«Владыка Асгарда»

Владыка Асгарда (fb2) - Владыка Асгарда 1285K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Владимирович Шведов

Сергей Шведов Владыка Асгарда

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

* * *

Часть 1 Царица ночи

Глава 1 Союз

Для князя Волоха приезд дорогих гостей не явился неожиданностью. Он затратил немало усилий, чтобы заманить в Биармию царя Сарматии Таксака. Справедливости ради следует отметить, что путь Таксаку пришлось проделать немалый. Слишком уж далеко располагалась солнечная Сарматия от сумрачной Биармии. К счастью, у Волоха нашлась приманка, заставившая тронуться с места ленивого сына Аркасая. Не для кого в окрестных землях не было секретом, что царь Таксак влюблен в племянницу Волоха прекрасную Лелю. Именно с помощью вдовы князя Родегаста, ушедшего в мир иной уже почти двадцать лет тому назад, Волох и его ближайший союзник князь Сколотии Хорс собирались втянуть в заговор против кагана Яртура могущественного, но нерешительного царя Сарматии. Впрочем, осторожность Таксака отнюдь не была признаком врожденной трусости, просто слишком уж большую власть взял над независимыми прежде царствами и княжествами нынешний владыка Асгарда. Мало того, что Яртур собирал дань с окрестных земель на содержание огромного войска, так он еще норовил спихнуть со столов законных князей и посадить на их место своих темников. Таксак совсем недавно, пяти лет не прошло, как взял верх в междоусобной войне, разгоревшейся в Сарматии после смерти царя Аркасая. Отголоски той войны еще давали о себе знать в разных уголках его обширного царства, а потому новый царь не спешил ввязываться в войны с соседями и уж тем более ссориться с могущественным каганом. Если бы не страсть к княгине Леле, вспыхнувшая жарким пламенем в сердце молодого тридцатилетнего мужчины, то его вообще не удалось бы выманить из Эпира, стольного града Сарматии. Ворота замка Кремень со скрежетом закрылись за сарматами. Царь Таксак и его свита спешились, с восхищением и удивлением разглядывая высокие каменные стены логова одного из самых коварных князей Ойкумены. Сам Волох в сопровождении князя Хорса и биармских бояр ступил с настила Срединной башни навстречу дорогим гостям. Таксак, не видевший Волоха лет десять, с легкой оторопью отметил, что время над сыном Слепого Бера и княгини Турицы, похоже, не властно. Князь Биармии, коему, по слухам, перевалило за шестьдесят, выглядел лет на сорок, не больше. Шитый золотом кафтан из парсской парчи облегал ладное тело Волоха, червленые сапоги сидели на ногах как влитые. Сын рахмана Коломана встречал гостей без оружия, с неприкрытой грудью и непокрытой головой в знак доверия. Таксак поведение хозяина оценил и в свою очередь снял шлем с головы, дабы не выглядеть в глазах биармцев невежей. Князь Биармии и царь Сарматии обнялись посреди обширного замкового двора почти по-братски.

– Рад видеть тебя на своей земле, благородный Таксак, – зычным голосом произнес князь.

– Да пребудут с тобой всегда твоя удача и расположение богов.

– Мир твоему дому, благородный Волох, – отозвался на приветствие хозяина царь Сарматии. – От души желаю здравия и тебе, и твоим домочадцам.

Внутреннее убранство Срединной башни произвело на Таксака двоякое впечатление. Суровая простота спорила здесь с откровенной роскошью. Князь Волох был несметно богат и не находил нужным этого скрывать. Царь Сарматии испытал чувство очень похожее на зависть, разглядывая пиршественный стол, заставленный золотой посудой. Поразило его и оружие, развешенное по стенам. Прежде всего, богатством отделки, а уж потом закалкой отливающих синевой клинков. Гостеприимный Волох в знак дружбы и признательности вручил дорогому гостю парсский меч в ножнах, усыпанных драгоценными каменьями. Щедрый дар вызвал шепоток одобрения в свите царя Сарматии. Впрочем, Волох, надо отдать ему должное, не обидел никого из беков Таксака, проделавших немалый путь до Биармии, и наградил их за труды серебряными кубками. Конечно, сарматы простаками не были и очень хорошо понимали, что привечает их сын Слепого Бера с тайным расчетом на будущий союз, но ведь и Таксак прибыл в далекую Биармию не только для того, чтобы полюбоваться прекрасным ликом княгини Лели, как раз в эту минуту, входящую в пиршественный зал. При виде Лели Таксак залился краской как влюбленный юнец и тем вызвал едва заметную усмешку на губах Волоха. Впрочем, вдова князя Родегаста вполне заслуживала возгласов восхищения, невольно сорвавшихся с уст сарматов при ее появлении. Трудно было поверить, что возраст этой женщины приближается к сорока и что она имеет взрослого сына. Все-таки кровь царя альвов Эльмира сказывалась на его потомках. Что князя Волоха взять, что княгиню Лелю. И в сорок лет эта женщина выглядела двадцатилетней. Темный вдовий наряд только подчеркивал ее неувядающую красоту. Леля была светловолоса, синеглаза и белокожа. А ее алые губы могли довести до умопомрачения любого, даже выдержанного человека. Немудрено, что царь Таксак влюбился в нее без памяти, махнув рукой на разницу в возрасте.

Голос Лели был подстать ее внешности, и пока этот журчащий ручеек лился в уши Таксака, царь Сарматии стоял одеревеневшим истуканом к немалому смущению своих беков. Все-таки сын благородного Аркасая был не зеленым юнцом, а много чего повидавшем мужчиной. Но недаром же говорят, что женская красота способна парализовать волю даже самых мудрых людей. Или вдохновить их на поступки, которые в здравом уме и твердой памяти они никогда бы не совершили. Сарматские бояре очень опасались, как бы влюбленный царь Таксак не наделал глупостей. И не надавал бы Волоху обещаний, за которые потом придется расплачиваться большой кровью.

Умопомрачение владык порой дорого обходится их подданным.

– За твое здоровье, благородный Таксак, – громко провозгласил князь Волох, поднимая кубок, и тем самым вывел влюбленного сармата из оцепенения.

Ответную речь от имени гостей держал первый ближник Таксака бек Буняк, человек хоть и не блещущий красотой, но донельзя велеречивый. Своими похвалами по адресу князя Волоха, князя Хорса, княгини Лели и биармских бояр, собравшихся за столом, он довел всех едва ли не до полного изнеможения. И только пинок в голень, нанесенный краснобаю беком Едигеем, заставил Буняка завершить свою затянувшуюся здравницу. Далее пир пошел обычным рядом. Биармцы, сарматы и сколоты очень быстро нашли общий язык, благо и тем, и другим, и третьим было кого проклинать и на кого жаловаться. Особенно усердствовал сколотский боярин Облога, муж далеко уже немолодой и желчный. По его словам выходило, что белый свет еще не видывал тирана более алчного и жестокого, чем каган Яртур. И хотя далеко не все в словах Облоги было правдой, бояре и беки, сидевшие за пиршественным столом, сошлись во мнении, что нынешний владыка Асгарда превзошел в своеволии своих предшественников.

– Парсов он, однако, разгромил, – счел нужным заступиться за кагана Едигей. – По слухам, царь Кир после проигранной войны умер от огорчения.

– Да какое нам дело до парсов с их царем! – возмутился боярин Облога. – Где та Парсия, а где мы?! Себерию Яртур под себя подгреб? Подгреб! У Сарматии треть земли отхватил?

Отхватил! Законного наследника Велемудра княжича Стояна извел? Извел! И теперь в Ашугии сидит пьяница Буслав, целиком зависящий от кагана.

– Буслав тоже сын Велемудра, – не захотел сдаваться Едигей.

– Младший сын! – взвился боярин Облога. – А такого прежде не было, бояре и беки, чтобы младший поперед старших на стол восходил.

Положим, случалось всякое, и не только в Ашугии, но и в Сарматии. Тот же Таксак на царский стол пролез бочком. Но, разумеется, вслух об этом никто даже не заикнулся. Все же ума еще не пропили бояре и беки, чтобы такими словами кидаться.

– Ты, боярин Облога, кричишь на меня, словно я Яртуру отец родной, – возмутился Едигей, – а я ему даже не свойственник.

И кто, спрашивается, тысячника за язык тянул. Да еще за столом в замке Кремник. Да еще в присутствии князя Волоха, который как раз приложил-таки усилия к появлению на свет этого самого Яртура. Чтоб ему пусто было. Но, к счастью, князь Биармии, занятый разговором с царем Таксаком, слова захмелевшего сармата пропустил мимо ушей. – Думай, что говоришь! – сердито прошипел на соседа Буняк. – Нашел, кого защищать. – Да разве я его защищаю? – удивился Едигей. – Просто к слову пришлось. Ты мне лучше скажи, боярин Облога, что за дородная боярыня выходила к нам вместе с княгиней Лелей?

Вроде лицо знакомое, а припомнить не могу.

– Так ведь это Злата, дочь покойного князя Велемудра, – неохотно отозвался обиженный сколот.

Едигей и Буняк переглянулись. Так вот почему боярин помянул недобрым словом князя Ашугии Буслава! Помянул, между прочим, по делу, ибо тот Буслав иного к себе отношения и не заслуживал. Но это, разумеется, еще не повод, чтобы сарматы ни с того, ни с сего стали бить ноги за чужой интерес. Покойному князю Велемудру вообще не повезло с детьми, надо это признать. Про ту же княжну Злату чего только добрые люди не болтали. И нельзя сказать, что злословили. Сначала она родила дочку от Яртура, числившегося в ту пору сколотским княжичем. А с сыном Златы Божидаром и вовсе вышла незадача. Волхвы и те не сразу определились, за чьим родом его считать. По перву думали, что – за Ратмировым. Но княжну Злату такой расклад не устроил. Ибо быть сыном изгоя – радость невелика. И тут, к удивлению многих, дочь Велемудра объявила отцом своего ненаглядного Божидара асского боярина Бутуя. Бутуй, надо отдать ему должное, от сына отказываться не стал. А уж от души признал или слукавил, тут у присутствующих в замке Кремень бояр и беков полного согласия не было. Иные, как биармский боярин Сипяга, полагали, что Бутуй слукавил из угождения Яртуру, коему законный наследник изгнанного княжича Ратмира стал бы костью в горле, другие, и в их числе боярин Облога и бек Едигей, утверждали, что Бутуй не посмел бы обмануть волхвов Перуна, да еще и в храме, пред ликом Ударяющего бога.

– Бутуев это сын, а не Ратмиров, – опять ринулся в спор неугомонный боярин Облога. – Да разве ж волхвы позволили бы сыну изгоя с черной кровью стать витязем Асгарда. А того Божидара пытали пред священным камнем, я это собственными глазами видел, бояре. И бог Перун его кровь не отринул.

– Ну, если Ударяющий бог решил, то чего же нам с вами спорить, – примирительно заметил Сипяга.

– А кто спорит? – пожал широкими плечами Едигей. – Я к тому говорю, что у князя Буслава сына Велемудра прав на стол Ашугии больше, чем у витязя Божидара сына Бутуя. Срезал таки хитрый сармат сколотского боярина Облогу, который, похоже, близко к сердцу принимал невзгоды, выпавшие на долю сына княжны Златы. С чего бы это? Какое, в сущности, дело сколотам, кто княжит в Ашугии, Буслав или Божидар? Но интерес, судя по всему, есть, иначе князь Хорс не сидел бы сейчас за столом рядом с князем Волохом в замке Кремень и не осушал бы третий по счету кубок за здоровье царя Сарматии. Конечно, хитрая и беспутная женка Злата, привыкшая трясти подолом возле колен сильных мира сего и не чуждая, по слухам, колдовству, вполне могла охмурить любого мужчину, но князь Хорс слишком расчетливый и трезвомыслящий человек, чтобы поддаться за здорово живешь бабьему обаянию. Сын покойного Авсеня терпеть не может кагана Яртура. По слухам, их вражда зародилась еще в детстве. А уж после того как всему свету стало известно, что княгиня Лада прижила своего сына от князя Волоха, огонь вражды между Хорсом и Яртуром взметнулся до небес и грозил теперь спалить едва ли не всю Скифию.

– Как бы нас не заставили ноги бить за бабий интерес, – шепнул с кривой усмешкой Едигей Буняку.

Буняк простаком не был и уже успел без подсказки бека сообразить, что разговор о сыне княжны Златы биармцы и сколоты завели неспроста. И уж конечно, не в витязе Божидаре тут было дело. Ибо под рукой у князя Волоха имелся еще и другой витязь, сын княгини Лели по имени Мортимир. Этот тоже прошел испытание у священного камня и был принят в дружину бога Перуна. Про Мортимира ходили разные слухи. Иные утверждали, что он сын покойного князя Родегаста, убитого каганом Яртуром в замке Асгард. Правда, его мать Леля не явилась на суд волхвов, дабы опровергнуть слухи по поводу сроков зачатья Мортимира. Но своей волей она туда не явилась или под давлением ближников кагана, об этом можно было только догадываться. В любом случае это был выбор матери, а не сына, тогда еще не родившегося на свет. Пораскинув умом, бек Буняк пришел к выводу, что князь Волох готовит большой заговор против кагана Яртура и пытается втянуть в него царя Таксака. Вот только пойдет ли на пользу Сарматии грядущая война? За спиной Яртура витязи Асгарда и многочисленное войско. Но не это главное. Каган сумел угодить сразу двум богам, Перуну и Велесу, и мог теперь рассчитывать на их поддержку. Конечно, по крови он чужой Перуну. Чего не скажешь о Велесе. Сам Буняк при штурме Асгарда не присутствовал, но очевидцы в один голос утверждали, что именно Яртур при помощи бога Вия сумел обуздать проснувшегося было титана Аримана. А Вий это слишком серьезно, чтобы в горячке бросать вызов его любимцу. Да и Слепого Бера, сидящего в Рипейских горах, так просто со счетов не скинешь, а рахман Коломан своего последнего слова еще не сказал.

– Ты о Моране ничего не слышал, бек? – тихо спросил у призадумавшегося сармата боярин Сипяга. Буняк вздрогнул и вскинул глаза на своего любопытного соседа. Боярин Сипяга был одним из самых ближних к Волоху людей. Годами он приближался к пятидесяти, но ни стати, ни мощи еще не потерял. Сипяга был коренаст, как и почти все биармцы, темноволос и кареглаз. На одутловатом лице его читались опыт прожитых лет и уверенность в собственных силах.

– Какая еще Морана? – растерянно переспросил Буняк.

– Царица ночи, – с кривой усмешкой произнес биармец.

– Но ведь Морана старая богиня, – припомнил сармат. – Говорили, что ее сила сошла на нет. Ей почти не кланяются ни у вас, ни у нас.

– У нас кланяются, – вздохнул Сипяга. – На самой окраине Биармии. В Подлунной стране.

– А почему ты о ней вспомнил? – насторожился сармат.

– К слову пришлось, – улыбнулся биармец. – У нас многие считают, что кратковременное пробуждение Аримана не прошло бесследно для нашего мира.

– И для Мораны тоже? – спросил дрогнувшим голосом бек.

– По слухам, царица ночи обрела новую оболочку и к ней вернулась былая сила. Если это так, то мир Прави ждут нелегкие времена, бек. Особенно если обновленная Морана сумеет договориться со Слепым Бером.

– Слухи не всегда подтверждаются, – поспешно отозвался Буняк.

– Гарпии появились в наших краях, а прежде у нас водились только вампирши, – задумчиво проговорил Сипяга. – Это плохо, когда нечисть обретает крылья.

У Буняка холодок пробежал по спине. О гарпиях бек знал только по наслышке, зато он очень хорошо помнил, какую роль сыграли вампирши в судьбе незадачливого княжича Ратмира. Младший брат князя Родегаста, в котором многие витязи Асгарда видели своего вождя, потерял право называться человеком на глазах у сотен своих сторонников. И приговор ему вынес сам Перун.

– Но ведь вампирши служили до сих пор Слепому Беру?

– Нечисть всегда льнет к нечисти, – вздохнул Сипяга. – Однако теперь у вампирш, вурдалачек и гарпий появилась своя хозяйка и, боюсь, у нас с ними будет много хлопот. О Биармии по всей Ойкумене ходили нелестные слухи, что, впрочем, неудивительно, ибо расположена эта земля едва ли не на самом краю обитаемого мира. Бек Буняк этим слухам не слишком верил и, как теперь выясняется, зря. Морана – это серьезно. Слишком серьезно, чтобы задерживаться здесь на долгий срок. Сарматам только встречи с гарпиями не хватает для полного счастья, а так у них вроде бы все есть. И разумный царь, и внучка Слепого Бера в качестве будущей царицы. Буняк и раньше был против этого брака, но теперь он костьми ляжет, чтобы оградить молодого царя от чар синеглазой колдуньи. Какое, в конце концов, дело сарматам до Биармии, Себерии и прочих дальних земель, им со своими бы бедами разобраться.

Князь Волох разговором с царем Сарматии остался доволен. Впрочем, и Таксаку, и его сарматам не за что было любить Яртура, отхватившего у них едва ли не треть земель. Обескровленная междоусобицей Сарматия не могла противостоять хищным устремлением кагана и вынуждена была признать свою зависимость от Асгарда. Однако плохие времена проходят, усобицы, даже самые кровавые, рано или поздно заканчиваются миром, и тогда наступает время подсчитывать убытки. Такое время наступило и для царя Таксака с ближними беками. А убытки Сарматии оказались столь велики, что впору было за голову хвататься. Едва ли не самая могущественная земля Скифии, вечная угроза для своих соседей, превратилась в жалкий осколок былого величия. Царь Таксак, человек честолюбивый и далеко не глупый, очень хорошо понимал, что вернуть былую славу сарматы смогут лишь с помощью надежных союзников, а потому и откликнулся на зов Волоха и Хорса. Ну и любовь к княгине Лели стала для него большим подспорьем. – Ты сказал царю Таксаку, дядя, что я выйду за него замуж только в том случае, если мой сын Мортимир станет владыкой Асгарда?

Волох, стоявший в задумчивости у потухшего камина, вздрогнул и обернулся. Княгиня Леля умела ходить столь бесшумно, что ее внезапное появление порой пугало даже крепких сердцем мужчин. Несколько мгновений Волох обретал себя и лишь потом расплылся в улыбке:

– Разумеется, дорогая племянница. Твои интересы – это мои интересы.

Князь Волох не то чтобы побаивался своей племянницы, просто он очень хорошо знал, что имеет дело не с глупой курицей, а с очень умной и властной женщиной, способной на многое, если не на все. И кто бы мог предположить двадцать лет тому назад, что из нежного и беззащитного бутона распустится такой опасный и ядовитый цветок. А ведь внешне Леля мало изменилась с тех пор. Недаром же царь Таксак, повидавший немало красавиц, влюбился в нее без памяти. Хотя, возможно, здесь не обошлось без приворотного зелья. Внучка княгини Турицы многое почерпнула от своей беспокойной бабки, которая тоже умеет, надо признать, заставить мужчин плясать под свою дудку.

– От Мортимира и Божидара не было вестей? – спросил Волох у племянницы.

– Мы ждем их с часу на час, – сказала Леля и, холодно кивнув дяде, покинула зал. Волох вздохнул и потянулся к серебряному кубку, стоящему на столе. Лето уже вступило в свои права, но в замке Кремень, построенном пятьдесят лет тому назад рахманом Коломаном, было довольно прохладно. Давала знать о себе сырость, скопившаяся по углам за долгую холодную зиму. Волох поежился и залпом выпил вино. Приятное тепло разлилось по телу, а вместе с ним к князю Биармии вернулось хорошее настроение. Пока все складывалось именно так, как хотелось Волоху. Во всяком случае, в лице царя Таксака он обрел могущественного союзника.

Появление боярина Ерменя на пороге зала заставило князя Биармии удивленно вскинуть брови. Сын Приама давно потерял доверие двоюродного брата, а потому предпочитал держаться от него на расстоянии, отлично понимая, что Волох никогда не простит ему потерю жар-цвета. Впрочем, Ермень неплохо устроился под крылышком княгини Турицы, отхлопотавшей у внука Яртура изрядный кус Себерии с тремя городами и пятью укрепленными замками. Надо отдать должное матушке князя Волоха, она всегда умела устраиваться в жизни.

– Тебя прислала Турица? – недобро сверкнул глазами в сторону гостя князь Биармии.

– Нет, – покачал круглой головой боярин, – я приехал по своему почину.

Боярин Ермень, несмотря на свои шестьдесят лет, смотрелся если не глыбой, то, во всяком случае, камнем, которым в случае нужды можно запустить в смертельного врага. Время лишь чуть посеребрило его виски да слегка ссутулило широкие плечи. А писаным красавцем он никогда не был.

– Я их обнаружил, – хриплым голосом произнес Ермень. – Вампиршу Велену и княжича Ратмира.

– И что с того? – пожал плечами Волох.

– Они нашли приют у Студеня, в замке Цепень.

Волох скрипнул зубами. Студеня он искал долго и упорно, исходив вдоль и поперек все Угорье. Но ни брата, ни замка Цепень найти ему так и не удалось. Студень как в воду канул, унеся с собой дар богов.

– Жар-цвет у Студеня? – шепотом спросил Волох у Ерменя.

– Да, – так же тихо выдохнул боярин. – Велена и Ратмир готовы помочь тебе, овладеть жар-цветом, князь.

– Каким образом?

– Они укажут тебе время и место, где замок Цепень объявится в очередной раз. Остальное – твоя забота.

– В замке большой гарнизон? – нахмурился Волох.

– Три сотни ориков, – с готовностью отозвался Ермень.

– А что изгой и вампирша хотят получить взамен?

– Ратмиру нужно прощение волхвов Велеса, – криво усмехнулся Ермень. – Он полагает, что это спасет его от проклятья. А Велена хочет устранить Девану, повелительницу волкодлаков, с помощью Студеня.

– Зачем? – спросил Волох.

Сын Приама в ответ развел руками:

– Не знаю, князь. Видимо, у вампирши с Деваной свои счеты.

Волох в задумчивости погладил рукой чисто выбритый подбородок. Предложение Велены, что ни говори, выглядело соблазнительным. Вот только можно ли верить наложнице боярина Весеня? И не стоит ли за этим выгодным для Волоха предложением Слепой Бер, который жаждет посчитаться со своим сыном? Жар-цвет единственная, пожалуй, приманка, на которую рахман Коломан может поймать князя Волоха. – Княгиня Турица знает о твоей встрече с Веленой? – строго глянул Волох на двоюродного брата.

– Нет, князь, – покачал головой Ермень. – Из Угорья я отправился прямо к тебе. К тому же у княгини сейчас свои заботы.

– Какие? – вскинул бровь Волох.

– Темник Хмара в последнее время зачастил в ее замок, – сказал Ермень, отводя глаза. – А что их связывает?

– Страсть, князь.

– Шутишь? – построжал лицом Волох. – Моей матушке, если мне не изменяет память, уже исполнилось восемьдесят лет.

– Годы над княгиней не властны, – почему-то вздохнул Ермень. – Она по-прежнему выглядит тридцатилетней. В одном я только уверен, рано или поздно княгиня Турица приберет Себерию к рукам с помощью темника Хмары. Орлану не уйти из сетей дочери царя альвов Эльмира.

О колдовских способностях своей матушки и ее умению управлять мужчинами Волох знал очень хорошо. И все-таки он не поверил Ерменю хотя бы потому, что темник Хмара не был зеленым юнцом, и даже страсть не заставила бы его потерять голову и предать кагана, которому он до сих пор служил верой и правдой.

– Ты просто давно не видел свою мать, Волох, – тихо сказал Ермень, – в последние годы ее магическая сила возросла многократно.

– Почему?

– Откуда же мне знать, – вновь вильнул глазами в сторону боярин. – Княгиня Турица не посвящает меня в свои тайны.

С Волохом княгиня тоже не советуется. Видимо, он совершенно напрасно выпустил из поля зрения мать, полагая, что та уже потеряла интерес не только к мужчинам, но и к власти. Увы, неукротимая Турица в который уже раз доказала всем, а в первую очередь своему сыну, что альвийская кровь не остывает с годами.

– Это Турица отправила тебя в Угорье, боярин?

– Да, князь. Я должен был встретиться с ведуньей богини Мораны и передать ей послание.

– И что в том послании?

– Не знаю, – пожал плечами Ермень. – Оно написано тайными знаками, не доступными моему разумению.

– А разве богиню Морану почитают в Угорье? – удивился Волох.

– Да, князь. Во всяком случае, мне так кажется. Но ты же знаешь угорцев, из них клещами слово не вытянешь.

О богине Моране в последние годы по Биармии распространялись странные слухи.

Однако Волох в этих слухах видел лишь происки бояр, недовольных своим князем. В Биармии было немало людей, которым сын рахмана Коломана встал костью поперек горла. И эти люди не сидели, сложа руки, а всеми силами пытались навредить как князю Волоху, так и волхвам Велеса, вставшим на его сторону. Интересно, зачем Турице понадобилась Морана. Неужели княгиня решила переметнуться на сторону врагов своего сына? Нельзя сказать, что Турицу с Волохом связывали доверительные отношения, но до сих пор мать никогда не выступала против сына открыто.

– Велену ты встретил у ведуньи Мораны?

– Нет, князь. Наша встреча была случайной. Во всяком случае, мне так показалось. Хозяйка Муромских лесов Девана была юной и вздорной особой, совсем недавно унаследовавшей власть у своей внезапно умершей матушки. Князь Волох довольно долго обхаживал ее, используя свое давнее знакомство с воеводой Стемиром. Но договориться с Деваной ему удалось только при посредничестве княгини Лели. Почему в становищах волкодлаков верховодили именно женщины, для князя Биармии так и осталось загадкой. Впрочем, эту загадку он и не пытался разгадать. Куда важнее для Волоха было привлечь волкодлаков на свою сторону в предстоящей борьбе с Яртуром. Каган Яртур слишком уж рьяно принялся наводить порядок на водных путях подвластных ему земель. Что, конечно же, не могло понравиться волкодлакам, для которых грабеж был едва ли не основным видом деятельности. Прищемив хвосты оборотням, Яртур распалил злобу в их сердцах, чем невольно сыграл на руку своим врагам. Союз с Деваной был выгоден Волоху, но обладание жар-цветом могло разом избавить его от всех забот. Именно жар-цвет давал ему возможность восторжествовать сразу и над отцом Коломаном, и над сыном Яртуром, и над всеми владыками ближних и дальних земель.

– Так ты ручаешься, Ермень, за вампиршу Велену? – строго спросил он у боярина. – Прости, князь, – обиделся сын рахмана Приама, – но ручаться за вампиршу может только безумец, а я еще в здравом уме.

– Тогда зачем ты приехал ко мне с этим предложением? – надменно вскинул голову Волох.

– А затем, князь, что жар-цвет это последняя возможность и для тебя, и для меня выбраться из ямы, в которую нас загнал твой сынок, – рассердился на двоюродного брата Ермень.

– Напомню тебе, ведун Велеса, что зачат он был с твоим посильным участием, – скривил рот в усмешке Волох.

– Да какое там участие, – всплеснул руками Ермень. – Я тогда был всего лишь глупым юнцом.

– А я убеленным сединами старцем, – хмыкнул Волох.

– Что делать, князь, – вздохнул Ермень. – За промашки молодости порой приходится расплачиваться всю жизнь.

– Решено, – хлопнул ладонью по столу Волох. – Когда у тебя назначена встреча с Веленой?

– Послезавтра в полночь, у горного ручья. Нам следует поторопиться, Волох, путь до Угорья не близкий.

Глава 2 Заколдованный замок

Князь Хорс принял предложение Волоха поучаствовать в охоте за жар-цветом только после длительных и мучительных раздумий. Этот дар богов, похищенный рахманом Коломаном с острова Блаженства, пугал его куда больше, чем притягивал. Но, будучи человеком разумным, князь Сколотии очень хорошо понимал, что одолеть внука Слепого Бера без помощи колдовской силы нельзя. Об этом ему шептала и княжна Злата, пробравшаяся ночью на его ложе. Хорс уже собрался, было, прогнать прилипчивую бабенку, но в последний момент не устоял перед ее располневшим, но все еще желанным для мужчины телом. Вот вредная женка! И кто только не мял ее на своем ложе, начиная с кагана Яртура, который тогда еще, впрочем, не был каганом, и кончая боярином Бутуем, от которого она прижила сына. Впрочем, княгиня Злата наверняка не помнит всех своих любовников, коих можно считать десятками. Ее ненасытное лоно вбирало все, что попадалось на дороге, от князей до простых мечников. Вот и Хорсу она не дала раскинуть мозгами и принять взвешенное решение, высосав из него за ночь едва ли не все силы. Нет, не зря разумные люди называют дочь князя Велемудра распутной колдуньей. Хорошо еще, что свой дар, полученный невесть откуда, она тратит на обольщение мужчин, а не на их порчу. Впрочем, о своей выгоде княгиня Злата тоже не забывает. Минувшей ночью она так заморочила Хорсу голову, что он, будучи почти в беспамятстве, поклялся Даджбогом, что сделает все от него зависящее, дабы помочь витязю Божидару утвердится на столе своего деда. Ну, вы скажите на милость, зачем князю Сколотии сдался тот Божидар? Тут самому бы на столе удержаться! Шевельнет бровью каган Яртур, и полетит князь Хорс из родного Преслава легким соколиным перышком. Большую силу взял нынешний владыка Асгарда, и в окрестных землях остается все меньше людей, способных сказать ему слово поперек. Нет, прав Волох, без жар-цвета им Яртура не одолеть даже с помощью очарованного Лелей царя сарматов.

Князь в Хорс в раздражении так огрел своего беспокойного жеребца плетью, что тот взвился на дыбы, едва не сбросив при этом седока на землю.

– Тише ты, – прошипел в сторону сколота Волох, – нам сейчас не до скачек.

Место для забав и в самом деле было неподходящим. Даже суровая и холодная Биармия смотрелась почти островом Блаженства по сравнению с Угорьем. Князь Хорс, родившийся на равнине, в горах чувствовал себя неуютно. Заросшие лесом и кустарником каменные громады навевали на него тоску, а глубокие ущелья и вовсе повергали его в ужас. По слухам, в Угорье жили не только люди, но и орики, а возможно даже тролли, о коих, словно бы между прочим, заикнулся Ермень.

– Орики здесь есть, – подтвердил боярин Сипяга. – И ягыни тоже. А вот что касается троллей, то последнего из них, по слухам, убил Студень. Так что троллей ты можешь не опасаться, князь Хорс.

Ну, спасибо биармцу, утешил он озабоченного сколота. Можно подумать, что орики, это подарок. А о ягынях и вовсе рассказывают жуткие истории. В детстве Хорс наслушался их с избытком и сейчас не на шутку побаивался, что кое-что в тех байках может оказаться правдой.

– А кого мы ждем? – шепотом спросил царь Таксак, озабоченно оглядываясь по сторонам. Ночь сегодня выдалась лунной, но все же блеклый свет слишком ненадежное подспорье людям, забравшимся в лесные дебри. Именно поэтому царь Сарматии испытывал сейчас если не страх, то вполне понятное беспокойство.

– Мы ждем боярина Ерменя, – тихо отозвался Волох, – он покажет нам дорогу к замку Цепень.

За спиной у князя Биармии было пятьсот мечников. Все, что удалось наскрести в замке Кремень, располагавшемся довольно далеко от стольного града. Волох намеренно выбрал удаленное место для встречи с союзниками, дабы обмануть соглядатаев кагана Яртура. Конечно, можно было отправить гонцов в Туран за поддержкой, но для сбора сил времени оставалось слишком мало. Заколдованный замок Цепень вновь мог затеряться во времени и затеряться надолго, если не навсегда. Князь Волох не любил рисковать, но в данном случае у него просто не было выбора.

Ермень объявился на залитой лунным светом лесной поляне, когда у Волоха уже готово было лопнуть терпение. Судя по прерывистому дыханию, боярин бежал, что в его немалые годы было далеко не легким испытанием. Волох попытался разглядеть выражение лица двоюродного брата, но так ничего и не разобрал. Кажется, Ермень был взволнован не на шутку, что, впрочем, легко объяснимо. В отличие от князей и мечников, привлеченных Волохом для серьезного дела, сын рахмана Приама очень хорошо понимал, чем для них может закончиться этот беспримерный лесной поход.

– Велена предупреждает тебя, князь, что в случае обмана, она найдет способ с тобой посчитаться, – прошипел Ермень, тяжело отдуваясь.

Волох презрительно фыркнул:

– Я же поклялся Велесом.

– Для вампирши наши клятвы пустой звук.

– Ты видел замок? – рассердился князь, которому надоело пустое препирательство.

– Видел! – выдохнул Ермень. – Нам надо поторапливаться. Студень вот-вот покинет его.

– Так веди нас, боярин, – рявкнул медведем князь Хорс. – Не век же нам в лесу куковать.

– Тихо ты, – шикнул на сколота Волох. – Здесь за каждым деревом уши. Боярин Ермень махнул рукой, призывая всех спешиться, и первым шагнул на неизведанную тропу. Тропа виляла по таким густым зарослям, что Волох всерьез опасался за свои глаза. Круглая голова Ерменя служила ему единственным надежным ориентиром в этом странном путешествии по заколдованному лесу, очень похожем на ночной кошмар. Под ногами мечников хрустели сухие ветки, и князь Биармии опасался, что охотников за жар-цветом обнаружат раньше, чем расторопный боярин выведет их к стенам загадочного замка. И его опасения едва не оправдались.

– Это они! – услышал он вдруг горячий шепот Ерменя.

– Кто они? – тихо переспросил Волох.

– Орики Студеня.

Волох немедленно отдал приказ по цепочке, и мечники замерли за его спиной, тревожно вглядываясь в темноту. Студень и его подручные передвигались верхом. Сначала Волох услышал топот копыт, а потом увидел сотню всадников, выехавших из зарослей. Ему даже показалось, что он узнал в одном из них младшего брата, но это могло быть и обманом зрения. Орики ночными призраками мелькнули по тропе, заставив сердце Волоха забиться чаще. Какое-то время князь Биармии выжидал, вслушиваясь в наступившую пронзительную тишину, и лишь потом горячим шепотом спросил у Ерменя:

– Трогаем?

– Вперед, – отозвался боярин. – Здесь недалеко.

Далее тропа пошла круто в гору. Заросли кончились, идти вроде бы стало легче, но напряжение не спало. Мечников пугала пропасть, готовая поглотить любого оступившегося путника. Кони бесились и обрывали поводья, не желая подвергаться бессмысленному риску. Людям с трудом удалось их утихомирить. Волох отчетливо слышал у себя за спиной натужное дыхание князя Хорса и хрип его коня, но обернуться не было сил. Страх перед бездной сковывал движения. Тем не менее, они все-таки взобрались на горное плато, потеряв при этом пятерых мечников и десять коней. – Пришли! – довольно громко произнес Ермень и указал рукой на высокие стены, неясной тенью проступающие сквозь ночную мглу.

Князь Хорс озабоченно присвистнул. Что, впрочем, не удивило Волоха. Заколдованный замок смотрелся необоримой твердыней, и брать его в конном строю было бы чистейшим безумием. Да еще такими малыми силами, которые сейчас были под рукой князя Биармии.

Тем не менее, Волох приказал мечникам сесть на коней.

– У моего гнедого нет крыльев, – поделился своей бедой с князем царь Таксак, – да и сам я летать не умею.

– Велена обещала мне открыть ворота, – пояснил Ермень. – В замке всего сотня ориков.

Для наших мечников захват замка станет легкой прогулкой.

– Твоими устами да мед бы пить, боярин, – с усмешкой заметил Хорс.

Ждать пришлось долго, так долго, что Волох уже начал терять терпение. Замок Цепень, к которому он стремился последние двадцать лет, был словно на ладони. Но недаром же говорят умные люди – близок локоть да не укусишь. Чтобы расколоть этот созданный троллем Ильмом орех, требовались усилия, по меньшей мере, двадцати тысяч мечников. Не помещали бы и тараны, но втащить их на горное плато не представлялось возможным. – Похоже, твоя вампирша пошутила над нами, боярин Ермень, – печально вздохнул царь Таксак, – и нам придется возвращаться отсюда не солоно нахлебавшись.

У Волоха появилось горячее желание рубануть по круглой голове двоюродного братца остро отточенным мечом, но он все-таки сумел сдержать бешенство, рвущееся из груди. И, как вскоре выяснилось, правильно сделал. Ворота Цепеня вдруг дрогнули и стали со скрежетом раскрываться.

– Вперед! – взревел Волох и первым послал своего разгорячившегося коня в приоткрывшийся зев заколдованного замка. Это был едва ли не самый опрометчивый поступок, совершенный рассудительным князем за всю довольно долгую жизнь. Но в этот раз боги хранили его, во всяком случае поначалу, и он первым влетел во двор неприступной твердыни. Похоже, появление незваных гостей в замке Цепень стало полной неожиданностью для ориков, оставленных Студенем для его защиты. Одноглазые монстры слишком поздно схватились за секиры. Волох ударом меча раскроил череп волосатого урода, бросившегося под ноги его коня, и одним прыжком перемахнул из седла на настил, ведущий в Срединную башню. Мечники с гиканьем и свистом заполняли обширный двор, топча копытами коней служек, не успевших забиться в щели обширного замка. Однако орики, надо отдать им должное, очень быстро пришли в себя. Волох и Хорс, с боем прорвавшиеся на первый ярус Срединной башни, были остановлены на лестнице десятком озверевших монстров и вынуждены были отступить назад. К счастью, им на помощь подоспел царь Таксак со своими сарматами. Расторопный бек Едигей кривой саблей снес голову рослому орику, уже занесшему секиру над замешкавшимся Волохом. К орикам тоже подоспела помощь, и вскоре весь первый ярус башни превратился в поле кровавой битвы. Волох рубил мечом направо и налево, орики падали как деревья под топором дровосека, но их почему-то не становилось меньше. Более того, они стали теснить нападающих, пытаясь выдавить их из Срединной башни во двор. – За Велеса, – крикнул Волох, пытаясь приободрить своих замешкавшихся мечников. Призыв князя был услышан во дворе, и волна биармцев во главе с боярином Ерменем, хлынувшая в дверной проем башни, смыла ориков с первого яруса в подвал замка. Однако разъярившиеся мечники не дали им укрыться от смерти в подземелье и ринулись следом, потрясая мечами и горящими факелами. Волох смог, наконец, перевести дух и оценить обстановку. Первый ярус Срединной башни им удалось захватить, хотя и с немалыми потерями. По меньшей мере, два десятка мечников, биармцев, сколотов и сарматов, сложили свои головы под секирами звероподобных уродов. Защитников замка Цепень полегло не менее сотни, и у Волоха появилась возможность присмотреться к подручным Студеня попристальнее. Зрелище, прямо надо сказать, было отвратным. Одноглазые монстры красотой не блистали, но еще отвратительнее смотрелись существа женского пола, составлявшие им компанию.

– Это ягыни, – пояснил удивленным князьям всезнающий Ермень. – Редкостные уродки, надо признать.

– Да уж, – скривился царь Таксак. – Надо быть истинным ориком, чтобы польститься на такую плоть. Немудрено, что хозяин этого замка предпочел ягыням волкодлачку Девану.

Все-таки волчица смотрится куда приличней этих исходящих слизью тварей.

– Дело вкуса, – с усмешкой отозвался на слова сармата князь Хорс. – Иные сластолюбцы нормальным женщинам предпочитают вампирш.

– Но не ягынь же, – поморщился Таксак.

– Так ведь, по слухам, вампирш рожают именно ягыни, – пожал плечами князь Сколотии. – И рожают они их не от ориков, а от людей.

Таксак сплюнул на залитый кровью пол и грязно выругался. Сама мысль, что на этом свете находятся мужчины, падкие на подобных тварей, показалась ему омерзительной. – Все бывает, – примирительно заметил Ермень. – Жизнь дороже семени, вброшенного в недостойное лоно.

– Это ты о чем? – настороженно глянул на двоюродного брата Волох.

– Это я о волкодлачках, – усмехнулся Ермень. – Кстати, прародительницей волкодлаков считается дочь Перуна, и именно в ее честь нынешняя хозяйка Муромских лесов названа Деваной.

– Мало ли что эти оборотни о себе наплетут, – недовольно пробурчал царь Сарматии. – О богине Деване я слышу в первый раз. Не было у Перуна таких дочерей.

– А вот в этом ты ошибаешься, благородный Таксак, – покачал головой Волох. – В давние времена дочь Перуна почитали и в ваших и в наших землях. Но случилось так, что дочь восстала на отца и захотела стать первой в мире Прави. После долгой и затяжной борьбы Ударяющему богу все же удалось совладать с коварной Деваной. И поклонение ей потихоньку сошло на нет.

– И к чему ты это вспомнил? – удивился Таксак.

– Сдается мне, что мой младший брат неспроста охотится на волкодлачку. Похоже, у Студеня на нее большие виды.

Князь Хорс и царь Таксак переглянулись. То, что повелитель ориков Студень доводится братом князю Волоху, они слышали в первый раз. Хотелось бы только знать, по отцу он ему приходится родственником или по матери, и как получилось, что у красавца князя такой уродливый брат? Вопрос этот хоть и не прозвучал вслух, но ответ на него Хорс и Таксак все-таки получили.

– Студень по виду самый обычный человек, – объяснил им Ермень, – но жажда власти помутила его разум, вот он и вообразил себя сыном тролля. Впрочем, этого самого тролля он убил на моих глазах одним ударом секиры. А виной всему жар-цвет. Тот самый дар богов, который едва не погубил всех нас, князья, двадцать лет тому назад. Мы с князем Волохом видели просыпающегося Аримана. Видели его приоткрывшийся глаз. От этого жуткого зрелища у меня до сих пор дрожат поджилки. Это титан сотворил ориков по своему образу и подобию, и по их виду вы теперь можете судить о внешности Аримана, который благодаря жар-цвету едва вновь не стал хозяином мира.

На верхних ярусах и в подвале замка еще дрались. Похоже, обреченные орики дорого отдавали свои жизни. Тем не менее, звон мечей и предсмертные хрипы постепенно затухали, и у князей уже не было сомнений в скорой победе. Бек Едигей, спустившийся по лестнице с окровавленной саблей в руке, подтвердил, что в Срединной башне живых ориков уже не осталось. Замок Цепень пал, и теперь у князей появилась возможность насладиться плодами только что одержанной победы.

– Я бы выпил, – нерешительно предложил Таксак. – В горле пересохло.

– Вино здесь отменное, – обнадежил его Едигей. – А золота в замке столько, что на десяток подвод хватит.

– Мы вроде не за золотом пришли, – покосился на призадумавшегося Волоха князь Хорс. – Не оставлять же добро Студеню, – возразил ему Едигей. – Мечники нас не поймут. – Раздайте золото людям, – распорядился Волох. – Пусть выносят его на своих плечах, коли есть охота.

Мечники, в немалом числе собравшиеся на первом ярусе башни, встретили слова князя Биармии гулом одобрения и мгновенно рассыпались по притихшему замку. – Ну что там Сипяга возится! – недовольно прикрикнул Волох на Ерменя. – Пора уже очистить подвал.

Сипяга оказался легок на помине, и не успели князья глазом моргнуть, как биармский боярин крикнул, высунув голову из проема дверей:

– Путь свободен, князь Волох.

В подтверждение этих слов из подвала потянулись мечники, усталые, но довольные успешно завершившимся делом.

– Всех убитых людей подобрать, – приказал им Волох. – Понесем их вниз, дабы похоронить с честью.

– А что с ориками делать? – спросил Сипяга.

– Пусть их Студень хоронит, – криво усмехнулся князь.

В подвал Волох шагнул первым, но в проеме остановился, словно вспомнил что-то важное:

– А где Велена?

– Я здесь, князь, – послышался спокойный женский голос.

Князь Волох видел вампиршу последний раз лет двадцать тому назад, в саду асского боярина Бутуя, но опознал ее сразу. Велена почти не изменилась. Все так же черны были ее волосы, все так же призывно сияли ее карие глаза, а совершенные формы тела могли свести с ума любого мужчину.

– Эх, – крякнул князь Хорс, – и уродится же такая красота. Жаль, что порченая.

Едва заметная улыбка промелькнула по алым чуть припухшим губам вампирши, а узкая ладонь взметнулась к потолку, словно пыталась предостеречь сколотского князя от поспешных выводов. Тело Велены было затянуто в красную материю, привезенную, судя по всему, издалека и стоившую, видимо, ее доброхоту немалых денег. За всем этим режущим глаза великолепием как-то потерялся спутник вампирши, облаченный в черные штаны и куртку из выдубленной бычьей кожи. Меж тем внешность этого человека тоже была весьма примечательной. Худое лицо его, обрамленное копной седых волос, в свете чадящих факелов казалось мертвенно бледным, как у покойника. И только пронзительно синие, горящие безумным огнем глаза настаивали на том, что их обладатель еще жив и более того, готов бросить вызов едва ли не всему миру.

– Да это княжич Ратмир, – воскликнул князь Хорс, потрясенный неожиданной встречей. Княжич-изгой никак не отреагировал на слова старого знакомого, даже бровью не повел в сторону сколота, и лишь его рука, затянутая в кожаную перчатку, словно бы невзначай опустилась на крестовину висевшего у пояса меча.

– Тебе следует поторопиться, князь Волох, – сказала Велена. – Студень может вернуться еще до рассвета.

– А что нам тот Студень, – засмеялся Сипяга. – У нас под рукой пять сотен мечников. – Воля твоя, боярин, – метнула в его сторону недовольный взгляд Велена. – Боюсь только, что для Студеня не прошли даром двадцать лет, прожитых в обнимку с жар-цветом, и он очень много почерпнул из этого сосуда божественных знаний.

Скорее всего, вампирша была права, и Волоху не хотелось в эту ночь, после блестяще одержанной победы, затевать еще одну кровопролитную битву, теперь уже с родным братом.

– Веди, – приказал Велене князь Биармии и чуть посторонился, давая вампирше дорогу.

Князь Хорс и царь Таксак, сгорая от любопытства, тоже полезли в подвал вслед за Волохом. Компания подобралась приличная, ибо сколотские бояре и сарматские беки не захотели отставать от своих вождей. Подземные сооружения замка Цепень не уступали наземным. Боярин Ермень даже отметил вслух определенное сходство между Цепенем и Асгардом, словно строились они в одно время и по единому проекту. Предположение было смелым, но не лишенным оснований. Хотя замок, построенный троллем Ильмом, все же сильно уступал по размерам Асгарду, к созданию которого приложил руку сам Перун. Видимо, вампирша Велена не раз прежде бывала в подземной части замка Цепень, во всяком случае, она довольно уверенно вывела своих спутников к дубовой двери, окованной железными полосами. Дверь была заперта, но это не смутило Велену. Она вынула из рукава своего роскошного платья сияющий кристалл и прошептала магическое заклятье, слов которого никто не разобрал. Дверь треснула по всей длине и через мгновение рассыпалось прахом. Волох первым шагнул через порог и замер недвижимо у входа. Волшебный дар богов он узнал с первого взгляда. Правда, в этот раз сосуд был закупорен серебряной крышкой, а значит, можно было не опасаться дурмана, исходящего от него.

– Это жар-цвет? – спросил удивленный царь Таксак и тем самым вывел Волоха из оцепенения.

– Да, – бросил через плечо князь Биармии, – это он. Дар богов, несущий в себе мудрость Прави.

Волох осторожно взял сосуд за горлышко и снял его с постамента, на котором жар-цвет простоял без малого двадцать лет. Князья, бояре и беки, ждавшие, что за этим последует ну хотя бы гром небесный, были слегка разочарованы обыденностью происходящего. В конце концов, каждый из них не раз держал в руках подобные сосуды, отлитые из золота или серебра. Так почему же именно этому, ничем особо не примечательному, доверено хранить столь важную для мира Яви тайну?

– Может, Студень его подменил? – выразил вслух сомнения окружающих царь Сарматии. – Нет, – покачал головой Волох. – Сосуд тот же самый. Я узнаю руны, начертанные на его боках. Но дело не в оболочке, благородный Таксак, а в содержимом. Стоит мне открыть эту крышку, как мир начнет меняться в соответствии с волей того, кто заполнил это сосуд божественным знанием.

Царь Сарматии на всякий случай отодвинулся чуть в сторону от князя Биармии, но Волох явно не собирался вдыхать божественный аромат в подземелье замка Цепень. Теперь, когда жар-цвет был в его руках, следовало сохранять выдержку и не совершать поспешных и опрометчивых поступков.

– Я бы посоветовался с волхвами, – заметил князь Хорс.

– Мы обязательно сделаем это, как только вернемся в замок Кремень, – кивнул головой Волох. – А теперь нам нужно выбраться из логова ориков как можно скорее, пока не вернулся хозяин.

Предложение князя Биармии было разумным и с ним немедленно согласились все присутствующие, гурьбой повалившие к выходу. Во дворе замка Цепень мечники ссорились из-за богатой добычи, и князьям пришлось вмешаться в их спор, дабы предотвратить кровопролитие.

– Вся добыча будет поделена поровну и по справедливости, – заверил возбужденных людей Волох. – Никто из вас не останется в накладе. А пока садитесь на коней, мы покидаем замок.

Мечники с неохотой, но подчинились приказу. Каждый из них взял с собой часть добычи, дабы по прибытии в замок Кремень свалить все в общую кучу и уже там, в спокойной обстановке, воздать каждому по заслугам.

– Открывайте ворота, – крикнул Волох и направился к коню, которого держал под уздцы услужливый боярин Сипяга. Увы, сесть в седло ему так и не удалось. Сначала он услышал шорох крыльев над головой, а потом – дикий вопль перепуганных мечников:

– Гарпии!

Впервые в жизни князь Биармии растерялся, да и мудрено было сохранить самообладание, когда на тебя с неба падает жуткое существо с перепончатыми как у летучей мыши крыльями. Боярин Сипяга успел перехватить своим щитом сулицу, направленную в неприкрытое горло князя, но далеко не все мечники оказались столь расторопными. Метательные копья, прилетевшие сверху, уже успели опрокинуть на каменные плиты, по меньшей мере, сотню человек, когда раздался ободряющий крик князя Хорса:

– Смелее сколоты! Перед вами всего лишь бабы, пусть и крылатые.

Вообще-то Хорс не слишком погрешил против истины. Обнаженные тела гарпий почти во всем были подобны телам женским. За исключением разве что острых когтей на ногах и руках. Но именно такими когтями одна из грудастых красавиц вцепилась в лицо князя Волоха. Боль была столь сильной, что князь Биармии невольно разжал пальцы, сжимающие горлышко божественного сосуда. Жар-цвет со звоном покатился по каменным плитам двора, но Волох этого даже не заметил. Он выхватил из-за голенища сапога нож и с силой вогнал его в упругий живот обидчицы. Гарпия взвыла совсем побабьи и забила перепончатыми крыльями, пытаясь оторваться от негостеприимной земли.

Волох ударил ее еще раз и отпрыгнул в сторону, на ходу обнажая меч. Во дворе замка Цепень творился ад кромешный. Мечники, ревя от бешенства и боли, отбивались от крылатых тварей, которые пикировали на них сверху, орудуя при этом не только сулицами, но и кривыми ножами, без труда пробивавшими увешанные стальными бляхами колонтари. Количество гарпий Волох определить не успел, две твари атаковали его с земли, еще две – с воздуха. Князь Биармии поймал на щит сулицу и ткнул ее древком прямо в рожу ближайшей гарпии, прикрытую серебряной личиной. Гарпия опрокинулась на спину, и Волох добил ее ударом меча в обнаженную грудь. Три уцелевшие товарки убитой с дикими воплями набросились на обидчика, но Волох был слишком опытным бойцом, чтобы растеряться даже в этой непростой ситуации. Левой рукой он метнул нож в гарпию, которая нападала на него сверху, а правой, вооруженной мечом, уложил на землю одну из ее подруг. Четвертая уцелевшая гарпия с криком полным ярости и боли порхнула в небеса, и Волох лишь проводил ее полным злобы взглядом.

Двор замка Цепень был завален телами мечников и гарпий. Волох не шел, а скользил по окровавленным плитам, пытаясь отыскать утерянное. Но, увы, божественный сосуд исчез, а вместе с ним улетучилась и надежда на безграничную власть. Судьба и боги в который уже раз жестоко посмеялись над сыном рахмана Коломана.

– Царь Таксак ранен, – крикнул князю подбежавший Ермень.

Волох вздрогнул и поднял на биармца глаза:

– Где Велена?

– Мечники говорят, что ее унесли гарпии.

– А Ратмир?

– Он тоже исчез, – развел руками боярин.

Гнев волной захлестнул Волоха, и если бы не князь Хорс, перехвативший его руку, то эта ночь стала бы последней в жизни Ерменя. А так сын рахмана Приама отделался лишь легким испугом.

– Надо уходить, – сказал Хорс, – и уносить раненных. До рассвета осталось всего ничего. И только тут Волох осознал, что его обманули. Провели самым подлым образом. И сделала это вампирша Велена, использовавшая властолюбивого князя в своих целях. Это для нее он истребил полторы сотни ориков Студеня, защищавших подвал. Это она обманом заставила его вернуть в мир Яви жар-цвет, скрытый на протяжении двадцати лет от завидущих людских глаз. И уж конечно сделала она это не для того, чтобы любоваться даром богов в тиши и уединении.

– Сдается мне, что Велена украла жар-цвет не для себя, – вздохнул боярин Сипяга, – а для своей хозяйки.

– И как зовут эту хозяйку? – насторожился Хорс.

– Ее зовут Морана, князь. Боюсь, что возрожденная к жизни царица ночи доставит нам массу хлопот.

Глава 3 Волкодлаки

Для витязя Божидара это путешествие на край земли было первым в пока еще недолгой жизни. Сам Божидар отнюдь не стремился в забытую богами Биармию, и только настоятельные просьбы матушки заставили его, скрепя сердце, сесть на коня. Отец Божидара, боярин Бутуй, к прихоти княгини Златы отнесся с большим подозрением, но расхолаживать юного витязя не стал. В конце концов, ближник Перуна не может всю жизнь проторчать у отцовского очага, рано или поздно для него наступает пора странствий. Дабы и мир посмотреть, и себя показать. Впрочем, в последние годы в бесцельных прежде скитаниях витязей Асгарда появился сакральный смысл. Так, во всяком случае, утверждал кудесник Пересвет. И уж конечно, не витязю Божидару с ним спорить. Сам Божидар к жар-цвету не стремился. Но уж если дар богов попадется ему в руки, то он сделает все возможное и невозможное, чтобы доставить его в Асгард. Кому и зачем этот жар-цвет может пригодиться, юный витязь не знал, да и не стремился узнать. Долг витязя – биться с порождениями Навьего мира во славу Ударяющего бога, а в тайнах мироздания пусть разбираются волхвы.

– Смотри только, чтобы твоя беспокойная матушка не втянула тебя в заговор против кагана Яртура, – предостерег сына старый Бутуй. – С нее станется. Князь Биармии Волох человек коварный и доверять ему ни в коем случае нельзя.

– Так мы ведь не к Волоху едем в гости, а к княгине Леле, матери Мортимира, – пожал плечами Божидар. – Что нам тот Волох.

– Княгиня Леля тоже женщина себе на уме, – вздохнул мудрый Бутуй. – Жила бы в Асии и горя бы не знала. Каган Яртур всегда был хорош к своей сводной сестре. Два города ей дал и три замка. И сын ее Мортимир тоже вниманием кагана не обижен. – Так ведь навещать родных никому не воспрещается, – удивился отцовским рассуждениям Божидар. – Тем более Волох доводится княгине Леле родным дядей. А это правда, что Леля Мортимира от альва родила?

– Может и правда, – рассердился боярин Бутуй, – но тебе об этом знать не обязательно. Голову в дороге не потеряй. И мечников бери с собой попроворнее. В Муромских лесах сейчас волкодлаки лютуют. Попадешься им в руки – жди беды.

– Может мне рать ополчить на Биармию? – ехидно спросил у отца Божидар.

– С ратью пока спешить не будем, – усмехнулся осторожный Бутуй, – но ухо держи востро.

Божидар не то чтобы отмахнулся от предостережений отца, но и всерьез их не воспринял. Ни Биармию, ни Муромские леса он завоевывать не собирался. И уж тем более не собирался ввязываться в чужие заговоры, не сулящие ему ничего хорошего. А разговор этот он припомнил на одном из привалов, как раз на границе загадочных земель, куда они, наконец, добрались после долгого и тяжкого пути.

– Неужели и от княжьего стола отказался бы? – насмешливо спросил товарища Мортимир. – Это ты на что намекаешь? – удивился Божидар, с интересом разглядывая только что пойманного ужа.

– На Ашугию я намекаю, – хмыкнул Мортимир. – Твой дядька Буслав хлипко там сидит.

– Ну и пусть себе сидит, – пожал плечами Божидар. – А в Муромских лесах ядовитые змеи водятся?

– Здесь не только змеи, но и Аспиды попадаются, – отозвался за Мортимира сероглазый и юркий мечник Рябец.

Рябец был родом из Ашугии, служил он не Божидару, а княжне Злате, которая и прислала его к сыну в качестве проводника. Несмотря на молодость, а Рябцу совсем недавно исполнилось двадцать пять лет, он уже многое повидал в этом мире. Бывал и в Себерии, и в Биармии, и в Сарматии. Однако Божидар мечнику не слишком верил. Во-первых, ашуги по всей Ойкумене славились как отменные выдумщики и врали, а во-вторых, Рябец уже не раз пугал своих юных спутников и троллями, и ориками, и ягынями, не говоря уже о бесах и леших, но, как назло жаждущим подвигов витязям Асгарда даже захудалый волот по дороге не попался.

– Сам аспида видел? – спросил у ашуга Мортимир и подмигнул при этом хитрым зеленым глазом Божидару.

Рябец насмешку в словах витязя уловил, но в обиду по этому поводу не ударился. Наоборот, прямо таки расцвел от всеобщего внимания. А мечники рассказом товарища явно заинтересовались, и даже вечно смурной Кроат придвинулся к костру.

– Видел гребень, – вздохнул Рябец, – красный как у петуха. Только размерами поболее.

– Повезло, значит, – усмехнулся Мортимир.

– Так и я говорю, что повезло, витязь, – охотно согласился Рябец. – Ведь от одного только взгляда Аспида люди каменеют. А уж чтобы в драку с ним вступать, даже думать не моги.

Аспиды пострашнее драконов будут. Лапы у них огромные и когтистые, как у птицы Могола. Хвостом Аспид вековые деревья валит. А уж если плюнет на кого, то живая плоть от того яда мгновенно сгорает. Был человек, и нет его. – А ты и Могола видел? – спросил простодушный мечник Ленок.

– Врать не буду, – покачал головой Рябец. – Сам не видел, но слышал от деда, как Могол в Рипейских горах ашугских ратников на куски рвал. Это давно было, еще в пору молодости покойного князя Велемудра.

– Так, может, тот Могол уже давно сдох? – предположил Ленок.

– Ну, ты даешь, ас, – засмеялся Рябец. – Могол – птица самого Вия. И жить он будет вечно, нам на беду.

– А Аспиды тоже вечно живут? – спросил заинтересованный мечник Ус.

– Аспида убить можно, – заверил его Рябец, – но для этого надо титаном родиться или богом. А из людей, живущих ныне в мире Яви, разве что сам каган с ним справится. Ну, еще, может быть, витязь Шемякич, а более и назвать некого.

– И чем же эти двое от других-прочих отличаются? – зло ощерился в сторону словоохотливого мечника Мортимир.

– А тем и отличаются, что по Калиновому мосту ходили и с самим Вием разговаривали, как мы сейчас с тобой, витязь.

Зря Рябец помянул кагана Яртура в присутствии витязя Мортимира. Сам Божидар на кагана зла не таил, а вот сын княгини Лели совсем другое дело. Злые языки нашептали в уши Мортимира, что рожден он не от загадочного альва, как твердят об этом коварные прислужники кагана, а от владыки Асгарда Родегаста, ведущего свой род от самого бога Перуна. А княгиня Леля вместо того, чтобы внести ясность в этот вопрос, загадочно молчит. Вот ее сын и буреет от обиды, едва заслышав имя «Яртур». Сам-то каган, не в обиду ему будет сказано, в Асии человек пришлый. Иные вообще говорят, что рожден он не от князя Авсеня, а от князя Волоха, да и вообще прав у него на Асгард никаких. Но, как совершенно справедливо заметил боярин Бутуй, подобные вопросы решают боги, а не легкомысленные болтуны. А бог Перун свое слово уже сказал, назвав в присутствии витязей Яртура новым владыкой Асгарда взамен Родегаста, ушедшего в иной мир. Так чего же теперь попусту языком чесать.

Призадумавшийся Божидар пропустил часть байки болтливого Рябца, продолжавшего заливаться соловьем. А между тем ашуг рассказывал о волкодлаках и настолько заинтересовал мечников, что они буквально засыпали его вопросами.

– А почему волкодлаками женщины правят? – наседал на Рябца Ленок. – И почему они себя дочерьми Перуна называют? Зачем Ударяющему богу оборотни, если у него есть витязи Асгарда?

– Откуда же мне знать, – рассердился ашуг. – Слышал я только, что в Муромских лесах появилась новая Хозяйка, и зовут ее Деваной. А почему ей волкодлаки подчиняются, это у них надо спрашивать. Может, она слово тайное знает. Или с богами умеет разговаривать. Женки-то разные бывают, Ленок. Иным лучше на глаза не попадаться. Эта Девана, как говорят, Аспидов с рук кормит, и они ей служат, словно верные псы.

– Силен ты заливать, Рябец, – покачал головой Мортимир.

– За что купил, за то и пропадаю, – пожал плечами хитроватый ашуг. – А еще в Биармии новая богиня объявилась, то ли Морена, то ли Морана, точно не знаю.

– Спать, – распорядился Мортимир. – Всех баек не переслушаешь.

Божидар, подчиняясь общему настроению, задремал под тихий шепот ночного леса. Однако сон его оказался неглубоким и недолгим. Проснулся он сразу после осторожного прикосновения Кроата.

– Едет кто-то, – прошептал мечник, служивший еще княжичу-изгою Ратмиру да так и оставшийся на подворье его жены Златы.

– Много их? – насторожился Божидар и в свою очередь толкнул спящего Мортимира. – Не знаю, – покачал головой Кроат. – Надо бы проверить, витязи. И костер погасите, заметят, неровен час.

– Может, это купцы? – спросил очнувшийся Мортимир.

– Купцы по Муромским лесам не ездят, – криво усмехнулся Кроат. – А тут еще и до Угорья рукой подать. Я посмотрю на них, витязи, а вы будьте настороже.

Кроат поднялся с земли и бесшумно скользнул в заросли, а Божидар с Мортимиром принялись затаптывать тлеющие угли костра и будить заспавшихся мечников.

– Это орики, больше некому, – заявил, едва продрав глаза, Рябец. – Или волкодлаки. И тем, и другим нам лучше на пути не становиться. Много мы навоюем вдесятером. – Седлайте коней, – сердитым шепотом приказал Мортимир. – И готовьте оружие. Мечники уже утвердились в седлах, когда из-за деревьев на поляну, скудно освещенную лунным светом, ужом выскользнул Кроат.

– Орики, – тихо проговорил мечник. – Я с одним из них едва нос к носу не столкнулся.

Зыркнул он в мою сторону своим единственным глазом, но, кажется, не заметил.

– А куда они едут? – спросил Божидар.

– Не едут они, а сидят в засаде. Я наткнулся на коноводов. Если по коням судить, то ориков здесь не меньше сотни.

– Может, они нас поджидают? – предположил Ленок.

– Не похоже, – покачал головой Кроат. – Сдается мне, что они охотятся на куда более крупную дичь. Слышите шум?

Божидар не только услышал топот коней, но и увидел сквозь заросли горящие огоньки. Похоже, к поляне, где расположились витязи со своими мечниками, приближался довольно многочисленный отряд.

– В нашу сторону едут, – определил Кроат. – Я бы, на всякий случай, уступил им дорогу. – Ленок и Рябец, берите заводных коней с поклажей и уводите их подальше в лес, – распорядился Мортимир. – А мы? – спросил Божидар.

– Мы спрячемся вон в тех зарослях и посмотрим, кому это понадобилось рыскать по ночному лесу и тревожить покой мирных путников.

Первой на лесную поляну выехала женщина, закутанная в меха. Женщина была молода и, кажется, недурна собой. Во всяком случае, Божидар хорошо видел волну роскошных волос, падающих ей на спину. Следом за женщиной появились два десятка мечников, облаченных в колонтари. Если судить по их беспечному виду, нападения они не ждали.

Более того, они были абсолютно уверены, что здесь, в родном лесу, им нечего не грозит.

– Волкодлаки, – едва слышно выдохнул Кроат.

Божидар и сам уже разглядел на плечах незнакомцев волчьи шкуры и на всякий случай попробовал, как вынимается из ножен меч. Женщина придержала коня у затоптанного костра и указала на него рукой своим спутникам. Один из них спрыгнул с седла и приложил руку к пеплу.

– Они только что были здесь, – услышал Божидар голос спешившегося мечника.

– Сколько их? – спросила женщина.

– Не больше десятка.

– В таком случае – вперед. У нас слишком мало времени. Мы должны миновать Угорье до рассвета.

Волкодлак еще несколько мгновений покрутился у костра, а потом легко прыгнул в седло. Всадники один за другим покинули поляну и углубились в густые заросли.

– Нам следовало их предупредить, – повернулся Божидар к Мортимиру.

– Какое нам дело до волкодлаков, – пожал широкими плечами сын княгини Лели.

– Среди них женщина.

– Ты не исправим, Божидар, – усмехнулся в рыжеватые усики Мортимир. – Стоит только появиться юбке, как ты теряешь разум.

– Положим, эта женщина была в штанах, – вздохнул сын Бутуя. – И если судить по мечу у пояса, то настроена она весьма воинственно.

– Ей будет с кем повоевать и без нас, – отмахнулся Мортимир.

– А может, это та самая Девана, о которой нам рассказывал Рябец? – предположил мечник Ус.

Божидар, неожиданно даже для самого себя, хлестнул коня плетью и поскакал вслед за волкодлаками.

– С ума сошел! – крикнул ему в спину Мортимир, но сын боярина Бутуя пропустил мимо ушей дружеское предостережение. Застоявшийся конь легко понес его по тропе как раз туда, где уже слышались тревожные вопли, звон стали и волчий вой. Нападение ориков явилось для волкодлаков, судя по всему, полной неожиданностью. Едва ли не половина всадников была выбита из седел стрелами и сулицами в первые же мгновения ночного боя. Уцелевшие волкодлаки сгрудились вокруг женщины и отчаянно размахивали мечами и секирами, пытаясь отбиться от приземистых существ, атаковавших их со всех сторон. Похоже, нападающими были те самые орики, о которых говорил витязям мечник Кроат. Ни секунды не раздумывая, Божидар направил своего коня в самую гущу дерущихся. Его появление хоть и вызвало некоторое замешательство в рядах ориков, но отнюдь не охладило их боевой пыл. Божидару и волкодлакам противостояли очень ловкие существа, умело орудующие копьями и секирами. В неверном свете факелом орики выглядели воистину устрашающе. Их уродливые лица с единственным глазом, горящим во лбу, могли смутить даже очень храброе сердце, но Божидару просто не хватило времени, чтобы испугаться. Все его мысли были направлены на женщину, вокруг которой уже крутился клубок из волосатых тел.

– Девану взять живой! – раздался из-за ближайшего дерева громоподобный голос, но разглядеть кричавшего витязю так и не удалось. Зато он увидел, как лошадь женщины, которую только что назвали Деваной, валится на траву с распоротым брюхом. Природная ловкость позволила женщине устоять на ногах, но положение ее стало воистину отчаянным. Божидар бросил своего хрипящего коня прямо на торжествующих ориков и крикнул растерявшейся Деване:

– Прыгай на круп.

Надо отдать должное женщине, она не заставила упрашивать слишком долго, и уже через мгновение витязь спиной почувствовал прильнувшее к нему тело. Орики, потерявшие добычу, взвыли от бешенства и гурьбой ринулись на Божидара. Витязь мечом раскроил головы двум ближайшим уродам, стоптал конем третьего и сумел таки вырваться на тропу из смертельного круга.

– Догнать их! – надрывался голос, уже знакомый Божидару. – Догнать, олухи! Однако на пути разъяренных ориков сначала встали уцелевшие волкодлаки, а потом на них из зарослей обрушился град стрел. Одноглазые уроды, никак не ожидавшие подвоха с этой стороны, смешались в кучу и огласили окрестности растерянными воплями. Витязь Мортимир, вслух ругая Божидара последними словами, ураганом пронесся вместе с шестью асскими мечниками по залитой кровью поляне и, прихватив с собой пятерых еще сидевших в седлах волкодлаков, скрылся в зарослях.

– Коня мне! – гремел вслед уходящим от погони асам чей-то громоподобный голос, но в этом голосе бессилия было больше, чем угрозы.

Божидар несся по лесной тропе, пригнувшись к самой шее коня, дабы сохранить глаза от хлещущих по лицу и телу веток. Женщина, унесенная им от смерти, обхватила его талию руками и словно бы слилась с ним в одно целое. Ее голову опомнившийся Божидар обнаружил у себя под рукой и очень удивился этому обстоятельству.

– Кажется, ушли, – негромко произнес он, придерживая запалившегося коня.

– Шею отпусти, – попросила девушка, – иначе ты задушишь меня.

Однако отделиться от Божидара лесной красавице удалось далеко не сразу. Растрепанные волосы зацепились за пластины колонтаря витязя, и тому пришлось приложить немало усилий, чтобы помочь женщине освободиться.

– Ты кто? – спросила та распрямляясь.

– Божидар сын Бутуя, – назвал себя спаситель. – Витязь Асгарда.

– Витязь? – в голосе женщины послушалось удивление. – А почему ты решил мне помочь? – У меня благородное сердце, – усмехнулся Божидар и, обернувшись, заглянул таки в лицо спасенной. Лунного света было явно недостаточно, чтобы оценить внешность женщины, но, тем не менее, витязь пришел к выводу, что рисковал жизнью не зря.

– Ты знаешь, кто я?

– Слышал, как тебя называли Деваной, – признался Бутуй. – И опознал в твоих мечниках волкодлаков.

– Странно, – вздохнула девушка. – А я всегда считала витязей Асгарда своими врагами.

– А разве волкодлаки не служили прежде кагану Яртуру?

– Не помню я тех времен, – сухо отозвалась Девана. – Ныне каган моему племени враг. – Сдается мне, – сказал Божидар, оглядываясь по сторонам, – что у тебя и без кагана хватает врагов. К кому ты так спешила в столь неурочный час?

Девана словно бы не расслышала вопроса, заданного витязем, и задумчиво произнесла в ответ:

– Ты был не один.

– Со мной был мой друг, витязь Мортимир, и восемь мечников.

– Имя знакомое… Чей он сын?

– Его мать княгиня Леля сейчас живет в Биармии, – с неохотою отозвался Божидар. – Мы ехали именно к ней.

– Зачем? – строго спросила Девана.

– Чтобы засвидетельствовать княгине свое почтение.

– Ты скрытен, витязь, – вздохнула женщина.

– Зато ты на редкость откровенна, – ехидно заметил Божидар. – Зачем орикам понадобилось устраивать на вас засаду?

– Эта встреча была случайной, – возразила Девана.

– Не смеши, женщина, – обиделся витязь. – Они ждали именно тебя.

– Не зови женщиной ту, которая еще не познала мужчину, – строго заметила лесная красавица.

– А сколько тебе лет? – полюбопытствовал Божидар.

– Я живое воплощение богини Деваны, – строго сказала красавица. – Следовательно, живу вечно.

Божидар хотел, было, пошутить по этому поводу, но шум за спиной заставил его резко обернуться и схватиться за меч.

– Не пугайся, это мои и твои люди, – положила ему руку на плечо Девана.

– Откуда ты знаешь?

– Чувствую, – спокойно отозвалась юная богиня.

– А почему тогда прозевала засаду?

– Ваше присутствие меня сбило. Кроме того, ориков возглавлял колдун, обладающий большой силой. – Какой еще колдун?

Если Девана и собиралась ответить на этот вопрос витязя, то ей помещали асы во главе с Мортимиром, появившиеся на лесной поляне. Среди асов было несколько волкодлаков, которых Божидар распознал по неуверенной посадке. Вообще-то волкодлаки почти никогда не использовали лошадей в боевых походах, предпочитая передвигаться по воде на стругах и ладьях. На весле им не было равных, зато в качестве наездников они сильно уступали тем же асам, всегда предпочитавшим конный строй пешему.

Рослый волкодлак спрыгнул на землю и подвел Деване коня. Лесная красавица настолько легко перепорхнула с крупа чужого коня в седло своего, даже не коснувшись при этом земли, что Божидар в восхищении прицокнул языком.

– Мы возвращаемся, – громко сказала она. – Асы поедут вместе с нами. – Прости, благородная Девана, – криво усмехнулся Мортимир, – у нас с витязем Божидаром своя дорога.

– Ты упрям, сын Лели, – сердито глянула на него лесная красавица. – Но очень скоро все вы убедитесь, как глупо перечить воле богини.

Девана махнула рукой и первой поскакала по тропе. Уцелевшие волкодлаки последовали за ней, а упрямые асы, посмеиваясь в усы, придержали рванувшихся, было, с места коней.

– Видели мы таких богинь, – хихикнул Ленок.

Однако асам очень скоро стало не до смеха. Рябец, до селе уверенно торивший дорогу, стал вдруг путаться и кружить на месте. Даже наступивший рассвет не помог ему верно определить направление. Когда он в пятый раз привел своих спутников к давно погасшему костру, у которого они собирались скоротать ночь, нетерпеливый Мортимир разразился бранью.

– А что я могу, – развел руками несчастный ашуг. – Это колдунья напустила морок. Не надо было нам ввязываться в чужую драку. Орики не простят нам неудачи.

– Да какое мне дело до одноглазых уродов, – взревел раненным туром Мортимир. – Ты мне дорогу в Биармию покажи.

– Не выпустит нас колдунья из своих сетей, – стоял на своем Рябец. – И Студень отомстит нам за нанесенную обиду. Пропадем мы здесь по вашей милости, витязи, помяните мое слово.

– Хватит причитать, – рявкнул на перетрусившего ашуга Божидар. – Кто он такой, этот Студень?

– Сын тролля Ильма, – горестно вздохнул ашуг. – Владелец заколдованного замка.

– А зачем ему понадобилась Девана?

– Решил, видимо, породниться с богиней, – хихикнул легкомысленный Ленок.

– Ладно, – процедил сквозь зубы Мортимир. – Я сам вас поведу.

Божидар чувствовал себя довольно неловко. Что ни говори, а в сложное положение асы попали именно по его вине. Конечно, в совершенном поступке он не собирался раскаиваться, хотя и сожалел, что девушка, спасенная им, оказалась столь неблагодарной. И если уж богини ведут себя так некрасиво, что же тогда спрашивать с простых смертных. Мортимир оказался куда более удачливым проводником, чем ашуг Рябец. Во всяком случае, ему удалось разорвать круг, начертанный лесной колдуньей, и асы более к потухшему костру не возвращались. Правда, ни у Божидара, ни у самого Мортимира не было уверенности, что едут они именно туда, куда намереваются попасть. Приунывший Рябец окончательно потерял ориентировку, и на строгий вопрос витязей «где твоя Биармия?», каждый раз махал рукой в противоположную сторону. Асы ехали по лесу уже целый день, но людей так и не встретили. А ведь по всем прикидкам, они уже должны были ступить на землю туров.

– Колея, – вдруг ткнул пальцем в землю мечник Кроат. Божидар вздохнул с облегчением. Лесная звериная тропа все-таки вывела их к дороге, проложенной людьми. Ибо, как ни крути, а рыси и медведи на телегах не ездят.

– Зато волкодлаки ездят, – буркнул упрямый Рябец, но обрадованный Мортимир в его сторону только рукой махнул.

Дорога привела их к людям, но определить сходу, кто же населяет этот городок, обнесенный земляным валом и огороженный высоким тыном, им не удалось – Биармцы так не строят, – вздохнул Рябец. – Был я в их городах.

