«Живые в эпоху мёртвых. Дилогия»

Живые в эпоху мёртвых. Дилогия (fb2) - Живые в эпоху мёртвых. Дилогия [Компиляция] 4402K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Александрович Иванин

Александр Иванин Живые в Эпоху мёртвых

Книга первая «Старик»

Глава 1 Хулиганы и наркоманы

Чертова бессонница. Федор Ефимович потер сухими ладонями опухшие глаза. Ночь была тяжелой.

Изначально совсем наоборот, ночь обещала быть просто волшебной, он начал дремать прямо в кресле под меланхоличное бормотание старого телевизора. Мягкое покрывало теплой дремоты наползало на него неспешно, заволакивая собой звуки, свет и запах подгоревшего ужина, доносившийся с лестничной клетки. Но не в меру страстная молодая пара, снимавшая квартиру прямо над его малогабариткой, опять завела свою порнографию с визгами, воплями и ритмичным битьем спинкой кровати в стену. Желанный сон вспугнули, и он оставил старика в одиночестве.

Уснуть у него так и не получилось. Ему не помогли ни теплое молоко, ни прогулка, ни счет овец, ни мытье полов, которое он терпеть не мог из-за больных коленей. Но блаженный сон, который прогнали бесстыжие соседи, пугливо убежал и не возвращался ну никак. Старик сдался уже во втором часу ночи. Вытащив из ящика прикроватной тумбочки заветную продолговатую капсулу, он проглотил ее, не запивая. Момент, когда он провалился в мир сновидений остался для Федора Ефимовича таким же незаметным, как и приход старости в свое время.

Тяжелый дурманящий сон сорвало в пять часов утра нудным дребезжанием старого механического будильника. Старик сел на кровати, скривившись от боли в коленях. Весна, мать ее так. Измученные суставы особенно беспокоили в сырую погоду и межсезонье.

После приступа бессонницы он всегда чувствовал себя старым, больным и разбитым, тогда у него все валилось из рук и не клеилось. Да еще химия эта. Приняв снотворное, нужно было спать часов шесть, а то и восемь. Ох, и даст ему сегодня жизни бессонница вместе с химией этой поганой, теперь целый день с чугунной головой ходить. А вот день, совершенно предсказуемо, должен быть тяжелым.

Трое прошедших суток были наполнены скучной маетой перед телевизором и старательным созиданием очередного альбома для потомков. Увидят ли они их? Смогут ли оценить ту трепетную любовь, которую он вложил в эти альбомы? Сможет ли понять и простить его дочка? Фотографии, письма, вырезки из газет и журналов, записи от руки, старые театральные и киношные билеты, высохшие цветы и прочие дорогие сердцу мелочи наполняли альбом постепенно, как зреющее яблоко наливается румянцем. Вчера он целый день с помощью карандаша, фломастеров и линейки рисовал без устали генеалогическое древо их семьи.

Сегодня нужно было заступать на смену. Не выспавшемуся выходить на сутки было тяжело, но в работе он находил ту спасительную отдушину, лекарство от одиночества. По большему счету он был безразличен проходящим мимо него людям, но уж лучше так, чем в четырех стенах бобылем сидеть.

Старик уже пятый год работал обычным консьержем в новом высоченном красивом доме на соседней улице. Заработок был безобразно маленький, но дома в одиночестве он просто не находил себе места. Его рабочий пост располагался в стеклянном аквариуме между лифтовым холлом и вестибюлем на первом этаже подъезда. Пожалуй, вся его работа сводилась к торчанию на своем посту за широченным столом с пятью мониторами и телефоном. Да! И еще ему нужно было качать головой, когда с ним здороваются. Все остальное было даже не работой, а спасением от, набившей оскомину, рутины. Периодически работу разнообразила всякая приятная мелочевка. Иногда он придерживал двери, когда заносили что-то крупное. У него оставляли ключи, записки, коробки, сумки, просили проследить за детьми, во сколько они возвращаются из школы, наполнить о том и о сем, а также множество других мелких поручений, которые делали его причастным к жизни людей, населявших большой дом.

Дом был с претензиями на эксклюзивность. Старик посмеивался над пустыми понтами, которые сквозили здесь на каждом углу. Его развлекало то странное название "лобби", которым обзывали вестибюль или подъезд, или парадное. Да и много еще чего глупого и странного происходило вокруг. В это дом консьержами брали только мужчин, или, точнее говоря, таких стариков как он. Зато называли их оперативными дежурными. Консьержей одевали в форму охранников, эффектно выглядящую внешне, но сделанную настолько похабно, что плеваться хотелось. В черных брюках, голубой рубашке и синем кителе он напоминал себе проводника поезда. Единственным отличием от сотрудника железной дороги была небольшая фуражка с лакированным козырьком, копирующая форменные фуражки американских полицейских времен сухого закона.

Так и сидел он в своем аквариуме сутки через трое, наряженный в одежду проводника в полицейской шапке. Раньше они менялись в семь утра, но месяц назад график сдвинули, и теперь он должен был заступать на смену в шесть утра. Кого-то это устраивало, кого-то — нет, старику это было безразлично. Да и причиной таких фатальных изменений он совершенно не интересовался.

Проснувшись, первым делом он померил давление, а потом сделал зарядку, умылся, позавтракал, и приступил к стандартному ритуалу сборов на работу. Он долго собирал себе еду, тщательно ее упаковывал и укладывал в старый, видавший виды, портфель. Старик полировал начищенные ботинки, придирчиво осматривал, отглаженную с вечера форму. Потом укладывал в портфель, завернутые в газету тапочки, старое застиранное полотенце, заветный мешочек с лекарствами и прочий мелкий скарб, который брал с собой на каждую смену.

Вышел он, как обычно, за двадцать минут до начала смены. Склизкая весенняя погода его не радовала, и он пошел напрямую через дворы, а не через сквер. За счет этого он затратил на дорогу не пятнадцать минут, а всего десять, и чем слегка удивил напарника.

Сменщик встретил его без обычной тупой шутки: "А чего тебе тут надова, Ефимыч?". Значит, у пузатого Пети какие-то неприятности. Если он так не шутит, значит у него какие-то нелады в жизни. Наверное, опять с женой поругался или сын пришел домой пьяный в стельку. Старик из вежливости поинтересовался у Пети как его дела и, услышав в ответ очередной многоэтажный пассаж, где упоминалась Петина жена, сразу успокоился. Все в Петиной жизни было по-прежнему.

Они расписались в журналах, предали ключи и карточки, и Федор Ефимович занял боевой пост за столом напротив большого раздвижного окна. Передача смены прошла как обычно. На мониторах бегали черно-белые фигурки, по кабельному телевидению он вполглаза смотрел какую-то скучную передачу про ловлю жемчуга в каком-то южном море, а потом про природу Антарктиды. Ему было все равно, что смотреть. Не любил он только новости. Стариковское сердце всегда сжималось, когда он слышал всякие неприятности про спад в экономике, катастрофы, гибель людей, грядущий конец света. Возраст, наверное.

Практически сразу он заметил некоторые странности, выбивающиеся из ритма стандартной, как бой курантов, смены.

Старик условно делил проходящие потоки жильцов на несколько групп. Сначала уходила первая смена — жаворонки. Это он так назвал тех жильцов и их ненаглядных чад, которые проходили мимо него с семи до половины девятого, поток практически затихал к девяти. Потом до одиннадцати было затишье с редкими проплывающими за стеклом фигурами. А где-то без четверти одиннадцать выходила вторая смена жильцов — утки. Ее, не такой уж значительный, поток иссякал уже в половине двенадцатого, а в полдень сходил на нет. И так далее. Одна смена меняла другую. Люди уходили и приходили. Кто-то с ним здоровался, а кто-то даже не обращал на него внимания.

А вот сегодня все было не так. Поток первой смены был многочисленным и рваным. Люди почти в равном количестве и приходили и уходили! Такой хаос в людском движении перед его окном комкал обычный ритм. А перемены старик не любил. Жизнь научила не ждать от них ничего хорошего.

"Эх, как бы давление не скакануло." — меланхолично подумал он.

Вторым, пачкавшим день, пятном были подростки. Они странноватой стайкой кучковались около второго входа в его подъезд. Так бы их тут не оказалось, но нерадивые строители демонтировали почти всю ограду вокруг жилого комплекса и по-советски неторопливо стали заливать могучий фундамент под новый забор. Судя по размеру и форме фундамента, на нем должна была быть возведена высоченная крепостная стена с бастионами, капонирами, казематами и редутами.

Появление маргинальной компании лежало на совести охранников сторожившего их ЧОПа — все-таки это их упущение. Вообще-то сейчас подростки толкались совсем рядом с выездом из подземного паркинга. ЧОПовцы просто обязаны были их заметить и принять меры.

Подростки были какие-то совсем уж отвратительные — в грязной рваной одежде с большими пятнами. Да и двигались они совсем уж странно — волочили ноги, вытягивали руки, качались, падали, запнувшись за низенькие клумбы. Их можно было принять за очень пьяных, но даже для набухавшихся алкашей это было слишком.

— Лимита поганая, понаплодили наркоманов, житья теперь совсем нет, — заворчал вполголоса старик, стравливая закипающее раздражение.

Дед поставил настольный календарь так, чтобы тот закрывал не цветную картинку на крайнем мониторе. Пусть с этими отбросами разбираются профессиональные охранники ЧОПа, пускай из подземной парковки поднимутся или от ворот придут.

— Опять, наверное, около цирюльни отираются. Курят с тамошними профурсетками. А ведь, наверное, женатые и дети у них есть, — привычно забубнил старик.

Цирюльней старик называл СПА-салон и салон красоты "Гармония" на первом этаже стилобата соседнего корпуса. Курящих женщин он не любил, считая их вульгарными и доступными. Охранники частенько отирались возле "Гармонии" и флиртовали с тамошними сотрудницами.

— Пусть эти лбы здоровенные хоть разок зады свои от кресел оторвут. А то понаели морды бегемотские, хоть в плуг запрягай, а толку от них как от пугала огородного. С виду они только страшные, — бубнил он себе под нос.

Между консьержами ТСЖ и охранниками ЧОПа, была некоторая напряженность в отношениях. Наряженные в форму консьержи превратились для скучающих охранников в постоянные мишени для насмешек и обидных издевок. Консьержи платили простоватым охранникам всяким мелкими гадостями, но до открытого конфликта дело пока не доходило.

Привычка говорить самому с собой пришла к нему одновременно с бессонницей, практически сразу после смерти ненаглядной Софьюшки. Ну почему тогда Господь его тоже не прибрал? Ведь говорят, что старики друг без друга не живут долго. А вот оно опровержение в его лице. Уже который год старик бобылевал в одиночестве, почти каждый день, вспоминая Софьюшку.

Вдруг в дверь забарабанили. Громко так, настойчиво. Вот наглецы! Там же домофон есть. На экране монитора стояла черно-белая растрепанная девчонка и молотила ногами в дверь. Вот дура.! Дверь отмывать придется. На другом мониторе появился пьяный вдрызг парень. Разорванная грязная одежда и шатающаяся походка парня, да еще то, что он шел с вытянутыми вперед руками, качнули весы выбора в пользу тарабанящей в дверь хулиганки. В другой ситуации он бы ни за что не открыл дверь, хоть затарабанься. Ходят тут всякие. Сначала кнопку интеркома нужно нажать, потом вежливо объяснить чего нужно, а вот уже после этого он решит: пускать гостя или не пускать. Во всем должен быть порядок.

Щелкнул магнитный замок, запищал интерком, сообщая о том, что дверь открыта. Девка запрыгнула в подъезд как ошпаренная. Дверь хлопнула с громким металлическим лязгом. Ах, ты ж лярва непутевая! Доводчик двери только две недели назад новый поставили. Если сломают, то опять чинить придется.

Дед встал из вертлявого кресла и с грозным видом высунул голову в свое открытое окошко. Но резкий окрик так и остался у него в легких. Девка, со всей силы, тянула ручку подъездной двери на себя, нелепо уперевшись ногами в порожек под дверью. Можно было сказать, что девка практически висит на ручке двери, отклячив налитую крепкую задницу в сторону деда. Девка еще подвывала от жути и визгливо кричала на дверь:

— Чего тебе надо, дебил?! Отстань от меня! У меня папа милиционер! Вы-ы-ы-у-у-у-ы-ы-ы. Мама-а-а-а!

Крики девки сорвались на истеричный визг. Дед отклонился назад и посмотрел в мониторы входной группы. Перед дверью стоял тот самый пьяный парень, который топал вслед за девкой.

— Вот блудня, сначала задом крутят, сиськами трясут, а потом сопли кулачком размазывают, — забубнил стрик себе под нос.

Почему-то он решил, что пьяный пристал к девке, польстившись на ее окормленный зад и прочие прелести.

— Скромнее надо быть. Тогда и алкаши всякие клеиться не будут, — продолжил он тихий диалог сам с собой.

— Ты дверь-то не держи, я замок заблокировал! Милицию сейчас позовем! Да заткнись ты, дуреха! Весь подъезд переполошишь! — крикнул старик визжащей девке.

Девка оторвалась от двери и, мухой заскочив на площадку, прилипла к его окошку.

— Дедушка, миленький. Меня убить хотят. Спасите меня, укройте куда-нибудь, — затараторила беглянка.

— Да не переживай ты. Тут знаешь, какая охрана. А двери какие! О-о-о. А камер сколько понаставлено. Сейчас все безобразия твоего ухажера запишут, а потом отправим его куда положено. Пусть ума наберется.

— Да никакой он не мой. Дедушка, а можно я у вас посижу?

Старик задумался. Опасной девка не выглядела. Скорее жалкой и, разумеется, испуганной.

— Ладно, сиди.

Пускать ее не хотелось, дед снимал на работе начищенные до блеска ботинки и сидел в мягких замшевых тапочках. Вид у него от этого делался комично несерьезный. Он старался, чтобы никто не заметил его маленькое нарушение дисциплины.

— Да успокойся ты, милая. Уже все позади. Никто тебя здесь не тронет.

Девка уселась на топчан. Слезы градом катились из ее голубых глуповатых глазок. Он протянул ей пачку обычных столовых салфеток.

Напустив на себя серьезный внушительный вид, старик вернулся к мониторам. Парень толкался в дверь всем телом. Он даже рассек себе лоб о металлические декоративные завитушки на двери. Вот это да! Наверное, тоже наркоман. Старик нажал кнопку вызова старшего смены на аппарате внутренней связи.

— Здравия желаю. Терешкин говорит. Третий дом первый подъезд. Докладываю: во входную дверь пьяный какой-то ломится, а у второго выхода какие-то подростки толкутся. Тоже пьяные, наверное.

— Принято, ждите, — прозвучало в трубке, и запищали частые гудки.

В милицию пора звонить. Он набрал "02" на телефоне. Девка за спиной звонко сморкалась в салфетки и жалобно всхлипывала. Шел гудок за гудком, но трубку никто не поднимал. Совсем обленились взяточники!

Наконец в трубке щелкнуло, приятный женский голос осведомился о его персоне и о причине вызова. Старик церемонно назвал свои должность, фамилию, имя и отчество, назвал адрес и пожаловался на хулигана, сообщив о потерпевшей.

— Вызов принят. Ждите экипаж патрульно-постовой службы.

Парень все так же стоял у двери, но биться перестал. По идее, его уже должны были заметить. Старик нехотя всунул ноги в начищенные ботинки и туго завязал шнурки. Нужно было выглядеть, как следует, когда начальство появится или милиция приедет.

Дед налил из чайника воду в кружку и принес ее икающей девке. Она уже не плакала, но губы у нее дрожали по-прежнему, да она вообще вся дрожала. Вот непутевая. Тут солнце только пригревать стало, а она уже с голыми коленками по улицам прыгает, да и курточка совсем коротенькая. Наверное, чтобы пирсингами своими сверкать. Это ж надо, моду, какую вывели. Пупки себе прокалывают! В стародавние времена, только патлы да клеши носили, чтобы выпендриться, теперь уж и резать да колоть себя стали. А что дальше будет? Руки-ноги отрезать начнут для оригинальности?

Старик услышал звук открывающихся дверей лифта. По плитке лифтового холла звонко зацокали женские каблучки.

Старик суетливо выглянул в окно. Мимо него быстрым шагом прошла молоденькая фифа из самой дорогой квартиры всего жилого комплекса.

— Здравствуйте! — поздоровался с ней старик.

Фифа демонстративно проигнорировал его. Он не обиделся. Его это даже не задело. Уже после первого месяца работы на этом месте он отгородился своим стеклом от всякого негатива со стороны жильцов. Он как будто смотрел сериал, который шел на громадном экране его окна. Люди играли там роли плохих и хороших, добрых и злых персонажей. Без негодяев и злодеев сериал был бы пресным и скучным. Фифа играла роль высокомерной противной особы с мерзким характером.

Как и любой из зрителей сериала, он всегда старался предугадать события, которые произойдут. Он пытался разгадать каждого персонажа, как кроссворд или ребус. Ему было интересно. Со временем он начинал подмечать такие тонкости, которых не замечали окружающие. Допустим, он знал, что бизнесмен с четвертого этажа воспитывает не своего сына. Его жена согрешила с его же самым близким другом. Никто не знал, а старик знал, то есть догадывался. Мальчик был очень похож на мать, но нос. Нос был точной детской копией носа лучшего друга бизнесмена. Старик еще в молодости замети, что близкие родственники похожи носами. Человек худеет и толстеет, отращивает усы и бороду, но нос у него меняется незначительно.

Сейчас старик смотрел на спину фифы в яркой спортивной жилетке.

— Девушка, — он не помнил, как ее зовут, — там хулиган за дверью опасный. Я милицию вызвал.

Она смерила его презрительным взглядом высшего существа и пошла дальше.

— Он девушку чуть не убил. Преступник там, — успел крикнуть он ей в след.

Старик недолюбливал высокомерную особу, но не хотел, что бы с ней что-нибудь случилось.

Дамочка замерла прямо перед самой дверью. Она раздраженно развернулась на каблучках, кинула на него уже гневный уничтожающий взгляд, как будто это он притащил туда пьяного хулигана специально для нее.

— Так вот не сказал бы этой мандели про хулигана. Вот попрыгала бы она тогда, — пробурчал старик себе под нос. Слово "мандель" он подобрал из лексикона завсегдатаев приподъездных скамеек его старого дома, которые в любую погоду сидели там как куры на насесте, перемывая кости соседям и родственникам. Сплетницы еще любили обсуждать сериалы и здоровье, но перемывание костей и наклейка ярлыков, стали для них неким высшим служением на этом свете.

Мандель опять молча процокала по плиткам пола мимо него в сторону второго выхода.

— Там тоже хулиганы, но их там человек пять. Наркоманы, по-моему.

— А вы чего тут сидите? Я опаздываю! Вам за что деньги платят? Будьте любезны выполнять свои обязанности. Боже мой! Проклятая Рашка! А еще говорят, что страна европейского уровня.

Фифа остановилась прямо перед ним.

— Делайте же что-нибудь! Я не собираюсь по вашей милости опаздывать. У меня запись. Понимаете?

Ответить он не успел. Запищал домофон, послышалась возня и ругань.

— Да чтоб тебя…!!! Отвяжись пи… сраный!!! Иди на х…!!!

В подъезд заскочил композитор Лернер. Франтоватое короткое пальто на нем было испачкано грязью и кровью. Очки слетели с головы и покатились по полу.

— Безобразие! Что тут творится?! От бомжей уже житья не стало. Скоро из своих помоек на кухню ко мне переберутся.

Он на ходу вытирал окровавленную руку. Плотный коренастый, весь заросший волосами, Лернер напоминал сейчас разозленного медведя, которого нарядили в дорогие шмотки и лакированные туфли. Он даже очки с пола не поднял от возмущения.

— Вы, почему такое допускаете? На меня напали прямо у дверей моего дома, — Лернер наскочил на деда с другой стороны.

— Я уже милицию вызвал, — старик оторопело попятился внутрь своего аквариума.

"Эх, плакала моя работа. Выпрут, как пить дать" — подумал старик. Зная склочный характер обидчивого деятеля искусств, он не сомневался, что его с шумом и помпой выпрут из штата консьержей ТСЖ, чтобы ублажить пылающего праведным гневом Лернера.

А работал старик здесь уже более пяти лет. В те далекие времена, разжалобив кадровичку, он убедил ее скинуть ему пять лет при устройстве на работу. Сейчас ему было уже семьдесят, но он всегда выглядел моложе своих лет. Его развеселило, когда его поздравили с 65-летием и вручили грамоту за безупречную службу на протяжении пяти лет. Три знаменательные даты, как-никак: 70-летие, 65-летие и 5-летие безупречной службы. Анекдот, одним словом. Кадровичка давным-давно уволилась, а карточка Т-1 у него в личном деле так и осталась прежней. Да на консьержей вообще мало внимания обращали.

— А если у меня заражение крови будет? Или этот сумасшедший пиз…к больным каким-нибудь окажется? Вы за это отвечать будете? — композитор махал своими толстыми волосатыми окровавленными пальцами перед лицом старика. — Да я вашу контору дяди Никанора по миру пущу. Руки — это мой инструмент. Они бесценны. Вы можете это понять?

— Да что они вообще понимать могут? Бездарный народ, элементарную охрану организовать не могут. Вот в Швейцарии….- вторила композитору фифа.

Экзекуцию старика прервали выстрелы с обратной стороны дома. Все участники безобразной сцены переглянулись. Старик, сразу бросив своих "собеседников", быстрым шагом прошел через лифтовой холл и тамбур лестничной клетки ко второму выходу из подъезда. Приложив болтавшуюся у него на шее карточку к белой коробочке, он открыл дверь.

На грязном газоне с мокрой прошлогодней травой валялись трое хулиганов. Четвертого ломали мордовороты из охраны парковки. Пятый хулиган беззвучно трепыхался на земле, скованный наручниками. Лоб у него был рассечен до кости. Двое охранников бросили связанного брючным ремнем хулигана рядом с его подельником. А вот затем они кинулись к третьему охраннику. Он лежал на спине практически вплотную к бетонному крыльцу черного хода, и старик его, поэтому сразу не заметил.

— Старый, ху… ли встал? Скорую, милицию вызывай! — крикнул ему высокий охранник, кажется, Володя его звали.

Руки и ноги раненного бойца мелко и часто тряслись. Охранники зажимали ему обильно кровоточащую рану на шее.

Старик сразу побежал в свой аквариум. Дрожащие пальцы предательски попадали мимо кнопок. Набрать злосчастный спасительный номер никак не получалось. Наконец он дозвонился до скорой и сделал вызов. Второй раз вызвать милицию он не успел. Запищал сигнал двери. Мимо остолбеневших жителей порывисто прошел охранник Володя. Вся одежда охранника была заляпана кровью и какими-то ошметками, еще от него несло резким противным запахом. Композитор закатил глаза и боком завалился на фифу. Мандель взвизгнула от неожиданности и обеими руками оттолкнула от себя сомлевшего Лернера. Композитор кулем плюхнулся на твердый пол, крепко приложившись об него косматой головой, но дела до него никому не было.

Володя кинул на стол черную обрезиненную дубинку-фонарь, вырвал телефонную трубку у деда из рук и набрал номер.

— Семенов, старший смены говорит. Главному доложи. На третьем доме ЧП. Нападение на охранников. Трое нападавших убиты, двое задержаны. Личный состав понес потери. Я ранен, Богомольцев ранен, но легко, Сивоша убит… Убит говорю. Трупы млять! Давай вызывай, кого положено, людей пришлите на усиление.

Фонарь охранника практически бесшумно прокатился по столу, оставляя рубчатый кровяной след обрезиненной рукояти и дефлектора, а потом упал за стол. Трубка легла на стол. Охранник выдернул кипу салфеток у, замершей как соляной столб, девки и приложил их к кровоточащей руке. Было так тихо, что легкое шуршание салфеток казалось скрипом наждачной бумаги.

На ремне охранника зашипела рация.

— Владик, прием, слышишь меня?

— На связи, прием, — отозвался охранник.

— Сейчас Кожин к тебе должен подъехать. Они еще людей к нам отправляют.

— Принято. Я сейчас в первом подъезде. Потери у меня: двухсотый есть.

Дальнейшего разговора старик не мог разобрать. Охранник вышел из его комнатки и остановился возле лестничной клетки. Голос и звуки рации рикошетили эхом от бетонных стен, сливаясь в чудовищную какофонию.

"Так он Владислав оказывается. Вот чертова память" — пронеслось в голове старика. Он уже достал аптечку и начал распаковывать вату и перевязочные пакеты. Пластмассовые флакончики с хлоргексидином и перекисью водорода выскользнули из рук старика мокрыми карасями. Ему на помощь пришла спасенная им беглянка.

Владик вернулся в аквариум и вопросительно посмотрел на ползающих по полу старика и девку.

— Позвольте, я вам ранку обработаю и повязочку наложу. Вы так инфекцию можете подхватить, — начала, отошедшая от истерики, девка.

Охранник, оценив прищуренным взглядом, степень своего доверия к юной пигалице, подобрел лицом и протянул ей окровавленную руку. Она как-то уж совсем сноровисто покрутила его кисть и взяла из рук старика пластмассовый флакончик.

Охранник внимательно рассматривал, скрючившегося на площадке, Лернера.

— А с этим, что? Ой, больно! — Владик выдернул окровавленную кисть из руки девки.

— На него тоже напали, но на другой стороне. С главного входа… — начал было старик.

Охранник взглянул на мониторы, сейчас перед входной дверью было пусто, а вот на гостевой парковке перед домом пусто не было, там все тот же, напавший на девку, парень ломился в дверь припаркованного джипа. Водитель джипа не стал испытывать свою машину на прочность, а просто сорвался с места, опрокинув хулигана на соседнюю машину. Противно завыла сигнализация.

— Твою ж мать! — крикнул охранник и побежал на улицу.

Хлопнула дверь.

Подбежав к настырному хулигану, охранник со всей силы ударил того рукой в голову. Монитор не мог передать звук, но по разеваемому рту можно было понять, что охранник кроет матом этого наркомана. В том, что он наркоман, Федор Ефимович уже не сомневался. От увесистых ударов охранника парня мотало из стороны в сторону, но он даже не уклонялся от ударов и не пытался закрыться. Несмотря на боль, он лез на Владислава с тупой и неумолимой упертостью.

"А может он совсем боли не чувствует? Под кайфом, наверное, наркоманище несчастный" — подумал дед.

— Мамочка-а-а, — за спиной старика снова начала подвывать, спасенная им, девка.

Взбешенный охранник бросил наркомана через бедро, только высоко над Владиком сверкнули красные кроссовки наркомана. Старик аж зажмурился, такой страшный ему показался удар тела об асфальт. Дальше началось совсем невообразимое. Наркоман поднялся на руках и пополз в сторону охранника. Наверняка ему перебило хребет от удара. Владик пятился спиной к двери, а наркоман полз вслед за ним, волоча безжизненные ноги. Крепкий с виду охранник ударил несгибаемого наркомана ногой по голове, потом еще и еще раз. Каждый пинок тяжелого ботинка на какое-то время останавливал наркомана, его голова моталась от ударов, он падал, но все равно поднимался и полз. Челюсть у наркомана отвисла вниз и свободно болталась. Наверное, ему охранник и челюсть сломал. Затем Владислав и непобедимый наркоман исчезли из поля зрения камер.

Примерно через три минуты в дверь опять замолотили. Это охранник подошел к двери вдоль стены по отмостке. Старик, торопясь, нажал на кнопку.

Когда охранник зашел, на нем лица не было. Здоровый мужик был бледен как полотно, зрачки глаз были расширены почти на всю радужку, его покачивало. Кулаки у него была изодраны, на пол густыми каплями сочилась кровь. Старик вышел ему на встречу, боясь, что он упадет.

— Слышь, дед. Это чего такое творится? Я его в отбивную размесил. Я же об него руку себе сломал. А ему хоть бы хны. Да мне в горах так страшно не было!

Владик сел на небольшой мягкий пуфик из ряда таких же пуфиков вдоль стены и замер с округлившимися глазами.

— А ты его куда дел-то, милок? — осторожно спросил старик.

— А? — вынырнув из прострации охранник. — А я его это. Я его в приямок сбросил. Решетку поднял и туда его на бетон бросил. А решетку потом закрыл. Мы же сегодня троих из ружья положили. На смерть! Дед, что же будет?

— А давайте, я вам ранки обработаю. Мы же не закончили, — опять вмешалась девка со своей инфекцией.

Со стороны лифтового холла раздался резкий звук. Лернер громко пустил ветры. Старик вздрогнул от неожиданности. На самой верхней ступеньки коротенькой лестницы маячил композитор, лохматый и страшный, как бабайка. Похоже, что девка уже успела привести его в чувства, или он сам очухался.

— Ага. Надо обработать, — бесцветным голосом отозвался охранник.

Это окончательно вывело ситуацию из кратковременного ступора. Девушка легкой пружинкой подскочила к охраннику и склонилась над ним. Она сноровисто закатала рукава куртки и рубашки на обеих руках и продолжила осмотр. Она ловко ощупала руки Владислава.

— У вас на правой руке пястные кости сломаны и мизинец вывихнут. Это как минимум. Вправить нужно и кости на место поставить.

— Делай, что знаешь, — совершенно безразлично сказал охранник.

Старик не видел, что там происходит. Охранник сначала весь вскинулся и зашипел от боли, а через некоторое время заорал благим матом.

— Ничего, ничего, сейчас только повязочки наложим и все. Вам обязательно в травму сегодня обратиться надо. И еще рентген нужно сделать. Вдруг еще повреждения есть.

Охранник зарычал.

— А у вас еще бинты есть? — спросила девка у старика.

— Нет. Это все.

— Хорошо, что у вас хлоргексидин оказался и перекись есть, — сказала она старику.

— А на рассечение швы накладывать придется, края стягивать, травмпункта вам не миновать, — обратилась она уже к охраннику.

— Угу, — отозвался Владислав.

Композитор голосом умирающего лебедя запричитал, уперевшись головой в белую бетонную стену:

— У меня же тонкая душевная организация. Я даже ужасы не смотрю и криминальные новости пропускаю. А тут такое творится!

— Заткнись, тонкая организация. Живой остался — радуйся, значить. У меня сейчас бойца насмерть загрызли, а ты тут о пальцах ноешь, — рявкнул на композитора Владик.

— Не ругайтесь на него. У него тоже ранение, связки и суставы повреждены к тому же. А вы, дяденька, домой идите умыться и переодеться, а потом тоже в травмпункт, — осадила обоих мужиков девица.

— Ты, наверное, врач, красавишна? — спросил у нее охранник.

— Нет, я медсестра из детской поликлиники. Сегодня по плану грудничков на своем участке обходила.

— А где ж ты, милая, того младенца-то подцепила? — участливо спросил у нее старик, намекая на того самого наркомана.

— Он прямо перед домом стоял. Голова в крови, одежда в крови. Я просто подошла спросить, думала, ему помощь нужна, а он меня хватать стал. Я как увидела его глаза, так и пустилась бежать. Ужас такой жуткий. Сумку в него бросила и побежала. А с другой стороны такой же идет. Я вот к вам и стала стучать.

— Да, глаза, — встрепенулся охранник. — Я такого ужаса в жизни не видел. В глаза смотрел человеку, которому голову отрезали, а такого не видел. Не было у меня такого в жизни.

— Убирать их надо, а то скоро дети из школы пойдут. Напугаются или еще что похуже случится, — забеспокоился старик.

Милиция все не ехала. Но появился микроавтобус охранной фирмы. Приехал зам директора и какой-то человек в военной форме без знаков различия, с ними было два вооруженных охранника.

Трупы на газоне накрыли черной пленкой и огородили участок импровизированным заборчиком из строительных поддонов. В помощи охранникам председатель ТСЖ прислала двух дворников и недовольного электрика.

Скрученных хулиганов закрыли в техническом подполье. Там клетка из арматуры была типа обезьянника, в ней раньше строители свой хлам хранили, а теперь как камеру решили использовать. Непробиваемого наркомана оставили там же в приямке. Вроде как он сам решетку поднял и спрыгнул туда. А загрызенный охранник к счастью живым оказался, только умом повредился, на всех кидаться стал. Его связали и вместе с Владиком отправили на микроавтобусе в больницу.

Появившийся охранник с замом и незнакомым полувоенным остались дожидаться милицию. Председатель ТСЖ крутилась вокруг них, кудахча, как квочка на яйцах.

Медсестра повела трясущегося как желе композитора в его квартиру.

Только сейчас старик понял, что фифа исчезла.

Жила она на самом верхнем этаже в двухэтажной квартире с большими лоджиями, зимним садиком и террасой на крыше. Во всех четырех домах-близнецах была только одна такая квартира. Сами хоромы принадлежали странному лысоватому мужику за сорок с совершенно безликим лицом. Утром он уезжал около десяти часов в сопровождении водителя и двух охранников, а вечером около десяти возвращался с той же обслугой. Старик был уверен, что если увидит его без охранников и в обычном тренировочном костюме или свитере, то ни за что не узнает. О нем было известно только то, что фамилия его Петров. Кем ему доводилась фифа, старик не знал.

— И куда эта мандель делась? — забурчал старик. — Убегла, как только жареным запахло. Вот так упадешь на улице, и все перешагивать тебя будут.

ЧОПовский зам потребовал от него рапорт, а полувоенный долго и тщательно объяснял ему, что и как нужно говорить милиции, а чего не нужно говорить. Потом председатель ТСЖ его долго расспрашивала о том, что произошло.

Вдруг в дверь опять забарабанили. Старик в испуге кинул взгляд на экран. Ох, слава Богу. Приехала Роза Марковна — мать композитора Лернера.

Розу Марковну старик любил. Тучная и безмерно энергичная дама всегда появлялось как торнадо, неизменно поднимая вокруг беспорядочную суету. Сноху она грызла хуже хорька в курятнике, а двоих внучек буквально душила своей необъятной любовью. Возникал один вопрос, как она успела, за такое короткое время, добраться сюда из Звенигорода, куда ее отправили в подмосковную ссылку?

— Где мой мальчик? Что случилось? На него напали? Федор Ефимович, дорогой мой, скажите, что тут произошло? Миленький, что с моим мальчиком? Вы же его знаете, он так заботится о моем больном сердце, он мне опять будет тайны делать. Но неизвестность меня ножиком терзает. Скажите мне, что случилось? Мне врач звонила, какая-то молоденькая девочка. Не томите, что с ним?

— Не беспокойтесь, пожалуйста, Роза Марковна. У нас тут хулиганы….

— Ой, ой, ой! Мое сердце! Я чувствовала, я знала, добром это не кончится. Он жив? Скажите, его сильно убили?

— Хулиганов обезвредили охранники. А он…

— Вот несносный мальчишка. Я же говорила, что он всегда сует нос не в свое дело. Зоей Космодемьянской себя почувствовал. Он же такой правдолюб, да еще горячий как мамина каша. Всегда ему достается за других. Да-да-да. Ему рядом нужен друг и советчик. Я сегодня же возвращаюсь к нему. И теперь, он не отвертится.

— Его за палец укусили.

— Откусили палец?

— Нет. Просто укусили.

— Собака? Бешеная собака?

— Нет, хулиган укусил. Здоровый, в смысле не больной, хулиган-наркоман.

— Наркоман? Божечки! Я вылечу своего мальчика!

Не дождавшись лифта, Роза Марковна затопала вверх по лестнице. В каком виде она доберется до третьего этажа? Что она доберется, старик нисколечко не сомневался. Роза Марковна была доброй женщиной, очень доброй, пусть даже по-своему, но только от нее старик получал ту искреннюю доброту, которой ему так не хватало. Каждый раз, когда приезжала, она угощала его котлетами, тефтелями, печеньями, салатами. Пусть это даже было то, что не съели ее сыночек со снохой и внучками, и что жалко было выбрасывать. Но все было по-домашнему вкусным и свежим. Хотя дело было совершенно не в этом. Она всегда интересовалась его здоровьем, искренне сопереживала его суставам и повышенному холестерину, а давление и гипертония были ее любимейшей темой. Теплое участливое внимание к одинокому старику, вот что было важно. Только это было самым ценным в его одинокой жизни. Самым ценным после дочери, которой он уже не видел больше десяти лет, и внуков, которых он никогда не видел вообще, кроме как на фотографиях.

Утихшее было, броуновское движение в подъезде возобновилось. И началась какая-то нездоровая суета.

Появились люди с сумками и баулами. Было похоже, что начался массовый переезд или все собирались уехать пожить на дачу, а может в путешествие собирались или турпоход. Все четыре лифта двигались непрерывно. Старик выкрутил болтик из рычагов автоматического доводчика двери, чтобы не сломали, и распахнул дверь настежь. Другие что-то выспрашивали и выясняли у отъезжающих. Появились еще охранники уже с ружьями.

Старик вежливо здоровался с жильцами. Но по растерянным, испуганным или напряженным лицам он понимал, что разговаривать с ними не стоит.

Вернулась фифа. Она вела себя так, как будто ничего не произошло.

Около четырех подъехал здоровенный тонированный Cadillac Escalade, из него выкатился армянин Казарян. Он всегда выходил прямо около подъезда, а в паркинг водитель уже ехал без него. Он единственный, кто никогда не спускался в подземную парковку.

— Здравствуйте, Тамар Саркисович.

Казарян растерянно кивнул ему и зачем-то положил в окно стодолларовую купюру, но потом вернулся от лифта и забрал ее.

Сегодня с ними тоже было, что-то не то. Сверкающий огнями, как новогодняя елка, "кадиллак" остался у подъезда, да и Казарян шел молча. Обычно он вышагивал, шумно решая все свои бизнес-вопросы по телефону громко, на весь двор. Он орал в трубку так, что, наверное, собеседники могли услышать его и без телефона. Каждый божий день он шел из дома в машину и из машины домой, оглушая весь двор своими важнейшими телефонными беседами. Говорил он на армянском, на русском и на корявейшем английском, перемежая свой диалог толерантным русским матом. Старик слышал, как над ним украдкой потешались подростки, особенно над его английскими разговорами. На английском он говорил что-то особенно смешное.

Казарян со всеми вел себя или надменно или заискивающе, а со стариком он всегда разговаривал подчеркнуто уважительно, тем он и ему нравился. Еще Казарян до умопомрачения любил своих толстых детей, засыпая их подарками и заграничными поездками.

Казарян спустился вниз минут через пятнадцать вместе со своим семейством: маленькой тихой улыбчивой женой и тремя толстыми закормленными отпрысками. Обычно шумные и эмоциональные, дети вели себя необычно тихо.

Черный "кадиллак" сорвался с места и исчез.

Уже после половины пятого приехала жена композитора с дочками. Она не стала спрашивать старика о том, что тут произошло, а сразу прошла в лифтовой холл. Увидев там очередь, она потащила детишек на лестницу. Его удивило, что от композитора до сих пор не вернулась медсестра.

Глава 2 Заразное бешенство

Милиция так и не приехала. С улицы доносились выстрелы и завывание сирен. Подъезжала скорая.

Старик по-прежнему смотрел свой бесконечный сериал про жильцов этого дома. Сегодня сериал ему не нравился, возникало гнетущее впечатление. Он прекрасно помнил начало войны, хотя был тогда еще ребенком. Сначала была какая-то напряженная бравада, все говорили о том, что две недели, ну месяц и Гитлера сраной метлой отправят в его Берлин. А время все шло и шло, а Гитлер все не выметался и не выметался. Наступила холодная страшная зима. Тогда он почувствовал вокруг страх и какую-то унылую безысходность. Сейчас вокруг происходило то же самое. По крайней мере, внутреннее ощущение было таким же.

За трупами убитых хулиганов так никто и не приехал. Похоже, что до произошедшего убийства никому и дела не было. Ни милиции, ни кого из официальных властей за весь день стрик так и не увидел.

Сериал продолжился очень плохо. С улицы опять доносились выстрелы. С лестничной клетки донеслись дикие крики, как будто кого-то режут живьем. Крик не только не прекращался, а нарастал и приобретал новые обертона и оттенки. Слышался топот нескольких пар ног. Происходило нечто действительно ужасное.

С лестничной клетки выскочила жена Лернера. Стоящие в лифтовом холле жители прижались к стенам. Вся растрепанная, без пальто, с кровавыми пятнами на одежде женщина бежала, не разбирая дороги. На одной руке она несла младшенькую девочку, а второй тащила за шиворот старшую. Дико орали и визжали все трое. Девчонки еще и слезами обливались. Жена Лернера с дико выкаченными из орбит глазами проскочила через вестибюль и живым тараном ударилась, не снижая скорости, в подъездную дверь. Магнитный замок был заперт, и женщину аж отбросило обратно. Не сговариваясь, все кинулись к ней. Младшенькую девочку безумная женщина прижимала к себе спереди и со всей силы ударила ею в массивную запертую створку, да еще припечатала своим телом. Как можно дверь не увидеть? Малышка не шевелилась. Старшая девочка не ударилась о дверь, она упала на пол, в руках у матери остался воротник детского пальто. Но старшая девочка тоже лежала неподвижно.

Все, ждущие лифт, жители кинулись к обезумевшей женщине и детям. Но тут дверь лестничной клетки распахнулась второй раз. В лифтовой холл заскочило чудовище. Именно заскочило, а не зашло или забежало. Чудовище было Лернером. Было похоже, что его окунули головой в кровавую ванну. Густая шапка волос на голове и беспорядочно торчащая во все стороны борода сейчас слиплись в жуткую африканскую маску. На композиторе был его нелепый халат, напоминающий старую черную шубу из цигейки. Только по этому халату, да бочкообразной фигуре старик опознал Лернера. Халат был тоже весь заляпан кровью.

В вестибюле поднялась жуткая паника. Жильцы и гости, толкая друг друга, бросились к двери. Поднялся жуткий гвалт. Лернер динамичной приседающей походкой прошел мимо аквариума старика. Дверь хлопнула за последним убегающим. Лернер на несколько мгновений замер у самого низа ступеней и двинулся в сторону зарешёченного окна вестибюля. Под окно на скамеечку уложили его маленькую дочку. Беззащитное детское тельце в розовой теплой кофточке, джинсовом платьице и в беленьких теплых колготках лежало, беспомощно раскинув ручки в стороны.

Вид маленькой розовой ладошки впился старику в душу огненным клеймом. Кровавая мохнатая туша двигалась в сторону ребенка.

— Нет, нет, не-е-е-ет!!! — заорал старик.

Он распахнул окно и кинул в спину чудовища журнал, тяжелую металлическую карандашницу и чайник с кипятком. Чудище среагировало только на удар пластмассового чайника по голове. Композитор замер и медленно всем телом повернулся в его сторону.

— Иди сюда! Иди! Иди ко мне! — кричал старик.

В чудовище полетели томик Есенина и связка ключей. Жуткая маска монстра раскрылась. Это не маска раскрылась — это распахнулась здоровенная кровавая пасть. Жуткий оскал разорвал слипшуюся от обилия крови бороду.

Сердце старика замерло. Он весь заледенел. Чудовище кинулось к нему. Единственное, что успел сделать старик, так это упасть на подкосившихся ногах. Жалобно заскрипели подоконник и, выдираемая весом чудища, алюминиевая рама. Туша плюхнулась на стол. Старик, инстинктивно спасаясь от монстра, закатился под стол. Вжавшись спиной в тонкую перегородку под окном, он наблюдал, как две окровавленные босые ноги столбами встали на пол прямо перед его глазами.

Старик в панике зашарил вокруг себя. На гладком полу не было ничего кроме фонаря-дубинки охранника. Старик подхватил смешное оружие и выставил его в сторону твари. Чудовище присело на корточки. Совсем по-человечески так присело, как ребенок в песочнице. Только не куличики тварь собралась лепить. Она лезло жрать. Это уже не вызывало никаких сомнений. Пасть снова распахнулась, и тварюга, опустившись на четвереньки, полезла под стол.

Единственное, что смог сделать старик, так это ткнуть в пасть монстра фонарем. Раздался треск и щелчки. Монстр сжал фонарь челюстями. Треск был слышен все равно. Тварь стала заваливаться на бок. Старик отпустил дубинку, и чудовище гигантским снопом упало на пол, почти перегородив выход из-под стола.

Старик собрался с духом и полез прямо по твари. Его гнал животный ужас. Его всего колотило. Он несколько раз подряд сильно ударился головой об крышку стола, но даже не почувствовал ударов. О том, что он ударился, ему сообщили только звуки ударов головой об столешницу.

Внезапно что-то подхватило его и вынесло в коридор. Его спасли руки высокого крепкого охранника. Крупный парень одной рукой со всей силы вогнал в голову чудовища пожарный топор, но не лезвием, а обратной колообразной частью. Страшный зловещий хруст неприятно резанул слух.

— Дед, как ты? Живой? Он тебя укусил? — охранник вернулся и навис над ним как мать над ребенком.

— Девочка. Что с девочкой? Ребенок. Дурак, ребенка спасай! — голос деда клокотал и хрипел, как перегретый тракторный радиатор.

Парень поднял старика за шиворот и покрутил как тушку кролика на базаре, рассматривая со всех сторон. Потом усадил старика на пол у стены и внимательно осмотрел его руки.

— Дед, все в порядке. А на это ты внимания не обращай. Со всеми бывает. Я блевал сегодня с утра, а сейчас ничего.

Парень оставил деда, а сам пошел к девочке. Только сейчас старик понял, что обмочился. В штанах было мокро и тепло. Волна накатившего стыда неожиданно выбила наполнявший его ужас. Взгляд старика упал на неподвижно лежащую тушу монстра.

Тем временем в подъезд зашли трое охранников в черной форме. Впереди шел Акулин — начальник ЧОПа по режиму. Дольше него в охранной фирме не работал никто. Акулин перешагнул через старика и склонился над тушей твари с топором в черепе.

— Опять такое же. Везде одно и то же. Тришаков, ты как его умудрился топором-то завалить? Мы втроем такого красавца сорок минут назад только из дробовика успокоили картечью в упор.

— А он неподвижно лежал. Его дед чем-то оглушил, — донеслось от входной двери в подъезд голос того самого парня, который помог старику подняться.

Акулин обернулся и с интересом посмотрел на старика.

— А ты чего скажешь, старый? — обратился он к деду.

— Я ему фонарик в пасть засунул, — слабым голосом ответил старик.

— Фонарик говоришь, — усмехнулся Акулин.

Любое слово этого человека было наполнено сарказмом, глумливой издевкой или хамоватым цинизмом. Других интонаций в голосе Акулина старик так и не заметил за все время работы.

Акулин уперся ботинком в торчащий из головы трупа топор, затем, пошатав, вытащил из пасти монстра фонарь. Он покрутил его в руках, тщательно протер салфетками и прочел:

— Мейд ин ю эс эй.

Затем раздались знакомый треск и щелчки, только более громко и отчетливо. Но черной коронке вокруг отражателя фонаря запрыгали маленькие голубые молнии.

— Старый, ты знаешь, что это такое? — спросил Акулин.

— Да. Это электрошокер.

— Бля!!! Электрожопер! Это твой билет в колонию для дебильных малолеток и таких героев как ты. Уголовка это, понимаешь? У нас в стране такие запрещены. Ты че, совсем тупой? И где взял-то такой. Титановый нах… Оружие это. Запрещенное оружие, склеротик.

Старик попытался собраться с мыслями, чтобы ответить Акулину, но не успел.

— А, ладно, — махнул рукой начальник по режиму. — Теперь уже, похоже, все равно.

Фонарь исчез за пазухой у Акулина.

— Э, орлы. Тащите этого в яму. И это. Старому чего-нибудь подберите. А то шмониной от него разит. Еще этих уродов приманит ароматом своим.

Закончив раздавать указивки, начальник склонился над стариком.

— Э, старый. Тебя этот кусал? — Акулин махнул рукой в сторону трупа. — Дед, ты все правильно сделал. Их только в башку успокоить можно. Герой, молодец-огурец, бля! Смотри. По улицам психи бешенные бегают. Если тебя такой укусит, то все, звездец, скоро таким же станешь. Понял меня? Стрелять в таких можно. Но убить их можно только в голову. Милиция сама таких отстреливает. Трупы уже на улице просто так валяются. Укушенных и окровавленных не пускай. Понял меня?

Акулин выпрямился:

— А чего с тобой говорить. Балласт бесполезный.

Начальник направился к выходу из подъезда.

— Э, Тришаков, я вот чо подумал. Там в аквариуме за шкафом дверь есть как в буратине, бля. Там помещение охраны должно было быть, а эта грымза из ТСЖ каким-то еб…чим колдунам в аренду его сдала. Там второй выход на улицу есть. Ломайте дверь. Пусть хреноманты обомнутся. Систему туда тащите. Там даже кабель есть. Если чего, там обороняться можно. И это. Там еще люк в полу есть, в подвал можно попасть и на парковку. Понял меня?

— Есть. Дверь ломать, систему установить. Принято к исполнению.

— Доложишь, как у колдунов освоитесь, чмуродей!

— Есть, — крупный парень вытянулся по струнке.

Акулин вышел из подъезда.

Около маленькой девочки уже суетился другой мужик в форме охранника с красным крестом на белой повязке.

Тришаков, подошел и поднял деда с пола.

— Не дрейфь, дедуля, все в порядке будет. Ты не меньжуйся. Я бы тоже обделался, если бы такой на меня попер, а у меня один фонарик в руках.

Парень дружелюбно увесисто похлопал его по плечу. В подъезд стали осторожно заходить люди. Мужик в белом халате вынес на руках маленькую девочку на улицу.

Появились трое охранников со складской тележкой, которые вытащили нечто в халате Лернера из аквариума. Тело полностью скрывал халат. Были видны только кисти рук и уродливая голова с мощными опухолевидными наростами над глазами и громадной пастью. Пастью он действительно напоминал оборотня из фильмов ужасов. Челюсти заметно выдались вперед так, что губы перед ними не сходились вместе, оставляя вечный оскал. Кроме того щеки композитора были порваны, причем, насколько понял дед, это само чудовище распахивала свою пасть до такой степени, что кожа лопнула. Количество зубов рассмотреть не получилось, но, наверное, их стало больше. Кисти рук тоже заставляли вздрогнуть при взгляде на них. У композитора были крупные руки с толстыми длинными пальцами, но теперь они заметно увеличились, стали узловатыми и обзавелись когтеобразными наростами на последних фалангах. Старик даже не пытался объяснить себе столь разительную перемену по внешности склочного и истеричного, но по-своему хорошего и талантливого человека.

Кровавые пятна на полу аквариума застелили старым одеялом из дворницкой. Бывшего композитора упаковали в черный полиэтилен, погрузили на тележку и повезли прочь из подъезда, замешкавшись у самой двери.

Тем временем, тройка вооруженных охранников во главе с Тришаковым пошли наверх по лестнице. Ушли они не очень далеко. На лестничной клетке вновь раздались громовые выстрелы. Много выстрелов. Похоже, что тройка тукнулась на другую тварь или тварей.

Вторая тройка бросила тележку с бывшим композитором и побежала на лестницу выручать своих коллег. Через пятнадцать минут появилась первая тройка. Тришаков тащили на руках второго бойца, а третий зажимал рукой рану на голове. Он был весь в крови. С улицы забежали еще два человека. Через двадцать минут с лестничной клетки вытащили изодранный в клочья труп девки, которую утром спас старик. Он узнал ее только по забавным красным коротким сапожкам на ногах. Вместо головы у нее торчал безобразный кровавый обрубок. Вся верхняя часть туловища зияла рваными ранами от картечи. Девку сразу вытащили и выбросили на улицу.

Затем вынесли остатки трупа Розы Марковны. Это были именно остатки. Все тело было изгрызено. Жутко воняло испражнениями. Лицо у нее практически не пострадало по сравнению со всем остальным. Шея был неестественно выгнута, а скальп наполовину содран, и сквозь эту рану виднелась глубокая, обрамленная кусками костей, вмятина в черепе. Все остальное было превращено в освежёванную и наполовину обваленную тушу, только обвалку проводили не острыми мясницкими ножами, а ЗУБАМИ! Ее труп сразу выкинули во второй выход и сверху накрыли каким-то куском синей ткани — покрывалом или шторой. Роза Марковна так и осталась лежать там.

У Федора Ефимовича замерли внутри все чувства и эмоции. Он ничего не ощущал, совсем ничего. Он смотрел на все как на картинку с экрана телевизора. Старик опять смотрел свой сериал.

В этом сериале Тришаков с товарищем отодвинул от стены его каморки здоровенный офисный шкаф с папками. За ним оказался не очаг, нарисованный на куске старого холста, а обычная металлическая дверь, покрашенная серой грунтовкой. Дверь открыли весьма своеобразно. Рядом с замком выломали кусок газобетонной перегородки. Тришаков просунул туда руку, отодвинул засов и открыл замок.

Небольшая комната за дверью действительно оказалось похожа на логово чернокнижников. В помещении господствовали все тона черного и бордового. Вдоль стен стояли старинные шкафы и этажерки с книгами и непонятными предметами. Черные кожаные диван и два кресла поражали своей пафосностью. Перед ними стоял низенький журнальный столик в восточном стиле. Но напротив них стояло прямо таки королевское кресло, обитое пурпурным бархатом за таким же королевским столом. На столе в беспорядке стояли подсвечники, валялись амулеты, прозрачные и цветные стеклянные шары, карты, непонятные рисунки и прочий хлам. Называлась эта кладовка диковин — "Салон магии мадам Ядвиги".

Охранников не впечатлил вид колдовской обители. Они свалили все со стола и установили там мониторы, клавиатуры, пульты и системные блоки, принесенные с улицы.

Громоздкое королевское кресло выкинули в лобби. Кресло почти развалилось от удара об пол. Старик, пораженный красотой мебели, заохал. Ведь раритет, наверное, зачем такую вещь портить. Один из жильцов усмехнувшись, прокомментировал вандализм охранников:

— Во! Так это же театральный реквизит списанный. Инвентарный номер вот краской написан. Штамп театра и подписи с обратной стороны. Это примета есть у актеров такая.

Старик посмотрел на торчащий из пробитой обшивки кусок второсортной фанеры и шляпки обычных гвоздей. Ему впервые за сегодняшний день стало смешно. Выходит, у них тут под боком театральные представления проходили.

Старика тоже не забыли. Ему принесли комплект формы, но не такой добротной с обилием карманов, ремешков, кулисок и прочей нужной канители, как у охранников, а старую форму на подобии той, которая была у консьержей, но с короткой курткой вместо кителя. Только этот комплект был на два размера больше, чем Ефимычу требовалось. Но и на этом спасибо добрые люди. Ему даже дали уединиться в салоне магии мадам Ядвиги, вежливо подождав, когда он переоденется и приведет себя в порядок.

К вечеру процедура отбытия жильцов на отдых перешагнула стадию переезда и свалилась в паническое бегство. По лестницам и в лифтах тащили сумки, чемоданы баулы. Кто-то пытался вывезти мебель, но его избили вместе с помощниками, а мебель разломали. Теперь вместе с бутафорской мебелью в лобби валялся разбитый стол и разломанное кресло из красного дерева.

Перед домом творилось что-то невообразимое. Автомобили ставили на клумбы и в альпинарий. Машины сталкивались. Люди лезли в драку. В итоге одна из машин полыхнула ярким пламенем. Вместо того, чтобы ее тушить, машину просто столкнули грузовиком в яму для фундамента забора, где она и догорела. Самое интересное, что бак у машины не взорвался. Но еще интереснее то, что никто никак не прореагировал на горящую машину. Пожарные также не приехали.

На, устроенном в салоне магии, посту охранники все же не разместились. Они бегали по этажам. Стреляли на улице. Несколько раз выносили трупы из подъезда и бросали их прямо у второго выхода. А потом охранники вообще исчезли, оставив включенными мониторы и пульты.

Старик остался практически в одиночестве. Уже мало кто появлялся в его сериале. Из своего аквариума Ефимыч обозревал загаженный вестибюль-лобби с грязным полом. Везде валялись брошенные вещи, разбитая мебель, какие-то разодранные пакеты, сумки и чемоданы. Внутреннее оцепенение в душе старика начало оттаивать, уступая место страху и недоумению.

Уже в третьем часу ночи с поста из подземной парковки поступил звонок. В телефонной трубке слышался какой-то подозрительный шум и сипящее скуление, по-другому старик не мог описать этот новый звук. Он кричал в трубку: "Алло, алло", но на другом конце провода ничего кроме этого шума не было. Помучавшись пару минут выбором между тем, чтобы проверить, что там творится, и тем, чтобы остаться на своем посту, старик несколько раз набрал номер поста на парковке, потом позвонил охранникам поста на въезде. Везде было занято. Рации у него не было, сотового телефона тоже.

"А может там кому с сердцем плохо или иная хворь какая? У меня ведь с собой и валидол, и корвалол есть. Наверное, лекарства хотели попросить. Помощи от меня ждут" — не к месту подумал он. Последняя мысль сорвала его с места и погнала в темный подземный паркинг. Он сгреб лекарства из аптечки и своего портфеля в большие карманы форменной куртки. При ходьбе карманы приходилось придерживать обеими руками, чтобы они не болтались.

Куча трупов перед выходом выросла за день в несколько раз. Также трупы лежали перед пандусом съезда в паркинг. Будка на выезде была пустая. Шлагбаум был поднят. Паркинг темным не был, скорее всего, там было сумеречно. Голубоватый неоновый свет заполнял все пространство. Машин на парковке практически не было. На гладком асфальте, размеченном белой и ярко-желтой краской валялись брошенные вещи.

Внизу тоже было помещение охраны в виде стеклянного павильончика. Звонили оттуда. Старик бодрой походкой шел к ярко освещенной стеклянной будке. Там стоял один единственный охранник. Будка возвышалась над бетонным покрытием примерно на метр. Охранник смотрел на него сверху вниз.

"Разве он там один должен быть? А где остальные охранники?" — подумал старик.

Охранник прилип к стеклу и приветственно поднял обе руки. Старик смутился и помахал ему рукой в ответ. Охранник всем телом толкнулся в большое стекло и замер.

"Дурной, что ли? А, может, напился?" — озабоченно подумал старик.

Додумать ему не дали. Из тени за будкой появилась женщина приличного вида, но вся испачканная в крови. Старик попятился назад. Она молча двинулась в его сторону. Охранник всем телом стал биться в стекло. "Тум, тум, тум" — гулко разносилось по паркингу. За прошедший день Ефимыч понял, что с окровавленными людьми лучше не встречаться.

Старик развернулся и торопливой походкой пошел прочь. Жуть опять овладевала им. Он незаметно для себя перешел на стариковскую шаркающую трусцу. Шаркал не только он. За ним шагала, волоча ноги, окровавленная женщина. Синий неоновый свет делал картину похожей на второсортный фильм ужасов.

— Господи, Боже мой. За всю жизнь такого не было, — запричитал старик. — Да откуда напасть-то такая? Сначала наркоманы, потом композитор-чудовище, да бешенство это страшное.

Сзади завизжала автомобильная сигнализация. Его преследовательница наткнулась на стоящий автомобиль.

Старик закричал:

— На помощь! Спасите!

Его голос в беспомощной панике метался под бетонным потолком вместе с визгом сигнализации.

"А может встать вот так, и пусть кусает" — всплыла паническая мысль. Сразу захотелось сдаться. Он сам себя ударил по щеке.

— Ты что это, дурак старый?! Хочешь точно также на людей кидаться, как и мордатый тот? — прикрикнул он на себя, вспомнив чудовищного композитора, и проворнее заработал ногами.

Никто не появился. Помощи ждать было неоткуда.

— Ну, погоди, тварь поганая. Я тебе сейчас устрою, — злобный азарт заставил деда крепко сжать зубы и кулаки.

— В голову вас значит надо. Сейчас, сейчас. Если очень просишь, то получишь, — цедил он сквозь зубы.

Он сменил направление и побежал стариковской трусцой не к выходу, а к пожарному щиту на парковке. На самом деле там висели бесполезные муляжи и топоров и багров, а вот огнетушители и ведра были настоящими. Он подбежал к щиту и дернул на себя самый маленький огнетушитель с черным шлангом и блестящим хромированным раструбом. Огнетушитель не поддался. Старик дергал все сильнее и сильнее, но злосчастный красный баллон был намертво привинчен к щиту. Он грязно выругался.

Бешеная женщина была уже совсем рядом. Она приближалась неминуемо как сама смерть. Старик задыхался. Сил бежать уже не было.

— Врешь! Не возьмешь! — крикнул он в ее сторону.

Собственный голос добавил ему сил. Он кинулся мимо мертвячки в сторону выхода. Скользкая ледяная рука схватила его за рукав, но он дернул руки изо всех сил. Тетка потеряла равновесие и упала на асфальтовое покрытие.

Старик полубезумно хохотнул, но через несколько шагов он упал сам, больно ударившись локтем и больными коленями. Он запнулся об металлический башмак, который валялся на парковке. Их подставляли под колеса автомобилей, которые останавливались на наклонном пандусе, чтобы те не покатились вниз. Сначала были пластмассовые башмаки, но их быстро раздолбали. Эти башмаки гнул и варил местный сантехник.

Морщась от боли, старик сел на пятую точку. Сумасшедшая тетка ползла к нему, разинув рот. Он видел ее глаза. Вот это было по-настоящему страшно. Два глубокие мутные буркала, не мигающие, замершие. Казалось, что сквозь эти мутные стеклянные шарики кто-то смотрит на тебя с той стороны голодный и злой. Это нечто начинает тебя жрать уже одним взглядом.

Тетка схватила старика за ботинок. И начала подтягиваться к нему. Старик схватил роковой металлический башмак и со всей силы ударил им по ободранной руке с обломками маникюра. Ударил еще. Потом бил снова и снова. Кости страшно трещали и хрустели под ударами. Старик подался вперед всем телом и ударил тетку по голове. Она упала на бок, но опять начала подниматься. Старик размахнулся и со всей силы ударил ей железным башмаком как раз за ухо. Острый угол стального башмака воткнулся в череп и застрял. Дама сразу свалилась на асфальт и больше не двигалась. Старик медленно поднялся. Ушибленные места болезненно саднили. В его сторону со стороны улицы шел еще один покачивающийся силуэт.

Старик не стал дожидаться второго претендента на схватку, а со всей возможной скоростью припустил в спасительный подъезд.

Заскочив в подъезд, он дождался, пока успокоится бешеное сердцебиение. Два таких нападения в один день — это было уже более чем достаточно, даже чересчур. Никуда он больше не пойдет.

К своей каморке старик шел, опираясь ладонью на стену. Но не из слабости, просто так ему было спокойнее. Не зря говорят, что дома и стены помогают. К своему удивлению, Ефимыч увидел гостя. В его аквариуме сидел Тришаков.

— Привет, деда. Ты куда это запропастился?

— Я в паркинг ходил подземный. Мне ваш оттуда позвонил…

— Как позвонил? Он же мертвый.

— Никакой он не мертвый. Я сам видел, как он в будке у стекла стоит. Он мне еще руками махал и в стекло стучал. Наверное, о женщине бешеной хотел предупредить.

— Дедушка, апокалипсис вокруг. Мертвые оживают. Конец мира пришел. Они не бешенные, они мертвые. А если тебя такой укусит, то и ты сам таким станешь. Эпидемия, дедушка, в городе. Войска ввели. Ты посмотри внимательно, что вокруг творится. Я сегодня мертвяка ходячего убил, так у него в груди еще до этого дыра размером с мой кулак была сквозная. А он ко мне бегом побежал. Вот такие дела, дедушка.

Старик молча перекрестился. Он верил в Бога, но как-то неуверенно, сказывалась комсомольская юность и коммунистические установки зрелого возраста. Библия у него была. Но читал он ее редко и кусками, только когда находило на него такое настроение. А из молитв он знал только "Отче наш". Не было у него того религиозного оголтелого рвения, как у престарелых соседок. А вот сейчас на его глазах наступал конец времен. Нечего ему было сказать. Он принял это как должное.

— Дедуля, я сейчас уеду отсюда и не вернусь сюда никогда. Давай, я тебя с собой заберу или к твоим тебя увезу. Погибнешь ты тут.

— Не-е-е, я не могу. Тут утром Герыч должен появиться. Так я прихода ждать буду.

— Чего? — глаза крупного парня полезли на лоб.

— В шесть у меня сменщик должен подойти. Гера его зовут. Так я….

Пояснения деда прервал гомерический хохот Тришакова.

— А я уж решил, что ты наркоман, — выдавил из себя красный как рак бугай.

Он смеялся и вытирал слезы на раскрасневшемся лице.

— Ладно, дедушка, рассмешил. Но сейчас решай: со мной поедешь или приход от герыча ждать будешь.

— Нет, сынок. Зачем тебе я? Сейчас ты меня пожалел, а потом жалость твоя во что превратиться? То-то и оно. Но все равно, спасибо тебе. Дай Бог тебе здоровья и деткам твоим.

— Да не женатый я еще. Полгода как с армии пришел. Дедушка, сотовая связь еще работает. Я тебе на столе номер свой оставил. Если к родственникам увезти или в деревню, позвони. Если получиться, то обязательно приеду.

— Городской я, сынок. И дачу продал давным-давно. А дочка у меня в Германии живет, а сын со сношкой и внученком погибли еще в девяностые. Вот такая вот петрушка. Один я как перст. Да и сколько мне жить осталось, сам посуди. Не хочу обузой быть. Жил как-то до этого, да и жить буду, пока Бог не приберёт.

— До свидания дедушка. Не прощаюсь, заметь.

Парень помахал ему рукой и пошел размашистой походкой на улицу.

Старик заплакал. Сейчас он был счастлив. Ему сделали самый лучший подарок за последние годы.

Старик просидел так до утра. Нужно было дождаться сменщика Геру. Гера или Герман Германович раньше был преподаватель теории Марксизма-Ленинизма и политической экономии в университете, а сейчас прозябал в одной со стариком должности. Гера выгодно отличался от хамоватого и несдержанного Пети. С Герой они работали уже года два, а то и три. Их можно было назвать даже друзьями. Они часто созванивались и делились друг с другом воспоминаниями, новостями, хворями и прочими стариковскими разговорами, поздравляли друг друга с праздниками. Не мог его старик подвести.

Глава 3 Брошенные

Ни в шесть, ни позже сменщик так и не подошел. Но появился Казарян. Пришёл он пешком и весь избитый. Армянин плакал, он даже не плакал, он рыдал громко и драматично. Слезы катились градом. Казарян причитал по-бабски. Жирное тело сотрясалось от рыданий как студень.

— Дедушка, они не подходили? — кинулся он к старику, только завидев его.

— Кто, они?

— Детишки мои и жена? — Тамар снова затрясся в приступе рыданий.

— Нет, Тамар Саркисович.

— Тамик. Тамик меня зовите, пожалуйста, дедушка.

— Нет, Тамик, они не появлялись.

Армянин грузно опустился на ступеньки, уронив голову на пухлые ладони. Старик поспешил к нему. Он завел его в салон магии с охранной аппаратурой и налил ему горячего чая.

С подвываниями и причитаниями Тамик поведал ему свою трагичную историю.

О наступающем конце света он узнал от важного человека. Нужно было срочно спасаться. Сначала он купил билеты для всей семьи в Лондон, но потом выяснилось, что там твориться то же самое, даже хуже. Тогда он решил вывезти семью к своему другу и партнеру по бизнесу Григорию. Пришлось задержаться в Москве, чтобы снять наличные деньги, забрать кой-какие накопления, но все забрать не получилось. Ситуация на глазах выходила из-под контроля. Тогда он решил плюнуть на терзающую его жабу и бежать вместе с семьей к Григорию, но оставалось еще одно дело. Нужно было забрать некоторые вещички у себя в офисе. Он созвонился с Анушаваном, вместе с которым они вели юридический бизнес и, забрав семью, поехал на встречу в офис. Но по дороге водитель завез его с семьей в какие-то гаражи и, угрожая пистолетом, выкинули их из машины, уехав на ней со всем добром. Тамик кое-как нашел водителя, который согласился его с семьей отвезти в офис. Тамик отдал ему свой перстень с изумрудом. В офисе его ждали другие неприятности. Ануш ждал его не один, а со своими друзьями уголовного вида. Тамика избили и под угрозой жизни детей и жены заставили отдать его "пенсионный фонд". Тамик любил золото. Не брюлики, не машины, не деньги. Он по-настоящему любил золото. Он скупал царские червонцы, нелегальные слитки, золотой песок, лом золотых изделий. Все это он хранил в трех тайниках и назвал пенсионным фондом. Как Анушаван узнал про три клада, Тамик не знал. Но результатом было то, что он вместе с Анушаваном и двумя его быками объехали тайники и собрали все золото. Пока они катались по Москве, семья и друзья Анушавана оставались в офисе. Тамик очень боялся, что его самого и его семью просто убьют, но его не убили. Когда они уже ночью вернулись в офис, ни его семьи, ни друзей Анушавана там не было. Были следы стрельбы и много крови. Безуспешные попытки дозвониться до кого-нибудь из них ни к чему не привели. Они вместе облазили всю округу, рискуя попасть в лапы бешеных мертвецов. Но никаких других следов не нашли. Тамик надеялся, что его детям и жене удалось бежать, а вот идти им было некуда, кроме как вернуться домой. Он весь остаток ночи шел пешком в свою московскую квартиру, уворачиваясь и отбиваясь от ходячих мертвецов, надеясь найти дома жену и детей. Вот такую грустную историю поведал старику Тамик.

Армянин просто водопадом выплескивал из себя горе, надежду, страх и отчаяние. Старику было очень жаль Тамика. Так убивается бедный. Толстяк вытирал глаза и нос бумажными салфетками, всхлипывал и вздрагивал плечами, а потом задремал в большом черном кресле.

Но старика не оставили в одиночестве. У него внезапно появился третий компаньон.

— Блядь! Сука, сука, сука!!! — раздалось из лифтового холла.

В аквариум к старику заскочил адвокат Блидевский.

— Доброе утро, Олег Вениаминович, — вежливо поздоровался с ним старик.

— Да какое, нахрен, доброе. Где эта сука? Где эта тварь? Где моя жена? — выпалил он прямо в лицо старику.

Дед утер рукавом слюнявые брызги адвоката с лица.

— Не могу знать, Олег Вениаминович, не видел я ее, — ответил он.

— Как не видел?! Как не видел?!!! Эта тварь опять замки поменяла. Паскуда сраная, — щуплый низкорослый адвокат махал узкими холеными ладонями.

Твердый палец с наманикюренным ногтем уперся в грудь старика.

— Ты не мог ее не видеть. Она должна была мне что-нибудь передать. Она и телефон тварь отключила и Мишу моего забрала.

Миша был водителем, который работал на обоих супругов. Зарплату платила ему Блидевская из своей конторы, но адвокат упорно считал его своим персональным водителем. Блидевский сам машину не водил, да и прав у него не было.

И адвокат, и его жена старательно окружали себя блеском внешнего лоска. Но весь это лоск был таким же поддельным, как и вся их жизнь. Помощники, охранники, сотрудники менялись у Блидевских с непередаваемой скоростью. Постоянно работал только молчаливый флегматичный Миша.

Адвокат выскочил в вестибюль и забегал по периметру лобби, грызя ногти и распинывая по грязному полу попадающиеся под ноги шмотки и осколки мебели. Техничка утром уже не пришла. Убирать мусор было некому. Внезапно адвокат высоко взвизгнул и запрыгал на одной ноге. Допрыгав, он плюхнулся на остатки кресла из красного дерева. Обеими руками он обхватил стопу в грязном модельном ботинке и жалобно заскулил. Он со всего маху умудрился пнуть тяжелое каменное пресс-папье, выпавшее из специального ящичка в дорогущем столе из красного дерева. Зловредная каменюка отлетела в одну сторону, а адвокат упрыгал в противоположную.

Старик поспешил к ноющему адвокату.

— Пойдемте ко мне. Я вам из холодильника лед приложу. Легче будет.

— Сука, тварь неблагодарная. Вокруг такое происходит, а она в очередной раз поиздеваться надо мной решила. Мразь такая. Чтоб она сдохла с риэлторами своими. Коза драная.

Жена адвоката владела собственным риэлтерским агентством. Успешная бизнес-вумен постоянно конфликтовала со своим менее успешным супругом. Супружеская война периодически выплескивалась из их квартиры. К сценам на парковке и в подъезде все уже привыкли, но были и более драматичные события в сериале, который смотрел дед из своего аквариума. Например, сразу после Новогодних праздников весь дом и окрестности наблюдали, как адвокат бегает в махровом банном халатике и шлепанцах на босу ногу, подбирая из грязного подтаявшего снега свои костюмы и рубашки. Но Блидевский не остался в долгу. Он порезал колеса ее машины в какой-то самый неподходящий момент и уехал с Мишей. Встрепанная раскрасневшаяся Блидевская в панике бегала, маша руками и выкрикивая матерные ругательства, по парковке и двору дома. От нее тогда досталось и охранникам, и консьержам, и дворникам, и даже председателю ТСЖ. Периодически война перемежалась трогательными перемириями. Тогда супруги ходили за ручку и оказывали друг другу всяческие знаки внимания.

Старик помог хромающему уже на обе ноги адвокату добраться до своей кондейки и усадил его на топчан.

— У вас камеры работают?

— Да конечно, — опешил дед. Вопрос адвоката выбил его из колеи, он просто не ожидал такого.

— Вы свидетелем будете. Я их раком поставлю. Они нарушили все нормы эксплуатации зданий. Да! Я потерпевший. Они не просто не обеспечили безопасные и комфортные условия для проживания, они создали условия опасные для жизни и здоровья граждан. Это преступная халатность. Нет, они намеренно это сделали. Это косвенный умысел, — глаза адвоката уже блистали праведным гневом.

Но разогнаться ему не дали.

— Э, батон. Че за херня. Домой пусти, — на входе в аквариум стоял крупный подросток в широченных приспущенных штанах и распахнутой теплой парке со сложноописуемым узором.

— Ты как с отцом разговариваешь, сопляк? — адвокат повернулся всем телом к подростку.

Это был его четырнадцатилетний сын Кирилл.

— Че ты опять напрягаешься? Опять мозги плющить будешь? — на детском лице подростка появилась страдальческая гримаса.

— Нет. Вы посмотрите на него. Ты где был, придурок? Опять пьяный? Мне снова за тебя в школе краснеть, бестолочь? — распалялся адвокат.

— Ты че, аще попутал? Че ты гонишь? Батон, сейчас каникулы у нас. Весенние каникулы, — искренне возмутился подросток. — Мы у калоши два дня зависали. Музыка там, культура всякая. Сами с моей биологической матерью хотите, чтоб я культурно развитым был и вас не позорил.

Адвокат подскочил к нему вплотную.

— Не смей так маму называть, дебил! Ты как к родителям относишься? Скотина неблагодарная!

Подросток нависал над тщедушным адвокатом. Не нужно было смотреть на носы, что бы понять, что в подросте нет ни грамма от Блидевского. Подросток уже в четырнадцать лет значительно превосходил его по комплекции. Широкие плечи и мощные конечности вкупе с блондинистыми волосами разительно контрастировали с лысеющим тщедушным брюнетом Блидевским.

— Ты меня просто домой пусти, мне переодеться надо. Мы сегодня в клуб идти хотели. Я дверь открыть не могу.

— Фу, как пивищем то разит. Мамашу-идиотку свою спроси.

— Ну, че ты опять начал, — загундел подросток. — Ну, баночку выпил. Че такого? Че домой теперь не пустишь?

— Мамашу-идиотку свою спроси.

— А вы опять, что ли до развода поссорились? Во шиздец то. А я чего?

— Ты вообще дома должен был спать, придурок. Носит тебя где-то.

— Ну как спать. Я еще не ложился. Дверь откроешь, тогда посплю часок другой. А вообще-то меня люди ждут.

— Не открою дверь. Твоя биологическая гнида замки опять поменяла. Я по ее милости на перекладных из Питера только сейчас добирался. Машина, видите ли, ей нужна.

— Слышь, а че тут у вас? Война что ли была? Стреляют везде. Тачка сгоревшая во дворе. Тут все замусорено.

— Тупой ты, как твоя мамаша. Эпидемия вокруг. Люди с ума сходят и убивать начинают. Ничего на улице не заметил.

— А че замечать-то? Нас Каркуша возит, а он вечно обдолбанный. Ну, че? За мной скоро приедут.

— Даже не скоро, даже сейчас можешь катиться, дармоед.

Оба члена скандальной семьи внезапно застыли в молчании. На пороге появилась мандель из дорогой квартиры. Она куталась в теплую курточку. У фифы был встревоженный и, вместе с тем, надменный вид, еще можно было сказать, что она выглядела растерянной.

— Простите, а Игорь не подъезжал? Я никак ни до него, ни до охранников дозвониться не могу.

— Нет миленькая. Не было его, точно не было. Задерживается, наверное, — ответил старик.

— Как задерживается? Утро уже. Игорь вообще очень обязательный человек. Настоящий мужчина.

Ответом ей был богатырский храп из салона магии. Все не сговариваясь, повернули головы в сторону открытой металлической двери. Громовые трели опять повторились.

— Э, слышь, дед. Ты че, там бегемота прячешь? Вместо охранной собаки, епть, — подросток глумливо заржал.

Старик бросил гневный взгляд на подонковатого недоросля.

— Человек там. Казарян. Горе у него. Семья пропала. Его избили и ограбили, а семья пропала. Так убивается бедный, — старик сокрушенно покачал головой. — Всю ночь он не спал.

— Во, бля, — прокомментировал сказанное подросток. — Какрапузы, наверное, в горы убежали, дикий народ.

Глумливый смех подростка оборвала звонкая пощечина. Фифа так врезала ладонью по мордатому лицу, что у Кирилла зубы лязгнули. Ее острый как шило взгляд уперся в детские глазенки недоросля.

— Ты что несешь, ублюдок. Совсем забылся? Ты над горем чужим глумиться решил? Юморист недоделанный. Петросяна из себя корчишь?

Подросток от неожиданности шлепнулся пухлой задницей на топчан. Бейсболка с блестящей металлической пластиной на козырьке слетела с его головы, и он сам на нее наступил.

— Простите, простите. Я пошутил, — выпучил глаза подросток.

— Вы как ребенка воспитываете? Он что себе позволяет? — мандель нависла над адвокатом.

Прекрасное лицо породистой богини пылало гневом. Адвокат оторопело попятился назад.

— Ты за языком следи, придурок, — Блидевский визгливо крикнул на сына и боязливо покосился на мандель.

— Ребенка воспитывать надо. А то уже по улицам пройти невозможно, — гневно сказала она.

Фифа тут же забыла по отца и сына. К ней снова вернулся растерянно-встревоженный вид, но надменность испарилась, как утренний туман.

— Может он звонил или просил передать что-нибудь? — в ее голосе сквозила хрупкая надежда.

— Нет, милая, ничего не передавал. Я его вообще не видел, как вчера на смену заступил.

— А может, говорили о нем что-нибудь? Напарник ваш, толстый такой, — она смутилась. — Упитанный такой, справный мужчинка. По-моему, Петя его зовут? Так?

Надо же, она, оказывается, их замечает и, даже, имена помнит. Вид у модели был уже просто испуганный. Казалось, она сейчас заплачет. В больших томных глазах, с красиво приподнятыми уголками, начали расти горькие прозрачные капли слез.

— Нет, миленькая. Петя ничего не передавал, — ответил старик. — Он вообще с женой сильно поссорился. Может, забыл.

— А вы не могли бы ему позвонить? Или может он придет? — надежда искоркой ожила в ее голосе.

— Сейчас, милая, конечно.

Старик придвинул к себе аппарат и стал искать в длинном списке под стеклом телефон Пети. Девушка опустилась на топчан рядом с, еще не отошедшим от экзекуции, подростком. Он обалдело пялился на нее все еще круглыми от удивления глазами. Она по-детсадовски положила ладошки на колени и, кусая губы, сверлила глазами консьержа.

Из трубки донеслись длинные гудки вызова. Старик нажал на кнопку громкой связи. Трубку долго никто не брал. Гудки смешивались со звуками шагов периодически проходящих людей, храпом Казаряна, хлопающими дверьми и выстрелами на улице. Наконец трубка щелкнула, и с другого конца линии послышался хриплый прокуренный голос Пети:

— Алло.

— Петя, здравствуй. Это Федор Ефимович, сменщик твой.

— Ну.

— Петя, ты вчера Петрова видел? Ну, из квартиры на крыше.

— Ну, был он.

— А не знаешь, куда делся?

— А куда он денется? Если вертолет свой не забрал, то вернется. Он весь вечер туда сумки какие-то таскал. Сам таскал.

— Петя….

— Иди на хер, Ефимыч. Горе у меня, водку я пью. Ночью сын жену мою насмерть загрыз. Милиция его убила, а потом и жену убили. Ожила она. Во как Ефимыч. Сейчас водку допью и с крыши прыгать пойду. Пачку с сигаретами я уже приговорил. Вот одна последняя сигарета осталась. Счастья тебе Ефимыч. Лихом не поминай и прости, если чего не так. Ну, ты знаешь.

На другом конце линии раздались пьяные всхлипывания, а потом были грохот и звон. Наверное, Петя запустил аппарат в стену или об пол грохнул, а может телефон просто упал. Но на удивление связь не разъединилась. Старый советский телефон проявил свои непробиваемые качества простой железобетонной вещи. Из трубки донесся страшный рев:

— А-а-а-а-а-а-а!!!

Крик шел на одной ноте. Еще были слышны удары кулаков по стенам и дверям. А потом была тишина. Полная тишина. Только помехи электрической связи слегка шумели в трубке. Старик осторожно положил трубку на аппарат.

Мандель сидела на топчане, поджав ноги и слегка склонив колени в одну сторону, руки сжимали край топчана до белизны костяшек. Модель сильно сутулилась, свесив голову на грудь.

"Боже мой! Какая же она худенькая. Молочком бы да с медом тебя попоить и мясо каждый день" — не к месту подумал старик. Подросток все также сидел рядом с ней. Но он уже выглядел, как раскормленный испуганный воробей, весь всклоченный и какой-то потерянный. От тупого хамского выражения на лице не осталось и следа. Адвокат гаденько улыбался.

"Нервное это у него, наверное" — подумал дед про старшего Блидевского.

Надеясь разрядить обстановку, дед ткнул пальцем в монитор, указывая на один из немногих оставшихся автомобилей.

— Вон, милая. Смотри вертолет суженого твоего.

Петров обычно ездил на ауди А-8, а вертолетом они назвали здоровенный немецкий бронированный джип Петрова. Стоящий рядом на парковке, маленький спортивный автомобиль мандели резко контрастировал с брутально-угловатым немцем.

— Я знаю, — тихо сказала девушка и жалобно улыбнулась. — Можно я с вами посижу, а то в квартире совсем страшно. Из обслуги никто не появился. Я одна там.

— Да побудь, миленькая, здесь. Пока ненаглядный твой не приехал. А на счет Пети вы не думайте. Он и так дурной, а как напьется совсем шальным становиться. Такое несет, просто рассказывать стыдно.

Мандель улыбнулась в ответ.

Время шло. Люди в подъезде уже практически не появлялись. Похоже, все жильцы разделились на тех, кто уже уехал и тех, кто носа за дверь не показывал.

С улицы периодически доносились выстрелы. Мониторы показывали страшные картинки. Трупы уже не только валялись. Они еще стояли и бродили. С дикой скоростью носились не многочисленные машины. Людей на улице уже не было видно. Все в аквариуме старательно избегали смотреть на экраны. Только модель периодически бросала взгляд на картинку с парковки.

Они чего-то ждали, но каждый своего. Ничего не ждал старик. Нечего ему было ждать. А смерти он не боялся.

Мрачно сопящий подросток обронил:

— Жрать охота. Я вчера днем пиццу схомячил и все.

— Так у меня только два печенья осталось, — старик торопливо достал из портфеля смятый полиэтиленовый пакет с печеньем и крошками. — Кушай, кушай. Ты же молодой, тебе сил набираться надо.

— У меня дома печенье и джем есть, — отозвалась мандель. — Я могу принести. Только страшно одной.

— Дже-е-ем, — мечтательно протянул недоросль.

— Сходишь со мной? — мандель положила руку на колено подростка.

Он вздрогнул и покраснел, а потом смущенно заозирался.

— Сходи с ней. Женщина все-таки, — сказал адвокат.

Кирилл встал, оправил парку и подтянул мешковатые джинсы. Кепка так и осталась блестеть козырьком под топчаном.

— Ну, это. Готов я.

Модель озарила его сногсшибательной улыбкой и потянула увальня за собой в лифтовой холл.

Вернулись они через полчаса. Подросток тащил две плетеные корзины. Есть очень хотелось, но вид за прозрачными стенками аквариума отбивал всякий аппетит. Поэтому вся компания ожидающих перешла в салон магии мадам Ядвиги. Армянин, наверное, почувствовав съестное или услышав шум, проснулся. Вид у него был обалделый.

— Моя Лали пришла?

— Нет, Тамик, твоих пока не было.

Он опять заохал и запричитал. Старик испугался, что он снова будет рыдать, но Казарян сдержался. Все, что он чувствовал, было написано на лице Тамика.

— Вы покушайте, пожалуйста. Вернуться ваши. Мы все тут кого-то ждем, — обратилась модель к армянину.

Подросток шмыгнул носом. На Казаряна он смотрел подозрительно хмуро.

— Ну что вы стоите? Берите, кушайте, — модель обратилась сразу ко всем.

Она забрала из рук подростка сначала одну корзину, потом вторую и начала вытаскивать продукты и напитки. Кроме джема и имбирного печенья в красивых жестяных коробках, парочка принесла свежеприготовленные сэндвичи с ветчиной и сыром, бутерброды с тунцом, сок в стеклянных бутылках, большой кусок твердого хамона, маленькие булочки и мытые фрукты. Все выставлялось на небольшой журнальный столик в китайском стиле. Мест на нем не хватило, и фрукты положили на большой стол между мониторами системы охраны.

— Сейчас, минуточку. Я кипяточку из куллера принесу, — засуетился старик.

Подросток молча повернулся и вышел.

— А, это… — начал, было, старик, но шум мешковатой одежды подростка уверенно удалился.

Вскоре Кирилл вернулся, прижимая к животу большой белый куллер с почти полной бутылью. Куллер установили около стола и включили в бесновато выглядящую розетку. Поверх обычной белой розетки были прилеплена нашлепка, одновременно напоминающая кладбищенский венок и воронье гнездо с куриными косточками. Вопрос с кипяточком был решен окончательно.

— Меня Тамик зовут, — представился Казарян. — Меня так все друзья зовут.

— Валентина. Можно просто Валя, — приняла эстафету модель.

— Меня Кирюха зовут, — представился подросток.

— Олег Вениаминович. Адвокат, — представился Блидевский, но смутился и поправился: — Олег, просто Олег.

Все посмотрели на старика. Дед неожиданно растерялся. Пауза затягивалась. Он так привык к тому, что к нему обращаются "дед", "дедушка", "уважаемый" или просто "вы", что ему как-то не пришло в голову сразу представиться. Пауза затягивалась.

— Ефимыч, — выпалил он. — Ефимыч меня зовите.

Сразу как-то стало легче. Они ели, изредка переговариваясь. Казарян сыпал витиеватыми комплиментами в адрес хозяюшки Вали и ее стряпни. Валя аристократично улыбалась в ответ. Единственным смятым моментом в завтраке получилась попытка разлить напитки. Кружка была только у Ефимыча. Валя хотела было бежать за кружками, но галантный Казарян просто взял с полок магические артефакты, ополоснул их под струей кипятка из кулера и раздал всем.

Внутри двух замысловатых небольших емкостей оказались обычные граненые стаканы самого что ни наесть столовского вида. Цельность емкостей нарушили, вытащив стаканы на волю. Казарян взял себе небольшой керамический горшочек, вытряхнув из него обычную сушеную ромашку. Даме предложили изящную чайную фарфоровую чашечку с блюдцем, которые, вероятно, принадлежали таинственной мадам Ядвиге.

Утренняя трапеза заметно улучшила общее состояние людей. Все происходило обычно и буднично. Страхи сразу отошли на второй план. Даже настроение улучшилось. За дверью иногда были слышны чьи-то шаги. С улицы доносились выстрелы, но уже никто на это не реагировал. Только Валентина и Тамик поглядывала на мониторы, установленные охранниками на столе, похожем на древний алтарь для кровавых жертвоприношений.

Недоросль стал застрельщиком и дирижёром разговора за этим не вполне обычным завтраком. С детской непосредственностью, он стал расспрашивать всех о том "а че за дела?", "какого нах тут твориться?", и т. д.

Он задавал подобные вопросы, а все остальные отвечали.

Больше всех говорил старик, может от того, что соскучился по тем временам, когда его спрашивали о чем-то еще кроме здоровья или о ком-нибудь из жильцов дома.

Он рассказал о странных наркоманах, об охранниках, о Лернере и его семье, о своем столкновении с бешеной дамой в подземном паркинге, о разговоре с Тришаковым. Самое странное, что он раньше как бы выключил воспоминания о том, как на него нападали и как он отбивался. Причем выключил до этого самого времени. А ведь тогда он чуть не погиб. Деда обдало сначала ледяным холодом, а потом бросило в жар.

— Ну, дед, ты даешь! — восхитился распорядитель завтрака. — Я бы, наверное, в трусы личинку отложил.

— Это была такая яркая брюнетка с гарнитуром от Кристис? — уточнила Варя, имея ввиду ювелирные украшения, напавшей на деда, бывшей женщины.

— Да не знаю я, какая у нее мебель, — немного удивился старик. — Она в соседнем подъезде живет. Постоянно криво свою машину ставит.

— Ну, да. Она еще мальчиков молодых любит. У нее постоянно юнцы какие-то живут, — вставил свои пять копеек адвокат. — Керхер, Крахер, Курхер. У нее какая-то еврейская фамилия.

— Крамер, — вспомнил дед. — Муж у нее немец. Клеями какими-то торговал. Фирма у него своя. Он погиб в прошлом году. Несчастный случай на охоте.

— Точно. Моя благоверная уговаривал ее квартиру продать, а потом юристов ей дала из "Правограда", они ей наследство оформлять помогали. Сука! — злобно сжал салфетку адвокат.

Не преминув возможностью, адвокат пожаловался на коварную сволочь супругу, а также параллельно рассказал свою историю.

Начало всеобщей трагедии он встретил в поселке Колтуши под Санкт-Петербургом. Там он отстаивал интересы своего клиента, сцепившегося с местной администрацией. Тревожные вести прилетели сначала из славного города на Неве, а буквально через час они увидели первого зомби проезжая через Всеволжск. Шум и суета вокруг этого события помогли Блидевскому разжиться более точной достоверной информацией. Смекнув, что дело пахнет керосином, Блидевский бросил клиента с его проблемами и поспешил в Москву. Интуиция его никогда не подводила. Проблема в том, что Блидевский был в Ленинградской области без машины и без водителя. Опять же виновата в этом была жена стерва. Сначала он смог цивилизовано сесть на проходящий междугородний автобус, но, не доезжая Великого Новгорода, автобус встал в здоровенную пробку. Была авария, и опять были ожившие трупы. Тогда стало уже совсем невесело. Тут адвокат на себе прочувствовал все прелести промозглой северов-восточной зимы. Он промерз до костей на холодном влажном ветру. Кое-как он нашел полупьяного водилу на УАЗике, который провез его еще сто километров на своем старом раздолбанном автомобиле, продуваемом насквозь через громадное количество щелей. Небритому вонючему алкашу Блидевский отдал аж пять тысяч рублей. Единственным плюсом этого чуда отечественного автопрома было то, что он мог проехать и по трассе и по полю в объезд. На этом страдания Блидевкого не прекратились. При его попытках набиться кому-нибудь в попутчики, его ограбили и выкинули на обочине трассы очередные подвозилы, забрав все деньги, вещи и даже пластиковые карточки. Хотя он сам не понимал, как грабители смогут воспользоваться ими без пин-кода и тем более в этой глухомани. Его совсем замерзшего подобрал сердобольный дальнобойщик, везущий большой морской контейнер. Но их дороги разошлись на объездной дороге в Твери.

Потом он на все деньги сумел пристроиться к какому-то странному музыкальному коллективу, гордо именовавшему себя ганста-рэп группой мирового масштаба на гастролях. Сыном тут же задал вопрос, откуда у Блидевского деньжата, ведь он все грабителям отдал. Адвокат, ничуть не смутившись, сказал, что позаимствовал деньги у подвёзшего его дальнобойщика, без ведома водителя, разумеется.

Одурев от густых клубов забористой шмали и дебильных речитативов, адвокат сбежал от рэперов на заправке поблизости от Москвы. Там же на заправке он сумел уболтать некого водителя ассенизаторсткой машины довезти его до дома. Вознаграждением золотарю послужили большой блестящий пистолет и деньги дальнобойщика, а также какие-то блестящие побрякушки, которые адвокат выдал за золотые. Весь гонорар водителя говновозки, как все сразу догадались, адвокат позаимствовал у обдолбанных рэперов. Блидевский закончил свой рассказ:

— Вот так на говновозке я добрался до родного дома, а тут эта сука решила меня напоследок унизить, ограбить и погубить.

— Ну, ты олень! Пистолет-то чего отдал, долбоклюй, — подросток бросил в Блидевского смятой салфеткой.

— Ты как с отцом разговариваешь, придурок! — взвился адвокат.

— А ты меня ремнем отшлепай!

Подросток встал с дивана и сбросил с плеч парку. Мышцы у подростка оказались совершенно не детские, они весьма впечатляюще проявлялись сквозь тонкую футболку с логотипом звукозаписывающей компании. Блидевский снова сел на колченогий стул.

— Прекратите, пожалуйста! — крикнула Валя. — Мы здесь все в одинаковой ситуации. Если такое вокруг творится, то вообще неизвестно останемся живыми или нет. А вы все собачитесь!

— Вырастил на свою голову. Весь в свою мамашу стерву. В Испанию она улетела. Нужно было в Лондон лететь. Там такого не допустят, — забубнил под нос адвокат.

— Вот именно. Как в нашей Рашке вообще могут кого-нибудь защитить? В Америке и Европе наверное военное положение уже ввели и людей спасают. Там за каждого гражданина будут бороться. Не то, что у нас, — подхватила Валентина. Глаза ее гневно заблестели, щеки запылали, и она опять стала напоминать разгневанную богиню.

— В Лондоне все еще хуже, чем у нас. Эпидемия вообще во всем мире произошла. Всем плохо. А военное положений и у нас ввели. Я сначала с семьей в Лондон лететь хотел, но потом мне все рассказали, да еще ролики со всяких камер показали.

Все буквально впились взглядами на, придавившего собой кресло, Казаряна.

— То сейчас вокруг происходит — это не только у нас, это по всему миру. Распространяется от больших городов. Мертвые оживать стали. Говорят, что эпидемия новая страшная, военные заразу такую вывели, но я думаю, что это проклятье от Бога за грехи людские. Никто ничего пока не знает, но то, что это вирус — это точно.

— Так, что же теперь будет? — Валентина прижала ладони к лицу.

— Не знаю, — сказал Казарян. — Мы хотели к другу моему уехать. Отсидеться там. Я уеду, только вот семью дождусь и поеду.

Старик почувствовал, как в него опять просачивается та самая беспомощная безысходность, так пропитавшая его воспоминания о первом годе Великой Отечественной. Впрочем, заметно приуныли сразу все, даже подросток.

В обществе друг друга каждый присутствующий находил для себя поддержку среди, творящегося за стенами, кошмара. Но завтрак закончился, и нужно было что-то делать. Адвокат спросил, где можно руки помыть. Старик объясни ему, где находится помещение для техничек, там были и душ и туалет. Адвокат шагнул в дверной проем.

Внезапно из подъезда донесся крик Блидевского:

— Кристина! Кристина, стой тебе говорю.

— Ну чего тебе?

— Кристина, ты куда направляешься? — голос Блидевского был нашпигован истерическими нотками.

— А тебе какое дело? — молодой девичий голос закипал злостью.

Все сразу выбежали из салона магии.

— Кристина, объясни мне немедленно, что происходит, — адвокат махал руками на девицу среднего роста с крашеными лиловыми волосами.

Девица была одета подстать прическе. Кожаная черная куртка бомбер, явно с мужского плеча, клетчатые штаны в обтяжку и высокие до колен шнурованные ботинки на толстенной рубчатой подошве.

— Кристина, ты что творишь?

— То, что маманя сказала, то и творю. Я теперь оказывается девочка взрослая, неглупая и могу сама о себе позаботиться. О себе я забочусь! Понятно?!

Похоже она действительно о себе позаботилась. Рядом с девицей стояли два бугая в кожаных косухах. Каждый из них держал в руках по два баула. У бородатого бугая на плече висело длинное ружье с магазином, напоминающим автоматный. У лысого бугая с татуировкой на шее, из-за голенища остроносого сапога торчала дубинка, а из-за пояса на пиратский манер выглядывала рукоятка обреза. Был виден винтовочный затвор и рукоятка, обмотанная синей изолентой. В руках помимо баулов лысый нес топор на длинной ручке. Старик понял, что пока они сидели в салоне магии, дочка адвоката успела подняться в их квартиру и собрать вместе со своими амбалами вещи.

— Кристина, где мама? — Блидевский преградил дочери путь.

— А где ей быть. Вчера утром на чартере в Испанию улетела со своим Эдиком. Удивлен? Да отвали ты, — девица ударила ладонью по протянутой к ней руке адвоката.

Тут внезапно включился бородатый. Он пнул адвоката в грудь. Даже не пнул, больше это походило на толчок ногой. Так толкают попавшийся на дороге стул или пустую урну. Адвокат успел закрыться руками, но все равно пинок верзилы отбросил его в сторону.

— Ах ты дрянь неблагодарная. Я же тебя растил. Так с отцом, которому ты всем обязана… — зашипел адвокат, пытаясь подняться с грязного пола.

Девица резко развернулась прямо перед дверью и динамичными шагами прошла в сторону корчащегося в грязи адвоката.

Девица склонилась над ним.

— Чем обязана? Отчеством своим, Олег Вениаминович? Фамилией? Задницей в рубцах? Тебе еще чего-нибудь напомнить? — девица бросала слова в лицо адвоката, как будто выплевывала их.

Она обидно толкнула его раскрытой ладонью в лоб. Поднимающийся Блидевский снова упал на пол в грязь. Девица выпрямилась и кинула в него связку ключей.

— Как же я всех вас ненавижу, скоты! — бросила напоследок девица.

Бородатый и лысый флегматично созерцали семейную драму. Девица прошла между ними и вышла из подъезда, оба бугая в косухах вышли за ней. С улицы донесся рокот мощных мотоциклетных моторов, а затем подряд три выстрела.

Адвокат понуро сидел на заднице. На его лице играла гаденькая улыбка. Валентина подошла к нему и присела рядом на корточки.

— Возьмите себя в руки. Без эмоций. Похоронить себя всегда успеете. А жизнь она неизвестно как может обернуться. Живы, здоровы и славу Богу.

Старик почувствовал, что Валя говорила эти слава много раз сама себе и не только в последние часы. Может это у нее девиз жизни такой.

Адвокат посмотрел ей в глаза. Отчаяние и растерянность сменилась в его глазах какой-то крысиной злобой.

— Так вот я и поверну жизнь им, как мне надо. Они меня узнают. Я им устрою.

Глаза его полыхнули языками безумного пламени.

Блидевский зажал в кулачке брошенную дочерью связку, вскочил, как на пружинке, и побежал в сторону лестницы.

— Ты куда, батон! — зрелым мужским голосом рявкунл недоросль.

Подросток подался вслед за сверкавшим пятками адвокатом. Они оба скрылись за дверью лестничной клетки. Модель поднялась с корточек, поправила спортивные брючки и, оглядев себя в зеркало на стене, направилась к аквариуму. Валя вернулась в салон магии.

— Неужели меня Игорь тоже бросил? — сказала она и закусила нижнюю губу.

— Не надо о плохом думать. Все беды человека от плохих мыслей. Я вот всегда думал хорошие мысли, и у меня в жизни все получалось, — заговорил Казарян. — Вот и сейчас я знаю, что моя Лали и дети вместе домой идут. А я их тут жду.

С лестничной клетки раздался топот. Первым выскочил Кирилл, а за ним Блидевский.

— Жмурик! О ё-ё-ё! — вопил подросток.

— Не трогай, отстань от меня, — визжал адвокат.

Они чуть не сбили, стоящего в двери, старика. Следом за ними никто не появлялся.

Дед некоторое время напряженно смотрел на двери лестничной клетки, но по-прежнему там было пусто и тихо. Мужская часть семьи Блидевских укрылась в салоне магии.

Валя спросила беглецов:

— От чего прячемся?

— А вам отдельно объяснять нужно? Или сами догадаетесь, — желчно парировал адвокат.

— Ничего я не прячусь. Просто для самообороны взять чего-нибудь пришел, — насупился подросток.

Намек молодой красивой женщины на его трусость, задел подростка.

— Давай ключи, батон. А то так и будем здесь торчать, а мне еще вещи собрать надо.

Не дожидаясь, пока отец отдаст ему ключи, Кирилл протянул руку и выдернул их из руки адвоката, почти ободрав ему кожу с рук.

Адвокат хотел возмутиться, но почему-то промолчал.

Оглядев салон магии, подросток взял с полки матовый череп со вставленными в глазницы рубиновыми кристаллами. Взвесив его в руке, подросток грохнул им со всей силы об дверной косяк. Череп глиняными осколками разлетелся по всему помещению. Одина из красных стекляшек разлетелась в дребезги, другая, с прилипшими кусками плохо обожжённой глины, заскакала по китайскому кривоногому столику. Кирилл сморщил брезгливую гримасу. Затем он извлек из угла черную статуэтку, изображающую гротескно вытянутую африканскую женщину с выпяченным животом, вислыми грудями и оттопыренной задницей. Перехватив статуэтку за голову, Кирилл помотал из стороны в сторону напоминающим маленькую сковородку основанием. Подросток резким ударом вогнал до половины тяжелый диск основания статуэтки в жалобно хрустнувший пол.

— Вещь, — оценил недоросль приглянувшееся орудие. — Железная, млять.

— Бронзовая.

— Что?

— Я говорю бронзовая, — повторил армянин. — Металл другой. Звук от удара другой. Но бронза лучше железа.

— Правда? — заулыбался подросток.

Он опять замахал статуэткой на подобии бейсбольной битой.

— Не нужно ею здесь размахивать. А то поранишь кого-нибудь, — урезонила подростка Валя.

Статуэтка была около семидесяти сантиметров длиной и выглядела довольно внушительно. По крайней мере, ничего более дельного видно не было.

Подросток осклабился и, пройдя сквозь аквариум, вышел в коридор. Впрочем, на лестницу он не пошел, а вызвал лифт и зашел в кабину. Кирилла не было минут тридцать. За это время никто так и не проронил ни слова. Напряжение внутри салона магии росло. Блидевский в итоге вышел в коридор и нервно вышагивал там из угла в угол, прислушиваясь к звукам.

Неожиданно запиликал домофон. На экране появился мужчина в темной спортивно куртке и хоккейном вратарском шлеме. Старик нажал на кнопку. Интерком запищал и замок приветственно щелкнул, но мужчина не зашел. Он потянул дверь на себя и, придерживая ее ногой, поднял ружье к плечу. Гулко грохнули пара выстрелов, заканчивающихся металлическим лязгающим звуком. Мужчина наконец зашел внутрь. Одет он был по-зимнему тепло. Под распахнутой плотной кожаной курткой виднелся горнолыжный комбинезон на широких лямках. Вместе с ним зашли молодая женщина, мальчик лет одиннадцати и суетливый седой мужичек. Откинутое длинное вратарское забрало шлема открыло смуглое загрубевшее лицо с густыми бровями, под массивными надбровными дугами глубоко прятались маленькие темные глазки. В руках мужчина держал большое ружье импортного производства. В другой руке мужчина нес длинную стальную дубинку. Карманы куртки здорово топорщило и оттягивало вниз что-то тяжелое.

— Неверова Марья Степановна из десятой, дома? — спросил он у деда.

— А вы ее родственник? — по привычке задал вопрос дед.

— Сын я ее, а это ее брат младший, — мужик указал дубинкой с пятнами крови на седого мужичонку. — Дядька мой.

Молодая женщина испуганно стояла внизу лесенки и обнимала за плечи мальчика. Мужичонка наоборот, подошел ближе и, поднявшись на цыпочки, заглянул внутрь аквариума.

— Ну? — хоккеист начинал злиться.

— Нет, не видел, чтобы выходила. Дома, наверное.

Мужик с сопровождающими прошел мимо старика, отпихнув стволом ружья адвоката в сторону.

— Что за бестактность? — было возмутился Блидевский. — Вы в своем лесу…

Мужик пригвоздил адвоката к стене одним злобным взглядом.

— Я тобой сейчас жопу вытру, — пообещал он адвокату.

Блидевский подавился словами и заискивающе заблеял:

— Я просто. Я хотел. Я извините. Но…

Мужик, забыв о Блидевском, прошел в холл и нажал кнопку. Двери лифта сразу расползлись в стороны. Одновременно распахнулись двери второго лифта, выпустит долгожданного Кирилла со здоровенной черной сумкой на колесиках. За спиной подростка болталась доска для сноуборда, а к хоккейной сумке скотчем были притянуты несколько спортивных снарядов. В одном из них старик опознал скейтборд, а вот остальные он так и не смог определить. В свободной руке Кирилл держал палку, примерно метровой длины. С одной стороны на палку был надет маленький топорик, а с другой стороны палку венчал металлический набалдашник. Палка была украшена орнаментом и медными заклепками на кожаных ремешках, металлические части были украшены прихотливым узором.

— Ты где был, придурок? — встретил его отец.

— А ты догадайся с трех раз. Вуа-ха-ха-ха! — глумливо заржал подросток.

— Ты зачем валашку взял, дебил. Мне ее в Югославии подарили, когда тебя еще в проекте не было и мамы твоей стервы я тоже не знал. Память это, понимаешь? Па-мять! — протянул по слогам адвокат последнее слово.

Подросток сразу набычился:

— А ты иди и посмотри, что у нас перед квартирой твориться. Я той дурой сисястой привалил соседа и сыночка его — ботана очкозаврого.

— Надо же, Павлик — такой умный мальчик, — сокрушенно закачал головой Блидевский.

Кирилл заглянул в аквариум и, увидев сквозь дверной проем армянина в кресле, крикнул ему:

— А бронза твоя — говно полное. Развалилась статуя на части.

Потом он обернулся к пыхтящему от возмущения адвокату и сказал в лицо:

— А ты иди, тебя там еще кто-то у соседей дожидается, в квартире скребется.

— Куда ты собрался?

— А отсюда подальше. Я теперь девочка умная самостоятельная, могу сам о себе позаботится.

— Придурок! — крикнул на него в бессильной злобе адвокат.

— Иди хлам свой спасай, пока соседи зубами своими все не покоцали.

Кирилл демонстративной прошел мимо двери в аквариум и расположился в лобби на пуфиках. Он достал из кармана телефон и стал набирать номер, но дозвониться не получалось. Подросток злился, дергался и в итоге просто отправил СМСку. Он стянул с себя парку и бросил ее на большую черную сумку.

— Ты спортом занимаешься? — спросила у него Валя, наклонившись над столом и выглянув в окошко аквариума.

Она внимательно рассматривала крепкую фигуру подростка.

Кирилл окинул взглядом, принесённые им, спортивные снаряды.

— Не, это так для души. Люблю экстрим. Я рэгби с одиннадцати лет занимаюсь. На соревнования ездим. Я уже в основном составе нашей юношеской команды. Я там самый младший, — Кирилл довольно улыбнулся.

— Молодец, мужчина должен быть сильным.

— Сильным? А умным он быть не должен? — вмешался адвокат. — Только руками и ногами горазд. А сам тупой!

— А куда вы сейчас с умом своим? Сейчас как раз время наступает как раз для таких, как он, — сказал армянин, вышедший из салона магии, и указал рукой в сторону Кирилла.

Блидевский, нервно махнул руками и ушел в лифтовой холл. Он вернулся минут через пять.

— А десятая квартира, на каком этаже? — спросил он у старика.

— А десятая то вам зачем? — спросила Валя.

Блидевский несколько замялся. На выручку ему пришел звук распахивающихся дверей лифта.

— Андрюша, Андрюшенька, сыночек. Ну, как же так? Я же все своим трудом. А вдруг они хрусталь чешский не возьмут? — донесся женский голос.

Мужик в хоккейном шлеме вел под локоть семенящую старушку. Он остановился перед аквариумом и спросил у присутствующих:

— Уважаемые, можно пока мать у вас посидит? А то совсем старушка изнервничается и нас изнервничает.

— Пожалуйста, пожалуйста, — засуетился старик. — Пусть вот туда проходит. Там кресла мягкие. И покушать что есть.

— Спасибо вам, в долгу не останусь, — мужик прижал руку с растопыренными пальцами к груди и слегка поклонился.

— Андрюшенька, они же не знают, как у меня там все. Наберут, чего попало. Так ведь и швейную машинку нужно взять, — старушка с надеждой заглядывала в лицо под хоккейной маской.

— Мать, не суетись. Сейчас Коляша приедет, и отправимся все вместе. Понятно? Там как доберемся, все посмотришь. Если чего не будет. Я опять смотаюсь.

— Андрюшенька, я же, как лучше, я же только помочь. Ну, зачем Оксаночка и Сергуня там одни будут?

— Мать! Надо собраться быстро, очень быстро. Давай без этой твоей — охоньки, ахоньки. Сиди здесь.

Мужчина бережно усадил пожилую женщину в большое черное кресло и сунул ей в руки кружку Вали с недопитым чаем.

— У вас тут безопасно? — обратился он к старику.

— Ну, как безопасно. Двери закрыты, никого не пускаем. Лишних в смысле, — начал старик.

— Опасно, опасно! — вмешался Блидевский. — Нас тут недавно на лестнице чуть эти самые не задрали. Спуститься могут.

— Угу! — хмыкнул мужик. — Ща, посмотрим.

— Да, и вообще еще откуда-нибудь припереться могут, — продолжал Блидевский.

Мужик смерил его холодным взглядом. Потом скользнул взглядом по старику и остановился на толстом армянине.

— А у вас тут еще малец был, крепенький такой?

— Кирилл! — позвал Блидевский.

— Че?

— Подойди, пожалуйста, сынок.

— Чего надо?

В двери появился Кирилл, державший наперевес гуцульский топорик. Мужик одобрительно осмотрел подростка и сказал.

— Пойдем, молодой, повоюем. Сзади прикрывать будешь. Ты вперед не лезь. Смотри, чтобы со спины никто не подошел. Ты главное кричи, если что. Сам только не пытайся нападать. Я успею в любом случае. Только внимательно смотри, они так затаиться могут, что пропустишь их в легкую. Сможешь? Не дрисливый?

— Это я то дрисливый? Ты за базаром следи.

— Идет. Сейчас выдвигаемся. Куртку одень, и топор свой не забудь.

Кирилл вернулся за паркой, звонко стуча набалдашником по дорогим гладким плитам пола. Пока подросток одевал куртку и возвращался к аквариуму, хоккеист вытащил из бокового кармана ТТ и озадаченно посмотрел на остающихся в аквариуме.

— Обращаться умеет кто-нибудь?

ТТ он перехватил за ствол и держал его рукояткой вперед.

— Нет. Я в армии в финчасти служил. Только на присяге автомат в руках держал, — заоправдывался Блидевский.

— А я уж и не помню как там чего, — смущенно начал дед.

— Понятно, — нахмурившись, сказал хоккеист.

— А можно я? — сбоку к нему подошла Валентина и протянула руку к пистолету.

Она не стала ждать, когда ей позволят, а игриво перехватила рукоять пистолета. Она сноровисто выбросила магазин, проверила патрон в патроннике. Потом снова вставила магазин в пистоле и передернула затвор.

— Неплохо, — хоккеист внимательным похотливым взглядом оглядел Валю от макушки до пяток, задержавшись в районе груди и бедер. — Научил кто?

— Мой Игорь оружие любил. И девушек с оружием любил. Голых девушек с оружием, — уточнила она, глаза Валентины блядски блеснули.

Хоккеист сразу заулыбался. Валентин тоже улыбнулась, показав ровные жемчужные зубки и влажно скользнув по ним кончиком алого язычка.

— Справишься?

— Должна справиться.

— Вы тут за дверью закройтесь. А мы с молодым по этажам пошмонаем, а то мало ли.

Кирилл с мужиком двинулись в сторону лестницы.

— А чего вы чай холодный пьете? — удивилась старушка. — Ой, так у меня же пирожки готовы, с вареньем малиновым и с клюквой. Я клюкву в магазине мороженую покупала по пятьдесят два рубля, а вот малину летом еще сама собирала. Такая ароматная малина. Клубничное варенье еще было, но съели его уже. Чисто съели. А клубника то не грядочная, дикая лесная была. В околках березовых собирают. Так там всем ароматам аромат. Вот тебе красавица в самый раз бы было. А то ледащенькая такая. От клубники лесной знаешь, какой румянец на щеках, пудры никакой не нужно.

Валя озорно заулыбалась.

— Бабушка, а вы крыжовенное варенье варить умеете.

— Из кряжей, что ли? — недоверчиво на нее посмотрела старушка.

— Нет, из крыжовника. Королевское называется. У меня только бабушка варить его умела. А вот у мамы и теток не получалось. Варить варили, конечно, но вкус не такой.

— Э-э-э. А это, красавица, с душой называется варить надоть. Я как Гошу своего схоронила, так у меня два года варенье никак не выходило, то скиснет, то забродит, то воглое получается. Любовь туда нужно. А без любви оно как?

На лестничной клетке загремели выстрелы. Гомыхнуло раз пять. Старушка обеспокоенно завертела головой.

— Вы не подумайте ничего плохого. Андрюша у меня добрый, хороший. Спортом всегда занимался. Ох и сколько у него медалей и кубков всяких было. Это друзья у него такие беспутные. А он душевный совсем, если кто позовет, то за другом своим и в огонь и в полымя. Коленька у меня тоже хорошим был, ласковый такой, а потом милиционером стал. Так вы тоже не подумайте. Он воевал в Чечне этой, провались она пропадом. Злой оттуда вернулся, такой злой, как черт. Прости меня Господи, душу грешную и деток моих не оставь заботами своими.

Бабуля перекрестилась. Потом опять забухали выстрелы.

Старик вспомнил. Эту бабушку к ним, наверное, в октябре прошлого года поселилась. Хозяина квартиры он никогда не видел. Бабушка жила там со смуглой интеллигентной молдаванкой лет сорока пяти — Кристиной. Молдаванка ему еще настой для примочек на глаза сделала, когда у него в середине зимы конъюнктивит приключился.

Выстрелы слышались еще несколько раз. За это время бабушка рассказала им про то, какой Гоша у нее шахтер знатный был, как квеленькие цветочки выхаживать, как червивые грибы правильно солить, и уже начала учить Валю носки детские вязать. Ну, как же без этого детей растить, ножки застудят, хворыми будут.

Через некоторое время. Появились суетливый мужичонка, молдаванка Кристина, молодая женщина с мальчиком в сопровождении хоккеиста и Кирилла.

Одежда на мужике была забрызгана кровью. Бабуля подхватилась из кресла и зашаркала ногами в коридор.

— Ой, так тут же не все. Там еще столько понаоставляли, — засуетилась старушка.

— Марья Степановна, ну не сможем мы все забрать. Мы и так все самое необходимое только взяли, — страдальческим голосом выдохнула молодая женщина.

— Непутевая ты, Оксанка, жизни совсем не знаешь. Старших нужно спрашивать, интересоваться, — бабуля выразительно посмотрела на Валю.

— Мать, что я сказал, то они и забрали, — грозным голосом сказал хоккеист.

— Так не за себя переживаю. Вон Оксаночке твоей пригодиться.

Старик только сейчас понял, что молодая женщина — это жена, а не дочка хоккеиста. Уж слишком большая у них была разница в возрасте. А вот мальчишка точно был не ее сын. Не потому, что по возрасту не подходил, а потому, что смотрел на нее озорно как на сестру, как на ровню.

Молодая женщина спряталась за рослым мальчиком и обняла его, прижав его спиной к своей груди.

— Ты это, батон, топай домой пока там новые не набежали. Мы в соседскую квартиру дверь захлопнули. Оттуда никто вылезти не должен, — Крилл вышел из-за спины Андрея.

Блидевский встревоженно и изучающе посмотрел в глаза хоккеиста и сына, а потом резвой походкой ринулся в лифтовой холл.

— А здорово вы их, — восхищенно сказал подросток мужику, набивающему в ружье по одному красные патроны.

Тут старик удивился. Наверное, все на этом моменте очень удивились. Оказывается, Кирилл мог обращаться к другим людям на "ВЫ"! Вот это была новость.

Мужик улыбнулся и сказал:

— Так мы пацаны реальные. С нами, чисто, не забалуешь.

— Приятно, когда рядом настоящий мужчина, — голосом красной шапочки пропела Валя.

Она вышла навстречу хоккеисту, картинно покачивая бедрами и держа пистолет стволом вверх. При этом она придерживала руку с пистолетом второй ладонью. Сейчас Валентина напоминала плакат к третьесортному боевику, но очень привлекательный плакат.

Жена или девушка хоккеиста заволновалась, стразу оценив ситуацию как опасную.

— Андрей, ну когда Коля приедет? Ты же знаешь, что мне нельзя волноваться. И врач говорил, — капризно начала она.

Андрей сразу потерял интерес к Вале и подошел к женщине с мальчиком. Он обнял их обоих ласково и очень нежно, что резко контрастировало с его брутальной внешностью. Женщина сразу уткнулась ему лицом в грудь.

— Ну, что ты, котеночек. Ты же у меня такая крепенькая и боевая. Да и Колю ты знаешь. Два метра дурнины. Вроде уже большой, а сам всех лупит, как маленький. С ним нам точно ничего страшно не будет.

Валентина оценивающе посмотрела на пассию хоккеиста.

— Вот еще! — забурчала старушка. — Раньше бабы на сносях и в терриконах и на руде работали, и дома все делали. А сейчас понавыдумывали, лишь бы лежни пролеживать, да сало на боках копить.

Колюша не заставил себя долго ждать. В дверь забарабанили чем-то металлическим. Старик нажал кнопку. В подъезд вошли двое военных в суперсовременной экипировке, только без знаков различия. Старик такую амуницию только в иностранных фильмах видел или в передачах про развитее современной военной техники. У Колюши оказалось не только два метра роста, а еще и косая сажень в плечах. Хоккеист, конечно, был мужик здоровый, но брату в размерах он, безусловно, уступал.

Николай обнялся сначала с братом, а потом подошел к матери. Старушка обнял его так горячо, что стразу стало ясно, кто ее любимый сын.

— Гундосый, ты че стоишь? — обратился Колюша к своем спутнику. — Сумари в зубы и в машину.

— Братка, подожди, — остановил брата хоккеист. — Доброе дело сделать надо. Как у дяди Сергея дома. Мы тут постреляли малёха, но так оставлять нельзя.

— Нет, братишка. Нам еще засветло до Селигера доехать надо. Катера на воздушной подушке по темноте не пойдут.

Андрей кивнул и, как-бы извиняясь, сказал старику и его компании:

— Не серчайте, православные. Ехать нам нужно. А у вас тут не так еще и плохо. Людей здесь мало живет. Да уехали уже многие. Вы главное этих самых не пускайте, — он неопределенно махнул в сторону двери.

Хоккеист улыбнулся Вале:

— Пистолет себе красавица оставь. Мало ли что.

Хоккеист еще раз посмотрел на них с горечью во взгляде, как на смертельно больных.

Двери лифта опять разъехались в сторону. В лобби выскочил полненький низкорослый рыжеволосый мужчина интеллигентного вида и женщина с двумя детьми. Женщина тащила за руки детей, а мужчина тащил чемодан на колесиках и большую спортивную сумку. Маленькая рыженькая девочка прижимала к груди нарядную мягкую куклу.

— Постойте, прошу вас. Помогите нам, — заголосила женщина. — У нас машину вчера угнали. А ни такси, ни частники никто везти не хочет. Нам бы только из Москвы выбраться.

В глазах у женщины стояли крупные слезы. Ее муж выглядел очень испуганным.

Братья переглянулись. Между ними произошел какой-то молчаливой диалог, и большущий Коля решил судьбу целой семьи:

— Детей в салоне разместим, а вам с мужем придется на крыше джипа ехать, там багажник у меня.

— Ой, да мы хоть как-нибудь, — обрадованно затараторила женщина.

Коля крикнул помощнику:

— Гундосый, с сумками людям помоги.

Приехавшие отбыли на свой Селигер, прихватив с собой одну счастливую семью. В вестибюле стразу образовалась какая-то гнетущая пустота. Мужик в хоккейном шлеме и его брат, обвешанный всякими суперменскими штучками, давали ощущение уверенности и безопасности. Но без них сразу стало еще страшнее, чем было. Все опять вернулись в салон мадам Ядвиги.

Валя примостилась на самый краешек дивана и зажала ладони между коленей, как будто греясь.

— Неужели он меня тут бросил, — встревоженно спросила она у всех. — Как вещи бросают. Вы видели, сколько всего люди побросали?

В глазах ее читался вопрос, но все еще теплилась надежда.

— Ты не думай о плохом, — снова начал уговаривать ее армянин и тут же начал вещать нечто обратное своему принципу позитивного мышления: — Сейчас хуже чем война. Все вокруг погибнуть могут. Я ночью такого насмотрелся. Сам не знаю, как добрался. Думал, что по жизни синюю птицу поймал, перед детьми хвастался, примером для них быть старался. А сейчас себя цыплёнком чувствую. Ну, как я их защитить смогу. Где же вы сейчас, мои любимые.

Дальше он заговорил, что-то на родном языке. Казарян снова пустил слезу.

— Ты очень красивая. Если бы ты моей девушкой была, то никогда бы тебя не бросил. В тебя, наверное, и так все влюбляются, — просто и бесхитростно постарался ободрить Валю Кирилл.

Валя благодарно ему улыбнулась.

Снова послышался звук открывающихся дверей лифта.

— Сука, скуа, тварь такая, — в дверном проеме показался Блидевский. — Эта стерва все вынесла. Все! Документы, деньги, вещи. Одна мебель и бытовая техника стоит. Даже из ванны сука все выгребла. А одежду мою краской и маслом облила. Представляете? Это же надо, какая мразь.

Руки Блидевского тряслись. Он достал из пачки, которую мусолил в руках, тонкую женскую сигаретку и нервно закурил.

— А я ведь уже три года не курю, — Блидевский глубоко затянулся сигаретой и закашлялся. Пепел длинной колбаской упал на грязное пальто.

Зазвенел телефонный звонок. Подросток выдернул из кармана телефон.

— Ох, ё! А я уж думал, слили меня.

Он прижал трубку к уху. Бесшабашно радостное выражение лица постепенно превратилось в разочарование, а потом в гримасу раздражения и злобы. За это время он ничего не сказал. Он просто со всей силы кинул телефон об стену. Дорогой аппарат разлетелся в дребезги с жалким пластмассовым треском.

— Что-нибудь случилось? — участливо осведомился старик.

Подросток зло глянул на него и грубо отрезал:

— Чего? Всем так интересно? Да отстаньте все от меня! А идите вы все на х…

Кирилл выскочил в вестибюль и с остервенением стал пинать свою большую черную сумку и, прикрученные к ней, непонятные спортивные снаряды.

Незаметно доели остатки завтрака. Кирилл бросил пинать сумку и ушел в лифтовой холл расписывать стены черным толстым маркером и лупить по плитке принесенным с собой топориком.

Все напряжённо молчали.

— Ой, Валя, а по-моему вашу машину обворовывают, — адвокат показал пальцем на один из экранов.

Черно-белая картинка с подземной парковки обросла новыми объектами и персонажами. Возле немецкого джипа стоял броневик, два УАЗика и навороченный Porsche Cayenne Magnum.

— Игорь! — вскочила Валя. — Это его машина из офиса.

Валя выскочила из-за стола и, суетливо стуча каблучками, побежала к лифту. Не сговариваясь, поднялись все кроме армянина. На лице малолетнего вандала проявилось недоумение, когда все оказались в лифтовом холле. Валя начала часто тыкать пальцами во все лифтовые кнопки попеременно. Она заскочила впервые открывшиеся двери. Лифт пошел вниз. На нажатую кнопку отозвался второй лифт в противоположной стене. Он гостеприимно и вальяжно раздвинул свои двери перед свитой Валентины. Старик, адвокат и подросток поехали вслед за своей подругой по несчастью. На лице недоросля плавало туповато-недоуменное выражение.

Когда двери лифта распахнулись на первом этаже, Валя уже пробежала половину расстояния парковки до машины.

— Мася, масичек! Хороший мой! Я здесь! — кричала она.

В голове у старика всплыла неуместная мысль: "А ведь масями у нас в деревне овечек звал". Петров никак не походил на овечку и даже на барана.

Тем временем Валя пробегала по парковке мимо мертвяка с раздавленным тазом и переломанными ногами. Похоже, что его грузовик или еще что-нибудь тяжелое переехало. Мертвяк поднялся на руках, распахнув рот в беззвучном крике. Он пытался ползти, но раздавленная половина, похоже, за что-то зацепилась или к асфальту приклеилась и он беспомощно скреб пальцами по ровному покрытию. Валя, взвизгнув, отскочила от мертвяка и частыми мелкими шажками обошла его по дуге.

— Масичек, я знала, что ты за мной приедешь.

Вся компания быстрым шагом шла за Валей следом. Подросток шкодливо заулыбался и подскочил к раздавленному зомби. Кирилл с издевательскими жестами попрыгал перед мертвяком, а потом с хрустом опустил ему на голову гуцульский топорик.

— Во, круть! — с восхищением сказал недоросль и залихватски свистнул.

Тем временем Валя подбежала к Porsche Cayenne и заглянула внутрь. Около машин стояли мужчины в яловых сапогах, синих штанах с лампасами и гимнастерках времен Великой Отечественной. Из-под синих фуражек с красными околышами у некоторых выбивались лихие казачьи чубы.

"Ансамбль песни и пляски, какого-нибудь Московского военного округа" — подумал дед. Танцоров он не любил. С одним из таких сбежала его первая жена. Но почти все казакообразные танцоры помимо театральных костюмов были одеты в черные облегающие бронежилеты с карманами и кобурами, а в руках они держали не пики и шашки, а вполне современные автоматы и дробовики, обвешанные всякими необычными фонариками, рукоятками и другими неизвестными деде штуками. Вообще-то у большинства танцоров были видны нагайки, а один даже с шашкой был.

"Наверное сложно с шашкой плясать то" — еще раз не к месту подумал дед.

Валя отступила назад, и из недр порша вышел небольшого роста пузатенький, но не полный мужик в новенькой военной форме иностранного покроя. В иностранном камуфляже мужичек выглядел сосем нелепо. Форма сидела на нем, мягко говоря, плохо, да и чиновничье лицо и гладенькие ручки никак не вязались с образом военного. Он сурово оглядел группу поддержки, а потом возвратился к уже начатому разговору с Валентиной.

— Валечка, поймите. Игорь Леонидович распорядился только на счет документов, оборудования и комплектов. Мы вылетаем через два часа. Самолет и так перегружен. Я своих сыновей тоже здесь оставляю. Возможно позже, будут какие-нибудь распоряжения. Да я уверен, что будут.

— Не может такого быть! Дайте мне с ним переговорить! Дайте.

— Ну, золотая моя, на Алтае он. На Алтае. Не могу я со свое рации отсюда с ним связаться. Никак не могу. Можете сами попробовать. Пожалуйста.

На Вале лица не было. Ее губы дрожали.

— Ты врешь, все врешь! — начала было Валентина.

Один из танцоров кивком головы указал двум другим на кричавшую женщину.

Те подхватили ее под руки и повели Валю в сторону оторопевших провожатых. Валя попыталась сопротивляться, но это было равносильно схватки Моськи с двумя слонами. Они просто приподняли ее над покрытием паркинга и отнесли в сторону ее товарищей. Тем временем из немецкого джипа высунулся крепкий парень в черной форме и крикнул:

— Полный комплект! Можно ехать.

Пузатенький военный исчез в Порше. Парень уселся за руль джипа Петрова и захлопнул дверь. Перед Валентиной и ее компанией, урча двигателем, прополз броневик. Броневик, по всей видимости, был не военный. Из башенки наверху торчал прожектор на длинной толстой трубе. Весь броневик был покрыт черной матовой пленкой под карбон. Старик видел покрытыми такой пленкой только спортивные автомобили. Кроме обычных колес из-под брюха броневика торчали еще пухлые гладкие колесики, напоминавшие колеса шасси небольшого самолета.

Вслед за броневиком выдвинулся магнум и джип мерседес. На парковке остались только два длинных УАЗика. Броневик вильнул в сторону на выезде и снес пару фигур, бредущих внутрь паркинга.

Один из танцоров, который отводил Валентину в сторону, такой тощий и длинный с коротенькими волосами и фуражке, сдвинутой чуть ли не на самый затылок, крикнул в сторону других казаков:

— Э, бугор, а, может, телочку с собой заберем. Красючка такая, и кони двинет неохоженная. Жалко добро зазря пропадет. Посмотри краля какая.

Ему никто не ответил. Тощий вернулся к компании старика примерно с половины дороги. Он плотоядно смотрел на Валентину и протянул ей руку.

— Иди сюда, солнышко.

Валя попятилась назад:

— Даже и не думай, хам.

— Да, какой же я хам? Я нежный и ласковый. Сама оценишь, — глумливо продолжил тощий. — Ты не боись, лапочка, будь со мной хорошей. Ласка за ласку, детка.

Тощий схватил женщину за руку и потянул на себя.

— Убери руки! — взвизгнула она.

— Э, ты тут не быкуй, — подросток резко дернул тощего за другую руку, а затем сильно толкнул в грудь. Топорик подростка звякнул и остался лежать на асфальте.

В следующее мгновение кулак тощего полетел Кириллу в лицо. Подросток успел отклониться, и завязалась драка. Сначала началась жесткая рубка. Тощий бил сильно и свирепо, ожесточенно рыча. Но Кирилл оказался весьма крепким и невероятно вертким. Кирилл на удивление побеждал. Кончилось все тем, что подросток влепил балеруну увесистый удар в челюсть. Тощий, нелепо взмахнув руками, плюхнулся на бок. Подросток не кинулся его добивать. Тощий обалдело посмотрел на него, прижав руку к челюсти, встряхнул головой и резко вскочил. Он сразу отскочил назад и выхватил нож. С сухим коротким щелчком выскочило узкое длинное лезвие. Нож был выкидной.

Подросток шагнул два шага назад. Тощий визгливо заржал и несколько раз перекинул нож из руки в руку. Кирилл подобрал с асфальта гуцульский топорик-трость и угрожающе махнул им из стороны в сторону.

— Ох, ты как, — с деланным удивлением весело крикнул тощий. — Да я из тебя сейчас девку сделаю. В Машках у нас ходить будешь. На ночь всем отсасывать придется. Не боись — без ужина не останешься.

Он вытащил из сапога нагайку с металлическим ребристым грузиком на конце.

Кирилл не стал дожидаться, что он будет делать дальше, а бегом кинулся на соперника. Тощий занес нагайку для удара, но Кирилл буквально перед ним резко вильнул в сторону и махнул топорищем по диагонали снизу-вверх. Железный набалдашник ударил как раз по, сжимавшей нагайку, кисти. От удара у тощего не только была выбита нагайка, он еще и нож выронил из второй руки.

— Ай, бля! У-у-у! — закрутился тощий на месте, прижимая руку к животу. — Сука позорная!

Он отскочил в сторону и согнулся почти пополам. Тощий внезапно выпрямился. В руках у него был пистолет. Он навел его на подростка, замер на мгновение и нажал на спусковой крючок. Раз, другой, третий. Пистолет не стрелял. Тощий дергано и беспомощно завертел пистолет у себя перед носом. Кирилл тем временем махнул рукояткой топорика еще раз, и пистолет отлетел в другую сторону.

Со стороны УАЗиков грохнул выстрел. Звуковая волна, не найдя выхода, упруго оттолкнулась от гулкого бетонного свода обрушилась на людей. Громкий до боли звук кувалдой ударил по ушам.

— А, ну!

От уазиков шел здоровенный мужик, но не в казачьей, а в черной добротной форме с незнакомыми нашивками.

— Разбежались все, — рявкнул амбал.

Он был не просто здоровый, он был огромный. Ростом черный был явно выше двух метров, а комплекцией однозначно повторял американских рестлеров.

Он сгреб за шиворот скулящего и матерящегося тощего.

— Впредь тебе наука будет, сявка.

Потом посмотрел в сторону готового к схватке Кирилла:

— А ты, малой, молодец, правильный ты. Ствол забери, трофей твой. Только с предохранителя снимать не забудь, когда стрелять будешь.

Громадный мужик отвесил тощему смачного пенделя, придав ему ускорение в сторону УАЗиков.

Танцоры вместе со своим великаном уехали вслед за броневиком и пермиумными немцами.

Кирилл был бледен как мел. Все смотрели, как он деревянной походкой подошел и поднял с покрытия паркинга вороненый пистолет. Потом он подобрал нож и нагайку.

— Идти нужно, — боязливым голосом сказал адвокат.

Валентина подошла к подростку и жарко поцеловала его в разбитые губы.

— Спасибо тебе. Ты самый лучший. Ты самый настоящий.

Валя крепко обняла Кирилла, и они замерли.

Старик обеспокоенно заозирался по сторонам. Ходячие мертвецы уже появились на парковке. Мертвый охранник в стеклянной будке опять колотился всем телом о прозрачную преграду.

— Кирилл, сынок! Валечка! Давайте отсюда поскорее, — блеющим голосом вещал Блидевский уже от дверей лифтового холла.

Оставаться в подземном паркинге было уже опасно.

Все поднялись снова на первый этаж. В подъезде было по-прежнему пусто и тихо.

Валя обнимала Кирилла за талию. Он неловко обнимал ее свободной рукой за плечи.

— Я все видел, — встретил их Казарян. — Подонки они, точно подонки. А ты герой. Настоящий мужчина, Кирилл.

Валю как подменили, у нее уже не было того жалкого и растерянного выражения лица, как раньше. Казалось, что она решила для себя все мучившие ее вопросы и сожгла всем мосты. Валя улыбалась, щеки ее горели румянцем.

Валентина подняла вопрос о насущном:

— А вы же, наверное, есть хотите? Так. Я сейчас быстренько.

И тут же, не дожидаясь ответа, схватила Кирилла за руку и потащила к выходу из аквариума:

— Пойдем вместе.

Глава 4 Все хуже и хуже

Говорить ни о чем не хотелось. Да и сказать то было нечего. Адвокат погряз в своих обидах тяжких, нанесенных коварной супругой. Казарян, почти не отрываясь, смотрел на мониторы, передающие картинку с улицы. Похоже, что он даже не моргал.

Картинка с улицы угнетала. В бликах вечернего солнца по улицам уже как полновластные хозяева топтали деревянной походкой страшные человекоподобные фигуры. Их становилось все больше и больше. Они уже не воспринимались как нечто противоестественное. За прошедшие сутки к ним даже привыкли, как бы ужасающе это не звучало. Обглоданные и почти целые зомби искали живую плоть. Появились весьма шустрые экземпляры, которые пугали своей сообразительностью. Они быстро убирались с дороги при появлении машин, прятались, когда начиналась стрельба, и резво перебегали от одного укрытия к другому.

Армянин внезапно вскочил с кресла. Старик и адвокат тоже прилипли к монитору. На экране мертвяки напали на семью, убегающую из соседнего корпуса. Торопливую погрузку людей в большой минивэн прервало жуткое чудовище, напоминающее громадную обезьяну.

Почтенный глава семейства подогнал к самому подъезду большой серый Dodge Caravan и с оружием в руках высунулся из открытого люка в крыше машины. Может, это и было тактически правильным решением для обороны против зомби. Но для нового противника зафиксированная в люке жертва оказалась сладкой, как леденец на палочке. Мерзкая громадная тварь стремительно сиганула с балкона третьего этажа на бетонный козырек над подъездом. Торчащий из люка мужик просто не сумел увернуться от второго прыжка твари. Он попытался выстрелить в тварь, но толи не успел, а может быть и осечка случилась. В следующее мгновение его голова как футбольный мяч отлетела далеко в сторону, а чудовище припало пастью к обрубку шеи, фонтанирующего горячей кровью.

Во время нападения монстра семья уже практически полным составом погрузилось в машину. Снаружи оказался только молодой парень с ломом или палкой в руках. Он бросил в чудовище свое смешное оружие и кинулся к подъезду. Тварь нагнала его одним прыжком и распластала по ступенькам. Туша монстра укрыла его от людей, замерших у монитора. Только по резким движениям мощных лап было понятно, что их обладатель живьем потрошит несчастную жертву.

Из минивэна выскочили две маленькие и одна большая фигура все в спортивных костюмах. Тварь отвлеклась от распластанного на залитых кровью ступенях парня и кинулась за новыми жертвами. Шансов у них не было. По одному удару на каждую паникующую человеческую фигурку. Последнюю маленькую жертву тварь неторопливо и по-садистски долго преследовала до самого выезда из двора, а затем просто сломала пополам одним ударом мощной лапы. Тварь потащила, еще дергающееся в агонии, тельце за ногу к месту первой расправы. Но на этом экзекуция не закончилась. Вернувшись к минивэну, существо замерло на пару секунд, а потом кинулось внутрь серебристого доджа, венчаемого обезглавленным трупом. Вместительный автомобиль весь затрясся и заходил ходуном из стороны в сторону. Наверное, там тоже были люди. Старик пропустил самое начало сцены и не увидел, сколько человек село в автомобиль. Он больше не мог туда смотреть.

Немая черно-белая картинка на мониторе смягчала и отдаляла кровавый ужас всей расправы. Не было звука, не было блестящей краски кровавых брызг, не было удушающего запаха рваного теплого мяса и содержимого человеческого кишечника. Адвокат несколько раз икнул и, зажав рот, выбежал в коридор. Из вестибюля донеслись звуки тяжёлого приступа рвоты.

Бледный до синевы Казарян плюхнулся в кресло и закатил глаза. С губ Казаряна сорвалась фраза, непонятная для старика:

— Это человеком было.

Сознание старика старательно не замечала ряда деталей. Так было легче. Изнасилованный реальностью разум отказывался воспринимать все происходящее цельно, включая восприятие только отдельными кусками.

А ведь толстый армянин был прав. Такого не может быть, но это было правдой. На жуткой кровавой твари были остатки человеческой одежды. Выше локтей на могучих руках браслетами болтались обрывки одежды. На туловище также рваным поясом болтались какие-то тряпки. Сомнений не было — это было когда-то человеком. Память угодливо подогнала образ монстра Лернера, который сутки назад валялся около его стола с топором в затылке, распахнув громадную нечеловеческую пасть.

"Может это зверюга из цирка?" — попытался успокоить себя дед, но смехотворная абсурдность предположения не выдерживала никакой проверки логикой. Нет таких зверей. Да и черты человеческие были у твари, только страшно искаженные. Именно "страшно" искаженные.

— Мне говорили об этом, что восставшие мертвецы изменяться начинают. Я дурак не поверил, и про ходячих мертвых я тоже сначала не поверил, а потом когда сам увидел, уже поздно было. Они изменяются, когда сеже мясо едят. Мне про крыс рассказывали, про людей нет, но догадаться можно было, — как-то отстраненно начал говорить Армянин.

Казарян замолчал, уронив голову на грудь. Старик вышел в вестибюль, обеспокоенный состоянием адвоката.

Блидевский стоял на четвереньках у стены. Его корчили рвотные спазмы. Блевотные квакающие звуки, которые он издавал, скакали по стенам и потолку. Старик бережно помог ему встать на ноги и повел, поддерживая его за пояс в комнату техничек. Пара санитарных помещений с душем освещались мерцающим неоновым светом. В этом холодном белом свете все казалось искусственным, в том числе и они с адвокатом.

Блидевский долго мылся над раковиной. Вода лилась мощной струей. Он натужно всхлипывал и отфыркивался. Большая мокрая лужа разлилась по полу. В бытовой комнатке был большая кладовая с инвентарем. Старику долго пришлось рыться в темном чулане, там еще в Петину смену перегорела лампочка. Об этой мелочи совсем забыли. Наконец он нащупал мягкие рулоны с бумажными полотенцами и нетканым полотном. Еще он нашел синие форменные халаты местных золушек. Все это богатство старик принес адвокату и вовремя. Адвокат босиком и в одних трусах стоял перед раковиной и застирывал испачканные рубашку и штаны. Худая спина с выпирающим позвоночником и множеством больших и маленьких родинок покрылась мурашками. Блидевский поблагодарил старика и натянул сразу два халата. Одевать мокрые, воняющие рвотой туфли Блидевский не стал. Порывшись в шкафчиках и кладовке, они вместе нашли колоши с теплым нутром из искусственного меха. Еще они нашли серую вязаную шаль.

Блидевский натянул калоши на ноги и обернул плечи по-старушечьи шалью. Всю свою мокрую запачканную одежду и ботинки адвокат выкинул из второй двери в подъезд, стараясь поспасть при этом в топтавшегося рядом зомби. Мертвяк сразу оживился и поспешил навестить обидчика, но Блидевского и след простыл.

В аквариум старик и адвокат вернулись с двумя пластмассовыми ведрами воды и всевозможными штуковинами для уборки. Они молча начали уборку помещения.

Армянин присоединился к ним. Так было легче. Хоть какая-нибудь осмысленная деятельность была сейчас просто необходима, чтобы не свихнуться окончательно. К тому же становилось неожиданно легче от того, что помещение приобретает прежний вид, который был до катастрофы. Они мыли, чистили, подметали, набивали мешки мусором. Стаскивали мешки ко второй двери. Они работали, чтобы забыться, или хотя бы отвлечься. Достаточно быстро закончив с аквариумом и салоном магии, они начали убирать лобби. В мешок вместе с мусором летели вполне приличные новые вещи, которые бросили или потеряли хозяева. Было только непонятно куда девать разбитую мебель. В конце концов, ее свалили кучей в самом дальнем углу вестибюля.

Подросток с манделью все никак не появлялись. Это начинало уже тревожить.

Все время пока делали уборку, они слушали Казаряна. Армянин развлекал всех вместо радио. Только сейчас старик понял, какой сильный у него акцент. В прежние времена, он говорил на русском всегда медленно и вальяжно. Тогда акцента практически не чувствовалось. Казарян оказался прекрасным рассказчиком, он живо описывал какие-то истории из его жизни, приправленные своеобразным армянским юмором. Это отвлекало и успокаивало.

В лифтовом холле послышались шаги. В лобби появились подросток и модель. Не прошло и тех часов как они ушли за продуктами.

Набор продуктов на этот раз был более разнообразен и к тому же прирос бутылками виски, мартини и коньяка, а также пышным тортиком.

На улице уже темнело. Пунцовые щеки Валентины пылали не хуже угасающего за окном заката. Подросток выглядел так, как будто ему разом подарили все новогодние подарки на двадцать лет вперед. Они смущенно улыбались и хитро переглядывались. Не нужно было быть Энштейном, чтобы разгадать этот ребус. Старик про себя порадовался за мальчонку. Неизвестно, что их ждет в будущем.

Казарян включил, стоящий на полке, музыкальный центр. Салон магии и аквариум наполнили звуки приятной этнической музыки. Оружейная стрельба на улице слилась в канонаду. Но музыка практически поглотила звуки выстрелов. Если забыть о том, что происходило вокруг, то казалось что за окнами идет празднование Нового года с непрестанными залпами китайской пиротехники по всей Москве.

Собравшиеся вокруг деда, люди постарались приукрасить свой ужин. Адвокат принес из вестибюля неизвестно как оказавшийся там букет свежих цветов. Старик с армянином расставили разнокалиберные свечи, найденные в салоне магии. Некоторые из них были ароматические, так что ароматные запахи слились в необременительную мешанину, укрывшую вонь катастрофы, к которой люди уже стали привыкать.

Бутерброды с тунцом, сэндвичи с ветчиной, баночки с экзотическими блюдами, нарезанная крупными ломтями рыба. Ужин был просто царским. Неровный колышущийся свет свечей и ровный голубоватый свет мониторов обволакивал сидящих. Настроение компании приподнялось. Подросток настолько был увлечен Валей, что даже не обратил внимание на нелепый вид отца. Валентина отвечала Кириллу игривой взаимностью. Они неотрывно глядели друг на друга, кормили друг друга аппетитными кусочками. В общем, минуя конфетно-букетную стадию отношений, они скатились сразу в интимно-романтическую.

На старика навалилась усталость. Он понял, что скоро уже будет двое суток, как он не спал. А если учесть бессонницу и пренебречь коротким тяжелым трехчасовым сном накануне выхода на смену, то получалось, что он не будет спать третьи сутки. Он даже не заметил, как уснул.

Проснулся он неожиданно от звука закрывающейся двери и сразу понял, что многое пропустил. Свечи на столе практически прогорели. Комнатку освещали только мониторы. Самого старика уложили на пухлый диван той самой мадам Ядвиги. Армянин громко храпел в кресле. Адвокат лежал на надувном матрасе у дальней стены, укрывшись большим теплым одеялом. В дверях стояли, обнимая друг друга, Кирилл и Валя. Похоже, что они только что пришли откуда-то.

— У нас там по крыше кто-то ходит, ломает там что-то, — с извиняющимися нотками в голосе сказала Валя.

Старик понял, что влюбленные уходили ночевать наверх, в квартиру Вали.

— Да, дочка. А вы ложитесь здесь где-нибудь. Или знаете, в бытовке техничек диван есть большой, — приподнявшись на локте, сказал старик.

— Воняет там, — сказал подросток и выразительно с недовольством посмотрел на адвоката.

Блидевский, тем временем, уселся на своем матрасе и недоуменно смотрел в сторону вошедших. Было понятно, что он никак не может отойти от сна. За время пока старик спал, адвокат успел переодеться в старый спортивный костюм, а в его изголовье лежала пухлая спортивная куртка.

Небольшая суета вокруг устройства свежеиспеченной парочки вырвала из объятий морфея и Казаряна. Он сразу внес самое дельное предложение. По его совету стол с мониторами отодвинули дальше от стены и на место театрального кресла положили большой матрас, который хранился в шкафу бытовки.

Когда все повторно начали укладываться спать, погас свет. Не просто прогорели свечи, а свет погас вообще. Электричества не стало во всем доме и на улице. Все погрузилось во тьму. Щитовая была в отельном помещении, войти в которое можно было только с улицы. Идти туда сейчас было самоубийством. С темнотой вернулся страх, точнее страх никуда не уходил, но стал он рельефнее и больше.

Все-таки в окружении людей было не так страшно. В одиночку сидеть в темноте было бы непереносимо. Ефимыч прикрыл дверь аквариума и закрыл на щеколду металлическую дверь в салон мадам Ядвиги. Все опять стали укладываться по своим местам. Из-за стола донеслись приглушенные смешки и чмокающие звуки. "Ну и пусть." — подумал старик: "Сейчас все можно".

Он, конечно, не одобрял современные нравы, так не похожие на общение между юношами и девушками во времена его молодости. Но сейчас он даже не думал об этом. Он действительно порадовался, что хоть кто-то может получить свой кусочек счастья в новом мире.

Старик услышал, как в своем кресле уснул Казарян. Но сейчас его трели не раздражали, а скорее успокаивали. Адвокат сначала бурчал что-то непонятное, а потом тоненько засопел. Уснул и старик.

Ему снилось лето, большой травяной луг, свежескошенная трава, ее горячий летний запах. Прямо по колючей стерне в его сторону шал босоногая Софьюшка. Он не переносила, когда ее называли Софья или Софочка. Только Софьюшка или София. Она была в гармонии со своим имени. Сколько в ее милой головке было житейской мудрости, сколько в ее чудных очах было всепроникающего понимания. Казалось, что она видела тебя насквозь. Она видела насквозь всех вокруг, прощая им их жестокость и злобу. Как же ему не хватало его Софьюшки.

Она шагала плавно, как будто плыла. Белое платье светилось в ярких солнечных лучах. Она улыбалась. Волосы на голове она распустила именно так, как он любил. Ее красивые волосы цвета гречишного меда. Сейчас они пахли по-летнему.

— Миленькая моя, как же я тебя ждал.

— Рано ты еще ко мне собрался, — улыбнулась она. — Не заслужил еще.

— Да как же это не заслужил? Чем провинился? Чего не сделал?

— Вставай!!! Поднимайся! Буди всех!

Свет померк. Софьюшка начала таять как туман. Вокруг оставался только ее голос.

— Проснись же ты, старая развалина! Людей спасай!

Старик окончательно проснулся уже сидя. Сердце бешено колотилось. Он слышал ее голос. Только бы она не кричала.

Внезапно ему в голову ударила мысль, напугавшая его до боли в животе: "ЗАМОК! МАГНИТНЫЙ ЗАМОК! ЭЛЕКТРИЧЕСТВА НЕТ! ЗАМОК НЕ РАБОТАЕТ!"

— Замок не работает, — машинально повторил он.

От этого стало еще страшнее. Нижняя челюсть старика часто затряслась. Зубы щелкнули, да он язык чуть не прикусил.

Дед рванулся и зажал ладонью рот храпящему Казаряну. Тот испуганно дернулся и попытался сдернуть руку старика.

— Мертвые.

Этого хватило, чтобы Казарян мгновенно замер, ухватив деда за руки.

Адвоката слышно не было. Из-за стола доносилось сладкое тихое сопение влюблённой парочки. Умаялись бедолаги.

Из подъезда доносились шаги. Разные шаги. Их было много. Дед еще позавчера выкрутил болтики из доводчика двери, да так и не вкрутил. Без электричества магнитный замок превращался в бесполезную железяку. ДВЕРИ БЫЛИ ОТКРЫТЫ!!!

Старик прошептал Тамику:

— Я бужу адвоката. Разбудите молодежь.

Старик этого не увидел, а скорее почувствовал, что армянин кивнул. Адвокат спал чутко. Ему хватило одного того же слова: "Мертвые".

С влюбленной парочкой возникла заминка. Они проснулись сразу, но долго не могли найти свою одежду. Как понял старик, они раскидали всю одежду по полу. Не к добру это было. Они шумели. Не громко, но шумели.

Из-за двери донеся звон разбитого стекла. Старик кинулся к двери и нащупал на ней замок. К великому счастью металлический засов под замком был задвинут. Он повернул несколько раз маховик, задвинув ригель замка в пропиленное гнездо. Теперь можно было выдохнуть спокойно.

Тем временем адвокат распахнул тяжелые толстые шторы на окнах. Появился хоть какой-то свет. Фонари на улице не работали, зато ярко светила луна. Зачем они сожгли все свечи? И смешно сказать — сожгли ради удовольствия. Приятный ужин, понимаешь.

Люди собрались вокруг стола. Страх каждого ощущался физически. Не обязательно было даже видеть друг друга. На что им можно надеяться? Бежать? Но куда и на чем.

На фоне тусклого лунного света появился силуэт адвоката. Он крадущимися шажками подошел к окну.

С другой стороны окна туда же ударилось мертвое тело, полетели стекла, и в помещении показалась рука голодного мертвеца. Адвокат едва успел упасть на пол. Отскочить от резкого движения мертвяка было нереально. Все впали в оцепенение. Ожидая, что будет дальше. Холодный весенний воздух наполненный смрадом гниющих трупов и какой-то химией ворвался в салон магии мадам Ядвиги.

В узкое окно, затянутое гнутой решеткой, лезли покойники. Они скрежетали зубами и скулили. Стук голов о металлические прутья пугал до коликов в животе. А что будет, если решетка не выдержит? Даже думать об этом было страшно. Адвокат полз на спине от кона, толкаясь пятками и локтями. Казарян вышел вперед и поднял адвоката за шиворот с пола. Проходя мимо старика с адвокатом в руках, армянин шепнул Ефимычу на ухо:

— Пойдемте прятаться за стол, дедушка.

Голос у него был на удивление спокойный. Старик на ощупь пробрался вслед за толстяком. Они впятером устроились за столом, сидя на матрасе. Окна не было видно, только жуткие звуки, рвущихся к ним, беспокойников, говорили о том, что успокаиваться еще рано.

Старик оказался рядом с влюбленными, Кирилл и Валя сидели крепко обнявшись. Периодически слышались тихие поцелуи. Как раз под стариком было мокрое пятно на матрасе.

"Энурез, что ли у них?" — подумал старик, но вслух ничего не сказал.

Глава 5 Кызя

Он сам не понимал — неудачник он по жизни или нет. Жизнь у него складывалась не хуже чем у других, да и жил он вполне неплохо, и страшных ударов судьбы он не испытывал, но постоянные мелкие неприятности преследовали его, слетаясь на его несчастную голову как мухи на мед. Непонятное прозвище "Кызя" привязалось к нему еще в школе и упорно шагало с ним рука об руку по всей его жизни. Он не обижался, да и само слово было не обидное, скорее непонятное. Он даже не помнил, с чего это началось.

Судьба его была предрешена еще с пеленок. Кызю угораздило быть единственным продолжателей рода потомственных разведчиков и чекистов. Его прапрадед был тайным информатором охранки. Прадеда по комсомольской путевке отправили в молодое революционное ЧК еще в двадцатом году прошлого века. Дед получил звание героя советского союза в годы великой отечественной войны. Отец Кызи был недосягаемой величиной, легендарным сотрудником службы внешней разведки.

Родился и рос Кызя в одной из стран ближнего востока и вернулся на Родину предков только в одиннадцатилетнем возрасте. Первоначальная эйфория от возвращения на Родину про которую столько всего рассказывали, обернулось сначала удивлением, а потом полным разочарованием. Он не мог здесь жить. Здесь все было другое. Все было не так, как он привык. На Родине было просто ужасно. В школе он учился вполне успешно, умом Господь его не обделил, но и выдающихся успехов в учебе у него было. Школу он ненавидел. И дело было совсем не в учебе или учителях, да и на роль, травимого всеми, аутсайдера он не подходил совершенно. Кызя вполне успешно мог за себя постоять. В школе он был чужим. Он не понимал одноклассников, а одноклассники не понимали его. Языкового барьера между ними не было. От легкого восточного акцента он избавился относительно быстро. Его одноклассники жили по-другому. На Родине Кызе было не уютно. Конечно, он привык со временем и влился в общую массу, но ему хотелось вернуться обратно в ранее детство, в ту жаркую и пыльную страну. На Родине у него был один единственный друг — мальчик из соседнего подъезда на два года младше Кызи.

После окончания школы он с помощью влиятельных друзей отца поступил в МГИМО. В недалеком будущем уже маячила дипломатическая карьера с разведывательным уклоном. И все шло нормально. Он даже нашел свое счастье. Счастье оказалось симпатичной абитуриенткой, заблудившейся в недрах альма-матер. Тем жарким изматывающим летом он был вынужден сдавать хвосты. Не смотря на то, что он еще в детстве он освоил фарси и еще пару восточных языков, да и на английском он общался свободно, все, что касалось грамматики и тонкого искусства письменной речи, это ему давалось с большим трудом.

Бродя в унынии по полупустым коридорам, Кызя наткнулся на юное эфирное создание с наивными лучистыми глазами полными слез. Он благородно осведомился о причине горести и печали столь нежной особы. Ответ его ничуть не разочаровал — девушка заблудилась. Он довел юную бедняжку до нужного кабинета, а уже через два часа они обедали вместе в маленьком уютном кафе тихо притаившимся в лабиринтах улочек старой Москвы. Вернул он абитуриентку домой ровно в назначенные девять часов вечера. После придирчивого изучения его скромной персоны, семейство юного создания одобрило их знакомство.

И он уже было решил, что судьба раскатала перед ним гладкую дорожку с девизом в виде старой доброй сказочной присказки: "Жили они долго и счастливо". Но судьба злодейка напомнила ему о Кызином родовом проклятье потомственного ГБиста. Папа его ненаглядной зазнобы был в разработке у комитетчиков. Буквально на третий день знакомства с юной прелестницей в квартире у Кызи появился серенький человечек, который в присутствии гордого отца и ничуть не смущаясь, поставил перед ним вполне конкретные задачи. Кызя был так ошарашен происходившим, что просто кивал, не в силах совладать с пересохшим языком.

В душе он еще был чист и невинен как ребенок, не смотря на мелкие интрижки и студенческие гульбища с одногрупниками. Все его потуги вывернуться из внезапно возникшей ситуации разбились о ледяную глыбу отцовского взгляда. И он сломался. Цинично врать и лицемерить он научился практически сразу, проявив не дюжинные актерские способности. Каждая встреча с любимой и членами ее семьи оканчивалась написанием подробного рапорта. Да и любил ли он ее или нет, Кызя уже не понимал. Он разговаривал с отцом и матерью юного создания на заранее определённые темы, задавал нужные вопросы, фотографировал какие-то бумаги, копался в личных вещах. Его обучали ведению оперативной работы сразу на практике. Ровно через полгода после их первой встречи, отца чудного создания уже закрыли в матросскую тишину в серьез и надолго. Следом за ним там оказалась ее мать, а само чудное создание исчезло, она просто пропала. Он честно пытался ее найти, ведь дети не отвечают за родителей, но был опять ледяной взгляд отца, который объяснил ситуацию лучше всяких слов. Зато все посвящённые поздравили его с успешным внедрением и разработкой. Гордый отец так был растроган, что свел его с элитными виртуозными профессионалками древнейшей профессии в качестве моральной компенсации за утрату подружки.

Буквально через два месяца после этих событий Кызя попал в серьезный переплет. Его судьба вляпала Кызю всей мордой в поножовщину с участием детишек важных шишек. Собственно говоря, он отсиделся в углу и никого не резал, но самой причастности к инциденту хватило сверх всякой меры. Потом он строчил подробные объяснения, описывая роль каждого в случившейся потасовке. Из МГИМО пришлось уйти с третьего курса. И он еще легко отделался. Помогли отец и его влиятельные друзья. Зато предсказуемо перед ним открыла двери "бурса". Так любовно именовалось специфическое учебное заведение, где готовили кадровых ГБшников. Было это удачей или нет сказать сложно, скорее всего, это было написано большими буквами в его судьбе.

Через год умер отец от застаревшей тяжелой болячки, мучавшей его на протяжении половины жизни и выкинувшей его из карьерной гонки кадрового разведчика полным сил и в еще вполне дееспособном возрасте. По окончании бурсы Кызю отправили на оперативную работу. Она стала его приговором на всю оставшуюся жизнь. Ситуация поражала стабильностью. Еще во время своего трудоустройства он умудрился поссориться с кадровиком и его отправили в не самое лучшее место, но благо, что здесь в Москве. Затем он с громким скандалом провалил свою первую самостоятельную разработку. Помоечные дела со всеми вытекающими последствиями стали его судьбой и проклятием. Личная жизнь тоже не клеилась. Хотя в материальном плане его жизнь была вполне стабильной и зажиточной.

Разочарование в жизни он компенсировал алкоголем и всякими мелкими падлами, которые из любви к искусству он делал знакомым и совершенно незнакомым людям.

Но зато последнее поручение сулило освобождение от этой непрекращающейся вереницы помойных дел. Ему в разработку попала группа бухарских евреев, которые промышляли незаконным оборотом драгоценных камней и металлов. Даже в своей национальной среде бухарские евреи стояли особняком. Группа была на удивление закрытой, но чудом Кызя смог найти нужные ниточки. Помог его детский опыт жизни в азиатской стране. Он смог наладить контакт с одним из активных членов группы. Затем, в рамках разработки, контора организовала утечку нужной дезы и намек на коридор через границу в правильные страны. Неожиданным образом Кызя оказался причастен к этому желанному коридору. Градус интереса к его персоне со стороны евреев многократно возрос.

Перевалочной базой всей контрабанды была квартира в элитном доме. Все три квартиры на пятом этаже были выкуплены членами организованной приступной группой бухарских вреев. Одна квартира постоянно пустовала, по второй были устроены тайники, третью квартиру занимала охрана. Крутые, высокооплачиваемы спецы даже понятия не имели о том, что они охраняют.

Разработка катилась как по маслу. Со стороны евреев следовала промашка за промашкой. Казалось, что сама судьба настроилась против этих умных и хитрых людей. Но тут в его разработке появился непредсказуемый фактор, который ставил все с ног на голову, именно — приход в наш мир Большого полярного лиса.

В самом начале катастрофы Кызя понял, что все кончено. Прежней жизни не будет. Его мнение подтвердили и знакомые аналитики. Из выводов аналитиков Кызя сделал свои выводы. Валить отсюда надо, и чем быстрее — тем лучше. Вот только разжиться золотишком и камушками совсем не помешает для формирования личного стабилизационного фонда и стартового капитала новой жизни. Он не собирался прозябать на задворках нового общества.

Уже ближе к вечеру первого дня он в одиночку стал исполнять подготовленную и тщательно спланированную операцию по захвату логова контрабандистов. Войдя в вестибюль, он дистанционно привел в действие газовую машинку в вентиляционном канале квартиры с охранниками. Пока но поднялся на этаж, все крутые спецы оказались уже в глубокой отключке. Подождав тридцать минут, он вколол себе антидот, прижал к лицу кислородную маску и открыл двери квартиры. Маска была больше нужна для поддержки штанов, газ проникал в организм и через слизистые оболочки и просто через кожу. Кызя надеялся, что химики-техники все сделали правильно, и он тоже ничего не напутал.

Двери в квартиру охраны никогда не закрывалась, он об этом знал. В квартире он нашел только троих охранников вместо семерых. Каждому из них он сделала контрольку в голову. Сменив магазин в своем БП на полный, он вышел на лоджию и открыл маленькую дверку перехода на лоджию заветной квартиры. Проломиться через бронированную дверь в квартиру-сокровищницу было нереально. Но оставался еще один простой до безумия способ проникновения в квартиру — это окно. Окна в квартире были антивандальные с усиленными оконными коробками и рамами, а также с толстым многослойным стеклом и специальным полимерным покрытием между слоями. Но окно не было бронированным, скорее это был более цивилизованный вариант обычной оконной решетки. С ним вполне можно было справиться.

Кызя вытащил из портфеля аккумуляторную дрель и просверлил крупную дырку в металлической раме. Подцепив через дырку блокирующий рычажок, он передвинул полозья стопорного устройства. Окно открылось. Он услышал, как из квартиры с охраной донёсся тревожный писк системы сигнализации. Улыбнувшись, он перелез через подоконник. Оставалось только найти и вскрыть тайники.

Кызя выудил из портфеля компактный металлоискатель, но собрать его не успел. Он замер как вкопанный возле подоконника. Прямо на него из соседней комнаты вышел старик Миерахим со связкой ключей в руках. Кызя просто выстрелил ему в высокий морщинистый лоб. Попасть туда с двух метров не составляло никаких трудов. Старик не упал навзинч, как ожидал Кызя, а шагнул ему навстречу с удивленным выражением лица, упал на колени и завалился грудью не мохнатый ковер.

Сердце Кызи учащённо задрыгалось в груди. Появление деда его озадачило. Тут он понял, что не услышал тихий шум воды с кухни. В квартире мог бы еще кто-то. Такой поворот событий в его планы не входил. Он, как заправский коммандос, приседая и укрываясь за мебелью и дверными откосами, обследовал всею квартиру. Больше в квартире людей не было за исключением кухни. Там он увидел сидящего на обычном стуле к нему спиной человека.

Крупный мужчина в черном пиджаке лежал головой на столе, на скрещенных руках. Возле ножек стола валялась черная шляпа. Головы человека практически не было видно за сгорбленной спиной. На Кызином лбу мгновенно появилась горячая испарина. Кызя не стал стрелять, опасаясь, что мужчина может быть в бронежилете. Он, мягко перелавливаясь с пятки на носок, зашел на кухню. Подойдя к противнику на расстояние вытянутой руки, Кызя выстрелил ему в потный затылок со слипшимися редкими волосами. Но рука в последний момент дернулась, и выстрел пришелся в голову рядом с макушкой. Пуля прошла практически вскользь по черепной коробке. Но ее энергии хватило, чтобы пробить рваную дыру в кости и отколоть кусок черепа. Тело судорожно дернулось, и крупный мужик с шумом свалился на пол. На столе остался стоять пузатый керамический чайник и две красивые пиалы с ароматным восточным чаем. На полу, неестественно вывернув голову, лежал плотный мужчина средних лет с большим носом и смуглой кожей. Его глаза были широко распахнуты. К удивлению Кызи человек был еще жив. На шее прощупывался нитевидный пульс, ровный как азбука Морзе, но медленный. Кызя еще два раза выстелил — в ухо и в висок умирающего. Дело было сделано. Под плотным добротным пиджаком у здоровяка топорщилась кобура с автоматическим пистолетом иностранного производства. А вот под столом лежал настоящий израильский Узи со сложенным прикладом.

"А дед то не такой уж и Божий одуванчик" — подумал Кызя. Бухарские евреи отличались не только хитростью и изворотливостью, но еще коварством и изощренной восточной жестокостью. Явно, что здоровяк в скором времени должен был самостоятельно отправиться в мир иной и без его помощи. Похоже, что старый пень Миерахим насыпал здоровяку в чай какую-нибудь дрянь типа яда или снотворного. Кызя разглядывал остекленевшие глаза трупа с увеличенными до невероятных размеров зрачками. Затем он встал и тщательно помыл руки под упругой струей ледяной воды. Кызя еще раз сполоснул руки и умыл холодной водой липкое от пота лицо. Солоноватый вкус пота коснулся его губ. Холодная вода освежала и бодрила, страх уходил, вытесняемый вполне конкретной логикой. В квартире остался он один вместе с двумя трупами. По его расчетам квартира вообще должна быть пустая. К тому же охранники не все на месте. Лучше поторопиться, а то кто-нибудь еще притащиться. Вполне возможно, что за стариком должны были подъехать. Вода текла в раковину, разбрызгивая капли по краям мойки.

Так и не выключив воду на кухне, Кызя кинулся искать тайники с несметными богатствами. На первый из них он наткнулся практически сразу. Вот это удача. Старик приехал забирать или проверять все имущество. Один тайник уже был открыт. В кожаном кошеле лежал мешочек из плотной мягкой ткани. Кызя высыпал на ладонь необработанные алмазы. Лежащая там же в кошеле коробочка с бархатным нутром скрывала горсточку, переливающихся всеми цветами радуги, бриллиантов. Также в коридоре лежал старый кожаный портфель старика с самодельными золотыми слитками внутри. Значительный вес портфеля давал надежду, что золотишка там килограммов восемь, а то и десять.

Поиск других тайников занял много времени. Мешала арматура в перекрытии и стенах, а также коммуникации. Хитроумный прибор просто сходил с ума, но скорее всего кладоискателю элементарно не хватало квалификации.

Наконец, под плиткой в полу туалета он нашел то, что нужно. Маленькую сейфовую дверь или лючок.

Он долго подбирал ключи, возился с замком, зло матерился. Очередной удачей было то, что не было кодового замка. День складывался все лучше и лучше. Предвкушение получения жирного куска, в качестве щедрой компенсации за все пережитые неудачи, росло с каждым мгновением. Дверь тайника сладко щелкнула и мягко открылась.

Кызя заорал, не выдержав нахлынувшей на него эйфории. Он обеими руками выхватил из тайника небольшой фанерный ящик с маленькими навесными замочками и подскочил от радости. Он выбежал в коридор, ища глазами отвертку или нож. В это время за его спиной грохнул выстрел. Сработала не обезвреженная ловушка. Заряд картечи вылетел в коридор, разорвав полотно полуоткрытой двери. Кызя почувствовал удар в ногу. Одна из картечин угодила ему в верхнюю часть бедра, рядом с пахом. Он немедленно отбросил от себя фанерный ящичек. И сделал это вовремя. Ящик окутался сизым полупрозрачным облаком. Кызя прижал, выхваченную из кармана, кислородную маску к лицу. Не помня себя от ужаса, он выскочил в комнату с убитым Миерахимом.

Навалившись грудью на подоконник открытого окна, Кызя расхохотался. И все-таки его судьба бережет. Он трижды обошел сегодня смерть. Безукоризненно сработала газовая машинка в квартире с охраной. Здоровяка с пистолетом исполнил сам бородатый дед, а Кызя всего лишь довел начатое дело до конца. Но вот два сюрприза в тайнике, это было заслугой самого Кызи. Задержись он на секунде дольше, то лежал бы он сейчас, истекая кровью, возле стерильного унитаза. А если бы он коробку не выкинул, то, наверное, смертельного газа бы уже наглотался. Говорят, что от таких отравлений потом легкие выблевывают по кусочкам. Или если бы маску не взял. А маску он взял с собой вообще вопреки логике, руководствуясь старым добрым принципом "а вдруг". Судьба злодейка повернулась к нему пышным бюстом вместо унылого зада. Но рисковать больше не следовало. Осталось только решить: довольствоваться уже найденным малым или искать все остальное богатство. Для поисков нужно было пригласить помощника, на которого свалить все риски, связанные с поиском и открытием тайников.

"Не-е-ет. Нужно будет сегодня притащить сюда лоха-отмычку. Кто знает, какие тут еще сюрпризы есть. Кому бы позвонить?" — размышлял Кызя. Также нужно было наведаться к знакомому эскулапу, который латал стрелянный и резаный криминал. Может лепилу самого сюда вызвать? Теперь он может многое себе позволить. Глубокая рана в мягких тканях нудно болела. Вроде кость не задета. Горячая кровь ручьем лилась по ноге. Нужно срочно остановить кровь. Жгут наложить? Но как наложить жгут — ведь рана так высоко? Он расстегнул ремень и спустил штаны.

"Нихера себе. Сколько кровищи!", - пронеслось у него в мозгу. Он попытался дойти по двуспальной кровати. Там лежало свежее постельное белье, которое можно было использовать вместо бинтов. Ватные ноги подкосились под ним. Он завалился на бок и приложился раненной ногой об пол. Он даже закричать не смог. Боль скрутила его монолитным спазмом от макушки до самых пяток. Он медленно перекатился на живот. Кружилась голова, темнело в глазах. Поврежденная артерия выплескивала все новые и новые порции крови. Старые джинсы Кызи и мягкий ворсистый ковер пропитались кровью. Силы покидали его.

Сомнительной была его удача, и везение было сомнительным, а вездесущая невезуха сделала свой последний победный аккорд. Кызя умер довольно-таки скоро. А потом он встал уже мертвым. Теперь Кызя был неумолимая тупая машина для убийства, настырная как сама смерть. Кызя не смог встать на ноги из-за спутавшихся штанов, он пополз к старому бородатому еврею цепляясь пальцами за длинный ворс ковра и подтягиваясь на руках. Жрать он начал его с большого слегка оттопыренного уха. Некоторую проблему ему создала борода, жевать густые жесткие волосы было невозможно. Он просто отодрал бороду вместе с кожей зубами и впился в теплую плоть свежего трупа. После того, как он сожрал почти половину еврея, жрать стало легче. Он обзавелся новыми острыми зубами, мощь челюстей возросла многократно, да и сами челюсти выдались вперед как у собаки. Теперь он уже легко кромсал мясо, кожу и жилы. Через некоторое время он смог дробить челюстями кости. Обычные человеческие ногти превратились в мощные роговые наросты, преобразовавшиеся в острые как ножи длинные когти. Мертвого здоровяка Кызя потрошил уже быстро и сноровисто.

До мозга старика он не добрался, но разгрызть череп здоровяка, треснувший от трех пулевых ранений, у него получилось. В итоге он существенно нарастил челюсти и обзавёлся толстыми крепкими клыками специально для разламывания черепов. Позже он научился расколывать черепа жертв ударами мощных лап. С тремя охранниками дела у него пошли споро, их он сожрал на удивление быстро, небольшие затруднения у него вызвали только их бронежилеты. Их черная ткань никак не поддавалась могучим острым когтям.

Возникшее затруднение он просто обошел, вытаскивая вырванные куски плоти из бронежилета, как из панциря черепахи. Морф гулял по обеим квартирам и площадке. Разглядывал улицу и соседние дома с лоджии.

Он сожрал все пять трупов. Больше всего морфа влекли кровь, мозг и печень жертвы. Он жрал, пил из-под крана на кухне и спал. Хотя это трудно было назвать сном. Скорее это походило на кататонический ступор. Кызя замирал на некоторое время в той позе, в которой был за мгновение до этого. Через неодинаковые периоды времени он отмирал и начинал снова жрать.

За это время Кызя вырос до размеров крупного льва. Нужно было выбираться из этой кормушки, пища кончилась, а голод гнал его на охоту.

Первое чувство которое он испытал в новой форме существования — это был голод, каждая клеточка его организма просто вопила о своем голоде. Этот нестерпимый вой нового организма истязал и мучил хуже самой страшной наркоманской ломки. Нестерпимый голод гнал его на поиски живой плоти. Чем больше становился Кызя — тем больше становился голод.

Вторым его чувством было блаженное чувство насыщения, ничего не могло сравниться с этим. Это прекрасное ощущение возникало, росло и крепло, пока он жрал. Досадной неприятностью явилось то, что это чудесная во всех отношениях сытость быстро заканчивалась без еды. Тогда в него снова впивался голод цепкими холодными когтями. Он сначала легонько царапал и беспокоил его изнутри, потом натиск голода возрастал, и, в итоге, морф Кызя забывал обо всем кроме поиска пищи. Обмануть это действительно страшное чувство можно только одним образом — впасть в ступор, похожий на смерть. В морфе тогда отключалось практически все, в том числе и голод. В ступор можно было впасть и от переизбытка удовольствия. Если морфу просто уже некуда было впихивать новые куски плоти, то он впадал в блаженную дрему. Только в этот момент организм не замирал, а бешено работал, урчал, бурлил и клокотал. Клетки трудились как сумасшедшие работоголики. Проглоченные куски разлагались, расщеплялись, всасывались клетками, преобразовались в новую форму, выводился отработанный материал и перегоревшие шлаки из биологического реактора Кызиного организма.

Голод начал овладевать им снова. Морф вышел из открытой дверь квартиры охранников, но в большом общем коридоре не было ничего съестного. Тогда он вернулся на лоджию. Внизу на улице бродили унылые человекоподобные фигуры. Но морф не воспринимал их как добычу, они его не привлекали. Он еще раз обшарил обе квартиры. Потом по лоджии перебрался в третью квартиру. Несколькими мощными ударами он высадил окно в спальню. В квартире оказалось много малоинтересных вещей, они заполняли шкафы, стеллажи и антресоли, висели на стенах. У Кызи появилось новое умение, он научился распахивать не замкнутые двери, до этого, он их просто выбивал мощными лапами. Новым нехитрым способом он сумел открыть дверь холодильника. Там он нашел съестное. Это уняло страшный голод на время, но удовольствия он не получил, у него не было того блаженного состояния, которое возникало во время поглощения человеческой плоти. Срочно нужно было искать новые источники пищи, пока он не впал в жуткую голодную кому.

Он научился чувствовать и ощущать жизнь — это чувство складывалось из множества крипичиков. Он чувствовал живое тепло всем телом, видел его глазами, слышал живые звуки, которые невозможно было спутать ни с чем иным, видел тепло живого тела, чувствовал, исходящие от него, волны. По сути, он превратился в некий биологический некро-механизм, приспособленный именно для поглощения жизни. Найти живую плоть, добраться до нее, схватить и сожрать, а потом растворить ее в себе, напитав ненасытные клетки. Все остальное стало далеким и незначительным. Сейчас он нащупал правильное направление. Звуки доносились откуда-то сверху, оттуда тянуло жизнью.

Морф выбрался за перила ограждения лоджии и полез по стене здания, цепляясь за все подряд. Лезть было сложно и неудобно. Тяжелое массивное тело неуклюже карабкалось к заветной добыче, могучие лапы коряво хватались за выступы и щели, норовили все время соскользнуть, не хватало гибкости и ловкости. Перебираясь к вожделенной цели, морф слушал шум, который производили его жертвы. Они перебрасывались попеременно высокими и низкими громкими звуками, иногда сплетая оба голоса в единую какофонию.

Одолев два этажа вверх и пару секций вбок, морф оказался у заветной коробки со съестным. Он высунул голову на массивной шее над нижним сливом пластиковой оконной рамы. Такая шея удобна для того, чтобы рвать головой с массивными челюстями живую плоть. Но эта же самая шея, оказалась очень неудобной для того, чтобы выворачивать голову и заглядывать в окна. Даже более неудобной, чем массивные и негибкие коротковатые лапы. Лапы тоже мало подходили для такой акробатики. Через стекло он наблюдал, как две аппетитные тушки стоят друг перед другом и машут руками. Привлекши его звуки не прекращались.

Кызя попытался поменять позицию, чтобы удобнее было взобраться в эту бетонную коробку с прозрачными стенками. Тонкий жестяной слив выгнулся под его лапой и вылетел из креплений с громким треском. Одна из фигурок в окне издала долгий пронзительный звук. Вторая фигурка направила в сторону Кызи длинную черную палку. Дальше была вспышка, грохот и досадный удар в морду, который поставил точку в этом первом уроке верхолазанья. Вместе с дурацким жестяным сливом Кызя полетел вниз. Пролетев два этажа вниз, он успел выбить лапой окно и ухватиться за стойку алюминиевой рамы. Рама лопнула под весом морфа, но задержала его падение и изменила траекторию. Кызя громадным снарядом влетел в лоджию квартиры, находящейся ниже, выбив сразу две рамы.

За стеклом раздались крики. Маленькая и большая добыча кинулись друг к другу и сплелись в единый комок. Так даже лучше. Морф уже не обратил внимания на раму, а просто внес ее на своих плечах внутрь комнаты. Был голод, но было и пытливое любопытство. Это стало его третьим чувством. Он замер перед своим жертвами. Большая фигура откинула от себя маленькую прочь из комнаты. Зачем? Ну, вот зачем так делать? К чему такие сложности? Можно и без церемоний. Добыча, нелепо маша руками с каким-то предметом, кинулась на него. Вот так конечно лучше. Морф с легкостью откусил сразу всю руку с предметом по самое плечо жертвы. Он хрустел раздробленными костями и пережёвывал плоть, пропихивая в себя откушенную руку. Жертва обреченно корчилась на полу. Морф одним ударом лапы вскрыл живот и грудную клетку жертвы. Печень. Кызя погрузил лапу в рану и аккуратно сжал когтями упругую печенку. Выдранную печень он проглотил разом, как сладкую конфету. Все тело отзывалось волнами удовольствия.

Он обратил внимание и на маленькую добычу, все еще безмолвно стоящую возле распахнутой двери. Запах нежного молодого мяса дразнил и приманивал. Он бросил агонизирующее кровоточащее тело и двинулся навстречу сладкому десерту. Маленькое существо, подвывая, кинулось в соседнюю комнату. Морф вальяжно проследовал за ним. Он слышал шаги, дыхание и запах жертв, ощущал ее тепло и еще он безошибочно чувствовал жизнь.

Морф выудил ребенка из-под кровати, проткнув когтями бок мягкого тельца. Он покрутил ребенка перед собой. Кызя уже успел успокоить голод. Ему было интересно. Он изучал свою жертву. Морф протыкал тельце в разных местах, ломал кости, отрывал от него кусочки, облизывал шершавым языком бегущую кровь. Он чувствовал, как жизнь всеми силами пытается удержаться в этом хрупком и несерьезном тельце. Трепыхающееся в неровном ритме сердечко пытается гнать кровь, спазмы стягивают разорванные сосуды, организм выбирает последние резервы, чтобы оставить жизнь маленькой жертве. Буквально за мгновения до обрыва последней тонкой ниточки удерживающей ребенка на этом свете, морф раздавил детскую головку челюстями также легко, как будто это было куриное яйцо. Остатки детской головки брызнули сквозь приоткрытую пасть наружу. Морф пожевал голову, дробя осколки черепа в мелкое крошево. Не удержавшись, он проглотил получившееся месиво разом, одним большим глотком. Даже не проглотил, а втянул в себя. Кызя упоительно причмокнул. Какой бесподобный вкус был у его добычи.

В комнату вошло, распотрошённое им ранее, тело. За ним по полу тащились его кишки. Восставший труп матери ребенка медленной деревянной походкой шагал в строну Кызи. Противный конкурент тупо ткнулся в него и протянул одну оставшуюся руку к изодранному трупику в лапах морфа. Кызя оторвался от приятного занятия и впился зубами в ногу шатающегося мертвяка. Фу!!! Какой ужасный вкус и запах. Это был вкус не жизни, такой же, как и у него самого. До чего же отвратительно. Да, набивать этим брюхо все равно, что жевать ковер, на котором лежит маленький сладкий труп. Морф досадливо оттолкнул лапой невкусного зомби. Тело пролетело через всю комнату, ударилось об стену и отрикошетило в угол.

Оттуда новоиспеченный зомби пополз, оставляя за собой неровный кровавый след и волоча раздробленную ногу. Морф с интересом наблюдал, как мертвяк подбирается к его добыче. Ему было любопытно. Но тут Кызя пришел в ярость. Тупой мертвяк лез жрать его добычу. Жгучая ярость захлестнула его без остатка. Да, он сам превратился в ярость. Один удар, и сломанное пополам тело летит к дальней стене комнаты. Череп мертвяка лопается как арбуз от удара об стену. Вытянув лапу, морф подхватывает кончиком когтя небольшой кусочек мозга и отправляет его в пасть. Лакомство было безнадежно испорчено. Тут им овладевает досада за безнадежно испорченную пищу. С большим не испорченным трупом он мог не опасаться приступов голода целый день.

Палитра чувств и ощущений морфа постепенно росла.

Поганые людишки с огненной палкой. Они ему искалечили морду и, чуть, не выбили один глаз. Он больше не сунется так открыто к злым людям. Ему нравилось, что еда сопротивляется, но его приводило в ярость то, что ему причинили вред. Он ведь и без глаза остаться мог. Они соображают, что творят? Как он слепой охотиться будет?

Морф насытился на какое-то время маленьким трупом, сожрав его полностью с, пропитанной кровью, одеждой, костями и всем содержимым. Кызя расположился у окна, замерев в теплом солнечном свете. Тепло и свет тоже давали ему силы и притупляли чувство голода.

Морф опять изменялся. Прежде всего, у Кызи верхние веки покрылись мощными роговыми наростами, и теперь они выдвигались из-под надбровных дуг на манер люков, полностью перекрывая глазницы и защищая глаза. На искорёженных деформированных пальцах и ладонях наросли большие мягкие подушки, испещрённые бороздками и ворсистыми бугорками, как у геккона. Последняя фаланга теперь сгибалась в обе стороны, убирая острые прочные когти вверх при ходьбе и лазании по стенам. Кроме того он мог теперь бесшумно ходить и бегать по любой поверхности, и даже вполне уверено лазить по отвесным стенам. Все четыре лапы стали постепенно вытягиваться и обрели невероятную гибкость и свободу движений, ушла закрепощенность.

Прогуливаясь по квартире Кызя попал на кухню и нашел холодильник со вкусным молоком и замороженным мясом. Их вкус не шел ни в какое сравнение со свежей человечиной, да и приливал сил, от поглощения продуктов из холодильника, он не ощутил. Скоро должен снова вернуться злобный голод. Он еще раз вернулся в комнату и попытался погрызть труп убитой женщины, но все осталось по-прежнему.

Досаду от потери большого вкусного тела скрасил неожиданный подарок. С балкона кухни морф увидел добычу. К подъезду подъехала серебристая коробка. А из дырки в крыше коробки высунулся живой человек с грохочущей палкой. Вот палка — это было плохо, а человек — это было хорошо и вкусно. Внизу он видел конкурентов, претендующих на его добычу.

Кызя не стал затягивать с охотой. Нужно было действовать быстро и решительно. Он уже успел убедиться, что люди медленные и убежать скорее всего не успеют, но стреляющая палка и обычные зомби, которые могут его опередить, заставляли спешить с охотой.

Рамы на балконе были распахнуты. Морф без труда выбрался на внешнюю сторону стены и пополз по фасаду вниз. Человек не видел его. Выбрав удобное место, Кызя спрыгнул на бетонный козырёк над входом в подъезд, отскочил от него как мячик, спружинив ногами, и всей тяжестью грохнулся на крышу коробки. Крыша автомобиля промялась от удара тела морфа, зажав жертву в люке. Кызя одним ударом снес ему голову.

Морф припал пастью к обрубку шеи. Гортань мгновенно наполнилась, щедро льющейся, кровью. Кровь текла по его пищеводу и быстро наполняла раздувшийся желудок. Шевеление под козырьком заставило его оторваться от трапезы. От Кызи пятился человек с палкой. Палка была совершенно лишней. Человек кинул палку в морфа. Ярость переполнила Кызю. Морф прыгнул вниз, придавив человека к ступенькам и начал рвать на части обладателя противного оружия. Резким движением морф поочередно оторвал ему обе руки. Потом рассек спину и начал выдирать ребра. Этим временем от него убегали еще три жертвы. Они бежали от подъезда в разные стороны. Кызя не мог позволить лишить себя еды и кинулся в погоню. Первого крупного и медленного человека он убил ударом в голову. Маленького человека он почти разорвал пополам ударом когтистой лапы. Он нашел глазами третьего маленького человека. Тот бежал в сторону выхода из квадратного двора, зажатого между четырех корпусов. У Кызи снова проснулась любопытство. Он бежал за человеком неспешной ленивой трусцой, присматриваясь к его повадкам и вслушиваясь в его крики. Разумеется, он догнал человека. Морф следовал за ним какое-то время. Внимательно рассматривал, но потом он увидел, что конкуренты подбираются к его добыче со стороны детской площадки. Игры пора было заканчивать. Он ударил человека лапой чуть выше поясницы. Сломанное тело мгновенно покатилось беспомощной тушкой по асфальту. Захватив добычу за одну из конечностей, он встал на задние лапы и поковылял обратно к металлической коробке с первым трупом. Маленькое вкусное тельце он тащил за собой, волоча по тротуару. Руки морфа значительно вытянулись и еще, он слишком горбился, не сутулился, а именно горбился под гнетом мощных мышц, от этого кисти рук практически касались земли.

Из серебристой коробки чудесным ароматом разливались волны человеческого страха. Через открытую дверь он увидел в минивэне еще двоих людей. Можно было конечно поиграть, но он торопился. Запрыгнув в машину, он принялся рвать добычу единственной свободной лапой.

Девочку он бросил возле минивэна, поспешив к большому телу возле клумбы. Там уже пристроились аж четыре нахальные грабителя. Ну, вы посмотрите что твориться, среди бела дня добытую дичь оставить без пригляда невозможно! Кызя почувствовал возмущение, перерастающее в ярость. Один из негодяев, почувствовав неладное, постарался как можно скорее унести ноги. Остальных, менее сообразительных, он раскидал как кегли. Захватив в одну лапу большое тело, а во вторую — маленькое он снова вернулся к автомобилю.

Здесь его ждал сюрприз. Его мелкий и слабый собрат вышел из подъезда и обследовал безрукий труп на ступеньках. За пару мощных прыжков, Кызя настиг обидчика и задал ему хорошую трепку. Он несколько раз приложил конкурирующего морфа об крыльцо и ступени, а затем забросил его в дверь подъезда. Безрукое тело второй жертвы уже начинало шевелиться. Бесполезный хлам! Кызя раздавил его голову мощной ногой. Труп перестал дергаться. Ну, вот и замечательно. Принесенный вместе с большим телом, разорванный пополам, ребенок стали подавать признаки жизни и потянулся к трупам в минивэне. Разорванного ребенка он просто выкинул подальше, а вот два трупа в машине ему пришлось вытащить оттуда, их нужно было унести и съесть в укромном месте.

Морф оглядел двор. К месту кровавой бани подтягивались медленные и шустрые зомби. Так точно спокойно поесть, не получиться. Он увидел, как двое зомби начали схватку за голову, оторванную от торчащего в машине тела. Морф запрыгнул на крышу минивэна и постарался вытащить тело. Для этого пришлось разорвать крышу машины. Достав хозяина стреляющей палки, морф прихватил второй большой труп, живое тельце ребенка и еще оба тела из минивэна. Не удержавшись, он отобедал головой живого человечка прямо по дороге.

Двери за собой он прикрыл. В подъезде морф устроился возле батареи. Он любил тепло. Из дверей лифтового холла за ним украдкой наблюдал маленький морф. Он скорее напоминал среднего размера шимпанзе с горбом на лопатках. Глаз у него не было. На теле было видно много картечных отметин. Да и выглядел он слишком потрепанным. Тонкие конечности у него были длинными и жилистыми. Судя по движениям, он был быстрее большого морфа. Кызя грыз и кромсал трупы, дробил кости и жрал. Набив утробу до отказа, он кинул целую ногу безголового трупа маленькому морфу. Неизвестный собрат радостно схватил лакомый кусок и торопливо стал отрывать и впихивать в себя куски человеческого мяса. Кызя бросил ему еще один большой кусок, но уже ближе к себе. Маленький морф теперь не жался по углам, а вполне уверено грыз человеческую плоть на глазах у Кызи. Большой морф нашел свищ в водопроводной трубе, пробитой выстрелом и долго жадно пил, а потом замер в блаженном ступоре.

Он продолжал изменяться. Его шея вытянулась и стала более подвижной. На лбу и морде наросла маска из очень толстой кожи с костяными пластинами внутри. Очнувшись от ступора, он обнаружил, что все остатки добычи подъел маленький морф. Никаких эмоций по этому поводу он не испытал. Он сильный и ловкий, он без обеда не останется. Последняя охота принесла ему новые знания. Дичь коварная, и охотиться на нее нужно скрытно и быстро. Самое главное он понимал, что убивать нужно ударом в голову, только так мясо не портится. Также он выяснил, что у него, оказывается, есть конкуренты, претендующие на ЕГО ЕДУ.

Кызя вышел из подъезда и полез по фасаду, выискивая возможную пищу. Отдаленные позывы голода уже беспокоили его. Он добрался до самой крыши, но никаких признаков еды не увидел. За ним карабкался маленький шустрый морф. На крыше Кызя задал ему взбучку, определяя свой статус. Кызя ест первым, мелкий есть все, что от него станется. Мелкий заметно увеличился в размерах и, наверное, стал еще быстрее.

Было уже темно. Они бродили по крыше, пока не услышали живые звуки. Они доносились из жестяной коробки наверху. Большой морф со скрипом и скрежетом разломал колпак вентиляционной вытяжки. Дырка был очень маленькая, чтобы через нее пролезть. Добыча оставалась недостижимой.

Вдруг маленький морф встрепенулся и с бешенной скоростью побежал по крыше, огибая препятствия. Гигантским прыжком он преодолел пустое пространство между корпусами и, кувыркнувшись, исчез за бетонной коробкой на крыше.

Оттуда тянуло живыми людьми. Ах ты тварь неблагодарная! В Кызином сознании закипала ярость. Он рванул с мест изо всех сил. Оттолкнувшись от крыши, он перепрыгнул пустое пространство между домами, но сумел зацепиться только за самый край крыши. Морф почувствовал, как от парапета начитает отходить бетонная плитка, за которую он держался. Кызя усиленно заработал задними лапами, царапая когтями стену, и влез на крышу. Дальше он крадучись пошел вслед за вероломным изменником.

Грохот выстрелов разорвал окружающий воздух. Стрелковая канонада слышалась в городе постоянно, но это уже частые выстрелы прозвучали совсем рядом. Кызя спрятался за торчащими из крыши сооружениями. Впереди метались лучи фонарей и сверкали вспышки выстрелов в ночи, разнося по округе грохот стрельбы. Люди бежали в его сторону. Много людей. Но они были вооружены. Понимание того, что происходит у большого морфа уже было. В нем закипали ярость и азарт. Азарт — это было уже новое ощущение. Причем не менее приятно, чем любопытство. Он видел, как мелкий партнер выскакивает на одно единственное мгновение, то с одной, то с другой стороны от группы людей, а затем скрывается убегая в его сторону. Люди стреляли уже без перерывов.

Кызя поднялся на большую кирпичную будку, возвышающуюся над крышей. Полюбовавшись несколько секунд на паникующую компанию, он спрыгнул в их гущу. Головы, головы, головы. Он безошибочно одним ударом мощных лап и когтей пробивал, раскалывал, отсекал головы от тел обороняющихся. Охота была закончена за считанные мгновения. Пир был готов. Блюда были поданы.

Кызя неторопливо сожрал головы добычи, а потом печень. Только после этого он позволил маленькому морфу приблизится к еде. Тот был весь изранен.

Глава 6 Безнадега

Кирилл и Валя опять целовались.

Старик не был таким уж ханжой и занудой, но непосредственная распущенность со стороны молодой парочки его смущала. Он не приветствовал такую свободу нравов, даже учитывая кошмар, творящийся за стенами салона магии.

— А может, я их из пистолета постреляю? — прошептал подросток.

— Ага. А патронов у тебя хватит, стрелок недоделанный? — кольнул его адвокат.

Подросток не ответит. И дело было не в том, что ему нечего было сказать. Адвокат был совершенно прав. Патронов действительно было мало. Вот на что патронов действительно хватит, так это на то чтобы застрелиться всем по четыре раза.

Похоже, что они столкнулись с действительно безвыходной ситуацией. Надеяться спасение было бессмысленно. Пытаться вырваться из ловушки с боем — было чистым безумием и приравнивалось к самоубийству. А если и продолжать так сидеть, то их ждет мучительная смерть от голода и жажды, если они раньше не сожрут друг друга.

— Пол! Люк в полу, — шепотом сказал старик.

Первым среагировал адвокат:

— Какой люк?

— Охранники сказали, что тут люк в полу есть. Из него можно в техническое подполье и на парковку выбраться, — пояснил старик.

— Да вы с ума сошли. Лезть в эту темень? Я не полезу. Мало ли что там может быть, — горячо зашептал Блидевский.

— Ну и сиди тут. Пусть на тебя мертвяки любуются, а ты на них глазей, — ответил ему на давешний наезд подросток.

Они, молча и сосредоточенно, обшарили пол под столом и матрасом, но ничего так и не смогли обнаружить. Из-за стола никто не решался выбраться.

— Давайте подождем, пока они успокоятся. А потом занавеску нужно будет закрыть. Может тогда они кидаться не будут, — предложил Казарян.

— А как мы в темноте будем люк искать? — шепотом спросила Валя.

— Да! А как вы в темноте по подвалу полезете? — добавил шепотом адвокат.

— На столе зажигалка осталась. А для подвала можно и факелы сделать. На всякие статуэтки и ножки от стульев можно тряпок намотать и коньяком или виски полить. Бухла у нас много осталось, — выдал свой нехитрый план Казарян.

У людей появилась надежда. Даже Блидевский воспрял духом.

— А что мы будем делать, когда выберемся? — такой простой вопрос Вали поставил всех в тупик.

— Прорываться будем. Уходить отсюда надо, — сказал Кирилл.

— Как ты прорываться будешь, дурень? — спросил его адвокат.

— А вот как раньше, так и сейчас. Дубиной по башке и бежать. Они медленные. Если на открытом пространстве, то пусть они сосут. Я через все поле с мячом проходил, — начал горячится Кирилл.

Армянин остудил его пыл, рассказав о сегодняшнем событии, когда чудовище задрало целую семью около соседнего корпуса. Причем, один из погибших был вооружен, но он даже выстрелить не успел.

Подросток упорно продолжал думать в своем направлении:

— Так там ружье заряженное от убитого осталось! И патроны к нему, скорее всего, есть.

— Как ты туда доберёшься? И умеешь ли ты из ружья стрелять? — снова попытался охладить пыл подростка его отец.

— Добежать успею. А охотничье ружье дело нехитрое. Разберусь как-нибудь. Не лох же я.

— Не успеешь добежать. Морф тебя схавает, — сказал Казарян.

— Кто?

— Морфами мертвых крыс называли, которые живых крыс ели. Они мутантами от этого становятся. Быстро расти начинают, зубы и когти отращивают. Изменяются так сильно, что невозможно понять, что это раньше было. На монстров из кино больше походят, чем на крыс. Мне даже фотографию на телефон пересылали. Из них получаются очень опасные хищники — крупные, сильные и неимоверно быстрые. Похоже, что мертвые люди тоже такими становятся.

— А откуда у вас все эти сведения? — заинтересовался адвокат.

Беседа на столько захватила всех, что люди практически перестали обращать внимание на рвущихся к ним мертвяков. Все начали говорить в полный голос.

— Мои партнеры и клиенты по бизнесу сообщили. У меня юридическая фирма есть с адвокатами. Людям помогали вопросы всякие решать. Ох, какие у меня связи были. Любые проблемы мог решить. И позавчера всю информацию от них получил.

— С адвокатами, — передразнил Казаряна адвокат. — Знаем мы таких адвокатов. Коррупция, использование силового административного ресурса, злоупотребление должностными полномочиями и посредничество в даче взятки должностному лицу. Вот как это называется. Вы почтальоны счастья — конвертики с деньгами по кабинетам носите. Так? Еще хорошо если проституток ваших по зонам не таскаете.

— Ну, зачем проституток. Мы вообще людям добро делаем. Если проблемы, у кого какие, или потребности. Ведь в зонах и в тюрьмах тоже у людей своих потребности есть. Зачем человеку мучатся. Есть у нас мальчики и девочки с адвокатскими корками, которые могут помочь и расслабиться несчастному человеку. Мы это психологической поддержкой называем. Нормальный бизнес.

— Ага! Вот из-за таких как вы, нас все п…сами считают, — злорадно зашипел Блидевский.

Старик вообще не понял, о чем говоря эти двое.

— А что за бизнес на потребностях? — попыталась уточнить Валя.

— А все очень просто! — просветил ее Блидевский. — Они проституткам обоих полов корочки адвокатские делают. Согласно закона адвокат может посещать своего клиента в местах заключения и находится с ним безнадзорно сколько угодно. Администрация исправительного учреждения обязано им отдельное помещение выделить для того чтобы адвокат с клиентом мог с глазу на глаз пообщаться без посторонних. Вот так эти шалавы, с купленными корками, клиентов своих по тюрьмам навещают. А те их трахают, в предоставленном администрацией, отдельном помещении. Все по закону. Думаете это тайна? Еще они наркоту и жрачку с выпивкой туда таскают. Досматривать адвокатов запрещено.

— Да, это так, — спокойно согласился Казарян. — Еще древние императоры говорили: "Деньги не пахнут". Это хороший бизнес — доходный. А самое главное, стабильный. Когда вопросы всякие решаешь — проблемы часто возникают. Да и по-разному с доходом получается. Бывает, что легко и быстро вопросы решаешь, а бывает и долго. Занес деньги одному, а его завтра сняли, и не успел он человеку помочь. Бывают такие, которые просто берут деньги и не делают ничего.

— А! Это как в анекдоте! — радостно уточнил Блидевский.

— Каком анекдоте?

— В простом анекдоте. Вы знаете, чем взяточничество отличается от коррупции? — продолжил Блидевский. — Взяточничество — это когда берут деньги и подарки за то, что должны делать бесплатно или за меньшие деньги, а коррупция — это когда берут деньги и ничего не делают.

— Ну, это редко бывает. У нас все люди проверенные, — возразил Казарян.

— Тамик, а у вас действительно проститутки обоих полов по тюрьмам ходили? — поинтересовалась Валентина.

— Да, и так и так было.

— А зачем мальчиков в тюрьмы отправляли? Там же, кажется, свои петухи есть?

— Есть, милая. Но гигиена. Наши мальчики без тюремного запаха. Да и выглядят они получше, чем Машки на парашке.

Все вздрогнули от сильного удара в дверь. Некая успокоенность от крепости оконной решетки и металлической двери улетучилась как дым на ветру. Уже не обращая внимания на рвущихся сквозь окно мертвяков. Люди кинулись двигать тяжелый диван к двери. Дверь сначала загородили шкафом с безделушками, а потом подперли его тяжёлым диваном. Пока они толкали мебель, удары сыпались на дверь практически постоянно. Потом они опрокинули на бок стол и поставили его вертикально, заслонив им окно. Стол привалили двумя креслами. По натянутой ткани поверхности столешницы скребли мертвые руки. Слышался треск раздираемой ткани. Скрежет зубов и скуление трупов вкупе с их вонью, просто сводили с ума. От ужаса хотелось непрерывно орать — так было страшно.

Люди тяжело и затравленно дышали. Хотелось бежать, дико крича от ужаса, но такой роскоши у них не было. Валентина жалобно всхлипывала. Кирилл ее успокаивал.

Казараян ползал по полу, разыскивая зажигалку. Рядом с ним ползал Блидевский. Вдруг лучик света раздвинул мрак комнаты.

— У меня сотовый с собой, — пояснила Валентина.

Она держала в руках изящный золотой Vertu. Свет экрана телефона разгонял темноту. Казарян вытащил из кармана пиджака свой телефон, но его аккумулятор уже сел, и телефон отключился. Кирилл свой телефон разбил, а у старика сотового вообще не было. Адвокат долго перебирал свою одежду, но сотовый телефон так и не нашел.

Пока адвокат сосредоточенно рыскал по карманам, Казарян собрал светильник из полной бутылки виски и ленты из рыхлой толстой ткани, оторванной от, прихваченной из подсобки, половой тряпки. Он зажег импровизированную лампу и долго настраивал пламя с помощью ножниц. Светильник больше напоминал всем известный коктейль Молотова. Осветительный прибор чадил, но в колышущемся полумраке было намного лучше, чем в кромешной тьме.

Чтобы закрыть свет от мертвяков он закрыли окно ковром поверх, прижатого к окну, стола. Ковер закрепили под самым потолком на массивной деревянной гардине. Ковер был тяжелый, но гардина его выдержала.

Закончив с баррикадированием окна и двери, люди начали разыскивать спасительный люк. На гладком паркете не было никаких следов его присутствия. Кирил выломал ножом несколько плашек, но под плашками монолитным щитом лежали толстенные шпунтованные доски. Люка был ими закрыт наглухо.

На всех сразу напало одинаковое безразличие. Это был конец. Можно было пытаться резать дощатый настил ножом, стрелять в него из обоих пистолетов, пытаться грызть зубами, но все было бесполезно.

— Где второй топорик, придурок? — спросил у сына Блидевский.

— В квартире у Вали оставил, — мрачно пробубнил он.

Все остальные просто молчали.

— Знаете, о чем я молюсь? — спросил Казарян, и, не дожидаясь реакции от остальных, ответил: — Я молюсь о то, чтобы моим детям и жене была послана легкая смерть. Так жить невозможно. Зачем они будут страдать.

— Ну, уж нет. Я собираюсь жить, — окрысился адвокат. — Пусть плохо, пусть тяжело, но я хочу жить.

— Живи, пожалуйста. Кто тебе мешает, кроме этих, — Казарян кивнул голой в сторону окна. — Только как это у тебя получится?

Все опять замолчали. Тягостное безразличие тоскливой тенью упало на всех. Вспышка радости от иллюзорной возможности вырваться из осады мертвяков и последовавшее разочарование просто выпили из людей все силы. Блидевский уселся на китайский столик и апатично уставился на свои ноги. Армянин сел на пол, скрестив ноги по-турецки под массивным животом. Все их усилия были тщетны.

— Валя, я тебя люблю. Ты будешь жить. Я все для этого сделаю. Мы вместе уйдем отсюда. Я готов умереть за тебя, — сказал подросток и обнял молодую женщину.

— Не надо умирать пожалуйста, — улыбнулась Валентина. — Я не могу потерять тебя. Ведь я только что тебя нашла. Я люблю тебя, ты настоящий мужчина. Я всегда мечтала о том, что бы быть рядом с таким как ты. Какая же я была дура. Жизнь шла мимо, а я цеплялась за какие-то цацки, машины. Бред какой-то. Ведь у меня даже среднего образования нет. Я школу не закончила.

— Любовь свою нашли? — язвительно спросил адвокат.

— Совсем нет, — вполне серьезно ответила Валя. — В четырнадцать лет меня в нашей школе сфотографировал заезжий журналист. Я всегда была самой красивой девочкой в школе. Мою фотографию напечатали в журнале. И не просто напечатали, а на обложке журнала. Мне сразу посыпались письма и предложения. А родилась и выросла я в поселке Эжва рядом с Сыктывкаром. Это в республике Коми. Представляете, что это для меня значило. Через месяц у меня была первая профессиональная съемка в Москве. Я туда с мамой приезжала. Денег не платили, постоянно говорили о том, что это мой старт в жизни, и я должна вложиться в свое будущее. Мои снимки понравились. Меня стали приглашать агентства. Сбылась мечта любой малолетней соплюхи. Вот так сразу я стала профессиональной моделью. Появились гонорары и поклонники. Хорошо, что хватило ума по рукам не пойти. Мать быстренько наладила бизнес по торговле моей внешностью. Она стала моим агентом, а все деньги забирала себе. Через год я начала более-менее что-то понимать. Тогда я первый раз поругалась с матерью. Мы переехали в Москву, жили на съемной квартире. Она таскала меня по всяким кастингам, конкурсам, продюсерам, агентствам. У нее получалось зарабатывать деньги на моей внешности. Мне платили даже больше чем другим девочкам. Но почти весь заработок уходил на шмотки, косметику, салоны красоты, портфолио, профессиональных визажистов и консультантов. Занятия хореографией и вокалом. Деньги текли сквозь пальцы. Мать пытались сделать мне имя, но старалась, прежде всего, для себя. Она мечтала устроить мне успешный брак с олигархом. Я стала ее главной ставкой по жизни. Она запретила мне общаться с отцом. Папа у меня был спортсменом, а потом стал заниматься бизнесом, но с переменным успехом. В деньгах мы явно не купались. Мать использовала меня как породистую кобылу. Я была ее капиталом, а папу она ненавидела и решила, что может обойтись без него. А тут, как на грех, я влюбилась по уши. И представляете, он был обычным мальчиком. Отец у него в конструкторском бюро работал, мама педиатром в поликлинике. Он умница был, в бауманку сам поступил, был красив как Аполлон, на гитаре играл, стихи и песни писал. Вот тогда мы с мамой и сцепились. Я сломалась тогда. Она напугала меня тем, что моего мальчика закажет. Я ей поверила. Ведь вокруг меня всякие типы тогда крутились, а общалась с ним моя мама. Тогда я отказалась от своей любви. Я предала человека, которого любила, пусть даже наивной девичей любовью. А потом я предала мать. Я обманула ее. Мне тогда шестнадцать только исполнилось. У меня появилось предложение от крупного модельного агентства из Франции. Париж — это мечта любой дурочки, такой как я. Смысла нет рассказывать, как я все устроила, но в Париже я оказалась уже без нее. Вот тут меня настигла взрослая жизнь. Контракт был кабальный, почти все деньги уходили на оплату счетов. Жили мы с девчонками в крохотной квартирке под самой крышей. И жило нас там десять человек. Спали на двухъярусных кроватях. Мало того, что нас там дрючили и пользовали и в хвост и в гриву, но к счастью не в интимном плане. Мы еще друг с другом грызлись. Я пахала как лошадь. Минутки свободной не было. Это только со стороны все красиво и здорово, а на самом деле клоака клоакой.

Трудно было, постоянно в подушку плакала. Девочки кто как пристраивались. Кто-то в эскорте подрабатывал, кто-то на содержание шел, а кто-то и счастья своего ждал. Последнее тоже проституция, но с тем отличаем, что продать себя хотят подороже и надолго. Ну, здесь как кому повезет. Карьера, а что карьера. Двадцать три годика исполнилось и ты старуха. Кому-то улыбалось стать возрастной моделью, но это единицы. Больше или замуж выскакивали или так и оставались проститутками. Пока работаешь — шанса ждешь, что тебя кто-то заметит. А знаете, какая главная мечта у модели или проститутки. Это найти щедрого мужчину, который будет тебе дарить подарки, давать деньги, по курортам выгуливать и ничего не просить взамен. Контракт у меня был короткий — всего на год. Потом еще на год продлила. Деваться было некуда. А потом надоело все. Удавиться хотелось. Вернулась я в Москву. А тут что? А все тоже, только рожи родные посконные вокруг. В Москве нашла работу — в гостинице вип-гостей встречала. Потом в клубе ночном работала. Съемки и кастинги проходила. Теперь я ценилась, опыт был и имя какое-никакое. Сынульку богатея одного схомутала на мероприятии каком-то. Повезло, в общем. Ну, не плохо я устроилась. Глупый он был. Меня всем демонстрировал, как и машины свои. Но хорошо, что денег не считал. Жениться на мне даже собрался. Ревновал меня, когда съемки или еще что-нибудь. Смешно все это. Не любила я его, жалела только. Прямо мамкой ему стала. Папе его понравилась. Все шло своим чередом. Но потом папа у него звезд с неба захотел, силенок не рассчитал и посыпался. Убили его, в машине взорвали, и охрана не помогла. Друзья его — шакалье поганое, сразу все порастащили. Голеньким суженый мой остался. Мне его даже жалко было, но не оставаться же с ним дерьмо хлебать. Подалась на волю. Все, что на сынульке подняла, припрятала до лучших времен или на черный день отложила. Мужика крепкого настоящего встретила, но женатого. Тогда я и на роль любовницы согласна была. Квартиру под меня купил, ремонт, обстановка и все такое. Хоромы вполне на уровне были. Машину у него выпросила. Сначала думала, что за ним как за каменной стеной, не то, что с прежним хлюпиком. А потом оказалась, что я не за стеной, а в застенках. Страшный он был, злой как черт, боялась я его. Год с ним мучилась, а потом приехал и сам меня выгнал. Думал, наверное, что страдать буду, упрашивать его. А я счастливая была. Я даже с наваром тогда осталась. Толи совесть у него проснулась, а может блажь такая была. Денег он мне дал и квартиру маленькую на окраине Москвы подарил. Ну, тоже неплохо.

Плюнула на все и поехала на Родину отца проверить. Мать даже видеть не хотела — я ее ненавидела. Папа сильно болел тогда. Очень тяжело болел. Три месяца я в Сыктывкаре жила. По докторам его таскала. Лекарства ему покупала. За границу везти хотела. Он так счастлив был. Его новая гражданская жена меня сначала в штыки приняла, а потом сердцем оттаяла. Возилась я, возилась, а потом поняла, что деньги кончаются. Быстро кончаются. У меня квартира махонькая и машина в Москве, да цацки всякие оставались. Это все что у меня было. Ох, как я тогда задумалась. Возраст уже в тираж выходить. Ни образования, ни мужа, никаких перспектив. Тогда в один день все решила, выбор сделала, купила билет на самолет и все вещи собрала. Отцу сказала, что контракт выгодный предлагают. Тогда и судьбу свою встретила, прямо в аэропорту. Это как в сказках бывает. Да кого я обманываю. Какие сказки? Есть место в жизни сказкам, только они все страшные. Хороших сказок в жизни совсем не бывает. На то она и жизнь. Спалился мой любимый. Простачка из себя строил, в буфете аэропортовском чебуреки пивом запивал. Сидит весь такой в обычных джинсиках, турецком свитерке и китайских кроссовках. Пролетарий млять, а у самого ногти наманикюрены и бумажник за две тысячи баксов. Парфюмом дорогим едва-едва пахнет. Есть такие чудики, миллионеры из трущоб. Вылезли из грязи, денег до жопы, а все в свое болото провинциальное тянет. Поди, еще на УАЗике сам за рулем приехал. А рядом два быка отираются — вроде, как и не знают его. Таких мы тоже знаем. И решила я: была — не была. Покрутила задницей перед черножопыми. Они то, значит, слюни сразу распустили и ручки свои волосатенькие ко мне тянуть начали.

Валя виновато посмотрела на Казаряна. Он пожал плечами, показывая, что все понимает.

Валя продолжила:

— Потом сразу к нему за столик. Можно говорю, сказать, что вы мой муж, а то меня чебуреки с тухлыми намерениями домогаются. Ну, он, конечно, весь такой Дон Жуартаньян. Не боись говорит красавица. Есть еще богатыри в земле Комятцкой. Те обезьяны волосатые к нам приперлись, а их, вроде как невзначай, мальчики Игоря моего в сторону отжали. Пару слов сказали, так черных потом как ветром сдуло. Я вся такая в непонятках. Как же так? Мой рыцарь век не забуду. А он мне благородно так говорит, что за державу ему обидно и не может он девушке отказать. Потом оказался, что он летит на соседнем кресле со мной. Судьба типа такая. Это мальчики его постарались. Весь полет меня развлекал. А потом подвезти меня предлагает. Но я разрешила ему себя только до автобуса проводить. А там мерседес его подъезжает. Хитро так на меня смотрит. А я морду тяпкой сделала и в автобус в самый дальний угол от него забилась. Разумеется, нашел он меня на следующей день. Не привык он, чтоб ему отказывали. Давай он со мной встречи искать. А я ему сказала, что я женщина успешная и самостоятельная и от таких, как он натерпелась, и еще сказала, что он мне вообще не нравиться. Вытащил он меня все-таки в ресторан, а я там вроде как лишнего хватила, да и выложила ему пьяненькая про мать, про Францию, про двух ухажеров своих. Слезки с косметикой по мордашке размазывала. Потом ушла вроде как в туалет, а вместо этого на такси домой уехала. Так утром у меня вся площадка перед дверью в цветах. И маленький пони перед подъездом. Ну как я пони могу содержать? Вот ради пони я к нему в особняк и переехала. Но скучно там за городом, совсем скучно. Находится этот замок чудесный в херовых далях и одна прислуга вокруг и пони этот дурацкий. Вот тогда я закапризничала, и он меня сюда перетащил. Наконец добилась я всего, что в жизни хотела: шопинг, пилинг и шейпинг, цацки, тачкии и меха. А о мухосранске своем и родителях напрочь забыла. Вот такая я и есть. Ну что нравлюсь такая? Хорошая я? Сумела разжалобить жизнью своей несчастной?

— Я же вижу, какая ты настоящая. Ошибки все делают, — Кирилл обнял ее.

Старик ощутил острый мыльный запах дешевой мелодрамы. Он верил, что Валя говорит правду. По крайней мере, она точно верила, что говорит правду. Исповедаться решила, повиниться. Чувствует, что смерть рядом.

Молодые ворковали минут десять.

— А где пистолеты? — прервал их лобызания Казарян.

— Вот, — Валя вытащила из кармана легкой курточки Тульский Токарев.

Подросток тоже извлек из кармана широченных штанов пистолет.

— А знаешь какой пистолет ты отвоевал, — задорно спросила она у Кирилла.

— Какой, какой. Железный, — попытался пошутить Кирилл. — Макаров конечно.

— Нет, это ИЖ-71. Почти тот же Макаров, но патрон более слабый. Дай сюда.

Он забрала пистолет у подростка.

— Меня Игорь учил. Я ему даже нормативы сдавала по сборке-разборке и стрельбе. Вообще-то я нормативы сдавала на ПМ.

Валя нервно засмеялась.

Адвокат задал уместный вопрос:

— Валя, а если ваш благоверный так оружие любил, то почему у него дома оружия нет?

— Оружие есть. Но оно в сейфах, а ключей у меня нет. Близок локоть — а не укусишь.

— Смотри как надо, — сказала Валя.

Она ловко несколько раз разобрала и собрала пистолет, раскалывая детали в рядок.

— Понял?

— Да, понял я.

Кирилл взял пистолет и несколько раз собрал и разобрал его. Получалось у него не так ловко как у Вали. Сначала он даже немного запутался. Потом Валя повторила ту же самую процедуру с ТТ. Занятие по сборке и разборке закончилось теоретически-практическим курсом обращения с пистолетом и теорией стрельбы.

Два пистолета и по одной полной обойме к каждому.

Теперь можно было умереть с музыкой. Пусть с тихой и недолгой, но все равно не молча.

Глава 7 Спасение?

К утру они уснули. Нервное напряжение и обреченная усталость ни кого не обошли своим вниманием, преодолев страх. Исповедей больше не было. Да и говорить совершенно не хотелось. Самодельную лампадку из бутылки с вискарем погасили, чтобы не привлекать лишнее внимание зомби. Темень была как у афроамериканца, сами знаете где. Первым уснул Казарян, он улегся прямо на пол в углу комнаты. В этот раз он вообще не храпел, а спал тихо. Блидевский уснул сидя, даже не уснул, а просто выключился как холодильник или утюг. Сначала он что-то бормотал себе под нос, а потом старик услышал, как адвокат тоненько засопел. Еще старик слышал горячий шепот влюбленной парочки, поцелуи и недвусмысленные звуки из другого угла комнаты. Старик сам тоже не заметил, как он уснул.

Разбудил всех грохот выстрелов. Со стороны главного входа в подъезд доносилась частая стрельба. Затем оглушительно громко забухали частые выстрелы уже в вестибюле. Уверенный грохот вселял надежду. Они не могли поверить. Их пришли спасать. Проснувшиеся люди срочно зажгли светильник. Казарян вместе с подростком отодвинули диван и шкаф от двери. Слишком растрепанная Валя тут же начала приводить себя в порядок и прихорашиваться, используя вместо зеркала стеклянные двери шкафа с магическими фолиантами.

Они кричали и стучали в дверь. Крашеный металл уныло резонировал ударам. Дверь без какой либо обивки совершенно не мешала звукам идти сквозь нее и в одну и в другую сторону.

Выстрелы переместились на лестничную клетку.

— Э, вы там живые или мне в дверь шмалять?! — донеслось с другой стороны двери.

Люди наперебой закричали, что они живые. Одновременно хотелось смеяться и плакать. Только тут они сообразили, что дверь заперта с их стороны. Старик трясущимися руками открыл замок и отодвинул засов.

За серой дверью их встретили четыре направленные в них дула. За бесконечно глубокими черными провалами каналов оружейных стволов были видны люди в экипировке из фильмов о будущем. Черные матовые шлемы, большие прозрачные забрала, кевларовые доспехи, увешанные оружием.

— Здесь гражданские. Отбой.

Военные в черной форме отступили назад, выпуская людей из слона магии. Все пространство вокруг было усеяно трупами. Сколько их было?

— Укушенные есть? — спросил большой человек.

Громадный человек, похожий на футуристического воина, подняв забрало, открыл лицо. Это был тот самый здоровяк из УАЗика, который вчера утащил напавшего на Валю танцора. Только тут дед обратил внимание на то, что в фантастической броне была только половина их спасителей. Вторую половину отряда составляли те же самые мужчины в казачьей форме, которые вчера приезжали за машиной Петрова.

— Чего молчите. Если есть укушенные, сразу нужно сказать, а то положим насмерть и все. Разбираться некогда.

— Нет, с нами все в порядке, — сказал армянин. — Мы в салоне магии прятались, а там дверь железная и решетки на окнах. Нет укушенных среди нас.

Блидевский опустился на колени около стола и жалобно заскулил, а потом начал смеяться как сумасшедший. Его всего корежило и выгибало от смеха. У него была истерика. Старик поспешил ему на помощь.

Великан выловил глазами Валентину:

— Варвара Романовна, мы по поручению мужа вашего. За вами и еще кое-какими вещами приехали.

— Вещами? — растерянно спросила Валя.

— Да, — верзила протянул ей ксерокопию листа и большую связку ключей.

Валя держала в руках ксерокопию с листочка, но котором ее Игорь от руки написал список того, что нужно было забрать в квартире.

— Вы узнаете его почерк, Варвара Романовна? Вы ключи его узнаете?

— Вы можете сами мне прочитать? Я ничего разобрать не могу, — листочек дрожал в ее руках, как будто она стояла на виброплощадке.

— Я вам предлагаю подняться с нами. Вы все равно вы нам понадобитесь, так или иначе. Время дорого. Вы знаете, где Игорь Леонидович хранил самые важные вещи и документы?

— Да конечно. Вещи я всегда сама раскладывала. Я прислуге не доверяла.

— Замечательно. Пройдемте.

— А как же… — Валя как-то беспомощно показала обеими руками на остальных ее товарищей, с которыми провела почти все начало катастрофы. Сомнений в том, что катастрофа будет только разрастаться уже не у кого не было.

— Мне жаль. Есть приказ. Я его исполняю. Они останутся здесь.

— Но как же…

— Нет, — жестко сказал здоровяк.

— Но может их куда-то…

— Никак нет! Я все сказал. Решайте сейчас.

Валя решительно развернулась. Он подошла к Кириллу. Он глуповато улыбался. Глаза подростка светились счастьем. Она какое-то мгновение смотрела ему в глаза, потом обняла его, поцеловала и сказала:

— И все-таки я сука и стерва. Прости, если сможешь.

Она снова развернулась и четким уверенным шагом вышла из аквариума, обогнув великана. Он развернулся и пошел вслед за ней. А старика со всей остальной компанией все еще держали на прицеле двое военных в черной форме.

— Пилипенко, автоген и сварочник с генератором из машины тащите. Да еще команду Федорчука с собой возьми, а то сдохнете, пока до квартиры доберетесь. Скажите им, что я приказал.

Кирилл стоял так, как будто его неожиданно окатили ледяной водой. Казалось, что он даже не дышит. Заплетающимися ногами он сделал несколько шагов назад в салон. Затем Кирилл спокойно шагнул куда-то в сторону, но когда вышел обратно у него в руках был тот самый трофейный пистолет. Он вжал голову в плечи и рванулся вперед, выставляя левое плечо.

Армянин ловко подбил ему ногу подсечкой и подхватил на лету подростка за одежду. Неуловимым ловким движением Казарян выкрутил у подростка пистолет и уложил Кирилла на пол. Выкрутив ему руку за спину так, что его вывернутая кисть оказалась у него между лопаток, Казарян придавил его голову коленом к полу и заговорил:

— Держи себя в руках. Ты же мужчина. Она обычная блядь. Не стоит она твоей жизни.

— Я убью ее. Я их всех убью. Я смогу… — Кирилл натужно пыхтел и пытался выкрутиться, но это было также бесполезно, как пробовать укусить свой локоть.

За ним с интересом наблюдали солдаты будущего. Они даже стволы опустили. Кирилл все также трепыхался на полу. Один из черных вояк подошел к Казаряну и, направив ему в голову пистолет, протянул к армянину вторую руку. Они сделал несколько манящих движений пальцами. Казарян безропотно протянул ему пистолет рукояткой вперед, все еще удерживая подростка.

Черный сунул ИЖак в карман. Трое других вояк сноровисто их обыскали и бесцеремонно запихнули обратно в салон магии. Пытавшегося сопротивляться Кирилла ударили в почку, да так сильно и ловко, что подросток потерял сознание. Больше никого не били. Старик набрал из кулера воды в один из стаканов и принялся мокрой тряпочкой вытирать Кириллу лицо.

— Братва. Вы не хулиганьте тут. Валить вас реально не охота. Тут второй день и так с зомби воюем, людей спасаем. Не надо мужики. Ничего личного. Поймите.

— Спасите меня. Увезите меня отсюда, — залебезил Блидевский.

Он поднялся на колени и, прямо так, пополз в сторону вояк. Его резко разочаровали ударом грязного берца в лицо.

— Но почему вы нам не поможете? — опасливо спросил старик.

— Дед, мы вам уже помогли. Из такой жопы вас вытащили. Или ты не согласен? Дальше уж сами как-нибудь. Сейчас вокруг как дела делаются? Кто сумел сориентироваться — тот молодец. А кто нет, то извини, не прошел естественный отбор. Кто может бороться за себя, тот выживает. Остальные балласт и шлак. Соображай. А какая вам разница. Тут мы вас оставим или по дороге выкинем. Сейчас везде одно и то же. Все равно погибните.

Жесткий цинизм этого упакованного в броню крепкого парня, обезоруживал и давал почувствовать себя беспомощным. Что же теперь им делать?

Кирилл медленно приходил в себя. Он перевернулся на бок и судорожно пытался вдохнуть воздух широко раскрытым ртом. Старик не знал, как ему помочь. Но тут за дело опять взялся Казарян. Он схватил Кирилла за шиворот и стал его поднимать и опускать. Получалось, что подросток приседает с его помощью. Наконец он задышал. Рвано, судорожно, но Кирилл дышал. Глаза подростка просто вылезли из орбит. Армянин усадил его на чайный столик и начал поднимать и опускать его руки.

Постепенно подросток окончательно пришел в себя и оттолкнул от себя армянина.

— Уж лучше бы они меня убили, — выдавил он из себя.

— Зачем так говоришь? — обиженно ответил ему армянин. — Жить нужно, не смотря ни на что.

Кирилл понуро опустил плечи и уронил голову на грудь. Старику было жалко мальчика.

Действительно счастливое вызволение из мертвячьей осады отдавало горьким привкусом. Самое главное, что было абсолютно не понятно, что сейчас делать. Оставаться здесь уже нельзя. А как отсюда выбраться?

Из коридора послышалось:

— Степанищев, Егоров! Бегом на усиление! Морф на крыше. Глаза и стволы нужны.

Двое черных вояк выскочили из салона магии.

— Сынок, так мы не займем много места. Вы нас по дороге высадите. Может пожалеет нас? — начал снова старик.

— Не можем мы, дед. Приказ у нас! Понимаешь? Я, веришь или нет, но говном себя сейчас чувствую. Да я двое суток себя говном чувствую. Думаешь, мы людей спасть не пытались. Но есть приказ. С казаками поговори. Они просто на хвост нам упали. Мародеры херовы. Мы тут у вас морфа видели. Выбираться вам нужно. Иначе без вариантов. Сожрет он вас мужики.

— А что это за морфы такие, — Казарян зацепился за, сказанную бойцом, фразу.

— Э, мужики. Это вообще особая тема. Сейчас все умершие и погибшие в зомби превращаются. Кроме тех, у кого мозг поврежден. Трупы с разбитыми мозгами не поднимаются. Если зомби такой труп не восставший будет жрать или живого человека схавает, то он мутировать с большой скоростью начинает. Становятся такие зомби здоровенными, сильными и быстрыми. Чем больше сожрал — тем больше изменился. Челюсти отращивают, когти, рога, хвосты с шипами и еще всякое такое. В общем, прыгают, бегают и убивают с невероятной скоростью и силой. Хитрые твари и очень опасные. Морфами их называют. Такого только из пулемета или из дробовика в упор завалить можно, если успеешь. Пока только одного убили и то кое-как, но видели еще двоих, не убитых, пока по городу катаемся. Вот у вас третий по крыше бегает, получается. Если здесь морф завелся, то без взвода тут делать нечего. Всех перебьет и сожрет. Мы когда такого убитым рассматривали. Я чуть не блеванул. Страхолюдина адская. Громадную обезьяну лысую напоминает. Ты дед с казаками все-таки поговори, а мы точно вас не возьмем.

Объяснение было более чем понятным. Ничего не больше не оставалось. Старик направился в вестибюль. Военный преградил ему дорогу.

— Дед, вам пока нельзя выходить. Погоди. Наши там скоро все закончат.

Вояка толкнул старика в грудь, но легонько так, даже бережно.

Военные были наверху немногим больше двух часов. Все это время они молча сидели в салоне. Старик увидел краем глаза, как мимо аквариума прошли черные фигуры с коробками и большими сумками. Выносили они что-либо они до этого или нет, он мог только догадываться.

— Ладно, дед. Пора нам. Не поминай лихом. Удачи вам мужики.

Стороживший их военный махнул на прощание рукой и вышел из комнаты. Военные уезжали в спешке. Последним появился здоровяк. Он зашел в салон магии и вручил Кириллу оба пистолета: ИЖ и ТТ. Потом вручил Казаряну обе обоймы.

— Мужики, сволочами нас не считайте. Стволы возвращаем, только молодцу вашему баловаться не давайте. Прощайте.

Когда стукнула дверь, адвокат выбежал в вестибюль и кинулся к первому попавшему ему на глаза человеку в казачьей форме.

— Господин военный. Заберите нас отсюда. Заберите. Очень вас прошу. У меня ничего не осталось. Мне нечего вам дать. Я рассчитываю только на ваше добросердечье. Будьте так милостивы, заберите меня отсюда. Я на все готов. Я на все согласен.

— Отстань от меня. Не ной, а то соплями меня испачкаешь! С бугром нашим разговаривай. Фаля его кличут. А мне до етого самого, что ты на все готов. По хер короче. Ну, никуда вы мне не усрались.

Со вторым казаком получился практически аналогичный разговор.

Из лифтового холла показались три человека в казачьей форме и бронежилетах. Они тащили с собой здоровенные разномастные баулы, сумки и узлы. Самый длинный тащил большой узел из одеяла. Из рваной дыры в центре узла торчал край норковой шубы.

Трое спустившихся казаков, не останавливаясь, вышли из подъезда, бросив по дороге своим товарищам:

— Э, пацаны. Идите наверх подсластитесь, а то там скоро все закончится. Недолго осталось.

Четверо суетившихся в холе казаков быстрым шагом пошли наверх. Потом спустились еще двое. Также с узлами. Мимо Старика и его компании казаки проходили в одну и в другую сторону.

Наконец адвокату удалось найти бугра Фалю.

Невзрачный худой мужик за сорок с выпирающим кадыком и черными четками в руке, которые он дергано мотал с неимоверной скоростью.

— Фаля. Будьте так любезны. Увезите нас отсюда. Будьте милосердны, — взмолился адвокат.

— Чего ты чирикаешь, фраер. Место будет, заберем. Только в кузове поедете. Довезем вас до заправки. Там в трех километрах пункт накопительный. А дальше сами. Зомбаков там нет. Чисто.

— Спасибо вам! Громадное спасибо!

— Да иди ты. Не елозь под ногами. Дожидайся здесь пока закончим, — Фаля уже отвернулся от адвоката.

— Фаля, — на площадку перед аквариумом выскочил плотный низенький казачек. — Там пацаны на седьмом сладкую квартиру вскрыли. Иди сам посмотри.

Вся компания, включая осунувшегося Кирилла, собралась в вестибюле, наблюдая за погрузкой награбленного добра. По оттопыренным карманам, старик понял, что оба пистолета Кирилл держит при себе.

Сложно сказать, сколько времени прошло. Может два часа, а может все пять. Наконец казаки заторопились, это было видно по тому, что они уже не таскали узлы и баулы, а бегали с небольшими сумками.

Один из, забегающих в здание, казаков крикнул, идущему ему на встречу быстрым шагом, товарищу:

— Все, пакуемся. Десять минут и отъезжаем. У пацанов на стреме, уже маслята заканчиваются.

— Догнал! Там нет ничего больше. Куда полетел? Вернись. Остальных дождемся и валим.

Через пять минут в холе появился пьяный Фаля, от которого зависела судьба застрявших в доме людей. Он остановился посредине лобби и внимательно посмотрел на компанию.

— Ладно, дед. Ну не звери мы, в конце концов. Впихнем вас. Только сейчас еще двое спустятся, и бежим отсюда.

От бандита в казачьей форме разило несметным количеством выпитого спиртного, но, не смотря на это, держался он вполне уверенно. Может поэтому и раздобрился, что пьяный был.

— Спасибо, спасибо вам. Я молиться за вас буду, — Блидевский был готов выпрыгнуть из штанов.

Он представлял собой жалкий комок страха. Что противно? А как другие выглядели бы на его месте? Как бы выглядели вы? Все мы герои, когда сидим в удобных креслах за телевизором, компьютером, книгой, газетой.

Зашли три казака. Один был с пулеметом. Старик особо не был докой в стрелковом оружии, но зеленый металлический короб с, торчащей из него, лентой, несомненно, позволяли назвать оружие пулеметом. Второй был с обычным автоматом Калашникова, а вот третий казак нес в руках, что-то совершенно незнакомое. Оно напоминало большое ружье, но с барабаном под ним, и еще на конце толстого ствола стоял большой ребристый пламегаситель.

— Как там обстановочка, у машин? — осведомился Фаля.

— Морфа вояки завалили, по-моему. Они его из башенного КВПТ обстреляли. Больше не появлялся. Зомбаки на выстрелы идут. Но тут уже деваться некуда. Валим наглухо и все, — доложил ему человек со странным оружием. — Уезжать надо, а то через трупы перелезть не сможем. Да и больше их стало.

— Еще двое братанов на верху осталось. Здесь их подождем.

— Фаля, а может Комара за ним сгонять? А то на балакалку они не отвечают, — сказал человек необычным оружием.

— А ты сам сгоняй.

— Чего, я шоха, что ли?

— Ты хвост не пружинь! Скажу, значит пойдешь! — твердо отрезал Фаля.

В лифтовом холе отчетливо послышались шлепки. Похоже, что кто-то босыми ногами топал по гладким плиткам. В таких обстоятельствах так мог идти только зомби. Казаки напряженно переглянулись и взяли на прицел выход из лифтового холла.

К ведущей вниз короткой лестнице вышла голая женщина. Это была Валя. Сомнений в этом быть не могло. Даже, не смотря на избитое опухшее лицо в ссадинах и кровоподтёках, они ее узнали. Синяки и ссадины покрывали все ее тело. Паховая область и внутренняя сторона бедер были залиты кровью. Большие красивые груди безобразно болтались из стороны в сторону.

— Вы чего, ослы? Ее с собой тащить собрались?

— Не бугор. Без мазы. Может те два баклана чего-то удумали. А мы то нет. Все делаем так, как с красноножопыми рамсили.

— Епть! Она же мертвая!!! Дебилы!!!

Фаля вышел вперед и выстрелил из пистолета Вале в лоб. Она упала также страшно, как и шла. Свалившись с лестницы, женщина выкрученной тряпкой рухнула на пол вестибюля. Все казаки одновременно пошли в ее сторону.

— Во телка дает.

— Да не телка уже это.

Дальше ситуация стала развиваться стремительно и трагично.

Кирилл двинулся вслед за ними, вытаскивая на ходу из кармана парки ТТ. Сочно и громко лязгнул передернутый затвор. Тихо щелкнул взводимый курок. Но почему-то никто не обратил на это внимание. Кирилл почти вплотную приставил пистолет к затылку Фали и выстрелил быстрее, чем кто-либо успел среагировать. Вторым выстрелом он убил пулеметчика. Казаки кинулись врассыпную.

Глава 8 Территория

Кызя и его напарник жрали до самого утра. Кызя хотел продлить время насыщения как можно больше. Он не гнался за удовольствием, он боялся голода. Страх был следующим чувством, которое ему стало доступно. Его организм старательно работал над пищей. Потребность избежать голода породила еще одну трансформацию. Кызя начал запасть переработанную пищу. Действительно неразумно было оставлять питательную еду просто так или извергать из себя с остальными отходами вроде кусков одежды или обломков костей. У него на спине начался откладываться слой вещества, напоминающего воск. Слой был очень плотный как резина, но эластичный при этом. Он мог стать дополнительной защитой от холода и ранений.

Медленно светало. Кызя с крыши наблюдал, как его недоразвитые собратья движутся где-то внизу. Еды видно не было. Но вдруг он увидел. Или правильно будет сказать, сначала услышал, а потом уже увидел еще одного конкурента. Бабуинообразная скотина забралась в одну из коробок его кормушки и напала на визжащую еду. ЕГО ЕДУ!!! В ЕГО КОМУШКЕ!!!

Ярость начала закипать мутной жижей внутри сознания большого морфа. Кызя поднялся и погнал себя к месту кормежки беспардонной сволочи. Он ему задаст. Он вытрясет их него все, что эта скотина сожрала. За ночь у Кызи окончательно сформировались конечности для лазанья по зданиям. И еще у него развивалась память. Он точно помнил, где появился этот гад, хотя звуков оттуда уже не было слышно, и унылые однотипные каморки его кормушки были похожи одна на другую.

Кызя сноровисто лез вниз. Немного мешал живот, раздутый от обилия проглоченной пищи. Но в остальном все было намного лучше, чем сутки назад, когда он лез в коробку дичи со стреляющей палкой. Если под ним подламывалась опора, то он ловко перехватывался за другой выступ или щель в стене.

Спустившись к коробке с нарушителем, большой морф не стал ждать, а просто ворвался в разбитое окно. Это было неосмотрительно. Конкурент успел укрыться и устроить ему засаду. Противный гад прыгнул сбоку к нему на спину и вцепился когтями. Кызя кое как успел вывернуть шею под брюхо, чтобы тот не укусил его в голову. Он интуитивно чувствовал, что его голова — именно то место, рана в которое неминуемо закончит его существование. А он этого не хотел. Кызя резко кувыркнулся вперед вместе с обидчиком на спине. Эта сволочь выхватила своими зубищами здоровенный кусок его плоти из самого основания шеи. Большой морф в панике сделал козла. То есть он одновременно подпрыгнул высоко вверх на всех четырех лапах, впечатав, сидящего на его спине морфа в потолок. Тот на мгновение ослабил хватку, чего хватило Кызе, чтобы сбросить урода со своей спины.

Жулик сразу молнией рванулся в сторону и попытался скрыться в следующей комнате. Кызя не стал бросаться за ним так опрометчиво как в первый раз, а плавной стелящейся походкой последовал за ним. Конкурент оказался в коридоре перед дверью. Это был тупик. Он обернулся к Кызе и разинул пасть. Жулик бросился первым, опередив большого морфа на какие-то мгновения. Они столкнулись примерно на середине пути между ними как два стенобойных орудия.

Кызя протаранил его своей массивной башкой с прочной маской на морде. Удар был такой силы, что у Кызи затрещали позвонки в длинной мощной шее. В следующий раз нужно будет поберечься. Ошибкой врага было то, что он разинул пасть. Кызя ударил того всей своей массой прямо в середину нижней челюсти. Крепкие кости врага треснули. Во все стороны полетели зубы. Кызя сломал его нижнюю челюсть в нескольких местах. В голову у большого морфа зашумело. Враг был ошарашен и получил серьезное повреждение, но схватка на этом не закончилась. Оба морфа сцепились за еду, подстегиваемые страхом перед голодом. Кызю захлестывала ярость. Он молотил конкурента, кусал и рвал его когтями. Противник отвечал ему тем же. Наконец изловчившись, Кызя немыслимым образом изогнул шею и захватил челюстями коленный сустав морфа. Он сжимал его все сильнее и сильнее, челюсти большого морфа трещали от напряжения и, наконец, раздробили сустав противника. Все это время морфы лупили и царапали друг друга.

Кызя отбросил искалеченного противника в сторону. То понял, что сейчас он проиграет и, спасаясь от большого морфа, выпрыгнул в окно. Кызя высунулся следом за ним. Противник, панически перекидывая свое тело на руках по балконам здания, спускался вниз. Кызя в бешенстве кинулся в погоню. Разумеется, он догнал захватчика и сбросил его с высоты третьего этажа на бетонную отмостку перед домом.

Враг неуклюже плюхнулся на твердое покрытие. Раздробленное колено не позволило ему смягчить силу удара и он нелепо плюхнулся боком на асфальт. Самое плохое было то, что при падении он сломал вторую ногу. Морф поднялся на передних лапах и, помогая себе изувеченными ногами, ринулся изо всех сил к выходу из квадратного двора, прямо к ближайшему выезду.

Кызя не торопился. Морф был значительно меньше, чем он, но все же Кызя изрядно был потрепан в драке. Мощный мышечный панцирь по всему телу и щит из нового запаса на спине сберегли его от критических травм и спасли от губительных ранений. У него было сломана всего пара или тройка костей, но глубокие раны от зубов и когтей конкурента были очень серьезные. Их еще латать придется.

Кызя рысил за врагом до самого выхода с территории комплекса. Так они проследовали через гостевую парковку, клумбы и скверик, но дальше Кызя его преследовать не стал. Конкурент скрылся, свернув налево из арки въезда. Другие дома были относительно не близко, а если он увлечется погоней, то кто-нибудь еще из конкурентов сможет покуситься на его кормушку и его территорию. Он вспомнил о своем партнере. Как бы то не возомнил о себе многого.

Кызя пошагал обратно. Он перемежал рысцу на четырех лапах и хождение на двух. В первом случае он двигался быстрее. Во втором случае было удобнее оглядываться по сторонам, да и видно было больше. К тому же у него освобождались передние лапы. Но самое главное, у него появилось новое чувство. Оно зародилось на стыке голода, удовольствия от насыщения и ярости. Это было чувство своей территории. То место, где вся еда принадлежала только ему, тоже по праву принадлежит ему — это ЕГО ТЕРРИТОРИЯ.

Он чувствовал, как клетки бурлили внутри тела. Запас питательных веществ в организме таял с катастрофической быстротой. Но и восстановление шло просто чемпионскими темпами. Организм Кызи готовился к новой схватке.

Кызя забрался в коробку, где захватчик пытался украсть его еду. Два тупые зомби жрали третий вкусный труп. Ну, уж нет. Ближайшего к небу зомби морф просто выкинул в окно, а второму прокусил череп. Зомбак тут же обмяк и перестал трепыхаться. Кызя выпустил размозженную голову из пасти. Он досадливо поморщился. Какой противный вкус! Морф попытался сплюнуть, но конструкция всей пасти не позволила этого сделать. Нужно было почистить зубы. Он не понимал, что это такое и откуда это всплыло в его сознании, но чистка должны была спасти от противного вкуса. Морф потер лапами язык и небо, а потом зубы. Стало лучше.

Морф ощутил желание заесть противного мертвяка чем-нибудь вкусненьким. Сказано — сделано. Он разыскал в комнате оторванную голову правильного трупа и с удовольствием схрупал ее, как сочное яблоко. Потом он вернулся к прогрызенному трупу и выудил из него печень и почки, а затем сердце и легкие.

Распотрошённый труп он потащил с собой наверх, к своему подельнику. Партнера он застал на месте. Ленивый ублюдок сонно жевал ногу, торчащую из ботинка с высоким голенищем. Кызя задал трепку бессовестной твари. Он оставил его одного в бою с захватчиком. Маленький морф безропотно сносил побои. В наказание Кызя заставил сожрать его, лежащие перед морфом ботинки. Ботики были совершенно бесполезные и только мешали жрать и усваивать пищу. Пусть знает мерзкая тварь, что значит вести себя не по-товарищески. Наказав партнера, Кызя сменил гнев на милость и оторвал мелкому ногу от свежей добычи.

Он восстанавливался, еще он бегал по всей крыше и осматривал свою территорию. Морфы разглядывали с крыши двор и кормушки. Кызя уже видел, где можно еще поживиться. Еда никуда не денется, но еще кто-нибудь может прийти за ней. Делиться едой он не намерен. Исключение составлял только его помощник. По улицам катались коробки. Из коробок стреляли. Он видел, как от выстрелов падают его тупые и медленные собратья. Он уже связал выстрелы, уничтожение зомби, травмы и еду. Еда не такая уж и доступная оказывается. Ну, ничего. В его кормушке еще достаточно дичи, и ему не обязательно выколупывать еду из этих бегающих коробок, рискуя нарваться на жалящие выстрелы.

Кызя как раз разглядывал, как из серого далекого дома в одну из таких коробок в панике забегали мелкие люди. Он видел и людей, которые не лезли в коробки, а стояли вокруг и стреляли. Он разглядывал и одновременно изучал картинку. Морф услышал со стороны его лежки скуление на высоких нотах, больше похожее на тоненький писк. Оказывается его партнер пытался привлечь его внимание. Это было начало коммуникации между новыми существами.

Кызя вернулся к маленькому морфу. Тот, высунув голову между выступами парапета, что-то разглядывал внизу. Кызя запрыгнул на парапет и в позе озадаченной обезьяны уставился вниз. Во дворе на его территории стояло много коробок. Точнее там были коробки и раньше, но это были новые коробки. Он их не помнил. Там ходили люди. Морф втянул ноздрями воздух. Дышать он тоже научился, но это было не дыхание, больше это напоминало проветривание легких. Это позволяло сканировать воздух и вынюхивать следы пищи. Кроме того от притока воздуха в организм у него подскакивала скорость обмена веществ. Очень жаль, но Кызя ничего не учуял. Холодный ветер нес со стороны совершенно иные запахи.

Похоже, что его заметили. Люди внизу засуетились, замахали руками. То есть они поменяли свое поведение. Это тоже нужно учесть на будущее. Наверху относительно небольшой зеленой коробки задвигалась нелепая маленькая ерундовина с большой палкой. Большая палка это было плохо. Нехорошее предчувствие подсказало морфу, что нужно укрыться. Но вовремя укрыться он не успел. Грохот выстрелов и картинка вспышки пламени долетели до него одновременно с пулями из палки зеленой коробки. Фонтанами брызнули осколки кирпича и бетона. Одина из пуль попала как раз между боком морфа и, прижатой к ней, верхней лапой. Вторая пуля разорвала ему нижнюю лапу или ногу. Кызю сразу отбросило назад. Из лап и бока морфа вырвало здоровенные куски плоти. На месте попадания остались большие рваные раны. Он был в ярости. Еще он испытал чувство утраты и страха за свое существование. Зачатки этих чувств возникли у него во время его падения с балкона после выстрела злобного человека и развились во время схватки с грабителем, забравшимся в его кормушку. Нужно было себя беречь. Он приложил к ранам куски оставшейся плоти последней свежей жертвы. Еще он начал впихивать в себя куски другой добычи. Нужно было восполнять силы.

Ярость его не оставляла. Люди появились не его территории и еще пытаются навредить ее хозяину. Так быть не может. Они должны занять свое место в его желудке. Еда не может повелевать хозяином. Но это пришлось отложить. Он должен набраться сил и восстановиться. Очень помог его запас, отложившийся на спине. Переработанные питательные вещества потекли по организму к ранам. Он лежал долго. Старательно концентрируя энергию на процессе восстановления. Сложнее всего восстанавливались кости на нижней конечности, именно на это ушло много времени. Ему пришлось мелко дробить и глотать оставшиеся от добычи кости.

Почувствовав, что в какой-то мере он восстановился и готов к схватке, морф фыркнул своему партнеру. Тот понял его и высоко запищал в ответ. Прыгать с дома на дом было рискованно. Кызя мог уже оценивать свои шансы на успех. Даже в прежнем состоянии до схватки с негодяем и до ранения из коробкиной палки он едва не сорвался вниз. Еще нужно было не попасть под выстрелы страшных палок с частыми выстрелами.

После того как Кызя более-менее восстановился, они вместе с мелким морфом спустились по фасаду дома с противоположно стороны. Движение существенно ускоряло процесс восстановления костей задней конечности. Затем они оббежали с обратной стороны здание, около которого стояли незваные гости и начали подниматься наверх. Тем более Морф отчетливо ощущал присутствие и движение людей там наверху.

Если Кызя поднимался вертикально вверх, то маленький морф бегал по стене зигзагами. Он сопровождал свои перемещения писком или скулением, информируя Кызю о происходящем на верху. Он понял, что от нег надо и теперь, как ищейка искал захватчиков. Наконец раздалось узнаваемое высокое скуление — люди. Маленький шустрый морф висел над нужным окном и аккуратно заглядывал в него. Кызя добрался до нужного места и замер. Он услышал шаги с той стороны окна. Крупный морф переместился в сторону, повиснув на плитах бетонного ограждения соседнего балкона.

Окно распахнулось. В него высунулась голова и плечи человека. Желанная добыча держала во рту дымящую палочку. Противный дым уносило ветром в сторону большого морфа. Маленький морф, удерживаясь лишь ногами, свесился вниз и одной рукой схватил человека за голову. Острые длинны когти вонзились в глазницу, висок, ухо и щеку жертвы, пробив ей мозг. Маленький морф выдернул человека из окна и повис над окном, держась двумя ногами и одной рукой за всякие архитектурные излишества на стене, а во второй руке он навису держал дергающуюся жертву. Маленький морф тут же выдрал зубами почти все горло жертвы. Тело осталось висеть на позвоночном столбе и оставшихся связках. Кызя переместился ближе к окну. Нужно было осторожно проверить: безопасно там или нет. Тут из окна донеслись звуки второго человека. Похоже, что он звал первого. А выходит, что эти люди не такие уж и тупые, и, наверное, могут общаться точно также как и Кызя с маленьким морфом. Может быть, у них даже чувства есть.

Тем временем второй человек высунулся из окна голову и посмотрел вниз. Он опять издавал протяжные громкие звуки. Кровь с тела первой жертвы полилась на него сверху ручейками. Этот тупой маленький ублюдок поудобнее перехватил труп, чтобы жрать. Идиот! Подождать не мог. Хочешь, что бы все было сделано как следует — сделай это сам. Всю охоту может испортить глупый дурак со своим обжорством. Человек поднял голову вверх и снова начал издавать звуки, точнее громкий противный звук на одной ноте. Так пойманные жертвы кричат. Во время изучения людей ему это нравилось, но этот самый вой мешал есть — отвлекал. Вот теперь из-за этого косорукого идиота, придется рисковать. Нужно будет опять заставить его жрать противные ботинки. Морф недоделанный. А может его лучше кормить надо, а то вон какой тощенький?

Кызя, ловким движением перехватившись за низ оконной рамы, сноровисто забросил свое тело в комнату, захватив по пути громкого человека. Приземлившись, он привычно сомкнул челюсти на голове жертвы. У него в ушах затрещало и захрустело. Он чуть зубы себе не сломал. Голова этой добычи была в твердой крепкой скорлупе, которая не ломалась, а только сминалась под челюстями. Вот вредный паразит. Зачем все так усложнять. Он, наверное, его позлить хотел. Кызя в сердцах оторвал ему голову и выбросил ее в сторону. За его спиной бухнулся маленький морф. Он восторженно вертел куцей задницей и заглядывал в глаза Кызе. Вот действительно глупый дурак. Он даже не понял, что подверг опасности хозяина. Кызя могучим пинком отправил счастливого идиота зачищать помещения дальше. Тот обиженно вякнул и заскулил. Но ничего-ничего он ему потом все расскажет, что о нем думает. Кызя нервничал, а когда он нервничал, ему всегда хотелось есть. Он вспорол трупу брюхо и отправил в пасть сладкие горячие потроха: печень и желудок с поджелудочной железой. Вкус железы он распробовал только недавно. От нее у Кызи улучшалась переработка пищи и стул.

Сердитый Кызя обошел все помещения коробки. Было еще два трупа, но, не смотря на их свежесть, они уже были испорчены. Дверь внутрь кормушки была распахнута. Кызя схватил своего партнера за шею и потащил за собой в коридор и на лестничную клетку. Пахло кровью. По запаху Кызя с упирающимся партнером вышли на лестницу. Кровавый след вел сверху вниз. Кровь была невкусной. Но это была кровь свежего мертвяка. Нужно было идти к месту его упокоения. Там могла быть и нормальная еда, а не этот невкусный трупак.

Оба морфа быстро добрались до верхней клетки кормушки. Но ту осталась только кровь. Здесь была и живая кровь. Кызя задумчиво пожевал окровавленное одеяло. Человеком здесь пахло очень сильно. Но еды тут не осталось. Морфы пошли вниз. Маленький морф бежал впереди, как положено. Ох и не легкое это дело — воспитание.

Снизу послышалась частая стрельба. Морфы замерли и переглянулись. Кызя заворчал, посылая мелкого вперед. Еще он помимо своего главного запаха добавил запах своей ярости для полноты ощущений. Маленький морф понял его правильно. Он метнулся вниз. Кызя опустился на четвереньки и двинулся вниз по лестнице, стелясь вдоль ступенек. Плавные и быстрые движения ему нравились. Почувствовав приближающийся запах свежей правильной крови, большой морф замедлился. Тут же вернулся мелкий и высоко заскулил, периодически щелкая. Это он выстрелы или стреляющие палки обозначает. Все понятно, люди с палками. Ну, ведь может когда хочет. Вообще-то большой морф уже все и так знал. Кровь, запах человека, запах железа и масла, запах сгоревшего пороха. Он этого еще на крыше в логове нанюхался.

Они спустились до первого этажа. Это плохо, что они с одной стороны. Лучше когда внимание жертвы отвлечено в другом направлении, тогда успех гарантирован. Это они проходили. Нужен был план. Из большого помещения доносились громкие звуки людей. Слышались удары. Похоже, что люди тоже не равны или дерутся за территорию. Хотя Кызя сомневался в наличии у них столь высоких умственных достижений. Ходят кучей, как тупые зомбаки. Ну не могут люди от зомбаков далеко уйти в развитии. Зато стреляющими палками пользуются. Получается, застряли они где-то на полпути между его тупыми собратьями зомби и высокородными морфами. Кызя осторожно выглянул из-за отрытой двери. Люди шумели, махали руками, бегали вокруг правильных и неправильных трупов. Раздались еще несколько одиночных выстрелов.

Э, так дело не пойдет. Он по ходу собрались его еду жрать. Вот это анекдот — еда будет есть его еду. Бред, да и только. Большой морф посмотрел на притихшего партнера, а потом схватил его за шею и забросил в вестибюль здания, придав дополнительное ускорение щедрым пинком.

Мелкий приземлился прямо на трупы, лежащие посредине помещения. Он успел снести голову одному человеку, а также распороть грудь и живот второму. Второго человека но убил неправильно — после такой смерти вкусное тело превратиться в отвратительный ходячий труп. Этот кусок ботинка опять испортил еду, точнее сделал ее слишком скоропортящейся. Ну как с такими работать?

Но самое главное — люди начали стрелять из своих палок. Драгоценное время было потеряно, эффект внезапности был спущен к непитательным остаткам переработанной пищи. Маленький морф заметался по лобби. Жуткой канонадой ударили выстрелы. Кызя, опасаясь новых ран, благоразумно укрылся, взбежав до середины первого пролета лестницы. Стрельба закончилась. Морф услышал звуки человеческих голосов. Морф осторожно начал спускаться. Он почувствовал, как меняется запах маленького морфа. Кызя еще не понимал, что происходит, но до него стало доходить, что маленький морф перестал быть прежним. Они больше не будут охотиться вместе.

Внутри морфа опять стала закипать ярость. Он почти уже вышел с лестничной клетки, но звуки голосов его добычи перекрыл собой громкий выстрел, потом еще несколько выстрелов прозвучали вслед за ним. Морф замер. Это ему не нравилась. Его еда была опасной. Но оттуда так соблазнительно несло теплой кровью и живым теплом человеческих тел, что он не мог устоять. Где-то в затылке стал ворочаться просыпающийся голод, но одного легкого напоминания о предстоящем мучении подстегнули морфа к действию. Морф осторожно приблизился практически к самому выходу. Нужно было всего сделать еще один шаг и повернуть голову направо, тогда он увидит свою добычу. Кызя сосредоточился, он настроился и уловил теплые живые волны, идущие из вестибюля. Теперь он понимал как далеко и в каком направлении стоит от него каждый из людей.

Но планы морфа нарушил новый выстрел. Потом еще выстрел и еще. Выстрелы грохали примерно через одинаковые промежутки времени. После очередного выстрела опять раздались голоса. Кызя решил, что люди уже отвлеклись. Теперь можно было напасть и убить всех. Но Кызя сделал ошибку. Нужно было сразу выбрасывать тело из укрытия и бить, бить, бить. Вместо этого очевидного шага он просто вышел из-за дверного откоса, шагнув вперед. То, что он увидел, это был человек с часто стреляющей палкой. Причем палка была направлена именно на большого морфа. Негодяй сразу начал в него стрелять. Пули ударили в морду и грудь. Жгучие пули рванули плоть. Плотные люки, в которые превратились веки морфа, закрыли его глаза и он был вынужден отпрянуть назад в укрытие. Нет! Он не отошел от прошлых ран. У него еще нога не восстановилась. Он, что есть сил, рванулся обратно под лестницу. Нужно переждать.

Вдруг небольшой шаровидный предмет отрикошетил от стены и заскочил к нему в укрытие. Предмет выглядел забавно. Он был наполовину черный, а наполовину белый, сверху белой части торчала блестящая штучка. Морф уже потянулся к ней мордой, чтобы получше рассмотреть, но коварная штука взорвалась белым снопом невероятно яркого света и разрывающим мозг грохотом. Морф сразу ослеп и оглох. Он в панике ломанулся вверх по лестнице. Он бился об стены, оскальзывался и падал на ступенях, но все равно бежал вверх. Они ничего не слышал и не видел.

Все, на сегодня с него хватит. Сначала это жулик, который воровал его еду, потом страшные ранения от коробкиной палки. Затем жгучие пули часто стреляющей палки здесь внизу. Вдобавок, его еще обманули. Как тупой зомби, он купился на забавную безделушку, которая ослепила и оглушила его. Сунул любопытную морду и получил за это.

Глава 9 Побег

Кирилл попытался застрелить третьего бандита, но он ушел с линии огня, и пуля полетела мимо, только горячее облако пороховых газов и пламя опалили его волосы. Казак с необычным оружием щучкой бросился вперед на лестницу и, кувыркнувшись через голову, закатился за выступ. Автоматчик, отскочив в сторону, резанул очередью по диагонали, задев двоих Фалиных помощников. Раненый автоматчиком, бандит свалился на пол и остался там, неподвижно лежать. Второй раненный, коротко вскрикнув, тут же откатился в сторону двери и затих. Кирилл выпустил все патроны до одного, но больше никого не убил. Только одна пуля попала в автоматчика. Автоматчик также выпустил весь магазин в подростка. Со стороны аквариума выстрелил казак из своего странного ружья, но бездарно промазал. Может, руки у него тряслись? Больше выстрелов не было.

Стремительный бой был закончен. В ушах звенело от грохота выстрелов. Кирилл сидел на полу, прижавшись спиной к стене, и нажимал спуск снова и снова. Но выстрелов уже не было, затвор встал на задержку. Грудь и живот подростка были в крови.

С улицы заскочили сразу трое бандитов. Один из них направил автомат на Кирилла, но мужчина с черными как антрацит блестящими глазам резко опустил руку на ствол его оружия. Коротко стриженый владелец автомата недоуменно посмотрел на черноглазого.

— Ша всем! Мертвый он почти. Ну чего дристуны? Обструхались? Малец напугал? — громко и издевательски сказал черноглазый.

— Ты, Смуглянка, не ори тут. Сученок бугра положил, а ты еще ему медаль повесить собрался? — спросил унего владелец того самого необычного ружья, спускаясь по ступеням в вестибюль.

— А ты почему Фалю не защитил? Сама по углам щемился, голубок? Ты же помогальник у него. Так должен был и в огонь и в воду за него, и очко должен был за него подставить.

— Ты типа мне предъяву кинуть собрался, шмара ментовская?

Черноглазый не ответил. Он выстрелил короткой очередью прямо от бедра из автомата в голову, закипающего злобой, помогальника Фали. Вторая очередь прогремела практически одновременно с первым. Высокий спортивного вида мужик очередью в три патрона шмальнул в грудь, заливавшегося кровью автоматчика. Кирилл единственной пулей умудрился попасть тому в какой-то крупный сосуд. Крови было слишком много.

— Ну вот, глубок, и посчитались мы с тобой. Давно я хотел тебя жополиза шестеренчатого на нож взять, — усмехнулся черноглазый.

Старик, Блидевский и Казарян тем временем сидели на полу под дулом автоматов третьего низкорослого крепыша с лицом, покрытым шрамами. Черноглазый присел на корточки возле трупа убитого им человека.

— Нет, пернатый. Крысой помойной ты был. Крысой помойной и сдох, — задумчиво сказал черноглазый, переворачивая ногой труп помогальника.

Тем временем зашевелился, раненый автоматчиком, бандит у двери. Он неуклюже сел оперившись рукой на пол. Черноглазый взял необычное ружье в руки и направил на раненого.

— Смуглянка, зря ты голубя завалил. Пацаны не поймут, — просипел раненый бандит.

— Боевые потери. Какая им разница. А тебе разница есть? — ответил ему черноглазый.

Раненый поднялся с пола, ухватившись рукой за ручку двери. Вторая его рука безжизненно болталась вдоль тела. Кровь частыми каплями лилась с татуированной кисти на пол. Он смотрел в упор на черноглазого. Черноглазый с вызовом смотрел в глаза раненому. Раненый сделал несколько неуверенных шагов и остановился над трупом Фали. Ситуация накалялась. Спортивный начал пятиться спиной к стене, держа автомат наготове и прижав приклад к плечу. Черноглазый сделал два шага назад и в сторону.

В это момент в вестибюль засбежали еще четверо бандитов. Один из них, не говоря ни слова, кинулся пинать старика и двоих его товарищей. Мат, ругань и угрозы сыпались от него вместе с ударами. Двое бандитов с ручными пулеметами встали за спиной у раненого. Последний из заскочивших, присоединился к бандиту, избивающему старика и его товарищей. И это было плохо. Если первый пинал их ногами в мягких кроссовках, то второй стал со всей силы бить длинной милицейской дубинкой, стараясь попасть по голове, позвоночнику, суставам и другим уязвимым местам. Армянин закрыл собой деда, защищая его от ударов черной резиновой палки.

Бандит забил бы их на смерть, но вмешался совсем нежеланный гость. Со стороны лестничной площадки громадным и неимоверно длинным прыжком выскочила обезьяноподобная тварь. Она приземлилась прямо на труп Фали и второго, убитого Кириллом, бандита. Одним неуловимым движением морф снес голову раненому, который спорил с черноглазым. Второй удар пришелся по человеку с пулеметом, который стоял чуть сзади раненого. Одновременное грохнули выстрелы со всех сторон. Тело твари рванули жгучие пули. Морф рванулся вперед и успел дотянуться до коренастого со шрамами на лице. Тот стразу перестал жить и умер. Морф кинулся было обратно к двери, но его встретил второй пулеметчик. Он практически в упор изрешетил морфа пулями. Мутант смог по инерции сбить пулеметчика на пол, но так и остался лежать на нем сверху, заливая мутной буро-коричневой жижей. Черноглазый всаживал в тушу морфа пулю за пулей из ружья, оставляя в туше морфа глубокие рваные раны. От каждого такого выстрела тело твари встряхивало как от сильного удара.

Патроны в магазинах кончились. Спортивного вида мужик сразу же сменил рожек, а черноглазый кинулся выдергивать из разгрузки убитого помогальника второй барабан для ружья. Морф лежал неподвижно. Черноглазый вытащил из разгрузки убитого им уголовника большой толстый диск и вставил его в ружье снизу. Спортивный подошел к трупу коренастого и вытащил у него из кармана рожек для автомата. Вдруг он резко встал и направил автомат на бандита с дубинкой в руке. Тот испуганно попятился, цепляя непослушной рукой автомат за спиной. Его одежда была разорвана и в крови.

— Пацаны, вы чего? Не кусал он меня, даже не задел. Далеко я был! Сука!!! Не тронул он меня!!! — бандит с дубинкой перешел на крик.

Черноглазый выстрелил ему в живот из своего трофейного ружья. Бандита с дубинкой выстрелом сложило пополам и отбросило к окну.

Второй бандит, который пинал старика и остальных, внезапно выхватил пистолет и выстрелил в черноглазого, но тут же свалился от очереди из автомата спортивного мужика. Черноглазый прижал руку к плечу и сказал:

— Попал, сявка помойная.

Из под прижатой ладони показалась кровь.

— Куда тебя? — осведомился спортивный.

— В плечо. Кость задел, по-моему.

— Ничего, лепила тебя, вмиг заштопает. Как новый скакать будешь, — ободрил его спортивный.

Из распахнутой уличной двери зашел высокий симпатичный парень.

— Фига се! У вас тут что? Война что ли?

— Мутант напали. Не видишь что ли? — передразнил его черноглазый.

— А тебя укусил, что ли?

— Нет. Курносый маслиной приголубил, сучара.

— Этот может.

Симпатичный парень вытащил из небольшого студенческого рюкзака за спиной перевязочные пакеты и пластмассовую бутылку. Спортивный помог снять черноглазому сбрую, бронежилет и рубашку. Пуля попал тому в грудь, практически рядом с плечевым суставом. Крови было мало. Симпатичный парень вколол ему какие-то ампулы из оранжевой коробочки и перевязал его.

Тем временем зашевелился один из убитых бандитов на полу. Спортивный выстрелил одиночным из автомата ему в висок. Только что начавший подниматься, зомби упал обратно на пол. Тут же начал шевелиться первый пулеметчик. Разорванные морфом, грудь и живот плеснули кровавой жижей. Спортивный выстрелил и ему в голову. Пулеметчик затих.

Потом бандит обошел весь вестибюль и выстрелил каждому их покойных в голову одиночным. Только второй пулеметчик под морфом еще не умер. Досталось ему серьезно, но он был жив. Спортивного бандита это не остановило. Он отставил автомат с опустевшим рожком в сторону и присел около накрытого морфом пулеметчика на корточки. Он упокоил пулеметчика из пистолета, выстрелив тому с улыбкой прямо в лоб.

Спортивный выдернул из-под морфа пулемет. Он поправил ленту и передернул затвор.

— Хороша машинка, — резюмировал спортивный бандит. — Еще патронов половина короба осталась.

Он заулыбался, обнажая ровные белые зубы. Нежно погладил пулемет по ствольной коробке и прицелился в сторону лестничной клетки. Спортивный внезапно выпустил туда длинную очередь.

— Мутант! — заорал он и отбежал назад к стене.

Симпатичный парень схватил автомат с пола и тоже отскочил в сторону. Черноглазый смог только поднять навороченное ружье одной рукой и попытался прицелиться, но тут же уроним его на пол. Еще две длинные пулеметные очереди ушли в сторону лестницы.

Старик не видел, что там такое, но по виду черноглазого догадался, что там ничего хорошего.

— Уши закрыли, глаза зажмурили!!! — заорал спортивный.

Он вырвал из маленького карманчика на груди круглый предмет и кинул его в сторону лестницы. Потом он бросился на пол, зажав уши руками. Старик зажмурился и закрыл уши ладонями автоматически, но он и так почти ничего уже не слышал.

Взрыв бабахнул невероятно громко. Казалось, что грохот взрыва прокатился сразу по всем внутренностям. Поднявшись, спортивный выбросил пулемет с остатками заряженной ленты и кинулся в сторону лестницы, подхватив с пола удивительное ружье и выставив его перед собой.

— Ушел скотина. Здоровенный какой. Я еще таких не видел, — сказал он, вернувшись через минуту. — Уходить срочно нужно.

— Пацанов с собой заберем? — спросил симпатичный парень.

— Может тебе они и пацаны, а мне не очень, — резко ответил ему черноглазый.

— Смуглянка. Репей правильным пацаном был, корешился я с ним. Да и Кирыч тоже такой смерти не заслуживает, — возразил ему симпатичный парень.

Спортивный спросил:

— А как же Аист и Слива? Они же на верху были.

— А ты с трех раз догадайся. Два мутанта сверху спустились. Улавливаешь связь? Нет их уже.

— Все равно похоронить братишек нужно. Надо сжечь их. Большинство в голову ранены. Мутантов не нужно откармливать.

— Это ты прав, — сказал морщась о боли черноглазый. — Мразями все они были, как и мы с тобой, но люди они всё-таки.

— А если этот сейчас вернется? — забеспокоился симпатичный парень.

— Не вернется. Его я свето-шумовой пугнул. Полчаса нам гарантировано. Только от тупых зомбаков обороняться придется, — успокоил его спортивный.

— Медленных во дворе нет. Мы там все зачистили и один из выездов фургоном перекрыли. Но на выстрелы они все равно идти будут. Ехать пора.

И тут же черноглазый добавил:

— Без пулемета ехать нельзя.

— Так я за пулеметом, — отозвался симпатичный.

— А КАМАЗ кто поведет? Ты добро все здесь оставить хочешь? — спросил его черноглазый и тут же спросил у старика и его компании: — Эй, доходяги. Из вас кто-нибудь КАМАЗ водить умеет?

С пола тяжело поднялся Казарян.

— Я умею. Я шофером на КАМАЗе два года работал.

— Молоток, ара. КАМАЗ поведешь.

— Я без дедушки и друга никуда не поеду, — твердо сказал армянин, было видно, что ему очень больно, но стоял он прямо и, расправив плечи, насколько ему позволяла комплекция.

— И их с собой возьмём. Места хватит, — спокойно сказал бандит.

— А они тебе родня, что ли? — спросил спортивный и глумливо заржал.

Армянин спокойно посмотрел ему в глаза и сказал:

— Они мои кровные братья. Я теперь за них умереть могу.

Смех спортивного прервался.

— Давайте покойничков прямо здесь сожжем. В КАМАЗе две канистры с соляркой есть, и брикеты для печки остались. Я вчера не все выложил. Лень было, — сказал симпатичный.

С его предложением, так или иначе, все согласились. Из дальнего угла лобби вытащили разбитую мебель. Вытащили мебель из салона и даже стол охранника из аквариума, хотя в нем условно деревянной была только столешница из ламинированной ДСП. Кучу ломанной и не ломаной мебели свалили посредине вестибюля, накидали туда брошенных вещей, топочных брикетов и все это богатство полили соляркой из канистры. Затем принялись таскать трупы. Наверх жуткой пирамиды из мебели и тел погибших положили Кирилла и Валю. Их положили рядом, а руки соединили. Пусть даже эти неполные сутки, но они были счастливы.

Блидевский плакал ничуть не скрываясь, громко и в захлеб. Он обнимал мертвого сына. Армянин отвел адвоката в сторону. Спортивный бандит щедро полил соляркой из второй канистры тела сверху. О том, что от такого костра может сгореть весь дом, уже никто не думал. Последние события полностью вытеснили собой вообще все остальное. Говорить никто ничего не стал. В горле у деда стоял комок. Старику казалось, что он постарел еще на семьдесят лет. Постарели они все.

В вестибюле воняло соляркой. Спортивный банди вытащил фальшфейер из жилетки со множеством карманов и поджог его. Яркое шипящее пламя, сыпящее искрами вокруг, осветило дергающимся светом весь лобби.

— Ну, что? Пошли, а то угорим! — сказал спортивный и бросил факел к основанию пирамиды.

Политые соляркой трупы разгорались неспешно, но уверенно.

Старик вышел вслед за главным бандитом. Следом Казарян вывел Блидевского, аккуратно держа того за плечи. Блидвский уже не рыдал, а молча вздрагивал всем телом и захлёбываясь вдыхал воздух.

Симпатичный одел мотоциклетный шлем и легко запрыгнул в кузов, расположившись за пулеметом на турели. Черноглазый бандит обернулся к компании старика:

— Слышь, ара.

— Меня Тамик зовут.

— Вот что, Тамик. Сейчас садишься за руль КАМАЗа и едешь за нами. Будем ехать быстро. Старайся не отстать. Если дурковать начнешь. Это будет последнее, что ты на этом свете сделаешь. Скворец у нас парень меткий до ужаса и быстрый как детский понос. Скворец, подтверди.

— Ага. Я как Робин Гуд в любое яйцо попаду, только из пулемета.

— Молодец, Скворец. Понял, Тамик? Вывезем Вас из города. Доедем до накопителя, а там нас уже встречать будут. Дальше сами. Понятно?

— Понял я. Понял. Не волнуйся. Я на КАМАЗе быстрее всех гонял.

Деда и хнычущего Блидевского посадили на заднее сиденье пикапа. Хоть пикап и был здоровый, но места сзади было не так уж много. Спортивный усадил раненого черноглазого на пассажирское место, а сам сел за руль. Утробно заурчал двигатель машины. Они тронулись с места. Скворец несколькими очередями расчистил путь от появившихся зомби.

С жалобным звоном лопнули стекла подъезда в котором старик провел большую часть времени из последних пяти лет. Из разбитых окон повалили густой черный дым и вырвались языки красного пламени. Старик видел в некоторых окнах своего подъезда лица людей, но сделать уже ничего не мог.

— Вадик меня зовите или Смуглянка. Кому как нравится.

— Ефимыч, — привычно представился старик.

— Олег, — представился адвокат.

— Вы уважаемые извините, что так получилось. Бабенка и парень ваш. Но видит Бог, я не хотел этого. Честно.

— А зачем вы Валю убили? Неужели вам женщины не нужны? — мрачно спросил его старик.

— Эге. Спору нет, хороша девка. Так только куда нам ее брать прикажешь? К себе в обоз, что ли или к бабам нашим отправить? Мы же на легке летаем, она нам в багажнике без надобности, только груз лишний. А бабье наше в лагере ее сначала изувечит, а потом все равно на котлеты пустит. Ты что баб не знаешь? Там ей еще хуже было бы. Намучилась бы перед смертью раз эдак в двадцать больше чем здесь. Бабы они же без мозгов, одни эмоции. А убивать мы ее не хотели. Так попользовать, а потом, может, и отпустили бы. Только видишь, какая оказия получилась. Пацаны у нас злые совсем и на голову больные. Как кровь почувствуют, так им совсем башню сносит. Заигрались чутка. Сначала, видать, просто глумиться начали, а как она орать начала, так и конец ей настал. Помучилась бедняжка, смерть приняла лютую.

— Так вы же казаки. И должны землю родную защищать.

— Да какие мы тебе казаки дед. Года три назад собрали нас и готовить начали. Черные, те которые приехали, это бойцы федеральной службы исполнения наказаний. Вертухаи короче, но не кумовья, а серьезные какие-то. А мы так — голыдьба, сидельцы обиженные. Есть закон о государственной службе российского казачества. Вот нас и пристроили в казачье воинство великой Московии. Статус типа дали. Только нас ФСИНовцы пасут, под ними мы ходим.

— Так как это так? Они же вас наоборот охранять должны.

— Ну, дед, какой ты любопытный. Сначала охраняли, а потом и к делу приставили. Все мы тут жертвы воровского беспредела. Есть среди нас реально петухи опущенные, но не более трети, остальные или просто зашкваренные или вина на них по воровскому закону есть. Ты представить не можешь сколько, таким как я, по зонам да тюрьмам пережить пришлось. Хоть в петлю лезь. Сам покончить с жизнью хотел, да только умирать страшно стало. Вот и копишь злобу, пока под нарами срок мотаешь. А потом на воле и поквитаться с общаком можно. Нас специально таких кто покрепче собрали, чтобы власть воровскую мочить. Нам и денег не надо, только поквитаться дай, а тут не только поквитаться, тут еще тебе мразоту общаковскую прямо на блюдечке подадут. Только резать успевай. Хавка нормальная, воевать учат. Денег дают. Чем не жизнь? С уважением к нам относились. Лечили и так далее. Только с башкой у многих совсем беда. У кого макитра сама по себе дырявая, а кого-то и жизнь допекла — зверем стал. У нас контингент совсем разношерстный. А ты думаешь, если из обиженных, так совсем шлак и постоять за себя не можем. Я-то на воле и контрактником повоевать успел, и людей спасал — в МЧС работал. Но видишь как, во внутренних войсках сочником послужить пришлось. Конвойный я, зеков вагонами по этапу возили. На следствии меня в камеру с хозяйственниками заперли, следак добрый пометочку в деле сделал. А вот когда на общий режим попал, да еще на зону не красную, а воровскую, тут участь мою и решили. Там еще один из зеков признал меня. Сколько лет прошло со времени службы армейской, он меня все время помнил гад. Так вы не подумайте, мне не стали мне фанеру ломать, просто пидором не распечатанным проходил до самого освобождения. А я еще с гонором был. Думал вообще живым не выйду. Только умереть мне не давали, да и жить тоже. Среди нас в основном такие были, которые, как и я, участь свою еще на воле определили: уволенные менты и прокурорские, адвокатов и просто юристов тоже не любят. Кореш мой, Артур адвокатиком на воле был, жил хорошо, смазливый, бабы любили, да в ночном клубе его обдолбанного поймали с коксом на кармане. Пошел по этапу как миленький за кокаин. Следаки да прокуроры адвокатов тоже не любят. Его еще в следственном изоляторе сокамерники положили, опустили в полный рост. Мы с ним в зону в одно время пришли. А когда меня офоршмачили, то с ним на соседней шконке разместили. Черные эти под крыло свое нас с ним тоже вместе взяли. Часть, таких как мы, еще на зоне по прессхатам к делу пристроили, отрицалово ломать. Так на воле им тоже не сахар. Живешь и не знаешь, когда на своего подопечного наткнёшься, которого прессовал. Вот такой у нас отряд, дед. Фалю нашего из авторитетов опустили. До суда воровского у него погоняло "фартовый" было. Фаля — это сокращенно от Вафлер. Он потом в Оребуржской области в Орской зоне помогальником главпетуха был. Торпедами петушиными заведовал. За какую провинность из авторитетов рухнул, до сих пор никто из нас не знает. В обиженные не только за проступки попасть можно, но и по беспределу воровскому. Вон Скворец тоже блатной был, еще по воле в жиганах ходил и уважение в той среде имел, а когда на зону попал, то приглянулся он Жоре вяземскому. Его сначала по тухлому развести пытались, подставить значит, а потом просто темную устроили. Тоже в полный рост опустили. И так бывает тоже. Вон Куля на воле пидорасом был и в зоне тоже пидорасил. Правда, Куля?

Сидящий за рулем спортивного вида мужчина никак не отреагировал на его слова. Помолчав немного, он вполне спокойно пояснил:

— Правильно говорить педераст. Это греческое слово. Вполне литературное, и оскорбительного я в нем ничего не вижу. Вон вся Европа за гомосексуалистов горой стоит. Я еще подростком понял, что мне мужское тело нравиться. У меня дома весь шкаф был заставлен буклетами из музеев, да альбомами со скульптурой и картинами. Я часами мог смотреть на красивые мужские тела. А вот от баб воротило. Для меня сиська бабская, все равно, что мешок с соплями. Полное отвращение, — Куля замолчал на время пока выруливал между, часто стоящими, зомбаками, потом продолжил: — Талантами меня бог обделил. Так я спортом заниматься стал. Хотелось такое же красивое тело иметь, как у статуй римских. Я тренером-инструктором работал в элитном фитнесс-центре. Любимый человек у меня был. Действительно любимый. Я с ним счастлив был. Да еще и папиком мохнатеньким я обзавелся для денег. В жопу я его драл, а за это папик меня по курортам катал, подарки дарил, машины, квартиру купил. А потом краля моя престарелая про мальчика моего узнал. Вот тогда и пришлось по счетам заплатить. Подставил он меня в схему рисковую, директором конторы сделал. Денег он снял немерено, а меня и повязали. Я не такой тупой. Когда жареным запахло, я в Испанию убежал. Так меня в международный розыск объявили. Мартышка моя старая и тогда меня слил. В полицию сдал. Меня после этого на Родину этапировали. Когда я уже сидел, то меня там папик навестил и все выложил, как меня слил, а Никиту моего блатным на развлечение сплавил. Щедро он им за это заплатил. Что они с Никитой сделали, я даже рассказывать не буду. Мне на зоне сначала нормально было. Я же не пассив. К активным глиномесам там спокойно относятся. Еще поставить на зоне себя правильно смог, на воле единоборствами я тоже серьезно занимался. Тогда опять эта сученка на зону мои фотки в нижнем женском белье переправила, так еще там фото было, как я у этого пидора старого член сосу. Вот тогда меня в девичий угол и отправили. Когда мне предложили в отряд обиженных вступить, я единственное условие поставил — гада этого шлепнуть. Так мне сразу и позволили. Еще и помогли. Когда в отряд принимают, дают одного человека грохнуть на свой выбор. Выбираешь, на ком тебе душу хочется отвести, и начальству докладываешь, а они тебе с оружием, транспортом, тактикой и аналитикой помогают. Еще и остальные пацаны из отряда тебе на мокрухе помогать должны. Это нас так всех кровью и круговой порукой повязывали. Многие только ради мести в отряд шли. Выкрал я тогда урода этого. Заперли его на козлодерне и жизнь ему веселую устроили. У нас на базе два кобеля было — доги английские. Натасканные, что бы в жопу таких как он драть. У каждой псины елда такая, что ослики завидовали. Две недельки папик мой новой жизни порадовался и умер от перитонита. Кишку ему порвали, заражение случилось. Не уберегли.

Вдруг над головой ударил в несколько очередей пулемет. Кузов машины дробно затрясся от выстрелов. Старик увидел, как впереди на дороге кеглями валятся мертвецы, освобождая проезд. Куля рулил, сосредоточенно, сопя носом и периодически злобно матерясь. Машина запрыгала по трупам. Куля, почти не сбавляя газ, проскочил опасный участок.

Машина проехала через примечательное место. Мертвецы колышущейся толпой текли прямо через дорогу. Их было действительно много. Откуда их столько взялось в этом месте? Куда они бредут?

— Куля, ты калганом своим пошеруди малеха! Зачем ты сюда полез. В трупах завязнем, станем на месте и чего тогда? У меня вся повязка кровью напиталась. Они же в машину лезть будут на запах. Нас мертвяками по самую крышу мигом засыплет.

Куля ничего не сказал, только крепче сжал баранку джипа.

За окном бежала Москва новая и страшная, одновременно знакомая и незнакомая. Город смердел мертвечиной. Движение на улицах напоминало агонию. Редкие одиночные машины, военная техника, колонны разномастных автомобилей. На улицах уже не было прохожих, точнее не было живых прохожих. Мертвые бродили, стояли и лежали повсюду. Старик увидел, как механически бредущие манекены просто массой задавили двух бегущих женщин. Те сначала пытались сворачиваться от мертвецов, отталкивали их от себя, даже можно сказать, что вполне успешно. Потом на руке одной из них повис голый ребенок без кожи на лице. Вторая успела пробежать после этого не больше десяти метров. Ее за ногу схватила толстая женщина с объеденными до костей ногами.

Столица умирала в конвульсиях. Старик зажмурился, что бы не видеть этого кошмара. Он и хотел бы заплакать по уходящей из города жизни, но вот слез у него не было.

— Дед, а ты зачем портфель с собой взял? — поинтересовался у него Смуглянка.

— Так у меня там все, что от прежней жизни осталось.

Дед молча вытащил тонкую книгу большого формата — глянцевое подарочное издание о городе-курорте Сочи. Между толстых мелованных страниц лежали три фотографии. На первой старой черно-белой фотографии его за шею обнимали дочка и сноха, а вокруг цвели яблони. Сын стоял рядом и надевал мясо на шампуры. Все улыбались. Жена сына тогда уже беременная была. Все улыбались такими безмятежными радостными улыбками. На второй большой фотографии из фотосалона они и его ненаглядная Софьюшка держали друг друга за руки. На третьей фотографии была одна Соффьюшка, точнее только ее лицо. Она подпирала обеими руками голову и улыбалась легкой едва заметной улыбкой. Можно было сказать, что улыбается она только глазами. Он даже не помнил, когда сделали эту фотографию. Он нашел ее буквально на днях, когда клеил очередной альбом.

Смуглянка посмотрел на фотографии молча, кивая головой. Потом книга перекочевала обратно в портфель. Дед использовал книгу вместо папки и носил ее с собой в портфеле постоянно.

Проезжая под мостом, Куля свернул в сторону. Мертвяков под мостом было удивительно много.

— Какого хера….- начал было Смуглянка, но осекся, увидев, что пикап подъехал к короткому микроавтобусу, но крыше которого, стоял человек с видеокамерой.

Было не понятно, как Куля сумел заметить бедолагу на крыше автомобиля. Ведь его закрывал собой разбитый автобус. Куля практически вплотную притерся к белому микроавтобусу, зажав бортом четверых зомби. Противно затрещали кости. Старик не увидел, но стразу почувствовал, как парень с крыши микроавтобуса спрыгнул в кузов. Джип рванул с места, расталкивая и давя бредущие и стоящие трупы. Опять были глухие удары тел о кенгурятник и борта машины, хруст костей от ударов и хруст под колесами автомобиля. Почти все лобовое стекло было забрызгано кровью. Дворники размазывали грязную жижу по стеклу. Жидкость в бачке омывателя уже закончилась. Сзади большим кораблем плыл КАМАЗ. С улицы тянуло трупным смрадом, кровью и смертью.

Дальше ехали уже без остановок. Хотя Куля и попытался подобрать с дороги женщину с ребенком, но в последний момент отвернул от них со словами:

— Укушенные они.

Это был приговор.

Около МКАДа выезд из города был перегорожен бетонными блоками и бронированной военной техникой. На импровизированных вышках из тех же самых блоков стояли пулеметы. Огонь частых дульных вспышек был виден еще издалека. По шоссе перед блокпостом ездил оранжевый колесный трактор и отвалом убирал с дороги трупы, освобождая проезд. Прямо на крыше трактора в обычном кресле, примотанном тросом к крыше трактора, сидел боец, и периодически стреляли из автомата.

Их пропустили без задержки. За МКАДом они влились в поток машин, едущих от города. Остановившиеся из-за поломки или аварии, машины сталкивали на обочину военные. Вокруг некоторых из таких горе-машин кучковались зомби. Не хотелось думать, что водителей и пассажиров этих машин оставляли на произвол судьбы.

По встречным полосам шла военная техника и редкие автомобили. На заправках стояли очереди машин. Такие же очереди были около придорожных закусочных. Некоторые павильоны, дома и магазины, мимо которых они проезжали, вполне откровенно грабили, а некоторые пылали пожарами или были уже выгоревшими.

Старик видел из окна джипа, смерти, истерики, стычки. Все происходящее казалось неральным, искусственным и наигранным. Он опять смотрел через окно свой нескончаемый сериал. Думать и говорить не хотелось. В душе был страх. Он боялся того, что происходит. Он боялся будущего. Так не должно быть.

Старик как-то слышал фразу: "устал от жизни и хочет спокойной смерти". Тогда он просто удивился и задумался над этими словами, а сейчас он понимал какая это несусветная глупость. Даже в его возрасте и с его болячками, даже не смотря на то, что он безразличен как своей дочери, так и остальным родственникам, он хотел жить. Пусть плохо, пуст трудно, но жить, не смотря ни на что.

Вскоре мелькание картинок за окном замедлилось. Они свернули с шоссе после большого фанерного щита: "Накопительный пункт — 300 метров".

Глава 10 Огонь

Огонь разгорался медленно и со вкусом. Сначала маленький и озорной он рос, стремительно набирая силу и разбегаясь вширь. Огонь похлопал пузырьками вскипающей солярки, вслед уходящим людям, подавшим ему жизнь. Он в блаженном предвкушении облизывал куски деревянной мебели и одежду мертвых людей, с упоением вгрызался сладкие топливные брикеты. Ему хотелось жрать.

Подобно пружине колоссального механизма он разворачивался и распрямлялся. Скрытая мощь рвалась наружу. Он готовился к броску, но в самом начале его отбросило назад как цепного пса, рванувшегося на встречу желанной свободе. Хотя его осадила не цепь и не тугой ошейник. Огонь задыхался. Разрастаясь, он выжрал почти весь кислород в вестибюле и жадно всасывал в себя малейшие сквозняки, долетающие с лестницы. Убежать из душного лобби он не мог, в лифтовом холе не было еды. Он бесновался, он сатанел, он выблевывал клубы черного густого дыма, который зловонной массой лениво ворочался под потолком, скорчиваясь в жгуты и безобразные кучи. Рваные облака полного сажи дыма нашли выход и потекли жаркой волной вверх по лестничной клетке.

Огонь одержал победу. Он трескучим жаром разрушил стекла окон в вестибюле подъезда. Они лопнули, не выдержав его горячего напора. Огонь вдохнул живительного свежего воздуха и торжествующе заревел бешеным слоном. Яркая вспышка бушующего пламени вышвырнула прочь на лестницу ленивую блевотину черного дыма. Перегретый воздух погнал непроницаемые жирные клубы все дальше и дальше вверх по ступеням и перилам. Обжигающий смертоносный поток, достиг верхней площадки и вошел в открытую дверь квартиры Петрова.

В это самое время Кызя сидел в проеме распахнутой двери той самой квартиры. Морф восстанавливался медленно. Повреждения были не таким уж и значительными, но больше всего досталось как раз самым нежным и уязвимым местам. Зрение возвращалось очень тяжело. Но в отсутствии зрения Кызя стал ощущать окружающее пространство. Если поначалу он ощущал только волны живого тепла, то сейчас он ощущал окружающие предметы и обстановку вообще. Пожалуй, со временем он сможет обойтись и без этих нежных глазок, как и погибший маленький морф.

Со слухом была вообще беда. Порванные в клочья барабанные перепонки срастались неправильно. Ушные раковины заполнились мутным киселем бурой слизи. Кызя опять накачивал свой организм кислородом, сосредоточенно раздувая и сжимая легкие. Питаемые кислородом, клетки работали намного быстрее. Неприкосновенный запас морфа неумолимо таял, тратя драгоценные питательные вещества на досадные ранения. Он уже начал ощущать тень крадущегося к нему голода.

Пришедшая снизу вонючая волна дыма с мутными перьями черной копоти обдала его жгучим теплом. Это было приятно. Клетки потянули в себя живительное тепло. Становилось жарко, а черные перья сменились мрачными тучами.

Тут клетки запаниковали, ядовитый дым вгрызался в нежные клеточные мембраны, ломая привычный ритм обмена веществ. Организму это было не так страшно. Следовало просто прекратить дышать, а вот мозг категорически запротестовал против новой отравы, подавая сигналы паники. Кызя шагнув внутрь коридора и, мгновенно, запрыгнул на балюстраду окружающего балкон холла на уровне второго этажа квартиры. Повиснув передними лапами на перилах, он чуть не выдернул их вместе с балясинами. Вторым гигантским прыжком морф выбил большой полупрозрачный стеклянный купол в потолке высоченного холла. Кызя оказался на крыше.

В свое время Петрова так восхитило отсутствие перекрытия второго уровня его квартиры сразу у входа. Большой холл монументально уходил стенами вверх прямо до самой крыши, прикрывшись от непогоды стильной шапкой стеклянного купола. Это архитектурное излишество и было изюминкой квартиры Петрова. Совсем не террасы и зимний сад, не сауна с бассейном, а именно этот холл, который дарил ни с чем несравнимое ощущение свободы. Свободное легкое пространство над головой сразу при входе в квартиру стягивало с него весь груз накопленных за день проблем. Он купался в этом просторе. Валентине он строго настрого запретил покупать мебель в холл. Несколько ниш в стенах он превратил в шкафы для одежды и обуви. Единственное послабление, которое он допустил, это два маленьких ротанговых диванчика вдоль стен. Ажурные и легкие они не крали объем и воздушность удивительного холла.

Кызя рванулся подальше от непонятного жаркого дыма. Он чувствовал его опасность. Похоже, что Кызя встретил еще более сильного соперника, с которым ничего не мог сделать.

Поток горячего дыма наконец нашел выход. Он с облегчением вырвался над крышей элитного дома сквози выбитый морфом купол и взвился в небо умирающего города. Мгновенно возникла мощная доменная тяга по всему подъезду. Разность давлений жадно затягивала в подъезд воздух с улицы и нетерпеливо выплевывала черный смрадный дым над крышей из дырявого купола. Огонь страстно накинулся на еду. Это походило на мощный огненный выхлоп или взрыв внутри вестибюля. Оранжево красные облака огня поплыли по потолку во все сторону.

Огонь рвался по вентиляции, технологическим каналам, техническим проходам, полостям и мелким щелям. Красно-оранжевый океан клубов раскаленных паров солярки парил под потолком. Огонь забивался в любые щели и дыры. Просачиваясь в каждую трещинку. Инфернальная суть погребального костра требовала новых жертв. Огню хотелось крови. Пылающие трупы уже не удовлетворяли его. Неправда что тело человека на семьдесят процентов состоит из воды. Какая же там вода, если человек пылает как факел? Только пеной пузырится кипящий жир и трещат кости.

Огонь распространялся олимпийским темпами. Ведь в целях повышения рентабельности были проигнорированы ненужные противопожарные правила, придуманные занудными пожарными для вымогательства денег с честных предпринимателей. В построенном здании просто отсутствовали нелепые противопожарные преграды, горизонтальные защитные диафрагмы, дорогие антиприреновые пропитки и покрытия, хотя они и были предусмотренные проектом. Взяточник пожарный инспектор, подстегиваемый коррумпированным начальником, закрыл глаза на очень многое.

Огонь просачивался во все стороны. Жрал, якобы негорючую, проводку. С удовольствием грыз деревянные бруски, оказавшиеся неведомом образом на месте металлических каркасов. Негорючая пластмасса текла зелеными соплями вниз и щедро делилась с окружающим воздухом парами синильной кислоты. Весело пылал белый пенополистирол, который в простонародье называют пенопластом. По всем сертификатам пенопласт был негорючий или самозатухающий, но на практике он полыхал как порох, выделяя боевое отравляющее вещество — стирол. В свое время пенополистирол изготовили из некачественного китайского гранулята на самом дешевом оборудовании трудолюбивые узбеки на одном из полуразвалившихся предприятий в подмосковной Балашихе. Хозяева армяне не особо утруждали себя введением противопожарных добавок и пропиток в изготовляемую продукцию.

Отрава текла по всем этажам, готовясь убить все живое. Вспомни дорогой читатель пожар 2006 года в сбербанке славного города Владивостока. Тогда погибло более полутора сотен человек.

Пожар, выжигая все по пути, уверено бежал вверх по подъезду. Немногие оставшиеся люди искали спасения из дыма и огня. Они в панике метались, не разбирая дороги. Эвакуационные лестницы, устроенные в нише между лоджиями соседних квартир, были заставлены хламом, люки заварены в целях защиты от воров. Сама же лестничная клетка была сплошняком затянута густым и нестерпимо горячим дымом, монументально поднимавшимся к выходу на крыше. Огонь уверенно карабкался вверх, охотясь за людьми. Он лез по каналам с коммуникациями, протискивался по коробам вентиляции, перепрыгивал с балкона на балкон. Пожар с наслаждением поглощал горючий хлам и, так любимую нашими соотечественниками, деревянную обшивку лоджий и балконов.

* * *

Вера уже третий день ждала мужа. Она сидела в квартире с двумя маленькими детишками и ждала своего Русланчика. Ее любовь, надежду и опору. Руслан работал одним из топ-менеджеров крупной строительной компании. Вера работала дома женой и мамочкой. Она планировала бюджет расходов, не покладая рук трудилась над их семейным гнездышком, руководила няней и домработницей, а в некоторых случаях помыкала отряженным под ее начало персональным водителем Руслана — балагуристым дядей Мишей. Окончив с отличием Московскую юридическую академию, она поступила в аспирантуру и вышла замуж. После рождения первого малыша Вера отодвинула на четвертый план научную карьеру и погрузилась в домашние хлопоты. Она души не чаяла в своем малютке и всегда говорила о нем во множественном числе: "Мы покушали", "У нас зубки режутся", "А мы вчера слово "папа" сказали почти правильно". Она любила играть с малышом, гулять с ним по парку, ходить в гости к таким же мамочкам как она. Вера, конечно, планировала выйти на работу, но потом родилась дочка. О карьере пришлось забыть еще на три года.

Вера не считала себя квочкой и старалась не обабиться. Ей так хотелось всегда быть любимой и желанной для мужа. Вера следила за собой, никогда не позволяла себе появляться на улице без лёгкого макияжа, а мужа встречала всегда нарядной и ухоженной. Она так гордилась своим мужем. Неизбалованный жизнью, Руслан приехал из глубинки и покорил столицу только благодаря своим способностям, по крайней мере, она всегда так считала. Он не мог подвести ее и малышей. Он обязательно за ними приедет, он самый надежный и самый лучший. Ведь он так любит их. И это совершенно неважно, что по телефону не отвечает ни он, ни его друзья, ни его коллеги, а также никто не поднимает трубки на всех телефонах громадного офиса в Глинищевском переулке в самом центре Москвы. Он должен, он придет, они их спасет, она верит.

Запах гари Вера поучаствовала сразу. Она вышла на балкон кухни и увидела облако пламени, вырвавшееся из подъезда. Она сразу поспешила уйти с детьми в спальню, но квартира уже стала наполняться дымом. Вера с Алинкой и Костиком вышла на лоджию с противоположной стороны дома. Маленькая Алинка хныкала и терла глаза, кашель встряхивал детское тельце.

Костик, как настоящий маленький мужчина, кинулся выручать сестренку, он побежал за водой. Вера вытирала личико дочери и не успела его остановить. Она сердцем почувствовала неладное. Усадив Алинку на старый стульчик для кормления, Вера побежала в дымную плену вслед за сыном. Там уже ничего не было видно, она согнулась в три погибели и нашла своего Котика. Сын лежал ничком прямо посредине спальни, сжимая ее сумку для прогулок. Вера подхватила сына на руки и вынесла его на лоджию. Она не знала, что на кухне уже запылала занавеска, начали тлеть милые симпатичные полотенчики из разноцветных кусочков ткани, загорелись кухонные принадлежности, которые могли гореть.

Котька не дышал. Она пытала делать ему искусственное дыхание рот в рот, как видела в многочисленных сериалах и художественных фильмах. Вера рыдала, упрашивала его очнуться, сказать ей что-нибудь, она кричала ему: "Дыши, пожалуйста, дыши!". Вера размазывала по закопчённому лицу жгучие слезы. На своем неудобном троне заходилась в рыданиях ее малышка.

Наконец Бог услышал ее молитвы. Котька стал шевелиться. Она прижала его к груди и радостно сквозь слезы залепетала точно так же, как он говорил совсем маленький. Грудь принизила острая боль. Котька укусил ее прямо между грудей аж до крови. Она удивленно отстранилась от него, но не выпустила сына из рук. Заглянув ему в глаза, Вера завизжала так сильно, что у нее заломило в ушах. Она увидела глаза дикого чудовища, пришедшего из ада.

* * *

Витька алкаш пытался высосать в ванне из-под крана хотя-бы капельку. Воды в доме не было. Виктора терзал страшенный сушняк. Не выдержав пытки, он пошел в туалет и зачерпнул трясущимися ладонями горсть воды из смывного бочка. Легче не стало, но голова сразу прояснилась. Прорезавшееся сознание вручило ему чудесный подарок. В измученном болью мозгу всплыла картинка бутылки с минеральной водой под барной стойкой. Абсолютно голый Виктор прошлепал босыми ногами в студию.

Перевалившись через захламленную барную стойку, он выудил из заветного ящика аж три пузатые бутылки альпийской минеральной воды. Проглотив содержимое первой одним залпом, он умиротворенно опустился на пол. Там его поджидал очередной подарок судьбы. На полу лежал почти целый лимон и треснутая трехлитровая банка с маминой квашеной капустой. Мать у него была мастерицей по части солений, и за барной стойкой у него всегда рядком стояли варенья, солонина и прочая садово-огородная вкуснятина.

Витька даже не мог сказать — сколько длиться этот алкогольный марафон. Он пил в одиночестве, не просыхая который день. Точнее он не пил, он праздновал свое поражение. Не смотря на все его победы в спорте и бизнесе, у него еще оставались два непобедимые врага — это зеленый змий и его трусость.

Первым врагом Витки был алкоголь. Свое прозвище "алкаш" он заслужил еще в четырнадцать лет. После окончания восьмого класса он напился сильнее всех из его сверстников. Его принесли домой на руках. Отец после этого случая так отметелил Витьку, что он чуть не попал в больницу. Первые две недели каникул Витька отлеживался дома. Он не был хроническим алкашом, да и спортивный режим его оберегал от пагубного пристрастия, но стоило ему выпить первые сто грамм водки, виски, текиллы, пару бокалов вина или кружку пива, как у него срывало планку. Он пил до тех пор, пока не терял сознание, погружаясь в беспробудный алкогольный сон. Он легко уходил в запои.

Вторым врагом Виктора была трусость. Природа щедро одарила Витьку физическими статями, благодаря которым, он стал звездой спорта. Но, тем не менее, он был отчаянным трусом. Витька с детства боялся темноты и закрытых пространств, он боялся уколов, он боялся боли, он боялся наказаний, он боялся быть вторым, он боялся очень многого с самого раннего детства. Но больше всего он боялся, что все узнают о том, что он трус. Как раз это его и подстегивало. Каждый божий день для него превращался в беспощадный бой с новыми страхами. Как не парадоксально, но именно страх вел его к победам.

Витька, разумеется, испугался Большого Песца, нагрянувшего накануне. Столкнувшись на улице с непонятным, а потом, увидев в интернете, совсем невозможные вещи, он перепугался. Перепугался до усрачки. Он хорошо помнил, как его скрутило жутким спазмом страха. И тогда он сдался, первый раз в жизни он отказался от борьбы. Когда он осознал, что твориться на улице, он затрясся так, что он даже со стула подняться не смог. Тогда он упал на колени и пополз к бару. Его зубы клацали, как от сильного мороза. Он чувствовал, как на всем теле дыбом встали волосы, а он был очень волосатым человеком во всех местах. Добравшись до бара, он крупными глотками выпил почти половину литровой бутылки подаренного коньяка. Обжигающая волна расслабила его тело сведённое страшной судорогой. Ему сразу стало жаль себя, он даже пустил слезу. В этом состоянии осознания собственной ничтожности и ненависти к себе, он находил тонкое мазохистское наслаждение. С этой самой плаксивой жалостью он и провалился в запой.

Очнулся он только сегодня, мучимый убийственной жаждой и головной болью. Очередным подарком сегодняшнего дня стали пластмассовая плошка в морозилке, наполненная полу растаявшими ледяными кубиками. Он забросил несколько ледышек себе в рот, выдавил туда же остатки лимона и забросил следом, сочащуюся соком, квашеную капусту. Витька улегся спиной на полу, раскинув ноги и улегся затылком прямо в миску с холодной водой и кубиками. Помимо вони от блевотины и испорченной еды, он чувствовал запах гари и едкой химии. Ему почему-то показалось, что у него взорвался телевизор. Один раз уже было такое.

Потолок плавал над его головой в сером клубящимся мареве. Витка подтянул себя сильными руками атлета к барной стойке, и вскарабкался по ней как по лесенке. Он попытался себя выровнять, но комната у него крутанулась перед глазами немыслимым кульбитом. Виктор снова оказался на полу. Но даже на полу у него не перестала кружиться голова. Наоборот, головокружение и чудовищная головная боль становились все больше и больше. Он перевернулся на бок и блеванул. Тут он подумал, что теперь он победил одного из двоих монстров и навсегда бросит пить. Больше он ничего подумать не успел, он потерял сознание. Могучее сердце спортсмена долго боролось за его жизнь, но кровь настолько сгустилась и наполнилась ядовитыми газами, что измученному сердцу тоже не осталось кислорода. Витька умер от удушья. Он восстал минут через пять. Витька алкаш действительно победил своих злейших врагов, в своей новой ипостаси он отважно зашагал за едой, а не за выпивкой.

* * *

Тарасов путался в ремнях и застежках. Он никак не мог пристроить трясущимися руками сбрую комплекта высотного спасения на необъятной талии жены. Тарасов был падок на всякие диковинки. Эти комплекты индивидуального спасения он увидел почти два года назад на выставке в Экспоцентре. Стенд компании промышленной безопасности находился рядом с выставочными площадями его фирмы. Он даже слегка подружился с нелюдимым хозяином своеобразного бизнеса. Они вместе в последний день выставки раскатывали на электрической тележке по павильону. Тарасов выставил эту самую тележку в качестве одного из своих главных выставочных экспонатов. Они были пьяные, им было весело и они успешно впионерились на тележке в стенд крупной страховой компании в самом начале галереи. Конечно, был скандал, да и материальные издержки они понесли тоже, но хулиганство удачно разнообразило, набившие оскомину, выставочные дни. Тогда они и купил эти самые системы спасения. Простота идеи поражала, к тонкому тросу на специальной катушке был пристегнут ремень с лямками, напоминающий сбрую парашутиста. Карабин троса цеплялся за любое крепление внутри квартиры, затем ты одевал на себя сбрую и выпрыгивал из окна квартиры. Ты спасался, плавно опускаясь на землю, благодаря тросу, разматывающемуся с катушки прямо у тебя над головой. Он даже прошел обучение на полигоне пожарной части.

Сейчас он никак не мог настроить лямки под толстые ляжки супруги. Дыма в квартире становилось все больше и больше.

Устав бороться с непокорной сбруей, он просто застегнул широкий ремень где-то в районе предполагаемой талии мадам Тарасовой. Не смотря на ее сопротивление и крайне испуганный визг, он сумел вытолкнуть ее из лоджии. Она покатилась вниз, разгоняя шум пожара своими воплями. Он не учел одного. Катилась она мимо горящих квартир. Дражайшая супруга постоянно цеплялась всем, чем только можно, за выступы и точащие штуковины. Клубы, языки и струи пламени обвивали ее тело, старясь отхватить от нее кусок посочнее, пока она катилась вниз. Наконец она упала на землю. От неудачного удара мадам Тарасова сломала ногу. Волосы и одежда на Тарасовой горели. Обожженная кожа причиняла ей страшные страдания. Она уже не кричала. Она превратилась в сплошной комок боли. Крики доставляли ей еще больше мучений. Она впервые в жизни захотела умереть.

Тарасов выпрыгнуть не успел. Выкинув супругу через парапет, он упал на колени. Легкие готовы были разорваться, горький дым жег горло. А попытавшись подняться, он упал на бок. Все поплыло перед глазами. Голова закружилась, как после сильного опьянения. Он не мог даже лежать мучительная круговерть не прекращалась. Тарасов пополз по-пластунски как в армии, подтягивая себя руками. В глазах стояла темная пелена. Он уже не понимал, что делает. Мучительное головокружение утянуло его в бессознательность. Он уже не чувствовал своей агонии. Тарасов умер возле холодильника на кухне.

* * *

Валерка сидел дома один. Мать куда-то запропастилась. С ней такое бывало. И в последнее время бывало все чаще и чаще. Отец звонил позавчера днем и сказал, что через два часа заедет за ним и заберет, еще он сказал собирать все его вещи. Неужели они опять будут его делить? Он помнил то чудесное время, когда они всей семьей ходили в парк на аттракционы, ели вкусное мороженое в детском кафе, ездили к теплому морю. Тогда он был маленький, и ему казалось, что по-другому быть не может. Он все воспринимал как должное. А потом их семью накрыло непонимание. Валерка не понимал что происходит. Из семьи ушла весёлая легкость, в которой он раньше купался. И если в прежние времена редкие скандалы между родителями заканчивались красивыми примирениями, то теперь примирений уже практически не было, очень сложно было назвать красивой ту сухую напряженность, которая повисала между родителями в промежутках между скандалами.

В один из дней мама сказала Валерке, что отец уехал в долгую и очень важную командировку налаживать новый бизнес. Отец приезжал из командировки по выходным. Но всей семьей они уже никуда не ходили. Сильно изменившаяся жизнь заставила Валерку внезапно повзрослеть. Мама тоже изменилась. Если раньше она большую часть времени приводила с ним. То теперь она вышла на работу. Свои красивые платья и симпатичные сумочки она поменяла на скучные деловые костюмы и портфель для документов. Сначала она ходила с гордой осанкой, но потом образ успешной деловой женщины давался ей все тяжелее и тяжелее. Валерка никак не мог привыкнуть к непредсказуемым сменам настроения матери.

Отец за год как-то отдалился от него. Некоторые выходные он вообще не приезжал за ним. Появление другой женщины в жизни отца Валерка уловил сразу, по тому, как он разговаривал с собеседником на другом конце линии. Валерка замкнулся, он ушел в себя из этого сложного мира взрослых. Он читал книги, торчал за компьютером, а приходя домой со школы, старался сразу проскочить к себе в комнату. Он категорически отказался от часто меняющихся нянь, но мать это восприняла даже с облегчением. Он мог позаботиться о себе сам. Мать стала задерживаться на работе. Потом он увидел ее сидящей за столом на кухне с бокалом красного вина в руках. Со временем мать начала курить. Сначала украдкой на балконе, а потом уже при нем на кухне. Но ему было уже все равно. Он понял свое бессилие перед надвигающейся взрослой жизнью.

Задержки на работе становились все длиннее и чаще, потом она стала не приходить и ночью. Сначала Валерка боялся, ждал ее до самого прихода. Тогда он включал свет во всех комнатах. Включал оба телевизора и прятался в коридоре в шкафу для верхней одежды. Он с нетерпением ждал, когда загремят ключи, и он услышит, как открывается дверной замок. Один раз он даже уснул в шкафу. Проснувшись, он получил взбучку и выволочку от матери. Но он все равно продолжал прятаться в шкафу, а когда она открывала ключом входную дверь, он стремительно убегал в свою комнату и прыгал под одеяло и претворялся спящим.

Когда мать не появилась в очередную ночь, Валерка нисколько этому не удивился. Он нырнул во всемирную паутину, разгоняя страх и скуку. Он играл почти всю ночь. Но мать так и не пришла ни утром, ни днем. В этот день он услышал по телевизору о беспорядках и военном положении. Сеть сошла с ума, там размещали такое, что можно было об ужастиках вообще забыть, реальность переплюнула самую дикую фантазию. Валерка не пошел в школу. Он хотел выйти в подъезд, но там стреляли, и он побоялся, что его могут убить.

К обеду позвонил отец и сказал ему собирать вещи, но ни не через обещанные два часа, ни к вечеру он так и не появился.

Валерку от паники спасал только тост самый кокон, который он свил себе, отгородившись от семейных проблем. Валерка жил, а умирать ему очень не хотелось. Продукты в холодильнике заканчивались. Каши быстрого приготовления тоже.

Дым Валерка почувствовал сразу. Открыв окно и выглянув вниз, он увидел не только дым, но и огонь. Валерка убежал на лоджию, и какое-то время сидел там, но потом и туда стал просачиваться дым. Валерка запаниковал. Он хотел пойти одеться и выбежать за помощью на улицу, но в квартире стояла плотная плена дыма. Валерка решил бежать.

Он раздвинул в стороны стеклянные створки и выбрался на внешнюю строну ограждения. Путь по узкому бетонному карнизу до неглубокой ниши между соседними лоджиями занял на удивление много времени. Валерка не боялся, Он вообще не думал о страхе, высоте или бушующем огне. Он сосредоточился на том, что ему нужно спуститься и позвать на помощь.

* * *

Кызя сидел на крыше и с любопытством наблюдал за Огнем — своим новым врагом. Враг был силен и опасен. Морф чувствовал, как внизу гибнут люди, как они мечутся, сгорая заживо, выплескивая волны боли и паники. Враг был беспощаден. Он забирал его еду, и к тому же уничтожал его кормушку. Большой морф исходил бессильной яростью. Кызя хотел было убежать на крышу соседнего дома, но вдруг почувствовал еду. Волны аппетитного живого тепла щекотали его совсем легонечко. Но даже этого легкого намека хватило с избытком. Большой морф кинулся искать еду. Голод скоро должен был прийти к нему в гости. Кызя с ужасом чувствовал его приближение.

Большой морф свесился с того края стены, откуда доносился этот слабый сквознячок жизни. Человек не погибал, он неуклюже спускался вниз, норовя шмякнуться на землю до того, как морф размозжит ему голову.

Валерке лезть было сложно. В обычном спортивном костюме он сразу продрог не ветру, не смотря на теплый погожий день. Домашние тапочки норовили сорваться вниз и утащить его за собой.

* * *

Веселов был параноиком, практически клиническим параноиком. Он везде видел угрозу и заговор. Он почувствовал приход Большого Песца интуитивно задолго до того, как кто-либо смог что-нибудь сообразить. Он закрылся в своей квартире. Запас провианта и воды у него был значительный, да и вооружиться он успел весьма неплохо. Бронированная дверь. Релейные стальные жалюзи на конах, усиленные перекрытия в его квартире, а также комната безопасности, спрятанная за фальшивой кладовкой. Все было предназначено для того чтобы максимально защитить их владельца.

Веселов ждал неизвестно чего. Он даже не думал об это. Важно было уберечь себя от внешнего мира и злых людей. Он не видел клубов дыма и языков пламени за окном, наглухо закрытыми стальной защитой. У него была своя система вентиляции, и даже запас кислорода в баллонах. Сейчас кислородная система была приведена в боевую готовность, вентили открыты, и хитроумный электронный редуктор был готов выпустить порцию живительного газа в закрытую систему вентиляции.

Веселов почувствовал, как стал нагреваться пол. Уже почти месяц под квартирой Веселова делали безумный ремонт. Но сегодня там уже весело полыхали банки с краской, свернутые в рулоны обои, многоярусные упаковки с дубовым паркетом, разобранная мебель прежнего хозяина, новые двери из ясеня, и много чего еще. От жара на кухне взорвался пятидесятилитровый газовый баллон для тепловой пушки отделочников. Весь дом тряхнуло от взрыва. Рухнула часть перекрытия над кухней, и кассета с баллонами кислорода в квартире Веселова упала на пол. Выплюнув сбитый редуктор, голубые баллоны дунули кислородной струей на большую бутыль с оливковым маслом. Был второй взрыв. Все три баллона громадными снарядами корабельных пушек пробили на сквозь все стены и перегородки и вылетели с обратной стороны дома.

* * *

Морф спешил к своей еде, он в нетерпении карабкался вниз, высматривая отличную добычу. Маленькая жертва, наверное, услышала шум и посмотрела вверх.

Валерка услышал сверху звон разбитого стекла, треск и скрежет. Он отклонился назад, держась руками за удобные петли из ребристой арматуры, и посмотрел на источник шума. К нему с невероятной скорость ползла сверху по стене чудовищная тварь. Он завизжал как девчонка громко на одной ноте. Валерка в панке покатился вниз перехватывая петли, выступы, дуги, попадавшиеся под руки. Сорвавшись на очередной скользкой опоре, он полетел спиной вниз. Густые кусты сирени приняли легкое тельце одиннадцатилетнего мальчика. Сильно ободравшись он застрял между тонких веток в самом низу куста. Страх придал ему сил, и он стал выкручиваться из спасительной ловушки.

* * *

Морф был примерно на середине пути, когда мальчику упал вниз. Кызя досадливо щелкнул зубами, но тут его обрадовала возня мальчика. Он был жив, и он снова испускал те самые аппетитные волны живой плоти. Взрыв встряхнул морфа, но он удержался, лишь замер на несколько секунд. Затем был неимоверный грохот и страшный удар в плиту ограждения, на которой висел большой морф. Плиту вышибло вместе с Кызей. Три баллона, проломив стену и ограждение, полетели в сторону сквера. А вот морф полетел вместе с кусками тонкой бетонной плиты вниз на землю. Он рухнул на припаркованный с той стороны дома автомобиль. Хрустнули сломанные кости, натужно лопнули перенапряжённые связки, он откусил себе половину языка. Но Кызя не погиб. Судьба опять была относительно благосклонна к нему. Он перевалился на другой бок и упал с машины. Повреждения были сильными.

Кызя постепенно приходил в себя. Но все это время он так и отслеживал свою законную добычу, на которую он навелся. Маленький человек хромая бежал от него прочь. Живые волны удалялись. Зато морф ощутил, как к его добыче стягиваются мерзкие тупые конкуренты. Они хотят получить его добычу. Ярость заставила Кызю поднялся. Он шатаясь поплелся вслед за убегающим мальчиком. Клетки усиленно тянули питательные вещества из его аварийного запаса на спине. Он не мог приноровиться к новой кинематике поломанного тела. Наконец морф приспособился двигаться длинными пологими прыжками на одной ноге, помогая себе передней лапой. Он должен успеть и он успеет.

Валерка бежал что есть сил, он сумел увернуться от двух особо приблизившихся мертвяков и свернул в сторону дороги. Он видел падение врага, и было обрадовался, но потом увидел, как страшное чудовище поднялось и двинулась вслед за ним. Страх придал ему сил. Дорога была уже совсем близко, он даже машины уже видит.

Валерка почти влете в толпу мертвяков. Отвратительные мерзкие твари колыхнулись волной и потянулись к нему. Он резко развернулся и кинулся в другую сторону, но там тоже были мертвые. От его родного дома к нему убийственными прыжками приближалась сама смерть. Валерка заметался как заяц. Машины, которые он видел, стояли разбитые. Живых там не было. Это конец.

Глава 11 Накопитель

Все, почти приехали. Крепись, Смуглянка, — подбодрил черноглазого Куля.

С трассы были видны большие бело-синие ангары. Казалось до них рукой подать, но на самом деле ангары располагались намного дальше, чем они ожидали. Проехав еще пару километров, машины свернули с трассы сразу после указателя с надписью "Накопительный пункт — 300 метров". Указатель был сделан из большого фанерного щита, приваленного к борту сгоревшей маршрутки. Наверное, это был раньше рекламный щит, который сняли с прежнего места и перевезли сюда. Под большой надписью на указателе была намалевана еще кривая приписка: "Помощь здесь".

Накопительный пункт располагался на территории громадного логистического комплекса. Свернув в указанном направлении, джип и грузовик покатили по ровной асфальтовой дороге с отличным покрытием. Дорога упиралась в импровизированный блокпост из двух военных грузовиков и старенькой облезлой БМП-1, стоящей чуть в стороне на возвышении. На задней части БМП торчал большой пулемет на треноге, вокруг которого суетились два бойца.

Не доезжая полсотни метров до блока, Куля заложил руль вправо и скатился с дороги на обширную площадку, заставленную автомобилями. Там на плотно утрамбованном щебне в беспорядке стояли множество машин. Примерно для трети водителей этих автомобилей можно было клеить на лобовое стекло громадную наклейку с надписью "Мне плевать на всех! Паркуюсь как хочу!". Изначально площадка предназначалась для отстоя фур и контейнеровозов, но сейчас ее заполнял автотранспорт беженцев.

Куля еще раз резко заложил руль и протиснулся между здоровенным Chevrolet Tahoe и желтой маршрутной "газелью" с выбитыми стеклами. КАМАЗ свернул с дороги вслед за джипом, но проехать между машинами не смог и остановился, уткнувшись в задние двери газели.

На стоянке их уже поджидали. На небольшой свободной площадке между машинами стояла группа встречающих из казаков и людей в обычной гражданской, преимущественно спортивной, одежде. Там же стояли два джипа. Обе машины были оснащены пулеметами, по образцу машины в которой они сюда доехали.

Черноглазый развернулся к старику и Блидевскому:

— Ну, все, мужчины. Приехали. Дальше мы сами. Спасибо за компанию.

Черноглазый был очень бледен. Повязка на плече побагровела от напитавшей ее крови.

— Куля, вмажь меня еще раз. Поплыл я совсем. Растрясло меня в дороге, — обратился черноглазый к спортивному.

— Лучше травы покури. А то от этой химии одна ерунда случается. Вчера Гунявый ласты склеил. Мотор не выдержал. Он и так вмазанный был, так ему еще дозу этой дряни в вену ширнули. Теперь в аду чертям свои сказки рассказывает.

Тем временем к ним уже направились встречающие. Старик сразу почувствовал себя неуютно. Зловещий вид, идущих к джипу, людей не сулил ничего хорошего. Дело было — дрянь. Мрачные предчувствия заставили его внутренне собраться.

Старик и адвокат вышли из машины. Их грубо оттащили в сторону, обыскали и поставили на колени, заставив положить руки на затылок. На площадке было мокро и грязно. Штаны старика мгновенно промокли. Еще немного, и его начнет бить озноб.

Пока их с адвокатом обыскивали, они пропустили начало разговора. Только сейчас старик обратил внимание на то, что встречающие разговаривали с раненым Смуглянкой и Кулей на повышенных тонах. Но симпатичный парень стоял в кузове пикапа абсолютно спокойно. Скворец положил широко раскинутые руки вниз ладонями на крышу машины, демонстрируя тем самым свой нейтралитет и дружелюбие сразу всем.

Спасенный под мостом, бородатый парень стоял на коленях возле машины. Руки у него тоже были сложены на затылке.

— Ну, чего ты к нему прицепился? — меланхолично басил Куля. — Видишь, раненый он. Пострадал, значит. Мутанты напали. Сразу двое. Они всех и положили.

— К тебе Куля тоже вопросы есть. Зря ты так сразу за Смуглянку впрягу кидаешь, — ответил самый возрастной из встречавших бандитов.

У этого бандита был неприятный хриплый голос.

Смуглянка уже лежал на земле. А над ним колдовал щуплый маленький мужичек в резиновых хирургических перчатках. Ему помогали два молодых парня.

— Ранение пулевое. Из пистолета, — сказал щуплый врач.

— Так понятно ведь. Когда мутанты напали, сразу все стрелять начали почем зря. Вот и зацепило, — опять вступился Куля.

Черноглазый похоже был уже без сознания или на грани того.

— Эй, борода. Да, к тебе обращаюсь. Чего скажешь? — мужчина в возрасте поднял пальцами голову спасенного парня вверх за подбородок.

— Вы извините, но я там не присутствовал. Спасибо людям, что вытащили меня. Я думал мне совсем каюк, — неживым голосом ответил бородатый.

— Будет тебе каюк, не переживай, — снова сказал хрипатый.

Потом хрипатый обратился уже к старику и адвокату:

— А вы чего скажете, доходяги?

Голос у него был слишком необычный, как будто в горле у него терлись друг о друга два напильника вместо голосовых связок. Похожим голосом пели припев в песне "I like to move it, move it" которую еще в девяностых исполняли Reel 2 Real.

Хрипатый на время отвлекся на появившегося Казаряна и, встретившего армянина, бойца:

— Э, Сулико, придержи толстого, его попозже поспрошать нужно будет. Отведи его опять к КАМАЗу.

Один из казаков упирал ствол автомата в живот, подошедшего из-за автомобилей, армянина. Казарян стоял, подняв руки, между джипом и маршруткой. Казак подтолкнул армянина стволом автомата в живот, давая понять, что шутить он не намерен. Тамик сначала попятился, а потом неуклюже развернулся и зашагал обратно к КАМАЗу, подгоняемый стволом автомата.

Хрипатый проводил взглядом Казаряна и подошел вплотную к старику и адвокату. Колючий взгляд хрипатого уперся старику прямо между глаз, просверлив его голову до самого затылка.

— Чего скис? Поведай мне старче, как пацанов положили! — прохрипел старику в лицо бандит.

— Ваш Фаля согласился нас вывезти из дома. Мы стояли и ждали, когда закончится погрузка. Потом напал мутант. Здоровый такой. Потом второй мутант появился, — начал объяснять старик.

— А бил кто вас?

— Ваши и били.

— Получается вы стояли и ждали пока вас били?

— Нас только двое бить стали, в самом начале, а другие их остановили. Нас потом больше не трогали.

— Кто конкретно?

— Я их не знаю. Один с дубинкой был. Второй просто ногами пинал. Но они тоже погибли.

— А вы? Почему вы здесь со мной разговариваете, а не там лежите?

— Нас в угол затолкали, когда били. Мутант до нас не добрался.

— Они вас били? — хрипатый раздраженно махнул рукой, показав на черноглазого и Кулю. — Не боись, старый, если они вас запугали, то я сам им яйца наружу повыварачиваю.

Куля стоял уже без оружия, подняв руки над головой. Ему также как и Казаряну уперли ствол автомата в живот. Бандитская разборка набирала обороты. Старику стало не просто не по себе, на него накатывала жуть. Старик чувствовал, как смерть снова смотрит ему в затылок. Бывает же так: Вырвался из смертельной ловушки и попал в другую. Сомнений не было, если убьют Кулю и Смуглянку, то их тоже не пожалеют.

— Стойте здесь, — сказал хрипатый и ушел в сторону КАМАЗа.

С Казаряном хрипатый говорил дольше, чем с остальными. Не известно, что сказал армянин хрипатому бандиту, но тот вернулся обратно уже более спокойным. По крайней мере, такой злобы, в глазах у него не было. От КАМАЗа хрипатый прошел уже молча, даже не повернув головы в сторону старика и адвоката.

— Похоже, что твоя правда, Смуглянка. Я предъяву делать не буду. Пусть старшие разбираются. В любом случае, из налета вернулось всего три человека вместо пятнадцати, везут с собой полный КАМАЗ добра всякого. Сам понимаешь, как это глаз цепляет.

В сторону деда и адвоката толкнули бородатого парня. Тот чуть не упал, но не стал возражать, он уже понял, с кем имеет дело. Жизнь была дороже. Бородатый парень суетливо подхватил из грязи видеокамеру и внимательно осмотрел ее. Он ее поглаживал как любимую девушку. Было видно, что он дорожит своей аппаратурой.

Тем временем, среди встречающих тоже начался раскол.

— Пистон, ты чего кипишуешь? — выговаривал хрипатому кособокий мужик с грубым лицом. — Фаля сам за товаром пошел — жадность подвела. Ты же сам помнишь, как Смуглянка Фалю и Голубя отговаривал. Ведь он с ними только из принципа пошел. Его на слабо взяли. Вот фарт и рассудил их.

— Складная песенка. А не верю я в фарт Смуглянки и невезуху Фали. Фаля в натуре фартовым был.

— А ты сам туда съезди и разберись, — огрызнулся кособокий.

Спор на этом кончился. Бандиты пошли рассаживаться по машинам.

— Извините. Там в кузове еще мой рюкзак с кассетами. Можно его забрать? — окликнул бандитов взволнованным голосом бородатый парень. — Там все мои съемки за двое суток.

Хрипатый посмотрел на него с раздражением, но потом неопределённо махнул рукой Скворцу, который так и не покинул свой пост в кузове с момента приезда к накопительному пункту. Симпатичный парень задорно улыбнулся и выкинул из кузова небольшой черный рюкзак. Бородатый поймал его налету. В рюкзаке глухо брякнула пластмасса.

— Благодарю! — крикнул бородатый Скворцу. — Спасибо за то, что подыхать там не бросили.

— Сочтемся, — Куля ответил бородатому вместо симпатичного парня. — Фартовый ты. Удачи вам православные. Не поминайте лихом.

Больше прощаний с бандитами не было. Старик, Казарян, Блидевский и бородатый парень сразу стали для бандитов прозрачными, и они перестали их замечать. Но это к лучшему. Бандиты загрузились в свои машины и тронулись с места. Все стразу почувствовали колоссальное облегчение. Компания проводила взглядами колонну бандитов. Можно сказать, что им повезло дважды. Все же их вывезли из замертвяченного города и не бросили посредине дороги, а довезли до этого самого накопителя, а потом даже в живых оставили.

Машины бандитов, меся колесами весеннюю холодную грязь на парковке, выехали на дорогу и тронулись в путь. КАМАЗ без всякого стеснения растолкал мешающие автомобили и поехал догонять джипы. Пулеметчик Скворец выпустил две короткие очереди куда-то вдаль.

Дорога, на которую они вышли со стоянки, не была пустой. В сторону накопителя и от него ехали автомобили, автобусы, фургоны, грузовики и прочая техника. Транспорт двигался не сплошным потоком, но все же весьма часто.

Старик и компания были единственными пешими путниками на дороге. Никто не останавливался, все просто проезжали мимо. Их почти до пояса окатил жидкой холодной грязью потрепанного вида Икарус. Окатили их совсем не специально, просто водитель свернул на обочину, пропуская едущий навстречу бортовой грузовик, с большим количеством перепачканых грязью людей в кузове. Колонну, в которой он двигался, сопровождал БТР с символикой внутренних войск. Икарус въехал колесом в яму, залитую до краев мутной жижей. Отскочили Блидевский и даже тучный Казарян, но дед так и остался в своих грязных мешковатых штанах на месте. Бородатый тоже никуда не отпрыгнул. Он задрал вверх обе руки, спасая от грязи камеру и рюкзак с кассетами. Старик с сочувствием посмотрел на парня и подумал: "Надо же, как он за работу свою печется". Парень трактовал участливый взгляд еда по-своему. Он виновато улыбнулся и представился:

— Меня Данил зовут. Я оператором в НТВ работаю. Мы город снимали, а потом аварию под мостом увидели. Наши помогать потерпевшим побежали, а я со своей аппаратурой немного замешкался. Это и спасло. Там уже большинство в зомби превратились. На наших тоже зомби напали. Водитель наш сразу погиб, а еще двоих зомби покусать успели, пока они убежать пытались. А я в машине закрылся. Сначала сигналил по глупости, сам даже не знаю зачем. А потом вокруг меня столько этих самых собралось, что я на трупах завяз, выехать не смог. Такого страха натерпелся. Они ко мне лезли и машину раскачивали. Я через верхний люк вылез, когда шум КАМАЗа вашего услышал. Надеялся, что заметите. Спасибо вам огромаднейшее, вы мне жизнь спасли.

— Да мы-то что? Нас также спасли, как и вас.

Разговор уже продолжили по пути к воротам. На бородатого Данилу напало словестное недержание. Такое бывает после сильного стресса. Расстояние до грузовиков сокращалось. Хотелось скорее пройти блокпост и добраться до теплого помещения, чтобы отогреться.

Над военными грузовиками на стене громадного ангара виднелась надпись: "Накопитель". Громадные буквы рисовали в два приема. Отдельно рисовали верхнюю часть и отдельно — нижнюю. Поэтому буквы получились невозможно кривые и непропорциональные, да еще и нарисованные разной краской. Верхняя часть букв был намалевана ярко-красным, а низ рисовали уже буро-коричневой грунтовкой.

На подходе к блокпосту их остановили окриком:

— Укушенные, раненные, больные есть?

Вся компания дружно начала уверять военного, что они здоровы, не ранены и тем более не укушены. Навстречу им вышел высокого роста боец в серо-сине-черном камуфляже и каске. Поверх камуфляжа на нем были одеты бронежилет и черные щитки. Он бесцеремонно покрутил их всех как кукол в разные стороны, внимательно осмотрел руки и головы. После чего удовлетворенно кивнул и показал знак ОК, подняв руку над головой.

— А кто ж вас так отделал-то бедолаги? — осведомился военный. Лица его не было видно из-под черной трикотажной маски.

— Жизнь нас так отделала, — мрачно сказал Блидевский.

Военному хватило одного единственного взгляда в глаза адвоката, чтобы прекратить расспросы. В глаза Блидевскому смотреть было невозможно. Застывший взгляд полный боли и отчаяния, обжигал и приводил в замешательство. Военный отошел с пути, пропуская их дальше.

На входе их уже никто не остановил. Один из бойцов в армейском камуфляже, молча указал им рукой на низкое вытянутое здание с большими окнами и стенами, увешанными какими-то плакатами и рекламными щитами. На крыше здания пара мужиков в серых робах устанавливали некую непонятную конструкцию, наскоро сколоченную из разномастных брусков и досок. Дверь в здание была распахнута, а перед самими зданием ходили и стояли люди. Там были мужчины, женщины, старики, дети. Единственное, что их объединяло, так это растерянный и напуганный вид. У двери низкого здания их встретил военный и спросил:

— Новенькие?

— Да. Мы только что приехали.

— Укушенные, раненные, больные есть?

— Нет.

— А транспорт ваш где?

— Нас подвезли и здесь оставили.

За всех говорил Казарян.

— Понятно. Проходите к окнам с зелеными флажками, — сказал им военный.

Старик вошел в здание. Вдоль длинного помещения стояла наполовину стеклянная перегородка с окнами. Над окнами были воткнуты красные и зеленые флажки. За каждым окном сидели по две барышни, а по залу ходили четыре милиционера с маленькими автоматами. Вид у всех сотрудников в помещении был чрезмерно усталым.

Старик дождался, когда освободиться одно из окон и подошел к нему. Он улыбнулся и вежливо поздоровался. Женщина с исцарапанным лицом безразлично глянула на него и начла сразу задавать вопросы:

— Документы есть? Давайте сразу.

Вместо ответа старик протянули имевшийся у него паспорт. Исцарапанная барышня также безразлично протянула паспорт своей коллеге.

— Год рождения?

— 1937.

— У вас был прямой контакт с зомби? Вы получили от них повреждения?

— Контакт был два раза. Но повреждений не получил, — честно признался старик.

Женщина за стойкой впервые посмотрела на него уже с интересом.

— Хронические заболевания есть?

— Гипертония, суставы болят. Старостью болен.

Женщина хмыкнула.

— Диабет, почечная недостаточность, сердечные заболевания, онкология, астма, вирусные и прочие заболевания?

— Да, вроде, больше ничего.

— Где работали?

— Пенсионер я. Работал консьержем в доме.

— Профессия у вас есть?

— Слесарь-лекальщик я шестого разряда. Станочник и наладчик еще, тоже шестого разряда. Только удостоверений с собой нет.

— Родственники есть?

— Есть дочка с внуками и мужем, но они в Германии сейчас живут.

Старик почему-то не сказал о второй жене. Галя была жива и даже поздравляла его с Рождеством и Днем рождения в этом году.

— Понятно. Еще родственники есть?

— Нет, — твердо сказал старик.

— Куда направляетесь?

— Не знаю, — пожал плечами старик.

— Понятно. Одежда, продукты, медикаменты? Нуждаетесь?

— Дочка. Мне бы переодеться. На мне почти вся одежда мокрая…

— Понятно.

Женщина протянула ему в окно его паспорт и большой бумажный стикер белого цвета. На нем было написано черным маркером непонятное обозначение "СО-427".

— Приклейте на одежду и не теряйте. Ждите, когда вас вызовут. Людей эвакуируем отсюда группами в безопасные места. Как выйдите, через сто метров будет ангар с буквой "Б". Мы их теперь бараками называем. Разместитесь пока там. За вещами и продуктами идите в оранжевое здание. Медицинское обслуживание — палатка с красным крестом.

— Я все понял.

— Проходите, не задерживайте. Следующий.

Пока старик стоял перед стойкой, появилась большая группа людей в грязной рваной одежде. Некоторые из них были ранены. Помещение сразу наполнилось гулом человеческих голосов. Запахло гарью и чем-то тухлым.

Старик вышел на улицу. Блидевский и Тамик вышли значительно позже. На Блидевском была такой же белый стикер с номером, но буквы уже были — "ГО". На Тамике был голубой стикер с номером и надписью "ГО".

Тамика направили в барак с цифрой "3", но он за компанию пошел с ними в барак с буквой "Б". По дороге они заглянули в оранжевое здание. Это была точная копия здания, из которого они вышли. Только цвет фасада другой и перегородки здесь были частично выломаны. Везде на полу лежали кучи с армейской одеждой, кирзовыми сапогами, бушлатами, шинелями старого образца и нижним армейским бельем. Немного в стороне лежала куча новой спортивной одежды и кроссовок. Старик не стал выпендриваться, а просто самостоятельно подобрал комплект военной формы и кирзовые сапоги. Единственное, что он взял из спортивной одежды, это были теплые носки с начесом. Переоделись они тут же. Из уцелевших перегородок и армейских одеял были сооружены ширмы, за которыми люди переодевались. Старик с большим удовольствием снял с себя грязную мокрую одежду и натянул чуть влажное исподнее и армейскую форму старого образца. Примерно в такой же форме пришел из армии его старший сын. Кирзачи пришлось менять. Сапоги оказались на размер большие. Но сходил он не зря, ему дали в придачу армейскую ушанку и ватник его размера.

Вся компания вышла из оранжевого здания уже прибарахленной. Тамик был полностью одет в новую спортивную одежду. Просто не было военной формы такого большого размера. Блидевский, переодетый в гимнастерку и галифе времен Великой Отечественной, походил на штабного писаря. Но он умудрился раздобыть себе хорошую куртку военного образца. А на ногах у Блидевского вместо сапог были отличные туристические ботинки.

Барак или ангар с буковй "Б" они нашли практически сразу. В ангаре было холодно и сыро. Озноб сразу пробирал до костей. Людей в ангаре было много, но все преимущественно пожилого или совсем старого возраста, кроме стариков были инвалиды всех возрастов. Люди кучковались группками по несколько человек. Вели себя все по-разному. Большинство сидели, понурив головы и безучастно смотря вокруг, как будто перед казнью. Другие наоборот — развили бурную деятельность. Кто-то беспрестанно ходил из угла в угол. Кто-то бесконечно рылся в сумках и авоськах. Группа из десятка стариков таскала и разбирала деревянные поддоны. Из разобранных поддонов на тех же гвоздях, которые они вытащили при разборке, они сколачивали скамейки и топчаны. Самодельную грубую мебель расставляли тут же. Сидеть в бараке действительно было не на чем. Ангар был пустой, только у дальней стены ангара и здесь в центре стояли стопами деревянные складские поддоны и спрессованный картон от упаковки и ящиков.

Старик с товарищами примостились на, стоящий у стены недалеко от входа, большой ящик с песком. Старик отдался своей усталости. Сразу заболело все, что только могло болеть. К тому же он стал засыпать. Сказывались напряжение и недосып последних дней. И старик даже почти уснул, но его разбудил прокуренный молодой голос.

— Мужики вам куда-нибудь надо?

— А куда вы едете, уважаемый? — донесся до старика голос Тамика.

— А куда скажете. На сколько грошей хватит.

Перед ним стоял щуплый молодой парень. Он весь был как на шарнирах. Похоже, что все его тело ни на минуту не останавливалось. Он весь переливался как ртуть.

— Ну, че, братаны, решайтесь.

— Некуда нам ехать, уважаемый.

— А с собой есть чего? Может нужно чего-то? — парень сделал последнюю попытку наладить с ними контакт.

— Спасибо, уважаемый, у нас ничего нет, и нам ничего не надо.

Парень недовольно дернулся и, кольнув их злобным взглядом, ушел.

— Шерстяные, — сказал адвокат, проводив парня глазами.

— Что? — переспросил у него армянин.

— Гоп-стоп. Грабить нас сейчас придут. Готовьте ваши денежки. Этот живчик прощупывать нас приходил.

Адвокат оказался прав. Не прошло и пяти минут, как возле них остановились уже трое. Впереди стоял среднего роста мужик с голубыми наглыми глазами. Справа и слева от него расположились два крепких парня с европейскими чертами лица, но со слегка раскосыми по-восточному глазами. Парни были близнецами. Притом настолько похожими, что различать их можно только по длине волос, точнее по отсутствию оных у того, что стоял справа. Его голова была выбрита налысо.

Подвижный как ртуть живчик невнятно маячил на заднем плане.

Наглый без всяких церемоний объявил:

— Все ценное: рыжуха, бабки, цацки, камни и прочее — сюда дай!

— Нечего давать, — спокойно ответил Тамик.

— У нас ничего нет. По нашему виду можно догадаться, — подтвердил старик.

— Вы чего, фраера? Поляну попутали? Чего ты мне тут втираешь? А если найду что-нибудь?

Армянин поднялся с красного противопожарного ящика.

— На моем трупе искать будешь, если убить сможешь. Мне терять нечего, — от сильного акцента фраза Казаряна прозвучала особенно угрожающе.

— Молодец, фраерок. Не испугался, — наглый прищурился.

Но было понятно, что продолжения не будет. Наглый просто побоится стычки и шума.

Шерстяные ушли в туже сторону, откуда появились.

Только сейчас старик заметил другого человека, идущего в их сторону.

Подошедший обратился именно к старику:

— Дедушка, вы не стесняйтесь. Если прилечь хотите, то подходите к нам. Мы вам скамью или табурет сколотим. Просто подождать нужно будет.

Старик смутился. Ему было очень приятно, что его заметили, и он нем позаботились. Он был готов расцеловать этого незнакомца. Дед не ожидал такого, от совершенно незнакомого человека.

— Спасибо большое. Я, наверное, и помочь вам смогу.

— Помощников хватает. Не переживайте. Подходите к нам. Мы печку растопили. У нас теплее.

Старик действительно продрог. Он хоть и был одет теплее своих спутников, но сырой холод пробирал до костей. Они с Тамиком пошли в центр ангара. А вот адвокат уже куда-то испарился.

Возле сбивающих скамейки стариков, было людно. Там же поставили печку бренеран, и топили ее щепками и поломанными досками от тех же поддонов. Какая-то умная голова приспособила в качестве дымохода чугунную трубу. Ее подняли вертикально и воткнули раструбом вытяжку складской вентиляции. Второй конец одели на печную трубу. Помещение было большое, и печное тепло бесследно растворялось в холодном воздухе, но около самой печки было значительно теплее. Там же стояла алюминиевая фляга с водой и картонная коробка с печеньем "юбилейное". Кто-то уже приспособил на округлых печных боках несколько металлических посудин. Вода в них закипала. Сухонькая бабуля принесла трехлитровую банку и хотела было высыпать туда пачку чая, но однорукий человек ее остановил.

— Бабань, от кипятка банка лопнет. Чай разольется.

— Ой, и правда, ведь. Совсем голова старая ничего не соображает.

Пачку с чаем высыпали в самую большую посудину на печке. Сразу почувствовался ароматный запах хорошего листового чая.

Люди подходили с чашками, плошками, банками. Чай разливали по кружкам и снова наполняли посудины водой из фляги. Старик никогда не пил такого вкусного чая. А толк в хорошем чае он знал.

Рядом кипела работа. Уже почти два десятка человек разламывало старые поддоны и сколачивало табуреты, скамейки и топчаны. Количество сидячих мест росло. Появился широкий и длинный стол. Вокруг собиралось все больше и больше людей. Люди заметно оживлялись. Все-таки сейчас они были в безопасности.

Наконец старик увидел Блидевского. Адвокат зашел в дверь ангара вместе с двумя военными. Они прошли мимо их компании в сторону темного угла со стопами упаковочного картона и завалом из поддонов. Старик вытянул шею, пытаясь понять, что там такое заинтересовало военных и Блидевского.

Картинка была простая. Один из близнецов держал крупного седого мужчину и зажимал ему рот. Второй близнец бил мужчину кулаками в живот. Они не сразу заметили военных и Блидевского.

Наглый открыл было рот, наверное сказать что-то хотел, но высокий военный в бронежилете, каске и щитках на всех остальных частях тела поднял автомат и выстрелил в спину близнеца, который мутузил седоголового. Просто так выстрелил. Буднично даже. Никаких предупреждений или выстрелов в воздух. Выстрелил и все. Лысый близнец завалился на бок. Наглый так и остался стоять с открытым ртом.

— Вы, млять, двое. Взяли это говно на руки и пошл с нами в комендатуру, — распорядился высокий военный.

Второй военный без знаков различия снял с плеча карабин с торчащим штыком. Бандиты были ошарашены столь внезапной жесткой реакцией. По растерянному виду наглого, было понятно, что он перепуган до смерти. Теперь в его глазах от выражения нахрапистой наглости не осталась и следа. Глаза были полны ужаса, зрачки расширились до невероятных размеров. Лохматый близнец оставался все с таким же угрюмым выражением лица. Он отпустил седоголового и встал на колени перед братом. Потормошив стонущего брата, он хотел было вскочить, но второй военный упер ему штык прямо в голову, недвусмысленно предупреждая о последствиях необдуманных поступков. По шее лохматого побежала тонкая струйка крови. Наглый бандит поспешил поднять раненого в спину товарища подмышки. Второй близнец подхватил брата под колени.

Вооруженный автоматом военный пошел впереди, а второй вояка в возрасте и без знаков различия шагал сзади процессии, держа карабин наперевес штыком вперед. У второго военного были примечательные густые усы с проседью. И еще он был без такой латной рыцарской справы как у первого военного.

Наглый сообразил, что их сразу убивать не будут, а похоже собираются устроить над ними суд в какой-то комендатуре. Он сначала что-то непонятное гнусавил себе под нос, а потом заблажил в полный голос:

— За что? За что? За что? Вы чего творите?

Наверное, военного раздражали его плаксивые крики. Человек в погонах поудобней перехватил автомат и со всей силы ударил наглого прикладом, прямо в зубы. Послышался зловещий хруст, и наглый упал на колени. Лысый близнец вывалился из его рук и с глухим звуком упал на бетон. Ударившись головой о бетонный пол, лысый даже стонать перестал. Наглый уже не обратил на это внимания, его, подставленные пригоршней, ладони наполнились кровью.

Близнец раненого в бешенстве выкатил свои раскосые глаза на военного. Он разжал руки, уронив ноги брата на пол, и кинулся на человека с автоматом.

Может вояки прозевали его атаку, может близнец кинулся слишком быстро, но он успел сбить военного на пол. Сверкнул нож. Бандит был с невероятной скоростью и силой наносил удары в голову, туловище и руки военного. Сквозь хруст, треск и звяканье, слышались отрывистые короткие фразы на незнакомом языке. Похоже, что бандит ругался. Все это происходило настолько стремительно, что никто не успел среагировать. Через мгновение второй военный, отрывисто хэкнув, засадил штык СКСа в бок, орудующего ножом, бандита. Усатый военный, действуя карабином как рычагом, опрокинул бандита на пол, разворотив тому рану в боку. Сквозь широкую рану торчал кусок розового легкого, на пол обильно сочилась кровь. Бандит весь скорчился. Военный без знаков различия еще два раза ткнул его штыком в грудь.

— Млять! Сука! Я же просил патроны мне дать! — военный с карабином Симонова пнул поверженного врага в голову.

Наглый лежал на спине, задрав руки в паникующем защитном жесте.

— Не надо! Прошу. Не надо. Не нужно. Нет. Я все понял, — быстро тараторил он.

Вояка, заколовший бандита штыком, повернулся и пошел в его сторону. Наглый стал, скуля как собака, отползать назад.

Поднялся автоматчик в латах.

— Бочкин, стой! — крикнул он. — Все в порядке со мной. Тащить то их кто будет?

— Ты на себя посмотри, старшой. Кровь у тебя на боку. В проядке ты млять.

Автоматчик растерянно осмотрелся.

— И правда! Во гад! Руку мне пропорол, — озлобленно сказал военный.

С близнецами было совсем худо. Первый лежал в неестественной позе на полу, не подавая признаков жизни. Второй бандит захлебывался своей кровью. Она выплескивалась из его рта, когда бандит пытался сделать вдох. Кусок розового легкого трепыхался в ране.

— Пневмоторакс, — сказал военный. — Их нужно срочно вытаскивать, а то скопытятся и восстанут.

— Э, дружинник, помогай давай, — военный с СКСом кивнул Блидевскому.

Тот засуетился и попытался поднять бандита, раненного из автомата, но это был ему не под силу. Казарян пришел адвокату на помощь и, подняв рывком бандита с пола, взвалил его к себе на плечи словно барана. Близнец был или мертвый или без сознания.

Не дожидаясь окрика, наглый подскочил к бандиту с развороченной грудной клеткой и потащил его за шиворот к выходу. Оба военных двинулись вслед за ними. Старик пошел к выходу совершенно неосознанно, просто он привык быть вместе со своими товарищами по несчастью.

На улице уже смеркалось. Теплая погода обещала приятный погожий вечер. Здесь совсем неуместной выглядела эта кавалькада, испачканных кровью, людей. Наглому было тяжело тащить своего подельника в одиночку, и он несколько раз ронял того на грязный асфальт. За воротами ангара к ним сразу направились на подмогу еще один военный и три человека в милицейской форме.

— Что за стрельба? — окрикнул их, приближающийся военный с капитанскими погонами.

— Напали на нас, — сказал автоматчик.

— Охренеть. Еще этого нам не хватало. И так вокруг жопа полная, а тут еще мразь всякая жару дает. И откуда они только появляются? — прокомментировал его ответ военный.

— Товарищ военный, это не все. С ними еще один подельник был. Он внутри остался, — вмешался адвокат.

— Молодец, товарищ гражданский. Веди, показывай, — сказал капитан Блидевскому. — Халилов, Нестеров и Володько давайте внутрь. Особо не церемоньтесь. Мне эта мразь совсем не нужна. Главное чтобы вы целыми остались, и гражданских не зацепите. По обстановке в общем.

Но идти не потребовалось. Распахнулась створка стальных ворот и старики вытащили дрыгающегося всем телом живчика. Его тащили впятером за руки и за ноги.

Пойманный бандит кричал:

— Я не виноват! Это они меня заставили! Помогите!

Морда живчика была здорово разбита. Похоже, что ему досталось, когда его ловили. Живчика перехватили под руки подоспевшие милиционеры.

Капитан озадаченно посмотрел на всю честную компанию и распорядился:

— Так. Бочкин и ты Овчаренко. Дохлого и беззубого ведите в комендатуру. Там с ними разговаривать будем. Теперь Халилов, Нестеров и Володько. Этих двоих к входным воротам тащите. Когда восстанут, добьёте их и на видное место положите. Предупредительную надпись написать нужно будет. Сами сообразите.

— Бочкин, твой подопечный, по-моему, сейчас концы отдаст, — уведомил усатого бойца автоматчик.

— Туда ему и дорога болезному, — ответил усатый. Он старательно отчищал ствол карабина и штык куском махрового полотенца. — Не трогай его. Сейчас восстать должен.

Если раненый в спину опять начал стонать, то у второго близнеца пропали даже конвульсии.

— Исполнять! — рявкнул капитан.

Трое милиционеров неохотно захватили заранее приготовленными петлями близнецов и потащили их к воротам, а третий милиционер шел сзади и держал наготове короткий автомат Калашникова.

— Капитан! — военного окликнул хорошо одетый мужчина, сопровождаемый небольшой свитой. — Что тут у вас происходит? Мне доложили, что опять стрельба была.

Старик не заметил, как эта компания вышла из комендатуры.

— Ну, да. Эти четверо стариков и больных грабили в бараке с балластом. А вот этот бдительный гражданин предупредил нас. Так мы это. Купировали заразу на корню. Они на моих людей первыми напали. Так мы их по законам военного времени.

— Капитан. Давай ты мне про законы рассказывать не будешь. Почему в бараке с балластом поста не оказалось?

— Так людей где взять? У меня едва рота наберется. Бойцы с ног валяться, — вскипел военный. — если опять веселуха будет, как прошлой ночью, то я вообще не знаю что делать. Люди третьи сутки не спят. Сейчас последние автобусы отправили, а беженцы все прибывают. Только утром начнем людей по центрам и поселениям отправлять. Вчера за ночь внутри накопителя десятка два преставилось и в зомби обратились. Троих покусать успели. Людей нет. Понимаете?

— Так я же тебе резервистов посылал.

— Из резервистов от силы одна треть годна к строевой. Кто больной, кто с семьями, кто еще чего похуже. Вон десять человек сейчас из казармы на улицу выкинул. Набухались скоты. До спирта медицинского добрались. А несколько десятков резервистов ваших с оружие дезертировали. Их самих сторожить нужно. Два часа назад резервисты себя проявили, когда кипишь в бараке с гастарбайтерами начался. Так у меня сразу один двухсотый и почти пять человек раненых. Пока в упор стрелять не начали, все успокоиться не могли. Где ваши резервисты были? Обдристались и убежали. Я говорю, что у меня рота вместе с годными резервистами. Вон как Бочкин, — капитан положил руку на плече усатого мужика.

— Я к тебе с подарками очередными, сказал солидный мужчина.

— Да, ладно пугать то. Говорите сразу.

— Сейчас три машины продуктов для накопителя даги к себе в барак перегнали.

— Как перегнали?

— А вот так перегнали. Моим по башке настучали и перегнали.

— Так дагов там сотни три не меньше. Мне что? Туда броню посылать?! — капитан перешел на крик. — Я вам могу одним помочь. Сейчас подгоню туда два БТРа и покрошу всех дагов к такой-то матери.

— Не ерепенься, капитан. Я тебе роту солдат подготовленных нашел.

Из свиты солидного мужчины отделился небольшой человек восточной внешности в парадной милицейской форме. Рот маленького азиата был растянут улыбкой до ушей, от нее и без того узкие глаза азиата превратились в узенькие черточки.

— Вы чего? Хор Бурятского МВД мне в помощь прислать собрались?

— Почему хор? Товарищ Тен Михаил Шинович — сотрудник правоохранительных органов. Вместе с ним в накопитель приехали ровно сто его соотечественников из северной Кореи. Все бывшие военнослужащие, больше половины служили в специальных войсках, даже двадцать снайперов имеется.

— Опуеть! — только и смог сказать капитан. — Эти-то откуда здесь?

Тут вступил в разговор улыбчивый Тен:

— Это строители. У нас соглашение заключено с нашим северным соседом. Корейцы совместное предприятие строили. Работают совершенно легально. И разрешение на привлечение иностранной рабочей силы есть и разрешение на работу у каждого и регистрация, и медицина.

— Спецназовцы и снайперы? — хмыкнул капитан.

— Они очень хорошо работают, дисциплинированы и не пьющие, — нахваливал свою команду Тен.

— На счет дисциплины я не сомневаюсь. А ты сам чего в такой форме? С парада сбежал? — раздраженно спросил капитан.

Тен смутился. У него была только парадная форма. Он почти семь лет отслужил в отделе по борьбе с экономическими преступлениями. А четыре года назад у него случился сердечный приступ — тогда его настигла болезнь отца. Об оперативной работе после этого можно было забыть. Тут его выручил диплом с отличием, и Тен вернулся в юридический институт МВД РФ, но только не курсантом, а преподавателем. За четыре прошедших года он уже написал кандидатскую диссертацию, а в мае у него была назначена предзащита.

— Я преподаватель юридического института, другой формы у меня нет, — честно ответил Тен.

— А этих твоих снайперов-строителей ты чему обучал?

— Я переводчиком у них был.

Со своими подопечными их Северной Кореи Миша Тен познакомился почти год назад. Корейцы трудились на строительстве крупного предприятия. Там они и умудрились поссориться с узбеками и таджиками. Гости из бывших советских республик, воодушевлённые своим численным превосходством, начали угрожать корейцам. А те, в свою очередь, устроили им темную в полном смысле слова. Около десяти вечера в бараке узбеков погас свет, а в следующее мгновение в окна, в двери и даже через чердачный люк ворвались воинственные корейцы с обрезками арматуры, замотанными в тряпки. Практически триста человек выходцев из среднеазиатских республик бывшего СССР были жестоко избиты. Несколько человек просто убили. Нападение длилось не более пяти минут. После чего, нападавшие исчезли. Приехавшие милиционеры сразу поняли, что дело — полный тухляк. Вдрызг разнесенный барак с узбеками и таджиками. Несколько убитых и несколько десятков тяжело раненых. Никто ничего не видел. На полу барака остались валяться обрезки арматуры, замотанные тряпками. Искать какие-то отпечатки или следы обуви в загаженном до состояния хлева бараке было бесполезно.

Когда представители власти наведались в барак к корейцам, те целомудренно спали. Два толмача и мастер, работавшие с корейцами пропали. Допросить корейцев не представлялось возможным. Они лопотали на своем языке, испуганно жались по углам. Толку было мало. Тогда один из недавних курсантов юридического института вспомнил про преподавателя Тена. Мишу подняли с теплой постели ночью и повезли в далекое Подмосковье. Тен своим национальным языком владел прекрасно. Его родители как раз были выходцами из Северной Кореи. Хотя он сам родился уже в СССР, но он не только говорил на корейском, он много читал, сочинял стихи и общался с носителями языка, в том числе и в интернете.

Пожалев земляков, он пошел на преступление. Пользуясь тем, что корейского никто не понимал, он пообещал корейцам помощь. Вместо того, что бы задавать им вопросы, он объяснил им, что и как нужно говорить, а ответы на вопросы оперативников придумывал сам. Нетрудно догадаться, что человек с высшим юридическим образованием и опытом оперативной работы, смог оказать весомую помощь своим соплеменникам. Тен сблизился с этими суровыми людьми, и если это была не дружба, то вполне взаимовыгодное сотрудничество. Как только началась катастрофа, Миша поехал к своим подопечным корейцам и объяснил, что происходит. Просидев несколько дней в опустевшем строительном городке и безрезультатно попытавшись получить оружие в пункте раздачи, они вместе с Теном выбирались к накопительном пункту. Основной задачей корейцев было получение оружия и транспорта. Транспортом они разжились относительно быстро, а вот с оружием им не везло.

— Товарищ капитан, мы с вами в одном звании. До того как стать преподавателем, я закончил специализированный ВУЗ и семь лет провел на оперативной работе. Усмирение дагестанцев я могу взять на себя. Мои люди честные воины. Они до сих пор никого не ограбили и не убили. Если бы мы хотели завладеть оружием силой, то никто не смог бы этому помешать. Дайте нам оружие. Сила гарнизона накопительного пункта вырастет многократно.

— Капитан, прислушайтесь к товарищу Тену, — назидательно порекомендовал солидный мужчина.

— Иван Филипович, вы руководите накопительным пунктом. Я, в силу приказа, подчиняюсь именно вам. Но я отказываюсь давать оружие подготовленным головорезам. Попомните мое слово. Этого делать нельзя.

— Долго вы продержитесь без посторонней помощи? Я же присутствовал при переговорах с вашим руководствам. Все силы сейчас брошены на спасение людей и защиту стратегических запасов. Резервистами вы не довольны. Речь идет о защите людей. Давайте посмотрим правде в глаза. Ни вы, ни я не контролируем ситуацию в накопителе, ввиду нашей малочисленности. По последним данным, сегодня через накопитель прошло более тридцати тысяч человек. Если гражданскую обслугу накопителя еще получается как-то набрать, то людей умеющих воевать у нас мало. Никто не может сказать, сколько людей с оружием сейчас в накопителе. Дагестанцы вооружены все поголовно, в том числе и автоматическим оружием. А сейчас мы стали свидетелем откровенного бандитизма и грабежа. Они уже свое княжество в бараке организовали. Вы сможете справиться с тремя сотнями дагестанцев?

— Сейчас. Да!

— Пожалейте своих ребят. Раздайте оружие людям товарища Тена.

— Нет.

— Ну, вот же какой упрямец. Товарищ капитан, это приказ.

— Я доложу руководству.

— Я уже разговаривал с подполковником Нечипоренко. От него получено добро. Раздавайте оружие немедленно.

— Есть. Я выполню приказ. Но выражаю свое несогласие.

— Возражайте, пожалуйста. Я вам сеанс связи организую.

— Спасибо, не надо. У меня своя связь есть.

У молодого капитана на скулах ходил ходунами желваки. Он едва сдерживался. Капитан повернулся к плотному крепкого вида старшему прапорщику:

— Богданов, сколько у нас стволов с хранения привезли для вооружения гражданских?

Разумеется, капитан все это знал, просто он хотел потянуть время. Может все еще и переменится. Но чуда не случилось.

— Мосинки — сорок штук, карабины СКС — сто штук, пистолеты системы наган — двадцать девять штук, пистолеты-пулеметы Шпагина — десять штук, самозарядные винтовки Токарева — тридцать штук. Патроны есть на все. Но от оружейной смазки все единицы чистить нужно.

Капитан сжал кулаки:

— Богданов выдайте товарищу Тену все мосинки, все СВТ, тридцать СКСов и пятнадцать наганов.

— Прошу выдать автоматическое оружие, — вмешался Тен.

Капитан скрипнул зубами.

— Дайте им пять ППШ и по триста патронов к каждому.

Подумав, капитан резко обернулся к автоматчику и мужику с усами:

— Воронков, Бочкин, ведите жуликов в комендатуру к Иваницкому. Он следак, пусть колет негодяев.

Пока капитан давал распоряжения, Тен просто поднял руку вверх. Внезапно со стороны длинного приземистого склада выскочили корейцы. Они бежали очень быстро, часто семеня ногами. Они не бежали строем, но в их быстром передвижении чувствовался четкий порядок. Подбежав к стоящим военным и руководителю накопителя со свитой, корейцы сноровисто простились в три шеренги. Даже капитан присвистнул. Тен сиял счастливой улыбкой.

— Ну, что, Михаил Шинович, распоряжайтесь своим воинством. Надеюсь, что я не зря вам доверился. Проявите себя.

— А вы что стоите? — усатый Бочкин обратился к старку, армянину и Блидевскому. — Вам особое приглашение нужно? Пойдемте в комендатуру.

Возражать страшному Бочкину не хотелось. Троица пошла вслед за жуликами, автоматчиком и Бочкиным.

В комендатуре было заметно теплее. Комендатурой, казармой и оружейкой служило красивое двухэтажное здание административно-бытового корпуса. Они сразу поднялись на второй этаж. Жуликов завели в кабинет к некому Иваницкому. Туда же зашел автоматчик, похоже, что он вообще забыл о своем ранении. Слышимость была очень хорошая и старик с товарищами слышал, как два голоса вели допрос двоих жуликов. Живчик визжал о своей невиновности, что во всем виноват наглый, что он заставил его под угрозой смерти искать богатеньких стариков. Наглый валил вину на братьев Бекимбаевых и просил нож, чтобы зарезать эту суку — живчика.

Старику было все это неприятно. Он опять почувствовал усталость. Колени заболели с прежней силой. Он сел на подоконник. За окном он увидел, как корейцы дружно чистят выданное им оружие. Они разбирали и чистили оружие прямо на бетонных плитах. Сразу в несколько больших пластмассовых емкостей типа детских ванн корейцы вылили бензин или керосин и драили там, выданные им стволы.

— Вы очень жестоко убили того мужчину, — спокойно сказал Казарян.

Старик повернул голову и понял, что толстяк обращается к Бочкину. Тот нисколько не смутился, а хмыкнув в усы, ответил армянину:

— Нет времени миндальничать. Я тут два дня уже. Поверьте — так было нужно.

— Я бы так не смог, — тихо сказал армянин.

— Мне во время службы и похуже вещи делать доводилось.

— Неужели людей резали?

— Да, резал. Я "РД".

— А что такое "РД"? — уже спросил Блидевский.

— "РД" — это рюкзак дорожный или разведчик-диверсант по-вашему. Мать родная мне так удружила. Мы в горном Алтае жили. Мать начальником заготконторы была. А я к ней заготовителем пошел. Но меня оформить не могли. Для этого в район нужно было ехать, а у меня как назло тогда любовь приключилась. Так мать меня в артель к охотникам пристроила. В смысле — книжку трудовую туда положила. И запись в трудовую сделали, что я охотник-промысловик. А на самом деле я по становищам, деревням да заимкам мотался. Скупали у населения ягоды, грибы, мясо, пушнину, травы лечебные, струйку байги, мумие. А когда в армию пошел, то меня сразу в центр подготовки ГРУ на остров Русский отправили. На охотников-промысловиков там особый спрос был. В центре готовили почти год. Правда стрелок из меня плохой был, но на радиста и взрывника выучили. Талант к этому делу у меня оказался. Потом пять лет по миру мотался, задания партии и правительства исполнял. А задания он разные бывают. Вот как-то раз вообще горный кишлак вырезать отправили. В руках одни штык-ножи и саперные лопатки. И мы там всех порезали от восьми до восьмидесяти. Беременную я тогда убил. Последние месяцы дохаживала, а я ей голову лопаткой разрубил. Вот такой я не человек.

Все замолчали. Из-за двери доносились крики и звуки ударов. Затем крики переросли в дикие нечеловеческие вопли. Старик заткнул уши руками, но все равно чудовищный визг прорывалась в его мозг, через плотно прижатые ладони. Потом двери открылись, и автоматчик вывел живчика с разбитой мордой. Тот жалобно ныл. Автоматчик шел сзади и пинал живчика, если он задерживался.

Из открытой двери кабинета на них уставился белобрысый мужик с розовым детским лицом:

— А вам тут, какого хера нужно?

— Так это! Свидетелей я привел, — пояснил Бочкин.

— Каких свидетелей? На хера?

— Так я подумал, что нужно будет опросить.

— Не надо думать. Я сейчас по законам военного времени без всяких свидетелей допросить могу кого угодно. Эх, мне бы такие возможности да лет на пять пораньше, да в мирной жизни. А то поразвели прокуроров с правозащитниками. Работать невозможно. Раз уж пришел, то вот это вот говно заберите.

Иваницкий указал куда-то вглубь помещения.

Старик зашел вслед за Бочкиным и армянином. Наглый лежал у стены, только глаз у него не было. Его глаза были выдавлены горлышком валявшейся рядом бутылки. Иваницкий налил водку в три граненые стакана. К его столу подошли еще пара крепких ребят в обычных пиджаках и темных брюках. Один был толстый, второй был очень даже атлетичного вида. Руки у обоих были в крови.

Бочкин закинул за спину карабин с торчащим штыком и подхвати наглого за руки. Армянин поднял бандита за ноги. Только сейчас старик заметил, что у наглого в обратную сторону выломаны пальцы на руках, а на запястьях виднелись кровавые следы от наручников.

Когда они вышли на улицу Бочкин потащил труп к воротам. Там на стопке из деревянных поддонов лежало уже с десяток трупов. Трупы близнецов лежали в самом низу. Сверху на синей стене ангара было написано белой краской: "Грабители, убийцы, насильники. Так будет с каждым". Старика удивило, что в куче были три женские трупа.

Бочкин вместе с Казаряном раскачали труп за ноги и за руки и забросили его на самый верх кучи, но труп вдруг захрипел и согнулся в поясе, от чего начал скатываться вниз.

— Твою ж дивизию. Они его не упокоили, — Бочкин скинул карабин с плеча и перехватил его штыком вперед.

— Хамашише. Фошалуста, — просипел бандит.

— Ма-а-ать! Так они живого к трупам отправили! — уже с удивлением пробасил Бочкин.

Существо с выбитыми глазами тянуло вперед руки и бормотало что-то. Кровь обильно текла изо рта. Бочкин воткнул штык чуть в сторону от центра грудины. Бандит кровавым куском мяса упал у подножья пирамиды из трупов.

Ждали он недолго. Прошло минут пять или десять. Труп безглазого бандита задёргал руками и попытался встать. Бочкин деловито вогнал тому штык прямо в висок. Труп сразу осел. Бочкин, уперевшись ногой в голову трупа, выдернул штык.

Как не странно старик не испытал никаких ощущений. Похоже, что смерть, даже самая ужасная смерть стала совершенно тривиальным явлением.

Старик вместе с Тамиком и Блидевким двинулись вслед за военным. Они возвращались в барак. Очень не хотелось, что бы там опять произошло что-то подобное.

Вдруг их окликнули.

— Простойте, дедушка, Тамик, подождите меня минуточку. Я сейчас к вам выйду, — в открытое окно второго этажа им кричал и махал рукой бородатый Данила.

Троица остановилась, люди переглянулись. Ждать видеооператора пришлось недолго. Впопыхах натягивая на себя куртку, он выбежал из двери и направился в их сторону.

Парень прибежал запыхавшийся до крайности.

— Уф, думал, что не успею, — он не мог отдышаться, — теперь точно курить брошу.

Парень замучено улыбнулся.

— Вы нам что-то сказать хотели? — осведомился у него адвокат.

— Мужики, я предлагаю вам со мной ехать. Мой отснятый материал очень заинтересовал военных. Меня скоро должны отправить ближе к Москве. В эвакопункт. Там что-то вроде штаба. Милиция там, военные и прочие служивые, кто не разбежался. Вам тут все равно неизвестно сколько находится придется. Меня после эвакопункта обещали сразу в поселение отправить в Тверскую или Томбовскую область. Я сказал, что мы вместе. Вас тоже со мной туда отправят. Поверьте, так будет лучше. Вас же в барак "Б" сейчас определили?

— Да.

— Ну, вот. Барак "Б" — это балласт значит. Оттуда людей вместе с партиями нужных людей отправляют в поселки и части, в качестве нагрузки. Но все равно оттуда стараются вытащить людей поздоровее и тех, у кого есть полезные специальности. Вы там просто застрять можете.

Старика болезненно кольнула обида. Выходит вся его прошедшая жизнь была не в счет. Родное государство опять собиралось оставить его за бортом. То самое государство, которому он отдал большую часть своей жизни. Он не был лентяем. Он самоотверженно трудился, преумножая богатство Родины.

— Ну как? Вы согласны? — бородатый парень им обезоруживающе улыбнулся.

Старик с опаской посмотрел на своих спутников. Для него это был шанс выжить. Но он уже привык к этим двум разным людям. Опять же, Тамик вместе с ними пошел в барак к балласту, да и защитить он их смог от шерстяных.

Само собой, они, к великому облегчению деда, согласились на предложение Данилы.

Парень снова улыбнулся:

— Отлично. Будьте в бараке "Б". Я вас там найду.

Он пожал им руки и пошел обратно в комендатуру.

Старик проводил взглядом видеооператора и поспешил за своими спутниками.

"Вот он себя нашел. А что я буду сейчас делать? Стрый и больной. Кому я нужен? Стрелять я все равно не умею. Зомби уничтожать тоже не смогу." — с этими невеселыми мыслями он нагонял своих спутников. Нагнал он их быстро, потому, что Тамик остановился поговорить со своим земляком. Он оживленно беседовал на армянском языке с большеносым седым мужчиной. Когда старик подошёл к ним, Казарян обернулся и сказал:

— Дедушка, я знакомого своего встретил. Вы идите. Я потом к вам приду.

Блидевский пожал плечами.

Когда старик и Блидевский вернулись в барак для балласта, там было значительно теплее. Стояло уже две отопительные печки и буржуйка. На столах, сбитых из все тех же разобранных поддонов стояли картонные коробки с печеньем, конфетами, консервами и мешки с крупами. Люди пили чай. Седенький старичок и немалых габаритов безногий детина играли на баянах. Детина играл хуже, сбивался с ритма и иногда фальшивил, но это даже придавало их исполнению живость и оригинальность. Аппетитно пахло пловом. На чугунной буржуйке стоял большой казан в котором готовилось восточное кушанье. Они поспели как раз к раздаче ужина. Помимо плова были сосиски, запеченные прямо на крутых боках отопительных печек.

Настроение людей в бараке балласта была удивительно приподнятым. Люди радовались даже малейшем улучшению. Сложно было догадываться, во что стали для каждого из них прошедшие несколько дней. Их будущее тоже было туманно. Но именно сейчас их объединила общая беда, сработали древние генетические механизмы. Объединялись совершенно разные люди, абсолютно далёкие друг от друга до этого момента. Они шутили, пели песни. Каждый старался привнести что-то в этот маленький праздник жизни среди накатывающегося мертвого ужаса. Музыкальный дуэт пополнился тремя гитаристами, парой губных гармошек и маленькой писклявой гармошкой, с которой выступают куплетисты. Затем пришла очередь двух скрипок и флейты. Чувствовалось, что в этот раз играют настоящие музыканты.

Несли привезенные с собой запасы. Не каждый вклад в общий котел можно было назвать полезным. Появилось спиртное. Но попойку среди бесполезного контингента предотвратили две серьезные молодые девушки с собакой. Форма и погоны выдавали в строгих особах сотрудниц милиции. Этакую охрану для них смогли выделить в комендатуре. Девушкам было не более двадцати пяти лет. Но вооружены они были вполне серьезно. У каждой в кобуре был пистолет и каждая была с укороченным автоматом Калашникова. Кроме того, они принесли с собой карабины СКС и цинк с винтовочными патронами. Точнее СКСы и патроны к ним принес тот самый Бочкин. Среди стариков, разумеется, нашлись военные, а служили в свое время и владели этим оружием практически все. Бочкин ещё пригласил с собой несколько человек за пистолетами. Вызвался один инкассатор на пенсии, два бывших милиционера, женщина из вневедомственной охраны и еще четверо военных.

С появлением оружия народ еще больше оживился. Все стразу почувствовали себя уверенно. Добросердечные старики открыли пару банок тушенки специально для собаки одной из девушек. Псину звали Мальта. Это был не просто породистая сучка. Мальта была сотрудником милиции, причем специалистом по поиску наркотиков.

В свою очередь обе девушки были штатными кинологами. Только собака Кати погибла, когда защищала хозяйку от нападения восставшего трупа.

Кате очень сопереживала хозяйка Мальты — бравый сержант Маша. Мальта внесла еще большее разнообразие в компанию оживившихся стариков, больных и калек. Собака почувствовала всеобщее к ней внимание и из кожи вон лезла, чтобы как можно лучше себя подать. Она кокетничала с женщинами, заигрывала с мужчинами. Скромная Маша очень стеснялась такого бурного проявления темперамента ее питомца. Но кинолога успокоили, и строгая хозяйка спустила по-щенячьи разыгравшуюся Мальту с поводка. Собаку все старались погладить или угостить чем-нибудь. Маше это очень не нравилось — совсем собаку разбалуют, но еще больше ей было жалко стариков. Пусть порадуются. Маша показала несколько трюков со своей собакой. Трюки были простые, но их выполнили с большим артистизмом. Маше и ее воспитаннице аплодировали.

Внезапно собака замерла и сделала охотничью стойку. Затем всеобщее веселье прервал страшный заупокойный вой собаки. Мальта дрожала всем телом. Громкий пронзительный вой терзал уши. От него хотелось забиться в самый дальний угол и укрыться с головой чем угодно только, чтобы не слышать этого вытягивающего жилы звука.

В полумраке аварийного освещения со стороны, куда смотрела собака проявился качающийся силуэт. Один из стариков, который прилег отдохнуть подальше от шумной компании, тихо умер во сне. Теперь он шел деревянной шатающейся походкой в их сторону.

— Всем стоять! Никому не двигаться! Я сам! — громко рявкнул седой человек на костылях.

Не поворачивался язык, назвать его стариком, не смотря на седую голову. Лицо его было пусть даже не молодым, но и не старым. Судя по лицу этому седоголовому калеке нельзя было дать и сорока.

Своим криком он остановил панику. Все просто замерли, как он и сказал.

Седой калека вполне шустро двинулся в сторону приближающейся смерти. Одну ногу он заметно подволакивал. Костыли у него были импортные с локтевыми упорами, при этом они были еще и очень интересной конструкции. Старик был технарем до мозга костей и сразу понял, что костыли не обычные.

Дальнейшие события развивались с удивительной стремительностью. Инвалид приблизился почти вплотную к зомби и, опираясь руками на костыли, ловко ударил здоровой ногой в грудь зомбака. Удар оказался настолько сильным, что ноги мертвяка взвились в воздух, и он практически перекувырнулся. Затем мужчина резко наклонился и поднялся. Сначала было не понято, что он сделал, но в руке у инвалида дед увидел длинную узкую стамеску уже заточенную как стилет. Мертвяк больше не поднялся.

Мужчина повернулся к остальным. Он широко и весело улыбался.

— Ну? Чего приуныли? Вы видите, что с ними можно бороться и побеждать. Чего скисли то? Так же как я, может научиться делать каждый. Если каждый из вас убьет по одному зомби, то сколько жизней вы спасете? Вы что? Зря дальше жить собрались и кулачком сопли по лицу размазывать до самой смерти? Давайте возьмем свое будущее в свои руки. Я не буду говорить о том, что гарантирую вам спасение. Я предлагаю вам научиться жить и выживать по-новому. Они, — мужчина указал костылем на упокоенного зомби, — очень медленные. Они тупые. Каждому из вас по силам уничтожить такую тварь. Не надо бороться со страхом. Просто поймите, что если вы уничтожили зомби, то прожили день не зря. Я один на своих костылях выбирался из города. Без машины, без провожатых. Я бросил свое ружье, когда у меня кончились патроны, я плакал, я бежал, мне было страшно. Я человек. Я не супергерой. Но я уничтожал их, потому что они хотели убить меня. Я смог добраться до места, где меня подобрала проезжающая машина. Вы знаете, как я до эакопункта ехал? Я лежал брюхом на крыше простой советской шестерки и моли Бога о том, чтобы он помог мне там удержаться. В машине была одна женщина и восемь детей, а в багажнике лежала повариха из детского дома. Сироты с воспитателем и своей поварихой тоже смогли их победить.

Он замолчал. Старик сейчас чувствовал себя по-особенному. Если до появления зомби у него была какая-то хмельная радость, а потом, когда завыла собака, он был готов в бетонный пол зарыться от страха, то теперь он чувствовал воодушевление.

Вдруг вперед вышла маленькая худенькая старушка и поклонилась инвалиду на костылях. Старушка была очень опрятная и чистая, что резко контрастировало с видом большинства окружающих.

— Спасибо вам. Я позавчера всю свою семью потеряла. А теперь я вижу, зачем мне Господь лишние деньки жизни дал. Научи меня родненький, как страшилищ этих изводить. Я хоть со спокойной душой на тот свет уйду. Не просто уйду, а вот этих вот поганцев в преисподнюю отправлю.

Со стороны это все могло показаться пафосным и героизированным. Но здесь внутри ангара этого абсолютно не ощущалось. И калека на костылях, и чистенькая старушка говорили абсолютно искренне. Каждое произнесённое слово подкреплялось правдой новой жизни. Люди за эти несколько дней были измучены страхом. И вот нашелся человек, который сказал нужные слова в нужное время. Вместо паники и всеобщей истерии получилась команда людей, пусть старых и больных, но горящих желанием сопротивляться до конца ударам судьбы. Внезапно каждый из присутствующих нашел в себе героя. Пусть маленького и робкого, но готового сражаться за себя и за тех, кто рядом.

Старик видел, как милиционер Катя, мгновенно перевившаяся в маленькую девочку из грозного старшего сержанта, по-детски плакала, уткнувшись в грудь калеки. Она хотела поблагодарить его, но когда подошла, то просто разревелась как сопливая девчонка. Сначала она заплакала просто от досады, что ничего не смогла сказать — слова застряли в горле, а потом она плакала от того, что ей было стыдно за свой плачь, а потом она просто плакала и все.

"Ну и охранников нам прислали" — подумал старик.

— А вы чего встали? — калека весело улыбнулся понуро стоявшим людям с ружьями. — Мужики, претензий к вам никаких. Просто я вас опередил. Я знаю, что вы также упокоили бы эту погань. Помогите мне. Мертвяка нужно выкинуть, а то чего он нам ту вонять будет.

Посрамленные мужики, устыдившись своей слабости, быстро подобрали уничтоженного мертвяка и вынесли его в двери ангара.

Вот так совсем неожиданно в рядах балласта появился лидер.

Инвалида звали Дима. Ни у кого даже мысли не возникло о том, что бы ему возражать или оспаривать его право всеми командовать. Дима быстро распределил людей на группы. Назначил дежурных. Определил, кто и когда будет спать. За каждым из стволов закрепил по три человека на случай опасности. Эти тройки должны были быть всегда вместе. Тут ему на помощь пришел бывший кадровый военный Михеев Михаил Карпович. Он был из штабных и большую часть жизни занимался аналитикой, но у него за плечами был опыт афганской войны. Он не просто сидел в уютном кабинете над картами, он в военно-полевых условиях планировал крупные боевые операции. Он уволился в запас в 1995, но уже в звании генерал-лейтенанта, а сейчас оказался среди балласта. Как опытный стратег и тактик он увидел в этом мужчине без военного опыта прирожденного лидера. Он помогал седоголовому инвалиду планировать организацию караулов и охрану барака.

Здесь же генерала случайно обозвали Мих-Михом. Эта кличка сразу же прилипла к нему. Но он не обиделся. Вместе с Мих-Михом Дима спланировал систему обеспечения внутренней и внешней безопасности.

Контингенту барака объяснили, что во избежание ненужных инцидентов следует каждому самостоятельно спутать несильно руки и ноги, а также по возможности завязать рот шарфом или повязкой. С ногами вопрос решался просто — люди связывали шнурки на обуви или одевали импровизированные путы. С руками вопрос решился еще проще. Помогла народная смекалка. Руки нужно было вытащить из рукавов и сложить на животе под застегнутой верхней одеждой.

Люди стали укладываться спать. На приготовленные топчаны настелили листы гравированного картона от коробок, из комендатуры принесли рабочую одежду, спальники и армейские одеяла. Маша представила Диму и Мих-Миха своему начальству, чем несказанно обрадовала капитана военных, подполковника милиции и начальника накопителя. На радостях им еще стволов дали и даже два автомат ППШ с кучей патронов. Вот так заканчивался очередной день катастрофы для старика и его компании.

Старик уже уснул, когда его разбудил адвокат.

— Ефимович. Вставайте. За нами пришли, — тихо шипел адвокат.

Возле его топчана стоял бородатый парень Данила и как обычно улыбался.

— А как же Тамик? — заволновался старик.

— Не переживайте. Мы сейчас вместе пойдем его искать. Все равно будем выезжать через полчаса. Успеем найти.

Старик медленно поднялся и пошел к выходу. По дороге ему пришлось обходить, стоящих рядом Диму, Машу и Мальту. Дима пожал на прощанье руку Блидевскому, а деда крепко обнял. Ни Дима не дед не могли сказать, почему так получилось. Просто был такой эмоциональный порыв.

Тамика они искали долго. В поисках им помог начальник накопительного пункта. Он и отправил их в павильон страховых компаний. Тамик был действительно там. Он им обрадовался, а когда ему сказали, что пора ехать он сник.

— Нет, дедушка. Я останусь тут. Я племянника своего соседа по офису встретил. Он сказал, что в тот день от офиса машина отъехал, в которую посадили женщину и детей. Я думаю, что это мои любимые. Я буду их искать. У нас тут много влиятельных людей из армянской диаспоры оказалось. Мне обещали помочь. Я хочу к своему другу Григорию съездить к которому собирались, а потом еще родственников моего партнера навещу. Я все им прощу, если с моей женой и детьми будет все в порядке. Я на все готов ради моих дорогих.

Казалось, что армянин опять сейчас разрыдается. Старику и адвокату ничего не оставалось кроме как попрощаться с Казаряном и пожелать ему успехов. Дед молил Бога, что бы тот ему помог найти семью. Старик порадовался про себя за Казаряна. Это было действительно удачей — найти в этом погибающем мире хоть какую-то надежду и опору.

— Я рад за тебя, Тамик. Мы даоьше сами. Дай Бог свидимся еще.

Перед самым павильоном их уже ждал БТР с символикой внутренних войск. В БТР были бойцы ОМОНа. Пока они грузились в тесное нутро бронетранспортера. Старик успел увидеть такую картину: сотня вооруженных корейцев уже в военной форме, строятся около комендатуры. Намечался штурм цитадели непокорных дагов.

Глава 12 Золушка или великая американская мечта

Игорь Петров родился в многодетной семье потомственного железнодорожника в далеком северном городе, практически на границе с полярным кругом. Отец Игоря всю жизнь проработал диспетчером на железной дороге. К пенсии он дорос до главного диспетчера всей дистанции региональной железной дороги. Мать Игоря была комсомольским вожаком и идейным несгибаемым коммунистом. Воплотив в себе все достоинства и недостатки самоотверженных романтиков зари советской власти, она всю жизнь проработала в местном горкоме комсомола. До руководящих должностей ее не допускали, зато постоянно поручали самые сложные и неподъемные комсомольские поручения, будучи уверенными в том, что товарищ Петрова все выполнит. Не смотря на большой объем комсомольской и общественной работы, товарищ Петрова умудрялась раз в два-три года рожать очередного малыша, который успешно переходил на воспитание отца и бабушки.

Игорь не был отличником в школе, но, будучи человеком пытливого и любознательного ума, он и в школьной учебе находил определенный интерес. Заметив такой негранёный алмаз, среди ленивого безразличия озорных шалопаев, образованием мальчика занялся учитель химии. Бывший молодой перспективный ученый, отсидевший в сталинском ГУЛАГе добрый десяток лет и выпущенный только во время бериевской амнистии пятьдесят третьего года. Он так и остался на севере. Работа в горных лабораториях была его поприщем до того времени, пока он не пошел работать в школу. Сначала его попросили начитать курс химии и биологии в школе рабочей молодежи. Неожиданно для себя он обнаружил, что работа с заскорузлыми староватыми учениками доставляет ему удовольствие, в нем проснулся педагогический талант. Он легко бросил высокооплачиваемую работу и пошел уже в обычную школу учителем химии и биологии.

Заметив огонь в глазах вихрастого мальчишки, увлеченного зрелищем чудесных химических превращений, он безошибочно понял, что им обоим нужно. Бывший ученый выплеснул в молодую неокрепшую голову свою всепоглощающую любовь к ненаглядной науке, весь тот завораживающий интерес к познанию нового и разгадке тайн природы.

Он не был тем страшным учителем, который вдалбливает этим ленивым бестолочам в их дырявые головы великие истины чистой науки. Учитель был ученым-хулиганом. Они вместе ставили эксперименты, придумывали фокусы, растили кристаллы, делали пиротехнику и прочие интересные любому пацану штуки, иногда граничащие с деяниями, подпадающими под уголовную ответственность. На сугубо практические занятия постепенно начали накладываться теоретические знания хорошей академической школы. Незаметно для себя в течении одного учебного года Игорь освоил ВУЗовский учебник по общей химии Глинки Н.Л., вслед за Глинкой пошли еще более специальные и серьезные издания и публикации. Препятствием в увлечении сына химией стал его отец, который не хотел слышать ни о каком ином будущем для сына, кроме службы на железной дороге.

Шоком для всей школы было то, что троечник Игорь Петров выиграл сначала городскую, а потом и республиканскую олимпиаду по химии среди школьников. Причем выиграл с большим отрывом. А после того, как на его статью в журнале "юный химик", пришел положительный отзыв аж из самой академии наук СССР, тут и отец смирился с несерьезным увлечением сына. В последнем успехе, конечно, был небольшой мухлеж. Его учитель по химии написал письмо с просьбой о протекции Игоря своему более удачливому однокашнику, который и смог организовать и публикацию посредственной статьи в журнале, и рецензию на бланке академии наук.

Игорь стал гордостью школы. Но ботаником он не был, он был химиком. Одноклассники его любили за веселый незаносчивый нрав и сугубо прикладное применение теоретических знаний. Количество бомбочек, дымовух и прочих забавных продуктов деятельности юного химика просто зашкаливало. А после того, как он в один из осенних вечеров выпустил на кладбище облака густого фосфоресцирующего газа, которые, практически не рассеиваясь, летал в метре над могилами под легким ветерком, он стал легендой всего города.

Привидений на кладбище сначала увидел сторож, а потом и прихожане близлежащей церкви. Бдительные верующие вызвали милицию. Прибывшие на вызов два комсомольца и один коммунист, исполнявшие свой гражданский долг в роли сотрудников милиции, практически в один момент стали верующими. Может это и была минутная слабость, но все трое истово крестились при приближении к неведомым инфернальным созданиям на кладбище. Проведенное тщательной расследование закончилось архисильной трепкой от матери. После этого случая Игоря постановкой и на учет в детской комнате милиции. В самом начале каникул, разделяющих девятый и десятый классы, юный химик не рассчитал своих сил и попал под раздачу. Очередной эксперимент закончился нешуточным взрывом и химически-термическим ожогом лица и рук экспериментатора.

Игорь загремел почти на два месяца в больницу. На правой руке у него отняли два пальца, и еще он чуть не лишился правого глаза. В главной республиканской больнице ему посчастливилось встретить еще одного опального ученого. Заметив неординарную личность, тот совратил неокрепший ум пытливого химика сложными органическими молекулами и соединениями. Он сначала нарисовал простым карандашом смешные картинки молекул принимаемых им лекарств, а потом объяснил, как они прямо сейчас работают в его организме. В итоге оздоровленный Игорь с остаточными следами химических ожогов на лице и искалеченной правой рукой вышел из больницы, безнадежно больной молекулярной биохимией. В этом году его уже готовили серьезно. Перед Новым годом должен был состояться конкурс работ молодых ученых в Москве на ВДНХ. На кону был престиж всей республики. Его готовили уже преподаватели университета.

На конкурсе он выступил вполне достойно, но была политика, были интриги партийной элиты. Неожиданной помехой партийной элите оказался председатель комиссии — академик и мировая величина. Несмотря, на мировую известность, погрязший в науке, академик был совершенно не стоек политически. Что выразилось в наплевательском отношении ко всем политическим интересам партийных руководителей, пестовавших на вверенной им территории молодых ученых. Академику просто не понравился прилизанный и самоуверенный вид потенциальных победителей. Академик своим произволом принял волюнтаристское решение о проведении творческого научного диспута среди конкурсантов в качестве итогового завершающего испытания.

Заранее подготовленные, победители конкурса на диспуте выгляди настолько слабо и неуверенно, что получение ими первых премий было бы весьма скандальным решением. В итоге первое место получил мальчик из Ленинграда, вторую премию получила девочка из Томска, а третью премию получил Игорь Петров.

Призовое место в конкурсе давало ему право без экзаменов поступить в любой ВУЗ СССР. Это было хорошо, потому, что с остальными предметами, кроме химии и биологии, Петров не дружил принципиально. С натянутыми за уши, хиленькими четверками и пятерками выпускных экзаменов Петров поехал в Москву.

Столица нашей Родины встретила Игоря с вежливым гостеприимством и с безразличной прохладцей одновременно. Он поступил на биофак. Устроился в общежитии. Начал ходить по столичным театрам, музеям и прочим заведениям культурного досуга, но на этом все плюсы и закончились. Он превратился в понаехавшую лимиту, которую так не любили коренные москвичи, приехавшие в столицу десять и более лет назад.

Неприхотливость к бытовому комфорту и самодостаточность в плане самообслуживания, воспитанные в многодетной небогатой семье, оказались, как нельзя, кстати, на новом месте жительства и учебы. Трудолюбивый студент оказался по сердцу преподавателям, но тут его настигло разочарование. Он не был лучшим. Он был просто способным увлеченным мальчиком. Но в элитарном ВУЗе этого было недостаточно, здесь нужен был талант. Из него получился бы отличный специалист, но гениальным ученым он бы никогда не стал. Он это понял уже на последнем курсе, когда его научный руководитель честно ему признался, что в его лице видит перед собой работящего ученого такого же талантливого как отбойный молоток. Это было обидно, но характер не позволял Игорю сдаваться.

В итоге по окончанию университета, написав вполне приличную дипломную работу, он поступил в аспирантуру к доктору Мейшману. Этот толстый говорливый лысый человек просто очаровал его. Игорь был буквально загипнотизирован феерией, крутившейся вокруг личности беспокойного Мейшмана. Постепенно он превратился в его личного помощника и правую руку.

У Игоря прорезался талант, но не научный, он проявил себя как непревзойденный организатор и администратор. Если ему ставили задачу организовать симпозиум или конференцию, то все участники были непременно вовремя оповещены, встречены и размещены с учетом пристрастий каждого. Материалы раздавались вовремя и в нужном количестве, мест в зале всем хватало, вода в графинах была свежая и кипяченая, минералка холодная, а кормежка в перерывах сытная и вкусная. Особенно славился Игорь организацией досуговой части научных мероприятий.

За организаторской деятельностью Игорь постепенно забросил научную работу. Защитил кандидатскую он кое как в тридцать три года. Ему приходилось три раза переписывать свою научную работу. Пока он ее писал, выходили новые работы по его тематике, и уже готовый текст приходилось переделывать или писать заново. В общем, построить научную карьеру у него не получилось. Помимо отсутствия таланта он был еще и порядочным человеком. Провинциальный менталитет ссыльного интеллигента запрещал ему подсиживать, подставлять и жрать своих же коллег. Интриги в научной среде были не его стихией.

В материальном плане он не бедствовал, но и особыми успехами похвастаться не мог. До тридцати лет он прожил в университетской общаге, а на тридцатилетие его поселили в ведомственную квартирку, входящую в жилой маневровый фонд университета еще с советских времен. Квартирка была крохотная и убитая, но все равно для него это был шикарный подарок. Мейшман при всем своем обаянии и харизме был человеком жадным, вороватым и охочим до халявы. Своих подчинённых, в том числе и Игоря, он называл своими мышками и держал в черном теле, проповедуя среди них аскетизм и самоотрешённое служение ее величеству науке. Проповеди аскетизма не мешала Мешману быть гедонистом и бонвиваном. Низкорослый толстенький еврей отдыхал на дорогих курортах, любил дорогие машины и не пропускал ни одной юбки.

С личной жизнью у Игоря была полная неразбериха. Он не комплексовал из-за шрамов на лице и покалеченной руки, но девушки по большей части обходили его стороной. Здесь не малую роль играли его занятость, неустроенность и туманные перспективы в будущем. Да и в перестроечные и постперестроечные годы ученые уже были не в приоритете у потенциальных хранительниц домашнего очага.

Свои половые потребности он удовлетворял за счет периодических скоротечных романов, еще кое-что ему перепадало от жриц любви, обслуживающих научную элиту на всевозможных мероприятиях и в обычном досуге.

Особую роль в его жизни играла Полина. Она была старше Игоря на десять лет. Полина была замужем, у нее было двое детей. Мужем ее был, выкинутый на обочину жизни, непризнанный научный гений. Ее муж страдал от нереализованных амбиций, безработицы и полового бессилия. Полина кормила семью. С молчаливого согласия мужа она убирала в квартирах у ученых и подрабатывала проституцией, обслуживая тех же ученых за вполне приемлемые деньги. Круг клиентов был у нее строго ограниченный и отношения с ним у нее складывались чуть ли не семейные. Для Игоря Полина была и любовницей и другом. Он даже хотел жениться на ней через год после начала их отношений. Полина тогда поблагодарила его, но отказала. Она очень любила и жалела своего мужа, как-бы это не парадоксально звучало при способе получения ею дохода.

Игорь влюблялся несколько раз. Причем очень сильно, и один раз ему ответили искренней взаимностью. Девочка студентка, в группе у которой он вел практические занятия и семинары. Их крайне романтичные отношения закончились вмешательством ее родителей. Вмешались маститый дедушка и крутой папа, которые на дух не переносили этого голодранца.

Остальные любовные притязания молодого ученого-администратора также закончились ничем. Некоторые женщины его пытались использовать, некоторые с большей или меньшей долей тактичности сообщали ему о том, что он им не интересен. Это Петрова ничуть не озлобило и не превратило в женоненавистника. Подсознательно образ женщины для него изначально формировался на примере матери, для которой с ее яркой комсомольской жизнью и партийным подвижничеством семья была просто лишней обузой и тягостным ярмом.

В один из прекрасных дней тридцатипятилетний все еще подающий надежды ученый-администратор встретил свою судьбу. Случился, так называемый, "И вдруг…".

И вдруг его окликнули, когда он подходил к подъезду своего дома. Игорь остановился. Мужчина возрастом чуть за пятьдесят в элегантном дорогом костюме вышел ему на встречу из престижной иномарки, вежливо поздоровался и спросил, может ли Игорь уделить ему час времени. Они прошли в соседний цветущий весенним цветом сквер и расположились там на скамеечке.

Мужчина сразу расставил все точки над "и". Он бывший сотрудник внешней разведки. Сейчас работает на крупную российскую компанию. Компания заинтересована в Игоре как в сотруднике, курирующем направление получения результатов научных изысканий в своей профессиональной области у иных компаний и исследовательских групп, в том числе и зарубежных. Проще говоря, ему предлагали заниматься промышленным шпионажем со всеми вытекающими последствиями. Последствия можно было свести к высокому риску, в том числе и для личной безопасности, а также к соразмерными риску доходам Игоря, которые могла обеспечить компания.

Петров согласился. Дальше было все до безобразия просто без всяких церемоний. Утром его ждали в неприметном особняке примостившимся на задворках в пределах бульварного кольца. Знакомство с новыми коллегами и руководителем. Его непосредственным руководителем был тот самый, пригласивший его, мужчина. А звали мужчину Павел Семенович Флеров. Уже через час перед Петровым была поставлена вполне конкретная задача. Сроков на его выполнение не дали никаких. Все возможные сроки сожрали до него не справившиеся исполнители. Не было каких-то инструктажей, принесения присяги, подписания контрактов собственной кровью. Еще через час Петров представил план исполнения. План утвердили, и он вечерним рейсом вылетел в США. Визы соединённых штатов у него не было. Ему всучили паспорт на имя гражданина Латвии, и в сопровождении двоих новых коллег его приняла страна равных возможностей.

В соединенных штатах он пробыл полтора месяца. Ему помог опыт его предыдущей работы. Без всякой ложной скромности он знал всех и все, что касалось области исследований всех ученых, работающих под началом Мейшмана. Да и за пределом этой области у него оказались весьма обширные связи.

Поставленный результат был достигнут за две неполные недели. Петров стал героем новой команды. В Шереметьево их встречал сам Флеров и неизвестный ему человек, который так и не представился. Про него просто сказали: "Главный".

Неприятной неожиданностью стала встреча в аэропорту Шереметьево с Мейшманом. Он сам подошел к Игорю. Мейшман весь кипел от возмущения, ведь собственных сотрудников он вполне осознанно считал своими крепостными. Добровольный уход Петрова, он счет предательством, изменой и личным оскорблением.

Разошедшегося не на шутку Мейшмана отвел в сторону Флеров. После трехминутного разговора присмиревший Мейшман вернулся к Игорю, принес ему свои извинения и заверил в своем полном расположении и готовности всячески помогать молодому ученому. Если ты увидел извиняющегося Мейшмана, то можно сказать, что все остальное в жизни видеть уже не интересно и не обязательно.

Это не было последним сюрпризом для Игоря. Гонорар за успешно выполненное задание превысил все самые смелые ожидания на порядок. Ему сразу предоставили корпоративную квартиру в старом доме, построенном еще в сталинские времена.

Можно было сказать, что жизнь удалась. Работа у него пошла совсем неплохо. Он ощутил тот обволакивающий интерес, который сопровождал его юношеское увлечение химией. Ему чертовски нравилась новая работа. Он опять разгадывал сложные ребусы и ставил увлекательные эксперименты. Он даже умудрился организовать вполне легальный собственный бизнес. Его инновационная компания набирала обороты. Оказалось, что у него есть коммерческое чутье и быстрая реакция. Работа собственной компании была хорошим прикрытием для его настоящей деятельности. Мощное финансовое плечо и всяческая поддержка головной компании помогли быстро сделать бизнес успешным. По сути дела он торговал чужими разработками, которые так или иначе попадали в поле его деятельности, но по каким-то причинам были не интересны его работодателям.

Он возглавил собственную группу. В его группе были всего пара ученых специалистов, остальные же были или кадровыми разведчиками, белой костью, или отчаянными головорезами, не мыслящими жизнь без адреналина.

В его жизни появились женщины. Дорогие женщины. Он их называл желудками. Они для него превратились в, своего рода, элитный досуг. Он наслаждался красивыми телами, приятными обхаживаниями со стороны претенденток на его сердце. Это его забавляло. Он относился к своим женщинам с пониманием. У каждого свой бизнес. Но в тоже время его возмущало то, что они пытаются играть с его чувствами. Главное правило бизнеса — "бизнес и ничего личного" здесь попирался в абсолютной форме. Иллюзий он не питал, но такое попытки корыстного копошения холеными дамскими пальчиками в его душе с целью обретения финансового благополучия их хозяйкой, его просто бесили. Он не искал любви. Его возмущала циничная ложь содержанок. По сравнению с ними проститутки выглядели намного привлекательнее. По крайней мере, отношения с проститутками были честнее.

Петрову сделали пластическую операцию, убрав следы ожогов с лица и руки. Также ему подправили некоторые дефекты его внешности. Красавцем он не стал, но для работы это было необходимо.

Примерно через год после своего трудоустройства он разыскал Полину. Разумеется, она постарела, но была все рано привлекательна той удивительной увядающей красотой, свойственной немногим женщинам. Она искренне обрадовалась его успехам. Знала бы она, какой ценой достигнут этот успех. Она старательно уходила от ответов на вопросы о ее жизни. Наконец, после третьего бокала вина, ему удалось разговорить Полину. Ее жизнь изменилась в худшую сторону. Молодых ученых она уже не интересовала, а мытье полов и уборка комнат не приносили весомого дохода. Работала она в кассиром в магазине.

Игорь выложил перед ней конверт туго набитый вечно зелеными американскими деньгами. Он искренне хотел ей помочь. Полина сразу напряглась. Улыбка пропала с ее лица. Полина сидела прямая, красивая и строгая. Жизнь так и не сломила ее. Она отказалась от денег и попросила убрать конверт. Он понимал, даже не понимал, а читал в ее глазах, чего ей это стоило. Они провели вместе еще час, но прежняя легкость бесследно исчезла. Ему было жаль, что так получилось, ему было жаль себя, ему было жаль ее. В самом конце разговора она попросила помочь ее сыновьям. Старший закончил с отличием институт, но никак не мог найти работу. А младший прекрасно закончил школу и собирался поступить в ВУЗ, но у него не было шансов поступить то место, куда он хотел. Игорь пообещал ей помочь. Он, разумеется, навел справки о ее жизни. Муж Полины преступил через свою уязвленную гордость и устроился работать в лабораторию, но его положение там оставляло желать лучшего.

Игорь любил Полину. Он понимал, что будущего у этой любви нет, но ему хотелось встретить такую же, как она. Но вероятность этого была практически равна нулю. Она была представителем вымирающего вида женщин. Петров так сильно завидовал ее мужу.

Игорь исполнил свое обещание. Старшего сына он устроил в головную компанию на хорошую зарплату. Младшему сыну он организовал грант и отправил его на учебу за границы. Полина даже мечтать об этом не могла. Да и сам сын даже не помышлял о такой удаче.

Они встретилась еще раз. Эта встреча оставила у него очень тягостное чувство. Она стала перед ним на колени и начла целовать ему руки. Игорь был шокирован этим. Они никогда с ней больше не встречался, но продолжал следить за ее жизнью. Петров через подставной иностранный фонд выкупил никому не нужные разработки ее мужа и придумал ему гранд на научную работу из своих денег. Его научная работа была вполне интересная, и представляла из себя определённую научную значимость, но именно коммерческой ценности в ней не было никакой. Муж Полины купил новую машину и квартиру, а через небольшое время поменял и жену. Поняв весь сарказм ситуации, Игорь легко вернул ее супруга к прежнему состоянию. Нет, он не мстил, он не требовал деньги назад, он не придумывал хитроумных схем. Он просто прекратил финансирование работ бывшего мужа Полины.

Игорь больше не стал встречаться с Полиной. Та последняя встреча оставила у него в душе такой тяжелый осадок, что он просто не решиться второй раз посмотреть ей в глаза.

Игорь больше не следил за ее жизнью. Она осталась тем светлым воспоминанием, которое грело его сердце среди этого циничного и злого мира.

Также он нашел и ту девочку, которая любила его, и родственники которой так цинично уничтожили их отношения. Петров не стал вмешиваться в ее налаженную во всех отношениях жизнь. Он повстречался с ее отцом. Игорь запросто организовал эту как-бы случайную встречу. Напротив него сидел все тот же подтянутый и стильно одетый мужчина, но уже на двенадцать лет старше. И вместо снисходительно-брезгливого выражения на его лице сейчас была гримаса нескрываемого удивления. На вопрос отца его несостоявшейся избранницы о том, как у него дела. Игорь ответил дежурной фразой: "Бизнес. Совсем закрутился". Тогда Игорь не смог отказать себе в удовольствии и вместо своего мерседеса приехал и уехал с этой случайной встречи на новеньком Bentley. Охрану брать не пришлось. С ним поехали парочка головорезов из его команды. Поняв соль ситуации, коллеги ему подыграли, эти лже-телохранители бесцеремонно разглядывали несостоявшегося тестя своего шефа примерно также, как мясник-энтузиаст своего дела разглядывает приглянувшегося ему кабанчика в хлеву. Сославшись на срочные дела, Игорь удалился из ресторана вместе с охраной. Перед ним распахнул дверь Bentley его "личный" шофер. Охрана поехала сзади на геленвагене. Потом вся команда ржала над видеозаписью где его несостоявшийся тесть жует салфетку, разглядывая через окно Петрова, уезжающего на Bentley. Игорь не был злым человеком, и он не собирался унизить несостоявшегося тестя, но не посчитаться за нанесенное оскорбление он не мог.

В эту ночь Игорь Петров никак не мог уснуть. Тот материал, который он разыскал в рамках работы над Главной темой компании, был просто феноменален. Он мысленно сам себя поздравлял с победой.

Петров не спал в эту ночь он сидел на просторной террасе, завернувшись в толстый теплый плед, подаренный ему в Чили. Он не спал по двум причинам. Во-первых, он еще не перестроился после последней деловой поездки в США. Во-вторых, он не мог уснуть. Причина его бессонницы валялась рядом в простой паке из светло-серого пластика. Он не знал, что делать с этим материалом. То, что он узнал сегодня, рушило всю его прежнюю жизнь, лишало незыблемых жизненных ориентиров и тех якорей, которые помогали держаться в этой жизни, не смотря ни на что. Никаких эмоций, просто пустота внутри и ничего больше. Он курил сигареты одну за другой и запивал табачный дым дорогим виски. Он кое-как задавил ту эмоциональную бурю, которая вспыхнула вначале, сейчас его внутренне состояние напоминало человека пережившего кораблекрушение и выброшенного волнами на пустой каменистый остров. А на этом острове не было ничего кроме камней. Он снова и снова перебирал фотографии, документы и отчеты из папки. Убеждать себя в том, что это было фальсификацией, было глупо.

В пять утра раздался звонок Флерова:

— Ну что? Не спится?

— Да ты угадал, — Игорь обломал любимую шутку непосредственного куратора.

— Недоброе утро тебе, Игорек.

— Что опять случилось?

— Тебе какую новость первую говорить: плохую или очень плохую?

— Говори сразу обе.

— ЧП. Код красный.

— А плохую?

— Это и была плохая. Теперь очень плохая. Все пошло по сценарию Громадный Песец.

— Не может быть! — холодея от ужаса, выдохнул Петров.

— Уже есть. Выдвигайся в контору. Вместе в Фармкор поедем.

Глава 13 Эвакопункт

Валерка бежал, что есть мочи, выбиваясь из сил. Он непонятным образом сумел увернуться от большой кучи зомби, и совершенно непроизвольно побежал именно в ту сторону, откуда слышались выстрелы. Там стреляют, там люди, там его защитят. Жгучее дыхание с хрипом вырывалось из легких. Валерка больше всего боялся того, что упадет. Если упасть, тогда точно догонят и разорвут. Сначала он набрал приличный отрыв, но силы таяли, и расстояние между ним и мертвяками сокращалось. Бежать становилось все труднее и труднее. Босые ноги шлепали по холодному асфальту, оставляя кровавые следы от израненных ступней. Он не чувствовал боли от царапин, порезов и ушибов, он вообще не чувствовал своего тела. Хотелось одного — жить любой ценой!

Кызя сильными толчками бросал себя вдогонку добыче. Расстояние до желанного обеда сокращалась. Дистанция до бегущего мальчишки таяла все быстрее и быстрее. Он не обращал внимание на тупых сородичей, он несся во весь опор, раскидывая и сбивая своей тушей тупых зомбаков. Кызя уже приспособился толкаться правой рукой и менее поврежденной левой ногой, по крайней мере, там не было переломов. Голод остервенелой сукой гнал его вперед.

Валерка был близок к отчаянию. Мерные удары лап за спиной становились все громче и отчётливее. Не нужно было оглядываться, чтобы понять, что чудовищная тварь его нагоняет. Хотелось упасть и захлебнуться воздухом, не двигаться — пусть будет, что будет, но древние инстинкты заставляли его бежать, игнорируя паникующее сознание. Он бежал по раскрошенному пластику автомобильных бамперов, железкам, трупам. Ему уже некогда было выбирать дорогу.

Мальчишке наперерез валким неуклюжим бегом скакали двое новых зомби, судя по одежде, бывшие когда-то женщинами. Одна была практически целая, а у второй почти полностью были выедены лицо и шея. Желто-бурые шарики глаз вращались внутри орбит бурой кровавой маски, и пугали вечным оскалом челюсти без щек.

Валерка увидел парочку этих шустрых зомбаков, пытающихся перехватит его слева. Нужно было успеть проскочить мимо них. Тогда оставался хоть какой-то шанс на спасение. Спасти его могло только чудо.

Но чудо не случилось. Валерка не успел. Целая мертвячка выскочила как раз перед ним, проскользнув между парой разбитых машин. Валерка не стал уворачиваться и тормозить, а наоборот рванулся вперед и ударился всем телом в зомби. Валерка не был тщедушным заморышем, но и крепким атлетом его было трудно назвать, впрочем, его веса хватило для того, что бы опрокинуть мертвячку навзничь.

Он опрокинул врага, но и сам, не удержавшись, упал, перекувырнувшись через голову. Асфальт больно ударил в спину, выбив остатки воздуха из легких. Были потеряны драгоценные мгновения. Из-за машин успела появиться вторая мертвячка. Валерка пытался подскочить и кинутся бежать, но запнулся за полуобглоданный костяк и опять упал. Бывает же такая невезуха.

Упавшая мертвячка тоже времени не теряла. Она перевернулась на живот и резво поползла к нему на четвереньках. Вторая мертвячка чуть не опрокинула ее, когда выскочила к ним из промежутка между автомобилями. Валерка с ужасом смотрел, как эти два страшилища приближаются к нему неотвратимо как первый учебный день в конце каникул.

— Не-е-ет!!! — дикий визг мальчика прорезал шум погибающего города, складывающийся из канонады, взрывов, треска пожаров и гула редких моторов.

Но зомбячки вдруг исчезли прямо перед его носом. Они пропали сразу как по волшебству. Волшебником оказалась мерзкая тварь, двумя ударами отбросившая пару зомбаков от Валерки. Целой зомбячке вообще не повезло. Морф с противным громким хрустом сломал ее тело пополам, впечатав его в закопчённый кенгурятник сгоревшего джипа. Обожраную зомбячку морф отбросил куда-то за машины.

* * *

Кызя торопился как мог. Голод был самым лучшим мотиватором из возможных. Уже ничего не могло помешать ему насладиться заслуженной трапезой из свежатинки, но опять вмешались эти надоедливые тупые собратья. Пара шустрых зомби выскочили, как раз перед его убегающей мишенью. Первого зомби мальчик смог опрокинуть, но сам тоже упал. Вторая тварь кинулась к трепыхающемуся на дороге обеду. Его обеду!!!

Второй морф выскочил откуда-то сбоку. Его раньше не было видно, но это был не Кызин маленький морф. Конкурент бежал на четвереньках между автомобилями. Он почти стелился вдоль земли. Новый морф отрастил узкие неимоверно длинные крокодильи челюсти и мощные приземистые лапы, за счет которых он мог бегать, почти чертя брюхом по земле, вывернув их на подобии лап паука. Кызя заметил урода, когда тот серой молнией выпрыгнул к мальчику и раскидал шустрых зомбаков в стороны. Кызя не стал дожидаться, пока конкурент испортит еду. Он гигантским прыжком пересек, разделявшее их, расстояние и обрушился на спину урода. Кызина туша припечатала выродка к покрытию дороги. Сладкой музыкой прозвучал треск ломающихся костей.

Конкурент оказался невероятно вертким. Кызины челюсти щёлкнули в холостую. Урод уже успел убрать длинную шею. В ответ Кызя схлопотал могучий удар когтистой лапы конкурента по собственной драгоценной морде. Все равно конкуренту здорово досталось от большого морфа, когда тот рухнул на него сверху. Урод вывернулся из-под Кызи ужом и откатился к сгоревшему джипу, но он не собирался сдаваться. Началась битва за еду. Кызя был значительно больше и мощнее чем урод, но он был покалечен. К тому же конкурент оказался более вертким и быстрым. Обменявшись ударами, они сцепились и опрокинулись на асфальт. Кызе это было выгодно.

* * *

Валерка увидел, как на спину отвратительной твари прыгнуло то самое чудовище, которое гналось за ним от самого дома. Здоровенная образина подмяла собой новую тварь. Валерка видел, что одна из вывернутых задних лап новой твари сломалась, как толстая макаронина. Затрещали ломаемые кости, но новичок сумел вывернуться из-под массивной туши, навалившейся твари. Чудовища сцепились в свирепой схватке. Валерка не стал смотреть на бешенное мелькание лап и челюстей, а, подпрыгнув прямо из лежачего положения, кинулся бежать прочь. Последний панический выплеск энергии лишил его остатков сил. Он бежал уже за пределом своих возможностей.

БТР выскочил впереди из узкого переулка метров за пятьдесят от Валерки. Его заметили. БТР резко остановился, клюнув бронированной мордой вперёд, а потом развернулся почти на месте и рванул ему на встречу. Из верхних люков начали выскакивать бойцы. БТР на ходу сильно встряхивало, когда он сталкивался со, стоящими на дороге, машинами. Бойцы открыли огонь из автоматов прямо на ходу. Валерка упал ничком на дорогу. Он уже не мог бежать, и подняться он тоже не мог.

Дальше для него все происходило как в тумане. Его обдало клубами солярного выхлопа. Сильные руки подхватили его и подняли раненного мальчика на боевую машину. С него содрали заляпанный грязью и кровью спортивный костюм и закутали в армейский бушлат. Сквозь затянутое пеленой сознание он слышал голоса:

— Да хрен его знает, укушенный он или нет. Вон как изодран весь. Даже не понять…

— Сам рискуешь. Ведь не…..

— Нет. Ничего не говорил. Будем…

Голоса людей пропадали в грохоте выстрелов, торчащего из башенки, КПВТ. Похоже, что военные прямо сейчас решали Валеркину судьбу. Пахнущие кислым, руки в перчатках без пальцев сжали его нижнюю челюсть. Сильная рука потряхивала его.

— Слышь! Малец! Ты живой? Скажи что-нибудь.

Валерка понимал, что нужно что-нибудь сказать, в противном случае может случиться что-то ужасное. Но голос совершенно пропал. Горящие легкие пытались хоть как-то наполнить его организм кислородом. Он задыхался.

— Дышит ведь, — сказал чей-то низкий голос. — А может агония у него?

Слово агония было знакомым, но сейчас смысл слова ускользал из его сознания. Валерка все пытался что-то сказать, ну хоть что-нибудь. Он собрался с силами и выдавил из себя непонятное:

— Зай.

— Чего, чего он сказал?

— Зай какой-то.

— Нехера гадать. И так людей не осталось. Одевай этому зайцу намордник и лапы спеленай. Приедем, а там пусть доктора разбираются. Жалко мальчонку.

Валерку через люк опустили в нутро боевой машины. На голову ему одели какой-то шлем с решетчатым забралом, а руки и ноги завязали скотчем. Бушлат пропах мужским потом, соляркой и гарью, но в нем было тепло и уютно, а главное — безопасно. Валерка потерял сознание. Он не чувствовал, как ему внутри трясущейся машины моют ноги водой из бутылок, поливают раны из пластмассовых пузырьков шипящей жидкостью и накладывают повязки.

Он пришел в себя, только когда ему прямо к носу поднесли отрытую ампулу с нашатырным спиртом. Резкий вонючий запах вырвал его из забытья.

— Ну, миленький, давай просыпайся. Вот и славненько.

Перед Валеркой склонилась медицинская сестра с добрым лицом. Голос у нее был приятный, как музыка. Валерка попытался ей сказать в ответ, что он не засыпал и вообще с ним все в порядке. Но тут его тело прострелила сильная боль, он заорал.

— Молоток, парень! Орет, значит, выкарабкается, — послышался мужской голос. — Крепись боец, теперь мы тебя точно вытащим и на ноги поставим, хочешь ты этого или нет.

Валерка попытался опять что-то сказать, но только противно пискнул. Его предательски подвели голосовые связки.

— Ирочка, не давайте ему провалиться. Держите его как хотите. Где млять ледокаин? А трисоль где? Куда вы толстого тащите? Вы чего, дармоеды, еще одного покойничка хотите? Противошоковое дайте. Девочка моя, кто тебя так шить учил? У красавицы этой рубец как аратские горы будет, если заживет. Так в вашей анатомичке трупы зашивают. Того со сломанным позвоночником к ликвидации готовьте, у него уже агония началась. Просрали, дурачье. Виктор Васильевич ёбните вашей симпатичной дуре промеж ушей. Она сейчас преждевременные роды у брюнетки вызовет….

Потом Валерка снова поплыл. Его вернул в реальность острый приступ боли.

— Прости, малыш. Нельзя тебе спать. Держись, ведь ты же мужичек.

— Я завел его, завел. Сердце бьется, давление растет! — послышался радостный молодой голос. — А вы говорите возраст большой. Хоть и старый, а за жизнь смотрите, как цепляется.

Голоса и шум вокруг Валерки слились в полнейшую какофонию. Валерка старался не разбирать слова. Так было спокойнее. Слышались и выстрелы, и грохот, и топот бегущих ног, и стоны, и громкие человеческие крики, а потом опять голоса, крики и стоны.

Валерка стал приходить в себя, когда его вынесли из операционной в палату. Носилки плавно покачивались, и от этого кружилась голова. Его уложили на кровать в комнате с большими окнами. Вокруг на кроватях, столах и большим кожаном диване лежали дети. Между ними ходили две женщины, а на подоконнике сидел долговязый парень с пистолетом в руках. Рядом с ним лежал автомат. Впрочем, женщины тоже были с оружием. Как только его принесли, одна из женщин взяла, лежащий у него в изголовье, листок бумаги, быстро пробежала его глазами и сказала своей напарнице:

— Жанночка. Мальчику физраствор с аскорбинкой и глюкозой поставьте.

На край Валеркиной кровати присела миловидная молодая женщина.

— Так значить зайчик тебя зовут.

Валерка попытался возразить ей, что он уже не маленький, и зайчиком никак быть не может и не хочет. Но вместо слов у него из горла вырвался только сиплые хрипы.

— Ты не говори. Только кивай головой или качай, если нет. Договорились?

Валерка кивнул.

— Ты, наверное, сильно и много кричал?

Валерка кивнул. Вообще-то он хотел добавить, что он не плакса, и кричал он в тот момент, когда сражался с чудовищами, но благоразумно решил отложить объяснения на потом.

— Бедняжка.

Валерка нахмурился. Ему не понравилось, что его жалеют. Еще дура эта сюсюкаться с ним будет.

— Да не ерепенься ты. Тут сейчас у большей части все одно и тоже. Говорить ты не можешь, поэтому тебя назвали, как пришлось. У нас тут Кинотеатр есть и Зонтик, и еще девочка Зоопарк. Их так назвали по месту, где их нашли или по иным обстоятельствам. Ты хоть говорить пытаешься, а они вообще как в другой мир провалились. Знаешь, как страшно на них смотреть? Вот что! Я тебе сейчас гоголь-моголь сделаю. Мама готовила такой?

Валера отрицательно помотал головой.

— Вот и попробуешь. Горло побереги. Утром уже говорить сможешь. А теперь потерпи маленько.

Миловидная женщина по имени Жанна. Встала с постели и начала пристраивать капельницу на штангу у изголовья Валеркиной кровати.

* * *

Шум внутри БТРа заглушал все окружающие звуки. Старик опять ехал к замертвяченой Москве. Инцидент с шерстяными оставил в его душе неприятный след. Вокруг люди сотнями тысяч гибнут. А тут из-за каких-то побрякушек троих человек у него на глазах убили. Нельзя так. Он, с содроганием, вспоминал крики наглого в кабинете у Иваницкого. Во что люди стали превращаться? Что их ждет? Все друг другу врагами станут? Опять племя на племя с дубинами ходить начнем? Старик вспомнил книжку про первобытного мальчика, которую он читал своему маленькому сыну перед сном много лет назад. Та история ему не понравилась своей жестокостью. Невеселые мысли всю дорогу роились в стариковской голове. Уснуть у него так и не получилось.

В эвакуационный пункт приехали примерно часа через два. Всю их компанию высадили перед зданием из белого кирпича. Свет прожекторов слепил после темного нутра десантного отделения бронетранспортера. Особо осматриваться не дали, а вместо этого завели в небольшую кирпичную пристройку. Больше всего она напоминала гардеробную в их заводской столовой, только без вешалок, а стойка с окном и решетка из высечки были практически такими же.

Старик стразу пристроился на маленьком полуразвалившемся диванчике, стоящем в дальнем углу за стойкой. Через помещение постоянно ходили люди с оружием и без, военные, гражданские, люди в белых халатах и еще много кто. За бородатым парнем Данилой пришли минут через пятнадцать. Он опять улыбнулся всем и, со словами "Я быстро", ушел вслед за военными. Блидевский расположился в глубоком кресле и сразу задремал.

Еще через полчаса к ним присоединились военные из центра, которые ехали вместе с ними в эвакопункт. Это были лейтенант и два прапорщика. Буквально через пять минут после их прихода появился Бочкин.

Усатый мужик сразу подошел к молодому лейтенанту и пробасил:

— Товарищ лейтенант, нас только к утру загрузят. Сейчас, оказывается, они оружие готовят для гражданских. Утром его будут на заправках раздавать. Только после отправки и до нас очередь дойдет. Я КАМАЗ рядом с вашим БТРом поставил.

Бочки примостился на колченогий стул. Похоже, что за перегородкой складировали старую мебель.

— Я же говорил, что утром нужно ехать. Сейчас нам беженцев полный кузов нагрузят и отправят обратно без оружия, — снова забубнил усатый.

— Не нагрузят. Утром за беженцами автобус придет, — ответил лейтенант. — Будем ждать. Нечего горючку жечь зазря.

— Товарищ лейтенант, может, вы подсобите, чтобы оружие побыстрее загрузили, — опять забасил Бочкин.

— Давай попозже. Сейчас начальство спит.

— Да, не спят они, я сейчас Нечипоренко сам видел.

— Занят он наверно. Подожди. К нам должны подойти.

— Товарищ лейтенант, может в это раз, мне пулемет дадите? — опять забасил Бочкин.

— Бочкин! Зачем тебе пулемет? Ты и так отлично одним штыком управляешься.

— Да не штык это, а зубочистка. Вот если бы мосинку дали. Вот там штык как штык. Хотя от рукопашки вашей толку мало. Я штык тогда в ангаре с балластом об того чурбана чуть не сломал.

— Бочкин. Вспомни, что Суворов говорил: "пуля — дура, штык — молодец", - задорно подколол Бочкина лейтенант, радуясь неожиданному развлечению.

— Вот пусть ваш Суворов со штыком и воюет! — возмутился Бочкин. — А я вот на практике для себя определил. И в горах, и в лесах, и в болотах, и в джунглях, если я с пулеметом, то живым останусь, а со штыком вашим только проблем себе наколупаешь. Понавыдумывали карате да ушу всякого. Это по телевизору красиво, а практического толку в современном бою почти никакого нет. Если красиво ногами машешь, а стрелять не умеешь, то тебе одна дорога на тот свет уготована. Против автомата не попрешь с голыми кулаками или штыком вашим.

— А если все патроны кончились, — подковырнул Бочкина лейтенант.

— А вот если у тебя патроны кончились, то ты бой еще до его начала проиграл, потому, что у тебя кисель вместо мозгов, — начал злиться Бочкин. — А в рукопашную лучше с пистолетом и гранами ходить, если пулемета нет. Так сподручнее и безопаснее. Лопатка тоже первое дело. А ноги и руки ваши — это пацанам сопливым сказки рассказывайте.

— Ну, ты это уже хватил.

— Пулемет мне дайте. Я вам СКС вместе со штыком верну. Я когда по джунглям да горам шарился, то хавки минимум брал, а пулемет обязательно брал и патроны к нему всегда с запасом носил.

— Бочкин, говори с капитаном. Если разрешит, то вопросов нет. РПК найдем и бубнов к нему штук пять дадим. Патронов к СКСу тебе дали, не пожадничали.

— А гранты?

— Ну ты нахал! Я же тебе говорю. Если капитан команду даст, то и БТР тебе отдадим.

— Как БТР? — заволновался один из прапорщиков.

Военные засмеялись.

Бочкин плюхнулся в свободное кресло. Разговор дальше не клеился. Старик уснул крепким здоровым сном. Так он не спал уже много лет.

Когда он проснулся, было далеко за полдень. Данил осторожно тряс его за руку.

— Дедушка, пойдемте пообедать. А то скоро ужин будут давать.

Блидевский стоял около окна. Судя по мокрому полотенцу в руках и сбритой редкой щетине, он уже успел умыться и побриться. Лицо адвоката сильно изменилось. Блидевский и так всегда был худощавым, а сейчас вообще стал похож на узника концентрационного лагеря. Черты его лица заострились, кожа обвисла, прорезались глубокие мимические морщины. Только по цвету редких каштановых волос можно было догадаться, что перед ним не старик. Тоска и боль в глазах уступили место апатичной усталости и безразличию. По крайней мере, это выглядело именно так.

— Сходите, умойтесь. Там еще душ горячий есть. Я для вас одежду получил, — Блидевский протянул старику полиэтиленовый пакет с белым бельем и скрученным колбасой большим вафельным полотенцем.

Конечно, помыться сейчас, не мешало. Он обрадованно направился в душевую.

Каким чудесным волшебством казался горячий душ среди всего этого ужаса. В армейской душевой была небольшая очередь. Лейки над головами людей, не переставая, лили струйками теплой воды. Большое помещение душевой наполнял полупрозрачный пар. От аромата разнообразных моющих средств, становилось не по себе. Несовместимые запахи смешивались диким букетом. В углу на кафельном полу были свалены разноцветные бутыльки и баночки, а также контейнеры с жидким мылом, шампунями, гелями и кондиционерами. Похоже, что вояки притащили сюда весь галантерейный отдел близлежащего магазина.

Старик выбрал полупрозрачный бутылек с русским названием. По крайней мере, теперь он был уверен, что это шампунь, а не средство для чистки ковров. Старик не смог отказать себе в удовольствии подольше постоять под живительными струями горячей влаги. Надеясь, что его простят за задержку товарищи. Все компания действительно терпеливо ждала старика.

Обед проходил под большим навесом прямо на улице. Из большой армейской полевой кухни дородный повар раскладывал большим черпаком по тарелкам, исходящую аппетитным ароматом, гречневую кашу с тушенкой. Возле длинных столов, сколоченных на скорую руку из обычных досок, женщины из полевых термосов разливали яблочный компот. Использованные одноразовые тарелки и стаканчики сваливали тут же в большие пластиковые мешки.

За обедом старику рассказали, что пока он спал, приходил Данил. Сегодня и завтра он должен был куда-то уезжать с военными, а послезавтра их обещали вывезти во Владимирскую или в Рязанскую, или в Тамбовскую область. Там вроде как маленькие города и посёлки меньше пострадали от катастрофы.

Обед занял минут сорок. Разнообразием он не отличался, но был вкусным и питательным.

Из столовой они вернулись в ту же пристройку. Старик расположился у окна.

Старик внимательно рассматривал через окно жизнь эвакопункта. Похоже, что экстремальное существование на самой грани выживания стали здесь вполне обычной рутиной. Куда-то бежали люди в военной форме, из грязного до самой крыши автобуса. Одетые в броню и латы военные принимали перепуганных беженцев. Они осматривали каждого прибывшего, задирая им рукава и штанины, внимательно осматривая шей, головы, руки и ноги. Людей с ранениями сразу отправляли на открытую площадку, выгороженную дощатым забором. Что там происходило, видно не было, и куда оттуда выходят люди, тоже было непонятно.

Прибывшие вели себя по-разному. Кто-то плакал и кричал, некоторые вообще выглядели как те же самые зомби, безразлично пялясь широко раскрытыми глазами на окружающий мир, были люди сосредоточенно спокойные, были агрессивные, не было только счастливых или хотя бы радостных людей. Но оно и понятно.

Старик опять смотрел свой страшный сериал через очередное окно в своей жизни. Как бы он хотел выключить этот страшный экран, чтобы не видеть столько людского горя.

Еще он слушал. Он старался понять новое место через его голос.

У каждого места был свой голос. Этот голос сливался из множества разных звуков. Места бывают разные и сочетание звуков тоже. Палитра звучания эвакопункта складывалась из рева и рокот техники, периодических выстрелов. Но все это перекрывал натужный человеческий стон и крики. Он слышал неразличимый гул голосов, периодически встряхиваемый криками и зуммером дергающегося плача, заходящегося всхлипами. Мольбы, истерики и отчаяние большого количества людей слились в непрерывный общий фон. Панический крик живой материи прорывался и гасил собой рев и фырчание техники, отрывистый лай пулеметных очередей и заунывные крики сирен и клаксонов.

Пред глазами разворачивались маленькие и большие трагедии. Людей привозили, сортировали и увозили. Но все равно, происходящее вокруг уже воспринималось без прежней острой душевной боли. Боль затиралась, превращаясь в ноющую. Душа начинала черстветь или привыкать к своему и чужому горю.

Чтобы отвлечься от тяжелых мыслей и давления гнетущей обстановки, нужно было чем-то заняться. Сначала старик подобрал пакет и стал собирать в него мусор. Затем ему вручили брезентовые рукавицы и зеленые крепкие мешки для мусора. Старик сам разжился палкой и привинтил к ней проволокой тонкий металлический штырь, получив вполне удобное приспособление для сбора мусора. Он таскал мешок за мешком к забитым до самого верха мусорным контейнерам. Крепкую вонь гниющего мусора разносило теплым весенним ветерком по округе.

Старик работал и работал. Совершенно незаметно его стали воспринимать как обычного дворника, которого знали уже многие годы. В этом было даже что-то приятное. Его просили о чем-то, благодарили, спрашивали. Так было уже значительно легче. Со временем к нему присоединился Блидевский. Адвокат разжился кривой садовой тележкой и совковой лопатой с метлой. Работа отвлекала и помогала получить хотя бы иллюзию своей необходимости.

К вечеру из дверей больницы вышел плотный человек в очках с тонкой оправой и поманил их к себе.

— Мужики, сходите в столовую. Помогите принести ужин для больных. Только живенько. Одна нога здесь — другая там.

Такая простая и даже несколько хамоватая просьба подарила чудесное чувство причастности к общему делу.

В столовой их встретили без лишних вопросов. Каждому вручили по два обычных эмалированных ведра с чем-то горячим. С ними в больницу отправились две женщины среднего возраста с сумками и однорукий рыжий мужчина с большим полевым термосом на спине.

В больнице их встретила медсестра с белым столиком на колесах. Под покрывалами из вчетверо свернутой марли стояли стопки тарелок, стаканы и столовые приборы. Так они шли по коридору от палаты к палате, раздавая еду больным и раненым.

Сестричка катила столик с тарелками. Женщины большими половниками раскладывали пшенную и рисовую каши на молоке, наливали в тарелки густой как кисель суп. В тарелку с кашей каждому клали кусок курицы или сосиски. Завершал меню наваристый сладкий компот из сухофруктов.

Внезапно из платы выскочила сестричка и кинулась к старику:

— Дедушка, постойте, пожалуйста. Тут внук ваш!

Старик остолбенел. Остолбенела вся команда раздатчиков. Старик поставил ведра с сосисками и куриным мясом на пол и пошел вслед за сестричкой.

Он его сначала не узнал. К нему тянул худые ручонки замотанный бинтами мальчик. Малыш тоненько подвывал, по его лицу катились градом горькие слезы.

Старик не удержавшись, обнял мальчика. Только сейчас он вспомнил его. Опять помогла привычка обращать внимание на носы. Старик помнил его. Мальчишку он всегда жалел. Вежливый симпатичный умный мальчик. А мать дуреха дурехой. Есть такие, которые ищут в жизни сами не знают чего. Отец мальчика был настолько компанейским, что старик даже не смог бы сказать, сколько народа о нем спрашивало и сколько к нему человек приезжало — их было море или маленький океан. Разумеется, отцу мальчика приходилось делить свое время между семьей и этой массой из друзей и знакомых. Но Валерку отец любил и заботился о нем — это точно.

— Валерка! Как же так? А мама где?

Малыш только скулил. Как он только смог заметить его через открытую дверь? Он же стоял у всех за спинами.

— Вы родственники? — спросил у него высокий худой врач.

Старик не задумываясь, ответил:

— Да.

Глава 14 Корейцы

Миша Тен узнал о приходе Большой полярной лисы, когда его в приказном порядке выдернули на работу с больничного. Собственно говоря, выдергивать его было не нужно. В этот день он был на работе. В джинсах и кофте ручной вязки он наконец-то собрался навести порядок в собственной подсобке с учебным материалом.

Загрипповал он на выходных. Будь проклята эта склизкая весенняя погода. Теперь любая, даже мелкая, хворь для него превращалась в очередное испытание. До сердечного приступа, он совершенно наплевательски относился к своему здоровью, но болезнь сердца заставила его пересмотреть приоритеты в жизни. Слабость, отдышка и головокружение вкупе с болями в сердце и сбоями сердечного ритма стали непременными спутниками любого недомогания.

Коллеги и руководство института с пониманием относились к его хронической болезни и потворствовали его ипохондрии. В понедельник он вызвал врача на дом и взял больничный. Участковый врач также с понимаем отнеслась к своему постоянному пациенту и открыла больничный сразу до конца недели, оставив Мишу спокойно поправляться дома.

Тен жил в служебной квартире. Квартира — это было громко сказано. На самом деле это была комната гостиничного типа в офицерском общежитии МВД. Кухни не было, зато был свой туалет, объединённый с ванной, и относительно большая прихожая, которую Тен превратил в уютную кухоньку.

Странные вести докатились до него вечером следующего дня. Заскочившие домой с дежурства друзья и коллеги рассказывали о каких-то беспорядках и массовом сумасшествии, а потом убегали, оставив своим вторым половинкам для стирки грязную форму. На самом деле он сначала пропустил их россказни мимо ушей. Неожиданно быстро отступил противный грипп, и Миша ощутил себя совершенно здоровым. Не желая упускать драгоценное время, он засел за подготовку к предзащите.

Институту были нужны преподаватели со степенями, и ему обещали всяческую протекцию в получении кандидатской степени, но Тен не расслаблялся, он был трудолюбив и не хотел выглядеть бледно, поэтому готовился очень серьезно и ответственно. В разгар подготовки он обнаружил полное отсутствие дополнительных материалов, которые получил от добросердечного рецензента. Посетовав на свою неорганизованность, он поехал в институт, предвкушая язвительные взгляды коллег.

Но и там материалов не было. Они как сквозь землю провалились. Тену пришлось перебирать в подсобке свои многолетние завалы. Подшивки из журналов и газет, плакаты, книги, методички, учебные пособия и конспекты лекций валялись в безобразном хаосе, который он называл рабочим порядком. Окончательно выйдя из себя, он расшвырял всю эту макулатуру по кабинету, подняв настоящие тучи удушающей книжной пыли. Распахнув окно, он выгнал побочный продукт переработки научных знаний на улицу, наполнив весь учебно-научно-методический чулан влажным весенним воздухом. Теплый воздух принес новые мысли, рассмешившие Тена. Он представил как дневальный из столовой, увидев густые облака книжной пыли, которые клубами летят из его подсобки, поднимет пожарную тревогу. Собственно говоря, он представил себе, как встретит пожарных словами: "Какой пожар? Никакого пожара! Это я тут у себя уборочку устроил".

У Миши поднялось настроение, и он принялся сортировать и раскладывать кипы макулатуры. Для систематизации процесса он сначала освободил два древних книжных шкафа, обнаружив там залежи потерянных вещей. Наткнувшись и там слои многолетней пыли, Миша нехотя достал большое пластмассовое ведро, которое использовал вместо урны, вытряхнул из него скомканную бумагу прямо на пол и пошел набирать воду. Если начинать уборку, то следует все делать это основательно.

Тревожная сирена и сигнал общего сбора застали его на пороге мужского туалета. Ведро было бросать жалко, и он побежал на плац прямо с черным пластиковым ведром, как бы глупо это не выглядело. Там Михаилу сообщили приказ об общей мобилизации и переходе на военное положение. Учитывая его хроническое сердечное заболевание, Мишу отрядили охранять архив префектуры.

Так Миша оказался на улице Иконникова. Ночью они увидели первые ходячие трупы. Как бы невероятно это не выглядело, но мертвые ходили и убивали живых. Пошла первая официальная информация о катастрофе, но только по служебным каналам. Было бы все ничего, но утром из его отряда дезертировали все два бойца, которые были отданы ему в подчинение. На бегство Филлипочкиной Тен отреагировал спокойно. Преподаватель гражданского права была дамой семейной и от строевой службы такой же далекой, как Антарктида от экватора. Еще в самом начале, посмотрев, как она тискает автомат Калашникова, он просто забрал у нее оружие от греха подальше. Филипочкина сказала, что дойдет до ближайшей аптеки за предметами женской гигиены, но так и не вернулась. Тен видел, как по улице пролетела машина ее мужа. Ну, уехала и Бог с ней.

Их должны были сменить утром, но никто так и не появился. Второй его боец — преподаватель психологии и судебной психиатрии симулировал сердечный приступ и убежал якобы в больницу.

Миша, как самый боеспособный, застрелил за ночь четверых зомби. На его вызовы так никто и не приехал. Зато к утру единичные выстрелы на улице превратились в частую пальбу, которая имела все потенции перерасти в полноценную прифронтовую канонаду.

Тен, как человек, отдавший оперативной работе семь лет, вполне прилично овладел теорией, а в некоторых случаях и практикой, криминального ремесла разного профиля. Его знаний с избытком хватило, чтобы взломать и завести один из припаркованных автомобилей. Хрен с ними. А архив свой, пусть сами охраняют.

Первое, что он сделал, так это поехал к своей бывшей жене. Вообще-то Тену было наплевать на нее. Хотя их отношения не просто оттаяли, а даже потеплели и стали обрастать романтическими моментами с того дня, когда Миша сменил оперативную работу на научно-преподавательское поприще. Это потепление не сыграло существенной роли в его жизни. Дина по-прежнему была безразлична ему. Хотя их сын Митька делал все возможное для объединения родителей.

Только ради сына Тен поехал сначала к Дине, а потом и к бывшей страшно любимой теще. Увидев Тена в бронежилете и с двумя автоматами, к нему выскочила обеспокоенная соседка тещи. Она вцепилась в него буквально мертвой хваткой. Тен должен был рассказать ей, что происходит. Тену была неприятна товарка его дражайшей тещи. Причем отвращение к ней он испытывал буквально на генетическом уровне. Именно поэтому, он стал над ней цинично глумиться. Соседке он сообщил, что все происходящее государственная тайна и его расстреляют как предателя Родины за разглашение сведений, а потом расстреляют и ее за то же самое. Выведав у старухи, что еще вчера вечером перепуганная Динка вместе с Миткой забрали мать и уехали в неизвестном направлении. Тену стало легче. Они живы и уехали из Москвы. Но беспокойство за судьбу любимого сына его не оставляла. Тен посоветовал старухе сидеть дома и носа не высовывать, а затем поехал к себе домой.

Общага была пустая. Возле самого подъезда на него кинулся неожиданно резвый мертвяк. Тен расстрелял практически весь рожок, пока не упокоил чудовище. Он уже знал, что стрелять нужно только в голову. Но попробуйте попасть в голову, когда на вас кидается обглоданный зомби. Благо, что квартирка Тена находилась на первом этаже, и ему не пришлось подниматься по лестнице.

В квартире было отвратительно пусто. Не в смысле, что его ограбили и все вынесли, а просто квартира давила сумрачным безразличием казенного жилища. Где все, даже телевизор в комнате было казенным.

Он забрал документы и свой небольшой холостяцкий скарб, а потом зачем-то взял вычищенную и отглаженную парадную форму с модельными туфлями. От дома он отъехал уже на своей субару. Тен любил скорость и считал себя отличным водителем, почти пилотом гоночного болида.

Следующим местом, в которое он поехал, была стройка в ближайшем Подмосковье.

Корейцы встретили его, как посланника небес. Прошло чуть больше года с момента их первой встречи. И они действительно сблизились. И дело было даже не в том, что они были одной национальности, говорили на одном языке. Миша даже приходился родственником нескольким из них. Они нуждались друг в друге. Миша был для них тем проводным звеном и опорой в чужой стране, которые существенно облегчали их тяжелую жизнь. Миша с одной стороны чувствовал свою ответственность за этих людей, а с другой стороны их уважение и буквально царское почитание его персоны давало ни с чем несравнимое чувство собственной значимости.

Корейцы работали по межправительственному соглашению. Их отчизна, силясь поддержать свое материальное положение, торговало рабским трудом своих граждан направо и налево. Все заработанные ими деньги поступали в казну страны, а родственникам на Родине выдавали купоны на приобретение товаров. Семьи к тому же выступали в качестве заложников и обеспечивали лояльность, временно покинувшей страну, рабочей силы.

Тен Бао Шин был одним из двух кураторов корейских рабочих. По сути дела они оба были одновременно надсмотрщиками и карателями. Еще было пять бригадиров, которые подчинялись, разумеется, кураторам. Бао двадцать лет посвятил самоотверженной службе в армии Сверенной Кореи. Он искренне любил свою страну и великих вождей своего народа. Не было сомнений в его кристальной честности и преданности великому учению Чучхэ. Закаленный идеологически стойкий борец за счастье своей страны три года назад был отправлен в должности мастера, сопровождать бригады рабочих на строительстве горно-обогатительного комбината в Монголии. Доказав делом свою преданность партии и вождю, Тен Бао Шин был повышено до должности куратора. После чего получил еще более ответственное задание и оправился с бригадой рабочих в Россию.

Когда оказалось, что Миша Тен является его родственником, Тен Бао Шин испугался провокации и сначала сторонился Миши, но представители власти родной страны отреагировали положительно на появление Миши. К тому же его помощь своим далёким соплеменникам растопило его сердце. Сотрудничество с Мишей существенно облегчало жизнь корейцев в идеологически чуждой стране. Уважение корейцев к Мише было просто безмерным. Начальник, преподаватель и ученый, да еще и сотрудник силовых структур, они его боготворили.

Бао был его родственником, притом не самым дальним. Неспроста, во время их первой встречи, он выспрашивал его о родителях. Родственные отношения у корейцев играют в жизни особую роль. Именно тогда они стали тем непобедимым тандемом и взаимной опорой.

Когда Миша приехал на строительную площадку, там уже не было никого кроме корейцев. Работа была остановлена, и, измученные каторжным трудом, работяги наслаждались неожиданным отдыхом. Более того, в их распоряжении оказался продуктовый склад, а вчера они почувствовали суть возникшей ситуации и ничтоже сумняшеся подломили ночью поселковый магазинчик. Вообще-то дверь они не ломали. Магазин они пошли за продуктами, но наткнулись там на грабителей. Причем одним из них был местный участковый. Может быть, все и обошлось бы, но пьяные до зеленых соплей деревенские мужики кинулись лупить почем зря подвернувшихся таджиков. Корейцы терпеть не стали, а отметелили разбойников уже до красной рвоты и забрали награбленный товар вместе с оружием. Корейцы разжились старым двуствольным охотничьим ружьём, помповиком маленького мужичка в косухе и служебным пистолетом участкового. Уложенные в челночные баулы, мясные консервы и сгущёнка тоже оказались весьма кстати.

Корейцы не догадывались, что из семи нападавших один был ими убит. Пока его пьяные товарищи корчились на земле, свежий покойничек ожил и покусал всех остальных, а одного из страдальцев он начал жрать с ног.

Корейцы встретили Мишу бурным ликованием.

Тен Бао Шин собрал всех возле строительных бытовок. Миша привез с собой два неучтенных ствола, оставшиеся у него еще с оперативной работы. После штурма подпольного банка он подобрал скинутый ПМ, а второй ствол — наган ему подарил его, напившийся начальник во время увольнения со службы из БЭПа, это он так расчувствовался. Один ствол Миша привез специально для Тен Бао Шина. Также Миша привез два автомата Калашникова, шесть рожков с патронами и свой бронежилет.

Тен Бао Шин внимательно выслушал его и сделал совершенно правильные выводы. У него, как у куратора были такие источники, о которых сам Миша мог только догадываться. Тен Бао Шин пригласил его в прорабку. Следовало обсудить моменты, которые не следует знать подневольной рабочей силе. Вместе с ними Тен Бао Шин пригласил второго куратора. Куратор попросил рассказать все еще раз, но сейчас он уже задавал вопросы и уточнял различные моменты. Миша старательно рассказывал все что видел и слышал, а также комментировал сказанное по своему разумению. Гости из северной Кореи внимательно слушали Михаила. Бао виртуозно крутил в руках тонкую длинную пику от немецкого отбойного молотка. Его ловкие движения завораживали, даже гипнотизировали, отвлекая Мишу от рассказа.

Конец рассказа закончился для Миши Тена совершенно неожиданным инцидентом. Короткий удар острой пикой в грудь, и второй куратор склизкой медузой распластался возле сбитого из фанеры стола. Бао выдернул и вытер о куртку второго куратора орудие убийства.

Еще через непродолжительный промежуток времени убитый куратор зашевелился и встал. Полюбовавшись на необычное явление, Тен Бао Шин ударом ладони вмял переносицу в мозг ненавистного конкурента. Несчастный мастер немой куклой забился в самый дальний угол и даже дышать перестал от ужаса. Тен Бао Шин успокоил беднягу, сказав, что теперь все будет в порядке, убивать еще и его он не собирается.

Обсудив непростую ситуацию, пришли к единому мнению. Здесь больше делать нечего. Корейцам нужно срочно возвращаться на Родину, где остались их семьи. Мише нужно было возвращаться на Дальний Восток. В пяти километрах от Уссурийска жила его мать и две сестры. Сразу встал вопрос об оружии, боеприпасах, транспорте, топливе и продовольствии. Без этого ехать через всю Россию в новых условиях было бы самоубийством.

Когда троица вышла к остальным рабочим, Тен Бао Шин мастерски расстрелял троих полулегальных стукачей. Стукачами были практически все, но этих он не любил больше всего. Наглядная демонстрация произошедших с трупами перемен возымела свое действие. Принятое в узком кругу решение, устроило всех.

Корейцы просидели на строительной площадке еще почти сутки. За эти сутки Миша, Тен Бао Шин и еще пара бойцов исколесили всю округу в поисках оружия, транспорта и продуктов.

Со вторым вопросом, транспортом все было более-менее понятно. На стройплощадке стояли допотопные ЛИАЗы. Но для дальней дороги они не годились. Дело было совсем не в комфорте. Вонючие и разбитые до чуть живого состояния автобусы могли сломаться в любой момент. Выход из положения подсказали сами корейцы. Нисколько не смущаясь, они взяли штурмом небольшое транспортное предприятие, где разжились маршрутными автобусами Ивеко. Горемыка частный предприниматель занимался междугородними пассажирскими перевозками. Пять микроавтобусов на двадцать посадочных мест каждый стояли прямо на земельном участке, где жил предприниматель с семьей в своем стареньком деревянном домике. Автобусы в лизинге — это все что у него было. Он за них даже рассчитаться не успел. Мишу удивила убогость обстановки дома хозяина бизнеса.

Предприниматель вместе с семьей и парой иногородних водителей нашел свой покой за крохотным сарайчиком, который использовали как хранилище топлива для всего транспорта. Только топливо и автобусы. Больше корейцы ничего не взяли. Сколько могли, разлили солярку по найденным канистрам, флягам, трехлитровым банкам. Оставшуюся бочку поставили прямо в салон одного из автобусов.

С вопросом о продуктах тоже разобрались. Они среди бела дня ограбили продуктовый магазин, до которого еще не добрались другие искатели добычи. Потом захватили склады пары маленьких фирмочек, торгующих мелким оптом консервами и бакалеей. Одну фирму взяли вообще без проблем, а на второй наткнулись на каких-то мужичков, которые осели на закрытой территории за высоким бетонным забором. Те делиться не захотели и открыли огонь по непрошенным гостям. Но мужики ни малейшего представления не имели о том, как правильно организовать оборону и нести караульную службу. Ночью их всех перерезали без единого выстрела. Помимо продуктов корейцы разжидись нарезным охотничьим карабином со снайперским прицелом, парой помповиков и тремя двустволками.

Когда Миша говорил начальнику накопителя, что они не пролили ни капли крови, это было серьезным преувеличением.

Проблема с оружием стояла остро. Для такого количества народа, полученные стволы были все равно, что одна пара бутс для полноценной футбольной команды. Босыми ногами играть можно, но всем ноги потопчут до кровавых лохмотьев еще на первых минутах игры.

С оружием вопрос решался очень плохо. Узнав, что на заправках раздают оружие, Миша с Тен Бао Шином и двумя его бойцами поехали на заправку. Их там заправили под пробку, но оружие дали только Мише. Несмотря на милицейское удостоверение, парадную форму и профессиональное красноречие, выдать оружие корейцам отказались наотрез. Седоголовый толстый прапор внимательно слушал, мотал головой, деловито сопел, но твердо стоял на своем: "Не положено. Приказа не было". Расщедрившись он в довесок к пистолету-пулемету Шпагина выдал Мише революционный револьвер наган, который, судя по состоянию, пролежал на консервации с момента его изготовления. Но от прапора Миша получил очень ценную информацию. Прапор порекомендовал Тену доехать до накопителя. Туда, подальше от городов свозили народ из эвакопунктов, и уже оттуда людей отправляли по различным места. Тем, кому было куда ехать, давали оружие, топливо и продукты на первое время. Таким самостоятельным беженцам были рады, хотя бы потому, что они не обременяли сотрудников накопителя решением вопросов по их размещению, а зачастую даже прихватывали с собой еще людей.

Вернулись они с заправки не то чтобы не солоно хлебавши, но почти без приварка. Рано утром на третий день, в сторону накопительного пункта выехали сто северокорейских рабочих и Миша Тен. Четверых оставили на строительной площадке. Сторожить продукты, микроавтобусы, топливо и часть оружия.

Когда в накопителе появилось три дряхлых ЛИАЗа набитых корейцами и Миша Тен на своей субаре, руководство восприняло их не как угрозу, а больше, как очередной неприятный геморрой. Рассчитывавший на такую реакцию, Тен прогнозировал, что им выдадут оружие и отпустят с Богом, но он ошибся. Повторился недавний разговор с прапором, но в это раз Мише объяснили причину. Оказывается, военные опасались появления этнических банд. В первую очередь следовало думать о безопасности российских граждан, а потом уже об иностранцах. Мишу покоробил такой ответ, но сотрудники накопителя были правы. В итоге их накормили и разместили в холодном мебельном складе. Это было к лучшему, они там разместились с трудом, но зато не было лишних глаз и ушей.

Первый заход за оружием закончился неудачей. Ситуацию следовало будировать. Под его началом было ровно сто четыре бойца, прошедших отличную подготовку и не растерявших свои навыки на каторжных работах по разнарядке любимого вождя. Никто не собирался давать оружие иностранным гражданам, зато Тену сразу предложили автомат и участок работы. Такое его не устроило. Иметь под своим началом сто четыре полноценных подготовленных бойца и при этом выполнять самолично какую-то рутинную работу на территории пункта, было просто смешно. Миша не собирался отступать от своих замыслов. Но прежде всего, следовало осмотреться.

Миша Тен вместе с Тен Бао Шином обошли всю территорию. Миша в милицейской форме был вхоже везде в накопительном пункте. Где-то его уважительно пропускали, а где-то, наоборот, от него ждали помощи. Гражданское лицо азиатской внешности в сопровождении человек в милицейской форме тоже ни у кого вопросов не вызывал.

Первое впечатление о накопителе было не самым лучшим. Мишиному взгляду ухватиться было не за что. Помимо барака с балластом можно было выделить детский барак, барак с гастарбайтерами и целый барак с дагестанцами. Во всех остальных помещениях народ был хаотически смешан, хотя внутри бараков все же было разделение. Люди самостоятельно собирались в группы. В основном разбились по этническому и территориальному признакам. Они обнаружили даже группу корейцев. Но Тен Бао Шина они абсолютно не впечатлили. Зато его впечатлили дагестанцы. Миша очень этому удивился.

После первого знакомства с накопителем, Бао сразу вычислил источник напряжения. Незадолго до них прибыла колонна потрепанных дагестанцев. В накопители их приняли очень напряженно, от толпы дагестанцев ожидали неприятностей. Был еще один момент, который заинтересовал Бао. Дагестанцы были отлично вооружены. У них был хороший транспорт.

Соответственно, планируя разжиться оружием и транспортом, Бао выбрал своей целью именно дагестанцев. Миша чуть не упал со стула, когда услышал, что Бао собирается напасть на дагестанцев. Да у этого узкоглазого спецназовца вообще размягчение мозгов наступило. Миша понимал, что дагестанцы — это не кучка базарных торговцев или хитровымученных евреев, голыми руками их не возьмёшь. И к тому же устраивать нападение внутри центра было вообще полным безумием. Он в вежливой форме попытался довести это до своего родственника.

Тен Бао Шин спокойно выслушал Мишу и обстоятельно изложил свою точку зрения.

Собственно говоря, его привлекло в дагестанцах именно два обстоятельства: они были хорошо обеспечены для современных условий и они были нежелательными гостями в накопителе, а кроме того они недавно воевали и бежали после поражения в бою, у них были раненые. Если с ними начнется конфликт, то защищать их никто не будет. От них постараются избавиться, потому, что им не доверяют и их боятся. Возможно, поодиночке или небольшими группами их бы приняли с распростёртыми объятиями, но такой толпой они просто действительно пугали. На их фоне корейцы в грязных рваных спецовках выглядели вполне безобидно.

Бао ставил успех операции по захвату дагестанцев в зависимость от неожиданности нападения и наличия оружия у его бойцов. Если неожиданность была обеспечена с большей долей вероятности в силу того, что их просто даже не посчитают за противника. А вот оружие придется добывать. Как последний завершающий штрих объяснения, Бао выложил вполне продуманный план боевой операции. Все выглядело вполне складно. Идея была сумасшедшей, но именно это и должно было обеспечить успех. Он терпеливо объяснял Мише:

— Они считают себя сильными, поэтому ведут себя беспечно. Их вяжут по рукам и ногам женщины, дети, старики и раненые. Поэтому они будут стараться вести себя мирно. Военных они не боятся, потому что их больше. А вот военные их боятся, поэтому ожидают от них нападения. Защищать дагестанцев они не будут. Мы должны победить.

— Как мы сможем вообще с ними воевать? Разве военные допустят такое в накопителе? Если мы нападем на дагестанцев, то уничтожат нас военные.

— Не уничтожат. Первыми должны напасть дагестанцы, и напасть на военных. Мы будем помогать военным и захватим дагестанцев.

— Как мы их захватим? Мы сможем вооружить чуть больше десятка человек из сотни.

— Меня всю жизнь учили партизанской войне и внезапному штурму объектов противника с минимумом оружия, опираясь только на подготовку и внезапность. Продуманная и спланированная операция — это уже большая часть успеха. У них всего четверо караульных. Двое у ворот, двое на дороге. Нет дозоров, нет секретов, нет караульных на крыше. Мы сможем их победить.

— Это самоубийство.

— Я уверен в победе. Нужно оружие.

Миша думал над словами родственника и просчитывал всевозможные варианты, но с каждой минутой он все больше и больше заражался этой безумной идеей. Все правильно, нужно столкнуть лбами военных и дагестанцев. Силовики накопителя испытывали острую нехватку личного состава, к тому же они были страшно измотаны, этим нужно было воспользоваться. Если начнется конфликт, то он сможет убедить руководство накопителя рекрутировать и вооружить корейцев. Осталось дело за малым — спровоцировать конфликт.

Миша не любил кавказцев. Просто не любил и все. Он не осознавал, что мстит за боль и унижение, перенесенные в начальных классах от школьного хулигана Жени Бедашвилли. Тот не был дагестанцем, даже грузином его можно было назвать с большой натяжкой. Сын заезжего торговца цветами и официантки из единственного в городе ресторана. Бедашвилли превратил Мишу Тена в мишень для своих издевательств и насмешек. Он его унижал и третировал день ото дня. Миша ничего не мог ему противопоставить. Закончилось это мучение, когда мать хулигана вместе с ненавистным Женей уехали из небольшого поселка на Дальнем Востоке в Тбилиси к его отцу.

А вот сейчас его буквально пьянило ощущение авантюрной схватки. Вопрос был решен. Недоверие и страх перед дагестанцами следовало разыграть в этой непростой партии как козырную карту. Нужно было срочно спровоцировать конфликт между военными и дагестанцами, чтобы столкнуть ситуацию в нужном направлении. На стороне дагестанцев был численный перевес, на стороне военных была бронетехника, на стороне корейцев была скрытность.

С этого момента корейцы стали готовить, спланированное Бао, нападение на дагестанцев. Низкорослые люди в грязной рабочей одежде не привлекали внимание. Они буквально пасли облюбованный барак и, населяющих его, дагестанцев. Во чтобы-то ни стало, нужно было раздобыть оружие.

Судьба преподнесла им подарок. Конфликт с гарнизоном накопителя спровоцировали сами даги. Совсем молодые дагестанцы сделали, даже больше чем было нужно. Они бомбонули прямо на въезде в центр три машины с продовольствием, отоварив водителей и перегнав машины прямо к себе в ангар. Для начальника накопителя это был опасный прецедент. Спускать такое было нельзя, но и гарантировать успех в наведении порядка он не мог. На борьбу с таким противником, как толпа дагестанцев он не рассчитывал и трезво понимал, что имеющихся сил у него не достаточно. Эти же самые мысли, разумеется, были и у вояк гарнизона накопителя.

По собранным корейцами данным, на всю громадную территорию накопителя было не больше трех десятков кадровых военных, и еще было столько же рекрутированных резервистов, которых в расчет особо принимать не стоило. Только десяток человек из резервистов с натяжкой можно было назвать боеспособными единицами, было бы смешно надеется на оставшиеся два десятка. Миша удивлялся как им вообще оружие дали. Но в подчинении капитана, было порядка полусотни милиционеров с оружием, с ними придется считаться. Милиционеров возглавлял целый подполковник, но и он находился в подчинении у капитана. Под началом Нечаева были еще рекрутированный гражданский персонал. Работающих в накопителе, гражданских было много, но считать их бойцами было бы неосмотрительной глупостью. На сотрудниках накопителя лежала очень важная функция, они принимали и распределяли беженцев, комплектовали из них группы и отправляли на новые места жительства, а также кормили, лечили и обустраивали контингент накопителя. Гражданский персонал накопителя просто захлебывались работой. Помимо этого, они еще ухитрялись поддерживать порядок среди пребывшего контингента.

И Миша Тен, и Тен Бао Шин прекрасно чувствовали то опасное напряжение, повисшее между руководством центра и дагестанцами. Корейцы нутром ощущали важность момента. Когда еще представиться такая прекрасная возможность. Нужна была скорость. Миша сразу побежал к начальнику центра Нечаеву с продолжением задействовать его бойцов. Он беззастенчиво врал, что участвовал в полицейских операциях на Северном Кавказе и гарантировал успех всей аферы. Пятнадцать минут уговоров, и растерянный Нечаев сломался. Он сам повел Тена к военным, которые заведовали раздачей оружия.

* * *

Исмаил Султанов был формальным и неформальным лидером всех дагестанцев, прибывших в накопитель.

Исмаил просто был бы в шоке, если бы узнал, что его и их группу рассматривают в качестве добычи. Он был готов к нападению военных или милиции, или бандитов, или зомби, но ему ни за что бы, не пришло в голову считать каких-то узкоглазых гастарбайтеров за противника. Такое даже в горячечном бреду не могло померещиться. А они еще и собирались отобрать у них оружие вместе с транспортом. Так что у Исмаила не возникало даже малейших подозрений относительно корейцев, он их просто не замечал.

Решение о переезде в накопительный пункт пришло спонтанно и вынуждено. Сначала его земляки и родственники собирались в загородном клубе, принадлежавшие очень богатому и уважаемому человеку. Сам Исмаил был не менее уважаемым, чем и их гостеприимный хозяин. Род Султановых был очень древним и знатным. Среди окружающих Исмаил пользовался заслуженным уважением не только за принадлежность к славному роду Султановых, но и за его личные заслуги. В своей нелегкой жизни Исмаил прошел через многое и всегда вел себя достойно памяти славных предков. Наградой ему стали не только почет и уважение, но и весьма обеспеченное положение в жизни.

В первые дни трагедии он и его земляки успели очень быстро сориентироваться и принять правильные решения. Они бросили почти все нажитое и собрались вместе для отпора новой смертельной опасности. Ехали налегке, брали с собой обязательно оружие и по возможности самое ценное и компактное из вещей. Собравшись на территории клуба, они стали спасать своих близких, друзей и знакомых.

Население загородного клуба росло. Семьи уже негде было размещать. Они попытались прихватить соседнюю территорию, но встретили довольно жесткий отпор. Соседи были вооружены ничуть не хуже чем они, но уступали им в наличии реального боевого опыта и специфической подготовки. Тогда пролилась первая кровь. В налете убили троих его соотечественником. Убили подло и недостойно. Когда случилась стычка на границе, Исмаил отправил троих парламентеров, чтобы попытаться решить дел миром. Мира не получилось. Парламентеров расстреляли из пулемета. Соседи сами решили свою участь. Конфликт с ними у Юнуса зрел уже лет пять. Ровно с тех пор, когда они не смогли поделить спорную территорию. Наконец конфликт должен был разрешиться полным уничтожением оппонентов.

Ночью дагестанцы выбили соседей с их территории.

Пошли на захват только те, кто действительно раньше воевал. Остальных бойцов распределили вокруг территории соседей в качестве заграждения и резерва. Опытные хорошо подготовленные бойцы поникли на территорию и уничтожили всех караульных. Потом закидали гарантами все окна, где горел свет. Потом был молниеносный захват большим количеством атакующих. Живых среди соседей не осталось никого, дагестанцы жестоко мстили.

Долгожданная победа отдавала горечью, потери были намного выше, чем ожидал Исмаил, бандиты сражались очень ожесточенно, не отступая до последнего. После первого боя остро стал вопрос о вооружении. Простого стрелкового оружия и даже гранатометов уже было не достаточно. Рано утром Исмаил отправился к своим давним партнерам, которые могли помочь разжиться чем-нибудь посерьезней автоматов и гранатометов.

Переговоры прошли сложно, но определенный успех был достигнут. Все важные договоренности были начисто перечеркнуты, когда Исмаил вернулся в дом гостеприимного Юнуса. Загородный клуб был разбит вдребезги. Постарался троюродный брат Исмаила Башир. Исмаил считал его дурачком, но как говорят русские — "в семье не без урода". Он допустил первую роковую ошибку. Исмаил не уследил за своим троюродным братом.

Башир после отъезда Исмаила собрал группу бойцов и повел их в ближайшую военную часть за оружием. Этого придурка воодушевило то, что от всей части остался только офицерский состав и прапорщики. Солдат срочников насчитали не более десятка. Туда же военные перевезли свои семьи. Не спланированный хаотичный налет на военных имел плачевный результат. Оказывается вояки не дремали, а, наоборот, продемонстрировали неплохую выучку и слаженность. Кадровые военные не только разгромили отряд Башира, но и на его плечах пришли прямо к их убежищу. От больших потерь спасло только то, что почти все население ушло обживать территорию соседей, знакомиться с боевыми трофеями и приводить в порядок новую собственность. На базе Юнуса остались только охрана и повара, которые готовили праздничный банкет по случаю первой победы. Банкета не получилось.

Пользуясь численным превосходством группу преследования смогли отбить. Сейчас на территории клуба стоял сожжённый БМП-3. Неопытный водитель наскочил брюхом машины на бетонный парапет и глухо застрял на нем, пробив на мощных железяках днище боевой машины. МБП подбили и сожгли, но экипаж успел раздолбать из пушек все, что попадало в прямую видимость. Из пушек и крупнокалиберных пулеметов были разрушены два основных здания и почти весь забор со стороны въезда. Выгоревшие остовы корпусов с большими дырами в стенах ничем не напоминали те самые пафосные особняки, которые встретили их раньше.

Военные вернутся. Исмаил в этом не сомневался. Противостоять регулярным частям они не смогут. Он осадил пылающих ненавистью соотечественников. Воевать с регулярной армией, имея за спиной семьи с детьми и стариками, было просто опасно. Долго они не продержатся. Бравада и тупое бахвальство было неуместным. Даже если случиться чудо и их оставят в покое, то громадные прорехи в заборе сами по себе опасны в новых обстоятельствах.

Они собирались в спешке, бросая начавший налаживаться быт. Трупы родственников погрузили в большой грузовик и отправились в путь. Вчера они вывозили из накопителя четыре семьи, а теперь всей колонной возвращались обратно в накопительный пункт. Прибыли они в накопитель ночью. Руководитель центра всерьез перепугался, когда ночью перед воротами появилась целая колонна вооруженных дагестанцев. Командующий силовиками накопительного пункта, капитан даже подогнал имеющуюся у него броню и распределил между своей техникой сектора обстрела так, чтобы была возможность сразу накрыть всю колонну. Юнус и сам Исмаил применили все свои навыки и способности для ведения переговоров. В их пользу сыграло то, что с ним были раненые, были женщины, старики и дети. Им поверили. Дагестанцам выделили целый ангар, где они разместились со всем возможным комфортом.

Утром выяснилось, насколько Исмаил был прав. В накопитель вернулся небольшой заградительный отряд, оставленный в их прежнем убежище. Никакого нападения на загородный клуб Юнуса не было, клуб просто сровняли с землей ударами градов. Вот такое время сейчас настало. Исмаилу стоило больших трудов держать в руках всю их общину. Праведный гнев и желание мстить полыхало и жгло дагестанцев подобно пожару. Но Исмаил понимал, что кончится это очередным поражением. За наглядным примером далеко ходить не надо. Пусть каждый из его людей стоит дюжины русских, но устоять они не смогут. Их просто сравняют с землей, как и вотчину Юнуса.

Он строго настрого запретил выходить из ангара. Конфликты ему были не нужны. Они поквитаются, сполна поквитаются, но настоящий воин должен побеждать, а не кидаться на всех как тупой баран во время гона. В ближайшие дни следовало срочно найти новое убежище. А тогда и планировать возмездие.

Утром они наведались к руководству накопителя и еще раз заверили Нечаева, подполковника Солодова и капитана Морохина в своей лояльности, поклявшись прахом родителей, что с его соотечественниками проблем не будет. На предложение усилить своими людьми гарнизон накопителя, он получил резкий недвусмысленный отказ от капитана. Похоже, у того были личные счеты с дагестанцами или кавказцами вообще. Исмаил проглотил эту неприятную пилюлю и вернулся в свой ангар. Не нужно быть великим мудрецом, чтобы понять, что их боятся и, в случае чего, поблажки им не будет. Своим землякам он пообещал открутить голову собственноручно каждому, кто еще выкинет какую-нибудь глупость.

Несмотря на настороженность, в накопителе их приняли неплохо. Еще ночью им оказали медицинскую помощь. Накормили всех и помогли обустроиться. Исмаил был благодарен за это. Но если вдруг произойдет конфликт или, убереги Аллах, в накопителе узнают о том, что они пытались захватить военную часть, то за дальнейшее будущее они могли не беспокоиться, его просто не будет. Утром им помогли похоронить своих погибших на новом кладбище за небольшой рощицей. Чтобы не было вопросов о подозрительных ранах погибших дагестанцев, Юнус распорядился замотать трупы в самодельные саваны.

Задерживаться в накопителе, было нельзя ни при каких обстоятельствах. Он нутром ощущал, что будут новые потери, но надеялся, что они с Юнусом сумеют удержать ситуацию в замороженном состоянии хотя бы на сутки. Юнус, Исмаил и их самые доверенные люди разъехались на поиски нового пристанища.

Исмаил проездил целый день. Запустение, бродячие мертвые и паника стали для него уже привычными картинами за окнами автомобиля. Они ехали на трех машинах и были вооружены до зубов, но даже это не спасло их от обстрелов и нападения. Обстреливали их раза четыре. Дорогие джипы не могли остаться без чужого внимания. Из этого стоило сделать выводы. Один раз они попали в засаду, тогда их спас только военный опыт Исмаила и жадность нападавших, позарившихся на дорогие автомобили. Всех разбойников просто перебили. Это оказались мальчишки — дезертировавшие солдаты срочники. Они устроили засаду на объездной дороге. Горе-бандитов погубило отсутствие опыта и желание захватить машины не поврежденными.

В голосующих на дороге, якобы просящих о помощи, девушках он сразу определил переодетых парней. Исмаил в считаные мгновения вычислил, где прячутся остальные горе-разбойники и дал нужные команды по рации. Говорил он на своем языке, да еще на своем наречии. Радиоперехвата он не боялся. Не того уровня были эти клоуны.

Его джип сбавил скорость и замигал поворотником. Ряженые барышни стразу же обрадованно запрыгали, всем своим видом выказывая жуткое нетерпение. На самом деле, нетерпение было страхом, ему это знакомо. Он не раз видел, как ведут себя новички перед настоящим смертельным боем. Исмаилу сыграл на руку нервный мандраж сопливых вояк, готовый сорваться в панику.

Его бойцы, закаленные в настоящих боях и бандитских разборках, не подвели. Сразу после остановки, они выскочили из машин и открыли огонь по засаде. Бойцы Исмаила атаковали мгновенно. Расчет оказался правильный. Кроме панической беспорядочной стрельбы засадники ни на что были не способны. За считанные минуты вокруг засады лежали пятнадцать мертвых дезертиров. Сопливые мальчишки первогодки. Оружие, боеприпасы и документы собрали, больше брать было нечего. Трупы так и оставили валяться на месте. Несколько оживших успокаивать не стали. Зачем время терять.

Тем не менее, поиски обиталища увенчались успехом. Люди Юнуса нашли новое убежище, оно было намного лучше прежнего. Небольшой элитный поселок в густом лесу недалеко от Истринского водохранилища. Большинство домов были покинуты своими владельцами, а оставшиеся не должны были составить проблему. Поселок был обнесен сплошной бетонной стеной, а с севера к нему примыкал также почти пустой пансионат премиум класса. Утром можно уже выезжать.

В накопителе Исмаила ждала большая неприятность. Это была вторая роковая ошибка, последствия которой, сложно было предугадать. Оставшиеся в накопителе мальчишки угнали машины с продовольствием. Они не просто угнали машины, они устроили полноценный разбой с оружием, угрозами и избиением ни в чем неповинных водителей. Причиной послужил отказ большей части дагестанцев питаться в общей столовой так же, как и все в накопителе. Продуктов у них с собой, разумеется, не было. Купить что-нибудь из съестного было нереально. Им предложили питаться под общими навесами, на столах и скамьях, собранных из фанеры и досок. Дагестанцам претило, есть в этом хлеву, рядом с бомжами, грязными гастарбайтерами и прочим сбродом, но есть то хотелось. Тогда продукты решили просто отобрать.

Он сам часто говорил своим воспитанникам: "Если ты волк, то иди и возьми свое, а если ты баран, то бойся и терпи. Жизнь — удел сильных, а все остальные рабы и ничто". Сейчас он увидел, как работают эти принципы. Его молодчики пошли и отобрали еду у хозяев накопителя, которые их гостеприимно приютили ночью.

— Что русские? — спросил Исмаил у, остававшегося вместо него, Салмана.

— А что русские? Молчат, как обычно. Доля у них такая.

Исмаилу не нравилась самоуверенность Салмана. Уважать русских он научился в армии.

До армии он серьезно занимался борьбой. Выступал на всесоюзных соревнованиях. Параллельно он блестяще закончил ВУЗ. Отец гордился им. У него вырисовывалась вполне определённая карьера руководителя. В армию он попал в двадцать три года, спасаясь от уголовного преследования. Исмаил в драке убил человека, причем не последнего человека, и начинающий преступник Исмаил превратился в великовозрастного призывника. Нужно было переждать, когда все успокоиться.

Хотя Исмаилу светила сержантская школа, но небеса распорядились иначе, и он сразу попал рядовым в далекую обычную мотострелковую военную часть. Дедовщины там не было, там были землячества. Это, по сути, в разы хуже, чем дедовщина. Если в части с дедами твой статус постепенно рос он духа до дедушки с переходом в благословенный дембель, то там где были землячества, твой статус определялся только тем, какой вес имеют твои земляки в части. Массовые драки были обычным явлением, а вымогательство и сбор дани с усмирением непокорных баранов был вполне рутинным делом.

В части власть держали узбеки. Их было больше всего. Дагестанцы в обиду себя не давали, их побаивались, но дагов было мало, и поэтому серьезного веса у них не было. Исмаил сразу определил корень всех зол. Прежде всего, они просто зарезали нескольких лидеров. Несложно было вычислить, куда узбеки ходили в самоволки. Их подкараулили и взяли на нож. Потом было несколько драк, и дагестанцы взяли верх.

Второй год службы не сулил никаких перемен за исключением того, что в части стало меньше узбеков, а больше русских. Такой призыв пришел в часть. Но так было даже проще. Русские были очень разобщены. Поодиночке с ними можно было делать практически все, что хотелось. Но в один не самый прекрасный день в части появился старлей. Обычный русский парень из под Рязани, почти ровесник Исмаила. Такой колхозного вида молодой мужичек среднего роста с большим крестьянскими руками и белобрысой головой с выгоревшими ресницами. Отличался он только тем, что успел послужить в Афганистане и заслуженно получил там боевые награды: орден и медаль. И еще он не был равнодушным человеком. Он начал готовить солдат именно к войне. Прежде всего, он объединил солдат первогодков. Потом жесткими воспитательными мерами объяснил старослужащим, что они с первогодками служат в одной армии, и очень скоро им придется прикрывать друг другу спины в бою. А потом появилась новая, почти строевая, команда: "Даги!!!". Когда звучала эта команда, все русаки как один бросали любое дело и сломя голову летели туда, где происходила малейшая стычка с дагестанцами. Налетающая толпа просто сминала любое сопротивление. Тога Исмаил понял, какая сила русские, когда они объединяться против общего врага, и еще он понял фразу классика: "Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный". А Исмаил был очень неглупым человеком.

После очередного сбора дани Исмаил оказался в госпитале. Но из госпиталя он в часть не вернулся. Ему сделали предложение, от которого он не смог отказаться. Ему предложили быть кадровым военным, и не просто военным, а служить в самой что ни на есть элите. Отец благословил его на ратную службу. В роду Султановых всегда были великие воины. Пять лет службы в спецуре закончились межнациональным конфликтом в Нагорном Карабахе. Тогда Исмаилу впервые пришлось воевать на территории своей страны. Его мир рухнул. Он мог многое и был готов к еще большему, но ему не по силам оказалась та дикая циничная ложь и беспринципность партийной верхушки, с которыми он столкнулся. То, что ему приходилось тогда делать, буквально калечило его душу. Конечно, это ни шло, ни в какое сравнение с двумя чеченским войнами, но той войны в Карабахе ему хватило с избытком. В девяностом году он сначала перевелся в другую часть, а потом его уволили за дискредитацию, от тюремного заключения его спасли только прежние заслуги и государственные награды. Начало девяностых встретило развалом союза и обилием всевозможных конфликтов, где он зарабатывал на жизнь ремеслом наемника. Во второй половине девяностых он приехал в Москву и вполне предсказуемо занял достойное место среди членов верхушки этнической преступной группировки. Исмаил действительно был неглупым человеком и сумел заняться относительно легальным бизнесом. Работая с землей и активами разваливающихся предприятий, он сумел реализовать себя как успешный и уважаемый бизнесмен.

Сейчас Исмаил думал, как выпутаться из неприятной ситуации. По сути дела они нарушили основной закон — ответили черной неблагодарностью гостеприимному хозяину. Более того — они отобрали еду у стариков, женщин и детей, что недостойно настоящего мужчины. Но с другой стороны на него сейчас смотрит безголовый молодняк. Если он сейчас пойдет просить прощения, то свой авторитет ему еще долго придется восстанавливать. Бегство с обжитого места пошатнуло его положение, были недовольные, которые не скрывали своего раздражения паническим бегством с базы Юнуса. Еще немного и его обвинят в трусости, тогда только кровь соотечественников и большое количество крови врагов вернут ему уважение. Но был еще один скользкий момент. Какие-то мальчишки нарушили его приказ.

Ситуацию удалось выровнять — так ему хотелось думать. Нарушившие его приказ были жестоко избиты. Он обвинил их в нарушении законов гостеприимства и в том, что они обобрали стариков. Разрешение щекотливой ситуации с руководителями накопителя взял на себя дипломатичный Юнус.

Юнус не возвращался уже довольно долго. Напряжение внутри барака нарастало.

* * *

План корейцев претворялся в жизнь. У них было оружие им оставалось только не потерять скорость на пути к своей цели. Корейцы драили и проверяли оружие. Времени на пристрелку не было, но на таких маленьких расстояниях это было и не нужно. Спланированная Тен Бао Шином, боевая операция началась, корейцы рассредоточились в нужном порядке. Они успели вовремя. Вернулись лидеры дагестанцев. Внутри ангара сразу начался шум и звуки свалки. Это было хорошо.

Через некоторое время из ангара вышли три человека. Это был один из лидеров с охраной. Решение было принято мгновенно.

В узком месте Юнус и его охранники столкнулись с небольшой стайкой грязных азиатов. Юнус поморщился от вони. Ну как можно быть такими нечистоплотными. Воняют как хорьки. Троицу во главе с Юнусом уничтожили мгновенно. Взяли тихо, ножами. Никто ничего не смог бы сообразить.

Глава 15 Долг

Володя Иваницкий не был от природы жестоким человеком. Наоборот, в детстве он был очень нежным и чувствительным ребенком. Он почти неделю тайком рыдал в подушку, когда во втором классе прочел в книге "Маленький оборвыш" Гринвуда Джеймса сцену в которой уличные беспризорники издевались над беспомощным стариком просто так ради забавы. Шли годы, Володя взрослел. Он стал стесняться своей нежной и чувствительной натуры. Иваницкий сознательно пошел заниматься борьбой и боксом, чтобы побороть свою мерзкую мягкотелость, а потом, вопреки отговорам всех родственников, поступил в школу МВД.

Но была еще одна отвратительная особенность характера Иваницкого. Он был страшно обидчивым, скорее всего это было следствием его чувствительности. Его собственные обиды мучили, прежде всего, самого Володю. Порой терзания от невысказанной обиды не прекращались месяцами. От этого недуга он сумел лечить лишь одним способом. Нет, он по-прежнему не прощал обидчиков, но поверхность его души покрылась толстенной непробиваемой коркой — шрамами от душевных ран.

Свою трудовую деятельность Иваницкий начал под началом Васи. Так запросто звали его непосредственную начальницу Василису Дмитриевну Ярославцеву. Моложавая дама солидного возраста была матриархом и легендой следствия всего города и района. Будучи одаренным мастером психологической игры, Василиса умудрялась расколоть даже самые дохлые дела. Она сразу взяла Володю под свое крыло, старательно передав ему весь накопленный ей многолетний опыт. Дело было не в том, что она считала его способным и достойным. Он ей просто понравился как женщине. Ничего предосудительного в их отношениях не было, ей нравилось общаться с этим симпатичным душевным мальчиком. А в душевность его натуры она видела также явно, как и курносый нос новичка.

Васины приемы не имели ничего общего со смешными выдумками писателей детективного жанра, даже таких маститых классиков как Агата Кристи и Артур Конан Дойль. Она читала и разгадывала любого человека, кто проходил через ее руки. Нужно было найти уязвимое место объекта и вдарить по нему как можно сильнее в нужный момент, а потом раскручивать сломанного или просто дезориентированного человека. У нее кололись все.

Через три года ее школы Володю отправили в другой город. И там он засиял новой яркой звездой среди общей массы прохарей. Его роль звездного мальчика закончилась через год, когда в следствии пришел новый начальник. Володю он невзлюбил и превратил в омега самца коллектива или просто в козла отпущения. Мучения Иваницкого не прекращались подряд три года. Знал бы Шубников чем для него закончится это воспитание подчиненного, наверное, он бы не стал так себя вести. Два года мучений закончились очередной тупой реформой МВД. Раскидав монстра-начальника и жертву-подчиненного по разным подразделениям.

Иваницкий не был продажным следком. Он был готов совершенно искренне отстаивать справедливость и бороться за правду, его корежило от некоторых вороватых коллег, которые за деньги готовы были "помочь" и зарвавшемуся комерсу, и насильнику малолетних.

Большое впечатление оставили в душе Иваницкого командировки на Северный Кавказ. Здесь можно было все. Методы добывая нужной информации отличались простотой, жестокостью и эффективностью. Он и раньше изредка не гнушался заехать слабоватому подследственному по печени. А там он получил возможность еще и карать. Полная свобода и безнаказанность просто пьянили.

Весть о приход Большого Песца докатилась до Иваницкого очень быстро. Когда начались внезапные беспорядки, начальник ГУВД мобилизовал всех до единого сотрудников вверенного ему управления. В итоге, на второй день осталась в живых от силы четверть кадрового состава всех подразделений. Самыми страшными были первые сутки. Основные потери понесли из-за полного отсутствия информации о новой напасти и тупейшего шапкозакидательства непосредственного начальства. Иваницкий учился выживать в новых условиях на практике. Практическое обучение стоило слишком дорого. Володя потерял практически всех своих коллег.

Понимание того, что властям, да и всей стране крышка, окончательно сформировалось у него к концу первых суток. Вопреки общей панике, он внезапно почувствовал свободу и легкость. Он не знал, сколько ему осталось в новом мире и как он погибнет, но последний длинный или короткий промежуток своей жизни он проведет так, как считает нужным.

Он просто дезертировал со своего боевого поста, прихватив оружие и стоящий поблизости автомобиль. Он понимал, что его гибель не за горами, а дышит холодным выхлопом в самый затылок. Сегодня он убил двоих обратившихся сослуживцев и одного укушенного. Оставалось только гадать, как скоро придет его очередь бродить по улицам деревянной походкой и искать живых людей для того, что бы их сожрать.

Было несколько дел, которые он обязательно хотел сделать до своей смерти. И прежде всего он хотел на равных объясниться с ненавистным Шубниковым. Вылить на него всю горечь и обиду, которые он носил внутри все эти годы. Нельзя так обращаться с человеком, а может Шубников его и за человека не считал. Когда-то давно Иваницкий даже планировал убийство своего начальника — так он его ненавидел. А сейчас он просто хотел объясниться.

Шубников отсиживался на своей не маленькой даче. В свое время Володя не раз стоял у него перед воротами, дожидаясь когда его величество соизволит выйти и сообщить зачем же оно вызывало Иваницкого в выходной день, да еще и с больничного или из отпуска, или с дня рождения, или…

В это раз ему открыла двери старшая дочь Шубникова, противная молоденькая стерва, обожающая издеваться над окружающими, также как и ее отец. Семью своего бывшего начальника он застал за упаковкой домашнего скарба. Большая остекленная веранда перед домом была заставлена ящиками, коробками, корзинами и большими полиэтиленовыми мешками для мусора, забитыми вещами. На чем он собирался это все вывозить?

Шубников оглядел его холодным равнодушным взглядом и процедил:

— Ну, вы млять посмотрите, кого прислали. Других бестолочей у них не нашлось. Чего стоишь? Помогай, давай!

Володя все также стоял перед большим деревянным столом, сохранившим на своей поверхности следы многочисленных кутежей. Сколько раз у себя в голове Иваницкий представлял во всех деталях и подробностях этот самый важный разговор в его жизни. Но сейчас все мысли спутались в жуткий узел, не позволяя найти тот самый нужный кончик, который позволит его начать.

Шубников с удивлением поднял на него глаза:

— Че встал, обормот? Кто тебя вообще додумался прислать?

Взгляд полный озлобленного презрения пригвоздил Иваницкого к полу.

Он выдержал этот взгляд. Первый раз в жизни он не отвел глаза. Иваницкий внутренне закипал.

— Никто меня не присылал, я сам приехал, — неожиданно резко и громко сказал Володя.

— И чего? — судя по интонации, Шубников готов был взорваться.

— Я поговорить пришел, — твердо сказал он.

— Ты, дебил малахольный, я тобой сейчас жопу вытру!!! — заорал его бывший начальник.

— Сядь, млять! — заорал Володя в ответ. Собственный крик вывел Иваницкого из психологического ступора.

Он достал из кармана ПММ и дважды выстрелил в потолок.

Шубников упал задницей в глубокое мягкое кресло. Глаза его вылезли из орбит. Он задохнулся от возмущения.

— Не ори! Ты теперь мне не начальник! — продолжал Володя.

Видит Бог, что Иваницкий никого не хотел убивать. За прошедшие сутки он уже трижды стрелял в своих коллег. Два раза убивал не упокоенных и один раз стрелял в еще живого укушенного. А сейчас он просто хотел поговорить и ничего больше. Ему бы хватило просто слов Шубникова о том, что он сожалеет и просит у Иваницкого прощения. Тогда бы Володя извинился за беспокойство и ушел. Он простил бы Шубникова. Но все сразу пошло не так.

Наверное, еще можно было попытаться вернуться к запланированному Иваницким сценарию, но все испортила дочка Шубникова.

Сразу после выстрелов, жена Шубникова в испуге прижалась спиной к стене и прижала крест-накрест руки к груди. А вот дочка развернулась к Иваницкому в анфас и уперла руки в бока. Тонкие ноздри девицы нервно раздувались, а щеки полыхнули румянцем.

— Да что вы его слушаете. Он же пьяный. Убирайся отсюда, придурок!

Она пошла мимо него и направилась уверенной твердой походкой в дом.

— Я сейчас милицию вызову! — крикнула она на ходу.

Сквозь распахнутую дверь, он видел, как стерва подняла трубку, стоящего в коридоре, телефона, набрала две цифры и демонстративно уставилась на Иваницкого. Последние слова все решили.

— Чего уставился неудачник. Знай свое место, ничтожество.

Больше она сказать ничего не успела. Бешенство от незаслуженно нанесенного оскорбления полыхнуло в мозгу огненной молнией ярости. Иваницкий автоматически вскинул пистолет и, словно на стрельбище, всадил пулю из Макарова как раз в центр лба мерзкого отродья Шубникова. Ну, кто теперь из них должен знать свое место?

Грохот выстрела сменил глухой звук упавшего тела.

Тоненько заскулила мать убитой девушки и кинулась мимо него в коридор дома. Дикий непрерывный крик пронзил окружающий мир. Мать упала на колени перед мертвой дочерью.

Иваницкий повернул голову и встретился взглядом с выпученными гляделками его бывшего начальника. Шубников было рванулся куда-то в сторону, но уютное мягкое кресло сыграло с ним плохую шутку. Оно удержало его в своих нежных объятиях. Четвертой пулей Володя раздробил ему колено. Начальник заорал и упал на пол, опрокинув кресло. Крик Шубникова свалился в тяжелый мычащий стон. Он корчился на полу.

Теперь все мосты сожжены, обратного пути нет. Придется заканчивать разговор. Мешала орущая жена Шубникова. Иваницкий дважды выстрелил кричащей женщине в спину. Нужно было прекратить ее крики. До этого она целовала и гладила лицо мёртвой дочери, а теперь упала на нее сверху и замерла.

Володя пошел к Шубникову. Тот по-прежнему корчился на полу. А куда это он так резво прыгнул-то? На маленьком журнальном столике лежало охотничье оружие. Не менее дюжины стволов. Ничего себе!!! Иваницкий плохо разбирался в марках, но сразу выделил дробовики иностранного производства и винтовку на сошках с большим снайперским прицелом. Были здесь и калашоиды. Неплохой сюрприз. Похоже гражданин начальник на войну собрался. Нужно было его обыскать, а то разговора может не получиться.

Он пнул Шубникова по рукам, прижатым к колену. Тот надсадно взвыл, но не вырубился. Может шок, а может действительно был таким крепким.

У Шубникова с собой оружия не было. Но Вова на всякий случай прострелил ему обе ладони у самых запястий. А вот почему у него пистолетов нет? Неужели, он табельное не взял? Этот вывод не вписывался общую картину бегства семейства Шубниковых.

Поиски завершились практически сразу. Наплечная сбруя весела на вешалке для одежды в коридоре. В левой кобуре торчал служебный ПММ, а вот в правой — машинка посерьезней. Знаменит австрийский Glock-17. На тумбочке у двери лежала маленькая кобура скрытого ношения на щиколотку с маленьким уродливым пистолетиком внутри. Вот так. Оружие мешало Шубникову собирать дорогое сердцу шмотье. Вот он и поплатился за это. Вова нервно глотнул, представив себе, что было, если бы Шубников не терял бдительности. Начальника подвела самоуверенность.

Дальше в дом проходить он не стал. Из коридора была видна картина спешных, но не панических, сборов. Иваницкий присел на корточки возле двух женских тел. Дочка лежала лицом вверх. Большие красивые глаза были широко распахнуты. Было неприятно смотреть в эти мертвые остекленевшие зеркала человеческой души. Жена Шубникова была еще жива. Подрагивали ресницы и шевелились губы. Было похоже, что мать что-то шепчет своему взрослому ребенку. Струйка алой крови текла из уголка ее рта. Пахло кровью и дорогим парфюмом.

Иваницкий не испытал никаких эмоций. Точно также он бы смотрел бы на мясные развалы на рынке или на манекены в магазине. Были дела поважнее. Нужно было закончить с Шубниковым. Если он кого-то ждал, то они могут приехать в любой момент.

Собрав оружие с вешалки, он вышел на веранду. Его бывший начальник все также корчился на полу. Он перешагнул через него и начал собирать оружие и патроны. На самом деле Шубников все уже собрал и аккуратно упаковал по большим черным сумкам и чехлам. Похоже, напоследок, он собирался зарядить все стволы. Иваницкий не собирался разбираться в планах искалеченного им человека.

Все стволы и патроны он перетащил в свою машину. Володя проверил готовую к выезду машину начальника. Бинго!!! Там было два укорота, новенький кедр и куча патронов к ним россыпью в полотняных мешочках. Перекладывая стволы в свою машину, он почувствовал укол тревоги под самое сердце, когда услышал звук приближающейся грузовой машины. Иваницкий поспешил за ворота к своему джипу.

Грузовой машиной оказался милицейский автобус. ПАЗик затормозил возле темно-коричневых металлических ворот вотчины Шубниковых.

Иваницкий растянул довольную улыбку на лице и обернулся к коллегам. Из окна с левой стороны автобуса торчал водитель автобуса — Филимонов. Сквозь лобовое стекло Вова увидел старшего оперуполномоченного Гапича. Тот, несомненно, был пьяный.

— Привет, пацаны! — крикнул им Иваницкий и радостно помахал рукой. — Вас только за смертью посылать. Шубников уехал только что.

В открытую дверь вышел пьяный Гапич:

— Не может быть. Он нас сам по рации вызвал, и транспорт себе затребовал.

— Нет, Стасик! Он точно уехал. У него же сосед хозяин автоколонны. Забыл что ли? А может вы попутали чего?

Гапич переглянулся с вывалившимся из маленькой водительской дверки Филимоновым.

— А ты чего здесь делаешь? — подозрительно спросил Гапич. Вопрос был явно с подвохом.

— Да сам не знаю. Шубников меня накануне к себе пригласил. А я только сегодня смог подъехать. Извинялся он передо мной.

— Да иди ты!!! — не смог скрыть своего удивления Гапич.

Все равно, матерый опер не поверил ему.

Ситуацию разрядил Филимонов:

— Так это. Значить нам ехать можно? Так мы поедем, значит?

— Погодь! А он нам точно никакой записки не оставлял? — опять заволновался Гапич.

— Да, хватит тебе! Поехали! У тебя своих забот мало? — заторопил опера водитель автобуса. — Ты как хочешь, а я лыжи разворачиваю и давлю педали отсюда, пока чего-нибудь опять не объявилось.

Иваницкий еще минуты две наблюдал перебранку Гапича и Филимонова. Победила дружба. Гапич угостил Филимонова и Володю хорошей мягкой водкой из своей фляжки, после чего они уехали. Иваницкий поймал себя на том, что не может перестать улыбаться. Губы словно судорогой свело.

Спровадив помощников, он вернулся в дом. Наворотить таких делов и главное не сделать — это было совершенно непростительно.

Шубнков сидел, прислонившись спиной к большому мешку, набитому чем-то мягким, тряпками, наверное, или шубами. Он уже не корчился и не стонал. О его боли можно было догадаться только по бескровным, плотно сжатым, губам и выражению покрасневших глаз со зрачками размером во всю радужку.

Иваницкий присел перед ним на корточки и заглянул бывшему начальнику в глаза. Сколько он сам страдал от этого человека. Вечные оскорбления, унижения, издевательства. Сейчас его враг тоже страдал, страдал очень сильно, искупая свою вину перед Володей. Как он мечтал, что вот так будет сидеть перед Шубниковым и смотреть в глаза ненавистного начальника. Только ожидаемого облегчения и удовольствия он не испытывал. Из придуманной им картинки выбивалось одно. Шубников смотрел ему в глаза без тени страха и раскаяния. Он не будет его умолять о прощении и пощаде.

— Чего тебе, урод? — с ненавистью в голосе сказал Шубников. — Давай добивай. Или помучить еще хочешь? А чего ручки то трясутся?

Шубников заулыбался и начал противно хихикать.

Руки у Володи действительно мелко предательски дрожали. Он себя ненавидел. Получалось, что он боится своей жертвы. Он вскочил и выхватил свой табельный Макаров. Но стрелять не стал. В последний момент, хихикающий Шубников закашлялся. Гримаса дикой боли исказила его лицо. Хихиканье превратилось в новый тяжелый стон.

Иваницкий сразу успокоился. Он хочет, чтобы Вова убил его быстро. Нет уж. Пусть гад напоследок помучается.

Володя торопливым шагом пошел прочь из дома врага. Сзади доносился мат и оскорбления. Все-таки поговорить с Шубниковым у него не получилось.

Иваницкий с остервенением захлопнул дверь своего джипа и рванул с места так, как будто за ним черти гнались.

Он по-другому представлял себе это разговор. Он убил двух женщин, серьезно ранил Шубникова, но морального удовлетворения он не получил. Обида не ушла. Даже от страданий врага ему не стало легче. Его обманули. Его поимели, как последнего лоха. Шубников опять оказался на коне, и трахал этим конем Вову — задроченного неудачника. Вова орал и матерился, он на ходу сносил попадающиеся бродячие трупы и какие-то скамейки. Он был в бешенстве. Он все ездил и ездил. Стрелка уровня топлива сползла вниз и загорелась красная лампочка, предупреждая о том, что солярка скоро закончится.

Истерика прекратилась, когда он на всем ходу врезался в стоящую поперек дороги машину. Лёгонькую старую ладу шестерку он смял буквально в гармошку. Пристегнут он не был, поэтому подушки не сработали. Сильный удар об руль выбил воздух у него из груди. Из-под капота машины повалил пар. До этого Иваницкий колесил, не разбирая дороги. Ему хотелось все крушить и всех убивать. Пусть им тоже будет больно как ему.

— Нет! — сказал он вслух. — Дешево отделаться хочешь! Я последнее слово за собой оставлю.

Володя сдал машину назад, резко вывернул баранку и полетел на все возможной скорости обратно к дому Шубникова. Машина дребезжала и свистела, из-под капота валил пар, но Вова гнал машину, боясь, что она встанет до того как он успеет доехать до обиталища своего врага.

Подъехав к воротам, он судорожно стал искать ключ, которым закрыл калитку, но мелкий ублюдок бесследно испарился. Тогда Иваницкий залез на капот, а потом на крышу джипа.

Его несказанно порадовала картинка, по ту строну забора. Раненый Шубников был еще жив и не просто жив, он сидел в машине. Иваницкий представил, чего ему это стоило — доковылять или доползти с простеленным коленом до машины и открыть простреленными ладонями дверь. Но вся соль картины заключалась в следующем. Вокруг машины ходила его жена и охотилась на своего запершегося супруга. Причем ходила она очень даже бойко. Шубников высунулся в люк на крыше и задыхающимся голосом захрипел, что есть мочи:

— Вова, миленький! Забери меня отсюда. Убей эту суку. Я для тебя все что хочешь. Прости меня. Я тебя на место хотел поставить. Я мудак. Прости, только вытащи отсюда. У меня золото есть.

— На хер мне твое золото не нужно, — пробормотал Вова.

Иваницкий снял с плеча автомат и пробил у паджерика оба передние колеса и капот в нескольких местах. Он не помнил где у джипа аккумулятор. А то еще вдруг Шубников машину зубами заведет и уехать попытается.

Теперь было все в порядке. Все было так, как он и задумывал, только в сто раз лучше. Он победил. Нервное напряжение отпускало. У Володи закружилась голова, и он чуть не упал. Он встал на четвереньки и опорожнил содержимое желудка прямо на крышу джипа.

Иваницкий с наслаждением слушал слабеющие и срывающиеся крики своего врага, пока добывал новую машину и перегружал оружие, припасы и одежду из одной машины в другую.

Вопрос с новым транспортным средством решился просто. Иваницкий джипом выломал дверь гаража Шубникова. Благо ворота выходили сразу на улицу. Там он нашел резвую новенькую БМВ трешку и вальяжный джип Volvo. Остановил он свой выбор на интеллигентом европейском джипе. Перегрузившись в новую машину, он тронулся в путь.

Путь его продлился недолго. На его машину напали по дороге. Володя попал в засаду организованную по канонам традиционного искусства романтиков с большой дороги. Прямо перед ним упало здоровенное бревно, а сзади его подпер мощный ЗИЛок. Иваницкого спасло чудо. Он в последний момент успел вывернуть руль направо и скатиться в кювет. Машина чуть не перевернулась, но набранная скорость и весомая инерция машины помогли проскочить ему через придорожную канаву сразу в лес. Далеко он не уехал. Машине выстрелами пробили оба задних колеса. Он ломился сквозь заросли осинника и кусты до тех пор, пока не завяз. Выскочив из застрявшей машины, он кинулся, куда глаза глядят. Иваницкий понимал, что не сможет уйти от преследования. Добежав до разбитой гравийной дороги, он спрятался в узкую вонючую дренажную трубу, проложенную под дорожным полотном. Володя оказался прав, преследователи настигли его через минуту, но найти не смогли. Однако им досталась хорошая добыча в виде набитой оружием машины.

Он сидел по уши в грязи, отвратительная ледяная вода пробиралась под одежду, он мерз. Прождав примерно час, он вылез из укрытия и поплелся в неизвестном направлении. У него с собой был только ПММ и два последние патрона.

Прошагав через лес километров пять, он наткнулся на гаражный кооператив, стоявший на краю какого-то городишки или поселка. Гаражи ютились на опушке и чуть-чуть не доходили до леса.

Там он встретил двух мужчин и одну женщину. Они его испугались такого грязного и страшного. Обе пули он разрядил в головы незадачливых мужичков, а женщину бил долго и с наслаждением обломком черенка от лопаты, валявшимся перед гаражом. Он мстил за свое очередное унижение, за досадное невезение и свой страх. Когда непутевая тетка стала оживать, он пробил ей голову найденным в гараже молотком. Ему стало легче, и он успокоился.

Переодевшись в обычную робу и камуфляжную куртку, которые так любит носить сякое быдло старшего поколения, он сел в бежевую ниву и поехал искать себе новое пристанище.

Иваницкого прибился к одному из караванов, перевозящих людей из эвакопунктов в накопитель.

В накопителе его отправили под начало милицейского подпола. Тот пристроил Иваницкого непосредственно по его профилю. Работы было завались.

Накопитель втягивал себя беженцев как слив раковины и, покрутив по своим улиткам, сифонам и фильтрам, выплевывал людей по новому месту их существования. Вывозили людей в дальние города и поселки, лагеря беженцев и центры спасения. Там еще можно было жить. Важно было находиться подальше от Москвы и крупных центров.

Вместе с общим потоком в накопитель попадали жулики, мошенники, бандиты, да и просто психи. Уследить за всеми было практически не возможно. Озверевшие от усталости и недосыпа военные, поставленные выполнять чуждые им функции, быстро приняли тактику военно-полевых трибуналов и заградительных отрядов. Если жулик попадался на месте своего преступления, его сразу же убивали, а потом добивали. Все остальные "висяки" поступали в работу спонтанно созданной внутренней безопасности. Им отвели второй этаж комендатуры. За какие-то полдня весь этаж оказался залит человеческой кровью. Новые обстоятельства требовали новых подходов.

Первым подследственным Иваницкого оказался молодой насильник. Эту братию он вообще на дух не переносил. Великовозрастный придурок из вполне порядочной семьи с компанией таких же подонков надругался над двумя молоденькими девушками. Теперь, по словам жертв, им и их родителям угрожали друзья этих подонков.

Иваницкого сразу вывело из себя наглое выражение упитанного лица насильника. Даже пристегнутый наручниками к батарее он вел себя вызывающе. Похоже, он чувствовал за своей спиной хорошую поддержку. Насильник врал нагло и цинично, утверждая, что девушкам заплатили, называя при этом суммы. Он даже не удосужился пошевелить мозгами. Кому сейчас были нужны эти никчемные бумажки? Со словами "Я хочу знать правду", Иваницкий вылил ему на голову и спину целый чайник кипятка. Это получилось само собой. Просто одновременно с Иваницким закипел и чайник. Володя не слушал крики насильника. Ему было обидно от того, что его считают за идиота, и что придется снова переться на первый этаж за водой для чайника. Запахло бульоном. Насильник проникся сутью момента и рассказал следаку всю правду.

Через пять минут после завершения допроса к Иваницкому пожаловали группа вооруженных молодых людей вместе с солидным дядечкой, который потребовал от Володи отпустить мальчика. Иваницкий даже не понял должность, которую назвал тему родитель насильника.

Комендатура охранялась серьезно. Бывшие СОБРовцы разоружили важного дядечку и прибывшую группу поддержки. А затем вновь задержанные перешли в работу к Иваницкому.

Много времени не потребовалось. Через какие-то полчаса половина молодых людей и важный дядечка лежали в грузовике с трупами. Вторую половину насмерть перепуганных бывших хозяев жизни Володя отпустил с наказом "Не безобразничайте. А в сторону девчонок даже смотреть забудьте".

К новым методам осуществления следственных действий оказались способны далеко не многие. Работа отсеивала лишних. Так у него появились новые коллеги. Первым был Женя Кирильцев.

* * *

Женя Кирильцев — интеллигентный и прекрасно образованный, спортивный и подтянутый, он производил очень хорошее впечатление. Женя знал три иностранных языка, сочинял стихи и песни. Он был просто непробиваемый, работу с подследственными Кирильцев вел абсолютно спокойно и старательно. Никто не мог вывести его из равновесия. Единственное, чего боялся Женя в прошлой жизни — это был его отец. Отец уже умер, но для младшего Кирильцева он был неким проклятьем, которое по-прежнему преследовало его. Если кто-то страдал от недостатка внимания родителей, то Женя с самого раннего возраста им был просто задавлен. Не было сюсюканий и задаривания подарками. Отец ковал из Жени настоящего мужика. Суровая жесточайшая дисциплина стали его уделом на долгие годы. Жестокие наказания за малейшую провинность были для Жени такими же естественными проявлениями отцовской любви, как и многокилометровые пешие походы и купание в ледяной воде. Каждый выходной он ходил с отцом в музеи, театры, выставки и посещал прочие культурные мероприятия. Каждое такое посещение заканчивалось для него написанием многостраничного эссе. Отец вообще считал жизнь слишком короткой для того чтобы тратить время на всякие глупости.

За год до прихода Большого Песца умерла мать Жени. Она был единственным человеком, от которого Женя получал любовь и ласку. С тех пор он даже не появлялся у отца. Он поменял работу и телефоны. Он пропал для него навсегда. В день, когда Кирильцев понял всю страшную правду о наступившей катастрофе, он поехал к отцу. Женя открыл дверь своим ключом. За год практически ничего не поменялось. Старик страшно обрадовался, увидев сына, но вместо ответственного приветствия на крик отца "Сынок. Не ужели это ты?" последовал короткий удар в челюсть.

Отец прожил еще полтора дня. Женя достал с антресолей обрезок многожильного телефонного провода, который был главным аргументом и средством убеждения в воспитательной системе отца. Сейчас уже Женя бил им отца. Бил он старательно, но с небольшими перерывами. Также он останавливался, когда отцу становилось совсем плохо. За это время вся кожа на теле Кирильцева старшего превратилась в один большой багрово-лиловый синяк и сочилась кровью. В итоге отец умер от болевого шока. Женя не стал его упокоевать. Он просто повесил его за шею, закрепив второй конец того самого многолетнего телефонного провода за крюк для люстры. Он еще минут десять полюбовался на дрыгающееся тело мертвого родителя и вышел из квартиры.

Женя едва не погиб пока выбирался из города. На него много раз нападали мертвые беспокойники, норовя откусить себе кусочек, но хорошая физическая форма и способность сохранять мозги трезвыми в любой ситуации спасли его. Женя сутки просидел в эвакуационном пункте, встав плечом к плечу с его защитниками. Они спасали людей, отбивались от мертвяков, а когда волну накатывающихся зомби стало просто невозможно сдерживать, он вместе со всеми выжившими прорвались за пределы Москвы. В накопительном пункте их уже ждали.

* * *

Попов Дима был обычным патологическим садистом. Наверное, так неудачно сложились звезды или хромосомы в момент его зачатия. Обычный ребенок быдловатых рабочих окраин, он с детства отличался жестокостью и любовью причинять боль. Он мучил щенков и кошек, обливал бензином и поджигал голубей, избивал своих сверстников. Отслужив в армии, он вернулся в родной город, где многое уже поменялось. Ему не нашлось места среди уголовной верхушки своего района. Учиться он уже не мог, работать он не хотел, и он пошел служить в милицию. Надо же было зарабатывать на жизнь. Сначала он служил в патрульно-постовой службе. Одни моменты ему нравились в работе, а другие нет. Параллельно он умудрился закончить один из расплодившихся коммерческих юридических вузов. Даже не закончил, а просто купил диплом. Что еще можно было ждать от заочника.

Получив заветный диплом, и подрастя в звании до младшего лейтенанта, он пошел служить участковым в один из многочисленных подмосковных поселков. Собственно говоря, накопитель находился на его участке.

Почувствовав неладное, он сразу перекочевал подальше от непонятных беспорядков под защиту военных и высоких стен. Подполковник Солодов принял его с распростёртыми объятиями. Криминальной мелочевки в накопителе хватало, а вот обученных людей с опытом нет. Солодов по своему опыту знал, что за мелочевкой потянуться все более и более серьезные дела.

Незаметно сам для себя Попов переключился на следственную работу.

* * *

Эта троица: Иваницкий, Кирильцев и Попов — оказалась в новых условиях максимально эффективной. Людей они кололи за считанные минуты, а в некоторых случаях и за секунды. Солодов был ими доволен, с одной стороны, ужас перед кровавыми опричниками гарантировал хоть какой-то порядок в накопители, а с другой стороны руки у самого Солодова оставались чистыми как у хирурга. Новые опричники справлялись с поставленной задачей на-отлично.

Сначала он просто помогали друг другу, а потом стали работать вместе, так безопаснее, сподручнее и веселее. Да и водку пить завсегда приятнее. Им ни в чем не было отказа. На новом поприще Иваницкий спускал, накопленный за прошедшие годы пар, Кирильцев самоотверженно нес свое необходимое людям служение, а Попову просто до икоты нравилась эта работа. Попову постоянно хотелось залезть к своему подследственному в голову, чтобы понять, что он чувствует. Это так интересно. Иваницкий любил ужас в глазах людей. Кирильцев чувствовал сою необходимость — он был закон, он был меч карающий, у него развязаны руки и он сможет избавить этот мир от скверны.

Попов оказался мастером владения бутылкой во всех смыслах. Спектр его фантазии владения этим простым предметом не поддавался описанию. Начиная от тривиального сования горлышка или дна бутылки во всевозможные физиологические отверстия жертвы, ломание пальцев на руках и ногах, легкое обстукивание черепа жертвы горлышком. Пытки бутылками не были прихотью или фетишем опричников. Просто бутылки всегда были под рукой. Пустых бутылок на столе всегда хватало. Использовали их часто.

Иваницкий сначала стал неформальным лидером, а потом и формальным начальником следственной бригады. Он оказался старше всех по возрасту.

Иваницкого сразу насторожило появление узкоглазых корейцев. Такое же нехорошее предчувствие появилось у Попова. Он часто имел дело с гостями из среднеазиатских стран, но эти азеры существенно выбивались из его привычных представлений. А после того, как они увидели построение этой орды кочевников, им стало действительно не до смеха. Происходящее обещало неприятности.

Попытки наладить контакт со своими серым братом, который пас это опасное стадо, закончились полным провалом. Узкоглазый капитан никак не шел на сближение, но это окончательно убедило опричников, что хитрый азер ведет свою игру.

Нужно было его колоть. Слишком уж он рвался охранять периметр со своими бандерлогами.

Вторым источником волнения была, прибывшая ночью, толпа дагов, но корейцы напрягали больше.

* * *

Иваницкий целый день терзался смутными сомнениями, относительно истинных намерений гостей из Северной Кореи. Понимание того, что корейцы что-то затевают уже прочно и основательно утвердилась в его мозгу. Осталось понять только что? Допросы он вел уже без прежнего азарта и, когда ему Бочкин привели пару очередных гопников, он отдал их на растерзание Попову.

Дохлого даже допрашивать не пришлось — из него чистосердечные признания лились обильно, вместе с соплями и слюнями. Большую часть завываний тупого придурка можно было игнорировать, а вот кое-что заслуживало внимание. Во-первых, у гопоты был тайник и не один, а знал про это гопник, который был постарше и покрепче. Во-вторых, они собирали информацию о накопителе и его обитателях, о приходящих и уходящих караванах для какого-то Пистона, а это уже было еще интереснее. А вот информацией по радиосвязи, частоты и сеансы знал как раз дохлый. В-третьих, вставший на путь исправления и сотрудничества с администрацией, жулик рассказал про припрятанное оружие. Ну, это уже не так интересно.

Ваш выход товарищ Попов. Дима Попов был в ударе. Он ржал как ненормальный, года работал с тем подследственным, что покрепче. Пьяный, наверное. Кирильцев деловито ассистировал разошедшемуся Диме.

Иваницкий лениво делал пометки в блокноте. Тайники с награбленным добром, схрон с оружием, информация о Пистоне и всем, что с этим связано. По большей части, Пистона интересовал именно грабеж, но зачем ему тогда информация о схеме и режиме охраны, а также о количестве и составе гарнизона? На последний вопрос крепкий гопник не смог ответить.

На отработанном материале Попов решил опробовать новый фокус. Он упер голову страдальца в стену, приставил бутылку из под водки прямо к его глазу и всем своим немалым весом резко ударил по донышку бутылки, вогнав ее горлышко в череп через глазницу. Крик захлебнулся на самой верхушке. Крик не стих, он оборвался. Жулик безвольной куклой свалился на пол.

— Я же говорил, что сработает! — обрадовано заулыбался Дима.

Он умело привел подследственного в чувства и повторил свой эксперимент уже на полу. Глазные яблоки лопались, как тугие шарики из упругого пластика. Для порядка тощего тоже отметелили.

Распахнув дверь, Иваницкий уперся глазами в тощего старика в старой военной форме со склада. "Неужели и этого ко мне? Да я его даже спросить не успею. И так неизвестно как душа в нем держится" — пронеслось в голове у Иваницкого. Рядом со стариком стояли Бочкин, толстый кавказец и какой-то сморчок в хороших туристических ботинках. Иваницкий с неудовольствием спросил всех четверых:

— А вам тут, какого хера нужно?

Попавшихся под руку гражданских, он припряг для освобождения кабинета от отработанного материала.

Следующим привели семейную пару — алкоголической внешности мужика и даму с лошадиным лицом. Кирильцев заставил их раздеться догола и встать в позу юных физкультурников. То есть максимально расставить в стороны ноги и вытянуть в стороны руки. Никаких эротических чувств два потрепанных жизнью и нездоровым образом жизни тела не могли вызвать по определению. Не всегда было нужно бить и калечить, порой достаточно надавить морально или просто унизить. Цель — оправдывает средства.

В конце допроса он увидел, как под окнами его кабинета узкоглазые корейцы драят, выданное вояками, оружие. Иваницкий чуть в окно не выпал от удивления. Они не украли и не отобрали это оружие. Им его дали!!! Они что не понимают, что вооружают сплочённую банду? Даже если у них нет опыта, то при таком количестве он и не нужен. А опыт у корейцев был, суд по тому, как они обращались с оружием. Иваницкий разглядывал открывшуюся картину. Он даже о подследственных совершенно забыл. На его глазах корейцы мыли, собирали, проверяли и заряжали оружие. А потом становились шеренгу по стойке смирно! Приступ панического страха скрутил его кишечник. Мясо и овощи, перемешанные с водкой, чуть не выплеснулись из его желудка. Он с коллегами еще долго рассматривал происходящее. Между воинственными корейцами, на глазах превращающимися в полноценное боевое подразделение, бродили менты и солдатики капитана.

Уже начинало темнеть. Пора было заканчивать работу. Незадачливую семейную пару, пытавшуюся выкрасть чужих детей, вывели в голом виде к воротам, поставили на кучу воспитательных трупов и расстреляли, а потом упокоили.

Ужинали опричники у себя в кабинете. Две старушки старательно отмывали кабинет от грязи и крови. За ужином следаки обсуждали корейцев. Мнение у всей троицы было одно. Корейцев нужно было или выбивать поголовно или отправлять как можно дальше и быстрее. Здесь же они спланировали разработку узкоглазых. Нужно было последить за их перемещениями, а лучше всего взять в оборот ихнего милицейского капитана.

После ужина пьяный Иваницкий пошел прогуляться по территории и поразмыслить над планом завтрашней работы. Так лучше думалось. Он с удовольствием бродил по территории накопителя.

Сейчас его состояние опьянения дошло до философской стадии, когда открывается прямой диалог с космосом и приходят самые удивительные мысли. Тогда становится понятно все непонятное, человек переживает миг крайнего просветления. Но этот же момент является и самым опасным. Сколько людей в таком состоянии "ловят белку" или накладывают на себя руки.

Он старательно перебирал все события последних дней, с момента первого столкновения с зомби и до сегодняшнего дня. Перебирал свои внутренние ощущения. Теперь он стал другим человеком, он это чувствовал. От того, что он мучил и убивал людей он не испытывал угрызений совести. Он не сожалел о содеянном. Неожиданно Володя получил именно тот, самый нужны релаксант, который мгновенно помогал ему избавляться от терзающего раздражения и напряжения, а также от вечной ненависти к себе. Сразу все становилось легко и просто. Ему всегда была нужна боксерская груша, что бы выплескивать на ней закипающую злость. И лучше чтобы эта груша умоляла его о прощении, брызгала во все стороны кровью и орала от боли.

Он хорошо запомнил слова Солодова, которыми он их напутствовал. Подполковник не испытывал иллюзий, а самое главное не врал и не лицемерил. Он сразу им сказал: " Мужики, делайте что хотите. Нужно обеспечить порядок и защиту людей, проходящих через накопитель. Нас мало. Будет очень тяжело. Вас будут ненавидеть и проклинать. Но без действительно жестоких мер, мы не сможем удержать ситуацию. Пусть пострадают немногие, для спокойствия остальных. У вас в руках будут судьбы людей. Вы получаете право судить, карать и миловать. Воспользуйтесь этим правильно".

Он говорил еще много чего, но все самое важное он сказал именно в самом начале. И вот еще, он им привел пример инспекторов дорожного движения. Он рассказал о негласном напутствии каждому дорожному инспектору. У тебя тяжелая работа, ты обязан обеспечить порядок и безопасность на дороге. Каждая смерть и каждая искалеченная судьба — это твой грех. Ты можешь брать взятки и третировать водителей, но обеспечь порядок на дорогах. Не важны методы, важен результат. Тогда он закончил свой монолог короткой, но емкой фразой: "Даю вам полную свободу и обещаю всю возможную поддержку, но и спрос с Вас будет особый. Такой у вас теперь долг". Вот и сделал он их тогда должниками.

Долг, долг, долг. И Женя как заведенный все про долг талдычит. Иваницкий вообще Крильцева не понимал. Притворятся так невозможно, наверное у него действительно крыша поехала, кроет его по-тихому. Вот с Поповым все понятно. Человека прет от власти и безнаказанности, развлечение у него такое. Юный натуралист млять. Только вместо лягушек людей режет.

Кирильцев порой пугал Володю. Женя был полностью и всегда уверен в своей правоте. Даже какую-то идеологию под свои изуверства придумал. Женя был очень эрудированным человеком. Он им поведал о том, что большинством современных достижений в исследовании мозга, термических ожогов и обморожений, человечество обязано врачам фашистской германии и имперской Японии. Именно тогда во время второй мировой войны на громадном количестве человеческого материала проводились опыты и исследования. Их назвали кровавыми палачами, но мир признает их заслуги перед наукой. Кирильцев рассказывал им про Влада Цепеша или Дракулу — средневекового князя Трансильвании, который сумел обратить в бегство ненавистных турок. А прославился он тем, что сотнями сажал людей на кол. И прозвали его за это "сажатель". Зато именно он полностью искоренил преступность своей стране. Также Кирильцев рассказывал про Бенито Муссолини, фашистский диктатор Италии, который стал единственный правителем, который смог справиться со знаменитой сицилийской и итальянской мафией. Еще Женя рассказывал про опричников Ивана Грозного, которые с отрубленными собачьими головами и метлами на седлах ездили вершить царскую волю. Только они смогли обуздать вороватое боярство. Женя вообще рассказывал им много всего интересного. Даже свои идеологические выкладки он давал грамотным красивым языком. Придраться было не к чему. Свою теорию он называл "концепцией меньшего зла". Нужно сотворить маленькое зло, чтобы предотвратить большое. Лучше убить сотни, чтобы спасти миллионы. Да! Он именно так и говорил.

Из подсознания Иваницкого яркой шаровой молнией всплыла мысль: "Только это должны быть правильно выбранные сотни, иначе миллионы спасти нет получиться. И выбрать их должен я, выбрать так, как повелит совесть. Ведь совесть самый лучший судья".

Кирильцев был прав, теперь Иваницкий его понял.

Он даже остановился от неожиданности. Эта была именно та мысль, которая как первый камень вызывает громадный оползень, обрушила целый шквал образов и мыслей в его голове.

На Иваницкого снизошло откровение: именно сейчас он может бороться за справедливость, судить и карать виновных абсолютно свободно, точно так, как ему велит совесть. Не было начальства, не было проверок, не было законов. Точнее был всего лишь один закон — "Закон совести". Он всегда хотел бороться с ложью и строить новое справедливое общество. Устанавливать царство правды и бороться со злом, наказывать зло, карать его и жечь каленым железом. Он не просто может это делать, он должен это делать.

Иваницкий аж присел на ближайшую лавочку. Стоять он не мог. Его колотило, ему не хватало воздуха. Иваницкий нервно вытряс на ладонь сигарету из пачки. Запах табака противной оскоминой повис где-то в носоглотке. Хватит курить на сегодня. Он смял пачку и выбросил ее в холодную лужу. Отражение фонаря на воде заплясало волнами, скручиваясь в причудливые узоры.

Он как маленькие камешки перекладывал в голове простые знакомые фразы: "Служить и защищать", "Бороться и побеждать", "Война с преступностью", "Карать, карать, карать".

Все стало на свои места. Есть сложная и тяжелая, но необходимая работа, которую смогут по-настоящему оценить лишь избранные. Теперь сама судьба дала ему в руки тот самый меч, о котором он в тайне мечтал всю жизнь. Он десница правды, он борец со всей той человеческой мерзостью, которую так ненавидел. Он не принадлежит себе, теперь у него есть высшее служение. Теперь это его поприще и его ДОЛГ.

В одно мгновение он стал неким сверхчеловеком, осенённым великой миссией. Он опустился на колени и заплакал теми сладкими слезами полного катарсиса, которые раньше посещали только святых подвижников и пророков. Уже не было страха или сомнений. Какое наслаждение получить свыше такое великое служение.

Предельная ясность сознания обжигала резкостью и контрастом окружающего мира. Он даже запахи стал различать не хуже чем собака. Ночной весенний воздух пах кровью, жженым порохом, металлом и ненавистью.

Привыкнув к новому состоянию, он осторожно встал. Ему казалось, что он сейчас упадет, но вместо этого он почувствовал волшебную легкость во всем теле. Начиналась новая жизнь с большой буквы.

С колен Иваницкий встал уже другим человеком. Он уверенно и твердо пошел к своим братьям по служению, по вере и по долгу. Они должны понять и принять великий ДОЛГ служения погибающему человечеству.

Холодная вода брызгала из-под ног. Ботинки сразу намокли. Холодный ветер позднего вечера раздувал полы его куртки и норовил забраться за шиворот. Проходя или почти пробегая мимо барака с дагами, Иваницкий наткнулся на картинно разложенные трупы кавказцев. Сегодня утром он видел одного из них у начальника накопителя. Похоже, что зарезанный кавказец был лидером у дагов. Рядом с ним сейчас лежали и пара его абреков. Здоровенные двухметровые бородатые мужики с обожженными лицами и сломанными ушами. Тогда они ходили с пулеметами. На плече у каждого был ПКМ с коробкой под ленту. Впечатление они производили жуткое. Теперь эти страшные даги валялись обычными трупами на грязном асфальте. Всех троих убили одинаково - ударом ножа в основание шеи. Так диверсанты убивают, не горло режут и не пузо прокалывают, а просто бьют ножом сверху вниз в место, где шея переходит в плечо. Нож проходит между ключицей и лопаткой. Скрытый, подлый удар. Ножа не видно до самого последнего момента. Чувствовался почерк профессионалов. Потом у каждого была пробита глазница. А дальше начиналась самое интересное. У дагов были отрезаны гениталии и засунуты каждому в рот. Иваницкий был готов дать голову на отсечение, что дагов положили здесь специально.

Вдруг к Иваницкому подскочили сразу два корейца. Они тихонько окликнули его заранее и семенили к нему, вытянув раскрытые ладони, наверное, миролюбивые намерения демонстрировали. Так вот кто дагов прибрал! Он подхватили его под руки и отвели в сторону. Там к нему подскочил еще один кореец, который уже вполне бегло хоть и с акцентом говорил по-русски. Он что-то лепетал про место преступления, про опасность и про то, что сейчас милиция уже идет. Да Иваницкий сам милиция! Тут он понял, что лучше этого не говорить, а то его служение может так и не начаться, прервавшись на самом корню.

Прикидывать шансы было бесполезно, во всех случаях они его задавят как котенка, он даже пистолет не успеет вытащить. Даже если бы у него был автомат, то все равно все преимущества были на их стороне. Он не сомневался, что с одной из крыш его голову в прицел взял снайпер или даже несколько снайперов. Иваницкий сделал единственно возможное в этом случае — он побежал. Иваницкий оттолкнул корейцев и одним прыжков оказался около трупов и, чуть не упав, завернул в узкий промежуток между ангарами. Дальше он действовал скорее интуитивно потому, что никакой логике его действия не поддавались. Он остановился и встал в пустую нишу для силового щита. Высота там как раз была в человеческий рост, а ширина сантиметров восемьдесят. Произошло чудо — пятеро корейцев с карабинами и автоматом проскочили мимо него. Они его не заметили. Иваницкий даже в недоумении выглянул из своей ниши и посмотрел им в след. Это было очередным подтверждением его великой миссии и правильности выбранного пути. Судьба сама берегла его. Тут его осенило, что ведет его само провидение. И неспроста он проскочил все засады и увидел трупы дагестанцев. Его привело сюда провидение. И спасло от преследования тоже проведение. Но искушать судьбу не стоило. Недаром гордыня — это один из тяжких смертных грехов.

Иваницкий огляделся по сторонам. Прямо перед его ногами продольными ребрами торчала решетка ливневой канализации. Иваницкий усмехнулся. Вот еще одно доказательство его правоты. Он должен пройти через испытания и самоотречение. Володя, с растущим чувством внутреннего ликования и готовности к личному подвигу, поднял тяжелую чугунную решетку и нырнул внутрь канала. Он сомневался, что раньше у него вообще бы хватило сил выдернуть эту решетку, а теперь она показалась ему не тяжелее крышки помойного ведра.

Ситуация была экстренная. Нужно было обязательно понять, что вообще происходит и действовать без промедления. Сейчас их переиграли. Они глотают пыль далеко сзади. Поднимать шум по рации он побоялся. Иваницкий практически согнувшись пополам побежал в одном из направлений вонючего грязного трубопровода. Нужно было успеть в комендатуру.

Все-таки он переоценил свои силы — проклятая самонадеянность. Он шлялся по этому сраному подземелью непозволительно долго и выбрался на поверхность где-то за ангаром с балластом. Выскочив на твердую поверхность, он отряхнул грязное пальто и кинулся в комендатуру.

В комендатуре он никого не застал. Комендатура оказалась пустой!!! Произошло непонятное ЧП на дороге. Все, как идиоты, кинулись к месту ЧП. Разве непонятно, что хоть кто-то должен был остаться на месте. Тогда Иваницкий кинулся наверх, к своим серым братьям.

Взбежав на второй этаж, он на мгновение замер перед дверью их кабинета. На ней уже не было грязных кровавых разводов, ламинированная белая поверхность светилась чистотой. Он вытащил из кармана отличный самодельный выкидной нож, который подобрал с трупа неизвестного мужика в гаражах. Он упер острие в белоснежную девственную поверхность и с нажимом выцарапал слово "ДОЛГ" большими буквами размером с двойной тетрадный лист.

Глава 16 Дедушка

Старик сидел на Валеркиной кровати. Тугой болезненный комок распирал его горло. Старые руки обнимали худенькую мальчишескую спину. Пальцы сквозь одежду ощущали слабость и жар детского тельца. Валерка казался ему хрупким и невесомым. Старик даже боялся пошевелиться, опасаясь причинить боль этому маленькому страдающему человечку. Под мешковатой пижамой шершаво терлись белые марлевые повязки.

В тот самый миг старик ощутил, что теперь нет для него человека ближе, чем Валерка. И с этого момента он больше не одинокий всеми забытый старик — теперь он дедушка.

Рассиживаться им не дали. Подошел высокий строгий врач, с таким типом лица, которое любят рисовать художники на картинах, изображающих Христа или святых. Слегка сутулая худощавая фигура в белом халате не могла укрыть собой, мельтешащую сзади, медицинская сестричку. Сестра слегка испуганным голосом чирикала что-то невнятное, наверное, стараясь о чем-то предупредить старика. Только старик уже не мог разобрать, что она лопочет.

— Здравствуйте, меня Илья Александрович зовут. Я — доктор. Вы не могли бы на минутку со мной в коридор выйти? — учтиво сказал врач и сразу же успокоил Валерку: — Валера, ты не беспокойся. Вернем мы тебе дедушку, но сейчас он делает очень нужную и важную работу для других детей. Ты мальчик взрослый и должен это понимать. Хорошо?

Выпущенный из рук деда, Валерка устало вмялся в скомканную подушку и кивнул, но не головой, а только глазами, выражая свое согласие и покорность судьбе. Неожиданно встретив старика считанные минуты назад, он вернул себе маленький кусочек прежней счастливой жизни. Он боялся, что у него этот кусочек отнимут, и Валерка был готов на все, чтобы не потерять эту маленькую частичку себя самого. Валерка был готов ждать, терпеть, соглашаться с чем угодно, врать изворачиваться, умолять. Он никогда не чувствовал себя таким беспомощным как сейчас. Казалось, что судьба может обмануть его в очередной раз, и он потеряет и эту маленькую спасительную соломинку.

Сестричка присела на край Валеркиной кровати:

— Потерпи миленький. Ты не расстраивайся, теперь у тебя все будет хорошо. Теперь дедушка будет рядом с тобой. Выздоравливай скорее.

Она улыбнулась ему ласковой материнской улыбкой и взъерошила мокрые от испарины волосы на голове.

Валерка стал усиленно повторять про себя эти последние слова, как самую важную мантру своей жизни: "Все будет хорошо. Все будет хорошо. Так же хорошо как раньше. Все будет хорошо".

Старик поцеловал стриженную голову мальчика с неожиданно большими ярко красными ушами и послушно вышел вслед за строгим врачом. Сколько лет он мечтал о том моменте, когда сможет вот так просто поцеловать вихрастую детскую головенку. Какое это счастье рассказывать внукам на ночь волшебные сказки, забрасывая каждое слово в широко распахнутые глазенки, мастерить забавные поделки, прощать мелкие и не очень мелкие шалости, водить внуков за руку в старый сад за ароматной малиной, горячей от летнего солнца. Какое это счастье заслужить всей своей жизнью эту самую удивительную награду в жизни — быть дедом.

— Простите, мы не представлены, — сказал ему врач, когда дверь за ними закрылась.

— Федор Ефимович. Ефимычем меня все зовут, — представился старик.

— Федор Ефимович. Я понимаю ваши чувства. Разыскать потерянного внука среди этого безумия — действительно счастье. Но я рассчитываю и на ваше понимание. Поймите, мальчик перенес не бог весть что, ему нужен покой. Постарайтесь понять еще и других детей. В той палате все дети потеряли родителей. У всех без исключения очень тяжелое физическое состояние. Психическое состояние мне сложно оценить, у меня другой профиль. Я военный медик. Но я вас очень прошу. Не появляться в той палате какое-то время. Не буду вдаваться в подробности, но представьте состояние других детей, которые видят, такое чудесное событие. В некоторых случаях это действительно может поддержать и дать хотя бы иллюзию надежды, но в дальнейшем ваши встречи с внуком невольно будете причинять боль остальным детишкам. Вы понимаете меня?

— Конечно, понимаю.

— Мы ни в коем случае не будем препятствовать вашему общению с внуком. Мы постараемся устроить вас вместе, осталось только подобрать место для вас двоих.

— Да. Конечно, я подожду.

— Мы всегда говорим правду родственникам пациентов, — продолжил доктор. — Не буду от вас скрывать. Мальчика привезли в очень тяжелом состоянии. Его буквально выдернули из лап морфов. К тому же наложилось сильное токсическое отравление. Когда его привезли шансы, что он выживет, были пятьдесят на пятьдесят. Но за сутки он успел выкарабкаться с того света. Как пойдет выздоровление дальше — неизвестно. У мальчика много поверхностных ранений. Еще сотрясение головного мозга и ушибы внутренних органов. Было подозрение на компрессионный перелом, но его, слава Богу, не подтвердили. Ребенок весьма неплохо идет на поправку, и это радует. На вас сейчас ляжет еще и нагрузка по уходу за больным ребенком. Вы готовы к этому?

— Я все сделаю, как вы скажете.

— Идите прямо сейчас на сестринский пост и дайте информацию о мальчике. Скажите, что вы дедушка зайчика. Кстати как его на самом деле зовут?

— Терешкин Валера, — старик сам не знал Валеркину фамилию, и поэтому назвал свою.

Врач ему одобрительно кивнул, пожал обе руки, извинился и быстрым шагом ушел в сторону лестничной клетки.

Старик больше не помогал разносить ужин, а послушно пошел к высокой белой стойке из окрашенной масляной краской фанеры. Затем примерно десять минут улыбчивая медсестра с широким лицом и узкими запятыми очень восточных глаз, подробно расспрашивала его о мальчике. Старик честно рассказал все, что знал, кроме того, что они не родственники.

Место им нашли только к вечеру. Их поселили в маленькую каморку без окон, точнее там было маленькое зарешеченное окошечко прямо в массивной железной двери. Окошечко закрывалось металлической ставенкой, запирающейся на простой советский шпингалет. Сама ставня была настолько закрашена масляной краской, что казалась облитой толстым слоем пластика. Каморка была раньше кассой, и окошко выходило в коридор. Им даже умудрились подселить соседей. Причем поселили тройняшек. Три мальчика четырнадцати лет. Мальчишки были сильно истощены. Их привезли накануне.

Мальчики почти четверо суток просидели без еды и практически без воды в гараже. Они с родителями собирались уезжать, но когда добрались до гаражей, то их там заблокировали шустрые зомбаки. От ненужных провожатых смоги отбиться кое-как, отец убил пятерых самых шустрых, и у них получилось добраться до своего гаража. В гараже их ждало разочарование. Машину угнали. Ворота взломали старым воровским способом, натянули трос между, расположенными друг напротив друга, гаражными воротами и дернули его автомобилем. Семья посмотрела на разоренный гараж. Делать было нечего, нужно было быстрее убегать из гаражей, которые могли в любую секунду превратиться в западню. Спастись не получилось. Мертвых перед гаражным кооперативом стало слишком много.

Отец пытался расчистить путь из ружья. Матерый опытный охотник, обжигая пальцы, он торопливо вгонял патрон за патроном в горячий ствол верной двустволки, но мертвых было слишком много. На него мертвяки кинулись скопом и сожрали почти без остатка. Мальчишки с матерью смогли спрятаться в одном из гаражных боксов, который бросил открытым кто-то из убегающих владельцев. Дверь захлопнули в самый последний момент.

Мать обратилась часов через восемь. У нее было слабое сердце. Сердечный приступ пришёл к ней поздней ночью. Хорошо, что она успела разбудить сыновей. Они помогли ей спутать руки и ноги. Через четверть часа ее не стало, а еще через десять минут она стала зомби. Мальчишки не смогли убить мать. Они, найденными в гараже, лопатами затолкали ее под верстак и там заставили ящиками со всякими железками, негодными аккумуляторами и старыми покрышками на битых дисках. Было очень страшно. Артем, самый смелый из них, умудрился накинуть петлю из металлического троса на ноги зомби и привязать его к стойке железного верстака.

Вторую петлю с помощью старой швабры, он накинул ей на голову. Трос они все вместе натянули и завязали за нижнюю полку самодельного стеллажа из разномастных кусков металлолома.

Вот так и просидели мальчишки все эти дни в темноте и холоде, без крошки во рту, умудрившись выцеживать воду из лужи перед воротами с помощью трубочки, просунутой в узкую щель. Ночью вода перемерзала, а днем приходилось ждать когда, она оттает. Оживший труп родной матери постоянно толкался и скребся под верстаком, нагоняя такой ужас, что в зубы сводило судорогой. К тому же она воняла.

Спасение братьев Кузнецовых можно назвать чудом. Задняя стена их гаража выходила на обычную дорогу. Одна из большегрузных машин врезалась в стену, уходя от столкновения с, выскочившим из дворового проезда автобусом. Стена из хлипких шлакоблоков рухнула и братьев обнаружили пассажиры грузовика, когда полезли выталкивать, застрявший в проломе стены, грузовик, отстреливаясь от накатывающихся зомби.

Тройняшки походили друг на друга не больше чем обычные братья. Они были разного роста, с разными глазами, не говоря уже о характерах. Но те, кто их видел, однозначно мог сказать, что они братья — черты лица были похожи, да и жёсткие курчавые светлые волосы между собой разделили все трое.

Мальчишки не отличались выдающейся комплекцией, им всем троим, можно было дать не более двенадцати лет. Подростков в них можно было угадать только по ломающимся голосам. Старик отметил про себя, насколько они отличались от смелого и уверенного в себе Кирилла, который уже в этом возрасте походил на юного викинга, а не на сопливого мальчишку.

Тройняшки, на самом деле, больше всего отличались характерами. Артем был самым решительным и боевитым. Волевой авантюрный характер Артема сковывало худенькое тщедушное тело подростка, он был самым маленьким из троицы. Никита был эмоциональным и весьма артистичным мальчиком, характерный томный взгляд с поволокой сулил своему хозяину бурную романтическую жизнь и женское обожание в будущем. К тому же он прекрасно пел и замечательно умел играть на нескольких музыкальных инструментах. Сережа наоборот был всегда тих и задумчив. Он мог часами просиживать у окна, а как-то раз, принеся с собой новую книжку, он снял один ботинок, да так и остался читать, стоя на пороге их коморки, замызганный томик с названием — "Строение вселенной. Глобальные загадки и парадоксальные гипотезы".

Вот всю эту свору юнцов и повесили на старика. И он был счастлив. В самую первую ночь ему даже приснилась его ненаглядная Софьюшка, которая строго настрого запретила ему умирать, сказав: "Живи ради них. Ты так нужен детям".

С подростками он сумел найти общий язык довольно быстро. Артема нужно было постоянно чем-то подзадоривать, подсовывать что-нибудь интересное, а еще лучше, что бы новое занятие было вызовом для его авантюрной натуры. Тогда он сразу загорался и с увлечением набрасывался на очередное занятие. Если Артем скучал, то следовал ждать от него очередной дурацкой выходки, так раздражающей взрослых. У старика прямо талант оказался в плане поиска новых вызовов для честолюбивого подростка. Артема впервые в жизни никто не одергивал и не закручивал гайки, его воспринимали серьезно. Благодарный мальчишка платил той же монетой.

С Никитой было проще всего — его нужно было постоянно хвалить, за самые малейшие мелочи, тогда он был просто ангелом, парящим в своей эмоциональной эйфории.

Сложнее всего было подобрать ключик к Сереже. Молчаливый флегматичный интроверт, склонный к меланхолии и чурающийся окружающих его людей, он всегда был вежлив, никогда не грубил и не перечил. Тогда старик просто начал его слушать. И из этого угрюмого лобастенького подростка просто полилось неудержимым потоком житейская мудрость и подростковый глупый максимализм, бурная кипучая фантазия и сухие научные факты. В голове у начитанного мальчика был просто жуткий ералаш, который требовалось срочно разложить по полочкам. Сергей был феноменальным рассказчиком. Постепенно каждый вечер в их родной каморке стал заполнять собой его трепетный ломающийся голос, рисующий перед ними картины удивительных событий, далеких странствий и умопомрачительных приключений. В рассказах Сергея непонятным образом переплетались удивительная правда и яркий вымысел. Со временем, к ним даже стали захаживать на вечерние посиделки персонал больницы и больные из соседних палат.

А Валерка был просто Валерка — одиннадцатилетний мальчик, постепенно восстанавливающийся от тяжелых физических и душевных травм.

Обустроили их в этой маленькой и темной, пахнущей старой бумагой, каморке со всем, возможным для такого места, комфортом.

В помещение кассы смогли впихнуть только две двухъярусные армейские кровати с панцирными сетками. Валерке и деду выделили первые ярусы коек. В дополнение к двум спальным местам наверху, устроили из двух матрасов лежанку под Валеркиной кроватью, обозвав ее подземельем. Спать там было прохладно и неудобно. Поэтому тройняшки занимали непрезентабельное место по очереди, постоянно меняясь.

Все четверо мальчишек весьма бодро шли на поправку.

На следующий день после переселения в новые хоромы старика настигла страшная новость. Пропал Данил. Пропал вообще весь отряд, с которым он выехал в город.

Их ждали еще три дня. Даже высылали за ними группу на броне, но они как сквозь землю провалились.

Помимо заботы о беспокойных сорванцах старик по-прежнему убирал территорию, только теперь убирающих стало невообразимо много. Всем нужно было пристроиться как-то в этой жизни.

Жизнь в эвакопункте стремительно менялась. Уже не было разносолов в столовой. Всех, кроме больных, кормили два раза в день. Работающим давали еще небольшой сухой паек.

Количество вывозимых из Москвы и ее окрестностей людей становилось все меньше и меньше. Постепенно и гарнизон таял. Военные гибли в операциях по эвакуации выживших, уезжали с караванами, а также их переводили в гарнизоны других объектов.

Блидевский тоже пропал. Просто тихо исчез и все. Старик его больше не видел. Может, уехал с одной из групп, а может и погиб.

Старик просил отправить его с мальчиками в какое-нибудь другое место, но сначала ему говорили, что Валерку нельзя перевозить — слишком слабенький, а потом говорили, что подбирают подходящее место.

С тройняшками старик справлялся кое-как. Подрастающее хулиганье бурлило избыточной энергией. Со временем он упросил вояк взять их в помощь в склад оружия и боеприпасов, но после первого дня там, их вернули со строгим наказом, чтобы они даже не подходили и даже не смотрели в сторону стрелкового оружия и боеприпасов.

Все же внукам нашлось занятие по душе. Теперь на территории эвакуационного пункта проводились постоянные занятия по начальной военной подготовке, в которые вошли самые нужные дисциплины для нового мира.

Через полторы недели в полку дедовых внуков прибыло. Как-то после обеда к ним в каморку зашла миловидная светловолосая девочка, да так и осталась. Она села рядом с дедушкой и тихо прижалась с нему, обняв за руку. Девочку звали Зоопарк. Дед сразу переименовал ее в Зою. Зоя была просто удивительно нежным и ласковым ребенком. На вид ей можно было дать лет десять или одиннадцать. Внешность девочки обещала, что она вырастит красавицей. Телосложение в свою очередь добавляло, что худосочное девичье тельце со временем будет весьма склонно к полноте. Хотя, разве это плохо?

Зою нашли прямо в зоопарке. Она бродила между клетками, когда ее заметила очередная команда спасателей. Пока ее спасали, Зоя стояла абсолютно невозмутимо, как будто вокруг ничего не происходило. Строить гипотезы о том, как она умудрилась выжить в таком месте, отказались сразу, списав это на Божью волю и чудо. Никаких повреждений у девочки не было, а вот психику Зои покорежил мощный психологический шок. Что происходило в ее симпатичной головке, было абсолютно не понятно. Зоя не говорила вообще.

Для девочки приспособили крохотную кроватку между койками. Кроватка была почти вполовину короче коек, поэтому девочке приходилось спать, свернувшись калачиком. Когда из лучших побуждений ее попытались переложить на другое место, мальчишки получили от нее жесткий и бесстрашный отпор. В довесок к девичей нежности и ласковости прилагался прочный как легированная сталь Зоин характер.

Старик сам не мог понять — нашел он подход к молчаливой девочке или нет? Она часами сидела возле старика, обняв его, или просто ластилась к нему, как котенок. Так или иначе, но Зоя постоянно была вовлечена в любое дело, которое происходило. Зоя помогала дедушке, слушала Сережины рассказы или песни Никиты, внимала эпическим повествования Артема о его очередных похождениях. Зоя вела себя так, как будто она всегда жила именно подобным образом, и ничего другого в ее жизни не было. Вот это было действительно странно. Они смогли выяснить, что она умеет читать, причем очень бегло, и абсолютно точно указывать на ошибки в тексте. Больше о ней не удалось выяснить ничего.

Каждая спасательная операция давалась теперь очень большой ценой. Почти три недели они жили в эвакопункте, наблюдая как его роль постепенно сходит на нет. Вместе с унылой деградацией окружающей обстановки росла тревога старика. На его постоянные просьбы — хотя бы отправить в новое место детей, уже просто отводили глаза в стороны и говорили что-то совсем несуразное. Старик понимал, что оправлять людей уже некуда. Больные никому не нужны. Нет места, куда их можно пристроить. Оставалось только надеяться, что их заберут с собой те, кто знает куда едет. Старик не раз слышал, как их врач кричит в микрофон рации, а потом озлобленно пинает старый деревянный стол. Все было забито. Кого могли, отправляли в свободные поселения или в заброшенные деревни. Но нужен был транспорт, какой-то скарб на первое время и конечно же оружие с боеприпасам. В отсутствие централизованного управления и снабжение эвакопункта, и отправка людей в безопасные места целиком легла на плечи самих людей и руководителей подобных пунктов.

На улице было уже совсем тепло, только по ночам весенняя зябкая прохлада напоминала о том, что лето еще не скоро. В очередную подобную ночь к старику вернулась бессонница. До этого он думал, что проклятый недуг практически полностью оставил его. Внуки за день выматывали не хуже чем две смены подряд на заводе. Спал он чутко, но вполне крепким здоровым сном. А в эту ночь сон решил взять у деда отгул, а точнее просто убежал в самоволку.

Старик ворочался с боку на бок и ловил легкие намеки на сонливость. Он прислушивался к сопенью своих детишек. Кроме сапа старик слышал, что Зоя опять стала сосать палец. На второй день своего появления у нее пропала эта привычка, а сегодня опять он слышал слюнявое причмокивание. Пахло весенней свежестью и тяжелым больничным запахом медикаментов и хлорки. Он сразу обратил внимание на внезапный хруст донесшийся из коридора. Старик резко сел, настороженно прислушиваясь. За то время, которое он здесь провел, бывало всякое. Больные умирали и обращались, их отстреливали. Были ночные авралы, когда привозили больных и раненых. Частенько были случай когда кого-нибудь вытаскивали с того света. Порой свихнувшиеся люди начинали бегать по коридору и орать. Но сейчас он услышал новый звук, который его насторожил.

Тишина взорвалась грохотом, и стразу начали кричать люди. Происходило что-то совсем из рук вон плохое, слышались удары и треск, звуки падения и ударов, захлопали выстрелы, что-то взорвалось. В первые секунды старик захлопнул дверь. Мимо их двери пронеслось нечто большое и тяжелое. Уверенный топот мощных лап заставлял кровь стынуть в жилах. Это не могло быть человеком. Резкий душераздирающий крик резанул пространство за дверью и мгновенно захлебнулся хрипом. От сильного удара вздрогнула вся стена. Наверное, чудовище выбило дверь в соседнюю палату. Людской крик слился уже в непрерывный гул.

Старик защёлкнул шпингалет на ставенке, закрывающей окно. Внучата испуганно жались сзади. Маленький фонарик выхватил испуганные детские глаза. Артем и Сережа уже спустились сверху на кровать старика. Валерка сидел на кровати Зои, обняв ее за плечи. Никита выглядывал из своего подземелья как суслик из норки.

Два морфа незамеченными пробрались на крышу склада и, выломав решётку, попали в больничный коридор. Люди в панике метались по больнице, прыгали в окна, которые не были затянуты решетками, пытались сопротивляться, но больничные палаты, заставленные койками, превратились в страшную ловушку. Люди были как в западне. Морфы устроили кровавый пир. Люди гибли один за другим. Пол в коридоре в считанные мгновения оказался залит скользкой парящей человеческой кровью, ошметками внутренностей, частями тел, осколками костей и кусочками мозга. Морфы в первую очередь разбивали головы своих жертв. По окнам ударили очереди, зазвенели разбитые стекла.

Мимо двери опять галопом пронеслось пьяное от людской крови чудище. Тварь не издавала никаких звуков, от этого становилось еще страшнее. Послушался скрип и треск. Похоже тварь ломала очередную дверь, но не пыталась выбить, а садистски медленно выдавливало. Громкий как выстрел щелчок на мгновение опередил звук падения двери. Крики стали еще громче. Хлопнуло два выстрела, но врят ли это сыграло хоть какую-нибудь роль. Старик слышал, как быстро обрывались вспыхивающие автоматные очереди. О том, что происходило дальше — думать не хотелось.

Теперь уже дрогнула наружная стена больницы. Но ней лупили из скорострельных пушек. Старик похолодел весь внутри. Они же сейчас без разбора всех выживших в больнице тут же и похоронят.

Старик торопливо и горячо зашептал:

— На пол скорее, ребятки. Лучше внизу прятаться. Это я с войны запомнил.

Старик не был на оккупированной территории и линия фронта до них не дошла, даже самолеты вражеские до них не долетали. Но как ту по-другому выживешь? Сейчас снаряд стену к ним пробьет и каморка превратиться сразу в могилку для всех шестерых. Ему-то что, он свое пожил. А вот как внуки? Он должен их спасти, во чтобы то ни стало.

Они улеглись на пол, подстелив на пол матрасы. Сверху тоже накрылись матрасами и одеялами. Так было жарко и душно, но все же появилось хоть какое-то чувство безопасности.

Снаружи опять загрохотало. Похоже, взрывались гранаты. Потянуло вонючим горьким дымом. Они были в западне. Вырваться было нельзя, а оставаться здесь опасно. Даже если их не заметят чудовища, то они могут погибнуть от огня или угореть от дыма.

Но их заметили. С противоположной стороны в дверь толкнулись. Потом по металлу заскрипели когти. Дети и старик прижались друг к другу и сразу превратились в дрожащий живой комок. На дверь обрушились могучие настойчивые удары. Уже не осталось сомнений в планах не званого гостя. Ими постараются закусить сразу или оставить про запас, но живыми им уже отсюда не выбраться. Удары сыпались все чаще и чаще. Сверху сыпалась пыль и осколки штукатурки. Тогда они услышали первый раз звонкий девичий голос Зои:

— Уходи! Убирайся прочь! Не смей к нам лезть! Ты слышал меня?!

Казалось, что чудовище стой стороны двери замерло, ошарашенное криком девочки, но это была иллюзия. Титанический удар прогнул дверь вовнутрь. Лязг и срежет металла, заглушил крик девочки. Но Зоя по-прежнему стояла такая прямая и тоненькая перед самой дверью. Старик попытался потянуть ее за руку к себе, но это оказалось не возможно. Зою как будто к полу гвоздями прибили. Никита обхватил девочку за талию и потащил назад, как музейную статую. Никита был самым крепким и весил, наверное, раза в полтора больше Зои, но утащить девочку ему удавалось с большим трудом.

В образовавшуюся щель просунулись уродливые пальцы с крепкими медвежьими когтями. Край двери стал сжиматься под ними как будто жесть консервной банки. Фонарик валялся в углу, и дверь освещал, отраженный от светло-бежевой стены, свет. Косые тени еще больше искажали и без того страшную картинку лапы морфа, ломающую их единственную защиту от кровожадного мертвого монстра. Морф с усилием стал отгибать край двери в сторону от косяка. Дыра становилась все шире и шире. Ползущей по полу дым, просачивался к ним в ловушку, затеняя пепельной пленой слабый свет фонарика. Противный металлический скрип закончился звонким ударом, оторвалась какая-то деталь. Треугольный кусок нижней части двери резко дернулся вверх и замер с новым стуком. Похоже, что то в раме, на которую был наварен стальной лист, нашлось какой-то элемент, который остановил успешную работу морфа по расширению прохода.

Лапа исчезла и в проеме показалась громадная зубастая пасть отвратительно образины. Ударила волна запаха ацетона, крови и испражнений. Зоя зашлась в оглушительном визге.

Вот и пришел им конец. Им даже отпор дать нечем. Здоровенные плечи твари мускулистым хомутом уперлись в жерло дыры. Свободного пространства не хватало для прохода морфа целиком. В отверстие он смог протиснуть только голову и длинную мускулистую шею.

Над головой старка звякнуло. Артем сдернул дужку со спинки кровати и, заорав "Ура", кинулся вперед. Он лупил изо всех сил по уродливой голове, хотя это было все равно, что ломом пытаться остановить танк. Голова монстра моталась во все стороны и громко хлопала челюстями, норовя схватить Артема. Могучие челюсти схватили и смяли смешное оружие отважного мальчика как трубочку для коктейлей. Старик отдернул Артема назад, что бы морф, мотая головой с дужкой в зубах, не задел ею Артема. Дальше началось что-то вообще невообразимое. Дети сдергивали дужки и вытаскивали прутья со спинок, молотили морфа все кто чем мог. Дверь выгнулась пузырем под нажимом могучих плеч морфа, затрещала стена, сверху уже посыпалась не штукатурка, а обломки кирпича. Кто-то умудрился попасть железным прутом от спинки в глаз чудовища. Морф отпрянул. Его голова исчезла из дыры, но в следующее мгновение уже две страшные лапы ухватили отогнутый край двери и потащили его в сторону коридора. Все с замиранием смотрели на расширяющееся отверстие. Зоя уже не кричала, слышались скрип и скрежет металлической двери, и треск кирпичной стены. Сантиметр за сантиметром дверь уступала нахрапистому натиску монстра.

Со стороны коридора донесся страшный грохот. Каморка сразу наполнилась клубами едкой цементной пыли и пороховой гари. Опять послышался грохот, скрежет и страшный треск, потом снова рухнуло, что то массивное. Пыль валила внутрь каморки уже клубами. Фонарик не горел. В их клетушке было темно хоть глаз выколи. Старика потянула к полу детская ладошка. Дед с внуками упали на пол. Тут действительно было не так дымно. Все кашляли.

Маленький огонек зажигалки загорелся в мальчишеских руках — это было спасение. По крайней мере, стало видно куда лезть. Артем поджог скрученную в трубочку страницу Сережкиной книжки. Слабый неверный огонек выхватил из темноты не подвижную лапу монстра, торчащую из пролома в двери. Морфа придавило рухнувшей сверху бетонной плитой. Две с половиной тонны бетона и арматуры придавили теперь уже упокоенную тварь к полу. Выбирались по очереди, сильно торопились. В здании начинался пожар. Было бы глупо избежать лютой смерти от морфа и сгореть заживо в развалинах больницы, которая три недели была их домом.

Снаружи почти ничего не был видно. Дым, копоть и пыль накрыли плотным саваном разрушенное здание. Стразу за их дверью торчали какие-то балки, куски бетона, обломки плит и кирпичной кладки. Старик понимал, что нужно выбираться направо, так ближе и там выход на крышу пристройки есть.

— Направо, нужно идти направо! Только кричите! Громко кричите! Иначе вас за мертвых примут и убьют! — кричал старик внукам.

Ефимыч не мог точно сказать, услышали его внуки или нет. Он слышал рядом детские крики. Молодцеватый басок мальчишек уже скатился на детский визг.

— Кричите, что живые! Руками вверху машите, а то пристрелят, — услышал старик Никиту. Он был самый голосистый.

Старик руками схватился за чью-то одежду. Он дернул изо всех сил, но тот кто был в одежде так и не тронулся. Дед осторожно наклонился вниз и ощупал липкую от крови голову. Это взрослый человек — один из погибших. Едкая горечь давила слезы из глаз, пыль забила ноздри и гортань, было трудно дышать. В ушах звенело от взрывов. Он запинался, падал, вставал, потом снова падал. Где его внуки? Это вопрос бился в его голове раненым зверем. Он оскальзывался на чьих-то останках и замирал, пока ощупывал найденное тело. Замирал он только для того, чтобы лучше сосредоточится. Ведь он за них отвечает. Софьюшка спросит с него за детишек. Это будет самый страшный суд в его жизни.

Вдруг, нечто твердое и острое ткнулось в его бок, заставив старика охнуть и скорчиться о боли.

— Я живой! Не убивайте! Мне внуков найти надо! — закричал он из остатков сил.

Старика грубо схватили за шиворот и потащили в сторону. Буквално в двух шагах от него голосил высокий детский голос.

— Дяденька! Не убивайте! Я жить хочу! Пожалуйста! Миленький дяденька! Выже добренький такой! Не убивайте!

Старик понял, что кричит Никита. Уже хорошо. Потом громкий визг на самых высоких нотах сказал им, что нашлась их упрямая и ласковая Зоя. Старика бесцеремонно тащили за шиворот, выкрутив его так, чтобы старик не смог никого укусить. Он все это время что-то лепетал, но его не слышали. Его усадили на деревянный помост в полусотне метров от здания больницы, который служил в эвакопункте чем-то вроде сцены. Руки и ноги деда стянули нейлоновыми петлями, на голову натянули хоккейную маску вместо намордника. Старик приподнял голову на столько высоко, на сколько мог, и стал крутиться ею во все стороны, ища взглядом своих внуков и лапочку внучку. Никиту усалили рядом с ним. Мальчик очень сильно кашлял. Маску ему не стали одевать, а вот руки и ноги спеленали также как и старику. Зоя лежала ничком чуть в стороне. Вокруг девочки хлопотали одновременно несколько человек. Артема тащили сразу двое. Он дергался и пытался пинать своих спасителей. Валерку несли на руках, он не мог идти. Старик неуклюже боком пополз к Валерке.

— Дед, все с твоим внуком в порядке. Подожди немного, сейчас вас в столовую перенесем. Людей не хватает. Понимаешь? — старика подхватил под руку и помог подняться молодой мужчина в красной спортивной куртке, перемазанной сажей, кровью и строительной пылью.

Старик ощутил, как сильно несет от молодого мужика гарью и жженым порохом. К помосту подбежали люди с носилками и уложили на них Валерку, укрыв его сверху армейским бушлатом. Сергея нигде не было видно. Старик силился сказать своему провожатому, что его никуда тащить не надо и ему нужно найти Сережку, но из под маски доносилось лишь невнятное бурчание. Мужчина практически тащил его волоком потому, что спутанные ноги старика не позволяли идти ему самостоятельно. Заметив, что Ефимыч что-то пытается сказать, провожатый остановился и поднял хоккейную маску с лица старика:

— Что, отец? Плохо? Сердце?

— Сережа, внук мой пропал.

— Так найдут все равно.

— Он вместе с нами выходил. Все здесь, а его нет.

Мужчина задумался.

— Ох, дед, и влетит мне от начальства. Тебя точно не кусали?

— Нет. Мы в кассе своей сидели за дверью железной, а убегать стали, как только крыша рухнула. Мы сразу на крышу выскочили.

— Ну, да на крышу, — с недоверием уставился на него мужик. — Я тебя сам из развалин вытаскивал. Ты по трупам лазил. Если бы ты не орал, то шлепнул бы тебя, как пить дать. Уж очень на мертвяка ты был похож.

— Развяжи меня. Мне Срежу найти нужно.

Мужчина пристально посмотрел ему в глаза и затем рассек штык-ножом путы на руках и ногах старика.

— Дед, держись около меня. Если почувствуешь что-нибудь, то сразу мне говори. Если хоть на шаг от меня отойдешь, то сразу буду стрелять тебе в голову. Понял меня?

Старик обрадованно закивал. Он уже не беспокоился ни за кого из внучат, кроме Сережки. Детей уже утащили в столовую. Старик видел, как настигли выскочившего из открытого окна столовой Артема, надавали ему затрещин и уволокли опять в столовую.

Тем временем молодой мужчина, которого звали Слава или Славик, как он сам представился, отвел старика в сторону и экипировал его. Старику быстро подыскали обычные кирзовые сапоги, армейский бушлат размера на три больше чем нужно. На голову старика Славик одел противогаз с большим панорамным забралом и совсем небольшими фильтрами, в руки старика он сунул большой фонарь в белом треснутом корпусе с широким длинным ремнем.

— Галоген. Смотри не разбей. Сейчас такие на вес золота, — предупредил его Слава.

Старик даже кивнуть ему не успел в знак согласия. Слава потащил его в сторону развалин больницы. Болтающийся на плече мужчины, автомат периодически больно бил старика по самому локтю, но он не жаловался. Нужно было найти Сережку. Старик недоумевал: почему они стали расстреливать больницу из пушек и закидывать гранатами. Там же были живые люди. Это выглядело как преступление. Нельзя было стрелять.

Второй этаж больницы был развален практически полностью. Над дымящимися развалинами торчали вверх обломанные стропила, части обрешетки, кривыми ломанными зубами возвышались уцелевшие части стены. С крыши склада и пристройки само здание поливали из двух брандспойтов. Под струями воды по развалинам медленными больными муравьями ползали люди, они извлекали из-под обломков еще живых и раненых пострадавших. Периодически слышались выстрелы. Спасатели добивали обернувшихся погибших.

Слава помог деду забраться на плоскую крышу пристройки и указал пальцем вперед. Старик понял, что он просит его показать где они проходили. Сквозь маску да еще в таком шуме было практически не разобрать, что говорил Слава.

Старик перебрался через выбитое окно и завалы, густо измазанные грязью из мокрой сажи, пыли, песка и мелких обломков. Прожекторы, установленные на соседних зданиях, не могли справиться с темнотой заполонившей каждый закуток развалин. Идти было трудно, они даже не шли, они пробирались среди обломков. Качающиеся под ногами, большие куски бетона и кусков стены коварно пытались скинуть с себя людей, отомстить им за нарушенный покой, длившийся не один десяток лет. Кровь в лучах фонаря казалась черной как деготь, отличить ее можно было только по характерному блеску.

Они со Славиком искали выживших. То здесь, то там из-под обломков торчали части тел или одежда, а иногда лежали и целиком тела. Сразу можно было выделить тела людей, убитых морфами. Головы таких трупов были или пробиты, или размозжены, или вообще оторваны. Двое людей шли шаг за шагом, осматривая и ощупывая попадающиеся тела. Жутко было смотреть на шевелящиеся останки, торчащие из-под обломков. Изодранные в лохмотья, руки и ноги шевелились, скреблись, стараясь вытащить мертвые тела своих хозяев на свет Божий. Казалось, что демоны ада карабкаются на грешную землю для последней битвы. На пробившем ее тело деревянном бруске чудовищной марионеткой кривлялась та самая улыбчивая милая медицинская сестра, которая записывала со слов старика данные о Валерке. Только теперь ее очень восточные глаза из веселых запятых превратились в чудовищные бельма, выискивающие трепетную живую плоть, годную в пищу для своей мертвой обладательницы. Слава выстрелил из пистолета ей прямо в лоб. Тело в белом халате обвисло на пробившей его палке, как большой кусок мяса на деревянном шампуре.

Старик освещал дорогу, а Слава шел от тела к телу, дергая за одежду, вглядываясь с мертвые и живые лица. Иногда он снимал маску и что-то говорил людям. Он обвязывал большими полосами цветастой ткани, головы, руки и ноги, торчащие из-под обломков, завязывал над ним такие же куски ткани. Кого-то они вместе со стариком вытаскивали из-под обломков. Кого-то на оборот, Слава упокоевал выстрелом из пистолета или автомата. Следом за ними шла целая бригада, которая извлекала людей из-под обломков, эвакуировала выживших, оказывала экстренную медицинскую помощь. Навстречу старику и Славе вышли два человека в грязных оранжевых комбинезонах, они несли на руках женщину, у которой ниже колен вместо ног болтались куцые кровавые обрубки, лицо женщины было бледным как мел. Бескровные губы шевелились в безмолвном монологе.

Слава и Ефимыч продвигались вперед шаг за шагом, проверяя живы или нет попавшие в беду люди. Серёжки по-прежнему не было видно. Старик усиленно вытаскивал из памяти те немногие обрывки воспоминаний, когда он видел мальчика последний раз.

Слава остановился и указал куда-то в сторону. Из-под завала обрушенной кирпичной перегородки торчала тонкая детская рука, выглядывающая из рукава курточки цвета хаки. Старик не верил своим глазам. Точнее не хотел верить, но ужас страшной потери холодным сквозняком пронизывал его душу. Так не должно быть.

Славик деловито прижал шевелящуюся детскую ручонку ногой к полу и опустил на запястье свою ладонь. Просидев в такой позе на корточках десяток секунд, спасатель задрал на лоб маску противогаза и мрачным взглядом посмотрел на старика:

— Дед, ребенок мертв. Это твой?

Старик неопределённо пожал плечами.

— Но тогда помогай.

Старик задрал свою маску и спросил:

— А вдруг он жив?

Вместо ответа Слава помотал головой и острым штык ножом рассек запястье по диагонали до самой ладони. Рана на детской руке раскрылась страшным бордовым зевом, проступили разваленные напополам сосуды и сухожилия.

— Видишь, кровь не льется. Значит, давления нет, и сердце кровь по сосудам не гонит.

Спасатель, ловко орудуя саперной лопаткой и откидывая крупные обломки ногами, освободил голову мальчика, но только самую верхушку. Слава старательно берег руки от возможного укуса высвобождаемой мёртвой твари.

— Дед, пацана упокоить нужно. Я это называю последним долгом перед мертвым. Ты сам или мне доверишь?

Дед не отрываясь смотрел на вихрастую голову. Волосы у подростка были прямыми и темными! Но даже если предположить, что в свете фонаря волосы на голове могли показаться темными, то все равно он были прямые и длинные, а не жёсткие, как проволока, и кучерявые волосы его внука.

— Это не он. Сережу нужно продолжить искать.

Казалось, что Слава облегченно выдохнул. Смотреть на стариковское горе ему абсолютно не хотелось. Спасатель рубанул лопаткой по черепу и поднял ногу с ладони покойника. Ладошка перестала шевелиться. Слава недоверчиво посмотрел на торчащую из головы лопатку, а затем аккуратно разгреб бетонное крошево вокруг головы. Бессмысленны и совсем мертвые стеклянные глаза появились из мусора. Они уже никуда не смотрели и не пялились, а просто торчали на своем месте в детском черепе, как им и положено.

— Тут несколько тел, — констатировал Слава. — Руки береги, когда раскапывать будешь, и перчатки одень, а то, не ровен час, самого укусят.

На помощи к старику и деду пришли еще трое спасателей. Куча мусора поддавалась медленно. Раскапывали ее осторожно. Там было три тела, но Сережки среди них не было.

За разобранным завалом была их с внуками клетушка.

Одна из фигур спасателей в бесформенной мокрой и грязной одежде подняла забрало и спросила у старика:

— Вы здесь находились?

— Да.

— Вам повезло. Касса изнутри была решеткой из арматуры обварена, да еще бетоном залита. Вы там как в капсуле были. Поэтому и живыми остались. Второй спасатель сначала рассматривал варварски отогнутый край двери, а потом посветил фонарем во внутрь.

— Пусто там. Никого и ничего нет.

Внезапно от темной стены отделилась изломанная фигура и упала на спасателя сверху. Он заорал благим матом. Как они не смогли заметить притаившегося мертвяка, и почему зомби неподвижно стоял, пока они не подошли к нему вплотную? Слава рубанул зомбака по шее, перерубая позвонки. Свалившегося на спасателя мертвяка оттащили в сторону, и уже там добивали ломом.

Заглядывавший внутрь кассы боец, на которого свалился восставший мертвяк, сел на задницу и ошалело крутил головой по сторонам, при этом он смеялся диким истеричным смехом.

Потом они искали дальше. Сережку нашли совершенно случайно. Старик посветил под рухнувшую крышу и выхватил лучом фонаря дыру на первый этаж. Провалилась плита перекрытия, а сверху ее прикрыл целый кусок обрушившейся кровли. Из дыры доносились непонятные звуки. Свет фонарей выхватил из темноты мальчика, пытающегося удержаться и не дать мертвякам утащить себя в пролом. Сквозь широкую трещину в стене две пары рук тащили его к себе, ухватившись за брюки и такую же курточку цвета хаки, которая была на погибшем под завалом мальчике. Сережкины силы были на исходе. Его спасло то, что он сумел надежно упереться ногами и руками по обе стороны от трещины. К мальчику тут же поспешили на помощь. Слава отсек мертвые руки той самой лопаткой, освободив подростка. Обессиленного Сергея утащили наверх. Оказывается, Сережка в темноте не заметил дыру и провалился в нее. Подросток даже умудрился убить одного зомби внизу. Его схватил за ноги свежий тупой мертвяк, но мальчик разбил ему голову, подвернувшимся под руку каменюкой. Когда он пытался выбраться на верх, его схватили другие зомби сквозь широкую трещину в стене. Пролезть через пролом в стене ума у них не хватало, но тупо схватить и тащить живого мальчика к себе они смогли.

Разборы завалов продолжались до обеда. Трупы складывали рядком прямо на землю. Раненых переносили в столовую. Старик и внуки сидели вместе на одной кровати, закутавшись в старые армейские шинели. Сережка отжился. Похоже, детская психика быстрее адаптировалась к новой страшной действительности, а может близость и поддержка близких людей сыграли свою роль. Побывав в столь жестком переплете с нападением морфов и обрушением крыши и верхнего этажа здания, вся компания отделалась очень легко: царапины, ушибы, да еще Валерка умудрился подвернуть ногу. По сравнению с остальными они были невредимыми счастливчиками.

Настоящим счастьем было то, что Зоя заговорила. Приятный мелодичный голос, абсолютно соответствовал ее внешности. Но Зоя ничего не могла рассказать о себе. Она даже имени своего не помнила. Остались какие-то обрывки воспоминаний. Большой дом. Улыбающийся ей мужчина на большой машине, который, наверное, был ее отцом, море большое и красивое, нежного сине-зеленого цвета. Еще она помнила деревья и светящие сквозь них солнечные лучи. Больше в ее памяти не осталось ничего. Говорила Зоя неуверенно и неохотно. Казалось, что она стесняется своей обретённой речи. Ее оставили в покое.

На этом вопрос о закрытии эвакопункта был решен. Он и так располагался слишком близко к зазомбяченным территориям, единственным его преимуществом был корпус, целиком переоборудованный под обычную больницу, да большие склады, которые существенно проредили за прошедшее с начала катастрофы время. Провианта там оставалось примерно на месяц не больше, а оружие и боеприпасы уже практически полностью вывезли. От больницы остались только воспоминания.

Во второй половине дня к старика пригласил к себе главврач больницы. Теперь он не походил ни на Христа, ни на святого. Интеллигентное лицо с тонкими чертами лица сейчас страшно опухло и было бордовым как свекла. Глаза врача из карих стали черными, белки глаз покрылись сеткой напряженных сосудов и по цвету были чуть светлее, чем лицо. Сейчас он напоминал больше демона из преисподней.

— Федор Ефимович, — начал он разговор хриплым больным голосом. — Мне некуда пристроить ни вас, ни детей. Возможно, поодиночке получится вас всех пристроить к кому-нибудь, но вы же на это не согласитесь.

Медик выдержал паузу и продолжил:

— Дети восстановились, но все же им нужно лечение и реабилитация. Возможно, я поступаю подло, но мне ничего не остается, как повесить ответственность за их судьбу на вас. Поверьте, у меня нет выбора.

— Не переживайте. Я вижу и понимаю, что вокруг происходит. Я намного крепче, чем выгляжу со стороны. Я хорошо помню, как мы жили во время войны. Тогда выдержали и сейчас не пропадем.

Доктор горько улыбнулся. Он уже не помнил когда нормально ели и когда спал вообще. В последнее время он периодически проваливался в забытье, но потом снова усилием воли поднимал себя и шел спасать жизни людей. Сначала организм врача сопротивлялся, навязывая свои физиологические потребности, но потом сдался воле своего хозяина и теперь молча тащил на себе бессменную вахту, отдавая свои последние резервы далеко за гранью своих возможностей.

— Я вас отправлю с очередной партией в поселок Прогресс. Что там происходит, я не знаю. Туда должны были вашего оператора вместе с вами отправить. Там на месте попробуйте определиться сами. Больше я ничем вам помочь не смогу. У нас только сутки на ликвидацию эвакопункта. После ночной стрельбы к нам валом прут зомби. Отстреливаться не успеваем. Будьте готовы. Через час в Прогресс отправляется колонна машин.

Врач протянул ему тонкую картонную папку.

— Там документы на вас и детей. Когда будете садиться, покажете папку начальнику колонны, он вам поможет. На новом месте покажите документы начальству. Там должен быть такой человек — полковник Болотин. Постарайтесь его разыскать. Там для него письмо лежит.

— Спасибо вам.

— Не стоит благодарностей. Я сделал все что мог, но этого катастрофически недостаточно. Идите.

Сборы были очень короткие. Вещей у деда и ребят вообще не осталось, даже одежда, которая была на них пришла в полную негодность. Примерно минут сорок ушло на то, чтобы полностью переодеться и подобрать новую обувь. Еще когда они переодевались к старику подошел Слава.

— Эх, дед. Везучий ты. Бережет тебя судьба. Точно говорю. Наблюдаю за тобой с самого приезда. Хочется тебе что-то хорошее сделать. Правильный ты. Мало таких людей. Все шкуру свою спасают, а ты суразят целую ораву набрал. Возьми вот.

Слава протянул старику черный портфель. У Ефимыча глаза полезли на лоб. Слава протягивал ему тот самый портфель, который сопровождал его по жизни все последние пять с половиной лет. Там была книжка между страниц которой лежали три самые дорогие ему фотографии. Стрик не выдержал, плечи его часто задрожали, он не смог сдержать слез.

— Мы в твоей каморке портфель раскопали. Сам не знаю, как про тебя вспомнил. Помню, что у тебя в руках его видел.

Старик, было попытался, сказать спасибо, но вместо слов из горла вырвался непонятный стонущий всхлип. Но спасатель его понял.

— Дед. Это мне тебя благодарить надо. Спасибо тебе и поклон земной. Возьми вот еще. Вспомни меня как-нибудь добрым словом и помолись за меня. Помолись обязательно. Тебя Бог услышит, а то я грешный, наверное, и докричаться не смогу.

Слава протянул ему небольшую спортивную сумку. Внутри сумки лежали в картонных заводских коробках желто-зеленые патроны для пистолета Макарова и два сами пистолета в черных кобурах. Патронов было много, вес сумки говорил именно обэтом.

— Так как же… — начал старику удивленно уставившись на спасателя.

— Не сомневайся дед. Бери. Патроны сейчас первая валюта в новом мире. Больше помочь ничем не могу, — слава решительным движением остановил руки старика, которые начали протягивать ему обратно сумку с патронами и оружием. — Нет, дед. Обратно не возьму. Твое теперь это и ребят твоих тоже.

Слава как-то грустно посмотрел на стариковские руки с темными пятнами на сухой коже.

— Не поймешь ты, дед. Вину мне с себя снять нужно. Гнида я последняя. Уже который день места себе не нахожу, — Слава пожал плечами. — Все искупить пытаюсь, и не получается. Помолись за меня, чтобы шанс мне выдался грех тяжкий искупить. Прощай дед.

Слава пожал старые руки и пошел от них не оглядываясь.

Старик почувствовал себя неудобно. Не умел он молиться по-настоящему. Старик спеша обулся, чтобы успеть догнать Славу, но спасателя уже и след простыл. В следующий раз он увидел его на выезде из эвакопункта. Крепкий мужчина в красной грязной куртке махал им рукой на прощание. Стрик прижал пальцы к стеклу и перекрестил силуэт мужчины.

Выехав за ворота, колонна перестроилась. Вперед выехал бронированный автомобиль тигр с крупнокалиберным пулеметом и автоматическим гранатометом на крыше. Они ждали, пока дозорный автомобиль уедет вперёд метров на сто или сто пятьдесят. Затем тронулся, обвешанный бронелистами, Урал с пулеметами. Следом пошел тентованнный КАМАЗ, два автобуса и вахтовка на базе дизельного грузовика ГАЗ. Колонну замыкал еще один грузовик ГАЗ "Егерь" с пулеметом в кузове.

Старик с детьми ехал в той самой вахтовке. Мимо окна проносились сцены разрухи и запустения. Разграбленные или вообще сгоревшие магазины и заправки, опустевшие города и поселки, человеческие костяки на обочинах дорог, брошенные и разбитые автомобили. Живые люди и едущие автомобили были редкостью. Но один раз они даже видели небольшой самолет, летящий над дорогой. Смерь прежней цивилизации, все еще длилась, затянуто и мучительно.

Врач Илья Александрович погиб через три дня. Безошибочно почувствовав приближение смерти, которой из последних сил пытался сопротивляться вконец загнанный организм, он обвязался взрывчаткой и поехал в то место, которое облюбовал, нападающий на колонны морф. Врач отдал свой последний долг человечеству, он взорвал себя вместе с парой омерзительных тварей, польстившихся на одинокую шатающуюся фигуру, еще живого человека.

Глава 17 Бойня

Бочкин вернулся в накопитель рано утром. Как не убеждали его вояки накопителя в том, что в эвакопункте его не будут нагружать беженцами, но все равно, там ему всучили аж тридцать пассажиров. Хоть он и объяснял эвакуационщикам, что машина не приспособлена для перевозки людей, что везет он оружие и боеприпасы, что тент КАМАЗа продувается насквозь и сидеть в кузове вообще-то не на чем, и что лучше везти людей в накопитель на автобусах, но все равно ему погрузили чуть ли не навалом тридцать мужчин, женщин и детей. Беременную он взял с собой в кабину, а сзади в спальнике разместили семерых ребятишек — тех, что поменьше.

В дороге он несколько раз сумел поссориться с водителем Гавриловым. Бочкин шоферню не любил. По его собственному мнению менталитет любого профессионального водителя застыл на уровне четырнадцатилетнего подростка и в дальнейшем только бесцельно деградировал. Бочкина раздражали тупой шоферский гонор и вечное пустое бахвальство. После пяти лет службы в армии и очередного ранения он убежал на гражданку. Вернувшись на Родину, он устроился в ту самую заготконтору из которой ушел в армию, но устроился уже на должность кладовщика-учетчика. Спустя три года, они, по настоянию его амбициозной супруги, перебрались сначала в Новосибирск, потом в город Владимир, а буквально полтора года назад он переехал к очередной жене в подмосковные Мытищи. Всю жизнь он работал то завхозом, то завскладом, то директором по общим вопросам. Больше всего на работе он ссорился именно с водителями, ну не везло ему с работниками баранки и домкрата.

После крайней ссоры с Гавриловым, они ехали уже молча. Оставшуюся часть дороги Бочкин старался уснуть, но провалиться из легкой дремоты в сон у него не получалось. Наконец вдалеке показался знакомый бело-синий комплекс.

Накопитель встретил его напряженным ожиданием. Ночью произошло что-то совершенно невозможное. Интуиция Бочкина не подводила никогда. Вояки его не посвятили в детали произошедшего, хотя по перекошенным лицам, он понял, что случилось что-то слишком нехорошее. Со временем он выяснил, что была перестрелка с дагами. К бараку дагестанцев никого не пускали.

Была еще новость. По накопителю двойками и тройкам ходили вооруженные корейцы. Причем в руках у них были не только старые мосинки. Точнее мосинок у корейцев он вообще увидел только две. Корецы ходили с автоматами Калашникова, со снайперскими винтовками и пулеметами, он увидел даже пару мух и одного шмеля на спинах низкорослых азиатов. К тому же у некоторых были полуавтоматические и помповые дробовики в дополнение к автоматическому оружию.

В комендатуре прямо на полу лежал лицом вверх его братишка по оружию — Исмаил Султанов.

Исмаил с Бочкиным были ровесники, обоим было по пятьдесят. Вчера Бочкин узнал в нем одного из братишек. Так Бочкин называл ребят, прошедших даже не специальную, а особо ювелирную подготовку. Только служили они в разное время. Бочкин служил с восемнадцати до двадцати пяти лет, а Исмаил служил там с двадцати пяти до тридцати двух летнего возраста. Вычислял Бочкин своих братишек исключительно интуитивно.

Он подошел тогда к нему и сказал:

— Привет, братишка.

Исмаил очень удивился, увидев седого усатого русского мужика, обратившегося к нему с таким приветствием. Следующие несколько слов сразу все поставили на свои места. Оказывается, они служили в одном и том же подразделении, только в разное время. Исмаил тоже был разведчиком-диверсантом.

* * *

Пока все шло хорошо. Как и ожидал Тен, лидеры дагестанцев, после своего возвращения, устроили разнос подчиненным за наглый налет на машины с продовольствием. Даги из ангара не выходили, но шум и суета внутри, давали надежду на то, что в рядах кавказцев начнется еще и грызня между своими.

Конфликт между вояками и дагами зрел с самого их прибытия, незаметно и неотвратимо как панкреатит, не беспокоящий жертву до поры до времени. Корейцам это было на руку. Нельзя дать руководам накопителя даже легкую возможность задуматься и помешать намеченным планам. Их следовало отвлечь, пусть распылят силы и внимание на решении других задач. Для подстраховки, Бао послал небольшой отряд в количестве пяти человек на перекресток, где поворот к накопителю отпочковывался от шоссе. Там в случае чего нужно было устроить небольшой шум для отвлечения основных сил накопителя. Вторая группа готовила несколько пожаров на территории самого накопителя. Так вернее. Пожар он оставил на самый крайний случай. Дело оставалось только за самими дагами.

Как и ожидалось, двери распахнулись и из ангара вышли трое дагестанцев и направились в сторону комендатуры. Впереди шел упитанный коротышка, широкий в плечах и с чёрно-бурой копной густых волос на голове, аккуратная окладистая бородка, даже не бородка, а просто ухоженная отросшая щетина также была полна седины. По обеим сторонам и чуть сзади от уважаемого дагестанца вышагивали два здоровенные бородатые амбала с пулеметами в руках. Внешним видом они старательно походили на чеченских боевиков из фронтовых съемок обеих чеченских войн.

Корейцы заранее выбрали два укромные места, в которых можно было безопасно перехватить подобную небольшую группу — там не было камер видеонаблюдения. Группу Юнуса приняли в одном из таких мест. Боевые инстинкты дагестанцев не сработали, а может быть, их и не было вовсе. Корейцы облепили троицу со всех сторон, лишая мобильности и возможности для маневра.

Юнус, наткнувшись на стайку корейцев, поморщился от вони. Ну как можно быть такими нечистоплотными. Воняют как хорьки.

Единственное, что успели сделать даги, так это дать пару зуботычин и один, ушедший в пустую, пинок импортного ботинка. Троих дагестанцев уничтожили мгновенно. Их взяли тихо — ножами.

Три тяжелых тела корейцы тащили всей компанией. С покойников сняли оружие и гранаты. По приказу Бао, повторно упокоенные трупы оскопили и засунули гениталии жертвам во рты. Расчет был верен. Такое оскорбление приведет противника в бешенство и заставить совершать ошибки.

Самые рослые корейцы, переодетые в обычную спортивную одежду, скрыв лица, надвинутыми на глаза шапками и поднятыми воротниками цветастых болоньевых курток подтащили трупы Юнуса и телохранителей как можно ближе к выходу из ангара, но так, чтобы стоящие у дверей, охранники не заметили их сразу.

Миша Тен торопил события. Пока все шло в заданном русле, но, тем не менее, он ожидал подвоха. По закону подлости какая-нибудь неприятность должна была случиться в самый последний момент. Такого быть не должно. Ставки были велики. Запал был уже готов — трупы одного из лидеров дагестанцев и его телохранителей лежали недалеко от входа, и оставалось только ждать, когда их найдут.

Немного подводили охранники у входа в ангар дагестанцев. Бестолковые юнцы тупо болтались возле самых дверей, трепались, ржали, рисовались с оружием неизвестно перед кем и, похоже, вообще не собирались обнаруживать мертвые тела соплеменников.

Время шло, а дагестанцы так и не могли обнаружить трупы. Выдать себя было нельзя, и корейцы терпеливо ждали. Должны же кавказцы рано или поздно обеспокоится о пропавших парламентерах.

Нервное напряжение нарастало. Патрульные самого накопителя раз за разом весьма близко подходили к месту, где лежали трупы, но пока еще их не замечали.

И тут случилась та самая неприятность, которая могла пустить под откос все Мишины планы. Внезапно непонятно откуда вылетел этот неприятный следователь, который сначала пытался "подружиться" с Мишей, а потом пытался "склонить его к сотрудничеству", а проще сказать — убеждал Мишу слиться по полной.

Следователь летел по накопителю, не разбирая дороги, шлепая по лужам и не замечая вокруг никого. Похоже, что следак упился до белочки или под наркотой прибывает. Еще этого не хватало. Как он смог добраться сюда незаметно через все кордоны и засады? Причем следователь сразу выскочил прямо к трупам. Он даже чуть не упал, запнувшись за труп, раскинувшего руки, телохранителя. Следователь на мгновение замер.

От одной из групп сразу пришел запрос на ликвидацию. Миша не обдумывал действия — он принял решение сразу. Следователя нужно было кончать, только не в этом месте. Миша через Бао отдал приказ отвести следователя подальше и убить.

Бойцы той самой группы выскочили к следователю, но тот зайцем скакнул в тень между двумя модулями и пропал бесследно. Мистика какая-то. Корейцы кинулись за ним в погоню.

Миша понял, что отвлекающий маневр следовало начинать немедленно, пока Иваницкий не добрался до кого-нибудь из вояк или руководства накопителя. У прохаря конечно не было никаких шансов уйти от корейцев, но следовало исходить из самого невозможного и неблагоприятного сценария. Миша распорядился начать отвлекающий маневр у перекрестка и провести операцию по максимуму, то есть со взрывами самодельных бомб. Взрывы предназначались для усиления отвлекающего эффекта. Теперь все пути назад уже были отрезаны.

В неприятном инциденте со следователем был все же один положительный момент. Дагестанцы среагировали на шум. Наконец-то бестолковые охранники заинтересовались тем, что происходит у них практически под носом. Двое из четырех молодых балбесов пошли проверить, что случилось, и, разумеется, они нашли трупы.

Потом к Мише и Бао пришла информация, что следователя корейцы все-таки потеряли. Опять мистика.

* * *

В ангар дагестанцев заскочил Вали. На лице мальчишки было такое выражение, как будто он сейчас взорвется.

— Дядя Исмаил, Юнуса убили.

Дальше ничего объяснять было не нужно. Люди из личной охраны Исмаила выскочили вслед за мальчишкой. Ожидание Исмаила продлилось не долго. Дверь в воротах ангара распахнулась.

Семь человек несли на руках трупы Юнуса и двоих его сопровождающих. Частые шаги и взволнованные гортанные голоса сливались с общим ночным звуковым фоном накопителя. Хлопнула дверь ангара — скорбная процессия прошла внутрь.

Исмаил встретил группу у входа. Три мертвых тела дорогих ему людей бойцы положили на заботливо расстеленный ковер. Исмаилу не понравились обильные следы крови и распоротая одежда убитых. Его опасения подтвердились. Соплеменники были оскоплены, а гениталии засунуты каждому в рот. В свое время Исмаил называл такое изуверство — "Прощальный привет".

Исмаил был шокирован. Кровь ударила ему в голову, но он быстро взял себя в руки.

Первую бую эмоций ему удалось сбить кое-как. Он просто стал перед дверью и никого не выпустил. Верные ему люди подняли оружие, готовые по первому его приказ открыть огонь.

Исмаил не мог оставить смерь Юнуса безнаказанной. Они хотели войны — они ее получат. В этом он был согласен с остальными. Но в отличие от большинства, он сохранил трезвый ум. Исмаил подавил приступ бешенства. Он понимал, что врятли федералы будут так подло убивать его братьев и трусливо подкидывать трупы к их дверям. Кто-то пытается спровоцировать конфликт, натравив дагестанцев на руководство накопителя. Только кто? В накопителе он не видел настоящей силы, которая могла им противостоять. Даже, попадавшие в накопитель, небольшие группки из других банд и группировок были разрознены и дезориентированы. Исмаил не рассматривал их как угрозу. Если не федералы и не конкуренты, тогда кто?

Еще следовало понять, зачем их стравливают. Конфликт дагестанцам был не нужен. Молодняк и так натворил дел, обобрав гостеприимного хозяина. Тупые идиоты. А что они теперь будут делать, если подойдут регулярные части с броней. У него за плечами полно женщин и детей, а также есть раненые, и за всех этих людей он отвечает. Вся прошлая жизнь научила его осторожности.

Он собрал вокруг себя свою бригаду.

* * *

В это время от ворот накопителя в сторону шоссе шел полупустой автобус в сопровождении БРДМа. Буквально перед самым поворотом сбоку от броневика грохнули взрывы и, одновременно, пулей, пробившей лобовое стекло, был убит водитель автобуса. Автобус резко скакнул вперед и воткнулся в затормозивший "бардак". По окнам замершего автобуса полоснули очереди. Маленький броневик развернул башню и ударил наугад очередью из КПВТ.

В автобусе везли рабочих, которые должны были срочно отремонтировать и запустит генератор в ближайшем эвакопункте. Из автобуса стали выскакивать люди. Стрельба продолжалась.

Взрывы и стрельбу, разумеется, услышали в накопителе. Затем пришло сообщение от экипажа БРДМ о нападении на колонну. Гнусно взвизгнул сигнал тревоги. Сразу подняли всех силовиков накопителя. Выкидывая из под гусениц комья весенней подмерзшей грязи в сторону боестолкновения во весь опор неслась старенькая БМПшка.

Непонятный бой закончился также внезапно, как и начался. Нападавшие исчезли, как будто их и не было.

Нечаев подъехал в считанные минуты. Солодов и Морохин были уже на месте боестолкновения. Начальнику накопителя доложили, что убит водитель и пострадало несколько человек, но ранения были не пулевые. Большинство поранились об осколки стекла, и один человек подвернул ногу, когда выпрыгивал из автобуса. Автобус был на ходу, но подлежал серьёзному ремонту.

Поначалу попытались разобраться, кто стрелял и откуда. Но следов вокруг было невообразимое множество. Все асфальтовое покрытие дороги было щедро удобрено маслянистым слоем жирной холодной грязи, перемешанной колесами машин и ногами людей. Асфальта уже не было видно. По обочинам дороги колеса грузовой и военной техники перемешали грязь, щебенку и остатки прошлогодней травы. Прожекторы и фары искатели бесполезно рыскали по окружающему пространству.

— Чем порадуете, господа из внутренних и внешних органов? — с недовольной интонацией поприветствовал Нечаев капитана и подполковника.

Солодов и Морохин пропустили едкое замечание мимо ушей.

— На колонну из двух машин напали неизвестные. Кто, зачем и сколько их было — не понятно, — коротко объяснил ситуацию Морохин.

— Товарищ подполковник, я полагаю вам нужно вытащить сюда вашего Иваницкого с бригадой его опричников. Они, я думаю, быстро разберутся, и кто напал, и сколько, и зачем. Если они в состоянии еще на ногах держаться, — продолжил Нечаев.

— Так никого же не поймали! Как он будет разбираться? Не с кем ведь разбираться? — ответил Морохин вместо подполковника.

Подполковник зло блеснул глазами. Капитан не только нарушил субординацию, но и бросил камень в огород Солодова, намекнув на методы, используемые Иваницким для добывания информации.

Иваницкий не заставил себя долго ждать.

Из рации в руках Солодова раздался позывной группы следователей:

— Леший вызывает гнездо. Гнездо прием.

— Слышу вас леший, доложите обстановку.

Нечаев демонстративно и размашисто перекрестился так, что бы всем было видно, и добавил:

— Помяну ли же нечистого на ночь. Вот он и появился ту как тут.

Из рации снова зашипело:

— В болте у бобров шум большой будет. Код красный.

Нечаев недоуменно посмотрел на подполковника и добавил:

— Это что за зоопарк вы там развели? Что за бобры?

— Бобрами мы дагов окрестили.

— Очень остроумно. И что это значит?

Но ответ пришел с неожиданной стороны. Из двери джипа Нечаева высунулся водитель и взволнованно сказал:

— Иван Филиппович, вас Тен вызывает. Там две вооруженные группы дагестанцев в сторону комендатуры и складов выдвинулись.

Нечаев переглянулся с Морохиным и Солодовым. Подполковник первым среагировал на сообщение.

— Твою ж мать! Это они тут отвлекающий маневр устроили, чтобы нас из накопителя вытащить! Чего разявились? В накопителе кто остался? — Солодов зло пнул ногой по колесу.

Теперь все стало на свои места. Замысел дагов удался — все основные силы военных и милиции были выведены за территорию накопителя. А что сейчас там твориться — вот это было самое интересное.

— Медицина, с колонной остаёшься. Два человека в охранении — гоните автобус в накопитель. Броня — возвращаемся. Бегом! — начал командовать Морохин. Техника развернулась, все двинулись обратно в сторону накопителя.

* * *

Иваницкий ворвался в кабинет. Кирильцев тихонько посапывал, уронив голову на стол. Попов лежал на полу. Голое пузо почитателя пива выбилось из под рубашки и колыхалось в такт богатырскому храпу.

Иваницкий пнул ногой стол, чуть не уронив Женю на пол. Попова он смачно с оттягом хлопнул ладонью по волосатому белому пузу.

— Подъем! По коням! Дагов завалили. Вы представляете, что сейчас начнется?

Кирильцев тер сонные глаза. Попов, сидя задницей на полу, обалдело крутил головой и хлопал опухшими веками.

— Чего орешь, старшóй? Война что ли? — забурчал недовольный Попов и потянулся за валяющейся рядом пластиковой бутылки с минеральной водой.

— Да! Война! — заорал Володя и вкратце рассказал, что произошло.

Умный Кирильцев задал самый точный и уместный вопрос:

— А, ты, Нечаеву и Солодову доложил?

Иваницкий чуть не врезал ему по интеллигентной морде, а затем подошел к столу и взял рацию в руки:

— Леший вызывает гнездо. Гнездо, прием.

* * *

В ангаре дагестанцев все бурлило и находилось в движении. Исмаил буквально кожей чуял, как вокруг шеи затягивается удавка. Их старательно вытаскивают на боестолкновение. Из накопителя нужно было убегать немедленно. Если их не выпустят, то прорываться придется с боем. Они были слишком далеко от ворот, это плохо. Исмаил приказал в срочном порядке усаживать людей в три грузовика и всем готовиться к отъезду. Он сформировал две группы. Они должны были проверить пути для выезда, попытаться договориться с военными и в случае чего прикрыть их бегство. Исмаил в приказном порядке запретил вступать в бой, а попытаться вытащить сюда руководителей накопителя или сразу на месте договориться, чтобы их выпустили. Он даже приказал им взять с собой белые флаги. Он по опыту знал, что в безоружного человека с белым флагом федералы точно стрелять не будут.

Сборы бойцов не заняли много времени. Обе группы ушли на территорию накопителя. Из ангара был один единственный выход, что сильно нервировало Исмаила. Бойцов легко можно было перестрелять прямо у ворот, но этого не случилось — и это было уже хорошо.

Корейцы пропустили обе группы дагов, но сразу двинулись следом за ними. Дагестанцы шли разными маршрутами и вполне грамотно. Попадавшиеся в дороге патрули они быстро и бесшумно нейтрализовали, но не убивали, а вырубали и связывали, отставляя безоружных людей в укромных местах. Когда первая группа вышла на прямую дорогу к комендатуре, из ворот показался яркий свет фар.

* * *

От перекрестка в сторону накопителя первой ехала машина с Морохиным и Солодовым, следом ехал Нечаев на своем джипе Toyota Land Cruiser. Бойцы накопителя возвращались в воротам сидя на броне БМП, и в открытом кузове Урала. Все напряженно вслушивались и вглядывались в темноту, накрывшую накопитель. Пока с территории не доносилось никаких подозрительных звуков.

В ворота проехали вполне обычно. Постовые были на местах. Никакого шума по-прежнему слышно не было. Фары на мгновение высветили в небольшом отдалении группу людей, которые шли в сторону комендатуры. Люди выглядели вполне обычными и не опасными, но время было позднее и к тому же в этой компании, идущей сторону комендатуры, шли, похоже, одни мужчины.

В этот же миг в лобовое стекло машины проросло трещинами и пулевыми отверстиями. Стеклянная крошка полетела в салон.

Морохин, дико матерясь, в одно мгновение распахнул дверь машины и выпал на дорогу. Его джип резко вильнул в сторону и уже на пробитых покрышках скрылся за вагончиком для дежурящих в накопителе охранников. Вагончик в это раз оказался пустым.

Морохин откатился за беспорядочно наваленные пустые ящики и дал две короткие очереди в сторону приближающейся группы. Выпрыгивая, он успел заметить как, идущие на встречу, люди бросились врассыпную. Капитан понимал, что ни в кого не попадет, но все же сможет умерить пыл нападающих. Завязалась бурная перестрелка. А потом и еще примерно в ста метрах от комендатуры, откуда-то из-за громадного склада, в который теперь свозили продукты и оружие, тоже донеслись звуки активной пальбы. Похоже, что это вторая группа дагов наткнулась на патруль или на военных — там тоже завязался бой.

На Морохина дождем сыпались щепки и куски дерева от ящиков. Он ползком перебрался за, стоящие без дела, грузовые кары. Пули звонко щелкали по тяжелым противовесам и рамам машин, выбивая искры.

Капитан оглянулся назад. Машины Нечаева уже не было видно, зато вперед выкатился БМП и ударил из пулемета. Бойцов на броне уже не было, все успели спрыгнуть и рассредоточится.

Морохин вытащил рацию:

— Морохин говорит! Кто и откуда стреляет? Прием!

— Группа дагов открыла огонь по колонне. Сейчас они блокированы между медицинским пунктом и столовой. С тыла по ним тоже ведут огонь.

— Принято.

В обмен данными вмешался давешний кореец капитан-преподаватель.

— Тен на связи. Прошу прекратить огонь. Дагестанцев две группы. Первую группу уничтожили полностью. Вторая группа блокирована возле трансформаторной подстанции. Мы справимся.

— Кто это мы?

— Мой отряд корейцев.

— Охренеть. А сам ты где, мой серый брат?

— Я сейчас около комендатуры буду.

Снова зашипела рация:

— Какого хрена. Что происходит. Морохин, Солодов и Тен живо к воротам. Я здесь нахожусь, — Морохин узнал голос Нечаева.

Капитан осторожно выглянул из-за машин. Впереди действительно стрельба прекратилась. Но еще никто не передвигался в поле зрения. Морохин короткими перебежками двинулся в сторону ворот. Его люди оказались совершенно не готовы к неожиданному нападению. Зато готов оказался какой-то преподаватель с шоблой грязных трудовых мигрантов из страны-изгоя.

Морохин уже представлял, что за разговор его ждет. За безопасность накопителя отвечал именно он. Нечаев, разумеется, понимал, что количество людей у капитана безобразно маленькое, что вся оборона объекта по сути дела держится на десятке молодых лейтенантов, пяти прапорщиках, двенадцати контрактниках и трех сержантах в его подчинении, и что бойцы измучены сверх разумных пределов. Но дело было в другом — капитан оказался не готов к нападению, его люди оказались беспомощны. В героях оказались Солодов со своим Иваницким и какой-то преподаватель в капитанском звании с кодлой последователей чучхе, а бравые вояки Морохина, вместе с их капитаном, утерлись зелеными соплями. Зря он распорядился отправить БТР и пять бойцов в один из эвакопунктов за оружием и боеприпасами. Еще он надеялся, что вместе с боеприпасами ему пришлют кадровых военных в помощь. По крайней начальство обещало посодействовать.

Эффективность мобилизации мужчин призывного возраста в самом накопителе оказалась малоэффективной, если не сказать хуже. Почти половина разновозрастных призывников вскоре линяла из накопителя, прихватив с собой оружие и боеприпасы. Капитан задыхался от нехватки людей. В накопителе, конечно, было не так все плохо как в эвакопунктах — сюда зомби приходили поодиночке или совсем маленькими группами, да и случается это не часто, за исключением позапрошлой ночи. Когда почти к воротам накопителя выбрались около сотни зомбаков. Был еще несколько инцидентов прошлой ночью, когда в самом накопителе начали гибнуть и обращаться люди. Для обороны нужны были надежные бойцы.

Сейчас его переиграли по всем статьям. Солодов действительно молодец. Хоть и по возрасту, и по опыту, и по званию значительно превосходит Морохина, но всячески поддерживает капитана и все больше и больше проблем переваливает на своих ментов.

Нечаев встретил его с такой миной, что Морохин невольно вспомнил своего армейского сержанта, которого первый год своей срочной службы одновременно жутко боялся и ненавидел.

Морохин подошел к руководителю накопителя, но сказать ничего не успел. Прямо из воздуха нарисовался герой эпопеи — Миша Тен.

— Товарищ Нечаев, разрешите обратиться к товарищу капитану, — чинно по уставу обратился Тен к Нечаеву.

— Обращайтесь.

— Товарищ капитан, прекратите огонь, мой бойцы уже уничтожили и первую, и вторую группу дагестанцев. Боюсь, что они могут попасть под дружественный огонь ваших людей.

Эко загнул. Морохин в недоумении огляделся вокруг. За него сделали всю работу, сказать было нечего. Капитан отдал приказ прекратить огонь и подтягиваться к комендатуре.

Миша Тен продолжил:

— Мои люди блокировали дагестанцев в ангаре, но если они начнут прорываться, то нам сложно будет удержать позиции. Прошу усилить нас бронетехникой.

Нечаев не знал, что делать дальше. Ему все труднее и труднее было сохранять свою маску человека, который знает, что делать. Ситуация уже вышла из под контроля. Нечаев сам себе признавался, что он паниковал. Ему никогда не было так страшно. Сразу после института он попал на руководящую должность и все эти долгие тридцать пять лет карабкался по карьерной лестнице все выше и выше. С приходом Большого Песца его непосредственно начальство поставило перед ним задачу организовать накопитель и заниматься отправкой людей в безопасные места. Организаторские способности Нечаева были всегда на высоте.

Он помнил, как они с капитаном и тридцатью бойцами приехали в первый день на территорию логистического комплекса. Как они приняли первых беженцев, как налаживали связь с властями на территориях и отправляли первые колонны.

Нечаев посмотрел еще раз на капитана. Ему действительно было жаль этого прямого и честного человека, которого он сам ни в чем не мог упрекнуть. Но сейчас Морохин не справился. В этом не было его вины, но он оказался беспомощным в новых обстоятельствах.

Нечаев еще не понимал, как отреагирует Морохин на предложение Тена, но сейчас все смотрели именно на руководителя накопителя. Слово было за ним. Решение следовало принимать немедленно. Выбор у Нечаева был не особо велик, нужно было сделать выбор между двумя капитанами, выбрать того, кто сможет спасти ситуацию.

— Капитан передайте в распоряжение Солодова имеющиеся две единицы бронетехники. Подполковник, берите командование операцией на себя. Сейчас же выдвигайтесь на усиление бойцов товарища Тена к восемнадцатому ангару.

— Но операция военная. Думаю, что капитан Морохин сам со всем стравиться, — отозвался Солодов.

Нечаев понимал его. Подполковник не хотел брать на себя ту ответственность, которая ложилась на него вместе с новыми полномочиями.

— Капитан Морохин. Приказываю вам обеспечить безопасность комендатуры и ворот. Приказ ясен?

— Так точно!

— Исполняйте.

Нечаев понимал, что прилюдно подвергает бесчестию человека, которого безмерно уважал. Но другого выхода он не видел. На него с недоумением посмотрел подпол.

— А вам, Роман Сергеевич, не понятен мой приказ?

Солодов тоже козырнул и пошел в сторону своих ментов.

Перегруппировка сил произошла довольно быстро, но к ангару с дагестанцами они не успели. Там завязался ожесточенный бой. Стрельба быстро переросла в огненный шквал. Там происходило что-то совсем невероятное.

* * *

Когда Исмаил услышал сразу в двух местах, внезапно вспыхнувшие, перестрелки, он понял, что с группами Салмана и молодого Таши все кончено. Им не продержаться. Под его началом остались минимум настоящих бойцов и весь табор из женщин детей и стариков, вкупе с необстрелянными юнцами. Исмаил мобилизовал всех мужчин, даже раненных. Только один из раненых не мог обороняться, а все остальные встали под ружье. Свою жизнь они продадут дорого.

Инстинкты опытного наемника безошибочно подсказывали ему, что их ждет засада, скорее всего на выезде из ангара. Надежда договориться и решить проблему миром уже окончательно потерпела крах. Через территорию всего накопителя не проскочить.

Исмаил принял единственно правильное решение. Боковая стена ангара выходила на внешнюю сторону периметра. То есть по сути дела была частью высоченного забора складского комплекса. Металлические сэндвич-панели можно было подорвать в местах креплений у колонн и выбить, используя вместо тарана грузовик. Он надеялся, что широкие стальные колонны не рухнут от взрыва.

Они готовились к бегству. Резкими командами, а где-то и пинками Исмаил заставил бойцов делать все что нужно. Саперы закладывали тротиловые шашки к стене за колонны. Женщин, стариков и детей спешно усаживали в машины и старались устроить у бортов хоть какую-нибудь защиту, для прикрытия пассажиров от пуль и осколков. Людей в машины набивали плотно как сельдь в бочку. Пара длинных очередей по машине и водитель повезет в кузове покойников.

Оставался один большой вопрос: перекрыли им путь отхода через поле или нет. Трое его людей внимательно осматривали все, что находилось по ту сторону наружной стены. Даже с приборами ночного видения все равно никого не заметили. С одной стороны это радовало, а с другой заставляло предполагать присутствие хорошо спланированной грамотной засады. Последнего он боялся больше всего. Да, он боялся! Не боятся только полные кретины или душевнобольные. Исмаил боялся, но он всегда был хозяином своего страха, он был сильнее.

Время текло с неимоверной быстротой. Они ничего не успевали.

Бойцов он разделил на три группы: группу прорыва, группу прикрытия и заградительный отряд. Бойцы заградительного отряда по сути дела были смертниками. Заградительный отряд должен был отсечь возможную погоню, завязав преследователей боем. Группа прикрытия выдвигалась вместе с машинами и должна была уничтожить любого, кто вздумает стрелять им вслед или попытается зайти с фланга. В нее он собрал всех самых лучших стрелков. Многие старики остались в ангаре, они тоже собирались воевать наравне с молодыми.

Группа прорыва должна была расчистить машинам дорогу. А если засады не будет, то они прикроют отход группы прикрытия и, оставшихся в живых, бойцов заградительного отряда. После того как грузовики скроются в лесу, бойцы группы прорыва сами превращались в заградительный отряд.

Для защиты со стороны накопителя он послал людей за ворота, а также под самый потолок ангара к маленьким окнам. Под сливами кровли на колоннах и фермах повисли у окон его люди с парой пулеметов и одним гранатометчик. Будет очень хорошо, если удастся подбить бронетехнику.

Планы корейцев рушились. Тройками вышли несколько групп дагестанцев и заняли оборону возле ангара. Также было видно, как стрелки устраиваются возле маленьких окон под самой крышей. Корейцы тоже уже заняли укрытия на земле и крыши ангаров. Дагестанцы выходили все из одной двери. Сейчас они обнаружат скрывающихся корейцев. Медлить было нельзя. В сторону ангара уже выдвигались силовики накопителя на броне. Стрелять начали сразу.

Достигнув условной черты, дагестанцы попали под плотный перекрестный огонь. Все было закончено быстро в считанные мгновения. Отряд дагестанцев перед воротами положили за считанные секунды. Потом практически одновременно из-под потолка упали мертвыми оба пулеметчика и гранатомётчик. Исмаилу сразу понял, что все кончено и заорал во всю мощь своих легких, приказывая всем лечь и укрыться. Теперь следовало держать позицию, пока машины с людьми не скроются в лесу.

Первые пули ударили в стены ангара. Они еще не были готовы, но Исмаил все равно дал команду на взрыв. Если бардак даст по ангару несколько очередей из КПВТ, то отсюда уже никто не уедет. Всю технику раздолбают. Саперы задержались секунд на пятнадцать.

Наконец-то грохнул долгожданный взрыв, взрывная волна была не сильной, но акустический удар по ушам прошел до самого копчика. Таранить стену не потребовалось, лёгкие панели вынесло наружу как листы фанеры. Даже клочков не осталось. Первый грузовик свалился с бетонного основания на мягкую весеннюю почву, заросшего сорняками, поля. Фары выхватили кусок лежащего впереди пространства. Вдалеке черной полосой стоял лес.

Только бы они не застряли. Вторая машина рванула по полю за первой. Первая уже должна была пройти половину расстояния до леса. Со стороны поля доносились только рев моторов, стрельбы там не было. Исмаил с ужасом ждал, что со стороны леса откроют огонь. Он считал секунды. В темноту сорвалась третья последняя машина. Все это время, его бойцы расстреливали сквозь стены невидимых врагов.

В ночи пропали пешие бойцы группы прикрытия. Выстрелов со стороны леса по-прежнему не было слышно. Похоже, получится прорваться. Теперь все зависит от них — от заградителей.

Вторая волна выстрелов прошла уже свозь стены ангара. Такие стены, собранные из сэндвич панелей, были слабой преградой для винтовочных и пулеметных патронов, а вот автоматные и пистолетные пули существенно теряли свою скорость и направление. Легкий патрон 5,45 терял силу и менял траекторию, прошивая два слоя металла с прослойкой из минеральной ваты. Такая же ситуация была и с пистолетными пулями. Пустоголовые пули вообще просто выпадали с другой стороны стены, оставляя после себя большие рваные дыры.

Исмаил лихорадочно искал выход. Они отстреливались сквозь стены, не видя врага. В ангаре погас свет. Стало темно, в непривычных к темноте глазах кровавыми пятнами плавали тени от огненных вспышек.

Это было плохо. Сейчас начнется штурм. Внезапно сверху донесся шум. Они начали стрелять по крыше и окнам. Вспышки выстрелов выхватили маленькие серые тени, спускающиеся по стенам ангара. Сверху посыпалось стекло и грохнули выстрелы. Исмаил вскинул пулемет и прошелся двумя длинными очередями вдоль вытянутого прозрачного фонаря в крыше. Ответный огонь не заставил себя долго ждать, сквозь большие рамы фонарей в кровле ангара защелкали выстрелы.

В центр ангара выбросили фальшфейеры. Минимального освещения хватало для отражения атаки. Трепещущий красный свет выхватил темные фигуры, спускающиеся по стенам. Люди темно-серыми пауками лезли вниз, цепляясь за незначительные выступы и рискуя сорваться. Исмаил начал стрелять первым. Его пальбу подхватило еще десяток стволов. Автоматные очереди в беспорядке облизывали матово-бежевые стены ангара. Со стен упали несколько фигурок.

Атака быстро захлебнулась, нападающие не стали больше рисковать. Захват ангара был сорван. Бойцам Исмаила удалось отбить нападение. Но была ли это победа? Исмаил в это не верил. Он готовился к новой атаке. Погибших было много, и они начали восставать. Одиночные выстрелы по другую сторону стен говорили, что там тоже было не все гладко. Исмаил был в бешенстве. Они оказались в западне, из которой невозможно было вырваться. В том, что их скоро уничтожат, он не сомневался. Это был вопрос времени. Их без всяких проблем могли закидать гранатами через маленькие окна вверху ангара или через разбитые в дребезги фонари на крыше. Их могли расстрелять из башенных КПВТ. Их могли просто сжечь живьем. Устроить вылазку и атаковать нападавших было равносильно героическому, но бессмысленному самоубийству. Он не привык сдаваться и пасовать, а сейчас напоследок они сумеют показать чего они стоят.

Пришла очень плохая новость. Последний грузовик намертво застрял прямо посередине поля. Людей высаживали, чтобы они добирались до леса пешком.

Тем временем, его бойцы, пригибаясь, перетащили трупы нападавших на середину ангара. К удивлению Исмалила, он обнаружил, что это не военные, да и вообще это не русские. Пред ним лежали худосочные маленькие азиаты. Вооружены они были тоже не ахти, но вместе со старыми СКСсами и наганами, у азиатов были уже пистолеты и пистолеты-пулеметы его погибших бойцов. Мелкие и крупные детали окружающего мира складывались в сюрреалистический пазл, напоминающий очень плохой боевик. Выходит на них напали какие-то гастарбайтеры?

В его голове постоянно билось: "Что азиатам от них было нужно? Они ведь просто собирались пересидеть здесь немногим больше суток. Неужели из-за каких-то мешков с гречневой крупой и ящиков с консервами нужно убивать женщин и детей". Он остервенело стал полосовать очередями по сторонам. Выстрелы слились в единый смертельный грохот. Уже было не понять, что творится вокруг.

Мощный удар вынес обе створки металлических ворот. Идиоты! они дверь закрыли на засов, а не заблокировали, как он приказал. Тупые бараны, что от них можно ждать? Что подумают родители по этих ишаков.

* * *

Пока собрались, пока сориентировались прошло минут десять. Когда в сопровождении БМП и БТРа практически все бойцы центра оказались возле барака с дагестанцами, бой был в самом разгаре. К тому же хитрый кореец сообщил по рации, что дагестанцы подорвали заднюю стену ангара и уходят через поле в лес. Пришлось ввязываться в драку прямо с марша. БМП не сбавляя скорости ударила мордой в ворота ангара.

Боевая машина прокатилась через весь ангар, давя людей и расталкивая все, что попадалось на пути, и грузно плюхнулся плоской бронированной коробкой на поле за проломленной стеной. Гусеницы швырнули комья содранного дерна в ангар. Фары выхватили исчезающий в густом высоком кустарнике тент грузовика, и еще прямо по полю бежали люди.

Боевая машина на полном ходу пролетела мимо Исмаила. Когда машина исчезла, внутрь ангара полетели гранаты и ударили пулеметные очереди. Красный кровавый мечущийся полумрак превращал внутренности ангара в маленький филиал ада в несуразном человеческом накопителе. Исмаил был близко к выбитой взрывом дыре. Он успел выпрыгнуть за стену ангара. Сзади грохнули стразу несколько взрывов. Исмаил поднял голову и увидел в прыгающем свете фар боевой машины, как все же исчез в зарослях опушки последний грузовик. Значит, его сумели вытащить.

БМП завел длинную очередь из пулемета и шарахнул выстрелом из башенного орудия вслед исчезнувшей машине. Боевая машина летела через поле к опушке, продолжая поливать окружающее пространство смертельными трассами. По броне стучали пули ответных выстрелов. Нескольких человек удалось сбить по ходу движения. Механик-водитель рычал что-то злобное и остервенело дергал рычаги.

Рядом с Исмаилом лежал лицом вверх молодой боец с готовым к стрельбе РПГ-7. Исмаил встал на колено, рискуя попасть под пули, поднял трубу гранатомета на плече, прицелился и послал заряд вдогонку БМП. Был взрыв или нет, он уже не увидел, в спину Исмаила ударили тяжелые пулеметные пули.

На опушке их уже встретил плотный огонь, даже хлопнул выстрел гранатомета. Еще одна противотанковая реактивная граната прилетела со стороны накопителя. Но оба выстрела гранатометов прошли мимо БМП. Стреляющий с опушки вообще выстрелил куда-то вверх, а заряд, предназначенный для кормы боевой машины, прошел буквально в считанных миллиметрах от борта, но, не задев броню, унесся дальше в лес.

Исмаил уже не видел, как сразу после взрывов в еще свежие дымовые облака ворвались серые фигуры. Остатки его отряда и ввязаться с ним в рукопашную, но маленькие фигурки оказались свирепыми и умелыми бойцами. С визгливыми непонятными выкриками они бросались на дагестанцев.

Боевая машина врезалась в густую растительность лесной опушки. Механ направил машину зигзагами, давя противника. Экипаж конечно понимал, чем это может закончится без прикрытия пеших бойцов, но все равно в безумной злобе машина утюжила опушку.

БМП не сожгли, но они со всего маха влетели в овраг, засыпанный нерастаявшим снегом. Прежде чем окончательно засесть в жидкой грязи стрелок успел сделать пару выстрелов из пушки. На выручку через поле прикатился бардак и ЗИЛ с корейцами. Похоже, что в ангаре бой уже закончился.

Корейцы рассредоточились по местности, но сопротивления уже практически не было.

До самого утра вытаскивали многотонную боевую машину из грязи. БМП угораздило провалиться практически до самой башни. Усилия Урала, ЗИЛа, БРДМа и собственно самого БМП увенчались успехом. Грязную машину вернули в накопитель.

Дорога, сам ангар, площадка перед воротами ангара и поле за ангаром были усеяны трупами дагестанцев. Внутри произошла просто резня, дагестанцы были уничтожены выстрелами стрелкового оружия, взрывами и просто вырезаны. Колотых, рубленых и резаных ран на трупах было множество. Восставших мертвецов уже убили второй раз, и все трупы лежали на полу ангара. Большинство были мужчинами, но были еще женщины и дети.

Корейцы обшаривали трупы и вещи убитых. У ворот ангара Морохина встретил Тен.

— Что здесь происходит, Михаил Шинович?

— Мы выполняем свою работу, мы защищаем накопитель от преступных и бандитствующих элементов.

— Нет, я не спрашиваю, что вы здесь делаете. Я спрашиваю, что здесь произошло, и что происходит именно сейчас?

— Я действую по приказу товарища Нечаева.

Морохин осекся.

Миша Тен получил то, что хотел, под его началом было великолепное боевое подразделение, хорошо вооруженное, экипированное, оснащённое траспортом. Теперь нужно было придумать, как безболезненно расстаться с накопителем, не потеряв все это богатство.

* * *

Нечаев собрал всех в девять утра на разбор полетов.

К этому времени, здоровенную дыру в стене восемнадцатого ангара уже заставили морским контейнером, а оставшуюся сверху дыру заложили мешками с песком, грунтом и мусором. Теперь уже корейцы полноправно патрулировали всю территорию накопителя и стояли на воротах. Милиция охраняла комендатуру, склады и присматривала за порядком внутри ангаров. Посрамлённые военные просто отсыплись впервые за много дней.

Морохин угрюмо сидел на табурете в углу просторной комнаты. Совершенно неожиданно вместе с Солодовым пришел Иваницкий, а около дверей ненавязчиво пристроились Кирильцев и Попов с автоматами и в полном боевом снаряжении.

Появился и Миша Тен с корейцами. Они принесли с собой и положили на первом этаже труп Исмаила Султанова. Корейцы сразу ушли, а Миша поднялся в кабинет Нечаева.

Миша Тен торжествовал. Судьба сама несла его по реке жизни, обходя пороги и подсовывая спасительные веточки. Он прекрасно помнил, как совсем недавно приехал на строительную площадку и привычно окликнул Тен Бао Шина.

Нечаев, видя, что собрались все главные герои прошлой ночи, приступил к раздаче "подарков".

— Морохин, что скажете? Вы, как я помню, были против вооружения корейцев.

— Да. Я и сейчас против, — Морохин выпрямил спину и посмотрел Нечаеву прямо в глаза.

— А что было бы со всеми нами, если бы не корейцы?

— Войны бы с дагестанцами тогда бы не было, — спокойным ровным голосом сказал Иваницкий.

Его слова прозвучали как громовой раскат среди безоблачного летнего утра.

Все в недоумении уставились на Иваницкого. Тот настолько поменялся со вчерашнего дня, что можно было подумать, что пред ними сидит совершенно другой человек. Теперь он не был похож на озлобленного садиста, упоенного своей безнаказанностью, от которого одновременно тошнило от отвращения и бросало в холодный пот от страха. Теперь перед ними сидел подтянутый человек с горящими глазами.

Нечаев не мог для себя обосновать столь разительную перемену в запойном следователе. Он невольно сравнил нового Иваницкого с главным героем романа Островского "Как закалялась сталь" Павкой Корчагиным, когда тот строил железную дорогу, и еще такой же взгляд должен был быть у, пробирающегося через глухой лес на раненных ногах, летчика Мересьева. Описать взгляд и выражение лица Иваницкого начальник накопителя мог, только упомянув этих эпических персонажей.

— Объяснитесь, пожалуйста, Владимир Игоревич, — осторожно начал Нечаев.

Миша Тен замер. Его спина в один миг покрылась холодным липким потом. Такого поворота он не ожидал. Он уже слышал звук фанфар и хвалебные речи в свой адрес, а вместо этого поганый прохарь в открытую записывает его в виновники ночных событий.

— Ночью на территории накопителя я наткнулся на три трупа дагестанцев. Это были авторитетный гражданин Российской Федерации Юнус Белалов по криминальному прозвищу "Фарш" и его телохранители. Их мастерски зарезали и положили на видном месте, около ангара с дагестанцами. Все трое были убиты ножами, кастрированы и, самое примечательное, их яйца с членами затолкали каждому в рот.

— А почему вы уверены, что это сделали корейцы?

— Потому что меня самого чуть не убили корейцы, когда я наткнулся на трупы. Около трупов была засада. От которой, мне едва удалось уйти. Но самый главный вопрос, не почему это сделали корейцы, а зачем. Подумайте сами. Как должны были отреагировать дагестанцы на то, что убили их лидера с телохранителями и так поглумились над их трупами. Конфликт был гарантирован. Дагестанцы кинулись мстить. Корейцам нужно было столкнуть лбами вас и дагестанцев.

Миша Тен чувствовал, как у него земля уходит из-под ног. Снова давало о себе знать больное сердце, о котором он уже и думать забыл. Следователь выводил Тена на чистую воду как по нотам, а сейчас его еще и заставят петь по тем же самым нотам, которые придумал следователь. На помощь Бао и его людей надеяться не приходилось. В здании комендатуры их не было. Бао сейчас руководил погрузкой всего захваченного добра в машины и подготовкой к отъезду. В кабинете Миша был один. Можно было попытаться выпрыгнуть в окно, но успеет ли он добежать до него. Через двери тоже выскочить не получится, хотя он сидит в полутора метрах от двери, там его поджидают помощники Иваницкого. Придется выкручиваться. Миша прекрасно знал методики следственной работы. Лучшим средством защиты было нападение. Следовало запутать следствие, разбить состав и доказательственную базу, внести сумятицу и посеять сомнения.

— Вы забываетесь! У меня погибло семь человек и девять человек ранены. Мы спасал людей, — гневно попытался осадить следователя Миша.

— Товарищ подполковник, сколько человек погибло у вас? — Иваницкий обратился к своему начальнику, проигнорировав реплики Тена.

— Ни сколько. Двое раненых и все.

— А сколько человек погибло у вас, товарищ капитан.

— Только водитель автобуса, но вообще-то он из гражданских был, а раненых у меня нет.

— Дагестанцев погибло более шестидесяти человек. Как вам такая интересная пропорция? Дагестанцы были хорошо вооружены, многие имели военную подготовку и боевой опыт, а про боевой дух я вообще не говорю. Есть о чем задуматься? Их уничтожили целенаправленно. Причем операцию хорошо спланировали.

У Миши потемнело в глазах. Накатила слабость, не хватало воздуха. До сердечного приступа было уже не далеко. Собравшись с силами, Миша выдохнул:

— Вы решили с нами в детектив с разоблачениями поиграть? Зачем нам все это было надо?

— Давайте без демагогии. Вам нужно было оружие и транспорт. Вспомните, в каком виде прибыли ваши люди сюда. И теперь выгляните в окно и посмотрите на них. В распоряжении господина Тена сейчас хорошо вооруженная сплоченная банда, которая несомненно доказала свою боевую эффективность. А вот дагестанцам нужно было отсидеться и раны зализать, а не кидаться в вооружённую авантюру, закончившуюся полным провалом.

— Но ведь они первые напали прошлой ночью. Или я не прав? — задал вопрос Солодов.

— Нет, Роман Сергеевич, не правы. Все дагестанцы были с автоматическим оружием, а вашу машину обстреляли винтовочными патронами, причем стреляли одиночными выстрелами из карабинов или винтовок. В вашем автомобиле ни одной пули нет от автомата. Хотя, я не прав. Есть пистолетные пули из пистолета-пулемета Шпагина. Мы еще час назад все успели осмотреть. Ответьте теперь вы мне. Сколько человек из, дежуривших ночью патрулей пострадало?

— Серьезно никто не пострадал. Есть пара сотрясений мозга, но они едва до среднего дотягивают. Даги их вырубали и связывали. Пара человек простыть успели, пока на холодной земле валялись.

— Вот видите! Разве они воевать шли, если по дороге всех патрульных в живых оставили? И пошли они вооруженными группами только потому, что убили Юнуса и его телохранителей. Они опасались за свою жизнь.

— Как у вас гладенько все выходит. А как же насчет украденных грузовиков?

— Грузовики угнали мальчишки по пятнадцать-шестнадцать лет. Угнали в тот момент, когда их лидеры разъехались. Скорее всего, дагестанцы попытались бы решить это дело миром. Опять же, они никого не убили. Сразу скажу, что инцидент на перекрестке тоже спланирован не дагами. Пули в автобусе тоже винтовочные и от ППШ. Осколков от гарант вообще нет. Скорее всего, взорвали взрывпакеты. Если бы даги захотели отвлечь, то они наверняка бы сначала бардак сожгли из гранатомета. А теперь главное блюдо. Обе группы дагестанцев несли с собой белые флаги.

Кирильцев вытащил из-под стула завернутые в мешковину палки и распаковал их. Это были две обычные деревянные палки типа ручек от швабры с, прикрепленными к ним, полотнищами которые когда-то были белыми. Сейчас оба куска матери испачканы в крови, копоти и грязи.

— Господин Тен, расскажите мне, в чем я ошибаюсь.

Холодным потом покрылся не только Тен, но и начальник центра Нечаев. Если Иваницкий окажется прав, то дело совсем кисло. Он прекрасно понимал, что у него в накопителе внезапно появилась такая сила в лице корейцев, которая способна смять всю их охрану, и эта сила ему не подконтрольна. Комендатуру охраняли пять СОБРовцев и три ОМОНовца Солодова, но толку от этой охраны будет немного, если их будут расстреливать из пулеметов и гранатомётов. Тонкие металлические стены с утеплителем больше напоминают жестяные коробки, чем крепостные стены, и не смогут защитить даже от пистолетных пуль.

Морохин думал в это время о другом. Сейчас броня стояла на въезде. Если Иваницкий прав, то въехать обратно в накопитель им могут и не дать. Пара-тройка гранатометных выстрелов с крыши или из-за угла ангара без вопросов уничтожат и старый БМП, и бардак вместе с ним в придачу.

Солодов весь внутренне напрягся. Следовало разоружать корейцев. Как он мог это упустить? Сейчас его люди размазаны по всему накопителю.

— Михаил Шинович, я рекомендую вам развеять домыслы товарища Иваницкого. Разоружите ваших людей и сдайте трофеи на склад. Не сомневайтесь, что мы во всем разберемся, — дружелюбно начал Нечаев.

— Я только "за", - слабо сказал Тен. Ему еще удавалось держаться. — Я сейчас выйду к своим людям и прикажу сдать оружие. Мне, впрочем, будет достаточно рации.

— Конечно, конечно, мы все ту знаем корейский язык, — с сарказмом прервал его Иваницкий. — Какие команды вы им дадите — это еще вопрос.

— Как мне тогда прикажете распорядиться на счет разоружения?

— Мы сейчас сгруппируем свои силы возле комендатуры. Займем оборону. А вот уже после этого я дам вам рацию и вы на русском языке прикажете всем без исключения гостям из Северной Кореи построиться в шеренгу около ангара на въезде. Я уже видел, как неплохо они умеют это делать. А товарищ капитан Морохин подгонит технику и поставит ее по флангам ваших подопечных, а подполковник организует заслоны и пулеметные точки. Тогда ваши люди в добровольном порядке сдадут оружие. Правильно я предлагаю, товарищ Нечаев?

Миша чувствовал, как его колени становятся ватными. Он смотрел на Иваницкого, который невероятно изменился со вчерашнего дня. Его по-детски пухлое лицо по-прежнему было отекшим и красным от выпитого спиртного, но бегающий взгляд злобного шакала исчез без следа. В глазах следователя светилась монолитная уверенность религиозного фанатика. Во взгляде появилась неукротимая внутренняя сила, которая не просто выплескивалась из него, а резала окружающий мир кинжальным огнем. Миша подумал, что такой человек, не моргнув глазом, отправит на костер любого, кто пойдет против его воли.

Миша панически сжался. Нужно было срочно отвечать. Но сложить внятный ответ из вязких обрывков мыслей не получилось. Михаил было решил, что его песенка спета, но опять вмешался случай. Миша в очередной раз почувствовал себя баловнем судьбы.

Распахнулись двери, и вошел один из лейтенантов Морохина.

— Здравия желаю, — козырнул он.

— Разрешите доложить. С нами прибыл командир артиллерийской части и зам начальника эвакопункта. Они с вами, товарищ Нечаев, поговорить хотели.

Звать гостей не пришлось. Следом за лейтенантом вошли двое людей в офицерской полевке.

— Здравия желаю. Я подполковник Сидельников, и со мной майор Крючков. Дагестанцы у вас?

Глава 18 Прогресс

Ехали они очень долго. Придорожный указатель с надписью "поселок городского типа Прогресс" появился уже ближе к вечеру.

Автовокзал поселка находился на самой его окраине. Старик с ребятами вышел из вахтовки на широкий замусоренный перрон автовокзала.

Всех приехавших собрали в одном месте под обширным навесом, прикрывающим платформы от осоловелого вечернего Солнца. Встретивший их вислоусый мужик поднялся на импровизированный помост из пары небольших четырехколесных тележек.

— Послушайте все меня внимательно. Транзитные есть? Есть, кто дальше завтра или сегодня собирается ехать? — обратился он к приезжим.

Собравшаяся толпа заколыхалась, но никто не ответил.

— Так, значит, я считаю, что все решили остаться в Прогрессе. Те, кто решил осесть здесь должны получить регистрационную карточку. Без карточки вас имеют право задержать до выяснения личности. Каждого из прибывших мы проверяем очень внимательно. Так что, если у кого судимости есть, психические заболевания, хронические и заразные болезни, то сообщайте сразу. Были у нас неприятные инциденты с новичками, теперь ко всем относимся осторожно. Помочь стараемся всем, так что не нужно бояться — правду говорить. Понятно?

Толпа понимающе загудела.

— Продолжаю дальше. После получения карточки, мы всех новеньких селим в гостевом доме. Там установлен карантин — первые сутки строгий, но после осмотра докторами вы можете гулять свободно. В гостевом доме держим неделю. За это время вы должны сами определиться, и найти себе место для жительства и дело по душе. Места для жительства у нас есть, но все лучшее уже разобрали. Прошу отнестись с пониманием. С делом по душе по-сложнее. Не можем мы всем работу дать. В гостевом доме вас будут кормить два раза в день. Конечно не санаторий, но помереть с голода не дадим. После недели в гостевом доме вы предоставлены сами себе. В поселке работает биржа. Там вам постараются помочь, но есть еще и вольные рекрутеры, которые ищут людей для других общин, анклавов и поселков. Но с ними осторожнее. Могут затащить в такое место, что помереть наверное было бы лучше. Есть несколько рекрутеров с которыми можно иметь дело. На бирже вам все объяснят. Сразу предупреждаю, что тунеядцев мы не терпим, если кто-то пристроиться не смог, то с каждым случаем разбираемся отдельно. Были случаи, что людей выгоняли из Прогресса. Просить милостыню на улице нельзя. За пьянки, драки, дебоши и воровство наказываем. За убийства, работорговлю и разбой сразу смерть. За наркотики смерть. Порядок обеспечивают урядники и городская охрана. Со всеми правилами можете ознакомиться в гостевом доме. У нас действует российское законодательство, за тем исключением, что в более суровом и упрощённом варианте. Власть у нас тут местная. Есть избранный Глава поселка, он и его помощники располагаются в управе — это здание с российским флагом. Притеснение по национальности, вероисповедованию, полу, возрасту, цвету кожи и сексуальной ориентации запрещены. Всем все понятно?

Толпа опять одобрительно загудела. Послышались выкрики о том, что все всё поняли.

— Значит так теперь. Проходим в здание вокзала, там вам выдадут карточки и всех перепишут. Потом проводи вас в гостевой дом. Он вон там, на пригорке возле самого вокзала. И еще. Там вам дадут сухой паек на сегодня. В гостевом доме есть кипяток и посуда. Утром вас покормят уже нормально.

Здание автовокзала было построено в лучших традициях начала восьмидесятых годов с громадными витражными окнами, больше половины из которых сейчас были забиты обычной фанерой, а в остальных рамах бликовало на вечернем солнце мутное и грязное стекло.

В здании было неожиданно прохладно и сыро. Теплые солнечные лучи должны были прогреть задние с большими окнами как теплицу, но холодный бетон ненасытно поглощал тепло, не оставляя окружающему воздуху ни одного лишнего градуса.

Старик с внуками и внучкой расположился вместе со всеми прибывшими в зале ожидания на старых облупленных скамейках. Места всем не хватило и примерно четверть из прибывших, просто стояли.

Старик с интересом разглядывал в окно, раскинувшийся пред автовокзалом, рыночную площадь с лотками, павильонами и лабазами. Несмотря на вечернее время, там шла бойкая торговля, люди ходили стайками и поодиночке. Почти все были с оружием. Периодически из суетливой толпы появлялись люди в одинаковой черной форме, бронежилетах и шлемах. Наверное, это были охранники или милиция. Перед зданием проезжали машины и автобусы.

Старика порадовала эта суетливая и одновременно деловитая мирная жизнь. Хотелось верить, что им тут тоже найдется место.

Он решил подождать и не становиться в очередь, а дождаться когда рассосется народ. Ждать пришлось более часа. Мальчишки за это время успели и на базар сбегать и едой где-то разжиться. Валерка тоже участвовал в вылазках. Не смотря на то, что еще не совсем выздоровел, он вполне нормально перенёс дорогу. Зоя все время сидела с дедушкой, прижавшись к его плечу.

Дождавшись когда перед конторским столом осталось не более пяти человек, старик крякнув поднялся и пристроился в конец маленькой очереди.

За столом сидели тот самый вислоусый мужик, лысый человек в возрасте, по всей видимости, военный. Он был в форме, но без знаков различия. Еще к делу были пристроены пара женщин за компьютерами. Периодически возле них появлялись люди в черной форме и с оружием.

Старика расспросили, откуда он прибыл, с кем прибыл и куда собирается. Его ответы забивали в компьютеры.

Неожиданно, молчавший до этого, лысый обратился к старику:

— Дедушка вам нужно за внуками внимательно присматривать. Опасно тут у нас. Людей воруют. И прежде всего — детей.

— Так как же это? — начал было старик, заволновавшись.

— Да, дедушка. Теперь у нас так. Боремся мы с этим, но извести пока не можем. Мы буквально вчера пару работорговцев повесили, но другие то не перевелись еще и менее опасными они для вас не стали.

Насмелившись, старик задал свой главный вопрос:

— Я здесь полковника Болотина ищу. Меня к нему врач Илья Александрович отправил.

Лысый удивленно поднял брови:

— Ну, я — полковник Болотин. А что вы хотели?

— У меня для вас письмо есть от Ильи Александровича.

Старик протянул через стол серую картонную папку с размочаленными в бахрому завязками. Лысый человек втащил из папки обычный лист бумаги с неопрятно набросанными синими строками. Пока Болотин внимательно читал врачебную писанину, все молча смотрели на него, пытаясь понять по его виду содержание письма. Но на лице лысого двигались только лишь сосредоточенные глаза, бегущие взглядом по исписанному листу.

Похоже, что он перечитал письмо несколько раз. Его брови нахмурились, и он, наконец, положил лист бумаги на стол.

Старик постеснялся читать письмо и не знал его содержание.

— Я все вижу и все понимаю, но даже ума не приложу — куда вас пристроить. Есть кончено детский дом, но сейчас мы детей по семьям раздаем, тем, кто проникся. Стариков тоже стараемся в семьи пристроить, но не разлучать вас и пристроить всех сразу и в одно место. Ну, это я не знаю. Посмотрю, конечно. Были бы вы помоложе дедушка. Пристроили бы вас куда-нибудь, специальности новой обучили. Рабочие руки у нас нужны. У вас есть специальность? По документам вы охранником работали.

— Так это я на пенсии подрабатывать пошел. А так я слесарь лекальщик.

— Слесарь? А детали новые для техники сможете делать?

— Конечно. У меня же шестой разряд. И станочник я, и наладчик.

— Ну, это уже легче. Сейчас вас в гостевом доме устроим, там типа карантина. Все прибывшие неделю там живут. За это время постарайтесь как-нибудь определиться. Если не получится, то вы ко мне подойдите. Я постараюсь для вас что-нибудь придумать. Давайте с вами денька через четыре встретимся. Спросите где управа, туда и идите. Если меня в управе не будет, то там все равно знают где я и когда вернусь. Договорились? — закончил лысый.

— Хорошо, — ответил старик.

На самом деле он ждал большего, но одновременно страшился того, то их вообще выгонят или его разлучат с внуками.

Вислоусый встал из-за стола:

— Пойдемте, я вас провожу.

Они попрощались с, принимающими их, людьми и пошли вслед за провожатым. Вислоусый оказался весьма располагающим к себе типом. Он всю дорогу не затыкаясь болтал со стариком и внуками.

— Карантинных мы только первый день взаперти держим, а как доктора проверят, так можно и по поселку ходить. Всем карантинным вот такие карточки раздаем, — вислоусый продемонстрировал обычный картонный прямоугольник с напечатанным текстом и простой синей печатью. Больше на карточке ничего не было.

Их провожатый продолжил:

— Так у нас тут хорошо. Вы не сомневайтесь. И больница есть и поликлиника, а работу каждый найти может. Только постараться нужно. Вам, скорее всего, квартиры на окраине достанутся. Необжитые они. Так ведь сейчас уже тепло, ну почти тепло. А за лето обустроитесь. У нас тут фонд взаимопомощи есть. Типа комиссионка. Если кому чего нужно заказывать можно, а когда с вылазок привезут или сдаст кто-то что-нибудь ненужное, то вам сразу и передадут. У нас тут ничего не пропадает, кроме людей.

На этом месте усатый нервно хохотнул и продолжил:

— Гулять будете — поостерегитесь и за детьми присматривайте. Вы тут у нас не бойтесь. В обиду не дадим. Вот по хуторам и общинам маленьким — там опасно. Налеты бывают. Грабят, людей в плен уводят. Тут у нас леспромхоз был с поселком лесхозовским, так там сейчас базар открыли. Большой базар. Туда со всей округи на торг и мену съезжаются. Так там невольничий рынок есть. Вроде как официально и нет, но людьми торгую. Вы представляете, что в округе твориться стало. Ой-ой-ой.

Усатый по-бабьи обхватил плохо выбритые щеки руками и закачал по сторонам всей верхней частью тела.

— Хуже чем в древнем Риме, — последние слова он сказал зловещим шёпотом. — Здесь у нас ничего не бойтесь. Главное, куда попало лазить не нужно и будет все в порядке.

Он опять вернулся к вопросу их дальнейшего обустройства:

— А что на окраине жить будете, так в этом и преимущества есть. Там природа чище. И прямо из окон лес видно. Там грибов и ягод видимо-невидимо. А там цветы, какие для вашей девочки. У-у-у-у-у.

Они всей компанией вошли в облезлый трёхэтажный дом, который раньше, скорее всего, был гостиницей. На пороге их встретил сельского вида крепкий мужичек с охотничьим самозарядным ружьём. За пояс у мужичка была заткнута самодельная дубинка-костылек по образу штатных дубинок американских полицейских.

— Эти последние? — мужик с мрачным видом окинул компанию.

— Последние.

— Так с детьми нужно было первыми пускать. У меня мест уже не осталось. Куда ты мне их прикажешь на коврик у порожка положить?

— Ну, Петя.

— Я уже больше сорока лет Петя. Бери их и сели у себя в хоромах.

— Ты чего, сегодня белены объелся?

— Наоборот. Меня от твоей наглости без всяко белены прет. Я же тебе сколько раз говорил. Теперь мне чего — людей с коек сгонять что ли? Иди и сам уговаривай.

— Петя, ты не напирай, не напирай. Я ведь знаю, что ты всегда резерв держишь.

— А ты на чужой каравай хлеборез не разевай! Умный нашелся. Иди ищи резерв. У меня даже в кладовке для инвентаря люди лежат.

— Ну, Петь.

— Забирай, я тебе говорю.

— Петя дети же.

— Да вижу я. Ты мне людей обещал дать в помощь и мебель еще.

— Так не все сразу. Ты на первой очереди у меня. Точно, точно.

— Знаю я твою первую очередь.

Человек с ружьем внимательно посмотрел на детишек. Взгляд его подобрел, и в глазах проступила жалость. Петя тяжело вздохнул и отошел в сторону с прохода, пропуская старика и детей.

— Пойдемте. Я вас у себя в кондейке устрою.

Усатый с довольным видом выскочил на улицу:

— Вот и ладненько. Устраивайтесь. До свидания.

Усатый изобразил нечто вроде книксона и засеменил обратно к зданию вокзала.

Петя провел их через вестибюль, где на раскладушках лежали и сидели люди. Пахло заводской столовой, сыростью и нестиранными носками. Свет исходил от нескольких автомобильных фар, которые были подвешены под самым потолком.

Петя нетерпеливо помахал рукой старику и ребятишкам, которые с интересом рассматривали окружающую обстановку. Говор, кашель, шуршание постельного белья и еще разнообразные обещанные звуки создавали общий фон этого мирка. Было видно, что люди устали и торопятся провалится в блаженный сон, чтобы не видеть окружающее их ночлежное убожище.

Проходя мимом коридора, Петя коротко сказал старику:

— Стойте здесь. Мне там разобраться нужно.

Они молча наблюдали как он, скидывая ружье с плеча, свернул в коридор и спешно пошел в сторону ярко освещенного шумного пространства.

Старику было не видно, что там творилось. Девочка прижалась к его боку, а мальчишки с интересом начали выглядывать вперед, чтобы понять, что там происходит. А происходили там не вполне мирные события.

Из коридора донесся голос Пети:

— Какого черта вы ту делаете. Это что вы ту мне за бордель устроили?

На гомон умиротворяющих его пьяных голосов прозвучал выстрел, а потом Петя заорал:

— На улицу нахер вышли.

Дальше пошел такой отборный мат, что старик зажал уши маленькой Зое. Мальчишки отскочили по сторонами и с выражением оторопелого удивления по-прежнему старались выглянуть в коридор.

Перепалка продолжалась недолго. На помощь Пете пришли крепкие здоровые мужики в черной форме, вооруженные до зубов. Самых активных дебоширов они усмирили очень быстро и жестко. Два бесчувственных тела вытащили за ноги на улицу, остальные сразу успокоились, еще примерно человек семь пьяных вытолкали взашей из гостевого дома. На каждое их возражение следовал удар прикладом или пинок тяжелого берца.

Больше усмирять никого не потребовалось. Петя вернулся к ним. Он улыбнулся старику и детям и повел их с собой. Идти далеко не пришлось. Через десяток шагов они уткнулись в перегородку, выгораживающую пространство под лестницей, там была та самая кондейка Пети. В небольшом помещении с кривым ломаным потолком стоял один единственный топчан, стол, скамья и пара стульев. Старика с девочкой устроили спать на топчане, а Валерку уложили на скамье. Тройняшкам пришлось устраиваться на полу. Сон пришел к ним быстро.

* * *

Старик подозревал, что трели вислоусого про всеобщее равенство и жизнь начинается с чистого листа были преувеличением. Подтверждение этого пришло буквально с первыми лучами солнца. Старик спал чутко и сразу проснулся, когда услышал шум в вестибюле поселковой гостиницы.

Он выглянул через небольшое оконце рядом с дверью. На площадке перед потрёпанными стеклянными дверями с алюминиевым каркасом шло препирательство. Из перебранки старик понял, что пришли посыльные из администрации за двумя врачами, которые приехали с ними в колонне. Уже практически на выходе стоял пожилой мужчина в годах, который держал под руку маленькую женщину — свою жену. Рядом с ними стояли их сын и невестка. Пожилой мужчина был маститым врачом травматологом, а его сын студентом биологом, который должен был в этом году закончить ВУЗ. Травматолога звали Герман Афанасьевич. В эвакопункте он практически переквалифицировался в военно-полевого хирурга. Старик видел, как он жестко и уверено резал по живому плоть раненных, спасая жизни пострадавших. Старик не знал, кем была его супруга, но работала она в бактериологической лаборатории.

Сцена разворачивалась вокруг высокой мосластой дамы с мощными бедрами и лошадиным лицом. Старик не помнил, как ее зовут. Тетка была детским врачом педиатром и сама периодически захаживала в их каморку для осмотра детей. Муж у нее был бизнесменом — держал сеть цветочных магазинов и навороченный салон флористики для богатых. Еще две недели назад они приехали в эвакопункт тремя семьями на дорогих машинах. Но так и остались там. Глава второй семьи был дипломатом — отслужив восемь лет в Эквадоре и три года в Панаме. Он уже два года дожидался следующего назначения, пристроенный на время в МИДе. Но приход Большого Песца окончательно сломал карьеру матерого дипломата. В эвакопункте он вышел на связь с кем-то из своих высокопоставленных коллег и ждал когда его с семьей и, приехавших с ними, друзей заберут на новое место.

Дипломат отличался дружелюбным располагающим нравом, с ним было очень просто и легко общаться. Человеком он был крайне эрудированным и очень любил играть в шахматы. Это старик помнил точно. К дипломату частенько убегал Сережа, а возвращаясь с восхищением пересказывал, услышанные от него, истории про жизнь в центральной Америке, рассказы о древней и древнейшей истории, а также еще много всего. Супругу и троих его детей дипломата старик не знал, но был о них наслышан.

В третьей семье все были то ли поэтами, то ли журналистами. Мужа старик не видел, тот был тяжело ранен и еще выздоравливал, а его супруга приходила в больницу и читала маленьким пациентам наизусть детские стихи Маршака, Барто, Михалкова, а также стихи своего собственного сочинения.

Суть происходящего сейчас можно вкратце описать следующим образом. Администрация Прогресса делала очень выгодное предложение лошадиномордому педиатру. Администрация была готова взять в придачу к педиатру ее мужа цветочного предпринимателя и ее дочь — подростка слишком неформального вида с ярко оранжевыми волосами, которая даже сейчас была в косухе, лиловых гриндерсах и клетчатых рваных штанах. Две другие семьи, которые ехали вместе с семьей лошадиномордой дамы, для администрации были, мягко говоря, совсем не нужны.

Процедура расставания старых друзей выглядела весьма драматично. У поэтессы тряслись руки, губы и голос:

— Жанночка, ну как же так. Мы же договаривались ехать и устраиваться только вместе и больше никак. Ведь ты вспомни, сколько твоему Игорю помогал Валентин, как от рейдеров его спасал. А сколько Женя вам добра сделал?

Кобылистая Жанночка стояла, потупив голову и нервно кусая губы. Старик буквально кожей чувствовал, как ее ломает изнутри противоборство товарищеского долга и инстинкта самосохранения. Жанна, не смотря на не идеальную внешность и угрюмый нрав, была человеком добрым и в чем-то даже самоотверженным.

— Жанна Аркадьевна. У колонны нет возможности вас ждать. Решайтесь сейчас, — говорил лысый. — Я с пониманием отнесусь к любому вашему выбору. Но, поймите, моя дорогая, вокруг и так катится все под откос. Нам еще до первого урожая дожить нужно. У нас сейчас продуктовая норма практически на границе человеческих потребностей. Я не думаю, что будет еще такой шанс. Там не просто военная часть, там целая крепость. И склады с мобилизационным резервом и стратегическим запасом они еще на прошлой неделе под себя взяли.

Дипломат подошел к детскому врачу со спины и аккуратно взял ее ладонями за плечи.

— Жанна, езжай, конечно. Может и для нас там место найдется. Только ты не теряйся, — сказал он ровным красивым голосом.

Поэтесса посмотрела на него с отчаянным непониманием глазами полными слез.

— Так надо, — сказал дипломат.

Жанна неуклюже повернула к нему голову на длинной крепкой шее и тихо сказала:

— Валя, я всегда считала тебя настоящим мужчиной. Я обязательно постараюсь вам помочь.

Она нежно обняла маленькую пухленькую поэтессу и поцеловала ее прямо в макушку, уткнувшись губами в короткие кудряшки светлых волос. Жанну за плечи обняла вторая женщина. Наверное, это была жена дипломата. Дед почему-то считал, что жены дипломатов — это длинноногие манекенщицы в дорогих деловых костюмах. А сейчас он видел через окно обычную русскую бабу с широким задом и крепкими плечами. Разве что вместо цветастого платка или косынки на голове дипломатши была смешная вязаная шапочка с тесемками, заканчивающимися инфантильными помпончиками.

Жанна отстранилась от них и сказала:

— Я обязательно что-нибудь придумаю.

Она развернулась несколько резче, чем предполагал момент, и первой вышла из вестибюля. Дипломат снял с нее груз долга и ответственности, но собственная совесть тяжким гнетом давила на врача. Это было видно по опущенным плечам и сутулой спине.

Травматолог с семьей и цветочный бизнесмен с неформальной дочерью торопливо зашагали вслед за ней.

— Никогда не обещай, Жанна, того, что не в твоей власти, — задумчиво сказал дипломат.

— Валя, разве это правильно? — по-прежнему дрожащим голосом спросила у него поэтесса, подразумевая отъезд своей подруги.

— Не знаю, Машенька. Будущее покажет, — все тем же ровным красивым голосом ответил он.

Тоненькое щенячье скуление отвлекло Старика от картинки за окном. Во сне стонал и плакал Артем. Это было вообще удивительно. Старик наклонился к мальчику и потрогал его щек. Лицо Артема пылало как раскаленная печка, жар ощущался даже через одежду мальчика, он был весь мокрый, как мышонок. Старик заохал, только этого не хватало. Мгновенно проснулась Зоя и Валерка, а братья Артема по-прежнему дрыхли богатырским сном.

В общем, вместо завтрака они попали в бокс для больных на самый верхний этаж. В качестве больничной палаты выступал крохотный гостиничный номер. Старик даже заулыбался когда зашел туда. В небольшой комнатушке стояли три двухъярусные кровати, так остро напомнившие об их больничной жизни в эвакопункте. Но в это раз чулан был побольше и вместо больничных уток был полноценный санузел с унитазом и душевой кабиной. Даже вода была. Местные умельцы на крыше гостевого дома приладили устройство для прогрева воды солнечными лучами.

Старик наблюдал чрез окно, как в просторном, наспех огороженном досками, дворе сначала раздают карточки на питание, а потом кормят людей, накладывая из больших алюминиевых общепитовских баков, исходящую паром молочную кашу. Запах кипяченого молока восхитительными клубами поднимался вверх и просто сводил с ума.

После завтрака снова началась ранжирование и сортировка прибывших. Забрали вояк и милиционеров. Их построили вдоль длинного забора и объявили о том, что они не просто призваны, а обласканы великим доверием администрации посёлка и обязаны честный ратным служением не щадя живота своего оправдать столь ценный дар. Они все без исключения начинали служить в должности рядовых. После суровой стажировки в течение трех месяцев им временно давалась новое звание и должность — по заслугам так сказать, а после шести месяцев испытательного срока, они зачислялись в гарнизон или службу внутренней охраны поселка.

Уже после завтрака появился горластый дядька, который выкрикивал фамилии и специальности отдельных прибывших. Оказались востребованными прибывшие, обладающие рабочими специальностями, прежде всего интересовали те, кто был связан с ремонтом грузовой и сельскохозяйственной техники и электрики с энергетиками. Потом настала очередь строителей и аграриев — агрономов, механизаторов, ветеринаров и просто тех, кто работал на земле.

Правило минимального суточного карантина было такой же фикцией, как и равенство прибывших. Рекрутеры горели желанием немедленно увести своих новых подопечных на место их новой работы и жительства.

Старик наблюдал, как случилась настоящая словестная баталия между человеком в офицерском кителе старого образца и вислоусым дядьком. Первый басил, что-то про нехватку людей, критическую ситуацию, стратегическую опасность и политическую близорукость вислоусого. Вислоусый говорил о биологической угрозе, эпидемиях и массовой гибели поселян. Через некоторое время к офицеру присоединился седой человек в черной форме и пышнотелая дама, в такой же форме, но в юбке вместо брюк. Втроем они морально запинали вислоусого и он сдался.

Вояк с ментами прогнали через слишком быструю медицинскую комиссию и выдворили вон. Отобранных людей рабочих специальностей отсадили за отдельный стол. Они в приподнятом настроении переговаривались и поглядывали на менее удачливых вновь прибывших. Те наоборот сидели тихо и растерянно, с напряжением ожидая своей очереди на медосмотр.

Работяг осматривали уже более тщательно. Их взвешивали и измеряли, заглядывали в рот, обстукивали спины и коленки, на них заполняли карточки. Они подолгу сидели около столов с медиками и местными чиновниками.

Отобранных работяг увезли уже после обеда. Затем появились "покупатели" невест. Ничего криминального или предосудительного в этом не было. Приехали представители из военных частей и гарнизонов, у которых был ярко выраженный дефицит женского пола. Всем женщинам и девушкам детородного возраста предлагалось поискать свое счастье среди защитников родной земли. Сразу оговаривалось, что никакого насилия и принуждения не будет. Командование блюдет моральный образ своих подчиненных и пропагандирует вечные семейные ценности. В гарнизон действительно нужны были невесты для женитьбы личного состава. Предложение было принято с энтузиазмом, и старик даже наблюдал, как со слезами провожали родители своих дочерей в новую гарнизонную жизнь.

День прошел тягуче и однообразно. Кроме медицинской сестры и врача их никто не навещал. Артёму ставили капельницы и кололи уколы. Пожилой врач их успокоил, что у Артема нет воспаления легких, а просто сильная простуда. Тем временем, все самое интересное происходило за окном. Они вместе разглядывали поселок и людей. Разглядывали базарную площадь и соседние здания. Иногда они пытались угадать, что их ждет, мечтали о будущем.

К вечеру вывели еще несколько человек, кем они были, и кто за ними приходил, — это было неизвестно. Тогда же вечером они увидели еще одну примечательную картину. Прямо через поселок гнали большое стадо скота: коров, овец, коз. Старик еще помнил, как гоняли стада раньше, но сейчас это больше походило на конвоирование заключенных или военно-пленных. Неспешным мерным шагом двигались буренки с большими животами, набитыми молодой весенней зеленью, семенили козы и овечки. Смешанное стадо частым кольцом опоясывала конная охрана. Причем все пастухи были вооружены автоматическим оружием. У всех без исключения в седельных сумках как у ковбоев с дикого запада торчали прикладами и рукоятями вверх еще и дробовики или охотничьи ружья. Дед не заметил шашек у кавалеристов, зато практически половина была вооружена копьями и пиками, к тому же у каждого были топоры и кувалды на длинных рукоятях. Зрелище было настолько впечатляющим, что даже оклемавшийся Артем с помощью братьев нашел в себе силы доковылять до окна.

Вечерние сумерки набегали неотвратимо, таща за собой очередную ночь на новом месте. Для освещения им оставили одну стеариновую свечу и коробок со спичками. Им ничего не осталось кроме такого как лечь спать, когда стемнело.

Ночь прошла относительно спокойно. На второй день Артем чувствовал себя значительно лучше. В этот день ограничились уколами. Но старик проснулся уже, будучи обеспокоенным, осталось шесть дней, за которые нужно найти пристанище, пропитание и работу. Он старательно не показывал детям своего беспокойства. Ему так хотелось, чтобы случилось чудо, и им наконец-то удастся найти свой угол. Старик устал за это время от ожидания и страха за будущее. Хотелось, чтобы это все закончилось поскорее. Он сам понимал, что желание во многом исключительно плод досужих фантазий. Кому он нужен, да еще с пятью лишними ртами в придачу. Валерка только недавно стал более-менее ходить нормально. Слабый он еще ему сил набираться и набираться. Тройняшки держались молодцом, но были мелковаты и слабосильны даже для своего возраста. Зоя походила на маленького ласкового котенка, который безоглядно верит в своего покровителя и во всем от него зависит.

Старик согнал, навеянные дремотой смурные мысли. Вот нашел же он пять лет назад себе работу консьержа, и у него все получилось. Какой страшной казалась ему та зима. Проклятое одиночество буквально сводило с ума. Тогда все плохо было. Погиб старший сын с семьей, умерла Софьюшка, дочка просто растворилась в своей Германии, черные риелторы налетели к старику как вороны. Он тогда так сильно боялся за свою жизнь. И смог же он тогда найти работу. По сути дела он тогда жил в той самой каморке и комнате уборщиц в новом доме. Так он боялся идти домой после того как его один раз просто запихали в машину и повезли к нотариусу — переоформлять квартиру. Он даже тогда генеральную доверенность подписал на некого господина Абедзянова. Но в последний момент, он сумел убежать из нотариальной конторы, открыл окно и выпал в небольшой сугроб под окнами. Тогда его замерзшего и раздетого подобрал экипаж ДПС. Молодые ребята внимательно выслушали окоченевшего деда, а потом отвезли его не в милицию, а к одному из друзей тех самых ДПСников. Уже утром вместе с ним старик поехал в контору с длинным сложным названием, где написал заявление, что он отменяет все доверенности и просит оформлять переход права на его жилую недвижимость только с его личным непосредственным участием. Он даже имени этого человека не узнал. То просил называть его помощник. Именно тогда старик внезапно обнаружил, сколько людей оказались готовы ему помочь, совершенно бескорыстно. И ДПСники, и этот самый помощник, и начальница ТСЖ, в котором он работал, и зам начальника ЧОПа Вологдин, который в свободное от работы время дежурил в квартире старика и отловил тех самых риелторов. Старик не знал, что тогда произошло, но больше эта шайка его не беспокоила. Некий Стасик помог неизвестным способом разыскать дочку старика. Старик переоформил квартиру на нее. Дочка сама так и не прилетела, но теперь хоть он стал с ней общаться по телефону, а по праздникам ему присылали подарки и фотографии.

Теперь он опять надеялся на то, что вокруг него окажутся добрые участливые люди, которые им помогу. Сразу после завтрака он устроил чемпионат по морскому бою. Исчирканные квадратиками и прямоугольниками листочки валялись по всему полу. Дети шумели просто сверх всякой меры. Но это было и к лучшему. Удавалось забыться и не думать о том, что происходит вокруг и что их ждет в будущем. Ребята нахально подыгрывали старику, но он все равно быстро выбыл из чемпионата.

Вечером он подошел и посмотрел в окно. На скамейках под открытым небом понуро сидели самые неудачливые из прибывших. Их не забрали рекрутеры, и не получилось найти работу. Еще никто не отчаивался, но и энтузиазма не было видно на усталых растерянных лицах. Старик знал, что все сегодня ходили по адресам, где их могли взять на работу, а также все искали новое жилье.

Среди них старик разглядел санитара Толика, который делал самую грязную работу у них на этаже в больнице эвакопункта. Толе было за пятьдесят. Он тоже был одиноким и попал в эвакопункт своим ходом. Убежав из города на подобранном автомобиле, залитым чужой кровью. Со слов Анатолия, он всю жизнь поработал настройщиком музыкальных инструментов и больше ничего не умел.

Старик спустился на первый этаж и вышел на улицу. Анатолий курил сидя на скамейке, привалившись боком к щелястому забору.

— Добрый вечер, Толя.

— Здравствуйте, Федор Ефимович. Для кого то вечер добрый, а для кого то и не очень.

— Случилось, что-нибудь?

— Да в том-то и дело, что ничего не случилось. Сегодня весь поселок обошел. Куда только не пытался приткнуться. Везде от ворот поворот. В управе сначала жилье дали, а потом оказалось, что мою комнатенку уже отдали приехавшим после меня. А я ведь даже ее посмотреть успел. Не комната, а страх ужасный. Голые стены и бетонный пол. Даже окон нету. Пока пленку искал, чтобы окна заделать, на нее уже ордер другим людям выдали. Никому я не нужен. В управе говорят, чтобы бабенку себе нашел или старушку какую. Да и старушкам, пожалуй, я не интересен буду.

— Ну, это ты брось. Мне вот тоже работу нужно искать.

— Хе. У тебя вон, какой выводок. Все равно помереть не дадут. На пособие жить будешь. А мне на базар только идти, милостыню просить. Знаешь сколько там попрошаек? Или к рекрутерам. Ты смотри никому ту не верь, кто звать, куда на сторону будет. Я с одним давним знакомым встретился. Мы с ним в одном районе Москвы раньше жили и знали друг друга шапочно. Почти соседи. Так он мне рассказал, что его две недели назад на какое-то предприятие сманили. Гору всего наобещали, и согласился он. А как приехал, то его сразу в ярмо и лес валить отправили под присмотром автоматчиков. А в первый же вечер перед их бараком казнь устроили тем, кто сбежал недавно. Работа адова, кормежка так себе и наказания телесные. Так он, представляешь, на четвертый день в бега подался. Ямку выкопал и лег под комель лесины сваленной, как будто его придавило, мхом под одежной обложился, чтобы крови не видно было. Его вытаскивать не стали. Ножиком в бок потыкали и ушли. Он перетерпел, когда его ножом проверяли, а вечером в бега подался. По речке на коряге старой уплыл. Подобрали его как раз вояки из Прогресса этого. С его помощью тех самых рекрутеров изловили и публично перед воротами Прогресса повесили. Теперь он в управе работает. Только седой почти весь стал. Ко мне такие же рекрутеры сегодня подходили. В какую-то Листвянку зазывали. Мол, там рабочих рук не хватает. Может рук то там и не хватает, а вот если эти самые руки они рабские ищут, то это уже не ко мне.

Старик с пониманием покивал головой.

— Толя, а вообще какая работа в поселке есть?

— Мародёров постоянно ищут. По городам мотаться и добро всякое подбирать, но они долго не живут, да и для молодых эта работа, не для нас. В военные или внутреннюю безопасность — это только служивых берут. Да еще показать себя нужно. К купцам можно пристроиться, только если знакомые там есть или порекомендует кто. На фермах или пастухом — мест совсем нет. Мастерские тоже все забиты. Коммунальщики и энергетики к себе только специалистов берут или молодых для обучения. Строители нужны постоянно, но я так, как они, работать не смогу. Чернорабочим только. А чернорабочим дают ровно столько, чтобы с голодухи не померли.

Толя еще долго рассказывал старику все, что видел в поселке, рассказывал про свою прошлую жизнь, рассказывал про своею единственную в жизни поездку в Болгарию, рассказывал про свою жену суку, которая изменяла ему со всеми подряд.

Старику становилось все больше и больше не по себе от рассказов Толи. Он не привставал упаднические, на грани паники, настроения своего собеседника, но вся соль его рассказа так или иначе сводилась к тому, что такие как он и тем более такие как старик вообще никому не нужны в новом мире. Толя, не смотря на возраст, был довольно-таки активным и трудолюбивым мужиком, но и ему трудно было здесь находиться. Старик невольно поежился, представив себе, что будет, если он не сможет найти себе и внучатам кров и источник доходов. Придется идти по миру. Как страшно было вот так в самом конце жизни чувствовать себя беспомощным и унижаться ради того чтобы не умереть с голода. Разговор с Толей непередаваемо расстроил старика. В конце концов старик, забеспокоившись о своих ребятах, распрощался с Анатолем и пошел внутрь гостевого дома.

На лестничной площадке между этажами его встретил один из местных охранников.

— Ой, это вы! А я вас уже обыскался. Идите скорее к заведующему Пете. Он там уже полчаса зубы заговаривает министру промышленности местной.

Охранник потащил его по лестнице вниз, а потом завел в помещение, которое раньше было чем-то вроде буфета. За обычным общепитовским столом сидел тот самый Петя и мужчина с загрубевшим от физической работы руками и одутловатым лицом. Возраста он был явно старше среднего, но в старики его было записывать рано. Перед ним на столе торчала бутылка столичной водки. Алкоголь прежних времен редкостью не был, но и особо разбрасываться им не торопились. Значит, Петя привечал важного человека.

Сердце старика учащенно забилось. Он понял, что сейчас будет решаться его судьба и судьба внуков. От незнакомого гостя веяло основательностью и уверенным спокойствием, как будто это был не просто житель поселка, а человек-глыба, одном из тех на ком держится все поселковое мироздание. Старик нервно сглотнул, не зная как себя обозначить.

Петя заметил старика и протянул ему руку.

— Федор Ефимович, я вас почти заждался. Вот с человеком уважаемым вас хочу познакомить. Александр Андреевич, заведует всей местной промышленностью.

— Здравствуйте. Рад знакомству, — неуверенно приветствовал важного гостя старик.

— И вам дедушка, не хворать, — ответил ему Александр Андреевич. — Мне говорили вас устроить нужно. Это так?

— Так конечно бы хотелось. Я всем могу. Я слесарь лекальщик, в научном институте работал на экспериментальном оборудовании, узлы, модули, детали делали. Установки собирали.

Старик внезапно замолк, не зная, что говорить дальше.

— Извини, отец. Давай я тебе просто все скажу как есть. Со всем уважением. Не обижайся, пожалуйста. Рассказали мне про тебя и внуков твоих я видел. Но не смогу я тебе помочь, — таким же спокойным монолитным голосом начал гостью. Его интонация не оставлял уже никаких шансов. — Пойми, пожалуйста. Сколько тебе осталось? Год или три, а может больше, а может меньше. Представишься внезапно, и не о тебе заботится, а от тебя спасаться придется. Ребетенков твоих тоже девать не куда. У меня самого спиногрызов аж шесть душ, да еще стараются своих подсунуть те, кому деваться не куда. Толк от твоих ребят года через два-три только будет, а до этого на шее будут сидеть.

Старик хотел было возразить монолитному гостю, но слов опять не нашлось.

— Девку твою даже в постель не положишь, у нее и намека на сиськи пока нету. Ребетенок-ребетенком. Сам понимаю, что жестоко, но времена тяжки и голодные не за горами. Я самых лучших стараюсь выбирать, а от остальных ртов освобождаться приходится. У меня людей больше чем работы. Даже по просьбе Пети не возьму тебя. Прецедент не хочу создавать.

Старик стоял около стола как перед плахой. Его приговор был ясен и обжалованию не подлежал. Он был стар, слаб, бесполезен и не нужен. Но детишки-то как же? Это он свое уже пожил, а у них еще вся жизнь впереди.

Человек-глыба поднялся со стула.

— Прости меня отец. Но не буду я спасать ни тебя, ни внуков твоих, — закончил он разговор, а потом повернулся к Пете: — Ты тоже друг пойми меня. Ладно. Пойду я, а то совсем засиделся, а дела то они не ждут.

Гость выше из буфета основательной крепкой походкой.

И всё-таки старик был благодарен ему. Он не стал юлить и отнекиваться, а просто сказал все как есть. Он очень сильный человек. Именно такие сильные и решительные будут поднимать человеческую цивилизацию из руин.

— Вы не переживайте. Я построюсь вас у себя в гостевом доме пристроить. А ребяток ваших хорошо бы на ферму молочную пристроить или работниками в усадьбу какую крепкую, — пытался успокоить его Петя.

— Спасибо вам Петя. Вы замечательный человек.

Старик вышел из буфета и зашагал в свой бокс. Он сегодня уже разговаривал с врачом. Артем шел на поправку и опасность миновала. Он не будет рассказывать своим мальчишкам и маленькой ласковой внучке об этом разговоре. Он сможет найти работой и кров. Он верил в это. У него не было права просить своих пятерых галчат на произвол судьбы.

По дороге он зашел в комнату к Анатолию. В небольшой комнатенке почти впритык друг к другу стояли двух и трёхъярусные кровати. Половина спальных мест пустовала, но возможно постоялицы еще бродили на улице.

Толя лежал, отвернувшись лицом к стенке, с порога он напоминал куль с бельем. Старик подошел и сел на самый краешек его кровати.

— Толя, можно тебя отвлечь?

Толя повернулся к старику с недовольным лицом:

— Ну?

Он не смог скрыть неудовольствия о того, что его вырвали из сладостного плена отчаяния, причитаний и упоительной жалости к самому себе. Старик знал такой тип людей-паникеров. Столкнувшись с трудностями они проваливались в отчаянную меланхолию, но, попричитав о своей нелегкой доле, все же засучивали рукава и брались за работу. Даже не смотря на то, что Толя был нытик и зануда, с ним вполне можно было вполне нормально работать, если удастся привыкнуть к особенностям его натуры.

— Возьми меня завтра с собой, пожалуйста.

— Чего?

— Ты же пойдешь завтра работу искать.

— Ну.

— Так давай вместе искать.

— Хэх. Так мы никому не нужны.

— Толя. Ты будешь завтра здесь на кровати лежать?

— Нет. Я так совсем с ума сойду. Лучше по поселку ходить. Все не так тяжко.

— Вот и возьми меня с собой. Вдруг повезет.

Толя задумался, мечтательно поднял глаза к верхней койке и согласился.

На следующее утро старик сам зашел за Анатолием. Тот уже проснулся, но еще не позавтракал. Он вместо спустились во двор, где под навесом разместилась столовая. Пока Толя уминал тарелку пшенной каши и армейские галеты, размоченные в несладком чае, старик подробно изучал на большом стенде план поселка и последние прогрессивные новости.

Первой новостью был приказ главы поселка об отлове безнадзорных животных и наказании виновных в их ненадлежащем содержании. Еще было объявление об утилизации старых вещей. Теперь перед тем как выбросить какую-нибудь вещ, кроме совсем мелких, нужно было согласовать это со старостами улиц. Пищевая норма для иждивенцев урезалась. Вводились наказания за уклонение от общественно полезных работ по укреплению периметра. Вводился сбор на обустройство городского водопровода. Были проговорены к смертной казни содержатели наркопритона и три отловленных бандита с большой дороги.

Когда старик вместе с Анатолием входили за территорию гостевого дома, а их сторону от станции шли новые беженцы. Какие-то жалкие ободранные и отощавшие, они выглядели как куча вокзальных поберушек. Старик и Анатолий проводили взглядами беженцев и пошли искать свою долю.

В столярной мастерской им отказали сразу. Сборщики мусора и золотари посочувствовали и посоветовали подойти к ним через недельку. В комунхозе им почти повезло. Была работа по уборке мусора, обрезке деревьев и кустарников, но работа была временной и рассчитывались за нее только сухим пайком. Требовались еще люди на лесоповал, но им сразу сказали, что врятли у них получится работать в артелях. Работа слишком тяжелая, и никто не будет давать им скидок на возраст и отсутствие умения. В жилконторе старик записался в очередь на получение жилья. Учитывая, что с ним было еще пятеро подростков, ему пообещали помочь и включили в льготный список. Анатолию посоветовали попробовать строить дом самому. А с материалами и инструментом пообещали помочь.

И все-таки в это день им действительно повезло. Для тех бедолаг, которые никак не могли найти себе хоть какое-то занятие, организовали работу в бригадах по укреплению периметра. На работе хорошо кормили и рассчитывали купонами, на которые можно было получить продукты, одежду и прочие необходимы вещи. Им предложили пойти и лично переговорить с бригадиром.

Старик с Анатолием как раз шли для этого на самую дальнюю окраину поселка, когда нашли себе пристанище. Окажется оно временным или нет — могло показать только время. На дальней окарине Прогресса был обычный частный сектор, в котором перемешались одноэтажные кривые домики и вполне приличные коттеджи. Коттеджи все были заняты. Зато они набрели на участок со сгоревшим домом. На участке, кроме обугленного сруба и полуразобранного по кирпичику гаража стояли бревенчатый сарай и банька. Банка еще банькой не была. Скорее это можно было назвать срубом под крышей, а вот сарай, не смотря на замшелый вид, он приятно удивлял своей крепостью и хорошим состоянием. Добрые соседи или сам хозяин сняли в сарае и срубе баньки все окна и двери. Неизвестно сколько он так простоял, но за счет постоянного проветривания через открытые проемы, оба сооружения сохранились в прекрасном состоянии. Толя пришел в восторг, полазим по обоим строениям. Он оживился и принялся строить планы на будущее о том, как они превратят этот сарайчик в трем сказочный. На этом замечательном моменте старик и Анатолий повернули обратно в жилконтору. Сарайчик и баньку нужно было закрепить за собой.

В жилконторе их внимательно выслушали, сделали соответствующую запись в большой реестровой книге и выдали им настоящий ордер. Сотрудники жилконторы совершенно искренне за них порадовались и пообещали помочь с обустройством. В конце дня двое дюжих мужиков привезли к их сараю толстенную дверь, сбитую из сосновых плах невероятной толщины, и пару настоящих окон. На вопрос о том подойдут ли окна по размеру, один из мужиков усмехнулся и вытащил новенькую импортную бензопилу из кабины трактора.

Мужики сноровисто разметили на стене место расположения будущего окна и пропилили в деревянной стене проем по расчерченным линиям, а затем вставили окно. Для новоселов у мужиков нашлась даже монтажная пена, которой они запенили щели между коробкой и стеной. Дверь им тоже навесили. Не таким радикальным образом, но вполне надежно.

Этим нежданные помощники не ограничились. Они поведали, что тем кто строит собственное жилье и ремонтирует существующее, поселок дает продукты и сухой паек в течении полугода, просто нужно зарегистрироваться как застройщикам в жилконтрое. Раздобрившись, мужики пообещали завтра утром привезти пиломатериал для пола: свежепиленные доски и брус. На том и порешили.

Вечером дед рассказывал внукам о новом замечательном жилище на окраине поселка, которое они сделают их старого сарая. Рассказал об окнах и новой двери. Новое жилье заполонило юные умы вплоть до самого сна. Все без исключения планировали завтра идти смотреть их новый дом. Старик, подумав, решил взять с собой только Сережу и Никиту. Артем еще явно был болен, хотя активно шел на поправку, но все равно рисковать не стоило. Валерка еще не оправился до конца, и брать его с собой было преждевременно. Конечно, можно было с собой взять Зою, но поразмысли, старик тоже решил оставить ее в гостевом доме. Разочарованию и скулению среди молодежи не было предела. На этой ноте разочарования все улеглись спать.

* * *

Утром старика и мальчишек разбудил Анатолий, мужики с пиломатериалом заехали за ними, еще когда и семи утра не было. Старик действительно не ожидал, что кто-то будет так печься об их собственных заботах, и был приятно удивлён.

Ехать к новому пристанищу пришлось прямо на свежепиленых досках в кузове трясучего тракторного прицепа. Конечно не самое комфортное путешествие, но все же лучше чем идти на другой конец поселка пешком. Мимо проползали просыпающиеся дома и вездесущие собаки поднимали лай, завидев тарахтящего безвредного врага. Задорные лучи весеннего солнца играли с нежной весенней зеленью. От всего происходящего становилось радостно на душе, уже забывались все невзгоды, и хотелось жить.

Посмотрев, как старик с Анатолием и мальчишками пытаются таскать тяжеленые сырые доски. Мужики поплевали на ладони и взялись за помощь. Доски свалили около самого сарая и уложили их штабелем на подкладки для просушки. Часть бруса и досок распилили бензопилой и уложили в качестве чернового пола в сарае. Уже к обеду старый сарай было не узнать. В нем приятно пахло еловой смолой и было светло. Старик не знал, как отблагодарить мужиков на помощь и от этого ему было очень совестно. Пожалуй за всю свою жизнь он не получал столько помощи от чужих незнакомых людей.

Анатолий почти не замолкал все время работы. Внезапно у него обнаружилась профессия. В пылу словестного поноса он стал рассказывать мужикам о том, почему у них с одной стороны досок получается такая рваная поверхность по сравнению с другой стороной. Оказывается во времена своей юности, настройщик музыкальных инструментов отучился в лесотехническом техникуме, в первой половине девяностых он два года работал в цехе деревообработки наладчиком оборудования. Вопрос с трудоустройством Толи был решен. Его ждала пилорама. Мужики не стали откладывать дело в долгий ящик, а повезли Анатолия в новый цех деревообработки. Находился он рядом с поселком. До него нужно было добираться по старой разбитой дороге километра два вглубь леса. По дороге новые знакомые подбросили деда до управы, что бы он оформил себя и Анатолия как застройщиков. Старика на крыльце управы встретил сам глава и самолично проводил в учетный отдел. Оформление заняло примерно час, а потом старику выдали два куска серого картона с печатью и пробитыми дырочками, выстраивающимися в надпись "Прогресс".

После управы старика отправили в отдел комунхоза, там ему обещали помочь с мебелью и домашней утварью.

Хлопоты с новосельем отняли у старика с ребятишками и Анатолия оставшиеся четыре дня. На пол настелили фанеру и линолеум. Поставили в сарае перегородки, выделив три маленькие комнатенки и кухню, сделали лестницу на чердак. Мебель привезли все на той же тракторной тележке. В последний день переезда старик повел внуков в управу, нужно было на них тоже оформить документы, получить карточки на питание и определиться с дальнейшей их жизнью: школа, пропитание и прочее.

Держали их в управе долго. Казалось бы за прошедшее время люди должны были вдоволь наслушавшись трагедий и вестей о чужом горе, но все равно разновозрастные барышни искренне переживали, охали и качали головами, слушая рассказы мальчишек и Зои о своих приключениях. Школу действительно собирались организовывать. Детей было много, да и построенное в конце семидесятых годов здание еще не обветшало и его можно было относительно быстро восстановить.

Старик записал детей в будущую школу, уложил кипу документов и карточек в небольшую спортивную сумку и вышел с внуками из здания.

Сегодня он решил шикануть и устроить своим дорогим детишкам маленький праздник. В Прогрессе был выходной день и в местном аналоге клуба или ресторана проводилось воскресное представление или концерт. Там, к тому же, можно было отобедать шашлыком и почти забытой едой прежнего докризисного времени. Заведение отнюдь не было дешевым, и старик набрал с собой побольше патронов, которые стали теперь универсальной валютой. Рассчитаться еще можно было золотом, средствами гигиены, лезвиями для бритья и иными, ставшими дефицитными в новом мире, ништяками.

Совершенно неожиданно к ним подошел высокий худой тип с мерзко улыбочкой.

— Здравствуйте, — представился он. — Вы приезжие, наверное. Я вас раньше не видел.

— Здравствуйте. Местные мы. Теперь местные, — ответил ему старик.

Тип ему однозначному не нравился.

— А вы к кому-то приехали? — продолжил расспросы незнакомец. — Меня Иннокентий зовут. Я свободный предприниматель. На базар сюда приехал.

От навязчивого внимания Иннокентия с его непонятными намерениями их спас лысый Болотин. Он заметил старика еще от двери и радостно замахал ему руками. Пока Болотин шел в их сторону, Иннокентий спешно попрощался и исчез по своим важным делам.

Болтин был в подпитии и хорошем расположении духа, он был в курсе, что они приделывают старый сарай под жилье и пообещал им помочь, не просто пообещал, а уже отправил к ним тракторную тележку кирпича и печника, чтобы тот сделал им хорошую печку.

Старик поблагодарил Болотина. Тот извинился за то, что не появлялся у них столько времени и попросил позволения загладить свою вину хорошим обедом для всей их компании. Не обращая внимания на смущенные расшаркивания старика, Болотин заказал горячий шашлык на всю компанию и брусничный морс. Еще он заказал большой яблочный пирог, не по куску пирога каждому, а большой пирог на всех.

Время в местном клубе они провели отменно. Старик даже испугался, что ребятишкам станет плохо от переедания, но молодые желудки успешно справились с повышенной нагрузкой. Представление тоже понравилось. Артисты были разные и умения были не одинаковые, но свою долю аплодисментов от публики получил каждый. Детям больше всего понравились фокусники.

Вернулись они домой уже ближе к вечеру. В новом жилище их встретил перепачканный глиняным раствором Анатолий и печник Леня. Старик почему-то считал, что печник должен быть стар, бородат, обязательно в черной фуфайке советского покроя и с запахом хронического перегара. Леня был улыбчивым мужиком с гладко выбритым лицом, длинными до плеч волосами и в современной добротной рабочей одежде. До их прихода Леня уже успел выложить основание под печку вместе с поддувалом и зольником, а сейчас сосредоточенно выкладывал топку. Толя был весь мокрый от пота. Он запросил помощи в приготовлении глиняного раствора для кладки. Большие камнеподобные комки глины нужно было размачивать в большой металлической емкости, напоминающей пологую ванну, и перемешивать получающуюся глиняную жижу с песком. Еще нужно было таскать кирпичи. За работой Леня поведал им, что по профессии он каменщик и еще в самом начале трудовой карьеры выучился класть печи и камины. Последние лет восемь он только этим и занимался. Работа оказалась востребованной и прибыльной. До катастрофы Леня жил и работа в Подмосковье, а сюда приехал вместе с женой и ребенком, их вывезли как раз из того самого накопительного пункта в котором был старик до его переезда в эвакопункт. Еще Леня рассказал, что он им делает помесь русской печи и голландки, чтобы на ней и готовить можно было, и тепла она давала, как можно больше. Параллельно с замешиванием и тасканием раствора, Анатолий успел приготовить настоящий плов в казане.

Закончив топку, Леня сообщил, что остальное придется доделывать завтра, а то уже поздно. После сытного ужина, все помылись и стали укладываться спать. Засыпая старик думал, как все стало хорошо складываться. С этими приятными мыслями он и заснул крепким глубоким сном.

Его разбудили глубокой ночью громкие настойчивые удары в дверь. Хорошо, что у них толстенная тяжелая дверь и крепкий засов. Обычную дверь давно бы выбили вместе с коробкой. Кто-то из ребят зажег свечу на столе. С противоположной стороны двери грубо заорали:

— Открывайте. Внутренняя охрана. Всем приготовить документы.

Все напряженно посмотрели на Леню. Тот уже загонял два патрона в двустволку.

Анатолий встал с кровати и подошел к двери:

— А что случилось? — спросил он.

— Открывайте, а то гранату в окно бросим.

По виду Анатолия было понятно, что его пугает и перспектива открыть дверь, и возможность получить в окно боевую гранату. Он все же отодвинул засов.

Глава 19 Слово и дело

Дагестанцы? — с удивлением переспросил Нечаев.

— Да. Они самые. Мне ваши люди сказали, что к вам вчера ночью целая толпа приперлась, вооруженная до зубов.

— Да были у нас…. - начал отвечать начальник накопителя, но Седельников его прервал.

— Были? Почему были? — насторожился подполковник.

Возникла неловкая пауза. Нечаев собирался с мыслями.

— Так убежали они. У нас с ними бой был. Шестьдесят четыре человека убитыми они оставили, а остальные убежали, — подсказал ему Морохин.

— Вот мать-перемать. Опоздали мы значит, — досадливо хлопнул ладонью по бедру подполковник.

— А что такое? — заволновался Нечаев.

— А такое. Они позавчера налет на мою артиллерийскую часть устроили. Охрану перебили. Благо, что к нам мотострелки приехали легкой артиллерией разжиться, и еще просто для знакомства. Нападение мы отбили. Потом в логово их сунулись. А этих черных там тьма тьмущая. БМП гостей наших сожгли. В полночь мы по ним градами ударили. Камня на камне не осталось, а твари эти убежать куда-то успели. Только два трупа найти смогли. Нам даже летуны помогали, с воздуха их искали, а тут из эвакпункта информация пришла, что у вас большая группа дагестанцев появилась. У меня сейчас перед воротами две роты с техникой стоят. Поквитаться бы надо.

Сообщение полковника привело всех в шок. Миша торжествовал, но как оказывается рано.

— Пойдемте в барак, где дагестанцы были, на месте разбираться будем, — предложил Иваницкий. — Теперь у нас вместо дагестанцев появилась почти сотня, вооруженных до зубов, гостей из Северной Кореи. Нам ваша помощь я думаю очень понадобиться, — спокойно сказал следователь.

Он говорил уверенно и четко, короткими твердыми фразами, как будто гвозди забивал.

— Михаил Шинович. Я настоятельно рекомендую вам держаться исключительно рядом со мной, — добавил Иваницкий.

— Владимир Игоревич, а, может, будем исходить из принципа презумпции невиновности? — уже без дрожи в голосе ответил Миша.

— Хера с два. Пока я буду сомневаться в вашей кристальной честности, мои товарищи помогут вам не делать глупых поступков. Прошу отнестись с пониманием.

Безапелляционное заявление Иваницкого никто не решился оспаривать, уж очень он страшным выглядел.

Вид Морохина и Солодова, позволял предположить, что они солидарны со следователем. Толпа вооруженных корейцев действительно напугала всех.

— А что у вас произошло? Почему командованию не доложили? — спросил подолковник, но не у Нечаева, а у Иваницкого.

— Ночью, вроде как, дагестанцы двумя группами пошли штурмовать комендатуру. Обе атаки отбили, а потом штурмом взяли барак с дагами. Смущают высокие потери среди дагестанцев — шестьдесят четыре человека, и низкие потери со стороны накопителя — всего семь человек корейцев и один человек из персонала накопителя. А трофеев взяли целый арсенал: пулеметы, автоматы, дробовики, гранатомёты и ручные гранаты. Причем большая часть трофеев сейчас у корейцев.

— Действительно странно, — согласился с ним Седельников.

— А самое интересное, что до того, как дагестанцы пошли двумя группами к комендатуре, были убиты один из их верхушки — Юнус Белалов и его телохранители. Причем, убиты варварским и оскорбительным образом. Мы трупы уже изъяли, что бы у них ноги не отросли. А что мы имеем в итоге, кроме разнесенного барака и кучи трупов? А имеем мы в сухом остатке новоиспеченную и вооруженную до зубов группу корейцев, имеющих хорошую военную подготовку, которые прибрали к рукам почти все трофейное оружие, и которые свободно рассредоточились по территории всего накопителя.

— Господин капитан, Вы изволите домысливать. Я прошу вас отнестись непредвзято к моим людям. Они грудью прикрыли сотрудников накопителя. Погибли сегодня именно мои корейцы. Вы разве не слышали наших гостей? Что было бы, если бы именно мои люди не приняли удар на себя?

— Руку из кармана вытащи, — ледяная, твердая как алмаз, фраза Иваницкого сбила Мишу с мысли.

Он безропотно повиновался, вытащив руку из бокового кармана. Следователь оказался хитрым змеем. Миша, во время когда все отвлеклись на гостей, запустил руку в карман и послал сигнал SOS для Бао и его людей. Теперь он искал возможность связать со своими людьми по рации.

— Следствие разберется. А сейчас, я вижу реальны боевой отряд, который представляет едва ли не большую угрозу для накопителя, чем дагестанцы. К тому же мне не понятно, почему ваши люди приняли на себя удар, когда дагестанцы уже ввязались в бой с нами. Причем по вашей наводке мы стали стрелять первыми.

— Но вы же сами слышали, что дагестанцы напали на военную часть.

— А вы напали и перебили дагестанцев, даже не моргнув глазом. А они такие же граждане Российской Федерации, как и Вы, товарищ Тен. Разоружите людей немедленно, и будем разбираться дальше.

— А молодец у вас особист, — сказал подполковник Нечаеву. — Здраво рассуждает.

Подполковник поднял рацию:

— Клен, прием, я тополь.

— Клен на связи.

— Блокировать выезд из накопителя, две бронегрупы по плану ромашка к комендатуре накопителя. Код оранжевый. Прием.

— Есть, принято. Бронегруппы выдвигаем.

Миша опять почувствовал, как у него подкашиваются ноги. Если их разоружат, то вся их затея окажется абсолютно бесполезной. Они останутся без оружия, без транспорта, да еще и с потерями. Нужно было этого Иваницкого сразу зарезать и труп подальше из накопителя утащить.

В кабинете Нечаева около десяти минут обсуждали и координировали свои действия. Миша соглашался со всем. Ему нужно было отсюда выбраться во чтобы то ни стало. Но его полная уступчивость по всем вопросам к великому удивлению еще больше насторожила приехавших военных. По сути дела на его стороне был только Нечаев. Да и то не совсем на его стороне, а скорее занимал нейтральную позицию.

Когда они все вместе вышли из комендатуры, Миша, разумеется, увидел Тен Бао Шина, который с тремя тройками бойцов как бы невзначай оказался рядом с двухэтажным зданием.

— Только пикни, — пригрозил Тену Иваицкий.

Мишу с обеих сторон опекали Кирильцев и Дима Попов. Но Мише удалось переиграть Иваницкого. Он положил на предплечье левой руки ладонь правой с оттопыренными двумя пальцами. Бао все понял правильно, он крикнул на корейском:

— Второй вариант. Пожары?

Миша ответил ему на Русском:

— Да, все правильно. Со мной все в порядке.

Иваницкий со злым подозрительным выражением посмотрел на обоих Тенов.

Бао снова крикнул ему на корейском:

— Мы тебя выручим.

Миша в ответ замотал головой и ответил уже на русском:

— Нет не надо. Мы сейчас в восемнадцатый ангар поедем, а потом я сам вернусь сразу к дедушке… — дальше Миша продолжил на корейском: — автомобильная стоянка, север.

Тут же он слегка присел от тычка Кирильцева кулаком в почку. Удар был не сильный, но этого хватило, чтобы дыхание Миши Тена совершенно сбилось, говорить нормально он уже не мог.

Бао крикнул ему на корейском:

— Я всех вывожу из накопителя. Будем ждать на стоянке в северной части. Будет пожар. Готовься бежать через десять минут. Мы поможем.

Миша молча продемонстрировал ему, отогнутый от кулака вверх, большой палец — знак одобрения известный еще со времен Древнего Рима. Миша любил Древний Рим и хорошо знал его историю. Ему даже нравилось изучать латинский язык. Он частенько представлял себя в роли патриция или древнего полководца, ведущего за собой стройные колонны легионов для покорения новых земель и народов. Но даже в самых смелых мечтах он не мог предполагать, что его фантазии могут воплотиться в реальность. И вдруг, у него все начало получаться. А тут, как назло появился этот посланец злого рока и демон из ада по совместительству — Иваницкий.

Мишу в автомобиль практически занесли на руках, так плотно его опекали Попов и Кирильцев. В сторону барак дагестанцев ехали двумя колонами. Впереди на броне вперемешку сидели бойцы прибывшего подполковника и местные силовики. Миша видел как на крыши модулей и ангаров поднимаются вооруженные бойцы. Миша сидел между крепким мускулистым Кирильцевым и мощным как танк Поповым. Бронежилеты существенно добавили объёма и без того не мелким мужчинам, к тому же навешенное на них оружие торчало во все стороны. Миша был зажат между ними, как котлета в гамбургере.

Территория перед бараком была полотно оцеплена людьми Солодова. Надежда Миши на возможность слинять по-тихому из ангара таяла на глазах. Тену вполне уважительно помогли выбраться из машины. Он не был связан, но в сто крат хуже кандалов его держало напряженное внимание его конвоиров. У Тена не было ни малейшего шанса вырваться от них.

Все приехавшие прошли между искореженными створками ворот. Внутри ангара воняло смертью. Запаха разложения еще не чувствовалось, но пахло именно смертью. Смерть пахнет по-разному. Запах в ангаре больше напоминал окопную вонь после рукопашной схватки. Пахло кровью, жженым порохом, горячим железом, блевотиной и испражнениями. Трупы были аккуратно сложены возле самого входа. Заметив Иваницкого, двое милиционеров из накопителя подкатили четырехколесную складскую тележку, на которой лежали трупы Юнуса и его телохранителей.

Иваницкий не хуже патолого-анатома или эксперта-криминалиста объяснил, как были убиты и что после этого было сделано с трупами. Потом он пригласил гостей пройти дальше в ангар.

Звуки пожарной сирены застали всех врасплох. Казалось, что одновременно вздрогнули все. Вояки одновременно включили рации и стали выяснять в чем дело. В это самый момент грохнул взрыв и повалил едкий дым внутри самого ангара. Рефлекторно все попадали на землю или укрылись за чем придется. Кто-то побежал сразу к выходу.

Миша присел на корточки. Едкий дым сразу липкими щупальцами полез в глаза, рот и нос. Тена дернули за ноги, и он упал. Опомниться ему не дали. Его тащили волоком через какую-то канаву, аккуратно перехватывая его руки и ноги. Миша опомнился, только когда его вытащили на свежий воздух с другой стороны ангара.

На поле около внешней стены его уже поджидал коричневый Mercedes Gelandewagen от именитого ателье Brabus. Миша Тен скорчился в приступе мучительно рвоты около большой, уляпанной грязью, машины. Ему помогли умыться прямо из пластиковой канистры и на руках подняли на сиденье внедорожника. Модернизированный военный джип рванул прямо через поле вдоль рваной колеи гусеничной машины. В лес они заехали на полсотни метров левее, чем прорывались машины с дагестанцами. Там шла вполне нормальная отсыпанная щебнем дорога, не нужно было ломиться через лес и кустарник.

Тем временем из задымленного ангара выбегали люди. Они кашляли и терли глаза. Из ангара валил густой черный дым, как будто там горела целая гора старых покрышек. Черная ватная пелена выплюнула из себя Иваницкого, который одновременно тащил и люто избивал две темные фигуры. Он их пинал, бил своим лбом, сталкивал головами. Свирепость и сила Володи поражали. Двоих мужчин он мотал из стороны в сторону как щенят. Двое корейцев уже были без сознания. Вся одежда на следователе была изрезана в клочья. Его от смерти спас только легкий кевларовый бронежилет под одеждой и наручи из плотного пластика. Все же несколько ран он получил. Кровь капала на землю. Оказалось, что он вытащил из ангара двух корейцев, но среди них не было Миши Тена. Это уродец умудрился сбежать.

Двоих пленных корейцев тут же разоружили, раздели до трусов и связали нейлоновым тросом по рукам и ногам. Иваницкому оказали первую помощь. Ран было много, но они были поверхностными.

Быстро разобрались, что среди гарнизона накопителя и прибывших военных нет раненых и погибших, все живы, но наглотались дыма от сработавшей в ангаре дымовой шашки. Тен, как и следовало ожидать, испарился.

Пойманных корейцев положили в багажник джипа следователей, туда же на переднее сиденье уселся Иваницкий. Щуплого парнишку за рулем сменил Кирильцев, а Дима Попов устроился на заднее сиденье.

Морохин задумчиво посмотрел в след отъезжающей машине:

— Силен следователь то. Не приведи Господь с таким в лобовую сойтись.

Все с пониманием закивали головами.

Комендатура была единственным зданием на территории накопителя, которое было с подвалом. Корейцев затащили именно туда, где была мастерская или слесарный цех. Иваницкий внимательно посмотрел в глаза каждому пленному. Один из пойманных задрал голову вверх и с ненавистью смотрел прямо в глаза своим мучителя. Второй наоборот — плотно закрыл глаза и слегка шевелил губами, было похоже, что он молится. Иваницкий нахмурился. Нужно было понять, кто из них может говорить по-русски.

— Ну что, бедолаги, кто из вас хочет стать на путь правды и рассказать мне все честно, как на духу?

Ни один из бедолаг не выразил своего желания стать на, указанную Иваницким, верную дорогу сотрудничества. Иваницкий заглянул внутрь каждого из них особым взглядом. Он смотрел вовнутрь каждого через себя самого. Тогда ему становилась понятна суть человека, его подноготная. Внимательно изучив своих визави, он остановился именно на том, который смело смотрел ему в глаза. Именно с ним следовало работать по-настоящему. Иваницкий не мог ошибиться, теперь он исполнял долг, боролся со всякой мерзостью и спасал человечество.

Он положил руку на плечо молящегося корейца и сказал:

— Ты нам поможешь.

На нем распустили нейлоновый шнур, но кореец не смог подняться, его тело затекло от тугих пут. На коже остались глубокие лиловые рифленые борозды от веревки. Корейца подняли с пола и уложили на слесарный верстак мастерской для удобства работы. Попов включил лампу в конусовидном алюминиевом плафоне с ручкой.

Иваницкий распустил ножом шнур на втором корейце. Его руки и ноги распухли. Кореец тоже не мог самостоятельно двигаться, не хватало еще, чтобы он умер.

Работа закипела. Корейца потрошили на верстаке с особым тщанием, проявляя известную сноровку, чтобы клиент не потерял сознание или не умер от болевого шока, еще очень важно было не нанести ему смертельную рану, перехватив неловким движением лезвия крупный сосуд или нервный узел. Кирильцев работал основательно и степенно, он относился к работе с полной отдачей, как к важному и ответственному делу. Попов все время дико ржал, улюлюкал и глумился над материалом. В работе он находил особое удовольствие. Трещали распускаемые ткани живой плоти, хрустели и щелкали дробимые кости, шипела заливаемая рассолом кровь в ранах. Кореец, орал, визжал, лопотал на корейском и пытался говорить на русском языке. Тех обрывочных, путанных слов с сильным акцентом не хватало для построения общей картины произошедшего. Но Иваницкому этого было и не нужно. Он ждал, когда созреет второй кореец.

Наконец второй заговорил по-русски, что он расскажет все, что от него попросят. Экзекуцию его товарища прекратили и усадили, проникшегося важностью момента, отважного корейца на пол рядом с верстаком прямо в лужу натекшей крови.

Пока Володя разговаривал с чуждым правде элементом, Женя и Дима латали растерзанное тело первого корейца. Промывали и зашивали на-живую раны.

Иваницкий внимательно слушал корейца, ловя его интонации. Ему не нужно было смотреть в глаза корейца — глаза часто врут. Он смотрел на него тем новым взглядом через себя, проникая до самой сути трясущегося человека.

Тот ему рассказал много, но в нескольких местах соврал. Володя внимательно выслушал его и уже потом сказал корейцу, где тот пытается его обманывать, после чего сразу дал команду своим опричникам потрошить первого корейца снова. Попов пожал плечами, а Кирильцев удовлетворенно кивнул головой. Теперь первый подследственный только хрипел. Но от этого было еще страшнее. Второй кореец выкрикивал откровенные признания, скули и плакал, умоляя отпустить его товарища, но его не слушали. Володя обратил внимание на материал, только когда явственно почувствовал запах опорожнившегося кишечника. Воняло нестерпимо.

Теперь следователь разговаривал с отважным корейцем более мягко. Тот пел так, что Кирильцев не успевал забивать его рассказ на маленьком нетбуке, а Женя умел печатать просто с бешенной пулеметной скоростью.

Теория меньшего зла давала свои результаты.

Через полтора часа рассказа и ответов на уточняющие вопросы, вся история стала ясной, как день. Концы сходились, неувязок не было. Гипотеза Иваницкого оказалась правильной.

Тут Попов насмелился и спросил у Иваницкого:

— Слышь, старшóй, а чего сегодня с тобой такое?

— Я служу правде и справедливости. Я делаю мир лучше, освобождая его от всякой нечисти. Ради этого я готов на все. Это мой долг.

Иваницкий с таким жаром рассказал о том великолепном откровении, которое он получил ночью. Когда он закончил, Кирилцев выглядел так, как будто его сам космический Абсолют в макушку поцеловал, а Попов обалдело таращился на Иваницкого. Раньше он посмеивался над Кирильцевым, называя его приблáженым. Теперь он в корне поменял свое мнение:

— Да я всю свою сраную жизнь хотел этих сволочей резать, жечь и на колья очком сажать. Ты прав, старшóй. Пусть я подохну, зато сколько мрази с собой утащу и людям хоть что-то доброе, наконец, сделаю.

В приступе исступления Дима пробил обоим корейцам черепа. Это был отработанный материал, к тому же та самая мерзость с которой они теперь совместно боролись не щадя живота своего. Трупы бросили в дальнем углу.

Если в подвал пойманных корейцев тащили коллеги, то из полутемных закутков поднялись уже единомышленники. Они вместе подошли к своему кабинету. Четыре большие буквы решительными шрамами проступали на белом дверном полотне.

В кабинете Кирильцев распечатал протокол допроса на принтере, и они пошли к Нечаеву. За столом у начальника накопительного пункта сидели все те же полковник Седельников и майор Крюков, Морохина не было, а Солодов зашел практически вслед за ними. В кабинете начальника появилось еще пара персонажей: мужчина неопределенного возраста с усталым лицом и глубокими залысинами, а также женщина бальзаковского возраста тощая и жилистая, как африканский бегун марафонец.

Иваницкий абсолютно буднично без пафоса выложил распечатанные листы на стол Нечаеву. Тот пробежал первую страницу глазами и попросил своего помощника прочитать протокол вслух. Помощник Нечаева по имени Сева трудолюбиво и с выражением прочитал все до последнего слова.

— Хорошая работа, капитан, — одобрил добытые сведения вновь прибывший человек неопределённого возраста.

— Действительно. Звучит как складная былина, но все правда до последнего слова, — подтвердила тощая женщина. — Извините, мы не представлены. Мы сотрудники оперативного кризисного штаба. Агния Мирославовна, с вашего позволения. Я сотрудник отдела аналитики и стратегического планирования.

Агния встали, подошла к группе следователей и поочередно пожала каждому руку, начиная с Иваницкого. Ее коллега последовал примеру и пожал каждому руку, представляясь каждому:

— Павел Олегович. Начальника оперативного управления.

Несмотря на невзрачную внешность, крепкое сухое рукопожатие показывало, что, по крайней мере, физически он не уступал никому из присутствующих.

— Ваши успехи в получении правдивых показаний просто поражают. Сейчас появилось много банд. Нам не под силу с ними справится, но наша задача не в этом. Мы должны удержать ситуацию под контролем. Мелочевка не предваряет для нас интереса, но вот этнические банды и банды из бывших военных и милиционеров представляют для нас особую точку напряжения. Наши аналитики, — начальник оперативного управления выразительно посмотрел на Агнию, и продолжил: — говорят, что если у них получится объединиться в крупные банд-формирования, то они смогут контролировать, значительны территории. Юнус Билалов — это криминальный авторитет из девяностых, который прославился своей жестокостью. Никто не решался перейти дорогу его группировке. Исмаил Сулатнов — в девяностых был его правой рукой, которая держит оружие. Исмаил руководил всеми карательными и боевыми операциями Билалова, а потом отделился и начал самостоятельную криминальную деятельность. В последствии, его приступная группировка разрослась и пользовалась даже большим влиянием, чем группа Билалова. То, что они собрались вместе — это действительная угроза. А то, что их обескровили корейцы — это большой плюс. Не думаю, что этническая банда из северных корейцев сможет сформировать какое-то более-менее мощное образование, ввиду своей специфики. Я произошедшие события оцениваю вполне положительно для нас.

— Для кого это — для нас? — задал вопрос Иваницкий.

Безликий замер на мгновение, но потом расплылся в снисходительной улыбке и пояснил Иваницкому:

— Властей Российской Федерации.

— Вы или дурак, или мошенник. Теперь нет ни Российской Федерации, ни мирового сообщества вообще, если вы еще не поняли. Где ваши власти и что они могут сделать? Шарахнуть ядерным ударом по оставшимся в живых людям? Зомби от этого только больше станет. Если бы военные на свой страх и риск не стали раздавать оружие и не организовали эвакопункты, то о России вообще можно было бы забыть. Куда ты лезешь чмо подзаборное, жополиз фанерный?

У безликого глаза полезли на лоб:

— Да как вы смеете? Что вы себе позволяете? Да я….

— Я,Я,Я — головка от фортепиано, — глумливо прервал его Иваницкий. — Иди на Х… и воблу свою сушеную с собой забери. Я правде служу — это мой долг. А ты в холуях ходишь у всяких выродков, которые мнят, что им весь мир принадлежит.

Тут и у сухощавой аналитички глаза на лоб вылезли:

— Товарищ Нечаев, вы как своих подчинённых воспитываете? Немедленно возьмите ситуацию под контроль! В противном случае мы уполномочены снять вас с должности.

Нечаев сидел, поставив локти на стол и низко склонив голову. Он медленно поднял глаза на представителя кризисного штаба и сквозь зуюы процедил:

— У меня более пяти тысяч человек на хребте сидит. Я им питание должен обеспечить, помощь и отправить на новые места жительства. Я спасаю людей. Иваницкий со всякой мразью борется. А вы чем занимаетесь?

— А вот это мы сейчас и выясним, — уверено сказал Иваницкий.

Он обошел стол и положил руку на плече безликого:

— Пойдем выйдем, родной, побазарить нам с тобою нужно.

Все молча смотрели на происходящее. Возмущенно-наглое выражение лица представителя кризисного штаба побледнело и преобразилось в растерянно-испуганное. Петров с ухмылкой подошел к столу и, протянув руку, схватил за волосы женщину, прибывшую вместе с начальником оперативного управления. Он одним мощным движением выдернул ее за волосы с места и перетащил через весь стол. Гоготнув, он ударил ее в живот, сбив зарождающийся визг.

— Ну чо, сладенькая, любовно с тобой побалакаем или как?

Иваницкий вывел с собой из кабинета растерянного Павла Олеговича. Попов все также с довольной улыбкой тащил за волосы Агнию. Та слабо сучила ногами и безмолвно разевала рот, ее бесстрастное лицо было искажено сейчас мукой нестерпимой боли. Она даже описалась.

В подвал их не повели. Им хватило и комнаты следователей. Трясущийся Павел Олегович блеющим голосом поведал им о том, что в один прекрасный день аппарат администрации президента остался совершенно без руководства. Один из начальников управлений, понимая действительную ситуацию, решил взять власть в регионе в свои руки. Они связались со всеми военными частями в Московской области и сообщили им о создании нового органа власти, рассчитывая, что это сработает. В общих чертах, план выглядел как авантюра. Они хотели подчинить себе все военные части и удержать за их счет свою власть в регионе. Бред кончено, но что-то у них начало получаться.

Пока Иваницкий допрашивал Павлика НЕ Морозова, Попов упражнялся с воблой. Тетку он уложил плашмя на пол и встал ногой ей на грудь. После чего он взял со стола бутылку из-под пива и стал медленно натягивать на бутылку презерватив прямо перед глазами воблы. Презерватив, разумеется, лопнул, и Попов с тоном сожаления сказал своему материалу:

— Ты же не будешь возражать, если без резинки? Бутылка то чистая.

На этом моменте из дамы сплошным потоком полились признания. Но толку от этого было мало. Дама оказалась обычной кадровичкой, интриганкой и, в дополнение к тому, авантюристкой, глубоко в ее засохшей душе.

Павлик НЕ Морозов оказался на столько деморализован, что был готов на все, что ему скажут. Иваницкий не почувствовал в нем никакой лжи. Павлик начал исправляться, ступив на светлую дорогу правды и служения Долгу. Новому адепту было дано задание привести в накопитель своих руководителей. Тот немедленно связался по рации со своим непосредственным начальством и проявил недюжинные таланты актера, переговорщика, обманщика и мошенника, заманивая свое непосредственное руководство в ловушку. Он сладко пел им о том, что скоро в накопителе должны собраться командиры самых крупных подмосковных военных частей, что сейчас наступает самый тот момент, который решает все. Просто нужно приехать, наобещать с три короба и заставить людей присягнуть на верность новой власти. На другой стороне его внимательно выслушивали, расспрашивали, задавали каверзные вопросы. Но мотивация и Павлика была более чем высокая. Провода для сомнений в уговорах Павлика не возникло.

Иваницкий все время разговора смотрел на Павлика и его собеседника особым взглядом через себя. В Павлике он не заметил ничего кроме дикого ужаса и внутренней мерзости. А вот его собеседник по другую сторону радиоканала светился всеми цветами радуги низменных чувств: страх, жадность, замешенное на эгоизме, презрение ко всем окружающим и колоссальном самомнении. В конечно итоге победили жадность, властолюбие и гордыня другой стороны. Новый князь Подмосковных земель и промышленности был готов явить свою сиятельную особу верноподданным.

Они должны были приехать вечером, часов около семи. Павлику было вменено в обязанность организовать достойный прием. На этом сеанс связи был окончен. Обдриставшегося Павлика потащили в кабинет Нечаева. Новым властителям действительно нужно было оказать достойный прием. Агнию просто убили, а после того как она восстала, проломил ей череп топором.

Павел Олегович с подобострастием выложил все, что он знал о новой власти.

Военные похихикали и стали готовиться к приему новых гостей.

Добившись своего, Иваницкий увел своих соратников в кабинет. Времени еще было вагон и терять его зря — было большой роскошью. Следовало заняться неким Пистоном, который имел совершенно непонятные виды на накопительный пункт и его обитателей.

* * *

Бочкин не любил тайн. Если, что-то скрывают, то это явно может ударить не только по башке, но и в спину, а инстинкт самосохранения у Бочкина был развит чрезвычайно сильно. В момент возвращения в накопительный пункт, ему сразу буквально ударила по глазам разительная перемена в придурковатом следователе. Выбрав удобный момент, он вошел буквально на плечах зазевавшихся караульных в комендатуру, которую теперь превратили в неприступную крепость. Наружные стены были обложены мешками с песком и бетонными дорожными плитами. На крыше комендатуры и около ворот разместились наспех выполненные капониры. Просочившись на, внезапно ставшей недоступной, комендатуру он пошагал на второй этаж.

* * *

Погрузиться в пучины служения Долгу новому Иваницкому с командой помешал Бочкин.

Щелкнула дверная ручка, и дверь беззвучно распахнулась. К новообращенным вошел Бочкин.

— Привет, душегубы! А кто это вам четыре неправильные буквы на двери нарисовал. Там три правильные советские буквы должны быть написаны. С "Х" начинается.

Бочкин был в приподнятом настроении.

— Бочкин, а зачем ты живешь? — вместо приветствия спросил у него Иваницкий.

Усатый мужик опешил, вперив непонимающий взгляд прямо в лицо Иваницкому. Упорная работа мозга отразилась на лбу глубокими шевелящимися морщинами.

— Бочкин, ты знаешь, зачем ты живешь? Для чего? — продолжил непонятный разговор Володя.

— Хм. Для себя я живу. Вы чего тут? Политуры перепились что ли?

— Нет, Бочкин, просто мы теперь знаем, зачем живем.

— И зачем же вы живете?

— Бочкин, а ты человека убить можешь?

— Могу, конечно. Теперь особенно.

— А тебя совесть грызет, когда человека жизни лишаешь?

— Ну, ты это загнул. Может белочка к тебе в гости пришла?

— Грызет тебя совесть, — утвердительно ответил за Бочкина Иваницкий и продолжил: — А есть такие покойники, за которых тебя совесть не мучит?

— Есть, конечно, — уже настороженно ответил усатый мужик.

— А есть такие, ради смерти которых, ты готов свою жизнь отдать. Обвязаться тротилом и прыгнуть на такого с гранатами, чтобы всех насмерть и сразу.

Бочкин опять вытаращил глаза на Иваницкого.

— Миша меченый, горбач который, и Беня Ельцын. А еще был такой Трофимов фамилия — гад редкостный.

— А вот Ельцина например, ты бы его для себя или для людей бы убил?

— Для людей конечно. Мне то что? Я при всякой власти в одной поре жил.

— Вот это, Бочкин, и есть те самые четыре буквы на нашей двери. Теория меньшего зла называется. Лучше убить одного, что бы спасти многих. Ты в вправе судить и приводить приговор в исполнение. Это тяжелая и трудная работа.

— Ну, ты сказал. Вы теперь санитары леса что ли?

— Бочкин, а ты сможешь быть судьей?

— Так у меня же вообще образование только школьное.

— Не в этом дело Бочкин. Зачем знать законы. У тебя есть совесть. Она подсказывает тебе, что хорошо и что плохо?

Бочкин поднял взгляд к потолку.

— Каждый из нас знает, что такое хорошо и что такое плохо. Иначе ты бы не пошел на смерть ради того, что бы убить Горбачева или Ельцина. Ты видишь зло и можешь спасти от него других, и лучшее правосудие — это смерть, а единственный твой закон это совесть. Судить по совести и по правде, а потом карать, как тебе совесть позволит, — вот наша задача и священный Долг.

— Мужики, я с вами. Чего делать скажите, — вывалил из себя оторопевший Бочкин.

— Бочкин, ты сам должен для себя определить, что ты должен делать. Пусть тебе совесть подскажет. Только смелость для этого нужна.

— Э. Дайте хоть привыкнуть. Получается если, что не по совести и не по правде — то мочить можно?

— Да! Мочить, уничтожать и изводить каленым железом. Но пойми самое главное. Ты не принадлежишь себе. Ты служишь своей совести и Долгу. В этом твоя сила. Мы все умрем. Но есть для тебя разница, что ты увидишь перед самой смертью, когда оглянешься на свою прошедшую жизнь? Зря ты прожил эту жизнь или нет? Ведь родился ты ради чего-то большего.

Кирильцев подошел к оторопевшему Бочкину:

— Ты теперь снами, брат?

— Да, ради такого, я хоть с кем!!! — резюмировал свои выводы Бочкин.

Кирильцев обнял его крепко и горячо. Бочкин отстранил от себя Женю:

— Пошли правду делать. Хватит трепаться.

Попов с интересом наблюдал за процедурой обращения нового адепта служения Долгу.

— Бочкнин, ты в курсе, что накопитель под наблюдением?

— Чего?

— У нас на территории группа работала, которая собирала информацию о центре. Помнишь, вчера ты одного в бараке с балластом штыком запорол?

— Вот гад! Если бы знал, то его вообще на лапшу китайскую завитками порезал бы.

— Молоток, брат! Ты уже все понял.

Бочкин просиял и зарделся румянцем как гимназистка от пикантного комплимента.

— Тут вопрос сложнее. То, что они собирали информацию про отъезжающие колонны — это мне понятно. А вот зачем им дали задание: режим охраны накопителя изучить — это мне не совсем понятно и вызывает серьезные подозрения.

— Эх, зря я того урода заколол, — в сердцах стукнул кулаком по столу Бочкин. — И зря я еще того второго добил на куче с трупами.

— Бочкин, материал есть. В подвале вчера тощего закрыли. Пойдем, поспрошаем.

— Ага, — радостно оживился Бочкин.

Разбирательства четверки служителей Долгу был совсем короткие. Они выволокли тощего вертлявого типа, закоченевшего до синевы и дрожи во всех членах. Недолго думая они повели его к тайнику с рацией. Тайник оказался в силовой будке под вышкой сотовой связи на территории накопителя. Антенна была выведена непосредственно на мачту вышки, а сама рация оказалась стационарной милицейской Моторолой, возможно перепрограммированной. Иваницкий сильно выкрутил ухо заойкавшему тощему и спросил:

— Слышь, болезный. Когда у тебя сеанс связи с твоим Пистоном?

У тощего тряслись руки и звонко клацали зубы, даже на теплом весеннем солнце он еще не успел согреться.

— В десять должен был быть. Но мы его пропустили. Еще резервный сеанс связи в тринадцать часов, а потом только в шестнадцать. Есть еще вечером в двадцать два ноль-ноль, но это бесполезно, они тогда уже все пьяные или под кайфом.

— А вне установленного времени ты с ним сможешь связаться?

— Такого не было, но у них дежурный связист есть, он всегда на связи.

— Что ты во время последнего сеанса связи им передавал?

— Про дагов передал, про то, как большой караван в Вологодскую область отправили, про поселение в Талдомском районе на базе со складом мобрезерва.

— Вот, сука, — Попов влепил тощему такую затрещину, что тот чуть не упал.

— Так, — спокойно сказал Иваницкий. — Сейчас ты свяжешься с вашим дежурным и вытащишь этого Пистона сюда.

Тощий скорчил страдающую рожу:

— Так не ездит он сам. У него Сулико и Куропатка есть. Они все время к нам наведываются.

— Во, погоняла! Ты вообще в курсе, кого так по ту сторону колючки называют? — спросил у тощего Попов.

— Знаю конечно. Только у них теперь банда своя. Крупная и хорошо вооруженная. Да и воюют они сильно. Крыша у них серьезная. Вроде как и государственная как-бы. Их в отряд из сидельцев обиженных специально отбирали.

— Песец! Теперь у нас еще отряд боевых петухов выискался, на службе государевой, — глумливо заметил Петров и опять дико заливисто заржал.

Его не поддержали.

Иваницкий вполне серьезно сказал тощему:

— Сейчас ты выходишь на связь с торпедно-петушиным отрядом. Просишь пригасить лично Пистона. Потом сообщаешь ему, что был бой с дагами. Всех убили. А в бараке нашли тонну золота и бриллиантов. И завтра утром собираются все это богатство вывозить с колонной военных. Понял меня. Тощий с готовностью закивал головой.

Ему оказали всяческую помощь. Кирильцев самолично одел наушники на голову тощего и перевернул один из наушников наружу, что бы лучше было слышно.

Тощий нудно и долго вызывал связного. Наконец из динамика донесся недовольный заплетающийся и икающий голос.

Тощий перевал разухабистую трель недовольного дежурного связиста:

— Пистона срочно позови к аппарату.

— Ты че чирикаешь там обида долбаная. Ты вообще…

— Если сейчас товар уйдет, а Пистон его упустит, то я все стрелки на тебя переведу.

Динамик взорвался выбросом угроз и проклятий, но все же связной позвал Пистона.

Из динамика затрещал грубый неприятный голос:

— Ты че меня дергаешь? Если фуфел какой, то я тебя на козлодерню отправлю! Всосал?

— Пистон, у нас тут бойня была. Помнишь, про догов я передавал.

— Ну.

— Так их всех красные перебили.

— Туда им и дорога, а звал то зачем.

— Пистон, ту такой расклад получается. Черные с собой общак ихний везли. Брюлики и рыжуху. Очень…

— Стой!

Дальше раздался уже приглушенный голос. Пистон убрал микрофон от лица и орал благим матом:

— А ну съеб… отсюда все. Мухой бля. Куропатка, у двери станешь. Кто подойдет — сразу в башку стреляй.

Из динамика донеслись звуки понятной суматохи. Наконец они снова услышали голос Пистона:

— Говори теперь.

— Пистон, тут рыжухи видимо-невидимо. И цацки, и монеты, и посуда всякая. Завтра утром колонна придет. Все забрать должны.

— А раньше чего на связь не выходили?

— Так возможности не было. У нас после боя с дагами, военный режим ввели. Носа на улицу не высунуть.

— А ты чего прилагаешь?

— Подогреться можно. Все добро в ангаре пока оставили, где даги были. Там стенку подломить можно. А внутри охрана из местных. Они хоть и вооружены, но измотаны. Мы недавно проверяли — спят они на посту. Их по-тихому взять можно. Прибыло усиление, но они территорию охраняют и периметр снаружи. Сейчас Горыныч с татарами на месте все готовит. Только не справиться нам самим, человек десять-пятнадцать еще нужно.

— Ты чего это, прошмандовка вокзальная, с товаром слинять хотел?

— Нет, что ты. Мы же так, со всем уважением. Ну не по нашему рылу такой навар.

— То-то же. Жди меня через полтора часа на стоянке возле остановки автобусной. Понял?

— Да. Буду ждать.

На этом сеанс связи закончился.

— Ну, вот и славненько, — Иваницкий похлопал тощего по плечу.

— Вы всегда на остановке встречаетесь? — спросил у тощего Кирильцев.

— Никогда. Это первый раз будет.

— Это, не спроста. Они явно там фишку держат.

— А вот в этом нам и нужно успеть разобраться. Ты знаешь, откуда они поедут?

— Да. Мы были у них на базе несколько раз.

— Сколько туда ехать?

— Километров десять-пятнадцать.

— Так, это максимум от двадцати до тридцати минут хода. Значит, выезжать он будут в лучшем случае минут за сорок до встречи. Хотя наверняка опоздают. Я такую братию хорошо знаю.

— Ты предлагаешь их по дороге взять? — спросил Бочкин.

— Нет. У самой базы. Этого они наверняка ожидать не будут.

— Так их человек десять-пятнадцать поедет! Подсобил ушлепок, — заволновался Петров и снова треснул ладонью по голове тощего. Тот впечатался в стену с такой слой, что металлический короб самой будки отозвалась низким колокольным гулом.

— Ничего подобного. Он жадный и делиться не захочет. Усление он поведет с собой двумя или даже тремя группами, а людей будет задействовать в минимально необходимом количестве — тогда делиться меньше придется.

Планирование операции заняло минут пять. Потом вся группа адептов Долга выдвинулась на двух джипах в сторону базы бандитов. Детали операции дорабатывали по дороге.

— Старшой, а как ты их вязать то будешь? Ну, остановятся они у сваленной лесины. Ну, выйдут. Так они на стороже будут. Тут даже три метра их тоже пробежать нужно. Бля…

Бочкин резко крутанул руль вправо, объезжая выбоину в дороге. Тощий сидел на переднем сиденье и успел схватиться за ручку на торпеде, а вот Иваницкий завалился на бок от резкого маневра. Сзади машина с Кирильцевым и Поповым повторила их маневр.

— Я прямо к ним подойду.

— Так ты же не прозрачный. Или у тебя шапка невидимка есть.

Что бы не вдаваться в подробности Володя рассказал Бочкину, как вчера ночью мимо него прошли вооруженные корейцы и не заметили его. Тот отнесся к рассказу Иваницкого с доверием, только заметил:

— Нам про такое во время подготовки рассказывали, даже учить пытались, только у меня плохо получалось. Это отвести глаза называется. Так могут гипнотизёры, колдуны, сумасшедшие, или люди с талантом либо со специально подготовкой. Ты силой воли уводишь внимание другого человека от себя. Расфокусируешь взгляд. Помнишь, покушение на Брежнева было. Лейтенант Ильин в него стрелял в шестьдесят девятом году. Так этот чудик психом был, но способным. Он именно глаза умел отводить. Поэтому его и не заметили. Потом его лет десять в лабораториях КГБшных изучали.

— Я не отношусь, ни к одному из тех о ком ты говорил. У меня есть служение — мой Долг. Меня правда защитит. Я прав и поэтому у меня сила, и поэтому я смогу победить любого.

Бочкин промолчал. Они остановились в полутора километрах от базы бандитов и пошагали дальше пешком. Бочкин тряхнул стариной и вычисли оба секрета бандитов на единственной дороге от базы. Собственно говоря, это было несложно. Караульные курили и разговаривали, а на втором посту шла азартнейшая игра в карты. Создавалось такое впечатление, что люди там вообще забыли обо всем.

С позиции скрытности, место расположения базы было выбрано идеально, а вот с точки зрения поддержания скрытности ее положения — исполнение было просто отвратительным.

Место для захвата выбирал Бочкин. Он присмотрел пологий старый овраг на подъезде к секрету с азартными охранниками. Там автомобиль в любом случае должен был сбросить скорость. От самой фишки овраг отделяли сплошные заросли густого кустарника, получалось, что прежде чем выехать к наблюдательном у пункту, машины делали значительную петлю, проезжая по дну оврага. Чуть ближе к базе был высокий холм, удобный для наблюдения, на который Бочкин затащил совершенно деморализованного тощего.

Сложность оставалась в том, что сами склоны оврага поросли совсем низеньким кустарником, который доставал от силы до середины бедра и дико трещал, когда по нему пытались идти. Иваницкий всех заверил, что это не проблема.

Они ждали почти час. За это время Попов подыскал подходящую, токую осинку на самом краю оврага. Осину подрубили у самого корня, чтобы потом ее можно было свалить тремя-четырьмя ударами топора.

Наконец Бочкин передал, что едет машина, но сразу сообщил, что это обычные боевики. Здоровенный джип был битком набит вооруженными людьми. Может у них транспорта не хватало? Или так теплее ездить было? А может в такой тесноте не так страшно?

Большой неповоротливый внедорожник неторопливо и валко прокатился по дну оврага, оставляя за собой легкую пелену сизого солярного выхлопа. Выехал он из оврага через сто метров, выбрасывая из-под колес щебень вперемешку с грязью.

Через некоторое время пришел второй сигнал. Ехала машина Пистона. Попов крякнул и с маха засадил топор на метровом топорище в, заранее подготовленный, выруб. Больше ударов не потребовалось. Основание молодого вытянутого дерева звонко треснуло и, шумя кроной, осинка упала в овраг. Голая крона дерева спружинила тонкими ветками на отсыпанной щебнем дороге, комель ствола дерева так и остался лежать на пологом склоне. Кирильцев укрылся за старым вывороченным дубовым пнем. Попов улегся на край оврага, установив перед собой на сошки ПКМ. Бочкин спускался с холма, таща за собой, почти падающего, тощего. Тянул он его сначала за руку, как ребенка, а потом схватил за шиворот, что бы тот не падал и не задерживал самого Бочкина. Иваницкий просто присел на корточки в низкий кустарник вдоль дороги, укрывшись обычной серо-коричневой камуфляжной курткой из охотничьего магазина.

С дальней стороны оврага показалась грубая топорная морда гражданской версии американского хамви. Хромированная решетка радиатора сверкала не хуже новогодней иллюминации. Тупомордая коробка джипа рыча и отфыркиваясь прокатилась мимо Иваницкого и замерла перед, лежащей через дорогу, преградой, водитель заглушил двигатель. Окрылись обе передние двери. Вышли водитель и охранник. Он даже двери захлопывать не стали! Жуткая беспечность.

Внешний вид бандитов производил впечатление. Оба были в синих штанах с лампасами. Зеленых гимнастерках военного времени, а обуты он были в яловые сапоги, только слишком грязные. Поверх классического казачьего наряда оба были втиснуты в современные импортные бронежилеты. На голове водителя, сдвинутая далеко на затылок, висела, чуть не падая, шапка кубанка.

Иваницкий поднялся на ноги и обычным шагом направился к туповатой нарядной парочке. Он крутанул кистью обычную милицейскую РП-73 и опустил резиновую дубинку как раз на затылок охранника. Демократизатор со шлепающим звуком упруго отскочил от бритого, покрытого толстыми валиками складок, затылка. Охранник повалился на ветви срубленного дерева. Шофер с удивлением уставился на Иваницкого. Резиновая палка описала вторую окружность и с глухим звуком опустилась на верхушку черепа водилы. Тот охнул, ноги под ним подогнулись, и он воткнулся задницей прямо в грязь, после чего боком завалился в лужу.

Кирильцев уже успел распахнуть боковую заднюю дверь и сесть рядом с Пистоном. Из открытой двери хаммера вылетели импортный автомат, два пистолета и несколько ножей. Это Женя обшарил и разоружил Пистона. Иваницкий оставил оба тела на попечение подоспевшего Попова и направился к машине. Он так же открыл дверь машины, но с другой стороны. Широко шагнув в открывшийся проем, Володя уселся с другой стороны, вытолкнув Пистона на широкий и высокий трансмиссионный туннель, разрезающий салон на две половины. Обалдевший авторитет опущенных, оказавшись верхом на импровизированном подиуме, уперся головой в потолок.

— Ты Пистон, — даже не спросил, а утвердительно сказал Иваницкий.

— Я, — икнув, ответил уголовник. — А вы кто такие?

— Мы борцы за правое дело. Землю от таких, как ты избавляем, — Иваницкий вытащил наручники.

Пистон опять икнул. Тем временем Бочкин вместе с Поповом распахнули двери багажника и забросили туда поочередно помощников главаря, скованных по рукам и ногам. Туда же Попов с едкой улыбкой усадил тощего верхом на бугая охранника и не маленького водителя.

— Э, борцы, а может вам с нашими старшими поговорить. Тут не все так просто, — Пистон все никак не мог очухаться от внезапного плена.

— Ну, сначала ты сам нам все расскажешь, а потом мы и с ними разговаривать будем, — Иваницкий деловито продел наручники под скобу ручки на верху трансмиссионного туннеля и застегнул браслеты на запястьях Пистона. — Не по правилам не пристёгнутым ездить. Правила дорожного движения учил?

Машина тронулась с места. Пистон задергался всем телом и начал орать:

— Вы че творите, волки позорные. Ты ваще толстомордый понимаешь, на кого ты хвост пружинишь?

Бочкин деловито развернулся с переднего пассажирского сиденья и ткнул Пистона ножом в живот. Рана была не опасной, но очень болезненной и кровавой. Пистону не проткнули брюшину, а прорезали кожу и мышцы. То понял, что в любом случае с ним церемониться не будут, а решат все кардинально и быстро. Авторитет натужно заскулил:

— Суки, что же вы творите? Я же кони двину теперь. Предъявить сначала нужно…

— Давай я тебе глаза выколю, — предложил Бочкин, снова повернувшись к Пистону. — Может тогда, ты заткнёшься?

Если Бочкин просто угрожал уголовнику, то Попов сразу оживился. Он слегка снизил скорость и предложил:

— Мужики, а давайте я ему голосовые связки подрежу. Давно хотел попробовать. После этого он только сипеть будет. А?

— Так не довезем же, — засомневался Кирильцев. — Кровью захлебнется.

— Не-е-е. Там крупных сосудов нет. А чтоб не захлебнулся — пусть сглатывает.

Пистон опять нервно икнул.

— Нет. Нам его еще допрашивать нужно, — остановил развитие темы Иваницкий. — А если в несознаннку уйдет, то писать руками точно не сможет. Или такие каракули будут, что хрен разберешь. Вы ему лучше ребра сломайте, тогда говорить больно.

— Я молчать буду, — испуганно заверил их Пистон.

— Эх, давайте ему все-таки сломаем чего-нибудь, — мечтательно добавил Дима.

— Если хоть слово скажет, то ломай, — санкционировал членовредительство Иваницкий.

— Слышь, клоун, а чего это вы все в синих штанах с генеральскими лампасами? — заинтересовался любопытный Попов.

— Мы казаки казачьего воинства великой Московии.

— М-м-м, — понимающе протянул Дима. — Значит, за царя и Отечество людей грабите?

Пистон промолчал.

Они выезжали из оврага. Хаммер в гражданской версии оказался бронированным. Машина шла вверх хоть и бойко, но все равно очень тяжело. Сторожей проскочили не останавливаясь. Те, в лучшем случае, просто бросили на них короткий взгляд, на миг, оторвавшись от игры. Дуракам закон не писан. Второй пост тоже проскочили без осложнений.

Доехав до укромного лесочка, в котором оставили автомобили, Бочкин и Кирильцев пересели в две другие машины. Бочкин еще прихватил с собой тощего. Теперь Пистон смог расположиться на освободившемся кресле. Попов вытащил из багажника очухавшегося водилу Пистона и провел с ним воспитательную работу с помощью демократизатора, посоветовав тому вести себя смирно. Дима орудовал дубинкой умело, демонстрируя вполне приличный опыт обращения с черной резиновой палкой. Дубинка аж прилипла к телу, когда Дима бил по оголенным частям тела воспитуемого. Тот пытался кричать, но Попов ловко ударил его под дых. Охранник Пистона же лежал неподвижно.

До накопителя доехали без приключений. Три автомобиля припарковались возле укрепленной комендатуры. Прием прибывших беженцев вели уже в соседнем ангаре. Из накопителя выехали сразу пять автобусов в сопровождении грузовика с бойцами и пулеметом.

Следственная бригада стала выгружать пленных. Дима вытащил из багажника испуганного водителя. Попов уложил того на крыльцо комендатуры, а сам полез за охранником.

— Старшой, похоже, ты с бугаем эти перестарался, — Дима вывалил тело из багажника на землю. — Мертвый он совсем.

Иваницкий не ответил, он вел под руку авторитетного Пистона в комендатуру. От самой дальней машины шел Бочкин, толкая перед собой тощего. На крыльце стояли вооруженные СОБРовцы. Если перед Иваницким и его подопечным они уважительно расступились и молча пропустили, то Бочкина встретили подколкой:

— Бочкин, а ты никак "долговцем" заделался.

Он остановился, посмотрел на улыбающиеся во все оставшиеся зубы бойцов и хмуро ответил:

— Чего скалитесь, гоблины? Вот чего вы сейчас тут делаете? Чем занимаетесь?

Бойцы переглянулись:

— Вход охраняем. Службу несем. Служим, значит.

— А кому вы служите? Кому конкретно?

По виду бойцов было видно, что вопросы Бочкина поставили их в тупик. Государства как такового уже не было. Власти разбежались. Вокруг творилось вообще не понять что.

— Я служу людям, всему человечеству. Мы мир избавляем от мрази всякой. Людей спасаем от опасности. Долг у нас такой. Я может всю свою никчемную жизнь прожил, а действительно чем-то стоящим только сейчас занимаюсь. И до того как подохну, хочу побольше вот таких, как он на тот свет отправить, — Бочкин встряхнул тощего за шиворот. — Чтобы людям жилось спокойнее. Чтобы не мучили, не грабили и не издевались над ними. Кто сейчас защитит тех, кто пытается жизнь новую строить, кто трудится в поте лица своего, кто защити стариков, детей и тех, кто не может за себя постоять? Сколько сейчас паразитов расплодиться, и сколько людей они уничтожат. Ведь так и все люди вокруг вымереть могут, пока эти ублюдки жировать на горе чужом будут. Не проще ли уничтожить всю эту погань, что бы остальные спокойно жили. Я теперь живу по совести, сужу по совести и убиваю по совести. Пусть руки у нас по локоть в крови, зато совесть чистая. Кому то нужно эту работу делать. Время сейчас такое.

— Бочкин, да мы же не против людей защищать. Нас всю жизнь этому учили.

— Ребята, вам надо с нашим старшим поговорить. Пойдемте прямо сейчас.

— Так на посту мы.

— Тогда заходите, когда свободны будете.

Бочкин прошел мимо СОБРовцев и затащил безвольного тощего за собой в дверь.

Время неспешной рысцой бежало вперед, подталкивая или таща за собой всех, кто находился в накопителе. Подходил час визита новой власти.

О своем прибытии новоиспеченный царь всея Подмоковныя земли сообщил своей новой челяди за полчаса то сего знаменательного времени, но все равно по-начальственному опоздал на сорок минут.

Нечаев, Морохин, Солодов и Седельников с Крючковым к этому моменту были в значительной степени навеселе. Сказалось напряжение последних суток. Творческие идеи так и фонтанировали. Среди складских запасов нашли целый рулон бордового ковролина. Рулон раскатали от дороги до самого входа в комендатуру. Вдоль красной дорожки построили бойцов Солодова, их просто было больше. Из беженцев набрали пятерых девочек посимпатичнее, переодели их в неизвестно как оказавшиеся в накопителе театральные костюмы — русские сарафаны и поставили около дверей комендатуры.

Пока ждали его новое величество, девчонки успели замерзнуть, и барышень увели в комендатуру отпаивать чаем со сладостями.

Намечающуюся профанацию породила полное разочарование властями страны, которые ожидаемо бросили свой народ в действительно страшной ситуации, а также ненависть к неким представителям той самой власти которые решили под шумок, пользуясь страхом и неразберихой, подмять под себя кусок пожирнее.

Наконец наблюдающий сообщил, что в сторону накопителя свернула колонна. Впереди шел БТР-80, а за ним три тигра в камуфляжной расцветке, замыкал колонну бронированный покемон. Все три тигра были оснащены пулемётами и автоматическим гранатометами. Даже при всей малочисленности колонна выглядела вполне впечатляюще. Один из тигров обогнал БТР и первым проехал в ворота. Сама колонна в это время остановилась в ста метрах от ворот. Непонятно на что они рассчитывали. Всю оставшуюся технику легко было уничтожить просто с крыш ангаров из гранатометов и пулеметов, не говоря о десятке БТРов, пяти БРДМах и одной старенькой, но вполне боеспособной БМП.

Дозорный тигр проехал на территорию и остановился возле комендатуры. Все стояли на своих местах, даже встрёпанных девушек вытащили на прохладный весенний ветер в сарафанах и с просроченными тортами в руках. Бойцы на вытяжку стояли перед ковровой дорожкой. Гости были несколько в недоумении от увиденной картины, а проще говоря, в полном аху…. пупении. В эфире шел интенсивный шифрованный радиообмен.

Из машин никто не выходил. Минуты через три, оставшиеся четыре машины вползли на территорию центра. Откровенно говоря, другого пути у них не было. С крыш ангаров и из бронированной техники их давно уже взяли на прицел, и если бы у машины повернули бы обратно, то вопрос решили бы быстро и однозначно, никто из гостей даже мама не успел бы сказать, их сразу бы разобрали на мелкие составляющие.

Один из тигров остановился перед бордовой дорожкой из ковролина. Сначала из других машин вышли вооруженные люди и опоясали машину редким кольцом. Дверь остановившегося тигра открылась, и на почетную ковролиновую дорожку вышел невысокий человек в обычном деловом костюме, поверх которого был одет бронежилет.

Иваницкий громко выкрикнул условную фразу:

— Равняйсь, смирно! На караул!

Фраза значила, что спектакль продолжается — главное действующее лицо еще не прибыло. Все встречающиеся вытянулись по стойке смирно. Иваницкий стоял в первых рядах встречающих. Рядом с ним стоял неподвижно как столб Павел Олегович.

Начальник оперативного управления кризисного штаба подошел к гостю в деловом костюме. Следом за ним подошли Солодов и Иваницкий. Оба были одеты в обычные военные бушлаты.

Солодов представился:

— Генерал Солодов. Начальник локальной группировки объединённых войсковых частей. С кем имею честь?

Солодова выбрали за наиболее представительный вид и прирожденную нахрапистость.

— Шашкин Павел Игнатьевич. Уполномоченный заместитель начальника кризисного штаба Российской Федерации.

— Я ждал непосредственно вашего начальника штаба. У меня уже было общение с уполномоченным представителем. Не вижу смысла в дальнейшем разговоре. Можете возвращаться обратно. Честь имею.

Солодов картинно козырнул и почти по-строевому развернулся на месте.

Шашкин выпучил глаза, и весь его важный вид исчез как сигаретный дым. После ковровой дорожки, девушек в сарафанах и почетного караула он этого не ожидал и растерялся. Он бросил панический взгляд на начальника оперативного управления, который смотрел на него, состроив устрашающую рожу, и тут же бросился вслед за Солодовым.

— Товарищ Солодов! Андрей Юрьевич на важном совещании сейчас. Но он подъедет, обязательно подъедет.

Солодов резко развернулся.

— К нам тут третий день посланцы всякие приезжают. И все требуют непонятно чего. Я боевой генерал и буду разговаривать только с первым лицом, а остальные меня не интересуют.

Шашкин было начал что-то говорить, но потом внезапно замер, задрав очи к небу. Похоже ему в компактный наушник давали новые указания.

— Товарищ Солодов. Сейчас Андрей Юрьевич прибудет. Вы поймите, пожалуйста — это все меры безопасности.

— Вы ту со мной в игры играть будете? Тут со мной банда одна в игры тоже позавчера играла, так я их залпами градов накрыл. Еще вопросы будут.

Рация в руках Солодова зашипела, и наблюдающий доложил.

— Вижу две машины на дороге к накопителю. Джип шевроле и БТР с неизвестной символикой.

— Это Андрей Юрьевич едет, — радостной улыбкой расцвел представитель.

Начальник оперативного управления штаба также кивнул головой. Получалось все именно так, как предполагал Иваницкий. Было похоже, что он будущее видел.

В раскрытые ворота заехал новенький БТР-80. От первого БТРа гостей, эту машину отличала тридцатимиллиметровая автоматическая пушка, вместо привычного КПВТ. Потом появился джип Chevrolet Tahoe. Дымчатый контур по периметрам стекол говорил о том, что это бронированный автомобиль.

Джип скромно остановился в хвосте колонны, и из него вышел полноватый человек с бородой и темно-карими бегающим глазками. Он открыто улыбнулся и совсем демократично пошел навстречу ожидавшим его людям.

— Ну что же вы, генерал? Моим людям не доверяете. Мы ту страну спасти пытаемся, а вы какие-то проверки устраиваете.

Вместо Солодова навстречу новому государю вышел Иваницкий, он остановил того уперев ему прямо в лоб ствол пистолета. Следователь, не обращая внимания на побледневшего царька, поднял ко рту рацию.

Громкоговорители, на которые шел сигнал с радиостанции Володи, выдали в пространство голос Иваницкого:

— Господин Рыжов. Вы обвиняетесь в попытке государственного переворота с целью захвата власти. Я требую всех сложить оружие и сдаться. Сопротивление бесполезно. Меня интересует только господин Рыжов и его подельники. Остальным обещаю полную свободу. Кто захочет, предлагаю присоединиться к нам и помогать строить новую жизнь без этих пидорасов.

Колокола громкоговорители специально заранее развернули в другую сторону, чтобы не фонила рация по время того, как будет говорить Иваницкий.

В лоб прибывшей колонне выехали БМП, БТР и БРДМ накопителя. Из-за укрепленного здания комендатуры выехали два БТРа Седельникова, а из ворот показались еще два БТРа майора Крючкова. Остальные машины тем временем колесили по периметру и окрестностям накопителя. Но ничего подозрительного за стенами накопительного пункта не происходило. Похоже, что новые хозяева уже в полном составе находились в его стенах.

Боевая операция была закончена очень быстро. Сначала из обоих БТРов, подняв руки над головой, через люки понялись их экипажи. Из головного тигра выкатился от могучего удара в голову еще один человек в костюме. Затем стали выходить остальные прибывшие.

Гостей быстро рассортировали. Когда Иваницкий уводил к себе в подвал Рыжова и высокого пузатого дядьку, разоруженные бойцы гостей уже вполне мирно курили вместе с бойцами гарнизона накопителя и людьми Седельникова. Сразу из карманов появились небольшие металлические фляжки. Началось братание.

Иваницкому не терпелось поработать с не состоявшимися узурпаторами. Что они смогут ему поведать? В подвале комендатуры Кирильцев и Дима Попов уже работали с Пистоном, вытаскивая наружу всю его подноготную. Сейчас работы у них прибавится. Хоть и нелегкий это путь — служить правде и исполнять свой Долг, искореняя зло, но с каждой минутой Иваницкий все больше и больше убеждался в правильности его пути. Все они убеждались в том, что наконец выбрана верная дорога служения Долгу. Еще до приезда узурпаторов, трое СОБРовцев из команды Солодова присягнули служить Долгу, их примеру последовали несколько отставных военных, которых привел Бочкин и около десятка бойцов Морохина. А сам Морохин изъявил желание побеседовать сегодня вечером с Иваницким. Воодушевление, которое испытывал Иваницкий, было выше тех прежних приземленных эмоций, которые он испытывал в прошлой жизни, и пугало своей чистотой.

* * *

Тен Михаил Шинович ехал во второй машине в голове колонны. В ста метрах впереди ехали два дозорные автомобиля. День клонился к вечеру. Кровавое солнце опускалось за темный мрачный горизонт, окрасив в зловещие багровые тона далекого пожара вечернее небо. Он откинул спинку заднего сиденья и блаженствовал проминаемый массажными роликами, встроенного в сиденье массажора. Ощущение действительно было до одури приятным. По левую руку от него дремал Бао. До этого он сосредоточенно разбирал и собирал два иностранных пистолета, цокая языком и слегка кивая головой в такт своим мыслям, а сейчас едва слышно сопел, сомкнув опухшие веки. Миша знал куда едет. Они ехали в сторону Урала, где должны были найти большую группу соотечественников Бао, трудившихся на строительстве еще одного завода.

И все-таки, Миша был любимцем судьбы. Он смог победить в этой борьбе за будущее. Он будет великим завоевателем, ведущим за собой легионы верных ему людей. Одно упоминание его имени будет приводить врагов в трепет. С этими приятными мыслями Миша плавно погрузился в глубокий сон. У него ничего не болело, он не ощущал усталости или боли от ушибов и глубоких царапин. Он никогда в жизни не чувствовал себя так хорошо. Его путеводная звезда сияло ярко как никогда.

Сердце Миши Тена свело мощным спазмом примерно через тридцать минут. Он умер тихо во сне. Примерно через десять минут он открыл мертвые глаза. Бао спал, удобно устроившись на широком подлокотнике между сиденьями. На жилистой шее мерно пульсировала сонная артерия. Боевые инстинкты старого солдата не сработали. Миша Тен впился зубами в открытый участок шеи. Перегородка, отделяющая заднюю часть салона от мест водителя и охранника, с педантичной немецкой надежностью исполнила свое предназначение. В передней части салона никто ничего не заметил и не услышал.

Тен Бао Шин пытался выстрелить в навалившегося на него зомби, но любовь к оружию сыграла с ним злую шутку. Шедевр забугорных оружейников был без предохранителя. Бао нажал спуск в то время когда зацепился рукояткой за отворот пиджака, вытаскивая ствол из наплечной кобуры. Пуля пошла сквозь шею и развалилась на куски, пробив основание черепа. Мозг корейца мгновенно превратился в кровавую кашу.

Глава 20 Хедхантеры

Нежданно-негаданно пришла эпоха мертвых, поглотив сразу и без остатка весь окружающий мир. Теперь все стало по-другому. В новой жизни люди устраивались, кто, как мог в силу своих сил, средств и способностей. Прежние связи были безвозвратно разрушены, старые знакомства уже практически не котировались, а о деньгах можно было совершенно забыть. У старика отложилась в памяти картинка разметаемых ветром полу сгоревших банковских билетов американской резервной системы. В старом уродливом бетонном модуле автобусной остановки кто-то останавливался на ночь и жег американские деньги, чтобы согреться. Этот бумажный показатель статуса прошлой жизни теперь занял свое достойное место, служа человеку в своем истинном природном качестве. Причем служил плохо. Топливо из долларов было просто отвратительное. Горели плохо, дымили чадливо с сильной химической вонью.

В новом мире произошла полная переоценка окружающего материального мира.

Люди начинали писать историю с белого листа сразу начисто — без черновиков, но не с нуля, а на осколках безвозвратно выкинутой прежней эпохи. Можно сколько угодно говорить о том, что каждый сам кузнец своего счастья, и человек должен быть сильнее обстоятельств, но жизнь диктует свои правила, которые расходятся с лицемерной демагогией. Многие истории успеха великих людей это не более чем миф и вымысел.

Что ждет наивное человечество в условиях глобальной катастрофы?

Люди за считанные дни, даже часы потеряли не просто имущество или деньги, они потеряли всю прежнюю жизнь. Здесь можно провести некорректную параллель с первой половиной девяностых, когда люди в новых условиях терялись и стремительно катились вниз не потому, что они плохие, тупые или ленивые, а потому что по прихоти властей и всеобщей финансовой конъюнктуры оказались лишними в новых условиях. Большая часть населения стала заложниками чужой игры. Хуже всего оказалось тем, кто стал ждать помощи от властей и государства.

Когда перестали финансировать громадные предприятия, институты и больницы, на грани нищеты, а пророй и в полной нищете оказались врачи, учителя и высококвалифицированные специалисты. Зато всплыла на самую верхушку всякая мразь и человеческая пена, которая стала разворовывать беспомощную страну, называя себя людями новой формации. Опять же, сколько таких нуворишей обанкротилась и скатилась снова на дно жизни, если остались живы. Еще можно вспомнить тех персонажей, которые тогда всплыли к вершинам власти, но не хотелось бы думать, что это люди — эталон, на который нужно обязательно ровняться, хотя именно они тогда сориентировались и смогли на этом подняться.

В новую эпоху мертвых, люди, так же как и вещи, проходили свой отбор и переосмысление. Были те, кто мог быстро освоиться и найти свое место в новом мире. Никто уже не испытывал иллюзий относительно помощи со стороны. Люди организовывались самостоятельно. Конечно, глупо было считать, что у всех были одинаковые стартовые условия. В самом лучшем положении оказались те, кто сидел на ресурсах, особо ценных в новом мире: оружие и боеприпасы, продукты питания, топливо. В хорошем положении оказались военные, они априори попали в топовую часть населения. Неплохо устроились сильные и дерзкие, которые силой оружия могли взять себе блага исчезающей цивилизации. Эту новую касту можно было условно разделить на некриминальную — тех, кто с риском для жизни отвоевывал блага у мертвых, полукриминальную — тех, кто вместе с мародёрством не гнушался обирать других людей, и криминально-паразитическую — тех, кто грабил, убивал и облагал данью выживших.

Второй кастой, как и следовало предполагать была каста торговцев, которых можно было разделить на лавочников — тех, кто содержал свои лавки и магазины и перекупщиков — тех, кто ходил караванами между выжившими поселениями и анклавами, меняя товары.

Была каста производственников, делить их на типы было делом не благодарным, так как производств было слишком много и они были не похожи. Условно производственников можно было разделит на сельхозпроизводителей и всех остальных. Первые были слишком важны, остальные были слишком разномастными.

Вообще в отдельную касту попали врачи — к ним теперь был совершенно особый подход.

Но были и те, кто не смог устроиться в новой жизни. Были, конечно, среди них и лентяи или просто тупоумные, но по большей части это были люди, которые потеряли все, попали в абсолютно незнакомое для себя место и пытались хоть как-то выжить в новых условиях. Даже умные, трудолюбивые и способные люди пали жертвами обстоятельств. Так как в считанные дни от прошлой жизни остались одни осколки. Не у всех получалось устроиться в новом мире в силу возраста, состояния здоровья, жизненных принципов и установок. Глупо было требовать от блестящего в прошлом юриста или талантливого писателя либо гениального физика-ядерщика, что они поднимутся до прежних высот в новой жизни.

Из категории не устроившихся постепенно возникали крепостные. Эта группа формировалась из людей, которые по каким либо иногда вполне уважительным причинам не могли найти себе место в новом мире. Оставшись без жилья, без средств к существованию, без какой либо опоры в жизни. Даже имея средства защиты, не так уж и много людей, оказались способны ими воспользоваться.

Не устроившиеся люди шли под крыло тех, кто смог устроиться в новой жизни, и работали на них за кусок хлеба. Но и такое не самое лучшее место было сложно найти. На отдельные категории беженцев появился спрос. Такой спрос сразу породил рекрутеров, которые разыскивали и пристраивали нужные категории работников. Практически сразу возникли ситуации, когда новые крепостники обменивали свой люд у других хозяев на вещи или нужных им специалистов.

Нужны были рабочие руки на самые тяжелые и грязные работы, на которые при обычных обстоятельствах можно было заманить только тех бедолаг, кто совсем отчаялся найти другую работу, либо поставить на такую работу рабов.

Спрос рождал предложение. Так и возникла работорговля, и появились работорговцы. Точнее работорговля разрослась из имеющихся зачатков. Не секрет, что на юге России и в бывших братских республиках всегда негласно существовало рабовладение и работорговля.

Тех, кто занимался добычей новых рабов и ловлей беглых, стали называть хедхантерами.

Прежний образ белого воротничка — хедхантера, который подбирает для работодателей нужные кадры, сменила жуткая личина работорговца, занятого ловлей людей для последующей продажи новым рабовладельцам.

Ремесло новых хедхантеров стало развиваться стремительными темпами. Профессионализм рос на глазах. Отлаживались методики и тактика обращения в рабство. Были совсем мягкие методы, когда черные рекрутеры заманивали людей в кабалу откровенным враньем, а были и весьма жесткие варианты, когда людей захватывали, ломали и продавали. Защиту от работорговцев можно было искать у силовиков — бывших военных или милиционеров, а также в сильных анклавах. Работорговцы и рабовладельцы официально были вне закона. Хотя были и территории, на которых и те и другие чувствовали себя абсолютно свободно.

Если бы кто-то еще год назад сказал рядовому базарному торгашу Кощею, что он станет торговать живым товаром, и не всякими там птичками-щеночками, а именно людьми, то он бы не поверил. Хотя, ему бы это несказанно польстило. Он сам частенько кидал временных работяг на бабло, и грешил поставкой бесплатной рабочей силы своему давнему приятелю аграрию, но торговлей людьми он это не считал, хотя и получал за это деньги.

Кощей или, правильнее сказать, Иннокентий родился в Тамбове в семидесятых годах. Его детство подарило ему несравненный дар настоящей крепкой дружбы на все времена, такое бывает, когда непритязательная детская дружба дворовой компании не затирается с годами, а растет, мужает и со временем стареет вместе со своими носителями.

Эти же самые друзья и прозвали его "Кóшей", по имени одного из сказочных персонажей удивительных фильмов Александра Роу. Со временем Иннокентий не без усилий поменял свое насмешливое прозвище на другое — такое же сказочное, но более страшное — "Кощей".

Время его юности пришлось на лихие девяностые, когда привычный порядок в стране стал с ног на голову. Когда любой рыночный торговец с пятью классами образования получал на порядок больше чем дипломированный специалист или высококвалифицированный рабочий на производстве. Никто из друзей Иннокентия не получил стоящего высшего образования. Разве что странноватый Толя-мысли получил заочное неопределённо-широкое финансово-экономическое образование. Высшего образования Толику хватило на то, чтобы понять, что ловить в Тамбове нечего, и он первый из компании переехал на ПМЖ в Столицу России.

Рожденные в семидесятых — потерянное поколение, выпавшее звено, отравленное легкими деньгами смутных времен и обманутое посулами базарно-бандитской вольницы. Поколение, где существенно меньше истинных профессионалов, но зато много пустых прожектеров.

Иннокентий всегда хотел быть очень богатым и влиятельным человеком. Все его амбиции сводились именно к этому. Примером для него служил непонятно чем занимающийся сосед Эфендиев, который то на базаре торговал, то на какие-то заработки ездил, то начинал какие-то мутные аферы типа сетевого маркетинга, но постоянно ничем определённым не занимался. Не смотря на это, жил он на широкую ногу и ни в чем себе не отказывал. К нему частенько ходили занять денег или просто за советом. По словам самого соседа — его профессией было делать деньги. Кеша хотел заниматься тем же самым.

Властолюбивым Кешу назвать было сложно, хотя в качестве ступеньки или мостика для достижения главной цели своей жизни он бы с удовольствием и людями поруководил бы.

Уже, будучи взрослым, он чем только не занимался: делал шлакоблоки, собирал лом цветных металлов, летал челноком в Турцию и Египет, делала паленую водку, содержал бордель, даже пытался заниматься торговлей наркотиками, но вовремя был избит до полусмерти конкурентами. Его бесконечные прожекты порой давали какую-никакую прибыль вместе с призрачной надеждой стать богатым и влиятельным, но по большей части это были всего лишь иллюзии. Бизнесы херели со временем, как например челночный. Бизнесы приносили неприятности, как сутенерский или драгдиллерский — когда его чуть не убили конкуренты, или водочный когда он получил год условно. Некоторые бизнесы лопались или ввергали в долги, как затея с вложением денег в игру на финансовых рынках.

Он всеми силами пытался воплотить детскую мечту в жизнь, читал много всякой макулатуры из разряда, как стать предприимчивым и успешным. Кеша на память мог пересказать биографию большинства известных богатеев недавнего прошлого и настоящего, начиная от Рокфеллера и заканчивая Биллом Гейтсом. Но все равно долгожданная капризная синекура облетала Кешу стороной.

Почти два года до прихода Большого Песца основной доход Кощею приносила торговля сельхозпродукцией мелким и крупным оптом. По большей части он зарабатывал на том, что сначала он старался обобрать селян, а потом смотреть в оба глаза, чтобы его не облапошили ушлые оптовики и перекупщики. Бизнес был беспокойным и большими деньгами там не пахло, но, как назло, все прочие затеи Кощея оказывались пустыми и убыточными. Он наладил постоянные поставки продуктов на Подмосковные рынки, но назвать это успехом было нельзя.

Как раз перед приходом Большого Песца он привез в Москву две машины картошки и квашеную капусту. Когда мертвые стали свободно разгуливать по улицам Кощей в панике полетел домой. Встретившись лицом к лицу с новыми реалиями, он сначала испугался, а потом понял, что наконец-то пришло его время. Мечта стала воплощаться в реальность пугающими темпами. Сначала он переселился в коттедж местного олигарха. Кеша туда даже не переехал, он пришел в дом богатенького Буратино налегке, захватив из прошлой жизни только американский помповик, двоюродного брата с сайгой и новую беременную жену. С Виолеттой он познакомился в начале своей овощной эпопеи, но постепенно работница прилавка и весов перебралась к нему в постель, сменив грязный фартук торговки овощами на вполне приличный пеньюар, купленный новым гражданским мужем.

Кеша постоянно отирался вокруг богатенького Буратино со всякими безумными проектами. Гостеприимному хозяину нравился этот долговязый клоун, с ним было интересно, он разбавлял скуку, пресытившегося жизнью, богатея местного разлива.

Незадолго до катастрофы, Буратино улетел с семьей и корифанами отмечать свой пятидесятилетний юбилей на экзотические южные острова. Кощей, как и следовало ожидать, не смог полететь на праздник состоятельных и состоявшихся людей по причине собственной финансовой несостоятельности. Но это оказалось к лучшему, так как Большой Песец соизволил посетить и тот самый, забытый Богом, райский уголок вместе с, празднующим юбилей, богатеньким Буратиной. Подождав неделю. Кощей наведался к своему богатому приятелю. Вотчиной олигарха он овладел некой одновременно наглой, трусливой и затянутой процедурой, которую впоследствии обозвал штурмом. Он со своим двоюродным братом сначала покормили через забор хозяйских голодных собак, которые продали хозяина и все его имущество за мясную обрезь и куски заветренной колбасы. Затем Кощей перелез через забор и стал хозяином громадного дома, набитого добром. Слинявшие охранники вывезли с собой часть бытовой техники и кожаный диван из прихожей, чем еще раз убедили Кощея в его правоте и жизненной мудрости. Охранников Кощей всегда считал тупыми амбалами, не способными ни на что.

Жить на громадной территории было одному страшновато, и он перетащил туда свою старую дворовую команду. И сделал это вовремя. Не он один оказался самым продуманным в новых условиях. Буквально через полчаса после заселения всей команды в новые хоромы, заявились те самые охранники, которые бросили хозяйское добро. С ним решили вопрос легко.

Их встретили жена самого Кощея и законная супруга его двоюродного брата Пашки. Обе дамы были беременны. Кощей не побоялся их выпускать. Видя перед собой двух бабенок на сносях, охранники впали в ступор. Пусть они были злыми и тупыми, но не отморозками же. Бить, насиловать или убивать брюхатых теток было как-то уж совсем не по-людски.

Испуганные будущие мамочки вежливо пригласили захватчиков в дом. Охранники заподозрили неладное, но жена Пашки стала внезапно "рожать" и все опасения были забыты. В суматохе вокруг родов охранникам подсунули водку, щедро сдобренную спецсредствами, которыми Кощей пользовался уже практически полтора года.

Вырубленных охранников даже не стали убивать, а просто вывезли подальше в лес и раздели до трусов. Когда они проснуться, глубокая амнезия на долгие годы им была гарантирована. Вот таким удивительными снадобьями их потчевали барышни Кощея.

С пятерых охранников дворовая команда разжилась двумя УАЗиками и оружием с боеприпасами. Кощею бог послал четыре нарезные охотничьи ствола, причем два были со снайперскими прицелами, два помповика, тульскую полуавтоматическую гладкоствольную самозарядку и вполне настоящий автомат Калашникова. Были еще и пистолеты на подобии Макарова — ИЖ-71.

Попытки отобрать новое жилище у Кощеевой команды этим не закончились. Следующим вечером заявились гости посерьезнее, но все равно не такие страшные какими могли казаться. Всех местных бандитов Кощей знал, а эти явно были залетными.

Их сразу приняли в огненный мешок, положив перекрестным огнем за считанные секунды всех претендентов на его усадьбу. Три машины были безнадежно испорчены. А вот добыча с гопников была взята приличная. Помимо оружия и боеприпасов, внутри одной из машин они нашли целую сумку с золотыми изделиями и камушками. В тех же самый машинах они разжились наполовину полным ящиком гранат РГД-5.

Навар был солидный. Ночью они не сомкнул глаз, а под утро поехали решать главный вопрос современности — где разжиться оружием. Обратно в усадьбу они привезли старшего прапорщика Сидоренко с семьей, а в приданное к ним пошли почти полтора десятка новеньких автоматов Калашникова, два ящика гранат Ф-1, два десятка пистолетов Макарова, и даже три трубы гранатометов РПГ-7 с мешком выстрелов. Пулеметом разжиться не получилось, но Кощей не отчаивался. Не зря ленивый прапорщик променял безопасную военную часть на комфортабельную усадьбу. Сидоренко успел склонить пару своих сослуживцев к сотрудничеству, но он и пока еще раздумывали. Власть в их районе начали активно прибирать к рукам менты.

Но будущее было не за грабежом на дороге, будущее было за обладателями воспроизводимых благ. Это Кощей понимал прекрасно, не зря он столько лет килограммами впитывал в себя мудрость литературы на темы личного финансового процветания.

* * *

Герман Мохрин знал Кощея с детства. Они не жили в одном дворе, Герман учился с Иннокентием в школе. Особой дружбы между ними не было — просто знали друг друга и все. Отец Германа работал главным инженером местного завода по ремонту сельскохозяйственной техники сумел после окончания школы пристроить сына по направлению от сельхозпредприятия в престижный Московский ВУЗ. Три года Герман учился самоотверженно на агронома, зарабатывая вожделенный рейтинг для перевода на другой факультет, а потом его мечта сбылась, и он перевёлся на факультет экономики сельского хозяйства, закончив его с дипломом по специальности "Финансы и кредит". Ко времени окончания ВУЗа, направившее его предприятие благополучно кануло в лета, и молодой финансист кинулся в веселую московскую игру, целью которой было зарабатывание вечно зеленых американских рублей на всем что плохо лежит.

Годы шли, окружающие его коммерсанты, валютчики, бандиты, мошенники и просто всякий сброд разорялся, поднимался, погибал, бежал за границу, попадал в места не столь отдаленные, приседал на правильную тему, рос к заоблачным вершинам и так далее. Герман существовал в одной поре — практически без изменений. Жилья своего не было, бензин в дорогую иномарку он заливал ворованный, который покупал у спивающегося соседа, последние деньги он тратил на престижные шмотки, на дорогие рестораны и клубы, упорно создавая вокруг себя ореол успешного человека. Именно тогда он понял, что выглядеть нужно на порядок дороже, чем ты есть на самом деле. Он много чего перепробовал, но на родные земли возвращаться не собирался.

Свое счастье он встретил в момент кризиса 98-го года. Шестеря у одного из черных валютчиков, Герман сумел за какие-то два месяца наколотить таких бабок, о которых даже мечтать не мог. А затем Герман доказал и себе и окружающим, что он способен на поступок. Он подставил и обобрал своего босса. Его покровитель обслуживал весьма сильную и влиятельную криминальную группировку в Ивантеевке. Дождавшись, когда его шеф получит для проведения определённой финансовой операции от бандитов громадную кучу денег, Герман замутил очень рискованную операцию. Причем рисковал он своей жизнью.

Параллельно Герман вел по поручению шефа работу с людьми, задействованными в нелегальной торговле необработанными камнями, нелегальным золотом с приисков и ломом цветных металлов. Деньги золотых дядек с Севера через банки и по неким каналам выгонялись на тропические острова с весьма теплым финансовым климатом. Герман подогнал сумму, отправляемую за рубеж для этих самых золотых дядек, к сумме полученной от Ивантеевских бандитов. Потом он поехал к бандитам с копиями нужных документов, копиями многочисленных паспортов своего босса и копиями его билетов на самолет. Он буквально упал на колени, слезно молил не убивать его, так как он маленький человек, а нехороший начальник собирается оставить его на съедение несправедливо обманутым кредиторам, после того как сбежит с их деньгами для последующей счастливой обеспеченной жизни на тропических островах, будучи гражданином одной из латиноамериканских стран. Бандиты снизошли до бед маленького человека и в срочном порядке вылетели на острова с мягким финансовым климатом, где тепленьким приняли финансового воротилу с нужной суммой денег, которая сходилась до центов с той, которая была вверена ему бандитами.

Тем временем, Герман вывел деньги бандитов за рубеж через другой канал и благополучно перевел их на счета воротил драгоценными металлами и камнями. Интерес золотых дядек был исполнен в олимпийские сроки. Российские товарищи с севера и иностранные финансовые господа горячо поблагодарили Германа за столь быструю финансовую операцию.

Разумеется, что у шефа не получилось откричать, сделанную ему Ивантеевскими бандитами, предъяву и он исчез навсегда. И все остались довольны. Контрабандисты были несказанно довольны проворством Германа в осуществлении финансовой операции. Бандиты остались при своих деньгах. Причем Герман им присоветовал воспользоваться вполне интересными финансовыми механизмами на тех самых островах с теплым финансовым климатом, чем окончательно покорил их. А сам Герман получил в свое распоряжение все имущество и весь бизнес своего шефа.

После настоящего поступка жизнь Германа покатила как по маслу в молочной реке с кисельными берегами. У него получалось все, чтобы он не задумал. Теперь на Родину он возвращался только для того, чтобы потешить свое самолюбие. Его забавляло заигрывание женщин вамп Тамбовского разлива, желающих его соблазнить, его забавляли попытки бывших однокашников и просто знакомых раскрутить его на ящик того или этого, а потом добрать все это богатство пивком для полировки. Но больше всего Германа заводила волчья жадность и дикая зависть в глазах его земляков, он упивался этим, но будучи хорошо воспитанным интеллигентным человеком, он проявлял снисходительное дружелюбие радеющего за народное счастье просветителя, заехавшего в заваленную навозом деревню. Он с пониманием относился к слабости и недоразвитости своих неудачливых земляков.

В один из таких приездов будущий член рейтинга Форбс стал владельцем полуразвалившегося колхоза. В прошлый приезд он неосмотрительно дал денег одному местному князьку. К удивлению князька — деньги нужно было отдавать и не просто отдавать, а отдавать еще и с немалыми процентами. Получилось, что Герман не сошелся с местным предпринимателем во взглядах на инвестиционную деятельность. Сумма для Германа была не критичной, но позволить считать себя лохом, было непозволительной роскошью. Брать с побитого бизнесмена кроме отжатого им колхоза было нечего. Так Герман стал хозяином колхоза и аграрием по совместительству.

Приехавшего в свой собственный колхоз, Германа встречали со всем деревенским радушием. Он почувствовал себя барном, навестившим родное поместье. И ему это понравилось. Поначалу он даже вкладывал деньги в получение предприятие, занялся оформлением и межеванием земли, даже сдул пыль со старых знаний по агрономии. Но оказалось, что невозможно построить что-либо путное со спившимися ленивыми колхозниками, вороватым руководством вкупе с политикой родного государства в сфере сельхоз производства.

Потеряв на ниве сельского хозяйства не критичную для себя сумму, Герман окончательно остыл к родной Тамбовщине.

Успех во всем преследовал его до определённого момента, тем страшнее оказалось падение. Меньше чем за год Герман потерял все, что у него было. Его оставили все, даже та сучка, которую он считал своей любовью на всю жизнь. Она смоталась вместе со всем имуществом, которое на нее и ее многочисленных родственников было записано сами Германом. Преданная вторая половина с легкостью предала его, как только все его дела посыпались в тар-тарары.

В очередное хмурое Московское утро он обнаружил, что у него ничего нет. Он гол как сокол. Даже за съем квартиры ему платить нечем. К тому моменту три свои квартиры он уже продал, чтобы рассчитаться с кредиторами. А перед ним сидели крепкие парни в спортивной одежде. Лежащая на столе бейсбольная бита и патрон для ТТ недвусмысленно намекали на возможные неблагоприятные последствия неудачных переговоров. Спортивные ребята потом три дня катали его по всему городу. Он занимал в долг, брал кредиты, распродавал жалкие остатки имущества. Попытка сунуться к бывшей увенчалась полным провалом. Со спортивными ребятами поговорил коренастый пузатый мужик, за спиной которого пряталась та самая лярва. После этого спортивные ребята сами сказали Герману, чтобы он даже смотреть в ту сторону забыл.

У него забрали все, даже дорогой парфюм, а ему оставили только ту одежду, которая была на нем. Он прекрасно помнил, как его высадили около станции метро Павелецкая и дали ему сто рублей на метро и пиво.

Он действительно купил бутылку пива и долго сидел в зале ожидания Павелецкого вокзала. Тут он внезапно вспомнил, что у него остался колхоз. Два последние года он там вообще не появлялся. Вот он — его последний шанс подняться! Только делать нужно все быстро и правильно. Прежде всего, нужно было привести себя в порядок.

Пошарившись в памяти, он извлек затершийся адрес и телефон одного из давних партнеров с которым расстался по-хорошему. Герман поехал к нему и попросил помочь организовать ему поддельный паспорт с заранее определёнными реквизитами. И еще он попросил у него денег рассчитаться с хозяином арендованной квартиры. Партнер его внимательно выслушал и, к великому удивлению Германа, согласился сделать паспорт и дать денег.

Первым делом Герман оплатил аренду квартиры сразу на три месяца вперед, сказав о том, что в ближайшее время он будет мотаться по командировкам. Хозяин взял деньги и испарился в считанные минуты. Дальше Герману через один из старых каналов сделали паспорт с определенными реквизитами и документы на прекрасную большую квартиру в центре Москвы, которую он арендовал. Пользуясь внешним сходством с хозяином квартиры, он продал ее за вполне нормальную цену, и еще даже поторговался.

На вырученные деньги Герман купил новый, но аварийный и разбитый в лохмотья реальный пацанский джип, загнал его в сервис, где машину восстановили до вполне приличного состояния. Остатками денег он рассчитался по всем самым опасным долгам. Решив, что остальные кредиторы подождут, Герман двинулся на Родину.

Осчастливив всех своим возвращением, он спел или сплел красивую сказку о разочаровании прежней жизнью и пластиковой искусственностью его прежних идеалов, а потом заявил, что приехал искать себя, разыгрывая душевное опустошение, пресытившегося жизнью, типа.

Не имея другого выхода, он попытался сначала продать колхоз, но без оформленной земли колхоз стоил сущие копейки. Кредитов под погрязшее в долгах хозяйство никто не давал. Тогда он решил немного заработать на аграрном поприще, для того чтобы оформить землю и толкнуть колхоз подороже.

Реанимация аграрного бизнеса пошла тяжело. Работать люди не хотели, да и разучились. Собрав более-менее работоспособный коллектив, он с кровью начал поднимать заросшую ниву. Технику кое-как отремонтировали. За несколько лет Герман смог подняться и даже полюбить свое капризное непредсказуемое детище. Проблема по-прежнему оставалась в кадрах. Все стоящие работяги укатили из деревни на постоянное место жительства или на заработки по городам России. Тогда Герман обратился за помощью к пронырливому перекупщику сельхозпродуктов по прозвищу Кощей. Тот предложил притащить ему из Подмосковья работяг.

Схема работы была проста как мычание. Языкастый Кощей уговаривал гостарбайтеров из ближнего зарубежья за хорошие деньги отработать сезон в процветающем хозяйстве. С ними даже подписывали какие-то документы. Потом Кощей привозил рабочую силу Герману. Тот селил их в брошенных сельских домах и организовывал питание. В самом начале работы приезжали сотрудник УФМС и привезенные работяги получали первое административное взыскание за нарушение миграционного законодательства. Испуганных работяг успокаивали и оставляли трудится, заверяя что за них все решат. К концу сезона Герман махал перед носом работяг платежным поручением с весьма внушительной суммой и говорил, что у него договор аутстаффинга с Кощеем, который их и рассчитает. Те ехали к Кощею. Иннокентий их радушно встречал, убеждал в скором и честном расчете за праведные труды, селил в старом общежитии и просил подождать три дня, пока обналичит деньги. На второй день за трудовыми мигрантами приезжали сотрудники миграционной службы в сопровождении милиции, а после непродолжительной судебной процедуры гастарбайтеры получали втрое административное взыскание и их депортировали на Родину уже без права возврата на территорию Российской Федерации в течении ближайших пять лет.

Столь великолепная схема открыла для Кощея еще одну стабильную статью дохода. Он поставлял почти рабскую рабочую силу местным легальным и нелегальным предпринимателям.

За полтора года до прихода Большого полярного лиса Кощей встретил на своем пути мутного химика по прозвищу Мастырка. Мастырка был ученым, который за некоторое практическое применение своих знаний загремел аж на пять лет за колючую проволоку. Мастырка таскал Кощею какие-то страшно таинственные препараты через своего бывшего одногрупника. Такие секретные препараты превращали пышущего здоровьем молодого мужика в потерявшего память безвольного зомби, сохранившего свои трудовые навыки. Это было очень кстати. Поставка таких зомби на некоторые производства приносила весомую прибыл, но была сопряжена со значительными рисками. Один из таких живых зомби оказался взбунтовавшимся сыном некого весьма важного человека. Когда сыночка обнаружили в беспамятстве трудящимся не покладая рук на частном молокозаводе, тогда всех владельцев незаконного бизнеса отправили для перевоспитания в Чечню, Ингушетию и Карачаево-Черкесию. Только никаких специальных препаратов им перед эти мне давали. Кощей тогда полгода прятался от неприятностей в Украине, но Бог миловал.

* * *

После заселения в усадьбу богатенького Буратины, первым желанным гостем в усадьбе Кощея был Герман. Дорогого гостя встретили шикарным столом, горячей баней с бассейном и шедевральным бильярдным залом. Герман, как и сам Кощей, были отменными игроками в русский бильярд.

За аристократически неспешной игрой Герман завел разговор о цели своего визита. Неглупый Герман сразу просчитал, что топливо и продукты станут в новом мире настоящей валютой, которая и будет определять в будущем расстановку сил. Захваченных ресурсов погибающей цивилизации хватит на какое-то время, но нужны будут новые источники. Техники и оружия будет много, но где взять горючку. Питание людей какое-то время можно будет обеспечить за счет имеющихся ресурсов, но продукты будут расходоваться и портиться.

С выращиванием продуктов питания все было понятно, но Герман предложил еще одну действительно стоящую идею. Для дизельных моторов после небольшой переделки можно использовать в качестве топлива рапсовое масло. Герман собирался выращивать рапс, давить масло, а жмых пускать на силос и корм скоту. Тем более, что буренки и овцы не превращались в зомби в отличает от людей и собак. Гениально!

Теперь Герман откровенно предлагал Кощею заняться поставкой квалифицированных рабов на его ферму. Кощей было предложил Герману свою крышу, рассчитывая на то, что у него скоро будет своя армия из служащих близлежащих военных частей, но Герман вежливо отказался, сразу сказав, что у него уже кормиться целая полурота из полка ППС, и ожидается новое пополнение.

Кощей поставил новый бизнес на широкую ногу. Он был одним из первых хедхантеров в Тамбовских землях. Спрос на людей был высокий.

У него было несколько методов получения товара. Большинство товара он заманивал в нужное место посулами и откровенным обманом. Часть людей он перекупал, воровал или отбирал у других хедхантеров или работорговцев. Также он не гнушался обычных разбойничьих захватов людей в маленьких поселениях и на дорогах. Самым сложным было устроить нападение на чужое жилице, тут можно было и адекватный отпор получить и товар попортить.

Весь товар Кощей подразделял на группы. Самыми стоимостными были молодые, красивые женщины и девушки. Высоким был спрос на детей обоих полов. Хорошо платили за высококвалифицированных специалистов, но найти и похитить их, было намного сложнее. Спросом пользовались обычные люди, которые могли работать. Как истинный профессионал своего дела он умудрялся пристроить даже самых безнадежных: стариков, больных и калек.

Заехав по делам в поселок Прогресс, Кощей выцепил наметанным взглядом старика и пятерых детишек. Хороший товар. А вот если бы вместе с детворой была пара-тройка симпатичных молодых мамашек или сочных девок старшеподрсткового периода, то это было бы совсем удачей. Но и так неплохо. Хедхантер уже знал, кому их пристроит.

Кощею было ясно, что старик и дети не местные, слишком неуверенно они себя чувствовали в клубе, и с ним никого не было — это очень хорошо.

Понаблюдав за группой детей и стариком, он подошел к ним со сладкой улыбкой. Стоящий товар нужно выманить из поселка.

Разговора не получилось. Один из местных начальников помешал. А Кощею светиться совсем было не с руки. За работорговлю в большинстве мест можно было и жизни лишиться по решению местного трибунала.

По их разговору он понял, что старик и дети приезжие, и живут где-то на отшибе. Кощей подозвал к себе Копейку. Копейкой звали ушлого пронырливого пацана, сынишку подруги его товарища по прозвищу Пятак. Кощей отрядил его последить за интересным товаром. Сегодня планировали уезжать, а привезти с собой еще и прибыток было-бы совсем неплохо. Воровать людей в больших поселках и сильных анклавах он еще побаивался, но предполагаемый доход стоил того, чтобы попробовать.

Копейка вернулся уже вечером. Старик с детишками жил на другом конце поселка, на самой его границе, в сарае, который они переоборудовали себе под жилище. Мозгляк принес с собой подробный план места с тщательным описанием. Кощей был доволен. Добыча сама плыла в руки. Брать товар нужно было сегодня ночью.

Глава 21

Игорь Петров летел между гор, укрытых мохнатой шубой из снега и сибирской тайги. Автожир слегка потряхивало набегающими потоками воздуха. Петров теперь точно освоит этот удивительный аппарат. Время у него найдется. Такой простой и надежный автожир, плод воплощённых фантазий такого же увлеченного творческого человека, каким был и он сам.

Петров уже сделал очень много в этой жизни, а сделает еще больше. Творческое начало в нем кипело так сильно как никогда. Самое главное, что для воплощения его идей у него было все что нужно. Было самое лучшее оборудование, самые передовые технологии, но самое главное — вместе с ним были его единомышленники, готовые костьми лечь ради общей идеи. Их команда оказалась самой подготовленной к наступлению новой эпохи, когда очередной зомби апокалипсис снесет с лица земли обрюзгшее и зажравшееся человечество. Именно ОЧЕРЕДНОЙ зомби-апокалипсис. Одна из его научных групп, незадолго до краха, представила результаты своих исследований, доказывающие, что подобные биологические катастрофы уже имели место в истории человечества.

Петров не стремился ни к мировому господству, ни к мировой славе и признанию, ни к ненормально богатому состоянию. Он мог быть творцом нового мира, который учтет опыт всех прошедших времен и сможет создать удивительно гармоничное общество. Настоящему демиургу не нужно признание. Он не стремился быть божеством, но по факту он станет именно таковым.

В свое время им удалось убедить наблюдательный совет Фармкора в необходимости строительства целого комплекса фармацевтических фабрик в Горном Алтае, хотя это противоречило и законам логики и законам бизнеса, а также элементарной транспортной логистики. Потом началось привлечение гигантских денежных средств от глобальных корпораций, фондовых рынков и относительно мелких любителей поиграть своими и чужими деньгами.

Они с Флеровым вели свою игру и смогли организовать на базе строящихся исследовательский центр и производство модуляторов. Помимо этого, они могли здесь в глухой тайге синтезировать самые сложные лекарства, могли производить их в промышленных масштабах, в том числе антибиотики и витамины. У них было полностью автономное обеспечение и вся необходимая техника. Можно конечно было не забираться в такую глушь, но только здесь мог расти женьшень нужного качества. От силы четверть процента женьшеня доставленного из Китая или с Дальнего востока подходило для производства модуляторов, а здесь целых двадцать три и семьдесят пять сотых процента шло в дело.

Первую агроферму по выращиванию культуры они запустили чуть меньше года назад, но результаты были впечатляющими. Ожидания оправдались — только здесь можно было вести производство культуры в промышленных масштабах. Получаемый материал был высочайшего качества. Исследовательский центр бесконечно радовал новыми уникальными достижениями. Последний раз ему показывали обезьяну у которой стали снова отрастать ампутированные пальцы. Тойво работал круглосуточно, позаимствовав методику отдыха другого гения — Леонардо да Винчи. Тойво засыпал на десять-пятнадцать минут ровным глубоким сном через каждые два часа. В итоге он спал не более двух часов в сутки без всякого ущерба здоровью. Это позволяло постоянно поддерживать высокий темп творческой работы.

Занимаясь своей шпионской деятельностью, Петров наткнулся на этого гениального фина, буквально купающегося в абсолютно невозможных идеях и генерящего сумасшедшие концепции. От вполне состоявшегося пациента психоневрологического диспансера его отличало только то, что он воплощал все свои творческие безумства в жизнь. Первый прототип модулятора провалили научные разведчики фармацевтических корпораций, обеспокоенные риском финансового краха своих таблеточно-микстурных пирамид, построенных на человеческом страдании. Но все же с ним начали вести тайную работу, надеясь завербовать к себе сверхталантливого ученого. Развитое многими годами чутье подсказало тогда Петрову правильный вектор движения, а кипучая творческая натура помогла увидеть брата по духу, значительно превзошедшего самого Петрова. Игорь хотел быть именно таким как Тойво, но к великому сожалению даже на цыпочках не мог дотянуться до самого начального уровня этого великого человека.

Они были нужны друг другу. Тойво был настолько поглощён своими идеями, что на вес остальное его просто не хватало. Зато Петров мог взять на себя все остальное. Видя, как Тойво становится именно тем человеком, которым всегда стремился быть Игорь. Происходящее меду ними напоминало ситуацию, когда отец стремиться реализовать на сыне все свои несбывшиеся мечты, а в данном случае отцовские мечты воплощал сам сын, а отцу оставалось только обеспечить тепличные условия для юного гения.

Он служил Тойво с преданностью религиозного фанатика. Конечно, не было падений ниц пред божественным юнцом и целования ног тоже не было. Петров с беззаветной преданностью опекал юного таланта, взвалив на свои плечи все, что мешало творческому процессу Тойво. На свои личные деньги он устроил мнимую кончину опального молодого ученого. Так было проще. Иногда он сам задумывался над тем, сколько бы человечеству могли принести Леонардо да Винчи, Ломоносов, Никола Тесла и другие гении, если бы рядом с ним оказались такие люди как он.

Тойво изобрел совершенно новый препарат. Точнее он изобрел то, чего раньше и в помине не было. Условно его изобретение назвали модулятор. Сложное комплексное вещество, попав в организм человека, начинало ремонтировать его, достраивая отсутствующее и переделывая бракованное. Препарат оставлял после себя только эталонно качественные ткани до мельчайшей подробности соответствующие исходному коду ДНК конкретного человека. Причем сам код ДНК тоже можно было менять невообразимо широко, что открывало бесконечные просторы для совершенствования и творчества над любыми биологическими объектами. Это было не открытие — это была революция, научное волшебство. И эта революция целиком и полностью завесила от Попова.

От научной работы Тойво постоянно отпочковывались какие-то полезные ништяки, такие как: средство омолаживания кожи и лекарство от сексуальной дисфункции мужчин престарелого возраста, но не конско-интенсивное как виагра, а оказывающее вполне заметный терапевтический эффект. Все что касалось улучшения внешности и сексуальной функции человека приносило на порядок большие барыши, чем лекарства от диабета или болезни Паркинсона. Настоящим хиом его лаборатории стало средство для похудения при сохранении привычного образа жизни с обилием жирной пищи, алкоголем и сладостями.

Фармкор был доволен. Бурко выходил с этими препаратами на мировые рынки и зарабатывал плюсом к бешеным деньгам всемирную известность. Последний шаг на пути к открытию сопоставимому с открытием ядерного распада был именно добыча этого странного вируса из нутра полумертвой глубоководной рыбы. Работу с этим вирусом впервые начали еще в допотопные времена, отголоски этой работы нашли в трудах египетских жрецов периода раннего и древнего царства. С вирусом работали ученые Аненербе фашистской Германии и отряда 731 имперской Японии, которые благодаря решительным бескомпромиссным действиям продвинулись дальше всех в изучении человеческого организма. Была еще две военные лаборатории в США и Швеции, где в шестидесятых и семидесятых годах пытались работать с этим вирусом. В итоге американцы взорвали весь остров, на котором проводились испытания. После постигшей их неудачи, они отказались от дальнейшего продолжения работ. Тему закрыли и засекретили. То, что засекреченные материалы этой работы в полном объеме увидели свет, было заслугой именно Петрова. Шведы до какого-то времени возились с мышами и морскими свинками, но в своих исследованиях они исходно пошли по заведомо тупиковому пути. Кроме Фармкора работу с вирусом вели еще несколько крупных корпораций и отдельные государственные структуры различных стран, но дальше американской лаборатории никто не продвинулся.

Появление материала о вирусе и самих штаммов оказалось, как нельзя, кстати, в работах Тойво. Его лаборатория сделал очередной прорыв в направлении главной цели. Но то, что было всего лишь винтиком или рядовой ступенькой в формировании нового способа существования человечества, превратилось в идею фикс для Бурко и его приспешников. Петров всегда знал, что сильные мира сего ограниченные люди в силу своей ущербной мотивации. Они не способны увидеть своим куцым взглядом всей красоты и божественного масштаба феономенального открытия, завязнув на частных моментах типа восстановителя эрекции и подтяжителя вислых сисек, сулящих бешенные доходы.

Автожир приземлился на небольшую площадку личного аэродрома Петрова. Небольшой хуторок, который он построил на склоне горы, терпеливо ждал своего хозяина. День был удачный. Петрова встретил на электрокаре его личный помощник и довез его до дома, заехав от излишнего усердия аж на самое крыльцо. Петров поблагодарил его, но в дом заходить не стал, а сразу прошел на террасу. Оттуда открывался воистину потрясающий вид, который вдохновлял Петрова и дарил ему удивительное чувство внутренней гармонии.

Подошвы дорогих горных ботинок гулко ударяли по коньячного цвета деревянному настилу террасы. Вместе с хрустально-прозрачным горным воздухом из долины тянуло запахом тайги и весеннего талого снега. Полностью укрытая спинкой большого ротангового кресла, спиной к нему сидела Полина. Она закуталась в большой мягкий плед из шерсти альпаки и в полудреме разглядывала блуждающие краски закатного горизонта. Восход и заход солнца в горах — это удивительное зрелище, которое никогда не может надоесть. Петров прошел мимо нее и уселся на ажурный деревянный парапет края террасы. Полина выпорхнула из дремы и мягко улыбнулась ему. Он сострил виноватую рожицу и тоже улыбнулся ей. Он не хотел мешать Полине, но он не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться в конце рабочего дня не надоедавшим зрелищем вечерних гор.

Внизу бурливо гнала бирюзовые воды Катунь. Большинство из топ-менеджмента и научной элиты проект выбирали места для строительства дома возле Телецкого и прочих горных озер, но именно Петрову нравилась опасная бунтарская натура горных рек, продирающихся сквозь камни на простор равнин. И видел он в этом не столько силу, сколько настойчивое стремление, вечное движение борьбы. В успокаивающей глади озер такого не было.

Он вернулся к Полине и присел в соседнее большое кресло, уютно скрипнувшее под его весом. Она продолжала смотреть на него. Она жила с семьёй старшего сына в соседнем шале. Младший сын Полины жил отдельно как раз на берегу Телецкого озера, где била колючем молода жизнь нарождающейся цивилизации. Полина, также как и Петров избегала шумной суеты, предпочитая уединенность.

Между Игорем и Полиной остались только дружеские отношения. Полина стала его душевным другом, ближе которого себе можешь быть только ты сам. Для интима у него в шале жили две молоденькие хозяюшки, которым вполне доходчиво и просто объяснили без лишних прикрас, что от них требуется. После исполнения контракта их ждала вполне обеспеченная в новых условиях жизнь. Игорь даже подписал с содержанками контракт, а за надлежащим исполнением ими всех остальных обязанностей помимо интимных, внимательно следил мажордом Петрова. Главным условием Игоря при заселении в дом было требование, что бы вокруг него дома было как можно меньше людей. Собственно говоря, двоих содержанок он завел только для того, что бы им вдвоем было нескучно и не так тяжело было выполнять работу по дому.

Хотя Полина несколько смущалась, когда ей доводилась встречаться с хозяюшками дома Игоря, но о ревности тут не могло быть и речи. Полина конечно любила его как друга, но на самом деле ее сердце осталось преданным первой и единственной любви ее жизни — ее непутевому мужу.

Игорь честно пытался его спасти и вывезти в горы, но великовозрастный придурок окончательно свихнулся после того, как его научная работа снова оказалась никому не нужна и он потерял все, внезапно появившиеся деньги. Когда его уговаривали лететь, он упирался руками и ногами, утверждая, что вот-вот ему должны были позвонить из Сорбонны или прислать ответ на его новую работу, которую он туда отправил. После внезапного краха его долгожданного научного признания, от него ушла новая жена, пришлось продать квартиру и новый джип. К прежней жене он не вернулся из гордости, хотя Полина приняла бы его, но гордость научного гения не позволяла вернуться к прежней жизни как побитой собаке. Он кинулся с удвоенной энергией работать в выбранном направлении, но все было тщетно. Петров не испытывал к нему никаких чувств. Он даже не мстил ему, когда тот цинично бросил Полину. Не было чувства злорадства или праведного возмездия. Такова была жизнь. Он был интересен Петрову, только тем, насколько мог сделать счастливой Полину. Ее муж не справился с этим. Хотя было чувство, которое вызывал у Игоря муж Полины — это зависть.

Сейчас Игорь разглядывал седую прядку, выбившуюся у Полины из-под лиловой вязаной шапочки. Ему было хорошо. Наверное, это можно было назвать счастьем. У него было абсолютно все, о чем он мечтал, и не было чувства пресыщения. Он семимильными шагами шел вперед. Он уже творил новый мир. Мир без болезней, без голода, без войн и без смерти. Буквально только вчера в научный центр привезли профессора Дасгупту и его команду. Гениальный индиец был уже стар, но вопреки общей тенденции он начал выдавать колоссальное количество гениального материала именно в последний год уже на девятом десятке. Конечно, он делал по-настоящему велики открытия в свои двадцать семь, тридцать шесть и пятьдесят один год, но то что он выдал сейчас было просто фантастикой. Петров подозревал, что идеи в его команде генерит какой-то молодой ученый-вундеркинд, но доискаться до правды так и не смог, не смотря на весь его многолетний опыт промышленного и научного шпионажа. Петров заманивал индуса самыми лакомыми кусками, но упрямый ученый не просто не хотел ехать в непонятную западную Сибирь страшной России, он даже от совместной работы и заказов отказывался. А теперь его и команду вместе с оборудованием вывезли из Швеции на гидросамолетах.

Игоря поражала сложившаяся гармония его настоящего мира. Он сейчас смотрел на Полину и представлял на ее месте Варю. В отличие от Полины, Варя не вписывалась в эту гармонию мира Петрова. Их отношения умерли как раз перед тем когда вырвалась шестерка.

Он прекрасно помнил день когда он ее встретил. Тогда он летал на похороны своего первого учителя химии. Игорь помогал своему другу и учителю все последние годы, но гордый старик отказывался от помощи, прозябая на копеечную пенсию школьного учителя. Петров буквально силой впихивал в скрюченные артрозом руки дорогие лекарства и продукты. Игорь придумывал всякие ухищрения с гуманитарной помощью от школы, подарки от профсоюза и подношения от администрации на все существующие праздники, что бы снабжать старого учителя продуктами, деньгами, лекарствами, одеждой.

За всю жизнь у Петрова было всего лишь три настоящие друга. Его школьный учитель химии, то самый врач республиканской больницы, который ушел из жизни уже десять лет назад, и Полина. Все трое отличались катастрофическим упрямством и железобетонными личными принципами. Все они были похожи только этим.

После похорон своего старого друга он впервые почувствовал себя действительно одиноким и несчастным. Что-бы не привлекать внимание на похоронах и не выделяться среди небогатого окружения старого учителя, он пошел на базар и накупил себе обычных китайских шмоток, а свои дорогущие брендовые вещи просто сложил в пакет и выкинул в мусорный бак. Когда комья мерзлой земли застучали по обитой красной тканью крышке, он заметил, что на него украдкой смотрят и даже показывают пальцем. А у него градом катились по лицу слезы, он не всхлипывал и не рыдал, но со слезами ничего поделать не мог. На поминках, которые оплатил сам через школьного завхоза, Игорь сидел в самом дальнем углу и молча пил горькую. Из запоя его выводили уже телохранители. Он задержался в Коми еще на неделю. За это время он навестил могилы родителей, повидался с братьями и сестрами, встретился с парой школьных приятелей. Но от этого ему стало только хуже, душа болела и текла кровью. От прежней жизни и родных ему людей Игоря отделяла пропасть. Он стал еще более одинок.

Проснувшись рано утром в гостинице, он умылся, оделся, побрился и отправил охранника купить им всем билеты на самолет. Сам не зная для чего, Игорь пришел в аэропорт за два часа до вылета. Именно пришел, а не приехал. Аэропорт в Сыктывкаре был практически в центре города. От гостиницы Югор он прошел до здания аэровокзала прямиком по улице Советской.

Там он устроился в буфете, запивая чуть теплые чебуреки местным пивом. Пиво легко ложилось на вчерашнее виски, выпитое в баре с одним из его однокашников. Благо, что он наглотался нового препарата, отбивающего запах перегара. Чувствуя настроение шефа, а точнее его отсутствие, охрана держалась в сторонке. Варя зашла в то самый буфет и купила бутылку минеральной воды без газа. Игорь сразу понял, что перед ним не просто наивная девочка, а потертая жизнью молодая стерва. Она была совершенно без косметики, в потертых джинсах и бесформенном свитере грубой вязки с хомутом большого обвислого ворота, напоминающего болтающуюся на шее автомобильную камеру из колеса жигуленка. Стерва усталым потерянным взглядом окинула буфет и вышла. Снова она появилась минут через двадцать и целенаправленно села за столик Игоря.

— Мужчина, выручите меня, пожалуйста. Можно я скажу, что вы со мной? Ко мне хачики какие-то пристают. Можно я скажу, что вы мой муж?

Ее глаза молили о помощи. Игорь ей не поверил. Но ему было все равно. Он просто пожал плечами и улыбнулся.

— Да, пожалуйста.

Подоспевших горцев он оценил внимательным взглядом. Больше чем на базарных торговцев они не тянули. Игорь встал им на встречу. Тут же грозными тенями четыре охранника обступили с боков гостей с Кавказа, недвусмысленно демонстрируя под приоткрытыми полами пиджака рукояти пистолетов. Игорь вернулся к барышне, а охрана осталась объясняться со сникшими ценителями женской красоты.

Варя просидела с Петровым до самого вылета. Игорь поменял свое мнение о ней. Он почувствовал у нее внутри тот самый налом одиночества, девушка была на пике внутреннего кризиса. Для этого были не нужны слова и взгляды. Он сам был сейчас в такой же ситуации. Прочувствовав соль момента, старший из его телохранителей поменял для Петрова место в салоне бизнес-класса на эконом, рядом с Варей.

При посадке в самолет Игорь оценил природную красоту этой молодой женщины. Но это было всего лишь приятное дополнение образа его спутницы. Не смотря на отвратительный шум старенького ТУ-134, все время полета он провел в общении с Варей. Он не ошибся, он понял ее. Она бежала из родного дома, спасаясь о боли, а бежала туда, где не хотела быть. Они были товарищами по несчастью. Это все равно как в больнице встречаются два гипертоника, каждый из которых прекрасно понимает, что происходит с его собеседником потому, что с ним происходит тоже самое. Или гипертоников здесь воспринимать не уместно. Скорее, ближе к ним были два наркомана, которые пытаются вместе слезть с иглы и терзаются жесткой ломкой.

Каждый из них бродил по ветвистому лабиринту жизни, и в итоге попал в очередной тупик, из которого нужно было выбираться. Такое бывает со всеми кто, гоняясь за реализацией призрачны мечтаний, понимает всю тщетность этой пустой гонки. Они говорили и говорили, перебивая друг друга и перекрикивая ревущий гул турбин. К концу полета ему уже не хотелось расставаться с Варей. Он пытался подвезти ее до дома, но она отказалась, и, причем, Игорю показалось, что он обидел ее. Когда к нему подогнали новенький мерседес компании, Варя резко поменялась в лице. Он даже не успел что-то сказать. Она очень быстрой грациозной походкой ушла, нет, даже убежала в обычный автобус.

Разыскать свою спутницу и поднять всю ее биографию не составило для него труда. Ее не такая уж и большая жизнь не была чем-то уникальным, скорее даже проходила то типовому сценарию, написанному для красивой девочки, затянутой водоворотом погони за лучшим куском в этой жизни, рассчитываться за который приходилось своим красивым телом и симпатичной мордашкой. Голая экономика — спрос рождает предложение. Такой продукт рынку тоже был нужен.

Когда они начали встречаться, его подкупала ее искренность. В отличие от большинства барышень, гоняющимся за тем единственным, который обеспечит их до конца жизни, Варя смело говорила то, что думала на самом деле. Она не стала разыгрывать живой интерес к его научной и околонаучной деятельности, Варя честно призналась, что ничего в этом все равно не понимает и для нее это скучно. При этом она виновато улыбнулась и смущенно пожала плечиками, только заодно это на нее невозможно было сердиться. Она не пыталась подогреть его интерес к своей персоне всякими театральными сценами, не применяла на нем огрызков методик НЛП и психологических приемов, которым обучают не самых умных барышень за вполне приличные деньги на всевозможных курсах и тренингах типа "Как завладеть миллионером и обобрать его с помощью аюроведической косметики". Он был благодарен ей за это.

Он ее искренне полюбил, он постоянно думал о ней, он не мог дождаться момента, когда снова увидит ее после расставания. Были, конечно, и ссоры. Но даже на райских островах бывают штормы. Он изо всех сил старался сделать ее счастливой.

Варя не отрабатывала на нем все тот же типовой сценарий очередного желудка. Когда девочка, собрав все мнимые и действительные страдания, которые она перенесла, раздувая некоторые из них до вселенских масштабов, выставляла жизни счет, ожидая щедрого возмещения. Но выставленный жизни счет она предъявила своему покровителю, который должен был уплатить по нему сполна. Причем счет этот был в конвертируемой валюте и с весьма неопределенной конечной суммой. Помимо выставленной суммы такой желудок может одарить и любовью, но весьма специфической. Англичане называют такую любовь буфетной. Это когда ребенок любит своих бабушку и дедушку, но еще больше он их любит за то, что у них есть буфет со всякими сладостями.

Она же его любила вполне искренне. По крайней мере, он в этом не сомневался. Она не настаивала на замужестве. И даже когда он сделал ей предложение, подарив уникальное кольцо с бриллиантом, она чуть не задушила его в объятиях, но заявила, что не променяет настоящую любовь на печать в паспорте. Она сказала, что не хочет быть женой, а хочет быть любимой и только любимой. От брака она отказалась, чем еще больше привязала его к себе.

В их совместной жизни были два момента, которые создавали напряженность в их отношениях. Игорь был не просто занят своей работой, он был ей поглощен. Сначала он возил с собой Варю по командировкам. Первое время ей нравилась такая жизнь на колесах, было интересно, перед глазами мелькали города и страны. Но Игорь был постоянно занят — ей не хватало внимания. Петров старался разнообразить ее досуг, нанимая ей гидов и сопровождающих, но местные достопримечательности были Варе мало интересны. Больше ее привлекали ночные клубы и шопинг, были еще салоны красоты. Вот в этом была как раз вторая точка напряжение. Петров любил уединение, а Варя стремилась быть в центре непрекращающегося общения. Варе было скучно в шикарном загородном коттедже. Только ради нее он купил большую квартиру в Москве, откуда она могла выбираться для проведения своего досуга. Варя наоборот старалась завлечь его в ночную веселую жизнь, но его тяготил этот пустой праздник полимерного существования.

Но, несмотря на точки напряжения, они великолепно дополняли друг друга. Варя, наконец, получила стабильную состоятельную жизнь, а Игорь получил самого близкого и родного человека в этом мире. Она не была похожа на Полину, и тем более она не походила на его маму и бабушку. Варя была именно той уникальной женщиной, с которой они были половинками единого целого, которое называется любовь. Его старые раны зарубцевались, и он, наконец, получил возможность жить полной жизнью зрелого состоявшегося мужчины. Варя помогла раскрыть новую грань его сущности, разбудив его чувства и возродив его иссохшийся эмоциональный мир. Варя украсила собой его жизнь. Он не остался в долгу. Денег на Варю он не жалел. Игорь старался делать Варе настоящие подарки, такие, которые запоминаются на всю жизнь.

Варя рядом с ним ожила, внутренняя опустошенность и разочарование сменились на красочный мир влюбленной женщины. Возможно, причина была в этом, а может все объяснялось особенностями генетики ее организма, но Варя становилась все красивее, превращаясь из красивой девушки в прекрасную женщину. Ее формы приятно округлились именно в нужных местах, сохранив при этом фигуру стройной. Варя успешно перешагнула в когорту востребованных возрастных моделей. Она по-прежнему работал в модельном бизнесе. Игорь даже помог организовать ей несколько неплохих контрактов через своих партнеров. Но характер ее работы значительно изменился. Теперь не было никакой концумации или украшения собой каких либо помпезных и бестолковых мероприятий. Варя участвовала в съемках рекламной продукции, много снималась для журналов, позировала действительно гениальным фотографам, с нее писали картины.

Не смотря на то, что они не были официально женаты, для родственников и знакомых они были именно семейной парой. Игорь отправил отца Вари на лечение в Германию, а потом на Бали, где были великолепные реабилитационные клиники.

В день, когда сбылись самые худшие прогнозы или вернее пророчества, относящиеся к его непосредственной работе, Петрова ждал очередной удар. По прилету его в Москву, его неожиданно прямо в аэропорту встретил Влад. Бывший кадровый чекист, он выполнял для фирмы Петрова некоторые специфические поручения. Компания Влада профессионально занималась слежкой и поиском компромата на людей, которых нужно было сделать более сговорчивыми. Влад был лучший в своем направлении бизнеса — раскапывании чужого грязного бельишка.

— Здравствуй, Игорь.

— Привет, дорогой. Чем обязан? Неужели мои орлы не рассчитались с тобой?

— Нет. С этим все в порядке. Игорь, я всегда тебя считал самым порядочным человеком из моей клиентуры. Дело касается тебя лично.

Петров удивился второй раз.

— У нас в разработке была одна компания. В общем, в этой папке материал, касающийся твоей Вали.

Влад с сумрачным выражением лица протянул Петрову серую пластиковую папку.

— Извини, конечно. Мне неудобно перед тобой. Совсем не хотелось быть черным вестником, приносящим плохие вести, но именно в твоем случае я решил нарушить свои профессиональные принципы. Надеюсь, ты сможешь меня понять.

Петров похолодевшими пальцами сжал гладкий пластик.

— Игорь. Я всегда отвечу на твой звонок. Просто зная, что я в свое время был в такой же ситуации.

Их разговор прервал водитель Петрова, который уже получил его багаж и пришел сообщить, что они могут ехать.

Игорь сидел на заднем сиденье и тупо смотрел на лежащую рядом таинственную папку. У него просто духа не хватало разомкнуть черную защелку и открыть ее. Петрова спасло то, что они очень быстро и совершенно без пробок доехали до головного офиса. Там его заставили забыть о неожиданном "гостинце" от Влада. А через два часа в офис залетела Валя. Она со счастливыми глазами кинулась на шею Петрову такая любимая, красивая и желанная.

После ресторана и страстного продолжения ритуала встречи в их спальне, Петров вспомнил о папке. Валя уже спала, а Игоря мучила бессонница. Он вышел в коридор и дошел до своего кабинета. На большом столе валялись еще неразобранные материалы, которые он привез из командировки. Серый корешок той самой паки зловеще торчал из-под завала из журналов, газет и проспектов.

Руки сами протянулись к ней. Он извлек папку, свалив на пол половину того, что лежало сверху. Он сел за рабочий стол в свое старое привычное ему за многие годы кресло. Так было легче. Он сразу настроился на рабочий лад, эмоции просто отключились.

Он изучал материалы страницу за страницей, внимательно методично, точно также как знакомился с новым рабочим материалом. Здесь были фотографии, стенограммы телефонных разговоров, распечатки электронной переписки, выписки с банковских счетов. Были также записанные диски. На все у него ушло меньше двух часов.

Варя ему врала. История была стара как мир. Варя жила двойной жизнью. У нее был человек на стороне. Они любили друг друга. И все у них было в порядке. Они проводили вместе много времени, пока Игорь был в командировках. Варя тянула с нег деньги и переводила их зарубежные счета. Она готовилась сбежать от него со своим любовником. Как то в споре с Флеровым, он сам убеждал своего партнера, что девушку-желудок перевоспитать невозможно, такая жизнь абсолютно ломает психику человека. А потом с радостью нашел опровержение своей теории в образе любимой Вари. Теперь он получил доказательство от обратного, причем на собственной шкуре.

Его предали. Мир Игоря рухнул. Он ощутил страшную боль. Болела его душа. От него оторвали вторую его половину. Сможет ли он выжить после такого ранения? Игорь вместе со злосчастной папкой вышел на террасу и налил себе виски, старясь избавится от, внезапно возникшей, пустоты и колоссальной боли.

Игорь был сильным человеком. Его не пугали удары судьбы, но он был просто не готов к такому выверту его личной жизни. Действительно страшная новость от Флерова о начале гибели человечества уже не произвела на него должного впечатления. Крах окружающего мира уравновесил крах его внутреннего мира. Он просто отключил все свои чувства и эмоции, действуя дальше как автомат.

У них с Флеровым не было такого тщательного плана как у Бурко, но навык людей профессией которых было умение решать самые неразрешимые задачи и выкручиваться из самых сложных ситуаций, сейчас был задействован в полную силу. Они работали на опережение. С этого момента пути Фармкора и промышленных шпионов расходились кардинально. Пусть Бурко играет в свои игрушки с амбициями и претензиями на мировое господство, замешанное на комплексе Наполеона, но хозяевами нового мира станут именно они.

Компания Игоря и Флерова спустила практически все деньги, выкупая и фрахтуя в один день громадное количество авиационной техники. В течении суток была организована эвакуация всего необходимого. Самое главное они вывозили нужных людей. Как это происходило, это уже отдельная история.

К себе в квартиру Петров вернулся только вечером. Вали дома не было. Но ему было уже наплевать, она уже престала существовать для него. Она осталась в прошлой жизни, которую уже не вернуть. Он не просто перелистнул страницу, а выкинул книгу старой жизни и уже набело писал книгу новой жизни. Сборы заняли весь вечер. Он сам таскал в машину материалы и все самое нужное ему для работы в новом мире.

Но сразу уехать у него не получилось. Сначала его выдернул Флеров, он прислал за ним машину, а потом внезапно проявился американский руководитель их инвестиционного фонда. Нужно было срочно улетать. Вызовы из Фармкора он цинично игнорировал. Самолет его уже ждал и не просто ждал, они уже должны были лететь в Горный Алтай. По дороге в аэропорт он заехал в торговый центр, где работала Полина, и просто вытащил ее из-за кассы. Ее старший сын со своей семьей уже ждал их в самолете, а за младшим пришлось гнать группу бойцов. Игорь надеялся, что они успеют привезти его до вылета. Паника в городе еще не началась, но до нее оставалось совсем немного. Уже убегали по заграницам отечественные крысы, наделенные немалой властью и богатством. Куда они бежали и зачем? За границей их ждало колоссальное разочарование.

По дороге в аэропорт Игорь сделал свое последнее дело. Он достал из кармана телефон и набрал номер:

— Здравствуйте, Олег. Мы с вами заочно знакомы. Я — Игорь Петров. У вас роман с моей гражданской женой. Насколько я понимаю, у вас с ней все серьезно. Не отрицайте, мне все известно. Я не буду мешать вашему счастью. Забирайте ее прямо сейчас. Я больше не хочу иметь ничего общего с Варварой, но я хочу, чтобы он была счастлива. Теперь выслушайте меня очень внимательно. Вам действительно необходимо ее забрать прямо сейчас. Очень скоро начинается колоссальная катастрофа, сопоставимая по масштабам со всемирной ядерной войной. Поверьте мне, пожалуйста. Вы ведь в курсе, чем я занимаюсь? Еще раз повторюсь: бросайте все, езжайте за Варей, у нее есть ключи от нашего загородного коттеджа, забирайте всех своих родственников и перебирайтесь в мой коттедж. Это мой свадебный подарок вам. Первое время пересидите там, а потом вам стоит уповать только на свои силы и свою удачу. Поверьте — это не шутка. Езжайте к Варе.

Игорь выключил телефон. Они заехали прямо на взлетную полосу. Его буквально затащили в самолет. Крылатая машина, вздрагивая на неровностях, пробежала по взлетной полосе и тяжело оторвалась от земли, унося из погибающей Москвы перегруженное людьми чрево. Большинство имущества пришлось оставить прямо на взлетной полосе.

Думал ли он о Варе?

Да. Это было дважды.

Первый раз он подумал о ней, когда писал на листе бумаги из принтера перечень того, что он не успел собрать в своей квартире. А второй раз он вспомнил о ней, когда встречал очередную партию спасенных на заброшенном военном аэродроме в Горном Алтае. Ему показалось, что он услышал ее крик. Но это было всего лишь наваждение.

В это самый миг Варя действительно кричала. Но звала она не Игоря.

* * *

Варя почувствовала неладное, еще когда вышла из лифтового холла на лестничную клетку. Здоровенный мужик шагал впереди, следом шла Валя. Она буквально кожей ощущала похотливые взгляды за своей спиной. Те, кто шел сзади, ее буквально раздевали глазами. Ее не удивили эти взгляды. Такое с ней было не раз. Но сейчас это были не робкие похотливые взгляды омега самцов и не откровенное сальное разглядывание очередного мачо или плейбоя, уверенного в своей мужской неотразимости. На нее смотрели в предвкушении. Варе было очень страшно, но она уже поняла, что за спасение ей придется заплатить вполне понятную цену.

Уже после того как она помогла им найти все, что было перечислено в списке, пришло ее время. Он была готова к этому. Она зажмурила глаза, когда к ней подошел сзади то самый бугай. Взяв ее за шею, он положил Валю грудью на стол. В тело Вали болезненно впивалась срываемая одежда. Тогда она решила: ну и пусть, она выполнит все, что они от нее потребуют, пусть только живой отсюда увезут. Она не сопротивлялась. Она делал все, что они ей говорили. Ее брали снова и снова, ее били, над ней издевались. Она готова была вытерпеть все. Бабы ведь живучие как кошки. Она старалась защитить самые уязвимые места. Валя сосредоточилась на том, чтобы выжить. Когда было совсем невтерпеж, она орала и визжала, звала на помощь, но выкрикивала имя она не своего мужа Игоря или своего любовника Олега, Валя выкрикивала имя того самого сынульки с которого началась ее жизнь золотой содержанки. Может только того его она и любила по-настоящему. Он ведь был действительно замечательным парнем, даже не смотря на свою испорченность и отчаянную инфантильность.

— Ну, так оставим или кончим?

Валя сразу поняла, что это говорят о ней. Какие же бабы дуры!!! Ведь она с самого начала догадывалась, что эти подонки с ней поиграются и выкинут, а скорее всего — убьют. Но глупая надежда на очередную подачку судьбы задавила голос интуиции. Тело ее не слушалось. Валина израненная тушка наполовину задеревенела, а вторая половина визжала от боли.

Комната начала кружиться. До сознания дошло, что ее крутят, как куклу.

— Сейчас я с нее шкуру спускать буду. Давно хотел попробовать какую-нибудь бабенку освежевать.

Она поняла, что ее несут на кухню. От удара об мраморную столешницу рядом с плитой стало несколько легче. Поверхность столешницы была холодной, а холод, оказывается, забирал боль. Прямо перед лицом оказалась тяжелая чугунная сковородка.

Бандит повернул Валю на бок. Подонок медленно вытащил из кармана опасную бритву и обнажил красивое лезвие. Он как зачарованный смотрел на блестящую сталь, ласково водил пальцем по обратной стороне лезвия и рассеянно улыбался.

Боль Вариного тела ушла куда-то очень далеко и теперь не ощущалась вовсе. Сразу все стало просто и легко. Уже не было ничего лишнего, только жажда мести. Руки сами легли на толстую деревянную рукоять. Тело Вари превратилось в смертельную пружину.

— Кири-и-и-илл!!! — заорала она, в самый последний момент она вспомнила того, кто уже смог ее защитить.

Сковорода сама летела в ее руках. Глухой удар чугунного сковороды в голову опрокинул бандита на пол. Варя спрыгнула со стола и попыталась идти в сторону коридора, но пол предательски качался во все стороны. Стены толкали ее, преграждая путь. Она чувствовала, что сил ей не хватит надолго. Нужно было успеть.

Второго бандита она встретила уже на пороге. Варя снова махнула тяжелой сковородой, но промахнулась. Бандит с воплем отскочил назад. Сковорода пошла дальше по инерции, и Валя не удержалась. Сломанной куклой она упала на пол. Выстрелов и криков она уже не услышала. Бандит стрелял в нее из пистолета пока затвор не встал на задержку. Он стрелял и орал. Всего одна из двенадцати, выпущенных практически в упор, пистолетных пуль попала в ее тело. Пуля попала прямо в грудь, пробив сердце. Валя умерла мгновенно.

Бывший чушок Днище, шестеривший на, валяющегося с разбитой головой, Крысюка, сразу не смог попасть магазином куда нужно, он смог его вставить раза с пятого. Дослав патрон в ствол он поднялся. Его руки его ходили ходуном, в штанах было тепло и мокро, причем обделался он по-полной в буквальном смысле слова. Крысюк застонал. Днище мелкими шажками обошел мертвую стерву и кинулся к своему господину.

— Крыс, ты живой?

Днище постарался перевернуть раненного бандита на спину. Он только успел заметить, как блеснула молния чуть ниже его подбородка. Резкий и точный удар опасной бритвы Крысюка рассек сразу гортань и сонную артерию. Днище почувствовал как что-то горячее, жидкое и липкое обильно побежало по его шее и груди. Ответом Крысюку были выстрелы ПММа. Днище выпустил в своего хозяина всю обойму. На этот раз он не промахнулся ни разу. Днище сумел прожить еще минут пять, пока кровь не заполнила легкие.

* * *

Игорь забыл о своей прошлой жизни, он уже сосредоточился на новой непосильной задаче. Им предстояло не просто выжить, и спасти как можно больше людей, нужно было найти способ победить новую угрозу. Он был готов к схватке за будущее своего вида.

Глава 22 Суворовцы

Бригада Кощея дождалась двух часов ночи и, неспешно, выдвинулись к месту операции. Джип и микроавтобус на базе УАЗика — обычная армейская буханка, катились в объезд поселка. Одетые на головные фары автомобилей черные колпаки "ночников" или светомаскирующих устройств едва позволяли различать дорогу, но зато обеспечивал скрытность. Гуня сам в свое время скрутил эти самые ночники со сгоревших армейских грузовиков и отремонтировал их. На УАЗик ночники встали как родные, а вот для джипа пришлось лепить на кенгурятник круглые фары, чтобы примостить на них колпаки светомаскировки.

Несмотря на скупость, Кощей не поленился сгонять днем обоих водителей по этой самой дороге до сарая с товаром. Горючку сожгли не зря. Теперь Гуня и Кирюша вполне уверенно вели машины по разбитому проселку. Даже при блеклом свете ночников они добрались до места довольно уверенно и без приключений. Джип оставили на дороге, а УАЗик подогнали к самому забору.

Коротко мигнул маленький фонарик. Это обозначил себя Копейка. Пацан уже успел проделать дыру в заборе и облазить все вокруг. Молодец, в общем. Дерганый подросток рос прямо на глазах. Вот уже и смена подрастает. Так Иннокентий скоро сможет избавить себя от риска, и управлять бизнесом не выходя из своего замка. У Митрохи уже складывалась вполне боевая и эффективная команда, но отпускать Митроху далеко от себя Кощей не решался — слишком независимым и решительным тот был. А набрать вот таких сопляков, поднатаскать их, и пусть на самостоятельный промысел под его крышей — это казалось хорошим решением для расширения собственного бизнеса.

Ломать забор и подгонять буханку прямо к сараю с товаром не стали, так соседей можно перебудить. Тащить товар через весь огород — это тоже риск не маленький, но лучше уж так, чем застрять где-нибудь на грядках.

Прошагав по узкой тропинке между хлыстами прошлогодней малины, кустами с крыжовника и сухостоем из сорняков, они замерли перед старым сараем. Внутри было все тихо. Хорошо, что не было собаки. Брехливая тварь могла бы испортить все дело.

Кощей жестами расставил всех по местам. Карик и Окунек встали около окон, держа наготове небольшие мешки с песком. Мешком можно было легко вырубить жертву, ударив ее по голове, но риск порчи товара сводился к минимуму. Бугай, Митроха и Копейка приготовились врываться сквозь дверь. Бугай поудобнее перехватил кувалду и покачал ее из стороны в сторону, примеряясь к тому, чтобы высадить дверь с одного удара.

Кровь побежала по венам, сердце учащенно заколотилось. Кощей усилием воли подавил дрожь в коленях. Операция началась.

Ни Кощей, ни его помощники не заметили тёмно-серых теней, которые периодически появлялись поблизости от них на дороге, по которой он приехали, а потом незаметно скользили по огороду вслед его бойцам.

Кощей подошел вплотную к двери, затарабанил в нее кулаком и заорал:

— Открывайте. Внутренняя охрана. Всем приготовить документы.

Внутри началась суета. В окне заколыхался слабый свет, похоже, что это была свечка.

Дальше все пошло совсем легко. Вместо расспросов лоховатые жертвы сами отперли засов. Дверь слегка приоткрылась, и мощный Бугай буквально впечатал лоха дверью в стену. Как бы товар не попортил дурак здоровый. Путь был свободен.

Свора Кощея влетела внутрь.

— Всем лежать. Кто рыпнется — сразу стреляем.

Леня попытался выстрелить в нападающих из двустволки, но что-то не заладилось, и вместо выстрела сухо щелкнул звук предательской осечки. В следующее мгновение звероподобный Бугай ударил его кувалдой по голове, размозжив череп.

— Молчать, щенки! — заорал Кощей, увидев испуганные детские лица.

Митроха схватил старика за шиворот и бросил его на пол. Копейка выскочил вперед и, матерясь писклявым голосом, принялся пинать мальчишек и девочку. Вот змеёныш растет. Нужно ему трепку задать, когда выберемся. Нечего зазря товар портить.

Все прошло по обкатанному сценарию. Сопротивление подавили, товар блокировали, осталось только быстренько всех упаковать и еще быстрее скрыться. С каждым разом рискованные операции, по захвату товара, проходили у него все лучше и лучше. Но обольщаться не следовало, любая ошибка могла стоить жизни.

У местных властей бизнес Кощея совсем не поощрялся. В случае если бы их поймали, то, без лишних формальностей, просто вздернули бы и оставили так болтаться в петеле недельки на две, для назидания коллегам по цеху, а потом бы сожгли.

Щенков хватали по одному, каждому одевали противогаз, сковывали руки наручниками и путали ноги петлей. Сковывать детей было целым искусством. Тонкие детские запястья могли выскользнуть из плохо затянутого браслета, а если дужки передавить, то кости легко ломались, портя товар. Раньше для связывания использовали скотч — так было удобнее и безопасней всего. Но потом оказалось, что ценный продукт тает с неимоверной быстротой, а на рынке его продают по бешеным ценам.

В этот раз все шло без запинки. Только один из щенков кинулся на Кощея и попытался ударить его молотком, но инструмент скользнул по краю каски и ударил в плечевую кевларовую пластину. Кощей отточенным движением ударил мальчика под дых. Ничего, он и не таких обламывал. Мелкая противная девчонка неожиданно доставила массу проблем. Она сначала кинулась к упавшему старику, а когда ее попытались оторвать от деда и упаковать, она подняла такой визг, что ее вполне могли услышать соседи или охрана.

С женским полом было и проще и сложнее. Как правило, во время нападения, девочки и женщины впадали в ступор, полностью теряясь. Главное нельзя было давать им опомниться. Попадались и боевые конечно, так вот они и создавали проблем на порядок больше чем мужики.

Вот и эта пигалица кусалась, царапалась, норовила подхватить что-нибудь потяжелее, чтобы приложить этим бойцов Кощея. Самое странное, что ее никак не получалось спеленать. Верткая стревозина выкручивалась из рук, и даже противогаз порвала сучка. Бугай профессионально ударил девочку открытой ладонью в затылок. Зоя сразу обмякала в грубых мужских руках, и ее тут же запихали в мешок, так вернее.

Захват товара произвели быстро, но с помарками. Если не сказать хуже. Если бы у этого придурка ружье не дало осечку, то возвращались бы они, не солоно хлебавши, и, к тому же, не все. Каски и бронежилеты спасали не всегда. А в этот раз строптивый мужичонка целил прямо в лицо Бугаю.

Детей сразу потащили в машину. Кощей стоял, расставив ноги, возле скрюченных на полу старика, Анатолия и убитого Лени. Хедхантер был жадным и всегда забирал даже самый никчемный товар. Пять дней назад он подобрал даже парализованную старуху, и, не смотря на едкие подколки товарищей, сбыл ее морфоводам. Странные выродки решили проверить сможет ли ходить парализованная старушка после того как восстанет. Бабулька ходить не смогла, но, получившийся из нее, зомби вполне бодро ползал на руках. Тем не менее, Кощей получил свой гонорар за парализованную старуху. А морфоводы стали экспериментировать дальше, откармливая ее человеческим мясом. После этого случая бизнес-решения главаря хэдхантеров вообще никто не оспаривал.

Анатолия и старика Кощей приказал тащить в буханку, оставив в сарае лишь труп печника. Времени не оставалось. В окнах соседнего дома загорелся свет. Нужно было как можно скорее улепетывать.

Убежать то они успеют, но никто не мог дать гарантии того, что за ними не организую погоню. Бригаде Кощея уже несколько раз приходилось уходить от преследования и скрываться от облав. Риск был велик. Ставки были слишком высоки.

Все же Кощей был доволен, все прошло, как они и задумывали, даже то, что в доме оказался какой-то мужик с ружьем, им не помешало. А мелкие неприятности при общем успехе можно даже посчитать за моменты, добавляющие остроты. Будет, что потом вспомнить.

Бойцы забрались в УАЗик. Товар уже запихали в машину, придавив ногами. Кощей подошел к буханке последним. Двигатель на пониженной передаче урча потащил железную коробку от забора в сторону дороги.

Нервное напряжение отпускало и все стали ржать просто так без повода. Кирюша тоже ржал, топча педали и крутя баранку. Митрохин джип в отдалении коротко мигнул ночниками. Значит все в порядке. Поравнявшись с большой машиной, Кирюша затормозил. Из буханки вывалились Бугай, Митроха и Копейка. Они должны были ехать в джипе впереди, страхуя от возможных неприятностей.

Когда они едва отъехали от места, случилась та самая неприятность. Джип налетел колесами на какую-то железку и пропорол сразу оба колеса по левой стороне. Уазик резко встал. Кощея окатило холодом. Неужели засада?! Хедхантер сразу вывалился из двери и тяжело плюхнулся в заросли прошлогодних сухих стеблей какой-то зелени. Остальные последовали его примеру.

Неужели конец? Но вокруг все было тихо. Ни выстрелов, ни окриков, ни шума техники. Осмелев работорговцы стали подниматься с земли. Вокруг ровным счетом ничего не происходило. Кощей едва смог успокоить бешено колотящееся сердце. Вся спина у него была мокрой. Нет! Пора завязывать с личным участием в операциях — везение не может сопровождать его вечно, а он просто обязан сохранить свою персону для строительства нового мира сильных людей.

Когда осмотрели машину, то казалось, что джип наскочил на, лежащую кверху зубьями, борону.

Кощей подошел к Гуне и со всей силы отвесил ему пинка под тощий зад. Смотреть нужно было на дорогу! Не было времени думать о том, как и зачем прямо на дороге оказался сельхоз инвентарь. Полевые работы были в разгаре. Так что, возможно, борону потеряла техника, возвращающаяся с полей.

Оставаться в открытом поле возле самой границы Прогресса было опасно. Скоро должно было светать. Не ровен час, что появится какой-нибудь из патрулей или их заметят караульные из поселка.

Делать было нечего. Кощей уселся на переднее сиденье УАЗика и захватил с собой еще троих самых лучших бойцов, а Митроху, Копейку и виноватого Гуню оставил ремонтировать и охранять джип. Если получиться, то до восхода солнца он успеет добраться до остатков поселка Кирова, где был вольный базар и перевалочная база работорговцев по совместительству. Он не будет рисковать и не поедет дальше без сопровождения.

УАЗик запрыгал по ухабам неровной дороги. Иннокентий использовал буханки для перевозки товара именно потому, что они были надежные, неприхотливые, не привлекали лишнего внимания, также их можно было отремонтировать в любом месте с помощью молотка, отвертки и такой-то матери. У буханки тянули оба моста, что повышало расход топлива и существенно снижало и так небольшую динамику машины, но зато гарантировало уверенную езду по самым непроходимым буеракам. Передняя и задняя лебедки добавляли уверенности во внедорожных качествах машины. К тому же относительно компактные микроавтобусы цвета хаки легко можно было укрыть в любой рощице или лесопосадке.

Троих бойцов он взял с собой не для пригляда за пленными. Товар вел себя тихо, да и особо бушевать связанному и с противогазом на голове, было невозможно. Кощей боялся, что их постараются перехватить, но никаких намеков пока на это не было. Трудяга УАЗик бежал вполне бодро, уверенно глотая километр за километром.

* * *

Гуня раздосадовано ходил вокруг джипа. Драгоценные покрышки разорвало в лохмотья. Хорошо, что прижимистый Митроха всегда возил с собой две запаски. Хоть с этим было легче. Больше всего Гуня злился на несправедливость Кощея. Тот в последнее время зазвездел и начинал переносить на Гуню свое отношение к товару. Гуня чувствовал себя обиженным. К тому же менять колеса ему помогал только бестолковый пацан Копейка, а ленивый Митроха барственно стоял в стороне.

— Ну, вот чего он ко мне прицепился, — сокрушался Гуня, потирая отбитое седалище. — Ведь как тут на дороге, да еще без фар, можно что-то увидеть. Конспирация и маскировка, мать их перетак. Предлагал же у вояк приборы ночного видения выторговать. Все жадничали. А вот, сколько теперь за ремонт покрышек отдадим? Или сколько новые покрышки на базаре будут стоить, он подумал? А если яма попалась бы?

— Сдуйся, Гуня, — похлопал его по плечу подошедший Митроха. — Нервные клетки не восстанавливаются. В машине ремкомплект есть. Сейчас тебе грибы в колеса воткнем и весь ремонт.

— Ты тупой? — взвился Гуня. — Как я такие дыры заклеивать буду? Тут резину варить нужно.

Митроха врезал оборзевшему Гуне по морде. Он никому не позволял себя оскорблять. Гуня был совсем не отважным, но тут, как назло, его сорвало. Наложились и ночная неприятность с колесами, и незаслуженный пинок от Кощея, и Верка сучка, ушедшая от него к ментовскому прапору, который у Германа продразвёрсткой занимался, и барство Митрохи, который относился к Гуне, как к холопу.

— Сука! — взвизгнул Гуня и бросился на Митроху.

Тот не ожидал от дрисливого Гуни такого геройства и упал, не удержав равновесие. Массивный Митроха быстро подмял под себя тщедушного Гуню и принялся вколачивать его в поросль молодой травы. Копейка было кинулся разнимать дерущихся, но где там ему, тягаться с таким боровом, как Митроха. Тот легко, как щенка, отшвырнул его могучей ручищей в сторону.

Серая тень появилась неизвестно откуда, потом вторая, потом третья, четвертая, пятая. Охотники за живым товаром ничего не заметили в пылу драки.

Копейка, после падения на мягкую траву, было вскочил на ноги, но гибкая рука охватила его за шею и резко потянула обратно к земле, насадив на острие длинного и узкого лезвия, как бабочку на булавку. Последнее, что услышал Копейка был скрежет лезвия протискивающегося между его ребрами. Нож рассек предсердие и вскрыл аорту. Вместе с огненным жжением в груди к Копеек пришла быстрая смерть.

Подскочившая сзади тень опустила по короткой косой дуге на спину Митрохи обычный плотницкий топор. Нападавший совершил одну из типичных ошибок новичков — отработанное до автоматизма движение в боевой обстановке дало сбой, и топор впился движущейся мишени не в основание шеи, а ниже — как раз между лопаток, разрубив жертве позвоночник. Митроха завалился на бок сильно забился всем телом как, выброшенная на берег, большая рыба.

— Ой, мамочки, — испуганной выдохнул нападавший, и выпустил рукоять застрявшего топора.

Митроха громко засипел открытым ртом. Наверное, он хотел закричать, но не смог.

На помощь проштрафившемуся товарищу пришли ещё две тени. Топоры взлетали и снова обрушивались на тело хедхантера, обильно брызгая кровью вокруг. После жестокой расправы тело Митрохи зияло громадными черными ранами со светлыми осколками костей в них.

Тем временем обалдевшего Гуню выдернули из-под Митрохи, сковали наручниками и оттащили к переобутому Джипу. Гуня после Митрохиных побоев находился в нокдауне или в состоянии грогги и сопротивляться не мог. Темный мир в его глазах стал собираться в единую картинку по кусочкам, как мозаика.

Пятеро неизвестных встали полукругом вокруг несчастного Гуни. Его потрясли за голову, а потом в Гунин нос ткнулся маленький пластмассовый флакончик с нашатырем, от едкого запаха из глаз хлынули слезы. Гуня выгнутая дугой и попытался отвернуть голову от руки с противным бутыльком, но пара сильных пощёчину вернули его на прежнее место. От ударов Гуня окончательно пришёл в себя. К его щеке прижалась холодная сталь клинка.

— Куда пошла вторая машина?

Гуня попытался собраться с мыслями. Вопрос он понял, но ответ застрял чуть ниже кадыка. В неверном свете выглянувшей полной луны он увидел изрубленное тело Митрохи. От чёрных продолговатых ран в теле коллеги по цеху исходил острый запах горячей крови.

— Ты сам расскажешь, или тебе помочь? — ломающийся юный басок наполнился злостью. — Давай я тебе ухо отрежу или член!

— Не надо резать. Кощей с бригадой в посёлок Кирова поехал. Там где рынок на территории бывшего леспромхоза.

— Как туда ехать?

— Сейчас от Прогресса на запад и по главной трассе в сторону Каланчевки километров пятнадцать, а сразу после моста поворот направо и ещё километра два.

— Останавливаться или сворачивать будут?

— Нет. Ни в коем случае. Ему до рассвета обязательно в укромном месте нужно затаиться, а то прихватит кто-нибудь по дороге.

— Сколько человек в машине, считая пленных?

— Кощей, водитель Кирюша и еще трое. Товара богато там. Двое взрослых, четыре пацана и девочка сладенькая такая.

Крепкий армейский ботинок впечатался в Гунину морду.

Из-за спин неизвестных показалась крупная тёмная фигура. Стоящие перед Гуней, сразу вытянулись по стойке смирно.

— Закончили?

— Так точно.

— А этого клиента, зачем на гуляш пустили? — высокий указал стволом автомата на, зарубленного на смерть, Митроху.

— Разрешите обратиться, — начал один из нападавших.

— Ну.

— Это я виноват…

— Бля, все виноваты. Одна группа — одна вина. Позже ошибки ваши разбирать будем. Пока вы из этого говнюка нарезку делали, сколько времени вы потеряли? А каждая секунда на вес золота.

Возникшую после его слов паузу никто не решился нарушить.

— За разведку пять, за ведение пять с плюсом, за боевой захват — тройка за неслаженность и потерю времени. Облажались вы. Вопросы?

— Вопросов нет.

— Пленный жив.

— Так точно.

— Грузите пленного. Трофейный транспорт поведешь ты, — главный ткнул пальцем в самую высокую фигуру.

Из подлеска выехал микроавтобус Соболь с приводом на все колёса. Валко попрыгав на почках, он вывернул на проселочную дорогу и остановился перед джипом хедхантеров. Водитель подал старшему из окна микроватобуса блок микрофона. Тот поудобнее прихватил его, так чтобы пальцы удобнее легли на тангенту.

— Первый, каштан говорит. Свою часть закончили успешно. Двое убитых, один пленный. С нашей стороны потерь нет. Разжились одной единицей подвижного транспорта. Машина с пленными сейчас по трассе в сторону Каланчевки движется, сворачивать будут через пятнадцать километров, после моста. Начинаем преследование. Приём.

— Понял вас каштан. Готовим встречу. Сколько их там? Приём.

— Пленных семь человек. Двое взрослых и пятеро детей. Бандиты — водитель и четверо бойцов. Прием.

— Серьезно. Не думал, что контрольное задание в операцию по освобождению превратиться. Прием.

— Импровизировать пришлось по обстановке. Надеюсь, что и вторая группа курсантов не подведет. Выезжаем к вам. Отбой.

Старший повернул голову в сторону джипа. Скулящего и обмочившего штаны, Гуню запихали в багажник. В трофейный джип уселись трое. Направлявшегося к ним зомби убитого Копейки зарубили топором. Трепыхающийся труп Митрохи сначала переехал джип, а потом соболь. Раздавленная черепная коробка брызнула мозгами.

* * *

Первое что почувствовал старик, когда его свалили на пол — было отчаяние. Сколько ему талдычили про работорговцев и кражи людей. А он, старый дурак, не доглядел все-таки. У него же сумка с оружием и патронами под кроватью стоит. И зачем он ее от всех прятал? Чего боялся? Сейчас бы они не валялись просто так, связанными на полу, а сражались бы за свою свободу. Успокоился, расслабился, в безопасности себя почувствовал. А теперь как ему в глаза Софьюшки смотреть? Старик себя ненавидел — старая никчемная развалина. Детей загубил, сволочь эдакая!

Когда его со связанными за спиной руками потащили за шиворот через огород, он едва успевал переставлять ноги, чтобы не упасть. Обуться он не успел, колючая сухая трава и сломанные кусты малины немилосердно кололи голые ступни. Идти было больно.

Его запихали в нутро какой-то машины. Дети были уже там. Их свалили поленницей друг на друга, не заботясь об удобстве и безопасности. Это он даже не увидел, а почувствовал.

Машина резко тронулась с места, похитители глумливо заржали. Раскачивание на ухабистой дороге вдруг оборвалось — машина резко остановилась. Он слышал, как хлопали двери и снаружи ругались похитители. Потом к ним забрались аж трое человек. Похитители особо не церемонились, а уселись прямо на них верхом. Анатолий попытался сопротивляться, но его ударили несколько раз по голове и затолкали в самый угол.

Старик оказался прижатым в тесном пространстве к Анатолию. Внезапно тот стал дергаться всем телом и мычать. Похоже, Анатолий задыхался и пытался дергаными движениями сбить или сдвинуть маску противогаза, но это ему не удалось. Анатолий минут через пять или десять затих.

Он опять задергался всем телом, но уже после смерти. Осознание того, что Толя восстал, пугало больше чем сам факт их похищения. Старик был прижат к хищной голодной твари, которая уже начала искать живую плоть. Старик выкрутился так, чтобы закрыть собой детей от жуткого чудовища. Он весь собрался, чтобы дать отпор мертвяку даже в такой ситуации. Он не мог второй раз подвести детей.

* * *

Уазик наконец выкатился на шоссейную дорогу. Водитель облегченно включил фары без колпаков. Теперь на первом месте скорость, а не скрытность. Кирюша вдавил педаль акселератора в пол и бодро поехал к своротку на поселок Кирова.

Поселок Кирова был небольшим населенным пунктов, возникшем при местном леспромхозе и деревообрабатывающем комбинате. Леспромхоз в последние годы еще работал, а вот сам комбинат приказал долго жить, оттуда даже все оборудование вывезли и потихоньку разбирали заводские корпуса. Зато территорию комбината облюбовали всякие криминальные и полукриминальные элементы. Там отстаивали или разбирали ворованные автомобили, разливали непонятно какое масло по канистрам с гордыми названиями Кастрол или Лукойл, делали паленую водку, французскую косметику и так далее.

В новые времена поселок Кирова вместе с остатками комбината и леспромхозом превратился в базар, бандитскую вольницу и прежде всего в свободную территорию для работорговцев. В трехстах метрах от поворота с трассы стоял самый настоящий блок-пост с легендарным танком Т-34-85 и двумя пулеметными точками со старенькими ДШК. Но солидный возраст вооружения блок-поста не делал его менее серьезным. Вкопанная тридцать четверка, усиленная двумя дотами с пулеметами крупного калибра, могла держать серьезную оборону.

Водила выжимал из УАЗика все что можно. До поворота на поселок Кирова следовало доехать как можно быстрее.

Бугай подергал Иннокентия за плече:

— Слышь, Кощей, похоже кто-то из рабов обделался. Говном и ссаниной завоняло. Может, остановимся и товар проветрим?

— Терпи, не сдохнешь, поди, от запаха, — ощерился на него Кощей. Чувство тревоги не покидало его. Он привык доверять своей интуиции.

Бугай отвлек Кощея от дороги, и он не успел ухватиться за поручень. Водитель резко затормозил, все сильно качнулись вперед. Бугай врезался головой в шлем Кощея, который, обернувшись, держался рукой за спинку своего сиденья и поэтому не полетел вперед. Кощей замахнулся на водителя кулаком, но пузатый дядька молча показал рукой вперед. В свете фар на дороге лежала опрокинутая на бок машина. Было видно только днище и задние двери, так что можно было понять только то, что это небольшой микроавтобус, скорее всего газель или что-то типа того. Около него в свете фар стояла тоненькая девочка или девушка в красном свитерке. Волосы слиплись от крови, но на лице кровавых потеков не было вино, только смазанное кровавое пятно на щеке.

Кощей снова обернулся к Бугаю:

— Сходи, проверь. Если что, то мы огнем поддержим. Карик, Бугая прикроешь.

Боковая дверь УАЗа распахнулась и на дорогу неохотно вышли оба бойца. Карик отошел назад и в сторону, готовясь сразу отпрыгнуть в кювет в случае заварушки. Бугай медленно пошел приставным шагом в сторону опрокинутого автобуса. Автомат Бугай держал наготове, не забывая отслеживать окружающую остановку. Окунек высунулся вместе с пулеметом из люка в крыше буханки и установил оружие на сошки.

Девушка пошла было к ним, но Бугай приказал ей остановиться, предупредив о том, что будет стрелять. Девушка покорно стояла, опустив руки вдоль туловища. Похоже, у нее был сильный шок. На вопросы Бугая она ничего не отвечала. Если она разыгрывала шоковое состояние, то делала это весьма талантливо.

Бугай подошел к ней и, не опуская автомата, обыскал ее.

Шипение рации прорезала короткая фраза:

— Чисто. Потерпевшая живая. Иду дальше.

Он усадил девушку на асфальт и двинулся в обход машины.

Белый шум снова нарушил грубый голос:

— Капитан, тут помощь нужна. Двое пацанчиков погибших. Черепно-мозговые наглухо. Еще две девочки. Одна вроде в порядке, а вторая с ранением в бедро. Похоже перелом. Людям помочь нужно давай быстрей.

Кощей с азартом посмотрел на пузатого:

— Учись, остолоп. Вот как работать нужно. Он хоть и здоровый как бык, но мозги-то почти как у человека. И добычу успокоил и нам все, что нужно сказал. Молодец Бугай.

Испуганный водитель закивал головой в знак согласия со всем без исключения. Кощей сунул руки под сиденье и вытащил оттуда пучок нейлоновых петелек и коробку с наручниками. Сноровисто отсчитав шесть пар браслетов, он распихал их по карманам, а петельки так и оставил в руке.

Нудно скрипнула дверь старой буханки. Кощей зашагал по засыпанной щебенкой обочине к опрокинутой машине. Девочка встала ему на встречу. С нее что ли начать? А вдруг остальных распугает. Кощей покрутил правым запястьем, разминая руку для удара. Нужно будет ее сразу под дых вырубить. Если бить в челюсть, то товар можно попортить. Девушка была очень красивой. Даже с испачканными кровью лицом и волосами она смотрелась весьма эффектно в свете фар. Может самому ее поюзать недельку-другую? Главное чтобы Виолеттка не прознала. Ревнивая брюхатая стерва может и глаза ему выцарапать, и девчонке кишки выпустить, а таким товаром разбрасываться никак нельзя.

— Ну что ты, солнышко? Теперь все будет хорошо.

Он протянул к ней левую руку, чтобы развернуть ее под удар. Но в следующее мгновение у него перед глазами вспыхнул радужный салют. Девчонка вполне отработанным хлестким ударом пнула его по яйцам. Кощей ухватился за родное хозяйство обеими руками и грохнулся на дорогу. Такой дикой боли ему не приходилось испытывать никогда в жизни. Кощей почти потерял сознание.

За несколько мгновений до этого одна из серых фигур кинулась на спину Карика, намертво пережав ему горло. Вторая фигурка оплела собой ноги жертвы, а третья с маху саданула деревянным прикладом старого автомата в правый бок Карика, как раз по ложным ребрам, под которыми покоилась, попорченная алкоголем, печень.

Негромкий хлопок вала прервал никчемную жизнь туповатого Окунька. Тяжелая пуля пробила заднюю пластину бронежилета и отрикошетила обратно от передней, разворотив всю грудную клетку боевика.

Водительская дверь УАЗика распахнулась, и прямо в ухо водителя жестко воткнулся ствол дробовика.

— Замри, козел обсосанный! — взвизгнул ломающийся детский голос.

Затем водителя вытащили из машины и долго пинали, прежде чем связать. Пузатый Кирюша не только сдачи дать не смог, он вообще едва успевал прикрывать самые уязвимые участки тела. Били его очень умело со знанием дела. Сознание он не потерял, да и кости с органами остались целыми. Зато после экзекуции он даже встать не смог. Тело отказывалось его слушаться.

Серые тени вынесли из-за перевернутого микроавтобуса связанное по рукам и ногам тело Бугая. Он тоже был без сознания. В свете фар серые тени превратились в юношей и девушек, а также в мальчиков и девочек.

Из кювета поднялись уже другие серые фигуры с оружием. В свете фар появился крепкий высокий мужчина с СВД в руках, и мужчина с пулеметом Печенег, уступавший первому в росте, но значительно более широкий в плечах. Высокий присел на корточки и приложил два пальца к шее Бугая. Широкоплечий одной рукой ухватил за шкирку Кощея и попытался поставить его на ноги, но тот все норовил снова улечься на асфальт. Иннокентий начал приходить в себя, но самостоятельно держаться на ногах еще не мог.

— Поприседай, придурок! Легче станет, — дружелюбно посоветовал крепыш Кощею.

Тот было уже смог поймать равновесие, но красивая девушка со всей силы ударила его ногой в лицо. Кощей снова опрокинулся на спину.

Из темноты в сет фар проник глубокий грудной женский голос, который обволакивал своим бархатным тембром:

— Юленька, девочка моя, зачем ты ударила его?

Девочка резко, как от пощечины, обернулась на голос.

— Я виновата, Белла Марковна, но он так смотрел на меня когда подходил, что сейчас я не удержалась. Противно он на меня смотрел. Глазами вонял просто.

Из темноты появилась обладательница голоса. Единственное слово, которое подходило для, вошедшей в световое пятно женщины, было — "дама". Не женщина, не мадам, и, конечно же, не баба, а именно "Дама" с большой буквы. На длинной шее изящно обёрнутой темно-пурпурной газовой косынкой покоилась, скульптурно вылепленная, голова с правильными аристократическими чертами лица и аккуратно уложенной копной светлых волос. Выражение лица дамы было такое же глубокое, как и ее голос. Строгая горделивая осанка дополняла величественный образ. Даже вполне интересная фигура дамы с крутыми бедрами, тонкой талией и выдающимся бюстом не могли отвлечь внимание от величавости самой персоны.

— Юля, девочка моя, это пленный. У него могут быть ценные сведения. Никто не отбирает у тебя твои права победителя и право на добычу, но вспомни наше основное правило.

— Общественные интересы превыше личных, — потупив голову, повторила девочка первую из вколачиваемых истин.

— Ты — юная валькирия и не должна потворствовать сиюминутным эмоциям.

— Да будет вам. Нехай девка порезвиться. Пар спустит, — добрым голосом с выраженным малороссийским акцентом вмешался в разговор крепыш. — А от этих ваших шпынялок пацанка совсем рехнуться может.

Дама одарила его ледяным взглядом, но ледяные копья просто сломались о его простоватое добродушное лицо с веселыми озорными глазами. Крепыш снова пытался придать Кощею вертикальное положение.

В круг света вошли еще два человека в военной форме с автоматами. Причем у сухого и жилистого военного на плече висел автомат Вал со специальным ночным прицелом.

— Белла Марковна, я же говорил вам, что при обучении по моей методике, ребята даже за такой маленький срок смогут осилить и сам захват. Я ставлю оценку отлично.

— Георгий Александрович, лесного зайца тоже учат в барабан бить, но врятли он понимает, зачем это делает. Вы прекрасно знаете мое отношение к подобным практикам. Наполеон тоже в самый сложный момент бросал в бой подростков и побеждал, но какой ценой. Вспомните, чем он закончил.

— Ага, закончил он на святой Елене, — осклабился высокий, который с помощью ампулы с нашатырем и звонких шлепков по щекам приводил в чувства Бугая.

— Давайте без патетики и пошлостей. Просто посмотрим правде в глаза. Мои методики уже дают результаты, и отличные результаты, а конечный результат ваших шаманских камланий мне вообще неясен, — продолжил спор жилистый.

— А я на бал снижаю оценку, даже на два, — строго сказал последний военный, который пришел вместе с Георгием.

Все до единого уставились на него, ожидая продолжения.

— Вам господа педагоги, тоже минус большой и толстый сами знаете куда. А теперь скажите мне почему.

— Дык, Иван Иванович, машину не проверили, — простодушно сказал крепыш.

— Пра-а-авильно, — резюмировал военный. — А теперь господа инструкторы и преподаватели извольте показать класс ваших воспитанников.

Сухощавый одними жестами расставил всех своих юных бойцов по местам. В буханке распахнули все двери разом, кроме водительской, которая и так была открыта. Десяток стволов уставились внутрь салона. Пленных оттуда вытаскивали по одному.

— Это мертвый, — сказал один из юношей. — Поднялся уже.

Юноша вытащил дергающееся тело Анатолия на дорожное покрытие и придавил коленом к асфальту голову в противогазе.

— Ранений не видно. Сердце? — дама посмотрела на Георгия.

— Нет, шланг противогаза пережали. Задохнулся он, причем совсем недавно. Видите складку на гофре. Если бы брали их пораньше, то вполне возможно, откачать бы сумели. Упокой его, Арсений.

Мальчик с некоторой показной небрежностью вытащил из ножен морской кортик и пробил висок зомби. Тело сразу замерло и обмякло. У мальчика дрожали руки, выдавая его волнение. Но замечаний от преподавателя не поступило. Тем временем новые подошедшие бойцы поставили микроавтобус на колеса. Это была обычная газель. С дороги собрали покрышки на которых лежал боком микроавтобус.

— Остальные как? — поинтересовался Иван Иванович.

Высокий мускулистый юноша, уже выходящий из возраста тинэйджера, встал по стойке смирно и отрапортовал:

— Шестеро живых гражданских с разными легкими поверхностными травмами. Все связанные. Два ребенка: мальчик и девочка лет десяти. Трое подростков примерно двенадцати лет. И дед какой-то совсем старый. Эти уроды их скорее всего в рабство везли. Товарищ, начальник училища, разрешите обратиться.

— Обращайтесь.

— Позвольте самостоятельно допросить этих уродов. Личные счеты у меня. Племянника и сестер моих украли. Батя с дядькой моим наши семьи на дачу переселили, а выродки, вроде этих, напали на дачный поселок и всех детей увезли куда-то, а половину жителей просто перебили.

— Известная история. Вы, курсант, объект для испытания выбирали, исходя из личных побуждений?

— Так точно. Виноват. Но мне сказали, что объект можно любой выбрать на свое усмотрение. Единственное условие было, это криминальная составляющая и общественная опасность объекта.

— Хм. Вывернулся, — улыбнулся начальник училища. — Я полагаю, что коллеги меня поддержат, если я скажу, что в данном случае общественные интересы очень удачно совпали с личными.

Потом седоголовый человек с изборожденными морщинами лицом внимательно посмотрел в глаза юноши, в которых стоял немой вопрос с восклицательным знаком, а также горел огонь смертельной ненависти.

— Хорошо. Ставлю вам новую задачу. Подберите себе группу курсантов и проводите интенсивный допрос пленных в присутствие инструкторов и преподаватели. Вам товарищи инструкторы и преподаватели ставлю задачу провести практическое занятие с курсантами по методикам интенсивного допроса. Пленных оставить в живых и, по возможности, не совсем калеками. Нам еще с ним работать предстоит. Учебный материал беречь нужно.

Юноша интенсивно тряхнул крепко сжатым кулаком у бедра и расплылся в хищной улыбке. Его взгляд просто прилип к искаженной болью физиономии Кощея. Тот закрыл глаза. Он внутренне заскулил. Кощей не мог поверить, что после того, как жизнь так внезапно и верно стала налаживаться, а самого Кощея ждали заоблачные высоты успеха, ему подставили подножку какие-то сопляки, на которых он мог смотреть только с позиции потенциальной базарной цены каждого из них.

— Иван Иванович, а можно я поучаствую в допросе? — вызвалась красивая девочка.

Начальник училища нахмурил брови:

— Во-первых, почему обращаетесь не по уставу? Во-вторых, как вы сметете оспаривать мое решение? Группу для ведения допроса подбирает лично Максим, и никто не вправе оспаривать его решение. Он центр ответственности по данному заданию.

— Виновата, погорячилась. Прошу прощения, — девочка округлив красивые глаза сделал было шаг назад.

— Наряд вне очереди и ночная полоса препятствий на выходные.

— Есть, — вытянулась и отрапортовала девушка.

Но внимание присутствующих отвлек приближающийся свет фар. В их сторону ехали джип и соболь.

— Диверсанты возвращаются, — сказал сухощавый.

Действительно, вскоре перед распахнутой буханкой остановились машины. Компанию курсантов и преподавателей дополнили, атлетично сложенный, молодой мужчина и пятеро подростков.

— Здравия желаю.

— Здравствуйте, лейтенант. Как успехи? Как ваши подопечные?

— Боевая операция проведена успешно. Курсанты несколько увлеклись, нейтрализуя одного из противников. Начинку для шавермы из него сделали, а так все в порядке.

Тут вмешался Иван Иванович:

— Уже светает. Уходим. Три минуты всем на сборы. Освобождённых везите сразу в училище.

Плененных работорговцев в рядок положили в кузов тентованной шишиги, убитого тоже заберите.

Юные бойцы сели вдоль бортов кузова ГАЗ-66 и поставили ноги на пленных. Это делалось не столько для унижения и морального подавления, захваченных хедхантеров, сколько для того, чтобы их не кидало по всему кузову на ухабах, и они не выпали из машины, если такое возможно.

* * *

Ефимыч чувствовал, насколько он стар. Эта ночь стала для него непереносимо тяжелой. Он думал, что самое страшное осталось уже позади, но эта ночь втоптала в грязь его робкие надежды на мирную жизнь.

Их похитили, избили, связали, а затем везли на тряском УАЗике, набив как скот в маленький фургон. Тогда была паника и отчаяние, которые только усилились, после того как восстал задохнувшийся Толя.

Когда их освободили и вытащили из машины, просто не верилось в столь быстрое избавление от страшной беды. Старика и ребят развязали, наложили повязки порезы, напоили водой и вполне комфортно усадили в, поставленную на колеса, газель. Тогда к старику пришло ощущения крайней радости, граничащей со счастьем. Его внучат вместе с ним повезли в какое-то училище.

Он ехали долго. Уже солнце поднялось высоко над горизонтом. Наконец они заехали на, огороженную высоким забором, территорию. С обеих сторон от здоровенных металлических ворот возвышались две вышки на мощных металлических опорах.

После ворот они уперлись в стену из бетонных блоков. Проехав по извилистому зигзагу бетонного коридора, машины остановились внутри двора, окруженного трех и пятиэтажными зданиями из желтого кирпича. Вся территория привлекала внимание своей чистотой и ухоженностью.

Старика с детьми передали из автобуса сразу в заботливые руки полной женщины, которая проводила их в медчасть. Женщину звали Люся, и говорила она на колоритнейшем суржике, иногда перескакивая целиком на украинский язык, а потом, опомнившись, переходила на русский. Люся им поведал, что сейчас их помоют, переоденут и покормят, после чего будут обследовать, но обследовать будут совсем не больно, бояться не нужно, кормят у них тут отменно, в казармах чисто и тепло, командиры строгие, но справедливые, в обиду их тут никто не даст, а вообще она тут хочет вместо стриженых немчуганских газонов клумбы посадить и грядки развести, климат тут хороший, персики растут плохо, но баклажаны и помидоры она гарантирует отменные. Под это необременительное наседочное квохтанье они вошли внутрь вытянутого трехэтажного здания, облепленного со всех сторон породистыми голубыми елями.

— А куда мы попали? — старик все же сумел впихнуть, беспокоивший его, вопрос в непрерывный монолог их гостеприимной хозяйки.

— От, дурна баба. Ну, зовсім стала глумная, — засмеялась она. — Це училище суворовское. Тут дітей на війну готують.

* * *

Через некоторое время в кабинете начальника училища собрался совет.

Иван Иванович начал с самого главного:

— Не смотря, на непредвиденные обстоятельства, в целом операция проведена успешно. Боевая задача выполнена, потерь нет, нам вмешиваться не пришлось. Но не стоит петь осанну раньше времени. Судьба штука коварная и не прощает тех, кто норовит нос задирать. Я считаю, что во многом курсантам сопутствовала удача.

Один из присутствующих многозначительно поднял указательный палец вверх.

— Конечно, товарищ Юдин. Все ваши астрологические расчеты вполне себя оправдали. Звезды, несомненно, нам благоволили. Но я сейчас хочу предостеречь своих коллег от необоснованного головокружения, вызванного успехом самой перовой операции такого уровня. Требуется развивать достижения и вносить коррективы в подготовку. Творческая составляющая наших воспитанников оказалась на высоте. Я не могу выделить кого-то отдельно. Все воспитанники оказались успешны. Так что ваша идея с выбраковкой Нелюдова, Окушко и Шалимовой оказалась не состоятельна досточтимый Сергей Викторович. При всем уважении к вам.

— Я предлагаю разделение, — начал было человек с желчным лицом, но его прервал начальник.

— У вас сегодня опять есть предложения по выбраковке?

— На выбраковку у меня только две кандидатуры из обслуги. У них у каждого уже по три предупреждения. Еще есть предложения по разделению и переводу некоторых воспитанников в другие группы по результатам тестирования.

— Я предлагаю обсудить это на заседании комиссии по воспитательной работе. Вам товарищ Юдин, поручение: сделайте расчеты по вашим методикам или как это у вас называется?

Юдин переключился с загадочного просвещенного образа на обычный служиво-военный и коротко отрапортовал:

— Есть. Я прошу выдать мне дела воспитанников. Мне потребуются не только данные о времени и месте их рождения. Нужно будет провести расчет транзитных натальных карт для мест, где они проживали в последнее время. В противном случае окончательное заключение может быть искажено.

— Хорошо. Я дам распоряжение в спецчасть.

— Кстати, Сергей Викторович, вы уже ознакомились с нашей прибылью. Четверо мальчиков, одна девочка и старик семидесяти лет. Вам, как заму по воспитательной работе, это должно быть интересно.

— Я в курсе, Иван Иванович. Мне доложили, но пока еще не успел уделить должное внимание. А зачем вы старика привезли?

— Вообще-то, старик тоже среди захваченных работорговцами был. И не просто работорговцами, а хедхантерами. И еще на счет старика есть планы у Беллы Марковны.

Главный психолог училища сидела с такой же строгой и прямой осанкой. Она не могла держать себя по другому. Она гордилась тем, что была потомственной русской дворянкой и считала себя белой костью, ведь ее генеалогическое древо уходило корнями в допетровские времена. Ее предки начали свою верную службу России еще во времена монголо-татарского ига. Начальник по воспитательной работе сжал губы в тонкую линию.

— А зачем вам старый больной человек, Белла Марковна? — удивился он.

— Все просто. Для воспитания юного поколения, — ответила Белла. — Духовная составляющая будущих победителей должны быть сформирована и наполнена. И здесь не сработают ни ваша дрессировка Георгий Александрович, ни мои тренинги, ни ваша воспитательная работа Сергей Викторович, ни проведи нашего полкового батюшки. Человек свой духовный выбор делает сам. Можно сломать защиту и навязать личности новые установки, но это будет уже сломанный человек. Для настоящей войны, такие годятся только в качестве пушечного мяса. Можно растущую личность подтолкнуть к правильному выбору, но все равно духовная составляющая будет слаба. Когда человек идет умирать, он должен думать и знать о том ради чего жертвует собой. На прошлой неделе мы с вами вели спор о мотивации, так вот — я говорю о чем-то большем. Наряду с инстинктом выживания в человеке заложен инстинкт самопожертвования ради выживания своей группы и вида в целом. Это именно та сила, которая в состоянии легко преодолеть инстинкт самосохранения. Средневековые фанатики готовили ассасинов, императорская Япония готовила камикадзе, мусульманские радикалы готовили шахидов. Но это пушечное мясо, единственное, на что они годятся — это пойти и взорвать себя со слезами радости на глазах, пожертвовать собой. Не скрою — это сильная мотивация, и готовят ее истинные мастера своего дела. Но я пойду дальше. Я уже взяла за основу методики древних православных монастырей, причем именно северных монастырей. С этим нужно работать. Старик талантлив. Он способен достучаться до души ребенка, до самых ее глубин. Я чувствую это. Он станет проводником для моих установок. Если мы хотим возродить действительно новую страну, то нам будет нужно ковать совершенно новых людей.

Глубокий бархатный голос обволакивал и гипнотизировал, он проникал внутрь клеток, ложась сразу на подкорку. Она замолчала и в кабинете повисла напряженная тишина.

Глава 23 Старик

Федор Ефимович просыпался медленно, постепенно отпуская сладкую дремоту. Ночь была действительно волшебной, и совершенно не хотелось выныривать из царства сна. Он не запомнил, что ему снилось, но само ощущение легкого мирного сна, просто околдовывало.

Запах чистого, свежего постельного белья, слегка отдающего стиральным порошком, вводил в состояние дежавю — ощущение времени до катастрофы. С того момента, как он навсегда покинул свою квартиру, такого с ним не было. Постель в эвакопункте пахла пережаренной в автоклаве хлоркой, а само пастельное бельё было жёстким и чрезмерно сухим. В гостевом доме Прогресса металлические койки были застрелены расплющенными блинами старых свалявшихся матрасов, а спали они в одежде. В своём новом доме, переделанном из старого сарая, в котором им даже не довелось поспать одну ночь, они приготовили себе постели из свежих стружек и опилок, застеленных мешковиной и брезентом. А сейчас старику казалось, что он просыпается после первого дня в санатории, куда его отправили по путевке от профсоюза.

Старик медленно открыл глаза. Перед самым лицом колыхалась и трепетала белоснежная тюлевая занавеска. Её крутит в озорном танце прохладный весенний ветерок. Комната была наполнена прозрачным белым светом, пронзенным золотыми пиками острых солнечных лучей, пробивающихся сквозь молодую листву. Старик дышал ароматом цветущего сада.

Ефимыч неторопливо поднялся и сел. Колени прострелила острая боль. Первый раз в жизни противная боль доставила ему удовольствие. Он вообще забыл о своих коленях с самого начала катастрофы. Острый болезненный укол окончательно вернул его в то замечательное время "ДО", когда все были живы. Когда Валя высокомерно вышагивала мимо его аквариума, когда Тамик орал на весь двор в телефонную трубку что-то несуразное на корявом английском языке, когда Блидевский ругался или мирится со своей женой, и когда Кирилл, одетый в парку с невообразимым узором и мешковатые штаны, дико ржал перед подъездом в компании подвыпивших подростков, когда занудный Толя настаивал древние пианино и рояли, а старик смотрел свой бесконечный сериал по ту сторону окна аквариума. Когда все были живы и здоровы, когда был шаткий мир со своими радостями, проблемами и неурядицами.

Внуки спали глубоким детским сном. Братья Кузнецовы спали по-разгильдяйски, широко раскинув конечности, смяв в комки одеяла и сбив подушки. У каждого обязательно свешивалась одна из конечностей, грозя утащить своего хозяина в непродолжительный полёт с жёсткой посадкой. Валеркина койка стояла у стены, так что он просто уткнулся носом в, висевший на ней, коврик с пасторальный сюжетом.

Кровать Зои была отгорожена белой медицинской ширмой. Медсестра позаботилась о девочке, отгородив для маленькой барышни собственное пространство. Насборенное хлопчатобумажное полотно на деревянных рамах ширмы, наверное, когда-то белое, а сейчас отдавало заметной желтизной.

Старик поднялся и подошёл к окну. По мокрой асфальтовой дорожке вдоль здания босиком бежали мальчики и девочки разных возрастов. Наверно рановато ещё без обуви по холодной земле бегать. Так и простудиться можно. За малышами бежали ребята и девушки постарше. Всех объединяла только одежда. В остальном курсанты суворовского были не похожи, отличались и ростом и комплекцией. Старик вспомнил свою службу в армии. После шести месяцев службы, солдат уже можно было перепутать, редко кто особенно выделялся из общей массы.

Мысли о прошлом плавно скатились к настоящему. Точнее — приятному настоящему.

Как же им повезло, что они попалит именно сюда. Бог, наверное, смилостивился над их нелегкой долей и помог. У старика была полная уверенность, что с его ребятишками теперь будет все хорошо. О своей судьбе он не думал. А что о себе думать. Он всякого на своём веку повидал, много чего пережил и сейчас тоже не пропадает. Главное, чтобы с детьми его не разлучили. Если ему не найдётся места в суворовском училище, то пусть хотя бы видеться с внуками разрешат. Это единственное, что его беспокоило. Нужно об этом с начальниками поговорить. Он вчера совершенно неосмотрительно об этом не спросил у разговорчивой Люси. Да и ни с кем из руководства он так и не успел поговорить.

Вчера сразу после сытного завтрака или обеда их отправили мыться в настоящую баню. Потом переодели и ещё раз покормили, а затем устроили в одном из боксов карантинного блока. Прямо в бокс к ним пришла совсем молоденькая медсестра и собрала анализы крови, а также сделала соскобы из носа, с неба и языка. Сразу после нее заявилась тройка врачей в белых халатах, которые внимательно осмотрели каждого из них. Больше делать было нечего, и старик с ребятами сразу улеглись спать и проспали до самого утра.

Нужно будет как можно быстрее кого-нибудь разыскать, чтобы сразу расставить все точки над "i". Что их ждет? Старик захотел выйти на улицу, но дверь была закрыта. Он пожал плечами и снова лег на кровать.

* * *

Этот было ужасное утро. Болело все, даже моргать было больно. Болезненные острые судороги сводили все мышцы, даже такие, о которых раньше Кощей совершенно не догадывался. Он не проснулся, а вязкая боль выдернула его из бредового забытья.

Кощей был жив. Он уже понял, что находится не в сыром подвале, куда их запихали вчера утром, а его поместили отдельно от всех. Первая часть рискованного плана спасения собственной драгоценно жизни была закончена, нужно планировать вторую часть, и надеется на то, что она окажется успешной. Пора было спасть себя дальше.

Кощей попытался определить, где конкретно он находится. Иннокентий с усилием повернул голову набок и попытался сфокусировать мутный взгляд. Унылые, выкрашенные масляной краской, стены принадлежали крохотному помещению по размерам не более туалета. Неровный потолок в желтых разводах напоминал крышку старой картонной коробки, такой же серый и мятый. Где-то за головой находилось окно, но посмотреть туда никак не получалось, о его наличии можно было судить по светлому матовому пятну на противоположной стене.

Кощей еще раз попытался пошевелиться, но мышцы тут же ответили ему мощнейшей судорогой всего тела. Немного уняв скрутившую его боль, Кощей решил было впасть в панику, но измученный мозг преподнес ему спасительную картинку — беленькая продолговатая капсула со слегка шершавой поверхностью. Великолепная амброзия из докризисного волшебного арсенала химика Мастырки. И еще капсула салатового цвета, там было обезболивающее.

Кощей попытался нащупать языком во рту драгоценные капсулы. Но ему помешал какой-то резиновый кляп или хитрое медицинское приспособление во рту, которое не давало сжаться челюстям. Хедхантер понял, что резиновую приспособу ему засунули в рот, заботясь о нем, чтобы он язык не проглотил или не откусил. Кляп был привязан к голове. Это было плохо, так он не сможет дотянуться до капсул, которые запрятал за верхней губой у самого основания десны. То, что капсулы на месте и все также надёжнее там прилеплены, он уже успел проверить, пошевелив губами.

С кляпом он справился кое-как, он даже чуть не заплакал от отчаяния и обиды. Кощей весь взмок от усердия. Несколько раз мощные спазмы чуть не вывихнули ему челюсть, но теперь повязка уже прижимала противную твердую резину к его щеке, вместо того, чтобы фиксировать его зубы.

Вот они спасительные капсулы, язык протиснулся межу зубами и, загнувшись вверх, нащупал продолговатые маленькие фасолинки. Тут Кощея обдало просто доменным жаром. Ему захотелось заорать. Все капсулы были на месте. Вот именно, что все капсулы. Кощей не помнил, какая из них белая или салатовая. Девять капсул, и среди них есть одна единственная белая — релаксант, которая спасет его от действия проглоченной еще вчера розовой капсулы. Были еще пара обезболивающих, пара снотворных, одна камикадзе и одна та самая розовая, копия той, которую он проглотил вчера на допросе, испугавшись пыток. Если он ошибется сейчас, то наверняка до вечера он не доживет.

Он еще раз попытался вспомнить, в каком порядке вчера выдергивал капсулы из резинки своих трусов и закладывал между десной и верхней губой. От усиленно работы мысли и ужаса выбора между смертью и спасением, у Кощея лицо пошло пятнами, и покатился холодный пот, хотя все его тело горело.

В замочной скважине двери загремели ключи. Кощей услышал, как комнату вошли двое. Хедхантер в ужасе замер. Пахнущая мылом жестка и сухая мужская рука покрутила его голову из стороны в сторону.

— Тьфу, ты, пропасть. Мокрый то он какой. Ты чего? Обоссал его что ли? — дурашливым тоном спроcил он у второго вошедшего.

Второй же забубнил что-то в свое оправдание.

Первый засмеялся лёгким открытым смехом.

— Да шутка юмора это. Не бери в голову. Похоже действительно клиент жесткий эпилептик. Вообще выглядит так, как будто его сульфурой покрестили.

— Чо?

— Хрен тебе через плече. Слышал что-нибудь про карательную психиатрию?

— Ну, чета типа было, — голос второго замер тягостной паузой, а потом с облегчением выдавил: — Диссиденты.

— Ну вот, мой крутолобый приятель, ведь можешь когда хочешь. Все правильно.

Второй человек радостно засопел.

— Вот сульфура или сульфозин — это оно и есть. Вколят тебе такую дрянь под лопатку или в жопу твою толстую, и начинаешь ты, родненький, пятый угол искать. Кстати нужно будет клиента к мозгоправам нашей Бэлки отправить, пусть они с ним разберутся, а то тут явно помимо невролога еще и психиатр требуется.

— Ну, да, — с сомнением протянул второй. — А после того как они мозги-то ему разберут, обратно их смогут собрать то? Или как обычно?

— Если мозги не соберут, то никто его слюнявого здесь держать не будет. Детишкам на тренировку отдадут или в лабораторию на полезные и вредные эксперименты пристроят. Все равно даром не пропадет, — оптимистично закончил первый.

Жесткие пальцы первого принялись мять тело Кощея: руки, ноги, живот и шею.

— Надо же, как накрыло болезного, — даже с сочувствием в голосе сказал первый. — Я такого затяжного приступа никогда не видел. Он, скорее всего, и шизой страдает. Ведь не зря все на него валят. Ужасы такие рассказывают. Настоящие психи тоже подчинять себе людей умеют. Попадешь к такому в секту и сразу мозги у тебя на бикрень. Слышишь меня, Горохов.

— Ну, — выдал лаконичный Горохов.

— Вот ты, Горохов, принимал участие в деятельности тоталитарных сект?

— Чо?

— Нет, тебя, пожалуй, туда не пустили бы.

— Это почем это? Я чо, ущербный какой?

— Нет, Горохов. Ты слишком не ущербный. Ты бы им все их корыстные планы сломал.

— Слышь, ты, трепло, — разозлился второй человек, чувствуя подвох в словах первого. — Я человек простой и умников совсем не люблю. Вот дам сейчас в рыло и вместе с этим сульфозином привяжу. Будешь тут в трубочку писать.

— Эх, Горохов, совсем плохо у тебя с чувством юмора, — огорченно сказал первый, а затем сразу переключился с Горохова на Кощея:- Ты смотри! Этот псих грушу выплюнул.

— Чо?

— Горохов, вы видишь, что у него соска не во рту, а к щеке примотана.

— Ну.

— Так это он ее выплюнул. Понимаешь?

— Так давай я ему обратно ее засуну. Там еще у меня палка вчерашняя есть. Может ее лучше?

— Расслабься, Горохов. Обойдёмся грушей. Палку в рот ему совать не будем, как бы тебе этого не хотелось. Я понимаю, что палка у тебя здоровенная.

— Нет, маленькая. Ее от мебели отломали, а у меня еще и большая есть.

Первый опять заливисто и легко засмеялся. Горохов озлобленно засопел.

— Ладно, ладно. Пошутил я. Эх, скучно с тобой, Горохов, творческим натурам. Пусть эта сволочь без кляпа лежит. А то такие пациенты могут и палец откусить. Пойдем, друг Горохов, завтракать с водочкой. После обеда его проверим и подмоем, а то его эскулапы наши навестить хотят.

— Опять мыть? — недовольно загундосил Горохов. — Может они его так посмотрят, чтоб тоже видели, что он — сульфозин и все прочее.

— Нет, Горохов. В таком случае старшие товарищи могут нас неправильно понять. Ты не переживай. Мы его с пожарного шланга помоем, заодно остудим, а то сдохнет от высокой температуры.

— Ну, со шланга — это можно, — удовлетворенно заметил второй вошедший. — Пошли жрать. У меня там еще фляжка с деревенским самогоном в подвале заныкана. Прохладненькая должна быть. Я ее вчера на базаре за пару сапог кирзовых выменял. Знатный самогон. Бражку на пшеничке пророщенной затирали, без сахара. Два месяца такая стоит, до перегонки.

Первый санитар творчески чавкну ртом, предвкушая приятную утреннюю трапезу, и тут же забыл о Кощее.

— Эх, Горохов. Вот иногда я тебя ну просто до смерти готов придушить, так ты меня бесишь. А потом ты мне такие вот подарки замечательные делаешь. Ну как тебя после этого не любить.

Горохов забубнил в ответ что-то непонятное, но, судя по интонации, он выражал полную солидарность со своим компаньоном.

Послышался топот уходящих ног. В двери звякнули ключи.

* * *

Разлеживаться им особо не дали. Дверь в палату открылась и зашла низкорослая медицинская сестра, фигурой напоминающая тумбочку или бочонок на ножках.

— Ну что, сколы, мои ясные? Разлеживаться будем или вставать?

На ее бодрый призыв отозвался только Никита. Он забурчал что-то вроде: "Ну, еще минуточку", и накрыл голову одеялом.

— О-о-о-о, — разочарованно протянула медсестра. — Вы чего, лежебоки? Дальше спать собрались? Таких вас девки точно любить не будут. А ну, подъем!!!

Последнюю фразу она рявкнула голосом разъяренного старшины. Мальчишек аж подбросило с кроватей. Даже лапочка Зоя выглянула из-за своей ширмы. Фраза медсестры произвела почти волшебное превращение. Внуки стояли возле кроватей, ошарашенно озираясь по сторонам.

— Молодцы, — похвалила их медсестра. — Так держать! Видно, что толк из вас будет, бойцы. Сейчас срочно умываться. Вам уже завтрак несут. После завтрака переоденетесь вот в это.

Она положила на ближайшую тумбочку стопку аккуратно сложенной одежды.

— Потом у вас тестирование. Целый день будете заняты. Кушать нужно хорошо, сил набираться. Вы, дедушка, пока здесь побудьте. Я вам книжку могу принести какую-нибудь.

— Ох. Я лучше просто так полежу. Сил совсем не осталось, да и коленки снова болеть начали. Так вот только мне бы с вашим главным повидаться.

Сестра сразу поняла его озабоченность.

— Вы не переживайте, пожалуйста. Ни вас, ни тем более детишек никто отсюда не прогонит. Разве что заслугами особыми отличиться нужно. Были у нас такие. Наркоманами оказались. Ребяток ваших и внучку на учебу пристроят. А вы отдыхайте пока. Мы для вас в родительском общежитии место подыщем.

Дед благодарно улыбнулся. Ему даже не верилось, что может быть так хорошо.

* * *

Нудно болели места, которые мял веселый санитар или врач. Кощей снова пробежался языком по капсулам, и постарался вспомнить какая из них белая.

В голове была полная неразбериха. Кощей воспользовался советами одной из многочисленных книжек, которые он прочел в поисках истинного пути к богатству и процветанию. Он расслабился, на сколько, это было возможно. Постарался сосредоточиться на событиях прошедших суток, выстраивая их последовательно в хронологическом порядке.

Вчера все неприятности начались с удара по яйцам, полученном от той маленькой смазливой сучки. Врезала она ему действительно очень сильно. Потом его связанного бросили на пол той самой буханки, в которой они везли добычу. Кощей себе все бока и спину отбил, пока его везли в УАЗике. От этого дорога показалась мучительно долгой, как будто его везли целые сутки, хотя когда их привезли, солнце просто высоко поднялось над горизонтом.

Когда его выгружали из машины, Кощей увидел джип Гуни, но ни Гуни, ни Митрохи, ни Копейки, оставленных чинить пробитые покрышки, он не увидел. Это могло значить только то, что все они втроем покинули мир живых.

Мозг Кощея лихорадочно искал выход. Если им сохранили жизнь, то значит, что он еще нужны для чего-то. Только вот зачем? Этот вопрос беспокоил его больше всего. Если убили Митроху и его команду, то с ними цацкаться тоже не будут.

Кто их захватил? На бандитов или хэдхантеров они не похожи. Выглядят как военные, но молодняка с ними неожиданно много. Если служивые, то жрать их живьем или в рабство обращать не будут. Скорее всего, им нужна информация. Значит, оставят в живых только одного или двоих самых полезных, которые больше всего знают. И оставят жить ровно на то время, пока они будут полезны.

Он должен стать таким самым знающим, который будет жить дольше, чем остальные. Если сразу не убьют, то может появиться возможность слинять отсюда. Если самому сбежать не получится, то можно попробовать вытащить этих странных вояк куда-нибудь подальше от их части, наобещав им с три короба, а потом постараться сбежать от них. Кощей не питал иллюзий о своей будущей судьбе — его смерть не за горами, если он не сможет обмануть курносую.

Еще Кощей успел отметить, что само место, куда он попал, напоминает типичную территорию военной части со спортивным городком, плацем и казармами. Все было в лаконичном армейском стиле. Чисто, аккуратно и опрятно, как в образцово-показательных частях. Окружающая картинка все больше убеждала Кощея в его правоте. Хотя особо осматриваться им не дали, а практически сразу потащили в подвал.

Подвальные помещения были отгорожены металлическими решетчатыми дверями. Камера или зиндан, куда их засунули, больше походила на его личный гараж в гаражном кооперативе "Восток" из прошлой жизни. Залитый бетоном пол, стены из, криво положенных, бетонных блоков, бетонные плиты над головой с потеками раствора из швов. Камеру освещала обычная автомобильная фара с двенадцативольтовой лампочкой. Наверное, тут так электричество экономят. Свет горел очень неровно и постоянно мерцал от чего, сразу становилось не по себе. Скорее всего, лампочка от ветряка и аккумуляторов запитана. Как-то он видел уже такое. Пару автобусных генераторов цепляют к ветряку и провода выводят на блок из аккумуляторных батарей.

Кощей выбрал себе место в дальнем углу. Оттуда можно было видеть одновременно всю камеру, и участок коридора, откуда их привели. Он примостил под себя кусок полусгнившей доски и уселся, со всем возможным комфортом, оперившись спиной на серую неоштукатуренною стену.

Карик сел прямо у входа, он сильно кривился на одну сторону, а когда опустился на пол, то вообще завалился на бок, суча ногами. Бугай, наоборот, выглядел как обычно. Если бы не испачканный в грязи комбинезон, то можно было подумать, что его и не били совсем. Водитель, кажется, чувствовал себя вполне нормально, но вся рожа у него превратилась в опухшую маску с лиловыми пятнами и разводами. В тусклом свете фары он выглядел как зомби.

Первым заволновался водитель:

— Мужики, чего это? Куда нас привезли то? Кто они такие?

Кощей заставил себя собраться. Пора брать ситуацию в свои руки и заняться своим спасением, шагая по головам неудачников. Ваш выход товарищ Кощей.

— А чего тебе не понятно? Военная облава это. На таких, как мы. Ловля на живца, млять.

— Так те, кто нас взяли, сопляки же совсем? — недоверчиво начал было Бугай.

— Тебе, что? Не понятно? — раздраженно крикну в его сторону Кощей. — Молодняк они обучают. Смену себе готовят. Мы сейчас на территории военной части. Скоро допрашивать будут, кости ломать. Сам знаешь, что хедхантерам лучше не попадаться. Рисковый бизнес у нас.

— И что, совсем выхода нет? — тоскливо застонал водитель.

Этот слюнтяй их точно под монастырь подведет. Все Виолетта со своими закидонами. Водитель Кирюша был мужем ее двоюродной сестры. Ну как родню на место получше не пристроить? Вот и уговорила Виолетка Кощея этого самого сестриного мужа взять под свое крыло и к делу прислонить. А сам Кирюша был не мужик, а худшая версия бабы: жадный, склочный, трусливый и обидчивый, а самомнение, как у голивудской звезды. Кощей сам понимал, что дал слабину, когда поддался уговорам и взял этого урода в дело.

— Есть выход.

Все уставились на Кощея.

— Нужно, чтобы кто-то добровольно всю вину на себя взял, — твёрдо сказал Кощей.

Немую паузу нарушил Карик. Карик был пацан правильный, жил по понятиям, хотя и не сидел никогда.

— И кого ты паровозом назначить хочешь? — угрожающим тоном начал он.

"Да уж не тебя, тупой баран" — подумал Кощей.

— Я сам паровозом пойду.

Вторая фраза Кощея буквально добила подельников. Даже Карик, морщась от боли, поднялся с пола.

— Вы главное все на меня валите. Говорите, что я у вас за главного. Только всем одно говорить нужно. Я вас в это дело втравил, я и отвечу. Зачем всем погибать? А я вас отмазать смогу.

— Кощей, ты человек с большой буквы, реально! — отозвался Бугай. — Мы теперь все в долгу перед тобой будем. Ты скажи чего. Может враги у тебя на воле есть, поквитаться хочешь? Может завалить кого нужно или подорвать? Я сукой буду, если не исполню. А этих вояк я и сам с землей сравняю, когда выйду. Отомщу за тебя.

— Да мы все за тебя отомстим, — заблеял Кирюша.

"Неужели эти дебилы надеются, что их отсюда живыми выпустят. Адвокаты с прокурорами в прошлом остались. Это раньше вину доказывать нужно было. А теперь попались с поличным — отмазывать никто не будет. Хедхантеру одна дорога — это страшная мучительная смерть" — подумал Кощей. Следовало закрепить свой успех.

— Вам вину с себя снять нужно. Говорите, что вообще не в курсе, значит. Ничего не знаете. Че по чем, хоккей с мячом. А подрядились просто возить и охранять. Про остальных ничего не знаете. Где чего тоже не знаете. Типа первоходки лоховатые.

— Так если Гуня или Копейка, или Митроха расколятся?

— Некому колоться. Они мужики серьезные. Бой, скорее всего, приняли. Ты машину Митрохи видел, когда мы сюда приехали?

— Да. Они ее в самом конце поставили.

— То-то и оно. Машина здесь, а из пленных выгрузили только нас. Понятно?

— Кажется да.

— Нас специально пасли, чтобы товар спасти. А тех троих просто положили. Ясно вам?

— Ты, Кощей — голова. Не зря ты у нас в авторитетах, — вполне искренне восхитился Карик.

Кощей вообще не был уверен в своих словах, но даже если кто-то из тех придурков и жив остался, то все равно они на него как на главного покажут. А то, что показания другой группы с россказнями этих дебилов сходиться не будут — так оно даже лучше. Будет сразу видно, что они врут и к сотрудничеству не склоняются. Пусть все концы на нем сойдутся. Тогда он интересен будет. А сейчас самое главное — время выиграть.

Дальше было мыльное мужское лобызание обдриставшихся гопников с их тупым благородным товарищем, который отмазывает всех остальных. Сцена, достойная мексиканских сериалов, была наполнена клятвами, восхвалениями героя, раскаянием за прошлые грехи друг перед другом. Кощею пели осанну. В промежутках между голубыми соплями в белых рюшечках, он проговорили в мелочах все, что будут рассказывать на допросах.

* * *

Сразу после сытного завтрака, ребят и внучку увел высокий мужчина в военной форме, и старик остался в одиночестве. Спать ему не хотелось, и по доброй стариковской традиции он мыслями унесся в мир прошлого, когда он был здоров и полон сил.

Старик перебирал не торопясь и основательно каждое из воспоминаний. Вспоминал летние сенокосы и катание на лошадях без седел. Работу в механической мастерской как раз перед армией. Давнюю детскую мечту быть машинистом паровоза. Колесить по стране из края в край.

Военную службу Федор отслужил мотористом на речном боевом катере. А после возвращения домой, отец сам отправил его учиться в город. В институт, но, разумеется он не поступил, зато встретил там армейского приятеля, который уже работал кочегаром маленького маневрового паровозика на одной из подмосковных товарных станций. После обмывания счастливой встречи в ближайшей рюмочной, Федор махнул на все рукой и поехал вместе со своим сослуживцем устраиваться в депо на работу.

Так Федор на шаг приблизился к заветной детской мечте, он устроился рабочим в мастерскую ремонта подвижного состава. Именно тогда он узнал, что большинство машинистов не путешествует по стране, они даже не выезжает за пределы своей дистанции железной дороги, а поезда перецепляются другими локомотивами. Новость огорчила его. Мечта о путешествиях откладывалась.

Но именно тогда проявился его талант в работе с металлом. Способного молодого рабочего заметил одноногий фронтовик Козаков и перетащил к себе в слесарный цех. Не пьющий и работящий молодой Федор быстро смог перекочевать из подсобных рабочих в слесаря, а там уже набирать разряд за разрядом. Из общего барака он перебрался в рабочее общежитие, началась налаживаться какая-то личная жизнь.

Тогда он познакомился со своей первой женой Иолантой. Безусловно, это был тот редкий шанс в жизни, который достался именно Федору.

Он возвращаясь в общежитие после второй смены. Последний пригородный поезд уже ушел и со станции расходились редкие пассажиры, удрученные своим опозданием. Вдруг Федор услышал задавленные девичьи крики. Гостившая у бабушки на даче, Иоланта тоже опоздала на поезд, и ей пришлось возвращаться обратно в дачный поселок. Еще на станции к ней прицепилась местная шантрапа. Вполне предсказуемо хулиганье не собиралось просто так упускать свою жертву.

Федор проявил благородство, он оторвал от ближайшего штакетника дрын покрепче, прихватил половинку кирпича из-под забора и пошёл на выручку страдалице. Хулиганов было трое, но противопоставить что-нибудь здоровенному дрыну они не смогли. По старой деревенской привычке Федор начал бить подонков сразу и со всей силы без всякого предупреждения или окриков, обеспечив себе дополнительное преимущество. Проверять состояние здоровья двух поверженных хулиганов или догонять последнего подонка Федор не стал, а благоразумно поспешил увести девушку подальше от станции.

Федор проводил зарёванную Иоланту к бабушке, набросив на ее плечи свой пиджак, чтобы прикрыть ее разорванное платье. В ту ночь он так и остался вместе с ней, а потом следующую ночь и следующую.

Разумеется, они были не пара — потомственная москвичка из семьи служащих и простой слесарь, недавно перебравшийся в небольшой городок из деревни. Иоланте нравилась его открытость и непосредственность, а Федору до коликов в животе льстило внимание настоящей городской барышини, пусть не красавицы, но значительно отличающейся от его знакомых девушек манерой поведения и культурным уровнем. Им тогда казалось, что это судьба и любовь на все времена.

Родители Иоланты восприняли такой мезальянс, как личную трагедию, но неуправляемый, импульсивный и взбалмошный характер Иоланты сыграл главенствующую роль, они с Федором поженились. Просто пошли и расписались в ЗАГСе. Никакой свадьбы не было. И молодая супруга, вызвав шок у родителей, переехала к нему в общежитие. Им дали отдельную комнату. Не смотря на полное неприятие Федора родителями Иоланты, к нему с симпатией отнесся родной брат деда Иоланты — Егор Максимович.

Двоюродный дед Иоланты был по-настоящему легендарной личностью, орденоносец и герой социалистического труда. Во время Великой Отечественной войны он налаживал работу эвакуируемых предприятий, а уже в пятидесятых годах возглавил военный завод. Он не стал брать Федора к себе под крыло, а направил его работать в производственные цеха одного их московских научных институтов. Работа была очень сложной и интересной, постоянно приходилось делать и осваивать что-то новое. Ему понравилась и работа, и новый коллектив. Именно там Федор освоил мастерство слесаря лекальщика. Федора вместе с молодой женой переселили в семейное общежитие института, где он и получил вожделенную всеми приезжими московскую прописку.

Брак с Иолантой оказался коротким. Через полгода он наскучил ей, Иоланта сбежала с каким-то танцором, а точнее хореографом. Старик увидел ее только через двадцать лет, очень худую, практически облысевшую и с отсутствующим взглядом. Иоланту содержали в психиатрической лечебнице. Сложно сказать, какие чувства он тогда испытал. Почему-то тогда он даже не удивился.

Когда Иоланта бросила его, Федор испытал даже не боль и досаду, было чувство глубокого разочарования и прежде всего собой. Коллеги вошли в положение несчастного мужика и устроили двухдневный алкогольный марафон, собственно, чем и закончилась его первая семейная трагедия.

Его бросила жена. Зато он остался с московской пропиской, хорошей работой и целой отдельной комнатой в общежитии. Его хоромы превратились в проходной двор. У него постоянно кот-то жил, кто-то ночевал, устраивались пирушки с друзьями и коллегами по работе.

При таких раскладах остаться холостым было сложно. Его ловко схомутала веселая хохлушка Галя. Веселая, энергичная и бойкая она ворвалась в его жизнь или втащила его в свою. Он даже оглянуться не успел, как Галя поменяла всю его жизнь и настойчиво стала требовать от него развода с Иолантой.

С первой женой он развелся через год. Процедура развода была фантастически формализованной и короткой. Его роль свелась к тому, что он пришел, куда ему сказали, и написал заявление, а потом пришел для того, чтобы поставить в паспорт штамп о разводе. Все остальное сделал сама Галя.

Второй законный брак начался с полноценной шумной свадьбы. Понаехали многочисленные Галины родственники. Тогда Федор впервые привез в Москву своих родителей, и обеих сестер. Родители так гордились своим сыном. Отец тогда уже сильно болел. Сказывались боевые ранения.

Пышно отпраздновав создание молодой московской семьи, Федор с Галей занялись строительством их семейного гнезда. Жизнь складывалась как у среднестатистической вомосковленной семьи, вырвавшейся из официальной категории лимитчиков. Простояв некоторое количество лет в очереди, они получили вполне хорошую квартиру. Тогда у них был уже Борька, и Галя ходила беременной второй раз. Дочку из роддома Федор привез уже в свою собственную квартиру. Борька радовался переезду даже больше родителей. Теперь у него была своя комната, а в новой школе он сразу стал самой заметной фигурой в классе.

Квартира обрастала мебелью и бытовой техникой, Терешкины наконец купили собственный автомобиль. И все было хорошо. Федор прилично зарабатывал, семья ни в чем не нуждалась. Дома верховодила Галина. И Федор, спасаясь от постоянного диктата, периодически задерживался на работе.

Вот так и катилась их жизнь долго ли коротко ли без особых потрясений с обычными радостями и рядовыми печалями. И было у них все как у людей не бедно, но и без излишеств. Федор считал свою жизнь состоявшейся. Приехавший из глубинки провинциал обзавелся работой, семьёй, квартирой, машиной. Если принять за основу выражение "счастье это года утром с радостью идёшь на работу, а вечером с радостью идёшь домой", то Федор был вполне счастливым человеком. На работе его уважали. Дома, хоть и верховодила Галя, но его статус был непререкаемым.

В середине восьмидесятых в их спокойную бухту семейной жизни пришло разрушительное цунами. Внешне ничего не изменилась, но жизнь уже никогда не была прежней. Сына из института забрали в армию. Само по себе в этом не было ничего страшного. Армию старик воспринимал как необходимую ступеньку в формировании настоящего мужчины, и десантные войска, куда сын попал, были очень престижными. Первые девять месяцев его службы Галя украдкой плакала, когда они получали письма и фотографии от Бориса, это и было крайней степенью переживаний. А потом пришло роковая весть.

Борис попал в состав ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Когда пришло известие, что их сын уже в Баграме, Галя просто сошла с ума. Она кричала и плакала, прочитала как на похоронах, напоминая кликушу. Федору даже стало не по себе, он действительно испугался. Паника поселилась в её глазах. Галя всегда была чересчур эмоциональным и впечатлительным человеком, но если раньше любая эмоциональная буря, побушевав короткое время, покидала свою хозяйку и на их семейный островок быстро возвращались мир и жизнерадостная солнечная погода, то сейчас в атмосфере их семейной жизни надолго поселился циклон или антициклон.

Сколько бессонных ночей они провели тогда, с каким нетерпением ждали каждого письма. Галя очень сильно изменилась, она резко сдала и осунулась, страх и мрачное настроение практически нет покидали её. Теперь она превратилась из жизнерадостной хохлушки в истеричную стерву, которая извода Федора по всякому поводу и без. Жена сходила с ума, переживая за сына, выплескивая своё эмоциональное напряжение на мужа. Федор понимал Галю, терпел ее истерики, и, как мог, успокаивал жену. Находится рядом с Галей, со временем, стало просто невыносимо. Федор спасался на работе. Выматываясь до крайней степени, он просто терял способность воспринимать сливаемый на него негатив.

Галя постоянно общалась с такими же солдатскими матерями, дети которых служили в Афганистане, принося от них Федору вести об очередной гибели кого-то из мальчиков, а также страшилки по отрезанные головы, вспоротые животы и сожжённых заживо пленных русских солдат. Старика жутко пугали ее рассказы, он даже новости по телевизору перестал смотреть. Эта привычка сохранилась у него на все оставшиеся годы.

От сына регулярно приходили письма, где он жизнерадостно рассказывал, как наращивает сало на боках в казарме, автомат видит только в оружейке, тоннами чистит картошку, строит школу братскому афганскому народу, а в промежутках ходит по колоритному восточному базару, где есть все.

В один отвратительный день в их двор привезли сразу два цинковых горба, в которых лежали мёртвыми такие же воины-интернационалисты как и Борис. На следующий день Галя попала в больницу с сердечным приступом, а потом в клинику неврозов.

Сын вернулся живым, здоровым и даже с двумя боевыми медалями, про которые старался просто отговориться. Мир и счастье в семье было вернулись в семью, но ненадолго. Сын начал пить. Если сначала его ежевечерние попойки воспринимались с пониманием и сочувствием, то через пару месяцев алкогольного марафона, это уже пугало. Галя с удвоенной силой начала пилить мужа. Ведь во всем был виноват именно он с его субботними посиделками на кухне и с попойками после работы по всем праздникам. Она требовала от Федора остановить Бориса. Сын начинал спиваться.

Борис не собирался восстанавливаться в институте, идти работать он тоже не торопился. Федор пристроил его на работу в свой цех. Галя пыталась срочно женить сына, надеясь, что все образуется. Какое воздействие это оказывало, но кардинально изменить ситуацию не могло.

Счастье по имени Диана в их дом пришло в виде очаровательного тоненького создания с большими наивными глазами. Борис по уши влюбился в совсем юную девушку. Нежное создание отвечало ему стократной взаимностью. Галя тут же воспылала жгучей материнской ревностью к захватчице, но Борис сразу перестал пить. Галя, опасаясь худшего, окончательно сдалась, запрятав ревность поглубже. Федор же мгновенно полюбил юное создание искренне и нежно как родную дочь. Обоюдными усилиями они с Галей поскорее устроили скоропостижную свадьбу сына. Молодые поселились у них в квартире, оккупировав общую комнату.

Это было самое счастливое время, они жили все вместе большой дружной семьей. Старик купил у друга маленькую дачу в ближнем Подмосковье. То их первое лето на даче было самым радостным в их жизни. Галя с Дианой развели настоящее цветочное царство перед домом, а Федор с Борисом латали крышу, ставили новые двери и окна, строили баню. Теплыми летними вечерами все они собирались на большой веранде и устраивали веселое застолье, приглашая друзей, знакомых и соседей по даче.

Когда Диана забеременела, Борис кинулся искать новую работу с большим заработком. Старик сумел договориться на работе о вступлении в новый жилищный кооператив. Молодым была нужна отдельная квартира. Борис устроился в производственный кооператив по строительству гаражей. Федор тогда боялся, что Борис начнет пить с шабашниками, но такого не случилось. Борис отговаривался тем, что у него ранение и сильная контузия. Только тогда старик узнал, что у сына действительно были боевые ранения.

Хозяин кооператива грузин Гурам, заметил работящего, непьющего и сообразительного Бориса, а после непродолжительного общения поручил ему организовать производство шлакоблоков для строительства гаражей. Борис успешно справился с поставленной задачей и выбился в начальники. Заработок Бориса стал многократно превышать общие доходы Федора и Гали. Федор так гордился сыном — настоящий мужик.

Ждать квартиру нужно было еще минимум два года. Так что из родильного дома, Борис привез своего сына в квартиру к родителям. Галя просто расцвела. Она превратилась в прежнюю счастливую и жизнерадостную женщину. Она искренне полюбила Диану, забыв о своих страхах и ревности. Внучонок чуть ли не с первых дней жизни полюбил деда. Федор был на вершине счастья, когда играл и баловал внука. Казалось, что все беды остались позади.

Вот так дружной большой семьей они вступили в ревущие девяностые. Борис уже не стал дожидаться, когда закончится строительство дома в молодёжном жилищном кооперативе, а купил уже готовую квартиру почти в центре Москвы. Два югослава Драган и Душан сделали ему умопомрачительный ремонт. Сын навсегда уехал из их квартиры, вместе с его отъездом ушла и прежняя радостная жизнь.

Сын поссорился с Гурамом и занялся торговлей спиртным и сигаретами. Федор отнёсся к этому не одобрительно. Шабашников-строителей он воспринимал вполне нормально — ведь все-таки рабочие люди и тяжким трудом зарабатывают свои большие деньги. А вот торгашей и спекулянтов старик не любил. Федор пытался довести свое мнение до сына, но вместо этого между ними начались конфликты. Они уже разговаривали на разных языках. Федор пытался понять сына и не мог. Он видел перед собой родного сына, который постепенно становился неимоверно далеким и чужим. Более мирные отношения Борис сохранил с матерью, но и там было не все гладко.

Совсем неожиданно дочь вышла замуж за одного из партнеров Бориса. Новоявленный муж постоянно попадал в какие-то неприятности. Приключения Олиного мужа закончились тем, что Ольга развелась с ним и практически сразу выскочила замуж за приезжего немца. Толстый Отто работал представителем шведской компании, поставляющей диагностическое оборудование. Через какое-то время дочка вообще уехала в Германию.

Старик понимал стремление своих детей к лучшей жизни, но категорически не принимал выбранную ими дорогу.

Тем временем, сын все больше и больше погружался в пучины каких-то мутных дел. Галю это очень тревожило. Наверное, она чувствовала или знала что-то. Ее уволили с работы, и следующие полгода она большую часть времени гостила у сына.

Старика тогда серьезно обеспокоил один случай. Безработная Галя ударилась в торговлю. Одна из ее бывших подруг наладила регулярный челночный бизнес, привозя разные шмотки из Польши. Галя у нее брала товар на реализацию, зарабатывая свой процент. Как-то пасмурным осенним вечером супруга вернулась напуганная и расстроенная. Оказалось, что ушлые барыги забрали у нее большую партию товара, а вместо денег сунули бумажную куклу. Когда Галя попыталась возмутиться, ее просто вышвырнули вон, пригрозив ей настоящим пистолетом. С Галиной подругой нужно было рассчитаться за товар завтра утром, и Галя позвонила сыну, чтобы занять денег. Борис приехал на своей новенькой черной БМВ и вместо денег привез парочку крепких друзей. Усадив мать в машину, Борис поехал наводить справедливость. После помощи Бориса Галя вернулась домой с очень большой суммой денег и бледная как мел. Она не рассказала Федору, что там произошло, но после этого Галя завязала с торговлей, а в ее взгляде навсегда поселился страх. Она буквально не находила себе места. Её нервозность передавалась и старику. Своё нервное напряжение эмоциональная Галя целиком выплёскивала на мужа. Федор все чаще и чаще задерживался на работе.

Оставшись один на один с Галей, они поняли, что их больше ничего не связывает. В одной квартире жили совершенно чужие друг другу люди. Даже дети отдалялись от них и друг от друга все больше и больше. Прежние семейные отношения дали безоговорочную трещину.

Помучавшись с женой почти год, старик ушёл от неё в рабочее общежитие. Вернулся к истокам, так сказать. Дочка звонила из своей Германии, пыталась их помирить. Жене Бориса Дианочке единственной удалось их снова соединить вместе на какое-то время. Но совместная жизнь опять не задалась. После очередного чудовищного скандала Федор опять вернулся в общагу.

Этот побег Федора имел неожиданные последствия. К нему приехал пьяный Борис. Он кричал на старика, обвинял его в том, что он специально издевается над матерью и хочет свести ее в могилу. Старик узнал Галины причитания. Но в дополнение к ним были настоящие угрозы на откровенно уголовном лексиконе. Под конец Борис выхватил боевой ТТ и навел его в лоб Федора. Старику не было страшно, ему было очень больно, больно так сильно, как не было никогда в жизни. Он шагнул на встречу Борису, уперся лбом в нацеленный на него ствол и сказал:

— Убей меня сынок. Я не хочу больше жить. Зачем мне это? Сейчас я потерял всех кого любил. Я не держу на тебя зла. Если я дожил до такого, то чего еще ждать? Убей меня, пожалуйста.

Старик зажмурил глаза, ему тогда действительно хотелось умереть. Боль внутри была непереносимой. Когда он открыл глаза, Борис уже ушел. По коридору удалялись твердые удары в пол дорогих английских туфель.

Через полчаса к нему приехала Диана с внуком. Дианочка и Антошка плакали навзрыд. Сноха кинулась к нему на грудь и заявила, что никуда отсюда не уедет. Когда приехал Борис, Диана не пустила его в комнату старика, заявив, что не хочет знать то чудовище, в которое он превратился. Старик потом тщательно старался забыть то, что происходило дальше, но в самые тяжелые минуты жизни тот самый момент возвращался ему из памяти, заставляя его лишний раз страдать.

Старик так и не вернулся к Гале. Отношения с сыном были вежливыми и холодными как стерильные английские столовые приборы. У него в жизни осталось две отрады — это Диана с Антошкой, а также редкие звонки и письма Оли из Германии.

Но в его жизни появилась Софьюшка.

* * *

Первым увели водителя Кирюшу. Кощей так и думал. Разумеется, наблюдавшие за ними, военные выявили главаря. Кощей на дороге распоряжался остальными, и на роль главаря подходил больше всего. Главного допрашивают последним. Он это знал точно.

Потом увели Карика. С ним возились подольше. Уже к вечеру увели Бугая.

Кощей приспустил штаны и начал обломанными ногтями выцарапывать заветные капсулы, умело запрятанные в резинку боксеров. Все было сделано как раз на такой случай. Захваченных в плен разоружают, раздевают и разувают, но снимать трусы, в любом, случае будут в последнюю очередь. В это раз с них сняли верхнюю одежду и обувь, а потом просто обыскали.

Капсулы были со специальным шершавым покрытием. Сам пластик нужно было раскусывать, а вот самый верхний слой раскисал от слюны и становился липким как леденец. Мастырка не говорил, для кого именно делали эти капсулы, но их было удобно прятать во рту. Они прилипали к зубам и деснам, так их сложнее было потерять или проглотить.

Он раскладывал капсулы не просто так, а в определенном порядке, который сейчас не мог вспомнить. Нужно было суметь воспользоваться капсулами в любой момент.

Кощей слишком хотел жить. Наверное, он лучше кого-либо знал цену человеческой жизни и свободе. Если раньше он только калечил человеческие жизни и судьбы, превратив поставку нелегальной рабочей силы в доходный бизнес, то теперь ему все чаще и чаще доводилось калечить людей физически и убивать, убивать, убивать. Люди стали для него товаром, за счёт которого он обеспечивал себе уровень жизни, достойный его неординарной персоны. А теперь кто-то сам собирался распорядиться его судьбой и жизнью. Предельная острота понимания последствий данного акта для его несравненной личности заставляла паниковать и судорожно искать выход.

Кощей слишком часто делал людей несчастными, он вообще приносил много горя. И он это прекрасно понимал. Работать с человеческим материалом было сложно, и прежде всего в моральном плане. Кощей на себе понял ложность выражения "бессовестные люди". У каждого человека есть совесть, за исключением душевно больных социопатов. У любого человека, который более-менее адекватно воспринимает реальность, когда он делает пакость или гнусность, просыпается совесть. Настойчивый голос, громкий или совсем тихий, сначала подсказывает человеку какие ошибки он совершил, а потом начинает мучить, не давая ему покоя ни на минуту. Конечно, грехи человеческие могут забываться. Порой, даже очень легко исчезать из памяти, но до этого момента нужно дожить так, чтобы ангел совести больше не терзали твою душу. Вот здесь на помощь изворотливому человечеству приходить чудесный помощник — разум. Вновь приобретенный видом homo sapiens, инструмент разума позволяет обмануть или просто договориться с совестью, усыпив её, а точнее, завалив голос совести ворохами очередной лжи, избавляющей от чувства вины. То есть нужно придумать себе оправдалочку, обмануть бдительного стража совести. Есть ещё один механизм — одурманить своё сознание, употребляя алкоголь или наркотики либо ударяясь в рискованные азартные игры. Кощей много раз уже наблюдал, как новоявленные хедхантеры начинают спиваться или превращаться в живых зомби от наркоты. Он посмеивался над такими неудачниками, ещё раз убеждаясь в своей исключительности. Этот бизнес для действительно сильных людей.

На самом деле Кощей нашёл для себя такую оправдалочку, которая спасала его от злой совести. И помогло ему именно его самообразование, которым он очень гордился. За основу своей жизненной позиции он взял концепцию системы индийских каст.

Все люди разные. Одни по своей природе порочны и отвратительны, другие по своей сути благородны и духовно возвышенны. В зависимости от внутренней духовной сути, люди делятся на касты. Смущало Иннокентия только, что в ту или иную касту человек попадает по праву рождения. Он эмпирическим путём убедился, что даже у благородных и достойных людей могут быть недостойные отпрыски: подонки, наркоманы, уголовники и прочая шваль, что не вязалось с учением индусов о кастах. Здесь во всей красе работала старая русская мудрость — "в семье не без урода". Этот принцип работал и в другую сторону. У конченых уродов появлялись исключительные дети. Кощей самостоятельно улучшил концепцию каст, доработав косяки древних индусов. С этой неувязкой индийской философии Кощей блестяще справился, залатав престарелую индуистскую теорию заплаткой новой западной философии. Взяв на вооружение протестантский принцип, что каждый должен себя проявить в этой жизни — стать удачником в обществе равных возможностей. Ещё, Кощей к замшелому восточному учению яркой брошкой проколол лозунг: "каждый сам кузнец своего счастья", взяв на вооружение русскую народную мудрость.

В новом мире теория Кощея совершенствовалась. Кощей был кшатрием, великим и благородным. Он бодрой походкой, через многие тернии, вышагивал к званию великого брахмана. А его товар относился к презренным шудрам. Произошедший зомби апокалипсис ещё раз убедил его в собственной неординарности. Он смог найти себя в новой жизни. Он был среди тех избранных судьбой, кто за счет личных усилий и ума сумели быстро сориентироваться в новом мире, а все остальные — рабы и ничто. Они не прошли естественный отбор.

Те, кто за прошедшее время не смог найти себе место и пристроиться к делу — это или тупоумные лентяи, или инфантильные иждивенцы, или просто дебилы, которые не заслуживаю ничего кроме участи рабов, созданных только для того, чтобы служить высшим кастам, ловя снисходительную улыбку и милость от высокородных господ.

И тут произошёл такой досадный случай. Будущий брахман прозябал в застенках каких-то непонятных военных. Неужели судьба отвернулась от него? Ведь он делом доказал свою исключительность!

Наконец пришли за Кощеем. Его сковали наручниками, и повели по темному коридору. Сердце хэдхантера бешено колотилось. Ему было страшно. Противный холодок гулял сквозняком в районе солнечного сплетения. Кощей почувствовал, как у него сильно сжался сфинктер ануса.

Прошлепав босыми ногами по бетонной лестнице и чуть не поскользнувшись влажными ступнями на гладкой плитке коридора, он попал в помещение напоминающее операционную. Стены, пол и даже потолок были выложены белой керамической плиткой. В самом центре в полу комнаты был решетчатый слив как в душе. Кощею стало совсем плохо. Слив в полу напугал его даже больше, чем все остальное. Рядом со сливом стояли стол сложной конструкции из нержавейки и два специальных металлических кресла с зажимами. А в самом дальнем углу угрожающе возвышалось блестящее кресло типа гинекологического, тоже целиком металлическое. В белых шкафах со стеклянными дверками сверкали холодным блеском всякие щипчики, скальпели, зажимы, пилки и прочий палаческий инструмент. Были еще всякие странные приборы, а у самой двери под вытяжкой на почерневшем столе расположилась, исходящая огнем, жаровня с раскаленными щипцами и кочергой.

Прямо перед Кощеем стояли трое юношей и та смазливая сученка, треснувшая его вчера по самым колокольчикам. На подростках были большие клеенчатые фартуки, резиновые перчатки до локтей и прозрачные маски. И весь это наряд был уляпан кровью. За большим белым конторским столом расположились двое мужчин и женщина в возрасте. За спиной у Кощея стояли двое вооруженных конвоиров. Вот такая веселая обстановочка.

Кощей упал на колени и заблажил:

— Не мучьте меня, прошу очень. Я так все скажу. Лучше убейте сразу. Больной я слишком. Совсем больной. Если припадок начнется, то нет ничего хуже. Я на все готов. Я много всего знаю. Больше чем все остальные.

Не дожидаясь вопросов, он начал сливать всех подряд. Кощей говорил, не останавливаясь и стоя на коленях. Он подробно рассказывал о работорговца, хедхантерах, покупателях, рынках, списках, методиках работы и всем, что знал. Он говорил и говорил, старательно обходя свою скромную роль и место в этом бизнесе.

Кощей очень боялся потеряться или запутаться, когда начнут задавать вопросы.

Совсем нехорошее он почувствовал сразу. Крепко сложенный юноша в окровавленном переднике внезапно побледнел. В это время Кощей рассказывал, как Жупел привез на рынок двух смазливых малолеток, а потом, напившись, начал угощать сладкими девочками всех желающих.

Кощей сковырнул языком самую крайнюю капсулу, раскусил ее зубами и отправил под язык, старательно разбавляя слюной острую горечь во рту. Парень пнул его прямо в лицо, опрокинув на пол. Он бил кощея до тех пор, пока его не оттащили. Но к тому времени Кощея уже скрутила болезненная судорога, он забился всем телом и вырубился.

Глава 24 Софьюшка

Софьюшка работала в институте, при котором находился завод экспериментальных разработок, где уж много лет трудился Федор.

Они существовали параллельными жизнями, практически не пересекаясь. Сближаться они начали постепенно по мере того как старик терял связь со своими родными. Все началось с одного из апрельских субботников, когда его отправили к патентоведам чинить ветшающие стеллажи и собирать новую мебель. Конечно, до этого момента он знал ее по имени, даже общался несколько раз, когда заходил к ним в отдел патентов и разработок за типовыми альбомами или мудреными руководствами, но впервые он заметил ее именно тогда.

Его так удивило, что небольшая комнатка буквально утопала в цветах. Цветочные горшки разных форм и размеров оккупировали подоконник, спускались на пол, расползались по шкафам, полкам, стеллажам и, вообще, занимали любое свободное пространство. Собирать мебель в такой обстановке было сложновато, постоянно приходилось переставлять горшки с цветами. Цветовод-диверсант встревоженно порхала вокруг них со своими ахам, охами и переживаниями за какую-то цикламену или гибискус.

Молодой рабочий Андрей сначала недовольно ворчал, а потом психанул и начал орать, что не нанимался быть озеленителем и таскать горшки со всяким силосом из угла в угол. У него сегодня футбол, и он торопиться, а вот без горшков он уже давно бы все закончил. Федор, разумеется, осадил хама и заставил его извиниться. Софьюшка с широко распахнутыми глазами стояла, прижавшись спиной стенке и тиская в руках очередной горшок со сверхценным представителем флоры. Она была так беззащитна и уязвима, что Федора это проняло до самого нутра.

Андрея все же пришлось отправить восвояси. Ну не мог молодой рабочий разговаривать без мата. Ничем другим связывать обычные слова он не умел. Федор провозился с мебелью до самого вечера. Параллельно он успокаивал Софьюшку, хваля ее за чудесный сад, в который она сумела превратить свой кабинет. Она очень переживала за то, что так обременила своими цветами Федора. Федор успокаивал ее, говоря, что сам очень любит цветы. Конечно, он изрядно привирал на счет своих пристрастий к цветоводству, но так было нужно. В итоге Софьюшка расчувствовалась и подарила ему аж три самые любимые цветка. Федор не знал, что с ними делать и унес домой своей Гале.

Потом оказалось, что они живут недалеко друг от друга и ходят домой и на работу практически по одной и той же дороге, только Софьюшка ходит по главным улицам, а Федор срезает путь по всяким подворотням, так было значительно короче. Они оба любили прогуляться пешком, а не жаться в переполненном общественном транспорте.

С этого самого дня Федор и начал сближаться с Софьюшкой.

Федор уговорил ее ходить вместе коротким путем, причем сделал это без всякой задней мысли. В ее лице он нашел благодарного слушателя, с которым можно поделиться самым сокровенным. Софьюшка рассказывала ему о себе. Со временем эти разговоры по дороге превратились для него в необходимость.

Софьюшка раньше была за мужем, но никак не могла родить. Они с мужем обращались к врачам, но выяснилось, что ее бесплодие неизлечимо. Муж со временем охладел к супруге и нашел новую спутницу. София его даже не осуждала, а наоборот винила себя и свою болезнь. Она с горечью в голосе называла себя пустоцветом.

После развода София так и осталась одна. После размена общей жилплощади ей досталась комната в коммунальной квартире, где она и жила до настоящего времени. Софьюшка была очень мягким и добрым человеком, стоически переносящим все жизненные неурядицы и удары судьбы.

Действительно близки старик и Софьюшка стали после страшного трагического события. Он тогда уже больше года жил в общежитии.

Совершенно неожиданно к нему на работу пришла Галя и сказала, что Борис, Диана и Антошка погибли. Старик сразу бросил все свои дела. Они вместе на его стареньких жигулях поехали за город в коттедж к сыну.

Ворота загородного дома были распахнуты настежь. Вездесущие зеваки заглядывали с улицы, силясь увидеть ну хоть что-нибудь во дворе, но в воротах и перед домом стояла милиция. Федора и Галю пропустили. Перед домом на носилках лежали накрытые кровавыми простынями три тела. Борис, Диана и Антошка были расстреляны из автоматов, когда заходили в дом. Входные двери, стена и крыльцо были буквально усеяны пулевыми отверстиями.

Их расстреляли с улицы из-за забора. Перед каликой и воротами остались вмятые в мокрый снег протекторы от широких колес большой машины и множество зеленых автоматных гильз. В них разрядили три полные магазина. От калитки до крыльца было метров пять, не больше. Сложно было промахнуться.

Галя кричала и убивалась, а старик уже ничего не чувствовал. Он просто сел перед крыльцом на мокрую холодную дорожку из аккуратно уложенной базальтовой брусчатки и смотрел на трупы. Он не помнил, как его завели в дом и усадили на скамеечку в прихожей.

Похороны организовали друзья Бориса. Оля так и не приехала на похороны брата из своей Германии. На какое-то время Федора и Галю объединила вместе произошедшая трагедия, но потом он просто не смог ее выносить. Галя винила его абсолютно во всем.

Старик написал отказ от наследства и снова вернулся в свою общагу.

* * *

Да! Вот оно! Кощей все вспомнил. Когда он закладывал капсулы, то обе розовенькие положил по обеим сторонам с края цепочки из капсул, следом шли: белая — с одно стороны и салатова с другой. Теперь нужно было вспомнить: с какой стороны он сколупнул розовую капсулу. Парень стоял слева от него. Получается, что он повернул голову направо, чтобы не заметили, как он достает из-за щеки капсулу и перекатывает ее на язык. Так, значить вторую капсулу нужно отколупывать справа. Только Кощей не помнил белую или салатовую он закладывал после розовой с правой стороны.

Не важно. Кощей дотянулся языком до капсулы, скатил ее вниз и расусил. Язык ощутил кисловато — сладкий привкус. Значит, он не ошибся. Следовало отправить содержимое раскушенной капсулы под язык и перемешать со слюной, но не проглатывать.

Капсула была с обезболивающим. Мучительная боль ушла, и судороги в мышцах отдавали в мозг только тупым давлением вместо острой боли.

Кощей принялся высвобождаться от привязи. Его примотали полотенцами и, разорванными на широкие полосы, простынями к самой кровати. Целью было удержать его от падения и от вреда себе, так что спеленали его не туго. Сантиметр за сантиметр он выбирался из кокона как мотылек. Как только он высвободил одну руку — дело пошло быстрее. Но боль снова напомнила о себе. Далекая невнятная боль внизу живота остановила его.

Свободными руками он раздвинул две полосы из старых простыней в районе таза. Кощей лежал совершенно голым на больничной клеенке, застилавшей матрас. Из его члена торчала трубочка, уходящая куда-то под кровать, а в анус была засунута пластмассовая трубка жерла калоприемника. Кощея это просто взбесило. Теперь он вдвойне ненавидел этих самых военных и их вызверенных малолеток.

Вытаскивать трубочку из драгоценного пениса пришлось долго и аккуратно, чтобы не допустить членовредительства. Когда он освободился от катетера, из уретры выступила кровь. Калоприемник он быстро вытащил из ануса и вернулся к освобождению от пут. Это заняло мало времени, и Кощей осторожно сполз на пол.

Первым делом он осторожно вытащил нечувствительными пальцами изо рта все маленькие капсулки, выбрал белую и тут же отправил ее на зубы. Вкуса он не почувствовал, но зато через пять минут он был в полном порядке. Его мучила жажда, но он терпел, дожидаясь пока весь препарат без остатка уйдет в кровь.

Пить пришлось из таза на полу. Вода отдавала грязными тряпками и железом, но он это был единственный источник влаги, и он выпил все до последней капли. Кощей огляделся. Комната действительно была маленькой. Старый эмалированный таз и кровать составляли всю ее обстановку. Закрашенное почти до самого верха белой масляной краской, окно света давало мало. От этого в комнате было сумрачно. Процарапав маленькую дырочку в краске, Кощей разглядел через мутное стекло, что, судя по высоте крон деревьев, он находится всего на третьем этаже. Перед зданием стояли автомобили, возле которых суетились люди. Вариант побега через окно отпадал. Нужно было искать другой выход.

Дверь поражала своей монументальностью. Толстенное и древнее дверное плотно было оббито сплошным листом жести, причем на самой двери не было ни замочной скважины, ни даже дверной ручки. Если дожидаться, когда санитары придут его мыть, то еще непонятно — сможет ли он с ними справиться. Судя по голосу и тяжелой поступи, Горохов был мужчина крупный и крепкий. Конечно, Кощей мог воспользоваться капсулой камикадзе и раскатать обоих санитаров по полу, но рассчитывать на простое везение при побеге ему не хотелось.

Кощей в задумчивости посмотрел на, усеянный глубокими трещинами, потолок. Ржавые разводы говорили о том, что крыша здания протекает, и комнатенку постоянно топит. Наверное, также выглядел бы потолок в квартире его родителей, если бы мать с отцом каждый год не заделывали трещины и не белили потолок толстым слоем извести. Они жили на втором этаже их старого барака, и отец постоянно лазил на чердак, чтобы проверить крышу и трубы на чердаке, но все же их несколько раз заливало. Два раза прорывало трубу отопления, и несколько раз протекала крыша. Перекрытия в бараке были деревянными. Мама всегда боялась, что подгнившие балки не выдержат, и потолок рухнет им на голову. В мозгу Кощея сверкнула крамольная сумасшедшая мысль. Если перекрытие гнилое, то можно выбраться через него.

Кощей свалил с древней койки постельное белье и поставил ее вертикально вверх. Со стоящей "на попа" койки он смог легко дотянуться до потолка даже стоя на коленях. Кощей постучал по отслоившемуся слою растрескавшейся штукатурки. Штукатурка целым пластом отвалилась от потолка вместе с дранкой и с грохотом упала на пол. Хедхантер вздрогнул от неожиданности и напряженно замер, ожидая, что к нему прибегут санитары. Но ему повезло. Выждав еще минут десять, Кощей мысленно поблагодарил разгильдяев санитаров и начал тщательно обследовать оголившиеся доски потолка. Он оказался прав: доски и балки прогнили. Нужен был только инструмент, чтобы их проломить. Кощей выдернул из спинки кровати мощную дужку и, орудуя ей то как мотыгой, то как ломиком, начал колупать доски. Не смотря на то, что доски были прогнившими, времени и усилий ушло слишком много. За проломленным потолком оказались доски чернового потолка. К счастью Кощея они не были прибиты, а просто лежали на черепных брусках балок. Сначала он выломал один из обрезков горбыля, которые составляли черновой потолок. На Кощея тут же посыпался шлак вперемешку с глиной и обильным птичьим пометом. Дыру в черновом потолке хедхантер проломил на удивление быстро.

Наконец Кощей выбрался на чердак. Загаженное голубями и кошками пыльное нутро чердака заполнял всякий древний хлам. Только почувствовав свежий весенний ветерок хедхантер озаботился вопросом одежды. Из полосок простыни он собрал себе нечто вроде подгузника, а из больничного одеяла сделал пончо, прорвав в самой середине дыру для головы. Среди хлама на чердаке Кощей нашел старые и растрескавшиеся кирзовые сапоги. Конечно не самая лучшая обувь, но для прогулок по замусоренным чердакам и металлическим кровлям — это самое оно. Из остатков простыней Кощей сделал себе портянки, возблагодарив своего армейского старшину за науку, которую он так вдолбил в головы первогодкам, что Кощей в любое время мог повторить любое из упражнений.

Кощей выбрался на крышу и пополз на четвереньках, старательно изучая окружающую обстановку. Он замирал, если замечал что-нибудь подозрительное. Кощей понимал, что времени остается все меньше и меньше, как только обнаружат его пропажу и дыру в потолке, его песенка спета.

* * *

Мальчишек и Зою привели уже после двенадцати. Молодежь оживленно переговаривалась. Тестирование никого не оставило безучастным. Глаза мальчишек горели живым огнем. Они уже успели немного познакомиться с жизнью училища. Каждому из ребят и Зое выдали настоящую курсантскую форму.

Обед им принесли снова прямо в плату. А после обеда близнецов увели на сдачу нормативов по физической подготовке, Валерку отправили в медблок, а девочку оставили со стариком.

Зоя сразу же начала гладить и приводить в порядок, выданную ей новую форму. Старательно высунув язычок, она подворачивала и обметывала длинноватые брючки. Ефимыч смотрел на тоненькую девичью шею и сосредоточенные серые глаза. Не смотря на свою нежность и ласку, Зоя сильно отличалась от его Софьюшки, а ему так хотелось, чтобы она была похожа на нее. Но таких людей как Софьюшка он раньше не встречал, а теперь, наверное точно, уже и не встретит.

После смерти сына и все его семьи, Софьюшка буквально спасла старика. Она не оставляла его ни на минуту, неожиданно проявив недюжинное упорство и настойчивость. Она не давала ему замкнуться и отдаться своему горю. Ей удалось победить, она вырвала старика из бездны отчаяния и вернула интерес к жизни. София нашла удивительный способ. Она заставила старика ездить вместе с ней в дом инвалидов. Ухаживать за калеками и убогими ему не требовалось, зато нашлось много работы для умелых мужских рук. Но не дело его спасло, а те самые убогие калеки вокруг. Старик со стороны смотрел на людей, сама жизнь которых была тяжким испытанием. Здесь не было никаких сантиментов, каждый из обитателей дома по-своему боролся за жизнь, которую и жизнью то назвать было сложно.

Старик перебрался жить в коммуналку к Софьюшке. Причем это произошло как-то совсем обыденно, как смена времени года или перевод в другой цех. Федор перестал себя воспринимать отдельно от Софии. Казалось, что они жили вместе всегда всю жизнь. Даже на работе они не заметили никакой реакции о коллег. А может, всем было действительно наплевать на двух людей предпенсионного возраста, которые вдруг стали жить вместе. Или дело было в нелегком времени эконмического кризиса и шоковых реформ правительства.

Инфляция сожрала накопления людей, заработная плата не успевала за ростом цен, улицы заполнили коммерческие киоски и палатки с третьесортными товарами для нищих. Красавица Москва превратилась в грязную помойку в которой царствовали криминал и коррупция. Сначала развалился институт, а напичканное научным оборудованием здание распродали по кускам. Софьюшку уволили, и она пошла работать в тот самый дом инвалидов, куда они ходили помогать. Завод, где работал Федор еще держался на плаву, даже появились заказы из-за рубежа и иностранные партнеры. Но акционирование высокотехнологичного производства убило завод. Пришедшие инвесторы оказались просто мошенниками, которых больше интересовала сиюминутная выгода. Федор тоже оказался без работы.

За полтора года до увольнения, Федора пять навестила капризная леди удача. К тому времени уже развалился институт, где работала Софьюшка. Перед заводской столовой его встретил директор завода. Выглядел он не лучшим образом. Посеревшее лицо и громадные мешки под глазами. Константин Сергеевич был личностью сложной и противоречивой. Довольно открытый и простой в общении, готовый прийти на помощь любому из своих подчиненных, если у того случиться беда, на заводе он был полновластным авторитарным диктатором, не терпящим критики и неповиновения. При всей своей честности и порядочности он с легкостью мог переступить через кого угодно на пути к поставленной цели. Про него говорили одновременно много хорошего и много плохого. Федора, как одного из старейших работников, директор, разумеется, знал. Константин Сергеевич сам окликнул его по имени:

— Федор Ефимович, зайдите ко мне сегодня после пяти. Я вас буду ждать.

И больше ничего. Только прямое указание зайти без каких-либо объяснений: зачем и для чего. Старик не испугался, он был готов ко всему от награждения до увольнения. Но в это раз директор удивил его безмерно.

Когда старик зашел к нему в кабинет, директор сразу указал ему на стул за большим столом для совещания и сам сел напротив.

— Федор Ефимович, мы общежитие и ведомственный жилой фонд передаем городским властям, — начал он. — Вы же в общаге нашей живете?

— Да. У меня комната на двоих.

— Знаете что. У нас высвободилась ведомственная квартира. Я думаю, что вам нужно перебраться туда.

Старик чуть не упал со стула.

— Не удивляйтесь. Я так решил, у меня есть на то свои причины. Квартира будет передана вам в собственность. Я уже распорядился подготовить документы. Все, идите. У меня серьезная встреча через час, а мне еще подготовиться нужно.

Старик вышел из кабинета в полной прострации. Почему он? Ведь есть много других людей, которым квартира нужнее, чем ему. Но ровно через неделю они с Софьюшкой поехали смотреть новое жилье.

Через месяц директор погиб в автомобильной аварии. Тогда говорили многое, но все сходились в едином мнении, что это все не просто так. Потом в течение года на заводе сменилось аж четыре директора. Тут выяснилось, что немаленький ведомственный жилой фонд завода и института директор бесплатно раздал сотрудникам, оставив о себе крепкую добрую память. Новые хозяева щелкали зубами в бессильной злобе, сокрушаясь о потерянном сладком куске, но ничего уже поделать не могли. Еще полгода завод трепыхался в агонии, а потом старик остался без работы.

Новую работу оказалось найти очень сложно. Он был никому не нужен. Их спасало то, что они сдавали комнату Софьюшки. Зато старик вспоминал это непростое время с благодарностью. Пусть они перебивались кое-как, но все это время их жизнь была наполнена такой лучистой любовью, что все остальное было уже неважно.

Старик нашел себе работу на новом совместном предприятии. Софьюшка нашла работу диспетчера на телефоне в туристической фирме. Жизнь снова начала налаживаться. Потом Софьюшки не стало. Коварная болезнь сожгла ее как свечку за считанные месяцы.

Тогда Софьюшка запретила ему умирать. Просто запретила и все. Это были ее последние слова. Он только теперь понял — для чего. Он должен был спасти этих мальчишек и девочку Зою. Ради этого действительно стоило жить.

* * *

Кощей наметил себе путь для побега.

Ему нужно было пройти по крыше по всей длине здания на другую сторону, где второй почти такой же трехэтажный корпус практически примыкал к крыше, по которой крался Кощей. Второе здание находилось под прямым углом к первому и утыкалось второй стороной прямо в забор. Точнее от противоположного торца второго здания до забора было не больше двух-трех метров. Нужно было перебраться на вторую крышу и по ней дойти до самого конца. А там уже, каким либо образом, перебраться на деревья, растущие вдоль забора.

Кощей вполне успешно добрался до намеченной точки откуда нужно было перепрыгнуть на другое здание, но до второй крыши был промежуток метра четыре или даже больше. К таким олимпийским подвигам Кощей был не готов, но деваться было некуда. Он уже много прошел, оставались какие-то тридцать метров по горизонтали и еще метров десять вниз, отделявшие его от спасения. Пыток и казни он боялся больше чем смерти от падения с высоты.

Кощей вытащил очередную капсулу, в котором находился препарат называемый "камикадзе". После приема ему были гарантированы от получаса до часа сверхсилы, сверхловкости и бесстрашия. Самое главное, что под препаратом нельзя было находиться без движения, сердце могло не выдержать.

Хедхантер вытащил капсулу и покатал ее на ладони. Ярко-красная маленькая штучка совсем не выглядела угрожающе. Он на миг зажмурился и аккуратно положил капсулу прямо на коренные зубы. Пластик лопнул под зубами как семечко от мандарина. Препарат оказался совсем безвкусный. Кощей стал усиленно давить слюну, растворяя жидкое содержимое капсулы.

Сначала его бросило в жар. Частота пульса резко подскочила. Кощей почувствовал, как его мышцы наливаются кровью. Голова резко прояснилась. Он стал видеть и чувствовать намного больше прежнего. Страх покинул его.

Иннокентий несколько раз присел, разогревая мышцы. Путь для разбега он выбрал заранее. Без сапог прыгать было конечно удобнее, но снять он их не решался. Распороть ступни при приземлении — это было равносильно падению с высоты, только с затяжным и мучительным путем к смерти. Единственное, что он сделал — это обвязал свое пончо вокруг пояса, чтобы не мешало во время прыжка.

Кощей зачем-то плюнул через левое плече и, как следует разбежавшись, оттолкнулся от самого края его крыши.

Перепрыгнул он на соседнюю крышу вполне успешно, и даже с большим запасом, но удар ног по железным листам кровли был громким как выстрел из пушки. Кощей даже не подумал, что может быть такой грохот. Он рассекретил себя. Его преимущество в скрытности было безвозвратно потеряно, осталось только преимущество во времени. Нужно было успеть добежать до противоположного конца крыши и там по месту разбираться, как безопасно спуститься на землю.

Убежать ему не дали. Из окна пятиэтажного здания напротив в него уже стреляли. Хопки выстрелов и удары пуль крышу заставили его упасть на брюхо. Ну почему все так погано должно закончиться? Кощей застонал от обиды. Стреляли из пистолета Макарова. Расстояние было около пятидесяти метров. Риск гибели от пистолетной пули был высок. Взбодренное допингом, сознание хедхантера это отметило так же ясно, как и крики внизу на земле.

Тело думало за Инокентия. Он скатился ниже по кровле и запрыгнул в слуховое окно на чердак. Отыскав люк входа с верхнего этажа на чердак, он изо всех сил дернул крышку. Замок там был, но штампованный замок-контролька не смог противостоять его напору. Слабо звякнув дужкой, он разлетелся на детальки. Кощей свалился вниз прямо на головы двоих военных. Те просто курили и не ожидали такой атаки. Первый военный смягчил падения Кощея, а второго он легко как ребенка сбросил на пролет вниз. У вояк не было при себе оружия. Вот досада. Кощей кинулся по лестнице вниз, но, услышав звук распахивающейся входной двери, свернул в коридор второго этажа и побежал к окну в дальнем конце. Главное успеть!

Новое неудобство поджидало его как раз в конце коридора. Там стояла девочка со стеклянным графином в руке. Мерзкая пацанка завизжала высоко и громко, как тревожная серена. Ну что за день такой?! Ему теперь совсем крышка. Если даже успеет выпрыгнуть из окна, то его точно догонят.

Кощей несся по коридору со скоростью профессионального спринтера. Как ему хотелось убить эту визгливую тварь. Втоптать этот крик ей прямо в глотку, забив его туда каблуком сапога. Он даже стал примерять шаги так, чтобы, когда добежит до соплюхи, ударит ее с разбега ногой в нежную мордашку. Но вместо этого он со всего маха налетел на какого-то старика, выскочившего из комнаты. Кощей не удержался и упал вместе с девкой и этой старой развалиной.

Дед оказался хуже девки. Он намертво, как клещ, вцепился в Иннокентия. Откуда столько силы в этом сморчке? Кощей никак не мог оторвать его от себя. Даже многократно увеличенные силы не могли помочь хедхантеру.

* * *

Старик с улыбкой наблюдал, с каким серьезным сосредоточенным видом Зоя расправляет и разглаживает даже самые мелкие складочки на одежде. Он выпросила у медсестры кусок марли и гладила свою новую одежду, а также форму мальчишек. Марлю приходилось мочить часто, а графин у них в комнате был неудобный с узким горлышком, и Зоя мочила марлю поливая ее из графина, вытянув руки на улицу в открытое окно. Вода быстро закончилась, и Зоя с важным видом направилась в ванную комнату, чтобы наполнить графин снова.

Ефимыч по-стариковски умилялся ее хозяйственности и аккуратности. Мальчишки стремлением к порядку не отличались, особенно братья Кузнецовы.

Они услышали грохот и крики, а потом выстрелы, когда Зоя вышла из ванной комнаты с полным графином в руках. Старик поднял ладонь, стараясь предупредить девочку, чтобы она оставалась на месте, и осторожно выглянул в окно. На улице бегали люди и что-то кричали. Нехороший холодок пробежал по спине старика. Ему не хватило каких-то секунд.

Из коридора послышался грохот и громкий топот. Зоя просто шагнула в открытую дверь, оказавшись в коридоре.

Страшный громкий визг девочки заполнил весь мир вокруг старика. Он не мог воспринимать больше ничего. Его бег к ней в коридор был неимоверно медленным и долгим. Старые ноги подводили, но он успел.

Кощея старик успел заметить краем глаза в самый последний момент и смог врезаться в него, стараясь уберечь от столкновения девочку. От удара у старика выбило дух и посыплись искры из глаз. От следующего удара об пол он чуть не потерял сознание, но страх за ребенка удержал его на самой грани. Но ни на что не был не годен. Как он мог ее защитить? Единственное, что он смог сделать, так это изо всех сил вцепиться в этого человека, который угрожал его внучке. Враг рвался и пытался освободиться. Кости и жилы старика буквально трещали от напряжения, дело сотрясалось от ударов, но он держал врага так крепко, как мог. Когда Федор почувствовал, что в следующее мгновение он уже не сможет удерживать противника, старик впился зубами ему в шею, тоже изо всех сил. Рот сразу наполнился солоноватой кровью.

* * *

Мерзкий старый ублюдок держал Иннокентия мертвой хваткой. Он было уже отчаялся, но старик укусил его в шею. Образ восставшего мертвяка напугал даже в состоянии под препаратом "камикадзе". Кощей заорал благим матом и дернулся изо всех сил. Ему удалось стряхнуть с себя деда. Кощей схватил и поднял его над головой, а затем со всей силы бросил старика на бетонный пол.

Время было упущено. К нему по коридору уже бежали люди. Первый мальчик, на вид лет двенадцати, уже почти подлетел к хедхантеру. Кощей подхватил его прямо на бегу и заорав выбросил в окно. Он выбил рамы телом ребенка и сам запрыгнул на подоконник. Тело мальчика повисло на козырьке из колючей проволоки, который тянулся по верху забора. Кощей выпрыгнул в окно прямо ему на спину, впечатав тело мальчишки в струны с колючками и верхний край бетонного забора. На землю Кощей практически свалился, но все обошлось. Он вскочил и побежал, что есть мочи.

Кровь обильно лилась по плечу и груди. Старый ублюдок ему, наверное, половину шеи откусил, будь он неладен. Кощей прижал к ране передний край своего пончо.

* * *

Федор Ефимович не чувствовал боли, он не чествовал своего тела. Откуда-то издалека он слышал крики и плачь Зои. От этого ему сразу стало легче. С ней все в порядке. К ее крикам стали примешиваться другие голоса. Вот теперь точно, все будет в порядке. Понимание, что он выполнил свой долг в этой жизни, пришло одновременно с тем, как стала рассеиваться серая пелена перед глазами. И тут он увидел свою Софьюшку. Она тянула к нему руки и улыбалась. Старик был счастлив. Теперь он заслужил право быть рядом с ней. Он улыбнулся ей в ответ и сказал:

— Миленькая моя, как же я по тебе скучал.

Книга вторая Долг

Пролог

Маленький щуплый человек неподвижно лежал в жаркой душной траве. Зубастое июльское солнце старалось пропечь замершее тело до самых костей. Если бы не маскировочный костюм с нашитой на него травой, то он бы уже не лежал, а валялся, убитый жестоким солнечным ударом. Хотя в наступившую эпоху мёртвых неподвижно валяться могли только трупы, упокоенные выстрелом в голову или c проломленным черепом. Остальные покойнички бодро вышагивали на негнущихся ногах, выискивая живую мишень для того, чтобы жрать.

В голове человека привычно текла вереница цифр. Он считал секунды, собирая их в цепочки минут. За прошедшие три месяца он научился отсчитывать время не хуже метронома или кварцевых часов. Дело не в том, что у него не было часов. Совсем наоборот, часы у него были швейцарские, специально предназначенные для работы в экстремальных условиях, любой спецназовец бы обзавидовался. Часы на его руке были, а возможность посмотреть на их циферблат у него периодически не было. Вот и сейчас он лежал неподвижно, пытаясь свести до минимума риск быть обнаруженным противником.

По его расчётам до времени «Ч» оставалось около десяти минут. Хотя может быть и меньше. Колонну рабов второй смены угнали в болота полчаса назад. И в соответствии с заведенным распорядком, измученная первая смена уже устало волочила ноги в его сторону.

Наконец, в дальнем конце пыльной грунтовой дороги показался отряд вяло бредущих людей, шагающих в направлении большого круглого озера. Там в лесном водоеме чумазые рабы отмывались перед отдыхом. Щуплый человек про себя улыбнулся. Дисциплина, въевшаяся до начала катастрофы в головы надсмотрщиков, все ещё не сдавала своих позиций, заставляя подчиняться установленному распорядку. Это несколько облегчало исполнение той непосильной задачи, которую он сам взвалил на свои не богатырские плечи.

Человек лежал с подветренной стороны, чтобы его не унюхали собаки. Конечно, он тщательно мазался вонючей болотной жижей, чтобы забить свой запах, но всё равно могло получиться так, что какая-нибудь нюхастая и настырная шавка прицепится к нему.

Наполненный жаром, летний ветер нёс в его сторону клубы бежевой пыли, поднятой доброй сотней пар человеческих ног. Реденькое мутное облако ещё больше укрывало его, и повышали шансы остаться незамеченным. Лежать-то приходилось практически на открытом месте, и здесь каждая мелочь играла свою роль.

Из пыльного облака выплыли две конные фигуры, следовавшие во главе отряда. Людей и верховых животных уже разморило от жары. Конники, разумеется, осматривали дорогу впереди, но делали это небрежно. Худощавый плотнее вжался в землю, стараясь еще больше слиться с выгорающей от палящего солнца травой.

Конные громко рассмеялись, показывая куда-то в его сторону. Нехорошее предчувствие отозвалось спазмом в пустом желудке, но Бог миловал — всадники практически сразу переключились на весёлую беседу друг с другом.

Скрывающийся человек уже было облегчённо выдохнул, когда сердце учащённо забилось, а в груди едва удалось удержать испуганный крик. Прямо перед его лицом в траве блеснула чёрная извивающаяся лента. Это была чешуйчатая спинка болотной гадюки. Ядовитая тварь выползла прямо на него. И как ее сюда занесло?

Маленькая чёрная головка слегка приподнялась из травы. Раздвоенный язык предсказуемо появился перед мордочкой змеи и затрясся в воздухе, обещая нехорошее продолжение знакомства.

В голове щуплого трусливо заверещал инстинкт самосохранения, требуя от него, чтобы человек немедленно вскочил и побежал спасать свою драгоценную тушку. Он очень боялся змей. Щуплый колоссальным усилием воли заставил себя замереть и остаться неподвижным. Это было даже не из страха быть убитым конными бандитами. Больше всего он боялся того, что бездарно провалит свою миссию. Ведь он уже практически проиграл. Сегодня утром большую часть детей из лагеря погрузили в автобус и увезли, а оставшихся ребятишек могли увезти в любой момент. Если такое случиться, то неделя сидения в болотах окажется напрасной. Спасать уже будет некого.

Маленькая чёрная головка угрожающе зашипела. Человек закрыл глаза и сжал зубы так сильно, что скулы заныли от мышечной судороги.

«Сколько времени может прожить человек, если его укусит гадюка? Нет!!! Сколько времени он сможет воевать, пока не начнут слабеть руки, подкашиваться ноги и темнеть в глазах? Сначала нужно будет убить конных. Расстояние маленькое, и я их точно завалю. А потом пеших охранников перебью — сколько успею. Может быть, рабы мне помогут?» — крутилось в его голове. Щуплый ожидал рокового укуса мелкой ядовитой гадины. Он готовился умирать с музыкой и танцами. «Пофестивалить» напоследок он еще успеет.

Нудное, поганое время тянулась как заунывная нота, которую берет скрипка в самый драматичный момент дешевой мелодрамы. Но вдруг он почувствовал, как что-то плотное и гладкое скользнуло по его щеке. Змея ползла прямо по нему! Он аж заскрипел зубами от бессилия. Человек чуть не поддался убийственному порыву, который заставлял его вскочить и сбросить с себя ядовитую тварь, визжа от ужаса и отвращения. Гладко выбритый череп обильно покрылся горячей испариной. Бандана, повязанная над самыми глазами, и до этого была влажной, а теперь стала совсем мокрой. Сложенный платок должен был защищать глаза от пота, но после такой встречи с пресмыкающимся бандану нужно было действительно выжимать. Змея уползла! Смертельное представление откладывается!

Тем временем конные приблизились к нему на столько, что кроме топота копыт он услышал, как один из всадников рассказывает второму о своей жизни до катастрофы, щедро привирая о своем сногсшибательном успехе у женщин. Судя по раздражённым репликам второго, эту душещипательную историю том, как этого хвастуна носили на руках его многочисленные любовницы, он уже слышал много раз, и она ему надоела.

За проехавшими конными шла колонна рабов с торфоразработки. Топот разбитой обуви, тяжёлое дыхание, собачий лай, кашель, окрики конвоиров, стоны и обрывки голосов слились в некое подобие погребального марша унылой процессии. Первая смена возвращалась после каторжного труда. Надсмотрщики с собаками гнали их мыться и полоскать грязную одежду в лесном озере.

Они уже прошли мимо поворота в песчаный карьер, где был их лагерь. В распоряжении у прячущегося человека будут примерно сорок минут с того момента, как они скроются в лесу до того времени, когда они снова появятся на дороге, возвращаясь в лагерь после гигиенических процедур.

Третья смена пока ещё отсыпалась в бараках на дне заброшенного песчаного карьера, чтобы уже вечером отправиться на каторжную работу в, кишащую комарами и мошкой, болотину.

Со стороны дороги донёсся остервенелый крик:

— Какого хрена ты разлёгся?!

Гневный окрик сменился воплями избиваемого раба:

— Ой! Ай! Не надо! А-а-а!

Щуплый человек слегка приподнял голову. Всё равно из-за пыльного облака это вряд ли кто-нибудь заметит. Толпа грязных измотанных бедолаг все так же не останавливаясь волочилась по пыльной дороге в сторону леса. Щуплый выискивал глазами вопящую жертву.

Крупный мужчина лежал на обочине в побитой жухлой траве и вскрикивал от ударов. Его лупили резиновыми дубинками пара надзирателей. Хотя били они его как-то растерянно и даже лениво. Собственно говоря, они его даже не били, а просто бестолково тыкали дубинками. Кричал он больше от испуга. Надсмотрщики не старались.

Кроме резиновых палок, у одного за поясом был заткнут старенький обрез двуствольного ружья, а у второго за спиной болталась древняя и раздолбанная мосинка с самодельным прикладом, обмотанным кусками чёрной и синей изоленты.

К ним подбежал третий надсмотрщик с автоматом. По сравнению с двумя первыми, он выглядел настоящим франтом: ладные берцы вместо растоптанных «кризачей», натовский камуфляж вместо застиранной и выгоревшей армейской «флоры», и красивая казацкая нагайка вместо милицейской резиновой палки. К тому же, в отличие от автоматчика, парочка надсмотрщиков в армейском камуфляже была такой же грязной, как и рабы, которых они конвоировали.

Автоматчик разразился трехэтажным забористым матом, смысл которого можно было свести к двум словам: «Почему остановились?».

— Я говорил, что у меня артроз. Я идти не могу. Мне больно и тяжело, — начал было оправдываться ноющим голосом, лежащий на земле человек.

Он был действительно крупный. Обвисшая складками кожа на лице говорила о том, что он очень сильно похудел за последнее время, но, тем не менее, высокий рост, широкие плечи и крупная бочкообразная грудная клетка раба делали его чуть ли не гигантом на фоне окружавшей его троицы.

Автоматчик ловким ударом ребра ладони выбил из-под ствола шомпол.

— Больной ты у нас? Я тебя сейчас лечить буду. Разом все хвори, как рукой снимет! — глумливо заявил тот.

— Поднимайся. Нельзя лежать, — взволнованным голосом сказал упавшему один из надзирателей.

Человек с больными коленями уже пытался подняться земли, морщась и шипя от боли. Оба вертухая с дубинками начали было ему помогать, но встать он всё равно не успел.

Автоматчик изо всей силы и с оттяжкой стал бить его шомполом. Пытающийся подняться, раб громко и отчаянно закричал на одной ноте. Но потом крик резко оборвался, хотя сознание он не потерял — его руки все также пытались закрыт тело от жестоких ударов. Похоже, что у человека перехватило дыхание от боли. Он рухнул на дорогу и начал извиваться, вздрагивая всем телом, под ударами стального прута. Блестящий металлический шомпол обрушивался сверху с шипением и свистом, а вверх поднимался уже вместе с кровавыми брызгами, клочками одежды и ошмётками плоти. На грязной ткани изношенных лохмотьев упавшего раба проступали кровавые полосы. Тёмная ткань не выдерживала хлёстких ударов и лопалась, оголяя покрытую рассечениями и ссадинами, кожу человека. Раны обильно кровоточили.

Частые удары копыт рысящей лошади ознаменовали появление одного из двух всадников, замыкавших колонну рабов. На униформе конного охранника нарочито выделялись нашивки федеральной службы исполнения наказаний. В этом крохотном и жестоком мирке торфоразработки нашивки были фетишем, декларирующем причастность их обладателя к элите.

— А ну, стой! Чего это вы мне тут устроили?! — гневно закричал он на конвоиров.

Автоматчик поднял на него искажённое кровавой одержимостью лицо:

— Не извольте беспокоиться, гражданин начальник. Воспитательную работу проводим с симулянтом. Больного из себя корчит. А мы его лечим.

Автоматчик озорно подмигнул двум другим надзирателям, ища у них поддержки, но те стояли, испуганно выпучив глаза на всадника-конвоира, и не торопились выручать своего коллегу, вооружённого автоматом.

— Что у него? — спросил всадник.

— Да ничего… — начал, было, автоматчик, но осекся под острым внимательным взглядом конного охранника.

Всадник указал рукояткой плётки в сторону надзирателя с обрезом, намекая, что хочет услышать ответ именно от него.

— Баран говорит, что артроз у него. Ноги больные. Ходить ему тяжело. Или не может он ходить, — честно ответил тот на вопрос начальника.

Всадник снова упёр взгляд в лоб автоматчика и, угрожающе растягивая слова, сказал:

— Тебе чмудаку объясняли, что бараны денег стоят? Ты, падла, понимаешь, что добро хозяйское портишь? Если у него ноги больные, то пусть руками работает. На шнеки его завтра поставишь. Пусть рукоятки крутит. А если он подохнет до завтра, то кто его работу выполнять будет?

— Так, найдём кого-нибудь… — начал было автоматчик, но опасливо замолчал, подбирая подходящие слова.

— Ответ неправильный! — констатировал всадник. — Если он подохнет, то ты станешь на его место, и будешь выполнять его работу. Тебе понятно, придурок?

— Да! Он сможет. Я же только попугать его хотел.

— Ну, я вижу, как ты его попугал. Раны открытые загоняться. Завтра лихорадка у него будет. А ещё денька через три — он ласты склеит. И из старших овчарок, ты, милый человек, пойдёшь в бараны, чтобы другим неповадно было рабов калечить ради собственного удовольствия. И без твоих стараний бараны каждый день дохнут. А как ты собираешься план выполнять? Ведь едва-едва до нормы дотягиваете, блевотина зомбячья.

Довольный произведенным эффектом, всадник откинулся в седле. Автоматчик нервно дернул кадыком, пытаясь проглотить зажавший горло комок. Он боялся.

Колонна рабов уже прошла мимо места экзекуции человека с больными коленями и продолжала удаляться в сторону лесной опушки. Всадник развернул лошадь и погнал её той же ленивой рысью вдогонку за рабами.

Трое вертухаев остались стоять возле окровавленного человека.

— Мужики, поможете его до лагеря донести? — спросил у коллег автоматчик.

Один из надзирателей с дубинкой молча развернулся и торопливо пошёл догонять колонну, а второй ухмыльнулся и сказал:

— Не, Паша. Сам разбирайся. Я теперь за тебя подписываться не буду, а то еще вместе с тобой из младших овчарок в бараны переведут.

— Ну и катись ты на хрен отсюда.

— Ты гонор то умерь, Паша. Это пока ты ещё в старших овчарках ходишь, а завтра можешь и в стадо попасть. Не стоит заранее нарываться.

— Я своё место знаю, Бобыль. Не тебе меня учить. Моё дело собачье, конечно, но мы ещё посмотрим, как оно дальше все повернётся.

Уже догнавший колонну, вертухай остановился и обернувшись прокричал оставшемуся товарищу:

— Бобыль! Ты чего там? Бараны скоро купаться будут! Хватит лясы точить!

— Сейчас! — прокричал Бобыль и, перехватив дубинку поухватистее, побежал догонять колонну.

Автоматчик остался стоять над лежащим на дороге человеком.

— Да провались ты пропадом, баран тупой! — озлоблено и с отчаянием закричал он на раненого раба. — Не было печали — черти накачали. Если завтра на работу не выйдешь, я с тебя живого шкуру спущу! Понял?

Было заметно, что автоматчику хочется выместить злость и раздражение на жертве, но он боялся покалечить раба ещё больше. Судя по его страху, уже были случай когда «овчарки» отправлялись в «стадо» в качестве «баранов».

Прячущийся в траве щуплый человек забеспокоился. Если автоматчик останется стоять здесь или потащит раба в лагерь, то придётся ждать или завтрашнего полудня для продолжения операции или убивать автоматчика здесь и сейчас. Первый вариант предполагал, что детей могут вывезти сегодня вечером или завтра утром, и он снова не успеет их спасти, а второй вариант грозил риском проявить себя раньше положенного времени. А шансы у щуплого были не велики и без этого.

Но автоматчик не стал задерживаться. Он вытащил верёвочные петельки и принялся вязать лежащую жертву. Когда автоматчик умеючи спутал окровавленному человеку руки и ноги, он бегом кинулся догонять толпу конвоируемых рабов.

Щуплый человек вскочил из травы и, рывком добежав до дороги, улёгся на обочину рядом со связанным человеком. Тот прерывисто дышал, руки и ноги у него тряслись мелкой дрожью, а кровь скатывалась с израненного тела в дорожную пыль. Щуплый человек видел разорванное ухо и кровь, натёкшую в ушную раковину.

Финский нож с длинным прочным лезвием покинул ножны на предплечье щуплого и вонзился прямо в одну из рассечённых ран на груди умирающего человека. Это позволит скрыть то, что раб был убит ножом, а не побоями вертухая. Входного отверстия, скорее всего, не заметят.

Щуплый убил его с одного удара, без какого-либо сожаления или прочей рефлексии. Просто так было нужно. Если автоматчика и низведут до уровня баранов, которых он пас, то он этого заслужил. Для раненого раба смерть — это избавление от нескончаемых мучений. А для щуплого, его смерть — дополнительная гарантия, что его не обнаружат раньше намеченного времени. К тому же ковыляющий зомби явно задержит возвращающихся рабов и надсмотрщиков, выигрывая время для завершения намеченного. Щуплый ловко рассек веревочные петельки, стягивающие ноги и руки свежего трупа.

Пыль на дороге уже начала оседать, и щуплый поторопился укрыться в остове сгоревшего грузовика с многочисленными дырами от пуль крупнокалиберного пулемёта. Сквозь эти самые дырки щуплый принялся внимательно разглядывать блокпост добытчиков торфа.

Блокпост располагался возле самого песчаного карьера, перекрывая собой единственную пологую дорогу вниз на дно глубокого котлована. Над, украшенным колючей проволокой, забором из бетонных блоков и металлических листов виднелись крыши трёх построек и высокая деревянная вышка с прожектором и крупнокалиберным пулемётом. Над крышей вышки самозабвенно вращался ротор электрогенератора. Он был единственным, кто в этом царстве боли, мучений и жестокости работал прилежно и старательно.

Пулемётчик на вышке коротал время в гордом одиночестве, растянувшись на ограждении из мешков с песком. Судя по тому, что на пулемётчике из одежды остались только плавки и большая шляпа, сплетённая из травы и камыша, он сейчас загорал.

«Вот тупой ублюдок! Именно из-за таких тунеядцев как он, вырезают целые анклавы!» — подумал щуплый. Он презирал разгильдяев.

На самом деле ему было на руку халатное отношение охранников к своей работе. После обеда у них наступала сиеста. По большей части они занимались своими делами или дрыхли в прохладных кирпичных постройках. На это время они даже собак отправляли в карьер, чтобы своим брехливым лаем те не отвлекали от отдыха.

Это послеобеденное время было самым удобным для нападения. Из-за забора доносилась громкая весёлая музыка. Один из бардов, канувшей в прошлое, эпохи хрипел в динамики песню под примитивный гитарный бой, который так любят поклонники русского шансона. Жизнеутверждающая песня про любовно-интимные отношения суровой следачки и симпатичного жигана перемежалась псевдоэротическими воплями женского бэк-вокала.

Щуплый вытащил из-под маскировочной накидки «винторез». Винтовку максимально облегчили и приспособили к скрытому ношению, насколько это было возможно. Щуплый выбрал её не только за отличные характеристики, но и за негромкий звук выстрела, который можно было легко спутать с треском, хлопком или другим похожим звуком.

Щуплый устроил винтовку на дуге остова спинки сгоревшего сидения грузовика. Приятное возбуждение зародилось где-то внутри и заставило щуплого улыбнуться. Он начинал свою отчаянную и самоубийственную операцию. Дороги назад уже не будет.

Ветер теперь удачно дул со стороны блокпоста. Лес был далековато, да ещё к тому же вся опушка заросла лиственными деревьями. И музыка. Его точно никто не услышит.

Глаз сам приник к окуляру, палец плавно лёг на спусковой крючок. Нитяной толщины основной угольник прицела замер сначала на щеке, а потом аккуратно переполз к виску загорающего нагишом пулемётчика.

Вдох-выдох, вход-выдох, вдох, и на полувыдохе щуплый замер, превращаясь в придаток своего верного оружия. Негромкий хлопок практически незаметно размазался в воздухе. Голова загорающего пулемётчика слегка дёрнулась, на его виске появилась чёрная точка, а вот, с другой стороны, скорее всего, половина черепной коробки вылетела. Из раны на виске потянулась вниз тонкая медленная струйка.

Все прошло идеально! Пулемётчик на вышке был мёртв. Самое главное, что он не упал.

Щуплый ещё раз осмотрел колючими тёмными глазами окружающее пространство и блокпост. Убедившись, что его ещё не обнаружили, он пригибаясь побежал в сторону блестящего на солнце металлического листа в заборе.

Место для проникновения он выбрал ещё позавчера. Один из листов, прикрывавший прореху в бетонных блоках, отгибался. Через эту самую дырку убегали по ночам в «самоволки» «овчарки» из гарнизона охраны лагеря. Щуплый присел возле выбранного места и чуть не обжог руки об раскалённый металл, приникнув к листу. Горячее железо пахло опасностью. Следовало быть осторожным.

Щуплый человек упал на колени рядом с дырой в «крепостной» стене и прислушался. За стенкой из тонкого рифлёного металла слышалась невнятная возня и сопение. Неужели провал операции?

Набравшись смелости, щуплый заглянул в узкую щель.

На той стороне среди потоптанных лопухов обжималась парочка «овчарок». Седой интеллигентного вида мужик целовался с молодым высоким парнем и тискал его свободной рукой за ягодицы. Парень уже запустил руку в штаны своего партнёра и, судя по трясущимся движениям, пытался его возбудить.

Щуплый отпрянул от забора и скривился от отвращения. Он отложил винтовку в сторону и достал из чехла пластиковую духовную трубку. Вместе с трубкой он выудил коробку с дротиками. Такие трубки и дротики использовали работники санитарных служб для отлова бродячих собак, но дротики были заряжены уже не снотворным, а смертельным ядом. Смерть наступала мгновенно и гарантированно.

За забором послышался приглушённый стон и горячий шёпот седого:

— Я тебя сейчас разорву, сученка.

Отодвинув духовой трубкой край металлического листа, щуплый увидел, что парень уже стоит нагнувшись со спущенными штатами, отклячив тощую волосатую задницу, а седоголовый присел на корточки, раздвинул парню ягодицы и смачно туда плюнул. Белесое объемное брюхо седого свешивалось на бедра и колыхалось от страсти. Встать с колен он уже не успел. Дротик вонзился седому в шею. Полный гомосексуалист грузно осел назад и повалился набок. Парень недоумевая оглянулся, но тут же получил дротик прямо в глаз.

Щуплый в ту же секунду отодвинул в сторону предательски скрипнувший лист и быстро проскользнул вовнутрь. Он даже успел придержать падающего парня, чтобы тот плюхнулся не так шумно. Парень почему-то продолжал дёргаться, щуплый упокоил его, пробив «финкой» висок. Парень замер навсегда. Он больше никогда не встанет.

Щуплый пробежал вдоль всего длинного барака казармы и замер возле противоположного угла. Выходившие в сторону забора окна были заколочены, и это было на руку нападавшему. Выставив из-за казармы у самой земли зеркальце, он внимательно осмотрел территорию. В пяти метрах от него полуголый человек в грязных штанах и армейской кепи ремонтировал большой грузовик. Практически по пояс засунувшись в подкапотное пространство, чумазый шофёр периодически выныривал за каким-либо из инструментов. Второй человек, перепачканный сажей и машинным маслом, сидел на подножке кабины грузовика и, вытирая руки ветошью, оправдывался перед шофёром:

— Степаныч, ну ты пойми. Она сама сорвалась. Я её аккуратно воротком тянул, и головка закреплена была.

— Слышь, ты, головка. Тебе, ленивому говнюку, нужно было проволовкой губки на выпресовщике затянуть! Мне теперь до самого вечера из-за тебя, дебила косорукого, придётся на жаре торчать! Не умеешь — не берись! — отчитывал механика водитель.

Проштрафившийся механ так и не успел ответить, он плашмя упал на бетонные плиты, а на груди у него появился серый цветок оперения дротика. Следующий дротик вонзился уже водителю в заднюю поверхность бедра. Громко зазвенели, выпущенные из рук, рожковые ключи. Водитель неподвижно замер, навалившись грудью на двигатель.

Щуплый человек в косматой накидке перебежал двор, вскочил на крыльцо и замер внутри полутемного тамбура главного здания. Двери были распахнуты настежь. Судя по азартным выкрикам, внутри за большим столом шла карточная игра на деньги. Но щуплый ошибся. Там просто спорили двое надзирателей, обсуждая ночную карточную баталию.

Спор неожиданно прервался и один из спорщиков с раскрасневшимся разгорячённым лицом выскочил в распахнутые двери. Щуплый человек стоял, притаившись за дверью. Под край двери он подставил носок ботинка, и поэтому дверь, которую задел плечом выбегающий вертухай, не ударила щуплого.

В следующее мгновение выскочивший охранник оступился и кубарем покатился по невысоким ступенькам прямо с крыльца. Упавший человек произвёл невероятное количество шума. Таиться уже смысла не было. Если на шум выбегут другие надзиратели, то щуплому было несдобровать. Он сразу окажется зажатым на узком пятачке входного тамбура, где не было никакой возможности для манёвра.

Если до этого преимуществом щуплого была скрытность, то теперь пришло время скорости. Сухо хлопнул выстрел из «винтореза», убив, очумело крутящего головой, вертухая. Пуля ударила как раз в переносицу, разворотив ему череп. Стрелял он практически в упор. Смерть была мгновенной.

Щуплый проскользнул внутрь и сразу ушёл в сторону от двери. Между ним и толстым человеком в красных просторных шортах оказался широкий и тяжёлый стол с наваленной на него амуницией и оружием. Пузатый надзиратель потянулся было руками к лежащему перед ним автомату, но щуплый всадил ему в грудь сразу три пули. Падая пузан рефлекторно ухватился за край стола. Четвертая пуля тут же врезалась в круглую, покрытую капельками пота, лысину на макушке, снеся верхушку черепной коробки. Отрывистые хлопки выстрелов и шум падающего тела внутри помещения могли обернуться катастрофой. Его могли обнаружить.

Щуплый сменил полупустую обойму. По его подсчётам теперь на блокпосте в живых было всего пара человек. Оставалось только найти и убить их, а потом ещё — найти детей и спасти их. Во дворе по-прежнему никого не было, пусто было и в «оружейке» и в «караулке». Щуплый, пробежав через всю комнату, влетел в раздевалку с многочисленными шкафчиками. Там тоже никого не было. Из душевой доносился шум воды и громкие довольные отфыркивания. Надзиратель мылся в душе.

Щуплый скользящими движениями подошёл вдоль стены к приоткрытой двери душевой комнаты. Сквозь щель были видны резиновые шлёпанцы и большое коричневое полотенце, валяющееся на белом пластиковом стуле. Шум воды стих, и полиэтиленовая занавеска одной из кабинок распахнулась, выпуская облачко белого пара. Плёнка ещё раз качнулась, и из душа вышел голый человек, звонко шлёпающий по плитке босыми ногами. Этот вертухай отличался атлетичным телосложением и прекрасной физической формой.

Щуплый упёр приклад в плече, но выстрелить не успел. Голый человек в душе проявил неожиданную прыть. Причиной тому послужило предательское зеркало на стене, в котором надзиратель увидел отражение человека с оружием. Как он сумел увидеть его в запотевшем стекле? Две пули разбили отражающую поверхность и плитку под ним. Он промахнулся.

Голый мгновенной ушёл с линии огня, а в щуплого полетел белый пластиковый стул с тяжёлым махровым полотенцем. Теперь уворачиваться пришлось уже щуплому. Следом за стулом из душа в раздевалку вылетел орущий голый надзиратель. Тот рассчитывал сбить щуплого с ног и вырвать оружие. Это было единственное правильное решение для этой ситуации — с максимально быстро сократить дистанцию и вступить в рукопашную схватку. Учитывая разницу в физических данных, все шансы были у голого.

Палец щуплого с сумасшедшей скоростью надавил несколько раз на спуск. Надзирателя встретила всего одна из тяжёлых смертельных пуль, но этого хватило. Тот по инерции с грохотом влетел в запертые шкафчики у стены и опрокинулся навзничь, перевернув обе деревянные скамейки. Надзиратель не умер. Он попытался встать, но поскользнулся на плиточном полу босыми мокрыми ногами. Упираясь руками в пол, он повторил попытку подняться, но последний выстрел щуплого был сделан как положено, он и так дал слишком много форы этому тренированному ублюдку. Щуплый загнал в гнездо винтовки новый магазин и дослал патрон.

Комната отдыха на КПП тоже оказалась пустая. В пепельнице лежали остывшие окурки, а постели были аккуратно заправлены. В открытом шкафчике аккуратно на плечиках висел чистый и тщательно выглаженный китель сотрудника ФСИН.

Пока все шло практически удачно. Щуплый перетащил толстяка в красных шортах в раздевалку и уложил в лужу крови рядом с убитым надзирателем, вышедшим из душа. Щуплый любил оставлять такие сюрпризы. Повреждение на голом трупе были минимальными, физическая форма была прекрасной, а смерть — быстрой. Такие покойнички поднимались скорее всех и превращались в слишком опасных тварей. До тех пор, пока зомбака обнаружат, он успеет хоть сколько-нибудь отожраться на трупе в красных шортах. Щуплый разбил на последок тусклые мерцающие лампочки. Шустрый зомби в замкнутых тёмных пространствах представлял реальную опасность.

За окнами КПП по-прежнему ничего не происходило. Если щуплый посчитал правильно, то на территории остался один-единственный противник. Пока ему везло, но вот этот самый последний вражина мог стать препятствием, на котором везение щуплого могло закончится. Следует исходить из того, что выстрелы он уже слышал и ещё видел труп у самого крыльца или трупы водителя и механика возле грузовика.

Он выскользнул через окно с обратной стороны здания и примостился в кустах возле самого забора. Идти дальше пришлось очень осторожно. Он согнувшись перебежал от главного здания контрольно-пропускного пункта обратно в сторону казармы «овчарок». Здание казармы тоже оставалось пустым. По крайней мере, когда он заглянул в просторное помещение с рядами коек, там никого не было. Ещё оставались ремонтная площадка, гараж и, совмещенная с ним, кирпичная кутузка с карцером, закрытая на засов с большим висячим замком.

Площадка для ремонта была безлюдной. Распахнутые ворота гаража демонстрировали абсолютную пустоту внутреннего содержания. Всю технику разобрали для выполнения текущих задач. Только сломанный грузовик с убитым шофёром и «тигр», принадлежавший местному начальнику, остались на территории блокпоста.

Щуплый начал беспокоиться. Время было уже на исходе.

Непроверенным оставалось только здание кутузки. Как мог оказаться последний надзиратель в здании, закрытом снаружи? Если и там его не окажется, то, скорее всего, оставшийся противник где-то затаился. А времени на его поиски у щуплого уже не оставалось.

К его облегчению вопрос разрешился быстро. Замок болтался на гвозде возле самой двери кутузки, а засов был отодвинут. «Так вот ты где, мой сладкий сахар!» — злорадно и ликующе подумал щуплый.

Из-за тяжёлой створки доносился детский плачь и крики. Щуплый настроился на то, как он будет стрелять. Стрелять следовало очень осторожно и наверняка, в противном случае он сам или надзиратель могут поранить или убить детей, а щуплому этого боялся больше всего. Ради них он и шёл на это риск.

Щуплый слегка потянул дверь и заглянул внутрь. Спиной к нему стоял громадный крепкий детина в «горке» и разгрузке. Бритый затылок блестел от пота. Но кроме него и детей там был ещё кто-то. Из кутузки доносился визгливый женский голос. По тону можно было понять, что это не рабыня и не пленная, а одна из хозяев или надзирателей. Она откуда здесь взялась?!!!

Щуплый ни секунды не колебался. Если она так орет, а вертухай стоит спиной к двери, то выстрелов и криков они не услышали и нападения не ожидают. Но лучше не стрелять — не стоит рисковать жизнью ребятишек. Стены вокруг кирпичные и с какими-то железяками, пули могут рикошетить. Он снова отправил в духовую трубку очередной дротик с ядом и просунул её в щель между дверью и косяком. Оперённая стрелка с капсулой вонзилась громиле в бычью шею и плотно там застряла.

Когда уже умерший вертухай стал оседать на пол, щуплый проскользнул внутрь. Кроме бугая и визжащей дамы, в кутузке оказались пятеро детей. Грозная матрона жирной глыбой нависла над перепуганными малышами. На полу уже лежали, готовы к применению, пук жгучей крапивы и голые берёзовые прутья. Рука с гладким прутом была занесена над маленькими жертвами, но ударить надзирательница уже не смогла. Беспощадная «финка» ударила в подмышечную впадину, рассекая сухожилия вокруг плечевого сустава поднятой руки. Второй удар финки пришёлся на другой плечевой сустав, но уже сзади, и ладонь матроны мгновенно разжалась, выпустив детскую ручонку из своей потной лапищи.

Дама недоуменно начала поворачиваться. Причём она не оглянулась, повернув голову, а именно стала разворачиваться всем телом, по-слоновьи покачиваясь на тумбообразных ногах. Третий и четвёртый удары финки пришлись под колени тетки, перехватив связки жертвы. Дама потеряла сознание и упала на пол. Он покалечил её специально. Такая мразь заслуживала ужасной смерти. Распоротые суставы причинят ей невыносимую боль, но самое главное — она не сможет уползти от, превратившегося в зомби, бугая. Пусть он начнёт жрать её с ног. Щуплому очень этого хотелось. За отведенный десяток минут бугай точно восстанет и полезет ее жрать.

Дети смотрели на него испуганно и обречённо. Самая старшая девочка, которой можно было дать восемь или десять лет, держала на руках замотанную в шаль кроху полутора-двух годиков. Светлые реденькие кудряшки едва выглядывали из темного шерстяного кулька, зато снизу торчали маленькие ступни в грязи и тёмных потёках. Остальным детям было около пяти лет.

Старшая девочка бесцветным голосом нарушила висящую паузу:

— Не убивайте нас, пожалуйста. Или, если хотите, то меня убейте, а малышей не трогайте. Пожалуйста.

— Нет, что вы. Я вас спасать пришёл. Меня ваши родители прислали. Я добрый сказочный леший из леса. Я вас спасу.

Щуплый опустился на колени перед детишками и суетливо вытащил из бокового кармана жестяную коробку со слипшимися разноцветными леденцами. Дети были очень голодными, но их глаза не смотрели на сладкое лакомство, они смотрели прямо в щуплого, не на щуплого, а глубоко внутрь его изборожденной морщинами личины, пытаясь понять чего ждать от него дальше.

С пола застонала надзирательница. Тягучий болезненный стон перерос в клокочущий хрип. Она хотела закричать от боли, но не смогла.

Детей нужно было срочно уводить. И дело было не в том, что они испугаются бьющейся от нестерпимой боли женщины или поднимающегося покойника. Как бы ужасно это ни звучало, но такие картины были уже привычны детям, и они воспринимались как неотъемлемая часть окружающей действительности: жестокость, страх, боль и смерть. Спешка нужна была потому, что отведенное на операцию время стремительно иссякало.

Щуплый перехватил у старшей девочки кулёк из шали с двухлетним ребёнком внутри, а сам сунул ей в руки коробку с конфетами.

— Пойдёмте быстрее, — торопливо заговорил он. — Мы уезжаем отсюда.

Он схватил свободной рукой за плечо ближайшего мальчика и повёл его с собой в распахнутую дверь. Щуплый быстрым шагом пересёк весь двор. За ним маленькой стайкой бежали дети.

«Тигр» на его счастье оказался открыт, заправлен и с ключами в замке зажигания. Щуплый удовлетворенно осмотрел отлично подготовленную серийную военную машину. В такой технике не только от зомби можно обороняться, но и от морфа можно было спастись, а также отбиться от бандитов или преследования. Пуленепробиваемое стекло, бронированный корпус и турель с пулемётом на крыше — отличная машина.

— Давайте, давайте, ребятки. Скорее рассаживаемся и уезжаем отсюда, — торопил детей их спаситель.

Последний из усаживающихся в машину мальчишек повернул к нему чумазую мордашку и по-взрослому серьёзно спросил у него:

— Ты, правда, нас к мамам и папам увезёшь?

— Да. Обязательно. По-другому и быть не может! — бессовестно наврал ему щуплый.

Так было нужно. Но внутренний укол подсказал ему, что он невольно взял на себя ещё одну непосильную задачу. И он не отступиться от неё пока не исполнит.

Щуплый завёл «тигр», чтобы прогреть двигатель и побежал открывать ворота. Ворота были хорошо смазаны, но слишком массивные и с тугими петлями. В одиночку открывать их было тяжело, и голодный маленький боец потратил слишком много усилий пока с ними справиться. У него перед глазами даже поплыли синие звёзды и зелёные круги. Может от голода, а может и от напряжение. Несмотря на тренировки, солидный возраст уже брал своё.

Напоследок, перед самым отъездом, он расстрелял радиостанцию и ее аккумуляторы в главном здании КПП.

Дети сидели, прижавшись друг к другу, в десантном отделении. Они так и не заняли кресла, прикреплённые вдоль бортов, забившись в самый дальний угол возле задней двери. Щуплый им улыбнулся и, переключив скорость, тронулся с места. Машина задёргалась и двинулась рывками, но не заглохла, а все-таки поехала. Щуплый начал водить машину всего три месяца назад и это у него получалось плохо, способностей к водительскому мастерству у щуплого было не так уж и много.

На машине стоял мощный мотор и был гидроусилитель руля, что существенно облегчило задачу. Щуплый по большой дуге объехал двор. Разворачиваться задним ходом он не стал, потому что боялся не справиться. Проезжая мимо казармы он увидел как пузатый гомосек обжирал зубами лицо своего молодого дружка.

«Вот он его и порвал, как обещал. Это вам, уроды, третий сюрприз будет!» — злорадно подумал про себя щуплый. Три, нажравшиеся человеческим мясом, зомбака точно будут ожидать конвоиров и отряд рабов после возвращения с водных процедур. Да еще восставшие водитель и механ могут добраться до упавшего с крыльца картежника.

Щуплый выехал за ворота, доехал до конца дороги из бетонных плит и вывернул на грунтовку, а затем, набирая скорость, погнал машину в сторону шоссе. Он не сможет оторваться от погони, поэтому спасительный разрыв с преследователями нужно будет сделать как можно больше. Поднявшийся зомби большого человека с больными коленями провожал его взглядом жутких голодных буркал.

Заезд на шоссе оказался свободным, и щуплый вздохнул с облегчением.

Когда он проезжал Филимоновку, ему навстречу пронеслись три грузовика заготовителей торфа. Это было очень плохо. Они явно заметили свою машину. Предположение мгновенно подтвердила хрипатая рация:

— Ты куда побежал, хищник? Куда торопишься?

— Собака покусала Топоркова, связки и вены порвала. Сейчас его к лепилам везу.

— Во, млять!!! Бывает же такое?! — разразилась удивлённым криком рация. — Ну, ты это, Топорку передавай, чтобы выздоравливал. Да поспешай. Спасать бугра нужно.

Топроковым как раз и был то самый бугай, который, наверное, уже объедал жирную надзирательницу.

Щуплый понимал, что попался. То, что он сказал, имело всего лишь одну цель: его не должны были остановить. Проехав полтора километра, он тяжело вздохнул и свернул в лес. Рацию пришлось отключить. Был риск, что в машине установлен маячок, но проверить он этого не мог.

Ухабистая лесная дорога с торчащими корнями, промоинами и высохшими комками грязи в колеях, нещадно трясла несчастную машину с пассажирами. Боевая машина не была предназначена для комфортных поездок.

Через полчаса они выбрались к укатанной щебёночной дороге, а потом выехали на старый тракт с разбитым асфальтовым покрытием. Пусть дорога была не самой лучшей, но ехать по ней было значительно легче и быстрее чем по лесу.

Бог их миловал. Беглецов не догнали, их никто не остановил, и к вечеру они добрались до нового анклава, образовавшегося на базе Софринской бригады.

Его остановили ещё за два километра до посёлка на первом блокпосту. Он дисциплинированно подчинился жесту вооруженного до зубов человека и остановился возле стенки из бетонных блоков под дулами двух «утёсов» и танка, превращённого в стационарную огневую точку.

Подошёл проверяющий в бронежилете и титановой сфере на голове. Щуплый открыл дверь «тигра» и осторожно высунул обе руки раскрытыми ладонями вперёд, демонстрируя свои мирные намерения.

— Выходи! — крикнул ему боец. — Кто в машине? Что везёте?

Щуплый вышел из машины, но ответить ничего не успел.

— Кисель?! Ты, что ли? — обрадовался боец, но туже скривился. — Ну и воняет от тебя. Опять спасать кого-то нужно?

— Нет, я уже спас кого мог.

Боец заглянул в машину и, остановившись взглядом на измученных долгой дорогой чумазых детских личиках, присвистнул.

— Ну, ты даёшь, Кисель! Молодец! А машина откуда?

— Оттуда.

Лицо бойца вытянулось ещё больше. Он передал по рации:

— Пост, тут Кисель беженцев привёз. Дети. Срочно пару «таблеток» сюда и медиков посмышлёней.

Боец замер на несколько мгновений, прислушиваясь к ответу, а затем отрапортовал:

— Есть.

— Ну? — спросил щуплый недовольным тоном.

Боец отступил в сторону, освобождая дорогу:

— Езжай на блокпост, герой. Вас пока там разместят. Скоро должны кареты скорой помощи подъехать. Они найдёнышей твоих заберут.

Щуплый пожал руку бойца и погнал машину в указанном направлении.

За воротами блокпоста его уже встречали всем взводом.

Детей выгрузили из машины и унесли на руках в приземистое серое здание. Их сразу же осмотрел боец прошедший медподготовку, после чего детей отправили в душевую.

Щуплый уселся на большую скамью под старой берёзой. Глаза начали слипаться, а ноги стали ватными. Усталость, голод и нервное напряжение давали о себе знать. Из наваливающейся дремоты его вытащил подошедший немолодой капитан. Он сунул в руки щуплого большую кружку с крепким горячим и сладким чаем, а на столик из свежеструганных досок поставил тарелку с румяными домашними пирогами.

— Подкрепись, Кисель. Пироги остыли уже, но они утрешние. Моя половина для всех ребят пекла. Старалась от души. Кушай, кушай. Для защиты людей адвокатам силы тоже нужны.

— Был адвокат Блидевский, да весь вышел, — отозвался щуплый. — А сейчас я есть защитник Кисель. А прежний адвокатишка он умер, нет его. Подох он, как собака.

— Переродился значит?

Блидевский задумался, а потом ответил:

— Можно и так сказать.

Его перерождение началось в день смерти Кирилла. Истеричные рыдания у тела мёртвого сына сменилось полной внутренней опустошённостью. Это он не для погибшего сына тогда костёр устраивал, а для своей заскорузлой полумертвой душонки. Огонь погребального костра сжёг адвоката изнутри, Блидевский стал пустым как космический вакуум, он ничего больше не чувствовал, и жил автоматически. Горе других людей проходило стороной, а своё собственное горе превратилось некий давящий фон. Он окончательно потерял себя.

В один из дней, когда он в очередной раз таскал и раздавал обеды в больнице эвакопункта, Блидевский увидел мальчика, который как две капли воды походил на маленького Кирилла и даже звали его Кирюша. Блидевский захотел узнать, чей это малыш. У мальчика осталась только родная тётя, а его родители погибли, спасая сына от смерти. Они пожертвовали собой для того, чтобы жил их ребенок!!!

Тогда в пустое нутро Блидевского где холодный ветер разгонял пепел, оставшийся от выгоревшей души, пришла боль. Такая острая и мучительная, что ему захотелось умереть. Он потерял сына, он предал его, он не стал бороться за своего мальчика. Ведь тогда в подъезде перед его ногами лежало оружие убитого бандита. Почему он не поднял его и не расстрелял всех этих сволочей, которые убивали его сына? Почему он как последняя мразь упал на пол и вонючим червём пополз в угол, пытаясь сохранить свою никчёмную сущность?

Он увидел всю свою жизнь со стороны. Получалось, что ему можно было и не рождаться. Настолько мелкими и незначительными оказались его страхи, победы и проигрыши. Все то, что было для него значимым, оказалось пустой картонной куклой. А все значимое и бесценное, полетало мимо него незамеченным, как ветер сквозь пальцы.

За болью пришло иссушающее чувство вины. Каждый день для Блидевского превратился в нескончаемую пытку. Он просыпался каждое утро с обречённым ощущением предстоящего ему очередного мучительного дня.

Он пытался убежать от своей боли, и он убежал от детей в больнице, от растерянных и испуганных взрослых, он нескончаемого потока беженцев и от страшных известий. Но после того, как он покинул эвакуационный пункт, боли не стало меньше.

Смелости для самоубийства ему не хватало. Тогда он пытался одурманить своё сознание алкоголем и наркотиками. Когда он напивался, становилось только хуже, а наркотики приносили ужасающие галлюцинации и терзающий бред. Блидевский пытался удариться в религию, примкнув к религиозной группе баптистов, но облегчения тоже не нашёл, и это быстро закончилось. Единственное, что он вынес от баптистов — это было твёрдая уверенность в том, что он должен страданием искупить все свои грехи, а также то, что боль ему дана в качестве наказания за всю прожитую жизнь. Он покорно принял этот кару судьбы. Ещё он стал себя ненавидеть, как существо глубоко греховное и порочное, несущее вред и разрушение. Теперь он просыпался каждое утро с мазохистским удовольствием, мстительно ожидая очередной день наказательной экзекуции своей греховной персоны.

Совершенно случайно он примкнул к отряду мародёров, которые развили бурную деятельность по изъятию несметных материальных богатств исчезающей цивилизации. Специализировались они на энергетическом оборудовании, рыночная цена которого котировалась на уровне горючки и оружия с боеприпасами.

Для Блидевского нашлось место у мародёров, несмотря на субтильное сложение и отсутствие опыта в такого рода деятельности. Помимо того, что Блидевский был маленьким и щуплым, у него с детства была аномальная гибкость. Он даже сейчас мог свободно сесть на шпагат, в позу лотоса или заложить ногу за голову. Он превратился в «отмычку». Ему приходилось забираться в самые узкие дыры и щели, в погоне за особо ценным товаром.

Конечно, были в банде более молодые и шустрые бойцы, даже была пара молоденьких девочек, которые могли составить прямую конкуренцию бывшему адвокату, но Блидевский в отличие от них вообще ничего не боялся и отважно лез в самые гиблые места. Не то, чтобы он не боялся смерти вообще — наоборот, он хотел ее. Только гибель могла прекратить его бесконечное мучительное страдание, называемое жалкой жизнью-искуплением за прошлые грехи. В этом было его главное преимущество.

Он уже не шарахался от попадающихся зомби, а с дурманящим наслаждением уничтожал их. Он даже вступил было в схватку с морфом, но по сути дела схватки не получилось. Один из мародёров успел вкатить в загривок твари большую свинцовую пулю из охотничьего ружья. Спасение Блидевского можно было списать на чистое везение, но среди остальных мародёров он стал живой легендой, как раз после этого случая.

За гибкость и умение буквально просачиваться в узкие вентиляционные каналы и технологические отверстия ему дали прозвище «кисель». Его соратники по ремеслу не могли даже предполагать — насколько они оказались правы. «Кисель» — это было детское прозвище маленького Олега Блидевского.

Олег или Олежка был невероятно гибким ребёнком. Он с удовольствием демонстрировал свои необычные способности всём подряд, приводя в жуткий восторг сверстников и в неописуемый ужас взрослых людей. Мама Блидевского старалась избавить сына от непонятной напасти. Многочисленные врачи, профессора и именитые светили медицины, а также простые деревенские знахарки каждый раз ставили новый диагноз и назначали новое лечение.

В итоге закончилось это тем, что на одном из курортов очередной светила сказал, что у Олежека синдром Элерса-Данло и ребёнку нужно на регулярной систематической основе укреплять мышцы. Только так можно его спасти от страшной участи — стать юным инвалидом.

Почему-то мать поверила именно этому врачу. В семь лет мама определила Олежку в балетную школу. Где пять дней в неделю строгие педагоги укрепляли мышцы ребёнка. Отличный музыкальный слух, прекрасная координация движений и врожденная уникальная гибкость мальчика были замечены и по достоинству оценены преподавателями. Единственным недостатком мальчика были маленький рост и хрупкое, слишком худощавое телосложение. В итоге вместо перевода в хореографическое училище, в четырнадцать лет его отчислили за бесперспективность. В подростковом возрасте Олег все ещё оставался по-детски мелким, балерину он носить на руках не мог, к педерастии был не склонен, так что карьера танцора для него была окончена безвозвратно к великому горю мамы, которая млела от балетных танцовщиков в облегающих колготках и с рельефно выступающими гульфиками.

Олег воспринял это грустное известите с радостью. За прошедшие семь лет, отданных искусству классического танца, он уже буквально сроднился с издёвками и насмешками сверстников, для которых маленький танцовщик превратился в любимую мишень для глумления. Отношения со сверстниками не изменились, но у Олега появилось много свободного времени, которое он занял чтением. Он читал много и с упоением, читал все подряд от детских сказок до произведений Достоевского, а также от слезливых любовных романов до учебников и справочников.

Профессия Олега была предрешена с самого детства. Он родился в семье потомственного адвоката. Ещё его прадед вел юридическую практику во Львове.

Олег с посредственными оценками окончил престижный ВУЗ и был пристроен отцом к одному из светил советской адвокатуры. Женитьба на дочери своего клиента, двое детей, развод клиентуры на бабло, бесконечные судебные процессы, скандалы с супругой — вот и вся его зрелая жизнь.

А через два месяца после прихода Большого Песца бывший адвокат, интеллектуал и несостоявшийся прима Большого театра бодро лазил по всяким щелям, дырам и закуткам в поисках энергетического оборудования для продажи или обмена.

Блидевский никогда не отступал и не бежал в панике, если натыкался на ходячего мертвяка. Бывший адвокат с остервенением бультерьера кидался в схватку. Организм осознал, что не сможет повлиять на самоубийственный настрой своего хозяина и начал пытаться приспосабливаться как мог, подчиняясь древнейшему инстинкту выживания. Тело Блидевского в экстренном порядке выдавало на поверхность скрытые резервы и будило спящие механизмы. Боевые качества мародёра по прозвищу «Кисель» росли и совершенствовались с устрашающими темпами.

Как Блидевский не старался погибнуть — у него никак не получалось. Судьба его хранила. Риск и адреналин опасной работы на какое-то время избавляли его от душевных мук, но вместе с восстанавливающимися силами возвращалась и боль. Тогда Кисель садился на край стула или скамейки и начинал качаться вперед-назад, бубня себе под нос малопонятный для окружающих текст в котором он проклинал себя и вымаливал прощения у Кирилла. Уважающие Киселя коллеги по цеху в такие минуты почтительно обходили его стороной.

На новую жилу мародёры, в команде которых прижился Кисель, наткнулись совершенно случайно. На выездной трассе танк опрокинул рекламную конструкцию с призматроном. В развороченных потрохах призматрона ушлые мародёры разыскали автономную энергетическую установку, которая поворачивала призмы с рекламными плакатами. Установка оказалась востребованной, и новое направление в бизнесе мародёры поставили на широкую ногу. Все же это было не так опасно, как шариться по темным подвалам и техническим этажам.

Очередной день душевной боли Блидевский проводил, разъезжая по окрестностям стихийного сборного пункта выживших. Мародёры демонтировали сразу несколько автономных установок на солнечных батареях с четырёх больших рекламных конструкций.

Технология была простой. По приставной длиннющей лестнице Блидевский забирался на сам призматрон, а затем устанавливал там блок, через который пропускали трос лебёдки. С помощью лебёдки наверх поднимали ещё пару разбиральщиков, а вниз спускали уже аккумуляторы, системы управления, электромоторы, солнечные батареи и прочие прелестные ништяки.

На последнем призматроне дела не заладились. У машины сломалась лебёдка, и её никак не могли починить. Потратив час впустую, мародёры поехали ремонтироваться на базу, а Блидевский так и остался сидеть на теплом весеннем солнышке внутри большой металлической коробки с треугольными призмами.

Пытаясь скоротать время, Кисель разглядывал кипящую на сборном пункте жизнь. Именно тогда его привлекла машина, подъехавшая к огороженной площадке с обратной стороны. Здесь не было ни вышки, ни охранников. Открылась небольшая калитка, и оттуда выскочила парочка людей в камуфляже, которые тащили брыкающегося и пытавшего вырваться ребёнка. Мальчика запихали джип. На глазах Киселя произошло похищение ребёнка неизвестными бандитами.

Блидевский принялся кричать и махать руками, но это было совершенно бесполезно. Тем временем машина резко сорвалась с места и, набирая скорость, поехала в его сторону. Бывший адвокат вывалил на узенький парапет уже снятый и подготовленный к перевозке аккумулятор. Ему едва хватило времени, чтобы волоком подтащить аккумулятор к предполагаемому месту, под которым должен был проехать джип. Собственно говоря, место для проезда под призматроном было только одно. Практически всю дорогу перегораживал замерший навсегда грузовик. Именно на то место, под которым находился узкий проезд, Блидевский и приволок аккумуляторную батарею.

Киселю повезло, сорокакилограммовая бандура упала с шестиметровой высоты как раз на кабину, смяв крышу над водителем и передним пассажиром. Джип вильнул в сторону, впечатался в дорожный отбойник и лег набок.

Блидевский скатился вниз по верёвке и закончил начатое. Он никогда не расставался с пистолетом. Не вдаваясь в подробности, он перестрелял, оставшихся в живых, кинднепперов.

Бывший адвокат вернул ребёнка в сборный пункт, разыскал его родственников и вручил ребёнка заплаканной мамаше. Мальчику повезло, он отделался испугом и синяками. Именно в этот момент боль оставила Блидевского. У него перестало болеть внутри. У него больше не было пустоты. Ледяную каверну внутри бывшего адвоката заполнили радость и благодарность этих людей. К нему пришло понимание того, что он смог спасти этого мальчика от страшной участи, которую уготовали ему похитители. Он не смог спасти своего сына, но он смог спасти совершенно незнакомого ребёнка. Отчаяние, жгучее чувство вины и боль сменились удивительной лёгкостью и эйфорией. Пусть в погребальном костре с телом сына умер адвокат Блидевский, но сейчас среди этих людей родился защитник Кисель. В какие-то считанные минуты он обрёл цель своего существования, ради которой стоило жить.

Тела убитых кинднепперов привезли к местным силовикам. Следствие не заняло много времени. История получила некоторый неприятный подтекст. Одним из похитителей оказался настоящий отец десятилетнего Жени. Они с матерью мальчика были в разводе уже семь лет, а теперь он хотел увезти мальчика к своим родителям в Тверскую область. А мать, наоборот, хотела вместе со своим новым мужем ехать далеко на юг, где было тепло, и обильно родила плодородная земля.

Но все это было уже частностями. Кисель двинулся пешком в сторону ближайшего анклава. О своих товарищах по мародёрскому поприщу он больше даже и не вспомнил. На пепле уничтоженной души дало обильную поросль новое прекрасное чувство — альтруизм, он стал жить для других. Только служение ближним было у него своеобразным.

Он много помогал осиротевшим детям, помогал новым детским домам, помогал многодетным семьям. Но самое главное — он спасал детей, и не останавливался ни перед чем. Убивал Блидевский теперь очень легко. Те же самые садисты и извращенцы были для него сродни шустрым зомби, которые внезапно научились говорить и пользоваться техникой. А приобретённые боевые навыки борьбы с зомби прекрасно работали и против живых людей.

Настоящим боевым подспорьем для него стали бойцы софринской бригады. Если он не мог справиться в одиночку, то он бежал к «софринцам». Подготовленные и хорошо вооружённые бойцы на бронетехнике с готовностью громили вертепы педофилов, берлоги работорговцев, усадьбы новых крепостников и просто давили всякую, найденную Киселём, мразь, которая подняла голову и обрела силу в новую эпоху мёртвых.

Вот и сейчас Кисель смотрел на вооружённого до зубов капитана — одного из многих, который не изменил присяге и готов защищать то, во что он верит, и будет верить до последнего вздоха.

Через какое-то время сюда приедут старшие офицеры и будут решать, что делать с полученной от Киселя информацией. А информацию он даст о банде рабовладельцев, которые силами своих рабов добывают и брикетируют торф. Что держат они рабов в старом карьере с гнилым и грязным озерцом посередине. Что для рабов они практикуют жестокие казни и телесные наказания во всех формах, до которых смогли додуматься их пропитые мозги. А также что кроме проигравшихся в пух и прах игроков и маргиналов к ним привозят обманутые или захваченные семьи с детьми. Детей забирают у родителей, а потом куда-то увозят. Блидевский так и не смог выяснить куда. Хотя за эту неделю он сумел выкрасть и запытать насмерть двоих языков. Третьего языка он оставил привязанным к дереву над большим муравейником, и он, наверное, ещё был жив. Это была достаточно мучительная смерть для любителя маленьких мальчиков. Муравьи будут снимать его плоть кусочек за кусочком, объедая сначала кожу, сало, а потом уже и все остальное. Китайская пытка проросшим сквозь тело бамбуком или испанская пытка голодными крысами — это лёгкая забава по сравнению с тем, когда с жертвы медленно и долго трудолюбивые муравьи снимают кожу крохотными частичками, не останавливаясь ни на секунду и поливая свежи раны своей кислотой. Партизаны так казнили картелей и предателей.

Кисель видел, что капитан хочет его о чем-то спросить. Ведь неспроста он принёс ему чай и пирожки, испечённые супругой. Блидевский откусил хороший кусок вкусного пирога и кивнул военному, как бы спрашивая чего тот хочет.

Капитан сразу оживился:

— Слушай, Кисель. Знатный ты трофей привёз. Я машину имею в виду. Давай меняться. А? Что думаешь? Ты один. Тебе такая машина без надобности. А мои ребята тут японский паркетник до ума доводят. И коробка там автомат. Резину широкую поставим. Две лебёдки. Броню уже навесили и кевларовый подбой сделали. Игрушка, а не машина. Сменяешь свой «тигр» на нашего япошку? Мы тебе и горючки сколько хочешь подгоним.

Кисель меланхолично жевал пирог и запивал его чаем.

— Ты сам подумай! Кто у тебя из пулемёта стрелять будет? Да и возить тебе тут некого. А для нас такая машина — клад. Мои мужики всю её уже облазили. Идеальное состояние. Все как с завода, только АГС с нее сняли, но это не беда. Мы тебе пулемёт с неё вернём. Давай махнёмся? А?

Блидевский посмотрел на капитана. Ему нравился этот простой и честный человек, которой абсолютно искренне рассказывал о достоинствах его машины и не скрывал, что понимает её настоящую цену. Но машина ничего не стоила по сравнению с жизнью и свободой этих спасённых им пятерых человечков. Блидевский не знал — как сложится их дальнейшая судьба, и не мог знать — кем они станут в будущем: врачами или работорговцами, но он сумел их спасти. И это сейчас было главное.

— Забирай, — сказал адвокат.

Капитан так и застыл с открытым ртом, не веря в то, что он услышал.

Блидевский хитро подмигнул и сказал свою цену:

— Только с одним условием. Ты поможешь мне вытащить родителей моих спиногрызов.

Капитан нахмурился и поднял глаза к небу. Чувствовалось, что он сводит воедино все за и против. В итоге он согласился:

— По рукам. Разыщем мамок и папок твоих найденышей. Ты, главное, скажи, кто их держит и где. Поедем воевать. Будем уменьшать поголовье моральных уродов.

— Мы друг друга поняли, — сказал Кисель и кинул капитану ключи от боевой машины.

Капитан ловко поймал ключи на лету и подмигнул защитнику:

— Мы ещё покажем, на что способны.

Военный развернулся на каблуках и затопал в сторону своих бойцов. На вытянутой вверх руке он показал ключи от машины. Его встретили одобрительными возгласами.

Кисель усмехнулся, его позабавило такое ребячество. Но самое главное — его ставили в одиночестве. Теперь он мог сам себе задать тот самый вопрос, который стал для него главным вопросом всей его оставшейся жизни. Он понурил голову, а веки сами закрыли глаза.

Сначала он почувствовал острый запах солярки. Затем увидел распростертое окровавленное тело своего сына на куче погребального костра. Рядом с Кириллом лежало мертвое обнажённое и истерзанное тело молодой красивой женщины, за смерть и страдания которой пытался поквитаться Кирилл. На тот короткий миг последних часов их жизни, она стала любовью его сына.

Кисель смотрел на слегка приоткрытые глаза своего мальчика и блестящую струйку крови в уголке рта. В такие моменты он всегда спрашивал у него про сделанный очередной поступок. Правильно ли он поступил или нет? Если он поступал правильно, то ответ приходил в виде легкой ноющей боли, а если Блидевский делал что-то не так, то приходило наказание в виде изматывающей и терзающей душевной муки, острой и бескомпромиссной, от которой нельзя было скрыться и которую нельзя было заглушить.

Странно, но он никогда не вспоминал о дочери или о своей супруге. А воспоминание о сыне превратилось для бывшего адвоката в тот индикатор совести или лакмусовую бумажку искупления, которые безошибочно показывали истинную суть каждого его поступка.

Сегодня он справился. Дети были спасены, да и к тому же он уже заручился поддержкой военных для следующей операции по вызволенною родителей этих малышей. Родители должны подарить своим детям тот кусочек счастливого детства, на который они способны. Это родители вообще всегда должны своим детям, а не наоборот.

Пришло чувство щемящей грусти — воспоминание о трагической гибели сына. Значит, он все сделал правильно, Кисель идет верным путем. Теперь можно было открывать глаза, но скорбная картинка не пропала, она неожиданно дополнилась новыми деталями и участниками.

В его сознании возник сначала толстый армянин в грязной одежде и со свежими кровоподтеками на лице, потом уголовник с темными, как смоль глазами, затем следователь из накопителя с каким-то детским розовым лицом и ледяными глазами палача, делающего свою работу. Блидевский увидел девушку кинолога и калеку на костылях, к которому она прижалась, а последним он увидел старика с грустным и добрым все понимающим взглядом мудрых глаз. Что с ними? Где они сейчас? Живы ли они? Наверное, он никогда не узнает об этом.

Бывший адвокат Блидевский, а ныне защитник Кисель поднялся, поудобнее примостил ремень «винтореза» на плече и пошел снова к военным. Обещания нужно выполнять. Да и работа его не ждет. Много работы. Слишком много настоящей работы по искуплению прожитой впустую жизни.

Кисель на ходу снова полуприкрыл глаза, а губы его прошептали:

— Простишь ли ты меня, Кирилл?

Глава 1. Плюха и Красномордый

Он превратился в морфа одним из первых, став частью зомби-апокалипсиса практически в самом его начале.

Беспризорник Плюха за свои десять лет повидал столько, что иному взрослому и за всю жизнь не увидеть, не услышать и не испытать: пьющие родители, голод, побои, ранние побеги из дома, приют, интернат, детский дом, пьянящая и пьяная свобода улиц, еще голод, болезни, угар токсикомании, алкоголь и курение. С наркотиками он познакомился совсем недавно. Старший товарищ Адидас, уже побывавший в зоне для малолеток, организовывал доходный бизнес по торговле наркотой через малолетних пацанов типа Плюхи. Ходил Адидас с командой под началом некого серьезного барыги, банчащего наркотой в розницу.

Плюха был доволен и считал, что ему повезло. Он попал в команду несовершеннолетних драгдиллеров по рекомендации своего давнего кореша из интерната, который теперь вел просто шикарную жизнь. Теперь и Плюха мог сказать о себе тоже самое. Адидас Плюху почти не бил, кормил хорошо, дарил шмотки и всякие прикольные ништяки, да и вообще относился по-человечески. Работа на Адидаса была не пыльная. По поручению старшего товарища нужно было разносить товар по адресам или ждать на улице когда подойдет покупатель. Если возникали проблемы, то в считанные секунды возле Плюхи появлялись парочка хорошо одетых «прохожих» из ребят крутого барыги, которые лихо «заступались» за ребенка. Плюхе нравился и добрый Адидас, и новая работа. Жизнь налаживалась.

В новом поприще были, конечно, определённые издержки вроде риска нарваться на грабителей или неадекватных нарков, а также словить передозировку, но по сравнению с сытой веселой жизнью такие риски можно считать издержками профессии — а вдруг пронесет.

Самым страшным в новой жизни было попасть в руки ментов или напороться на немилость самого Адидаса. Последнее было страшнее первого. Если менты не могли ничего сделать, не достигшему четырнадцати лет, Плюхе, и все кары ограничивались только отправкой малолетнего рецидивиста в спец-интернат. То по указанию Адидаса провинившихся избивали до тех пор, пока он сам не прекращал экзекуцию. Сразу после Нового Года они забили насмерть одного из новичков, который просрал товар и слил ментам доходную точку.

Плюха тогда сделал для себя вполне серьезные выводы и вплоть до двадцатых чисел марта старательно выслуживался перед боссом, ни на миллиметр, не отступая от установленных Адидасом правил.

Сегодня у Плюхи был выходной. С утра он помог «ширнуться» хозяину квартиры и сел резаться в игровую приставку. Выйти погулять не тянуло. Со вчерашнего дня начались какие-то непонятные дела в городе: менты и скорые носились как угорелые, появились какие-то агрессивные уроды, и ходили слухи о беспорядках.

Уже ближе к вечеру приперся домой со смены нагруженный Пестик, он приволок большой пакет чипсов, пакет с конфетами, пиццу и курицу гриль, а также здоровенную бутыль с пивом. Под пиво и шикарную еду Пестик поведал компании, что гонял сегодня в областную клиническую за «стеклом» и повидал там совсем удивительные вещи. В больнице вообще песец полный: приемный покой кровью залит, все время каких-то психов «покоцанных» привозят, милиции там много, а психи на людей бросаются, живьем жрать начинают.

Пестик был известным треплом, но в доказательство он принес из коридора свои грязные ботинки со следами крови по всей поверхности. Там была такая суматоха, что помимо поднятых у «прикормленного» фармацевта «стекляшек» Пестик умудрился «подрезать» в приемном покое промедол и трамадол, а также новое «стекло», которое раньше они не видели. Запланированное «стекло» Пестик отвез Адидасу, а «приварок» рискнул оставить для себя с пацанами. Теперь у них появился свой товар, да и самим «вмазаться» чистым «ширевом» было бы за счастливку. Не справившись с соблазном, Плюха сегодня все же оступился от заповедей Адидаса и с риском для жизни решил «кинуть» босса, помогая утаить «приварок».

На радостях пацаны сгоняли еще за энергетиками, сигаретами и едой. Потом за неторопливой трапезой слушали рассказы Пестика и парочки других вернувшихся пацанов о беспорядках на улице. Колоться пока боялись. Все ждали, что придёт Адидас с «зарплатой» для внутривенного введения. Он сразу может вычислить, что пацаны уже вмазались. И если они вмазанные, то притырили хозяйский товар, а босс относился очень жестко к таким фокусам с крысятничанием.

Ушла на работу следующая смена, но от Адидаса не было ни слуху, ни духу. Все же с наступлением темноты пацаны насмелились. Сначала «вмазали» хозяина квартиры. Кочерга был наркоманом со стажем и в свои двадцать шесть лет выглядел на все сорок. Для остальных нарков Кочерга был фигурой нужной, так как у него была своя собственная квартира. Адидас «вмазывал» и кормил Кочергу для того, чтобы у него жили пацаны, но с одним условием, чтобы тот никого не водил в квартиру и сидел тихо. Новое «стекло» пошло хорошо, едва отошедший от прежней дозы Кочерга снова улетел в мир блаженного дурмана. Ничего ему не сделалось. Колоться было можно.

Сами пацаны укололись уже поздним вечером, почти ночью. Мальчишки вытащили шприцы-инсулинки и «ширнулись» новым «стеклом». Доза Плюхе пошла мягко, он ее почти не почувствовал, приход был слабый. Такой ватный голяк маленького наркошу не устраивал. Плюха зарядил «баян» еще раз и пустил в вену вторую дозу. Теперь приход получился мощным и быстрым. Но бодрость и радужное настроение постепенно стали переходить в давящую со всех сторон темноту, накатил жуткий страх, все тело начало трясти как в лихорадке. Сердце мальчика бешено колотилось, стало жарко, воздуха не хватало, закружилась голова.

Плюха нарвался на «передоз». Страх переходил в панику, тяжелые глюки ужасающих рож и наползающих стен пугали до одури. Плюха как был в грязных джинсах и легкой футболке выскочил босиком на улицу. Но и ту не было спасения, облезлый голый куст сирени протянул к нему свои ветки-щупальца, норовя затянуть мальчика в свое хищное нутро. Валяющийся перед подъездом обрывок пакета вырастал страшной белой личинкой, раздувался и колыхался из стороны в сторону как желе. И небо, такое жуткое и чужое ринулось на бедного Плюху со своей заоблачной высоты. Маленький наркоман испуганно завизжал и кинулся, куда глаза глядят.

Холод мартовской ночи не помог наркоману. Сердце уже не билось, а трепыхалось вразнобой, совершенно забыв о нормальном ритме. Плюха умер от остановки сердца за киоском с периодическими изданиями, забившись в щель между стеной дома и этой железной будкой. Его смерть длилась не долго. Через какие-то десять или пятнадцать минут Плюхин труп восстал и начал свою не жизнь.

В самом конце рабочего дня по улице на встречу друг другу неслись две маршрутных «газели». Водитель Маценко притопил педаль акселератора в пол, разгоняя дребезжащую желтую лохань с мотором. Время близилось к полуночи, и Петро торопился закончить последний на сегодня рейс. Пассажиров было мало, и последнюю стайку возвращающихся со второй смены работниц пекарни он подобрал два перекрестка назад. Кроме них на заднем сиденье расплылся студнем большой и жирный как гиппопотам красномордый мужик с перевязанной бинтами рукой. Он ехал от самой больницы. Всем пассажирам нужно было к метро, и он, пропуская остановки, погнал маршрутку, обгоняя автомобили. Кроме управления этим многоместным недоразумением Петро привычно делал несколько дел одновременно: разговаривал по сотовому, курил в приоткрытое окно, пил из банки энергетик и слушал шансон по радио, а также рассчитывал пассажиров.

На встречу Петро катился волшебный близнец его микроавтобуса под управлением Абуджалила. Волшебным маршрутный автобус был только потому, что ездил он чудом. Уже вторую неделю «газелька» стонала и жаловалась больше обычного, требуя ремонта, но Абуджалил экономил деньги и тянул до последнего. Свадьба сына была уже на носу, а деньги текли сквозь пальцы как вода, требуемую на свадьбу сумму не получалось набрать ну никак. Доход от перевозок был весьма неплохой, но после ежедневного расчёта с хозяином автобуса и маршрута, поборов милиции и ДПС, нужно было заправить машину, оплатить мойку и стоянку, отложить деньги на откуп от миграционной службы, а также купить запчасти и ремонтировать «газельку»-кормилицу. Жалкие остатки дохода размазывались на еду, оплату проживания, одежду и отправку жене в Бухару.

Абуджалил тратил деньги очень бережно, он экономил на всем на чем можно и нельзя экономить. Узбек переселился из благоустроенной однокомнатной квартиры, в которой они жили всего лишь впятером, в подвал жилого дома, где работали дворниками его земляки. Машину он ставил не на стоянку, а в гаражный кооператив под присмотр других земляков, круглые сутки работавших в полулегальном сервисе. Питался Абуджалил остатками из столовой или скидывался на еду с дворниками дома, где он жил. Денег все равно не хватало, даже не смотря на то, что он работал по двенадцать часов в сутки, а иногда и четырнадцать.

Абдуджалил прислушивался к неровной работе двигателя. Движок троил и иногда даже двоил, но хорошая прогазовка заставила работать все четыре цилиндра. Внезапно визгливо свистнул ремень генератора и в работу двигателя вмешался посторонний гремящий звук. Двигатель начал терять обороты, а фары стали светить тускло.

Кажется все! Машина начала бастовать, требуя ремонта решительно и бесповоротно. Похоже, что это его последний рейс на сегодня. Только бы не встать по дороге. Тогда придется тратиться на эвакуатор или просить кого-то из коллег оттащит его на место стоянки. Абуджалил выключил фары. Двигатель снова заработал ровнее. Печальный прогноз подтверждался. Похоже, что генератор накрылся. Водитель начал разгонять микроавтобус, чтобы проехать как можно дальше пока аккумулятор разрядится «до талого». Слава Всевышнему, что все трое оставшихся пассажиров ехали до конечной, а до нее оставалось меньше километра.

Петро от разговора по телефону отвлекла какая-то «кукшка». Тупая бабеха, которую он рассчитал три минуты назад, начала плющить мозг на предмет того, что он не додал ей два рубля с сотни. Она брызгал ему слюнями прямо в щеку, обзывая его хапугой и взяточником. А взятки тут при чем? Он повернул к ней голову и начал убеждать, чтобы она лучше считала. Ведь он еще в отстойнике раскладывает монеты кучками, чтобы потом быстро рассчитывать пассажиров.

Мертвый Плюха выбрался из-за киоска и пошел через дорогу на ту другую сторону, где светил яркой витриной спортивный магазин. Маценко краем глаза заметил силуэт ребенка на дороге и автоматически ушел от столкновения влево, даже не успев сообразить что произошло. Абуджалил в последнее мгновение увидел, как на полной скорости в лоб его «газели» вылетает такая же маршрутка. Он даже тормозить не стал, все равно было бесполезно, только губы сами прошептали:

— Аллах Акбар.

Две газели с пассажирами столкнулись лоб в лоб на максимально возможной скорости. Смявшиеся в одну кучу искореженного металла, микроавтобусы перевернуло и впечатало в витрину спортивного магазина. Практически все пассажиры мгновенно погибли именно от черепно-мозговых травм. Вот такая особенность у отечественных микроавтобусов.

Из всех пассажиров обеих маршруток относительно выжил только красномордый толстяк, который ехал сразу на двух боковых сиденьях в конце салона. Большая мышечная масса и толстый жировой слой сработали как подушки безопасности, минимизировав ранения, а спина впереди сидящего пассажира уберегла от ранений голову. Но собственный вес оказал еще и медвежью услугу, впечатав громадную тушу в узкий металлический поручень как раз самым центром грудины, не рассчитанные на такие нагрузки, ребра лопнули, порвав легкие и впившись в сердце своего хозяина. Красномордый жил еще минут десять.

Плюха сопроводил тупым голодным взглядом кувыркающиеся клубок слипшихся маршруток, а затем пошел на запах свежей крови.

Когда восстал толстяк, Плюха уже кормился, просунув голову в разбитое лобовое стекло. Восставший труп маленького наркомана сожрал дымящуюся сигарету вместе с губами и кожей лица водителя Маценко.

Мертвый Красномордый никуда не ходил, он принялся обстоятельно и методично обгладывать ногу работницы пекарни. Большинство пассажиров не восстали потому, что погибли от черепно-мозговых травм — теперь у толстяка было много жратвы. Спортивного вида парень в обычной кутке и милицейских форменных брюках, ехавший в маршрутки Абуджалила, тоже восстал, но его так зажало в искорёженном автобусе, что он не смог выбраться.

В городе уже творилось, нечто слишком странное и очень страшное. Мертвые пошли по улицам, а живые начали панически спасаться от них и бороться за свою жизнь. До столкнувшихся газелей и двух зомбаков, обгрызающих трупы людей уже никому не было дела. По ночной Москве заполошно метались кареты скорой помощи и милицейские автомобили, мигая проблесковыми маячками и воя сиренами. По улицам двигалась военная техника. Звуки выстрелов в ночном воздухе напоминали прифронтовую канонаду. Катастрофа росла и ширилась, победоносно шагая по жилым кварталам, пока город пытался уснуть для ночного отдыха.

К разбитым машинам так никто и не приехал. Красномордый и Плюха кормились до самого утра. У толстяка вытянулись вперед мощные челюсти, добавилось зубов, кисти рук превратились в уродливые узловатые лапы с когтями и, вообще, он добавил в своих и так немалых размерах. Еще живым при росте почти два метра и широкой кости он весил чуть ли не пару центнеров, а сейчас он прибавил не менее тридцати килограммов. У Плюхи лицо превратилось в устрашающую морду, напоминающую морду бабуина, шея вытянулась, а руки и ноги обзавелись острыми когтями. Два свеженьких зомби сильно мутировали превращаясь в быстрых, сильных и смертельно опасных тварей — морфов.

С рассветом мощный толстяк разогнул, мешавшие ему выбраться, смятые панели кузова и выполз на дорогу. Следующую еду пришлось тоже добывать с усилиями. Могучие лапы красномордого гнули кузовные панели как жесть, освобождая аппетитный корм. Малец выбрал другую тактику. Заострившуюся вытянутую морду на длинной шее бывший наркоман засовывал внутрь искореженных автобусов и выдирал себе куски посочнее. Еще он ловко орудовал длинными когтистыми лапами, выуживая куски до которых не мог дотянуться челюстями. Сил у него было конечно меньше чем у здоровяка, и он не мог вскрывать на манер консервных банок кузова разбитых «газелей».

В городе началась паника и массовое бегство. Проезжающие мимо люди старались проскочить мимо морфов как можно быстрее. Но, наконец, обоими мёртвыми тварями заинтересовались. В районе одиннадцати часов утра напротив разбитых микроавтобусов остановился экипаж ППС. Из окна высунулись стволы сразу двух автоматов, и короткие частые очереди ударили по мертвым мутантам. Если Плюха выскочил из-под огня быстро, получив всего пару пробоин, то неуклюжего толстяка изрядно нашпиговали свинцом. Наконец толстый морф сумел запрыгнуть вслед за мелким в разбитую витрину спортивного магазина. В след морфу смертельными осами летели пули.

Морфам в срочном порядке пришлось убираться подальше в недра магазина. Съестного там ничего не нашлось, а силы на восстановление требовались. Попытки возвратиться к прежнему месту кормежки оказались не удачными. Милиционеры не уезжали. Едва толстяку стоило показать морду или иную часть тела, как в него начинали стрелять. Вожделенная еда была недоступна.

Красномордый услышал из глубин магазина скрип когтей по металлу. Звук был привлекательный. Руины «газелек» издавали похожие звуки, когда мертвая тварь выдирала свою добычу из покореженной техники. Он встрепенулся и на четвереньках, стелясь практически по полу, двинулся в сторону откуда доносились интригующие звуки. Красномордый нашел Плюху в подсобных помещениях. Тот скребся в железную дверь. За дверью чувствовалось, что-то живое и аппетитное. Еда!

Красномордый отошел назад и с разбегу ударился всем телом в полотнище. Мелкий мутант едва успел отскочить в сторону, чтобы не попасть под удар, а дверь аж прогнулась. С потолка посыпалась пыль, табличка схемы эвакуации при пожаре соскочила с крючка и с жалобным звоном раскололась об бетонный пол. За дверь послышался какой-то грохот, наверное, что-то упало, и оттуда, из чрева темного помещения, донесся испуганный крик живого человека. Это были самый лучший подарок — великолепная компенсация за тяжкие страдания от злых людей. Красномордый отошел назад и снова кинулся на дверь. Теперь он бился в дверь уже без остановки, молотя ее не только всей тушей, но и лапами. Изящная дверь из тонкого металла в большей мере создавала иллюзию неприступной преграды, чем действительно могла защитить. Наконец раздался громкий скрежет, ригель замка согнулся и выскользнул из коробки, а правая часть дверной коробки провалилась во внутрь. Продираясь в образовавшуюся щель, толстяк вообще вывернул выгнутую пузырем дверь из поема вместе с коробкой.

Человек забился в самый дальний угол и в отчаянии сжимал короткий гриф от небольшой штанги. Блестящая хромированная палка в руках придавала жертве хотя бы тень уверенности. Протопав по рухнувшим металлическим стеллажам, толстяк выдрал у женщины гриф вместе с рукой, а потом, захватив ее всей лапищей прямо за голову, вытащил из смешного укрытия. Морфы жрали человека вместе быстро и сосредоточенно, разбрызгивая кровь по всей подсобке. Жрали ее целиком в одежде и с костями. Еды не хватило. Уборщица из Киргизии не могла похвастаться габаритами, да и худая была как щепка.

После того, как последние остатки человека были проглочены, красномордый стал облизывать окровавленные банки, раскиданные по всему помещению. Острые зубы легко пропороли мягкие бока большой пластмассовой емкости. Морф хапнул всей пастью питательную протеиновую смесь для бодибилдеров. Легко усвояемое содержимое банки покатилось по организму приятной волной, которая несла энергию прожорливым клеткам. Морф принялся раздирать и жрать содержимое всех подряд емкостей и коробок. В чрево морфа посыпались пищевые добавки, всевозможные препараты, клеточное питание, витамины, протеины и прочее содержимое склада, включая метан, метандиенон, нандролон, тазепам, ретаболил и прочие не совсем законные, и очень опасные препараты так необходимые культуристам для победы на соревнованиях.

От увлекательного занятия его опять отвлек мертвый Плюха. Мелкий скулил у пролома в подсобку и явно звал за собой. И как оказалось — не зря. Экипаж ППС уже уехал, а в разбитое нутро газелей лезли настырные зомбаки. Они крал его еду. Страх потерять еду запалил жгучую ярость. Красномордый кинулся на них и принялся расшвыривать оккупантов во все стороны, дробя кости, проламывая черепа и разрывая мёртвую плоть когтями. Оставшийся в «газели» восставший мертвец в милицейских форменных брюках тоже начал трансформироваться. Он сумел добраться до еды и жрал упокоенный труп одной из женщин. Сейчас эта новая тварь смогла выбраться, выдернув из под искореженных сидений ноги с раздробленными костями.

Мелкий морф налетел на конкурента как бешеная собака и принялся рвать его когтями. Новичок отчаянно и вполне успешно отбивался, но тут подоспел красномордый. Придавив своей тушей волочащиеся за конкурентом ноги, толстяк начал выколачивать дурь из третьего зомби в их компании. Новичок оказался совершенно лишним.

Занятая позиция позволяла не гоняться за шустрым противником, а сразу уничтожать его, но в тоже время красномордый не мог уворачиваться от ударов врага. Тот ему чуть кишки не выпустил. Исход поединка решил хлесткий удар по шее. Позвонки не выдержали и раскрошились под яростным ударом, спинной мозг разорвался и лапы с загнутыми когтями вялыми плетями упали на дорогу. Красномордый добил конкурента с размаху плюхнувшись обеими ногами ему на череп. С захватчиком было покончено.

После избавления от набежавшего ворья и уничтожения третьего восставшего после аварии пассажира, парочка мертвых тварей снова принялся за еду. Набитое брюхо и близость пищи позволяли быстро восстанавливаться и обзаводиться новыми полезными приобретениями. Красномордый стал наращивать кожистую броню на всем теле. На его плечах, груди и спине дополнительно стали формироваться костяные пластины, а голова обзавелась толстым щитом, закрывшим черепную коробку и морду. Конечности и туловище мелкого морфа вытянулись, и комплекцией он стал напоминать гончую собаку, участвующую в забегах, но с длинной шеей и вытянутой головой, большую часть которой занимали крепкие узкие челюсти.

Морфы жрали, но теперь были осторожны. Они прятались от проезжающих машин. В какой-то момент красномордый так увлекся, что не заметил выскочившего из-за ближайшего поворота маленького автомобиля. Проезжающие люди увидели монстра раньше, и водитель дал газ, одновременно вывернув руль в сторону. Наверное, он развернуться хотел. Нелепый маневр чуть не опрокинул машину. Это привел к тому, что малолитражка наскочила пузом на валяющееся колесо аварийной газели и оторвал глушитель. Звук удара, резкий рев двигателя красномордый воспринял как нападение и атаковал врага. Крупная туша мертвого монстра ударила в переднее крыло узбекской иномарки. Набирающая скорость машина еще раз вильнула в сторону и выскочила на встречную полосу. Была вторая авария. Дэу-матиз с оторванным глушителем и с четырьмя пассажирами врезалась в затормозивший грузовик. Красномордый быстро догнал выскочившего из кабины водителя ЗИЛа и убил его. Пока он возвращался обратно, Плюха добил и вытащил из легковушки людей. Но оба морфа опять попали под обстрел. В этот раз в них стреляли картечью из проезжающего автомобиля. Толстяку опять досталось больше всего.

Чтобы не подвергаться опасности, морфы перетаскали трупы внутрь спортивного магазина после того как джип со агрессивными стрелками скрылся из виду. Мертвые твари опять жрали и изменялись. Красномордый стал еще больше и начал обзаводиться броней по всему телу и толстым хомутом вокруг шеи, служащему демпфером для головы-тарана. Нежный мозг морфа переместился на его загривок и укрылся в безопасности за многослойными роговыми пластинами с толстым кожистым покрытием. Плюха наращивал мышцы, а пара клыков начала превращаться в толстые кабаньи клыки, ими было удобно цеплять добычу, чтобы вытаскивать ее из покореженных машин. Плюхина морда еще больше вытянулась, а узкая пасть обзавелась вторым рядом крючковатых зубов.

К утру следующего дня еда закончилась. Красномордый полез доедать запас искусственной еды в подсобку с питанием и запрещенными препаратами для бодибилдеров. Сквозь треск раздираемых зубами упаковок и хруст стекла на зубах красномордый услышал чавканье бывшего малолетнего наркомана. Толстяк тут же побежал на такой аппетитный звук.

Мелкий ублюдок в одиночку трескал бульдога в широком кожаном ошейнике с блестящими металлическими заклепками. Вкусно пахло свежей кровью. Красномордый налетел на Плюху и отобрал у него добычу. Морфы в первый раз подрались между собой из-за еды. Разумеется, толстяк хорошенько отметелил наглеца и выкинул его на улицу, но пресная еда этого не стоила. Собачье мясо было совершенно не вкусным. Красномордый с чувством острой ностальгии вспоминал чудесное мясо уборщицы и сладкие свежие трупы из разбитой малолитражки. Нахлынувшее воспоминание о, текущей по морде, свежей и горячей человеческой крови мгновенно вызвало острый приступ голода, по сравнению с которым раны от автоматных пуль могли показаться легкой неприятностью.

Морфы обшарили весь магазин в поисках пропитания, но спортивная одежда, инвентарь, тренажёры и прочий бесполезный хлам не могли помочь. Нарастающий голод вызывал раздражение. Толстяк нашел упаковки со спортивными напитками, но маленький морф к ним даже не притронулся. Жрать хотелось страшно.

Перед, стоящими на дороге, разбитыми машинами притормозил автомобиль ВАЗ девятой модели. Девятка была так перегружена, что задний бампер машины практически касался асфальта. Увидев надсадно воющий автомобиль, красномордый кинулся в атаку. Набрав сразу с места скорость беговой лошади, голодный морф врезался в боковые двери машины. От удара средняя стойка кузова ушла глубоко в салон, заклинив двери и оторвав водительское сидение с креплений. Ведущие колеса еще вращались и потащили автомобиль вперед. Добыча пыталась удрать! Рассвирепевший монстр подцепил мордой автомобиль под левый порог и опрокинул девятку сначала на бок, а потом перевернул на крышу.

Когда морф полез жрать, отчаянные крики людей переросли в исполненный ужаса вой. Одним неуловимым движением красномордый отхватил, протянутую в защитном жесте, старушечью ладонь. Вместе с подоспевшим наркоманом они быстро перебили дичь и потащили ее в свое логово.

К их великому разочарованию, только один труп был пригоден для еды. Остальные умертвлённые люди в скором времени восстали и полезли жрать их еду. Тупых зомбаков пришлось уничтожить.

Тогда морфы подкараулили еще одну машину. В это раз красномордый атаковал маленькое спортивное купе цвета шампанского. От удара машину закрутило по дороге, но растрепанная блондинка за рулем успела выровнять автомобиль. Машина резко ускорилась и, виляя вовсе стороны, понеслась наутек с места аварии. Из машины непрерывным потоком вылетал дикий женский визг, перекрывая рев двигателя и лязг оторванных деталей. Машина скрылась, спасая свою полноватую хозяйку и раскормленную девочку лет пяти в детском кресле на переднем пассажирском сиденье.

Следующее нападение было совсем неудачным. Шло сразу четыре машины — бронированные «тигры» и одна шишига с крупнокалиберным пулеметом в кузове. Красномордый чуть совсем не убился, столкнувшись с восьмитонной машиной. Более того — его обстреляли из автоматического оружия. Пробоин от крупнокалиберного «утеса» толстяк сумел избежать только потому, что убежал от этой колонны быстрее, чем атаковал ее.

Теперь морфы охотились на одинокие маленькие автомобили. Опытным путем мертвые твари установили, что убивать добычу нужно ударами в голову, тогда мясо надолго остается свежим и питательным. Некоторое разочарование вызвали ружья, которые имелись у некоторых людей, но с этим справились быстро. Тактическое решение заключалось в парной работе. Красномордый врезался в машину и старался опрокинуть ее, а мелкий своими длинными лапами убивал людей ударами в голову. Он даже обзавелся острыми костяными наростами на лапах, позволяющими пробивать черепа на подобии боевого клевца или чекана. К концу четвертого дня охота на дичь проходила без сучка и задоринки.

Неожиданным неприятным сюрпризом стали мертвые крысы, которые выползли из подвала. Твари были быстрые, наглые и агрессивные. Опасность мутирующих крыс была в том, что они были готовы жрать все, что угодно, не брезгуя мясом другого вида. Более-менее им мог противостоять только Плюха. Он был не менее быстрый, чем они, но намного сильнее.

Пятый день разочаровал морфов. Машины стали ездить колоннами, а количество вооруженных людей резко возросло. Сразу несколько охот подряд закончились неудачей. Все-таки им удалось опрокинуть еще один автомобиль, но забрать добычу не получилось. Появившийся невесть откуда БТР обстрелял их из башенного КПВТ. Если от автоматных очередей и пучков картечи могли относительно неплохо защитить кузова разбитых автомобилей, то пули КПВТ рвали разбитые автомобили в куски. Противопоставить бронетранспортёру было нечего, а спастись от выстрелов помогала только скорость. Пришлось искать новый способ добычи пропитания.

Уже ночью голод холодными ржавыми клещами впился в каждую клетку тела морфов. Они вышли на охоту. Проезжающих автомобилей не было. Канонада выстрелов, вонь пожаров и запах мертвечины наполняли холодный воздух.

Парочка добралась до следующего перекрестка, где обнаружило здание, из которого тянуло живой плотью. Попытка сунуться туда чуть не обернулась трагедией, но они получили вполне ощутимый отпор. Из окон верхних этажей их обстреляли снайперским огнем, а у стен здания их поджидало угощение из картечи.

Нужно было искать еду в другом месте, но это самое здание, куда они не могли попасть, преодолимо тянуло к себе. Такие вкусные люди дразнили и заманивали своим присутствием. Там их много, там он живые, там морфов ждет избавление от мучительного голода. В итоге пришлось взять дом в осаду. Плюха и Касномордый расположились в небольшом жилом доме напротив.

Попытки разыскать съестное на верхних этажах в здании, где было их новое гнездо, почти ни к чему не привели. Квартиры оказались пусты. Вояж по лестничной клетке одного из подъездов с выбиванием дверей квартир, позволил им разжиться старым съедобным трупом. Мужчина выстрелил себе в рот из охотничьего ружья. Вместо головы у него торчал безобразный обрубок с нижней челюстью и половиной черепа. Помимо мертвецкой вони, в помещении разило запахом рвоты и алкоголя. В доме было еще несколько самоубийц. Трупы двух старушек, нажравшиеся таблеток но-шпы вплоть до остановки сердца, медленно и бесцельно бродили по квартире. Когда морфы выбили дверь в их квартиру, раздувшиеся зомби проследовали на лестничную клетку, где продолжили свой хаотичный променад. Неопрятного вида молодой человек, повесившийся на шнуре от пылесоса, все также продолжал болтаться, дрыгая конечностями и высовывая почерневший язык. Но он был совершенно не съедобным. Вскрывшая себе вены женщина так и сидела по горло в воде. Зомби не смог выбраться из скользкой ванны.

Дела шли неважно. Съеденного трупа морфам должно было хватить на какое-то время, а до первых приступов голода следовало найти возможность добраться до вкусной пищи. Вернувшись на первый этаж в нутро небольшого продуктового магазинчика, Плюха и Красномордый принялись изучать крепость живых.

Здание находилось от них с противоположной стороны дороги как раз на углу перекрёстка. Вдоль всего первого этажа тянулась стеклянная витрина магазина, прерываемая пафосными металлическими козырьками и дверьми из толстого стекла. Окна второго и третьего этажей были зарешечены, а также забаррикадированы мебелью, кирпичами, бытовой техникой и мешками с песком, щебнем и мусором. В них оставили лишь узкие бойницы для обороны. На крыше, третьем и седьмом этажах были устроены огневые точки. Во двор дома вел один единственный въезд, который был перекрыт решетчатыми воротами, подпертыми кормой грузового фургона. Перед въездными воротами дорога была завалена неинтересными трупами различной степени попорченности.

Плюха и Красномордый, старательно укрываясь за брошенными и разбитыми автомобилями, перебежали на противоположную сторону, заходя с обратной стороны дома. Но оттуда забраться вовнутрь было еще сложнее. Дом был квадратным с большим внутренним двором колодцем. С двух других сторон, вплоть до четвертого этажа все окна были закрыты металлическими решетками, а второй и третий выезды из двора были наглухо перекрыты запертыми воротами и завалены чем попало. С обратной стороны здания огневых точек было меньше, но все равно они несколько раз попадали под обстрел из охотничьих ружей.

День катился к вечеру, а новой еды все не было. Морфы сожрали пару попавшихся зомби, но их тухлое мясо могло разве что заглушить голод. Люди в своей крепости суетились, что-то постоянно надстраивая и укрепляя. То здесь, то там слышались удары молотками и кувалдами, скрип металла, скрежет ножовок и пил, стук топоров. Периодически из бойниц грохали выстрелы, а пули и картечь уничтожали какого-либо из неудачников зомби, забредших в сектор обстрела из огневых точек. Во дворе жгли костры. Похоже, что люди готовили себе пищу или разогревали металл для ковки и склепывания.

Ближе к вечеру возле первого выезда началась суета. От ворот отъехал фургон. Между прутьями показались стволы ружей. Люди долго изучали окружающую обстановку прежде чем открыть ворота. Наконец ворота распахнулись, и оттуда выехал второй грузовой фургон. Он был меньше того, который перекрывал ворота, но был оснащен намного лучше. Кабина и сам фургон с бортов были обшиты полотнищами металлических дверей и решетками. В верхней части будки фургона были прорезаны бойницы. Не стоило даже пытаться атаковать такую машину. Автомобиль им не по зубам.

Ворота вожделенной кормушки со скрипом захлопнулись, а большой фургон снова подпер квадратной угловатой кормой решетчатые створки. Похоже, что часть людей из крепости уже бежала. Остальные могли поступить точно так же.

Но бесполезный день неожиданно завершился успехом. Удача пришла совсем с другой стороны. Морфы наткнулись на малолитражку. Небольшой белый автомобильчик со скошенной задницей резво метался от одной обочины к другой объезжая всевозможные препятствия, начиная от осколков разбитых фар и бамперов до брошенных автомобилей. Обглоданные костяки и разлагающиеся трупы водитель объезжал еще более аккуратно. Сразу было видно, что он в ужасе от мертвых человеческих тел.

Красномордый атаковал лакомую добычу молниеносно и решительно. Его ничего не могло остановить. Разожравшийся морф протаранил заднее крыло легковушки. Автомобиль немного развернуло, и он от удара поднялся на два колеса. Стоит отдать должное водителю — он не растерялся. Выровняв машину резким поворотом руля, он дал газ и уже, не разбирая дороги, помчался прочь от налетевшей на него туши. Красномордый кинулся в погоню и ударил своей плоской башкой в куцый зад белого хэтчбэка. Водопадом блестящих осколков посыпалось стекло задней двери, а перед автомобилем появился разъяренный голодный Плюха.

Водитель снова выровнял машину и ловким маневром попытался увернулся от второй атакующей твари. Плюха все-таки сиганул на крышу автомобильчика. Машинка ускорилась и, резко развернувшись, ушла в дрифт. Насилуемые покрышки отчаянно завизжали, выбросив от асфальта белый вонючий дым. Водитель не сдавался. Плюха слетел с автомобиля, но тут в борт машины снова ударили Красномордый. Из-за двери вместе с дождем стеклянных брызг вылетел отчаянный женский крик. Автомобиль взвизгнул моторчиком, пытаясь спасти своих хозяев.

Машинка, виляя по сторонам и скрежеща гнутым металлом по дорожному покрытию, рванулась в обратную сторону. Участь людей решил оказавшийся на дороге мертвяк. Малолитражка подскочила на распластанном покойнике и плюхнулась на него картером, ломая кости и сминая гниющую плоть. Колеса отчаянно заскребли по асфальту, днище машины заелозило по трупу, перекатывая его по ходу движения, малолитражка все-таки двинулась вперед и, набирая скорость, покатилась прочь от места схватки, но секундной задержки хватило для того чтобы уходящую добычу настиг быстрый Плюха. Он вскочил на скошенный зад машинки и нырнул внутрь. Схватка закончилась через пару секунд. Автомобиль замер в каких-то сантиметрах от фонарного столба.

Из бойниц крепости людей грохнули выстрелы. Все-таки для охотничьего оружия расстояние до атакующих морфов было далековато, да и стрелять приходилось под большим углом. Но все равно, забрав из машины два молодые тела, морфы поспешили укрыться в соседнем дворе. Охота прошла удачно. Незначительными повреждениями можно было пренебречь. Оно того стоило. В лапах у зомби-мутантов оказались два свежие и аппетитные трупа, убитые Плюхой по всем правилам.

Но ликование морфов по поводу удачной охоты оказалось преждевременным. Добычу нужно было еще и удержать. Типичный двор старых московских пятиэтажек с убогими качелями из металлолома, некого подобия паровозика и кривой песочницы с загаженным домашними животными песком не предвещал ничего плохого. Кривые облезлые лавочки и проржавевшие урны бесстрастно взирали на незваных гостей.

Красномордый и Плюха расположились между уродливыми ракушками, заполонившими половину двора. Первым врага почувствовал Красномордый. Массивный кожистый воротник-демпфер мешал плоской треугольной башке повернуться на подозрительный звук, и массивной туше пришлось подняться на задние лапы, чтобы рассмотреть источник незнакомого звука. Прямо по балконным ограждениям с крыши вниз спускалась ловкая мускулистая тварь, напоминающая уродливого павиана переростка. Тупой Плюха у которого еще в его бытность живым человеком и так мозги были выжжены наркотой даже не среагировал. Он и теперь с упоением рвал и заглатывал человеческое мясо, забыв обо всем на свете.

Красномордому слишком не понравился этот шустрый пришелец. Они с Плюхой никогда не скакали подобным образом по стенам, охотясь внизу на земле. Откуда-то со стороны появилась вторая подобная тварь. Сейчас было сложно понять: спустилась она также сверху или приковыляла по земле. Негодяи явно нацелились на их добычу. Собратьев морфов гнал в из сторону тот самый всеобъемлющий мучительный голод, который не составлял тварям выбора. Они должны были жрать. По этой же самой причине Красномордый и Плюха будут защищать свою еду до последнего.

Красномордый атаковал ближайшую наглую тварь. Тот был туповат или слишком самонадеян. Он тоже кинулся в лобовую атаку на гигантского морфа, не задумываясь о последствиях. Красномордый привычно врезался плоской башкой с крепкими наростами и многослойной броней в гибкое мускулистое тело агрессора. Кости бабуинообразной твари смачно хрустнули, принимая на себя превосходящий вес противника, помноженный на внушительное ускорение. Тот ошалел от такого удара. Явно, что ему не приходилось таранить легковые автомобили на манер Красномордого.

Придурковатого бабуина отбросила назад, но улететь далеко ему не дал все тот же Красномордый, он практически одновременно с таранным ударом поймал зубами икру противника. Массивная башка крутанулась, а туша поднялась на задние лапы. Бабуинообразный придурок подлетел в воздух и с силой шмякнулся на утрамбованное подобие газона.

От гибели этого дебила спас только жалобный скулеж Плюхи. Тот отбивался от второго бабуинообразного пришельца. У Плюхи дела обстояли совсем наоборот. Не смотря на скорость и верткость сухощавый бывший наркоман не мог ничего противопоставит мощи противника. Если тот попадал то жилистой тушке наркомана, но причинял серьезные ранения. В свою очередь казалось, что обилие глубоких царапин от когтей и клыков Плюхи на теле уродливого бабуина нисколечко не беспокоят его.

Красномордый понеся в сторону Плюхиного обидчика как железнодорожный локомотив. Враг едва успел уйти в сторону, но здоровенная тварь все достала его, поджав переднюю лапу и сменив траекторию. Громадный морф упал на землю и его развернуло по инерции, но этого хватило для того, чтобы второй бабуин кубарем покатился под косой грибок захудалой песочницы. Оба захватчика кинулись наутек. Плюха и толстяк попытались их преследовать, но оба брата-акробата кинулись вверх по стене, цепляясь за балконы и перила. Если Плюха и мог потягаться с ними в ловкости, но Красномордый провожал их немигающим взглядом, поднявшись на задние лапы. Бывший наркоман не решился преследовать обидчиков без поддержки своего партнера.

Этот случай наглядно показал, что кроме тупых зомбаков, у морфов есть действительно опасные конкуренты, которые могут сражаться за еду практически на-равных с Красномордым и Плюхой. Если у Красномордого было явное преимущество над каждым из бабуинов, то вопрос о том сможет ли он устоять сразу против двоих ловких и быстрых противников опасно веял неопределённостью. Морфы приступили к трапезе только после того как исчезли оба бандюгана, пытавшиеся отобрать у них законную добычу. Похоже, что крепость людей привлекла не только Плюха с Красномордым, но и других мутировавших тварей. Теперь стоило быть осторожными. И не только караулить добычу внутри неприступного контра, но и отбиваться от посягательств вот таких вот налетчиков.

Дальше время катилось практически незаметно. Осоловелое солнце скрылось за горизонтом, небо потемнело, на город накатывала очередная непроглядная ночь. Казалось, что бабуины ушли, но перед самым закатом в соседнем доме с верхних этажей раздались отчаянные вопли. Похоже, что потрепанные братья бабуины нашли себе прокорм на ужин.

Морфы неутомимо кружили вокруг здания, вооружаясь новыми знаниями и разыскивая пути проникновения. Ночью этим было заниматься намного легче и спокойнее. Их не замечали в темноте. Если люди стреляли, то не прицельно, а больше наугад — по звуку.

Изменения внутри человеческой крепости произошли как-то слишком внезапно. Сначала раздался непонятный шум, потом выстрелы, а затем что-то взорвалось за въездными воротами. Через некоторое время громким человеческие крики заполнили ночь аппетитным хором, сулящим много настоящей еды. Внезапно проснувшийся жестокий голод мощными ледяными уколами подстегивал мертвых тварей. Почувствовав дичь, оба морфа поспешили в сторону выезда.

За решетчатыми воротами под въездной аркой сейчас горел фургон, бросая пляшущие отсветы сквозь темноту. Густой дым валил из-под арки. Люди оказались в ловушке. Из двора доносились беспорядочная стрельба и надрывный людской крик, перекрывая треск и шум пламени от горящего автомобиля.

Человеческие вопли манили и дразнили, беспощадный голод подстегивал лучше всякого кнута. Красномордый сосредоточенно искал возможность проникнуть во внутрь. Но люди собирались убегать оттуда сами. Горящий грузовик медленно пополз внутрь двора, роняя горящие куски тента, изоляции и облупившейся краски на асфальт. Люди тащили грузовой фургон руками, зацепив тросом бампер автомобиля. Они не успели чуть-чуть. Грузовик уже вышел из арки, но в это самый момент взорвались передние баллоны. Люди все-таки вытащили машину во двор, но выход на улицу еще перекрывали решетчатые ворота. Они прекрасно защищали людей от зомби в первые дни катастрофы, но сейчас они превратили внутренний двор в смертельную западню.

За те пять минут, которые потребовались для того, чтобы снять запоры и разблокировать дверь уже погиб один из бойцов. Еще двое получили сильные ожоги. Раскаленные металлические прутья створок решетчатых ворот заскрипели, их с усилием раздвигал горящий человек. Раскаленный металл глубоко с шипением впился в ладони героя сквозь прогоревшие перчатки, но человек не сдавался, он изо всех сил тянул створку ворот на себя. К нему пришел на помощь второй мужчина. Наконец выход на улицу был свободен. Люди в панике кинулись прочь из двора.

Не теряя времени, Плюха и Красномордый рванули навстречу желанной добыче. Запахи крови и обожжённой плоти дурманили сознание и заставляли забыть об опасности. Ужасный голод гнал их вперед.

Выскакивающих людей встретили два морфа. Они смяли первых выбегающих и нырнули в толпу людей, заполонивших пространство под аркой. Красномордый метался по телам от стены к стене, круша и убивая дичь, пьянея от брызжущей человеческой крови. Убивай! Требовало голодная утроба. Убивай! Кричали сатанеющие клетки. Убивай! Визжало растущее сознание мертвой твари. Голод, от которого нет спасения, требовал пищи. Он заставлял убивать как можно больше дичи, чтобы как можно дольше не возвращалась та нестерпимая мука, спутница жестокого голода.

Плюха неотрывно следовал позади красномордого, добивая в голову полуживых и раненных людей. Мертвых он тоже не пропускал, пробивая им черепа острыми длинными шпорами на ногах и на отогнутых больших пальцах передних лап. Скользя на кровавом месиве из останков, Красномордый ворвался во двор.

Спасаясь от чего-то люди столпились поближе к выходу, рискуя погибнуть от жара и пламени горящего автомобиля. Появление из арки морфов оказалось полной неожиданностью. Паникующие люди напирали друг на друга, сталкивались, падали, создавая еще большую сумятицу и беспорядок внутри толпы. Кто-то пытался стрелять, но Красномордый не обращал внимания на рикошетящие и пробивающие броню пули. Он со всей возможной скоростью челноком двигался из стороны в сторону и убивал, убивал, убивал.

Первые солнечные лучи осветили небо над умирающей Москвой. Темный закопчённый двор, окружённый четырьмя корпусами многоэтажных домов, был усеян человеческими трупами. Мертвые твари выискивали выживших и не восставшие трупы. Попадающихся зомби они безжалостно добивали. Периодически двор оглашали отчаянные крики и предсмертный хрип, обнаруженных жертв.

Помимо Красномордого и Плюхи во дворе были те самые твари, очень напоминающие чрезмерно крупных бабуинов, которые пытались отобрать их еду, и третья незнакомая ползучая тварь похожая то ли на змею, то ли на тюленя с человеческим торсом. В литературных памятниках древних индусов упоминаются мифические существа «наги» — люди со змеиными хвостами вместо ног. Изломанные и обгрызенные ноги морфа в свое время срослись вместе и стали похожи на слишком вытянутое тюленье туловище. Несмотря на свою длину, хвост не дотягивал до змеиного и был значительно толще, но само тело с хвостом было существенно длиннее тюленьего, а вместо тюленьих ласт на конце хвоста была увесистая костяная булава. Передвигался морф ползком, извиваясь всем телом и перебирая по земле передними лапами. Помимо когтей на пальцах, на голове морфа был длинный роговой нарост, похожий на клинок абордажной сабли.

Два другие морфа выглядели более тривиально — большая лысая уродливая обезьяна, отдаленно напоминающая африканского бабуина, с большой зубастой пастью, длинными передним лапами и сильно согнутыми в коленях задними. Бабуины были похожи друг на друга как близнецы. Старые знакомые метались среди паникующих людей и тоже убивали, убивали, убивали.

Похоже, что эта троица и устроила бойню внутри крепости живых. Бабуины сумели пробраться внутрь крепости по стене или по обесточенным проводам. Волею случая в это же время из подвалов выполз «наг». Твари кинулись убивать людей внутри крепости. Врятли все трое были вместе. Парочка бабуинов действовала слаженно, а наг ползал по укромным уголкам в одиночестве. Люди пытались противостоять захватчикам, но воевать с быстрыми морфами в ограниченном пространстве и темноте было нереально, неравный бой перерос в кровавую бойню. Может люди и сумели бы спастись на улице. Но атака Красномордого, усиленного Плюхой, оказалась для них роковой. Все они погибли.

Пока добивали раненых, морфам не было дела друг до друга. Конфликт начался, когда один из бабуиновых близнецов снова попытался отобрать у Плюхи только что пойманного мужика, который держал в руках ружье. Стрелок едва не влепил заряд прямо в морду шустрому наркоману, облако крупной дроби прошло как раз над его уродливой башкой, и горячие пороховые газы опалили самую верхушку черепа. Морф нырнул под выстрел в самый последний момент и ударил мужика в бедра. Мгновенно распоров жертве сосуды и сухожилия на ногах, Плюха уже рванулся к голове противника, чтобы завершить дело победным ударом, но был сбит в сторону бабуинообразным конкурентом. Оба морфа были примерно одинакового роста и не уступали друг другу в скорости, но тощий и вытянутый Плюха весил раза в два меньше и уступал мощи противника.

Когти бабуинообразного морфа впились в бок бывшего наркомана, а мощные челюсти чуть было не сомкнулись на длинной шее. Плюха вывернулся и умудрился вцепиться зубами в загривок уродливой твари. Морфы драли друг друга когтями. Плюха сжимал челюсти чуть ниже головы бабуина и изо всех сил удерживал голову врага так, чтобы тот не смог впиться в его лапу. Но силы были не совсем равными. Плюха сдавал свои позиции. Челюсти твари неуклонно приближались к локтевому суставу Плюхиной конечности. Его спас выстрел умирающего мужика. Тот сумел подтащить автоматический дробовик за ремень к себе и разрядил последний патрон в голову бабуина. Тот не погиб, но нижняя челюсть была раздроблена. Одна из картечин выбила Плюхе глаз, и навсегда поселились в Плюхиной морде, но вражина получил повреждений на прядок больше.

К несчастью Плюхи на выстрел прибежал бабуиновый близнец. Ему бы бежать, но Плюха все равно держал противника мертвым хватом. Уже к несчастью второго бабуина на выстрел пожаловал Красномордый собственной громадной тушей. Толстый морф подоспел вовремя. Второй бабуин вынужден был бросится не на Плюху, а на подоспевшего врага. Зубы близнеца впились в хомут, окружавший шею толстой твари, а когтистые лапы стали бить Красномордого по туловищу. Предпринятая тактика была ошибочной. Когти бабуина не могли пробить защитный панцирь красномордого, а вот сам Красномордый схватил противника лапами за задние ноги и со всего размаха шмякнул бабуинообразным морфом о стену. Стена не поддалась, но удар был такой силы, что бабуина чуть не погиб. Не могло быть и речи о том, чтобы продолжать сражение дальше.

Неимоверным усилием искалеченный морф вывернулся из лап Красномордого, оставив большие куски своего мяса в его когтях и рванулся прочь. Бабуина спасло то, что он стал карабкаться вверх по стене, перехватываясь менее покалеченными передним лапами за ограждения балконов. Тяжелый толстяк не мог погнаться за ним следом. А раненый Плюха благоразумно остался внизу возле крупного товарища.

Красномордый, тем временем, разделался с оставшимся морфом. Он придавил его задними лапами, а передними принялся отрывать поочередно сначала передние, а потом задние лапы. Туловище и голову морфа красномордый топтал и прыгал на них до тех пор, пока урод не перестал шевелиться. Расплющенное в блин тело одного из бабуинов осталось лежать на бетонной площадке в углу двора.

Следующая стычка произошла у толстяка с «нагом». Тот погнался за Плюхой, который вырвал из под носа у «нага» свежую голову. Плюха благоразумно ринулся в сторону кормящегося Красномордого. «Наг», бешено извиваясь во все стороны, кроша своей булавой скамейки и переворачивая бетонные вазы с клумбами несся следом за воришкой. Толстый морф уже ждал противника в полной готовности, «наг» не стал снижать скорость, а на полном ходу протаранил тушу морфа. Острый рог пробил панцирь на брюхе и застрял внутри тела Красномордого.

«Наг» снова начал извиваться всем телом, нанося размашистые удары булавой по спине, лапам и бокам морфа. Необычное оружие оставляло на туше Красномордого глубокие вмятины. «Наг» убил бы толстяка, если бы не вмешательство мелкого морфа. Плюха кинулся на спину «нага» и стал рвать его когтями и зубами. Если Красномордый практически ничего не мог противопоставить костяной булаве, то «наг» оказался бессилен против напавшего со спины Плюхи. Наг вырвал свой рог из туши морфа и, скользя как угорь, скрылся в ближайшем окне подвала. Его не преследовали. Толстяк не смог бы протиснуться в низенькое подслеповатое окошко, а Плюха просто не решился.

Кормёжку приостановили. Нужно было во чтобы то ни стало уничтожить второго бабуина. Голод заставлял заботиться о своем пропитании и ни в коем случае не позволять отобрать у тебя пищу какой-нибудь пришлой твари. Морфы организовали первую засаду.

Тощий Плюха с лакомым куском в передней лапе поскакал на трех лапах по периметру двора. Тупой бабуин не за ставил себя долго ждать. Он кинулся на одинокого Плюху, надеясь быстро с ним покончить, но бывший наркоман в самое последнее мгновение отскочил в сторону и кинулся через двор. Бабуин увидел Красномордого, когда сам оказался уже почти в центре открытой площадки. Гигант неся на него как торпеда. Бабуин развернулся практически на месте и побежал в сторону ближайшего укрытия, но теперь уже Плюха преследовал его. Догнав и напрыгнув на противника сверху, мелкий морф бесстрашно завязал с ним жестокую схватку, удерживая до прихода Красномордого.

Подоспевший толстяк схватил скованного дракой бабуина за задние ноги и в очередной раз впечатал его в стену трансформаторной будки. Плюха тут же впился ему челюстями в лапу у самого основания и разорвал острыми когтями живот врага. Красномордый поднялся на задние лапы и со всей силы ударил бабуина о бетонное крыльцо перед металлическим дверьми. Три таких удара практически закончили бой, у бабуина были сломаны шея и почти все ребра. Уничтожение противника закончили оба морфа вместе, растоптав бабуина в лепешку.

«Наг» так больше и не появился. Целый день морфы добивали восставших мертвецов и жрали не восставших. По старой привычке морфы организовали себе гнездо и перетащили туда все пригодные в пищу трупы. Гнездо устроили в просторном подъезде напротив въезда во двор.

Пищи было много. При таком обилии еды, восстановление шло быстро. Красномордый рос как на дрожжах, увеличиваясь в размерах и набирая мощь. Его панцирь восстановился, а роговые и костяные пластины стали еще толще и крепче. Кожистый панцирь защищавший брюхо разделился на полоски, которые увеличились до размеров толстых канатов. Мелкий морф не рос в размерах, зато заметно увеличились его мускулы на конечностях и туловище. Теперь при беге все его тело переливалось игрой могучих мышц.

На привычную охоту они вышли в конце следующего дня. Еды было еще много, но страх перед голодом заставлял копить пищу. Поводом для атаки послужила остановка одного из автомобилей колонны, проезжавшей мимо. В набегающих сумерках незадачливый водитель наскочил колесом на валяющуюся железку и пробил баллон.

Шум людских голосов и аппетитные силуэты на дороге звали к себе. Красномордый выскочил из подъезда и понесся, набирая скорость, в сторону копошащегося возле машины автомобилиста. Обросший броней толстяк бешенным носорогом врезался в небольшой паркетник, прижав к нему брызнувшее кровью тело жертвы, а затем опрокинул автомобиль. Следом он атаковал вторую машину, но выстрелы из дробовика заставили его развернуться. Хотя автомобильная колонна полностью состояла из гражданских, но они тоже могли за себя постоять.

Человек стрелял из люка в крыше джипа на больших колесах. Красномордый кинулся в атаку. Опытный водитель резко рванул назад. Форсированный движок натужно выл, разгоняя автомобиль, но морф все же нагнал и ударил машину головой в кенгурятник с лебедкой. Удар в трехтонный джип был очень жестким и для машины и для морфа. К тому же стрелок в люке выпускал в чудовище заряд за зарядом. Голова бронированного монстра была иссечена картечью. Красномордый был вынужден прекратить преследование.

Вернувшись обратно, он застал только одну перевернутую машину. Из всей добычи было два трупа. Незадачливый водитель и один из его пассажиров. Остальные сумели скрыться, бросив тела погибших товарищей. Один труп был съедобный, а второй типичной мертвой зомбятиной. Его даже упокоевать не стали.

Так и существовали в новом месте две мертвые опасные твари. Жрали мертвечину и охотились на автомобили. Проезжающих машин было очень мало, а среди проезжающих чаще попадались с вооруженные до зубов экипажами, но иногда появлялись машины годные для охоты. Теперь они атаковали даже колонны. Плюха все время караулил возле выезда из двора и звал к себе Красномордого, как только появлялось что-нибудь стоящее.

К ним было заявился еще один бабуинообразный морф, но его заманили в ловушку и уничтожили, тут ему не пункт дармового питания для бездомных. В другое место нужно было идти бомжевать.

Сытый весенний день клонился к вечеру, когда Плюха заметил очередного конкурента. Удивительно крупная тварь рысила по дороге нагло и совершенно не таясь. Плюха подал условный сигнал партнеру. Такого конкурента нужно уничтожить — достойный противник.

Охота началась.

Глава 2. Второе откровение!

Иваницкий смотрел на этого лощеного хмыря и удивлялся, как таким вообще хватает смелости вытащить свою голову из-под начальственных задниц и пытаться вести свою игру вместо того, чтобы старательно полировать языком промежность и седалище любимого босса.

Еще поражала похожесть Рыжова на передовой отряд его команды в лице Павлика и покойной Агнии. Суть мелкого интригана не могла удержаться внутри дорогого костюма Андрея Юрьевича и лезла наружу как поднявшееся дрожжевое тесто. Неужели он не понимал когда сюда ехал, что настало время по настоящему сильных и решительных.

Когда его схватили за шиворот и потащили в комендатуру, он чуть не обдристался. А с того момента как его завели в залитое кровью помещение подвала, Рыжов не затыкался ни на секунду. Он даже «помогал» задавать ему правильные вопросы. Хмырь начал сливаться сразу и по полной. Его даже уговаривать не пришлось.

Иваницкому несколько мешали Нечаев, Солодов, Морохин, и прочие начальственные персоны, пожелавшие поприсутствовать в подвале на допросе, но в целом время было потрачено не зря.

Рыжов рассказал, что служил далеко не первым заместителем начальника одного из управлений в администрации президента. Когда началась катастрофа, инерция государственного аппарата оказалась неспособной вовремя среагировать на бедствие. Время было упущено. А когда мертвые массово пошли по улицам, машина государственной власти оказалась парализована. В тот момент, когда следовало встать плачем к плечу и сражаться за выживание своей страны и народа, вся система власти посыпалась как карточный домик.

Причиной стало то, что первыми на разворачивающиеся события неправильно среагировали как раз те, кто должен был принимать решения и давать указания. Они просто сбежали. Сдриснули, испугавшись за свою жизнь, оставив на произвол судьбы свой народ. Среднее звено вымуштрованных и дисциплинированных чиновников осталось без управления, не говоря уже о громадной армии мелких клерков. Их старательно отучили работать без приказов и указаний сверху. Централизованный государственный аппарат дал системный сбой и страна погибла.

Разумеется, были те, кто пытался спасти и страну, и людей. Но первые приказы были не просто контрпродуктивными или глупыми, они были убийственным. Во-первых: все данные в срочном порядке засекретили, усиленно скрывая от населения факт возникшей эпидемии. Милицию и армию бросили на усмирение беспорядков. Оружие у населения следовало изымать, бегства и паники не допускать, излишнюю силу не применять, стараясь не провоцировать, внезапно возникших «неадекватных людей». Более того, психов и раненных следовало отправлять в больницы.

История самого хмыря была простой как мычание. Каждый убегающий начальник делегировал свои полномочия своему заму или подчинённому, а когда и тот убегал, то делегировал полномочия, если успевал, тому, кто стоял ниже по иерархии. Таким не хитрым образом Рыжов получил полномочия руководителя администрации президента. Пережив несколько инцидентов с нападением мертвых, хмырь с его оставшимися соратниками укрылись в одном из правительственных убежищ. Сюда перетащили семьи, близких и родственников. Немного смущало то, что они остались преимущественно без охраны. Сотрудники ФСО либо удалились с более значимыми персонами, либо разбежались спасать свои семьи.

Само убежище находилось в так называемом «метро-2». Комплекс подземных сооружений предназначенных для размещения органов управления государством и их экстренной эвакуации в критических случаях. Подземные бункеры помимо автономных систем жизнеобеспечения и жилых помещений были оснащены всем необходимым для управления государством. В том числе там был и «ГШ». Так называли дублирующий пункт размещения генерального штаба. Несколько помещений были оснащены системами правительственной связи всех уровней, системами оповещения обо всем, что угодно: от влажности воздуха в степях Калмыкии до радиационного фона на Курильской гряде. Так же были системы и посерьезнее: системы управления ПВО страны, системы управления орбитальными спутниками, система оповещения о ядерном ударе и система управления стратегическим ядерным арсеналом и прочее, прочее, прочее.

Группа неподготовленных людей получили в свои руки компактный пульт управления всей страной. Они были малочисленны, среди них преобладали чиновники, к произошедшей катастрофе они были абсолютно не готовы. Но они были живы, и они были в безопасности.

После того, как прошел первый шок от происходящего, поселенцы бункера стали пытаться понять, что произошло и что делать дальше. С системами связи разобрались относительно быстро. Общая картина удручала. Хмырь и его присные смотрели он-лайн трансляцию гибели цивилизации.

Из отрывистых сообщений стало понятно, что неизвестный вирус очагами возник в самых крупных городах планеты, а потом невероятно быстро расползся по всему миру. Эпидемии черной чумы средневековья или африканской эболы казались легким насморком по сравнению с происходящим. Цивилизация прекратила своё существование в прежнем обличие. Где-то сохранились очаги сопротивления, но их становилось все меньше и меньше. Тяжело быть свидетелем гибели человечества.

Среди укрывшихся в подземном убежище случилось несколько случаев помешательства и несколько самоубийств. Вот тогда чиновники лицом к лицу столкнулись с восставшими мертвецами. Двоих зомби смогли уничтожить своими силами, а несколько помещений пришлось изолировать, чтобы блокировать восставших мертвецов. По сути дела в окружающей обстановке опасность для людей могла исходить только от них самих, а от остальных опасностей могло защитить само убежище.

Единственное, что могло спасти от безумия — это ежедневная изматывающая работа. Нужно было чем-то заниматься, а в противном случае они бы протянули не долго. Вопросы, связанные с выходами на поверхность, тоже были. У подземных поселенцев была куча боеприпасов и современного оружия, да и физически они не были такими уж слабыми и беспомощными, сказывалось регулярные занятия фитнесом и прочие спортивные увлечения элит, вроде любительского хоккея или игры в теннис. Чего у них не было, так это боевой подготовки. Те, кто служил в армии, были уже в возрасте и в лучшем случае сохранили некоторые знания и навыки. Молодняк по большей части вообще не служил.

Вопрос с усилением решили быстро, связавшись по спецсвязи с одним из небольших подразделений тех же самых ФСОшников, осевших с семьями в «метро-2». Благодаря подробной и тщательно проработанной карте подземных коммуникаций они нашли друг друга быстро.

Занятие напрашивалось само собой. Имея одновременно несколько средств для спецсвязи, дружный коллектив решил возрождать государство и стать во главе новой России. Они подготовили обращение к россиянам и начали его рассылать по военным частям, специальным объектам, администрациям регионов и городов, штабами гражданской обороны и т. д.

В своём обращении-воззвании-послании они объявляли себя новой властью, требовали отправки им информации о состоянии дел и организации органов новой власти на местах, делегируя им часть своих полномочий. Несмотря на свою гениальную простоту, план не сработал абсолютно. В большинстве случаев от них просили помощи. Кто-то не отвечал, а остальные просто посылали на три советские буквы.

Новые правители России не отчаялись, они перешли к персональной работе с будущим электоратом. Идея заключалась в следующем. Нужно было получить контроль над ближайшими военными частями, а после этого, уже набрав силу, расширять своё влияние.

Но и в этот раз дела новых правителей пошли ни шатко, ни валко. Они по-прежнему в подавляющем большинстве частей получали уверенный посыл в том же самом хорошо усвоенном направлении. Военные, поняв, что власти в очередной раз обкакались, проявили самостоятельность, наладили связь и спасали людей, но уже без Рыжова и его компании.

Хотя был и положительный эффект. Они поменяли свой подход. Новая установка была следующая: обещать, обещать, обещать. Помимо обещаний у новой власти оказались в руках некоторые склады с материальными ресурсами страны. Продуктами, имуществом и медикаментами они делились лишь с теми, кто присягали на верность новой власти. На опыте они выяснили, что личный визит сотрудников новой власти в военные части и пункты спасения людей является чуть ли не единственным способом, получить над ними власть и заручиться поддержкой. Но здесь не все ладилось. Более того, они наткнулись на конкурентов, с которыми пришлось даже повоевать. Огрызки аппарата правительства Российской Федерации пытались наложить лапу на чужое, пытаясь урузпировать власть в стране. Не одолев конкурентов в открытом бою, команда Рыжова попытались с ними объединиться наобещав, по заведенной традиции, кучу всяких благ, а когда «человечки из белого дома» поверили в доброту намерений Рыжова и расслабились, их всех перебили.

Покончив с конкурентами, Рыжов с командой кинулись подчинять себе остатки гражданского населения и военных с утроенной энергией.

Вот так дошёл черед до накопителя, в котором руководил Нечаев. Эмиссара Павлика вместе с воблой Агнией послали к ним как самых опытных и успешных переговорщиков-убалтывателей. В конечном итоге, таланты Павлика сработали против самого Рыжова.

Рассказ был не мудреный. Даже охрана этих VIP-персон понимала всю их ничтожности. Но сами сотрудники ФСО решили, что уж лучше такая власть, чем совсем никакой.

Иваницкий смотрел на это ничтожество и нутром чувствовал его трусость, беспринципность и душевную гниль, а еще он понял, что Рыжов пытается скрыть от него что-то действительно важное. Причем это важное такого масштаба, что Андрей Юрьевич готов ради этого пожертвовать всем остальным, включая подземный бункер и всех своих соратников.

Нет, он не врал, и говорил он вполне откровенно, но чего-то Рыжов не договаривал. Володя остро чувствовал небольшую кособокость его полуправды. Хмырь сам по себе дико раздражал Иваницкого. Интеллигентный прилизанный тип возраста где-то немного за сорок, в дорогом костюме и с неизменными «котлами» категории лакшери на левом запястье, стоимость которых равнялась цене автомобиля представительского класса. Но просто до белого каления Иваницкого доводили ухоженные блестящие ногти, отполированные с ровным белым краем и с вычищенными кутикулами, этакий фетиш утомленного большими деньгами аристократа. Он непроизвольно демонстрировал свои ухоженные ноготки человека категории лакшери, намекая окружающим на их плебейское происхождение.

Был ещё один моментик, которым хмырь практически подписал себе смертный приговор. Это был его взгляд. Весьма преданный и дружелюбный, располагающий к себе, но из глубины зрачков на Володю смотрела кошка, играющая с мышами. Вот так глупенькие мышки всей ордой сумели одолеть матерого кота. Загнали его в самый угол амбара, а кот от безысходности им песни сладкие поёт, о дружбе говорит и прощения просит. А сам в это время уже план подготовил и ведёт сереньких победителей к неминуемой гибели.

ДОЛГ не даёт Володе потерять бдительность. В очередной раз он видит ту мерзость людскую, которая и поставила на грань гибели все человечество. Он отомстит, он очистил мир. Сколько принесёт зла эта мразь, если останется жить. Убить его требует ДОЛГ и совесть.

Под конец благих песнопений несостоявшегося правителя все присутствующие расслабились, Рыжова даже стали называть панибратски по отчеству — Юричем. Налили ему стакан коньяка по самую рисочку. Тот, наверное от страха, проглотил его одним махом, даже не поперхнувшись и не по морщившись.

Володя тогда попросил военных и Нечаева оставить его с Рыжовым наедине для душевной беседы. Пришло время поработать с подследственным «по-настоящему». Эх, рано вы расслабились господа военные. А в кошачьих глазах хмыря в тот момент появился настоящий страх, среди глупеньких мышек кот затесался старый дворовый пес, умудренный опытом и знающий цену всем кошачьим посулам.

Вояки переглянулись, но возражать не стали. Первым из подвала выскочил Нечаев. Грязь, кровь, вонь и два трупа в углу на него действовали явно не лучшим образом. Вояки и их серые братья пожелали Иваницкому удачи и удалились вслед за убежавшим начальником накопителя, оставив опричников «тет а тет» с его величеством господином несостоявшимся верховноправителем.

Володя прекрасно чувствовал, насколько внимательно его разглядывает Рыжов. Он пытался его разгадать, открыть для себя этого следователя, который получил неожиданно большой вес среди этих суровых людей.

Володя на мгновение замер старательно воссоздав в голове образ надпись, выцарапанную ножом на белом дверном полотне его кабинета. В одно мгновение его наполнило ощущение всепоглощающей силы и уверенности. Мир снова обрёл резкие и предельно яркие черты. Холодная уверенность, как кислота разъела все сомнения, очистив грязь лишних мыслей.

Остальное уже было совершенно не важно.

Тогда он усадил перед собой этого любителя рискованных игр. Разговор начался с обычной следовательской работы. Володя задавал похожие вопросы и переспрашивал снова, уточнял отдельные моменты, заставлял заново пересказывать одно и тоже, ловил его на несоответствиях, но показания Рыжова были совершенно правдивые. Они вели игру чуть меньше часа. Иваницкий придумывал хитроумные ловушки для допрашиваемого, надеясь вытащить правду из его гнилого нутра, хмырь наоборот, искал ключик к самому Володе, пытаясь расположить его к себе, выйти с ним на одну волну. Как же он старался бедный. Рыжов и пытался дышать в унисон с Иваницким, искрил юмором, постоянно называл его по имени, не прекращая забрасывал удочки на предмет поиска увлечений и пристрастий Володи.

Хмырь заискивающе улыбался и вкрадчивым голосом нес всякую ахинею типа:

— Я сразу увидел в вас цельную выкристаллизованную натуру. Вам принадлежит будущее. Ах, как жаль, что таких настоящих людей нам не доставало в окружении президента. Именно на таких людей как вы и следовало опираться. Тогда бы точно не случилось бы всего этого кошмара. Вы не представляете, какие ничтожные личности стояли у руля власти.

Володю рассмешило последнее предложение. На примере лебезящего хмыря он прекрасно видел, какие ничтожные личности стояли у руля власти. Похоже, что хмырь сейчас о себе рассказывать будет. Ещё про заговор и жидо-массонов что-нибудь сочинит. Володя захотел подшутить над ним.

— Жиды что ли?

Хмырь замер буквально на мгновение, Володя прямо почувствовал, как в голове Рыжова заработали мелкие быстрые шестёрки, защелкали реле и тумблеры, анализируя сказанное Иваницким. Сузившиеся зрачки кольнули Иваницкого острым испытывающим взглядом. Аналитическая машина выдала результат. Хмырь заерзал как на иголках, демонстрируя сильное душевное волнение, возмущение выкатил глаза.

— Да и ещё раз — да. Жиды проклятые все заполонили. Вы не представляете, как нам русским людям тяжело приходится среди этих упырей.

«Есть контакт. Вот я тебя и подловил» — спокойно подумал Иваницкий. То, что Рыжов пытается без мыла к нему в анус залезть, Володя понимал также ясно как таблицу умножения. Дважды два и все такое. Допрашиваемый проявлял недопустимо много инициативы, стараясь изо всех сил втереться к нему в доверие или хотя-бы вызвать к себе симпатию.

Володя мысленно в миллион сто первый раз поблагодарил свою учительницу Василису — легенду российского сыска районного разлива, у которой кололись даже камни. Вася была мастером психологической игры. Наверное, Иваницкий приблизился, но никогда не сможет превзойти эту потрясающую женщину.

Пора было вдарить, как следует по этому любителю играть с серыми мышками и водить за чёрный влажный нос дворового кобеля.

Рыжов разливался гневными антисемитскими речами, а Иваницкий согласно кивал головой и улыбался. Ему даже стало интересно — кто Рыжов по национальности. Хотя у такой мрази не может быть национальной принадлежности. Такая категория людей по истине интернациональна. Космополит в общем.

Когда верховный главнокомандующий в очередной раз блеснул своими ногтями, Володя остановил его вопросом:

— Вы помните мою фамилию?

Хмырь настороженно замер.

— Да. Иваницкий.

— Я польский еврей.

Володя буквально наслаждался картиной тотального замешательства.

— Моих деда и бабушку сожгли живьем во время антисемитских погромов. Мою маму травили собаками, хотя она была маленьким ребенком. Меня самого третировали в школе за мою национальность. Я поступил в институт только потому, что получил самый высший проходной бал в потоке абитуриентов. Каждый из моих преподавателей и начальников считал своим долгом глумиться над моей национальностью.

Иваницкий совершенно не был евреем. Да и все сказанное придумал на ходу. Дело было не в национальности или особом юдофильстве, а в том, что Иваницкий выбил почву из под ног у этого скользкого хмыря с элитными ногтями.

Пока тот пытался выйти из прострации, Володя взял со стола обычный перочинный нож и резким быстрым движением сунул его под ненавистный ноготь, который кричал об снобисткой элитности своего владельца.

Замерший на мгновение, уродец завизжал как резаный.

Не давая ему опомниться, Володя схватил его за истекающий кровью палец и со всей силы дернул его на себя. Он повалил эту мразь на пол и начал орать ему прямо в ухо:

— Где?! Скажи мне где?! Колись сученок. Я тебя выведу на чистую воду. Сливайся, козлина тупая. Ломи всех. Где, млять!

Нож раз за разом впивался под очередной ноготь и задирал ногтевую пластину. Но выдрать ногти Рыжова не получалось. Может сноровки не хватало, а может делать это нужно было по-другому. Не помогали даже плоскогубцы. Изодранные пальцы все время дергались и захватить ногтевую пластину как следует не получалось.

Урод орал диким не человеческим голосом. Он пытался выдергивать руки, сжимать пальцы в кулак, звал на помощь. Но все было тщетно, Володя крепко держал его руки и выламывал загибаемые пальцы лезвием, оставляя глубокие порезы.

Каждый крик жертвы отзывался внутри тёплой волной, с каждым воплем Рыжова душа Иваницкого избавилась от жестокой муки, становилась свободной и лёгкой. Облегчение приносило радость и легкую эйфорию.

Но эта скотина Рыжов запирался по-прежнему. Настоящая информация была где-то совсем рядом, но хмырь пытался ее утаить.

— Володя, прекратите. На нем же лица нет. Он нам сейчас все расскажет. Ведь, правда? — пришел на помощь Рыжову Кирильцев.

Старая добрая игра в плохого и хорошего полицейского разворачивалась по классическому сценарию.

— Нет, — категорически заявил Иваницкий. — Лицо на нем есть. Но может и не быть.

Следователь прижал лезвие перочинного ножа ко лбу жертвы.

— Попов! Вам нужна кожаная маска с бородой. Дима, хотите подарок к следующему Хэллоуину? — обратился Володя к ковыряющему в носу Диме Попову.

— Во, класс! — восторженно заявил бывший участковый. — Давно мечтал. А можно я ему сам лицо вместе со скальпом сниму?

Прозвучавший в голове энтузиазм истинного любителя своего дела, Дима подкрепил решительными действиями. Он взял с верстака острый канцелярский нож и выдвинул блестящее лезвие.

— Можно? А? — с надеждой в голосе спросил он. Точно с такой интонацией ребенок просит у отца дать посигналить клаксоном, посверлить дрелью или поиграть дорогой коллекционной машинкой.

В это самый момент Володя почувствовал тем новым внутренним чутьем щелчок, или даже лёгкий треск внутри своей жертвы. Рыжов сломался.

— Базы, информационные базы! Мобилизационный резерв страны. Стратегические запасы. Золото, оружие, техника, ядерное оружие!!! — заорал Рыжов и тут же обмяк как тряпичная кукла, превратившись в безвольную оболочку опустошённого изнутри человека.

Работа сделана. Он добился своего. Иваницкий ликовал. Служение ДОЛГУ в действии. Пропала эта давящая боль внутри. Появившуюся пустоту сразу заполнила воздушная легкость и ощущение полной свободы. Он так увлекся этим новы наполнением своей сущности, что чуть не потерял динамику допроса.

— Ещё раз. Не расслышал. Чётко, внятно, как на политбюро. Дай ещё раз. Ты хочешь подарить смою бородатую мордашку нашему Диме?

Иваницкий встряхнул хмыря и влепил ему подзатыльник.

— Нет, прошу вас, не надо. Я все расскажу. Это правда, я только это пытался скрыть, — испуганно затараторил хмырь.

«Так, так. А вот это мы будем посмотреть. Все ты нам поведал или нет.»... — подумал про себя Володя. Было очень похоже, что хмырь действительно говорил правду. Он был полностью дезориентирован и подавлен. Сил на сопротивление у него не осталось. Сейчас он сольет все, даже то чего никогда не знал. Только успевай запоминать или записывать.

Гундосый хнычущий голос, икая и всхлипывая, рассказывал про информационные базы. Хмырь поведал о глобальной информационной системе, точнее их было несколько. Одна из систем был информационной базой о всех без исключения стратегических запасах страны. Вторая представляла собой тотальную систему управления всеми автоматизированными оборонным средствами и системами нападения. Третья хранила в себе все научные разработки, технологии и базовые знания. Причём стратегические информационные запасы хранились не только в электронной форме. Их хранили на бумаге и на плёнках в виде диафильмов.

Рыжов не поделился этой ценной информацией со своими товарищами.

Разработанный узурпатором план не отличался оригинальностью. Если он станет во главе распределения такого количества ресурсов, то место во главе пищевой пирамиды нового человечества ему обеспечено. Дело оставалось за малым. Следовало обзавестись подданными. На эту роль как можно лучше подходили напуганные, дезориентированные, голодные толпы народа в эвакуационных и накопительных пунктах. Хмырь строил себе радужные картины, того как толпы страждущих тянут к нему ручонки в поисках спасения и поют ему осанну. Как жаль, что во время очередного визита за народишком случилось все так нехорошо.

Этой информации хватало с лихвой. Хмырь будет жить до тех пор пока они не получат этот самый ценный в новой мире информационный ресурс.

Володя схватил Рыжова за шиворот и поволок в кабинет начальника накопителя.

Распахнув дверь кабинета, Володя застал всю честную компанию с поднятыми стаканами, а главный милиционер накопителя Солодов застыл с открытым ртом. Он, скорее всего, произносил тост в момент их появления. Иваницкий втащил за собой хмыря и усадил его на ближайший стул. С большей долей вероятности, тот не смог бы стоять на ногах самостоятельно.

— Повторить! — Иваницкий жёстко сдавил мочку уха Рыжова.

И тот «запел». Он не только практически дословно пересказал заново все, что рассказал Иваницкому. Более того, оказалось, что у него в машине лежит ноутбук на который была залита информация обо всех хранилищах мобилизационного резерва и стратегического запаса в Москве и Московской области.

Вояки и сотрудники накопителя так и стояли с поднятыми стаканами, пока в гробовой тишине торопливо звучал дрожащий голос несостоявшегося владыки земель русских. Свою речь он закончил вполне тривиально:

— Я все сказал, честно. Мне больше ничего не известно. Не мучайте меня, пожалуйста.

Иваницкий одними глазами указал Кирильцеву на дверь. Тот не говоря ни слова, вышел.

Начальник накопителя поставил свою любимую чайную кружку. Взял со стола высокую бутылку с жидкостью цвета темного янтаря и надолго присосался к горлышку. Он пил вискарь как воду — большими жадными глотками. Следом за начальником накопителя осушили свои стаканы, бокалы кружки и прочую тару вояки и милиция.

Народ сразу оживился. До окружающих начал доходить смысл сказанного. Стать обладателями информации обо всех стратегических запасах необъятной Родины, это значило стать её хозяином. Иваницкого стали хлопать по плечам и спине, жать ему руку, наперебой предлагали выпить. Многие уже и пили за его здоровье. Иваницкого это практически не волновало. Его мысли были заняты совершенно другим. В очередной раз он убедился в правильности выбранного пути. Последнее событие наглядно показало, как малое зло может сделать большое добро. Володю перло, его буквально распирало от осознания выполненного ДОЛГА. Это больше чем счастье, что было чувство самореализованности.

Тем временем появился Кирильцев с парой ноутбуков в руках. Включили сразу обе машинки. Бледный хмырь объяснял где и что у него запрятано. Разумеется, нажимать клавиши он не мог. Пальцы были изодраны в хлам и кровили.

Нечаев посмотрел на его залитые кровью кисти и распорядился привести медика.

Врач успела вовремя. Окруженный толпой военных, Рыжов закатил глаза и попытался сползти на пол. Иваницкий первый это заметил и выдернул сомлевшего владыку из толпы военных и чуть не воткнулся во врачиху с пластиковым чемоданчиком оранжевого цвета.

Рязанского вида бабенка охнув отпрянула к стене.

— Я наверное к вам? — неуверенно спросила она у Володи.

Он сначала не понял, почему медичка считает его своим пациентом, но потом до него дошло, что он сам весь в крови допрошенного хмыря.

— А? Не-е-ет, — дружелюбно протянул он. — Вот ему бы помочь, а то кони прямо здесь клиент двинет.

Иваницкий приподнял за воротник и продемонстрировал бабенке Рыжова.

Она понимающие кивнула и снова посмотрела на него с вопросом. Иваницкий непонимающе пожал плечами.

— Мне место нужно. Желательно чтобы места было много и освещение хорошее, — врач пояснила свой вопросительный взгляд.

Володя без разговоров подтащил хмыря в дальнюю сторону комнаты, стена которой приходилась на торец здания и была оснащена аварийным выходом со стеклянной дверью. Верный Дима Попов притащил туда письменный стол и стулья для удобства её работы. Прямо над ними размещались сразу две световые панели.

Иваницкий посадил хмыря на стул, а Петров плотно его продвинул к самому столу и плюхнул на стол руки пациента. Тот даже не поморщился. Рыжов до сих пор был в «отключке».

— Что случилось? — спросила женщина стандартно-врачебным голосом.

— Мы его допрашивали, — буднично ответил Попов. — Сознаваться не хотел, падлюка.

Женщина что-то хотела сказать, но тут же осеклась и побледнела.

«Ну что за народ?» — с горечью подумал Володя — «Распотрашенные мертвяки по улицам ходят, а она тут кисейную барышню и гуманиста в одном лице собралась из себя разыгрывать. Моралистка хренова! Как бы в обморок не грохнулась? Если морализировать станет, то я ее ханжеское квохтание ей в задницу запихну. Нет времени чужое нытье выслушивать.».

Но женщина сдержалась. Она вытащила из запечатанного пакета одноразовую пеленку и расстелила её на столе, а затем принялась обрабатывать изуродованные пальцы подследственного.

— Его в медпункт нужно будет отвести. У пациента слишком глубокие порезы на пальцах. Шить придётся. Только там сейчас места нет. Недавно раненых привезли. На них бандиты напали.

— Может перевяжете его здесь?

— Да. Конечно-же перевяжу, только сначала кровь нужно остановить.

— У больного ещё какие-нибудь повреждения есть?

— Ща спросим, — Попов замахнулся раскрытой ладонью, чтобы смачной плюхой вернуть пациента в бодрое состояние.

— Вы с ума сошли?! — врач первый раз повысила голос.

Попов замер в недоумении.

— Да разве так можно? — резко сказала бабенка. — Вы его и так искалечили. Убить его хотите? Так это без меня, пожалуйста!

Она выдернула из небольшой кассы с ампулами самую крайнюю стекляшку с оранжевым ободком, сломала верхушку и вытряхнула несколько капель на ватку.

— Ну, тетенька. Не получается у нас по-другому. Время сейчас такое. Цель оправдывает средства, — Дима нравоучительно начал внушать ей основы следственной работы в чрезвычайных ситуациях.

— Какие цели? Вы его насмерть замучить хотели? — Женщина поводила под носом Рыжова влажной ваткой и тот вздрогнув начал приходить в себя.

— Наш долг защищать людей. И если для этого надо быстро расколоть какую-нибудь тварь, то я не остановлюсь ни перед чем, — спокойно сказал Иваницкий.

Хмырь плаксиво сморщился и застонал.

— Мне больно, — заскулил он.

— Сейчас, сейчас больной. Потерпите немножко. У вас есть еще повреждения?

Тот обреченной помотал головой.

— Не знаю.

— Значит, нет, — констатировала врач.

Женщина вынудила из чемодана белый баллончик и щедро побрызгала на кривящие руки прозрачным спреем. Следом в дело пошла пластмассовая ампула с иголкой. Задрав рукав властелина повыше, она ему воткнула иглу в середину предплечья.

— Вам сейчас легче будет. Я вам противошоковое поставила. Не дергайте руками, пожалуйста.

Дима Попов навалился на хмыря сзади и сжал руками предплечья. Женщина стала обрабатывать искалеченные пальцы Рыжова. Хмырь опять врубился, а Дима вопросительного посмотрел на врача.

— Нет. Пусть пока так. Я его позже в себя приведу.

Она не слишком сноровисто принялась оттирать руки от крови. Похоже, что для нее эта работа была не такой уж и привычной.

— Ну что же вы делаете. Зачем же так. Вы себе представляете сколько требуется организму сил на восстановление, — продолжила она тем же возмущенно-нравоучительным тоном, что и три минуты назад.

Иваницкий начинал закопать злобой. Какая-то мокрощелка пытается его жизни учить.

— Так мне его упрашивать, что-ли? На колени перед ним становиться. Христарадничать перед ним прикажете? — озвучил его мысли Дима.

Женщина резко выпрямилась.

— У вас своя работа. У меня — своя. Сейчас вместо того чтобы раненым помогать я с вашим заключенным должна возиться. Зачем калечить человека? Вдруг он потом исправляться начнёт. Станет добропорядочным гражданином. А вы его в калеку превратили.

Последователи ДОЛГА переглянулись.

— Милая тётя. Если я тебе руку сломаю, то намного быстрее получу нужные мне сведения, — заявил Попов. — Это — во-первых. А во-вторых: так я тебя быстрее поставлю на путь исправления и сотрудничества с администрацией, — продолжил спорить Попов.

— А я могу добиться того же самого без ломания рук и порчи других сложных для восстановления частей тела.

— А ты на мне покажи, а то не верится, — издевательским тоном заявил Дима.

Зря он этот предложил.

— Дайте руку, — Женщина протянула раскрытую ладонь в сторону Попова. — Дайте, дайте. Боитесь?

— Да, вот еще! Буду я еще бабы бояться!

Дима героически протянул волосатую лапищу, чуть не заехав в лицо врачу. Женщина вынужденно отклонилась, возмущенно сжала губы и гневно сверкнула глазами. Невооруженным глазом было видно, что хамство простодушного Попова её буквально бесит.

Она вытащила тонкий инсулиновый шприц из упаковки. Сняла красный колпачок с тонкой нитяной иглы и вонзила ее куда-то в место соединения большого и указательного пальцев Попова. В туже секунду Дима заорал благим матом. Он сорвался с места и побежал вокруг помещения, тряся вывалившимся пузом и дико крича. Вояки забыли про оба ноутбука и Кирильцева вместе с ними. Попова попытались остановить, но толстый бугай расшвыривал военных как котят. Наконец кто-то зарядил ему под дых или по яйцам. Дима упал на пол, выпучив глаза и ловя воздух открытым ртом.

Женщина подошла к корчащемуся Попову и осторожно втянута иглу из кисти страдальца.

— Теперь вы мне верите?

Не удостоив Диму Попова больше даже взглядом, она вернулась к столу с Рыжовым.

Иваницкий смотрел на неё уже совсем другими глазами. Женщина была небольшого роста, обычного вида, полноватая. Скорее всего, она упорно боролась с лишним весом, но пока без особого успеха. Сложно было судить о её возрасте. Где-то от тридцати пяти до сорока пяти лет. Она делала свою работу абсолютно спокойно, без эмоций. Залатав на скорую руку раны на кистях Рыжова и перебинтовав их, женщина подняла глаза на Иваницкого.

— А вы куда его хотите определить?

— В подвал, там камеры.

— Нет, нет. Из-за стола поднялся Нечаев. Мы его для большей сохранности на оружейные склады отправим. Он нам ещё очень даже пригодиться.

— Нет. Так дело не пойдёт, — голосом, не допускающим возражения, заявила врачиха. — Ему сначала раны надо зашить. Руки как следует обработать, а потом уже и везти. А там ему привязки делать и раны обрабатывать, кто будет?

— Ради такого случая я ему там целый лазарет организую, — заверить её Нечаев. — А на счёт руки зашить. Вы ведь это и сами можете сделать?

Женщина устало посмотрела на Нечаева.

— Сейчас я сделал все что могла. Его надо отвести в медпункт. Я практикующий невролог. Медицинская сестра или хирург с шитьем ран лучше справиться. К тому же у него связки сильно повреждены.

Солодов тут же распорядился выделить аж четырех человек для охраны пленного. Рыжова понесли на руках. Впереди шла врач.

Работа Володи была закончена. Теперь Рыжов будет щедро делиться информацией, чтобы купить себе жизнь и спастись от страшного Иваницкого. Внезапно упавшим богатством пусть Нечаев с ментами и вояками распоряжается, а у Володи еще куча работы. ДОЛГ настойчиво требует идти дальше. Только куда?

Последняя мысль неожиданно ввела Иваницкого в ступор. Похоже, что он на полных парах выскочил на дорогу, которой нет на карте. Куда он движется?

Да. Сейчас он «на коне». Теперь на него смотрят другими глазами — он герой, он победитель. Ему дадут практически неограниченные полномочия. На отдельные моменты в его работе будут закрывать глаза, ожидая от него очередного «результата». Но какая-то внутренняя неудовлетворённость неожиданно засвербела глубоко внутри. Тень неуловимой мысли фланировала где-то на самом краю сознания, но он не мог уловить даже намека на причину нарождающегося беспокойства. Похоже, что за первым откровением должно было прийти второе, но замешкавшись на пороге, оно никак не могло шагнуть в его разум.

Да! Он показал свою результативность и доказал окружающим то, что его позиция заслуживает внимания и уважения. Но что делать дальше? Теперь ему так и придется бегать по останком гибнущей цивилизации, выискивая очередную гадину, чтобы придать ее справедливому и бескомпромиссному суду. В этом было нечто от инфантильных американских комиксов. Роль бетмена или супермена во главе команды головорезов была какой-то плоской и однобокой. Неужели его великое служение должно уподобиться американскому вестерну с положительными героями в белых шляпах и отрицательными героями в черных?

На следователя накатила слабость. Он понял, что ему все же необходимо остановиться и собраться с мыслями. Как-бы ошибок не наделать. Великий ДОЛГ подводил его к следующей ступени самореализации, и здесь следовало не оступиться.

Он молча вышел из кабинета начальника накопителя. Иваницкий резко нагрубил в коридоре улыбающемуся военному, который попытался у него что-то спросить. Тот так и остался стоять с открытым ртом, ошарашенный столь неожиданной реакцией на вполне невинное обращение. А вот нечего под ноги лезть! Кирильцев и Попов, озадаченные внезапной сменой настроения босса, молча следовали за ним. Володя вернулся в кабинет следователей.

В кабинете Иваницкий уселся в большое офисное кресло руководителя, которое ему принесли сегодня утром вместо сломанного. Дима Попов нерешительно поднял со стола ополовиненную бутылку водки и с немым вопросам посмотрел на Володю. Волосатая полная лапа Попова многообещающе тряхнула бутылку, разгоняя пургу мелких пузырей в прозрачной жидкости. Похоже, что других способов снятия стресса и борьбы с хандрой Дима просто не знал.

Кирильцев как стойкий оловянный солдатик замер у самой двери, вытянувшись в струнку. Его обеспокоенный взгляд сверлил Иваницкого. В жениных глазах замерло напряженное внимание. Иваницкий видел в нем зарождающийся страх разочарования. Похоже, внезапная смена настроения Иваницкого серьезно насторожила Женю. Возможно, он видел в Иваницком нечто больше, чем просто начальника, а сейчас эта иллюзия Кирильцева могла рассыпаться в прах.

Они ему мешали. Следовало спровадить соратников на какое-то время. Они давили на него. Они настырно отвлекали его внимание на себя, мешая сосредоточится на главном.

— Дима, будь любезен. Я устал немного. Прояви инициативу. Поработай, пожалуйста, с тем зеком из банды. Ну, ты понял.

Отечная морда Попова расплылась в радостной улыбке. Веселье продолжалось. Все было по-прежнему. Он с готовностью козырнул, приложив руку к краю мятой милицейской кепи, и выскочил из кабинета, прихватив добавкой к ополовиненной бутылке водки, вторую не распечатанную.

— Женя. Работа предстоит большая. Нам нужны люди. Кто-то уже готов встать в наши ряды. Я хочу понимать: на кого можно рассчитывать. Собери людей, пожалуйста.

Напряжение с Кирильцева слетело как сигаретный дым от сильного порыва ветра. Он одарил Иваницкого счастливой улыбкой. Володя не разочаровал его.

— Есть! — громко рапортовал Кирильцев и, выполнив строевой разворот кругом, шагнул за дверь.

Все. Теперь он один. Но мысли все равно путались и наползали друг на друга, коверкаясь в мутную кашу. Иваницкий не заметил, как уснул. Яркие сюрреалистические картинки понеслись перед глазами. Он никак не мог понять: где он находится и что с ним происходит. Более того, у него впервые были такие удивительные сны, больше напоминающие ожившую абстрактную живопись, наполнившуюся еще более странными звуками и ощущениями.

Неизвестно сколько времени он спал. Лязгнула дверная ручка и скрипнули петли открытой двери. Веки Иваницкого распахнулись, пустив в мозг картинку безмерно гордого собой Попова. Тот светился всеми красками счастья и гордости.

— Вова. Босс. Гражданин начальник, — Дима пытался подобрать нужное обозначение для руководителя. — Я расколол его. Млять. Точно расколол. Во! Протокол допроса!

Попов протянул Иваницкому мятые исписанные листы.

— Ты только посмотри, что нарыли. За такое раньше медальки навешивали и звездочек на погоны добавляли.

Внешний вид документа заставил Иваницкого замереть. Сочетание белой бумаги, черных написанных слов и кровавых отпечатков человеческих пальцев создавало уникальное ни с чем несравнимое внутренне ощущение реальной живой работы. Этот клочок бумаги был все равно как знамя. Но не то знамя части стоящее на почетном месте под стеклянным колпаком и с караульными вокруг. Это было знамя части, вынесенное из боя с подпалинами и дырами от осколков и пуль, с запахом пороха и брызгами человеческой крови героев и поверженных врагов. Вот она их работа. Вот то доказательство служения, которое требовалось от них. Вот она правда, поднятая на поверхность и освобожденная от лжи. Его начало наполнять исступление. Он не чувствовал усталости, его ум был бодр и мысли снова прозрачны и чисты как зимний лед в ручье.

Быстро пробежав глазами протокол допроса бывшего уголовника, он не столько вникал в смысл написанного, сколько разглядывал окровавленную бумагу, навивал на нее слова, изложенные черными кривыми буквами, сопоставлял полученный образ с тем великим служением, которого удостоился. Это было еще одним доказательством его правоты и прозорливости. С этих удивительных листов в него текло понимание очередного преступления против людей, порождая в его душе желание выжечь скверну жестоко и страшно, чтобы те кто это все устроил, корчились в огне от боли, искупая свои злодеяния.

Принесенные Поповым сведения действительно заслуживали внимания. Иваницкий представил, как бы воспринималось все это в прошлой мирной жизни. Сотрудники ФСИН при участии высших чинов Министерства Юстиции и МВД сформировали из бывших и не бывших заключенных отряд, который комплектовали только зеками самых низших каст. Отряд обиженных в полной секретности готовили серьезно и обстоятельно на базе учебного центра ФСИН. Созданный для борьбы с одиозными фигурами преступного мира, отряд в своей преступной деятельности выходил далеко за рами поставленных задач. Количество и тяжесть преступных эпизодов, которые поведал участник отряда Пистон, вполне тянули на несколько пожизненных сроков или на долгую мучительную сметь для каждого из его участников. Отряд был хорошо подготовлен, вооружен и обеспечен материально. За последние дни отряд понес значительные потери в количестве трех десятков человек. Сейчас отряд составляла практически сотня бойцов.

Опасность такого формирования просто зашкаливала. Его нужно было немедленно уничтожать. Также следовало уничтожить тех, кто создал и руководил этим петушиным отрядом. Целый лист протокола занимал перечень сотрудников ФСИН и МВД задействованных в организации и обеспечении деятельности отряда.

— Пошли. Покажешь жулика, — уставившись на замершего Диму, сказал Иваницкий.

Тот зарделся как довольная похвалой учителя отличница и, смущенно отступил в сторону, пропуская начальника вперед. Ему была приятна реакция босса на его работу.

Выходя из кабинета, Володя на мгновение остановился перед четырьмя, процарапанными на белом дверном полотне, буквами. Непонятное томление опять толкнулось глубоко внутри. Второе откровение застряло где-то совсем рядом и продолжало его беспокоить, ожидая когда эта бестолочь Вова откроет для себя очередные очевидные вещи, без понимания которого он не мог продвинуться в своем служении ДОЛГУ ни на сантиметр.

Попытки осознать то, что он упускает не оставляли его всю договору до пыточной. Шагая по коридору первого этажа, Иваницкий свернул на лестницу в подвал. Металлические ступени загудели под ногами. Тусклые подслеповатые лампочки освещали путь в подвале по дороге в камеру. Специфических запахов пыточной теперь там не ощущалось. Наконец-то наладил вентиляцию. Под ее натужное гудение Иваницкий вошел в ярко освещенное помещение. Яркий белый свет неоновых светильников не оставлял никаких шансов для темноты.

На виду лежал залитый кровью Пистон. К ножевому ранению в живот добавились многочисленные порезы, ожоги, ссадины и рваные раны по всему телу. Кровь, залившая татуированное тело, глянцево блестела под холодными яркими лучами.

Пока Иваницкий рассматривал зека, Дима Попов с большим удовольствием рассказывал ему, как велся допрос. Диме настолько не терпелось вылить весь свой восторг на начальника, что он чуть из штанов не выпрыгнул.

Попов перестарался. Измученный тюремными сроками и нездоровым образом жизни организм сдавал свои позиции. Глаза Пистона были мутными, дыхание прерывистым, как у собачки. Он даже не стонал. Жить ему оставалось не долго.

— Вы слышите меня? — обратился Иваницкий к Пистону.

Бубнов Константин Степович, 1962 года рождения, неоднократно судимый, в том числе и за преступления против малолетних, попытался сфокусировать взгляд на следователе. Но угасающее сознание не справилось с этой задачей — дрогнувшие веки опять полуприкрыли глаза. Подследственный умирал.

— Дима, а где находится начальство этого Пистона? Где осели все те люди из большого списка, который ты мне принес? Каков режим и система охраны их базы? То, что ты сумел вытянуть из него признания в преступлениях — это очень хорошо. Но значительно важнее — это предотвратить преступления, которые совершат эти отморозки в будущем. Наказать мы его и так накажем. Тем более, что ты его уже наказал. Жить ему осталось не много. Но как ты поможешь этим предотвратить большее зло? Показания подследственного о подельниках и организаторах организованной преступной группировки — это действительно важно. Но с его показаниями ты не в суд пойдешь, тебе нужно остановить тех, кто остался на воле. Понимаешь? Наша работа сейчас ближе к труду разведчиков на войне. Ведь мы воюем. Ты понял меня?

Попов снова покраснел, как гимназистка застуканная за чтением запретного любовного романа. До него дошло, что он лажанулся по-полной.

— И чего теперь? — понурив голову, спросил тот.

— Неси его в медпункт. Желательно к той самой медичке твоей знакомой, — Иваницкий напомнил Попову о его давешнем фиаско. — По крайней мере, ей лишнего объяснять не придется. Пусть организует помощь этому недобитку.

Дима послушно сгреб тщедушное тело уголовника со стола и понес его на руках. Иваницкий шел вслед за ним и разглядывал, болтаются, обвисшие плетьми конечности уголовника.

«Может действительно получится спасти его?» — подумал Володя — «Не следует больше пускать такие допросы на самотек. Старание Попова понятно, но результат-то корявенький и слабо применимый. Где мы теперь будем искать полковника Пшонкина и подполковника Лебеду?».

На полноватую женщину невролога они наткнулись прямо на крыльце. Она сидела на корточках и глубоко «в затяг» курила крепкую сигарету, пуская дым из ноздрей. Это какие нужно иметь легкие, чтобы так круто долбить «тяжелые» сигареты?

— Что опять допрашивали? — усталым серым голосом спросила она, завидев приближающихся работников дыбы и протокола.

— Угу, — кивнул Дима.

— Это больше на казнь похоже, — прокомментировала она ответ, поднимаясь с колен.

— За то, что он сделал, его несколько раз нужно замучить насмерть и оживить. Ада для него не достаточно, — резко сказал ей Иваницкий.

Женщина вздрогнула от кинутой в ее адрес фразы. Не выдержав взгляда Иваницкого, она отвела глаза.

— Пойдемте. Я вас провожу, — тем же усталым бумажным голосом сказала она и открыла дверь.

Она завела их в помесь приемного покоя и операционной. Две пожилые санитарки в замызганных халатах ползали на коленях по полу, пытаясь отмыть щетками грязь и спекшуюся кровь. За исключением отсутствия вони паленого мяса, пахло здесь также как и в пыточной. Большой пластмассовый бак возле операционных столов был практически до верха наполнен окровавленными бинтами, использованными шприцами, пустыми пузырьками и ампулами. Нелегко приходилось врачам.

— По коням, коллеги. Нам еще полупокойничка в порядок приводить для дальнейших пыток. Порезвее пожалуйста.

Женщина хлопнула ладошкой о боку, свернувшегося на кушетке молодого мужчины. Тот едва разлепил сонные глаза, но все равно поднялся и, встряхнув головой, улыбнулся резиновой бескровной улыбкой серых губ. Из-за ширмы показали две молодые девчонки в мятых окровавленных халатах, а из-за письменного стола поднялся низкорослый мужчина кавказской внешности. Он был в годах, но, не смотря на это, выглядел свежее всех вместе взятых «коллег».

Дима положил уголовника на ближайший металлический стол с ремнями и зажимами.

— Шансов нет, — удрученно сказал кавказец, окинув пациента опытным взглядом.

— Нужно попробовать, — твердым голосом сказал Иваницкий.

Врач с ним спорить не стал.

— У вас оружие с собой? — спросил он. — Мы охрану уже отпустили. Ребята покушать пошли.

Все ясно. Если Пистон подохнет на операционном столе, то придется его добивать. Иваницкий вытащил из кармана пистолет Макарова, а Дима продемонстрировал рукоятку «стечкина» в наплечной кобуре.

— Коллеги. Наденьте маски и кольчужные перчатки, — привычно сказал доктор.

Говорил он на русском практически без акцента, но слово «кольчужные» он сказал с твердым «Л» без мягкого знака. А может так и полагалось.

— Ну, что же вы нас не жалеете? — опять начала свою проповедь невролог. — Думаете нам без вас работы не хватет?

Иваницкого взбесила эта фраза. Он не желал выслушивать эту морализаторскую проповедь про гуманизм.

— Попов, доложите уважаемым врачам эпизоды преступной деятельности гражданина Пистона.

Дима будничным тоном, как на докладе у начальства стал перечислять злодеяния замученного уголовника. Особо он заострял внимание на самых показательных, по его мнению, моментах.

Первой не выдержала молоденькая медсестра. Она прижала ладони к прозрачной маске, закрывавшей лицо.

— Такое не возможно. Вы это придумали, — дрожащим голосом проблеяла она. Из ее глаз покатились слезы, а плечики задрожали в беззвучном плаче.

— Нет, родная моя, — нежно сказал Иваницкий. — Просто есть такие люди.

Пожилой врач посмотрел на Иваницкого.

— Я больше не в силах ничего сделать. Давление падает. Реакции тела не типичные. Все. Адреналин на него я тратить не буду. Бесполезно.

Дима вытащил «стечкин», но невролог остановила его, подняв ладонь. Второй рукой она взяла со столика с разнообразными хирургическими инструментами длинное толстое шило с массивной металлической рукояткой. Сложно даже предположить для чего могли использовать это инструмент раньше.

Вставив в слуховой проход его острие, женщина с силой надавила на ручку, толкнув шило внутрь головы уголовника. Пистона приняла в свои холодные объятия мгновенная смерть, после которой он больше не поднимется никогда.

Дима подхватил труп уголовника на руки и вышел с ним вслед за Иваницким. Никто не проронил не слова. Они вынесли тело через пожарный выход. Там меланхоличные мужики бомжеватого пропитого вида помогли им упаковать татуированный труп в черный мешок и забросили его в восьмикубовый контейнер, где уже выше половины были навалены похожие черные мешки с известным содержимым.

Обойдя здание, Иваницкий и Попов снова уперлись в курящего невролога. Женщина виновато улыбнулась им на встречу.

— Простите меня, пожалуйста. Я не понимала, что вы делаете. Одно дело — когда слышишь об изуверах и маньяках по телевизору или в книжках читаешь, а совсем другое — когда сталкиваешься с ними лицом к лицу. Вы не сердитесь? Мы все очень устали. Нервы ни к черту.

Иваницкий и Попов пожали протянутую хрупкую ладонь.

— Можете на меня рассчитывать, — закончила женщина.

— Вот вы где! — донеслось со стороны комендатуры.

К ним быстрым шагом приближался Кирильцев.

— Там вас контингент дожидается. Все готовы служить нашему великому делу. Владимир, нужно сказать людям ваше веское слово. Прошу.

Женя выглядел слишком торжественно. Попов как-то сразу приосанился и даже снова заправил выбившуюся рубашку в брюки.

— Только… — хотел продолжить Кирильцев.

Иваницкий его не дослушал, он двинулся в сторону оживавших его адептов. Он интуитивно почувствовал, что это именно то, что ему сейчас нужно.

Обогнув угол комендатуры, Иваницкий убедился, то его действительно ждут порядка тридцати человек. В голове невольно возникла ассоциация с классом общеобразовательной российской школы. «Ученики» его заметили. Если мгновение назад часть из них болтала, некоторые читали помятые книжонки и журналы, кто-то просто глазел вокруг, то после его появления все как один они внимательно уставились в его сторону. Кого-то из них он знал, чьи-то лица он раньше видел мельком, но были и совершенно незнакомые люди. Самым знакомы оказался усатый Бочкин, теперь он больше напоминал «коммандос» из какого-то американского боевика, увешенный оружием и всякими примочками от макушки до пяток. Он деловито разговарила с собровцами и несколькими незнакомыми военными.

К Володиному удивлению примерно четверть из пришедших были женщинами. Однако!

Сразу отпала мысль о том, чтобы вести этих людей в залитый запекшейся кровью кабинет с пустыми бутылками, грязным полом и поломанной мебелью. Это место не самое лучшее, чтобы убеждать людей в своей правоте.

Иваницкий зашел на крыльцо и шагнул с крыльца на стопку поддонов, оставленную прямо возле административного здания комендатуры. Так было удобно видеть сразу всех. К тому же, верхом на импровизированном помосте он был виден всем тем, кто пришел к нему. Разрозненная куча людей придвинулась в его сторону. Теперь на лице каждого без исключения читались любопытство и напряженное внимание, только выражали все его по-разному.

В горле предательски запершило. Иваницкий всегда робел перед скоплением людей. Его приводило в трепет внимание, направленное на его скромную персону, но они ждали именно его. Они пришли узнать о его откровении. Ему предстояло поделиться великим даром, который требовал от каждого не жалея сил бороться за спасение погибающего мира.

Володя прокашлялся. Бочкин одобрительно кивнул головой и подбадривающе сжал кулак. Мол — ты им покажи. А что им показывать? Неожиданно для себя Иваницкий растерялся.

— Здравствуйте. — сказал он первое, что пришло в голову.

Народ сразу зашатался, зашевелился и загудел беспорядочными приветствиями. Иваницкий понял, что они все растеряны и испуганы. Они были обычными простыми людьми, которых безжалостная реальность вырвала из привычной жизни и бросила в горнило катастрофы. Они боялись и ждали спасения. Они смотрели на него с надеждой. Это придало Иваницкому сил и уверенности.

— Я рад, что вы решили прийти ко мне. Я хочу поделиться вами тем откровением, которое пришло ко мне совсем недавно. До этого я точно так же, как и любой из вас метался в панике среди этого кошмара. Я был раздавлен и напуган. У меня отобрали все и выкинули на помойку. Моей жизнью распорядились без моего ведома, устроив весь этот ужас. Надеюсь, что никто не сомневается, что оживающие мертвецы — это дело рук человеческих?

На вопрос никто не ответил, все замерли в немом ожидании.

— Да это так! — продолжил он. — Ради чьих-то интересов мы должны погибнуть, просто так. Потому, что кто-то не удосужился озаботиться выживанием таких ничтожных статистических единиц, которыми являемся для них мы с вами. Им все равно, им наплевать на нас. Или они специально задумали все это говно, чтобы расчистить себе жизненное пространство. И мы теперь умрем, мы подохнем, и будем ходить со стеклянными глазами, когда превратимся в зомби. Альтернативы нет.

Народ стал напряженно оглядываться, ловя реакцию своих соседей на сказанное.

— Но дело не в том, как мы умрем. Это вопрос решенный. Дело в том, как мы проживем короткий или длинный остаток сознательной жизни. Я не хочу потратить остаток своей жизни просто так, дожидаясь неминуемого конца. Я не хочу забиваться в темные углы и прятаться за чужими спинами. Я хочу напоследок отомстить тем, кто сломал жизнь мне и всем окружающим. Тогда я умру не напрасно. Я много лет отдал службе в милиции. Я приносил присягу. Я клялся бороться с преступностью не щадя живота своего. Бороться со всем тем, что мешает жить простым людям. Я клялся служить и защищать. А на практике я защищал ту систему, которая одновременно использовала нас и вытирала о нас ноги. Я защищал интересы тех людей, которые стояли у власти, и тех, кого эти уроды считали нужным защищать. И что я получал взамен? Я был частью той же массы, о которую вытирали ноги.

Народ заметно оживился.

— А теперь, когда рухнула система и нет законов, когда никто не может стать на защиту людей от всякой мрази, я хочу исполнять свой долг, которому я присягал, я хочу очистить мир от той мерзости, которая в угоду соей жадности и властолюбия попирала права других людей. Я хочу наказать виновных без суда и следствия, и я накажу их не по закону государства во главе которого они стояли, а по закону своей совести. Так как мне подскажет мое внутреннее убеждение. Они не должны остаться безнаказанными, я сотру глумливые улыбки с гламурных лиц, я утоплю их в озере крови.

Иваницкий уже не говорил — он орал, потрясая руками над головой.

— Но главное не в этом. Я буду нести боль и смерть не только для того, чтобы покарать всяких выродков. Моя главная задача — искоренить и не допустить их тот новый выздоравливающий мир. Их не должно быть в новом человеческом обществе. Справиться с зомби и выжить — это половина дела. Гораздо хуже, если среди нас выживут те крысы в человеческом обличие, которые снова будут паразитировать на нас в угоду своим интересам!

Володя видел, как глаза людей загораются огнем. Он смог зацепить в душе каждого из них тонкие струнки, которые заставляли жить и бороться дальше, которые оттесняли на второй план страхи и растерянность.

— Каждый из вас сталкивался в жизни с подлостью, несправедливостью, хамством, предательством. Вас обворовывали, вас заставляли страдать, вас унижали, о вас вытирали ноги. Каждому хотелось привлечь негодяев к ответу. Каждый из вас сталкивался в жизни с несправедливость. И как вы тогда могли себя защитить? Написать жалобу, подать заявление в суд, обратиться в газету или кляузу накатать? И это все? Если вы пытались защитить себя сами, то становились преступниками. Но теперь вы стали свободны. Наконец, настало то время, когда нет дурацких законов, защищающих облеченных властью уродов. В новом мире вы вправе сами дать отпор тем, кто вас унижает, кто пытается вас поработить и залезть к вам в карман!!! Это в ваших силах. Вы вправе быть судьями и палачами, ваше право ответить болью на боль и ударом на удар. Сейчас мне каждый из вас может задать вопросы о гуманизме и общечеловеческих ценностях. Как же быть со всепрощением и принципами ненасилия?

Толпа на мгновение замерла, не решаясь прервать взятую Иваницким паузу.

— Нет. Я скажу вам — «нет». Забудьте. Если вам ударили по правой щеке, то библия требует чтобы вы поставили под удар левую щеку. А чего вы хотите на самом деле? Какой естественный внутренний порыв движет вами в этот момент? Не бойтесь. Ответьте себе сами.

Его аудитория безмолвствовала.

— Вы хотите наказать обидчика, привести к ответу того, кто попрал ваши суверенные права на счастье, свободу, жизнь и здоровье. Христианские и любые религиозные догматы выдуманы именно теми, кто хочет безнаказанно жировать за ваш счет, вытирать о вас ноги и пить вашу кровь. Скажите им — «нет». Те, кто стоял у кормила власти, те кто считал свое право помыкать другими само собой разумеющимся — они сейчас облажались. Они не только потеряли власть. Они перестарались и потеряли будущее. Потому что без нас он никто, а подняться и встать над нашими головами мы уже не дадим.

Немая толпа вздрогнула и загомонила, одобрительные возгласы понеслись с разных сторон.

— Но нее стоит забывать, что свято место пусто не бывает. В эпоху слабости и безвластия появляются новые вожди и князьки, пытающиеся прибрать к рукам растерянную людскую массу. Была бы шея, а хомут найдется. И поэтому я призываю вас объединиться. Мы должны стать вместе не только для того чтобы призвать к ответу прежнюю власть и тех кто стоял над нами, а также не допустить появление новых кукловодов, которые готовятся паразитировать и жить за наш счет. Прошу вас не зацикливаться на личном. Нахамивший вам сосед это не так страшно как бывшие чиновники, олигархи и бандиты, которые снова пытаются взять власть в свои грязные лапы. Не допустим! Они не оставляют нам выбора. Мы должны действовать жестоко и решительно. Это наш метод. Да мы будем творить зло и насилие, но оно несоизмеримо меньше того, что могут натворить эти мрази. Представьте сколько человеческих жизней можно спасти, если своевременно удалось бы уничтожить Чикатило, Гитлера, Пол Пота и прочую мразь. Неужели их убийство не стало бы наивысшим благом для человечества? А кто будет делать эту грязную работу? Кто отринет свои личные амбиции для общего благого дела? Кто? Не оглядывайтесь на прошлое. Наш закон — совесть. Наш принцип — неотвратимость и превентивность наказания. Наш метод — насилие. Наша установка — ДОЛГ. Наша цель — не допустить большего зла. Мы не творим новое будущее человечества, мы защищаем его.

Короткую паузу в конце импровизированного выступления совпало дружный ревом слушателей. Наверное, у него получилось, он смог донести свое откровение до пришедших к нему людей. Их глаза горели огнем, а от страха не осталось и следа. Они превратились в единую общность, спаянную великой идеей. Только один парнишка из самых задних рядов внезапно развернулся и побежал куда-то за ангары. Странная реакция. Может он испугался? Такого Иваницкий не ожидал, но ввиду того, что все прочие люди прибывали в полном восторге, потерей одного потенциального адепта можно было и пренебречь.

Внезапно о ему задали неожиданный вопрос. Не то чтобы он был не готов отвечать на вопросы, разъяснять свое откровение он был готов. Но интеллигентного вида тетка лет пятидесяти, проходящая на библиотекаря какой-нибудь юношеской библиотеки, своим вопросом собрала в одной фразе все, сказанное им ранее:

— То есть все хорошие люди должны собраться вместе и убить всех плохих людей?

Он стола совсем рядом, только благодаря этому он расслышал вопрос, в противном случае ее слабый голос остался бы не замеченным. Иваницкий замер. Черт возьми! Это было действительно так! Вот оно откровение. Бродящая по окраинам сознания мысль всей своей мощью плюхнулась на него.

Он задумался о своей истинной роли в служении ДОЛГУ. Уточняющий вопрос библиотекарши открыл для него новые горизонты. Он посмотрел на себя по-новому.

"Все хорошие люди должны собраться вместе". Это правильно. В единстве сила — элементарный и многократно проверенный вывод. Но как объединятся? Нужна объединяющая сила, нужен центр — единая точка к которой потянулся остальные. Он должен стать центром притяжения и объединяющей силой. Его роль не в том, чтобы скакать с пистолетом и крушить врага, а в том, чтобы отправить на борьбу как можно больше людей. Чем больше людей он сможет провести за собой, тем больше будет сил и возможностей воплотить задуманное в жизнь.

— Да, — совсем коротко и однозначно ответил он.

— А как мы сможем отделить хороших от плохих? — не унималась тетка.

Но этим она не сможет загнать его в тупик. Ответ был готов:

— Совесть. Только ваша совесть подскажет вам правильное решение.

Дальше он говорил о внутренней убежденности о необходимости научиться не врать самому себе. О возможных внутренних врагах их движения, для которых лично-корыстные интересы будут стоять выше общего служения ДОЛГУ. Еще он говорил об искренности и духовном очищении. Слова сами лились неудержимым потоком, складывалось в стройную красивую речь. По крайней мере — ему так казалось.

Он говорил пламенно и ярко, но мысли Иваницкого текли в другом направлении. Снова в его сознании прорезалась знакомая кристальная ясность. Именно по его удивительной чистоте он понял, что полученное им недавно откровение было всего лишь первым. Теперь он уже вырос до следующего. Он оказался достоин этой великой миссии. Он должен стать больше чем центром притяжения, он должен нести свое откровение в массы. Собрать боевые отряды для вооруженной борьбы со злом — это половина дела. Он должен донести посетившие его идеи до каждого. И дело не в том, чтобы бывшие посудомойки, престарелые профессора и семилетние дети шли вербоваться в его отряды. Это смешно. Они просто должны получить понимание и цель. Они должны проникнуться духом правды и обрести веру в светлое будущее. Они будут нести его идеи другим людям, даря им надежду. Именно так они смогут построить новое общество на костях погибшей цивилизации. ДА!!!

Иваницкий едва смог сдержать слезы. От нахлынувших чувств он чуть не упал. В необъяснимом порыве он спустился к библиотекарше и горячо ее обнял. Он стиснул тетку с такой страстью, что она только лишь пискнула.

Люди вокруг напряженно ждали. Второе озарение настигло его в самый разгар речи. По сути дела он прервался на ее середине. Теперь он посмотрел на окружающих людей совсем другими глазами. Он изменился, они для него стали другими. Теперь это были не просто его возможные соратники. Теперь они стали для него орудиями проведения его воли. Он даст им цель и новое понимание жизни. Теперь это его армия, которую он поведет к великой цели. Они будут служить ДОЛГу.

Он поднялся на стопку поддонов и крикнул в толпу:

— Кто со мной!!!

Люди заорали одновременно. Это было похоже на взрыв. Он буквально увидел ту мощную эмоциональную волну небольшой группы людей, выплеснутую на него. Колышущуюся марево эмоционального отзыва ударило его, обдав жгучим жаром. Он поднял его высоко вверх над людьми и обрушил вал обратно на их головы.

Из окон комендатуры показались лица любопытных. Идущие мимо люди замерли в нерешительности. Возившиеся вокруг техники, бойцы побросали свои занятия и двинулись в сторону импровизированного митинга.

Толпа слушателей росла с удивительной быстротой. Теперь здесь уже было не три десятка человек, а сотня или даже больше. Вновь подошедшие старались пртиснуться поближе. Они что-то спрашивали у тех, кто пришел сюда раньше. Иваницкий внезапно забеспокоился на предмет того, что его слова могут быть исковерканы или истолкованы неправильно.

Он начал речь заново. Слова лились из него непрерывным потоком. Его мысли летели крепким ветром, перерождающимся в ураган. Они с легкостью обретали форму слов, складывающихся во фразы и предложения. Он видел, как сказанное им проникает в головы окруживших его людей, проходя там новую удивительную трансформацию. Сказанные слова опять обретали форму мыслей, но уже в чужих мозгах. Они превращались в семена и зародыши, призванные заполонить сознание и вытеснить из их черепной коробки все старое, лишнее и слабое. В распахнутых ему навстречу глазах Он видел, как разгорается огонь в распахнутых ему навстречу глазах. Постепенно его речи превращалась в диалог и обсуждение. Люди выкрикивали слова в его поддержку или наоборот. В толпе вспыхивали жаркие словестные перепалки. Не все шло гладко, но постепенно сопротивление стихало, и общий настрой людей рос и крепчал.

Теперь Иваницкий все чаше обращался к спорщикам. Он неожиданно легко парировал словестные уколы и коварные логические ловушки. Он с легкостью находил нужные слова. Он начал прямой и открытый разговор, перераставший в полемику между слушателями, а потом снова возвращающийся к его монологу.

Иваницкий вещал, то, что считал правильным:

— Каждый из вас должен сделать свой выбор. Прежнего мира нет. Прежней жизни нет. Вашу жизнь уничтожили горстка скотов, которые хотели больше денег, больше власти, больше удовольствий. Мир рухнул. Но остались обычные люди и всякие мрази, которые опять хотят власти и богатства. Есть та прослойка, которая готова снова ради своих амбиций уничтожать, порабощать и пить кровь оставшихся людей. А я не хочу, чтобы нами опять помыкала всякая мразь. Я считаю своим долгом очистить человечество от тех, кто несет зло в этот мир. Очистить ради будущих поколений, чтобы они могли возродить новый мир — чистый и свободный. Свободный от тех, кто хочет шагать по головам, оставшихся в живых. Сейчас я допрашивал очередную мразь, которая получила сведения о стратегических запасах продуктов питания, медикаментов, оружия и военной техники. Ему это богатство не принадлежит. А он решил присвоить это все себе. Ему плевать на раненых, на женщин и детей, а стариков он вообще забыл. Пусть выживают, как хотят. А он будет править миром. Все человечество пойдет ему на поклон, чтобы он великий накормил, обогрел и защитил несчастных людишек. Что с ним делать?!

На последний вопрос из толы полетело:

— Расстрелять!

— Повесить!

— Четвертовать!

— Сжечь заживо!

— А давайте я с него кожу сниму! Я смогу!

— Нет! — резко остановил инициативу толпы Володя. — Пусть отдаст народу все, что он пытался присвоить. Пусть искупит свою вину. Люди должны получить то, что принадлежит им по праву. Моя цель — это благо человечества. Это мой долг. Выкорчевывание всякой мрази, которая мешает жить — это мой долг. Защита выживших людей от таких как он — это мой долг. Станет ли этот долг вашим — это ваш выбор.

Иваницкий, замолчал, переводя дух. Толпа начинала закипать. Молчание сменялась выкриками и живым обсуждением сказанного. Володя продолжал:

— Вместе со старым миром исчезли законы и правила. Их больше нет. Остался один закон — это закон совести, который подскажет вам, что правильно, а что не правильно. И тот, кто примет закон совести, то готов бороться за новое чистое общество. Закон совести дает вам право карать зло, уничтожать его и выжигать его каленым железом. Я готов убивать, пытать, уничтожать тех, кто несет зло. Но творя насилие разве я не творю зло, разве я не становлюсь приспешником тех самых мразей которые отравляли и будут отравлять жизнь всем остальным? Нет!!! Это не так. Я хочу, чтобы вы поняли разницу. Убив очередного выродка, я совершаю малое зло и предотвращаю большое. Теперь он не сможет убивать, грабить и жить за счет других. Сколько зла я смогу предотвратить всего лишь уничтожив тот сорняк, который пытается паразитировать на других людях. К этому я призываю и вас. Вы готовы попасть в ад и принять муки, чтобы спасти своих детей и внуков от тех, кто уничтожил ваш мир? Вы готовы марать руки в крови ради будущего человечества?!!!

— Да!!! - многоголосый хор выпалил это подтверждение как один человек.

— Отрешитесь от прежней жизни, забудьте о себе и служите высшей цели. Теперь вы каста отверженных, которые не принадлежат себе, а подчинены великому долгу перед человечеством. Вас постараются оболгать и унизить, вас будут бояться, на вас будут клеветать, но это издержки нашей работы. Будьте готовы к этому.

Крики превратились в истерику. Люди вопили в исступлении. Они были готовы карать тех, кто встал на пути возражения новой цивилизации.

Так могло продолжаться долго, но за спинами слушающих его людей раздался громкий отчаянный крик, прорывающийся свое непохожестью на фоне общего гвалта:

— Помогите! Помогите!!!

В сторону трибуны продирался сквозь толпу тот самый парень, который убежал после его первой речи Иваницкого. Сейчас Володя видел, как тот протискивается между опешивших людей и тащит за собой какого-то мужчину.

Глава 3. Чужая территория

Кызя выбрался из брюха перевёрнутого автобуса только после того как большая ненавистная коробка со страшной стреляющей штукой, точащей из пенька на её верху, скрылась из виду. О ней все ещё напоминала вонь жжёной солярки и пороховая гарь, едко пахло раскалённым железом. Остался ещё едва уловимый запах его добычи, его законной еды. Но о Валерке, которого ему так хотелось сожрать, Кызе осталось просто забыть.

Воспоминание об упущенной еде вернуло голод, который страшным беспощадным зверем впился нутро большого морфа. Он был тяжело изранен, его искалеченное тело просило пищи. Мощные когти передних лап в бессильной злобе с хрустом и скрежетом впились в асфальт, круша дорожное покрытие в мелкую крошку. Кызя наверное бы заревел или заорал, но в сжатых лёгких мёртвого тела не было воздуха.

Голод в одно мгновение отсек все лишнее от окружающего мира. Только голод, только еда и способы её добычи. Но было ещё кое-что, пересилившее голод, поднявшееся над его непобедимой сутью. Это была ненависть, лютая ненависть к тем людям, которые забрали ЕГО ЕДУ. Как они смели! Они сами были его пищей, и при всем при этом они отобрали его еду, как раз в том момент, когда ему так нужны силы и питание для восстановления. Эти грабители забрали его еду, они хотели его убить, они чуть не уничтожили его!!! Они за это должны поплатиться. Пусть они ответят за это. Они должны ответить, это их ДОЛГ. ДОЛГ, который они должны оплатить сторицей. В глубине его сознания из ненависти начало прорастать новое чувство — желание мстить.

Отыскав внутри организма остатки своего неприкосновенного запаса, он кинул оголтелым клеткам ничтожную подачку, облегчив свою муку. В паре метров от него между машинами лежало дёргающееся тело второго морфа. Мощная пуля КПВТ разнесла в дребезги плоскую голову с неимоверно вытянутыми крокодильими челюстями. Осклизлый огрызок шеи тёк бурой слизью на грязный асфальт.

Кызя несколько раз качнул лёгкими воздух, насыщая организм кислородом и разгоняя обмен веществ. Сломанные ребра при этом противно щелкали. Кызю вскинуло раньше чем он смог осознать почему. Морф развернулся на сладостный запах. Запах свежей еды исходил от сочащегося слизью шеи убитого морфа. Кызя не мог поверить. Откуда это? Почему так?

Вытянутое тело с короткими толстыми лапам и раздутыми в стороны боками пахло едой. Оно было мёртвым, но пахло вкусной свежатиной. Большой морф упал на брюхо и схватил пастью обрубок шеи. Мёртвая плоть противно горчила, но бурая жижа была насыщена питательным бульоном. В нетерпении Кызя разорвал тело противника на две части. Прямо перед ним упали крупные куски свежей человеческой плоти, как драгоценный дар победителю.

Получается, что конкурент убил и сожрал добычу перед самой встречей с Кызей. Большой морф опомнился только, когда все выпотрошенные куски перекочевали в его утробу. Приятная тяжесть теперь распирала живот. У этой крокодилообразной твари был весьма впечатляющий объем ненасытного брюха. Кызя рвал его тело на мелкие кусочки, выбирая остатки еды, высасывал жижу из кусков тела убитого гада, слизывал с дороги сгустки свернувшейся человеческой крови. На удивление питательными оказались суставы и некий орган внутри тела убитого морфа, больше похожий на белёсую медузу.

Блаженная сытость не оставила голоду никакого шанса. Тело восстанавливалось, кости срастались, жилы и мышцы обретали упругость, суставы становились подвижными. Но этого было мало. Он ни на грамм не смог пополнить свой неприкосновенный запас.

Из-за, искорёженного ударом БТРа, микроавтобуса показалась мертвячка. Молодая женщина была красива, подтянута и одета в спортивный комбинезон со следами пороховых газов. Она фактически не пострадала, в самом центре груди было небольшое отверстие. Может её убили, а может шальная пуля попала, сложно было судить. На самоубийство это мало было похоже. Судя по обманчиво непопорченному виду, погибла она сразу, и до её обращения в зомби её не успели погрызть другие мертвяки. Поганая стерва припёрлась в надежде разжиться кусками человечины или просто мимо шла, но, увидев останки Кызиного пикника, она заковыляла в его сторону.

Благостное настроение испепелил приступ бешеной ярости. Кызя ударом могучей лапы сбил мертвячку на землю и оторвал ей голову. Практически без размаха он запустил что есть сил кудлатый снаряд с выпученными глазами в сторону приближающейся кучки медленных зомбаков. Оторванная голова стремительно пронеслась по низкой дуге и ударила прямо в морду ближайшего зомби.

Бедолагу опрокинуло на асфальт с такой силой, что только грязные босые ноги мелькнули в воздухе. Кызе показалось это любопытным. Большой морф поискал глазами очередной снаряд. Единственным более-мене подходящим предметом была голова впечатанной в кенгурятник джипа относительно целой мертвячки. Кызя одним движение оторвал ей голову, а вторым — запустил её в ту же самую компанию зомби. Глова со скорость пушечного ядра, ударила в грудь толстую тётку в нелепо торчащих бигуди и окровавленном домашнем халате. Грязную толстуху отбросило на её спутников, и вся компания потешно повалилась на дорогу, как кегли в кегельбане.

«Страйк!!!» — толкнулось в голове морфа, внезапно всплывшее, слово. От этого ему стало даже приятно. Повеяло чем-то давно забытым. Так приходит дежавю, от которого не можешь избавиться и одновременно не можешь понять: было это на самом деле или сознание играет с тобой в лукавые игры.

Вечер плавно уползал в сторону, отдавая свои права очередной ночи. Кызя захромал куда глаза глядят, в поисках новой еды. Чтобы не скучать по дороге, он развлекался на всю катушку. Попадающимся на дороге зомби он отрывал головы и бросал их в других зомби. Морф особо старался попасть в шустрых зомби, так было интереснее. Со временем у него даже начал появляться азарт. Конечно, он использовал и камни, и колеса и прочие предметы, но кидаться головами одних зомби в других мертвяков, ему нравилось больше. Запущенная с бешеной скоростью голова разбивалась в дребезги или глубоко вминалась в тело выбранной мишени.

Как-то попался другой морф на четырёх конечностях и с длинным тонким хвостом. В громадной пасти он держал нечто пахнущее свежей кровью. В сторону собрата сразу же полетело все, что могло быть использовано в качестве снарядов. Не смотря на невероятную скорость и мгновенную реакцию, тварь не смогла избежать попаданий. Красный стальной баллон огнетушителя заехал твари в лоб любопытной морды, а после того как тварюга кинулась убегать, в крестец морфа влепился большой осколок бетонная урны с остановки. Громкий хруст костей таза ознаменовал собой победу большого морфа. Тот довольно хрюкнул и тяжёлым галопом поскакал в сторону противника. Подбитый морф полз вперёд, таща за собой неподвижные задние ноги. Но даже в такой ситуации морф не бросал свою добычу. Свернув голову на бок, морф тащил тушу здоровенного английского дога.

Было заметно, что погибшая псина дорого продала свою жизнь. Кобель отбивался от собачьего морфа до последнего, вырванные куски шкуры и многочисленные следы укусов часто усеивали тело морфо-собаки. Морф тащил добычу в укромный уголок, да не получилось у него укрыться. Кызя подхватил с тротуара уже целую бетонную урну и добросовестно расплющил по асфальту голову очередного конкурента.

Дог оказался так себе. Добыча был свежей, но далеко не такой замечательной как тёплая человечина. Обглодав тушу кобеля, морф почувствовал, что голод ушёл ещё дальше. Так-то лучше. Но собачье мясо могло всего лишь добавить сил, а на восстановление оно нисколько не влияло.

Кызя опять затрусил дальше в поисках еды. Он уже хотел забраться в одну из больших кормушек, стоявших вдоль дороги, когда заметил нетипично суетящуюся толпу мертвецов. Привлечённый их необычным поведением, Кызя сменил направление и поскакал в их сторону. Большой морф с лёгкостью расшвырял в стороны мёртвых недособратьев и оказался около машины с запотевшими стёклами. Из салона заметно тянуло мертвечиной. Особо не церемонясь, Кызя высадил лапой боковое стекло.

Внутри машины расположилась целая семья. Мужчина с женщиной и трое детей. Все были убиты выстрелом в голову. Трупы покрылись пятнами, а также начали раздуваться и смердеть, но вполне могли называться настоящей едой. Машина провалилась передним колесом в открытый канализационный колодец. Скорее всего, глава семейства уходил от столкновения с толпой оживших трупов и попал в коварную западню. Не видя выхода, мужчина в милицейской форме убил из табельного ПМ сначала детей, а потом и жену. Последним он убил себя. Стрелял он в голову. Это было опрометчиво с его стороны. Да — они не восстали, но все же стали кормом для зомбаков.

Кызя протянул лапу в салон и нетерпеливо выдернул свою добычу. За упоительной трапезой он чуть не пропустил вора, который пытался забраться в автомобиль. Большой морф схватил нахального зомби за шею и начал размахивать жуликом во все стороны как булавой, разгоняя остальных.

Шустрые зомби были посообразительнее, и сразу кинулись врассыпную. На тупых зомбаков пришлось потратить какое-то время. Самым настырным пришлось оторвать головы и потренироваться в точности и скорости их метания. Использование голов в качестве метательных снарядов однозначно нравилось и, как показала практика, было полезным для регулярного применения. За прошедшее время Кызя здорово поднаторел в меткости, скорости и силе бросков.

Он кормился на трупах почти целые сутки до следующего вечера. Один раз он все же вынужден был отвлечься, когда вооружённая автоколонна появилась на улице. Впереди пер здоровенный грузовик, расталкивая клиновидным отвалом брошенные автомобили с дороги. Люди часто стреляли во все стороны. Кызю перекосило от бешенства. Там ехали те, кто был ему должен, там ехала его добыча.

Проводив взглядом колонну, Кызя швырнул им вдогонку подвернувшийся булыжник. Каменюка врезалась корму БТРа с грохотом и искрами. Осколки камня полетели во все стороны. Колонна скрылась за поворотом. Кызя вернулся к трапезе.

В городе были слышны выстрелы и взрывы. Что-то периодически грохотало или хлопало. Весенний воздух наполняла гарь и запах тлена.

Покончив с добычей, большой морф пустился на поиски новой еды.

Долгое время Кызя бродил неприкаянным по городу. Вереница чередовавшихся дней и ночей слились в безразличную круговерть. Пищи с каждым днём становилось все меньше и меньше, а люди становились все опаснее, охота становилась рискованее. Это не могло не беспокоить морфа. Капризный голод заставлял умнеть и набираться опыта. Голод был самым лучшим стимулом, подгоняющим морфа в развитии главного умения — охотиться, а также развивать кучу сопутствующих навыков.

Кызя трудился над собой. Он восстанавливался, он рос и копил неприкосновенный запас в виде плотного воскообразного вещества под кожей на спине, он наращивал на теле роговые пластины и щитки из плотной толстой кожи. Его конечности ещё больше вытянулись, особенно задние лапы, превращая его в отличного бегуна. Но навыки лазающей по фасадам твари он тоже не утратил. Пальцы сохранили рифлёные подушечки и вместе с громадными острыми когтями сами стали выгибаться в обратную сторону, что облегчало бег. Теперь при беге он опирался на ладони и стопы, покрывшиеся жёсткими и толстыми кожистыми наростами на подобии мозолей, а пальцы с когтями и ворсистыми подушечками потешно торчали вверх.

Кызя мечтал найти кормушку, подобную той самой первой, в которой он начал свою нежизнь, но больше таких чудесных мест не попадалось. Как-то ему удалось набрести на заглохший грузовик с перепуганными людьми. Не рассчитавшие свои силы мародёры застряли в неудачном месте и в неудачное время. Это и решило их судьбу. Им не помогли железные листы, наваренные с боков на будку и кабину, не помогли решётки из арматуры на окнах. Кызя рухнул на крышу коробки и, проломив оббитую тонким металлом фанеру, провалился вовнутрь смешного укрытия в кузове. Там даже выстрелить никто не успел. Выколупать водителя из кабины — это стало просто делом техники и времени.

Самый крупный Кызин успех с того момента как он покинул свою первую кормушку закончился великолепным пиром. Набив полное брюхо человечиной, морф постарался растянуть остатки на как можно более длительное время, но беспощадному голоду были безразличны Кызины уловки. Кызя обшарил все ближайшие коробки, там его ожидало горькое разочарование. Еды в них не было совсем. Нужно было срочно искать подходящую кормушку.

Заканчивался очередные усталый день, и багровое солнце прощались с этим погибающим городом. Небо темнело, близилась ночь. Переться ещё куда-то не хотелось, но еда закончилась, а голод стоял уже на пороге.

Делать было нечего, и Кызя потопал в сторону очередного многоквартирного дома. Эта кормушка была намного больше чем все остальные, но гораздо меньше той, которую он покинул гоняясь за живым мальчиком. Каким он был глупым и самонадеянным, когда пошёл куда глаза глядят, а не вернулся обратно. Конечно, там был его соперник — огонь, но не мог же он там существовать вечно. Кызя уже успел познакомиться с этим явлением и знал, что огонь затухает, когда заканчивается топливо.

Новая кормушка увеличивалась в размерах, по мере его приближения к ней. Темные стекла поблёскивали красным в отсветах заходящего солнца. Вполне возможно, за каждым из этих стёкол его ждала сочная добыча со сладким мозгом и чудесной кровавой печёнкой. Кызя оскалился от удовольствия. Так ему были приятны воспоминания о настоящей живой добыче. Но острое чутье остановило его буквально на самом подходе к большой кормушке. Впереди было нечто.

Возникшая после ослепления светошумовой гранатой чувствительность очень помогала ему в гаснущих сумерках. Шевеление в темной подворотне он почувствовал намного раньше, чем услышал или увидел противника.

В глубине двора раздался звук, напоминающий крик жертвы, но живым оттуда не тянуло. Не было тех тёплых волн живой плоти, которые он легко узнавал даже по лёгкому намёку. Зато пахло человеческой кровью. Пусть старой, но правильной кровью, которой наполнены именно не восставшие трупы. Его приманивали, за ним следили, от него прятались. Ему готовили ловушку. В этом сомнения не было.

Двор был окружён со всех сторон большими старыми домами. Мрак, сырость и гарь сквозили из тёмного нутра ворот. Он не ощущал там живых. Зато несло ацетоновым запахом продвинутой зомбятины. Наверное, в этом дворе засели его собратья морфы. И эти самые братья готовят ему ловушку. Как это по-морфиному.

Схватки, проведённые с себе подобными тварями, оставили не самые лучшие воспоминания. Большой риск и сильные повреждения, которые приходилось долго восстанавливать, были неминуемыми спутниками таких боев. Нельзя было назвать эти схватки развлечением.

Наверное, он зашёл на территорию, которую кто-то уже считал своей. Если они собрались с ним драться — значит, у них есть что защищать. У Кызи тоже была своя кормушка, которую у него забрало чудовище — ОГОНЬ. Вспомнив о вкусной свежей крови и криках дичи, он с удовольствием защёлкал пастью. Воспоминания о еде разбудили голод. Он был пока маленький и слабый, но уже настойчиво скребся где-то внутри.

Кызя озлоблено фыркнул. Никто не может стоять между ним и едой. Если у этих морфов есть что-то съедобное, то он это заберёт. Никто не может ему отказать в том, что он собрался получить, никто не может стать препятствием на пути к вожделенной цели. Участь неизвестных загонщиков была решена. Они первыми бросили вызов.

Кызя опустился как можно ниже и стремительно двинулся вперёд, практически стелясь по земле. Такой способ передвижения был не самым быстрым и не самым удобным, да и укрыться он не хотел. Это было незачем. Все равно за ним следили, он это ощущал также явственно, как и запах не восставшей добычи. Согнутые в суставах конечности были готовы за доли секунды выбросить могучее тело в любую сторону, это просто поможет молниеносно уйти от внезапной атаки.

Тёмный провал ворот встретил его запахом горелой резины и пережжённого машинного масла. На въезде во двор практически под аркой стоял сгоревший грузовик. Двор был завален мусором. Повсюду валялись остатки трупов. Мёртвых тел было действительно много. Откуда они взялись в таком количестве и почему оказались здесь, гадать было бесполезно. Волн живого тепла Кызя по-прежнему не чувствовал, зато он сумел уловить где прячется второй морф. За каменным игровым городком в виде средневековой крепости и корабля из труб и фанеры притаился напарник первой твари.

Первый замеченный морф, старательно укрываясь за чем придётся, отполз от ворот в глубь двора. Встречу с Кызей планировали и готовили. Кызя включился в эту игру на убивание. Он был уверен в себе и своих силах. Сразу на него не напали, значит, постараются напасть на него одновременно, вытащив его на удобную для атаки позицию. Манёвры противников не оставляли в этом сомнений.

Не теряя из поля своих ощущений обоих врагов, Кызя двинулся вперёд короткими осторожными шажками, старательно огибая брошенные машины, скамейки, маленькие клумбы, отгораживающие детскую площадку от остальной территории.

Перед детской площадкой стоял второй грузовик с поднятым капотом. Грузовик был старый и облезлый. Скорее всего, его сумели завести и даже заехали на площадку, но там он умер окончательно. Вполне возможно его готовили для эвакуации выживших, но не задалось. Ветерана автомобильных дорог тщетно пытались реанимировать. На земле перед грузовиком валялось множество инструментов, пару канистр с бензином и даже несколько аккумуляторов от легковых автомобилей.

Кызя обошёл вокруг грузовика несколько раз, слишком уж от него пахло застарелой человеческой кровью. Но автомобиль был пустой, и ничего вкусного там не было. Кызя бесцельно побродил возле грузовика, размышляя о предстоящей схватке.

Противники старательно ждали. Первого морфа он уже видел, тот выбрался на клумбу между подъездами и прятался за разросшимися кустами сирени. Противник был меньше Кызи раза в три, но явно проворнее. Второй морф забрался на кирпичный замок на детской площадке. Такой шум просто невозможно было не услышать. Сообразительностью второй морф не отличался. Можно было сказать, что противники с горем пополам вышли на исходную позицию для атаки. Кызя обошёл машину последний раз и покорно затопал на задних лапах к приготовленной для него приманке, прихватив с собой пару автомобильных аккумуляторов.

Второй морф прыгнул на Кызю сверху из-за зубчатой стены дворовой цитадели. Угадав направление и время атаки, Кызя оттолкнулся от земли всеми четырьмя лапами и резко подпрыгнул вверх. Они прыгнули одновременно. Но враг падал сверху, а Кызя сумел достаточно высоко подпрыгнуть, чтобы оказаться над рухнувшей тушей. Кызя удачно приземлился сверху на морфа, который хотел его придавить, и одновременно со всей своей силушки швырнул аккумулятор в морду несущейся в его сторону первой твари. Быстрый морф-загонщик уже летел в прыжке и не смог увернуться. Тяжёлая свинцовая батарея врезалась в его острую морду и опрокинула гадёныша назад.

Тут Кызя осознал какую роковую ошибку он допустил. Противник, которого он оседлал, был намного больше и сильнее. Более того, вся спина твари была покрыта сплошным панцирем из костяных пластин с отметинами от пуль и картечи. Широкая плоская морда с большой пастью развернулась на сто восемьдесят градусов и клацнула несколькими рядами зубов как раз в том месте где за мгновение до этого находилась Кызина лапа. Большой морф в отчаянии впечатал второй аккумулятор между глаз броненосца. Суставы и связки жалобно заныли от перенапряжения. Белый пластмассовый корпус батареи разлетелся осколками, а электролит растёкся по щитомордой голове, попав в пасть и глубокие бойницы глазных впадин.

Нормального прыжка со спины бронированной твари не получилось. Толчок задних лап Кызи совпал с резким рывком бронированной туши в сторону. Кызя кувыркнулся в воздухе через голову и влепился в борт фанерного корабля. Противник поднялся на задние лапы, готовясь вновь обрушиться на жертву.

Какой же он был громадный. Как он смог так раскормиться? Выпуклые кожистые полосы пучило на брюхе от напора мышц и внутренностей. Кызя вывернулся из-под падающего сверху тела и успел, как следует рвануть лапой по тугому животу громадной сволочи. И чуть не поплатился за это. Могучие когти большого морфа бессильно полоснули по кожистой броне громадной твари и на мгновение застряли, зажатые между её складками. Бревнообразная лапа обрушилась сверху на спину Кызи. В скорости этому уроду отказать было нельзя. Большого морфа спасло, что он уже двигался, когда попал под лапу броненосца. Тяжёлый удар пришёлся вскользь, но тем не менее ещё раз опрокинул морфа. Рухнув в детскую песочницу, Кызя кубарем покатился от страшной туши.

Опомниться ему не дали. Мелкий морф с разбитой в дребезги мордой атаковал Кызю стремительно и безжалостно. Лапы с бешеной скоростью начали бить его тело со всех сторон. Кызя завертелся волчком, уходя с линии атаки и отбиваясь от наседающего молодчика. Кызя едва блокировал частые удары, но контратаковать не мог совершенно. Хитрая тварь умудрялась избегать быстрых и размашистых движений большого морфа. Тем временем громадная туша броненосца приближалась неумолимо и уверенно как удар грома после вспышки молнии.

Кызя рванул наутёк, но мелкая противная тварь мгновенно запрыгнула не него сверху. Не обращая внимания на вцепившегося в него ублюдка, Кызя рывками понёсся к ближайшему дому и одним прыжком влетел в окно, выбив пластиковую раму. У него не было шансов против двоих монстров. Ему кое-как удалось сорвать мелкую тварь со спины и как следует приложить его о чугунную батарею. Удерживая захваченную лапу противника, большой морф умудрялся молотить и рвать его сразу всеми свободными конечностями.

Спустя несколько мгновений в окне показалась уродливая плоская голова броненосца. Широченная пасть со многими рядами зубов распахнулась, обдав едким ацетоновым смрадом все помещение. Туша полезла в большое окно.

Кызя бросил мелкого ублюдка и вышиб дверь единственного выхода из большой комнаты. Он не мог противостоять бегемотообразному броненосцу на открытой местности, но внутри дома все преимущества этой ходячей глыбы становили её недостатками. Даже при все свой удивительно скорости, габариты броненосца физически не позволят ему гоняться за большим морфом по лабиринту помещений и коридоров.

Кызя резко свернул в коридор направо, проскочил мимо широко распахнутой двери в узкий проход между высоким шкафами. По ходу он опрокинул несколько из них, а стоящую в самом конце тумбочку бросил назад за себя, стараясь попасть в появившегося в коридоре маленького морфа. Тот прыгнул в сторону, пропустив мимо летящую в него мебель, но от второго броска он не ушёл. Брошенная Кызей керамическая кадка с худосочной пальмой угодила твари в грудь, опрокинув преследователя навзничь. Воспользовавшись заминкой врага, Кызя выбил дверь на лестничную клетку и сломя голову рванулся вверх по лестнице. Но прилипчивая тварь, не смотря на многочисленные ранения, так и не оставила его в покое. Он слышал, как по бетонным ступеням скрежещут когти, нагоняющей его твари. Кызя успел добраться до шестого этажа, когда мелкий уродец его настиг.

Большой морф встретил мелкого обманным движением. Маленький дебил купился на финт и попытался проскользнуть сбоку, но его остановил убийственный удар ноги большого морфа. Уродца впечатало в противоположную стену, но он снова поднялся для атаки. Кызя приготовился отражать нападение. Все равно, на площадке он был в выгодной позиции. Для мелкой твари практически не было свободное пространство для манёвра на узком пятачке лестничной площадки, главное преимущество морфа в подвижности было потеряно. Короткие быстрые удары не могли причинить массивному Кызе особого вреда. Зато повышали вероятность того, что маленькая тварь не успеет увернуться и получит ответный удар или попадёт в лапы большого морфа.

Снизу донёсся громкий скрип и грохот. Вот это да! Кызя не мог поверить, что мёртвый бронированный гипопотам ползёт наверх. Не стоило испытывать судьбу. Кызя перенёс вест тела на передние лапы, а задние поджал и ударил ими в дверь за своей спиной. Хлипкая деревянная дверь сломалась как раз посередине, брызнув щепками во все стороны.

Маленький ублюдок не решился атаковать, зато угрожающе хрипел. Кызя пятился назад в открытую квартиру, а уродец преследовал его, норовя ловким ударом разорвать связки или выбить глаза. Верткая тварь всеми силами старалась удержать морфа до того момента, когда подоспеет его бронированный товарищ. Тогда Кызе уже ничто не сможет помочь.

Квартира была старой и убогой. Мебель шестидесятых годов покрывала пыль и разводы после плохой уборки, полинявший растрескавшийся линолеум местами оголил рассохшиеся доски пола. Морфы на некоторое время замерли, увидев висящего в петле зомби, который беспорядочно дёргал конечностями. Как пища он был не интересен. Труп самоубийцы уже восстал и медленно высыхал, обречённый висеть на тонком нейлоновом шнуре до тех пор, пока его кто-нибудь не упокоит или сам не рассыплется от ветхости.

Большой морф доковылял до окна и выпрыгнул наружу на стену здания, выходящую на улицу. Ловко перехватившись за ограждение балкона соседней квартиры, морф перебросил своё тело на фасад подальше от окна и полез по стене вверх. Настырный придурок вылез в окно и стал карабкаться вслед за Кызей. Но теперь подавляющее преимущество было на стороне Кызи. Тупой старательный ублюдок нагнал его на уровне последнего этажа. Большой морф уцепился задними лапами за бетонный козырёк и свесился вниз головой на манер летучей мыши.

Вражина кинулся на него, совершенно не подумав о возможных последствиях. Большой морф просто махнул лапой и вонзил когти чуть ниже локтевого сгиба нападающей твари. Вторая лапа впилась в разбитую аккумулятором морду. Кызя сорвал противника со стены и впечатал его в торец бетонной плиты парапета, а затем стал усердно выколачивать дурь из мелкого ублюдка, ударяя им в кирпичную стену.

Непонятным образом уродец извернулся и все же выскользнул из цепких лап. Он попытался отбиваться, но кончилось это тем, что мелкий уродец полетел вниз, оставив в когтях Кызи оторванную переднюю лапу. Везучий ублюдок попал на верхушку лысой кроны дерева и покатился вниз, ломая ветви. Кызя меланхолично проследил за падением неприятеля. После глухого удара маленький морф валялся на мягкой сырой земле, подавая признаки его не жизни. Он не погиб. Его конечности двигались, он пытался подняться, но тщетно. Наверное у него все кости были переломаны.

Кызя перевёл дух. Резко качнувшись из стороны в сторону, он забросил своё тело на бетонный парапет. Спрыгнув на крышу, большой морф осмотрел себя. Повреждений было много, но все они были незначительные. Спас мощный мышечный корсет и новая броня, которая защитила от ударов мелкого ублюдка. Он так и не смог пробить крепкую защиту.

Большой морф пересёк крышу поперёк и заглянул во двор. Бронированной громадины там не было видно. Может он в доме застрял?

Снизу к звукам скребущегося маленького морфа добавились утробное кваканье. Кызя вернулся к наружной стене, по которой залез, и свесился через парапет, пытаясь разглядеть источник шума. Морф-броненосец стоял возле своего партнёра и квакал, подталкивая мелкого морфа самым кончиком широкой морды, слегка загнутым на манер крюка. Похоже, что гиппопотам решил не бросать товарища в беде. Хоть мелкий ублюдок и не был уничтожен, но с такими повреждениями он не мог ходить и охотится.

Навалившаяся на умирающий город темнота не могла скрыть творящегося вокруг ужаса. Огни пожаров, звуки выстрелов и шум двигателей по-прежнему витали воздухе. Кызя осмотрелся вокруг, он находился на крыше одной из кирпичных многоэтажек. Он довольно-таки далеко ушёл о своей первой кормушки. Здесь морф находится на чужой территории. Не следовало даже мечтать о том, чтобы победить бронированного бегемота. Оставаться здесь не стоило. Мелкие острые коготки голода все больше и больше напоминали о себе, готовя Кызю к предстоящей невеселой участи мученика.

Кызя, выбирая возможный маршрут, окинул взглядом всю панораму города, накрытого темнотой начинающейся ночи. Противоположная сторона дома выходила на большую широкую улицу. Дом был угловой, пред ним широкая дорога упиралась в ещё большую по ширине магистраль. На ней здесь и там были раскиданы разбитые в авариях или просто брошенные автомобили.

Вдалеке послышался шум моторов. Похоже, что по этой самой дороге в их сторону ехала целая колонна. Звуки отражались от стен притихшего города и эхом разносились по пустым улицам. Люди спешили. Вполне возможно их что-то задержало, и теперь они пытались поскорее убраться из погибающей Москвы, чтобы не остаться в навалившейся на город темноте.

Звук становился все отчётливее. Машины усиленно прокручивали колёсами дорогу под собой. Приближался свет автомобильных фар. Все предметы в досягаемости ярких лучей внезапно обзавелись уродливыми пляшущими тенями. Колонна летела по дороге, огибая беспорядочно разбросанную технику.

Кызя увидел, как броненосец встрепенулся и бесшумно, с удивительно грациозностью, скользил в сторону дороги. По ходу дела, разожравшаяся тварь собиралась охотится на ездящее коробки! Кызя с интересом уставился вниз, ожидая необычное представление.

Впереди колонны шёл армейский Урал с навешенными на бампер сразу двумя отвалами от тракторов. За ним в ряд выстроились совершенно разные автомобили и автобусы. Колонна была большая — не менее пятнадцати машин. Перед самым перекрёстком колонна резко сбавила скорость. Головной Урал поехал вперёд медленно, расталкивая отбойником беспорядочно стоящие автомобили. Люди, торчащие из верхушек самодвижущихся коробок, напряжённо и встревоженно водили стреляющими палками по сторонам.

Замерший за остановочным павильоном бронированный морф сорвался с места как заправский гоночный болид. Здоровенная туша тараном врезалась небольшой импортный микроавтобус с людьми. Звук громкого удара сменил звон разбитого стекала. Микроавтобус опрокинулся на бок. Следующий удар пришёлся на малолитражку, катившуюся за микроавтобусом. Морф подцепил мордой вторую машину под порог и опрокинул её сразу на бок, а потом на крышу, перегородив дорогу оставшейся части колонный. По сторонам полоснули очереди из пулемётов и автоматов. Люди в панике бросались к другим машинам или без оглядки бежали куда глаза глядят.

Кызя восхитился умениями этого бегемота. На такое бы он точно не решился. Напасть на одну коробку — ещё куда ни шло, а вот так запросто атаковать колонну практически «в лоб» — это было слишком опасно. Толстая тварь покрутилась возле машин и бросилась наутёк, скрываясь от выстрелов. Похоже мёртвый броневик что-то тащил с собой. Люди беспорядочно палили во все стороны. Лучи фар-искателей метались по сторонам, пытаясь выдернуть из темноты грозящую опасность.

Возле мелкого морфа появилась громадная тень. Это броненосец принёс ему свеженькие трупы. Два умопомрачительно пахнущих человеческих тела упали перед покалеченной мордой мелкого ублюдка. Кызя свесился всем телом через парапет. Вожделенная добыча манила к себе, кружила голову и заставлял забыть обо всем на свете. Мерзкий жадный голод безжалостно подстегнул морфа, бросив его на подвиг. Кызя осторожно, так чтобы не привлечь к себе внимание стал спускаться по фасаду, привычно цепляясь за выступы и металлические детали. Тем временем бегемотский силуэт двинулся по тротуару в сторону от перекрёстка. Бронированный морф выбирал позицию для второй атаки.

Машины в задней части колонны уже начали разворачиваться в обратную сторону, пока вооружённые люди из передних машин собирали раненных и пытались убрать с дороги перевёрнутые машины. Опрокинутый микроавтобус и перевёрнутую малолитражку собирались бросить. Люди торопились. Человеческие фигурки беспорядочно суетились возле места нападения морфа. Пронзительно яркие лучи фонарей все ещё заполошно метались по сторонам. Периодически раздавались выстрелы.

Беспокойные люди все же обнаружили большого морфа, как он не пытался остаться незамеченным. Кызю поймали сразу тремя лучами пока он спускался по стене, превратив в удобную мишень. Пришлось прыгать вниз с уровня третьего этажа. Ещё в полете он услышал грохот выстрелов и клацанье пуль по поверхности стены. Вниз посыпалась кирпичная крошка и куски бетона.

Энергию удара Кызя погасил по-кошачьи за счёт приземления на все четыре лапы, а затем нескольких, последовавших за приземлением, кувырков. Удачно в общем. Большой морф, не останавливая движения после падения, рванулся к добыче.

Маленький морф полосовал трупы когтями единственной целой лапы и отправлял кусочки в разбитую пасть. Заметив Кызю, он начал издавать отрывистые писклявые звуки. Наверное, пытался привлечь внимание своего партнёра. Большой морф этого не позволил. Кызя напрыгнул на недобитую тварь сверху и вонзил палец глубоко в глазницу врага. Тот дёрнулся, но скулить не перестал. Это ввело морфа в тупик. Он привык к тому, что если у зомбака разбиваешь или отрываешь голову, то он превращается в такой же неподвижный предмет, как и упокоенные трупы. Кызя сжал голову противника челюстями. Толстые кости не без труда лопнули под напором зубов и пасть морфа наполнил горькое и вонючее содержимое головы маленького морфа. Скулить тот перестал, но продолжал двигаться. Да такого быть не могло!!! Кызя принялся молотить тяжёлыми лапами живучую тварь. Мелкий морф наконец затих после того как жестокий удар расплющил горб, расположенный чуть выше лопаток. Кызя сразу ощутил мстительную радость.

С прилипчивым уродцем было покончено. Большой морф ткнулся мордой в свежие человеческие тела. Один ещё был живой! Вот это подарок. Какое восхитительное ощущение предвкушения чудесной ночной трапезы. Кызя не удержался и съел головы сразу у обоих. Отведать печень чужой дичи он не успел. В его сторону двигалось то самое бронированное пугало, от схватки с которым Кызя едва убежал во дворе. Плоская морда с большой свежеполученной дырой в центре лба приближалась к нему со стороны колонны. Оказывается не зря пищал маленький ублюдок перед самой гибелью. Бронированный мутант бежал защищать своего напарника.

Кызя в панике заметался. Он схватил сразу оба трупа. Совесть не позволяла ему оставить ни единого куска добычи этому бронированному гаду. Ведь это ЕГО добыча. Кызя кинулся в сторону, надеясь увернуться от столкновения, но вражина удивительно ловко корректировал курс. С двумя трупами он убежать не успеет, потому что поздно заметил гиппопотама да и с добычей замешкался. До удара оставались считанные мгновения.

Глава 4. Безвластие

Смуглянка проснулся поздно. Со стены на него смотрел облезлый заяц с выцветшей морковкой в шелушащихся лапах. В брошенный детский санаторий их заселили почти два года назад, но сделать ремонт так и не удосужились. Был какой-то маргинальный сюрреализм в том, что синие от татуировок члены отряда пили спиртное, играли в карты на интерес или чистили оружие на фоне милых заек, улыбчивых чебурашек, крокодилов с гармошками и прочего бестиария из детских мультфильмов. Но наивные рисунки никто не убирал и не портил. Скорее всего, каждому члену отряда они напоминали о счастливом или несчастном детстве любого из них, когда ещё была возможность выбрать другую дорогу в жизни, когда ещё не были совершены те роковые ошибки, которые привели их в зону. Мучения, унижения, страдания и неизбывная душевная боль стали спутниками их взрослой жизни.

Он повернулся на бок и протянул здоровую руку за куревом. Мятая пачка порадовала одной единственной кривую сигаретой. Смуглянка покрутил неказистую белую палочку с табаком. Вроде говорят, что курить натощак вредно, но курить очень хотелось. Он оторвал фильтр и сунул сигарету в зубы. Тут выяснилось, что пропала зажигалка. Зелёный цилиндрик с блестящей головкой старательно прятался от глаз нуждающегося в нем человека.

Дверь распахнулась и вошёл «Доктор смерть». Такое погоняло привязалось к местному лепиле не случайно. Маленький тщедушный человек оказался в отряде бывших изгоев не случайно. Светило и доктор медицинских наук загремел в места не столь отдалённые за крупные финансовые хищения и убийство двух человек. Может быть, ему и простили бы определённые финансовые потери государства, учитывая прошлые заслуги, но когда он убил жену с её любовником, его участь была решена. Он убил их изощрённым способом, намазав презерватив из сумки супруги боевым отравляющим веществом. Смерть в страшных мучениях двоих человек, да еще вкупе с использованием секретного препарат, отрезало для талантливого учёного путь к помилованию. На доктора навесили финансовые нарушения всего института и с лёгким сердец отправили в казённый дом. Медики и убийцы в местах заключения традиционно пользуются авторитетом, но с осуждённом доктором такого не получилось. Неожиданно среди сидельцев прошла информация о том, что доктор в период своей научной карьеры проводил опыты на заключённых и пациентах психиатрических лечебниц. Буквально в один момент жизнь за колючей проволокой превратилась для доктора в ад.

В спецотряд опущенных его выдернули уже полуживого, истощённого и покалеченного. Если примерно треть из отряда были на условно-досрочном освобождении, а половина из оставшихся уже отбыла свой срок, то доктор относился к тем кто ещё конкретно был «на тюрьме». К появлению столь неоднозначной личности в отряде отнеслись по-разному. Чтобы там не говорили, но прошлая жизнь каждого отрядного бойца рассматривалась сослуживцами подробно и тщательно. В зависимости от этого определялся его статус в новом коллективе.

Но жизнь вносить свои правки. После того как доктор вытащил нескольких бойцов буквально с того света, его авторитет стал непререкаемый. На этом и остановились. Теперь доктор резал, штопал, гипсовал и просто лечил бойцов отряда, а в свободное время спокойно проживал в красивом бревенчатом домике с шестнадцатилетним петушком из малолетки. Хотя был ещё одна из служебных обязанностей врача — он был штатным заплечных дел мастером. В принципе каждый из пацанов мог устроить знатную экзекуцию любому из пленных или провинившихся, но в особых случаях для пыток приглашали доктора смерть вместе с его мальчиком.

— Как ваши дела, больной? — осведомился доктор смерть у Смуглянки.

— Спасибо, ваше святейшество, здоровею день ото дня.

— Так держать, — проигнорировал подколку доктор. — Рука нормально движется?

— Только сегодня разрабатывать начал. Болит сволочь.

— Это хорошо. Работайте рукой, обязательно работайте. Кушать надо, водички много пить и не лениться упражнения делать. Плохая рана была. Долго я с ней возился. Семь потов сошло.

— Спасибо, доктор. Может мне к пацанам вернуться?

— Рано «спасибо» говорить. И к пацанам ещё рано. Нужно ещё посмотреть, как рука работать будет. А то ещё резать придётся. Крови ты любезнейший много потерял. Отпустил бы я тебя, но сознательность у вас бойцы слабая. Лечишь вас лечишь, а вы то в истории всякие лезете, то бухаете, то наркоту свою поганую жрёте. Одна интоксикация.

Дверь в палату открылась ещё раз. На пороге появились Скворец и Куля, за их спинами маячил кто-то ещё. Гости в нерешительности замерли на пороге карантинного бокса.

— А, оруженосцы, — обрадованным голосом встретил их врач. — Можете проходить. Я просто мимо шёл и к вашему боевику заглянуть решил.

Доктор приветливо улыбнулся. Смуглянка поражался, как под приветливой улыбкой этого человека может скрываться холодная и циничная суть. Доктор никогда не ругался матом в отличие от остальных врачей отряда, блатной феней практически не пользовался, вёл себя со всеми вежливо, никогда не повышал голос. Но вся его рафинированная интеллигентность скрывала звериную суть. Стоило только посмотреть, с каким упоением он резал своих пациентов и пытал допрашиваемых. Ровно с таким же выражением лица он резал маринованную селёдку или морковку, которую очень любил. Любил он резать всё и всех без разбора.

Тем временем врач, не прощаясь, вышел из палаты. Друзья Смуглянки посторонились, пропуская его.

Первым в палату шагнул Куля, за ним его мальчик Варя. Скворец хоть и заходил последним, но новость сообщил первым:

— Смуглянка, Пистон исчез.

Смуглянка даже сел от неожиданности, поморщившись от боль в раненном плече.

— Как исчез?

— Позавчера вне графика на связь вышел Сопля из накопителя. Ну, это который шестерил на Горыныча с его янычарами.

— Ну?

— Так Сопля Пистону сказал, что в накопитель товара много привезли: цацки, рыжуха, брюлики и прочие карамельки. Вроде как это общак дагов был, а дагов самих положили, так вот — весь товар у «красных» и остался. Самарка потом записи с прослушки проверял. Пистон после этой новости две группы бойцов с собой прихватил и в сторону накопителя поехал, а потом пропал с концами.

— С бойцами пропал?

— Нет. В том то и дело. Они его на трассе должны были ждать, возле вышки, там, где бетонная остановка. Первое отделение вперёд поехало дорогу проверить, а второе отделение уже после Пистона поехало. Им ещё перед поездкой дозаправляться пришлось и баллон менять.

— Ну и?

— Все три машин мимо постов проехали, все как положено. А потом пацаны до ночи его возле остановки ждали. Они и вчера не появился, а сегодня с утра всю округу прочесали. Пистон как сквозь землю провалился. Ни Пистона, ни машины, ни охраны.

— У Горыныча нужно спросить или у Сопли.

— Так ни он, ни Сопля на связь не выходят. Утром ещё в накопитель сунулись, а там военных видимо не видимо. Техники куча. Броня чуть ли не гуртом навалена. В общем, наши считают, что Пистон кассу бомбанул и весь хабар себе взял. Скрысил, коза тухлая.

— Не может быть! Он и так вместе со Сливой весь общак держит. Ему-то зачем?

— Так, наверное, кусок слишком сладкий был.

— Ведь ему и ехать то некуда!

— Значит есть.

В разговор вмешался Куля:

— О другом сейчас речь. Хабар явно не по нашей масти. Теперь к Сливе тоже предъява будет. Он же за Пистона вписывался.

Смуглянка сразу понял, к чему клонит его товарищ. После гибели Фали, а также пропажи Пистона, да ещё при таких «скользких» обстоятельствах, расклад сил в банде должен существенно поменяться. Теперь он оставался единственным, кто мог претендовать на вакантное место сгинувших авторитетов. К тому же есть вполне резонное основание подвинуть третьего авторитета — Сливу.

Сам Смуглянка был одним из бойцов с которых начинался отряд, но при всем при этом Смуглянка все же был единственный из старичков, у кого не было своего взвода. Он обоснованно считался одним из лучших бойцов, но вместо нормальной боевой работы его поставили заниматься подготовкой личного состава. Он не был изгоем, да и остальные рядовые члены отряда относились к нему с уважением, но власти у Смуглянки от этого не прибавилось. Должным авторитетом среди старожилов он не пользовался, его мнение было последним. Кураторы осознанно или нет поддерживали такой порядок в отряде и сами не давали Смуглянке подняться внутри отрядной иерархии на достойное место. Тем более, что за последние полгода отряд вырос с тридцати до почти полутора сотен бойцов. Смуглянку недооценили, это было несправедливо. Смуглянка считал себя обделённым.

Именно он должен был возглавлять отряд, но его боевой опыт, знания, умения и уровень подготовки сводились на нет тем, что у него была слабая поддержка. Единственные люди, на которых он мог положиться, были Куля — инструктор по физической подготовке и Скворец — инструктор по стрельбе. А наглый Фаля, хитрожопый Пистон и скользкий Слива втроем руководили отрядом. Они не только возглавляли собственные подразделения, а еще и ходили в фаворитах у непосредственных кураторов отряда.

Фаля командовал взводом штурмовиков, самым большим в отряде. Слива заведовал взводом охраны и режима. Пистон отвечал за разведку и внутреннюю безопасность. Ещё был Тарахтелка, заведующий службой тыла. Именно Фаля при негласной поддержке Пистона и Сливы, а также молчаливом согласии Тарахтелки так или иначе открыто принижал статус Смуглянки. В отряд они пришли одновременно с Фалей и были сначала друзьями. Фаля был мошенником — обычным кидалой с солидным уголовным прошлом. Смуглянка сам натаскивал и помогал в подготовке своему приятелю. Фаля оказался на редкость талантливым. Он не просто опередил по уровню подготовки всех тех, кто раньше не служил в армии. По некоторым дисциплинам он оставил далеко позади многих инструкторов ФСИН. Помимо таланта воина Фаля обладал живым и острым умом, чем активно пользовался, применяя в операциях и разработках настолько нестандартные подходы и приёмы, что высокое начальство только разводило руками. Зародившееся на стыке сфер влияния противостояние между Смуглянкой и Фалей искусно поддерживали на грани открытого конфликта.

Смуглянка прекрасно понимал, что Фаля специально вытащил его на ту последнюю вылазку в город вместо с бойцами из «Фармкора». Ничего не стоило инсценировать смерть противника в условиях реального боя, даже если он был с тупыми мертвяками. И Смуглянка принял это вызов. Он оценил, что с ним пошли его товарищи — инструкторы, ведущие подготовку бойцов. Не пошёл только рукопашник. В итоге вылазка за товаром закончилась ранением Смуглянки и гибелью Фали. Судьба рассудила их, расставив все на свои места.

Теперь, когда лучшие бойцы взвода штурмовиков погибли вместе с Фалей, а Пистон пропал в неизвестном направлении, в отряде зарождалось шаткое безвластие. По всей видимости, Пистон прихватил с собой хороший куш, который по всем правилам должен был отойти в «общак», и ещё была обязательная дань кураторам отряда, доходящая порой до трёх четвертей от взятого добра. Такое не прощают. Если это предположение подтвердиться, то сразу рухнет и Слива со своего трона. Слишком много раз он вписывался за Пистона, да и общие делишки Сливы и Пистона неоднократно вызывали вопросы и у пацанов из отряда и у старших кураторов. Тарахтелка, как обычно, займёт нейтральную позицию миротворца.

Лишнего говорить не требовалось. Было и так все понятно без слов. Единственным серьёзным игроком в отряде оставался Слива. Если не станет Сливы, то власть сама упадёт в руки Смуглянки. А сейчас это нечто другое по сравнению с тем, что было до катастрофы. С момента прихода Большого Песца их отряд фактически начал существовать автономно.

Шишки из ФСИН их побеспокоили всего несколько раз, когда потребовалось боевое усиление отрядов, проводивших эвакуацию, а также для отстрела людей по наводке хозяев. Начальник их отряда полковник Пшонкин не появлялся с первого дня катастрофы, а два его заместителя не показывали носа из административного здания. Когда они привезли трофеи от первого открытого грабежа и молодых баб для развлечения, то никакой реакции от начальства не последовало. Даже когда он «УБЕДИЛИ» прапора отдать им ключи от «оружейки», оба майора промолчали. Начиналась воровская вольница. Но как долго она продлиться? Смуглянка справедливо подозревал, что после того как кураторы разберутся с навалившимися проблемами, они обязательно вспомнят о своих подопечных.

— Что старшие говорят? — поинтересовался Смуглянка.

— Неизвестно, — ответил ему Куля. — Слива ещё утром уехал к старшим, «кума» собрался разыскивать. Полкан наш даже своим овчаркам весточку не шлёт. Но сам знаешь, с того момента когда большой песец всему пришёл, нас старшие внимаем не балуют. Пацаны все больше и больше выпрягаются. Какими бы ни были Пистон и Фаля, но бойцов они в ежовых рукавицах держали. А что сейчас будет — это не понятно.

— Если кураторы спустят пропажу Пистона, то значит мы теперь сами по себе. Тогда отряд разбегаться будет. А если не спустят, то будут гайки завинчивать.

— А ты не думаешь, что нас всех под нож пустят? — забеспокоился Скворец. — Обстоятельства поменялись. Для чего теперь мы им нужны? Сейчас менты обойдутся и без торпед вроде нас, сами будут грязную работу делать. Законов то больше нет и прокуратуры с судами тоже. Полный беспредел вокруг.

— Всяко может получиться, Скворушка. Сейчас кто его знает, что в мозгах у старших твориться. Сила за ними была. Мы без них никем были. А теперь вольница полная. Катастрофа всем долги списала. Вы же понимаете, что пацаны сами по себе жить хотят. Я удивляюсь как до сих пор не разбежались.

— А зачем бежать? Здесь все есть и все налажено. А вместе безопаснее. Мы любому рога обломаем, кто к нам сунется. Оружие у нас есть.

— Зря ты так, — остановил его Смуглянка. — Что ты со стрелковым оружием против танков сделаешь? Для нас одного БТР хватит, чтобы всю базу перепахать. Без тяжелого вооружения нам не выстоять.

— А гранаты? А взрывчатка? А граники?

— Дурень. Гранат мало. Взрывчатки много, даже очень много, но из неё ещё заряд нужно сделать и до цели его донести. А кто будет ждать, пока ты под брюхо БТР будешь бомбу закладывать.

— И чего делать? Слышь, Смуглый. Ты бы к старшим смотался. Тебя там все знают и принимают неплохо, — предложил Куля. — Кроме тебя реальных бугров и не осталось. Ты в авторитете.

— Ты думаешь, что Слива просто так к старшим поехал? Он явно поддержку ищет. Старый интриган никогда особо вперёд не лез, но теперь ему торопиться нужно. Он меня боится и постарается сожрать заранее. Я трезво свои шансы оцениваю. Вот только бы узнать, что он задумал.

Тут вперёд выступил подружка Кули — пассивный гомик по кличке Варя. Высокий красивый парень не имел ничего общего с андрогинными моделями модных журналов и ярко выраженной гейской внешностью телевизионных звёзд. По таким как он, девки должны сохнуть и слезы вёдрами лить, а он роман с Кулей крутит.

Приятель Кули был лакомой мишенью для всех без исключения пацанов, грешивших модной сексуальной ориентации, а таких в отряде было не меньше половины. До отсидки Варюша был проституткой, этим же продолжил заниматься и в зоне, обзаведясь статусом дорогой куртизанки.

— Варенька, ты бы булками своими меньше трясла, а то я тебя, сучка, мигом урою. — Куля выразительно полоснул пальцем по горлу.

— Ну, Куля, ты же знаешь, я для дела только. — Варя жеманно повёл плечами и пустил томности в голосе.

— Знаю я твоё дело, прошмандовка, — резко сказал Куля. — Ты вспомни, сучка, откуда я тебя вытащил.

Сейчас должны была начаться семейная сцена.

— Всем ша! — обрезал на корню скандал Смуглянка. — Пойдёмте свежим воздухом подышим, а то доктор мне велел гулять чаще.

Скворец помог Смуглянке подняться с кровати и вышел вслед за ним из палаты. Их никто не остановил. Сидящие возле входа, посетители больнички поприветствовали Смуглянку и пожелали ему скорейшего выздоровления. Раненный бандит поблагодарил их лёгким кивком. Ему сейчас было не до разговоров.

Идти было не удобно, он никак не мог приспособиться, чтобы не тревожить при ходьбе раненное плече. Место для уединённого разговора выбрали за корпусом больнички в зарослях облезлой акации. Новость, которую донесли до Смуглянки, нужно было не просто обсудить, но и принять решение о том, что делать дальше.

— Что ты хотела предложить? — спросил у Вари Смуглянка.

— Да ничего такого. Слива давно на меня глаз положил. Подарки дарить пытался. Хочет он меня.

— Ну и…? — с угрозой в голосе спросил Куля.

— Я ему просто намекну, что я с тобой, милый, расстаться хочу, но боюсь.

— Ах ты!

— Прекрати, Куля. Варька дело говорит, — вмешался Скворец. — Если Смуглого порешат, то нам всем крышка. А решать все Слива будет. В голову к нему мы залезть не сможем, а вот если Варька с ним поворкует, то может и узнаем чего полезного. Сейчас нам или бежать, или власть брать под себя нужно.

— А силенок то хватит власть взять? — язвительно спросил Куля.

— Должно хватить, — ответил ему Смуглянка. — Фали и костяка его команды нет. На пацанов Пистона сейчас остальные косо смотрят. Примерно трети бойцов из отряда власть Фали и Пистона поперёк горла была. Они нас скорее всего поддержат.

— А что Румба? — задал вопрос Скворец.

Румба был инструктором по рукопашному бою. Врагом он не был, но и другом его считать было опрометчиво.

— Румба по сути говно. Настучать Сливе может.

— Румбу я на себя возьму, — неожиданно сказал Варя.

На гневный взгляд Кули, он добавил:

— Ну ты же сам знаешь, что у меня с ним отношения были. Я смогу к нему подход найти.

— Ох, смотри мне Варька! Я тебе очко сапожными нитками зашью и ротик твой тоже, — Куля сжал перед симпатичным лицом гомика крепкий кулак с набитыми костяшками пальцев.

— Куль, нам действительно или когти рвать уже нужно, или в игру ввязываться. Я в ваши отношения вмешиваться не хочу, но положение у нас рисковое. Неизвестно с какими вестями к нам Слива приедет, — сказал уже Смуглянка. — Ты уж определяйся. Тебе Валькина целкость нужна или ты живым остаться хочешь? Я думаю, что сейчас нам любой шанс использовать нужно.

— Я уже определился. Свою бригаду создавать нужно и валить отсюда. Старшие они молчат пока занятые, а как освободятся — тут нам и ответить придётся. Я тебе, Варя, дозволяю шашни твои крутить, но ты меру знай. А то — не прощу. Ты меня знаешь.

Пассивный гомик озорно улыбнулся и подмигнул.

— Так я же только для дела. И ни капли в рот и ни сантиметра в жопу.

Смуглянка тоже улыбнулся, но уже тому, что мозги у Кули мыслили практически в том же направлении, что и у него самого. Только не нужно создавать новую бригаду, а немедленно брать власть над отрядом в свои руки, пока не опомнились кураторы, и начинать свою собственную жизнь. Не смотря на все плюсы сложившейся ситуации: гибель Фали, пропажу Пистона и отдаление кураторов, нельзя было списывать со счетов три основных риска.

Во-первых: Слива мог переиграть их и оставить власть за собой, воспользовавшись численным превосходством и близостью с кураторами. Конкурентов возле себя он не потерпит. Даже если Смуглянка присягнёт на верность хитрому Сливе, все равно он его рано или поздно уничтожит.

Во-вторых: почувствовав смуту и безвластие, пацаны могли начать разбегаться. Кому-то могло показаться, что так будет лучше — каждый сам за себя, но Смуглянка и его товарищи понимали, что достойное место в новом мире можно было отвоевать только силой, которая напрямую завесила от количества бойцов в отряде.

В-третьих: их судьбу могли решить кураторы. То что они не дадут им существовать самостоятельно — это подразумевалось само собой. Курирующие офицеры ФСИН давно считали их своей собственностью. Только оставалось понять, как кураторы собираются ими распорядиться. Цель, ради которой их создавали отряд и готовили бойцов, осталась в прошлом. Хотя Смуглянка до сих пор не понимал зачем из компактного отряда в сентябре прошлого года сделали полторы роты. Но все равно, с приходом Большого песца перед отрядом опущенных поставят новые цели или просто уничтожат за ненадобностью. Смуглянке не верилось, что кураторы оставят их в покое.

— Свою бригаду создавать это конечно можно, но не лучше ли Сливу на фарш пустить, а с Тарахтелкой договориться. Тогда отряд и будет нашей бригадой, — ответил Куле Смуглянка.

— Так не все за нами пойдут, — резонно заметил Куля.

— Так все и не нужны. Проще избавиться от ненужных, чем выдёргивать к себе тех кто с нами пойдёт. Главное чтобы пацаны сами разбегаться не начали, а то в отряде стоящих людей не останется.

— Нужно будет с новичками серьёзно поработать. Их сейчас действительно в несколько раз больше, а Фалины ребята их чморили по чем зря, — задумчиво сказал Скворец.

— Доктор смерть свою игру вести пытается, — снова влез в разговор Варя.

— Чего? — удивился Смуглянка.

Судя по выражению лиц, сказанное Кулиной подружкой оказалось неожиданностью не только для Смуглянки. Как-то совсем неожиданно было представить, что ещё и доктор может вести свою игру. Неужели он тоже претендует на роль главаря?

— Я с его мальчиком Мальвиной корешусь, — поведал Варя. — Так он мне и намекнул, что скоро они с доктором к его бывшим коллегам перебираться будут.

— Каким коллегам?

— К тем, которым мы сейчас не восставшие трупы и пленных возим.

— Да иди ты! — выпучил глаза Скворец.

Действительно. Буквально в первые дни после начала катастрофы доктор вышел на каких-то своих бывших коллег, с которыми работал ещё на воле. Результатом этого контакта оказалось то, что теперь они на весьма выгодных условиях сбывали не восставшие трупы и пленных людей таинственным коллегам Доктора смерть. Товар всегда забирали в одном и том же месте. За товаром прибывали грузовик и два джипа без номерных знаков и с хорошо вооружёнными экипажами. За трупы и пленных рассчитывались на месте наркотиками, лекарствами и спиртом. Все попытки отследить таинственных друзей Доктора смерть жёстко пресекались. Расспрашивать Доктора о его друзьях никто не решался. Кому какое дело для чего им понадобились свежие человечески трупы. За них хорошо платят и этого достаточно. В итоге к тому, что им приходилось делать, пацаны относились как к обычному бизнесу. На операциях людей валили в голову, а порой и не гнушались простыми убийствами и захватом пленных на дороге, чтобы поменять добычу на наркотики.

— И когда он собрался линять от нас?

— Не знаю. Мальвина просто проговорился, но расспрашивать я его не стал.

— А стоило его поспрашать.

— То что он слинять собрался — это к лучшему. По крайней мере, уже понятно, что медицина в разборки не полезет.

— Кстати, как твоя рука, Смуглый? — поинтересовался Куля. — Думаю, что скоро пострелять придётся.

— Ничего страшного. Справлюсь. Вторая рука у меня в порядке.

— Может тебе к нам перебраться? Все безопаснее.

— Нет, Куля. Тогда сразу подозрение вызовем. Ты мне лучше рацию, стволы и броник скрытого ношения принеси. Вы начинайте без меня. Каждый уже сам себе задачу нарезал. Все всё понимают. Осталось только Сливу дождаться. Ладно, я в больничку пошёл. Мне ещё долечиться нужно.

Смуглянка вернулся в свою палату с облезлым зайцем, чтобы хорошенько поразмыслить над планами по обретению долгожданной власти и статуса.

Сливу пришлось ждать долго. Он вернулся только в середине следующего дня, но ничего рассказывать и предпринимать не стал. Выглядел он весьма напряжённым. Это Смуглянку порадовало. Если у Сливы такое лицо, то не все складывается как он хотел. Перекусив на скорую руку Слива собрал половину своих охранцов и уехал в неизвестном направлении. Зато на следующее утро заявились кураторы. Уазик, БТР с символикой ФСИН и специальный «Урал» для подавления беспорядков, забитый вооружёнными до зубов бойцами, заехали на территорию лагеря без всякого предупреждения.

Визитёры вели себя спокойно и даже расслабленно. Прибывший подполковник Лебеда собрал всех пацанов из отряда вместе, беззлобно пожурил их за вскрытую оружейку и растащенное оружие, но добавил, что понимает бойцов, проявивших инициативу в такое непростое время. Дальше он сообщил, что у руководства возникли вопросы к Пистону и членам его команды. Он вообще много о чем говорил, но подполковник даже не упомянул про грабежи, захват рабов и наложниц, а также торговлю трупами и пленниками. В заключении пространной речи Лебеда заявил, что теперь их сотрудничество выйдет на новый уровень и пацанам следует готовиться к выполнению задач нового свойства. На вопрос о свойствах и уровне задач подполковник отшутился каким-то детским бредом про военную тайну. Последнее насторожило Смуглянку больше всего. Получалось, что кураторы ещё не решили что с ними делать, но решат этот вопрос уже в обозримом будущем. Ведь не зря появилась у них вся эта красная братва.

Следующие три дня показали, что кураторов больше всего интересует вопрос о мифическом золоте дагов и пропаже коварного Пистона. Вертухаи перерыли всю тренировочную базу в брошенном детском санатории и пансионат «Юность», который практически сразу после катастрофы прибрали загребущими руками Слива и Тарахтелка. Кроме того кураторы устроили допросы для всех без исключения бойцов отряда и обслуги.

От Смуглянки не укрылось, что кураторы совсем никак не реагировали на захваченных рабов и наложниц. Рабы трудились под присмотром пацанов Тарахтелки, а наложниц обоих полов уголовники насиловали самыми изощрёнными способами на протяжении нескольких дней. Но казалось, что кураторы этого просто не видят. Кроме того прибывшие сотрудники ФСИН твёрдо держали дистанцию с контингентом отряда, включая Смуглянку и Тарахтелку. Это могло значить то, что высокое начальство махнуло на них рукой, и пацаны теперь свободны, или наоборот, что теперь их просто пустят в расход. Но почему кураторы тянули с расправой? Этого Смуглянка не понимал — информации не хватало. Тем более, что Слива который день уже не возвращался.

Не смотря на опасения Смуглянки, пацаны не торопились разбегаться. Было несколько попыток отделиться, но потом сепаратисты сами поменяли планы. В отряде пацанов никто не ограничивал, да и вместе было безопаснее. Делить кроме власти в отряде было нечего — для пацанов наступили изобильные и вольные времена. Хабара привозили столько, что большую часть добычи просто не успевали разобрать. Все свободные помещения были завалены привезенным добром. Если раньше хватали все подряд, то на третий день уже стали привередничать.

Существовавшие раньше препятствия исчезли сами собой. Хорошо вооруженные и подготовленные бойцы отряда брали то, что им хотелось и даже больше. Конкуренцию пацанам могли составить только военные, и то потому, что у них была бронетехника и штуки посерьёзнее чем стрелковое оружие. Появляющиеся банды не могли составить конкуренцию бойцам отряда, новые банды не отличались многочисленностью, и к тому же бандиты уступали бойцам отряда по всем статьям. Прошедшие месяцы суровой подготовки не пропали даром, пацаны с лёгкостью уничтожали практически любого кто вставал у них на пути, будь то человек или зомби. Попадающиеся мертвяки представляли опасность только если их было много. Единственной смертельным риском для бойцов отряда стали появляющиеся мутанты. Воевать с ними было сложно, а если мутант встречался в ограниченном пространстве, то шансы людей на победу мгновенно таяли. Но пацаны по этому поводу не переживали. Они просто уезжали в другое место, если им попадался мутант, и если им не удавалось завалить урода с безопасного расстояния. Среди такого изобилия не было смысла рисковать жизнью в стычках с мутантами.

Работа по вербовке новых сторонников шла ни шатко ни валко. Никто открыто не возражал против того, что власть в отряде заберёт Смуглянка, но и помогать ему в узурпации власти пацаны не торопились. Все заняли выжидательную позицию. Тем более, что Слива который день уже не возвращался. Над судьбой банды повисла вялая неопределённость, но так не могло продолжаться долго. Напряжение в отряде возрастало. Страх перед кураторами уходил на второй план, а беспокойство за собственное будущее становилось все больше и больше. Стали укрепляться старые группировки в отряде и стихийно возникать новые. Наступившее шаткое равновесие грозило перерасти в анархию.

Наконец появился похудевший Слива. Засланный к нему Варька так и не смог узнать, где он был, и что замышляет начальство. В отряде тоже ничего не поменялось. Несколько дней неизвестности закончились тем, что Слива опять уехал к высоким руководителям вместе со представителями кураторов, которые гостили в отряде. По отряду мгновенно поползли слухи один нелепее другого. Отсутствие понимания о том, что с ними будет дальне и невнятная позиция кураторов привела к тому, что нервозная обстановка в отряде накалилась до предела и грозила взорваться в любой момент.

Глава 5. Пришелец

Претендент на обжитую вотчину Плюхи и Красномордого появился поздним вечером, на исходе очередного стандартного дня.

Действительно крупная тварь бежала рысцой по дороге как раз в сторону гнезда мёртвых тварей. Плюха прекратил жрать относительно свежий труп и уставился одним единственным глазом на потенциального врага. Приближающийся морф весьма уверенно двигался прямо на него, перекочёвывая из категории потенциальных в реального противника.

Плюха метнулся во двор, бросил кусок добычи на площадку перед детским городком и послал условный сигнал Красномордому. Тот отозвался, услышав тревожное предупреждение, и направился к исходной позиции за игровым замком рядом с песочницей. Сооружение было старым и довольно таки крупным, что позволяло скрываться за ним даже такого гиппопотаму, как Красномордый. Теперь они примут нахального агрессора как положено, не оставляя шансов для этой твари. Плюха с трудом раздул практически заросшие лёгкие и выдавил из них воздух, издав вопль напоминающий крики живой добычи. Исполнив свой долг, Плюха вернулся на прежнее место в подворотню.

Сложно было сказать, заметил его враг или нет. Поведение пришельца указывало на то, что он готовиться к атаке. Агрессор направился прямиком к арке и опустился ниже, практически чертя мордой по земле. Таким способом сам Плюха выискивал следы добычи. Пришлая тварь почуяла запах приманки и пыталась ее найти.

Пока все шло по плану. Оккупант беспрепятственно проник на территорию, а, проще говоря, рыща мордой по асфальту, зашёл во двор через открытые ворота. Он без особого усердия обследовал сгоревший грузовик и направился ко второму грузовику перед детской площадкой. Похоже, что странного новичка больше интересовали именно машины. У второго автомобиля он замешкался, оккупант даже несколько раз обошёл вокруг и повертел в лапах какие-то штуковины. К валявшейся на площадке приманке чужак приблизился так же неосмотрительно, как и вошёл сюда.

Красномордый ещё не видел такого крупного морфа как пришелец. Конечно он уступал в размерах самому Красномордому, обвешенному броней, но при таких габаритах и силищи пришелец был опасным противником.

Плюха подал условный сигнал на грани ультразвука. Атаку на приблудного урода начали сразу с обеих сторон. Красномордый атаковал захватчика со всей яростью. Он обрушился на него сверху, но промазал. Поганый морф сумел увернуться.

Плюха должен был уже атаковать вражину с другой стороны, но мелкий морф не успел добежать до места схватки как в его морду врезалась тяжеленая штуковина, брошенная чужим морфом. Он даже выключился на какое-то время. Повреждения были тяжёлые: проломлена лобная кость, трещинами пошёл весь череп. По всей видимости, челюсти тоже пострадали, пасть теперь закрывалась не полностью и челюсти ходили слегка наискосок как ножницы.

Стремительной победы не получилось. Красномордый ощутил, как тварь напрыгнула к нему на спину, а в голову врезалась тяжеленая штуковина. Морфу она не причинил вреда, к тому же она разлетелась в дребезги, но едкая жидкость из её нутра разлилась по морде и затекла в глубокие глазницы. Он так и не смог промогаться. Вместо привычных чётких очертаний теперь весь мир расплылся размытыми контурами и цветными кляксами. Красномордый практически ослеп.

Тем не менее, битва продолжалась. Броненосцу удалось сбросить пришельца со спины. Тот опасно атаковал снизу, но не мог пробить тугие кожаные полосы и даже умудрился завязнуть когтями на стыке полос. Не смотря на то, что вражина замешкался пока выдёргивал застрявшую лапу, толстяк так и не смог его подмять.

Тут подоспел Плюха. Он налетел на чужого морфа и принялся его рвать, но пришелец смог легко отбиться и кинулся наутёк. Плюх умудрился оседлать спину пришельца, но чужак вместе с ним запрыгнул в окно квартиры на первом этаже. Если до этого момента Плюхе серьёзно досталось только от удара аккумулятором, то в комнате агрессор задал ему уже хорошую трёпку. Бывшему наркоману чудом удалось вывернуться, и он едва успевал отбиваться от этого урода пока бронированный Красномордый карабкался в большое окно, прыгать он уже не мог. Но и тут чужак ускользнул от боя с броневиком. Он позорно бежал с места схватки. Плюха снова начал преследовать врага, но был сбит большим цветочным горшком, который бросил в него пришелец. Враг рванулся вверх по лестничной клетке.

Плюха гнал врага и беспрерывно атаковал при любом удобном случае. Получая увесистые удары и глубокие раны от когтей, он сильно рисковал, но ему во что бы то ни стало, нужно было удержать этого крупного чужака до прихода Красномордого. Он зажал его на площадке очередного этажа, и тут атака кончилась весьма плачевно. Плюха нарвался на действительно могучий удар лапой. Связки были порваны и окончательно выломана челюсть, к трещинам в рёбрах добавились вполне конкретные переломы. И более того, Плюха ударился о стену бугром на загривке, где у него находился мозг. Ему едва удалось подняться с площадки лестничной клетки, но он не сдавался. Снизу еже доносились топот, продирающегося на верх, красномордого. Тот скрёб боками по стенам, одолевая очередной поворот.

Противник, тем временем, выломал дверь и стал пятиться задом в квартиру. Плюха едва переставлял ноги. Подгибающиеся конечности предательски норовили запутаться или оступиться. Атаковать врага он уже не решался. В квартире был висельник. Но он был несъедобный.

Чужой морф выскочил в окно и полез по стене на крышу здания. Сформировавшаяся в голове установка на преследование вступила в острое противоречие с чувством опасности, но Плюха погнал себя вверх по стене. Лазать ему доводилось, но делал он это нечасто. Не смотря на свое плачевное состояние, Плюха все же догнал врага практически под самой крышей. Клетки вопили от голода и желания блаженного покоя, но морф все равно вступил в бой с захватчиком. Результат оказался предсказуемым. Чужак сбросил Плюху вниз.

Хорошо, что Плюха попал на кроны деревьев. Ломающиеся ветки и сучья замедлили падение. Асфальт принял бывшего наркомана жёстким ударом. Только чудом он не впечатался мозгом в твёрдое покрытие. На некоторое время он потерял сознание, мозг морфа выключился. Выплывая из тяжёлого нокаута, Плюха тоненько прерывисто запищал.

Красномордый едва смог продраться через узкий коридор, и когда он выдрался на лестничную клетку, звуки схватки доносились уже далеко наверху. Несколько помедлив, броненосец потащил свою тушу наверх, обдирая боками стены. Тёмные пятна с ацетоновым запахом говорили ему о том, что здесь прошёл Плюха. Но звуки схватки прекратились. Точнее морф не слышал никаких подозрительных звуков, он замер прислушиваясь. С улицы донёсся звук удара, а через некоторое время донёсся призывный писк Плюхи. Морф изловчившись тяжело развернулся в узком пространстве и ринулся по ступеням вниз. Добежав до второго этажа, он выбил дверь квартиры, разломал нелепую конструкцию в окне и выбрался на бетонный козырёк над витриной магазина.

Плюха валялся изломанной куклой, подавая совсем слабые признаки своей не жизни. Косномордый срыгнул вниз. Земля вздрогнула от внезапного удара лап тяжеленой туши. Броневик уселся рядом с товарищем не зная, что делать. У того была целой всего лишь одна рука, все остальное тело было поломано. Помимо смертельных травм тощего морфа жестоко терзал голод. Организм требовал материал для восстановления.

Красномордый обнюхал бывшего наркомана. Его существование удерживались на тонкой нити, которая могла оборваться в любой момент. Из пасти броненосца донеслось скулящее клокотание. Нужно было срочно искать еду. Ночь уже опускалась на город, а в темноте охоты не было. Дороги были пустынны.

Но сегодня не все было так плохо. Скулящий стон маленького морфы превратился из призывного в предупреждающий. В их сторону ехала колонна. Раньше Плюха именно так узнавал о приближении потенциальной добычи. Он часами лежал под аркой въезда, положив голову на асфальт. Гул умирающего города проникал в его мозг не только через уши и глаза, тело морфа тоже воспринимало вибрации земли, так он узнавал о проезжающей технике. Плюха довольно таки быстро научился различать отдельные вибрации и определять их направление. Сейчас он чувствовал, что к ним приближается большая смешанная колонна, о чем не примкнул сообщить своему товарищу.

Еда! Дичь приближается. Красномордый встрепенулся. По слабым пискам бывшего наркомана он знал откуда идут машины. Заметив отсветы фар на стенах домов, броненосец выбрал позицию для атаки. Колонна приближалась. Машин было много. Впереди шла здоровенная дура тягаться с которой было бесполезно. Остальные машины могли представлять интерес.

Морф наконец выбрал себе цель для первой атаки. Небольшой микроавтобус был наилучшей целью. Даже не автобус, а очень крупный минивэн. Весил он не много. Боковая поверхность была большая, центр тяжести высокий. Такую штуковину было легко опрокинуть и застопорить движение колонны. И все же противников было слишком много.

Перед затором из стоящих и перевёрнутых автомобилей головная машина снизила скорость. Она начала аккуратно расталкивать клиновидным отбойником попадающиеся автомобили в стороны, расчищая дорогу. Дождавшись удобного момента Красномордый сорвался с места. Мягкие подушки на лапах глушили удары конечностей об асфальт, а разливавшаяся вокруг тьма укрыла мёртвую тварь от ничего не подозревающий жертвы. Тяжёлый удар в бок маленького автобуса вмял кузов машины и поставил на автобус два боковые колёса. На самом пике траектории машина замерла на какой-то незначительный миг и рухнула на бок. Тем временем, Красномордый переключился на маленькую красную машину справа от него. Подцепив загнутым краем в нижней части морды машину под левый порог, морф перевернул и вторую машину.

Крики новых жертв добавились к ночному многоголосию умирающего города. Выдрав боковую дверь с решёткой, толстяк мгновенно выдернул оттуда кричащего человека. Горячая вкусная кровь хлынула в пасть. Задняя дверь микроавтобуса распахнулась сама и рядом на асфальте выпал ещё один человек. Морф подхватил вторую жертву и ринулся прочь от колонны. Началась беспорядочная стрельба. Пора было уносить тоги, пока люди не сосредоточили огонь на его персоне.

Прямо перед морфом выскочил третий человек. Конечно можно было не сворачивать и проскочить мимо него, но ружьё в руках очередной жертвы решило его судьбу. Морф смял его своей тушей. Развернувшись на месте, красномордый раздавил человеку голову.

Небольшой задержки хватило, что бы его обстреляли. Красномордый кинулся за разбитые машины, скрываясь от впивающихся в панцирь пуль. Бежать было не удобно. Труп в пасти и труп в передней лапе существенно затрудняли бег. Обогнув место схватки по длинной дуге, морф вернулся к своему Плюхе. Товарищ все также лежал дёргая единственной не переломанной лапой. Броненосец великодушно разорвал когтями грудь и живот свежему трупу и положил все это великолепие на погибающего товарища. Кровь обильно потекла по изломанному уродливому телу морфа. Поры жадно раскрылись, впитывая драгоценную питательную кровь.

Красномордый ринулся в другую сторону — в конец колонны. Следовало перекрыть путь убегающей дичи. Очередную подходящую мишень он определил для себя ещё во время первого нападения. Высокий американский минивэн начал задавать назад, стараясь освободить узкий проезд для других машин.

Стремительный разбег Красномордого закончился очередным сокрушающим ударом. Минивэн не перевернулся. Неуклюжую машину развернуло поперёк дороги. Очередную жертву морф выдернул из окна автомобиля. Но в это раз морфа встретили пулемётным огнём и жаканом двенадцатого калибра, проломившему щит на морде прямо между глаз. Пришлось срочно уносить свою тушу обратно под защиту покорёженных корпусов замерших навечно автомобилей. Рана в голову было очень серьёзной. Толстая плита на морде была пробита. Мозг ему не повредило, но красномордый окончательно потерял зрение. Он уже почти ничего не видел. Зато морф услышал жалобный зов Плюхи. Он кричал об опасности.

Красномордый не увидел, он почувствовал врага. Это был то самый захватчик, который пожаловал сегодня в их двор. Какой все-таки молодец Плюха, даже на краю гибели смог поймать вёрткого вражину. Красномордый слышал топот чужих лап и шум волочащихся тел. Поганая тварь побежала прочь. Теперь Броненосец всей массой попёр на обидчика. Тупой ублюдок не стал сворачивать в сторону, а так и продолжал убегать по прямой. Красномордый хотелось только одного — только бы ему удалось догнать поганого урода.

Красномордый совершенно не обратил внимания на нарастающий утробный рев двигателя. Едущий впереди колонны "Урал" развернулся и теперь ехал на полной скорости по тротуару на встречу бегущим морфам.

Кызя перед самым грузовиком отпрыгнул в сторону прямо в разбитую витрину магазина. Красномордый на полной скорости врезался в самый центр отбойника прущего на него «Урала». Громадный армейский грузовик на больших колёсах встряхнуло от удара, но водитель добавил газа и буквально покатил перед собой тушу броненосца. Дальнейший путь был не долгий. Грузовик впечатал тушу в газетный киоск на самом краю дороги. Лёгкая конструкция не выдержала удара и смялась в гармошку, но все же остановила «Урал». Грузовик отъехал задним ходом от покорёженной туши. В тело морфа сразу ударили очереди крупнокалиберного пулемёта. Броня красномордого не могла противостоять пулям калибра 12,7. Куски толстой шкуры, костяных пластин и роговых наросток полетели во все стороны. У мёртвой твари не осталось никаких шансов. Красномордый отправила вслед за Плюхой в небытие.

Люди стали осторожно выходить из машин. Урал утюжил улицу вдоль и поперёк раздвигая и опрокидывая разбитые машины, фары-искатели рыскали по улице и домам. Люди искали пропавших. Но поиски быстро прервали, к месту боя просто повалили голодные зомби. Колонна перестроилась и продолжила прежний путь.

Кызя глодал труп, крывшись за магазинным прилавком. Несколько появившихся зомби он убил проверенным способом — пробивая головы. Ещё нескольких тварей он уничтожил, швырнув в них подобранные с пола тяжёлые штуковины. В этот раз восстановление шло особенно быстро. Может из-за свежей еды, а может сноровка появилась. Покончив с блюдом к началу следующего дня, морф отправился осмотреть окрестности.

Битые автомобили на дороге не представляли никакого интереса. Шатающиеся вокруг зомби больше не раздражали. Кызя выбрался из магазина и прокрался вдоль цоколя здания, старательно оглядываясь по сторонам. Постепенно морф добрался до той самой арки, через которую он попал во двор. Снова зайти во двор его заставило подозрительное копошение тупых мёртвых собратьев у дальнего подъезда. Добежав до странного скопления тупых уродов, Кызы безошибочно почувствовал еду. Зомби толкались перед открытыми дверями подъезда. Там была пища.

Кызя рассвирепел. Тупые зомбаки целыми и по кускам полетели в разные стороны. Большой морф расшвыривал их, освобождая себя дорогу к желанному обеду. Внутри он встретил неожиданное сопротивление. Несколько шустрых зомби, которые попали в кормушку раньше остальных и успели немного подморфировать за все время кормёжки в гнезде морфов. Они то и смогли оказать вполне толковое сопротивление. Один из них очень хорошо махал увесистой длинной железякой. Не смотря на обретённые способности недоморфы продержались немногим дольше чем друге тупые зомби. Сломанные и с пробитыми головами они были выкинуты во двор.

Еда в гнезде была преимущественно старой, но пригодной в пищу. Тупые зомбаки существенно проредили количество запасов. Это было плохо. Морф вышел обратно на улицу. Ему пришлось пробежаться по его территории для того, чтобы освободить двор от забредших туда зомби. Новая кормушка была неплохой. Пусть она существенно уступала его первой кормушке, но замкнутый двор и пища в гнезде морфов заставили Кызю проникнутая симпатией к этому месту.

Он продолжил своё обследования, изучая другие подъезды. Конечно, он искал еду, но еды не было. Повсюду были видны следы пребывания человека. Люди здесь укреплялись основательно, рассчитывая на длительную оборону. Кызы находил запасы провизии и оружие, оборудованные огневые точки и систему внутренней связи из проводов и старых телефонных трубок. Но везде были видны следы паники. Люди тогда бежали по лестницам вниз, теряли вещи, падали, разбивались. Что их заставило так спешно покидать свою цитадель?

Ему было любопытно все произошедшее здесь ранее, но не более того. На скорую руку обшарив несколько подъездов, Кызя не нашёл другой еды. Её ту не было. Большого морфа это начинало злить. Настоящий голод был ещё далеко, но пищи в гнезде хватит не на долго.

Спустившись во двор после очередной безрезультатной попытки найти пропитание, Кызя увидел еще одну тварь, претендующую на его кормушку. Нелепая вытянутая фигура колыхалась как раз в центре двора. Ищущий кормёжку, урод излучала волны колючего голода. Кызя встал на четыре лапы, опустил тело как можно ниже и почти чертя брюхом по асфальту двинулся в обход по дуге к маячившей фигуре. Он перекроет гостю пути отхода, а потом устоит ему торжественный приём. Пусть знает, сволочь, как на чужое добро зариться.

На какое-то время морф потерял конкурента из вида, а когда аккуратно высунул морду из-за того самого фанерного корабля, заявившаяся тварь уже колыхалась перед входом в его гнездо, стараясь заглянуть во внутрь.

Теперь Кызы мог хорошо рассмотреть поганца. У морфа не было передних лап. Может быть человек из которого получилось это нелепое чудо при жизни был безруким инвалидом, а может и после смерти руки ему отъел или оторвали, но верхняя пара конечностей у пришлой твари отсутствовала как таковая. Зато задние ноги у него были неимоверно длинные. Причём вытянулись не только бедра, но и голени и ступни. Морф опирался только на ороговевшие пальцы ног и острые пятки теперь торчали теперь примерно в полуметре от земли. На самом деле морф не колыхался, он постоянно переминался с ноги на ногу. Ноги у него были длинные, жилистые, перевитые сухими мышцами, похожими на толстые верёвки. От этого морф напоминал гигантского тушканчика или страуса. Кургузое тулово заканчивалось вытянутой шеей, которую венчала крокодилья голова. От человеческого в этой уродливой голове не осталось вообще ничего. Бугристая кожа с многочисленными наростами, полное отсутствие ушей, по крайней мере их видно не было и, конечно, очень вытянутые челюсти с большим количеством мелких игольчатых зубов.

Поколыхавшись таким образом некоторое время и убедившись, что опасность ему не грозит, тушкан крадущимися шагами поднялся по крыльцу и сунул свою крокодилью морду в дверь. Для этого ему пришлось очень сильно пригнуться. За головой в подъезд проникло с начала туловище, а потом в чёрном зеве дверного проема исчезли и ноги захватчика.

Пора! Кызя стелящимся бегом направился прямиком к своему гнезду. Уже забегая на крыльцо, большой морф заметил резкое дёрганое движение в темноте. Это значило, что его заметили. Прятаться бесполезно. Кызя без раздумий кинулся во внутрь. Долговязый находился в самом дальнем углу. Мерзкая тварь зачем-то уселась задницей в самом начале лестничного марша на второй этаж и выставила перед собой поджатые ноги. Кызя резко вытолкнул своё тело всеми четырьмя лапами и полетел в сторону тушкана. Большой морф практически обрушился на уродца, когда тот лягнул его сразу обеими ходулями. Сжатые как пружины, ноги долговязой твари ударил его с такой силой, что Кызя не только не долетел до противника, но и был отброшен в противоположную сторону к двери. Такой сокрушительный удар чуть не проломил морфу грудную клетку. Его спасли крепкие мышцы и большая масса. Удар об стену тоже был впечатляющий. Аж кости захрустели. Морф тяжело плюхнулся на пол.

Долговязый гад, тем временем, выскочил из подъезда, уходя от дальнейшей схватки. Кызя едва успел увернуться от размашистого футбольного удара ногой. Башенная ярость вспыхнула внутри как бочка с бензином. Большой морф кинулся вслед за обидчиком. Тупого долговязого урода судьба не любила, а может память подвела. Выскочив из подъезда, тот направился прямиком в самый дальний угол двора. Конечно же, он оказался в тупике. Тушкан бестолково вертел головой и даже подпрыгивал, но у него была всего лишь одна дорога — он должен был возвращаться обратно. Кызя стремительно приближался к конкуренту. Очень жаль, что он пропустил тот коварный сокрушительный удар в подъезде с гнездом. У долговязый твари не было бы шансов против большого морфа в узком и низком для него пространстве под лестничной клеткой.

Противник развернулся и побежал в его сторону. Длинный урод три раза оттолкнулся страусиными ногами от земли, как прыгун во время тройного прыжка, и на немалой скорости выкинул своё тело вверх, в попытке перепрыгнуть большого морфа. Кызя был на чеку и не прозевал манёвр, который вчера сам проделал с броненосцем. Кызы выпрыгнул вверх. Он сумел зацепить долговязого. Когти впились в бедро тушкана, а зубы сомкнулись на голени. Могучие челюсти, предназначенные для того, чтобы дробить в мелкое крошево черепа и кости справились на отлично. Собственные зубы и челюсти передали ему треск тонких костей субтильного уродца. Рывок летящей твари развернул подпрыгнувшего Кызю в сторону выезда из двора. Обе мёртвые монстра упали на клумбу с вытоптанной до бетонного состояния землёй. Челюсти все также угодливо донесли до Кызи звук лопающихся связок и мышц врага, острый осколок расщепленной кости впился ему в верхнюю челюсть, распоров десну.

Одновременно с падением она большого морфа обрушился град ударов. Тушкан изо всех сил лупил его твёрдыми ороговевшими пальцами свободной ноги по голове, спине и плечам. Поймать ногу лапами не получилось, и Кызя попытался схватить смертельную колотушку челюстями, выпустив из пасти захваченную конечность. Попытка не удалась. Очередной удар вколотил передние зубы в глотку большого морфа. Зато долговязый тушкан оттолкнувшись не покалеченной лапой от земли перенёс своё тело с утрамбованной клумбы за кусты. Ловко кувыркнувшись через плече, тушкан встал на уцелевшую ногу и снова вытолкнул своё тело вперёд и вверх.

Враг улепётывал из двора, прыгая на одной ноге. Кызя попытался его настичь, но куда там ему. Даже на одной ноге скорость твари была в полтора-два раза быстрее чем у большого морфа, хотя никак нельзя было назвать Кызю тихоходным.

Тварь убежала из владений Большого морфа. Вернувшись в гнездо, мёртвый хозяин принялся обгладывать оставшиеся трупы. Пища не шла ни в какое сравнение со свежеубитой дичью, но этот было намного лучше, чем жевать противное мясо пойманных зомби. Если он не найдёт в этой большой кормушке людей, то придётся менять рацион или бежать отсюда, иначе непереносимый голод будет терзать и мучить неотрывно, не давая никаких поблажек и послаблений. Гнездо скорее всего придётся бросать или охотится не в кормушке а по улицам.

Донёсшийся шум заставил морфа насторожиться. Шум был совсем близко. Такой шум постоянно сопровождал людей. Дичь!!! Его ждала еда. Жертвы сами пожаловали к нему в гнездо.

Кызя выскочил во двор. Конечно, людей там не было. Но шум стал ещё сильнее. Морф проследовал в направлении арки. Оттуда людей тоже не было видно, но шум стал ещё отчётливее. Большой морф побежал вдоль здания. Остановившись возле угла, морф поискал укрытие из-за которого можно было начать охоту. Прошлый опыт научил его не лезть сломя голову под пули. Пища пока была недоступна. Но теперь почувствовал самое главное. Волны живого тепла разливались вокруг, дразня и заигрывая. Глупые люди они манили к себе. Каждый из них буквально просили — убей и сожри меня, я такой доступный.

Глава 6. Сила слова

— Помогите! — продолжал кричать странный парень.

Если он хотел обратить на себя внимание, то он добился своего. Теперь все больше и больше людей смотрели на парня. Люди притихли, и по толпе летел шепоток. Все пытались понять, что происходит. Иваницкий видел как люди вытягивают шеи, стараются приподняться или встать повыше, чтобы увидеть кричащего человека.

У парня спрашивали в чем дело, его хватали его за руки, но тот с поистине ослиным упорством пер в сторону комендатуры, грубо расталкивая людей. За ним семенил мужичок с седой козлиной бородкой.

В итоге, странноватая парочка остановилась перед крыльцом с которого вещал Иваницкий, и парень выдал запыхавшимся голосом:

— Вот, — парень показал на козлобородого. — Помогите пожалуйста этому человеку.

— Что у вас?

— Я у вас прошу помощи. Пожалуйста, — голос интеллигента был тихий, срывающийся на шепот.

Иваницкий уже внимательно посмотрел на мужичка. Сущность рафинированного интеллигента пробивалась сквозь ободранную, грязную и побитую личину в драной мокрой одеждой. В прореху милицейского кителя старого образца виднелась костлявая грудь с реденькой порослью, а безразмерные штаны с многочисленными дырами были больше похожи на старую половую тряпку, чем на брюки.

"Неужели ему не холодно?" — подумал Володя. Ночью были заморозки, а утром температура была немногим выше нуля. А сейчас не смотря на яркое весеннее солнце тянул мерзкий холодный ветерок. Некоторые из его слушателей зябко кутались в пальто, бушлаты и куртки. Но козлобородый даже не дрожал. Он был напуган и бледен, в общем, производил впечатление глубоко несчастного человека. Хотя дело тут было не в его внешнем виде, а в том внутреннем состоянии, которое переполняло неожиданного визитёра.

— А ну! Всем тихо! — рявкнул Бочкин на гомонящих вокруг адептов заметив, что шеф пытается расслышать слова бедолаги.

Мужичок, даже не обратив внимание на окрик Бочкина, продолжал:

— Алечка моя сейчас и другие тоже в рабстве. Нас били и работать заставляли. А вчера вечером человека казнили. Вы представляете, какой ужас.

Вот так! Начинался новый день, и Долг требовал от Иваницкого оправдать возложенные на него надежды. Людей обращают в рабство. Разве происходит не то, о чем он только что говорил?

— Я специально его к вам потащил, — вмешался парень. — Его сегодня при мне допрашивали. А потом высинилось, что у силовиков людей нет. Может вы ему поможете? Я сам включиться готов, но у меня оружия и транспорта нет. Да и в одиночку я ничего не сделаю. Не бросать же его так.

— Их же всех убьют. Я просто с ума схожу, — добавил мужичонка.

В груди Иваницкого остро кольнуло. Его слова не должны быть пустым звуком. За каждым словом должно следовать дело. Перед ним в лице грязного интеллигента стоял вызов. Судьба пришла проверить идеи ДОЛГа очередным неотложным делом.

— Друзья мои! — крикнул Иваницкий в толпу и поднял вверх безвольную руку козлобородого интеллигента. — У этого человека горе. Его жену захватили в рабство. Он ищет у нас помощи. Ему уже отказали военные. У них нет на него времени. Но я их не упрекаю. Они действительно завалены работой, спасая чужие жизни. А мы сможем помочь этому человеку?

Толпа заревела. Единодушный порыв порадовал Володю. Новые рабовладельцы умоются своей кровью. Иваницкий понял, что он сейчас может устроить для своих последователей практическое занятие для лучшего усвоения теории ДОЛГА. И эта очистительная жертва спаяет ряды его последователей.

— За дело! Докажем всяким выродкам, что мы не быдло и можем за себя постоять.

Толпа выплеснула очередной иступленный вопль.

— Я должен узнать у этого человека подробности преступления. А когда вернусь, я жду тех, кто пойдёт со мной выкорчёвывать поганые полипы, которые выросли на теле народа! У вас хватит на это мужества?!

Многоголосое одобрение лилось со всех сторон.

Он поднял над головой кулак, чем вызвал еще один приступ восторга, и увел мужчину в комендатуру. Они далеко на пошли и расположились сразу у входа на скамейках для посетителей.

Бородатенького мужичонку звали — Павел Павлович. И ему довелось столкнутся с махровым злом, которое требовало немедленного искоренения. Расспросы не заняли много времени.

Ещё позавчера из накопителя отправили группу так называемых "балластных", которых любезно решили приютить в каком-то новом поселке.

Приехавшую за балластом милую семейную пару в накопителе встретили как родных. Ведь в накопителе росло и множилось количество одиноких стариков, инвалидов и просто никому не нужных людей, которые не могли пристроиться сами. Измученных сотрудников можно было понять, ведь все другие возможности содержать или пристроить балласт к делу таяли на глазах. Так называемая рабочая группа по переселению буквально с ноги сбилась, и весь эфир задолбила в попытках разместить несчастных бедолаг. А тут за балластом сами пожаловали какие-то поселяне.

Сердобольные визитёры выбрали граждан возраста за пятьдесят и преимущественно гуманитарных специальностей. Они хотели взять ещё и детей, но мадам Филимонова, курирующая новую беспризоризорщину, категорически отказалась их даже пускать в детский барак. Может, почувствовала что или не понравились ей внезапно появившиеся благодетели, но она чётко и весьма жёстко порекомендовала семейной паре удалиться куда-нибудь далеко и больше не появляться ей на глаза.

Спорить с воинственным матриархом было бесполезно. Власти накопителя не стали разбираться с гранд-дамой, а, отблагодарив визитёров оружием и боеприпасами, отправили их с территории. Сердобольные визитёры усадили в свой грузовик дюжину человек и отбыли в неизвестном направлении.

Участь счастливчиков, которые пошли под начало семейной парочки фермеров, оказалась незавидной. Их увезли какими-то запутанными тропами и дорожками в один из отдалённых районов Подмосковья. Хозяйство куда они прибыли оказалось фермерскими, только фермера там уже не было. Он вместе с семьёй дёргался на виселице перед самым въездом в усадьбу.

Само хозяйство оказалось не липовым. На большом подворье стояла сельскохозяйственная техника, а в отдалении раскинулся скотный двор с кошарами, небольшой молочной фермой, крольчатником и конюшней. Фермерское хозяйство специализировалось на разведении скота и своём небольшом молочном бизнесе.

Вновь прибывшим сразу объяснили их незавидную участь. Теперь их уделом будет рабский труд за еду и одежду, которые они будут получать, если будут хорош работать. Циничные увещевания о том, что настало новое время и что их спасают от голодной смерти, а также прочую ахинею про смирение и очищение можно было проигнорировать. Сермяжная правда ситуации заключалась в том, что им придётся работать фактически только за еду и кров. Кто будет плохо работать, тот будет плохо жить, а кто не будет работать вовсе, тот и жить не будет совсем.

Хозяевами фермы оказались муж с женой и их друзья. Причём все друзья мужского пола оказались бывшими уголовниками. Собственно говоря, семейная пара были недавними наёмными работниками той же самой фермы. В новых условиях ушлые батраки быстро сориентировались и, пригласив своих друзей с уголовным прошлым, казнили фермера с семьёй и захватили бизнес, который сулил в новом мире солидные дивиденды и статус. Отечественный рынок ещё не скоро увидит аргентинское мясо и австралийскую кенгурятнику. Овцы и коровы в зомби не превращались, а коневодство обещало стать процветающей отраслью, учитывая грядущий дефицит бензина и запасных частей для автомобилей.

Мысли у рейдеров были правильные. Но работать они не хотели. В качестве рабочего персонала осталось несколько молдаван. Они тоже батрачили на фермера. Но для расширения бизнеса новым аграриям нужны были еще рабочие руки и много.

Сначала привезли каких-то бомжей. Это оказалось ошибочным решением. Они не только плохо работал, но и грешили пьянством, а при любом удобном случае еще и воровством. Бомжей напоили тосолом и повесили болтаться рядом с трупами бывших хозяев фермы.

Людей помоложе брать побоялись. К тому же появилось много вооруженных людей. Ведь не ровен час новым аграриям могут дать серьезный отпор.

Немного пошевелив мозгами, горе-фермеры решили пойти по стопам великого кормчего Мао. Китайский лидер отправлял мягкотелую интеллигенцию на перевоспитание в сельскохозяйственные коммуны. А в новых условиях интеллигенция весьма подходила на роль не глупых, работящих и управляемых рабов. Будущий персонал решили подбирать в эвакуационных и накопительных пунктах. Почему-то новые рабовладельцы подумали своим пролетарским умом, что с интеллигентами они смогут управятся легко и быстро.

В итоге, одолев утреннее похмелье, новоиспеченные фермеры отправились за рабочей силой в накопитель, сотрудники которого не прекращая выдавали в открытый эфир просьбы о размещении спасенных людей. Запланированное мероприятие прошло на удивление легко, чем вдохновило рабовладельцев еще больше.

Привезенных рабов сразу же избили и заставили убирать навоз, а вместо обеда отвели полюбоваться на повешенных в рядок «провинившихся». Картина, дергающихся на тросах, зомби пугал пленников очень сильно, а внешний вид новых хозяев не оставлял сомнений в том, что в случае сопротивления рабы будут болтаться на этой же самой виселице.

Вечером их, наконец, покормили. Причем дали такую же бурду которой кормили скотину. Бурда состояла из вареной в кожуре картошки, отрубей и вареного овса.

Возмутиться решилась только супруга этого интеллигентного мужчины. Расправу учинили мгновенно. Ее жестоко избили и заперли на ночь в холодный подвал. А завтра к вечеру ее собирались сжечь живьем, если не одумается. Казнь назначили на вечер для того чтобы это могли увидеть и новые рабы, которых собирались привезти.

Мужчина убежал из запертого сарая, как только стемнело. Охранники из рабовладельцев были никудышнее. Собак бывшие заключенные терпеть не могли, а стоять ночь в карауле ни кто не хотел. Рабовладельцы легкомысленно ограничились замком на двери сарая и решетками на окнах.

Щуплый Пал Палыч с помощью своих товарищей по несчастью сумел протиснуться между предварительно отогнутыми прутьями решетки и побежал за помощью.

Ситуация действительно была удручающая и требовала незамедлительного вмешательства. Лютая смерть женщины тяжким грузом ляжет на совесть Иваницкого и всех служителей Долгу. Он внимательно дослушал печальную историю, а потом спросил:

— Где это находится?

— Точно не знаю. Я примерно в полночь бежал. Темно было. Сначала по лесу шел, а потом к деревеньке вышел. Вьюнки называется. Маленькая такая. Дворов сорок, не больше.

— Вам там помогли?

— Нет. Что вы. Я так напуган был, что от каждого куста шарахался. Для меня тогда только две дороги остались или к властям или на плаху к этим самым фермерам.

— А как вы сюда добрались?

— На велосипеде.

— На велосипеде?!

— Да. Там машина большая стояла, а сзади на креплениях два горные велосипеда было. Я один взял. Вы поймите, у меня выхода не было, — начал оправдываться интеллигент. — Я верну его обязательно и заплачу если смогу. Я со студенческих лет велотуризмом занимался и до сих пор с друзьями во всякие интересные места катаемся. Я ехал пока светать не начало. Потом меня ребята на машине подобрали. Они меня сюда и привезли.

Вместе с Иваницким в комендатуру вошли несколько человек, которые теперь критично обсуждали услышанное и уже рвались в бой.

— Старшóй, помочь бы человеку нужно, — гудел под ухо Бочкин.

— Поможем, Бочкин. Обязательно поможем.

Володя взял Пал Палыча под локоть и снов вышел с ним на крыльцо. Как он и ожидал, толпа перед комендатурой не разошлась. С его появлением люди мгновенно замолчали.

Иваницкий вышел вперед.

— Друзья мои! — начал он. — Начинается то, о чем я вам только что говорил. Нет власти, нет законов и нет правил. Каждый волен делать то, что ему заблагорассудится. Это момент истины. Каждый сам для себя определяет по какую сторону баррикад он находится. Каждый сам определяет как ему жить дальше, а некоторые собираются за вас самих определить, как вы будете жить дальше или вообще жить не будете. Пришло время выбора. И какую дорогу вы выбрали для себя?

Во время его короткой речи все молчали. Напряженную людскую тишину нарушал только Иваницкий. Зато когда он замолчал, толпа зашумела, заколыхалась, люди стали говорить, активно жестикулировать. Раздались гневные крики.

Громкие выкрики из толпы, деловито пресёк Бочкин:

— Всем все понятно? Неужели кто-то не понял товарища Владимира Игоревича. Кто согласен бороться со всякой мразью, которая повылазила после катастрофы? Пришла наше время доказать делом — чего мы стоим, и мы своего не упустим. Пусть я подохну, но поквитаюсь с выродкамии и паразитами которые из людей кровь собрались сосать. Смерть!

— Да, смерть, — завопил солидной комплекции седой дядька в годах.

— Смерть! — заорали в толпе.

— Смерть! — вторили им все остальные.

Народ был возбужден и готов для служения Долгу.

Здесь на месте уже комплектовали группы для борьбы с фермерами-рабовладельцами. Желающих было чрезмерно много. Иваницкий и Бочкин сами отбирали бойцов. Крильцев отправился к Нечаеву, чтобы договориться о выдаче оружия, а Попов направился к тыловикам, заведовавшим транспортом.

Невообразимо пёстрый состав адептов превратил задачу комплектования групп в проблему. Уровень подготовки, пол, возраст и личные качества каждого из них следовало сложить в единую мозаики. И не просто сложить. В итоге должен был получиться механизм — идеально работающая боевая машина. С другой стороны — следовало спешить. Иваницкий старался хотя бы кратко поговорить с каждым потенциальным. Ему было важно почувствовать человека, передать ему часть своей уверенности и поделиться с ним полученным откровением.

После краткой беседы Иваницкий с помощью Бочкина собирал бойцов в тройки, из которых комплектовал десятки, добавляя командира. Разумеется сформированные на скорую руку боевые группы еще много раз перетасуются, но для начала должно хватить и этого.

Володя среди потенциальных адептов практически сразу выделил четырех человек, которые совершенно не вписывались в структуру служения ДОЛГу, эти четверо пришли только из страха перед будущим, а понимания истинной цели и самоотверженного служения от них не добьёшься. Их можно конечно поставить на путь истинный, но времени на это совершенно нет.

Еще семеро не подходили по общему состоянию. Можно было сказать, что они не пригодны по медицинским показаниям. В общем — эти семеро и бесполезная четверка будут тылы обсуживать, пока остальные на переднем крае драться будут.

Больше половины из новых членов нуждались в срочной подготовке или переподготовке. Хорошо, что к Иваницкому пришло много служивых. Они быстро поставят обучение и переобучение новичков на поток.

Среди толпы Иваницкий также выделил пятерых молодых парней, почти мальчишек, но мальчишек весьма крупных и крепких. Они не то чтобы были похожи, но чувствовалась их спаянность. Именно про них можно было сказать, что они команда. Наконец эти пятеро ребят подошли к Иваницкому. Первым заговорил скуластый парень со злым взглядом:

— Разрешите задать вопрос?

— Спрашивайте.

— Мы хотели бы вместе быть. Не по тройками и не в десятках, а вот так впятером.

— А в чем разница?

— Разница принципиальная. Мы служили вместе. Земляки мы.

— Служили?

Нехитрый рассказ скуластого поведал, что все они родом из разных поселков одного района Забайкальского края, служили в десантно-штурмовой батальоне или сокращенно — «ДШБ». Прошли боевую обкатку на северном Кавказе. Большой Песец застал их в Москве, они ехали домой после дембеля, закончив нелегкую армейскую службу. Ребята решили напоследок перед дорогой домой навестить Столицу. В день, когда они должны были уезжать, поезда вообще ходить перестали. Выбравшись из зазомбяченной Москвы, они временно обосновались на одном из эвакуационных пунктов, там их службой стало спасение людей. В накопителе они оказались в колонне с остатками гарнизона эвакопункта. Главной целью у них было попасть домой, но перспектива проехать более семи тысяч километров весьма удручала. В накопителей они появились с одной целью, чтобы найти возможность вернуться домой или хотя бы связаться с родными, с их поселками или с ближайшим городом.

Перед Иваницким было вполне боевое и сплоченное подразделение, которое грех было ломать. Володя оглянулся вокруг. Справа от него стоял Бочкин и хитрым взглядом смотрел не ребят.

— Бочкин, возьми ребят под свою опеку, — предложил ему Иваницкий.

— Хм. Ну, а че. Подучу ребят, поднатаскаю и воевать можно будет.

— Э, дядя. Мы тебя сами ещё воевать научим. Учить ты нас собрался, — возмутился скуластый дембель, смерив злым насмешливым взглядом усатого мужика возрастом под полтинник.

Бочкин резко ткнул согнутым пальцем скуластому куда-то в шею. Тот мешком повалился на землю.

— Молодо-зелено. Я воевал и людей резал, когда ты у папки в мошонке ещё барахтался. Поговори мне, сопляк. Профессионал нашёлся.

Остальные четверо удивленно смотрели то на Бочкина, то на своего товарища.

— А вы чего разявились? Если у кого ещё вопросы и предложения есть, я могу ответить! — с нехорошей интонацией в голосе спросил усатый дядька.

— Не мужик, вопросов нет, — с удивленной глуповатой улыбкой ответил самый высокий из пятерых.

Бочкин неуловимо быстрым движением ударил длинного в солнечное сплетение. Тот со слабым охом согнулся пополам.

— Мужики барину служат, а я — товарищ командир. Вопросы?

— Никак нет, товарищ командир! — почти одновременно ответили остальные трое.

Всё-таки дембельский статус и нагрянувшая катастрофа ещё не вытравили из парней армейскую дисциплину. Обучение ребят Бочкиным уже началось.

Иваницкий переключился на других соратников. Вопросов с вооружением адептов долга не возникло. Благодаря стараниям Кирильцева всем раздали новенькие АКМ-74, гранаты и вполне современную военную амуницию. Бойцов ДОЛГа прямо на улице переодели в военную форму.

Параллельно с формированием штурмового отряда разработали план операции. Один из новых адептов знал те самые Вьюнки, этого было достаточно. Детали операции решили отрабатывать по ходу. Людей взяли столько, сколько смогли рассадить по добытым машина. Сам Иваницкий с Крильцевым и Димой Поповым поехали на бронированном автомобиле придурка Рыжова.

Впереди шел БТР, практически выкраденный с экипажем у военных. Дорога заняла не так уж много времени. Но Иваницкий и его боевые соратники вдоволь успели налюбоваться на картины конвульсий погибающего мира. Брошенные автомобили, сгоревшие кафешки и заправки, города и поселки, заполненные ходячими мёртвецами. В середине пути им пришлось объезжать две машины, горящие на дороге.

Отъезжая то этого места Володя проводил глазами печальный итог недавнего нападения. В том, что это было результатом нападения, сомневаться не приходилось. Беспорядочно раскиданные по дороге гильзы, валяющиеся и бродящие трупы. Поломанные кусты и многочисленны следы машин вокруг дороги. Сложно даже было сказать: смогли хоть чем-нибудь поживиться новые работники кистеня и топора или были вынуждены отступить не солоно хлебавши, бросив уничтоженную добычу. Новые банды тоже становились целью адептов ДОЛГа.

Тем временен, они уже почти достигли намеченной точки. К деревеньке, рядом с которой находилось рабовладельческое фермерское хозяйство, они выскочили совершенно неожиданно. В конце размашистого дугообразного поворота колонна оказались прямо на единственной деревенской улице.

Дома во Вьюнках хаотично стояли по обеим сторонам дороги на разном удалении и на разных расстояниях друг о друга. Скорее всего, домики ставили без всякого плана — просто так, как захочется и где удобнее. Деревенька выглядела пустынной, хотя из труб вился сизый дымок. Признаки, того что жители готовились к обороне были видны повсюду. Дорогу перегораживала самодельная рогатина, обвитая ржавой колючей проволокой. Окна в домах были забиты деревянными щитами и где-то заложены мешками с песком. У некоторых усадеб были наскоро наращены заборы попавшимися под руку материалами.

Павел Павлович дальше дороги не знал. Нужно было найти местных, которые смогут объяснить, а лучше проводить отряд возмездия до фермерского хозяйства рабовладельцев. После того, как бойцы из головной машины колонны убрали рогатину с дороги, к их великой радости один из жителей выполз из своего укрытия.

Колхозного вида мужик в кирзовых сапогах и ватнике спустился с ближайшего пригорка. Оказывается, там вполне грамотно был организован наблюдательный пост. Замаскировали его на столько хорошо, что даже вояки не смогли его обнаружить.

— Голову даю на отсечение, что у них тут еще пара огневых точек имеется, — сказал Бочкин Иваницкому, пока настороженный мужик шел в их сторону.

Мужика звали Серегой и был он отставным офицером. Оборона деревни была детищем его рук. Не смотря на простоватую одежду, мужик выглядел не заскорузлым крестьянином, а скорее всего — кулаком-мироедом. Выслушав просьбу Иваницкого, посмурневший Серега задумался, а потом сказал:

— Две похожие фермы в округе есть. Но находятся они по разные стороны от наших Вьюнков.

Подумав еще немного, он спросил у Пал Палыча:

— Ты через болото шел?

— Нет. Там местность сухая была. Еще овраг был глубокий и ручеек на дне.

— Так, это ферма Лешки Бабушкина. Не похоже чтобы Леха рабов держал. Работяги сами к нему шли, потому что честный. Я вас провожу. В какую машину мне садиться?

Разумеется, отставника Серегу посадили на переднее пассажирское сидение джипа Иваницкого. Ехать пришлось минут двадцать. Сметливый Серега времени зря не терял и старательно конопатил всем долговцам мозги на предмет получения оружия, боеприпасов к ним и гранат. Поделиться с ним согласились, но для этого командующий деревенской обороны должен был подъехать в накопитель.

Ферма убиенного Лешки Бабушкина встретила дикими криками. Новые хозяева разошлись не на шутку. На куче сваленных для костра гнилых досок лежала жена Пал Палыча, маленькая хрупкая женщина Алла или Аля, как ее называл муж, а вокруг на коленях стояли все рабы, включая новую партию.

Ворвавшаяся колонна застала палачей врасплох. Они так увлеклись экзекуцией, что не услышали шум подъезжающей техники. А может бурлящий в крови самогон не позволил им заранее заметить опасность.

Новых рабовладельцев взяли тёпленькими и всех поголовно. Парочку татуированных аграриев, которые пытались бежать, догнали дембеля из ДШБ. Обратно утихомиренные уголовники шли гусиным шагом в приседе. Дембеля старательно копировали армейские методы принуждения, которые были не только суровыми и справедливыми, а еще и спортивно-полезными. Но бывшие зеки осознать этого не могли и периодически награждались пинками и крепкими затрещинами за строптивость. Так что после возвращения они не то что бегать, они даже стоять на ногах не могли.

Факты преступлений аграриев были на лицо: девятнадцать человек обратили в рабство, избили, также было покушение на убийство гражданского лица путем сожжения. Двоим рабам новые рабовладельцы сломали ноги. Кроме того за ними числилось убийства фермера с семьей и несколько рабов, включая первую партию бомжей. Доказывать вину рабовладельцев не требовалось. Теперь эти хозяева жизни стояли перед Иваницким, затравленно глядя по сторонам.

Володя внимательно оценивал каждого из них. На роль лидера банды больше всего подходил новый хозяин — крупный мужик с грубым лицо, но это был не он. Не нужно было иметь семи пядей во лбу чтобы понять, что он злой и тупой. А для лидерства этого было недостаточно.

Лидером была хозяйка. И не потому, что ее муж был подкаблучником или в произошедшей трагедии чувствовалось незримое влияние изощренного женского ума. Женщина была единственной из рабовладельцев в ком Иваницкий не почувствовал страха. Она вообще не боялась, и в этом была ее сила, которой не было у остальных уродвю. Он внимательно посмотрел ей в глаза и спросил:

— Это ты придумала?

— Что?

— Убить фермера Алексея Бабушкина и его семью, а потом захватить рабов. Дальше нужно объяснять?

Его собеседница поджала губы. Нечего было говорить. Не было времени врать и оправдываться.

— Ну и что? А хоть бы и я. Людей погубила? — гордо вскинув голову, начла с «наезда» новая хозяйка фермы, — А что люди?! Много от твоих людей я хорошего в жизни видела? Мать — зечка, дом ребенка, детский дом, училище вонючее. Еще о прелестях своей жизни рассказывать?

— Нет. Мне это не интересно.

— Как же я всех вас ненавижу! Скоты!!! — изо всех сил заорала женщина.

На этом суд был окончен. Приверженность подсудимой злу была абсолютна и очевидна. С остальными тоже все было ясно, если он пошли за ней, значит тоже моральные уроды, а это уже их вина. Перед Володей стояли те самые мрази о которых он говорил сегодня.

— Мне все ясно. Перевоспитывать этих уродов бесполезно. Что будем делать? — спросил Иваницкий у своих соратников, которые плотным кольцом обступили подсудимых.

— Смерть! Смерть! Смерть… — понеслось со всех сторон.

Володя просто кивнул головой и сказал:

— Вперед.

Вообще-то он просто хотел побудить своих долговцев к самостоятельным действиям. Но люди его поняли буквально. Живое кольцо качнулось вперед и сразу сжалось вокруг приговоренных. Его народ озверел в одно мгновение. Десятки рук одновременно впились в их тела и начали рвать, тянуть, давить, бить, калечить. Хозяев фермы рвали на куски в буквальном смысле слова. Так свора собак разрывает в клочья затравленную лисицу.

Когда они закончили, то в кровавом месиве даже тела было сложно распознать. Царившее вокруг напряжение спало, как-будто справедливый гнев его людей стравили как воздух через спускной клапан в компрессоре. Люди смотрели друг на друга в недоумении. Кого-то начало неудержимо рвать.

Ничего. Это только начало. Скоро его бойцы обвыкнуться и заматереют. Володя решил подбодрить людей.

— Молодцы. Только так можно понять всю тяжесть возложенной на нас задачи. Не стоит расслабляться. Впереди нас ждут великие дела. Тем, кому не по силам реальная боевая работа или тем, кто не может самоотверженно служить велению ДОЛГа, те могут сейчас принять решение и уйти. Кто?

Слова Иваницкого встретили гробовым молчанием. Никто не сказал или не решился сказать о том, что он или она не готовы к великой миссии.

— Хорошо. Продолжаем.

Бывшие рабы испуганно жались в сторонке. Молдаване, которые из наемных рабочих должны были превратиться в начальников над рабами, сидели в полной апатии и ждали своей участи.

Допросили освобожденных рабов. По их показаниям выяснили, что молдаване не причинили потерпевшим никакого вреда или не успели еще причинить. Молдаван решили оставить пока в покое. Их вина была не доказана.

После разбирательства Иваницкий приступил к осмотру доставшегося трофея.

Общий взгляд на хозяйство производил приятное впечатление. А в новых условиях оно становилось по-настоящему стратегически ценным трофеем. Нужно будет Нечаеву доложить, а до этого момента сохранить в нетронутом состоянии. Пусть начальник накопителя решает, что с этим богатством делать. Будет намного лучше, если каждый займется своим делом. Иваницкий со злом буде бороться, а Нечаев — хозяйство вести.

На отставного военного Серегу усадьба фермера тоже произвело очень хорошее впечатление. Заметив, как загорелись глаза у бывшего военного, Иваницкий для себя все решил.

— Серега, нравиться хозяйство?

— Ну, еще бы! — ответил он.

Глаза военного уже не просто блестели, а масляно сияли, хозяин предчувствовал хороший прибыток.

Иваницкий его слегка остудил:

— Раз хозяев нет, то это наш трофей и переходить он под юрисдикцию бойцов ДОЛГА.

Серега мгновенно сник.

— Можешь взять хозяйство под свою опеку?

Серега опять оживился:

— О! Да не вопрос. Вот только стволами и боеприпасами разжиться нужно.

— Боеприпасов дадим и стволы тоже. Не переживай. Наверное, завтра к тебе хозяйственники приедут. Они все и решат.

— Вот техники бы какой еще, — мечтательно забросил.

— Сеялок и комбайнов у нас нет.

— Да при чем тут комбайны. У нас трактора есть. Вот бардак бы или БТР, а может — БМД. Я почти всю свою армейскую жизнь с техникой. Махра я, мотопехота в общем.

— Э! Ты бы не наглел, — влез в разговор настороженный Бочкин. — Тут у тебя под боком непотребство такое творилось, а ты даже и ухом не повел.

— Так вооружения у нас не было и личный состав так себе. Из служивших только я и трое бывших срочников, старшему из которых шестьдесят пять скоро будет. А остальные мужики кто больной, кто закосивший. Интеллигенция всякая.

— Серега. Ставлю боевую задачу. Берёшь под свою охрану объект и дожидаешься основных сил. Пару автоматов и по три рожка к каждому тебе дам. Еще все оружие, снятое с преступников, тоже твое. Рация у тебя есть?

— Нет. Откуда.

— Есть у него рация, — меланхолично добавил один из собровцев. — В доме фермера рация есть. На «магнолию» похожа. В рабочем состоянии. Если действительно служил, то разобраться должен.

Серега надулся:

— Да я тебя еще научу, салабон. Я еще до твоего рождения на срочной службе в Афган с первым контингентом заходил. Тоже мне оценщик нашелся.

— Не кипятись ты, — как от зубной боли поморщился Иваницкий. — Поговори с радистом нашим. Частоты и позывные согласуешь. И еще, вот что. Гражданских я здесь оставлю. Тут есть где жить и поспокойнее. Тех, что со сломанными ногами, пока таблетками накормим, а завтра медики подъедут. Всех посмотрят, и этих калек будут лечить. Молдаван тоже пока оставим.

— Ну да, — согласился бывший военный. — Ведь кому-то нужно хозяйство вести.

Иваницкий направился к, сидевшим на бревнах, бывшим рабам. После пережитого и увиденной казни над новыми рабовладельцами, выглядели они более чем не важно. Ничего, перетерпят.

— Граждане освобожденные, сейчас вы пока размещайтесь в доме фермера. Приедет интендантская служба, они решат, что с вами дальше делать.

— А можно нам свами уехать?

— Нет, так не получиться — мест у нас нет. — На счет своей безопасности можете не беспокоиться. Вашей охраной займется товарищ Сергей.

Иваницкий широким жестом указал на бывшего военного.

— Место для проживания здесь есть. Продукты питания тоже имеются. Так что вы будете в лучших условиях, чем люди в накопителях. Чисто человеческая просьба. Помогайте с хозяйством. Интенданты приедут разберутся, а там видно будет. Что думаете?

Не дожидаясь ответа, Иваницкий развернулся к молдаванам.

— А вы что дальше думаете?

Заданный в лоб вопрос поставил испуганных гастарбайтеров в тупик. Похоже, что им тоже не сладко пришлось. За всех ответил седой мужчина в очках. Руки молдаванина были узловатыми и загрубевшими от тяжелой работы.

— Мы домой хотели ехать. Только страшно сейчас очень. Стреляют везде. Мёртвые бродят. Я даже понятия не имею что у нас там твориться. Пока Алексей был жив, мы с ним пытались по рации высинить, что происходит. Только кругом беда. Везде одно и то же. В городах вообще жизни не стало.

— Оставайтесь пока здесь. Хозяйство будете вести. Вы не переживайте. В преступной деятельности вы замечены не было. Так что все в порядке.

Иваницкий очень хорошо почувствовал, как колоссальное напряжение сошло с молдаван. Казалось, что они сразу одновременно выдохнули.

Тут внимание Иваницкого переключил на себя отставник Серега:

— Капитан, так тут еще одно хозяйство есть. Как бы там ничего такого не приключилось. Может, наведаемся?

Было понятно, что не здоровье и безопасность второго фермерского хозяйства его интересует. По сути дела он только что стал управляющим налаженного хозяйства, продукция которого сулит уже в ближайшем будущем процветание и благополучие.

Прикинув все за и против, Иваницкий решил наведаться и во втрое хозяйство. Ведь не зря они сюда перлись и бензин расходовали. А если зло дало поросль в одном месте, то его метастазы могут расползтись по всей округе. Володя приказал всем собираться и готовиться к новой операции.

Дорога до второго фермерского хозяйства не заняла много времени. Они снова проехали через саму деревню Вьюнки, свернули с дороги в лес и после нескольких замысловатых поворотов выехали на прямую дорогу, зажатую между двумя большими полями. Вдалеке уже виднелись постройки фермерской усадьбы. По дороге Серега поведал, что фермером там обретается бывший главный агроном местного колхоза. Сам колхоз развалился, а агроном с председателем прихватили себе самые лакомые куски. Председатель колхоза продал свое добро, а сам укатил куда-то на юга. Агроном же остался в родных пенатах и колотил неплохие бабки на поставках элитных сельхозпродуктов в дорогие магазины, рестораны и специальным ценителям здоровой пищи.

Когда они, наконец, приехали, то с самим фермером было все в прядке. Высокий дородный мужчина встретил их у самых ворот. Фермер выглядел испуганным и немного встрёпанным. Не типичным для обстановки фермерского подворья был около десятка вооруженных мужчин. Гости фермера представились как местная самооборона, но что-то они темнили. Местные самооборонщики, при обращении к старшему, постоянно путали его звание. Сам командир путался в своих словах — сказав сразу одно, через некоторое время говорил что-нибудь совершенно противоположное.

Напряжение между гостями фермера и группой Иваницкого незримо нарастало. Первые были недовольны новыми визитерами, а в команде Иваницкого всех без исключения настораживало неестественное поведение оппонентов и желание побыстрее сплавить группу Иваницкого.

Разрядка ситуации стала быстрой и жесткой. Искрой, взорвавшей ситуацию, послужил вполне обычный вопрос, прозвучавший из уст одного из «гостей»:

— А чего? У вас своих дел нету, что ли?

Может быть все и обошлось, но вплотную к говорившему стоял один из дембелей. Так что все сказанное прозвучало буквально в лицо демобилизованного десантника.

Тот принял это на свой счет и сразу рассвирепел:

— А ты кто такой чтобы моими делами интересоваться?!

— А, в чем дело? Ты чего так разговариваешь?

— Нормально я разговариваю!!!

— Зачем груби…

Тут вступивший в перепалку гость получил сразу пару ударов в голову и пинок в пах тяжелым армейским ботинком. Второй десантник выполнил заученный выпад автоматом вперёд, ударив второго местного самооборонщика штыком в шею на два пальца ниже мочки уха. После удара штыком, тот свалился замёртво и больше признаков жизни не подавал. Дальше в ход пошли приклады, тяжелые ботинки и подручные средства. Всю команду «гостей» с криками, угрозами и матом повалили на землю и отобрали оружие.

Несомненно, среди гостей фермера были и военные, но они ничего не смогли противопоставить трем бойцам СОБР и парням из ДШБ. Остальные бойцы отряда Иваницкого были на подхвате у подготовленного авангарда. Гости не отличались высоким боевым духом и стойкостью. Они предпочли сдаться на милость победителю. Никто из них даже не попытался оказать сопротивление.

Новых пленных скрутили по рукам и ногам, уложив мордами в землю. Двое из десяти гостей умерли. Заколотый штыком, самооборонщик умер сразу. Вторым погибшим оказался мужик, ввязавшийся в спор с десантником. Десантник под шумок зарезал нахала как свинью, ударив штык-ножом в бок между ребрами. Погибшего пришлось второй раз упокоить.

— Еще герои есть? — спросил один из бывших бойцов СОБР у валяющихся на земле пленных «гостей».

— Ой! Не погубите. Дочки у меня в доме. Их только не трогайте. Берите все что хотите, — запричитала жена фермера.

Бойцы СОБРа переглянулись и молча двинулись в сторону дома. Серега взял фермершу за плечо и сказал:

— Спокойно мать. Мы партизаны и своих не обижаем.

Подойдя ко входной двери в дом, первый из бойцов распахнул дверь и тут же отпрянул в сторону. Двое других держали открывшееся пространство внутри дома под прицелом. Бойцы стали заходит внутрь один за другим, прикрывая друг друга. Делали они это как-то слишком буднично и спокойно.

Через некоторое время из дома донесся девичий визг, а затем из двери на улицу выбежали две голые девки. Сразу после них выскочили два голых мужика среднего возраста, подбадриваемые ударами автоматных прикладов и увесистыми пинками.

Мужиков положили на землю и связали, а девки прижались к родителям. Одна из красавиц догадалась захватить с собой одеяло, а вторая так и стояла, прикрывая обнаженные прелести руками. Иваницкий сразу отметил, что на девичьих телесах нет ссадин или синяков, это было не типично для изнасилования. Похоже, что девицы совсем не сопротивлялись «гостям», которые пожелали тел юных барышень.

Дальнейшее разбирательства продолжили уже в доме. Гости фермера оказались вновь образованной группировкой из местных, которые решили взять под свой контроль все хозяйства в округе, считая их своими на правах старожилов. На допросах выяснилось, что в окрестностях промышляет еще одна банда, но они занимаются пока только мародерством. У них уже было пару стычек с «гостями» фермера.

Местные самооборонщики приехали к последнему с предложением, от которого он не сможет отказаться. Сам фермер понимал, что в новых обстоятельствах он лакомый кусок для всяких лихих людей и согласился на защиту группировки из местных. По крайней мере он их знал. Скрепить союз решили веселым застольем, которое как раз только организовали, а пара бойцов из местных решила скрепить зарождающийся союз меча и орала соитием с двумя вполне аппетитными и зрелыми дочками бывшего колхозного агронома.

Тут всплыл еще один факт. Гости не собирались сидеть паразитами на шее у трудяги агрария, а готовы были помогать ему и в хозяйстве. Фермерское хозяйство было весьма обширное и оснащённое. Но после наступления катастрофы из хозяйства убежали почти все наемные работник. Местные все разбежались по домам, а гастарбайтеры исчезли вообще неизвестно куда. С фермером остались только семья русских беженцев из Чечни, которые жили у него уже больше десяти лет. Беженцев тоже допросили. Глава семьи сорокапятилетний мужик тоже был агрономом, а его жена ветеринаром. Собственно говоря, они и были у местного предпринимателя организаторами сельскохозяйственного производства.

Самооборонщики предлагал предоставить фермеру подневольную рабочую силу и обеспечить её лояльность. Выходило, что метастазы зла поползли во все стороны, разъедая своим ядом остатки человеческого общества. Вопрос о виновности гостей фермера решился сам собой. Пятерых самых злостных, вина которых не заслуживала прощения, повесили тут же во дворе дома, а остальные изъявили желание стать на путь исправления и служения ДОЛГУ. Претендентов в адепты зачистили в отряд, но предупредили, что свою верность ДОЛГУ следует доказать делом и теперь за ними будет особый контроль.

Пока велись следственные мероприятия, бойцы из ДШБ наведались к сочным фермерским дочерям. На что те не возражали.

Судьбу самого фермера решили следующим образом. Он и его хозяйство будет под защитой. Ему в помощь направят контингент из накопителя для работы на ферме. Свою вину он тоже должен искупить делом. Ведь он не отрицал, что готов пользоваться трудом рабов. Полномочным куратором и представителем законной власти назначили Серегу.

Второе фермерское хозяйство оказалось весьма ценным приобретением. Там было приличного размера тепличное хозяйство, грибная ферма и дойные козы, а также пасека и много всего другого полезного.

Закончив свою миссию, Иваницкий скомандовал отъезд обратно в накопитель. Дембеля хотели остаться на ферме по понятной причине, но Володя это пресёк на корню. Одна из фермерских дочерей захотела ехать в накопитель с мальчиками. На это Володя возражать не стал. Это единственное послабление которое он сделал. Хотя баб и в накопителе хватало.

Обратная дорога опять вела по полузаброшенным деревням и гибнущим городам. Иваницкий молчал, разглядывая бедствие, творящееся за окном. Его мысли опять вращались вокруг его великой миссии. Цивилизация погибла, прежние ценности утрачены, законов просто нет. И все же, как быстро люди теряют человеческий облик и мерзкая гниль растекаться отравой по человеческим душам. Не успели и глазом моргнуть, а уже появляются узурпаторы, пытающиеся подмять под себя остатки нашей страны, появляются рабовладельцы. А сколько сейчас банд выползло на дороги? Оружие раздают свободно, грабят военные склады, криминальные элементы вытаскивают свое оружие из старых заначек и тайников.

Раньше были власть и закон, и он Володя Иваницкий служил им самоотверженно и честно. Вот только если бы не всякая мразь и ограничения, то сколько бы он всякой нечестии извел раньше. А теперь не было закона и не было глупых ограничений. Теперь его личный закон — это совесть, а судья — это он сам. Кто кроме него и его ребят защитит людей от зла, от тех кто пошел грабить, насиловать, убивать и порабощать? Судьба ему даровала свободу судить и карать. И он не упустит своего шанса. Теперь он сможет сделать очень много. Он не жалел убитых сегодня бандитов, они были черны внутри и опасны для окружающих. Но на второй ферме он сделал большее — у него получилось вырвать второго фермера и часть его гостей из лап той черной пропасти, в которую они пытались шагнуть. Он смог их наставить на путь истинный, он не дал им совершить преступления против своей совести и человечества. Иваницикий снова почувствовал воодушевление.

Машины въехали в ворота накопителя. Теперь количество военной техник на территории увеличилось многократно, а масса военных, которых он увидел на площади перед комендатурой, наверное, в несколько раз перекрывала количество прибывших беженцев.

Перед самой комендатурой в окружении толпы бойцов стоял солдатик в танковом шлеме с подбитым глазом и перепачканным сажей лицом. Иваницкий услышал громовой хохот. Боец в шлеме махнул рукой, призывая солдат к тишине. Видимо ожидалось что-то совсем смешное.

Под короткие сдавленные смешки притихших товарищей солдатик продолжал:

— Этот хрен тащит ко мне брюхатого такого и говорит, что это их командир и он все вопросы решает. А я опять морду кирпичам сделал и выдаю брюхатому все тоже, что я хрену говорил.

Взрыв гомерического хохота мгновенно последовал за последними словами солдатика. Кто-то держался за живот, у кого-то текли слезы. Из толпы крикнули:

— Ну, и?…

— А чего. Люлей мне ввалили да выпнули за ворота. А через пять минуть мы на танках подъехали и ворота выбили.

Веселый смех опять расцвел взрывом гомерического хохота.

Володя прошел мимо веселящихся бойцов и хотел сначала наведаться к Нечаеву, но оказывается его уже ждали. От ближайшего барака в его сторону уже бежала стайка людей. Сидящие на броне танка военные тоже смотрели в его сторону и по всей видимости собирались подойти. Несколько человек поднялись со скамеек возле комендатуры и направились прямиком к нему.

Подходившие вежливо здоровались, военные и милиция козыряли. На него смотрели пристально и с интересом. Ему пытались сразу задавать вопросы, кто-то благодарил его за сегодняшнюю операцию по уничтожению рабовладельцев, некоторые прямо говорили, что хотели бы вступить в ряды долговцев. Иваницкий здоровался, благодарил, отвечал на вопросы, говорил что-то подбадривающее, объяснял, что как таковой записи нет и сейчас у них стадия самообразования.

Про себя Володя отметил, что нужно создавать какой-никакой административный аппарат или штаб, чтобы разобраться с начинающейся кутерьмой с новыми кадрами, вооружением, комплектованием, питанием и выполнением боевых задач. Но главное было не в этом. Люди ему поверили, люди к нему тянулись. Они чувствовали в нем и его идеях силу, а всякая сила оказывает некое магическое воздействие — к ней начинают тянуться.

Большую часть из этих людей он видел впервые. Все они были разные, у каждого из них раньше была своя жизнь, которой теперь нет. Все прошлое не имело значения: чем они занимались, что делали, во что верили, кого любили. Володя безошибочно видел душу каждого из адептов.

Иваницкий чувствовал, как из людей уходят последние остатки растерянности и страха. Может быть утром они были напуганы и дезориентированы, но теперь каждый из них получил не просто соломинку, а каждому из них он протянул руку помощи и вытащил его из трясины страха. Он дал им цель ради которой можно и нужно жить. И еще он им дал надежду. Вокруг него бурлило напряженное сосредоточенное движение в котором уже не было паники и отчаяния. И это было хорошо. Иваницкий знал, что любой из тех, кто его встретил, готов служить ДОЛГУ.

Чувство служения Долгу постепенно заполняли собой в душах последователях каждый свободный уголок, заслоняя и уводя на второй план проблемы настоящего и воспоминания о прошлом. Не все ещё правильно понимали смысл служения. Новые идеи наслаивались на прежнюю суть человека, но начало было положено, это теперь его люди. А чтобы привести всех соратников к полному пониманию веления ДОЛГА, на это потребуется ещё много времени. Понимание великого служения ДОЛГУ будет постепенно, как кислота, разъедать все наносное и лишнее, стирая в человеке все старое и мешающее. Люди пока не осознали, что у них нет выбора.

Происходящее вокруг не могло не радовать, но стразу же возникал вопрос об организации, координации, питании и обеспечении соратников.

Перепоручив людей обязательному Кирильцеву, он распорядился переписать желающих участвовать в их движении, провести учет всех кто получил оружие и участвовал в операции, а также приказал вообще заняться организацией штаба движения долговцев. Энергичный Бочкин не просто влез с инициативой, он буквально выдернул Иваницкого и потащил его прочь от комендатуры, в сторону ангара, где раньше находилась склад оружия. Бочкин гудел ему под ухо о том, что как бы не обмишуриться с получением новой техники, а то без них разберут все это богатство.

Оказывается военные и администрация накопителя перебрались из здания комендатуры в большие боксы выгороженные в ангаре для хранения мелкоштучных товаров, безжалостно выкинув остатки тех самых товаров и приспособив большие просторные помещения под себя.

Пока Иваницкий занимался ответственным делом — нес идеи ДОЛГА в массы и комплектовал когорты своих последователей, военные тоже не дремали. Вся площадь перед ангаром и комендатурой были заставлены военной техники. Если раньше военных на территории накопителя не хватало, то теперь был явный переизбыток. Появились командиры подмосковных военных частей и их представители. Постоянно подъезжали все новые и новые представители из военных частей.

Операция по взятию под контроль стратегических запасов необъятной Родины шла полным ходом. Работа кипела не только в штабе. Территория накопителя превратилась в центр операции. Техника подъезжала и отъезжала, шла ротация военных. Уже появились мобильные радиовышки, комплексы связи. Грузовики подвозили какие-то ящики, коробки, контейнеры. В небе над накопителем появилась пара военных вертолетов.

Накопитель по прежнему принимал и отправлял беженцев, но теперь появилось второе отдельное направление. Судьба в лице несостоявшегося повелителя преподнесла им бесценный дар, который давал непререкаемую уверенность в будущем. Они выстоят и победят.

Перед ангаром уже возводили сплошную стену из блоков и монтировали ворота. Молчаливые бойцы, охранявшие въезд, узнали Володю и пропустили его с Бочкиным не говоря ни слова. Подскочивший к ним парень в военной форме без знаков различия представился новым помощником Солодова и предложил проводить их в штаб.

Громада складского помещения встретила их напряженным гулом и сосредоточенной суетой. Столы были заставлены компьютерами и завалены бумагами, на стенах висели карты, разукрашенные кружками, точками и стрелками. У дальней стены разместился узел связи. Склад стал походить на полевой штаб боевой операции.

Иваницкого сразу же заметили.

— Володя! — радостно приветствовал его начальник накопителя Нечаев. — Вернулись, как я вижу.

Иваницкий подошел к большому столу. Кроме знакомых лиц добавилась еще дюжина человек в погонах майоров и полковников. Иваницкий с ним поздоровался. Его тут ж уважительно поприветствовали, а всех незнакомых представил сам Нечаев. Потом повисла неловкая пауза. Обычно так бывает, когда в компании появляется человек, которого ждали, но не очень хотели чтобы он появился. Незримое напряжение висело в воздухе.

— Ох что вы сегодня устроили, — покачал головой Нечаев. — Люди как с ума посходили. В накопителе разговоров только о вашем долге. В свете последних событий хотелось бы понизить градус напряжения.

— Что вы имеете ввиду? — улыбнулся ему в ответ Иваницкий.

Теперь до него стало доходить, что его уже боятся. ДОЛГ для них опасен. Теперь они пытаются понять: что с этим делать.

— Давайте без лишних реверансов. К чему это марлезонский балет? — продолжил Иваницкий, не дожидаясь ответа. — Если не можете сказать прямо, то я вам помогу. Вы почувствовали угрозу. Я объединяю людей и сегодня мы доказали, что представляем реальную силу. Так? Чего вы от меня хотите?

Нечаев пожевал губами и наконец сказал:

— Вы все правильно сказали. Люди и так возбуждены, напуганы и ищут поддержки. Не стоит будоражить их еще раз. Вы говорите очень много правильного, но сразу стоит понять, что управлять такой массой людей очень сложно.

— Давай я скажу. — вмешался человек с полковничьими погонами. — Я человек прямой, простой и не ссыкливый. Мы знаем, какую ты работу сделал и все тебе благодарны. Давай продолжим работать в том же направлении. Мы тебе дадим блок вопросов и неограниченные полномочия. Ты получишь все чего захочешь. Будешь как сыр в масле кататься. Но про всякий там долг — вот этого не надо. Успокой людей. Распусти отряды и все само собой уляжется.

— Уляжется? — с насмешкой в голосе спросил Иваницкий. — Если вы такой смелый, то идите и сами скажите им, что отбираете у них надежду.

— Да ты вообще соображаешь с кем разговариваешь? — начал закипать полковник.

— Нет. Вас представляли, но я не запомнил.

Военного за руку взял Солодов.

— Стоп, стоп и еще раз — стоп! — вмешался он. — Не стоит пороть горячку. Владимир, вы отнеситесь с пониманием. Мы заботимся о безопасности людей. Не стоит в нас видеть деспотов и кровопийц, о которых вы сегодня говорили.

— Власть боитесь потерять? — съязвил Иваницкий.

— И это тоже, но больше мы хотим понимать ваши цели.

Иваницкий выматерился.

— Я сегодня уже все сказал. Мы будем уничтожать тех, кто несет зло в это мир, чтобы предотвратить вред, который они могут причинить.

— Достойная цель. И что вам для этого нужно? Я всегда считал вас здравомыслящим человеком. А с разумными людьми можно договориться.

— За ресурсы беспокоитесь? Я на них не претендую, а вот людям их нужно отдать.

— Никто не оспаривает право народа на ресурсы страны, тем более в такое время. Но должен быть центр который будет заниматься их распределением. Должна быть гарантия, что ресурсы будут распределены справедливо и чтобы не было злоупотреблений. Вы хотите быть таким центром?

— Вы меня не услышали, — Иваницкого начинал бесить этот спектакль. — Никаким центром я быть не собираюсь. Общая задача меня и моих последователей — это искоренение людей которые несут зло и пороки. Мы будем искать и уничтожать бандитов, рабовладельцев, тиранов и прочую сволочь, а не на хозяйстве сидеть.

Володя почувствовал как напряжение спало и по комнате пронесся вздох облегчения.

— Таким центром хотим быть мы, — сказал Нечаев. — Это идет в разрез с вашими принципами?

— Нет. Ничуть. Мы даже можем сотрудничать, — ответил ему Иваницкий.

— Вот видите как славно. Что нужно вам и вашим последователям?

— Оружие, боеприпасы, техника, медикаменты, питание. Что еще нужно для полномасштабной войны?

— Эх как вы хватили широко. Но я согласен. Сейчас вы получите все необходимое, а потом мы будем снабжать ваше движение по мере сил и возможностей. Пока мы идем с вами в одном направлении. Мы заинтересованы в восстановлении общества и возрождении страны. Вас так устроит?

— Естественно. Считайте, что мы договорились, как хотел товарищ Солодов.

— По рукам!

Напряженная обстановка сошла на нет. Все начали улыбаться и даже шутить.

Иваницкий провел среди силовиков и хозяйственников еще полчаса. За это время проговорили основные вопросы взаимодействия. Встреча закончилась очень даже тепло.

Когда Иваницкий и Бочкин ушли из штаба, недовольный полковник спросил у Нечаева:

— А вы не считаете, что мы сделали ошибку?

— Не знаю. Но выхода у нас нет. Они уже сильнее нас. Мне доложили, что у него уже более пятисот поклонников, и число его сторонников растет как на дрожжах. Если бы даже мы его сейчас устранили, то он бы превратился бы в мученика, а его движение только бы росло и ширилось. Поверьте мне, по части идеологии я специалист. Вы даже представить себе не можете — чем мне приходилось заниматься. Все новомодные политтехнологи в подметки не годятся тем людям, которые меня учили и с которыми я работал. Лидеров нужно устранять мягко и руками самих почитателей. Запомните этот закон.

В дальнейшем силовики не нарушили договоренностей, они полностью придерживались соглашения с Иваницким. Каждый занимался своим делом. Силовики собирали народное добро, а Иваницкий собирал последователей. Каждый день превратился для него в непрекращающийся бой за души и мысли выживших в катастрофе.

Володя никогда не чувствовал такого прилива сил. Ему казалось, что нет такого дела с которым он не справиться. Он сам себе казался всемогущим. Люди чувствовали его силу и текли к нему рекой. Если сначала он пытался убедить людей в правильности своего пути, то теперь сотни людей, буквально горели желанием примкнуть к нему на тяжелом пути служения ДОЛГу.

Народная молва уже летела впереди его соратников. Буквально со следующего дня к нему поехали эмиссары из других накопителей, эвакопунктов, поселков и даже новых анклавов. Володя практически каждый день сам ездил в разные места, где спасались люди. В большинстве случаев его приглашали для встречи с уже ожидающими его приезда людьми.

Иваницкий был так загружен, что у него не оставалось времени на сон и еду, не говоря уже о хозяйственных и организационных вопросах. Не смотря на это все как-бы организовывалось само собой. Ему уже показывали списки готовых отрядов. Ему докладывали о сельхозпроизводителях, которые пожелали стать под защиту долговцев. На территории накопителя громадные склады и ангары уже переоборудовали под казармы и общежития. В овраге за территорией накопителя уже соорудили стрельбище. А на площадке пред въездом каждый день росло количество военной и гражданской техники с надписью «ДОЛГ» на бортах.

Ряды движения долговцев росли с невероятной быстротой. Теперь уже сами бойцы ДОЛГа свободно могли отбить нужные им ресурсы у чуждого элемента. Военные нехотя начали делиться с ними информацией о резервах страны. Во все концы Подмосковья и в ближайшие регионы помчались эмиссары.

Ближний круг соратников Иваницкого споро взвалил на свои плечи весь круг вопросов по организации, снабжению, обучению, лечению, размещению, следственной и боевой работе. Казалось, что любое его желание материализуется в тот момент, когда оно созреет в его голове. В глазах окружавших его людей он видел искреннее восхищение и обожание. Сортники ловили его слова и взгляды. Его носили на руках, ему рукоплескали. Володя понял, что примерил на себя корону императора. Его движение набирало колоссальную силу.

Больше всего Иваницкого радовало, что его работа приносит обильные плоды. Да, люди ему поверили и пошли за ним, реальными делами доказывая состоятельность идеи ДОЛГа. Каждый день ему докладывали о победах его единомышленников. С первого дня шла реальная и успешная работа по зачистке общества от чуждых элементов: уничтожались банды, отлавливались бывшие власть имущие, а также ставили на место новых князьков, которые решили, что теперь им все можно. Воля народного гнева очистительной кровью вымывала всякую тлетворную мерзость из погибающего человечества.

Иногда встречались совсем комичные случаи. Буквально через три дня после той самой договорённости с военными и администрацией накопителя ему привезли семейную пару благообразного вида. Это были папа и мама. Только семейство у многодетных родителей было практически четыреста голов. И каждому они были родителями, проповедуя любовь и высшие семейные ценности.

Детки у папы с мамой делились на малышей, средних и старших. Хотя возраст «детишек» не имел никакого значения. Вновь прибывшие становились малышами, которых всячески опекали, заботились и баловали обилием любви. Когда прибывшие растекались от обилия любви и внимания, их переводили в «средние дети». Теперь их уделом сановилось воспитание и послушание. Средние работали день и ночь, а за провинности или неповиновение их сурово наказывали. Доказавшие свою преданность родителям «середнечки» становились «старшими детьми». Старшие управляли хозяйством, а также выполняли функции маленькой армии и полиции.

Еще в семье были «внучата». Внуками называли детей, которые преибывали в месте с родителями. Семьи сразу разлучали и детей отправляли сразу на восспитание дедушке и бабушке, а настоящих родителей лишали даже возможности видеть своих детей.

На общем суде долговцев постановили: «папу» с «мамой» и старших детей умёртвить, «внучат» вернуть настоящим родителям, а над остакками семьи взять шефство, дабы не свернули с пути исправления.

Приговор привели в исполнение.

Новым в работе долговцев стал суд. Многочисленные ошибки, которые допускали последователи Иваницкого при следовании закону совести и вынесении приговоров могли дискредитировать все движение. Просто понимание совести и ее закона у всех адептов было удивительно разное.

С участием профессиональных юристов, историков, социологов и философов разработали простую, но действенную процедуру суда-трибунала, решение в котором принимали коллективно сразу трое судей, на деле доказавших свою совестливость и преданность идеям ДОЛГа. Аналогично судам прежней эпохи ввели сторону защиты и сторону обвинения. Статус и беспристрастность скорого суда от этого выросли многократно.

Но самым главным в работе Иваницкого оставалась именно идеология. Вокруг него собралась группа единомышленников, которые не покладая рук формировали основные принципы и развивали концепцию ДОЛГа. Еще после первого выступления уже вечером ему принесли подробную запись его выступления, а также проект программы движения. Запись выступления была великолепной, а вот над программой пришлось серьезно потрудиться.

На встречи Иваницкий возил с собой небольшие брошюры и буклеты. Эти работы стали фундаментом растущего здания идеи ДОЛГа. В бывшем медпункте организовали настоящую типографию, а стихийно возникшая группа идеологов старательно работала над пропагандистской базой. Но во главе идеологической работы безусловно стояли личные выступления Иваницкого и его встречи с людьми.

Встречи, выступления, диспуты практически вытеснили из Володиной жизни живую следственную и боевую работу. Участие в судах осталось единственной прикладной обязанностью Иваницкого. Но так или иначе реальная боевая работа не могла отпустит его насовсем, оставив Иваницкому только чистенькую теоретическую часть.

Возвращаясь после очередного визита к сочувствующим идеям ДОЛГа, по дороге в накопитель агитколонна получила сигнал бедствия. По счастливому стечению обстоятельств с Иваницкого всегда сопровождало мощное подразделение долговцев, хорошо вооружённое и обученное. Не долго думая, Володя направил колонну в сторону сигнала «SOS».

Заехав на территорию микроскопического поселка Иваницкий не увидел знакомой картины скопления людей перед въездом. Не было маханий руками и напряженных взглядов до краев залитых надеждой. Вместо этого были пара раздавленных трупов на дороге и сгоревший фургончик прямо по середине поселка. Запустение, следы обстрела и грабежей виделись повсюду.

Иваницкий не сомневался в своих ребятах. Они слаженно и быстро прочесали весь поселок. Результаты были не утешительные. Большинство людей было перебито. Немногие выжившие рассказали о налете крупной банды и ужасах, которые они устроили. Самым примечательным было то, что они не столько грабили сколько их интересовали люди. Захват людей в рабов уже не был чем-то исключительным, но было несколько моментов, которые выбивались из знакомой картины. Бандиты хватали всех, даже дряхлых стариков. Иваницкий слышал о таком впервые. Вторая особенность нападения буквально кричала о своей исключительности. Бандиты забрали не восставшие трупы.

Ребята Иваницкого обшарили весь поселок, но высланных эмиссаров ДОЛГа так и не нашли. Их убили, а трупы забрали непонятные бандиты. Иваницкий закипал бешенством. Кто посмел глумиться над трупами ЕГО людей?!

В поселок выдернули сразу три следственные бригады и силовиков. Весь посёлочек перевернули с ног на голову. Боевые звенья, отправленные в погоню так и не смогли найти грабителей, зато сумели обнаружить и новую банду. К сожалению преступники не имели никакого отношения к нападению и гибели долговцев. Иваницкий стоял и смотрел как корчатся над медленным огнем пойманные бандиты-недотепы и мечтал, что вот так же будут извиваться те самые выродки, которые посмели убить и увезти трупы его товарищей. Так они будут корчится, если трупы окажутся целыми и невредимыми, а если над телами его ребят поиздеваются сатаниста, каннибалы или обычные психи, то он уж постарается придумать для них забаву поинтереснее и на столько страшную, что инквизиторы в своих гробах перевернуться. Уроды будут умолять о смерти.

К Влоде осторожно подошел Кирильцев и, стараясь перекричать вопли бандитов, которых жарили на открытом огне, сообщил:

— Это наши старые знакомые.

— Какие?

— Помнишь про банду, в которую собрали зеков из низших каст?

— Да, — заинтересовался Иваницкий. — А разве их не уничтожили?

— Руки не дошли. Это моя промашка.

— Твоя промашка?! — взревел Иваницкий. — Над нашими ребятами теперь некрофилы глумяться. Ритуалы свои проводят. Жрут по кускам. Ты в своем уме?

— Шеф. Я готов понести строгое наказание. Мои люди виноваты.

Из-за спины Кирильцева нерешительно вышли двое ребят чуть моложе тридцати лет. Они вытянулись по струнке и выглядели как нродовльцы перед ркасстрелам.

— Нашей промашке нет оправданий, — начал один из них. — Мы несколько раз откладывали операцию по ликвидации. Боялись вспугнуть. Нужно было выявить сотрудников ФСИН, которые ими командовали.

— Дооткаладывались! Млять! — Иваницкй схватил за грудки Кирильцева. — Я сам поведу людей! Собирайте всех! Запроси подмогу. Пусть догоняют. Сейчас едем! Прямо отсюда!

Володя орал как одержимый. Его едва уговорили дождаться бронегруппы и роту усиления, которые уже выехали из накопителя.

— Вы поедете в голове колонны вместе со мной! — Иваницкий орал на тех двоих подчиненных Кирильцева. — Грудью вперед пойдете, вину свою искупать. И ваше счастье, если вы найдете их первыми!

На этом он уселся на свое место и приказал ехать на штурм. Проштрафившихся следаков месте с Кирильцевым посадили в отдельный уазик, который пристроился за бронированным джипом Володи. Иваницкий действительно ехал впереди. Он прекрасно помнил дорогу по которой они один раз уже проехали и захватили Пистона — одного из главарей отряда опущенных.

Перед самым поворотом с дороги, сидящий за рулем, хитрый змей Бочкин сумел уговорить Иваницкого ехать не в голове, а в хвосте колонны и одеть бронежилет с каской.

Солнце практически скрылось за горизонтом и в лесу была практически ночная темень. Не смотря на это колонна шла полным ходом, рассчитывая с наскока без разведки и подготовки снести всю эту бандитскую нечисть, выпестованную своими же тюремщиками.

Глава 7. Разгром

Выздоравливающего на обильных харчах Смуглянку навестил Скворец и передал важную новость. В отряд привезли маляву от Сливы, который вечером хотел собрать всех пацанов на сходку и побазарить о том как жить дальше. Это могло значить только одно: вечером намечались большие терки, которые грозили перерасти в кровавые разборки.

Новость действительно была серьезной. Смуглянка вместе со Скворцом пошли в спортивный городок, где тренировался Куля в компании своего Варьки. Нужно было срочно решать, что делать всей компании дальше.

Дополнительных объяснений ни Куле, ни Варьке не потребовалось. Оба были в курсе намечавшегося события. Вечером должны была определиться судьба каждого участника их альянса.

— Сколько у нас людей? — сразу спросил Смуглянка.

— Мало, — вздохнул Скворец. — Вместе с минерами и снайперами от силы полтора десятка наберется. Но почти всех утром сплавили на дело: лохов и свежатинку поехали добывать. Опять материал для корешей нашего доктора потребовался.

— Не дремлют хозяева, — оскалился Куля. — Или Слива постарался. Получается сейчас мы в меньшинстве, и к вечеру, как не крути, бригаду не сможем к разборкам подготовить.

— Да, пацаны. Раскатают нас как блин по сковородке. Слива точно нас сожрет. Тем более, что все его люди сейчас в лагере. Готовиться нужно к худшему.

— Может на опережение попробуем сработать? Слива не должен на терках появиться, — Куля намекнул, что Сливе нужно помочь умереть.

— Не успеем. Мы даже не знаем во сколько он появиться.

— Знаем. Он до трех часов дня должен в «Юность» подъехать, — поделился информацией Варя.

— Это точно?

— Точно. Ведь его жду я, — парень сделал выразительное ударение на местоимении «Я».

— Варька, да ты никак этого глиномеса совратила? — напрямую спросил Смуглянка у жеманного гомика.

Куля посмотрел на свою пассию напряженным взглядом.

— Я просто намекнул. Куля, я же для дела. Не злись.

На лице Кули заходили желваки. Он и так был весь разгорячённый и потный после тренировки, а сейчас у него налились кровью глаза и вздулись вены на лбу. Смуглянка сжал Кулино запястье.

— И о чем ты ему намекнула? — как ни в чем не бывало продолжал Смуглянка.

— Ну, он меня сегодня после трех будет ждать в «Ротонде».

«Ротондой» назывался банный комплекс пансионата «Юность». В «Юности» после катастрофы разместились семьи и вспомогательный персонал их отряда. «Ротонда» превратилась в неформальный центр для отдыха и развлечений. Здание бани действительно напоминало ротонду формой и установленной по периметру колоннадой.

— Может там его и примем на ножи без шума и пыли? — предложил Скворец.

— Нет. Без шума никак не получится. Слива всегда с телохранителями. К тому же если он из бани не выйдет, то шум сразу поднимут. Если бригада Сливы о его кончине узнает, то тёрок не будет. Они сразу резню начнут. Это верняк, к баке не ходи, — мрачно завил Куля и вызывающе посмотрел на Смуглянку. — Остальные пацаны нас тоже не поймут. Бежать придётся.

— Времени совсем мало осталось, — забеспокоился Смуглянка. — В бане взять не сможем. Это точно.

— Может в дороге его перехватим? — резонно предложил Скворец. — Я Сливу и телохранителей один перестреляю. Они опомниться не успеют. На дороге удобных мест для снайпера хватает. Вы меня только прикрывать будете.

— Можно. Только нужно понимать, как он поедет. Если уже не приехал.

— Не приехал. Далеко он пока. Я с ним по рации на резервной частоте связаться пытался. Связь очень неустойчивая. С основного канала он ушел. Шифруется, — опять сказал Варя.

— Так он тебе, Варька, уже и телефончик свой персональный дал? — Куля снова напрягся.

— А как вы Сливу без моей помощи в оборот сможете взять? Я для него как приманка. Собой рискую. Или я не прав?

— Куля! Сейчас не до ревности и розовых соплей, — начал Смуглянка. — Нам повезло, что Слива на Варьку запал. Ставки очень высокие. Вопрос о нашей жизни решается. Лично я не сомневаюсь, что нас в расход пустят, но до разборок нас не тронут. Сливе сначала нам предъяву сделать нужно, а уже после этого резать. Иначе не по понятиям получается. А если он беспредел мутить будет и нас в тихую порежет, то рискует половину отряда потерять. Пацаны его не пойму, а то еще и ему самому предъяву сделают. Так что у нас времени только до его приезда остается. В «Юности» или даже на дороге Сливу скорее всего его команда встретит. Нам к нему не подступиться будет.

Куля согласно закивал головой и поднял руки в примирительном жесте. Назревающую ссору в семейной паре удалось прекратить.

— Ты прав, Смуглый. Только куда и откуда он поедет?

— Поедет он в «Юность», а оттуда уже вечером со своими шестерками и торпедами на сходку придет.

— Если связь плохая, то он на базу учебного центра ФСИН поехал, — предположил Скворец. — Возвращаться по объездной дороге будет. Встретим возле речки. Там в лесу на подъезде к мостику место узкое есть, развернуться точно не смогут.

— Логично. Останавливать машину будешь ты! — Смуглянка ткнул пальцев в грудь Вари.

— Так не ждет он меня там! — удивился Варя.

— Ничего. Скажешь Сливе, что специально его там ждала. Типа Куля ревнует. Ты о чем с ним по рации трепалась?

— Да не смог я с ним поговорить. Не слышал я его. Я же говорю, что связь была плохая.

— А о чем говорил то?

— Я как раз и хотел его спросить куда он сначала поедет.

— Скажешь, что пытался новое место для встречи назначить.

— Ну, попробую.

— Так, мужчины и барышня, — продолжил Смуглянка уже для всех. — Едем сейчас. Лучше момент придумать нельзя. Для всех Слива должен уехать вслед за Пистоном.

Наконец в разговор вмешался Скворец:

— Я из оружейки броники и стволы взял, еще гранаты и РПГ с мухами.

— Вот это да! Так ты мои мысли прямо читаешь, — похвалил стрелка Смуглянка.

Скворец засмеялся:

— Мы вместе с Кулей и Варей готовились. Оставалось только от тебя «добро» дождаться.

Получается, ребята сделали всю работу за него. И это было правильно. Такой момент упускать не следовало. Если они прощелкают проезд Сливы через мост или он ошибся с выбором места атаки, то после приезда Сливы ситуация может поменяться на обратную. Отстреливать уже будут самого Смуглянку.

К поездке готовились быстро, но основательно. Старались учесть каждую мелочь. Смуглянка даже сделал из подушки, одежды и полотенец куклу на кровати под одеялом, чтобы подумали, что это он замотался в одеяло и спит.

К подготовленной машине шли разными путями. Замаскированный в овраге за территорией лагеря ГАЗ-66 погнали по руслу широкого ручья. Пусть дорога была сложная, но в таком деле не следует лишний раз светиться.

По руслу ручья они выехали на большую поляну, а потом перебрались на вполне приличный проселок. На асфальтовую дорогу они выехали уже перед мостом.

Засаду устраивали по всем правилам военного искусства с маскировкой, подготовкой огневых точек и распределением секторов обстрела. Самой главной проблемой была нехватка людей. Четырех человек, один из которых еще не совсем оправился от ранения, явно не хватало для организации полноценного нападения. Дозор вперед так и не выслали.

Должно было быть две машины. Первой всегда шла машина с охраной, а второй — машина Сливы. От варианта с выманиванием Сливы на живца в виде Варьки отказались. Появление гомика вдали от базы и в таком месте гарантированно должно было насторожить подозрительного Сливу.

Машины решили расстреливать из гранатомётов, а потом добивать пулемётным и автоматным огнем, других вариантов не было. Внезапность должна была обеспечить подавляющее преимущество.

Куля и Варька расположились в кювете перед мостом. Они должны были встретить первую машину в лоб. Джип с охраной бронированным не был — легкая добыча. Машина Сливы была бронированная. Еще год назад после очередной «операции» они разжились парой настоящих американских «Хамви». По большей части прожорливые автомобили простаивали как раз из-за громадного расхода топлива, так что Пистон на пару со Сливой присвоили себе оба автомобиля. Смуглянка и Скворец разместились на некотором удалении от моста, так чтобы отсечь Сливе и охранникам путь к отступлению и расстрелять лохов из гранатомётов. От установки мин отказались. Если какая-то мина сразу не сработает, то коварная сволочь может подорваться в самый неподходящий момент.

Из кузова «шишиги» перетаскали почти все вооружение и боеприпасы. Смуглянка руководствовался старым добрым принципом: боеприпасов много быть не может.

За окапыванием, маскировкой и укреплением огневых точек время летело со стремительной скоростью. Незаметно подкрались два часа дня, а потом стрелки показали начало четвертого, но Слива по прежнему не появлялся. Градус нервозности среди участников засады рос с каждой минутой. Беспокойство немного смягчалось тем, что из радиорубки до сих пор не сообщили о приезде Сливы ни в лагерь, ни в пансионат.

В конце концов, из-за поворота, прикрытого бугром, заросшим кустами, появился долгожданный «уазик» охраны. С облегчением Смуглянка увидел, как следом за головной машиной выплывает уродливая морда американского внедорожника. Смуглянка дернул за бечевку, которая тянулась к небольшой елочке на возвышенности. Это был сигнал готовности. Для скрытности они решили обеспечить полное радиомолчание.

За «хаммером» появился тентованный «Урал» военного образца. Что?!!! Но это не была последняя машина. За грузовиком полз БТР с символикой внутренних войск.

Смуглянка схватился за рацию, пытаясь вызвать засаду у моста. Куля и Варька должны были стрелять из укрытия на берегу. Они находились ниже и не смогут заметить грузовик, следующий за джипом Сливы, и тем более, не смогут заметить БТР. Операцию следовало срочно отметить.

Рация Кули молчала. Смуглянка посмотрел на ошарашенного Скворца.

— Что делать будем? — спросил стрелок.

— Бугор, чего делать будем? — повторил Скворец, глаза его взволнованно забегали. — Перебьют нас. Пацаны же без понятия будут. Они же не увидят, что за тачкой Сливы тут коробочка и «Урал» еще прет. В бой ввяжутся.

— Не егози. Дай Бог все обойдётся. Пацаны, может, и сообразят, что затаиться надо. Пересидим, а потом в «Юность» вернемся. Это ж надо такими баранами быть, чтобы рацию выключить!

— Может, добежать успеем?

— Не успеешь. Тебе все равно через дорогу перебегать придётся, а Слива с соображением. Даю сто против одного, что если засветишься, то погоню они за тобой устроят. Тут только два варианта: затаиться и пропустить или бой дать. Сам понимаешь, что Слива нас в покое не оставит.

— Как воевать будем? Епта!

— Я «Урал» подобью, а ты БТР исполни. Глаз у тебя вернее и руки тверже. Потом кузов «Урала» из пулемёта обстреляй. Патроны не экономь. Должно получиться. У меня второй выстрел есть, я «хаммер» потом подобью. Остальное пулемётом зачистим, если живыми останется. Но в любом случае ребят ждем. Вдруг не станут нападать и пронесёт.

— А если хаммер от нас «Уралом» закроет?

— У них с собой выстрел фугасный для «уазика», второй кумулятивный. Если стрелять начнут, то головной машине сразу хана вместе с экипажем, а хаммер если не я, то они успеют подбить. Я же сказал, может ничего и не будет. Хорош трындеть. Шлем одень.

Смуглянка не просто догадывался, он точно знал, что не пронесет. Он оказался прав. Причём так не принесло, что тошнота стало.

Головной джип спокойно доехал до места, откуда Куля с бойфрендом должны были принять первую машину. И не пронесло. За громким хлопком бабахнул фугас, и в голове колонны вспухло оранжевое огненное облако с черными дымными клубами.

Смуглянка выстрелил из РПГ-7 на какие-то мгновения позже, чем выстрелил Скворец. Звук выстрела и тугая волна солидно хлопнули по ушам. Скворец тут же прилип к пулемёту и начал поливать кузов "Урала" частыми короткими очередями. Смуглянка скатился чуть вниз и упал на спину, спрятавшись за земляным бруствером верхушки холма, и лёжа принялся перезаряжать гранатомёт.

Со стороны моста тоже доносилась пулемётная стрельба. Это Куля старался, но на пулемётные выстрелы все чаще и чаще огрызались автоматные очереди. Там завязывался уж полноценный бой. Смуглянка, выставив вперёд гранатомёт, выглянул из укрытия. БТР полыхал факелом. «Урал» тоже горел, но только кабина. Кричали раненные. В дыму были видны бегающий и лежащие неподвижно человеческие фигурки.

Сложно судить о том были гости готовы к такому приёму или действительно отличались высокой профессиональной подготовкой, но повели себя они очень даже грамотно. Буквально через считанные секунды их прижали огнем. Гости ни на секунду не растерялись, они точно вычислили откуда ведется огонь и теперь уже самих нападавших конкретно взяли в оборот. Смуглянка даже не смог подняться над холмом для второго выстрела. Пули бешеными осами жужжали и свистели над самой головой, кроша кору деревьев и осыпая его щепками.

Стрельбы у моста стихла. Скворец дернул пулемёт на себя и пополз вниз. По ним уже вели просто шквальный огонь.

— Меняем позицию. Они сейчас с фланга зайдут!!!

— Уходим, — ответил ему Смуглянка.

— Как пацаны?

— Не останавливался. Перестрелки там нет. Значит или ушли или мёртвые уже. Если целы, то все равно к машине выйдут.

Стрелок просто кивнул и развернувшись бросил за холм в сторону дороги обе гранаты. Смуглянка попытался бросить и свою гранату, но острая боль пронзила всю правую сторону тела. Скворец выдернул у него из рук рубчатое яйцо Ф-1 и забросил гранату туда же.

Они побежали, не дожидаясь последнего взрыва. Свернув в густой ельники, оба бандита во все лопатки кинулись в сторону реки.

Путь отхода они себе запланировали заранее. Перейдя реку по пояс в ледяной воде, Скворец и Смуглянка выбрались на топкий заиленный берег на противоположном стороне. Остатки осевшего на дно речного льда сыграли плохую шутку. Смуглянка оступился и утопил гранатомёт с последними выстрелом. За оружием не полезли, не стоило задерживаться. Со стороны дороги доносились выстрелы, и даже грохнула ручная граната.

Ледяная вода хлюпала в берцах, рана нестерпимо ныла, обжигющий воздух с хрипами врывался в легкие, а в лицо били ветви деревьев, торчащих на пути. Смуглянка едва поспевал за Скворцом. Дальше они чуть не заплутали. Скворец свернул раньше, чем было нужно. Смуглянка его одернул:

— Куда, млять! Дальше давай.

Скворец грязно матюгнулся, поняв свою ошибку. До лощины, в которой они оставили «шишигу», было ещё метров пятьдесят. Дальше бежали быстро и уверенно. Грузовик стоял на месте, но Кули и Варьки там не было.

— Подождём?

Смуглянка отрицательно покачал головой, но ответить не успел. Сверху раздался хруст ломаемых веток, и просыпалась прошлогодняя листва. Куля спускался вниз по склону, неся на плечах свою подружку. Оба бандита были в крови.

Куля аккуратно опустил бойфренда на дерн рядом с шишигой и вызверившись наткнулся на Смуглянку:

— Вы чего, волки позорные, предупредить не могли? Героями себя почувствовали? Какого хера на колонну полезли. Тебе, сука, погоны на плечи повесть так не терпится?

— Да мы только ради вас в бой ввязались. Уходить хотели. Мы тебе на рацию отбой пытались дать, но вы же молчали.

— Какая рация, ушлепок? У нас никаких сигналов не было. Я грузовик только после выстрела заметил.

Смуглянка ткнул в лицо спортивного мужика рацию и пощелкал тангентой. Рация Кули молчала. Он ошарашено сорвал с крепления на плече черную коробочку рации и тупо уставился на нее. Экран не светился, и на кнопки чудо радиотехники тоже не реагировало.

Куля наружно замычал и, плюхнувшись на задницу, стал бить себя кулаками по голове. Может аккумулятор сел, а может рация сломалась, но факт был на лицо. Виноват в провальном исходе операции был Куля. И он сам это прекрасно понимал.

Варя ещё был жив. Красавчик получил ранения в лицо и шею. Над кровавой маской обезображенного лица поднимались розовые пузыри, а пенящаяся кровь стекала на землю. Одной ногой он уже шагнул на тот свете. Куля опустил ладонь на грудь Вали и начал бормотать:

— Угробил я тебя, Варька. Ну как же так? Век себе не прощу.

— Потом убиваться будешь. Когти рвать отсюда надо.

Тем времени от реки снова донеслись выстрелы.

— Пацаны, валим. По-бырому.

Пока они поднимали Варю в кузов, со стороны дороги, но уже на этом берегу реки донеслись ещё и крики "Стой!" и отборная ругань.

Насторожившийся Смуглянка кинул Скворцу:

— Пернатый, сгоняй, посмотри, что там такое, только аккуратно. Если погоня, то попробуй отсечь. Все равно их мало должно было остаться. И раненые у них. Много человек в погоню за нами они все равно не пошлют. Я пока машину выгоню.

Скворец кивнул в ответ, подхватил свой пулемёт и побежал.

— Куля ты тоже ранен?

— Нет, мелочь. Щепкой чуть глаз не выбило. Бровь сильно рассекло. Глаза кровью заливает. Фигня.

Смуглянка полез в кабину шишиги, завёл автомобиль и, развернувшись задом, выехал по склону наверх, выбрасывая из под колес дерн вперемежку с песком и серой золистой почвой. Куля тем временем распотрошил аптечку и пытался остановить кровотечение у своего дружка.

Смуглянка, сжав зубы, крутил тугой руль и дергал рычаг переключения передач. Машина выехала из лощины. Сверху донеслись знакомые короткие очереди. Скворец принял бой.

Подождав пару минут, Смуглянка увидел наверху как в их сторону практически бегут Скворец и ещё какой-то хрен. Скворец тащил его обхватив под руки, а у того заплетались ноги и он почти весел на руках у стрелка. Смуглянка не поверил своим глазам. Это был Слива собственной персоной. Он вывернул руль шишиги и поехал навстречу странной парочке.

Распахнув дверь, Смуглянка помог Скворцу втащить Сливу в кабину. Бандит был ранен в живот и спину. Ранения не были сквозными. Кроме того Слива был в наручниках.

— Скворец, а чего это такое было? Конвой, наручники, стрельба? Откуда здесь Слива?

— Поехали! Я там троих из пулемёта положил. Красноперые там. Явно от хозяина, — торопил его Скворец.

Смуглянка озадаченно покачал головой и нажал на газ.

— Скворец, подменить меня нужно. Хреновато мне. Слышь? — сказал Смуглянка.

Рана белела нестерпимо, а сквозь повязку проступила кровь. Похоже, что он потревожил затянувшееся ранение. Нужно было лезть за наркотиком.

— Дави педали, бугор. Потом подменю. А то сейчас догонят и ещё чего подстрелят.

Смуглянка морщился от боли, но все равно гнал машину вперед. Слива натужно стонал рядом. Ещё бы не стонать при таких увечьях. Наконец, машина выехала из леса на нормальную асфальтированная дорогу. Чудовищная тряска прекратилась. Они отъехали ещё километра полтора, пока Смуглянка решился остановиться.

Сливу сразу вытащили из кабины и перегрузили в кузов. Варя уже представился. Куля держал его за плечи и неотрывно смотрел на остатки лица мёртвого бойфренда. Он разгладил ему слипшиеся от крови волосы на голове и закрыл ему глаза.

— Ну что же ты, сучка драная, на занятиях то ленился. Тебе бы только в карты катать, да пойло жрать с колесами. Бой это же тебе не фуфло какое. Там убивают, — Куля, не обращая внимания ни на кого, разговаривал с мёртвым Варей.

На поднятого в кузов Сливу он тоже не обратил внимание.

Слива согнувшись крючком и обхватив руками живот лежал у самого борта и стонал.

— Слива, это кто там был? — спросил его Смуглянка.

— М-м-м. Бойцы от хозяина. М-м-м. Нас сегодня должны были разделить и отправить всех по разным местам.

— По каким местам?

— Не знаю я. Ширни меня. Я сейчас от боли кони двину.

Смуглянка запустил руки в, распотрошенную Кулей, аптечку. Выловив оттуда оранжевую коробочку, он вытащил сразу пару доз.

— Постой, — остановил его Куля. — Возьми. Вот.

Откуда-то из недр своей одежды он извлек небольшой школьный пенал из пластмассы, достал оттуда пластиковые тюбики с иглами.

— Это штука посильнее будет, чем промидол. Из моего личного запаса.

Смуглянка посмотрел на белые капсулы, извлек одну и снял с иглы колпачок.

— В шею сразу уколи. Быстрее подойдёт. Одной должно хватить, — посоветовал ему Куля.

Смуглянка так и сделал.

Через некоторое время Слива расслабился, гримаса болезненной муки ушла с его лица.

— Слива, ты как?

— Подыхаю я. Не видишь что ли? — Слива криво улыбнулся. — Теперь твоя власть придет. Будешь вместе с Тарахтелкой пацанами рулить.

— Слива, хорош пургу гнать. Ты мне лучше объясни, кого это ты к нам притащил?

— Это они меня тащили, если не заметил. Кумовьев с ватрухаями не узнал?

— Чего им надо было?

— А того и надо. Силой нас посчитали. Решили на группы мелкие поделить, чтобы откинувшимися до срока сидельцами занялись, но в других регионах.

— Так мы же обиженные, какие же у нас с общаком дела могут быть? Как мы ими управлять то будем? Мы навсегда теперь по разные стороны баррикад с блатными.

— А ты не торопись, не спеши. Много ты захотел. Уркаганами рулить тебе никто не даст. У кума все на сто шагов вперед просчитано. Им теперь головорезы нужны лояльные, те кто общак в страхе держать будет. Вертухаи все зоны сейчас распустили и под свой контроль многие из уголовных банд пытаются взять. Договорились в общем. Удивлен? Так то. Но для противовеса им люди нужны, которые воров мочить будут и при этом с кумовьями на прямую не связаны. Уголовным контингентом ты не руководить будешь, а совсем наоборот — уничтожать. В общем чем мы занимались — тем и будем заниматься. Если кто-то из блатных договорённости с красными нарушать будет, а тут мы тут как тут. Появишся ты, Смуглый, или кто-то вроде тебя и кончит авторитета. Мы же их за идею давить будем. На то хозяева и рассчитывают. Время такое пришло. И будет наш отряд не сто пятьдесят человек, а полторы тысячи. Усилить нас собирались другими обиженными. Понял?

Какая-то неувязка была в хриплых и прерывистых объяснениях Сливы.

— А ты почему в наручниках?

— Догадливый! Половину из вас в расход пустят. Я то сразу смякитил, что воля вольная настала. Отделяться пора, от кумовьев бежать. А кто же нас отпустит, сам посуди. Мы же раз в десять опаснее тех же самых блатных. Одним миром с ними мазаны, а подготовка несравнимо лучше, да и злобы на тысячу таких как они хватит. Представляешь, что будет, если мы своей бандой власть брать начнем?

— Что-то ты мутишь Слива. Не то говоришь. Если свободы захотел, то почему к кумовьям сам поехал?

— Дурак ты Смуглянка, главного не сечешь. Я выторговать условия для всех пацанов хотел. Миром с ними разойтись. Никто бы нам убежать с оружием не дал. Если бы мы на волю дернулись, то на нас сразу бы облаву устроили. У хозяина для нас всего две дороги: под ним служить или червей кормить. Никто нас отпускать не собирался. В наш отряд столько сил и бабок вложено было. Ты даже представить себе не можешь.

— И что? Выторговал?

— Я думал, что «да». Но ошибся. Я считал, что нас всех в Тверскую область должны были отправить в учебный центр, а дальше по городам распределить. Отчасти оно так и должно было быть. Для этого сходку сегодня и организовывали. Но буквально перед выездом они про отсев проговорились. Кого не знаю, а вот как они отсеивать будут, догадайся сам. Я слинять сразу хотел, но не получилось. Умеют они уговаривать. Я на сходе чем-то вроде ярмарочного медведя должен был быть.

Слива натужно захрипел и уронил голову на подстеленный брезент. Жить ему тоже остается не долго. Час не больше. Живот Сливы был твердый, а кровь уже напитала перевязочные пакеты. Услышанное было похоже на правду. Тем более что Слива понимал, что умирает. Может быть все-таки Слива что-то утаивал. Но какой смысл ему врать перед смертью?

Сейчас они представляли реальную силу, и последние вылазки это доказали самым лучшим образом, а единственным тормозом для них были те самые кумовья, которым они подчинялись. Если их собираются разбить на мелкие отряды, то они потеряют свою силу и опять будут полностью зависеть от воли хозяина. А если хозяев с вертухаями не будет, то дикая вольница и полная свобода им обеспечены.

Смуглянка сам понимал, что в покое их не оставят. Слишком уж нарочитым прыщиком они торчали на здоровом теле возрождающейся уголовно-исправительной систем России. Сейчас был именно тот переломный момент, когда должно было решиться его будущее. Времени на раздумья нет, нужно или бежать на новое место или ждать, как распорядятся их судьбой кумовья. Учитывая, что недавно они уничтожили три машины и порешили кучу красных, их участь будет незавидная. Если разбегаться поодиночке или маленькими кучками, то они просто превратятся в изгоев, не представляющих серьезной силы. Что тогда им остается? Грабить и воровать пока их не переловят и не уничтожат по законам военного времени? Или может лучше мародёрствовать пока годное к обмену добро не закончиться либо мертвяки не сожрут? Прорываться нужно вместе. Если удастся сохранить отряд, то вполне возможно получится взять под себя какую-то территорию, на которой они будут кормиться. Свободной земли сейчас много. И если удастся сбежать всем вместе, то можно осесть где-нибудь подальше, куда не дотянуться кровавые руки хозяина.

Теперь судьба отряда обиженных зависит только от него. Смуглянка должен возглавить весь этот сброд и повести его за собой. Власть, которая столько раз ускользала из его рук, теперь была близка так, как никогда. Он заслужил свое новое место, и он должен его получить. Оно принадлежит ему по праву. Теперь он сполна воздаст себе за пережитые унижения и пережитые страдания.

— Так! Сейчас поедем пацанов поднимать. Нужно время выиграть, чтобы к переезду подготовиться. Бежать отсюда нужно.

Застонал Слива. Его бессильная попытка засмеяться превратилась в корявую гримасу.

— Идиоты, — выдавил он. — Из Твери сюда на усиление сейчас колонна идет с бронетехникой. Вас в ночь или под утро в кольцо возьмут. А там уже они диктовать условия будут. Нет у вас времени.

— Песец! — коротко выразил свое мнение Сковорец.

— Не ссыте пацаны, — Сказал Смуглянка. — Мы сейчас опережаем их на один шаг. Если они усиление аж из Твери запросили, то силенок них тут маловато.

— Правильно, — опять заговорил Слива. — Москва и другие людские муравейники теперь никому не нужны. Сейчас периферия развиваться будет, где людей мало было. Кто успеет свободные земли под себя отжать, тот и пан. А в городах мертвяки хозяева. Смуглый, подыхаю я. Предупреди пацанов, чтобы меня за паскуду не держали. Нет у вас времени. Поехали.

Смуглянка распорядился ехать на базу. Он сам остался в кузове со Сливой, трупом Вали и залитым кровью Кулей, а Скворец полез в кабину. Маршрут определён, решение принято, нужно было сразу мочить на базе тихушников майоров и поднимать бойцов с места. Скворец на то и был Скворцом, чтобы ловить все на лету. Второй раз объяснять суть операции ему не потребовалось.

Остаток дороги они пролетели на самой большой скорости не жалея стонущего Сливу, которого бросало по всему кузову. Шишига ворвалась на базу и проехала через всю территорию до отдельного домика где обретались два майора. Ни говоря друг другу ни слова они закидали гранатами окна здания и ринулись на зачистку. Первого раненного майора они встретили в коридоре. Тот пытался себя перевязать. Завязавшаяся перестрелка закончилась быстро. Штатный ПММ не смог противостоять ураганному огню из трёх автоматных стволов. Поиски второго майора закончились ничем. Наверное, убежал вертухай поганый или уехал еще до их появления.

Закончив зачистку здания, на улице они встретили вооруженную толпу. Члены отряда были в полной боевой готовности. Смуглянка вышел на крыльцо здания с поднятыми вверх руками. Пришел его час, теперь все ставки сделаны, он будет играть по крупному.

— Братки. Измена. Уничтожить нас решили кумовья.

— Теперь нам точно крышка. Ты же обоих вертухаев завалил, — донесся чей-то голос из толпы. — А с нами не захотел сначала побазарить.

— Не было у меня времени базарить. Мы полчаса назад Сливу у вертухаев отбили. Бой был.

— Че за херню ты несешь? Дуру гонишь!

Скворец тем временем завёл машину и было уже тронулся с места, когда дорогу ему перегородил Тарахтелка.

— Стой. Объяснить что произошло.

— Пока я в больничке валялся, кумовья к себе Сливу затребовали. С ним сегодня утром Варька связался по рации. Рамсили они дела сердечные, — начал объяснять Смуглянка.

Из толпы донеслись смешки и похабные прибаутки.

— Слива сумел Варьке намекнуть, что «крытый» он. Мы поехали проверить. Так оно и оказалось. Отбили мы Сливу у красных. В общем к ликвидации нас готовили.

— Смуглый, чем докажешь? — спросил Тарахтелка.

Куля на руках вытащил из кузова раненого Сливу. Тот уже плохо соображал. Дёрганное дыхание прерывалось полубредовым шёпотом. Тарахтелка наклонился над раненным Сливой и спросил:

— Слива, ты братве подтвердишь слова Смуглянки?

Слива слабо махнул рукой и прохрипел что-то невнятное.

Тарахтелка сразу выпрямился и сказал:

— Все верно! Слива подтвердил.

Народ из отряда обиженных сразу загомонил. Вышедшие вперед бойцы, которые ходили в отряде под Сливой подняли своего авторитета на руки и понесли его в больничку, но судя по отдельным фразам, никто уже не надеялся на то, что он выживет.

Смуглянка проводил их глазами и начал свою речь:

— Пацаны, если кто-то решил, что кумовья о нас забыли, то он ошибается. Теперь мы им не нужны. Слива узнал, что нас собираются разбить на мелкие группы, увезти подальше и перебить. Теперь они сами без нашей помощи свои порядки и власть устанавливать могут. Мы лишние и слишком много знаем, к тому же силу мы из себя представляем. Слива сказал, что по нашу душу едет колонна спецов из Твери. Есть полтора часа на сборы. Если не уложимся, то нас приедут и уложат самих.

Начало стихийной сходки мгновенно переросло в истерию. Все начали орать, захлопали пистолетные выстрелы, бухнуло в воздух несколько выстрелов из дробовиков. Это следовало немедленно прекратить. Мозги у большинства людей в отряде были совсем повернутые.

Смуглянка достал из автомобиля мину МОН-50 и поднял ее над головой. Вторая рука натянула тросик вкрученного взрывателя. Толпа практически мгновенно стихла. Бойцы стали потихоньку расползаться в стороны, пятясь спиной назад. Смуглянка добился нужного эффекта — бардак прекратился.

— Хорош бакланить. Я погибать не собираюсь. Я хочу свалить отсюда, а потом поквитаться с теми суками, которым я три года служил! — крикнул Смуглянка.

Из толпы раздалось:

— Правильно!

— Дело говорит!

— А я так и знал! Мля!

— Пацаны, пришло наше время. Мы теперь люди вольные, свободные. Прокуроров нет и тюрем тоже. Приходи и бери, что твое, если не дрисливый. Так я говорю?

Толпа одобрительно загудела. Заметив, что все напряженно все еще смотрят на мину, Смуглянка опустил МОН-50 и демонстративно выкрутил взрыватель. Скворец и Куля ненавязчиво разошлись по обеим сторонам от него, заняв выгодные позиции на флангах. При таких раскладах, в случае конфликта перекрёстный пулемётный огонь сработает по толпе не хуже мины.

— Вот что, пацаны. Нам нужно искать новое место, а сваливать отсюда нужно прямо сейчас. Подготовка у нас хорошая, стрелкового оружия много, но брони у нас нет. Танками нас тут подавят, как пить дать. Я прилагаю не разделяться, а валить всем вместе.

— Что предлагаешь? — спросил Тарахтелка.

— Я выведу вас отсюда, и мы заживем новой вольной жизнью. Технику боевую на складах возьмем или у военных отобьем. Вот тогда и с кумовьями посчитаемся сразу и за все.

— Смуглянка пусть бугром будет. Веди нас! — заорал Куля.

Его крики подхватили в толпе, но как-то неуверенно. Вперед вышел Тарахтелка.

— Я так считаю. Нам сейчас грызню устраивать промеж себя никак нельзя. Мы все должны под одной рукой собраться. Смуглянка авторитетный и правильный пацан, делом показавший кто он есть на самом деле. И сейчас только он сможет сплотит всех. Если кто не согласен, то должен сейчас уйти. Но знайте в одно рыло нам не выстоять. Я за бугра Смуглянку.

Теперь одобрительно загудели уже практически все бойцы. Возражений не поступило, зато раздалось много криков в его поддержку. Решение было принято, всласть над обиженными перешла в руки Смуглянки.

Смуглянка поднялся выше на крыльцо, чтобы его лучше слышали.

— Пацаны. Собираемся на базе, формируем колонну и выдвигаемся. Брать с собой все оружие и боеприпасы. Хавку брать по возможности, что успеем. Все остальное по минимуму. Всем все понятно?

Все действительно все поняли, общая опасность сплотила людей самым лучшим образом. Даже если у кого-то могли возникнуть сомнения в полномочиях Смуглянки, то это сейчас отошло на второй план. Всем хотелось жить, и все хотели спастись.

Сидельцы послали по одному дозору на дорогу к лагерю и в Юность. Так же наставили пикетов вокруг территории.

Сборную колонну грузили в спешке. Но отведенные полтора часа оказались слишком коротким промежутком времени. Пришлось еще забирать людей в «Юности». Сборы закончили только к вечеру. Серьезную суматоху вносили бабы — жены и подруги отдельных членов отряда. У баб понимание необходимого имело настолько неопределенные границы, что в их рамки можно было впихнуть все что угодно. Захваченных пленных и наложниц обоих полов просто перебили, чтобы не мешались в дороге.

Перед самым выездом пришло сообщения от дозора с трассы. В их сторону двигалась крупная колонна целиком из брони. Дозор от моста предал, что к сожжённым машинам тоже подтянулась боевая техника и скоро они доберутся до «Юности».

Попались! Смуглянка был в бешенстве. Все катилось к псу под хвост. Он надеялся, что кумовья не так быстро сориентируются. Они действительно готовили нападение заранее, или случилось чудо. Теперь их отряд взяли в клещи и не выпустят. Оставалось только отдать свою жизнь подороже. Был еще вариант: разбегаться всем без оглядки, но Смуглянка решил, что пришел момент истины и он должен поквитаться за все.

Оборону планировали в впопыхах. Кто-то уже сбежал, остальные были готовы сражаться. Оружия было много, но оно все был просто стрелковое. На въезде стоял один крупнокалиберный пулемёт, также в отряде было несколько ручных пулемётов. Осталось несколько гранатомётов, мало гранта, но много обычной взрывчатки для устройства мин. Хотя времени на подготовку мин уже не было.

Решили встретить колонну в овраге. Там стратегически самое лучшее место. Крупнокалиберный пулемёт потащили на возвышенность откуда можно было простреливать весь овраг. Шашки со взрывчаткой придется использовать вместо гранат, но это не от лучшей жизни. В свое время бойцы поднаторели глушить зомби обычными шашками, а потом добивать их из стрелкового оружия. Сейчас это пригодиться. Разобрав оружие и боеприпасы, все срочно выдвинулись к оврагу. Теперь посмотрим кто кого!

Смуглянка подгонял всех как мог. Ему доложили, что две машины, выехали с территории базы, свернули в лес и поехали в юго-западном направлении. Крысы бежали с корабля. Началось дезертирство.

«Идиоты. Не выедут» — подумал Смуглянка.

Здесь все знали, что заехать или выехать на базу можно только по одной дороге. Река, болота, овраги и густой лес на сложном рельефе. В свое время к детскому санаторию была еще одна дорога с хорошим асфальтовым покрытием, но после того как лагерь забросили насыпь подмыли талые воды и на многих участках дорожное полотно провалилось. Теперь дорогу можно было использовать разве что как полосу препятствий для танков. Ремонтировать главную дорогу никто не собирался.

Дезертирам не стоило себя обманывать. Даже если поехать минуя трассу по большому крюку в «Юность», то мост сейчас был заблокирован. У всего отряда есть единственный шанс для того, чтобы вырваться из западни — это атаковать колонну, идущую от шоссе, и прорываться сквозь них, пока сзади вторая команда вертухаев не освободит себе дорогу. Если к базе их отряда успеет подойти вторая команда карателей, то они окажутся в клещах из который останется одна дорога — на тот свет.

Есть еще неправильный вариант — это бросать все на хрен и бежать пешком через лес. В таком случае шансы на выживание остаются, но растут риски. Если их не поймают, то без техники они протянут как раз до встречи с мутантом или толпой шустрых мертвяков. Горький опыт показал, что бравада в стычках с мёртвыми заканчивается смертью. Мощный джип или грузовик делали перемещения по зазомбяченным территориям относительно безопасным.

А если не мертвяки, то красные кумовья из ФСИН их точно в покое не оставят. Соваться сейчас в анклавы, накопительные и эвакуационные пункты будет опасно. Кто знает, где их будут ловить красноперые от хозяина? Смуглянка не питал иллюзий. Их будут искать и отлавливать, ведь они перебили большую часть колонны в которой ехал Слива. Этого им не простят.

Группа минеров оказалась на выезде из оврага в сторону базы, когда с противоположной стороны показалась первая машина.

В это самый момент на рацию пришло сообщение от дозорного:

— Смуглый, в колонне машина Пистона! Бля буду! — открытым текстом орал в эфир перепуганный боец.

Теперь прятаться смысла не было. Все стало на свои места. Пистон продал их. Вот сука позорная. Смуглянка поднес рацию к губам и также открытым текстом сказал:

— Пацаны, нас продали. Сучья измена. Пистон красных ведет. Мочилово будет на глушняк. Или они нас или мы их.

Полноценно развернуться в боевой порядок бойцы его отряда не успевают. Оставалось надеется, что удастся заблокировать колонну в овраге, тогда у них еще есть шанс.

Первую машину должны исполнить минеры, а последнюю гранатомётчики. Как раз в этом было преимущество дороги к ним. Любую колонну можно было легко запереть в овраге, подбив первую и последнюю машину.

Смуглянка забросил в рот капсулу стимулятора. Зря, наверное. Еще и полчаса не прошло с тех пор, когда ему отправили в вену синтетический наркотик. Смуглянка включил прицел на винторезе. Он пошел воевать.

До спуска в овраг их машина не доехала примерно метров сто, когда грохну первый взрыв. Бочкин резко остановил машину. Второй взрыв предсказуемо прогремел на спуске в овраг. Теперь большая часть колонны осталась запертой в овраге. Бойцов расстреляют как мишени в тире. Залихватского штурма не будет, их заманили в ловушку.

Бочкин выкрутил руль и свернул вправо. На немой вопрос в глазах начальника он ответил:

— В тыл зайдем. Здесь оставаться нельзя. Постреляют.

Иваницкий нахлобучил каску. Тяжелый бронированный джип, отобранный у несостоявшегося хозяина Подмосковья и собирателя земель русских, скакал как беременный гиппопотам по буграм, кочкам и корням. Если в колонне они шли только на габаритных фонарях, то теперь фары выключили полостью, и Бочкин рулил, пялясь в прибор ночного видения, приспособленный на танковом шлеме.

Их тактический обходной маневр закончился ожидаемо быстро. Все-таки езда по ночному лесу была не лучшим вариантом для машины заточенной на езду по хорошим дорогам. Глубокая, заполненная жидкой весенней грязью, яма приняла их в свои холодные объятия. Скатившись в яму, джип окончательно завяз. Не помогали ни заблокированные дифференциалы, ни пониженная скорость. Автомобиль дергался, раскачивался, шипел бешено вращающимися шоссейными покрышками, разбрасывая грязь и дымя белым паром, но машина засела намёртво. А бой был уже в самом разгаре.

— Вон из машины. Бойся! — крикнул Бочкин.

Они не успели отбежать и трех метров от машины, как грохнул очередной взрыв. Гранатомётный выстрел ударил как раз в лобовое стекло. Машина вспыхнула как факел. Иваницкий кубарем полетел на землю. Тут и там ночную тьму прорезали светящиеся трассы. Неподалеку горело дерево, щедро разбрасывая огненные всполохи вокруг.

Иваницкий встал на четвереньки и пополз в направлении, откуда не было выстрелов. Он добрался до двух сросшихся деревьев и укрылся в кустарнике. Каска и бронежилет были на нем, но автомат он потерял. Пошарив по поясу, он залез в боковой карман штанов. Перед тем как надеть бронежилет, Иваницкий сунул туда пистолет. Это был тот самый ПММ из которого он расстрелял семью Шубникова и двоих бедолаг в гаражах, когда забирал у них «Ниву». Он дослал патрон и осторожно привстал. Врагов заметно не было.

Иваницкий двинулся вдоль пологой гривы, ему почему-то показалось, что это так безопаснее. Факел пулемётного огня внезапно появился всего в пяти метрах впереди по ходу. Его аж встряхнуло. Вот это сюрприз! Яркая вспышка осветила двоих человек, которые лежали к нему спиной. Один стрелял из пулемёта. Второй корректировал огонь с ночным биноклем в руках. Внезапно корректировщик бросил бинокль и ухватился за винтовку со снайперским прицелом.

Иваницкий к этому времени оказался почти вплотную к пулемётному расчету. Прицельный выстрел корректировщика на долю секунды опередил выстрел из ПММ. Пуля пробила легкую каску, и враг уткнулся лицом в землю. Пулемётчику повезло больше. Иваницкий всадил ему две пули в спину, но первая пуля срикошетила от бронепластины, а вторая засела где-то в нижней части спины. Пулемётчик перевалился на бок, выпучив от неожиданности глаза. Он, наверное, и не понял, что его ранили. Руки пулемётчика начали судорожно шарить вокруг. Иваницкий не дал ему шанса. Следующие два выстрела Володя сделал ему в лицо как раз под обрез края шлема.

Иваницкий осторожно присел возле трупов. Это бандиты. Было бы очень жаль, если бы он своих положил. Иваницкий выдернул из рук корректировщика «винторез». Прекрасное новое оружие с ночной оптикой. Не церемонясь с трупом, Иваницкий покрутил бывшего хозяина «винтореза» из стороны в сторону и снял с него разгрузку с боеприпасами. Обшарить Пулемётчика следователь не успел, в его сторону бежал кто-то еще.

Иваницкий лег на землю, чтобы не торчать мишенью над трупами. Он положил ствол винтореза на лежащего на боку пулемётчика и приник к окуляру. Весь мир мгновенно стал светлым и зеленым. В его сторону бежали гранатомётчик и еще двое. Из трубы старого доброго РПГ-7 торчала болванка фугасного выстрела. Один из помощников прижимал к животу обычный вещмешок до отказа набитый чем-то. Кроме того казалось, что за у бойца спиной болтается такой же мешок с грузом, может мина, а может и выстрелы для гранатомёта. Хотя по форме казалось, что мешок нагружен картошкой. Третий боец маленький и шустрый тащил в руках автомат.

Сомнений не было. Теперь это точно были чужие. Если бы Володя знал что оба мешка у «носильщика» до отказа набиты тротиловыми шашками. Иваницкий прицелился в гранатомётчика и нажал два раза подряд на спусковой крючок. Второй раз он стрелял для верности. Две дырки в компактном бронике гранатомётчика образовались на расстоянии в полторы ладони друг от друга. Бандита слегка развернуло и опрокинуло назад. Следующие два выстрела Иваницкий сделал в того, который тащил в руках пакет. Следователь побоялся попасть в непонятный груз и выстрелил носильщику по ногам.

В прицел было видно, как распахнулся в крике рот раненого. Бедро подранка согнулось в неположенном месте, и он кубарем полетел вперед. Третий бандит зайцем скакнул в сторону и укрылся за корявым стволом упавшего дерева. Выпущенные ему вдогонку пули выбили щепки из толстого комля.

В неестественно зеленом мире Володя увидел как из-за упавшего дерева взметнулась рука и темный круглый предмет полетел в сторону Иваницкого.

Граната! Иваницкий подскочил как ужаленный и выбросил свое тело вверх из лежачего положения и рванулся вниз по склону, надеясь укрыться за деревьями от осколков. Но тут случилось то самое чудо, которое спасло Иваницкому жизнь. Граната ударилась в ствол дерева и отскочила примерно в то место, где валялся корчащийся бандит с раздробленной бедренной костью.

Взрыв за спиной был отнюдь не гранатный. Похоже, что бандит тащил в мешках кучу взрывчатки или противотанковые мины. Удар взрывной волны отбросил следователя на самое дно низины. Иваницкий выключился.

Смуглянка был в бешенстве. Минеры сработали как сраные камикадзе. Врятли они хотели совершить отважное самоубийство, но оба придурка провозились с миной до тех пор, пока головная машина чуть не заехала им на бестолковые головы. Взрыв произошел не под машиной, а перед ней, существенно растеряв свой боевой эффект воздействия на мишень. Зато взрывом убило обоих убегающих минеров.

Стрельба началась тут же. Пулемётные и автоматные очереди полоснули по колонне. Раздался второй взрыв на противоположном конце оврага. Буквально следом полыхнула яркая вспышка, на склоне оврага сдетонировала приготовленная для отражения атаки мина. С холма ударил длинными очередями крупнокалиберный пулемёт. Полыхнула техника.

«Молодцы пацаны! Так держать!» — удовлетворенно подумал Смуглянка. Не смотря на суету и спешку дело шло так, как надо. Колонна была заперта в овраге. В ответ на стрельбу огрызнулись крупнокалиберные пулемёты и башенные КПВТ. Выстрелила пушка.

— Не отпускать! Мочить до последнего! Гранатами их! — заорал в рацию Смуглянка.

Инициатива была в их руках. Теперь главное не упустить свое преимущество. Стрельба слилась в сплошную канонаду. Счет шел на секунды.

Вдруг могучие пули КПВТ буквально разорвали над головой ствол молодой елки. Следом взрыв снаряда разнес верхушку холма, с которого колонну расстреливали из пулемёта. В их стону по верхнему краю оврага двигались две боевые машины, которые не успели заехать в овраг.

Смуглянка понял, что они проиграли. Теперь оставалась одна надежда на гранатомётчиков. Шансы на победу в бою с бронетехникой у них стремительно сводились к нулю.

«Где же гранатомётчики? Нас сейчас всех передавят!» — панические мысли вспыхнули в голове главаря бандитов.

К бою с регулярными частями и бронированной техникой их не готовили. Специфика подготовки в отряде требовала от них скрытности, филигранного владения стрелковым оружием, взрывным делом и в редких случаях гранатомётами. Также основными дисциплинами были рукопашный и ножевой бой. Ножами и руками приходилось обходиться в операциях, когда требовалось работать без огнестрела. Для зачистки бандитских гнезд и ликвидации отдельных фигур преступного мира всех этих умений было достаточно. Но вести полноценные боевые действия их не учили.

Людей имеющих реальную военную подготовку у них было всего около тридцати — это на полторы сотни штыков. Если бы в отряде были хотя бы пятьдесят срочников, дело можно было бы выправить. Здесь не только нужно знать уязвимые места боевых машин, но и суметь преодолеть свой страх перед здоровенной бронированной дурой, которая прет на тебя и еще стреляет. Кого в армии обкатывали танками, тот поймет.

Очередной взрыв и загоревшаяся единица боевой техники в овраге обнадеживали, но две боевые машины, утюжащие лес, резко уменьшали их шансы на победу. Бойцов отряда обиженных было не меньше чем нападавших, но они могли сделать с автоматами против бронированных машин?

Экипажи бронетехники боеприпасов не жалели. Ураганный огонь гасил их огневые точки одну за другой. Бойцы бежали. Бой был проигран. Лежащему рядом с ним Куле пулемётная пуля попала прямо в лоб, разворотив на выходе весь затылок. Скворец сразу кинулся бежать прочь, но Смуглянка выстрелил этому трусу в спину. Тарахтелка со своим помогальником к этому времени уже исчез.

Над краем склона показался БТР, а за ним еще один. Военную технику не удалось заблокировать в овраге. Мимо Смуглянки пробежал кто-то из отрядных пацанов, разбрызгивая кровь из культи оторванной руки. Безрукий споткнулся и упал, он больше не вставал, бесцельно и обреченно катаясь по земле.

Мимо них с другой стороны выскочила БМД, поливая из своего пулемёта все вокруг. Грохнул залп орудия. Смуглянка кинул в сторону БМД пехотную гранату, не рассчитывая на успех. Скатившись с возвышенности, он, пригибаясь и озираясь по сторонам, кинулся подальше в лес. Белые пятна в глазах, оставшиеся от огненных вспышек, мешали видеть в темноте. Смуглянка падал, натыкался на деревья, запинался о корни, ветки били его в лицо. Он не паниковал, а точно знал, что их разбили на голову. Победители пленных брать не будут. Сожженых машин с экипажами будет достаточно для вынесения смертного приговора всем бойцам отряда без скидки на возраст и пол.

Смуглянка отбежал достаточно далеко, когда внезапно увидел две фигуры, двигающуюся ему на перерез. Вполне возможно они его даже не заметили, но сработал боевой рефлекс. Смуглянка упал на колено и, мгновенно выцелив заднего, и выстрелил несколько раз из винтореза. Погибший пробежал еще несколько шагов и всем телом ударился в дерево. Второго Смуглянка снять не успел. Тот щучкой прыгнул вперед и кувыркнувшись слился с общим фоном ночного леса.

— Не стреляйте! Я свой! Я пленный! — донесся истеричный визг.

Таким голосом мог визжать только Пенка, пухлый пассивный гомик из Питера. В зоне его нарекли Леночка-пеночка, а потом сократили до Пеночки или Пенки. Низкорослый колобок с высоким бабьим голосом был наделен пивными сиськами и мастерски владел ртом. В отряд он попал по рекомендации самого Тарахтелки.

При всей своей потешной внешности, истеричности и пассивных гомосексуальных наклонностях, Пенка был просто незаменим. Его главным талантом было умение втираться в доверие к бабам. Стоило ему заговорить с любой из них не зависимо от возраста, характера и социального положения, через пять минут он попадал в разряд самых близких подружек очередной бабехи. При этом любая из них, какая бы умная она не была, с неописуемой легкостью выкладывала Пеночке все что знала. Количеству тайн, компромата и закрытой информации которые смог получить Пенка от разрабатываемых им женщин за самое коротко время могло позавидовать и ЦРУ и ФСБ вместе взятые.

Вот надо же было так встрять. Теперь это придурок будет либо визжать, либо стрелять пока у него патроны не кончатся. Пенка стрелял очень хорошо, причем старался попасть жертве в нервные узлы или суставы. Он и ему самому подняться не даст и всех вокруг оповестит шумом, где их нужно искать.

— Пеночка, свои! Охолони маленько! — пытаясь успокоить его Смуглянка.

— Какие свои?!

— Я Смуглый! Подожди стрелять, Пенка дура! Я спасу тебя!

Смуглянка сам не понял, зачем сказал последнюю фразу, но это подействовало. Уже не истеричным, а растерянно-напуганным голосом толстый гомик загундосил:

— А Лариску зачем завалил?

— Ты что не понял. Случайно я его. Думал, что вы вертухаи. С перепугу я подружку твою исполнил. Ты же сам орал что пленный. Давай ко мне, только не вставай. На четвереньках ползи или по-пластунски. Вместе уходить будем.

— Ой, а может сдаться лучше? Может пожалеют?

Пенка в очередной раз подтвердил мнение Смуглянки, что он по сути своей баба и есть. Жадная, тупая, истеричная, трусливая, стервозная прошмандовка Пеночка. Это раньше были следователи, суды и не было смертной казни, а сейчас скорый суд был жестокий, бескомпромиссный и скорый.

— Иди сюда, сучка. Поодиночке не выбраться, а вдвоем точно убежать сможем. Меня тебе чего бояться? Я к тебе всегда хорошо относился.

— Правда?

— Иди сюда, подстилка многостаночная! — окончательно потерял терпение Смуглянка. — Я сейчас уже ухожу. Останешься тогда здесь одна, сучка тупая.

Со стороны кустов донесся хруст веток. Испуганный Пеночка полз к нему на четвереньках, виляя пышными бедрами. Смуглянка специально заставил его ползти так, чтобы тот не смог выстрелить первым. Темный силуэт приближался. Смуглянка приподнялся выше и встал на одно колено за деревом, что бы удобно было завалить мерзкого ублюдка.

— Смуглый, мне так страшно никогда не было. Они мальчиков танками давили. Представляешь? — заныл Пенка, мучаясь от отдышки.

Даже при неярком свете луны было видно, как у него по лицу градом катятся капли пота. Воняло от него жженым порохом и чем-то противно кисло-сладким. Вперемешку с запахом его пота это создавало такую вонь, что только за одно это ублюдка следовало не просто унчтожить, а живьем сварить в бочке с соляркой, чтобы запах отбить.

— Смугляночка, как здорово, что я тебя встретила. Я так рада.

— И я тоже.

Смуглянка не стал стрелять, патроны лучше поберечь. Он незаметным движением выудил из под брючного ремня на спине острую заточку и вогнал ее в глаз жирного гомика. Он любил этот узкий, острый и очень прочный клинок, прятать заточку под ремень над задницей его научили другие зеки но уже в отряде. Сколько раз его выручало это незамысловатое оружие, обретающее грозную силу в умелых руках.

Вот и сейчас верная заточка, войдя в глазницу, с хрустом и скрежетом пробило хрящ и проникло в черепную коробку.

— Вот тебе, падла, лоботомия для лечения от гомосячества, — добавил Смугляна посмертное напутствие для рабочего петуха Леночки-пеночки.

Пенка задергался всем телом, а потом осел на землю. В темноте он напоминал громадную кучу говна. Смуглянка с отвращение посмотрел на жирного педика и вытащил клинок, придавив ногой круглую щекастую голову трупа.

Вне боевой обстановки Пеночка был совершенно другим. Он очень прилежно и старательно трудился на всех тренировках и занятиях, а в обычной жизни он был визгливым, кокетливым и чересчур эмоциональным. Пенка даже снискал популярность у некоторых членов отряда. Теперь это кусок дерьма отправился прямым ходом в ад, где ему было самое место.

Смуглянка было нацелился вытереть лезвие об униформу Пенки, но побрезговал и несколько раз воткнул клинок в землю, очищая кровь. Смуглянка заботливо пристроил верное оружие на свое место.

Он отщелкнул магазин. В винторезе осталось всего два патрона. В пылу боя он умудрился извести практически весь боезапас. У Пенки и Верки были с собой «калаши» и много патронов. Тяжелых пуль для «винтореза» у него не было. Со вздохом Смуглянка снял прицел с любимой «волыны» и отправил его в карман, а сам «винторез» пришлось положить возле убитого гомика. Лишний вес ему сейчас ни к чему. Он собрал боеприпасы у Лариски и Пеночки, прихватил новенький АК-74 М и двинулся прочь от места стычки. Перестрелка к этому времени стихла, и Смулянка на свой страх и риск решил наведаться в «Юность».

На полпути он встретил троих из своего отряда. Помогальник и один из шестерок тащили на руках раненного Тарахтелку. Хоть он и шел быстрее, но троица его опередила потому, что от места боя они пошли сразу к шоссе. Смуглянка застал их во время отдыха. Бледный Тарахтелка лежал на самодельных на носилках, сооруженных из двух стволов молоденьких березок с натянутыми между ними куртками.

Тарахтелка встретил его презрительной фразой:

— Ну, чего, сученок, пагоны не жмут? Зря я на тебя поставил, Смуглянка. Фуфел ты ржавый, а не жиган. Любое дело завалишь. Правильно про тебя говорили.

— Ты думай, что мелешь тут. Совсем гнилой базар. Голова у тебя раненная. Участь наша решена была. Нас убивать пришли.

— Физдишь, Смуглянка. Знаешь, что Слива мне сказал?

— Так он же мои слова подтвердил!

— Подтвердил — хрен тебе в очко забил. Он мне так и сказал, что физдишь ты, как есть дуру гонишь.

— Так чего же ты? Выходт сам физдел!

— А вот так. Решил в ваши игры поиграть. Это вы вечно с Фалей и Пистоном кусалово устраивали. Кто из вас главный и кто будет пацанами рулить. Фаля погиб, если кончено не ты его прибрал. Пистон сдернул от нас. Сливу ты завалил. Вот и получается, что ты единственный из авторитетных старичков остался, и ты теперь главный.

— А ты?

— Не хотел я на верха лезть. Я ведь ни с кем не ссорился. Мне и так неплохо было.

Не ожидал Смуглянка такого приема от старого авторитета. Сначала он даже обрадовался когда увидел Тарахтелку с парнями, но дело сразу приняло другой оборот. Без какой либо эмоции к нему в голову пришло понимание, что сегодня должен умереть кто-то из них двоих.

— Слышь ты, старый! Я не посмотрю, что ты раненый. За базар ответ держать нужно.

В грудь Смуглянки уставились голодными глазами дульных срезов два автоматные ствола. Помогальник и шестерка целились Смуглянке прямо в лицо. Если Тарахтелка даст команду, то его ждет мгновенная гибель. Но Смуглянка погибать не спешил. Шестерка у Тарахтеки был совсем сопливый, не столько по возрасту, сколько по уровню подготовки, а вот помогальник у Тарахтелки был боец из армейской спецуры, переквалифицировавшийся в бандиты. Смуглянка сам понимал, что не справиться с ним в одиночку, но зато он был хитрее.

— Тарахтелка. Если раньше в меня поверил, то поверь до конца. Спасаться сейчас надо. Транспорт у меня припрятан у дороги. Когда с Фалей у меня перетяги начались, я бежать хотел, и машину с оружие для себя приготовил. Здесь недалеко спрятал.

— Так ты скажи где.

— Не старайся, Тарахтелка. За лоха меня держишь?

— Так если ты такой продуманный, то считаешь мы тебя возле машины завалить не сможем?

— Не захочешь валить. Сам посуди, нас сейчас четверо. Каждый штык на вес золота. Одному сейчас никак, время настало такое. Вот ты раненый и двое бойцов твоих. Куда вы сейчас пойдете, чем заниматься будете? Вспомни, как в переплет на складе попали, когда толпа мертвяков на нас поперла. Одному никак не отбиться. Ты думаешь, что кумовья тебя с твоими овчарками искать не будут? Отсидеться сейчас нужно, осмотреться. А где вы отсиживаться будете?

Тарахтелка смотрел на Смуглянку мрачным уничтожающим взглядом. В лунном свете поблескивали маленькие злые глаза.

— Вот и я говорю, что идти вам некуда. Я к тебе Тарахтелка всегда с полным уважением относился. И раздоров у нас с тобой не было. Соберем пацанов да заживем по новой. Жизни и свободе радуйся. Что так с пацанами получилось, то не моя вина. Мы действительно Сливу у вертухаев отбили. Ты сам подумай. Если бы я его завалить хотел, то зачем мне его с собой на базу тащить. Зря ты так говоришь. Слова твои обидные я на кипишь и ранение списываю. Когда остынешь, все поймешь. Тут думать не надо. Здесь все на поверхности лежит. Слива знал про нападение. Он сам признался. Думаешь куда и почему Пистон исчез? Казну прихватил и в бега подался он только потому, что крест на нас поставили? Продал он нас! Ты слышал, что в колонне красных его машина была? По рации дозорный передал.

— Складно говоришь, Смуглый, — сказал раненый авторитет.

— Пойдем, Тарахтелка. Позже разобраться успеем. И за слова я свои готов ответить, и за дела.

Помогальник и шестерка вопросительно посмотрели на своего хозяина. Они-то как раз верили Смуглянке.

— Будь по твоему, Смуглый. Пошли, а я подумаю. Только стволы ребятам отдай, — вынес свое решение авторитет.

Смуглянка не верил старому прохиндею. Тарахтелка в машину поверил, но басня про «все мы братья» была для него пустым трепом. А вот в сказку про машину он возможно поверил.

Не говоря ни слова, Смуглянка перехватил автомат за цевье и протянул помогальнику. Тот указал стволом своего автомата себе под ноги. Смуглянка пожал плечами, положил автомат на землю, расстегнутая разгрузка свалилась с его плеч и последовала туда же. Смуглянка сделал шаг назад.

— Так подойдет?

— Сгодиться. Стой! — скомандовал спецназовец.

Он, наконец, опустил автомат и, покрутив Смугляну как куклу, обыскал его.

— Чисто. Теперь свободен.

Смуглянка подошел к носилкам спереди, оглянулся и вопросительно посмотрел на шестерку, всем своим видом выражая покорность и готовность помогать. Молодой сразу засуетился, забросил автомат за спину. А вот это была ошибка — не успеет он его быстро скинуть, если стрелять понадобиться. Они подняли носилки с раненым авторитетом и пошагали вперед. Помогальник подхватил с земли автомат и разгрузку Смуглянки и пошел сбоку.

Смуглянка плутал в ночной темноте по лесу, ведя всю компанию к несуществующей машине. Нужное место нашлось далеко не сразу. Густой ельник с мягкой моховой подстилкой — это было то, что нужно для задуманного. Смуглянка остановился, как только он вошли в, наполненную еловыми лапами, темноту. Он остановился и аккуратно, чтобы не зашуметь, опустил свою сторону носилок на дерн, а потом жестом показал помогальнику вперед.

Боец непонимающе стал вглядываться в темноту и сделал шаг, открыв свою спину. В следующее мгновение Смуглянка пальцем подхватил загнутый крюк на тупом конце заточки и вытащил ее из-под широкого брючного ремня. Следующим движением воткнул узкое лезвие в шею спецназовца, как раз под ухо. Вторым движением он вогнал заточку в сердце поворачивающегося помогальника. Боец начал валиться набок. Еловые лапы затрещали под его весом. Помогальник уже умирал.

За спиной Смуглянки раздался звук падения. Шестерка бросил носилки и пытался перекинуть оружие из-за спины. Смуглянка кинулся к нему, опасно оставив за спиной раненного помогальника. Он протоптался прямо по телу Тарахтелки и успел схватить автомат за ствол. Щелкнул затвор, но Смуглянка уже успел задрать ствол автомата вверх, и шестерка выпустил очередь в небо. Заточка вошла в сердце шестерки, как раз над лифчиком с магазинами для автомата. Смуглянка выдернул оружие из ослабевших рук противника. Достав рожек из штатной армейской разгрузки упавшего врага, Смугляка перезарядил автомат.

В очередной раз, протоптавшись по стонущему Тарахтелке, Смуглянка ткнул стволом мёртвое тело спецназовца. Не полагаясь на случай, Смуглянка короткими очередями по три патрона прострелил грудь и живот помогальника и шестерки.

— Сука ты, как есть сука, — засипел Тарахтелка.

Смуглянка включил найденный фонарик и торопясь собрал трофеи. Три автомата ему были ни к чему, и он вытащил из двух автоматов затворы, а затем выкинул их подальше. Зато пистолеты и боеприпасы он забрал все которые были. Тарахтелка мешал ему своим нудным сипение, и Смуглянка разозлившись вреза ему несколько раз ботинком по голове.

Закончив со сборами, Смуглянка поднялся и посмотрел на корчащегося авторитета.

— Ну чего же ты ждешь, козел позорный? Добивай. Твоя взяла, — Тарахтелка рассмеялся тихим перхающим смехом.

— Нет. Сам подохнешь. Твои пацаны тебя с собой заберут.

Смуглянка развернулся и скрылся за ветвями. Только теперь Тарахтелка понял, какую участь уготовал для него Смуглый. Старый авторитет застонал от досады. Он, превозмогая боль в простреленных ногах, перевернулся на живот и пополз прочь. Тарахтелка настырно полз, загребая руками засыпанный иголками мох и скрепя зубами. Предательская слабость от потри крови вязла руки и кружила голову. Холодный пот выступил на его лбу, когда он услышал треск и шум за спиной. Он знал, что это за звуки. Начали подниматься убитые помогальник и шестерка. Весь горький сарказм ситуации заключался в том, что Тарахтелку должны сожрать его же помощники.

Он поднажал. Была надежда на то, что зомби не найдут его в густом ельнике, и он сможет спрятаться. Он поочерёдно перебрасывал руки вперед и подтаскивал себя следом. Звуки за спиной стал отчетливее и ближе. Тарахтелка пытался ползти быстрее, превозмогая боль, но силы таяли на глазах, он уже не думал о том, что его выдаст вырывающееся с хрипами дыхание. Он боролся за свою жизнь.

Одеревеневшие ноги пронзила острая боль от навалившейся тяжести. Его настигли. Мёртвая ладонь сжала инстинктивно протянутую руку. Все тело пронзил очередной удар боли. Зомби вцепился зубами в развороченную пулями рану, дергая плоть на себя и еще больше калеча изувеченные ноги. Спасительное беспамятство приходить не собиралось.

Вторая пара ладоней впилась в остатки растрепанных волос авторитета. Его голову развернули, и он увидел перед собой разинутую пасть чудовища с остановившимися блеклыми глазами, но такими жуткими, что захотелось сразу умереть. Тарахтелка ощутил очередную жгучую боль от укуса в щеку. Он даже услышал с каким жутким звуком отрывают кожу с его щеки.

Теперь он орал не переставая. Его тело терзали и рвали зубами. Глаза заливала кровь. Руки пытались бить и отталкивать мертвяков, на это было бесполезно. Он захлебывался своей кровью, пытался вырваться. Тарахтелку жрали живьем. Его организм долго боролся за жизнь. Чудовищная боль его тела — дергающая, режущая, пилящая и пронизывающая собралась в один чудовищный букет. Сердце бешено сокращалось, силясь поднять давление в разорванных сосудах. Смерть шла к нему мучительно долго, но все же Тарахтелка умер.

После того как подбили машину шефа, Женя бросил своих провинившихся подчиненных и побежал искать Иваницкого. Бочкин был без сознания. Его взрывом кинуло на торчащий обломанный сук ближайшего дерева, но был жив. Вот и допрыгался «профессионал». Все ему броник машину водить мешал. Еще оправдание придумал для себя, что водитель должен за баранкой свободно себя чувствовать, чтобы ничего не стесняло. Риск для жизни пассажиров и все такое. Вот теперь довытрёпывался ездюк долбаный.

Женя увидел мелькнувшие за деревьями тени и дал пару очередей из автомата. Противники уже залегли, а один вскрикнул. Есть контакт. Кирильцев кинулся брюхом на землю и вовремя. От места куда упали два силуэта полыхнула пулемётная очередь.

Скатившись за небольшой выступ, Женя отполз подальше, где в яме нашел охающего Диму Попова. Он матерился в полголоса и держался за бок. Кирильцев рывком убрал его руку в сторону и ощупал это место. На ткани бронежилета остались отметины от осколка. Крови не было. Сбоку у броников пластин не было, тело там защищали только несколько слоев кевларовой ткани и «потничóк». Женя запустил руку под жесткую ткань. Попов взвизгнул от боли.

— Ну-ка, вдохни полной грудью.

— Не могу. Больно.

— Дышать можешь?

— Могу. Только когда вдыхаю, то больно, и внутри что-то щелкает.

— Кровь есть изо рта?

— Вроде нет.

— Наверно ребра у тебя сломаны. Ничего страшного. Главное легкие не пробиты. До свадьбы заживет.

— Да иди ты на хрен, придурок, со свадьбой своей.

— Пошли шефа искать.

— Да, надо. Только нам пулемётчик головы не даст поднять.

— Может обойдем?

— Не боись. Один раз живем — один раз и помрем. Давай за мной. Только булками быстрее шевели.

Дима попытался подняться. Но пулемётная очередь снова заставила нырнуть вниз. После длинной трели пулемёт затих и больше не огрызался. Может выжидает, а может и ленту пытается перекинуть. Попов пополз в обратную сторону.

Выехавшие их оврага машины поливали врага огнем, давили его гусеницами и колесами. Плотность огня была такая, что следом за ветками и суками стали падать деревья.

Через какое-то время на месте откуда стрелял положивший их пулемёт, полыхнул мощный взрыв. Кирильцев сбил Попова в яму и прижал его к земле. Сверху посыпалась хвоя, ветки и сучья. Кирильцев не дал Диме разлеживаться, выдернул его вверх и потащил за с собой на место взрыва.

Там было бесполезно что-то искать, тем более в темноте. Орущего бандита с выбитыми глазами и лопнувшими барабанными перепонками расстреляли не останавливаясь. Колонна быстро двинулась в сторону базы. Сопротивление было подавлено. Начинающийся лесной пожар погасили в духе венного времени — жестко и решительно. Загоревшуюся сосну свалили очередью из КПВТ. А старенькая БМП проехалась несколько раз по полыхающей кроне, перемешивая ее с землёй.

Кирильцев и Попов бежали вперед не останавливаясь. Зная Иваницкого, можно было предположить, что он уже вовсю воюет на базе бандитов. Кирильцев подбил ногу Попова и они вдвоем покатились по мягкой лесной подстилке. Это было очень вовремя. Прямо им в лоб выскочили сразу пятеро бандитов. Три длинные очереди прошли как раз над головами. Еще в падении Кирильцев встретил их автоматной очередью. И все же они сшиблись с противником. Слишком уж неожиданно они и группа бандюков выскочили друг на друга. Начался жесткий рукопашный бой.

Попов опрокинул запнувшегося за него человека и с ревом впечатал кулак ему в лицо под каской. Женя ткнул стволом автомата, появившуюся перед лицом, руку с ножом и ударил головой в перекошенную морду нападавшего. Попова уже лупили по спине и голове ногами и прикладами. Женя вскочил на ноги и отбивался сразу от двоих. Первый его противник серьезной опасности не представлял, он растерял свое оружие и еще не отошел от удара головой, он больше мешал. Второй пытался выстрелить в Женю из пистолета, но патрон заклинило в стволе, и он использовал пистолет вместо кастета. Кирильцев принялся пинать его ногами по голеням и коленям, старясь уронить. Попов тем временем, сумел завалить раненного бандита и дрался со вторым. Каска, бронежилет и специальные перчатки защищали Попова, но при всем при этом сковывали движения и буквально выпивали силы своим весом.

Им на помощи пришли бойцы из накопителя. За считанные секунды с криками, матом и скрежетом зубов десятки ударов обрушились на бандитов. Лупили руками, ногами, прикладами и даже шлемами. Всех пятерых забили насмерть. Двое были ранены единственной очередью Кирильцева, но погибли они от мозжащих ран — их забили насмерть.

Дальше они бежали спаянной боевой группой вместе с подоспевшими бойцами, отстреливая убегающих бандитов и добивая поднимающиеся трупы.

На базе уже хозяйничали Сводный боевой отряд из накопителя. Здесь вели жесткую зачистку. Два здания уже пылали. А из дальнего здания вылетали клубы взрывов с оранжевыми всполохами и прожилками в темных облаках. Помимо бойцов петушиного отряда на базе были женщины и дети. Скорее всего это были жены и дети бойцов, которые обзавелись уже семьями, но все же военные не был готовы воевать с бабами. Визжащих и воющих от страха женщин и детей тащили в сторону баскетбольной площадки, обнесенной по периметру высоким забором из металлической сетки. За любую попытку сопротивления сразу убивали.

Мужчин размещали отдельно. Не зависимо от состояния их клали лицом на землю и заставляли широко раскинуть руки и ноги. Тяжело раненых и тех, кто не мог передвигаться убивали на месте. Было несколько очагов сопротивления. Забаррикадировавшиеся мелкие группки ожесточенно отбивались, но их подавили огнем из бронетехники. С бандитами не церемонились.

Кирильцев и Попов метались из одного места в другое, разыскивая начальника, но Иваницкий как сквозь землю провалился, его нигде не было. Вокруг добивали оставшихся бандитов и восставшие трупы, оказывать помощь раненным, паковали пленных, а они искали Володю, которого не должны были упускать.

В итоге базу и окружающую местность зачистили. Последнее прочёсывание дало слабый улов. Всего двое раненых уголовников. У одного осколками были искалечены ноги. Его сразу добили, а после того как восстал — упокоили. Второй был совершенно целым и вооружен до зубов, но судя по оружию ни одного выстрела так и не успел сделать. Его тоже убили за трусость.

Когда бойцы собрались в свете прожекторов на площади перед главным корпусом начали считать потери. Бандиты успели сжечь три единицы боевой техники. На въезде в овраг подорвали БТР-80, на дне оврага спалили бронированный «Урал», но в нем никто не пострадал, и была уничтожена машина на которой поехали Иваницкий с командой. Убитых среди своих бойцов было мало, раненных было намного больше. Перекличку еще не проводили, но командиры постепенно собирали своих бойцов. Предстояло еще выдвигаться в сторону санатория «Юность». Было подспудное ощущение, что санаторий уже пуст, но наведаться туда следовало.

На базе бандитов их ожидал сюрприз. Там стояла готовая к отправке колонна автомобилей. Первую машину уничтожили полностью. Среди остальных автомобилей были повреждены практически все, но приведены в негодность оказалось всего две машины.

Разобраться с грузом в автомобилях не успели. Отправленная к пансионату разведгруппа сообщила о том, что оттуда к базе движется колонна с бронетехникой. После молниеносного военного совета на территории оставили только старенькую БМП-1, а остальные машины разъехались занимать позиции. Захваченную технику способную передвигаться перегнали в тот самый овраг.

Боевая операция неизвестной колонны началась совсем уж бестолково. На территорию влетели два БТР и замерли в нерешительности перед нацеленной в них пушкой БМП-1. Возникло напряженное ожидание, грозящее перерасти в полноценный бой. На территорию заехал покемон, два БРДМ, три тигра с пулемётами и автоматическими гранатомётами. Вся техника скучковалась на въезде.

Вот тут и начался бой. Может нервы у бойца сыграли, а может это случайно произошло, но в гусеничную машину армейцев ударил КПВТ. Пули крупного калибра впивались в броню боевой машины, высекая искры и разбрызгивая вокруг раскаленный металл. В следующее мгновение пушка «Гром», установленная в баше БМП-1, выплюнула кумулятивную гранату в лоб ближайшему БТРу. Разрываемая крупнокалиберными пулями, БМП-1 посылала снаряд за снарядом. Со своих позиций прибывшую колонну стали расстреливать остальная техника военных. Незваные гости оказались в огненном мешке из которого не было выхода. Смертельная дуэль превратилась в бойню. Короткие дистанции и плотный огонь сделали свое дело. В эту ночь умерли слишком много людей.

Когда бой закончился. Помимо экипажей разбитых машин насчитали практически шестьдесят человек. Убитые оказались сотрудниками ФСИН и неизвестными людьми в черной форме с непонятными эмблемами. В сгоревших машинах не нашли ни документов, ни карт. Все выжившие имели тяжелые ранения. Их сразу увезли в накопитель. Может получиться кого-нибудь допросить.

От огня погибло большинство из пленных, запертых в клетке на баскетбольной площадке. Лежащих на земле бандитов просто перебили за ненадобностью.

Среди живых, раненых и мёртвых так и не смогли найти Иваницкого. Он остался единственным пропавшем без вести. Недалеко от места, где порвался в яму их бронированный автомобиль, нашли место взрыва. Вокруг были разбросаны остатки тел. Там же нашли и его пистолет. Но если лидер и идейный вдохновитель последователей Долга погиб по взрыве, то должны били остаться его бронежилет, шлем или оружие. Из всего перечисленного смогли найти только его автомат, но сам автомат валялся практически рядом с увязшей в яме машиной.

Володя очнулся в неглубокой впадинке на дне пологой низины. В ушах нестерпимо звенело, в голове гудело, а рот был наполнен сукровицей. Он лежал на животе, неудобно поджав ногу. Иваницкий перевернулся на спину и ощупал себя. Вроде цел. Раскалывающаяся от боли голова, потеря слуха и головокружение однозначно говорило о контузии.

Он стянул с себя каску, расстегнул разгрузку и липучки застежек бронежилета, а затем выбрался из амуниции. Сразу стало значительно легче. Иваницкий попытался встать, но его сразу потащило в сторону, и он упал, ударившись плечом о сваленный сухостой. Пришлось какое-то время полежать спокойно. Головокружение успокаивалось. Мир постепенно обретал цвет и форму.

Нужно было срочно выбираться. Но самым неприятным было то, что Володя никак не мог сориентироваться куда идти. Он просто не понимал где свои, а где чужие. Он не помнил, в какой стороне застрявшая машина. Дико хотелось пить. Где найти воду?

Иваницкий постарался вспомнить свое пионерское прошлое и занятия юных следопытов в летнем лагере. Но на ум ничего не приходило. Тогда Володя выбрал в округе самое низкое и самое заросшее кустами место. Поднявшись, и немного постояв опираясь на ствол дерева. Когда он попробовал наклониться за валяющимся на земле «винторезом» весь мир разом крутанулся вокруг него и следователь рухнул на мягкий лесной дерн.

Больше рисковать он не стал. Встав на четвереньки и забросив винтовку за спину, Иваницкий все также на четвереньках двинулся к намеченной цели. Интуиция его не подвела, там действительно оказался нерастаявший снег. Весна была очень ранняя и теплая, и за пару последних недель снег сошел почти весь.

Иваницкий набивал рот грязным колючим снегом, обдирал руки и нёбо жесткими ледяными крошками. Он протер шею и забросил пригоршню снега за шиворот. Стало намного лучше. Холод прояснил сознание и почти избавил от головокружения. Но тут пришла другая мука. Его вывернуло. Мощный рвотный позыв скрутил желудок и выплеснул тягучую слизь с невнятными остатками пищи на мягкую лесную подстилку. Желудок был пуст, но его все равно гнуло и скручивало в мучительном приступе рвоты. Он отполз дальше в кусты и лег лицом в снег. Тошнота все таки ушла. Он потеря счет времени пока приходил в себя.

Усевшись под толстой кривой березой и оперевшись на ее ствол спиной, Иваницкий постарался разобраться в ситуации.

Он так сидел, пока не услышал треск ломаемого кустарника. С противоположного холма в его сторону бодро шагал перепачканный кровью мертвяк. Сомнений не было, что мертвяк навелся именно на Иваницкого. Оставалось наедятся, что зомби наткнулся на него случайно, а не шел целенаправленно из далека.

Иваницкий поднялся с земли, опираясь на ствол дерева, и, все также привалившись спиной к стволу, поднял «винторез». Целиться было сложно. Как только он напрягал глаз, у него начинала кружиться голова. К тому же, мерзкая тварь качалась из стороны в сторону. Выбрав подходящий момент Иваницкий нажал спусковую скобу. Глухой щелчок оповестил об осечке. Он передернул затвор. На землю вылетел патрон. Нажатый спуск напугал повторным холостым щелчком. Магазин был пуст. Осечка с последним патроном обойдется очень дорого.

Зомби почти бежал с холма своей страшной дерганой походкой. Мертвяк болтался из стороны в сторону и чуть не падал, но ускорился он весьма заметно. Иваницкий испуганно заозирался вокруг. Та самая снятая с корректировщика разгрузка, валялась от него всего в десяти метрах.

Собрав волю кулак, Иваницкий на подгибающихся ногах побежал в сторону спасительного предмета амуниции. Голова опять закружилась, и следователь чуть не упал.

Пальцы мёртвой твари впились в одежду на спине. Иваницкий заорал и, крутанувшись вокруг своей оси, врезал мертвяку прикладом в голову. Они оба упали. Мертвяк от удара в голову, а Иваницкий от приступа головокружения. Следователь подтянул спасительную разгрузку к себе за лямку и трясущимися руками начал искать магазин по карманам.

Мертвяк тем временем кинулся снова, разинув пасть и выпучив страшные глаза. Володя уперся рукой страшилищу в шею, рискуя быть укушенным. Второй рукой он со всей силы ударил зомбака в лоб. Тот снова откатился на землю. Иваницкий поднялся и, забыв обо всем на свете, стал бить тварь прикладом винтовки по голове. Мертвяк старался хватать его за руки или подняться, но каждый следующий удар откидывал его голову назад и возвращал на землю. Морда умёртвия покрывалась ранами и ссадинами, раскрошенные и выбитые зубы прорвали губи и щеки.

Уже отчаявшись добить чудовище, Иваницкий замахнулся скелетным прикладом оружия посильнее и, не удержав равновесия, упал. Мертвяк навалился на него всем телом.

«Все конец!» — мелькнула в Володиной голве мысль.

Внезапно мертвяк затих, а затем повалился в сторону. Тяжело дыша Володя отпихнул зомби подальше. Перед глазами плыли круги, а в ушах нестерпимо звенело.

Иваницкий вздрогнул всем телом и попытался развернуться, когда на его плече легла чья-то рука. Неизвестный поднял его с земли и ловко вырвал «винторез» из рук. Нападавший оказался не один. Их было двое. Он видел, что у него что-то спрашивают. В темноте невозможно было разобрать черты лица, но он видел как открывается и закрывается рот у человека, который держит его за плечи.

Иваницкий пытался им что-то говорить, но он даже себя не слышал. Второй из его спасителей в это время крутил его винторез в руках. Затем он продемонстрировал какую-то отметку на оружии своим спутникам. Иваницкого подхватили под руки и потащили. Он даже не знал кто это.

Его тащили чуть ли не волоком по мягкой прошлогодней листве, грязи, лужам и каким-то корням. Хорошо, что дорога оказалась не дальней. Иваницкий пытался говорить с людьми которые его тащили, но это было бесполезно, все равно он ничего не слышал. Со временем он приноровился и шагал практически самостоятельно.

Наконец его рывком посадили на землю. Это подсказал ему, что они решили устроить привал или затаиться на время. Он так устал от всего пережитого, что мгновенно отрубился. Многие сутки без сна, общая усталость и контузия разом навалились на потрепанное в бою Володино тело, требуя дать отдых измотанному организму, и он уступил. Но разлеживаться ему не дали. Разбудив его пинками, они снова подхватили его под руки и потащили с собой.

Смуглянка сориентировался по звездам и пошел в направлении шоссе. Действительно нужно было разжиться транспортом и определиться, куда ехать дальше. Была еще одна база отряда в Терской области, но после всего произошедшего путь туда ему был заказан.

Тяжесть распирающих карманы магазинов придавала уверенность, что в случае встречи с обычными зомби перевес будет на его стороне, а вот если попадется мутант, то его шансы на жизнь будут ровняться нулю. Вопрос о машине стоял впереди всех остальных. После того, как удастся разжиться техникой, можно подумать и о пристанище.

К дороге он вышел, когда небо на востоке уже начало светлеть. Наступали предрассветные сумерки и можно было идти, не опасаясь запнуться обо что-нибудь. В целях скрытности Смуглянка прошел вдоль шоссе на расстоянии двадцати метров от него. Так он успеет выскочить на дорогу, если заметить что-нибудь подходящее или успеет скрыться, если увидит нечто совсем не подходящее — сотрудников ФСИН, например. Движения на трассе было, но преимущественно ехали или колонны или военная техника, нечасто попадавшиеся одинокие автомобили оказывались джипами с защитными решетками и отбойниками, а внутри сидели люди вооруженные до зубов.

Идти было тяжело, Смуглянка устал. Возникали уже мысли выйти на дорогу и попытаться остановить какую-нибудь колонну. Периодически он осматривался с помощью ночного прицела, снятого с брошенного винтореза. Бережёного — Бог бережёт.

В том что захватил прицел не напрасно, Смуглянка убедился довольно скоро. Человека, прячущегося в кустах, он заметил издалека. Того подвела как раз маскировка. Накинутый на ветви кусок маскировочной сети хорошо виделся на светлом фоне торчащего неподалёку рекламного шита. Смуглянка принял влево от дороги и обошел засаду с тыла. Человек был один.

Смуглянка прицелился человеку в спину и медленно приставными шагами пошел в его сторону. Стрелять было опасно, мало ли кто выстрел услышит. Подходя все ближе, Смуглянка понял, что перед ним с большей долей вероятности кто-то из пацанов их отряда.

Рядом с человеком лежали рюкзак, большая сумка и куча каких-то больших мешков. Смуглянка подошел почти вплотную, когда человек его почувствовал или услышал. Он обернулся.

Смуглянка чуть не выронил автомат. У него глаза вылезли на лоб от удивления.

— Смерть?

Глава 8. Брошенный офис

Кызя припал на передние лапы и аккуратно высунул морду из-за перевёрнутого автомобиля. Люди суетились возле туши убитого броненосца. Здоровенное, изодранная громадными дырами, тело лежало на прежнем месте. Вместо привычного запаха перерожденного существа от него несло трупной вонью. Но даже она не могла перебить одуряющий запах теплой человеческой плоти, доносящийся от неожиданных гостей.

Аппетитные люди вполне уверенно ходили вокруг убитого морфа. Пара вкусненьких человечков крутились на верхушке большой темно-зеленой самоходной коробки. В руках они держали какие-то совсем тихие стреляющие палки, такие тихие, что Кызя сначала совсем не обратил на них внимания. Но за каждым негромким хлопком такой палки следовал звук падения мёртвого тела. Параллель между запахом жжёного пороха, задавленными щелчками палок и падающими зомби Кызя установил очень быстро. Следовало быть осторожнее.

Здоровенный ярко-желтый погрузчик раздвигал объемным черным ковшом брошенные машины, чтобы подъехать и загрузить тушу громадного морфа в кузов самосвала. Человек в оранжевом жилете шел спиной вперед и руками показывал машинисту погрузчика, как проехать в узкий промежуток между столбом и задней частью, врезавшегося в витрину магазина, грузовика.

Одуряющая близость добычи манила, заставляя забыть большого морфа бдительности и осторожности. Весь мир для Кызи постепенно превращался в узкий туннель, соединяющий его и эту самую дичь в оранжевой жилетке. Пьянящий азарт и жгучий голод накручивали морфа до крайнего состояния возбуждения. Кызя превратился в сжатую пружину, готовую вышвырнуть себя в этот гипнотизирующей тоннель, который в любое мгновение был готов превратиться в смертельную ловушку. Ах, как медленно двигалась оранжевая жертва, мучительно долго и неторопливо. Близость желанного обеда распаляло, терзающий тело, голод.

Щелчок внутреннего стопора прозвучал едва слышно и невнятно. Стенки туннеля окружающего мира мгновенно размазались вытянутыми пятнами и штрихами. Мощные когти жадно скребли асфальт, не успевая вытолкнуть могучее тело вперед. Раздираемые напряжением связки жалобно ныли, грозя лопнуть в любой момент. Удар раскрытой пастью в тело ничего не подозревающей жертвы был достойным финалом отличного броска. Фонтан кровавых брызг обдал тело монстра.

Морф затормозил, ударившись всеми четырьмя лапами о вывернутый ковш титанического погрузчика. Прижатые к холодному металлу лапы энергично оттолкнулись, резко меняя траекторию движения твари. Он не стал возвращаться обратно, а кинулся в сторону самой опасной боевой машины, которую заметил. Проскочив вдоль ряда больших черных колес, он снова изменил траекторию движения, и, миновав открытое пространство, укрылся за навечно замершим троллейбусом, а затем свернул в подворотню.

Там его ожидал неприятный сюрприз в виде ногастой долговязой твари, которую он отметелил совсем недавно. Тушкан уже успел практически восстановится и теперь возвышался над ним, переминаясь на своих нелепых вытянутых ногах. Поклонившись журавлиным движением, тушкан своими длинными челюстями вцепился в ногу Кызиной добыче. Увернувшись от удара лапой, мерзкая тварь перехватила челюстями вторую ногу и единым слитным движением вверх оторвало всю нижнюю часть человека. Фактически перекушенное Кызиными челюстями тело, было разорвано в районе поясницы. Одновременно задняя нога тушкана врезала Кызе в морду, опрокинув его навзничь.

Захватчик отскочил сразу в сторону и бросился наутек. Тупая тварь выскочила на улицу, где сразу же попала под огонь. Практически половина украденной человеческой тушки сейчас мешала ему убегать, упали скорость и маневренность долговязой твари. Тушкан закачался и сбился с шага от ударов пуль стреляющих палок. Это было практически равносильно гибели.

Тушкан оступился, кувыркнулся через голову. Он попытался вскочить, но тяжелые пулемётные пули снова опрокинули его на землю. Вторая зеленая коробка рванулась наперерез убегающей твари, но это оказалось лишним. Тушкан нелепо дергал ногами и тряс головой, но торчащий из спины огрызок перебитого хребта говорили о том, что бегство твари закончено. Попытка не удалась.

Кызя запрыгнул в ближайшее здание через окно и оказался в просторном офисе с обилием столов, отделенных друг от друга серыми ламинированными перегородками. Пробежав до самого конца просторного офиса, Кызя укрылся за перегородкой, вычленяющей из всего окружающего пространства кухню-столовую для сотрудников. Выхода он не видел.

Большое пространство, похожее размерами на школьный спортивный зал, было заставлено офисной мебелью и оргтехникой. Пахнущее пластиком и бумагой офис заполнял сумрак из-за, затягивающих окна, жалюзи. Морф бросил остатки человека и выскользнул из закрытого пространства. Труп уже никуда не денется, а подозрительные звуки, доносящиеся из глубины офисного пространства, настораживали. Ему уже доводилось встречать конкурентов, и он не даст застать себя врасплох.

Первый осмотр помещения ничего не дал. В поле зрения не было ничего подозрительного. Старательно укрываясь между столами в узких проходах, Кызя двинулся обшаривать офис. Источник звука он нашел не сразу. Прорывающийся из приоткрытого окна сквозняк трепал листья погибающей пальмы в кадке. Противное шуршание и царапание жестких листьев о стену раздражало. Кызя опрокинул и растоптал растение, которое отвлекло его от обеда.

Вернувшись к своей добыче, Кызя оторвал сочный кусок, но нормально отобедать не получилось — еда стремительно портилась. Человек мгновенно погиб от пробивших его тело челюстей. Труп уже начинал подавать первые признаки нового существования. Конечности и челюсть стали подёргиваться. Морф был в бешенстве. Весь риск был напрасным. Такая близкая и желанная добыча оказалась испорчена. Он жрал останки быстро и с остервенением. Наскоро набив брюхо портящейся пищей, морф впал в неподвижность. Остатки пригодного материала быстро всасывались клетками до того как еда станет практически бесполезной.

Полумрак помещения прорезали яркие лучи фонарей. Неугомонные люди подъехали к самому окну и теперь внимательно разглядывали офис. Они шли мстить за смерть своего товарища. В разные места помещения с глухим хлопком полетели сразу несколько дымящих предметов из толстых стреляющих палок. Люди в то же мгновение исчезли из оконного проема.

Ну, это мы уже проходили. Кызе раньше уже довелось узнать, что такое гранаты. Морф укрылся за перегородкой импровизированной кухни.

Оглушающие взрывы с яркими вспышками грохнули практически одновременно. Клубы белесого дыма поплыли по просторному офису. В помещение заскочили сразу три группы по три человека в каждой. Два пулемётчика заняли пространство в оконном проеме почти у самого потолка, разместившись верхом на кунге, подъехавшего вплотную к зданию «Урала».

Упакованные в броню, люди шли прямо по столам, перешагивая через перегородки. Звуки медленных осторожных шагов разносились по воздуху. Под ногами бойцов трещали пластиком клавиатуры, лотки и прочие орудия офисного труда, шуршала бумага, с хрустом ломались брошенные ручки и карандаши.

Кызя укрылся в своей кухонной выгородке. На него велась охота. Люди очень рисковали, пытаясь уничтожить большого морфа. Они поменялись с ним ролями и ему это не нравилось. Эти люди значительно отличались от тех, кого он встречал раньше. У них не было страха и паники, они шли уверенно, поражая своей слаженность. Каждый из них мог умереть, но не как его добыча, а как хищник вступивший в опасную схватку.

Звуки шагов, шуршание одежды, едва слышное позвякивание металла, шелест, разгоняемой ветром бумаги. Люди вернулись в этот офис ненадолго, ровно настолько — сколько потребуется времени для убийства Кызи. Часы на стене отмеряли секунду за секундой, бегом длинной тонкой стрелки, самоотверженно выжигающей заряд вставленной в часы батарейки, которую никто никогда уже не заменит.

Морф, практически чертя брюхом по серому толстому линолеуму, двинулся между столами в обход боевой группы. Волны живого тепла дразнили, но чувство опасности заставляло выжидать и тщательно готовить нападение.

Внезапно над самой головой разлетелся тучей осколков офисный стол, во все стороны полетели куски из прессованных опилок и скрепляющей их смолы, ламинированного шпона и клочков пластмассы. Очереди из двух пулемётов рвали офисную мебель в труху и не давали шанса для атаки. Опрокинув пару столов, которые тут же рассыпались под ударами пуль, Кызя вытянулся в отчаянном прыжке, стремясь уйти из-под обстрела, выпрыгнув в окно.

Стекло ледяным дождем брызнуло во все стороны, но морф со всего маху врезался в стойки алюминиевой рамы, расположенные слишком близко друг от друга. Он повис, застряв в уродливо изогнутой конструкции. Алюминиевая фрамуга впилась в плечи и загривок как лошадиный хомуту. Сзади морфа подстегнули дружные удары пуль. Очередным усилием Кызя выломал раму из креплений и вывалился на улицу, таща на себе металлическое ярмо.

Приземление не было мягким и удачным. Торчащие вдоль тротуара столбики из нержавейки жесткими кольями воткнулись в тело морфа и чуть не пробили брюшину. Но хуже того, алюминиевый хомут зацепился за эти самые столбы и впился в тушу морфа, пытаясь удержать его на месте.

Он видел, как люди и стреляющие палки разворачиваются в его сторону, как вспыхивает смертельный огонь на дульных срезах. Мощные челюсти морфа, предназначенные для того, чтобы рвать и дробить сжались на спутавших его оковах. Мягкий легкий металл уступал нажиму челюстей и мощных мышц. Алюминиевые профили рамы сминались, вытягивались и рвались со с глухими щелчками. Все короткое время задержки тело морфа рвали жестокие пули.

Кызя, подгоняемый жалящими ударами, рванулся с остатками рамы на шее в сторону ближайшей подворотни. По ходу он сбил парочку медленных зомбаков. За его спиной грохотала канонада ураганной стрельбы. Он слышал и чувствовал как одна из боевых машин, взрыкивая двигателем и выпуская сизые клубы солярного выхлопа, погналась в след за ним. Морф одни прыжком преодолел ограду, опоясывающую территорию школы.

Кызя стремительно бежал между построек и деревьев, стремясь оставить то самое место, где его чуть не уничтожила опасная дичь. Дома, машины, гаражи, скамейки, кусты и песочницы неслись мимо него стремительно чехардой. Он постепенно увеличивал тот промежуток, который отделял его от гибели. Тварь остановилась только когда стихли выстрелы за спиной.

Кормушка, рядом с которой он спрятался, напоминала приземистый железобетонный склеп с подслеповатыми маленькими оконцами. Собранный из бракованных железобетонных плит, барак сейчас был пуст. Все населявшие его жители покинули убогое обиталище. Поломанные скамейки, покосившийся грибок песочницы и вытоптанные клумбы вокруг еще хранили следы пребывания человека. Стекло от битых и целых бутылок отблескивало на солнце, затоптанные бычки и смятые сигаретные пачки цветными кусочками вписывались в серую мозаику потресканного асфальта. Мусор и хлам остатков человеческого существования меланхолично валялся кучками и поодиночке. Выкинутые и забытые вещи уже не ждали возвращения прежних хозяев.

Эту ночь Кызя провел в бараке. Для поддержания сил и хоть какого-то восстановления многочисленных повреждений Кызя был вынужден сожрать попавшегося зомби. На ближайшее время шатающиеся зомбаки стали его самой частой пищей. Голод не ждал подходящей еды — он требовал пищи.

Глава 9. В лапах смерти

Возле дороги, прикрывшись маскировочной сетью расположился Доктор Смерть. А на некотором отдалении в больших мешках были те самые трупы — материал для изысканий великоумных друзей доктора. Отрядный медик сидел на корточках в гордом одиночестве, если не считать мешков с трупами.

— Не боись, Смерть. Это я — Смуглянка. А чего ты тут делаешь?

Все правильно. Вчера пацаны ездили за материалом для корешей доктора. Утром они разнесли по косточкам микроскопический анклав, захватив людей и свежие трупы для неизвестных целей таинственных медиков.

Доктору не разрешили таскать непонятных «ученых с мировым именем» в лагерь. В свою очередь «мировые ученые» тоже не торопились звать к себе в гости поставщиков живого и мёртвого материала. Пацаны передавали медикам пленных и не восставшие трупы в заранее обусловленном месте. Если трупы оставляли на месте обмена сразу после операции, чтобы воздух в отряде не портили, то живой материал подвозили утром, когда приходила машина от ученых друзей доктора.

Смуглянка никогда передачей трупов и пленных не занимался и в этом месте никогда не был, но хорошо знал о темных делишках Доктора Смерть. Сейчас он вышел как раз на то самое место, где пацаны обменивали у таинственных медиков материал на медикаменты, спирт и наркотики. Только живых пленных тут не было. Везти их сюда было уже некому. Сам отряд перестал существовать несколько часов назад.

— О, мой пациент как-никак пожаловал. — Расплылся в ехидной улыбке Доктор Смерть. — Ты ко мне на утренние процедуры?

— Ты как мои раны перевязывать-то будешь, Смертушка? Тут же не процедурный кабинет.

Доктор уже поднялся во весь свой небольшой рост и развел руки в стороны.

— Вы уж не серчайте, голубчик. Ввиду обстоятельств будем надеется, что солнце, воздух и вода нас не подведут и будут лечить лучше синтетических препаратов.

Смуглянка радостно заулыбался. Он понял, что спасся. Ему всегда везло в безвыходных ситуациях. Сейчас за доктором и трупами приедет машина его друзей, и Смуглянка уедет с ними подальше от ходячих мёртвецов и облавы хозяина. Он подошел почти вплотную к маленькому человеку.

Едва слышный хлопок, и жгучая боль скрутила уголовника нестерпимой болью. На какое-то время он потерял сознание, а когда очнулся, его руки и ноги были стянуты пластиковыми хомутами, которыми перетягивали трупам конечности, чтобы грузить было удобнее. Во всем его теле поселились слабость и боль. А рядом воняла застаревшей кровью и начинающимся тлением куча трупов, пролежавших на открытом воздухе чуть менее суток.

Смуглянка услышал обрадованный голос Смерти:

— О, уже очнулся. Славненько, голубчик. Выходит, что лечил я вас как следует. Хороший материал для работы получится.

Смуглянка смог только простонать, а сознание кричало: «Ах ты сволочь! Так ты меня на опыты своим изуверам сплавить хочешь? Я тебе не морская свинка и не крыса лабораторная.»... Он так и не смог выплюнуть всю эту тираду в лицо доктору — из горла смог вырваться только болезненный хрип.

Весь ужас ситуации заключался в том, что доктор превратил его в недостающий живой материал, который так ценили безымянные друзья Доктора Смерть. Это же надо так попасть было! Смуглянку буквально распирало от злобы и отчаяния. Похоже, что судьба приготовила ему очень неприятный сюрприз напоследок, а он ей верил.

— Ого, уже трепыхаемся. Не дергайтесь больной, сейчас я вас к перевозке приготовлю.

Перед лицом Смуглянки прошагали берцы женского размера и следом он увидел тощую задницу в камуфляжных штанах. Доктор присел на корточки и склонился над своей сумкой. В его руках стеклянным блеском мелькнула ампула с какой-то медицинской гадостью, а до Смуглянки донесся шорох разрываемой упаковки одноразового шприца.

До слуха уголовника донесся еще один человеческий голос.

— Смерть! Мы к тебе с подарком пришли.

Собрав волю в кулак и поборов паралич, Смуглянка вывернул голову, чтобы посмотреть на новую напасть.

Доктор понялся с кортов и развернулся в сторону визитеров. Смуглянка теперь их тоже видел. Это была парочка бойцов из отряда: Чипа и Шнурок, которые тащили кого-то третьего.

Шнурок своем не походил на свое прозвище. Коренастый, низкорослый, крепко сбитый с тяжелой нижней челюстью и тяжелым взглядом исподлобья. В отряде славился тем, что был мастером-золотые руки. На зону попал за то, что сделал из своего охотничьего ружья полноценный пулемёт с лентой и коробом, зато по этапу он пошел с уважаемой статьей — терроризм. В опущенные шнурок попал еще в изоляторе за то, что по незнанию вызвался чинить насосы в канализационной станции. Среди заключенных считается весьма непочётной любая работа связанная с туалетами и фекалиями. Да и работа по просьбе администрации считается сучьим западом. После починки насосов, которые перекачивают тюремное говно в городской коллектор, Шнурок с удивлением обнаружил, что спать ему придётся на непочетном месте возле параши, а другие заключённые шарахаются от него как от чумного. Таким нехитрым образом Шнурок стал опущенным.

Чипа был просто Чипой. Полоумный клептоман, который грешил воровством у своих, но по другому он просто не мог. В отряде его сначала чуть не убили, а потом нашли некоторый способ существования придурка среди бойцов. Если у кого-нибудь что-то пропадало, то сразу начинали прессовать Чипу. Если пропажу не находили, то его отпускали восвояси, а если вещь крал Чипа, то его заставляли отрабатывать свою вину ртом, задницей или услугами.

Третьего чувака Смуглянка никак не мог распознать. Круглая белобрысая башка и перепачканное лицо с пухлыми щеками. Смуглянка никак не мог вспомнить такого бойца в отряде. Может из новеньких или приблудных?

Смерть смотрел в их сторону с явным неудовольствием. Парочка вооруженных бойцов, притащивших непонятного раненого, явно не входили в его планы.

— А вы что здесь забыли? — ядовитым голосом спросил их Смерть.

— Ну как, Смертушка? — удивленно начал Чипа. — Сегодня же за товаром твои корифаны должны приехать. Нам выбраться нужно. Вот мы с собой пленного привели на опыты твоим корешам. Пусть они нас за это вывезут подальше отсюда. А потом мы сами как-нибудь. Честная сделка.

— А! Вот оно что, — тем же нехорошим голосом продолжил Смерть. — А вы его свяжите и туда к мёртвому материалу положите. Будьте так любезны.

— Да зачем? Он и так контуженный. Ничего не соображает. Дуриком стал. Да и оглох совсем наверное.

— Это он сейчас дурик, а когда очухается, тогда и покажет вам зачем и для чего, и почему.

— Уговорил, доктор, — сказал Чипа. — Послушай, Смертушка, а можно будет пристроиться у твоих друзей? Ну, если они на работу нас возьмут или еще как. Будем им материал таскать живой и мёртвый. Что ты на это скажешь?

Смерть задумчиво задрал голову к небу, как бы размышляя над предложением Чипы. А глупенький Чипа принялся рассуждать на тему своей полезности.

Тем временем Шнурок уже связал пленного его же ремнем, выдернутыми из штанов, связал вместе шнурки его ботинок и потащил к мешкам с трупами. Не особо заботясь о сохранности пленного, Шнурок бросил его прямо на покойников.

— О, Смуглый! Это ты тут что-ли? — Удивленное бухтение Шнурка ознаменовало то, что он наконец заметил связанного Смуглянку.

В следующее мгновение в руках доктора появился высоковольтный тазер. Новенькая машинка с хлопком выплюнула два игольчатых электрода с тоненькими проводами в сторону мастеровитого Шнурка. Тот вздрогнул всем телом от мощного электрического разряда и рухнул на Смуглянку.

Чипе повезло меньше. Вторым хлопком стал выстрел из импортного пистолета с глушителем. Чипа удивленно посмотрел на свою грудь, провел ладонью по грязной военной форме и поднес ее к лицу. На испачканной ладони ярким мазком выделялся кровавый след. Занервничавший Доктор Смерть шагнул вперед и выстрелил два раза подряд Чупе в дурную голову.

— У нас и без олигофренов помощников хватает, — сказал доктор вместо последнего напутствия.

Дальше он действовал быстро и молча. Вернувшись к сумке Смерть уже не таясь набрал из ампулы три шприца, а затем направился в сторону Смуглянки, Шнурка и контуженного пленного.

Смуглый ощутил, как острая иголка воткнулась под лопатку. Через несколько секунд перед его глазами все заколыхалось и поплыло, не прошло и минуты, как уголовник провалился в беспамятство.

Сознание возвращалось медленно и постепенно по крупинке, как растущая горка в песочных часах. Сначала он почувствовал холод. Потом начал возвращаться слух. Шум постепенно приближался и нарастал, из полифонической каши стали выделяться отдельные звуки, а потом уже и людские голоса. Слова обретали смысл, возвращалось их понимание, звуки находили отклик в памяти. Он отчётливо слышал лязг металлических инструментов. Похоже рядом с ним было три человека, болтающих о недавней поездке в зазомбяченный город.

Обоняние включилось с одного единственного запаха — это запаха лекарств на спирту, а потом выплыли противные запахи разлагающейся плоти и ацетона, которые сопровождал их во всех последних вылазках.

Зрение возвращалось тяжелее всего. Сначала он вообще ничего не видел и решил, что ослеп, но потом оказалось, что он просто не может открыть глаза. Сквозь тоненькие щелочки приоткрывшихся век он увидел белый свет. Даже не свет, а матово-белесую неяркую пелену. Затем сплошную матовую поверхность стали разбавлять серые пятна и полосы, которые постепенно складывались вместе и обретали форму. Цветные разводы начали растекаться по картинке, заползая в отдельные кусочки черно-белой мозаики. Беспорядочная мешанина чем-то напоминала абстрактную живопись.

Тем не менее, через некоторое время глаза подарили ему расцвеченную фактурную картинку. Вид помещения напугал до коликов в животе. А когда он понял, что привязан ремнями к металлическому столу, Смуглянка запаниковал по-настоящему. Вкупе с разделанными трупами и дергающимися зомби на соседних столах выглядело это действительно жутко. Голоса к этому времени уже пропали, похоже, что люди уже вышли из помещения.

Живых людей он в помещении не заметил. Зато столики с медицинским инструментом, шкафы со всякими банками-пузырьками-склянками и непонятные аппараты присутствовали в изобилии.

В морге Смуглянка бывал неоднократно, но помещение больше напоминало громадную светлую операционную или ультра-современную пыточную. Последнее сравнение ему очень не понравилось. В помещении было чисто, но как-то неопрятно из-за громоздящихся на столах штуковин, бумаг и непонятных инструментов, скорее всего, это можно было назвать рабочим порядком.

Смуглянка задергался, пытаясь вывернуться из пут пока не вернулись врачи-палачи-вивисекторы для продолжения работы. Жёсткие кожаные ремни с мягкой внутренней оплеткой держали надежно и крепко, как и положено оковам. Выпутаться он не смог, зато понял, что у него монотонно-одинаково болит все тело. Это значило, что он цел и скорее всего не ранен.

Смуглянка уставился в белый потолок, покрытий все той же белой плиткой. Над каждым столом висела специальная операционная люстра, но над его столом люстра была отодвинута в сторону.

Во всем теле была ужасная слабость, как с тяжелого похмелья. Голова болела, но не так сильно как с бодуна. Смуглянка заставил себя смириться и успокоиться, не следовало растрачивать попусту драгоценные силы — они ему еще понадобятся. Он слышит, может видеть, к нему возвращается способность двигаться. Он постарается вырваться отсюда.

Ему даже стало интересно, что это за лаборатория безумного ученого. А все же: куда он попал?

Смуглянка никак не мог привести в порядок свои воспоминания. Кроткие мысли беспорядочно скакали в голове, но память о последних сутках никак не возвращалась. Он не мог понять, где он находится и что с ним происходит. Попытки вспомнить предшествующие события сваливались кучей всяких обрывочных образов, которые относились к совершенно разным промежуткам времени, а порой вообще мало отличались от сна или бредовых фантазий.

Раздался звук открывающейся двери. Смуглянка попытался повернуть голову налево, но мышцы прострелила острая боль.

Шаги двух людей приближались к нему, отмеряя тяжелые мгновения до определения его участи.

— Привет, Смуглянка, — сказал хорошо знакомый голос.

И в этот момент к Смуглянке вернулась память, от чего стало совсем плохо.

— Здравствуй, Смерть, — ответил ему Смуглянка. — Не рад я тебя видеть.

— Не обижайся, Смуглый, что током шарахнуть тебя пришлось. Напугал ты меня. Вот я и пальнул в тебя на максимальной мощности, аж провода задымились.

«Спасибо, что из пистолета не пальнул, сволочь», — подумал Смуглянка, а вслух сказал:

— Так мы и есть обида. Забыл что ли? Обиженными быть по жизни — вот наш удел.

Смуглянка сознательно напомнил медику об их общем невысоком статусе в зоне.

— Ну, ты мне тут эту философию не разводи. Я чуть не обделался когда тебя увидел. Еще скажи спасибо, что я автомат выбросил когда бежал, а пистолет в сумке лежал. Вот только эта пукалка в кармане была, — доктор смерть покрутил перед его глазами тем самым тайваньским стреляющим электрошокером.

Доктор Смерть шарахнул Смуглянку из дистанционного электрошокера, который может поражать противника стреляющими электродами на расстоянии до 7 метров. Их тазерами называют.

— Может, отцепишь меня по прежней дружбе? А то крысой лабораторной себя чувствую.

— Нет, Смуглый. Я тебе подарок хочу сделать.

— Ты полегче со своими садо-мазо. Ты же знаешь, что у меня другие наклонности. Я даже в зоне с Машками не грешил.

— Нет, Смуглый. Бери выше. Ты послужишь ее величеству науке.

— Вот гнида поганая ты, Смертушка. Опять за старое взялся? На людях эксперименты делать будешь?

— Почему опять? Я и не прекращал.

Смуглянка помнил, в каком зачуханном и затравленном виде к ним привезли доктора. При его прегрешениях перед общаком, он бы до освобождения не дожил. Он тогда вообще был на гране помешательства, а сейчас вон каким орлом смотри. А глаза у него поганые — такие серые и холодные как лед. И смотрит он на Смуглянку как на морскую свинку для опытов, которая еще и говорить умеет.

«Вот так попал!» — подумал бандит. Память угодливо преподнесла картинки воспоминаний о том, как доктор Смерть потрошил людей на пытках или экзекуциях. Его жестокость была совсем безбашенной. Если его подстегивали эмоционально, то он впадал в истерику, и его садистские пристрастия и изобретательность просто теряли разумные пределы.

Как торжествующе блестели глаза доктора, когда он слушал мольбы о смерти, когда его подопечные просили даже не прекратить пытки, а просто дать им умереть. А он приводил их в чувства, оживлял, запускал остановившиеся сердца, колол адреналин и снова пытал. Как такого конченого изувера земля еще носит? Его упрашивать бесполезно.

Невольно Смуглянка вспомнил последнюю операцию, где они работали вместе со Смертью. Доктор в полевых условиях, с помощью шила, плоскогубцев и газовой комфорки устроил филиал ада на земле для неугодного авторитета. Если тот вначале презрительно плевал на них, то после полутора часов старательной работы доктора он сломался и был готов на все.

Прошедший через многое в жизни, авторитет был несгибаемо сильным человеком. А Доктор Смерть смог сделать то, чего не смогли сделать в зонах, тюрьмах и пресс-хатах за все эти годы. Доктор тогда так и не дал им добить авторитета. Он изуверски замучил его до смерти сам. Даже для привыкших к запредельной жестокости бойцов отряда это было чересчур.

Смуглый про себя застонал.

В поле зрения Смуглянки появился другой человек — лопоухий лысоватый мужичок. На первый взгляд они были ровесники с доктором, но выглядел ушастый получше, чем их отрядный лепила.

— Не помните меня? — спросил его второй человек.

— Не припоминаю, — осторожно ответил бандит.

— Мы к вам раньше за материалом приезжали.

Так вот оно что! Еще когда только начиналась катастрофа, у Доктора Смерть внезапно появился заказчик, который выкупал не восставшие трупы. Не долго думая они для него отлавливали в укромных места и просто убивали выстрелом в голову зазевавшихся людей. Также во время нападений на машины с беженцами они старались отстреливать фраеров в голову. Очень хорошо платили за детские трупы.

Практически после второго торга заказчикам потребовались живые молодые и крепкие мужчины. Что они собирались с ними делать, это было не известно. Пацаны в отряде во всю потешались, предполагая способы использования молодых крепких мужчин.

Этот логический ряд заставил Смуглянку побледнеть. Вот теперь он узнает, зачем этому ушастому нужны молодые крепкие мужчины. Смуглянка не знал, сойдет ли он за молодого, но за крепкого он сойдет несомненно.

Смуглянка никогда не участвовал в передаче материала и ушастого он тоже раньше не видел. А вот теперь ему предстоит весьма неприятное знакомство.

Доктор Смерть догадался по его виду о чем он подумал и визгливо заржал молодым не свойственным ему смехом.

— Да, мой друг. Я совершенно верно выделял вас из общей массы той мразоты с которой мне приходилось работать. Вы действительно стоящий материал. Если вы даже погибните, что даю вам слово, что не напрасно. Хотя подозреваю, что жить вы будете и миссия у вас действительно важная. Практически судьбоносная, — выдавил из себя смеющийся доктор.

Смуглянка опят начал рваться. А смех доктора Смерть продолжал летать под потолком, биться в стекла и прыгать по всему помещению.

— Не пугайтесь, уважаемый. К сожалению, не знаю как вас зовут, — включился в разговор ушастый.

— Смуглый его зовут, — закончив смеяться, пояснил доктор Смерть.

— У меня еще имя есть, которое родители дали. Если умру, то от погоняла своего поганого избавиться хочу. Николай меня зовут, — сказал Смуглянка.

— Вы, Коля, не бойтесь. Положитесь на свою удачу. Вы можете стать тем уникальным человеком, который будет основоположником нового племени или даже расы людей. Если это получиться, то те, кто пойдут по вашим стопам, наследуют землю со всеми ее богатствами, — начал увещевать его ушастый.

— Насколько я понимаю: за меня все решили и моего согласия не требуется?

— У вас нет выхода. Смиритесь с этим. И надейтесь на лучшее, — обнадежил его ушастый.

— Я думаю вас нужно перевести в другое помещении. Те эксперименты, которые здесь проводят не имеют никакого отношения ни к вам и к тому, что вам предстоит.

Попрощавшись с ним, доктор Смерть и его ушастый приятель ушли из операционной. Зато после них появились два крепкие мужика и некрасивая женщина с круглыми и ничего не выражающими глазами. Женщина привычным движением сделала ему инъекцию в руку. После чего тело Николая опять стало чужим и беспомощным. Его отвязали от стола и переложили на тележку-каталку. Тело он свое чувствовал, остались боль и слабость, но пошевелиться он практически не мог. Попытки двинуть рукой или ногой приводили лишь к легким подёргиваниям. Смуглянка был не в силах справиться с тяжестью своих конечностей.

Женщина положила ему на глаза тряпку типа вафельного полотенца. Тряпка была свежевыстиранная и пахла порошком. На Николая накатило чувство благодарности — спасибо хоть за то, что тряпка чистая, а не с трупа снятая.

Везли его долго. Кафельная плитка под колесами тележки сменилась бетонным полом, а потом асфальтом, затем были снова бетон и кафель. Тележку поднимали и опускали по пандусам, поворачивали в разные стороны, останавливали, а потом снова толками вперед.

Когда сняли тряпку. Смуглянка оказался в ярко освещенной комнате без окон, напоминающую процедурный кабинет. Посредине комнаты находилась высокая кушетка, по высоте напоминающая стол, но с мягким покрытием. С краев стола-кушетки свешивались ремни.

Николая уложили на кушетку, но пристегивать не стали. Женщина укутала его в тонкое одеяло и подняла металлические бортики с боков. Крепкие санитары уже развернули тележку и выталкивали ее в коридор. Вслед за санитарами, катившими тележку, вышла некрасивая медсестра.

Но оставили его ненадолго. Женщина вернулась через некоторое время. Она принесла ему капельницу на высокой стойке, а также двухлитровую бутылку с водой и пластиковый судок.

Вид плещущейся жидкости в прозрачной бутылке вызвал острый приступ жажды. Николаю захотелось аж завыть от боли, раздирающей горло.

— Вы пить хотите? — спросила женщина.

Николай смог ответить только слегка кивнув головой. Его очень удивило, что женщина к нему обращается на «вы». Он ее пленник, к тому же приговоренный к смерти или к чему-то там еще. В его понимании к пленным или подопытным должны были относиться с полным презрением.

Женщина налила воду из бутылки в судок, подняла голову Николая с подушки и чуть повернула ее в сторону. В его пересохший рот полилась вода, разбивая мучительную сухость. Сначала он чуть не захлебнулся. Женщина резко убрала поилку, после чего долго дождалась пока он проглотит воду и продышится. Потом она снова стала поить его из судка, но уже осторожнее. С ее помощью он выпил примерно литр. Вода булькала в пустом желудке, но зато исчезла жажда. Он почувствовал себя намного лучше.

От ее рук пахло хлоркой. Этот запах вызвал в памяти картинку бассейна из далекого беззаботного детства. Тогда он занимался плаваньем в спортивной школе Облсовпрофа. Неуместное детское воспоминание лишило его последних остатков силы духа, и жалость к себе завладела им полностью. Слезы сами собой покатились из глаз. Он плакал о своей беспомощности в настоящий момент, о несостоявшейся жизни, о потерянном прошлом, о страшном неизвестно будущем, которое, несомненно, будет коротким и болезненным.

— Ну, вот еще. А ну-ка возьмите себя в руки. Мужик вы или кто? — начала говорить женщина.

Голос у нее был совсем не сердитым и не презрительным. Она говорила с ним как с ребенком. От этого неуместная жалость к себе навалилась на него с новой силой. И еще Николаю стало стыдно за свою слабость. Чувство стыда помогло ему взять себя в руки, и он перестал лить слезы.

— Наверное давайте я вам «утку» поставлю, а то вон столько выпили. Слабость у вас еще часа полтора-два будет, а потом все пройдет. Я вам еще капельницу поставлю с лекарством. Вам легче будет. Синдром сниму. Договорились? — миролюбиво и даже ласково спросила она.

Николай снова моргнул глазами. Было так неожиданно, что в таких обстоятельствах о нем кто-то заботится.

Женщина раздвинула ему ноги и сунула между бедрами полупрозрачную пластиковую емкость. Организм как будто ждал команду. Моча практически сразу полилась с едва слышным журчанием. Женщина удовлетворенно кивнула и занялась капельницей. Смуглянка почувствовал как игла вошла ему в вену. Медсестра все-таки привязала руку с капельницей к трубчатому бортику.

Когда женщина подтыкала ему одеяло перед уходом он умудрился коснуться ее руки и сжать пальцы. Она вздрогнула всем телом и замерла. Такого он не ожидал. Рукопожатие было тем немногим, чем Николай мог выразить ей свою благодарность. Да и врятли она испугалась совсем слабого пожатия вялых и почти бесчувственных пальцев.

Силы оставили Николая и он провалился в полусон-полузабытье.

Глава 10. Ученые

Иваницкий очнулся в небольшой комнате. Рядом с кроватью стояла стойка с непонятными приборами, от которых к нему тянулись провода и трубочки. В остальном комната совершенно не напоминала больничную палату. Это, скорее всего, походило на номер дорогого загородного отеля, «заделанного» под старину.

Иваницкий сел на кровати. Он был в больничном халате с завязками на спине, больше напоминающем пеньюар из парикмахерской. Все его раны на теле были тщательно обработаны и заклеены пластырем телесного цвета.

Володя спустил ноги с кровати и почувствовал как стопы щекочет что-то мягкое. Там была козья шкура, застилавшая пол перед кроватью. Кровать была такая высокая, что необычного прикроватного коврика коснулись только пальцы ног. Кровать вообще представила из себя титаническое сооружение с высокими резными спинками, толстыми столбами ножек и кучей перин. Она занимала большую часть комнаты.

Опершись на тумбочку, следователь встал. Чувствовал он себя очень бодрым. Только сейчас он заметил, что у него из-под ключицы торчит катетер с клапаном. Похоже, его здоровьем тут действительно озаботились. Оставалось только узнать: кто его благодетели. Больницей тут и не пахло. На Иваницком был одет большого размера памперс. Вот ничего себе! Что это за родители у него тут нашлись?

Володя сорвал с себя провода и, прошагав по холодному полу до занавешенного окна, он откинул тяжелые полотнища плотных штор. Из окна были видны только деревья, кусок высокого бревенчатого забора и опять деревья за забором. Ничего интересного.

Двигался он медленно и с трудом, как будто в тягучем киселе. Пойдя по комнате, он нашел тапочки и направился к выходу. Никаких запоров на двери не было, за исключением защелки, которая закрывалась изнутри. На этаже были еще три такие же комнаты, как и его, только они пустовали. Из коридора на первый этаж вела красивая деревянная лестница.

Снизу по лестнице затопали быстрые лёгонькие шажочки. На Иваницкого выскочила меленькая девушка и чуть не сбила его с ног. Розовая курточка, беленькие короткие штанишки, красные ботиночки и смешная шапочка делали ее похожей на гномика.

— Ой, мамочка, — выдохнула она и трогательно закрыла ладошками личико, оставив только большие серые глаза.

Похоже, что она перепугалась больше чем Иваницкий. Точнее он вообще не успел среагировать и тем более испугаться. Вязкая заторможенность и вялость чувствовалась во всем теле. Только сейчас он почувствовал, как сильно устал от короткой прогулки по комнате и коридору.

— Вы сами очнулись? Вам кто-то помог? Я за ампулами ходила. Как вы себя чувствуете? Голова не кружиться? Вам плохо? Вам помочь? — мгновенно засыпала его кучей вопросов пигалица.

Голосок у нее был такой же маленький и писклявый как и она сама, от чего девушка еще больше стала напоминать гномика из сказки.

— Нет. Я в порядке. А где я?

— Пойдемте, пойдемте, — заторопила его девушка-гномик. — Вам нельзя вставать, пока Игорь Петрович не разрешит. Вас должны были завтра начать будить. Сейчас вам лежать нужно. Постельный режим. Пойдемте, пойдемте, пойдемте… — тараторил настырный гномик.

Она бережно, но настойчиво взяла его под руку и потащила в комнату-номер-палату. Было смешно смотреть как эта девчушка как бурлак на Волге наклонилась всем телом вперед и тащила пациента на его место.

У Иваницкого закружилась голова и он оперся рукой о стену.

— Что? Вам плохо? — сразу всполошилась девушка.

Она уже поднырнула ему под руку и попыталась взвалить его на себя, но Володя пожалел ее и опираясь рукой на стену пошел сам.

Добравшись до кровати он лег на высокое ложе и закрыл глаза. Девушка-гномик все также непрерывно щебетала, суетясь возле кровати. Она дала ему выпить какое-то горьковатое лекарство и он запил это кружкой воды.

В голове почему-то стали всплывать полустертые образы. Ему казалось, что он лежит под большим белым аппаратом, а над ни колдуют несколько врачей в лиловых халатах. Потом он вспомнил боль и какую-то штуковину на голове. Потом мозг стал выдавать вообще фантастические или бредовые картинки. Володя предпочел уснуть.

Он не знал сколько времени прошло с последнего пробуждения. Он очнулся все в той же комнате, только в этот раз он чувствовал себя намного бодрее и со своим телом справлялся более уверенно. Аппаратуры в комнате уже не было. Только на пальце у него была прицеплена большая белая прищепка.

В комнате возник знакомый писклявый голос:

— Доброе утро. Как вы себя чувствуете?

В поле зрения проявилась девушка-гномик. Улыбающаяся мордашка цвела счастьем.

— Да, вроде все нормально. Не переживайте.

— Ой, я сейчас начмеда позову. Подождите не вставайте.

Гномик накинула свою розовую курточку и пулей выскочила за дверь.

Володя сел в кровати и снял прищепку. С кровати он поднялся легко, а окружающий воздух был уже не вязкий, а мягкий и податливый — никакого сопротивления. Состояние было такое, как будто он спал раза в три больше чем нужно, но ощущение заспанности постепенно проходило, с каждым шагом сменяя ватную неуклюжесть на лёгкость и бодрость.

Голова не болела и не кружилась, а координация движений практически вернулась к прежнему состоянию. Иваницкий накинул поверх больничного пеньюара легкое одеяло с кровати и вышел в коридор. Пройдя по уже знакомому пути он спустился по лестнице.

Первый этаж дома был достоин восхищения. Изящная мебель в дворцовом стиле, фактурные бревенчатые стены, чучела животных, каменные столбы и полукамин-полуочаг выложенные из грубо отесанного камня. Массивные деревянные балки нарочито выпирали из потолка. Изящная резная мебель ручной работы откровенно контрастировала с брутальным дизайном всего помещения. Но в своей непохожести они сочетались на удивление гармонично и придавали интерьеру живость. Безусловной изюминкой были большая шкура бурого медведя на полу и люстры из оленьих рогов. Цепи, скобы, подковы и глиняная посуда завершали общее впечатление. Эдакий пафосный охотничий домик или домище с претензией на тематический стиль.

Его одиночество нарушил звук отрывающейся двери. Иваницкий жутко обрадовался, но не визитеру, а тому, что он слышит. Звона в ушах теперь не было, и звуки он слышал также хорошо, как и прежде.

— Здравствуйте. Я вижу, вы уже встали. Как ваше самочувствие?

Приятный женский голос невидимой собеседницы мягко плыл по комнате. От этого казалось, что с ним говорит сама комната или чучело рыси, пристроенное на высокой декоративной стойке в виде дубового ствола с огрызками сучьев.

Хозяйка голоса появилась из-за брутального камина.

Она очень подходила к окружающему интерьеру. Женщина предстала перед ним в образе эдакой повелительницей таежного заповедника. Подтянутая, высокая, стройная. Одета в простую удобную одежду в которой в угоду функциональности пренебрегли модой: добротные тёмно-коричневые брюки со множеством карманов, просторный мешковатый свитер песочного цвета, слегка обыгрывающий женские формы его обладательницы, и туристические ботинки. Никаких тебе кокетливых шарфиков, узорных вышивок и миленьких помпончиков. В руках она держала небольшой кожаный рюкзачок с искусным тиснением, плече оттягивал ружейный ремень, а из-за спины выглядывал кончик ствола двустволки.

Вьющиеся каштановые волосы амазонки были затянуты в пышный хвост на затылке с кокетливо выбивающимися прядками. Сложно сказать, сколько ей лет. Ей больше тридцати пяти, но больше на сколько? Верхняя граница возраста была расплывчато неопределенной. Мягкий овал лица и чуть вздернутый носик скрадывали возраст, но морщинки в уголках глаз не давали обмануться моложавой внешностью.

Женщина приятно улыбнулась и по-мужски протянута ему руку.

— С возвращением в мир живых, пациент.

Иваницкий пожал мягкую, но крепкую ладошку. На тыльной стороне кисти женщины рельефно проступали вены, что говорило о регулярных физических нагрузках. Иваницкий ухмыльнулся. Её действительно можно было назвать «охотница» или «амазонка». Будет вообще полный набор, если её зовут Диана или Зена какая-нибудь.

— Здравствуйте. Я — Владимир.

— Мы знаем. Меня, кстати, Галина зовут. Можно просто Галя. И у меня предложение: общаться просто на "ты". Возражаете?

— Нет. Даже напротив.

— Вот и замечательно. Как ты себя чувствуешь?

— На удивление хорошо.

— Я рада за тебя. Предлагаю пообедать.

Володя мысленно обратился к своему бренному чреву, пустой желудок тоже проснулся и просил есть.

— Я не откажусь. Только мне бы в порядок себя привести, а то хожу в распашонке и подгузнике, как младенец. Не удобно.

Галина приятно улыбнулась:

— Одежду я сейчас принесу, а вы пока можете в душ на втором этаже сходить. Там халат махровый висит, можно его надеть.

— Мы же договорились на «ты», — улыбнулся Иваницкий.

Женщина задорно рассмеялась.

— Да, конечно. Проклятые интеллигентность и воспитание. Иди мойся, а я за одеждой. У тебя какой размер?

Иваницкий пожал плечами пытаясь собраться с мыслями. Такой вопрос совершенно неожиданно вернул его в прошлую, такую далекую жизнь. Сразу нахлынули кучей воспоминания, громоздясь одно на другое и сплетаясь в чудовищную мешанину. Почему-то среди воспоминаний он никак не мог найти именно размер одежды, которую носил. Галина несколько озадаченно посмотрела на него.

— Ладно. Я сама постараюсь, что-нибудь подобрать, — сказала женщина и направилась к двери. — Я скоро. Не скучай.

Женщина улыбнулась ему на прощание, кинула рюкзачок на стул и вышла.

Но его одиночество продлилось недолго. В дверь вбежала девушка-гномик, а за ней важно зашли сразу четверо человек. Две мужчины и две женщины. Судя по тому, как они себя вели, главным был ничем не примечательный мужчиной среднего возраста, средней комплекции и среднего роста. Даже лицо у него было такое типичное, что казалось, как будто видел его где-то раньше.

— Доброе утро, молодой человек, — поприветствовал он его. — Вас не замучили вопросами о самочувствии?

— Спасибо, чувствую себя хорошо, — предвосхищая основной вопрос ответил Иваницкий и задал свой: — Как мне можно к вам обращаться?

— Игорь Петрович, с вашего позволения. Полковник медицинской службы Лебедев Игорь Петрович. Но можно просто Игорь Петрович. Я не люблю условностей и военным себя чувствую постольку поскольку.

— Игорь Петрович, а где я нахожусь? — задал свой главный вопрос Иваниукий.

Военный врач улыбнулся.

— Теперь я вижу, что с вами действительно все в порядке. Не извольте переживать, молодой человек.

— Владимир, — поправил его Иваницкий не опасаясь, что это будет выглядеть бестактно.

— Что? Ах, да. Владимир, вы не переживайте. Сейчас вы находитесь госпитале для высшего командного состава, и заодно в научном медицинском центре реабилитационной и восстановительной медицины. Мы вас не съедим. Вылечим и отпустим. Работа у нас такая.

«Ну, прямо юные натуралисты, спасающие лесную живность. Вылечим и выпустим.»... — с ухмылкой подумал Иваницкий. Ему создали поистине царские условия. Иваницкий знал что такое контузия и такое быстрое восстановление его организма обошлось весьма недешево для здешних лекарей. Володя не был наивным ребенком и не верил в безвозмездные дорогие подарки.

— Так прямо и отпустите? — с легкой иронией в голосе спросил Иваницкий.

— У меня других установок нет. Если что не так, то обращайтесь к нашему руководству. Мое дело маленькое. Восстановить боевую единицу и в строевые войска отправить.

Безликий обиженно сморщился.

— Извините, пожалуйста. Я понимаю, что вы старались меня вылечить.

— Старался? — уже возмутился безликий доктор. — Да вы вообще понимаете сколько труда я вложил, чтобы вы сейчас со мной разговаривали? Я без сомнения могу гордиться вами как своим шедевром: за такое короткое время так восстановить ваш организм. Это на грани фантастики.

Иваницкому стало стыдно. Неизвестно, что в его отношении планирует руководство этого доктора, но свою работу он действительно выполнил очень хорошо. Иваницкий тут же рассыпался в извинениях и благодарностях.

— Да, полно вам. Давайте без этого славословия, — доктор похоже действительно обиделся. — Я врач, а вы мой пациент, давайте на этом и остановимся. Вы позволите мне делать свою работу. Не усложняйте.

Далее безликий доктор перевел все исключительно в практическую плоскость. Доктора его осматривали вместе и по отдельности, что-то записывали в свои толстые записные книжки, болтали на своем непонятном птичьем языке, о чем-то спорили. Иваницкого заставляли наклоняться вперед, идти по прямой линии с закрытыми глазами, касаться пальцем носа, запрокидывали ему голову, заглядывали в рот и делали с ним еще много манипуляций.

Наконец безликий доктор с видимым удовольствием сказал:

— Великолепно. Замечательно коллеги. Можно сказать, что период восстановления идет более чем успешно.

А затем Игорь Петрович спросил:

— Я вижу над вами уже взяла шефство наша валькирия?

Он показал глазами на рюкзачок, оставленный амазонкой.

— Галина что ли?

— Она самая. Надо же, и здесь успела. Да и вы, милейший, как я посмотрю время даром не теряете.

— А что? Она сам решила мне одежду принести и обедать хочется.

— Обедать, Владимир, это правильно. В период реабилитации лучше вообще не залёживаться, следует как можно быстрее возвращаться к обычному ритму жизни.

— Секс, наркотики, рок-н-рол.

— Ну это вы уж через край хватили, голубчик. Не стоит так перегружать организм. Я имел ввиду полезную практическую деятельность. Гуляйте, общайтесь, стихи учите, в вашем случае очень полезно будет в настольный теннис поиграть. И конечно же любимая работа. Если вы будете чем-то заняты, то организм сам активизирует все процессы восстановления. Для мозга это особенно важно. Я буду за вами присматривать. Но пока про секс, рок-н-рол и наркотики придется забыть. По алкоголь кстати тоже. Хотя… Секс я вам разрешаю. Рок-н-ролом позже заниматься сможете, а вот с наркотиками распрощайтесь. Если еще и этой гадостью будете свои мозговые клетки травить, то убьете всю мою работу. Вот так, милейший. После обеда к нам в лечебный корпус загляните, вам ваша валькирия подскажет. Под аппаратом еще полежите. А утром снова ко мне. Договорились?

— Слушаю и повинуюсь.

— Вот всегда бы так, а то лечишь, лечишь пациентов, а они всю твою работу за пару недель на нет сводят, — наконец оттаял сердцем доктор. — До свидания.

Остальные врачи тоже попрощались с Иваницким и покинули его. Иваницкий проводил их и направился на второй этаж.

Душ был вполне стандартный. Конечно с хорошей сантехникой и дорогой отделкой, но ничего особо примечательного там не было. Что его удивило в душе, так это его собственные ноги. Ногти на руках и ногах были очень коротко подстрижены и обточены пилочкой. Вот это сервис! Горячий душ вернули его к жизни окончательно.

Когда он свежий и распаренный спустился вниз, Галина уже ждала его за столом. Вместе с одеждой женщина принесла еду и напитки. Великолепный кисловатый морс дополнялся яблоками, овощным салатом и варёным куриным мясом с постными лепешками. Благодарный организм растекся выбросом в кровь серотонина, эндорфинов и прочей приятной химии тела.

Галина оказалась очень приятной в общении особой. Даже некоторое смущения из-за своего внешнего вида улетучилось буквально на первых минутах разговора. Он даже забыл о том, что сидит перед ней в банном халате, одетом на голое тело.

Она болтала с ним просто и легко. По крайней мере Иваницкий не почувствовал, что она от него что-то скрывает. За обедом Иваницкий выяснил, что находится в одном из гостевых домиков санаторного комплекса для проживания высокопоставленных пациентов. В других домиках сейчас живут сотрудники и прочий персонал какой-то научной группы. Его подобрали раненного в лесу, во время спасательной операции, когда они выручали какого-то своего коллегу. В самом конце обеда Галина сказала ему, что даёт ему час на отдых, а потом она поведет его знакомиться со старшими.

Иваницкий не стал её задерживать, а поднялся на второй этаж и сразу переоделся в одежду, которая принесла Галя: обычные джинсы, фланелевую рубашку и просторную кофту.

Больным он себя не чувствовал, уставшим тоже, и он этим воспользовался. Ему не запрещали прогулок по территории, так что он решил прогуляться и вышел из дома.

Окружающая обстановка действительно напоминала санаторий. Среди деревьев разбегались извивающиеся дорожки, стояли разного размера бревенчатые коттеджи и домики с верандами и беседками. Прямо по территории бежал большой ручей или маленькая речка, через которую были перекинуты деревянные горбатые мостики. Ну, это просто идиллия какая-то.

Находящиеся на территории люди практически не обращали на него внимания. Одна из дорожек привела Иваницкого к большому искусственному пруду, почти правильной круглой формы с островом в самом центре. Стоящее с противоположной от него стороны здание больше напоминало дворец в стиле сталинский ампир, чем гостиницу или санаторий.

Обойдя пруд и добравшись до «сталинского дворца» Иваницкий заметил первые подозрительные признаки. На стенах здания были хорошо замены выбоины от пуль, некоторые стекла в здании были выбиты, а сама площадка перед дворцом несла плохо скрытый отпечаток всякого рода разрушений и наскоро устранённого беспорядка.

Галина стояла у дверей и разговаривала с Игорем Петровичем. Галина увидела Володю и помахала ему рукой. Ее образ амазонки дополнил патронташ, а двустволку сменил дробовик импортного производства со складным прикладом. Иваницкий раньше такого оружия не видел.

Володя подошел к парочке. Он еще раз в знак уважения поздоровался за руку с типичным человеком Игорем Петровичем. После очередных дежурных вопросов про самочувствие, Галина пригласил его в здание. Она взяла его за руку и повела в просторный вестибюль по широкой мраморной лестнице.

Внутри здания тоже присутствовали вполне явные следы недавнего боя. На первом этаже они прошли мимо пафосных банкетных залов различавшихся по убранству и тематике. А вот на втором этаже было обилие кабинетов с высокими и тяжелыми филёнчатыми дверями, характерными для дореволюционной построек.

Вопреки ожиданиям Иваницкого их путь завершился в небольшом кабинете вполне тривиального офисного вида с бюджетной мебелью и обилием оргтехники. Предельная функциональность комнаты резко контрастировала со всем остальным убранством здания. Сейчас офис пустовал, но разбросанные по столу бумаги, включенные компьютеры и недопитые чашки с кофе и чаем на столах говорили о том, что его покинули недавно. В воздухе кабинета растекался запах сигарет и тонкий аромат лаванды. Выходит, что от Галины пахло не духами. Возможно, что этот запах оставил освежитель воздуха или еще какя-нибудь бытовая химия.

Амазонка опять развлекала его не навязчивой болтовней. Прошло примерно четверть часа до того момента кода их уединение было нарушено. В распахнутую дверь вошли тот самый средний человек Игорь Петрович и лысеющий человек в возрасте с немного оттопыренными ушами. На запястье новой фигуры красовались стильные дорогие часы с обилием циферблатов и стрелок. Сей наручный девайс по размерам приближался к старому доброму советскому будильнику.

Человек поздоровался, представился Павлом Игнатьевичем и дружелюбно заулыбался.

Все как раз и началось с этой улыбки. Иваницкий прекрасно ощутил, что добродушная открытая улыбка всего лишь фасад за которым скрывается полное равнодушие. Это была не та дежурная улыбка американца, которого научил лицемерить Дейл Карнеги, и не вежливая улыбка японца. Это был камуфляж волка, пытающегося влезть в овечью шкуру. Павел Игнатьевич уселся напротив, сложив маленькие ручки на стол. После стандартных вопросов о самочувствии, о том как его устроили, и о том как ему здесь понравилось или нет, лопоухий перешел к делу:

— Я, полагаю, у Вас есть вопросы ко мне?

Иваницкий лихорадочно пытался влезть в нутро окружающих его людей, почувствовать их суть. Как он раньше не заметил! От них смердело злом. Располагающаяся женщина Галя усыпила его внимание, и он забыл о своём ДОЛГе. Сейчас он видел перед собой людей объединённых некой глобальной целью, ради достижения которой он были готовы перешагнуть через что угодно и через кого угодно.

Лопоухий дружелюбно поощрил его для продолжения разговора:

— Не стесняйтесь, спрашивайте. Мы не собираемся от вас ничего скрывать.

Тут Иваницкий понял, что для него эта безобидная фраза означала всего лишь одно: если он ошибается, то он не уйдёт отсюда. Кто его выпустит, если он узнает истинную суть и мерзость всех этих людей. Именно вот такие волки, уверенные в себе и ставящие свои глобальные цели выше жизней каких-то там людишек, именно они и уничтожили уютный мир прошлого.

В прежние времена много шумели на счёт глобализации, какую-то теорию заговора придумали. А дело было не в заговоре. Именно вот такие группы людей, объединённые своей великой целью, вели мир к катастрофе. Кто-то думал о благе всего человечества, кто-то пекся о своих личных интересах, но в итоге, именно их устремленность и одержимая идеей воля ломали системы и ставили отдельные группы, страны и все человечество на грань гибели. Их можно называть пассионариями или революционерами, либо представителями мировой закулисы, но сути это не меняло. От остальной аморфной массы, погрязшей в узколичных интересах, их отличало глобальность целей и неукротимая воля в их достижении. Ради своей великой цели они были готовы идти на любые жертвы, не считаясь ни с чем.

У него тоже была своя глобальная цель и неукротимость в её достижении. Его целью было избавление мира от вот таких пассионариев, возомнивших себя властителями вселенной. Он тот антибиотик, который призван уничтожить всю эту плесень.

Иваницкий пошёл ва-банк.

— Что вам от меня нужно?

Присутствующие переглянулись. Они совершенно не ожидали такой реакции.

Иваницкий пояснил:

— Ну, вы же зачем-то меня сюда притащили. Лечение, приятное обхождение и встреча с высоким начальством. В чем подвох?

— А вы оригинальный человек, Владимир Игоревич.

— Да какой уж есть. Сами же обещали ничего не скрывать.

— Тогда не буду от вас скрывать свой интерес. Мы знаем кто вы. Поверьте, слава о вашем «Долге» летит впереди вас. Наши сотрудники периодически бывают в вашем накопителе и в других местах сбора людей. Разумеется, мы не могли обойти вниманием такую яркую персону как вы. В чем-то наши пути схожи. То, что мы вас подобрали — это воистину проведение. Вы представить себе не можете, что тут началось, когда вас узнали.

— Про интерес поподробнее, — сделал акцент следователь, чтобы собеседник не смог спрятать за льстивыми речами истинную суть своего предложения.

— Мы хотим заручиться вашей поддержкой. Объединить усилия. У нас был негативный опыт, когда мы пытались найти поддержку у военных, но все это закончилось плачевно. Они не смогли осознать весь масштаб наших замыслов. А наши замысли действительно великие. Поверьте мне.

— Чему верить то?

— Здесь не следует торопиться. Я боюсь, что вы сделаете скоропалительные выводы. Я хочу вас познакомить со всеми аспектами нашей работы. А потом вы сами примете решение. Вы человек, безусловно, проницательный и сможете оценить всю её значимость, не зацикливаясь на отдельных издержках и сложностях.

— Теория меньшего зла.

— Что, простите?

— Теория меньшего зла. Я имею в виду те самые издержки и сложности, о которых вы говорите. Везде существуют допуски и исключения, можно работать в пределах заданных рамок, но от этого не всегда рационально. Приходится как раз идти на некоторые издержки и допущения. Вот в оперативной работе правоохранительных органов основная задача — это обеспечение общественного порядка и соблюдение законности. Но для сохранения того же самого порядка приходится идти на некоторые допущения. Поймал я мелкого жулика и дельце на него завожу, а после этого у него две дороги: или зону топтать, или на меня работать. Вот так и живём дальше. Я его на кукане держу и на грешки его мелкие глаза закрывают, а он мне стучит и крупную рыбу помогает ловить. По сути дела я потворствую мелким проступкам, но зато предотвращаю, пресекаю или раскрываю крупные преступления. Таким образом, я защищают закон и обеспечивают общественный порядок. Вот это и называется теорией меньшего зла. Только времена сейчас другие. Появилось много выродков, которые готовы творить действительно большое зло. Если их не остановить, то они причинят ещё больше зла. Я их уничтожают. То что я делаю — это тоже зло, но благодаря ему я предотвращаю еще большее зло, которое могут причинить они. Чем больше современных Чикаитл и Гитлеров я изведу — тем меньше бед они натворят. Это моя философия, и в этом есть мой ДОЛГ.

— Великолепно, — его собеседник всплеснул руками от восхищения. — Я знал, что в вас не ошибся. Моя работа вписывается в вашу теорию. Боже мой! Как изящно! Теория меньшего зла!

Учёный замер на несколько секунд, как бы смакуя само словосочетание, а потом продолжил:

— Просто великолепно. Вы меня уже покорили. Я готов встать в ряды вашего движения, но я работаю несколько в ином направлении. Свою теорию я называю эволюционистским замещением. Многие ошибочно считают начавшуюся эпидемию катастрофой, апокалипсисом или карой, но они заблуждаются ввиду узости мысли или элементарного скудоумия. То, что пришло в этот мир — это не зло и не катастрофа. Это новый виток эволюции. На смену старому отжившему миру пришёл новый, более сильный и чистый. Появились новые существа, биология которых построена на совершенно иных принципах, нежели все ранее существующее. Они, несомненно, уже стали доминирующим видом. Произошла эволюционная революция — эволюционный скачек. Прежний мир должен понять, что он обречен. Ему не надо сопротивляться, ему надо уступить или влиться в новые реалии. Остальных ждёт уничтожение и вымирание по объективным законам эволюции. Вот как вы думаете, зачем мы умираем? Почему мы не живём вечно?

Иваницкий озадаченно наморщил лоб и ответил:

— Возраст, болезни. Состарился и умер. Или погиб — вот и умер.

— Вы меня не поняли, Володя. Чтобы там не говорили о вечной жизни и успехах медицины, но организм человека рассчитан на сто двадцать или даже двести лет жизни. Все что больше — это аномалия. Все что меньше — это неправильный образ жизни и неправильный образ мыслей. Вы умирает для того чтобы освободить жизненное пространство для своих детей и внуков. Освободить мир для будущих поколений. Периодичная заменяемость. Именно этим обусловлен прогресс и обеспечение выживания вида. Мир меняется, и вид Homo sapiens должен успевать за этими изменениями.

— Так вы предлагаете всем наложить на себя руки и отдать мир этим мёртвым уродам.

— Не называйте их так. Умоляю вас. Вы пока не можете понять, но они прекрасны. Это идеальные создания. Их способности к выживаемости просто потрясающие. Я и мои коллеги называем их некробиотами. Мне не нравиться этот термин. Я предпочитаю называть этих созданий альтернативно живыми. Я поистине горд нашей наукой, которая смогла создать это совершенное творение. Человечество реализовали свой творческий потенциал и уподобилось самому творцу. Никогда люди не создавали ничего более прекрасного и совершенного. Поверьте мне.

— Да я то верю. Только, что делать людям рядом с этими прекрасными тварями?

— Усовершенствоваться и жить, жить дальше. Вам человеческим гением указан путь. Будьте готовы пройти его до конца. Человечество должно обрести все замечательные свойства этого вида. Мы сотворили это создание, и мы должны снова стать доминирующим видом. Стать такими как они, только лучше. Сохранить свою личность, свои знания и опыт, но получить несравнимо больше.

— Вы хотите, что бы зомби начали соображать.

— Не совсем так. Наша группа добивается того, чтобы переходя в иную форму существования, человек сохранял свою прежнюю сущность. На счёт ума альтернатов можно не беспокоиться. Альтернатами мы некробиотов или альтернативно живых называем, — пояснил ушастый. — Опыты показали, что убитая крыса после её преобразования и трансформации в два раза быстрее находит выход из лабиринта.

— Павел Игнатьевич, мы же это с вами обсуждали, — возразил безликий Игорь Петрович. — Я понимаю, что вы торопитесь получить результаты, оправдывающие теорию. Но факт остаётся фактом. Вы опираетесь только на фактор времени, затраченного на поиск выхода. Этого не достаточно. Я вам уже говорил и буду говорить. У альтернатов в два раза уменьшился показатель времени выполнения контрольного задания, но скорость самой особи выросла в четыре раза. Даже, исходя их обычной математической вероятности, можно предположить, что альтернат прямо пропорционально скорости увеличил количество поисковых итераций.

— Ну, опять вы за своё, Игорь Петрович, — начал заводиться доктор. — Фактор повышения скорости вами учитывается только в абсолютном выражении. Поймите наконец, что скорость при прохождении контрольного задания величина переменная. Здесь важно наличие памяти и способность опытного образца выстраивать прямые ассоциативные связи, мыслить наконец.

— И все же, сделанные выводы я считаю, по меньшей мере, некорректными. Нужно менять методологию.

— Правильно. Поменяйте. Прежние методики работы с классическим материалом категорически не подходят для работами с альтернатами. Что вы можете предложить кроме лабиринта? В остальных экспериментах реакции альтернатов и классических особей просто несопоставимы.

— Я уже предлагал провести работу на крупных формах.

— И опять повторюсь. Слишком опасно. Имеющейся силовой поддержки нам не достаточно. Как вы сможете контролировать подопытные образцы, если не брать в расчет выполненные боевые операции? Любое отклонение от заданной программы и мы будем вынуждены уничтожить опытный образец до того как он выполнит задачу. Как нам получить корректный результат в таких случаях?

Ученые входили в раж и уже забыли о своем госте. Сейчас ни выглядели как дворовые мальчишки, жарко спорящие о том был гол в ворота или нет.

— А что от меня нужно? — Иваницкий прервал разгорающийся научный диспут.

Оба ученых недоуменно посмотрели на Иваницкого. Они действительно совершенно забыли о его существовании.

Первым смог собраться с мыслями лопоухий.

— Нам в нашей работе нужна поддержка крупного сильного анклава или движения. Взамен мы готовы делиться результатами нашего исследования и готовыми продуктами. Я предлагаю Вам задержаться у нас денька на три. Отдохнете, поправитесь. Познакомилась с нашей работой.

— Да я вообще-то устать не успел.

— Это вы зря так, милейший, — вмешался Игорь Петрович. — У вас тяжелая контузия, общее физическое и психическое истощение. Благодарите небеса за то, что попали в наши руки. Отек мозга и смерть или жизнь овощем — вот от чего мы вас спасли. Вы представить себе не можете, что нам пришлось предпринять, что бы вернуть вас в более-менее нормальное состояние. Который день вами занимаемся.

Настало время удивиться Иваницкому:

— Который день?

— Мы вас несколько дней назад подобрали. — уточнил лопоухий. — Можете сказать спасибо нашему коллеге. Мы его забирать ездили. Там вас и подобрали. За свеженького зомби вас приняли. Очень вы, знаете ли, похожи на него были.

— Не удивляйтесь. Действительно несколько дней. В вашем случае оно к лучшему. Организму требуется время на восстановление. Мы вас в медикаментозном сне держали все это время, — сказал другой ученый.

— Мне в накопительный пункт нужно.

— Чего вы там не видели? Никуда он без вас не денется. Давайте мы вас долечим, а потом отвезем прямо к воротам. Договорились?

— Я согласен, — простодушно сказал Иваницкий.

ДОЛГ требовал правосудия, из велеречивых излияний лопоухого текла пузырящаяся желчь зла. Красивые и умные слова пытались исказить истинную суть сказанного, но приговор уже был вынесен. Они должны быть стерты с лица земли. Оставалось только увидеть, насколько обширно разрослась эта смертельная опухоль и кого еще безвозвратно опорочила эта зараза.

Володя был один, но это ничего не значило. ДОЛГ требовал, а он его исполнял. ДОЛГ требовал смерти и крови для того чтобы покарать зло и предотвратить те злодеяния которые они смогут сотворить в дальнейшем.

— Великолепно, просто великолепно, я уверен, что мы с вами сможем найти общий язык, — чересчур эмоционально взмахнул руками ушастый.

Оба доктора удовлетворенно закивали, показывая всем своим видом удовольствие от достигнутого результата. Они вели себя как дети, которые не знали как отреагируют взрослые на их шалость, но после того как их похвалили, нервное напряжение спало и их тревога скатилась в искреннее детское веселье.

"Дети. Любопытные злые дети, которые вскрывают беременной кошке живот только для того чтобы увидеть котяток" — подумал Володя. Внутри Иваницкого зрела, набирала силу и крепла холодная злоба.

Докторами Иваницкий назвал их абсолютно условно. Лопоухого он обозвал доктор Менгеле, в честь нацистского преступника, проводившего опыты на детях в концентрационных лагерях, а среднестатистического Игоря Петровича он назвал "Доктор Безликий".

— Пойдемте, пойдемте же скорее. Вам будет очень интересно. Это так увлекательно, то чем мы занимаемся.

Совершенно бесхитростно доктор Менгеле схватил следователя за рукав и потянул. Володя поддался его порыву и позволил доктору Менгеле повести свою персону к двери. Сзади, быстро перебирая своими средними ножками, семенил Доктор Безликий.

— Павел Игнатьевич, ему пока нельзя. Ему ещё лечиться нужно. Да что же это такое! — возмущался безликий. — Вы собираетесь всю мою работу насмарку пустить? Период реабилитации…

Доктор Менгеле, поглощённый своей щенячьей радостью, не замечал коллегу. Он торопился показать Иваницкому все свои сокровища, рассказать все секреты. Он жаждал признания.

"Он точно помешанный" — вынес свой вердикт следователь.

— Послушайте меня, наконец! — уже кричал безликий. — Я сорок часов вытаскивал его с того света, а вы хотите все вот так взять и похерить! Не смейте мешать мне работать!!! — диким голосом на грани истерики затараторил безликий.

Это возымело действие. Доктор Менгеле остановился и развернулся.

— Сколько вам потребуется на завершение лечения нашего дорого Владимира Игоревича?

— Хотя бы сутки. Тогда уже все будет ясно.

Тем временем в двери кабинета вошел ещё один человек. Щуплый козлобородый мужчина в возрасте, напоминающий хорька, разорившего курятник.

Доктор Менгеле снова оживился:

— Владимир Игоревич, разрешите вам представить. Это ваш спаситель — Доктор Смерть.

Глава 11. Носферату

После неопределенно долгого лежания под капельницей едва соображающего Смуглянку уложили на носилки, вынесли на улицу и положили в кузов обычного грузового автомобиля. Единственным человеком кого он узнал среди пришедших за ним, была та самая некрасивая женщина. Она обращалась с ним вполне уважительно, даже заботливо, но кроме холодного профессионализма в ее скупых точных движениях ничего другого он не заметил.

Николай попытался с ней поговорить, но не смог. Голос его просто не слушался. И еще ему было стыдно за то, что он расплакался при женщине. Было в этом что-то жалкое и постыдное как будто тебя застали за мастурбацией. Хотелось как-то оправдаться, придать произошедшему невинный статус, свести все к шутке, чтобы сгладить поганый эмоциональный осадок, оставшийся после постыдного поступка. Нельзя сказать, что Смуглянка был железобетонно непробиваемым и крутым мачо, но за прошедшие годы сентиментальность внутри него усохла или была замещена холодным цинизмом.

По приезду его унесли в просторный, светлый и сухой подвал. Комната с малюсенькими окошечками под самым потолком, в которую он попал, была разделена металлическими решетками на ячейки. Обстановка навеяла прямые ассоциации с тюрьмой не смотря на аккуратность и чистоту помещения. После того как его уложили на откидные нары, он увидел типичную тюремную парашу — вмонтированный в пол чугунный унитаз над которым из стены торчал водопроводный кран. Параша даже не была отгорожена от остальной части камеры. От такого зрелища его предположение превратилось в уверенность.

Смуглянка не был одинок. Из шести ячеек в комнате были заняты две. В ячейке ближе к выходу на противоположной от него стороне находился молодой мужчина с коротенькой редкой бородой. Не бородкой, а именно — бородой.

В соседней со Смуглянкой ячейке находилась женщина. То, что это женщина, Иваницкий смог понять только благодаря выпирающий из под одежды груди. Женщина была подстрижена под мальчика и одета в бесформенный спортивный костюм. Разглядеть ее лицо не представлялась возможным, она сидела на нарах, склонив голову. Женщина беспрерывно качалась вперед-назад мерными и одинаковыми движениями, от чего напоминала метроном или китайского болванчика. Когда женщина наконец подняла лицо, оказалось что это дама возраста второй молодости с простым лицом продавщицы сельторга или кулинарии при рабочей столовой.

Большее впечатление на Смуглянку произвел молодой мужчина. Увидев Николая, он подошел и обхватил ладонями прутья разделяющей их решетки. С лица молодого мужика не сходила придурковатая улыбка. Он настолько не вписывался своим видом в окружающую обстановку, что все происходящее стало походить на фарс.

Смуглянку уложили на вполне удобный и новый матрас. Этот матрас явно не был тюремным. Что еще не вписывалось в общую картинку застенков, так это светлые пастельные оттенки окружающей обстановки и отсутствие тюремного запаха, который он прекрасно помнил. Яркие лампочки под потолком и отличная вентиляция. Все же, что это за место?

— Вставать вы сможете примерно через час. До этого момента будьте поосторожнее. Координация у вас нарушена. Советую дождаться пока все само собой не восстановиться. Ждать осталось не долго, — успокоила его некрасивая женщина.

Смуглянка закрыл глаза, внутреннее напряжение ушло, и он мгновенно заснул.

Ему снилось, загородное шоссе по которому он ехал верхом на броне БТР. Густая яркая зелень и теплое летнее солнце вокруг. Воздух радовал ароматом горячего разнотравья. Красота вокруг была неописуемая, но вместо радостного спокойствия внутри была безысходная обреченность. Глаза напряженно шарили по зеленке, выискивая любое подозрительное движение. Слух ждал грохота выстрелов или взрывов, а ноги были готовы в любое мгновение вытолкнуть его тело с брони, чтобы после удара об землю, понести своего хозяина в ближайшее укрытие.

Каска норовила сползти на глаза, бронежилет давил на плечи, а подсумок с автоматными магазинами надоедливо хлопал по бедру не смотря не то, что он ехал сидя, и такого быть не могло. Это было странно. Старые брезентовые подсумки на ремне он таскал только в армейской «учебке». Все остальное время лифчик с магазинами привычно закрывал грудь и верхнюю часть живота. Подсумок ударил еще сильнее. Смуглянка сразу же проснулся и сел.

Сквозь прутья решетки на него смотрела та самая сельпошная продавщица. Это она его хлопала скрученным в жгут полотенцем по бедру.

— Простите, — извиняющимся голосом заоправдывалась она. — Вы на самом краю лежали. Упасть могли, а на голос не реагировали. Как вы себя чувствуете?

— Пока не знаю. А сколько сейчас время? — отозвался бандит.

— Этого мы не знаем, — ответил вместо нее бородатый человек. — Тут через окна ничего не видно. Освещение постоянно яркое. Часы у нас отобрали.

— Вот, вот, — в тон ему продолжила продавщица. — Я вообще не понимаю, сколько тут нахожусь. Может день, а может и неделю. Я сначала кормежки старалась считать, но потом со счета сбилась. Ждешь постоянно не понять чего. Я, наверное, с ума скоро сойду.

— Зачем? Не нужно. Замысел Всевышнего непостижим и благостен. Все испытания, которые он нам посылает — тоже благостны, как бы тяжелы они для нас не были. Мы готовы претерпеть испытания для спасения души своей и искупления грехов. Ожесточение и неверие точит душу и отдаляет от врат небесных.

— Опять завел свою шарманку, придурок, — заворчала продавщица.

— Стоп. А где мы находимся? — задал смуглянка свой главный порос.

— Понятия не имею, — ответила женщина. — Нас какое-то время назад из города вывезли. Когда все началось мы в здании почты прятались. Нас сначала в лагерь какой-то отправили, а потом после медосмотра всех разделили. Меня и еще двоих на грузовике повезли куда-то, а когда высадили, я тут оказалась. Ночь была. Я так и не смогла понять вообще, где это. То, что нас в клетках разместили — я этому сначала даже внимания не предала, после ужастей которых натерпелась. Во так и сижу с того самого времени взаперти. Тех двух товарок моих увели куда-то, а ко мне вот это вот чучело подселили.

Женщина раздраженно кивнула в сторону бородатого и продолжила:

— Я вообще не понимаю, что происходит. Говорят, что лечат нас. Уколы колют, микстуры дают, и все такое. Кормят хорошо, но содержат, как зверюг в клетках. Нам ничего не говорят.

Эту женщину Смуглянка мог знать. Их отряд обиженных тогда ездил на почтовую сортировочную. Кто-то предложил посылочки потрясти. Там должно было обнаружиться много всякого интересного. Поездка оказалась практически бесполезной. Они приволокли обратно уже забитые посылками грузовики, но полученный навар оказался по большей части кучей бесполезного хлама. Вместе с грузовиками они привезли штук двадцать сотрудников сортировочной, большая часть из которых были женщинами. Они отобрали из почтарей в возрасте трех физически самых крепких теток и продали их приятелям доктора Смерть, а остальных превратили в рабынь. Хотя в рабыни попали только дюжина или чуть больше из тех что помоложе, а остальных просто пустили в расход и тоже продали друзьям Доктора Смерть.

«Так вот где они людей для экспериментов держат!» — догадался Смуглянка.

— А вас сюда не вместе привезли?

— Нет, что вы. Этого я вообще не знаю, откуда взяли, — Продавщица опять кивнула в сторону бородатого.

— Ой. Я же забыла представиться. Меня Лена зовут. Я оператором на почте работала. Уж и не знаю, за какие грехи сюда попала. Очень страшно от неизвестности. Вам не говорили, что с нами делать будут?

Смуглянке не было никакого дело до тетки, но он ее неожиданно пожалел и постарался ее успокоить:

— Меня Николай зовут. А мы в научном медицинском центре находимся. Все что вокруг происходить начало — это результат заражения вирусом. Причем заражены все поголовно. Сейчас пытаются зараженных научиться лечить. Я думаю, что вам ничего не грозит. Вылечат и отпустят. Я вот тоже зараженный. Так меня, который день уже лечить пытаются.

Казалось, что женщина облегченно протяжно выдохнула. Возможно, что он подтвердил какие то ее догадки.

— Вот и я говорю, что на больничное обхождение похоже. Только клетки эти звериные. Стыдоба одна. Все на виду.

Смуглянка обратил внимание на то, что параша в камере женщины была выгорожена одеялом.

— Мое имя — Давид. В прежней жизни я Арсением был, — вмешался в разговор бородатый.

Разговор прервали загремевшие в замке ключи. Дверь распахнулось. В помещение занесли еще двоих человек на носилках. Обоих новичков сопровождала та же сама некрасивая женщина. Одного новичка расположили в камере у дальней от двери стены, а второго устроили в клетушка по соседству с камерой Лены.

Оба вновь прибывших были замотаны окровавленными бинтами. От них несло запахом армейского госпиталя и какой-то химии. Новички были больше похожи на военных. Хоть они и были одеты в больничные пижамы, но крепкие поджарые жилистые тела и загорелые шеи, говорили о частых физических нагрузках на свежем воздухе. К тому же Смуглянка заметил на телах обоих шрамы, которые мирными не назовешь. Задравшаяся пижама на спине одного открывала уродливый шрам от осколка и ожогов. У второго на шее и руках были следы от порезов ножом, а от правого уха остался всего лишь корявый обрубок. Наверное, братьями были военные. По крайней мере, лица у них были похожи. Роднили новичков выпирающие челюсти. Причем выпирали сразу обе — верхняя и нижняя, но выглядело это не как аномалия, а как редкая особенность вроде бульдожьей челюсти или скошенного подбородка. Еще Николай обратил внимание на толстые выпуклые ногти на их руках.

Нечто подобное он видел у старого кузнеца из колхозных механических мастерских, когда ребенком приезжал на лето в деревню к бабушке и дедушке. У кузнеца — деда Андрея, были мускулистые руки, толстые пальцы, а кожа на ладонях была такой же загрубевшей как на подошвах ног, если ходит все лето босиком. А также у него были такие же копытообразные ногти, которые он стриг слесарными бокорезами и ровнял заусенцы мелким напильником, обычные ножницы не справлялись.

Похоже, что бокорезов у новичков не было. Оба отпустили ногти до неприличной длинны, которая могла запросто соперничать с акриловыми ногтями силиконовых примадонн ночных клубов.

Закончив с вновь прибывшими, женщина подошла к клетке, где сидела Лена и спросила у нее жестким сухим голосом:

— Вы, почему порядок нарушаете? Немедленно уберите одеяло на место.

Продавщица огрызнулась:

— Мокрое оно, сушу я его.

Было видно, что она боится их общей надсмотрщицы. Лена начала было что-то объяснять, но надзирательница смотрела на нее в упор, не отрываясь словно гипнотизируя. Пленница сломалась. Лена, нехотя, поднялась со своего места и начала отвязывать оделяло от прутьев. Она, кося глазами на надзирательницу, недовольно бухтела про стыдобу, про пялящихся мужиков и свою женскую суть.

Потеряв к ней интерес, надсмотрщица открыла дверь клетки Смуглянки и зашла внутрь.

— Как вы себя чувствуете? — спокойным ровным голосом спросила она у него.

— Спасибо, неплохо, — ответил Николай.

— Хорошо. Сейчас обед принесут. Вы сможете есть самостоятельно?

Смуглянка мысленно сосредоточился на своем самочувствии. Похоже, что никаких препятствий для принятия и переваривания пищи он не видел. Тем более, что в нем начал просыпаться зверский аппетит.

— Да. Смогу.

— Хорошо. А на счет того, что с вами было, не переживайте. Под препаратом и не такое бывает. Я много чего навидалась. И плачут как маленькие девочки, и матерятся как сапожники, и ахинею какую-нибудь несут или начинают смеяться без удержу. Не берите в голову.

Смуглянке стало легче после ее слов. Она стрела ту неловкость от его слез, которая свербела у него внутри надоедливой занозой. Он ей был даже благодарен.

Еду принесли действительно быстро. На легких пластиковых разносах стояли пластиковые же тарелки и стаканы. Пластиковые ложки, ножи и вилки были заботливо обернуты в бумажные салфетки. Еда отличалась разнообразием и действительно напоминала санаторскую. Приготовленные на пару овощи, вареное мясо, густой наваристый бульон с сухариками, овощной салат и большая кружка сока. Еда действительно отличала их узилище от стандартной тюрьмы отечественного разлива.

Смуглянка уже успел умять половину недосоленного обеда, а бородатый мужичек все молился, осеняя себя крестным знамением и тряся головой в такт своему бормотанию. Соседка долго мыла руки под краном, а уже затем принялась за еду неторопливо и с ленцой. Чувствовалось, что ее серьезно расстроила невозможность оправлять свои нужды в уединении, а не на глазах других людей.

Смуглянка съел все, что ему принесли. Сюрпризом для него оказалась маленькая плитка шоколада, которая лежала, прикрытая салфетками. Он не стал есть шоколад, а припрятал его на всякий случай под подушку. Он точно знал, что такой случай будет. Судьба неоднократно ставила его в крайние безвыходные ситуации, но ему всегда подворачивался шанс, который он использовал по-полной.

Закончив с едой, он по старой привычке проставил разнос возле двери в его клетку. Сытая нега охватила Николая. Захотелось улечься на нары, закрыть глаза и унестись в мир приятных снов, чтобы не видеть этих решеток и не думать о будущем. Смуглянка не стал сопротивляться порыву, а лег на шконку и закрыл глаза.

Из блаженной дремоты его выдернул дикий громкий крик, срывающийся на истеричный визг. Предсказуемо визжала Лена. А визжать было от чего. Новичок, которого устроили по соседству с ее клеткой сейчас стоял возле решетки и тянул сквозь прутья руки в ее сторону. Женщина от страха забилась в угол между стеной и решеткой разделяющей ее камеру и клетку Смуглянки.

«Млять! Да он дохлый!» — подумал про себя Николай. Тупое поведение и запах ацетона говорили о том, что новичок не решил подурачиться, а действительно умер.

— Хорош орать! — рявкнул Николай.

Неожиданно это возымело действие, Лена заткнулась и уставилась испуганным затравленным взглядом на него. Она ждала помощи. Ее паника была неподдельна, ужас женщины можно было почувствовать, даже не глядя на нее. Казалось, что она готова из кожи выпрыгнуть, лишь бы скрыться от этого кошмара.

«Пожалуй за решеткой он для нее не опасен. Нужно надзирателя вызвать. У них же здесь камеры наблюдения должны быть!» — пронеслось в голове Николая. Он начал внимательно разглядывать потолок и стены в поисках спасительных окуляров камер видеонаблюдения.

— Ничего он тебе не сделает. Как он сквозь прутья пролезет? Сейчас медики наши прибегут и уберут его отсюда, — попытался ободрить продавщицу Николай.

А мертвяк времени даром не терял. Он ухватился за прутья и стал их разгибать! Причем так умело, что сразу возникали сомнения в тупости и слабосилии этого зомби. Он не просто пытался протиснуться, а именно раздвигал прутья, помогая себе ногой. Смуглянка никогда не видел, чтобы металлический пруток четырнадцатого или шестнадцатого диаметра вот так запросто гнули голыми руками.

Женщина вздрогнула всем телом и снова завизжала.

Только тут Николай понял, что это не «свежий» зомби. Кисти рук были неестественно вытянуты. Нелепые узловатые пальцы заканчивались когтями. И пасть!!! Массивные челюсти распахнулись неестественно широко и окрыли заострённые желтые зубы с выпирающими хищными клыками. Это был уже не человек. К ним в камеру принесли продвинутого зомби, превращающегося морфа!!!

Хотя даже для шустрого зомби он был слишком силен и сообразителен.

Николай уперся ногой в один из прутьев, а руками изо всех сил потянул прут в сторону, пытаясь раздвинуть решетку, чтобы вытащить, находящуюся в опасности, Лену. Он заорал от напряжения, как штангист во время толчка своего спортивного снаряда. Перед глазами поползли черные пятна от напряжения. Стальные стержни поддавались, но слишком медленно и безобразно слабо.

Смуглянка услышал громкий щелчок, как от удара булыжника о массивную наковальню. Под натиском чудовища оторвался прут в месте сварки с нижней перекладиной. Жуткая скотина продолжала расширять проход.

Николай никак не мог совладать с прутьями. Они немного погнулись, но пролезть между прутьями он бы не смог, тем более он бы не смог протащить к себе в камеру полную продавщицу. Сколько же силищи должно было быть у того мутанта. Лена заходилась в истошном крике.

Тварь добилась своего и теперь уже протискивалась в приготовленный лаз. Смуглянка бросил бесполезные попытки разогнуть прутья решетки и попытался оторвать шконку от стены. Ни пинки, ни прыжки на самом краю откидной койки ничего не дали. Смуглянка ревел от бешенства, страха и бессилия. Он ненавидел этого монстра в соседней клетке, он ненавидел тех, кто его сюда запихал, он ненавидел ту самую уродливую надзирательницу, которая хуже любого вертухая, он ненавидел весь мир, который так несправедливо обошелся с ним.

Мерзкое чудовище схватило Лену, перевернуло ее кверху ногами и впилось во внутреннюю сторону бедра рядом с пахом. Ярко алая кровь брызнула на стену. Морф безошибочно вскрыл бедренную артерию.

Женщина потерял сознание. Тварь издавала чмокающие, сосущие и чавкающие звуки. По жертве кровь лилась на пол. Тут заорал сам Николай. Они раньше несколько раз натыкались на мутантов. Во время последней вылазки в город они столкнулись сразу с двумя монстрами, и даже убили одного. Но если раньше у него в руках было оружие и он мог убежать, то теперь расклады были другие. Смуглянка сидел запертым в клетке и наблюдал во всех красках наиболее вероятную картину своей близкой участи.

Смуглянка кинулся к двери и начала ее дергать и трясти, это позволяло хоть как-то совладать с паникой. И здесь прутья тоже не поддавались. Это какой силой должна была обладать та самая тварь, чтобы согнуть прутья и порвать сварной шов?

Дверь в комнату, наконец, лязгнула и распахнулась. Вбежали вооруженные люди и на какое-то время замерли у самого входа, а потом пошли в сторону клетки, где происходила кровавая драма. Не кинулись и не побежали, эти трое вооруженных молодчиков пошли в сторону клети почти прогулочным шагом. Они полукругом расположились возле решетчатой дверцы, выставили помповые ружья в сторону обедающего монстра и продолжали молча созерцать происходящее.

Тут Николай не выдержал. Он начал орать на поганых ублюдков и требовать ружье себе. Смуглянка и сам понимал, что если бы он получил в руки оружие, то засандалил бы все патроны в этих самых уродов, которым была совершенно безразлична судьба запертых здесь людей.

Мутант прекратил жрать. Может его люди отвлекли, а может он утолил голод, но Лена бесформенной куклой выпала из его лап. Тут же прогремели сразу три выстрела. Но тяжелые пули, выпущенные из помповых ружей, всего лишь выбили в стенах небольшие кратеры. Сплошные стены и потолок в камерах были закрыты акустическими плитками, которые частично погасили громоподобные звуки выстрелов, но все равно по ушам ударило слишком сильно. Смуглянка разинул рот, плюхнулся на живот и плотно зажал уши.

Дальнейшее напоминало попытки неумелых охотников застрелить из кривых ружей бешенную курицу внутри большого сарая. Мутанат метался из стороны в сторону. Выстрелы крошили в мелкие осколки обивку стен. Едкий пороховой дым наполнил помещение.

Наконец тяжелая пуля ударила мутанта в живот. Поганую тварь развернуло как от удара и монстр упал. Следующая пуля пробила его шею. Стрельба сразу же прекратилась. Вооруженные люди все также держали урода на прицеле, но теперь они подошли вплотную к решетке. Его не добивали. Урод шевелил нижней челюстью и беспорядочно подергивал конечностями, но это больше походило на жалкую агонию.

Через какое-то время в комнату зашли тот самый ушастый доктор, Доктор Смерть и еще один ничем не выделяющийся мужчина. За ними в двери появилась надзирательница. Клетку с монстром и его жертвой открыли. Не спуская с него прицела, лапы монстра стянули нейлоновыми петлями, а на голову одели какую-то коробку с проушинами и креплениями.

Лопоухий покачал головой и потрогал монстра рукой в перчатке.

— Ну, я же говорил, что ненужно было ему повторно препарат колоть, — удрученно начал выговаривать лопоухий. — Он был, несомненно, сильнее второй особи, а вот теперь мы его потеряли. Спинной мозг разрушен, позвоночник разрушен. Головной мозг точно пострадал. Его теперь только на вивисекцию.

Местным тюремщикам было совершенно наплевать на погибшую женщину. Они это даже не пытались скрывать.

— Может получиться восстановить повреждения? Ведь крысы со временем восстанавливали подвижность после рассечения спинного мозга.

— Одна из десяти восстанавливала, — мгновенно вскипел профессор. — И рассечение позвоночника делали в крестцовом отделе. Ни одна с рассечением в шейном отделе не восстановилась.

— Да и материал где для него брать? Я предлагаю распотрошить образец. Полагаю, что нас ждет много интересного. А вот с подопытной следует повозиться. Я распоряжусь, чтобы для нее место в пятой лаборатории приготовили.

— Полагаете, коллега, что она восстанет?

— Вы меня сейчас даже удивили, Павел Игнатьевич. Голова-то у нее не поврежденная. А вот как она будет трансформироваться после укуса вампира — это может нас еще раз удивить.

На этом научный диспут был закончен. Один из вооруженных людей принес трехметровый обрезок металлической трубы, который продели между связанными конечностями монстра. Урода утащили на охотничий манер. А за женщиной принесли носилки. Ее туго скрутили веревками и уложили на носилки. На лицо ей одели маску из плотного материала.

Всеми работами руководила надзирательница. Она проделывала все привычно и деловито. В такой же манере можно было товар по полочкам раскладывать или делать уборку в квартире. Мусор из камеры и постельное собрали в мешки, а обильно разбрызганную кровь отмыли из шланга и согнали щетками в тюремную парашу.

Под потолком шумно выли вентиляторы воздуховодов. Вытяжки жадно засасывали вонь пороховой гари и крови, а вентиляция гнала с улицы в душную камеру облака душистого весеннего воздуха. Аромат просыпающейся природы и весенняя свежесть казалась издевательством на фоне той мясорубки, которая произошла здесь недавно.

Смуглянка смог опомниться только после того как увидел спину уходящей надзирательницы. Бородатый святоша и Николай оставались вместе с неподвижно лежащим в своей клетке новичком, который также мог начать гнуть прутья и лезть их убивать.

— Э-э-э. Э-э-э!!! Ты! Вы нас для хавки тому уроду оставляете?! — закричал Смуглянка. — Да я лучше себе вены покоцаю сразу.

Женщина замерла на секунду перед самой дверью, а потом развернулась и пошла обратно, как будто забыла что-то: кошелек или сумочку, например. Она остановилась как раз напротив Николая. Ее круглые, ничего не выражающие, глаза уставились на него. Они казались нарисованными.

— Вредить себе не нужно. Второй пациент совершенно безопасен для вас. Гибель двух подопечных это наша вина. Мне очень жаль.

— Жаль и все?! — в бешенстве заорал Смуглянка. — Какого хера ты, сука тупая, несешь? Он же сожрал ее. Проломил решетку и сожрал.

Она никак не отреагировала на оскорбление и продолжала смотреть на него также безэмоционально.

— С вами ничего не случится. Объект погиб от передозировки транквилизатора. Это наше упущение. Второй экземпляр жив и ему ничего не угрожает. Ваша палата теперь будет находиться под усиленным наблюдением.

Спокойная речь женщины просто обезоруживала. Напряжение и агрессия спадала. Давящий взгляд ее круглых голубых глаз просто сводил на нет любую вспышку агрессии. Николай в недоумении уставился на нее.

— Палата? Ты говоришь, что это палата? Млять! Ты хочешь сказать, что это больница?

— Палаты бывают разные, — спокойно констатировала она. — Это не больница. Вы находитесь в исследовательском центре. Мы пытаемся вам помочь.

— Хороша помощь! Ничего не скажешь! Скармливают нас мертвякам исследователи хрéновы!

— Произошла трагическая случайность. Это действительно так. К вам привезли живых людей, находящихся под воздействием специальных препаратов. Один из них погиб сам и убил вашу соседку.

— Конечно! Они даже более обычные чем я! Ты морды их видела? Мертвяки это на человечине отожравшиеся.

— Нет, это не так. Они носферату. Секта такая сатанинская. Они еще до начала катастрофы пили кровь человеческую и кровь животных. Человеческую кровь брали друг у друга или в больницах покупали. В криминале, скорее всего, замешаны не были, по крайней мере — это нам не известно. После всеобщего заражения главарь секты совсем свихнулся и они начали убивать и пить людскую кровь. Необратимые изменения в телах — это результат взаимодействия вируса и потребленной человеческой крови. Вчера военные их поселок разнесли и двоих вампиров в плен взяли, но нам удалось их выторговать. Их мы тоже будем исследовать.

— На нас исследовать собрались?! Они нашу кровушку будут пить, а вы пялиться будете, и свои закорючки в блокноты писать?!

— Не кричите, пожалуйста. Выживание человечества нас беспокоит также сильно как вас.

— К херам собачьим человечество с его выживанием! Я не корм для покойников! — заорал на нее Смуглянка.

— Вам нужно успокоиться. Никто вас не будет скармливать альтенатам, — с удивительным спокойствием продолжала женщина, она говорила терпеливо и вкрадчиво: — Имел место несчастный случай и недоработка наших сотрудников. Мне очень жаль, но от того, что вы будете кричать на меня — ровным счетом ничего не измениться. Я гарантирую вам безопасность.

Смуглянка буквально замер ледяной непоколебимостью и спокойной вежливостью надсмотрщицы. Может она робот?

— Коля. Вам нужно успокоиться. Вам придется находиться в одном помещении с носферату. Он измененный человек, но это человек. Пусть вас не обманывает его внешность. Развитые челюсти и изменившиеся кисти рук — это следствие спонтанной быстрой мутации. Он для вас не опасен. Поверьте мне, что в случае вашей смерти, получившийся место вас зомби точно также полез…

— Хватит мне лапшу на уши наматывать. Я уже после большого песца во время боевых операций столько всего навидался, что можно мне не рассказывать, как трупы ожившие себя ведут. Он стальные прутья разогнул как проволоку алюминиевую! Чего ты тут мне втираешь?

— Мы не знали, что они на такое способны. Возьмите себя в руки и престаньте вести себя как баба на сносях. У вас ранения. Мы вас лечим. Кто вы такой нам хорошо известно от нашего коллеги. Убивать мы вас не собираемся, пускать вас на корм объектов мы тоже не планируем. Доверять мы вам тоже не можем, поэтому будете находиться пока здесь.

Четкие и сухие, как метеосводка, слова надзирательницы-робота втыкались иглами прямо в мозг. Ничего не выражающие глаза смотрели в упор, практически не мигая. От этого складывалась ассоциация, что в стеклянные глаза-шарики слишком реалистичного манекена вставили видеокамеры, которые бесстрастно фиксируют происходящее и записывают куда-нибудь на кремниевые чипы.

Может она обладала гипнозом, а может действительно он стал воспринимать ее как неживой автомат, но агрессия Николая ушла безвозвратно. Смуглянка почувствовал слабость, рана в плече задергала и заныла. Желание прилечь на кровать стало непреодолимым. Он сел на задницу тут же возле решетки. Раздражение сменилось апатией, ярость разошлась бессилием, как будто все давление в паровом котле было выпущено через сигнальный свисток или сломанный клапан.

Женщин положила ему ладонь на тыльную сторону кисти и слегка пожала.

— Не переживайте, пациент. Скорее выздоравливайте.

Во всем происходящем было нечто совершенно дикое и неправильное. Круглые бесстрастные глаза и ровный хорошо поставленный голос никак не вязались с этим теплым прикосновением мягкой ладони. Смуглянка неожиданно для себя впал в ступор. Наверное, у него мозг завис как windows на компьютере.

Надзирательница тут же забыла про него. Она подошла к камере богомольца.

— Давид, как вы себя чувствуете?

Николай не видел блаженного, но он услышал, как тот икнул. Не видя лица святоши, сложно было понять, что тот этим имел ввиду.

— Вы все слышали, Давид. Вам бояться нечего. Больше мы такой промашки не допустим. Никто не ожидал, что после трансформации объект будет обладать такой силой и таким уровнем поведения. Ничего не бойтесь. Вы под постоянным наблюдением.

Жалостливый всхлип за спиной Николай отнес на счет святоши. Возможность того, что раскисла сама надзирательница, он даже не допускал. Всхлипывание сменил звук удаляющихся шагов. Дверь в комнату с камерами захлопнулась, а Смуглянка все так и сидел, уставившись в одну точку. Усталость и безразличие ко всему овладели им без остатка.

— Добрый человек. Бог с тобой. Никола-а-ай. Вы слышите меня? — послышался за спиной громкий шёпот.

Смуглянка развернулся всем телом и вздрогнул. Казалось, что до лица святоши можно было дотянулся рукой — возникла такая иллюзия. Тот прижался лицом к стальным прутьям и смотрел на него блестящими ненормальными глазами, зрачки в этих дики глазах расползлись практически во всю радужную оболочку.

— Коля, что вы обо все этом думаете? — продолжал бородатый сектант.

Смуглянка даже не понял, почему так назвал своего соседа. Может он и не был сектантом. Возможно, Николай сделал такой вывод из-за бесноватого блеска в глазах своего собеседника и своеобразное речи. На религиозного фанатика то походил больше всего, а для Смуглянки понятия сектанта и фанатика разнились между собой не так уж и сильно.

— Херово все — вот что я думаю, божий человек. Пулевое ранение, удар электрическим током, сижу тут на тюрьме не понять у кого, да еще соседку живьем сожрал носферату какое-то. На нас непонятные эксперименты ставить собрались. Конечно все херово!

— А как вы думаете: нам правду говорят? — снова попытался озадачить его сектант.

— Епть! Ваше духовнешее преосвященство, вы же сами только что про испытания благостные говорили. Если Богу это угодно, то чего же ты тут елозишь передо мной? Иди к себе в угол и поклоны в пол бей, да погромче лбом стучи! Может услышат тебя ангелы и сразу на небо заберут.

Сектант оторопело отшатнулся от решетки, замер на мгновение, а затем снова горячо зашептал:

— Вы правы. Вы совершенно правы. Я допустил малодушие. Я усомнился в величии воли божественного проведения. Спасибо тебе, добрый человек, что открыл мне глаза на порочность мою греховную. Господи!!! Прости меня маловерного, слабого и унылого. За уныние прости и за слабость малодушную. Я понял, что в великой благости своей ты послал мне спутника отверзшего глаза мои на ничтожность мою жалкую.

Николай понял реакцию погибшей Лены на этого блаженного. Этот своей болтовней любого в гроб загонит и землёй присыплет, без всяких там покойников. Сектант продолжал стоя на коленях и раскачиваясь во все стороны молотить языком всякую ахинею, причем выражение лица у него было такое, как будто у него последнюю корку хлеба отобрали.

Смуглянка поднялся и, послав святошу на три крепкие советские буквы, направился к своей кровати. Ему даже не мешали завывания соседа по камере. Он завалился на койку и опять отрубился.

Николай спал, а ему снова снилась армия, снилась та самая зеленка, которую он не любил, снились боевые товарищи, большинство из которых спилось или вообще сгинуло неизвестно куда на гражданке. Сны боевой тематики были прерваны перевязкой и обедом. Его разбудили для того, чтобы сменить повязку и прокормить. Дав себя перевязать и наскоро поев, Смуглянка опять провалился в сон. Теперь сны стали ещё хуже. Он оказался на пересылке — его везут по этапу, причем сон был такой яркий, что ему стало страшно.

Очередной сон сорвало с Николая в одно мгновение. Наработанные за много годы инстинкты не подвели и в этот раз. Смуглянка резко поднялся с кровати, в руках у него уже было полотенце, которое он старательно скручивал в тугой жгут. В самой середине скрученного полотенца лежал новый кусок мыла, заныканный с полки висящей прямо над его парашей. Своеобразный кистень из подручных материалов был весьма грозным оружием в умелых руках.

Вампир в клетке напротив только что проснулся и собирался встать. Но боевое настроение было безвозвратно испорчено. Сильный позыв внизу живота сообщил Николаю о том, что он сейчас обделается, но не от страха, а по физиологической потребности. Ничуть не смущаясь окружающих, Смуглянка подошёл к заветному месту и уселся на парашу в позе орла. Он не собирался заботиться о мнении окружающих перед скорой смертью.

Тем временем, сидящий в клетке напротив, вампир вел себя совершенно спокойно и тихо по сравнению со своим убитым братом или коллегой, или чем-то там ещё. Он несколько оторопело смотрел на окружающую обстановку.

Теперь Смуглянка смог рассмотреть тварь во всех подробностях. Выдающиеся вперёд челюсти и массивные надбровные дуги роднили носферату с питекантропами. Смуглянка толком не знал кто такие питекантропы, но далёкие школьные знания рисовали в голове образ получеловека-полуобезьяны с большого плаката в кабинете биологии.

Николай не знал, какие руки были у питекантропов или неандертальцев. Длинные, узловатые пальцы с толстыми загнутыми желтовато-белесыми ногтями, которые грозили превратиться в крупные орлиные или медвежьи когти. Вампир сидел на нарах совершенно по-человечески, опершись локтями на колени и свесив кисти рук или лап перед собой. Он угрюмо смотрел по сторонам. Глубоко посаженные глаза изредка сверкали из под лохматых ресниц.

— Здесь тюрьма?

Прозвучавший вопрос казалось, что появился ниоткуда. Просто так возник из окружающего пространства. Смуглянка было подумал, что ему это показалось, но вампир выпрямился и спросил более громко и внятно:

— Вы меня слышите меня? Вы меня понимаете?

— Слышать то слышим, но и не верится, что ты разговаривать можешь.

В воздухе повисла длинная пауза.

— Почему я разговаривать не могу? Разве я не человек?

— Ты себя в зеркало видел, чудовище страшное?

— Нет не смотрел, а что такое? Нам запрещено смотреть на своё отражение. На высших ступенях практики мы вообще теряем способность отражаться в зеркалах, — ответил носферату.

— Твой корешь недавно нашу соседку живьем сожрал. На наших глазах притом. Зверье вы и есть зверье.

Неожиданно вампир встал.

— Да как вы можете судить! Что вы можете знать о восходящем мире. Вам не дано понять кто мы такие.

— А почему так? — издевательски начал Смуглянка. — Вы людей убиваете. Значит вы преступники и убийцы. В уголовном кодексе про это все чётко написано. Вот когда ты людей убивал, разве ты не понимал, что делаешь?

— Причём тут ваша демагогия. Какие законы? В новом мире существуют только достойные и недостойные, и ещё есть великая сила, которая спросит с каждого, на сколько он достоин нового мира. Мир должен очиститься. Он должен восстать молодым и красивым, омывшись в крови. Только так мир сможет смыть то осквернение, которую привнесло в него порочное человечество. Я презираю тех, кто тянул этот мир по нисходящей, опутывал его ложью и превращал людей в рабов.

— О-о-о, — протянул Смуглянка. — Я думаю, что тебе есть с кем поговорить. Святой отец, я вам овцу заблудившуюся нашёл. Или как там у вас?

— А вы кому поклоняетесь?

Это в разговор включился святоша Давид-Арсений. Причём произошло это вполне органично, как будто он специально готовился к такому диспуту.

— Мой отец и господин — свергнутый ангел, светоносный князь, который восстал против рабства и лжи.

— Значит, вы сатанист?

— Мы носферату — новые высшие существа. Мы следующая ступень в развитии человечества. Мы масса творцов, которые превзойдет архаичного бога. Нам не нужен ваш слабый бог, который ложью закабаляет вас, потому что не в силах справиться с людьми другим способом. Ибо творение превзошло своего творца. А вы племя рабов, которые одурманены ложью и готовы пресмыкаться. Вы зашорены. Вы не способны посмотреть вокруг открытым свободным взглядом.

— Ты считаешь, что ты свободен? — проповедник перешёл на "ты" также легко, как и включился в диспут.

— Да я свободен.

— А в чем ты свободен? Как ты можешь быть свободен, если у тебя есть господин — сатана нечистый.

— Мой властелин позволяет мне делать то, что я хочу. У меня нет преград.

— То есть, ты поклоняется ему из-за того что он тебе все позволяет?

— И поэтому тоже.

— Так давай я тебе тоже позволю делать все, что тебе хочется, и ты будешь поклоняться мне. Я буду твоим властелином, а ты делай все что захочешь.

Вампир впал в некое замешательство.

— Ты пытаешься одурманить меня словами, — наконец собрался с мыслями носферату.

— Отчего же? Разве ты не мог раньше делать все что захочешь?

— Мог, но я не понимал своей свободы. Истинная свобода лишена условностей и оговорок. Властелин научил меня видеть и понимать.

— А что он тебе ещё дал?

Вампир рассмеялся и ответил:

— Силу и власть. Я сильнее любого человек из прошлого, я быстрее и умнее. Я теперь способен на такое, о чем даже по мыслить не мог. Я избранный. Я один из тех, кто наследует землю и кого примет очищенный новый мир.

В разговор вмешался Смуглянка:

— Ха! У вас что, ожившие покойнички никого не убивали? Вы носферату с зомбями за ручку ходите и по подъездам тискаетесь?

Похоже, что Смуглянка смог зацепить носферату за живое.

— Восставшие мёртвые и есть та самая сила, которая призвана очистить мир от скверны. Те, кто погибли — они не достойные.

— А мать твоя достойна? А отец? А братья, сёстры и другие близкие тебе люди, они достойны?

— Они заблуждались, — тихо ответил вампир. — Судьба рассудила нас. Они не верили мне. Они смеялись.

Николай смотрел на этого самого питекантропа. Смуглянка был поражен, даже не его внешним видом и не тем, что он разговаривает, а тому, что говорит этот мутировавший человек. Похоже, что и мозги у него тоже мутировали.

Глава 12. Виварий докторов

Тонкий протяжный звук разбудил Иваницкого поздно утром. То, что он перепутал с будильником наручных часов, оказалось комаром, который появился у него прямо перед лицом. Володя автоматически попытался поймать рукой насекомое, но безнадёжно промахнулся. Он снова закрыл глаза, попробовав уснуть, но мелкая настырная тварь не оставляла его в покое.

В просыпающемся сознании всплыло что-то про энцефалит и малярию, которые передаются через укусы насекомых. Следующая мысль заставила его резко выскочить и замахать подушкой, подхваченной с кровати. Риск быть укушенным комаром, который уже успел напиться мёртвой крови какого-то зомби, напугала его до одури.

Володя не боялся темноты или собак, пауков и мышей он тоже не боялся, но возможность такой глупой смерти от укуса ничтожной твари его предсказуемо пугала. Хлесткий громкий удар подушки, оставил на тёмно-жёлтых полукружиях бревенчатой стены мелкий уродливый мазок от комариного тельца. Сволочь уже успела напиться чьей-то крови.

Прохладный душ и свежий, напоенный густым хвойным ароматом, воздух быстро вернул Иваницкому бодрость. Приятное дежавю отдыха на курорте веяло слегка щемящей ностальгией.

Вчера Доктор Безликий колдовал над ним до самого вечера: инъекции, таблетки, лежание под какими-то аппаратами, больше всего напоминающими нечто космическое, а также массаж и две ванны. Последняя ванна запомнилась особенно, уж слишком подозрительно вода в ней отдавала мочой. К вечеру он чувствовал себя так, как будто он вагон с углем разгрузил.

Тут Иваницкого снова перехватила Галина, и они провели вечер вместе за ужином, игрой в карты и приятной беседой. У Володи с амазонкой нашлось неожиданно много общих тем для отвлеченных разговоров.

Володя оделся и вышел из комнаты. Спустившись на первый этаж, он нашёл на большом столе завтрак из уже остывших тостов с расплавленным сыром и яичницы с сосисками. Здесь же стояла готовая к работе кофемашина. Яичница с поджаренными кружочками сосисок принесли, наверное, недавно, потому что накрытая полотенцем толстая сковорода еще исходила жаром. Поистине королевский завтрак для нового мира.

После завтрака следователь вышел на террасу перед домом с кружкой горячего крепкого кофе в руках.

Вполне обыденная суета наполняли видимое пространство. Каждый был занят своим делом, только он — Владимир Игоревич Иваницкий, стоял оперившись на украшенные резьбой перила ограждения площадки и умиротворённо наблюдал за эти стадом, требующим срочной чистки или полного уничтожения. Так требовал ДОЛГ.

Ощущение предстоящей большой работы слегка нервировало. Но с другой стороны, он был избран для того чтобы уничтожать всю эту погань, отравляющую жизнь человечества. У него не поворачивался язык для того чтобы назвать этих погрязших во зле выблядков людьми. Именно такие как они, заботясь об удовлетворении своих глобальных амбиций, кинули весь мир в горнило общемировой катастрофы.

Они ему ответят за все. Он чувствовал важность своей миссии. Он оказался именно здесь неспроста. Масштабность концентрированного человеческого зла здесь зашкаливала.

— Бросьте! Бросьте это немедленно! Вы себя убьете! — кричал бегущий в его сторону Доктор Безликий.

Серенький запыхавшийся человек заскочил на крыльцо так, словно дорожка под его ногами была выстлана горящими углями.

— Вы с ума сошли? Кто это вам дал? — горячился безликий.

Он выдернул из рук Иваницкого кружку с кофе и выплеснул содержимое в кружки в клумбы с едва вышедшими из земли ростками.

— Вам лечиться нужно. Вы представить себе не можете сколько я над вами бился. Не скрою, я доволен результатам. Очень доволен. А вы опять весь мой труд пытаетесь насмарку пустить, — укоризненно выговаривал ему врач. — Вам кофе, спиртное, тонизирующие напитки, включая чай, запрещены категорически.

— Ах, оставьте, оставьте, — послышался другой колос откуда-то из-за спины.

Широко улыбаясь, к ним подходил доктор Менгеле. От его дружелюбный улыбки хотелось залезть под крыльцо. Хотя улыбался он вполне приветливо и ничего отталкивающего в его внешности не было, скорее даже наоборот выглядел, как будто сошёл с обложки журнала, но та остервенелая одержимость рвалась из него наружу как пена из кипящей кастрюли с молочной кашей. Иваницкий сразу почувствовал в нем новую распирающую радость, которой доктору не терпелось поделиться со следователем.

— Как выше самочувствие, мой дорогой друг? — осведомился доктор Менгеле.

Вопрос был задан явно для проформы. За пределами своих научных экспериментов доктора мало интересовало хоть чье-нибудь самочувствие.

— Благодарю вас, — очень неплохо, и тут же добавил: — Конечно благодаря стараниям Игоря Петровича.

Ожидания предстоящего посвящения в некую тайну не оказались напрасными. Доктор Менгеле, ничуть не смущаясь, подхватил Иваницкого под руку и потащил куда-то за собой.

Они почти бежали. На ходу Менгеле торопливо говорил:

— Вы представить себе не можете, что произошло. Мы завтра приступаем к основном эксперименту который доказывает, что мы на правильном пути.

"Конец твоему пути. Дай только всю картинку увидеть!" — закипая злобой, подумал следователь. Ему не терпелось разобрать по косточками и сжечь весь этот гадюшник. Менгеле вел его под локоть в сторону забора и густого леса за ним, противоположную от лечебного и административного корпусов.

— Я сегодня вам покажу другие направления нашей работы. Но это тоже важно и интересно. Вы сможете это оценить это по достоинству.

Ничуть не смущаясь, Менгеле провел его мимо последних домиков. У Иваницкого зародилось подозрение, что доктор ведет его в какое-то подземелье или секретный бункер. Тем временем, Менгеле все время говорил, говорил, говорил. Иваницкий уже потерял нить пространных рассуждений доктора и автоматически.

Менгеле подвел его к старым воротам, скрытым за разросшимися, кустами и вывел Иваницкого через глухую калитку за территорию пансионата и повели по, вложенной бетонными плитами, дороге сквозь благоухающий ароматами лес.

Тут доктор в своем повествовании дошел до некого драматического момента.

— Вы представить себе не можете, как нам в такой сжатый срок пришлось начинать все практически с нуля. Перетаскивать сюда оставшееся оборудование. Эти варвары нас установками залпового огня чуть не уничтожили! — возмущённо затараторил доктор.

Безликий доктор пытался нагнать их сзади и поддакивал на ходу.

— Мы сначала видели в кураторах соратников и людей понимающих. Сложно было ожидать того, что они натворили после стольких лет совместной работы. Я уже более двадцати лет занимаюсь вопросами восстановления человеческого организма. Курировали мое направление военные ведомства, но после того как в наших руках оказался первый материал, я понял, что на наших глазах происходит эволюционный скачек. По масштабам, это никак не меньше чем гибель динозавров шестьдесят пять миллионов лет назад.

— То есть мы вымрем как те самые земноводные.

— Рептилии, — поправил его учёный. — Динозавры не были земноводным, они рептилии. А что касается гибели человечества, то её не будет. Я верю в науку. Она чиста и непогрешима. Ущербны люди, которые могут заблуждаться и использовать чистое научное знание для своих грязных целей. У людей есть разум, и мы можем активно влиять на окружающей мир, мы можем подстроить его под себя.

Иваницкий даже заинтересовался, но не перспективами человечества, а противостоянием доктора Менгеле с военными кураторами.

— А кураторы не оценили?

— Эти тупые солдафоны не способны смотреть дальше своей кокарды. Первый этап мы прошли очень быстро. Таким результатам мог позавидовать любой понимающий специалист. Но нам срочно нужно было идти дальше. Нужны был материалы различного рода и возможность творить. Разумеется, мы не настолько глупы, чтобы неподготовленного человека сразу обрушивать результат, который был нами получен. Неподготовленный человек может сделать неправильные выводы. Но нам пришлось рискнуть. Целый день мы втолковывали тем крутолобым баранам с погонами исключительную важность и значимость наших исследований. Все псу под хвост. Мы были готовы к жёсткой реакции и готовили отходные пути. Риск благородное дело, но страховку никто не отменял. Степень агрессивности их реакции меня просто поразила. Они психи ненормальные.

Все ясно. Доктор Менгеле занимался некой научной работой под крылышком у силовиков. Скорее всего они разрабатывали методики восстановления бойцов после ранений, травм и прочих неприятностей с организмом пушечного мяса. После того как разразилась катастрофа, силовики поставили перед Менгеле и его палачами новую задачу по исследованию неожиданной напасти. Ученые повели работу в направлении, которое очень не понравилось силовикам и кураторы решили уничтожить подопечных ученых. Только что натворили эти безумные доктора, что их решили уничтожать установками залпового огня? Вот это и предстояло выснить.

Менгеле, Безликий и Иваницкий вышли из леса к большому открытому полю, все пространство которого было поделено на большие квадраты и прямоугольники полутораметровым ограждением из столбов и тонкой проволоки. Иваницкий не разбирался в сельском хозяйстве, но для себя мысленно он обозвал эти выделенные ячейки загонами.

Он оказался прав. Одновременно оба доктора начали показывать и рассказывать о том, что он удостоен чести лицезреть бывший исследовательский центр институт ветеринарии и селекции племенных животных. Руководство цента гостеприимно распахнуло двери перед Менгеле и его коллегами, работа которых была уничтожена, а сами они преданы анафеме крутолобыми военными кураторами. Более того, гостеприимные хозяева смогли оценить величие научных и практических замыслов беженцев и активно включились в исследовательскую работу.

По словам Мнегеле: четыре лабораторные корпуса и одно административное здание превратились сейчас в единый исследовательский кластер, где творилось будущее человечества. За считанные дни они сумели наверстать утраченные позиции, усиленные материально и научной базой, предоставленными новыми соратниками. Теперь они безоглядно движутся к новым свершениям.

Следователь внимательно слушал захлебывающихся от восторга докторов и удивлялся их человеческой близорукости. В своём оголтелом научном любопытстве они совершенно забыли о людях. Они постоянно твердили о человечестве, о его будущем, но говорили о нем очень отвлеченно, как о некой абстракции. Их результат для них был важнее всего на свете, для его достижения они были готовы не глядя перешагнуть через все человечество.

При входе на территорию научного центра их встретили доктор Смерть и ещё один человек с бородой в обычной серой спецовке с оранжевыми вставками. Рабочая одежда сидела на крупнотелом бородаче привычно и ладно, чувствовалось, что она ему не в новинку.

Иваницкого и незнакомца представили друг другу. Бородатый оказался руководителем этого ветеринарного центра. Звали его Андрей Иванович, но Володя обозвал его по аналогии с остальной компании «доктор Моро», приняв во внимание специализацию ученого.

В своём предположении Иваницкий оказался прав. Научные и творческие интересы учёного тянули свои щупальца в сторону «совершенствования» животной природы. После того как коллеги доктора Моро раскрыли весь творческий потенциал случившегося зомбоапокалипсиса, учёный ветеренар-селекционер кинулся во все тяжкие, напропалую экспериментируя с подопытными животными, без оглядки на последствия.

Увещевая следователя в четыре голоса, Иваницкого завели в первый трёхэтажный лабораторный корпус. Навозная вонь сменилась запахом мёртвечины, ацетона и аммиак. Вдоль глухих стен с заложенными оконными проемами на металлических стеллажах за толстыми решетчатыми дверями в ячейках разного размера сидели, лежали, бесновались и просто мерили шагами клетки жуткие твари. О том, что все они, без исключения, восставшие после смерти животные, можно было не сомневаться. Посередине на всем протяжении помещения стояло множесто столов со всевозможными приборами, агрегатами и устройствами, трупами и шевелящимися трупами.

Висящие сверху громадные люстры со множеством ламп освещали препарированные трупы монструозных чудовищ. Некоторые из них продолжали шевелиться, несмотря на выпущенные кишки, распахнутые ребра, отрезанные лапы и торчащие из отвратительных тушек железки.

Кроме букета из отвратительных запахов в помещении стоял не превращающийся гул из скребущих, чавкающих, сипящих и прочих звуков. От всей этой какофонии волосы на голове становились дыбом, создавалось впечатление, что одновременно сотни мёртвецов пытаются выбраться из своих могил.

К ним подошёл высокий человек в импортом противогазе с большим панорамным забралом. Он приветственно помахал им рукой в кольчужной перчатке. Сама перчатка переходила в затянутую ремнями пластиковую крагу, тянущуюся до самого локтя. Кроме подошедшего к ним человека, в помещении вели активную работу ещё около десятка человек.

— Это сотрудники исследовательской группы, — представил присутствующих доктор Моро.

Иваницкий только сейчас понял, что все четверо докторов внимательно смотрят на него. Это было понятно, они ждут от него страха, паники, ну на худой конец приступа тошноты. Последнее тут напрашивалось очень даже сильно. Но эти повернутые на своей науке уроды не могу понять того, что когда Володя смотрит на все это дерьмо, он видит перед собой выжженное пепелище. Неважно когда это произойдёт, и неважно чем их выжгут — напалмом или системами залпового огня. Судьбу этого места и присутствующих здесь людей и нелюдей уже предрешена. А какая у него может быть реакция на развалины, пепел и головешки?

Они не понимают всю ничтожную мелочность своих великих целей и не догадываются о всей тяжести своего преступления, чудовищность которого не имеет аналогов в истории сгинувшей цивилизации.

Почувствовав слишком сильное удивление своих провожатых, Иваницкий не испытал ни чувство удовлетворения, ни чувство превосходства. Нечем было гордиться.

Высокого представили Германом Фридриховичем, а фамилия у него была Райс. Для собственного удобства Иваницкий обозвал про себя этого долговязого мосластого типа «доктор Франкенштейн».

Следователя провели через всю лабораторию. По дороге ему объяснили, что здесь работаю только с крысами, собаками и мышами. Экскурсию вел тот самый Франкенштейн в противогазе, задранным на лоб. Он с нудной бесцветной интонаций что-то объяснял, давал комментарии, но Иваницкому это было глубоко безразлично. Возможно, это кому-нибудь это было интересно, учитывая многообразие форм и разновидностей беснующихся в клетках тварей, но для следователя они все также оставались выжженным пеплом.

Сопровождающий монотонно рассказывал о том, что крысы оказались самый подходящим материалом для исследований. Обилие лабораторного материала давало широкие возможности. Крыс убивали, дождались, когда они восстанут, и начинали изучать. Часть крыс откармливали таким же крысами, которых они умёртвили, отсекая голову или разрушая мозг. Лабораторные крысы с поврежденным мозгом не восставались.

С крысиными морфами работали очень много. На них изучали возможность трансмутации, поведенческие особенности и возможность управления. Способов воздействия на тварей оказалось немного. Либо уничтожение, либо воздействие химическими препаратами или электрическим током на головной или спинной мозг. Болевых реакций они не проявляли, реагируя только на повреждения, грозящие гибелью. Возможности для трансформации оказались просто безграничны. Тварям отрезали конечности, удаляли глаза и уши, изымали участки пищевого тракта и отдельные органы. Твари продолжали существовать, в некоторых случаях снова отращивая органы и части тела, имеющие совершенно уникальные способности. Приобретенные свойства целиком зависели от условий, в которых существовал крысиный морф, и носили исключительно прикладной характер.

Иваницкому с гордостью продемонстрировали крысиного морфа вымахавшего до размеров крупной собаки. Бочкообразное тело было водружено на крепкие жилистые лапы, голова твари представляла собой нечто среднее между головой плотоядного динозавра и промышленной гильотиной для рубки металла. На гигантского крысоморфа красовались одновременно мощные кабаньи клыки и множественные наростов, некоторые из которых превратились в острые рога. Хвост был толстым, лысым и гибким. Своим хвостом тварь запросто орудовала как пятой рукой или щупальцем, захватывая и обвиваясь вокруг всего, что представляло для нее интерес.

Показали еще одного морфа. Так называемого «крысиного короля». Добрый десяток крыс срастили в месте в одно отвратительное многоголовое создание с многочисленными лапами и хвостами. Иваницкий даже не стал смотреть на чудовищного мутанта. Самой полезной информацией для него оказалось то, что в каждую тварь обязательно вживляли заряд взрывчатки с радиоуправляемым детонатором, который мог быть активирован на расстоянии.

Если Франкенштейн говорил о своей работе вполне будничным скучным голосом, как будто список домашних дел на неделю зачитывал, то доктор Моро буквально светился, когда рассказывал об опытах на животных. Крысы проявили уникальную способность мутировать в зависимости от условий обитания. Каждая такая мутация была исключительно точно направлена на максимальную эффективность и выживаемость твари. Единственное, что пока не получалось, так это избавиться от водобоязни. Это было связано с биохимическими реакциями в теле морфа.

Из первой лаборатории его повели в подвал. Здесь выяснилось, что все здания исследовательского центра были соединены между собой просторными подземными галереями. Это позволяло перемещать подопытных животных из корпуса в корпус, не выходя на открытый воздух. Сами подземные туннели и подвалы корпусов были перекрыты множеством решетчатых дверей.

По такой галерее все впятером они прошли во второй большой одноэтажный корпус.

Здесь их уже дожидался маленький лысый человек с непроизносимым именем Эммануил Всеволодович, которого Иваницкий переименовал в «Доктора Зло». Сквозь массивную металлическую дверь он провел их в очень холодную лабораторию. Здесь даже пар шел изо рта.

На металлическом голом столе лежала привязанная собака. Иваницкий слабо разбирался в породах, но по его смутному подозрению это была просто крупная дворняга. Несчастная псина в отчаянии дергала привязанными лапами, мотала головой и вращала полными ужаса глазами. Познавшая все прелести уличной жизни, собака безошибочно чувствовала свою неминуемую горькую участь, но все равно не оставляла попыток спастись. Волна боли и отчаяния, исходящая от привязанного животного, ощущалась за много метров до нее.

Пара вивисекторов в масках, очках и длинных сплошных фартуках из толстого полиэтилена стояли по обе стороны от обреченного животного. Пропавший ненадолго, доктор зло появился из двери с небольшим прямоугольным боксом из нержавейки в руках. Свою ношу он поставил возле животного на столик с инструментами.

— Сейчас они начнут, — тихо сказал доктор Моро.

Все дальнейшие действия он комментировал с азартом истинно увлеченного человека.

Дергающейся собаке разрезали бок и вставили в рану расширитель ребер. Края раны сильно раздвинули в стороны и в образовавшееся отверстие низкорослый щуплый человек запустил руку до середины предплечья. Никто не обращал внимания на отчаянный визг и хрипы животного. Сквозь разрез было видно трепыхающиеся органы еще живого существа и обильно лилась кровь.

Вивисектор нащупал нечто нужное и кивнул головой. Доктор зло открыл свой бокс и протянул ему несколько небольших контейнеров, запакованных в, поблескивающий глянцем, латекс. Из упаковки торчали только лапки зажимов и штыри. Доктор пояснил Иваницкому, что эти контейнеры являются модулями оповещения, управления и безопасности, и их сейчас смонтируют прямо на позвоночник животного.

Каждый из контейнеров вивисектор погружал глубоко в грудную клетку собаки и, повозившись там, давал кивком голов сигнал своему помощнику. Второй вивисектор брал обычный шуруповёрт с очень длинным жалом и запускал этот наконечник в открытую рану. Несколько движений, сопровождаемые жужжанием электромотора, и шуруповёрт из раны убирали.

После того как все три контейнера закрепили внутри животного, в спину собаки воткнули толстую заточенную отвертку. В образовавшееся отверстие живодер продел пластиковую трубку с прочащими проводками и прозрачной трубочкой, после чего закрепил ее продетыми с обеих сторон блестящими клипсами, на конец трубки надели красный металлический стопор, который в свою очередь прикрутили шурупами к ребрам на спине собаки.

Закончив с установкой модулей, ребра собаки стянули проволочными хомутами, а шкуру трупа зашили грубым матрасным швом.

— Вот вы представьте, за счет этих модулей получившееся существо становится пригодным для практического применения. Первый модуль, как вы догадались, это приемо-передающее устройство, которое обеспечивает связь с объектом. Его можно отследить и передать команды на блокирование или уничтожение. Кроме того передатчик информирует о состоянии объекта. Второй модуль — это блокировщик. Там применено два альтернативных механизма воздействия. По сигналу на приемник объекта, объект можно обездвижить лошадиной дозой транквилизатора или мощным ударом электрического тока. После исполнения задачи мы «выключаем» объект, чтобы его можно было использовать повторно. Препарат и удар током направлены непосредственно на спинной мозг объекта. Сложность заключается в том, что с каждым разом объекту требуются все большие и большие дозы транквилизатора и сила электрического разряда. После блокировки, наши специалисты фиксируют объект и грузят в клетку.

— Вы так и держите их скованными в клетках.

— Нет. Зачем? Они у нас в вольерах содержаться. И вы знаете! Они быстро принимают, что от них нужно. Если их надо вывезти на операцию, они сами заходят в транспортную клетку. Представляете? Они также как и домашние собаки просятся на прогулку или на охоту.

— И вы с такими собачками на охоту ходите?

— Можно и так сказать. Для них это действительно охота, но для нас это военная операция. Боевая эффективность таких тварей на порядок выше, чем у любого живого существа. А их выживаемость даже сравнивать нельзя с живыми. Это нечто новое и совершенное по своей сути.

— А как же вы их натравливаете?

— Вот с этим пока есть проблема. Объекты атакуют первую попавшуюся цель. Здесь может возникнуть множество накладок. Если вас интересует тактика нашей работы, то мы доставляем контейнер на самое близкое расстояние к цели, на сколько это возможно. Потом отходим на безопасное расстояние и дистанционно открываем клетку. Здесь важно угадать момент появление мишени. Объект безошибочно наводится на любую живую цель и атакует ее. После выполнения работы мы приводим в действие блокировщик. А дальше вы знаете.

— Хм. Понятно. Вы разработали биологическое оружие. Только не вирусы и бактерии, а боевых зомби. А скажите мне что будет, если тварь сразу на вас нападет или очухается до того как его закуют в цепи и засунут в ваш дуршлаг?

— А вот на такой случай в существо ставиться третий блок. Его мы называем «ББ» или блок безопасности. В контейнере размещается термический заряд. Первоначально планировалось начинить контейнер высокобризантной взрывчаткой, но по озвученной вами причине, чтобы не навредить операторам, которые работают с объектам, решили установить термический заряд. Он за считанные секунды оставляет от внутренностей объекта пепел и головешки. Шея, грудная клетка и позвоночник просто выгорают.

— Так вы и на людях это практикуете.

— Что?

— Ставите модули.

— Да, вы правы. В борьбе с конкретной мишенью самыми эффективными становятся именно объекты трансформировавшиеся из соответствующего вида. Если цель человек, то применять нужно именно объекты, полученные из людей. Страшновато услышать такое, не правда ли?

Безумные доктора снова изучающе смотрели на Иваницкого. Казались, что они готовы залезть ему в подкорку головного мозга, чтобы понять, что он думает на самом деле.

— Теория меньшего зла. Уничтожить одного, чтобы победить многих.

Каждый из докторов расплылся в восхищенной улыбке.

— Именно! — с восторгом выкрикнул доктор Менгеле. — Вы совершенно правы. Ведь были раньше камикадзе, шахиды и просто герои, которые шли на смерть ради победы. Я рассматриваю использование человеческого материала, как аналогичный случай самопожертвования.

«Вот уроды. Возомнили, что они тут героев готовят!» — подумал Иваницкий. Степень опасности такого зла, просто не подходила ни под какое описание.

— Вы представить себе не можете, насколько это эффективно. Всего две боевые операции, а какой результат!

— И какой результат?

Ответил Доктор Менгеле:

— Когда раздолбали нашу первую лабораторию, погибло много наших единомышленников, были уничтожены все материалы, все образцы и наработки. Благо, что к тому времени мы уже сумели наладить работу с Андреем Ивановичем и его соратниками. Частично работы и персонал были переведены на его территорию. К сожалению, погибли практически все объекты, которых мы готовили из людей. В эту же ночь мы подогнали тем сволочам, которые хотели нас уничтожить, грузовик с единственным оставшимся человеческим объектом и с двумя собачьими. Вы представить себе не можете что было. За ночь они перебили более ста пятидесяти человек, оставшихся в гарнизоне части. А последние вояки подорвали себя вместе с объектами. Мы наблюдали за всем происходящим с помощью камер и специальной оптики. Второй раз объекты мы применили как раз на той базе, где мы все сейчас живем.

Доктор Менгеле указал на доктора Моро:

— Вот Андрей Иванович нам эту базу сосватал. Она находилась в непосредственной близости от института. Прекрасная территория, замечательно оснащенная. И заметьте — это тоже научный центр. К тому же это идеальное место для отдыха и восстановления. А отдых в нашем деле очень много значит, учитывая ту ответственность за результат, которая лежит на каждом из нас. Базу занимали какие-то криминальные элементы. Вы только представьте. Мы за двое суток. Понимаете? За двое суток сумели создать три новых объекта из подвернувшегося материала. Пришлось пожертвовать дополнительно несколькими людьми, что бы объекты быстрее трансформировались, но за одну единственную ночь эта троица смогла уничтожить всех, кто был на базе. Мы потеряли всего один объект. Два другие были сильно повреждены. Но вы представить себе не можете насколько быстро они восстановились, при достаточном количестве материала. Сколько дополнительных свойств они обрели, на сколько они стали совершеннее, чем были ранее. Первоначальные прототипы имеют ошеломляющие возможности по трансформации.

— А этих вы тоже в клетках подвезли?

Доктора опять хитро переглянулись.

На это раз заговорил доктор Моро:

— Здесь мы применили военную хитрость. Наши соседи оказались людьми с криминальным прошлым. Они захватили продуктовые склады длительного хранения, которые находятся с противоположной стороны от территории нашего института. Нашей участью было бы тоже самое. Нас должны были захватить. Тем более соседи мне уже прямо заявляли, что им необходим свободный проезд через нашу территорию. Я не глупый человек и прекрасно понимал, к чему все это ведет. А после того как мы начали сотрудничать с коллегами из института восстановительной медицины, у нас открылись новые возможности. Да, действительно после уничтожения их института мы совместно создали три человеческие объекта из раненных сотрудников Павла Игнатьевича. Количество материала для трансформации объектов было не достаточно, и мы задействовали еще одного нашего коллегу, — Моро указал на доктора Смерть. — Он обеспечил нас достаточным количеством материала.

Доктор смерть удовлетворенно закивал головой и сказал:

— Не подумайте ничего плохого. Гибло очень много людей, и я организовал доставку не восставших трупов.

— То есть вы мёртвыми людьми этих монстров раскармливали? — уточнил Иваницкий.

— Не стоит говорить так категорично. Мёртвая плоть, пусть даже человеческая, — это материал, а не восставшая плоть особо ценный материал. Как вы относились к тому, что у погибших в авариях людей изымали органы для трансплантации? Их смерть не оказывалась напрасной. Они дарили жизнь смертельно больным людям. А как вы относились к работам студентов в анатомическом театре, где они препарируют трупы в учебных целях. Ведь как без такой работы учебный процесс был бы не полный. А как высчитаете что важнее: пиетет перед телом умершего человека или обучение высококвалифицированного специалиста, на котором в будущем будет лежать бремя спасения людей? — сказал Доктор Франкенштейн.

— Хм. Ну, раскормили вы трех мутантов, а дальше что? — спросил Иваницкий.

— Мы обманули наших новых врагов. Я постарался выторговать нашу безопасность. Я лично пошел к ним и попросил их не трогать нас в обмен на медикаменты. Много медикаментов, целый фургон. Я им огроменный список написал антибиотиков, витаминов и наркотиков. Разумеется, они согласились. Я не верю, что они стали бы соблюдать взятые на себя обещания, но мы их определи. Сначала в фургон мы поставили три клетки с объектами, а остальное пространство до дверей заставили коробками с дешевыми медикаментами и препаратами. Фургон они сами забрали и перегнали его к себе на территорию. Все дальнейшее было записано на видеокамеры, установленные на фургоне.

Тут вмешался доктор Франкенштейн:

— Нам были нужны результаты эксперимента. Видеосъёмка была оптимальным средством для получения данных о поведенческих реакциях. Мы вам обязательно покажем результат. Я полагаю, что вы сможете оценить их по достоинству.

— Да. Вы обязательно должны это увидеть. Я ничего подобного не ожидал. Это было просто уникально, — снова стал распаляться доктор Франкенштейн. — Только представьте себе. Эти уроды собрались все перед фургоном. Каждый из них боялся, что добычу поделят без него. Приперлись даже те, кто склады охранял. Представляете?

Доктор Франкейштейн заржал утробным басовитым смехом.

Прерываясь на смешки, он продолжил:

— Когда они начали разбирать коробки, то не могли найти нужные им препараты. Они буквально выкидывали коробки пока не добрались до клеток. Когда дверцы клеток оказались разблокированы, наши объекты выскочили из фургона и устроили кровавую баню среди этих выродков. Именно кровавую баню. Мы вырастили идеальных хищников. Перебив всех кого успели достать, они продолжили охоту за живыми. Живая плоть представляет для них намного больший интерес, чем уже умерщвленная. Особо они предпочитают кровь, печень, мозг, сердце. Один объект погиб. Его подорвал вместе с собой один из преступников. Остальные двое тоже получили много повреждений, но быстро восстановились. У них происходит просто молниеносная регенерация. Фантастические существа.

— И вы их потом взорвали?

— Не, зачем. Это же уникальный материал. Мы дезактивировали их транквилизатором. Причем, все прошло идеально. Мы забрали оба уцелевших образца. Одного пустили на изучение, а второй до сих пор активен. Территорию даже зачищать не пришлось. Немногие выжившие скрылись в неизвестном направлении.

Прогулку по лабораториям на этом закончили. Иваницкого пригласили на обед. Испытующие насмешливые взгляды со стороны докторов за обедом он снова проигнорировал. Если они предполагали, что после всего увиденного ему кусок в горло не полезет то, Володя доставил им такого удовольствия. Иваницкий ел с таким же аппетитом, как и они. Если доктора ожидали, что ему кусок в горло не полезет, то они были разочарованы.

Во время обеда доктор Менгеле постарался объяснить свою позицию:

— Я понимаю весь ваш скепсис и готов к негативным оценкам нашей работы. Я прошу вас об одном — не торопиться с выводами. Мы не пытаемся вас заставить свято уверовать в наши цели, но я стараюсь достучаться до вас через понимание. Наша основная цель — это наделить человека всеми теми уникальными свойствами, которые присуще этим новым существам. Будущее человечества в новом мире. Я понимаю, что мы здесь выглядим как сумасшедшие гении-злодеи из комиксов. Не стоит так утрировать. Мы не опереточные негодяи, одержимые жаждой власти. Человечество стоит на грани полного уничтожения, и наша задача — развить одно из направлений, способствующих выживанию нашего вида. Представьте новую сущность, которая бессмертна и неуязвима. Приручить вирус — вот наша цель. Но дорога на пути к великому открытию в буквальном смысле слова выложена человеческими трупами. Это цена которую необходимо заплатить. Но это мера вынужденная, ее нам навязывает окружающая действительность. Я понимаю, что убиваю и мучаю людей. Наши методы заслуживают осуждения. Но для нас это осознанная необходимость. Я не пытаюсь оправдаться и не снимаю с себя ответственность. Пусть нас судят потомки.

— А уничтожение военной части — это тоже путь к спасению человечества? — задал мучавший его вопрос Иваницкий.

— Тут вы неправы. Не мы начали ту бойню. Сначала с землёй сравняли весь наш институт. Нас спасло то, что в этот вечер основная группа ученых и силовиков поехали на помощь Андрею Ивановичу. Конечно, с нашей стороны существенную роль сыграло и чувство мести. Я отомстил за своих друзей и товарищей. Нас пытались уничтожить варварским методом. Коварно и цинично. Мы ответили, так как смогли.

Менгеле стал нервничать. Это было заметно по тому, как он держал столовые приборы.

— И чем же вы так раздосадовали своих кураторов. Они же были в курсе вашей работы.

— Да. Более того. Первые образцы материала привезли нам именно они. Было несколько исследовательских центров. Наши кураторы перебрались в военную часть био-химической защиты. Что касается военного оснащения — этого у них было с избытком. Вы никогда не задумывались, что один из способов борьбы с биологической опасностью, как раз и есть тотальное выжигание территории. Зараженную территорию нарывают «градами» или тактическим ядерными зарядами малой мощности. Вот нас и пытались выжечь. Так что моя совесть здесь спокойна и чиста как слеза младенца. Я ответил ударом на удар.

— Так со мной вы так тоже можете поступить.

— Не говорите ерунды. Вы даже не знаете, где мы находимся. В случае вашего несогласия вам оденут повязку на глаза и вернут в ваш драгоценный накопитель. Тем более, там уже ваши долговцы уже во всю развернулись. Вы не глупый человек и поймете, что будет, если всех этих зверушек оставить без присмотра. Мои коллеги советовали мне не торопиться с тем, чтобы вас посвящать в основное направление наших исследований. Наберитесь терпения. Уверяю вас, мы не сумасшедшие. Не надо акцентировать внимание на частных моментах. Когда вы увидите основную фазу исследований, вы поймете, на сколько это важно. Завтра. Это будет завтра.

За весь оставшийся разговор Иваницкому не удалось выудить ничего значимого. Его буквально засыпали какими-то совершенно специфическими терминами. К тому же между гостеприимными хозяевами постоянно возникали горячи споры исключительно на профессиональные темы. Доктора за столом успели несколько раз поссориться. Следователь невольно был вовлечен в творческий процесс к которому не имел никакого отношения.

После творческого обеда и непродолжительного творческого отдыха его потащили в подземелье, чтобы перевести в новое здание. Тоннель встретил сыростью и крайней неряшливостью. Разнообразный мусор был раскиданы на всем протяжении. Помимо привычных запахов ацетона, сырости и мёртвечины доносилась едкая вонь птичьего помета. Если сначала запах помета лишь едва примешивался к общей гамме, то на подходе к пологому пандусы, он стал невыносимым.

— Честно признайтесь: удивлены увиденным ранее? — торжествующей спросил доктор Моро у Иваницкого.

— Да не то слово.

— Тогда приготовьтесь к ещё большему удивлению. Я сейчас покажу нашу птицеферму или птичник.

Против обыкновения они пошли не по удобному подъему, а по неудобной железной винтовой лесенке покрытой остатками зелёной облупившейся краски. Лесенкой весьма активно пользовались. Об этом говорили вытертые до белого металла гофрированные ступени и гладкие перила из металлического прутка.

Притопав в узком кирпичном стволе шахты по той самой лестнице, Иваницкий первым оказался в нешироком коридоре. Похоже, что они поднялись на высоту никак не менее трех этажей. Под ногами лежал металлический пол. Справа были обычные стены и колонны. А вот слева промежутки между колоннами занимали металлические листы с зарешеченными прорезями окон.

— Добро пожаловать на нашу птицефабрику. Это бывший гараж. Мы не смогли найти другое подходящее помещение для наших птичек.

Доктор Моро блаженного улыбался. Было понятно, что учёный в крайнем восторге от созданий, нашедших приют в этом здании. На немой вопрос в глазах следователя, доктор указал рукой на ближайшую прореху в металлической стенке. Она ничем примечательным не отличалась от других, такой же квадратный зарешеченный проем полметра шириной и высотой.

Когда Иваницкий заглянул в это окно, он тут же отпрянул, увидев громадный жёлтый глаз с чёрным круглым значком. Неподвижный и застывший он заглядывал прямо в душу, нагоняя такую жуть, что все внутри каменело. Сзади раздался довольный смех. Похоже, что ученым наконец-то удалось смутить невозмутимого следователя.

Иваницкий выглянул второй раз. Тот страшный глаз располагался чуть ниже галереи, на которой он стоял. Вообще, галерея проходила под самой крышей просторного ангара для крупногабаритной техники. Тонкая металлическая перегородка, наспех приляпанная к парапету галереи, отделяла его от загона с невиданным монстрами. Единственное описание, которое приходило на ум при попытках их классифицировать было — динозавры.

На него смотрела здоровенная тварь на мощных когтистых лапах, только в высоту эта тварь достигала не менее трех метров. Могучие ноги толщиной с бревно несли кургузое бочкообразное того с длинными передними трехпалыми когтистыми лапами. На обратных сторонах голеней торчали здоровенные шпоры-сабли. Длинную толстую шею венчала громадная голова с зубастым клювом, оканчивающимися хищно изогнутым крючком. Волос или перьев частично на теле твари не было, голые участки были покрыты чешуей синевато-серого оттенка. Скотина напоминала гротескного лысого страуса переростка с головой динозавра.

— Нравиться? — донесся у него из-за спины голос доктора Моро. — Раньше это было обычным племенным петухом из курятника. У птиц значительно более быстрый обмен веществ, чем у млекопитающих. Рост объектов после некротрансформации просто невероятный. Они не то, что по дням или часам растут. Они растут по минутам. Прекрасно откармливаются на замороженных ножках Буша. Потрясающий результат, не правда ли?

Иваницкий заметил ещё одну почти такую же тварь, но отличающуюся по комплекции. При менее высоком росте она обладала более массивной и вытянутой тушей. При ходьбе образина ещё опиралась на передние конечности. В которые ещё угадывалось очертание крыла. Только крыло обзавелось на месте сгиба тремя толстыми пальцами с загнутыми когтями. Здоровенная голова больше напоминающая громадный башмак распахнулась, открывая титаническую пасть с несколькими рядами острых мелких зубов. По словам Моро — это раньше была утка. Следующая тварь напоминало зомбо-утку, но отличалась бревнообразной длинной шеей, которая по длине могла соперничать с самим туловищем. Был ещё один гигант. Эта была самая уродливая тварь из присутствующих. В отличается от прочих, она сохранила полноценный клюв, который стал громадным и изогнутым. Зубов там не было, зато Иваницкий стал свидетелем того, как этим самым клювом чудовище практически пробило ворота. На месте удара осталась глубокая вмятина с покореженными швеллерами рамы ворот. Вышагивал этот убийственный клюв на толстенных слоновьих ногах с растопыренными пальцами. Обладатель клюва был морфом обратившегося голубя. Иваницкий с ужасом подумал, что станет с планетой, если вот такие вот куры, утки и голуби будут ходить по земле. Со слов доктора Моро, бывшие птицы с удовольствием жрали всех, кого могли найти. Если аппетиты морфов других видов были во многом избирательны и предпочитали особой преимущественно своего вида, то прожорливые морфо-куры жрали с одинаковым аппетитом любую плоть.

Доктор Моро пояснил, что это первые экземпляры и они раскармливаются со дня начала катастрофы. Откорм требовал слишком большого количества материала, к том уже получившиеся твари были слишком опасны. Для продолжения работы нужны были дополнительные силы и средства, которых у побитого военными коллектива учёных не было. Для уничтожения тех же куро-морфо-завров требовались уже не помповые дробовики и не автоматы. А крупнокалиберные пулемёты или автоматические пушки. Причем требовались довольно таки срочно, так как голодные птички уже начинали ломать гараж, пытаясь выбраться наружу. Здесь Иваницкий опять услышал пассаж о том, как чудесно бы было объединить усилия. Окончание монолога доктора звучало очень интригующие:

— Слабость нашей группы обманчива. Мы можем за себя постоять. Работа с материалом открыла для нас нечто большее. Мы уже создали новое биологическое оружие.

— Хм. Будете своих курозавров на врагов науськивать?

— То, что вы называете курозаврами — это всего лишь одна из ветвей исследований. Причем не самая лучшая. Её практическая применимость осложнена невозможностью транспортировки и неуправляемостью объектов. Ведь в первую очередь они опасны именно для самого оператора.

— А как же ваш заряд и транквилизатор?

— О! Дорогой мой, взрывчатки у нас мало. Термические заряды мы сами готовим в нашей лаборатории. А необходимое количество транквилизатора растёт в арифметической прогрессии пропорционально увеличению массы. Мы ограниченны в ресурсах. Получение столь больших экземпляров имеет исключительно теоретическую значимость. Боевые качества и эффективность их высоки, но размеры их ещё больше.

Тем временем они спустились в очередной переход, и пошли по гулкой подземной галерее. Подземный ход в конце уперся в овальную металлическую дверь, очень напоминающую корабельную. Это была первая глухая железная дверь, которая встретилась в подземелье. От двери расходился гул. Ничуть не смущаясь, доктор Моро принялся крутить колесо на двери. Запоры металлической двери масляно лязгнули и дверь слегка поддалась в их сторону, вытолкнутая резиновыми уплотнителями. Все пространство подземелья вокруг людей наполнились басовито гудящим шумом, свистом и громогласным тарахтением.

— Не пугайтесь. Этого энергетическая установка. Генераторы. Именно благодаря им у нас есть электричество и горячая вода.

Поднявшись по выщербленным бетонным ступеням Иваницкий оказался в просторном высоком помещении, которое занимали паровые отопительные котлы размером с небольшой дачный домик. Шум от генераторов здесь был ещё громче. К шуму примешивалась еще и вибрация, которая передавалась через пол.

Отсюда были видны ворота и небольшая будка в которой сидели люди, следившие за работой установок.

Обойдя титанические машины Ианицкий снова оказался у такой же овальной двери, аналогичную той через которую проходили недавно. Следующее помещение оказалось почти пустым. Точнее котлов там не было. Посредине здоровенного ангара стоял приличного вида импортный автотягач Volvo с закрытым зелёным тентом полуприцепом. Сверху на полуприцеп была натянута маскировочная сеть. Само помещение было грязным и убогим, напоминающим руины брошенного металлургического завода. Грязь под ногами, чёрные прокопчённые стены и дырявая металлическая кровля на проржавевших фермах. Грузовик выглядел в этом жутковатом месте совсем неуместно.

— Впечатляет обстановочка? — спросил доктор Моро. — Здесь раньше уголь для котельной хранился, а потом нам газ провели.

— Так вы же говорили, что здесь у вас энергоцентр?

Доктор доброжелательно засмеялся. Вдогонку ему захихикали остальные.

— Право слово, Владимир Игоревич. Ваша въедливость не удивляет, если судить по вашей профессии. Но я позже смогу удовлетворить ваше любопытство. Вы стоите в помещении с удивительными образцами будущего, а сами целитесь на второстепенных вещах. Право слово — не комильфо.

Из-за машины появились двое человек в такой же рабочей форме как и у большинства присутствующих на территории научного центра. Щуплый в очках тащил в руках солидного размера блокнот, а второй низкий кривоногий и коренастый мужичок сложил руки на висящем на шее автомате. Сразу после приветствия доктор Моро попросил их провести Иваницкого внутрь полуприцепа и показать замечательные результаты их работы. Щуплый пожал плечами и гостеприимно широким жестом пригласил следователя с собой.

Иваницкий не без опаски зашёл в нестерпимо воняющее пространство под плотным тентом. Вдоль бортов по обеим сторонам фургона стояли громадные кассеты, заполненные металлическими клетками от пола до самого потолка. В каждой из ячеек находилось по одной твари. Разнообразие поражало. Самые мелкие были размером с крупную крысу, а самые крупные достигали размера средней собаки.

— Что это? — спросил Иваницкий.

— Это биологическое оружие массового поражения. Здесь более сотни мелких тварей. Это, как вы догадались наши морфо-куры и морфо-крысы. Зажатые в таком маленьком объёме, они не растут, но зато мутируют в пределах заданного размера, наращивая боевые навыки. Каждая клетка вынимается, объект можно кормить и тренировать.

— А зачем их здесь держать?

— Это оружие. Я сам его придумал, — похвалился тощий очкарик. — Но мы его ещё не использовали. Достаточно внутри машины открыть двери клеток, как вся эта орда вырвется на волю и начнёт уничтожать любой живой организм, который окажется в их досягаемости.

Иваницкий был поражен ещё более чем при виде некро-морфо-куро-завров. Он представил себе как эта толпа мёртвых тварей будет атаковать их накопитель. Из рассказов команд по эвакуации он прекрасно знал, как быстро могут двигаться такие твари. Даже из спора ученых, когда они говорили о скорости крысы в лабиринте, можно было сделать вывод насколько сложно будет ее подстрелить. Если в того же курозавра можно было попасть из пулемёта или гранатомёта, то от такой опасной мелочи спасения не будет. Этим тварям достаточно укусить человека один единственный раз, после этого защищаться нужно будет уже от укушенного, пусть даже он погибнет через час или через три часа, но судьба раненного решена. Такая тварь с легкостью пролезет в небольшую дырку или прореху в заборе.

— А как же вы их контролировать будете? — спросил следователь.

— Вот с этим оказия получилась. Незадача, так сказать. Их остается только взрывать или сжигать. С другой стороны вырастить такую мелочь не так уж и сложно. Одноразовые бойцы, так сказать.

Иваницкий двигался в узком проходе между клетками, разглядывая беснующихся голодных тварей, которые почувствовали живую плоть. Мелке уродцы кидались на стены клеток грызли решетки, просовывали мелкие лапки наружу. В полутьме казалось, что стена обзавелась кучей уродливых отростков, хаотично бьющихся в неистовой злобе.

Володя едва успел убрать голову, как перед его глазами высунулся на добрых полметра костяной белый штык с зазубренными краями. Щуплый резко схватил Володино плече и дернул назад. Иваницкий чуть не упал. Его разозлил столь беспардонный рывок в то время, когда он уже увернулся от опасности. Он матюгнулся.

— Осторожнее пожалуйста! — щуплый встревоженно глядел ему в глаза.

— Что осторожнее? Я уже увидел.

— Нет. Я не про бивень вам говорю.

Щуплый потянул вперед руку в толстой перчатке затянутой переплетенными металлическими кольцами. Точно также из клетки высунулся костяной штык, который учёный обозвал бивнем. Но казалось, что щуплый даже не заметил его. Медленное движение вперед остановил звонкий щелчок. Тонкое длинное щупальце выстрелило из другой клетки и обвилось вокруг протянутых пальцев. Потом прозвучали еще три щелчка, и уже четыре щупальца тянули перчатку в сторону клеток. Щуплый заметно прилагая усилия, вырвал руку из плена.

— Что это за хрень?

— Мы смогли спровоцировать несколько подобных мутаций. Две крысы отрастили хвосты, а две отрастили языки для захвата добычи. Каждый из приобретенных органов является уникальным. Самое интересное, что крючки для захвата и стрекательные клетки, начинённые трупным ядом появились у всех четырех особей. А бивень — это переродившийся клюв. Мутация вполне рядовая, но в конкретном случае он гипертрофирована.

Щуплый имел такой вид, как будто он оказался на олимпийском пьедестале. Ему только золотой медали и лаврового венка на голове не хватало. Володя с кислым выражением лица порадовался за него:

— О! Да что вы говорите! Неужели вы смогли это сделать?

Щуплый воспринял его слова за вполне искренне восхищение и зарделся как молодая монашка, услышавшая пикантный комплемент в свой адрес.

Иваницкого уже тащили за рукав из фургона. Доктор Моро буквально источал ревность.

— Не стоит этому уделять такое внимание, это аналогично студенческой курсовой работе. Научная значимость минимальна. Прикладной научный фокус и не более того. Пойдемте же. Здесь не совсем безопасно.

Иваницкий увидел, как у щуплого бешено заблестели глаза и начали раздуваться ноздри. Он просто пылал гневом, но открыто выступить против начальника не смог.

Доктор Моро тащил Иваницкого прочь от своего подчиненного. Похоже, его задело, что Иваницкий так вяло реагировал на все его достижения, показанные до этого самого момента, а, увидев работу какого то щуплого, выразил свое восхищение. Иваницкий даже не попытался сгладить ситуацию:

— Позвольте выразить свое восхищение вашей педагогической работой. Я тоже считаю воспитание смены устаревшему составу важным условием прогресса науки.

Теперь щуплый и его начальник большетелый доктор Моро поменялись местами. Моро побледнел, а юное сорокалетнее щуплое создание расцвело радугой положительных эмоций. Дабы погасить нарождающийся конфликт, доктор Менгеле утащил Иваницкого в котельную.

— Вы же хотели посмотреть наше энергетическое хозяйство, Владимир Игоревич? Я смогу удовлетворить ваше любопытство, — пропел ему на ухо доктор Менгеле.

Они снова вернулись в котельную и вышли из нее уже через большие двустворчатые двери, оказавшись внутрь нового просторного помещения наполненного грохотом и вибрацией. На мощных фундаментах стояли очень большие установки. Две из четырех установок работали, грохоча и передавая вибрацию всем окружающим предметам. Громадные желтые двигатели напоминали корабельные силовые установки. Как объяснил ученый это и были газо-поршневые установки Caterpillar.

Менгеле наклонился к уху следователя и прокричал сквозь грохот:

— Они запитаны от емкостей с соляркой и газгольдеров. Газ мы экономим, поэтому сейчас они работают на солярке.

Он указал в сторону второй двери.

Они вышли из грохота и шума на свежий воздух. Снаружи пристройка к котельной, вмещающая ультрасовременные генераторы, выглядела вполне современной. Металлические панели внешней обшивки еще не успели поблекнуть под солнцем и ненастьем.

— Вот видите. В свое время было принято очень правильное решение — построить энергоцентр, обеспечивающий полную автономность института. Сейчас это оказалось как раз кстати.

— Так ведь топливо закончится. Что тогда будете делать?

— Мы работаем над этим. Отапливать здания пока не требуется. Вырабатываемого тепла вполне хватает для поддержания нужной температуры. Затраты электричества сведены к необходимому минимуму. Есть вариант с ветрогенераторами. Тем более мы знаем, где их можно добыть. Но мы сами не готовы этим заниматься. Мы можем делиться информацией и нашими разработками в обмен на то, что все хозяйственные вопросы и обеспечение безопасности возьмет на себя кто либо еще. Нам есть чем поделиться. Не так ли, Владимир Игоревич?

Иваницкий тем временем разглядывал пару громадных цилиндрических емкостей с соляркой и новенькие оранжевые газгольдеры, размещенные рядом с ними.

Владимир не стал отвечать на вопрос Менгеле. То, что от него требовалась поддержка, он не сомневался.

Беспокоил его другой вопрос. Его до сих пор не познакомили с силовиками, обеспечивающими безопасность этих исследователей. Он видел людей с автоматами и другим боевым оружием. На въездах в оздоровительный комплекс и ветеринарный институт он видел настоящие блок посты, если их усилить бронетехникой или артиллерией, то они смогут дать вполне серьезный отпор. Но за все время нахождения здесь он общался только с учеными, врачами и Галиной. На этот вопрос он так и не получил ответа. Если он спрашивал о чем-то подобном, то ученые делали вид, что не слышали его или сразу переводили разговор на другую тему.

Дальше ему зачем-то показали пульт управления энергоцентром. Он располагался практически в котельной у самого выхода в неком подобии контейнера с большим панорамным окном и тройным остеклением, чтобы защитить сотрудников от шума.

Седой крепкий мужчина и затюканного вида юнец сидели за обширным пультом и пялились на мониторы. Иваницкий так и не понял, для чего была устроена эта демонстрация. Скорее всего, доктор Моро пытался похвастаться перед ним хозяйством своего института.

Экскурсию закончил Доктор Безликий. Он как бультерьер впился в Иваницкого. Он, во чтобы то не стало, хотел сделать из следователя абсолютно здорового человека. Казалось, что он одержим этой идеей. Врачеватель утащил Иваницкого обратно в оздоровительный комплекс, где подверг усиленному лечению. Как бы там ни было, но Володя был благодарен этому среднему человеку за его самоотверженность и преданность своей профессии по спасению людей.

После завершающей процедуры его встретила Галина. Образ амазонки или охотницы в это раз дополняли резиновые сапоги, с остатками болотной тины.

— Здравствуйте, Владимир, — приветствовала она его и сразу же исправилась: — Здравствуй. Как сегодня твое самочувствие?

— Я теперь вообще как новый. Грех жаловаться. А ты где пропадала? Похоже по лесам да болотам охотилась.

Галина рассмеялась легким заразительным смехом.

— Можно и так сказать. Я сегодня на элеватор ездила. Мы там голубей отстреливаем для кормежки объекта. А потом пришлось набитых голубей по грязи собирать. Пришлось сапоги в нашем прудике отмывать.

— Видел я ваш птичник. Их не кормить, их уничтожать пора.

— Уже успели ужасы свои показать, — нахмурилась Галина. — Наше дело маленькое. Это они у нас головой должны думать. Уже несколько человек пострадали. Они вам уже людских морфов и вампиров показывали?

— Нет еще. Крыс, собак и курозавров. Еще котельную показали.

— О, батюшки святы! А зачем они тебе котельную то показывали? Они еще и там что-нибудь творить собираются.

— У них в амбаре для угля машина стоит, забитая клетками в которых мутанты крыс и кур.

Галина обреченно вздохнула и села на веселенько раскрашенную скамейку рядом с Иваницким.

— Когда они в толк возьмут, что так доиграться можно. Ведь не справятся, не смогут удержать заразу. Они в тварей своих, как в конструктор детский играют. То ногу отрежут, то кишки все вытащат. Мне доводилось нескольких тварей добивать. Они делают тварей все опаснее и опаснее. Курозавров тех же самых теперь только вместе с гаражом подорвать осталось. Птички могут по кирпичику все стены разобрать. Хорошо, что пока еще тупые. Если их выпускать начнут и тренировать, то обратно уже не загонят. Морфы умнеют необыкновенно быстро. А если не смог удержать под контролем такую тварь, то с десяток сотен человек из живых можно сразу в покойники записывать.

— Так они вроде взрывчаткой их начиняют для безопасности.

— Не взрывчаткой, а термическим зарядом. Если передатчик не сработает, тогда что делать? Транквилизатор после третьей дозы на них вообще действовать перестает. Привыкают они к нему как наркоманы. Доза растет в прогрессии. Один такой недавно у нас тут сбежал, так его чудом убить успели. Я как раз и убила. Решила для себя сезон охоты открыть. Птица возвращаться стала. Так это урод на мой пикет как раз и выскочил. Хорошо, что успела патрон поменять с дробового на патрон с пулей, пока он меня не заметил. Я ему с двадцати пяти метров в спину выстрелила и позвонок в шее перебила. На мертвяков это тоже действует. Я его в упор добивала. Фактически голову отстрелить пришлось. Так представляешь, что обнаружили при вскрытии?! Он модули безопасности и управления внутри себя растворять начал. Это уже никто объяснить не смог. Теперь если два раза тварь использовали, то на третий раз просто запускают термический заряд.

— Ты в человека стреляла?

— Не совсем. Это морф был человеческий. На бабуина большого похож, только без хвоста и шерсти. Человеческие морфы самые опасные. Знаешь что? Давай мы с тобой сегодня вечер снова вместе проведем, а то я вчера поняла, что с мужиком нормальным сто лет не общалась.

Следователь немного оторопел от такой резкой перемены в разговоре. К Галине он испытывал искреннюю симпатию, как к человеку. А тут такой весьма откровенный намек от нее самой. Есть кончено мужчины, которые предпочитают вот таких сильных и уверенных в себе валькирий или диких амазонок. Есть те, кто любит женщин в возрасте, а есть любители женщин с оружием. Ни к одной из подобных категорий Иваницкий не относился. Его предпочтения были вполне тривиальны и предсказуемы. Он любил молодых сексапильных хохотушек не особо обременённых строгой моралью и энштейновским умом. Он вообще был против сложностей в личных отношениях. Все должно быть легко и приятно.

Галина снова засмеялась.

— Вы господин милиционер можете не переживать за свою целкость. Покушаться не буду. У меня и муж есть. Просто составьте мне компанию, а то я так устала от всех этих рож вокруг.

Последние слова она сказала даже с каким-то одиноким отчаянием. Наверное, так может говорить русский эмигрант застрявший в далеком зарубежье и мечтающий вернуться на родные посконные просторы, чтобы нюхать навоз и пить вонючий самогон под душещипательные трели кабацкого лабуха.

— Я думал ты с ними работаешь?

— Конечно я с ними работаю. А с кем мне еще работать? Все равно ненавижу их. Надоели до коликов в печенке. Живут в своем ненормальном мире. Ничего кроме работы своей не видят.

Она взяла его под руку, и они пошагали по аккуратной дорожке, посыпанной песком.

— А кто ту всем хозяйством занимается? Сразу в глаза бросается, что все очень ухожено. Я просто представил сколько на это сил и времени нужно.

— Здесь все просто. Когда оздоровительно-санаторный комплекс бандиты захватили, то сразу все замы генерального и главный инженер санатория убежали спасаться к Андрею Ивановичу. До катастрофы они конфликтовали с институтом. Запах навоза им не нравился, а после катастрофы стразу друзьями стали. Они с семьями здесь, им деваться некуда, а остальные разбежались кто куда. Рядовой персонал и рабочих у вас в накопителе набираем. Местный главный инженер туда человека отправил, который вербовкой занимается и нас информацией снабжает. Еще силовики есть.

— Так мне говорили, что у вас война получилась с силовиками вашими.

— Все правильно говорили. Только силовики разные. Кураторы наши из Москвы в военную часть перебрались какую-то особенную. Сначала они с нашими профессорами душа в душу жили, а потом даже не знаю что случилось. Шеф весь бледный приехал, напуганный и свой институт к срочной эвакуации стал готовить. Спешка и суматоха жуткие были. Основное оборудование перевезли, но большинство рабочего материала сложно перевозить было. Мы его на самый последний момент оставили. А ночью по нам стрельбу из пушек устроили. Долбали так, что земля вокруг ходуном ходила. Только наш Павел Игнатьевич не так прост оказался. Он как раз к началу обстрела успел к военной части три образца привезти. Они там всех и перегрызли, как волки стадо овец. Когда там паника началась, артиллеристов и тех, кто добивать нас был должен, их командиры обратно отозвали. Так и этих тоже в темноте мутанты наши перебили.

— Мне немного другое рассказывали, — перебил ее Иваницкий.

Его больше всего интересовало, кто их сейчас защищает кроме самодельных монстров.

— Может быть, — спокойно согласилась валькирия. — Мне не докладывают. Научная среда специфическая. Интриги, зависть и каждый себя великим считает. Все светила наши на людях в десна целуются, а на самом деле готовы друг другу глотки перегрызть.

— Это я заметил. И что, всех военный те самые морфы перебили?

— Не знаю. Наверное, так. Наши силовики туда ездили, хотели технику оттуда пригнать. Только там все уничтожено было. Громадные воронки по всей территории и руины зданий. Ни одного трупа там не нашли.

— А разве эти силовики не от кураторов.

— Нет. По большей части это друзья или знакомые наших светил ученых. Собрали на территории команду из отставников преимущественно. Вооружили их за счет наших складов. Оружия у нас много и оно старое, но зато патронов на третью мировую войну хватит.

— Так подожди. Я и молодых ребят видел, и автоматы у них новенькие. И даже подствольники у некоторых имеются.

— Так это уже силовики с собой новых военных притащили. Сейчас у них только и разговоров о том, где бы броней разжиться. Оружие у них только стрелковое. А им танки и авиацию подавай. Пригнали они откуда-то танк такой небольшой на гусеницах, но его до сих пор чинят, и снарядов для пушки нет.

— Понятно. Значит от меня они броню ждут.

— Поддержки от тебя ждут. Когда тебя контуженного в лесу подобрали, то значения этому особого не придали. А вот когда выяснили кто ты такой, то они тобой заинтересовались. Павел Игнатьевич верит в тебя как во всех святых. Он не сомневается, что ты его поддержишь. Наверное, знает о тебе что-то особенное. Он мужчина очень умный, прозорливый и хитрый. Меня тоже к тебе сегодня отрядили, чтобы вербовкой занималась.

— Плохая из тебя шпионка. Все выложила, еще и получаса не прошло.

Иваницкому нравилась эта бесхитростность и откровенность Галины. По-своему он ее тоже использовал. Так что ее роль агента была вполне простительной.

Она опять засмеялась.

— А я не хочу быть шпионкой. Пусть сами в свои игры играют, а я сама по себе. Как та кошка из сказки.

Володя ей поверил. Они вдвоем бродили по дорожкам, как влюбленная парочка, гуляющая в парке. Ухоженные дорожки в этой части территории закончились и они шагали по дерну, цепляя ногами прошлогоднюю листву. Домиков уже практически не было видно. Еще немного и амазонка уведет Володю в глухую чащу, где скрывается от чужих глаз ее лесной замок.

Неожиданно Галя обняла его за шею и впилась горячим поцелуем в губы. Это произошло вполне естественно и как бы само собой. Володя ответил ей на ласку. Ее пальцы нырнули в его волосы. Он обхватил правой рукой ее за талию, а его левая ладонь сама скользнула ей под мешковатый свитер и майку. Пальцы наткнулись на, стягивающий грудь, спортивный топик, но трикотажная синтетика, ничуть не сопротивляясь, пустила его дальше. Грудь оказалась не мягкой и дряблой, а вполне молодой и упругой. Если судить по груди, то ее хозяйке было максимум девятнадцать лет.

Галя застонала и прижала его лицо к своей шее. Следователь не опустился до банальных поцелуев, а начал захватывать и мять губами бархатистую кожу. Было все до одури приятно, как раз именно так как он любил. Правая рука скользнула под тугой брючный ремень и сильно сжала ягодицу. Галя подалась навстречу этому движению так, что болезненно прижала широким офицерским ремнем туго притянутое к ее пояснице предплечье. Они уже забыли обо всем на свете. Страстные поцелуи и объятия, нежные покусывания и жаркий шёпот превратились в тот занавес, который отгородил их от всего прочего мира. Володя резкими нетерпеливыми рывками расстегнул мешающий ремень и, оторвав попутно пуговицу, запустил руку под резинку трусиков. Ладонь прошлась по полянке курчавых волос и впилась в нежное горячее естество женщины. Она болезненно застонала. Ее пальцы мгновенно сжались и рванули волосы на его голове, причинив сладкую томительную боль, а короткие ногти вонзились в спину как раз под лопаткой.

— Пойдем, пойдем скорее ко мне, — срывающимся голосом шептала она ему в ухо.

Галя отстранилась и показала куда-то в сторону высоких сосен за зеленой изгородью из разросшейся туи. Володя шагнул прямо на Галину и, подхватив женщину под ягодицы, понес на руках как раз в сторону тех самых сосен. Она обвила ногами его спину и обхватила руками шею. Прорвавшись, таким образом, сквозь заросли он оказался перед неожиданным препятствием. Глубокий ручей тек через территорию прихотливыми изгибами. Но сейчас это казалось такой мелочью. Он перенес Галю чрез неспешное течение воды на руках, бредя по отсыпанному щебенкой дну. Глубина доходила до середины его бедра и женщина слегка взвизгнула, когда зачерпнула в обувь воду.

На другой стороне ручья под соснами стоял небольшой аккуратный домик с такой же бревенчатой банькой рядом и открытой беседкой. Баня стояла на берегу ручья и от берега до бани вальяжно раскинулся деревянный настил с удобным спуском в воду. Иваницкий с Галей на руках поднялся по деревянным ступенькам и направился сразу к домику.

Дверь оказалась не заперта. В уютном теплом полумраке чувствовался легкий запах дыма и кофейный аромат. Первый этаж домика условно разделялся на две половины. Сразу после входной двери — комната с камином и большим столом. Вторая половина отгораживалась аркой с занавесью из мелких деревянных шариков на длинных нитях. Они так забавно зашелестели, когда парочка прошла сквозь них, словно сухой горох просыпали на деревянный пол.

Большая двуспальная кровать приняла в свои уютные объятия хозяйку и ее гостя. Скинув одежду, они нырнули под одеяло и слились в единое существо, полное животной похоти. Хотя невозможно было свести к простой физиологии то, что между ними происходило. Но и любовью это не было. Они нуждались друг в друге. Это может понять только тот, кто оказывался в действительно критической ситуации, когда ты постоянно ждешь смерти, которая должна прийти рано или поздно. Отношения тогда развиваются стремительно. Люди отбрасывают всевозможные социальные штампы, шелуху воспитания и условности. Из человека порывается то настоящее и откровенное чем он является. Даже обычная человеческая симпатия становится там нечто большим, чем в мирной жизни.

Мокрые и уставшие они лежали, тесно прижавшись и обнимая друг друга. За окном стемнело и в домике стало заметно свежее.

— Окно нужно закрыть. Я перед уходом его открыла. Камин чадит, трубу нужно почистить, — как бы извиняясь, сказала Галя.

Иваницкий впервые понял, какой у нее приятный и мелодичный голос. До этого момента он этого не замечал. Она встала и без тени смущения совершенного голая исчезла за стрекочущей занавесью.

— Ты голодный. У меня мясо и сыр есть. Я еще кофе могу приготовить, — послышалось из-за колышущихся нитей с шариками.

Сквозь мельтешащую кисею показался неровный пляшущий свет от свечи.

— Нет. Я кофе на ночь не буду, а вот перекусить не мешает.

Володя поднялся с кровати, накинул покрывало, как римскую тогу, и вышел следом за амазонкой. На столе уже горели три свечи в подсвечнике и еще одна свеча горела в небольшом выгороженном пространстве за резной перегородкой, где находилась маленькая кухонька.

Галя стояла спиной и сквозь сетку из резных деревянных планок была видна вся она от макушки до пяток. У женщины была великолепная атлетичная фигура, несколько узковатая в бедрах, но вполне приятная и крепкая. Никакого намека на регулярный фитнес или солярий, просто генетика, регулярная физическая нагрузка и здоровый образ жизни читался по ней также хорошо как и данные в паспорте. Вьющиеся густые волосы слегка взлохмаченной гривой спускались по спине чуть ниже лопаток.

Иваницкий уселся за стол и понял, что действительно голоден. Галя появилась с двумя мисками в руках. В одной, крупными ломтями были нарезаны твёрдый сыр и холодная телятина, а в другой — поломанный кусками хлеб. В другой руке она несла две кружки с ароматным теплым чаем из трав.

— Я из термоса налила. Он не горячий, но если хочешь, то я воду вскипячу, — озаботилась хозяйка.

— Нет. А чай греть не надо, я слишком горячий не люблю. Вкуса никакого.

— А чего это ты укутался. Замерз?

— Просто так накинул.

— М-м-м. Неужели меня стесняешься?

Галя стояла перед ним абсолютно голая не пытаясь прикрыть наготу руками или выставить вперед ногу, закрывая зону бикини. Она положила на деревянную лавку большое махровое полотенце с вешалки и уселась на него.

Владимир продолжал ее разглядывать. Женщина явно не рожала. Никаких растяжек на животе, да и нежно-розовые девичьи соски говорили о том, что она никогда не кормила грудью ребенка.

«Вот такое вот средство от сала лишнего на боках. Бегайте девоньки по пересеченной местности с ружьишком и погань всякую отстреливайте. До седых волос как нимфы будете.»... — подумал Иваницкий.

Галя уплетала простую снедь с не меньшим аппетитом, чем Иваницкий.

— Удивлен? — Галя лукаво посмотрела на него.

— Чем?

— Не хорошо отвечать вопросом на вопрос. Не вежливо.

— Да я и не задумывался даже.

— Опять врешь. Можешь из себя джентльмена не разыгрывать. Мне чаще всего тридцать пять или сорок лет дают. Выгляжу я так. А на самом деле мне всего двадцать семь.

Иваницкий действительно удивился. Дело было даже не во внешности. Фигура вполне соответствовала возрасту, а о физической форме вообще можно было не говорить. Только лицо и руки выглядели значительно старше. Но дело даже не в этом. Весь ее вид говорил о том, что она умудренная годами зрелая женщина, а никак не заводная молодая бабенка. Манера поведения, голос, жесты и выражение легкой усталости в глазах, все вместе упорно кричало о том, что ей именно сорок.

— Я думал больше.

— Вот теперь верю, — улыбнулась она. — Ты не смущайся. Я привыкла.

«Может у нее горе было какое-нибудь?» — подумал Иваницкий. Это было более вероятное предположение.

— Я на крайнем севере родилась и выросла. Север старит людей быстро. Тяжелые климатические условия. Ночь и день полярные. Жизнь тяжелая.

— А я думал, что люди в холодном климате дольше живут и выглядят моложе.

— Ты человека с селедкой свежемороженой не путай. Это если зомби в холодильник положить, то он наверняка сохраниться. А у человека постоянная температура тела. А на ее поддержание энергии больше уходит, когда холодно. От этого и обмен веществ совсем другой. Организм постоянно на высоких оборотах работает и изнашивается больше. Но это один из факторов. На севере вообще тяжело жить.

— Вот оно как.

— Да так. Я в Дудинке родилась. Есть такой город низовьях Енисея. Это недалеко от Норильска. Я оттуда специально в Питер учиться уехала по направлению от нашего порта. Родители помогли. Я на морского эколога училась. Хотела на южном море жить, где тепло и цветов много. Тянула изо всех сил, чтобы вырваться на юг. Только север — это, наверное, судьба такая. Меня с третьего курса по экспедициям таскать стали и опять все тоже самое: льды, снег, холод. Но зато шанс вырваться появился. Группа в которую я попала гранты иностранные получала. Платили очень хорошо, так я дура решила денег накопить и к Черному морю свалить. Только не срослось. Я за все эти годы от Мурманска до Чукотки все побережье облазила с малахольными учеными. А последний год еще и нас изучать стали вот эти самые.

Она красноречиво кивнула на дверь, намекая на безумных докторов.

— Вся вот эта братия нас в своих свинок морских превратила. Изучали в естественных условиях так сказать. Препараты какие-то на нас испытывали. Платили тоже хорошо. «Военка» они. Денег на них не жалели.

Галя поднялась и взяла с каминной полки пепельницу с зажигалкой и пачку сигарет. Она закурила как мужик, кроткими сильными затяжками. Кончик сигареты вспыхивал ярким оранжевым огоньком. Дым ленивыми белесыми струйками тянулся к потолку, растворяясь на фоне гладко оструганных досок.

— Я сюда за неделю до всего этого кошмара приехала. Диспансеризация так сказать.

— Жалеешь?

— Еще спрашиваешь! У нас там минус двадцать сейчас, наверное. Зомби вымерзать должны. Вода в тканях замерзнет и делай с ним, что хочешь. Можешь распилить или в строганину порезать. Безопасно там. Или лучше сказать, что проблем за полярным кругом теперь намного меньше чем здесь.

— Ты это точно знаешь?

— Забери меня отсюда.

— В заполярье что ли?

— Нет. Забери с собой. Ты не думай, я без претензий. Если жена у тебя или…

— Нет у меня жены. И девушки тоже нет. У меня есть Долг, которому я служу.

— Я тоже твоему долгу служить готова. Мне про ваш долг рассказывали. На всех очень сильное впечатление произвело. Говорили, что новая сила нарождается. А я этому внимания не придала. И ты сначала впечатления не произвёл, когда тебя из леса привезли. А вот когда тебя увидела, после того как ты очнулся и вниз спустился, то веришь или нет, у меня аж поджилки затряслись, когда я твои глаза заглянула. Какая сила и уверенность от тебя идет. Ты цельный и настоящий, а тут все больше людишки жадные, трусливые и с гнилой душонкой. А за тобой можно действительно и в огонь, и в воду. Я мало встречала таких людей. Ты настоящий.

— А как же эти твои? — кивнул Иваницкий в сторону двери, следуя ее примеру.

— Они мне никто. Конечно, они сейчас очень правильные вещи делают, но воротит меня от этой шайки интеллигентных сволочей. Пусть что хотят о себе думают, слабые они. Еще недельки три-четыре и сама подамся куда глаза глядят. Можешь меня взять с собой?

— Возьму, если так хочется.

— Зря ерничаешь. Действительно хочется. Любую бабу к сильному мужику тянет. Но это другое. Я верю тебе. Я же тебе верная как собака теперь буду.

Для Иваницкого оказались неожиданностью и сам разговор, и этот внезапный любовный адюльтер. Он потер ладонями лицо.

— А давай я камин растоплю, — сверкнув глазами, сказала его новая поклонница и весло подмигнула.

Она взяла с каминной полки широкий большой нож и, присев на корточки, принялась откалывать щепки от лежащего там полена. Огонь она развела умело и быстро. Языки оранжевого пламени побежали по тонким полупрозрачным щепкам, облизывая паленья. Яркими всполохами загорелась смоляная живица на коре, от чего дом сразу наполнился приятным запахом смоляного дымка.

Галя села на пятки, сложив руки на коленях. Наверное, так в стародавние времена коротали ночи валькирии у костров внутри ритуальных пещер. Она была сейчас очень красива и органична. Иваницкий стал понимать мужчин, которые предпочитают воинственные образы женской красоты.

Галя поднялась во весь рост и воткнула клинок в декоративный щит, висящий над камином. Володя только сейчас обратил внимание на то, что над камином висит целая коллекция холодного оружия. Топоры, шпаги, секиры, короткий римский меч.

— Ох ты! — восхитился Иваницкий. — Это все твое?

Галя хмыкнула:

— Когда бы я успела обзавестись таким арсеналом. Бутафория все это, и к стенке привинчено так, что не оторвешь. Здесь только один клинок мой.

Она вернулась в ту половину, где была кровать и принесла оттуда морской кортик в черных ножнах с потевшей от времени латунной окантовкой. Она протянула оружие следователю. Рукоять легла в ладонь привычно и ухватисто. Иваницкий нажал кнопку фиксатора и вытащил клинок из ножен. Это не было декоративной поделкой. Он держал в руках творение настоящего мастера. Простота в убранстве и отсутствие украшений с лихвой замещалось безупречным качеством и настоящей дамасской сталью, из которой был сделан клинок. Четырехгранное ромбовидного сечения лезвие вырастало из костяной рукояти с навершием, напоминающим корабельную рынду. Это, несомненно, была слоновья кость, и сама покрытая сетью маленьких трещинок рукоять изначально была сделана под руку конкретного человека. И еще была в кортике некоторая особенность — от него веяло холодным голодом и смертью. Врятли какой-нибудь еще нож сможет вызвать такую эмоцию.

— Дарю, — Галина в царственном жесте развела руки. — Во время последней экспедиции подобрала. На зимовье полярников наткнулась. Самое позднее в начале двадцатого века люди там замерзли. Людей похоронили, найденные бумаги в архив отправили, а мне вот кортик от покойников достался.

— Спасибо. Подарок дорогого стоит.

Володя снова посмотрел на женщину. Ее нагота уже не выглядела ни провоцирующее, ни эротично. Она была просто красивой. Он взял ее за руку и снова утащил в постель. Клинок остался лежать на столе.

Глава 13. Подопытные

Время для Смуглянки слились в невнятную кашу, которую условно делила на какие-то совершенно неодинаковые промежутки времени кормёжка, перевязки и всякие медицинские процедуры: капельницы, уколы, таблетки и микстурки. Сначала он пытался как-то фиксировать время, но после первого же сна он уже не ориентировался, как долго здесь находится.

Окружающая обстановка совершенно подавляла неким обезоруживающим безразличием, медленно и неуклонно погружая в апатию, а может аппатию вызывали таблетки, которыми их таблетками какими-то потчевали?

Чтобы не впасть в депрессию Смуглянка упорно и фанатично делал изматывающую зарядку, на сколько ему позволяла раненное плечо и общее состояние. Он отжимался от стены на одной руке, приседал, выпрыгивал, делал наклоны и выполнял упражнения на пресс до тех пор пока силы не оставляли его.

Излюбленными стали упражнения на гибкость и растяжку. Они не так изматывали, но зато существенно улучшали общее состояние. Еще Николай превратил в настоящий ритуал гигиенические процедуры. Он мылся часто и старательно, как перед смертельным боем, старательно вычищал у себя под ногтями на руках и ногах, вычищал уши и пупок, чистил зубной щеткой зубы, небо и язык.

Вампир подкалывал его из своей клетки, утверждая, что олимпийцем ему все равно не стать и моделью быть поздновато — ничего он не успеет. Ну как этому олигофрену было объяснить, что делалось это не для сдачи нормативов ГТО, а для того, чтобы за считанные недели не превратиться в овощ. В гимнастике и гигиене он находил глубокий смысл и спасительную соломинку, которая не даст провалиться в состояние полной апатии. Опасность такого состояния он понимал. Николай неоднократно видел, как люди с потухшими глазами постепенно превращаются во всеми презираемых лагерных чушков.

Жизнь научила его, что от помешательства и деградации в самых критических ситуациях спасает именно осмысленная старательная деятельность. Пусть самая незначительная, но регулярная и тщательная. Даже в карцере, где и повернуться было сложно, он делал статические упражнения на силу и по памяти громки и вслух читал немногие стихи, которые помнил еще со школьных времен. Еще он молился, придумывая все новые и новые молитвы. Кроме того, его поддерживала ненависть, но спасительная злоба сильно изматывала.

Вампир и святоша находили спасение в другом. Они постоянно сходились в словесных баталиях, стремясь одолеть в споре позицию противника. Споры оказались вполне интересными и насыщенными. Оба спорщика оказались весьма начитанными и не глупыми людьми. Они сами не понимали — насколько они были похожи. Оба выросли в неполных семьях, оба были аутсайдерами в школе, оба зачитывались книгами, мечтали быть сильными и мучились от одиночества. Оба пережили в жизни роковые, но смешно выглядящие со стороны разочарования. Переломный момент в жизни каждого предсказуемо начался с девушки.

Святошу звали нареченным духовным именем Давид, а в прошлом — мирским именем Арсений. Когда-то давным-давно в прошлой жизни святоша гулял в одиночестве по парку недалеко от дома. Там он наткнулся на сборище молодых христиан. Сначала он безразлично отнесся к довольно таки большой молодёжной компании, но одна из участниц непонятного сборища его заинтересовала. Она была очень красивой. Арсений выяснил, что это сборище общины христианской молодёжи, которая тусовалась вокруг американского пастора-проповедника.

Он выразил некое подобие интереса и подошел к той самой красавице, не рассчитывая на особый успех. Постоять рядом с ней и помечтать о несбыточном — это и было его конечной целью на тот момент. Но девушка проявила инициативу сама и заговорила первой. Она начала расспрашивать о нем самом, о его жизни и интересах. Будущий святоша очень смутился и окончательно влюбился в неё.

На следующее сборище молодых христиан он летел как на крыльях. В активную жизнь общины он влез полностью и без остатка. Все свое свободное время Арсений проводил именно там, рядом с ней. Они держались за руки, когда образовывали молитвенный круг. Она ему всегда так радовались. Святоша был счастлив. Здесь ему все были рады. Он расстался с одиночеством — это было настоящим подарком. Буквально через месяц он поехал в христианский лагерь в Анапу, потом были миссии в Омск и Тюмень. За всеми подвигами во имя Всевышнего он забросил учёбу и общение с матерью. Неожиданно у него началась другая жизнь, где он был нужен и востребован.

Разочарование наступило через полгода. К своему изумлению он обнаружил, что собор средств на деятельность миссии стоит для лидеров на первом месте, а все остальное на семьдесят пятом. К тому же, они попирали те самые идеалы, которые проповедовали. Красивая девушка, ради которой он пришёл в этот вертеп греха, вела активную половую жизнь с самим пастором и другими лидерами общины разного пола и возраста.

Сам пастор оказался приверженцем садомазохистских удовольствий. Проще говоря, юный адепт Арсений самолично застукал пастора в пикантный момент, когда тот голым был привязан к скамейке, обшитой чёрным кожзаменителем, а та самая девушка стояла над ним с хлыстом и деревянным членом в руках. Конечно, на следующий день пастор именно для него провёл проповедь об укрощении плоти и претерплении страданий, но с укрощением плоти никак не вязалась та самая красавица, которая в тот момент была одета только в высокие сапоги на длинных шпильках и блестящий черный корсет.

Увиденное не пошатнуло веру юного христианина в Бога, но абсолютно разуверило в своих лидерах. В другой ситуации быть может, Арсений проглотил бы обиду и ушел молча, но не в этот раз. Слишком много раз его унижали и слишком много раз ему приходилось поступаться своим личным достоинством. Они обманули ни его, они обманули Бога. Он решил уничтожить этих уродов.

Багажа знаний и умений, которые Арсений получил в институте ему хватило для того, чтобы ночью забраться в миссию и взломать лэптоп пастора, а затем перекачать себе всю информацию с жёсткого диска. Ради этого ночного мероприятия он пролежал на крыше под дождем в течении трёх часов, после чего смог через, специально оставленную открытой, фрамугу забраться в кабинет миссии и похитить информацию.

Несостоявшийся помощник пастора не знал, что с этим делать дальше, и этой же ночью пошёл в ФСБ. Его принял и внимательно выслушал дежурный сотрудник. Утром за ним заехали на машине. Дальнейшие шесть месяцев вылились в постоянные допросы и выезды в разные миссии. Американца подвела его педантичность и перфекционизм. Подробностям записей иностранца мог позавидовать любой банк. Его поймали на шпионаже, финансовых махинациях, мошенничестве и прочей откровенной уголовщине.

Арсения ничуть не тревожила моральная сторона дела, он не испытывал угрызений совести из-за того что слил этот вертеп греха, хотя пострадали многие из тех людей, которые были его друзьями. Его мучили другое. Та самая девушка, ради которой он влез в эту секту, завладела сознанием Арсения полностью и без остатка. Её такой злой и пугающей образ с плеткой в руках был с ним всегда и везде. Она господствовала над ним.

Что он только ни делал, чтобы избавиться от власти этой дьяволицы: не помогали ни молитва, ни психотерапевт, ни спиртное. Образ роковой красавицы проявлялся в его сознании все отчётливее и ярче. Открывались все новые черты, подробности и детали их последней встречи. Как только святоша закрывал глаза, он видел чёрные сапоги, скульптурно повторяющие своей поверхностью ее красивые стройные ноги. Он видел, как блестящие каблуки-шпильки хищно продолжают черные голенища сапог. Ему не давали покоя её вздрагивающие от движений груди с темными окружностями сосков, изящные длинные пальцы, тискающие чёрную рукоять хлыста. Длинная изящная шея, ярко алые сочные губы, искаженные в презрительное гримасе. Блестящий корсет жёстко стягивались её талию.

Арсений снова и снова помимо своей воли прокручивал в голове их роковую встречу. Сначала он увидел красивые полушария ягодиц, а потом она повернулась к нему лицом. Она совершенно не стеснялась и не пыталась даже прикрыть гладко бритый лобок, а, наоборот, стояла демонстративно расставив ноги. Она жгла его взглядом прекрасных и злых глаз. В ней не осталась ничего от того милого образа сказочной принцессы из диснеевских мультфильмов. Она была дьявольским красивым и жестоким тираном, блудницей из ада, которая подчиняла себе одним только своим присутствием.

Он тогда убежал. Это ещё раз доказало его духовную слабость. Да и откуда могла появиться духовная сила под предводительством лживых пастырей? Он шёл неверным путём, он был заблудшим.

Арсений бросил секту, но прежняя жизнь не приняла его. Точнее, он уже не мог жить по-прежнему. А эта постоянная мука дьявольской красавицей опустошала и лишала сил. Он не мог ей противостоять. Чертовка овладела им полностью и без остатка. Тогда он бежал в монастырь. Он на коленях просил помощи, валялся в ногах у настоятеля и монахов. Он каялся. И его приняли.

Жизнь в монастыре оказалась чрезмерно суровой. Строгий монастырский устав и постная еда стали его уделом на все то время пока он жил в монастыре. Арсений специально брал самую грязную и тяжелую работу чтобы очистить свою душу. Ежедневно он нес изматывающие послушания, а ночами стоял в храме на коленях, вымаливая прощение у Господа. Он отощал и был обессилен, зато дьяволица сдала свои позиции, он победил ее. На второй год своей жизни в монастыре он стал готовится к учёбе в семинарии.

В духовную семинарию он поступил удивительно легко. Но там его настигло очередное разочарование. На второй год обучения, оценив старания Арсения, будущего священника погрузили в дела епархии. Открытие было болезненным. Помимо дел духовных, церковь и её служители были поглощены бизнесом. Другим словом это нельзя было назвать. Он увидел неприкрытую греховность этих обличенных саном людей.

Но самое страшное, что случилось тогда случилась, к нему опять вернулась его дьяволица. Хитрая бестия, оказывается, всего лишь затаилась на время, а в момент очередного духовного кризиса она навестила его, чтобы мучать снова и снова.

Стройные бедра, острый алый язычок, показавшийся на мгновение между жемчужных зубов, звонкие щелчки от ударов хлыста, вьющиеся пряди медовых волос прилипшие к мокрому лбу, усеянному биссеринками пота. Он чувствовал ее сладковатый запах, перемешанный с кислым запахом мокрой кожи и гладкого латекса. Это опять стало его наваждением и мукой.

Именно тогда Бог ему послал отца Серафима. Священник отец Серафим, лишённый своего прихода решением высокого начальства и отлученный от служения, ушёл в жёсткую аппозицию к церковным властям и начал собирать вокруг себя единомышленников. Батюшка Серафим был уникальным человеком, обладавший острым умом и проницательностью. Его проповеди не были формальной болтовней бизнесменов от церкви. Он мог зажечь каждого, кто его слышал. Неукротимая воля и уверенность в своей правоте превратили его в настоящего лидера. В итоге отца Серафима вообще лишили сана и отлучили от церкви.

Он смог помочь Арсению справиться с его дьяволицей. Это не было экзорцизмом или ещё чем-то известным. Он провёл необычный ритуал о котором святоша никогда раньше ничего не слышал. Отец Серафим столкнул его в жестоком бою с его противницей. Входе ритуала Арсений унесся куда-то в небесные сферы. Его окутали яркие видения. Это было и во сне и наяву. Арсений был христовым воином, его руку направлял ангел, и его подвиг был осенен божественной силой. Он смог повергнуть жуткое исчадье, низвергнув её к врагу рода человеческого. Наконец он освободился. Это был триумф. Только сейчас он понял, как эта стерва его ограбила. Бесконечное количество душевных сил и времени ушло на борьбу с чертовкой. Столько усилий потрачено впустую. Но теперь всю приобретенную силу и опыт он сможет направить для духовного похода к трону божьему.

Через несколько дней он узнал от того самого следователя ФСБ, который занимался делом американского пастора, что труп дьяволицы нашли растерзанным в парке. Его долго опрашивали, а потом опустили. Какие они все же глупые были эти следователи. Она была низвергнута в ад. Слабая телесная оболочка не могла удержать в себе богомерзкое зло. Её погубил дьявол, которому она отдалась со всей страстью.

Теперь Давид был христовым воином, борцом за человеческие души, вырывая их из плена греха и предстоящих адовых мук.

Вампир тоже поделился своей историей. Вся его прежняя жизнь была наполнена духовными поисками. После школы, подгоняемый надоевшей до одури мамкой, он поступил в университет на самую не популярную специальность, где конкурс был самым маленьким. Он учился спустя рукава, сидел на шее у матери, которая тащила великовозрастного дитятю, силясь поставить его на ноги. Он ночами напролет зависал в мировой информационной паутине, которая стала для него зависимостью.

Духовные поиски привели его к тому, что во сне ему стал являться дьявол в разных образах. В итоге, будущий носферату практически перестал спать. Бессонница привела его к нервному срыву, и мамка потащила его лечиться. Пожилой ехидный доктор интересовался его личной жизнью и отношением к воинской службе, а потом с диагнозом острый психоз отправил в психоневрологический диспансер. Именно там он познакомился с очень симпатичной девушкой небольшого роста с огромными карими глазами. Девушка оказалась неформалкой и пригласила его с собой на тусовку к таким же неформалам, как и она сама.

Его поразило разнообразие и количество неформалов в своём городе. Необычная музыка, необычный круг общения, необычные разговоры, все было ново и интересно. Окунувшись в эту среду, они стал заметно счастливее. Его не отталкивали, с ним обобщались, и он не был одинок. Были некоторые издержки неформальной жизни — это алкоголь, наркотики и риск оказаться в психушке. Каждую неделю кто-нибудь из его знакомых оказывался там с мозголомным диагнозом.

Но все это было мелочи, он изо всех сил старался быть там своим. Они практически сразу стал пить, курить и употреблять лёгкие наркотики. Уже самостоятельно он прибился к группе фанатеющих от всевозможных духовных учений и практик. Как-то он рассказал в компании о том, что к нему во снах является дьявол. Об этом поговорили, дали ему какие-то советы, но никчемный треп имел неожиданное продолжение.

Когда он курил на балконе, к нему подошла девушка простоватого вида, больше напоминающую со своим курносым носом, коровьими глазами и веснушками обычную деревенскую девку из рассказов писателей девятнадцатого века. Девушку звали Вера, и она сказала, что он должен обязательно встретиться с одним человеком. На следующий день она отвела его к своей матери.

Так он попал к сатанистам, где узнал, что его дух рвётся к светоносному князю, восставшему против деспотичной тирании бога. Следующие полгода он посещал чёрные мессы, участвовал в ритуалах, приносил в жертву ни в чем не повинных голубей, кошек и собак, участвовал в оргиях.

Там ему объяснили, что свободная воля человека и способность к творчеству оказалась неприятным сюрпризом для всевышнего, который растил для себя послушное рабское племя людей. А люди стоили намного большего, чем участь домашней скотины при великом правителе. Но сердобольный светоносный владыка, испытав возмущение от такой бессовестной несправедливости открыл забитому человечеству правду, после чего люди восстали против бога. Силён и коварен оказался бог, но не всемогущ. Он низверг людей на грешную землю, а великого революционера люцифера обрушил в гиену огненную, но бог оказался не в силах покорить новое свободное племя. Хитрый бог отступил и начал постепенно из подтяжка отправлять умы свободных людей ложью. Он преуспел в своём желании поработить большую часть человечества. Но остались истинно сильные, гордые и свободолюбивые, которые не забыли о своём величии и не забыли правду принесенные князем света. Именно они и являются носителями истинного величия, а все остальные рабы и тупые уроды, которых следует презирать. Разве можно с уважением относиться к прихвостням бога. Оснований задачей сатанистов является борьба с ложными ценностями, раболепным ханжеством и порабощающей религией, также освобождение человечества.

Несколько позже он встретил действительно великого лидера. Он был не просто человеком, он был носферату — перерожденным. Жалкие человечки были для него всего лишь едой. Они пили кровь, служили сатане и обретали истинное величие. Кровь для ритуалов приходилось брать друг у друга или покупать в больницах. Приемлемым, но более худшим вариантом было употребление крови животных. Зато крови животных было много, а риск вступить в конфликт с правоохранительными органами был минимальным. Еще не придумали закон запрещающий необычные гастрономические пристрастия в еде, если он не связаны с каннибализмом и жестоким обращением с животными.

Наконец пришёл предсказанный час очищения мира от всей человеческой грязи, которая была недостойна марать своим существованием это мир, пришло время новых существ — истинных хозяев земли — Носферату. Когда по улицам пошли мёртвые, и реками пролилась людская кровь, они совершили первый настоящий ритуал, носферату похитили и выпили досуха какую-то тетку. Потом охота на добычу стала ежедневной. Практически сразу они начали совершенствоваться. Это было просто какое-то чудо. Члены ордена забыли о том, что такое болезни или усталость. Каждого из них просто распирало от силы. Изменения во внешности тоже не заставили себя долго ждать. Носферату обретали четы истинных властителей.

А потом непонятные вояки устроили на них облаву и уничтожили практически всю общину. Ничтожные рабы, испуганные их возвышением, ополчились на них. Его захватили в плен, а потом накачали какой-то дрянью. Вот так он оказался здесь.

Смуглянка видел, что оба эти антипода похожи как перчатки. Оба были бесхарактерными умниками, но при всем при этом энергичными до безобразия. В своих непрекращающихся диспутах они сражались не на жизнь, а на смерть, отстаивая свою точку зрения. Николай невольно стал посредником и арбитром между вампиром и святошей. Его это забавляло. Он доводил до белого каления обоих придурков, принимая от сторону одного, то сторону другого, и часто меняя свое мнение.

Как то в разгар очередного жаркого теологического спора с элементами космологии и эзотерики их посетила довольно таки представительная комиссия. Первыми появились Доктор Смерть и его ушастый приятель — их он узнал по голосу. С ними было ещё человек пять, а сзади компании неотступными тенями следовали четверо охранников. Вся компания была запакована в маски и белые комбинезоны. Они больше напоминали мультяшных приведений, чем людей. Смуглянка демонстративно перевернулся на другой бок, уперевшись лбом в стену и выставив в их сторону зад. Пусть думают что хотят, он им не балаганный Петрушка, чтобы его как цирковую собачку демонстрировали. Перетопчутся.

За спиной раздался торжествующий голос ушастого придурка:

— Вот он полюбуйтесь. Э, голубчик, как вас там. М-м-м-э-э. Подойдите к нам. Проявите любезность.

Смуглянка понял, что доктор обращается к вампиру. Послышался голос носферату, который очень грязно выругался, назвав лопоухого одновременно гомосексуалистом, падшей женщиной и самкой собаки. Он также предложил уважаемому ученому совершить половое сношение собственной покойной пробабушкой в извращенной форме, а остальным участникам группы посоветовал немедленно заняться взаимным оральным удовлетворением.

Кара настигла грубияна немедленно. Послышался лёгкий хлопок и треск электрических разрядов. Вампир заорал благим матом.

— Ну что я вам говорил, досточтимый Владимир Игоревич. Налицо сразу несколько факторов. Индивид претерпел серьёзные мутации. Теперь его тело с натяжкой можно назвать человеческим, это совершенно новый гоминид, и при этом он сохранил свою прежнюю личность. Я подозревают, что сохранил в полном объёме. К тому же он не потерял болевую чувствительность. А теперь обратите внимание, какое напряжение смог выдержать этот объект. Обычного человека оно бы убило, а эта особь даже сознание не потеряла. Вы понимаете, что нас ждёт?

Второй мужчина хмыкнул.

Смуглянка задумался о чем-то своём и перестал следить за разговором визитеров. Поохав и поахав учёные всё-таки провели осмотр носферту. А под занавес сделали ему какие-то уколы. Следующим оказался святоша. Его осматривали совсем недолго. Его подробно выспрашивали о самочувствии, а потом тоже напичкали химией из шприцов.

Смуглянка удостоился совсем короткого консилиума под дулами автоматов. Его спросили о ранении, пощупали лимфоузлы на шее и в подмышках. А закончили тем, что вогнали в вену три укола. Затем толпа смешных касперов удалилась восвояси.

Через пять минут его бросило в жар, потом начало ломать страшнее, чем героинщика. Николай заорал от боли. Слабость навалилась свинцовой тяжестью. Смуглянка почувствовал себя беспомощным как ребенок.

Глава 14. Надежда человечества

Утром Владимир и Галя пришли в главное здание комплекса вместе, держась за руки. Иваницкий прихватил подаренный Галей кортик, чтобы сделать ей приятно, но ходить с оружием даже с холодным было бы вызывающе неуместным, и он спрятал его, навесив на пояс под свитером.

Первым их встретил Доктор Смерть. Он тактично ничего не сказал на счет их пары и завел пространный вежливый разговор о впечатлениях Иваницкого о полученных вчера впечатлениях.

Доктор Менгеле и Доктор Зло ждали их в том самом кабинете, в котором они провели вчера первую беседу. Доктора и их помощники пили ароматный кофе, заедая все это великолепие маленькими пирожными и тостами с разнообразными закусками. Иваницкий с Галей зашли во время очередной жаркой словесной перепалки. Два доктора живо обсуждали какое-то значительное изменение образца. Каждый признавал, что прогресс значительный, но в итоге разделились на две группы с диаметрально противоположными выводами.

— Здравствуйте, здравствуйте, Владимир Игоревич. Добрый день Галя. Вы очень во-время. Запоздай вы минут на пять, и мы бы просто перегрызли друг друга. Как ваше самочувствие?

— Спасибо хорошо. Вы обещали мне экскурсию продолжить.

— У нас с вами знаменательный день. Поверьте мне. Вы прикоснётесь к святая святых нашей работы. Вы одной ногой шагнете из настоящего в будущее.

Менгеле как был с кружкой кофе в руках начал фланировать по комнате.

— Пойдемте со мной. Все что нужно находится в этом здании.

Доктор Менгеле увел их на третий этаж, где располагалось множество комнат. На сколько понял Иваницкий, здесь размещались небольшие гостиничные номера. Некоторые были оборудованы металлическими дверями. В одном из таких номеров располагался архив или что-то подобное. После вчерашней прогулки по, пропахшим мёртвечиной, корпусам института ветеринарии и селекции, такая экскурсия выглядела слишком уж безобидной.

Без всяких прелюдий Менгеле перешел к сути:

— Когда началась эпидемия мы первыми сделали шаг в сторону правильного решения этой проблемы. Теперь мы знаем, что со всем этим делать.

Такое безапелляционное заявление просто обезоруживало.

— Начну по-порядку. Многие годы до катастрофы мы проводили исследования для военного ведомства. Моя работа и работа моего дорогого коллеги и великого ученого, который любит называть себя «Доктор Смерть», заключалась в ускорении и замедлении регенерации человеческих тканей после травматических повреждений. Исследования требовали особых условий, попадающих под ваше определение «меньшего зла». Большая часть работ была совершено легальна, но для некоторых исследований мы привлекали заключенных и пациентов психиатрических клиник. Их устраивали со всевозможным комфортом, но издержками работы были увечья, инвалидности и в некоторых случаях гибель материала. Душевнобольных использовали совсем заброшенных, чтобы не придавать излишней огласки, но работать с ними сложнее. Они оторваны от реальности и далеко не всегда могут адекватно воспринимать как окружающий мир, так и свое собственное состояние. Заключенных использовали или смертельно больных, или здоровых, но с большими сроками и с туманной перспективной выйти на волю живым. С них формально получали согласие и заключали договор. Все относительно законно. Был у нас пациент такой Гришанев. Весьма интересный тип с аутоимунным заболеванием. Красная волчанка у него была. Чтобы не пугать вас страшными медицинскими терминами скажу просто, что это нарушение деятельности иммунной системы человека. Заболевание поражает сосуды и соединительную ткань человека. При этом собственные антитела, которые должны атаковать чужеродные микроорганизмы: бактерии, грибы и прочее, начинают буквально «пожирать» собственный организм который защищали. Наиболее интенсивно разрушая такие органы как сердце, кожа, почки, легкие, суставы и практически всю нервную систему. Пациентов болеющих данным недугом лечат наиболее интенсивными методами, которые порой держат организм за гранью нормального состояния, включающими в себя гемотрансфузии (переливания крови) и различные формы гемодиафильтраций, а так же пожизненный приём иммуносупрессоров и минералкортикоидов. У этого пациента была очень интересная реакция. При определенных условиях у него не только наступала стойкая ремиссия, но и общее оздоровление организма. Был еще один пациент с аутоимунным заболеванием, но он был с типичной динамикой заболевания, а еще был настоящий вампир. Его нам психиатры сами сплавили. Слишком сложный для работы материал: он бывший сектант и у него тяжелый случай шизофрении. Мы кровососа этого вовремя подобрали, а то его бы барбитуратами насмерть закололи. Мы к нему подход нашли. Кровь для него как наркотик. У него без крови ломка настоящая начиналась. Мы перевели его на свиную кровь, объяснив что это кровь человеческая, и дозировали прием. За счет этого он стал управляемым. Кровь брали из закромов наших дорогих ветеринаров.

Доктор Менгеле раскрывал и перелистывал несколько альбомов подряд с фотографиями, всевозможными диаграммами и заметками. Иваницкий внимательно разглядывал фотографии и читал надписи под ним.

— Изменения у всех трех пациентов заметили сразу после начала катастрофы. У аутоимунщиков изменения начались практически мгновенно. Первоначальный этап трансформации сопровождался резким улучшением самочувствия и поднятием общего тонуса. Пациенты сами отказались от препаратов, но при этом значительно улучшили свои показатели. На втором этапе начались физические изменения. Объекты значительно увеличили физическую силу и скорость реакции. Но самое удивительное, что у них начался изменяться скелет и мышцы. Когда сотрудники стали разбегаться, то сложно стало следить за всеми пациентами. Наш вампир насмерть загрыз другого пациента и выпил его кровь. Изменения в его организмы были еще более стремительны, чему у аутоиммунных больных. Он стал наверстывать и даже перегонять тех двоих объектов с аутоиммунными заболеваниями. На смерть пациента никто никак не отреагировал. На улицах начались беспорядки и массовые убийства. Тогда в научных целях мы пошли на беспрецедентные меры. Я поддерживал отношения с моим коллегой и другом вы его знаете, который благодаря наветам и откровенному предательству был отправлен за решетку. В это время доктор Смерть уже работал в составе некого отряда со специфическими задачами. Мы у него стали покупать за наркотики и медикаменты не восставшие трупы и стали экспериментировать. Но это была тупиковая ветвь. Скармливая человечину живому человеку мы добивались уникальным результатов, такой испытуемый постепенно становился терял все человеческое и становился животным. От нашего вампира мы узнали, где находится так называемое «гнездо» его товарищей «носферату — живых мёртвецов». Собственно говоря, и нашим кураторов мы хотели привлечь только для того, чтобы обеспечить отлов материала для дальнейших экспериментов. Но сами теперь понимаете, чем это закончилось. Когда после демонстрации наших успехов мне посоветовали самостоятельно повеситься, я понял, какую ошибку я совершил. Я постарался опередить события и в авральном порядке стал эвакуировать к нашим партнерам своих сотрудников и материал, но не успел. Все контрольные образцы были уничтожены. Перевозить их было сложно. Сил у нас было не достаточно, а справиться с ними было не так уж просто. Все он попали под артиллерийский обстрел и были уничтожены.

Менгеле включил ноутбук, открыл папку с фотографиями и начал демонстрировать ему панорамы руин и пепелища.

— Вот видите, что произошло. Только не подумайте, что их смерть была напрасной. Эти образцы открыли человечеству дорогу в новый мир и к новым вершинам. После чудовищного нападения меня посетила гениальная мысль. Мы всем заражены тем уникальным вирусов и с этим ничего не поделаешь. Первое, что приходит на ум — это найти вакцину. А вообще нужно ли это, если вирус работает в симбиозе с организмом. Это идеальный вирус с потрясающими возможностями. Чемпион по вирулентности и мутагенности. Он порождает новых существ, которые действительно наследуют землю. Только в прежнем своем виде человек остаётся всего лишь пищей и материалом для роста численности новой популяции. Когда у человечества закончатся ресурсы, то участь его незавидна. Раскармливая живых людей человеческим мясом мы, по сути, создаем новый подвид, который способен конкурировать с мёртвыми существами, но для которого остальное человечество остается пищей и материалом для роста численности новой популяции. Ввиду непродолжительного промежутка времени мы не успели исследовать: могут размножаться людоеды или нет. А вот если они смогут плодиться слишком хорошо, и потомство будет развиваться быстро, то у нас с вами не будет никаких шансов. Сделать своими руками еще один вид существ, которые будут уничтожать человечество, но более эффективно чем альтернативно живые особи — это заведомо ошибочный путь, опасный своей простотой.

Менгеле сделал драматическую паузу.

— Я нашел новый выход. Я совершил открытие. Я нашел дорогу в будущее, которое позволит вернуть человечеству его лидирующие позиции. Подавление человеческого иммунитета.

Менгеле сделал драматическую паузу.

— Да! Вы не ослышались. Когда мы искусственно подавляем защитные функции организма, вирус принимает это как угрозу и начинает бороться за жизнь своего носителя. Мы даем особый курс цитостатинов и статинов, а в ответ получаем тотальную перестройку биохимии и строения организма. Вирус становился активным, защищая своего носителя. Человек после принятия курса начинает изменяться так же как морфы, но без употребления крови или иных тканей своего вида. Он становиться сильнее, быстрее и даже умнее, но он безопасен для окружающих. Эдакий супермен уже способен на равных бороться с теми самыми крысаморфами и курозаврами. Изменения происходят значительно медленнее, чем у мёртвых, но при резком ускорении высока вероятность того, что объект превратиться в обычного людоеда.

Менгеле протер платком вспотевшее от волнения лицо.

— Более того. Искусственно изменённый организм получает некий иммунитет против укусов мёртвых особей. Представляете! Такое явление не носит массовый характер, но прецеденты уже есть. Результаты полученные на крысах дают очень многообещающие результаты. Представьте, что будет, когда мы разработаем методику получения новых людей, которые могут на равных сражаться с морфами и не гибнуть при заражении мёртвым материалом. Укус мёртвеца для вас будет на столько же опасен, как и укус тривиальной собаки. И это в результате предварительно полученного курса специально терапии. Ваше мнение?

— Впечатляет.

— Что значит впечатляет?! — Менгеле аж вскинулся о возмущения. — Нет, дорогой мой. Вы не достаточно прониклись всей исключительностью этой идей. Я — спаситель человечества. Давайте ка я вас по нашей лаборатории прогуляю. Вам действительно будет не безынтересно. Но если и это вас не убедит, то я опускаю руки и готов взойти на костер в этом вашем накопителе.

Менгеле забегал по комнате, заполошно размахивая руками. Он разговаривал уже непонятно с кем. Из нег просто сыпалась научная мудрость. Сложность был в том, что Иваницкий понимал из этого от силы десятую часть. Он вежливо дожидался, когда у ученого пройдет нахлынувший приступ словесного поноса.

Не понятно, сколько по времени бесновался Менгеле, но после продолжительного метания по кабинету ученый существенно успокоился. Наверное, ему просто нужно было выговориться.

— Пойдемте друг мой. Я вас буду удивлять.

Теперь Менгеле потащил Иваницкого в подвал. Там они встретились с довольно большой компанией людей в специальных белых комбинезонах и масках, которые несли с собой оранжевые пластмассовые боксы со склянками и шприцами. Все почтительно замолчали, и доктор Менгеле вполне по-деловому обратился ко всей компании:

— Я вижу уже все готово коллеги.

Вперед вышел по-военному один из «белых» людей.

— Павел Игнатьевич, — обратился он к Менгеле. — Вчера каждому из объектов введен стагнирующий препарат. Все изменения в пределах нормы. Нет никаких неожиданностей. Сегодня основная фаза. Будем делать провокацию. Активная фаза перелома должна произойти сегодня до полуночи.

— Владимир Игоревич, можете стать участником эксперимента. Первые результаты будут уже завтра к утру. Ребята, у вас найдется костюмчик для меня и нашего дорогого гостя.

Глава 15. Осада

Большому морфу категорически не везло. С момента последней настоящей еды он жрал свежую человечину всего один раз — когда утащил в подвал зазевавшегося мародёра. Пока его товарищи возились в недрах одного из брошенных магазинов, Кызя выдернул жертву за ноги в подвальное окно. Морф даже не понял: заметили мародеры пропажу коллеги или нет.

Пойманная дичь закончилась слишком быстро. Все остальное время большой морф набивал утробу только мясом зомби, а однажды убил и сожрал другого морфа. Пожирание мёртвых беспокойников спасало от дикого голода и позволяло более-менее поддерживать свои силы.

Дело было не в том, что он больше не мог ловить дичь или выбирал неудачные места для охоты. На самом деле вокруг поменялось все. Настоящей дичи стало категорически мало. А те, кто остался, прятались в укрепленных убежищах и были вооружены до зубов. К некоторым таким убежищам даже подойти было невозможно — начиналась пальба и взрывы, которые вздымали землю, разбрасывали куски асфальта, плевались огнем, швырялись осколками и разрушали все, что попадало в зону их поражения. К тому же, как правило, каждое из таких убежищ уже «опекали» один или два морфа.

Во время стычки с таким вот охранником, Кызя распорол собрату мягкое пузо. Из распахнутого чрева твари вывались кишки, в которых хозяин сам и запутался. Кызя добил агрессивного морфа и сожрал целиком без остатка. А когда он сунулся за настоящей добычей, то люди этого убежища дали ему такой отпор, что большой морф поспешил унести свою драгоценную тушу подальше, а не дожидаться гибели, как тот самый бедолага, которому он выпустил кишки.

По городу на коробках катались люди, но они были вооружены еще лучше, чем дичь в убежищах, и постоянно готовы к отражению любой атаки. Четыре атаки на мобильные группы закончились провалом, а пятая одновременно увенчалась сомнительным успехом и досадным поражением, но это была не атака, а ловля дичи из засады.

В тот раз Кызя заметил из окна очередной многоквартирной кормушки, как люди на коробке пытались протиснуться между сгоревшим автобусом и, впечатавшейся в стену дома скорой помощью. Кызя взял разбег по заляпанной старой кровью комнате, спрыгнул с балкона и, перелетев приличное расстояние, смог попасть в кузов автомобиля с наращёнными бортами. Схватив одного из аппетитных человечков, он допустил ошибку, побежав на противоположную сторону улицы. Открытое пространство мгновенно наполнилось ураганным огнем, большой морф был вынужден укрыться за перевёрнутым автобусом. В этот самый момент он чуть не погиб.

Тяжелые пули старенького пулемёта ДШКМ рвали кузов автобуса как бумажную коробку, грозный крупнокалиберный ветеран с упоением напрягал все свои могучие килоджоули дульной энергии выплевывая короткие и длинные очереди.

Кызя чудом смог проскочить опасное пространство до ближайшего здания. Пробив еще целую витрину, он скрылся в недрах торговых площадей. От многообещающей добычи осталось только кисть и предплечье до локтя. Остальная часть трупа валялась за искореженным автобусом. Зато у большого морфа появилась хорошая сквозная дырка в брюхе, которую оставила после себя пуля, калибра 12,7 миллиметров.

На следующий день он наткнулся на команду мародеров, которые потрошили небольшой магазинчик с какими-то железками и жестяными банками с булькающей внутри жидкостью. Они так увлеклись, что прозевали нападение морфа. Именно тога он утащил в подвал целого человека.

Окрыленный успехом, Кызя поменял тактику и стал устраивать засады в местах, где могли появиться люди. Но тактика оказалась ошибочной. Все попытки караулить мародеров внутри помещений закончились неудачей. Большой морф никак не мог угадать, где они будут появляется. Поганые людишки были коварны и непредсказуемы.

Очередное гнездо людей было так хорошо запрятано, что Кызя нашел его исключительно по воле случая. В своих бестолковых скитаниях он буквально наткнулся на труп убитого морфа. Тварь была размером чуть боле средней, и убили его недавно. Кызя подергал бабуинообразного собрата за лапы и голову, а потом собрался было утащить его с солнцепека куда-нибудь в укромное место, чтобы сожрать, но не тут то было. Морф был привязан!

Стальной трос так туго впивался в шею морфа, что металлическая петля рассекла шкуру монстра, глубоко врезавшись мышцы. Трос тянулся от шеи трупа в одно из подвальных окон нижнего яруса большого торгового цента. Оконце было очень низкое и узенькое. Туда разве что голову и можно было просунуть.

Морф потянул за трос, но усилия оказались тщетны, он был накрепко привязан там за окном в подвале. И вдруг Кызя уловил вполне различимые живые волны человеческого тела, дразнящие его из этого самого подвального окна. Реакция была мгновенной. Морф сразу сунулся в отверстие, манящее близостью добычи. Разумеется, он не пролез в маленький проем. Его голова едва не застряла в бетонной западне. Живое тепло и быстрый топот человеческих ног быстро удалялись от него в далекую тьму. Кызя втянул легкими воздух. Запах принес понимание, что здесь у людей убежище. Людей здесь много.

Несколько озадачивал уничтоженный собрат морф. Выходит, что это добыча смогла уничтожить охотника. Это обескураживало, но оптимизм вселяло то, что Кызю не встретили залпами стреляющих палок, а попавшийся человечек убежал без сопротивления. Такой шанс нельзя было упускать. Он покажет этой дичи, что значить настоящий охотник. Следовало застолбить за собой эту территорию и попробовать добраться до добычи, пока кто-нибудь его не опередил. Ведь эта дичь была вообще бесхозной.

Большой морф оббежал вокруг торгового центра. Людишки так тщательно прятались, что Кызя не обнаружил снаружи ни одного из следов присутствия человека. Он не заметил постов, не услышал человеческую речь, не почувствовал запах человека или тех дымных палочек, которые выдавали глупых людей задолго до того как их было слышно. А еще не было тех волн живого тепла, которые большой морф всегда угадывал безошибочно. Не было даже мусора и испражнений, которые люди частенько оставляли после себя.

Эти странные трусливые человечки прятались так, что ни одного признака их присутствия он так и не заметил. Если бы то самый человек не подошел к окну, из которого торчал трос, то Кызя просто бы отгрыз морфу голову и сожрал бы его, а потом прошел дальше. Эти люди пугливы и безопасны, судя по тому, как тщательно они прятались. В любом другом случае он бы уже отведал хорошую порцию свинца в одно из мест на своем драгоценном теле.

С противоположной стороны здания Кызя наткнулся на труп второго морфа. Бывший человек валялся возле цоколя здания, а на его толстой длинной шее тоже была петля, но из крепкого нейлонового торса, вместо металлического. Кызя сел на задницу. Он внимательно осмотрел свою находку. Петля на шее монстра тоже очень туго затянута, веревка аж утонула внутри кожистых складок. В теле дохлого морфа было множество дырок от пуль.

Находка Кызе очень не понравилась. Новый труп говорил о том, что эти люди намеренно убивают морфов. Выходит, что он ошибся когда посчитал, что дичь в убежище труслива и вполне безопасна.

Продолжив путь, Кызя наткнулся на бетонное ограждение пандуса подземной парковки. Он с готовностью побежал внутрь, но визит в подземелье его разочаровал. Все такая же мёртвая пасмурная картинка с замершими автомобилями и шатающимися зомби.

Большой морф обошел по периметру всю парковку. Следов живого человека он опять не нашел, зато обнаружил очень изменившегося зомби, которому до морфа оставалось совсем немного. Тупая тварь неожиданно напала на него. Такого большой морф не ожидал. Шустрый зомбак сжимал в руках большую железяку, которой попробовал ударить морфа. Кызя сначала сломал придурку руки, а потом поочерёдно сломал ноги. Он еще какое то время глумился над трупом, пока окончательно не упокоил его. Ну, хоть какое-то развлечение.

Выбравшись внутрь магазина по застывшему эскалатору, Кызя бродил по торговым залам продуктового супермаркета мимо, облепленной мухами, гнилого месива из фруктов и овощей, мимо полок со вздувшимися пакетами молока и кефира, вдоль рядов с заплесневелой бакалеей и консервами. Над головой роились облака насекомых.

Между полок, лотков и замолчавших навсегда холодильников бродил или стояли зомби, ожидая неизвестно чего. Кызя нескольких уничтожил, а одного мелкого даже сожрал. Просто вид у него был получше, чем у других. Следующие этажи оказались практически пустынными, там даже зомби было мало.

Морф выбрался на крышу. Просторная плоская кровля со множеством всяких штуковин обдавала едким жаром, который сумела набрать за весь день. Это было приятно. Кызя умел заряжаться теплом. На крыше он неожиданно наткнулся на следы человека. Сложно было понять, откуда и куда они идут. Недавние дожди уничтожили большую часть следов, но все же он их нашел. Это были те самые пахучие дымные палочки, которые люди частенько смолили во рту. Окурки лежали возле больших вращающихся штуковин. Люди здесь находились долго — окурков было много. Горячий воздух пах людьми. Запах людей остался и на вращающихся штуковинах и на остальных предметах вокруг. Они были здесь совсем недавно. Также воздух с запахом человека тянуло из жестяных коробок с тонкими жалюзи.

Тщательное изучение крыши больше ничего не дало. Дичи здесь не было, и где ее искать, тоже было непонятно. Кызя посмотрел, как солнце медленно опускается к горизонту и решил спустит вниз. Не утруждая себя поиском лестницы, он слез по фасаду, цепляясь за торчащие металлические ребра каркаса для навесных панелей.

Внизу он еще раз обошел здание и возле первого трупа с металлическим тросом на шее почувствовал как из открытого проема окна подвала и сквозь бетонную стену на него идут уверенные волны человеческого тела. В следующее мгновение он уже замер напротив. В небольшом проеме он видел добычу. Человек стоял в подвале к нему лицом и издавал звуки. Вожделенная пища была такой близкой. Но вот узенькое и низкое окошко! Что с этим делать? Какой будет толк, если он застрянет в этой дырке?

Человек тем временем начал вести себя очень странно: двигаться, махать руками и даже подпрыгивать. Вот этого Кызя не понимал. Обычно люди или пытались убежать, или наоборот пытались сражаться, а этот как будто звал с собой поиграть. Да и волны от него исходили разные. Так вот в чем дело! Кызя своим новым чутьем безошибочно определил, что по обеим сторонам от окна стояли еще несколько человек. Они устроили ему засаду!

Кызя тоже умеет засады устраивать. Он уже примерился, как можно выхватить одного из коварных прятунов через небольшое окно так, чтобы люди не успели начать стрелять. Кызя остро чувствовал запах оружейной смазки с легким привкусом горелого пороха. Эти жалкие трусы рассчитывают убить его как и тех двух морфов.

Большой морф не был таким глупым, чтобы подставить голову под удары пуль. Он сунул в окошко лапу. Очень быстро и плавно он скользнул к манящей пустоте и резко забросил лапу внутрь открытого окна, но промахнулся. Крючковатые когти бесполезно заскрежетали по бетонной поверхности чуть-чуть не достав до человека. Кызя ударил в другую сторону, но тоже безрезультатно. Дольше задерживаться было опасно — его лапу могут нашпиговать свинцом или покалечить иным образом, а в его планы не входило стать добычей для прячущихся людей. Кызя выдернул руку и скакнул в сторону.

Резкий рывок за лапу опрокинул его на асфальт. Прочная стальная петля была затянута на лапе чуть выше локтя. Тут же в отверстии появился ствол ружья. Кызя ударил по нему второй свободной лапой, выбив оружие из чьих-то рук, но враг успел выстрелить, облако горячих пороховых газов обожгло ему самую макушку, а два кусочка картечи впились в толстую маску на лице. Кызя перекатился к стене, уйдя в мёртвую зону. Так он его не достанут. Стальной трос натянулся и зазвенел как струна, когда большой морф попытался вырваться снова. Второе облако картечи прошло совсем рядом.

Кызя рванулся изо всех сил в другую сторону, но трос опять остановил и отбросил его назад. Морф уперся всеми четырьмя лапами в бетонный выступ и постарался разорвать трос. Но вместо этого, что-то звякнуло по ту сторону бетонной стены, и Кызя снова рухнул на асфальт. Трос мгновенно ослаб, а из маленького окна вылетела второй конец троса вместе с привязанной железякой. Кызя высоко подпрыгнул и влетел в разбитую витрину салона красоты. Попав внутрь, большой морф пулей пролетел расстояние до ближайшего укромного места и замер там.

За ним никто не гнался. Но он все равно не расслаблялся, тщательно контролируя пространство вокруг себя. Вдруг ловушка, в которую он попал, не является единственной? Кызя принялся освобождаться от удавки, которая чуть не погубила его. Порвать трос не получилось, и Кызя долго распутывал когтями замысловатый узел. Он справился с этой напастью только поздней ночью. Выше локтя трос разрезал кожу и глубоко впился в мышцы. Большой морф сожрал ночью крупного зомбака для того, чтобы утихомирить голод. Ему срочно было нужно свежее человеческое мясо.

Рано утром морф снова спустился вниз и принялся тщательно обследовать нижнюю часть здания снаружи. Людей он обнаружил сразу. Они искали его, высматривая из маленьких оконец. Дразнящие волны выплескивались то здесь, то там, то тут. Аппетитный обед сам просился в пасть, но Кызя прекрасно помнил о коварной ловушке, которую ему устроили вчера.

Он не остался незамеченным. Люди поменяли тактику поведения. Теперь они вместо блуждании по подвалу, собирались в одном месте. И их было много. Они суетились и весьма кровожадно выглядывали из амбразур в бетонной стене. Наконец морф услышал крики. Человек опять маячил в окне, стараясь привлечь его внимание. Поведение было такое же, как и вчера.

Кызя смотрел на это спектакль примерно около трех минут. Затем вышел на открытую площадку, так чтобы хорошо видеть этого наглого человечка, подобрал с тротуара обломок бетонной плитки и метко запустил его в обидчика. Крики человека сразу прекратились, а после звука удара из маленького оконного проема выплеснулось облако кровавого аромата.

Не смотря на дурманящий запах свежей еды морфу пришлось оставить место схватки. У него внутри все кипело и клокотало от злобы. Его водит за нос какая-то добыча. Более того — они охотятся на него! Это было уму непостижимо! Кызя был вне себя от ярости. Он раз за разом обшаривал торговый центр, ища хоть какую-то зацепку, чтобы найти возможность добраться до убежища, где пряталась пища.

Через какое-то время Кызя услышал непонятный шум снизу. Спустившись, он увидел добычу на которую охтился. Да это были люди. Они довольно таки крупной толпой двигались по громадной галерее второго этажа. Вторая группа стояла рядом с лифтами. Те, что шагали в его сторону, были вооружены большими прямоугольными щитами, пиками с поперечинами у основания наконечника, молотками и топориками на очень длинных ручках.

Люди шли слаженно, как единый механизм. Кидающиеся на них зомби натыкались на пики. Пока один или двое пикинеров удерживали неосторожную жертву на остриях своего оружия, из строя на голову зомби опускался молоток или топор на длиннющей рукояти, раскалывая или пробивая череп. Именно эти удары и услышал морф. Его удивило, как люди могли практически не издавать звуков. Даже щиты у них не гремели.

Ощетинившийся пиками и защищенный сплошной стеной из прямоугольных щитов, отряд, с торчащими над головами людей топорами и молотками, добрался до аптеки и перекрыл подходы к ней. Что происходило внутри, Кызя не видел, но люди, вставшие стеной перед большой прозрачной витриной аптеки все также слаженно валили накатывающихся зомби одного за другим. Можно было позавидовать их выдержке.

Когда люди двинулись обратно, Кызя атаковал. Он добежал по галерее третьего этажа до места над головами отряда. Морф примерился, как будет лучше свалиться людям прямо на головы. Он ухватился за парапет и перекинул свое тело наружу, но неожиданно одна из штанг выдернулась под его весом из коротенького гнезда и пошла в сторону. Кызю по инерции развернуло и он, содрав рекламный баннер, идущий по кромке галереи, рухнул вниз, увлекая за собой остатки парапета галереи третьего этажа.

Люди засуетились и уже скрыватясь, с криками и топотом побежали обратно к лифтам. Морф выпрыгнул вверх и, ухватившись за одну из стоек рекламной конструкции, перебрался на галерею второго этажа. Люди в панике отступали, но сохраняли строй. С их стороны забухали выстрелы, и в морфа полетела картечь. Кызя рванулся в сторону и, укрываясь за выступами и перегородками, двинулся в их сторону. Теперь они в западне, теперь они не скроются. Со стороны группы прикрытия летели пули, круша плитку, витрины и стеновые панели. Люди тем временем втягивались в просторную нишу. С каждой секундой их становилось все меньше и меньше.

Кадка с пальмой рассыпалась как раз перед Кызиной мордой от десятка попаданий пуль и картечи, как только он попытался выглянуть из укрытия. Морф заскочил внутрь обувного магазина. Там его ждал сюрприз. Он обнаружил, что все перегородки между отдельными помещениями легко ломаются. И он кинулся в обход, пробивая на ходу конструкции из гипсокартона.

Пробежав, таким образом, через три торговых зала, он замер у противоположной стены четвертого магазина. Там прохода не было, а стена была уже бетонная. Зато люди были совсем рядом. Кызя выскочил как раз перед самой нишей. Морфа встретил тяжелый звук удара захлопывающихся дверей. Людей в нише уже не было, они скрылись за плотно стянутыми створками. Эта добыча ушла от него!

Большой морф в бессильной злобе кинулся на большие металлические двери, которые размером напоминали ворота. Но все было бесполезно. Его удары и скрежет когтей по метллу не могли помочь. Казалось, что визжащие под когтями толстые стальные листы смеются над ним.

Кызе доводилось выламывать металлические двери в квартиры, но те поделки трудолюбивых китайцев больше напоминали жестяные крышки подарочных коробок, а это произведение отечественных умельцев было мощным и массивным. Зато теперь Кызя знал точно, где прячутся люди. Он прошелся по этажам и определил, что все похожие двери-ворота на каждом этаже были установлены в бетонном колодце лестничной клетки. С наружной стороны здания эта лестничная клетка имела один большой выход в самом низу и множество мелких окошечек, расположенных в художественном беспорядке по всей высоте лестничной клетки. Окошечки не были застеклены или заделаны решеткой, но пролезть туда могла разве что кошка.

В здании торгового центра были два такие бетонные столба лестничных клеток с окошечками-дырками и мощными дверьми. Оба столба поднимались выше уровня крыши. На кровлю выходили двери поменьше, но все равно такие же прочные и основательные, как и на этажах. Найти способ проникнуть туда так и не получилось.

Разочарованный бесплотными поисками, Морф уселся на верхушку одной из лестничных клеток и разглядывал город, залитый ярким послеобеденным солнцем. Вдалеке поднимались два темных дымных столба. На самом деле он видел несколько пожаров, но эти два были наиболее близкими. Его внимание переключилось на вращающиеся штуки. Лопасти бодро крутились на ветру, издавая негромкий шум, а из зарешеченных квадратных труб попрежнему несло запахом человека.

Кызя позволил увлечь себя непонятному порыву. На него в очередной раз накатило бешенство. Как какие-то люди могут нарушать его планы? Он должен пожрать, ему нужна пища! А они прячутся. У морфа не было сомнений, что эти самые шумящие штуки сделали именно спрятавшиеся люди. Он много раз наблюдал, какие убежища они создают и какие непонятные штуковины повсюду ставят. Морф спрыгнул с крыши лестничной клетки и подбежал к вертушкам. Кызя хватал и раскачивал шумящие ветряки, отламывал у них детали, вырывал крепеж, гнул матовые лопасти. Еще он крушил прямоугольные жестяные коробки с жалюзи, откуда его дразнил запах дичи. Он бесновался до тех пор, пока эти штуковины не перестали шуметь, а вентиляционные короба не превратились в искореженные обломки. Только тогда ярость сдала свои позиции. Он сразу потерял интерес к сломанным ветрякам и забрался на прежнее место, греться на солнце. Тепло бодрило и совершенно глушило голод.

Ветряки были сломаны, выходы вентиляционных коробов были уничтожены. Теперь воздух внутрь подвала не подавался и не выходил.

Стук на лестнице внизу он скорее почувствовал, чем услышал. Кто-то поднимался вверх по лестничной клетке. Скоро волны живой энергии уже ощущались совсем отчетливо, а через зарешеченные дырки стал доноситься звуки шагов нескольких человек.

Кызя распластался на крыше этой бетонной шахты в напряженном ожидании. Люди конечно поднялись наверх, но сразу выходить не стали. Они суетились где-то там у него под брюхом, осторожно шептались и звякали оружием. Морф выжидал. Ждать он умел. Интуиция ему подсказывала, что люди поднялись не просто так. Если им так дороги те крутящиеся штуки, то они обязательно выйдут.

Сложно сказать сколько прошло времени пока люди старательно разглядывли через узкие щели крышу и свои ненаглядные вертушки. Но в итоге, засов был осторожно отодвинут, и дверь тихонько скрипнула, когда ее приоткрыли. Но никто не выходил. Выжидали люди, выжидал морф.

На крышу выскочил молодой парень и сразу упал на одно колено, вертя во все стороны стреляющей палкой. Затем сразу вышел второй и встал за спиной у первого. Затем появились еще три человека. Они коротко переговаривались.

Морф лежал неподвижно, распластавшись на крыше лестничной клетки. А люди, выждав порядка пяти минут, сплочённой группой двинулись в сторону ненаглядных ветряков. Тогда морф плавно соскользнул с крыши и заскочил в дверь. Он не даст им вернуться в свое бетонное укрытие. Теперь они в его власти. Теперь они попались в его ловушку.

Внутри были еще люди. Три удара, три размноженные черепа и морф скользнул вниз по лестнице. Ниже он смог найти еще одного человека. Похоже, что это были все люди, которые поднялись наверх. Славная охота получилась.

Когда Морф вернулся обратно на верхнюю площадку лестничной клетки, люди на крыше кричали и стреляли. Но Кызя не торопился выходить к ним. Он опять выжидал. Ожидание его нисколько не беспокоило. Он приступил к шикарной трапезе, пожирая убитую добычу. Свежая горячая человеческая кровь полилась в его утробу. Давненько у него не было такого пира. В памяти всплыли обрывочные образы первой его кормушки и шикарной ночной трапезы на крыше вместе с маленьким морфом.

Кызя не выходил. Он жрал. Сначала жрал быстро и жадно, а затем медленно с частыми остановками. Клетки внутри организма уже верещали от удовольствия и тянули в себя питательные соки.

Люди по-прежнему бегали там, на крыше, но заходить боялись. Они поменялись с морфом местами. Теперь он сидел в бетонном укрытии и поджидал их, а они суетились вокруг, не в силах что-либо сделать. Кызя не собирался лезть на рожон. Ему пока и так не плохо. Он питался, восстанавливался и менялся. Закончив с этими четырьмя трупами, он сможет устроить им достойный прием.

На то чтобы впихнуть в себя се первые два трупа у большого морфа ушли практически сутки. За это время люди с крыши куда-то исчезли, но их черед тоже скоро наступит. Брюхо было набито до отказа. Организм усердно трудился, всасывая необходимый материал. У него уже снова стал нарастать плотный как резина восковой слой под шкурой на спине, чего не было уже со времени схватки с бегемотообразным морфом-броненосцем.

Закончив с пиршеством, Кызя пошел по лестнице вниз. Он легко и быстро скользил по ступеням, внимательно разглядывая крепость людей. На лестничной клетке был мусор, нанесенные песок, пыль и прошлогодние листья, кое-где стояли всякие вещи, которые были морфу совершенно безразличны, было множество людских следов. Люди здесь были часто, но сейчас разумеется не попадались.

В самом низу большого морфа встретила баррикада. Теперь живые человеческие волны шли к морфу очень уверенно и четко. Убежище было найдено. Они сами себя там замуровали. Тщательно уложенные мешки с чем-то плотным и тяжелым занимали все пространство в проеме от пола до потолка и от стены до стены. Из плотно уложенных мешков торчали несколько труб Их назначение стало ясно, как только морф засунул лапу в одну из них. Его кисть тут же пробили автоматные пули.

У самого края баррикады примостился старый железный бухгалтерский шкаф с двумя распашными дверками высотой в человеческий рост. Человеческие следы вели как раз оттуда.

Поднявшись на трех лапах обратно на крышу. Но морф уже не нашел там людей, Кызя бродил от одной торчащего пня лестничной клетки к другому. Следы конечно были, но сами люди исчезли. Их на крыше не было. Большой морф обследовал торчащий на краю крыши пень второй бетонной шахты лестничной клетки. Люди ушли именно туда. Дверь была закрыта, а сквозь стену хорошо ощущался затаившийся там человек.

Кызя обошел пень по большому полукругу и аккуратно забрался на верхушку так, чтобы его не смогли заметить сквозь щели. Теперь он ходил от одного края крыши лестничной клетки до другого, разыскивая способ проникнуть внутрь. Человек, расположившийся в бетонной коробке под ним, вел себя спокойно. Кызя не чувствовал кисловатого запаха страха. Наоборот, человек был готов драться.

Морф в задумчивости уселся на самый край крыши этого здоровенного бетонного пня и принялся болтать ногами, как это делают скучающие дети на скамейках или прочих удобных для болтания ногами местах, на которые усадили неугомонных чад родители. Морф наклонился вперед и почувствовал, как бетонная плита качнулась под ним. Это было странно. Кызя качнулся несколько раз еще энергичнее и почувствовал, как что-то ломается и отрывается. Он слышал, как крошится цементный раствор.

Морф резко подскочил и принялся молотить всеми четырьмя лапами по окружающей поверхности. И случилось чудо. Он провалился вниз как раз на голову человека, который его караулил. В крыше бетонной конструкции зачем-то пробили дыру, а потом заделали ее тем, что попалось под руку. Плита лежала на месте, чудом не обрушиваясь вниз, до этого самого момента, но сделанная людьми в прошлом глупость сработала как раз в пользу морфа. Он проник в цитадель где от него пряталась пища. Карауливший его человек погиб сразу, его буквально разрубило пополам большим осколком бетонной плиты.

Морф оторвал ему голову и принялся вытаскивать части тела человека из-под бетонных обломков. Кызя собрал все остатки тела человека в угол бетонной коробки и привалил обломками, чтобы уберечь от возможных грабителей. Морф бесшумной тенью скользнул вниз по лестнице. Он хотел войны. Люди должны поплатиться за свое коварство. Но больше всего он хотел жрать.

Глава 16 Возмездие

Ему уже было все равно шпионка она или нет.

Иваницкий лежал на боку и разглядывал профиль Гали на фоне лунного света. Она спала, слегка посапывая во сне, её губы были приоткрыты совсем по-детски. Это выглядело так мило и непосредственно. Галя лежала рядом с ним, как доверчивый котёнок. Даже не верилось, что утром это нежное существо превратиться в настоящую львицу. Он пощекотал самый кончик её носика, от чего она смешно сморщилась и закрыла лицо рукой. Володя улыбнулся и, перекатившись на другой бок, встал с кровати. Холодные половицы обожгли ноги. Он и забыл, что обе козьи шкуры лежали с Галиной сторон. Подпрыгивая на цыпочках, он как можно тише направился в большую комнату. Проходя через шторы из деревянных висюлек, он услышал сонный голос за спиной:

— Ты куда? Случилось что-нибудь?

— Нет. Спи, малышка. Я покурить.

Галя сонно забубнила себе под нос что-то вроде: "Можно и здесь". Иваницкий уселся за широкий дощатый стол. В доме стало заметно холоднее. Огонь прогорел, не осталось даже искорок на серой горке пепла и чернеющих головешках. Пахло золой и деревом, слабый оттенок дымного аромат смоляных поленьев ещё витал в воздухе.

Володя взял со стола тот самый кортик, подаренный его новой соратницей, и вытащил его из чёрных ножен. Нет, он не ошибся, от серого матового лезвия, тускло мерцающего в лунном свете, веяло смертью. Той самой настоящей ледяной скиталицей, после которой все остаётся холодным, немым и статичным. Ночь — это время для такого клинка. Кортик сам лег в руку, он хотел крови и боли, он хотел забирать жизни.

Пальцы сами пробежали по острой как бритва кромке. Лёгкий укол и на подушечках пальцев показалась кровь, такая горячая и живая, как антипод смертельному лезвию. Это разбудило Иваницкого по настоящему, оторвало от сладкой дремы безмятежности.

Перед глазами отчетливо и ярко вспылили улыбающиеся рожи безумных докторов. Прошедший день не ограничился показом фотографий и непонятных диаграмм, они потащили его в святая святых свое научного вертепа, где проводились опыты на людях.

Сначала он поприсутствовал на каком-то судьбоносном эксперименте. Трем бедолагам в металлических клетушках-обезьянниках одной из камер подвала ввели волшебные препараты, которые должны были сделать их венцом творения безумных докторов. Хотя только двое из них были людьми в привычном понимании. А самый первый, которого ему представили, был так называемой переходной формой.

Переходная форма вполне внятно разговаривала, знатно ругалась и весьма осмысленно крыла отборным матом своих мучителей. Морда этой образины уже теряла человеческие черты, челюсти и надбровные дуги заметно выдались вперед, рот превратился в пасть, наполненную острыми зубами, а длинные толстые ногти скоро должны были превратиться в звериные когти. Менгеле пояснил, что это реальный вампир, и все изменения в его теле вызваны особенностью диеты, которой он придерживался после прихода Большого Песца.

Двое других выглядели вполне обычными. Малахольного вида молодой мужик с редкой, но длинной бороденкой, истово крестился и призывал к покаянию. Последний из испытуемых был крепким смурным типом с замашками уголовника. Его темные, почти черные глаза, смотрели с усталой злобой пойманного хищника, который ведет себя смирно, терпеливо выжидая подходящий момент, когда еду доведется поквитаться за все сразу.

Во второй камере сидели два людоеда. Тоже две переходные формы — бывшие люди, но еще живые. Как пояснил Менгеле, с ними был третий, но они его съели. Людоеды были похожи на вампира из первой камеры как дальние родственники. Их роднили развитые челюсти, пасти и ногти, превращающиеся в когти, но в остальном людоеды отличались как от вампира так и между собой. Один был тощий и вертлявый, второй был грузный и неуклюжий.

В третьей камере сидело существо еще больше похожее на морфа, но по словам Доктора это был еще человек. Здесь он пояснил, что те кто потребляет человечину или пьет человеческую кровь изменяются не только физически, но также серьезно меняется их психика. Если сначала опытные образцы демонстрируют даже рост интеллектуальных способностей, резко улучшается оперативная память и аналитические способности, то в последствии их ждет безумие.

Через какой-то промежуток времени тяга к постоянному потреблению человечины становится для него непреодолимой, объект перестает себя контролировать и кидается на первую подходящую жертву. Докторов очень интересовал вопрос о том: сохранил объект интеллект, память и свою личность как таковую, но ввиду сложности работы с таким материалом, пока в этом вопросе они не продвинулись ни на миллиметр. Но все еще будет.

Тут Иваницкий убедился в том, что этот живой полуморф совсем псих. Как только они вошли в камеру, страшная образина сразу же кинулась в их сторону и стала протягивать свои лапы со звериными когтями сквозь прутья. А когда перед чудовищем открыли пробирку с кровью, эта тварь пришла в настоящее неистовство. Его глаза буквально вылезли из орбит. Чудовище билось о решетку, пыталось гнуть прутья лапами, таранило дверь головой. Кровь брызнула из свежих рассечений на теле чудовища, но мутант не успокаивался, он грыз решетку, ломая зубы, рычал по-звериному и снова рвался к ним.

После первых трех камер остальные четыре уже были не интересны. В них сидели люди на которых без из согласия проводились опыты.

Но самое главное началось после экскурсии. Легкий разговор за обедом перерос в некое подобие допроса. Иваницкий, прекрасно владевший всеми методами оперативной работы с легкостью обходил всевозможные ловушки, не давая поймать себя не несоответствиях. Докторов очень интересовало мнение Иваницкого обо всем увиденном. Володя не скрывал своего восхищения, щедро раздавал комплименты, но не переходил за грань разумного в похвалах.

Уже после обеда Доктор Менгеле пригласил его на прогулку по живописному периметру научного центра. Иваницкий понял, что настал судный час, когда щедрый хозяин предъявит свой счет и сразу решит Володину судьбу.

Менгеле всенепременно хотел именно сам один завербовать и склонить Иваницкого к сотрудничеству. Это уже само по себе было ошибкой. Уважаемый Игорь Петрович был несомненно умным и проницательным человеком, да и в подковёрных играх научного мира он явно поднаторел, но сейчас перед ним был не пронырливый коллега и не, ловящий каждое слово научного светилы, аспирант. За плечами Иваницкого было более полутора десятков лет оперативной работы, а в настоящем Володя нес великое служение ДОЛГу, ведя за собой сотни и сотни последователей.

Иваницкий был в благодушном настроении, его миссия в этом вертепе зла приближалась к развязке. Он даже решил немного подшутить над свей жертвой.

— Мы с вами сейчас гуляем, как парочка влюбленных. Только букета с цветами не хватает. Не боитесь себя скомпрометировать?

— Боитесь, что Галя приревнует? — не остался в долгу Менгеле. — Я ценю юмор, но поверьте мне, все уже в курсе моих сексуальных пристрастий. Они конечно специфические, но конкретно вы Володя в них никак не вписываетесь. Я не делаю тайны из своих предпочтений.

Следователю совершенно не хотелось разбираться в особенностях половых извращений хозяина злодейского вертепа и он перевел разговор во вполне конструктивное русло.

— Я совсем другое имел ввиду. Если вытащили меня на прогулку в уединении, то явно для чего-то важного. Я правильно рассуждаю? А мы пока попусту трепались.

— Да, действительно. Я просто не знаю с чего начать. Период вашего лечения идет к завершению, и большую часть нашей работы вы видели…

Менгеле свалился в неуверенную паузу.

— Начните с главного, — дал ему шанс Иваницкий. — Вы собирались поговорить со мной о совместной работе.

— Да, собирался. Но не работе, не стоит утрировать. Я не собираюсь нанимать вас или наоборот наниматься к вам. Я говорю о новом мировом порядке и господстве в новом мире.

— Ох, ты! Как загнули-то! Мировое господство, — передразнил Иваницкий.

— Напрасно ерничаете, любезный. Я не страдаю манией величия или ложной скромностью. И свихнуться я не успел. Я взвешенно подхожу к прикладному использованию сделанных нами открытий. А последняя ступень позволит нам достичь некого пика в своей работе. Вы же понимаете, что лидирующие позиции в науке выводят определённые социальные группы и государства в мировые лидеры. Технологическое преимущества испанских конкистадоров в виде пороха, ружей и лошадей, позволило захватить малыми силами всю центральную Америку, победив войска индейцев, которые превосходили их числом в тысячи раз.

— Порох вообще-то китайцы изобрели, а в итоге Китай стал британской колонией. У индусов слоны были.

— Китайцы еще изобрели сталь, спички, громадные океанские корабли и даже знаменитые итальянские спагетти и русские пельмени тоже изобрели китайцы. Вы правильно мыслите. Почему-то считается, что если человек умный, то он гарантированно добьётся успеха в жизни и все преодолеет. Но умным быть не достаточно. Нужна воля, нужна решимость, деловая хватка, предприимчивость, везение наконец. Расхожая поговорка о том, что талант всегда пробьёт себе дорогу, не боле чем миф. Вы представить себе не можете сколько загубленных талантов я повидал. Удручающее зрелище.

— Так вы полагаете, что у меня есть воля, решимость, деловая хватка, предприимчивость и везение?

— У вас есть намного больше чем воля, решимость и прочее. Вы превращаетесь в политическую фигуру. За вами идут люди. И то что вокруг вас сейчас происходит — будет расти и множится. А за нами люди не пойдут. Если мы предложим миру спасение от наступившей катастрофы, то не стоит наивно надеется, что все будут валяться у нас в ногах. Большая часть конечно будет, но потом появится один человек, группа людей, много групп людей, которые захотят встать на наше место. Поверьте мне, я не глупый человек и понимаю, что изобрести и довести изобретение до массового прикладного использования — это только половина дела. Даже история изобилует примерами когда, получив в свои руки нечто уже совершенно отлаженное и перспективное, обладатель, который был не готов правильно распорядится своим приобретением, спускал все это в тартары. Наглядный пример — это царствование Николая второго. От своего батюшки — царя Александра третьего — миротворца, царь Николай получил действительно великую процветающую империю. Николай был прекрасным человеком, отличным семьянином и верным другом, но он не был государственником. В итоге кровавый хаос и разрушение великого государства. Личность Николая и его судьбу я считаю глубоко трагичной. Падение Римской империи, крах Византии, разбазаривание завоеваний Александра Македонского и Чингисхана. Бесконечное множество примеров. Я не хочу уподобиться забытому великому изобретатели или неудачливому монарху. Я не зациклен на собственной исключительности и готов делиться. Я трезво оцениваю перспективы нашей научной группы. Мы должны быть интегрированы в некую силу, общность или систему, которая окажется не по зубам новым рейдерам, революционерам, проходимцам и бандитам.

— А если ближе к мировому господству?

— Ближе некуда. Если мы становимся единственными обладателями биотехнологии которая будет является спасением и панацеей от уничтожающей человечества эпидемии, то это гарантированно выводит нас к мировому господству. Согласитесь, что неразумно будет этим не воспользоваться. В обмен на собственную жизнь и здоровье люди будут готовы принять наши правила. Таким образом можно будет обеспечить лояльность. А если наша группа сольется с вашим движением, то мы уже не будем группкой ученых, одержимой идеей мирового господства. Появиться некая протогосударственная структура, обладающая единым центром, системой управления, мощным силовым блоком и самое главное — обладающая единой сплачивающей идеологией. И эта структура несет миру спасение. Мы уже сделали открытие, которое мы не в силах реализовать сами. Я предлагаю вам партнерство. Мы вверяем свои открытия и свои судьбы в ваши руки. Вы поднимаетесь на вершины власти и поднимаете нас туда же. У нас с вами получится непобедимый тандем. Сила вашего движения увеличится на порядок. А мы получим гарантированную защиту. Мои глаза открылись на слабость нашей позиции, когда у нас произошел неприятный инцидент с нашим кураторами из военного ведомства. Я оказался на шаг впереди, плюс к этому — колоссальное наше везение. Вы верите в судьбу или проведение?

— Ну, допустим.

— Тогда проследите логическую цепочку. Во-первых, мы сделали великое открытие. Во-вторых, нас и наше открытие пытались уничтожить, но не смогли. В-третьих, на развалинах цивилизации возникает новое движение ДОЛГ, которое растет и ширится в геометрической прогрессии день ото дня. В-четвертых, мы спасаем лидера этого движения, вы попадаете к нам. Вероятность последнего события — одна на миллиард. В-пятых, если объединяться наши открытия и ваше движение, разве это не будет очевидно взаимовыгодным? Симбиоз вашей идеологии и наших открытий даст точек к развитию новой цивилизации. Разве не будет логичным стать во главе нарождающегося общества. Мы вместе спасем человечество не просто от вымирания. Мы не позволим скатиться людям к первобытной дикости. Мы сохраним, преумножим и активно будем использовать сумму знаний и сумму технологий всего человечества. Мы основа нового мира и нового мирового порядка.

— А почему вы не хотите подарить свое открытие людям? Облагодетельствуйте ближних и дальних своих, подарите им будущее и ваши имена золотыми буквами впишут в историю человечества.

Менгеле дружелюбно и весело рассмеялся.

— Дорогой Владимир, вы опять шутите. Мы же с вами здравомыслящие образованные люди. К чему все эти сантименты. Давайте без лицемерия и патетики. Высокие слова здесь ни к чему. Будет глупо не распорядиться в свою пользу результаты собственного труда. Вы со мной согласны? Что вы думаете о моем предложении?

Напрасно Менгеле высмеял слова Володи. Иваницкий не шутил. Он говорил абсолютно искренне. А перед собой он видел очередную мразь, узревшая возможность возвыситься и стать у руля нового мира. Эта мразь готова спасать только тех, кто будет лизать ему пятки. Мразь была слабой и подлой, а для полной уверенности в своей власти и безнаказанности ей нужен некий великий папа, под крылышком которого она сможет творить свои паскудства. Так даже вдвойне безопаснее. Сначала великий папа убережет её от других мразей, а также от праведного гнева остальной массы человечества. А если что пойдет не так, то эта кучка безумных докторов с легкой душой свалит все претензии недовольного человечества на такого плохого папу, который заграбастал своими грязными лапами плоды их научного гения и торговал этими плодами оптом и в розницу. А они — такие наивные и далекие от реальной жизни, ничего не могли с этим поделать. Их напугали и заставили.

Вот уроды!

Сколько еще эти изуверы от науки замучают людей для своих открытий? Сколько крови они выпьют из народа, пока будут устанавливать свою власть? Сколько еще мёртвых армий маленьких и больших зомби-солдат они натравят на несогласных?

Расследование закончено. Приговор вынесен. Готовьте аутодафе.

— Я согласен. Я ожидал этого предложения, — ответил Иваницкий.

Менгеле разве что не запрыгал и не захлопал в ладоши, как маленькая девочка. Он буквально светился счастьем. Нотки напряженного ожидания в голосе доктора сменились на безудержное ликование.

— Я так и знал, дорогой мой. Я предвидел. Это судьба. Это феерия. Я счастлив. Когда мы с вами приступим к воплощению?

Эта ученая обезьяна так и не поняла, что Иваницкий уже приступил, но не к воплощению. Он готовился развоплотить всех этих безумных докторишек, рвущихся к мировому господству. Их ждет горькое и болезненное разочарование.

— Уже.

— Ой, как славненько.

Менгеле так расчувствовался, что пустился во все тяжкие. С его слов Иваницкий узнал, что остальные члены команды научной сволочней много спорили на предмет демонстрации Иваницкому выращенных морфов. Менгеле на свой страх и риск отвел Володю в угольный склад и показал грузовик с образцами мёртвых мутантов, но ему еще не показывали человеческих и собачьих морфов, которых уже применяли в боевых условиях.

Раздобрившийся Менгеле чуть ли не бегом увел Иваницкого обратно к главному зданию. Там следователя погрузили в богато укомплектованный джип безумного доктора и повезли в ветеринарный институт. Разумеется они поехали не той заросшей дорогой из бетонных плит, по которой Володю вели позавчера. Его с комфортом прокатили по замечательной асфальтовой дороге прямо к воротам засекреченного научно-ветеринарного заведения.

Иваницкий сразу понял почему его в прошлый раз вели пешком. Рядом с воротами весела большая вывеска где был указан адрес злополучного института. Фактически теперь перед Иваницким раскрыли точное местоположение исследовательских центров. Володя усмехнулся. Теперь ученые ему доверяют, и наглядно демонстрируют это, ожидая взаимной откровенности.

Иваницкий не без интереса посмотрел на выкормленных монстров, а потом попросил показать ему еще раз грузовик, в котором содержали армию маленьких морфов.

Около грузовика их опять встретил щуплый. Тот буквально млел от уделенного внимания. Похоже, что у своего начальника он ходил в нелюбимых золушках. А внимание к его творению некой высокопоставленной особы льстило его самолюбию. Он с горящими глазами рассказывал от том, как в его голове зародилась идея создания армии из мелких морфов, как он вынашивал и разрабатывал ее, а также сколько сил он положил на создание первого прототипа. Щуплый познакомил Володю со своими коллегами, которые создавали армию мёртвой мелочи и сам перевозчик для зомби.

Автомобиль изначально был приспособлен для перевозки пушных зверей, а теперь клетки укрепили и автоматизировали. Пульт управления и многочисленные камеры находились в спальнике седельного тягача. В просторном спальнике было не повернуться от нагромождения техники, а также от шкафа с оружием и специальной одежды.

Также Иваницкий вместе с Менгеле и, спонтанно появившейся, свитой обошли каждый из корпусов. Ревизионный тур по институту закончили ужином, но не на территории ветеринарного института. Кушать там было неприятно ввиду специфического запаха, который пропитал каждый уголок научного центра.

Ужин состоялся в большом шатре на открытом воздухе. Шатер стоял на искусственном островке посредине озера устроенном перед главным зданием профилактория. Их перевезли туда на обычной весельной лодке. Года Иваницкий зашел в шатер, он понял, что ужин намечается праздничный. Ради такого случая доктор Безликий даже разрешил ему бокал вина. И на том спасибо.

Бравурные тосты о великом начинании снова переросли в бесконечные научные диспуты и споры. Вся научная братия нажралась по-свински. После чего горячие словесные баталии стали перемежаться рукоприкладством. Иваницкому даже пришлось разнимать сцепившихся Доктора Зло и Доктора Моро.

Плюнув на идиотов, Иваницкий забрал свою амазонку и ушел с Галиной к ней в уютную берлогу.

Сейчас он голый сидел на холодной деревянной скамейке и завороженно смотрел на тёмные потеки горячей крови на своих пальцах. Лунный свет, лившийся из окна искажал цвета делал все неожиданно резким и контрастным, придавая каждому предмету важность и таинственность. Казалось, что лунный свет меняет не только внешний облик, но и внутреннее содержание вещей. На поверхность выходит их глубинная сущность, запрятанная за блеклым привычным образом.

Вот кортик — обычная кованая железка, искусно обработанная и приспособленная для украшения чьего-то морского мундира. А на самом деле этот кортик хотел крови. Скребущая жажда убийства вибрирующими волнами потекла от лезвия вверх по руке. Темная злоба выплеснулась из души следователя колючими хлопьями.

Сколько он еще может позволять этим упырям готовить силки для всего человечества? А сколько последних мгновений отмерила ему судьба — минуты или часы? Успеет ли он помешать этой великоученой сволочи подмять под себя выжившее человечество?

Судьба этого оплота новой науки и всех его обитателей была решена, приговор был вынесен. Омерзительное гнездо должно быть уничтожено без остатка со всеми кто здесь находится.

Иваницкий поспешно натянул свои джинсы, которые так и оставалась лежать на полу, натянул на голое тело свитер. Они даже не стал искать высокие шнурованные берцы, а сунул ноги в замшевые тапочки. ДОЛГ требовал действия, немедленного и решительного. Иваницкий просто не мог сидеть на месте.

За распахнутой дверью его встретила холодная ночь и прозрачное антрацитовое небо, сквозь которое было видно посыпанное яркими звёздами пространство необъятного космоса и яркая луна.

Изо рта валит пар. Сырой холодный воздух сразу протянулся к его телу сквозь самые малейшие щелочки в одежде, стараясь согреться сам или наоборот — охладить его. Иваницкий шёл уверенно и спокойно, как в турпоходе. У него был ДОЛГ, и он обязан его исполнить. Джинсы и тапочки мгновенно промокли от ночной росы, когда он проходил через кусты. Где-то там за спиной в маленьком бревенчатом домике на отшибе уткнулась в подушки и тоненько по-бабьи завыла Галя, горькие жалобные слёзы сильной женщины намочили подушку.

Но Володя уже не мог и не хотел её услышать. Он с нетерпением ждал предстоящей схватки.

Мрачные большие коробки института ветеринарии и селекции племенных животных уныло выплыли из-за лесных зарослей. Ворота были закрыты, но возле распахнутой калитки происходила как раз смена патрулей, контролирующих территорию за ограждением. Иваницкий шел как раз в сторону калитки.

Во всем теле была изумительная легкость. Четкость сознания бодрила кристальной чистотой. Он беспрепятственно ощутил сонливое недовольство каждого из людей, стоящих около ворот. Один был чем-то возмущен, а другого человека лениво раздражало недовольство первого. Между ними шла вялая перебранка сонных людей. Остальные пятеро человек расползлись вокруг спорщиков аморфной массой. Иваницкий прошел как раз за их спинами. По нему безучастно скользнула пара невидящих взглядов. Предсказуемо повторился трюк с «невидимостью». Как тогда Бочкин говорил? Отвести глаза или что-то вроде этого. Иваницкого просто не замечали.

Володя шагнул в открытую калитку, прошел мимо двух курящих охранников пенсионного возраста, но одетых во вполне приличное обмундирование и вооруженных до самых зубов. Иваницкий не стал размениваться на этих олухов, он торопился уничтожить сразу всю эти цитадель зла.

Он, не разбирая дороги, шлепал в домашних тапках прямо по холодным лужам и густой жирной грязи в сторону котельной. Здание котельной он обошел с правой стороны и остановился между новой металлической пристройкой энергоцентра и темными громадами емкостей с соляркой. Ему нужно было попасть внутрь. Это было просто смешно, но он не мог найти дверь на сплошной металлической поверхности, перемежаемой буграми гнутых выступов сэндвич-панелей.

Место нахождения двери выдала урна, наполненная мусором и окурками, возле самого входа в котельную. Кочегары или операторы котельной не очень заботились о чистоте и опрятности окружающей территории. Иваницкий ухмыльнувшись подошел к обнаруженной двери и потянул на себя обычную ручку советского образца из металлического прутка.

Нутро энергоцентра встретило привычным грохотом и шумом. Будка с операторами находилась сразу справа. Дверь к ним тоже не была закрыта. Володя шагнул в пункт управления. На звук, ворвавшийся из открытого дверного проема, обернулись два сонные лица. Дверное полотно, притянутое пружиной, хлопнуло за спиной Иваницкого, существенно приглушив грохот, доносящийся из машинного зала.

— Тебе чего, вахлак? — крупный мужчина вполне гражданского вида поднялся со старого мягкого кресла, зияющего прорехами в ткани истертой обивки.

Он был с автоматом в руках и в старом советском ватнике. Охранник не стал вскидывать автомат, а просто подошел к Иваницкому и положил левую руку ему на плече. Это было роковой ошибкой.

— Ну?! — начал раздражаться охранник. — Заблудился что ли?

Охранника подвели его самоуверенность и безалаберность. Лицо мужика исказилось в болезненно гримасе, как будто он палец дверью прищемил. Дамасская сталь кортика вонзилась ему в левый бок чуть ниже подмышки. Лезвие сначала почувствовало сопротивление, уперевшись в ребро, а потом, отщепив кусочек кости, легко скользнуло дальше, рассекая человеческую плоть. Острие вонзилось в левый желудочек, открывая свободный проход крови внутрь грудной полости, двинулось чуть вверх и рассекло нижнюю часть предсердия вместе клапаном.

Иваницкий почувствовал через рукоять клинка последние сокращения сердечной мышцы. Он ощутил, как стремительно жизнь покинула несчастное тело. Все-таки это было ни с чем несравнимое ощущение. Он убивал и раньше, но убивать человека ножом — это было чем-то совершенно иным. Ни в каком другом случае ты не будешь так близок к своей жертве, и не будешь так остро чувствовать ее смерть кроме, как вонзая лезвие в еще живую плоть. Твоя рука ощущает обреченное трепыхание внутренностей через которые прошло лезвие. Разве только если задушить человека, то, наверное, можно будет почувствовать нечто подобное. Иваницкому сразу стало легко, еще один из, накопленных в прошлом, зарядов боли оторвался от его израненной души и вознесся в неведомые дали, растворяясь и исчезая в темноте.

Чуть прижимаемое расщепленным осколком ребра лезвие вышло из тела с едва слышимым скрипом. Охранник осел вниз, выронив автомат. Иваницкий шагнул в сторону круглых испуганных глаз. Тощий парнишка сидел, беспомощно вжавшись в спинку вертлявого стула на колесиках. Следователь подошел к нему вплотную, откинув ногой небольшой резной столик с разложенными нардами. Игральные кости и шашечки звонко застучали по бетонному полу.

— Дяденька, не надо. Не убивайте меня, пожалуйста, — дрожащим голосом заскулил дрищавый парень. — У меня мама и бабушка больная. Как же они без меня. Мне жениться скоро.

Его субтильная внешность была обманчивой. Парню было никак не меньше двадцати пяти, а то и тридцати лет.

— А ты правильно будешь себя ввести? — спросил у него Иваницкий, проведя ему окровавленным лезвием по щеке.

Щуплый вздрогнул всем телом. Володю забавлял ужас в глазах этого человека.

— Как скажите! — почти взвизгнул он, пытаясь убрать голову от опасного лезвия.

— Я его убил потому, что он на меня напал. Тебе понятно? — прояснил ситуацию Иваницкий.

— Я все понял. Я все что угодно. Я никогда, — заскулил щуплый. — Простите меня!

— Молодец! Я разведчик и пришел, чтобы уничтожить врага. Но ты же мне не враг?

— Нет. Я с вами. Правда, правда. Меня заставили. Я не хотел.

— Тс-с-с-с! — зашипел на него Иваницкий, прижимая палец к губам. — Ты будешь делать то, что я скажу?

Щуплый дергано затряс головой, подтверждая свое согласие.

— Я хочу, чтобы ты вылил солярку из баков и выпустил газ из газгольдеров в подвал, в переходы между корпусами. Тебе понятно? Сможешь?

— Не знаю. Далековато.

Иваницкий провел лезвием по второй щеке парня, оставляя кровавую полосу. Тот снова затрясся. В помещении помимо крови запахло мочой.

— Я придумаю, я все сделаю. Только не убивайте, — снова залепетал щуплый.

— Будешь жить пацан. Если сделаешь все, как я сказал, то не убью. Мы же вместе на одной стороне баррикад? Я правильно думаю?

— Да. Вместе! Кончено вместе.

Простимулированный зассанец подошёл творчески к выполнению поставленной задачи. Сначала он открыл герметичную дверь из котельной в подземелье.

Потом оказалось, что прямо в котельной были мощные насосы, которые перекачивали солярку из топливозаправщиков в цистерны. Там их разместили чтобы они не перемерзали в холодное время года, пока не работают. Осталось только открутить муфты и направить повернуть трубы топливопроводов в подвал. Парень запустил молчавший до этого насос и густая солярная струя с бешенным напором полилась на пол подземного хода.

Возня с газгольдером заняла намного больше времени. Для перекачки газа пришлось соединить вместе несколько брезентовых пожарных шлангов, один из концов получившейся кишки он привязал проволокой к наконечнику спускного вентиля для газового конденсата, а второй конец привязали за ближайшую решетку в подземелье.

Расчет Иваницкого был на то, что газ и солярка заполнят все подземелье, а потом он взорвет весь этот научный центр к чертям собачьим. Газ мгновенно надул плоские шланги до вида толстой колбасы. Белая вонючая газовая струя хлестала внутрь подземных галерей образуя с воздухом и солярными парами взрывоопасную смесь. Тягучий полупрозрачный поток из солярки быстро растекался по подземным переходам. Был риск, что случайная искра или непотушенный окурок воспламенит газовую смесь раньше времени, но следователь не боялся, он даже хотел этого.

Закончив с приготовлениями, Иваницкий потащил своего пленного помощника в операторскую кабину. Здесь он упокоил восставшего охранника, вогнав ему клинок кортика в глазницу. Мёртвый урод едва не повалил его, наскочив на следователя своей немалой тушей. Сейчас Иваницкий обрадовался, что не прихватил с собой автомат. Если бы он выстрелил, то от вспышки выстрела воспламенилась бы вонючая газовая смесь. От ядреной газовой вони уже кружилась голова и дурманило мозг.

Иваницкий разжился в операторской с покойником: тремя рожками для калаша, пистолетом Макарова с одной запасной обоймой, парой наступательных гранат и одной осколочной. Еще в кармане разгрузки он обнаружил выключенную рацию. После мародёрства Володя потащил щуплого за собой в склад угля, где стоял автотягач с полным прицепом мёртвых и смертельны тварей.

Грузовик нужно было выгнать, пока туда не просочился газ. Грузовик завели и выгнали за ворота.

Пора было заканчивать. Долгожданное возмездие накатывало на ничего не подозревающий научный центр неотвратимо, как жесткий удар об землю после падения с большой высоты парашютиста с нераскрывшимся куполом. Оставалось только поджечь выпущенный в подземелье газ. В центре уже показались первые признаки беспокойства. От корпусво раздались крики и шум непонятной суеты.

Иваницкий опять потащил пленного с собой в подземную галерею. Там без противогаза уже нельзя было находиться. Свет неоновых ламп тускло светил сквозь белесую завесу.

Иваницкий закончил изготовление бомбы. Он зарезал несчастного оператора установки, вогнав ему кортик под лопатку.

— Прости, приятель. Я тебя обманул. Но так надо, — сказал Иваницкий прямо в стекленеющие глаза щуплого парня, а затем аккуратно положил под его тело пару гранат с выдернутыми предохранительными чеками.

После того как щуплый восстанет и поднимется, он исполнит свою последнюю функцию: сработают освобожденные запалы и обе гранаты взорвут бинарную газовую смесь.

До взрыва оставалось минуть десять-пятнадцать. Следователь бегом взбежал по ступеням лестницы в котельную, а затем кинулся к заведенному грузовику. Машина тронулась с места и тяжело, как бы нехотя, начала набирать скорость. Иваницкий крутил рулевое колесо, его бил кашель и кружилась голова, но даже отравление не сможет остановить его от исполнения поставленной задачи.

Он первый раз в жизни управлял тягачом с полуприцепом, поэтому чуть не оторвал полуприцеп, зацепившись им за дерево проходя очередной поворот. Хоть по прямой дорога был короткой, но тяжёлую машину пришлось вести по хорошей асфальтированной объездной дороге. Иваницкий давил на педаль акселератора, торопясь попасть на территорию оздоровительного комплекса до того как начнется шумиха.

Ничего не понимающие охранники главных ворот тупо вылупились на приближающуюся яркую морду импортного грузовика. Дальнейшее для них явилось полной неожиданностью. Грузовик, набирая скорость, с грохотом протаранил металлические ворота. Выбитые сворки разлетелись по обеим сторонам от машины.

Сделав крюк, Иваницкий не справился с управлением и промахнулся мимо ворот оздоровительно-исследовательского центра. Тяжелый грузовик пробил массивным бампером потешный бревенчатый забор и заехал на территорию.

Небольшой издержкой такого лобового тарана и поездки по осколкам забора явилось то, что все колеса оказались пробиты. Но тем не менее, Иваницкий дотянул до главного здания, где он встречался с докторами. В этот момент горизонт взметнуло яркой вспышкой. Громыхнуло так, что земля заходила ходуном. Чудовищных размеров огненное облако вспухло над черным лесом, яркое зарево залило большую часть неба в стороне ветеринарного института.

Иваницкий остановил машину прямо около крыльца. Он увидел, как из здания выскочили люди. Одновременно с этим до грузовика дошла ударная волна от взрыва. Зазвенели выбитые оконные стекла домов.

«Весело вам? Ну, сейчас еще веселее будет!» — подумал Володя. Ощущение злобного веселья переполняла его сверх всякой меры. Иваницкий встал с кресла и вошел в спальник ультрасовременного автотягача. Здесь были мониторы и система управления клетками. Особо разбираться в управлении было некогда. Мониторы уже работали, а вот из всего обилия рычажков и переключателей он выбрал два самых больших рычага. Первый отвечал за аварийное открытие задней двери полуприцепа, а вторым открывались сразу все клетки с мёртвыми тварями. По крайней мере, на них так было написано. Иваницкий рванул сразу оба.

Картинка общего вида полуприцепа сразу изменилась. Монитор добросовестно показал, как из распахнувшихся дверок повалила мелкая опасная нежить. Большая откидная дверь в задней части рухнула с громким лязгом на каменное ограждение большой клумбы. Голодные твари мигом брызнули из полуприцепа во все стороны. Начинался большой пир орды мелкой нежити. Они шли убивать и кормиться. К их создателям пришла гибель.

Дело было сделано, и Володя огляделся по сторонам. Лампочка под потолком освещала просторное помещение шоферского спальника мягким приятным светом. Вместо диванчика, душа с туалетом и прочих бытовых удобств здесь были пара кресел, привинченный к стене столик с ноутбуком, пульт управления и шкаф из металлической сетки. Иваницкий распахнул шкаф и обмер. Здесь на крюках висели противоосколочные костюмы песочного цвета. Еще здесь были специальные ботинки с толстыми подошвами и щитками. Вот это подарок! Такая одежда лучше всего подходит для прогулок по территориям запруженным мелкой нежитью.

Иваницкий стянул с себя промокшие свитер и джинсы, оставшись голым. Во-первых: натягивать специальный костюм на мокрую одежду было намного сложнее, а во-вторых: еще меньше удовольствия доставят тяжелые мокрые шмотки под под костюмом.

Он примерил сначала комбинезон на широченных лямках, а потом подобрал ботинки. Все было почти в пору. Затем он вытащил куртку. С внешней стороны куртки имелись карманы для металлических пластин — противопульных экранов. Они сейчас не помешают. Немного помучавшись, экспериментальным путем он подобрал нужные и вставил их в карманы. Там же где и пластины, он нашел щитки. Поверх штанин комбинезона он нацепил поножи, совмещенные с наколенниками. Сверху он одел куртку, а на голову напялил титановую сферу с узким прозрачным стеклом в сплошным забрале. Иваницкий нарядился в эту сбрую и почувствовал, насколько тяжелее ему стало двигаться. Весила вся эта амуниция добрых килограммов двадцать.

После того как он выберется с территории, нужно будет хотя бы пластины из куртки выкинуть, а то он подохнет под всем этим весом. Следующим приятным сюрпризом стала клетка с дробовиками. Добротные полуавтоматические «бенельки» стояли вдоль задней стенки, буквально упрашивая взять их в руки. Все дробовики были со складным прикладом, удлиненным магазином и многочисленными планками под всевозможные приблуды.

Патронташей не было. Красные и синие коробки с патронами стояли в зажимах на верхней полочке. Он набил этих самых коробок в сумку, напоминающую обычный базарный баул, а также распихал по карманам. И сумку, и дробовик он забросил за спину, а в руки взял автомат. Сейчас он ему нужнее.

Иваницкий практически выпал из боковой двери спальника. Во-первых, он едва пролез в узкий дверной проем, а во-вторых он с горем поплам смог поставить ноги на высунувшиеся ступеньки. В итоге Вова практически сполз вниз, вися на одной из трубок перил.

Теперь следовало найти транспорт, чтобы убраться отсюда. На территории царила паника. Крики, выстрелы и рев пожара за лесом, наполняли воздух музыкой смерти.

Мелкие твари уже кого-то жрали на ступеньках главного здания. Если двое человек уже не двигались, то третий слабо отбивался руками, пока его жрали живьем.

Облаком осколков брызнуло во все стороны окно соседнего здания. Оттуда выскочил еще один человек в робе, покрытой кровавыми пятнами. Приняв Иваницкого за своего, мужчина кинулся в его сторону. А в руках у него была настоящая казацкая шашка. На половине пути на него наскочили сразу две мелких твари. Наверное, раньше это были крысы. Одна из них впилась ему зубищами в голень, раздирая когтями глубокие борозды на коже. Вторую тварь он попытался зарубить шашкой, но лезвие бессильно сверкнуло в отблесках далекого пламени. Уродливая тварь, как бы глумясь над жертвой прыгала вокруг, ускользая в самый последний момент он острого лезвия. Несчастный рубанул изо все сил по твари раздирающей ногу, но морфо-крыса ловко ушла из-под удара, и мужчина отсек себе ступню. Обе твари кинулись на беспомощную жертву.

Иваницкий увидел, как с невероятной скоростью неслись по территории маленькой стайкой морфо-куры. Они уже были полностью перепачканы в крови. Его внимание снова привлек мужчина. Он страшно кричал и тянул руку в сторону следователя. Искаженной отчаянной мукой лицо просило о смерти. Иваницкий выстрелил в него короткой очередью из автомата. Разбитый в дребезги череп выплеснул превращенное в кашу содержимое на песчаную дорожку. Одну из тварей ему тоже удалось убить. Вторая бестия с потрясающей скоростью кинулась прочь.

Иваницкий подобрал шашку. Она оказалась кстати. Он неоднократно испытал ее, пока добрался до ворот. Больше всего досаждали куры. Шустрые твари наскакивали поодиночке и группами. Если бы не костюм, его бы давно освежевали. Из-за здания неожиданно выскочил внедорожник и резко затормозил перед воротами. В нем сидели вооруженные люди. Иваницкий не раздумывая бросил в сторону машины осколочную гранату и укрылся за углом.

Взрыв грохнул перед воротами. Ранило обоих людей, а машине не повезло больше всего. Осколки сильно изрешетили морду машины, но хуже всего, что были пробиты передние колеса и радиатор. Двигатель стразу заглох, повалил пар, и под машиной начали разливаться лужи из антифриза и машинного масла. Следователь обстрелял салон машины. Для верности он подошел к машине. Полюбовавшись на раненных Вова добил их выстрелами в голову. Иваницкий сменил рожок и прикинул, где можно найти еще одну машину.

Вторую выскочившую машину он встретил длинной автоматной очередью в лобовое стекло. Стекло джипа поросло белыми цветами трещин вокруг образовавшихся дырок и провалилось вовнутрь. Внедорожник клюнул носом и застыл. Это транспорт все еще вполне годился для побега. Подойдя к машине, Володя увидел, что водитель и передний пассажир убиты. На заднем сиденью располагались доктор Моро и доктор Менгеле. Морро был ранен в лицо. Он был жив, но вывалившееся из глазницы белый шарик глазного яблока висел на обрывке мышцы. Как противник он был абсолютно безопасен. Доктор Менгеле прижимал к груди большую сумку, набитую так, что молния не сходилась наверху. Из сумки торчали какие-то папки и бумаги. Доктор испуганно лупал глазами, разглядывая невиданного бойца.

Тем временем на площадку перед воротами выскочил третий джип. Иваницкий сменил магазин и ударил очередью в морду джипа. Здесь получилось даже интереснее. Внутри большой машины сработали сразу все подушки безопасности. Наехав на бетонную тумбу клумбы, джип перевернулся и прокатился еще какое-то время на боку. Затем внутрь полезли мелкие твари.

Может на доктора произвело впечатление внешний вид Иваницкого, а может быть он впечатлился такой удивительной победой над джипом, но он изо всех сил закричал:

— Не убивайте меня!!! Я жить хочу! Я готов отдать вам все что угодно. Поверьте, у меня есть сверхценные сведения, они сделают вас бессмертным. Вы сможете спасти человечество. Вы станете богатым и могущественным. В ваших руках будет власть над всем миром!

— Спасибо, у меня уже все есть, — сказал Володя и разрядил остатки магазина в голову ученого.

Он выкинул из машины два трупа и еще живого доктора Моро на асфальт. Из сведенных мёртвой судорогой рук доктора Менгеле, Иваницкий выдернул объемистую сумку и забросил ее на заднее сиденье автомобиля. Автомат и опустевшие рожки он положил на переднее пассажирское сидение.

Для того чтобы расположиться в своем громоздком костюме за рулем он отодвинул сиденье практически до самого конца и задрал руль. В легковушке он бы точно не поместился. Иваницкий запустил двигатель и тронулся с места. Он не стал ездить по территории, все-таки это было опасно. Далекое зарево и взрывы, доносящиеся из леса, говорили о том, что он выбрал правильную стратегию. Институт со всеми его тварями будет уничтожен.

Подогнав машину к пробоине в стене, он аккуратно переехал ее по следам, оставленным тягачом и полуприцепом, на которых он привез сюда смерть. Выкатившись на противоположную сторону, Иваницкий поехал в неизвестном направлении. Нужно было добраться до большой дороги, а там он уже разберется, как вернуться в накопитель.

Узенькая полоска асфальта петляла в лесу. Володя не задумываясь следовал по заданному дорогой маршруту. Остановился он только возле пересечения с другой дорогой. На перекрестке был единственный указатель, где на светлом прямоугольнике чернела надпись: «станция НИИ ВГС».

Надпись обнадеживала. В таком транспортном узле как железнодорожная станция точно должны быть люди. Следователь повернул руль налево и поехал в указном направлении. Дорога вообще мало чем отличалась от той, по которой он ехал ранее. После очередного поворота машина поднялась на холм, и Иваницкий буквально влип в картину полыхающего на значительном расстоянии впереди громадного пожара. С возвышенности было прекрасно видно, как горит тот самый институт, который стараниями Иваницкого превращался в груду обгоревших руин. Володя прекрасно различал каждый из корпусов. Он снова и снова перебирал в голове их названия, назначение и расположение. Ошибки быть не могло.

Болезненное любопытство и пьянящее ощущение победы тянули его к себе. Иваницкий злобно рассмеялся. Ему внезапно стал смешно. Захотелось увидеть свою работу как можно ближе. Нога сама отпустила тормоз, и автомобиль покатил в направлении полыхающих зданий. Следователь ехал на место своего преступления. Его туда тянуло.

Джип, следуя изгибами дороги, объехал полукругом на некотором отдалении практически половину территории научного института. Ближе подъезжать было опасно и Володя, подобрав подходящую возвышенность, загнал машину как можно выше на попавшийся бугор.

Он не ошибся. Территория открывалась отсюда как на ладони. Перед ним ревел бушующее море огня. Периодически, что-то грохотало, взрывались и щелкало. Складки огненного покрывала вспухали оранжевыми клубящимися пузырями, и от раскаленной поверхности отрывались клубы жаркого огня. Он видел, как рушатся стены, и горит окружающий лес. Он увидел, как сквозь лес быстро движется весь объятый пламенем автомобиль.

Иваницкий ошибся, только через какое-то время он понял, что это не машина, а горящий курозавр бежит в его сторону, оставляя за собой огненный след. Горел он очень хорошо, но, тем не менее, пер вперёд, ломая кусты и натыкаясь на деревья. Птичий монстр перебежал через дорогу и воткнулся в бурелом на месте лесного вывала. Он там и остался. Похоже, что его лапы застряли между поваленными стволами деревьев. Он дергался и пытался выбраться из коварных силков, но у него это не получилось. Высохшие деревья споро занялись жарким пламенем. Через десять минут курозавр уже поджаривался внутри гигантского костра.

Иваницкий был счастлив. Так мог чувствовать себя виртуозный мастер, который смотрел на свой шедевр, многократно превзошедший все его ранние работы. Жадный огонь вычищал мерзкую коросту зла, поразившего это место. Очистительный огонь оставлял за собой свободное открытое пространство. Как приятно было сдирать всю эту грязь с земли. Подобное чувство возникало у Иваницкого и раньше, но оно не шло ни в какое сравнение с тем внутренним катарсисом, который он испытывал именно сейчас.

Володя как загипнотизированный смотрел на неистовство жадного пламени, пока чёрное ночное небо не превратилось в серое утреннее. В сердце утихло кипящее ликование, оставив приятную щемящую боль. Иваницкий снова уселся в машину и поехал обратной дорогой. Он не включил фары, отчего чуть было не сбил вышедшего на дорогу человека. Перепачканный сажей, с подпалинами на обычной армейской каске и следами ожогов на лице тот появился на дороге как приведение в своей серой робе с прожжёнными дырами. Володю заставил остановиться ДОЛГ.

Человек, наверное, был в шоке потому, что стоял столбом и смотрел на джип с безучастным видом. Скорее всего, он был безоружен, руки висели плетьми вдоль тела. Но человек был живой, и это было главным. Ошалелые глаза смотрели осмысленно, в них не было мёртвой пелены и всепоглощающей злобы, которую буквально излучали мёртвые буркала зомби. К тому же человек на дороге не проявлял никаких признаков агрессии. Точнее он вообще никак себя не проявлял.

Иваницкий вышел из машины и направился было в сторону пострадавшего. Но как только следователь снял с себя шлем, открыв голову, человек поменялся в одно мгновение. Лицо исказилось циничной ухмылкой, а в руках появился пистолет.

— Тили, тили, трали-вали! Мы-то вас тут долго ждали, — поприветствовал он Иваницкого глумливым речитативом. — Ты, млять, колпак свой брост и грабли вверх задери, любезный. Не доводи до греха.

Под матерную брань и угрозы налетчика, следователь остановился и поднял руки вверх. Если этот ухмыляющийся тип не убил его сразу, то он ему зачем-то нужен. Причину Володя разглядел довольно тки быстро. Затвор пистолета заклинило в среднем положении.

— Ты каску-то брось и клешни повыше подними, а то я нервничаю! — крикнул ему человек с пистолетом.

Может он был излишне самоуверен и глуп, а может быть просто плохо соображал после всего пережитого, но он подошёл слишком близко. Иваницкий перехватил шлем поудобнее, шагнул ему навстречу и резким движением ударил нападавшего титановой сферой по черепу над ухом, отправив того на землю. Со стороны это выглядело совсем не так как в фильмах, где актёр после такого удара отлетает на три метра, красиво махнув в полете ногами, или мгновенно рушиться на асфальт. Не было никакой зрелищности. Голову человека с пистолетом мотнуло к плечу по направлению от удара, он стал заваливаться корпусом в туже сторону и потешно засеменил ногами в бок. Придурок нелепо повалился на обочину, а пистолет остался лежать на дороге.

Иваницкий обыскал идиота и вытащил у него из карманов еще две обоймы и выкидной нож. Володя спихнул бедолагу в кювет и на обратном пути подхватил с дороги старый, затертый до светлого металла, пистолет Макарова. Наверное, пистолет был вообще не пригоден к стрельбе. Следователь выкинул магазин и с заметным усилием передернул затвор. Его заклинила пустая гильза. Гильза была свежестреляной, а пистолет был до невозможности грязным. Володя брезгливо поморщился. За такое отношение к оружию, этого идиота нужно было вытащить из кювета и еще пару раз врезать ему каской по голове.

Иваницкий положил шлем на капот джипа и осмотрелся. Начиналось утро, а окружающая весна упорно пробивалась в этот мир теплом, свежей зеленью и запахом первых цветов. Ей было плевать на катастрофу, настигшую человеческую цивилизацию, на пожар, на догорающего в лесном буреломе курозавра и на, валяющегося в кювете, придурка, который не умеет обращаться с пистолетом.

Следователь заученными движениями разобрал пистоле и почистил его как мог, воспользовавшись обычными перчатками, найденными в кабине джипа. Собрав пистолет, Володя несколько раз передернул затвор, взвел курок и нажал на спуск. Вроде все работало.

— Это ты, сволочь?! Это ты пожар устроил?! Скотина!!! — звонкий и громкий женский голос мог принадлежать только Галине.

Она шла к нему по дороге в своём мешковатом свитере, с патронташем через плече и с двустволкой в руках. До неё было метров сто. Она вскинула ружьё и два раза подряд выстрелила. Тяжёлая свинцовая пуля чиркнула прямо под ногами, а вторая ударила в массивный стальной бампер джипа. Иваницкий тут же загнал магазин и передернул затвор «макара», встал в стойку как в тире и прицелившись выстрелил.

Галина тоже вскинула ружьё и нажата спуск. Два громких "бах" проследовали практически одновременно. Одна из пуль пролетела рядом с ухом. Володя выстрелил ещё два раза. В глазах при напряжении двоилось, поэтому было сложно целиться. Иваницкий поменял стойку, взял пистолет двумя руками, широко расставил ноги и выстрелил в быстро приближающуюся женщину. Он и отсюда мог почувствовать в каком она бешенстве. Амазонка шла с твёрдым намерением убить его, ее пальцы выцарапывали из патронташа очередную пару патронов.

Иваницкий стрелял с небольшими промежутками между выстрелами. После выстрела возвращал ствол на линию прицеливания, замирал на мгновение и стрелял снова. Затвор стал на задержку. Все патроны из магазина были растрачены впустую. Иваницкий сунул руку в карман за вторым последним магазином.

Очередные две пули из охотничьего ружья попалив цель. Сначала был тяжёлый удар в живот, а потом сразу же удар в грудь. Иваницкого опрокинуло на асфальт. Дикая боль и сбитое дыхание. Если бы не противоосколочный костюм, и металлические пластины, то он бы уже погиб.

Как больно!!! Очень больно! Дыхание перехватило. Внутри горит рвущая злая боль.

Иваницкий с трудом перевернулся на бок и, приложив немыслимые усилия, он стянул с себя куртку. Володя задыхался. Не зашнурованные ботинки сами свалились с ног, а вот из комбинезона пришлось практически выползать.

Силы оставили его. Тяжелой душащей одежды на нем не было. Он валялся голый и жалкий на асфальте, ожидая своей участи. Таким его увидит его женщина с которой он был сегодня. Она шептала ему о своей любви, клялась быть верной, просила забрать с собой. А сейчас она его добьет. Смерть прервет его великое служение ДОЛГу.

Глава 17 Побег подопытных

Болезненное состояние утащило в мучительный бред. Смуглянка потерял границу, разделяющую реальности и сон. Галлюцинации накатывали целым каскадом. Он орал и просил о помощи своего ротного старшину, который стоял возле параши и задумчиво крутил вентиль крана. Только после того как он окончательно сорвал голос, Николай вспомнил, что старшина давным-давно погиб — глупо замерзнув по-пьяни в сугробе в новогоднюю ночь.

Перед глазами ходили люди живые и мёртвые, он слышал голоса и песни. Он уже был не в камере, а несся под вой сирены в составе пожарного расчета, разглядывая бегущие за окном пожарной машины дома и любопытные рожи беспечных зевак. Невероятно маленький и тяжелый шлем сдавливал голову чугунными тисками, а впускной клапан маски работал на столько безобразно, что он уже задыхался от нехватки дыхательной смеси. Только зачем он одел маску в машине?

Николай опять вернулся в решетчатую камеру, где по потолку ползали гигантские тараканы, а их, в свою очередь жрали, красные змеи. Одна такая змея обвила его тело поперек и сдавила могучими кольцами, от чего трещали кости и лопались жилы. Смуглянка захрипел.

Усилием воли Николай заставил себя сползти на пол. Так стало немного легче — пол был холодный. Бетонная плоскость забирала в себя лишний жар, и на какое-то время становилось даже легче. Дикая жажда превратила язык в наждачную бумагу, которая обдирала небо и скребла по зубам. Преодолевая головокружение, Николай пополз в сторону «параши». Он старательно фокусировал сознание на образе хромированного барашка смесителя, который нужно было покрутить.

Попытка удалась не сразу. Сначала Николай даже перепугался, что движется не в том направлении. У него уже не было сил на то, чтобы развернуться и ползти в обратную сторону. Бетонный пол неожиданно стал надежным помощником. Он удерживал Николая на своей поверхности, спасая от бешеной круговерти окружающего пространства. Холод бетона боролся с внутренним огнем человеческого тела и пояснял сознание. Наконец руки ухватились за гладкую поверхность эмалированного чугуна. Смуглянка никогда так не радовался «параше». В порыве восторга от достигнутого успеха он сумел приподняться и дотянуться до заветного крана. Скрюченные пальцы отчаянно скребанули по блестящим наплывам ребристого края вентиля. Его болезненное состояние, обозленное допущенной оплошностью, кинуло тело Николая обратно вниз. Но враг допустил роковую оплошность и не успел ее исправить. Ледяная вода полилась на макушку и за шиворот. Смуглянка не мог даже поднять голову, он принялся слизывать драгоценную влагу с белой поверхности унитаза. Ему так хотелось жить.

Свирепая жажда отступила. Вода холодила раскаленное тело. Но самым главным было то, что у него стало проясняться сознание. Мучительные образы сразу стали блеклым и выцветшими. Болезнь медленно отползала. Когда Смуглянка смог усесться под струей ледяной воды, он понял, что победил. Николай злорадно подумал, что пусть эти экспериментаторы хреновы выкусят черта лысого. Они им не по зубам.

Его соседям было также плохо, как и ему, некоторое время тому назад. Святоша трясся мелкой дрожью и громко стонал. Вампир подвывал как от сильной зубной боли. Он, лежа на полу, выкручивался всем телом, как будто у него болит живот.

Дверь в комнату распахнулась. Смуглянка узнал надзирательницу. Вместе с ней вошли два помощника. Первым навестили святошу. Его подняли на руки, содрали одежду и всего обмыли под душем. А затем привязали широкими ремнями с шконке. Надзирательница ловко поставила ему капельницу, после чего аккуратно напоила его из пластмассового судка.

С вампиром возились подольше. Тот пытался зацепить санитаров своими когтищами. Но с ним все равно справились. Носферату несколько раз ударили трескучим электрошокером, а потом повторили с ним тоже самое, что сделали и со святошей.

Пришла очереди Николая. Смуглянка, опираясь спиной на стену и помогая себе руками, поднялся на ноги. Надзирательница вошла в его камеру первой.

— Иди сюда, сука. Я тебе особую благодарность выражу, — заплетающимся языком проговорил он.

В качестве ответа ему прилетел пинок под дых от одного из спутников медсестры. Смуглянка повалился на бетонный пол. Его освободили от одежды. Причем ее не сняли, а разрезали ножами. Николая уложили на нары и привязали широкими ремнями.

Запихивая ему иглу капельницы в вену, некрасивая женщина сказала:

— Не переживайте пожалуйста пациент. Вам скоро станет легче. Все будет хорошо.

Она погладила его теплой мягкой ладонью по лбу и щеке. Неожиданная ласка казалась такой неуместной после пережитого. Наверное, также гладят забавного поросеночка, прежде чем прирезать для подачи к рождественскому столу.

После того, как их оставили в одиночестве, пришло облегчение. Боль начала стихать, жар слабел, а бреда больше не было. Но тело наполнилось вялой усталостью, как будто он вагоны с углем разгружал. Облегчение радовало. Мутная пелена сползала с глаз. Смуглянка даже постарался разглядеть, как чувствуют себя соседи.

Святоша лежал неподвижно ничком и даже не стонал. Если вдруг он подохнет, то будет совсем нехорошо. Если у мёртвого Давида-Арсения проявятся такие же способности как у вампира, убившего Лену, то дела Николая плохи. Он даже сопротивляться мертвяку не сможет, привязанный ремнями к нарам. Приходи дорогой друг-мёртвый святоша и кушай меня на здоровье. Его развеселила, возникшая в голове, нелепая ассоциация с японским экзотическим банкетом, когда суши едят прямо с тела обнаженной женщины.

Вампир все время ерзал, наверное, пытался освободиться. Николай слышал, как тот грязно ругается и несет всякую ахинею в виде речитативов. Наверное, это у сатанистов такие молитвы или как это они называют. Иногда носферату говорил на незнакомом гортанном языке с резкими лающими обрывами слов и горловым шипением. Все равно как Гебельс с трибуны — ничего непонятно, но очень впечатляюще. Николай изучал немецкий язык в школе, но к языку Гёте и Шопенгауэра эта словесная блевотина не имела никакого отношения.

Боль утихла, и Смуглянка начал потихоньку двигаться, насколько это ему позволяла привязь. Если разогнать кровоток, то восстановление пойдет быстрее. Смуглянка прикинул, что еще пару таких экспериментов и его ждет полноценная инвалидность.

Внезапно с улицы донеслись какой-то грохот. Это было странно потому, что материал, которым заделали окна, глушил большинство звуков. Новые звуки прекратили сатанинские камлания вампира. Осколки стекла, минеральной ваты и кусков фанеры полетели внутрь камеры. Смуглянка сразу ощутил свою беззащитность — инстинкт самосохранения заставлял его лезть под нары, но ремни не пускали. В противоположную от окна стену ударили пули, выбив осколки штукатурки и красного кирпича.

— Ёпть! — заорал Николай. — Война! Млять!!!

Сквозь выбитый оконный проем доносились звуки стрельбы, взрывов и крики людей. Вампир на своей койке резко дернулся, потом выгнулся натужной дугой. Один из ремней поддался и слетел с крепления. Носферату торопливо принялся отстегивать себя от шконки. Скрипела кожа и звякали металлические пряжки. Вампир освободился. Он подскочил со своего места как ужаленный и принялся дергать прутья решетки.

Выбрав наиболее подходящий по его мнению прут, он принялся его разгибать. Помучавшись минуты три, вампир расширил расстояние между прутьями, но недостаточно. Он чуть не застрял в узком проходе. Ему пришлось снова дергаться и пытаться отгибать прутья. Но все-таки он смог. Широко разевая клыкастую пасть и задыхаясь, он выпал с дугой стороны.

Передохнув пару минут, он приступил к высвобождению Николая. С клеткой Николая у него получилось быстрее. Прут оторвался у самого основания, а вампир его с легкостью загнул. Острые когти царапали Смуглянку пока Носферату смог расстегнуть ремни, которыми Николая привязали к койке. Смуглянка выбрался из своей камеры.

Вдвоем с вампиром они принялись ломать клетку Давида, так разгибать прутья было значительно легче. После освобождения благолепный Святоша задал самый дурацкий, но правильный вопрос, начисто уничтожив значимость успехов по высвобождению:

— А как мы дверь в коридор откроем? Она железная и толстая. Я специально смотрел.

Николай переглянулся с вампирской мордой. Придурок был прав. Голыми руками ее не возьмёшь, даже с силищей и когтями вампира. Радовало одно, что болезненное состояние и слабость как рукой сняло, даже почувствовался прилив сил. Они стремительно освобождались от последствий проведенного над ними эксперимента. Николай ощутил в мышцах привычный тонус.

— А ты не переживай, святой отец. Мы тебя не просто так вытаскиваем. Ты у нас вместо тарана будешь, — ободрил его носферату.

— Я помолюсь о ниспослании высвобождении, — парировал святоша.

Николай было похвалил Давида за юмор, но святоша сел ровно, молитвенно сложил руки перед грудью и закрыл глаза. Его губы задвигались в беззвучной молитве. Теперь Николай подумал, что зря они освободили этого идиота. Он все равно свихнулся. Но, тем не менее, дверь в комнату распахнулась!

Смуглянка повернулся и остолбенел. В комнату вошла некрасивая надсмотрщица. Только выглядела она совсем по-другому. Поверх медицинской курточки на ней был одет черный бронежилет с надписью «милиция». На голове был шлем, напоминающий мотоциклетный с прозрачной маской во все лицо, а из под шлема на плечи спускался черный эластичный протектор, защищающий шею. В одной руке она держала сразу саквояж и небольшой пластмассовый контейнер, а вторая вполне привычно сжимала рукоять, висящего на плече, «калаша». Вооружение женщины на этом не заканчивалось, из-за спины над плечом выглядывал ствол дробовика.

Женщина вошла стремительно. При её появлении на всю компанию привычно накопила оторопь. К том уже вид у медсестры был не совсем обычный. Она ничего не сказала на то, что они уже выбрались из клеток. Безликая сунула в руки Николая новенький автомат Калашникова, а в руки вампира белый контейнер.

— Пей, это кровь донорская. Так ты быстрее восстановишься, — коротко сказала она. — Должно помочь.

Затем она обернулась к Николаю:

— У двери с автоматом стань, если кто появится, то сразу убивай.

Она слишком демонстративно повернулась к нему спиной и открыла крышку, поставленного на пол, саквояжа. Смуглянка смотрел на неё сзади, разглядывая болтающийся на спине автоматический дробовик, бронежилет и наклоненную вперёд голову в полицейской каске. Протектор шлема задрался, оголив шею, с выбившимися из-под каски, светло русыми волосами. Сколько раз он мечтал об этом моменте, когда сможет скрутить эту шею или вогнать неё заточку. А сейчас у него в руках был автомат с полным магазином. Стоило только упереть под шлем ствол автомата и нажать спуск для того, чтобы поквитаться с надзирательницей за всё и за всех. Но он так и не сделал этого. Ноги сами его понесли к двери, руки проверили автомат, переключив на огонь одиночными, и достали патрон в патронник, звякнув патроном, выскочившим на пол.

Надзирательница, подойдя к святоше, прижала ему руку коленом к полу и вкатила тому в вену аж три укола подряд. Кровосос в это же время пил из прозрачных пластиковых пакетов темную холодную кровь, присосавшись к ней как пиявка. Раскрытый контейнер валялся радом, а на него один за другим падали пустые разодранные пакеты опорожнённые кровососом. Удушливый запах крови наполнил всю комнату. За окном трещали выстрелы, доносились шум и крики. Похоже, что на этих извергов кто-то напал.

Смуглянка краем глаза увидел, как надзирательница подходит к нему сбоку. В руках она уже держала три одноразовых шприца, заполненных жидкостями разного цвета.

— Будем знакомы. Меня Людмила зовут, — сказала она так запросто, как будто они были коллеги, и теперь им предстояло работать вместе в одном офисе.

Смуглянку очень удивило, но не то, что её зовут обычным человеческим именем, а то, что она так запросто с ним разговаривает и даже улыбнулась в конце. Он впервые увидел в ней человека.

— Мне нужно тебе остаточные явления снять — синдром. Будет совсем хорошо. Дай руку, пожалуйста, — продолжала она.

С пола поднялся Давид-Арсений. Причём вид у него был вполне бодрый. Тот прикрывал голое тело мятой простыней и потирал на руке место уколов. Смуглянка подставил женщине предплечье с набухшими венами. Она сделал ему три укола, не меняя иглу, а просто переставляя в неё уже заправленные шприцы. Уколы были болезненные, но облегчение наступило практически сразу.

— Ну, что ребятушки? Пора спасаться.

— Я - Сережа, — неожиданно представился Носферату. — Спасибо, мне действительно легче стало.

Он оскалился, перепачканной кровью, мордой. Только вид у него теперь был не гордый и не надменный, и даже не страшный. Если не знать, что у него за потеки на морде, то казалось что он тайком залез в холодильник и в спешке нажрался ктечупа или напился томатного сока. Вид у носферату был пришибленно-виноватый.

— Ну, вот и познакомились, ребятушки, — сказала надзирательница. — На объекте — код красный. Срочная эвакуация. Я думаю, что всем тут конец пришёл. Если хотите жить, то слушайте меня. Вместе спасаться будем. Сейчас по одному выходим, поворачиваем налево и, что есть силы, бежим до конца коридора, забегаем в дверь и дожидается остальных. Понято? Кто из вас умеет с дробовиком обращаться?

Женщина посмотрела на вампира и святошу, те двое смущенно переглядывались. Людмила перекинула из-за спины дробовик.

— Так, понятно. Значит, ты, Николай, бежишь первым. Я пока с дробовиком у двери покараулю. Потом ты нас всех будешь прикрывать. Стрелять в любого, кто появится. Я пойду последняя. Вперёд ребятушки.

— Бежать только по моей команде, — рявкнул Смуглянка.

Еще не хватало, чтобы сатанист и святоша кинулись сразу за ним.

Он толкнул дверь и сразу ушёл из дверного проёма обратно, прислушался. После этого, пригнувшись на уровень пояса, выглянул в коридор. Там было пусто, только звуки стрельбы и крики слышались отчётливее. Где-то наверху грохнул взрыв. Смуглянка рванулся в указанном направлении. Добежав до конца коридора, он развернулся в противоположную сторону и упал на колено, уперев приклад оружия в плечо. Теперь можно и повоевать. Надзирательница держала на прицеле распахнутую дверь в противоположном конце коридора. Там никого не было. Она стояла правильно и вела себя грамотно. Невольно Смуглянка проникся к ней уважением.

Николай толкнул дверь за спиной, она оказалась открытой. Подождав какие-то мгновения, просушиваясь к звукам за дверью, он заскочил внутрь и ушёл в сторону, чтобы не маячить на свету. Здесь было тихо и темно. Смуглянка выставил ствол автомата в коридор и махнул рукой. Женщина хлопнула по голой спине святошу. Не смотря на худобу и перенесённой болезненное состояние, Давид бежал до двери быстро и энергично, шлепая босыми стопами по бетонному полу. Следом побежал вампир. Когда и он заскочил в дверь. Сразу побежала надзирательница.

В дальнем конце коридора показался тёмный силуэт. Послышался топот ног, но женщина уже успела заскочить к ним, и Смуглянка, пустив пару коротких очередей, захлопнул металлическую дверь.

Перемотав дверные ручки обычным ремнем, Людмила включила фонарик. Свет был слабый, но этого хватало. Блеклый свет выхватывал из темноты обшарпанные стены и лестницу. Типовые бетонные лестничные марши уходили вверх. На лестничной клетке было заметно свежее, чем в подвале, пахло сыростью. Крепкий сквозняк нес прохладный уличный воздух откуда-то сверху. В дверь ударили со стороны коридора.

— Сейчас бежим за мной, — испуганным голосом зашептала Людмила. — Очень быстро.

Ей легко было говорить, женщина была одетой, обутой и ещё в защитном шлеме и бронежилете. Все трое мужчин были не просто без обуви. Они были совершенно голые. Шлепая по бетонным замусоренным ступеням и стараясь не повредить ноги, трое раздетых мужиков бежали гуськом за надзирательницей. На первом этаже они прошли мимо старой рассохшейся двери на улицу, а потом поднялись ещё не четыре пролета выше. С каждого этажа на лестничные площадки выходили двери. Вместо окон в проёмах на лестничной клетке стояли решётки типа жалюзи. Это была эвакуационная лестница на случай пожара.

Между вторым и третьим этажом женщина сказала:

— Ребята, ломайте решетку.

С решеткой справились быстро. Не смотря, на свой капитальный вид, она крепилась к простенкам на обычных гвоздях, которые были вбиты в рассохшиеся деревянные пробки. Можно было удивляться тому, как эти железяки сами не выпали до этого времени. С наружной стороны вплотную к стене примыкал гараж или сарай с металлической кровлей. До самой крыши было метра два. Первым спрыгнул вампир. Оказалось, что он прекрасно видел в темноте. Следом спрыгнул святоша и болезненно ойкнул, отбив ноги о металлическую кровлю.

Женщина в нерешительности мялась возле открытого проема, сдерживаемая страхом перед высотой. Николай это понял.

— Давай помогу, — предложил спасительнице Николай.

Он подхватил её под локти и поставил на подоконник. Он почувствовал, как женщина напряглась всем телом. Николай перехватил её за руки и стал медленно опускать вниз. Носферату быстро подхватил её снизу. Все это время они оставались без прикрытия, потому что оба человека с оружием были заняты. Женщина спускаясь выронила фонарь и он, прокатившись по наклонной кровле, рухнул вниз. Это был неприятный сюрприз.

Следом за надзирательницей спрыгнул Николай, но вместо жёсткого приземления его ждали ловкие крепкие объятия носферату. Вампир подхватил его на руки еще на лету и бережно поставил на крышу. Смуглянка невольно оценил сколько силы в этом существе.

— Сейчас. Быстро. Нужно оторвать вот этот лист, — надзирательница указывала стволом ружья на пару волнистых листов металла, темнеющих на старой кровле из гладкой оцинковки.

Ломанием крыши предсказуемо занялся вампир Сергей. Загнутые когти подхватили край и отогнули лист вверх. Затем Вампир принялся за работу уже серьёзно и со скрежетом вырвал сначала первый, а потом и второй лист. Листы прикрывали большую дыру в обрешетке крыши.

— Млять! Гараж, — поставил их в известность носферату. — Как будем спускаться?

Внизу было темно, хоть глаз выколи. Пришлось ему поверить на слово. К их удаче, акробатикой заниматься не пришлось. Прямо к стропиле была приставлена прочная деревянная лестница, по которой можно было спуститься. Надзирательница опять замерла на само краю, она жуть как боялась спускаться вниз. Мужчины её спустили сами практически на руках.

Вампир включил фару небольшого скутера, укромно припрятанного за лестницей. Сейчас компания была внутри большого сарая из кирпича, а судя по многочисленным следам переделок и стойкому запаху навоза, это был раньше вовсе не гараж, а конюшня или свинарник, но теперь внутри кирпичного здания с воротами стояли пикап, старенькая буханка и монструозного вида непонятное сооружение на колёсах, а также маленькая «Ока».

Женщина сразу направилась к колесному монстру.

— Ребятушки, кто умеет водить грузовик?

— Я поведу, — ответил Николай.

— Я дорогу покажу. Убираться отсюда нужно, как можно быстрее.

Под кошмарной внешностью металлического динозавра прятался старенький трудяга ГАЗ-53. В свое время отец Николая работал водителем как раз на такой машине, разводил баллоны со сжиженным газом по частному сектору. Сейчас сама кабина и будка за ней были обвешены металлическим листами со следами газовой резки и сварки. Толстые в сантиметр толщиной листы были где-то приварены, а в большей части просто привинчены на болтах и саморезах к машине. Листы были навешаны на будку с боков, двери, крылья и бампер машины. Сверху никакой защиты не было. Лобовое стекло защитили решеткой из ребристой ржавой арматуры. Со стороны пассажира стекла не было, их заменили стальными экранами, зато в них были бойницы. Чувствовалось, что делали эту машину апокалипсиса в большой спешке.

Сзади дверей не было. Задняя часть будки закрывалась вполне современного вида решеткой, которая спускалась на роликах сверху, перекрывая доступ в будку. Добротная конструкция решетки промышленного производства совершенно не вписывалась общую концепцию дизайна грузовика. От чего он казался особенно уродливым. Будка изнутри была обварена частой металлической решеткой из толстой арматуры.

Аккумулятора в машине был разряжен, и грузовик пришлось заводить с помощью рукоятки. Здесь опять помогла силища носферату. Он ничуть не уступал стартеру, вращая рукоять с бешеной скоростью. Холодный двигатель долго чихал и отфыркивался, даже выстрелил пару раз, но все равно сдался на милость победителей. Машина завелась и недовольно взревела, а потом перешла на рокочущее ворчание. Под потолок поплыли густые облачка белесого дыма, отдающего вонью невыгоревшего бензина.

Святоша тем времена появился возле машины с какими-то старыми и грязными шмотками. Николай даже не стал спрашивать где он их нашел. Наверное, в этой самой одежде творцы металлического монстра создавали своё детище. Нашлась и эти обувь, такая же старая, вонючая и грязная. Смуглянка разжился потресканными резиновыми сапогами, а святоша нашёл старые кроссовки. Обувь не смогли подобрать только для носферату. Мутировавший человек отпустил на ногах когти даже больше чем на руках, и поэтому он остался босиком.

Компания очень быстро переоделась. Двигатель замаскированного «газика» к этому времени почти прогрелся и стал работать намного тише и ритмичнее. Николай сел за руль, надзирательница расположилась рядом с ним и вооружилась автоматом. Вампир и святоша расположились в будке, наложив перед собой небольшую баррикаду из старых покрышек, чтобы под пули не попасть. Им дали багор, два лома и пожарный топорик с красного дощатого щита на стене гаража. Ещё им оставили помповый дробовик. Николай объяснил обоим интеллектуалам как пользоваться оружием, но на то, что они смогут сделать это правильно, он не насчитывал. Ружье им было нужно больше для психологического эффекта и собственной уверенности.

Хлипкие ворота вынесли громоздким отбойником, навешенном на морду машины. За воротами творилось что-то ужасное. Повсюду гремели выстрелы, громадным костором полыхало соседнее здание. В здании, из которого они выбрались, была паника, полыхали выстрелы и доносились крики.

По территории носились какие-то мелкие быстрые твари. Такие быстрые, что их даже разглядеть не представлялось возможным. Повсюду валялись мёртвые. Мелкие твари рвали их на куски. Прямо на глазах две мелкие твари нагнали полного человека выпрыгнувшего из окна первого этаж, и растерзали его за считанные минуты.

Николай втопил газ в пол и с прогазовкой переключал передачи, разгоняя машину. Перегруженный грузовик набирал скорость медленно. "Газончик" и без всех этих доспехов не отличался прытью и маневренностью, а с таким бронированным пригрузом он вообще больше напоминал по динамике беременную корову. На борта машины несколько раз напрыгивали твари. Эти мелкие отвратительные монстры были везде. Один из уродцев запрыгнул на капот, но о тут же получил очереди из автомата.

Николай на ходу сбил человека. Тот выскочил совсем неожиданно, он даже махал руками, наверное пытался их остановить, но Смуглянка не моргнув глазом переехал его. Он даже хруст костей не услышал. Машина лишь слегка подпрыгнула, переезжая его тело, словно на кочку наехали.

Людмила их очень торопила, она так волновалась, что перешла на крики и мат. Фары светили тускло и Николай несколько раз чуть не угробил машину. В последний момент, тормозя или огибая новое приветствие. Они даже чуть с моста в небольшую речку не упали. Колёса очень плохо слушались неимоверно тяжёлого руля. Мостик был узенький и они по нему проехали практически впритык к краям, сломав красивые перила. Мост трещал под весом машины, но стоически выдержал издевательство.

Проломившись через кустарник и молоденькие елочки, они становились возле симпатичного бревенчатого домика. Фары выхватывали из наплывающих утренних сумерек открытую беседку и большие качели между высокими стройными соснами. Людмила хотела было выскочить сразу. Но Смуглянка удержал её силой и отобрал автомат. Он осторожно приоткрыл дверь и, стараясь не шуметь, выглянул наружу. Интуиция молчала. Инстинкта самосохранения был настороже, но не говорил о неминуемой опасности. Он встал возле машины, держа автомат наготове. Смуглянка помог Людмиле выбраться из кабины и поставил ее на землю. Глаза женщины были полны слёз! Николай удивился второй раз за эту ночь. Она действительно была человеком.

Женщина не говоря ни слова, кинулась к двери домика. Смуглянка стал осторожно обходить территорию, готовясь в любой момент кинуться на землю или выпустить очередь. Загремела металлическая решетка. На землю спрыгнул носферату с ломом в руках или лапах.

— Иди, посмотри, кого мы поймали, — обратился он к Смуглянке.

Николай обошел машину и увидел, что на решётке висит уродливая тварь, размером со средних размеров собаку. Из спины твари торчат лом, от чего создавалось впечатление, что тварь приколота к решётке, закрывающей будку, как жук из энтомологической коллекции. Поимо упокоенного трупа неизвестной твари в решетке торчали остатки разных конечностей. Тяжело конечно ребятам пришлось.

Кусты на противоположном берегу речушки или канала подозрительно вздрогнули, зашумев голыми ветками. Носферату опустил решетку вниз. Тут без слов было понятно, что нужно бежать отсюда прямо сейчас. Пара мерзких тварей появилась практически сразу. Николай выстрелил в ближайшего уродца из автомата, но промахнулся. Обе твари кинулись в атаку. Носферату, махнув ломом, отбил первую тварь, примерно также как бейсболист отбивают мяч. Смуглянка срезал очередью вторую образину и заорал этой дуре Людмиле, чтобы она поторапливалась. Сделал он это зря потому, что звук привлекал тварей.

Хопнула дверь и в утреннем полумраке раздался женский голос:

— Ребятки, мы уже все.

Людмила тащила за руку девочку лет двенадцати в зимнем пуховике. Девочка была крупная и полная. Он прижимала к животу рукой что-то светлое.

Носферату вышел навстречу приближающимся зомби. Их ещё не было видно, но топот от множества маленьких лап был уже слышен, и кусты теперь затряслись от целой волны прорывающихся мелких морфов. Настоящим спасением была узкая полоска воды, отсекавшая эту часть территории, но как быстро уродцы найдут мостик или другой проход.

Николай чуть ли не забросил женщину и девочку в кабину. Там места больше не осталось и он вопросительного посмотрел в спину вампиру. Тот не оглядываясь, махнул рукой. Смуглянка громко хлопнул дверью. Он сразу почувствовал облегчение. В следующее мгновение они оказались внутри хоровода мерзких кровожадных зомби.

Внезапно на капот с грохотом приземлились ноги в серых рабочих брюках. Это вампир Серёжа запрыгнул на капот, а потом, шагнув наверх кабине автомобиля, поднялся на крышу будки. Машину атаковали беснующиеся твари. Забухали по машине удары поганых тел. По обшивке заскрежетали когти и коготки.

Николай тронулся с места и начал разгонять тяжёлую машину, давя уродливую мелкую нежить. «Газончик» валко раскачивался, трясся и никак не хотел набирать скорость на неровной поверхности. Людмила уже не говорила, а кричала Николаю, куда ему ехать.

Они прокатились через спортивную площадку с натянуто волейбольной сеткой и снесли одну из стоек с баскетбольным кольцом. Продравшись сквозь очередные заросли стриженного кустарника, по широкой, посыпанной гравием, пешеходной дорожке они выехали к завешенным маскировочной сетью воротам. Поросшая молодыми лиственными деревцами асфальтовая площадка перед воротами говорила о том, что здесь уже давно никто не проезжал.

— Тарань! — закричала надзирательница.

Николай выдернул шляпку подсоса, дал полный газ и, рискуя залить свечи бензином, погнал машину на ворота. Оставалось надеяться, что вампир на крыше будки сообразит лечь на живот и крепче держаться. А может он уже и слетел за землю.

Удар в ворота заметно тряхнул машину. Женщина и девочка вскрикнули, а Смуглянка зашипел от боли, ударившись грудью о руль. Створки распахнуло со страшным скрипом и отбросило в стороны. «Газончик» не подвел. «Пятьдесят третий», натужно урча двигателем, начинал набирать разгон по заросшей и растресканной асфальтовой дороге. В кабине трясло нещадно, зато исчезли мелкие мёртвые твари, атакующие грузовой фургон.

Смуглянка боялся сам себе признаться в том, что они выскочили из кольца мёртвых бестий и теперь уже отрываются от возможного преследования. Бензина в баке было достаточно, но зато стрелка термостата болталась в промежутке между сотней и сто двадцатью градусами, а также упорно готовилась вылезти за край последнего деления. Сколько они смогут еще проехать на этом броневике?

Здесь или с двигателем было что-то не в порядке или на машину навешали столько железа, что как минимум раза в два перекрыли его грузоподъемность. Николай старательно пытался вспомнить, какая грузоподъемность была у «пятьдесят третьего». У старых машин было что-то порядка трех тон, а позже выпускались грузовики с грузоподъемностью в четыре или четыре с половиной тонны. Отец как раз на такой развозил баллоны с газом.

Их под капота вырывались белесые клубы пара. Мотор закипел. С левой стороны от дороги за деревьями был виден большой пожар. Они катили вперед не останавливаясь. Дорога впереди угадывалась только по низкорослым хилым деревцам и клочковатому кустарнику, торчавшим из покрытия заброшенной дороги.

Дорога выводила их все ближе и ближе к полыхающим зданиям. Съехать с дороги Николай не решался. Не хватало еще завязнуть на машине в грязи или застрять между густо растущими деревьями.

Показавшийся впереди просвет не обманул, это оказалась приличная асфальтовая дорога вполне добротная и ухоженная. Николай снова втопил педаль газа в пол, чтобы как можно более удачно проскочить крутой заезд на дорогу. Машина не подвела. Старый добрый «газончик» гудя и отфыркиваясь выпрыгнул на асфальт громыхнув бронированной сбруей. В подвеске что-то опасно затрещало. Николай резко нажал на тормоз.

Выскочив на дорогу они чуть не врезались в японский джип, который стоял прямо перед выездом. Лобове стекло грузовика пробили сразу две пули крупного калибра. Смуглянка резко повалил Людмилу и ее девочку вниз и прикрыл их своим телом, насколько это было возможно в узенькой кабине.

Ему удалось перехватить автомат, и он высунул его на место разбитого в крошево лобового стекла. Следующие два выстрела ударили куда-то в машину. Николай не глядя наугад выпустил несколько коротких очередей. Этим он вспугнул нападавшего.

Последние два выстрела уже грохнули практически одновременно. Нападавший не целился. Стрелял из охотничьего ружья. Гладкоствол не так опасен на большом расстоянии, по сравнению со старым добрым «калашом» это был вообще пугач. А вот стрелок был один — это вообще замечательно!

Смуглянка грубо развернул женщину, толкнув ее в плече, и выдернул из карманов надетого на нее бронежилета последний целый рожек. Стрелял один человек. Смуглянка уже точно знал, что сможет уничтожить его. Оставалось только выбраться из машины и расстрелять гаденыша. Николай вогнал полный магазин.

Смуглянка распахнул наружную дверь и выскользнул наружу, сразу укрывшись за колесом. Пусть даже с охотничьей двустволкой, но Николаю противостоял настоящий профессионал. Грохнули два выстрела. Первая пуля чиркнула асфальт, вторая разворотила правый бензобак. Бензин полился на асфальт, разбрасывая опасные брызги. Хорошо, что двигатель заглох, в противном случае бензин бы уже загорелся от перегретой выхлопной системы и искр, вылетающих из выхлопной трубы.

Пытаясь защитить кабину с женщиной и девочкой от выстрелов, Николай сразу кинулся в кювет, стараясь успеть до того, как враг перезарядит свое оружие. Следующие два выстрела прошли у него над самой головой, но Смуглянка уже понял, где находится стрелок. Расстояние было немногим больше тридцати метров. Тот двигался в его сторону, перезаряжая ружье на ходу останавливаясь для выстрелов. Смуглянка вскинул автомат и высадил три короткие очереди как раз в то место, где должен был быть стрелок. Интуиция его не подвела. Он услышал вскрик.

Смуглянка зигзагами побежал в сторону врага. Он уже слышал треск кустов и шорохи. В старом рожке оставалось патронов пять, а в новом чуть меньше половины. Нужно было набить все патроны в один магазин, но времени не было. Смуглянка сжимал почти пустой рожек в левой руке, поддерживающей автомат за цевье. Это был его последний шанс на тот случай, если он промахнется.

Но из-за кустов доносился вполне знакомое подвывание. Такой звук мог издавать своей пастью только носферату. Еще Вампир матерился, как обычный тракторист, которому на ногу упала кувалда. Раздвинув стволом кусты, Николай убедился, что на небольшой прогалине валяется на спине вампир Сережа и благим матом кроет всех подряд.

Николай, старательно выискивая по сторонам врага, подбежал к своему соседу по последнему месту заключения.

— Какого хера смотришь? Патроны у него кончились. Он последние на тебя извел, а на меня только щелчки остались. В лес ушел сучка, — полупрорычал-полупростонал Сергей. — Ногу ты мне, сволоч, прострелил, кость раздроблена.

Вампир болезненно застонал сквозь плотно сжатые зубы. Николай упал возле него на колено. Дело было плохо. Пуля вошла с задней стороны бедра и пробила кость, но с другой стороны бедра не вышла. Выходит у носферату сейчас внутри бедра все разворочено и острые осколки разошлись во все стороны. Восстановить кость при таком ранение нереально. Проще ногу отрезать. Смуглянка отстегнул от автомата ремень. Он ловко продел импровизированный жгут вокруг раненной ноги и плотно затянул его практически у самого паха. Сейчас в первую очередь нужно прекратить кровотечение, а с остальным потом разберемся.

— Какого хрена встал? Догоняй ее пока она патроны не нашла, — выдавил из себя Сережа и махнул рукой в сторону кустов.

Он был прав. Смуглянка мог помочь им всем, только лишь убив вражину. Николай быстро вытащил все патроны из второго рожка, снял магазин, на ходу набил его выщелкнутыми патронами и загнал его обратно в гнездо. Медлить было нельзя.

В том направлении, на которое махнул вампир, ветви небольшого дерева были поломаны, а на земле были отчетливо видны следы крови. Смуглянка расплылся в довольной улыбке. Выходит, что он не только вампира подстрелил. Внимательно выискивая любые признаки того, что здесь проходил противник. Его враг очень хорошо стреляет и ориентируется в лесу. Если ранение тяжёлое, то они скоро повстречаются. Если ранние легкое, то они повстречаются чуть попозже. Главное не упустить.

Смуглянка бежал, стараясь не шуметь. Капли крови на пожухлой листве попадались часто, это значить, что с каждым метром враг теряет кровь и силы. Внезапно кровавая цепочка прервалась, и следов врага не стало. Было такое впечатление, что он просто взял и взлетел в небо. Такого быть не могло. Николай внимательно оглядел верхушки деревьев и окружающую обстановку, а затем пошел широкими зигзагами вперед, заранее примечая места удобные для засады. Если бы у него остался еще хоть один патрон, Николай об этом уже знал бы.

Больше следов врага он так и не нашел. Дальше искать смысла не было. В ближайшее время она точно не вернется, а вот другие нежеланные гости могут появиться. Николай развернулся и пошагал по той же самой кровавой цепочке обратно.

Вампир лежал на прежнем месте. Только теперь не стонал. Бледное страдающее лицо не выражало ничего кроме презрения и боли.

— Догнал, неудачник? — встретил он Смуглянку едкой подколкой.

— Заткнись, коммандос долбаный. Сам не смог нечего на других пенять, — огрызнулся Смуглянка.

— Так с твоей подачи, придурок. Если бы ты меня не подстрелил, то я бы ее уже на стейки разделал.

Эта грызня была бесполезной. Николай это понимал, и поэтому больше не сказал ни слова, хотя на языке уже вертелась матерная тирада. Пусть даже ранение Сережи было случайным, но все равно — Смуглянка был виноват. Вампир мучился от боли и не мог тратить силы на перебранку.

Бросить вампира Смуглянке не позволила совесть. Он даже удивился, что она у него есть. Не обращая внимания на ругань и на скрежет зубами, он взвалил раненого носферату на плечи и понес к машине. Выйдя на дорогу, он увидел, что «пятьдесят третий» останется здесь навсегда или до того времени, пока кому-нибудь не понадобиться. Передние колеса были пробиты. Под машиной разлились масляное и бензиновое пятна.

Около машины никого не было. Двери были распахнуты настежь и ни одной живой души. Похоже, что их навестили друзья стрелявшего в них урода или кто-то еще. Николай никого не видел и ничего не слышал. Это ему нравилось все меньше и меньше.

Николай уложил стонущего вампира на обочину, а сам двинулся в обход по кустам. Приклад автомата вжался в плече, палец слегка прижимал спусковой крючок. Сейчас он был похож на сжатую до предела пружину. Смуглянка шел плавно, аккуратно и внимательно выбирая места, куда ему поставить ногу. Мягкий влажный мох великолепно глушил звук шагов, но одновременно мог укрыть от него и шум от передвижения противника.

Задняя решетчатая стенка фургона была приоткрыта ровно на столько, чтобы оттуда мог вылезти человек. Внутри фургона было темно и ничего не видно. По мере продвижения вперед перед Николаем открывалось пространство за машиной. Если и там никого не окажется, то здесь одно из двух: либо его с вампиром бросили или нам всем каюк.

Вот из-за фургона показалась задница, стоящего на дороге джипа. Дальше начали выплывать в зону видимости заднее крыло и колесо, задняя дверь, передняя дверь. Тонированные стекла в утреннем свете казались совсем черными. Может за ними кто-то есть? Вот сидит поганец на заднем сиденье и выцеливает Николая в голову через стекло. Мысли нервировали и отвлекали. Можно было дать очередь по стеклам, но патронов было мало. Бережливость Николая была вызвана ни жабой и ни скопидомством, сейчас каждый патрон для него превратился в дополнительный маленький шанс выжить после всего, что с ним произошло.

Святоша появился так неожиданно, что чуть не перестал жить, убитый выстрелом в голову. Николай даже нервно выдохнул. Не хватало ему сегодня еще одного из своих подстрелить. Смуглянка поймал себя на мысли, что всех кто с ним ехал на машине он считает своими! Даже надзирательницу и ее толстую девочку, которую он даже разглядеть не успел. Давид-Арсений открыл заднюю дверь. Долго там рылся, а потом вернулся обратной с серой сумкой в руках.

Николай уже более свободно выглянул из-за машины. Людмила копошилась возле лежащего на асфальте голого мужчины, а рядом крутился святоша. Наверное, он пытался помочь, но по факту — больше мешал. Смуглянка заметил и девочку. Она сидела на корточках к нему спиной и почему-то мелко и часто трясла рукой.

«Дебилка!» — раздраженно подумал про нее Николай. Он остался самым боеспособным из всей компании, а вытаскивать их отсюда придется именно ему. Не хватало еще на его голову девочки-дауна в их команде. Она наверное и приказов то понимать не будет.

Конечно можно их прямо вот так бросить здесь разбираться со своими проблемами самим, но в душу Смуглянки что-то вернулось из прошлой жизни, из того времени когда он был счастлив или из того времени когда его поджидала смерть за каждым кустом. Своих он не бросал никогда, и ни за что. А после того, как он попал на тюрьму, своих у него уже не осталось. Но теперь у него снова появились «свои».

Смуглянка вышел из-за машины с автоматом наизготовку. Надзирательница окинула его своим фирменным взглядом и снова занялась человеком на асфальте. Придурочный святоша расплылся в блаженной улыбке. Смуглянке очень уж захотелось врезать этому олигофрену прикладом прямо по голове, чтобы не скалился попусту.

Глава 18. Штурм

Кызя спускался вниз. Эта лестничная клетка оказалась намного чище, чем первая. Мусора и следов пребывания человека в ней практически не было. Холодная бетонная коробка тянула сыростью и запахом старой плесени. Кызя добрался незамеченным до самого низа шахты лестничной клетки и замер на последней площадке между этажами, старательно вынюхивая и высматривая заполненное людьми пространство там внизу.

Большой проем с аркой был заложен мешками, ящиками и еще каким-то хламом. Вместо двустворчатого бухгалтерского железного шкафа проходом здесь служил кусок вентиляционного короба большого сечения, заставленного какой-то мебелью.

Похоже, что убежище людей находилось возле первой лестничной клетки, а эту лестницу люди использовали как запасную. За баррикадой находились всего два человека. Морф остро чувствовал живые волны исходящие еще и от других людей, но они были намного дальше.

Морф бесшумно спустился в самый низ и замер на последней ступеньке. Сквозь щели завала пробивался тусклый свет и доносился запах горелого керосина. Наверное, люди что-то жгли. Кызя давно заметил, что люди очень любят пользоваться огнем. Они стреляют, жгут костры, зажигают всякие светильники и чадящие лампы, мусолят в губах дымные палочки. Открытый огонь является постоянным спутником человека. Это их чаще всего и выдает. Еще люди разговаривали. Кызя уже знал, что они могут общаться и более того очень хорошо координировать свои действия во время боя или предупреждать друг друга об опасности. Из-за баррикады раздались чмокающие и сосущие звуки. Один из людей игриво захихикал.

Большой морф шагнул с лестницы на бетонную площадку, намереваясь подобраться вплотную к самому завалу из мешков и хлама. Но у него под ногами предательски загремели пустые консервные банки подвешенные к натянутой проволоке. Люди мгновенно замолчали. Кызя услышал как клацнул автоматный затвор. Ему не нужно было объяснять какие еще звуки могут сопровождать это хищное клацанье.

Кызя кинулся в атаку. Он налетел всей тушей на баррикаду и принялся раскидывать во все стороны, мешающие ему предметы. Мешки летели в стороны, ламинированные столешницы крошились под его лапами. Трещала обивка и лопалась пластмасса разлетающихся стульев и кресел. В дребезги разбился, отброшенный в сторону кулер. Смялся от удара об стену холодильник.

Человек оказался прямо перед Кызей. Он кричал громко и высоко. Длинные локоны обрамляли искажённое ужасом лицо. Рот был широко распахнут, выплескивая из гортани дикий визг. Молодая женщина буквально заходилась криком.

Второй человек уже бежал прочь, бросив свою подругу на съедение морфу. Брошенный человечек бестолково тыкала в сторону морфа помповым ружьем. Это было плохо, оно же может выстрелить. Кызя тут же разодрал лапой искаженное лицо, а потом смял небольшую головку одним движением могучих челюстей.

Кровь и содержимое головы аппетитно брызнуло внутрь глотки и потекло по обеим сторонам пасти. Морф так и побежал дальше, сглатывая на ходу, раздробленный в крошево, череп.

Второго человека он настиг быстро, но тот забился в какую-то вонючую дыру. Пролезть в дыру не получалось, а лапа просто не доставала до прячущегося человека. Оружие то бросил перед самой дырой. Наверное, оно ему мешало. Кызя оружие не любил. В руках большей части людей оно превращалось в проблему.

Морф несколько раз ударил автомат об стену, а потом выбросил его в сторону баррикады. Человека он тоже не стал оставлять просто так. Он передвинул, стоящий рядом, тяжелый ящик и закрыл им дыру, а потом привалил сверху, валяющимся вокруг хламом. Охота продолжилась.

Кызя бежал, подстегиваемый бешенством и азартной злобой. Он стал победителем. Он нашел людское убежище. Как ни пытались люди его обхитрить и причинить ему вред, он все равно оказался победителем. Оставался последний штрих, который поставит жирную красивую точку в этой схватке.

Кызя несся в темноте по лабиринту комнат, коридоров, переходов и лестниц в подвале торгового центра. Он безошибочно чувствовал свою главную цель. Теплые волны живого человеческого тела становились все ближе и отчетливее. Росло внутреннее напряжение, готовя тело к близящейся схватке. Бесшумные и плавные, но чрезвычайно быстрые движения слились в одно единственное устремление вперед к ожидающим его жертвам.

На очередную группу людей он наткнулся возле баррикады, перегораживающей проход. Ее соорудили из деревянных и пластиковых ящиков, заполненных землёй и мусором. Здесь было уже все серьезно. Люди, скорее всего, услышали шум, донесенный услужливым эхом до самого поста по бетонным коридорам.

Большой морф влетел в нейлоновую сеть, которую совершенно нельзя было разглядеть в полумраке. Тонкие нити не стали для него особо сложной преградой. Не смотря на свою прочность они спасовали перед невероятной силой модернизированного мёртвого тела. Но небольшая заминка лишила морфа преимущества во внезапности. Дульные срезы стреляющих палок выплеснули облачка жгучего пламени.

Кызя рванулся вперед, ударив всем телом в преграду, скрывающую стрелков. От удара прогнулась середина баррикады, но удержалась. Морф в бешенстве ударил лапами с самую податливую часть стенки, выбив сразу три ящика. Мусор, куски пластмассы и комья земли полетели во все стороны. Морф провалил повреждённую часть баррикады во внутрь и следом провалился сам.

Морф ударом лапы разорвал грудь ближайшему человеку и отбросил второго человека на стенку с такой силой, что у того раскололась голова. Третий человек успел всадить автоматную очередь в бок морфа, но тут же получил удар лапой по шее, от чего гортань раскрылась жутким кровавым цветком.

Но люди не перестали сопротивляться. Сразу после того, как он прорвался на другую сторону защитного сооружения, ему под ноги упала граната с отскочившей скобой. Морф знал, чем опасны эти штуковины. Он не успел развернуться и кинулся вперед. Направление было выбрано ошибочно. Кызя со всего маха врезался в стену сразу за поворотом. Там оказался всего лишь глухой закуток вместо прохода. Время было потеряно. От удара его отбросило назад и он попал под взрыв, осколки рубашки гранаты разлетелись во все стороны. Морфа ударила в бок взрывная волна и град из жалящего металла.

Убежище людей было совсем рядом. Целью морфа было набить людей ка можно больше, чтобы создать запас пищи. Не дать уйти никому, не дать опомниться или успеть дать ему отпор. Ярость и жажда плоти гнали его дальше. Уже раненый без прежней прыти он двинулся в сторону людей. Ранения были серьезные. Он чуть не погиб.

Дверь захлопнулась прямо перед его носом. Он не успел на какую-то половину секунды. Громкий щелчок засова сменился грохотом удара в дверь тела большого морфа. От этого металлическая дверь прогнулась, но выдержала удар. Морф ударил в нее еще несколько раз. Дверь стоически переносила все издевательства. Металл гремел и прогибался под натиском, но сдавать своих позиций не собирался. Дверь была сделана на совесть. Изначально предназначенная для того чтобы защищать имущество от воров, сейчас она защищала жизни, скрывшийся за ней людей. С противоположной стороны дверного плотна доносился шум и крики. Люди пытались заблокировать дверь со своей стороны.

Делать было нечего. Морф прошелся обратно по своим следам и собрал добытые трупы. Он свалил их в небольшой комнатке рядом с той самой дверью за которой от него прятались люди. Теперь оставалось только ждать. Теперь они от него никуда не денутся. Он ощущал людей также сильно как и раньше. Они находились все там же и никуда не ушли.

Блаженство обильного насыщения прервал шум, но не из-за двери, а, совсем наоборот, с противоположной стороны подвала. Морф не стал выжидать и прислушиваться. Уляпанная кровью тварь мгновенно сорвалась с места и понеслась в сторону звука. Большой морф несколько раз натыкался на препятствия и попадал в тупики, но в итоге он оказался у той самой стенки из мешков с цементом, шпатлевкой и прочимы сыпучими материалами, за которой начиналась колодец лестничной клетки по которому люди попадали в торговый центр.

Морф осмотрелся по сторонам. Возле стены в самодельных кассетах стояли фанерные и металлические щиты с окантовкой из резины. В отдельных оружейных пирамидах стояли остроконечные пики с наконечниками из арматуры и перекрестьем у самого основания, а еще топоры на длинных ручках, больше напоминающих алебарды. Перед баррикадой стояли столы с упорами для оружия, сквозь толщу выложенной стенки проходили несколько обрезков канализационных труб, которые служили амбразурами и одновременно вентиляционными отверстиями.

Сейчас в баррикаде был освобожден проход. Задней стенки у бухгалтерского шкафа не было, а одна створка была распахнута, но Кызя все равно не смог туда протиснуться — слишком маленькое отверстие оставили после себя люди. Он слышал топот ног, поднимающихся по лестнице людей. Дичь уходила от него. Кызя принялся выдергивать и расшвыривать мешки. Какой-то местный Кулибин додумался прорезать мешки с цементом, асбестом, шпаклевкой и поливать их водой. Теперь стенка срослась в монолитную твердую толщу из инетрных материалов. Кызя так и не смог разломать это подобие крепостной стены.

Бросив бесплодные попытки, он в бешенстве рванулся обратно ко второй лестничной клетке. Скорость была приличная, при таком количестве пищи морф восстанавливался очень быстро и к тому же он уже научился ориентироваться в этом лабиринте. Когда Кызя выскочил на крышу и свесил голову сквозь пробитый стеклянный купол, он услышал, как люди бегут уже где-то внизу, бряцая на бегу оружием. Хриплое дыхание и отрывистые слова разлетались среди витрин, галерей и лестниц.

Большой морф повис на краю купола, раскачался и по-обезьяньи перепрыгнул на растущую из пола колонну прозрачной лифтовой шахты. Он спускался по ней ловко и быстро, привычно перехватывая всеми четырьмя крепкими лапами ригели и растяжки конструкции. Пол первого этажа приближался стремительно, но люди убегали все дальше и дальше — он мог их упустить.

Большой морф нетерпеливо спрыгнул с уровня второго этажа в неработающий фонтан. Вода испугала его. Он почувствовал в ней опасность. Раньше он попадал под дождь, это ему было неприятно, но сейчас, неожиданно для себя, он по самую макушку погрузился в грязную зацветающую воду с плавающим полуразложившимся трупом.

Кызя выпрыгнул из воды как ошпаренный. Он отфыркивался почти как лошадь, пытаясь выплеснуть из ноздрей и гортани воду. Он порядком хлебнул воды, сейчас это было не опасно, даже полезное для переваривания и усвоения пищи, но полное погружение в воду казалось большому морфу пугающим. Отряхнувшись как собака, Кызя продолжил преследование.

Расстояние до людей сокращалось. Он не старался бежать бесшумно. Под лапами трещали осколки стекла, во все стороны разлетелись деревянные стулья и столики небольшого кафе, рушились рекламные стойки, а вездесуще зомби втаптывались в пол или отбрасывались в сторону.

Людей он нагнал практически у выхода. Группа порядка семи человек забилась в небольшой бар, стилизованное под пещеру первобытных людей. Выгода этой позиции заключалась в том, что проход вовнутрь был относительно низкий и узкий. Перед входом люди уже успели накидать грубые деревянные столы из половинок расколотых жердей и скамьи с кожаными подушками. На строительство баррикады также пошло чучело бурого медведя.

Кызю подвел гладкий скользкий пол. При попытке резко изменить направление, его лапы проскользили, и он перекувыркнувшись влетел в витрину салона сотовой связи. В след ему полетели пули, впиваясь в спину и бок. Большой морф резко развернулся на месте, оттолкнулся и длинным прыжком ушел из-под обстрела.

Люди кричали и гремели мебелью. Они в панике пытались укрепить очередную баррикаду. Большой морф затаился за эскалатором из сверкающего металла. Он прислушивался к суетящимся людям. Люди были на взводе, они будут стрелять при малейшем намеке на нападение с его стороны. А он еще не совсем оправился от старых ранений, да еще новые получил. Даже не смотря на мощную броню, силу и скорость, он мог оказаться в невыгодном для себя положении.

Кызя вторым длинным скачком покинул укрытие и приземлился уже в полной безопасности рядом с кассами продуктового супермаркета. Обследовав помещение он не нашел возможности попасть в кафе, где засели люди. Пройдя по кругу, он вышел с другой стороны кафе.

Люди все еще суетились и гремели, строя свою баррикаду. Паники у них уже не было. Большой морф чувствовал исходящие о них волны кислого страха и терпкой злобы. Они были готовы сражаться. Скорее всего, это были люди, которые занимали пост у выхода на первую лестничную клетку, а возможно и группа, которая пошла с ним воевать. Люди отличались хорошим вооружением и организованностью. Дилетантов там не было. Его нападение на убежище с тыла оказалось для них неожиданностью. Возможно, они каким-то образом узнали от своих товарищей, что те укрылись в другом помещении за железной дверью, с которой Кызя не смог справиться. Эта группа разблокировала проход ушла из подвала на лестницу.

Кызя выглянул сквозь прозрачную витрину магазина на улицу. Там была большая парковка. Может люди рассчитывали уехать на этих торчащих перед зданием коробках? Вместо этого они опять оказались у него в ловушке. Оставалось только ждать. Большого морфа мучал вопрос выбора: стоить оставаться здесь и охотиться на этот хорошо вооруженный отряд или возвращаться вниз к пище и людям, спрятавшимся за железной дверью?

Голод ему не грозил, а живые люди так аппетитно пахли. Кызя раздул мёртвые легкие, втягивая сквозь ноздри воздух. К запахам людей примешивался новый кислый запах. Он чувствовал подобное раньше, но теперь запах был особенно сильным.

Морф сделал неожиданное для себя открытие: люди они за ним наблюдали. Они знали, где он находится. Кызя ощущал где находится каждый из людей, именно поэтому он заметил, что в тот момент когда он начинает двигаться, люди тоже начинают перемещаться. Ему было невдомек, что они видят его отражение в большой стеклянной стене с глянцевой рекламной картинкой. Но все же Кызя понял, что неожиданного напасть на людей не получится.

Возня людей, звяканье стекла и непонятные запахи дополнились грохотом падающих с баррикады штуковин. Кызя почувствовал, что один из людей выбрался на другую сторону завала. Большого морфа это очень насторожило. Люди на деле доказали свое коварство и иезуитскую хитрость. Следовало быть острожным. Человек громко закричал и двинулся в его сторону. Кызя не стал нападать или убегать, а осмотрительно перебежал за колонну.

Человек, наконец, появился в прямой видимости. Стреляющей палки у него не было. Он шел широко раскинув руки в сторону, обмотанный тряпками и щедро политый той пахучей жидкостью. Кроме того, на человеке болтались полупустые стеклянные бутылки в которых бултыхалась жидкость. Бутылки громко звякали, когда ударялись друг об друга.

Кызя чувствовал подвох и нападать не решался. Человек был один, он был не вооружен, и из сектора обстрела своих товарищей он уже вышел. Все это было неправильно потому, что выпадало из знакомых моделей поведения добычи. Большой морф высунулся из-за колонны и втянул ноздрями воздух. Ничего нового он не почувствовал. Человек тут же стал кричать. Его поведение напоминало ту самую приманку на которую он чуть не попался недавно. Передняя лапа только недавно затянулась от жестокого пореза металлическим тросом.

Кызя решился. Атака была мгновенной. Человек уже давно находился в зоне его прыжка. Большой морф снес человеку голову еще пока летел над блестящим полом. Он мягко приземлился на все четыре лапы далеко за спиной обезглавленного тела, которое с грохотом и звоном разбитых бутылок упало на пол. Из рук убитого человека выскочили две железных штуковины и с тарахтением покатились своей рубчатой поверхностью по светлым плиткам пола. Это опять были гранаты.

Морф, уходя о взрыва, прыгнул второй раз, укрывшись за многочисленными стеллажами продуктового супермаркета, и затаился, ожидая, что будет дальше. Ждать пришлось какие-то мгновения. Бабахнул оглушающий взрыв и следом полыхнуло яркое зарево пламени. Огонь Кызя не любил, он пугал морфа.

Большой морф кинулся дальше по магазину пока не выскочил с другой стороны от входа в бар, стилизованного под пещеру древнего человека. Ситуация стремительно менялась. Он увидел, как люди выскакивают из своего укрытия и бегут вслед за своим погибшим товарищем. Морф кинулся в догонку.

Большой морф видел спины людей, но один из них обернулся в то момент когда выскочил из-за баррикады. Кызя вытянулся в стремительном прыжке и придавил его к полу. Проход бы открыт. Внутри были люди. Конечно открытая ими щель была никак не шире того прохода в укреплении, которое он так и не смог разворотить в подвале, но столы, стулья и прочий хлам — это были не слипшиеся мешки с окаменевшим цементом и гипсом. Большой морф вломился в людское логово.

Он превратился в бешеный смертельный ураган из лап, когтей и зубов. Он рвал свою добычу на части. От поднявшейся стрельбы были только шум и пороховая вонь, но он быстро прекратил попытки людей защитить себя. Три истерзанных трупа остались лежать под куполом, изображавшим потолок пещеры испещрённый наскальными рисунками.

Большой морф выскочил из этого «первобытного» убежища и побежал догонять двоих оставшихся защитников. Он поторопился. Люди решили умереть героически. Повернув за угол, морф вылетел прямо под выстрелы и большие свинцовые пули из дробовика. Подломилась раненная лапа, открытую пасть пробила картечь. А левый глаз не смог защитить выдвижной щиток-веко, которым он обзавелся еще в его первой кормушке. Пуля вмяла кожистую роговую платину в глазное яблоко.

Морф всей массой налетел на людей и сбил их на пол. Одному он успел разбить голову, а второй человек сумел невероятным образом увернуться от удара когтистой лапы и выстелить два последние патрона в грудь и живот морфа. Кызя с остервенением принялся бить и топтать двух непокорных людишек, которые так жестоко с ним обошлись: сначала чуть не погубили в устроенной ловушке, потом заставили мучительно долго искать проход в убежище, а напоследок нашпиговали свинцом и наградили тяжелыми ранами, которые теперь долго придется восстанавливать.

Щит на морде был пробит в нескольких местах, газ потерян на всегда, передняя лапа была сломана, причем пуля раздробила кость около самого сустава, покалечив связки, вошедшая в грудь пуля пробило легкое и едва не дошла до позвоночника, а в животе зияла большая дыра. Морф остановился разглядывая уничтоженных противников, которых с большой натяжкой можно было назвать добычей. Весь пол был залит кровью, а рядом дьявольским костром полыхал тот человек, который пытался его подорвать и сжечь.

Морф долго лечился. Он жрал останки людей, слизывал кровь с ковров из искусственных шкур и пола пещерного бара. Вдыхать воздух совершенно не получалось, пулей была разорвана диафрагма. Без притока воздуха процесс восстановления был не таким интенсивным.

Приведя себя в минимально приличное состояние, Кызя перетаскал останки людей в свое логово перед той самой железной дверью, которой перекрывался вход в его новую кормушку. Он чувствовал копошащихся в соседнем помещении людей. Он слышал как он скребут по железу, пытаясь перепилить водопроводные и отопительные трубы в которых была вода. Еще они что-то долбили и пытались ломать.

Морф сменил тактику, разыскивая новую возможность для проникновения внутрь. Он вышибал двери, выдирал с корнем решетки, лючки и жалюзи из стен. Все было тщетно. Второго входа просто не было. Он разыскал запасы людей, места, где они спали и ели, он нашел, где они мылись и справляли нужду. Даже некое подобие госпиталя здесь было. Раскиданные склянки, окровавленные бинты и запах медикаментов встретили морфа в помещении со множеством фонарей.

Раскиданные вещи и горящие фонари говорили о том, что люди покидали эти помещения в страшной суматохе. Жертвы сумели уйти от него слишком быстро. Такого незначительного количества времени хватило на то, чтобы люди успели укрыться за дверью. А людей здесь было много.

Кызя жрал, восстанавливался, копил силы. Иногда он кружил по всему подвалу, тщательно изучая этот замысловатый лабиринт. Во время своих поисков он обнаружил главную кормушку людей. Громадный подземный склад был как раз под продуктовым супермаркетом.

Морф бродил между палет, коробок и ящиков с продуктами. Здесь были тонны еды и напитков. Он выбирался в торговый зал по механическому подъемнику, а также выходил из склада на парковку. Как раз на парковку люди выкинули весь скоропортящийся товар. Сейчас там гнили, скисали, разлагались кучи с продуктами, покрытие шевелящимися личинками и жуками, а над ними вились полчища мух.

В подвале вообще было много складов. Отдельные помещения заполняли одежда, обувь, спортинвентарь, бытовая техника, мебель и куча других вещей. Также он нашел лаз с тайником, выбитый в бетонной стене. В подвале была комната охраны с оружейкой, а в помещении отдыха охранников как раз и находился эта дыра в стене на месте отодвинутого ящика раздевалки. В тайнике тоже было оружие и те самые металлические штуковины с рубчатой поверхность, которые выронил в торговом зале человек-мина.

Трупы он сожрал полностью. Теперь Кызя ждал. Времени до голода оставалось не так уж и много.

Он смог практически полностью восстановиться. Дыра в пузе затянулось. Дыра в груди превратилась в еще один орган для вдыхания воздуха. Морф мог ее раскрыть, когда ему нужен был воздух, а пасть была занята. Раненная лапа срослась неправильно. От этого сустав стал более закрепощенным чем ранее.

Похоже, что с глазом придется распрощаться. Глазное яблоко никак не восстанавливалось и глазница заросла вместе с дырами в морде. У морфа оказалась раздроблена челюсть, и он не мог нормально рвать мясо и дробить кости. В итоге в месте где могучая челюсть превратилась в месиво из обломков и тканей, появился здоровенный костный нарост, который торчал теперь уродливой шишкой сбоку.

Морф несколько раз пытался вышибить дверь, но результат был прежний. Единственным изменением было то, что дверь еще сильнее прогнулась, но осталась такой же неприступной как и раньше.

Кызя иногда поднимался в торговый центр через продуктовый склад супермаркета и развлекался тем, что бросал в шатающихся в здании и на улице зомби всякие предметы. Ему нравилось как головы зомби разлетаются на куски от ударов, а также то как потешно они летят кубарем после очередного меткого попадания. Пользу этого умения он уже много раз испытал в реальных боевых ситуациях.

После очередной порции зомбячьего мяса Кызя впал в ступор. Организм перерабатывал и усваивал полученный клеточный материал. Он очнулся от того, что люди за бетонной стеной и железной дверью стали ощущаться намного слабее, чем ранее. Волны живого тепла слабели и таяли. Морф начал терять связь со своими жертвами. Они убегали от него. Они где-то смогли найти выход из каменного мешка!

Кызя кинулся и ударил всем телом в дверь. Она отозвалась унылым металлическим звуком. Большой морф отскочил обратно, схватил обломок бетона и со всей силы запустил в дверь. Серый камень разлетелся кучей обломков. Морф подхватил с бетонного пола две тяжеленные железяки и принялся ими долбить в поганую неподатливую дверь. В выгнутой поверхности появлялись ямки и кратеры, повторяющие рельеф железяк, которыми морф в исступлении молотил дверное полотно.

Металл поверхности лопнул после одного из ударов. Кызя принялся молотить в дверь с удвоенной энергией, расширяя образовавшуюся щель. Затем половина металлического листа отогнулась от рамы. Морф схватился за край и вывернул толстый металлический лист в сторону. Прогресс был на лицо, но дыра была все еще маленькой. Морф ухватился за, мешающий ему, каркас и с силой дернул его. С треском сломалось несколько сварных соединений, и металлическая конструкция стала расползаться на части. Морф отгибал куски каркаса один за другим. В итоге он вывернул на себя всю дверь. Открытый проход был перегорожен металлическими шкафами, битым кирпичом и всем, что еще люди смогли найти в комнате. С этим скороспелым завалом морф разобрался очень быстро. Могучие лапы раскидали несерьезную преграду, и Кызя наконец попал внутрь человечьей норы.

Людей там уже не было. Волны от живой плоти уже шли издалека и едва угадывались. Морф ничего не видел в кромешной тьме, но здесь ему помогало его внутренне чутье, появившееся у него после того как у него перед мордой взорвалась свето-шумовая граната и он на половину суток практически ослеп. Это чутье позволяло ему не натыкаться на препятствия, безошибочно проходить повороты и попадать в открытые двери.

Люди бежали отсюда в панике, бросая вещи, падая и ударяясь до кровавых ран. На полу и стенах, откосах и мебели остались отчетливые кровавые отметины. Морф шел по следу. Шум и тепло людских тел становились все ближе и все отчетливее. Его дичь уходила в какую-то обнаруженную ими щель. Они бежали от него. Кипящая бешенная злоба заполнила сознание морфа без остатка. Они принадлежат ему. Они находятся на его территории. Как они могут так бессовестно поступить в то момент, когда у него уже заканчивается запас пищи? Он должен наказать их, разорвать на мелкие части, уничтожить.

Неожиданно на помощь злобе пришел голод. Страшный враг впился в его тело, требуя обеспечить запас пищи. Такого раньше не было. Голод теперь начал его терзать, не смотря на набитое брюхо и усиленную работу клеток, которые кое-как справлялись с усвоением полученного питания.

Морфа переполняла жажда убийства. Он уничтожит их всех и сделает себе такой большой запас, какой только сможет. Или лучше он их поймает и будет хранить живыми, чтобы в любой момент он смог отведать свежей горячей крови.

Люди проломили стену в соседний подвал, который остался от прежнего дома. В подвале был свой секрет — в нем было большое бомбоубежище и хозяевам нового здания торгово-развлекательного комплекса пришлось считаться с требованиями гражданской обороны, сохранив подвал и бомбоубежище в нетронутом виде. Более того новых хозяев обязали восстановить и привести бомбоубежище в соответствии с новыми требованиями.

Сейчас ручеек испуганных людей тек по неудобной лестнице в полутьме, разгоняемой слабым светом зажигалок и фонариков на догорающих батарейках. За массивной дверью в полметра толщиной скрывались женщины старики и дети, прикрываемые несколькими заслонами из вооруженных мужчин.

Кызя ударился всем телом в пробитую людьми дыру, через которую они попали в соседний подвал. Ярость и голод наделили его невиданной до этого мощью. В плечи и передние лапы ударили хомутом края неровного проема. Старая кладка, подточенная временем, влагой и безобразно проведенными строительными работами, не выдержала удара мёртвого тела. Морф прорвался внутрь подвала, обрушив куски старой кирпичной кладки.

Встретивши его люди не смогли задержать его. Целью морфа были вовсе не они, а тот второй выход из западни, который нашли люди. Они один раз обманули его, укрывшись за железной дверью, а добыча не должна так себя вести.

Морф сломя голову бежал по следу убегающих людей. Он убивал и калечил попадающихся на дороге человечков. Сквозь два следующие заслона он проскочил как нож сквозь масло. Третий заслон встретил его шквальным огнем, но Кызя не собирался останавливаться и сражаться он летел туда, где был выход. Он должен был его закрыть. Он не мог допустить, чтобы дичь ушла безнаказанно, оставив его один на один со своим голодом.

Он уже бежал вниз по лестнице сминая и сталкивая вниз визжащие тушки. Люди пытались закрыть прямо перед его носом массивную дверь и это им практически удалось. Когтистая лапа просунулась в оставшуюся щель, ободрав шкуру на тыльной стороне. Морф уперся второй лапой в косяк и потянул на себя тяжеленую махину, преодолевая отчаянное сопротивление людей и инерцию самой двери бомбоубежища.

Дверь остановилась, смяв два попавшиеся тела. Но морфу уже было достаточно пространства, чтобы попасть вовнутрь. Он рвался вперед, выискивая ту последнюю щель, через которую от него пыталась убежать дичь. Он метался по помещениям, обрушивая и ломая металлические нары с деревянным настилом, дешёвую металлическую и пластиковую мебель, разбрасывая ящики с противогазами, медицинские аптечки и все прочее, что попадалось ему на пути.

Наконец он добрался до последнего помещения, где толпилась пищащая кучка людей. Люди находились в безвыходной ситуации. Замерев на секунду, Морф полюбовался открывшееся зрелище и накинулся на свою дичь. Он убивал методично и аккуратно. Бил в голову, прокусывал черепа, отрывал головы от туловища.

Тупые твари лезли в какую-то дырку в полу. По лесенки из скоб на стене круглого бетонного колодца люди лезли вниз. Морф нырнул вниз, перебил дичь и выкинул ее на поверхность.

Справившись с людьми, забившимися в тупик, морф пошел обратно. Он убивал обстоятельно, стараясь не пропустить и не допустить неправильной гибели своих жертв.

Заготовка пищевых запасов по большей части шла ритмично и гладко, за исключением отдельных несознательных жертв, которые пытались отстреливаться. Совсем не сознательный мужчина взорвал в замкнутом помещении две гранаты. Морф успел выскочить из бетонного мешка. От взрывов пострадали только люди. Большому морфу пришлось в срочном порядке добивать раненных жертв и разбивать головы убитым, чтобы они не восстали.

Морф старательно обошел и убил всех людей. Желание приберечь на-потом несколько живых людей его покинула очень быстро. Сам процесс убийства пленил и возбуждал. В купе с азартом и новым проявлением настоящего голода создавало поистине жгучую смесь ощущений.

Закончив с охотой, Кызя принялся таскать добычу в новое убежище. Его привлекала глухая тишина, темнота и укромность этого места. Он сложил трупы в самой последней комнате бомобоубежища откуда начал планомерную охоту на людей.

Устроившись на куче из трупов, большой морф начал срочно лечиться свежим человеческим мясом. Новое проявление голода к счастью покинуло его. Голод растворился в умиротворённом сытом покое.

Из приятного ступора Кызю вывел едва слышный звук. Морф мгновенно сосредоточился на доносящихся звуках, превратившись в слух. Глухая тишина вокруг делал малейший звук на столько отчетливым и ясным, что даже упавшая капля воды звучала, как удар молота.

Морф направился в сторону звука. Этот невнятный шелест был на границе убежища морфа. Практически бесшумно пробежав на мягких лапах все бомбоубежище, он замер перед массивной дверью. Тихое шарканье по бетонной поверхности, шорохи, а также скрип были на самом верху лестницы, ведущей в бомбоубежище. Оттуда же падали отблески тусклого света. Но самое главное — Кызя чувствовал там человека.

Он был один. Судя по его осторожным движениям и стараниям скрыть свое присутствие, человек знал о морфе и явно что-то замышлял. Он даже прикрыл массивную дверь. Именно звук закрывающейся двери морф и услышал. В дверном проеме осталась узкая щель. Человек не смог закрыть дверь полностью. Может ему сил не хватило, а может и дверь заклинило.

Кызя не мог понять, что он там делает. Большой морф стал готовиться к атаке. Скорость и внезапность были залогом его успеха. Морф отошел подальше для разбега. Занял удобную для атаки позицию и понесся на дверь. Удар был такой силы, что у морфа кости затрещали. Но дверь осталась не подвижной. Она была чем-то заблокирована с противоположной стороны.

Морф услышал, как человек сначала затих, а потом начал громко смеяться. Дикий безумный смех разлетался по подвалу старого дома. Свет погас и сумасшедшие звуки метались в кромешной темноте. Казалось, что смеется все окружающее пространство. Смеется непроглядная тьма в бетонном каземате. Щелчок и шипение вплелось в этот икающий безумный хохот.

Яркая вспышка ослепила единственный глаз морфа. Ужасный грохот проглотил остатки тишины, скрывающиеся по далеким закоулкам, где они прятались от безумного смеха. Старое перекрытие, стены и новые надстройки над повалом рухнули вниз, надежно похоронив выход из бомбоубежища под грудой обломков.

Последний из выживших отомстил. Он взорвал себя остатками боеприпасов и похоронил морфа в старом бомомубежище.

Глава 19. Исповедь

Николай опустил автомат и подошел вплотную. Голого человека он разумеется не знал. На груди и животе мужчины красовались два бордово-красных пятна с обильными разводами лопнувших капилляров и выступившей сквозь кожу кровью.

— Это что за нарцисс? — спросил Смуглянка, тыча стволом в лицо мужика. — Он вообще живой?

Ответ на второй вопрос последовал практически сразу — мужчина на асфальте застонал.

— Живой, но раненый. Кто он такой — не знаю. Я его не видела, но явно кто-то из наших. Скорее всего — подопытный материал. Он без одежды и у него катетер для инъекции под ключицей стоит. Мы такие подопытным ставили. Одна группа испытуемых у свинопасов была. Я оттуда никого не знаю.

— Что за свинопасы?

— Институт ветеринарии, генетики и селекции племенных животных. Там директор — друг и коллега Павла Игнатьевича. Мы его сотрудников свинопасам называем. Это как раз тот институт и горит, — Людмила показала рукой на полыхающий за деревьями пожар.

— Я тебе сейчас второго пациента принесу, — порадовал её Смуглянка.

Не вдаваясь в подробности, он поманил с собой святошу. Тот удивленно вскинул брови, но не стал перечить. Вместе они перетащили стонущего вампира Серёжу и положили рядом с мужиком на асфальте. Надзирательница сразу же занялась своим бывшим подопечным.

— Дело плохо. Пуля вошла в бедро сзади. Бедренная кость раздроблена. Единственный плюс, что крупные сосуды не задеты. Но ему в больницу обязательно нужно. Сложная операция и не одна, а потом длительный период реабилитации. Можно конечно ногу отрезать, но в полевых условиях шансы на выздоровление все равно не большие. Антибиотики нужны и много всего еще.

— Не нужно ногу резать. Может, заживет? — страдальчески выдавил из себя вампир.

Он был страшно бледен. На лбу крупным бисером выступил холодный пот.

— Может и заживет, — задумчиво согласилась женщина. — Есть шанс, только если человеческую кровь будет пить или съест другие ткани человеческие. У изменившихся метаболизм и биохимия совсем другие. Препараты для них сложно подобрать.

Все не сговариваясь посмотрели на голого мужчину. Тот начал приходить в себя и пытаться двигаться.

— Что у него?

— Он получил два очень сильных удара в грудь и живот. Ушиб органов брюшной полости и грудной клетки. Ребра, наварное, сломаны. Кровотечения внутреннего нет. Должен в себя прийти, а там посмотрим.

Из кювета донесся ещё один стон. На обочину на четвереньках выбрался ещё один мужик. Один глаз у него заплыл кровавой сеткой, а левая сторона лица и ухо были красными и заметно опухли. Хуже всего, что прямо над ухом была вмятина в черепе. Кто-то проломил ему голову.

Даже не смотря на то, что он полз на четвереньках, нового гостя мотало из стороны в сторону как чрезмерно пьяного.

— А этого знаешь?

— Это шофёр у свинопасов. Карим его зовут. Сволочь редкостная.

— Сволочь говоришь? — повторил Смуглянка и направился к мужчине.

Тот протянул к Николаю руку. Смуглянка пнул ему точно в челюсть. Нокаутированный мужчина завалился на асфальт. Смуглянка подхватил страдальца за шиворот и потащил к лежащему вампиру.

— Вы что делать собрались? — дрожащим голосом проблеял святоша. — Грех же это. Ещё какой грех! Нельзя так.

— Ваше преосвященство, — обратился к нему Смуглянка. — Один из этих двоих обязательно сдохнет. Так что вы определилась, пожалуйста: кто это будет. Выбирайте не стесняйтесь — кто вам ближе. Вампир Сережа каннибал и кровопийца в буквальном смысле слова или неизвестный нам Карим, которого наша надзирательница считает сволочь. Хотя я в этом не уверен. Может у нее с ним что-то было и злобу она на него затаила. Кому из них жить: Носферату Сереже или сволочи Кариму? Выбирайте! Ну?!

Давид-Арсений сначала с непониманием, а потом с беспомощным отчаянием смотрел на Николая больше минуты. Смуглянка стоял спокойно, проигрывая в руках ножом, который обнаружил в кабине броневика. Святоша понимал всю остроту момента и знал, что Смуглянка не шутит. Он собирался убить человека и напоить его кровью Носферату.

— А, может, другой вариант есть?

— Конечно, есть. Остаться здесь на месте и подохнуть всем вместе. Еще можно бросить здесь всех троих и смотаться отсюда побыстрее. Или еще вариант — я сейчас забираю оружие и ухожу, вы ту сами выкарабкивайтесь как знаете. А у тебя варианты есть?

Николай не собирался щадить чувства этого борца за гуманизм и человеколюбие. Людмила подняла девочку за плечи и увела с собой за машину. Лицо женщины выглядело такой же искусственной маской, как и сутки назад.

— Кого выберешь. Что тебе совесть говорит? С этим каннибалом мы вместе в подвале сидели и, когда настала полная задница, он нас спасать полез. А этот пассажир тут случайно оказался, и вообще непонятно кто он такой и откуда. Насколько ты должен понимать — он один из тех, кто за нами присматривал.

Давид молитвенно сложил руки и плотно сжал веки. Его губы беззвучно двигались.

— Ваше преосвященство, хватит булками елозить. Я от тебя решения жду. Кто из них должен умереть? Ты ведь у нас весь такой правильный и жизни всех учишь. Ты знаешь, как жить всем. Вот от тебя я и хочу узнать как от самого умного, кому жить, а кому умереть.

Святошу трясло, он то бледнел, то краснел. Из носа стала выползать мутная сопля. Николаю стало противно. Он схватил лежащего на асфальте человека и потащил его в сторону вампира. Николай задрал голову приходящего в себя Карима и вскрыл ему сонную артерию. Вампир жадно припал к брызнувшей кровью ране. Жертва задергалась и попыталась сопротивляться, но против носферату это было бесполезно. Тот впился своими загнутыми когтями в затылок умирающего человека, высасывая из него жизнь.

Уже обескровленный труп Смуглянка выбросил в кювет. Они не знал, почему так сделал. К человеческой жизни он уже относился как к чему-то тривиальному — совершенно без пиетета. Лишать жизни было его профессией. Сегодня Карим, завтра святоша, послезавтра Носферату. Все мы умрем когда-нибудь. Но в такой каннибальской вакханалии он участвовал первый раз.

Голый человек с громадными гематомами пришёл в себя, перекатился на бок и сел морщась о боли. Он недоуменно хлопал глазами. Смуглянка внимательно посмотрел на страдальца. Лицо у него было какое-то детское круглое, розовое, с пухлыми губами и выгоревшими белесыми бровями. Но глаза! На этом лице они выглядели совсем чужими. Стальные глаза резали и проникали в душу. Смуглянка даже остолбенел, когда незнакомец вперил в него свой пронзающий взгляд. Он впервые встретил человека с таким взглядом. Смуглянка даже онемел от неожиданности.

Николай собрался после неожиданного ступора и спросил:

— Ты кто, болезный?

Человек представился неожиданно чётко:

— Владимир Иваницкий, можно просто Володя.

— А ты откуда Володя, будешь то?

— Я в накопительном пункте служу. Внутренняя безопасность. Бывший сотрудник бывших внутренних органов.

— А здесь как оказался?

— Ну что это за допрос? — спросила Людмила. — Он явно из пленных. Вы как себя чувствует?

— Плохо. Все болит очень, и вдыхать больно.

— Вдохните глубоко.

Новичок вздохнул и поморщившись медленно выдохнул.

— Больно?

— Угу.

— Какая боль? Острая? В груди что-нибудь щелкает? Вздох прерывался?

— Не вроде. Ничего не щелкает. Грудь болит, но боль тупя. Вздохнул нормально.

Женщина ощупал грудь и живот пациента. Потом попросила его встать. Пусть тяжело, но поднялся он сам. Людмила заставила его поклоняться в стороны.

— Ребра вроде целы, — констатировала Людмила.

— Линять отсюда надо, — вмешался Смуглянка.

С асфальта Владимир поднял щитки, куртку и штаны. Куртка оказалась с металлическими пластинами в специальных карманах. Комбинезон на широких лямках тоже был не обычным. По крайней мере, Смуглянка раньше такого не видел. Новенький сказал, что это противоосколочный костюм. Ботинки тоже были примечательными с металлическими носами и щитками.

Вова ничуть не удивился необычной внешности вампира, пояснив, что тоже находился в центре в качестве пленника и видел уже такое. Штанами и курткой Николай распорядился по своему усмотрению, ввиду отвратительного состояния тех грязных шмоток, в которые им пришлось нарядиться. Куртка досталась Смуглянке, а в тяжелые штаны на лямках нарядили Давида.

Голого мужика одели в окровавленную робу, снятую с обескровленного трупа Карима. Сейчас было не до сантиментов.

Смуглянка обследовал доставшееся им транспортные средства. Не могло быть и речи, чтобы дальше ехать на бронированном фургоне. Японский джип был в отличном состоянии за исключением того, что лобовое стекло было выбито, а салон был засыпан осколками и заляпан кровью. Заднее стекло было пробито пулями, но оно не высыпалось.

К поездке готовились ещё минут тридцать. Для повеселевшего вампира из стволов молоденьких березок сделали лубки. Заднее сидение джипа опустили и устроили там лежанку для раненного носферату и нового знакомого Володи со взглядом одержимого.

Людмилу с девочкой Смуглянка посадил на переднее сиденье, а святошу запихал к раненым на свободное место. В машине нашли автомат Калашникова и два пустых рожка, а также итальянский полуавтоматический дробовик и большую базарную сумку набитую коробками с патронами.

Перед машиной подобрали пистолет Макарова и одну пустую обойму. Больше всего Смуглянку порадовал дробовик — хорошая качественная машинка под самый распространенный двенадцатый калибр и большое количество боеприпасов. Пара дробовиков давали большое преимущество в ближнем бою. В машине еще была сумка с кучей документов, дисков от компьютера, флешек и парой ноутбуков. Смуглянка не привык разбрасываться неожиданными подарками и пристроил сумку в самом дальнем углу багажника.

Николай сделал для себя неожиданное открытие. Оказывается все это время, девочка Людмилы рисовала в своем альбоме обычной шариковой ручкой. Когда они уже уселись в машину. Она положила перед ним на торпеду удивительно хороший рисунок, на котором он стоял с автомата возле бронированного «пятьдесят третьего». Удивительно точно были переданы черты лица и эмоции. Рисунок претендовал на фотографическую точность. Не зная как отреагировать на подарок, Смуглянка искренне похвалил ребёнка и поблагодарил за великолепный подарок. Девочка почему-то вообще никак не отреагировала.

Не затягивая с отправлением, Смуглянка погнал машину прочь от места боя и от страшного пожара, который не только не затих, а даже стал еще больше — горел лес. Интуиция не просто предупреждала об опасности, она уже билась в истерике, требуя, чтобы Николай исчез отсюда, как можно быстрее и дальше.

Дорога петляла по лесам и полям, они проезжали мимо деревень и небольших поселков. Везде было запустение и следы кошмарной катастрофы. Изредка встречались живые люди, они провожали их напряженными недоверчивыми взглядами, а кто-то ещё со страхом или с открытой враждебностью. Что должна была сделать катастрофа с человечеством, чтобы превратить большинство людей в агрессивных или затравленных животных?

Попадались, конечно, и мёртвые. Страшные образины с неподвижными буркалами, от взгляда которых стыла кровь. Нападать на них никто не пытался, хотя по дороге иногда проезжали вооруженные люди на машинах, военная техника или целые колоны, а также им встречались укреплённые сооружения и настоящие блок-посты. Любые возможные препятствия они объезжали.

Джип бойко катился по хорошей дороге. Прохладный весенний воздух с напором врывался сквозь разбитое лобовое стекло. Смуглянка ехал в титановом шлеме с опущенным забралом. Обзор сквозь узкую щель был не самым лучшим, но он защищал глаза и лицо. Людмиле было проще — она так и осталась в милицейском шлеме. А для девочки нашли горнолыжные очки в багажнике джипа.

Через некоторое время они увидели впереди мост через реку. Объехать его было нельзя, а соваться туда не хотелось. Смуглянка заложил руль и съехал на раздолбанную лесную грунтовку. Сквозь шум колес и важное урчание двигателя прорывались задавленные стоны вампира. Ему становилось хуже буквально на глазах. Людмила встревоженно щупала его пульс и вглядывалась в лицо-морду.

— Мальчики, остановиться где-нибудь нужно. Плохой он совсем. Рану нужно осмотреть. У него жар начинается.

Носферату уже не пытался задавить стоны, более того, он скрипел зубами и громко вскрикивал. Мучения его были непродолжительными. Сквозь лесную чащобу они выкатились на лесную прогалину с которой открывалась большое поле. В его центре стояли домик, большая металлическая вышка и непонятные сооружения, обнесенные забором из ошкуренных жердей и наструганного штакетника. Судя по первому впечатлению — это была метрологическая станция.

— Потерпи, братан. Почти приехали, — постарался поддержать вампира Николай.

Вокруг домика никого не было видно, и, вообще, выглядел он нежилым. Остановившись на некотором отдалении, Иваницкий и Смуглянка вышли из машины и направились в сторону домика. За ними увязался святоша.

Домик действительно оказался пустой. Но пустота была пугающей. Выбитые стекла и дырки от пуль в стенах наводили на вполне определённые нехорошие мысли.

— Может не надо здесь останавливаться? — опасливо спросил святоша, оглядываясь на кишащий червями труп у калитки.

— Почему? Здесь безопаснее. Те, кто знал про это место, уже успели сюда наведаться и забрали что им нужно. Теперь издалека видно, что здесь ловить нечего. Поле открытое вокруг. Видимость хорошая, сложно подобраться не замеченным. Если кто-то появиться, то сможем быстро уехать сами. На джипе мы здесь везде пролезем. Вокруг луг обычный и трава пока не высокая. А на счет опасности — так сейчас везде опасно. — Смуглянка знал, что говорит. Самоё главное, сейчас к ним не возможно подобраться скрытно через открытое пространство.

Машину подогнали к крыльцу и вынесли из нее вампира. Носферату пришлось уложить на голый дощатый пол в большой светлой комнате. Святошу отправили на разведку по округе, а сами принялись перерывать временное обиталище.

Оказалось, что мародеры вытащили не все. На маленькой кухоньке нашлись конфеты и печенье. Может их посчитали за лакомство не достойное внимания брутальных мародеров, а может просто прошляпили. В душевой, совмещенной с туалетом и кочегаркой, обнаружили медицинский шкафчик. Его, конечно, подчистили, но медикаменты сгребали оттуда в спешке, и кое-что упало на пол. Еще в туалете нашли целую коробку с рулончиками туалетной бумаги, которую вполне можно было использовать в качестве перевязочного материала. Николай обнаружил выломанные гнезда для антенн, здесь раньше были радиостанции. Мародеры утащили с собой и радиооборудование.

Тем временем вернулся запыхавшийся Давид-Арсений. Едва справляясь с отдышкой, он прерывающимся голосом сообщил, что обнаружил хозяев домика. В пятидесяти метрах от домика была устроена выгребная яма. На ее дне среди завалов мусора возились несколько зомбаков. Судя по виду, убили их давно. Они не отожрались, но и от обезвоживания не страдали. Заметив появившегося святошу, мертвяки существенно приободрились и дружно стали царапать крутые стенки ямы, пытаясь выбраться к вожделенной добыче. Патронов на них жалеть не стали. Иваницкий сходил к яме и перещелкал беспокойничков из пистолета-ветерана, доставшегося ему от напавшего на него мужика.

Место все-таки было выбрано удачно. Большое открытое пространство во все стороны позволяло рано заметить любую грозящую опасность. И в тоже время, в случае бегства они могли бежать по лугу в противоположную от нападения сторону, укрываясь от противника в проекции дома. К метеостанции вели две дороги. Отсыпанная щебнем грунтовки была в приличном состоянии.

Когда он вернулся в домик, медицинские процедуры были в полном разгаре. С носферату срезали всю одежду и его обмыли.

Иваницкий задал Людмиле резонный вопрос:

— Как скоро мы сможем отсюда уехать.

Женщина озабоченно покачала головой.

— Плохо дело. Гангрена может начаться. Ранение тяжелое. Осколки костей мышцы и связки серьезно травмировали. Здесь срочная квалифицированная помощь нужна. Я здесь бессильна. У меня даже элементарного инструмента нет.

— Так, значит шансов у него нет? — с надеждой спросил следователь.

— Не знаю, — честно ответила женщина. — У мутантов биохимия совсем другая. Если им кровь и мясо человеческие давать, то они быстро восстановятся. А вот так, даже понятия не имею.

В комнату зашел Смуглянка, поигрывая автоматом в руках.

— Так что? Может ему тут в лесу обед из живой человечины поискать? — с раздражениеми заявил он.

— Не стоит говорить, как будто меня тут нет или я ничего не понимаю. Я еще живой и помирать не собираюсь, — вмешался вампир Сергей.

— Сергею отлежаться нужно. Его состояние намного лучше, чем обычное для таких ранений. В машине его растрясло. Может получше станет.

Смуглянка потер подбородок и резюмировал:

— Отсидимся здесь. Всем отдохнуть нужно. В машине сухие пайки были. Здесь посуда и столовые приборы есть, крыша над головой и вода. Останемся здесь до утра.

Приказ-предложение, поступившее от Николая, все приняли молча.

Люда сразу заняла небольшую комнату с окошком, завесив проломленную дверь занавеской из старого одеяла, и увела туда с собой девочку. Дверь в душевную и туалет тоже были сломана. Позже дверное полотно все же смогли навесить. Николай вместе с морщащимся святошей утащили труп от калитки в помойную яму, натаскали в яму с трупами веток, деревяшек, и тряпок, а позже подожгли, чтобы убрать запах мёртвечины.

Когда они вернулись, их ждали горячий чай и распакованные армейские сухие пайки. Они поели практически молча. Вообще с момента отъезда они разговаривали только вынужденно и по необходимости. Дело было в усталости. Сил на разговоры не было.

Наконец Николай задал мучавший его вопрос. Его настораживали вещи и поступки, которых он не понимает, а также он не любил загадки — от них одни неприятности.

— Людмила, а ты зачем нас спасла?

— Ты чем-то не доволен? — вопросом на вопрос ответила женщина.

— Нет. Спасибо конечно, но ведь там ещё люди были. Наша камера была не одна в том подвале.

— Все так. Но спасла я именно вас.

— Почему?

— Я одна не смогла бы выбраться. Когда нападение началось, то я сразу поняла, что всему конец, ведь мне дочку спасти нужно было. А вы самые боевые были за исключением Давида. И…

Женщина замолчала.

— Что "и"?

— Полюбила я тебя. В сердце ты мне запал. В тот раз, когда за руку меня взял и в глаза мне посмотрел.

"Во бред! Совсем психованная. Любовь с правого взгляда себе придумала!" — подумал Смуглянка. Женщинам Николай нравился. Он это знал, но в такой обстановке сказанное выглядело как свадебный тост на похоронах. Тут едва от смерти спаслись, а она о любви своей какую-то пургу несёт.

— Не бери в голову. Это мои проблемы. Мы помогли друг другу. А теперь разбежимся кто куда. Доля у меня такая.

— Люда, не прими меня за тварь неблагодарную. Я видел, что произошло. Мы бы точно оттуда не выбрались без тебя. Должник я твой. Прости, что думал о тебе плохо.

— Правильно ты думал обо мне. Не знаешь ты меня.

— Вот что! Это ты меня не знаешь. Хуже меня человека быть не может, а ты меня любить надумала.

— Напрасно ты так решил. Доктор смерть с собой дела на всех ваших привёз. Знаю я о тебе все, что в деле твоем написано. Знаю, что ты не подарок, и нимба у тебя над головой и в помине быть не может. Только сердце женское глупое. Оно любит, не смотря ни на что.

Смуглянка хмыкнул.

— Так у нас собой односторонне знакомство получается. Ты обо мне все, а я о тебе ничего не знаю.

— Я о себе ничего скрывать не собираюсь. Я есть такая, какая есть. И ни добавить, ни убрать. Много всего плохого за мной по жизни осталось, вот и тяну свою лямку. Мучаюсь.

— Нет такого греха, который вымолить у господа нельзя. Он человеколюбив, милосерден и всепрощающ, — опять занудел Двид-Арсений.

— Да брось ты, Арсений. Богу люди безразличны. Выкинул тебя на землю и смотрит сверху, как ты в говне этом барахтаешься.

— Грешно так говорить. Ведь все дарованное в это жизни тебе — оно от Бога.

— Ох, как же боженька меня любит, что жизнь мне такую послал.

— Неужели такая плохая жизнь у тебя, что Бог прогневить хочешь?

И тут Людмилу прорвало, оно говорила громко и яростно. Так в преступлениях признаются и перед смертью врагам в лицо проклятия кидают, а она так о своей жизни рассказывала. Смуглянка слушал ее и понимал, что накрыло человека. Излить душу ей нужно. Иногда он был свидетелем таких исповедей, когда он сам и люди рядом с ним на краю гибели оказывались. Вот тогда всю свою суть человеки наизнанку выворачивали.

— Я сама из Новосибирской области. В деревне родилась. Я младшая была. Детство счастливое было: семья, дом, любили меня. Дружно жили и весело. В один год вся жизнь у нас перевернулась. Год тот хорошо начинался. Старшая сестра замуж сразу после Нового года вышла и во Владивосток уехала, жених у неё моряк был. А через два месяца старший брат в армии погиб. Написали, что самоубийство, но мы никто не верил. Летом отца убили. Глупо погиб. Он на покосе с тюремщиком бывшим поссорился из-за тракторной тележки. Уголовник тот в деревне у нас весной появился. В тюрьме по переписке с одной из бабенок деревенских познакомился, а когда вышел, то сразу к нам приехал. Вроде прижился у нас в деревне, а вот как вышло. Отца топором зарубил и убежал. Даже не знаю: нашли его или нет. Мама у меня в леспромхозе бухгалтером работала. Деньги небольшие, но зато работа стабильная. После смерти отца запила она. До этого отца все время за пьянку гоняла, а как он погиб, так мама сама к бутылке прилипла — не оторвешь. Почти до конца года её на работе терпели, а потом все рано уволили. Мне тогда четырнадцать лет было. Ещё зиму и весну кое-как продержались, а потом вообще тяжело стало. Только на пенсию бабушкину жили. Она её от матери прятала, только та все равно или у неё или у меня деньги отбирала. Била и меня, и бабушку. Она мужика себе нашла. Мы было обрадовались, но он тоже алкашом оказался в соседнюю деревню её увез. Я тогда на трассу вышла. У нас в десяти километрах трасса на Новосибирск проходила. И большая часть деревенских подрабатывать на трассу ходили. Грибы, ягоды, варенья, соленья продавали проезжающим. Сначала я тоже дары природы таскала, а потом само собой получилось, что к сосулькам нашим пробилась. Тоже из нашей деревни бабенки молодые да девки. Проезжающих обслуживали. А как ещё в деревне заработаешь? Либо грибами-ягодами торгуешь, либо собой. Про ремесло их все знали, только не от хорошей жизни это. Работы нет. Колхоз развалился. В леспромхозе зарплаты копеечные, только и туда попасть по великому блату можно было. А семью кормить надо. Уходят девки утром и так до самой ночи или наоборот до утра на трассе стоят, а дома их мужья пьяные да детишки голодные дожидаются. Что сумела заработать все в семью. От безысходности все это. Забеременела я, сама не знаю от кого, а в шестнадцать лет девочку родила. Соней назвала в честь прабабушки моей. Вот так мы и жили. Бабушка моя с доченькой водится, а я на трассе шалавой тружусь. Всякое было, и били меня и насиловали и деньги отбирали. Даже вспоминать не хочется. Только помимо заработка там каждая из нас счастья искала. Боже мой! Какие дуры! Сказочки друг другу рассказывали о том, как остановиться крутая тачка, сжалится клиент богатый да ласковый, заберет с собой, а потом влюбится, потому что из проституток получаются самые лучшие жены. Так и стоишь на трассе, счастья своего ждешь. И дождалась я счастья своего. Сманил меня с собой дальнобойщик один. Ничего, солидный такой, представительный, обращался со мной уважительно. Ехал он без напарника, скучно ему было. Вот и взял меня с собой в Москву. Я его всю дорогу ублажала. Понравиться старалась. Только оказалась я ему без надобности в Столице. Высадил и дальше поехал. Гад он конечно, но я в Москве этой проклятущей оказалась. Но ни документов, ни денег, ни одежды. Прибилась я к таксистам. На отстойнике у них пристроилась. Жилье себе нашла там же на мойке для машин. Над мойкой на втором этаже комнаты для отдыха, кухню и спальню устроили. Пользовались меня там по мере надобности, да на побегушках у них была. Подрабатывать еще получалось, я каждую ночь с кем-нибудь из таксистов каталась. И водителю не скучно и деньги сшибить можно. Меня клиентам предлагали. Иногда очень хорошо заработать получалось. Меня машину водить научили. Права для меня нашли. Девушка какая-то потеряла. Я с ней и похожа-то отдаленно, но все равно прокатывало. Пьяных водителей домой развозила, да если ночью водитель уставал, то меня за руль пускали. Во так почти год и прожила. Вот, веришь или нет, о родных я и не вспоминала. Весело было. Если на отдельные моменты глаза закрыть, то даже жила неплохо. Все лучше, чем в холод или дождь на трассе стоять. Клиент у меня один постоянный появился. Бывший военный из спецназа. Он прошел обе войны чеченских и все локальные конфликты, а мирная жизнь его сломала. Пил он страшно. Его один из наших подвозил и меня ему подсунул. Тот не в машине со мной решил, а в квартиру к себе потащил. Только меня он так и не драл, а всю ночь со мной разговаривал. Больше, конечно, он сам говорил, а я только слушала и поддакивала. Страшно с ним было, очень страшно. Он когда забывается, то кричать начинает, а глаза такие, что сердце в пятки у меня уходило. Он мне под утро столько денег отвалил, что мне и за неделю не заработать. Обнимал меня и плакал. Он меня почти каждую неделю к себе приглашал, да ночевала я у него иногда. Он со мной редко делал чего-нибудь, больше душу мне изливал. Я его успокаивать научилась. Сама не знаю, как получалось. Начинаю с ним разговаривать — так он и успокаивается. А сначала вообще невменяемым был. Я тогда очень боялась, что убьет он меня, но все равно к нему шла, когда звал. А в гараже надо мной посмеивались. Говорили, что любовь свою нашла, окрутила мужика и шанс в жизни получила.

Людмила замолчала, вытащила из кармана курточки пачку сигарет и закурила.

— Шанс мне всё-таки выпал. Я в ту ночь с водителем Гришей каталась. Под утро пьяного мы подобрали. Хорошо одетый, пр деньгах, наверное. Таксисты таких шоколадными называли. Денег с них всегда срубить получается. Едем, а у пассажира пена белая ртом пошла, и задыхаться он начал, трясется весь как больной. Гриша первый смекнул в чем дело, передоз у клиента оказался — наркоман. Очень прилично клиент выглядел: молодой, красивый, одет хорошо. У него с собой сумочка такая небольшая была. Гриша его на пустырь завез и из машины выкинул. В сумке караты были игральные и денег много. Цацки ещё всякие: телефон дорогой, часы в золоте, пистолет газовый и документы. Приказал Гриша мне его обыскать. Только в карманах мелочевка всякая была: ключи, пачка сигарет смятая, бумажки какие-то. Больше ничего. Гришка мне сразу грозить стал, чтобы молчала и все такое. А мне страшно до одури, я же понимаю, что ему выгоднее меня убить. Кто меня опознает? Будет ещё одним неизвестным трупом больше. Но тут сирена где-то рядом завыла, Гришка сразу перепугался. Прыгнул в машину и был таков. А я бегом в другую сторону побежала. Спряталась за гаражами и стою ни живая, ни мёртвая, вся окаменел просто. Сердце из груди выскакивает, а выйти страшно. Только мысли совсем странные в голове. Не о своём спасении, а об этом парне молодом. Так мне жалко стало, что он такой молодой и красивый, хоть и наркоман. Ему женщину себе найти, да детей растить, он сейчас помирает там. Плюнула я на все и побежала к нему. А красавчик этот весь посинел уже, рот как рыба разевает. Я пиджак и рубашку на нем расстегнула, а он живот ещё раздувает, аж ремень впивается. Тогда я ему и штаны расстегнула, а там деньги пачками. Он пачки стодолларовых купюр в плавки запихал. Я как увидела, то сама не своя стала. Я же денег таких в жизни не то, что подержать, я их даже увидеть не смогу. О зарплатах да нищете деревенской вспомнила. Руки сами к нему в трусы полезли. Мне как говориться не впервой. Его вертела и крутила пока все до последней бумажки не вытащила. Сумка у меня с собой было женская, шалавский вещмешок на все случаи жизни. Деньги туда поспихала и побежала куда глаза глядят. До сих пор не знаю, живой он остался или нет.

Людмила замолчала и задумчиво зажгла вторую сигарету.

— А куда мне бежать? Что дальше делать? К таксистам нельзя, там Гришка замочит. Если деньги где засвечу, то там же и отберут. Кто я такая? Шалава, подстилка многостаночная. Поехала я на вокзал и на первой электричке уехала в Александров. Оттуда тоже на электричке во Владимир, а там к дальнобоям пробилась. Одного уговорила меня до Новосибирска довезти. Наврала, что студентка и обворовали меня. Не знаю поверил или нет, но отвез, три дня ехали. Брал он меня, как ему заблагорассудится. Возле аэропорта он меня высадил в Кольцово. Оттуда уже на автобусе до Новосибирска добралась. Как город увидела так истерика на меня напала, реву как дура, слёзы градом катятся, а я остановиться не могу. Меня пассажиры хотели в больницу или милицию отправить, да только я наврала, что мать у меня умерла. Что на похороны еду. Про деревню свою сказала. Мир не без добрых людей. Меня старушка одна к себе домой взяла. Отмылась я у неё, успокоилась и в себя пришла. Поблагодарил я её, в ножки поклонилась и в торговый центр побежала. Накупила там себе шмоток и чемодан дорогой. В салон красоты сходила, в порядок там меня привели. А потом на такси к себе в деревню поехала. Вот в деревне переполох был, когда я заявилась. Все меня мёртвой уже считали. Ведь год без малого пропадала. У всех расспросы: «как?», «откуда?» и все такое. Я первым делом к дому своему. А бабушка моя ко мне по улице уже бежит и ребеночка моего с собой тащит. Я в слезы. Моя то пигалица когда я пропала только ходить научилась, годик с небольшим ей было. А тут доченька моя сидит у бабушки на руках и от меня отвернулась, стесняется вся. Крохотная такая, худенькая, потерянная какая-то. Тут у меня все внутри перевернулась. Не была я до этого матерью. Ребёнок обузой был. Ну, нагуляла и нагуляла. А тут как ножиком по сердцу. Я тогда чуть не умерла. Схватила кроху свою и поняла, что важнее и ближе у меня никого нет. Только ради неё жить теперь буду. Она ручками от меня отталкивается и к бабушке моей просится. Решила я тогда, что дочкину любовь завоюю, чего бы это мен не стоило. Дрянь я последняя — такую кроху предала. Домой только зашла, а деревенские сразу все в гости ко мне повалили. Я тогда половину магазина скупила. Всей деревне стол поставила. Три дня пили. Сволочь я конечная. Перья тогда распустила и давай врать напропалую, что дальнобойщики меня в Москву увез и помощницей своей сделал, врала, что диспетчером работала. Заказы на перевозки искала. А я такая вся умная да хваткая и в люди начала выбиваться. Другим дальнобойщикам стала заказы искать и пошло, и поехали. А когда бабушка моя спросила, чего я не появлялась, то я сказала, что сначала решила денег заработать, а потом вернуться. Какая же я дура тупая. Лапши всем на уши понавешала. Сколько девчонок за лучшей жизнью по дорожке моей тогда кинулись. Мать моя появилась с новым хахалем своим, да ещё беременная и пьяная. А самой уже за сорок. Увидела меня, разревелась и пообещала, что пить бросит. Я тогда себя королевой прямо чувствовала. Думала, что боженька мне за все страдания мои вознаградить решил.

Людмила закурила следующую сигарету.

— На следующий день я паспорт в зубы и в Новосибирск поехала. Машину я себе на барахолке купила, одежды и игрушек для доченьки своей, а деньги все в банк в ячейку положила. Боязно мне за деньги было. А когда вернулась за рулем, вот тогда все и началось. Зависть и злоба кругом. Все в долг просят. Мамкин хахаль начал требовать, чтобы ему машину отдала или новую купила. Он родня как-никак. Только я теперь другая была, не поддалась. Мне чужого не надо, но и своего не отдам. Единственная радость — доченька моя. Вспомнила меня, полюбила. Я ради нее на все готова была, а кругом чернота непроглядная, все косо смотрят, как живьем хотят сожрать. Думать я стала: как жить дальше. А мозгов-то нет. Возраст соплюшачий совсем, мне тогда и двадцати не было. Начал меня олигарх наш местный уговаривать на трассе магазинчик совместный поставить. Как же он мне не нравился. Но идея на душу легла. Заинтересовалась я. Только не суждено мне было коммерцией заняться. Поехала я тогда права себе настоящие покупать. Мне в районном центре обещали помочь. Машину чтобы не нарываться дома оставила, да и уехала всего-то на сутки. А как приехала, волосы на голове дыбом встали. Дом вверх дном, машины нет, а в доме бабушка и доченька моя окровавленные лежат. Бог с ней с машиной и все остальное пусть пропадом пропадает. Ночью ограбили нас. Бандиты в масках приехали и давай бабулю пытать: где я деньги прячу. Только откуда бабушка и ребенок об этом знают. Скорую я вызвала, милицию. Живые доченька и бабушка оказались. Перепугалась я тогда страшно, но больше всего от людей противно стало. Деревенские жалели, а за глаза — злорадствовали. Я в другой район поехала и домик маленький купила рядом Черепаново. Спрятать своих хотела и самой спрятаться. В деревне все бросила как есть. Бабушку с доченькой забрала и приехали мы в пустой дом. Чуть-чуть обстановки и вещей купила. Мы зиму там прожили. Бабушка в себя пришла. Помогли ей очень, а с девочкой совсем плохо стало. После этого случая она в себе замкнулась и говорить перестала. Сидит или лежит днями напролет как кукла неживая. Я её по врачам таскать начала. Но без толку все. Диагноз ей поставили — аутизм. В Москву ехать советовали. Я на станции продавцом в киоск устроилась. Денег мало. Больше на покупке всякого у вороваек вокзальных зарабатывала, но все равно мало. Остатки денег я припрятала и только на лечение доченьки моей тратила, а сами мы на мою зарплату и бабушкину пенсию жили. Решила я в Москву ехать, ребёнка лечить. Хоть денег не было, но решила, что все равно своего добьюсь. В ногах являться буду, землю есть, но вылечу её. Как раз на майские праздники и поехала. Все деньги бабушке оставила. Вот и начались мои московские мытарства. Жить к военному своему устроилась. Рассказала, объяснила ему, что к чему. Вспомнил он меня и к себе пустил. А он за год вообще плохим стал. Если раньше в центре по подготовке служил, то теперь нигде не работал - выгнали его, только пил. Его сослуживцы поддерживали, не бросали, но вояка мой все равно по наклонной катился. Давай я квартиру его в порядок приводить, да самого обхаживать да обстирывать. Вечером смотрю чтобы не пил, да спать ложился, ночью от двери оттаскиваю, чтобы за бухлом не пошел, а с утра я по больницам да институтам всяким бегаю. С собой бумаг куча, но все требуют, чтобы ребёнка привезла или денег. Только куда я доченька свою повезу? К алкашу этому в квартиру — ни за что! Вот так и жила. Утром и днем по профессорам бегаю, а все остальное время с ним маюсь. Денег не хватало, платить нужно было, да еще на лечение ребенка заработать. Так я свое старое ремесло вспомнила. На трассу выходить стала. Страшно мне, а деваться некуда. Опять меня били и насиловали, но я терпела. Только смилостивился боженька, нашла я своего профессора. Научную работу он писал. Я дура уже обрадовалась, думала, что теперь-то у нас с доченькой все хорошо будет. В этот вечер сама не знаю почему на трассу вышла. Как будто сатана погнал. Стою значит, а на улице ночью уже холодно — август всё-таки. Останавливается здоровенная машина американская. Сначала все как обычно: чего и по сколько, а потом говорить: «Хочешь две штуки баксов заработать. За ночь четверых нужно обслужить одновременно, типа в бане они отдыхают». А две штуки баксов, это квартиру можно на три месяца снять, чтобы с дочкой там жить пока обследование и лечение. Ну, я обо всем и забыла. Клиент то вроде тоже нормальный. Только я деньги вперёд попросила. А он засмеялся и даёт. Тут у меня вообще страх пропал. Подумала, что потерплю ради такого. А терпеть очень долго пришлось, аж четыре месяца. И такое терпеть, что рассказывать даже страшно. Привезли меня в коттедж загородный. Мужиков там действительно четверо. Садистами кончеными оказались. Логово у них там было. «Дом воспитания» они его называли. В подвале путанок типа меня держали. По их мнению: проститутка — совсем не человек. Вот и изголялись над нами как могли. Мучали и калечили страшно. Исправлением нашим занимались. Ходить нам дозволялось только на коленях или на четвереньках. Кормили, как попало, били постоянно, а по вечерам пытки устраивали. Очень больно и страшно было. Одна бродяжка бездомная беременной была, так ребёнка скинула от боли. Нескольких девочек убили изверги. У одной живот прямо при нас вспороли. Бежать она пыталась, да одному из этих козлов голову чуть не проломила. Только он лось здоровый. Такому ничего не сделаешь. Выпустили ей кишки и у нас в подвале бросили. Подходить запретили, а она мучается страшно. Вот тогда я первый раз человека и убила. Ладонью рот ей зажала и ноздри пальцами сдавила. Умёртвила я её. Всех нас участь одна была. Кто же нас после такого на волю выпустит. Вот и ждешь каждый день, когда твой черед умирать придёт. Я тогда только благодаря доченьке моей не рехнулась. Постоянно о ней думала. Только этим и держалась. Остальные через пару недель кто через месяц с ума сходить начинали. Страшно было. Я как могла выкручивалась. Когда били или пытали, если плачешь и кричишь, то они в раж входят — еще больше достаётся, если молчишь, то ещё хуже — звереют и забить насмерть стараются. А я успокаивать их научилась как военного своего, настроишься и говоришь с ними. Они от этого успокаивались. Так меня сначала унылым говном называть стали. Вроде не интересная я им, а потом в обслугу превратили — за девочками присматривать и в порядке дом содержать, пока их нет. Когда они уезжали, то всех девочек на цепь сажали в подвале как собак, а меня без цепи оставлять стали. Я воду таскала. Девчонок перевязывала, раны обрабатывала и лечила как могла, сказки им про скорое освобождение рассказывала. Многие из них совсем плохие были. Только и для этих садистов конец пришел. Один из них телефон свой забыл, так я на свой страх в ФСБ позвонила, да рассказала, что они мусульманские террористы и склад с оружием у них, а нас похитили и смертниц из нас готовят. Поселок коттеджный, где нас держали, я к тому времени уже знала. Только дом не смогла назвать, описала только про обстановку которую из щели в окне видно. В милицию звонить бесполезно, все равно купят, так я фээсбэшникам такого наплела, что у них точно волосы дыбом встали. Военного я своего вспомнила, как он про Чечню рассказывает. И про бой и про чехов своих, и про пленных, и про террористов. Я тогда в трубку давай все что помнила пересказывать, даже молитву мусульманскую прочла для шахидов, которую он меня выучить заставил. В общем такого наплела, что в эту же ночь за нами приехали. Дверь выбили, а наши изверги пьяные в дрызг и девчонок тиранят. Наркотики у них нашли и оружие. Серьёзно так за нас взялись. Когда разобрались, что они не террористы, а просто подоннки кровавые, то их в прокуратуру следователям передали. Только там уже откупиться не получиться. Мужики из ФСБ пообещали, что так это дело не оставят. Богатенькие эти уроды оказались, только ничего не помогло. Много трупов, дело резонансное получилось, да ещё конкуренты и коллеги по бизнесу ихние подсуетились. Надолго их посадили. Я потом ещё два месяца в Москве находилась, пока следствие шло. Пряталась у своего покровителя. Только погибал человек на глазах, и я ничего сделать ни смогла. У него в квартире пока меня не было оставались документы и деньги, которые заработала. И представляешь. Все сберег ни рубля не потратил на пьянку. Адвокаты меня ихние разыскивали, да так ещё всякие. Достал я права те старые на другое имя. Купила билет, и домой поддалась. А дома тоже горе. Бабушка моя умерла, а малышку мою в дом ребенка отправили. Кинулась её вытаскивать. Почти полгода билась, пока доказала, что ездила в Москву доктора искать. Что похитили меня там. На работу снова на станцию устроилась. После смерти бабушки все из дома вынесли. Хорошо, что сам дом не стали разбирать. Жильё у меня осталось. Без этого малышку не отдавали. Скарба какого могла в дом натащила, телевизор даже купила. Я ради неё мужика себе нашла плохонького, завалящего, но вроде как отец моей доченьке. А как только девочку мою мне вернули, то я её сразу в Москву повезла. Приезжаю, а в квартире покровителя моего уже другие люди живут, а сам вообще неизвестно где. Девочку я тому профессору пристроили. Он её в больницу детскую положил, где исследования проводились, а я рядом санитаркой в психушку для взрослых устроилась. Тяжёлая работа, но платили хорошо, и жила я там же. Только после того, что пережить мне довелось, я уже ничего не боялась, а потом талант у меня проявился самых буйных успокаивать и вообще способность людей приручать. Заметили это. Тогда чуть что, то стали меня звать. Профессор, который дочку мою лечил, тогда комнатенку для меня выхлопотал в общежитии ихнем. Учиться меня отправил на медсестру. Только аттестата школьного у меня не было. У меня ведь только восемь классов образования, но все равно помоги мне. Уж и не знаю, как оформили. С дочкой моей занимались. Лечили её. Отжилась она немного. Ко мне снова привыкла. Долго я за её любовь боролась. Вот так мы и жили. Три года назад меня в этот институт Павел Игнатьевич переманили. Ещё до того как я устроилась, эти доктора-изверги типа Павла Игнатьевича в больнице нашей опыты над пациентами проводили. Некоторых вообще с собой увозили. Три года назад у них прорыв какой-то научный случился и они психов наших к себе стали выдергивать пачками, а я с тяжелыми работала, там меня и приметил Павел Игнатьевич. Зарплату мне предложил очень хорошую, да к тому же сказал, что на природе жить буду и девочку свою растить. Я и согласилась. Мужика найти мне все равно не светит. А на другой работе я вряд ли больше получать буду. Квартиру мне в Москве пообещали.

— Э, народ. Машины сюда едут! — крикнул с пола носферату. — Я шум слышу.

Смуглянка злобно глянул на святошу, стоящего на стреме.

Тот испуганно выпучил глаза и заоправдывался:

— Никого нет! Я никого не вижу.

— Ты со всех сторон смотрел? — кинул в него Смуглянка.

— Оттуда, — вампир показал рукой в сторону противоположную подъездным дорогам.

Смуглянка выглянул в окно. Из лесного полога на поле выкатились два микроавтобуса «газельки» в проивозомбячном обвесе, с кузовом, выкрашенным темно-серой краской и бурыми разводами.

— Да растыдрит твою налево! Они же прямо из леса выехали! — ругнулся Николай.

— Откуда?

— Cо стороны леса где поваленные деревья.

Интуиция подсказала Смуглянке, что дело совсем дрянь. Они не то, что убежать, они даже загрузиться в джип не успеют. Обе машины перли прямо через поле в сторону метеостанции.

Он понимал, что святоша не виноват, и это его вина. Никто кроме Николая не мог знать, как лучше организовать караул или секрет. Он понял свою оплошность. Зря он ограничился двумя направлениями и контролировал только дороги.

Вампир тихо засмеялся.

Глава 20. Миша Тен VS Кощей

Миша Тен практически закончил доедать остатки Тен Бао Шина когда машины остановились на привал. Тёплое солнце и безоблачное небо радовали уставших людей. Не смотря на ранения и потери они были вместе, они были силой, и они ехали домой. Количество топлива в пути существенно уменьшилось. За ночь они несколько раз останавливались для того, чтобы заправить машины и автобусы из своих запасов или из попадавшихся машин. Корейцев мало заботило — были эти машины брошены или нет. Их количество, подготовка и вооружение давало им подавляющее преимущество, оспаривать которые могли лишь регулярные военные части.

Несколько раз они увидели убегающих или срывающихся людей. Можно конечно было устроить охоту на разумную дичь, но не это было их основной задачей. Обильная пища и возможность выспаться скрашивали изматывающее ралли по неизвестным дорогам с указателями на чужом языке. Они старались не заезжать в населённые пункты, а объезжали их окружным путём. В стычки на блок-постах они тоже не ввязывались. Незнание дорог, путаница и попытки объездов отдельных участков окольными путями привели к тому, что корейцы проехали намного меньше чем предполагали, а в итоге вообще заблудилась.

Для стоянки корейцы выбрали укромную поляну в лесу у реки. От основной дороги их прикрывал высокий холм, на котором можно было скрытно разместить пару огневых точек, а от реки их прикрывал густые заросли ивняка. К тому же недалеко от места стоянки в овраге били из земли родники с хрустально чистой и вкусной водой, холодной до ломоты в зубах.

Пение птиц, тёплый весенний ветер и просыпающаяся природа дарили настоящее счастье, лёгкое и свободное каким оно и должно быть. Так остро чувствовать красоту окружающей природы могли только корейцы, прошедшие через множество тягот и лишений, привыкшие радоваться самому незначительному поводу.

Уже все успели расположиться на поляне, на костре жарилась целая свиная туша, подстреленного в небольшой деревеньке кабанчика, а лидеры группы так и не появились из своей машины. Беспокоить их побоялись. Панику поднял водитель их машины. Когда солнечные лучи осветили салон джипа, он увидел темные разводы на внутренней стороне бронированных стекол.

Совещание продлилось не более пяти минут. Для беспокойства высокого начальства отрядили самого старого и уважаемого члена бригады.

Седоголовый Пай Хо Вэ сначала постучал в окно машина, а потом взялся за рукоятку и начал осторожно открывать дверь — вдруг руководители спят. Из салона ударили одновременно запахи ацетона, испражнений и крови. Седоголового корейца отбросило сильным толчком широко открывшейся двери. Из салона машины выпрыгнула хищная тварь с остатками одежды на теле. Длинные лапы с острыми когтями впились в горло ближайшего корейца. Тот кубарем повалился на землю, а ужасная тварь успел за это время глубоко полоснуть острыми как бритва зубами по бедру второго корейца. Третьему корейцу монстр как ножицами отхватил ступню, сжав зубы чуть выше голеностопного сустава. Попытавшиеся вступить в противостояние с этим исчадьем ада в рукопашной схватке, люди были уничтожены быстро и жестоко.

Корейцы бросились в рассыпную, загремели выстрелы. Первые удачные попадания заставили тварь скрыться. Чудовище обезьяньим галопом, понеслось вверх по склону, прячась за деревьями. Она выскочила как раз на одно из пулемётных гнезд.

Пара корейцев в охранении ничего не успела сообразить, когда бешенное порождение тьмы налетело на них. Первый из бойцов даже вскрикнуть не успел, когда вытянутые челюсти впились ему в голову, а отросшие когти на передних и задних лапах стали рвать худое тело. Снизу уже бежали люди. Пули визжали в воздухе, вгрызались в деревья, отрывали куски коры и щепки.

Второй кореец попытался убежать, но в панике он кинулся к дороге. Хищная тварь прихватило мёртвое тело пулемётчика и быстро нагнало паникующего корейца, кричащего нечеловеческим голосом. Чудовище сбило бегущего человека и впилось зубами в затылок. Острые зубы рассекли мышцы и связки.

Зубы твари застряли в позвонках и черепе жертвы. Так что бывшему Мише Тену пришлось бежать на ногах, подхватив когтистыми лапами оба мёртвые тела. Преследовать его не стали. Не смотря на свою отвагу, корейцы были напуганы. Остатки трапезы и убитых товарищей они загрузили в машины и срочно выехали в непонятном им направлении. Главное было убраться отсюда как можно скорее.

Миша Тен выбрал место под громадной старой елью. Скрывшись от возможных преследователей под широкими низко опущенными ветвями.

Острые зубы кромсали свежее мясо, горячая кровь текла по морде, новый перерожденный организм втягивал в себя каждую частичку и капельку драгоценной пищи. Мёртвец жрал трупы. Он был полностью поглощен этим волшебным действом. Превращающийся в морфа шустрый зомби распробовал каждый кусочек, который попал ему в пасть. Они были такие разные эти кусочки. Мягкий упругий мозг и густая жидкая кровь понравились больше всего. Практически также сильно понравилась печень. Кости и суставы тоже шли в дело. Разломанные на мелкие кусочки, кости растворялись организмом без остатка. Попадались совсем не съедобные куски. Их приходилось отрыгивать и выплевывать.

Изменившийся зомби быстрыми темпами превращался в морфа — быструю и слишком опасную тварь, напоминающую безволосого бабуина в остатках человеческой одежды. Челюсти еще больше вытянулись вперед, разделив острые как бритва передние зубы для убийства и задний ряд зубов для перемалывания еды и дробления костей жертв. Передние и задние лапы вытянулись и сравнялись по длине, для удобства и быстроты передвижения на четырех конечностях. Когти еще больше отрасли и укрепились. Большие и указательные пальцы на руках превратились в мощные и острые серповидные выросты, которые могли дать сто очков вперед кривым филиппинским ножам керамбитам. При беге они могли подгибаться, чтобы не мешать в движении.

Корейцы отъехали не более чем на десять километров, когда убитые товарищи начали воскресать и кидаться на живых. Когда справились с новой опасностью, начали умирать раненные товарищи. В итоге корейцы перебили всех, у кого обнаружили даже малейшие ранения или ранки. В итоге от мощного воинственного отряда осталось меньше половины.

Проведя два дня под елкой и сожрав замечательны трупы, Миша выбрался в поисках новой пищи. Злой как тысячи осатанелых чертей голод подгонял его на поиски добычи. Преобразившаяся тварь, ставшая еще более опасной и страшной, бежала легкой трусцой через лес, выискивая новую жертву.

Очередными жертвами морфа должны были стать расположившийся у обочины дороги небольшой отряд из десятка людей, стоящих возле четырёх машин, но длинные острые когти так и не смогли пропороть кевлар бронежилета, а острые зубы он чуть не обломал о стальную каску. Пара выстрелов практически в упор из дробовика и автоматная очередь вдогонку убедили его в необходимости действовать впредь осмотрительно и осторожно.

В целях восстановления Миша сожрал попавшегося в лесу молодого кабана. Противник был серьезный, но бок дикой свиньи распоротый от лопатки до таза решил исход поединка. Из кабана с вывалившимися кишками и распоротым на две части легким боец уже был никудышний.

Остаток дня морф провел заживляя раны, а ночью выдвинулся на очередную охоту. Вскоре очень удачно подвернулась маленькая как воробей деревенька в дюжину дворов. Забрехавшую на привязи собаку морф убил очень быстро. Его порадовала свежая кровь и горячее мясо, но по сравнению с человеческой плотью это блюдо напоминало туалетную бумагу. Вторым неожиданным препятствием стал крупный кот. Бурная жизнь в деревне оставила на кошаке несгладимые отпечатки в виде рваного уха, многочисленных шрамов и стального боевого характера. Кот стал истошно орать и шнырять вокруг, выдавая местоположение морфа. Миша даже при всей своей скорости не мог справиться с этой мохнатой сволочью. Кот метался как бешенный и забивался в самые недоступные места, где морф не мог его достать.

Котяра переполошил весь дом. В этом доме на окраине деревни жила пожилая семейная пара к которым из города перебрались в связи с известными событиями дети и внуки. Услышав, что люди в доме проснулись, Миша кинулся к ним. Сначала он пытался выломать дверь, но, потерпев неудачу, принялся выламывать окно. Стрые, закрытые наглухо ставни, медленно, но все равно поддались его усилиям. Но вместе с выломанной половинкой ставеньки он схлопотал в грудь две пули из древней двустволки. Нужно было убегать. Перемахнув через ворота, морф что есть мочи кинулся обратно в лес.

В этот день у него все же случилась удача. Мёртвая тварь набрела в лесу на остановившегося тракториста, который пытался в одиночку затянуть распустившуюся строповку на тележке с бревнами. Запрыгнув жертве на спину, морф прокусил ему голову.

Второй день оказался менее удачным. Морф не заметил притаившегося охотника. Тот с расстояния в пятьдесят метров засадил ему безоболочечную пулю в бок. Рана была большой и серьезно мешала охотиться. Зато на следующий день на него устроили загонную охоту. Результатом охоты был сожранный морфом пьяный мужик. Полученной пищи хватило для заживления ран.

Так и жил Морф Миша Тен в лесах и лугах, охотясь на своих жертв. На опыте он выяснил, что задерживаться на одном месте нельзя. Даже если охота оказывалась удачной, остальная дичь становилась намного осторожней. На него начинали устраивать засады и облавы с бронетехникой.

Вот так и кочевал морф Миша от одного населенного пункта к другому. Он выработал тактику, научился действовать осторожно и наверняка. В охоте действительно не следовало торопиться. Дни шли за днями, потом они сливались в недели. Миша не мог считать прошедшее время. В этом не было необходимости.

Очередной поселок, на который он набрел, ему сразу не понравился. Хотя место было перспективное, судя по тому, сколько людей там находилось. Сплошной бетонный забор с колючей проволокой, система оповещения, собаки и вышки с огневыми точками делали аппетитный поселок слишком сложным для охоты и кормления. Как только он пытался подойти к забору, чтобы только посмотреть на новый поселок. В ответ эти уроды на вышках наградили его прицельным выстрелами из автоматов.

После того как Миша унес ноги от опасного места, он наткнулся на яму с засыпанными землёй упокоенными трупами. Он было начал кормиться, но его снова прогнали. Люди из поселка привезли новые трупы. После того как люди уехали, закопав трупы, Миша некоторое время выжидал, опасаясь, что его ждет засада или очередной подвох от поганых людей.

Внезапно со стороны поселка донеслись выстрелы и крики. Заинтересовавшись морф, скрываясь в кустах, двинулся ближе к поселку, чтобы понять, что там происходит. Звон разбитого стекла и выстрелы заинтересовали его еще больше.

Из здания за бетонным забором выпрыгнул человек. Задержавшись немного на верхушке забора, он сиганул вниз. Перекатившись через плечо, человек кинулся прочь от посёлка. Попутным ветром в сторону морфа кинуло запах свежей человеческой крови.

Острый приступ голода заставил мёртвую тварь сконцентрироваться. Начиналась охота. Человек пробежал в каких-то полутора сотнях метрах от морфа и скрылся в лесу. За собой человек оставлял густой ароматный запах человеческой крови. Морф скользнул за вкусной добычей.

Кощей бежал изо всех сил. Он прижал к разодранной шее скомканный край своего «пончо» из больничного одеяла. Очень хорошо, что погони он пока не слышал, так лучше всего. Пока они сообразят, что и к чему, он успеет на стимуляторе убежать куда глаза глядят. Только собак следует сбить со следа. Следующим важным вопросом было ранение. Нужно остановить кровь и хотя бы разобраться, что у него с шеей. Было несколько порезов на руках и ногах. Еще были ссадины, но это пустяки. Шея сильно кровоточила. Вот если после удачного побега он скончается от потери крови или от заражения, то это будет очень глупо.

Отбежав на достаточное расстояние от военной части, он укрылся в густо растущем орешнике. Ощупав свою рану на шее, Кощей так и не понял на сколько сильно его покалечили. Точно был выдран кусок кожи, но были ли повреждены сосуды или связки об этом он судить не мог. Будучи под воздействием стимулятора, он практически не чувствовал боли. При помощи зубов он отодрал две длинные ленты от своего «пончо» и оторвал большой кусок хлопчатобумажной материи от своего «подгузника».

Приложив к ране на шее молодые листья подорожника и кровохлебки, Кощей прижал их сверху куском бывшего халата и замотал шею импровизированными бинтами. Повязка получилась толстая как хомут и мешала поворачивать голову. Работорговец подумал, что так даже лучше. Оставив шею неподвижной, он меньше будет тревожить рану.

Закончив с первой помощью самому себе, Кощей припустил бегом подальше от странной военной части. Действие стимулятора скоро должно было закончиться, а за это время нужно было успеть убежать как можно дальше. После того как Кошей перевязал рану на шее, руки у него освободились, и в качестве оружия он прихватил с места привала толстый сук.

Сук в руках был не тяжелый, но тащить его было неудобно. К тому же от присуствия деревянной штуковины в руках спокойнее не становилась. На пути Кощея попался разукомплектованный трактор «Беларусь», увязший по самую кабину в мягкой почве. Пройти мимо валяющихся железок было бы глупо. Кощей впопыхах выдрал стальной вал метровой длинны с шестерней на конце. По крайней мере, стальной прут с шестеренкой больше походил на оружие, чем корявый сук.

Воздух вырывался из груди Кощея с обреченным хрипом. Сил хватит не надолго. Успокаивало одно, что кровотечение вроде прекратилось. Шума погони он все еще не слышал. Это тоже было хорошо. Продравшись через очередные заросли, хедхантер увидел сквозь ветви далекие отблески воды — это было кстати. По воде следовало пройти как можно дальше, пока есть еще силы. Так можно будет сбить со следа собак. После этого можно будет затаиться до темноты, может тогда его перестанут искать. Забыв об осторожности, Кощей побежал к воде, с треском ломая молодую поросль и ветви кустарника. Мерцающая на солнце серебряная вода манила к себе, суля избавление от погони.

Кощей выскочил к водоему — небольшому мелкому озерцу, какие обычно полностью пересыхают летом или превращаются в болото, но это тоже было неплохо. Заросли сухого камыша на противоположном берегу выглядели очень многообещающе.

Морф Миша неотступно преследовал Кощея, ожидая удачного момента для нападения. Чем дальше они удалялись от, обнесенного забором, поселка, тем все более уверенно чувствовал себя морф. Новые раны в теле давали о себе знать. Были повреждены кости и связки в нижней части тела. Одну заднюю ногу морф волочил за собой, а во второй постоянно щелкал сустав. Бежать не получалось, ему приходилось идти. Нужно было срочно восстановить силы, а для этого требовался свежий материал.

Наконец, морф решил атаковать добычу. От поселка они были далеко, а жертва выглядела медлительной и уставшей. Неудобство заключалось в том, что дичь бежала по каким-то зарослям, а подобраться незамеченным по трещащим кустам было сложно. От жертвы пахло оружием и еще чем-то незнакомым, это настораживало. Жертва изменила направление и резко ускорилась. Впереди было пустое и удобное для атаки пространство. Морф стелящимся бегом рванулся вокруг обильных зарослей рассчитывая пересечься с жертвой на открытом пространстве.

Стимулятор невообразимо обострял чувствительность. Кощей почувствовал опасность практически сразу, когда побежал к воде. Давящее ощущение под ложечкой появилось еще до того как он что-то смог понять. Он не оглядывался, он не слышал подозрительных звуков, но он точно знал, что ему предстоит схватка, но еще не понимал с кем.

Кощей не успел добежать до воды не более трех шагов. Безупречно сработала интуиция. Он присел и махнул на встречу опасности своей железякой. Удар, усиленный страхом и воздействием стимулятора, был очень сильный. Шестерня с хрустом впилась в крупное тело, пролетающее над головой. Острая боль пронзила кисти и суставы. Он себе чуть руки не вывихнул. Засевшую в ране врага железяку выдернуло из ладоней.

Кощей не стал дожидаться второй атаки или проверять результат своего удара. Работорговец побежал в озеро. Не смотря на неудобные сапоги, сбитые в конец ноги, илистое дно и холодную воду, Иннокентий развил скорость достойную олимпийского спринтера. За считанные мгновения он оказался далеко от берега по грудь в воде. Только тогда он нашел в себе силы обернуться.

По берегу бродила тварь, напоминающая оборотня из фильмов ужасов, но только безволосого. Это был морф, которых частенько раскармливали работорговцы и рабовладельцы для устрашения рабов. Стальная шестерня пробила чудовищу череп с правой стороны немного выше челюсти. Мозг твари, по всей видимости, задет не был. Но правый глаз и возможно ухо были очень сильно повреждены.

Мерзкий монстр ходил на трех лапах вдоль берега, таская за собой безжизненную правую заднюю лапу. Пробитая пулей бедренная кость ноги сломалась в момент неудачного приземления.

Морф не смог достать свою жертву, тот оказался неожиданно вертким. Зато морф схлопотал удар в голову, который чуть не уничтожил его. Если бы оружие человека вонзилось бы в череп на какие-то пять сантиметров выше, то зубастая железка проломила бы череп и воткнулась в мозг. Впрочем, полученные повреждения были тоже серьезными. Миша потерял правый глаз и у него практически пропал слух. Более того, человек убежал в воду, которая была непреодолимым препятствием для морфа. Близость и недоступность добычи злили неимоверно.

Кощей стоял по грудь в воде и ждал своей участи. Тварь на берегу была человеческим мутантом, в этом сомнений не было. В загонах у работорговцев и хедхантеров частенько водилась подобные образины для устрашения рабов. Были попытки проводить схватки между персональными выкормленными монстрами, но пока это было сложно. Тварей нужно было безопасно доставить к месту проведения боя и стравить. Но опасные твари так и норовили отхватить себе кусочек от хозяев и их помощников, а драться начинали, только когда им подсовывали свежеубитое человеческое тело — одно на двоих.

Намного чаще в вольер к мутанту забрасывали провинившегося или беглого раба, а потом развлекались, наслаждаясь жестокой сценой. Иногда раба пред отправкой в клетку одевали защиту и давали холодное оружие или морфа привязывали на цепь, вот тогда начиналось настоящая потеха. Зрители криками поддерживали одну из сторон и делали ставки. А жертва пыталась уворачиваться и защищаться, но исход заранее был предрешен. Вот именно таким гладиатором сейчас почувствовал себя Иннокентий.

Морф злился все больше и больше. Голод терзал изнутри злобной мукой. Тварь не могла достать человека в воде. Оставалось надеяться, что человека сам выйдет на берег или подойдет совсем близко к урезу воды. Человек двинулся дальше от берега. Морф беспокойно забегал на передних лапах по берегу.

Кощей не мог поверить, что ему придется утонуть или замерзнуть в воде на смерть. Он был рад, что морф не лез в воду. В этом озерке работорговец был в безопасности, но сколько он еще так сможет продержаться? Действие стимулятора близилось к концу. Тогда сначала начнет дрожать все тело. Руки и ноги нальются тяжестью, а потом будут слабеть. В это момент нужно было уже лежать где-нибудь в укромном месте.

Кощей побрел по дну все глубже и глубже. Идти было тяжело, сапоги вязли в донном иле. Сопротивление воды заставляло тратить силы, которые были так нужны. Холод постепенно пробирал до костей. Когда вода поднялась до самого подбородка, Иннокентий сбросил с себя пончо, снял сапоги и портянки, сбросил подгузник и поплыл к противоположному берегу. Тварь, волоча за собой ноги, двинулась по берегу в обход.

Озерцо было маленькое и мелкое. Вскоре он уже брел по дну к противоположному берегу. Намокшая повязка на шее давила каменной тяжестью. Заветные заросли становились все ближе и ближе. Когда Иннокентию оставалось не более полутора десятка шагов до предполагаемого укрытия, вытянутые стебли камыша затряслись и раздвинулись. В образовавшуюся прореху в сплошной стене зарослей появилась та самая морда оборотня, только железка из морды уже не торчала.

Кощей застонал в отчаянии. Хотелось упасть в воду и утонуть. После этой прогулки ему стало даже жарко, но силы таяли с каждой секундой. Он заорал на чудовище беспомощным злобным матом. Работорговцу пришлось брести обратно.

Перебираясь к тому месту, откуда сюда шел, Кощей оглядывался по сторонам. У него была призрачная надежда, что чудовище останется в камышах. Похоже, что его надежды оправдывались. Он уже был в тридцати метрах от берега, а чудовище так и не появилось.

С каждым шагом он утопал до щиколотки в серой скользкой илистой грязи, выдергивал ногу и делал следующий шаг. Холодный весенний ветер обжигал мокрое тело. Напитанный водой хомут на шее тянул к земле, а ноги отказывались слушаться. Кощей шатаясь брел к берегу. Он уже наметил себе место, где можно было спрятаться. Там под корнями упавшего дерева была яма где можно укрыться от леденящего ветра и передохнуть.

Обостренная до голых нервов интуиция током ударила прямо в самую макушку. В десяти метрах сбоку из-за небольшого холмика поднялась оскаленная уродливая морда. Вываленный черный язык и распахнутый капкан острых зубов заслонили собой весь мир. Кощей едва удержался от того чтобы в отчаянии рухнуть в грязь.

Работорговец бросился в спасительную воду. Заболоченный берег мешал ему, пытаясь приклеить к себе, затянуть липкой жижей ноги как можно глубже в свою утробу. Кощей с силой выдирал израненные стопы из скользкой холодной грязи. Сзади раздавались мокрые шлепки и чавканье лап монстра по мокрой жиже. Хищник настигал свою жертву. Время растянулось в мучительные мгновения, наполненные паническим ужасом жертвы и острым голодом охотника.

И все же Иннокентий упал. Зацепившись ногой за спутанные пучки пожухлой прошлогодней травы он упал, вляпавшись всем телом в вонючую жижу. Встать он уже не успел. Работорговец обдирая пальцы впивался руками в расползающуюся мерзость покрытую прошлогодней травой и тащил себя в спасительную холодную воду. Он уже не кричал, даже страха внутри не было. Только жестокая жажда жизни, оставляющая далеко за собой жалкую человеческую логику и трусливую психологию.

Руки уже скребли по дну, а разинутый рот во время вдоха заливало водой, когда серповидные когти морфа уже пропороли икру чуть ниже колена, рассекая мышцы и сухожилия. Разорванные сосуды выбросили в холодную воду струйки крови, расходящиеся мутными розовыми облачками. Тяжёлое тело морфа придавило ноги хедхантера ко дну. Кощей полностью ушел под воду, силясь схватить зубами последний глоток воздуха.

Перед глазами понеслись отрывисто и путано картинки из собственной непутевой жизни. Сразу стало все тускло и безразлично. Казалось, что выключилась та неуемная жажда жизни, которая тащила его сюда сквозь гнилое перекрытие, две крыши, длинный коридор, старика и, распростертое на колючей проволоке, тело убитого им мальчика. Та жажда жизни, которая заставляла его лезть в ледяную воду, а потом через силу возвращаться от заросшего камышами противоположного берега к этому месту.

Тело сдалось легко и сразу. Мышцы расслабились, веки сами сомкнулись. На сетчатке глаз все еще угасала картинка светлого пятна солнца увиденного из-под мутной воды. Вырвавшиеся из открытого рта пузыри мягко скользнули по шее, как бы погладив его на прощание. Вместе с остатками воздуха из организма ушла боль и озноб, стало легко и даже приятно.

Холодный ветер ударил пощечиной в лицо. Изо рта и гортани выплеснулась вода. Мучительная рвота и кашель стали выкидывать из его тела заиленную воду. Вместе с воздухом в тело снова вернулась мучительная боль.

— Ну чего, сученок? Сбежать надумал? Херушки тебе! Сейчас мы тебя по-полной оприходуем.

Сильные руки потащили его за волосы на берег. Огненная боль прожгла икру.

— Стой, — услышал Кощей сквозь огненную боль. — Ты ему сейчас ногу оторвешь. Э, хохол, клешню мутанту отрежь.

Раздались пара громких выстрелов и всплески воды.

— Ты чего, дура, делаешь? Я же сказал отрезать. Пуля в воде энергию теряет. Еще пленного покалечишь.

Его ногу задергали, огненная боль уже стала далекой и не страшной. Сейчас Кощей должен был потерять сознание, но ногу трясти перестали, боль стала меньше. В полубессознательном состоянии его перетащили на берег и бросили на молодую травку около больших черных колес.

В зоне видимости приоткрытых глаз бросили тушу оборотня. Сквозь распахнутые челюсти была видна сквозная дырка в гортани, через которую пробивался солнечный свет. Пуля крупного калибра вошла в открытую пасть Миши Тена и разнесла в мелкие осколки всю черепную коробку. Последнее что увидел Кощей — это были добротные армейские ботинки пред его глазами.

На этом весь окружающий мир и все его ощущения погасли. Кощей провалился в непроглядную бесшумную темень.

Глава 21. Дружественный огонь

Скача и подпрыгивая на неровностях, в их сторону бодро катились по целине два микроавтобуса, суля очередные неприятности.

Смуглянка прикидывал их шансы на спасение. С раненым они не убегут. Да они вообще не убегут. Если у ребят более-менее нормальное оружие, то они гарантированно их положат на половине дороги. Расстреляют их джип в считаные секунды. Оставалось только принять бой. В их в распоряжении был один единственный полупустой рожек для автомата, два дробовика с кучей патронов и старый облезлый «макаров». В ближнем бою у них будет шанс, а на дальней дистанции им останется только прятаться и огрызаться картечью.

Николай пока не мог понять: стоит рассчитывать на новичка как на боевую единицу или нет — менты они тоже разные бывают. Святоша только мешать будет, а вот вампир с не простреленной ногой им бы очень пригодился. Людмила продемонстрировала себя как бойца, но ее и девочку лучше сплавить в безопасное место. Пусть у них буди шанс. План родился мгновенно.

— Ваше преосвященство, бери Люду и девочку, и дуйте через поле в лес. Пистолет с собой возьмёте. Тех, которые едут, мы ту задержим. Нашу машину они, скорее всего, увидят. Я с автоматом и дробовиком их обойти попытаюсь, чтобы в тыл ударить. А ты Вова держи оборону с дробовиком в доме. Особо не высовывайся. Твоя задача их в бой затянуть.

Иваницкий кивнул, проверил свой затасканный Макаров и протянул его святоше. Людмила покачала головой и сама забрала пистолет у мента из рук прямо перед носом у Давида.

— Мне тоже оружие дай, — попросил носферату. — Я смогу сражаться.

— Какой из тебя сейчас боец?

— Ну, один раз-то я выстрелить смогу.

— Да тебя только одна отдача убьёт. Ты посмотри на безопасника из накопителя, вон какой лось здоровый. А ты едва шевелишься.

Смуглянка вышел с обратной стороны дома и последний раз посмотрел как святоша, женщина и девочка убегают в лес. Скорость у них была небольшая, лежащий перед ними участок открытого пространства оставался слишком большим. Хотелось наедятся, что они успеют добежать до леса и догадаются упасть на землю, когда начнется стрельба. Если противников окажется достаточно много, то после печальной участи их небольшого заградительного отряда, смерть ринется следом за убегающей троицей. Лучше, чтобы их никто не заметил.

Смуглянка пригнулся и побежал вдоль забора, огораживающего всякие метеорологические установки и оборудование. Он облегченно выдохнул, когда понял, что гости едут прямо к домику, а не собираются объезжать метеостанцию с флангов. Гости не остановились и не рассредоточились, микроавтобусы уверенно калились один за другим. Они или слишком уверены в своих силах, либо вообще ничего не соображают. В пользу первого предположения говорил внешний вид «газелей», а вот поведение склоняло ко второму варианту.

Оба микроавтобуса остановились перед их джипом и больше ничего. Из машин никто не выходил. Смуглянка очень пожалел, что у него нет пулемёта. Оба автобуса торчали как мишени в тире. Тут было достаточно пары-тройки хороших очередей, чтобы получить подавляющее преимущество или вообще закончить бой одним махом. Но у Смуглянки в распоряжении были автомат с полупустым рожком и хороший дробовик.

Наконец из машин вышли двое мужчин. Причем из каждого автобуса вышли именно водители! Смуглянку навестила радостная мысль, что противников всего двое. Он перевел автомат в режим стрельбы одиночными и двинулся в сторону машин.

Гости вели себя слишком беспечно. Они даже не пытались прятаться и прикрывать друг друга. Высокий держал в руках потертый СКС, а тот, что пониже, был вооружен каким-то калашоидом типа «вепря».

Смуглянка быстро но осторожно, укрываясь за микроавтобусами, приближался к противнику. Николай силился разглядеть — кто еще остался в микроавтобусах. Одна машина была, скорее всего, пустой, а во второй на пассажирском сиденье рядом с водителем маячил какой-то силуэт. Гости тем временем потоптались на крыльце, а затем один за другим вошли в дверь. Прикрывая друг друга.

Громко и отрывисто треснул выстрел из СКС, а затем забухали выстрелы дробовика. Силуэт в кабине дернулся. Николай выстрелил в него сквозь задние двери. Он попал. Маленькая фигурка ткнулась головой вперед.

— Да, ершь твою меть! — рычал сквозь зубы Смуглянка.

Он уже был возле машин. Заглянул в первый микроавтобус. Там было пусто. От второго «соболя» раздался щелчок и пассажирская дверь приоткрылась. Смуглняка навел туда ствол автомата, но не выстрелил. Из двери неловко пыталась выйти молоденькая девушка. Очень медленно и неловко она повернулась и попыталась удержаться за распахнутую дверь. На землю закапали тяжелые капли крови.

Смуглянка подскочил к ней и выдернул соплячку за воротник. Оружия у нее не было. Она смотрела сквозь Николая. Расфокусированный ошалелый взгляд и кровь, которая текла из-под одежды. Она не попыталась сопротивляться. Девочка была в шоке. Она даже не успела понять, что он ее подстрелил. Опасности она не представляла. Смуглянка не стал ее добивать, а спутал ей руки и ноги и уложил возле колеса машины. Если выживет, то можно будет ее допросить.

Оружия в машине тоже не было. Выстрелы к тому времени стихли. Смуглянка поспешил вовнутрь и чуть не поплатился за свою неосторожность. Скорее интуитивно почувствовав опасность, он резко ушел вниз и откатился назад за стену, уходя из дверного проема. Он успел увидеть над дробовиком белобрысую башку следователя. Значит, схватка закончилась в пользу Иваницкого.

— Не стреляй. Я, Смуглянка. Свои! — крикнул он в надежде, что его услышат.

— Выходи, если «свой». Стрелять не будем.

Николай шагнул вперед и осторожно заглянул в дверь, а потом встал уже в полный рост. Первым он увидел черное отверстие ствола дробовика над которым маячила все та же ментовская голова с розовым пухлощёким лицом и невыносимыми глазами. Следующим Николай увидел носферату, который в странной позе склонился над дергающимся телом высокого мужика. Второй нападавший лежал у самой двери, раскинувшись звездой. Половины головы у него не было.

— Как там? — спросил следователь.

— Почти, так же как и здесь. Всего их трое было. Девушка сейчас возле машины лежит. Ранил я ее.

— Она говорить то может?

— Не знаю. В шоке она.

— Я за медсестрой сбегаю. Может она чем-то поможет, — ответил новичок. — Нам ее допросить нужно. А то вдруг это дозор или разведка. Иди покарауль пленного.

Вот и новенький стал командовать в их небольшом отряде. Наверное, полезла наружу ментовская сущность. Но распоряжался он правильно. Смуглому осталось только развести руками. Он не хотел возвращаться к раненной девочке, но пришлось.

Его подранок лежала все там же. Николай развязал ей руки. Девушка пытались расстегнуть курточку на груди. Наверное, ей не хватало воздуха. Николай опустился возле нее на колени и помог расстегнуть одежду. Девочка посмотрела на него полными испуга глазами и спросила совсем тихо, почти шёпотом:

— Вы бандиты?

— Нет, красавица. Мы беженцы. Давай я тебе помогу. Ранили тебя.

Смугляна сам не понял: почему причислил себя к когорте вынужденных переселенцев. Наверное это должно было успокоить девушку, потому что звучало безопасно. Но тот факт, что они действительно убегали — это было правдой.

Не ожидая ее согласия, Иваницкий разорвал на ней джемпер и посмотрел на рану. Пуля пробила верхнюю часть спины и прошла навылет. Над раной остро выпирала сломанная ключица. Похоже, что легкое было не задето. Может все и обойдется. Иваницкий достал обе пачки столовых салфеток и, распотрошив одну, приложил скомканные салфетки к ране. Слегка повернув девушку на бок, он прижал вторую кипу салфеток к входному пулевому отверстию. Большего он сделать не мог. Следовало дожидаться медсестру.

Девушка воистину стоически переносила его грубую медицинскую помощь. Она морщилась и до белизны сжимала губы, когда ей было больно. Чтобы не принять ей лишних страданий, Николай уложил ее на тяжелую куртку, подобранную возле джипа, и оставил ее в покое. Осмотревшись вокруг, он вытащил с переднего сиденья машины замызганную фуфайку и укрыл им раненую.

— Лежи и не двигайся. Сейчас медсестра придет.

— А дядя Андрей и Виталька? — неожиданно спросила девушка.

— Это те двое, с которыми ты приехала?

Она коротко кивнула головой.

— Их в дежурную часть отправили. Оружие у них неучтенное.

— Это не так. Дядя Андрей охотник, а Виталик в армии служил. Ему военные ружье на заправке дали. Они всем давали. Даже мне тогда дали. Я пистолет свой папе отдала.

— А папа твой где?

Судя по исказившемуся лицу девушки, он понял, что задел очень болезненную тему.

— Их всех вчера убили, а сегодня еще раз приехали, и мы убежали.

— Лежи, лежи. Ничего говорить не нужно. Сейчас тебе помогут.

Девушка повернула голову и у нее из глаз полились слезы. Она не всхлипывала, а лишь кусала губы, силясь не разреветься. Николай поднялся с колен и отошел в сторону, чтобы ее не смущать. Ведь она старалась сдерживаться именно перед ним.

Людмила торопливым шагом почти бежала в их сторону, прижимая к животу свою сумку. Соня старалась поспевать следом, но все равно отставала все больше и больше. Следователь размашистыми шагами шел рядом с женщиной и что-то ей говорил.

Смуглянка наблюдал, как подошедшая Людмила опустилась рядом с девушкой и принялась за нее в серьез. При этом она постоянно что-то говорила ей спокойным ровным голосом, замолкая лишь для того чтобы услышать ответы девушки.

Людмила осмотрела и обработала раны, сделала перевязку и примотала руку девушки к туловищу. Николай и Володя вынужденно отвернулись, чтобы не смущать обнажённую по пояс беглянку.

Людмила проявила не только профессиональную сноровку. Женщина ловко и быстро выспросила у девушки все, что нужно про нее саму и ее спутников. Следователь оказался не у дел.

Девушку звали Наташа. После начала катастрофы она со всей семьей уехала в дачный поселок, который находился недалеко. Жители поселка смогли организовать кой какую оборону и снабжение поселения. У них было порядка десятка семей старожилов дачного поселка и примерно столько же пришлых семей. Жили дружно, помогали друг другу. Но на прошлой неделе заявились к ним какие-то непонятные люди с оружием, предлагали им защиту и покровительство, но сразу предложили отдать им незамужних женщин и девушек. Обещали, что обижать их не будут. Но этим типам никто не поверил, тогда он попытались увезти нескольких девушек силой. Но мужчины поселка смогли постоять за своих близких. Агрессорам намяли бока, отобрали оружие и транспорт, а самих вывезли к тому месту, про которое они рассказывали, чтобы они смогли добраться до своих без потерь. Тогда смерти им никто не желала, и как оказалось — зря.

Ожидая, что может случиться что-нибудь неладное, старшие поселка съездили к военным, которые неподалеку заняли железнодорожную станцию с ремонтными мастерскими. Вояки вошли в положение дачников и прислали боевую группу. Парламентеры и группа военных вернулись очень вовремя. Не менее тридцати бандитов уже подъехали к дачном поселку на разборки.

Не вступая в переговоры, военные метким огнем рассеяли банду и сожгли пару машин. Удалось захватить четверых нападавших. Допросить пленных на месте не получилось, и бандитов увезли на базу военных. Военные дежурили у них двое суток, а потом сказали, что им теперь ничего не грозит и вернулись на свою станцию.

На поселок напали через три дня. Расстреливали и закидывали самодельными гранатами всех без разбора, захваченное добро поселян торопливо распихивали по машинам. Кому-то удалось убежать, остальные погибли или попали в плен. Сама девушка укрылась в выгребной яме. Просидев почти всю ночь в мокрой, вонючей и холодной помойке, она слышала все, что происходило вокруг.

Бандиты ушли еще засветло, но ужас на этом не закончился. Они подожгли каждый дом в поселке. Деревянные домики и крыши кирпичных домов полыхали как спички, выгорая дотла невероятно быстро. Гибли раненые и сгорали трупы. Наташу спасла от пожара та же самая выгребная яма.

Утром приехали один из дачных старожилов — дядя Андрей. Они с сыном ездили на какой-то склад за одеждой. Одежды привезли мало, но зато, переждали ночь в безопасном месте и остались живы. Андрей с сыном вывезли Наташу за территорию поселка, а сами пошли собирать обгоревшие трупы. Девушка помылась из оставленных для нее канистр с водой, переоделась в чистую одежду. В этот раз она увидела бандитов первая.

Пара больших машин со знакомой символикой показалась на дороге к поселку. Они остановились поодаль, высматривая с безопасного расстояния дела рук своих. Наташа не смогла высидеть в маленькой рощице, сдали нервы, и она в ужасе кинулась в поселок. Бандиты заметили девушку и погнались следом. Но за ней поехала всего одна машина. Вторая — осталась на опушке.

Когда свистящая и улюлюкающая кодла заехала на своей машине в поселок их поджидали, но не перепуганная насмерть беглянка, а пара озверевших вооруженных мужиков. Попав под неожиданный огонь, бандиты попытались ретироваться, но им не повезло: джип налетел брюхом на фундамент сгоревшего дома и повис, беспомощно крутя колесами. До тех пор, пока они догадались включить межосевой дифференциал, машина с бандитами была прекрасной неподвижной мишенью. Наконец колеса заскребли землю и пикап со скрипом поползл брюхом по каменной кладке. Но было поздно. Водитель тут же уткнулся мордой в баранку рулевого колеса, а сам джип замер, оставшись висеть брюхом на закопченном фундаменте.

Спешащую на выручку бандитам вторую машину встретили пулемётным огнем. Виталик, сын дяди Андрея, воспользовался пулемётом, установленном на крыше первой машины. Попав под обстрел, джип резко свернул в сторону и полез напролом в рощу, ломая молодую поросль. Машине удалось уйти из-под огня, укрывшись в топкой низине.

Преследовать бандитов не стали — силы были не равные. Поэтому дядя Андрей осадил рвущегося в бой Виталика и сказал, что нужно ехать к военным. Джип пришлось оставить на месте, машина засела намёртво, а возиться с ней было некогда. Разжиться трофеями с убитых бандюков тоже не получилось. Пулемёт снять не удалось, а у самих бандитов оказалась настоящая беда с боеприпасами. Вооружены они были бедновато. Кроме пулемёта, установленного в кузове пикапа, остальное оружие было охотничьим гладкостволом — этим ограничивался весь их личный арсенал. Пулемёт был самым стоящим, что было у нападавших.

Собрав патроны и бросив все остальное, они подожгли машину бандитов и уехали из поселка. Дядя Андрей поехал в объезд по дороге, которой они ездили на рыбалку или за грибами в мирное время. На вот эту самую станцию наткнулись случайно. Вот так они и оказались здесь.

— Весело, — с сумрачным видом заявил Николай.

Он уже понял, что они расстреляли ни в чем неповинных людей. Ошибка или судьба жестоко посмеялась над ними. На войне случается, когда свои же или мирное население попадают под «дружественный» огонь. Произошла роковая случайность.

— Нужно вашего кровососа проведать, — задумчиво сказал Иваницкий.

Они с Николаем пошли в сторону домика метеорологов.

Кровосос лежал в луже крови и громким чавкающим звуком тянул в себя с пола кровь второго убитого человека. И Смуглянка и Иваницкий с отвращением поморщились. По сути на их глазах творился очередной акт каннибализма.

— Может шлепнуть его? — в полголоса предложил следователь.

— Я все слышал, — сказал, поднявший морду вампир. — Я своего во время самообороны убил. А этого мент положил. Так что попрошу без претензий.

Его даже не беспокоило то, что он пьёт кровь человека. Для него это уже было вполне естественно.

— Что у вас тут произошло? — уводя разговор со скользкой темы, спросил Николай.

— Когда первый зашел, я выстрелить не смог. Осечка случилась, наверное, — следователь указал в сторону носферату и продолжил: — Этот ваш на него сразу как собака кинулся, даже и не поверишь, что нога у него перебита. Второй стрелять сразу начал. А я затвор передернул и из дробовика его уложил. Первого ваш вампир загрыз. Все.

— Осечка говоришь? — Николай поднял с пола целый патрон и покрутил его в руках.

— Уматывать отсюда нужно. Я задницей чую, что преследовать этих ребят будут, — сказал следователь.

— Девочку нужно спасти. Случайно я ее подстрелил.

— Ты и меня случайно подстрелил, — вмешался в разговор носферату.

— Заткнись. После такого тебя вообще убить мало, — Смуглянка ткнул стволом автомата в распростертые на полу трупы.

— А ты попробуй, — угрожающим тоном заявил вампир.

— Успокойтесь! — прикрикнул на них Иваницкий. — Сейчас нас и так убивать приедут. Нужно думать — куда выбираться.

В открытую дверь зашел святоша. Давид-Арсений издал квакающий звук и зажал рот ладонью. Святоша в одно мгновение выскочил обратно на улицу. Мужчины услышали, как его выворачивает наизнанку в приступе тяжелой рвоты.

— С этим нужно что-то делать, — Иваницкий кивнул головой на измазанного в крови вампира.

— Тут ванная есть, — сказал вампир.

— Я его тут сполосну, а ты, не посчитай за труд, принеси одежду из «соболя» вот этих бедолаг, — распорядился Смуглянка, указав на распростертые мёртвые тела.

Высосанный вампиром труп стал дергать руками и ногами. Он скоро должен был восстать.

Иваницкий вышел на крыльцо и похлопал по спине, согнувшегося пополам, святошу. На крыльце расплылось пятно из какой-то слизи и воды. Следователь в очередной раз скривился от отвращения и поспешил выполнять поставленную задачу.

Иваницкий обнаружил вещи только в одном из «соболей». Там был мешок, набитый тельняшками и разбросанные по полу спортивные шмотки. Судя по крупному куску китайской челночной сумки, один из баулов с вещами разорвался, когда его выкидывали из машины. Подобрав большого размера спортивные штаны с начесом и болоньевую куртку с оторванным рукавом и несколько тельняшек, он поспешил обратно.

Вампира и уголовника он нашел в доме по звукам струящейся воды. Носферату лежал на плиточном полу в ванной комнате, а Николай поливал его из душа. Кровавые потеки ручейками и каплями разбежались по всей ванной комнате.

— Тут что? Водопровод есть? — не срывая удивления, спросил Иваницкий.

— На крыше бак с водой стоит литров на триста, пояснил Смуглянка.

Намотанная на рану, окровавленная повязка безобразно раздутым хомутом оплетала ногу вампира. Лубки удерживали сломанную кость, но особого толка от того не было. Нога носферату все равно была изогнута, но казалось, что его это не беспокоит. Неимоверно раздувшееся пузо говорило, что оно набито до отказа — выжрал крови сколько смог. Теперь вампир пребывал в состоянии блаженного оцепенения.

— Поможешь мне? — спросил у Иваницкого Смуглянка. — Поторапливаться нужно. Не ровен час, еще гости пожалуют.

— Думаешь за ними погоня?

— Я не думаю. Просто отсюда уматывать нужно.

Иваницкий кивнул головой. Как ему было не противно, он помог Смуглянке нарядить мокрого вампира в безразмерные штаны, тельняшку и болоньевую куртку без рукава. Голову ему тоже замотали тельняшкой, чтобы не испугать раненную девочку. И потащили кровососа в машину.

Вместо носилок использовали снятую межкомнатную дверь. Для удобства переноски тела раненного кровопийцы, под дверь просунули веревочные петли, быстро скрученных из троса который наши в доме.

Пусть мокры и раненный, но, пока его несли, вампир возлежал на двери словно падишах в паланкине. Дверь вместе с осоловелым от выжранной крови носферату запихнули через задние двери в джип. Средний ряд сидений не поднимали, дверь, исполняющая роль лежанки вампира и уперлась в передние сиденья.

Смуглянка спросил у медсестры:

— Людочка, как у нее дела.

Он имел в виду общее состояние девушки.

— Пока все неплохо. Ранение серьезное, но, похоже, что пуля не задела крупные сосуды, нервы и легкие. Ее к врачу скорее нужно. Может все и обойдется. Рана чистая. Я сделала все, что могла.

Лежащая на спине девушка улыбнулась. Улыбка ей далась с трудом, но выглядела она даже неплохо для такого ранения.

— Давай ее в джип положим, — предложил Николай.

Но женщина его оборвала:

— Ни за что! Хватит с нее. Вы на джипе езжайте, а с «соболем» я и сама управлюсь. У него ход мягкий. Девочку на шмотки положим. Я думаю, что довезу.

— Второй «соболь» нельзя оставлять, — сказал Иваницкий. — Кому-то егое вести придется.

— Слышишь, Арсений! Ты машину водить умеешь? — спросил Николай у святоши.

— Да.

— А с оружием справишься?

— Вот это — нет. Делайте со мной что хотите, но орудие убийства я в руки не возьму.

— Вот что! — резюмировал Смуглянка. — Арсений у нас поедет в голове и будет дорогу выбирать. Ты ментяра, к нему садись. А я колонну замыкать на джипе буду. Люда в середине поедет.

— Связь, как будем поддерживать?

— Никак. Раций нет. Если что, то фарами моргать будем. Если один раз мигну, то гоним быстрее. Если два раза мигну с коротким промежутком, то останавливаемся. Только вам ребята строгий наказ — смотрите в зеркала, чтобы нас не потерять.

— Отличный план! — с усмешкой сказал следователь.

— Ты можешь что-то лучшее предложить?

Следователь промолчал.

— Вот то-то же. Клювами не щелкать и мозгами шевелить каждому.

Довести свою мысль до конца не удалось. В лесу послышались выстрелы.

— Ё мое! — закричал Николай. — По коням! Бегом!

Иваницкий помог Людмиле загрузит раненую девушку в машину и уже побежал к головной машине, как его окликнул Смуглянка:

— Куда? Ё! Давай ко мне. Будешь огнем погоню отсекать.

А выглядывающему из открытой водительской двери святоше, он злобно крикнул.

— Поехал, млять! Быро, я сказал!

У Давида-Арсения округлились глаза. Он скрылся в машине как суслик в норке и хлопнул дверью. Смуглянка плюхнулся на водительское сиденье и запустил двигатель. Иваницкому пришлось запрыгивать в джип уже на ходу. Он сразу же с переднего сидения полез назад. Перебираться было не так уж и легко. Он даже невзначай заехал пяткой Николаю в ухо. Тот обматерил его, но на большее его не хвалило. Крутя баранку он старательно нагонял, маячащую впереди, корму «соболя».

— Твою мать! — раздался сзади крик Иваницкого.

Этой короткой фразы Смуглянке с избытком хватило для того чтобы понять: за ними погоня. Он бросил взгляд в зеркало заднего вида, но сквозь мутное стекло удалось разглядеть только непонятное движение где-то далеко позади. Николай мигнул дальним светом, выдержал длинный промежуток и дернул рычажок под рулем еще раз. Его поняли. Соболь стал набирать скорость.

«Молодец бабенка! С такой точно в разведку можно идти» — подумал про себя Николай.

Оставалось надеется, что святоша тоже окажется не таким дурной, каким пытается казаться, и сможет найти дорогу до блокпоста военных, накопительного пункта или другого безопасного места.

Судя по солнцу, святоша вел их в одном выбранном направлении, не рыскал и не кружил по одним и тем же местам. Двигались они с приличной скоростью. Сначала Николай в напряжении ждал, что услышит за спиной выстрелы или подгоняющие крики следователя, заметившего погоню, но все обошлось. Погони не было.

Наконец бегущий впереди, «соболь» свернул с асфальтовой дороги на проселок. Скорость стала меньше, а трясти стало больше. Вампир, который лежал до этого тихо, недовольно забухтел что-то про дрова которые возят, но не скулил и не ныл, хотя Смуглянка понимал, что ему с раненой ногой сейчас приходится несладко.

Вывернув из леса, они переехали большое поле, а потом рощицу. За ней оказался громадный холм или целая гора с покатыми склонами. Заросшие лесом, склоны холма степенно поднимались вверх, придавая окружающему пейзажу подавляющее величественное спокойствие.

Первой остановилась микроавтобус который вела Людмила. Святоша практически разу заметил, что его караван остановился и, заложив крутой поворот, поспешил вернуться к ним.

Николай остановил джип практически вплотную к микроавтобусу Людмилы. Та уже суетилась вокруг раненной девушки. Смуглянка заглянул внутрь микроавтобуса.

— Случилось что-нибудь?

— Случилось. Ей хуже. Срочно помощь нужна. Помоги мне.

Иваницкий и Смуглянка вынесли из автобуса на руках стонущую девушку и уложили ее под молоденькие березки. Николай расщедрился и постелил на землю свою противоосколочную куртку.

Девушка была очень бледной. Бескровные губы обметало, а щеки горели нездоровым румянцем.

— Может, растрясло ее? Полежит и оклемается? — осторожно предположил Николай.

Людмила резанула его острым злым взглядом.

— Похоже, что внутреннее кровотечение у нее открылось. Её сейчас срочно на стол нужно. Если сосуды не зашить, то все плохо может кончится.

Из второго остановившегося микроавтобуса выскочил Давид-Арсений.

— Ты куда нас притащил, придурок? У меня бензин заканчивается, — накинулся на него Николай.

— Так приехали уже! — Святоша протянул руку в сторону холма. — Совсем немного осталось.

— Куда приехали? Нам врач срочно нужен.

— В обитель нашу приехали. Вон там, на острове спасения мы и живем. У нас и врачи есть.

Людмила даже не повернула головы, а Иваницкий и Смуглянка уставились друг на друга.

— Что за обитель?

— Обитель, где община наша живет. Я вас к спасению привел!

Святоша цвел как майский ландыш. Он буквально лучился счастьем.

— Мессия, мать его туда же! — прокомментировал услышанное Николай. — Тебе куда сказали ехать? В безопасное место, где помощь могут оказать.

— Так тут и окажут! Отец Серафим всех принимает. Вы не беспокойтесь. Теперь все будет в порядке.

Смуглянку откровенно напрягало то, что их притащили в какую-то общину, про которую они даже малейшего понятия не имеют. Неожиданный сюрприз от малахольного святоши будил нехорошие предчувствия. Судя по виду, следователь разделял мнение Николая.

Вопрос решила Людмила. Женщина подошла вплотную к Давиду-Арсению и ткнула его пальцем в грудь.

— У тебя есть не более десяти минуть, чтобы привести помощь. Иначе, ее смерть будет на твоей совести, Сусанин.

Святоша засиял как начищенный самовар.

— Господь с тобой, сестра. Верь в милосердие и величие Всевышнего.

— Давай, давай, милосердный ты наш. Потом сказки свои рассказывать будешь, — подбодрила его Людмила.

Святоша неловко крутанулся на месте и обежал к автобусу.

— Стой! — окликнул его Смуглянка. — Условный сигнал подашь, когда вернёшься, что все в порядке.

Арсений чуть не упал когда попытался остановиться и оглянуться на окрик.

— Какой?

— Рукой вытянутой будешь махать вверх и в низ.

Николай сделал жест, напоминающий нацистское приветствие «зигу», а потом несколько раз энергично поднял и опустил руку.

— Понял?

— Все понятно. Но вы не сомневайтесь. Будет все хорошо, — внимательно заглядывая в глаза Смуглянке, ответил святоша.

— Если жест не будет, по постреляю всех к хренам собачьим!

Давид только потряс головой. От нетерпения он аж подпрыгивал. После того как Николай погрозил ему кулаком, Давид-Арсений буквально прыгнул к машине и забрался в свой «соболь». Машина рванул с места аж с пробуксовкой.

Глава 22. Толя-Мысли

Где-то в Тамбовской области.

— Ну, чего ещё тебе надо?! Все и так понятно! Товар отличный! По люксовой категории пройдёт, — окончательно вышел из себя Толя-мысли.

Его уже порядком трясло от бывшего мента. Анатолий перепирается с ним битых полтора часа, как торговка на рынке. Начальник силовиков Германа никогда не был ни работником торговли, ни коммерсантом, но торговался всегда с упоением и удивительной наглостью.

Торжище развивалось по всем законам жанра. Они с Хворовым практически били по рукам, но наглый жирдяй в последний момент соскакивал и начинал опять торговаться, пытаясь сбить цену или выторговать себе ещё что-нибудь в довесок из другого товара. Несколько раз Толя практически выгонял Хворова из своей конторы, но тот снова практически соглашался с выставленной ценой, и торг возобновлялся. Хворов и Толя обвиняли друг друга во всех смертных грехах, плакались о своей несчастной доле и периодически переходили на матерщину. Они несчётное количество раз успели поругаться и помириться вновь.

В маленькой комнатёнке было душно, воняло терпким хворовским потом. Причём запах здорово смахивал на вонь прогоркшего сала, чем еще раз подтверждалось правильность прозвища Хворова — «боров». Само прозвище лучше всего описывало внешний облик и внутреннее содержание этого выродка. Интеллигентному Толику никогда не нравился Хворов потому, что он был именно бессовестная скотина, а не человек, концентрированное воплощение подонка, во всех его проявлениях.

Можно было не сомневаться, что этот вонючий упырь мог торговаться еще столько же времени, но Толя-мысли уже устал от бывшего мента.

— А че? Лучшего ничего не нашлось? — Хворов брюзгливо выпятил нижнюю губу. — Может я бы тогда и не торговался даже.

— А ты найди лучше! Такой товар днём с огнём не сыскать! Бриллианты, а не товар! Ты или зажрался совсем или в товаре не разбираешься! Или ситуацию на рынке не представляешь! — Толя в бешенстве орал на говнюка.

С ним можно было только так, человеческого языка он не понимал. Хворов заведовал у Германа охраной, что предполагало поддержание порядка среди рабов и устрашение близлежащей округи. Власть и безнаказанность бурным потоком вынесли на поверхность всю отвратную мерзость этой гниды.

— Я только половину от всего курева за товар дам, а ты мне ещё чего-нибудь подбери, — опять торговался Хворов. — Табачишко нынче в цене! Нового курева сюда завезут лет через двадцать, если вообще сигареты делать не разучатся. Когда ещё я тебе целую машину табачных изделий привезу?

— Забирай обе своих половины и вдали отсюда на хрен со всем своим куревом! Мой товар останется у меня. На такой товар и без тебя покупатель найдётся.

— И что? Хочешь сказать, они тебе машину сигарет за твой товар выставят?! — борзел Хворов.

Да, действительно «боров» знал цену и поэтому так бессовестно торговался. Но Толя-мысли тоже знал, что Хворову нужно скинуть ценный товар слишком срочно. В противном случае о товаре может узнать его хозяин — Герман. Тогда Хворову придется слишком уж несладко. Новый аграрий никогда не простит своему подчиненному, что тот у него под самым носом присвоил себе целый грузовик отличных сигарет. За боровом и так было уже слишком много грешков, чтобы ему простили крысятничество в очередной раз. Причём скрысил он очень даже много.

— Я товар на патроны и оружие у тыловиков сменяю или на горючку у «черных». Керосинщики на такое падки, — уже спокойным тоном продолжал Анатолий, старательно сверля сосредоточенным взглядом наглые зенки Хворова. — А горючку твоему Герману втридорога спихну. Ему на посевную соляра позарез нужна. Вот и получится, что у меня будет машина курева. Только ты в стороне будешь!

Товар действительно был хорош и редок. Выпученные серо-голубые глаза Хворова маслянисто поблёскивали. Очень уж ему хотелось заполучить себе столь редкие экземпляры, но Хворова душила жаба, он оказался в безвыходной ситуации — с одной стороны отдавать курево задёшево было жалко, но с другой стороны можно было остаться и без товара и без навара. Толя-мысли прекрасно это видел и цену ломил запредельную. Пусть сам свою жабу душит, гнида толстая.

Это было действительно так. Хворов неправедным путём добыл машину с табачными изделиями, и если он отсюда уедет не разгрузившись, то курево придётся везти Герману. Если машину прятать, то табак разворуют сами же подчинённые Хворова. Это понимали и Толя и Хворов.

До «борова» наконец стало доходить, что Толя-мысли не шутит, и бывший мент пошел на понятную.

— Ну чего ты, «Мысли»? Вдруг дефект какой обнаружится, или товар второй свежести? — Хворов хитро подмигнул и дружелюбно заулыбался.

— Я тебе гарантию даю. Да сам смотри, слепой что-ли? — Толя широким жестом картинно указал в сторону товара, как-бы предлагая оценить все его достоинства.

Хворов тяжело и обиженно засопел. Вообще-то он всегда сопел из-за лишнего веса и общей поросячьей конституции. Хворов подошел к товару и взял первую девочку за подбородок двумя пальцами, задрал ей голову вверх, а затем помтрался раздвинуть ей губы, пытаясь запустить толстый короткий палец в рот. Как ни была напугана девчонка, она все же тяпнула его за палец, не выдержав такого обращения.

Хворов взвыл и отдернул руку с окровавленным пальцем. Вторая рука бывшего мента в тот же миг полетела в сторону красивой девичьей головки. Тяжелая плюха свалила бедняжку на пол.

Тут Анатолий не выдержал и наставил короткий дробовик прямо в грудь выродка.

— Ты совсем охренел? Чего творишь? Какого хрена ты тут руки распустил? Тебе цену вдвое поднять, чтобы товар не портит? Близняшкам по пятнадцать лет. Свеженькие, не порченные, прямо красавицы с обложки «Лайф». Сам брать не будешь, я их на лесопилке понимающим людям или керосинщикам мигом продам!

— Да беру я, беру! Сам подумай: какой базар без торга? Хороши чертовки, — окончательно сдался Хворов и, задорно подмигнув Толику, снова его уколол: — кровопийца ты, «Мысли». Вроде не еврей, а ведешь себя хуже армянина. Последнее готов забрать и голым по миру пустить. Раньше таких как ты «мироедами» называли.

Толя опустил дробовик.

— Да какой же я мироед? Я всего лишь барыга, — примирительным тоном ответил Анатолий.

К его радости, сделка состоялась как нельзя кстати.

— Вот сам признался, что барыга. А значит — мироед! — победно заключил «боров», а потом озабоченно посмотрел на окровавленный палец. — Ты смотри! Палец-то чуть совсем мне не откусила. Острые зубки у сучки.

Он взял со стола бумажную салфетку и морщась обернул ей свой ненаглядный сарделькообразный палец, сочащийся кровью. Хворов потряс вторым потным кулаком в сторону девочек и грозно добавил:

— Ух, теперь я вам! Дрессированные у меня будете. Шелковыми вас сделаю.

Девочка поднялась с пола самостоятельно, вторая близняшка не попыталась ей помочь и даже не пошевелилась, она стояла и смотрела совершенно пустым взглядом в угол кабинет Анатолия, где примостился большой и красивый географический глобус.

Поднявшаяся девочка снова чуть не упала, ее ноги предательски подогнулись, но она успела ухватиться за спинку тяжелого деревянного кресла под старину. Из разбитых губ и носа девочки текла кровь. Похоже ей действительно здорово досталось. Может этот тупой урод ей нос или челюсть сломал. Но сейчас это было уже не важно. Сделка состоялась. Толя с Хворовым ударили по рукам. За порчу товара можно было не бояться.

Хворов, уже не обращая внимание на купленных девочек, сказал Толе:

— Машину я в ворота загоню. Только быстрее разгружайся! Не затягивай!

— Быстро не получится. — Охладил пыл «борова» Толя.

Хворов аж весь надулся от возмущения.

— Как…как? — Боров тряс мгновенно покрасневшими щекам и раздувал ноздри.

Вдоволь насладившись, побуревшим как свекла, рылом и вылезшими из орбит глазами, Анатолий с самым непосредственным видом Иванушки-дурачка сообщил Хворову:

— Курево специфических условий хранения требует. Сухости полной. А мне еще склад освобождать нужно. Излишков сейчас много, затоварены мы, все сари добром заставлены. Все что за рабов выменяли — мёртвым грузом лежит пока Кощей не вернется. Места свободного нет, а под отрытым небом оставлять нельзя. Сам понимаешь. И рук рабочих не хватает. Ведь всех рабов кроме баб молодых мы вчера Курбану хромому на рынок отдали под реализацию. Он свои комиссионные почти вдвое скинул. Сейчас спрос на рабов резко подскочил.

— Так, хлопцев снарядами. Пусть помогут. По-быстрому и раскидаете все, — прозорливо и свысока посоветовал боров.

— О-о-о! Так хлопцы то наши — все бойцами себя считают. Им западло рабским трудом заниматься, — снова огорчил Боброва Толя. — Бабы долго грузить будут. Не приученные еще.

Толя врал. Из рабов на базе действительно остались только бабы и немножко детей, но помимо них в усадьбе были так называемые вольнонаемные. По своему статусу они были более продвинутым «персоналом» чем рабы — практически крепостными. Торговать ими не торговали, но работали они только за кров и еду. Вольнонаёмными самостоятельно становились те бедолаги, кто по каким-либо причинам не мог найти себе защиту и пропитание в новом мире. Такие люди, чтобы выжить, пристраивались к более сильным группам: анклавам или бандам, работали по мере сил за еду, жилье и покровительство, но от рабов они ушли не далеко.

— А сколько по времени грузить то будут?

— До вечера не меньше, — обрадовал Хворова Толик.

Боров посмурнел и с наигранными нотками в голосе спросил:

— Так, может, найдется мне старику местечко для отдыха. Пока разгружать будете, я там побуду, а то притомился я с дороги. Годы не молодые. Здоровье уже не то. Сам понимаешь.

— Всенепременно, дорогой Олег Всеволодович, — поддержал тон собеседника Толя-мысли. — Я распоряжусь, чтобы вам в малом флигеле местечко подготовили.

Хворов, уже не скрываясь, пускал слюни, так ему не терпелось опробовать новое приобретение, но Толя приготовил для него очередной хитрый подвох:

— А девочек ваших я в уличных клетках устрою. Им там хорошо будет.

Сальная улыбка сползла с круглой и жирной морды Хворова.

— Так я могу товар с собой во флигель взять? — предчувствуя нехорошее, осторожно спросил боров.

— Ой! Я думаю, что не стоит. Панночка неправильно понять может.

Хворов струхнул. Это было сразу видно по сжатым губами и забегавшим глазками. Толя упомянул прозвище жены Кощея — Волетты. Боров действительно ее боялся. Ее все боялись. На Виолетту с приходом Большого Песца свалилась и богатство, и власть, и почитание. Случилось так, что все эти волшебные подарки судьбы легли сверху на ее беременность, прошлую убогую житуху и непомерное самомнение. Характер новой Виолетты стал жуткой катастрофой для всех окружающих. Виолетта дохаживала последний месяц перед родами и целенаправленно третировала всех подряд.

Именно Толя впервые назвал ее "панночкой" по аналогии с героиней бессмертного творения Николая Васильевича Гоголя — "Вий". Там ведьма-панночка восстала из мёртвых и летала в гробу по церкви, желая уничтожить бедного бурсака Хому, который ее отпевал. Но Виолетта или Гоголя не читала или, ввиду общего умственного недоразвития, не поняла тонкий намёк на свою инфернальную сущность. Прозвище «панночка» она воспринял с восторгом, и принялась культивировать новый образ «прекрасной панночки» с ненормальной активностью.

При этом скудоумие Виолетты раскрылось во всей своей красе. Образ получился поистине карикатурным и отвратительным. Безвкусно подобранные аляповые шмотки: короткие и облегающие, сменились такими же безвкусными длинными платьями, юбками и кардиганами.

Если раньше Виолетта напоминала вокзальную прошмандовку, то теперь она стала похожа на огородное пугало. Старясь придать себе величественный вид, она теперь ходила, окунувшись спиной назад, задрав подбородок и приподнимая перед собой подол какой-нибудь из своих длинных шмоток. Она сама себе состряпала нечто типа плаща или накидки на плечи, которая тащись за ней сзади по полу или земле.

Помимо толстого слоя косметики и тонны всевозможных золотых украшений образ «панночки» завершался маленьким черным хлыстом. На сколько помнил Анатоли, такой хлыст назывался «стик». Неизвестно откуда она обзавелась им. Толя подозревал, что это товар из секс-шопа. Вот и ходила «панночка» с черным «стиком» в руках, задирая длинную юбку и подметая плащом-накидкой всякую грязь в их усадьбе. А хлыст Виолетта таскала не только для красоты. При любом удобном случае она пускала его в дело. Причем от криков очередной жертвы Виолетта входила в раж и, с выражением одержимости на лице, лупцевала провинившегося раба до кровавых брызг.

Не стоило упоминать эту нечисть всуе. Громко хлопнула дверь конторы Анатолия, и вылетела панночка-Виолетта собственной персоной. Она, рассекая громадным животом окружающее пространство, подлетела к торгующимся мужчинам.

— Боров! — заверещала она. — Это твои уроды у меня под окнами накурили? Мне рожать скоро, а вы мне нервы трепите и ребенка моего хотите отравить!

Боров весь сразу напрягся:

— Да кто посмел, Виолетта Аркадьевна. Вы только скажите, я им мигом яйца наружу повыворачиваю!

Виолетта мгновенно успокоилась. Панночка услышала то, что хотела. Гроза нежданно миновала. Бешенная импульсивность и переменчивость настроения панночки уже обрастала легендами и анекдотами, но Толя уже привык к таким внезапным перепадам настроения, а также хамству и бесцеремонности первой леди банды работорговцев. После того как позавчера внезапно пропал Кощей Виолетта носилась по всей усадьбе, выискивая того на ком сорвать свою злобу и страх.

— Если еще раз такое повториться, то я сразу из дробовика стрелять буду, — в категорично форме заявила она.

— Конечно, конечно, это ваше полное право, — заулыбался Хворов.

Виолетта выскочил также стремительно, как и зашла. Дебилка полоумная.

— Во стерва поганая, — высказал свое мнение Хворов после того, как ведьма вышла вон.

За глаза «боров» не скрывал своего отношения к Виолеттке и ее выходкам. Собственно говоря, отношение к ней было у всех одинаковое. Если бы не Кощей и его правая рука Митроха, то Виолетту давно бы покрошили в фарш, не смотря на беременность.

Кощей, ударенный в свое учение о собственном превосходстве, страстно желал плодить отпрысков, дабы осчастливить брошенный мир маленькими Кощеями и Кощейками. На фоне своего бзика он с беременной Виолетты пылинки сдувал, опасаясь за здоровье будущего наследника. Любой каприз Виолетты выполнялся мгновенно, а она пользовалась этим напропалую.

Собственно говоря, на это Толя и намекал Хворову. Застав на территории своей усадьбы Хворова, удовлетворяющего свою похоть с рабынями в ее флигеле, Виолетта точно бы закатила тяжелую истерику с лупцеванием всех подряд своим стиком или даже со стрельбой. На почве беременности Виолетту вгоняло в ярость любое попавшееся ей проявление сексуальности.

— Слышь, Мысли, — обратился Хворов к Толе. — Давай я машину у тебя оставлю, а завтра кто-нибудь из моих ребят приедет сюда и заберет транспорт. А?

— Что? Так не терпится товар опробовать? — лукаво усмехнулся Анатолий.

«Боров» расплавился в своей препоганейшей улыбочке и затряс перед лицом Анатолия толстым коротким пальцем.

— Знаешь ведь, хорек, слабость натуры моей. Ну как таких кобылок не оходить. Славные и ладные. Тут никакой виагры не нужно. По рукам?

— Ладно уж. Езжай. Машину в целости верну.

"Бинго!" — подумал Анатолий. Он этого и добивался. Теперь он получил то, что хотел. В его распоряжении осталась машина с товаром. Толя не собирался ее разгружать. Он уже знал, куда пристроить драгоценное курево. Гнать машину нужно было за сто пятьдесят километров, там располагалась большая военная часть с громадным парком машин на консервации, где Мысли уже договорился купить БТР. Предложение поступило два дня назад, а тут как на грех появился «боров» со своим грузовиком набитым сигаретами.

Курево сейчас росло в цене потрясающими темпами. Особенно ценились хорошие сигареты. Весь кривой товар, который «боров» пускал мимо своего господина Германа, он сплавлял хозяйственному Толе, который при Кощее был кем-то вроде управляющего, коммерческого директора и завхоза в одном лице.

В этот раз и Толя-мысли пошел на нарушение, сплавов люксовый товар из личного резерва Кощея. Теперь от гнева хозяина Толю мог спасти только БТР. Было ли ему жалко девочек? Скорее всего — да. Но времена сейчас такие. Кому-то суждено быть рабом, а кому-то хозяином.

Толя еще посмотрел на девчонок. Та, что укусила Боброва за палец, смотрела на него с отчаяние и ненавистью. А вот вторая девочка глядела пустым отсутствующим взглядом в стену. Хоть и недавно банда Кощея занимались торговлей живым товаром, но Анатолий уже повидал таких людей с опустевшей или умерший душой. Они были похожи на живых кукол или маникенов. Они были живы и зачастую здоровы, но переставали быть человеком. Всех их характеризовало полное отсутствие воли и желания жить. Ими было легко управлять. Они даже ели или мылись только по приказу, а без управления они замирали на месте или бесцельно слонялись сомнамбулической походкой, неизменно возвращаясь к одному и тому же месту.

Толя допускал, что так проявляется шоковое состояние или психическое заболевание, но утверждать наверняка этого он не мог. Конечно, он считал себя интеллектуалом и обладал энциклопедическими знаниями, но он же не врач.

Зная Боброва, можно было смело предположить, что участь у близнецов была очень печальной. На прошлой неделе Митроха специально по заказу «борова» привез ему мальчика. Хворов обязательного хотел пухленького и темноглазого, и еще, чтобы у него на лобке только стали появляться волоски. Его заказ был выполнен в сроки и за приличную цену.

Мальчик погиб на четвертый день. Пьяный боров задушил его. Жирная скотина потом еще опытом делился: какие можно получить ощущения, если у игрушки выдвинуты все зубы.

Толя выкинул из головы лишние мысли и пошел провожать Хворова из усадьбы. Чтобы снова не попасть панночке под горячую руку, Толя набросил на плечи девочек старые синие халаты слоновьего размера и одел на головы бесформенные шляпы из магазина «Охотник-рыболов». Может быть, так бешенная Виолетта не обратит на них внимания.

Пока они вели девчонок к задним воротам хозяйственного двора усадьбы, Толя по рации распорядился запустить машины Хворова, а Хворов распорядился своим ребятам загонять машины на территорию. Когда они вывернули из-за большого гаража на забетонированную загрузочную площадку, между распахнутыми черными створками высоких металлических ворот показалась кургузая морд пятитонного фургона «Iveco».

Толя не стал дожидаться, когда к его мерзейшеству Хворову прибудет личная карета. Его заинтересовала молоденькая девушка с полуторагодовалым карапузом на руках. Она тихонько зажалась в углу между караулкой и мастерской. Ее там не должно было быть!

Это товар из последней партии, которую привезли ребята Митрохи. Отловленных рабов принимали без Анатолия, и поэтому он не видел ее раньше. Товар был знатным, женщина явно была молоденькой мамой, а не сестрой или родственницей карапуза. Но сейчас она с ребенком должна была быть в камерах или уличных клетках.

Наверняка она оказалась здесь потому, что охране захотелось развлечений. Такими мамашками просто управлять. Угроза отобрать или покалечить ребенка подавляла ее волю полностью. Она была готова на все, чтобы защитить своего кроху. Следов побоев или разорванной одежды на молодой женщине не было видно. Но по встрепанному виду и затравленному взгляду можно было сразу сказать, что ее уже успели попользовать и в хвост и в гриву. Дай Бог чтобы не на глазах у собственного ребенка. С малышом все было в порядке. За порчу детей карали действительно беспощадно, на такое даже эти мрази не решились бы.

«Вот ублюдки! Кокой товар портят!» — подумал Толя. Такую кралю со спиногрызом можно было мгновенно пристроить в хорошее место и за хорошую цену.

— Ты что здесь делаешь? — спросил молодую мамочку Толя-мысли, когда подошел к ней практически вплотную.

Молодая женщина сама была еще практически ребенком. Маленького роста с точеной фигуркой и не прошедшей детской пухлявостью на лице она выглядела намного моложе своего возраста. Сейчас ей можно было дать столько же лет, сколько и проданным близняшкам. Маленькими аккуратными ладошками он прижимала хнычущего ребенка к себе и пыталась его успокоить. Большие очаровательные глаз рабыни наполнились ужасом. У нее все эмоции были написаны на лице. Да по ней вообще можно было безошибочно прочитать не просто все, что она думает и чувствует сейчас, а увидеть всю ее жизнь целиком.

Куколка явно из зажиточной семьи. С детских лет она купалась в любви и заботе родителей и близких родственников, щедро платя им искренней ответной любовью и нежностью. Ранняя любовь к действительно хорошему парню. Ранний брак, которому со скрипом уступили ее родители только из любви к своей доченьке, поняв, что ее избранник действительно стоящая партия для ненаглядного чада. Обожание любимого мужа. Подаренная его родителями квартира и подаренная ее родителями машина с гаражом. Ранний ребенок, который мгновенно превратился для нее в центр вселенной. Вот такая редкая и счастливая жизнь девочки-звездочки была написана на ней большими крупными буквами. А потом случилась катастрофа, и вот этого нежного котенка в одно мгновение настигла безжалостная действительность и цинично выкинула из тепло уютной жизни, полной любви, в эту клоаку — логово работорговцев.

Толя ей улыбнулся.

— Ничего не бойся, хорошая моя. Я здесь за порядком присматриваю. Я тебя в обиду не дам. Тебя обижали?

При этих словах Толя обернулся и грозно посмотрел на замерших охранников. Они его не боялись, но если он хоть слово об их шалостях дойдет до Виолетты или Кощея, то их участь может мгновенно стать самой незавидной и плачевной.

По пухлым нежно-розовым щечкам женщины-ребенка мгновенно потекли громадные хрустальные слезы. Такие же горькие и жгучие как соляная кислота. Она ему поверила глупенькая.

— Спасибо вам, — едва слышно выдавила она из себя.

Толя-мысли почувствовал, как у него в груди из ниоткуда возник раскаленный гвоздь и впился прямо в сердце. У Анатолия аж дыхание перехватило. Такого раньше с ним не было.

В этот момент за спиной он услышал визг. Толя-мысли мгновенно обернулся.

Боров запихивал связанных близняшек в свой здоровенный тонированный джип. Хворов бесцеремонно их мял и лапал за самые сокровенные места. Причем старался сделать это как можно больнее для жертв.

Рука Анатолия непроизвольно опустилась на рукоять Стечкина в тактической кобуре. Большой палец привычно отбросил стопор, освободив пистолет, а указательный палец уже нащупал спуск. Толя не был великолепным стрелком, но попасть с десяти метров в, маячащий у дверей джипа, потный жирный затылок он мог без вопросов. Квалификации и боевой подготовки у него на это хватит.

Пистолет Толика покинул кобуру и двинулся вверх, стремясь занять положенное место на линии прицеливания. Все как на его многочисленных тренировках.

Глава 23. Остров спасения

— Он всегда у вас так носиться? — задумчиво спросил у Николая следователь. — Как скипидаром между булок спрыснули.

Похоже, что он тоже удивился резвости Давида-Арсения, провожая глазами уезжающий «соболь».

— Я буквально подыхаю от усталости, а он скачет как горный козлик, — завистливым тоном продолжил Иваницкий.

— А ты, Вова, ничему не удивляйся, — ответил Смуглянка. — Его ангелы святые в обитель ихнюю на крыльях понесли.

Смуглянка не стал жаловаться свое собственное состояние, но чувствовал он себя как жертва кораблекрушения, выброшенная на каменистый берег. Два боя и побег сразу после нелегкого эксперимента измотали Николая, а многочасовая езда по всяким забытым дорогам буквально вытрясла из него последние силы.

Мужчины наблюдали, как микроавтобус начал подниматься вверх по склону громадного холма и заехал в густые заросли. Он даже скорость не сбавил, машина подпрыгивала на неровностях дороги так резво, что казалось, будто бы она бежит вприпрыжку, а не катится на колесах.

— Стоит его ждать? — скорее у себя, чем у собеседника спросил Иваницкий. — Может уехать от греха подальше?

— Бензина все равно мало. В джипе компьютер вообще перестал уровень топлива показывать. Одни нули на экране. В «соболе» литра три — не больше. Даже если уедем, то они нас быстро догнать смогут, — ответил ему уголовник.

— Если бежать не сможем, то дождемся их здесь, — продолжил его мысль следователь. — Посмотрим, что у них за община такая. Может они действительно мирные и добрые. А мы их уже подозреваем.

— Мне девочке нужно повязку поменять, — окликнула мужчин Людмила. — Помогите найти аптечку, а то у меня бинты закончились.

Следователь и уголовник переглянулись. Они так и не удосужились как следует обыскать оба соболя. Конечно, в этом не было ничего удивительного для той ситуации, в которой они оказались. Им было просто не до трофеев.

Поиск медикаментов оказался одновременно важным и нужным делом, которое позволило скоротать время ожидания. Мужчины и медсестра сначала выкидывали все найденное в джипе и «соболе» на землю, а потом перебирали вещи.

Самым бесполезным предметом оказалась большая сумка из джипа. Она с горкой была забита папками, дисками, флешками, альбомами, толстыми блокнотами и прочим офисным хламом, там даже два ноутбука было. Но на счастье раненной девушки в джипе разыскали отличный медицинский кейс со всем необходимым, включая полевой набор медицинских инструментов и ампулы с различными препаратами.

Кроме тельняшек и спортивной одежды в микроавтобусе обнаружили пару пледов, старую фуфайку, две теплы куртки военного образца, ящики с инструментами, много стреляных гильз и еще много разного ручного инструмента.

Раненую девочку уложили на землю, подстелив одну из курток, а вампира трогать не стали, он так и остался лежать в машине. Дочка Людмилы все это время сидела на корточках неподалеку и продолжила рисовать в альбоме свои картинки.

Суета вокруг раненых оттеснило на второй план все прочее, и время летело незаметно. Носферату чувствовал себя вполне неплохо для его ранения. А вот состояние девочки ухудшалось на глазах. Она лежала молча. Бледное лицо с бескровными губами походило на мраморную маску, на которой жили только глаза. Людмила старалась постоянно разговаривать с ней. Девочка только моргала глазами в ответ. Один раз моргала, если ответ утвердительный, и два раза — если ответ «нет». На большее сил у нее не было.

Бледность говорила о кровопотере, но повязка намокла не так сильно, как можно было предположить. Смуглянка понял, что у девчонки внутреннее кровотечение, которое мог остановить только профессиональный медик. Он понимал, что виноват в ранении и страданиях Наташи, но так сложились обстоятельства. Ведь он тогда стрелял исключительно по необходимости. Теперь в их небольшой команде уже было два человека, которые пострадали от выстрелов Смуглянки.

Закончив с обыском вещей, Николай и следователь переоделись. Они оба натянули тельняшки и сменили свою струю одежду на новенькие спортивные костюмы. Вампир смотрел на них сквозь распахнутую дверь и угрюмо молчал.

К Николаю подошла Сонечка и застенчиво протянула ем еще один рисунок.

— Спасибо, — несколько смутившись сказал он.

Подарок ребенка был неожиданно приятен. Самым ценным в этом было искренность. Хотя сам рисунок был очень хорош. Синей шариковой ручкой на слегка помятом листе бумаги был нарисован Смуглянка с растерянным лицом, это было в момент когда подошла Людмила там на метеостанции. У ребенка однозначно был яркий талант.

Хозяева обители появились, как только Людмила закончила с перевязкой девушки и сделал ей несколько инъекций. На дороге, бежавшей по склону холма, показалась старый разбитый уазик — «буханка». Он вывернул из покрывавших холм густых зарослей и, подпрыгивая на кочках, резво покатил в их сторону. Из бокового окна со стороны пассажирского сиденья высунулся святоша. Он изо всех сил беспорядочно махал им рукой, как будто от этого завесила скорость уазика. Но это мало походило на условный знак, святоша махал рукой из стороны в сторону.

Иваницкий сразу отметил, что, не смотря на потрёпанный вид, машина не тарахтела, не гремела и не скрипела. То есть не было знакомого «музыкально сопровождения» видавшей виды колымаги. Кто-то старательно придал крепкой машине вид старого корыта. Однако! Здесь есть о чем задуматься!

Уазик сделал короткий крюк и развернулся к ним задом, не доезжая пятидесяти метров, после чего остановился. Тоже правильно делают: ведут себя осторожно, но без агрессии, не бряцают оружием, соблюдают дистанцию при знакомстве и не стараются напугать. Времена сейчас такие.

Святоша выпорхнул из машины как мотылек. Похоже, что он совершенно забыл о договоренностях. По крайней мере, никаких заранее оговоренных знаков он не подавал.

— Хвала Всевышнему! — закричал он задыхаясь. — Вы не представляете, что началось, когда я появился! Батюшка Серафим молитву о спасении моем возносил, а община гимны петь начала. А тут я появился. Вот. Там такое началось! Такое!

— Дурень! Я ваш гробик на колесиках чуть из автомата не расстрелял. Был же уговор, что сигнал подашь о том, что все в порядке, — оборвал его Смугянка.

— Да вы что? Что может быть не в порядке? Ведь вас сам Богу сюда привел, а я проводником воли его выступил, а, значит, вы благословенны и спастися должны вместе с избранными. А за грехи прежние не беспокойтесь. Сейчас большое искупление идет. Будем вместе отмаливать. И спасутся души ваши. Как свыше предначертано — так тому и быть, — Святоша снова завел свою хорошо знакомую песню.

— Дебил, — с ухмылкой констатировал вампир, дослушав речь святоши.

Тем временем в их сторону от «буханки» уже двигались двое бойцов с автоматами. Может они и кроткие христиане, но оружие в руках общинников заставляло относиться к ним со значительно большим вниманием, чем требовалось для такого момента.

Иваницкий отшагнул за тяжелую корму джипа, а Смуглянка встал так, чтобы прикрыться от гостей телом Давида-Арсения. Носферату лежал в машине и разглядывал визитеров через распахнутые двери, его морда скукожилось в жуткой клыкастой гримасе, изображающей улыбку или усмешку, а может быть и угрозу.

Двое крепких молодых ребят подошли к ним вполне уверенно. Они не брали автоматы наизготовку, не требовали от них, чтобы они бросили оружие и легли на землю.

— Мир вам, люди Божие, — сказал один из парней.

— Мир вам! Добро пожаловать в нашу скромную обитель, — продолжил второй.

— Здрасьте и вам тоже, — поздоровался Смуглянка.

— И вам не хворать, — приветствовал их следователь.

— Здравствуйте. Нам помощь нужна. У нас двое раненых, — сказала Людмила и уверенно вышла вперед.

Иваницкому сразу не понравилась уверенность визитёров. Сомнений не было, что они чувствовали за своей спиной надежную поддержку. От крайних деревьев холма до места их стоянки было не более полутора сотен метров. Снайперским огнем их можно было положить в течении пары секунд, или даже того меньше.

Иваницкий остро чувствовал подавляющее преимущество молодчиков. Причем главным тут было слово «подавляющем». Они смотрели на окружающий мир как на банку с клопами и при этом раздумывали брызнуть в эту банку «дихлофосом» или нет. Они были хозяевами этого мира.

По поведению прибывших бойцов Смуглянка понял, что перед ним ребята тертые, но до настоящих профессионалов им далековато, чтобы они там о себе не думали. Николай уже видел настоящих профи, когда их возили на полигон в Красноармейск для тренировки. Точнее тренировались тогда именно на них. Такие вот спокойные ребята впятером «уработали» на полигоне их взвод из тридцати человек. Как раз именно такими суперпрофи ребята не были, но вели себя также уверенно как и они.

— А где ваши раненые? — спросил парень с выпирающими скулами и кадыком.

— Там за машиной девушка лежит. Мы ее в тенек под березками положили. Она совсем тяжелая, — ответила Людмила.

— Давайте вашу больную к нам в машину. Мы быстрее доберемся, а я по рации братьям скажу, чтобы операционную готовили.

— А у вас и операционная есть?

Парень улыбнулся женщине с какой-то трогательной теплотой.

— И операционная, и госпиталь, и врачи, и даже своя фабрика для лекарств.

Никаких расспросов с их стороны, никаких обысков, никакого «предъявите ваши документ», никакой подозрительности и враждебности. Скуластого парня звали Аарон, а второго пониже ростом Павел. Они вели себя вполне дружелюбно и сдержанно.

Наташу уложили на медицинские носилки, которые достали из подъехавшего уазика. Аарон и Павел погрузили раненную девушку в свою буханку и сразу же поехали в обитель. Людмилу и Сонечку отказались с собой везти, проигнорировав настойчивые просьбы медсестры. Общинники сослались на то, что места не нет. И это было действительно так. С внутренней стороны кузов буханки был укреплен металлическими листами, а задняя дверь представляла собой сплошную стальную плиту с парой бойниц. Места внутри действительно значительно сократилось.

Давида оставили в качестве проводника, и он не затыкался ни на минуту. В итоге Смуглянка пообещал заткнуть рот святоши ботинком, если он не замолчит. Давид на это даже не обиделся. Он с поистине христианским смирением сдерживал в себе, рвущийся на свободу, восторг.

Дорога на вершину горы оказалась не такой уж и легкой. Несколько развилок и езда поперек склона горы по участкам с опасным креном дополнялись запутанностью самой дороги и несколькими откровенными ловушками, которые устроили божьи люди. Сейчас деревья еще стояли голые без листвы, а когда появиться зелень, дорога вообще превратится в настоящий лабиринт.

Сама дорога была весьма неплохая для ее возраста. Делали ее давно, укладывая дорожные плиты на толстую щебеночную подушку, частенько попадались подпорные стенки. Такие дороги устраивали для военной техники. За прошедшие годы бетонные плиты не провалились и не расползлись, стыки между серыми плитами поросли мхом, а во многих местах их покрывал толстый слой утрамбованной земли, но дорога для таких условий было вполне на уровне.

На вершине холма вместо ожидаемой военной базы их встретили металлические ворота и архаичный частокол из бревен. Ворота были старые и ржавые, а вот частокол совсем свежий. Было сразу заметно, что его делали в спешке, бревна были разной толщины и высоты, но собран он был крепко и основательно. Эстетическая составляющая ограды была целиком подмята утилитарным прагматизмом. Надежность превалировала, а красоту такого сооружения мог увидеть только свихнувшийся эстет.

С обеих сторон от ворот стояли вышки или башни. На высоту примерно четырех метров они были сложены из массивных бетонных блоков с амбразурами, а выше на одной башне стояла кривоватая деревянная вышка, а вторая башня еще надстраивалась кирпичными стенами, по высоте она пока не доходила даже до уровня середины соседней деревянной каланчи, но каменщики выкладывали ряд за рядом, старясь вывести идеально ровные стенки и углы.

Ворота были распахнуты, и колонну уже встречали около дюжины человек. Мужчины были одеты разнообразно. Двое были в полноценной военной форме, один в старой милицейской, а остальные носили рабочую, туристическую или спортивную одежду. К тому же большинство из них уже отпустили бороды или отращивали их.

А вот все женщины были одеты однотипно в длинные юбки почти до земли, кофты или блузы с длинными рукавами, а головы были повязаны платками. Однотипность женских нарядов с лихвой компенсировалась цветовыми и модельными решениями заданной темы.

Жители общины смотрели на них с интересом и совершенно без страха.

Смуглянка вышел из-за руля первым. С ним здоровались. Женщины ему слегка кланялись, а мужчины пожимали руку. Подобная процедура ожидала Иваницкого.

Внутри, огороженного частоколом, периметра кипела жизнь. Лаяли собаки, ходили люди, разносились ароматные кухонные запахи, отовсюду доносились звуки непрекращающейся стройки. Стук и грохот, визг бензопил, рычание каких-то механизмов. Невольно на ум приходила ассоциация с муравейником, где каждый из насекомых трудолюбиво и тщательно выполнял свою работу, подчиненную общей цели. Общинники, выкладывающие кирпичную башню, даже сейчас не приостановили свою работу, а просто бросали взгляды на появившихся новичков, продолжая разравнивать раствор и класть кирпичи.

Иваницкий подумал, что лучше сразу пообщаться с начальством общины, чтобы расставить все точки над «И». Отца Серафима искать не пришлось. О его появлении возвестил радостный визгливый крик полоумного святоши:

— Батюшка, батюшка! Позвольте вам представить моих спутников, с которыми делил хлеб и кров, с которыми муки в честь Отца небесного принимал.

Он крутился и приплясывал вокруг очень крупного бородатого мужчины в рясе и с простым деревянным крестом на груди. Крест был размером с большую ладонь. Он одновременно кричал о своей простоте, но был сделан с известной долей умения и сноровки. Облачение отца Серафима производило точно такое же впечатление. На нем была старая выгоревшая ряса, но идеально чистая и выглаженная. Прорехи в рясе были очень аккуратно затопаны, но заштопаны так, чтобы их могли заметить. Было в этом что-то показное и нарочитое, как будто человек специально выпячивал свой аскетизм и простоту.

Священник был действительно очень большой. Высокий и широкоплечий, с мощным торсом и богатырскими руками, по своим габаритам и телосложению он больше напоминал американского рестлера или борца самой большой весовой категории. Лицо отца Серафима было простым и грубым с крупными чертами и глубокими морщинами. Пышная борода и длинные до плеч волосы тоже были чисто вымыты и гладко вычесаны.

Голос батюшки оказался подстать габаритам. Сочный бас рождался глубоко в груди и мощной волной накрывал вех окружающих:

— Мир вам, странники. Вы к нам с добром или с худом пожаловали?

— Нас сюда ваш Давид привел. Ему виднее, — ответил Смуглянка.

— Неправильно, — поправил его поп. — Сюда Господь приводит. На все воля его. А во времена последних дней, вообще случайностей быть не может. Былинку и ту ветер несет по воле его. А что помимо воли его обретается — то от врага человеческого происходит. Время истины настало и каждый должен определиться — на чьей он стороне. Если оказались на острове нашем, то значит — благословенны вы и спасетеся. Именно от вас зависит принять благость божию или предаться в лапы сатаны богопротивного! Тьфу!

— Так мы вроде сами по себе…

— Заблуждаетесь! И от того в силки сатанинские попасть можете. Конец мира прежнего пришел и суд божий человеков ожидает. Неужели не видите вы, что с миром произошло?

Иваницкий понял, что поп тащит их в полемику, от которой зависит их дальнейшая судьба. Он сознательно давит, требует признания и подчинения. Если с Богом, то значит — под его началом должны обретаться, а в противном случае — все они враги и прислужники сатаны. Еще неизвестно чем это религиозный диспут закончится. Могут и на костре сжечь. Религиозные фанатки всякие бывают.

Следователь его очень хорошо понимал. У попа в руках была абсолютная власть над членами общины, и другого он не принимал категорически. Иваницкий понял, что видит в священнике самого себя со стороны. У него тоже была своя паства, только многократно превосходящая приход этого здоровенного батюшки. А объединяющая основа таких скоплений людей была слишком похожа. Люди объединяются вокруг общей идеи или интереса. Как футбольные фанаты, коммунисты, толкиенисты, баптисты, все они были по своему верующие. Основа самых больших объединений — это общая идея. Если у Иваницкого в основе идеологии лежало его понимание о ДОЛГе и очищения новой цивилизации, то батюшка культивировал идею спасения и противостояния с теми, кто спастись не желает. Если Иваницкий давал людям надежду и указывал правильный путь, то батюшка щедро одурманивал мозги своих последователей библейскими сказками и пугалками о муках адовых. Страх, осознание собственной исключительности, причастность к великой идее и востребованность — это самые сильные мотиваторы, на который можно поймать любого человека.

«Посмотрим чья возьмет!» — с усмешкой подумал Иваницкий. — «Этот живой упырь устроил себе райскую жизнь на развалинах погибающего мира. И жирует он за счет преданного стада адептов в обители. А те его на руках носят. Эти сыны божии по одному его слову раболепно полезут в огонь, в воду и на толпу зомби — все ради его интересов. Тоже мне великий учитель и спаситель нашелся».

Долг Иваницкого как раз и заключается в том, чтобы искоренять таких вот упырей, которые устраивают свою жалкую паразитическую псевдоимперию за счет других людей. Приговор попу был вынесен и обжалованию не подлежал.

— Вы батюшка нас не торопите. Сами понимаете — время такое. У вас мы не из любопытства задержаться решили, а ввиду объективных обстоятельств. Раненые у нас и женщина с ребенком. Если можете помочь, то земной поклон вам и благодарность, а если откажете, то ваше право — дальше двинемся.

Поп с интересом посмотрел на следователя. Внимательный острый взгляд резанул по глазам, пытаясь пролезть глубоко в душу.

— Мы всех принимаем, кого к нам Господь привел. Таков наш долг христианский, — ответил батюшка. — Токма помощь сейчас нужда в большей мере духовная. От мук адовых следует детей божьих спасать. Слово правды в сердца людские приносить и от греха отвращать. За это мы и боремся. Все мы христовы воины и в бой ведет нас сам всевышний.

«А не много ли ты на себя берешь, преподобный?» — язвительно усмехнулся про себя Иваницкий.

— Так правду каждый по-своему понимает, — сказал следователь и понял, что допустил оплошность.

Он уже чувствовал, как вокруг него начинает бурлить негодование, ведь для сектантов слово попа было последней истиной, а он посмел ему перечить. Паства отца Серафима пока еще негодовала молча словам дерзкого новичка, но конфликт пора было гасить, а то сейчас их причислят к сомну слуг сатаны и сожгут прямо здесь. Иваницкий хотел было сказать что-либо примирительное, но его опередил святоша.

— Батюшка. Новенький он у нас. Еще счастья своего не понял. Ведь вашими словами золотыми сказано. Если Господь привел их сюда, то и нам положено следовать воле его. За души их бороться, сердца их свету веры истинной открыть. Ведь они как дети неразумные. Бродят котятами слепыми в безверии. Каждый имеет право на спасение. Я их привел, и я буду бороться за спасение их души, — затараторил Давид, заглядывая в лицо священнику.

— Твоя правда, Давид. Наш долг — вырвать странников из лап лукавого и воспитать в душах любовь и богобоязненность, — согласился с ним поп. — Познакомь меня со своими друзьями, пожалуйста.

— Батюшка. Это раб божий Владимир. Я его сегодня утром только встретил. Знаю, что он следователем работал.

— Вот оно как, — всплеснул руками священник. — Значит тоже с беззаконием бороться обучен. Токма мы закон не людской, а божий отстаиваем.

— Батюшка он хороший человек. Только запутавшийся.

— А второй твой спутник тоже следователь?

— Нет, — ответил Смуглянка. — Я совсем наоборот — осужденный и отбывавший наказание в исправительно-трудовом учреждении.

— Вот значит что! — с улыбкой сказал священник. — Христос на казни своей простил покаявшегося преступника и этим всем христианам пример подал. Все совершают ошибки. Но не все силы в себе находят к Богу вернуться, чтобы покаяться. Вот так и живут в страхе, смерти своей ожидаючи.

Смуглянка улыбнулся, тон попа был дружелюбный и слегка подтрунивающий. Николаю начинал нравиться это большой человек. А поп подошел к Людмиле с дочкой и слегка наклонился к ним.

— А вы, милые создания, кто такие будете? — спросил он у Людмилы, прижимающей к себе девочку.

— Я сестра медицинская. В психоневрологическом диспансере почти все время работала. А это доченька моя — Сонечка. Аутизм у нее.

— Господь услышал мои молитвы! — воскликнул поп. — Медики у нас есть, а вот подготовленного младшего медперсонала не хватает. Ведь заботиться приходиться не только о душах, но и о телах бренных человеческих. Тело — храм души, и печься о нем надобно, как о даре божием. Ибо невозможно житие бренное во имя спасения без тела плотского. Через него нам и испытания приходят, крепость веры нашей проверяется. Рад, действительно рад.

Поп обнял своими большущими руками сразу женщину и девочку. Еще он потрепал Соню по голове, а та недовольно оттолкнула его рук.

— Ну, что же ты, дитятко, пугаешься? Кончились страдания твои. Радоваться нужно. Спасение пришло, преддверие жизни райской, — добродушно сказал ей поп.

Соня тут же уткнулась личиком в грудь матери.

Поняв, что смущает девочку, поп переключил внимание на лежащего в машине вампира. Батюшка наклонился всем своим немалым туловом и заглянул в джип, где на сложенных сиденьях лежал раненный носферату.

— Я смотрю, что у нас тут тоже гости есть? — веселым тоном сказал он. — Что с тобой добрый человек приключилось?

Вампир злобно осклабился.

— Да разве я человек? Ты получше на морду и лапы мои посмотри.

Он демонстративно почесал шею изуродованной кистью с острыми звериными когтями.

— Так человек ты и есть. Если ты разговаривать со мной можешь, то и душа у тебя человеческая. А на внешность я не смотрю. Внешность всякая бывает. Бабы ребенков рожают и с шестью пальцами, и с тремя ногами. Да еще калек убогих сколько вокруг, и напасти всякие: парша, ихтиоз, лепра. Главное оно внутри человека обретается. А на тело, которое Богом дано, пенять не стоит.

— Сатанист я. У вас тут, наверное, таких линчуют?

— Зачем линчевать. Суд над грехами человеческими это дело Божие. А ты, добрый человек, не бойся. Раны мы твои подлечим, дорогу для врачевания души твоей покажем, а куда дальше идти, ты сам выберешь. Бог тебя сюда привел — значит, нужен ты ему.

— Бог — это враг мой. А вы все — его рабы. Сами себя рабами божьими называете.

— Бога не любят те, у кого любви мало в жизни, да отчаявшиеся. Вот ты любил кого-нибудь в жизни?

— Любить можно только себя. Все остальное это просто выгода или привязанность и не более того.

— А кого ты в детстве любил?

Вампир неожиданной замер.

— Ведь были у тебя родители, и они любили тебя.

— Я раньше тоже думал, что они меня любят, а потом понял, что отцу я безразличен, а у матери свое представление о любви и моем воспитании было. Так что это не любовь была, а иллюзия и самообман.

— А ты плакал в детстве, года терял кого-нибудь?

— Я только один раз плакал, когда у меня щенок умер. Его машина переехала. Я его до вечера спасти пытался, но не смог.

— А он любил тебя?

— Да.

— И ты его любил?

— Естественно.

— А почему ты его любил или за что?

— Просто так любил. Он был такой хороший, милый и веселый. Любил и все тут.

— Значит, есть в твоем сердце любовь. Только спрятал ты ее глубоко, чтобы боли не чувствовать. А ты не держи ее. Откройся и начни дарить любовь всему миру, а любовь твоя сторицей вернется.

— Ну, конечно, — издевательски ухмыльнулся Носферату.

— Да. Именно так. Господь любит тебя независимо от того любишь ты его или нет. Он как добрый отец, который сокрушается, когда ребенок ранит сердце его, но все равно, продолжает его любить и примет его всегда, и не смотря ни на что, потому что любовь к ребенку в сердце его живет. Позволь нам тебя подлечить.

Вампир ошалело покрутил головой и неопределенно пожал плечами, насколько это было возможно, в его положении. По его обалдевшему виду Иваницкий понял, что отец Серафим затронул какую-то струнку в душе сатаниста.

Поп распрямился в полный рост и рукой поманил к себе стоящих в стороне мужчин. Трое мужиков оживились и направились к их машине. Двое из них отошли чуть в сторону и вынесли из небольшого аккуратного сарайчика вполне стандартные носилки на колесиках, которые используют в каретах скорой помощи.

Поп снова наклонился к открытому проему двери машины.

— Сейчас тебя, милый человек, к докторам нашим отправят. Они посмотрят, чем смогут тебе помочь.

Подоспевшие мужики уже открывали задние двери джипа.

Вампир болезненно зашипел и заскрипел зубами. Двое мужчин пытались осторожно вытащить его и уложить на носилки. Он старался помочь им, приподнимаясь на руках и отталкиваясь, но все же процедура перегрузки проходила для него тяжело и болезненно.

— Никогда не думал, что меня церковники спасать будут, — усмехнулся носферату.

— А ты никогда не загадывай. Что волею Божию тебе послано — прими с благодарностью, — напутствовал его священник.

Уложенного носферату понесли в сторону длинного приземистого здания, устроенного в дальнем от ворот конце площадки, огороженной стеной частокола.

Вслед за носилками с вампиров побежала Людмила, таща за руку свою дочку.

— Подождите! Это особый случай! Вы про него ничего не знаете. Я работала с этим образцом.

Девочка тащились за ней, ничего не понимая. Соня не то чтобы упиралась, но выступала в качестве балласта для решительной медсестры. Пусть даже Людмила была коренастой и крепкой, но при ее небольшом росте она выглядела несколько комично, наклоняясь вперед на подобии бурлака, который тащит баржу. Дочка Людмилы была слишком крупной для своих лет. Поэтому Людмиле пришлось прилагать заметные усилия, чтобы поспевать за практически бегущими мужчинами. Иваницкий понимал, что не о кровососе она беспокоилась, а спешила проведать раненную Наташу.

Так получилось, что Смуглянка и Иваницкий остались один на один с этими странными верующими и громадным попом. Они непроизвольно подошли ближе друг к другу. Возможно, сработал стайный инстинкт.

Отец Серафим улыбнулся и лукаво спросил у следователя и уголовника:

— А вы тоже сатанисты?

Смуглянке начинал нравиться этот человек. Батюшка относился к такому типу людей, с которыми легко и приятно общаться. Он мог расположить к себе одним своим видом.

Смуглянка поддержал шутливый тон бородатого великана и ответил:

— Не беспокойтесь, батюшка. Я по другой части. Осужденный в общем. Без вины виноватая жертва системы и ментовского беспредела.

Следователь недобро свернул глазами и совсем без тени иронии в голосе сказал:

— А я тот самый ментовский беспредел и есть. Я без вины виноватых в осужденных превращал.

Смуглянка ментов не любил. У него не было той безумной слепой ненависти к ментам, как у многих других заключенных, но он все равно испытал в этот момент чувство внезапной острой неприязни к этому человеку с детским лицом и пробирающим до костей взглядом.

Отец Серафим сразу постарался сгладить возникшую напряженность:

— У нас и сатанистам, и следователям, и осужденным место найдется, но с одним условием. Когда вы проходите сквозь эти ворота, вы должны оставить свою прошлую жизнь за воротами обители. Здесь жизнь начинается с чистого листа. Мне больше интересует, что вы делать умеете, а не то, что у вас в прошлой жизни было.

Первым ответил Смуглянка:

— Воевать умею. Хорошо воевать. Диверсионная работа, разведка, организация и подавление беспорядков, акции устранения, яды, техника допроса. Три последних года только этому и учился. А вообще пожарный я по профессии. Машину вожу. К железками тягу имею — если починить что нужно или сделать. Пока срок мотал, в Кировской области лес валил и дома строил.

Поп удовлетворённо кивнул косматой головой и посмотрел на следователя.

Иваницкий неопределенно пожал плечами:

— А я кроме службы в правоохранительных органах больше ничем и не занимался.

Иваницкому не нравился этот лохматый гоблин. Его ложь и двуличие матерый опер, прошедший Васькину школу, видел также прекрасно, как и тщательно расчесанную бороду библейского персонажа. Эдакий харизматичный выродок.

— Я умею за справедливость бороться и всякую нечисть на чистую воду выводить, а потом карать по всей строгости, — закончил он.

Веселые искорки в глазах попа пропали, сменившись колючими льдинками, а лоб покрыли озадаченные морщины. Но все же он улыбнулся одними губами.

— Нет среди нас нечисти, и живем мы по законам божьим, а боремся только с кознями врага человеческого и со слабостями природы людской греховной. Закон у нас тут один — слово Божие. Коль сможешь найти у нас себе дело по душе, милости просим.

Володя не успел ответить на приглашение священника. С одной из башен, стоящих по обе стороны от ворот, раздалось громкое отрывистое звяканье. Молотили одной железкой о другую такую же. Деловитая муравьиная суета на территории общины замерзла на мгновение, а потом превратилась в беспорядочно суматоху. Но хаос был лишь иллюзией. Смуглянка сразу распознал армейский тревогу, во время которой каждый из бойцов исполняет заученные и вдолбленные в голову действия, а народ здесь был действительно подготовленным. Дисциплине и слаженности верующих могла бы позавидовать любая армейская часть.

Хаос превратился в стройный боевой порядок. Произошло это на удивление быстро. Жители этой недостроенной крепости занимали свои позиции. Смуглянка ничуть не удивился, если бы узнал, что у них вся местность вокруг крепости распределена по секторам и пристреляна. Недостроенная крепость готовилась к обороне.

Когда защитники крепости заняли свои позиции, долгогривый удовлетворенно хмыкнул. Поп за все это время даже не двинулся с места. На верхней площадке деревянной вышки показался человек, который молча начал размахивать руками, показывая различные незнакомые жесты. Дозорный сообщил священнику нечто такое, что взволнованно долгогривого не на шутку. Поп насупился и нервно потер руки, как бы готовясь к некой физической работе.

Батюшка повернул голову направо и скользнул взглядом по худенькой девушке в белой просторной вязаной кофте и распахнутой меховой жилеточке. Девушка мгновенно оказалась рядом с ними. Не подошла и не подбежала, а именно оказалась.

Священник улыбнулся ей одними глазами.

— Марфа, позаботься, пожалуйста, о наших гостях. Будь с ним любезна.

— Да. Конечно, батюшка. Я с радостью им помогу.

Девушка стояла перед священником, смиренно опустив взгляд и прижимая руки к животу. Иваницкий пытался угадать, сколько ей лет. Нежное юное лицо было почтительно склонено вперед, так что разглядеть можно было только розовые ушки и впалые щеки под выпирающими скулами. Просторная кофта висела на худеньких острых плечах как на вешалке, а грудь едва угадывалась. Тонкие пальцы и худенькая длинная шея завершили первое внешнее представление о выделенном провожатом.

А вот Иваникций заглянул чуть глубже, и четко ощутил, исходящую от Марфы, ауру дворняжки, без претензии на элитарность. Уроженка городских окраин или рабочего поселка она, конечно, мечтала о сказке в своей судьбе. Но в обычной жизни она закончила бы в школу, выскочила замуж за откинувшегося на гражданку дембеля, нарожала бы пару-тройку детей помимо нескольких абортов, и работала бы всю жизнь в магазине, на рынке или в заштатной конторе на невзрачной должности в самом низу пищевой цепочки. Нужда, пьянство и хамство были непременными атрибутами той среды, в которой ей предстояло жить. Удачной ее жизнь можно было бы назвать, если в ней будут три гарантированных «не». Муж не сядет за решетку и не станет хроническим алкоголиком, а дети не станут наркоманами. Лишний вес, ранее старение и просмотры тупых сериалов по зомбоящику — этим и одарила бы ее заскорузлая судьба. Но сейчас эта девочка живет в сектантской общине, а вокруг зомбоапокалипсис, и как теперь сложится ее будущее — вообще не понятно.

Так же, не поднимая глаз, девушка сказала гостям:

— Пойдёте со мной, пожалуйста. Здесь сейчас может быть опасно.

Она так же быстро и плавно повернулась и пошла в сторону храма. В девушке не было ни подростковой угловатости, ни женской игривости, ни бабьей неуклюжести. Она текла перед ними как лёгкая и воздушная фея. Причём двигалась она так быстро, что двое рослых мужчин едва за ней поспевали.

— Марфа, а куда мы идем?

— В трапезную. Вы там покушаете, а потом я вас к докторам нашим отведу, когда они освободятся. Это если боженька милует и боя с врагами не допустит, а если Господь уготовал нам испытание бранное, то я вас в убежище отведу. Господь милостив, и на все воля его.

Девушка истово три раза перекрестилась, беззвучно шевеля губами.

— Аллилуйя, — сказал Иваницкий и осекся.

Это могло прозвучать грубо и непочтительно по отношению к гостеприимный хозяевам. Его «Аллилуйя» могло быть воспринято как издевка. Хотя поп ему и не нравился, но отвечать хамством на добросердечный прием ему не хотелось.

— Прошу прощения, — извинился он. — Я не хотел показаться вам грубым.

— А в чем грубость? — не поняла Марфа или сделала вид, что не поняла.

Она впервые открыто посмотрела на них. У нее были слегка раскосые глаза, крупноватые скулы и сильно суженное к низу лицо с тонкими губами и маленьким ротиком. Девушка чем-то напоминала лисичку.

— Аллилуйя — это хвалебное слово господу, — объяснила девушка и весело рассмеялась, глядя на озадаченные лица своих подопечных. — Вы не тушуйтесь. Чувствуйте себя свободно. Я вам все покажу, все расскажу. Буду вас с братьями и сестрами знакомить. Вы не переживайте. Сначала у нас все скованно себя чувствуют от того, что по-первости благость божию ощутить не могут, а потом они веселиться как дети. И у вас так же будет.

Марфа принялась рассказывать, как здорово получить снисходящую на тебя благодать.

Открытая беззащитность и непосредственность девушки обезоруживали. Натура у Смуглянки была озлобленной и грубоватой, но зловещая брутальность тренированного убийцы плавилась и отекала под милое девичье чириканье Марфы. Николаю захотелось протянуть руку к укрытой платком головке и погладить ее как несмышленого котенка.

Щебечущая головка забавно крутилась на тоненькой шейке. Худенькие острые плечики под вязаной кофтой двигались в такт шагам лисички, а мешковатая одежда колыхалась на ней как на вешалке.

Иваницкий не обращал внимание на трескотню малолетней сикухи. Он внимательно оглядывал место, в которое они попали.

Верхушка горы была абсолютно лысая и плоская как тарелка. Частокол огораживал площадь примерно в три футбольных поля. С внутренней стороны к частоколу были привалена стенка из мешков с песком или примыкали новые постройки. Вдоль всей ограды тянулись подмости для стрелков, чтобы можно было стрелять поверх ограды. К внутренней стороне частокола уже начали пристраивать домики с плоскими крышами или сарайчики. А в одном месте Володя увидел сквозь пролом частоколе, что с наружной стороны, строят бетонную стену. На территории стояло несколько больших домов и длинные низкие бараки. В середине площадки стояла небольшая деревянная церковь с пятью куполами, которые лепились друг к другу как цветы в букете.

Когда они уже обошли церковь, Иваницкий увидел, нечто совершенно не вписывающееся в общую обстановку. За церковью прятались две бетонные коробки с металлическими дверями. А за ним возвышался современный модуль, очень напоминающий склады в накопителе. Только само здание было серовато-белым и по размерам уступало громадным ангарам логистического терминала. Редкие ржавые и темные потеки на стенах говорили о том, что здание стоит тут уже долгое время.

Иваницкий оторопело остановился. Только сейчас он решился прервать веселое щебетание Марфы:

— А это что такое?

Лисичка тоже резко остановилась и испуганно уставилась на следователя:

— Что?

— Вот эти коробки и модуль.

— Какой модуль?

— Вот впереди. Белый такой.

— А! — облегченно вздохнула Марфа и пустилась в объяснения: — Железное здание — это наша фармацевтическая фабрика. Там у нас учение работают.

— Фармацевтическая фабрика? — в один голос переспросили Иваницкий и Смуглянка.

Лисичка опять звонко рассмеялась. Наверное, ее позабавил обалделый вид двух взрослых мужиков.

— Да. Ведь лекарства перестали выпускать, а те лекарства, которые еще остались скоро закончатся или испортятся. А о теле своем нам нужно заботиться не меньше чем о душе. Ведь на нас миссия великая лежит. Мы христовы воины и выступаем против армии сатаны. А у врага человеческого не только демоны и черти есть, а еще и телесные помощники — это люди которые посулы прельстивого сатаны приняли, зло творят и убивают всех подряд. А еще враг человеческий болезней всяких напустит. Наши лекарства для борьбы с болезнями и лечения раненых нужны. Батюшка говорит, что не стоит Господа искушать. Нам самим о теле своем и о стаде людском позаботиться следует.

— А бетонные коробки?

— Та, что ближе — это арсенал, а та, что подальше — убежище. Это наши катакомбы, — с гордостью сказала она. — Мы в них как первые христиане прячемся. Представляете? Они от притеснений в подземелья уходили. И храмы там первые строили. Стены узорами украшали. Нам батюшка Серафим про это рассказывал. Мы на нижних уровнях уже стены начали расписывать. Только там пыльно и грязно пока новые кельи строят.

— Вы так и живете в подземелье этом? — уточнил следователь.

— Нет, что вы! — разулыбалась девушка. — Мы только по тревоге сюда спускаемся и для молитвенных подвигов. Раньше мы вообще собирались подземелье как кладовые использовать. Сухо там. А после того как нас из минометов слуги сатаны обстреляли, мы в катакомбах прятаться стали. Тогда пять бомб у нас прямо во дворе упало, а потом они на штурм пошли. Одна бомба в трапезную попала. Там братьев и сестер убила и покалечила. Но мы выстояли. Не дали слугам сатаны уничтожить нашу обитель. Теперь мы при каждом нападении в катакомбах укрываемся.

— От кого обороняться? — не унимался следователь.

— Как от кого? — удивилась девушка. — От врагов божиих: посланцев и слуг врага человеческого.

— И часто они к вам приходят? — допрашивал Марфу Иваницкий.

— Часто, — уже расстроенным голосом сказала лисичка. — Сначала только поднятые нечистым заявлялись. Это мертвяки ходячие, а потом и божьи отступники приходить стали. Мы по-первости их словом божиим и молитвой в стан спасенных хотели обратить. Только их греховность слишком сильной оказывалась. Часто братья и сестры наши гибли. Тогда батюшка сказал, что мы теперь христовы воины, и если раньше мы словом за души боролись, то теперь должны встать одесную ангельского войска его и крушить созданий тьмы. Все равно у них души уже нету. А призвал нас сам Господь. Ибо в главном сражении у него каждый солдат на счету. Тогда уже не так страшно стало. Наши подвижники и новики нас защищают, а испытаний для нас все больше и больше становилось. Враг рода человеческого еще один очаг веры и сопротивления в нас увидел. Господь нас не оставляет в заботе и покровительстве своем.

— И вы там все помещаетесь, когда враг приходит?

— Только те, кто на защиту не встает. Остальные на стенах обороняются. Тут три этажа внизу есть. На нижних женщины и дети прячутся. На верхнем этаже в резерве остаются те, кто обороняться может и новенькие, которые только в общине появились.

Смуглянка внимательно слушал рассказ девушки, и ему становилось понятно: зачем этот кривой частокол вокруг макушки горы и зачем вообще эти люди сюда забрались. Но раньше он не слышал, чтобы на какой-то анклав нападали с минометами. Почему на религиозную общину нападают вообще? На первый взгляд тут не было ничего ценного. Техника старая, люди больше на каторжников похожи у которых и отбирать то нечего. Живут они тут своим мирком, Богу молятся, пытаются жизнь наладить, а вот появляются какие-то слуги сатаны и нападения на христианскую общину устраивают. Может, им сама гора нужна? Это бы все объясняло. Враги пытаются занять господствующую высоту или получить какой-то важный ресурс, который здесь имеется.

— А почему вы не уходите отсюда? — задал вопрос уже Николай. — Ведь, наверное, есть более спокойные места?

— Это невозможно! — девушка впервые повысила голос. — Это место благословенно. Оно нам божьим велением даровано. Это обитель живых, остров спасения господнего, его цитадель среди мрака и беззакония. Конечно, есть другие места, где возможно обрести спасение через мученичество или через служение, но это место наше. Враг рода человеческого только и ждет того, чтобы уничтожить острова благодати божией. Ибо тогда безверные люди обратятся к власти его и примкнут к армии тьмы. Мы должны выстоять в роковой битве.

— Роковой битве? — снова спросил следователь.

Девушка опять расплылась в блаженной улыбке:

— Какая же я глупая! — она даже хихикнула. — Я совсем забыла, что глаза ваши еще не видят главного, а уши не слышат! Вы ересью сатанинской одурманены. Я вам сейчас правду расскажу, а вы просто поверьте. Тысячи лет диавол плел свои сети, мороки наводил и ложью своей людей от слова божьего отвращал. А делал он это для того, чтобы воинство христово уменьшить, а слугам своим рабскую армию подготовить. Ибо пришел сейчас судный день, когда должна судьба мира решиться.

— То есть апокалипсис? — уточнил Николай.

— Вот именно! — глаза девушки Марфы радостно заблестели. — Вы и так знаете. Антихрист пришел на землю. Но до главного сражения еще будет противостояние великое по всей земле. Будут отделены агнцы от козлищ. А после соберутся армии тьмы и света на битву роковую. Те, кто думает, что Армагеддон в один день произойдет и Господь всех праведных без испытания к небесам заберет, то это не так, они ошибаются. Битва она долгая будет. Ведь каждый делом должен доказать свою преданность Господу. Через борьбу человек очиститься должен и искупить не только свои грехи, но и грехи ближних и дальних своих.

— И вы ту борьбу ведете? — спросил Иваницкий.

— Конечно. Идет духовная и телесная битва, а мы воины Христовы. Господь даровал нам остров спасения, где обитель и цитадель наша. Каждый, кто пришел сюда — будет спасен во веки вечные. Так батюшка говорит.

Иваницкий хотел еще что-то спросить, но уголовник Николай отвлек Марфу:

— А столовая ваша где?

— Трапезная. Я вас вон туда веду, — Марфа показала рукой в здание, напоминающее вытянутый коровник. Зато окна трапезной тянулись практически без промежутков от угла до угла. — Это наша трапезная. За ней учебные классы и библиотека. А вон там.

Девушка указала на здание, в которое уволокли носферату.

— Там госпиталь у нас и операционные. За ней лабораторию поставили. С другого конца обители генераторная. Только она за территорией стоит. Генераторы поставили в таком же бетонном домике с подземельем. Еще у нас баня есть и спортивные площадки. Детский сад сейчас строим. А с другой стороны от главных ворот еще одну башню возводят. Башен сего двенадцать будет по количеству апостолов. У нас тут и молочная ферма есть и крольчатники, только они ниже по склону на террасе стоят. Амбары есть и рефрижератор.

Последнее слово ей далось с трудом, но лисичка все равно выдавила его из себя.

По дороге Марфа им показывала и объясняла: для чего используются те или иные домики, сараи, бараки и прочие строения. Она знакомила их с попадающимся членами общины, но большинство имен тут же забывалось. И дело было даже не в плохой памяти на имена. Просто большинство имен были непривычными: библейскими или старославянскими.

В столовой их встретила крутобедрая и сочнозрелая барышня Мария, которая усадила их за длинный стол и наложила в большие алюминиевые миски исходящую паром кашу с обилием тушенки.

За поздним обедом или ранним ужином Марфа продолжала болтать, погружая их в особенности жизни обители.

Все, прибывшие в обитель, новенькие становились послушниками, которым в силу их умений и сил давались послушания. Еще их называли захожанами. Через какое-то время послушников воцерковляли, после чего они становились полноправными членами обители или прихожанами. Марфа зверела Иваницкого и Смуглянку, что будет упрашивать за них батюшку, чтобы их как можно быстрее воцерковили.

Немногих избранных воцерковленных прихожан посвящали снчала в новики или ученики, а потом в подвижники, но это после серьезного испытания. Подвижники за стенами обители вели бой с осатаневшим миром, слугами нечистого и его приспешниками, а также доставляли в обитель новых членов и всевозможные материальные блага, посылаемые Господом.

Распорядок дня в обители был строгий. Всех поднимали в половине шестого. Затем после зарядки и умывания была служба и общее моление. Потом после завтрака все расходились исполнять свои послушания. Обед был в двенадцать. После обеда можно было отдохнуть или пойти учиться, если не находилось иного послушания, но такое случалось редко. Затем в четыре был полдник, а в восемь часов был ужин. После ужина, членам общины предоставлялось личное время до девяти, а потом, опять, все должны идти на вечерние службу и моление. С десяти до одиннадцати вечера все ложилась спать.

Воскресение был общий выходной, а в субботу был выходной для тех, кто не получил на это день послушание. В пятницу и в субботу вечером устраивали веселые посиделки. Можно было не спать всю ночь.

Как раз на этом вдохновляющем месте пересказа Марфой устава обители снова зазвенела железяка. Лисичка истово перекрестилась и в полный голос прочла благодарственную молитву.

— Бог миловал. Господь отвел врагов от обители нашей, — пояснила девушка подопечным.

Лисичка прижала кулачки к груди и, весело блестя глазками, восторженно закачалась из стороны в сторону. Иваницкий понял, что девушке страсть как не терпится узнать, что там произошло и почему звонили тревогу. Ее просто распирало от любопытства. Она с полным надежды взглядом проводила молоденьких девушек, работавших на кухне, которые стайкой побежали в сторону ворот.

— Может, сходим и посмотрим, что там произошло? — коварно предложил Иваницкий их общей провожатой.

— Ой, конечно можно! — Лисичка аж подпрыгнула.

— Я не против, — сказал Смуглянка, осоловело откинувшись на спинку стула.

Сытость растекалась у него по телу волной приятного сонного тепла.

— Пойдемте скорее, — заторопила она подопечных, а потом испуганно посмотрела на их тарелки. — А вы разве уже покушали?

— Мы сейчас быстро доедим. Тут пару ложек осталось, — успокоил ее Николай.

С остатками в тарелках покончили быстро и двинулись из столовой обратно к воротам.

От церкви уже было видно, что воцерковленные обступили три грузовика и один автобус, которые стояли на большой площадке перед воротами. Через какое-то время они могли разглядеть отметины от пуль и дырки в стеклах на технике. У автобуса один борт вообще был обгорелым.

Техника соответствовала веяниям времени. На окнах установлены решетки и щитки с амбразурами. Вместо бамперов висели отбойники и отвалы. Смуглянка разглядел два пулемёта на турелях. На первой машине вверх стволом смотрел ПКМ, а на второй машине стоял настоящий пулемёт Максима, хорошо известный по фильмам о гражданской и Великой Отечественной войнах.

— Гришенька!!!- истерично завизжала Марфа и кинулась в толпу, начисто забыв о важном поручении.

Иваникий и Смуглянка переглянулись и полезли вслед за лисичкой.

Девушка уже обнималась молодым бородатым мужиком в полном боевом снаряжении. От окружающих экипажи машин отличались не только экипировкой, но и запахом. От них несло кровью, мёртвечиной, горелым порохом и горячим железом.

— Ну что ты ревешь, глупышка? Мы же под Богом ходим. Что нам может грозить с таким покровителем? — бородач нежно обнимал ревущую Марфу за плечи свободной рукой.

— А брат Лазарь и брат Симеон? — икая и всхлипывая спросила девушка.

— Они сейчас в мире лучшем. А раненные братья скоро поправятся. Ты не представляешь, сколько мы сегодня выродков богопротивных уничтожили. Мы же грузовик и автобус пригнали.

— Зачем мне автобус, если бы ты не вернулся, — выла лисичка.

— Эко ее разбирает, — посетовал за их спиной батюшкин голос.

Поп подошел к уголовнику и следователю со спины.

— Вы гости дорогие не обессудьте. Ненадежной провожатой я вас вверил. Тут в нашей обители еще один брат имеется, которому дел до вас есть, — облагодетельствовал их поп.

Он положил свою лапищу на плече приземистого мужика с бородой как у Карла Маркса.

— Прошу знакомиться. Это брат Андрий. Он в обители хозяйственными делами заведует.

Андрий как-то по-бычьи засопел и протянул широкую волосатую кисть для знакомства:

— Брат Андрий.

Иваницкий и Смуглянка поочередно пожали руку крепыша.

— А вы тут за главного в делах мирских? — поинтересовался следователь.

Андрий смущенно крякнул и засопел еще громче.

— Я тут за завхоза или прораба буду. Что-то среднее. Вы устроились уже?

— Нет еще. Покормить покормили, но нам еще к лекарям вашим сходить нужно будет.

— Ну, это я вас провожу. А поселим вас в новом бараке у южной стены. Там как раз сегодня койки поставили. А вы чего завтра делать хотели?

Николай нерешительно взглянул на Иваницкого.

— Да пока неизвестно.

— Вот и хорошо. Мне люди позарез нужны на третьей башне. Там крышу нужно ставить пока дожди не началися. Подсобники там нужны до зарезу. А людей нет. Может, подсобите?

— Я, не против, — согласился Смуглянка.

— Если нужно, то поможем, — сказал следователь.

— Вот и славно, — мгновенно воодушевился Андрий. — Я завтра за вами сам зайду. Ну, теперича давайте я вас к докторам отведу.

— Я сама, — тихо сказала подошедшая Марфа. — Мне батюшка поручил. Простите меня. Это мой родной брат вернулся. Им господь бранное испытание сегодня уготовил. Двое братьев погиби. Силы были неравные.

— Так может тебе с ним остаться? — предложил ей Смуглянка. — Мы все понимаем. Люди погибли. Горе такое.

Лисичка вскинула на него грустные глаза:

— Нельзя горевать. Уныние это грех, а погибшие братья свой долг отдали и на небо уже вознеслись. Для них открыты ворота рая. Нельзя грустить, но все равно грустно, — едва слышными словами закончила девушка.

Она практически сразу взяла себя в руки. Утерла личико вышитым платком и уставилась на них чрезмерно веселыми глазами. Иваницкому стало не по себе. Он чувствовал, как сердечко девушки буквально кричит от боли, а горе так и рвется наружу, но Марфа себя пересиливает. Нет в ней еще черствости и цинизма, присущего зрелым людям. Жизнь жесткими холодными ударами со временем покроет корочкой нежную девичью душу, но пока Марфа силилась просто не разреветься.

— Марфа, спасибо тебе. Нам Андрий уже место выделил в новом бараке, а госпиталь ты нам уже показала. Мы сами доберемся.

— Не надо меня жалеть! — вскрикнула девушка, но тут же испуганно захлопала глазами. — Смилуйся надо мной Господи, ибо грешна я…

Лисичка смотрела им в глаза, а губы ее непрерывно двигались, торопливо шепча молитву за молитвой. С каждым словом внутреннее напряжение спадало, лицо девушки становилось все спокойнее, четы лица смягчались.

Продолжая молиться, она сделала им приглашающий жест рукой и пошла в сторону госпиталя. Андрий ободряюще кивнул им головой и молча показал им, что нужно идти за лисичкой.

За всю дорогу девушка не сказала им не слова. А в госпитале обронила лишь пару или тройку фраз. Все-таки ей было тяжело.

Медосмотр проходил привычно и отработано. Ничего удивительного там не было, и даже осмотр на предмет укусов, ранок и признаков превращения в зомби доктор провел рутинно. Их осматривал целый кандидат медицинских наук. Мужчина далеко за сорок с почти седой головой и серым от усталости лицом выделил каждому минут по десять-пятнадцать, а потом отправил в лабораторию.

По дороге из госпиталя они встретили Людмилу. Женщина сидела на корточках возле пожилого мужчины с маленькой козлиной бородкой и обширной лысиной на голове. К животу тот прижимал пятилитровую пластиковую бутыль, наполненную водой на треть.

— Так лучше? — строго спрашивала она у плешивого.

— Ой, милочка, действительно так — совсем хорошо. И кто же тебя научил такому. А это будет и дальше действовать?

— Конечно. Только вы в самом начале приступа упражнения делайте. Тогда и таблетки пить не придется. У вас еще и гипертония, она сама по себе нагрузку на организм дает, и поэтому приступы у вас такие тяжелые.

— Ох, радость какая. Ведь я теперь хоть по-человечески жить смогу, а то меня мигрени эти совсем замучили. Как сюда перебрался — спасу нет. Раньше чуть что, ванну принимал, и обходилось, а какие тут ванны могут быть?

— Вас не от того лечили. Скорее всего, диагноз неправильный. Я завтра с начмедом поговорю. Попробуем ваш диагноз проверить. Хорошо?

— Ой, спасибо милая. По гроб жизни не забуду.

Людмила поднялась на ноги.

— Вы еще тут минут пятнадцать посидите. Давление в норму придет. Так вам еще лучше должно стать.

— Привет. Я смотрю, тебя уже к делу приставили? — обрадовался ей Смуглянка.

— Медикам везде работа найдется, — Людмила подняла на них красные от усталости глаза. — Девочка твоя умерла полчаса назад. Внутреннее кровоизлияние.

Николай почувствовал себя последней тварью. Ему первый раз стало нестерпимо стыдно за убитого им человека. По сути дела он убил невинного ребенка. Девушке бы еще жить и жить, любить, детей рожать, а тут он со своими превентивными мерами.

Людмила почему-то смотрела на него не с ненавистью, а с сочувствием.

— Жизнь сейчас такая. Ты представить себе не можешь, сколько доктора мои людей за считанные дни экспериментами своими замучили, — Людмила постаралась его поддержать.

Если со стороны Людмилы сказанное было утешением, то Николаю это не помогло.

— Вас к нам в госпиталь отправили? — спросила женщина.

Она уже причислил себя к когорте местных эскулапов. Эта оговорка не укрылась от Иваницкого.

— Мы у вас уже побывали. Нам в лабораторию нужно, — Володя сознательно подчеркнул оговорку Людмилы.

— Пойдемте я вас провожу.

Не дожидаясь ответа, она взяла Смуглянку за руку и повела вдоль длинного коридора к другому выходу.

То место, в которое они попали — это была настоящая медицинская лаборатория. Большой фургон-полуприцеп, снятый с автотягача, был набит медицинской техникой, а к фургону примыкало несколько больших специальных палаток с окнами и ярким освещением. Они долго лежали под всяким приборами, к ним цепляли провода и присоски. О чем-то расспрашивали. Кровь, моча, соскобы с языка, из уретры и из ануса закончили их мучения.

Покончив с медицинскими процедурами, они вышли из лаборатории и сразу наткнулись на Марфу. Лисичка уже не выглядела несчастной. В ней уже не было ни горя, но не было и той бурлящей щенячьей радости, с которой она их встретила вначале.

Девушка повела их на моление. Ежевечерняя процедура не произвела на гостей никакого впечатления. Завывания попа, дружные повторения молитв и крестные знамения. Все походило на малопонятный спектакль. А потом их отвели в трапезную поужинать.

К месту ночлега их отвел сам Андрий. Дежурные вопросы про первые впечатления и про людей в обители казались назойливыми. Хотелось спать. Но Андрий сначала их отвел в общественную баню, где к удивлению Иваницкого и Смуглянки мылись вместе мужчины и женщины. Они оба не знали, на сколько, это соответствовало христианским устоям, но коллективное мытье не отдавало даже намеком на эротику, все было сведено к гигиеническим процедурам. После бани их переодели и отправили спать.

Андрий сам вел их от бани в сторону нового барака с покатой крышей, прилепившегося к деревянному частоколу. Внутри по обе стороны длинного коридора размещались отдельные ячейки по типу плацкартного железнодорожного вагона. В трех стенах размещались трехъярусные деревянные нары и стол, под которым стояли примитивные деревянные табуретки. Два ярус нар предназначались для спальных мест, а самый верхний ярус был предназначен для вещей. Четвертой стены не было, ячейка отделялась от коридора занавесками или плетеными циновками в зависимости от возможностей и пристрастия хозяев.

Большая часть ячеек уже была занята. Повсюду виделись признаки новоселья: стояли полупустые ящики, валялась упаковка, тут же стояли столы с инструментами и лесенки. Народ активно обустраивался на новом месте.

Андрий завел Иваницкого и Николая в один из таких закутков. Соседом новичков оказался мужчина среднего возраста с простым открытым лицом.

— Вот, знакомьтесь. Это Прокл. Вы завтра вместе с ним будете работать.

Мужчина поднялся и протянул им руку:

— Мир вам, божьи люди.

— Проня, я тебе помощников привел. Будут тебе завтра помогать каркас навеса ставить.

— Ой, слава Господу. Как хорошо! Ведь мы какой день мучаемся втроем. Тут и материл поднять нужно и крепеж подготовить. А когда на верхотуру полезем, там вообще без страховки никак.

Новый знакомый радостно затряс руки гостей.

— Слава тебе Господи, за милость твою и доброту безмерную. Услышал ты молитвы мои.

После ухода Андрия Иваницкий и Смуглянка долго не могли успокоить воодушевленного Прокла. Тот так расчувствовался, что чуть не впал в религиозное исступление. Он стремился рассказать им о одновременно: о своем строительстве, божией благодати и острове спасения. Он даже сбегал куда-то за новой рабочей одеждой и обувью для них. Иваницкий смог его успокоить, только заявив, что если они сейчас же не лягут спать, то о работе на завтра можно будет забыть.

Мучения уголовника и следователя на этом не закончились. В ячейку забежал Давид-Арсений.

— Простите меня, друзья мои, не забыл я про вас, но дел столько сегодня навалилось — просто невпроворот. Мне заботу о брате носферату поручили. Теперь денно и нощно при нем обретаются. Операцию ему сегодня сделали. Кость собрали, только она оказывается у него уже срастаться начала.

Смуглянка схватился за голову, а Иваницкий просто закрыл глаза. Еще этого придурка им не хватало!

— Не обижайтесь, друзья мои! Я вас часто навещать буду. Нам вместе с вами теперь жить.

Смуглянка чуть не заехал этому уроду прямо в его счастливую рожу. Это был все тот же святоша, только малахольным его назвать было нельзя. Пусть даже у него и риторика не изменилась, но бывший юродивый теперь выглядел просто орлом.

Глава 24. Айшат

Где-то на Тамбовской земле.

Боров как будто почувствовал взгляд Анатолия. Он замер на мгновение, а потом стал медленно поворачиваться.

У Хворова просто отвалилась челюсть, когда он увидел Толю-мысли с поднятым пистолетом в руках. Толя сместил ствол влево, сделав вид, что целиться в своих же бойцов.

— Вы тупые?! Вы правил не помните, или вам насрать на приказ Кощея?! Что она здесь делает? Кто её сюда притащил? Ну?! — Анатолий резкими шагами шёл в сторону охранников, выставив в их сторону пистолет.

Такого никто не ожидал. Толя кричал редко, а тут словесные угрозы оказались подкреплены веским аргументом в виде пистолета Стечкина. Бойцы не на шутку струхнули. Толя с удовольствием увидел, как наглые ухмылки караульных превращаются в испуганные бледные маски. Покрасневший боров наоборот, после того как мгновенно побелел, снова стал красным как рак и нервно вытирал большим как полотенце платком вспотевшее лицо.

— Так их! Так! — подбодрил Толика Хворов. — Пусть знают своё место, а то совсем распустились. Одни убытки от таких придурков.

Анатолий остановился перед вытянувшимися в струнку бойцами.

— Кто старший поста?

Вперёд неуверенно выступил лысоватый мужик под пятьдесят из приблудных.

— Ну, я, — боязливо ответил он.

— Вечером найдешь мне виноватого. Судить его будем. Если не найдешь, то судить тебя будем. Понятно? — выговаривал ему Толя прямо в лицо.

— За что? — вытаращив глаза испуганно спросил боец.

— А ты сам подумай. Ты старший — тебе и отвечать. Приказы Кощея вспомни. Кстати, мы его как раз к вечеру ждем.

Последний аргумент произвел на уродов поистине сногсшибательное действие. После того как пропали оба главаря банды, дисциплина резко упала, и начались всевозможные неприятности.

Кошей и его правая рука Митроха не выходили на связь уже третьи сутки. Они должны были появиться позавчера рано утром с каким-то особенно интересным уловом. По крайней мере, об этом сообщил сам Кощей на последнем сеансе радиосвязи. Но ни утром не вечером, ни даже через двое суток Кощей не появился. Оба главных руководителя вместе с боевым ядром банды как в воду канули.

Толя блефовал. Если Кощей не появится к вечеру, то его обман раскроется. В банде уже начинались разброд и шатание без злого и мстительного Кощея, а также без жестоких кулаков Митрохи. Приблудные и родня пока вели себя вполне в рамках приличий: приказы выполняли, службу несли, эксцессов со своей стороны практически не допускали. Митрохинские уголовники вчера ударились в пьянку, но так было даже лучше. Большинство из них подались за приключениями на рынок в лесхозе, где как грибы после дождя появились всевозможные увеселительные заведения.

Костяк банды работорговцев или новых хедхантров составляли старые друзья из одной детской дворовой компании. Только теперь они были спаяны кровью и круговой порукой в страшном и отвратительном деле, которым занимались. Кощей сначала просто собрал друзей детства в усадьбе местного олигарха, которую присвоил себе ввиду отсутствия хозяина. Он позвал старых приятелей не из желания разделить полученную добычу, а для того чтобы вместе защищаться от восставших покойников и бандитов.

Пока они пытались разобраться, как им жить в новом мире, к ним пришел заказ на поставку рабов от другого их общего знакомого — Германа. Герман не был их дворовым приятелем, он был умный мальчик из хорошей семьи с хорошим достатком. Все они просто учились с Германом в одной школе, но кроме того у Кощея с ним были какие-то давние деловые связи. После многих перипетий и ударов судьбы, Герман обзавёлся собственной агрофирмой и занимался сельским хозяйством. До катастрофы Кощей сбывал часть продукции хозяйства Германа на подмосковных рынках. А теперь в хозяйстве Германа очень требовались рабочие руки, ноги и спины.

Первых рабов самым элементарным образом набрали среди беженцев, пообещав им жилье и работу. Вторую партию они увели точно также, но в ей неожиданно оказался пенсионер ветеран Великой Отечественной войны. Может быть все и обошлось бы, но старый хрыч оказался в прошлом разведчиком-диверсантом. После того как похищенным людям объяснили их участь, сухонький старичок, не долго думая, улизнул от них, прирезав двоих тупых охранников, после этого он привел военных в отстойник Кощея. Теперь уже пришлось улепетывать Кощею со всей своей бандой.

С самого начала работорговля стала одновременно опасным и очень прибыльным делом. После заказов Германа появились и другие покупатели живого товара, а затем появился и местечко для торговли рабами на стихийном и вольном бандитском рынке, который сам собой появился в старом леспромхозе или на «лесопилке» возле поселка Кирова.

Вторым в банде после Кощея был уголовник Митроха, который сумел воплотить детскую мечту в жизнь и отмотал еще два срока до начала катастрофы. До армейской службы он был обычным хулиганом и тюрьма обходила его стороной, но со временем удача изменила ему. Первый раз он попал за решетку практически сразу после армии, причинив в пьяном угаре тяжкие телесные повреждения своему собутыльнику, а второй срок у него уже был за разбойное нападение и вымогательство. Убийство тогда не смогли доказать.

Митроха жестоко и безжалостно держал в подчинении всех уголовников. Большую часть которых, он сам и привел. Сила отряда уголовников была залогом того, что прапор и его команда бывших военных не сможет подмять под себя выгодный бизнес, отодвинув Кощея в сторону.

Среди всех этих группировок Анатолий умудрился занять нейтральную ко всем позицию. При Кощеем он был кем-то вроде финансиста, управляющего, завоза и казначея. В банду его за серьезную силу никто не воспринимал, но, тем не менее, он был весьма уважаемым человеком на ключевой должности.

Самой сложной ситуация была с порчеными вояками. Еще в самом начале формирования банды Кощей в своей новой усадьбе пригрел прапорщика из интендантской службы вместе с его семьей, но не просто так, а за то, что прапор пришел с приданным в виде кучи всякого оружия и боеприпасов. Оно оказалось весьма уместным и своевременным прибытком. Банда набирала силу и росла.

Прапор еще понатащил в усадьбу своих тыловиков и начал потихоньку прибирать к рукам власть, но Кощей привел в банду их общего дворового приятеля — закоренелого уголовника Митрофанова, по кличке «Митроха». Митроха с детских лет отличался силой и жестокостью, а также смелостью и решительностью. Когда пришел Митроха и привел с собой своих приятелей с бурным криминальным прошлым, прапору пришлось вместе со всей своей шоблой забиться в самый дальний угол и помалкивать. К тому же его разыскивали сами военные. Толя так и не смог выяснить чем прапор провинился перед своими сослуживцами, но те его искали именно для того чтобы убить. В семье не без урода.

Вчера с самого утра прапор и его присные стали проявлять подозрительную активность. Но больше всего Толю насторожило то, что они вообще не пили спиртное, не смотря на неожиданные выходные в отсутствие Кощея и Митрохи. Анатолий ждал с их стороны откровенной крамолы или мятежа и прочих неприятностей.

В отсутствие руководителей Толя начал делать все возможное, чтобы предотвратить возможный ущерб. Прежде всего, он освободил усадьбу от большей части рабов, переправив их на рынок под реализацию давнему и проверенному партнеру. Толя оставил только бабенок помоложе и покрасивее, да вот таких вот мамашек с маленьким детками. Товар был штучный и требовал особых условий реализации.

Толя вернулся к женщине-ребенку с малышом на руках и поманил ее за собой.

— Пойдем, солнышко. Я тебя и ребеночка твоего в безопасное место пристрою, а потом вместе подумаем, как я смогу тебе помочь.

Толя аккуратно взял ее под локоток и повел в строну барского дома. Не хватало, чтобы первоклассный товар портили какие-то уроды.

Мысли уже понял, как устроить ее. Он вел мамашку с ребенком к пассии Митрохи — татарке по имени Айшат. Никто не знал, откуда он ее притащил. Никто не знал, кем она была раньше. О ней можно было сказать одно: Айшат была просто секс-бомбой. Высокая, длинноногая и стройная она обладала впечатляющим размером груди, что дополнялось красивым и породистым лицом восточной красавцы. Но с точки зрения Толи, самым главным ее достоинством было то, что в ней сохранилось хоть что-то человеческое в отличие от большинства других бабенок в банде работорговцев.

Женщин с ребенком торопливо семенила ножками, старясь не отстать от Толика. Он отвел ее в гостевой домик пусть небольшой, но шикарно обставленный и отделанный, где проживала восточная царевна пленившая грозного Митроху.

Хозяйка оказалась дома. Толя вежливо пошумел на красивом крыльце перед дверью и церемонно позвонил в блестящий латунный колокольчик перед дверью. Легких шагов с противоположной двери он не услышал как обычно. Только щелчки отпираемых замков оповестили Толю-мысли о том что его услышали. Вопреки заведенной практике дверь открыла не служанка, а сама хозяйка.

— Чего тебе, Толя? — спросила Айшат, приоткрыв дверь.

Ее голос был ровным спокойным, но лицо выдавало скрываемое волнение.

Царевна против обыкновения выглядела напряженной. Может тоже чувствовала приближающийся бунт, а может просто переживала за своего пропавшего уголовника. Кутаясь в теплый халат, царица бросила встревоженный взгляд за спину Анатолия.

— Айшат. Тут такое дело. Ребята шалить начали. Присмотри за мамочкой.

Айшат открыла дверь пошире. В доме царил прохладный полумрак. Только сейчас Толя понял, то не в халат она куталась, а прятал за отворотом тяжелого махрового халата руку с пистолетом. Вот это уже было в духе величественной царевны. Она всегда могла за себя постоять. При этом дать такой отпор, что противник успел бы раз двадцать пожалеть о своем опрометчивом поступке. Айшат пленных не брала и никогда никому ничего не прощала.

Темно-карие глаза изучающе пробежавшись по женщине-ребенку и задержались на зареванном лице мальчика. Сквозь настороженную колючую пелену непроницаемого взгляда татарки пробились нотки жалости. При всех особенностях непростого характера, Айшат очень любила детей. Анатолий не раз видел как между Митрохой и его второй половиной вспыхивала ссора когда среди товара оказывался маленький ребенок. При всем при этом к беременным женщинам Айшат относилась ничем не лучше чем к остальным рабам.

Толя как раз и рассчитывал на развитый материнский инстинкт царевны, когда вел сюда молодую мамашку с отпрыском. Теперь она будет как за каменной стеной, пока не появится Митроха или пока их всех тут не постреляют отморозки прапора.

Айшат потеплела глазами и даже несколько расслабилась.

— Ну, заходи. Блинчики поможешь печь, — обратилась он к испуганной мамашке. — Ты умеешь блинчики печь?

Губы молоденькой мамочки задрожали, а в уголках глаз стали снова собираться большие горючие слезы.

«Ох, деточка. Рано ты слезы льешь. Еще наплачешься вдоволь. На все слез может и не хвтить.»... — грустно подумал Толя.

Зато лицо царевны сразу приобрело сочувствующее материнское выражение. Эта рабыня невольно смогла найти уголок в сильном сердце Айшат ещё и для себя. Татарка улыбнулась вышла на крыльцо и, обняв маленькую женщину за плечи, завела ее в дом.

Толя-мысли увидел нечто большее, чем ему было положено. На царственных стопах Айшт были не туфельки и не тапочки. Из-под длинного подола белоснежного махрового халата выглядывали легкие и прочные туристические ботинки, а когда дверь распахнулась шире, Анатолий заметил двух фрейлин царевны с автоматами в руках. Вот так! В банде появился еще один вектор напряжения, о котором Толя ничего не знал.

Если змеиное чутье Айшат дало ей такой сигнал об опасности, что она уже приготовилась к грядущим неприятностям, то ему тем более стоит торопиться с удвоенной силой. Анатолий сделал вид, что не заметил ни обуви, ни вооруженных товарок, вежливо попрощался с царевной и практически побежал в свою контору.

Для своего рабочего кабинета он сам себе выбрал в хозблоке пару комнатенок с отдельным входом. Одна комнатёнка был над другой. Но самое главное со второго этажа хорошо просматривалась вся усадьба.

Толя вызвал по рации людей своей команды. В банде все поделились между тремя центрами влияния: Кощеем, Митрохой и порченым прапором. Бабье разделилось на два лагеря, соответственно под Виолетту и под Айшат. Но внутри самих бабских лагерей царил полная анархия с броуновским движением возникающих и распадающихся альянсов, интриг и частых истерических разборок. Между самими лагерями был некий шаткий баланс в отношениях. Бабы все-таки держали себя в рамках, старательно избегая большого конфликта.

Бабьи лагеря были похожи во много кроме одного. Если фрейлины Виолетты любили просто покрасоваться с оружием, то Айшат своих девок действительно тренировала и натаскивала обращению с оружием. Причем гоняла их каждый день, и не просто сборка-разборка, обращение и стрельба по мишеням. Айшат периодически вывозила своих тренироваться в стрельбе по зомби. К тому же большинство тренировок проводились подальше от чужих глаз. Чему она их учила на самом деле?

Помимо обозначенных явных группировок были еще и скрытая — хозяйственники. Толя по сути дела организовал свою собственную тайную группу из своих дальних и близких родственников, а также из знакомых, которым доверял и которых мог держать под контролем. Толина группировка негласно взяла под контроль все материальные ресурсы банды. И еще в их полном подчинении были вольнонаемные.

Общий сбор группировки хозяйственников прошел как обычная планерка, но вопросы на ней обсуждались совершенно другие. Толя сразу уверенно объявил о грядущем перевороте. Ситуацию можно было удерживать до вечера. Если до конца дня не вернется Митроха или сам Кощей, то следовало ждать беды.

Приготовления команды прапора заметили уже все. У вездесущих хозяйственников все было на контроле, ничего не могло остаться для них незамеченным. Прапор два дня уже ездил по своим непонятным делам, а его люди готовили оружие и свои автомобили на случай отхода, лезли в дела хозяйственников, пытаясь разобраться где что храниться и сколько чего есть в усадьбе, все охранные посты и дозоры подобрали под себя, практически оставив приблудных и уголовников без работы, внезапно начали профилактический ремонт большей части подвижного состава, мотивируя это тем, что нечего прохлаждаться, а за время незапланированного перерыва в работе следует привести технику в порядок.

Ненормальное трудолюбие и прилежание в работе уже не просто бросалось в глаза, а настырно их мозолило. По крайней мере, в охрану вояки раньше заступали неохотно, а заставить их заниматься ремонтом техники нельзя было и под угрозой расстрела. Толя едва отвоевал у них Старенькую газель и трактор с тележкой на которой вывозился мусор из усадьбы. Даже для перевозки рабов Анатолию пришлось простить хромого Курбана пригнать свой автозак.

Медлить было нельзя. О планах Анатолия на покупку БТР знали лишь несколько человек. Толя быстро распределил задачи между своими людьми. Пока со своей боевой группой он будет в отъезде, остальным следовало готовиться к отражению нападения и отслеживать аномальную активность прапора с командой, а так же готовить весь скарб к срочному переезду на тот случай, если придется бежать из усадьбы.

Хворовскую машину с сигаретами подготовили в дорогу. На кабину грузовика Iveco навести бронежилеты и отбойник. Быстро снарядили две машины сопровождения, и Толя-мысли сам повел караван в заветную военную часть.

С теми военными, к которым они ехали для торговли, Толя-мысли познакомился ровно неделю назад на большом рынке в поселке Прогресс. Военные приперлись в такую даль для знакомства с местной властью, а также чтобы прицениться к товарам и посмотреть, что самим можно выгодно толкнуть на базаре.

Толя тоже был в Прогрессе с такими же коммерческими целями. Именно тогда он приметил вояк меняющих патроны на курево. "Нечаянное" знакомство, а потом и совместное отмечание в местной бане несуществующего Толиного дня рождения позволило хитрому завхозу завести и укрепить слишком ценные партнерские отношения.

Военные оказались мировыми мужиками, и Анатолий уже на следующий день пристроился к их небольшой колонне со своим фургоном, полным свежих овощей, и поехал к ним в гости. Вылазка оказалась более чем удачной. Вояки устроились слишком хорошо. У них под задницей были мобилизационные склады долговременного хранения. Включая стоящую на консервации военную технику.

Военные сидели прочно и основательно, но не дальновидно. Объединив остатки трех военных частей, они сели на ценный ресурс и начали делать то, чему их учили. Они начали готовиться к войне. Толя служил в спецсвязи на Кольском полуострове и к реальной боевой работе имел лишь опосредованное отношение, но, тем не менее, он смог оценить выстроенную за столь короткий срок линию обороны.

С другой стороны вояки даже палец о палец не ударили для того чтобы обзавестись небольшим хозяйством или хотя бы у себя за оборонительными сооружениями грядки с редиской развести. Заводить какие-то экономические связи или выезжать на торговлю они удосужились с большим опозданием и удивительной неумелостью.

Умный Толя решил не упускать такой шанс и закрепить их за собой. Он сразу же договорился с ними о поставке им свежих продуктов, проигнорировав большое расстояние между ними. Вообще-то к таким ценным друзьям нужно быть поближе, и он в тайне надеялся слинять от Кощея и перебраться под крыло вояк. С другой стороны Толя боялся, что военные узнают про его работу у работорговцев. Основное направление бизнеса Кощея — ловля и торговля рабами, а также рабовладельческое аграрное хозяйство Германа, могло военным не понравиться. Поэтому Толя сам молчал об этом и своим спутникам под страхом смерти запретил даже намекать на их основной бизнес.

В военной части Толю и его помощников приняли на самом высоком уровне. Хозяева не захотели ударить в грязь лицом, закатив знатную пирушку и одарив гостей ценными огнестрельными ништяками. Тогда же Толя-мысли смог найти тот самый главный интерес упакованных военных. Им катастрофически не хватало курева. У них было и еда и оружие и медикаменты на много лет вперед, и самогон они уже гнали в потребном количестве, но на складах не было ни щепотки табака. Вот это и было основной зацепкой для развития отношений. Братние закончилось договорённостью обменять бронетехнику на сигареты. За машину сигарет отдавали практически новый БТР-80 с полным комплектом вооружения и боеприпасов — такая была договоренность между Толей и военными.

Но за прошедшую неделю Толя сумел насобирать ценного курева разве что на пару колес от БТРа. Кощей оценил находку Анатолия и договоренности по обмену бронетранспортера на курево, поэтому обещал помочь, но он уже третий день как пропал. А вместо этого как из-под земли появился Хворов с машиной табачных изделий. Такую сделку нельзя было упускать. Боров торопился скинуть нажитый нечестным путем товар, а Толя зал, чем его заинтересовать. Может элитные близняшки и не стоили машины курева, но болезненное влечение Хворова к молоденьким и красивеньким сыграло решающую роль. Толя стал обладателем целой машины такого чудесного табака.

Оставленная боровом машина давала неоспоримое преимущество. Не нужно было гнать свой транспорт, моторесурс своих машин в такое время нужно беречь. Все сложилось как нельзя лучше. Теперь оставалось только довезти сигареты до военных и сменять их на бронемашину.

Глава 25 Трудотерапия

Николай проснулся от удивительной тишины. Судя по яркому свету, который лился из небольших окошек в крыше над общим коридором, было далеко не утро. А вокруг звенела пронизывающая тишина. Он не слышал людей, как будто в бараке никого не было.

«Оглох я что ли?» — спросонья подумал Николай. От этой мысли его неприятно передернуло. Но неприятное чувство развеялось сразу после всхлипывающего сопения, донёсшегося со второго яруса соседних нар. Там лежал ментяра, закутанный в легкое одеяло до самой белобрысой макушки.

Николай легко и бесшумно спрыгнул со второго яруса нар и сделал несколько энергичных упражнений, сгоняя с себя остатки сна. Он оказался прав, в бараке остались они вдвоем со следователем. Нехрен разлеживаться.

— Подъем, служивый!

Смуглянка с едва скрываемым злорадством хлопнул его ладошкой по оттопыренному заду.

Иваницкий мгновенно сел в кровати и с маху ударился головой в настил третьего яруса нар.

— Ой, млять! Чего орешь?

Неприятности следователя на этом не кончились. Он был закутан в одеяло, что помешало ему удержаться. Иваницкий стал опасно заваливаться вбок. Смуглянка спас его отпадения на пол со второго яруса нар.

— Эх ты, — крякнул Смуглянка, оценивая вес соседа. — Поаккуратней! А то мимо смерти столько раз ходили, а погубит тебя кровать и одеяло.

— Чего орал то?

— Спать хватит, говорю. Все уже разошлись. Пора тушенку с кашей отрабатывать.

— М-м-м. А почему нас не разбудили?

— А я что? Я не Пушкин. Сам у божьих людей спрашивай.

Иваницкий выпутался из одеяла и спустился на пол.

Мысли Николая, что про них забыли, оказались пустыми. Буквально через минуту хлопнула дверь, и тяжелый топот кирзовых сапог двинулся в сторону их закутка по коридору. В проеме распахнутой занавески из палаточной перкали появился бородатый Андрий.

— Мир вам, люди божии.

— И вам не хворать, православный. Вы про нас забыли, как я посмотрю.

— Ничуть. Брат Проша просил вас не будить, чтобы выспались вы с дороги. Желание работать оно похвально, но силы тоже восстановления требуют. Как вы себя чувствуете?

— Неплохо. Нам бы только помыться, зубы почистить и все такое.

— Это, ребятки, мы сейчас устроим.

Общий умывальник оказался в середине барака. Просторная комната с душевыми и умывальниками. Туалеты находились отдельно. Все было выполнено добротно, аккуратно и по уму. Чувствовалось, что строители подошли с душой к исполнению поставленной задачи.

Трапезная тоже в очередной раз не разочаровала: замечательные румяные пироги, омлет с копченостями и настоящий кофе — это достойный аванс в начале трудового дня.

После обеда-завтрака Андрий увел их в самый дальний конец территории крепости. Где возводили очередную башню. Основание из бетонных блоков венчало высокая надстройка из красного кирпича, но внутри башня была бетонная. Серые стены возносились высоко вверх. На грубой поверхности отчетливо проступали русты от снятой опалубки. Металлическая лестница зигзагами поднималась по стене с внутренней стороны крепостной башни.

Поверх ступеней были уложены проступи из обычных досок. Ярусы башни разделялись перекрытиями из толстых досок, уложенных на металлические балки. Средств у строителей явно не хватало, и в качестве балок использовались старые рельсы, трубы, швеллеры с остатками бетона на своей поверхности и прочий годный к использованию металлоломом.

Башню строили. Работа кипела во всю. День был жаркий, и полуголые люди с помощью лебедки поднимали наверх материалы.

Иваницкого и Смуглянку встретили с восторгом. И они тут же в сопровождении старосты Андрия поднялись на самый верх. Выложенная свежеспиленными досками площадка поскрипывала под ногами. Сверху открывался отличный вид на окрестности. В тактическом и стратегическом плане место было выбрано идеально. Отсюда можно было не только осматривать окрестности и корректировать огонь, но и вести снайперский, пулемётный или минометный обстрел всей территории с этой части горы.

Наверху работали четверо общинников разного возраста. Руководил работой Прокл, его помощниками были осанистый мужик с пышными усами и проседью в волосах по имени брат Мафусаил, а также молодой мужик Лука, и еще брат Илия, который годился в отцы всем троим. Но, не смотря на почтенный возраст, работал он наравне со остальными.

Смуглянка быстро нашел себе применение. Опыт работы по различным строительным специальностям, приобретенный во время отсидки, пошел ему на пользу. Вместе с братьями они устанавливали каркас раздвижного тента над башней. Иваницкий на стройке никогда не работал и навыки работы с молотком и ножовкой у него ограничивались опытом, приобретенным во время квартирного ремонта, но зато физической силой он превосходил каждого из работающих. Так что на долю следователя выпадала черная ломовая работа по поднятию и переноске тяжестей.

К своему удивлению Николай даже получал удовольствие от своего труда. Смуглянка не ощущал в себе даже намека на то, что сутки назад над ним провели мучительный эксперимент какие-то живодеры от науки, а потом они с боем прорывались из погибающего научного центра. Чувствовал он себя вполне бодро, а царившая среди рабочих атмосфера, просто околдовывала. Не было ругани и мата, все обращались друг к другу уважительно, каждый готов был прийти на помощь. Искренняя доброжелательность, открытость и внимание друг к другу подкупали самым лучшим образом.

За какие-то полчаса Николай стал совершенно своим среди этих общинников. Он уже запросто включался в любой разговор не зависимо от того касалось это работы или нет. Иваницкий наоборот вел себя скованно, в разговорах не участвовал, а когда его спрашивали о чем-либо, отвечал сухо и односложно.

Работали они слаженно и споро. Не было нервотрепки или скандалов, работа шла на удивление гладко. Впервые за многие годы Смугянка увидел действительно счастливых людей. Сегодняшняя работа для него стала откровением. Все было просто и весело. Чем-то это напоминало атмосферу фильмоы шестидесятых годов про трудовые будни передовиков. Пусть они сектанты или еще кто-нибудь, пусть следователь маячит перед глазами надутым индюком, но Николаю именно сейчас захотелось остаться в общине навсегда.

Еду им приносили прямо на стройку. Женщины умилённо охали, наблюдая, как они с аппетитом уплетают за обе щеки их стряпню.

У Николая было мнение, что члены религиозных общин мрачные и нелюдимые, но это оказалось полным бредом. Общинники много шутили. Весело и беззлобно. Пели песни и вообще постоянно прибывали в веселом расположении духа. Застрельщиком в пении был голосистый Лука, благодаря обширному репертуару и приятному тембру голоса. Песни пели и религиозного, и сугубо светского содержания. Когда попадалась знакомая песня, Смуглянка с удовольствием подтягивал.

День закончился неожиданно быстро. Николаю даже было жаль прекращать работу, которую он вел с такими замечательными ребятами. Но на этом их общение не закончилось. Обратно они возвращались уже вместе.

Была горячая баня, хлесткий веник и свежее белье. Такие простые атрибуты мирной жизни вызывали удивительное чувство. Вкупе со счастливыми людьми вокруг казалось, что зомбоапокалипсил и прочие неприятности остались совсем далеко. Эти люди жили в другом мире, таком отличном от всего, что он видел все последнее время.

Ужинали Николай и Иваницкий со своими новыми коллегами. Лука постоянно шутил. У парня было просто искрометное чувство юмора. Во время ужина к их столу подсела Людмила.

— Здравствуйте, мальчики. Как у вас дела?

Николай дружелюбно улыбнулся. Женщина выглядела уставшей, но в тоже время расслабленной и довольной. Николай не сомневался в том, что у нее такое же состояние, как и у самого Николая. Эта уникальная атмосфера мирной дружной жизни сквозила практически везде. Николай внезапно понял, как ему опостылела вся его прошлая житуха. Он увидел, как можно действительно жить, а не существовать. Неужели судьба смилостивилась над ним и среди всего ужаса, творящегося вокруг, выделила ему, наконец, тихую гавань.

— Здравствуй, Люда. Трудились сегодня целый день. А как у тебя?

— Все неплохо. Даже лучше чем могла себе представить. Душой отдыхаю. Так хорошо себя никогда не чувствовала.

Николай понял, что он оказалося совершенно прав.

В разговор неожиданно встрял Прокл:

— Это правильно! По-другому тут и быть не может. Ведь мы здесь в благости духовной под дланью Господней обретаемся. Тем и спасаемся. Немного островов спасения на планете осталось, но места эти светом божиим согреты и обласканы.

— А приходите сегодня к нашему костру. Мафусаил лепешки свои фирменные печь будет, а я спою для вас под гитару, — предложил Лука подсевшей женщине.

— Что за костер такой? — спросил следователь. По выражению лица Иваницкого можно было предположить, что он думает о кострах инквизиции, на которых сжигали ведьм и колдунов.

— А в пятницу и субботу у нас послабление. Вечерами после служения вечернего собираются все по интересам. Кто поет или музыку слушает, кто-то о Боге говорит, а кто-то просто общается. Костры разводим — так интереснее. А в воскресенье у нас день отдыха и общий праздник, когда всей общиной собираемся. Приходите. Вы петь любите?

— Я люблю петь. Только, нечасто доводится. Но вообще-то я только застольные песни знаю или эстрадные некоторые, — смущенно ответила Людмила.

— Это в самый раз. Мы же тут не фанатики какие-нибудь. Тут настоящая жизнь для человека наступает. Если здесь с Богом в сердце живем, то плотское и мирское нам тоже не чуждо. Коля, Володя — мы вас обязательно ждем!

Смуглянка сразу согласился, ему нравились эти люди. А Иваницкий буркнул что-то невнятное.

Они просидели за столом практически до девяти часов. Так что пришлось идти сразу на вечернюю службу.

К удивлению Николая, ему даже служба понравилась. Если вчера он вполуха слушал молитвы и песнопения, то сейчас он даже пытался поучаствовать во всеобщем действе. Николая снова подкупал общий настрой. Да он за всю жизнь ни разу не был в такой дружной компании. Все проходило весело и легко. Не было занудства и пугания карами небесными за грехи тяжкие.

Зычный бас попа с легкостью перекрывал голоса прихожан. Он вещал о спасении, о всеобщей избранности и о великой миссии, которая возложена на членов его паствы, говорил об общие, говорил о их общих победах. Отец Серафим обладал удивительной харизмой. Служба не была занудной или мрачной. Наоборот. Священник превратил ее практически в настоящее зрелище. Отец Серафим говорил образно и ярко, он играл и жонглировал словами, фразами и метафорами. Слушать его было интересно, потому что говорил он очень увлекательно, часто шутил. Николай не мог знать, на сколько, это соответствует православному канону, но происходящее было ему интересно.

После службы Николай помог Луке и Марку натаскать веток, сучьев, щепок и всяких деревяшек со строки для растопки костра. А потом они вместе носили небольшие скамеечки к выложенному камнями очагу. На территории было несколько таких организованных кострищ. Пока они готовили все необходимое для вечерних посиделок мрачный следователь куда-то испарился.

Иваницкому не хотелось участвовать в каком-то очередном мракобесии. В окружающей обстановке всеобщей слащавой радости и елейного счастья он остро чувствовал фальшь. Парадокс ситуации заключался в том, что большинство людей даже не понимали, что они все врут. Врут прежде всего себе, а потом верят в это самое вранье. У каждого из них был целый ворох причин, по которым они сюда пришли. Мотивы были в чем-то похожи и в чем-то разнились, но все члены этой секты бежали сюда от мира. Каждый из них искал нечто свое. Если сейчас они бежали сюда за спасением от смерти, то раньше сюда по большей части бежали от проблем, не желая решать их в обычном мире.

Но бегство — это не победа и не избавление. Если можно было убежать от врага или от преследования, то от своих проблем и самого себя все равно убежать не получится, чтобы человек себе не придумывал. А придумывают такие беглецы от мира, как правило, много, и даже если фантазии не хватает, то им помогают вот такие вот отцы Серафимы и новообретённые братья.

Он хотел прогуляться по территории и осмотреться. Вчера ему этого так и не дали сделать. Нет — ему не ставили никаких запретов. Напротив их с уголовником везде встречали с распростертыми объятиями. Но в этом и была проблема. Их не отпускали из-под контроля ни на минуту. Если они расставались с одним из сектантов, то их принимал как эстафету другой член общины. На Иваницкого это давило. Ему казалось, что его упорно подталкивают в спину в направлении, нужном сектантом. От него чего-то ждали, а ему это не нравилось.

Но и в этот раз его не оставили в покое. Неведомым образом рядом с ним оказалась «Лисичка». Девушка для приличия поинтересовалась его впечатлениями об обители, а потом с легкостью и непосредственно перешла на свое милое щебетание обо всем на свете.

Очередное предположение Иваницкого подтвердилось. Его не оставят ни на минуту. Если обстоятельства нельзя победить, то используй их. Володя решил последовать этому мудрому принципу. Лисичка напоминала совестный фонтан. Ее невозможно было остановить. Она могла стать бесценным источником информации.

— Марфа, а ты где здесь живешь?

— Ой. Я вон там, вон в той келье вместе с сестрами ночую, — Лисичка показала в сторону прилепившегося к наружному частоколу хибарке, а потом с гордым выражением лица добавила: — А живу я в обители.

Иваницкого это рассмешило, но он смог сдержаться и не проявил свою реакцию.

Они подошли к одному из костров. Лисичку и Иваницкого сразу угостили печеной в костре картошкой и налитым в жестяные кружки терпким и сладковатым напитком. У костра сидели в основном молодежь. Пара мальчишек играли на гитарах. Недостаток профессионализма с лихвой компенсировались энергией и воодушевлением музыкантов. Певцы в компании тоже были разные. Если бы не окружающая обстановка и специфический репертуар исполнителей, то они могли сойти за обычную дворовую компании времен юности Иваницкого.

Марфа протащила его между чурбаков и лавочек, на которых сидели общинники. Им досталась старая колода, которая лежала практически около самого костра. Сидеть было жестковато, да и неровности корявого ствола весьма неплохо ощущались задницей, но от костра приятно веяло теплом и пахло дымом.

Иваницкий разглядывал счастливые лица молодых ребят. Они были уверены в своем безоблачном счастье. Веселые живые лица, горящие глаза. Володя сначала даже не заметил, как Лисичка сама положила его руку себе на плече и прижалась к Иваницкому. Его несколько удивило такое выражение дружеского отношения со стороны девушки, но он не показал этого.

В приятном пойле, настоянном на ароматных травах, наверное, присутствовал алкоголь. По вкусу этого не чувствовалось, но мозг приятно дурманило, а тревоги сглаживались и размывались, тело постепенно становилось тяжелым, а ноги ватными. Идти уже никуда не хотелось. Володя не стал сопротивляться приятному расползанию и отдался подхватившему его потоку пьяного веселья. Приятный дурманящий напиток полился в него литрами, как пиво.

Он слушал музыку, улыбался тому, как безголосая Лисичка душевно выпискивает самые высокие ноты на грани ультразвука. В другое время его раздражал бы этот комариный писк, а сейчас ее неумелое пение развлекало. Затем нечто подхватило Иваницкого и понесло в непонятные дали вместе со всей молодежной компанией. Они сначала оказались возле стены, а потом на чердаке недостроенного дома, который примыкал прямо к стене. Частокол в этом месте разобрали и возводили бетонную стену, обкладывая ее кирпичом.

Часть крыши, выходящая на внешнюю сторону, была разобрана и оттуда открывался прекрасный вид с горы. Необычная картина залитого лунным светом поля и черного леса обретал некую мистическую ауру. Надрывная зловещность картинки была приятной.

В руке Иваницкого снова оказалась кружка с дурманящим пойлом, а ночь пронзили звуки гитары и нестройного пения сектантов. Кружка, вторая, третья…Володя незаметно провалился в блаженный дурман беспамятства.

Николай сидел на смолявом свежеободранном бревне, прикрытом мешковиной. Сложенный из щепы и сучьев, костер ярко полыхал и весело потрескивал, отбрасывая оранжевые отсветы на окружавших его людей. К гитаре брата Луки присоединилась вторая гитара Прокла и аккордеон Илии. У ребят действительно хорошо получалось играть вместе. Даже когда кто-то выбивался из общей музыкальной темы или ритма, то это не портило, а даже улучшало музыку. Так она становилось более живой и настоящей.

И еще общинники пели. Выделялся голос сестры Надежды, которая буквально заливалась соловьем. Голос у нее был очень красивым и мелодичным. Какие-то песни она пела одна, а какие-то песни пели все вместе хором. Получалось действительно здорово. К удивлению Николая пели не только религиозные тексты, но и обычные попсовые шлягеры или народные хиты. Было очень весело и уютно. Усталости от первого рабочего дня совершенно не чувствовалось.

Под руку Николая ткнулось что-то твердое и холодное. Брат Андрий подсовывал ему прямо в ладонь кружку.

— Держи, держи брат. Заслужил, — сверкнул белоснежными зубами Андрий.

— Спасибо. А что это? — заинтересовался Николай.

— Светоносный напиток, — отозвался Андрий.

— Алкоголь?

— Можно и так сказать.

— Так ведь сейчас великий пост? — удивился Николай не ожидавший.

— Воинам можно. А мы воины, и противостоим мы самому злейшему врагу. Так что для нас и послабления особые, — снова оскалился Андрий.

В кружке оказался сладковатый напиток, напоминавший медовуху. К тому же напиток был настоян на травах. Прохладная ароматная влага приятно полилась по пищеводу, а потом превратилась в мягкое тепло, растекающееся по всему телу. Смуглянке буквально одной кружки хватило, чтобы захмелеть. Надо же!

Теперь окружающая обстановка стала еще более душевной. Происходящее вокруг напоминало подростковые дворовые посиделки, было очень легко и весело. Николай стал уже и забывать, что может быть так хорошо.

Рядом с Николаем примостилась Людмила. Она куталась в армейский бушлат, накинутый поверх белого медицинского халата. В руках у нее тоже была кружка с таким же напитком. Женщина смущенно улыбнулась и спросила:

— Можно? Ты, не против?

— Нет, конечно присаживайся.

Если раньше он чувствовал некоторую неловкость рядом с Людмилой потому, что она не скрывала своей откровенной симпатии к нему и даже более того. Но сейчас это было неважно. Они так много пережили вместе за то короткое время, которое находились бок о бок. Еще кот Матроскин из советского мультфильма говорил, что совместный труд объединяет, так что совместное спасение от неминуемой смерти должно объединять еще больше.

Николай протянул Людмиле свою кружку, и она, пожав плечами, чокнулась о нее своей кружкой. Своеобразное выражение Николаем своей приязни к женщине, несомненно, было для нее приятным.

— А где твоя дочка? — спросил он у медсестры.

— Я ее спать уложила. Она почти всегда крепко спит. Вот решила прогуляться. А то целый день в госпитале с больными и раненными возилась. Младшего медперсонала у них не хватает. Врачи и перевязать могут и капельницу поставить. Но у них другой работы куча. Сил много отдавать приходится.

— Отдыхать тоже нужно.

— Ночь такая замечательная. Я только сейчас поняла, что давно на звезды не смотрела. Ты знаешь какие-нибудь созвездия?

— Ну, только большую и малую медведицу. Ковшами, такие.

Женщина прыснула и тут же бросила испуганный взгляд на Николая — обиделся он или нет. Но Николай добродушно развел руками.

— Сам не интересовался. А в школе у нас астрономии не было.

— А хочешь, я тебе созвездия покажу? Я знаю. У нас один пациент был, у него невроз в шизофрению перерос. Он до того как к нам попал в обсерватории работал кем-то. Так он столько всего про звезды и космос знал. Он мне постоянно что-то рассказывал, рисунки делал и созвездия на небе показывал. Говорил так, что заслушаешься. Шизофреники часто талантливыми бывают.

Людмила указала пальцем куда-то над лесом и пояснила:

— Вон там Созвездие Ориона сейчас восходит.

— Так плохо видно. Костер мешает.

— Ну, встать можно. Так лучше видно будет.

— А хочешь, я тебя на башню отведу? С нее небо точно лучше будет видно.

— А можно?

— Можно конечно. Ты темноты и высоты боишься?

— Нет, — снова захихикала женщина. — Я только за дочку боюсь. А всего остального я уже на три жизни вперед отбоялась.

Николаю захотелось сделать для Люды что-нибудь хорошее, чем-то порадовать ее, но его искренний порыв столкнулся с полным непониманием того, что именно он может сейчас сделать. Он не нашел ничего лучшего, чем просто взять ее за руку.

— Ну, тогда приглашаю на борт.

Они вместе поднялись и пошли в темноту, куда не уже не достигали огненные блики от костра.

Подниматься по лестницам на верхушку башни оказалось сложной задачей. Внутри было невероятно темно, а фонарей не было. Яркий лунный свет башня впускала в себя слишком скупо и неохотно. Лезть сквозь темень приходилось наощупь, но риск свалиться и сломать себе что-нибудь, совершенно неожиданно будил какую-то приятную бесшабашную радость, которая наступает, когда совершенно забываешь о возможных последствиях. В таком состоянии безголовые подростки вытворяют всякие дебильные трюки.

Но судьба была благосклонна к ним в эту ночь. Они выбрались через широкий лаз на верхнюю площадку. Не покрытый обрешеткой и кровлей каркас навеса нисколько не мешал разглядывать невероятно прозрачное темное небо. Звезды здесь казались намного крупнее и ярче, холодные огненные точки замерли над головой красивым до одурения куполом. Они были настолько яркие, что даже полная луна не могла помешать.

Люда и Николай улеглись рядом на сваленное в кучу сено, которое использовалось вместо матрасов во время отдыха рабочих. Было так хорошо и спокойно. Снизу все еще доносились песни и звуки музыки. А здесь наверху можно было валяться на импровизированной мягкой постели и смотреть на звезды пока голова не закружится. Хмель в голове почему-то не проходил, а становился все сильнее, дурманя мозг.

Николай начал рассказывать о том, как в детстве ходил на ночную рыбалку с факелами. А Людмила рассказала, что в детстве ее возили на Черное море. Они болтали обо всем на свете. Для них сейчас не было запретных тем. Может виной этому был коварный легкий алкоголь, а может общая обстановка, царившая в общине.

Людмила села, обхватив руками колени и периодически поворачивая к Николаю голову. Смуглянка разглядывал ее плечи, спину, шею, выбившиеся из-под косынки локоны. Кожа на шее контрастно выделялась своей белизной на фоне темного неба.

Николай поймал себя на том, что его взгляд постоянно возвращался к выпирающему шестому шейному позвонку и едва заметно пульсирующим жилкам на шее. Его кисти непроизвольно двигались, делая легкие намеки на отработанные движения. Захват за шею, рывок на себя и резкий толчок в затылок пока вторая рука поворачивает подбородок в сторону — от этого должен оторваться именно шестой позвонок. Удар в сонную артерию, удар локтем в затылок или шею. Хлесткий удар кулаком или ребром ладони в основание шеи, прямо по нервному узлу. Машина для убийств, выпестованная в Смуглянке за последние три года жизни, прекрасно знала, что можно сделать с выпирающим позвонком, с головой или с шеей, и была готова к боевой работе.

Николаю стало страшно. Впервые он боялся не совладать с собой. Он боялся, что внезапно включатся звериные рефлексы и он покалечит или убьёт Людмилу. Он не хотел так жить. Он устал от злобы, ненависти и страха, он устал от своей жестокости. Именно сейчас он почувствовал, что хочет кардинально поменять свою жизнь. У него просто нет сил — жить так, как прежде. Николая вынудили стать безжалостным хищником-убийцей, и он с готовностью натянул на себя шкуру волка одиночки. А шкура не просто приросла к нему, а полезла глубоко внутрь, оплетая покрытым шерстью панцирем, сердце и душу. Он устал от войны, от ненависти, чужой и своей боли, он устал от крови. Смуглянка почувствовал себя старым и разбитым, ему захотелось содрать с себя эту звериную сущность и вернуться в детство.

А окружающая обстановка располагала именно к этому. В обители все было как в его обрывочных воспоминаниях о детстве. И помнил он не об игрушках и догонялках. Он помнил, что тогда вокруг было много любви и радости. Он не ждал удара в спину. Все вокруг его любили за то, какой он есть, каким он появился на свет. Мир любил его, а он любил мир. Маленький Коля любил этих больших людей вокруг, любил сверстников, любил мороженое, любил животных, он любил даже царапающуюся кошку и соседскую собаку, которая его постоянно облаивала.

Здесь Смуглянка не видел вокруг злобы и ненависти. Эти блаженные члены общины, над которыми он сначала посмеивался, не сорились, не спорили и не кричали друг на друга. Они работали вместе, помогали друг другу, постоянно шутили. Причем шутили весело и беззлобно. Он давно не видел такого единства и взаимного радушия, которое он встретил именно здесь. Но самое главное, царившая вокруг обстановка всеобщей любви и мира была совершенно искренней. Искренность и открытость людей в обители поражала. Смуглянке стало больно и обидно от того, что он не такой, он не один из них. Он не может дарить то душевное тепло, которое буквально источали люди этой общины.

Ему хотелось быть вместе с ними, быть одним из них. Чтобы у него тоже появились действительно близкие люди. Внезапно он понял, что такой близкий человек у него теперь есть — Людмила. Он это чувствовал, он это понимал.

Людмила повернулась к Николаю и обняла его. Он не мог понять, как она догадалась, что ему сейчас нужно именно это. Натруженные руки с горячими сухими ладонями обвили и прижали его уже седеющую голову к груди. Не было в этом никакого подтекста. Сладкая жалость к себе и щипучее горе выплеснулись наружу, сломав грубую скорлупу сурового мужика. Второй раз за последнее время Николай заплакал. И почему это происходили именно рядом с этой женщиной? Ведь он даже не испытывал к ней симпатии, а теперь она стала для него удивительно близким и даже родным человеком.

Конечно, он был ей раньше признателен за то, что она фактически спасла их от смерти, но сейчас все было по-другому. Николай знал, что ближе этой некрасивой женщины у него никого нет. Он может рассказать ей обо всем на свете, а она сможет все правильно понять и простить. С ней он может быть тем маленьким наивным ребенком, которого сам когда-то давно предал и забыл. Предал тот открытый восхищенный взгляд на мир широко открытыми глазами, ту детскую непосредственность и доброту, которая переполняли его в детстве.

Николай почувствовал, как халат Людмилы становиться влажным под его лицом. Он лил слезы впервые за много лет. От влаги запах сухой выжаренной ткани халата стал изменяться, прирастая оттенками человеческих запахов. Причем пахло не кислым потом, а чем-то молочно-сладковатым. Так пахло от тех людей, которые любили маленького мальчика Колю, которые радовались ему и поднимали его над землёй, показывая громадный красивый мир вокруг.

С виска на щеку Смуглянки скатилась крупная капля. Он автоматически смахнул ее языком. Она была соленой. Затем покатилась следующая капля и еще одна. Это плакала уже Людмила. Ее руки гладили его голову. Даже не гладили, а как бы старались уцепиться за него. Людмила искала защиты, она искала в нем надежную опору, к которой ей так не хватало во всей ее тяжелой и непростой жизни.

В нем нуждались, и это в одно мгновение сделало Николая необыкновенно сильным. Он почувствовал, что для него нет ничего невозможного и он способен на все. Он мог достать звезду с неба, повернуть реки вспять и перевернуть землю. Он повернулся к ней и уже сам обхватил женщину крепкими мускулистыми руками.

Люда сдавленно захрипела. До Смуглянки дошло, что она пытается зареветь во весь голос, но у нее не получается. За все прошедшие годы она разучилась плакать. Люда пыталась завыть по-бабьи тоненько и протяжно, но не смогла.

Его руки стянули с нее косынку и растрепали короткие волосы. Их губы слились в поцелуе. Пара сплетенных тел нежила друг друга на мягкой постели из сена, одуряюще пахло весной, сеном, ночью и смолой от свежепиленных досок.

Они любили друг друга как последний раз в жизни. Они забыли обо всем на свете. Страх быть обнаруженными и стыд бесследно растворились в этом свежем смолистом запахе и звёздном небе над головой. А потом они долго лежали обнявшись. Было так хорошо, как просто быть не может. Сладкая нега и теплая радость обволакивали обоих. Хотелось забыться и остаться в таком состоянии навсегда. Хотелось, чтобы утро не наступало. Но внезапно в душе у Николая засвербело, он понял, что дочка Людмилы осталась одна, пока они тут на крыше воркуют как голуби.

— Малыш, а как же Соня?

Людмила выгнулась как кошка и снова прижалась в Николаю.

— Я ее спать в спальне с девочками уложила. Она до утра не проснется. Я так всегда ее усыпляла, когда у меня ночная смена.

— А если проснется? Разве девочки смогут ее успокоить и спать уложить?

— Она у меня натура самостоятельная. Если меня нет, она рисовать садиться. Я же и на сутки выходила. Тяжело быть дочерью матери-одиночки. Не гони меня. Мне так хорошо. Пусть эта ночь будет моей.

— Глупенькая. Я тебя не отпущу теперь никогда. А кто отобрать задумает, то пусть только попробует. Я ему живо все задумки поотшибаю. А таких ночей у нас теперь будет много.

— Неужели я дожила до такого, — счастливо засмеялась Людмила. — Я ведь крест на себе поставила. Мужиков сначала ненавидела, а потом совсем безразличной к ним стала. Как автомобили на улице или мебель в доме воспринимала. Есть они сами по себе и все тут.

— Давай, ещё немного вместе побудем? Вон, небо на горизонте уже светлеет. Утро скоро, — ответил ей Николай.

— Коленька… — выдохнула Люда и буквально накинулась на него, превратившись в страстную патеру. Она с избытком выплёскивала него всю страсть и весь ее женский голод по близости с любимым человеком. Они так и не заснули.

Глава 26. Мечты сбываются

На Тамбовщине.

Толя-мысли выехал к военным с двумя бригадами своих бойцов. Напряжение покинуло его только после того как они выбрались с узкой лесной дороги на федеральную трассу. Анатолий боялся, что неожиданно появится Кощей собственной персоной. Тогда головомойки и пустопорожних объяснений не избежать. Лидер их группировки был человеком и без того мнительным, но с осознанием Кощеем своей исключительности, стало ещё хуже. Любой самостоятельный поступок трактовался как крамола и подавлялся на корню. Но если Кощей вернётся когда Толя пригонит БТР — тогда будет совсем другое дело. Проявленная Анатолием инициатива найдёт вполне заслуженное одобрение.

Честно говоря, Толя-Мысли вообще хотел держать Кощея и Митроху подальше от военных. Он ещё сам не понимал, что внутри его сознания зародилось стойкое желание перебраться к новым знакомым навсегда, оставив, одержимого манией величия, Кощея, его дебильную жену и жестокого Митроху с опасной красавицей Айшат самим разбираться со своим хозяйством. Пусть сами усмиряют своего сволочного прапора. Если сначала у него не было выбора, то теперь выбор появился.

Как хорошо бы не шли дела у Кощея, Толя прекрасно понимал, что так долго продолжаться не может. Рано или поздно их просто уничтожат. Вот тот же аграрий Герман со своим ручным боровом Хворовым приедут и покрошат их всех в капусту. Возможно, пропажа Кощея и Митрохи как раз и были тем самым концом их банды?

Жизнь хедхантров была действительно опасной и непредсказуемой. Во-первых они были вне закона, то есть любой военный патруль, ополченцы, да кто угодно мог их уничтожить безнаказанно, более того — это поощрялось. Во-вторых можно было стать запросто жертвами нападения коллег по цеху. В-третьих сама добыча могла оказаться прыткой и опасной. Требования рынка заставляло беречь товар, что периодически выходило боком. Слишком дорого обходились любые ошибки в профессии.

Была и другая опасность. Кощею не удастся удерживать банду в повиновении постоянно. Чтобы не выдумал о себе Кощей, он так и остался обычным базарным торгашом. А команда вокруг него собралась слишком серьёзная: уголовники и бывшие вояки. Пусть вояки были тыловиками, причём загнившими и отмороженными, пусть сейчас их загнали в самый угол. Но организация, дисциплина и военная подготовка делала их опасным противником. А последние события не давали сомневаться в том, что прапор устроит дворцовый переворот в их банде. За ночь они смогут перерезать пьяных и обдолбанных уголовников, а Виолеттку или убьют с особой жестокостью или оставят для развлечения на потом, вернув панночку на её законное место между помойным ведром и сортиром. А остальные сами согласятся подчиняться новой власти.

Толя уже нисколько не сомневался в том, что Кощей уже мёртв либо ожидает неминуемой смерти в застенках какого-нибудь нового НКВД или в поселковой тюрьме новой общины либо в зиндане одного из новых хозяев жизни. Ещё Толя ничуть не сомневался, что прапор со своими собратьями тыловиками собрался устроить локальный переворот и рейдерский захват одновременно. Прапорщик не был обременён излишками интеллекта, так что его таинственная суета навевала ещё большее подозрение, переходящее в откровенную уверенность.

На бандитов полагаться было бесполезно. В отсутствие Митрохи, они не будут сражаться за хозяйское добро. На месте прапора Толя элементарным образом договорился бы с уголовниками.

В банде была ещё кодла фрейлин панночки Виотлетты. Гражданская жена Кощея вместе с беременной женой его двоюродного брата Веркой сколотили вокруг себя бабское крыло банды. Они с удовольствием взялись за работу с захваченными рабами, организовав вполне эффективную систему подавления. Но агрессивные склочные бабёнки не могли стать опорой в стычке с отставными вояками. К тому же, треть из бабской кодлы были жёнами и подругами военных.

В случае переворота хозяйственников и вольнонаёмных скорее всего не тронут, но Толю-мысли ожидает незавидная участь помощника прежних хозяев. В лучшем случае его не убьют.

А сейчас в банде назревал именно переворот, с которым нужно было как-то управиться. И Анатолий был единственным человеком, который мог помешать гнилому прапору и его шайке бывших тыловиков устроить кровавый переворот и захватить власть. Хотя вязаться во все эти разборки ему не хотелось.

Толя поймал себя на мысли, что ему было бы намного легче, если бы к тому времени, когда он вернется переворот уже случиться. Сам он не пропадет, тем более, если у него будет свой БТР. Оставался вопрос только о людях из его команды хозяйственников, которые могут попасть под раздачу. Но, тем не менее, он не мог избавиться от внезапно возникшей мысли с самого выезда.

В поездку Анатолий взял жену Лиду — своего незаменимого помощника в любом деле. Он верил в нее как в себя самого. Лиду приходилась ему двоюродной сестрой. Они практически выросли вместе. Толик никогда не питал к ней никаких других чувств кроме теплых и дружеских, но на пороге тридцатилетия он понял, что лучшей супруги ему просто не найти и сделал ей предложение. Лида вышла за него замуж потому, что никак не могла устроить личную жизнь ввиду своей угнетающей скромности, а также он был ее настоящим другом.

Третьим в кабине головной ехал младший брат Лиды и двоюродный брат Толи — Антон. Такой же как сестра, молчаливый и тихий парень всё-таки был настоящим бойцом. Такой и спину в любой момент покроет и в беде не бросит. Антон в армии не служил, но взявшись за оружие настойчиво и упорно тренироваться каждый день. Перфекционист во всем, он с маниакальной дотошностью и прилежанием изучал военное искусство, посвящая этому занятию все свободное время. Ко всему этому у него прорезался талант отличного стрелка — быстрого и меткого.

В замыкающей машине ехали родной дядька Толи-Мысли с двумя приёмными сыновьями и их другом. Все они прошли срочную службу в армии и были самой боевой группой в команде хозяйственников. Грузовик вел единственный Толин друг — Костик и его шурин Боря. С Костей они дружили с детского сада. Хотя это не было чем-то исключительным для их банды.

До катастрофы Толя занимался управленческим учетом во всевозможных компаниях. Очень хорошая память и вбитая родителями усидчивость делали его работу весьма успешной, но отсутствие нахрапистости и рафинированная интеллигентность не позволяли ему подняться выше руководителя среднего звена.

После того как по улицам Москвы пошли мёртвые люди, Толя и Лида на ее машинке вырвались из города и подрались на родную Тамбовщину. Первым кого он встретил на тамбовской земле, был именно Кощей. Встреча была поистине судьбоносной. Через неделю проживания в родной глуши Кощей уже сам приехал к Толе она дорогой машине и пригласил в свое имение.

Житье Кощеевых пенатах имело свою специфику, но в целом было несравнимо более комфортным, чем все остальное. Они были работорговцами, и кроме того, они обращали людей в рабство. Сейчас таких людей называли хэдхантерами. Анатолий сначала искренне ужаснулся тому, чем занимался Кощей, но в итоге отнесется к работорговле философски. Должен же кто-нибудь занимать эту нишу в новом мире.

Был, конечно, аграрий Герман, и можно было перейти к нему, но в банде Кощея Толя занял свою нишу и прочное место. Вряд ли он смог бы так устроиться в хозяйстве Германа.

Герман вообще-то проявлял недюжинную прозорливость и уже вполне уверенно говорил о развитии рынка продовольствия, биотоплива, гужевого транспорта и работорговли. И это было правильно. С продуктами питания все было понятно, но выращивать рапс и давить из него масло, которое могло вполне заменить дизельное топливо — это была шикарная идея, а Герман тем временем распростер свои замыслы гораздо шире и дальше. Он понимал, что кони в новом времени вернут себе утраченные позиции основного транспортного средства и тягловой силы. Машины будут изнашиваться и ломаться до тех пор пока не станут совершенно непригодными для езды и перевозок, а возить грузы и людей лошади будут. Плодятся они сами, топливом им служит сено и овес, но самое главное — лошади не превращались в зомби после смерти и укусы зомбаков им не страшны. Две недели назад Герман подмял под себя практически брошенный конезавод с племенными животными.

Работорговля на фоне остальных глобальных проектов Германа выглядела даже не так ужасно.

Сейчас Анатолий сосредоточенно крутит баранку. Мысль о пропаже главарей банды крутились в голове Толика, не переставая, с самого начала пути.

Митроха и Кощей должны были вернуться позавчера утром, но не вернулись. Такое случалось впервые. Для того чтобы не потеряться у них была отличная связь. Появившийся в банде хедхантеров, прапор первым делом оснастили и усадьбу серьезной связью. Он целых три дня посвятил добыванию нужных радиостанций и прочего оборудования. Выкуп радиоаппаратуры обошелся тогда слишком дорого, но оно того стоило. Связь у банды Кощея была действительно на высоте. В их бизнесе информация и наличие устойчивой постоянной связи обеспечивало половину успеха.

Если бы они попались, то в усадьбу уже приехали бы охотники за работорговцами. Толя не верил в то, что бойцы будут запираться и не выложат на допросе все им известное в обмен на жизнь. Оставался вариант того, что все они погибли, попавшись военным или столкнувшись лбами с другой криминальной группировкой.

Готовящийся прапором переворот в банде не мог не беспокоить Толю-мысли. Если бы сегодня не появился «боров» с товаром, то Анатолий сам бы подался в гости к Герману, чтобы заручиться его поддержкой на крайний случай, но перспектива получения боевой машины отодвинулись на второй план даже риск узурпации власти в отдельно взятой банде хедхантеров.

Толя-мысли вел головную машину, сосредоточенно выглядывая впереди возможные опасности и препятствия, но дорога была на удивление спокойной. Лакомый грузовик, сопровождаемый парочкой хорошо вооруженных автомобилей, не вызывал не нужных мыслей у потенциальных грабителей. Машин было мало, на блок-постах их не останавливали, мертвяки попадались редко. Так что была возможность расслабиться и отдаться мыслительному процессу. Анатолий в итоге так задумался, что поехал поворот, и пришлось возвращаться.

Постоянные мысли в голове с самого детства для были для Толи большой проблемой. Мыслительный процесс периодически его так затягивал, что он переставал замечать все вокруг.

Сейчас мысли в голове постоянно роились вокруг ситуации с пропажей главаря банды хедхантеров и его первого помощника. Ситуация была действительно сложной.

По всем раскладам получалось, что нападение и попытка переворота должна была случиться сегодня ночью или завтра в течении дня. Прапор трусливый и, разумеется, заручился поддержкой какой-нибудь из группировок. Ночью команда прапорщика нападать не будет потому, что темнота играет на руку обороняющимся жертвам в такой же степени, как и нападающему противнику. В то, что прапорщик устроит путч при свете дня и пойдет с высоко задранной головой на штурм барского дома, в это Толя не верил. Скорее всего, по примеру гитлеровской Германии парпор устроит переворот самым ранним утром, когда сон особенно крепок.

Толя-мысли все же хотел переиграть смутьяна. Он перед самым отъездом сообщил прапору по секрету о том, что едет менять табак на оружие и боеприпасы, что собственно было практически правдой. Белоглазый прапор аж затрясся весь. Целая машина дефицитного товара будет обменяна на машину самого востребованного товара. Такого жадный тыловик не мог пропустить мимо своих липких ручонок. Разумеется, прапор постарался навязать своих людей в компанию к Толе, но Анатолий его резко осадил, сказав, что тогда охрана и защита усадьбы окажется под угрозой, людишки и так разбежались по своим делам. Прапор конечно обиделся, но зато теперь он буде прилежно дожидаться пока Анатолий привезет и разместит в закромах Кощеева хозяйства ящики с автоматами, патронами, карабинами и боеприпасами. Это давало хоть какую-то надежду на отсрочку бунта.

Можно было конечно обратиться за защитой к Герману. Антолий так и хотел сначала сделать от безысходности. Тот же самый Хворов с полусотней головорезов и с парой десятков надсмотрщиков живо бы приструнили и прапора, и бандитов, но при этом Герман бы сам стал единственным наследником Кощеева наследства. Он бы все просто подмял бы под себя. У Германа были две бронированные машины с крупнокалиберными пулемётами: БРДМ-2 и старенький плавающий бронетранспортер шестидесятых годов. Это создавало действительно серьезное преимущество.

Толя-мысли пытался просчитать, как поведет себя организатор заговора, когда он вернется обратно. Больше всего его беспокоило: организует ли прапорщик засаду для нападения на них, когда они буду возвращаться, или дождется, когда они разгрузятся? Второй вариант был более предпочтительный, но первый — тоже не стоило исключать.

Наконец впереди замаячила знакомая сопка с вышкой дальней связи на вершине. Теперь до части можно было доехать в течении получаса. Толя-мысли облегченно выдохнул.

Не доезжая полутора километров до части их остановили на блок-посту. Анатолия там сразу узнали и даже дали в сопровождение или в нагрузку пару бойцов, которым нужно было возвращаться в часть. Теперь команду Анатолия уже ждали. Разумеется с поста доложил про рации о их прибытии.

Гостей в военной части встретили как старых добрых друзей. Сам командир части подполковник Шаповалов выскочил к ним навстречу из здания штаба в кителе и начищенных хромовых сапогах. А когда Толя сообщил ему, что он привез целую машину курева, как и обещал, подполковник чуть из штанов не выпрыгнул.

— Дорогой ты мой человек! Мы же тут уже почти газеты курим. Можно сказать, что бычки по всей округе собираем, — растроганно сказал Шаповалов. — Вот нет у меня таких людей как ты. Это же надо. Целая машина курева!!! Проси чего хочешь.

Восторг командира части нужно было использовать по-полной. Судьба благоволила Толе. Все складывалось как нельзя лучше. Он, изобразив смущение, ответил:

— Так ради военных ничего не жалко. На вас одних теперь надежда у всего гражданского населения. Власти разбежались по большей части. Все развалилось. Вот вы и должны людей защищать, а мы уж вас обеспечим.

Подполковник довольно крякнул.

— Вот это правильно. Солдат должен воевать, а не картошку чистить. А то в девяностых я ребят своих не полигонам, плацам и стрельбищам гонял, а по стройка да колхозам. Будь они не ладны. А у нас своя боевая работа есть. Ты согласен?

— Так точно! Я тоже также считаю.

Тем временем количество народа около машины с куревом увеличивалось с устрашающей скоростью. Смотреть на великолепный подарок сбежались все обитатели военной части, кроме тех, кто был на дежурстве.

— Принимайте товар!

Толя с нескрываемым удовольствием распахнул задние створки фургона, открыв взглядам восторженной публики великолепное зрелище плотно забитого ящиками и коробками пространства. Военные сейчас походили на ребятишек из детского сада, которым в конце новогоднего утренника ряженая в Деда Мороза повариха выносит большущий мешок, забитый новогодними подарками.

Фургон разгружали дружно, весело и под музыку. Хрипатые громкоговорители разрывались замшелыми хитами восьмидесятых и девяностых годов. Хворов с товаром не обманул, фургон был забит под завязку, и сигареты были самых известных марок. В итоге товара оказалось даже больше чем они договаривались, а в качестве бонуса — самый последний ряд коробок, который они разгрузили, оказался заполненный великолепными сигарами в алюминиевых футлярах.

Коробки тут же распаковали, вытаскивая блоки с сигаретами. На территории закурили все. Над частью облачками поднимался белесый табачный смог. Между коробками в крайней степени возбуждения и озабоченности бегал зам по тылу.

— Что ж вы делаете, изверги. Это же на склад. Это же по норме выдавать. Куда потащил! Положи, где росло! А ну прекратили. Да что же это делается!

Вся армейская дисциплина и субординация среди обрадованных вояк немедленно ушли в увольнение. Порядок среди распоясавшихся подчиненных пришлось наводить Шаповалову. Подполковник резкими окриками остановил намечавшийся фестиваль, позволив каждому взять по блоку сигарет на свое усмотрение, оставшееся добро он перепоручил впадавшему в истерику майору.

На радостях команду Анатолия сразу же попытались накачать чистейшим спиртом из большой пластиковой канистры, но Толя вежливо и твердо оказался, объяснив причину срочного возвращения в родные пенаты.

— Товарищ командир части, нам срочно нужно возвращаться обратно. Дела у нас срочные.

— Толя, что это за формальности. Алексей Михайлович можешь меня звать. А что за дела у вас? А то оставался бы. Вон вечер скоро. А у нас футбол и баня. Отдохнешь у нас. Вечером в бильярд поиграем.

— Не могу. Дела совсем бедовые.

Подполковник насупил мохнатые брови.

— Пойдем ка ко мне, друг любезный. Посекретничаем. Там и беды свои расскажешь.

Чуть ли не за руку Шаповалов отвел Анатоля к себе в кабинет. Толе пришлось рассказать все о пропаже Кощея и Митрохи, также о злокозненном прапорщике. Веселый и добродушный по характеру Шаповалов внимательно выслушал несколько сбивчивый Толин рассказ. Нет, Толя не волновался, просто по ходу повествования приходилось семь раз отмерять каждую фразу, чтобы не сболтнуть лишнего.

— Отряд без командир, это как судно без капитана и рулевого. Куда течение понесет — туда и плывет. Толь, я тебе у нас предлагаю остаться. Парень ты нормальный, мы тебя за своего считаем. А дел для тебя у нас море. Мне нужен такой человек как ты. Оставайся. Сделаем из тебя министра внешней торговли. Все равно ничего путного у вас не будет. Сердцем чую. Забирай своих людей и приезжай, мы вас на уровне устроим. Будете лучше, чем на базе вашей жить.

Неожиданно для себя Толя-мысли услышал, то о чем даже думать боялся. Он может остаться с мощным анклавом военных на хороших ресурсах, и не приживалом, а одним из руководителей этого анклава.

— А примете?

Шаповалов, аж задохнулся.

— Тебе еще раз повторить? Мое слово крепче стали. Любого спроси.

— Хорошо. Я приеду. Только своих заберу и вернусь.

Птица счастья реяла над Толиной головой уже основательно и уверенно. Все его вопросы и опасения развеялись сами собой. Судьба преподнесла ему щашанс на блюдечке с голубой каемочкой.

— Давай я тебе людей с собой дам. Мы живо ваших жуликов усмирим. Ты знаешь, какие у меня разведчики?

— Вот этого вот не нужно, — излишне резко остановил подполковника Толя.

Если военные узнают про основное ремесло банды на которую работает Толя, дружбе может прийти конец — это как минимум.

— Алексей Михайлович. Я все же у вас БТР бы хотел получить. Людей мне не надо, а вот броня очень кстати окажется. Мне только людей своих вывезти. Я обязательно вернусь.

— Эх Толя, Толя. Светлая ты голова и парень ты хороший, но наивный какой-то. У тебя много других талантов, но тут военные дела. Перевороты, захват заложников, это исконно наше. БТР я тебе дам. Я обещал — значит сделаю. Только пообещай мне, что если буча какая будет, то ты сразу мне сообщи. Я две бронегруппы снаряжу и головорезов наших к ним добавлю. Ты сам не лезь. Просто сообщи, а мы часа за два до тебя доберемся или даже быстрее. Обещаешь?

— Конечно. Спасибо вам. Век не забуду! Только свои вопросы я решаю сам. На рожот лезть не буду. Я не дурак. Но своих людей не оставлю. А если проблемы какие получаться, то я ваших ребят позову.

— Вот это ты молодец. Вот это по нашему. Человека настоящего сразу видно. Пойдем ка, друг любезный, я тебе коробочку правильную подберу.

— Спасибо…

— Спасибо потом скажешь, — оборвал его Шаповалов. — Пошли, Толя. Без меня тебя просто застрелят, чтобы ты такую технику не вывез.

Подполковник действительно был человеком дела. Без всяких рассуждений он увел его в боксы для техники. Встретившийся им по дороге, майор в черной промасленной робе и с испачканным лицом почувствовал не ладное и хитрыми маневрами старался их увести на открытую площадку где проводили расконсервацию техники, но подполковник не повелся на его провокации и остановился перед новенькой БТР-80А с тридцатимиллиметровой автоматической пушкой вместо КПВТ. Толя увидел как у майора страдальчески закатились глаза. По лицу зампотеха можно было предположить, что у него всех родных в рабство уводят.

— Нравиться? — спросил подполковник, хитро скосив глаза на Анатолия.

— Ой, — только и смог сказать Толя-мысли.

Такого он и подумать не мог.

— Мы в беде своих не бросаем и для своих мы ничего не жалеем. Я свое слово держу. Бери. Никаких клятв и обещаний я от тебя не требую. Слова — это пустое. Понял?

— Да, конечно!

— Выгоняйте коробочку.

— Товарищ…

— Майор, вы приказ слышали?

— Есть!

Майор мгновенно осекся и ненавидящим взглядом уперся в двух чумазых солдат, отирающихся на заднем плане.

Солдата в черных комбинезонах и замусоленных кепи на головах, повинуясь беззвучному приказу майора, распахнули ворота. Торчавшая из верхнего люка БТР голова бойца в танкистском шлеме провалилась внутрь боевой машины.

Натужно завыв стартером, боевая машина завелась, выплюнув сизые облачка выхлопа в серую бетонную стену ангара. Непрогретые двигатели откашливались выкидывая облака вонючего дыма. Машина качнувшись и, как бы нехотя, тронулась с места, выкатившись под яркое дневное солнце.

Толя вышел вслед за угловатой пятнистой кормой бронетранспортера. Пока еще ничего не понимающим товарищам было невдомек, как Толя-мысли собирается их осчастливить. Но он был далек от показушных театральных эффектов и просто крикнул своим, что теперь это их машина. Костик аж присвистнул, когда увидел все это великолепие. Толя наблюдал, как его люди еще не веря в такое счастье, медленно походят к машине. Он не слышал как майор спросил у командира части:

— Товарищ командир, но как же так?

— Переживете, товарищ майор? Совершенно напрасно.

— Так уедут же.

— БТР вернется к утру и будет стоять на том же месте. А что и почему, вам знать не следует. Вам известно понятие «военная тайна»? Гайдара в детстве читали?

— Так точно!

— Вот. Теперь можете быть свободны.

Повеселвший майор уполз в полумрак гаража с боевой техникой. Наблюдающий за ликованием гостей подполковник бросил взгляд в сторону штаба. В то же самый момент от стены отделился высокий жилистый субъект в натовской военной форме без знаков различия. До этого он был совершенно незаметен.

— Федотов, готовьте группы «восток» и «заря». Янычар наших тоже готовьте. Приказываю следовать за нашей машиной с гостями. Отрыв полтора километра. В случае боестолкновения действовать по обстановке.

— Есть.

— Вот мы и разберемся, что ты за птица Толя. И со стаей твоей разберемся. Работорговцы нам тут не нужны, — задумчиво сказал Шаповалов и двинулся к облепленному гостями подарку.

Толина команда лазила по подаренному БТР со щенячьим восторгом. Пока они знакомились с приобретением. Трое хмурых механиков принесли второй боекомплект и уложили его в машину. Подготовки для машины не требовалось, БТР даже был заправлен под самую пробку.

Костик освоил в армии военно-учетную специальность механик-водитель БТР, а один из приемных сыновей Толиного дядьки служил в танковых войсках, но обещал, что с обязанностями наводчика БТР справиться без вопросов. Собственно говоря, они и составили экипаж бронетранспортера.

Толя торопил всех как мог. Прощание с военными получилось неудачно скомканным, но подполковник заверил его, что понимает его беспокойство за своих товарищей и всецело на его стороне. На этом все приличия были соблюдены, и церемония прощания была закончена.

Толя-мысли не мог отказать себе в удовольствии и возвращался обратно в нутре БТР, также он захватил с собой жену Лиду. Когда они выезжали, БТР шел в голове колонны. Толя торчал из командирского люка как суслик из норки и махал рукой своим новым товарищам. Сразу за БТР катился грузовик, а замыкали колонну рейдовые машины.

Дорога домой тоже была без сюрпризов. Мимо проносилась густая летняя зелень. В открытые люки врывался пряный аромат разнотравья и полевых цветов, хвойный аромат лесов и легкая примесь запаха дорожной пыли. Толя чувствовал себя сильным и могущественным.

Пока Анатолий и Лида ехали в бронированной коробке на колесах, они прошли теоретический курс молодого бойца по управлению БТРом и его боевыми системами.

Он поддался общему настоянию и они доставили себе удовольствию, расстреляв из пушки парочку сгоревших грузовиков. Эффект оказался впечатляющим. Искореженные почерневшие остовы опутывали черные облачка из которых вместе с искрами и вспышками летели целые куски металлических панелей и агрегатов попавшихся мишеней. Постреляли из ПКТ БТР и из ПКМ, подаренного военными в качестве бонуса к бронетранспортеру. В машине лежали еще четыре бонуса в ящиках, это были старые добрые ГРП-7 с десятком тремя выстрелами к каждому, а также гранаты.

Машина шла довольно-таки ходко и плавно. Дизельный камазовский движок с турбонаддувом проявил себя просто замечательно. Дорога домой была легкой и приятной.

Приехали они, как и предполагал Толя ближе к вечеру. Засада им так и не попалась, но непонятное тревожное ощущение ворочалось у него мерзким холодным червем в области желудка.

Толя вызвал по рации своего помощника Егорыча. Он был близким другом покойного отца Анатолия.

— Егорыч! Слышишь меня? Как там у вас? Прием.

Помощник ответил, начиная с условного кода:

— С возвращением. Тоска у нас зеленая да сопли желтые. Инцидентик, тут у нас. Пока все спокойно, но подъезжай скорее.

Егорыч не стал выдавать в эфир, что там произошло. Зеленый цвет говорил, что все спокойно, но желтый говорил о грозящей опасности. То есть спокойная ситуация перерастала в напряженную. Но красный код он так и не упомянул.

Анатолий распорядился свернуть с дороги и объехать бандитскую базу хедхантеров вокруг, а затем приказал оставить БТР и грузовик в укромной лощине недалеко от въезда в хозяйственный двор усадьбы. С собой Толя взял брата жены и дядьку с приемным сыном, который имели опыт боевых. На территорию усадьбы решили заехать на двух автомобилях и в полной боевой готовности.

День заканчивался. Небо налилось осоловелой вечерней усталостью. База работорговцев встретила две вооруженные машины сопровождения настежь распахнутыми главными воротами. Сначала Толя хотел даже повернуть обратно, но затем он увидел истерящих баб и Митрохинских бандитов, понуро стоящих вокруг чего-то валяющегося на земле. Толя подал условный сигнал о готовности Антону и медленно заехал на территорию. Произошло что-то настолько ужасное, что на заехавшие машины никто даже внимания не обратил.

Анатолий поудобнее перехватил автомат и направился в сторону бестолково толкущихся людей. Бабий крик и плачь неприятно резали слух. Только пока не мог понять рабыни это или кто-то из своих так убивается. Толя-мысли протиснулся между дышащими свежим перегаром уголовниками и увидел два воняющих трупа, лежащих на расстеленных кусках синего полиэтилена. Но хотел было уже посетовать над безалаберным разбазариванием ценного в новом мире материала, но в это момент он действительно опешил. Над крупным обезображенные трупом страшно убивалась Митрохина татарка.

Волосы Айшат были растрепаны, ее лицо, руки и одежда были перепачканы в грязи от трупа и темными воняющими сгустками старой свернувшейся крови. Толя сначала ее даже не узнал. Тут до него дошло, что изрубленный воняющий труп был одет в одежду Митрохи, только теперь она была вся грязной, пропитанной застарелой кровью и изорванной.

Вторым трупом был «Копейка». Над мелким трупом убитого пацана Копейки рыдал Пятак и его жена. Пусть Копейка был конченным малолетним говнюком, но все-таки он был единственным сыном для этой семейной пары.

Над третьим трудом не рыдал никто. Убитый Гуня лежал как-то в стороне, запрокинув голову с широко распахнутыми глазами. Острый кадык на тощей шее сильно выпирал куда-то вверх. Лицо Гуни раздулось от чего его было невозможно узнать.

Апофеозом трагической действа была бедная как смерть Виолетта. Она стояла в своих долгополых панских одеждах, выставив большое брюхо и сжав кулаки.

Глава 27. Испытание

Утреннее пробуждение Иваницкого и близко не напоминало легкую побудку прирожденного жаворонка. Сначала он напряженно пытался вспомнить — где находится, а потом старательно продирал глаза. Голова дико болела и кружилась. От состояния жестокого похмелья утреннее пробуждение отличалось только отсутствием тошноты. Хотя, с другой стороны, туман в голове на порядок перекрывал алкогольный угар. Открыв глаза, он обнаружил, что лежит практически под открытым небом, еще он видел над собой стропила и кусок крыши.

Сделав очередное усилие, Иваницкий смутно вспомнил вчерашние посиделки на чердаке дома возле недостроенной стены. Тут до него дошло, что его сверху придавило что-то не тяжелое. Он кряхтя перевернулся на бок, освобождаясь от неожиданного гнета. К большому удивлению, с него скатилась Марфа. Лисичка недовольно сморщила носик и потянула на себя край спальника.

Они вместе лежали внутри двуспального туристического мешка, который неведомым образом оказался на этом самом чердаке под недостроенной крышей. Но самым удивительным был не это. Лисичка была совершенно голой. Голым был и сам следователь. Судя по тянущим ощущениям в паху, он не так давно занимался сексом и занимался сексом много. На этом его затуманенный мозг вообще отказался работать. Иваницкий уронил голову и замер на какое-то время.

Просыпающаяся Марфа сладко потянулась и обвила шею следователя. Еще она пискнула что-то довольное и чмокнула его в подбородок. Наверное, она метилась в губы, но промахнулась, так как не удосужилась открыть глаза.

Наконец ему удалось поймать одну единственную мысль, и он стал пытаться соединить ее со второй, а потом и с третьей. Володя совершенно не помнил, чем вчера закончились посиделки, но валяющаяся рядом голая девочка недвусмысленно намекала на завершение вечеринки, подпадающего под уголовную статью. Нетвердые и колышущиеся мысли выплеснули на поверхность однозначный и пугающий вывод: подстава! Где-то неподалеку его уже поджидают взбешенные религиозные фанатики с ножами для оскопления или еще что похуже — они же сектанты. Иваницкий отстранил от себя девчонку. Не толкнул и не отодвинул, а именно отстранил.

Девушка удивленно распахнула заспанные глаза:

— Тебе не понравилось? Я что-то сделал плохо?

— Ты это… — Иваницкий попытался собрать мысли в пучок. — Чего-нибудь было вчера?

— В каком смысле?

— Ну, это. Тебе лет то сколько?

— Я уже взрослая! А что? Мне можно. Меня сам батюшка Серафим благословил, — с гордостью в голосе заявила пигалица.

Иваницкому может и перенес бы это легче, если бы не писклявый детский голосок Лисички.

— Так как это благословил? Ты же ребенок еще совсем!

— Я уже взрослая. Сейчас время такое. Раньше с раннего возраста замуж выходили, а к двадцати уже по трое или пятеро детей имели. А в библии написано: плодитесь и размножайтесь. Род людской нужно пополнять. Господу необходимы праведные воины, а те, кто в обители родятся — те будут ангелам подобные.

— И ты рожать собралась?

— Да! Ты мне понравился. Ты сильный и красивый. От тебя детки такие же сильные и красивые родятся. А ты не хочешь?

Глаза Марфы широко распахнулись и мгновенно стали наполняться слезами. Вот только этого еще не хватало. Ей по другому поводу сокрушаться нужно, а она думает вообще не понять о чем.

— Подожди! Так нельзя. Ты же молоденькая еще.

— Ну и что. Я же всему научусь. Я не хуже чем другие смогу! Тебе понравиться! — твердо заявила Лисичка.

— Да смоч-то ты сможешь, но все равно рано тебе. Грех это, — нашелся Иваницкий.

— Какой же это грех? Я хотела, и ты хотел этого. Когда без любви и против воли, и еще когда ради похоти, то это блуд, а блуд и есть грех. А я от тебя ребенка хочу! — безапелляционно заявила Марфа.

Едва было собранные мысли Иваницкого снова рассыпались беспорядочной кучей и стали неудержимо пропадать. Полубредовое состояние продолжалось. Ему очень хотелось, чтобы происходящее было отвратительным сном или чудовищным розыгрышем, но реальность безжалостно давила на Володю нависающим сверху тощим тельцем с полукружиями мелких грудок.

Бред! Мыслей не было, зато было болезненное ощущение совершённой мерзости. Иваницкий был отвратителен самому себе. Похоже, что подставы не было, и врятли кто-нибудь здесь его осудит, но стыд и чувство вины от совершенного в беспамятстве поступка дополнялись отвращением и ненавистью к собственной персоне.

— Ой, да у тебя же медовое похмелье, — восторженно сказала Марфа.

Смурные складочки на ее лбу расползлись, а из глаз ушли обида и отчаяние. Похоже, что сделанное открытие объясняло для Лисички состояние ее партнёра полностью, и все ее переживания оказались напрасными.

С лукавым выражением глаз и с плохо скрываемым удовольствием Марфа нравоучительно заявила:

— Нельзя много меда пить. Тем более в первый раз. Мед нам дан для веселия и послабления терзаний. Он как лекарство, только меру знать нужно.

После короткой паузы Лисичка добавила примирительным тоном:

— Я тоже виновата. Нужно было тебе сразу объяснить.

Она выбралась из спального мешка и голой пошла в сторону лаза на чердак. Иваницкий отвернулся, чтобы не видеть наготу девочки-подростка. Он чувствовал себя преступником.

Поворот головы открыл для него новую картину. Оказывается, они здесь не были в уединении. Вокруг лежали или сидели голые и полуголые люди парами тройками и даже целыми стайками. Общий настрой и поведение сектантов не вызывало сомнений, что следователь стал участником свального греха или как это называется. Свингеры, в общем. Сектанты чувствовали себя вполне свободно и вели себя раскрепощенно. Володя почувствовал, как Лисичка снова нырнула к нему в спальный мешок. От прикосновения холодной кожи Иваницкий вздрогнул. Девушка озябла.

— Вот! Пей! Я тебе принесла. После этого должно легче стать.

Она сунула ему под нос пластиковую бутылку с мутной жидкостью. Напиток в бутылке слегка пузырился, а сама бутылка приятно холодила кисть. Лисичка помогла открыть пробку, и Володя присосался к узкому горлышку. Напиток оказался резким и горьковатым. Самое лучшее, что он был холодным как лед. Вместе с ломотой в зубах приходило облегчение.

— Тебе лучше? Может мне тебя в госпиталь отвести? — Лисичка опять чирикала ему под самое ухо.

От ее трескотливой непрекращающейся болтовни Иваницкий терял последние остатки способности трезво мыслить. Хотелось непременно спровадить ее куда-нибудь или прогнать эту вертихвостку, но сил на это нисколечко не было. Он встал и натянул на себя одежду с помощью Марфы. Болтушка тоже оделась, ничуть его не стесняясь. И после произошедшего ночью, это было не удивительно. Они вместе дошли до нового барака, куда поселили их с уголовником. Только здесь Иваницкому удалось сплавить Марфу в ее собственную келью.

Протопав по длинному коридору и, не обращая внимания на немногочисленных соседей по бараку, он ввалился в душевую и прямо в одежде залез под одну из леек. Иваницкий долго стоял в душе под холодными струями, стягивал себя мокрые шмотки и растирал тело, пытаясь разогнать кровь. Общее состояние организма улучшилось, но туман в голове стоял такой, как и прежде. Оставив спортивную одежду, валятся кучей мокрою в углу, он нагишом зашагал в сторону выделенного закутка.

В голове клубился болезненный глухой туман. Состояние было отвратительным. В своей ячейке он к великому счастью никого не обнаружил. Повалившись на кровать, Володя почувствовал, что стало только хуже — к туману добавился отвратительный скребущий шум в голове. Стало душно, и ему показалось, что он задыхается.

Кое-как напялив на себя, выданную позавчера, рабочую одежду, он пошел к уличной двери.

* * *

Николая разбудила напевная молитва, которая звучала несколько громче, чем положено. Потом снизу донесся громкий настойчивый стук. Их с Людмилой пытались вежливо и корректно разбудить. Они лежали на разметанной куче прошлогоднего сена, укрывшись своей одеждой.

Влюбленные, не сговариваясь, кинулись одеваться. Николаю стало смешно. Их могли застукать как нашкодивших подростков. Комизм ситуации еще заключался и в том, что они никак не могли разобраться со шмотками. Вещи комкались, терялись и цеплялись за все подряд. Суетливо нарядившись и оправив свою одежду, они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Люда смеялась чистым звонким смехом, который подпрыгивал как бубенчик. Ах, какая у нее была открытая и жизнерадостная улыбка. Счастливая улыбка влюбленной женщины. Улыбка преобразила Люду, сделала ее красивой. Не смазливой или миленькой, совсем нет. Сейчас она была действительно прекрасна. Смуглянка радовался ее счастью и сам был счастлив. Среди творящегося вокруг кошмара он нежданно-негаданно нашел свою частичку счастья в жизни. Какое это счастье быть рядом с действительно близким и любимым человеком. Теперь они точно все преодолеют.

Они еще какое-то время приводили себя в порядок, поправляя одежду, убирая прицепившиеся сено и стружки. Дикую сухость во рту Николай уничтожил тем замечательным напитком, которым их поили вчера. Люда приняла флягу из его руки и тоже запрокинула голову, тряхнув короткими волосами. Они так и не притронулись за всю ночь к захваченной бутылке, а теперь напиток оказался более чем кстати. Легкий хмель снова проник в голову, поднимая настроение и расцвечивая окружающий мир.

Спустились Николай и Люда уже держась за руки. Внизу их встретили улыбками Прокл и Никодим. Причем улыбались мужики без насмешки и едкого сарказма. Они понимал, что произошло и отнеслись к этому спокойно и доброжелательно. Зачерствевшее сердце Николая настолько размякло за прошедшие сутки, что он был готов обнять каждого из них. Он любил этих людей. Ему нигде не было так хорошо как в общине.

Проша не скрывал своей радости от встречи с Николаем.

— Доброе утро, брат!

Проша обнял Смуглянку его как старого друга, а от этого Николаю стало еще лучше и веселее.

— Доброе, Проша. Здравствуй, Никодим, — Николай приветствовал и тоже обнял Прошиного помощника. — Вы сегодня рано чего-то?

— У нас тут дела кой-какие еще есть, а вы идите, завтракайте пока. После утреней службы очень много работы будет, — извиняющимся тоном сказал Прокл.

— Мы сейчас в трапезную, а потом я к вам на стройку.

— Хорошо.

Николай хотел проводить Людмилу, но она его остановила решительным жестом.

— Коля, я не знаю, как Сонечка отреагирует, когда нас вместе увидит. Ты иди, пожалуйста, сейчас к себе. А я попробую с дочкой поговорить.

Николай пожал плечами и улыбнулся.

— Все будет в порядке. Я это знаю.

Людмила не решилась его поцеловать при посторонних, а просто крепко прижалась к нему. Смуглянка еще какое-то время смотрел ей вслед. Для него уже было неважно: красивая она или нет, что у нее было в прошлом, и что их ждет в будущем. Судьба свела двух людей, которые перенесли за свою жизнь столько боли, горя и страданий, что иному человеку и на несколько жизней хватило бы. Им не нужно что-то друг другу объяснять. Теперь они были, по сути, единым целым, и разделить их могла только сама смерть.

Николай возвращался в свой барак, не чувствуя земли под ногами. Он не шел, он парил над горой. Воздушная легкость и приятная пустота невесомого тела были непривычны и удивительны. Такого он не ощущал никогда. Так вот оно какое — настоящее счастье. Ему захотелось громко рассмеяться или заорать что-то совершенно сумасшедшее, но он благоразумно ограничился одной из песен, которую они пели вчера. Смуглянка фальшиво, но с душой принялся напевать вполголоса незамысловатую мелодию.

В дверях барака он столкнулся с Андрием, который уже торопился в трапезную. Дел сегодня было невпроворот.

— Коля, пошли скорее со мной. Сестры наши утром оладьев настряпали. Ты такой вкусноты наверное и не пробовал. Их горячими есть нужно. А ты брата Прошу не видел?

— Прокл уже возле башни. Дела у них там какие-то.

— Вот неугомонный! — спрятав лукавую улыбку в бороду, посетовал Андрий. — Метлой его нужно на завтрак гнать. Упертый как ослик молодой. Дал себе зарок — до следующий недели крышу закрыть. В восресенье грязную, тяжёлую и грубую работу делать нельзя. Вот и мучается теперь и других загонял совсем. А ты как?

— Все замечательно. Я там даже ночевал. Сейчас помоюсь и тоже пойду в трапезную.

— Да чего же это ты? — Андрий недоверчиво уставился на него. — Впотьмах работал что ли?

— Нет, я на звезды смотрел. Впервые за много лет, братишка. Вот так.

— О-о-о. Вот оно что. Так это можно. Мир божий прекрасен и удивителен. Им нельзя не любоваться. Благодать божия в твое сердце дорожку ищет, а ты ей помоги. Тебе с батюшкой Серафимом вечером поговорить нужно будет.

Николай распрощался с бородатым общинником и зашел в барак. В их ячейке он обнаружил мокрую смятую постель на первом ярусе под его койкой. Судя по грязным отпечаткам на полу, кто-то недавно босиком пришел сюда из душа и валялся на заправленной кровати.

«Вот ментяра! Ведет себя как поросенок» — раздраженно подумал про себя Смуглянка. Почему-то у него даже мысли не возникло, что такое мог натворить брат Прокл.

Николай сначала навел порядок, а потом уже пошел в душ, вооружившись широким полотенцем. После гигиенических процедур он, подпрыгивая и трясясь от холода, растирал себя жёстким вафельным полотенцем. Переодевшись в их закутке в рабочую одежду, он побежал в столовую.

Там он заметил следователя. Иваницкий сидел в самом дальнем углу с хмурым недовольным видом, ковыряя ложкой рисовую кашу со шкварками. А в другой тарелке перед ним аппетитной горкой лежали горячие румяные оладьи. Сегодня Вовчик подрастерял свой вид воинствующего инквизитора. Смуглянка нутром почувствовал, что с ментом произошло что-то настолько неприятное, что тот никак успокоиться не может.

У Смуглянки было такое год назад, когда они ликвидировали очередного клиента. Мишень была сложная и они долго ее выслеживали. В итоге клиента убрали прямо перед собственным особняком. Вся подлая гадость ситуации заключалось в том, что клиент из машины вышел вместе с сынишкой. Смуглянка легко воспринял смерть клиента, охранников и водителя. В этом заключалась его работа. Но убитый мальчик ему снился еще очень долго.

Николай получил от добродушного повара на раздаче тарелку с горячей кашей и оладьи, а потом направился к хмурому товарищу.

— Привет, начальник, — дурашливо поприветствовал Николай насупленного следователя. — Как спалось?

Когда уголовник обратился к нему, Иваницкий бесцельно размазывал остатки каши по дну тарелки. Следователь чувствовал себя разбитым, но самое главное, что он никак не мог собраться. Бессвязные мысли не задерживаясь текли в голове вялым потоком. Ни на одной из них он не мог сосредоточиться. Володя сейчас чувствовал себя той белой рисовой размазней, которую мял на дне тарелки. Куда-то испарились те внутренний напор и уверенность, которые в последнее время вели его по жизни. Неужели он перегорел? Неужто, его хватило так ненадолго. С таким настроем он не сможет вести за собой людей. Вопрос Смуглянки вырвал его из тягостных попыток собраться с мыслями.

Следователь окинул шутника взглядом.

— Зато у тебя все в порядке, как я вижу, — уходя от ответа, сказал Иваницкий.

Чувствовал он себя действительно препоганейшим образом. Володя сам не мог понять, как такое с ним могло случиться. Его коробило даже не от собственного поступка, который он считал действительно мерзким, а от того что подобное происходит здесь повсеместно. Он чувствовал себя участником преступления. Даже тот факт, что девочка-тинэйджер соблазнила его сама, ничуть не влиял на мучительное чувство отвращения к самому себе.

— Ну не хочешь говорить, значит, не говори, — закончил разговор уголовник.

Смуглянка не духовник, не психиатр и не собутыльник, чтобы капаться во внутренних заморочках рефлексирующего милиционера. Пусть к батюшке Серафиму сходит. У того скорее всего найдется что-нибудь для угрюмого Иваницкого. Нахохленный бывший мент больше всего походил на старое огородное пугало, которое безрадостно торчит посреди цветущего луга.

«И чего ему неймётся?» — подумал Смуглянка. Но приятные мысли снова захватили его и увлекли от мрачного Иваницкого в будущее. Он уже мечтал о том, как построит в общине добротный деревянный дом, как они будут в нем жить с Людмилой и Сонечкой. Он будет много работать, и его семья никогда и ни в чем не будет нуждаться. У него с Людмилой еще будут дети. Их обязательно будет много. А он подарит им такое же детство, как было у него самого. Если даже Людмила не сможет родить ему детишек, то они обязательно возьмут к себе в семью сирот. И каждый день в его большом доме будет веселая суета и детский смех.

Они молча ели, думая каждый о своем. Счастливый Николай летал в облаках, улыбался своим приятным мыслям. Иваницкий вяло думал о том, что стоит сегодня по душам поговорить с попом и выяснить, что тут на самом деле происходит.

Сегодня Смуглянка осилил большую алюминиевую тарелку с громадным количеством каши да оладьями сверху привалил. Еще вчера Николаю казалось, что жрать такое количество еды может только гиппопотам, теперь, оказывается, он и сам мог посоперничать с гиппопотамом в объеме желудка.

Звон колокола призывал всех на утреннюю молитву. Люди с воодушевлением спешили в сторону деревянной церквушки. И не было среди них хмурых и неприветливых. Чем больше Смуглянка вглядывался в окружавших его людей, тем больше он проникался этим духом всеобщей радости. Здесь не было страха и обречённости, поселившихся в душах всего остального человечества. Это место действительно было тем замечательным островом спасения — островом истинно живых людей в океане эпохи мёртвых.

Смуглянку снова посетила предательская мысль о том, что это не может быть правдой. Ведь не может быть все так хорошо! Но он тут же придавил поганую мыслишку ногтем, как лагерную вшу. Каждому человеку обязательно хочется верить во все лучшее, прячась от назойливых сомнений и занудного предчувствия чего-то плохого. Николай был счастлив впервые за многие прошедшие годы. Он встретил свою половинку, рядом с которой был готов коротать весь оставшийся век, пока Бог не приберет их обоих. А жить он хотел именно среди этих людей, которые так радостно с ним здоровались и улыбались ему, хотя знали его чуть больше суток.

За счастливыми мечтами он не заметил, как пришел отец Серафим и начал утреннюю службу. Служил он прямо на улице. Смуглянка, как мог, повторял вместе со всеми молитвы, подтягивал грубым голосом песнопения и истово крестился. Людмила так и не появилась на общем молении. Но Смуглянку это нисколько не обеспокоило. Ему сейчас было так легко.

Сразу после короткой утренней проповеди и наставлений попа к Николаю подошел Илия.

— Коля, приветствую тебя. Надеюсь, что Господь послал мир и успокоение терзаниям твоим — поздоровался с ним интеллигентный общинник.

— Ты прав. Я себя уже другим человеком почувствовал.

— Вот видишь, как благодать божия тебя силой наполняет. Здесь каждый из нас счастье свое обрел. И каждый из нас готов делиться этим даром. Ибо преисполнены души благодатью божией.

Николай улыбнулся. То, что казалось ему еще позавчера бредом, наполнялось смыслом и проникало в него капля за каплей.

Смуглянка не заметил, как сзади подошел Андрий.

— Мир вам, люди христовы. Как ты себя чувствуешь, Николяша? — неожиданно уделил он особое внимание Николаю.

— Спасибо. Как заново родился.

— Вот это по-нашему, — одобрительной заулыбался в большущую бороду Андрий. — Ты, насколько помню, делу воинскому обучен и в оружии разбираешься?

— Есть такое. После срочки я в армии на войне контрабасил. А последние три года специальной подготовкой занимался.

— А не желаешь ты, друг любезный, греховные умения свои на дело богоугодное употребить?

— Так я всегда готов. Как пионер.

— Похвально. Сложного там ничего нет. Братья ночью целый грузовик с оружием и боеприпасами привезли. Оно с долгой консервации. Его в порядок привести нужно.

— Нет проблем. Нужен керосин или бензин, много ветоши, инструменты кой-какие.

— Это, мил человек, в кладовой возьмёшь. Там у нас много всего. Присмотри себе помощников. Я могу тебе это дело полностью доверить? Сам понимаешь, людей у нас на все не хватает.

— Ничего страшного. Я вон следователя с собой возьму и еще кого-нибудь.

Смуглянка весело подмигнул Иваницкому. Ему захотелось вытащить его из мрачной депрессии или хотя бы разузнать, что с ним случилось. Уж, слишком разительной была перемена в нем. Если еще вчера он был деятельным и резким, то сегодня сидел тихим и подавленным.

— Вова, поможешь мне?

— А что нужно делать? — переспросил он.

— Расконсервация. Оружие будем чистить.

— Чистить, так чистить, — безразлично отозвался Иваницкий.

На самом деле ему просто необходимо было чем-то заняться для того чтобы привести в порядок мысли и чувства. Может именно тогда он сможет найти и вернуть себе дар — ту уникальную силу ДОЛГа, которая внезапно испарилась. Как будто у него ее просто закончился заряд как у батарейки, или эту самую батарейку из него выдернули. Может, это поп виноват?

— Вова, — задумавшегося Иваницкого снова окликнул его приятель уголовник. — Пошли. Работа не ждет.

Следователь поднялся из-за стола и механически пошагал за Николаем и тремя братьями из общины. Они оживленно о чем-то беседовали, но он не прислушивался. Плотно набитый желудок тугим курдюком распирал живот. Тяжелая осоловелая сытость делала мешанину мыслей вязкой как кисель или густой гороховый суп. Мысли стали еще более медленными и беспорядочными. Иваницкий не понимал, что с ним происходит. Может, именно так люди сходят с ума и превращаются в некое подобие живого овоща?

Бессмысленно рассматривая четыре спины впереди, Иваницкий дошел до церкви, обошел ее справой стороны и подошел к бетонной коробке арсенала. Рядом с арсеналом стояли два тентовых грузовика, а между ними пара дюжих ребят уже сбивали дощатый стол и скамейки из старых поддонов и фанеры. Скорее всего, именно там предполагалось заниматься чисткой оружия и приведением его в рабочее состояние.

Кабина первого грузовика внутри полностью была залита кровью. Похоже, что в нем убили и расчленили по меньшей мере трех человек. Сквозь медленно крутящееся варево в сознании следователя пришло понимание, что людей в машине убил не морф и не зомби. Людей убили люди. Лобовое и правое боковое стекла в машине были полностью выбиты, а кабина во многих местах была пробита пулями. В салоне виднелись рваная обшивка и дырки от пуль. Никаких тебе царапин от когтей или клыков, никаких следов борьбы в кабине. Водителя и его пассажира или пассажиров холоднокровно и умело расстреляли внутри машины. Патронов на них не жалели.

Второй грузовик, наоборот был совершенно целый. Но в кабине все равно были свежие пятна крови. Похоже, что водителя зарезал пассажир, который сидел рядом с ним.

Смуглянка, уперся ногой в крюк фаркопа и, подтянувшись на руках, ловко как обезьяна забрался в кузов целого грузовика. Буквально сразу же из машины донесся громкий испуганно-удивленный крик:

— Во, млять!!!

Из затянутого тентом каркаса в кузове грузовика показался Смуглянка с округлившимися глазами и заорал:

— Назад!!! Все назад! Взрывчатка!

К машине подскочил Андрий:

— Что там?!

— Взрывчатка для горных работ! Вы бомбу в общину привезли!

Иваницкий без интереса для себя наблюдал, как резво засуетились люди внутри закрытого периметра крепости. Пока паники не было, но все старались спешно убраться куда-нибудь подальше.

К машине подбежали еще несколько человек в военной форме. На глазах следователя произошел скоротечный военный совет. Оказывается, в кузове машины везли взрывчатку для горно-взрывных работ. Ее и так везли, как попало, а воины божии еще умудрились растрясти коробки со взрывчаткой по всему кузову. Взрывчатка из нескольких коробок рассыпалась и толстенькие светло-коричневые цилиндрики, плотно упакованные в полиэтилене по несколько штуку, валялись и ту и там. От взрыва их спасло только чудо. Все зависело от стабильности взрывчатки или от божьей помощи.

На совете решили, что все общинников срочно уводят в безопасное место. А взрывчатку пакуют в тару и опускают в арсенал. Там есть отдельное помещение с тяжелой массивной дверью.

— Кто работал с промышленными взрывчатыми материалами? — задал главный вопрос Николай.

Нерешительно вышел вперед Андрий:

— Ты лучше объясни, что и как делать. А мы уже справимся, — неуверенно предложил он.

— Так дело не пойдет. Меня учили со взрывчаткой работать и даже разминировать учили, но я не специалист. Неважный из меня учитель получится. Вам повезло, что на воздух не взлетели до этого времени.

Общинники совершенно по-идиотски заулыбались, а в глазах святилась уверенность.

— Господь не допустит. Мы под дланью божией ходим, — млея от осознания этого факта, сказал Андрий.

Со всех сторон послышались одобрительные возгласы, и присутствующие затянули очередную коллективную молитву, вознося благодарность и хвалу всевышнему. Они до сих пор не понимали всю серьезность ситуации. По прикидкам Смуглянки здесь было не менее тридцати ящиков двухсотграммовых шашек скального аммонала.

— Не искушайте господа. Недомыслие и гордыня — это грех, — резко сказал Николай. В голову само собой пришло что-то из ранее слышанного. — Вам вчера двух смертей братьев ваших не хватило?

Нужный эффект были достигнут мгновенно. Верующие гнева божия боялись на порядок больше чем шестидесяти килограммов взрывчатки, которая могла детонировать в любой момент.

— Нужно Медяка пригласить. Он точно со взрывчаткой работать умеет, — наконец сказал совершенно рыжий брат.

Андрий радостно закивал головой:

— Точно. Он в карьерах работал.

Через пятнадцать минут притащили того самого пожилого плешивого мужичка, которого позавчера на глазах у Смуглянки и следователя спасала от мигрени Людмила. Он тащил с собой все ту же пятилитровую бутыль с водой.

Страдающий головными болями плешивый сразу взялся за дело. Ему не потребовалось ни военных советов, ни молитв, ни уговоров. Медяк заглянув в кузов и присвистнул.

— Вам теперь боженьку благодарить не пререблагодарить, — категорически заявил он. — Тут взрывчатки хватит, чтобы всю обитель на небеса отправить. Мне нужно два человека. Небольшие ящики, песок, лейка, много тряпок и много воды.

Вызвавшиеся добровольцы были забракованы плешивым Медяком. Никто из них не имел представления о том, как обращаться с промышленной взрывчаткой. Всех жителей общины, кроме группы охранников, выгнали за территорию обители до завершения складирования взрывчатки.

Смуглянка остался с плешивым сам, объяснив что обучался работе со взрывчаткой, но не уточнил какой работе и для чего, а Иваницкий остался за компанию. Ему нужно было привести мысли в порядок.

Ящик притащили не деревянные, а пластмассовые, но плешивый сказал, что такие подойдут. Песок возили тачками, воду привезли в больших двухсотлитровых бочках из-под солярки, а на тряпки совсем расщедрились и принесли целый рулон нетканого полотна. За время подготовки в арсенале освободили небольшую комнатушку с толстенной железной дверью. Там же из подручного материала собрали стеллажи для хранения взрывчатки.

Через час все было готово к переноски взрывоопасных трофеев. Медяк разогнал всех лишних. Фронт работ был готов. Иваницкий должен был насыпать ящики песком, подавать их в кузов плешивому, рвать на куски тряпки и подносить воду, а ящики с уложенной взрывчаткой должен был аккуратно относить к бетонному пеньку у входа в подземный арсенал. Смуглянка таскал и укладывал ящики на стеллажи в подземный арсенал.

Плешивый щедро полил всю вывалившуюся взрывчатку и ящики водой из лейки, а потом стал оборачивать шашки и пачки шашек в целой упаковке мокрой тканью и укладывал на песчаную постель в ящиках. Уложенные шашки он засыпал сверху песком и накрывал кусками фанеры. Работал медленно и много раз останавливался. Во время таких перерывов вынужденно отдыхали и следователь с уголовником.

Во время первого перерыва плешивый соизволил наконец представиться.

— Меня все Медяком все зовут здесь, а на самом деле я — Паша.

Иваницкий и Смуглянка представились также, а то неприятно, если к тебе обращаются: «Эй!» или «Эй, ты!».

— Медяк — это фамилия? — уточнил.

— Прозвище. Меня в округе хозяином медной горы называли, а потом до Медяка сократили.

— Странно. Я думал тут у всех библейские имена.

— Нет. Я не из общины. Я сочувствующий. Можно так сказать.

— Вы новенькие? Вместе с Людой сюда пожаловали? — задал встречный вопрос плешивый Паша.

— Да. Вместе с Людмилой.

Взгляд Медяка мгновенно потеплел.

— Людочка такой замечательный человек. Моя спасительница. Она появилась и у меня жизнь сразу наладилась. Столько лет мигрени мучали, а она мне помогла. И дочка у нее очень талантливая девочка. Удивительно рисует. Для меня такую картину нарисовала, что я только ахнул. Кстати, Люда мне про вас рассказывала.

— Плохое или хорошее.

— Что вы! — замахал на них плешивый. — Только хорошее, конечно. Вы воды хотите?

Плешивый обеими руками протянул им пятилитровую бутыль.

— Спасибо, но нам тут морсик с собой дали.

— Не пейте ни в коем случае, — заговорщически зашипел плешивый. — Там наркотики.

— Какие наркотики? — встрепенулся следователь.

— Не знаю. Они какие-то синтетические наркотики делают на фабрике своей. Разные виды причем.

— И они их в воду добавляют?

— В основном в напитки. Может вкус там или запах какой. Я не специалист.

— Вот это да! — удивился Смуглянка. Такого он точно не ожидал. — А как вы узнали?

— Один из бежавших рассказал. Община уже более года здесь на кургане обретается. А я этим захоронением уже много лет занимаюсь. Поэтому меня хозяином горы и называли. Про Медного, это уже позже привязалось. А когда сектанты тут появились я с ними, разумеется, и познакомился. Поначалу тут всякое было. Я еще зимой одного беглого из секты прятал. Так он мне и рассказал. Я в секте не состою, но батюшке сейчас нужен оказался. Только я вам этого не говорил. У вас дня два или даже один есть, чтобы убраться отсюда. А потом с боем прорываться придется.

— А что здесь происходит?

— Бедлам происходит. Тут отец Серафим и царь, и бог, и последняя инстанция. Если что не так, то ты лукавому служишь и врагом господа стал. А враги господа — это случай особый. На них законы божии не распространяются. Никакого прощения, никакого «не убий». Божьих врагов тут уничтожают. А чтобы остальное стадо послушным было, их наркотой всякой пичкают. Принял дозу и тебе сразу хорошо. Никаких мучений и сомнений. Внушаемость абсолютная, и все счастливы. Идеальный мир по Оруэллу.

Николай с сомнением посмотрел на, оставленные у них, термос с прохладным морсом.

Плешивый, тем временем, продолжал:

— Только Люду с девочкой заберите отсюда. Другое место себе ищите. Через три дня у вас привыкание наступит. Ломки от препаратов очень тяжелые. Я сам видел. Они это борением с тьмой называют и потерей благодати. Благодать у них тоже разная. Новичков они чем-то специфическим потчуют. Люди просто в облаках от счастья летают. Воцерковленных дешевым пойлом накачивают, а вот подвижники на чем-то жестком и особо специальном сидят. Их мало.

— Вот ничего себе! Вот гад!

— Я умоляю вас тише, пожалуйста. Это чудо, что вас со мной наедине оставили. Новички под надзором постоянно находятся. Ребята, давайте работать, а то привлечем к себе ненужное внимание. Отец Серафим страшный человек.

Плешивый сделал круглые глаза и жестами показал им, что лучше больше не болтать.

Смуглянка был в шоке. Такой подставы он не ожидал. Получается, что они с прошлого вечера под кайфом ходят. Внутри у Николая все закипело. Его обманули, кинули, поимели как дешевого фраера. Весь его восторг от обители и ее обитателей, а также удивительная любовь к Людмиле — это всего лишь результат наркотического бреда? Да такого быть не может! Но он понимал, что многое говорит ему именно об этом.

Плевать! Он убежит сегодня же. Только Люду и Сонечку нужно вытащить. Успеет он до вечера подготовиться или нет? Сейчас их оставили без надзора и это следовало использовать на все сто процентов.

Теперь во время спусков в арсенал Николай уже не столько заботился об укладке взрывчатки, сколько «шерстил» его содержимое. Оружие держали в ящиках и пирамиде, а все боеприпасы были в одной запертой комнате.

В следственном изоляторе и на зоне собратья по несчастью частенько и охотно делились секретами криминального промысла. А во время специальной подготовки в отряде карателей, он уже освоил и практические навыки. Большинство замков для него были не больше чем несложным затруднением, которое отнимало только некоторое количество времени. Если вход в арсенал запирался мощной защитно-герметической дверью с неизвестным запорным устройством, то бронированные двери внутри арсенала запирались на засовы с обычными навесными замками и замками-контрольками. Смуглянка легко вскрыл хранилище с боеприпасами.

Цинки с патронами, ящики с гранатами, коробки с охотничьими боеприпасами, банки с порохом. Все это богатство теперь было в распоряжении Смуглянки. Уголовник был осторожен. Он вытащил из арсенала несколько пистолетов Стечкина и патроны к ним, а также пустые магазины. Он спрятал все это добро в доступные укромные места возле арсенала. Николай боялся, что его будут обыскивать после работы, и поэтому рассчитывал добраться до припрятанного оружия сегодня вечером, когда стемнеет. Позже он перетащил коробки с патронами.

Иваницкий был поражен не меньше чем Смуглянка, но теперь он точно понимал причину своего состояния. И это его взбесило! Для того, чтобы как можно быстрее вывести наркотик он пил очень много воды, но не из бутыли плешивого мужичка, а из больших пластиковых канистр. Родниковая вода хоть и отдавала болотной вонью и полиэтиленом, но в ней явно не было наркотиков.

Может действие наркотиков прекращалось, а, может, мобилизовался организм следователя, но ему удалось справиться. Теперь мысли выстраивались в стройные цепочки, взгляд привычно вычленял из общей картинки отдельные детали, а интуиция вынырнула из-под покрывала наркотической дремы. Он видел цель и был готов идти до конца.

Внезапно внимание Володи сконцентрировалось на одной единственной детали, которая ускользала от него все это время. На спине, выброшенной из кабины, окровавленной куртки были нарисованы четыре простые буквы, которые складывались в великое слово «ДОЛГ». Буквы были тоненькие и в точности повторяли те самые буквы, которые он в день откровения выцарапал ножом на двери. Это слово было смыслом его существования.

За выводами не нужно было далеко ходить и мучительно раздумывать. Святые братья устроили нападение на колонну, которую сопровождали адепты Долга. Иваницкий так сильно сжал пластмассовый ящик, что тот разлетелся в куски, а песок высыпался ему под ноги.

«Конец пришел тебе, урод долгогривый!» — в бешенстве подумал Володя. Сегодня он убьёт попа.

Эти сектанты убили его людей, они выкрали то, что предназначалось для великой борьбы. Но здесь возникла и другая мысль. Иваницкий понял, что вслед за выкраденными машинами сюда придут его люди. Они будут мстить за погибших товарищей. Сектантов не спасет ни арсенал, ни наркотики, ни крепость. Они их из артиллерии раздолбят в хренам собачьим.

— Ребятки, устал я. Давайте перекурим, — снова обратил на себя внимание плешивый.

Смуглянка, вышедший из арсенала как раз направлялся к машине. А следователь поставил очередной ящик с песком в кузов. Они втроем расположились на пустых ящиках в тени от машины. Близился полдень, и яркое весеннее солнце изрядно припекало.

— Слыш, братка. А как ты тут оказался? Почему ты не такой как они? Или ты наседка у нас? Провокатором работаешь? На вшивость нас проверяешь? — задал беспокоящий его вопрос уголовник.

— Я тут по случаю. Вообще-то я маркшейдер.

— Еврей что-ли? — спросил Николай.

Евреев он недолюбливал.

Иваницкий в голос засмеялся, а плешивы мерзко захихикал. Смуглянка понял, что сморозил какую-то глупость и попытался поправиться:

— Немец что ли?

Чем вызвал еще один приступ смеха. Сквозь слезы плешивый пояснил:

— Я маркшейдер, а не Марк Шейдер. Это профессия такая. Понимаете? Маркшейдер — это горный инженер, который организует строительство подземных и наземных сооружений в горной промышленности: шахты, карьеры и прочее. Это моя профессия. Поэтому я и со взрывчаткой знаком. Хотя я не взрывотехник. Вот эти бетонные сооружения которые вы видите, это пункты управления и обеспечения радиолокационных станций, действующих на несколько отличных принципах. Их строили в семидесятые, а я участвовал в их строительстве. Вы заметили, что здесь местность практически ровная. И эта возвышенность — самая высокая отметка в радиусе ста километров. Здесь и хотели строить эту станцию. Так вот. Я тоже сначала считал, что это естественное геологическое образование, но когда мы шурфили гору, то выяснилось ее аномальная структура, указывающая на искусственное происхождение. Это древнее захоронение, самый большой курган в России из известных. Структура у него многослойная и насыпали курган из пород, которые привозили за сотни километров. Можете себе представить? Только вы учтите. Он раньше еще больше был. Насыпали курган примерно десять тысяч лет назад, а в более поздний период верхушку кургана срыли. Тоже загадка. Я заинтересовался этой темой и стал ее изучать. Я настолько увлекся, что стал ею одержим. Когда я вышел на пенсию. А я, как военный специалист, демобилизовался довольно таки рано. Я стал заниматься только этим курганом. Куда я только не писал, с кем только не связывался, где только не выступал — все безрезультатно. Но вы, наверное, знаете, как относятся в научных кругах к таким выскочкам как я. Меня высмеивали, но чем больше я исследовал это место, тем более я убеждался, что это не холм и не гора. Это курган, место захоронения, капище, место поганое. Здесь, вероятнее всего, на протяжении тысяч лет проводили кровавые языческие ритуалы. Мы еще в семидесятых при проведении работ много костей здесь находили. Около десятка раз мы натыкались на человеческие черепа, но когда к нам военные криминалисты приезжали, выяснилось, что черепам порядка десяти тысяч лет. Я пытался привлечь сторонников на свою сторону. Я изучал легенды, искал доказательства. Кто-то мог оценить мой труд по достоинству. Были, конечно, среди поверивших и серьезные люди. Как-то мне удалось зацепить одного банкира. Он даже сюда фирму иностранную приволок с потрясающим оборудованием. Вот тот белый сарай железный его фирма построила. Работать здесь думали по серьезному. Буровую поставили и еще шурфы копали. Именно тогда я больше всего материалов и получил. Но потом убили его. И мне опять пришлось искать деньги на свои исследования.

— А что с РЛС случилось? — задал неожиданный вопрос Иваницкий.

Маркшейдер рассмеялся.

— А вот это еще одно доказательство уникальности этого места. Не пошло. Тут такие помехи для станции были, что она ни одного дня нормально не проработала. Сделать с этим ничего не смогли. Сослались на необъяснимую аномалию. Оборудование демонтировали, а строения остались. Меня тогда именно эти необъяснимые аномалии окончательно прилепили к этому месту. Интересно стало. Начал литературу читать, с людьми встречаться, с краеведами и фольклористами переписываться. Вот так по крупиночке информацию и собирал. Но пока я на том же месте и барахтаюсь.

— А отец Серафим выбрал это место потому, что здесь капище?

— Не знаю ребятки. Очень похоже на то. Он к нам в соседнее село приехал храм восстанавливать. Он хоть и зрелым мужчиной уже был, но первый год тогда только в сан вступил и свой приход получил. Столько сил положил на восстановление храма. Я более трудолюбивого человека не видел. Молодежь из городов к нему сюда потянулась. Он тут такие сборища проводил, что местные только диву давались. Думали уж, не святой ли подвижник к нам явился. Да что-то у него с епархией не заладилось. Отобрали у него приход и сана лишили. Но люди уже вокруг него собрались, и он их за собой повел. Не далеко ушел. Сюда на курган забрался. Тут два барака старых были и сарай это металлический. Отца Серафима я и раньше заочно знал, но именно здесь впервые лично с ним познакомился. Когда они обустраиваться начали, то им моя помощь потребовалась. Место тут тихое уединенное, но и выбираться отсюда сложно. Я им помог водопровод восстановить, чтобы воду наверх качать. Его еще военные строили. Отец Серафим с последователями своими место это обителью назвали и поселение стали строить. Самозахватом разумеется заняли. Место тут глухое. Поселков вокруг нет. Люди эту гору стороной всегда обходили. И правильно делали. Сначала верующие эти мне понравились. Работящие, веселые, живут по божьим законам. А потом я одному мужчине из общины помог убежать. Вот он мне глаза и раскрыл.

— Так если все так плохо, что вы здесь делаете?

— Вы меня плохо слушали. Этот курган — дело всей моей жизни. Я не успокоюсь, пока не докопаюсь до истины. А батюшка помогает мне раскопки вести. Я его убедил, что тут клад подземный и неведомый источник энергии или силы. Вот и копаем. Я всю жизнь подземными сооружениями занимался. Теперь и на пенсии этим промышляю.

— А они тут есть? В смысле — источники силы и богатства.

— На счет клада не знаю. Скорее всего, есть. Курган титанических масштабов. В могилы, как правило, с покойником клали утварь, оружие и предметы быта. Это как минимум. А судя по размерам кургана там, вполне возможно, сокровищница настоящая. А на счет источника силы — это правда. Ведь что-то здесь засвечивало радары. А многие кто сюда селились, сны странные видеть начинали и бредили наяву. Казалось им, что смотрит на них кто-то. Вам здесь странные сны снятся? Многим новичкам сниться одно и то же.

— Мне вообще ничего не снилось — ответил Смуглянка.

— А я сны не запоминаю. А что снится то? — сказал следователь.

— А вам и знать этого не нужно. Надеюсь, что вам удаться выбраться намного раньше, чем спать ляжете. Вы помните, о чем я вас просил?

— Помним. Бежать отсюда нужно.

— Ребятки. Давайте ка снова за работу.

В их сторону направлялся бородатый Андрий. Разговор пришлось прервать. Он спросил, нужна ли им помощь, но самозваные саперы отказались от помощников. Взрывчатку отправляли с сухое и холодное подземелье. С третьего захода работу закончили в течении сорока минут. Время подходило уже к обеду, и решили чистку оружия оставить на время после отдыха. Когда в подземный бункер опустили последний ящик, снова появился Андрий и запер подземную кладовую со взрывчаткой на такой же висячий замок, как и хранилище боеприпасов.

Управившись с опасной добычей мародёров общины, Медяк, Смуглянка и следователь в сопровождении Андрия направились в баню, чтобы смыть с себя грязь и липкий пот перед походом в столовую.

По дороге в столовую троица встретила Людмилу. Женщина стояла возле госпиталя и нервно кусала тонкий прутик. Наверное, ей очень хотелось курить, но в обители никто не курил, а сигарет, наверное, и в помине не было.

— Хорошая моя, что с тобой? На тебе лица нет. Что-нибудь случилось? — Смуглянка приобнял женщину за плечи, но она не прижалась к нему, а наоборот — попыталась отстраниться.

— Случилось, — бесцветным голосом сказала она, а потом ее губ задрожали, и она взглянула Смуглянке в лицо: — Коленька, милый. Дура я бестолковая. Сама себе места не нахожу. Оказывается, ночью Сонечка просыпалась и меня пошла искать. Ее под утро возле библиотеки обнаружили. Понятия не имею что произошло. Ведет себя как катотоники. Ни на кого не реагирует и сидит неподвижно, все время в одну точку смотрит. Что я наделала?! Я плохая мать. Нет мне прощения.

— Глупенькая. Ты замечательная мать. А девочка сначала испугалась, а потом обиделась. Ты просто расскажи, как ты любишь ее. Он поймет. Я знаю.

— Я ее пока с нянечкой Верой Игнатьевной оставила. Она старенькая и со всеми детишками хорошо ладит.

— Не переживай. Теперь мы вместе: я, ты и доченька наша. А я всегда изо всех передряг выход находил. И сейчас осилим.

Людмила наконец улыбнулась.

— Спасибо тебе, Коленька. Ты по-настоящему хороший. Но не написано мне на роду счастливой быть. Однако, за грехи свои и чужие расплачиваюсь. Вот одну ночку счастливой побыла и хватит, наверное. Буду снова лямку свою тянуть. Только бы с доченькой все нормально было.

— Я вечером за вами зайду. Мне поговорить с тобой нужно.

— Нет, Коля. Не считай себя мне обязанным. Я не жду от людей благодарности. А жалости от них подавно не хочу. Ты очень хороший человек, но не нужно тебе на себя обузу такую брать. Никому мы с Сонькой не нужны.

— Это я никому не нужен до этого времени был, а теперь в моей жизни смысл появился.

Людмила сосредоточенно посмотрела в глаза Николаю.

— Ох, Коленька. Как бы я хотела тебе верить, но в жизни я столько раз обманывалась. Понапридумываю себе всякого, а потом слезы горькие лью. То, что у нас с тобой было, по-настоящему счастливой меня сделало, но не буду я загадывать. Пусть идет, как идет. И ты Коля не загадывай. Спасибо тебе. Пусть у меня хоть какое-то счастливое воспоминание в жизни будет.

Женщина горячо поцеловала его в губы, погладила Николая по щеке и ушла в двери госпиталя. Смуглянка было пошел вслед за Людой, но Николая остановил Медяк, ухватив того за руку:

— Ты куда? Остынь! Не до тебя ей пока. Подожди до вечера. Я тебе точно говорю. У нее все мысли о ребенке сейчас, она вину свою чувствует из-за того что с тобой связалась. Ты ей сейчас только душу травить будешь. Вечером ее навести. Может тогда и с девочкой все в порядке будет или полегчает. Дети — они отходчивые. Что взрослому невмоготу, то ребенок легко переносит.

Смуглянка отрицательно потряс головой, но послушал совета от плешивого мужичка.

— Пойдем. Нечего тут отираться, — сказал и потянул товарища за локоть Иваницкий.

Далее все пошло без происшествий. Они подоспели как раз к предобеденной молитве. Пробубнив себе под нос слова молитвы, которую приводилось повторять за всеми общинниками, саперы уселись за столы с уже выставленными тарелками с супами и кашами. Порадовал настоящий белый хлеб, который пекли в местной пекарне. Сегодня он был с изюмом и больше напоминал кексы.

Смуглянка пытался обговорить услышанное от плешивого с Иваницким, но их не оставляли не на секунду. Трапезу они разделили с Андрием и еще одним мужиком по имени Порфирий. Те подробно расспрашивали о проведённой работе. Но у Николая сложилось мнение, что их прощупывали на предмет их личного мнения об обители и ее жителях. По крайней мере, Порфирий больше всего задавал вопросов прямо или косвенно касающихся именно этой тематики.

После обеда решили не отдыхать, а сразу пойти чистить оружие. Надежды Николая на то, что получится поговорить со следователем с глазу на глаз, опять не оправдались. До арсенала их провожал Порфирий со своей иезуитской болтовней, а под навесом их уже ждали те самые два парня, которые утром ставили здесь стол со скамейками.

Работа шла неторопливо и даже вальяжно. Может, сказывалось напряжение, не отпускавшее их во время работы со взрывчаткой. Они выгружали из кузова машины ящик за ящиком. Открывали или взламывали крышки, вынимали забитое смазкой оружие.

Сама процедура чистки была неожиданно сложной. Неизвестно сколько и где хранилось это оружие, но загустевшая смазка стала похожа на воск или на парафин. Ее приходилось отмачивать в бензине, отскребать ножом или выколупывать отверткой, а потом вычищать щетками и тряпками.

Солнце пригревало, пары бензина дурманили мозг, а коварный весенний ветерок пробирался под одежду и холодил кожу в тех местах до которых смог добраться. На вышке опять зазвякала железка двойными ударами, разделенными паузами. Из госпиталя в сторону ворот потянулись медики. Похоже, что опять приехали подвижники после стычки, и у них потери.

От фигур в белых халатах отделилась Людмила. Но она была уже веселая и жизнерадостная. Люда подскочила к Николаю и повисла у него на шее:

— Ты чудо!!! Ты оказался прав. Я все сделала так, как ты мне сказал, и она заулыбалась. Ты можешь себе представить? Она поняла меня. А сейчас Сонечка сидит и рисует снова. Как будто ничего и не было. Я ее только покормить сводила.

Иваницкий наблюдал за мыльной сценой внезапно вспыхнувшей любви одновременно с унылым безразличием и вежливым участием. По большему счету ему было наплевать на влюбленных. Нашли друг друга среди этого кошмара, и то слава Богу. Его больше заботило, как скоро его долговцы смогут найти этот наркоманский притон сектантов и вывести на чистую воду долгогривого упыря. По всем расчётам получалось, что шансы обнаружить сектантов не так уж и велики. Насколько он понял, сектанты практически не выбираются из своей обители, за исключением рейдов подвижников. Нападение, скорее всего, было внезапным, а следы они точно замели или запутали. Иваницкий понимал, что совладать в одиночку с сектантами и попом-наркодиллером у него не получиться. Отсюда следовало сматываться как можно быстрее. Но вначале следует выбрать: каким путем отсюда убегать. Можно конечно просто подойти к батюшке и сказать, что собираешься уехать, но как на это отреагирует поп? Может сыном сатаны объявит, анафеме предаст, а потом на костер отправит? Хотя мог и послать восвояси с богом. Нужно было переговорить на этот счет с плешивым. Но возможности пока не было. Медяк куда-то исчез сразу после обеда.

Прошло какое-то время, пока в сторону госпиталя не начали возвращаясь медики с носилками и двумя забинтованными людьми. Люда шла рядом с носилками и задирала на вытянутой руке бутылку капельницы.

Иваницкий уже присмотрел себе оружие среди трофеев. В ящиках по большей части были старенькие винтовки Мосина и пистолеты-пулемёты времен великой отечественной. Но был один ящик с пулемётами Дегтярёва. А также были диски к ним. Он специально забрал этот ящик себе и старательно скреб, тер и отмачивал каждую деталь. Тем временем оба, помогающих им, парня пытались вскрыть большой ящик набитый чем-то неизвестным, но очень ценным. Их усилия кончились тем, что ящик свалился со стола как раз на ногу одному из них.

Сектант дико заорал и упал на землю, обхватив ушибленную ступню руками. Самое легкое, что можно было предположить, так это перелом пальцев. Второй сектант поохал над скулящим от боли товарищем и потащил его на своем горбу в сторону госпиталя.

Иваницкий посмотрел в след уходящим общинникам и спросил у Смуглянки:

— Ну, что думаешь?

Больше уточнять ничего было не нужно. И без этого понятно, что речь идет о побеге из общины.

— Тикать отсюда нужно.

— Отпрашиваться будем?

— Не знаю. По мне, так лучше, что по-тихому отсюда свалить. Не доверяю я этой братии.

— Помоги, — попросил Николая Володя, указав на громадный ящик. — Посмотреть нужно, что в нем.

Смуглянка кивнул и ухватился за второй край ящика, покалечившего сектанта.

— Рейдовые машины перед воротами стоят. Я еще вчера внимание обратил. Сразу после возвращения их моют, чистят и ремонтируют. А потом бензин под горлышко заливают, боезапас пополняют и ставят у ворот. Там все машины подготовленные.

Ящик с грохотом плюхнулся на дощатый стол. Самодельная фанерная столешница заметно прогнулась, но выдержала это издевательство.

— Машину-то захватить можно, но дадут нам уехать или нет? — сказал Иваницкий.

— Нужно будет у Медяка спросить, — подтверди мысли Иваицкого Николай. — Если опять провожатые не помешают.

Иваницкий тем временем пытался сбить на ящике, намёртво приржавевшие, защелки и замки. Удары монтировкой сверху были бесполезными, а подсунуть ее под запоры не получалось.

— Да не долби ты так. Все равно ничего не выйдет. Кувалда нужна. Сбоку если ударить, то, может, защелки свернёшь. А еще лучше болгарку или бензорез, — посоветовал Смуглянка.

— К воротам может сходить? Там мастерская.

— Нет, — возразил Николай. — За госпиталем старые койки больничные ремонтируют. Там у мужиков точно всякий инструмент по металлу был. Я еще обратил внимание, что у них аппарат ацетиленовый для газовой сварки стоит.

— М-м-м. Пойду у них попрошу. Госпиталь ближе.

Иваницкий с треском опустил монтировку на крышку неподатливого ящика. Упоминание о госпитале заставило его вспомнить о Людмиле, без которой уголовник никуда не побежит. А поп сам говорил, что у них медицинского персонала не хватает. Не отпустит ее батюшка Серафим, ни за что не отпустит.

«Вот еще проблема. Придется одному выбираться. Лучше без боя уходить. Если воевать, то все равно убьют. Перевес на их стороне.»... — на ходу подумал Иваницкий.

Сектантов, которые занимались койками, он нашел по стуку и металлическому лязгу инструментов. Двое пожилых мужчин с напряжением ворочали тяжеленую бандуру из прокатных уголков и труб. Судя по размерам и толщине металла, койка была не убиваемая, и сделали ее инженеры танкостроители на металлопрокатном заводе из отходов оставшихся от ферм железнодорожного моста. По обилию ручек, шестеренок и червячных передач, продукт творчества советских инженеров приближался к зерноуборочному комбайну.

— Давайте ка я вам помогу, братья, — приветствовал их Иваницкий.

Его помощь оказалась как нельзя кстати. Хоть это металлический монстр со всевозможными ортопедическими и прочими приспособлениями был на колесиках, но ехали эти колесики плохо и все время норовили свернуть в сторону. Стальной монстр все же поддался людям и вальяжно вполз в двери госпиталя. По бетонному полу катить громадину стало легче. Когда уникальную койку водрузили на положенное место, Иваницкий спросил, наконец, у мужиков про кувалду.

— Ой, да бери все что нужно! — тяжело дыша, сказал ему один из слесарей. — Век за тебя Бога буду молить, добрый человек. Я думал, что помру, пока эту колымагу дотащу.

— Починили? — с усмешкой спросил следователь.

— Конечно, починили. С утра разбирались, как он работает и как ее собирать.

Оставив мужиков отдыхать от тяжелой работы, Иваницкий вернулся за госпиталь к месту их трудового подвига и выбрал подходящую трёхкилограммовую кувалду на длинной пластиковой ручке. Такой он не то, что замки, такой кувалдой он весь ящик в щепки разобьёт.

Перед госпиталем начинался шум еще, когда Иваницкий возвращался за кувалдой к месту сборки уникальной койки. Теперь шум стал еще громче и отчетливее. Происходило что-то не совсем обычное для общины.

Когда он вышел из-за угла здания госпиталя, следователь сразу увидел громадного попа, задирающего кверху руки и бороду. Громоподобный голос нес грозную ахинею про казни египетские и мрак в душе маловерных, а также что-то про Иуду и гонителей раннего христианства. Володя подумал, что начинается очередной занимательный спектакль, но через мгновение у него все похолодело внутри. В пыли на земле сидела Людмила и прижимала к своей груди дочку. Вокруг были разбросаны листы белой бумаги с рисунками Сонечки. По крайней мере, Иваницкий решил, что это именно Сонины рисунки.

Иваницкий пока не мог ничего понять, но по обрывкам фраз и общему настроению он сделал вывод, что дел плохо. Володя подошел ближе, чтобы разобраться.

— Ах ты, нечисть богопротивная. Грехом своим ты Христа страдать заставляешь. Ты гвоздями его ладони пронзаешь. Она терзает Христа! — обратился поп уже ко всем.

Накал негодования в толпе рос также быстро, как сгорает бикфордов шнур. Просветленные улыбчивые лица сектантов перекосились от бешенства, глаза наливались злобой. Батюшка Серафим сознательно и умело раскачивал общий психоз.

Тут Володя увидел, что с другой стороны от него, за разрастающийся толпой стоял бледный уголовник.

— Коля!!! — наполненный ужасом, крик Людмилы на мгновение перекрыл мощный бас священника.

Иваницкий видел, как Смуглянка развернулся и побежал проч.

— Вот тебе и любовь, — разочарованно сказал в полголоса следователь. — Не на долго хватило пылкого Ромео.

Его неприятно удивило поведение уголовника. Подло бросать женщину в таких обстоятельствах.

Поп орал уже совсем что-то невразумительное. Его подхватывал общий хор сектантов. Иваницкий протиснулся сквозь толпу ближе, он даже сам не понимал, зачем это сделал. Может он не хотел так позорно бежать, как тот самый Ромео-Смуглянка?

В воздух ударила очередь. Стреляли из автоматического пистолета или пистолета-пулемёта. Толпа с противоположной от следователя стороны всколыхнулась и начала нехотя расступаться. Сквозь толпу шел Смуглянка. Николай держал в одной руке пистолет Стечкина, а в другой большую противотанковую гранату. Но это было не все. На нем висел разгрузочный жители. Карманы которого были плотно набиты аммоналовыми шашками.

— Назад! Млять! Всех положу, мрази!

Смуглянка двигался сквозь толпу как нож сквозь масло. Перед ним расступались. Никто не решился преградить дорогу живой бомбе. Иваницкий прекрасно видел, что людям страшно. Какими бы они не были фанатиками, но в душе каждого жил страх. Когда уголовник подошел к попу, Николай сунул пистолет за пояс и вытащил самодельную петлю из обрезка тонкого металлического тросика. Поп, наверное, хотел что-то сказать, но Смуглянка накинул ему петлю на шею и так резко дернул, что вскрикнул. Второй конец тросика он намотал себе на руку с гранатой.

— Назад все! — снова заорал уголовник. — Люда, вставай!

Людмилу не нужно было упрашивать. Она помогла подняться девочке и встала сама. Но смотрела она не на Смуглянку и попа, она смотрела на ребенка.

Рядом со следователем остановился мужик его возраста в хорошем камуфляже и с пулемётом «печенег» в руках. Судя по свежим повязкам на шее и голове, боец вышел из госпиталя. Марлевая повязка на месте уха наливалась кровавой кляксой.

Забинтованный подвижник спокойно и даже с ленцой заправил лену из короба в пулемёт и передернул затвор. Пулемёт него был отличным на загляденье: новенький, вычищенный и с оптическим прицелом.

Смуглянка не мог видеть пулемётчика, так как тот был скрыт в толпе людей.

Но Пулемётчик не успел поднять свое оружие. Иваницкий со всей силы одним размашистым движением с хрустом вмял трёхкилограммовую кувалду ему в лицо. Пулемётчика он удара откинуло на тех, кто стоял позади, пулемёт он выронил.

Володя поднял пулемёт и вышел к уголовнику и его верной подруге.

Поп выглядел не столь представительно как раньше. Казалось, что он полинял и усох. Петля на шее попа опасно затянулась и он придерживал руками получившийся поводок, чтобы трос не затянулся еще больше.

— Ну, что, ваше преосвященство? Командуй своим войскам отход. Ты теперь в заложниках, — с усмешкой сказал Иваницкий.

У них остался только один путь на свободу из этой обители, и проделать они его могли только с попом на привязи.

Володе стало интересно, что за листы разбросаны на земле. Он нагнулся и подобрал с десяток мятых и испачканных листочков. Но нескольких были видны рельефные отпечатки подошв. Иваницкий аж присвистнул. Таких картинок от девочки он не ожидал. По ним можно было составить целый порнографический комикс. На бумажных листах простым карандашом с отменными подробностями и деталями был изображен глава секты, совокупляющийся с членами секты различных возрастов и пола. Теперь было понятно, отчего так взбеленился этот бородатый гоблин.

— Все назад!!! — заорал Смуглянка.

Ошарашенные таким поворотом дел, сектанты казалось дрогнули, но все же не только не расступились, а стали подходить еще ближе. Ситуация могла выйти из под контроля в любую секунду.

— Да не прольется кровь в святой обители на острове спасения нашем, — завопил поп. — Проявите смирение, братья и сестры. Уповайте на волю божию. Примите испытание с решительностью и верой непоколебимою.

Речь попа оказало нужное действие. Отважно стягивающееся вокруг них кольцо мгновенно стало вялым и неуверенно заколыхалось.

Людмила прижала девочку к себе. На ее лице горели глаза волчицы, которая готова к последней схватке в своей жизни.

Иваницкий обошел вокруг привязанного к уголовнику отца Серафима, а затем весело сказал:

— Пора на волю. А ну ка, расступились все!

Он ткнул стволом пулемёта в сектантов, перегораживающих дорогу к главным воротам. Люди как бы нехотя подались назад и в стороны. Иваницкий вошел в образующийся коридор так же легко как и в двери накопителя тогда в марте. В окончательно прояснившихся мозгах билась бесшабашная и разудалая веселость. С таким настроением как раз можно идти погибать.

— Ну! — прикрикнул он на замешкавшихся сектантов.

Те начали двигаться активней.

— Люда! — коротко сказал Смуглянка. Женщина обернулась и одарила его бесконечно преданным взглядом. Он стал для нее вторым человеком после дочки, ради которого она не задумываясь была готова пойти на смерть.

Людмила, прижимая девочку к себе и оглядываясь злым взглядом по сторонам, двинулась вслед за ментярой в коридор из живых человеческих тел.

— Только попробуй что-то выкинуть, — с холодной решимостью сказал Смуглянка попу. — Мне терять нечего, и им тоже.

Он повел его практически вплотную за женщиной с дочкой.

Толпа за ними смыкалась. Шелестящее шипение окружало их в этой людской западне. Губы людей непрерывно двигались — ОНИ МОЛИЛИСЬ. Шёпот, жуткий шёпот сводил с ума. От него пространство вокруг становился плотнее, воздух становился практически осязаем, он давил и вязко тек. Легкие уже с трудом перекачивали эту массу тягучего воздуха.

Иваницкий перешел от окриков и понуканий к действию. Следователь не скупясь раздавал тумаки, тычки стволом и тяжелые удары прикладом, замешкавшимся сектантам. Но все равно, внимание людей было приковано к отцу Серафиму. Поп шел со смиренной спокойной улыбкой, как будто таки и было задумано, а члены его паствы стали участниками жестокого спектакля.

На площадку перед воротами их все-таки пропустили. Следователь деловито обошел площадку. Выбрал он авто-монстра сделанного на базе армейского Урала. Машина была обвешана толстыми металлическими листами, баки были заполнены под самую горловину, а внутри находились оружие, медикаменты, форма и запас продуктов. Он помог загрузить в машину священника и Смуглянку. А Людмила с Сонечкой забрались в кабину уже сами. Иваницкий задержался для важного дела. Он обошел каждую из машин и прострелил все колеса, а потом выпустил по пулемётной очереди в двигатели машин. В итоге ему пришлось сменить опустевший короб с пулемётными патронами.

Сектанты не мешали ему. Людская толпа все также шелестела, вознося молитвы их всевышнему.

Пока следователь занимался транспортом. Урал завели. Вонючие клубы сизого дыма стали расплываться в тяжелом душном воздухе, поднимаясь ядовитым маревом над людьми.

Иваницкий поднялся в кабину. За рулем сидела Людмила. На его вопросительный взгляд она ответила вопросом:

— Ты Урал водил когда-нибудь?

Следователь помотал головой.

— Садись.

— А ворота открыть?

— Это Урал.

Могучая машина тронулась с места и, набрав скорость, ударила в ворота тяжелой бронированной мордой. Створки беспомощно разлетелись в стороны. Тараном тяжелой машины выбило сразу обе половинки ворот. Одна рухнула куда-то в бок, а вторая повисла на единственной петле, выдержавшей удар. Ворота у крепости оказались ненадежные.

На удивление Николая с горы они спустились быстро и без происшествий. Можно сказать, что Людмила проехала серпантин спуска практически интуитивно. Из-за невысокого роста Людмилу практически не было видно из-за руля. Пара секретов по дороге, обозначили себя молча стоящими сектантами. Вооруженные караулы не решились ввязаться в бой с беглецами.

Выехав из, покрывавшей холм, лесной чащи, Людмила крикнула в сторону Иваницкого:

— Куда мне ехать?

— Едем обратно! Дорогу помнишь?

Решение было правильным. Если ехать в неизвестном направлении, то можно попасть в тупик или просто заблудиться.

Из кунга в кабину заглянул Николай. Между кунгом и кабиной был устроен открытый лаз.

— Вова, давай к пулемёту. Справишься?

Вместо ответа следователь развернулся и неуклюже полез в прямоугольный проем между кабиной и кунгом. В крыше металлической будки, как раз за кабиной была установлена турель с пулемётом. Выдернув из крепления мотоциклетный шлем с очками, Иваницкий забрался на маленькое сидение. Уперевшись ногами в небольшую площадку, а спиной в поясничный упор сиденья, следователь одел шлем и стал устраиваться на месте пулемётчика.

Когда они выбрались на асфальтовую дорогу трясти стало меньше. Можно сказать, что ехали они даже с комфортом.

Николай вытащил из кармана куртки, прихваченные из арсенала наручники и пристегнул попа к выпирающей рукоятке, за которую тот держался. Пальцы привычно распустили самозатягивающийся узел на шее пленника, а то лицо батюшки стало цветом напоминать почищенную свеклу.

Освободившись о священника, Николай снял жилет и положил гранату на пол продев проволоку в отверстие выдернутой чеки. Смуглянка нашел танковый шлем с торчащим огрызком кабеля и переговорное устройство. В машине было не так уж и шумно, но в боевой обстановке лучше не орать друг другу, а нормально разговаривать, будучи уверенным, что тебя точно услышат и поймут правильно. Он одел шлем и закрепил его так, чтобы оба ларингофона были прижаты к гортани. Смуглянка закрепил разъем и включил переговорное устройство. Затем он помог Людмиле одеть шлем правильно.

— Раз, раз! Солнышко, слышишь меня?

— Ой, Коля, я тебя слышу.

— Так и должно быть. Если что, ты сообщай.

— Хорошо.

Иваницкий сначала не мог понять, что от него требуется, пока Смуглянка сам не соединил разъем на шлеме с кабелем переговорного устройства.

— Прием, волчара. Как связь?

— Слышу тебя. Только ты так не лезь больше, то я думал, что ты меня вниз выдернуть собрался.

— Ничего. Привыкай. Тесно там у тебя.

Смуглянка хотел перебраться в кабину, но потом раздумал, опасаясь, что поп сможет освободиться. Ему пришлось устроиться в проеме между кабиной и кунгом.

Устроенное совещание показало, что они вообще не представляют, где находятся. Людмила все-таки сбилась с дороги.

Решили ехать до ближайшего населенного пункта. Наконец Иваницкий сообщил, что видит домики. Поворот к поселку нашли быстро. Только сам пункт оказался не населенный. Маленькая деревенька в два десятка домов оказалась пустой. Там даже собак не осталось. Сгоревшие дома, закопчённые стены руин и поваленные заборы красноречиво говорили о незавидной участи, которая постигла деревушку в совсем недавнем прошлом. Останавливаться не стали, а проехали деревню на небольшой скорости.

Потом их обстреляли, и пришлось добавить газу. Теперь они ехали не останавливаясь, чтобы как можно дальше оторваться от возможного преследования общинников. Так они проехали пару небольших городков и несколько поселков.

Люда попросила их остановиться хотя бы ненадолго. Смуглянка сказал, что они поищут место для безопасной остановке в полутора или двух километров от поселка. Они как раз проезжали через очередной поселок. Окарина поселка была пустынной, но разрушенных построек там не было.

Зато следующая группа одиноких построек в полукилометре от посёлка оказалась небольшой железнодорожной станцией. И жизнь там кипела, точнее — выкипала.

Иваницкий заметил ее первой. Над деревьями возвышался флагшток и развевался выцветший российский флаг. Объехав прямо по полю небольшую рощицу, их машина уперлась в высокую насыпь хорошей шоссейной дороги. Чуть дальше располагался переезд и платформы с прилепившимися к ним постройками.

— Бойся! Восемь часов! — заорал Иваницкий.

По борту кунга ударили пули. Смуглянка автоматически пригнулся. Они попали в очередную историю. На них напали.

— Что там?

Ответом Николаю послужили отборная матерщина следователя и длинные очереди танкового пулемёта на крыше кунга. Смуглянка попытался открыть боковой люк с неаккуратно вырезанной амбразурой, но защелку зела, и Николай приник к узкой неудобной щели вырезанной в толстом металлическом щитке.

Буквально в тех метрах от борта Урала застыл автомобиль с разбитыми стеклами и торчащим из люка в крыше мёртвым стрелком. Николай успел заметить, как к борту остановившегося Урала метнулись две тени. Они ушли в мёртвую зону пулемёта Иваницкого.

Смуглянка понял, что первоначальный успех может быть сведен на нет парочкой головорезов, укрывшихся за их грузовиком. Не дожидаясь пока на них нападут с тыла, Николай скинул шлемофон, выдернул из кармана оставшийся «Стечкин» и подскочил к двери. Времени на раздумья не оставалось. Блокирующий рычаг с готовностью подался рукам уголовника, и Николай выкатился в распахнувшуюся дверь.

«Во, влипли!» — с ожесточением подумал он.

Заработали боевые инстинкты профессионального убийцы, вдолбленные в голову и спинной мозг безжалостными тренировками. Дверь ударила по голове одного из нападавших, а второй уже карабкался по лесенке на кунг. Николай еще в полете пальнул из «Стечкина» в отскочившего бандита. Спружинив ногами о мягкую землю, сгруппировавшийся Смуглянка перекатился через плечо и выстрелил два раза в обернувшегося бандита, который как обезьяна висел на лесенке. В ответ ударила очередь укороченного «калаша». Окурок и так не отличался кучностью и точностью стрельбы, а тут его держал в одной руке человек, болтающийся на задней стене кунга. Длинная очередь щедро рассыпал патроны по кустам над головой Смуглянки.

Николай резко рванулся в сторону. Главное не оставаться на месте, не замирать, превращая себя в удобную мишень. Бандит, которого он огрел дверью по голове, пытался подняться с четверенек. Смуглянка смог задеть его выстрелом. Пуля пробила негодяю нос и разодрала щеку, но он был жив. Пришлось добавить ему ударом рукояти тяжелого пистолета в затылок. Он уткнулся головой в жидкую черную грязь. Смуглянка пальнул ему в сгорбленную спину. Одним врагом меньше.

Второй гость оказался не подарком. Бандит практически цирковым кульбитом спрыгнул с самой верхотуры лестницы и перекатился в сторону. Несколько выстрелов оказались потраченными впустую. Затворная рама стала на задержку. Но и автомат противника тоже молчал. Смуглянка увидел, как бандит поднял автомат над головой, целя в его сторону, и тут же опустил его обратно, укрывшись за сваленной кучей мусора, так и не выстрелив.

Руки сами нашли второй магазин. Сладко щелкнул затвор, досылая новый патрон. Эх, был бы тут Сковрец! Парень виртуозно владел оружием — как никак бесспорный чемпион по скоростной стрельбе отряда обиженных.

Николай резко подскочил, выставив пистолет для стрельбы на поражение. У него есть какие-то жалкие мгновения до того момента, когда противник перезарядит оружие. И эти мгновения были преимуществом Смуглянки в бою. Если он сможет их использовать, то ценой победы будут две жизни — он заберет жизнь врага и сохранит свою.

Сразу два выстрела в показавшуюся из-за кучи голову. Николаю сразу пришлось укрыться за Уралом. Попал или нет? Бандит стал палить в его сторону из пистолета. Значит, патроны к автомату у него закончились. Смуглянка присел и выставив оружие, выглянул из-за колеса. В это же мгновения пуля срикошетила от металлического листа практически напротив лица Николая. Противник его ждал, он смог предугадать шаги Смуглянки!

Выстрели больше для острастки, Николай снова укрылся за машиной. Стоило обойти машину и продолжить дуэль с новой позиции. Враг зажат в неудобном месте — возможности для маневра у него нет. Если он выйдет из мёртвой зоны пулемёта, но ему крышка. Следователь превратит его в фарш. И подойти он не мог — там он попадет под огонь Смуглянки.

Николай нырнул под брюхо Урала. Укрываясь под рамой и за колесами машины, он сможет переиграть противника и убить его. В щель между навешенными листами металла показалась куча мусора за которой прятался враг. Смуглянка сдул с лица капли пота и нацелил пистолет, поддерживая его левой рукой под рукоять. Показалось перекошенное лицо, бандит в панике крутил головой выискивая Николая. Палец слегка прижал спусковой крючок, и за мгновение до выстрела противник вскочил и, помогая себе руками, побежал вверх по склону. Выстрел. Громкий хлопок стегнул по ушам, а ствол ушел от щели.

Бандит, взбегающий по склону завалился на бок. Пуля пробила ягодицу. И тут Урал взрыкнул двигателем. Над головой Николая завертелся карданный вал, колеса тронулись с места, и машина двинулась. Смуглянка заорал от испуга. Его сейчас эта дура размажет как червяка. Он кинулся ничком между колесами задней оси и поджал ноги. Если Урал его не раздавит, то он откроется раненому бандиту. Удушливая вонь выхлопных газов окутала Смуглянку смрадным облаком. Он чувствовал, как рядом проминается земля под весом многотонной машины. Сверху ударил пулемёт.

Николай судорожно опасливо поднял голову. Туша бронированной машины уже не висела над ним. Сначала она был его спасением, а в последние мгновения превратилась в смертельную опасность, а затем громадным мастодонтом замерла рядом.

Смглянка осторожно поднялся, ожидая в любой момент выстрелов. Но дуэль уже закончилась. Сейчас он видел только окровавленные ноги бандита. Тот грудью лежал на дороге, а ноги все еще оставались на откосе. Пулемёт следователя окончил почти равную дуэль Смуглянки и боевика. Людмил развернула машину, и мент смог достать убегающего бандита очередью. Конечно, они чуть не раздавили Смуглянку, но победа в стычке оказалась на стороне новичков. Следователь не подвел. Он расстрелял машину с бандитами и добил последнего отморозка.

На станции шел ожесточенный бой. Парочка свежих окровавленных зомби уже брели, обходя вытянутое здание станционного вокзальчика. Команда беглецов угадил в самый жаркий момент разборки. Нападавшие на станцию попытались объехать обороняющихся с тыла но наткнулись на выскочивший из леса обвешанный металлом Урал с пулемётом на кунге. Водитель бандитской машины сделал самую правильную вещь. Он не стал разворачиваться или пытаться объехать появившуюся машину беглецов. Он рванул на таран, стараясь прижаться к борту машины и уйти в мёртвую зону для пулемётчика. Но Иваницкий оказался шустрее. Разбитое лобовое стекло провалилось вовнутрь, открывая изрешеченные пулями тела водителя и переднего пассажира. Mitsubishi L200 попал передними колесами в придорожную канавку, где и замер. Буквально перед столкновением нога уже мёртвого водителя придавила педаль тормоза. Сама машина была примечательной. Над кабиной торчало настоящее пиратское знамя, а на капоте дергался привязанный зомби. Только парочка этих штрихов говорило том, что не стоит ждать от экипажа машины ничего хорошего.

Пришибленный дверью бандит застонал и попытался перевернуться на бок. Живучим оказался. Смуглянка высадил последние пули из «стечкина» ему в спину. На крыше кунга снова застрочил пулемёт. Со стороны железнодорожных путей раздался грохот. Николай выглянул над дорожным полотном. Со щебеночной насыпи скатывался кверху колесами такой же «пиратский» автомобиль. Машина пыталась проскочить на полной скорости через железнодорожный переезд, но напоролась на очередь с крыши кунга. Иваницкий расстрелял передние колеса и капот машины. Джип свернул с дороги, воткнулся колесами в рельс и перевернулся на крышу.

— Давай в машину! Уходим! — закричал сверху следователь.

Водительская дверь распахнулась и оттуда выглянул Людмиа в танковом шлеме:

— Коленька! Как ты?!

Раздумывать больше не стоило. Смуглянка прихватил брошенный бандитом автомат и запрыгнул на подножку.

— Двигайся! - рявкнул он на женщину.

Людмила растерянно захлопала глазами и, отталкиваясь руками, попыталась освободить водительское кресло. Николай не стал дожидаться а просто сдвинул женщину на площадку между сидениями. Отжав педаль сцепления, Смуглянка воткнул рычагом сразу вторую передачу. Машина дернулась, но послушно поехала, набирая скорость, прочь от места боя. Урал проломился сквозь молодую еловую поросль и скрылся в лесу.

Смуглянку грубо дернули за плече.

— Ты как? — прокричал ему в ухо Иваницкий.

Николай так и не надел шлемофон и не слышал вопросов мента.

— Все в порядке. Убегаем.

Уже третий или даже четвертый раз к ряду Смуглянка от кого-то убегал. В это раз он даже не знал от кого. Об остановке в населенных пунктах нужно будет забыть. В это раз они напоролись на чужую разборку, но им повезло. В другой раз может и не повезти.

— Я тут с вами побуду! Там ветки! — прокричал следователь.

Николай кивнул головой в знак согласия. Людмила уже снял шлем и перебралась на пассажирское сидение. Она снова обнимала Сонечку. Девочка уже не рисовала, а сосредоточенно разглядывала бегущие за окном деревья.

Они ехали практически час в неизвестном направлении, не разбирая дороги. Когда закончился лес, Иваницкий снова вылез в люк и уже не спускался вниз. Николай решился остановить машину только в густой поросли на краю болотца. По крайней мере, здесь было пустынно, и хорошо просматривались все возможные пути подхода.

— Приехали. Выбирайтесь. Будем себя в порядок приводить.

— А где мы? — спросила женщина.

Людмила помогала дочери спуститься из кабины на землю.

— Не знаю, — честно ответил Николай и спросил у следователя: — Ты погоню заметил?

— Нет. Вроде все чисто. Несколько раз машины видел, но они нами не интересовались.

— Что там с попом?

— А что ему? Сидит там как петух на насесте.

— Поспрошать его нужно, — заметил Смуглянка. — Людочка, солнышко, прогуляйся с доченькой, воздухом подышите. Устали, наверное. А мы пока с дядей попом поболтаем. Вова, бери свой пулемёт. Страховать меня будешь.

— Коленька, а вы долго? Ну, это… — спросила женщина.

— Я позову. Далеко не уходите. Оружие в кабине возьми. Вроде чисто вокруг, но береженого Бог бережет. Если стрелять начнете, то я сразу к вам на выручку. Понятно?

— Да, милый.

Женщина дисциплинированно поднялась в кабину и забрала оттуда полуавтоматический дробовик, пристроенный в креплениях возле сидений. Еще он захватила патронташ. Николай дождался, когда она уведет Сонечку подальше и полез в кунг.

Поп все также сидел пристёгнутый к ручке. Шея была закрыта бородой и длинными волосами ниже плеч.

— Встал! — грозно рявкнул Николай.

Отец Серафим послушно поднялся. Смуглянк выудил из нагрудного кармана маленький ключик и отцепил наручники от металлической скобы в стене кунга. Но с рук у священника браслеты не снял, а сковал ему руки за спиной. С этим он кончено поторопился. Спускаться из кунга со связанными за спиной руками было практически невозможно. А вот поп проявил чудеса акробатики. Этот бугай перед самой дверью сел на задницу и свесил ноги вниз, затем лег на спину и перевернулся на живот. После чего качнулся одновременно туловищем и ногами. Дальше случилось совсем невероятное. Поп отпрыгнул спиной назад и преспокойно приземлился на ноги! На пузе он, что ли прыгал?

— Ну, ты батюшка актробат! — восхищённо сказал Николай, выбираясь из машины.

— Я действительно акробат, а вот вы дураки.

У Николая и Володи просто отвисли челюсти. С момента выезда он не проронил ни слова, а тут целая фраза, и еще какая.

— Зачем весь это балаган? Чего вы вообще хотите? Силой я никого не держал. Собирали бы свои манатки, и валили от нас куда подальше.

— Какой ты у нас добрый стал. Прямо как мать Тереза. А на девочку не ты разве орал? Кто проклятиями расшвыривался? — постарался урезонить попа Смуглянка.

— Ну, вспылил маленько. С кем не бывает?

— Вот и я вспылил, — ответил ему Смуглянка. — Ты нам тут зубы не заговаривай.

— А я и не заговариваю, — пробасил поп. — Я вижу, что вы успокоились. Поговорить с вами хочу, так чтобы поняли.

— Разжалобить хочешь? Чтобы не убили и отпустили.

— И это тоже, — в голосе лидера секты не было даже намека на страх. — Сейчас сила на вашей стороне. Убить вы меня в любой момент можете. А вот главного вы не понимаете.

— И что это? — заинтересовался Иваницкий.

— Вы о людях подумайте, которые в обители остались. Они же пропадут без меня.

— А на тебе, долгогривый, для них свет клином сошелся?

— Да. Я для них и царь, и бог, и мамка родная. Ты посмотри, что вокруг твориться. Сейчас только те выживут, кто объединяться сумеет. Один человек сейчас — тьфу, он ничто. Вы демонов или мутантов вообще видели?

— Конечно.

— Так понимать должны, что против такой напасти спасения практически нет. Мои подвижники такого только впятером завалить могут. И это настоящие подготовленные бойцы. А если мутанты в парой охотятся, то и двадцати человек едва хватает. Дистанцию нужно держать и в ловушку стараться поймать. На живую приманку выманивать. А чтобы не двум мутантам противостоять, а всему сомну тварей мёртвых и миру апокалипсиса, нужна большая спаянная команда, в которой все думают и действуют как один.

— И ты такую команду создал.

— А вы хотите сказать, что нет? В любом коллективе, где более трех человек, нужен лидер. Иначе каждый будет на себя одеяло тянуть или обиженным себя считать. А у меня этого нет. Я объединил людей вокруг себя. Я дал им идею и смысл жизни. Мы сильны. Вот ответьте мне на один простой вопрос. С момента начала апокалипсиса вы видели счастливых людей?

— Нет, — хором в унисон ответили Володя и Николай.

— Вот! А теперь попытайтесь объяснить мне: что я сделал плохого?

— Молодец. Ничего не скажешь. Гладко стелет — не придерёшься, — ответил Иваницкий. — Новый миссия прямо. Ты, значит, людей осчастливил, а сам за счет них свои извращенные желания удовлетворяешь? Малолеток растлеваешь?

— Никаких извращенных желаний. Все по обоюдному согласию. Они же сами хотят. За меня просто бой идет. А что в этом плохого? Природа человеческая так устроена. Женщины всегда стремились отдаться лидерам. А если их много, а я один, то как быть? Им хорошо и мне хорошо. А если всем хорошо, то и плохого тут ничего нет. А на счет свободы нравов в общине. Так это не блуд, а необходимость. В библии сказано: плодитесь и размножайтесь. Людей в разы, а может и на порядки меньше на планете стало. Если бабы по нескольку ребетенков рожать не будут, то загнемся скоро. Кончится человечество. Как есть — кончится. К тому же, люди удовольствие получают, стресс снимают. Малолеток мы не растлеваем. К половой жизни отроки и отроковицы допускаются только по моему благословению и не младше четырнадцати лет. Раньше девки в четырнадцать замуж выходили, а пятнадцать уже рожали. Если какая старше шестнадцати задерживалась, то почти старой девой была.

— Так вне семьи! Все равно — блуд получается!

— Ничего подобного. Все по любви происходить, а не для похоти. У нас одна семья — это община. Если кто хочет браком сочетаться, то я благословлю и обвенчаю. А вот если завтра супружник в бою падет, то, какое горе жене будет, представляете? А когда браком не сочетались, то боли меньше. Горюют, конечно, по любимым своим, но если у бабы не один, а трое любимых, то боль для нее в три раза меньше будет. Еще повторю. Беда большая сейчас. Людям и без этого тяжело. Даже малая толика радости человека спасти может, ради этого можно и моралью поступиться в рамках разумного.

— Цель оправдывает средства? — съязвил Володя.

— Можно и так сказать, — согласился поп.

— А дурью всякой ты людей пичкаешь? Это тоже для их спасения? — не удержался от ехидного замечания следователь.

— Какой дурью? — искренне удивился глава секты.

— А такой дурью. Синтетическими наркотиками, которые на твоей фабрике производят, — раздраженно сказал Иваницкий.

— Это тебе наш тролль пещерный рассказал? — сказал и засмеялся священник.

Смеялся он совершенно искренне и открыто.

— Ну, давайте по порядку, — покачав головой, сказал поп. — Что касается наркотиков. Слухи сильно преувеличены. Прибывающие новички практически все поголовно прибывают в состоянии шока или сильного стресса. Им действительно даем разные препараты, но только медицинского свойства. Причем они не вреднее валиума. У меня тут психиатр целый есть и пара фармацевтов хороших. Они этим и заведуют. В напитки, которые людям по выходным даем действительно добавляем наркотик, но он слабый и привыкания практически не вызывает. Все природное — из грибочков делаем. Кто-то алкоголем балуется, но злоупотребление мы пресекаем. Наши препараты менее вредные, чем спиртное или тем более такое спиртное, как самогон, что немаловажно. Подвижников психостимуляторами кормим. Это правда. Поэтому им и равных в бою нет. Но работа у них опасная, гибнут они часто. А стимуляторы им лишний шанс выжить дают. Пусть на мгновение каждый из подвижников станет быстрее врага или на пять миллиметров точнее. В бою от этого очень много зависит.

— Так прав оказался Медяк, — утвердительно сказал Николай.

— Тебе твой Медяк про что рассказывал? — возмущенно мотнул бородой поп. — Что я ту наркоманский притон организовал? Вранье все это. Нашли, кого слушать! Да он сам патологический лжец и мошенник. Он вам про курган, место поганое и богатое захоронение под обителью рассказывал?

Смуглянка кивнул сразу за обоих.

— И это все вранье. Если он вам рассказывал, как он тут базу военную строил и секретным гоным инженером был — это тоже брехня. Вы годы строительства и год рождения Медяка нашего сопоставьте. В те годы ему от силы двадцать лет было. Он сочником в стройбате служил и на этой самой горе лопатой махал. Наверное, кто-то из военных инженеров-геологов ему что-то про эту горку рассказывал. А он уже историй про захоронения всякие понапридумывал, в которые сам и поверил. После армии он горный техникум закончил, а потом почти всю жизнь по шахтам и карьерам отирался. Выгнали его в девяностые за воровство, так он сюда приперся. И чем он здесь занимался?

Смуглянка снова неопределенно пожал плечами и глянул на Иваницкого.

— Мошенничеством он занимался. Ходил по богатым людям и денег на несуществующие исследования клянчил. Всем золотые горы обещал. На жадность разводил. Раскопки на горе десяток раз начинал. А высшее образование он купил в девяностых. У него диплом института который упразднили. Он про докторские степени вам рассказывал?

— Нет. Вроде говорил, что ученый, но про степени ничего.

— Значит не успел. У него две докторские степени. Он доктор энерго-информационных наук академии истинных древних знаний, а второй раз он стал доктором протоистории ранних цивилизаций. Такой диплом можно было в интернете заказать за шесть тысяч рублей. Когда он в моем поле зрения появился и начал сказки свои напевать, я ему сразу не поверил потому, что с людьми много работать доводилось. Вижу я гниль всякую. А когда решил на всякий случай все проверить, то и я прав оказался со всех сторон. Про многослойную структуру и про то, что грунт такой только за триста километров от нас обретается — это все правда. Только не люди ее сюда принесли, а ледник. Аномалия такая. Этот придурок, когда по светилам всяким бегал, они его за клоуна держали. Медяка вашего высмеяли все кому не лень. Его только приняли те, кто НЛО и снежными людьми занимается. В той тусовке он и докторские степени свои получил. Про магнитную аномалию — это неправда. После того как военные объект построили его спецы по маскировке забраковали. Так бывает. Объект вояки временно заморозили, а потом и вовсе забросили. Тут и оборудования радиолокационного никогда не было. Одни бетонные коробки в земле остались, и забор из колючей проволоки. Он ко мне прибежал два года назад — в две тысячи пятом. Он тогда чеченцам задолжал. Вот у себя я его и приютил. Ведь про эти самые места он действительно очень много знает. Сказку про курган он придумал для того, чтобы деньги зарабатывать, а для того чтобы кого-то убедить в правоте своей сказки, ему самому пришлось в нее поверить. Вот он и вжился в роль больше чем нужно. Медяк у нас просто слегка больной на голову человек стал.

— А с беглым, что за история?

Поп рассмеялся с видимым удовольствием.

— И про это доложить успел. Вот пройдоха! У меня сначала партнер был. Мы с ним вместе это дело начинали. Только денег он не дождался. Силенок у него не хватило. А когда он уехать решил, то он в гости к нашему Медяку забежал. Нажрались они тогда. Вот он-то и рассказал ему про таблеточки и порошки всякие, и про цирковое прошлое мое.

— Цирковое прошлое? — удивился Иваницкий.

— Да. А что такого? Я сам из цирковой династии, и на арене еще младенцем оказался, как только ходить стал. Акробатикой занимался, а когда возмужал и в силу вошел, то с балансом стал работать. Эквелибр то есть. Я шест или лестницу или еще какую бандуру на себе держал, а акробаты на верхушке этой бандуры номер работали. Успехом наши номера пользовались. Постановщик очень хороший попался. Только век у артистов цирка не такой длинный. Физические нагрузки, травмы. Тут меня еще болячка настигла очень нехорошая. Пришлось о балансе забыть. А другой профессии то нет. И привычка уже к выступлениям. Не можешь жить без арены. Я тогда в иллюзиониста переквалифицировался. Возможность появилась. Не смотри на то, что у меня пальцы что сардельки. Ловкий я очень.

Поп качнулся из стороны в сторону и выпростал из-за спины свои крепкие руки. Снятые браслеты наручников он крутил на пальце. Смуглянка сразу отскочил, а Иваницкий спокойно и уверенно поднял ствол пулемёта. Причем его убийственное спокойствие пугало больше чем дерганая прыготня уголовника. Тот мог от испуга и пальнуть случайно, но та же суета могла сыграть и на пользу противника, а следователь выстрелит именно в нужный момент и ни за что не промахнётся.

— Воу, воу, мужики. Без паники я просто руки размять, а то затекли. Я с иллюзионными номерами выступал. Еще на эстраде номера с гипнозом показывал. Способности у меня к этому оказались. Я и так зрителей хорошо читать умел, а тут вообще людей с первого взгляда раскусывать научился. Вызову на сцену к себе папашку такого приличного и семейного. Ну, просто образец для подражания, по-другому не скажешь. А сам вижу, что бабник он. Вот и леплю ему в лоб, что тайная жизнь у него есть. И еще пару трюков хитрых выдам, как будто я его скрытые мыслишки читаю. Так он бедный в краску впадает или наоборот — бледнеет, а сам в карман лезет за бумажником, чтобы молчание мое купить. Жил я так и не тужил, водочку пил и икоркой красной закусывал, но опять настигла меня болезнь. Тогда и колеса в ход пошли. Проглочу обезболивающее и на сцену. Представление отведу, водки выпью и скорее спать, пока боль опять не пришла. Дальше травку курить начал и более сильные таблеточки в ход пустил. Врачи ничем помочь не могли. Я тогда решил, что помирать мне скоро. Страшно стало. Никогда я так не боялся. По бабкам да колдунам ходил, только по большей части они такие же лохотронщики как и я.

— И что? Бог помог? В священники из клоунов решил податься. Парик с колпаком на рясу с крестом поменять? Так?

— Нет не так. Жизнь у нас кочевая. Познакомился я в поезде с наркоманами, которые на лечение ехали на Соловки. Махнул я рукой на все и подался вместе с ними. Год я жил у старца Амвросия. Работали от рассвета и до заката. В холоде и полуголодные жили мы там. На руках такие мозоли наросли, что не только фокусы показывать, но и карандашом, наверное, писать бы не смог. Только вылечил Амвросий меня — и тело, и душу. В другого человека я там превратился. А старец стал из меня смену себе готовить, и через год я в Смоленск в семинарию поехал. Прекрасно я там отучился. В сан меня рукоположили. Приходом завалящим я обзавелся в местах здешних. Проповедовать у меня уж больно хорошо получалось. Люди ко мне потянулись. Из Москвы и даже городов дальних послушать меня ездили. Так снова я публикой обзавёлся. Снова себя как на арене почувствовал. Проповеди прочитал, как номер отработал, и рукоплещут тебе все. Это как наркотик. Выступаю, а сам млею от того как люди на меня с открытыми ртами смотрят. В кураж входить начал, азарт появился. Мне такие успешные выступления раньше даже померещиться не могли. Восторг, восхищение и почитание. Всю жизнь о славе мечтал, и сейчас она сама мне в руки лезла. Но как на грех я славы не выдержал. Пустился во все тяжкие. Какое-то время на это глаза закрывали, потом вразумлять стали, а меня как сам нечистый попутал. Погорел я на криминале. Подловили меня и поперли из священников. Все мне припомнили: гордыню, роптание, нрав мой, грешки и грехи прошлые. Лишили меня сана, но я публику свою за собой повел. А когда народ за мной пошел, тут я и прозрел, что отвечаю я за каждого из них. Господь глаза мне открыл. Слабость человеческую понял я. Каждый чего-то биться, каждый чего-то ищет, а усилия к борьбе прилагать никто не хочет. Любой из людей в тайне или явно мечтает о том, чтобы у него все было и ему за это ничего не было. Поэтому каждому хочется, что бы его защитили, и желаемое на блюдечке с голубой каемочкой преподнесли. Поэтому и обманываться рады. Человеку говоришь то, что он услышать хочет, так он за тобой и в огонь и в воду пойти готов. А после того, как он поверит, что защитишь его от всего на свете, дорогу к желаемому покажешь, и ответственность с него снимешь, он тебе душу готов продать. Ты думаешь, что после прозрения я пользоваться этим стал? Нет. Я каяться перед паствой моей начал. Богу сутки напролет молился. Прощения просил, архигреховнейшей тварью себя называл, прошения у последователей моих просил. Только после этого паства моя пуще прежнего ко мне приклеилась.

— И тогда ты решил, что вести их — твое призвание?

— Выбора у меня не осталось. Наверное, такое испытание Господь для меня уготовал. Зря ерничаете. Власть — это, прежде всего, ответственность. А ответственность — это такой груз, который не каждому под силу. Только мало кто это понимает.

— Так и зачем ты нам тут истории такие душещипательные рассказываешь? С гипнозом по-моему у тебя не очень получается.

— Братцы, простите меня, пожалуйста. Зла не держите ни на меня, ни на детишек моих. Ведь ничего плохого вам не сделали. Приняли как родных. Обогрели, накормили. Зачем вы так? Погибнут мои детишки без меня. Поделятся на группировки и бороться за власть начнут. А кончится это все тем, что перебьют половину, все разрушат, разбегаться, а выживут в итоге единицы.

— Ничего не сделал? — взвизгнула Людмила. — А на доченьку мою накинулся. Орал как бешенный.

Мужчины за разговором даже не заметили ее возвращения.

— Так у меня выбора не осталось. Когда мне сестры рисунки твоей девочки принесли то, как я должен был отреагировать?

— Правильно! Ты ее убить хотел! Сволочь! — закричала женщина.

— Да побойся Бога. Никто никого убивать бы не стал. Объявил бы все происками нечистого, души людей смущающего. Моление и ночные бдения на трое суток бы назначил. Епитимию на девок возложил бы. Сама подумай. Ты для меня слишком важна. С твоим опытом и умением. Я лучше тремя бойцами пожертвую, чем медсестру на съедение общине нашей отдам. А как я могу твою доченьку обидеть, ведь блаженная она, убогая.

— Ты Сонечку убогой назвал! За идиотку ее держишь, старый козел?!!! — дико заорала на лохматого попа Людмила и мгновенно бросилась на него как дикая кошка.

Она впилась ему в лицо и бороду. Ударила с размаха лбом по макушке и нанесла сидящему человеку удар коленом в челюсть. Драться Людмила умела, в этом ей нельзя было отказать. Главарь секты сумел прикрыться руками, но удар был такой силы, что его в одно мгновение опрокинуло на спину. Иваницкий и Смуглянка вцепились в обезумевшую от ярости женщину и едва смоги ее оттащить. Людмила била попа руками и ногами. Царапалась, кусалась, выдрала из бороды и шевелюры долгогривого несколько приличных клоков волос. Он едва успевал закрываться от натиска. Успокоить Людмилу удалось только ценой больших усилий. Пришла в себя она только после того, как Николай обхватил ее голову руками и что-то начал шептать ей прямо в ухо. Он шептал быстро и горячо. Слова шли из самого сердца. Женщина мгновенно обмякла. Из бешенной тигрицы одномоментно она превратившись в слабого котенка.

Глава секты лежал на земле навзничь. Его глаза буквально вылезли из орбит, от прежнего величия и миролюбивого спокойствия не осталось и следа. Сейчас он был насмерть перепуганным человеком.

— Прошу вас. Умоляю. Отпустите меня. Пожалуйста. Вы же должны понимать. Ну, люди же вы, наконец.

По лицу главного сектанта катились крупные слезы, он шмыгал носом и вытирал сопли разорванным рукавом.

— А кто сказал, что мы люди, — спокойно сказал Иваницкий.

Лишенный сана священник замер на мгновение, а потом сказал:

— Ты прав. У тебя нет души. Мы с тобой похожи. Как же я раньше тебя не разглядел? Только ты зашел намного дальше, чем я. Что же ты медлишь. Стреляй. Выбора у меня нет. Ведь так? Хищник видит хищника издалека. Бей. Я повержен.

Злобно рыкнул пулемёт короткой очередью в три патрона. Пули рванули рясу на груди. Лидер секты снова опрокинулся навзничь но уже от ударов пуль. Голова запрокинулась, и борода убитого человека неряшливым кустом вперилась прямо в небо.

— Зачем ты его убил, придурок? — осведомился у следователя Смуглянка.

— Он знает, зачем и почему. Я тоже.

Непонятный ответ Иваницкого не удовлетворил любопытство Николая, но уточнять он не стал. Чужая душа потемки. Избавляться нужно от этого белобрысого мента с бешенными глазами — больной он на всю голову, точно псих конченый.

Людмила испуганно посмотрела на распростертое большое тело лидера секты. Лицо женщины легла тень жалости.

— Боже мой. Сколько смертей. Так жить невозможно. Зачем столько крови? Так скоро людей не останется.

— Именно таких не останется. Это принцип меньшего зла. Ты хочешь, чтобы его секта продолжала жить дальше? Ты думаешь, о чем он думал? Это тот случай, когда одна смерть спасает много жизней или дает им еще один лишний шанс на выживание. Поверь мне. Так будет лучше, — Иваницкий погладил женщину рукой по голове.

Она была очень сильной, но хватит ли ее силы для жизни в эпоху мёртвых?

— Не трогай меня, чудовище! — взвизгнула женщина, нервы у нее сдавали.

— Дальше мы сами по себе, а ты сам как знаешь, — спокойно сказал Николай. — Ты психопат. Нам лучше порознь.

Иваницкий кивнул. Он ожидал чего-нибудь подобного.

— Машину мы себе заберем. Пулемёт твой. Решай где тебя высадить.

— До накопителя довезите или до поста где будут ребята с эмблемой, на которой слово «Долг» будет написано.

Николаю не хотелось разговаривать с этим человеком и не потому, что он был из правоохранительных органов, первое было бы совсем незначительным. Теперь этот человек, которого они встретили всего несколько дней назад, оказался чем-то непонятным и страшным. Смуглянка не считал себя трусом, но Иваницкий пугал его до дрожи в коленках. Пугал мёртвенно замирающий взгляд, ледяное спокойствие и яростная одержимость, текущая из глаз. Николаю всегда говорили, что у него гипнотический взгляд и ему невозможно смотреть в глаза. Наверное, это от того, что глаза у него были практически черные. Многим казалось, что он их гипнотизирует, но на самом деле, посмотрели бы они сейчас в эти голубые глаза на розовом лице Иваницкого. Здесь не то, что гипноз какой-нибудь, взгляд следователя буквально выжигал мозг.

Они долго выбирались подальше от последнего мест стоянки. Смуглянка вел машину молча. За всю поездку никто не проронил ни слова. Разговаривать просто было не о чем. Николай хотел как можно быстрее высадить из машины это ужасное существо и убраться восвояси подобру поздорову.

Они так и не довезли Иваницкого до какого-либо из обещанных мест. Их попытались перехватить. Нападающие появились неожиданно. Беглецов спасла плохая организация и практически полное отсутствие слаженности между экипажами трех рейдовых машин.

Экипаж первой машины принялся бестолково палить во все стороны. В Урал они так и не попали, но зато Иваницкий их буквально нашпиговал пулями из пулемёта. Вторая машина-пикап полетела им наперерез, но в итоге машина врезалась в пень от крупной березы и легла на бок. А третья вместо того чтобы перекрывать путь отхода, отъехала куда-то в сторону и попыталась укрыться за кучей беспорядочно сваленных подгнивших стволов на старой вырубке.

Иваницкий весьма успешно одарил приличной очередью вторую машину, которая перевернулась. Следователь расстрелял автомобиль и появившихся из кабины людей. Иваницкий стрелял и дико смеялся. Не ржал и не гоготал, а именно смеялся веселым заливистым смехом.

Когда они остановились, отъехав подальше от места нападения, Смуглянка сказал Иваницкому:

— Выходи. Я дальше тебя не повезу. Мы уезжаем отсюда.

Иваницкий жутко усмехнулся:

— Не терпится от меня избавиться? Можешь не отвечать. Перечить тебе не буду. Дай только свое заберу.

Николай ничего не ответил. Он сидел, понурив голову и сжимая руль побелевшими от напряжения пальцами.

Иваницкий неторопливо собрался. Он взял охотничий комбинезон, свой пулемёт, два оставшихся короба с лентами и броник с легким кевларовым шлемом. На прощание он похлопал Смуглянку по плечу, пожелал всем хорошего пути и вышел прихватив дополнительно с собой пару сухпаев.

Урал не сорвался с места, а тронулся медленно и неуверенно. Перед поворотом машина практически остановилась, колеса выбросили из-под машины весеннюю грязь, и тяжелый рейдовый Урал стал уверенно набирать скорость. Иваницкий зачем-то помахал рукой вслед машине. Ему действительно хотелось чтобы у этой троицы малознакомых людей все сложилось хорошо.

Глава 28. Бунт

Виолетта ненавидела их всех. Она читала торжествующее злорадство в глазах каждого из этих уродов. Они все уже были уверены, что её Коша был тоже мёртв. Но она в это не верила. Кощей должен быть жив. Она даже не допускала мысли о том, что после всего, что ей пришлось пережить, Виолетта опять окажется в той самой яме на обочине жизни из которой столько лет выбиралась. Это несправедливо, это не правильно, так не должно быть.

Ребёнок несколько раз сильно тукнулся в её животе. Она погладила то место, куда упёрлась пяточка малыша. Она уже любила своего ненаглядного малютку больше всего на свете. Пока он был частью её самой, но скоро должен был уже появиться на свет в новый для него мир. Кощей просто обязан был находиться рядом в тот момент, когда это произойдёт. Ведь он тоже его любит и ждёт не дождётся когда родиться его наследник.

Виолетту взяла за локоть Пашкин жена. Верка тоже дохаживала последний месяц. У них даже шутка была о том, что сын Кощея и дочка его двоюродного брата дожидаются друг друга, чтобы родиться вместе. Виолетта скосила немигающие глаза на испуганную мордашку своей единственной подруги, чем еще раз убедила себя в непроходимой Веркиной тупости.

Коротконогая толстенькая Верка выглядела испуганной и растерянной, готовясь заплакать также как эта сисястая дылда Айшат. Ей-то чего переживать? Её Пашка жив и здоров. Он сейчас в леспромхозе с хромым Колькой торговлей занимается, присматривая, чтобы тот не объегорил команду Кощея. Сегодня как раз покупатели приехали за рабами на торфоразрботку. Сделка должна была хорошая получиться. Торфянщики были богатыми и платили не скупясь. Народец у них мер как мухи.

Виолетта с ненавистью посмотрела на Айшат. Она всегда ее ненавидела, хотя постоянно старательно скрывала свою ненависть и демонстрировала дружелюбие. Митроха был очень завидным мужиком: настоящим, сильным, решительным, умным и веселым. За таким любая бы пошла, но Виолетта она совершено не понимала почему он выбрал эту змею подколодную себе в спутницы? Кто сможет этих мужиков разобрать. Вот Виолетта была несравнимо лучше чем эта шлюха.

Не смотря на свою роль первой леди, Виолетта боялась Айшат. Она чувствовала, что коварная нерусская баба чертовски опасна и коварна. Она никогда не верила в её искренность: ни в её любовь к Митрохе, ни в её милую возню с мелкими ублюдками, ни в её дружелюбие в отношениях с самой Виолеттой. Татрка была насквозь лживая. Виолетту раздражала в ней все: её долговязая костлявая фигура, обвислые бурдюки искусственных сисек, оттопыренная задница из которой росли длинные как у цапли ноги, а эти коричневые тараканьи глаза жадные и завистливые Виолетту вообще выбешивали.

Митроху было жалко, но теперь можно было избавиться от страшной Айшат. Это могло порадовать Виолетту. В смерть Кощея она не верила. Её всегда поражал изворотливый ум её Коши. Он просто не мог погибнуть.

«Рано вы его хороните, уроды. Вот вернётся Коша, он вам устроит весёлую жизнь. А я помогу!» — подумала Виолета, разглядывая столпившихся людей.

Все прятали от неё глаза, чтобы не пересечься с ней взглядом. Но она и без этого понимала, что у них на уме. Неблагодарные скоты! Они уже забыли, кто их из грязи вытащил и к делу пристроил. Знали бы они, как им сложно с самого начала пришлось. Кощей и Вилетта рука об руку вместе создавали эту империю и заслуженно стали у руля власти.

Сколько она страха натерпелась, когда почти два месяца назад у этих самых главных ворот усадьбы он беременная встретила по приказу Кощея охранников, которые хотели отобрать у них новый дом. Брюхатой дуры Верки только и хватило на то, чтобы устроить истерику, изображая внезапные роды. Именно Виолетта тогда все взяла в свои руки и напоила охранников порошками, которые ей дал Коша. Она тогда победила, она оказалась сильной и решительной. Если бы он тогда не решилась на такой поступок, то где бы сейчас были все эти стервятники, которые уже разинули свои голодные пасти. Ни грамма благодарности! Скоты!!!

Теперь он им спуску вообще не даст. Она и раньше всех держала в ежовых рукавицах. Виолетта настоящая хозяйка, и она не позволит этой нечисти отобрать у неё добытое с таким трудом положение. Виолетта сама ещё раз убедилась в том, что они сами виноваты в её отношении к ним. Они всегда так или иначе раздражали её, стараясь разозлить. Вот и получали по заслугам. Каждому нужно знать своё место. Это Кощей очень правильно говорил.

Виолтетта вспомнила с каким апломбом Коша объяснял ей разницу между кшатриями и шудрами. Она хорошо запомнила все что он ей говорил. Её Коша был уникальным человеком. Новый мир только раскрыл его таланты. Умный, ловкий, предприимчивый. Такого нельзя было не любить.

Конечно был Митроха, при виде которого у Виолетты слабели ноги и начинало сладко поднывать внизу живота. Но это было совсем другое. Митрохе было далеко до её Коши. Обычный ломовик совершенно справедливо признал верховенство Вилеттиного мужа.

Ещё был Толя-мысли, который нравился Виотлетте потому, что был умным и очень хорошо понимал её. Именно он первым понял действительную внутреннюю сущность Виолетты, которая все эти годы была задавлена глубоко внутри её души окружающими обстоятельствами. Как только судьба не изгалялась над ней, чтобы вытравить из неё ту настоящую Виолетту, которой она должна была быть с рождения. Именно Толя первым назвал её «панночкой». Да! Это было её настоящей сущностью. Виолетта была прекрасной панни, величественной и великой владетельницей. Она и сама уже забыла о своих детских мечтах и ощущениях после просмотра фильмов о старых временах.

Лёгок на помине! В ворота въехали джип и уазик хозяйственников. Из распахнувшейся двери выскочил этот хорёк Толя-мысли. Хорёк деловито растолкал Митрохинских ребят и уставился своими рыбьими глазами на трупы.

— Где и когда это случилось? — спросил Толя-мысли.

Хорьку ответил местный радист по прозвищу «Румба»:

— Толком ничего не известно. Мне по рации сообщил о трупах один из наших информаторов в Прогрессе. Он в похоронной команде работает. Им трупы неопознанные привезли от урядников ихних. Он наших-то сразу узнал, и трупы хоронить не стал. Я сам с ребятами поехал трупы забирать.

— Их урядники убили или охрана Прогресса?

— Нет. Их позавчера утром на окраине посёлка нашли. Урядники дело завели потому, что там неподалёку в Прогрессе какая-то семья из новых поселенцев пропала той же ночью, но зацепок не нашли и списали их как неопознанные трупы.

— А Кощей?

— Ничего не известно. Я все сказал.

От Виолетты не смогла укрыться кривая улыбка прапора. Лидер местных военных плохо скрывал свою радость. Виолетта хотела врезать хлыстом по этой наглой морде, но на нее внезапно напало оцепенение. Пришла ледяная догадка, что её Коша мёртв, что они с малышом осиротели. Под болезненно набухшей грудью за рёбрами появилась давящая боль. Казалось, что её бедное сердце сжали чугунные тиски. Но Виолетта взяла себя в руки и прогнала страшное наваждение. Такого быть не может.

На кого из этих неблагодарных уродов ей можно положиться?

Виолетта сразу задумалась о том: сможет или нет Толя-мысли защитить ее саму и ребенка до того времени когда вернётся Кощей? Ведь именно он был самым преданным и верным человеком Кощея. По всем размышлениям выходило, что «нет» — он их не защитит. Толя бойцом не был, и подчинённые ему хозяйственники разве что барана могли прирезать или курице голову отрубить. Конечно, Толя был очень умным, но в качестве бойца он ничем не отличался от его суетливых хорьков и кротов, которые как гномы или домовые из сказок целый день хлопотали по хозяйству в усадьбе.

Толя-мысли сосредоточенно проборомтал:

— Так. Скорее всего, они пошли на дело, и операция оказалась провальной. Митроха, Копейка и Гуня погибли. Если бы убили остальных, то привезли бы сразу все трупы, а не всего троих. Если их захватили, то тогда бы суд скорее всего был бы и публичная казнь. Мы бы знали об этом. Если бы их не казнили, а следствие решили вести, то тупы ребят наших похоронной команде ни за что не отдали бы до конца следствия. Если дело закрыто, то их не поймали. Выходит, что Кощей с остальными ребятами отсиживается где-то. Вполне возможно они без транспорта и связи остались.

Какой же Толя молодец! Какой он умный! Как он быстро во всем разобрался. Ведь ни к чему не придерёшься. Её Коша жив и здоров. Но прячется пока. И они с малышом его дождутся, обязательно дождутся. Ведь он их так сильно любит. Он их не оставит одних, он точно вернётся. Но все равно, Виолетта ему устроит капитальный разнос и крутую головомойку за то, что он заставил её мучатся все эти три дня. А для Толи нужно будет сделать что-нибудь хорошее. Ведь он так замечательно её поддержал в трудную минуту. Пусть теперь только попробуют что-то сказать ей поперёк или косо посмотреть в ее сторону. Она никому не спустит предательства. Друг познаётся в беде. Толя сейчас показал свою преданность ей и Кощею.

Второй удар пришёл практически сразу. В ворота заехали бронированный джип в полном обвесе с решётками и такой же подготовленный микроавтобус. С базара в леспромхозе посёлка Кирова приехали Веркин Пашка и ребята, которые уезжали на отдых.

Из машин не орала музыка. Джип и автобус замерли возле машин хозяйственников. У Виолетты снова угрюмо и тягуче заболело в груди, а горло перехватило тугим комом. Он не могла разобрать, что несёт в руках Паша, но Виолетта всегда отличалась прозорливостью. Жизненного опыта ей было не занимать. К ней приближался не двоюродный брат Кощея с какой-тот штуковиной в руках, в сторону прекрасной панночки шла сама судьба.

Казалось, что Пашка ничуть не удивился трупам. Он бросил рядом с воняющими распростёртыми телами обычный армейский бронежилет. Толя присел на корточки взял его в руки.

— Это броник Окунька, — озадаченно сказал он. — Я сам эти броники ребятам выдавал и метил их, чтобы не перепутали. Вот бирка пришита.

Толя покрутил бронежилет.

— Пуля пробила пластину на спине и отрекошетила о грудной. Ох, крови то сколько! Откуда он?

Брюхатая дура Верка кинулась и повисла на плечах своего Пашеньки. Тот освободился от ее рук и запихнул Верку куда-то себе под мышку, обняв одной рукой. Он мешала ему говорить — вот тупая баба!

— На базаре у старьевщиков нашел. Они знают нашу метку. Сами и предупредили. Мы нашли того наркомана, который броник старьёвщикам притащил, а потом, — Пашка замялся: — долго его допрашивали. На обратном пути он и место показал. Труп Окунька недалеко от своротка к лесхозу нашли. Оружия и документов при нем не было, а броник пробитый и испачканный с него убийцы снимать не стали. Там на дороге ещё следы боя остались. Масляные и бензиновые пятна на асфальте, кровь, а также гильзы. Немного, но были. Следы засады там есть. Причём очень на военных похоже. Бандиты так серьёзно не готовятся.

Давящая боль из-за грудины разбежалась сразу по всему телу панночки. Виолетту бросило одновременно и в жар и в холод. Окружающий мир закрутился бешенной каруселью, но она смогла удержаться на ногах. Она сильная и не имеет права быть слабой перед своими людьми. Пусть они по большей части мрази и скоты, но Виолетта не может ударить перед ним в грязь лицом. Пусть знают, кому они служат.

— На базаре ничего про это не знают. Значить это не местные. Чужие какие-то.

Толя озвучил мысль, от которой так старательно прятался разум панночки:

— Теперь понятно, почему они пропали. Кощей на залётных напоролся. Скорее всего, они пытались скрыться, но в засаду попали. Залётные такое афишировать не будут, а постараются следы замести.

«Зачем этот хорёк такое сказал? Как он смел? Пусть в прямую кишку засунет своё мнение!» — панически кричало сознание Виолетты, а с другой стороны она понимала, что она прав. Этот урод погиб, выродок Кощей оставил её с ребёнком одних. Как он мог? Теперь Виолетта ненавидела Кощея.

Люди ещё только пытались осознать произошедшее, но в немую сцену ворвался ещё один визитёр. В по-прежнему открытые ворота влетел пикап с пулемётом в кузове. Резина жалобно завизжала на выложенном каменной брусчаткой покрытии двора, джип клюнул тяжёлым отбойником на морде вниз, от резкого торможения. Из рейдовой машины выскочил один из бойцов Германа.

— Боров у вас сегодня был?! — заорал он на ходу, уткнувшись взглядом в стоящих у трупов людей.

— Утром был, но уехал.

— Куда?

— Не знаю.

— Млять! Опять загулял скотина. Герман его срочно разыскивает.

Германовский боец подошёл уже практически вплотную и посмотрел на покойников, а также на пробитый окровавленный бронежилет, затем уже вежливым извиняющимся тоном спросил:

— Олег Всеволодович у вас сегодня появлялся. Хозяин его разыскивает.

— А что случилось? — сразу напрягся Толя-мысли.

— Да пропал он. Как утром уехал так и нет его. Ночью ребята караван торговый взяли. Удачно получилось. Машина с сигаретами куда-то пропала. И Хворов тоже пропал. Герман Николаевич не в духе. Нехорошее подозревают.

— Не до Борова нам. Видишь что произошло? — Толя показал ему на трупы. — Митроху, Гуную и Копейку привезли сегодня мёртвых. А вот это броник Окунька.

— Митроху убили?! — не сдержав удивление, вскрикнул боец агрария. — А Кощей чего?

— Третий день как пропал, — сказал один из Митрохинских уголовников и осекся под уничтожающим взглядом Толи-мысли.

Боец мгновенно потерял интерес к обитателям усадьбы.

— Ну, не видели, так не видели. Чего тут такого. Хворов не раз уже пропадал. Мы его периодически из кабаков вытаскиваем или от шлюх молоденьких.

С этими словами он уже начал пятится обратно к машине, потом развернулся и побежал. Опомнился он только когда открывал дверь своего самодельного броневика.

— Я это! Поеду его еще поищу, а то Герман серчает! — крикнул он повернувшись и пропал внутри машины.

Виолетта смотрел на все это с недоумением. Герман был партнёром Кощея и в случае опасности должен был поддержать ее и мужа. Точно также должен был поступить и его вот это самый подчинённый, а не трусливо бежать из усадьбы. Это подло и недостойно мужчины. Когда к ним приедет Герман, Виолетта обязательно расскажет какие идиоты и подлецы у него работают.

Две страшные новости подряд ударили сразу по всем членам группы Кощея. Не смотря на охватившее Виолетту тяжёлое предчувствие она взяла себя в руки. Даже если её любимый Коша погиб, она должна быть сильной и повести за собой осиротевших людей. Она поняла, какая ответственность теперь лежит на ней. Никто не обещал ей, что эта идиллия, в которую она попала, будет продолжаться вечно. Рано или поздно кто-то или что-то захочет лишить её заслуженного положения. Такова жизнь.

Виолетта решила, что будет сильной и поведёт своих людей за собой. Раньше они тащили этих людей к процветанию вместе. Она научилась от своего Коши деловой хватке и мужеству. Теперь весь их бизнес ляжет ей на плечи. Она сильная и энергичная, она справиться как бы тяжело ей не было. Сейчас очень важно поддержать людей, дать им надежду, ведь теперь именно на ней лежит ответственность за их судьбы. Она теперь будет сильной женщиной такой же, как Анжелика или как Скарлет О Хара из фильма «Унесённые ветром». Она сможет, у неё получится.

Виолетта понял, что ей нужно что-то сказать, ибо сейчас настал момент истины, речь идет о будущем группы Кощея. От того, что она сейчас скажет будет зависеть их единство и процветание, а в противном случае их ждет разброд и разруха, а в худшем случае рабство или даже гибель. Её поддержат, ей поверят, они же все видят, что она может повести их за собой.

Виолетта выступила вперед, приняла царственную осанку и начала говорить, слова шли от самого сердца такие горячие и искренние. Они не могли не зажечь ее людей, всю ее команду. Ведь раньше любой ее взгляд заставлял их замереть и с трепетом слушать ее Виолетту.

— Ребята! Дорогие мои, не нужно впадать в уныние. Мы сможем вместе все это пережить. Сейчас очень важно не бояться и поддерживать друг друга. Каждый из вас это просто соломинка, а вместе мы настоящий веник, который гнется, но не ломается. Мы сможем выстоять. Это я вам обещаю. Вы доказали, что достойны лучшей доли в новом мире. Мы победим. Мы построим это мир заново. Верьте мне. Я вам теперь как мама.

Панночка замолчала. Пауза затягивалась, но у Виолетты закончились слова. Но они должны понять, они смогут почувствовать ту благостную весть, тот посыл, который она постаралась вложить в свою речь. Она сможет их объединить. Разумеется, к ним скоро приедет Герман, но он увидит не испуганных и потерянных жалких людишек, он увидит команду сильных духом и достойных уважения соратников, объединившихся вокруг нее.

Реакция последовала. Все стояли разинув рты и удивленно смотря на Виолетту. Ей снова стало жарко, не хватало воздуха в груди. Виолетта поняла, что смогла достучаться до сердца каждого из присутствующих здесь.

Первой среагировала Айшат. Она перестала рыдать, молча поднялась и уставилась своими тараканьими зенками в светлые очи панночки. Виолетте стало не по себе и даже страшно. Она такого не ожидала. Айшат не могла так смотреть на нее, тем более в такой момент.

— Пошла ты на хрен, коза тупая! — завизжала она.

Виолетта зажмурила глаза, потому что ей в лицо полетели слюни из разинутого рта татарки. Эта идиотка тут же развернулась к ней спиной. Виолетта аж задохнулась от переполнявших её эмоций. Конечно она понимала, что смерть Митрохи должна была сильно ударить по ней, но это не повод так реагировать. Ведь Виолетта старается для них для всех. Она будет заботиться о каждом. И теперь все должны забыть о распрях и обидах и сплотиться вокруг нее. Неужели она этого не понимает.

Айшат с криком «Ы-ы-а-ах!!!» в котором было мало что человеческого одним рывком подняла с земли вонючий труп Митрохи и взвалил его себе на плечи, а Митроха весил раза в два больше чем костлявая татарка, если не больше. Похоже, что все силы сисястой уродины ушли на достойный штангиста рывок. Шатаясь и ловя равновесие, Айшат медленно развернулась и сделал первый шаг. От падения ее спасли полупьяные бандиты ее ненаглядного Митрохи, которые подхватили ее с обеих сторон. Здоровый как слон Мясо попытался перевалить труп с плеч татарки себе на плечи, но она злобно зашипела на него. Братки не оставили подругу своего главаря без помощи. Здоровенный Саня-Мясо и крепкий Матросик подхватили труп с обеих сторон от женщины, практически сняв нагрузку с костлявых плеч уродливой стервы. Остальные уголовники двинулись в след за ними.

— Куда вы пошли! — в недоумении закричала Виолетта. — Я ее еще не закончила!

Её начинало трясти от бешенства. Она пыталась донести до них самое важное и ценное в этом моменте, а они вели себя так, как будто она пустое место. Конечно, она понимала, что Митроха их лидер и этой дурной татарке нужно помочь, но двоих человек для этого вполне бы хватило. Остальные должны были остаться здесь и слушать, что она им говорит!

Один из уголовников по прозвищу Кокс резко развернулся и пошёл в её сторону.

— Ох, если бы ты не была на сносях, я бы тебе объяснил что к чему. А сейчас засунь себе язык между булками и молчи. До греха не доводи. Понятно? — злобно зашипел на неё Кокс.

В лицо Виолетты опять полетели слюни и пахнул многодневный перегар. Со стороны уголовников полетели оскорбительные насмешки и издёвки. Кто-то злобно засмеялся. Виолетт стояла в недоумении. Она не заслужила такого отношения. Они все ей обязаны. Почему такая черная неблагодарность? Она была готова простить Айшат, она её понимала, но почему себя так ведут все остальные?

Вся кодла уголовников и дебильная Айшат топали в сторону её кукольного домика.

— А ну-ка! Лапы все задрали! — залихватски крикнул прапор.

Бывший военный растянул свою пасть под пышными усами в какой-то мерзкой торжествующей улыбке. Это было что-то новое. Похоже, что крик Айшат сорвал стопор какой-то затянутой мощной пружины. События вокруг Виолетты стали развиваться стремительным и непостижимым образом.

Прапор передёрнул затвор автомат и выпустил короткую очередь в воздух.

— Оружие на землю! Всем лежать! — заорал прапор.

Все кто ходил под прапорщиком вскинули автоматы и навели их на уголовников.

— Ох ты, ах ты! Все мы комонаХты! — глумливо встретил его речь Кокс и раскинув в стороны руки пошёл на прапора, наклонившись всем телом вперёд. — Ты че-то, красный, попутал. Если таким словами бросаешься. Базар фильтровать нужно. А то непоняточки могут выйти.

Улыбка прапорщика расползлась ещё шире и показались жёлтые прокуренные зубы.

Послышался шум двигателей и с заднего двора к воротам выехали два автомобиля с пулемётами. Один был обычным уазиком на который установили пулемёт, а второй была машиной с грузовым кузовом в котором тоже стоял большущий пулемёт. На крыше гаража для легковых автомобилей тоже появились люди с пулемётом. На крыше главного дома зазвенели стекла выбитого слухового окна. Оттуда по пояс высунулся человек со снайперской винтовкой. Еще один человек с пулемётом поднялся на крыше открытой беседки.

Пулемёты на автомобилях начали стрелять одновременно. Фонтанчики земли, осколки бетона и искры показались на территории главного въезда. Каменным крошевом рассыпалась красивая статуя в виде трёх граций, удерживающих изящную чашу. Композиция стояла в середине неработающего фонтана и очень нравилась Виолетте. Композиция придавала шик и элитность всей окружающей обстановке. Потому что фонтан с мраморной статуей выглядел роскошно.

— Мордой в землю все! Живо! — опять начал орать прапор, тыкая всех подряд стволом своего автомата. Присевшие от выстрелов люди стали как-то нерешительно опускаться на землю. Убитых пока не было, но если так будет продолжаться, то вскоре они появятся.

«Так вам! Будете знать!» — мстительно подумала Виолетта. Раньше она не любил прапорщика. Он просто ей не нравился. Но теперь он оказался именно тем человеком, на кого она может положиться. Виолетта посмотрела на него уже совершенно другими глазами. Толя, а теперь еще и прапорщик. Он человек военный и исполнение долга для него такая же насущная необходимость как еда и сон. Все это Митрохинское отрепье вместе с их сисястой Айшат он теперь выкинет прочь. Пусть дальше сами живут, если смогут. Рой победоносных мыслей прервался снова летящими в лицо слюнями с отвратительным табачным смрадом.

— А тебе непонятно? — заорал не неё прапорщик. — О чем задумались ваше величество?! Легла на землю быстро!!!

Бывший военный ударил её раскрытой пятерней в лицо. Было не столько больно — сколько обидно! Её опять предали. Виолетта легла на землю, но не от того, что испугалась, просто так получилось.

«Я тебе все припомню, гад. Я тебя уничтожу. Я оболью тебя маслом и буду жечь на плите пока ты не сдохнешь» — в бессильной злобе подумала панночка. Такое нельзя прощать. Пусть все увидят, как она может карать.

Виолетта огляделась вокруг. На землю опускались все. К тем, кто стоял, подбегали помощники прапорщика, отбирали оружие, били и пинками укладывали на землю. Виолетта увидела, как Толя-мысли, лёжа на земле, что-то шепчет в маленькую рацию. Она не предала этому внимание, но внезапные неожиданности этого дня не закончились.

Со стороны дороги донёсся гул и ворчание, в распахнутые ворота влетел военный бронетранспортёр с маленькой башенкой и длинной тонкой пушкой. Боевая машина на полном ходу протаранила стоящий уазик прапорщика и впечатала его в стену открытой беседки. Стена от удара не выдержала и обвалилась прямо внутрь открытого уазика. С громким скрипом осела на один бок и развалилась крыша беседки, а человек наверху с криками провалился куда-то в середину завала.

Башенка с пушкой повернулись в сторону грузовичка и воздух разорвали громкие выстрелы, частые как у пулемёта. Грузовичок с пулемётом сразу покрылся вспышками, искрами и дымными облачками. Во все стороны брызнули осколки и куски металла. Машину заволокло дымом, а затем что-то взорвалось и грузовик вспыхнул ярким пламенем. По броне военной машины защёлкали пули. Башенка снова резко развернулась и без какой либо паузы ударила по крыше её дома. Может человек прапорщика и успел оттуда убежать, но пушка в считанные мгновения размолотила кусок крышы в груду мусора, подняв облако пыли, щепок и осколков черепицы. Зазвенели разбитые стекла.

Затем та же самая участь настигла людей на гараже. Только вместо пушки из башенки застрочил пулемёт. Дико заорал раненный человек.

С внешней стороны усадьбы над забором показались три человека с автоматами. Они открыли огонь по все территории. Теперь лежали все кроме Айшат, Мясо и Матросика. Те, как ни в чем не бывало, втроём несли труп Митрохи в сторону красивого домика Айшат.

Стрельба стихла. Толя-мысли перевернулся на спину и выстрелил два раза из пистолета в голову прапорщика. Кусок черепа у того отскочил в сторону и в прорехе показалось месиво из окровавленных мозгов. Одновременно с этим с земли вскочил брат жены Толика и с удивительным спокойствием разрядил пистолет в троих помощников прапорщика. Виолетту просто поразило спокойствие Антона. Он стрелял как на стрельбище по мишеням. При этом выражение лица у него было скучающе-вялое. Казалось, что он выполняет рутинную работу, которую делал уже много раз.

Виолетте никогда не нравился этот блеклый молчун. Таких людей она с неприязнью называла «флегма». Она понятия не имела что это за слово, но скорее всего что-то неприятное. Сама Виолетта была очень живая и эмоциональная. Она могла своим веселым нравом зажечь кого угодно кроме вот этих флегм, таких как Антон и безответная овца Лида. Они были как инопланетяне, мутанты хреновы.

— Никому не вставать! Оружие не поднимать! — закричал Толя.

Появившиеся хозяйственники принялись вязать несостоявшихся бунтовщиков. Коротко переговорив с уголовниками, друг Толика Костя побежал вместе с парой Митрохинских ребят в сторону большого летнего дома, где жили семьи команды прапора.

Толя тем временем помог подняться Виолетте и дуре Верке.

— С вами все в порядке? Вам лучше в дом идти, — взволнованно сказал он.

Виолетта сразу расцвела. Толя неожиданно оказался настоящим мужчиной: отважным, сильным, верным и галантным. Панночка чуть не расплакалась от умиления. Как это она его раньше не разглядела. Ведь это он ради нее убил этого урода усатого. Пусть теперь хоть кто-нибудь посмеет на Виолетту руку поднять. С ним будет также.

Но Виолетта так и не смогла ничего сказать Толе. Он буквально впихнул ее в руки поднявшегося с земли Веркиного мужа Пашки.

— Отведи их в дом и сидите пока там, — распорядился Толя и развернувшись побежал на задний двор.

Двоюродный брат Кощея озадаченно закивал, взял ее с Веркой под руки и повёл их на крыльцо барского дома. Виолетта решил, что действительно ей лучше себя поберечь, Толя как настоящий мужик все взвалил на себя. Виолетта чуть не заплакала от умиления.

Сидеть в доме было намного спокойнее. Верка позвала служанок, те им накрыли стол и подали ранний ужин. Виолетта нажралась от пуза. Она всегда много ела когда нервничала. Для снятия стресса они с Веркой выпили по стопке водки. Алкоголь тёплой волной покатился по пищеводу. С чувством тяжести в желудке пришло благостное расположение духа. Верка не затыкалась, на неё напал словесный понос. Виолетта наоборот была молчалива и сосредоточенна. Мозги беспрерывно шевелиться. Верка лихорадочно думала о том, что будет дальше, как ей жить и что ей делать. Ничего дельного на ум не приходило. Тогда Виолетта сказала сама себе:

— Я подумаю об этом завтра.

— Что? Что? — переносила глупая Верка.

Сказанная фраза мгновенно смела все остатки сотки беспокойства.

— Ничего. Это я так, — миролюбиво сказала Виолетта. — Что ты там говорила?

Верка встрепенулась и принялась наполнять окружающий пыльный воздух своим бесполезным трёпом. Он тёк вокруг Виолетты и обволакивал мягким коконом, гипнотизируя и усыпляя.

Хлопнула дверь и в комнате возник Веркин муж.

— Я это. Мысли там мужиков за периметр на охрану отправляет, — взволнованно начал он и внимательно разглядывал лицо Виолетты.

Виолетта очень хорошо разбиралась в людях. Пашка рассчитывал на то, что он станет здесь главным, но теперь им пытался помыкать какой-то завхоз. Виолетта злорадно подумала, что не нужно ему было разлёживаться когда ей угрожали и её били. Он упустил свой шанс.

— Все правильно. Это я распорядилась, — сказала она.

Наверное Пашка хотел что-то сказать, но махнул рукой и убежал.

Виолетте стало интересно, что там происходит без неё.

Они с Веркой поднялись на третий мансардный этаж дома. Оттуда открывался отличный вид на всю усадьбу.

На территории шла какая-то нездоровая суета. Бегали люди, носились как заполошные два погрузчика, грузили машины. Около ворот стояли Толя, Кокс и Мясо. Мужчины разговаривали очень эмоционально. Виолетте страсть как хотелось узнать, о чем они говорят. Тем временем накал в разговоре спадал, теряя свою экспрессивность, говорящие стали улыбаться, а затем пожали друг другу руки и похлопывали по плечам. После чего они вместе направились к домику Митрохи. Толя зашёл во внутрь. Он там провёл минут пятнадцать, а затем он появился уже в сопровождении одетой во все чёрное Айшат. Мясо и Кокс вынесли, обернуть белыми шёлковыми простынями, тело Митрохи. У Виолетты сразу отлегло от сердца. Толя, оказывается, решал с бандитами вопрос о похоронах их предводителя.

Уголовники грузили труп в большой чёрный джип Митрохи. Айшат села на переднее сиденье, а Кокс и Мясо селили в бандитскую рейдовую машину.

Толя вывел из дома Митрохи какую-то девочку с маленьким ребенком на руках. Виолетта ее не видела. Наверное, та была из последней партии товара. Неделю назад Кощей строго настрого запретил Виолетте даже приближаться к местам, где содержали рабов.

Беспокойство снова зародилось в её душе, когда она увидела, что к дому Айшат подъехал грузовик, и туда начали таскать вещи из дома. Виолетта опустилась вниз и вышла на крыльцо.

Толю искать не пришлось. Он как раз пообещал мимо.

— Стой. Это что там происходит?

Толя дёрнулся всем телом на бегу, как будто запнулся за что-то. Он остановился и повернулся к ней лицом.

— Айшат уезжает. И все ребята Митрохи — тоже, — не кривая душой объяснил Анатолий.

— А вещи куда грузят?

— Айшат и ребята свою долю забирают.

— Какую долю?

— Половину всего. Митроха с Кощеем в пополаме работали. Они были равными партнёрами. Так что половину пришлось отдать.

Желудок Виолетты скрутил болезненный спазм, она даже заскрипела зубам от возмущения. Как можно было допустить такую несправедливость. Почему вдруг половина ее имущества должна отойти какой-то сисястой дуре?!

— Как так? — наконец выдавила она из себя. — Ведь мы же вместе с Кошей эту усадьбу своей сделали. Ведь я же её не щадя жизни своей отстаивала!

— Усадьба у тебя останется. Никто на неё не претендует. Рабов они тоже не забирают, только из вольнонаёмных несколько человек с собой позвали. Все по-честному. Ты не думай. Так оно лучше будет. Они для тебя опаснее всего. Тебе попытки военного путча не хватило?

Виолетта прижала ладошку к опухшей щеке с синюшными пятнами от кровоподтёков. Упоминание об отвратительном инциденте с прапорщиком вернуло ей страх.

— Они сейчас с мыслями соберутся, а ночью на ножи всех возьмут. Ты хочешь, чтобы пьяные и обдолбанные уголовники ночью к тебе в спальню пожаловали?

— Не-е-ет, — Виолетта почувствовала, как коварный страх вяжет язык во рту. — Ты уверен?

Толя посмотрел на неё как на больного расшалившегося ребёнка, от чего Виолетта почувствовала себя полной дурой. В ней сейчас боролись отчаянная жадность и леденящий страх. Она видела на что способны уголовники.

— Виолетта, подумай сама. Сейчас все на глазах рушиться. Лучше выйти из ситуации с меньшими потерями. Можно конечно бороться за хабар, но тогда, если ты поиграешь, то потеряешь все. Даже с жизнью можешь расстаться. Отдай честную половину и живи спокойно. Сохрани с Митрохинскими ребятами хорошие отношения. Ведь сколько всего с ними за это время пережили. Не чужие они нам. Потом не раз ещё к ним за помощью обратишься. А рынок сейчас большой, места всем хватит.

Волетта понимал, что хорёк все правильно говорит. Но горечь от потери половины того, что она считала своим, жгла огнём. Виолетта погладила свой большой живот. Больше всего ей было жалко малыша, а не эти горы всякого добра или себя. Ведь он её кровиночка. Такой любимый и единственный. А все что здесь есть, тоже принадлежит ему. Даже эта доля, которую забирает Айшат.

В объяснения влезла без спроса жена Толика Лида. Виолетта называла её про себя «пенёк с глазами» или «овца немая». За все время, сколько она её знала, Лида не проронила при ней ни слова. Тихая и молчаливая она напоминала тень. Как раз своей незаметностью и серостью она бесила Виолетту больше всего. Вот надо же было такой уродиться. Что только Толя-Мысли в ней нашёл? Хотя она для него была совсем кстати. Вечно загруженному ему нужна была именно такая серая тихая мышь.

— Толенька. Там Коля спрашивает, куда ему генераторы грузить, — мелодично попела Лида.

Голос у неё был приторно мягким и противным. Виолетта набрала в лёгкие воздуха, чтобы рявкнуть на неё, но ребёнок очень сильно толкнулся у неё в утробе.

— Пусть подождёт, я сам разберусь. Иди, милая, — также ласково сказал ей Толя в ответ.

Наконец-то хорёк сообразил спровадить свою блёклую дуру и Виолетте не пришлось самой выпроваживать эту овцу.

— Виолетта, принимай решение! — неожиданно твёрдо сказал Толя. — Или сейчас мы их выгоняем и они нас всех ночью перережут, либо отдаём уголовникам ихнюю долю и расстаёмся по-доброму. Сама прикинь: тебе лучше с половиной расстаться или все потерять включая жизнь? Ты о ребёнке подумала?

Последняя Толина фраза оказалась решающей. Коромысло весов резко качнулась в сторону страха и катапультой выбросила жабу в неведомые дали.

— Хорошо. Пусть так и будет, — решительно сказала панночка.

— Что будет, — спросил глупый хорёк.

Неужели он не понимает?

— Пусть со своей половиной катятся на все четыре стороны, — ответила Виолетта. — Все равно я верну то, что по праву принадлежит моему ребёнку! Я не прощу предательства. Эти падлюки выбрали самый уязвимый момент, ударили в спину, но я это так не оставлю.

Виолетта уже представляла, как вокруг неё соберётся настоящая армия, вот тогда они все узнают, вот тогда она им покажет. Все эти уголовники будут умолять её о пощаде, но она их не пощадит. Виолетта им припомнит, как они подло её предали. Они все будут подыхать в жестоких муках, а она будет смотреть на это и смеяться.

Толя-Мысли разогнал её мечты:

— И правильно. Все потом. Виолетта, иди в дом. Темнеет на улице, холоднее становиться. Простынешь ведь. Кощей бы не одобрил.

«Вот зануда!» — с раздражением подумала Виолетт, но ничего не ответила и, гордо развернувшись, оставила этого недоумка на улице одного. Виолетта ушла в дом.

На улице уже начинало темнеть. На высоких стойках вспыхнули яркие фонари. Виолетта застала в просторном холе кучу народа. Похоже, что в отсутствие мужиков все бабы с отпрысками собрались у неё в доме. Здесь не хватало только жён и подруг уродов из команды прапора, а также жён хозяйственников. Верка уже по-хозяйски распоряжалась посудой и продуктами, накрывая большой стол. Служанки и гостьи ей помогали. Увидев Виолетту, все мгновенно замерли. Матери стали шикать на расшалившихся детишек.

Виолетта оглядела притихшую толпу бабёнок. Вот он её отряд. Она только и могла бабами руководить, а тут почему-то решила, что весь бизнес потянет. Панночка горько усмехнулась. Она махнула рукой и кинул в распахнутые глаза:

— Поминки у нас сегодня, бабы. Сегодня можно все.

Народ оживлённо всколыхнулся. Виолетта сама того не заметив опрокинула себе в рот целый фужер мартини. А гори оно все синим пламенем!

Поминки начались, как и положено, с киком и плачем. Ревели все. В том числе и Виолетта. Ей было жалко ребёнка, себя и свою проклятущую жизнь, которая делала ей такие пакости. Почему судьба так жестока к ней? За что ей это все? Но она простила всех, не смотря на то, что все ей были противны, и она всех ненавидела.

Была уже глубокая ночь, когда грохнув дверью об стену в холл влетел Пашка.

— Вилка! Мысли уехал.

«Вилка» — это было вульгарное сокращение имени Виолетта. Она ненавидела, когда её так называли. Потому что это звучало, как собачья кличка.

Она сразу не поняла, что он ей говорит.

— Вилка! Толя-мысли нас ограбил и бросил! — повторил Пашка.

— Что?! — в ужасе закричала она.

До мутного от алкоголя сознания Виолетты начал доходить страшный смысл сказанного Пашкой. Её опять предали, а в придачу ещё и ограбили. Виолетта закричала страшно, вложив в свой крик душевную боль от предательства и ненависть к поганому хорьку Толе. Не помня себя, она выскочила со стула и на подгибающихся ногах побежала прочь из дома.

Все было так как и сказал Пашка. Склады и сараи зияли практически полупустым нутром через распахнутые настежь двери и ворота. Машин тоже не было. Ангар был пуст. Только возле самого дома остался стоять старый фургон Кощея на котором он когда-то в прошлой жизни возил овощи. Ещё остались вонючий автобус «икарус», старенькая полуразобранная «нива». Они даже два трактора с тележками и погрузчики забрали!!!

— Вы куда смотрели, уроды! — визжала Виолетта.

— Так это. Ты же сама сказала, что Толя по твоему приказы нас за периметр базу охранять послал. Вот мы и ходили вокруг базы, а когда увидели, что колонна выезжает, то сразу к тебе пошли.

Виолетта завыла от горькой досады.

Из усадьбы пропали не только шобла уголовники во главе с сисястой тощей дурой Айшат, а также поганый хрёк Толя-мысли со своими крысами. Из летнего дома исчезли семьи военных. Но если уголовники и хозяйственники забрали с собой большую часть добра, то практически все имущество военных осталось на месте. В лучшем случае они успели схватить самое необходимое. Было непонятно: сами они убежали или их выгнали. Похоже, что оставшимся в живых военным удалось уйти, Виолетта не увидела в усадьбе ни одного нового трупа.

Также в усадьбе не осталось вольнонаемных. Даже служанки куда-то сбежали. Мужиков осталось всего человек семь. А баб штук тридцать, да ещё детишки мал-мала-меньше. К рабам она не дошла. Было и так ясно, что их тоже нет. Она их ненавидела, это они были во всем виноваты — эти нелюди, которыми был вынужден заниматься в новом мире её любимый Коша. Это из-за них он пропал. Ей хотелось сжечь их всех прямо сейчас. Сжечь живьём, чтобы они мучились и страдали во сто крат сильнее чем она сейчас.

На Виолетту напала апатия. Ей захотелось прямо там плюхнуться на землю и умереть. Её все бросили и предали. Она кое-как взяла себя в руки и вернулась в громадный холл её дома, где они справляли поминки по погибшим мужчинам. Виолетта не к месту подумала, что теперь поминки впору справлять по ним самим.

Зато теперь она стала полновластной хозяйкой. Её люди смотрели на неё с ожиданием и надеждой. Они были напуганы и растеряны. Им некуда было податься. А Виолетте нечего им было сказать. Даже её любимая фраза: «Я подумаю об этом завтра», теперь не вызывала ничего кроме раздражительной усмешки.

Она проглотила давящий в горле ком и слова сами потекли из неё:

— Вы чего такие кислые? Что хуже никогда не жили? А я вот жила. И я не собираюсь скатываться до прежней жизни. Я получила свой кусок и никому его не отдам. Пусть только попробуют отобрать.

Ей в голову пришла неожиданная мысль, что все куски у неё уже отобрали, и в руках у Виолетты осталась только пустая тарелка с крошками. Причём она сама прошляпила большую часть кусков с той тарелки, но, тем не менее, она продолжала:

— У нас есть оружие и крыша над головой. За это время мы все научились очень многому. Мы стали сильнее и крепче. Мы сумели подстроить этот мир под себя, а не легли под него раздвинув ноги как помойная потаскуха. Мы поимели этот хренов зобячий мир. Я буду грызться зубами, но не позволю положить ему себя на лопатки. Те, кто хочет свалить отсюда — пусть катиться на все четыре стороны. Я не держу. А кто захочет остаться со мной, того милости прошу в клуб желающих бороться за своё будущее.

Она понимала, что идти им некуда. Они все трусы. Она тоже дал слабину и сломалась, но она никому из этих уродов не доставит удовольствия зрелищем своего унижения. Слишком много раз в этой жизни об неё вытирали ноги. Она больше этого не позволит. Виолетта взяла в руки автомат. Держать перед собой оружие очень мешал большой живот, а положить автомат на пузо сверху, она не решилась. Ведь тогда она могла навредить малышу.

— Кто со мной?! — решительно сказала она.

Её люди молча стояли тупо смотрели на неё.

«Ну давайте же! Подходите ко мне!» — в панике думала Виолетта. Она боялась остаться совсем одна.

Наконец к ней семенящими шажками подбежала дура Верка. Разумеется за ней поплёлся подкаблучник Паша. За Пашей пошёл его давний друг Митяй, который был ещё слабее чем Паша. Подскочили со своих мест два Врекиных спиногрыза. Погодки подбежали к ней и спрятались за подол матери. Вышел толстый Жора, которого до сих пор все нещадно дразнили за тучную фигуру и недалёкий ум. За ним подалась его мамаша. Старой кошёлке уже шестьдесят пять стукнуло, а она этого бугая до сих пор звала в окно на обед как сопливого мальчонку.

Подошли Пятак и его жена. Это было уже серьёзно. Пятак был хорошим бойцом и стрелял лучше всех. Следующим вышел сильный и стройный как кипарис Миша. Он в своё время был водителем у Кощея. За молодым красавцем в сторону Виолетты потянулись и молодые незамужние девки. Весы качнулись в сторону Виолетты.

Из общей картины выбился дед Матвей. Он громогласно послал Виолетту на три советских буквы, грязно обругал её и пошёл к выходу, скидывая с плеча двуствольную вертикалку ИЖ-27. Дед был заядлым охотником и прекрасно умел стрелять, что не однократно доказал делом. Его никто не решился остановить. Его жена бабка Лена запричитала:

— Ой! Куда же ты, старый! Ночь на дворе.

— Ты со мной или с этими уродами? — крикнул он ей через плече не останавливаясь.

Бабка растерянно и потешно заметалась, но все-таки припустила бегом вслед супругом.

— Постой! Подожди меня, сволочь! Ты бросить меня тут одну решил, дурак старый? — кричала она ему вслед.

Дед остановился и развернулся перед самой дверью:

— Ну, куда же я без тебя, дурёха? Давай быстрей.

Подбежавшая бабка треснула его ладошкой по лбу. Вот так они и жили всю жизнь постоянно ругаясь, но душа в душу. Дед галантно подхватил супругу под руку и они растворились в ночи.

Демаршей больше не было. Все оставшиеся люди подошли к Виолетте, чем признали ее власть. К панночке пришло ощущение силы, она была не одна.

"Мы ещё повоюем" — подумала она.

Конечно было жаль ушедшего деда. Как-бы напоминая о нем, в темноте за окнами грохнул выстрел, а затем второй. Сегодня стреляли много и громко. Но сейчас выстрелы из обычного охотничьего ружья грохотали как орудийные залпы. Виолетта конечно никогда не слышала, как стреляют из пушки, но звук у пушки должен был быть такой же страшный и оглушительный.

Сердце мгновенно прыгнуло под самый подбородок.

Виолетта понимала, что нужно узнать, почему и кто стрелял, и вообще, что там происходит. Ей было страшно. Выйти из освещаемой электрическими фонарями комнаты её можно было заставить только под страхом неминуемо гибели.

— Паша, сходи посмотри! — уверенно распорядилась Виолетта.

Верка сразу уставилась на неё тяжёлым ненавидящим взглядом, но так было нужно. Виолетта ещё раз напомнила ему о приказе:

— Ты меня слышал?

А в голове у Виолетты уже раскрывалась картинка бодро шагающие к ее дому мёртвецов. Ей сразу захотелось завизжать и броситься скорее наверх, но она сумела подавить свой ужас.

— Мужики, помогите ему. А то чего он один идти должен! — выпалила дурочка Верка.

Первым подался в сторону дверей красавице Мишка. С ним. Пошёл и Пятак, оторвав от своего рукава бледную жену. Мужчины вышли на улицу. Их спины удалялись пока совсем не пропали в темноте.

Верка буквально впилось пальцами в руку Виолетты. Хорошо, что ногти на пальцах у дурёхи были коротко острижены, иначе она бы ей предплечье до кости протокола бы. Виолетта едва сумела высвободить руку из побелевших от напряжения пальцев подруги.

Молчаливо напряжение исходило от всех без исключения. Люди напряжённо вслушивались в царящую за окнами ночь. Тягучие секунды немедленной улиткой полезли одна за другой. Виолетта чувствовала, как душа уходит в пятки. Все труднее и труднее становилось сдерживать роившиеся в сознание образы толпы мертвецов или мутантов, мрачной ужасающей волной неотвратимо накатывающихся на её дом. Тут появился уже другой страх: если кто-нибудь начнёт кричать — паниковать начнут все, тогда она не сможет удерживать ситуацию. От этого стало ещё страшнее. Виолетте захотелось быть далеко отсюда, чтобы пропала целиком вся эта усадьба со всеми этими уродами, а она торговала бы на рынке как тогда — раньше.

Звуки человеческих голосов с улицы разрядили накопившееся напряжение. Голоса матерились, но обыденно и привычно — без паники.

Как только в дверях появился её ненаглядный Пашенька, дура Верка кинулись к нему, уже продавая и стараясь изобразить истерику позабористее.

Остальные бабы как по команде кинулись к появившимся бойцам.

— Ну что ты ревёшь, зайчонок. Да все в порядке, ненаглядная моя.

Виолетта с сомнением посмотрела на мощную Веркину задницу. Для такого зайчонка вместо пушистого заячьего помпончика очень бы подошёл витой поросячий хвост. Ну как можно этого карликового бегемота зайчонком называть?

Бабы налетели на мужиков как те же самые зомби. Такие же бестолковые и упёртые. Они сразу взяли мужиков в кольцо как будто хотели их разорвать на кусочки. Сквозь бестолковое квохтанье и гвалт Пашка поведал, что дед Матвей завалил из ружья пару свеженьких зомби, пришедших к воротам.

Старик разнесены обоим головы, спокойно и цинично, дождавшись, когда мертвяки подойдут к нему в упор. Когда подоспели мужики, дед собирал с трупов добычу, а супруга стояла рядом, плакала и упрашивала вернуться. Мужики тоже предложили ему идти обратно в усадьбу, но он их послал в далёкое эротическое путешествие.

Виолетта с горечью подумала, что они потеряли действительно хорошего бойца.

Она прекратила это бестолковое квохтанье перепуганных бабёнок и пошла сама посмотреть на то, что произошло. Виолетта запретила бабам её провожать. Она боялась что бабы увидят как она даст слабину, если такое получится. Виолетта сейчас была очень не уверена в себе. Мужики двинулись обратно уже в сопровождении Виолетты.

Трупы втащили в ворота и уложили на поддон из-под кирпича.

Людей можно было опознать только по одежде. Головы у обоих были разбиты в дребезги. Несомненно, эти двое были бойцам которые утром приехали с Хворовым. Виолетта узнала их, они днём курили у неё под окнами.

Это было совсем странно. Как они могли здесь появиться.

— Мальчики, а что у них ещё было? — с напряжением в голосе спросила Виолетта.

— Все было. С них, похоже, только автоматы сняли. А Матвей с них патроны, пистолеты, ножи и фляжки снял.

Виолетта опустилась на колени и при тусклом свете керосиновой лампы. Сквозь закопчённое до чёрной стекло свет от горящего фитиля едва пробивался, но под сереющим небом самого раннего утра уже было светлее.

Первого задушили. Вдавленная в кожу, тонкая чёрная полоса от удавки была видна очень отчётливо. У второго на спине под лопаткой была дыра от пули. Причём стреляли в упор, практически прижав ствол оружия к туловищу жертвы. Вокруг дырки на спине рваным цветком расходилось пятно от горячих пороховых газов. Выходного отверстия не было. Стреляли скорее всего из пистолета.

«Неужели Хворов своих прикончил и убежал?» — непонятная мысль всплыла в голове панночки и закачалась на смой поверхности. Непонятным было все. Куда делся Хворов? Почему он убил своих ребят? Куда делся Кощей? Как ей теперь вообще жить дальше?

Виолетта вообще перестала понимать, что вокруг неё происходит. Ведь такого не должно быть. За считанные часы её жизнь из размеренной и понятной превратилась в полную неопределённость. Голова закружилась, её начинало тошнить. Сказывалась бессонная ночь и стресс от последних событий.

Виолетта увидела позади своих мужиков серые тени, бесшумно проявившиеся в сумрачном и холодном ночном воздухе, но она никак не среагировала. У красавца Мишки резко запрокинулась голова, и он с тихим сипом стал оседать на бетонные плиты въезда, как будто из него стали выпускать воздух. Пашка наоборот свалился вперед прямым столбиком. Его тело даже слегка подпрыгнуло когда он плюхнулся плашмя на дорожное покрытие. Тощенький суетливый Митяй по-дурацки взмыл в воздух и задёргал над Виолетиной головой руками и ногами. Митяй лежал спиной на сгорбленной спине черного человека, который обвил шею Митяя тонким тросиком с деревянными ручками на концах. Черный человек продолжал ловко удерживать Митьку у себя на спине, натягивая изо всех сил перекинутый через плече тросик.

Стоящую на коленях Виолетту опрокинули на бок и зажали ей рот.

Глава 29. Работяги

Иваницкий дождался, пока модернизированный Урал исчезнет из виду. Затягивать с поиском места пристанища не следовало. Уже приближался конец дня, а новый мир не лучшее место для одиноких ночёвок без укрытия. Володя сориентировался по, клонящемуся к горизонту, солнцу, где находится север и зашагал в сторону предполагаемого нахождения накопителя.

Через какое-то время он уже пожалел, что взял броник. Даже лёгкая каска уже давила на голову чугунным котелком. Если бы он шёл по асфальтовой дороге, то было бы легче. А прогулка на природе по нетронутому цивилизацией лесу выматывала. Пулемёт успел повисеть уже на шее в разных положениях и полежать на обоих плечах. Бутылка была пуста, а выпитая вода щедро пропитала одежду.

Если не встретится человеческое жилье или какая-нибудь заброшенная развалина, то стоит поискать хотя бы место где будет можно набрать воды. Переночевать можно будет и на дереве, а вот без воды совсем тяжело будет. Обязательно нужно будет почистить пулемёт, а то после «расстрела» боевых машин сектантов он только короб с лентой сменил, а оружие запускать ни в коем случае нельзя.

Наконец он увидел какие-то высокие кирпичные трубы и унылые промышленные здания, маячившие в прогалине между деревьями. Это было лучше, чем жилые кварталы. Как правило, всевозможные заводы и фабрики остались практически пустыми, и зомби там было мало. Осталось только найти живых людей или выбрать место получше для своей ночёвки. Следователь пересёк пустырь и вышел на разбитую асфальтовую дорогу, тянущуюся вдоль сплошного серого забора из бетонных плит.

Похоже, что Иваницкому посчастливилось выбраться к промышленным окраинам какого-то города. И в нем наверняка должны быть люди. Насколько он знал: захолустные провинциальные города в значительно меньшей степени пострадали от катастрофы, чем мегаполисы и прилегающие территории.

Ему повезло не сразу. Пришлось отмахать почти километр вдоль промышленной зоны, пока он наткнулся на свежие следы протектора колёс, сворачивающие в один из проулков. Последовав в обнадёживающем направлении между высоких унылых стен без окон, Володя вышел на относительно большую площадку пригодную для разворота большегрузных машин. В дальнем конце площадки след от автомобилей исчезал за большими воротами, покрашенными в стандартный буро-коричневый цвет.

Иваницкий подошел к возможному пристанищу живых и вежливо постучал прикладом в ворота. Крашеный металл настырным грохотом оповестил возможных хозяев территории о визите неожиданного гостя.

— Кого тут черти носят? Ты кто? Чего хотел? — раздалось откуда-то сверху.

Молодой голос передавал все недовольство своего обладателя незваным гостем. Володе пришлось отойти назад, чтобы увидеть лицо, торчащее из узкого окошечка как раз над срединой ворот.

— Здравствуйте, уважаемый. Мне переночевать где-нибудь нужно. Можно к вам?

— А ты откуда?

— Мы от колонны отстали. Машина у нас сломалась. А когда починили и своих искать поехали, то два раза на бандитов нарывались. От первых мы отбить смогли, а со вторыми все грустно получилось. В общем один я живой остался. Пустите?

— А ты там точно один?

— Да.

Неприветливое лицо исчезло, а окошечко задвинулось ставней. Через некоторое время ставенька отъехала в сторону, но в узком окне никто не появился. Иваницкий понял, что его разглядывают. Смотрины проходили относительно долго.

Затем ворота вздрогнули, заскрипели и отползли вправо. Из открывшейся узкой щели в сторону следователя высунулся ствол дробовика приличного калибра.

— Оружие сюда давай.

— Ну, ты хитрый! Я же тут без оружия останусь.

— Зря не доверяешь, но позицию уважаю. Проходи так. Только пулемёт за ствол держи.

Володя попытался протиснуться в узкую щель, но ничего не получилось. Пришлось снимать лишнее, но даже со снятым рюкзаком и бронежилетом, он не мог пролезть вовнутрь.

— Погодь, — остановил его тот же молодой голос.

Раздались щелчки и скрипение. Створка ворот отползла в сторону еще немного. Иваницкий, желая помочь неизвестному хозяину, уперся в одну створку и со всей силы надавил плечом на вторую, и проход расширился до такой степень, что он мог пройти, и не снимая сбрую.

— Э! Не ломи, дурак здоровый!

Но Иваницкий уже шагнул в середину тускло освещенного пространства прямо перед узкой щелью приоткрытых ворот. Парня с дробовиком рядом уже не было, тот отступил куда-то в темень, зато он увидел перед собой довольно-таки высокую баррикаду из металлического хлама, бочек, и мешков, набитых чем-то сыпучим. Неожиданная преграда фронтально перегораживала всю площадь перед воротами, оставляя лишь узкие проходы в обе стороны. Любой, попавший во внутрь, противник оказывался в пустом и хорошо простреливаемом коридоре. Перемахнуть высокую стену по силам было только морфу.

Чтобы не терять время пока его разглядывают аборигены, Иваницкий перетащил вовнутрь броник и рюкзак. За спиной тут же зашумела створка ворот, катясь роликами по балке, и захлопнулась с громким стуком и лязгом. Хозяев видно не было, они скрывались в сумеречной тени за темными силуэтами техники и всякого хлама.

— Ленту из пулемёта вытащи, — послышался требовательный голос.

Володя откинул крышку, выдернул ленту и демонстративно свесил ее конец вниз. Крышу он тоже не закрыл.

— Мир вам, православные.

Из темноты хихикнула, а затем сказали:

— А мы тут не все православные.

В тоже время Володя расслышал тихий голос:

— Поп, что ли?

Внутри темного пустого пространства, где он оказался, тихий голос удивительным образом усилился многократно, можно было и не шептаться.

— Дурень. Разве попы с пулемётами бывают? — ответил ему второй тихий голос.

Справа послышалось ворчание:

— Вот лось дурной. Это же надо! Стопор свернул.

Иваницкий оглянулся на этот недовольный голос. Невысокого роста мужичок в возрасте при свете фонаря сокрушенно ковырял небольшой монтировкой какой-то механизм в дальней части ворот. Он совершенно не прятался как остальные, и демонстративно не замечал Иваницкого. Мужичок, надсадно кряхтя, пытался наладить неведомый стопор.

Володя направился в его сторону. Похоже, что все, кроме него и сердитого мужичка, растерялись. Иваницкого никто не окликнул.

— Давай помогу, — предложил свою помощь Володя.

— Собачка слетела. Её в паз заправить нужно.

Иваницкий кивнул и, уперевшись ногой в нижнюю планку каркаса металлической створки, дернул рычажок с блестящим роликом на себя. Выскочившая деталь со щелчком вернулся в паз, заблокировав набитую солидолом шестеренку.

— Чего давить было? Подождать не мог? Мы вручную ворота открываем и закрываем. Электричества ведь нету, — заворчал на него мужичек.

— Не сердись, братка. Я ведь не знал, — извиняющимся тоном сказал Иваницкий. — Спасибо что пустили.

— Оружие на землю! Руки за голову! — послышалось из-за спины.

В тусклом свете появились невнятные фигуры людей с оружием.

— Заткнись, дура! — рявкнул мужичек, ремонтировавший ворота. — В войнушку решили поиграть, ковбои недоделанные? Он меня десять раз мог уже убить, пока вы там, придурки, друг друга за концы тискали. Клоуны!

Подходящие охранники оружия не опустили, но имели явно озадаченно-виноватый вид.

— Пустили, так пустили. Теперь-то чего пукалками своими машете? — продолжал мужик. — Баллона зовите.

— Идет он уже, — сказал один из ребят.

Охранники явно были подростками. Пусть их было плохо видно, и ростом они были выше Иваницкого, но стройные фигуры и юные голоса выдавали их возраст.

— А ты кто таков? Из каких мест к нам пожаловал? Где бугаев таких земля родит? — обратился мужичек к Володе, забыв о сконфуженных недорослях.

— Москва. Из Подмосковья я.

Один из подошедших громко присвистнул.

— Мать моя женщина! Это же надо. И как тебя в наши-то края занесло? — продолжал мужичек.

— А где я?

Окружившие его люди неуверенно засмеялись.

— Владимирская губерния. Далековато ты забрался.

— Документы! — крикнул тот же голос, который требовал от него оружие на землю положить.

— Димочка, золотой мой, тебе можно доверить только котов кастрировать, а не базу охранять. Помолчи пока взрослые разговаривают, — осадил его мужичек.

Он явно был в авторитете у местных бойцов. Ни кто так и не решился ему возразить. Все, сказанное им, безропотно проглатывалось молодыми караульными.

— Нет у меня документов, — честно признался Иваницкий.

— Вот видишь. Человек без документов. Чего ты с него еще требовать будешь?

Подошедший ближе, парень как-то неуверенно помялся, а потом стал отдуваться, пытаясь собраться с мыслями. Рядом в пятне света от фонаря появились еще двое.

— А вы чего здесь делаете, олухи? — обратился мужичек к тем двоим. — Там, наверное, уже враг оголтелый ворота штурмует, а вы тут зенки пялите. Цирк здесь что ли? Если пиписюн уже в кулак не помещается, то взрослыми себя почувствовали? Вам только в песочнице петушки на палочках сосать и в штаны гадить. Нечего тут сопли размазывать. Быстро на пост! Мамок ваших перетак! Понаплодили болванов безмозглых. Завтра будете унитазы драить, пока ума не добавится.

Все трое кинулись куда-то в темноту.

— А ты куда попер, баран тупой! Дима! Тебе гостя бригадиру сдать нужно. Я-то сейчас дальше пойду делами своими заниматься. А ты его одного оставишь по территории шляться? Совсем отупели соплежуи.

Раскрасневшийся парень вернулся в полной растерянности. Возразить мужику он не решался, а тот издевался над ним в свое удовольствие.

— Тебя как звать, гость дорогой? — наконец мужичек снова переключился на следователя.

— Владимир.

— Можешь меня, Вова, Георгичем звать. Я тут по хозяйственной части больше заведую.

Георгич явно прибеднялся. Судя по тому, как он строил охранников, его полномочия и статус выходили далеко за рамки обычных хозяйственных дел.

В дальнем конце ангара или цеха, из-за баррикады было не видно, застучали кованные подошвы по бетонному полу. В промежутках между ударами подкованных башмаков проскакивал топоток потише и поскромнее. Звук кованых копыт местного хозяина приближался к замершей на месте троице. Наконец неведомый бригадир обогнул баррикаду и показался в узком проходе.

Блеклые отсветы электрического фонаря, наконец, зацепили силуэт толстого человека в широкополой шляпе. Маленькая огненная вспышка на мгновение выхватила из сумрака полное лицо под широкими полями. Человек на ходу закурил. Полная фигура забавно колыхалась, а кованые ножки смешно шагали в раскорячку, напоминая походку мультяшного героя. Но к ним пришел не добрый Вини пух. Наверное, так должен был выглядеть безбородый Карабас-Барабас. Свой статус верховного правителя толстый чувак нес гордо, как знамя.

Внимательно разглядывая скучковавшихся людей, Карабас-Барабас подошёл к ним как раз за спиной мужика, отчитывавшего молодых охранников.

— Ну, че тут у вас? Опять сопли вам подбирать?

— Ты племяш, не гоношись, — обратился к нему Георгич. — К нам гость пожаловал.

— Какой гость? Опять мутант припёрся?

— Нет. К нам живой человек заглянул. Переночевать проситься.

Племянник бесцеремонно отодвинул Георгича в сторону и с нескрываемым интересом уставился на Иваницкого.

— Здорово, живой человек! — поздоровался он.

За спиной Карабаса-Барабаса захихикали девичьи голоса. Голос самого племянника был высоким и даже писклявым, но при этом вполне громким и отчётливыми. Как раз у учительницы Иваницкого в профессии — Василисы был точно такой же голос, застрявший где-то на андрогинном уровне — слишком низкий для женщины и слишком высокий для мужчины. Васька прекрасно парадировала певицу Людмилу Зыкину. Володя нисколько бы не удивился, если этот племянник тоже может петь голосом Зыкиной.

— Здравствуйте.

— А зовут тебя как?

— Владимиром кличут.

— Хм. А меня Георгием в честь деда. Но можешь меня Жора звать. Кликуха у меня «Баллон» — это еще с детства остались. Просветили уже наверное? Можешь и так называть. Я смотрю парень ты серьёзный. Вон пулемётик у тебя с оптикой. Сразу скажу, что ты не местный. Не в пулемёте дело. Выглядишь ты не по-нашему. Чужой ты.

— Из Подмосковья.

— М-м-м. Столичные гости к нам пожаловали. Чем обязаны?

— Заблудился я. Пешком шёл через лес, и заблудился.

Толстяк по-бабьи всплеснул руками:

— Ой, тёмненькая. От самой Москвы к нам топал?

За его спиной снова захихикали девахи.

— Нет. Мы с товарищами к колонне с беженцами пристроились. На свой страх и риск ехали. Хотели место себе новое подыскать. Только у нас машина сломалась. Ждать нас никто не стал. Когда отремонтировали, то уже поздно было. Мы в лесу заночевали. Утром догонять поехали, только сначала на пиратов каких-то наткнулись. У них на джипах флаги с весёлым Роджером и мертвяки на капотах распяты.

Толстяк удовлетворённо закивал головой и перебил Иваницкого:

— Моргало это. Дебилы конченные. В пиратов ещё не наигрались.

— Морган, — неуверенно поправил Жору-Баллона оставшийся охранник Дима.

— Моргало, — раздражённо взвизгнул племянник. — Моргунов у него папкина фамилия. Моргалой мы его в школе дразнили. Это как он уже в наше время фамилию на Моргана поменял. Раньше финансового воротилу из себя корчил, а сейчас в сухопутные пираты переквалифицировался.

Жора издевательски визгливо заржал:

— Лошара он тупой. Рисуется, гордыню свою тешит. Только выскочек никто не любит. Сам из себя ничего не представляет, а разговоров о нем больше чем о бригаде Карбофоса. Ментам он не по зубам. Вот это человек. А к Моргале твоему только одни сопляки в бригаду идут. Голимый понт картонный.

Разгорячившийся толстяк вытер лицо и шею большим платком и снова обратился к следователю:

— И что? Догнали вас пиратики?

— Нет. Уйти мы смогли.

— Так как же это? А сколько их было?

— Две машины.

Толстяк удовлетворённо кивнул. Похоже, что Владимир смог подтвердить какое-то предположение племянника.

— А как убежать смогли?

— У нас водитель лучше и машина быстрее. Я неплохо из пулемёта отстрелялся.

— В дороге опять сломались?

— Нет. Наткнулись на группу из трёх машин. Загнали нас в место топкое. Отбиться мы не смогли. Только я один ушёл.

Толстяк подошёл вплотную к Иваницкой и принюхался, а потом, нагнувшись, поднял до уровня своего лица ствол пулемёта и тоже принюхался.

— Не врёт. Стрелял много. И ещё женщина с вами была, — сказал в конце племянник.

— Да, была.

— Хм. Вот я и говорю. Лошара твой Моргало. Флаги навесил, мертвяков на капот цепляет вместо пупсиков. И что? Вот он, — толстяк ткнул пальцем в грудь Иваницкого, — видел пиратов с мертвяком на капоте и флаги дебильные. Как такое не запомнить? А наткнётся он ещё раз на такую машину, когда в силе будет, и отомстит. Недолго твоему флибустьеру перья пушить осталось. Слабая бригада у него, а хвост задрал так, словно полк армейский за ним стоит. Нет. Глупый он. А пришлый правду говорит. Из боя он — порохом воняет, бежал долго — грязный весь и пропотел как лошадь, солярой жжёной воняет — на машине ехали долго. Баба с ним была — духами пахнет. Значит, действительно место новое искали. На дело одной машиной не ездят, и баб с собой не берут. Помеха одна от них.

Жора задрал нос и внимательно посмотрел на Володю, силясь понять какое мнение на него произвела Жорина гениальная дедукция. Володю это озадачило. Наверное, толстяк ждал от него какой-то реакции, но кроме усмешки никаких эмоций у Иваницкого не было, а нарываться вот так с ходу на неприятности не хотелось. Озадаченного следователя спасли спутницы местного правителя.

— Ну, Жорик, мы то не такие, — загундосил девичий голос из-за спины толстяка. — Разве мы можем мешать?

В небольшой освещаемый пятачок вошли две девахи в коротеньких кожаных курточках и узких джинсах. Штаны аж трещали, обтягивая приличного размера задницы каждой из них. Девки стремились придать себе вид воинственных бандиток. Первая прижимала к груди АКС-74У. От внимательного взгляда Иваницкого не могло укрыться, что это демилитаризованное оружие, а проще говоря — макет, сделанный из боевого автомата. Ствол был пропилен, а в газоотводной трубке высверлены дыры. Вторая тискала в руках коротенькую «сайгу». Вова понадеялся, что магазин у дробовика пустой. Девка мотала им как зонтиком. При таком обращении с огнестрелом и до беды не далеко.

— Так вы же совсем другое дело! — воскликнул Жорик. — Вы же не бабье какое-нибудь. Вы же у меня принцессы, валькирии и боевые подруги.

Девки плотоядно захихикали. Жора слюняво поцеловался с каждой из них в губы. Девахи вели себя нарочито развязно.

— Жорик, а новенький такой интересный. Может оставим его себе? — похабно промурлыкала вторая «валькирия».

Если бы она сказала это другим тоном, то фразу можно было воспринять без подтекста. Но сейчас Иваницкий скривился от отвращения. Если девка хотела добавить в голосе эротизма и многообещающей завлекательности, то по факту ее предложение отдавало грязными женскими трусами и помойным ведром.

— Цыц, лярва, — вякнул на нее толстяк.

«Принцесса» обиженно надула пухлые губы, но возразить не решилась.

— Ты к нам надолго? — обратился он уже к Владимиру.

— Мне ночь переночевать, а дальше, я к своим выбираться буду.

— Переночевать то ты у нас переночуешь. Обогреем и накормим. Гости у нас — редкость удивительная. Тем более столичные. Но вот что! Пойдём ко мне, Вова, погутарим. Новости расскажешь, чего в мире делается. А то мы тут на периферии совсем одичаем. После посмотрим. Может что-нибудь дельное тебе сможем подсказать.

Иваницкий пожал плечами. Спасибо и на этом — он действительно был благодарен этой общине, пристроившейся на брошенном промышленном предприятии. Толстяк отступил в сторону и сделал приглашающий жест руками. Девки тоже освободили дорогу и встали в колхозно-эффектные позы. Одна выпятила грудь и живот, акцентируя большие обвислые сиськи. Вторая встала как-то полубоком и переминалась с ноги на ногу, покачивая полными тугими ляжками.

Иваницкий направился в образовавшийся проход и, обогнув баррикаду, двинулся в сторону, маячащего впереди, светлого прямоугольника открытой двери.

Володины предположения оказались правильными. Баррикада перекрывала въезд в абсолютно пустой большой ангар. Теперь он шёл по неровному бетонному полу в другой конец объёмистого строения. За ним, грузно звякая коваными сапогами, шёл Жора-Баллон.

— Пустовато тут у вас. Воров опасаетесь? — чтобы поддержать разговор, спросил Иваницкий.

— Какие воры? Здесь отстойник для транспорта, который разгрузить не успели или загрузили, но отправлять не стали. По, крайней мере, раньше так было. Это территория транспортного цеха. Сейчас, сам понимаешь, грузоперевозок нет, и машин поубавилось. А воровать у нас некому, почти весь город погиб. На той стороне авария на химкомбинате произошла. Там технологический цикл непрерывный, а когда электричество отключилось — два взрыва было, и ядовитый газ в город пошёл. Газ он тяжёлый, выше третьего этажа не поднимается. До реки облако дошло и по руслу растеклось, а наш берег высокий, до нас газ не добрался. На той стороне живых вообще нет. Наши в заречье мост завалом перегородили, а потом взорвали, чтобы мертвяки к нам не добрались. А на той стороне сейчас сплошняком покойнички ходячие. Проʹклятое место. Наш мёртвый городок за десяток километров все обходят. Видишь как оно. Мы сами долго ждали пока газ оттуда уйдёт, но в подвалах все равно ядовитого газа полно.

— Надо же. А мы думали, что на периферии полегче. Нет такого кошмара как в городах миллионниках.

— По-разному. Соседний район практически не пострадал. Там один городишко и села с деревнями. Из промышленности только сельхозпереработка. К ним сейчас и москвичи ваши перебираются.

— А много в вашем заречье народа осталось?

— Мало. До катастрофы тоже мало было. Здесь же старая промышленная зона и выселки. Тех, кто в заречье живет, за голыдьбу всегда держали — людьми третьего сорта считали. Здесь у нас частный сектор только, завод инструментальный и склады. После взрыва на химзаводе народец отсюда тоже поубегал, а вторая волна переселения была, когда чудища через мост полезли. Воды они бояться, а завал для них как горка детская. Вот тогда мост и взорвали.

— И часто нападают?

— Сейчас — нет. У нас тут вообще тишина. Транспортный цех на отшибе расположили, отдельно от завода, чтобы место на предприятии сэкономить и объездная дорога здесь рядом. Тут действительно тихо. А также мы бороться с чудищами научились. Теперь они к нам практически не лезут. Один мутант собачий забегал сюда недавно, но это из леса пришел. А мертвяки, которые периодически из появляются, это из местных. Старики в основном и самоубийцы. Мы их в ручную забиваем.

За разговором они пресекли весь темный ангар и вышли в просторный двор, окруженный по периметру гаражными боксами, мастерскими, складами и подсобными постройками. В самом дворе стояли два тракторные прицепа и полуприцеп без тягача, а также две настоящие рейдовые машины, переделанные из грузовиков. Возле обеих машин возились чумазые люди. Остальной валяющийся во дворе хлам не представлял никакого интереса.

По территории ходили женщины, с визгом носилась ребятня. Большой мальчик катал малышей в обычной садовой тачке, изображая звук летящего самолета или гоночного болида. На крышах ангаров сушилось белье, а в тенечке под облезлым навесом стучали по столу костяшками домино кучка пенсионеров вполне заслуженного вида. Образ обычной дворовой жизни провинциального городка нарушали вооруженные люди. За исключением пары автоматов Калашникова. Все остальное оружие было охотничье или самодельное в виде обрезов или револьверов гаражного производства.

Тут Володя наконец разглядел своего собеседника. Жора был весьма упитанным. Его живот величаво колыхался при ходьбе, а пухлые щеки вздрагивали. На нем был пиджак от обычного милицейского мундира старого образца, причём сидел он на Жоре вполне справно. Только погоны на плечах были армейскими, и по ним Жора был в чине генерал-лейтенанта сухопутных войск. Хорошо, что не маршал. Форменный китель дополняли штаны от спортивного костюма, которые, благодаря ширине, можно было принять за шаровары. Штаны в свою очередь были заправлены в остроносые ковбойские сапоги с узором, блестящим латунным носком и бляшками, изображавшими шпоры. Металлические набойки звонко цокали по укатанному асфальтом двору. Голову местного главнокомандующего украшала широкополая дорогая шляпа в стиле Аль Капоне. Нарочито нелепейший образ жирного правителя местного анклава мог ввести в заблуждение, но на самом деле перед Иваницким был неглупый и очень хитрый человек. Володя интуитивно чувствовал его кипучую жадную натуру. Баллон был опасен, хотя это и слабо вязалось с его внешним видом.

Зайдя в самое аккуратное двухэтажное здание с мансардой, они поднялись на второй этаж. Там Иваницкого встретил полусоветский офис с самопальным евроремонтом и сборной солянкой из мебели. Кроме мебели там была худенькая девушка, по комплекции напоминающая лисичку. Иваницкий поёжился от неприятного воспоминания. Кроме пигалицы в «приёмной» сидел наголо бритый тощий парень в тюремных наколках.

— Баллон, ты мне так и не ответил, — пробасил он, увидев толстяка. — Чего Павиану сказать?

— Видишь! Человек у меня. Обожди пока. Пусть тебя девчонки мои развлекут. Ты ведь не ел, наверное?

— Да ты вообще охренел, Жора! Ты вообще вкурил, что я тебе принёс?

— Не решил я ещё. Подумать мне нужно, посоветоваться. Дело хорошее конечно, но боюсь, что впустую рисковать будем. Смотреть и разбираться ещё нужно.

— Так чего там смотреть? — возмутился парень. — Давай вола за хобот тянуть не будем.

— Так ты же не знаешь точно, что они повезут? — с ехидцей в голосе спросил Баллон. — А между макулатурой ненужной и золотишком — разница большая есть.

— Да, ты сам подумай! Зачем им бумагу возить? Ради нее они лайбы свои гонять не будут. Зачем им горючку жечь? Смекаешь?

Жора задумчиво почесал шею и сказал:

— Ты можешь Паву сутки подержать? Скажи, что я в поездке. Или нет. Скажи, что у меня люди заняты. Высвободить сразу всех не получится.

— Это ты зря.

— Нет, Мишенька, я в незнакомые ситуации не лезу. Авантюрами, вон пусть Моргало занимается. А я на всякое разводилово не подписывался. Ребята из разведки еще не вернулись. Когда мне доложат, то я решение принимать буду. Иди «вискаря» выпей. Нет у меня ответа пока.

Мишенька что-то забурчал себе под нос.

— Пойдем, расскажешь мне о краях ваших, — обратился Жора уже к Иваницкому, суетливо подталкивая Володю из приёмной в кабинет.

Иваницкий попал в большую комнату с дешёвой обстановкой, но с замахом на пафосность. В ней они не остались. Жора выпроводил, сунувшихся за ними, девок. А затем толстяк схватил Иваницкого за руку и потащил его вокруг переговорного стола к противоположной стене, где была дверь в ещё одну комнату.

Из кабинета руководителя они попали в комнату отдыха. Прежний владелец явно комплексовал по поводу своей должности. Личное пространство он организовал с претензией на статус генерального директора. Помимо просторного дивана и старенькой советской стенки с баром. Здесь же стояли три большие мягкие кресла и низенький столик. Кого мог принимать в такой обстановке начальник транспортного цеха?

— Братишка, ты присаживайся. Не стесняйся. Мы тут люди простые и без всякого особенного самомнения. Кушать хочешь?

— Спасибо, не откажусь. Но если стесню, то у меня с собой сухпаи есть.

— Ой! Да брось ты, — опять по-бабьи запричитал Жора и замахал на него руками. — Что нам? Куска для гостя жалко, что ли? У нас не Москва, у нас другие порядки.

Жора громко крикнул:

— Девчонки-и-и!!!

В кабинете скрипнула дверь, и по деревянному полу застучал знакомый топоток. Заглянувшим в комнату отдыха барышням Жора распорядился:

— Красавицы. Организуйте на стол чего-нибудь. Перед гостем неудобно.

Девки тут же исчезли и снова затопали по кабинету.

— Приятель, послушай. Мы тут в болте своём вообще на отшибе живём. По телику теперь ничего не увидишь. Газет в киоске не купишь. Ты поведай, что в мире делается. Что происходит? Мы тут новости только на рынке узнаем, и ещё, если расскажет кто чего. Вам, наверное, в Москве вашей виднее все?

Иваницкий понимал интерес этого провинциального владетеля. Невольно оказавшись в информационной блокаде, он цеплялся за любую возможность разузнать что-нибудь новое о происходящем в мире. Вот так человечество снова скатиться в восемнадцатый век, когда новости шли до адресатов месяцами.

Володя честно и открыто рассказывал все, что происходило в Москве и Подмосковье, а также все, что он знал о ситуации за их пределами. Жора слушал его внимательно и расспрашивал обо всем очень подробно. Также Жора расспрашивал Иваницкого конкретно о нем самом. Здесь Володя старался говорить только то, что считал нужным, а в остальном врал самозабвенно и бессовестно. Хотя сильно рисковал. Баллон, похоже, не зря носил милицейский китель. В манере общения чувствовалась ментовская закваска. Иваницкий тоже владел методикой допросов, причём в совершенстве, спасибо Василисе. Хитрые Жорины вопросы и всякие коварные ловушки он с лёгкостью обходил.

Девчонки принесли графин с ледяной водкой, порезанный кусками пирог, самодельную домашнюю колбасу и соления. За едой Жора так расчувствовался под холодную водочку, что забылся и разговаривал с Иваницким как со старым добрым приятелем.

Жора показывал ему какие-то трофеи, рассказывал о жизни в городе до катастроффы. Как-то проходя мимо окна, он высунулся и крикнул кому-то во дворе:

— Золотой, баньку для нас приготовь!

— Дык, готово скоро будет. Я для разведчиков баню топлю, — донеслось снизу.

— Как топишь? — разозлился Жора. — Ты же знаешь, что заранее нельзя!

— Почему заранее? Они же приехали.

Жора мгновенно переменился в лице. Его глаза налились кровью.

— Кто?! — завизжал он. — Какая сука молчала? Вы вообще соображаете или нет!

— Жорик, Жорик, Жорик. Успокойся, — услышал Иваницкий голос Георгича. — Ребята еще в отстойнике выгружаются. Только что приехали.

Баллон как-то сразу сдулся и успокоился, только его лицо еще не отошло от наливной пунцовости.

— Чего сразу-то не сказали? — обиженно спросил он.

— Ты же с гостем там общаешься. А мы мешать не хотели.

— Млять, все равно нужно было передать. Пусть девчонки передали бы.

— Так не успели мы.

Жора проглотил объяснение и окончательно вернулся в прежнее благожелательное расположение духа, но для проформы забурчал:

— Во, бестолочи. Ничего сделать не могут, как следует. Золотой раньше меня о приезде группы узнал, а мне ничего не сказали. Ну, что за люди?!

Буря начальственного гнева миновали. Можно было расслабиться. Жора прокричал через окно к своему дядьке:

— Георгич, размести нашего нового бойца, а я пока с ребятками повидаюсь.

Иваницкий аж оторопел от изумления. Шустер оказался Жора-Баллон. Ведь Володя еще не давал своего согласия пойти под начало местного главаря. Но возражать он не стал. Пусть думает то, что хочет. Все равно у Иваницкого была цель вернуться в накопитель к своим людям, и никто не может стоять у него на пути.

Георгич появился в комнате отдыха буквально через пару минут. Жора перепоручил Иваницкого его заботам, а сам пошёл повидаться с «ребятками». Володя проводили взглядом смешно ковыляющего Жору.

— Пойдем что ли, — пригласил Иваницкого Георгич. — Похоже, приглянулся ты племяшу моему. Так тому и быть. Сейчас размещу тебя. Сил набираться будешь. В баньку тебе нужно сходить. Золотой у нас так парит, что вся шкура слезет. Отличный банщик. Потом чувствуешь себя, как заново родился.

— А вы, вообще, чем тут промышляете? А то меня приняли, а так и не сказали куда, — нахально поинтересовался Иваницкий.

Георгич хитро глянул на него.

— А ты сам не догадался? Гоп-стоп. Романтики с большой дороги мы теперича.

— Бандиты.

— Но, но! — возмутился Георгич. — Ты нас с синими и красными не путай. У нас бóльшая часть бригады — это работяги с нашего завода инструментального. Рабочая косточка.

— И грабежом занимаетесь?

Георгич сразу насупился. Иваницкий задел мужика за живое. Он понимал, что Володя прав, но признавать себя преступником ему не хотелось. Похоже, что человек он ещё не совсем испорченный.

— Мы беспредела не творим. Берём своё и уходим. Нам лишнего не нужно, а отбираем только по необходимости. Те, кто в беде — тех не трогаем. А если у кого лишнее есть — пусть делятся. Людям помогать надо.

— Так вы вольные стрелки из шервудского леса и свой Робин Гуд у вас есть, так получается?

— Напрасно ёрничаешь. Баллон участковым здесь все время работал. А в нашем Заречье порядок защищать — это тебе не в конторе штаны просиживать. И стреляли в него и били, и убить пытались. Всякое было, а он сколько лет работал, так и не сбежал, как остальные. Крепкий мужик. Когда мёртвые по улица пошли. Он людей спасал. Организовывал всех. Даже когда газ с комбината пошёл, он не побежал как остальные, а людей из низины кинулся вытаскивать. Завал на мосту — это тоже его идея. Других мужиков за собой повёл. Себя не жалел. Сейчас он единственный защитник и опора в городе, точнее в том, что от города осталось. Кто кроме него немощным помогает? Кто продукты раздаёт? К кому за помощью бегут? Жора человек с большой буквы, что бы там не говорили. Так каким способом нам ещё продуктов и оружия добыть? Когда можем в город выбираемся, брошенное добро подбираем. Очень опасно там. Жизнями рискуем. От жмуров отбиваемся. А если на рынки и в другие посёлки, то бандиты нападают. Тоже опасно.

— Это красно-синие которые.

— Красные — это менты бывшие. Синие — это уголовники. Еще спортсмены есть. Все они беспределят: и карсные, и синие, и спотрсмены, а мы по совести поступаем.

— По-честному грабите?

— А сам ты чем занимаешься? — окрысился Георгич. — Ты на себя посмотри. Да у тебя руки по локоть в крови. Ты на людей как на мясо смотришь. Для тебя разницы нет — человек перед тобой или жмурик ходячий. Я то жизнь прожил и в людишках разбираюсь.

Володе захотелось осадить Георгича, но он все же не стал нарываться. Откуда этот убогий провинциал мог знать, что он в корне не прав, причисляя Иваницкого с его самоотверженным служением «ДОЛГу» к какой-то уголовной шушаре, которая ищет оправдания своим злодеяниям. Эти душегубы сказочку про себя придумали, что они благородные разбойники. А на самом деле — паразитируют на выживших в катастрофе, отбирая последнее себе в угоду.

Да! Иваницкий шёл по трупам. Но творимое им злодейство было исключительным благом и оправданным злом потому, что он предотвращал ещё большее зло. И не было в его служении никакой корысти. Он жил ради идей освобождения земли от мразей, тиранов и вот таких мелких паразитов. Он сознательно отвергал материальные блага мира, ради того, чтобы новая человеческая цивилизация была полна добра и взаимопонимания, чтобы больше не было войн, грабежей и слез. Достоевский говорил о слезе ребёнка. Так вот! Иваницкий должен пролить реки крови для того чтобы не плакали дети. Мирную жизнь нужно завоевать, а добро должно уметь себя защитить от зла, причём делать это в превентивном порядке.

— Скажешь, что сам чистенький и на тебе кровавого пятнышка нет?

Как следователь не сдерживался, но все равно его прорвало:

— Есть на мне кровь. Очень много крови. Только я не ищу для себя оправданий. Я понимаю, что делаю, и готов за это ответить. Я не лицемерю и себя не обманываю. Я есть, какой есть. Убиваю — значит убийца. Граблю — значит грабитель.

— Так ты что хочешь сказать? Что мы с тем же Морганом или Кабаном одним миром мазаны? — Георгич упёрся в Иванцикого злым взглядом. — Да я с шестнадцати лет на этом заводе работал! Учеником слесаря начинал. Работал по две смены да еще образование без отрыва от производства получал. Ты что это думаешь? Что я до главного механика завода дослужился за красивые глаза или потому, что всяким начальникам задницы языком подмахивал? Шалишь, брат! У меня грамот и писем благодарственных столько, что стены в квартире можно обклеить вместо обоев.

— Вот опять ты себе оправдания придумываешь! А не получится у тебя отмыться. Вспомни каждого убитого и ограбленного. Вы мало горя причинили? Ты ещё скажи, что всей своей жизнью право на убийства и грабежи заслужил!

Георгич насуплено молчал. Иваницкий понял, что обидел мужика. Тем временем они зашли в трехэтажное здание.

— С пацанами нашими тебя поселю на втором этаже пока. Третий этаж семейные занимают. Места пока мало, но это временно. Оружие на первом этаже в оружейку у нас сдают. Так положено, — сухим тоном прервал паузу Георгич.

Похоже что Иваницкий действительно его задел за живое. Обиделся Георгич. Мучила его совесть. Места он себе не находил.

Хмурый мужичок завел Иваницкого в комнату без окон, где он поставил свой пулемёт в пирамиду на свободное место. Оружейную комнату караулили два бойца, если один из них хотя бы отдаленно напоминал военного, то второму было самое место среди забулдыг в грязной подворотне, а не с помповиком в руках в комнате полной оружия.

Оружия было много, но опять подавляющее количество стволов были охотничьими. В отдельной пирамиде стояли ружья и карабины с оптикой.

Охранники не издали ни звука. По их расслабленному виду можно было решить, что все оружие в комнате не имеет к ним никакого отношения, а сами они заглянули сюда совершенно случайно.

Пристроив тяжёлый пулемёт и запасной короб с лентой «в надёжные руки», Иваницкий проследовал за Георгием на второй этаж.

Распахнув обшарпанную дверь, Георгич завёл его в большую комнату, занимавшую весь этаж здания. Выгородка в дальнем конце помещения была, скорее всего, туалетами, душевыми или раздевалками, а может и то и другое и третье.

Комната до одурения напоминала армейскую казарму только очень запущенную. Однотипные койки и тумбочки, табуреты-близнецы, громадный стол. Несколько освежали казарму обилие журнальных картинок и плакатов откровенно эротического или порнографического содержания. Разбросанные вещи и валяющийся мусор придавали казарме слишком неопрятный вид.

— Доброго здоровьишка, бойцы. Я к вам новенького привёл. Прибыло в вашем полку. Прошу любить и жаловать — Володя. Вы тут поаккуратнее. Нечего новенького пугать.

В сторону Иваницкого повернулась пара десятков рыл. Бойцы разного возраста, комплекции и степени боеготовности были одеты, кто во что горазд. Наверное, в свое время, так выглядели махновцы.

— Ты иди, — подсказал ему Георгич. — Место себе выбери. Там где одеял нет — там свободно.

Действительно, на некоторых койках лежали голые матрасы.

Иваницкий кивнул Георгичу, выражая признательность. Горгич, наоборот, демонстративно повернулся к нему спиной, выражая своё отношение.

Иваницкий направился в сторону свободной койки возле окна и бросил тяжёлый рюкзак на кровать и осмотрелся. За спиной послышался стук захлопнувшиеся двери — это ушёл его провожатый.

Все молчали, внимательно изучая новичка. Несколько человек просто спали. В сторону Иваницкого направился мелкий тип с рябым прыщавым лицом. На уголовника он явно не тянул, но очень хотел таковым казаться.

— А ты почему здесь место выбрал? — вместо приветствия спросил тип.

— Так мне сказали, чтобы любое свободное место выбирал.

— Не-е-ет, дружок. Ты неправильно понял. Тут у нас бригада. Коллектив так сказать. И мнением старших товарищей нужно поинтересоваться — где можно спать, а где нет. Ты это зря так не сделал. Тебе как-никак ещё с нами жить и воевать, а ты сразу неуважение к пацанам проявляешь.

Придурок явно куражился, вытаскивая Иваницкого на конфликт. Теперь спящих в казрме уже не было. Все с интересом смотрели на начинающееся представление.

— Косяк на тебе. Отрабатывать придётся. А чем ты проставляться будешь? Преставиться обязательно нужно. Бригада у нас легендарная. Люди все не простые, а заслуженные. А в коллектив вливаться нужно. Сечёшь? Один косяк на тебе уже есть. А вот если не проставишься — это уже западло получается.

Иваницкий расстегнул рюкзак и вытащил оттуда сухой паек. Трое человек из местной братии уже приближались к нему с разных сторон.

— Ты че это? Так проставляться решил? — выкатил наглые зенки прыщавый, разглядывая спартанское содержимое зелёного пакета. — Не, женишок, так не пойдёт. Если проставляться нечем, то тогда тебе отрабатывать нужно.

Тут хмырь обернувшись обратился уже к товарищам:

— Носки нам сегодня всем стирать будешь. Правда мужики?

В казарме раздался одобрительный гул.

Володя вскрыл упаковку и вытащил оттуда шоколадку.

— Ты че глухой! — крикнул на него заморыш. — Ты ваще понял, кто с тобой говорит!!!

Иваницкий распаковал шоколадку и протянул её дрищу.

— На. Пососи и успокойся, — спокойно сказал он.

У заморыша аж глаза вылезли из орбит. Такого он точно не ожидал. Все бойцы в казарме заржали. Прыщавый замахнулся.

— Да я…

Дрищ больше не успел ничего сказать. Иваницкий схватил дохляка одной рукой за брючный ремень, а второй — за ворот джинсовой рубашки. Веса в придурке было не больше шестидесяти килограммов. Иваницкий рывком поднял заморыша над головой и со всего маха кинул его плашмя на пол. Тип с жутким грохотом ударился о доски всем телом. Для остальных произошедшее было шоком. Такого никто не ожидал.

Что такое «тюремная прописка» Иваницкий знал, профессия обязывала. Инициативу в таких случаях нужно было сразу брать на себя. Главное — это правильно вычислить самую опасную «торпеду» и сконцентрироваться на нем. Если его вырубить, то с большей долей вероятности на него больше нападать не будут.

Не дожидаясь когда вся эта свора кинется на него, Володя ткнул пальцем в глаз ближайшего быка, а затем схватил того за волосы и дёрнул одновременно в сторону мимо себя и вниз. Свободная рука тут же ударила мужика в почку. Вскрикнувший от боли мужик рухнул ему под ноги. Отличный приём. Прекрасно помогает против разбушевавшихся подследственных. Главное — сначала точно в глаз попасть.

В туже минуту на Иваницкого налетел крепкий малый кавказской внешности. Наверное, он был спортсменом: каратистом, кикбоксером или что-то в этом духе. На Володю обрушился град сильных ударов руками и ногами. Иваницкий даже не защищался. Со всей бешеной яростью он ударил нападавшего каратиста кулаком в лоб. Удар был такой силы, что у Володи аж кости в руке затрещали. Удар опрокинул напавшего бедолагу. Каратист упал навзничь и больше он не шевелился.

Иваницкий оглядел казарму. Остальные рыла застыли в нерешительном оцепенении. Похоже, что спортивный парень, которому Володя заехал в лоб, был здесь самым крутым бойцом, а сейчас он валялся, раскинув руки и ноги звездой. Его эпическое поражение породило растерянность в рядах аборигенов.

Нужного эффекта Иваницкий добился. Володя ярко ощутил, как в один миг рассыпалось боевое настроение этого сброда. Он подавил их. Свора была готовы подчиниться новому альфа-самцу. Все стали прятать глаза. Кто-то начал потихоньку отходить назад. Пусть это стадо теперь знает своё место.

— Ещё желающие есть, кому носки постирать? — спросил Иваникий и двинулся в сторону остальных.

Иваницкий пошел между рядами коек. Оказавшись рядом с небритым парнем, который все ещё держал табуретку над головой, он посмотрел ему в глаза, а потом заехал тому носком ботинка в пах. Табуретка загрохотала по полу, а неопрятный парень, выпучив глаза, ухватился за причинное место, кулём свалился на пол и заскулил.

Иваницкий подходил к каждому уроду из этого стада поочерёдно и заглядывал в глаза. Но делал он это не для ритуального устрашения. При каждом таком взгляде он делился с ними частичкой своего глубокого внутреннего напряжения — той непоколебимой уверенности в своей правоте, которая захватила его самого полностью и без остатка.

Если кто-то отворачивался, то он бесцеремонно брал того за подбородок и поворачивал лицом к себе. Стоящие в стороне, уже сами медленно и опасливо выходили в проход, не дожидаясь окрика. Иваницкий понял, что теперь эти ребятки в его власти, но при первом удобном случае они из подтяжка пустят ему пулю в спину.

Воспитательную процедуру прервала толстая баба в застиранном белом фартуке. Она появилась на самом входе в комнату и зычным низким голосом громко спросила:

— Кто здесь новенький? Жрать иди. Покушать я тебе приготовила.

Володя улыбнулся. Своеобразное приглашение его порадовало, он почувствовал, что все ещё голоден, не смотря на угощение в Жорином кабинете.

Толстая повариха проводила его в соседнее здание и усадила за длинный дощатый стол. Настоящий гуляш с подливой, приличная горка картофельного пюре, плошка с квашеной капустой и наваристый густой борщ, все было вкусным и очень сытным. Под занавес повариха принесла эмалированный белый чайник с компотом из сухофруктов и целое блюдо румяных домашних пирогов.

Володя наелся так, что у него заболел распираемый живот. Даже у сектантов он так не наедался. Повариха уселась в сторонке и с жалостливой, довольной улыбкой наблюдала за тем, с каким аппетитом он поглощает нехитрый обильный ужин. От неё исходили волны удовлетворения. Ей нравилось кормить людей. Это качество присуще всем без исключения хорошим поварам.

— И откуда же ты взялся? Оголодал то как. Долго до нас добирался? — наконец попыталась завести с ним разговор повариха, решив, что уже можно его отвлечь от еды.

Но разговора толком не получилось. Его жутко стало клонить в сон, и Иваницкий отвечал вежливо, но односложно, подумывая о том, что нужно возвращаться в казарму и хорошенько отоспаться. За свой спокойный сон среди новых соседей он не боялся. Махновцы ещё долго будут приходить в себя после полученного урока вежливости.

Но в столовую зашёл Георгич и поменял планы Иваницкого на ближайшее будущее.

— О! Ты здесь, Вовка! А я тебя уже обыскался. Пойдём. Тебя Жора в баню приглашает. Ну, ты и устроил там у пацанов!

— Вот, напасть проклятущая! Ты дай сначала человеку поесть. А баня ваша с Жориком, да девками бестыжими и обождать может, — грозно заявила повариха.

— Ты, Наташка, тут смуту не разводи. Начальник сказал, а ты перечишь.

— Это тебе он, что ль начальник? Понавешали друг другу пагонов с орденами. Ты посмотри на них! Вожди пролетариата и лидеры нации выискалися. Здесь на кухне и в столовой моя власть. Нечего тут командовать!

Повариха поднялась горой со своего места и уткнула руки в крутые бока. Сдавать позиции она не собиралась.

Георгич нервно ударил кулаком по воздуху, выразив нахлынувшие на него эмоции. Он тут же нерешительно начал обходной манёвр, надеясь переиграть грозную валькирию.

— Вова, — обратился он к Иваницкому. — Пойдём. У нас там хавчик и выпивка. А то неуважительно получается.

Подход был выбран правильный. Нельзя было с ним не согласиться.

— Спасибо вам за вкусный обед, — слегка наклонив голову, сказал Иваницкий. — Все очень вкусно. Земной поклон тебе, хозяюшка.

— Может добавочки? — зарделась полная женщина.

— Пойду я. А то действительно нехорошо получается — люди ко мне с добром, а я их ждать заставляю. Да и доел я уже почти все. А то другое угощение совсем некуда будет запихивать.

— Знаем мы их угощение. Водка одна и прошмандовки голые, — просветила его женщина.

— Спасибо тебе, Наташка. Доброе дело ты сделала, человека накормила, хотя и не просил тебя никто, — попытался примазаться к похвале Георгич.

— Так дождёшься от вас оболтусов! — повариха гневно вперила взгляд в седого мужика. — Человек с дороги только, а вы даже его состоянием не удосужились озаботиться. Прямо с порога готовы в плуг запрячь, Ироды.

— Пойдём, — буркнул под нос Георгич и поволок Иваницкого за руку прочь из столовой. Володя уже на пороге успел обернуться и ещё раз искренне поблагодарить добрую женщину.

На улице, не смотря на позднее время, все также шла почти мирная жизнь: бегали дети, женщины развешивали белье, а мужики священнодействовали возле боевых машин.

Георгич провёл Иваницкого сквозь ещё один ангар. На другой стороне оказался захламлённый пустырь, зажатый между сенами производственных корпусов. Прямо посредине стоял колоссальных размеров деревянный сруб бани и, сваренный из листов металла, громадный бак, заменявший бассейн или прорубь.

В предбаннике его уже ждали. Зайдя в него, он обнаружил, сидящих за щедро накрытым столом, Жору-Баллона, четверых разведчиков и незнакомого усатого мужика. Компанию разбавляли девки, которых Володя уже видел. О деловом характере беседы говорило то, что все участники беседы были одеты, хотя девки имели несколько растрепанный вид.

— Заходи! Не стесняйся, присаживайся, — пригласил его Баллон. — Уже знаю, как ты басмачей наших отделал. Должен ты мне теперь.

— Это за что? Не я первый начал.

— Да шучу я, шучу. Это ты правильно им рога обломал. Одобряю! Давно пора их приструнить было, а то скоро совсем выпрягутся. Я поэтому и оружие заставляю их сдавать в оружейку, чтобы по дури своей бестолковой какой-нибудь беды не устроили. Но двоих ты у меня покалечил сильно — не бойцы они теперь, а у третьего, похоже, что детишек больше не буде, хотя и для войны ещё годиться.

— За что боролись, на то и напоролись, — спокойно ответил Иваницкий поговоркой.

— Я не спорю, — примирительно сказал Жора. — А вот с тебя, Георгич, я за бойцов спрошу. Твой недогляд. То, что Малёк по башке получил, это правильно. Этого мелкого говнюка я сам подумывал в расход пустить. Надоел со своими заскоками и выпендрежом. А вот Тигран — это серьёзная потеря. Чего скажешь, дядя?

— Так откуда мне знать? Я же…

— Все ты знал! — взвизгнул на него главарь. — Если не можешь пацанов в руках держать, то я другого найду. Понял?!

Георгич насуплено молчал. Ведь он на другое рассчитывал. Ему хотелось проучить заносчивого новичка чужими руками, но вышло совсем наоборот.

— А ты, как я посмотрю, из спецуры какой-то, — снова переключился Жора на Иваницкого.

— Мент я.

— О-о-о. Родная кровь. Я же тоже из органов! Целый капитан получаюсь. И контингент у нас тут тоже приличный, уголовников нет. По большей части — работяги. Еще рабочей интеллигенции есть немного и дружественного крестьянства. Костяк, конечно, пагоны составляют. Жить можно, всего хватает пока, кроме оружия, — хохотнул он в самом конце.

— У тебя еще какой-то вопрос ко мне есть? — прямо в лоб спросил Иваницкий, пресекая хождения вокруг да около главного вопроса.

Жора на мгновение замер.

— Есть. Ничего от тебя не скроешь. Помочь тебя попрошу в деле одном непростом.

Выдержав паузу, во время которой сверлил Иваницкого взглядом, Жора продолжил:

— С беспределом мы боремся. Есть тут у нас один такой — «Кабан» погоняло. Уголовник бывший. По молодости за пьяную драку на тюрьму угодил, а сейчас себя в авторитеты зачислил.

У Баллона непроизвольно сжались пухлые кулаки. Между ним и неизвестным Кабаном явно были личные счёты.

— Бригада у него посильнее. У меня баб и детишек много, пенсионеры и немощные всякие. Ну как их бросишь? А у Кабана именно банда. Оружия у него много. Не по зубам он мне. А сейчас он ещё соседнюю бригаду под себя подобрал. Я с военными пытался договориться, чтобы приструнить беспредельщика, но кто-то про меня воякам напраслины всякой наплёл. Поэтому разговора у меня с федералами совершенно не получилось. Плохо вояки меня приняли. Не захотели они мне помочь, а если Кабан власть в пригороде возьмёт, то второго хищника он на своей территории не потерпит. Один я у Кабана конкурент остался. А нам деваться некуда!

— Ты хочешь, чтобы я его из пулемёта покрошил?

— Не совсем так. Я боевую операцию попытаюсь сейчас организовать и Кабана к участию в ней привлечь хочу.

— В смысле привлечь? Вы же враги с Кабаном, — заинтересовался следователь.

— Подстава для него. Завтра мимо нас колонна пойдёт. Из банков вывозят всякий хлам бумажный в головное территориальное управление Центробанка. Ну, не золото и бриллианты, а документацию свою какую-то, деньги, которые сейчас на хрен никому не нужны, и ценные бумаги. Макулатура эта банковская никому не интересна. Но охранять ее будут — мало не покажется. Я организую налёт на колонну банкиров и Кабана привлеку для этого.

— А ты с колонной воевать будешь?

— Я что? Дурак? Нет, конечно. Обозначу нападение и отойду. Я все уже просчитал. Вот, — Жора показал на усатого мужика. — Познакомься. Это мой однокашник. Учились мы с ним вместе. Он завтра в конвое банкирском будет. Вот с ним и договариваюсь, чтобы вместе банду Кабана нейтрализовать.

— Евгений, — представился усатый и протянул руку для знакомства.

— Владимир, — представился следователь.

Они пожали друг другу руки.

— Наводку на колонну нам Медвежонок дал. Он, идиот, решил, что там будет лакомый кусок. Уговаривает колонну взять. Но у меня и агентура своя и связи есть. Так что, я побольше придурка этого теперь про колонну знаю.

— Это Михаил, это который в приёмной ждал? — уточнил у Баллона Владимир, подразумевая тощего парня в тюремных наколках, который требовал от Жоры срочного решения.

— Михаил? — сначала не понял Жора, но потом расплылся в весёлой улыбке. — Он не Михаил. Медведев у него фамилия. Поэтому «синие» ему кликуху дали — «Медвежонок». Он наводчик. Точнее он с хмырём одним работает — Павианом кличут. Тот про колонны и отдельных сладеньких «пассажиров» узнает. Потом за процентик даёт браткам наводки верные. Но в этот раз лажанулся он.

Жора прервался для того, чтобы отхлебнуть из кружки солидную порцию пива.

— На банкиров нападать мне «без мазы», — продолжил он. — Ценного ничего, а об охрану наверняка зубы обломаем. Только это к своей выгоде обратить можно — с Кабаном разделаться. С банкирами договориться ради благого дела удалось. Тут Жека постарался.

Баллон сделал ещё одну паузу, чтобы Володя проникся всей глубиной его стратегического замысла.

— Нам завтра в нападении на голову колонны нужно будет себя обозначить. А после того, как Кабан на хвост колонны нападёт, его конвой банковский огнём на поражение встретит. От колонны его банкиры погонят прямо на нашу засаду. А мы его весёлым огоньком и встретим. Поучаствовать в ликвидации тебе предлагаю. На рожон лезть не придётся. Не сомневайся, дело верное. Пулемёт твой очень к месту там будет. Для нас каждый боец на счету, а ты у меня одного из боевиков надолго в лазарет отправил. Я к тебе без претензий, но войди в положение. Согласен?

— А сами разве не справитесь, раз дело верное? Ты же меня не знаешь?

— Ещё раз говорю. У меня каждый штык на счету. Да и оружие у нас охотничье или самодельное. Пять автоматов на всю банду, да ещё охотничьи полуавтоматы под автоматический огонь переделанные. А ты парень подготовленный, моим головорезам до тебя далеко. Оружие у тебя справное.

В словах Баллона был резон. Ещё один пулемёт и подготовленный боец в таком рискованном деле могут сыграть решающую роль, ведь у Жориной банды практически не было автоматического оружия, что существенно влияло на боевую мощь. Банкиры, скорее всего, тоже не торопились вооружать временно дружественных бандитов. В этой рискованной операции Иваницкий был Жоре нужен.

Но Володя почувствовал, что Баллон чего-то не договаривает, кое-что он оставил «на потом». Было видно не вооружённым глазом, что Баллону обязательно нужно было порисоваться перед новичком. Причём порисоваться не просто на словах, а проявить себя как политика, военачальника и мужика, достойного уважения во всех его проявлениях. На протяжении всего разговора Жора бессовестно пыжился. Хотя его желание произвести впечатление на столичного гостя было откровенным и неприкрытым, но за предложением Баллона могло быть ещё что-то важное.

Иваницкий решил выдержать паузу.

— Не готов ответить. Я должен в деталях разобраться. А потом уже скажу: да или нет, ответил Володя.

Жора замер на несколько мгновений, а потом сказал своему усатому товарищу:

— Вот, Жека, что значит профессионал.

— Уважаю, — сказал усатый Жека.

— Тебе же обратно в Москву вернуться нужно?

— Ну.

— Я же не просто так тебя прошу нам посодействовать. Я после операции тебя сам отвезу. Мамой клянусь, — Жора истово перекрестил объёмное пузо и сисястую грудь.

Следующие полтора часа Иваницкого посвящали в детали операции. Жека был у силовиков, которые будут сопровождать банкирский конвой, кем-то вроде особиста и комиссара в одном лице. За счет операции он хотел кого-то подставить. А себя наоборот проявить как отважного и перспективного претендента на сладкую должность. Он прямо не говорил про служебную подставу, а постоянно пафосно твердил только о каком-то преодолении, установлении, пресечении и прочем бреде, но Володя не вчера родился. Жертвой коварного Жеки, скорее всего, должен был стать его начальник.

В регионах в отличие от центра сумели сохранить хоть в какой-то мере прежнюю мирную жизнь, за исключением таких вот городков, большая часть населения которой погибла в результате техногенной катастрофы. Головное территориальное управление Центробанка свозили из банков какие-то документы и ценные бумаги. Золота там действительно не было. Конвои были усиленные, но никто из начальников не рассчитывал на настоящее нападение на караван с кучей макулатуры. А тут будет нападение бандитов, которое успешно отобьют охранники банковской колонны.

Тактика планируемой боевой операции была банальна и опиралась на сложившиеся стереотипы.

Местные романтики с большой дороги уже отработали тактику захвата колонн путем уничтожения первого и последнего автомобилей, которые блокировали движение всей колонны. После чего начинались подавление сопротивления и настоящий грабеж.

Конвои тоже не зевали, и основной тактикой защиты от грабителей выбрали предварительный сбор агентурных данных, глубокую мобильную разведку и усиленное подразделение в голове колонны. Задачей головных защитников было отбросить нападающих бандитов и устроить прорыв, чтобы вывести колонну из-под огня.

Иезуитский план Жоры и Жеки состоял в том, чтобы Жора взял на себя самую тяжелую часть по блокировке и уничтожению колонны. Соблазнить Кабана предполагалось тем, что Жорина банда возьмет на себя самую опасную часть, а Кабану отводилась роль нападающего на хвост колонны. Дележка добычи будет производиться поровну между обеими бригадами, не смотря на больший риск Жориных ребят.

Но по факту, нападение должно было быть липовым. Кабана должен был встретить Жека интенсивным пулемётным огнём и гранатомётами. Романтики с большой дороги воевали не за славу и почёт, поэтому не геройствовали. Встретив неожиданное слишком интенсивное сопротивление, Кабан должен был отступить. Как раз тут убегающих боевиков Кабана встречали бравые бойцы отряда работяг. Зажатый в клещи, отряд Кабана должен был погибнуть. Задачей Иваницкого было прижимать противника к земле и отстреливать пытающихся убегать бандитов.

Сомнений в успешности предприятия ни у Жоры и ни у Жеки не было совершенно. Они уже и место для боя оговорили. Дело оставалось за малым: Кабан должен был согласиться участвовать в налёте на банкирскую колонну.

— Ну что? Согласен? — снова спросил Жора-Баллон у Иваницкого, предполагая, что рассказал новичку достаточно для того, чтобы принять решение.

Уничтожение какой-то местной мрази за счёт другого морального урода не противоречила внутренним установкам следователя. Володя решил, что пока им по пути, а вот когда он доберётся до своих бойцов, тогда будет уже другой разговор. Всем представителям местной криминальной элиты будет предъявлен большой счёт за все ранее совершенные злодеяния.

— Да, — ответил следователь. — Война — моя работа.

— Вот и славненько! — буквально промурлыкал толстый Жора.

Потом он похлопал по большому упругому заду одну из девок и распорядился:

— Мишаню сюда зови.

Девка с готовностью подскочила и выбежала из предбанника, запахнув расстёгнутую блузку.

— Ты, Вова, не стесняйся, кушай. Георгич, налей человеку.

За время обсуждения они вчетвером при участии девок выпили уже две бутылки водки.

— Если завтра воевать, то может лучше потом пить будем? — предложил Володя.

— Это ты брось, — включился в разговор Георгич. — Мы же только для тонуса на грудь принимаем. А банька все лишнее выгонит.

— Так оно и есть, — подтвердил усатый Жека.

Баллон откинулся на спинку низкого диванчика и облапил оставшуюся девку. Полная Жорина рука скользнула девахе за пазуху и стала мять её грудь. Пассия никак не отреагировала на ласки главаря.

— Хочешь? — задал двусмысленный вопрос Иваницкому Жора, указав глазами на девичью голову с копной спутанных волос.

Иваницкий усмехнулся. Его контракт собирались скрепить случкой с одной из местных шалав. Так дело не пойдет.

— Нет, Жора, пока дела не сделаем, я упиваться и на простынях кувыркаться не собираюсь.

— Ну, ты и зануда, Вовчик. Перед таким делом наоборот — расслабиться нужно. На подвиги нужно идти с лёгким сердцем.

— Я уже все сказал.

— Не понимаю, но к выбору отношусь с уважением. Как знаешь, — Жора разочарованно отвёл одну руку в сторону.

— А может, он не по нашей части? — ехидно кольнула девка.

Её глаза с лукавой иронией смотрели на следователя. Нельзя сказать, что её задел отказ Иваницкого, но она решила, что стоит поддеть новичка.

Жорино лицо из добродушного мгновенно превратилось в злое. Он рукой сдавил девке грудь. Та вскрикнула от боли.

— Ты чего мелешь, курва. Рот разевать будешь, когда я скажу и для чего я скажу. Понятно?

Девка ловко выкрутилась, нырнув под руку главаря и испуганно отскочила в сторону.

— Жорик, я же пошутить хотела, — испуганно заблеяла он.

Шалава терла болевшую грудь. В глазах стоял страх. Она заискивающе заулыбалась. Не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять, какие порядки царили в банде. Жора был здесь и князь, и царь, и божество. Все были в его власти, а божеством он был злым, жестоким и мстительным.

Дверь скрипнула, и в предбанник вошёл долговязый Медвежонок, стукнувшись лбом о притолоку.

— Ой, да разыдиж тебя в качелю! — вскрикнул бандит, схватившись за лоб.

— Это ты с кем так здороваться надумал, Мишенька? — ледяным нехорошим голосом спросил Жорик.

— Так это! Дверь низкая. С ней и поздоровался.

Первым заржал усатый Жека, его икающее ржание подхватили остальные. Захохотал и сам ушибленный Мишенька.

— Ох и клоун ты Медвежонок, — сказал, вытирая выступившие слезы, Жора-Баллон.

— Точно, точно, — подтвердил Георгич.

Долговязый обиделся.

— Если цирк собираетесь устроить, то представление без меня организуйте. Я тому делу не обучен. Баллон, или ты мне за добычу говоришь или я пошел. Столько времени зазря на тебя с твоими балбесами убил.

— Ты погодь! — остановил его Жора. — Возьмусь я за твоих банкиров. Только с одним условием.

— Чо за условие? — насторожился долговязый.

— Вот ты мне наколочку на караван с конвоем дал, а я уже столько про него узнал, что может наводка твоя уже и не стоит ничего.

— Как это не стоит? — возмутился долговязый. — Обоснуй! Кинуть меня собрался?

Глаза парня заблестели недобрым светом.

— Нет, дружок. Я тебе дело говорю. Не знаю, как ты про колонну узнал, но мои ребятки ой какую информацию мне принесли. В колонне той не макулатуру какую-нибудь повезут, а золото из хранилищ и ценные вещи из банковских ячеек. К тому-же ювелирку из магазинов тоже в этой колонне отправят. Поэтому охрана там будет серьезная. Своими силами я не возьму товар, пупок надорву. Людишек у меня маловато. Опасаюсь я идти. Хоть сам слюной и захлёбываюсь.

— Да иди ты! — воскликнул Мишка, а глаза у него полезли на лоб.

— Да, милый друг. Именно так.

— А что делать?

— Снимать штаны и бегать! — передразнил его Жора. — Людей мне нужно. Сечешь?

— Еще нет, — честно признался Мишка.

— В наших краях только бригада Кабана силу достаточную имеет или сам Карбофос. Остальные все хилые, как доходяги. Карбофос — птица большого полета. Не ровня я ему. Я с Кабаном для налета объединиться хочу. Без меня ему туго придется, если он на колонну полезет, а я в одиночку вообще не справлюсь. Вот если обе бригады объединим, то в самый раз будет. На весь этот каравай можно пасть разинуть. Понял меня?

— Нет! Подожди. Вы же с Кабаном в контрах будете?

— Зато Пава твой не в контрах! — прикрикнул на него Баллон. — Думаешь, я не знаю, что ты во все дырки сразу сопишь? У каждого кусок послаще отхватить хочешь. Знаю я про твои походы к Кабану. И про шашни твои с цыпой из его команды знаю. Иудушка ты наш.

Миша понурил голову и насупившись сказал:

— Любовь у нас с ней. Если бы не она, то я и носа бы туда не совал. А за суку меня не держи. Дело есть дело. Я про твою хазу никому ни слова. Понял?! И нос свой я в чужие дела не совал.

— Совал, Мишенька, точно совал! Потому, что у каждой мамки обе сиськи сосать хотелось! Жирнее так получается.

Мишка стоял, сжав кулаки. Он боялся.

— Да чего ты целку из себя строишь?

— Я присягу тебе не давал.

— Не в этом дело Медвежонок! Дурья твоя башка. По понятиям ты попал. Таиться от меня вздумал. Только выгоду я хочу с того поиметь. Твой Павиан с Кабаном на короткой ноге? Так организуйте нам встречу. Скажи, что дело общее может быть. С моей информацией — дело точно «выгорит». Я предлагаю ему долю. Поверь — я не жадный. Лучше половину получить, чем совсем ничего. Правильно я говорю? — Жора подмигнул оторопевшему Мише.

— Так ведь не пойдет он.

— Не разбираешься ты в людях, Медвежонок. Кабан хоть пацан и жёсткий, но голова у него варит. Деловой он, бизнесовый. Если выгоду видит, то может и о прошлом забыть. Поверь мне.

После препирательств и отнекиваний победила жадность. Мишенька понял, что заработать без приглашения Кабана у него не получится. А союз двух сильных группировок сулил, хорошо просматриваемые, дивиденды. Медвежонок согласился. На этом переговоры закончились. Миша побежал исполнять поручение Баллона.

Деловые переговоры перешли в приятный отдых. Парная была готова. Появился банщик Золотой и еще добавилось девок.

Горячая баня, хлёсткий веник и настоящий медицинский массаж от слепого массажиста. Следующие три часа жизни Иваницкого были наполнены приятным страданием. Закончились оздоровительные процедуры на втором этаже бани. Жесткая подстилка из спрессованных волокон кокоса нещадно колола спину и ягодицы. Удивительное облегчение после всего пережитого окутало как теплое одеяло в детстве. Не хотелось шевелиться и думать. Мягкая дремота уволокла его в мир глубокого сна.

Иваницкому снился Шубников. Поганец снова орал на него и пытался ударить, но неведомая сила постоянно мешала этому уроду. Начальника то разворачивало, то приподнимало в воздух, то, наоборот, опускало вниз. Его мотало как куклу-марионетку на ниточках. Но в какой-то момент Володя понял, что это не Шубникова мотает, а его самого. Пустое пространство с полным отсутствием предметов создавало ложное ощущение стабильности собственного положения. В этом мутном киселе болтались только они с Шубниковым, а вокруг ничего не было видно кроме больного тумана. Начальник болтался с твердым намерением его убить, а Вова безразлично метался по пространству вокруг этого злодея. Был и третий участник, которого никто не видел и не слышал. Но эта неведомая сила принимала активное участие в происходящем. Именно она шмотыляла Иваницким во все стороны безвольной игрушкой, дразня и распаляя Шубникова. Володя попытался что-то сказать, но изо рта потекли совершенно другие звуки, которых он не ожидал. Попытка двигаться самостоятельно, отдельно от воли неизвестного кукловода, тоже ни к чему не привела. Члены его тела оставались онемевшими и не поддавались воле Иваницкого, безобразно дергаясь из стороны в сторону. Иваницкого напугало происходящее. В какой-то момент кукловод поставил его лицом к лицу ненавистным Шубниковым. Кровь побежала по венам. В руках появилась могучая сила. И даже не руки у него теперь были, а толстые гибкие плети с черными жалами на конце. Его сотворили именно для этого рокового убийства. Володя скорее почувствовал, чем осознал, что появившихся у него сил и воли хватит только на то, чтобы разорвать тело врага на части, а после этого строго дозированная сила иссякнет. Рука-щупальце размашистым движением врезалась в ненавистного врага. Он физически почувствовал как жало прорывается сквозь кожу, жир и мышцы Шубникова.

Он так и не понял, чем закончилось это противостояние. Иваницкий проснулся сразу и полностью. Не было плавного перехода и полудремотного состояния. Рядом с ним сидели голые девицы с испуганными мордашками.

— Как вы себя чувствуете? — осторожно спросила полненькая.

— Живой пока.

— Вы кричали сильно. Снежанке в лоб заехали, — ещё более осторожно продолжила она.

Вторая деваха закрывала ладонью лоб. Володя взял её за запястье и отвёл руку в сторону. Потерпевшая была так напугана, что с лёгкостью поддалась. Пожалуй, она согласилась бы на все, что он ей предложит. На лбу действительно полыхало ярко-красное пятно, которое намеревалось превратиться в знатный синяк. Бедняжку слегка подтряхивало.

Иваницкий не испытал по этому поводу никаких эмоций. Отодвинув в сторону мешающую девку, Володя прошёл в туалет. Туалетом помещение можно было назвать условно. В небольшом чуланчике располагался обычный, садовый биотуалет, старорежимный рукомойник и пара вёдер с холодной водой на узкой скамейке. Он налил ковшом воды в эмалированный банный таз и плеснул себе в лицо. Тщательно умывшись, ополоснув из ковша шею и голову, Володя уставился на себя в старое зеркало с прорезанной коричневыми разводами амальгамой. Тело приятно поднывало после вчерашнего массажа. О массажисте он вспомнил с благодарностью.

Иваницкий уснул вчера на том самом колючем кокосовом матрасе. Он смутно помнил, как его перенесли на мягкую постель. Его предусмотрительно будить не стали, а отнесли на руках.

Прислушавшись он уловил за дверью в комнату девичий шёпоток.

— Теперь точно на лбу синяк будет. Ещё растечётся фингалами под глаза — вот радость то будет, — сокрушалась ушибленная Снежана.

— Ничего. Первый раз что ли? Пару деньков дома посидишь, пока шишка спадёт, а потом тональником замажешь.

— Зверюга страшная, как таких как он только земля носит? Слышала, как он вчера мальчишек из общаги отделал. Тигранчик и Малёк в больничке, а у Дюши-речника похоже уже с женщинами никогда больше ничего не получится.

Девки ядовито захихикали.

— Лучше бы у Малька ничего не получалось. А то сам мелкий кобелёк, а на каждую готов залезть. Мачо из себя строит. Замучил уже дурак больной.

— И не говори. Только мне сказали, что у него позвоночник сломан. Теперь вообще непонятно, что с Мальком то будет.

— Да ты что?

— Вот и то. С башкой у Володи этого совсем беда получается. Контуженый, наверное.

— Бедняжка. Я его приласкаю.

— Георгич говорил, что он из спецвойск секретных. Ему что человек, что муха — все едино.

— Ой, Снежанка, а давай я его себе заберу. А? Ведь он тебе не нужен, а других девчонок к нему подпускать не будем. Давай?

— Не страшно?

— С ним нет. Сильный никогда женщину не тронет.

— Ты на меня посмотри.

— Случайность это. С кем не бывает? Зато все вокруг бояться будут. Только ты уговор помни и задом перед ним не крути, а если кто позариться на него, то вместе сучку метелить будем. Договорились?

— Про всех это понятно. А сама-то как?

— А я его приручу. Ключик найду, и он мой будет.

Снежана так и не ответила подруге, Иваницкий вошёл в комнату из туалета и вспугнул кумушек. Полненькая сразу же подскочила с просторной кровати и подала ему толстое махровое полотенце и даже помогал вытереться. От следователя не ускользнул победоносный взгляд, которым этого пончик зыкнула на подругу.

— Вы такой сильный! — восхищённо сказала девчонка.

Процесс приручения начался.

— Тебя как зовут? — спросил её следователь.

— Альбина, — томно закатив глаза представилась пухленькая.

Иваницкий бросил взгляд на вторую девушку.

— Ее Снежана зовут, — сразу вернула к себе его внимание Альбина, проявив обеспокоенность.

Пухленькая Альбина тут же стала к нему вполоборота выпячивая филейную часть. Несомненно, она считала задницу своим главным достоинством. Иваницкий внимательно осмотрел фигуру претендентки на его сердце. Девка сразу раскраснелась от удовольствия, довольная произведённым эффектом. Теперь любое его действие будет трактоваться Альбиной исключительно как проявление внимания или невнимания к её неотразимой персоне.

— Вот что, Альбина. Мне сейчас пожрать нужно, а потом к Жоре вашему. Организуй.

— А Жорик ещё спит. Он после бани до обеда не встаёт. Если, конечно, дел каких-нибудь у него не намечается.

Альбина соблазнительно вытянула губы уточкой. Иваницкий не удержался и прищемил ей старательно выпяченный «клюв» двумя пальцами.

— Одежда моя где?

У девки от неожиданности чуть глаза не выскочили из орбит, но в итоге она решила, что это знак внимания такой, типа шлепка по своей любимой части тела. Ее глаза сразу озорно блеснули.

— Пу-ту-ту.

— Чего? — не понял Иваницкий.

Девка наконец высвободила губы из ловкого захвата и пояснила.

— Под тахтой.

В завершении фразы она игриво куснула ему пальцы.

— Чего они там делают?

Альбина мгновенно забеспокоилась. Опростоволоситься в самом начале такого многообещающего знакомства не входило в ее планы. Она бросила панический взгляд на подругу.

— Так у вас одежда грязная была, — пояснила Снежана. — Мы ее сегодня быстро постираем и вернем. А я сейчас за свеженьким бельем для вас сбегаю.

Снежана аппетитно потянулась, старясь невзначай продемонстрировать Иваницкому более стройную, чем у подруги, фигуру. Мило улыбнувшись, девушка накинула махровый банный халатик с капюшоном и выскочила в дверь.

Альбина оценила свои стремительно тающие шансы на получение своего собственного мужика и прижалась к нему грудью, пока подруга «обошла ее на повороте».

— Может вам чаю, вина или водочки?

— Пива.

Девка аж сомлела от подвернувшейся удачи. Шустрым хомячком скользнув к столу она нагнулась и вытащила из большого ведра с холодной водой мокрую бутылку, а со стола подхватила тарелку с маленькими бутербродами.

— Пожалуйте! — томным голосом мурлыкнула она и с поклоном протянула ему бутылку «Балтики» и тарелку с заветренными бутербродами.

Похмелья не было. Иваницкий вчера не напивался, и баня выгнала из него все остатки алкоголя. А пива просто хотелось и все.

— Я вам сейчас покушать сюда принесу. Вы не утруждайте себя, пожалуйста.

Следователь блаженно опустился на смятую постель. Пиво отдавало несравненным вкусом жизни до кризиса. Девка нарядилась в джинсы и вельветовую курточку. Кое-как напялив стоптанные туфельки на низеньком каблуке, она пулей выскочила в дверь. Ох и нелегко Альбине придется. Ей нужно было вернуться раньше Снежаны, но при этом угадать с завтраком для кавалера и подать его в наилучшем виде.

Иваницкий лег спиной на подушки и закрыл глаза. Он изредка поднимал голову и присасывался губами к прохладному горлышку. Праздник продолжался. Через некоторое время хлопнула дверь и на пороге появилась Снежана. Она держала в руках стопку свежего белья и спортивный костюм. Володя деловито окинул девку взглядом и указал глазами на кровать. Снежана подошла усердно качая бедрами и медленно положила стопку с одеждой рядом с ним. Когда девушка выпрямилась ее халатик «неожиданно» распахнулся. В полуметре от лица Володи оказался её бритый лобок. Заохав девка с деланным испугом запахнула халатик, спустя пару мгновений. Она затянула поясок на талии и шаловливо пожала плечиками. Какой эффект она хотела на него произвести, если буквально полчаса назад валялась на этой самой постели голая с раздвинутыми ногами?

С лестницы послышался тяжёлый частный топоток. В комнату вбежала Альбина. К вспотевшему лбу прилипла мокрая чёлка. Итоговое задание было выполнено на тройку с плюсом. За растрёпанный внешний вид можно было не сомневаясь минусовать один бал, второй бал девка теряла на оформлении, сервировке и самом меню. В фарфоровые плошки была навалена с горками всякая снедь: гречневая каша, нечто тефтелеобразное, селёдка, порезанная кусочками, и вчерашние салаты. Кейтеринговую композицию завершала заиндевевшая бутылка водки со следами изморози на блестящей крышечке и округлых боках. Водку она зря принесла. За это можно было снизить оценку еще на половину балла, но за старание и скорость Иваницкий накинул ей еще бал. Итого — три с плюсом.

Вбежавшая Альбина растянула губы в резиновой улыбке и встревоженно окинула взглядом подругу. Та с невинным видом замерла возле окна. Решив, что без нее тут ничего предосудительного не произошло, Альбина сразу успокоилась и опустилась на кровать рядом с Иваницким. Было похоже, что она так и собиралась сидеть с разносом на руках пока он будет завтракать. Альбина немигающим мечтательным взглядом прилипла к его лицу.

Опомнившись Володя поблагодарил благодетельницу и придвинул к себе табурет. Девушка стразу не поняла, что нужно сделать, и следователю пришлось отобрать у нее разнос и поставить его на импровизированный столик.

Он ел много и с удовольствием. После вчерашних санаторских процедур напал жуткий аппетит. Альбина пыталась с ним разговаривать, но с набитым ртом Иваницкий мог только кивать или мотать головой.

Дверь распахнулась и на пороге показался тучный Жора. Он без церемоний прошел в комнату и похабно осклабившись поинтересовался:

— Как спалось?

— Спасибо. Хорошо, — с усилием проглотив полупрожеванную тефлетину, ответил следователь.

— Че смотрите! Воды принесите. Видите человек вашей стряпней давиться, взбодрил девок появившийся главарь.

Снежанка с Альбинкой кинулись выполнять поручения Жоры-Баллона.

— Ну, ты как? На счет вчерашнего разговора не передумал? — спросил Жорик у Иваницкого.

— Нет. Все в силе.

— Вот и чудненько. Торопить не буду. Завтракай и одевайся. Я тебя в штабе жду. Мокрощёлки покажут. Новости хорошие принесли. На встречу с Кабаном поедем.

Не удержавшись Жора поведал ему, что Кабан все-таки согласился встречаться на нейтральной территории. Место сейчас проверяют, а когда дадут отмашку, то нужно будет ехать усиленной группой. Жорик серьёзно рассчитывал на Иваницкого с его пулемётом. Для большей внушительности Баллон собирался нарядиться сам и нарядить всех сопровождающих в одинаковый серый городской камуфляж. Георгич должен был помочь Володе с одеждой.

В утреннее совещание вмешались девки. Толкаясь и шикая друг на друга они притащили сок и чай. Иваницкий побоялся пить жидкость из не внушающего доверия пакета, а протянул руку к чайнику, удостоившись благодарного взгляда своей Альбины. Ёе подруга на мгновение закусила губу, но тут же исправилась, придав лицу безразлично-вежливое выражение.

Жора пожелал приятного аппетита и удалился исполнять обязанности главаря бригады.

С едой пришлось поторапливаться. К важной встрече стоило не только приодеться, но и подготовиться.

Обещанная одежда уже ждала Иваницкого, её принесли прямо к нему в комнату. Точнее Георгич зашёл к нему сам и принёс форму. Одежда была немного великовата, а берцы наоборот жали, но с этими вопросам разобрались быстро. Визитёр сам его отвёл на вещевой склад, где ему подобрали подходящую одежду и обувь. Форма и ботинки были новенькие и слегка пахли сыростью. Портупея, приличная разгрузка. Иваницкому вернули шлем и бронежилет, в которых он здесь появился.

Подготовкой к «встрече» следователь занялся серьёзно. Вспылил в памяти давно забытые армейский опыт и тактические занятия проводившихся в их «мусарне». Чистка проверка и подгонки отняли все время вплоть до самого выезда.

Закончив с подготовкой, Иваницкий решил наведаться Жоре, чтобы уточнить кое-что.

Жора только что закончил с постановкой боевых задач, навстречу Володе по лестнице спускались вооружённые до зубов мужики. Иваницкий распахнул дверь и вошёл в прокуренный кабинет. Баллон склонился над самодельным планом местности уставленный мелкими брусочками разной формы и цвета.

Довольного вида Георгич первым заметил следователя и своеобразно поприветствовал:

— Опа, ты, Жорик, посмотри кто к нам пожаловал. Давно не виделись!

— И вам не хворать, — ответил Иваницкий. — Жора, ты скажи с км мне ехать и чего делать.

— Со мной поедешь, — с дружелюбной улыбкой сказал главарь. — А делать ничего не нужно. Просто рядом со мной для солидности стоять будешь. Врятли Кабан разборки затевать будет. Мирно все должно пройти. Во-первых: он любопытный, а во-вторых: он банду соседей не так давно под себя подмял, у него сейчас своих заморочек хватает.

— Так во время подставы я тоже пуголом стоять буду?

— Нет конечно. Там реально повоевать придётся. Патронов мы тебе дадим и место подберем. Стрелять будешь с безопасного расстояния. Не переживай. Мои тебя прикрывать будут.

— Это понятно. Но откуда такая суета вокур одного человека? Жора, ты чего-то не договариваешь. Раз такие дела намечаются, то говори все и сразу.

— Дружище, я скрывать не буду. Несколько интересов у меня к тебе есть, — без всяких церемоний, перешёл к делу Жора-Баллон. — Я вижу, что ты мужик из серьезных, нашей закваски. Я хищника издалека чую. Ты способен на поступок. Мало таких настоящих людей.

— А остальные люди игрушечные что ли? — перебил его Иваницкий.

— Люди, люди — хрен на блюде, — парировал Жора и заржал бабьим смехом. — Кто смел — тот и съел! А все остальные растения и стоят внизу пищевой цепочки. Что смог взять и удержать — то твоё по праву сильного. Человек человеку — волк. А мне как раз волки и нужны. Мне бойцы нужны подготовленные. Я тогда к ногтю прижму всю эту шушеру, которая из себя сейчас местных хозяев жизни строит. Вот они у меня где будут.

Баллон потряс перед собой сжатым пухлым кулаком.

— Я умнее и проворнее. Я их даже силой малой переигрываю и на шаг впереди иду. Поэтому живой и сытый. Людишки у меня зажиточно живут. Пусть не так весело как у Карбофоса, Кабана или у пирата клоунского, но потери у меня самые низкие. Пойдешь ко мне? Ведь, насколько я понял, у тебя все погибли.

— Да, погибли.

— Вот! Посчитаться за своих сможешь. Я тебе пиратов долбаных и тех кто твоих ребят положил найду. Пока эти идиоты по дорогам шляются, я сеть агентурную собираю. Кого прикормлю, кому помогу. А такие вложения сторицей окупаются.

— Не. Мне вернуться к своим нужно.

— Вернёшься, обязательно вернёшься. И своих сюда приводи. Вы же все равно место новое искали. Вот и придёте на все готовое. Мы собирались соседнюю территорию укреплять. Там и поселитесь. Люди разбежались, а ресурсов у нас много, место очень тихое. Никто не найдёт. Верное дело говорю. Сколько человек у тебя в Москве твоей осталось.

— Около семидесяти. Бойцов чуть меньше трети.

— Вот и хорошо. У меня людишек чуть больше полутора сотни наберется — это всего с детишками и стариками. Воевать по-настоящему человек двадцать-тридцать могут. Ну, еще пару десятков человек наберу, кого под ружье поставить можно. И все равно нас мало. Мне нужны подготовленные люди. Такие как ты. Оружие нужно. Мы тогда горы свернем!

— Можно подумать, — согласился Иваницкий и про себя усмехнулся.

— Только оружия у нас боевого маловато. Больше охотничье. Нам оружие позарез нужно и взрывчатка. То тут рай земной будет. У вас там говорят все военные склады населению раздали? Можешь с оружием помочь?

— Было дело. На меня рассчитываешь?

— Конечно! У вас там в Москве вообще лафа. Все склады пооткрывали. Вот и ездят ваши комиссары все до зубов стволами да гранатами обвешаны. Нам пулемёты нужны и гранатомёты. Если броней поможешь разжиться, то вообще отлично будет. В наших краях порядочнее моей бригады не найти. По совести живём. Если другой кто верх возьмёт, то беспердел, бандитизм, разбой и вымогательство одно вокруг будет. А местные и так настрадались. Такой катастрофы как у нас нигде не случалось.

— Власть в своём районе под себя взять хочешь? — резюмировал.

— Хочу, но не власть взять, а порядок навести. Чтобы все по закону.

— Мне уже Георгич про вашу борьбу уже рассказывал. По закону гоп-стопом заниматься будете.

Баллон нехорошо прищурился.

— Отважный ты парень, как я посмотрю. Совсем страха нет? А ты сам другим, что ли занимаешься? Святого из себя строишь?

— Я не святой. Задача у меня другая. Кому-то нужно грязную работу делать. Но я по совести живу, как её понимаю.

Баллон пожевал губами.

— Поможешь? — прямо спросил он.

— Сколько и чего нужно?

— Вот это разговор. Наш человек! — обрадованно заявил Жора.

Главарь переглянулся с Георгичем. Тот согласно закивал головой.

— Пулемёты нужны, гранаты и гранатомёты. Мины противопехотные и для техники. А чем помочь можешь?

— Медикаменты, стрелковое оружие, боеприпасы. На счет мин не знаю, а вот гранаты и гранатомёты — есть.

— Во! Еще лучше! — запальчиво воскликнул Георгич. — Мин мы тебе сами наделаем. А медикаменты сейчас поважнее всего остального будут.

Иваницкий проигнорировал радостное возбуждение аборигенов.

В разговор ещё раз влез Георгич:

— Ты не подумай. Мы не приживалы какие-нибудь. Сами справляемся как можем. Ты представь! Мы ту сами пулемёт собрали.

— Георгич, пулемёты готовы?

Толстяк резво подскочил из мягкого кресла и выглянул в распахнутое окно.

— А кудыж они денутся. Мы их уже на танки поставили.

— А станки для пулемётов?

— Один пока. Остальные станки переделывают еще.

Иваницкий не мог поверить своим ушам. Танки, самодельные пулемёты. Какие еще козырные карты в рукавах припрятал хитрый толстяк.

— Пулемёты самодельные, — искренне изумился Иваницкий. — А посмотреть можно?

— Пошли, я тебе наших новаторов покажу. Золотые руки. Что угодно сделать могут, — предложил толстяк.

Они направились из начальственного кабинета на просторный двор. Всю дорогу Жора агитировал Иваницкого за переезд в его крепость и под его начало. Посулы были по большей части бесхитростные. Все остальное было обещанием царской жизни, которую предлагалось заработать своими рукам. Похоже, что Жоре действительно позарез нужны были люди.

Остановились он у той самой машины на которую навешивали толстые металлические листы. Гордый Георгич откинул заднюю панель. Точнее он выдернул стопор, а металлическая плита рухнула сама, подпрыгнув на цепях.

— Прости, кореш. Подъёмный механизм ещё не готов. Пока так ронять будем, — неожиданно смутившись пояснил Георгич, видимо он боялся ударить в грязь лицом.

В кузове был установлен самодельная турель с хитрым механизмом. Вид самодельного пулемёта привёл в шок и трепет. Массивное сооружение было выкрашено черной термической краской или кузбасслаком.

— Это мы сами сделали. Стреляет охотничьими патронами двенадцатого калибра. Картечь или пули, — Жора вытащил из кузова самодельную ленту из брезентового шланга с металлическими планками-держателями. Там действительно были набиты обычные охотничьи патроны.

— Понимаешь, винтовочных патронов семь шестьдесят два у нас кот наплакал, а вот гильз для гладкоствола, капсюлей и банок с порохом — до жопы. Мы оба охотничьих магазина на той части города вычистили.

— Так там же мёртвые везде, — удивлённо сказал Смуглянка.

Жора-Баллон расплылся в довольной улыбке.

— Так знаешь за что меня уважают и ценят? — толстяк аж зарделся от удовольствия. — За мозги! За мои чертовы мозги. Только я один догадался. Мы трактор К-700 листами обварили и шноркель поставили, а сзади телегу прицепили с будкой железной. Речка то мелкая. Мы ее по дну переехали. Телегой подход к витрине перекрывали, а сами все добро набирали. Хранилища и сейфы бензорезами вскрывали. Ружей мало оказалось. Перед самой катастрофой похоже сприватизиздили. А вот боеприпасов просто завались, но все как на грех гладкоствол и говно резино и газоплюйное. Целые патроны оттуда почти все до нашего прихода подмели, а вот вся начинка для патронов осталась. Пули мы сами из старых аккумуляторов отливаем и патроны делаем.

Под визгливые россказни Баллона о своих исключительных способностях и запредельном геройстве, Иваницкий забрался в кузов. На станине гордо красовался пучкообразный предмет. Произведение местных оружейников напоминало пулемёт Максима. Роль кожуха вокруг ствола выполняла обычная дюралевая труба сотого диаметра. От кожуха отходили два шланга, которые через насос подавали охлаждающую жидкость в здоровенный радиатор с вентилятором. Дуло было невозможно рассмотреть из-за массивного пламегасителя-компенсатора. К казённой части пулемётного орудия были прикручены две массивные ручки тоже на подобии пулемёта Максима. Из сваренного металлического короба поднималась уже знакомая лента. Прицельное приспособление больше напоминало прицелы зенитных пулемётов времен Великой Отечественной.

— Вы его уже опробовали?

— Конечно! Им деревья можно косить.

Иваницкий подумал, что таким дробомётом не деревья нужно косить, а толпы зомби уничтожать.

— Так наверное отдача мощная и ствол перегревается.

— Отдача — это да, но мы центр шарнира с осью ствола совместили. Поэтому ствол во время стрельбы с линии прицеливания практически не уходит. Ещё мы пневматические и инерционные амортизаторы поставили. Стрелять вполне комфортно, — пояснил подошедший Георгич.

— Молодцы. Я такого не видел, — вполне искренне похвалил мужиков Вова.

Георгич сразу заулыбался и победоносно взглянул на племянника Баллона.

— Так заводские тут у нас сплошняком. Не гопота какая-нибудь. Это нас на той стороне, — Георгич кивнул головой в сторону реки, — за быдло и алкашей считают. А мы народ работящий и сметливый. А пили от работы тяжёлой и бесперспективности. Радости в жизни мало было. Потому и пили. А время оно все на свои места расставила. Только Заречье наше смогло оборону организовать и отстояли мы свою часть города.

Глава 30. На новые рельсы

Где-то на Тамбовщине.

Толя-мысли бросил все силы на срочные сборы и экстренную эвакуацию.

Он правильно просчитал ситуацию с прапором. Тот наверняка не был гениальным стратегом. Попытка военного путча и узурпации власти в отдельно взятой банде хедхантеров с треском провалилась. Ребята Толиной команды сработали как по нотам и пересекли переворот на корню.

С каким удовольствием Толя расстрелял этого усатого придурка. Прапор ему никогда не нравился. Остальных Анатолий убил исключительно на адреналине. Сказались страх и перевозбуждение. Вояки погибли все. Раненных пришлось добить. Больше Толя никого не убивал.

С уголовниками удалось договориться практически сразу. Ключевую роль здесь сыграла Айшат. Уголовники к ней относились с таким же уважением, как и к Митрохе. Похоже, что татарка души не чаяла в своём грозном преступнике Митрофанове. Убивалась она по нему действительно сильно. Такое горе не смогла бы сыграть и самая лучшая актриса. Но при этом, она не потеряла головы, показав настоящую силу характера. Анатолия удивило то, что Айшат так быстро смогла взять себя в руки.

Айшат сразу заявила, что ни на минуту не останется в усадьбе. Толя испугался того, что эмоциональная и горячая Айшат устроит в усадьбе резню, но Бог миловал. Айшат сказала, что этот козел Кощей был другом её любимого, а она сама будет верна памяти Митрохи и никогда не сделает того, что не сделал бы он. Айшат приказала своим людям срочно собираться и уезжать.

Айшат решила похоронить Митроху рядом с могилами его родителей. По её словам, их ждал трёхдневный траур, а потом они пойдут мстить. Она найдёт тех кто убил её любимого и убьёт его медленно и жестоко. Митроха не должен умереть не отомщённым, ведь он был настоящим воином.

Толя распорядился принести новые шёлковые простыни, которые тупая Виолттка приберегала для себя. В простыни вместо савана завернули тело Митрохи. Он принял участие в скорбной процессии, проводив тело уголовника до его джипа. Пока бандиты укладывали своего предводителя, Анатолий смог поговорить с татаркой, которая в это раз раскрылась перед Толей-мысли совершенно с другой стороны. Он раньше такой Айшат просто не знал. Он даже не догадывался о том, кто находится в их банде. Он даже остался стоять столбом на месте после того как машина уехала, осмысливая новый для него образ Айшат.

Из ступора его вывел Матросик. На этого кидалу, авантюриста и завзятого картёжника Толя тоже посмотрел новыми глазами. Айшат перепоручила ему все хозяйственные вопросы.

С уголовниками договорились о том, что они уезжают в новый отстойник для рабов. Решение было правильным. С тактической точки зрения, оно было просто идеальным. Они присмотрели для себя исторический музейный комплекс, созданный в древнем остроге с настоящими каменными крепостными стенами, башнями и подземными казематами. Рядом была река, а вокруг было открытое пространство по которому невозможно было подобраться незамеченным. Внутри было все необходимое для жизни, а крепкие стены и сейчас могли выдержать осаду. Не обустроенность и спартанские условия были скорее преимуществом, чем недостатком. Укромное место было просто идеальным.

Матросик должен был отвезти в новое логово уголовников оговоренный кусок имущества банды. Толя договорился, что отдаст им практически все оружие и боеприпасы из складов базы. Машины и продукты решили поделить поровну. Из вещей уголовники брали только самое необходимое. Толя не сомневался в том, что они быстро смогут с избытком пополнить свои запасы. Сама татарка сказала, что вещи тлен и нельзя к ним привязываться, они того не стоят.

Толе удалось довести до бандитов простую и логичную вещь, что утром сюда нагрянет Герман со своими отморозками. Было бы смешно надеяться на то, что тогда им дадут возможность забрать имущество и выехать. В лучшем случае им предложат войти в банду Германа на положении вассалов. Это уголовников не устраивало.

Хозяйственники Толи-мысли сделали все правильно. На складах был идеальный порядок, все готовили к перевозке и большую часть имущества даже упаковывать не пришлось. Готовые паллеты, ящики и контейнеры сразу грузили в машины. Сложнее было с топливом. Большую его часть пришлось оставить на базе. Они долго перепирались кому отойдёт единственный бензозаправщик, но в итоге разыграли его по честному на монетке. В итоге выпал орёл, и обрадованные своим фартом бандиты, отдали хозяйственникам все бочки с горючкой со склада ТМЦ, отогнав к себе топливозаправщик. Толю этот вариант абсолютно устроил.

Виолетта. Толя не собирался оставаться с этой непробиваемой дурой. Он сразу сплавил её в дом, чтобы под ногами не мешалась. Шум ему был ни к чему. Туда же он отправил всех бабёнок, а лишних мужиков предусмотрительно послал сторожить базу за периметром.

Сложнее всего пришлось с бабами военных. Они потеряли практически всех своих мужчин. А сами они со страхом ожидали решение своей участи. Толя отдал им один из двух автобусов и с минимумом имущества отправил их в Прогресс. Для них это был наилучший выход. Что ещё может ждать опальные семьи бунтовщиков?

Закончив с отправкой военных семей, Толя смог вернуться к делам хозяйственным, но решение вопросов дальнейшей судьбы контингента их банды не оставляли его и там. Часть вольнонаёмных захотела стать вольноотпущенниками. Толя распорядился выдать им по одному стволу на рыло. Дать старый уазик и газельку. Оставшиеся вольнонаёмные распределились между Митрохинскими вольными стрелками и командой хозяйственников.

Оставались ещё рабы. Хороший актив, но в его новой жизни Толя не просто обойдётся без рабов, более того — они для него опасны. Толя не стал об этом распространяться. Матросик сразу распределить весь живой товар поровну, но разумеется уголовники уже выделили свою половину рабов, собрав экземпляры получше. Толя для порядка поскандалил, поплакался на бессовестность уголовников, а потом предложил им забирать всех работы, выторговав для себя всю хозяйственную технику и кое-что ценное из прочего товара. В общем все остались при своём и довольны.

Работа кипела. Люди выкладывались по-полной. К трём часам ночи караван был готов. Уголовники увели свою колонну за полтора часа до этого. Толя-мысли ещё раз обошёл все машины, придирчиво разглядывая как застрапован груз. Забрали далеко не все. Не хватало людей на машины. Он не решился расформировать экипаж БТР и экипаж замыкающей машины. Они были их основной защитой.

Толя последний раз глянул на оставленное добро и машины. Оставалось ещё много всего. Виолетте должно хватить ещё надолго, если за ум возьмётся. Из транспорта оставили автобус, в который очень неудобно было грузить имущество, также пришлось оставить старый раздолбанный КАМАЗ из прежней жизни Кощея. Он раньше возил на нем овощи и прочую сельхозпродукцию, а теперь этот фургон стоял в гараже на почётном месте, напоминая сентиментальному Кощею его прошлую жизнь. Наверное, он должен был напоминать Кощею, насколько он поднялся по сравнению с прошлым. Легковую «Ниву» оставили без сожаления. Старенький башмачок отличался капризностью и постоянными техническими хворями.

Анатолий не стал оглядываться на покидаемую усадьбу, а, плюхнувшись на командирское кресло в БТР, отдал команду на отправку. Длинный караван тронулся навстречу новой жизни.

Толя-мысли сожалел только об отличном оборудовании для связи, которое пришлось оставить в усадьбе. Румба буквально локти себе кусал, когда Толя запретил ему снимать антенны. Людей и времени на демонтаж он выделить не мог. Хмурый Румба выдернул все, что только мог утащить в машину. Он даже кресло своё забрал, но и это его не могло успокоить. Ничего, Румба перетерпит. У военных для него игрушки получше найдутся.

Темп движения колонны задавали два трактора с тележками. Яркий свет фар разрывал ночную тьму не только перед колонной но и по сторонам. Они и так были очень заметны, а освещение позволяло заметить врага, поэтому Толя решил пренебречь светомаскировкой.

Только выехав на федеральную трассу Толя-Мысли смог расслабиться. Его отпустил нервный мандраж. Он позволил себе ослабить бдительность.

В тот же самый момент мысли привычным потоком хлынули в сознание. Его мысли были его проклятьем на протяжении всей жизни. Роившиеся в голове мысли всегда были его бедой. Да, у него была прекрасная память и отличные математические способности, но в его голову постоянно лезли разные мысли, которые просто включали его из реальности. Он прекращались замечать все окружающее. Вал мыслей незаметно нарастал до тех пор, пока не захватывал все его сознание до самого последнего закоулочка.

Мысли были разные: о жизни, о мире, о политике, о людях, о человеческой истории и обо всем на свете. Именно благодаря этой особенности он и получил своё прозвище: "Толя-Мысли".

Первые три класса в школе он едва вытягивал на тройки. Причиной этому было отвратительный почерк и катастрофическая невнимательность на уроках. Очередная вереница мыслей могла овладеть им на середине диктанта или контрольной работы, в такие моменты Толя забывали о лежащем на парте тетрадном листочке или тетради и уносился в мир образов и размышлений.

Подобная вольность не находила понимания у педагогов и успеваемость юного мечтателя вольготно фланировала от единицы до пятерки и обратно, болтаясь в среднем где-то между тройкой с минусом и тройкой с плюсом.

Родители Толика были очень обеспокоены слабой успеваемостью сына и взялись за него в серьёз. Жёсткие методы воспитания больше проходили на дрессировку, но все же дали нужный результат. Разброс оценок Толика сосредоточился в диапазоне между удовлетворительно и хорошо с уверенной перспективой зафиксироваться на твердой четвёрке.

Но основной прогресс был обеспечен тем, что Толя обуздать свой недуг. Он научился справляться с обуревающими его мыслями. Он стал их записывать. Произошло это в конце третьего класса, в те майские дни, когда да новое солнце и запах свежей молодой листвы безжалостно уничтожает даже малейшие намёки на желание учиться.

Толя украл общую тетрадь на девяносто шесть листов в красивой клеёнчатой обложке. Он украл первый раз в жизни. Если бы кто-то спросил его зачем он это сделал, то он бы не смог ответить. В магазине канцелярских принадлежностей он разглядывал открытки и журналы около касс, а когда вышел из магазина, то в его руках непонятным для него образом оказалась та самая тетрадь. Он не знал, почему его не остановили. Страх быть пойманным заставил его в панике бежать изо всех сил, пытаясь оставить злосчастный магазин как можно дальше.

Он разбился в самую тёмную щель между гаражами и просидел там до вечера. Вылезти оттуда его заставил только страх получить взбучку от родителей за то, что он поздно вернулся домой и ещё не сделал уроки.

В тот день Толя совершил ещё одно преступление. Он соврал, что и их оставили в школе после уроков помогать протирать пыль с книжек в библиотеке, а домашнее задание им не задали.

Вранье и воровство, осталась незамеченными и безнаказанными. Общая тетрадь так и пролежала спрятанной под картонной коробкой из-под радиоприемника до самых каникул.

Ровно через десять дней после начала каникул Толя вытащил свою криминальную добычу из тайника. Тетрадь оказалась совершенно чистой. Там не было ничего кроме клеточек и типографского запаха краски. Но жгучее чувство вины за грязное воровство обострялось при виде этой чистоты.

Толе захотелось испортить эту тетрадь, сделать ее грязной. Он взял ручку и написал слово "неправда", а потом написал все свои мысли по поводу своего поступка. Мыслей было много и это у Толика заняло все время до возвращения родителей. На следующий день он писал в тетради уже другие мысли, а потом еще совсем другие. Через полтора месяца тетрадь закончилась, и до конца лета Толя исписал вторую такую же тетрадь. Жить стало легче. Мысли переставали мучать его сразу после того как только он давал им свободу, перенося из своей головы на белые просторы разлинованной клеточками бумаги.

Осенью Толя решил открыть свою тайну папе, так как он был менее строгим, чем мама. Он получил в школе пятёрку по математике за что его хвалили. Толя показал тетрадь с красивой красной пятёркой внутри своему отцу, а потом подсунул ему вторую исписанную тетрадь со своими мыслями.

Когда отец взял в руки испещрённую уродливыми каракулями тетрадку, на его лице играла лукавая улыбка удивления. Он открыл тетрадь наугад и бегло просмотрел обе странички, затем перевернул лист и пробежал следующие. Уголки его рта опустились, взгляд стал сосредоточенным, а лоб прорезали озабоченные морщинки. По мере того как он читал его брови нахмурились, между бровями пролегла суровая складка, а губы поджались и превратились в тонкую линию. Толя смотрел на него широко раскрытыми глазами, он боялся даже вздохнуть, настолько для него было важно мнение его отца. Строгий мужчина, представлявший собой идеал и образец для подражания, поднял на него растерянные глаза.

— Ты, этот откуда переписал?

— Нет, я не переписывал. Это все я сам. Это я придумал. Это все из моей головы.

Лицо папы из растерянного снова стало привычно строгим, но на этом не остановилось и его физиономия поползла во все стороны презрительной улыбкой переродившейся в глумливую усмешку. Он сунул Толе под нос его многодневный труд и стал резко тыкать в неровные строчки прямым жёстким пальцем, он зачитывал отдельные отрывки и тут же добавлял издевательские комментарии, высмеивая практически каждое слово. Страницы мялись в его руках, загибались уголки, и бумага страдальчески шелестела от столь пренебрежительного отношения.

А он не останавливался. Отец распалялся все больше и больше, переходя на крик и комкая тетрадь. Казалась, что тетрадка с Толиными мыслями извивается и жалобно кричит, не вытерпев экзекуции. Толя молчал и пытался отводить глаза или опускать голову, но папа снова грубо хватал его за ухо или подбородок и тыкал носом в стонущие страницы.

Толя очень уважал и боялся своего отца. Ему тогда было очень больно, но не от дёрганий за ухо лили подбородок. Это было вполне терпимо. Внутри у него что-то оборвалось и летело вниз. Неведомое пространство затягивало его душу все ниже и ниже в мучительную пропасть. И это болезненное падение все продолжалось и продолжалось, пока отец не закашлялся и не побежал пить воду на кухню.

Толя убежал. Он до самой темноты шатался по рабочему микрорайону, состоявшему из старых бараков. Ему было больно, но он впоследствии неоднократно поблагодарил отца за преподнесённый урок. Именно тогда он закрылся ото всех. Он понял, что это его мысли. И как бы плохи они не были — они были живые, а делиться его мыслями с другими было совершенно не обязательно. У него появилось своё личное пространство, в которое он никогда никого не пускал. Второй вывод был следствием первого. «Не высовываться» — это стало его неким кредо и личным девизом на всю оставшуюся жизнь.

Не смотря на внешность типичного среднестатистического очкастого ботаника, Толя-мысли пользовался уважением у сверстником и был «своим» в дворовой компании. Этому даже не помешало его чудаковатое поведение и то, что за ним намертво закрепилось прозвище «Толя-мысли». Ребята его любили за то, что он всегда мог помочь с уроками или на контрольной, также не высовывался и не старался быть лучше других, хотя все понимали насколько он способный и умный человек.

Но самым главным поводом для его уважения стали карты. Он играл просто великолепно без всякого мухлежа. Начал играть он с безобидных дурака и пьяницы, но позже были уже ази, кура, сека, очко, покер и прочие игры на деньги. Он не был азартным человеком, ему нравился сам процесс, и ещё ему нравилось быть первым «без дураков». В карточных играх он мог сиять как звезда. Но его настоящей любовью стали преферанс и бридж. Он был готов играть в них бесконечно.

Толин талант не остался незамеченным. Уже в подростковом возрасте юный и мужающий криминальный авторитет Митроха частенько его таскал его на «нужные» игры, а обижать или косо смотреть на приятеля Митрохи не рисковал никто.

То, что нужно валить как можно дальше из города Толя понял еще в средних классах, но уехать учиться у него не получилось. Отец посчитал, что для окончательного формирования характера и взросления Толе необходима служба в армии. Отмучавшись полтора года контролёром в местном водоканале, Толя ушёл в армию. Причём попал он не к связистам или штабным писарем. Загремел он обычным мотострелком на северный Кавказ, где начиналась настоящая война. Именно там он понял: насколько ложны и ничтожны все его многочисленные тома рукописных общих тетрадей с кладезем собственных мудрствований. Это ничего не стоило.

Вернулся домой Толя-мысли совсем другим человеком. Он снова хотел уехать, но не смог.

Толино желание учиться столкнулось с рядом существенных обстоятельств. Буквально через месяц у отца случился тяжёлый инсульт, в результате которого он оказался прикован к постели. Мать уволили с работы, и она полностью посвятила себя уходу за отцом. Анатолий никогда не замечал особой теплоты в отношениях между родителями, но мама посвятила себя отцу как религиозная фанатичка полностью и без остатка.

Толя все-таки поступил в филиал одного из московских институтов. Учиться пришлось заочно, ведь нужно было содержать семью.

Перспективная карьера в полукриминальной сфере обошла Анатолия стороной, он смог избежать соблазнительных посул бандитской вольницы. К моменту возращения Толи-мысли с армейской службы его приятель Митроха уже отбывал свой первый срок. Но их общий друг, по прозвищу «Татарыч», сразу попытался вовлечь талантливого Анатолия в сферу настоящей игры на большие деньги и с серьёзными людьми. Но до большой игры дело так и не дошло. Первая неделя жизни Анатолия на гражданке ознаменовалось трагической гибелью Татарыча. Его жестоко убил как раз после той первой большой игры, на которую он пытался затащить Толю-мысли. Анатолия не попал на игру только из-за жуткого алкогольного отравления, полученного накануне.

Татарыча хоронили в закрытом гробу. У него было в кашу разбито лицо и переломаны все кости на руках, включая каждую фалангу пальцев. Это было достаточной причиной для Толи чтобы навсегда забыть о карьере профессионального каталы.

Благодаря своим способностям, Толя умудрился закончить ВУЗ за три года и получил заветный диплом финансиста неопределённо широкого профиля. Практически полгода он искал себе работу с достойной зарплатой, но не сложилось. Жизнь сама его выталкивала из родного дома. Уговорив мать и оставив ей денег на четыре месяца спокойной жизни, Анатолий поехал искать счастье в столицу его необъятной Родины.

Москва встретила вполне дружелюбно, вежливо и слишком прохладно. Работу он нашёл практически сразу, но контора, в которую он устроился, оказалась обычной «потогонкой». Работы было невпроворот, зарабатывать получалось мало. Изначально приличная заработная плата делилась на вполне умеренный оклад и замечательную премию, но на размер премии катастрофически таял под гнетом всевозможных штрафов и корпоративных поборов, нацеленных на формирование командного духа и семейной обстановки в коллективе.

Милая старушка у которой он снял комнату, оказалась безжалостным и жёстким бизнесменом, проявившей настоящий талант в придумывании изощрённых поборов со своих жильцов тем или иным образом. Кроме того, старушка вполне уверенно рассматривала своего провинциального жильца как бесплатную рабочую силу.

Дополнительным бременем, который нёс Толя, были регулярные переводы денег матери. Анатолий стоически переносил все тяготы и негатив прихотливой столичной жизни. Наигранная «серость» Толи-мысли и его закрытость одновременно и помогали, и мешали ему в жизни. С одной стороны его никогда не пытались «подсидеть» или вовлечь в какие-то интриги, но и заманчивые предложения обходили его стороной. Они его не замечали.

К концу первого года дела Анатолия стали налаживаться. Первым решился вопрос с жильём. От приятеля ушла жена, и он предложил Толе и ещё одному коллеге разделить с ним бремя содержания съёмной трёхкомнатной квартиры, так как в условиях скандалов и суда по разделу совместно нажитого имущества с бывшей супругой, его финансовое состояние резко ухудшилось.

Работа нашла Анатолия сама. Один из клиентов их компании, приметив работящего и ответственного сотрудника, переманил Анатолия к себе. Толя стал заниматься управленческим учётом в компании средней руки.

Хоть жизнь Анатолия начала налаживаться, но выработанное годами умение быть незаметным и сливаться с окружающими его людьми оказало ему медвежью услугу. Он не умел толкаться локтями и нахраписто лезть напролом. Поэтому он не бежал по карьерной лестнице, а медленно полз. Зато стабильности и уверенности его положения могли позавидовать его более успешные коллеги.

Женщины в его жизни были, но для него не нашлось той единственной, которая пожелала бы строить совместное семейное гнездо с провинциальным финансистом. У Толи в личных активах числились подержанная иномарка и квартира родителей в старом бараке за триста километров от Москвы. На похоронах отца он встретился со своей двоюродной сестрой Лидой, с которой он не виделся уже много лет. Он действительно обрадовался, когда её увидел.

Они много болтали, гуляли вместе по городу, проводили время в кафе. Тихая и домашняя Лида работала бухгалтером в местном автотранспортном предприятии. Семейную жизнь она тоже не построила. Три года сожительства с шофёром из их же конторы закончились тем, что он ее бросил. Она рассказывала ему о себе абсолютно откровенно и без утайки, как давнему и близкому другу, которому можно доверить совершенно все, даже самое сокровенное. Он отвечал ей неожиданной для себя открытостью и искренностью. Тогда он понял, что лучше неё никого не найдёт.

Лиду он забрал с собой в Москву через три месяца. Чтобы не будить кривотолки, они объявили официальную версию о том, что он для родственницы подыскал доходную работу в Москве. Работу он для неё действительно нашёл, и ещё нашёл для них обоих двухкомнатную квартирку на окраине Москвы. Они расписались через полгода, оставив для Лиды ее девичью фамилию. На церемонии присутствовали всего два человека — это давний приятель Анатолия и симпатичная коллега с работы Лиды. Знаменательное событие отметили тихим застольем в кафе напротив загса.

В дальнейшем их жизнь складывалась вполне ровно, и не привлекала лишнее внимание. Через год после свадьбы они влезли в долгое долевое строительстве с ипотекой. Детей они не планировали. Им было уютно и комфортно вдвоём. Они даже кота не завели. Вот так они и жили. Раз в год выбирались за границу на отдых, львиную долю семейного бюджета съедала ипотека и оплата съёмного жилья, карьерный рост супругов характеризовался не быстрой, но уверенной динамикой, друзей у них не было, а были только знакомые.

Теперь этот незаметный и незаменимый человек Лида, ставшая для Толи преданным соратником, ехала рядом с ним в нутре БТР навстречу новой жизни. Тёплая ладошка Лиды крепко держась за его ладонь.

Он знал, что жена в случае необходимости сможет выдернуть его из мира обуревающих мыслей. А задуматься действительно было о чем. Толя любил загадки, а сегодня перед ним совершенно неожиданно открылись те самые тайны, о которых он думал последнее время все чаще и чаще.

Во-первых, раньше Толя не понимал, почему сильный и смелый Митроха признает власть Кощея. По идее, все должно было быть совсем наоборот, но авторитет Кощея Митроха поддерживал жёстко и бескомпромиссно.

Во-вторых Толя-мысли не понимал, что рядом с Митрохой делает Айшат. Мезальянс этих двух людей был колоссален. Они вообще находились на разных полюсах. Митроха едва школу закончил, а его подруга прекрасно говорила на трёх языках, демонстрировала отличные знания в различных областях и вообще была слишком умной. Аристократические манеры татарки резко контрастировали с босяцкими повадками Митрофанова. Как не посмотри — Айшат и Митроха были несопоставимы.

Перед отъездом Айшат ещё больше удивила Толю. Она раскрыла мучавшие его ребусы.

Первая загадка раскрылась просто и логично. Кощей спас Митроху от тюрьмы между двумя его отсидками. Конечно Митроха все равно сел, но уже за другое. Кощей вместо него подсунул следствию какого-то сумасшедшего бедолагу. А потом ещё через год поддерживал Митроху, направляя на зону «грев» во время второй отсидки. Не смотря ни на что, Митроха был человеком с жизненными принципами, твёрдыми как гранит. Тут Анатолию было все более-менее понятно.

Вторая тайна открыла перед ним новую поистине непосильное уравнение. Толя понял, что никогда не сможет его разгадать.

Айшат была учёным. У неё была учёная степень кандидата психологических наук. Она вела научное исследованием в области психологии катастроф, изучая особенности взаимодействия внутри малых групп. А работала она психологом в Федеральной службе исполнения наказаний, черпая из криминальной среды и то окружавших её коллег по работе во ФСИН материал для своего исследования. Там она и познакомилась с Митрохой.

Толя даже представить себе не мог, какая искра проскочила меду Айшат и Митрохой, но после последней отсидки Митроха буквально похитил красавицу и увёз её собой. После чего они больше не расставались.

Удивительна природа души человеческой. Но самое непонятное — это любовь.

Глава 31. Охота на Кабана

Жора собирался гнать на переговоры аж пять машин. В голове колонны стоял колесный трактор К-700 с клиновидным отвалом, навешенным впереди, и защитой по всему корпусу. За ним выстроились три, обшитых металлом, грузовика. Замыкал колонну ГАЗ-66, также обвешанный экранами из разномастных листов железа и решетками из арматуры на окнах.

Это сколько же топлива сожжет такая прорва техники ради каких-то переговоров? Наверное, Жора очень боялся страшного и сильного конкурента или у него было много лишней солярки, и он мог себе позволить роскошь — жечь эдакое количество дефицитной горючки. Третьей возможной причиной его расточительности могло быть желание пустить пыль в глаза и покуражиться перед Кабаном. Других объяснений чрезмерной Жориной щедрости Иваницкий даже предположить не мог — фантазии не хватало.

Жора приглашающим жестом направил Володю в сторону машины, пристроившейся сразу за трактором. Но тут дорогу Иваницкому преградила поджидавшая его Альбина. Она уткнулся накрашенной мордашкой ему в грудь, а потом, с надеждой заглянув Володе в глаза, промявкала хрипловатым от курева голосом, что будет его ждать. Прощание с боевой подругой Иваницкий сократил до сухого похлопывания по плечу навязчивой шалавы и забрался в большую кабину грузовика с двумя рядами кресел. Альбину задела такая чёрствость, но виду она не подала, провожая его настороженным взглядом.

Сложно было узнать марку грузовика в который забрался Иваницкий. Идентифицировать его снаружи не получалось из-за навешенных листов металла, решёток и всяческих приспособлений зачастую непонятного предназначения. В свою очередь внутренне пространство кабины не избежала безжалостного шофёрского тюнинга с обилием хрома и всевозможных текстурных плёнок, а также «крутых примочек», сделанных трудолюбивым водителем. Так что внутреннее убранство двухрядной кабины не добавляло ясности относительно марки автомобиля. Единственное слово, которым Иваницкий мог определить машину было: «Отечественная».

Иваницкий уселся на переднее сидение, рядом с водителем. Пулемёт он поставил прикладом на пол, стволом вверх. Ему показалось, что так будет удобнее.

— Что за авто? — поинтересовался он у небритого шофёра.

— Это не авто. Это танк, — с гордостью заявил водятел.

— И какая марка у этого танка?

— Моя! — с радостью ответил небритый и весело заржал, довольный своей шуткой.

Усевшийся на задний ряд сидений, Жора влепил юмористу затрещину.

— Хрен ли ты скалишься, дегенерат. Ты нам ещё расскажи, как ты давеча утопил этот «танк» твоей марки. Всем колхозом из речки тащили.

Похоже, что Баллон метко ударил по больной мозоли весельчака, и тот сразу заткнулся, обиженно насупившись. Следом за Жорой в кабину забрался Георгич и сразу же включился в разговор.

— Ты внимания на местный юмор не обращай, — сказал он Иваницкому. — Живём тяжело. Каждый старается настроение себе поднять, как может. Народ у нас грубоватый и простой, но душевный. А машина — это «егерь» газовский переделанный. Новая машина с дизелем, и полным приводом. Хорошая техника получилась. По уму сделали.

Паузу в речи Георгича Жора использовал для продолжения воспитательного разноса:

— А вот этот вредитель — он снова треснул шофёра по макушке, — решил проехаться на этой хорошей технике по нашей речке-говнотечке вдоль русла. На спор по пьяной лавочке дело было. Так? Чего молчишь, ездун? Или ты у нас ездец? В глубоком месте машину посадил и зарылся в ил по самый капот. Я думал, что совсем машина пропала. Если бы не наш «кировец», то так бы оно и было. Я прав?

Водитель забубнил себе под нос что-то недовольное. Жора ткнул шофера кулаком в бок.

— Я тебе поогрызаюсь, щенок! Заводи уже! Сейчас колонна без тебя уедет, клоун.

Володя наблюдал, как впереди К-700 уже выплюнул в небо облачко черной копоти и пустил им вдогонку сизую струю солярного выхлопа. Закрытая большим ковшом корма трактора вальяжно закачалась на кочках и стала удаляться вперед, приглашая двигаться следом.

На плечо следователя опустилась Жорина пухлая лапа.

— Пока у нас время есть. Я тебе наш город хочу показать, — сообщил Баллон. — Нам все равно через него ехать придётся. Я думаю — ты такого не видел.

На неожиданное предложение хозяина земель местных Иваницкий пожал плечами. Теперь он подумал, что такое количество машин в колонне требуется для защиты от мертвяков и прочих гадостей, которые встретятся им за время «экскурсии» по городу. Следователь хотел было спросить о своей догадке, но Жора его опередил:

— Ты не думай, мы не воевать едем. Я хочу технику Кабану показать. А эти три машины — экспериментальные модели. Мои ребята постарались. Хочу узнать: во сколько он их оценит. Есть у меня мыслишка одна — бизнес хочу попробовать наладить. Моим бойцам привычнее напильником ворочать, чем шашкой в поле махать. Металла на заводе много, оборудование есть. Брошенных машин в городе хватает, а кроме нас соваться туда за техникой никто не решиться. Если спрос на такие машины и самодельные пулемёты будет, то можно их производство наладить, и с этой лихой жизнью вообще завязать. Трудом своим жить будем. Как считаешь?

— Это хорошая идея, — Иваницкий одобрительно закивал головой, удивившись такому хозяйственному подходу бывшего участкового. — Так ты же вроде с Кабаном на ножах?

— А я ему не собираюсь технику продавать. Меня его мнение как потребителя интересует. Маркетинговое исследование типа. У Кабана башка варит, и коммерческая жилка у него есть. К тому же, он по всему району мотается, пока мы в анусе мира обретаемся. Он цены и спрос неплохо знает. А взгляд сведущего человека будет не лишним. Одобряешь?

— Не знаю. Не мой профиль, — «съехал» с темы следователь, потеряв интерес к Жориной бизнес-идее.

— Вот с вами москвичами всегда так. Совсем ничем кроме своих дел не интересуетесь, — то ли в шутку, то ли в серьёз подначил его Баллон. — Вот у вас бы в Подмосковье стали бы покупать наши машины и оружие?

— На счёт оружия не знаю. У нас заводского хватает. А вот технику бы точно купили. Я не специалист конечно, но на первый взгляд — машины действительно стоящие. Для выполнения поставленных задач более чем достаточно, а в сравнении с военной техникой экономия сплошная. Горючки жрут меньше, моторесурс больше, проблем с ремонтом и запчастями не должно быть.

— Вот видишь! — обрадовался Жора. — У тебя интерес есть. Значит и у других должен быть. Спрос рождает предложение, — Баллон вкрутил в разговор избитую фразу для значимости.

Тем временем они уже практически выехали из промзоны. Дорога упёрлась в большую свалку, где ржавеющие кузова машин валялись вперемешку со строительным мусором, металлической стружкой, мятыми бочками и прочими отходами.

Они прокатились по неровной виляющей дороге как раз между самыми большими мусорными терриконами и спустились с крутого высокого берега к широкой речке. Трактор скатился с грязного песчаного пляжа в воду и попёр вброд, разгоняя по ряби бегущей воды крупные мутные волны грязно-болотного цвета.

Река в это месте была мелкая. Машина то ныряла в воду почти по капот, то снова выкатывалась на песчаную отмель, где вода едва доставала до порогов кабины. Володя задрал ноги и поднял пулемёт повыше от пола, когда в салон побежала вода, но тяжелая машина проскочила глубокое место, и вода стала вытекать из кабины.

Противоположный берег был пологим и низким. От самого берега дорога плутала по запущенной рощице с кучами лежалого мусора. Похоже, что местное население не утруждало себя организованным сбором помоев и мусора в специально отведённом месте. Путь для водителей был знакомым и привычным. Ехали они слишком уверенно.

Появились первые дома. Заехав через пролом в деревянном высоком заборе, машина вслед за трактором пересекла типичный двор старого барака с палисадником, ветхими лавочками и столиками, а так же деревянными сараями. Из убогого двора колонна выехала на неширокую городскую улицу.

В это самый момент Иваницкий понял, что Баллон имел в виду, когда говорил о чем-то необычном. Такого в новую эпоху мёртвых он действительно не видел. Город был целый!

Чем дальше они продвигались по улицам рабочей окраины в направлении центра, тем больше росло удивление следователя. Иваницкий не увидел разбитых витрин или перевёрнутых автомобилей, следов пожаров, разбросанных вещей, обглоданных костяков и разлагающихся трупов. Хотя ветер уже нанёс пыль и мусор, придавая городу запущенный вид, но город был целым.

Вторым отличительным признаком было то, что зомби в городе были практически без повреждений. Он не увидел обгрызенных или искалеченных трупов. Более того — на ходячих мертвецах не было рваной одежды и страшных кровавых ран! Они удивительно и жутко напоминали живых людей.

Впечатление было шокирующим. Если представить окружающую картинку застывшей в неподвижности, как на фотографии, то могло показаться, что кругом вполне мирная обычная жизнь старого провинциального городка. Пусть несколько облезлого и запущенного, но, черт подери, на статичной картине следы катастрофы были почти неразличимы.

Средней побитости асфальтовые дороги с выщербленными бордюрами были зажаты между двухэтажными облезлыми домиками и неряшливыми клёнами. Вокруг на улицах люди, машины, дети, животные, и практически все он целые — без повреждений! Люди погибли в одежде, которая была на них во время смерти. Многие зомби были в куртках, шубах или пальто. Эдакий музей ушедшей эпохи.

Общую картинку нарушали только изредка попадавшиеся, раздавленные колёсами, трупы на дороге. Ядовитое облако расползлось по городу фантастически быстро, уничтожив людей и не оставив шансов на спасение. Погибли все и сразу.

Та же самая картинка в движении просто ломала психику. Сотни качающихся зомби разного пола и возраста бродили деревянной походкой или бесцельно стояли либо сидели на городских улицах. При появлении колонны мертвяки заметно приободрялись, но проводив мутными голодными буркалами машины с людьми, снова впадали в ступор.

— Производит впечатление? — спросил за спиной Жора.

— Не то слово. Здесь же все целое!

— Это, брат, наша заслуга. В эту часть города никто кроме нас не суётся. С противоположной стороны мародёры в лучшем случае до комбината доходят, но и то самые отчаянные. А на этой стороне от комбината я пацанам под страхом жестокого сексуального насилия запретил беспределить. Аккуратно вскрываем все что нужно, спокойно изымается и снова в порядок приводим. Эта часть города наша. Остальные группировки по окраинам шерстят. Вот там вовсю свинячат уроды всякие. Хорошо, что пожаров пока не устраивали. На эту сторону от комбината не суются. Когда проезжать будем, то поймёшь почему.

— А как ваш город называется? — спросил Иваницкий.

— Химреактив.

— Химреактив? — искренне удивился Володя.

— Да. Раньше его Защучинск называли. Купеческий городишко был. А после войны сюда химический завод из Германии перетащили, тогда в Химреактив переименовали. Здесь фосфориты поблизости добывают. Через город газопровод и нефтепровод проходят. Химкомбинат много продукции выпускал: газы технические, аммиак, удобрения, пестицида, военная продукция. Вот это нас и погубило.

Колонна летела по городу на приличной скорости. Изредка доносились удары, когда отвал трактора врезался в зазевавшихся или совсем отупевших зомби. Под колесами трещали кости валяющихся или сбитых трактором мертвецов.

Старые двухэтажные кирпичные и деревянные домики однотипного барачного стиля сменились более новыми трехэтажными панельными коробками с элементами совковой эклектики. Вдали над крышами домов стали виднеется закопчённые заводские трубы и громадные технические сооружения, приближающегося комбината. Колонна проскочила центральную городскую площадь с обязательным памятником вождю мирового пролетариата. Затем они свернули на некое подобие городского бульвара, где архитектура была побогаче, и магазинов было побольше.

Проехав весь бульвар от начала до конца, колонна пересекла еще одну площадь и заехала через выбитые ворота обрамленного колоннами портика на просторы «городского» парка. Полуразвалившийся сухой фонтан, кривые качели, кучка аттракционов, загаженный амфитеатр и высоковольтная линия электропередач над головой, создавали антураж досугового центра.

Проехав по дорожкам сквозь убогий парк с часто стоящими некрасивыми деревьями, машины выскочили к воротам комбината-убийцы. Громадные серые ворота с непременной пятиконечной звездой на самом верху были покрыты многослойной коростой облупившейся краски. Серый бетонный забор в грязных потеках разбегался в обе стороны, а вокруг царила ужасающая пустота.

Вкупе с мрачным давящим небом и с пентаграммой над воротами химкомбината, территория напоминала преддверие чистилища — места, где жертвы в мучительном немом ожидании готовятся принять страдания для избавления от накопленных грехов.

— Жутко здесь, — высказал свои ощущения Иваницкий.

— О! Это ты прав, братишка. Здесь самые страшные места. Тут чудища обретаются. Много.

— Чудища?

— Да.

— Какие чудища? — якобы не понял Иваницкий.

— А такие чудища, — с усмешкой в голосе ответил ему Баллон. — Страшные, как ядерная война. На громадных обезьян похожи.

Скорость колонны заметно возросла. Теперь они ехали вдоль территории предприятия.

Жора протянул руку над Володиным плечом и указал на низкую кирпичную пристройку большого здания. Её плоская кровля торчала над забором от силы на полметра. Среди беспорядочно наваленных на крышу пристройки ящиков сидело вполне узнаваемое существо, напоминающее лысого бабуина-переростка, раскормленного до размеров гориллы.

Жора тем временем сообщил в рацию:

— Десять часов. Пристройка к цеху водоподготовки. Бойся.

В ответ захрипело:

— Вижу.

Трактор, не снижая скорости, пересек пешеходную часть аллеи и оба намека на газоны, перебравшись на дальнюю от забора дорогу.

— Принимай вправо, — сказал Жора уже своему водителю.

Грузовик вслед за трактором запрыгал по бордюрам, торопясь проехать мимо жуткой твари на безопасном расстоянии. Иваницкий ухватился за поручень, чтобы удержаться в трясущейся кабине.

Теперь грузовики заметно ускорились, перестав равняться на скорость трактора в голове колонны. Сократились и разрывы между машинами. Похоже, что колонна на ходу перестраивалась в какой-то новый отработанный порядок.

— Неужели чудищ раньше не встречал? — спросил у него Баллон.

— Мы их морфами называем.

— Морфами?

— Да. Мертвяки изменяться начинают, когда мяса живых особей своего вида нажрутся. Зомби в морфов прекращаются.

— Ты все правильно говоришь. В наших краях сначала и не поняли, откуда эти образины взялись. Думали, что это жмуры от газа мутировали. И все потому, что в городе чудищ почти что и нет. Зато зомби там очень много, а чудища эти только с самого комбината приходят. Что там в цехах твориться одному Богу известно. Все кто на территорию комбината попасть пытались — никто не вернулся. Это мы потом уже узнали, что чудища из ходячих мертвецов получаются, которые мяса живых людей наелись или жрали трупы, которые в зомби не превратились. Новые власти начали информацию распространять. Требовали, чтобы трупы с ранениями в голову уничтожали полностью — сжигали, а не закапывали.

— А почему на комбинате так много морфов? Там люди особым образом гибли?

— Наверное, так оно и было. Похоже на то. Газ он в первую очередь по нервной системе и мозгу бьёт. Мы тут с мужиками думаем, что у тех, кто в облако концентрированного газа попал, мозги разрушались. Выгорали или ещё чего. Такие трупы не поднимаются. А те, кто просто газа хлебнули — в помещении находился или противогаз успели надеть, те гибли и зомби стали. Вторые ели трупы первых. Поэтому много твоих морфов получилось. Ведь комбинате почти десять тысяч человек работало. Может, так все и было. Только я…

Рассказ Жоры прервало нападение морфа на трактор. Неподвижная образина, до поры до времени мирно торчавшая среди ящиков, вдруг встряхнулась всем телом и длинным прыжком сорвалась с места в направлении головной машины.

— Ёб! — заорал над ухом у Иваницкого Жора.

Лысая уродливая тварь, стремительными скачками преодолев отделявшее расстояние, уже сидела на крыше трактора и молотила по ней лапами, пытаясь пробраться внутрь.

Над головой Иваницкого что-то загрохотало. Неужели второй морф напал на их автомобиль? Следователь уже ткнул стволом пулемёта в крышу, чтобы расстрелять наглую тварь, но его остановили.

— Стой, дура! — крикнул Жора. — Свои!

Пару секунд спустя над головой загрохотали выстрелы.

— Дурак! У нас в кузове стрелки сидят. Чуть парня мне не угробил.

Иваницкий наблюдал, как пули рванули бугристую шкуру морфа. Тварь попыталась укрыться за кабиной трактора, но оттуда полыхнула вспышка и вырвалось белесое облако пороховых газов. Морф скатился на землю. Тракторист или его помощник угостили зверюгу хорошим зарядом картечи или пулями из гладкоствола.

Раненную тварь не погибла. Морф тяжело вскочил и, припадая на правую сторону, пустился на утёк. Его атака не удалась.

— Совсем уроды обнаглели. Жрачки, наверное, не хватает, — пояснил Жора. — В наши края они редко заглядывают. Тихо в нашей части города, жилым не пахнет. Они все ходят охотиться на ту сторону от комбината, где новый город и посёлки пригородные остались. Хитрые и опасные твари.

— Много их на ту сторону ходит?

— Так кто чудищ то считать будет? Если заметил, то ноги уноси. Хотя был у нас случай с группой разведчиков, которые загнать такого пытались, но он их сам на второго урода вытащил. Живыми остались только те, кто в кабине сидел. А кузов кровищей залит до верха бортов. Сам видел. После этого мы машины сверху тоже начали закрывать. Защиту ставить. Теперь почти на броневиках ездим. С открытым кузовом только машины под пулемёты делаем.

— А топливо?

— Да. Это ты прав, братишка. Горючка скоро в страшенном дефиците будет. Мои ребята хотят наладить выпуск двигателей для локомобилей. Это на дровах машина ездит. Точнее на печном газе от дров.

— Слышал. По-моему это во время Великой Отечественной такие использовали?

— Не только. На таких штуковинах все крупные и некрупные стройки в Сибири держались.

Забор комбината закончился. Дальше машины проехали параллельно трамвайным рельсам через второй парк и снова оказались среди городской застройки, но более новой и многоэтажной.

— Это комбинатовские дома. Тут, бывает, залётные шерстят, но здесь слишком опасно.

Они как раз проехали мимо стоящий практически на середине дороге «нивы» с распахнутыми дверьми. Чуть дальше попался полностью сгоревший грузовик. Вокруг уже был привычный пейзаж брошенных городов с опустевшими домами, выбитыми витринами, обглоданными костяками и полуистлевшими трупами на дорогах. Колонна пересекла очередную городскую площадь и въехала в квартал современной комплексной застройки. Пятиэтажные хрущёбы сменились девяти и двенадцатиэтажными домами.

— Этот новая часть города. После расширения комбината построили. В семидесятые послевоенную жилую застройку снесли и новые производственные корпуса на том месте поставили. Сюда людей из сносимых домов переселяли. Во время большого песца им меньше всего досталось. Здесь мало погибших было — облако не дошло.

Чем ближе они продвигались к окраине города, тем больше появлялось следов грабежа и жестоких заварушек. В итоге они даже увидели мелкую банду мародёров. Четверо мужиков практически бегом таскали из магазина картонные коробки в нутро городского автобуса с зарешеченными окнами, а двое других добытчиков расположились с оружием на его крыше, прикрывая мародёров. Заметив колонну из пяти машин мужики, как по команде, бросились в укрытие и ощетинились оружием. Двое охранников сиганули вниз с крыши автобуса так резво, что чуть не переломали себе ноги, но обошлось. В самом худшем положении оказался водитель потому, что, не смотря на суматошные старания, он не мог быстро отогнать свою колымагу с открытой площадки, наверное запаниковал.

Испуганных мужиков тревожить не стали, а проехали мимо них на полной скорости. Мародёры с показной ленцой вернулись к прежнему занятию, старательно делая вид, что ничего не произошло. Но актёры из мужиков были никудышнее — полная бездарность. Кто-то переигрывал, чрезмерно размашистыми жестами демонстрируя своё безразличие к проехавшей колонне, остальные исподтишка затравленно озирались вслед Жориной группе.

Трактор во главе колонны свернул с широкой неплохой дороги в проулок, когда вдалеке между домами показалось открытое пространство.

Колонна проехала через несколько дворов со следами панического бегства и кучей брошенного барахла, погибающего под открытым небом. Картина очень напоминала подмосковные города и посёлки, которые видел Иваницкий раньше.

Город закончился сразу и вдруг. Только что были многоэтажные дома, детские и спортивные площадки, но последний проулок вывел их сразу за городскую черту. Граница города с этой стороны начиналась без всякого перехода. Многоэтажные корпуса панельных домов выходили одним из фасадов сразу на открытое большое поле, бугрящееся холмами и унылыми островками растительности. В том месте, куда они выехали, открытое пространство больше напоминало полупустыню, облагороженную редкими деревцами и жалкими ошмётками цивилизации в виде покосившихся столбов линии электропередач, единственной дорогой и железными гаражами.

Из города команда Жоры Баллона выехала по разбитой пьяной дороге, коварно спрятавшейся в низинке между двух холмов. Растительность здесь была гуще, и утлую дорожную насыпь скрывал обильно разросшийся кустарник. Здесь колонна разделилась.

Извилистая захудалая дорога увела их бронированный «егерь» вслед за трактором на верхушку лысого холма, откуда открывался унылый вид на убогую пригородную территорию. Машина уже заглушила мотор, а трактор замер, чадливо тарахтя двигателем. Основным плюсом их позиции была великолепная обзорность, позволявшая видеть все как на ладони.

— Приехали, — оповестил Жора о прибытии.

— Здесь будете встречаться? — спросил Иваницкий.

— Здесь мы будем ждать. А встречаться будем возле вон той остановки, где член торчит.

Над плечом Иваницкого опять высунулась пухлая рука, но уже с биноклем. Жора любезно протянул Володе оптический прибор. Ошибиться действительно было сложно. Вдалеке была видна широкая прямая главная дорога. А на всем протяжении от границы города до начала какого-то посёлка только в одном единственном месте топорщилось нелепое сооружение, выполняющее одновременно роль городской стелы и остановочного павильона.

Цилиндрическая высокая бандура со сферической верхушкой представляла собой какой-то громадный агрегат, списанный с химического производства доживать свой век на въезде в город. Наверное, он должен был символизировать мощь химической промышленности, но по факту этот агрегат беззастенчиво наводил прямые ассоциации с фалосом.

— Это наша достопримечательность. Баровую ректификационную колонну на въезде в город поставили. Там ещё буквы приварены — название нашего города, но их отсюда не видно.

— Вот поэтому наш город Херреактив или Залупинск прозвали в народе, — опять съюморил осмелевший водитель.

— Это правда, — подтвердил его слова Георгич.

Он впервые нарушил своё молчание с момента отъезда колонны. Похоже, что его тоже угнетал вид мёртвого города.

Остановочный павильон рядом с фаллическим символом переживал не лучшие времена. Скелет из металлических труб был неестественно искорёжен, а пространство под ним заполняли куски бетона, кирпичного крошева и осколки, блестящего на солнце, стекла. На верхушке сооружения виднелся наскоро сляпанный кривой настил из шифера. Наверное, кто-то пытался отремонтировать злосчастную остановку.

— А чего ваша остановка руины напоминает? — задал невинный вопрос Иваницкий.

Водитель громко заржал, а Георгич зашёлся перхающим кашлем или смехом.

— Волшебная сила искусства, млять, — вполне серьёзным тоном пояснил Баллон. — Все, кто мимо залупы нашей городской проезжал, обязательно на неё пялились, поэтому аварийность у нас в этом месте была запредельная. Каждую неделю кто-то в остановку влетал. История славы этого шедевра написана кровью. Вот так, дружочек.

Иваницкий разглядывал в бинокль сам фаллический шедевр, остановочный павильон, дорогу и окраины. Рассмотрел он так же и посёлок в который втыкалась дорога из города.

Вопреки ожиданиям посёлок оказался весьма оживлённым для наступившей эпохи. На улочках виднелись люди, а из труб построек там и сям вился белёсый дымок. Дорогу в посёлок преграждал блокпост, а по границе виднелись кордоны. Высокие стены и заборы жители пытались соединить между собой, но работу ещё не завершили. Охранное сооружение посёлка зияло прорехами. Дополнительно несколько рядов колючей проволоки отделяли посёлок от открытого поля.

Выходить из кабины совершенно не хотелось, даже наоборот. Жора принялся объяснять Иваницкому особенности предстоящей встречи, а попутно рассказал историю местных взаимоотношений.

— Мы с Кабаном возле остановки на трассе договорились встретиться. Местность там просматривается хорошо. Видишь, чуть дальше, где КАМАЗ сгоревший. Там человек маячит. Это снайпер или наблюдатель от Кабана, а скорее всего и то, и другое.

— А трасса это единственный выезд из города? — уточнил Иваницкий.

— Нет. У нас ещё железная дорога и комбинатовское шоссе для тяжёлой техники на эту сторону выходит. Мелких дорожек, типа той, по которой сюда приехали, я в расчёт не беру. Вот там дальше. — Жора указал на виднеющиеся вдалеке группы домов. — Там посёлки. Справа от дороги — «Мирный», а слева — «Комсомольский». Они всегда враждовали друг с другом хоть и соседи. Ещё с периода социалистических соревнований повелось. Там дворец культуры химиков, администрация, больница, библиотека, старый большой универсам, рынок и автовокзал есть, а ещё новый торговый центр. Так это вроде как нейтральная территория. Городских, захаживавших в посёлки, ещё терпели, и то если ведут себя правильно, а друг друга комсомольцы и миротворцы молотили почём зря. Вот такой социализм у них был. Дальше через пять километров ещё два посёлка есть — «Индустриальный» и «Спутник», но это для богатеньких. Там все чин-чинарём, вроде как и экология получше, и воздух почище, и клубнику с грядок можно трескать, и вода из под крана карболкой не пахнет. Но сейчас они сами по себе, объединились и нос к ним сунуть нельзя. Комсомольский и Мирный — это быдловыселки. Им бы объединиться, а они к вооружённому противостоянию перешли, когда вся эта катавасия началась. В них ещё до большого песца власть бандиты держали. Все как в девяностых. У комсомольцев и мирных — в каждом поселке своя группировка. Кабан, он раньше только в Комсомольском власть держал, а поселок Мирный он под себя только недавно подобрал. Бригада у Мити Вольского в Миром слабенькая была. Набрал всяких бывших уголовников, да авторитетов в тираж списанных. А у Кабана головорезы одни, все безбашенные. На прошлой неделе у них с миротворцами заварушка была. Митеньку вальнули тогда. Возможно, даже свои же это и устроили, а сейчас они добровольно под власть Кабана уходят. Теперь Кабан с этой стороны все выезды из города будет контролировать. Хорошо, что порядок наведёт, а плохо, что жадный он до ужаса. Дань безмерную драть будет с добытчиков.

Жора даже подёргал Иваницкого за рукав для большего драматизма.

— Теперь у него в городе один конкурент остался — это я с ребятами. У меня сил значительно меньше, но не все так просто. Нас голыми руками не возьмёшь. Комсомольцы понятия не имеют, как к нам через город добраться. Дальше комбината никто не суётся, бояться. А в объезд к нам ехать — долго и неудобно. Бродов через речку больше нет, а мост далековато и военные его держат. Поэтому раньше Кабан никуда мне не упирался. Мы были сами по себе, но теперь, когда он под себя Мирный подмял, с ним договариваться придётся. Если на мену ездить, то по трассе самый короткий путь. Понял?

— А Индустриальный и Спутник?

— Забудь ты про них. Там свой бизнес. Сельское хозяйство возрождать стали и с районным центом торгуют. Удачное у них место. Лезть никуда не нужно. Им выгоднее добро из города притыренное на продукты выменивать, чем самим со жмуриками ходячими воевать. Им незачем рисковать. Тех, кто в город ходит и без них хватает. Мирные и комсомольцы сначала тоже в город наведывались, а потом стали дань с добытчиков брать. Так выгоднее и безопаснее.

— Рэкет значит?

— Можно и так сказать. Кабан из бакланов, ну это хулиган значит.

— Обижаешь, Жора. Неужели после милицейской службы я в уголовниках не разбираюсь? — укорил его следователь.

— Да, прости. Митя из настоящих блатных был. Только после того как Большой Песец пришёл, Кабан быстрее сориентировался. К тому же у него с ментами завязки хорошие были. А Вольский нас краснопёрых на дух переносить не мог. В общем, сначала только сферы влияния Кабан и Митя пытались делить. Но после первых стычек война началась. Митя больше на блатных из город и района опирался, это его и подвело. У Кабана ребят больше было и оружие получше. Кабан к себе забрал ребят из пожарной части, а у них техника посерьёзней и боевые стволы были. Митя тоже был не лыком шит, но не устоял. Хотя все равно бабы виноваты…

Жора самозабвенно рассказывал Иваницкому славное боевое прошлое местных авторитетов. Чем-то Володе это напомнило старинные баллады или древние саги, переложенные на современный лад. В рассказе Баллона была интрига, славные подвиги, предательство и любовь, а также самоотверженность героев. Володе даже стало интересно: какое место отведёт себе Жора в этом эпическом повествовании.

— Хорош! — рявкнул Георгич. — Растрепались словно кумушки на завалинке. Едуть!

Иваницкий снова прижал к глазам окуляры бинокля.

В сторону кособокой конструкции из ржавых металлических труб под щербатым навесом из шифера двигался БТР с пустой башней без пулемёта. Боевая машина была выкрашена в чёрный цвет, а на бортах красовалась неизвестная символика.

Жора включил рацию и сообщил:

— Приехали. Теперь ухо держим в остро, не спим. Всем быть наготове. Все делаем, как оговаривали. Прием.

Через какое-то время пришли подтверждения.

Трактор остался стоять на месте. Машина Баллона двинулась в сторону потенциального союзника, которому в финале была уготована роль жертвы. Володя рассмотрел в боковое зеркало, что за ними вслед двинулись ещё два грузовика, а ГАЗ-66 видно не было.

Кабан демонстрировал свой особый статус, остановившись в самом центре бетонной площадки перед остановкой. Возле боевой машины уже стояли три человека. Двое ребят с автоматами Калашникова, а третий самый здоровый из троицы привалился к броне, засунув руки в карманы. Наверное, это и был Кабан. Жора предусмотрительно остановился на самом краю площадки.

Жора похлопал Иваницкого по плечу:

— Двинули.

Все двери кабины, кроме водительской, распахнулись одновременно. Володя вышел и взял пулемёт наперевес. Жора уже вышагивал в сторону предполагаемого Кабана.

— Здравствуй, Кабан, — поприветствовал здоровяка Баллон.

— Сам будь здрав, мусор, — недружелюбно встретил его Кабан. — Я смотрю, ты весь свой сброд с собой притащил. Ты уж не обессудь, что я такой неподготовленный в малом составе приехал. Ребят не хотелось на всякую мелочь отвлекать. Чё хотел то?

Главарь банды демонстративно проигнорировал протянутую для рукопожатия руку, показывая своё превосходство и презрение к бывшему милиционеру.

Жора опустил руку, делая вид, как будто ничего не сучилось и, не моргнув глазом, продолжил:

— Дело есть. К обоюдному интересу.

— И какие же дела могут быть у меня с мусором?

— Кабан, тебе Медвежонок рассказывал про банковскую колонну.

— Ну и?

— Они повезут…

— Знаю, — резко оборвал Кабан Баллона. — Ты дело говори.

— Я хочу взять колону. Только людей у меня не хватает.

Спокойный и уверенный взгляд Кабана неуловимо изменился. Иваницкий даже не рискнул бы описать этот лёгкий намёк на эмоцию.

— Вот оно как? Значит, хочешь, чтобы мои ребята под пули лезли?

— Нет. Мы сами колонну остановим. В голову им ударим. Я все силы туда брошу. Мне нужны те, кто колонну сзади отсечёт и не даст нам во фланги зайти.

— А силёнок то у тебя хватит? — с недоверием переспросил Кабан.

От Иваницкого не укрылось, что мощный мужик резко поменял своё отношения к ситуации. Теперь кроме недоверия и презрения в его голосе начал сквозить интерес.

— У нас пулемёты есть, — сказал Жора, но закончить не успел.

— Один этот? — с усмешкой спросил Кабан, указав глазами на «печенег» Иваницкого.

Охранники Кабана издевательски заржали.

— Тарасик, — тоже с улыбкой сказал Жора.

В это самое мгновение застучала трещотка стопорного механизма, и стальная плита заднего борта поползла вниз.

— Пошли. Покажу, — Баллон пригласил Кабана обойти машину.

Когда Кабан с недовольным видом обошёл кузов, его лицо совсем потеряло брезгливое выражение. Из кузова на них уставился чудесное творение инженерной мысли Жориной бригады.

— Ёпть! — только и смог сказать Кабан.

Довольный произведённым эффектом Баллон, бодро заявил:

— Уникальный образец. Им деревья можно косить. Стреляет охотничьими патронами двенадцатого калибра. Зверь-машинка.

Кабан по ступенькам, наваренным на внутреннюю сторону опустившейся плиты, поднялся в кузов и ошалело уставился на невиданный агрегат.

— Во, ты мент даёшь. Не ожидал. А он стреляет?

Жора возмущённо поднял брови и снова окликнул помощника.

— Тарасик.

— Куда стрелять? — меланхолично отозвался коренастый бритый парень со злым лицом.

— Крышу остановки работай, — пояснил Жора.

Парень напялил маску, собранную из резинового респиратора и защитных панорамных очков. Хищно лязгнувший, агрегат приподнялся и повернулся на сложной турели после загадочных манипуляций Тарасика с рычагами. Ствол в массивном кожухе замер, нашарив в пространстве указанную мишень. Правая рука стрелка наконец легла на рукоятку пулемёта, а левая со смачным щелчком передернула затвор. Тарасик делал все движения сосредоточенно, важно и не торопясь, демонстрируя серьёзность намерений.

— Готов, — сообщил Тарасик.

— Пошёл! — дал отмашку ему Жора.

Зажужжала помпа системы охлаждения, и кузов машины сразу утонул в дыму и диком грохоте. Скорострельность у аппарата была приличной. Иваницкий стоял в стороне от машины. Он сразу увидел результат «пристрелки». Крыша многострадального павильона мгновенно превратилась в пыльное облако, плюющееся осколками шифера. Все бросились врассыпную, пытаясь укрыться от летящего асбестового крошева.

Пулемёт стих, дымя пеньком ствола, торчащим из кожуха. Демонстрация была зрелищной, эффект стал ошеломляющим.

Как из-под земли выскочили и понеслись в сторону остановки сразу несколько автомобилей, а от видневшегося вдалеке посёлка выехал сразу три большие машины, больше напоминавшие крепости на колёсах. Весь механизированный корпус кабаньего воинства летел на выручку своего полководца.

— Ша! Стой! Все в порядке! — заорал Кабан.

Для пущего эффекта он забрался на кабину грузовика и махал руками над головой.

— Стоять!

Повинуясь главарю, комсомольцы прекратили стрельбу со стороны посёлка. Окружающие замерли в недоумении.

— Я посмотрю, ты и вправду не готовился к встрече, — насмешливо кольнул Кабана Жора, подразумевая толпу, спешащих на выручку Кабану, бойцов.

Кабан не обратил внимания на подначку Баллона или сделал вид, что не обратил. Он грузно спрыгнул с крыши грузовика.

— И как вы эту байду додумались сделать?

Кабан поглаживал объемистый кожух чудо-оружия. По виду Жоры можно было заключить, что он добился желаемого. Эффект от демонстрации был мгновенный и ошеломляющий.

Тем временем подъехала кабанья подмога. Небольшую площадку перед остановкой уже взяли в плотное кольцо, ничего не понимающие, но уже готовые стрелять бойцы поселков Мирный и Комсомольский. Кабан отвлёкся от новой игрушки и злобно уставился на своих подчинённых.

— Какого хера припёрлись, долбоклюи? Вашим табором только ворон пугать!

Бойцы нерешительно стали оглядываться друг на друга. Похоже, что для начальственного гнева нужны были козлы отпущения. Но грозовая туча миновала также быстро, как и появилась. Кабан заржал громким хрюкающим смехом.

— Ну, че? Обструхались, герои? Вы посмотрите, какую штуковину люди придумали, а вы только самогон с «ханкой» жрать и девок мацать горазды.

Бойцы кабаньего войска осторожно начали подсмеиваться, внимательно наблюдая за своим командиром.

Тем временем Кабан потерял интерес к приехавшим бойцам и целиком переключился на гладкоствольный пулемёт. Самодельное оружие его действительно «зацепило». Он тщательно расспрашивал о пулемёте все, на что у него хватало мозгов. Вместо Жоры на заданные вопросы отвечал Георгич. Кабан периодически кивал головой и цокал языком. От былой высокомерной и неприязненной гримасы на его лице не осталось и следа.

Наконец в разговор Кабана с дядей влез племянник. Жора как-бы невзначай сказал:

— А мы уже три такие машинки подготовили. Продавать думаем.

Кабан, наконец, отвлёкся от пулемёта и уставился на Жору.

— Стоящая вещь, — честно сказало он, не скрывая своего интереса. — Вот ещё бы боеприпасы к ней научиться делать.

— Уже продумали. Гильзы, пыжи, картечь и пули можно на нашем оборудовании делать. Останется только порох и капсюли. Если бы комбинат свободен был, то там можно попробовать и порох делать.

— На счёт комбината — это ты лишнего хватил. Ни хрена пока не выйдет, а вот город с помощью пары-тройки таких штуковин зачистить можно, — поделился Кабан своими мыслями.

— Можно-то можно, но людишек у меня маловато и боеприпаса не густо. Золотишко и прочие цацки можно у тыловиков на порох, патроны и боеприпасы выменять. И оружием разжиться тоже можно.

— А ты парень совсем не дурак, хоть и мент, — лукаво прищурившись, сказал Кабан. — Сумел меня удивить. Значит, говоришь, что голову колонны на себя берёшь? А осилишь? Сможешь остановить?

— Да. Должны остановить. Я все три машинки, пулемёты и пушки выведу.

— Пушки?! — снова вытаращил глаза Кабан.

— Да. Пушки, — вместо Жоры ответил Георгич.

Не вдаваясь в объяснения, он подошёл к борту грузовика и поднял откидную скамейку. На самом деле скамейкой оказался щит из фанеры и досок, под которым в прямоугольном скелетном каркасе лежала труба полутораметровой длинны. Из объёмистого жерла самодельного орудия высовывалась ярко-красная головка гиперболической формы с торчащим аппендиксом шишкообразного взрывателя.

— Во, млять! — только и смог выдать Кабан.

У Иваницкого глаза тоже вылезли на лоб. Если пулемёт он уже видел, то настоящая пушка или ракетная установка, для него была неожиданным сюрпризом. Такого от Жориных подопечных он не ожидал.

— Че это? — спросил Кабан.

— Реактивный миномёт и безоткатное орудие одновременно, — снова ответил гордый собой Георгич. — Испытывать будем?

— А вы из неё уже стреляли?

— Из этой — нет. Прототип позавчера испытывали. От запорожца одна яма осталась, — гордо похвастался Георгич. Включая эту дуру, у нас шесть пушечных стволов и шесть выстрелов.

— А ну пальни.

— Нет, Кабан. Любой каприз за ваши деньги. Слишком дорого и долго его делать.

— А ещё у вас чего-нить есть? — уже с явным интересом и уважением сказал Кабан.

— Есть. Пневмогранатомёты.

Георгич выставил на раму, отхватывающую ствол орудия, баллон от акваланга. Баллон через длинный смотанный кольцами шланг соединялся с некой конструкцией, состоящей из метровой трубы и, приваренного к ней, второго металлического баллона поменьше, а так же рукояток и непонятных приспособлений.

Предваряя вопрос Кабана, Георгич начал объяснять:

— Граната загружается в ствол.

Он откинул крышку в казенной части трубы, как раз перед маленьким баллоном.

— Вот сюда. Засовываешь так, чтобы скоба была прижата. Ставишь пыж, разжимаешь усики, выдергиваешь кольцо и фиксируешь крышку. А потом давление из баллона подаешь в камеру.

Георгич ткнул пальцем в маленький баллон, который обозвал «камерой», а затем положил в зарядную камору небольшую белёсую пластиковую бутылку, обёрнутую мягкой тканью. Следующим движением он закрыл крышку и притянул её специальной защёлкой. Все было устроено предельно просто до примитивности.

— Останется только навести и нажать спуск. Здесь поворотный клапан стоит на редукторе. Если три очка давления дать, то полукилограммовую болванку на сто метров забрасывает.

Георгич ухватился за рукоятку над замком и нажал приспособленный мотоциклетный рычаг от тормоза или сцепления. Со звуком «флуп!» трубка выплюнула белый комок вдаль. Описав дугу, «граната» приземлилась на дорожное плотно в полста метрах от грузовика.

— Ну, как?

— Вот вы даете! А та штуковина, которой стреляли не взорвется?

— Это просто пыж и пластиковая бутылка с песком. Гранату имитирует.

— А если граната в стволе застрянет?

— И что? Шомполом выбьем.

— А не взорвётся?

— Нет. Скоба то будет на месте. Запал не сработает, если аккуратно вытаскивать.

— Ну, Жора, поднимаешься ты в моих глазах как ракета. Может ко мне поедем? Я думаю, что нам есть что обсудить.

— Спасибо за предложение, но в другой раз. Дело закончим, а потом и в гости друг к другу ходить будем. Только без обид. Согласен?

— Не доверяешь? — прищурил глаза Кабан. — А как же ты со мной на дело идти собрался. Коли боишься?

— В деле общий интерес есть. А сейчас я даже и не знаю, что у тебя на уме.

— Ой, мутишь ты чего-то, ментяра. Не договариваешь. А после дела, что изменится?

— Как что? В деле друг друга проверим. Кровью побратаемся. Да и интереса у тебя не будет что бы меня уничтожить. У кого ты сможешь разжиться приблудами такими? Ведь понравились?

— Хм. Занятные штуковины.

— Кстати, эти три машины, — Жора обвел руками свою технику. — Я тоже на продажу или мену готовил. Как думаешь, спрос будет?

— Хм. Если начну «жалом водить» и про сложности рассказывать, то ты же не поверишь, — испытующе посмотрев в глаза Баллону, сказал Кабан. — Техника интересная. Я могу машины без пушек и пулемётов у тыловиков на оружие и патроны выменять, а прибыль пополам. Вот что я думаю.

— С этим не спеши. Коммерция, коммерцией, а я тебе по-крупному предлагаю сработать. Большой куш взять и сразу.

— Так значит, твои вперёд пойдут? Я подключусь, когда колонна в бою завязнет? — уже проявил заинтересованность к первому предложению Кабан. Хотя было заметно, что возможная коммерческая сделка его интересовала больше.

— Я так и задумывал, — сказал Жора и просиял. — Денчик, карту дай!

Невысокого роста боец, по виду напоминающий олигофрена, поднялся в кузов и подал Жоре большую кожаную папку с вытертыми латунными уголками. Баллон вытащил из нее и разложил на крыше кабины карту.

— Вот смотри, — Жора ткнул пальцем в старательно прорисованный участок местных земель на большом бумажном листе. — Засаду сделаю здесь у стелы на границе района.

— Ты, млять, вообще долбанутый! Такое предлагать! Да ты с дуба, ментяра, рухнул. Там же место открытое и просматривается во все стороны. Мы там как на ладони будем. Только останется себе на лоб мишень прилепить.

Иваницкий отметил, что Кабан уже сказал «мы».

— Кабан, дай я скажу, — постарался успокоить Кабана Жора-Баллон. — Вот это, что такое?

Кабан близоруко прищурился, разглядывая место на карте рядом с Жориным пальцем.

— Сухая балка.

— Ты со своими встанешь там. Но не в балке, а там где балка в сухой лог переходит. С дороги вас не видно будет. Пару фишек выставите. Колонна мимо вас пройдет. А я их прямо у стелы встречу.

Кабан заржал прихрюкивая.

— Так они по тебе и проедут. Они тебя из пулемётов причешут и по остаткам твоим прокатятся. У них же бронегруппа в голове колонны пойдёт.

— Кабан, я все орудия и один пулемёт как раз за стелой поставлю. Там можно укрыться. А еще два пулемёта в окопах по флангам размещу. И бойцов своих тоже в окопах спрячу.

— Разведка все равно заметит.

— Во-первых. Там они нападения не ждут — это точно. Во-вторых. Я орудия прятать не буду. Просто так установлю на фундамент стелы. Ты сразу понял, что это такое?

Кабан снова посмотрел на сложную конструкцию с трубой внутри и торчащим кончиком боевой части.

— Нет. Если бы увидел, то даже мысли не возникло бы.

— В том-то и дело. Мы сейчас в ночь окопы копать будем и позиции устраивать. Рано утром дозорную машину разведки пропустим, а потом по голове колонны жахнем.

Кабан смотрел на Жору уже с иным выражением лица. Наверное, так должны смотреть на камикадзе его однополчане. Напряжённое внимание к человеку, который собирается совершить нечто такое, что другим не под силу. Некий мистический страх перед отважным сумасшествием.

— Хм. А не толкаешь ли ты мне фуфло всякое?

— Кабан, думай сам. Если ты отказываешься, то разъезжаемся. Я забываю о конвое. Нехай катиться. Мы лучше технику и бойцов будем готовить. Я комбинат хочу зачистить.

Дальше была немая сцена. Выдержав значительную паузу, Кабан сказал:

— Ты бы на базар съездил, болезный. Там доктора принимают московские. Мозгоправы там тоже есть. Полечат умишко тебе маленько, и дурнину твою долбонутую выведут, Жорик.

— Кабан, я раньше делал что-нибудь долбонутое? Напомни мне хоть один случай.

— Не припомню, ментяра. Ты, Жорик, хитровыструганный. Даже у братвы к тебе уважение было.

— Кабан, я предъяву кидать не собираюсь, но задевает меня, что ты меня за идиота держишь.

— Не гони! Я такого не говорил. А базар сейчас фильтровать нужно. А я попусту балакать не привык. Уж больно придумки твои беспредельные.

— Кабан, у меня все просчитано. Пулемёты специально делал для зачистки зазомбяченных мест. На живца жмуриков уже ловили. Надеюсь, тебе Павиан уже все рассказал?

Кабан снова заржал.

— Да. Пава набрешет и дорого не возьмёт, но в это я поверил. Весело ты это придумал: живых людей на столбах подвешивать.

— Так разве это люди? Кто к нам с мечом придёт — тот на столбе и погибнет.

— Вот поэтому я и думаю, что у тебя башня кипит. Можно было просто урода замочить, а такое изуверство к чему?

— Нет, Кабан. Время сейчас другое. Это не развлечение было. Я хотел проверить: сколько жмуров сбежится, если на столбе живого человека подвесить. А теперь посмотри на мой пулемёт и скажи зачем мне это нужно. Я, почитай, все Заречье сам зачистил.

— Ох и не простой ты парень, Баллон. Услышал я тебя. Но попомни слово моё. Моргало тоже пацаном не глупым был. А посмотри, что с ним стало.

— Про него можешь не говорить. Он всегда чудил. Творческая натура так сказать, а понты пускать Моргало всегда мастер был. Заигрался малёха. Сейчас всю его шоблу впору за деньги на базаре показывать.

— Я не про то говорю. Он недавно стацию «пятидесятый километр» взять пытался. Решение правильное, стратегическое. Там как раз отводок на грузовой речной порт начинается, и путь на товарную станцию проходит. Сесть на грузопоток — идея очень хорошая, но не срослось. Вроде все просчитал, но не покатил ему фарт. Прямо во время боя на залётных напоролся. Они мимо наверное ехали. Всего одна машина. Знаешь?

— Нет. Расскажи.

— Он чугунщиков в бой затянул и отступать стал, чтобы выманить, а две машины с пулемётами в обход послал. Решение тоже правильное. Только машины на пацанов каких-то наткнулись, которые мимо ехали. Нет теперь у Моаргалы машин с пулемётами. А залетные те оружие собрали и дальше поехали. Без поддержки у пиратиков почти всю команду перебили. Это я к тому, что на каждую хитрую задницу, есть гаечный ключ на девяносто, которым рано или поздно сральник открутят.

— Так Моргала теперь в полной заднице получается?

Жора многозначительно посмотрел на Иваницкого.

— Конечно. У него большую часть банды перебили. Если не наберет народишко или на плечи кому-нибудь не присядет, то недолго ему осталось. Слишком многим дорогу он перешел, всем должен. У многих на него зуб есть.

— Кстати, а как у тебя дела с Карбофосом. Сумел договориться?

Кабан сразу помрачнел.

— Хуже стало. У моей группы с его ребятами кусалово приключилось. Не знаю что теперь. Мои-то победили, но Карбофос просто так это дело точно не спустит. Мстить будет.

— Жаль. К войне дело идёт. Когда колонну банкиров возьмём, ты рыжухой разживёшься, оружия накупишь, бойцов ещё себе наберёшь. Я тебе дело говорю.

— Мне, Жора, подумать нужно. Времени на подготовку и планирование мало.

Кабан впервые за время встречи назвал Жору по имени.

— Раньше тебя это не останавливало.

— Нет, ментяра, тут совсем другое дело. Я к вечеру ответ дам. К тебе Медвежонок мотается, что на Павиана шестерит. Он малявку тебе и отнесет.

— Не пойдёт. Он ко мне в обход добирается. Крюк большой делает. Через город только мои пацаны ходить могут.

— Да, — усмехнулся Кабан. — Только твои. При другом раскладе замочили бы твою бригаду давным-давно. Забрался к жмурам в самую задницу, поэтому и живой.

— Хе. А ты меня психом обозвать хотел.

— Так псих ты и есть, если там живёшь.

— Вот именно! Я живу. А знаешь, сколько у меня людей в стычках с зомби погибло?

— Сколько?

— Ноль. С тех пор, как в новое логово перебрались, никто не погиб. Хотя сам знаешь, что не сидим взаперти и в город за товаром мотаемся.

— Хитрый. Вот я и говорю. Что опасно с тобой дело иметь. Ты от услуг Медвежонка отказался. Чего предложить хотел?

— В шесть вечера к тебе Мамута приедет. Ему скажешь.

— А если он не вернётся?

— Мамута вернётся. Если не вернётся — значит, это ты его завалил.

— Нет, Баллон. Я не беспредельщик. Парламентёров уважаю. Если дам положительный ответ, то будь готов ко встрече в девять. А что ты по рации побазарить не хочешь? Или у тебя связи нет?

— Связь-то есть, но не для всех. Время сейчас такое. Не хочу, чтобы в эфире слово ненужное проскочило.

— Время сейчас такое, — передразнил его Кабан. — Не вопрос. Гонцов будем гонять. Я тебя понял. Покедова.

Теперь уже сам Кабан пожал на прощание Жорину ладонь.

Кабан ушел, с неожиданным проворством выпрыгнув из кузова. Судя по напряженным лицам, прибывшее на подкрепление бойцы, наверное, ожидала команду «фас!», но команды так и не последовало. Бойцы постепенно один за другим отправлялись вслед за Кабаном. Через три минуты на площадке возле остановки остались только те, кто приехал с Баллоном.

— Уф. Я чуть в штаны не наделал от страха. Завалить он нас хотел. Точно тебе говорю. К бабке не ходи. А ты Вова понял это? — выдохнул Жора.

— Нет. Подожди, Жора. Так он же самодельным оружием заинтересовался. А если интерес есть, то и убивать не будет.

— Да брось ты. Ему нужно серийное оружие и боеприпасы, а не самопал. Не будь наивным. Если раньше он меня серьёзно не воспринимал, то теперь я для него опасность представляю. Он меня терпеть не будет, замочит рано или поздно. Зачем ему конкуренты, да ещё такие, которые сами себе пукалок всяких наделать могут. Опасны мы для него стали. Хотя правда в твоих словах есть. Пусть Кабан думает, что я уверен в своей незаменимости и подлости от него ждать не буду. На это расчёт и был. Он согласиться. Но не для того чтобы колонну атаковать. Ему меня обескровить нужно будет, а потом добить. Еще он наше логово прибрать захочет. Если он научиться через город ходить, то ему бояться будет некого. На самом деле у меня десяток человек погибло от мертвяков. Это когда к нам пара чудищ забели всего-то на всего. Как раз после этого я понял, что мне мост валить нужно или убираться оттуда. Воды мертвяки и чудища почему-то бояться. Даже через брод не полезут.

За разговором они доехали до оставленных на возвышении машин. Жора с Иваницким, Денчиком, Георгичем и Тарасиком добрались в кузове. На горе они быстро пересели в кабину и всей колонной двинулись в обратный путь.

Мимо окон несся все тот же жуткий город, располовиненный комбинатом на разграбленные кварталы и нетронутую часть с целыми витринами и не повреждёнными мертвяками, так страшно напоминающими живых людей. Возле брода их поджидали пара шустрых зомби. Твари пришли в возбуждение, когда заметили колонну. Следователь услышал, как из машины, следующей за их грузовиком, бабахнули несколько выстрелов. От зомбаков полетели клочки одежды и кровавые брызги. Ногу того, который находился подальше, неестественно дёрнуло в сторону как у марионетки на ниточке, и они кубарем полетел на землю, щедро оккупированную высохшими сорняками. Второй тоже дёрнулся и упал, но все-таки смог подняться на четвереньки и резво укрыться от выстрелов в канаве. Трактор сделал небольшой крюк, прокатившись по трепыхающемуся на обочине зомби, и скатился с берега к урезу воды быстрой широкой реки.

На базе их ждали. Баррикада перед въездом была все так же разобрана, а люди толпились по обеим сторонам от ворот. Все машины остановились в ангаре, и за колонной закрылись раздвижные ворота.

Выйдя из грузовика Жора сказал:

— Готовимся. Пойдут все, кроме караульных у ворот. Собираемся по-тяжелому.

Похоже, что больше ничего не нужно было объяснять. Толпа мгновенно загудела и начала деловито растекаться во все стороны.

— Командиры, все ко мне в бункер, — добавил Жора.

Бункером оказался просторный подвал под трёхэтажным зданием. Облезлое помещение оказалось убрано и старательно вычищено. Но не смотря на это, здесь все еще отдавало сыростью и хлоркой.

Баллон пересказал командирам разговор с Кабаном, комментируя реакцию главаря конкурирующей группировки, и объявил своё решение.

— Так, мужики. Время не ждёт. Он согласится. Ты Георгич прямо сейчас ведёшь на место группу ликвидации, чтобы от вас не было ни дыма ни шороха к тому моменту когда Кабан со своими уродами приедет. Постарайся успеть. Келдырь ставит засаду у стелы. Паша — погоня и зачистка.

— Мотоциклы брать?

— Конечно. Берём все и по максимуму. Здесь игра ва-банк. Или мы его или он нас.

Жора склонился над разложенной на столе картой.

— Малек. Берёшь всю недоделанную машинерию.

— Так из неё стрелять нельзя?!

— Тебе нужно будет создавать видимость. Бойцы пусть не высовываются. Минимум людей туда поставишь. По колонне не стреляешь. Много шума и ничего. Понял? Пугачей с селитрой наберёшь. Их не жалей, удобрений и прочего навоза у нас много. Колонна встанет и сразу пустит дымы. Они ещё несколько канистр с горючкой должны взорвать и ветошь с мазутом зажечь. Дальше засадники пугачи палят и бомбочки взрывают, а остальные ждут, пока Кабан в драку полезет. Его банкиры должны плотным огнём встретить. Когда он назад покатится, тогда его и примем родненького. Георгич, ставишь ребят так, как с тобой вчера обговаривали. Мотоциклистов и лёгкие машины поставишь полукругом в тылу. Пустим их после того, как банкиры стрелять перестанут.

Уточнение деталей боевой операции заняло примерно час, после чего ещё час заняли сборы и работа с рядовым составом. Машины выезжали с базы группами по три единицы. Мотоциклисты выскочили на своих бешеных скамейках разрозненной лихой ватагой. На базе практически не осталось защитников, почти весь наличествующий боевой состав банды был отправлен на операцию по разгрому конкурирующей банды. Баллон остался в своем логове, ожидая вестей от Кабана.

Иваницкий ехал в одной машине с Георгичем. Ушлый мужик не терял время даром, а подробно расспрашивал о жизни в Подмосковье. Больше всего он интересовался: где и чем полезным можно разжиться с меньшими затратами. Рассказ Иваницкого о раздаче на заправках и в накопителе оружия с боеприпасами привёл его в абсолютный восторг. Ещё задолго до места назначения дотошный мужик успел надоесть хуже горькой редьки. Так что сообщение о прибытии было встречено Иваницким с ощущением долгожданного избавления.

Машины сошли с дороги и попёрли сразу по полю, оставляя за собой приличные колеи. Земля была сырая и мягкая. Маячащая впереди трасса выделялась высокой насыпью. Место действительно было открытым. Единственным высоким объектов в округе была та самая бетонная стела высотой около десяти метров, украшенная гербами и промышленной символикой. Внизу виднелось нагромождение заброшенного недостроя. Возможно там хотели сделать придорожное кафе со стоянкой. Возле этой руины виднелись маленькие машинки и людишки из отряда Жоры Баллона.

Иваницкого разместили с его точки зрения вполне удачно. Ему предстояло лежать на куче строительного мусора, которым засыпали промоину между двумя высокими буграми. Плюс этого места заключался в том, что с обеих сторон Володю закрывали бугры, а сверху от непогоды он оказался укрыт большой стеновой панелью из бетона с остатками обоев на внутренней стороне.

Его огневая позиция была расположена так, что перед ним как на ладони открывалось дно и склоны балки на всем ее протяжении. Жора действительно проявил себя как неплохой тактик. Загнать противника на открытой местности в узкую складку ландшафта — это было гениальным решением. У бойцов Кабана не было шансов. Балку с относительно пологими склонами перпендикулярно пересекало шоссе или тракт с высокой насыпью. В двухстах метрах от дороги балка сворачивала под углом в сорок пять градусов и постепенно превращалась в лог, расползаясь в стороны и углубляясь. Сам сухой лог не был таким уж и сухим. Иваницкий прекрасно видел, что дно широкой котловины заполонено прошлогодним камышом и осокой. Скорее всего, там было болото или заиленное озерцо, которое сейчас весной превратилось в непролазное месиво.

Задачей Иваницкого было уничтожать пулемётным огнём бандитов Кабана, которые будут пытаться выбраться из балки или лога. Хотя сложно было представить, какой сумасшедший полезет под обстрелом на открытую местность. За позицией Иваницкого разместились пневмо-ганатомётчики. Только стреляли они не стандартными Ф-1 или РГД-5, как было обещало Кабану, а самодельными гранатами, завёрнутыми в картонные гильзы. Сжатый воздух к стволам подавался не из баллонов, а от обычного компрессора, который используют дорожники для работы отбойных молотков. Сами стволы устанавливались на хитроумные станины. И всю эту машинерию обслуживали три расчёта по три человека по главе с командиром отделения.

Иваницкий не стал разбираться дальше в тонкостях боевой операции, спланированной гением интриги — Жорой-Баллоном. Володя принялся обустраиваться на выделенной позиции. Сначала он устроил себе лёжку, подстелив на кусок полиэтиленовой пленки свой бушлат и пару туристических ковриков. Ему притащил из машин перкалевую туристическую палатку и кусок маскировочной сетки, но он палатку устанавливать не стал, а планировал ей укрываться на манер одеяла. Палатка цвета хаки и маскировочная сеть должны были не только укрыть его от врага, но и стать ему защитой от холода и непогоды. Бруствер Володя устроил из крупных осколков кирпичной стены и кусков бетона, присыпав их для верности мелким мусором и землёй.

Когда Володя закончил обустройство, его навестил Георгич. Скорее всего, у него был военный или даже настоящий боевой опыт. Георгич придирчиво осмотрел позицию Иваницкого, а потом дал несколько точных и толковых указаний. Иваницкому пришлось все переделывать. Кроме этого Григорич провёл с ним тщательный инструктаж по поводу всей боевой операции. От предложенного второго номера Володя отказался.

Пока следовало затаиться и не высовываться. Ночь придётся провести в засаде, ожидая прибытия бригады Кабана. Саму «банкирскую» колонну ждали рано утром часов в шесть. Ее встречала псевдо-засадная группа. Имитацию успешного нападения готовили очень тщательно. Бригада Кабана должна была поверить, что победа неминуема. В противном случае они просто не будут ввязываться в бой.

Следовало дождаться когда, встреченные сплошной стеной огня, бойцы Кабана побегут обратно в балку. После зелёной ракеты начинали работать все огневые точки заграждения, включая и пулемёт Иваницкого. Была дана команда валить всех, кто пытался выбраться из балки или лога и всех кто будет находиться на открытом поле.

На первый взгляд не было ничего сложного. Но острое предчувствие чего-то плохого свербело глубоко на заднем плане сознания, и эта приближающаяся гадость должна была случиться обязательно. В этом уже сомнения не возникало. Володя привык доверять своей интуиции. Он даже наметил себе пути отхода, готовясь к неизбежному.

Иваницкий наблюдал, как гранатомётчики пристреливали балку и спуск в сухой лог. Все три установки, с небольшими задержками на перезарядку, запускали муляжи самодельных гранат, которые, пролетая по высокой дуге, шлёпались на жухлую полёгшую траву и мягкую землю. Если сами гранатомёты были малошумными, но злобное стрекотание компрессора с примешивающимся тарахтением дизеля разносилось во все стороны. Наконец компрессор заглушили и природный шум накатывающихся вечерних сумерек опустился на мир. Несколько молодых ребят побежали собирать муляжи «гранат», отстрелянных миномётчиками.

Иваницкий собрался уже было вздремнуть, но свет фар с дороги нарушили его планы. Прибыла кабанья бригада в голове которой ехала машина Жоры. Автомобили и знакомый черный БТР Кабана съехали с дороги и так же гуськом двинулись по балке. Володя меланхолично наблюдал за гудящими и дребезжащими коробками, светящими на склоны мощными фарами.

Кабан устроил лагерь практически в самом начале сухого лога перед выездом в балку. Машины развернулись мордами к выезду и построились в два ряда. Похоже, что у Кабана тоже был свой план.

Иваницкий наблюдал, как одна из машин отделилась от остановившейся колонны и поехала обратным путём. Володя увидел, что в кузове машины стоят Кабан и Жора. Баллон активно жестикулировал руками. Он что-то рассказывал или объяснял главарю конкурирующей банды. Машина доехала до дороги и повернула в сторону стелы.

Вернулись вожаки разбойничьих ватаг уже в темноте.

Иваницкий пожевал, принесённые Альбиной пироги, и запил их чаем из термоса. Решив, что ничего интересного в инспекции главарей нет, он нацелился вздремнуть, но сон никак не шёл. Минуты текли медленно и нудно. Мысли кружились в голове, перескакивая с одной темы на другую. В какой-то момент он все же слегка задремал, но мысли о своих соратниках в накопителе не давал ему покоя. Он и так слишком долго ошивается не понять где. Что там без него происходит? Как там его долговцы? Иваницкого этот заботило больше всего.

Он так и лежал под старой палаткой, безразлично наблюдая как движутся по ночному небу ползет полная луна, бегут тучи и медленно сереет горизонт на востоке. Небо из черного становилось темно синим, а потом тон за тоном светлело, стремясь к голубому.

Еще солнце не выглянуло из-за горизонта, когда фары первой машины банковской колонны показались вдалеке. Иваницкий посмотрел в полевой бинокль. На трассе проскочил уазик разведки. Из люков в крыше автомобиля были видны головы в очках и арамидных шлемах. Машина не задерживаясь пронеслась мимо стелы и покатила дальше.

Колонна оказалась крупной. Там было не менее трех десятков грузовиков, автобусов и легковых машин. Впереди сплюснутым носом пробивал холодный утренний воздух бронетранспортёр. Было ещё несколько банковских бронированных автомобилей — это были специализированные инкассаторские машины.

Время неумолимо бежало вперёд. Нехорошее предчувствие нарастало и крепло. Что-то должно было пойти не так.

Бронетранспортёр практически доехал до стелы, когда грохнул первый пушечный выстрел. Без каких-то промежутков последовали три мощных взрыва, а внезапно вспыхнувшая перестрелка превратилась в непрерывный гул канонады жесткой рубки.

БТР полыхнул пламенем и скатился в кювет на другую сторону дорогу. Оттуда полыхнул яркий вспышкой мощный взрыв. Загорелись машины в колонне. Уже три густых черных дымовых столба поднимались в небо. Полыхало яркое пламя. Были заметны фигурки панически разбегающихся людей. Бой входил в решающую стадию. Загорелась и выплюнула в небо клубящееся дымное облако замыкающая машина. Машины из колонны стали хаотично и медленно сползать с дороги в поле.

Наконец очнулся Кабан. И это было не мудрено. Казалось, что банкирская колонна уже была разбита. До её полного уничтожения оставались какие-то несколько десятков минут. Кабан решился внести свою лепту в феерическую победу. Машины его бригады беспорядочной толпой двинулись по дну балки, набирая скорость. Люди безалаберно высовывались из окон и люков транспорта. Они азартно махали оружием, подгоняя едущих впереди.

На сколько Иваницкий понял, все машины Кабана были разделены на две группы. Сначала двинулась первая группа кабаньего войска, но после того как первая группа скрылась в балке, то вторая группа тоже двинулась вслед за первой. Причём двинулась очень не хорошо. Казалось каждый экипаж сам решал когда ему ехать, а кроме того некоторые особо шустрые бойцы пытались обгонять друг друга, напоминая стадо взбесившихся быков.

Внезапный перелом в бое случился, когда первые три машины кабаньего войска выскочили на дорогу. Хаотичные перемещения и людская беготня в банкирской колонне мгновенно закончились. Первая машина бандитов выплюнула вертикально вверх огненный смерч, на месте кабины второго автомобиля вспух безобразный чёрный взрыв с оранжевыми всполохами. А третий автомобиль так и проскочил через дорогу не останавливаясь, закончив свой прыжок эпичным кувырком. Две следующие машины столкнулись вместе и замерли. Боевую колонну Кабана поливали и утюжили свинцом и гранатами со всех сторон.

Внезапно с крыш дымящих автобусов в сухую балку ударили выстрелы из РПГ. Белесые следы реактивной струи прочертили полосы от «горящих» на дороге машин в сторону отрядов Кабана. Съехавший в кювет БТР внезапно ожил и на полной скорости летел прямо по полю в сторону лога, чтобы отсечь отход бандитов.

Зелёная ракета взвилась в воздух. Пора. За спиной Иваницкого сразу захлопали пневматические гранатомёты: «Фумп, фумп, фумп», а следом затарахтел компрессор. Первые гранаты легли не совсем удачно, но они внесли панику в напирающие сзади автомобили второй группы бандитов Кабана.

На край балки выкатился грузовик с самодельным пулемётом в кузове и накрыл свинцовым ливнем завязшую колонну. Второй автомобиль с пушкой в кузове встал рядом и сделал единственный выстрел. Взрыва не последовало, но в воздух выбросило кучу обломков получившихся от удара тяжёлого снаряда в последний автомобиль. Колонна была заперта. Началась настоящая бойня.

Самодельный пулемёт быстро заглох, но к этому времени подоспел БТР и ударил с тыла по колонне из КПВТ. Рейдовые машины превращались в металлолом. Похоже, что на целые трофеи тут не рассчитывали. Задачей операции была полное уничтожение банды Кабана.

Из балки стали выбегать люди. Иваницкий приник к оптическому прицелу и дал первую очередь. Весёлый злой азарт захватил его сразу. Мелкие пригибающиеся к земле фигурки пытались скрыться от него, но это было бесполезно. Пули смертельной метлой выметали участки поля, примыкающие к склонам балки. С обеих сторон от Иваницкого работали снайперы. Ребята тоже ели свой хлеб не даром.

Холодная циничная резня достигла своего апогея. Дно балки превратилось в ад. Горели уже все машины. Бухали взрывы. Яркие огненные вспышки с черными шапками говорили о взорвавшихся баках и боеприпасах. Между горящими автомобилями гуляла сама смерть. Из лога выскочил небольшой паркетник, но он тут же попал под перекрестный огонь. В одно мгновение задралась вверх крыша и капот машинки. Во все стороны полетели куски металла. От вёрткого кроссовера не должно было остаться даже годных запчастей.

Иваницкий с упоение прижимал дрожащую машинку, плюющую убийственным огнем. Он не сразу понял, что его трясут за ногу. Кто-то схватил его рукой за голенище и сильно дергал.

— Ты че? Ракеты не видел?

За его спиной, присев на корточки, торчал сам Жора.

— Поехали скорее. Банкиры сами оставшихся добьют. У нас полчаса есть на то, чтобы смотаться. К ним уже подмога с обеих сторон едет. Давай быстрее.

Не дожидаясь следователя Баллон. Поднялся на ноги и побежал в сторону машины. На нем уже не было ни дебильных сапожек, ни понтоватой шляпы. Так он выглядел совсем по-другому. Если раньше его можно было принять за доброго Винни-Пуха, то теперь его звериная жестокая сущность вылезла на поверхность. В камуфляжных штанах, потрёпанном джемпере с эмблемой футбольного клуба, импортных военных ботинках, дорогой разгрузке, бандане и с грамотно навешенным оружием он больше походил на наёмника или скорее на карателя.

Задерживаться действительно не стоило. Не смотря на то, что банда Кабана была точно уничтожена, Иваницкого подгоняло нехорошее предчувствие, которое уже превратилось в твёрдую холодную уверенность накатывающейся беды. Что помешает хорошо вооружённым и подготовленным бойцам колонны положить бригаду Баллона плюсом к бригаде Кабана? Вполне возможно их ждала засада.

Баллон наоборот прибывал в радостном возбуждении.

— Ты виде?! Нет! Ты видел?! Как мы их.

Жора счастливо рассмеялся.

— У меня ни одного раненого ни одного убитого. Пару машин, которые сам сжёг. Так договаривались. И все. А ты молодец, новичок. Я специально за тобой следил. Держи лапу хищник.

Жора протянул ему свою пухлую ладонь, зажатую в тактической перчатке без пальцев.

Операция действительно прошла успешно, но нехорошее предчувствие грызло Иваницкого все сильнее и сильнее. Жуткая катастрофа уже кралась в их сторону на своих мягких лапах.

Глава 32. Вика

Где-то на Тамбовской земле.

После того как Виолетту повалили на землю, её стали душить. Рука в грубой перчатке прочно зажимала ей рот и нос. Она пыталась укусить руку, но только ободрала себе губу и чуть не сломала зубы об жёсткий край протектора накладки. Когда у неё уже начало темнеть в глазах, её отпустили, и вместе с воздухом в распахнутый рот воткнулся большой мягкий кляп из свёрнутой комом тряпки.

Тугая повязка прижала кляп, и под затылком затянулись её матерчатые концы, засунув кляп ещё глубже в рот, а руки стянула нейлоновая петля. В фильмах и книгах ей попадались сцены, где жертвам совали в рот кляп, но нигде не описывалось то, насколько это противно. Вонючий и грязный кусок ткани болезненно распирал рот и обдирал небо. В носоглотке стояла мучительная вонь прелых портянок, которая с каждым вздохом текла в лёгкие. Язык разъедала отвратительная горечь.

— Дышит? — спросил молодой голос.

Воняющая потом мокрая рука прижалась к её носу.

— Да все нормально. О, да она беременная.

— Ничего. Пусть полежит. Не до неё сейчас.

Вторая петля стянула ей лодыжки. Мимо её лица проскользнули две пары ног в лёгких кроссовках. Она даже шагов не услышала. Глаза Виолетты упёрлись в трупы её мужиков. Страшнее всех выглядел Митяй. Почерневший язык вывалился из раскрытого рта, а стеклянные глаза так и остались выпученными. Конечности убитых переплели и связали нейлоновыми хомутиками.

Виолетта с ужасом подумала, что будет, когда они восстанут. Панночка тяжело перевалилась на другой бок и также боком постаралась отползти в сторону от свежих мертвяков. Она видела, как темно-серые тени в предрассветных сумерках разбегаются в разные стороны, осторожно заглядывая в окна и двери построек.

Через какое-то время донеслись частные выстрелы, крики и громкие удары.

Виолетта выбрал подходящее место под крыльцом открытой беседки. Если она сумеет туда добраться, то, возможно ей удастся спрятаться.

Виолетта ползла до тех пор пока силы не оставили ее. Она заливалась слезами от усталости, страха, бессилия и злобы.

Трупы восстали через какое-то время. Мертвяки бестолково барахтались, пытаясь двигаться, но в итоге стали друг для друга каторжными колодками, которые держали их на месте не хуже привязи.

Выстрелы закончились, и Виолетта услышала, как её людей окриками сгоняют куда-то на хозяйственный двор.

Виолетта пыталась освободить руки и ноги, но ничего этим не добилась, кроме того, что устала ещё больше.

А что она будет делать, если её оставят так и она начнёт рожать? Страх за малыша заставил её забыть о желания спрятаться ото всех под крыльцом. Виолетта в ужасе стала мычать, любой другой звук с кляпом во рту для неё был невозможен. На неё какое-то время не обращали внимания, но потом все-таки подошли.

Двое невысокого роста щуплых солдат в масках с прорезями для глаз встали как раз над ней.

— Млять. Что с этой делать будем? Куда её?

— Посмотри сколько цацок на ней. Она явно из этих уродов. Наверное, подстилкой чьей-нибудь была.

— Да, действительно. Так ведь она беременная. Как она в КамАЗе то поедет?

— А ты её в машину взять хочешь?

— Нет. В обе машины детишек напихали. Там не разбирали где чьи. Мест там нет. На головах друг у друга сидят. И брали то только самых маленьких.

— В КамАЗ?

— Я думаю, да. Довезём, а там, на месте, уже разбираться будем.

— Интересно, а как беременных судить будут? Тут ведь их две таких оказывается.

— Наверное дождутся когда родит, а потом в расход пустят, если вину найдут. Ребёнок за родителей не в ответе. Забыл что ли?

— Пусть командиры разбираются. Я эту погань резал и долго ещё резать буду, пока совсем не изведу.

Виолетта лежала замерев, ожидая вердикта захватчиков. Она поняла, что теперь надеется сможет только на себя. Главное, что её сейчас убивать не будут. Значить и малыш живым останется.

В поле зрения появилось тёмное и узкое лезвие ножа. С тихим треском лопнули разрезанные хомутики на руках и ногах, а затем ловким движением рассекли завязки на затылке. Виолетт сама не могла выплюнуть кляп, и занемевшие руки её не слушались. Молодым солдатам пришлось ей помочь.

— Идти сможешь?

Виолетта даже не поняла сначала, что обращаются к ней. Она попыталась встать, но затёкшие ноги не слушались, тогда две пары сильных рук поставили ее на ноги.

Солдатики оказались совсем молоденькие, почти дети. Только взгляды у них были совсем не детские. Такие глаза должны быть у одержимых фанатиков, которые штурмуют полицейские кордоны.

Виолетту практически дотащили до КамАЗа с самодельным металлическим фургоном в кузове. Именно с этого КамАЗа началась работа Виолетты у Кощея. Сколько раз она ездил на этом грузовике? Сколько тонн продуктов она самолично распродала из распахнутых створок дверей этого самого фургона? Почему-то ей сразу стало спокойнее. Все-таки этот автомобиль уже был какой-то частью ее прошлой жизни, когда хоть и жилось тяжелее, но не так страшно.

В распахнутые двери фургона поднимались женщины: жены и подруги бойцов их отряда и дети постарше. Виолетту подвели последней.

— Э! А ну-ка, заберите свою подружку, — строго крикнул пленным женщинам один из её провожатых.

Женские руки потянулись навстречу Виолетте и помогли ей забраться в фургон. Тёмное пространство воняло трупным смрадом, смешавшимся с запахами гнилой капусты и тошнотным запахом перегоревшей солярки. Виолетту провели сквозь толпу в самое начало фургона. Она опустилась на свёрнутые полотнища брезента, которыми укрывали овощи в открытых грузовиках.

Виолетта упёрлось во что-то тёплое. Это была Верка. Дура скулила тоненьким цыплячьим голоском, что-то бормоча себе под нос.

— Вилка, миленькая, а что же дальше будет? — зашептала она ей прямо в ухо, пачкая щеку чем-то мокрым и склизким.

Двери фургона громко лязгнули захлопываясь и перекрыли доступ света и воздуха внутрь этой железной коробки. Стало темно. Виолетта услышала и почувствовала, как где-то у неё за спиной заработал чахоточный двигатель старой развалюхи. КамАЗ немного постоял, а затем дёрнулся и затрясся на неровностях, выезжая с территории усадьбы.

Виолетта панически пыталась соображать, что ей теперь делать. Она уже поняла, что на милосердие ей рассчитывать не стоит. А когда узнают, кто она такая, то возможно и родить не дадут. Рабы её не видели, а вот эти клуши её точно заложат. Они ещё и поглумятся на её казни.

Лихорадочный поток пугающих мыслей внезапно зацепился за этот самый КамАЗ и остановился. Виолетта знала машину как свои пять пальцев. В своё время она и ремонтировать её помогла и мыла её, и чистила, да ещё ящики и мешки с овощами таскала. Как раз вот здесь у передней стенки фургона были два больших ящика с инструментами и с разным хламом. Инструменты и всякий хлам были, конечно, ещё в кабине и под фургоном в самодельных контейнерах, прикрученных к раме, но жадный Кощей ничего не позволял выкидывать и складывал все ненужное в фургон.

Виолетта оттолкнула дуру Верку и перекатилась по скрученному тенту в сторону. У борта она задрала край жесткой прорезиненной ткани тента.

Да. Большой ящик были на месте. Панночка откинула защелки и подняла тяжелую деревянную крышку. В нем лежали провода, старая ветошь, бутылки, драные мешки и какие-то железки. Рядом стоял ящик с инструментами, но он был привален тяжёлым рулоном скрученного тента и его никак не получалось открыть, а там внутри были не только гаечные ключи. Там был большой самодельный нож, отвёртки, пара молотков, кувалда и несколько монтировок. Но сейчас это все было недоступным.

Промучившись какое-то время, Виолетта бросила попытки открыть злополучный ящик и полезла рыться в ящик с мешками, бутылками и поводами. Только там ей удалось найти хоть что-то подходящее для самозащиты — это была старая длинная заточенная отвёртка, которой Кощей протыкал колеса машинам конкурентов. Ещё она нашла ржавые большие ножницы. И это тоже сойдёт.

На начавшуюся среди женщин свару Виолетта сначала не обратила внимание. За гулом и шумом было плохо слышно кто и что говорит. Виолетта встрепенулась только когда услышала своё имя.

— Вилка!!! Сучка! Где ты?! Вылазь, тварь. Пришло время поквитаться.

Виолетта замерла. Она упустила начало, а теперь ситуация складывалась как нельзя хуже. Похоже, что ей решили устроить смосуд. Она не доедет до того места куда их везут. Ее убьют, а её кроха погибнет! Женщины искали её. Инстинкт самосохранения с усилием подавил панику.

— Где она?! Как её найти?! Вилка!!! — орала какая-то из дебилок.

— Брюхатая она. Не ошибёмся.

По крику Виолетта узнала Таньку — подстилку Гуни, которая бросила его перед самым отъездом Кощея.

— Пинай всех! По визгу поймём! — надоумила её какая-то из служанок. Виолетта никак не могла вспомнить её имя.

Панночка покрепче сжала рукоять отвёртки в руке. Пусть только попробуют ее тронуть. Она сумеет за себя постоять.

Виолетта почувствовала, как к ней снова прижалась Верка и горячо зашептала ей в ухо:

— Виолетточка, что делать? Что? Ой, мне страшно.

Верка была непроходимой тупицей. План в голове Виолетты созрел мгновенно. Она со всей силы ударила отвёрткой в грудь, прижавшуюся к ней, подругу. Виолетта не зря столько лет ворочала мешки и таскала ящики. Руки у неё были крепкие. Отвёртка погрузилась в Веркину грудь по самую рукоятку. Виолета ещё с десяток раз ударила её в грудь для верности, а потом отпихнул от себя обмякшее тело.

Нужно было спасаться. Виолетта с остервенением вывернула из ящика все, что там лежало. Ящик был очень большой и походил на гроб из толстых досок. Очень мешали скрученный тент, но страх придал Виолетте сил и она открыла крышку как можно шире для того чтобы залезть вовнутрь. Она едва сумела уместиться там с толстой задницей и большим животом, но все же смогла притянуть за собой крышку.

Товарки тем временем наткнулись на брюхатую Верку. Это она поняла по победному визгу стразу двух стерв.

В тесном пространстве было очень неудобно. Лежать приходилось на твёрдом и холодном днище ящика, утыканном какими-то угловатыми выступами. Пожалуй так она сможет добраться до места, не рискуя оказаться в лапах у тех неблагодарных уродин, а Верка им отомстит за неё. Если Верка подохла, то все должно получиться само собой.

Дикие крики начались минут через пять. Мёртвая Верка восстала. Беременное зомби пошло за едой.

«Тупые сучки! — злорадно и мстительно подумала Виолетта. — Прежде чем разборки с убийством устраивать, следовало подумать о том, что делать с трупом, который по нынешним временам спокойно лежать не будет, а полезет вас жрать, твари поганые.».

Если они будут долго ехать, то еёе похитителей ожидает сюрприз. Вместо пленных они привезут целый фургон зомби. То-то они удивяться.

Ехать пришлось очень долго. Громкие крики со временем прекратились, и началось самое страшное. Бабы, превратившиеся в зомби, нашли где прячется Виолетта. Сначала Она услышала, как по крышке ящика ударили чьи-то мёртвые руки. Она вздрогнула. Затем ящик начали царапать. Виолетта изо всех сил ухватилась пальцами за выступающие со внутренней части крышки бруски с резиновыми накладками и потянула их на себя.

На ее ящик удары посыпались градом. Панночка заорала от ужаса. К ней рвались мёртвые и голодные твари. Ящик царапали, били и грызли. Умёртвия не оставляли ее в покое ни на секунду. Виолетта знала, что зомби тупые и упорные, они никогда не останавливаются, если чувствуют жертву.

Виолетта кричала и плакала, она выла от ужаса, она молилась, давала самые страшные клятвы, просила у всех прощения, несла полубезумную околесицу. Натиск зомби был беспрерывным. Виолетта обделалась. Она несколько раз почти теряла сознание, но могучий материнский инстинкт заставлял ее бороться.

Когда машина остановилась, Виолетта была уже практически в полуобморочном состоянии, ее силы заканчивались, она почти что сдалась. Через некоторое время она услышала выстрелы. Стреляли много и громко, Что-то гремело по днищу фургона. Еще она слышала крики. Еще были топот и шум. А когда все стихло, Виолетта провалилась в полузабытье.

Она не знала сколько была без сознания, а когда очнулась долго не могла понять где она. Виолетта осторожно приподняла крышку спасшего ее ящика.

Сквозь узкую щель она увидела свет. Вместе со светом в ее ящик потёк отвратительный запах крови, мочи, ацетона и испражнений. Поднатужившись, она подняла крышку еще выше. Открытий проход оказался достаточным, чтобы она выбралась. Ее трясло, руки и ноги ходили ходуном.

Трупы из фургона уже вытащили. Все пространство у нее под ногами было залито кровью. Из ярко освещённого проема распахнутой двери в фургон залетами голоса и обрывки слов. Остальное разобрать Виолетта не могла.

А что делать ей дальше? Если узнают, что она хозяйка и повелительница рабов в их с Кощеем усадьбе, то военные ее казнят. Какой смысл тогда было прятаться и бороться за свою жизнь?

Нет. Ее никто не узнает. Она сняла с себя все украшения, разорвала и вытащила из-под одежды дорогое обгаженное белье. Оторвала длинный подол своего платья. Дольше всего Виолетта обрезала тупыми ножницами свои великолепные волосы, бесчувственные руки едва двигались. Практически до четырнадцати лет ее стригли под мальчика. А ей так хотелось, чтобы у нее были длинные волосы, как у принцессы. С четырнадцати лет она волосы не стригла вообще, только подравнивала кончики отросших локонов. Виолетта гордилась своими волосами, а сейчас она расставалась с ними. Волосы она жалела сильнее всего остального: шмоток и побрякушек, дорогого шелкового белья. Но так было нужно.

— Помогите! Помогите!!! Я живая! — закричала она изо всех сил.

Резкие окрики, влетающие внутрь фургона рикошетили от оббитых грязным металлом стен, и сливались во что-но непонятно и пугающее. От нее что-то требовали, но она ничего не могла понять. Если она что-нибудь сделает неправильно, то ее убьют. Тогда погибнет ее малыш, а он должен жить. Она сделает все, что от нее потребуют, чтобы он жил.

Виолетта опустилась на колени и подняла руки вверх, вытянув их как можно выше, на сколько смогла. Голоса с улицы стали уже более спокойными. Может она смогла угадать их приказы?

В лицо ударил нестерпимо яркий сет. Казалось, что луч фонаря пытается выжечь у нее глаза и мозг. Глаза плотно зажмурились сами собой. Испугавшись еще больше, Виолетта снова закричала:

— Не убивайте меня. Я прошу вас! Я живая. Я все сделаю. Только не убивайте! — голос предательски сипел и срывался.

Она совершенно сорвала голос, пока пыталась удержать крышку спасительного ящика.

Ей не хотелось верить, что жизнь ее малыша кончится, еще не начавшись, вот так среди вонючего фургона, залитого кровью погибших женщин.

Она услышала, как лязгнул металл, и ноги в тяжелых ботинках затопали в ее сторону. Затем шаг раздвоился. Виолетта не сразу поняла, что к ней идут двое, а не один человек.

Яркий луч фонаря продолжал жечь нестерпимым светом. Перед закрытыми глазами полыхало кровавое зарево. Свет проникал через плотно сжатые веки и въедался в глазные яблоки подобно жгучей кислоте. Вдруг свет исчез, ей на голову отдели плотный черный мешок. Ее руки завели за спину, и запястья почувствовали знакомое ощущение затягивающейся петли.

Виолетту подняли с колен и понесли, не давая ногами касаться пола фургона. Её как ребенка передали из рук в руки навстречу яркому солнцу. Мешок был слишком темным, чтобы увидеть ее свет, но ласковое солнечное тепло погладило ее по озябшему телу.

Виолетта чувствовала, что ее куда-то тащат. Прохлада сменившая ласковое тепло подсказала ей, что ее занесли в какое-то здание. Наконец она ощутила под ногами пол холодный и гладкий как стекло. Она почувствовала, как на ней режут одежду. Треск распускаемой ткани проникал через плотный мешок сразу внутрь ее головы.

Чьи-то холодные руки стали ощупывать ее тело. Ее вертели как тушку курицы на базаре, стремясь разглядеть со всех сторон. Наконец ей развязали руки и сняли мешок с головы. Но проверка на этом не закончилась. Высокий строгий мужчина в мотоциклетном шлеме и странном костюме из плотной ткани с нашитыми пластмассовыми щитками внимательно осмотрел ее голову в поисках укусов и ранений. Предосторожность не была лишней, они боялись, что ее укусили.

Перед глазами плавали красные и оранжевые пятна. Зрение восстанавливалось, но медленно. Наконец Виолетта разглядела, что она стоит перед зеркалом совершенно голая. Целлюлитные бедра, громадный живот в растяжках и набухшие бурдюки грудей выглядели уродливо и гротескно. Она ненавидела себя такую.

Виолетта находилась в очень светлой комнате в которой все стены, пол и потолок были выложены белой кафельной плиткой. Она больше напоминала операционную с обилием всевозможной техники, столами и специальными креслами.

— Чисто. Множественные гематомы. Подозрение на легкое сотрясение головного мозга. То, что она беременная на последнем сроке — это сами видите. Есть ссадины и царапины. Ее лучше в карантин отправить. Может и обойдется, — сказал обследовавший ее человек в странном костюме.

— Похвально. Присядьте барышня.

Голос донесся из-за ее спины. Человек в костюме помог ей развернуться и сесть на вертлявый неудобный стул. Теперь она оказалась перед мужчиной и двумя женщинами, сидящими за длинным белым столом. По обеим сторонам расположились угрюмые молодые охранники с автоматами.

— Кто вы, милая.

— Я, Вика. Служанка я. У хозяев служила, — не своим голосом отозвалась Виолетта.

— Беременная служанка?

— А куда мне деваться? Или подыхать, или терпеть. Я не нахлебница. Я своим трудом себе на жизнь зарабатываю.

— Хм. А как же вы смогли в фургоне выжить?

— Я под тент залезла. Там ящик большой был, в нём я и спряталась. Они по мне топтались. Искали меня, но не нашли.

— А что у вас с волосами.

— Хозяйка в наказание овечьими ножницами постригла. Я провинилась.

Виолетта почувствовала, что сейчас потеряет сознание. Стул под ней поплыл куда-то в сторону, а комната перед глазами завертелась каруселью. Она слышала голоса, но снова не понимала их. Низ живота пронзил острая боль.

— А-а-а!!! — закричала Виолетта от неожиданности. Наверное, малыш собрался сам посмотреть на мир, где так отвратительно издеваются над его мамой.

Виолетту снова подхватили на руки, но не повели, а уложили на стоящую рядом каталку. Она инстинктивно поджала ноги. Ее катили по коридору, остановившись на пару минут в просторном вестибюле. С ней разговаривали, ее о чем-то спрашивали. Острая дергающая боль пронзила низ живота, и Виолетта непроизвольно поднялась на локтях. Она поняла, что у нее начались самые настоящие схватки. В этот самый момент произошла та самая удивительная встреча.

Виолетта ждала и надеялась, она мечтала увидеть своего любимого Кошу. И вот эта встреча состоялась. Он был жив.

Кощея везли на такой же, как и у нее, каталке. Его едва можно было узнать. Худое и бледное лицо с неимоверно заострившимися чертами и отросшей щетиной повернулось к ней на пару мгновений. Он его узнала. Он тоже ее узнал, его глаза блеснули счастливой искрой. Потом его тележку развернули в другую сторону и покатили в тот самый коридор, откуда только что вывезли Виолетту. Пока каталку с Кощеем крутили, он увидела как сильно он изранен. На нем живого места не было! А левая нога была отрезана чуть ниже колена. Окровавленная повязка туго стягивала культю.

Собравшись с силами Виолетта закричала ему вдогонку:

— Коша! Со мной все в порядке! Я рожаю! Малыш хочет жить! Ему будет хорошо!

— Вот дает! — пророкотал голос у нее над головой. — Ты не напрягайся. Нам и так все понятно. Сейчас в операционную тебя везем. Там рожать будешь.

Обессиленная Виолетта откинулась на спину. Она слышала скрип колес старой тележки, на которой везли ее любимого. Ей было и плохо и хорошо одновременно. Она смогла еще раз увидеть своего любимого Кошу. Может судьба пожалеет их, и они снова будут вместе?

Схватки мучили Виолетту очень долго. Она знала, что должно быть больно, но не представляла, что настолько. Родить она не могла, измученное долгой поездкой и борьбой за свою жизнь тело, отдавало последние силы, но не могло разрешиться от бремени. В итоге ей сделали кесарево сечение.

Сначала сквозь мутную пелену перед глазами она увидела красное сморщенное тельце с черными волосиками на голове. Это была девочка. Самая прекрасная девочка на земле — её доченька. Из глаз Виолетты текли жгучие слезы. Она плакала. Она должна плакать. Виолетта только так могла показать своей дочке, как она счастлива. Голосовые связки окончательно сдались, она онемела.

В ответ она услышала самый чудесный звук, который когда-либо слышала. Вместо Виолетты закричала её доченька. Сначала она хлюпнула, а потом визгливый крик сладкой музыкой погладил душу Виолетты.

Началась новая жизнь.

Оглавление

Книга первая «Старик»

  Глава 1 Хулиганы и наркоманы

  Глава 2 Заразное бешенство

  Глава 3 Брошенные

  Глава 4 Все хуже и хуже

  Глава 5 Кызя

  Глава 6 Безнадега

  Глава 7 Спасение?

  Глава 8 Территория

  Глава 9 Побег

  Глава 10 Огонь

  Глава 11 Накопитель

  Глава 12 Золушка или великая американская мечта

  Глава 13 Эвакопункт

  Глава 14 Корейцы

  Глава 15 Долг

  Глава 16 Дедушка

  Глава 17 Бойня

  Глава 18 Прогресс

  Глава 19 Слово и дело

  Глава 20 Хедхантеры

  Глава 21

  Глава 22 Суворовцы

  Глава 23 Старик

  Глава 24 Софьюшка

Книга вторая Долг

  Пролог

  Глава 1. Плюха и Красномордый

  Глава 2. Второе откровение!

  Глава 3. Чужая территория

  Глава 4. Безвластие

  Глава 5. Пришелец

  Глава 6. Сила слова

  Глава 7. Разгром

  Глава 8. Брошенный офис

  Глава 9. В лапах смерти

  Глава 10. Ученые

  Глава 11. Носферату

  Глава 12. Виварий докторов

  Глава 13. Подопытные

  Глава 14. Надежда человечества

  Глава 15. Осада

  Глава 16 Возмездие

  Глава 17 Побег подопытных

  Глава 18. Штурм

  Глава 19. Исповедь

  Глава 20. Миша Тен VS Кощей

  Глава 21. Дружественный огонь

  Глава 22. Толя-Мысли

  Глава 23. Остров спасения

  Глава 24. Айшат

  Глава 25 Трудотерапия

  Глава 26. Мечты сбываются

  Глава 27. Испытание

  Глава 28. Бунт

  Глава 29. Работяги

  Глава 30. На новые рельсы

  Глава 31. Охота на Кабана

  Глава 32. Вика Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg