АДАМ МИЛЛАРД
«ЯДЕРНАЯ НОТА»
Adam Millard, “The Nucleus Note”, 2013 ©
Закутанная в плащ фигура двигалась неверными, замедленными шагами, отбрасывая в сторону мыском ноги мешающие движению предметы и порой останавливаясь, чтобы передохнуть или пробормотать что-то неразборчивое. Человек выглядел как пьяный, но тот, кто наблюдал за ним, знал, что это не так: все виды алкогольных напитков иссякли много лет назад. Скорее всего, человек в плаще слегка хромал в результате какой-то травмы, и лишь со стороны могло показаться, что он находится под воздействием одной из тех субстанций, которые давным-давно исчезли.
Наблюдатель нажал кнопку переключателя; расположенный перед ним экран мигнул, и изображение человека в плаще исчезло. Вместо него появились две женщины. Он придвинулся ближе к экрану, чтобы лучше видеть, и понял, что одна из женщин, блондинка, на самом деле мужчина, тяжело опирающийся на свою спутницу. Он недовольно хмыкнул и откинулся на спинку кресла. Что они там делают? Пытаются спастись? Любые попытки были бесплодны, с тех пор как этот мир рухнул пять с лишним лет назад. Однако люди, по какой-то странной причине, всё еще пытались выживать. Но почему? Он этого не понимал. С ним дело обстояло иначе. Он входил в круг избранных и был одним из создателей Ядерной Ноты. Его жизнь полностью отличалась от жизни этих несчастных бродяг по ту сторону ограды. У него было всё, ради чего стоит жить. Он курил по три кубинские сигары в день, ел пищу, которая не кишела личинками, и запивал ее марочными винами со всего мира. Он был одним из баловней судьбы, из тех немногих, кто решил, когда вспыхнул мятеж, что политика сдерживания — это не выход.
Удар был нанесен, хотя незараженные люди об этом даже не подозревали. Итак, он, Джулиан Грейвс (это был псевдоним, настоящее имя никого не касалось), и еще восемь человек, таких же, как он, ученых и академиков, решили испытать свой проект.
Всё сработало. Прошло как по маслу.
Название «Ядерная Нота» получил аккуратный и эффективный способ эвтаназии зараженных. Неслышимая нота, на частоте свыше тридцати тысяч герц, производила смертельное воздействие на любого, оказавшегося поблизости, всего за несколько секунд. Проблема была в том, что она убивала не только зараженных — этих несчастных жертв пандемии, общеизвестной под названием «Грипп Франсуа» — по имени первого человека, пораженного ею. Но это не имело значения — единственным способом предотвратить распространение вируса и уберечь оставшихся в живых счастливчиков от знания о безотказном средстве от него, Ядерной Ноте, было применять ее (с величайшим эффектом) к широким слоям населения. Целые города вымирали в считанные секунды, как только смертельная нота начинала звучать из громкоговорителей и радиоприемников. Люди падали прямо на улицах — и зараженные, и здоровые; большая часть тел оставалась лежать там и по сей день, поскольку масштаб очистительных мероприятий был настолько велик, что для полного их завершения понадобились бы годы.
— Что там? — послышался чей-то голос.
Джулиан вздрогнул: он не ожидал, что кто-то еще бодрствует в этот поздний час. Однако тут же расслабился, осознав, что это была доктор Эвелина Во. Она выглядела усталой. Казалось, ее недавно разбудили, и она изо всех сил старается снова не заснуть.
— Всего лишь несколько уцелевших, — ответил Джулиан, указывая пальцем на стоящий перед ним монитор с подергивающимся черно-белым изображением на экране. — Даже не знаю, зачем я все еще за ними слежу. Они обречены, и мы больше ничего не можем для них сделать. Почему они продолжают суетиться? Они, эти люди внутри закрытых территорий, в сущности, самые беззаботные люди на планете. Если вирус по-прежнему здесь, — а Джулиан был абсолютно уверен, что так оно и есть: большинство людей, появлявшихся на его мониторе в последние недели, были явно чем-то обеспокоены, — то со временем уцелевшие приобретут иммунитет. Еще десять, двадцать — ну, гребаных полсотни лет! — и в один прекрасный день они или их дети — если применить более масштабную временную шкалу — возродят Землю. Рано или поздно они вернутся к своим прежним делам, которыми занимались все эти годы.
«Всенепременно», добавил он про себя.
— Тогда почему бы тебе просто не нажать эту кнопку и не пойти спать? — спросила Эвелина. Джулиан хотел бы, — пусть даже и знал, что этого никогда не случится, — чтобы она добавила «…со мной», но она, конечно же, этого не сделала. Он вздохнул.
Кнопка, о которой она говорила, была маленьким красным тумблером возле монитора. Это был тот самый переключатель, который он нажимал каждый вечер и несколько раз в течение дня, когда на мониторе наблюдались вспышки активности.
— Думаешь, мы когда-нибудь сможем простить себя за то, что мы тут делаем? — неожиданно спросил Джулиан, хотя сам не знал, отчего у него возник этот вопрос, и мгновенно пожалел о своих словах, едва лишь они слетели с его губ. Эвелина молчала, обдумывая ответ. Он уже собирался сказать ей, чтобы она забыла об этом, что он, должно быть, становится глупым и сентиментальным, что его одолела усталость, и что не только он сейчас чувствует на себе ее груз, остальные тоже — он с ними говорил.
— Нет, — наконец ответила она, коротко и прямо. Джулиан знал, что она права, что он спросил ее об этом лишь затем, чтобы подтвердить свои собственные подозрения. И теперь, когда выяснилось, что она с ним солидарна, он почувствовал себя немного лучше.
— Почему бы тебе не пойти спать? — спросил он, заставив себя улыбнуться. — Я скоро и сам пойду, обещаю.
Она мягко, без всякого кокетства, потрепала его по плечу, затем повернулась и исчезла за дверью. Джулиан не смог удержаться, чтобы не посмотреть на ее зад, когда она, слегка покачивая бедрами, вышла из комнаты; ни на что другое он бы никогда не решился.
Джулиан снова повернулся к монитору, на экране которого виднелось все то же зернистое, во всех оттенках серого, изображение. Картины разрухи и запустения, которые он был обязан наблюдать через каждые двенадцать часов, сменяли друг друга. Две женщины рылись в мусорном баке — из тех, куда персонал баров и ресторанов выбрасывал пустые бутылки и картонные коробки. Одна женщина нашла что-то съестное, ее товарка захотела это отнять, и между ними завязалась драка. Джулиан увеличил масштаб изображения и без особого удивления, лишь с чувством гадливости, осознал, что они дерутся из-за дохлой крысы. Одна из женщин уже держала голову крысы у рта, вторая вцепилась в хвост и одной рукой безуспешно тянула добычу к себе, а другой молотила по голове соперницы, изо всех сил пытаясь выдрать гниющий трупик грызуна у нее изо рта.
Джулиан подумал, что уже достаточно увидел за эту ночь. Эвелина была права: ему надо было давно лечь спать, чтобы завтра начать всё сначала.
Он нажал на красный переключатель возле монитора и взглянул на экран.
Женщины, которые так резко двигались еще несколько секунд назад, неподвижно застыли. Полусъеденная крыса вяло свисала изо рта у той, которая оказалась достаточно удачлива, чтобы поужинать в последний раз. Хвост слегка подрагивал, раскачиваясь на слабом ночном ветру — это свидетельствовало о том, что rigormortis, трупное окоченение, еще не наступило или уже прошло.
Потом из носа у женщины пошла кровь. Джулиан не мог видеть эту сцену во всем многообразии красок, но поскольку ему довелось наблюдать одни и те же процессы много раз, он знал, что эта кровь черного цвета и густая, как смола, — что, однако, не препятствует интенсивности кровотечения.
А затем всё кончилось так же быстро, как и началось. Обе женщины покачнулись и упали друг на друга, словно в последнем объятии, после чего рухнули бесформенной грудой возле мусорного бака на углу улицы. Мертвая крыса с откушенной головой выпала изо рта более удачливой охотницы и теперь лежала неподвижно между нею и соперницей.
Джулиан подался вперед и снова щелкнул переключателем, чтобы убедиться, что всё кончено… и вновь увидел человека в плаще, который недавно ковылял, как пьяный, но теперь стоял неподвижно. Он умер стоя, обдав струей мочи шестифутовый защитный барьер из алюминия. Каким-то образом его запястье застряло между прутьев ограждения, удержав тело от падения на землю. Теперь ему предстояло оставаться там до прибытия команды чистильщиков, которые унесут его оттуда. Перед этим им придется освобождать его руку из алюминиевого капкана. Пока этого не случится, он будет стоять там, как на посту…
Так действовала Ядерная Нота; всё действительно было очень легко. Убежище, где скрывались Джулиан и остальные, было звуконепроницаемым и надежно защищенным, туда невозможно было попасть извне. Даже если бы вдруг зазвучала нота более высокой частоты — но этого не моглослучиться, — она не смогла бы оказать никакого воздействия на людей, находившихся внутри периметра убежища. Огромное количество времени, сил и денег — пусть даже те больше не представляли особой ценности, — было потрачено на обеспечение безопасности каждого мужчины и каждой женщины внутри периметра.
Они были единственными по-настоящему выжившими после эпидемии «гриппа Франсуа». Конечно, те немногие уцелевшие, которые, с трудом волоча ноги, бесцельно бродили по ту сторону ограждения, обладали иммунитетом, иначе уже давно загнулись бы под воздействием вируса, — но, в сущности, они были в той же степени мертвы, как и те, кого он сразил в самом начале.
Просто они еще не знали об этом.
Джулиан еще несколько раз щелкнул переключателем и, наконец, выключил монитор. Он зевнул, потянулся и отправился в постель, втайне надеясь, что доктор Эвелина Во, по стечению каких-то странных обстоятельств, ждет его там, укрывшись одеялом.
*
Джулиан не знал, сколько времени длился его сон, но догадывался, что недолго: его еще не мучили кошмары, как это обычно случалось, и подушка под его щекой еще не была мокрой. Он неподвижно лежал в темноте; должно быть, что-то его разбудило.
Он примерно в течение минуты вслушивался в тишину и внезапно заметил, что почти перестал дышать. Джулиан медленно вобрал в легкие воздух, стараясь сделать это беззвучно. Он не только ощущал нечто, что вывело его из забытья, — он буквально чувствовал на себе взгляд чужих глаз и отчего-то знал, что эти глаза, несмотря на полную темноту, могут отчетливо его видеть.
В следующий миг чья-то рука схватила его за запястье и резко выдернула из-под одеяла. Другая рука — потная, соленая — зажала ему рот с такой силой, что хрустнули зубы. Попытка закричать, чтобы позвать на помощь, обернулась невнятным мычанием. Однако Джулиан смог разобрать, что вторая рука принадлежала другому человеку, — это означало, что нападавших было, как минимум, двое.
Чей-то голос, глухой и гулкий, произнес: «Поосторожнее с ним!» — и Джулиану невольно захотелось поблагодарить незнакомца за эти слова, пусть даже он и понимал, что его дни наверняка сочтены.
«Что происходит? Кто эти люди?» Скорее всего, это были чужаки из-за ограды — люди, обитавшие вокруг его убежища последние десять лет…
Они протащили его через всю комнату, по-прежнему в темноте, затем принялись связывать его запястья и лодыжки, молча и деловито — слышался лишь шорох клейкой ленты. Теперь Джулиан понимал, что в комнате было по меньшей мере четверо мужчин: двое держали его, третий проверял, надежно ли он связан, чтобы застраховаться от любых неожиданностей, четвертый, тот самый человек, который предупредил, чтобы с Джулианом обращались поосторожнее, расположился в углу комнаты.
— Главное, чтобы он не смог предупредить остальных, — произнес последний. — Мы слишком далеко зашли. Нельзя допустить провал.
Джулиана больше испугал даже не тон, которым были произнесены эти слова, а сам их смысл. Они служили подтверждением того, что вся эта операция — в чем бы ни заключалась ее суть — была подготовлена заранее и распланирована до мелочей. Именно это заставило Джулиана Грейвза (точнее, человека, носившего это вымышленное имя) затаить дыхание и обратиться в слух, в то время как внутри у него все трепетало от ужаса.
Внезапно затрещала рация, и чей-то голос произнес: «Мы на месте. У вас все в порядке?»
— Да, всё спокойно, — ответил голос из угла комнаты. — Только постарайтесь, чтобы никто не пострадал. Он хочет устроить показательный суд, ты не забыл?
— Они все подчиняются беспрекословно, — ответил собеседник сквозь треск и помехи, которые, однако, не могли скрыть явной насмешки в его голосе. Эти люди — кем бы, черт возьми, они ни были! — сейчас были явно довольны собой.
Единственный человек в комнате, не разделявший их чувств — он, Джулиан Грейвз, — с трудом дышал сквозь плотный слой клейкой ленты, вклинившейся между его дрожащих губ. Глаза щипало, он то и дело смаргивал заливавшие их пот и слезы и непрестанно думал о докторе Эвелине Во и ее почти совершенной заднице. С чего вдруг он раз за разом прокручивает перед глазами этот эпизод — как она выходит за дверь, чтобы отправиться спать, и оставляет его сидеть за монитором, — Джулиан не понимал, но это помогало хоть немного облегчить ситуацию, которая иначе была бы невыносимой. Он знал, что дела его плохи как никогда, и он вот-вот склеит ласты — в сущности, уже склеил, — но если эта ночь и впрямь окажется последней из проведенных им в этом безблагодатном мире, он уйдет хотя бы с каким-то подобием улыбки на лице.
— Хорошо, — произнес голос из угла комнаты, твердо и с некоторым нетерпением. — Отведите его к остальным. Если хоть рыпнется — вырубите его.
Его подчиненные резким рывком поставили Джулиана на ноги. Меньше всего ему сейчас хотелось «рыпнуться» и вообще вызвать у этих маньяков хоть малейшее недовольство.
*
Шестьдесят восемь человек, все в ночных халатах или какой-то домашней одежде, которую они успели набросить, когда их внезапно разбудили среди ночи, были собраны посреди центрального холла. Некоторые из женщин — особенно молодые: те, что постарше, понимали, что это бесполезно, — пытались кричать сквозь кляпы.
Хотя кричать в полную силу они бы в любом случае не смогли — их широко раскрытые глаза отражали крайний ужас и смятение.
Джулиана тоже втолкнули в холл, и как только он увидел царящий там хаос — одетые в черное незнакомцы сгоняли сюда людей с помощью тычков и затрещин, и даже дети были связаны, а рты у них заткнуты кляпами, что наглядно свидетельствовало об отсутствии у чужаков каких-либо предубеждений, а также о полной ясности их намерений, — он понял, что ситуация уже вряд ли поправима.
Все они были одеты в черную униформу и имели при себе оружие, хотя и не огнестрельное — у каждого был нож той или иной конструкции: у того мачете, у другого охотничий. Стальные клинки поблескивали при свете потолочных ламп накаливания, вспыхивая при каждом движении владельца.
Джулиан двигался, как загипнотизированный, и с того момента, как его втолкнули в холл, пытался разглядеть в толпе мечущихся детей и охваченных паникой взрослых единственного человека, который мог бы сделать его уход из жизни хоть сколько-нибудь переносимым.
— Всё, что вам нужно сейчас сделать, — это заткнуться, мать вашу! — проревел человек, еще недавно призывавший обращаться с Джулианом поосторожнее. — Тогда всё скоро закончится, и мы уйдем так же быстро, как пришли.
Он и впрямь полагал, что это звучит ободряюще? Разумеется, его слова ничуть не подействовали на людей, собравшихся на холодном каменном полу центрального холла. Джулиан их вполне понимал. Чужаки сказали им, что уйдут, — но это вовсе не значило, что они оставят своих пленников в живых.
Но мало-помалу пленники, очевидно, осознав, что нет смысла сопротивляться дальше, начали затихать. Когда установилась относительная тишина, стоящий в углу человек в черной балаклаве сделал жест по направлению к двери.
Два человека приблизились к ней, с двух сторон взялись за ручки дверных створок и почтительно распахнули их. Джулиан, который по-прежнему с трудом дышал сквозь плотную полосу скотча, врезавшуюся в его верхнюю губу, подумал, что это уже как-то слишком. Можно было предположить, что в холл сейчас войдет президент или, по крайней мере, английская королева. Когда на пороге появился невысокий человечек, ничуть не отличавшийся от группы тех пришельцев, на которых не было балаклав, сопровождаемый по бокам двумя мужчинами в черной униформе, — Джулиан даже почувствовал себя обманутым.
Человечек уверенными шагами прошел в центр холла, переступая через людей, лежащих и сидящих на полу — так, словно они были какими-то незначительными препятствиями. Два его телохранителя неотступно следовали за ним, пока он жестом не отпустил их — и они мгновенно отошли.
Джулиан, как бы ни старался, не мог отвести взгляд от этого странного низкорослого человечка. Тот не был похож на бандита-наемника или кого-то в этом роде — скорее на обычного клерка из офиса или небольшого банка. Телосложение у него было хилое, без всякого намека на мускулы. Впрочем, он в них не нуждался — его настоящие мускулы заполонили весь холл.
— Готов поспорить, у вас у всех возникли тысячи вопросов, и вы хотите задать их прямо сейчас, — сказал он, оглядев жалкую кучку пленников. — Вот почему я собираюсь дать одному из вас возможность говорить. Поскольку вы сейчас не в том положении, чтобы самим назначать своего представителя, я бы хотел, чтобы один из вас — любой, неважно кто — медленно поднял руку. Тогда один из моих людей подойдет к нему и вытащит кляп. Это понятно?
Последовало невнятное мычание и кивки, хотя Джулиан сомневался, что кто-то осмелится выдвинуть сам себя на предложенную роль. Вот почему, по какой-то непонятной причине, его рука, словно сама собой, медленно поднялась вверх, и он, оставаясь по-прежнему сидеть на полу, распрямил плечи и чуть откинулся назад, чтобы она была заметнее. Низкорослый предводитель чужаков не сразу его увидел, но один из охранников за спиной Джулиана кашлянул, чтобы привлечь его внимание.
Человек повернулся к Джулиану, кивнул стоявшему за ним охраннику, и тот, хотя и не без усилий, вытащил кляп у него изо рта.
— Хочу еще предупредить, — сказал предводитель, обращаясь к Джулиану, — что если вы попытаетесь закричать или начнете проявлять неповиновение, я прикажу одному из моих людей обезглавить вас прямо на месте. Это ясно?
Джулиан кивнул. Когда кляп исчез, он сплюнул на пол перед собой кровавую слюну, затем судорожно сглотнул пересохшим горлом и, обведя глазами холл, увидел, что взгляды всех пленников прикованы к нему. Теперь он был их единственной надеждой, и хотя он понимал, что в следующие несколько минут может произойти всё, что угодно, ему казалось, что у них появилось чуть больше шансов уцелеть.
По правде говоря, он не знал, с чего вдруг добровольно вызвался на эту роль: он был точно так же — если не больше — напуган, как и все остальные его товарищи по несчастью.
— Можете спрашивать, — с легкой насмешкой в голосе разрешил человечек, презрительно махнув рукой. От этого жеста Джулиан почувствовал, как в нем вскипает кровь, и невольно прикинул, за сколько времени мог бы уничтожить этого гнусного коротышку, если бы не был столь беспомощен. Он чувствовал, что вполне смог бы перегрызть его проклятую глотку зубами.
— Кто вы такие и чего хотите? — задал Джулиан первый вопрос, который пришел ему в голову. Он чувствовал кровь на языке, и ее терпкий железистый привкус вызывал у него отвращение и ярость одновременно.
Человек вздохнул и прикрыл глаза, словно глубоко задумавшись. Затем начал говорить, преувеличенно-отчетливо, так, что это звучало почти издевательски:
— Мы — люди, такие же, как вы. Полагаю, вы уже забыли о нашем изначальном равенстве. Пока вы отсиживались в своей безопасной норе, мы были вынуждены бороться. Ни один из нас не стал заразным; на некоторых этот паршивый гребаный вирус вообще никак не подействовал — и вот нас стали уничтожать наряду с теми, кто его переносил.
Последовала пауза: говорящий внезапно ударил по голове одного из пленников, оказавшихся ближе всех к нему, — это был пожилой джентльмен, один из самых старых обитателей убежища, по имени Джордж Симмз. Остальные замерли от ужаса. Затем женщины и дети снова зарыдали.
— Вы понятия не имеете о том, что происходило за этими стенами. Большинство моих родных были заражены этим новым вирусом гриппа и умерли в мучениях у меня на глазах. Но те, кто не умер тогда, — мой брат, мой дядя, моя племянница, — все они скончались от вашей адской Ядерной Ноты!
Впервые с того момента, как человек начал говорить, Джулиан ощутил что-то холодное и острое у основания шеи. Охранник держал клинок прямо у его горла; и вот теперь Джулиана охватил настоящий ужас.
— Вы взяли на себя задачу закончить то, что начал «грипп Франсуа», сами при этом все время отсиживаясь в своей норе, как тараканы — которыми вы и являетесь. Для таких, как вы и ваши близкие, приготовлено специальное место в аду, — продолжал человек, зажигая самодельную, кое-как скрученную сигарету. — В конечном счете, для всех нас. Мы — те люди, которых вы убиваете, травите своим невидимым ядом. Знаете, каково это — чувствовать себя беззащитным, знать, что никто тебе не поможет, что другие люди желают твоей смерти?
Джулиан мог бы сказать ему, что сейчас чувствует практически то же самое. Чувство было, надо признать, дерьмовое, но он решил об этом не распространяться, по крайней мере, до того, как задаст следующий вопрос.
— Как вы проникли внутрь?
Его слова вызвали заметное возбуждение среди пленников, которые явно не ожидали, что Джулиан Грейвз окажется до такой степени настойчивым. Разница между ним и ими была только в том, что они все еще воображали, будто выберутся отсюда; он же знал, что всё кончено. Слишком вольный тон его расспросов мог ускорить казнь, но не более того. Единственное, в чем он был полностью уверен, было то, что казнь состоится в эту ночь. Он надеялся, что люди, с которыми он делил свою обитель все эти годы, — все эти мужчины, женщины и дети, — поймут это раньше, чем приговор будет приведен в исполнение: в таком случае у них останется шанс помолиться перед смертью.
— Мы потратили много времени на разработку плана, — ответил низкорослый человек, склоняясь над извивающейся на полу женщиной, которая отдернула голову, ощутив на лице его дыхание. Он слегка погладил ее по щеке, и Джулиан внезапно осознал, что этот человек — этот злобный ублюдок! — издевается не просто над какой-то женщиной: он посмел коснуться лица Эвелины Во! — Поверьте мне, там, снаружи, на улицах, по которым бродят умалишенные маньяки, вы найдете несколько славных парней, которые не растеряли мозгов и присутствия духа. Это инстинкт выживания. Выбери самого здоровенного человека и спрячься за ним, пока смерть не пройдет мимо.
Джулиану хотелось заорать на этого человека: тот осмелился дотронуться до Эвелины Во! Она сжималась и вздрагивала всякий раз, когда его пальцы проводили по ее коже. Джулиан нервно сглотнул смешанную с кровью слюну и уже готов был броситься на него, когда тот выпрямился и отошел от Эвелины.
Тесно.
Здесь слишком тесно — но, по крайней мере, теперь он точно знал, где находится Эвелина. Теперь он знал, на чем сосредоточиться, когда начнется кошмар. Это был подарок судьбы.
— Когда-то среди вас был человек по имени Дуган, — продолжал коротышка, пощипывая свою редкую бородку. – Если не ошибаюсь, он ушел от вас после того, как вы убили трех детей в центре города с помощью своей проклятой Ядерной Ноты.
Джулиану не было необходимости отвечать. Этот человек, несомненно, был знаком с Маркусом Дуганом — этим и объяснялось, что он и его сообщники так легко смогли проникнуть в убежище. Никому из других обитателей не пришло в голову изменить коды доступа после того, как Дуган ушел «в самоволку»; эта ошибка очень дорого им обошлась.
— Вот вам совет, пусть даже теперь он для вас и бесполезен, — сказал человек, едва заметно улыбаясь уголками губ. — Никогда не злите своих союзников. Так много войн было из-за этого проиграно. Когда Дуган передал мне коды, я сделал из него мученика. Этот человек все равно что принес мне вас с потрохами на блюде и за это заслуживал достойной награды. Некоторые из нас на короткое время даже лишились чувств, ощутив вкус его храбрости и бесчестности.
«Они съели его! — потрясенно подумал Джулиан. — Эти ублюдки сожрали Дугана!»
— Что привело нас сюда, к вам, сегодня ночью, и чем, на наш взгляд, лучше всего закончить эту так прелестно начавшуюся вечеринку — так это поблагодарить вас, всех вместе и каждого в отдельности, за ваш неутомимый тяжкий труд по сокращению популяции, неважно, идет речь о больных или здоровых.
— Вы собираетесь убить нас, — сказал Джулиан. — Но не сделает ли это вас такими же преступниками, как и мы? Такая мысль не закрадывалась в ваш крошечный мозг? — Он заметил, что при этих словах Эвелина украдкой бросила на него взгляд, в котором читалось предостережение.
— Мы не собираемся убивать вас, — ответил его собеседник и сделал знак охранникам, стоявшим у двери. Повинуясь немому приказу, они вышли. — Вы сами сделали это много лет назад, когда вообразили себя Богом и начали уничтожать невинных людей сотнями и тысячами прямо на улицах городов.
Из-за двери донесся грохот, затем оба охранника вновь показались на пороге. Они катили перед собой что-то — тележку, коляску? — и люди поспешно расступались перед ними, пока они двигались туда, где стоял низкорослый человек без маски, лихорадочно бормоча что-то себе под нос, словно помешанный. Тележка была полностью укрыта белой простыней, и нельзя было разглядеть, что это на самом деле. Когда человек сорвал простыню и отбросил ее в сторону, женщины завопили снова, и даже некоторые мужчины, уже не сдерживаясь, глухо зарыдали, осознав, что видят перед собой.
На тележке был укреплен гигантский звукоусилитель, из тех, что в былые времена могли использоваться на концерте одной из ныне почивших хеви-метал-групп. Джулиан даже невольно улыбнулся, подумав о том, что наверняка не только ему пришла в голову такая ассоциация.
Человек защелкал рычажками на панели звукоусилителя, тихо насвистывая какую-то мелодичную песенку.
— Мы согласились на свою гибель много лет назад, — наконец произнес он и затем, после долгой паузы, продолжил: — Люди не предназначены для того, чтобы выживать дальше в таких условиях. Наши дни сочтены; нас победил вирус, размером в миллиарды раз меньше нас. Вам стоит понять это и смириться, вместо того чтобы прятаться здесь, пытаясь отсрочить неизбежное. Множество невинных людей умерли от «гриппа Франсуа», но далеко не так много, сколько было убито вашим нечестивым творением. А сегодня для нас пришло время убедиться, что мы сами можем взять на себя ответственность за свою судьбу. И вот на этой ноте… простите за невольный каламбур… я бы хотел с вами попрощаться.
Он щелкнул переключателем.
Джулиан бросил отчаянный взгляд на Эвелину, но она смотрела куда-то в другую сторону. Боковым зрением он замечал, как люди падают на пол. Человек без маски дольше всех оставался на ногах, топая по полу так яростно, что Джулиан невольно подумал, что сейчас голова коротышки взорвется.
Он взглянул на огромный, молчащий усилитель, на слегка вибрирующую под ним тележку.
А потом наступило небытие.
Перевод Татьяны Источниковой
Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg
Комментарии к книге «Ядерная нота (The Nucleus Note)», Адам Миллард
Всего 0 комментариев