Мортимир уже собрался вновь обрушить хулу на упрямого ашуга, однако как раз в этот момент растерявшихся асов окружили вооруженные люди в волчьих шкурах. Тут даже упрямые витязи поняли, что к чему. Гостеприимная Девана не захотела отпустить своих спасителей на все четыре стороны и заставила-таки их явится к своему порогу.

– Ладно, – обреченно махнул рукой Божидар, – ведите нас к своей хозяйке.

Асам приказали спешиться, однако оружие у них отбирать не стали. Из чего витязи заключили, что волкодлаки чужаков не боятся. Городок, обнесенный деревянным тыном, вмещал в себя, по меньшей мере, пять тысяч человек. И вооруженных людей здесь хватало. Хотя далеко не каждый из них носил на плечах волчью шкуру. Зато женщины волкодлаков были необычайно хороши, и отнюдь не пытались прятать свою красоту от заинтересованных асов. Ничего волчьего ни в их внешности, ни в их повадках гости не приметили. Это были рослые, светловолосые, голубоглазые красавицы, одетые в короткие до колен полотняные рубахи, расшитые непонятными чужому глазу знаками и перехваченные под грудью широкими поясами. Почти у каждой за этот пояс был заткнут нож или кинжал. На пришельцев они смотрели без злобы, но с любопытством. Детей по городку крутилось с избытком, но вели они себя спокойно и под ногами у взрослых не путались. Словом, если бы Божидару заранее не сказали, что это логово волкодлаков, он принял бы здешних обитателей за орланов или сколотов. Жилища волкодлаков тоже напоминали сколотские. Это были в основном деревянные срубы, вкопанные в землю почти наполовину, с довольно узкими оконцами, затянутыми бычьими пузырями. Каждый из таких домов вмещал в себя десятка два, а то и три обитателей. Особняком средь этих скромных жилищ стоял высокий терем, украшенный причудливой резьбой. Судя по всему, этот терем и был обиталищем загадочной Деваны, столь не ко времени встреченной витязями на лесной тропе. Терем был обнесен высоким тыном и в случае нужды мог бы, пожалуй, выдержать длительную осаду. Впрочем, в этом мире находилось очень мало охотников тревожить оборотней в их заповедных лесах.

Расторопная челядь расхватала коней, приведенных асами, чему те даже не пытались противиться. Ибо кони проделали слишком долгий путь и нуждались в еде и отдыхе, не меньше, чем их хозяева. Витязей и мечников подвели к роскошному крыльцу терема, но подняться на него не позволили. Похоже, волкодлаки решили для начала известить хозяйку о прибытии гостей. Гостей, между прочим, званых, о чем Божидар не замедлил сообщить насупленным мечникам Деваны.

– Если зван, то будешь принят, – буркнул в ответ рослый волкодлак и поправил оскаленную морду зверя, свисающую с правого плеча. – Не станет же богиня долго томить у порога своего жениха.

– А кто жених? – не понял витязь Асгарда.

– Хозяйка выбрала тебя, – косо глянул в сторону Божидара волкодлак. – Радуйся, чужак, не каждому выпадает такая доля.

Глава 4 Девана

Сказать, что Божидар сын Бутуя был удивлен известием, свалившимся на его голову, значит ничего не сказать. Он буквально застыл, словно пораженный громом. Из оцепенения его вывел смех витязя Мортимира и покашливания мечников, которым врожденная деликатность мешала разразиться хохотом. Спорить с волкодлаком Божидар не стал. В конце концов, тот мог и ошибаться на его счет. Объясняться по этому поводу следовало с самой Деваной, превратно, судя по всему, истолковавшей слова восхищения, которые он со свойственной всем витязям любезностью расточал по ее адресу на лесной поляне.

– Язык мой – враг мой, – сказал Мортимир, отсмеявшись. – В следующий раз будешь осторожнее.

– Следующего раза может и не быть, – испуганно прошептал в спину витязям ашуг Рябец.

– Это еще почему? – обернулся в его сторону удивленный Божидар.

Ответить Рябец не успел. Красавица Девана, облаченная в меха куницы, вышла на крыльцо в сопровождении трех далеко не молодых женщин. Если судить по их сухим и надменным лицам, они были ведуньями юной богини. При появлении Деваны, все волкодлаки преклонили колени. Сообразительные мечники-асы тут же последовали их примеру. И только витязи Божидар и Мортимир продолжали стоять столбами посреди двора. Впрочем, никто, кажется, не собирался предъявлять им по этому поводу претензий. Видимо, старые вороны, окружавшие богиню, очень хорошо знали, что витязи Асгарда преклоняют колено только перед богом Перуном. Тем самым Перуном, дочерью которого числилась прекрасная Девана.

– Который из двоих? – спросила одна из ведуний у богини.

– Светловолосый, – указала Девана рукой на Божидара.

И угораздило же Божидара уродиться волосами в мать, а не в отца. Глядишь, лесная колдунья и перепутала бы его с витязем Мортимиром, который сейчас посмеивается в рыжие усы. Ну, чем скажите сын княгини Лели не жених для волкодлачки. И ростом он Божидару не уступит, и статью. Опять же и ликом приятен. Многие асские девушки и женщины на него заглядываются. А вот Девану почему-то угораздило выбрать в женихи именно сына Бутуя, который хоть и способен оценить женскую красоту, но к браку пока не стремится. Тем более без благословения родителей. Витязь Божидар попытался донести до ушей строгих ведуний свою нехитрую мысль, но не встретил понимания не только старых ворон, но и юного Мортимира.

– Я-то здесь причем, – возмутился сын княгини Лели. – Ты ее спас – ты и отдувайся. – Я очень сожалею, – развел руками Божидар, – но матушка строго-настрого запретила мне жениться без ее благословения. Так что со свадьбой придется подождать.

– Тебя благословил сам Перун, – строго глянула на него старшая из ведуний. – Витязь Асгарда не вправе противится воле Ударяющего бога. Ты станешь мужем его дочери, Божидар. Это великая честь для сына боярина.

Божидар не был уверен, что Перун так уж жаждет заполучить его в зятья, но в данном случае спор с ведуньями очень уж походил на святотатство, и он решил отложить его до лучших времен. Вряд ли Девана будет торопиться с брачным обрядом, а за это время витязь, возможно, сумеет выскользнуть из ее объятий. Слов нет, юная колдунья весьма привлекательна на вид, но это еще не повод, чтобы плодить с нею оборотней для Муромских лесов.

Асов все-таки впустили в терем и усадили за пиршественный стол вперемешку с волкодлаками. Посуда на столе была золотой и серебряной, как успел отметить Божидар. Видимо, оборотни действительно почитали свою юную Хозяйку, если делились с ней самым ценным из своей добычи. Божидар нисколько не сомневался, что блюда и кубки были взяты у несчастных купцов, попавшимся волкодлакам под горячую руку на водных путях. Женщины за стол не сели, ни юная богиня, ни ее старые ведуньи. В навершье утвердился немолодой мужчина с крутым волчьим лбом и серыми цепкими глазами. Сейчас эти глаза с насмешкой смотрели на Божидара, словно их обладатель ждал от витязя новых уверток и оправданий. Однако Божидар ограничился здравницей в честь хозяев и их чуров, чем, кажется, разочаровал матерого волкодлака.

– Это воевода Стемир, – шепнул витязям мечник Кроат, – когда-то он служил кагану Яртуру.

Видимо, воевода Стемир знал, с кем имеет дело в лице витязей Асгарда. И уж конечно он догадывался, что Божидар сын Бутуя отнюдь не пришел в восторг от сделанного ему Деваной предложения, разделить с ней брачное ложе. И даже догадывался почему. Однако это не мешало ему поддерживать разговор за пиршественным столом и отвечать гостям любезностью на любезность. Вообще-то волкодлаки, надо отдать им должное, не были похожи на лесных дикарей, какими их любят описывать асские рассказчики. За столом они вели себя чинно, мед пили в меру, в споры с пришельцами попусту не вступали, но и соглашались с ними далеко не во всем.

– Князь Биармии прав в своем нежелании идти на поводу у кагана Яртура, – сказал спокойно Стемир. – И другие вожди тоже правы. Такого не бывало в наших краях, чтобы один человек всех судил и за всех рядил. У каждого племени должен быть свой вожак, и свои нравы.

– А зачем же ты тогда поддержал Яртура в его войне за Асгард? – зло прищурился в сторону волкодлака витязь Мортимир.

– Такова была воля прежней Деваны, матери нынешней, – пожал плечами Стемир. – Пробуждение Аримана могло погубить наш мир.

– А где теперь прежняя Девана? – спросил Божидар.

– Она ушла в мир Прави, оставив нам взамен свою дочь, – сухо отозвался воевода. – Сама ушла или кто-то помог? – уточнил существенное Мортимир. Волкодлакам вопрос витязя не понравился. Это стало понятно по враз посмурневшим лицам и сжатым кулакам, лежащим на столе. Мортимир поспешил пояснить свою мысль: – Мы слышали о некой богине Моране, объявившейся в Подлунной стране, и нам сказали, что она настроена враждебно не только к биармцам, но и к обитателям Муромских лесов. Засада, устроенная ориками на лесной тропе, тоже, видимо, не была случайной.

– Хочешь сказать, что Студень спутался с Мораной и решил погубить нашу Хозяйку? – нахмурился Стемир.

– К сожалению, я не знаю, кто такой Студень, но мне показалось, что он хотел захватить Девану живой. – Зачем?

– Тебе лучше знать, воевода Стемир, – развел руками Мортимир. – Мы в ваших краях люди пришлые.

– Однако ваши матери живут под рукой князя Волоха и думают, видимо, сходно с ним, – усмехнулся Стемир, поглаживая ладонью короткую, но густую бороду.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что княгиня Леля и княжна Злата помогают Волоху устроить заговор против кагана? – прямо спросил Мортимир.

– А для тебя это было тайной, витязь? – строго глянул на него воевода. – Зачем ты тогда приехал в наши края?

Мечник Кроат неожиданно закашлялся и тем отвлек на себя внимание Божидара, однако он успел заметить, что вопрос волкодлака смутил витязя Мортимира. Из чего Божидар заключил, что его скрытный товарищ, знает о замыслах своей матери больше, чем говорит об этом вслух.

– Моя мать встречалась с Деваной? – спросил севшим голосом Мортимир.

– Они обе были здесь, и княгиня Леля, и княжна Злата, – кивнул Стемир, – но приезжали они еще до того, как прежняя Девана ушла в мир Прави.

– И о чем они договорились?

Ты слишком многого хочешь от меня, витязь, – вздохнул воевода. – Я служу богини, но это вовсе не означает, что она посвящает меня во все свои тайны.

– И, тем не менее, ты сопровождал юную Девану в последнем ее путешествии. Я видел тебя на лесной тропе. Вы ведь ехали в Биармию?

– Такова была воля богини, – сухо отозвался Стемир.

– Вы собирались встретиться с Волохом? – спросил Мортимир.

– Не только с ним, – холодно отозвался волкодлак. – В биармском замке Кремень собрались вожди, недовольные каганом Яртуром. Волох обещал нам построить храмы Деваны в Бармии и Себерии. Княгиня Леля – в Асии, а княгиня Злата – в Ашугии. Они обе уже стали ведуньями Деваны.

– Но зачем? – тупо спросил витязь Божидар.

– Такова воля богов и богинь, – спокойно отозвался Стемир. – И не нам, простым смертным, судить об их замыслах.

Витязь Божидар не считал себя настолько могущественным, чтобы спорить с обитателями мира Прави. Однако в данном случае он полагал, что воля богов была истолкована превратно, а если быть уж совсем точным, то о богах в данном случае вообще речи нет. Просто князю Волоху, известному своим коварством, понадобились оборотни для борьбы с каганом Яртуром, вот он и решил подольститься к их Хозяйке. И в этой лести он зашел так далеко, что готов был объявить лесную колдунью богиней и дочерью Перуна. К большому сожалению Божидара, его матушка Злата тоже не удержалась от соблазна, ввязаться в борьбу за власть. Дочь покойного князя Велемудра спала и видела своего сына на княжьем столе Ашугии, к которому он, кстати говоря, даже не стремился. Божидару до сих пор казалось, что его статус витязя Асгарда вполне достаточен для того, чтобы чувствовать себя пристойно в мире Яви. И уж тем более Божидар не собирался становиться мужем богини Деваны, ибо полагал, что ничего хорошего от этого брака ждать не приходится.

Пир, данный волкодлаками в честь гостей, на этом завершился. Богиня Девана так больше и не почтила своим присутствием простых смертных, о чем Божидар не жалел. Он все больше склонялся к мысли, что боярин Бутуй был прав, отговаривая сына от путешествия в Биармию. Острый нюх не подвел в данном случае ближника кагана Яртура, имевшего богатейший опыт участия в заговорах и мятежах. А Божидар, похоже, совершенно напрасно доверился своему старому другу Мортимиру, обещавшему увлекательный поход за славой в далекие и неизведанные края. Славы Божидар пока не добился, зато у него появилась возможность лишиться головы там, где все нормальные люди обретают блаженство.

– Это ты брачное ложе имеешь в виду? – насмешливо спросил Мортимир.

– А хоть бы и его, – рассердился Божидар. – Не нужна мне эта лесная красавица, мне и в Асии хватало девок.

– Тихо! – шикнул на него Мортимир. – Что ты разорался как на родном подворье.

Волкодлаки, чего доброго, сочтут твои слова святотатством.

– Да какое мне до них дело, – Божидар все-таки понизил голос почти до шепота. – Не хочу я плодить оборотней!

– Чудак ты право, – покачал головой Мортимир. – Оборотнями не рождаются, оборотнями становятся, пройдя жесточайшие испытания. И далеко не каждому человеку, рожденному в Муромских лесах, дано стать волкодлакам. Это честь, брат, подобная званию витязя Асгарда.

– Откуда ты это знаешь?

– Воевода Стемир сказал. Да я и сам вижу, что далеко не все здешние мужчины носят волчьи шкуры на плечах. Разве что каждый десятый. Я бы на твоем месте лучше подумал об испытании, которое тебе предстоит.

– Какое еще испытание? – удивился Божидар.

Если я правильно понял воеводу Стемира, то тебе придется сразиться с Аспидом, – вздохнул Мортимир. – Зачем?

– В представлении волкодлаков, Аспид символизирует узы девственности, наложенные на их богиню самим Перуном. Убив дракона, ты тем самым обретешь право взойти на ложе прекрасной Деваны.

– А если я откажусь убивать это глупое животное? – спросил с усмешкой Божидар.

– Значит, Аспид сожрет тебя, – спокойно отозвался Мортимир.

– Но где я найду этого дракона?

– А его не надо искать, – вздохнул сын княгини Лели. – Аспид живет в пещере поблизости от городка. Богиня Девана собственноручно кормит его мясом диких и домашних животных. Не исключаю, что дракону приносят в жертву людей, но об этом воевода Стемир мне ничего не сказал.

Божидар засмеялся и обвел глазами деревянные стены дома, в котором их разместили гостеприимные волкодлаки. Роскошью здесь и не пахло, зато были широкие лавки, на которых раскинулись асские мечники. Сейчас мечники спали, и их бодрый храп мешал витязю сосредоточиться. Разумеется, он понимал, что Мортимир не шутит, но и поверить товарищу до конца Божидару мешал здравый смысл, привитый ему в благословенной Расене.

– Я не собираюсь участвовать в дурацком обряде, – твердо сказал Божидар.

– В таком случае, нас всех убьют, – пожал плечами Мортимир. – Скорее всего, скормят тому же Аспиду.

– Но согласись, витязь, это же чудовищная глупость – сражаться с драконом за девственницу, которая тебе не нужна! Нам следует бежать отсюда и бежать немедленно. – Попробовать, конечно, можно, – задумчиво почесал бритый подбородок Мортимир. – Но, боюсь, живыми нас отсюда не выпустят.

Божидар покосился на спящих мечников и тяжело вздохнул. Все они, кроме Кроата, были молоды и, наверняка, очень хотели жить. В смертельную ловушку мечники попали исключительно по вине витязя Божидара, вздумавшего явить миру доблесть, когда никто его об этом не просил. Не ввяжись сын Бутуя в чужую непонятную свару, мечники сейчас пили бы меды в замке князя Волоха и славили бы богов за благополучный исход трудного пути.

– Этого дракона действительно можно убить? – спросил Божидар у товарища. – Если верить Рябцу Аспид способен испепелить человека взглядом.

– Говорят, что каган Яртур смотрел в глаза самому Вию, – усмехнулся Мортимир. – Вряд ли Аспид опаснее бога смерти.

– Хотел бы я знать, как звали человека, лишившего девственности мать нынешней Деваны, и каким образом ему удалось одолеть дракона, – покачал головой Божидар.

– Я могу тебе назвать лишь имя чудака, который сватался к юной богине, но в последний момент уклонился от исполнения супружеского долга.

– Студень! – догадался Божидар.

– Он самый, – подтвердил Мортимир. – Я не рискну давать тебе советы, Божидар, но если ты откажешься от битвы с драконом, никто не назовет тебя трусом. В конце концов, любовь богинь весьма обременительна для простых смертных.

– А ты полагаешь, что Девана богиня? – удивился Божидар.

– Во всяком случае, она очень могущественная колдунья, иначе князь Волох не стал бы бить сапоги о порог ее терема.

Мортимир не упомянул ни княгиню Лелю, ни княжну Злату, но Божидар и сам сообразил, что юная Девана услышала о его существовании задолго до того, как увидела на лесной тропе.

– Ты полагаешь, что мой брак с Деваной был обговорен заранее? – прямо спросил Божидар у товарища.

Скорее всего, так оно и было, – кивнул Мортимир.

– Ладно, – махнул рукой Божидар. – Скажи Стемиру, что я готов пройти испытание, предначертанное мне богами. Но пусть волкодлаки не сетуют на меня за то, что их богиня так и останется девственницей.

Божидар проспал крепким сном почти до полудня. Благо его никто не потревожил. У витязя даже появилась надежда, что о нем забыли все, включая невесту. Увы, надежда эта оказалась призрачной. Дом, в который поместили асов, был окружен плотным кольцом вооруженных до зубов волкодлаков. Любая попытка выбраться из городка закончилась бы тем, что беглецов испятнали стрелами раньше, чем они успели бы добежать до ворот. Божидар был слишком искушенным в воинском деле человеком, чтобы испытывать сомнения на этот счет. Асские мечники уныло сидели на крыльце и лишь при появлении Божидара попытались придать своим лицам бодрое выражение. Получилось это у них довольно скверно. Никто из асов не верил, что сыну Бутуя удастся одержать верх над Аспидом, а у витязя не было ни желания, ни слов, чтобы разубедить их в нелестном для своего самолюбия мнении.

– Не боги горшки обжигают, – только и сказал он, присаживаясь на приступку рядом с Кроатом.

– Лучше уж горшки обжигать, чем с Аспидом биться, – не согласился с витязем Рябец.

– Так ты говоришь, что этот гад плюется ядом? – задумчиво спросил Божидар.

– Ну, не медом же ему плеваться, – резонно ответил мечник.

– А уязвимое место у него есть?

– Разве что глаза, – не очень уверенно предположил ашуг. – Слышал я одну байку, где витязь поразил Аспида прямо в глаз. Но мечом он его поразил, копьем или стрелою, про это я ничего сказать не могу.

– Попытайся зайти к нему со спины и запрыгнуть на шею, причем как можно ближе к голове, – посоветовал витязю Кроат. – Говорят, что у него под гребешком уязвимое место.

Вот за гребень и цепляйся.

Может быть, старый мечник и еще что-нибудь присоветовал озабоченному витязю, но ему помешал воевода Стемир, раздвинувший крутым плечом плотный строй волкодлаков. – Богиня Девана желает видеть своего жениха, – сказал воевода, насмешливо глядя на асов. – Слово богини для меня закон, – скривил пухлые губы Божидар и нехотя поднялся с крыльца.

Богиня Девана сияла молодостью и красотой. Зеленые глаза ее смотрели на вошедшего витязя почти с восторгом. Божидар с сожалением отметил, что девушка действительно очень хороша собой и посетовал на судьбу, которая не предоставила ему возможности, соблазнить лесную колдунью где-нибудь в укромном месте вдали от глаз людей и Аспидов.

– Ты не сбежал! – почти с восторгом произнесла Девана.

– Страсть помешала мне сделать это, – солгал, не моргнув глазом, Божидар. – Твоя неземная красота поразила меня в самое сердце, богиня.

Лесная красавица была столь простодушна, что приняла слова записного росенского волокиты за чистую монету. Она даже зарозовела щечками в ответ на столь недвусмысленно выраженный интерес к своей особе. Божидар воровато огляделся по сторонам и, не обнаружив в просторной горнице свидетелей, шагнул к Деване. Его рука мягко охватила ее стан, но, увы, их губы так и не встретились. Витязь довольно глупо чмокнул пустоту и растерянно уставился на смеющуюся красавицу. Девана не была видением, и тело ее отнюдь не было соткано из пустоты. Он ощущал это тело руками и даже испытал горячее желание овладеть им. В конце концов, если уж ему придется идти на смерть ради этой красавицы, то почему бы не попытаться получить плату вперед. Промашку с поцелуем Божидар посчитал случайностью. Просто Девана в последний момент ловко ускользнула от его жадных губ.

– Ты действительно любишь меня, витязь? – спросила богиня.

Я просто сгораю от любви, – хриплым голосом произнес Божидар и в этот раз не солгал. Преградой для его страсти была всего лишь тонкая материя. И от этой материи он поспешил избавиться, расстегнув застежку на платье Деваны. Платье богини скользнуло вниз, обнажив прекрасное тело, которому позавидовали бы самые красивые женщины Скифии. К сожалению, на этом все и застопорилось. Желание продолжало сжигать Божидара, но удовлетворить его он так и не смог. Копье уперлось в невидимый щит и скользнуло в сторону, к великому огорчению его обладателя. Упрямый Божидар трижды повторял свою попытку, но, увы, с тем же успехом.

– Ты не убил аспида, – тихо шепнула на ухо витязю Девана и ласково погладила завитки волос на его шее.

– Чтоб он сдох, этот твой петух с гребешком! – вскричал Божидар, отстраняя недоступную красавицу.

Девана засмеялась. Причем смех ее был настолько заразительным, что витязь тоже невольно улыбнулся, несмотря на свою неудачу и огромное разочарование по этому поводу. Дабы не травить душу видом недоступного женского тела, он отошел к окну и сел на лавку. Девана перестала смеяться и присела рядом с ним. Он ощутил жар ее тела бедром и поспешно отодвинулся.

– Не любишь? – обиженно спросила Девана.

– Сожрет меня твой Аспид, – вздохнул в ответ Божидар. – А ты так и останешься на веки вечные девственницей.

– Какой же ты витязь, если не можешь убить дракона, – возмутилась Девана.

– Все девушки как девушки, и только ты у нас заколдованная, – не остался в долгу Божидар. – Если я, ради обладания женщиной, буду каждый раз убивать по дракону, то скоро этой нечисти в наших лесах вообще не останется.

– У тебя будет только одна женщина – я, – твердо сказала Девана. – Следовательно, убить ты должен одного Аспида, а не двух и не трех. Такова воля богов.

– А у тебя нет, случайно, на примете еще одного витязя, более храброго или более покладистого? – ехидно спросил Божидар. – Нет.

– А я слышал, что некий Студень добивался твоей руки.

– Он испугался Аспида, – равнодушно отозвалась Девана. – К тому же я его не любила. Он сбежал, и я не стала его догонять.

– Так, может, и мне сбежать, – осторожно заметил Божидар. – А потом ты избавишься от своего заклятья, и мы встретимся где-нибудь в укромном месте. Посидим, поворкуем… – Нет, – твердо сказала Девана. – Я не позволю тебе убежать. Ты мил моему сердцу. – Ну, спасибо тебе за такую любовь, – возмущенно выдохнул Божидар. – Ты истинная богиня, у тебя камень вместо сердца.

– Это неправда, – возразила Девана, беря руку витязя и прикладывая ее к груди. – У меня живое сердце. Слышишь, как бьется?

– Слышу, – глухо отозвался Божидар. – Вредная ты все-таки. Могла бы и подождать со своей девственностью. Какие твои годы.

– Нам нужно спешить, витязь. Аспид рвет цепи в нетерпении. Морана зовет его к себе. – Так отпусти несчастное животное, – посоветовал Божидар. – Зачем он вообще тебе нужен.

– Ты лишился разума, витязь! – Девана вскочила на ноги и даже притопнула босой ногой по половице. – Как ты можешь говорить такое! Аспид рожден от семени Вия, и его брак с Мораной станет концом мира Яви.

– Вот видишь, красавица, каких женихов находят себе истинные богини, – укорил Девану Божидар. – А ты вцепилась обеими руками в несчастного витязя, который слишком слаб, чтобы сражаться с богами и их уродливыми сынками.

– Но ведь ты потомок Перуна! – вскричала уязвленная Девана.

– Да кто тебе это сказал? – возмутился Божидар.

Твоя родная матушка! Или, по-твоему, она не знает, от кого родила своего сына? Божидар сначала открыл рот для громкого проклятия, а потом закрыл его, не издав ни звука. Все-таки боярин Бутуй был слишком хорошего мнения о своей ветреной возлюбленной, ибо заподозрил ее лишь в участии в самом примитивном заговоре, направленном против кагана Яртура. Тогда как княжна Злата решала, куда более грандиозные задачи, бросая вызов богиням и богам. Все-таки она была увлекающейся женщиной, и в любви, и в политике. Несколько раз Бутуй буквально вырывал ее из рук палача, спасая от плахи, куда она стремилась со всем пылом жадной для впечатлений и страстной натуры. Но, похоже, полученные уроки не пошли княжне Злате впрок, и она вступила в противоборство с силами, которые дочери князя Велемудра явно не по зубам. А ее несчастному сыну теперь придется пасть жертвой непомерного честолюбия своей легкомысленной матери.

– Кто наложил на тебя это дурацкое заклятие? – спросил Божидар у Деваны.

– Моя матушка, – вздохнула удрученная девственница. – По нашим преданиям Аспида может убить только витязь, в жилах которого течет кровь Перуна.

– А кто заковал аспида в цепи?

– Разумеется, сам Ударяющий бог – больше некому, – повела голым плечиком Девана. – Аспид сидит на цепи уже тысячу лет.

– А вы не пробовали его ядом травить?

– Что? – вскинула голову Девана.

– Это я так, – отмахнулся Божидар. – Мысли вслух. А зачем было завязывать в один магический узел твою девственность и смерть дракона?

– Так разве может витязь, не вдохновленный любовью к богини победить Аспида! – возмутилась Девана.

– Конечно, не может, – охотно поддакнул рассерженной красавице Божидар. – И вдохновленный тоже.

Судя по всему, матушка Деваны была столь же мудра и прозорлива, как и матушка самого Божидара, вкупе с досточтимой княгиней Лелей. Похоже, именно в головах этих трех женщин созрел великий замысел, который предстояло претворить в жизнь витязю Асгарда, в недобрый час пустившемуся в далекие края на поиски приключений. Как будто у него дома было мало забот. И какой бес дернул Божидара направить стопы в Биармию! А ведь мог бы, кажется, подраться с парсами или дусенями, если руки зачесались. Нет, ему Аспида подавай! То есть сам Божидар в драку с сыном Вия не рвался, но, увы, обстоятельства сложились не в его пользу.

– Ты что, боишься? – удивленно спросила приунывшего витязя Девана.

– Да как ты могла подумать такое про потомка Перуна! – всплеснул руками Божидар. – Я прямо-таки дрожу от нетерпения. Я готов голыми руками разорвать этого Аспида на мелкие кусочки, дабы доставить тебе удовольствие, прекраснейшая из всех богинь. Девана вновь покраснела от удовольствия. Все-таки для богини, пусть и лесной, она была слишком уж простодушной. Нельзя же вот так сразу принимать на веру слова залетного краснобая, который не только не рвется в бой с драконом, но готов бежать, куда глаза глядят, при первой же возможности. Если бы дело было только в Деване, то Божидар непременно бы обвел ее вокруг пальца. К сожалению, воевода Стемир далеко не столь доверчив, как его юная Хозяйка, и уж он-то сделает все возможное, чтобы не выпустить намеченную жертву из своих рук.

– Я тебе помогу, – сказала Девана, и метнулась к сундуку, стоящему у противоположной стены. – Эта мазь спасет тебя от яда аспида. Я покрою тебя ею с ног до головы, и ты станешь неуязвим как бог Перун.

Мазь пахла довольно приятно, хотя в ее чудодейственную силу Божидар не верил. Но утопающий, как известно, хватается за соломинку. И хотя сыну Бутуя предстояло не тонуть, а гореть, он все-таки позволил богине похлопотать над своим обнаженным телом. Надо отдать должное Деване, свою работу она проделывала с таким старанием, что едва не довела витязя до белого каленья. А кто бы на его месте бестрепетно перенес колыхание грудей у собственного носа.

– Какой же ты нетерпеливый! – почти обиделась на него Девана.

– Ты либо оденься, либо подай мне Аспида на блюде, – разозлился Божидар. – Иначе я за себя не отвечаю.

– Ты истинный потомок бога, – восхищенно прицокнула языком Девана, с неподдельным интересом разглядывая его тело. – Теперь у меня в этом нет никаких сомнений. У Божидара, к сожалению, сомнений на этот счет было с избытком, однако разочаровывать лесную красавицу он не стал. В конце концов, со стороны виднее. И если богиня требует от витязя подвига, да еще под угрозой немедленной и мучительной смерти, то тому ничего другого не остается, как этот подвиг совершить.

Глава 5 Подвиг витязя Божидара

Бой витязя с Аспидом был назначен на темное время суток. Возможно, волкодлакам казалось, что в сумерках или при свете луны и звезд это противоборство будет выглядеть более величественно, чем при свете дневного светила. Божидару же было все равно, в какое время суток пропадать. И жалел он сейчас только о том, что за весь день ему так и не представилась возможность сбежать от богини Деваны хотя бы и на край света. Тем не менее, к предстоящему бою он готовился с большим тщанием. И даже поменял несколько помятых пластин на колонтаре. В качестве наступательного оружия он выбрал длинное копье, в качестве оборонительного – секиру, меч и кинжал, засунутый за голенище сапога. – Хорош! – оценил внешний вид витязя и его снаряжение воевода Стемир, и в серых глазах матерого волкодлака промелькнула насмешка.

– Издеваешься, – обиделся на него Божидар.

– Нет, – покачал головой Стемир. – Плачу. И оплакиваю я не тебя, а весь наш мир, который в случае поражения витязя Асгарда ждут страшные перемены.

– Тогда почему бы нам всем не помочь Божидару? – нахмурился Мортимир. – Навалимся скопом и убьем Аспида.

– А потом Вий нашлет на нас мор за убитого сына и будет прав в своем великом гневе, – вздохнул воевода. – Когда-то очень давно наши предки заключили с богом смерти договор, что никогда не поднимут ни меч, ни секиру на его сына. Более того, по этому договору мы обязаны отпустить Аспида, если этого потребует богиня Морана. Требование от богини уже поступила, но прежняя Девана медлила с исполнением договора. И тогда бог Вий отобрал у нее жизнь. Теперь ты понимаешь, витязь, как много от тебя зависит? – Вы только посмотрите на них, – всплеснул руками Божидар. – Они не хотят ссориться с Вием и Мораной, а я, видишь ли, должен убить несчастное животное, и тем самым навлечь на себя гнев богов.

– Ты не заключал договора с Вием, – рассердился на витязя Стемир. – Кроме того, тобой движет любовная страсть к богине Деване, а любовь выше смерти. Таков непреложный закон, данный нам богом Родом. И этому закону обязаны следовать и Вий, и Морана. Божидар хотел был вслух отметить, что его любовная страсть не того накала, чтобы испепелить в ней сына Вия, но, взглянув на раскрасневшуюся Девану, передумал. Вот кто ни на мгновенье не сомневался в силе всепобеждающей любви. Божидар дорого дал, чтобы хотя бы часть этой веры окрылила его перед смертельным поединком.

– Послушай, Стемир, – попробовал уговорить волкодлака Мортимир, – ты ведь разумный человек и понимаешь, что простому смертному Аспида не одолеть. Тем более в одиночку.

Позволь тогда хотя бы мне помочь Божидару.

– Я ценю твой благородный порыв, витязь, – покачал головой воевода, – но мы не можем рисковать. Ты не жених Деваны, тобой двигает не любовь, а дружеские чувства. Боги нас не поймут. Мы уже заплатили страшную цену за нарушение договора. Моя прежняя Хозяйка отдала свою жизнь, чтобы твой товарищ получил возможность сразиться с Аспидом. Для нас это страшная потеря, так не требуй от нас слишком многого.

Божидар уже давно понял, что с волкодлаками спорить бесполезно, но порыв Мортимира, готового ради товарища рискнуть головой, его удивил и порадовал. Прежде он не предполагал, что их дружба с сыном княгини Лели способна выдержать испытание не только временем, но и смертью.

Звук рога прервал затянувшийся разговор. Богиня Девана легко вспорхнула на спину коня, подведенного челядинами. Божидар, тоже конный, присоединился к ней. Все остальные, и волкодлаки, и асы, направились к месту будущего противоборства пешком. От света факелов в лесу стало светло как днем. Дабы подбодрить и себя, и Божидара волкодлаки затянули бодрую песню. Озабоченный витязь почти не понимал, что они поют, но какое это сейчас имело значение.

– Надеюсь, ты принесешь цветы на мою могилу? – спросил у богини витязь.

– Я не могу любить побежденного, – гордо ответила Девана.

– Могла бы и соврать, – печально вздохнул Божидар.

Девана возмущенно фыркнула. Судя по всему, у богинь были свои представления о том, что дозволено им в этом мире, а что нет. И эти представления отличались от человеческих. Божидар нисколько не сомневался, что в той же Расене нашлось бы, по меньшей мере, десятка полтора женщин, готовых оплакать его смерть. К сожалению или к счастью, они не были богинями.

От пещеры исходил такой жуткий запах, что Божидар даже содрогнулся от отвращения. Впрочем, если Аспид действительно просидел здесь на цепи добрую тысячу лет, то удивляться вони не приходилось. Хотя сама пещера была расположена в очень живописном месте, на берегу чудного лесного озера, от которого как раз в это мгновение дохнуло благословенной прохладой. Для Божидара, потевшего то ли от страха, то ли от ночной духоты, свежий ветерок явился воистину даром небес. Витязь ободряюще похлопал по шее своего захрапевшего от ужаса жеребца и оглянулся. Богиня Девана, волкодлаки и асы застыли в благоразумном отдалении от входа в пещеру. За их спинами чернел довольно густой лес, где они могли укрыться, вздумай Аспид проявить свой недобрый нрав не только в отношении храброго витязя, бросившего ему вызов.

– Ну, выпускайте, что ли! – крикнул Божидар воеводе Стемиру, стоящему у самой кромки воды в окружении трех старых ведуний. Воевода услышал его призыв и взмахнул рукой. Глухо ударили била, загнусавили рожки, а в ответ на эту дикую музыку из зева пещеры раздался такой жуткий звериный рев, что у Божидара волосы зашевелились на голове. Так реветь могла только очень большая тварь. Ведуньи разожгли огромный костер на берегу, от которого на поляне стало еще светлей. В пещере послышался скрежет, похоже, аспид действительно освобождался от цепей, удерживавших его в неволе на протяжении многих сотен лет. Конь под Божидаром испуганно заржал, и витязь набросил на его голову свой плащ, дабы спасти от жуткого зрелища. Сначала из пещеры высунулась морда страшной твари. Вывернутые наружу ноздри с шумом потянули свежий воздух. Украшенная чудовищными клыками пасть открылась навстречу Божидару. Пасть была настолько велика, что в ней мог бы разместиться не только витязь, но и его верный конь. Божидар нащупал сулицу, висевшую у седла и, размахнувшись, метнул ее в красный язык, свалившийся на сторону. Аспиду, ждавшему, видимо, жертвенного мяса и исходившего вонючей слюной в предвкушении сытного ужина, такой поведение витязя не понравилось. Древко сулицы хрустнуло под напором его клыков, а из луженой глотки вырвался грозный рык полубожественного существа, оскорбленного в своих лучших чувствах. Следом произошло то, чего Божидар ждал и боялся: железная цепь лопнула со страшным звоном и Аспид, обретший свободу, огромным грязным комом вывалился из пещеры. Конь Божидара шарахнулся в сторону, и витязю пришлось приложить немало усилий, чтобы удержаться в седле. Тем временем ошеломленный своей удачей Аспид успел прийти в себя и сейчас являл себя миру во всей своей жутковатой красе. Если кто-то полагает, что Аспиды размерами уступают драконам, то он заблуждается на их счет. Хотя, не исключено, что витязю Божидару просто попался очень крупный экземпляр. Вопреки расхожему мнению, в этом порождении Навьего мира не было практически ничего, что роднило его с петухом, разве что за исключением красного гребня, венчающего голову. Да и тело Аспида покрывали отнюдь не пух и перья. На змею он если и был похож, то только длинным толстым хвостом, увенчанным на конце острым жалом. Этим жалом он и попытался дотянуться до Божидара. К счастью, витязь успел попятить коня и смертоносная плеть, не уступавшая толщиной вековому дубу, просвистела мимо его склоненной головы. Туловище Аспида, покрытое чешуей, в свете костров отливало красным. А величиной оно не уступало терему, в котором с удобствами проживала богиня Девана, со своей многочисленной челядью. Атаковать Аспида с копьем на перевес было бы чистейшим безумием, а потому Божидар, метнув свое ненадежное оружие в сторону чудовища, перешел в глухую оборону. То есть обнажил меч и издал воинственный клич, тут же утонувший в зверином реве. Копье, брошенное витязем, скользнуло по костяным пластинам, прикрывающим бок Аспида, и переломилось под его могучей, украшенной длиннющими когтями лапой. Лап у Аспида было две, что, однако, не мешало ему быстро передвигаться по поляне. Походкой он действительно напоминал домашнюю птицу, но характером обладал воистину диким. Пока Аспид не пытался взлететь, а использовал свои огромные перепончатые крылья, дабы удерживать равновесие. Все-таки тысячелетний плен не прошел для сына Вия даром, и ему требовалось время, чтобы разогнать застоявшуюся кровь по жилам и вновь научиться не только ходить, но и летать. В глаза Аспиду Божидар старался не смотреть, что было не так уж сложно сделать, учитывая разницу в росте. Ибо витязь, даже сидя в седле рослого коня, представлял собой не более чем песчинку рядом с увесистым камнем, приготовленным для броска. Бросок состоялся, но песчинка откатилась в сторону, и промахнувшийся Аспид с шумом влетел в воду, подняв целую тучу брызг. К счастью, Стемир и ведуньи уже покинули к этому времени берег, иначе за их жизни никто бы не дал и медяка. Купание не охладило пыла взъярившегося чудовища, и на берег он выбрался в настроении настолько скверном, что его красный гребешок буквально засветился зловещим огнем. Именно в это мгновение он первый раз плюнул в витязя, столь долго ему докучавшего. И хотя плевок пролетел мимо, Божидар успел почувствовать исходивший от него жар. А на зеленой поляне появилась огромная проплешина, пугающая своим ядовито-желтым цветом. Витязь и раньше не слишком высоко оценивал свои возможности в противоборстве с Аспидом, но сейчас ему вдруг стало понятно, что сочтены уже не только часы его пребывания в мире Яви, но и мгновения. С каждым новым броском, с каждым новым движением Аспид обретал мощь, утерянную за время долгого пленения. Он все более уверенно двигался по поляне, и у Божидара не было сомнений, что рано или поздно уродливый сын Вия до него доберется. Следовало либо бежать, либо решаться на отчаянный поступок. Мысль о бегстве Божидар отбросил почти сразу. Аспид непременно настиг бы человека, неосторожно повернувшегося к нему спиной. Пока что витязя спасало только то, что он предугадывал движения дракона и успевал покинуть опасное место раньше, чем на него обрушивалась огромная туша. Вот и в этот раз он каким-то чудом увернулся от огромных лап Аспида, зато едва не был сброшен на землю перепончатым крылом. В это крыло Божидар и вцепился, захватив пальцами морщинистую кожу. Конь, освободившийся от седока, метнулся, было, к лесу, но был настигнут ядовитым плевком, и на глазах потрясенного Божидара тут же превратился в груду дымящихся костей. Витязь грубо выругался и в отчаянии рубанул мечом по крылу Аспида. Дракон взревел и закрутился на месте. Божидар потерял точку опоры и взлетел в воздух. Однако упал не на землю, а на широкую спину Аспида, покрытую броней из костяных пластин. Пробить эти пластины мечом не удалось. Витязь пустил в ход секиру, но очень скоро понял, что это бесполезно. Оставалось только, воспользоваться советом мечника Кроата и добраться до гребешка, что само по себе было не простым делом. Аспид метался по поляне как безумный, крутил во все стороны огромной головой, хлопал крыльями в надежде сбросить с шеи отважного витязя. А Божидар тем временем упорно продвигался к его темени, используя кинжал там, где невозможно было уцепиться пальцами. Несколько раз он терял опору под ногами и повисал над бездной, но удача пока была на его стороне… Трудно сказать, что думал Аспид о грозящей ему опасности. Не исключено что в этом огромном теле было слишком мало мозгов, что оценить намерения витязя и принять надлежащие меры к спасению. Скажем, сунуть голову в водоем или опрокинуться на спину, дабы раздавить своего обидчика. К счастью для Божидара Аспид не сделал ни того, ни другого, и это позволило витязю дотянуться до его мягкого гребешка и вцепиться в него мертвой хваткой. Несколько долгих мгновений Божидар собирался с силами, а потом, привстав на колени, рубанул секирой по гребешку. Фонтан крови, хлынувшей из раны, вышиб секиру из рук витязя и едва не смыл его самого с черепа чудовища. Однако Божидар не сдался даже тогда, когда Аспид начал трясти головой, в надежде сбросить изрядно надоевшего ему витязя. Божидар изловчился, обнажил меч, висевший у пояса, и вогнал его в мозг чудовища по самую рукоять. От рева Аспида у витязя заложило уши, чудовищная сила подкинула его в воздух, а потом довольно чувствительно приложила к земле. Витязь, впадая в беспамятство, все-таки успел увидеть, как непобедимый дракон валится в прибрежную грязь, а его огромные лапы в агонии бьют по воде. А потом вдруг раздался человеческий крик, который едва царапнул по угасающему сознанию Божидара: – Гарпии!

Витязь успел увидеть лицо Мортимира, склонившееся над ним, а после этого наступила полная и непроглядная тьма, в которую он погрузился, кажется, навечно. Впрочем, вечность все-таки отступила вместе с первыми лучами солнца, скользнувшими по лицу Божидара. Открыв глаза, он увидел рядом спящую Девану и решил, что влюбленная богиня решила разделить его судьбу в мире Прави, куда он, вероятно, попал милостью Перуна, по достоинству оценившего подвиг своего витязя. Однако первое впечатление оказалось обманчивым. Скользнув глазами по стенам, Божидар очень легко установил, что мир Яви не торопится отпускать героя, более того, он готов вознаградить его за труды роскошным женским телом. Мысленно послав благодарность богам, витязь, несмотря на боль в пояснице, немедленно приступил к выполнению супружеского долга, не встретив при этом ни малейшего сопротивления со стороны сил как небесных, так и земных. Невидимый щит, прикрывавший лоно божественной Деваны, ушел в небытие вместе с Аспидом, а направленное Божидаром копье попало именно туда, куда и должно было попасть. Сладкий протяжный стон богини стал наградой витязю за усилия, потраченные не только на поле брани, но и на ложе любви.

– Ты лишил меня девственности во сне, – попробовала, было, укорить его Девана. – Герою дозволено все, – быстро поставил на место капризную богиню Божидар. – Но если ты настаиваешь на повторении пройденного, то я возражать не буду. Тебе достался покладистый муж, божественная Девана, и я очень надеюсь, что у тебя хватит ума оценить счастье, выпавшее на твою долю.

– Это тебе выпало счастье, – попробовала возразить Девана с запозданием на добрые полдня, занятые приятными хлопотами по обзаведению потомством.

– Будем считать, что так, – проявил Божидар благородство, свойственное всем витязям Асгарда. – Но все-таки согласись, богине приличнее иметь такого мужа как я, чем такого как Аспид. Надеюсь, богиня Морана не будет сердиться на меня из-за потери жениха?

– Она рассердилась, – вздохнула Девана. – Очень.

– То есть? – приподнялся на локте Божидар. – Она что же, выразила свое недовольство вслух?

– На нас напали гарпии, – пояснила Девана, – и унесли с собой витязя Мортимира. – Как это унесли?! – подхватился на ноги Божидар. – Тысяча волкодлаков не смогли помещать крылатым тварям взять в полон моего друга?!

– Мы просто не успели, – возмутилась Девана. – Все произошло очень быстро. Сначала ты упал с головы Аспида, потом рухнул сам аспид, подняв тучу брызг. Витязь Мортимир побежал к тебе на помощь, и тут на него набросились гарпии. Мортимир не успел даже меч обнажить, гарпии ударили его по голове чем-то тяжелым, подхватили на руки и бездыханным унесли в ночь. Мы стреляли в них из луков, но, к сожалению, наши усилия пропали даром. Я думаю, что им нужен был не Мортимир, а убийца Аспида, то есть ты.

Они вас просто перепутали в суматохе.

– Ты послала за ними в погоню? – спросил ошеломленный Божидар.

– Какой смысл в такой погоне, если они летят по небу, а мы движемся по земле, – покачала головой Девана.

– Почему ты сразу не сказала мне об этом?

– А что, ты умеешь летать?

– Гарпии не могли далеко унести мужчину, для этого им не хватит сил.

– Много ты знаешь, – грустно усмехнулась Девана. – Это очень сильные твари. Вчетвером они способны унести не только человека, но и волота.

– И куда они его унесли?

– Вероятно, в замок своей хозяйки, царицы ночи.

– Где находится этот замок?

– Откуда же мне знать, – пожала плечами Девана.

– И эта женщина называет себя богиней! – воздел руки к небесам витязь Божидар. – Какаято распутная девка Морана хозяйничает на ее землях, а она в это время прохлаждается на ложе с заезжим витязем.

– Ты не просто витязь, ты мой муж, – обиделась Девана.

– Допустим, – не стал спорить Божидар. – Но почему ты до сих пор не установила, где находится логово этой Мораны.

– Я не всесильна! – рассердилась Девана. – Моя матушка пыталась отыскать замок царицы ночи и, возможно, ей это удалось. К сожалению, она умерла раньше, чем успела сообщить мне об этом. Я надеюсь, что ее ведуньи знают больше меня. – Ты имеешь в виду старых ворон, которые крутятся возле тебе?

– Не называй их воронами! – в гневе притопнула ногой Девана. – Иначе я лишу тебя мужской силы.

– И кто от этого больше пострадает – ты или я? – усмехнулся Божидар.

– Неблагодарный! – сверкнула в его сторону глазами Девана. Витязь почувствовал удар в грудь и опрокинулся на спину, довольно чувствительно при этом приложившись затылком к деревянному полу. Ударила его Девана, в этом он не сомневался – вот только чем? Рукой она дотянуться до него не могла, ногой тоже. Возможно, он совершенно напрасно сомневается в божественной сути своей возлюбленной?

– Ты не ушибся? – обеспокоено спросила Девана. – Я не хотела причинять тебе боль. – Будем считать, что ты меня приласкала, – вздохнул Божидар, поднимаясь с пола. – Но если ты это будешь делать слишком часто, долго я не протяну. И мир Яви лишится одного из самых доблестных своих витязей.

– Это ты пробудил силы, дремавшие во мне, – вздохнула Девана.

– Только не надо перекладывать вину за свою несдержанность на других, – укорил богиню Божидар. – Каждый должен отвечать за свои поступки. Кто эти загадочные ведуньи, с которыми твоя мать делилась секретами? – Я имела в виду княгиню Лелю и княжну Злату.

Конечно, Божидар мог бы и сам обо всем догадаться. Судя по всему, эта Морана действительно обладает немалым могуществом, если ее появление настолько обеспокоило далеко не глупую княгиню Лелю, что она согласилась на союз с Хозяйкой Муромских лесов. Более того, она публично признала божественную суть Деваны и даже пошла к ней в услужение. Как-то это не очень вяжется с обычным поведением гордой правнучки царя альвов Эльмира, которая не склоняла головы даже перед всесильным каганом Яртуром.

– Я должен повидаться с матерью и княгиней Лелей, – задумчиво проговорил Божидар.

– Зачем? – насторожилась Девана.

– Мортимир – мой друг, и я сделаю все возможное и невозможное, чтобы вырвать его из рук бешеной бабы.

– Не надо обижать царицу ночи, – посоветовала рассерженному витязю Девана. – Ты и без того уже нанес Моране страшное оскорбление, убив ее жениха.

– Неужели этот урод Аспид достоин любви уважающей себя женщины? – возмутился Божидар. – У этой богини странный вкус – ты не находишь?

– Не тебе, смертный, судить, что плохо, а что хорошо! – надменно вскинула голову Девана. – Выбор Мораны предопределен богами или демонами, равными им по силе.

– А откуда в мире Прави взялись демоны, равные по силе богам? – насторожился Божидар. Если судить по лицу смущенной Деваны, то она сейчас очень жалела, что сболтнула лишнее в присутствии витязя. Похоже, простым смертным из мира Яви не полагалось знать, что в мире Прави далеко не все так благополучно, как об этом любят распространяться волхвы.

– Я оговорилась, – потупилась Девана. – Демоны всегда стояли и будут стоять гораздо ниже богов.

– И все-таки – откуда они взялись?

– Демонов рожают как богини, так и смертные женщины, вступающие в связь с титанами, – смущенно проговорила Девана.

– Но ведь титанов давно изгнали из мира Прави и лишили сил, превратив их либо в злобных троллей, либо в камни.

– Осталось их семя, – вздохнула Девана, – и оно притягивает женщин, готовых бросить вызов богам.

– А где обитают демоны? – спросил Божидар.

– Часть демонов служит Вию, другие ждут своего часа в Подлунном мире, прячась от взора богов, иные, как Студень сын Турицы, не чураются мира Яви.

– Так твой бывший жених демон?! – удивился Божидар.

– А что тут такого? – обиделась Девана. – Если бы он отважился на бой с Аспидом, то вполне мог рассчитывать на место в ряду младших богов.

– А я могу рассчитывать на это место? – полюбопытствовал Божидар.

– Конечно, нет, – обворожительно улыбнулась Девана. – Ты рожден обычной женщиной от простого смертного. В тебе, конечно, есть малая толика священной крови Перуна, но этого слишком мало, чтобы стать богом.

Все-таки у богов странные понятия и о справедливости, и о величии. Оказывается, женщине выгоднее путаться с троллем, а не с приличным человеком, дабы получить потомство, достойное божественного статуса. А ведь того же Аспида убил не трусливый сын тролля Ильма, а храбрый отпрыск боярина Бутуя. И чем, скажите на милость, Бутуй, не раз проявлявший доблесть на поле битвы и мудрость в совете, хуже какого-то там захудалого тролля, обитающего в забытом богами Угорье.

– Не огорчайся, – утешила витязя лесная богиня. – Далеко не каждый демон становится богом и попадает в мир Прави. Большинство из них ждет жалкая участь теней в Подлунном царстве. Ибо сила демона с течением времени сходит на нет.

– Так ведь и люди смертны, – напомнил ей Божидар.

– Люди смертны для мира Яви, но самые достойные из них вновь обретают себя в мире Прави, чтобы в награду за земные труды получить от богов вечное блаженство.

– Значит, на вечное блаженство я могу рассчитывать?

– Конечно, – кивнула Девана. – Если и впредь будешь верным слугой дочери Перуна. – Вообще-то мне был обещан статус мужа, а не слуги, – напомнил забывчивой богине Божидар.

– Не вижу разницы, – отрезала Девана.

Божидару уже надоело спорить с девчонкой, надувшейся от спеси. Неважно, кем она его считает, мужем или слугой, куда важнее – выскользнуть из ее излишне горячих объятий и попытаться помочь несчастному Мортимиру, попавшему в лапы злобной Моране отчасти по вине Божидара. И пусть вина эта была невольной, но это не освобождает витязя Асгарда от клятвы, данной перед священным камнем Перуна. А клялся он в том, что не оставит товарища в беде и сделает все возможное, чтобы Зло никогда не восторжествовало в мире Яви. А богиня Морана была злом, причем злом не до конца понятным, а потому особенно опасным.

– Я должен навестить свою матушку, моя благородная госпожа, – попытался подольститься к Деване Божидар. – Надеюсь, ты не станешь мешать мне в этом угодном богам деле.

Глаза Деваны сверкнули таким гневом, что Божидар невольно присел, в ожидании грома небесного. К счастью, ни грома, ни молнии не последовало, зато на голову ветреного мужа лесной богини пролился целый поток отборной брани и обвинений в святотатстве. Оказывается, витязь своими неразумными словами и действиями оскорбил дочь Перуна, за что, безусловно, должен понести суровое наказание. Богиня Девана – это не потаскуха, которую простой смертный может оставить безутешной на ложе после одной единственной ночи любви.

– Я прикую тебя к своему ложу цепями и заставлю служить как последнего раба ночи и дни на пролет, пока силы твои окончательно иссякнут, и ты угаснешь как свеча на ветру. Угрозы рассерженной богини не были пустым звуком. Цепью Божидара пока еще к ложу не приковали, но подняться с него он уже не мог. Поначалу витязь решил, что удар, полученный при падении с шеи Аспида, дал о себе знать, и у него просто отнялись ноги. Однако очень скоро он сообразил, что дракон здесь не причем, а в его телесной слабости виновата именно Девана, которая, видимо, еще не привыкла к тому, что ее угрозы, прежде большей частью пустые, ныне обретают силу раньше, чем успевают слететь с языка.

– Я не могу ходить, – шепотом попытался урезонить ее Божидар.

– Ты притворяешься, – рассердилась Девана. – Тебе не увильнуть от своих обязанностей.

Делай, что я хочу.

Поскольку в данном случае желания богини и витязя совпали, договор о примирении был заключен как бы сам собой. Пока Божидару отказали только ноги, все остальные части тела были в полном порядке, что позволило ему ублажить Девану и сбить накал ее гнева до разумных пределов. Правда, богиня и здесь проявила свой скверный характер и без конца требовала от несчастного витязя все новых и новых свершений на ложе любви. Спас витязя от неминуемой смерти осторожный стук в дверь. Видимо, кому-то из верных ближников Деваны показалось странным, что их богиня вот уже двое суток не покидает ложницу, отказывая себе в еде и питье. Гнев богини был ужасен, ни в чем не повинная дверь рассыпалась прахом от одного ее взгляда, а воевода Стемир уцелел только потому, что успел спрятаться за косяк.

– К нам прибыл посланец, благородная Девана, – быстро проговорил Стемир.

– От кого? – рыкнула в его сторону рассерженная богиня.

– От Волоха. Гарпии напали на один из его городов. Князь Биармии просит у тебя помощи, божественная Девана.

– Что я говорил, – прохрипел вконец обессиливший Божидар. – Трудолюбивая Морана не стала ждать, пока ее соперница удовлетворит свою страсть. Конечно, держать в цепях несчастного витязя куда проще, чем бороться со злом.

– Где твои цепи?! – вперила в любовника сердитый взгляд Девана.

– Пошутить нельзя? – сразу же пошел на попятный Божидар.

– Скажи посланцу Волоха, что я скоро буду, – приказала Стемиру Девана. – И пришли ко мне служанок.

Преображение Деваны из скромной девственницы в величественную богиню не произвело, похоже, на матерого волкодлака большого впечатления. Из чего Божидар заключил, что Стемир был готов к такому повороту событий. Сам же витязь с некоторой опаской посматривал на женщину, в нетерпении прохаживающуюся по ложнице. Ему даже показалось, что она преобразилась не только внутренне, но и внешне. И бедра у нее стали шире и груди тяжелее. А от ее тела, белого как молоко, исходило воистину божественное сияние. Похоже, эту перемену заметили и служанки, неслышными тенями скользнувшие в покои озабоченной богини.

– Я могу встать? – спросил Божидар у Деваны.

– Можешь, – благосклонно кивнула та. – Но не вздумай отойти от меня хотя бы на шаг. Гнев мой будет страшен.

Глава 6 Княгиня Леля

Князь Волох вернулся в замок Кремень в великом гневе и великом смятении. Сама мысль, что его как сопливого мальчишку провела порченая баба, была для него невыносимой. Союзники князя Биармии, Хорс и Таксак, впали в уныние. Сколотские бояре и сарматские беки стали вслух поговаривать о возвращении домой. Сложившийся, было, союз после поражения в замке Цепень дал глубокую трещину. Царь Сарматии и князь Сколотии потеряли веру в своего предводителя. О богине Моране и тот, и другой имели смутное представление. О гарпиях они, конечно, слышали, но нос к носу с ними столкнулись в первый раз. И эта встреча произвела на них самое скверное впечатление. Злобные летающие бабы едва не истребили мечников, захвативших замок Цепень. А ведь это были лучшие бойцы как Сарматии, так и Сколотии. Простофиль и неумех князья в свои дружины просто не брали.

– Это еще цветочки, – шипел биармский боярин Сипяга, расстроенный поражением еще больше, чем князья. – Ягодки будут впереди.

– Какие еще ягодки, – не понял Хорс, уныло ковырявшийся жирными пальцами в блюде с дичиной. Князь Сколотии не был голоден, но и вставать из-за стола ему не хотелось. – Волчьи, – зло выдохнул Сипяга. – Если волкодлаки узнают, что мы подставили их Хозяйку под мечи ориков, Биармия захлебнется в крови. – Жар-цвет стоил того, – вякнул со своего места Ермень.

– Молчи уж, – пренебрежительно махнул рукой в его сторону боярин Сипяга. – Это ты обманул князя.

– Никого я не обманывал! – взвился Ермень. – Был жар-цвет в замке Цепень. Вот и князья подтвердят. А то, что Волох не удержал его в руках, моей вины нет.

– Это правда, – кивнул царь Таксак. – Чего уж теперь.

– Правда, да не вся, – продолжал гнуть свое Сипяга. – Я тебе, Ермень, не завидую. Княгиня Леля не простит тебе гибели сына.

– А что случилось с Мортимиром? – спросил царь Таксак.

– Разве я не сказал? – удивился Сипяга. – Вот ведь голова садовая. О главном забыл. Только что вернулись мечники княгини Лели, посланные на разведку. Следы витязей они обнаружили, нашли даже костер, где Мортимир и Божидар устроили последний привал, но на этом все и закончилось. И витязи, и их мечники как в воду канули.

– Может, заблудились? – предположил Хорс.

– Беда в том, князь, что костер свой витязи Асгарда развели в двухстах шагах от засады, которую орики Студеня устроили на Хозяйку Муромских лесов Девану. А тех ориков, как ты знаешь, было без малого две сотни. В лучшем случае, витязей захватили в плен, в худшем убили.

Исчезновение Мортимира, которого князья прочили на место владыки Асгарда, явилось для заговорщиков тяжким ударом. Ибо только присутствие в их рядах сына княгини Лели превращало обычный мятеж в благородное дело восстановления попранных прав законного сына князя Родегаста. И хотя все, как в Асии, так и в окрестных землях, очень хорошо знали, что княгиня Леля родила своего сына от альва, а не от князя, это не помешало бы многим племенным вождям, недовольным действиями кагана, примкнуть к заговорщикам.

– Самая пора нам возвращаться домой, – сказал бек Буняк Таксаку, когда сарматы после сытного, но невеселого пира заперлись в покоях своего царя, дабы обсудить непростое положение.

– Я не могу оставить любимую женщину наедине с ее горем, – пробурчал в ответ царь Сарматии.

– Благородно, – ехидно поддакнул бек Едигей. – Тем не менее, я рискну напомнить, великий Таксак, что у тебя есть обязательства не только перед княгиней Лелей, но и перед землей, избравшей тебя на царство.

– Я согласен с Едигеем только частично, – покачал головой Буняк. – Царь Таксак, безусловно, отвечает за Сарматию. Что же касается княгини Лели, то ни она ему, ни он ей не давали никаких обязательств. Пока что все сводилось к неясным намекам на расположение княгини в случае успешного завершения опасного предприятия.

Влюбленные женщины так себя не ведут.

– Чего вы от меня хотите? – рассердился Таксак.

– Не от тебя, царь, а от княгини Лели, – уточнил существенное Буняк. – Мы не можем больше рисковать собою и своими людьми, не имея четкого и однозначного ответа. – Я согласен с беком, – кивнул Едигей. – С какой стати царь Сарматии должен бить ноги за чужой интерес.

– Но ведь нам обещали вернуть Сарматские земли, захваченные каганом Яртуром, – напомнил Таксак.

– Пока был жив Мортимир, этого было достаточно, – развел руками Едигей, – но витязь, похоже, погиб.

– Не понимаю, к чему вы клоните! – рассердился Таксак.

– Мы с Едигеем считаем, что владыкой Асгарда в случае гибели Мортимира должен стать муж княгини Лели, вдовы князя Родегаста, ибо других достойных претендентов просто нет, – ласково улыбнулся царю бек Буняк.

Таксак бросил на ближников удивленный взгляд и в задумчивости почесал затылок. До сих пор им двигала только страсть к княгине Леле и обида на кагана Яртура. Исчезновение Мортимира меняло если не все, то многое. У Таксака вдруг появилась возможность, обрести могущество, которым до него не обладал ни один царь Сарматии. Конечно, у него будут соперники. Звание владыки Асгарда слишком лакомый кусок, чтобы вожди окрестных племен уступили его Таксаку без драки.

– Волох тебе не соперник, – подсказал царю Едигей. – Волхвы Перуна никогда не согласятся, чтобы владыкой Асгарда стал сын Слепого Бера.

– А как же Яртур? – прищурился на тысячника Таксак.

– Так ведь его объявили сыном Авсеня, а не Волоха, – усмехнулся Буняк. – И бог Перун согласился с таким раскладом.

– Главным твоим соперником в борьбе за Асгард будет Хорс, – сказал Едигей. – Но если ты станешь мужем княгини Лели и обретешь такого союзника как Волох, то путь к власти в Асии для тебя будет открыт.

– Волох даром помогать не захочет, – нахмурился Таксак.

– А ты отдай ему Себерию и Орланию, – ласково улыбнулся царю бек Буняк. – У князя Волоха нет наследников. Княгиня Леля его единственная родственница. А следовательно рано или поздно Себерия и Орлания вернуться к тебе или к твоему сыну, рожденному Лелей.

– Волох внук альва, – покачал головой Таксак. – Он доживет до ста лет.

– Так ведь люди умирают не только от старости, – пожал плечами Едигей. – Но даже если это так, то ты все равно остаешься в большом выигрыше. Владыка Асгарда – это звучит весомо.

– По-вашему, я должен поговорить с Волохом? – спросил Таксак.

– Нет, – возразил Буняк. – Сначала ты станешь мужем Лели. Ваш брак будет тайным до поры, до времени. Во всяком случае, князь Хорс должен узнать о нем в последнюю очередь.

– А если она мне откажет? – хриплым голосом спросил Таксак.

– Тем хуже для нее, – отрезал бек Буняк. – Мы вернемся в Сарматию, а княгине Леле придется коротать свой век в приживалах у дяди Волоха или у бабки Турицы.

– Она согласится, Таксак, – горячо зашептал Едигей. – Эта женщина рвется к власти. А уж с помощью мужа она достигнет своего или с помощью сына, ей по сути все равно. Сейчас наступил самый удобный момент, чтобы добиться расположения княгини. Сын пропал, все ее замыслы рухнули в грязь и впереди полная неизвестность. – А если Мортимир найдется? Если ему удастся вырваться из плена?

– Мы сделаем все возможное, царь Таксака, чтобы сын альва не путался под ногами у занятых людей, – усмехнулся тысячник Едигей. – Это не твоя, это наша забота.

– Хорошо, – кивнул царь Сарматии. – Я поговорю с княгиней Лелей.

Похоже, внучка княгини Турицы жаждала этого разговора, не меньше царя Сарматии. Во всяком случае, она согласно кивнула головой сразу же, как только Таксак заикнулся о тайной встрече.

– В моих покоях, – шепнула Леля. – Служанка придет за тобой, как только стемнеет. Пожалуй, это были самые томительные часы в жизни царя Сарматии. Он в нетерпении прохаживался по своим покоям, время от времени кося глазами на двери. И дело было, конечно, не только в страсти, уже не первый год сжигающей Таксака. В конце концов, в жизни сына Аркасая было немало наложниц. Леля была для него загадкой, которую ему очень хотелось разгадать. Никто ни в Асии, ни в Биармии не мог понять, чего же хочет эта далеко уже не юная женщина. Почему она не приняла руку помощи кагана Яртура, который, как ни крути, доводится ей родственником. Почему она с такой настойчивостью пыталась возвысить своего сына Мортимира, не имеющего на Асгард никаких прав. Ибо княгине Леле лучше других известно, что отцом ее сына является не князь Родегаст. Так зачем же она толкала сына в пропасть, отлично понимая, что по силе он не ровня кагану. Служанка появилась как раз в тот момент, когда у Таксака уже готово было лопнуть терпение. Царь Сарматии выскользнул за нею в темный коридор и, стараясь ступать неслышно, двинулся к покоям княгини. На его счастье, коридор оказался совершенно пуст. Видимо, Волох был настолько уверен в надежности стен Кременя, что считал излишним держать охрану во внутренних помещениях замка. Таксак с замиранием сердце толкнул тяжелую, окованную железом дверь и шагнул туда, где его ждала женщина, о которой он мечтал последние десять лет своей пока еще недолгой жизни. Если судить по внешнему виду княгини Лели, то она хоть и была озабочена исчезновением сына, но в отчаяние не впала. Глаза ее с видимым интересом скользнули по лицу и фигуре гостя, словно княгиня приценивалась к товару, прежде чем купить его. Этот оценивающий взгляд слегка покоробил Таксака, но он успокоил себя тем, что перед ним не юная девушка, а женщина, привыкшая жить не столько сердцем, сколько разумом. – Да, царь Таксак, я ищу опору, – спокойно произнесла Леля, – и ты, вероятно, уже догадался об этом.

– Я пришел, княгиня, чтобы подставить плечо в тяжкий для тебя час, и очень надеюсь, что ты не откажешься от моей поддержки.

– Это поступок благородного человека, Таксак, – кивнула Леля.

– Это порыв влюбленного безумца, княгиня, за который меня осудят и беки, и мечники, и простолюдины, – возразил ей Таксак. – Если бы я был витязем, связанным только клятвой, принесенной богу, я посчитал бы честью служить тебе без колебаний и раздумий. Но я владыка огромной земли и не могу пренебречь интересами своего племени. – Иными словами, ты покидаешь Биармию царь Сарматии? – спросила дрогнувшим голосом Леля и ее правая рука взметнулась к левой груди. Возможно, у княгини защемило сердце, но не исключено, что этим жестом она хотела подчеркнуть достоинства своей фигуры. В ложнице княгини было мало света, но это не мешало Таксаку оценить обстановку и сделать кое-какие предварительные выводы. Первое, что бросилось ему в глаза, это было роскошное ложе, приготовленное для сна. Затем его удивил наряд Лели. Княгиня принимала своего гостя слишком уж по-домашнему. Голова ее была не покрыта, а чудные волосы распущены по плечам. Вместо привычного строгого сарафана из златотканой парчи, на ней была только длинная рубашка из прозрачной материи, позволявшая заинтересованному наблюдателю видеть то, что женщины обычно скрывают от мужских глаз. Поначалу Таксак решил, что княгиня собирается его соблазнить, но, вглядевшись в ее строгое лицо, он вдруг понял, что речь идет не о соблазнении, а о сделке. Княгиня Леля предлагала покупателю товар, и тому предстояло его оценить, прежде чем заплатить за него очень высокую цену. В том, что цена будет очень высокой, царь Сарматии не усомнился ни на миг.

– К отъезду меня принуждают очень серьезные обстоятельства, – с печальным вздохом отозвался Таксак. – Исчезновение твоего сына Мортимира спутало все наши планы. Мы потеряли знамя и потеряли цель, что делает наше выступление бессмысленным. – Владыкой Асгарда может стать не только мой сын, но и мой муж, – сказала Леля, строго глядя в глаза царя Сарматии. – Если, конечно, в мире Яви найдется человек с сердцем настолько твердым, что его не испугает гнев внука Слепого Бера.

– Я не боюсь кагана, княгиня, – резко возразил Таксак. – Но я не имею права рисковать благополучием подвластной мне земли и жизнями преданных людей из пустой прихоти. Бог Перун недвусмысленно выказал свое расположение Яртуру, а я не настолько силен, чтобы бросить вызов богам.

– Бога Перуна принудили к сделке, и ты отлично знаешь, как это произошло, – нахмурилась Леля. – Возвышение Яртура стало платой богу Вию за поддержку в противоборстве с Ариманом. Только бог смерти мог усыпить титана, Ударяющему богу сделать это было не под силу.

– Я всегда полагал, что твой род, во всяком случае, по матери, связан мистическими узами именно с Велесом, – нахмурился Таксак.

– Велес – это не Вий, – возразила Леля, – или, точнее, не совсем Вий. Возвышение Вия неизбежно ведет к снижению веса Велеса в божественной триаде Чернобога. Так думаю я, так думают и волхвы Скотьего бога. Пока Яртур был молод, он мог считаться воплощением Ярилы, но ныне он вступил в пору зрелости. В возраст Велеса, дарителя плодов и охранителя нажитков. Но что будет потом, царь Таксак?

– Откуда же мне знать? – воскликнул в раздражении сармат. – Я не провидец! – Яртур станет воплощением Вия, – свистящим шепотом произнесла Леля. – Он превратится в Дракона, демона смерти, пожирающего все живое. Гиль и мор придут на наши земли, Таксак. Вий станет единственным и последним владыкой Яви.

– И что же делать? – растерянно спросил Таксак.

– Надо убить Яртура раньше, чем он перешагнет роковую черту, – сверкнула глазами Леля.

– Раньше, чем он достигнет возраста Вия. Раньше, чем взращенные им плоды рассыплются прахом в наших руках. Я всегда любила Яртура, сармат. Как брата. Княгиня Лада вскормила нас своей грудью. Но именно поэтому, в память о своей приемной матери, я должна убить его раньше, чем он переродится в Дракона.

Таксак испугался. Более того, у него хватило мужества, чтобы признаться в этом самому себе. Но царь Сарматии не мог сказать об этом Леле, это навсегда бы уронило его в глазах женщины, которой он в эту минуту жаждал обладать сильнее, чем когда-либо. Таксак стремился к власти. Собственно вся его предыдущая жизнь была борьбой за право стать первым в своей земле. И он им стал, но не захотел почивать на лаврах. Слишком уж велик был соблазн. И если бы речь шла только о людях, он бы принял предложение Лели не задумываясь, но спор с богами его пугал. Хозяева Прави одним движением ресниц могли раздавить царя Сарматии задолго до того, когда его рука дотянется до жезла владыки Асгарда.

– Боги будут на нашей стороне, Таксак, – твердо сказала Леля. – Мы просто не оставим им другого выбора.

– Каким образом?

– Нам поможет Девана.

– Кто? – не понял Таксак.

– Воинственная дочь Перуна, – раздельно произнесла Леля. – Я стала ее служанкой, Таксак. Ее верной рабыней. Тебе тоже придется преклонить перед ней колени и выбросить из своей души любовь ко всем другим богам. Нет ни бога, ни богини выше Деваны, и все мы верные рабы ее!

О Деване Таксак уже слышал. Так звали повелительницу волкодлаков, хозяйку Муромских лесов, которую князь Волох столь неосмотрительно подставил под мечи сына тролля Студеня. Кажется, орикам не удалось ни убить волкодлачку, ни похитить ее. Но это еще не повод, чтобы царь Сарматии признал всесильной богиней лесную колдунью, которая ловко морочит голову оборотням, никогда не отличавшимся ни мудростью, ни способностью к созиданию. Разбой – вот, пожалуй, и все, чем прославились в мире Яви поклонники этой странной богини. Княгиня Леля просто сошла с ума, если вообразила, что один из могущественнейших вождей Великой Скифии станет поклоняться лесной диве, пусть и называющей себя дочерью Перуна. В конце концов, многие знатные асские мужи считают себя потомками Ударяющего бога, но у них все же хватает ума не претендовать на божественный статус и не раздражать своим непомерным самомнением истинных обитателей мира Прави. Да что там асы, князь Хорс ведет свой род от Даджбога, а, следовательно, и Леля, его единокровная сестра несет в себе частицу Солнечного бога. Вот перед княгиней Лелей, дочерью князя Авсеня, царь Таксак готов преклонить колено, но это станет признанием ее земной красоты, а никак не божественного величия.

– Ты не веришь мне царь Сарматии, – с усмешкой сказала Леля. – Но, быть может, ты поверишь своим глазам. Я покажу тебе Девану.

– А разве эта женщина находится в замке Кремень? – удивился Таксак.

– Если ты имеешь в виду повелительницу волкодлаков, то она лишь земное воплощение той, что обитает в мире Прави, – торжественно произнесла Леля. – В ней только часть божественной силы, присущей дочери Перуна. Но я покажу тебе ту, которая на веки вечные завладеет твоим сердцем. И даже во мне, своей жене, ты будешь видеть только ее, могущественную и несравненную.

У царя Сарматии похолодели пальцы. Он попробовал отвести глаза, но не смог. Княгиня Леля цепко держала свою жертву. От ее взгляда у Таксака закружилась голова, он попытался сделать шаг в сторону, но не смог. Ноги его словно бы приросли к полу. Даже закричать ему не удалось, челюсти свела судорога. Таксак и раньше слышал о колдовских способностях внучки Турицы, но он никак не предполагал, что они столь велики. Какое-то время Таксак пытался избавиться от пут, наложенных Лелей, напрягая все отпущенные ему богами силы, но потом сник и подчинился неизбежному.

– Идем, – протянула Леля руку царю Сарматии. Таксак подчинился ей, как малый ребенок, и сделал свой первый шаг в неизведанное. Стены ложницы словно бы растворились в подступившем со всех сторон мраке. Душа Таксака наполнилась тоской и ужасом, он даже решил, что мир Яви ушел у него из под ног. И в этот момент он увидел Девану, словно бы пронзившую ночь своим неземным сиянием. Таксак рванулся, было, ей навстречу, но его удержала рука Лели, и он покорно рухнул на колени перед величием божественной силы, которая снизошла к простому смертному из мира Прави, дабы поддержать его в час испытаний. Образ богини то проступал из тьмы, то почти растворялся в ней. Таксак до боли в глазах всматривался в ее лик, пытаясь понять намерения Деваны, дабы не ошибиться потом в толковании ее воли. Губы богини шевелились, но постичь смысл ее слов Таксаку мешал стук собственной крови в висках.

Сердце его билось так часто, что, казалось, готово было выскочить из груди навстречу той, что отныне становилась полновластной хозяйкой его судьбы.

– Служи мне, – услышал он роковые слова, но так и не понял до конца, кто же произнес их, богиня Девана или княгиня Леля. Впрочем, сейчас для него это было уже неважно, две эти женщины сливались в один образ, чтобы до смертного часа владеть его душой.

Князь Хорс, расстроенный неудачами последних дней, на появление княжны Златы в своей ложнице отозвался глухим стоном. Только ее здесь не хватало! А ведь он приказал своим мечникам никого не пускать к нему сегодня вечером. Но эти олухи почему-то решили, что на Злату этот приказ не распространяется. Хорс ждал слез и упреков от дочери Велемудра, но, кажется, ошибся на ее счет. Княжна Злата выглядела озабоченной, но отнюдь не убитой горем. Словно это не она потеряла горячо любимого сына. – Сердце мне подсказывает, что Божидар жив, – сказала она Хорсу, с удобствами устраиваясь на его ложе.

– У княгини Лели другое мнение на этот счет, – буркнул князь, косо посматривая на обнаженное тело распутницы. Хорс презирал эту женщину, можно даже сказать, ненавидел. Но только не тогда, когда она лежала рядом с ним. А ведь на его пути встречались женщины, далеко превосходившие княжну Злату красотой, не говоря уже о добродетели. Но Хорса почему-то тянуло к распутнице, и тянуло настолько, что он не смог устоять даже сейчас, когда мысли его витали вроде бы очень далеко от любовных утех. Какая жалость, что плоть далеко не всегда подчиняется разуму.

– Княгиня Леля развлекается сейчас с царем Таксаком на ложе, а богиня Девана благословляет их союз.

– Какая еще Девана? – рассердился Хорс.

– Мне нравятся наивные, чистые сердцем и помыслами мужчины, – хихикнула Злата. – К сожалению, простодушие – не самое ценное качество в князе.

– И кого ты считаешь простодушным, красавица, – нахмурился Хорс.

– Разумеется, тебя, любимый.

– Говори яснее, – попросил князь Сколотии, – иначе тебе не поздоровится.

– Брак Лели с Таксаком не выгоден тебе, Хорс. Особенно если Мортимир пропал надолго, если не навсегда. В этом случае владыкой Асгарда станет царь Таксак, а ты, мой единственный, так и останешься князем захудалой Сколотии.

– Не такая уж она захудалая, – рассердился Хорс.

– Тебе виднее, – пожала плечами Злата.

– Почему я должен тебе верить?

– Тебя ведь не поставили в известность о браке Таксака и Лели? – ласково улыбнулась озабоченному князю Злата.

– И что с того?

– Таксак заключил союз не только с Лелей, но и с Волохом, который готов поддержать претензии царя Сарматии на Асгард в обмен на Себерию и Орланию.

– Ты лжешь, ведьма! – вскипел Хорс. – Леля просто водит за нос царя Сарматии, чтобы добыть Асгард для своего сына.

– Бедный, наивный Хорс, – засмеялась Злата. – Неужели ты до сих пор веришь в святую материнскую любовь?! Леля еще молода, в юные годы она успела почувствовать вкус власти, и теперь твоя единокровная сестра готова на все, чтобы вновь взобраться на вершину. И поверь мне на слово, доблестный, но туповатый Таксак куда больше подходит на роль ступеньки, чем умный и расчетливый Мортимир, который спит и видит, как бы выскользнуть из-под опеки матери.

Слова Златы были очень похожи на правду. А Хорс отнюдь не был настолько наивен, чтобы безгранично доверять своим союзникам. Его устраивал Мортимир, в качестве владыки Асгарда, только потому, что он не был сыном князя Родегаста, и, следовательно, не мог удержаться на вершине власти без поддержки своих родственников, в частности своего родного дяди Хорса. Иное дело Таксак. Прав у царя Сарматии на Асгард нет никаких, зато сил, чтобы подмять под себя Асию, в избытке. Особенно если его поддержит князь Волох.

– Мы делим шкуру неубитого медведя, – усмехнулся Хорс.

– Когда медведя убьют, – спокойно отозвалась Злата, – то тебе, любимый, не достанется ничего. Ну, разве что клок шерсти в благодарность за оказанную помощь. Впрочем, и этот клок у тебя отберут вместе с благословенной Сколотией.

– А вот интересно, почему это дочь Велемудра так волнуют интересы князя Хорса? – Я пекусь не о твоих, а о своих интересах, – отрезала Злата. – Мне нужна Ашугия.

– Для сына?

– Для себя, чудак! – засмеялась Злата. – Божидар еще молод, ему власть будет в тягость. Пусть пока походит в витязях и моих наследниках. А я стану единовластной правительницей Ашугии. С твоей помощью, князь.

– Стерва, – процедил сквозь зубы Хорс.

– И что с того? – удивилась его горячности Злата, сладко потягиваясь на ложе. – Потвоему, я должна доживать жизнь бродяжкой, не знающей, где голову преклонить? Я предлагаю тебе союз, Хорс, и, смею тебя уверить, это не пустые слова.

– У меня уже есть союзники, – холодно бросил Хорс.

– Хочешь знать, чем они сейчас занимаются? – подхватилась с ложа Злата. – Тогда иди за мной.

– Дай хотя бы одеться.

– Пустое, – махнула рукой ветреная княжна. – Здесь недалеко. Мы не успеем замерзнуть. Хорс почувствовал неловкость. В конце концов, не зеленый же он мальчишка, чтобы подсматривать за своими знакомыми, предающимися блуду. К сожалению, этот блуд может иметь очень неприятные последствия, в первую очередь для самого Хорса. Князь Сколотии не может далее оставаться безучастным к интригам, плетущимся за его спиной.

Именно поэтому Хорс, несмотря на одолевающие его сомнения, все-таки поплелся за Златой, шлепая голыми ступнями по холодным каменным плитам. Замерзнуть он успел, хотя путь их действительно оказался недолгим. Злата провела его к ложнице Лели такими закоулками, о существовании которых он даже не подозревал. Впрочем, в ложницу княгини они не вошли. Злата толкнула соседнюю дверь, и жестом пригласила любовника следовать за собой. Хорс подчинился, хотя и не совсем понимал, куда и зачем его ведут. – Эта комната предназначена для черной магии, – шепотом пояснила Злата. – Княгиня Леля, несмотря на альвийскую кровь в жилах, имеет к ней большую склонность.

– Каждый развлекается, как может, – буркнул недовольный Хорс.

– Об этом я тебе и толкую, – хихикнула Злата и осторожно сдвинула гобелен, прикрывающий стену. Пересиливая смущение, князь Сколотии приник глазами к отверстию. В ложнице княгини Лели царил полумрак, но Хорс все-таки увидел даже больше, чем хотел. Причем это зрелище его настолько поразило, что он невольно отшатнулся и даже сплюнул в сердцах. Любопытная Злата тут же заняла его место. Но, в отличие от князя, она довольно долго наблюдала за происходящим.

– Это посвящение, – тихо прошептала она, – так любят не женщин, так любят богинь.

– Хорошо хоть ты не богиня, – криво усмехнулся Хорс. – Я не гожусь для такой любви. После всего увиденного, князь Сколотии уже не сомневался, что Лелю и Таксака связывает не только блуд. Причем первенство в этом странном союзе оставалось за Лелей, тут Злата была абсолютно права. Похоже, внучка княгини Турицы пустила в ход все свои познания как в белой, так и в черной магии, чтобы покрепче привязать царя Сарматии к себе.

– Она заставила его отречься от своих богов, – сказала Злата, подталкивая ошеломленного зрелищем Хорса к выходу.

– Зачем? – спросил тот, ежась от холода.

– Теперь у Таксака будет одна богиня – сама Леля. А внучке Турицы не нужны соперники.

Весь день Хорс ждал, что либо сам Таксак, либо Волох сообщат ему о предстоящем или уже свершившемся брачном обряде между царем Сарматии и княгиней Лелей. Но оба его союзника молчали, словно в эту ночь в замке Кремень не произошло ровным счетом ничего примечательного. Вот только Таксак, еще вчера твердо заявлявший, что покинет Биармию, сегодня напрочь забыл о своем решении. Как забыли о нем и его ближники, беки Буняк и Едигей. А ведь еще накануне эти двое места себе не находили от беспокойства по поводу уже свершившихся и грядущих бед. Сегодня сарматы выглядели на удивление умиротворенными. И если Таксак, возможно, действительно находился под влиянием чар, напущенных княгиней Лелей, то спокойствие Буняка и Едигея выглядело уж очень подозрительным. Если верить пронырливой княжне Злате, сарматы сегодня по утру долго о чем-то разговаривали с князем Волохом и боярином Сипягой, и, судя по всему, пришли к какому-то соглашению. Вот только жаль, что об этом соглашении они не сообщили своему союзнику князю Хорсу.

– Завтра поутру я покидаю Биармию, – зло бросил князь Сколотии княгине Злате, заявившейся в его покои среди дела дня. – Я не намерен таскать каштаны из огня для других.

– Глупо, – пожала плечами дочь Велемудра. – Между тобой и Асгардом сейчас только два человека – Яртур и Таксак. Помоги Таксаку устранить Яртура, а потом сам устрани царя Сарматии в час его торжества.

– Ты толкаешь меня на путь предательства, – пристально глянул на княжну Хорс.

– Не предательства, а справедливой мести, – спокойно возразила Злата. – Разве ты нарушил договор? Разве ты пресмыкался у ног вздорной бабы, возомнившей себя богиней? Разве ты отрекся от своих богов?

– А Таксак отрекся? – схватил за плечи Злату Хорс. – Ты уверена в этом?

– Клянусь Перуном и Макошей, – вскинула руку к небу дочь Велемудра. – Это случилось сегодня ночью, и мы с тобой были тому свидетелями.

– Но поверят ли нам волхвы? – покачал головой Хорс.

– Они нам поверят, – прошипела Злата. – Особенно когда мы скажем, что царь Таксак хочет повернуть время вспять и вновь возвысить неблагодарную дочь Девану над отцом Перуном.

– А почему вновь? – не понял Хорс.

– Потому что однажды такое уже было, – спокойно ответила Злата. – Перуну и его ближникам понадобились неимоверные усилия для того, чтобы обуздать мятежную дочь и вернуть первенство Ударяющему богу. Тебе следует просто ждать, князь Хорс, и делать вид, что ты ничего не знаешь ни о странном браке Таксака и Лели, ни о тайном договоре князя Волоха с сарматами. Пока жив внук Слепого Бера, все эти интриги за твоей спиной не стоят и выеденного яйца. Надо сохранить единство, чтобы победить, а счет соперникам следует предъявить после победы.

– Я бы на тебе женился, – покачал головой Хорс. – Будь ты поглупей и помоложе. – У тебя и без меня хватает жен, князь. Пусть эти курицы рожают детей, если они ни на что больше не способны. А мне нужна власть, если не над всей Скифией, то хотя бы над родной Ашугией.

– Ты получишь Ашугию, Злата, – твердо пообещал Хорс. – Клянусь Даджбогом и Перуном. Но только в том случае, если я стану владыкой Асгарда.

Княжна Злата с ласковой улыбкой на устах покинула своего любовника и белой лебедушкой проплыла мимо стороживших его покои сколотов. Боярин Облога крякнул завистливым селезнем ей вслед и покачал головой: – Хороша.

Мечники тяжело вздохнули и дружно поддакнули старому боярину. О княжне Злате ходили разные слухи, но мужчины, к счастью, любят не ушами, а глазами. И эти глаза проводили дочь Велемудра до самого поворота, за которым княжна скрылась, зазывно качнув напоследок бедрами.

– Удалось? – спросила княгиня Леля у вошедшей подруги.

– Князь Хорс не покинет Биармию, – подтвердила Злата. – Он до конца останется верным союзником князя Волоха.

– Что еще?

– Я уговорила Волоха направить посланца к Деване в Муромские леса. Вряд ли волкодлаки догадались о его предательстве. – Князь совершил глупость, – нахмурилась Леля.

– Мужчины вообще не блещут умом, – усмехнулась Злата. – Но в данном случае, я понимаю Волоха. Соблазн был слишком велик.

– Ему следовало обсудить это дело со мной, – сверкнула глазами Леля. – Погнавшись за жар-цветом, он едва не погубил всех нас.

– Теперь жар-цвет у Мораны, – напомнила княгини Злата. – Если она сумеет им воспользоваться, то многим не поздоровится. По-моему, нам следует натравить на нее Студеня. Если демону не удастся с ней сладить, то он, во всяком случае, отвлечет ее на себя.

– Меня беспокоит судьба Мортимира, – вздохнула Леля. – Если он попал в руки Студеня, это здорово осложнит нам жизнь.

– Быть может, тебе следует попросить помощи у княгини Турицы, в конце концов, Студень ее сын?

– Демон ненавидит свою мать, – возразила Леля. – Впрочем, зачем-то же она его родила. – Ты думаешь, что княгиня Турица неспроста вступила в связь с троллем? – удивленно вскинула брови Злата.

– Эта женщина ничего и никогда не делает просто так, но это, пожалуй, единственное, что я могу о ней сказать. Дочь альва никогда и ни с кем не делится своими замыслами.

Глава 7 Дочь альва

Боярин Ермень подъезжал к стенам замка Оскол в полном смятении чувств. Его не покидало ощущение, что угодил он из огня да в полымя. Ибо княгиня Турица свирепостью нрава не уступала своему сыну Волоху. Но если князь Биармии порой бывал отходчив и забывчив, то его матушка промашки своих ближников помнила крепко и уж тем более не склонна была им прощать прямую измену. А Ермень, как ни крути, совершил большую ошибку, когда решил оправдаться перед Волохом, не поставив в известность о своих намерениях княгиню Турицу. Самое обидное, что жар-цвет выскользнул из рук Волоха и вместо благодарности на Ерменя вновь обрушился град упреков. Более того, его заподозрили в предательстве, что было особенно обидно. Да и чревато большими неприятностями. Кое-кто из ближних к Волоху бояр уже требовал кары для несчастного Ерменя, проявившего рвение совсем не там, где следовало бы. Хорошо еще, что ему удалось выбраться из замка Кремень, заручившись поддержкой княгини Лели. Стены Оскола, поврежденные лет двадцать назад волкодлаками, ныне обрели первозданный вид. Правда, относительно свежие заплаты еще выделялись на общем фоне, но впечатления не портили. Оскол по-прежнему оставался одним из самых красивых замков Себерии, а дурная слава его владелицы княгини Турицы служила надежным оберегом для каменных стен. К сожалению, боярину Ерменю так и не удалось выяснить, кто же послал волкодлаков к Осколу, снабдив их разрыв травой. Хотя кое-какие догадки на этот счет у него были.

Замковая стража опознала боярина и без промедления опустила мост к ногам его гнедого коня. Ермень гоголем въехал во двор, но спешивался на его плиты уже облинявшим селезнем. Во-первых, сказались годы, во-вторых, – страх перед тетушкой Турицей. Передав коня челядинам, боярин медленно поднялся по ступеням крыльца в дом, точнее дворец, который рахман Коломан построил когда-то для своей жены в том самом месте, где в обычных замках ставят Срединную башню, последний оплот обороны. Конечно, это не могло не сказаться на безопасности обитателей замка Оскол, зато сильно облегчило им жизнь. Во всяком случае, более роскошного и удобного места для проживания в Себерии и Биармии просто не было. Видимо поэтому, княгиня Турица, владевшая несколькими замками и городами, предпочитала жить именно здесь, в Осколе, на самой границе с Лебедией, где обитали близкие ей по крови альвы.

Ермень не был новичком в этом замке, а потому не нуждался в проводнике. Он неспешно брел по дворцовым переходам, с интересом разглядывая размалеванные красками стены. До сих пор он почему-то мало обращал на них внимание, ибо считал рисунки пустым баловством. Но сегодня ему вдруг пришло в голову, что рахман Коломан, возможно неспроста приказал мазилкам изобразить здесь всех этих богов, людей и животных. Не исключено так же, что и княгиня Турица приложила руку к этим рисункам. Во всяком случае, сюжет одного из них показался Ерменю довольно любопытным. Взалкавший любви тур нависал своей огромной тушей над обнаженной девушкой, кажется альвийкой. Все детали этой картины были прописаны настолько натурально, что казалось соитие между туром и альвийкой свершится буквально через мгновение. Боярин простоял у стены гораздо дольше. Он и прежде видел этот рисунок, но только сейчас осознал, что лицо девушки как две капли воды похоже на лицо княгини Лели. Это открытие настолько поразило Ерменя, что он не сразу нашел в себе силы, дабы продолжить прерванный путь. Боярин мучительно напрягал память, пытаясь припомнить, когда именно он увидел эту картину в первый раз. Кажется, это было еще до рождения Лели. Да и сюжет рисунка был далеко не новым. Взалкавший любви тур – это, конечно, бог Велес. Точнее – бог Ярила, юное воплощение Скотьего бога. Именно в таком обличье его очень часто изображали в храмах Биармии и Себерии. В Сколотии бог Ярила выглядел по иному. Там его малевали красивым юношей, отрадой женских глаз. Была в этом рисунке и еще одна деталь, которой Ермень не мог найти объяснения. Правда, не исключено, что лебедь, парящий в небе, относился вовсе не к этому сюжету. Просто художнику не хватило места, и он поместил гордую птицу не туда, куда следовало.

Княгиня Турица, в задумчивости сидевшая у окна, на робкое покашливание боярина откликнулась далеко не сразу. У Ерменя было достаточно времени, чтобы в который уже раз порадоваться ее неувядающей красоте. Турице не так давно исполнилось восемьдесят лет, но столь почтенный возраст практически не отразился на ее внешности. Лицо и фигура княгини все так же способны были восхитить даже самого привередливого мужчину. Шестидесятилетний Ермень, если исходить из видимости, а не из сути, вполне мог сгодится в дядюшки, а то и в дедушки для своей красавицы тетки.

– Ты огорчил меня, племянник, – сказала хозяйка, соизволившая, наконец, заметить гостя, стоящего у порога.

– Я не мог поступить иначе, – попробовал возразить Ермень. – Мне хотелось оправдаться перед князем Волохом за нечаянную вину. Ведь мы оба рисковали жизнями, чтобы похитить жар-цвет из Асгарда. А Студень просто украл его у нас.

– Глупость наказуема, – холодно бросила Турица. – А твоя глупость может обернуться гибелью как Биармии, так и Себерии. Жар-цвет был надежно укрыт в замке Цепень. Но благодаря вашей с Волохом глупости, он теперь оказался в руках Мораны. Зачем ты явился ко мне, Ермень?

– Меня прислала княгиня Леля. Она очень надеется, что ты сумеешь повлиять на Студеня, и он отпустит двух витязей, захваченных в полон.

– У тебя устаревшие сведения, боярин. Ты слишком долго добирался до Оскола. Витязь Божидар стал мужем хозяйки Муромских лесов Деваны. А сын Лели Мортимир похищен гарпиями богини Мораны.

От таких новостей Ермень даже ахнул, но ему даже в голову не пришло, заподозрить тетку во лжи. У княгини Турицы были свои осведомители во всех окрестных землях. Любого стороннего человека могла смутить скорость, с которой новости достигали ушей старой колдуньи, но только не Ерменя. Он сам не раз пересылал Турице весточки с помощью самых обычных голубей.

– Надеюсь, ты вернулся ко мне не с пустыми руками, племянник? – спросила Турица с усмешкой. – И сумеешь порадовать меня хотя бы добрыми вестями, если уж тебе не удалось справиться с порученным делом.

– Княгиня Леля сочеталась браком с царем Таксаком, а между Волохом и сарматами заключен тайный договор.

– Князь Хорс знает об этом?

– Почти наверняка, но почему-то молчит.

– Странно, – задумчиво проговорила Турица. – А ведь князь Сколотии далеко не дурак.

– Возможно, он знает об узах, связывающих Таксака и Лелю больше, чем я. – Хочешь сказать, что моя внучка напустила колдовские чары на царя Сарматии? – усмехнулась Леля.

– Мне показалось странной дружба Лели с Хозяйкой Муромских лесов Деваной, которую волкодлаки считают земным воплощением дочери Перуна. Причем союз с Деваной Леля навязала Волоху. Что, кажется, не понравилось твоему сыну. Во всяком случае, он при первой же возможности попытался избавиться от лесной колдуньи, выдав ее Студеню. Но, если верить твоим словам, Студень не оправдал его надежд.

– А зачем Студеню понадобилась Девана?

– Вампирша Велена сказала мне, что нынешний владелец замка Цепень влюбился в юную богиню.

– И ты ей поверил? – презрительно усмехнулась Турица.

– Все бывает, княгиня, – пожал плечами Ермень. – Страсть порой заставляет нас совершать безумные поступки. Кто-то жаждет обладать богинями, кто-то отдается турам, а кто-то троллям.

– Ты забываешься, боярин! – зло прошипела Турица.

– Просто мне надоело действовать вслепую, дорогая тетушка, – в свою очередь взъярился Ермень. – Мне уже шестьдесят лет. А по твоей милости я попадаю впросак, как мальчишка. Ты послала меня в Угорье к людям, которые не захотели встретиться со мной.

Я прождал их седмицу в усадьбе боярина Нечая, но они так и не пришли.

– Иди, боярин, – махнула рукой Турица. – Возможно, ты в чем-то прав. Но об этом мы поговорим позже.

Ермень почувствовал себя если не счастливым, то, во всяком случае, удовлетворенным. Разговор, которого он откровенно побаивался, завершился вполне мирно – взаимным признанием ошибок и прощением обид. Сегодняшнее миролюбие Турицы воистину не знало границ. Княгиня не только простила боярина, но и прислала ему к ужину великолепного вина.

– Турица ждет гостей? – спросил Ермень у служки.

– Да, боярин, – склонился в поклоне смазливый отрок. – Темник Хмара обещал навестить княгиню в ближайшие дни.

Вот для кого, оказывается, Турица приготовила вино. Скажите пожалуйста – темник Хмара. А давно ли этот Хмара был простым мечником князя Авсеня! Ныне же под его рукой вся Себерия, и благородная Турица, дочь царя альвов, жена рахмана Коломана вынуждена склонять голову перед орланом, чьи предки никогда не сидели на княжьих столах. По всему выходило, что гордая Турица должна была возненавидеть выскочку. Однако все получилось далеко не так. Темник Хмара и Турица, неожиданно для Ерменя, стали большими друзьями. Поначалу боярин полагал, что виной этому страсть, но, пораскинув умом, он пришел к выводу, что властолюбивая дочь альва любить вообще не способна. Да и годы ее были не те, чтобы терять голову из-за мужчины. Здесь была какаято тайна, которую боярину еще предстояло разгадать.

Выпив вина и плотно отужинав, Ермень уединился в своих покоях. Точнее, в покоях, которые он считал своими. Так уж получилось, что сын рахмана Приама, дожив до седых волос, не обрел ни семьи, ни угла, который он мог бы назвать родным. Где-то в Биармии был городок, который не шибко щедрый князь Волох передал во владение своему двоюродному брату. Ермень, обиженный таким пренебрежением, в городок не поехал. Хотя исправно получал через приказных выход с его обитателей. Впрочем, дань эта была столь невелика, что и вспоминать о ней не стоило. Если бы не поддержка тетки Турицы, Ерменю, чего доброго, пришлось бы ходить по миру с протянутой рукой. А ведь он ведун Велеса, высокого ранга посвящения. И знатность происхождения позволяла ему занять высокое положение среди волхвов Скотьего бога, а то и стать кудесником. К сожалению, Ермень пока не был готов к тому, чтобы, отринув от себя все земное, беззаветно служить избранному богу. К тому же он слишком хорошо понимал, что без больших средств и высоких покровителей ему не пробиться к вершине Иерархии сквозь плотные ряды бородатых старцев. А быть мелким служкой в храме Велеса где-нибудь на окраине Себерии ему не хотелось.

Шум во дворе заставил Ерменя насторожиться. Боярин подхватился с места и приник к окну, приоткрытому по случаю ночной духоты. Темник Хмара, которого боярин опознал почти сразу, ловко спрыгнул на каменные плиты двора. Свита орлана была немногочисленной и состояла, видимо, из самых преданных ему людей. Похоже, Хмара не хотел, чтобы о его близких отношениях с княгиней Турицей узнали в окружении Яртура. Ерменю вдруг пришло в голову, что осведомителем кагана может стать никто иной, как бедный биармский боярин, забытый богом Велесом и своей родней. Конечно, Яртур Ерменя не любит, и это еще мягко сказано. Более того, он считает его убийцей своей матери, княгини Лады, что верно лишь отчасти. Ибо стрелу в Ладу действительно послал Ермень, но приказал ему это сделать князь Волох. И уж конечно, Яртур не настолько глуп, чтобы этого не понимать. Тем не менее, каган если и не простил своего отца, то, во всяком случае, сохранил ему жизнь. И речь тут, конечно, шла не о великодушии. Просто Яртур знал условия договора, заключенного Слепым Бером с богом Вием, и не хотел запускать колесо смерти, которое наверняка истребила бы его род. К сожалению, князь Волох не оценил благородство (пусть и вынужденное) своего сына и готовил против него мятеж. Об этом мятеже и его участниках Ермень тоже мог бы много чего рассказать кагану Яртуру, если бы тот согласился его выслушать. У сына Приама на примете был один человек, который мог бы помочь своему знакомцу открыть кагану глаза на бесчинства его родственников. Звали этого человека боярин Бутуй. Нельзя сказать, что этот Бутуй души не чаял в Ермене, но у биармского боярина было под рукой надежное средство, чтобы заставить аса сплясать под свою дудку. Сын Бутуя витязь Божидар стал, благодаря своей матушке Злате, участником заговора. И теперь от Ерменя зависело, обелить молодого человека в глазах Яртура или облить его грязью. К сожалению, боярин слишком мало знал о заговоре, в котором, похоже, участвовали не только люди, но и нелюди. Ерменю предстояло еще немало потрудиться, чтобы предстать пред очи кагана во всеоружии. Он даже не знал точно, кто стоит во главе заговора, Волох или Турица. Сообща действуют эти двое или порознь. Не знал он также, какую роль в заговоре должен сыграть темник Хмара. Последнее было поправимо. Боярин Ермень слишком долго прожил в замке Оскол, чтобы заблудиться в его тайных переходах.

Какое-то время боярин ждал приглашения княгини Турицы. Но, похоже, тетка, увлеченная разговором, с новым гостем, и думать забыла о своем племяннике. Как ни странно, боярин Ермень был ей за это благодарен. Погасив светильник, он ужом выскользнул из своих покоев. В главном зале гремели посудой и слышались мужские голоса. Похоже, мечники еще не угомонились. Впрочем, их разговоры менее всего интересовали Ерменя. Его больше волновало, куда Турица поведет Хмару, неужели прямо в свою ложницу? Дабы убедиться во всем собственными глазами, Ермень спрятался в нише, за спиной у бронзового монстра с туловищем человека и птичьей головой. В жизни подобные уроды биармскому боярину, к счастью, не встречались, но это вовсе не означало, что птицеглавцев вообще не существует на этом свете.

Княгиня Турица и темник Хмара рука об руку вышли из пиршественного зала. Светильник нес Хмара. Ни слуг, ни служанок Турица с собой не взяла, чем значительно облегчила Ерменю задачу.

– А он не помещает нашему общению? – спросил Хмара, в продолжение начатого, видимо, еще за столом разговора.

– Боярин Ермень проделал слишком длинный путь, чтобы у него возникла потребность, бродить по замку ночью. Что касается служек, то они боятся Темной комнаты, как огня.

Никто нам не помещает, князь.

– Я не князь, – поправил Турицу Хмара. – Я простой темник. А ты уверена, что она явится? – Связь, возникшую двадцать лет назад, между мною, тобою и ею, невозможно разорвать. – Я не верю, что она испытывает те же чувства и те же ощущения, что и я, – воскликнул Хмара.

– Поверь мне на слово, князь, и для нее эти встречи не проходят бесследно. Скажу даже больше, она их ждет…

К сожалению, Турица и орлан свернули за угол, и их слова перестали долетать до ушей Ерменя. Боярин, кряхтя, покинул свое тайное убежище. К сожалению, он пока мало что понял из подслушанного разговора, зато твердо установил, что эти двое собираются ночью заниматься магией, а не любовью. Темная комната, о которой вскольз упомянула княгиня, как раз была предназначена для ее тайных и далеко не всегда благовидных дел. Слуги и мечники к этой комнате боялись приближаться, да и боярин Ермень тоже туда отнюдь не рвался, из боязни получить сокрушительный отпор. И ладно бы от родной тетки, а то ведь не исключен и куда более болезненный вариант. Мечники и служки замка Оскол были уверены, что княгиня Турица общается в этой комнате с существами иного мира, которых она вызывает из сумрачных глубин. Ермень и сам как-то раз слышал голоса, несущиеся из Темной комнаты и пришел к выводу, что принадлежат они нелюдям. После чего постарался навсегда забыть дорогу в эту часть дворца. Он и сегодня туда не пошел, отлично понимая, что торопливость для соглядатая чревата очень большими неприятностями. Боярину следовало крепко подумать, прежде чем кидаться в омут с головой. Ермень с удобствами расположился на ложе и попытался вспомнить, что же такое интересное происходило в замке двадцать лет тому назад, и каким образом это происшествие настолько сблизило Турицу и Хмару, что они не могут забыть о нем столько времени спустя. И память не подвела боярина Ерменя. Ведь это именно он привел тогда в Оскол Яртура и трех его друзей, орланов Хмару с Бекасом и друда Шемякича. Яртур, по велению князя Авсеня, искал Олену, дочь князя Асии Родегаста. И именно Турица указала ему верный путь. Ермень не знал только одного, каким образом Турице удалось тогда установить, что Олена находится в Железном замке под крылышком Слепого Бера? Зато он вспомнил, что именно Хмара был тем человеком, который последним среди гостей, собравшихся в Осколе, видел дочь Родегаста. И именно с его помощью Турица творила черный обряд. Так вот откуда берет начало странная дружба колдуньи и темника! Ермень имел смутное представление, как проводят подобные обряды. Но он не исключал, что в результате колдовства между Оленой и Хмарой возникла связь, если не телесная, то духовная, а соединяющим звеном в их отношениях стала Турица. Темник говорил о каких-то ощущениях и чувствах, которые он испытывает во время магического сеанса. Чувства – это еще так-сяк, но вот в ощущениях Хмары следует разобраться. В конце концов, не может же темник на протяжении двадцати лет совокупляться с тенью! Следовательно, роль любовницы в этом странном треугольнике исполняет Турица, но под личиной Олены. Предположение, конечно, было смелым, Ермень отдавал себе в этом отчет, но, тем не менее, оно имело право на жизнь. Неясным пока оставалось отношение самой Олены к этому действу. Участвует она в нем добровольно или по принуждению? Возможно, ей вообще ничего не известно о колдовских сеансах, и Турица просто морочит голову Хмаре. Но ведь и орлан далеко не простак. За минувшие годы он неоднократно встречался с Оленой и мог, вероятно, выяснить степень вовлеченности жены кагана Яртура в их с Турицей магический треугольник. И в результате получается странная картина – жена кагана Яртура на протяжении двадцати лет изменяет своему мужу, используя при этом тело дочери альва Эльмира. Любой другой человек, менее сведущий в магии, счел бы подобные выводы бредовыми, но боярин Ермень лишь намотал их на ус. Рано или поздно, Хмаре и Олене придется сделать роковой шаг навстречу друг другу, устранив главную помеху на пути к счастью. А этой помехой, как ни крути, является внук Слепого Бера.

Когда рано по утру боярин Ермень вошел в главный зал, то первое, что бросилось ему в глаза, был изможденный вид темника Хмары. Создавалось впечатление, что всю минувшую ночь орлан провел в трудах и заботах. Причем труды эти были настолько тяжкие, что оставили неизгладимый след на лице очень крепкого мужчины. После обмена приветствиями и разговоров о погоде и грядущем урожае, боярин и темник перешли к обсуждению куда более насущных дел.

– Я слышал, темник, что ты собираешься жениться? – первым закинул удочку боярин Ермень.

– С чего ты взял? – удивился Хмара.

– В Биармии, откуда я только что вернулся, все об этом только и говорят. Якобы каган Яртур с княгиней Оленой собираются приехать в Себерию, дабы погулять на твоей свадьбе.

Турица и Хмара переглянулись. Возможно, они даже заподозрили боярина Ерменя в коварстве, хотя ничего обидного он вроде бы не сказал. В конце концов, темнику уже исполнилось сорок лет. В такие годы самое время задуматься о потомстве.

– А о чем еще говорят в Биармии? – спросил Хмара, зло цепляя глазами словоохотливого боярина.

– О богине Моране, – вздохнул Ермень. – И о ее гарпиях, которые уже разорили несколько биармских сел и городков.

– Ты полагаешь, что без вмешательства кагана мы не сумеем справиться с этой напастью?

– насторожился Хмара.

– Трудно сказать, – пожал плечами Ермень. – Во всяком случае, князь Волох просил меня передать тебе свою обеспокоенность сложившимся положением на границах Биармии. Подлунная страна всегда была прибежищем нечисти. А теперь, похоже, они обрели Хозяйку. Кроме того, есть основания полагать, что жар-цвет сейчас находится именно у Мораны.

– Ты уверен в этом, боярин?

– Ты спросил меня о слухах, темник, я тебе ответил.

– Я подумаю, – сухо сказал Хмара и решительно поднялся из-за стола. Княгиня Турица отправилась провожать гостя, Ермень остался в зале, дабы не мешать серьезному разговору между теткой и орланом. А то, что этот разговор непременно состоится, он нисколько не сомневался. В конце концов, Ермень предложил заговорщикам два способа, выманить из Асгарда кагана Яртура, а захотят они воспользоваться его подсказками или нет, это уже их дело.

Турица вернулась, когда Ермень заканчивал завтрак. Недовольство на лице княгини было написано столь яркими красками, что боярин невольно поежился в ожидании бури. И буря не замедлила разразиться над его склоненной головой.

– Тебя кто за язык тянул? – спросила княгиня голосом полным откровенной ненависти. – Я просто полагаю, тетушка, что время разговоров прошло и наступает пора действий, – уперся Ермень глазами в золотую тарелку. – Жар-цвет выскользнул из рук твоего младшего сына. Студень, конечно, тоже был не подарок, но, по крайней мере, он не претендовал на власть над всем миром.

– Он потерял жар-цвет благодаря твоей глупости, Ермень!

Это не совсем так, тетушка, – печально вздохнул боярин. – У меня есть все основания полагать, что моя встреча с вампиршей Веленой и княжичем Ратмиром не была случайной.

– Хочешь сказать, что это именно я подослала их к тебе? – ощерилась Турица.

– Я этого не исключаю, – ласково улыбнулся ей Ермень. – Правда, я не совсем понимаю, зачем тебе это понадобилось. Ты что же, заключила союз с Мораной?

– А тебя бы это удивило, племянник?

– Нет, – покачал головой Ермень. – Я давно уже ничему не удивляюсь в этом мире. Но хотел бы знать, кто такая Морана и какую опасность она с собой несет.

К удивлению боярина, княгиня Турица неожиданно успокоилась. Буря, грозившая вымести Ерменя из замка Оскол, словно ненужный мусор, неожиданно стихла, не причинив боярину никакого вреда. Из чего Ермень заключил, что он зачем-то понадобился хитроумной тетушке, и расправу над ним она отложила до лучших времен.

– Ты знаком с боярином Весенем, племянник?

– Неужели этот ублюдок еще жив? – удивился Ермень.

– Представь себе, – нахмурилась Турица, – но, думаю, дни его сочтены. Волхвы Велеса уже давно вынесли ему свой приговор.

– К сожалению, у волхвов короткие руки, – вздохнул Ермень.

– Зато у тебя, боярин, они отрастут ровно настолько, чтобы ты мог дотянуться до горла этого прихвостня Слепого Бера.

– Но почему я, тетушка? – струхнул Ермень. – Среди ближников Скотьего бога есть куда более расторопные люди.

– Тебе уже шестьдесят лет, племянник, – строго глянула на боярина Турица. – Ты вступаешь в возраст волхва. Я хочу упрочить твое положение в Иерархии. Мне нужен свой человек среди ближников Велеса. И этим человеком будешь ты, сын рахмана Приама.

– Я не уверен в своих силах, – попробовал увильнуть от опасной миссии Ермень.

– На Весеня твоих сил хватит, – скривила губы в ухмылке Турица. – Ты захватишь Весеня, привезешь его в Оскол, и здесь, с благословения кудесника Богумила, мы предадим его жертвенному огню.

Нет слов, боярин Весень был редкостным негодяем и потенциальным вампиром, но в ненависти княгини Турицы к этому человеку было и еще нечто, глубоко личное. Ермень подозревал, что это нечто связано с рождением Студеня, а потому не только не осмелился задать Турицы уточняющий вопрос, но поспешно спрятал глаза, чтобы тетка, чего доброго, не заподозрила его в намерении, узнать больше, чем она сама захочет ему сказать.

– Ты угадал Ермень, – глухо проговорила Турица. – Именно Весень заманил меня в Заколдованный замок, и помог троллю Ильму надругаться надо мной. А потом они отдали меня орикам на забаву.

– Но… – начал, было, боярин.

– Молчи! – сверкнула глазами Турица. – Ты знаешь достаточно.

– Я сделаю все, что ты прикажешь, тетушка, – твердо сказал Ермень. – Где мне искать этого негодяя?

– Сегодня же ты отправишься в город Березань, до него не более трех дней пути. Я дам тебе тридцать мечников, думаю, этого будет достаточно.

– Но ведь Березань не твой город, – напомнил Турице боярин. – Там полно мечников кагана. А Весень хоть и не числится среди ближников Яртура, все же весьма влиятельный человек.

– Я договорилась с Хмарой, – сказала княгиня. – Тебе не будут мешать. Ты остановишься на постоялом дворе, как самый обычный торговец. Там тебя найдет мой человек. Он и покажет место, где Весень встречается с Веленой. Попытайся захватить не только его, но и ее.

А как я узнаю твоего человека?

– Тебе не придется напрягаться, Ермень, – усмехнулась Турица. – Этого человека зовут Ратмир.

– Ратмир? – вскричал в изумлении боярин.

– Он самый. Иногда бывает очень полезным, приветить изгоя. Ратмиру ты можешь верить, как самому себе.

Глава 8 Сластолюбец

Путь до Березани не отнял у боярина Ерменя слишком много сил. Дабы не привлекать к себе внимание горожан, он воспользовался советом Турицы, и снарядил десяток подвод с товаром. Часть мечников он использовал в качестве возниц, остальных нарядил приказными и охранниками. Обоз без помех миновал ворота, не вызвав подозрения у орланов, составлявших не слишком многочисленный гарнизон города. Березань был далеко не самым крупным городом Себерии, а потому и торг здесь был бедноват. На это обстоятельство Ерменю намекнул хозяин постоялого двора, радушно принявший дорогих гостей.

– Там посмотрим, – отмахнулся от него лже-купец. – Я жду посредника от дусеней. Если кто-то будет спрашивать меня, хозяин, то не сочти за труд, направить этого человека ко мне.

– А как тебя величать, биармец?

– Зови Ратмиром, коли нужда есть.

Дабы не терять зря времени, боярин Ермень осмотрел все закоулки города. Правда, ничего примечательного или радующего глаз он здесь так и не обнаружил. Это был захудалый себерский городишко, обнесенный довольно высоким деревянным тыном и вмещающий в себя тысяч пять жителей. Дома здесь ставили обычным рядом, в один, реже в два, яруса. Из камня здесь было только одно строение – Детинец, представлявший собой четырехугольную башню в четыре яруса высотой. Именно здесь, в Детинце, и проводили большую часть времени орланы, коих насчитывалось две сотни человек. Местным жителям они, похоже, не докучали, да и на прибывшего купца не обратили никакого внимания.

– Хорошо живем, – подтвердил впечатление, сложившееся у Ерменя за время осмотра города, хозяин постоялого двора. – Да и что нам с орланами делить. Многие из них с местными породнились, женившись на наших девушках.

– А дусени вас не беспокоят?

– Мирные приезжают торговать, а о набегах мы уже лет двадцать не слышали. Спасибо кагану Яртуру. Отбил он у них охоту соваться на наши земли. Даже городские ворота мы днем перестали запирать. Разве что на ночь мечники их прикрывают, да и то больше для порядка, чем из крайней нужды.

– Добро, – кивнул головой боярин. – Так ты не забудь, хозяин, про наш разговор. – Не сомневайся, купец, – приложил руку к груди хитроватый бер. – Сделаю все, как ты сказал.

Княжич Ратмир появился в сумерки, когда Ермень уже собирался почивать. Изгой одет был в драный кафтан и, видимо, поэтому не вызвал доверия у хозяина постоялого двора. Чарку меда он ему подал, благо за нее было уплачено медяком, но настоятельно рекомендовал сомнительному гостю покинуть заведение еще до наступления ночи. Вмешательство боярина Ерменя спасло княжича от незаслуженных оскорблений, а то и тумаков, которые уже готов был отвесить тому расходившийся бер.

– Это ко мне, – холодно бросил хозяину боярин. – И чтобы ни одна живая душа о нем не знала.

Спорить с богатым и щедрым постояльцем хитроватый бер не рискнул и лишь виновато развел руки в стороны:

Так ведь он не Ратмира спрашивал, а Ерменя.

– Забудь, – коротко бросил ему боярин и подкрепил свой совет серебряной монетой. Ратмир жадно набросился на еду, выставленную на стол расторопным служкой. Ермень смотрел на княжича-изгоя почти с жалостью. Вот ведь не повезло человеку в жизни, так не повезло. Чтоб он провалился этот Весень со своими вампиршами. Даже врагу боярин не пожелал такой судьбы, какая выпала на долю младшего брата князя Родегаста. А ведь этот человек мог бы стать владыкой Асгарда и правителем Асии, если бы не Слепой Бер и его расторопный внук.

– Осуждаешь меня, боярин? – хриплым голосом спросил Ратмир и бросил на Ерменя затравленный взгляд из-под шапки седеющих волос.

– Сочувствую, – вздохнул биармец. – Не столь серьезна твоя вина, чтобы терпеть из-за нее такие муки.

– Да уж, – скривил в усмешке тонкие губы Ратмир. – Изгою не позавидуешь. Особенно изгою с черной кровью. Только нечисть меня за своего держит, а люди шарахаются как от чумного. Вот и этот бер что-то почувствовал. Неужели мне так и придется век свой куковать изгоем, а после смерти превращаться в вампира?

– Есть такой обряд – очищение крови, – понизил голос почти до шепота Ермень. – Однако добро на него может дать только кудесник Велеса.

– Слышал я о нем, – скрипнул зубами Ратмир. – Но ведь расположение кудесника еще заслужить надо.

– Я тебя с ним сведу, княжич. Даю слово боярина и ведуна. А там уж как он решит. – Спасибо, Ермень, – кинул Ратмир. – А я ведь думал, что ты на меня в обиде. Подвел я тебя в Заколдованном замке. Ты уж прости. Но такова была воля княгини Турицы. Ей зачем-то понадобилось, чтобы жар-цвет угодил в руки Моране, но так, чтобы ни Велена, ни ее покровители ни о чем не догадались. Вот я и уговорил вампиршу использовать тебя для захвата замка.

– Слепой Бер ищет дружбы с Мораной? – насторожился Ермень.

– И не просто дружбы, – усмехнулся Ратмир. – Боярин Весень землю вокруг Студеня изрыл, пытаясь выкупить жар-цвет. Но сын тролля на уговоры не поддался, у него на дар богов были свои виды.

– Какие? – насторожился Ермень.

– Не знаю, боярин, – покачал головой Ратмир. – Я ведь среди этой нечисти мелкая сошка. Никто меня всерьез не принимает. И, выходит, зря. А боярин? Я ведь Весеня ненавижу так, что даже сердце заходится. Поможет мне бог Велес или нет, но этого гада я вам сдам, даже если мне придется гореть на одном с ним костре.

– Весень уже приехал в Березань?

– Да, – кивнул Ратмир. – Его охраняют десять дусеней. Остановились они на подворье местного боярина, давнего сторонника рахмана Коломана.

– Челяди много у боярина?

– Человек пять-шесть. Боярин Володарь ждал гостя, а потому разослал всех лишних людишек по загородным усадьбам.

– Ну что же, княжич Ратмир, веди, – вздохнул Ермень. – И да поможет нам бог Велес.

Боярин Весень, добравшийся до захудалого Себерского городишки на исходе дня, встретил на подворье своего давнего знакомого самый теплый прием. Слегка удивило его то, что большой, ставленый в два яруса, дом боярина Володоря был почти пуст. А ведь Володарь был обременен семьею. Одних дочерей у него не то семь, не то восемь душ. И жен, кажется, три. Тем не менее, ни одна из них не вышла на крыльцо, дабы приветить гостя добрым словом. Во дворе толклись только шестеро мечников, косивших недобрыми глазами на Весеня и его дусеней.

Жара! – развел руками Володарь, человек далеко уже немолодой и дородный. – Чего зря томить женок за городскими стенами. Пусть вольным воздухом подышат. Да и тебе, боярин Весень лишние уши ни к чему.

Весень усмехнулся в седеющие усы, но больше пытать хозяина по поводу его семьи не стал. Володарь был верным сторонником рахмана Коломана и не раз оказывал Весеню услуги, но требовать от него еще и дружеского расположения было просто глупо. Боярин, скорее всего, просто испугался дурной славы, которая вот уже не один десяток лет тянулась за его нынешним гостем. Впрочем, Весень не собирался надолго задерживаться в Березани, а потому не стал пенять хозяину за небрежение.

– Велена уже спрашивала о тебе, – шепотом доложил Весеню Володарь. – Если ты не против, я пошлю за ней человека. А стол для вас я уже накрыл.

Дусеней разместили на первом ярусе большого дома, хозяин с гостем поднялись на второй. Стол здесь действительно был накрыт, но не для большого пира, а для серьезного разговора, в котором сам хозяин, похоже, участвовать не собирался.

– Ты уж прости меня, боярин Весень, – отвесил Володарь поклон гостю, – но чем меньше знаешь, тем дольше живешь.

– Тебе виднее, – усмехнулся посланец Слепого Бера, намекая на солидный возраст хозяина. Впрочем, и сам Весень был уже далеко не молод, хотя своих шестидесяти лет он пока не ощущал и легко носил свое полноватое тело по путям-дорогам Великой Скифии. – Слышал я, что княгиня Олена разрешилась от бремени, – осторожно полюбопытствовал Володарь. – Неужели опять девочкой?

– Угадал, – беззвучно рассмеялся Весень.

О договоре Слепого Бера с Вием и в Асии, и в Себерии, и в других землях знали многие, но пока что кагану Яртуру везло. Княгиня Олена родила ему пять дочерей и не одного сына. Старшая из княжон, Лада, уже вступила в возраст невесты. От женихов у нее, естественно, не было отбоя. Ибо многие полагали, что именно муж Лады станет преемником кагана Яртура.

– Похоже, боги простерли над Яртуром свою длань, – задумчиво проговорил Володарь, – и не позволят Вию завладеть душой великого человека.

У Весеня на этот счет были кое-какие сомнения, но делиться ими с боярином он не стал.

Первый ближник Слепого Бера не без некоторого тщеславия числил себя представителем Навьего мира, а потому интересы Вия были ему куда ближе интересов всех прочих богов. – Время все расставит по своим местам, боярин Володарь, – сухо сказал гость. – Передай Велене, что я жду ее.

Весень никогда не жаловался на отсутствие аппетита. Чревоугодие было второй его слабостью после сластолюбия. К сожалению, яства, выставленные на стол простоватым боярином Володарем, были слишком грубоваты для изнеженного желудка. Зато вино было превосходным, и Весень с удовольствием осушил один за другим два кубка. Опьянения он не почувствовал, зато настроение его значительно улучшилось. Пока дела складывались удачно. Слепой Бер уверенно шел к цели. Жар-цвет был у него почти в руках. А вместе с жар-цветом он получал руку той, о которой тайно мечтал все эти годы. Весень не без основания рассчитывал, что отблеск славы хозяина падет и на его слугу. Во всяком случае, Слепой Бер уже обещал ему если не бессмертие, то уж, по меньшей мере, тысячу лет беззаботного существования. А к большему боярин Весень и не стремился. Велена появилась столь внезапно, что Весень даже вздрогнул, увидев ее на пороге. Впрочем, испуг быстро прошел, и боярин поднялся навстречу давней любовнице с улыбкой на устах и наполненным до краев кубком в руке. Вилена выпила вино одним махом и блаженно причмокнула пухлыми губами. Минувшие годы не оставили разрушительных следов ни на ее теле, ни на лице. Она была столь же ослепительно красива как и двадцать лет тому назад в пору своей юности. А ведь боярин Весень знал ее мать ягыню Репницу, жуткую страхолюдину, обладавшую редкостным магическим даром. К большому для себя несчастью Репница имела склонность к представителям человеческого рода. И неоднократно вступала с ними в любовную связь, что, конечно же, не могло понравиться ее постоянному сожителю орику Сипоку. Когда эта развратница не то в шестой, не то в седьмой раз произвела на свет вампиршу вместо орика или, на худой конец, ягыни, разгневанный Сипок взялся за секиру. Убийство Репницы, пользовавшейся покровительством тролля Ильма, стоило глупому орику головы, но, к сожалению, вернуть ягыню к жизни оказалось не по силам даже бывшему титану. В последние годы жизни тролль сильно ослабел и все чаще впадал в оцепенение, превращаясь в огромную каменную глыбу. И даже кровь его детей, которую он время от времени вливал в свои жилы, уже не могла вернуть ему прежней мощи. Что и позволило Студеню без больших усилий прибрать к рукам Заколдованный замок.

– Довольно ли богиня Морана свадебным даром Слепого Бера? – спросил Весень гостью, одновременно широким жестом приглашая ее к столу.

– Ты имеешь в виду жар-цвет или красавца-витязя? – спросила Велена, поднимая на боярина свои лучезарные глаза.

– Не понимаю, о чем это ты? – насторожился Весень. – Морана ведь получила жар-цвет с нашей помощью?

– Получила, – кивнула вампирша.

– Тогда причем здесь витязь? – рассердился Весень. – Или она забыла, что ее договор со Слепым Бером скреплен Вием, который не склонен шутить подобными вещами.

– У Мораны, как ты знаешь, был еще один жених, сын Вия Аспид, – напомнила Велена.

– И что с того? – удивился Весень. – Аспид ведь находится в пещере, куда его поместил Перун. А между Вием и Перуном был заключен договор, что пока Аспид жив и томится в заключении, богиня Девана никогда не ступит ногой в мир Яви. Насколько я знаю, этот договор был выгоден и Вию, и Ударяющему богу, который всегда побаивался своей воинственной дочери.

– Все это так, Весень, но Аспид убит, и у богини Деваны развязаны руки. Боярин, уже поднесший, было, кубок к губам, замер в недоумении. На миг ему показалось, что Велена просто шутит. Но, глянув в глаза вампирши, он вынужден был изменить свое мнение.

– Надеюсь, волкодлаки понимают, чем для них обернется смерть Аспида? – зловеще прошипел Весень.

– Волкодлаки здесь не при чем, – холодно заметила Велена. – Аспида убил витязь Асгарда. И он же стал мужем Деваны в ее земном воплощении. То, чего так опасались боги Перун и Вий, все-таки свершилось.

– Ты сошла с ума, женщина! – завопил Весень, захлебываясь от ярости.

– Я не женщина, – возразила Велена, – я дочь ягыни. И ты, боярин, знаешь это не хуже меня. Моя цель – обретение крыльев. И я добьюсь своего, чего бы мне это не стоило. – Я очень хорошо тебя понимаю, девочка, – пошел на попятный слегка опамятовавший Весень. – У нас с тобой один путь, и мы пройдем по нему рука об руку. Но, согласись, вести, которые ты мне принесла, не из самых приятных.

– Моей вины здесь нет, – вздохнула Велена. – Торжеству Деваны поспособствовали две ее ведуньи. Ты хорошо знаешь обеих, Весень. Я имею в виду княжну Злату и княгиню Лелю. Сын первой убил Аспида. Сын второй влюбил в себя богиню Морану, и эта вздорная девчонка совсем потеряла голову. Не забывай, она спала слишком долго, и возвращение в мир Яви стало для нее полной неожиданностью.

Боярин Весень очень хорошо знал обоих витязей. Но ему никогда бы и в голову не пришло, что Божидар, сын Бутуя, шалопай из шалопаев, бабник из бабников, способен на такие подвиги. Убить Аспида – это же уму непостижимо! Но этому мерзавцу убийства сына Вия оказалось мало, и он затащил в постель дочь Перуна. Но и богиня Девана хороша – отдалась простому смертному как шлюха из притона. То-то, наверное, воцарился переполох в мире Прави!

– Надо же, – покачал головой Весень, – а я ведь считал воеводу Стемира разумным человеком.

– Стемир тут не при чем, – покачала головой Велена. – Морана потребовала освободить своего жениха Аспида. И по договору волкодлаки обязаны были это сделать. Но прежняя Хозяйка Муромских лесов, мать нынешней, стала тянуть время. И Вий покарал ее, на что имел полное право. Ты, понимаешь, что это означает?

– Не совсем? – растерянно произнес Весень.

– Это означает, что Вий далеко не в восторге от предстоящего брака Слепого Бера с Мораной и попытался вмешаться в ход событий.

– Даже бог Смерти не вправе препятствовать Обновлению, заповеданному нам Родом, – в задумчивости покачал головой Весень. – А Слепой Бер и Морана – это грядущее. – А Вий не препятствует Обновлению, просто в качестве преемника Аспид нравился ему больше, чем Слепой Бер.

– Ах, вот оно что, – протянул боярин. – Выходит, мы еще должны поблагодарить Божидара за то, что он устранил соперника Слепого Бера.

– Боюсь, что Аспид не единственный его соперник, – вздохнула Велена.

– Нет, красавица, шалишь, – трескуче рассмеялся Весень. – Слепой Бер заставит Морану соблюдать договор, и после смерти Аспида Вий уже не посмеет вставлять нам палки в колеса.

– Твоими устами да мед бы пить, – покачала головой Велена. – Не забывай, что мужем Мораны может стать не только Коломан, но и любой представитель его рода. – Это исключено, – отмахнулся Весень. – Ни Волох, ни Яртур никогда добровольно не вступят в брак с царицей ночи. Они для этого недостаточно безумны. А что касается витязя Мортимира, сына альва и княгини Лели, то его попытка, лишить девственности богиню Морану закончится его немедленной смертью. Надеюсь, ты сказала ему об этом?

– Сказала, – усмехнулась Велена. – И тем навлекла на себя гнев царицы ночи.

– Перебесится, – презрительно скривил губы Весень. – И сама падет в объятия Слепого Бера. Вот тогда, дорогая, пробьет наш с тобой час. Не скрою, я всегда мечтал переспать с гарпией.

– А просто вампирша тебе уже в тягость, – прищурилась на него Велена.

– Ты для меня всегда желанна, дорогая, – расплылся в ослепительной улыбке боярин. – И впереди у нас с тобою целая ночь.

Однако Весеню в эту ночь, похоже, не суждено было вкусить блаженства в полной мере. Шум, донесшийся снизу, привлек его внимание, но все-таки не сумел оторвать его от желанного тела. Зато стальное жало, упершееся боярину в затылок, оказалось куда более существенной помехой. Желание покинуло Весеня раньше, чем он успел удовлетворить страсть своей любовницы. Велена слизнула с губ свежую кровь и открыла глаза.

– Ратмир! – вскричала она в ярости. – Как ты посмел мне помещать!

Боярин Весень, полагая, что имеет дело всего лишь с ревнивым дураком, чуть повернул голову и уже готов был обрушить весь свой гнев на недостойного княжича, но тут у самого его уха прозвучал голос, полный презрения:

– Именем Велеса!

Весень похолодел. Рука его потянулась к мечу, но тут же бессильно упала. Сопротивление было бессмысленно. За спиной ведуна, произнесшего роковые для распутного боярина слова, стояли мечники, вооруженные до зубов. В недобрый час Весень решил предаться блуду, понадеявшись на защиту боярина Володаря.

– Боярин Володарь уже понес заслуженную кару, теперь очередь за тобой, Весень. – Ермень! – узнал голос говорившего верный слуга Слепого Бера. – Вот кого не чаял здесь встретить.

– Главная встреча тебе еще предстоит, – насмешливо произнес сын рахмана Приама. – И это будет очень горячая встреча. Свяжите их и бросьте в телегу.

Грубые руки подхватили Весеня, скрутили его тело веревкой и забили в рот кляп. Боярин понял, что влип, но присутствие духа не потерял. Наверняка Ермень действует не по своему почину. Слишком уж он нерешительный человек. А с князем Биармии Волохом у Весеня есть возможность договориться. Этот не станет плясать под дудку волхвов и не отдаст им столь ценную добычу на забаву. А Весеню есть, что предложить сыну Слепого Бера в обмен на свою жизнь.

Долгий путь в телеге не сумел вытрясти из Весеня природного оптимизма. Боком он чувствовал бедро Велены, лежащей рядом, и тихонько посмеивался про себя. Близок локоть, да не укусишь. Игривое настроение боярина раздражало вампиршу, и она лишь рычала сквозь кляп в ответ на движения его опутанного веревками тела. Весеня и Велену поили водой и даже пару раз накормили прокопченным мясом. Из чего Весень заключил, что смерть пленников не входит в планы похитителей. К сожалению, он не сумел определить направление. Боярина и вампиршу накрывали дерюгой сразу же, как только телега трогалась с места. Предосторожность, конечно, не лишняя, если исходить из того, что Ермень бесчинствует на чужой земле. Ибо Себерия ныне находится под рукой кагана Яртура, а не князя Волоха. Было бы совсем неплохо, если обоз лже-купца наткнулся бы на дозор темника Хмары. Но, увы, Весеню не повезло, и его путь закончился в незнакомом замке, куда телеги вкатили на исходе третьего дня. Пленников втащили в подвал и сняли с них путы. Боярин Весень, три дня пролежавший почти без движения, с удовольствием разминал затекшие ноги и руки. В баню их не повели, но воду, чтобы смыть грязь с тела, дали. Весень заикнулся, было, об одежде, но получил довольно грубый ответ от своих мрачных тюремщиков:

– Тебе не только одежда, но даже саван не понадобится, упырь.

После чего тяжелая дубовая дверь закрылась, оставив Весеня в некоторой задумчивости. Падающий из узенького оконца свет позволил боярину освоиться в тесном помещении, и он с наслаждением раскинулся на довольно свежей соломе рядом с притихшей Веленой.

Разлучать их почему-то не стали. Весень решил, что это добрый знак.

– Все-таки неловко являться на глаза князю в голом виде, – посетовал на неразумие мечников боярин.

– Какому еще князю? – очнулась от долгой задумчивости Велена.

– Волоху, разумеется, – пожал плечами Весень. – Ермень ведь служит ему.

– А ты дурак, боярин, – трескуче рассмеялась вампирша. – Замок Оскол принадлежит не князю Биармии, а его матери, княгини Турице.

– Что?! – Весень подхватился с соломы словно ужаленный. – Что ты сказала, стерва?!

– Она снимет с тебя три шкуры, боярин, а потом поджарит на вертеле.

Несколько томительных мгновений Весень раскачивался как дуб на ветру, а потом рухнул в беспамятстве на каменные плиты.

Боярин Ермень никак не мог выспаться за последние дни. Стоило ему только закрыть глаза, как до его ушей долетали жуткие крики Весеня, пытаемого в Темной комнате. Почему княгиня Турица выбрала именно это помещение для сведения счетов со своим давним врагом, боярин не знал. Но в любом случае, этот выбор княгини доставил массу хлопот не только Ерменю, но и ее домочадцам. Впрочем, перепуганные слуги затаились по углам, мечники перебрались в приворотную башню, и только сын Приама не смог найти тихого места в замке Оскол. В подручные себе Турица взяла только Ратмира. И Ермень догадывался почему. У обманутого Весенем княжича появилась, наконец, возможность, расплатиться со своими обидчиками сполна. Биармский боярин несчастного аса не судил, однако полагал, что даже в мести должен быть предел. А вопли несчастного Весеня уже четвертые сутки неслись из Темной комнаты и конца-края этому, похоже, не предвиделось. Гораздо реже кричала Велена. Но визжала дочь ягыни Репицы на такой высокой ноте, что у Ерменя все холодело внутри и начинали дрожать руки. Несколько раз он порывался войти в Темную комнату и остановить пытки. Но в самый последний момент мужество оставляло боярина, и он, скрипнув зубами, спешил укрыться в своей ложнице. Время от времени из Темной комнаты выходил Ратмир. Глаза княжича горели безумным огнем, а сам он буквально вибрировал от пережитого ужаса. Осушив залпом несколько кубков подряд, он начинал делиться впечатлениями. Всего княжич, конечно, Ерменю не рассказывал, но и того, что боярин услышал, было вполне достаточно, чтобы тихо возненавидеть тетушку за жестокость, переходящую все мыслимые пределы. – Она решила помешать браку Слепого Бера с Мораной, – поведал своему единственному слушателю Ратмир, клацая зубами.

– Кто она?

– Княгиня Турица. Это она подговорила Морану похитить витязя Мортимира. У Турицы есть свои люди в окружении княгини Лели.

– А причем здесь Мортимир? – поразился известию Ермень.

– Не понимаю, – покачал головой Ратмир. – Ведь мужем Мораны может быть только Слепой Бер или кто-то из его кровных родовичей по мужской линии. Либо Волох, либо Яртур. Так решили боги и никто ни в силах отменить их приговор. А Мортимиру связь с Мораной грозит смертью.

Вообще-то Турица для достижения своих целей готова пожертвовать кем угодно, в том числе и близкими людьми. Но неужели она решила извести собственного правнука только для того, чтобы досадить Слепому Беру? Конечно, Мортимир тоже потомок рахмана Коломана, ибо бабушкой его была Майя, дочь Турицы и Слепого Бера. Но ведь в мире Яви родство давно уже считают по отцу, а не по матери. И вряд ли боги станут менять устоявшийся порядок вещей в угоду княгине Турице.

– Они все ее рассказали, – продолжал Ратмир. – Все что знали. Я этого не выдержу, Ермень. Мне уже вино не помогает. Я схожу с ума от их криков. У этой женщины железное сердце. Они приходят и терзают его на моих глазах. Это невыносимо!

– Кто они? – спросил Ермень хриплым голосом.

– Не спрашивай, – замахал руками в его сторону Ратмир. – Тебе лучше этого не знать.

Боярин Ермень ждал появления кудесника Богумила как спасения. Первый ближник Велеса приехал в сопровождении десятка волхвов, но и эти люди не сумели сразу остановить бесчинствующую княгиню. Богумил трижды наведывался в Темную комнату, но только на четвертые сутки Турица соизволила передать в его руки два обрубка окровавленного мяса, которые когда-то были боярином Весенем и вампиршей Веленой. Даже видавший виды Богумил побледнел от этого чудовищного зрелища. А Ерменя вырвало прямо на блистающий мраморный пол. Он даже не смог определить кто из двух этих несчастных Велена, а кто Весень.

Костер волхвы соорудили возле южной стены замка. Перепуганные мечники почти бегом внесли тела боярина и вампирши на кучу хвороста, который вспыхнул сразу же, как только нога последнего из них ступила на землю. Кудесник Богумил вершил обряд с достоинством уверенного в своей правоте человека. Ибо Весень и Велена были далеко не первыми жертвами, которые он приносил к стопам своего грозного бога.

– Да исчезнет навь с тела Матери Земли, да пребудет на веки вечные с нами мудрый бог Велес.

Последние слова Богумила утонули в воплях жертв и злобном гуле набирающего силу огня. Боярин Ермень отвернулся, не в силах больше смотреть на жуткое зрелище. Однако злобную усмешку на глазах тетки он все-таки успел разглядеть и содрогнулся от дурного предчувствия.

О чем кудесник Богумил говорил с Турицей и княжичем, боярин Ермень так и не узнал, но Ратмир вышел из покоев княгини окрыленным. Видимо, первый ближник оценил рвение аса в борьбе с нечистой силой и пообещал ему помощь своего бога в трудном деле очищения крови.

– Я уезжаю, Ермень, – сказал Ратмир, расстроенному боярину. – Мир Яви еще услышит о младшем брате княжича Родегаста, можешь мне поверить.

Ермень лишь уныло кивнул головой вслед уходящему княжичу. Переживания последних дней отразились далеко не лучшим образом на сыне рахмана Приама, он потерял и вкус к жизни, и веру в справедливость богов. Более всего он сейчас хотел, чтобы его оставили в покое. Увы, у кудесника Богумила и княгини Турицы были, оказывается на боярина Ерменя свои виды. О чем тетушка не замедлила известить своего любимого племянника.

– Ты поедешь в Биармию, боярин Ермень, и отвезешь от меня письма Студеню и княгине Леле. Читать эти письма, тебе не обязательно. Но мы с кудесником Богумилом должны знать обо всем, что происходит в окружении князя Волоха и особенно княгини Лели. – Так ведь я не числюсь в ближниках Лели, – возмутился Ермень. – Вряд ли она станет делиться со мной своими тайнами.

– Тем не менее, мы на тебя надеемся, Ермень, – поддержал Турицу скрипучим до отвращения голосом кудесник Богумил. – Мир Яви в опасности, и нам потребуется много усилий, чтобы спасти его от беды. Мы не пощадим никого – ни тех, кто переметнется на сторону наших врагов, ни тех, кто попытается бежать с поля битвы. Ты понял меня, ведун?

– Понял, – с готовностью отозвался струхнувший Ермень. – Я сделаю все, что от меня потребуется. Во имя Велеса!

– Да пребудет с тобой его сила! – вскинул руку к потолку кудесник.

Богумил принадлежал к старому биармскому роду, истоки которого терялись в глубине веков. В молодые годы он служил князю Коломану, но в тяжкий для Слепого Бера час переметнулся на сторону его врагов. Говорили, что Богумил был любовником княгини Турицы. Сейчас в это трудно было поверить. Дочь царя альвов пронесла сквозь время свою красоту нетленной, зато на лице и теле кудесника Богумила пролетевшие годы оставили неизгладимые следы. Этот согбенный, заросший седыми волосами старик, с морщинистым как печеное яблоко лицом выглядел даже старше своих восьмидесяти лет. Живыми на этом почти мертвом лице смотрелись только глаза, острые как наконечники стрел и абсолютно безжалостные.

Ермень покидал Оскол с чувством похожим на облегчение. Все увиденное и пережитое им в этом замке оставило в душе боярина столь мутный осадок, что он почти проклял тот день, когда впервые ступил на его порог. Проходя по коридору, боярин все-таки бросил взгляд на рисунок, поразивший его две седмицы тому назад. Тур, взалкавший любви, все так же нависал над альвийкой с лицом княгини Лели. И все так же кружил в отдалении белый лебедь. Боярин уже прошел мимо этой картины и вдруг застыл, как громом пораженный. До него вдруг дошло, кто и зачем поместил быка и девушку на стену роскошного дворца, построенного рахманом Коломаном. Это была магия. Магия, принесшая нужный результат. Бык добился благосклонности Лели. И плодом этой любви стал витязь Мортимир, единственный сын кагана Яртура.

Глава 9 Витязь Мортимир

Мортимир не помнил, как он попал в этот странный замок. Последнее, что сохранила его память, был жуткий вопль издыхающего Аспида и окровавленное лицо Божидара, недвижимо лежащего на земле. Подтверждением реальности происходящего была шишка на голове, довольно приличной величины. Мортимир вспомнил удар, погрузивший его во тьму, но, к сожалению, никак не мог сообразить, кто же его нанес. Неужели это неблагодарные волкодлаки решили в последний момент посчитаться с витязем Асгарда за действительные или мнимые обиды, чинимые им каганом Яртуром? Правда, помещение, в котором сейчас находился Мортимир, ничем не напоминало убогие жилища обитателей Муромских лесов. Волкодлаки строили свои дома из дерева. Деревянным был и терем их хозяйки Деваны. А этот замок сложен из камня. Причем сложен так давно, что даже роскошные гобелены, развешанные по стенам, не в силах скрыть его почтенный возраст. Удивительным было и то, что плененного витязя не бросили в подвал на охапку гнилой соломы, а поместили на роскошном ложе, заваленном пуховиками и застеленном алым покрывалом. Оружие у него, правда, отняли, одежду тоже, но никто не помешал ему подойти к окну, выходящему во двор. Пол ложницы был застелен коврами с таким длинным ворсом, что нога витязя утопала в них едва ли не по щиколотку. Ковров такой выделки Мортимиру прежде видеть не доводилось. Витязь выглянул в окно, но ничего примечательного не обнаружил. Двор был пуст. Огромные каменные плиты черного цвета были украшены белыми звездами, но что эти символы означают, Мортимир так и не понял. Рисунки на стенах и гобеленах, которые он тщательно изучил, рассказали ему об обитателях замка чуть больше, но все же не дали ответа, зачем и кому понадобилось его похищать. Хозяева замка то ли боготворили, то ли восхищались гарпиями. Во всяком случае, изображения женщин с огромными перепончатыми крыльями в ложнице были повсюду, даже на потолке. Изображения очень реалистические, с точной прорисовкой всех деталей. Создавалось впечатление, что художник рисовал гарпий с натуры, возможно даже по их настоятельной просьбе, и заказчицы внимательно следили, чтобы он неверным мазком не исказил их черты. От невероятного количества обнаженных грудей, животов и бедер Мортимиру стало немного не по себе. Нет слов, гарпии красотой лиц и тел могли поспорить с женщинами, но их принадлежность к навьему миру ни у кого не вызывала сомнений. Однако центральное место в этом странном хороводе было отдано все же не гарпиям. Прямо с потолка на Мортимира, вновь расположившегося на ложе, смотрели удивительно красивые и почти живые карие глаза. А принадлежали эти глаза женщине, совершенное тело которой вызывало восхищение даже у самого строгого ценителя, каковым не без основания считал себя витязь Мортимир. Лицо красавицы было столь нежным и пленительным, что способно было влюбить в себя даже камень. Мортимир камнем не был, и явись сейчас перед ним эта красавица он бы, конечно, не устоял. Громкий лающий голос, долетевший из приоткрытой двери, заставил Мортимира насторожиться. Слов он не разобрал, зато очень быстро сообразил, что подобные звуки могут издавать только псиглавцы, с которыми витязю уже доводилось иметь дело. Неслышно ступая, благо ковер это позволял, Мортимир подкрался к двери и выглянул наружу. Двери в его ложницу действительно сторожил псиглавец, обнаженный по пояс, но с мечом у бедра. Впрочем, сейчас этот урод с телом человека и головой пса уже не лаял, а жалобно скулил, стоя на четвереньках. А причиной тому была плеть, которая со свистом взлетала над спиной псиглавца, оставляя на ней после каждого удара багровеющие рубцы. До сих пор Мортимир считал псиглавцев хоть и отвратительными, но гордыми существами, не признающими над собой ни чьей власти. Этот же раболепствовал так, что витязю, наблюдающему за ним, стало противно. Самым удивительным было то, что плеть в руке держала самая обыкновенная девушка, облаченная в короткую тунику темного цвета, усыпанную белыми звездами. Лицо девушки было прикрыто копной черных как сажа волос, но фигура ее была безупречной.

Это Мортимир ухватил сразу, и вслух посетовал на жестокость столь милого создания. Его голос был услышан, девушка выпрямилась и откинула назад спутавшиеся волосы. Два карих глаза сердито глянули на витязя, а изящная ножка, обнаженная едва ли не до бедра, коротким злым толчком опрокинула псиглавца на блистающий мраморный пол. Мортимир опознал незнакомку с первого взгляда, это ее изображением на потолке он только что любовался.

– Я Морана, – произнесла юная красавица голосом звенящим как серебряный колокольчик.

– И я не разрешала тебе говорить.

– Меня ты тоже будешь бить плетью? – спросил с усмешкой витязь.

– Пока нет, – надменно бросила Морана. – Мои рабыни займутся тобой.

Морана круто развернулась на голых пятках и скрылась за углом. Зато ей на смену выпорхнула целая стайка женщин самого обычного вида, в длинных рубахах из белого полотна. Они окружили растерявшегося Мортимира и почти силой потащили за собой.

– Куда мы идем? – спросил витязь у одной из них, самой зрелой на вид.

– Тебя умоют, причешут и лишь потом явят пред грозные очи богини, – усмехнулась та.

– Какой еще богини? – возмутился Мортимир.

– Царицы ночи, повелительницы гарпий, хозяйки Подлунного мира. Постарайся заслужить ее расположение и не перечь ей по пустякам.

– А тебя как зовут? – спросил витязь.

– Меня зовут Веленой, – негромко отозвалась женщина. – Мы все рабыни богини Мораны.

– И тебя устраивает такое положение? – успел спросить Мортимир.

– Молчи, несчастный, – зло прошипела Велена, – иначе не поздоровится ни мне, ни тебе.

Больше Мортимир никому вопросов не задавал и даже не мешал расторопным рабыням Мораны омывать в бассейне свое тело. Трудились женщины с заметным старанием, и заслужили от витязя похвалу.

– Верните мне мою одежду и меч, – попросил Мортимир у Велены.

– Твоя одежда не для этих палат, – отрезала строгая женщина. – А мечи здесь носит только охрана.

В замке Мораны было тепло, и особой необходимости в одежде не было, но витязь, тем не менее, чувствовал неловкость, прохаживаясь обнаженным среди одетых женщин. Тунику ему все-таки дали, но уверенности Мортимир не обрел. Он по-прежнему не понимал, зачем его притащили в этот замок, и зачем Моране потребовалось мыть и умащивать благовониями тело залетного витязя, не претендующего на внимание столь высокой особы. И вообще – не слишком ли много богинь топчет ныне грешную землю? И не лучше ли им вернуться в мир Прави, дабы не смущать и не сбивать с толку благородных витязей.

– Ты очень болтлив, сын Лели, – негромко предостерегла Мортимира Велена. – И, видимо, не совсем понимаешь, куда тебя занес злой рок.

– Так объясни, – развел руками витязь. – Надеюсь, мне не придется убивать дракона, как моему другу Божидару, дабы заслужить благосклонность богини?

– Я все тебе объясню, Мортимир, – шепнула Велена. – Но только позже. А пока молчи и наблюдай. Тебе это пригодится.

Как успел заметить Мортимир, Велена годами была старше прочих рабынь и успела, видимо, повидать мир, прежде чем злодейка-судьба забросила ее в эту роскошную обитель. Новая знакомая витязя была очень хороша собой, но разум подсказывал Мортимиру, что от этой женщины следует держаться подальше. Во всяком случае, верить ей на слово он не собирался.

Видимо, богиня Морана уже созрела для встречи с плененным витязем, а потому Мортимира прямо из бассейна отвели в роскошный зал, посреди которого стоял огромным стол, заставленный яствами, подле которого не сидела, а возлежала красивая девушка, виденная им по утру. Одета она была еще скромнее, чем в первый раз, ибо кроме набедренной повязки и серебряной диадемы в роскошных вьющихся волосах, на ней ничего не было. На витязя Морана взглянула с интересом, и широким жестом пригласила его возлечь рядом с собой. Ложе богини, могло бы вместить и шестерых, тем не менее, Мортимир присел на самый его край, поближе к выходу.

– Твоя скромность достойна похвалы, – бросила богиня на витязя удивленный взгляд, – но если я приказываю возлечь, то тебе следует подчиниться.

– Меня волнует твоя плоть прекрасная Морана, и я опасаюсь даже нечаянно нанести тебе вред, – криво усмехнулся Мортимир.

– Каким образом?

– Например, лишить девственности.

– Я ошиблась на твой счет, – нахмурила брови Морана. – Ты не скромен, ты нагл. У меня появилось почти непреодолимое желание скормить тебя псам, Мортимир.

Теперь пришел черед удивляться витязю. Рядом с ним находилась удивительной красоты девушка, с нежным почти детским лицом и поразительно чистыми безгрешными глазами, что не мешало ей грозить жуткими карами ни в чем не повинному человеку. Причем у Мортимира были все основания полагать, что Морана вполне способна исполнить любую свою угрозу.

– Прости, если я случайно тебя обидел, богиня, – медовым голосом проговорил Мортимир.

– Твоя красота ослепила меня и лишила разума.

– Совсем лишила? – с интересом спросила Морана, хлопая ресницами.

– Кое что осталось, – не стал ее разочаровывать витязь.

– Следовательно, ты способен понимать связную речь?

– Способен, – подтвердил Мортимир.

– Тогда почему ты сидишь, а не лежишь, как я тебе приказала.

Вот ведь упрямая девчонка! Витязь едва не выругался вслух, но в последний момент всетаки удержался от грубых слов. Глупо было ссориться с хозяйкой этих чертогов до тех пор, пока не отыщет выход на свободу. Мортимир прилег, едва при этом не коснувшись головой пышной прически богини. – Подкрепись, – предложила гостю Морана.

– Вообще-то я привык есть сидя, – начал, было, витязь, но, перехватив взгляд хозяйки, тут же исправился: – Однако из уважения к тебе, божественная Морана я готов на любые лишения.

– Твоя прабабка, княгиня Турица, сказала мне, что ты отличаешься добрым покладистым нравом, – вздохнула богиня. – Не разочаровывай меня. – А ты разве знакома с Турицей? – удивился Мортимир.

– Мы поддерживаем с ней магическую связь. Я иногда снисхожу для разговора с простыми смертными. А твоя прабабка была очень настойчива в своих призывах ко мне.

Она ведь давняя моя ведунья. Разве ты не знал об этом?

– Кажется, да, – не очень уверенно отозвался Мортимир.

– Так кажется или да? – Да!

Насколько Мортимир знал, его прабабка княгиня Турица была родом из Угорья, а в тех местах действительно в давние времена почитали какую-то жутковатую богиню, большую охотницу до человеческих жертв.

– Она уверила меня, что в твоих жилах течет кровь Слепого Бера.

– Ей виднее, от кого она родила мою бабушку Майю, – усмехнулся витязь.

– Речь не о Майе, а о Яртуре, так, кажется, зовут твоего отца, – сказала Морана. Мортимир едва не поперхнулся куском мяса, который он неосторожно сунул в рот. О коварстве своей прабабки Турицы витязь слышал от многих людей, но он никак не полагал, что моложавая старушка опуститься до того, что станет клеветать на родственников. Своего отца Мортимир никогда не видел. Князь Родегаст умер еще до его рождения. Этим и воспользовался каган Яртур, прибравший к рукам власть, по праву принадлежащую другому. Княгиню Лелю обвинили в том, что она прижила своего сына с альвом. Но добрые люди объяснили витязю Мортимиру, что это не так. Что эту ложь волхвы вынуждены были подтвердить под давлением Яртура и бога Вия.

– Мой отец умер еще до моего рождения, – пожал плечами Мортимир. – Но звали его отнюдь не Яртур.

– Выходит, твоя прабабка мне солгала? – нахмурилась богиня.

– С нее и спрос, – увильнул от прямого ответа витязь.

– Жаль, если это так, – покачала головой Морана. – Ты мне понравился, несмотря на свой дурной нрав и упрямство. Я уже почти видела тебя в своей постели.

– Что ж поделаешь, – как можно жалобнее вздохнул Мортимир, – не судьба. Надеюсь, ты отпустишь меня?

– Конечно, нет, – удивилась его претензии Морана. – Я просто обязана подвергнуть тебя испытанию. И если ты не сын Яртура, она испепелит тебя своим взглядом.

– Кто она? – насторожился витязь.

– Увидишь, – неопределенно махнула рукой Морана.

Похоже, богиня потеряла к гостю всякий интерес, узнав правду о его истинном происхождении. Такой поворот событий Мортимира нисколько не огорчил. Он отнюдь не жаждал, стать игрушкой в руках капризной колдуньи. В божественный статус Мораны он не верил, но эта девушка, видимо, обладала достаточной магической силой, чтобы подчинять себе как псиглавцев, так и людей.

– Не вздумай возлечь с ней на ложе, – шепнула витязю Велена, когда он в сопровождении все тех же служанок вернулся в отведенные ему покои. – Соитие с ней будет означать для тебя верную смерть.

– А почему тебя это так волнует? – нахмурился Мортимир.

– Я служу Слепому Беру, – тихо отозвалась Велена. – Он жених богини Мораны. Только он способен лишить ее девственности. Помни это.

– Тогда скажи своему хозяину, пусть поторопится, – рассердился витязь. – Я вовсе не хочу умирать по прихоти глупой девчонки.

– Я выполню твой наказ, Мортимир, – улыбнулась Велена. – Но если ты хочешь сохранить свою кровь чистой, не заглядывайся на служанок в мое отсутствие.

– Ты что, ревнуешь? – засмеялся витязь.

– Они вампирши, – пояснила Велена, – такие же как я. Как только Морена станет женой Слепого Бера мы все обретем крылья, чтобы уже в новом качестве верно служить царице ночи.

Ну, спасибо прабабке Турице! Угодила она своему правнуку Мортимиру. И с какой это стати ей пришло на ум выдавать сына Родегаста за сына Яртура. Может, глупышка Морана сама все перепутала? Тот был владыкой Асгарда, и этот владыка Асгарда. Но если это так, то ошибка Мораны может дорого стоить Мортимиру. Витязь хотел спросить у Велены, что это за существо, способное убить человека взглядом, но, к сожалению, осведомленная вампирша уже покинула его ложницу. Какая досада, что его поездка в Биармию, сулившая такие блестящие перспективы, закончилась столь неудачно. А ведь все уже было готово к мятежу, если верить княгине Леле. Но сначала Мортимиру встретилась на пути одна богиня, потом другая… Все-таки в Асии не даром считают, что Биармия и соседние с ней земли буквально кишат колдунами и колдуньями. Сам Мортимир прежде не очень верил в рассказы о демонах и прочей нечисти, но последние события заставили его изменить свое мнение.

Целую седмицу Мортимира вообще никто не тревожил, а он был настолько скромен, что не стал напоминать Моране о себе. Со скуки он даже подружился с псиглавцами, которые по-прежнему охраняли его дверь днем и ночью, сменяя друг друга. Псиглавцы испытывали перед богиней Мораной священный ужас и поклонялись ей с истовостью, достойной изумления. Псиглавец Крон, тот самый, которого богиня собственноручно выпорола на глазах у Мортимира, теперь почитался своими товарищами, как избранный, как удостоенный величайшей чести. Он с гордостью показывал всем рубцы на своей спине и очень сокрушался, что рано или поздно они исчезнут. Именно от своих стражей витязь узнал, что богиня Морана сначала хотела сочетаться браком с сыном Вия Аспидом, но потом поддалась уговорам и посулам Слепого Бера, не устояла перед его подарками, и изменила свое решение. Впрочем, иного выбора у нее просто не было, поскольку Аспид был убит витязем Асгарда, посланным в Муромские леса то ли каганом Яртуром, то ли самим Перуном.

– А откуда она появилась, эта Морана? – спросил Мортимир у Крона, самого словоохотливого и простодушного из своих знакомых. – Прежде о ней не было слышно. Псиглавец обиделся на витязя. Оказывается, Морану всегда почитали как в Подлунном царстве, так и в окрестных землях. Просто культ ее всегда был тайным, и многим показалось, что она уснула навсегда. Количество приносимых ей жертв резко сократилось, и богиня сочла себя жестоко оскорбленной. Несколько лет назад она явила разгневанный лик своим нерадивым подданным, и те пали ниц перед ее божественным величием.

– Но ведь псиглавцы служили кагану Яртуру, – напомнил Мортимир. – И даже принимали участие в его войнах.

– Мы служили не кагану, а Слепому Беру, – возразил Крон, – ибо именно он встал во главе Обновления, заповеданного богом Родом. Так говорили наши волхвы и вожди.

– А разве в вашей земле почитают бога Рода? – удивился Мортимир.

– Как же мы можем не почитать бога, создавшего этот мир и всех нас, – удивился псиглавец. – Мы и Велеса чтим и Вия, и даже Ярилу, несмотря на светозарный блеск в его глазах. Правда, Ярилу мы чтим только в час принесения Великой Жертвы. В час его Перерождения.

– А что это за Великая Жертва? – спросил Мортимир.

– Спроси у волхвов, – пожал плечами Крон. – Я слишком молод, чтобы быть посвященным в Таинство.

Приглядевшись к псиглавцам, Мортимир научился их различать. Все-таки человечьего в них было больше, чем собачьего. Даже в мордах, заросших шерстью, но все-таки хранивших человеческие черты. Да и рассуждали псиглавцы вполне здраво, а главное, совсем по-людски боялись вампирш.

– Вы же из мира Нави? – удивился их разборчивости Мортимир. – Какая вам разница, кем вы станете после смерти?

– Ты не прав, витязь, – обиделся псиглавец. – В мире Прави у нас есть свое заповедное место, где нас ждет отец и прародитель бог Семаргл. Это он породил богиню Морану. И поэтому мы кланяемся дочери столь же истово, как и отцу.

– А о матери ее ты что-нибудь слышал, Крон?

– Ее имя нельзя произносить вслух, – понизил голос до шепота псиглавец. – Говорят, она настолько ужасна, что всякий, взглянувший на ее лик, окаменеет.

– Скажи, а я могу осмотреть этот замок?

– Можешь, – пожал плечами Крон. – Ты волен гулять, где тебе вздумается.

– А зачем вы тогда стоите у моих дверей?

– Охраняем тебя от вампирш. Это очень докучливые твари. Перед обретением крыльев на них нападает страшная жажда, особенно по ночам, и они готовы сосать любую кровь, даже свиную. Зато когда вампирши становятся гарпиями, тут уж – вольному воля. Кровь гарпии не сосут, но способны залюбить неосторожного псиглавца до смерти. Ты их тоже бойся, витязь, ибо гарпия, вошедшая в раж, частенько рвет своего любовника на куски.

– Спасибо за предупреждение, – усмехнулся Мортимир. – Так я пошел.

– Конечно, иди, – кивнул Корн. – Я буду приглядывать за тобой на расстоянии.

Псиглавцы действительно не мешали Мортимиру осматривать замок, однако неизменно следовали в десяти шагах позади него. Разумеется, витязю, обученному всем приемом рукопашной борьбы, не составило бы труда избавиться от соглядатая, даже вооруженного мечом. Другое дело, что толку от этого не было никакого. Замок был настолько велик, что, казалось, Мортимиру жизни не хватит, чтобы его обойти. А когда он спустился во двор и прошелся по черным плитам, украшенным звездами, то уперся в высокую и совершенно гладкую стену. Он довольно долго шел вдоль стены, но приворотной башни так и не обнаружил.

– А зачем гарпиям ворота? – удивился его вопросу Крон. – Они ведь летают по воздуху.

– Но ведь вы, псиглавцы, летать не умеете, – рассердился Яртур.

– Нас внесли сюда гарпии на руках, они и вынесут, если возникнет такая потребность. Упрямый Мортимир псиглавцу не поверил, и еще долго ходил по двору, освещаемому бледноватым светом.

– Это лунный свет, – пояснил Крон. – Нашу землю совсем не случайно называют Подлунным царством.

– А солнце-то у вас бывает? – возмутился Мортимир.

– Бывает, – успокоил его Крон. – Сначала у нас много месяцев день, а потом много месяцев ночь. Сейчас наступила ночь. Время Мораны. В эту пору она особенно сильна, и в Подлунном царстве все подвластно ее воле. А ты никак бежать собрался, витязь? – Не такой уж я дурак, что бежать от своего счастья, – криво усмехнулся Мортимир. – На твоем месте я бы тоже не побежал, – вздохнул псиглавец. – Ведь смерть в объятиях Мораны, это счастье для простого смертного.

– И много было таких отчаянных? – насторожился Мортимир.

– Я мелкая сошка, – вильнул глазами в сторону Корн. – Откуда же мне знать.

Только через две седмицы Морана вспомнила, наконец, о пленнике и приказала привести его к себе. Среди псиглавцев и вампирш поднялся страшный переполох. Мортимира отыскали в одном из залов и почти на руках отнесли в бассейн. Перепуганные рабыни Мораны смывали с витязя грязь столь усердно, что едва не содрали с него кожу. Мортимир стоически вынес столь небрежное с собой обращение и не попрекнул вампирш ни словом, ни жестом. Его разбирало любопытство, и он обратился с вопросом к одной из вампирш, особенно усердствовавшей над его телом: – Уж не жених ли жалует ныне в гости к богине Моране?

– Ты угадал, витязь, – оскалила острые зубки рабыня. – Слепой Бер будет здесь с часу на час.

Мортимир не знал горевать ему по поводу приезда прадедушки или радоваться. Все зависело от того, какие мысли и желания сейчас обуревают капризную и своенравную Морану. И насколько она жаждет видеть своего жениха. Хотя, по мнению Мортимира, которое он не стал никому навязывать, рахман Коломан был все же куда более приличной партией для богини, чем, скажем, Аспид. Жуткий урод, убитый доблестным витязем Божидаром. Будь на месте Мораны любая другая женщина, купаться бы сыну Бутуя до конца дней своих в злате да серебре, но у богинь, как известно, свой вкус и свой норов. И порой они дарят свою любовь существам, явно недостойным их благосклонного внимания, чтобы в результате удивить мир Яви новым чудищем, носителем всяческих бед.

Если судить по одежде, в которую была облачена Морана, то готовилась она не к брачным утехам, а к походу. На богине были штаны и куртка из кожи, плотно облегающие ее тело. Талия Мораны была перехвачена поясом, богато украшенным серебром и драгоценными каменьями, на котором висел короткий меч.

– Ты готов к испытанию? – строго глянула Морана на Мортимира.

– Конечно, нет, – возмутился витязь. – Я раскис и размяк на твоих пуховиках.

– Тем хуже для тебя, – отрезала Морана.

– Дай мне меч, – попросил Мортимир. – И доспехи. Не могу же я идти на дракона с голыми руками.

– Твое испытание будет куда более серьезным, – произнесла Морана замогильным голосом и тряхнула перед носом у витязя серебряным сосудом: – Знаешь, что это?

– Вероятно, вино, – попробовал угадать витязь.

– Это жар-цвет, – пояснила богиня. – Он способен разбудить даже мертвого. Следуй за мной.

Богиня, видимо, не опасалась безоружного витязя, а потому не взяла с собой охрану. Куда она повела несчастного Мортимира, можно было только догадываться. Витязь очень надеялся, что в результате они выберутся за стены замка. И вот тогда он покажет этой самоуверенной девчонке, что сын Родегаста Асгардского способен не только ласково улыбаться капризным красавицам, но и пребольно бить. Ему почему-то казалось, что пары увесистых оплеух вполне хватит, чтобы вогнать колдунью в разум и навсегда отбить у нее охоту гоняться за благородными витязями.

К сожалению, они спускались в подземелье. Как только Мортимир это осознал, его настроение резко ухудшилось. Ибо подземная часть замка не уступала по размерам надземной его части, и выбраться отсюда в одиночку казалось делом абсолютно невозможным. Логово царицы ночи стояло, видимо, в очень сыром и нездоровом месте. Во всяком случае, стены подземелья были покрыты плесенью и слизью, а кое-где между камней сочилась вода. Свет в подземелье был, хотя каким образом он проникает в это место, наглухо отрезанное от внешнего мира, Мортимир поначалу не догадывался. И лишь спустя приблизительно час, он сообразил, что свет исходит от самой Мораны. Точнее, колдунья каким-то непостижимым образом рассеивает тьму именно там, куда направляет свои стопы, обутые в изящные кожаные сапожки.

– В первый раз вижу столь светоносную женщину, – не удержался от замечания Мортимир.

– Это похвала? – спросила, не оборачиваясь, Морана.

– Я бы не посмел возводить хулу на богиню, – поддакнул витязь. – Я только одно не пойму, почему тебя назвали царицей ночи, а не царицей дня?

– Разве луна менее важна, чем солнце?

– Без солнца, конечно, можно обойтись, особенно ночью, а вот без луны никак, – ехидно заметил витязь.

– Глупец, – вздохнула Морана. – Какое счастье, что ты не сын Яртура.

– Представь себе, что я этому обстоятельству тоже рад.

– Тогда ты дважды глупец, – подвела окончательный итог разговору разгневанная богиня. Пройдя довольно большое расстояние по подземному переходу, богиня и витязь оказались в огромной пещере, чьи каменные своды угрюмо нависали над головами непрошенных гостей. Мортимиру стало не по себе. Если верить записным рассказчикам баек, то именно в таких жутких логовах обитают монстры и демоны всех мастей и рангов. Витязь принялся шарить глазами по пещере в поисках камня поувесистей, дабы встретить злобного врага. К сожалению, подходящего камня он так и не нашел и поплелся вслед за богиней в неизведанное. Шум воды, падающей неизвестно откуда, заглушал звук их шагов, и от этого Мортимиру становилось еще страшней. Морана вывела его к небольшому водопаду, и замерла на краю пропасти. Витязь глянул вниз и ужаснулся, под ногами его разверзлась бездна, возможно, та самая, что поглощала души людей, разочаровавших богов своим неразумным поведением.

Морана поставила на ближайший камень серебряный сосуд и открыла его крышку. Мортимир много слышал о загадочном жар-цвете и ждал чудес, однако ничего примечательного не произошло. Витязь отступил от края пропасти и присел на валун в пяти шагах от жар-цвета. Похоже, их с Мораной прогулка по подземному царству закончилась, и они пришли именно в то место, куда богиня стремилась попасть. – Ты собираешься разбудить местного демона? – спросил Мортимир, кивая на сосуд, из горлышка которого поднималась тоненькая струйка дыма.

– Молчи, витязь, – сверкнула глазами в его сторону Морана. – Ты встанешь с этого камня, только если она этого пожелает.

– Кто она? – громко, стараясь перекричать шум водопада, спросил Мортимир.

– Моя мать. Медуза Горгона. Именно в ее глаза тебе придется заглянуть, чтобы заслужить право на жизнь.

О Медузе Горгоне Мортимир не знал практически ничего. Кажется, она была дочерью титана, бросившего вызов богам. И еще говорили, что она способна взглядом обращать человека в камень. Видимо, на это и намекала ее достойная дочь Морана, когда тащила сюда ни в чем не повинного витязя, не угодившего своей нареченной невесте только тем, что матушка зачала его от Родегаста, а не от Яртура. Но причем здесь, скажите на милость, сам Мортимир? И каким таким невероятным образом он мог повлиять на свое зачатье?

Шум воды оборвался столь неожиданно, что у Мортимира зазвенело в ушах. Завеса воды, прикрывавшая от нескромных взглядов отвесную каменную стену на противоположной стороне пропасти, исчезла, и витязь увидел женщину, закованную в цепи. Рост женщины раз в пять превосходил человеческий, но фигура ее была столь совершенной, что у Мортимира перехватило дыхание. Женщина не подавала признаков жизни, а стоявшая на краю пропасти Морана не пыталась ее окликнуть и тем самым пробудить от сна, возможно даже вечного. Витязю вдруг пришло в голову, что он может разом избавиться от всех проблем. Для этого ему всего лишь следует встать с валуна и слегка подтолкнуть в спину самоуверенную Морану. Богиня эта женщина или колдунья, но падения в бездну ей не пережить. К сожалению, Мортимиру не достало мужества на убийство из-за угла. Да и девчонка Морана слишком мало была похожа злодейку, чтобы витязь Асгарда мог бестрепетной рукой оборвать ее жизнь. Все-таки люди часто видят только оболочку и очень редко ощущают скрытую в них суть.

Волосы на голове Медузы зашевелились. Это было столь неожиданно, что Мортимир даже вздрогнул. Страх его еще более усилился, когда он вдруг осознал, что голову существа, столь похожего на женщину, обрамляют не волосы, а змеи. Их шипение долетело до его ушей и заставило оцепенеть от неожиданности.

– Ты привела его? – услышал он глухой полный тоски и боли голос.

– Он здесь, – ответила Морана. – Но, похоже, Турица ошиблась на его счет.

– Я посмотрю, – сказала Медуза, и голова ее стала медленно приподниматься. Лик дочери титана был страшен, но еще ужаснее были ее глаза, впившееся в лицо витязя. Мортимир предпринял попытку подняться, но ноги отказались повиноваться ему. Боль захлестнула его мозг и парализовала разум. Крик застрял в горле. Рука, взметнувшаяся было к груди, замерла на полпути. Сердце, казалось, остановилось. И все-таки он был еще жив. Во всяком случае, губы его сумели прошептать проклятье, а пальцы сложиться в весьма непристойный жест, который он направил в стороны Медузы. Едва заметная улыбка промелькнула на губах дочери титана, а до ушей Мортимира долетел голос, похожий на стон:

– Это он, сын Яртура.

– Я заставлю богов дать тебе свободу, – прозвенел под сводами пещеры голос Мораны. – Слышишь, заставлю! Тебе не долго осталось терпеть.

Голова Медузы упала на грудь, волосы-змеи опали, а сверху в бездну вновь хлынул поток воды, прикрывший прикованную титаниду плотной завесой. Морана закрыла крышкой серебряный сосуд и, обернувшись к витязю, крикнула:

– Ну что расселся, жених?! Пошли. И да помогут тебе боги на брачном ложе.

Глава 10 Боярин Бутуй

Боярин Бутуй, получив вести из далекой Биармии от своего отпрыска Божидара, впал в оторопь. Безусловно, этот шалопай, достойный сын своей беспутной матери, способен на многое. Бутуй никогда не питал иллюзий на его счет. Но ведь всему есть предел, даже и любовным бесчинствам. Это же надо додуматься – жениться на волкодлачке! Каким же надо быть распутником, чтобы дойти до такого. Положим, сам боярин Бутуй в младые годы тоже не всегда умел обуздывать страсти. И порой заглядывал совсем не под те подолы, под которые следовало бы. Но ему бы и в голову не пришло, путаться с гулящими волчицами.

– Его заставили, – шмыгнул носом мечник Ленок, – точнее, вынудили. Короче, ему деваться было некуда. Либо он убьет Аспида, либо нам всем конец.

– Какого еще Аспида?! – взъярился Бутуй. – Ты что несешь?!

– Вот и мы Рябцу не поверили, – вздохнул Ленок. – Витязь Мортимир над ним еще посмеялся. А ведь не соврал ашуг. Как только волкодлаки ударили в била, тут, значит, он и выполз из пещеры. Я как его увидел, так у меня сердце ушло в пятки. Шевельнуться не мог, боярин. А витязь Божидар соколом на него полетел. Коня, правда, потерял. Тот как плюнет, а этот как врежет мечом из него и дух вон. Только куриными ногами пару раз дрыгнул. И тут на нас с неба напали крылатые твари. Я как увидел их, так сразу рухнул на траву. А витязь Мортимир не успел спрятаться. Так они его то ли с собой унесли, то ли на куски порвали. Вот ведь напасть, боярин – мало нам простых баб, так теперь еще крылатые объявились.

– Ты в своем уме? – медовым голосом спросил у глупого мечника Бутуй.

– Любой другой на моем месте свихнулся бы, – поведал Ленок расстроенному хозяину, – еще когда мы с ориками дрались. Это ж такие страхолюдины, что даже псиглавцы рядом с ними смотрятся симпатягами.

Боярин Бутуй со стоном опустился на лавку, попробовал дотянуться пальцами до кубка, но промахнулся. Спасибо ключнице, не дала хозяину умереть от жажды, поднесла посудину к самому рту. Бутуй осушил кубок одним глотком, хлопнул расторопную женку по толстому заду и уже потом обернулся к мечнику:

– Будешь отвечать только на мои вопросы. Понял? И ничего лишнего. Ни о каких байках твоего Рябца я слышать не хочу.

– Понял, боярин, – с готовностью кивнул Ленок. – Расскажу все, как было.

– Имя волчицы? – рявкнул на мечника Бутуй.

– Девана. Только она не волчица, а богиня. Как есть богиня, без всякого изъяна. Другой бы тебе соврал боярин, а я скажу чистейшую правду…

– Молчать! – рявкнул боярин так, что стоявшие у стен челядинки присели. – Отвечать только на мои вопросы. Кто убил Аспида?

– Витязь Божидар. И тем лишил богиню Девану девственности.

Боярин Бутуй даже застонал от чужой неодолимой глупости, но все же нашел в себе силы для еще одного вопроса:

– А какая связь между девственностью Деваны и Аспидом?

– Вот и мы, боярин, головы ломали, какая тут может быть связь. А воевода Стемир уперся и ни в какую – убей крылатого дракона и получай богиню.

– А зачем Божидару понадобилась богиня? – скрипнул зубами Бутуй.

– Вроде как княжна Злата пообещала этой Деване нашего Божидара в мужья. Просто так, из доброго расположения. Кто ж знал, что ему с Аспидом придется драться.

Боярин Бутуй вновь развернул пергамент, исписанный каракулями сына, и углубился в чтение. Письмо Божидара было еще более нелепым, чем рассказ мечника. Ну откуда, скажите, в Биармии взялась богиня Морана, и зачем ей понадобилось похищать Мортимира?

– Взалкала любви, – пояснил Ленок, хотя его никто и не спрашивал.

– Уйди, – мягко попросил мечника Бутуй. – А то я за себя не ручаюсь.

Ехать с такими вестями в Асгард к кагану Яртуру было бы чистым безумием. Ближники кагана наверняка поднимут на смех боярина Бутуя со всеми его богинями, аспидами и гарпиями. С другой стороны – промолчать тоже нельзя. Слухи о заговоре против кагана, готовящемся в Биармии, уже давно ползут по Расене. Вот и Божидар пишет, что у Волоха в замке Кремень гостят два самых главных недоброжелателя кагана, князь Сколотии Хорс и царь Сарматии Таксак. И уж конечно не жажда подвигов завела их так далеко от родных мест. Бутую нужен был человек, хорошо знающий дальние земли, способный разобраться в мешанине странных происшествий, от которых у боярина кругом пошла голова.

– Седлай коня, – приказал Бутуй приказному Глузду. – И мечника Ленка позови.

Предупреди его только, чтобы рот не открывал до поры. А то я ему таких аспидов покажу, что он меня до конца своих дней будет помнить.

В доме витязя Шемякича боярина Бутуя не ждали. Однако приняли с почетом. Сам хозяин спустился с крыльца, дабы приветствовать дорого гостя. Сына Шемахи в Расене хоть и не любили, но уважали. Друд был хорош и в совете, и на поле брани, а о его темном происхождении асы вслух старались не поминать. В конце концов, раз бог Перун допустил Шемякича в свои ближники, значит быть по сему. И не простым смертным оспаривать волю Ударяющего бога. Болтали, правда, что друд не равнодушен к княгине Леле, но Бутуй не брался судить, что в этих словах правда, а что ложь. В одном он только не сомневался, среди ближников кагана Яртура Шемякич один из первых и от его слова очень многое зависит не только в Асии, но и во всей Скифии. Выпив чарку за здравие хозяина и его ближних, Бутуй сразу же перешел к делу. Друд слушал его внимательно, не перебивая, хотя боярин от сильного смущения перепрыгивал с одного на другое, и рассказ его оказался столь же путанным, как и байки мечника Ленка.

– Силен у тебя сын, боярин Бутуй, – покачал седеющей головой Шемякич. – Убить Аспида не каждому под силу.

– Может, Ленок что-то напутал? – развел руками Бутуй.

– Нет, боярин, я о том Аспиде, живущем на земле волкодлаков, слышал и прежде. Говорили, что он сын Вия, и что Ударяющий бог за творимые бесчинства заковал его в цепи. – А Девана?

– Девана дочь Перуна, волкодлаки кланяются ей со времен дединых. Высоко взлетел твой сын, боярин. Как бы у него голова не закружилась.

– Я ему мозги вправлю, – зло процедил Бутуй. – Это его мать с пути сбивает. А Божидар кагану предан, можешь в этом не сомневаться, витязь.

– Я и не сомневаюсь, боярин, – вздохнул друд. – Но дело здесь не в Божидаре и даже не в княжне Злате. Тут боги ведут меж собой спор, а жизни людей в расчет уже никто не берет. Бутуй похолодел. Ведь отговаривал он Божидара от этой поездки! Как чувствовал, что добром она для него не кончится. А этот уперся и ни в какую. Друга он, видите ли, не захотел бросать. Так ведь друзей тоже следует выбирать с умом.

– Выходит, и про Морану правда? – спросил Бутуй у друда.

– Похоже, что правда, – не сразу ответил Шемякич. – Из Себерии пришла печальная весть. Волхвы Велеса захватили боярина Весеня и сожгли его на костре вместе с вампиршей Веленой. Ты, боярин, кажется, знал их обоих.

Нельзя сказать, что Бутуй задохнулся от горя, узнав о смерти Весеня, но в изумление впал. Здесь ведь даже не в коварном боярине было дело. Кудесник Богумил бросал вызов Слепому Беру и кагану Яртуру, которых не могла оставить равнодушными эта смерть. – Жертвенный костер волхвы развели у стен замка Оскол, принадлежащего княгине Турице, – продолжал Шемякич. – А за две седмицы до этого в Муромских лесах был похищен гарпиями витязь Мортимир.

– Ты полагаешь, что между двумя этими событиями есть связь? – удивился Бутуй. – Все может быть, боярин, – ушел от прямого ответа друд. – Придется нам с тобой съездить в Асгард и рассказать обо всем кагану.

Бутуй очень опасался, что резкий на слово Яртур поднимет на смех непрошенных советчиков, а то и просто пошлет их куда подальше. За двадцать лет, минувших с того дня, как внук Слепого Бера стал владыкой Асгарда, Яртур внешне почти не изменился. Разве что заматерел, поднабрался опыта, а уверенности в себе этому человеку и раньше было не занимать. Зато сам Асгард, во всяком случае, внутреннее его убранство претерпело со времен князя Родегаста существенные изменения. Ибо, в отличие от своего предшественника, каган Яртур имел склонность к роскоши. Количество золота, добытого им в дальних и ближних походах, поражало воображение. И все это добро он неизменно выставлял на показ, дразня и друзей и недругов своим богатством. Тщеславен был Яртур, чего там, и этим он очень походил на свою матушку княгиню Ладу. Правда и одаривал каган щедро, иных по заслугам, как того же боярина Бутуя, а иных просто за угождение. Ибо еще одним недостатком Яртура было непомерное сластолюбие. Количество женщин, побывавших на его ложе, воистину не поддавалось счету. Расторопные волхвы объясняли это тем, что благородный каган является воплощением Ярилы, а, следовательно, любая женщина, боярыня ли, простолюдинка ли, угождающая ему, служит тем самым богу. Ну, и естественно охотниц услужить богу плодородия и сладострастия столь простым и не требующих больших усилий способом нашлось с избытком. Многие приезжали из дальних земель, дабы вкусить божественного плода. А волхвы храма Ярилы, построенного каганом, не успевали подсчитывать богатые дары. За двадцать лет этот храм разросся до таких размеров, что грозил затмить собой храм самого Перуна. Естественно, ближники других богов, обделенных вниманием, глухо роптали, однако на открытый бунт против внука Слепого Бера никто в Асии за двадцать лет так и не решился. И причиной тому была необычайная популярность Яртура среди простонародья. Конечно, если бы этот земной Ярила занимался только тем, что валял женок по своему ложу, то асы очень скоро припомнили бы ему зло, причиненное в результате войны, но в том-то и дело, что сила кагана, растрачиваемая на женок, не пропадала зря. За эти двадцать лет в Асии не было неурожайных лет. Благосостояние даже беднейших асов выросло, по меньшей мере, вдвое против прежнего, и уж, конечно, даже самый тупой простолюдин понимал, что произошло это не без участия кагана Яртура, земного воплощения бога Ярилы. Везло, между прочим, не только простолюдинам, но и боярам, а о купцах даже разговора не было – гребли деньги лопатой. Вот и сейчас Бутуй нисколько не удивился, встретив в личных покоях кагана молодую жену купца Домиана, выходца из далекой Олении. Этот числился в давних печальниках Ярилы и извлекал из любви к богу такую прибыль, о которой другие могли только мечтать.

– Девана, говоришь, – задумчиво протянул Яртур, одновременно жестом приглашая гостей к столу.

– Мечник Ленок уверял меня, что эта волкодлачка одним взглядом валит здоровенных мужиков на землю, – развел руками Бутуй. – И, похоже, он не врет. Среди волкодлачек и раньше попадались редкостные колдуньи.

– Меня больше беспокоит Морана, – пристально глянул на кагана Шемахич. – Покойный боярин Весень как-то сказал мне за чаркой вина, что Слепой Бер воспылал страстью к дочери бога Семаргла. Я тогда решил, что он шутит, но, видимо, ошибся.

– Слепой Бер и страсть! – удивленно вскинул бровь Яртур. – А я всегда полагал, что мой дедушка холоден как рыба.

– Страсти бывают разные, – вставил свое слово боярин Бутуй. – Иным власть дороже всех женщин на свете. А уж когда речь идет о власти божественной… – Вот именно, – кивнул головой каган Яртур.

Боярин Бутуй почувствовал легкую дрожь в коленях. Все трое отлично понимали, о чем идет речь. Слепой Бер нацелился на место дряхлеющего Вия, давно нуждающегося в Обновлении. Но Вий был еще слишком силен, чтобы вот так просто взять и уступить место преемнику. И рахман Коломан, похоже, решил найти союзников в мире Прави. А дочь бога Семаргла как нельзя более подходила для этого.

– Не в обиду тебе будет сказано, каган Яртур, – осторожно начал Бутуй, – но у твоего дедушки непомерное самомнение. И он может втянуть нас в войну столь кровопролитную, что все прочие войны покажутся по сравнению с этой детской забавой. – Боярин прав, – вздохнул Шемякич. – Мы не можем действовать вслепую. Тебе Яртур следует поговорить с дедом начистоту.

– Прежде чем говорить с рахманом Коломаном, нам следует выяснить расстановку сил, – покачал головой каган. – Мы должны узнать, кому понадобилось воскрешать культ Деваны, и какие цели эти люди преследуют. А пока мне нечего предъявить деду. В ответ на мои вопросы Слепой Бер просто пожмет плечами. Жизнь научила Коломана, не доверять никому и в первую голову своим близким родственникам. Какое счастье, что у меня нет сыновей.

– Зато у тебя есть жена, – тихо сказал Шемякич.

Глаза кагана сверкнули гневом, и боярин Бутуй от души порадовался, что гнев этот обрушится не на его голову. К счастью, Яртур сумел овладеть собой и произнес вполне спокойно:

– Я не сомневаюсь в верности княгини Олены.

Шемякич промолчал, видимо понял, что переубедить кагана не удастся. Что же касается Бутуя, то у него не было причин подозревать в чем либо дочь покойного князя Родегаста.

Княгиня Олена вела тихий и размеренный образ жизни, исправно рожая кагану дочерей. И упрекнуть ее было не в чем. А все эти намеки на то, что в тихом омуте черти водятся, Бутуй отметал на корню. Конечно, разгульный образ жизни кагана Яртура вряд ли нравился его жене, но вслух своего недовольства она никогда не выражала и уж тем более не пыталась чем-то навредить мужу. А потому и сравнивать кроткую Олену с надменной Турицей не было никаких причин. Неприятностей можно было ждать совсем от другой женщины, и боярин Бутуй, набравшись смелости, вслух назвал ее имя.

– Княгиня Леля вдовствует уже много лет, а потому ее интерес к царю Таксаку, в общемто, понятен, но ведь сговориться они могли и здесь в Асии, а не под крылышком князя Волоха.

– Хватит юлить, Бутуй, – строго глянул на боярина каган, – если что-то знаешь – говори. Яртур питал к Леле слабость, видимо в память о своей матушке Ладе, вскормившей их обоих своей грудью. Но телесной близости между ними не было, это Бутуй знал точно. Княгиня Леля была строга с мужчинами и блюла себя с истовостью достойной всяческого уважения. Так что царь Таксак мог обрести в ее лице надежную подругу жизни. Сам боярин всячески приветствовал бы этот брак, если бы в качестве свата при царе Сарматии не выступал князь Волох.

– Божидар пишет, что княгиня Леля и княжна Злата стали ведуньями Деваны. Более того, они публично преклонили перед ней колени, признав тем самым ее божественный статус.

– И зачем им это понадобилось? – спросил удивленный Яртур.

– Спроси что-нибудь полегче, каган, – развел руками Бутуй. – В Биармии и Себерии что-то готовится. И я бы на твоем месте, Яртур, сделал выговор темнику Хмаре, который, похоже, забыл, зачем послан в те края.

– Хмара влюбился в себерскую боярышню, – усмехнулся каган. – Он прислал мне приглашение на свадьбу, которая состоится через месяц. – А о смерти Весеня он тебе сообщил? – спросил Яртура друд.

– Хмара выразил сожаление, что не смог помещать казни боярина, хотя и признался, что не очень огорчен его смертью. Он считает, что волхвы Велеса имели право, сжечь Весеня, погрязшего в распутстве. И предостерегает меня от ссоры с кудесником Богумилом.

– Разумный совет, – развел руками боярин Бутуй. – Ты поедешь на свадьбу, каган? – У меня нет причин отказывать преданному человеку, – спокойно сказал Яртур. – Да и мое присутствие в Себерии в ближайшие месяцы совсем не будет лишним.

– Прежде чем ехать в Себерию, каган, нам следует выяснить, какой подарок готовят к свадьбе темнику Хмаре князья Волох, Хорс и Таксак, – пристально глянул на Яртура Шемякич.

– Вот вы с Бутуем этим и займетесь, – усмехнулся каган.

– Это, в каком же смысле? – не понял Бутуй.

– Ты поедешь в Биармию, боярин, дабы уберечь своего сына Божидара от опрометчивого поступка, – пояснил Яртур. – Заодно выяснишь, кто она такая, эта Девана, и зачем княгине Леле понадобилось кланяться ей. Если у тебя возникнут трудности, Бутуй, то Шемякич тебе поможет.

Боярин Бутуй годами был уже далеко не молод, но и на здоровье пока не жаловался. Само по себе путешествие в далекую Биармию его бы не смутило, но боярину очень не хотелось оказаться в самой гуще грядущего мятежа. С другой стороны, он не мог вот так просто махнуть рукой на единственного сына Божидара, который, благодаря заботам своей ветреной матушке, мог попасть в ловушку, из которой у него остался бы один выход – на плаху.

– Путь уж больно труден и долог, – покачал головой Бутуй.

– Боярин прав, – поддакнул Шемякич. – Пока он доберется до Биармии, в тамошних реках много воды утечет. Я предлагаю перебросить Бутуя в замок Кремень на грифоне. А Волоху и его гостям, он скажет, что отправился в путь, обеспокоенный судьбой сына, но подвергся нападению ориков и вынужден был искать приют в замке князя Волоха.

– А мне поверят? – с сомнением покачал головой Бутуй.

Надо, чтобы поверили, – твердо сказал каган. – Я на тебя надеюсь, боярин, и твоей услуги не забуду.

Бутую летать на грифоне еще не доводилось. Да что там летать, он прежде даже приближаться к ним боялся. А тут вдруг сподобился милостью кагана, вступить с одним из них в отношения если не дружеские, то, во всяком случае, тесные. Грифон равнодушно глянул на боярина и отвернулся. Бутуй крякнул растерянным селезнем и покосился на стоящих рядом друдов. Друды во главе с Шемякичем собирались сопровождать грифона в полете, и на их помощь в случае нужды боярин мог рассчитывать. Перетрусивший мечник Ленок, которого боярин решил взять с собой, едва не грохнулся в обморок при виде летающего монстра. И только грозный рык Шемякича и чувствительный тычок в бок заставили несчастного мечника взобраться на спину грифона. Бутую ничего другого не оставалось, как последовать его примеру.

– Держитесь крепче за гриву, – посоветовал путешественникам друд. – И ничего не бойтесь. Мы будем рядом и не позволим грифону шалить.

Грифон взвился в воздух раньше, чем Бутуй успел ответить Шемякичу. Ленок испуганно взвизгнул и уткнулся лицом в густую шерсть чудовища. Боярин вцепился в кожаный пояс мечника до боли в пальцах. Ужас сковал его члены, но краем глаза он все-таки увидел, как друды, превратившиеся в лебедей, тоже устремились в полет. От их присутствия Бутую сразу стало легче. В конце концов – кто сказал, что люди не летают? Причем люди достойные и даже обласканные милостью богов, как тот же витязь Шемякич, например. И хотя у боярина Бутуя крылья пока не выросли, он все же поднялся в небеса ради спасения собственного сына и для того, чтобы заслужить милость кагана Яртура, который, надо полагать, зачтет ему этот полет как подвиг во имя спасения мира Яви. Особых трудностей во время полета Бутуй не испытывал. От холода его спасала шуба из куньего меха, а сидеть на грифоне было даже удобней, чем на коне. Через какое-то время боярин уже настолько освоился в полете, что даже осмелился бросить взгляд вниз. Грифон летел над лесом, из чего Бутуй заключил, что границу Асии они уже миновали и теперь находятся над Орланией. Ему даже показалось, что он видел город Орлик, тут же, впрочем, утонувший в сиреневой дымке. Друды не отставали от грифона, но боярин не рискнул бы вот так сразу сказать, кто из этих шести белокрылых птиц витязь Шемякич. Друды в воздухе чувствовали себя столь же уверенно, как и на земле, но Бутуй им не завидовал даже сейчас. Все-таки оборотень, даже такой умный и храбрый как Шемякич, это не совсем человек. И приходилось только сожалеть, что мечник Кудря в свое время столь опрометчиво сошелся с вилой Шемахой, чья принадлежность к миру Нави ни у кого не вызывала сомнений.

– А Девана? – вдруг стукнуло в голову боярину. – К какому миру она принадлежит?

– Знамо дело к нашему, – откликнулся на его вопрос Ленок.

– Дурак, – процедил сквозь зубы Бутуй. – А вдруг она начнет Божидару оборотней рожать?

Что волхвы на этот скажут?

– Так она богиня! – удивился простодушный мечник. – Какой с нее спрос? Видал боярин Бутуй таких богинь! Весень вон тоже считал себя если не богом, то полубогом наверняка. И даже как-то признался Бутую по пьяному делу, что рассчитывает прожить тысячу лет. А ведь неглупый был человек, и мог бы достойно закончить свою жизнь, окруженный внуками. Сластолюбие его сгубило. Не смог во время остановиться. А ведь известно, что связь женщин с Навьим миром теснее, чем у мужчин. О вампиршах же и говорить не приходится. И эта Девана далеко не первая среди дикарок, объявленная богиней. Таких богинь по границам Ойкумены считают десятками. Чем примитивнее лесное племя, тем с большим усердием его члены кланяется своим колдуньям, поднимая их высоко над собой. Случалось такое прежде и среди городских племен. Но ведь эта божественная слава до первого несчастья. Ударила засуха, обмелели реки, исчезла рыба, звери ушли из окрестных лесов, и нет богини. А в небо взметнулся костер, унося к небу прах той, которую еще недавно почитали равной богам.

Полет, длившийся едва ли не целый день, сильно утомил боярина Бутуя, и он вздохнул с большим облегчением, когда почувствовал, что грифон идет на снижение. Крылатый монстр приземлился на обширной поляне, окруженной стеной векового леса. Не успел Бутуй соскользнуть на землю, как на поляне объявились друды во главе с Шемякичем, но уже в человечьем обличье.

– До замка Кремень отсюда рукой подать, – махнул рукой витязь. – Но будет лучше, боярин, если ты объявишься под его стенами по утру. Так тебе будет больше доверия. Ночевать в незнакомом лесу боярину не хотелось, но, скрепя сердце, он вынужден был признать правоту Шемякича. Это был как раз тот случай, когда торопиться не следовало. С того времени, как мечник Ленок со товарищи покинул Кремень прошло всего четыре седмицы, и многим в замке могло показаться странным, что он так быстро обернулся до Расены и обратно.

– Скажешь Божидару и всем прочим, кто спросит, что в Асию вы шли не лесом, а водой, с купцами-орланами, коих встретили на пути, – наставлял простодушного мечника Бутуй. – И обратно мы с тобой тоже плыли по рекам. Понял?

– А где же тогда наша ладья? – резонно спросил Ленок.

– Скажешь, что на нас напали орики. Перебили почти всех мечников, а мы с тобой спаслись чудом и божьим соизволением. Понял?

– Понял, боярин, – кивнул мечник. – Все одно ведь никто не поверит, что мы на грифоне прилетели. Скажут, заливает Ленок.

На это у Бутуя и была вся надежда. Если простодушный мечник и проболтается случайно о своем необычном полете, то веры ему будет на медяк. Ибо большего путаника и враля, чем Ленок, белый свет еще не видел.

Ночь прошла спокойно. Под охраной друдов боярин Бутуй проспал до самого рассвета, закутавшись в теплую шубу. Дорогую шубу из куньего меха пришлось бросить тут же у костра. Кафтан хорошего сукна старательные друды изодрали едва ли не в клочья, и все это ради того, чтобы рассказ Бутуя выглядел как можно правдоподобнее. Ради того же правдоподобия витязь Шемякич наградил Ленка таким тумаком, что у несчастного мечника заплыл глаз.

– Скажи спасибо, что не на орика нарвался, – утешил Бутуй скулящего молодца. До замка Кремень боярин с мечником добрались к полудню. Подозрительные биармцы довольно долго приглядывались к беснующимся у рва оборванцам, прежде чем соизволили бросить им под ноги подъемный мост. Боярин Бутуй пришел от такого гостеприимства в великий гнев и не постеснялся выплеснуть его на головы удивленных князей, вышедших во двор, дабы узнать причину шума.

– Да это же Бутуй! – опознал, наконец, шумливого невежу князь Волох. – Вот кого не чаял увидеть у себя в гостях.

Боярин Бутуй слегка успокоился только после того, как князь Биармии принес ему свои извинения и широким жестом пригласил в дом. К столу Бутуй вышел в новом кафтане, причесанным и умытым. Его рассказ о нападении ориков заставил князей переглянуться и помрачнеть. Из чего Бутуй заключил, что верные слуги Студеня доставили заговорщикам немало хлопот. А в том, что за столом у Волоха собрались именно заговорщики, Бутуй почти не сомневался.

– А каким ветром занесло тебя в наши края, боярин? – спросил Волох, с подозрением глядя на гостя.

– Странный вопрос, князь, – обиделся на хозяина Бутуй. – Уж ты-то наверняка знаешь, что учудил мой сын Божидар. По-твоему, я должен смириться с тем, что мои внуки будут оборотнями?! Да я его наследства лишу! Я его прокляну перед священным камнем Перуна! Надо мной же вся Расена будет смеяться. А кстати, где этот мальчишка? Почему он до сих пор не явился на глаза родному отцу?

– Витязь Божидар отправился в Подлунное царство, выручать из беды своего друга, витязя Мортимира, – ласково отозвался на вопросы возмущенного отца Хорс.

Ну и кто он после этого, благородные князья, – всплеснул руками Бутуй. – Безумец, вот он кто. Такой же безумец, как и его матушка. Не к вечеру будь помянута.

– Княжна Злата моя гостья, – мягко укорил расходившегося Бутуя Волох. – Сейчас ее, правда, нет в замке. Она сопровождает княгиню Лелю в ее поездке к стоящемуся храму богини Деваны.

Боярин Бутуй изобразил на лице крайнюю степень изумления:

– Не пойму, князь, о какой богине ты говоришь?

– Я говорю о дочери бога Перуна, боярин Бутуй. Верховной богине как Биармии, так и всех окрестных земель. Скоро ее светозарный лик увидит вся Скифия.

– А как же Велес? – ошарашено спросил Бутуй. Ответом ему было холодное молчание.

Глава 11 Храм Деваны

Боярин Ермень, приехав из замка Оскол в замок Кремень, попал из огня да в полымя. Князь Волох, прочитав письмо своей матушки Турицы, криво усмехнулся в седеющие усы и бросил на Ерменя насмешливый взгляд:

– А почему княгиня так уверена, что богиня Морана предпочтет Мортимира Слепому Беру?

– Потому что Мортимир сын Яртура, – холодно бросил Ермень.

Лицо Волоха сначала побагровело, потом побледнело. Рука, державшая пергамент, сжалась в кулак, а потом этот кулак с такой силой обрушился на стол, что треснула столешница, прослужившая гневливому князю ни один десяток лет.

– Почему ты не сказал мне об этом раньше?

– Я догадался об этом недавно, но до сих пор не уверен в своей правоте. Твоя матушка, князь, ведет очень странную игру, и в союзниках у нее либо сам Вий, либо его демоны.

– А кудесник Велеса Богумил?

– Я не уверен, что он служит именно Скотьему богу.

– А в чем ты тогда уверен, боярин Ермень?

– В том, что грядут страшные времена, – холодно глянул на двоюродного брата сын Приама. Волох медленно поглаживал ладонью бритый наголо подбородок, видимо, прикидывал в уме, какую выгоду можно извлечь из сведений, полученных от Ерменя. Князь Биармии готовился бросить вызов сразу и сыну Яртуру и отцу Коломану. Для него любое лыко было в строку. Даже такое гнилое, как Студень. Именно о Студене он и завел речь.

– Ты и ему привез письмо?

– Привез, – не стал скрывать Ермень. – Твой брат его прочел и выругался. А меня он пообещал вздернуть на воротах замка, если я еще раз появлюсь в Цепене.

– А как ты попал в его замок?

– Меня проводила туда ведунья Мораны.

– Значит, Студень помирился с дочерью бога Семаргла? – спросил Волох.

– А что еще остается демону, кроме верной службы царице ночи. Выбор у него невелик. Но я не исключаю, что у сына тролля Ильма есть и другой, куда более могущественный покровитель.

– Ты имеешь в виду Вия? – догадался Волох.

– Бог Смерти не желает уступать свой трон самозванцу. Видимо, у него пока достаточно сил, чтобы противостоять Слепому Беру.

Князь Волох поднялся и в задумчивости прошелся по комнате. Ермень смотрел на двоюродного брата без всякого сочувствия и даже слегка злорадствовал в душе. Похоже, эти люди, и сам Волох, и княгиня Турица, и рахман Коломан, своим непомерным властолюбием и неразборчивостью в средствах пробудили такие силы, совладать с которыми им не дано. Князю Биармии очень скоро предстоит самому в этом убедиться.

Яртур приедет в Себерию? – спросил Волох у боярина.

– Думаю, да, – кивнул Ермень. – Темник Хмара уже отправил ему приглашение на свадьбу.

– Ты уверен, что Хмара не предаст?

– Уверен. Княгиня Турица завладела не только его телом, но и душой.

– Сколько, по-твоему, нам нужно людей, чтобы захватить Бранибор? – спросил Волох.

– Если нам откроют городские ворота, то хватит десяти тысяч, – пожал плечами Ермень. – А если нет?

– Тогда и ста тысяч будет мало.

– У меня есть основания полагать, что боярин Бутуй появился в замке Кремень не случайно, – задумчиво проговорил Волох.

– А разве Бутуй здесь? – удивился Ермень.

– Представь себе, – усмехнулся Волох. – Боярин утверждает, что на него напали орики.

Они утопили его ладью и перебили людей. А он сам якобы спасся чудом. – Странно, – пожал плечами Ермень. – Студень ни словом не обмолвился об этом происшествии. Впрочем, сын тролля вообще не склонен к хвастовству.

– Не исключено, что Бутуй подослан к нам Яртуром, заподозрившим неладное. Будет обидно, потерять все накануне победы.

– А что мешает тебе допросить его с пристрастием? – нахмурился боярин.

– Возможно, он прибыл в Биармию не один. Попробуй разговорить его, Ермень. Выясни, что его интересует. И что он вообще знает о наших приготовлениях.

– Хорошо, – не стал спорить сын Приама. – Я попробую.

Боярин Бутуй при виде старого знакомца расцвел как маков цвет. Ермень не видел аса почти двадцать лет и пришел к выводу, что Бутуй за минувшие годы хоть облинял изрядно, но ума еще не растерял. Конечно, аса не на шутку встревожил странный брак единственного сына. Ничего удивительного в этом не было. Асы вообще крайне подозрительно относились к оборотням, а уж тем более к волкодлакам. Наверняка слух о браке Божидара с волкодлачкой Деваной переполошил всю Расену. Что вполне могло подвигнуть Бутуя на путешествие в далекую Биармию, дабы предотвратить большую беду, грозящую и ему, и сыну.

– Ну и что я теперь скажу кагану? – растерянно спросил у Ерменя Бутуй. – Я здесь такого наслышался, что у меня волосы встали дыбом. Ты мне скажи, боярин, зачем князю Волоху понадобилось объявлять лесную колдунью верховной богиней Биармии! Это же уму непостижимо. А как откликнутся на это волхвы Велеса? А волхвы Перуна?

– А кто тебе сказал такое? – удивился Ермень.

– Так Волох и сказал, – развел руками Бутуй. – А князь Хорс и царь Таксак только головами кивали в знак согласия. А разве княгиня Турица ничего не знает о выборе своего сына?

Говоря по чести, Ермень был удивлен этим странным известием не меньше Бутуя. Князь Волох ни словом не обмолвился о Деване в только что состоявшемся разговоре. Неужели решил скрыть от посланца своей матери столь важное событие? Или не посчитал его важным. Но ведь Бутуй прав, возвышение волкодлачки неизбежно приведет к сопротивлению со стороны волхвов Перуна, Велеса и Даджбога. О чем интересно думают князь Хорс и царь Таксак? Неужели они полагают, что отказ от прежних богов будет с радостью воспринят боярами и народом?

– Выходит, мы теперь и род свой будем считать по матери, а не по отцу? – продолжал жужжать расстроенный Бутуй. – А правду бога Рода станут охранять не седобородые волхвы, а распутные ведуньи.

– Почему распутные? – удивился Ермень.

– Я что же, по-твоему, боярин, княжны Златы не знаю? – возмутился его неуместному вопросу Бутуй. – А она ведь среди ведуний богини Деваны едва ли не первая. Ты меня удивляешь, Ермень. Выходит, я осведомлен лучше, чем ты?

Я только сегодня утром вернулся из Себерии, – пояснил биармец. – А что, эта Девана была здесь в замке Кремень?

– Так в том-то и дело, что была! – захлебнулся от возмущения Бутуй. – И принимали ее здесь как богиню. Князь Волох и царь Таксак на руках внесли ее в дом, а княжна Злата и княгиня Леля собственноручно омыли ей ноги. А теперь вблизи замка Кремень не то строится, не то восстанавливается храм Деваны. Я пытался найти человека, который проводил бы меня туда, но все отмахиваются от меня как от чумного.

– А зачем тебе понадобился этот храм? – спросил Ермень.

– Да уж, конечно, не за тем, чтобы жертву принести, – криво усмехнулся Бутуй. – Просто хочу спросить у княжны Златы, куда она отправила нашего сына. Я ведь из-за него сюда примчался.

– А каган Яртур знает о твоей поездке?

– Да ты что, боярин, – аж взвизгнул Бутуй. – Кто ж такими вещами хвастается. Да и не в кагане тут дело. Меня же его ближники и волхвы поедом есть будут. Шутка сказать, сын боярина Бутуя женился на волкодлачке. А правда, что эта Девана дочь Перуна?

– Вроде, правда, – не очень уверено отозвался Ермень.

– Вот наградила меня княгиня Злата сынком! – ахнул Бутуй. – Неужели это та самая Девана, которая во времена оны хвост поднимала на своего отца Перуна?

– Похоже на то.

– Ну, спасибо, боярин Ермень! – отвесил поклон собеседнику Бутуй. – Ну, утешил. Ведь ее храмы прежде по всей Асии стояли. О ее отце Перуне даже поминать было запрещено. Народ об этом, может, и забыл, но волхвы-то помнят! Это же крушение основ, боярин. Ты это понимаешь?

У боярина Ерменя голова пошла кругом. Князь Биармии Волох дураком не был. И уж конечно он не мог не понимать, как отреагируют волхвы на возрождение культа Деваны. Тем не менее, он на это пошел. Но не ради же союза с волкодлаками? Ведь еще совсем недавно Волох, не моргнув глазом, подставил хозяйку Муромских лесов под мечи ориков Студеня. Правда, сам князь Биармии в ту пору охотился за жар-цветом. И что же изменилось с тех пор? Жар-цвет пропал, и появилась Морана. Та самая Морана, которой так жаждет обладать Слепой Бер. Царица ночи. Скорее всего, именно ее появление и заставило Волоха метнуться под крылышко воспрянувшей ото сна богини Деваны. А она, кстати, воспрянула, или ее печальникам это только показалось? Волох ведь страшно недоверчивый человек. Он никому не верит на слово, даже самым близким людям. Даже родной матери. Впрочем, такой матери, как княгиня Турица, Ермень бы тоже не поверил. Значит, княгиня Леля и княжна Злата явили Волоху свою богиню во всей красе и мощи. Причем мощь богини настолько впечатлила князя Биармии, что он возвысил Девану над всеми прочими богами.

– А где находится этот храм? – спросил Ермень у Бутуя.

– Ты у меня спрашиваешь?! – возмутился асский боярин. – Я первый раз в Биармии, а ты здесь родился. Подумай лучше, не могли же они строить этот храм с нуля. На это ведь уйдут годы, а то и десятилетия. Где-то здесь в окрестностях замка Кремень в давние времена, видимо, существовал храм Деваны, иначе княгиня Леля не приехала бы в эту глушь.

Надо отдать должное Бутую, мозги у него варили. В десяти верстах от замка Кремень действительно находились развалины. У простолюдинов это место считалось проклятым. Волхвы строжайше запрещали им ходить туда. По слухам, там затаилась до поры нечистая сила. Не исключено, однако, что эти слухи распространялись волхвами с целью, отвадить людей от прежде почитаемого места.

– Кажется, ты нашел проводника, боярин Бутуй, – тихо сказал Ермень. – Но будет лучше, если никто не узнает о нашей с тобой ночной прогулке.

В замке готовились к какому-то важному событию, так, во всяком случае, показалось Ерменю. Однако все его попытки разговорить бояр, что своих биармских, что чужих сколотских и сарматских, так ни к чему и не привели. Тем не менее, ему удалось выяснить, что старейшины недовольны решением своих вождей. И причиной тому была богиня Девана. И биармец Сипяга, и сколот Облога, и сармат Буняк брезгливо морщились, стоило только Ерменю упомянуть это имя. А бек Едигей прямо рубанул в глаза сыну Приама:

– Такого еще не бывало, боярин, что сарматы легли под бабу.

– А разве вас к этому принуждают? – полюбопытствовал Ермень.

– Не спрашивай меня, боярин, я дал клятву молчать, – махнул рукой бек. – Но если со мной что-нибудь случится, то знай, я своим богам не изменил.

Асу Бутую, которому бояре, видимо, доверяли больше, удалось выяснить кое-какие подробности, коими он не замедлил поделиться с новым союзником:

– Вожди и старейшины собираются посетить храм Деваны этой ночью. Там все и решится. – Что именно решится?

– Князья нудят бояр склонить выи пред гордой богиней, а те упорствуют, – пояснил Бутуй. – И в своем упорстве они готовы зайти очень далеко. Во всяком случае, мне на это намекнул боярин Облога. Сарматы считают, что княгиня Леля опоила их царя, и горят жаждой мести.

– А князья, что же, не догадываются о боярском заговоре? – спросил заинтересованный Ермень.

– Вроде нет, – пожал плечами Бутуй. – А в заговоре участвуют не только бояре, но и волхвы. Кажется, они хотят убить волкодлачку, захватить ее ведуний, Лелю и Злату, и заставить князей отречься от дочери Перуна. Не знаю как тебя, боярин, а меня бы такой поворот событий устроил.

– Хочешь принять участие в заговоре? – спросил Ермень.

– С какой стати мне лезть в чужую свару, – покачал головой Бутуй. – А вот посмотреть, чем дело обернется, я бы не отказался.

– Значит, едем ас? – усмехнулся Ермень.

– Едем, биармец, – в тон ему ответил Бутуй.

Князья и бояре покинули замок Кремень под вечер. Бутуя с Ерменем они с собой не пригласили. Биармец и ас сделали вид, что ведать ни о чем не ведают и собираются провести эту ночь в своих постелях. Но стило только обитателям замка разбрестись по своим углам, как Ермень с Бутуем скользнули в подземных ход. Для Ерменя тайн в замке Кремень не было, и он без особого труда вывел аса за его стены, где бояр поджидал слуга с двумя конями в поводу. Ночь уже вступила в свои права, и Ерменю пришлось зажечь факел, чтобы не заблудится в лесу. К удивлению, Бутуя они поначалу ехали по довольно широкой проселочной дороге, которая разрезала лес на две части. Эта накатанная телегами и утоптанная конскими копытами полоска земли вывела их к небольшой деревеньке, состоящей из двух десятков приземистых домишек. Обитатели деревни, похоже, уже спали, и только собаки, почуявшие чужаков, надрывались в заливистом лае. Впрочем, сворачивать к людям бояре не собирались, их путь лежал совсем в другую сторону. Углубившись в густые заросли, боярин Ермень едва не потерял верное направление, и только вывалившаяся из туч луна помогла ему отыскать затерявшуюся, было, в подлеске узкую тропинку. По этой тропинке бояре и добрались до огромного каменного изваяния, стоящего у подножья холма.

– Девана, – шепотом пояснил Ермень и скользнул с седла. – До храма отсюда рукой подать.

Коней привязали здесь же неподалеку, а сами, пригибаясь едва ли не до самой земли, медленно двинулись к вершине. Ермень опасался, что Волох оставит дозорных на тропе, но, к счастью, все обошлось. Похоже, князья никого не опасались в этом забытом богами краю. Никто не остановил и никто не окликнул бояр на их пути к храму, величественные очертания которого уже проступали из темноты. При виде храма боярин Бутуй ахнул и тут же зажал себе рот рукой. Ермень тоже был удивлен не на шутку. В последний раз он был на этом холме лет пять тому назад, и тогда здесь были одни развалины. Выходит, не со вчерашнего дня этот храм принялись восстанавливать. Работы здесь велись, по меньшей мере, несколько лет. Если, конечно, в дело не вмешалась сама богиня, восстановившая мановением руки величественное сооружение. К главному входу, украшенному колоннами из мрамора, бояре подойти не рискнули, боясь натолкнуться на сопротивление стоящих там мечников. К счастью, Ермень вспомнил о небольшом лазе в стене, которым он воспользовался в прошлый свой приезд сюда. Лаз, к удивлению биармца, сохранился. Строители почему-то не заделали его, когда восстанавливали стены.

– Рискнем? – шепотом спросил Ермень у аса.

– А что нам еще остается делать? – так же тихо отозвался Бутуй.

Лаз был довольно широк, так что бояре легко проникли внутрь храма. К сожалению, факел они затушили еще у подножья холма, а потому и двигаться им пришлось на ощупь. И если бы не голоса, которые звучали где-то впереди, то бояре, пожалуй, заблудились в этом жутковатом подземелье.

– Кто-то идет за нами, – едва слышно выдохнул Бутуй в ухо Ерменю, уже ступившему на каменную ступеньку. Сын Приама тоже услышал шум за спиной и ускорил шаги. По лестнице бояре взбирались едва ли не бегом. На их счастье, плита, прикрывавшая подземный ход, была сдвинута, и они без помех проникли внутрь большого зала, освещенного не только лунным светом, но и горящими факелами. Ермень почти мгновенно отыскал укрытие и первым скользнул за постамент, венчаемый бронзовым изваянием богини. Бутуй последовал его примеру и затаился рядом с биармцем, тяжело отдуваясь. Никто их, кажется, не заметил. Князьям и боярам, собравшимся в храме, было не до незваных гостей. Спор между ними достиг уже того накала, когда взбешенные люди хватаются за мечи. Ермень не сразу разобрался, о чем идет спор, ибо бояре кричали все разом, не обращая внимания на княгиню Лелю стоящую на небольшом возвышении в длинном до пят и ослепительно белом одеянии. Княгиня была без платка, чего никогда не допускала в обыденной жизни, и ее роскошные волосы ниспадали вниз золотым дождем. Рядом с Лелей стояла княжна Злата, тоже простоволосая, но в отличие от княгини обнаженная по пояс. Похоже, ведуньи Деваны вершили какой-то древний обряд, посвященный богине, и тем самым вызвали недовольство бояр, посчитавших их действия скандальными и неприличными. Во всяком случае, Ермень услышал слово «срам» сразу из многих уст. Князья Волох, Хорс и Таксак стояли у самого возвышения, преклонив колени. А бояре и беки бесновались в отдалении.

– Вы богохульствуете, бояре! – долетел до ушей бояр голос княгини Лели. – Вы оскорбляете богиню!

– Не богиню, а потаскуху из Муромских лесов, которой свихнувшиеся бабы поставили бронзовый кумир, дабы морочить нам головы, – рыкнув в ответ бек Буняк, обнажая меч. – Опомнитесь, князья! Перед кем вы преклоняете колени? Кому вы вверяете судьбу племен, назвавших вас своими вождями? Никогда волкодлачке не стоять выше наших богов, Перуна, Велеса и Даджбога! Да я лучше Семарглу поклонюсь или Вию, но не распутной бабе, которую витязи Асгарда валяют по ложу.

– Руби ее, бек! – крикнул сармату биармец Сипяга. – Рубите ее, бояре. Докажем нашим вождям, что перед нами не богиня, а просто кукла.

– Преклоните колена, бояре, – вскричала Леля. – Отриньте злобу и гордость из своих сердец. Богиня Девана милосердна, она простит вас!

– Руби ее! – рявкнул Едигей и первым ринулся к постаменту, за которым таились Бутуй с Ерменем.

Струхнувший Ермень вскочил и отшатнулся к стене. Бронзовая статуя богини Деваны была повернута к нему спиной, и он невольно уперся взглядом в ее сияющие ягодицы. Рост статуи не превышал человеческий, но Ермень вдруг ощутил исходящую от нее силу и испуганно вскрикнул.

– Стойте! Она оживает! – Это кричал уже, кажется, Бутуй, но за поднявшимся шумом его никто не расслышал. Бояре, коих насчитывалось более десятка, ринулись к богине, потрясая мечами. А к ним на помощь уже бежали полсотни мечников, до сей поры таившихся у входа.

– Остановитесь! – надрывалась Леля. – Заклинаю вас!

Ерменя в это мгновение больше всего поразило поведение князя Биармии. Волох так и продолжал стыть, преклонив колено перед помостом, но на лице его проступила кривая усмешка. Первым удар по бронзовой статуе нанес бек Едигей и тут же под сводами храма раздался вопль, полный ужаса и боли. Кричал сармат, охваченный огнем с головы до пят. Бояре замерли пред богиней с занесенными мечами в руках, не в силах сдвинуться с места. Наступила столь жуткая тишина, что Ермень услышал, как стучат зубы во рту у Бутуя. Богиня Девана оживала, в этом уже ни у кого не было сомнения. Биармец не видел глаз дочери Перуна, но ему вполне хватило ее спины, прикрытой лишь волной золотых волос. По этим волосам вдруг пробежали искры. Жуткий волчий вой потряс стены храма. Богиня Девана взмахнула рукой, и стая серых хищников обрушилась на обомлевших бояр и мечников. У боярина Ерменя подкосились колени, и он рухнул на пол, продолжая с тихим ужасом наблюдать, как волки рвут когтями и клыками человеческую плоть. Мало кто из людей смог поднять меч в свою защиту. Но и это им не помогло. Даже сталь не помешала волкам выполнить волю своей богини и свершить суд над святотатцами. Резня длилась едва ли не целую вечность. От хрипов и воплей умирающих людей у Ерменя заложило уши, и он, стоя на коленях, с ужасом наблюдал, как человеческая кровь ручьями стекает к постаменту, на котором возвышается живая богиня. Волки не тронули только коленопреклоненных, среди коих были три князя и сколотский боярин Облога, у которого очень вовремя подломились ноги. Ну и Ермень с Бутуем тоже уцелели.

Волчья стая схлынула, как только последний мечник рухнул на мраморные плиты с разорванным горлом. Ермень икнул, потряс головой, с ужасом глянул на стоящего на четвереньках Бутуя и произнес дрожащим голосом:

– Да славится богиня Девана во всех наших землях отныне и до конца мира Яви. Первой к ступне ожившей богини приложилась княгиня Леля, пройдя страшный путь по телам павших бояр. Ее примеру последовали княжна Злата и князья Волох, Хорс и Таксак. Причем последний поцеловал еще и пропитавшийся кровью подол белоснежного одеяния княгини Лели. Ерменя опередили расторопные бояре Облога и Бутуй, причем ас успел не только приложится губами к ножке богини, но и заглянуть ей в лицо. Ермень целовал уже холодный металл. Ибо, сотворив праведную месть, Девана вновь превратилась в бронзовое изваяние.

Боярин Ермень покинул храм на негнущихся ногах, зато с холма он скатился колобком, проявив при этом недюжинную для своих шестидесяти лет прыть. Рядом пыхтел, не отставая ни на шаг, боярин Бутуй. Похоже, ас до того перетрусил в храме Деваны, что на какое-то время лишился дара речи. И только садясь в седло, он произнес едва слышно:

– Вот оно, значит, как.

Более за всю дорогу до замка Кремень ни Ермень, ни Бутуй не проронили ни слова. Так же молча по тайному ходу они вернулись в свои покои и разошлись по отведенным углам, дабы там наедине с собой осмыслить все увиденное и пережитое в эту страшную ночь. Боярин Ермень почти не сомневался, что Волох догадывался о боярском заговоре и, наверное, знал, к чему это приведет. И он сознательно притащил непокорных бояр в храм Деваны, дабы разом избавиться от тех, кто тяжким грузом висел все эти годы у него на плечах. Там на каменных плитах полегли самые сильные и влиятельные из биармских старейшин, открыв тем самым хитроумному князю путь к всевластию если не во всей Скифии, то, во всяком случае, в Биармии. О богине Деване Ерменю думать не хотелось. Оказывается, это очень страшно, когда тебя вот так просто и незатейливо сталкивают лицом к лицу с силой, способной раздавить человека в одно мгновение. В мозгах у Ерменя мелькнула даже подленькая мысль, что богам лучше оставаться в мире Прави, отдав мир Яви на волю людей. С этой мыслью он и впал в забытье, чтобы проснуться только к полудню совершенно разбитым физически и душевно.

В таком состоянии и застал его князь Волох, решивший навестить двоюродного брата, прежде чем сделать окончательный выбор в пользу большой и кровопролитной войны. – Видел? – спросил он, присаживаясь на край ложа. – Да уж, – вздохнул Ермень.

– То-то, я смотрю, ты в постель лег, сапоги не сняв.

– Не до того было, – вяло махнул рукой боярин.

– Осуждаешь, значит? – прищурился Волох.

– А ты что, за похвалой ко мне пришел.

– Не верил я, что у нее получится, – покачал головой князь Биармии. – Даже когда она царя Таксака согнула в бараний рог и заставила под свою дудку плясать.

– Ты богиню Девану имеешь в виду? – удивился Ерменю.

– Лелю я имею в виду, чудак, – поморщился Волох. – Все-таки мужчинам трудно тягаться в магии с женщинами. Особенно в черной. Эта магия из земли идет. От Великой Матери, с коей вынужден был считаться даже сам создатель Род.

– Иными словами, ты решил поделиться властью с Лелей и ее богиней Деваной? – прямо спросил Ермень.

– А по-твоему, у меня есть выбор? – криво усмехнулся Волох.

– А разве нет? – вопросом на вопрос ответил Ермень.

– Ты Морану имеешь в виду?

– Почему нет?

– Потому что Морана, это Смерть, Ермень, – ощерился Волох. – Именно поэтому Слепой Бер так хлопочет о браке с ней. Без Мораны ему не одолеть Вия и не стать хозяином Навьего Мира.

– А зачем рахману Коломану такая страшная доля? – почти простонал боярин.

– Знал бы – сказал, – почти равнодушно пожал плечами Волох.

– Поклянись мне, брат, что не пойдешь этим же путем, – схватил князя за руку боярин. – Конечно, не пойду, – удивленно глянул на Ерменя Волох. – Я жизни жажду, боярин, а вовсе не смерти. Именно поэтому я выбрал не Морану, а Девану. Девана – это буйство живой плоти, а не всесилие праха.

– Но ты отрекся от богов, князь! – почти выкрикнул Ермень.

– Это не мы отреклись от богов, боярин, это боги покинули нас в трудный час. Они боятся Обновления. Боятся, что уход Вия затронет и их. Что полная сил Морана, опустошив мир Яви, решит посчитаться и с миром Прави. У нее к богам свой счет.

– Кто поведал тебе об этом, князь?

– Кудесник Баян, – холодно бросил Волох. – Это он сказал мне, что женщина видит порой дальше, чем мужчина и ткнул перстом в княгиню Лелю.

– И что же Леля узрела в нашем будущем такого, чего не видим мы с тобой, князь?

– Она увидела, что истинным преемником Вия может стать не Слепой Бер, а его внук, Яртур, которому для этого всего лишь надо соединиться с Мораной. Ибо только он прошел путь Ярилы, и встал сейчас на путь Велеса. А ты не хуже меня знаешь, чем заканчивается этот путь. Он станет Драконом, Ермень. Погубителем мира Яви. В этом нет ни его заслуги, ни его вины. Таков закон бога Рода. Обновление не бывает без крови. И любой человек, вставший на этот путь, должен быть убит раньше, чем вызреет его драконья суть.

– Но ведь у Яртура есть сын – Мортимир. И именно он, похоже, станет мужем Мораны. – И что с того, Ермень. Сын Лели никогда не вставал на путь Ярилы, он никогда не пойдет дорогой Велеса. Он не жаждет Обновления, он хочет только мести. Ему не быть драконом, ему не быть Вием. Зато у него есть шанс убить Аспида, и этим Аспидом будет каган Яртур. Как видишь, боги просчитали все наперед. И теперь просто ждут, когда люди начнут истреблять друг друга.

– А если вы с Баяном ошибаетесь? – спросил Ермень.

– Все может быть, боярин, – пожал плечами Волох. – Но я не баран, чтобы стоять и ждать, когда с меня снимут и шерсть и шкуру. Я должен остановить Яртура, кроме меня сделать это просто некому. И да пребудет со мной на праведном пути Девана, лучшая из богов и богинь.

Отговаривать Волоха было бесполезно. Сын рахмана Коломана уже избрал свой путь и теперь пойдет по нему до конца, не обращая внимания, ни на препятствия, ни на увещевания. В этом и только в этом он похож на своего отца. В этом он похож на своего сына Яртура. И столкновение этих людей вышибет такую искру, которая спалит всю Скифию. Возможно, на пепелище когда-нибудь возродится новая жизнь. Но это будет уже другой мир, в котором боярину Ерменю не будет места.

– Я пойду с тобой, Волох, – вздохнул боярин. – А там будь, что будет.

Часть 2 Убить дракона

Глава 1 Старый друг

Въезд кагана Яртура в стольный град Себерии был обставлен с такой пышностью, которую беры не видели, пожалуй, со времен правления рахмана Коломана. Однако внук, похоже, решил затмить деда и блеском собственного величия и щедростью по отношению к малым сим, которые, открыв рты от изумления, смотрели и на самого кагана, облаченного в позолоченные доспехи, и на его свиту, утопавшую в мехах и драгоценных каменьях. Пятьдесят закованных в сталь витязей Асгарда ехали впереди кагана, еще пятьдесят – позади него. Князья и бояре зависимых земель плотным кольцом окружали Яртура, крича ему здравие вместе с простодушными берами. И многим людям, собравшимся в этот знаменательный день на улицах Бранибора, казалось, что могущество кагана непоколебимо, и что он еще долгие годы будет попирать копытами своего коня мостовые подвластных городов. А щедрая рука кагана все так же будет бросать в толпу горсти золота и серебра, добытые в бесчисленных походах.

Темник Хмара встретил кагана Яртура в воротах Детинца, построенного когда-то рахманом Коломаном. Детинец много чего повидал за десятки лет своего существования, но, пожалуй, никогда его двор не был украшен таким количеством цветов и дорогих тканей. А каменное крыльцо, ведущее во дворец, было устлано парсскими коврами. Надо отдать должное темнику Хмаре, он не пожалел средств, дабы пустить пыль в глаза прижимистым асам. Впрочем, орланы во все времена, славились в окрестных землях как редкостные моты и транжиры. Ближники кагана Яртура дружно осудили Хмару за расточительство, что, однако, не помещало им принять от темника богатые дары и вкусить за пиршественным столом вина и яств. Не только каган и ближние бояре, но даже и простые витязи ели на этом пиру с золотой и серебряной посуды.

Темник Хмара был настолько любезен, что уступил дворец рахмана Коломана кагану и его супруге, княгине Олене. Впрочем, иного никто от Хмары и не ждал. В конце концов, орлан был в Себерии не князем, а всего лишь временщиком. Каган дал – каган взял. И на месте темника бояре Влад и Синегуб не стали бы так распускать хвост и дразнить богатством старейшин как себерских, так и асских. Средь коих найдется немало завистников, готовых насвистать в уши кагана много чего неприятного про разворотливого орлана. И тогда нынешнее торжество Хмары обернется долгой опалой. Каган Яртур хоть и славился своей щедростью в отношении как ближних, так и дальних, но в случае нужды умел спрашивать с провинившихся полной мерой.

– А князь Волох еще не приехал? – спросил Влад у себерского боярина Турунтая, сидевшего рядом.

– Ждем, – улыбнулся ассам седой бер. Впрочем, улыбка настолько не шла к свирепому лицу будущего тестя темника Хмары, что любезный Влад невольно поежился. О боярине Турунтае в Расене ходили разные слухи. В основном далеко не лестные для его репутации. Именно этот седой, но далеко еще не старый бер, заросший бородой по самые ноздри, обделывал грязные делишки, участие в которых самого темника Хмары было нежелательным.

Захмелевшие асские бояре стали просить Хмару, показать гостям невесту. Просьба не то чтобы шла против обычая, в конце концов, ни в Себерии, ни в Асии девушек по темным углам не прятали, но нарушало торжественное течение пира, данного по случаю приезда кагана. Однако Яртур присоединил свой голос к дружному хору асских бояр, и Хмаре волей неволей пришлось исполнить желание гостей. Но дабы сгладить неловкость ситуации и не смущать невесту, было решено, по совету любезного Влада, пригласить к столу и других знатных женщин, во главе с княгинями Турицей и Оленой. Правда, боярам пришлось потесниться, но это был как раз тот случай, когда в тесноте, но не в обиде. Сказать по чести, невеста темника Хмары не произвела на асских бояр большого впечатления, хотя и хулить ее вроде было не за что. Юная, большеглазая, темноволосая, с испуганным лицом. Разумеется, все положенные в таких случаях слова были произнесены и кубки за здоровье дочери боярина Турунтая осушены до дна. Но куда больше внимания пирующих привлекла неувядающая бабка Яртура княгиня Турица. Ее цветущий вид поразил не только бояр, но и самого кагана. Во-первых, Турица смотрелась никак не старше княгини Олены, во-вторых, одета она была с вызывающей роскошью, что в ее годы было даже странно.

– Неужели этой женщине действительно восемьдесят лет! – не удержался от громкого восклицания сильно захмелевший витязь Гостевид. На Гостевида зашикали соседи, но сама Турица весьма благосклонно взглянула на простодушного молодого аса и даже ласково улыбнулась ему, явив миру крепкие и ослепительно белые зубы.

– Что ни говори, – завистливо прицокнул языком боярин Синегуб, – а альвийская кровь много значит.

Однако боярина Влада заинтересовала не Турица, а княгиня Олена, которая бросала на мечника Хмару странные взгляды и при этом почему-то розовела щеками. Застенчивой княгиня Олена никогда не была. Да и с какой стати дочери князя Родегаста и жене кагана Яртура смущаться в присутствии какого-то там орлана. Княгиня Олена всегда с достоинством несла по жизни выпавшую на ее долю удачу. Возраста Олены уже приближался к сорока, и прожитые годы не могли не отразиться на ее внешности. После последних, пятых по счету, родов княгиня слегка раздалась в ширь, и хотя о полноте речи пока не было, все же стройность фигуры она утратила. Сорок лет – возраст очень опасный для женщины. Сил вроде бы в достатке и жажда любить еще не угасла, но ведь и старость уже не за горами. В эту пору женщины весьма склонны к опрометчивым поступкам, и, возможно, княгиня Олена в этом ряду не исключение. Между прочим, и мечник Хмара вместо того, чтобы любоваться своей невестой, глаз не сводит с лица княгини. Прежде Влад никогда не видел орлана таким взволнованным. В конце концов, Хмара не зеленый юнец, чтобы так переживать по поводу предстоящей свадьбы.

– Что слышно в ваших краях о богине Моране и пропавшем витязе Мортимире? – тихо спросил Влад у боярина Турунтая.

Седой бер почему-то дернулся, словно его шилом кольнули, но быстро овладел собой: – Пока ничего определенного. Многие у нас сомневаются, что богиня Морана пробудилась от многовекового сна. Иные видят за этими слухами происки то ли Слепого Бера, то ли князя Волоха.

– Но ведь Мортимир действительно пропал?

– А может, кому-то выгодно числить его пропавшим? – ответил Турунтай вопросом на вопрос гостя. – Вот и затихшие вроде бы волкодлаки зашевелились. Из Биармии идут слухи о богине Деване, которую князь Волох то ли уже возвысил, то ли собирается возвысить над всеми другими богами. Кудесник Богумил высказал по этому поводу свое возмущение. Думаю, он еще будет жаловаться кагану, на бесчинства, творимые Волохом в отношении старших богов и их ближников. Говорят, что князь Биармии истребил более десятка бояр, вздумавших ему перечить.

– Да быть того не может! – ахнул Влад.

– Вот и я сомневаюсь, – кивнул головой Турунтай. – Ты уж, боярин, об этом пока никому не рассказывай, за исключением разве что кагана и самых доверенных людей. Слухи-то непроверенные. Но в любом случае, приезд кагана в Бранибор заставит многих поджать хвосты и прикусить языки, и не только у нас в Себерии, но и в Биармии.

Не верить Турунтаю, у Влада не было причин. Себерский боярин был среди тех, кто переметнулся на сторону Яртура сразу же, как только тот объявился в этих краях. И вот уже двадцать лет он верой и правдой служит кагану и его наместнику в Себерии темнику Хмаре. С Волохом у Турунтая отношения скверные, но это вовсе не означает, что он станет клеветать на князя. Похоже, в Биармии и Себерии действительно что-то назревает, и свадьба явилась всего лишь предлогом для кагана, чтобы наведаться в беспокойную землю и личным присутствием предотвратить возможный мятеж.

Боярин Турунтай был настолько любезен, что пригласил бояр Влада, Синегуба и витязя Гостевида остановиться в его доме на время пребывания в Браниборе. Предложение было с благодарностью принято. Столица Себерии стонала от наплыва гостей, и княжий детинец, конечно же, не мог вместить всех, жаждущих пристанища. Пир, затянувшийся до глубокой ночи, наконец, завершился, и Влад, изрядно утомленный как долгим путешествием, так и угощением щедрого Хмары, с удовольствием выбрался из-за стола на свежий воздух. Боярин Влад был уже далеко не молод, во всяком случае, вдвое старше своего племянника витязя Гостевида, который до того захмелел на пиру, что далеко не сразу сумел попасть ногой в стремя. Боярам Синегубу и Турунтаю пришлось забрасывать молодца в седло, а потом поддерживать его с двух сторон, чтобы он не сверзился с коня на каменную мостовую Бранибора. Впрочем, от Детинца до дома Турунтая было рукой подать.

– Богато живешь, боярин, – в восхищении прицокнул языком Синегуб, разглядывая роскошный дворец, залитый лунным светом.

– Не туда смотришь, боярин, – засмеялся Турунтай. – Мой домишко поплоше будет. А эти палаты принадлежат княгине Турице. Она не захотела жить в детинце после изгнания князя Коломана и отгрохала себе дворец всем браниборцам на загляденье. Конечно, себерский боярин поскромничал, назвав свое жилище домишком. Этот трехъярусный обширный каменный дом мог вместить добрую сотню людей, но размерами и роскошью отделки он, конечно, уступал палатам княгини Турицы. Боярину Владу выделили ложницу на втором ярусе. Помещение было небольшим, но зато из его окна открывался вид на дворец княгини и окружавший его сад.

– Тесновато у вас дома стоят, – заметил хозяину Влад, – из этого окна я могу до дворца Турицы рукой дотянуться.

– Ущемила она меня, – вздохнул Турунтай. – Отхватила кус земли от моего сада. Но не станешь же перечить княгине, когда она к тебе в соседи набивается. Вот и боярин Никлот тоже пострадал, его дом и вовсе оказался на задворках. Пришлось Никлоту его продавать и строить новый. Сейчас в этом доме живет орлан Некрас, сотник Хмары.

– Небедный, судя по всему, сотник, коли боярский дом отхватил, – покачал головой Влад. – Оборотистый, – подтвердил Турунтай. – Ну, спокойной тебе ночи, боярин. Поговорили бы еще, да дел у меня невпроворот. Сам понимаешь – свадьба на носу. Гостей – прорва. И всем угодить надо.

– А когда волхвы обряд вершить будут? – спросил ас.

– Послезавтра, – ответил Турунтай и прикрыл за собой дверь.

Боярин Влад подошел к окну и глянул на чужой двор, благо невысокая ограда позволяла ему видеть все, что происходило около дворца Турицы. Сама княгиня как раз в эту минуту покидала возок, остановившейся в пяти шагах от крыльца. А помогал ей в этом никто иной, как темник Хмара. Присутствие орлана в чужом дворе показалось асскому боярину более чем странным. Надо полагать, у старой княгини не было недостатка в слугах, так с какой же стати правитель Себерской земли вызвался на роль любезника при знатной даме? Турица и орлан вошли в дом рука об руку, а заинтересованный Влад еще долго стоял у окна в ожидании. Но прошло больше часа, а Хмара так на крыльце больше не появился. Из чего боярин заключил, что приезд правителя Себерии в дом княгини не был случайным, и что этих двоих связывают очень тесные отношения.

Темник Хмара в волнении прохаживался по комнате, а княгиня Турица спокойно сидела у камина с кубком вина в руке и смотрела на огонь. Лето в Себерии заканчивалось и к ночи с севера потянуло холодом. Не пройдет и двух месяцев, как дороги раскиснут от осенних дождей и станут почти не проходимыми для телег и коней. По осени в Себерии никогда не воевали и не устраивали мятежи. Для этого случая более подходили зима и лето. – Ты уверена, что она согласится? – Хмара резко остановился и вопросительно посмотрел на княгиню.

– А почему бы ей не приехать в мой дом, дабы напутствовать новобрачных в самую важную для них ночь, – спокойно отозвалась Турица. – Не забывай, Олена ведунья Макоши, высокого ранга посвящения. Участие в подобных обрядах для нее священный долг.

– Она ни о чем не догадается?

– Не думаю. В конце концов, ничего странного нет в том, что ты воспользуешься домом своего сотника. Не в детинец же тебе везти молодую жену. А Олена переночует у меня. Я уже приготовила для нее покои.

– А что будет потом? – посмурнел ликом Хмара.

– Она промолчит, – усмехнулась Турица.

– Почему?

– Потому что ей это выгодно. Конечно, она сообразит, что в этот раз ваша встреча происходила наяву, а не во сне. Но это еще не повод, чтобы поднимать шум. – Я чувствую вину и перед ней и перед каганом Яртуром, – почти выкрикнул Хмара. – Ты прекрасно знаешь, что кагану не нужен сын, – рассердилась Турица. – И знаешь причину. Но Асия не может более обходиться без наследника. Не забывай, что у кагана Яртура пятеро дочерей. Все они рано или поздно выйдут замуж. Следовательно, появятся пять претендентов на булаву владыки Асгарда. И у каждого будут свои сторонники. Они зальют кровью и Асию и прилегающие земли. Ты же слышал, что сказали кудесники Баян и Богумил. Тебя избрали боги для очень важной миссии, темник Хмара, и ты не можешь уклониться от указанного ими пути.

– А если Олена родит девочку?

– Значит, вам придется встретиться еще раз, – холодно отрезала Турица. – Не забывай, что Олене уже под сорок. И она единственная дочь покойного князя Родегаста. Только она может родить нового владыку Асгарда, в котором будет кровь Перуна. И тогда все вернется на круги своя. Потомок Перуна займет подобающее ему место и продолжит род, истоки которого уходят в глубь веков. Тебе выпала высокая честь темник Хмара, хотя о твоем участии в деле, угодном богам, будут знать всего несколько человек.

Княгиня Турица не сомневалась в орлане. Темник Хмара не соскользнет у нее с крючка и сделает то, что она от него потребует. Однако соблазнение Олены, это только часть замысла княгини Турицы, но об остальном орлану лучше не знать. Пробьет час и она поставит его перед новым выбором, и тогда ему придется либо умереть сразу, либо сплясать под дудку дочери царя альвов Эльмира свой последний танец.

– Я, пожалуй, пойду? – вопросительно глянул на Турицу Хмара.

– Нет, – покачала головой княгиня. – Сегодня ночью ты должен напомнить Олене о себе.

– Но она устала после долгой дороги, – засомневался темник.

– Что ж, пусть отдохнет в твоих объятиях, пока воображаемых. Очень скоро ей сон обернется явью.

– Мне тошно оттого, что я каждый раз принуждаю ее к любви.

– Чудак, – засмеялась Турица почти зло. – Если бы ей была противна ваша близость, то за двадцать лет она нашла бы способ, чтобы отвадить тебя.

– А такие способы есть? – удивился темник.

– Для этого ей всего лишь следовало подослать к тебе наемного убийцу. Капля яда в твой кубок, и княгиня навсегда избавилась бы от морока. Померь мне на слово Хмара, эта женщина не столь наивна и чиста, чтобы не догадаться о причинах своих сладких видений. Но она даже пальцем не пошевелила. Она не сподобилась даже на то, чтобы отругать тебя за навязчивость или хотя бы намекнуть тебе, что ваша духовная близость ей в тягость. Похоже, она любит тебя, но боится в этом признаться даже самой себе. – Хорошо, идем, – твердо сказал Хмара. – Но имей в виду, Турица, я воспользуюсь твоим порочным телом в последний раз.

– Вольному воля, темник, – ласково улыбнулась княгиня. – Я не держала и не держу тебя у своего подола.

Свадьба темника Хмары должна была надолго запомниться браниборцам. Волхвы еще вершили торжественный брачный обряд, а вино и медовая брага уже рекой лились по улицам столицы Себерии. Свадебную процессию беры приветствовали таким дружным ревом, что распугали воронье, слетевшееся было на пир. Виевы птицы с громким карканьем поднялись в воздух и исчезли в неизвестном направлении. Кудесник Богумил объявил это добрым предзнаменованием, обещающим как мечнику Хмаре, так и всем его гостям долгую и счастливую жизнь. И не нашлось среди веселящихся на улицах Бранибора горожан человека, который бы усомнился в предсказании старого волхва.

Асские и себерские бояре тоже отдали должное выставленным на стол яствам и винам. Иные упились так, что попадали под столы раньше, чем не по-осеннему яркое солнце достигло зенита. Пьяных отлили холодной водой расторопные челядины и вновь усадили их за столы. Пир только начинался, и длиться ему предстояло еще добрую седмицу. Боярин Влад проявил сдержанность в питии. И даже успел между делом перемолвиться несколькими словами с каганом.

– О гибели бояр в Биармии мне известно, – кивнул Яртур. – Вот только, если верить Бутую, старейшин покарал не Волох, а богиня Девана, обиженная их хулою. Биармский бояр и сарматских беков порвали волки на глазах потрясенного боярина.

Влад знал, что каган отправил Бутуя и Шемякича в Биармию, но никак не предполагал, что эти двое так быстро разберутся в сложившейся там обстановке.

– А почему князья не приехали на свадьбу?

– Они едут, боярин, – усмехнулся Яртур. – Если верить друду, присланному Шемякичем. – Волох, Хорс и Таксак всего в двух днях пути от Бранибора.

– И много людей с ними? – насторожился князь.

– Тысяча мечников, – спокойно отозвался каган.

– Не много ли для свадьбы? – засомневался Влад.

– Князь Волох человек осторожный, – пожал плечами Яртур. – К тому же путь его лежал через Угорье, где шалят не только орики, но и гарпии. Последние напали на друдов в полете, и Шемякич потерял трех своих мечников.

– Пора бы тебе, каган, навести порядок в Угорье и Биармии, и покарать волкодлаков, убивших бояр.

– Этим мы займемся после свадьбы, – кивнул Яртур. – Воевода Гнеус через две седмицы приведет в Себерию тысячу витязей и двадцать тысяч мечников. Под рукой у Хмары пять тысяч орланов. Еще десять тысяч выставят здешние бояре. Думаю, этого хватит, чтобы успокоить и ориков, и гарпий, и волкодлаков. Заодно мы отобьем охоту у князей, строить козни кагану. А пока можешь веселиться, боярин Влад. В этом городе нам ничего не грозит.

Тысяча мечников Волоха, это, конечно, не та сила, которая способна отбить аппетит у кагана. Да и не рискнут князья со столь малой дружиной бросать вызов Яртуру. По всему видать, едут они если не с повинной, то, во всяком случае, не с войной.

Боярин Влад был среди тех немногочисленных гостей, которые провожали новобрачных в дом сотника Некраса, где им предстояло провести ночь. Теснота браниборских улиц не позволила увеличить свиту, хотя желающих подышать свежим воздухом после обильного пира было с избытком. Но лишних отсекли еще в детинце, дабы не превращать торжественную процессию в балаган. Расторопные мечники разогнали толпу любопытствующих горожан, так что темник Хмара и его юная жена практически без задержек добрались до места назначения. Дочь Турунтая, как и положено по обычаю, сидела на крупе коня своего мужа. Бояре Влад и Синегуб, спешившиеся первыми, подхватили Дарену под белы рученьки и внесли ее на крыльцо, не дав ступить червленым сапожком на землю. Дарену к брачному ложу сопровождали две княгини, Турица и Олена, и две боярыни, имен которых Влад не успел запомнить. Тут же крутился и хозяин дома сотник Некрас, широкоплечий, светловолосый орлан с приветливой улыбкой на сахарных устах. Он и открыл двери для новобрачных, широким жестом приглашая Хмару и Дарену, а заодно их свиту, в свой приукрашенный по такому случаю дом. Далее события развивались положенным рядом. Боярин Влад, изрядно хвативший на пиру, равнодушно слушал напутствие боярина Турунтая своей дочери, не слишком вникая в их смысл. Потом свое слово сказали княгини Турица и Олена. Боярин Синегуб тоже не уронил себя во время обряда и удивил беров красноречием. И пусть язык у Синегуба слегка заплетался, но на подобные мелочи никто не обратил внимание. Хмара и Дарена, в сопровождении сотника Некраса, освещавшего им путь, поднялись по лестнице на второй ярус дома и уже оттуда отвесили всем прощальный поклон. На этом обряд можно было считать законченным. Расторопный боярин Синегуб помог жене кагана Яртура спуститься с крыльца. Пир в детинце еще продолжался, а потому никто из бояр не удивился предложению княгини Турицы, обращенному к Олене:

– Останься у меня на ночь княгиня, а то гуляки не дадут тебе отдохнуть после трудного дня.

Олена, смотревшаяся в этот день грустной и утомленной, с большой охотой откликнулась на предложение гостеприимной Турицы. Трудно сказать почему, но боярин Влад насторожился. Причем тревога его была настолько велика, что он отклонил предложение Синегуба, вернуться к пиршественному столу, и отправился прямиком от дома Некраса к дому Турунтая, благо до него было рукой подать. Причем Влад так торопился, что оказался у окна ложницы, выделенной ему любезным хозяином, даже раньше, чем княгини Турица и Олена дошли до крыльца. Княгинь сопровождали боярин Турунтай и сотник Некрас, успевший не только проводить новобрачных до дверей ложницы, но и помочь княгине Олене ступить на крыльцо Турицыных палат. Впрочем, Некрас годами был молод, вряд ли ему исполнилось более тридцати, а потому его расторопность не удивила асского боярина. Влад даже самому себе не мог объяснить, чего он, собственно, ждет от нынешней ночи и почему сидит в напряжении у окна, вместо того, чтобы пировать за столом в компании веселых друзей. Нынешняя ночь выдалась на редкость лунной, и двор дома княгини Турицы лежал перед боярином как на ладони. Но, к счастью или к сожалению, на этом дворе не происходило ровным счетом ничего. Разве что бородатый бер прошелся от пристройки до ворот и проверил запоры. Да челядинка, судя по всему ключница, сбежала с крыльца к амбару, а потом вернулась в дом с небольшим лукошком. Еще через некоторое время в доме погасили светильники. Дольше всего свет горел в одном из окон, расположенном как раз напротив ложницы боярина, и Влад почему-то решил, что именно в этой комнате княгиня Турица поместила свою гостью. Асский боярин, разочарованный бесцельным сидением у приоткрытого окна, дождался возвращения подгулявших Синегуба и Гостевида и завалился на ложе. К сожалению, хмель уже успел выветриться из головы Влада, и на него напала бессонница. Боярин довольно долго ворочался на ложе, пока ему в голову не пришла разумная мысль, осушить кубок себерской медовой браги. Для этого ему пришлось, правда, подняться с постели, натянуть штаны и рубаху и обуть сапоги. Последнее, пожалуй, было лишним, но не станешь же ходить по чужому дому босиком. Влад был уверен, что слуги Турунтая еще не спят, во всяком случае, еще совсем недавно он слышал приглушенные голоса, доносившиеся снизу. Но прежде чем отправиться на поиски лекарства от бессонницы, боярин все-таки выглянул в окно и обмер. С крыльца Турицыного дворца спускалась странная процессия. Четверо мужчин несли на руках тело, завернутое в покрывало. Однако к воротам мужчины почему-то не пошли, а потащили тело на задворки, как раз туда, где был расположен дом сотника Некраса. Боярину Владу показалось, что он опознал в одном из этих мужчин боярина Турунтая. А ведь до сих пор он полагал, что хозяин дома вернулся с пира вместе с боярами Синегубом и Гостевидом. Влад вроде бы даже слышал голос нетрезвого Турунтая, ругавшего челядинов за нерасторопность. Стараясь ступать как можно тише, Влад спустился по деревянной лестнице на первый ярус. Здесь было темно, хоть глаз коли, но боярин все-таки сумел сориентироваться и направил свои стопы к выходу. Он уже почти добрался до двери, когда вдруг уперся во что-то мягкое и, судя по всему, живое.

– Кто здесь? – испуганно прошипел Влад.

– Гостевид, – глухо отозвалась на его вопрос темнота.

– Какой леший тебя по чужому дому носит?! – рассердился Влад.

– Пить захотелось, – обиделся витязь. – Нутро горит.

– Пойдем, подышим воздухом, – толкнул Гостевида к двери боярин Влад.

Гостевид был изрядно пьян, но на ногах держался уверенно. Во всяком случае, Владу не составило труда стащить его с крыльца. Здесь витязь едва не растянулся в полный рост, но Влад успел подхватить его под руку.

– Княгиню Олену похитили, – прошипел Влад в самое ухо пьяного Гостевида.

– Как это похитили? – вскричал тот. – Кто посмел?!

– Тише ты, – зашипел на него Влад рассерженным селезнем. – Разорался как в лесу.

– А что же я, по-твоему, молчать должен? – удивился Гостевид.

– Нет у меня уверенности, что это была Олена, – вздохнул Влад. – Я просто видел в окно, как из дома Турицы вынесли на руках женщину.

– И что с того? – удивился Гостевид. – Может, это сама княгиня решила подышать воздухом. Или того хуже – убила кого-то, а теперь следы заметает.

– А вот это мы сейчас с тобой и проверим, – сказал Влад и потащил упирающего Гостевида в глубь двора. Усадьбы Некраса и Турунтая были отделены друг от друга довольно высоким забором, и чтобы перелезть через него боярам пришлось затратить немало усилий. Пьяный Гостевид никак не мог взять в толк, зачем это боярину Владу, человеку, обремененному годами, понадобилось, словно зеленому мальчишке, шастать по чужим дворам.

– Ты, дядя, никак в конокрады решил податься? – хихикнул Гостевид.

– Тихо ты! – шикнул на него Влад и потянул растерявшегося витязя к амбару.

От Некрасова дома навстречу ночным гулякам шли четверо. Теперь Влад опознал среди них не только Турунтая, но и сотника-орлана. Как раз напротив амбара похитители остановились. Похоже, где-то здесь в заборе был лаз, ведущий в усадьбу княгини Турицы.

– Мы должны забрать ее еще до рассвета, – услышали асские бояре голос Турунтая. – А не проще ли было самому Хмаре наведаться к ней? – недовольно пробурчал сотник Некрас.

– Турица сказала, что они должны взойти на ложе, окропленное кровью девственницы, – спокойно отозвался Турунтай. – Княгине виднее.

– Твоя Дарена не проснется?

– А коли проснется – что за беда? – хмыкнул Турунтай. – Девка она смирная. Промолчит.

– Да поможет бог Перун темнику Хмаре, – вздохнул Некрас. – На великое дело он решился.

– Это еще не дело, а только самое его начало, – отозвался Турунтай. – Главное ждет нас впереди.

Сотник Некрас еще что-то сказал себерскому боярину, но Влад его слов не разобрал. Видимо, похитители уже успели отдалиться и от лаза и от амбара, за которым прятались растерявшиеся асы.

– Пошли, – шепотом сказал Влад Гостевиду и первым направился к крыльцу Некрасова дома. Боярин был почти уверен, что похитители не закрыли за собой двери, и не ошибся в своих расчетах. Да и кого было бояться темнику Хмаре в этом подвластном ему городе? Пьяных гуляк, разве что. Но ворота усадьбы, выбранной Хмарой для темных дел, были закрыты наглухо. А через высокий забор не каждому пьянице дано перебраться.

– Вот так просто и войдем? – спросил удивленный Гостевид у дяди. – А если челядь на нас набросится? У меня с собой ни меча, ни кинжала.

– Нет в этом доме челяди, – зло прошипел в ухо витязю Влад. – Или за мной и молчи. Влад уверенно отправился от дверей прямо к лестнице, ведущей на второй ярус. Глаза его уже привыкли к темноте, и лунного света, падающего из окон, было вполне достаточно, чтобы не заблудиться в доме, который они покинули совсем недавно. Лестница заскрипела под ногами непрошенных гостей, и ассы замерли в испуге. К счастью для бояр, никто на этот скрип не отозвался и не попытался перехватить ночных гуляк, забредших в чужое жилище. Влад и Гостевид поднялись по лестнице и прокрались к двери ложницы. Похоже, это было единственное освещенное помещение в доме, во всяком случае, лучик, выхвативший узкую полоску деревянной половицы, падал именно отсюда. Влад приник ухом к приоткрытой двери и услышал женские стоны.

– Пытает он ее, что ли? – шепотом спросил Гостевид.

– Молчи! – выдохнул ему в самое ухо Влад.

Боярин осторожно толкнул дверь, которая на его счастье приоткрылась бесшумно. Впрочем, даже если бы она заскрипела, этот скрип вряд ли был услышан сладострастниками, предававшимися блуду на широком ложе. Стонала действительно Олена, но стонала вовсе не от боли. Сладкая мука была написана на лице княгини такими яркими красками, что Гостевид даже крякнул от восхищения. Белые руки Олены так крепко прижимали к себе тело Хмары, что у нечаянных наблюдателей не возникло ни малейших сомнений в том, что отдается она мужчине отнюдь не по принуждению. Некоторое время бояре молча наблюдали за срамным зрелищем, открывшимся их глазам. Боярина Влада так и подмывало, ворваться в ложницу с громким криком и воззвать к совести блудодеев. Однако его благородному порыву помещал меч темника Хмары, лежащий неподалеку от хозяина. Если орлан до него доберется, то асским боярам не уйти отсюда живыми. Осознав нешуточную опасность, Влад потихоньку прикрыл двери и ткнул кулаком в бок замешкавшегося Гостевида. По лестнице они спустились с такой скоростью, что у Влада перехватило дух, а Гостевид едва не растянулся во весь рост у самого выхода. К счастью, все вроде бы обошлось, и бояре рысцой сбежали с крыльца. Опомнились они уже во дворе Турунтая, птицами перемахнув через высокий забор. – Ты как знаешь, дядя, а я сейчас же иду к кагану Яртуру, – сказал Гостевид, с трудом переводя дух.

– Кто тебя пустит в детинец среди ночи, – остудил его пыл Влад. – Да и что мы с тобой скажем кагану?

– Как что? – удивился Гостевид. – Пусть накажет сладострастников!

– Можно подумать, что ты, племянник, не знаешь дорог в чужие ложницы, – усмехнулся Влад.

– То я, а то орлан, – хмыкнул витязь, остывая.

– Темнику Хмаре я бы сам с удовольствием снес голову, – спокойно проговорил Влад. – Но княгиня Олена совсем другое дело. Она дочь князя Родегаста. Не забывай этого Гостевид. Даже если каган сохранит ей жизнь, то ее опала аукнется всей асской старшине. А ведь Яртур, чего доброго, может голову Олене снести сгоряча. А потом он расправится и с нами, свидетелями своего позора.

– Да, – задумчиво протянул Гостевид, изрядно протрезвевший после всего увиденного и пережитого. – Очень может быть.

– Тут долго думать надо, – строго сказал Влад. – Если это просто бабья прихоть, то нас с тобой она не касается. Пусть каган сам следит за своей женой. А вот если Хмара готовит заговор против кагагана, то нам с тобой придется определяться, на чью сторону встать. – Воля твоя, боярин Влад, но по мне лучше уж Яртур, сын Волоха и Лады, внук рахмана, чем какой-то безродный орлан, – возмутился Гостевид.

– О Хмаре никто речи не ведет, – сердито отрезал Влад. – Да и не он, похоже, стоит во главе заговора. – А кто?

– Княгиня Турица и боярин Турунтай, – ответил молодому боярину Влад.

– Ты что, решил к ним присоединиться? – удивился Гостевид. – А если нам вместо Яртура подсунут Волоха? Это, по-твоему, Асии на пользу пойдет?

– Асы сами должны решать свою судьбу, – твердо сказал Влад. – И если Турица с Волохом согласятся с таким раскладом, то я готов им помочь.

– И тогда владыкой Асгарда станешь ты, дядя? – насмешливо спросил Гостевид.

– Нет, племянник, им станешь ты, если, конечно, женишься на княгине Олене.

– А зачем мне эта старая потаскуха, – рассердился Гостевид.

– Во-первых, она не такая уж старая, а во-вторых, она дочь князя Родегаста. Последнего вполне достаточно, чтобы десятки добрых молодцов слетелись к Олене после смерти ее мужа князя Яртура.

– И из этих многочисленных женихов она выберет именно меня? – усомнился Гостевид. – А почему бы нет, дорогой племянник, – хмыкнул Влад. – Вряд ли гордой дочери Родегаста захочется, чтобы слухи о ее прелюбодеянии дошли до ушей волхвов. – Да не стоит княгиня Олена того, чтобы я за нее ноги бил, – в сердцах воскликнул Гостевид.

– Княгиня, может, и не стоит, – вздохнул Влад. – А вот ради жезла владыки Асгарда не только тебе, но и всем нам придется не только ноги бить, но и головами рисковать. Неужели ты не понимаешь, Гостевид, что речь идет не только о тебе, но и об Асии. О свободе, которую мы утратили, и которую можем вернуть с помощью бога Перуна.

– Но почему я? – вскричал Гостевид.

– Потому что ты витязь Асгарда и потому что ты сын моего покойного брата. Я хочу, чтобы ты возвысил наш род Гостевид и помог асам вернуть первенство среди племен Великой Скифии.

Глава 2 Измена

Княгиня Турица была слегка удивлена столь ранним визитом боярина Турунтая. Причем себерский боярин был чем-то очень сильно взволнован, можно даже сказать разъярен. Его заросшее седой шерстью лицо буквально перекосило от бешенства. А ведь все вроде прошло гладко. И княгиня Олена сейчас спала на том самом ложе, на котором отходила ко сну. И темник Хмара нежился в доме Некраса рядом со своей юной женой Дареной. А каган Яртур готовился поздравить новобрачных с первой брачной ночью.

– Это принадлежит витязю Асгарда, – сказал боярин Турунтай, выкладывая на столик перед Турицей золотую застежку.

– Ну и что? – вскинула княгиня на боярина удивленные глаза.

– Я нашел ее в доме сотника Некраса.

– Когда? – насторожилась Турица.

– Только что, – скрипнул зубами Турунтай. – Княгиню Олену мы вынесли из дома еще затемно. Но по утру я отправился к Некрасу, чтобы разбудить новобрачных и обнаружил застежку у самого порога.

– Может, кто-то поздравил Хмару раньше тебя?

– Исключено, – покачал головой Турунтай. – Мои люди стерегли ворота усадьбы. По их словам, никто в дом Некраса сегодня по утру не заходил. Не было витязей Асгарда в свите новобрачных и вчера вечером. Значит, этот человек проник в дом сегодня ночью.

– Ты кого-то подозреваешь? – спросила Турица у боярина.

– Сдается мне, что это был Гостевид, племянник боярина Влада. С пира он вернулся в стельку пьяным. Но вполне мог среди ночи выйти во двор, подышать свежим воздухом.

– Зачем ты вообще пустил ассов в свой дом! – рассердилась Турица.

– Не мог же я остаться белой вороной среди браниборских бояр, – возразил боярин. – Все пригласили к себе гостей, и только Турунтай почему-то закрыл для них двери своего дома.

– А где сейчас находятся бояре?

– Спят все трое, – пожал плечами Турунтай.

– И никто из твоего дома не выходил?

– Пока нет. Но не могу же я держать асов взаперти. Или ты считаешь, что их следует убить?

– Не говори глупостей, – махнула рукой княгиня. – Никто не поверит пьяному витязю, заблудившемуся в чужом городе.

– Поверят или не поверят, но меры примут, – задумчиво проговорил Турунтай. – Нам следует поторопиться. Волох уже на подходе. Пусть Хмара хотя бы выведет своих орланов из Бранибора. Но сделает это так тихо, чтобы асы не заметили перемещений.

– А ты уверен в своих людях, боярин? – строго спросила Турица.

– Как в себе самом, княгиня, – твердо проговорил Турунтай. – Берам надоели чужаки на нашей земле.

– А как поведут себя горожане?

– Какое им дело до кагана Яртура, – усмехнулся боярин. – И уж тем более им нет дела до асских бояр и витязей.

В Браниборе было сто витязей Асгарда и три сотни мечников из личной дружины Яртура, и каждый из них в бою стоил, по меньшей мере, двух, а то и трех беров. К следовало еще прибавить асских бояр числом более полусотни. Правда, бояр разместили по городским усадьбам, а не в детинце. Но вряд ли они станут сидеть, сложа руки, когда в городе начнется заварушка. А убийство асских бояр ляжет тяжким бременем на души беров. Оскорбленная Асия может подняться против Себерии, и война эта затянется на десятилетия. И уж конечно, рахман Коломан не замедлит воспользоваться сложившимися обстоятельствами и постарается отомстить своим врагам за гибель внука и союзника.

– Так что будем делать, княгиня? – спросил Турунтай.

– Как только Олена съедет со двора, пригласи ко мне боярина Влада, хочу с ним словом перемолвиться, – пристально глянула Турица на боярина. – И готовь своих людей к ночному выступлению.

Княгиня Олена выглядела слегка смущенной, но умиротворенной. Во всяком случае, никаких упреков в свою сторону ее заботливая родственница не услышала. Дочь князя Родегаста, розовея щеками, поблагодарила Турицу за гостеприимство, и белой лебедицей уплыла из ее дворца. Хозяйка проводила гостью долгим взглядом и усмехнулась. Уж эта точно ничего не скажет о событиях минувшей ночи своему мужу. Хотя наверняка догадалась, что сегодняшняя ее встреча с темником Хмарой не была ни сном, ни мороком. Боярин Влад явился к княгине по первому зову. И по тому, как ас кланялся, и по тому, как он улыбался хозяйке дома, Турица поняла, что этот человек знает если не все, то многое. Более того, он вполне способен разрушить все ее замыслы и развеять прахом двадцать лет неустанных трудов.

– Рада видеть тебя, боярин Влад.

– А уж как я рад тебя видеть, княгиня Турица. Воистину твоя красота неувядаема. – Что у вас, асов, не отнимешь, так это умение очаровывать женщин, – ласково улыбнулась гостю хозяйка.

– Ты хочешь сказать, княгиня, что все остальное у нас уже отняли? – спросил Влад, строго глядя на Турицу.

– Так ведь отняли не только у вас, асов, но и у нас, беров, – вздохнула княгиня.

– Если мне не изменяет память, то человек, отнявший свободу и у вас и у нас, доводится тебе внуком.

– Он всего лишь кукла в руках Слепого Бера, возмечтавшего о власти над Мирозданием, – доверительно склонилась к гостю хозяйка. – Рахман Коломан бросил вызов не только людям, но и богам. Ты, вероятно, слышал, боярин, о богине Моране?

– Допустим.

– Если Слепой Бер заключит в союз с дочерью Семаргла и Медузы Горгоны, то трудные времена наступят не только для мира Яви, но и для мира Прави.

– Пусть Боги сами хлопочут о себе, княгиня, – усмехнулся Влад. – Меня куда больше волнует родная Асия. Согласись, орлан Хмара в качестве владыки Асгарда, это уже слишком для нашего несчастного племени. – У тебя есть более достойный кандидат, боярин?

– Я бы очень хотел, княгиня, чтобы ты обратила свое просвещенное внимание на моего племянника Гостевида.

– Это тот рассеянный молодой человек, который по ночам обивает чужие пороги? – Турица бросила на колени Владу золотую застежку витязя Асгарда.

– Он самый, – без тени смущения ответил ас. – Я тоже был у того порога, княгиня. Более того, я поднялся по лестнице и заглянул в чужую ложницу. – Ты поступил нехорошо, боярин, – покачала головой Турица.

– А соблазнять чужих жен, это хорошо? А потворствовать блудодеям, это хорошо, княгиня? Если бы Олена не была дочерью князя Родегаста, то я еще вчера ночью известил бы кагана о ее шашнях с темником Хмарой.

– Но она дочь Родегаста, – сказала Турица, пристально глядя в глаза боярина Влада. – И тот, кто добьется ее расположения, станет владыкой Асгарда.

– Похоже, мы с тобой, княгиня, очень хорошо понимаем друг друга, – ласково улыбнулся ас дочери альва Эльмира.

– Тогда почему бы нам не заключить сделку, боярин? Ты отдашь мне мужчину, я – тебе женщину. И мы будем квиты.

– Мне показалось, княгиня, что ты уже пообещала Олену другому?

– Мечник Хмара нужен мне только на один день, Влад, а точнее – на одну ночь. Если завтра ты снесешь ему голову, то я скажу тебе спасибо.

– Заманчивое предложение, – усмехнулся боярин. – Но у меня есть сомнения… – В моей честности, – перебила его Турица.

– Мы оба взрослые люди, княгиня, и понимаем, как мало значат слова в этой жизни, полной превратностей и соблазнов. Я открою тебе ворота детинца только тогда, когда ты передашь моим людям Олену.

– Ты не представляешь, Влад, какую ношу снимаешь с моих плеч, – облегченно вздохнула Турица. – Мне не нужна Асия, мне не нужен Асгард. И уж тем более мне не нужна распутная баба, отдающаяся первому встречному. Ты получишь Олену, боярин, если только слово дочери царя альвов Эльмира хоть что-то значит в этом мире.

В детинце, куда боярин Влад приехал к полудню, пир был в самом разгаре. Асские и себерские бояре в обнимку сидели за столами, распивая вина и меды, запасенные Хмарой в невероятных количествах. Сам темник, несмотря на бессонную ночь, сидел с молодой женой во главе стола и принимал подарки от хмельных гостей и посланцев едва ли не от всех Себерских городов. Каган Яртур, уступив самое почетное место своему старому другу и любимчику, сидел чуть сбоку, плеч о плеч с Турунтаем. Пьяным каган не был, но и озабоченным он Владу не показался. Себерский боярин чуть сдвинулся в сторону, уступая место рядом с Яртуром почтенному асу. Влад выпил чарку за здоровье молодых и преподнес жениху парсский меч, усыпанный драгоценными каменьями, а невесте золотые браслеты. Дар был щедрый и удивил даже кагана, не говоря уже о прочих гостях, которые громкими возгласами приветствовали боярина.

– Мне все-таки кажется, – негромко сказал Влад, – что тысяча мечников Волоха в Браниборе, переполненном гостями, станут большой обузой. Было бы совсем неплохо, если бы орланы Хмары перехватили бы их на дороге и разместили бы в ближайших городках и селах.

– По-моему, ты излишне осторожничаешь, боярин, – покачал головой Яртур.

– В городе и без того хватает пьяных, – поддержал аса Турунтай. – Если к ним добавятся еще тысяча хмельных шалопаев, количество драк возрастет. В конце концов, какая разница биармцам, где пить. А медовой брагой мы их не обделим. Разумеется, князей Волоха, Хорса и Таксака мы с почетом проводим в Бранибор.

– А ты что думаешь по этому поводу, Хмара, – спросил Яртур у ближника.

Темник замешкался с ответом, и Влад насторожился. Хмара был не настолько прост, чтобы не понимать, чем грозит уход орланов из города. Наверняка он догадывался, что Турица и Турунтай готовят кагану неприятный сюрприз. Но, к счастью, у него недостало мужества, чтобы рассказать старому другу о своих опасениях.

– Мне право неловко, – вильнул он глазами в сторону. – Все-таки они мои гости… – Ну, раз правителю Себерии неловко заворачивать гостей от ворот, то нам с вами, бояре, придется брать ответственность на себя, – засмеялся каган.

– В таком случае, я, с твоего дозволения, темник, отправлю сотника Некраса навстречу дорогим гостям, – глянул на Хмару боярин Турунтай.

– Отправляй, – вяло махнул тот рукой. – Медов для них не жалейте. Мне обиженные ни к чему.

Боярин Турунтай отсутствовал недолго, за это время Влад и Яртур успели осушить по кубку и обменятся впечатлениями о Себерии вообще и о городе Браниборе в частности. Асский боярин был невысокого мнения о здешних женщинах. По его мнению, им не хватало блеска в глазах и жара в крови. Каган Яртур не то чтобы согласился с Владом, но и возражать ему не стал. Чем, кажется, обидел боярина Турунтая, немедленно вступившего в разговор.

– Ты, боярин, у нас всего два дня, а уже берешься судить о наших девушках.

– Девушки ваши хороши, боярин, – пошел на попятный Влад. – Скромны, приветливы, ликом приятны и телом сдобны. Но мы-то с каганом совсем о других речь ведем. Не о тех, кого в жены берут, а о тех, кого по лавкам валяют.

– Извини, боярин, – хлопнул себя по лбу Турунтай. – Вином я тебя в своем дому потчевал, а главном-то забыл.

– Я уже не в том возрасте, боярин, чтобы без разбору на женок кидаться, а вот кагану в детинце скучно. Тем более что княгиня Олена опять собирается в гости к княгине Турице.

Не велика радость благородной женщине смотреть на рожи перепившихся мужчин. – Это верно, – вздохнул Яртур. – В питии мы невоздержанны, а во хмелю буйны. Я сам попросил княгиню Турицу позаботиться о моей жене.

– Вот видишь, – укорил Турунтая боярин Влад, – а о кагане уже позаботиться некому.

– Моя вина, – закручинился бер. – Но время, чтобы исправить положение, у нас еще есть.

Ты каких предпочитаешь, благородный Яртур, беленьких или черненьких?

– Веди всех, – махнул рукой Влад. – Каган сам разберется.

Взрыв хохота, раздавшийся поблизости, заставил вздрогнуть темника Хмару, и он с удивлением покосился на веселых соседей. Каган Яртур махнул в сторону старого друга рукой:

– Мы тут о своем, Хмара, тебя наш разговор не касается.

Веселое настроение кагана передалось всем пирующим. Благо грустить было особо не о чем, а уж тревожится – тем более. Слухи о мятеже, готовящемся в Биармии, похоже, оказались пустой болтовней, и почти никто из асов, сидящих за столом, даже не подозревал, какой неприятный сюрприз готовит им сегодняшняя ночь.

Сгущающиеся сумерки боярин Влад встретил на ставшем привычным месте у окна. Княгиня Олена уже проследовала через двор в каменные палаты Турицы. Теперь следовало подождать немного, пока ее сморят усталость и сон-трава. Боярин Синегуб, привлеченный Владом для серьезного дела, тяжело дышал в затылок старому другу. Для Влада и Синегуба, это был далеко не первый заговор, в котором они участвовали рука об руку. Так что сомневаться друг в друге у них причин не было. Более всех волновался Гостевид, для которого подобные повороты судьбы были еще в диковинку. Молодой боярин метался по ложнице, словно зверь в клетке.

– Ну, чего они медлят, дядя? – почти крикнул он Владу, приникшему к окну. – Успокойся, – строго глянул на шумливого витязя боярин. – Пока все идет, как задумывали.

В заговор были вовлечены два десятка асских бояр и витязей. Привлекали только тех, в ком боярин Влад не сомневался. Судьба остальных его волновала мало. Захотят жить – бросят оружие. А о дураках, сохранивших верность пришлому кагану, пусть плачут их матери.

– С Оленой не тяни, – сказал Влад племяннику. – И не особенно церемонься. Либо она станет твоей женой в ближайшие два дня, либо… Напомни ей о дочерях, которые вполне способны заменить свою мать на брачном ложе.

– Зачем нам Яртурова кровь в Асии? – удивленно глянул на друга Синегуб.

– Я же сказал – в крайнем случае, – усмехнулся Влад. – Но думаю, княгиня согласится.

Лучшего жеребца ей отдаем.

– Какого жеребца? – не понял Гостевид.

– Тебя, чудак, – засмеялся Синегуб.

– А если она родит ребенка от орлана Хмары? – засомневался Гостевид.

– Удушим, да и дело к стороне, – пожал плечами Синегуб. – Ты булаву владыки Асгарда ухвати, а о всем прочем будешь думать потом. Женок на твой век хватит.

– Несут, – хриплым голосом произнес Влад. – Турица держит слово. Теперь дело за нами, Синегуб.

Спящую женщину погрузили в возок. Витязь Гостевид прыгнул в седло и махнул рукой мечникам. Бояре Влад и Синегуб решили на всякий случай проводить возок до городских ворот. Турунтай со своими людьми увязался следом. Тоже, видимо, не слишком доверял новым союзникам. Улицы Бранибора даже в эту ночную пору не были безлюдны. Однако захмелевшие горожане не обратили никакого внимания ни на возок, ни на сопровождавших его конников. Едут себе люди и едут. В приворотной башне уже сидели мечники боярина Турунтая. Ибо орланов в городе почти не осталось. Сотник Некрас вывел их за стены, чтобы не путались под ногами у озабоченных людей. К большому облегчению боярина Влада, беры сдержали слово. Возок, влекомый парой лошадей, выскользнул за ворота. Проводив глазами удаляющегося Гостевида, асский боярин обернулся к Турунтаю:

– Теперь дело за нами.

– Князь Волох уже на подходе, – тихо отозвался Турунтай. – Не оплошай, боярин Влад.

Если каган Яртур уцелеет, то не поздоровится нам обоим.

Это ас знал не хуже бера. Отступать было некуда. И боярин Влад развернул своего коня от городских ворот к детинцу. Несмотря на давно наступившую ночь, ворота детинца еще не закрыли. Так что бояре Влад и Синегуб въехали во двор без помех. Однако темник Гудим с полусотней мечников уже спускался с крыльца терема, дабы хоть и с запозданием, но выполнить свой долг. Случай был подходящим, а потому боярин Влад крикнул вовлеченным в заговор витязям, которые уже успели собраться у подъемного моста: – Бейте их!

Гудим был из племени орланов, так же как и его мечники. В его преданности кагану Яртуру сомневаться не приходилось. А потому и не было никакого смысла вступать с ним в переговоры. Заговорщики набросились на опешивших мечников Гудима с такой яростью, что в два счета оттерли их от ворот.

– Измена! – успел крикнуть темник Гудим, прежде чем меч боярина Синегуба обрушился на его голову. Надо отдать должное орланам, они не долго пребывали в растерянности, и очень скоро доказали асам, что опрометчивость и торопливость далеко не самые лучшие качества в воине. Мало того, что орланы превосходили асов числом, так к ним на помощь уже спешили из-за столов хмельные витязи и бояре. Однако на счастье заговорщиков, они далеко не сразу разобрались в происходящем. Иные вообразили, что асы передрались с орланами и поспешили на помощь своим. Кровавое побоище захлестнуло двор, люди падали в лужи крови один за другим, не до конца понимая, зачем и по какому случаю, они теряют свои жизни и отбирают чужие. Ясность в происходящее не внес и каган Яртур, появившийся на крыльце с обнаженным мечом в руке. Боярин Синегуб метнул в него сулицу, но промахнулся. Влад оглянулся на ворота детинца и вздохнул с облегчением. Биармцы князя Волоха уже спешили на помощь мятежным асам. Их появление, похоже, стало полной неожиданностью и для Яртура, и для его ближников.

– Смерть изменникам! – пронесся по двору грозный клич. Сторонники кагана, наконец-то увидели перед собой врага. Бычьи головы на щитах биармцев стали тем отличительным знаком, по которому хмельные витязи и мечники могли отличать чужих от своих. К счастью для заговорщиков, прозрение пришло к кагану и его сторонникам слишком поздно. В детинец, вслед за биармцами, уже вбегали сарматы и сколоты. Волна за волной они вкатывались за стены последнего оплота Бранибора и растекались по всему обширному двору. Защитники детинца сгрудились у крыльца, но сдерживать натиск заговорщиков им становилось все труднее и труднее.

Бояре Влад и Синегуб вместе с немногочисленными уцелевшими сторонниками заперлись в приворотной башне и теперь спокойно наблюдали за резней, происходившей во дворе. Синегуб особенно сокрушался, что вместе с ненавистными орланами из кагановой дружины на окровавленные плиты двора падают и витязи-асы.

– Положим, асов среди них не так уж много, – буркнул недовольный Влад, и это тоже было правдой. В последние годы в витязи Асгарда, по наущению Яртура, стали принимать не только асов, но и представителей других земель. Именно эти пришлые люди, отколовшиеся от своих племен, и составляли главную опору кагана. Именно они сейчас устилали своими телами двор детинца, пытаясь спасти от возмездия внука Слепого Бера. Подобного ожесточения боярину Владу, побывавшего, к слову, во многих битвах, видеть еще не доводилось. Витязи Асгарда и дружинники Яртура едва ли не впятеро уступали числом нападающим. Которые к тому же все были облачены в доспехи, тогда как защитники детинца, захваченные врасплох, бросались на мечи голой грудью. Однако сам Яртур был в броне. Видимо, расторопные служки успели принести кагану его неуязвимые доспехи, пропитанные кровью дракона. И именно Яртур бился сейчас в первых рядах витязей и дружинников, на редкость успешно орудуя длинным двуручным мечом. Биармцы Волоха, составлявшие острие нацеленного в защитников детинца копья, были вырублены почти начисто. Теперь Яртуру противостояли сарматы и сколоты, прежде подпиравшие биармцев в спину.

– А ведь прорвется, пожалуй, – процедил сквозь зубы боярин Синегуб. – Куда подевался Турунтай со своими мечниками?!

Вряд ли Турунтай услышал зов огорченного Синегуба, но, надо отдать ему должное, подоспел он на помощь своим союзникам вовремя. Удар закованных в сталь беров витязям и дружинникам Яртура сдержать не удалось, они вынуждены были вновь отступить к крыльцу.

– Стрелами их бейте! – услышал боярин Влад голос князя Волоха. – У них нет щитов. Как ни пытался Влад разглядеть в месиве тел, заполнивших двор детинца, князя Биармии, увидеть его боярину не удалось. Волох, как, впрочем, и другие князья, лезть на рожон не собирался. Зато приказ его был выполнен с завидной быстротой. Град стрел обрушился на защитников кагана, сгрудившихся у крыльца. На их месте Влад укрылся бы за стенами Срединной башни, но Яртур почему-то не додумался до столь простого решения. – Некуда им прятаться! – торжествующе засмеялся Синегуб. – Срединная башня у нас в руках.

И тут до Влада, наконец, дошло, почему не все витязи и мечники Яртура выскочили во двор. Оказывается, заговорщики атаковали кагана сразу с двух сторон. Пока одни из них, воспользовавшись помощью Влада и его людей, вбегали в детинец через ворота, другие проникли в Срединную башню через подземный ход, о котором Яртур, видимо, не имел ни малейшего понятия. И теперь каган и горстка его дружинников были окружены со всех сторон. Если эти люди хотели выскочить из смертельной западни, то для этого у них оставалась только одна возможность – пробиться сквозь лес копий и мечей к выходу из детинца. Как только Влад это сообразил, он тут же приказал своим подручным закрыть ворота и поднять подъемный мост. Теперь, когда ловушка захлопнулась, смерть кагана Яртура была лишь вопросом времени. Конечно, Волох мог бы предложить своему сыну сдаться, но, к счастью для Влада, князю Биармии это даже в голову не пришло.

– Яртуру теперь остается только пожалеть, что он не выпросил у бога Вия черные крылья, – засмеялся Синегуб.

Дабы не быть истребленными стрелами и сулицами, летевшими в них со всех сторон, витязи и дружинники Яртура, коих в живых осталось не более полусотни, ринулись в атаку на беров Турунтая. Атака была бессмысленной и не сулила сторонникам кагана ничего кроме смерти. Сарматы и сколоты немедленно пришли на помощь Турунтаю и раздавили в железных объятиях своих немногочисленных врагов. Владу даже показалось, что с Яртуром покончено, ибо ни человек, ни бог не смог бы устоять под таким градом беспощадных ударов. Однако он ошибся. Каган Яртур все еще был жив, его длинный меч без устали крушил врагов, оставляя широкую просеку там, где еще недавно стояла стена из живой плоти.

– Да убейте же его, наконец! – почти простонал боярин Синегуб.

Защитников у кагана Яртура уже не осталось, все его дружинники и витязи плавали в лужах крови на плитах двора чужого детинца. Зато сам он продолжал стоять как скала в окружении сотен врагов, и на его пухлых губах играла странная улыбка. Похоже, многим простым мечникам в эту минуту показалось, что сын Слепого Бера бессмертен, что копье и меч простого человека не способен ни убить, ни опрокинуть на спину этого полубога, а потому они отхлынули к стенам, с ужасом глядя на своего единственного врага. – Хмара, – крикнул Яртур громовым голосом. – Ты ведь был моим другом. Неужели не проводишь своего кагана в последний путь?

– Я тебя провожу, сынок, – раздался вдруг с крыльца насмешливый голос князя Волоха. – Давай не будем обременять орлана лишними хлопотами.

В руках у князя Биармии был лук, и он выстрелил без лишних проволочек. Целил он в непокрытую голову сына, но стрела угодила тому в грудь. Каган покачнулся, но на ногах устоял. Волох разочарованно выругался и потянулся за второй стрелой. И как раз в эту минуту наступившую, было, мертвую тишину разорвал панический вопль:

– Грифоны!

Грифон был всего один, но приземлился он рядом с каганом Яртуром. Грозный рев монстра заставил боярина Влада пригнуться, хотя никто вроде не грозил ему немедленной смертью. А когда он вновь вскинул голову, грифон уже отрывался от каменных плит, унося на своей спине двух отчаянных смельчаков.

А кто второй? – растерянно спросил Влад.

– Шемякич, – отозвался Синегуб и зло процедил сквозь зубы: – будь он проклят, этот сын вилы.

Впервые за эту ночь, наполненную воплями, кровью и болью, боярину Владу стало нехорошо. Он вдруг осознал, что победы, ожидаемой многими, так и не случилось. Зато посеянные в детинце Бранибора семена вражды очень скоро дадут страшные всходы. И этот чертополох смерти в ближайшие дни, месяцы и годы вытеснит из мира Яви все полезное и жизнеутверждающее, оставив его обитателям только горечь несбывшихся надежд. Если эти обитатели вообще уцелеют в кровавом хороводе. – Кажется, мы с тобой ошиблись в выборе, боярин, – тихо произнес Синегуб.

– Теперь уже поздно посыпать голову пеплом, – отозвался хриплым голосом Влад. – Каким бы страшным ни был наш путь, нам всем придется пройти его до конца.

Глава 3 Демон

Для витязя Мортимира наступили горячие денечки и еще более хлопотные ночи. Богиня Морана оказалась довольно капризной женой, не дававшей своему мужу ни минуты покоя. Витязь буквально изнемогал под тяжестью супружеских забот, нежданнонегаданно свалившихся на его голову. Морана была ненасытной в любовных утехах и никак не хотела брать в расчет, что рядом с ней на ложе лежит не бог, а самый обычный человек, силы которого отнюдь не беспредельны. Правда, кормили и поили Мортимира так, как простых смертных не поят и не кормят. Столы, за которыми ему приходилось возлежать, буквально ломились от яств. На это и указывала ему влюбленная Морана в ответ на ворчание. Но Мортимиру до того надоели псиглавцы и гарпии, окружавшие его с утра до вечера, что он затосковал о самом обычном человеческом лице.

– Разве тебе мало моего лика, – нахмурилась обидчивая богиня.

– Твой лик божественно прекрасен, – польстил жене Мортимир. – А я говорю об обычном человеческом лице.

– А чем тебе гарпии нехороши? Редкая женщина сравнится с ними красотой лица и тела. У служанок-вампирш отросли-таки крылья, о которых они мечтали едва ли не с самого детства, но привлекательнее для Мортимира они не стали. Во-первых, вместе с крыльями они обрели и агрессивность, прежде им вроде бы чуждую. Во-вторых, какой дурак станет заигрывать с гарпиями, имея под боком ревнивую богиню. А Морана оказалась на редкость ревнивой женой и не спускала глаз с несчастного витязя ни днем, ни ночью. Мортимира, мечтавшего о побеге, такое поведение колдуньи раздражало не на шутку. В конце концов, в неволе слишком мало приятного, даже если в качестве тюремщика выступает красивая женщина. В божественную суть Мораны витязь по-прежнему не верил. Как не верил и в ее родство с обитателями мира Прави. Допустим, эта женщина могла напустить морок даже на крепкого разумом мужчину, ну и что с того? Та же княгиня Турица, доводившаяся Мортимиру прабабкой, умела делать это не хуже. Говорят, что во времена оны она не просто опоила своего мужа, но и выколола ему глаза, дабы лишить власти. А мужем этим был никто иной, как рахман Коломан, бежавший с острова Блаженства, чтобы подчинить себе мир Яви. Сейчас этот могучий колдун сидел сиднем в Железном замке, не рискуя носа высунуть в Себерию, а все дела в Скифии вершил самый ненавистный Мортимиру человек, каган Яртур. Витязь много бы дал за возможность, свести счеты с каганом, но очень сильно сомневался, что капризная Морана, чьи мысли были заняты только ублажением собственной плоти, способна помочь ему в деле, которое он считал главным в своей жизни.

– Я почти жалею, что перешел дорогу своему прадедушке Слепому Беру, – сказал он однажды в сердцах, огорченный навязчивостью царицы ночи.

– За это тебе следует благодарить свою прабабушку, – надменно усмехнулась Морана. – Она предложила мне тебя в качестве равноценной замены Слепому Беру.

– А зачем ей это понадобилось? – нахмурился Мортимир.

– Спроси об этом ее верного слугу, – усмехнулась Морана. – Когда-то он был княжичем в далекой Асии, но спутался с вампиршей и был наказан богом Перуном.

– Любопытно было бы взглянуть, – вскольз заметил Мортимир, боясь нарваться на отпор богини.

Однако Морана была сегодня в хорошем настроении и равнодушно махнула рукой в сторону гарпии, стоящей в отдалении:

– Приведи его.

Бывший княжич с первого взгляда не очень поглянулся витязю Мортимиру. Это был далеко еще не старый человек, с сухим лицом и горящими как у безумца пронзительно синими глазами. Однако повел он себя сдержанно. Остановился у порога. Низко поклонился богине, раскинувшейся на ложе, и почти дружески кивнул Мортимиру. – Я поговорю с ним в соседней комнате, дабы не мешать твоему отдыху, божественная Морана, – покосился Мортимир на свою жену. Ответа он не дождался. Обиженная Морана повернулась к нему спиной. Видимо посчитала, что невежа, променявший ее общество на пустой разговор с ничтожнейшим человечишкой, не заслуживает иного к себе отношения. Мортимир с трудом удержался от ругательства в сторону надменной супруги и поспешно покинул ложницу, дабы избежать очередного скандала.

О княжиче Ратмире витязю Мортимиру доводилось слышать и раньше. Одни ругали княжича за связь с вампиршей, другие откровенно его жалели, обвиняя в случившемся кагана Яртура, устранившего таким образом со своего пути опасного соперника. Поговаривали, что роковую роль в судьбе несчастного брата князя Родегаста сыграл боярин Весень, прихвостень Слепого Бера, которого Мортимир не раз видел в Расене. – Я слышал о твоей беде, княжич, – сочувственно глянул на собеседника витязь, – но неужели во всей Скифии не нашлось лучшего места обитания для брата князя Родегаста, чем Подлунное царство?

– Я сам пришел сюда, княжич Мортимир, – спокойно отозвался на заданный вопрос Ратмир.

– Почему ты назвал меня княжичем?

– Я с большим удовольствием назвал бы тебя владыкой Асгарда, но это была бы ничем не оправданная лесть. Ибо Асгардом сейчас владеет другой, и владеет он им не по праву. – Я не берусь судить тебя, Ратмир, но сожалею, что мой родович служит колдунье, связанной с Навьим миром.

– А ты кого имеешь в виду, витязь, – Турицу или Морану?

– Разумеется, Морану, – удивился Мортимир. – А разве ты знаком с княгиней? – Я не только знаком с ней, но и пришел сюда по ее указке, – понизил голос почти до шепота Ратмир.

– Зачем? – спросил удивленный Мортимир.

– Княгиня Турица рассчитывает на помощь правнука в борьбе с рахманом Коломаном, которого называют еще Слепым Бером.

– Благодаря княгине Турице, я уже месяц сижу за этими стенами и развлекаю на ложе дурочку, называющую себя богиней только потому, что усвоила пяток другой магических заклятий, – прошипел рассерженным селезнем Мортимир.

– Но ведь она действительно богиня, точнее ее земной воплощение, – испуганно моргнул ресницами Ратмир. – Мощь этой женщины воистину безгранична. А ее брачный союз с Коломаном мог бы поставить Великую Скифию с ног на голову. Это счастье для всех нас, что девственности ее лишил ты, а не он. В этом случае, Слепой Бер стал бы воистину всесильным.

– А теперь всесильным стал я? – насмешливо спросил Мортимир.

– Счастье для тебя, что ты не умер в ее объятиях, – серьезно ответил Ратмир.

Так еще не вечер, – возмутился Мортимир. – И если я пробуду рядом с этой ненасытной бабой еще месяц, то меня из навьего замка вынесут ногами вперед. О чем интересно думала моя заботливая прабабушка Турица, передавая меня в руки этой вампирше?!

– А разве Морана сосет из тебя кровь? – изумился Ратмир.

– Не в буквальном смысле, – поправился Мортимир. – Но мне от этого не легче. – Княгиня Турица торит тебе дорогу к власти, благородный витязь, – спокойно поведал Ратмир. – Думаю, в ближайший месяц с каганом Яртуром будет покончено навсегда. – Выходит, мне незачем суетиться? – насмешливо спросил Мортимир. – Асгард сам падет мне в руки?

– Асгард – не яблоко, – холодно заметил Ратмир. – Десятки людей уже сейчас спят и видят в своих руках булаву, врученную твоим предкам богом Перуном.

– Уж не о Волохе ли идет речь? – нахмурился Мортимир.

– Нет, витязь, князя Биармии ты можешь не опасаться. Волох кровно связан с Велесом, ему Асгард не нужен. Но у Волоха есть враг. Я имею в виду Слепого Бера. И пока рахман Коломан жив, ты не получишь Асгарда, а Волох в лучшем случае так и останется князем Биармии.

– По-твоему, я должен захватить Железный замок и убить рахмана Коломана? – удивленно глянул на Ратмира витязь.

– Ты единственный человек в мире Яви, которому это под силу.

– Да ты безумен, княжич! – возмутился Мортимир. – Все, чем я владею, это мой меч. А союзницей у меня вздорная девчонка, называющая себя моей женой.

– Я назову тебе имя еще одного союзника, витязь, – это бог смерти Вий, – тихо произнес Ратмир.

Мортимир в ужасе отшатнулся от своего собеседника. Впрочем, он очень быстро овладел собой. Все-таки досадно, что первый же человек, увиденный витязем после долгого перерыва, оказался сумасшедшим. Хотя, если брать в расчет невзгоды, выпавшие на долю несчастного Ратмира, трудно ждать от него разумных и взвешенных советов. Для Мортимира сейчас самое важное вырваться из-под опеки Мораны, а там уж он сумеет найти союзников и овладеть Асгардом, захваченным самозванцем.

– Прямо скажем, опасный союзник, – вздохнул Мортимир.

– Зато Вий заинтересован в устранении соперника, задумавшего Обновление.

Что такое «Обновление» Мортимир уточнять не стал. Он даже готов был поверить, что Вий не любит Слепого Бера, но его больше интересовало другое – чем бог смерти может помочь сыну Родегаста?

– Об этом тебе скажет ближник Вия Студень, – с готовностью отозвался Ратмир. – Ты должен навестить его в замке Цепень.

– А кто такой Студень и где находится его замок?

– Студень сын тролля и княгини Турицы. По слухам, он уже стал демоном и заслужил расположение бога смерти. А замок его находится в Угорье.

Мортимир вынужден был с прискорбием признать, что связи его прабабушки Турицы не только обширны, но и предосудительны. Уж если эта женщина в годы молодые путалась с троллем, то, возможно, прадедушка Слепой Бер не так уж и не прав в своей к ней ненависти. Но в любом случае, Мортимир не собирался плясать под дудку старой колдуньи. Единственное, что его устраивало в предложении Ратмира, это возможность поехать в Угорье. А от Угорья до Биармии, насколько помнил витязь, было рукой подать.

В крайнем случае, он может попросить убежища у волкодлаков.

– Ты ничего не слышал Ратмир о судьбе витязя Божидара? – спросил Мортимир. – Я совсем недавно разговаривал с ним. Здесь в Подлунном царстве. Он тебя ищет, княжич.

– Так почему ты не указал моему другу верную дорогу? – рассердился Мортимир. – А ты уверен, что твой упрямый друг способен прошибить стены этого замка и в одиночку одолеть полчища псиглавцев и гарпий? – спросил Ратмир с усмешкой.

Пораскинув мозгами, Мортимир вынужден был признать правоту сумасшедшего княжича. Приятно, конечно, что Божидар не покинул в беде старого друга, но сыну Бутуя лучше держаться подальше от этого проклятого места.

– Я не уверен в другом, княжич, – покачал головой Мортимир. – Вряд ли Морана согласится отпустить меня в Угорье.

– Ну почему же? – удивился Ратмир. – Богиня охотно пойдет на сделку с Вием. Ибо в обмен на голову Слепого Бера она потребует от бога смерти свободу для своей матери.

– Ты имеешь в виду змееволосую женщину, прикованную к скале? – спросил витязь.

– Ты ее видел?! – отшатнулся Ратмир, с ужасом глядя при этом на Мортимира.

– Это было печальное и поучительное зрелище, – вздохнул витязь. – От ее взгляда у меня едва не разорвалось сердце. Ладно, княжич, я поговорю с Мораной. И очень надеюсь, что вздорная девчонка клюнет на нашу приманку.

Богиня выслушала сбивчивую речь мужа с большим интересом. Ее прекрасные карие глаза подернулись влагой. Возможно, она действительно любила свою мать, хотя Мортимир до сих пор считал, что жестокая и сластолюбивая особа любить вообще не способна. Однако витязь далеко не был уверен в том, что титанида, виденная им в подземелье, действительно существует, а не является плодом воображения Мораны. И уж тем более он не собирался рисковать головой ради ее освобождения.

– Надеюсь, ты не собираешься меня обмануть? – пристально глянула на витязя богиня. – С какой же стати? – удивился Мортимир. – Просто я рожден для великих дел и готов отдать жизнь за твои интересы.

– Похвально, – зевнула богиня Морана и сладко потянулась на роскошном ложе. – Так мы отправляемся в поход?

– Для начала я должен поговорить с демоном, посланцем Вия, а уж потом мы вместе с тобой, дорогая Морана, решим, как нам быть.

– Как ты собираешься попасть в замок Цепень? – спросила Морана.

– Меня проводит туда княжич Ратмир.

– Это долго, – покачала головой богиня. – Гарпии отнесут вас в Угорье.

– Видишь ли, дорогая, – запротестовал Мортимир. – Студень обижен на твоих подручных.

Чего доброго он даст им от ворот поворот.

– Гарпии не пойдут с тобой в замок, – нахмурилась Морана. – Но если Студень попробует тебя захватить, они тебе помогут избежать цепких лап демона.

Спорить с Мораной было бесполезно, это Мортимир знал уже по опыту. Если в колдунье и было что-то божественное, так это воистину неодолимое упрямство. К тому же путь от Подлунного царства до Угорья наверняка был неблизкий. И если у витязя появилась возможность проделать его за считанные часы, то почему бы ею не воспользоваться.

– Доспехи моему мужу, витязю Мортимиру! – хлопнула в ладоши Морана.

Приказы богини в этом замке всегда выполнялись с похвальной быстротой. Мортимир глазом моргнуть не успел, как расторопные гарпии облачили его в колонтарь и пристегнули к поясу меч, искусной работы.

– Этот меч сделали гмуры, – сказала Морана. – Думаю, качеством выделки он не уступит мечу кагана Яртура. Считай его моим свадебным подарком.

– К сожалению, дорогая, я не могу отблагодарить тебя столь же ценным даром, – сокрушенно развел руками Мортимир.

– Ты поднесешь мне на золотом блюде голову Слепого Бера, – спокойно отозвалась Морана. – И этого будет достаточно.

Все-таки у этой молодой женщины были странные вкусы. Мортимир с охотою осыпал бы ее драгоценными каменьями, облачил в парсскую парчу или щелка из далекой Чины, но человеческая голова, это слишком для свадебного подарка.

– Так ты считаешь, что мы должны заключить договор с Вием? – на всякий случай уточнил Мортимир.

Я очень надеюсь, что тебе это удастся, витязь, – строго сказала Морана. – И я буду огорчена, если ты вернешься ко мне с пустыми руками.

– Так, может, мне тогда вообще не возвращаться? – с надеждой спросил Мортимир.

– Твое бегство я буду расценивать как измену, – сверкнула в его сторону глазами Морана. – А за измену положена кара. Я набью из тебя чучело, витязь, и поставлю его во дворе замка в назидание другим.

Еще одним, в общем-то, похвальным качеством богини Мораны было умение держать свое слово. И Мортимир нисколько не сомневался, что эта самолюбивая девчонка с красивым нежным лицом непременно приведет свою угрозу в исполнение, если он вновь попадет к ней в руки. К счастью, Морана была далеко не всесильна. В этом он уже имел случай убедиться. И если ему удастся выбраться из этого замка, а потом ускользнуть из-под присмотра гарпий, то гордой царице ночи непросто будет его поймать. Во всяком случае, живым Мортимир ей в руки не дастся.

Полет, сначала над Подлунным царством, а потом над Биармией и Угорьем доставил витязю немало неприятных минут. Четыре гарпии влекли по воздуху беспомощное тело, рискуя уронить его с довольно приличной высоты. Мортимир был слишком тяжелой ношей для крылатых женщин, и поэтому они довольно часто менялись в полете, чем приводили витязя в ужас. Тем более что делали они это довольно небрежно, с непозволительным, по его мнению, шиком. Гарпии просто выпускали тело витязя из своих когтистых рук, а потом новая четверка подхватывала его на лету. Ощущения, которые при этом испытывал Мортимир, никого не волновали. А его ругательства, скорее всего, даже не долетали до ушей резвившихся гарпий. К счастью, все в этом мире рано или поздно заканчивается. Закончился и беспримерный перелет Мортимира. Гарпии стремительно спикировали вниз и опустили тело витязя на траву. Довольно долго Мортимир неподвижно лежал на земле, обретая себя в полузабытом качестве ходящего человека. Потом он все-таки поднялся на ноги и даже похлопал себя ладонями по бокам. Все вроде было на месте, включая меч, висевший у пояса. Мортимир вновь почувствовал себя витязем и даже погрозил кулаком притихшим гарпиям. Княжич Ратмир перенес полет куда легче, чем витязь, возможно потому, что он не был для него первым. Он даже нашел в себе силы, чтобы поблагодарить крылатых негодяек, которые глумливо скалились мужчинам в лицо.

– Мы будем ждать тебя, витязь, здесь на поляне через два дня, – сказала Мортимиру гарпия по имени Икера и взмахнула перепончатыми крыльями.

– Век бы тебя не видеть, – не слишком любезно пробурчал он ей вслед и воровато огляделся по сторонам. Двое суток вполне приличный срок, чтобы выбраться из этого леса и затеряться среди людей. Мортимир уже открыл рот, чтобы поделиться с безумным княжичем своим замыслом, но тут из-за деревьев на поляну хлынули странные одноглазые существа с секирами и копьями в руках.

– Это орики, – пояснил Ратмир и, подняв руку, крикнул: – Мы с миром. Благородный Студень ждет нас.

Мортимир даже зубами скрипнул с досады. Надо же такому случиться! Проделать по воздуху долгий и опасный путь, рискуя головой, чтобы оказаться в руках существ, чья принадлежность к Навьему миру ни у кого не вызывает сомнений. Воистину Мортимира можно смело называть самым невезучим из людей. Ну, разве что княжич Ратмир мог оспорить у него это непривлекательное звание.

Орики окружили гостей плотным кольцом и скорее потащили, чем повели их по горной тропе. У Мортимира остался только один путь для побега – головой в пропасть, однако витязь еще не потерял надежду на спасение, а потому и не готов был к столь крайним действиям. Шли они недолго. Видимо, гарпии знали, где находится замок Цепень, и доставили своих жертв едва ли не к его стенам. Замок, стоящий на горном плато, понравился Мортимиру. Демон Студень мог чувствовать себя здесь в полной безопасности, даже имея такого непредсказуемого и опасного соседа, как князь Волох.

Этого имени ты здесь лучше не упоминай, – тихо посоветовал Мортимиру князь Ратмир. – Князь Волох крепко насолил своему единоутробному брату, пытаясь отнять у него жарцвет.

– Но ведь жар-цвет сейчас находится у Мораны? – припомнил витязь.

– Богиня обманула и того и другого, – вздохнул Ратмир. – И Студень страшно на нее зол. – А ты что, не мог мне рассказать об этом раньше, дорогой дядя? – рассердился на княжича Мортимир.

К сожалению, Ратмиру не хватило времени, чтобы оправдаться. Ворота замка Цепень открылись, пропуская в логово демона людей, совсем не жаждущих с ним встречи. Во всяком случае, за себя Мортимир ручался.

– А это что за страхолюдины? – кивнул витязь на странных существ, окруживших со всех сторон пришельцев.

– Это ягыни, – пояснил Ратмир. – Матери тех самых гарпий, что принесли нас сюда. Мортимиру очень хотелось сплюнуть, но он удержался от недружелюбных действий в сторону и без того чем-то сильно раздраженных ягынь. Недружелюбие ориков и их подруг не на шутку, видимо, озаботило и княжича Ратмира. Во всяком случае, уверенности на его лице явно поубавилось, и смотрелся он сейчас при свете факелов довольно бледно. – Ведите нас к хозяину, – прикрикнул на расходившуюся челядь Мортимир. – Благородный Студень сгорает от нетерпения.

Витязь полагал, что внешность сына тролля столь же отвратительна, как и внешность его верных слуг, но ошибся. Студень смотрелся писаным красавцем и ничем практически не отличался от людей. Судя по всему, кровь матери возобладала в нем над кровью отца, во всяком случае в том, что касалось внешнего облика. Что же касается его души, то здесь можно было строить разные предположения. На своих гостей Студень смотрел с видимым интересом. И по его лицу трудно было пока определить, огорчен он их появлением или обрадован.

– К сожалению, кормить и поить вас я вынужден с глины, – печально сказал Студень, жестом приглашая князя и витязя к столу. – Князь Волох выгреб из моего замка всю золотую и серебряную посуду.

– Мы люди не привередливые, – утешил сына тролля Мортимир. – К тому же хорошее вино и в глиняном сосуде не киснет.

Кривая усмешка скользнула по лицу демона и на какое-то мгновение витязю показалось, что сквозь благообразную личину Студеня проступила жуткая образина, но, видимо, виной этому была тень, упавшая на хозяина. Во всяком случае, через мгновение наваждение исчезло, и Мортимир вновь увидел человеческое лицо с большими серыми и очень печальными глазами.

– Вас прислала матушка? – вежливо полюбопытствовал Студень.

– Княгиня Турица действительно заинтересована в нашем договоре, – откашлялся Ратмир. – Но мы прибыли от богини Мораны.

Руки Студеня, лежащие на столе, забарабанили нервную дробь. Похоже, хозяин с трудом сдерживал себя, чтобы не разразиться проклятиями. И витязь Мортимир очень хорошо его понимал. Пока его смутило другое – изящные руки хозяина стали вдруг обрастать шерстью на глазах удивленного зрителя, и Студень убрал их со стола слишком поспешно, чтобы у витязя вновь возникли сомнения по поводу собственного зрения.

– Я понимаю твое недовольство, князь Студень, – продолжал, как ни в чем не бывало, Ратмир. – Но, возможно, нам удастся уладить недоразумение, возникшее между тобой и богиней Мораной.

– Ты называешь это недоразумением, княжич Ратмир? – процедил сквозь зубы Студень. – Она украла у меня жар-цвет!

– Возможно, она сделала это только для того, чтобы вернуть его тебе после заключения договора, – сказал Ратмир, пристально глядя на хозяина.

Ты однажды уже обманул меня, княжич, – холодно произнес Студень. – Неужели ты думаешь, что я поверю тебе во второй раз. Богиня Морана совершила ошибку, поручив именно тебе договариваться со мной.

– В данном случае я всего лишь посредник, – развел руками Ратмир. – Свою вину перед тобой я признаю, хотя вина эта была невольной. Я слишком мелкая сошка, князь Студень, чтобы сильные мира сего посвящали меня в свои великие замыслы.

– Морана жаждет договориться с Вием, – вмешался в разговор Мортимир, дабы предотвратить закипающую ссору.

– А что думаешь по этому поводу ты, витязь? – холодно глянул на гостя Студень. Вопрос был задан в лоб, что очень не понравилось Мортимиру. Договариваться с богом смерти он не хотел. Хотя бы потому, что договоры с богами всегда чреваты большими неприятностями для людей. Витязю Мортимиру за глаза хватало брачного союза с богиней Мораной. И брать на себя новое бремя он не собирался.

– Наше дело служивое, – увильнул от прямого ответа Мортимир. – Лично мне ничего не надо кроме Асгарда, который должен принадлежать мне по праву крови.

– Чьей крови? – удивленно спросил Студень.

– Я сын князя Родегаста, – надменно вскинул голову Мортимир.

– Вот как, – прищурился демон. – А я слышал, что княгиня Леля родила тебя совсем от другого человека.

Мортимир обернулся за поддержкой к княжичу Ратмиру, но тот почему-то промолчал. Возможно, не считал этот вопрос важным. И, скорее всего, он был прав. Не Студеню решать, кто станет владыкой Асгарда.

– Меня не интересуют слухи по поводу моего рождения, – произнес Мортимир почти равнодушно. – Слово бога в любом случае выше людского мнения. А Перун уже высказался на мой счет, сделав меня своим витязем.

– Я не хотел тебя обидеть, – пожал плечами Студень. – Просто, по моим сведениям, на булаву владыки Асгарда хватает претендентов. Среди них называют в частности царя Таксака, ставшего совсем недавно мужем твоей матери.

– Клевета! – вспыхнул Мортимир. – Мать никогда не станет поддерживать другого человека в ущерб собственному сыну.

– Твоя мать ведунья богини Деваны, – небрежно бросил Студень. – А ты муж богини Мораны, связанной с Навьим миром. Мой тебе совет Мортимир, прежде чем бросаться в омут, потребуй развода у своей божественной жены. Иначе Перун отринет тебя.

Совет, что ни говори, был дельным, и Мортимир с охотою ему последовал бы, но мешало одно крохотное обстоятельство. Капризная Морана не хотела выпускать из рук свою жертву.

– Освобождение матери для Мораны важнее, чем брачный союз с тобой, – тихо подсказал витязю княжич Ратмир. – Если ты одолеешь Слепого Бера, то можешь выставить ей любые условия.

И этот туда же! Мортимир в ярости так грохнул по столу кулаком, что едва не разнес глиняную посуду. Студень наблюдал за ним с интересом, и печальная улыбка вдруг появилась на его губах:

– Надо отдать должное моей матушке, она умеет ставить своих близких родственников в безвыходное положение и заставлять их таскать каштаны из огня.

– Почему я должен убивать человека, не причинившего мне никакого вреда!

– Ну, это положим, – спокойно возразил взбешенному витязю княжич Ратмир. – Именно с рахмана Коломана начались все наши несчастья. А закончатся они только с его смертью. – Пожалуй, – мрачно кивнул головой Студень. – Не скажу, что Слепой Бер виноват во всем, но непомерное честолюбие рахмана дорого обошлось его близким. Так чего вы от меня хотите, благородные господа?

– Морана предлагает Вию голову Слепого Бера в обмен на освобождение своей матери, – сказал Ратмир. – Нам кажется, что это выгодная сделка и для нее, и для него.

Как ты, наверное, догадываешься, княжич, я не могу отвечать за бога смерти, – хриплым голосом отозвался Студень. – Но я сделаю все от меня зависящее, чтобы вы услышали его голос. Вы готовы к этому?

Княжич Ратмир впал в задумчивость. Мортимир тоже не торопился с ответом. Он никак не мог взять в толк, почему для богов, богинь и простых смертных так важно участие простого витязя в этом сомнительном деле. Почему бог смерти, всесильный Вий должен договариваться с каким-то там Мортимиром сыном Родегаста, чтобы посчитаться со своим заклятым врагом? Ведь у него под рукой тысячи демонов и бесчисленное количество бесов и навий, готовых выполнить любой приказ.

– Закон Рода выше желания бога, даже такого могущественного, как Вий, – спокойно сказал Студень и резко поднялся из-за стола: – У вас очень мало времени, благородные господа. Бог смерти не любит ждать.

Мортимир долго с ненавистью смотрел в спину удаляющегося демона, а потом обернулся к Ратмиру:

– Ты вовлек меня в скверное дело, дорогой дядя.

– Но ведь ты с самого начала знал, что тебе придется договариваться с Вием, – удивился его словам княжич. – Зачем ты вообще тогда согласился на встречу со Студенем?

– Это была единственная возможность вырваться из цепких рук Мораны.

– Ах, вот оно что, – усмехнулся Ратмир. – Должен огорчить тебя, Мортимир, ты допустил ошибку. Ты, конечно, можешь спрятаться от Мораны, но тебе не убежать от самого себя.

Нельзя быть одновременно мужем царицы ночи и владыкой Асгарда. В данном случае, Студень абсолютно прав. Ты станешь изгоем, Мортимир, таким же несчастным и презираемым человеком, как я. От тебя отвернется даже твоя мать. Собственно, она уже от тебя отвернулась, ибо ведунья Леля слишком искушенная в законах Прави женщина, чтобы питать сомнения на твой счет.

– Выходит, она меня предала? – прорычал Мортимир.

– Скорее, это ты предал ее, – печально вздохнул Ратмир. – Ты же знал, что Морана принадлежит к Навьему миру. – Меня принудили к этому браку!

– Нельзя заставить мужчину любить женщину, – криво усмехнулся Ратмир. – А ты с охотою согласился возлечь на ее ложе. Я не знаю, что двигало тобой Мортимир страсть к этой женщине, честолюбие, страх смерти, но ты сделал свой выбор и сказал богине твердое «да».

– Я не знал, что все это так серьезно, – запротестовал Мортимир. – Я полагал, что эта глупая девчонка просто колдунья, но не более того.

– Я тоже не знал, что Велена вампирша, – криво усмехнулся Ратмир. – Я влюбился в женщину. Но никто не стал слушать мои оправдания. Понимаешь, Мортимир, – никто!

– Выходит – у меня нет выбора?

– Но почему же, – пожал плечами Ратмир. – Ты можешь уговорить Морану, вернуть тебе данное слово. И тогда черная тень, упавшая на тебя, рассеется.

– И для этого мне всего лишь нужно убить близкого родственника? – пристально глянул в глаза Ратмиру витязь.

– А Слепой Бер давно уже умер для этого мира, он давно уже одной ногой ступил в Навий мир. Ему нет никакого дела до тебя, Мортимир, он, не моргнув глазом, обрек своих потомков на вечную кровавую борьбу между собой. Ты ведь знаешь о проклятии, которое он навлек на свой род? Так почему этот упырь, этот демон должен торжествовать, когда сотни тысяч людей уже сошли в могилу по его вине, а остальные должны барахтаться в крови, дабы рахман Коломан мог восторжествовать над Вием. Что выиграют люди, если хозяином Навьего мира вместо старого, уставшего бога станет молодой, полный сил честолюбец?

– Но неужели Коломан, рожденный простой смертной, действительно способен стать богом? – спросил потрясенный Мортимир.

Наверное, да, иначе бог Вий не стал бы договариваться с тобой.

– Выходит, я должен согласиться?

– Убив Слепого Бера, ты спасешь от смерти и мук не только тех, кто тебе дорог, но и сотни тысяч ни в чем не повинных людей, ставших заложниками в гнусной игре этого паука, недостойного называться ни богом, ни человеком. Этим подвигом ты докажешь, кто является истинным владыкой Асгарда, и все прочие претенденты склонятся пред тобой.

– Хорошо, – резко поднялся из-за стола Мортимир. – Скажи Студеню, что я согласен.

Глава 4 Навий мир

Витязь Божидар приехал в Бранибор, когда трупы с его улиц уже убрали, а детинец, пострадавший во время штурма, был приведен в прежний благопристойный вид. Заговорщики праздновали победу, но особой радости на их лицах сын Бутуя так и не увидел. И причиной тому был каган Яртур, упорхнувший, в буквальном смысле, из-под носа своих многочисленных врагов. Подробности последних кровавых событий в Браниборе Божидар узнал от отца. Боярин Бутуй выглядел растерянным, и это еще мягко сказано. Победители не без основания считали его соглядатаем кагана Яртура и уже готовились заковать в кандалы. Только заступничество боярина Ерменя, намекнувшего князю Волоху, что богиня Девана вряд ли одобрит подобные действия в отношении отца своего любимого мужа, спасли Бутуя от крупных неприятностей. Да, честно говоря, Волоху, огорченному неудачей, было сейчас не до асского боярина. Конечно, взятие Бранибора сын Турицы мог расценивать как большую победу, но все его союзники отлично понимали, что это только начало большой и очень кровопролитной войны. Войны, в которой каждый союзник на счету, даже такой простодушный и недалекий юнец, как Божидар. Именно поэтому сын Бутуя был обласкан не только Волохом, но и всеми князьями, а отблеск его славы пал и на отца. Князь Волох даже дал пир в честь доблестного витязя, одолевшего во славу Перуна и его дочери Деваны страшного Аспида сына Вия. О браке Божидара с богиней Деваной в окружении Волоха пока предпочитали помалкивать. Ибо себерские бояре, да и простые обыватели весьма настороженно отнеслись к намерению новой богини потеснить прежних кумиров. Конечно, беры не стали бы возражать, если бы князь Волох, в благодарность за оказанную поддержку, построил бы в Себерии храм в честь дочери Перуна, но ни о каком первенстве этой богини на своих землях они и слышать не хотели. Ситуация, что ни говори, была щекотливая. Князь Волох, присягнувшей Деване из тактических соображений, оказался в весьма сложном положении. И теперь он мог надеяться только на помощь витязя Божидара, которому предстояло ублажить дочь Перуна и не позволить ее гневу выйти за рамки обычного бабьего скандала. К серьезному разговору князя Волоха с Божидаром были допущены, кроме князей Хорса и Таксака еще и бояре, Ермень и Бутуй. Сам витязь далеко не сразу уяснил, что же хотят от него князья, и какую важную миссию они пытаются на него возложить. Отчасти этому мешал хмель, но большей частью – малая осведомленность витязя в делах Биармии и Себерии. Божидар почти два месяца провел в Подлунной стране, воюя там с разной нечистью, и сейчас с трудом понимал осторожные намеки князя Волоха, пытавшегося объяснить ему всю сложность ситуации. – Так Девана истребила всех ваших бояр? – воскликнул потрясенный Божидар. – Скажем так, она их покарала за дерзость и неверие в ее божественные возможности, – мягко поправил витязя князь Волох.

– Выходит, эти возможности у нее есть? – растерянно спросил Божидар.

– А как ты думаешь, витязь, стал бы я с тобой турусы разводить, если бы не был уверен в могуществе этой вздорной бабы, – рассердился на непонятливость Божидара князь Волох. – Я бы на твоем месте, князь, не стал бы столь опрометчиво оскорблять богиню, – подал голос царь Таксак.

Волох бросил на сармата злобный взгляд и поморщился. Похоже, он допустил большую ошибку, пригласив Таксака для участия в столь серьезном разговоре. Царь Сарматии попал в полную зависимость от княгини Лели, которая с упрямством, достойным лучшего применения, настаивала на немедленном выполнении всех заключенных с богиней договоров.

– А кто ее оскорбляет, – угрюмо бросил Волох. – Просто с языка сорвалось. Мы еще не одержали полной победы, Таксак. Каган Яртур жив и, по слухам, находится сейчас в Орлании. В таком сложном положении я не могу ссориться с волхвами Велеса и берами. – Если эти люди будут упорствовать в своей приверженности к старым богам, их постигнет участь тех нечестивцев, кои посмели усомниться в могуществе божественной Деваны, – произнес, закатывая глаза к потолку, царь Таксак.

Волох с трудом удержался от ругательств в сторону даже не сармата, а своей племянницы княгини Лели, которая с легкостью необыкновенной превратила властного некогда мужчину в своего покорного раба. Счастье еще, что булаву владыки Асгарда этому человеку не видать как своих ушей. Впрочем, о булаве пока рано думать не только царю сарматов, но и всем прочим претендентам.

– Поймите же, наконец, что в лице Деваны, повелительницы волкодлаков, мы имеем дело не с самой богиней, а всего лишь с ее земным воплощением, – с досадой выкрикнул Волох.

– Нам хватит и этого, – буркнул чем-то сильно недовольный Хорс. – Не знаю, способна ли эта богиня добиться первенства в мире Яви, вопреки воле других богов, но нас с вами она истребит одним мановением ресниц. И ее ведуньи уже дали нам это понять.

– А как быть с Мораной? – робко спросил умудренных жизненным опытом людей княжич Божидар. – Ее бесчисленное воинство уже выступило из-за стен замка Огнар и теперь движется на юг, сметая все на своем пути.

Боярин Бутуй икнул от испуга. Ермень растерянно крякнул. А князь Волох наконец-то разразился ругательствами, которые до сей минуты с трудом удерживал на языке:

– Так почему ты молчал об этом, витязь?

– Во-первых, вы меня об этом не спрашивали, во-вторых, псиглавец, взятый мною в полон, сказал, что Морана ведет свое войско к Рипейским горам.

– Зачем? – спросил Ермень.

– Псиглавец об этом ничего не знает, – развел руками Божидар. – Я расспрашивал его о Мортимире, и этот урод сказал, что витязь либо убит, либо сбежал из замка.

– Если Морана вступит в брак со Слепым Бером, то нам не поможет даже Девана, – сказал дрогнувшим голосом боярин Ермень. – Рахман Коломан сбросит узы, удерживающие его в Железном замке, и тогда Навий мир захлестнет наши пределы.

– Ну что же, – задумчиво проговорил Волох, – по крайней мере, витязю Божидару будет чем припугнуть Девану и заставить ее сдержать свой праведный гнев.

– Быть может нам следует известить о грядущей опасности кагана Яртура, – осторожно заметил Бутуй. – Вряд ли он станет затевать войну, услышав о грозящей Скифии опасности.

– Разумно, – неожиданно поддержал Бутуя князь Хорс.

– Но ведь Яртур союзник Слепого Бера! – воскликнул Таксак.

– Яртур – владыка Асгарда, – возразил Бутуй. – Его прямой долг противостоять Навьему миру. И если он уклонится от выполнения воли Перуна, то ему этого не простят ни боги, ни люди.

– Хорошо сказал, – усмехнулся Волох. – Вот ты, боярин, и отправишься в Орланию к кагану Яртуру с печальным известием. А витязь Божидар поедет к богине Деване. Мы должны собрать в кулак все силы, способные противостоять Навьему миру, ибо враг у нас теперь один. И да помогут нам боги, избыть столь страшную беду.

Возражений не последовало. Боярин Бутуй был готов сию же секунду покинуть Бранибор, но ему пришлось задержаться, чтобы дать наставления загрустившему сыну:

Не знаю, кто она такая, эта твоя Девана, но держись с ней настороже, Божидар. И не слушай свою безумную мать, которая будет сулить тебе небесные блага. Лучше быть витязем и боярином, чем игрушкой в руках непонятных сил, закруживших очередной кровавый хоровод на наших землях.

Витязь Божидар опасения своего отца разделял в полной мере. Быть мужем богини, не такое уж большое удовольствие, как думают некоторые. В конце концов, Божидар к браку с Деваной не стремился, а их встреча явилась лишь неудачным стечением обстоятельств. Именно это Божидар заявил своей матери, княгине Злате, которая пришла в ужас от подобных откровений.

– Ты стал избранником богини! – вскричала она голосом полным священного трепета.

– И что с того, – пожал плечами Божидар, с интересом разглядывая стены дома сотника Некраса, в котором поселилась его мать. Сам сотник, по слухам, предал кагана Яртура и переметнулся на сторону его врагов. По мнению Божидара орлан поступил подло. И на месте княжны Златы, он не стал бы поддерживать знакомство с подобными людьми.

– Молод ты еще, чтобы меня учить, – сверкнула глазами княжна.

– Вы подняли мятеж против кагана, не просчитав всех его последствий, – вздохнул Божидар. – И теперь нам грозит война с Навьим миром, гибельная для всех людей. Я присягал богу Перуну и кагану Яртуру, и пока владыка Асгарда жив, я буду служить только ему. А что касается Деваны, то ей следует поумерить свой пыл.

– Вот ты ей об этом и скажи, – ехидно посоветовала сыну княжна Злата. – Думаю, она с благодарностью примет твой совет.

– И скажу! – в запальчивости крикнул витязь. – Я Аспида не испугался, что мне какая-то там колдунья из Муромских лесов.

Словом, разговор у Божидара с матерью не получился. Княжна Злата была возбуждена одержанной победой, открывшей дочери Велемудра дорогу к власти, и не желала думать о том, что дорога эта ухабиста и трудна, и что потерять здесь голову труда не составит. Божидар, огорченный неразумием матери, покинул Бранибор на рассвете в сопровождении мечников Рябца, Ленка и Кроата. Мечники были проверенные в бесчисленных стычках с обитателями Подлунной страны, и витязь вполне мог на них положиться в далеком путешествии. Дорога от Бранибора до Угорья была наезженной. На ней не заблудился бы даже младенец. И отважная четверка промчалась по ней за шесть дней. Но как только Божидар и его мечники ступили на землю Угорья, сразу же начались неприятности. Во-первых, у мечника Ленка захромал заводной конь, во-вторых, Рябец потерял тропу, и его товарищам пришлось долго продираться сквозь густой подлесок, дабы окончательно не пропасть в проклятом людьми и богами месте. Рябец ссылался на морок, напущенный на него ягыней, которая якобы перешла им дорогу. Но ни витязь Божидар, ни Кроат с Ленком ашугу не верили. Ибо никто из них ягыню не видел, а Рябцу и ранее случалось путаться в лесных тропах. Вообще Угорье по сравнению с той же Себерией смотрелась краем сумрачным и захолустным. Уж на что беры народ суровый и сдержанный, но по сравнению с угорцами они выглядели весельчаками и балагурами. Проплутав по лесу едва ли не целый день, Божидар и его мечники выехали, наконец, на обширную поляну, рассеченную надвое колеей. Это была несомненная удача. Но асы радоваться не спешили, ибо очень хорошо помнили, что точно такая же колея вывела их однажды к городу волкодлаков.

– Интересно, – задумчиво проговорил Ленок, – орики на телегах ездят?

– А почему бы и нет, – пожал плечами Рябец. – Эти уроды во всем подражают людям. – Привал, – распорядился Божидар и придержал утомленного коня. Спешиться витязь, однако, не успел. Сначала на небе, где не было ни единого облачка, сверкнула молния, потом прогремел такой гром, от которого у Божидара заложило уши. Витязь пригнулся в ожидании проливного дождя, но с чистого неба не упало ни единой капли. Зато поляна стала заполняться белесым дымом. Дым или туман был настолько густым, что Божидар не видел своих рук, держащих повод. Первыми забеспокоились кони, а потом послышались крики перепуганных мечников. Дым, правда, стал потихоньку рассеиваться, но Божидар не узнавал местность. Высокие стройные деревья, еще мгновение назад шумевшие густыми кронами, вдруг предстали перед изумленными путниками голыми до полного безобразия, какими они бывают только вначале зимы. Правда, белесые нити, висевшие на ветках, скорее напоминали паутину, чем снег.

– Да что же это такое? – растерянно произнес Ленок. – Куда это мы попали.

– Я же говорю, это морок! – воскликнул Рябец, испуганный не меньше своего товарища. – Проклятая ягыня, это она завела нас сюда.

Шум, который витязь сначала принял за проказы ветра, играющего голыми кронами деревьев, нарастал. И теперь до ушей асов уже отчетливо доносилось лошадиное ржание, скрип телег и крики людей. Витязь вопросительно покосился на мечника Кроата, но тот лишь руками развел.

– Может, это волкодлаки, обещанные Деваной князю Волоху? – предположил Рябец.

– Или орики, затеявшие охоту на людей, – возразил ему Ленок.

– В любом случае, нам незачем торчать на этой поляне, – вздохнул Божидар и огляделся по сторонам. Бежать, похоже, было некуда. Лес, потерявший свое роскошное убранство буквально за одно мгновение, пугал своей непредсказуемостью. Беда могла поджидать их где угодно, но настигла витязей и его мечников на заколдованной поляне. Божидар глазом моргнуть не успел, как поляна, залитая лунным светом, заполнилась сотнями вооруженных до зубов существ, в которых он без труда опознал ориков. Витязь уже собирался обнажить меч, дабы пасть с честью в кровопролитном бою, но его остановил знакомый голос: – Божидар!

Внешне витязь Мортимир, вроде бы, мало изменился с того дня, когда сын Бутуя видел его в последний раз. Впрочем, лунного света было явно недостаточно, чтобы судить о переменах, произошедших с сыном княгини Лели за время их разлуки. А перемены, видимо, были, иначе чем еще объяснить, что витязь Асгарда встал во главе нечистой силы, отправившейся в поход. Витязи, не слезая с седел, обнялись, но особой радости по поводу нечаянной встречи не выказал ни тот, ни другой. Божидару пока что было непонятно, с кем он столкнулся в этом странном лесу, с другом или с врагом.

– Я слышал, что ты искал меня в Подлунном царстве? – спросил с усмешкой Мортимир. – Искал, – подтвердил Божидар, – но плененный мной псиглавец сказал, что ты либо бежал из замка Огнар, либо убит ее хозяйкой Мораной. Я все-таки надеялся на лучшее. Но, признаюсь честно, никак не ожидал встретить тебя здесь, в Угорье.

– Это не Угорье, Божидар, – негромко произнес Мортимир, – это Мертвый лес. Мне очень жаль, что ты оказался здесь в неурочный час.

Витязь Божидар не сразу понял, что ему пытается растолковать старый друг. Ведь он проехал по Себерской земле много верст, потом почти сутки плутал по Угорью, так каким же образом он попал в Мертвый лес, раскинувшийся, если верить Мортимиру, у подножья Рипейских гор.

– Еще совсем недавно этот лес был живым, – вздохнул Мортимир, – но Вий дохнул на него, и он умер.

– А мы? – вскинулся Божидар. – Мы живые?

– Не знаю, – неохотно отозвался Мортимир, и в голосе его прозвучало раздражение. – Студень уверял, что Вий не причинит нам вреда.

– А кто он такой этот Студень, чтобы давать обещания от лица Вия? – рассердился Божидар.

– Он демон, – криво усмехнулся Мортимир.

Божидар ошалело огляделся по сторонам и даже потряс головой, чтобы отогнать наваждение. Увы, мир вокруг не изменился. Разве что паутины прибавилось на почерневших от горя деревьях. Мечники испуганно жались к витязю, и даже одноглазые орики, которым, казалось бы, все было нипочем, глухо роптали, потрясенные переменами.

Я заключил договор с Вием в замке Цепень, – быстро заговорил Мортимир. – Не спрашивай, Божидар, как это было, тебе этого лучше не знать.

– Но зачем тебе это понадобилось?! – вскричал сын Бутуя, с ужасом глядя на старого друга.

– У меня не было другого выхода, Божидар! Слышишь, не было! Я же не знал, что ты находишься рядом. Мне пришлось пообещать богу смерти голову Слепого Бера в обмен на свободу Горгоны.

– А кто она такая, эта Горгона? – спросил потрясенный Божидар.

– Она мать моей жены Мораны.

– Ты проявил редкостное благородство, Мортимир, – криво усмехнулся Божидар. – Но, похоже, загнал и себя и нас в смертельную ловушку. Если мы потеряем здесь жизни, это еще полбеды, беда будет, если мы потеряем и души.

– Благородство здесь не причем, витязь, – холодно произнес Мортимир. – Свобода Горгоны это отступное царицы ночи за расторжение нашего брака. Оказывается, выгоднее жениться на дочери Перуна, чем на дочери Семаргла, Божидар. – Не уверен, – буркнул сын Бутуя, не покривив при этом душой.

Самообладание потихоньку возвращалось к Божидару. Он все более уверенно чувствовал себя в новом, недавно обретенном мире. Утерянного Угорья было, конечно, жаль, но для стенаний и жалоб Мертвый лес не самое подходящее место. Чем меньше времени они пробудут в гостях Вия, тем больше вероятность, сохранить свои души незапятнанными.

– Княжич Ратмир, – представил Мортимир товарищу подъехавшего всадника.

О княжиче Ратмире Божидару было известно только то, что он, будучи братом князя Родегаста, запятнал себя связью с Навьим миром и был за это изгнан из Расены и Асгарда. Ценного соратника обрел в его лице витязь Мортимир, ничего не скажешь. Но еще более опасным и непредсказуемым существом Божидару показался сын тролля Студень, который подъехал к витязям следом за Ратмиром. Лицом этот Студень был даже приятен, но Божидара поразила его левая рука, густо заросшая шерстью. И это притом, что рука правая ничем не отличалась от обычной, человеческой.

– Он держал в ней сосуд с зельем, когда обращался к Вию, – едва слышно шепнул Божидару Мортимир. – Жуткое было зрелище.

Студень бросил на Божидара и его мечников равнодушный взгляд и процедил сквозь зубы, обращаясь к Мортимиру:

– Нам следует поторопиться. Рать Мораны уже окружила Железный замок.

О Железном замке Божидар слышал много разных баек, часть из которых могли быть правдой. Рассказчики, правда, часто противоречили друг другу, но сходились в одном – этот замок неприступен. Не раз враги пытались захватить логово Слепого Бера, но неизменно оказывались посрамленными. Правда, до сих пор Железный замок, стоящий неприступной твердыней на границе двух миров, атаковали только со стороны Яви, а Студень с Мортимиром, похоже, решили избрать другой путь. Теперь Божидар уже не сомневался, что находится в мире Нави, и что выбраться отсюда будет совсем непросто. Если Студень не лгал, то рать богини Мораны проделала за три седмицы немалый путь, ибо от Подлунного царства до Рипейских гор не менее полутора тысяч верст.

– А почему за три седмицы? – удивился Мортимир.

– Потому что я видел ее армию, выступающую из замка Огнар еще на исходе лета. А сейчас осень, как ты знаешь.

– Этого не может быть, – воскликнул Мортимир и даже придержал коня. – Я дал свое согласие на войну со Слепым Бером только три дня тому назад.

– Видимо, богиня была уверена, что рано или поздно ты встанешь на предначертанный тебе путь, – пожал плечами Божидар. – И, как видишь, она не ошиблась. Мортимир глухо выругался и хлестнул коня плетью. Сухие ветки захрустели под копытами его коня, но Мертвый лес замахал сухими лапами, и витязю пришлось придержать гнедого, чтобы не лишиться ненароком глаза. Более жуткого и не приспособленного для жизни места Божидару видеть еще не доводилось. Даже вода, вдруг захлюпавшая под копытами коней, в этом лесу была гнилой, и запах, исходивший от нее, заставлял морщиться не только людей, но и ориков. Впрочем, болото скоро кончилось, и перед растерявшимися людьми выросла огромная гора, покрытая от подножья до вершины бурым лишайником.

– Мы что же, полезем на нее? – спросил Божидар у княжича Ратмира.

– У ее подножья есть вход в пещеру, – нехотя отозвался тот. – Из этой пещеры мы попадем в Железный замок. Если, конечно, попадем.

– То есть? – не понял Божидар.

– Далеко не все демоны служат Вию, среди них есть и такие, которые уже присягнули Слепому Беру. Не исключено, что именно им рахман Коломан поручил сторожить этот вход.

Божидар оглянулся на притихших ориков, сгрудившихся за спинами своих предводителей. Возможно, эти уродливые существа и отличаются неслыханной доблестью, но их численность явно недостаточна, чтобы рассчитывать на победу. По мнению витязя, Студень слишком уж легкомысленно согласился на этот беспримерный поход, имя под рукой всего пять сотен бойцов. А ведь под рукой у Слепого Бера, если верить слухам, не менее двадцати тысяч мечников, не считая тех демонов, о которых упомянул Ратмир.

– У Студеня свой договор с Вием, – вздохнул княжич.

– Какой договор?

– Откуда же мне знать, витязь, – криво усмехнулся Ратмир. – С меня довольно и того, что Студень ненавидит Слепого Бера больше, чем я.

Божидару ничего другого не осталось, как тяжко вздохнуть да посетовать на незадавшуюся жизнь. В отличие от своих нечаянных союзников, он не жаждал смерти рахмана Коломана. Ему до Слепого Бера вообще не было дела. Он просто угодил в чужую свару, как кур в ощип.

– Тогда зачем мы лезем в эту дыру, витязь? – зашипел ему на ухо мечник Ленок. – Не лучше ли повернуть коней назад.

– Куда назад? – огрызнулся на него Божидар. – Ты знаешь другую дорогу из Навьего мира? Или тебя отсюда выведет наш всезнающий проводник Рябец?

Пещера поразила Божидара своими размерами. Доброй сотни горящих факелов не хватило, чтобы дотянуться глазами до ее свода. А пятьсот конных ориков утонули в ее чреве, как горсть песчинок брошенных в глубокий ручей. Божидару было не по себе, хотя никто пока не мешал их медленному продвижению. Разве что летучие мыши с противным писком носились над их головами.

– Может это навьи? – испуганно спросил Ленок, но никто на его вопрос не отозвался. Об умении навий оборачиваться в этих противных зверьков Божидар, конечно, слышал, однако сейчас ему было не до детских страхов молодого мечника. Он вдруг ощутил, что из глубины пещеры на них надвигается нечто ужасное, неодолимое человеческой рукой.

– Проклятье, – прошипел Студень, – неужели ему удалось приручить гидру? Божидар похолодел. Гидра была жутким созданием, по сравнению с которым даже аспиды и драконы смотрелись милыми щенками. Это многоголовое существо обладало невероятным проворством и умудрялось пожрать всех своих врагов раньше, чем те успевали ее обнаружить. Гидру боялись даже боги. Во всяком случае, если верить древним преданиям сам бог Перун не сумел с ней справиться, и вынужден был с позором бежать с поля боя. Говорят, что это существо обладало разумом. А также способностью зачаровывать людей. Во всяком случае, если она вдруг появлялась в окрестностях какого-либо города, то все население его было обречено. Бежать от нее было невозможно. Спрятаться тоже. Оставалось только с достоинством принять смерть, причем смерть мучительную.

Бей! – страшно крикнул Студень и взмахнул мечом едва ли у самого носа Божидара. Витязь лишь на мгновение увидел страшный лик, но этого было вполне достаточно, чтобы онеметь от ужаса. В лицо Божидару пахнуло зловоньем, видимо Студень не промахнулся, и гидра не досчиталась одной из своих многочисленных голов. Крики за спиной вывели Божидара из оцепенения. Похоже, гидра уже вершила свое черное дело, атакуя несчастных ориков со всех сторон. Конь под Божидаром коротко всхрапнул и стал валиться на бок. Витязь едва успел соскочить с седла, как острые клыки вспороли брюхо несчастного жеребца. Через мгновение от полного сил животного остался только обглоданный скелет. Божидар отшатнулся к стене пещеры и взмахнул мечом. Кажется, он попал. Во всяком случае, острые зубы, нацелившиеся в его горло, исчезли, чтобы тут же возникнуть справа. Впрочем, не исключено, что это была другая голова.

– Становитесь в круг! – крикнул Божидар потерявшим коней мечникам. Кроат, Ленок и Рябец подчинились его приказу. Чуть позже к ним присоединились еще трое, в которых витязь без труда опознал Мортимира, Студеня и Ратмира. Несчастные орики истекали кровью в глубине пещеры, и их предсмертные вопли гулом отдавались под сводами пещеры. Похоже, гидра выбрала главным объектом своей атаки именно подручных Студеня, оставив витязей и мечников на закуску. Однако голов у этой гадины было предостаточно, и они то и дело щелкали зубами вокруг ставших в круг людей. Божидар остервенело рубил мечом жуткие образины, которых почему-то становилось все больше. – Надо двигаться! – крикнул Студень. – Иначе она возьмет нас в кольцо, и либо сожрет, либо удушит.

Брошенные на пол факелы стали с шипением гаснуть один за другим. В пещере становилось все темнее и темнее. А вместе с подступающим мраком возрастала опасность. Хоровод из витязей и мечников двигался слишком медленно, чтобы уйти от смертельной опасности. Божидара так и подмывало выскочить из круга и бежать, куда глаза глядят. Умом он понимал, что это будет означать верную смерть, но ноги и руки уже отказывались подчиняться разуму. Наверное, те же самые чувства испытывали и его товарищи, и Божидар с нарастающим ужасом ждал, кто из них дрогнет первым. – Вот она! – вдруг крикнул Студень. Божидар оглянулся и увидел, как в глубине пещеры возникает жуткое видение, странная помесь женщины и змеи. Более всего его поразило лицо гидры, с огромными кроваво-красными глазами, и раздвоенным языком чудовищных размеров. Витязь не сразу сообразил, что голова гидры раз в десять превосходит человеческую, а ее вполне женское тело заканчивается не ногами, а длинным хвостом. И именно из этого хвоста выпрыгивают на свет зубастые пасти, готовые пожрать любую плоть, встречающуюся на пути.

Похоже, гидра не предполагала, что жертвы, которых она обрекла на смерть, сумеют подобраться к ней так близко. Ее вопль, полный ярости, едва не обрушил свод пещеры на головы смельчаков. Гидра атаковала людей столь стремительно, что Божидар едва успел прикрыться щитом от яда, летевшего прямо ему в лицо. Круг распался, теперь каждый из витязей и мечников сражался за свою жизнь в одиночку.

– Бейте ее в глаз, – услышал Божидар голос Студеня и попытался нанести колющий удар. Однако его меч лишь скользнул по лицу гидры, не нанеся ей серьезного вреда. К счастью, Мортимир оказался проворнее своего товарища, и один глаз гидры закрылся навсегда. Божидар издал торжествующий крик и тут же был сбит с ног страшным ударом гигантского хвоста подземного чудовища. Витязю помог Студень, очень вовремя протянувший ему руку. Божидар вскочил на ноги раньше, чем чудовищные челюсти сомкнулись у его горла. Ударили они с сыном тролля почти одновременно. Два меча вошли в глазное яблоко гидры и, видимо, достигли ее мозга. Предсмертный крик чудовища больно резанул Божидара по ушам, и он присел, обхватив голову руками. И уже с пола наблюдал, как бьется в предсмертных судорогах огромное тело гидры, выбрасывая в потолок ошметки крови и яда.

Победа над хозяйкой пещеры была одержана слишком дорогой ценой. От пяти сотен ориков остались только обглоданные кости. Конечно, Божидар мог утешать себя тем, что его мечники уцелели, но лесных уродов ему было жаль. Орики не заслуживали такой страшной смерти. Тем более что пришли они сюда не своей волей, а по приказу вождя. Сам Студень не пострадал, как не пострадали и его союзники, витязь Мортимир и княжич Ратмир. Вот только цель, которую эти трое ставили перед собой, теперь представлялась Божидару недостижимой.

– Надо отсюда выбираться, – сказал дрогнувшим голосом Ленок. – Мне что-то не по себе рядом с этой издохшей гадиной.

Поворачивать назад было бессмысленно. За их спинами лежал Мертвый лес, часть Навьего мира, в котором живому человеку делать нечего. А в мир Яви они могли вернуться только через Железный замок, где их поджидал Слепой Бер, у которого не было причин, щадить своих смертельных врагов.

Глава 5 Обман

Боярин Влад был огорчен внезапным спасением кагана никак не меньше князя Волоха. Что, однако, не помешало ему трезво оценить ситуацию. Он был почти уверен в том, что Яртур не вернется в Расену до тех пор, пока не уверится в преданности витязей Асгарда. Вот этот промежуток времени мятежным боярам следовало использовать с наибольшей пользой для себя. Надо было втянуть в заговор как можно больше людей, и тем самым поставить их перед выбором, либо смерть от руки разъяренного кагана, либо победа. Влад очень хорошо знал, что бояре не любят внука рахмана Коломана. Да и витязи, подавляющее большинство из которых связано узами кровного родства с асскими старейшинами, тоже предпочтут своего, доморощенного владыку Асгарда пришлому человеку. А что касается бога Перуна, то он, надо полагать, не слишком огорчиться падением или смертью любимчика Вия.

– Ты предлагаешь нам поднять мятеж в Расене? – удивленно спросил старого товарища боярин Синегуб.

– А почему же мятеж, – удивился Влад. – Каган покинул Асию добровольно. Никто его не гнал. К тому же прошел слух, что он убит в Себерии. А асы в нынешние суровые времена не могут долго оставаться без князя.

– А если Яртур вернется в Асгард раньше нас?

– В таком случае, дорогой Синегуб, мы с тобой в лучшем случае станем изгоями, в худшем – нас просто повесят. Ибо кагану Яртуру очень скоро станет известно о нашем участии в Браниборском мятеже.

В осведомленности кагана Синегуб не сомневался, сомнения одолевали его по поводу Асии. Грифон способен доставить Яртура в Расену в течение одних суток, тогда как боярам потребуется не менее десяти дней, чтобы доскакать до родного дома. – Ты прав, благородный Синегуб, – вздохнул Влад. – Промедление для нас смерти подобно. Именно поэтому я обратился за помощью к княгине Турице.

– А чем старая колдунья сможет нам помочь? – удивился Синегуб.

– Ты боишься гарпий, боярин?

– Я тебя не понимаю, Влад! Неужели ты готов принять помощь Навьего мира?

– Я готов принять любую помощь, Синегуб, чтобы избежать изгнания и смерти. Витязя Гостевида бояре догнали в одном из себерских замков, расположенном неподалеку от Бранибора. Замок этот принадлежал княгине Турице, что сильно облегчало боярину Владу задачу. Именно отсюда он собирался совершить свой прыжок в неизведанное, суливший ему либо быструю смерть, либо неслыханное возвышение. Влада вполне устраивал племянник Гостевид в качестве владыки Асгарда. Ибо Гостевид был молод и не слишком умен, но зато он очень хорошо понимал, что без помощи умного дяди ему не удержаться на вершине власти.

Как чувствует себя княгиня Олена? – спросил Влад у смурного Гостевида.

– Я едва сумел ее утихомирить, – вздохнул незадачливый витязь. – Я сказал ей, что Яртур убит берами, и нам с большим трудом удалось спасти ей жизнь. Кажется, она мне поверила.

– А о темнике Хмаре она не спрашивала?

– Нет, – покачал головой Гостевид. – Смерть кагана ее огорчила. И сейчас она спит, утомленная горем и дорогой.

– Тем лучше для нее.

С приближением рокового часа боярин Влад нервничал все больше и больше. Он нисколько не сомневался, что княгиня Турица заломит за поддержку немалую цену. Однако куда больше его пугала сделка с загадочной богиней Мораной, о которой ему намекнула колдунья.

– Может, нам все же лучше бежать, Влад? – предложил старому другу Синегуб. – Со временем все уладится.

– Не уладится, боярин, – рассердился Влад. – Нам с тобой уже нечего терять.

– А душа? – тихо напомнил Синегуб.

– Чтобы сохранить жизнь и власть, я готов рискнуть и душою, – холодно бросил Влад. – Налей-ка мне лучше вина.

Княгиня Турица прибыла в сопровождении боярина Ерменя и немногочисленной свиты, когда за окном уже стемнело. Влад и Синегуб поднялись навстречу ей из-за стола и склонили головы в почтительном поклоне. Дочь альва Эльмира была свежа как утренняя роза, несмотря на проделанный немалый путь и переживания минувшей ночи. Сбросив на руки служек дорожный плащ, она пристально глянула в глаза Владу:

– Ты не передумал, боярин?

– Нет, – не очень уверенно отозвался ас.

– В таком случае, нас следует поторопиться. Темник Хмара собрал своих орланов и организовал за вами погоню. Думаю, к утру они отыщут ваш след. А гарнизон этого замка слишком мал, чтобы отразить нападение пятитысячной рати.

Влад с Синегубом переглянулись. О темнике Хмаре оба забыли в поднявшейся суматохе. Зато сам орлан, судя по всему, не забыл о женщине, ради обладания которой он предал кагана. И теперь Хмара будет преследовать похитителей своей любовницы и днем, и ночью. По земле от его орланов беглым ассам точно не уйти. Но, кажется, у боярина Влад был припасен другой путь, более извилистый, но, как ни странно, и более короткий.

– Она согласится нам помочь? – спросил хриплым голосом Влад.

– За все в этом мире приходится платить, – ласково улыбнулась Турица асу, принимая из его рук кубок, наполненный до краев красным вином. – Впрочем, лично мне от вас ничего не надо.

– Вот как? – вежливо не поверил княгине Синегуб.

– Меня вполне устроит князь Гостевид в качестве владыки Асгарда, – холодно глянула на боярина Турица. – Я думаю, у этого молодого человека хватит ума не претендовать на всевластие в окрестных землях.

– Если не хватит, то мы его поправим, – твердо сказал Влад.

– В таком случае, приступим к главному, бояре, – спокойно сказала Турица, жестом отсылая служек прочь.

В довольно вместительном зале, кроме самой колдуньи, остались только асские бояре и биармец Ермень, коему княгиня, видимо, безгранично доверяла. Именно Ермень, который, по слухам, был ведуном бога Велеса, погасил большую часть светильников и зажег огонь в камине. Он же принес из соседней комнаты большую шкатулку, усыпанную драгоценными камнями, и поставил ее на стол перед княгиней. Турица извлекла из шкатулки какой-то порошок и высыпала его прямо в огонь камина. Комната стала заполняться голубоватым дымом, и боярин Влад закашлялся. Впрочем, дым, сгустившись до полной непроглядности, стал рассеиваться. Бояре вновь могли видеть Турицу, склонившуюся над столом, но уже обнаженную. Влад успел подивиться красоте его неувядающего тела, но как раз в этот момент сверкнула молния, вновь сделавшая его слепым и беспомощным.

– Зачем ты привела их ко мне? – вдруг прозвучал в наступившей мертвой тишине звонкий голос.

Зрение потихоньку возвращалось к боярину Владу, и сквозь клубы дыма он вдруг увидел говорившую. Это была юная женщина, необыкновенной красоты, что у далеко уже немолодого боярина перехватило дух.

– Эти люди с кровью Перуна в жилах готовы служить тебе, богиня Морана, так же преданно, как служу тебе я.

Владу показалась, что по алым губам красавицы промелькнула усмешка. Впрочем, лицо и тело богини было подернуто пеленою, и он вполне мог ошибиться в своих наблюдениях.

– Кровью или семенем? – спросила богиня.

Кажется, этот вопрос поставил в тупик даже Турицу, не говоря уже об ошеломленных боярах. Княгиня оглянулась на асов, и в глазах ее Влад уловил растерянность. Видимо, колдунья не предполагала, что цена за услугу, потребованная богиней, будет столь высока.

– Мы не приготовили для тебя жертву, богиня Морана, – негромко произнесла Турица. – Раз нет крови, то ограничимся семенем, – сухо отозвалась богиня. – У этих двоих будет выбор, либо стать мужьями моих рабынь, либо умереть. Я сказала.

Дым рассеялся в одно мгновение, а вместе с дымом исчезла и богиня Морана, столь изумившая асских бояр своими требованиями. Расторопный Ермень набросил на плечи своей тетки халат, и колдунья, наконец, повернулась лицом к обеспокоенным асам.

– Мне очень жаль, боярин Влад, но все получилось не совсем так, как мне хотелось бы.

– Что ты имеешь в виду? – спросил дрогнувшим голосом Синегуб.

– Ты все слышал сам, боярин, – вздохнула Турица.

– Она не пришлет нам гарпий? – спросил Влад.

– Гарпии будут и очень скоро, – покачала головой княгиня. – Они доставят вас в Расену.

Тебя, Влад, Синегуба, витязя Гостевида и княгиню Олену.

– Ну и прекрасно, – пожал плечами Влад. – Большего мы у нее и не просили.

– Вопрос в цене, боярин, – тихо напомнил асу Ермень. – Тебе придется либо стать мужем гарпии, либо умереть мучительной смертью.

– Но позвольте, – вскричал боярин Синегуб. – Мы же так не договаривались! Какие еще гарпии?

– Те самые, что отнесут вас в Расену, – спокойно ответил Ермень, кивая на окно. – Они уже приземляются в замковом дворе.

Биармский боярин сказал правду, Влад мог убедиться в этом собственными глазами. Гарпий было более десятка, и их появление повергло в ужас обслугу замка. Боярин Ермень, повинуясь знаку княгини Турицы, бросился из зала вниз, чтобы встретить крылатых гостий. А асские бояре застыли у стола, с ужасом глядя друг на друга. – Ты как знаешь, Влад, но я предпочитаю смерть такому позорному браку, – произнес Синегуб, с трудом шевеля губами.

– У нас будет время подумать, – тихо ответил Влад и, обернувшись к Турице, спросил: – Надеюсь, плату гарпии потребуют от нас после оказанной услуги, а не до нее?

– Я тоже на это надеюсь, боярин, – спокойно ответила Турица. – Но заклинаю вас, крепко подумайте, прежде чем принять решение, которое станет для вас роковым.

В этот миг Владу показалось, что эта женщина все знала наперед. И в страшную ловушку она заманила асских бояр преднамеренно и теперь радуется в предвкушении их грядущих мук. Влад вдруг испытал почти непреодолимое желание, вцепиться руками в горло дочери альва Эльмира и не отпускать его до тех пор, пока жизнь не покинет это прекрасное и порочное тело. К счастью для Турицы, вбежавший боярин Ермень вернул аса к действительности.

Орланы Хмары уже стучаться в ворота замка. У них таран и штурмовые лестницы. Вам следует поторопиться, бояре, если вы не собираетесь умирать в этой крысиной норе.

– Мы готовы, – отозвался боярин Влад. – И да поможет нам бог Перун.

– Власть стоит дорого, – криво улыбнулась вслед асам Турица. – И еще никому не удавалась удержать ее, не замарав при этом рук и души.

Полет над Себерией и Асией стал едва ли не самым жутким испытанием в жизни боярина Влада, которую и до сегодняшней ночи нельзя было назвать тихой и спокойной. Он от души завидовал княгине Олене, опоенной заботливой Турицей до полного бесчувствия. Хорошо еще, что полет происходил ночью, и Влад не видел земли, встреча с которой не сулила ему ничего хорошего. К счастью, все в этом мире рано или поздно заканчивается, и хорошее, и дурное. Гарпии выпустили из рук свои жертвы во дворе усадьбы боярина Влада, которую он, потрясенный пережитым, узнал далеко не сразу и долго таращил глаза на терем, обнесенный высоким забором и на слуг, перепуганных до икоты появлением столь странных существ. В себя боярин пришел только после того, как одна из гарпий положила руку с длинными и острыми когтями на его плечо.

– Когда мне приходить за платой, Влад? – насмешливо спросила рабыня богини Мораны. Боярин затравлено глянул на гарпию и смущенно кашлянул. Крылатая стерва была хороша собой, чего там говорить. Редкая женщина могла похвастаться столь безукоризненной фигурой. Смущали боярина Влада только перепончатые крылья за спиной да длинные когти на руках и ногах.

– Я полагал, что нашей близости должен предшествовать обряд, – мягко заметил боярин. – Или я ошибся?

– Ты не ошибся, – тряхнула густыми черными волосами гарпия. – Ближайшей ночью мы придем к тебе и Синегубу с ведуньей Мораны, она и совершит все, что положено в таких случаях.

Гарпии взмахнули перепончатыми крыльями и устремились в светлеющее небо. Похоже, эти существа не любили утреннюю зарю, и спешили укрыться в ближайшей пещере еще до того, как первый луч солнца упадет на землю. Боярин Влад проводил глазами крылатых гадин, а потом обернулся к перепуганным служкам:

– Несите княгиню в дом.

Приказ боярина был выполнен с похвальной быстротой, и Влад вновь обрел утерянную, было, уверенность. В конце концов, пока он твердо стоит ногами на земле, ничего еще не потеряно. Влад ободряюще похлопал по спине оцепеневшего Синегуба и ткнул кулаком в бок Гостевида:

– Шевелитесь, бояре. Сегодня нам предстоят великие дела.

Синегуб и Гостевид пришли в себя только за столом, накрытом расторопной челядью.

Асское вино не только вернуло боярина и витязя к жизни, но и развязало им языки.

Заговорили они наперебой, делясь друг с другом впечатлениями о ночном полете. – О гарпиях забудьте, – резко оборвал их Влад. – О богине Моране тоже. Слухи о нашем приключении не должны дойти до ушей кудесника Пересвета. Я уже приказал слугам молчать.

– А как же плата? – пристально глянул на товарища Синегуб.

– Мы им заплатим, – спокойно ответил Влад. – Можешь в этом не сомневаться, боярин. Но до ночи еще далеко. Я уже послал гонца за кудесником. Сегодня же, еще до наступления темноты, он должен назвать витязям и всем асам имя нового владыки Асгарда.

– А не слишком ли мы торопимся? – засомневался Синегуб. – И что мы будем делать, если Перун отвергнет Гостевида?

– Перун уже сказал свое слово в отношении моего племянника, назвав его своим витязям, а первым среди равных его может объявить и кудесник Пересвет.

– А на каком основании? – удивился Синегуб.

Такова была предсмертная воля кагана Яртура, – с нажимом сказал Влад. – Умирая от ран, каган вложил руку своей вдовы княгини Олены в руку Гостевида и пожелал им долгих лет совместной жизни.

– И нам поверят? – криво усмехнулся Синегуб.

– Нам нет. А княгине Олене – наверняка.

– А если объявится каган Яртур? – испуганно спросил Гостевид.

– Мы назовем его порождением Навьего мира, – холодно произнес Влад. – И наши слова подтвердят князья Волох, Хорс и Таксак. Это в их интересах. Ну и княгиня Олена тоже скажет свое веское слово.

– А почему ты так уверен в дочери князя Родегаста? – спросил Синегуб, потрясенный таким раскладом.

– Мы не оставим Олене выбора, – небрежно бросил Влад. – Ни ей, ни кудеснику Пересвету. Ты меня понял, Гостевид?

– Не совсем, – растерянно развел руками витязь.

– Сейчас ты поднимешься к Олене и овладеешь ею. Не думаю, что княгиня, опоенная сонтравой, окажет тебе сопротивление. А потом мы покажем совокупляющихся голубков Пересвету.

Синегуб восхищенно прицокнул языком и покачал головой. Ну, боярин Влад, ну, хват! Чем вам не правитель Асии при не шибко умном великом князе. Надо полагать, благородный Влад, достигнув вершин власти, не забудет о своем скромном соратнике боярине Синегубе.

– В этом можешь не сомневаться, Синегуб, – твердо глянул в глаза боярина Влад. – Мы теперь с тобой до смертного часа повязаны одной веревочкой.

– Я не могу, дядя, – вдруг встрял в разговор витязь Гостевид. – Мне неловко. Это насилие. Смущенное бормотание Гостевида привело боярина Влада в ярость. Сказалось, видимо, напряжение последних суток. Синегубу с трудом удалось удержать соратника от рукоприкладства.

– Я душу заложил ради твоего возвышения! – орал, брызгая слюной, Влад. – А тебе, видишь ли, неловко переспать с потаскухой. Она что, девушка невинная?! Или, быть может, верная жена?!

Гостевид перетрусил не на шутку. Все-таки, даже став витязем, он побаивался своего дядьку, воспитывавшего его с младых ногтей. Да и прав был боярин Влад, как там ни крути. Ибо дочь князя Родегаста никак нельзя было назвать образцовой женой. У боярина Синегуба были все основания полагать, что княгиня Олена не будет слишком уж огорчена, обнаружив в своих объятиях ражего молодца. В конце концов, Гостевид не обносок какой-нибудь. И ликом витязь удался, и статью взял. А родовитостью с ним не только в Асии, но и во всей Ойкумене мало кто может сравняться.

– Хорошо, дядя, – враз пошел на попятный Гостевид. – Я уже иду.

Боярин Влад, взявший, наконец, себя в руки, проводил недобрым взглядом Гостевида, птицей взлетевшего на второй ярус, и залпом осушил кубок с вином.

– Справится, – утешил его Синегуб. – Дело не хитрое.

– Да уж, – кивнул головой Влад. – Наше с тобой потруднее будет. Сегодня ночью Икера и одна из ее подружек придут к нам за платой.

– Как хочешь, боярин, но я с уродкой в постель не лягу, – враз потемнел ликом боярин Синегуб.

– Не о том ты, боярин, – поморщился Влад. – Не такие уж гарпии уродки. Тут дело в другом. Они рабыни Мораны. А свободный человек, женившейся на рабыни, сам становится рабом. Если волхвы узнают о наших с тобой браках, то боярами в Асии нам уже не быть и за столом Совета не сидеть. Богиня эта Морана или просто колдунья – разницы для нас с тобой небольшая.

И что ты предлагаешь? – хрипло спросил Синегуб.

Убить и гарпий и ведуний, которые будут вершить брачный обряд, – спокойно сказал Влад. – Иного выхода я не вижу.

– Но ведь богиня учинит нам спрос, – покачал головой Синегуб – И спрос этот будет жестоким. Воля твоя, боярин, но нам против царицы ночи не устоять.

– У Мораны есть соперница, – понизил голос почти до шепота Влад, – и если уж нам с тобой суждено служить божественной бабе, то пусть это будет Девана дочь Перуна, а не Морана дочь Семаргла.

– А как ты собираешься договориться с Деваной?

– Через княжну Злату, – спокойно отозвался Влад. – Мне удалось с ней словом перемолвиться. Дочь Велемудра готова на многое, если не на все, чтобы завладеть Ашугией. А брак с ведуньей, да еще с княжной не уронит нас в глазах волхвов и старейшин. Во всяком случае, для нас он предпочтительней, чем брак с гарпиями. – Так мы что же, оба должны жениться на Злате? – спросил потрясенный Синегуб. – Но ведь такого прежде не бывало, чтобы одна женка имела двух мужей.

– Здесь ты ошибаешься, боярин, – усмехнулся Влад. – В те времена, когда род считали по матери, женщины обладали очень большими правами.

– Но ведь те времена давно прошли, – возмутился Синегуб. – Волхвы Перуна никогда с этим не согласятся, и, чего доброго, объявят нас отступниками.

– А мы скажем Пересвету, что это брак тайный, сакральный и вступаем мы в связь не столько с ведуньей, сколько с богиней Деваной. А для богини людские законы не указ. – Хитро! – прицокнул в восхищении языком Синегуб. – Но волхвы все равно будут недовольны.

– А что нам волхвы, – махнул рукой Влад. – Нам бы с богинями разобраться.

Однако и с волхвами у Влада далеко не сразу все сладилось, как хотелось бы. Кудесник Пересвет, коего бояре препроводили в ложницу сразу же, как только он переступил порог терема, шевельнул при виде срамников густыми бровями, но вслух ничего не сказал. Только вопросительно глянул на боярина Влада. Боярин в ответ сокрушенно всплеснул руками:

– Увы, кудесник, плоть слаба, а уж женская плоть тем более. Правда, у княгини Олены есть оправдание. Каган Яртур, умирая, поручил заботу о ней витязю Гостевиду.

– Яртур умер! – воскликнул потрясенный Пересвет.

Кудесник Пересвет никогда не был горячим сторонником внука Слепого Бера. Скорее всего, он его просто ненавидел. И смирился с его избранием только потому, что такова была воля Перуна, высказанная Ударяющим богом в присутствии витязей Асгарда и старейшин. На этом Влад и строил свой расчет. Кроме того, Пересвет состоял пусть и в дальнем, но все же родстве с князем Родегастом, а следовательно судьба его дочери Олены была кудеснику небезразлична. Падение княгини неизбежно аукнулось бы Пересвету и подорвало бы его авторитет в глазах волхвов.

– Каган убит в Браниборе мятежными берами, сговорившимися с темником Хмарой. Нам с трудом удалось вырвать княгиню Олену из их лап и переправить ее в Асию.

– Мне безразлична судьба падшей женщины, – холодно заметил Пересвет.

– Мне, в сущности, тоже, – горестно вздохнул Влад. – Но я обязан довести до твоего сведения имена людей, которые ныне претендуют на первенство в Асии. Это царь Сарматии Таксак и князь Сколотии Хорс.

– Перун их не приемет, – сверкнул глазами Пересвет.

– Эти люди не ищут расположения Ударяющего бога, – покачал головой Влад. – Они уже склонили выи перед его дочерью, богиней Деваной. Именно ее культ они объявят главенствующим в Асии и окрестных землях. А помощницей им в этом будет кудесница богини княгиня Леля.

– Это безумие, боярин Влад! – почти выкрикнул Пересвет, и выцветшие глаза его сверкнули яростью. – Витязи Асгарда не допустят поругания своего бога.

Мы с боярином Синегубом в этом не сомневаемся, кудесник, – ласково отозвался Влад. – Но война с сарматами, сколотами и волкодлаками разорит Асию. И боюсь, что среди асских старейшин найдутся такие, которые ради спасения нашей земли пойдут на сделку с богиней Деваной и ее сторонниками. Увы, доблесть ныне царит далеко не в каждом сердце.

Кудесник Пересвет намек понял и приготовился слушать:

– Что ты предлагаешь, боярин Влад?

– Ты, кудесник, одновременно должен объявить народу о смерти Яртура и назвать имя нового владыки Асгарда.

– Кого ты имеешь в виду?

– Витязя Гостевида, нового мужа княгини Олены, – спокойно ответил Влад.

– Но он не муж – он прелюбодей!

– Он станет ее мужем сегодня. И ты кудесник сам свершишь все положенные в таком случае обряды.

– Такого не было прежде, чтобы вдова вновь выходила замуж, когда душа ее мужа еще не покинула наш мир, – взъярился Пересвет.

– Все когда-нибудь бывает в первый раз, – пришел на помощь соратнику боярин Синегуб. – У нас нет времени, кудесник. Ожидание нас погубит. Как только весть о гибели Яртура достигнет Расены, между асскими старейшинами вспыхнет распря. Каждый начнет проталкивать к булаве своего родовича. Мы передеремся еще до того, как сарматы и сколоты вторгнутся в пределы Асии.

– Но почему именно Гостевид? – с ненавистью глянул на бояр Пересвет.

– Потому что его выбрала княгиня Олена, – ласково улыбнулся кудеснику Влад. – Ты видел все своими глазами. Конечно, ты можешь объявить свою родственницу потаскухой, но тем самым развяжешь в Асии и по всей Ойкумене такую кровавую бойню, пред которой померкнут все наши прошлые несчастья.

Кудесник Пересвет, надо отдать ему должное, глупцом не был. Конечно, он отлично понимал, что в возвышении Гостевида более всех заинтересован Влад, и что боярин, ловко воспользовавшись сложившимся положением, собирается выскочить в первачи, прибрав к рукам власть в Асии. Но, к сожалению для волхвов, выбор у них был небогатый. Либо Гостевид с Владом и Синегубом за спиной, либо пришлые люди, в лучшем случае равнодушные к культу Перуна.

– Я должен выслушать княгиню Олену, – сказал твердо Пересвет. – И только после этого приму решение.

– Хорошо, – отозвался боярин Влад. – Уже сегодня к полудню мы привезем Олену в храм Перуна, и там, пред грозным ликом Ударяющего бога, она ответит на все твои вопросы. И, если эти ответы тебя устроят, Пересвет, ты объявишь Олену и Гостевида мужем и женой.

– Ты ставишь мне условия, Влад? – надменно вскинул голову кудесник.

– Не я тебя тороплю, а жизнь, – резко возразил Влад. – Боярин Синегуб прав, у нас нет времени. Асия на краю пропасти, и только ты, Пересвет, можешь удержать ее от падения. Тебе, кудесник, придется отвечать перед Перуном за гибель родной земли, а мы с боярином Синегубом сделали все, что смогли.

Кудесник Пересвет покинул усадьбу хитроумного боярина в великом гневе и большом смятении. Однако Влад почти не сомневался, что он примет именно то решение, которое выгодно и боярам, и волхвам, и всей Асии. Главная трудность была не в кудеснике, а в княгине Олене, которая, похоже, уже выскользнула из объятий сон-травы и теперь являла любовнику свой буйный нрав. Услышав ее крик, бояре поспешили на помощь незадачливому претенденту на булаву и княжеское звание. В столкновение с разъяренной женщиной витязь Гостевид не выказал особенной доблести и был сброшен на пол раньше, чем Влад и Синегуб переступили порог ложницы.

Уйди, – приказал племяннику боярин. – Нам надо поговорить с княгиней.

Гостевид подчинился Владу с величайшей готовностью и скрылся за дверью раньше, чем боярин Синегуб успел глазом моргнуть.

– Пришлите мне служанок, – крикнула Олена. – Я приму вас не раньше, чем меня облачат в подобающие одежды.

– Для потаскухи ты выглядишь вполне сносно, – криво усмехнулся Влад, присаживаясь в кресло, стоявшее неподалеку от ложа.

– Как ты смеешь, боярин, меня оскорблять! – вскинулась княгиня, но, взглянув в холодные и безжалостные глаза Влада, отшатнулась к стене.

– Сегодня ты станешь законной женой витязя Гостевида, – спокойно сказал боярин.

– Никогда! – выкрикнула Олена.

– В таком случае, тебя объявят прелюбодейкой, остригут наголо и продадут в один из притонов. Я думаю, оборванцам лестно будет переспать с дочерью князя Родегаста. – Ты лжешь, боярин? – лицо княгини пошло бурыми пятнами. – Твой племянник взял меня силой, я готова в этом поклясться перед ликом Перуна!

– Темник Хмара тоже тебя изнасиловал? – ласково спросил Влад. – И у тебя хватает наглости, женщина, призывать в свидетели своего благонравия Ударяющего бога! Ты не просто спала с орланом, ты помогла ему заманить в ловушку своего мужа кагана Яртура. Любой другой на моем месте без сожалений передал бы тебя на поругание, но я был близким другом князя Родегаста, и в память об этой святой для меня дружбе я готов тебе помочь, княгиня.

У Олены, надо отдать ей должное, хватило ума, чтобы понять свою выгоду. И Владу не пришлось ее долго убеждать. Конечно, в лице этой женщины он нажил лютого врага, и при случае она способна больно ущипнуть боярина. Но и Влад не настолько наивен, чтобы предоставить ей этот случай. Им обоим придется говорить неправду в храме Перуна, а в этом мире нет уз более крепких, чем ложь. Именно ложью Влад привяжет Олену и к себе и к Гостевиду. И если боярину суждено упасть, то он утянет за собой в пропасть и племянника и его норовистую жену. А в такой компании пропадать веселее.

Глава 6 Возвращение Бутуя

Боярин Бутуй достиг Орлании через две седмицы долгого и тяжкого пути. Поневоле пришлось не один раз помянуть добрым словом крылатого монстра грифона, столь удачно и быстро перебросившего боярина из родной Расены в далекую Биармию. Кряхтя и охая, боярин сполз с коня во дворе княжьего детинца, выстроенного когда-то князем Арием для долгой и счастливой жизни. К сожалению, ни самому Арию, ни его сыновьям пожить в новом детинце так и не пришлось. И теперь в деревянном тереме, спрятанном за каменной стеной, зализывал раны внук Ария, еще недавно самый могущественный человек в Скифии, а ныне изгой, преследуемый многочисленными врагами. Терем Бутую понравился. Он был выстроен в три яруса и украшен затейливой резьбой. Надо признать, что в работе с деревом поспорить с орланами могли разве что их соседи сколоты. А вот по части обработки камня асы превосходили и тех и других. Внешние стены детинца, усиленные четырьмя башнями, строили, конечно, асы, приглашенные Арием из Расены для столь важного дела. Руку своих мастеров боярин Бутуй опознал без труда.

Расторопные служки подхватили под уздцы коня боярина, и даже помогли ему взойти на крыльцо терема, где его поджидал темник Бекас, посаженный каганом Яртуром управлять родной землей.

– Вот уж кого не чаяли здесь увидеть, так это тебя, боярин, – с усмешкой приветствовал гостя темник.

Бутуй отметил про себя, что Бекас мало изменился с той ночи, когда он впервые увидел его в своем саду. Все так же насмешливо щурились его небольшие глаза, и все так же играла на тонких бледных губах ехидная улыбка. Еще недавно никому и в голову бы не пришло усомниться в верности Бекаса кагану Яртуру, но по нынешним смутным временам уже не знаешь, кому верить. Ведь и темник Хмара был преданным соратником кагана, прошедшим с ним огонь и воду. Впрочем, боярин Ермень, с которым Бутуй близко сошелся в последний месяц, объяснил недоумевающему асу причину столь странного поведения надменного орлана. Бутуй в молодые годы и сам не раз терял голову из-за женщины, но Хмару он осудил сразу и бесповоротно. Нет, не только страсть к княгине Олене двигала этим человеком, но и жажда власти, которая словно ржа разъедает даже самые благородные души.

– Каган здоров? – спросил Бутуй у Бекаса.

– Поправляется от ран, – нехотя отозвался сразу помрачневший орлан.

О чудесном спасении кагана Бутуй наслышался в Браниборе множество былей и небылиц. Но все вроде бы сходились на том, что Яртур выскользнул из рук своих врагов целым и невредимым. Многие почему-то решили, что каган вообще неуязвим. Увы, людям свойственно ошибаться. Даже доспехи, пропитанные кровью дракона, не сумели уберечь Яртура от многочисленных ударов. В этом Бутуй убедился собственными глазами, увидев кагана, лежащим на ложе. Впрочем, раны были явно не смертельные, и не приходилось сомневаться, что через месяц, а то и раньше Яртур встанет на ноги. – Чем порадуешь, боярин? – спросил каган, откидываясь на подушки и жестом приглашая гостя садиться.

– Скорее, огорчу, – печально вздохнул Бутуй.

Яртур внимательно выслушал посланца мятежных князей. При упоминании о богине Моране на лицо его набежала тень. Но более он ничем не выдал своего отношения к новостям, привезенным из Себерии.

– Боярин Ермень считает, что Морану к нападению на Железный Замок подталкивает сам Вий. И что именно бог смерти вернул к жизни эту спящую красавицу, рассчитывая на ее брак со своим сыном Аспидом. К счастью для нас, все сложилось не так, как рассчитывал Вий. Княгиня Турица нашла замену и Аспиду, и Слепому Беру в лице своего правнука витязя Мортимира.

– А кто подсадил твоего сына Божидара на ложе богини Деваны? – спросил насмешливо Яртур.

– Уж точно не я, – не остался в долгу Бутуй. – Вот никак не ожидал, что взращу героя, способного одолеть Аспида. Но дело не в Божидаре, каган, а в Мортимире.

Боярин Бутуй неожиданно привстал с лавки и прокрался к двери. Дверь он распахнул стремительно, но, увы, ничего подозрительного не обнаружил. Зато очень удивил кагана своими нелепыми перемещениями по ложнице.

– Сошлюсь все на того же боярина Ерменя, – понизил голос до шепота Бутуй. – Биармец утверждает, что княгиня Леля родила своего сына от тебя, каган. И, следовательно, только этот молодой человек может убить Слепого Бера, не нарушив при этом ни закона, установленного богом Родом, ни договора, заключенного рахманом Коломаном с богом Вием.

– А он в своем уме, этот твой Ермень? – нахмурился Яртур.

– Не берусь судить, каган, – развел руками Бутуй. – За что купил, за то и продаю. Ермень утверждает, что вас с Лелей свела княгиня Турица с помощью магии. Для этого ей пришлось превратить тебя в тура, а княгиню в корову, взалкавшую любви. И якобы при вашей встрече присутствовал друд Шемякич.

Рука Яртура, бессильно лежащая на покрывале, вдруг сжалась в кулак. Бутуй на всякий случай отодвинулся в сторону, опасаясь вспышки необузданного гнева. Но, к счастью для боярина, каган сумел овладеть собой.

– Что еще? – холодно спросил Яртур.

– Ермень полагает, что смерть Слепого Бера ничего хорошего нам не принесет. Торжество Вия приведет к торжеству Навьего мира, и все мы будем сметены с лица земли.

А что по этому поводу думает князь Волох?

Волох и его союзники тоже бояться разгула Навьего мира, но они не знают, кто такой Мортимир, и всерьез опасаются союза Мораны и Слепого Бера.

– А этот союз невозможен?

– Ермень полагает, что нет. Во всяком случае, твоя бабка Турица сделает все возможное и невозможное, чтобы этого не случилось. – Турица не всесильна, – глухо проговорил Яртур.

– Это так, – поддакнул Бутуй. – Но мы пока не знаем намерений Мораны, а твоя бабка, возможно, знает.

– И именно поэтому она помогла боярину Владу захватить власть в Асгарде? Для боярина Бутуя это известие стало столь неожиданным, что он даже рот открыл от изумления. Честно говоря, такой глупости от своего старого знакомого он никак не ожидал. Впрочем, пораскинув умом, Бутуй пришел к выводу, что иного выхода у Влада, принявшего активное участие в заговоре против кагана, пожалуй, не было. Яртур никогда не прощал своих врагов. К сожалению, спасая свою шкуру, боярин Влад ставил под удар всю Асию, ни в чем не провинившуюся перед каганом.

– И Перун признал боярина владыкой Асгарда? – спросил дрогнувшим голосом Бутуй. – Владыкой Асгарда кудесник Пересвет назвал витязя Гостевида, ставшего мужем княгини Олены.

Боярин Бутуй икнул и тут же благовоспитанно прикрыл рот ладошкой. Кудесник Пересвет либо был введен в заблуждение, либо тронулся умом. Ведь брак Олены и Яртура благословил сам Перун. И как только известие о том, что каган жив, дойдет до Расены, кудеснику не поздоровится. Ударяющий бог, возможно, и спустил бы своему любимцу такую чудовищную ошибку, но волхвы точно не простят. И всесильный Пересвет в два счета будет сведен со своего пьедестала. В живых его, конечно, не оставят, и чаша с ядом поставит точку в его существовании на этой грешной земле.

– У Пересвета есть выход, – не согласился с рассуждениями боярина Яртур. – Он объявит меня порождением Навьего мира, и княгиня Олена подтвердит его слова.

Возможно, для Влада и Пересвета такой ход действительно будет выигрышным, но для всех остальных асов он обернется реками крови. Каган Яртур своего не отдаст, но даже если он вдруг проявит не свойственное ему благодушие, положение Асии от этого нисколько не улучшится. Ибо Гостевид слишком слабая фигура, чтобы удержать булаву в своих руках. Даже в самой Асии у него отыщутся могущественные враги, не говоря уже о таких чужаках, как князь Сколотии Хорс и царь Сарматии Таксак.

– Ты уверен, каган, что именно Турица помогла боярину Владу?

– А кто еще, по-твоему, мог перебросить трех асских бояр и княгиню Олену из Бранибора в Расену за одну ночь?

– Но ведь у Турицы больше не осталось грифонов, – возразил Бутуй. – Мне об этом сказал боярин Ермень.

– Либо он тебя обманул, боярин, либо Владу помогла богиня Морана. Последнее показалось Бутую более вероятным. Но в этом случае следовало с прискорбием признать, что Влад окончательно тронулся умом. Ибо только сумасшедший обращается за помощью к царице ночи. Такие сделки простых смертных с представителями Навьего мира чреваты большими последствиями, как для тела, так и для души. Или боярин Влад вообразил себя полубогом?

– Я должен вернуться в Асию, – сказал дрогнувшим голосом Бутуй.

– Возвращайся, – спокойно сказал Яртур.

– Хорошо бы на грифоне, – вздохнул боярин. – Боюсь, что моя спина не выдержит еще одного путешествия в седле.

Яртур засмеялся:

– Ладно, Бутуй, Бекас проводит тебя. Я надеюсь, что ты найдешь выход из создавшегося положения еще до того, как мои рати вступят на многострадальную землю Асии.

– И когда тебя ждать, каган? – спросил дрогнувшим голосом Бутуй.

– Думаю, за месяц я улажу все свои дела. Мне еще необходимо перемолвиться словечком со своим дедом Коломаном. Слепой Бер давно уже ждет меня.

Боярин Бутуй достаточно скромно оценивал свои силы. Титаном он точно не был. А потому и не было у него уверенности в успехе предпринятой затеи. Бутуй предстояло, ни много, ни мало, как ввести мир, вздыбившийся стараниями глупцов и честолюбцев, в привычное русло. И бороться ему придется не только с людьми, но и с богами, точнее с богинями, жаждущими перемен.

– Свернут тебе голову, боярин, помяни мое слово, – напутствовал орлан Бекас Бутуя, и без того взволнованного предстоящей встречей с родной землей.

– Типун тебе на язык, – огрызнулся боярин, усаживаясь на спину грифона. В этот раз Бутуй летел один. Не было ни мечника Ленка, ни друдов Шемякича. Однако страха он почти не испытывал, видимо притерпелся к чудесам за время своих странствий. Да и голова Бутуя сейчас занята была решением столь сложных задач, что для пустых переживаний в ней просто не осталось места. Он даже не замерз в полете и, ступив на родную землю, сразу же скинул с плеч медвежью шубу, взятую у Бекаса. До усадьбы боярина Бренко, давнего союзника Яртура, было рукой подать. Конечно, Бренко умом не блистал, но именно поэтому в его верности кагану можно было не сомневаться. Такие не предают своих хозяев даже тогда, когда все разумные люди перебегают на сторону их врагов.

Боярин Бренко гостей не ждал, но появлению в своей усадьбе Бутуя не удивился. Скорее всего, просто не заметил его отсутствия. Ибо у этого щуплого человечка с невыразительным морщинистым личиком была одна всепоглощающая страсть – магия. Собственно, и к кагану он переметнулся только потому, что мечтал почерпнуть у внука Слепого Бера магической энергии, которой тот, по слухам, обладал сверх меры. Удалось ли Бренко это сделать, Бутуй судить не брался, но если верить расенским сплетням, боярин в последние годы весьма преуспел в колдовстве. Вот и сейчас он сидел согнувшись за столом, заставленным сосудами со столь пахучими настоями, что Бутуй невольно закашлялся, едва переступив порог обиталища доморощенного мага.

– А я ведь тебе ждал, Бутуй? – проскрипел Бренко, не поворачивая головы. – Ты знаешь, что твой сын убил гидру?

– Аспида, – поправил хозяина гость, усаживаясь на лавку, стоящую в углу.

– Про Аспида я слышал, – кивнул Бренко. – Но сейчас речь идет именно о гидре. И знаешь, где это случилось?

– Видимо, в Муромских лесах? – предположил Бутуй.

– Ничего подобного, – радостно хихикнул Бренко. – Это случилось в Навьем мире, неподалеку от Железного замка.

Разумеется, Бутуй хозяину не поверил, но надо же было как-то выводить Бренко из магического транса, в который тот, похоже, впал под воздействием вонючих трав. Только по этой причине Бутуй и задал вопрос, на который не ждал правдивого ответа:

– А как он туда попал?

– Случайно, – обрадовал отца неугомонный Бренко. – Теперь Божидар, Мортимир и Ратмир находятся в руках у Слепого Бера.

– Это какой еще Ратмир? – насторожился Бутуй.

– Брат князя Родегаста.

– Так ведь он, по слухам, умер, – усмехнулся недоверчивый гость.

– А где, по-твоему, должен находиться покойник с черной кровью?

– В Навьем мире, – пожал плечами Бутуй.

– Ну вот! – торжествующе воскликнул Бренко. – Что и требовалось доказать! А ведь ты мне поначалу не поверил, боярин!

Собственно, Бутуй не верил незадачливому магу и сейчас, но это не помешало ему вздохнуть по поводу печальной участи, выпавшей на долю сына.

За Божидара тебе волноваться не стоит, боярин, – утешил гостя Бренко. – Вряд ли Слепой Бер станет ссориться с Деваной из-за такой малости, как жизнь простого витязя. А вот Мортимиру, Ратмиру и Студеню, пожалуй, не поздоровится.

– А кто он такой, этот Студень?

– Демон, с которым я поддерживаю связь, – охотно пояснил Бренко. – Он просит меня, известить о случившемся с ним несчастье княгиню Турицу, а я, признаться, пребываю в сомнениях.

– Извести, – посоветовал сумасшедшему магу Бутуй. – Зачем тебе ссориться с демоном из-за такой мелочи.

– Твоя правда, боярин, – кивнул Бренко, поднимаясь из-за стола. – С демонами лучше жить в ладу.

Бренко, наконец, вспомнил о своем долге хозяина и хлопнул в ладоши, призывая слуг. При всех своих причудах боярин-колдун не чурался земных радостей. И вино в его доме было отменным. Осушив кубок, Бутуй простил хозяину и неряшливый вид, и отсутствующий взгляд, и даже пристрастие к черной магии. – Значит, владыкой Асгарда стал Гостевид? – спросил Бутуй Бренко.

– А я ведь предупреждал кудесника! – встрепенулся боярин. – Каган Яртур жив, в этом не может быть никаких сомнений.

– И что сказал Пересвет? – насторожился Бутуй.

– Покосился в мою сторону злыми глазами и прошел мимо, словно не боярин перед ним, а летучая мышь, – обиженно вздохнул Бренко. – А ведь Влад не только волхвам солгал, он еще и богине Моране нанес смертельную обиду.

– Быть того не может!

– Еще как может, Бутуй, – понизил голос до шепота Бренко. – Усадьба Влада, как ты знаешь, расположена неподалеку от моей. А чуть дальше находится роща с древними развалинами. Ты о ней, наверное, слышал. Говорят, что прежде там был храм Темной богини, имени которой в Асии уже никто не помнит. Но магическая сила в тех развалинах сохранилась, и я туда хожу по ночам, чтобы проникнуться древними знаниями. И в эту ночь я туда пошел. И все видел своими глазами.

– А что видел-то? – не выдержал Бутуй долгих пауз хозяина.

– Брачный обряд там вершился, но не по светлому, а по черному ряду. И вершили его не почтенные старцы, а старухи.

– Ты ничего не путаешь, боярин? – спросил потрясенный Бутуй.

– Как же я могу перепутать, коли они столько дыму напустили, что у меня голова кругом пошла, – рассердился Бренко. – Бояр Влада и Синегуба я признал сразу. А в роли невест, ты не поверишь, боярин, гарпии выступали. Это же уму непостижимо!

– Может, тебе почудилось?

– Какое там почудилось, боярин, – возмутился Бренко, – если я потом тех гарпий собственными руками щупал.

– В каком смысле?

– В прямом, боярин. Только они уже мертвыми были. Порубили их мечники, сидевшие в засаде среди развалин. И старых ведуний они тоже убили. У меня до сих пор руки трясутся, когда я об этом вспоминаю. Помяни мое слово, Бутуй, добром для нас это не кончится. Богиня Морана жестоко отомстит всем асам за убийство своих гарпий. Бутуй был потрясен рассказом Бренко до глубины души. Похоже, боярин Влад в своих отношениях с царицей ночи запутался столь сильно, что не нашел иного способа избавиться от зависимости, как только разрубить узы мечом. Но зачем ему вообще понадобилось вступать в брак с представительницами Навьего мира? Неужели нельзя было улестить Морану иным способом?

– А брачный обряд они успели завершить? – спросил Бутуй.

– Не знаю, боярин, – развел руками Бренко. – Но в любом случае, я не завидую ни Владу, ни Синегубу. Погнались они за птицей удачи, а поймали на свою беду летучую мышь.

Теперь Влад ищет защиты у богини Деваны, но захочет ли дочь Перуна ему помочь, это еще большой вопрос.

– А ты об этом, откуда знаешь?

– Так ведь были они у меня оба, и Влад, и Синегуб. Я притворился, что знать ничего не знаю про их шашни с Мораной. А про Девану я им рассказал все, как есть. Дочь Перуна действительно почитали прежде в наших краях более чем отца. Что же касается ее нынешнего могущества, то Моране она точно не уступит.

Взяв у боярина Бренко коня, Бутуй отправился в Расену. Ночь, проведенная без сна, давала о себе знать, и боярин с трудом держался в седле. Впрочем, до города он добрался без происшествий и сразу же, минуя собственный дом, отправился в гости к соседу.

Синегуб при виде Бутуя даже на ноги вскочил от удивления:

– Носит тебя нелегкая по свету, боярин.

– Так ведь не только меня, Синегуб, – не остался в долгу Бутуй.

Дом у боярина Синегуба был полной чашей. Боги не обделили его ни богатством, ни чадами, ни челядинами. Живи да радуйся. Но ненасытному боярину захотелось большего, вот он и ввязался в свару, от которой семейному человеку лучше бы держаться подальше. Приняв из рук дородной жены Синегуба здравную чарку, Бутуй степенно поклонился четырем углам. С разговорами он не спешил, хотя хозяин уже наверняка догадался, что незваный гость пожаловал к нему неспроста. Синегуб взмахом руки выслал из горницы жену и челядинок, показывая тем самым Бутуй, что говорить он может без опаски. – Вчера я разговаривал с каганом Яртуром, вот как сейчас с тобой, – неспешно начал Бутуй. – Гневается каган. Обещал быть через месяц в Асии.

– Ждем, – оскалился Синегуб. – Готовим ему горячую встречу. Все старейшины Асии уже принесли клятву верности великому князю Гостевиду.

– Не все, боярин, – покачал головой Бутуй. – Меня ты помянуть забыл.

– А ты никак решил стать поперек потока? – зло прищурился Синегуб.

– Не поток это, а ручеек, который воробью по колено, – хмыкнул Бутуй. – К тебе, боярин, летучие мыши не залетали?

– Ты это о чем? – сжал кулаки Синегуб.

– О богине Моране, сосед, – строго глянул в глаза хозяину гость. – Ты как летучую мышь увидишь, живую или дохлую, не сочти за труд – извести меня.

– Шутить изволишь, боярин?

– Такими вещами не шутят, Синегуб, – холодно бросил Бутуй. – И ты знаешь это не хуже меня.

Ушел Бутуй из чужого дома не прощаясь. А Синегуб, выйдя на крыльцо, полным ненависти взглядом жег ему спину до тех пор, пока он не выехал за ворота. Однако каленую стрелу хозяин вслед гостю пустить не рискнул. И не в законе гостеприимства тут было дело. Сомневался боярин Синегуб в своей правоте. А потому боялся всех, и кагана Яртура, и богиню Морану, и даже боярина Бутуя, который знал слишком много и не стал скрывать свою осведомленность от соседа.

Кто обрадовался возвращению Бутуя, так это приказный Глузд. Прямо копытом забил в пол от усердия. Вывалил на голову уставшему с дороги хозяину все новости, и важные, и не очень. Бутуй слушал его в пол уха, пока усердные женки смывали с него в бане дорожную грязь. То, что вино нынче в хорошей цене, это важно. А вот про сдохшую кобылу Глузд мог бы хозяину и не говорить. Зачем расстраивать человека, едва переступившего порог родного дома. И про княжну Злату он помянул совсем не к месту. – Погоди, – остановил приказного Бутуй, принимая из рук смазливой челядинки ковш с квасом. – Разве княжна в Расене?

– Только вчера утром объявилась, – ласково улыбнулся хозяину Глузд. – А мужики вокруг нее уже хороводы водят.

– Не тебе судить! – прикрикнул на приказного Бутуй.

Так я ведь не сужу, боярин, – спохватился Глузд. – Просто к слову пришлось. Ходили бы они к ней через ворота, так я бы и слова не сказал. А они через наш сад пройти норовят.

Этой ночью один такой прелюбодей розовый куст в землю сапогами вмял.

– Может, по делу ходят, – буркнул Бутуй.

– Так ведь по делу можно и днем прийти, зачем же по ночам чужые кусты топтать. Проспал Бутуй едва ли не до самого вечера, а глаза открыл, когда заботливый Глузд тихонько откашлялся от порога его ложницы:

– Ужин готов, боярин.

Дался ему этот ужин! Может, боярин Бутуй так и ушел в ночь, не выскользнув из объятий сладкой дремы, а теперь ему пришлось слезать с пуховиков и тащиться к накрытому столу. И мысли тревожные сразу же зажужжали пчелами в его тяжелой со сна голове. Чего доброго, бояре Влад и Синегуб вообразят, что Бутуй решил их вывести на чистую воду и примут решительные меры. То есть попытаются устранить много знающего человека. С этих, пожалуй, станется.

– Собери мечников в доме, Глузд и вели им, чтоб смотрели в оба.

– Уже сделал, боярин, – склонился в поклоне приказный. – Время нынче тревожное. Народ, того и гляди, бунтовать начнет. А у князя Гостевида ни мечников под рукой, ни добрых витязей. Давеча на торгу говорили, что воевода Гнеус сильно недоволен выбором Пересвета и даже заявил в лицо старейшинам, что Ударяющий бог выбор кудесника не одобрил. Да и то сказать, какой из Гостевида князь, сплошное недоразумение.

В этот раз Бутуй не стал обрывать приказного на полуслове, хотя тот и взялся судить не по чину. Оно иной раз и боярину полезно бывает, послушать глас народный. Тем более что в данном случае Бутую нечего было народу возразить. Взять власть бывает легче, чем удержать. Вот этого Влад с Синегубом как раз и не поняли. А расплачиваться за их непомерное самомнение теперь придется всем асам.

– А о чем еще болтают на торгу?

– О войне, боярин, – вздохнул Глузд. – Слух идет, что беры, сарматы и волкодлаки уже подошли к границам Асии и скоро двинутся на Расену. Гостевид с дядькой запрутся в Асгарде, а нам придется своими боками расплачиваться за их неразумие.

Здраво судит народ, ничего не скажешь. Во всяком случае, мудрее своих старейшин, кои допустили к власти самозванца и тем пробудили в сердцах многих честолюбцев надежду на столь же легкий успех. А ведь Влад наверняка расчитывал, что князь Волох, получив Себерию, не станет вмешиваться в дела Асии. Одного только не учел дядька и наставник нового великого князя, что ныне и Волох не всегда волен в своих поступках. Большую ношу взвалил на свои плечи сын княгини Турицы, когда решился обратиться за помощью к Деване. А теперь пришла для него пора расплачиваться по счетам. Боярин Бутуй не зря так долго болтался в стане заговорщиков, да и боярин Ермень помог ему разобраться в замыслах и Волоха и княгини Лели, далеко не во всем между собой согласных. В успех затеянного ими предприятия Бутуй не верил, но крови эти люди прольют изрядно, в этом у него не было сомнений.

Плотно поужинав, боярин отправился в сад. Была у него надежда, что прогулка под луной навеет на него дрему. Увы, надеждам боярина не суждено было сбыться. Он чувствовал себя бодрым, свежим и хорошо отдохнувшим. Появилось даже желание, полапать шуструю челядинку, прошмыгнувшую мимо по хозяйственной надобности. К сожалению, окликнуть женку он не успел, а так и застыл с открытым от удивления ртом на одной из тропинок своего обширного сада. А кто бы, интересно, не удивился на его месте, обнаружив близ своего жилища чужака, нагло шагающего прямо через цветники к забору. Забор этот отделял сад Бутуя от усадьбы княжича Ратмира, где ныне всем распоряжалась его беспутная жена. И, судя по всему, наглец, потревоживший покой боярина, направлялся в гости именно к Злате. В заборе был лаз, проделанный самим Бутуем еще в ту пору, когда он пылал страстью к чужой жене. Страсть эта с годами утихла, но лаз он почему-то заделать забыл. И вот теперь его оплошка пригодилась какому-то горячему молодцу, решившему, что для него закон не писан. И что он может болтаться по чужому саду на глазах хозяина. Бутуй уже собрался кликнуть мечников, но в последний момент передумал. Во-первых, незнакомец уже успел нырнуть в лаз, а во-вторых, в Бутуевом саду объявился еще один охальник, столь же бесцеремонный, как и первый. И направлялся он все к тому же забору. Выходит, прав был Глузд, когда говорил о хороводе, закружившемся вокруг княжны Златы. Конечно, беспутная дочь покойного князя Велемудра могла завести и двух и более любовников, но почему бы им просто не постучаться в ее ворота? Уж чего-чего, а людской молвы Злата не боялась, и с охотою принимала любовников не только ночью, но и среди белого дня. Выходит, мужчинами, топтавшими цветники в саду боярина Бутуя, двигала отнюдь не страсть к беспутной бабенке. Тем более что Бутую фигура второго незнакомца показалась знакомой. Не стал бы боярин Синегуб, чьи годы перевалили на шестой десяток, искать срамных развлечений у чужого порога. И уж конечно не за ласками он пришел к княжне Злате, а за чем-то куда более существенным. Сгорая от любопытства, Бутуй прокрался к забору вслед за Синегубом и даже заглянул в лаз. На счастье боярина, ночь выдалась лунной, и он сумел разглядеть, как Синегуб влезает в распахнутое ему навстречу окно. Не долго думая, Бутуй нырнул в лаз, прокрался мимо цветника к дому и затаился в тени развесистой груши. Отсюда он не только мог видеть все, что происходит в комнате с раскрытым окном, но и слышать разговор, который вели между собою двое мужчин и одна женщина. Второго мужчину боярин тоже опознал, хотя и не сразу, это был никто иной, как князь Сколотии Хорс. Вот кого Бутуй не чаял встретить в Расене. Но, видимо, жажда власти захватила ныне не только боярина Влада.

– Мне нужно твердое слово богини Деваны, – услышал боярин голос Синегуба. – Такое слово могу дать тебе я, ее ведунья, – отозвалась княжна Злата, – но ты, боярин, надеюсь, знаешь условия, на которых оно может быть дано.

– А как же боярин Влад? – спросил Синегуб.

– Мне очень жаль, боярин, но Деване угодно, чтобы владыкой Асгарда стал не самозванец Гостевид, а потомок Даджбога князь Хорс.

– Мне все равно, кто будет первенствовать в Асии, – прохрипел Синегуб. – Я хочу спасти свою жизнь.

– У тебя неприятности, боярин? – спросил Хорс.

– Этих двух тварей я обнаружил сегодня вечером на своей подушке! – Синегуб бросил на стол две окровавленные тушки.

– Но это же летучие мыши, – удивился князь Сколотии.

– Это приговор, вынесенный мне богиней Мораной, – потухшим голосом произнес Синегуб. – Бутуй предупреждал меня о нем.

– Выходит, этот соглядатай Яртура все знает о наших планах? – зло прошипел Хорс. – Если он что-то и узнал, то не от меня, – вздохнул Синегуб. – Но в любом случае Бутуй опасен.

– Значит, его нужно устранить раньше, чем он успеет нас выдать кагану, – сухо проговорил Хорс. – Это твоя забота, Синегуб.

– Я натравлю на него боярина Влада, – сказал добрый знакомый и сосед Бутуя. – Меня сейчас заботит другое. Где и когда пройдет обряд очищения? Когда я получу защиту богини Деваны? Я не могу ждать.

Вопрос Синегуба был обращен к княжне Злате, которая откликнулась на него незамедлительно:

– Завтра вечером ты, Синегуб, приведешь на развалины храма боярина Влада. На те самые развалины, где вы совершили святотатство, вступив в брачный союз с гарпиями. Но уйдет оттуда только один.

– Я должен убить Влада? – в ужасе вскричал Синегуб.

– Не убить, а принести в жертву, – строго сказала Злата, – такова воля богини Деваны. И не тебе, простому смертному, ей противоречить.

А что будет потом? – спросил хриплым голосом Синегуб.

– Великим князем Асии станет Хорс, но не именем Перуна, а волею богини Деваны, первенство которой в этих землях станет неоспоримым.

– А куда мы денем князя Гостевида и княгиню Олену? Что скажет на это кудесник Пересвет и волхвы Перуна? – вскричал Синегуб.

– Ты задаешь слишком много вопросов, боярин, – холодно бросила Злата. – Забыв, что моими устами говорит Девана. Богиня сама решит судьбу падших.

Глава 7 Жертвоприношение

Боярина Влада томило дурное предчувствие. Хотя дела его складывались более чем успешно. Кудесник Пересвет провозгласил владыкой Асгарда витязя Гостевида, а бог Перун, к удивлению многих своих ближников и печальников, промолчал. Священный камень в его древнем храме продолжал сиять первозданной белизиной. А раз бог молчит, то и асским старейшинам вроде бы не о чем волноваться. Тем не менее, многих покоробил брак между Гостевидом и Оленой, вершившийся с поспешностью, недостойной столь высоких особ. Добро бы княгиня была девственницей, которой невтерпеж выскочить за первого встречного, но тут ведь речь шла о вдове, совсем недавно потерявшей мужа. Неужели нельзя было подождать, когда душа кагана Яртура покинет этот мир вслед за телом? Этим вопросом задавались многие недоброжелатели Влада, косо при этом глядя на боярина, затеявшего непристойный хоровод вокруг княжеского стола. Вслух, однако, никто протестовать не стал, и владыка Асгарда Гостевид был объявлен великим князем сразу же после бракосочетания с дочерью князя Родегаста Оленой. Свадебный пир, однако, длился на удивление недолго. Торжества свернули через три дня, удивив тем самым всех асских пьяниц, рассчитывавших погулять хотя бы седмицу. Боярину Владу, как только он взял бразды правления в свои руки, сразу же стало не до пиров. Худые вести шли отовсюду, но самая скверная пришла из Себерии, где утвердился ныне князь Волох. А ведь Влад рассчитывал, что у беров своих забот полон рот и, по крайней мере, в ближайшие годы, их можно будет не опасаться.

– Богиня Морана потерпела поражение под стенами Железного замка, – пояснил Синегуб Владу. – Теперь у Волоха развязаны руки для грязных дел.

– Откуда ты это узнал? – нахмурился Влад, жестом приглашая гостя к столу.

Беседу свою бояре вели в Срединной башне замка Асгард, знакомой им еще со времен князя Родегаста. И Влад, и Синегуб не раз бывали здесь и при кагане Яртуре, правда гостями, а отнюдь не хозяевами. И сейчас оба чувствовали неловкость, словно влезли в чужой дом без спросу.

– Мне рассказала об этом княгиня Злата, – вздохнул Синегуб.

– А что нужно Волоху в Асии? – спросил раздраженный Влад. – Неужели ему мало Себерии и Биармии.

– С Волохом можно договориться, пообещав ему Орланию, – вздохнул Синегуб. – Сложнее поладить с Деваной и ее волкодлаками. Пока она видит князем Асии царя Таксака.

– А зачем Волоху и князю Сколотии Хорсу возвышение сармата?

– Вот и княжна Злата считает, что незачем, – усмехнулся Синегуб. – Тут ведь не в Таксаке дело, а в Деване. Богиня жаждет занять место своего отца, бога Перуна. Но для этого ей в первую очередь необходимо восторжествовать над ним в Асии.

Боярин Влад крякнул от огорчения. Конечно, он мог бы вопреки воле волхвов Перуна построить один или два храма, посвященных Деване, на земле Асии, но богиня претендовала на большее.

– Если князь Гостевид объявит Девану главной богиней Асии, витязи Асгарда изрубят его мечами, – вздохнул Влад, – ты это знаешь не хуже меня.

– Значит, нам придется пожертвовать и витязями, – спокойно произнес Синегуб.

– Ты в своем уме! – прошипел потрясенный Влад, пугливо оглядываясь по сторонам. – В своем, – огрызнулся Синегуб. – Это у тебя помутилось в голове, боярин, когда ты обратился за помощью к Моране. Или ты уже забыл, с кем обвенчался две седмицы тому назад. Речь идет даже не о наших жизнях, Влад, а о наших душах. Только присягнув Деване, мы можем спастись от мира Нави.

– Погубив при этом три тысячи витязей Асгарда? – скривил губы Влад.

– А никто не собирается их губить, – пожал плечами Синегуб. – Витязей мы отправим навстречу берам Волоха и сарматам Таксака. Негоже доблестным воинам Перуна отсиживаться в Асгарде, когда враги угрожают нашей земле. Старейшины и народ будут на нашей стороне. Никто не хочет повторения событий двадцатилетней давности, когда Асия была разорена полчищами кагана Яртура. Да и Гостевид почувствует себя увереннее на княжьем столе, когда витязи во главе с вечными смутьянами Гнеусом и Лютом окажутся вдали от Асгарда.

– А волхвы Перуна? – напомнил Влад.

– Что нам волхвы? – пожал плечами Синегуб. – Если им не нравится Девана, то пусть взывают к Ударяющему, возможно он сумеет обуздать свою дочь. А простым смертным спорить с богинями накладно.

Замысел боярина Синегуба понравился Владу. Восторжествует богиня Девана над своим отцом или нет, это не боярского ума дела. Владу нужно было выиграть время, дабы укрепить власть Гостевида и спасти собственную шкуру. А там будет видно, кому кланяться и зачем.

Решение князя Гостевида, выдвинуть витязей к границам Асии, вызвало горячую поддержку старейшин, напуганных дурными вестями, и глухое сопротивление самих витязей, не желавших покидать Асгард. Особенно усердствовали Гнеус и Лют, почувствовавшие подвох в льстивых речах боярина Влада. А Влад буквально соловьем заливался, заверяя участников большого совета, что одно только появление доблестных воинов Перуна в приграничных крепостях заставит сарматов и беров повернуть своих коней прочь от многострадальной земли асов.

– Если мы не остановим сарматов и беров на дальних подступах, – надрывался Синегуб, – то получим новый мятеж в Расене. В конце концов, расенцы не затем платят подати, чтобы витязи в трудный для родной земли час спокойно протирали штаны в Асгарде. – Порой внутренние враги страшнее внешних, – мрачно отозвался витязь Гнеус, но не нашел понимания у старейшин, собравшихся в Асгарде.

– Назови нам хотя бы одного внутреннего врага! – вскричал боярин Влад. – Скажи нам, какие цели он преследует? Кому он угрожает? На что покушается? Мы часто спорим и ссоримся, бояре и витязи, но это вовсе не означает, что мы враги своей земли и своего племени. Ибо перед лицом внешнего врага мы все едины. Я правильно говорю, старейшины?

– Правильно! – дружно рявкнули бояре, довольные посрамлением Гнеуса, посмевшего заподозрить их в измене.

– Если великий князь Гостевид никого не боится в сердце своей земли, то почему боишься ты, воевода Гнеус? – вскинул брови в показном удивлении боярин Синегуб. – Нельзя испытывать терпение народа. Ибо может пробить час, когда простолюдины перестанут доверять своим вождям, вечно отступающим перед неприятелем.

– Разумно, – дружно поддакнули Синегубу старейшины.

– Думаю, что витязи должны покинуть Асгард уже сегодня, – степенно откашлялся князь Гостевид. – Промедление недопустимо. Воевода Лют возьмет под свою руку крепости на границе с Сарматией, воевода Гнеус – крепости на границе с Себерией. Есть возражения, старейшины?

Возражений не последовало. Промолчали даже Гнеус с Лютом, оставшиеся на большом совете в явном меньшинстве. После чего князь Гостевид распустил собрание. Среди бояр нашлись такие, которые готовы были попенять молодому князю за недостаточное гостеприимство. Но большинство старейшин обиженных не поддержали – до пиров ли тут, когда враг у ворот. Влад лично проследил за сборами витязей Асгарда. Впрочем, воеводы Гнеус и Лют свое дело знали и в советчиках не нуждались. Уже к вечеру три тысячи витязей сели в седло и покинули замок под приветственные крики расенцев, собравшихся на проводы своих защитников.

– Боярин Бутуй не приехал на совет, – тронул за плечо призадумавшегося Влада Синегуб. – Наверняка что-то заподозрил. Дома его тоже нет, я проверял.

– Хитрый лис, – поморщился Влад. – Но нам сейчас не до Бутуя. Я должен поговорить с княжной Златой, прежде чем предстану пред очи ее богини.

– Княжна будет ждать нас на развалинах храма, – смущенно откашлялся Синегуб.

– Того самого? – насторожился Влад.

– Да. Такова воля Деваны.

– Ты уверен, что это не ловушка? – строго глянул на соратника Влад.

– А зачем Деване, а уж тем более Злате нас убивать? – пожал плечами Синегуб. – Ведь возвышение богини в Асии невозможно без твоей поддержки.

– Я опасаюсь Пересвета, – вздохнул Влад. – Он способен возбудить народ и мечников против князя Гостевида и в отсутствие витязей.

– Волхвы смертны, в отличие от их кумиров, – задумчиво проговорил Синегуб.

– Но это же святотатство! – возмутился Влад.

– А разве мы с тобой ответственны за бесчинства гарпий богини Мораны?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Если в оскверненном храме Перуна среди убитых волхвов найдут несколько мертвых гарпий, то ни у кого не возникнет сомнений в том, кто погубил кудесника Пересвета.

– Но я же не могу… – начал, было, Влад.

– А от тебя этого никто и не требует, боярин, – удивленно вскинул бровь Синегуб. – Достаточно будет отозвать в Асгард большую часть мечников, охраняющих храм. А о волхвах пусть позаботиться бог Перун.

– А откуда возьмутся гарпии, пусть даже мертвые?

– Они до сих пор лежат на развалинах храма и почти не тронуты тленом, – охотно пояснил Синегуб.

Влад призадумался. Смерть Пересвета, человека весьма влиятельного в Асии, могла бы здорово облегчить жизнь и князю Гостевиду и его первому ближнику. А проще говоря, сделала бы самого Влада полновластным хозяином богатейшей земли. Ведуний Деваны он не слишком опасался. В конце концов, ни один новый культ не способен утвердится среди асов без поддержки верховной власти. Было, правда, опасение, что в ход событий вмешается сам Перун. Но ведь и Ударяющему богу понадобится поддержка земных владык. И у боярина Влада появится возможность, поторговаться. В этот раз он будет мудрее и постарается не запачкаться в крови, дабы иметь возможность для маневра. Совсем не лишняя предосторожность, когда имеешь дело с богами.

Боярин Бутуй не стал дожидаться, пока обезумевшие от страха и вседозволенности бояре Влад и Синегуб вспомнят о его существовании. Он покинул Расену рано по утру, строгонастрого наказав Глузду не высовываться и не губить понапрасну мечников, чтобы не происходило в его отсутствие в городе. Умный приказный понял своего боярина, и клятвенно заверил его, что будет сидеть тихо, как мышь. Впрочем, сам Бутуй не собирался далеко уезжать от места событий. Как не собирался вмешиваться в их развитие. Самым умным в его положении было ждать и наблюдать. Нюх подсказывал Бутую, что борьба за Асгард далеко не закончена, и что Гостевид не последний из тех, кто завладеет заветной булавой и возомнит себя великим мира сего. Этим людям, похоже, невдомек, что дело не в булаве, а в голове.

Боярин Бренко не выразил удивления по поводу приезда Бутуя. Что последнего, в общемто, не удивило. Бренко до того был погружен в свои магические забавы, что не всегда успевал следить за переменами в окружающем мире. Вот и сейчас он огорошил гостя сообщением о своей связи с богиней Мораной. К счастью для безумного боярина, связью не любовной, а мистической.

– Надеюсь, ты не продал царице ночи свою душу? – равнодушно зевнул на его откровения Бутуй.

– Как можно, – ахнул Бренко. – Да и видел я только ее отражение в зеркале, когда, по твоему совету, боярин, разговаривал с княгиней Турицей.

Бутуй ни на грош не верил хозяину, но дабы не огорчать и не расхолаживать его раньше времени счел нужным осведомиться о здоровье княгини.

– Княгиня здорова, – порадовал гостя Бренко, – но она вне себя от бешенства. Ее замысел провалился. Впрочем, я тебе об этом уже рассказывал.

– Помню, – охотно подтвердил Бутуй. – Надеюсь, с моим сыном ничего плохого не случилось?

– Твой сын здоров, боярин, более того он скоро будет на свободе. Слепой Бер собирается послать его к Деване, дабы договориться с ней о союзе против Мораны.

Домыслы боярина Бренко слегка позабавили Бутуя и отвлекли его от мрачных мыслей. Тем не менее, прохлаждаться в бездействии он не собирался, да и хозяину усадьбы приезд гостя не сулил покоя. Красноречивый Бутуй легко убедил простодушного Бренко, что его присутствие на большом совете в замке Асгард не просто желательно, но необходимо. Ибо именно там сегодня будут вершиться великие дела. Боярин отправился в Асгард с горячим желанием, спасти отечество, а вернулся оттуда глубоко разочарованным. По мнению Бренко, старейшины просто сошли с ума, отослав защитников Асгарда прочь именно тогда, когда их помощь особенно нужна была Перуну.

– А зачем Ударяющему богу понадобились витязи? – удивился Бутуй.

– Так ведь именно сегодня ночью волкодлаки Стемира и орланы Хмары попытаются захватить Асгард!

– Да кто тебе сказал об этом, боярин?

– Богиня Морана, – развел руками Бренко. – То есть сказала она не мне, а княгине Турице, но имеющий уши да услышит. Я пытался рассказать об этом и Синегубу, и Гнеусу, и всем другим боярам, но никто из них не внял моим предостережениям.

Подобное отношение старейшин к пророчествам безумного мага нисколько не удивило Бутуя, он и сам Бренко не верил. Да и откуда в самом центре Асии вдруг возьмутся орланы, а уж тем более волкодлаки?!

– Орланы пришли с торговыми караванами, под видом купцов, а волкодлаки прокрались звериными тропами мимо наших постов, – с охотой пояснил Бренко, – они же оборотни, что им стоит поменять человечье обличье на волчье. А привела их с собой богиня Девана.

– Тоже в волчьем обличье? – усмехнулся Бутуй.

– Так ведь она богиня! – рассердился на непонятливого гостя хозяин. – Она и волчицей может прикинуться, и невинной девушкой, и зрелой женщиной.

Боярин Бутуй припомнил бесчинство волчьей стаи в заброшенном храме и невольно поежился. Ему вдруг пришло в голову, что в бреднях безумного мага есть здоровое зерно. Кому-то очень нужно было, чтобы витязи покинули Асгард накануне сегодняшней ночи. Той самой ночи, когда бояре Влад и Синегуб будут просить покровительства Деваны. Но, если верить княжне Злате, защиту богини получит только один.

– Боярин Синегуб был против ухода витязей? – спросил Бутуй.

– Да где ж против! – удивился Бренко. – Он больше всех кричал на совете, требуя, чтобы витязи защитили крепости на границе. Даже назвал их лежебоками, чем глубоко обидел воеводу Гнеуса.

Бутуя так и подмывало, сорваться с места и предупредить боярина Влада о готовящемся заговоре. Но, пораскинув мозгами, он пришел к выводу, что Влад ему не поверит, как не поверил боярину Бренко. Не для кого не было секретом, что Бутуй сторонник кагана Яртура. Да объявись он сейчас в Асгарде, ему сразу снесут голову, не дав даже рта раскрыть. И Влада он не спасет. Ибо дядька князя Гостевида слишком уж опрометчиво рассорился с Мораной. И тем обрек себя на гибель. Да и какая разница Бутую, кто будет сегодня ночевать в Асгарде, Гостевид или Хорс. А кагану Яртуру свара между князьями только на руку. Тем не менее, после долгих и мучительных раздумий, Бутуй решил поговорить о грядущих событиях с кудесником Пересветом. Как ни крути, а боярин числил себя потомком Перуна, и всегда был среди самых преданных печальников Ударяющего бога. А потакать бабьим причудам Бутуй не собирался, пусть даже речь идет не о простых бабах, а о богинях.

– Тебе благородный Бренко придется поехать со мной к кудеснику Пересвету, – сказал хозяину Бутуй. – Мы должны предупредить волхвов Перуна о заговоре, плетущемся у них за спиной.

– Не поверит мне Пересвет, – печально вздохнул незадачливый маг. – Волхвы Перуны числят меня сторонником темных сил, а того не понимают, что только с помощью черной магии можно обрести познания о мире этом и мире том.

– Наше с тобой дело – предупредить, а там пусть волхвы сами решают, что им делать и какие меры принимать.

Ночь уже вступила в свои права, и боярам пришлось зажечь факелы, дабы не заблудиться на лесной тропе. Хорошо еще, что величественный храм Перуна находился всего в семи верстах от усадьбы Бренко. Резвые кони домчали бояр до Священной рощи быстрее, чем ленивая луна вывалилась из-за туч на небосвод. Быть может, поэтому мечники, охраняющие святилище, не остановили ночных гостей на дальних подступах, как это бывало обычно. Бояре, слегка удивленные такой беспечностью старательных прежде сторожей, спешились у храмовых ворот, и Бутуй дважды ударил в дубовые створки деревянным молотком, висевшем здесь же на ремешке из сыромятной кожи. Почтенный белобородый старец, возникший на пороге, глянул на ночных гуляк с удивлением. – Бояре Бутуй и Бренко просят кудесника Пересвета принять их для очень важного разговора, – ласково улыбнулся волхву гость.

Ворота вновь закрылись со страшным скрипом, а боярам ничего другого не оставалось, как только ждать, пока неторопливые волхвы решат их участь. Первым потерял терпение Бутуй, который, не сдержав гнева, ударил в створки ногой. Ворота отозвались протестующим гулом, но ни мечники, ни волхвы никак не отреагировали на бесчинство, творимое гостями. Седобородый старец вновь явил свой благочестивый лик боярам как раз в тот момент, когда Бутуй, окончательно потерявший терпение, уже направлялся к своему коню.

– Кудесник ждет вас, бояре, – проскрипел слабый старческий голос.

Бутуй едва успел придать лицу, перекошенному яростью, благочестивое выражение, как перед ним предстал сам Пересвет, облаченный в белоснежные одежды. Взмахом руки кудесник предложил боярам следовать за собой и лично повел их по запутанным переходам огромного здания, способного вместить тысячи человек. Впрочем, этой ночью храм Перуна был почти пуст. Навстречу боярам попались лишь несколько служек да три седобородых старца, молча склонивших выи перед кудесником. Бутую стало не по себе от тишины, царящей под сводами святилища, но он постарался взять себя в руки, дабы не уронить боярской чести в этом самом дорогом для сердца каждого истинного аса месте. Стены храма были расписаны умелыми мастерами. Бутуй невольно залюбовался многочисленными ликами как самого Ударяющего бога, так и его многочисленных врагов. Средь последних преобладали жуткие чудовища, но были и человекоподобные существа, коим благообразное обличье не помешало бросить вызов самому могущественному из обитателей мира Прави.

Помещение, в которое привел гостей кудесник, было невелико по размерам, но отличалось изысканностью отделки. Из чего Бутуй заключил, что это личные покои Пересвета.

– Я удивлен, что безопасность почтенных старцев охраняется столь малым количеством мечников, – начал Бутуй с главного.

– То есть? – резко обернулся к гостю кудесник.

– Мы с боярином Бренко проехали Священную рощу, но никто нас даже не окликнул. – Видимо, вас опознали, – не очень уверенно произнес Пересвет и опустился в кресло, искусно сделанное из кости неведомого Бутую животного. Гостям кудесник сесть не предложил, что, впрочем бояр не удивило. Пересвет славился своим высокомерием, за что его осуждали не только асские старейшины, но и волхвы.

– По имеющимся у нас с боярином Бренко сведениям, орланы темника Хмары и волкодлаки воеводы Стемира готовят нынешней ночью захват замка Асгард. – Им придется здорово потрудиться, – криво усмехнулся кудесник. – В Асгарде достаточно мечников.

– Не исключаем мы и нападения на храм Перуна, – пристально глянул на Пересвета Бутуй.

– Ударяющий бог защитит своих ближников, – небрежно бросил кудесник.

Надменность седобородого старца привело Бутуя в ярость, однако он сумел пересилить рвущийся из груди гнев и холодно спросил у Пересвета:

– А ты уверен, кудесник, что твое отступничество от заповеданного Перуном ряда пришлось по вкусу обитателям мира Прави? – Ты забываешься, Бутуй, – вскинул голову Пересвет.

– Это ты забылся, кудесник! Ты сочетал браком замужнюю женщину и пустоголового юнца, хотя прекрасно знал, что каган Яртур жив. Ты объявил владыкой Асгарда витязя Гостевида, не спросив разрешения у своего бога. Не слишком ли много ты взял на себя, волхв, и не утянет ли тебя эта ноша на самое дно Навьего мира?

– Не тебе, жалкий пособник Вия, обличать первого ближника Ударяющего бога! – крикнул Пересвет, вскакивая на ноги, и острым наконечником длинного посоха ткнул в грудь расходившегося боярина. Вряд ли он собирался убивать Бутуя, но жест был более чем красноречивым. Боярин с трудом избежал раны, отступив на два шага назад.

– Ненависть к кагану Яртуру затмила твой разум, Пересвет, – процедил сквозь зубы Бутуй, – и ты сам не заметил, как стал игрушкой в руках властолюбцев, изменивших Перуну и своей земле. Бояре Бутуй и Синегуб сначала присягнули Моране, а теперь ищут защиты у богини Деваны, жаждущей занять место своего отца.

– Ты лжешь, Бутуй, – брызнул слюной в неуступчивого боярина кудесник. – Ты хочешь поссорить меня с князем Гостевидом и влиятельными старейшинами.

– Я собственными глазами видел, как Влад и Синегуб сочетались браком с гарпиями, – неожиданно вмешался в спор кудесника и Бутуя боярин Бренко. Его треснувший от страха голос, похоже, отрезвил Пересвета. Во всяком случае, он вновь сел в кресло и в задумчивости уставился на мага: – Ты уверен, что не ошибся, боярин?

– Уверен, – твердо произнес Бренко. – А гарпии до сих пор лежат в развалинах не погребенными, и тлен почему-то не коснулся их тел.

– Странно, – глухо произнес кудесник. – Гарпии такие же существа из плоти и крови, как и мы с вами… И давно они там лежат?

– Десять дней.

– Тебе лучше покинуть храм, кудесник Пересвет, – тихо сказал Бутуй. – И увести с собой волхвов. Ну, хотя бы в Асгард. Твое присутствие в замке помешает изменникам сдать его врагам.

– Если мне понадобится совет, боярин, то я обращусь к Перуну, – спокойно произнес кудесник. – А тебе я не верю, и ты знаешь почему.

– Давай встанем вместе у жертвенного камня, и пусть Ударяющий сам скажет, кто из нас прав, – прошипел Бутуй, рассерженный упрямством старца.

Боярин Бренко икнул от испуга. Видимо решил, что Бутуй тронулся умом, коли предлагает кудеснику столь суровое испытание. Ибо слово Перуна вполне может стать смертельным как для Пересвета, так и для боярина, осмелившегося бросить вызов первому ближнику Ударяющего бога.

– Я принимаю твое предложение Бутуй, и пусть бог покарает неправого.

Бутуй и сам был уже не рад, что ввязался в спор с кудесником, но слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. И пришлось боярину плестись вслед за Пересветом к жертвенному камню. Сам Бутуй в своей правоте был уверен, и двигала в этот раз им не корысть, а горячее желание уберечь родную землю от напасти, но боги иной раз столь причудливо судят людей, что далеко не каждому дано понять, в чем же заключается справедливость вынесенного ими приговора.

Бутуй так и не понял, каким образом весть о предстоящем божьем суде распространилась по храму, но когда они с Пересветом вошли в главный зал, там собрались все волхвы, обитающие в святилище Ударяющего бога. Полсотни седобородых старцев холодно взирали на боярина, и на их лицах, изрезанных глубокими морщинами, читалось глубочайшее презрение к человеку, осмелившемуся бросить вызов любимцу Перуна. Похоже, Бутую действительно оставалось уповать только на бога, ибо волхвы уже вынесли ему свой приговор.

Кудесник торжественно воздел руку к небесам, призывая присутствующих к молчанию, но в зале и без того царила мертвая тишина. Седобородый старец, тот самый, что открыл ворота храма гостям, уже вознес нож над рукой Бутуя, дабы кровь напитала жертвенный камень, но как раз в этот момент вдруг прозвучал жуткий человеческий вопль. Бутуй вздрогнул и отшатнулся, кудесник Пересвет круто развернулся на пятках лицом к входу и тут же рухнул на каменные плиты, пронзенный стрелой, угодившей ему прямо в глаз. Боярин Бренко взвизгнул и метнулся к узкому проходу, ведущему в подвал храма. Бутуй ринулся следом за ним, еще не совсем понимая, что же все-таки случилось. Однако жуткий вой, взметнувшийся к потолку, тут же разъяснил ему суть происходящего. Волкодлаки богини Деваны, в этот раз, правда, в человеческом обличье, накинулись на волхвов Перуна с обнаженными мечами в руках. Чужая кровь брызнула в лицо Бутуя, и он невольно присел на корточки. И это движение спасло ему жизнь. Меч волкодлака просвистел над головой боярина, а прикрытая волчьей шкурой грудь перекрыла ему путь к спасению. Бутуй, взревев от страха и ярости, вогнал в шею волкодлака кинжал по самую рукоять.

– Бежим! – взвизгнул Бренко, скатываясь вниз по крутой лестнице. А Бутуй, прежде чем ступить в неизведанное, оглянулся. Люди, облаченные в волчьи шкуры, бесновались в святилище Перуна, а Ударяющий бог даже бровью не шевельнул, чтобы защитить своих волхвов. Убеленные сединами старцы падали один за другим на плиты перед жертвенным камнем, а их алая кровь уже готова была потоком хлынуть в подземелье. Бутуй ринулся вниз, спасаясь от ужаса, царящего наверху. Хилая спина боярина Бренко маячила впереди. В подвале царил полумрак, но маг, похоже, чутьем находил нужное направление. Бутуй даже не успел осознать, каким чудесным образом ноги сами вынесли его через подземный ход на свежий воздух. В себя он пришел, когда со всего маху уткнулся лбом в ствол дерева, вставшего вдруг на его пути. Боярин Бренко скулил от ужаса в трех шагах от Бутуя, стоя на четвереньках перед распластанным на земле телом.

– Цел? – тихо спросил у Бренко Бутуй.

В Священной роще было светло и от луны, столь не вовремя вывалившейся из-за туч, и от факелов в руках беснующихся волкодлаков. Похоже, ближники богини Деваны охотились за немногочисленными мечниками, охранявшими в эту страшную ночь храм Перуна.

– Вперед! – крикнул Бутуй и, ухватив за ворот кафтана боярина Бренко, рывком выбросил его на тропу.

Беглецы долго петляли между соснами, спасаясь от улюлюкающей погони, потом ползли на четвереньках через залитую лунным светом поляну, бежали вдоль поросшего густым кустарником ручья, раздирая в клочья одежду и, наконец, каким-то чудом достигли развалин, где и затаились, с трудом восстанавливая сбитое дыхание. – Вроде живы? – неуверенно спросил Бренко у товарища по жуткому ночному приключению.

– А где мы находимся? – прохрипел Бутуй, ошалело оглядываясь по сторонам.

Ответом ему были человеческие голоса, зазвучавшие неподалеку. Не сговариваясь, бояре скользнули в щель между огромными камнями и затаились там, боясь пошевелиться. – Пришли, – услышал Бутуй уверенный голос боярина Влада едва ли не над своей головой. – Там дальше находится жертвенный алтарь старой богини, на котором колдуньи варили свое зелье.

– И ты его пил, боярин? – спросила ночь голосом княжны Златы.

– Пил, – нехотя отозвался Влад. – Надо было отвлечь внимание гарпий, пока наши мечники подползут поближе.

– Колдуний вы тоже убили?

– Вон они лежат, – послышался голос Синегуба, – рядом с гарпиями.

– А сколько здесь крылатых тварей? – спросила Злата.

– Шесть, – с готовностью отозвался Синегуб. – Две стояли рядом с нами, а остальные – чуть в стороне.

– Какая из этих двух твоя?

– Вон та – слева.

Боярин Бутуй чуть приподнял голову и выглянул наружу. Двое мужчин и одна женщина стояли в десяти шагах от него возле огромного камня. Бутуй без труда опознал всех троих.

Мечники, числом около десятка, робко кучковались в стороне.

– Вы, – обернулась к ним Злата, – берите тех четырех гарпий и несите их в храм, а этих двух оставьте.

– А что делать с колдуньями? – спросил один из мечников дрожащим от испуга голосом.

– Сбросьте их с обрыва и убирайтесь отсюда, – прикрикнула на своих людей Злата. Мечники повиновались безропотно. Два тела были сброшены вниз, а четыре других – подхвачены на руки и унесены с глаз долой. Злата в задумчивости стояла над телами оставшихся гарпий, лежащих у самого жертвенного камня, и, кажется, пристально их разглядывала.

– Как живые, – произнесла она негромко, – тлен не коснулся их тел.

– Почему? – спросил Синегуб треснувшим голосом. – Ведь от других пованивало.

– Потому что вы не завершили свадебный обряд, – холодно произнесла Злата.

– И что ты от нас хочешь? – спросил Влад.

– Положи свою жену на жертвенный камень, Синегуб, – приказала Злата.

Боярин подчинился ведунье с большой неохотой. Бутуй слышал его натужное дыхание.

Судя по всему, ноша была тяжеловата для далеко уже немолодого Синегуба.

– И что дальше? – спросил боярин, отступая.

– Теперь ты заключишь ее в объятия, а потом, когда она очнется от сна, ты нанесешь ей удар вот этим ножом в сердце, – тихо, но твердо произнесла Злата. – Они станут жертвами, принесенными вами богине Деване. И никогда более не будут тревожить ваш покой.

– А если я откажусь? – в бешенстве вскричал Влад.

– Тогда она будет приходить к тебе по ночам, требуя свое. И ты будешь ублажать ее до конца дней своих в мире этом, но не получишь освобождения и в мире том.

– А если их сжечь? – спросил Синегуб.

– Они не подвластны не только тлену, но и огню! – почти прокричала Злата. – Торопитесь, бояре, до рассвета всего ничего. И тогда никто не поможет вам, ни я, ни даже богиня Девана. Вы и так требуете от нас слишком многого.

Боярин Синегуб крякнул и шагнул к камню. Бутуй с ужасом наблюдал, как он взгромоздился на гарпию, то ли спящую, то ли мертвую. Скорее все же первое, чем второе. Во всяком случае, Бутую показалось, что перепончатые крылья гарпии, свисающие с жертвенного камня, вдруг приподнялись, а придавленное Синегубом тело шевельнулось, в надежде обрести новую жизнь. И в этот страшный миг боярин с жутким воплем нанес удар. Гарпия дернулась, издала чуть слышный стон и затихла.

– Ну, вот и все, – негромко произнесла Злата. – Теперь очередь за тобой, боярин Влад. Боярин Влад действовал увереннее своего предшественника. Видимо, удача Синегуба вселила в него уверенность в успешном завершении дела. Он даже не оглянулся на ведунью Деваны, которая медленно пятилась от жертвенного камня, увлекая за собой оцепеневшего Синегуба. У Бутуя волосы на голове встали дыбом, когда он услышал полный вожделения голос Влада:

– Хороша!

В этот раз пробуждение гарпии было стремительным. Сильные руки с острыми когтями вцепились в горло Влада раньше, чем тот успел поднять кинжал. Боярин задергал ногами в тщетной надежде освободиться, но его предсмертные хрипы заглушил торжествующий смех ожившей гарпии:

– Он мой, слышишь, Девана, он мой. Именем Мораны я заклинаю тебя.

– Он твой, – эхом отозвалась на ее дикий вопль ведунья Злата. – Да пребудет с ним и с тобою ваша хозяйка, царица ночи.

Боярину Бутую не хватило мужества, чтобы досмотреть зрелища до конца. А когда он, наконец, осмелился открыть глаза, на жертвенном камне не было уже ни гарпии, ни боярина Влада.

Глава 8 Наследники

Для Яртура этот визит в Железный замок был далеко не первым. Дабы не бить ноги по горным тропам, он, как и в первый раз, воспользовался грифоном. Все окрестности вокруг замка были усыпаны телами несчастных псиглавцев, которых богиня Морана бросила на штурм горной твердыни. Одна из каменных башен логова рахмана Коломана была разрушена почти до основания, а в стене зияла огромная дыра. Похоже, именно в этом месте рать царицы ночи пыталась прорваться внутрь крепости. Однако псиглавцы Мараны встретили бешеное сопротивление осажденных и вынуждены были отступить. Прошел уже почти месяц с того дня, когда состоялась эта грандиозная битва, но Слепой Бер почему-то не спешил, зализывать раны. Не исключено, что победа над Мораной досталась рахману слишком дорогой ценой, и у него просто не было сил, чтобы восстановить свой замок в прежнем блеске. Насколько Яртур помнил, основу гарнизона Железного замка составляли псиглавцы и дусени, но если дусени пока сохраняли верность Слепому Беру, то псиглавцы с появлением Мораны стали ненадежны, и Коломану пришлось заменить их турами и берами. А людям, какими бы доблестными они ни были, очень трудно противостоять нечистой силе.

Грифон опустился на крышу Срединной башни, последнего оплота обороны Слепого бера. В отличие от своих каменных сестер, эта башня была сделана из железа, а потому практически не пострадала во время штурма. Яртур отыскал люк и скользнул вниз по лестнице. В верхних этажах мечников не было, что слегка удивило кагана. В конце концов, при массированной атаке гарпий башню не спасут даже грифоны, коих, кстати говоря, в небе над Железным замком стало гораздо меньше, чем в прежние, более счастливые для Коломана времена. А первым живым существом, которого он встретил в скорбной обители деда, был постаревший и исхудавший до полного безобразия евнух Зелот. При виде Яртура евнух заплакал, скорее от горя, чем от радости.

– Хозяин давно ждет тебя, каган, – пропищал Зелот. – Чтобы проститься.

– Он что же, настолько плох?

– Силы благородного Коломана тают с каждым прожитым днем, – горестно вздохнул евнух. – Бремя, которое он взвалил на свои плечи, оказалось непосильным даже для рахмана.

Яртур нашел деда в той самой ложнице, где двадцать лет назад лишил девственности княгиню Олену. Слепой Бер лежал на роскошном ложе среди цветов и растений, и по его тонким губам блуждала блаженная улыбка. Похоже, Коломан спал, и даже звуки чужих шагов не смогли вырвать его из объятий сладкой дремы. Яртуру пришлось взять деда за исхудавшую почти прозрачную руку, чтобы вернуть в наш грешный мир.

– Я знал, что ты придешь, – прозвучал вдруг в тишине хриплый надсадный голос. – Надо попрощаться.

– Не думал я, что ты уйдешь так рано, Коломан, – вздохнул Яртур, присаживаясь на край ложа.

– Борьба с Мораной лишила меня сил.

– Она действительно богиня?

– Пока она лишь слабая тень прежней царицы ночи, но если ты не отнимешь у нее жарцвет, колдунья превратиться в богиню смерти. Новую Костлявую, которая погубит наш мир.

– Зачем ты ее разбудил? – упрекнул деда Яртур.

– Я рассчитывал найти в ней союзницу, но бог Вий и княгиня Турица обвели меня вокруг пальца. И сделали они это с твоей помощью, каган.

– Ты имеешь в виду Мортимира?

– Да, – вздохнул Коломан. – Я ошибся в отношении этого мальчика. Его появление в Железном замке стало для меня полной неожиданностью.

– Почему ты его не убил?

– По-твоему, я зверь, Яртур? – криво усмехнулся Коломан.

– Ты слишком жалостлив для бога смерти Слепой Бер, потому и проиграл Вию, – жестко произнес каган. – Может, тебе не следовало начинать?

– Мне казалось, что человеческий век несправедливо мал, – вздохнул рахман. – И я решил подарить людям если не бессмертие, то, по крайней мере, тысячу лет счастливой жизни. – По-моему, людям и ста лет достаточно, чтобы наделать кучу глупостей, – хмыкнул Яртур.

– Наверное, ты прав, внук. Но соблазн был слишком велик. Боги отмерили человеку один век, а рахман Коломан от щедрот своих добавил еще девять.

– Почему Вий не убил тебя сразу?

– Вий не всесилен, и я это знал, – процедил сквозь зубы Коломан. – Он не вправе убить человека, прошедшего по Калиновому мосту, зато он вправе навязать ему свои условия. К твоему несчастью, я эти условия принял. Игра ведь только начиналась, и мне казалось, что моих сил хватит надолго. К тому же я хотел отомстить сыну, предавшему меня, и женщине, которая его родила.

– Я обречен, Слепой Бер? – спросил Яртур дрогнувшим голосом.

– Верни Вию жар-цвет, и ты получишь свободу и для себя, и для своих потомков. А главное, спасешь наш мир от многих грядущих бед.

– Это проще сказать, чем сделать, – раздраженно бросил Яртур. – Ибо врагов у меня больше, чем друзей.

– Так будь безжалостен, каган! – почти выкрикнул Коломан. – Безжалостен ко всем, и к ближним и дальним. Даже к своему сыну. Ты не имеешь права на поражение и даже на преждевременную смерть. Умри, но не прежде, чем отдашь жар-цвет Вию. Не дай Моране обрести былую силу. Не дай Мортимиру убить себя, но и сам не убивай его прежде времени. Помни о жар-цвете! Помни…

Слепой Бер вскинул руку к потолку, дернулся и затих. Похоже, жизнь навсегда оставила его худое и когда-то сильное тело. А что касается души рахмана Коломана, то ей предстояло еще долго блуждать в поисках пристанища, ибо ни обитатели мира Прави, ни обитатели мира Нави не были готовы принять ее в свой круг. Яртур накрыл тело Слепого Бера белым саваном и покинул ложницу. Это было все, что мог для него сделать. Ибо ни земля, ни огонь не приняли бы человека, бросившего вызов богам.

Объяви мечникам, Зелот, что рахман Коломан умер, – сказал Яртур евнуху. – Если кто-то из них захочет служить мне, то пусть принесет присягу. Остальные пусть уходят с миром. – Ты допускаешь большую ошибку, каган, – покачал головой Зелот. – Все мы слишком долго жили рядом с Навьим миром, и никто теперь не поручится за нашу чистоту. – Я внук своего деда, – надменно произнес Яртур. – Скажи мечникам, что их грехи, это мои грехи. И все, кто верой и правдой служил князю Коломану, должны твердо знать, что я наследник его дел, и добрых, и дурных.

– Я понял, каган, – склонился в поклоне Зелот. – Ты поступил как истинный владыка, и не мне, слабому человеку, судить прав ты или нет. Но я восхищаюсь тобой и готов отдать жизнь за твои интересы.

– Пришли ко мне пленников, – приказал евнуху Яртур. – И прикажи накрыть стол. Кагану и прежде доводилось сидеть за одним столом с витязем Мортимиром, далеко не последним воином в дружине бога Перуна, но тогда ему и в голову не приходило, что этот красивый молодой человек его сын. Впрочем, благодарить за рождение Мортимира он должен не столько княгиню Лелю, сколько бабку Турицу да собственную несдержанность, проявленную в недобрый час на земле альвов. Среди пленников рахмана Коломана Яртур опознал еще одного витязя, сына боярина Бутуя, и очень удивился по этому поводу.

– Ты как тут оказался, Божидар? – покачал головой кагал. – Вот уж не чаял встретить супруга Деваны в кругу ближников царицы ночи.

– Случай, – развел руками витязь.

– Случайно стал мужем богини или случайно вошел в чужой круг?

– И то, и другое, каган, – развел руками Божидар. – По-видимому, я родился невезучим.

– Тем не менее, не каждому дано убить Аспида, – усмехнулся Яртур.

– Чтоб он провалился, этот петух с перепончатыми крыльями, – в сердцах выругался Божидар. – С него начались все мои беды.

– Это твои люди? – кивнул Яртур на трех мечников, державшихся чуть в стороне от остальных пленников.

– Да, – подтвердил Божидар. – Но они виноваты лишь в том, что не бросили меня в трудный час. Не суди их строго, каган.

– Я и тебя не собираюсь судить, витязь Божидар, – спокойно отозвался каган.

– Тогда зачем ты пригласил нас сюда? – холодно глянул на Яртура светловолосый рослый человек средних лет, с хмурым неприветливым лицом и выразительными карими глазами.

Этого человека каган не видел никогда, но глаза показались ему знакомыми.

– Ты Студень, – догадался, наконец, Яртур. – Сын княгини Турицы и, следовательно, мой родственник.

– Прежде чем считать родство по матери, каган, тебе не мешало бы узнать, кто мой отец, – криво усмехнулся сын тролля.

– Родню не выбирают, – равнодушно пожал плечами Яртур. – А пригласил я вас на тризну, господа. Слепой Бер умер, и я, его внук, вступил в права наследства.

Пленники переглянулись. Похоже, смерть рахмана Коломана их не очень огорчила, тем не менее, они воздержались от слишком бурного выражения радости по этому поводу. И за стол пленники рассаживались чинно, в благочестивом молчании. Как бы они не относились к покойнику, но проводить его следовало по давно установившемуся ряду. – Я не завидую тебе, каган, – холодно заметил Мортимир, отставляя в сторону пустой кубок. – Такое наследство не каждому под силу.

– У каждого своя доля, витязь, – спокойно отозвался Яртур. – И твоя доля не слаще моей. Зачем ты вступил в брак с царицей ночи?

– У меня не было выбора, – зло ощерился Мортимир. – Да и родич мне присоветовал. Уж больно выгодная невеста.

– Какой еще родич? – удивился Яртур.

– Это я, каган, – отозвался на его вопрос седовласый мечник. – Когда-то мы были знакомы.

Княжич Ратмир! – воскликнул Яртур. – Вот кого не чаял здесь встретить.

– Ты и твой дед лишили меня власти, каган. Но вам этого показалось мало, и вы отняли у меня честное имя и право жить среди людей. Я пришел в Железный замок, чтобы отомстить злейшему своему врагу, но сил для мести мне не хватило. Впрочем, я рад хотя бы тому, что присутствую на тризне, заданной в его честь.

– По крайней мере, откровенно, – кивнул Яртур. – Рахман Коломан должен благодарить богов и судьбу, что его злейшие враги собрались здесь за столом, чтобы проводить его в последний путь.

– Надеюсь, ты не подсыпал нам в вино отравы? – ласково улыбнулся Яртуру Студень. – Я каган, сын тролля, а не убийца. Я мог бы отправить вас на плаху, но не стану этого делать. Ибо не я взял вас в плен, а рахман Коломан. А он не оставил на ваш счет никаких распоряжений.

– Значит, мы можем покинуть этот замок? – спросил Яртур.

– Можете, – кивнул головой каган. – Зелот даст вам коней и проводит до ворот. Яртур резко поднялся из-за стола и вышел из зала, ни разу не оглянувшись на застывших в недоумение пленников, в один миг превратившихся в свободных людей. – Благородно, – криво усмехнулся Студень. – Но глупо. Ибо у Яртура нет более непримиримых врагов, чем мы.

– Я кагану не враг, – запротестовал Божидар.

– Нас убьют на выезде из замка, – мрачно прокаркал Ратмир. – Помяните мое слово.

Однако из княжича Ратмира пророк оказался никудышный. Освобожденные пленники Слепого Бера без помех покинули замок. Уцелевшие мечники Коломана мрачно смотрели вслед удаляющимся всадникам со стен, но никто не метнул в их спины ни каленой стрелы, ни сулицы. Всю дорогу до ближайшего леса Ратмир не отрывал глаз от неба, опасаясь налета грифонов. Но кроме воронов, высматривающих падаль, так ничего примечательного не обнаружил. Полной грудью княжич вздохнул только тогда, когда оказался под защитой деревьев. Теперь грифонам, если каган действительно послал их в погоню за своими врагами, трудно будет обнаружить беглецов среди густых зарослей. – Странно все это, – продолжал нудить Ратмир. – Уж тебя, Мортимир он точно не должен был выпускать из железного замка живым.

– Почему? – нахмурился витязь.

– Ты сын Родегаста, – поспешно отозвался княжич. – А значит, главный его соперник в борьбе за власть.

– Таких претендентов на булаву владыки Асгарда в Скифии пруд пруди, – засмеялся легкомысленный витязь Божидар.

– Он муж богини Мораны, – веско сказал Студень.

– Я тоже муж богини, – усмехнулся Божидар. – И что с того?

Не принял участие в споре только витязь Мортимир. Божидар не узнавал старого друга. Мортимир здорово переменился за последние месяцы. Возможно, на него подействовал брак с царицей ночи, возможно плен. Хотя надо отдать должное Слепому Беру, он отнесся к своим смертельным врагам на редкость благодушно. Скорее всего, причиной тому была телесная немощь. Результат титанической борьбы с богиней Мораной. Божидар практически не разбирался в магии, но если верить Студеню, царица ночи обрушила на Слепого Бера всю свою колдовскую мощь. Стены Железной башни порой тряслись как кисель под напором гневливой богини, но устояли, на радость если не всем пленникам, то во всяком случае, Божидару и его мечникам, которым никак не улыбалось встретить смерть под обломками чужого жилища.

– Ей не помог даже жар-цвет, – покачал головой Студень. – Все-таки надо отдать должное рахману Коломану, благодаря своему уму и силе воли он достиг такого могущества, что с ним вынуждены были считаться даже боги. Во всей Ойкумене никогда не было и, наверное, не будет человека равного ему по мощи.

– Ты что, завидуешь Коломану? – вскинул на демона удивленные глаза Мортимир.

Я им восхищаюсь, витязь, – усмехнулся Студень. – И поверь мне, это восхищение искренне.

Путь от Железного замка до Себерии занял у витязей и их спутников почти полмесяца. Студень, хорошо ориентировавшийся на местности, вывел товарищей по несчастью к замку Оскол, построенному некогда рахманом Коломаном. Витязи и мечники, уставшие от передряг, не сумели оценить красоту замка, зато очень удивились, узнав от Студеня, кто владеет этой твердыней. Витязь Божидар княгиню Турицу видел едва ли не впервые и был поражен, что далеко уже немолодая по человеческим меркам женщина, о которой ходило множество жутковатых слухов, выглядит столь вызывающе ослепительно.

Хозяйка Оскола приняла незваных гостей без особых почестей, но довольно приветливо.

– Я рассчитывал на твою помощь, – почти с порога упрекнул мать Студень.

– Я сделала все, что в человеческих силах, – холодно бросила Турица, жестом приглашая гостей к столу.

– Рахман Коломан умер, – поспешил порадовать хозяйку княжич Ратмир.

Увы, пленники Слепого Бера слишком долго добирались до жилых мест, а за это время в Себерии произошли большие перемены. Каган Яртур неожиданно появился у стен Бранибора и вынудил беров открыть ему ворота своей столицы. После чего себерским старейшинам не осталось ничего другого, как, во искупление прежних грехов, принести присягу кагану. Впрочем, многие из бояр ничего не знали о готовящемся против Яртура мятеже, и упрекнуть их можно было разве что в бездействии.

– А где был в это время князь Волох? – удивился Божидар.

– Мой сын вместе с царем сарматов Таксаком и княгиней Лелей сейчас находится в Асии, – ласково улыбнулась Турица.

– А что он там ищет? – нахмурился Мортимир.

– Князь Хорс и темник Хмара захватили сначала Асгард, а потом Расену, – пояснила Турица. – Сколот объявил себя каганом, а орлан – мужем княгини Олены. Теперь они пытаются поделить власть, которая им не принадлежит. – А кому она принадлежит? – холодно спросил Мортимир.

– Тебе, княжич, – ласково улыбнулась ему Турица. – Я уже сообщила твоей матери княгини Леле, что ты жив-здоров. И теперь она сделает все от нее зависящее, чтобы булава владыки Асгарда попала в руки единственного законного наследника князя Родегаста. Но тебе следует поторопиться, Мортимир. Леля всего лишь женщина, а противостоят ей сильные, решительные и на все готовые мужчины. Студень поможет тебе.

– Я? – удивленно вскинул брови демон.

– Да, сын мой, – твердо сказала Турица. – Мы не можем больше равнодушно смотреть, как разгорается новый пожар на наших землях. Надо вернуть власть в Асии наследнику Родегаста, иначе спор о булаве владыки Асгарда будет длиться вечно.

– А как быть с каганом Яртуром? – криво улыбнулся Студень. – Вряд ли он так легко отдаст власть над Скифией в другие руки.

– После смерти Слепого Бера Яртур остался один на один со всем миром, – глаза Турицы сверкнули торжеством. – Его поддерживают только орланы, да горстка беров. Он может прибрать к рукам несколько городов и крепостей, но для большой войны ему не достанет сил. Как только княжич Мортимир заявит о своих правах, вокруг него соберутся все честные люди Скифии, готовые дать отпор зарвавшимся самозванцам.

– Княгиня Турица права, – неожиданно подал голос княжич Ратмир. – Только ты, Мортимир, можешь остановить войну всех со всеми и разорение наших земель. Это твой долг, племянник. Ты должен вернуть нашему роду былую славу, возродить Асию и возвеличить Асгард.

– Быть по вашему, – строго глянул Мортимир на своих товарищей по недавнему плену. – Я сделаю все от меня зависящее, чтобы Асия вновь обрела достойное место среди княжеств Великой Скифии.

Божидар спорить с Мортимиром не стал. Желание товарища занять место умершего отца князя Родегаста не было для него тайной, но и помогать ему в титанической битве за Асгард он не собирался. Куда больше его заботила сейчас судьба матери, княжны Златы, которая, похоже, опять попала в сложное положение, ввязавшись в драку, ее совершенно не касающуюся. Размышление витязя прервал боярин Ермень, родственник княгини Турицы, появившийся в ложнице гостя в неурочный час. И первое, что сделал Ермень, переступив чужой порог, это приложил палец к губам. Далее он схватил опешившего Божидара за руку и потащил за собой. Витязь уже открыл рот для протестующего крика, но, взглянув в умоляющие глаза боярина, сдержал свои чувства. Заговорил Ермень только в коридоре свистящим шепотом:

– Ты сын боярина Бутуя?

– Да, – не стал опровергать очевидного Божидар.

– В таком случае, тебя наверняка заинтересует разговор матери с сыном.

– Какой матери? С каким сыном? – возмутился витязь.

– Идем! – вновь потянул его за собой Ермень. – Они уже пошли в Темную комнату. Божидар понятия не имел, о какой комнате говорит Ермень, но сообразил, что боярин предлагает ему подслушать разговор княгини Турицы с демоном Студенем. А разговор, судя по всему, предстоял интересный, иначе Ермень не стал бы рисковать расположением свой тетки. О племяннике Турицы Божидар слышал от отца, боярина Бутуя, немало лестных слов. Из которых сделал вывод, что Ермень далеко не так предан своей тетке, как ей это кажется.

Ермень вновь приложил палец к губам и довольно грубо втолкнул витязя в небольшое помещение, заставленное разным хламом. К счастью, в руках у боярина был светильник, иначе ночным гулякам пришлось бы на ощупь пробираться между поломанных лавок и старых обшарпанных сундуков к отверстию, зияющему в потолке.

– Тебя ждет великая судьба, сын мой, – раздался вдруг над головой Божидара голос Турицы.

– Я слышу это от тебя уже не первый год, матушка, – насмешливо заметил Студень, – но, к сожалению, твои советы ничего мне не принесли, кроме несчастий и неудач.

– В тебе кровь тролля Ильма!

– И, по-твоему, я должен гордиться этим, княгиня Турица?! – в голосе демона отчетливо прозвучала злоба.

– Ты единственный из смертных можешь стать богом, сравнявшись могуществом с Перуном и Велесом!

– Я предпочел бы остаться человеком.

– Неблагодарный! – воскликнула Турица. – Все эти годы я торила тебе путь к могуществу, а теперь, когда мы находимся в шаге от победы, ты предаешь меня.

– Ты всегда была на редкость доброй матерью, княгиня, – съязвил Студень. – Если бы не няньки, я бы умер с голоду в первый же год жизни. А потом обо мне заботился Волох, которому я отплатил черной неблагодарностью. По твоему настоятельному совету, матушка. Это ты уверяла меня, что жар-цвет спасет меня от перерождения. А вышло все наоборот. Я стал превращаться в чудовище! Я теряю человеческий облик! Ты говорила, что Вий поможет мне, если я устраню Слепого Бера, но Коломан умер, а я так и не обрел покоя.

– Я не обещала тебе покоя, Студень, я обещала тебе власть над миром, – выкрикнула Турица. – Ты должен захватить Асгард.

– Зачем? – удивился демон, – Чтобы оживить Аримана?

– Нет, чтобы убить его. Чтобы отнять его силу и возвыситься не только над Ударяющим богом, не только над миром Яви, но и над миром Прави. В твоем лице титаны вновь восторжествую над богами, и мечта твоего отца Ильма осуществится. Новое всегда рождается на крови. Именно поэтому Перун и Вий не убили, а только усыпили Аримана.

Нынешним богам перемены ни к чему. Зато ты можешь породить новый мир, более совершенный, чем нынешний.

– А чем тебе нынешний не угодил? – рассердился Студень.

– Тем, что не дал мне, дочери царя альвов Эльмира, вечной молодости и красоты.

– Так вот чем прельстил тебя в свое время рахман Коломан, – трескуче засмеялся Студень.

– Он обещал тебе бессмертие.

– Да, он обещал мне это, но я не захотела принять вечность из его рук, – зло бросила Турица.

– Почему? – резко оборвал смех Студень.

– Потому что он был умнее и сильнее меня, – спокойно отозвалась Турица. – И при нем я всегда была бы только второй.

– Я, кажется, понял, – холодно произнес Студень. – Ты хочешь стать Великой Матерью нового мира, и вместе с Деваной и Мораной создать новую триаду. Морана будет богиней смерти, Девана – богиней плодородия. Непонятно только, какую роль в этой божественной мистерии ты отводишь мне?

– Роль Создателя, сын мой. Ты станешь мужем двух богинь, Мораны и Деваны. Именно ты дашь законы новому миру, взамен давно обветшавших заветов бога Рода.

– И по этим законам миром Яви будут управлять женщины, а не мужчины? – спросил Студень.

– Так уже было когда-то, – спокойно ответила Турица. – И люди не зря прозвали тот век золотым.

– А если я откажусь?

– В таком случае, ты так и останешься демоном, Студень. Жалким рабом старого Вия, впадающего в маразм. Ибо тому, кто не хочет идти путем бога, не суждено остаться человеком.

– Ты умеешь убеждать, матушка, – вздохнул Студень. – Но ведь у богинь уже есть мужья? – Это еще не богини, сын мой, а всего лишь их земные воплощения. Они оболочки, пусть и обладающие магическим даром. Истинным богиням еще предстоит с нашей помощью прийти в мир Яви, чтобы слиться с тобой в божественном экстазе.

– Меня раздражает Божидар, – прошипел Студень.

– Он никогда не покинет замок Оскол, а Девана, не станет долго оплакивать того, кто недостоин ее любви. Впрочем, зачем тебе жалкая копия, если ты будешь обладать самой богиней.

– Хорошо, – сказал Студень. – Ты убедила меня, матушка.

– Я рада, что мы договорились, сын мой, а теперь иди, мне предстоит нелегкий разговор с Мораной. Эта девчонка порой раздражает меня своим упрямством, и я почти жалею, что помогла Горгоне зачать ее.

– Но ведь она родила ее от Семаргла?

– Пусть думает так, – засмеялась Турица, – но истину знаю только я. От Семаргла рождена другая, та что ныне обитает в мире Прави, а этой отца выбрала я.

Божидару очень хотелось услышать, о чем старая колдунья будет говорить с царицей ночи, но Ермень властно взял витязя за руку и вывел его из комнаты в коридор.

– Тебе лучше этого не знать, – сказал боярин едва слышно.

– Выходит, меня убьют? – спросил Божидар.

– Не раньше, чем Турица закончит свой разговор с Мораной. Время для бегства у тебя еще есть.

– Я не могу бросить здесь своих людей, – возразил Божидар.

– Твои мечники ждут нас у подземного входа, – шепнул витязю Ермень. – Бегите в Бранибор к Яртуру, а уж каган сам решит, как распорядиться полученными от вас сведениями.

А ты, боярин? – спросил Божидар.

Я останусь с ней до конца, – вздохнул Ермень. – Мне уже нечего терять в этой жизни. Несчастный Студень, она погубит и его, и себя, и всех нас. Будь проклят тот день, когда царь Эльмир прельстился красотой одной ее матери.

Глава 9 Князья

Бутуй пять дней безвылазно просидел в усадьбе боярина Бренко, глуша страх вином и слушая новые откровения хозяина. Сам незадачливый маг довольно быстро оправился от испуга, сказалась, видимо, привычка общаться с нечистой силой. Именно от Бренко Бутуй узнал о смерти Слепого Бера, и почему-то в этот раз сразу поверил безумному боярину на слово. Коломан прожил довольно долгую, по человеческим меркам, жизнь, и начудил в этой жизни немало. Бутуй даже не сразу сообразил, каким словом, добрым или недобрым, помянуть ушедшего в мир иной рахмана. Пораскинув умом, он пришел к выводу, что в данном случае лучше промолчать. Смерть Слепого Бера вконец запутала и без того непростую ситуацию. В Расене и Асгарде, если верить слугам боярина Бренко, воцарился полный хаос. По городу ходили такие жуткие слухи и пророчества, что у боярина Бутуя остатки волос на голове вставали дыбом, и он никак не мог набраться мужества, чтобы наведаться в Расену и самому разобраться во всем происходящем. Пить боярину уже надоело, и он помимо своей воли стал прислушиваться к бормотаниям сумасшедшего мага, который буквально утопал в клубах сизого дыма, с шипением вырывавшихся из многочисленных сосудов. Что, собственно, собирался Бренко выловить в этом дыму, Бутуй не знал, однако сам он, надышавшись поневоле отравленных паров, вдруг совершенно отчетливо увидел витязя Шемякича, неведомыми путями проникшего в комнату.

– Изыди, – попробовал отмахнуться от назойливого призрака Бутуй, но тот, как ни в чем не бывало, присел к столу, налил себе из кувшина в кубок вина и даже поприветствовал вконец очумевшего боярина.

– Твое здоровье, благородный Бутуй.

– И тебе не хворать, – откликнулся на пожелание друда потрясенный ас.

– Яртур рассчитывает на тебя, боярин.

– Всегда готов услужить кагану, – сказал Бутуй и закашлялся, поперхнувшись вином.

– В таком случае, ты должен свести меня с княгиней Лелей.

– А разве она в Расене? – удивился боярин.

– По нашим сведениям – да.

И только тут до боярина Бутуя дошло, что перед ним совсем не призрак, а самый что ни на есть натуральный друд во плоти. И что пришел Шемякич в дом Бренко самым обычным путем, переступив через порог. С души боярина Бутуя словно камень свалился, и он, ни секунды не медля, вывалил на голову слегка опешившего витязя все, что пережил и передумал за последние дни.

– Значит, боярин Влад умер, – покачал седеющей головой Шемякич.

– Врагу такой смерти не пожелал бы, – неожиданно даже для себя всхлипнул Бутуй.

– А боярин Синегуб?

– Этот от великого страха распахнул ворота Асгарда перед чужаками, предав и племя, его породившее, и бога Перуна. – А что стало с князем Гостевидом?

– Да какой он князь, – обреченно махнул рукой Бутуй. – Беспутный мальчишка, сбитый с толку родным дядькой.

– Тебе, Бутуй, следует повидаться с Синегубом. Боярин, надо полагать, уже вошел в разум после пережитого и, возможно, захочет искупить свою вину перед каганом.

– Боюсь я соваться в Расену, – вздохнул Бутуй. – Вдруг опознают?

Заговорщикам сейчас не до тебя, – усмехнулся Шемякич. – Они власть делят.

Бутуй не был уверен, что его поездка в Расену пройдет столь уж гладко, однако сидеть безвылазно в усадьбе боярина Бренко ему уже изрядно надоело. Кроме всего прочего, Бутуя разбирало любопытство. Он никак не мог взять в толк, чего хотят князь Хорс и темник Хмара, затеявшие на земле асов весь этот кровавый хоровод. И что нужно в Расене княгине Леле, которая если верить Шемякичу уже вернулась в город, ставший для нее почти родным.

От боярина Синегуба, еще недавно ражего и уверенного в себе мужчины, осталась одна тень. И когда эта тень попыталась подняться с лавки навстречу гостю, Бутуй в испуге замахал руками:

– Сиди, боярин, чего уж там.

Бутуй въехал в город на исходе дня. Никто не остановил боярина ни в воротах, ни на улицах города. Похоже, Шемякич был прав, победителям было сейчас не до асов, каждый из них рассчитывал завладеть куском пожирней и с ненавистью поглядывал на недавних союзников. А победителей, между прочим, становилось все больше. К Хорсу и Хмаре добавились князь Волох и царь Таксак, уже вступившие в город в сопровождении многочисленных мечников. Боярин Бутуй, проезжая по узким улочкам Расены, успел вдоволь налюбоваться и берами, и сарматами, и сколотами, выжидавшими подходящий момент, чтобы вцепиться в горло друг другу.

– А что слышно о витязях Асгарда? – спросил Бутуй у Синегуба.

– От воевод Люта и Гнеуса пока нет вестей. По слухам, сарматы Таксака и беры Волоха окружили наши приграничные крепости и пытаются вступить с витязями в переговоры.

– А из волхвов Перуна никто не уцелел?

– Пока их не слышно и не видно, – вздохнул Синегуб. – Зато Расену заполонили ведуньи Деваны. Говорят даже, что и сама богиня сейчас находится в Асии. Я спросил об этом у воеводы Стемира, но волкодлак только усмехнулся в усы.

– А что стало с Гостевидом?

– Гостевид убит темником Хмарой прямо на ложе княгини Олены. Теперь несчастная дочь князя Родегаста ищет защиты у княгини Лели от гнева мстительного орлана.

– А где остановилась княгиня Леля?

– В твоем доме, боярин, – усмехнулся Синегуб. – И царь Таксак с нею.

– А храм Ярилы не пострадал? – спросил Бутуй.

– Пока нет, – покачал головой Синегуб. – Волхвов Ярилы взял под свою защиту князь Хорс, объявив бога плодородия юным воплощением Даджбога. С этим, естественно, не согласились ни беры, ни сарматы, считающие Ярилу воплощением Велеса. Кроме того, Хорс рассорился с ведуньями Деваны, требующими сравнять с землей все храмы прежних богов во славу своей богини.

– А зачем Хорсу понадобились волхвы Ярилы? – удивился Бутуй.

– Так ведь должен же кто-то объявить его владыкой Асгарда, – скривился Синегуб. – У Хорса в руках замок, его поддерживают асские бояре и мечники, вставшие на сторону сколотов. В конце концов, лучше поклониться Яриле, чем волкодлачке из Муромских лесов.

Выпалив последние слова, Синегуб спохватился и затравлено огляделся по сторонам. Судя по всему, опасался гнева богини, которую невзначай обозвал волкодлачкой. Боярин был настолько запуган и сбит с толку, что боялся даже собственной тени.

– Ты себе не представляешь, что мне довелось пережить, – тихо произнес Синегуб.

– А боярину Владу, выходит, повезло больше? – брезгливо бросил Бутуй.

– Ты их бойся, – зашептал Синегуб, не расслышавший, похоже, вопроса соседа.

– Кого их?

– Княгиню Лелю и княжну Злату. Они владеют сердцами мужчин, и управляют ими по своей прихоти.

Стар я уже, Синегуб, чтобы бояться бабьих чар, – засмеялся Бутуй.

А я, по-твоему, отрок, – зло выдохнул Синегуб. – Помяни мое слово, боярин. Мы утонем в крови по их милости. Эти ни перед чем не остановятся. Царь Таксак и князь Хорс пляшут под их дудку, сами того не понимая. Волох пока держится, но его разумения не хватит, чтобы остановить безумцев. – Чего они хотят? – насторожился Бутуй.

– Уничтожить всех сильных мужей в Скифии, чтобы раз и навсегда покончить с войнами и усобицами. Так мне сказала княжна Злата.

– Дочь Велемудра умом никогда не блистала, – холодно заметил Бутуй. – А тебе, боярин, самая пора задуматься о своей судьбе. Крови на тебе столько, что враз не отмоешься. – Я свой выбор сделал, – дернул отвисшей щекой Синегуб. – И от слова, данного богини Деване, не отступлю.

Князь Волох терял терпение. Из Себерии шли дурные вести. Каган Яртур, о котором больше месяца не было ни слуху, ни духу, вдруг неожиданно вынырнул из небытия и прибрал к рукам город Бранибор. Эту печальную весть привез князю боярин Ермень, нежданно объявившийся в Расене в самый разгар споров между мятежными князьями. Волоха слегка удивило, что его двоюродный брат, проделавший столь долгий путь от Себерии до Асии, смотрится если не соколом, то, во всяком случае, не мокрой вороной.

– Путь по воздуху короче, чем по земле, – загадочно проговорил Ермень.

– Так ведь грифон моей матушки сдох, – удивился Волох.

– Зато гарпии полны сил и готовы обрушиться на Асию всей своей мощью.

– Вот оно как! – протянул Волох.

– Тебе следует поторопиться, князь, – прошептал Ермень, косо поглядывая на дверь. – Если Асгард не обретет своего владыку в ближайшие дни, то Яртур, получив поддержку от воевод Гнеуса и Люта, вновь подгребет Асию под свою руку.

– По-твоему, я должен отдать Асгард дураку Таксаку? – нахмурился Волох.

– У этого дурака под рукой сорок тысяч мечников-сарматов.

– Так ведь и княжич Хорс не сирота, – рассердился князь.

– Раньше надо было думать, Волох, – зло процедил сквозь зубы Ермень. – Еще до того, как ты обратился за помощью к Деване.

– А как ты думаешь, боярин, она действительно бессмертна?

– Откуда же мне знать, – вздохнул Ермень. – Твоя мать, княгиня Турица, считает, что ты должен помочь Деване и Леле унять князя Хорса.

– А как считаешь ты?

– Беги отсюда, Волох, и как можно дальше, – пристально глянул в глаза брата Ермень. – Если замыслы княгини Турицы сбудутся, то в Скифии многим не поздоровится. – Значит, я был прав! – засмеялся Волох. – Это она породила Морану, подослав к прикованной Горгоне демона ночи. Проклятая колдунья. Мне повезло с родителями Ермень, эти люди стоили друг друга. И я почти жалею, что когда-то, очень давно, встал на сторону матери, а не отца.

– Здесь в Расене, есть еще один человек, готовый повторить твою ошибку.

– Ты имеешь в виду Мортимира? – насторожился Волох.

– Да, – кивнул головой Ермень. – Он здесь.

– В таком случае, ты прав, боярин, – задумчиво проговорил Волох. – Мне надо спешить. Ермень проводил глазами двоюродного брата и потянулся к кувшину с вином. Возможно, боярину следовало рассказать Волоху всю правду о замысле его матери. Но Ермень не был уверен, что князь сохранит их разговор в тайне от княгини Турицы. А гнева тетки, и без того уже заподозрившей племянника в двурушничестве, боярин боялся до икоты. Дочь альва Эльмира обладала куда большим могуществом, чем Ермень до сих пор предполагал. Если кто-то и мог противостоять Турице в этом мире, то только ее внук Яртур, на которого боярин и решил сделать свою последнюю ставку.

Княгиня Леля глянула на вошедшего Волоха с большим подозрением. Видимо решила, что дядька вновь станет вилять и пятится, боясь принять самое, пожалуй, трудное в своей жизни решение. Однако Волох с порога опроверг это нелестное мнение о себе, произнеся именно те слова, которые ведунья Деваны ждала от него все последние дни:

– Нам надо выманить Хорса из Асгарда, если не сегодня, так завтра.

– Ты решил поддержать Таксака?

– А у тебя есть другой претендент на булаву, княгиня? – пристально глянул на Лелю Волох.

На лицо дочери князя Авсеня набежала тень, из чего Волох заключил, что витязь Мортимир уже успел повидаться с матерью. Тем не менее, княгиня солгала своему союзнику:

– Нет. Владыкой Асгарда станет мой муж, князь Таксак.

– Ты уверена, что сумеешь удержать его в своей воле? – спросил княгиню Волох.

– Не сомневайся в этом, дядя! – гордо вскинула голову княгиня.

Собственно, Волох и не сомневался. Князь Таксак был обречен с того самого дня, когда позволил чувствам возобладать над разумом. Его, возможно, могли бы остановить ближние беки, но самые мудрые из них сложили свои головы в Биармии, а те, что сейчас окружали Таксака, думали больше о сокровищнице Асгарда, чем о благополучии своего царя и своей земли. Волоху ничего другого не оставалось, как признать очевидное: горячая кровь княгини Турицы не остыла в жилах ее внучки. Княгиня Леля была столь же властолюбива и своенравна, как и все потомки Слепого Бера и его красавицы жены. И жалости к людям в ней было не больше, чем в князе Волохе.

– Скажи сармату, что я не собираюсь таскать для него каштаны из огня, хотя обязательно приду ему на помощь, если сколоты станут брать над ним верх.

– Я привлеку в поддержку Таксаку орланов Хмары, – успокоила дядю Леля.

– И гордый орлан согласится плясать под твою дудку? – усомнился Волох.

– Согласится, если я отдам ему Олену.

– Не лучше ли призвать на помощь сарматов, которые сейчас стерегут витязей на границе? – Во-первых, у нас нет времени, во-вторых, переброску большого количества людей нельзя сохранить в тайне. Князь Хорс обязательно узнает об этом и примет все необходимые меры.

Волох вынужден был согласиться с княгиней. Впрочем, если орланы и волкодлаки поддержат Таксака, то под рукой у царя Сарматии будет шесть тысяч мечников, что обеспечит ему двойное превосходство над сколотами. При таком раскладе очень трудно будет проиграть. А если учесть, что на помощь Таксаку готовы будут прийти беры Волоха, то у князя Хорса не будет шансов уцелеть в этой бойне.

– Я прошу тебя, дядя, тайно съездить в Асгард вместе с боярином Синегубом и уговорить Хорса, принять булаву из рук волхвов в храме Ярилы.

– А что я получу в уплату за риск и старание? – спросил с усмешкой Волох.

– Ты получишь Себерию, Биармию, и Орланию, князь.

– Вот даже как? – вскинул правую бровь Волох. – А что на это скажет темник Хмара? – Он ничего не скажет.

– Почему?

– Потому что мертвые не разговаривают, – спокойно отозвалась Леля. – Если Хмара не погибнет в схватке со сколотами, то его отравит княгиня Олена, считающая орлана виновником своих бед.

Какое счастье, что князь Волох не женат. И дочерей у него тоже нет. А своих любовниц он держит на коротком поводке, вытряхивая из их утроб недозревшие плоды. И дело здесь не только в проклятии, наложенном Вием на род Слепого Бера, но и в осторожности, присущей Волоху от рождения. Он сам предал отца, а потому и не мог рассчитывать на благородство своих детей.

На пути к счастью у нас останется только одно препятствие, дорогая Леля, – вздохнул Волох. – Я имею в виду Яртура.

– Оставь его мне, – холодно сказала княгиня. – Участь кагана уже решена. Такова воля Деваны и моя.

– Я никогда не верил женщинам, – покачал головой Волох. – Но в данном случае, я умолкаю.

Смерть Яртура очень сильно облегчила бы Волоху жизнь. Вот только убивать его своими руками князю не хотелось. Он питал слабость к сыну, и ничего не мог с этим поделать. Он любил его почти так же, как и ненавидел. Спасать Яртура от сумасшедших баб Волох не собирался, но сам даже пальцем бы не пошевелил, чтобы помочь им справиться с самым страшным своим врагов. Он уже однажды стрелял в Яртура в замке Бранибор и промахнулся. Точнее, намеренно послал стрелу в грудь, прикрытую доспехами. А среди лучников князя Волоха не нашлось человека, сумевшего бестрепетной рукой всадить стрелу в голову кагана. Остается надеяться, что женщины окажутся удачливее и решительнее мужчин.

Боярин Синегуб уже поджидал Волоха во дворе усадьбы боярина Бутуя. На исхудавшем лице немолодого аса блуждала странная улыбка. Князь не понял, чему радуется этот человек, а потому насторожился. Именно боярин Синегуб открыл ворота замка Асгард сколотам Хорса и тем погубил князя Гостевида и ближних к нему людей. Теперь он собирался предать и князя Сколотии с такой же легкостью, с какой предал прежних своих друзей.

– Ты можешь на меня положиться, князь, – глухо сказал Синегуб. – Я никогда не нарушу слова, данного богине Деване. Моя душа принадлежит ей.

Волох в ответ только плечами пожал. Ему не волновали ни сам Синегуб, ни его душа. Если волкодлачка Девану сумела так околдовать асского боярина, что он почти начисто лишился разума, то честь ей за это и хвала. Волох готов был принять помощь из любого источника, в том числе и черного, только бы достичь поставленной цели.

Князь Хорс гостей не ждал, но встретил их с отменной вежливостью, свойственной всем сколотам. Волох смотрел на своего старого союзника почти с сожалением. Разумом Хорс далеко превосходил Таксака, но властолюбие погубило и его. А ведь Волох не раз намекал князю, что булава владыки Асгарда слишком тяжела для руки сколота. Однако самоуверенный Хорс сам шел в силки, расставленные для него княжной Златой. Дочь Велемудра сидела здесь же за княжьим столом, словно знатный муж, призванный для совета. Волох эту хитрую женку и близко бы к себе не подпустил, но у Хорса, видимо, на этот счет было свое мнение.

– Кудесник Ярилы Изогаст готов взять на себя тяжкое бремя выбора, – сказал Волох, принимая из рук княжны Златы здравный кубок. Вообще-то Злата не была женой Хорса и потчевать гостя, да еще в чужом доме, не имела права, но Волоху сейчас было не до соблюдения дедовских обычаев. Слишком многое стояло на кону.

– Надо решаться, князь Хорс, – горячо поддержал Волоха боярин Синегуб. – По Расене идет слух, что каган Яртур собирает рать, чтобы двинуть ее в пределы Асии. Безвластие в таком положении смерти подобно.

– А как же царь Таксак? – подозрительно глянул Хорс на Синегуба.

– Обряд волхвы будут вершить ночью, – понизил голос почти до шепота асский боярин. – Никто ничего не заподозрит. Храм Ярилы охраняют твои сколоты, надо только увеличить их число до разумных пределов. А ближние подступы прикроют орланы Хмары и беры князя Волоха.

– А с чего это темник решил мне помочь?

– Он рассчитывает, что ты поможешь ему вырвать из рук ведуний Деваны княгиню Олену. – Не бывать этому, – поднялась из-за стола разгневанная Злата. – Только волю дочери Перуна отныне будет вершится суд в этой земле.

Волох поморщился:

– Эту женку запри в клеть и приставь к двери мечников, не склонных к загулу. Игры закончились, Хорс. Мы не можем допустить, чтобы бабы правили землями Великой Скифии. Не нам, простым смертным, судить, чьим воплощением является Ярила, Велеса или Даджбога. Пусть боги разбираются сами. Но если асские старейшины решили, что лучше тебя князя им не найти, значит, так тому и быть. Таксаку придется смириться с решением волхвов. – А если не смирится?

– Тогда собственные беки поднимут его на копья, – усмехнулся Волох. – Зачем сарматам на престоле царь, пляшущий под дудку волкодлачки.

Осторожный Хорс сделал все от него зависящее, чтобы самый важный в его жизни обряд прошел без сучка, без задоринки. Храм Ярилы был окружен тройным кольцом из мечников, а священную рощу заполнили беры и орланы, коих сколоты числили своими союзниками. Князя Хорса сопровождали не только сколотские, но и асские бояре во главе с Синегубом. Свита была многочисленной, что, безусловно, подчеркивало торжественность момента. Кудесник Ярилы Изогаст вышел навстречу будущему владыке Асгарда в сопровождении седобородых старцев. Один из волхвов держал в руках булаву, усыпанную драгоценными камнями. Правда, передавать ее в руки Хорса он не торопился. Прежде чем стать полновластным хозяином Асии сыну князя Авсеня предстояло пройти обряд очищения и величания. Ибо достойным столь блестящей судьбы его мог признать только бог. И пусть в данном случае, это был не Перун, а Ярила, священной сути обряда это не меняло. В конце концов, не важно из чьих уст прозвучит божественное слово, важно, чтобы его провозгласил один из владык мира Прави. Эта речь, торжественно произнесенная кудесником Изогастом, была встречена гулом одобрения старейшин, спешившихся у ворот храма.

– А ты разве не войдешь в храм? – оглянулся Хорс на Волоха.

– Для тебя лучше, если в святилище будет только один князь, чтобы потом не возникло кривотолков, – усмехнулся Волох. – Я постерегу вход.

Хорс, увлеченный боярами под своды храма, успел все-таки бросить озабоченный взгляд на вождя беров, но Волох успокаивающе помахал ему рукой.

– Все готово, – шепнул князю Себерии на ухо подъехавший Ермень. – Я отвел наших мечников, дабы дать дорогу сарматам.

– В таком случае, нам с тобой следует убраться отсюда и как можно скорее.

Боярин Синегуб хоть и ждал нападения сарматов на храм Ярилы, но все же невольно вздрогнул, когда со стороны священной рощи донесся жуткий звериный вой, прервавший плавное течение таинства в самом начале. Кудесник Изогаст так и замер с открытым ртом. Волхвы отшатнулись к жертвенному камню, то ли от растерянности, то ли в надежде на спасение. Быстрее всех в создавшейся ситуации разобрался князь Хорс, именно он первым выхватил меч и крикнул во всю мощь своих легких:

– Нас предали, бояре! К оружию, сколоты! Не по воздуху, так по земле!

Сколотские и асские бояре гурьбой бросились к выходу из храма вслед за князем. Коней они расхватали в мгновение ока. И князь Хорс, охваченный праведным гневом, сам повел мечников на прорыв. Боярин Синегуб тоже сел на коня и обнажил меч, но, в отличие от сколотов, биться не на жизнь, а на смерть с орланами и сарматами он не собирался. К сожалению, ему не удалось сразу выскочить из кровавого хоровода, и он едва не погиб от удара кривого сарматского меча. Лишь в самый последний момент Синегуб успел прикрыться щитом, но потерял стремя и был выброшен из седла сулицей, прилетевшей невесть откуда. К счастью, сулица была на излете и не причинила боярину большого вреда. Синегуб откатился в ближайшие кусты и замер там в неподвижности. А сеча перед воротами храма Ярилы становилась все ожесточеннее. От света многочисленных факелов в священной роще стало светло как днем. Кое-где от огня занялись кусты и деревья. Тушить их было некому. Люди с остервенением истребляли друг друга, круша мечами и секирами чужие жизни. Превосходство нападающих в численности вскоре стало очевидным. Свита князя Хорса таяла прямо на глазах. Сам Хорс являл миру чудеса храбрости и ловкости, но противостоять настырным сарматам, рвущимся к победе, сколотам становилось все труднее. Хорс попытался громким криком собрать вокруг себя мечников, разбросанных по священной роще, но мало кто из сколотов сумел пробиться к своему вождю через лес чужих мечей и копий. Видимо, князь, наконец, понял, кому он обязан самым страшным в своей жизни поражением, он вскинул над головой меч, призывая в свидетели небеса, и прорычал на всю священную рощу:

– Волох, будь ты проклят сам, и да будут прокляты твои потомки!

Прикрыться щитом от летящей в лицо смерти князь Сколотии не успел. Стрела, пущенная меткой рукой, угодила ему точно в глаз, и он рухнул с коня на землю в пяти шагах от Синегуба, замершего в испуге. А между тем огонь, бушевавший в священной роще, перекинулся на храм Ярилы. И хотя стены храма были сложены из камня, это мало помогло укрывшимся под его сводами волхвам. Огонь и дым выгнали седобородых старцев наружу прямо под мечи и секиры обезумевших от крови сарматов, орланов и волкодлаков. Последние особенно старательно рубили именно волхвов, расчищая тем самым путь своей богини к всевластию. От дыма стелившегося по земле у Синегуба закружилась голова и запершило в горле. Огонь уже охватил куст, ставшим в эту ночь для боярина надежным прибежищем. Синегуб вскочил на ноги и, прикрыв голову руками, ринулся прочь от опасного места. К счастью для него, из священной рощи, объятой пожаром, бежали не только побежденные, но и победители. Людям стало не до кровавой бойни, враг у них теперь был один – огонь, набирающий силу с чудовищной скоростью. Сколько людей сгорело заживо в этом неистовом вихре, Синегуб не знал, но сам он спасся чудом, с маху окунувшись в реку, протекавшую в трех верстах от пылающего храма. Быстрое течение увлекло асского боярина, успевшего на свое счастье сбросить колонтарь, и выбросило его на противоположный берег прямо под ноги чужого коня. – Да это Синегуб! – услышал он голос Волоха над своей головой и потерял сознание. Впрочем, в беспамятстве он пребывал недолго. Сердобольные беры довольно быстро привели аса в чувство и посадили в седло. Синегуб отдышался и обрел себя настолько, что смог ответить на вопрос, заданный князем Волохом:

– Что с Хорсом?

– Князь Хорс убит. Стрела угодила ему в глаз, и он рухнул на землю в двух шагах от меня.

– Жаль князя, – вздохнул Волох. – Позарился на чужое вместо того, чтобы довольствоваться своим.

Эти слова, прозвучавшие из уст самого коварного из князей Скифии, показались боярину Синегубу настолько нелепыми, что он не выдержал и зашелся в надрывном смехе.

– Умом тронулся, – сделал вывод Ермень, с жалостью глядя на опаленного огнем боярина.

– Что, впрочем, неудивительно.

– Вперед, – махнул рукой Волох по направлению к Расене. – Что сделано, то сделано. А оплакивать павших – не наша забота.

Глава 10 Сердце друда

Боярин Бутуй, наконец, осмелился переступить порог своего дома. Надменные беры, охранявшие покой княгини Лели, едва не спустили его с крыльца, но после вмешательство приказного Глузда, сумевшего все же найти с пришельцами общий язык, боярина все-таки допустили пред светлые очи дочери Авсеня. Лицо княгини было удивительно спокойным и даже умиротворенным, словно это не она только что потеряла единокровного брата. Впрочем, в борьбе за власть нет ни братьев, ни сестер, а есть только препятствие, через которое следует перешагнуть. Вот Леля и перешагнула. Отправив на тот свет вместе с Хорсом еще и волхвов Ярилы, мешавших торжеству культа ее богини. Теперь замок Асгард, построенный некогда Перуном, был захвачен волкодлаками, самыми преданными сторонниками Деваны.

– Я удивлена, боярин, – холодно произнесла Леля, вопреки всем обычаям даже не вставшая с лавки, чтобы поприветствовать гостя. – Прежде ты не числился среди моих друзей и даже изменил моему мужу.

– Это которому мужу? – не удержался от язвительного вопроса Бутуй, обиженный неласковым приемом.

Лицо княгини Лели потемнело и подурнело от гнева, но ронять себя перед гостем она не стала и быстро овладела собой: – Я веду речь о князе Родегасте.

– Князь Родегаст пал не по моей, а по божьей воле, – махнул рукой Бутуй. – Мне не в чем оправдываться перед тобой, княгиня.

– Так, может, ты ждешь оправданий от меня?! – вскинулась Леля.

– Не жду, – спокойно сказал Бутуй. – Я пришел к тебе совсем по другому делу. Витязь Шемякич хочет повидаться с тобой.

Нельзя сказать, что Лелю удивило заявление боярина, но заставило призадуматься, это точно. Во всяком случае, она далеко не сразу отозвалась на слова Бутуя. Зато у аса появилась возможность попристальней присмотреться к женщине, которую он не видел так близко несколько лет. Внешне Леля почти не изменилась, разве что девичий румянец навсегда покинул ее щеки, да черты лица стали резче и строже. Годами княгиня приближалась к сорока, но альвийская кровь, унаследованная от бабки, позволяла ей сохранять красоту лица и тела. С возрастом эта женщина научилась управлять не только собой, но и мужчинами, не оставшимися равнодушными к ее красоте. А магия, которой она овладела в совершенстве, служила ей в этом большим подспорьем.

– Что слышно о кагане Яртуре? – спросила Леля у Бутуя.

– Каган оттеснил сарматов и беров от приграничных крепостей и соединился с витязями. Воеводы Гнеус и Лют уже принесли ему клятву верности. Впрочем, тебе об этом, наверное, уже известно. – Что нужно от меня Шемякичу?

– Каган не желает зла ни тебе, княгиня, ни твоему сыну Мортимиру, – спокойно ответил Бутуй. – Более того, он готов назначить Мортимира правителем Сколотии.

– Правителем, но не князем? – переспросила Леля.

– Твой сын рожден от альва и прав на титул у него нет, – твердо произнес Бутуй. – Князей дают нам боги, и Яртур не вправе изменить закон, данный нам Родом.

– Каган не бог, – кивнула головой Леля.

– Я рад, что ты смирилась с неизбежным, – сказал Бутуй пристально глядя на княгиню.

– А кто тебе сказал, что я смирилась, – сверкнула глазами Леля.

– Так ведь и асы не смирятся с унижением своих богов, – повысил голос Бутуй. – Женщины должны знать свое место и в мире Яви, и в мире Прави. Так было и так будет. Боярин ждал возражений, возможно вспышки гнева, но лицо княгини Лели осталось безмятежным, похоже, она просто пропустила его слова мимо ушей.

– Хорошо, боярин, – сказала она спокойно. – Передай друду, что я готова встретиться с ним сегодня ночью. Буду ждать его в беседке у пруда.

Бутую ничего другого не оставалось, как отвесить княгине поклон и покинуть собственный дом, занятый, к слову, дочерью Авсеня без разрешения хозяина. Верный приказный Глузд ждал хозяина во дворе. Бутуй, кося глазами на беров, сгрудившихся у крыльца, все-таки сумел перемолвиться с ним несколькими словами.

– А кто он такой, этот бек Курсан?

– По слухам, он родственник царя Таксака, – прошептал Глузд.

– Ну и что?

– Зачастил он к нам в последнее время, и я думаю, неспроста.

– А Мортимир был у матери?

– Только однажды. Пришел он ночью в сопровождении двух мечников. Впрочем, в одном из них я, кажется, признал княжича Ратмира.

– Кажется или признал? – рассердился Бутуй.

– Так ведь столько времени прошло, боярин. Тот был черен, как жук, а этот сед, как волхв. – Следи за нею в оба, – шепнул приказному Бутуй, садясь в седло. – Особенно сегодня ночью. Но ни во что не вмешивайся, дабы голову не потерять.

Об этом боярин мог бы Глузду и не говорить. Приказный если и был обделен богами, то родовитостью, а уж никак не умом. И, пораскинув мозгами, Глузд пришел к выводу, что борьба за булаву владыки Асгарда со смертью князя Хорса отнюдь не закончилась, а, значит, и для Асии не закончились тяжелые времена. Тем не менее, ослушаться хозяина Бутуй не мог, а потому старался не спускать глаз с Лели. В полдень к княгине наведался Волох. О чем племянница договаривалась с дядей, Глузду выяснить не удалось, зато он видел, как князь Себерии покинул двор боярина Бутуя в глубокой задумчивости. Не успел приказный прикрыть за ним ворота, как ему вновь пришлось их открывать настежь, чтобы впустить еще одного охотника до женских ласк. Правда, темнику Хмаре нужна была не княгиня Леля, а княгиня Олена, о чем он и заявил во весь голос со свойственной всем орланам грубостью. Добавив в сторону несчастной дочери Родегаста несколько крепких выражений, покоробивших даже Глузда. Все-таки речь шла не о гулящей девке, а о княгине. Справедливости ради следует отметить, что Олена сама была виновата в позоре, обрушившемся на ее голову. Такого прежде не бывало в Расене, чтобы вдова вступила в повторный брак, не справив все положенные обряды и не выдержав сроки, предписанные законами Рода. И в довершение всех несуразностей выяснилось, что муж Олены жив, а, следовательно, поведение княгини нельзя оценивать иначе, как прелюбодеяние. Другое дело, что спрашивать с княгини за нарушение супружеского долга вправе был лишь каган Яртур, его близкие родственники да волхвы, а темник Хмара таковым не был. Правда, он заручился поддержкой седого старца, чудом уцелевшего от погрома храма Ярилы и в своем споре с княгиней Лелей кивал именно на волхва. Спор продолжался долго, но своего орлан все же добился. Олену обрили наголо, обернули простой дерюгой и выдали на потеху черни. Впрочем, Хмаре этого показалось мало, и он, сорвав с несчастной княгини покрывало, обнаженной посадил ее на спину осла, лицом к хвосту. В таком виде он и провез дочь князя Родегаста по всему городу. К чести асов, никто из них, ни мужчины, ни женщины, не бросили в сторону княгини Олены ни камня, ни злого слова. А с наступлением сумерек в усадьбу Бутуя ворвался взмыленный орлан с худой вестью. Темника Хмару нашли на ложе с кинжалом в груди, а рядом с ним лежала мертвая княгиня Олена, видимо принявшая яд. Орлан долго бесновался во дворе, желая непременно поговорить с княгиней Лелей. Но та не снизошла до разговора с наглецом, а разъярившиеся беры выбросили гонца за ворота, строго настрого запретив Глузду открывать их до утра. После чего все вроде бы успокоилось. Сам приказный, потрясенный происшествием, осушил подряд два кубка и впал в глубокое уныние. Приказ Бутуя, глядеть в оба, просто вылетел у него из головы, и спохватился он только ночью, когда все обитатели усадьбы погрузились в глубокий сон. Глузд все-таки вышел в сад, но уже просто для очистки совести, чтобы не чувствовать себя совсем уж виноватым перед боярином. В саду было темно, хоть глаз коли, но приказный все-таки обнаружил живой огонек рядом с беседкой. Не иначе одна из дворовых девок решила полюбезничать с каким-нибудь бравым бером. Мешать блудодеям Глузд не собирался. Но узнать имя негодяйки, чтобы потом спустить с нее три шкуры, было его прямой обязанностью. Именно поэтому приказный прокрался к беседке и, раздвинув виноградные листья, заглянул внутрь. Светильник, стоящий на столике, позволил Глузду разглядеть женщину. Княгиня Леля, облаченная лишь в белую рубаху, с непокрытой головой сидела на лавке и пристально смотрела на мужчину, стоявшего к приказному спиной. Разговор, видимо, начался давно, и Глузд не сразу понял, о чем идет речь.

– Мужчины слишком часто клянутся в любви женщинам, – холодно проговорила Леля. – Но крайне редко предоставляют доказательства своих чувств.

– Тебе мало моей жизни?

– Это все слова, Шемякич, – рассердилась Леля. – Какая мне радость от того, что ты умрешь у моего порога? Мне не нужна твоя жизнь.

– А что тебе нужно, княгиня?

– Власть, – твердо сказала Леля. – Я слишком долго была приживалкой сильных мира сего, чтобы не заразиться от них жаждой повелевать.

– Не всякую жажду нам суждено утолить, – с вздохом сказал друд. – Моя жажда длится вот уже целую вечность.

– Ты знаешь мой ответ, Шемякич, – равнодушно отозвалась Леля. – Уж слишком ты близок к Навьему миру. Я не стану любить оборотня.

– Никогда? – голос друда дрогнул.

Глузд ждал уверенного ответа Лели, но княгиня почему-то медлила и тем, похоже, вселила надежду в сына вилы Шемахи. Во всяком случае, друд шагнул к женщине, взял со стола светильник и пристально глянул ей в глаза.

– Есть одно условие, Шемякич, – едва слышно произнесла побледневшая Леля. – Он должен умереть.

– Почему? – хрипло спросил друд.

– Потому что он порождение Навьего мира, и его смерть станет не только моим, но и твоим освобождением. Убив кагана, ты докажешь мне, что твоя душа чиста, и что Навий мир не имеет над тобой власти. Иного доказательства я не приму.

– Ты станешь моей женой, Леля?

– Да, клянусь Деваной.

– Но ведь богиня простит тебе обман друда, – почти зло выдохнул Шемякич. – К тому же ты, видимо, забыла, что являешься мужней женой.

– Ты Таксака имеешь в виду? – криво усмехнулась Леля. – Да.

– Он умрет, – твердо сказала Леля. – Я тебе обещаю.

– Он должен умереть раньше кагана, тогда я поверю, что твои слова не пустой звук.

– Хорошо, я сделаю так, как хочешь ты.

– Мне нужен задаток, – сказал хрипло Шемякич.

– Ты забываешься, друд, – надменно вскинула голову Леля.

– Ну отчего же, – ласково проворковал сын вилы Шемахи. – Ты отрекаешься от мужа, а я – от кагана, которому служил много лет. Поверь мне Леля, предать друга гораздо труднее, чем отравить мужа или любовника. К тому же ты получишь мужа взамен, если, конечно, сдержишь слово, а я больше никогда не обрету друга.

– Ты издеваешься надо мной?

– Нет, Леля, это ты пытаешься меня обмануть, – покачал головой Шемякич. – Таксак был для тебя не мужем, а всего лишь тараном, пробивавшим путь к власти тебе и твоему сыну. Ты устранишь его в любом случае, умрет каган или нет. Моя жертва куда весомее твоей. Ибо Яртур, это мой пропуск в мир людей. После смерти внука Коломана никто не подаст друду Шемякичу руки. И ты первая отвернешься от меня.

– Я уже дала тебе клятву! – почти выкрикнула Леля.

– А я тебе сказал, что не верю словам! – не остался в долгу Шемякич. – Ты нужна мне здесь и сейчас. Власть стоит дорого, Леля, гораздо дороже, чем ты полагаешь.

– Ты не обманешь меня? – страшным шепотом спросила Леля.

– Я не даю клятв, княгиня, я просто отдаю тебе в залог свое тело и свою душу, а тебе остается либо принять их, либо отвергнуть.

Глузд много чего повидал на своем веку, но этот странный союз, заключенный в беседке Бутуева сада распутной женщиной и оборотнем-друдом, потряс даже его. А уж бесстыдство, с которым они предавались блуду, и вовсе заставило приказного покраснеть и отвернуться. Вот вам и скромница Леля! А ведь за все время ее вдовства никто о дочери Авсеня худого слова не сказал. Что же это делается на белом свете! Сначала княгиня Олена спуталась с юнцом, предав мужа, а теперь княгиня Леля, не успев похоронить единокровного брата, готовиться убить еще двоих мужчин, самых высокородных в Ойкумене. И в своем безумии она дошла до того, что отдалась словно потаскуха сыну вилы, оборотню и подлецу, обласканному каганом, но предавшему друга и вождя в трудный час.

С рассветом Глузд отправил гонца в усадьбу боярина Бренко, дабы сообщить Бутую о свершившемся в его саду предательстве. Увы, гонец вернулся со страшной вестью. Усадьба Бренко была сожжена орланами, обезумевшими после смерти своего вождя. На пепелище гонец обнаружил множество обгоревших трупов, но опознать среди убитых Бутуя ему не удалось. Глузд заметался по городу в поисках людей, с которыми можно было бы поделиться страшной тайной, но, к сожалению, не нашел никого кроме Синегуба. От отчаяния и безысходности он выплеснул все свои новости на склоненную голову боярина. Тот поднял на приказного страшные, почти черные глаза и выдохнул со стоном: – Молчи, Глузд, это не нашего ума дело! Мы с тобой не боги, чтобы вершить над князьями суд. Раздавят они нас и не заметят. Пусть грызутся меж собой, быть может, асам после той грызни станет легче.

И Глузд прикусил язык. Решил, что плетью обуха не перешибешь. Да и не поверит никто из сильных мира сего простому человеку. А коли поверят, так пальцем не шевельнут, чтобы предотвратить беду, как тот же боярин Синегуб. В глубокой печали приказный отправился на пепелище, чтобы собственными руками свершить печальный обряд над боярином Бутуем. Однако тело боярина он среди убитых не обнаружил. Уж своего-то хозяина Глузд опознал бы в любом виде. Похоже, Бутую удалось скрыться от озверевших орланов, а значит оставалась надежда, что жизнь еще вернется на круги своя, несмотря на смерть и предательство, царящие вокруг.

Выпроводив из дома приказного Глузда, боярин Синегуб впал в глубокую задумчивость. По его прикидкам выходило, что княгиня Леля, понукаемая богиней Деваной, уверенной поступью идет к вершине власти, таща за собой и своего сына, витязя Мортимира. От кого Леля родила этого смурного молодца, можно было только гадать. В одном только Синегуб был уверен – не от Родегаста. Хотя именно на Родегаста будет ссылаться Леля, проталкивая сына в князья. А Синегуб промолчит. И все асские старейшины прикусят языки и покорно склонят выи перед дочерью Перуна и ее ведуньями. А иные даже найдут в такой покорности приятность и даже государственную необходимость. Да и почему бояре должны лить кровь, коли молчат боги? И если поведение Перуна, допустившего истребление своих ближников, можно было оправдать хотя бы виною кудесника Пересвета, окрутившего вопреки установленному богами ряду замужнюю женщину с зеленым юнцом, то молчание бога Ярилы людским умом понять нельзя. Если князь Хорс тебе не мил, так дай знать об этом волхвам. Зачем же подставлять под мечи сарматов и волкодлаков своих седобородых ближников? Чем же это кудесник Изогаст так не угодил своему богу, что тот покарал его смертью? Или Ярила испугался Деваны? Неужели и там, в мире Прави, мужи покорились женщинам? Так чего же тогда они ждут от людей? Последней, хотя и робкой надеждой боярина Синегуба был каган Яртур. Только он мог остановить победное шествие сторонников Деваны по городам и весям Скифии. Но в этом ему должен помочь не боярин Синегуб, а Ярила, если, конечно, у бога сохранилась хоть капля былой мощи. А смерть Яртура станет приговором былым богам. Тогда у боярина Синегуба не останется причин для сомнений, отдаться ли целиком и без остатка богине Деване, смиренно приняв из ее рук дозволение жить, или, сохранив мужскую честь, сказать свое веское слово на большом совете. Последнее было чревато новой кровью и новыми жертвами во славу былых богов, которые, возможно, подобных жертв недостойны.

Известие о смерти Таксака боярин Синегуб встретил почти равнодушно. По Расене поползли слухи, что царь Сарматии был отравлен ближними беками за усердное служение Деване и забвение старых богов. Но поскольку преемник Таксака Курсан никакой враждебности к волкодлачке не проявил, и голос свой во славу богов не возвысил, то слухи эти скоро утихли. А на тризну по скоропостижно умершему царю в Расену съехались все вожди окрестных племен, включая князя ашугов Буслава. То ли сын Велемудра не знал, какую власть ныне взяла в Скифии его сестра и соперница княжна Злата, то ли по свойственному ему легкомыслию просто отмахнулся от советов разумных людей, но так или иначе он заявился в Асию себе на погибель. Во всяком случае, многие асские бояре полагали, что глуповатый ашуг не протянет в Расене и трех дней. Однако три дня миновали, а ражий конопатый ашуг продолжал как ни в чем не бывало раскланиваться с местными старейшинами и произносить пылкие хвалебные речи во след ушедшему в мир иной царю Таксаку. Такая удачливость Буслава во время повального мора, не щадившего ни князей, ни старейшин рано или поздно должна была найти свое объяснение. И, разумеется, оно нашлось. Оказывается, простоватый ашуг чем-то поглянулся княгине Турице, взявшей его под свое черное крыло. Об этой старой колдунье, сохранившей благообразную и почти юную личину, в Расене если и говорили, то только шепотом и за плотно закрытыми дверями. Не было преступления, в котором асы не обвинили бы вдову Слепого Бера. Но больше всего пересудов вызвала ее несомненная связь с богиней Мораной, то ли соперницей, то ли подругой богини Деваны. Асские старейшины, натерпевшиеся бед от дочери Перуна, ничего хорошего от дочери Семаргла не ждали. И, как вскоре выяснилось, были абсолютно правы в своих печальных предположениях. Никто из сведущих людей о богини Моране доброго слова не сказал. А некоторые прямо называли ее богиней смерти. Потрясенный слухами бек Курсан, коего прочили в новые цари Сарматии, осторожно спросил у боярина Ерменя, чем же славна в Биармии божественная Морана. И, надо сказать, биармец не разочаровал старейшин, собравшихся на тризну.

– Если есть богиня жизни и плодородия, то нельзя обойтись без богини смерти. А вмести с Великой Матерью Девана и Морана составляю триаду Обновления, ибо в мире Яви нет и не будет ничего вечного.

– Это что же, – уточнил существенное Курсан, – бабье подобие триады Чернобога, кою составляют Ярила, Велес и Вий.

– Можно сказать и так, – не стал спорить печальный Ермень.

Именно от осведомленного биармца потрясенные вожди и старейшины узнали, что у богинь Деваны и Мораны есть мужья из простых смертных, это витязи Божидар и Мортимир. Коим, впрочем, еще предстоит пройти свадебный обряд в храме Великой матери, и этот обряд станет венцом Обновления. Что сулит это Обновления простым смертным, Ермень уточнять не стал, но его слушатели и без того сообразили, что ничего хорошего.

– А где находится храм Великой Матери? – спросил Синегуб.

– Этим храмом станет Асгард, – произнес спокойно Ермень.

– А как же Перун? – растерялся бек Курсан.

– А как же законы, заповеданные богом Родом? – послышались голоса потрясенных старейшин.

– Все течет и изменяется и в мире этом, и в мире том, – закатил глаза к потолку биармец. – Вместе с обновлением придет и Он, несущий новую правду.

– Выходит, Он все-таки будет?

– Так ведь мир не устоит без мужского начала, – пожал плечами Ермень и своим ответом угодил многим.

Правда, эти многие так и не сумели объяснить сомневающимся, чем же новая правда лучше старой, и кто этот Он, чье пришествие напророчил смурной боярин Ермень.

– Знаю только, что он сын титана и Великой Матери, – понизил голос до шепота биармец.

– А потому вправе возвысить свой голос поперек других богов.

Увы, ни среди сарматов, ни среди асов, ни среди людей иных племен не нашлось отважного вождя, способного бросить вызов грядущему Обновлению и сказать свое веское слово в защиту прежних богов. И не найдется. Это Синегуб понял по тому, как внимательно слушали вожди и старейшины биармца, и каким гулом восхищения приветствовали они появление в зале княгинь Турицы, Лели и княжны Златы. А ведь прежде женщины в тризнах по ушедшим в мир иной не участвовали, у них в этом таинстве была своя роль. С громким плачем они сопровождали умершего на погребальный костер, и случалось, что жены уходили вслед за своими мужьями, приняв смерть как освобождение от мирских забот. От княгини Лели, коя, по слухам, была то ли тайной женой, то ли невестой царя Таксака никто такой самоотверженности не требовал, но приличия она могла бы соблюсти. Но, видимо, времена действительно меняются, если женки приходят на тризну в нарядах, которые траурными никак не назовешь. Скорее уж свадебными.

– Горестную весть принесла я вам, старейшины, – произнесла княгиня Турица с подобающим случаю выражением лица. – Каган Яртур скончался минувшей ночью в замке Мрот в страшных мучениях. Да пребудет с ним при переходе в мир иной богиня Морана. Да прикроет она его своим крылом от бед и невзгод нового для него мира. Боярин Синегуб не сдержал крика ужаса, но крик этот утонул в громком ропоте потрясенных старейшин, коих поразила не только внезапная смерть кагана, но и слова его бабки. Ведь провожать в иной мир Яртура обязан был бог Вий, а боги Ярило и Велес должны были определить, какой участи он достоин. Достоин ли он мира Прави или обречен на вечные муки в мире Нави. А тут извольте видеть, какая-то Морана претендует на то, чтобы упокоить душу самого, пожалуй, храброго воителя Великой Скифии. Да ведь Яртура сам бог Перун назвал владыкой Асгарда. И никто почти не сомневался, что и в мире Прави кагану уготовано почетное место. Неужели княгиня Турица так ненавидит своего внука, что даже после смерти готова мстить Яртуру, мешая ему вступить в круг богов? К большому сокрушению Синегуба ответ на этот вопрос он так и не получил. Более того, он его даже не задал. Промолчали и старейшины, сидящие рядом. И в это мгновение Синегуб понял, что надежда умерла в его сердце. Что отныне его жизнь, это жизнь раба у ног богини Деваны, и никогда более его голос не прозвучит громко и гордо под сводами Асгарда, а если и прозвучит, то это будет не слово мужа, а писк евнуха, славящего свою госпожу.

Тело Яртура привезли в Расену через три дня доблестные витязи Шемякич, Гнеус, Лют и Божидар. Однако, вопреки ожиданиям, тело кагана не было предано огню. Витязь Шемякич громогласно объявил последнюю волю кагана Яртура. Его останки должны покоиться в подземелье замка Асгард, рядом с черепом поверженного титана Аримана. Слова Шемякича если и удивили, то только асов. Беры восприняли это как нечто само собой разумеющееся. Ибо самых своих выдающихся вождей и старейшин они хоронили в подземельях храмов Велеса. А Яртур, как говорили осведомленные люди, был сыном Волоха, а не Авсеня. И своей последней волей он разрешил эту мучавшую многих загадку. Устами витязя Шемякича он назвал себя потомком бера, а не сколота. Боярин Синегуб был участником погребальной процессии, растянувшейся от Расены до Асгарда, и даже удостоился чести подставить под гроб кагана свое плечо на одном из самых трудных участков его последнего скорбного пути. Впрочем, в подземелье Асгарда Синегуб не попал, туда Яртура внесли Шемякич, Гнеус, Лют и Божидар. Они же закрыли раззолоченный гроб тяжелой крышкой в присутствии княгинь Турицы и Лели, а также самых близких к ним людей. Тризна получилась непродолжительной. Уставшие от бесконечных похорон вожди и старейшины поспешили покинуть сумрачный замок Асгард, коему в ближайшие дни предстояло стать храмом Великой Матери, чей культ, наряду с культами Деваны и Мораны, еще предстояло утвердить в Асии и других землях Скифии.

– Бежать надо, – процедил сквозь зубы Курсан, выезжая из ворот замка. – Поверьте моему слову, бояре, добром это Обновление не закончится.

Почти все сарматы и асы думали сходно с беком, но никто не осмелился поддержать его вслух. Раньше надо было думать Курсану, ведь именно на плечах сарматов вознеслась к вершине власти княгиня Леля. Именно сарматы вместе с обезумевшим Хмарой истребили сколотов вместе с их князем Хорсом. Оно, конечно, Хорс тоже не подарок, но ни о каком Обновлении он даже не заикался. И старых богов он чтил.

– Интересно, а почему молчит князь Волох? – не унимался Курсан.

– А что же ему, на свою родню восставать? – зло выдохнул Синегуб.

– Нет, бояре, когда речь идет о власти – родная кровь побоку, – покачал головой сармат.

– Тебе виднее, – бросили ему из задних рядов.

Курсан намек на свое участие в отравлении царя Таксака понял и побагровел от гнева. А Синегубу пришло на ум, что путь говорливого бека к трону не будет устлан розами. И никуда он из Асии не побежит, а будет покорно ждать Обновления, чтобы заручиться поддержкой новой божественной Триады в нелегкой борьбе за власть. И Волох будет ждать, пытаясь извлечь выгоду из возвышения своей матери. И наверняка извлечет. Ибо князь Себерии мудр и очень хорошо усвоил известную многим истину – плетью обуха не перешибешь.

Глава 11 Бесценный дар

Бутуй, чудом ускользнувший от орланского погрома, не рискнул уклониться от участия в тризне по кагану Яртуру и явился в замок Асгард в сопровождении боярина Бренко. Сидел Бутуй за столом тихо, как мышь, а потому никто из сильных мира сего опального боярина не заметил. За исключением разве что биармца Ерменя. От него Бутуй узнал, что отцу витязя Божидара, мужа богини Деваны, бояться, в сущности, нечего. За честное служение кагану никто с него взыскивать не будет. Надо только во время присягнуть новому владыке Асгарда витязю Мортимиру сыну Родегаста и все утрясется, в конце концов. Однако мрачное выражение лица умного биармца начисто опровергало его дышащие надеждой на светлое будущее слова. Да и новый претендент на звание владыки Асгарда не поглянулся боярину Бутую с первого взгляда, ну хотя бы тем, что сидел за скорбным столом рядом с княжичем Ратмиром, коему в замке Асгард вообще не полагалось находиться.

– Княжич Ратмир прошел обряд очищения крови, – горько усмехнулся Ермень. – Во всяком случае, так утверждает кудесник Велеса Богумил.

– А на самом деле? – шепотом спросил Бутуй.

– Обновление покроет все, – вздохнул Ермень. – А Ратмир уже доказал свою преданность новой Триаде.

– Ну, хоть кому-то грядущие перемены принесут пользу, – попробовал пошутить Бутуй, но получилось не очень удачно.

– Ты лучше ноги отсюда уноси, боярин, – посоветовал асу биармец. – Сегодняшней ночью в Асгарде будет жарко. – А ты что же, останешься?

– Мне уже нечего терять, Бутуй, – обреченно сказал Ермень. – Придется досмотреть все до конца.

– Я с сыном хотел словом перемолвиться.

– Не вздумай даже подходить к нему, – зашипел на ухо асу Ермень. – Навлечешь беду и на его, и на свою голову. Божидар один из главных участников предстоящего таинства. Ему предстоит свадебный обряд с богиней Деваной.

– А богиня уже здесь, в Асгарде? – удивился Бутуй.

– Разуй глаза, боярин, ты же видел ее изображение в храме.

Бутуй воспользовался любезным советом биармца и с удивлением уставился на красивую девушку, сидящую рядом с княгиней Турицей. Воля ваша, но ничего божественного Бутуй в ней не обнаружил. Самая обычная молодая женка, с приятным лицом, высокой грудью и широкими бедрами. Такой только рожать и рожать, так нет же, ее потянуло в богини, пусть даже и плодородия.

– Полноценной богиней ей еще только предстоит стать сегодня ночью, – пояснил боярину Ермень. – Для этого она должна слиться телом и душой с той Деваной, что сейчас обитает в мире Прави. После этого она получит возможность жить и здесь, и там по своему усмотрению.

– А Морана в замке? – спросил Бутуй дрогнувшим голосом.

– Морана объявится, как только стемнеет. Ей предстоит пройти тот же обряд. Только тогда она станет истинной царицей ночи.

– Но ведь по твоему выходит, что и Великой Матери потребуется земная оболочка! – воскликнул потрясенный Бутуй.

– Догадайся с трех раз, кто ею будет, – хмыкнул Ермень.

Однако трех раз Бутую не понадобилось. Достаточно было бросить косой взгляд в сторону княгини Турицы, чтобы получить от Бутуя удар ногой в голень. Дочь альва Эльмира выглядела взволнованной. У нее даже щеки розовели, словно у невинной девушки перед брачной ночью. Едва ли не всю свою сознательную жизнь Турица шла к своему неслыханному возвышению, и вот теперь ей осталось сделать всего один шаг к обретению божественного величия. Как же тут было не волноваться. На месте Турицы Бутуй просто умер бы от страха.

– А князь Ашугии ей зачем понадобился, что она в него вцепилась как в любимую куклу? – Поглянулся, – скривил губы Ермень. – Энергия куя во время Обновления совсем не будет лишней.

Вообще-то этой энергией обладали все мужчины, включая бояр Бутуя и Ерменя, но у юного сына князя Велемудра ее наверняка было побольше. И уж конечно княгине Турице виднее, кого брать в партнеры для вселенского блуда. Непонятно только, откуда она черпает уверенность в успехе обряда Обновления? Многие люди пытались возвыситься до уровня богов, но мало кому это удавалось. Взять хотя бы Слепого Бера, неужели жалкая участь мужа так ничему не научила Турицу?

– В жар-цвете она черпает свою уверенность, – зло прошипел Ермень. – Этот бесценный дар богов многих людей сделал безумцами.

– А разве жар-цвет в Асгарде? – ужаснулся Бутуй.

– Его принесет царица ночи, – пояснил Ермень.

Увлеченный разговором с Ерменем и собственными мыслями по поводу предстоящего события, Бутуй не заметил, как большинство гостей уже покинули замок Асгард, и только самые близкие к княгине Турицы люди продолжали стыть истуканами за столом. Среди этих близких, к удивлению Бутуя, оказались воеводы Гнеус и Лют, а также друд Шемякич. Последний сидел почему-то в навершье стола, рядом с княгиней Лелей и по его жесткому, словно из дерева вырезанному лицу, трудно было определить, какие чувства его сейчас обуревают.

– Это Шемякич отравил кагана Яртура, – зло процедил сквозь зубы Ермень, – по просьбе своей любовницы Лели. А эта потаскуха расплатилась с ним за услугу своим телом.

– Откуда ты знаешь? – спросил Бутуй.

– Боярин Синегуб рассказал, – пояснил Ермень. – А он узнал подробности страшного сговора от твоего приказного Глузда.

Потрясенный Бутуй отказывался верить услышанному. Тут либо Глузд что-то напутал, либо Ермень пытается очернить друда. Ведь не было у кагана Яртура ближника, вернее сына Шемахи. Вместе они пережили столько, что другим людям не под силу. Ведь Шемякич ради кагана прошел по Калинову мосту и предстал пред богом смерти Вием. Ну, не мог он предать Яртура! Не мог!

– А темник Хмара, – напомнил асу биармец. – Тоже с малых лет был рядом с Яртуром. Из одной чашки с ним ел, из одного кубка пил. – Страсть к женщине его сгубила, – буркнул Бутуй.

– А с чего ты взял, что страсть друда уступит страсти орлана? – спросил с усмешкой Ермень.

Может и не уступит. Вот только в предательство Шемякича Бутуй все равно не верил. Не верил и все тут! Но если это не предательство, то что тогда? Стечение обстоятельств? Несчастный случай? Хитрость? С чего это еще молодому и полному сил внуку Слепого Бера вздумалось умереть? Его и прежде не раз пытались отравить, а покушений на него и вовсе было без счета. Ведь он ушел даже из Браниборского детинца, где полегли все его ближники. Ушел, между прочим, с помощью того же Шемякича. А потом месяц отлеживался под крылом у темника Бекаса. У того тоже была возможность предать кагана, но Бекас этого не сделал. Остался верен Яртуру в тяжкий для того час, но на тризну по ушедшему другу почему-то не явился. Тоже случайность?

– А где князь Волох? – спросил Бутуй Ерменя.

– Не знаю, – растерянно отозвался тот. – Вроде обещал быть.

Обещал, но передумал. А ведь Яртур его единственный сын. И хотя они почти всегда пребывали в ссоре, но смерть обычно примиряет даже самых лютых врагов. Это позор для бера, не прийти на тризну по умершему родственнику. А князь Волох всегда придерживался дединых обычаев. Так почему же именно сегодня он решил их нарушить? – А я, пожалуй, останусь, Ермень, – неожиданно даже для себя сказал Бутуй. – Не хочу бросать единственного сына в трудный для него час.

– Твое право, – развел руками биармец. – Думаю, Турица тебя не прогонит.

Боярин Бренко, задремавший, было, после четырех опустошенных кубков, открыл глаза и с изумлением уставился на белобрысого человека средних лет, как раз в это мгновение возникшего на пороге. В зале было уже довольно темно, многочисленных светильников не хватало, чтобы рассеять тьму. Тьма затаилась по углам огромного помещения и поэтому зал, знакомый Бутую и Бренко едва ли не с детства, казался чужим. Впрочем, это еще не повод, чтобы впадать в оцепенение при виде залетного молодца с горящими как у безумца глазами.

– Это демон! – зашипел потрясенный Бренко. – Тот самый, что вступил со мною в магическую связь.

– Какую еще связь?! – шикнул на боярина Бутуй. – Ты что несешь?

– Только тогда он был рогат и ликом ужасен.

– Это Студень, – тихо произнес Ермень, – сын Турицы и тролля Ильма. Едва ли не главный участник магического обряда.

Студень обвел взглядом зал, словно выискивал врага, и произнес только одну фразу:

– Она уже здесь.

Княгиня Турица медленно поднималась из-за стола, и по ее лицу разливалась мертвенная бледность. Наступившая в зале мертвая тишина давила на уши с такой силой, что у Бутуя закружилась голова, а лоб покрылся мелкими капельками пота. Боярин в это мгновение пожалел, что не покинул Асгард, поддавшись безумному порыву. Он вдруг осознал, что Ермень не шутил, и грядущая ночь действительно станет самой жуткой в жизни едва ли не всех людей, присутствующих в этом зале.

– Откройте окна! – крикнула Турица. – Здравные чары царице ночи и ее свите.

Узкие, похожие на бойницы окна Срединной башни замка Асгард распахнулись настежь как бы сами собой, и вместе со свежим воздухом в зал ворвалась большая черная птица. Бутуй, икнувший от ужаса, с изумлением наблюдал, как черный лебедь превращается в женщину, поразительной красоты. Судя по всему, это была Морана. А следом за ней в окно впорхнули десятки гарпий, в один миг заполнившие огромный зал. Потрясенный Бутуй не сразу заметил среди гарпий рогатого беса, черного как сама земля, но с удивительно знакомым лицом. Бес, похоже, исполнял в этой жуткой компании довольно жалкую роль, ибо единственный из всех не получил из рук княгини Турицы здравную чашу.

– Это же боярин Влад! – взвизгнул Бренко, чем едва не нарушил торжественное течение колдовского обряда. А то, что этот обряд начался, ни у кого из присутствовавших не было ни малейшего сомнения. Присмотревшись к черному бесу, Бутуй решил, что обезумевший маг, пожалуй, прав, и что участь несчастного Влада оказалось еще страшнее, чем думали его знакомые.

Богиня Морана вскинула над головой сосуд, в котором боярин Ермень опознал жар-цвет, благо ему довелось не раз держать его в руках. Взгляд, которым княгиня Турица смотрела на бесценный дар, был воистину страшен. Бутуй невольно попятился назад, когда рука дочери царя альвов потянулась к божественному сосуду. Упасть боярину не позволила стена, в которую он уперся спиной и затылком.

– Я же говорил! – вскрикнул Бренко. – Он демон…

Закончить фразу безумному магу помещал Ермень, зажавший ему рот рукой. Но биармец не мог помешать страшному превращению Студеня, которое началось сразу же, как только его мать откинула крышку священного сосуда. Руки и лицо сына тролля покрылись шерстью, а голову украсили огромные рога. В лице Студеня уже не было ничего человеческого, а звериный оскал его клыков поверг Бутуя в ужас. Изменилось, впрочем, не только лицо Студеня, но и его тело. Оно увеличилось в размерах раза в полтора и чудовищные, нечеловеческие мышцы с треском разодрали его одежду. – Я готов, матушка, – произнес демон голосом, от которого у Бутуя волосы зашевелились на голове.

– Богини и ведуньи, – воскликнула Турица, – возьмите за руки своих избранников.

Вид у избранников был весьма бледный, как успел заметить Бутуй. А князь ашугов Буслав и вовсе едва не потерял сознание, когда Турица протянула ему свою руку. Нельзя сказать, что эта твердая рука вернула Буслава к жизни, но на ногах он устоял и даже сделал первый неуверенный шаг в неизведанное. Мортимир держался куда спокойнее, но его белый кафтан сразу же стал черным, как только он встал рядом с богиней Мораной. По сравнению с чудовищным превращением Студеня, это можно было счесть мелкой неприятностью, но она почему-то напугала княгиню Лелю, которая бросила на Шемякича взгляд, полный ужаса и мольбы. Похоже, княгине, увлеченной магическими обрядами, только сейчас пришло в голову, что она может потерять сына навсегда. А Бутую в это мгновение показалось, что мистерия Обновления, скорее всего, пойдет совсем иначе, чем думали ее вдохновители, и что темная сила, которую княгиня Турица и ее союзницы призвали себе на помощь, слишком своевольна, чтобы подчиняться простым смертным. Бутуй боялся, что княжна Злата, чего доброго, выберет в спутники его, но, к счастью для боярина, у дочери покойного князя Велемудра нашелся на эту роль другой человек. Витязь Лют с охотою взял в свою сильную ладонь изящную ручку легкомысленной княжны.

Процессия двинулась в подвал вслед за демоном Студенем, уверенно отсчитывающим ступени в преисподнюю. Следом за сыном тролля шли Турица и Буслав, за ними – Морана и Мортимир, далее – Девана и Божидар. Леля и Злата рука об руку с витязями Шемякичем и Лютом двигались за божественной Триадой след в след, как это и положено ведуньям, а замыкали процессию бояре Бутуй, Ермень, Бренко, витязь Гнеус и княжич Ратмир. Гарпии, сложив перепончатые крылья и выстроившись в цепочку, шествовали чуть в стороне от основной группы, словно бы прикрывая ее от возможных неприятностей. Черный бес болтался где-то в хвосте, и на глаза боярам больше не попадался.

– Тебе-то зачем понадобилось участвовать в Обновлении? – свистящим шепотом спросил Бутуй у воеводы.

– Молчи! – едва слышно выдохнул Гнеус. – Сейчас не время для вопросов.

Бутую ничего другого не оставалось, как прикусить язык и спуститься в подземелье Асгарда вместе со всеми. Почерневший череп титана Аримана сразу же бросился боярину в глаза, как только он переступил порог зала, украшенного чудовищными личинами. Рядом с черепом стоял гроб кагана Яртура, отделанный золотом и драгоценными каменьями. В этом склепе было светло как днем, но где находится источник света, выяснять Бутую было недосуг. Таинство Обновления вступило в решающую фазу. Это было видно и по лицу Турицы, и по горящим глазам ее сына. Первой к священному сосуду припала Турица. Потом из него отпили Морана и Девана. Бутуй ждал чудесных превращений, но ничего пока не происходило. Если не считать того, что с плеч женщин стала сползать одежда, обнажая прекрасные тела.

– Порадуем богинь нашей страстью, – воскликнула Турица и вскинула руки к потолку. Страсти было с избытком, Бутуй даже взмок, наблюдая за бесчинствами, творимыми богинями, ведуньями и их избранниками. Впрочем, увидеть это картину во всех ужасающих подробностях ему мешали гарпии, окружившие беснующихся людей плотным кольцом. Оргия длилась едва ли не целую вечность, но без видимого взгляду результата. Бутуй уже решил, что попытка княгини Турицы обрести божественное величие закончилось провалом, как вдруг боярин Бренко, стоявший рядом, схватил его за руку:

– Это они, боярин! Богини идут к нам из мира Прави.

Богинь было три. Силуэты их обнаженных тел проступали сквозь стену, ставшую почти прозрачной. Девану и Морану Бутуй опознал сразу, уж слишком они были похожи на своих земных подобий. Зато черты лица Великой Матери были неуловимы, главная из богинь напоминала всех женщин сразу и не одну их них в отдельности. Казалось, что еще мгновение, еще одно усилие исходящих страстью женщин и их любовников, и пелена, разделяющая миры Яви и Прави, будет разодрана в клочья, дабы явить изумленным взорам людей новою божественную Триаду во всей ее мощи и красоте. Причем богини Прави жаждали этого слияния и обновления не меньше, чем их земные подобия. Это было видно по искаженным страстью лицам и изгибающимся в жажде плотских утех телам. – Это Ариман мешает богиням слиться с нами в оргии любви! – крикнула Турица. – Студень, убей титана и прими в себя его мощь.

Демон вырвал из рук княжича Ратмира священный сосуд и опрокинул его содержимое в свою чудовищную пасть. Тело Студеня затряслось словно в лихорадке, кровавая пена закапала с его клыков. Чудовищные мышцы тела демона напряглись в нечеловеческом усилии, удержать в себе божественную мощь. Студень поднял над головой священный сосуд и швырнул его в череп Аримана с такой силой, что тот треснул как переспевшая дыня. Жар-цвет отлетел к гробу кагана Яртура, а из треснувшего черепа хлынули десятки жутких созданий и закружили вместе с гарпиями хоровод вокруг людей, охваченных страстью. А из страшной черной дыры, образовавшейся на том самом месте, где тысячи лет простоял скованный богами титан Ариман, вдруг раздался утробный рык:

– Крови и плоти!

Этот рык напугал всех. Оргия закончилась. Стена, сквозь которую еще недавно проступали лики и тела богинь, вновь стала серой. Мужчины еще сжимали в объятиях женщин, но праздник любви закончился, ибо в спертом воздухе подвала замка Асгард отчетливо запахло тленом и смертью. Первым опомнился Студень, он подошел к краю пропасти и заглянул в нее. Его звериная морда перекосилась от ужаса, он отшатнулся назад и крикнул гарпиям срывающимся на визг голосом:

– Накормите его, если хотите жить!

Испуганный крик демона был услышан. Одна из гарпий, повинуясь приказу Студеня, схватила длинными руками черного беса, бывшего еще недавно боярином Владом, и швырнула его в провал. Визг беса оборвался хрустом костей и страшным чавканьем прожорливой пасти.

– Кто это? – с ужасом спросил у Ерменя боярин Бутуй.

– Откуда же мне знать, – треснувшим голосом отозвался биармец.

Похоже, не знали этого и княгиня Турица с богинями Мораной и Деваной, во всяком случае, растерянность на их лицах читалась слишком уж отчетливо. Для божественной триады, вздумавшей править миром, эти женщины выглядели довольно жалко.

– Похоже, он родился совсем недавно, – тихо произнес Ермень, – из праха титана Аримана.

– А демоны? – спросил побелевший как смерть княжич Ратмир.

– Это его мысли, обретшие кровь и плоть.

У боярина Бутуя волосы на голове встали дыбом, когда он осознал, что несут миру Яви чудовища порожденные Ариманом. Титан тысячи лет исходил злобой на богов и людей, лишивших его власти и свободы. Нетрудно было догадаться, какие мысли роились в его голове. Возможно, боги Перун и Вий догадывались, чем обернется для мира Яви смерть титана, а потому и не торопились его убивать. К сожалению, ни Турица, ни ее сын Студень, ни Девана с Мораной мудростью богов не обладали, и легкомысленно вскрыли череп Аримана, выпустив на волю демонов мести и разрушения. – Убейте их и скормите мне, – донесся из провала страшный приказ.

– Нет! – воскликнул Студень, воздевая руку над головой. – Слушай мое слово, Урад, я сын титана Ильма, предлагаю тебе, сыну титана Аримана сделку. Мы вместе будем править этим миром, ты и я. Ты с богиней Мораной будешь владеть миром ночью, я с богиней Деваной – днем.

– Что ты задумал, сын мой? – вскричала Турица. – Убей Урада, это приказываю тебе я, твоя мать!

– Я не мешал тебе, матушка, в осуществлении твоих замыслов, – прорычал Студень, – но они провалились в эту черную дыру. Ариман мстит нам за свою смерть. Я жажду Девану, я жажду всех женщин Яви, и я получу свое с помощью Урада, друга моего и брата. Ты слышишь меня порождение Аримана?

– Я подарю тебе мир, – прорычала бездна, – а что ты дашь мне взамен?

– Я дам тебе оболочку самого грозного воителя Ойкумены Яртура, того самого Яртура, который победил и унизил твоего отца. А душой кагана ты овладеешь сам. Она еще не ушла в мир Прави, ты ведь чувствуешь, что она здесь?

Боярин Бутуй стоял словно парализованный. Чудовищная мощь, исходящая от демона Студеня, испившего знаний из божественного сосуда, усиливалась с каждым новым мгновением. Шемякич, стоявший рядом с княгиней Лелей, попробовал обнажить меч, но рукоять выскользнула из его одеревеневших пальцев, и грозное оружие витязя с лязгом ушло обратно в ножны. Сын тролля Ильма захохотал. В этом смехе было торжество победителя, обманувшего всех.

– Девана, – крикнул он, сжимая в кулак заросшую шерстью ладонь, – ты все-таки будешь моей!

– Я согласен! – утробно отозвалась бездна. – Дай мне его тело, сын тролля Ильма. Студень, тяжело переступая толстыми мускулистыми ногами, подошел к гробу Яртура и одним мановением руки отбросил прочь тяжелую дубовую крышку. Увенчанные длинными когтями лапы потянулись к телу кагана.

– Мертвые не кусаются, – глумливо прохрипел он.

– А живые могут ужалить, – неожиданно пискнул боярин Бренко.

Бутую показалось, что из гроба ударила молния. И ударила она прямо в глаз Студеня. Чудовищный вопль разорвал наступившую, было, мертвую тишину. Сын Ильма отшатнулся и тяжело опрокинулся на спину. Из его правой глазницы торчала рукоять меча, украшенная головой змеи. А следом за молнией из гроба поднялся каган Яртур. Его воскрешение потрясло многих, но только не Шемякича.

– Бей! – крикнул друд, обнажая меч. Его крик послужил сигналом для всех, в том числе и для боярина Бутуя, которому в первый раз в жизни пришлось схлестнуться с демонами. Надо прямо сказать, это были не самые приятные мгновение в его жизни. Во-первых, и сам Бутуй был уже далеко не юношей, и демонов было раз в десять больше, чем людей. А черная бездна выплескивала их все в большем и большем числе. Похоже, Урад, не сумевшей выбраться из западни в чужой благообразной оболочке, решил заполнить собой если не весь мир, то замок Асгард по частям. И эти части вылетали из провала окровавленными кусками мяса, чтобы здесь в воздухе пропитанном испарениями жарцвета, обрести жутковатые оболочки полулюдей-полузверей с чудовищно длинными и острыми когтями.

– Закройте сосуд! – крикнул Шемякич, отмахиваясь мечом от наседающих демонов. Боярин Бутуй двинулся было по направлению к гробу, но прорубиться через орущую, брызгающую черной пеной толпу демонов ему не удалось. Зато витязю Мортимиру повезло больше, он даже сумел подхватить сосуд с пола, но не успел его закрыть, как на него набросились сразу два десятка разъяренных тварей, которые стали теснить его к бездне. Похоже, демоны собирались просто-напросто сбросить сына Лели прямо в объятия страшного Урада. На помощь витязю ринулся сам Яртур, но был остановлен стеной беснующихся монстров. Витязю оставалось сделать всего полшага до страшной бездны, когда на демонов обрушилась сама Морана. Черной птицей она ринулась на головы врагов, безжалостно разя их острым клювом. А следом за царицей ночи демонов атаковали гарпии, доселе не вмешивавшиеся в чужую свару. Помощь Мораны и гарпий позволила Мортимиру отступить на шаг от бездны, но вырваться из хоровода страшных тварей он не сумел. И тогда сын Лели сделал то, чего от него не ждали ни друзья, ни враги, он просто швырнул жар-цвет кагану Яртуру, сумевшему поймать сосуд на лету. Жуткий вой потряс стены много чего повидавшего замка Асгард, Бутуй понял, что каган закрыл крышку сосуда. Однако, легче от этого боярину не стало. Они стояли спина к спине с княжичем Ратмиром, изнемогая в борьбе. Демоны уже заполнили подвал замка и рвались к лестнице. Заросшая густой шерстью лапа вцепилась в шею захрипевшего Ратмира и опрокинула княжича на залитый кровью каменный пол. И сразу же десяток тварей принялись раздирать зубами и клыками человеческую плоть. Бутуй закричал дико и страшно, призывая на помощь сына. Но Божидар, окруженный со всех сторон врагами, не смог пробиться к отцу. Помощь пришла к Бутую совсем от другого человека. Насмешливое лицо темника Бекаса мелькнуло вдруг перед глазами асского боярина, и демон, уже успевший сжать обреченного Бутуя в своих объятьях, хрюкнул, поперхнулся кровью и растянулся на каменном полу. Орланы Бекаса и витязи Асгарда железной волной прошлись по подвалу, смывая в бездну демонов погибшего титана Аримана. Бутуй еще не успел стереть с лица кровь и пот, как огромный зал был освобожден от тварей, едва не лишивших жизни одного из самых разумных бояр Скифии.

– Ты слегка опоздал, Бекас, – услышал Бутуй голос воскресшего кагана Яртура. – Нас задержали мечники Турицы, вздумавшие защищать подземный ход, – со вздохом отозвался Бекас.

– Надо отдать должное моей бабке, она была очень осторожной и предусмотрительной женщиной.

– А почему была? – спросил Бекас.

– Потому что в этот раз она перехитрила сама себя. И груз, взваленный ею на плечи, оказался слишком тяжел для дочери альва Эльмира.

– Она умерла?

– Да, – хрипло отозвался Яртур. – Поднимите Турицу и ее сына с пола и похороните с соблюдением всех биармских обрядов. Боярин Ермень, я поручаю их тела тебе.

К удивлению Бутуя, биармец остался жив и с поклоном принял поручение кагана Яртура. А тело и лицо Студеня, еще недавно поражавшие взгляд размерами и уродством, обрели прежние человеческие черты. И только вместо правого глаза на лице сына тролля Ильма зияла рана, нанесенная мечом кагана Яртура.

– А как же княжич, Ратмир? – хрипло спросил боярин Бутуй. – Он умер, сражаясь со злом, как и подобает асу.

– Так похорони его как воина, боярин, и справь тризну. Пусть боги простят ему все вольные и невольные проступки.

– А если волхвы воспротивятся?

– Скажи им, что так велел я, каган Яртур.

Яртур, крепко сжимая в руках жар-цвет, подошел к краю бездны. Здесь над телом павшей в битве Мораны преклонил колени витязь Мортимир.

– Я дал царице ночи слово, что вырву из рук Вия ее мать Горгону, – хрипло произнес Мортимир.

– Ты поступил опрометчиво, – вздохнул Яртур. – Горгона не самая добрая из богов и богинь. Но слово витязя – закон. И мой сын не может нарушить клятву.

– Твой сын?! – свистящим шепотом произнес Мортимир, и рука его потянулась к мечу. – Да, – кивнул Яртур. – У тебя есть выбор мальчик – либо убить меня сейчас, выполняя волю Вия, либо пройти по Калиновому мосту и вручить богу смерти вот этот бесценный дар.

Яртур поставил на пол священный сосуд и отступил на шаг. Страшный как сама смерть Мортимир поднялся с колен с мечом в одной руке и жар-цветом другой.

– Нет, – бросилась между ними Леля. – Ты не вправе посылать его на смерть. Не слушай кагана, Мортимир, он лжет. Ты не сын Яртура, ты сын альва!

– Этим альвом был я, – холодно посмотрел на княгиню Яртур. – Так получилось Леля, то ли по воле богов, то ли по прихоти княгини Турицы. Выбор за тобой, Мортимир. Ты знаешь о договоре Слепого Бера с Вием, а потому – выбирай.

Боярин Бутуй с замиранием сердца ждал, чем кончиться этот затянувшийся спор между людьми, бросившими вызов смерти, и богом Вием, привыкшим каждый год собирать свою страшную жатву. В сущности, каган был прав, выбор у Мортимира был действительно невелик – либо убить отца, либо пройти по Калиновому мосту, рискуя собственной головой. Витязь думал долго, целую вечность, пальцы его, сжимающие рукоять меча, побелели от напряжения. Но не менее бледным было его лицо. Наконец, пальцы дрогнули и разжались – меч со звоном покатился по полу.

– Иди, – сказал Яртур, глядя прямо в глаза сыну. – И да помогут тебе боги и наша любовь там, на Калиновом мосту…

Оглавление

Часть 1 Царица ночи

  Глава 1 Союз

  Глава 2 Заколдованный замок

  Глава 3 Волкодлаки

  Глава 4 Девана

  Глава 5 Подвиг витязя Божидара

  Глава 6 Княгиня Леля

  Глава 7 Дочь альва

  Глава 8 Сластолюбец

  Глава 9 Витязь Мортимир

  Глава 10 Боярин Бутуй

  Глава 11 Храм Деваны

Часть 2 Убить дракона

  Глава 1 Старый друг

  Глава 2 Измена

  Глава 3 Демон

  Глава 4 Навий мир

  Глава 5 Обман

  Глава 6 Возвращение Бутуя

  Глава 7 Жертвоприношение

  Глава 8 Наследники

  Глава 9 Князья

  Глава 10 Сердце друда

  Глава 11 Бесценный дар Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg