«Следующее поколение»

«…Ты еще не застыл, еще можешь плыть в грядущее глубже и глубже погружаться и ход бытия изменить…»

Райпер Мариа Рильке

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЦЕНТРАЛЬ

«…А там -

за теми дымными трубами,

за асфальтами наплывающими,

за холмами будущего?

Борись, человек, борись!»

Марис Чаклайс

1. УМИРАТЬ

Тьма.

Луч света медленно бредет во тьме, выхватывая из нее то серую, растрескавшуюся бетонную плиту, то ржавую железную балку, то густые заросли пыльной травы.

И, внезапно, луч делает резкий скачок!

Свет!!

Ослепительный свет!!!

Человек, дрожа всем телом, уткнулся лицом в траву, все плотнее и плотнее, до боли вжимаясь в колкую, податливую массу. У него перехватило дыхание от тяжелого запаха земли и терпкого аромата сухой, прокаленной за день солнцем травы.

Человек зажмурил глаза, но телом, казалось ему, продолжал чувствовать слепящий луч прожектора.

Луч был направлен прямо на него.

Время остановилось.

Потом человек почувствовал: опасность миновала. Напряженные мышцы расслабились.

Человек осторожно приподнял голову, открыл глаза. Он увидел ночь. Увидел примятые его телом стебли травы. Увидел неподалеку перед собой густые, темные заросли кустов — и там, за кустами, пряталась во тьме развилка, а за ней — Город. Ослепивший человека луч прожектора ушел далеко в сторону, ушла опасность… Человек перевел дух. Он отчетливо ощущал, как бешено колотится в груди сердце. Это было не очень-то приятное, но вместе с тем — пьянящее чувство.

Чувство близкой опасности. Человек уже давно понял, что ходит к Развилке еще и затем, чтобы испытать это чувство. Снова и снова испытать чувство смертельной опасности. Оно было необходимо ему — особенно поздним вечером, когда где-то глубоко внутри тела рождалось смутное беспокойство, когда не радовали мысли о пище и отдыхе, когда на землю спускался мрак и на лица людей ложились тени.

Тогда он выходил из жилого блока и пробирался к Развилке. С каждой луной — все ближе и ближе. Он придумал себе оправдание, придумал цель этих опасных вылазок: увидеть городской Конвой. Смысла в этом не было ни малейшего. Приближение Конвоя слышно издалека, поэтому наблюдать за ним можно, отыскав укромное, безопасное местечко. На городской Конвой они никогда не нападали, и напасть не могли. Это было невозможно. Но он продолжал твердить: «увидеть городской Конвой!» — этот бессмысленный набор слов.

Сейчас человек подобрался почти вплотную к Развилке — если бы он мог встать в полный рост и сделать всего лишь несколько шагов вперед, раздвигая траву, он вышел бы на Развилку… Выйти на Развилку! Так просто… Человек внимательно следил за лучами прожекторов. Ослепивший его луч блуждал далеко слева, обшаривая развалины Ремонтного Завода, а вот правый луч уже начал из района Моста потихоньку перемещаться к Развилке. И вместе с ним приближалась опасность.

Но человек был наготове. Не дожидаясь, пока луч приблизится вплотную, он опять уткнулся лицом в траву. И постарался выждать как можно дольше. Потом приподнял голову. Лучи ушли далеко в сторону. Развилка погрузилась в полумрак. Подползти еще ближе? Но ближе некуда: он перед самой Развилкой. В нескольких шагах от нее.

В нескольких шагах, сделать которые нельзя.

Невозможно сделать.

Человек пожирал глазами Развилку. Ночи пятой луны уже темноваты для наблюдений, к тому же ночное небо было сегодня затянуто тучами — но человек обладал острым зрением, которое прежде никогда его не подводило. Он отчетливо различал кусты в центре Развилки, бугры и вмятины на растрескавшемся сфальте, длинные линии проволоки, перечеркивающие серый бетон укреплений метов. Бетонные укрепления тянулись сплошной серой полосой по ту сторону Развилки. Справа они стыковались с Мостом, а слева — с непрерывной сетью проволочных заграждений. Эти заграждения уходили за горизонт — вдоль Большого Сфальта — прикрывая Город там, где он не имел практически никакого естественного прикрытия. Человек не мог этого видеть — но он знал, что на расстоянии примерно десяти ходов отсюда проволочные заграждения сменяются еще одной бетонной стеной, а затем — каналом, прорытым до самой Реки. Так замыкался полукруг укреплений вокруг Города.

Схему укреплений человек знал по рассказам прошлых. Прошлые многое говорили о Городе и о том, что окружает его. Да, они говорили ему о многом…

Они не говорили только о смутном беспокойстве, которое вечерами зарождается где-то внутри тела и рвет его на части… Что это? Что с ним происходят?!

Человек потряс головой, отгоняя вопросы, на которые не было ответа.

Вернее — был. Был ответ!

Город!

Пальцы человека судорожно вцепились в траву. Бессвязный звук вырвался из перекошенного рта — то ли стон, то ли проклятье. Город! Человека тянуло к Городу властно и непреодолимо. А между тем путь в Город был раз и навсегда закрыт для всех, для всех, кто жил вне него… Закрыт для таких, как он, закрыт для серых, закрыт для фермеров, закрыт для прошлых. Но прошлые видели Город, они жили в нем, прежде чем покинуть! Они видели — а дети их вынуждены были довольствоваться рассказами. Они слышали только рассказы о Городе, которые с каждым летом становились все более редкими и смутными… «Только рассказы», — процедил человек сквозь сжатые зубы.

В этом все дело. Рассказы.

Он многое просто не мог представить себе, вообразить, слушая эти рассказы. Не мог поверить, что это — правда. Прошлые и сами не знали теперь, что правда, а что — нет, ибо и они не знали, что происходит в Городе сейчас. Но все это смутное, непонятное, сказочное великолепие рассказов прошлых оседало где-то в сознании. Город! У него не было слов для того, чтобы описать свои чувства по отношению к Городу — но человек искал эти слова — искал тщетно, искал не переставая… Город! О, Небо, да в одном этом слове уже было ВСЕ! Город — и страшные, пустые, поздние вечера с их смутным беспокойством…

Лучи брожекторов возвращались. Человек вновь укрылся в траве, пережидая, пока они минуют Развилку. Сердце бешено колотилось в груди — но на сей раз чувство, взволновавшее его, не было страхом. Человек знал название этого нового чувства: ярость! Ярость и сознание собственного бессилия.

Несколько шагов до Развилки, сделать которые нельзя. И незачем: впереди все-равно бетонная стена, опутанная колючей проволокой.

И ничего тут не поделаешь.

Человек резко, всем телом, развернулся в траве и быстро пополз прочь от Развилки. Лучи прожекторов были далеко в стороне, прямой опасности не было — но человек спешил. Он убегал не от метов, а от себя самого. От своей ярости, которая способна была поднять его в полный рост и швырнуть на прожектора, на проволоку, на бетон укреплений…

Человек полз привычным путем, поэтому движения его были резкими и уверенными, несмотря на близость Развилки. Сначала по насыпи вниз. Затем вдоль Большого Сфальта, огибая вонючие ямы с застоявшейся зеленой жижей и каким-то чудом сохранившийся, но, разумеется, давным-давно всеми покинутый блок неизвестного назначения. Затем два броска через малые сфальты — и снова ползком в сплошной путанице зарослей травы и кустов. Быстро, энергично, бесшумно — любой звук мог вызвать прицельную пулеметную очередь со стороны укреплений. К счастью здесь почти не было сухих веток с их предательским треском. Все густо заросло травой — мягкой, высокой, легко и бесшумно подающейся под его телом.

Человек добрался уже до последнего сфальта с уцелевшим участком железных путей, когда лучи прожекторов вернулись. Теперь человека прикрывали кусты и тот самый неизвестный блок, поэтому он мог позволить себе не вжиматься в траву, как перетрусившая крыса. Человек просто замер на месте и выждал, пока лучи ушли в сторону. Теперь можно было ползти дальше. Ему оставался бросок через железные пути — за ними Нейтральная Территория кончалась, там уже можно было ходить, поднявшись на ноги. Как все люди. Не как крысы… Несколько шагов, которые сделать нельзя. За спиной остались несколько шагов, которые он опять не сделал и не сделает никогда…

Человек неподвижно лежал в траве. Потом он медленно поднялся на колени. Встал на ноги. И пошел — обратно, к Развилке. Он ни о чем не думал, не испытывал никаких чувств. Идти было удобнее, чем ползать, хотя высокая густая трава и цеплялась за ноги, а порой ее приходилось раздвигать руками. Человек начал зачем-то считать шаги, но вскоре сбился со счета. В голове была какая-то пустота. «Я иду к Развилке», — подумал человек. И сказал вслух:

— Наконец-то.

Лучи прожекторов плавно брели далеко справа и слева. Человек автоматически следил за ними, но и они теперь не вызывали у него никаких мыслей и чувств. Как во сне, он сделал еще несколько шагов — и оказался на сфальте. На сфальте, который плавным кольцом обтекал Развилку. Ни на миг не останавливаясь, человек двинулся дальше. К центру Развилки, где темнели кусты.

Правый луч прожектора дрогнул и застыл на месте.

В центре Развилки, среди кустов, темнела вода небольшого пруда, и человек взял чуть правее, обходя его. Стало светлее. Человек глянул на небо, и подумал, что тучи, кажется, расходятся. Он споткнулся обо что-то и глянул под ноги. Он увидел человеческий скелет.

А неподалеку лежал еще один. А чуть дальше темнело человеческое тело, и он почувствовал доносящийся оттуда сладковатый, тошнотворный запах разложения.

Человек застыл на месте. Он стоял спиной к кустам, лицом к последнему сфальту перед укреплениями Города. И этот сфальт был самой смертью.

«Бежать!!» Луч правого прожектора сделал резкий скачок и вцепился в маленькую фигурку в белой полотняной одежде.

Свет!!!

Человек не видел ничего, кроме света!

Он даже не услышал пулеметной очереди, не почувствовал боли. Он почувствовал только, что свет из ослепительно яркого стал обжигающе горячим. Человек с головой окунулся в этот обжигающий свет — и понял, что падает. Горячие волны уносили его, плавно раскачивая из стороны в сторону. Тьмы не было — свет был повсюду… Свет…

Луч прожектора подождал еще немного.

Но лежащий на сфальте человек не шевелился. Тогда луч соскользнул с мертвого и двинулся в сторону. Развилка снова погрузилась в полумрак летней ночи. Впрочем, ночь посветлела. Тучи разошлись, и из разрыва выглянула луна.

Пятая луна 2039 года.

2. СОВЕЩАТЬСЯ

Капли падали откуда-то сверху. Вик отряхнулся и глянул вверх. С виду крыша была в порядке, но где-то в трубопроводе образовалась трещина. Вик подвинулся чуть в сторону, места на длинной деревянной скамье хватало. Теперь капли шлепались рядом с ним на скамью. Одна. Две. Три… Скучища предстояла смертная. Четыре…

Пять…

Напротив него Ант поднялся со своего места.

— Совет начинает работать. Требую максимального внимания. Есть ли экстренные сообщения?

«…Девять… Десять… Одиннадцать»…

— Все ли ответственные служб на месте?

«…Тринадцать… Четырнадцать… Пятнадцать»…

— Совет заслушивает информацию служб в обычном порядке.

Обычный порядок был раз и навсегда установлен Ритуалом Совета. Вик вздохнул. Он ничего не имел против Ритуала, однако его слегка раздражало то, что согласно «обычному порядку» информацию его собственной службы заслушивали последней. Ну, а первой, разумеется, информация Пета — ответственного службы станции…

— Станция. Насосная подает воду напрямую — паровой котел остановлен для ремонта.

Сейчас тепло, жилые блоки не нуждаются в отоплении, в экстренном случае они могут переключиться на «власовки». Ремонт парового котла кроме всего прочего означает для нас экономию мазута…

— Сколько его осталось? — перебил ответственного Ант.

— Точно сказать невозможно, — ответил Пет так, как всегда отвечал на этот вопрос. — Вероятно, на пять лет запасов еще хватит. А может на десять — если мы по-прежнему будем увеличивать в топливе процент сырого лигнина. Но это означает, что котел придется ремонтировать еще чаще. Выход сырого лигнина сейчас тоже невелик, потому, что гидролизаппарат мы вынуждены останавливать для ремонта уже не три раза в луну, а четыре. В серьезном ремонте нуждается ректификатор…

Теперь Вик считал, сколько раз Пет произнесет слово «ремонт». Если говорить прямо, ремонт шел непрерывно. Работала Станция время от времени — а ремонтировалась постоянно. — …Серной кислоты достаточно. Угля не осталось почти совсем. Согласно решению минувших Советов, мы уменьшаем нагрузки на реактор-восстановитель, получая для службы металла все меньше жидкого шлака. Кузнечные мастерские работают все интенсивнее, насколько я знаю. Другая проблема в том, что отходящие газы реактора восстановителя уже недостаточны для питания котла-утилизатора. Мы начали работы по изготовлению нового паропровода: от парового котла. Теперь, вероятно — в следующее лето — пар на турбогенератор будут подавать утилизатор и паровой котел одновременно. Это позволит нам сохранить выработку энергии на прежнем уровне.

— Речь шла о восстановлении первого турбогенератора, — удивленно поднял брови Ант. — Того, который находится у парового котла. Разве не проще восстановить его, чем тянуть паропровод к пятому турбогенератору?

— Нет, не проще. Труб для паропровода у нас более чем достаточно, а в турбогенераторе требуют замены почти все детали. Я проверял лично. Ведь для того, чтобы работал пятый турбогенератор, мы снимали детали со всех остальных.

Вик невольно кивнул. Знакомая картина!

— Что касается энергии, — продолжал Пет, — то все посты и блоки снабжаются ею в обычном порядке. С сегодняшнего дня прекращена подача службе связи, согласно их просьбе. Сэкономленную энергию мы направим на увеличение напряжения подзарядки аккумуляторов и оборудование новых ловушек в районах границ… Это все.

«За аккумуляторы спасибо, — подумал Вик. — Это кстати. Но что там стряслось у службы связи?» Он глянул на сонное лицо Авла — ответственного службы связи. Тот, как всегда, пребывал в некой полудреме. До него, как и до Вика, очередь должна была дойти не скоро. Сейчас была очередь Бора — ответственного службы пищи. _ Э-э-э… пища! — начал Бор, и Вик невольно улыбнулся его неизменному рассеянному «э-э-э…» — Запасов пищи, э-э-э… вполне достаточно. На ферме все в порядке, в теплицах тоже. Весь скот на лугах у канала, под охраной, э-э-э… ходовиков. Запасаем, как обычно, сено и пищу для ходовиков на зиму. Конвой к фермерам ушел три дня назад, маршрутом… э-э-э… маршрутом номер пятнадцать.

На ферме, э-э-э… у одной из коров прибавление потомства, — неожиданно добавил Бор почти торжественным тоном. — Это все.

Вопросов ни у кого не было, даже Ант молчал. Судя по всему, Совет устроила уже первая фраза Бора: «Запасов пищи вполне достаточно». Покашливая, поднялся хмурый Кост.

— Оружие. Два столкновения с серыми со дня последнего Совета. Они атаковали наблюдательный блок и пост-7 со стороны песчаного карьера. Потерь нет ни с нашей ни с их стороны… Атаковали и тут же отступили.

— Бессмысленная атака, — с непонятной интонацией произнес Ант. — Не так ли?

— Совершенно бессмысленная, — проворчал Кост. — Непонятная атака. Они не могли надеяться прорваться здесь. Уж где-где — только не здесь…

— Была ведь и еще одна атака? — напомнил ему Ант.

— Была, — кивнул Кост. — Это более понятное нападение, и более опасное. В районе Фермы. Пост-8 принял бой, и, пока подошла помощь, понес потери. Ходовик Миш убит, двое ходовиков ранены. Потери серых — пятеро, причем троих они добили ранеными, как обычно. А оружие, как обычно, унесли. У нас потерь оружия нег, расход патронов сейчас пополняется службой металла… — Кост задумался на миг, потом добавил: — Сработали ловушки в зоне Ремонтного Завода. Стая одичавших собак. Ловушки восстановлены. Это все.

Пришла очередь Вана. Выступления Вана Вик любил за их невероятную краткость: насколько тот умел управляться с любой железкой — настолько же он не умел говорить — говорить длинно и правильно, как, к примеру, Пет.

— Металл… — начал ответственный службы металла. — Приносим много, как всегда… Кузнечные без передыху… От Станции толку все меньше… — Подумав, Ван добавил: — Ремонтные тоже без передыху. — После этого, он уселся на свое место.

— Это все? — спросил Ант.

— Это все, — добавил Ван, спохватившись, как обязывал Ритуал. Ант больше ни о чем не спросил Вана. Все знали, что это бесполезно. Вану надо было поручать конкретную работу. Получив конкретное задание, он также был краток. Он говорил одно из двух: либо «сделаем», либо «не сделаем». И если говорил «сделаем» — делал.

Со своего места поднялась Лен. Вик обратил внимание на то, что она выглядит чем-то взволнованной. Или ему это только кажется?

— Дети. Вряд ли нам следует в ближайшее время ожидать демографического взрыва…

— Прошу конкретнее, Лен! — прервал ее Ант. — И попроще. Этот термин прошлых наверняка не всем знаком. Что он означает?

— Он означает резкий рост рождаемости, — терпеливо объяснила Лен. — А у нас рождаемость сокращается. За пять лун этого года родился только один ребенок!

Только один! И новых детей не предвидится до самого Дня Снега. Коровы на Ферме плодятся куда оживленнее…

— Неудачное сравнение, — заметил Ант неодобрительно.

— Скорее неприятное. Сокращение рождаемости — очень тревожный признак. Я уже не раз говорила об этом, и сегодня повторяю вновь. Мне кажется…

— Об этом после окончания информации служб, — остановил ее Ант. — Сейчас только информация. Какая еще у службы детей есть информация?

— Вета достигла возраста Школы, — буркнула Лен.

— Об этом тоже потом, — кивнул Ант. — Все дети здоровы? — спросил он примирительным тоном.

— Этим занимается служба здоровья, — резко ответила Лен. — Если тебя интересует точная информация — обратись к Легу! Это все.

«Да, Лен сегодня не в духе, — подумал Вик. — А из-за чего, спрашивается? Демо… какого взрыва не ожидается? Ну, не ожидается — и слава Небу! Стоит ли из-за этого так волноваться?» — Здания. Служба не в состоянии справиться со всеми необходимыми работами… — это уже говорил ответственный службы зданий Дрей — и как всегда жаловался. — Если есть возможность увеличить нашу службу…

— Нет такой возможности, — отозвался Ант, — и ты это сам прекрасно знаешь. Чем конкретно вы заняты?

Дрей пустился в путаное и длинное перечисление работ: ремонт жилых блоков, ремонт постов, установка новых и проверка старых ловушек в районах границ, устроительство новых построек на Ферме, разборка развалин…

— Пострадавших нет? — спросил Ант.

— Слава Небу, нет. Так, царапины… — Дрей глянул на Лега, и Лег кивнул, подтверждая его слова. — Но разрушения продолжаются. Надо принимать решение о закрытии зоны Бетонного Завода. У меня ощущение, что он — весь — может обрушиться в любой момент…

Возникла пауза.

— Мы не можем пойти на это, — проговорил, наконец, Ант. — В зоне Бетонного Завода много необходимых нам — и в первую очередь вашей службе — материалов. Мы удвоим осторожность при отправке туда людей. Дальше.

— Это все, — развел руками Дрей.

Вик хмыкнул и глянул вверх, откуда из невидимой трещины продолжала сочиться вода. У Дрея ощущение! Вик в любом помещении, в любом блоке испытывал это ощущение: что потолок вот-вот рухнет ему на голову. Или обрушится стена, мимо которой идешь, ничего не подозревая. Такие случаи бывали.

Настал черед службы здоровья. Лега, как всегда, слушали внимательно.

— Здоровье. Как вы знаете, ходовик Миш убит серыми, двое ходовиков ранены. Раны не опасны, но заживают медленно. Кто разберет, какой гадостью на этот раз стреляли серые! Они использовали наш воздушник, из него можно стрелять чем угодно — от металла до гравия. Мы применяем для лечения стандартный набор фермерских трав. В 9 случаях из 10 они помогают… — Лег помолчал, потом сказал, понижая почему-то голос: — Два человека исчезли.

— Опять! — не выдержала Лен. По всему кругу Совета прошло волнение.

— Исчезли? — спросил Ант спокойно. — Бесследно?

— Практически да, — неуверенно сказал Лег.

— Практически?

— Ходовики дважды слышали стрельбу, — неохотно вмешался в разговор Кост. — Я имею в виду стрельбу в те ночи, когда люди исчезли.

— Какие именно посты слышали стрельбу? — спросил Ант. Вик покачал головой: ответ был известен заранее.

— Пост-1 у Развилки и пост-2 у зоны Лесного Завода, — сказал Кост и добавил, — оба на границе с Городом.

— Кто исчезнувшие? — спросил Ант, обращаясь к Легу. — Почему мы не узнали об исчезновениях раньше?

— Это произошло совсем недавно, — отозвался Лег. — Три и два дня тому назад. Оба исчезнувших были молоды и одиноки. Оба — из поселка службы Станции. Там люди, как вы знаете, живут не в одном жилом блоке, а весьма разобщенно. Новости распространяются медленно… ну, а мы с Костом к тому же вовсе не хотели, чтобы они распространились, — добавил Лег. — Большинство людей считают, что исчезнувших просто заняли в какой-то из смен — скажем, в фермерской смене. Хотя, конечно, говорят разное…

— Хорошо, — прервал его Ант. — Продолжай информацию службы. Как внутренние заболевания?

— В пределах обычного. Отравления водой и пищей, лихородка, орзе, нервные припадки. Особенно у детей.

Лен громко и презрительно фыркнула. Все покосились на нее, но промолчали.

— Сколько всего случаев внутренних заболеваний со дня последнего Совета? — спросил Ант.

— Четырнадцать. Это не так уж много, но ведь сейчас лето. К осени нам нужно пополнить запас лечебных трав…

— Хорошо, — кивнул Ант. — Как источники?

— Фермерская смена приглядывает за ними по моей просьбе, — ответил Лег. — Но сейчас и вода в Реке, а также в канале… — Лег затаил дыхание, а потом осторожно, точно боясь спугнуть кого-то, выговорил: — Вода стала чище. Ее по-прежнему нельзя пить, но для всего остального использовать ее, по-моему, вполне безопасно.

— Ты упоминал об отравлениях водой, — заметил Ант.

— Я же говорю — ее нельзя пить, И то всего три случая таких отравлений — дети пьют воду из канала. Туда поступает вода, не прошедшая через фильтры насосной станции…

— А пропущенную через фильтры водозабора воду вскоре можно будет пить? — спросил Ант. — Так надо понимать твои слова?

Лег кивнул. По кругу Совета опять прошло волнение на этот раз — радостное.

Проблема воды была одной из самых жестоких. Экономить воду, мучиться от грязи и жажды на берегу огромной Реки… Но, похоже, эта проблема уходила в прошлое.

— Как насчет Дня Снега? — спросил Ант. Вик заметил какую-то тревожную тень, скользнувшую по лицу Лега, на миг утратившего контроль над собой.

— Ничего нового… — пробормотал Лег. — Ничего особенного… Это все! — торопливо добавил он.

Дошла очередь до службы связи. Вик уставился на Авла, неторопливо поднимающегося со своего места. С чего это Авл отказался от подачи энергии?

— Связь… Ходовые линии в порядке. Проведен очередной осмотр. Ремонтные мастерские по нашей просьбе восстановили часть кабеля. И два аппарата. Рация вышла из строя, и служба металла заявила о невозможности ее восстановления. Мы обратились к службе Станции с просьбой прекратить подачу энергии на питание рации. Это все.

Вот оно что! Вик ясно представил себе, как Ван выслушивает Авла, осматривает рацию и цедит: «Не сделаем»… Конечно, функции радиостанции были в последнее время символическими… просто это был один, еще один сохранившийся со дня Исхода предмет — и все-таки ею дорожили. Вик ждал, что Ант потребует от Авла или Вана уточнений, но Ант молчал. Это значило, что настал черед Вика. Он встал.

— Транспорт. Три действующих грузовика ушли с конвоем. Метанола у нас достаточно, но что толку в метаноле, когда заправлять им будет нечего?..

— Сколько продержатся грузовики? — спросил Ант.

— Пока есть запасные части — довольно долго. Но не забывайте о серых. Когда они уничтожат последний грузовик, а это будет, скорее всего, в следующее лето, придется пересаживать конвои на лошадей. Тем более, что они у нас плодятся не менее активно, чем коровы…

Лен опять фыркнула, на сей раз одобрительно.

— Рекомендую ремонтным мастерским изготовить побольше повозок, — добавил Вик. — Мы их обкатаем и в следующее лето пустим в конвои. Это все.

Ант поднял руку, призывая к вниманию.

— Совет заслушал информацию служб, — произнес он. — Что скажут прошлые?

Все взгляды обратились в тот угол помещения, где на специальных удобных скамьях, обложенных шкурами, сидели двое прошлых. Только двое, потому, что именно столько их осталось в живых. Вик знал, что им не так много лет. Но оба выглядели глубокими старцами.

Один из них не без труда поднялся со своего места. Его звали Алеквикторвич — и он очень любил поговорить.

— Дети мои! — зашамкал он растроганно. — Я счастлив, что все у вас замечательно.

Сколько хороших новостей я сегодня услышал! На Ферме есть пища, мы не голодаем и не будем голодать завтра. Есть вода, и мы даже можем пить ее из Реки… — это было не совсем точно сказано, но никто не стал прерывать прошлого. — Есть оружие, и мы уничтожили еще пятерых этих разбойников, этих мерзавцев… Нам надо и дальше быть начеку. Я знаю, что не только серые, но и Город угрожает нам. Я советую увеличить число постов на границе с Городом… Из десяти постов только два защищают нас от Города… Я не могу понять, почему на этой границе так мало постов…

Вик расслабился, слова прошлого превратились в монотонное, бессмысленное жужжание. Алеквикторвич всегда говорил об одном и том же. О пище, воде, об угрозе со стороны Города. Да, угроза существовала. Но за несколько последних лет серые нападали десятки раз — а Город не напал ни разу. Конечно, они пропускали через свою территорию городской Конвой. Ну и что? Остановить этот Конвой было невозможно. Такие машины! Вик содрогнулся от зависти. Город! Лучше не думать об этом…

Наконец, Алеквикторвич наговорился всласть и благосклонно перевел взгляд на сидевшего рядом с ним Сергипетроича. Тот отрицательно покачал головой. Второй из оставшихся в живых прошлых едва ли произносил несколько слов в день, а на Совете и вовсе отмалчивался. Он, как казалось Вику, давно махнул рукой на все происходящее вокруг. Внезапно Вик подумал, что они невероятно много всего пережили, эти два старика. И вот теперь все пережитое выливалось в нездоровую болтливость одного и нездоровую молчаливость другого…

«Надо сказать Легу, — подумал Вик, — пусть осмотрит их… а, впрочем, что толку!

Лег и так осматривает их день и ночь. И чем тут помогут его травы? Их время мертво…» «Их время мертво, — подумал Вик. — И они мертвы. Они просто забыли уйти вместе со своим временем»…

Задумавшись, Вик пропустил тот момент, когда Ант объявил обсуждение спорных вопросов. Совет одобрил решение Пета об устроительстве паропровода, об очередном ремонте ректификатора, о дальнейшем уменьшении нагрузки на реактор восстановитель. Количество постов на границах решили не увеличивать, ограничившись увеличением количества ловушек. Увеличили численность кузнечных смен — после этого заговорили о службе детей. Вернее — заговорила Лен. Она, судя по всему, давно ждала этого момента.

— «Нервные припадки!» — передразнила она Лега. — У меня самой скоро начнутся нервные припадки от недальновидности нашего Совета! Сокращение рождаемости нас, видите ли, не тревожит. Кого то может и радует, — она метнула гневный взгляд на съежившегося под этим напором энергии Алеквикторвича. — Как же, больше пищи останется им! И никто, никто не удосужился сделать простой подсчет. Сколько людей ушло за это лето из жизни? Трое погибли в стычках с серыми, трое исчезли на границах с Городом, четверо умерли от этих самых «внутренних заболеваний в пределах обычного», — теперь гневный взгляд Лен уткнулся в Лега. — Десять людей!

Ушли из жизни десятеро, а родился только один! Если так будет продолжаться, мы вымрем за пятьдесят лет…

Поднялся шум. Но в нем не было враждебности, скорее тревога. Лен почувствовала это и горячо продолжала:

— Да, мы удерживаем границы нашего государства, мы обеспечены пищей, водой, оружием, одеждой, энергией — всем, чего так не хватало прошлым, судя по их жутким рассказам. У нас есть все необходимое, но… — Лен запнулась на миг, — вероятно, не все. Не все, что необходимо человеку.

Это прозвучало не очень убедительно. Лен замолчала, почувствовав это. Ант поднял руку, и шум поутих.

— Что ты предлагаешь, Лен?

— Что? — переспросила Лен. — Что я предлагаю? — Она передернула плечами. — Предлагаю серьезно обсудить ситуацию.

— Допустим, мы начали обсуждение, — спокойно согласился Ант. — Допустим, все согласны с тобой. Нам чего-то не хватает. Хорошо Чего именно? Я обращаюсь к Совету.

Тишина. Вик отчетливо слышал, как щелкают о скамью капли, падающие из трещины в потолке.

— Я обращаюсь к Совету, — повторил Ант Тишина. Ант поднялся со своего места.

— В таком случае, — сказал он, как ни в чем ни бывало, — назначаем назавтра Школу для Веты. Поскольку других конкретных предложений не поступило и других конкретных проблем не обнаружено — Совет заканчивает работать. Благодарение Небу — Централь существует! — произнес он последние слова Ритуала.

3. СУЩЕСТВОВАТЬ

Выбирая дорогу на растрескавшемся сфальте, который, к тому же, почти сплошь зарос травой, Вик вынужден был идти не по прямой, а зигзагами. И все-таки идти по сфальту было во много раз легче, чем по земле. Земля была перемешана с железом, кирпичом, застывшим цементом, проволокой, стеклом, известью, бетоном, шлаком, тряпьем, гравием. Небу известно, с чем еще. На земле не было буквально ни одного ровного, чистого места. Вик, как всякий взрослый обитатель Централи, хорошо знал это. Знание добывалось собственными ногами. Поэтому удобнее всего было держаться сфальтов и протоптанных между ними тропинок.

Солнце стояло высоко, день выдался необычайно жаркий. Заросли травы выглядели настолько сухими и пыльными, словно в них не осталось ни капли влаги. Вик провел ладонью по лицу, стирая пот. Помотал головой, словно это могло уберечь его от палящих лучей солнца, перебросил на другое плечо тяжелый и неудобный автомат.

Автомат полагался каждому члену Совета — это было их древней и единственной привилегией. К сожалению, не всегда полагался акэм. Акэмы попадали в Централь в качестве трофеев во время стычек с серыми, но случалось это крайне редко, потому что серые умели дорожить оружием. Откуда к ним попадали акэмы — точно известно не было, хотя существовало подозрение, что в распоряжении серых какой-то большой оружейный склад прошлых. Акэмов сейчас в Централи было 22 штуки. Два из них были у Коста и Лен, остальные у ходовиков. Вику вместе с другими членами Совета приходилось довольствоваться самодельным автоматом. А самодельный автомат весил столько, что иногда Вику казалось, будто он таскает на плече целую Станцию…

Наконец, Вик добрался до южного жилого блока. У входа он встретил Мару — вернее, она его встретила, как бывало всегда в день Совета.

— Доброго дня, Вик, — вежливо поздоровалась Мара, чуть поклонившись в знак уважения. — Что решили сегодня? Что говорил Бор о пище?

«Пища!» — подумал Вик с внезапным раздражением. От жары он чувствовал себя перегревшимся механизмом. — «Вот все, что ее интересует — пища!» И тут же одернул себя: «Успокойся! Было бы у тебя двое детей, как у Мары»…

— Доброго дня, — устало ответил Вик, вновь перебрасывая проклятый автомат с плеча на плечо. — С пищей все в порядке, Бор говорит…

— Вот счастье-то, верно? — …Бор говорит, — терпеливо закончил Вик, — что у нас достаточные запасы.

Надеюсь, так и есть.

— А когда вернется конвой?

— В конце луны.

— Благодарение Небу! Значит, все хорошо?

— Хорошо, — буркнул Вик. Что-то беспокоило его. Жара? Да, конечно. И что-то еще из того, что он услышал сегодня на Совете. Централь вымрет за 50 лет? Чушь! Мара что-то оживленно говорила ему. Вик прислушался. — …Столько рыбы еще никогда не было! Фермерская смена все утро на Реке. Сандр принес несколько штук, я тебе одну положила в комнату, Вик. Отдай на Ферму, пусть закоптят для тебя.

Вик только плечами пожал в ответ на этот добрый, но бессмысленный поступок: свою порцию рыбы он и так от Фермы получит. Потом он все-таки догадался поблагодарить Мару, отер с лица пот и направился на второй этаж блока в свою комнату.

В комнате Вик первым делом стащил с плеча автомат. Здесь было пыльно и душно.

Перегородка, разделившая пополам прежнее помещение, разделила пополам заодно и большое окно, причем комнате Вика досталась половина без форточки. Порой, мучаясь от жары, он готов был выбить стекла в оконной раме — останавливало лишь то, что стекло считалось одним из драгоценнейших предметов в Централи.

Приходилось терпеть. Ко всему прочему комната была тесной, словно кабина грузовика — но, пожалуй, кабины их грузовиков и то выглядели поуютнее…

Вик так и стоял на пороге. Вымыться в душевой комнате? Пет сказал, что насосная подает воду напрямую — это означало, что подогретой воды нет, но чистая холодная вода поступает исправно. Или вымыться в канале? Многие предпочитали его душевым комнатам, особенно в жаркие дни. Но воду в канале никак нельзя было назвать чистой — кроме того там поили скот, там устраивали большие стирки женщины… А что если вымыться в Реке? Прежде это означало самоубийство, но ведь Лег сказал, что вода стала гораздо чище, это давно уже подметили и другие обитатели Централи. Рыба появилась снова… Вик решился. Надо идти к Реке. Весь день был у него свободным: грузовики ушли с конвоем, а заглянуть в гаражи и на Ферму — на это не требуется много времени.

Заглянуть на Ферму… Кстати, как у меня с пищей? Подумав об этом, Вик криво усмехнулся. Пища, куда денешься от этой вечной заботы!

Он откинул крышку плетеной корзины. Так и есть — одни только овощи, порция теплиц. Вик пошарил рукой среди съежившихся, пожухших помидоров и огурцов и обнаружил остатки порции Фермы — немного копченого мяса. Порция предыдущего конвоя растаяла без следа. Вик подумал, что слишком налегал все предыдущие дни на вкусную пищу фермеров. Ладно, выкрутимся. Конвой возвращается в конце этой луны, ждать не так уж и долго. А на Ферму надо зайти обязательно. Взять пищу, проведать лошадей, поговорить насчет повозок… ах, да — еще отдать коптить рыбину Мары.

Вик захлопнул крышку корзины, нагнулся и поднял с пола рыбу, завернутую в широкие листья лопуха. Один лист отогнулся, и рыба отрешенно глянула на Вика круглым, заплывшим кровью глазом. Этот взгляд напомнил Вику рыбий, сонный взгляд Авла. Централь вымрет за 50 лет… Ерунда! Вик поплотнее завернул рыбину в лопухи, сунул ее в полотняную суму. Потом покосился на автомат, вздохнул, со стоном зашвырнул его на плечо и вышел из комнаты.

У дверей блока стояли теперь четверо — к Маре присоединились Надя, Лар, а также Люд из главного жилого блока. Все это были многодетные матери, женщины, имевшие двоих детей, некоторые — своих, некоторые — приемных. Вик и сам вырос не в родной семье, его приемную мать звали Ра. Большинство этих женщин были маленькими детьми, которых прошлые сумели спасти во время Исхода. Многодетные матери участвовали наравне со всеми в сменных работах, однако частенько пользовались своим правом покидать работы в любое время. Особенно в день Совета.

Ну, как же — свежие новости!

Вик поздоровался, выслушал пару вопросов и ответил на них, однако почувствовал — интерес к нему заметно уменьшился. Люд, конечно, уже принесла все новости из главного блока, где жили почти все члены Совета. Новости распространялись в Централи главным образом с помощью женских языков. Телефонные линии служили, казалось, только для непрерывного осмотра и замены одних кусков кабеля другими.

Телефонов и сигнальных звонков — точнее, того, что собирали из аппаратов самого разного назначения в ремонтных мастерских — не хватало. Служба связи регулярно жаловалась на это. Бесперебойно действовали только «ходовые линии» — так назывались телефонные линии, которыми пользовалась служба оружия. «Ходовые линии» приносили немалую пользу, когда серые пробовали на зуб крепость границ Централи. В остальном приходилось полагаться на Мару, ее подруг, да на свои собственные глаза и уши.

— Куда направляешься, Вик? — поинтересовалась Надя.

— К Реке.

— Уж не стиркой ли заниматься?

— Купаться.

— Жарко, — понимающе кивнула Надя. — И еще так долго будет. Вер говорит.

Вер была одной из тех женщин, которые обладали невероятным чутьем на смену погоды. Ошибалась она редко. Значит, дождя еще ждать и ждать…

— На Реке сейчас хорошо, — продолжала Надя. — Дети все где-то там.

— Не боитесь их отпускать без присмотра? — спросил Вик. Надя покачала головой:

— Да усмотришь разве за ними… И служба детей говорит — так и надо. Пусть бегают, где хотят.

Вик знал точку зрения Лен. Он знал, также, что многие — в том числе Алеквикторвич — с ней не согласны. За детьми, дескать, нужен строгий присмотр.

Однако авторитет службы и личный авторитет Лен пересиливали. «А ведь прошлые воспитывали нас совершенно иначе», — подумал Вик. — «Впрочем, Лен виднее».

— Сандр говорил мне, — вмешалась в разговор Мара, — что две ночи назад в зоне Развилки стреляли. На Совете сообщили что-нибудь об этом?

— Наверное, собаки, — предположила Люд. Вик обратил внимание, что все женщины пристально уставились на него. Вик почувствовал себя очень неуютно.

— Нет, — ответил он коротко. — Не собаки.

Женщины обменялись многозначительными взглядами. Вик внезапно подумал, что об исчезновениях они знают наверняка больше, чем предполагает Совет. Он торопливо поклонился, не желая продолжать разговор, и быстрыми шагами направился по сфальту к железным путям. За его спиной оживленно загалдели женщины.

К железным путям можно было выйти напрямик, но такой путь считался опасным, потому что просматривался с Моста, где находились уже посты Города. Расстояние было чересчур велико для прицельной стрельбы, и все таки обитатели Централи предпочитали не рисковать. Они протоптали несколько тропинок между разрушенными и уцелевшими складами Станции. По одной из этих тропинок и шел сейчас Вик.

Проходя рядом с тропкой, ведущей на пост-1, он расслышал сигнал зуммера и шум голосов. Сигнал тревоги? Кто его подал? Вик замер на месте, насторожившись.

Какой-то из постов просил помощи. Снова серые? Вик решительно направился к посту.

Пост-1, устроенный из шпал железных путей и укрепленный бетонными плитами, выглядел внушительно — даже если не знать о прикрывающих его ловушках, любому воину было ясно, что пост — серьезная оборони тельная точка. Пост-1 прикрывал Централь со стороны Нейтральной Территории Развилки. Две такие зоны разделяли два государства — Территория Развилки и Территория Лесного Завода. Нейтральную Территорию Лесного Завода прикрывал пост-2.

— Что случилось? — резко спросил Вик первого попавшегося ему на глаза ходовика.

— Серые?

— Нет, — ответил ходовик. — Хуже.

— Хуже?!

— Река, — неопределенно махнул рукой ходовик. — Пост-3 просит помощи. Там такое творится…

— Что творится? — Вик почувствовал, что теряет терпение. — Кто нападает?

— Никто! Гадость какая-то плывет по Реке.

— Много? — спросил Вик, холодея, несмотря на жару. Ходовик опять неопределенно махнул рукой.

— Много. Говорят, конца не видать.

— Я пойду сейчас туда, — сказал Вик. — Вы оставайтесь пока все здесь. Если что — свяжусь с вами с поста-3. Они не говорили — связались с Антом?

— Ничего не говорили. По-моему растерялись они там все. Ведь такое дело… Ведь Река…

Вик внимательно посмотрел на молодого ходовика.

— Хотя бы вы здесь не паникуйте, — приказал он как можно более спокойным тоном.

— Сидите здесь и ждите, что вам сообщат. Тебе понятно?

— Понятно…

— Вот и хорошо.

«Город! — думал Вик, спеша по железным путям напрямик к Реке. — «Город! Никуда от него не деться. Все время напоминает о себе — и ведь как напоминает! Конечно, эта гадость — из Города. Опять. Опять без воды. Три источника на всю Централь…

Проклятье Небу! Что там творится, в Городе, хотел бы я знать? Сбрасывать отходы в Реку — это… это… хуже, чем убийство! Хуже, чем серые, ходовик прав. Им что — метанол не нужен? Чем они заправляют машины своего Конвоя?» — мысли в голове Вика кружились в неистовом хороводе. Он почти бежал. Железные пути свернули направо, к Станции, теперь между Рекой и Виком была сплошная зеленая путаница травы и кустов.

Внезапно Вик вздрогнул и сорвал с плеча автомат. Дикий визг оглушил его. Прямо на него, из зарослей выскочили… в следующий миг он понял, что это всего-навсего играющие дети. Шесть или семь детей — они всегда сбивались в такие группки, рыская в самых глухих уголках Централи. Вик хотел сказать детям что-то шутливое… но понял вдруг, что не может выговорить ни слова. Детские глаза следили за ним цепко и настороженно маленькие рты были плотно сжаты.

— Что там на Реке? — нарочито строго спросил Вик. — А?

Дети по прежнему молчали. Потом, все так же молча, скользнули мимо Вика и исчезли в проломе стены ближайшего склада. Вик почувствовал себя одураченным.

«И как только Лен общается с ними? Нервные срывы… Что вообще говорила Лен про детей сегодня? Нервные срывы — это говорил Лег. А Лен… Нет, не помню».

Раздраженно прокладывая себе путь в зеленой чаще, спотыкаясь на каждом шагу, Вик двинулся к берегу Реки. И тут почувствовал запах. Запах усиливался. Вик уже вынужден был дышать ртом. Он увидел: в прибрежных кустах что-то шевелится, шевелится, словно живое, распространяя вокруг себя невыносимую вонь. Здесь он уже не сможет выйти на берег. Проклятье Небу! Сколько же ее, этой гадости?! Вик взял левее, одновременно отступая назад. Здесь была тропинка, ведущая к ограде Станции и бетонным плитам, уложенным наклонно между Станцией и Рекой. Выбравшись на эти плиты, Вик наконец-то увидел СКОЛЬКО гадости вы швырнул в Реку Город.

По Реке потоками, полосами, сгустками и целыми островами шла какая-то бесформенная, грязная, вонючая масса, вызывающе чуждая и враждебная всей окружающей природе — людям, воздуху, воде, по которой она плыла. Масса шла от берега до берега, ее было невероятно, немыслимо много — и вокруг этой массы торжествующе вздувался колоссальный пузырь омерзительного, гнилостного запаха.

Взгляд выхватывал из комьев массы очертания каких то знакомых предметов, предметов, хоть на что то похожих — но эти смутные призраки тут же исчезали в новых и новых бесформенных грязных по токах, наседающих откуда-то сзади и упрямо проталкивающих всю массу вниз по течению Реки.

Вик ошеломленно смотрел на все это, продолжая дышать ртом. Теперь он понимал панику на посту 3, который сейчас, наверняка, сидел в осаде этой гадости, потому, что находился близко к воде. Пост-4 располагался прямо за спиной Вика.

Ему ничего не грозило, однако Вик представлял себе состояние ходовиков, наблюдающих через амбразуры за тем, что происходит. Масса наваливалась на берег и оставалась здесь. Вероятно, течение заставляло ее скапливаться у берега Централи. Далеко справа, возле поста-5, Вик видел суетящиеся фигуры ходовиков и людей из фермерской смены. Они наверняка пытались спасти сети и ловушки для рыбы, но…

«Какие тут сети!» — подумал Вик, сжимая кулаки. — «Какая тут рыба!»… Он вспомнил круглый, заплывший кровью глаз, отрешенно глянувший на него из листьев лопуха.

— Да что вы там — с ума сошли, в Городе?! — в отчаяньи спросил он вслух, неизвестно кого. И неожиданно получил ответ:

— Нет, не сошли. — Вик обернулся и увидел подходящих к нему Анта и Лен. — Не сошли, — повторил Ант, внимательно и спокойно разглядывая то, что творилось на Реке. — Просто мы для них — отбросы. Отбросы к отбросам. Разве не так? Это, пожалуй, вполне логично… для них.

— Ты что — смеешься?! — возмутился Вик.

Ант ничего не ответил. Он не отрываясь продолжал рассматривать то, во что превратилась Река.

4. СУЩЕСТВОВАТЬ (продолжение)

— Ант, — негромко сказала Лен, — Ант, очнись!

Ничего не изменилось в лице Анта. Тем неожиданнее прозвучал его уверенный, холодный голос — голос, к которому так привык Совет.

— Лен, за нами пост-4. Знаешь, как в него войти?

— Конечно.

— Свяжись с постом 5 немедленно. Вместо того, чтобы беспокоиться о сетях, пусть побеспокоятся о насосной. Немедленно остановить водозабор, пока не забило фильтры. Немедленно! Если еще смена Станции сама не догадалась. Понятно?

Лен кивнула и исчезла. Ант повернулся к Вику.

— Когда это прекратится, надо будет очищать берег. Что может предложить служба транспорта?

— Служба транспорта может предложить три грузовика, которые за много ходов отсюда, — отозвался Вик. — Да я и не думаю, чтобы здесь помогли грузовики.

— У вас есть бульдозер.

Вик напрягся. Время от времени заходила речь об использовании техники прошлых, которой в Централи оставалось немало. Но кто лучше Вика знал, в каком эта техника состоянии…

— У нас есть ПОЛОВИНА бульдозера, — горячо воз разил Вик Анту. — Половина, если не меньше. Там не хватает множества деталей. Мы связаны по рукам и ногам. Если я восстановлю бульдозер — встанут грузовики. А раз ходят грузовики — будем убирать все это руками!

— Бульдозер все равно придется восстановить, — холодно возразил Ант. — Руками это не убрать. Где то в кустах, на небольших участках берега — может быть. Но здесь…

Вик и сам видел, что положение — хуже некуда. Всю массу прибивало к берегу Централи — от поста-3 до поста 6. Масса, отвратительно воняя и пузырясь, уже ползла вверх по бетонным плитам. Вик глянул вправо. Пройдя мимо насосной (что творилось там — неизвестно), масса обрушилась на причалы прошлых и бетонные плиты, уложенные между Рекой и Бетонным Заводом — такие же плиты, как здесь.

Весь берег превратился в огромную свалку.

— Значит, сегодня служба транспорта ничего предложить не может, — вновь заговорил Ант. — Ладно. Пока бульдозер не действует — объявляю экстренное положение. Вик, немедленно доставь сюда лошадей с Фермы и повозки из мастерских.

Повозки у тебя, надеюсь, действуют? Сколько их успели изготовить за лето?

— Две, — буркнул Вик.

— Надо гораздо больше, — невозмутимо добил его Ант. Гораздо больше, ты был прав сегодня на Совете. Мы слишком привыкли полагаться на машины. Когда направишь сюда повозки, собирай транспортную смену и отправляйся восстанавливать бульдозер.

— Но это невозможно! — взорвался Вик.

— Прошлые, как тебе известно, считали, что на этой земле невозможно жить. Однако мы живем.

— Существуем, — поправил его Вик.

— Пусть так. Существуем. Ты, я, все остальные. А теперь поспеши на Ферму.

Видишь… — Ант указал на Реку.

Потоки вонючей массы на Реке поредели, в них появились большие разрывы. Разрывы становились все больше. Река постепенно принимала прежний вид. Но не берег Централи, весь ставший вонючим и грязным.

— Вот это нам и предстоит убрать, — сказал Ант, не то Вику, не то самому себе.

— Здесь работы дня на два, — вырвалось у Вика, — Или на три… даже при экстренном положении!

— Если восстановишь бульдозер — управимся быстрее, — безжалостно поставил точку в разговоре Ант. Он повернулся и зашагал к посту-4, туда же, куда побежала Лен.

Вик проводил его взглядом — прямая спина Анта, его размеренный шаг невольно привлекали внимание — потом глубоко вздохнул и нырнул в заросли кустов.

Едва не оступившись несколько раз в вонючую трясину, в которую превратился этот участок берега, Вик выбрался, наконец, на железные пути. Здесь все выглядело как обычно, и Вик приободрился. Он вновь начал дышать носом, выдыхая при этом ртом.

Он пытался контролировать дыхание, потому, что путь предстоял неблизкий — по диагонали через всю Централь, четыре хода, не меньше. Разве что пуститься бегом, тогда можно успеть и за два.

Вик так и поступил. По железным путям бежать было удобно. Однако, свернув на тропинку между двух разрушенных складов, Вик ошибся в размерах заросшей бурьяном ямы. Кроме бурьяна в яме оказались кирпичи, так что выбирался оттуда Вик шипя от боли. Но, даже не посмотрев, что с его коленями, локтями и затылком, по которому увесисто стукнул автомат, Вик продолжил свой путь. Правда, теперь быстрым шагом.

«Заживет, как на собаке!» — эта присказка прошлых сопровождала Вика и его ровесников с детства. Служба детей прежде работала жестко и методично, готовя молодое поколение Централи к выживанию в любых условиях. Так же жестко прошлые обходились друг с другом. Насколько Вик помнил, они никогда не позволяли себе расслабиться, размякнуть. Существование Централи тогда постоянно висело на волоске. Ант многое перенял в своей манере поведения от прошлых — возможно потому, что он дольше всех общался с ними. Ант был первым ребенком, который родился в Централи и выжил. Это случилось четыре лета спустя после Исхода.

Прошлые не были жестоки — они только хотели, чтобы Централь существовала, чтобы их дети выжили здесь.

И их дети выжили…

Вик снова попробовал восстановить дыхание, перейти на бег — это удалось ему. Он мчался по узким тропинкам, вьющимся среди зарослей пыльной травы и развалин, перепрыгивал через бетонные балки, огибал ямы, груды ржавого металла, кучи кирпичных обломков… и внезапно увидел перед собой Большой Сфальт. Вик остановился и перевел дух.

Большой Сфальт. Необычная дорога, которая пронизывала всю территорию Централи с юга на север (или с севера на юг?) и уходила в неведомую даль НЕ КОНЧАЯСЬ ТАМ!

Вику трудно было даже вообразить такое, но именно так утверждали прошлые.

Большой Сфальт проходил через Город, но не кончался и в Городе. Вику не раз приходилось видеть городской Конвой, проползающий по Большому Сфальту, он знал насколько велика эта дорога… но голова начинала кружиться, когда он пытался постичь то, что эта дорога БЕСКОНЕЧНА. Однако с каждым летом Вик все чаще и чаще возвращался в мыслях к этой необычной дороге. Мысли были смутные и волнующие.

Теперь Вик бежал по сфальтам, где ему начали встречаться люди — из ремонтной и кузнечной смен, из жилых блоков. Они спрашивали о Реке, но Вик только мотал головой на бегу — он боялся сбиться с дыхания. Он миновал главный жилой блок, поселок службы металла, зону хранилищ топлива. Подбегая к каналу, Вик свернул было направо, но тут же передумал и вернулся на Большой Сфальт. Двигаясь вдоль канала можно было чуть быстрее добраться до Фермы, однако из леса, который начинался сразу за каналом, нередко открывали стрельбу серые. Поэтому Вик решил не рисковать. Он добрался до жилого блока ходовиков и свернул с Большого Сфальта в стеклянный лабиринт теплиц.

С теплицами у службы пищи дело обстояло примерно так же, как у службы транспорта с грузовиками, у службы Станции — с турбогенераторами, а у службы связи — с телефонами. Бор был вынужден из лета в лето снимать стекло с одних теплиц и переставлять его на другие, заменять разбившиеся стекла, отчего количество действующих теплиц неуклонно уменьшалось. Но, во-первых, теплиц было много, очень много, а во-вторых существовал резерв более эффективного использования каждой действующей теплицы, и Бор постоянно что-то мудрил с урожайностью. Вик завидовал ему: он-то не мог поставить на каждый действующий грузовик два или три кузова! Вначале он подумывал о прицепах, но потом был вынужден отказаться от этой затеи: изношенные двигатели не прощали ни малейшей дополнительной нагрузки.

Фермерская смена старалась поддерживать порядок в этой части Централи, бежать по сравнительно ровным и гладким тропинкам было удобно. Вик даже не почувствовал бы усталости, если б не автомат за плечами. Он бежал между двумя рядами теплиц, все больше и больше сожалея о том, что не оставил автомат в своей комнате.

Но вот стеклянный лабиринт расступился — и Вик увидел Ферму. Вернее — пока что ограду Фермы.

В отличие от Станции, теплиц, жилых блоков и многих других построек Централи, созданных еще до Исхода, и только переустроенных прошлыми, Ферма была целиком делом рук прошлых. Ее создавали уже после Исхода, в течение многих лет — надежду и спасение прошлых, их детей и детей их детей, триумф службы зданий, бастион службы пищи… Ферма действительно напоминала бастион, или даже небольшую крепость. Ограда ее была сооружена из бетонных плит, металлических балок, кирпичей и даже бревен, которые добывались в рискованных экспедициях в лесу за каналом. Бревен было сколько угодно на юге, в зоне Лесного Завода, но соваться туда было не менее рискованно, а лес, по крайней мере, был рядом с фермой.

Вик, как и все другие обитатели Централи, постоянно бывал на Ферме, получая свои порции пищи, поэтому хорошо знал расположение построек, которые скрывались за оградой. Построек было много — жилые блоки, стойла для коров и денники для лошадей, загоны для овец и коз, птичник, малый ремонтный блок, гончарная мастерская и мастерская одежды, склады для сена и пищи, погреба, коптильня…

Ферма, как и Станция, с детства напоминала Вику особый мир, маленькое государство в их государстве. Многое на Ферме казалось экзотическим Вику и его друзьям — росшим среди таких растений, как бурьян, лебеда, крапива, и среди таких животных, как крысы. Фермерская смена безусловно была любимой сменой большинства обитателей Централи, и даже многодетные матери пропускали ее крайне редко.

Вика удивило скопление людей у центральных ворот Фермы. Удивление его превратилось в тревогу, когда он заметил, что среди людей больше ходовиков, чем тех, кто жил на Ферме. Увидев среди ходовиков Коста, Вик направился прямо к нему.

— Доброго дня! — крикнул он еще издали. — Кост, ты что же — решил переселить всю свою службу на Ферму, поближе к пище?

— Как бы и в самом деле не пришлось, — хмуро отозвался Кост.

— А что случилось? Серые?

— Точно. Пока не атакуют, но скапливаются в лесу, ход назад сообщили, — Кост кивнул в сторону наблюдательной вышки, расположенной в центре Фермы. — Похоже — точат зубы на пост-10.

— Сами напрашиваются! — встрял Ген, молодой ходовик, приплясывающий от возбуждения на месте. Сын Анта два лета назад в День Школы избрал для себя службу оружия, и Вику показалось тогда, что Ант недоволен выбором Гена. Однако сам Ген, судя по всему, был доволен сверх меры. — Сегодня мы им зададим — верно, Кост?

Ничего не ответив ходовику, Кост все так же хмуро спросил Вика:

— На Реке действительно так худо, или Ант паникует?

— Когда это Ант паниковал! — опять встрял Ген.

— Да, действительно худо, — кивнул Вик. — Ант связался только с тобой, или с кем-то еще?

— Да со всеми уже связался, — проворчал Кост. — Вон, гляди, как фермерская смена бегает…

— Некстати все это…

— А когда оно кстати?

Гомонящая толпа жителей Фермы во главе с Бором высыпала из ворот. Низенький толстячок Бор катился впереди — словно колесо с откоса, очень похоже подпрыгивая на ухабах.

— Э-э… хоть объявляй два экстренных положения сразу! — сказал он, подкатившись к Косту и Вику.

— Можно даже три, — усмехнулся Вик. — Мне сегодня восстанавливать бульдозер.

— Сочувствую, — заявил Кост и сплюнул на землю. — Эй, проверьте оружие! — крикнул он своим хриплым, зычным голосом так громко, что у Вика зазвенело в ушах.

— Бор, — сказал он, — к тебе два дела.

— Э-э… Слушаю.

— Где повозки, большие повозки для конвоев? У вас, или в мастерских?

— Э-э… В мастерских. Но у нас есть свои, э-э… поменьше.

— Прекрасно. Благодарение Небу! Бери свои повозки, лошадей покрепче и отправляйся со всей своей сменой в мастерские. Там возьмешь большие повозки, лопаты, ну и все, что нужно для этого (Вик чуть не сказал «э… э…») удобрения. Там весь берег загажен.

— Сделаем, э-э… сделаем! — Бор тут же повернулся к кому-то и начал шумно распоряжаться.

— Собрал бы я это удобрение, — зло сказал один из ходовиков, — отвез обратно в Город, да и рассовал им всем в их дурацкие задницы. Каждому по порции. Авось поумнели бы!

— Дураками-то они как — раз нас считают, — возразил ходовику Ген.

«Мы для них — отбросы», — вспомнил Вик слова, сказанные ему сегодня отцом Гена.

— «Отбросы к отбросам. Но почему? Почему?! Чем мы хуже их?…» — Э-э… что еще, Вик? — нетерпеливо дернул его за рукав Бор. Вик очнулся.

— Что еще… Здесь у тебя двое из моей службы. Они мне нужны. Вон Юр, я вижу. А где Ник?

— Сейчас, э-э… сейчас!

Юр подошел к Вику, поприветствовал его и спросил, в чем дело. Узнав, в чем дело, он закашлялся от неожиданности. Вик услужливо похлопал его по спине.

— Бульдозер!! — выдавил, наконец, Юр. — А к Станции колеса никто приделать не требует?

— Пока нет.

— Бульдозер! — все еще не мог опомниться Юр. — А чем гидросистему будем заправлять? Я гидромасла даже во сне уже лет пять не видел!

— Моторным маслом заправим, — сказал Вик.

— А силовые цилиндры где взять? А опорные катки? От тепловоза отвинтишь?

— Может быть и от тепловоза, — сказал Вик. — Неплохая мысль. Это мы еще не пробовали. Что у нас там эти тепловозы зря ржавеют.

— По-моему это невозможно, Вик!

— Здесь жить невозможно, — ответил Вик с досадой, — однако мы живем. Так, или не так?

5. ЗАВИСЕТЬ

Ни двух, ни трех дней для очистки берега не хватило. Приплывшая по Реке масса оказалась не только страшно вонючей, но и страшно вязкой. Она мертвой хваткой вцеплялась во все, что пыталось ее коснуться: в ноги, в лопаты и в нож бульдозера, который Вик все-таки вывел на берег после двух дней и ночей непрерывной возни в гаражах. После этого Вик заснул мертвым сном, поручив управлять бульдозером Нику. Тот разбудил его через несколько часов: отказала гидросистема. Вик проклял Небо, собрал несколько человек из ремонтной смены, и общими силами они заклинили нож в максимально низком положении. После этого Вику удалось поспать еще несколько часов, а затем его разбудили с известием, что бульдозер окончательно вышел из строя: заклинило управление. Вик проклял Небо, Город, Реку, бульдозер, самого себя и отправился на берег, где вновь принялся оживлять проклятую машину.

Тем временем все трудоспособное население Централи очищало берег. Все прочие смены были отменены, кроме ходовой. Как и предполагал Кост, серые атаковали пост-10. Однако неожиданного нападения у них не получилось, поэтому ходовики без труда отбили атаку, после чего присоединились к работающим на берегу людям. Все люди теперь были на берегу, кроме ходовиков на постах, дежурных на Станции и Ферме, а также многодетных матерей, которым сейчас приходилось присматривать не только за своими детьми, но и за всеми остальными. Станция была остановлена — водозабор очистили только на третий день.

Бульдозер все таки свое дело сделал очистил бетонные спуски к воде за Станцией и Бетонным Заводом, столкнув массу обратно в Реку. У южных причалов собрали несколько плотов, и самые ловкие ходовики шестами принялись «уговаривать» массу двинуться вниз по Реке.

— Мы поступаем так же, как и Город, — заметила Лен — У нас нет другого выхода, — отрезал Ант. — Люди уже падают в обморок от одного запаха этой дряни.

— А гидролизаппарат?

— Наш гидролизаппарат, благодарение прошлым, конечно жрет почти все органическое. Но Пет утверждает, что это он жрать не будет, и я думаю, что Пет прав.

Вик ковырялся в двигателе бульдозера, вполуха слушая их препирательства. Глаза у него закрывались сами собой. Масса уже уплыла прочь, дышать стало легче, и Вика неудержимо клонило в сон. Но чувство самолюбия не позволяло ему бросить сломанный бульдозер на берегу. К тому времени, когда последние корзины массы были собраны в зарослях кустов и отогнаны плотами от берега, двигатель бульдозера заработал. Вик отправил свою службу спать, сел за рычаги, довел бульдозер до гаражей и заснул прямо в кабине.

Вместо снов к нему пришли какие то неясные, бредовые, тошнотворные видения, из которых чаще всего повторялось видение бешено вращающейся Развилки. Она превращалась в руль грузовика, а потом в заплывший кровью глаз рыбы, и этот глаз вращался, вращался, и все вокруг начинало дрожать, ходить ходуном, разваливаться. Потом весь этот хаос пронзал автоматный ствол, он становился все длиннее и тоньше, превращался в бесконечную линию, в Большой Сфальт, который тоже вращался, вращался, вращался, а потом все начиналось сначала. Развилка, руль, глаз, автомат, дорога… Развилка, руль, глаз, автомат, дорога…

Вик очнулся совершенно разбитым. «Поспать бы», — вяло подумал он, — «после такого «сна»! Голова гудела от боли. В висках тупо стучало Некоторое время Вик сидел неподвижно, откинувшись на железную спинку сиденья, потом повернул голову, чтобы взглянуть в двери гаража — высоко ли солнце… и вздрогнул от неожиданности. Он увидел лицо Лен. Совсем рядом. Лен внимательно смотрела на него в окошко кабины, положив голову на сгиб руки. Губы ее улыбались. Она смотрела прямо ему в глаза. Он чувствовал ее дыхание. Их лица почти соприкасались.

Губы Лен шевельнулись:

— Ты стонал во сне, — сказала она.

— Ты давно здесь? — спросил он.

— Давно. Не хотела тебя будить.

— Что-нибудь случилось?

— Ничего не случилось.

— Правда?

— Правда. Все в полном порядке. Все хорошо.

Они разговаривали, не отводя глаз друг от друга. Ее лицо было по-прежнему совсем близко. Он почувствовал, что все тело затекло от долгого сидения в кабине, но боялся даже шевельнуться. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

Потом Лен подняла голову и сделала шаг назад.

— Выбирайся, — сказала она, — только осторожнее, чтобы это железное чудище не рассыпалось.

— Я сейчас сам рассыплюсь, — возразил Вик, вылезая из кабины. — Меня бы кто пожалел!

— Тебя Ант пожалел. Напомнил мне, чтобы я сходила на Ферму и принесла тебе поесть. Ты голоден?

Вик и сам не знал — голоден он или нет. После прошедших пяти дней и ночей все чувства притупились, в том числе и чувство голода. Но забота Анта была приятна ему. И еще ему было приятно присутствие Лен.

— Спасибо, — сказал Вик искренне. — Я лучше заберу все в комнату. Только сума куда-то подевалась…

— Возьми мою корзину, — предложила Лен. Вик поднял с земли плетеную корзину с пищей и накинул оба ремня на плечи. — Днем отдашь, — сказала Лен. — Всеравно увидимся. Ант напоминает тебе, что сегодня в полдень назначена Школа.

— Школа? — переспросил Вик. — Для кого?

— Для Веты. Это дочь Гея и Люб. Гея ты хорошо знаешь, он ведь тебе вроде как…

— Брат, — кивнул Вик. — Он родной сын Ра. Но мы не дружили. У него очень замкнутый характер, у Гея — и раньше был, и сейчас остался… Впрочем, мы редко встречаемся. Он, как и Ра, в службе зданий… — воспоминания нахлынули на Вика.

— Так у него взрослая дочь? Как быстро идет время! Значит, назначили Школу?

Когда?

— Да еще на Совете. Просто все полетело кувырком из-за экстренного положения.

Ничего не помнишь?

— Ничего, — сознался Вик. — Школа… Ну, ладно. — Он глянул на солнце — до полудня оставалось примерно четыре хода. — Водозабор действует?

— Действует, только напрямую. Паровой котел все еще не могут починить.

— Без подогретой обойдусь, — сказал Вик, — вымыться все равно надо. Вся грязь Централи на мне и на этой штуке, — он хлопнул ладонью по нагретому солнцем капоту, и внутри бульдозера что-то с металлическим стоном отскочило.

— Тогда жду, — коротко сказала Лен. Она посмотрела ему в глаза, и Вику почудилось, что их лица опять совсем близко друг от друга. — Не опаздывай!

— Ни в коем случае…

Лен резко повернулась и пошла в сторону главного жилого блока. Вик смотрел ей вслед до тех пор, пока фигурка в белом полотняном платье не скрылась в зарослях травы.

«Мне 32, а ей 24», — подумал Вик. — «У меня уже была семья, у нее — нет.

Конечно, мы очень разные, но… но…» — он никак не мог довести свою мысль до конца.

А потом довел:

«…но она мне очень нравится!» Потом Вик заставил себя думать только о Школе.

Школу прежде проводил непременно кто-то из прошлых. Ведь речь шла об их детях.

Но три лета назад, когда возраста Школы начали достигать дети их детей, Ант вежливо, но твердо отстранил от Школы Алеквикторвича. Тогда в живых оставалось еще около десятка прошлых, но никто из них не стал оспаривать решение Анта.

— В конце-концов, — сказал один из прошлых, — это уже ВАШИ дети.

Вику нравилось слушать, как Ант проводит Школу. Он в общих чертах придерживался Ритуала, однако почти те же самые слова, что и в напыщеных, путаных речах Алеквикторвича, в его рассказе звучали намного проще и естественнее.

— Слушай, — говорил Ант Вете, сидящей в кругу членов Совета, на равных с ними. — Слушай внимательно и обязательно переспрашивай, если что-то покажется непонятным. Сегодня очень важный день в твоей жизни. С сегодняшнего дня ты не ребенок, а взрослый человек. И я говорю с тобой, как со взрослым человеком, как говорил бы с любым из своих друзей.

Место, где мы живем, называется Централь, и тебе предстоит жить здесь. Ты, конечно, уже многое знаешь о нашем государстве, знаешь и главное… — Ант сделал небольшую паузу, — Централь имеет границы. Это совсем небольшая территория, за границами которой нас ожидает смерть. Если ты станешь лицом к закату солнца — лицом к Реке, то слева от тебя — на юге — будет Город, а справа и сзади — территория серых. Город отделен от нас сплошной линией укреплений. Серые укреплений не строят, но их ненависть к нам тебе, я думаю, хорошо известна.

Жестокость и смерть, — повторил Ант, — окружают наше государство, жестокость и смерть поджидают каждого из нас на границах Централи.

— Я могу задавать любые вопросы? — нерешительно спросила Вета.

— Да, конечно.

— Блоки на том берегу Реки… что находится там? Мы часто спорим об этом, — добавила девушка, словно извиняясь. Вик заметил, как Лен шевельнулась на своем месте и бросила быстрый, внимательный взгляд на Анта. Лицо Анта оставалось спокойным.

— На том берегу Реки — Город, — ответил он. — Ты видишь жилые блоки города, те, что еще не обвалились, а за ними — трубы Комбината. Прошлые утверждают, что Комбинат в чем-то напоминает нашу Станцию. Но сейчас он не действует. Жилые блоки вокруг него покинуты, и вся территория на том берегу Реки — огромная Нейтральная Зона. Десяток лет тому назад, прежде чем обвалился трубопровод, переброшенный над Рекой, наши ходовики переправлялись на тот берег. Они видели массу похожую на ту, что приплывает к нам из Города. Этой массы много. Она окружает Комбинат… и мы уверены, что именно из-за этого вся территория покинута людьми. Жить там невозможно, как невозможно напиться из Реки. Ты поняла?

— Да, — кивнула Вета. Вик уловил на ее лице разочарование.

— Хорошо. Ты можешь спросить еще о фермерах. Мы три или четыре раза в лето посылаем к ним конвои. Фермеры помогают нам. Но это помощь небольшой порцией пищи, не более того. Мы меняем инструменты и оружие кузнечных мастерских на пищу, одежду, лекарственные травы. Никакой более серьезной поддержки фермеры оказать нам не могут. Они живут разобщенно, чересчур далеко от нашей территории и не хотят вмешиваться во все происходящее за оградой их поселков. Поэтому мы можем рассчитывать только на самих себя. Во всем рассчитывать только на самих себя, — Ант внимательно смотрел в глаза Веты. — Пойми! Жизнь каждого зависит от всех, и жизнь всех зависит от каждого. Тебе не выжить здесь, если прекратит действовать хотя бы одна из служб. Прошлые хорошо продумали наше государственное устройство. Служба Станции согревает твою комнату в холодные дни и освещает ее.

Служба пищи кормит тебя. Служба оружия защищает. Служба металла изготовит любую необходимую тебе вещь. Служба детей помогала тебе в детстве, а потом позаботится о твоих детях. Служба зданий поддерживает в порядке твою комнату. Служба здоровья оберегает тебя от болезней. Служба связи сообщает обо всем новом.

Служба транспорта… — Ант запнулся на один лишь миг, но Вик уловил эту странную заминку в его ровной, продуманной речи. — Служба транспорта привозит тебе пищу от фермеров. Все помогают тебе выжить. Но точно так же ты должна помочь выжить всем нам. Мы ничего не требуем. Не ты пришла к нам, а мы пришли к тебе сегодня, чтобы спросить — чем ты можешь помочь Централи? Пришли к тебе, чтобы напомнить эту простую вещь: твоя жизнь, жизнь каждого из нас и жизнь Централи — одно. Одно общее. — Ант помолчал. — Ты поняла?

— Да. Но… — Вета колебалась. — Я слышала… были люди, которые… которых выгоняли из Централи. С ее территории. Это правда?

— Правда, — односложно ответил Ант.

— Куда их выгоняли? Что стало с ними? — неожиданно горячо спросила Вета. Вик не понимал ее волнения, но его, похоже, понимала Лен. Она прямо-таки сверлила взглядом остающееся непроницаемым лицо Анта.

— Такие люди были давно, — проговорил Ант. — Они не понимали, или не хотели понять закон Централи: выжить всем вместе, или умереть. Они приносили вред службам и сеяли вражду. Мы должны были изгонять их. Это единственное наказание, которое существует у нас. Последний раз мы применяли его шесть лет назад.

Ходовик поссорился со своим товарищем и поднял на него оружие. Мы изгнали виновного. Он пошел на север, по Большому Сфальту. Он отошел далеко, но мы увидели, как он упал — его застрелили серые. Думаю, то же самое случилось с остальными. Я ответил на твой вопрос?

Вета молча кивнула.

— Хочешь спросить что-нибудь еще?

Вета молчала. Внезапно Вик вспомнил, как смолкли игравшие дети, повстречав его там, на берегу Реки. Он еще почувствовал себя одураченным тогда. Одураченным их молчанием. И вот сейчас — опять. В свое время Вик и его сверстники просто засыпали вопросами Совет. Десятки вопросов! А Вета задала всего два…

— Ты знаешь, — вновь заговорил Ант, — что в день Школы тебе предстоит избрать службу. Об этом тебе говорили заранее, и у тебя было время подумать.

Ответственный службы, которую ты изберешь, обучит тебя всему, что знает и умеет сам. Остальным службам ты будешь помогать по необходимости во время смен. Мы ждем твоего решения.

Вик расслабился: девушки всегда избирали службу пищи, детей, или здоровья.

Впрочем, Гей — отец Веты — в службе зданий… в этой службе тоже работало несколько женщин. Так что Вета, пожалуй, изберет… — …службу транспорта.

— Что? — от неожиданности Вик нарушил Ритуал, переспросив Вету. Покраснев, та повторила негромко, но решительно:

— Я хочу обучаться службе транспорта.

Если Ант и был удивлен, то ничем, как обычно, не выдал своего удивления.

— Хорошо, — сказал он, вставая и указывая на Вика. — Вот ответственный службы которую ты избрала. Завтра в полдень начнешь обучение у него. Благодарение Небу — мы поняли тебя, и ты поняла нас!

Едва прозвучали последние слова Ритуала, Вик направился к Лен. Лен закусила губу.

— Ты обратил внимание? — отрывисто спросила она.

— На что? На вопросы Веты?

— Конечно.

— Она задала их так мало… всего два.

— Вот именно, — хмуро кивнула Лен. — И оба так или иначе связаны с границами Централи.

6. СПОРИТЬ

Окно было распахнуто, в комнату тянуло вечерней прохладой. Над руинами и постройками Централи, над зарослями травы низко висело круглое багровое солнце.

«Ходов пять до полуночи», — подумал Вик. Он сидел на подоконнике в комнате Анта и глядел в окно. Ему нравилось бывать у Анта, и не только из-за открывающегося окна и сравнительно уютной комнаты. Комната Анта располагалась на третьем этаже самого крупного жилого блока в Централи — главного жилого блока, расположенного между Станцией и Большим Сфальтом. Отсюда хорошо была видна Зона Ремонтного Завода… и отсюда были видны темневшие на горизонте постройки и блоки Города.

— Странная труба, — проговорил Вик, пристально всматриваясь в далекий черно-багровый рисунок. — Или что это — линия энергии?

— Где? — спросил Ант, стоявший рядом с ним.

— Вон там. Высокая и узкая.

— Прошлые говорили, что это антенна радиостанции.

— Таких размеров?!

— Таких размеров. Она, разумеется, отличается от нашей радиостанции. Если верить прошлым, там есть устройство теловидения, оно передает на расстоянии не только звук, но и изображение. Очевидно, этому устройству нужна мощная антенна.

— Невероятно, — пробормотал Вик. От до боли в глазах всматривался в загадочные силуэты Города. — Хотел бы я побывать там!

— Попробуй, — подала голос Лен, сидевшая на застеленном шкурами топчане рядом с Евой — женой Анта. — Попробуй, и на Совете сообщат еще об одном исчезновении.

— Они уходят в Город? — спросила Ева. — Зачем?

— Лег считает, что это просто своеобразная болезнь, — ответил Ант.

— Еще бы! — усмехнулась Лен. — «Нервные припадки»! Ну, хорошо, болезнь. Но это СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНАЯ БОЛЕЗНЬ, разве не так?

В комнате воцарилась тишина.

— Так, — сказал, наконец, Ант.

— Значит ее надо лечить. И не лечебными травами — травы тут не помогут. Надо изменить что-то в нашем существовании…

— Что-то… Что именно? — спросил Ант, как тогда, на Совете. Но в этот раз он не застал Лен врасплох.

— Что именно — это тебе решать! — сказала она. — Я хочу только рассказать — знаешь о чем?

— О чем?

— О детских играх. Они играют чаще всего в одну я ту же игру — переход границы Централи. А когда они подрастают… Ты все, наверняка, понял во время сегодняшней Школы. Мысли Веты очень далеки от тех прекрасных слов Ритуала, которые ты так старался вбить ей в голову. Она избрала службу транспорта. Только эта служба дает шанс бывать за пределами Централи… Служба детей официально сообщает тебе, Ант: мысли наших детей обращены к границам, и только к ним!

— Какой смысл думать о границах? — пожал плечами Ант. — За ними для нас нет ничего, кроме смерти.

— Только не надо говорить со мной ритуальными словами! — огрызнулась Лен. — Я уже вышла из возраста Школы! Я говорю о фактах, конкретных фактах, и ты, как ответственный за Совет, не можешь оставить их без внимания!

— Как ответственный за Совет, я должен потребовать от службы детей лучше работать. Вот и все.

В комнате опять стало тихо. Потом Лен сказала негромко:

— Нет, не все. Дело в том, что я не хочу лучше работать. Я вообще не хочу работать.

Вик впервые увидел, как Ант теряет над собой контроль. Его вечно невозмутимое лицо исказилось, пальцы нервно забарабанили по стеклу. Это длилось несколько мгновений. Потом Ант взял себя в руки.

— Ева, — сказал он жене, — приготовь взвар. У нас остались травы из порции прошлого конвоя?

— Да, — кивнула Ева, соскользнула с топчана и вышла из комнаты. Вик отлично понял, зачем Ант отправил жену на кухню этажа — он хотел, чтобы в комнате остались только члены Совета.

— Объяснись, — сказал Ант, когда затихли шаги Евы.

— Постараюсь. Служба детей — единственная из служб, которая не может ограничиваться заботами одного дня или одного лета. Мало подготовить ребенка к сегодняшним заботам — надо подумать и о завтрашних. Когда ребенок станет взрослым, он будет жить уже при ЗАВТРАШНИХ проблемах. Какими они будут? Этот вопрос я постоянно задаю себе. Мне постоянно приходится заглядывать в будущее Централи. И, знаешь, Ант… это очень трудно. Иногда мне кажется, что у Централи вообще нет будущего. Может, отсюда равнодушие детей к нашим сегодняшним делам и болезненный интерес к границам? Может, поэтому люди уходят к Развилке?

Вик слушал Лен, затаив дыхание. Лицо Анта опять было непроницаемым, но слушал он внимательно.

— Прошлые загнали нас в рамки одной-единственной цели: выжить! — продолжала девушка. — Выжить любой ценой! Их служба детей работала только в этом направлении. Ладно. Мы выжили. Мы достигли этой цели прошлых — ведь это была цель, не так ли? И — что дальше? Какая цель перед нами сейчас, какая цель перед нашими детьми? Перед моей службой, передо мной лично, наконец?

Лен помолчала, потом добавила:

— Вот теперь действительно все.

— Я могу возразить тебе, — сказал Ант. — Все очень просто. Да, мы добились цели прошлых — выжить сегодня. Но теперь перед нами наша собственная цель — выжить еще и завтра…

— И послезавтра, — перебила его Лен. — И после-послезавтра… И после-после-после… И это все?

— Разве этого мало — жить?

— Мало, — вздохнула Лен. — Я ведь говорила на Совете: нам не хватает чего-то существенного.

— Да, — кивнул Ант. — И Совет не поддержал тебя, Централь, как государственная система, устроена идеально. С этим ты не можешь спорить.

— Могу, — возразила Лен. — И спорю. А те, кто не могут спорить — те просто уходят к Развилке. Если бы им дали цель, если бы их научили сопротивляться отчаянью — они остались бы жить. Но их научили только тому, как среди развалин добывать пищу и энергию. Вчера этого, вполне возможно, было и достаточно.

Сегодня уже недостаточно — мне, ему, — кивком головы она указала на Вика, — тем, кто уходит… А что будет завтра?

— Да, ты действительно постоянно заглядываешь в будущее, — не то осуждающе, не то одобрительно произнес Ант. — Я давно это почувствовал. Хорошо. Давай попробуем заглянуть в будущее Централи вместе. Может быть, я сумею убедить тебя, что сопротивляться отчаянью нам вполне по силам. Собственно, я только и делаю, что сопротивляюсь отчаянью. Запас угля, мазута и серной кислоты не вечен. Он уже подходит к концу. Это означает, что Станция умрет. На запасах лигнина и метанола нам долго не продержаться. Оборудование Станции изношено до предела. Кузнечные мастерские через два-три лета начнут испытывать нехватку металлических деталей, а значит мы останемся без оружия, без инструментов и без поддержки фермеров… — в комнате становилось темнее, потому, что солнце скатывалось за горизонт, но Вику казалось, что темнота сгущается от слов Анта. — Теплицы тоже не вечны, к тому же без Станции Бор лишится подогретой воды. Изнашиваются постройки прошлых, жилые блоки… — Ант замолчал, а потом добавил медленно и четко, отделяя одно слово от другого:

— Наша цель — выжить завтра. Это будет не легче, чем вчера и сегодня, уверяю, Лен!

— Я не разбираюсь в проблемах технических служб, — сказала Лен. — Но твои слова только подтверждают то, что я пытаюсь внушить тебе: мы в тупике, Ант! Мы в тупике, со всем нашим идеальным государственным устройством! Вик, — неожиданно спросила она, — а что ты думаешь о завтрашнем дне Централи?

Вик замешкался с ответом. Лен сидела на топчане, поджав под себя ноги, и ее колени, выглядывающие из-под сбившегося полотняного платья, напрочь отвлекли внимание Вика от сути спора.

— Завтрашний день? — переспросил он, откашлявшись. — Завтрашний день…

Грузовики можно заменить на повозки, но не все в Централи можно заменить. Нам придется тяжело, наверное. Если только… — Вик почувствовал, что вступает на зыбкую, непривычную почву.

— Что — «если только»? — подбодрила его Лен.

— Если только мы не предпримем нечто совсем необычное. Ну, например, например… многие проблемы решило бы расширение территории Централи.

— Это исключено! — быстро возразил Ант.

— Почему? Наши ходовики вполне способны отнять у серых часть их территории.

Разве не так? — теперь уже Вик обратился к Лен с вопросом.

Лен покачала головой и ничего не ответила.

— Это исключено, — повторил Ант, — и не только потому, что на этот счет существует категорическое, раз и навсегда решение прошлых: Централь не нападает, Централь только обороняется. Дело еще и в том, что серые гораздо сильнее нас на своей территории, точно так же, как мы — на своей. Мы знаем у себя в Централи каждый кирпич, каждую тропинку, каждую трещину на сфальте. Точно так же и серые.

Они не отдадут нам ни хода своей территории, как мы не отдадим им ни хода нашей.

— Но серые нападают на нас! — возразил Вик.

— Безрезультатно. Вот уже много лет они не могут добиться ни малейшего успеха.

Какой смысл нашим ходовикам заниматься тем же?

Вик понимал, что Ант прав, однако он не собирался сдаваться. Решение существовало, он чувствовал это. Оно просто было чересчур необычным. Может быть…

— Я слышал, — начал Вик осторожно, — что когда-то, еще до Исхода, Станция снабжала энергией весь Город. Это легенда — или?..

— Это не легенда, — ответил Ант. — Станция действительно снабжала Город теплом и энергией.

— Значит, у нее должны быть большие запасы мощности.

— Разумеется.

— Мы используем эти запасы на треть, если не на четверть. Там кое-что уцелело от семи котлов, семи мощных турбогенераторов.

— И что же?

— Возможно, если бы все это действовало, мы получили бы резерв, который ищем? — Внезапно Вику пришла в голову совершенно сумасшедшая идея, которую он немедленно высказал: — Городу наверняка нужна лишняя энергия. Значит, если мы восстановим Станцию, мы сможем договориться о торговле энергией. Как с фермерами. Как до Исхода! — у Вика захватило дух от собственных слов.

Но Ант остался спокоен.

— Оригинальный вариант, — сказал он. — Как ты думаешь, почему Город не атакует Централь?

Вопрос оказался слишком неожиданным. Вик только плечами пожал:

— Не знаю.

— Я тоже, — кивнул Ант, — и меня это очень беспокоит. Но, во всяком случае, ясно одно: Город прекрасно обходится без Станции. Может быть, у них есть еще одна, хотя прошлые, по-моему, не упоминали об этом. Может быть, они используют «власовки». Не знаю. Однако» если Станция была бы жизненно необходима им… ты понимаешь?

Вик сглотнул застрявший в горле комок. Он представил городской Конвой, сворачивающий с Большого Сфальта и насквозь проходящий Централь, сеющий смерть и разрушение.

— А во-вторых, — продолжал Ант, — Станция не бульдозер, и не грузовик.

Восстановить ее — это значит построить заново и научиться обслуживать. Нашего угля и мазута хватит на несколько часов работы Станции на полную мощность… — Ант глянул на Вика в упор. — Ты понял? Это не просто невозможно — это немыслимо!

И опять Вику пришлось согласиться с тем, что Ант совершенно прав. Так значит…

— Так значит, нам остается сидеть сложа руки, и ждать, когда Централь начнет умирать, так что ли? — намеренно резко спросил Вик. Он надеялся расшевелить Анта, но это не удалось. Вик глянул на Лен — в полумраке ее лица не было видно, белело только пятно полотняного платья.

— Я не думала, что все настолько серьезно, — услышал он голос девушки. И тут же Ант уточнил:

— ОЧЕНЬ серьезно. Серьезнее, чем вы думаете…

Вошла Ева — она принесла глиняные кружки с горячим взваром и миску с медом.

— Включите энергию, — сказала она, — что ж вы в темноте сидите?

Остальная часть вечера прошла по-домашнему, в ничего не значащей болтовне.

Говорила в основном Ева, Ант поддерживал разговор. Вик и Лен отмалчивались. То, что они услышали, угнетало. Оставалось хода три до полуночи, за окном было темно и тихо, только откуда-то из-за поселка службы металла доносился многоголосый собачий вой. Почти все люди уже спали — чтобы завтра, как обычно, проснуться с первыми лучами солнца и начать привычную борьбу за существование.

Бессмысленную борьбу?

Ант вышел проводить их.

— Завтрашние проблемы, — сказал он. — мы еще поговорим о них, в том числе на Совете. А пока к завтрашним проблемам прибавьте еще две. День Снега и конвои.

Сейчас я скажу вам то, что известно пока лишь двоим: мне и Легу. Надеюсь, вы не станете передавать это сообщение направо и налево. Итак: если служба здоровья не восстановит запасы препарата, нынешний День Снега может стать последним.

— Что?! — воскликнула Лен. Вик почувствовал себя так, словно его ударили из-за угла чем-то тяжелым прямо по голове. — Так быстро… — прошептала Лен.

— Да. Препарата требуется много, и хватит его только на один День Снега.

Потом… Короче говоря, если Лег не придумает что-нибудь, нам крышка, — последние слова Ант произнес беззаботно, почти весело. — Эта проблема меняет всю картину нашего «завтрашнего дня», не правда ли?

«И он молчал!» — ошеломленно думал Вик. — «Он говорил с нами, соглашался, спорил… а сам знал ТАКОЕ!» — Ты никак не можешь поговорить с нами, как со взрослыми людьми, — с досадой сказала Лен. — Ты обращаешься с нами, как с несмышленышами в День Школы! Почему ты не сказал о препарате сразу? — …И еще одна проблема. Вернее — наблюдение, — невозмутимо продолжал Ант. — Конвои.

— Конвои? — Вику передалась досада Лен. — При чем тут конвои? Ант, говори прямо, к чему ты клонишь?

— К тому, что участники конвоев, — Ант ткнул пальцем прямо в грудь Вику, — люди из твоей службы и службы пищи — очень не любят рассказывать о том, что видят у фермеров. Отвечают примерно одинаково: «Ничего особенного».

— Возможно так и есть. — …Однако ни один из тех, кто бывает в конвоях, не исчез на границе с Городом.

— Ант повернулся к Лен. — Ни один! Я проверял лично. Это наблюдение специально для тебя. Насчет чего-то, что «нужно изменить в нашем существовании»…

Вик уже отчетливо понимал, что Ант составил какой-то план действий, который спасет Централь. Какой именно? Но спрашивать об этом Анта прямо сейчас было бы наивно.

— Ты ведь ни разу не ходил с конвоями к фермерам? — спросил Ант Вика.

— Естественно, — проворчал Вик. — Как и все члены Совета. Ответственные служб не ходят с конвоями, слишком рискованно.

— Ты пойдешь, — сказал Ант.

— Я?!

— Да. Думаю, у тебя это получится лучше, чем у других. Пойдешь с конвоем, который отправится в середине шестой луны.

— И что я должен буду делать?

— Смотреть, — коротко ответил Ант. — Только смотреть. А потом расскажешь обо всем, что увидишь у фермеров. Тогда мы и продолжим наш разговор. — Ант вежливо поклонился сначала Лен, потом Вику. — Доброй ночи.

7. ОБОРОНЯТЬСЯ

…Еще не проснувшись толком, Вик уже знал, что происходит. Эти звуки — звуки близких выстрелов — мгновенно выхватывали его из самого крепкого сна, из самого тяжелого кошмара. Он лежал с открытыми глазами и вслушивался в ночь. Вот, опять — выстрелы звучали, казалось, прямо у стен блока, но Вик знал, что это просто обман слуха. Ночью пальба слышна издалека. А пальба шла нешуточная. Серые атаковали. Где? Ближе всего располагались пост-1 и пост-2, но они находились на границе Города. Дальше располагался пост-8… но ведь это — берег Реки? Однако, похоже, стрельба шла именно там. Вик различал глухое рычание самодельных автоматов и захлебывающуюся скороговорку акэмов. Судя по всему, ни серые, ни ходовики не жалели патронов. Это насторожило Вика. Обычно атакующие стреляли экономными, короткими очередями, а обороняющиеся отвечали еще более короткими.

Патроны считались огромной ценностью.

Вик напряженно вслушивался в ночь. Стрельба не прекращалась. Он поднялся с топчана, наскоро оделся и вышел из комнаты, прихватив с собой автомат. В коридоре толпились почти все обитатели блока. Здесь было темно, красные, тревожные блики давало только пламя факела, который кто-то держал в руке, высоко подняв над головами. Рядом с собой Вик разглядел Мару.

— Что случилось? — спросил он. — Почему нет энергии?

— Не знаю, — ответила Мара. Голос ее дрожал. — Я пробовала включить энергию, все пробовали — но, наверное, генератор остановлен.

— А кто это там с факелом?

— Слав.

— Ага, — сказал Вик и начал пробираться в другой конец коридора. Люди молча расступались перед ним — в основном в южном блоке жили женщины. Красные отсветы факела дрожали на их лицах. Все они провожали Вика взглядами, но ни о чем не спрашивали. Увидев в толпе Гора, Вик кивнул ему: «двигай за мной!» — и Гор послушно двинулся за ним следом.

Мускулистый бородач Слав держал тяжелый факел одной рукой без всякого видимого усилия. Слав радостно осклабился, увидев Вика и Гора.

— Что, ответственный, не спится? Я так и знал, что ты тоже захочешь поразмяться.

И ты, что ли, с нами? — Слав ткнул пальцем чуть ли не в лицо Гору.

Гор кивнул молча. Он был, наверное, самым молчаливым обитателем Централи, не считая разве что Сергипетроича.

— Оружия у тебя, конечно, нет… — проворчал с сомнением в голосе Слав. — Так ведь? Гор опять кивнул.

— Поохотимся за трофейным, — вмешался Вик.

— Это дело такое… — неопределенно возразил Слав, коптя факелом в потолок, как труба Станции. — Не успеешь глазом сморгнуть, как за тобой самим охотиться будут.

Гор пожал плечами.

— В общем так, — решительно заявил Вик. — Пошли к ходовикам, там разберемся. Мой автомат лишним не будет, твоя штуковина тоже… — он покосился на свисающий с кисти Слава шипастый кистень, сделанный из арматурного прута. — А Гору найдется работа, если удастся захватить что-нибудь трофейное.

— Вперед! — взревел Слав и ринулся вниз по лестнице, освещая дорогу факелом. Вик и Гор поспешили за ним.

На площадке перед блоком все трое остановились. Луну закрывали тучи, свет давал только огромный факел Слава. Стрельба не прекращалась.

— Ну, ответственный, где эти серые крысы?! — загремел Слав. — На каком участке?

— Стреляют на берегу Реки, — отозвался Вик. — Между постом-4 и постом-5. Серые между Станцией и Рекой. И не спрашивай меня, как они туда попали. Вопрос — как теперь их оттуда вышвырнуть?

— Посты раздавят их, — проворчал Слав. — Станция прикрыта линиями энергии в проволоке.

— Генератор не действует, — заметил Гор.

— Проклятье Небу, верно!

— Пост-5 мог переключиться на аккумуляторы, если опасность серьезная, — успокоил его Вик. — Но в любом случае — там творится что-то неладное. Возьмем с собой еще кого-нибудь из нашей службы?

— В нашей службе только один боец, — отмахнулся Слав. Потом поправился: — Два…

Автомат проверил?

— Проверил.

— Ну, тогда…

И Слав, не говоря больше ни слова, ринулся вперед. Несмотря на массивное телосложение, бегал он быстро и был ловок в движениях. Вик и Гор едва поспевали за ним. Добравшись до зарослей кустов, Слав принялся прокладывать дорогу кистенем — крошево веток и листьев летело в разные стороны. Выстрелы, гремящие во тьме, быстро приближались.

— Держись ближе к воде, — выдохнул Вик, но Слав его не расслышал, продолжая пробиваться напрямую к берегу перед постом-4.

Все дальнейшее произошло мгновенно.

Заросли кустов расступились перед ними, открывая берег Реки. Пули засвистели вокруг. Глазам Вика предстали темные фигуры, озаряемые вспышками выстрелов. Вик закричал Славу: «Гаси факел!!» — и резко бросился в сторону, сбивая автоматчикам прицел. Слав швырнул факел далеко вперед, заорав что-то про серых крыс. Вик покатился кубарем по песку, лихорадочно пытаясь сообразить, что здесь происходит, с какой стороны враги. В темноте ходовики вполне могли принять их за серых. Разбирайся потом!.. Стрельба грохотала, казалось, со всех сторон. Вик лежал на узкой полоске песка между черной, влажной массой Реки и гладким бетоном Станции. Он чувствовал себя в ловушке. Он рискнул быстро глянуть перед собой, подняв голову над песчаным холмиком, за которым укрылся. Совсем рядом, в свете брошенного факела, Вик увидел Слава и Гора, распластавшихся на песке, а дальше, прямо перед ними, опять лишь темные фигуры и вспышки выстрелов. Фигуры были довольно далеко, и Вик не мог рассмотреть их как следует. И в Централи, и у серых было самое разнообразное оружие, поэтому и по звукам стрельбы определить направление атаки было невозможно.

Вик всматривался вперед миг, два, вечность… до тех пор, пока пуля не взметнула фонтанчик песка рядом с его головой.

— Слав, Гор! — громко сказал он, чувствуя, как противно скрипит на зубах песок и бешено колотится сердце. — Похоже, мы здесь лишние. Броском обратно в кусты.

Быстро. Сразу…

— Едва успеем встать — тут и поляжем, — пророкотал Слав. Стрельба приближалась, а вместе с ней — темные фигуры. Вик понял, что нельзя терять ни мгновения. Он не мог стрелять, не зная, чей отряд перед ним, но и дожидаться этого отряда, лежа прямо перед ним на песочке, было сплошным безрассудством. — Я приказываю отходить! — заорал Вик во весь голос. На этот раз Слав и Гор послушались — Вик услышал, как затрещали кусты. Вик тоже вскочил на ноги и метнулся к зарослям…

И тут его настиг боевой клич серых. Дикий вопль доносящийся справа. Теперь Вик знал, что за отряд прорывается вдоль берега!

Не помня себя, Вик обернулся лицом туда, откуда услышал этот вопль, упал на одно колено и нажал на спусковой крючок. Автомат затрясся в его руках, Вик мгновенно оглох от грохота. Он выпустил длинную очередь по темным фигурам и вновь бросился плашмя на песок. Руки дрожали, в ушах звенело. Но теперь Вик понимал, в чем дело. Вернее — он понимал, ЧТО ОН ДОЛЖЕН ДЕЛАТЬ. Серые пытались прорваться мимо поста-4, и вполне могли бы это сделать. Причем они явно отвлекали внимание от другого отряда — ничем иным атаку нескольких человек на открытом пространстве с отчаянной стрельбой и боевым кличем объяснить было невозможно…

Вик должен был остановить серых, подставив их под огонь поста-4. Серые действовали опрометчиво. Значит, они вынуждены были так действовать.

Эта мысль приободрила Вика.

Но положение его продолжало оставаться смертельно опасным: он лежал на ровном песчаном берегу между атакующими серыми и обороняющимися ходовиками, которые вели огонь из амбразур поста. Пули так и свистели над самой макушкой Вика. Он лежал, плотно вжимаясь в холодный песок. Дурацкое положение…

Впрочем, это как посмотреть.

— Слав! — позвал Вик, — Слав!!

— Здесь, — отозвался голос из зарослей. — Двигай скорее сюда.

— Успеется, — сквозь зубы сказал Вик. Серые были уже чересчур близко. Они подстрелили бы его на бегу к зарослям. — Слав, ты не засиделся там в кустах? Как насчет поразмяться?

— Двигай сюда, — повторил Слав, — и автомат давай. Я их разомну, крыс серых!

— Один автомат — не оружие, — отозвался Вик. — Теперь слушай меня. Отошли Гора на пост, пусть прекратят свою пальбу, Неба ради! — Серые бежали по колено в воде, стреляя в направлении огрызающегося огнем поста. Двое отстали от основной группы, забирая все ближе и ближе и зарослям. — Ты тех двоих видишь?

— Заняться ими? — спросил Слав. Он соображал мгновенно. Не сообрази он мгновенно, через десяток мигов и он, и Вик, были бы мертвы.

— Займись — приказал Вик. — Только не попади потом под мои пули. Гор двинул к посту?

— Да, — услышал он ответ Слава — и Слав умолк. Вик глубоко вздохнул, осторожно подтянул к себе автомат и ощупал его Затвор был весь в песке… но делать нечего — придется рисковать. Серые приближались. Теперь Вик мог пересчитать их — семеро должны оказаться левее него. Двое — правее. Вик лежал не шевелясь, сжимая в руках автомат, полуоглохший от близкой стрельбы с двух сторон. Когда же пост замолчит, когда… Еще один миг… еще… еще…

Пост-4 смолк — его огонь как отрезало.

Опешившие серые издали очередной вопль — и тут с треском, шумом и ревом из зарослей вывалился Слав, бешено вращающий своим кистенем. Натиск и точный расчет: он напал на двоих серых, оторвавшихся от основной группы, налетев на них, как ураган, выиграв драгоценные доли мига. Эти двое не успели развернуться для прицельного выстрела — Слав буквально смел их со своего пути, а затем бросился на песок сам. Очереди из автоматов остальных серых прошили воздух над его головой. Стреляя по новому противнику, серые развернулись боком к Вику.

Именно этого он и ждал.

Молниеносно поднявшись на одно колено, он всадил длинную очередь в группу сбившихся перед ним фигур. Вик стрелял наверняка: серые были в нескольких шагах от него. Но уже в тот момент, когда он нажал на спусковой крючок, мышцы напряглись для прыжка. Прыгая в сторону, Вик успел заметить, как оседают на песок двое или трое серых. Остальные веером полоснули вокруг себя автоматным огнем — они поняли, что попали в ловушку. Пост — 4 снова открыл огонь. Со стороны зарослей Слав палил из двух автоматов убитых им серых. У Вика кончились патроны, и он только плотнее и плотнее вжимался в песок. Потом рискнул, вырвал из-за пояса запасной магазин, вставил его в автомат и открыл огонь, ничего перед собой не видя — облако пороховых газов повисло над берегом. Стрельба слилась в непрерывный грохот. Возможно, это длилось миг. Возможно — бесконечно.

Но внезапно стрельба прекратилась.

Вик не услышал это — почувствовал.

Оглушительная тишина воцарилась вокруг.

Вик лежал ничком, прижавшись щекой к влажному, холодному песку. Он чувствовал телом каждую песчинку. Он был жив.

Вик медленно поднялся на ноги, отряхивая одежду бессознательным, рефлекторным жестом. Рядом качалась черная вода. Пороховая дымка рассеивалась. Откуда-то появился Слав, он тряс Вика за плечо и что-то говорил — но Вик ничего не слышал.

Тишина была вокруг и внутри него, одна только тишина, ничего, кроме тишины…

Потом Вик увидел серых — вернее, их тела. Теперь он видел их совсем близко — и все-таки они оставались только темными человеческими фигурами. Грязь и длинные, спутанные волосы облепили их лица, сделали похожими друг на друга. Девять грязных, одинаковых, неподвижных тел лежали перед ним.

Внезапно одна из фигур пошевельнулась. Вик провел ладонью по лицу — нет, фигура действительно шевелилась. Она скорчилась на песке и вдруг как-то неестественно, боком, раскачиваясь из стороны в сторону начала подниматься. Вик попятился.

Фигура поднялась почти в полный рост, потом рухнула на колени. Вик увидел, что губы серого шевелятся. Он что-то говорил — но Вик по-прежнему не слышал ни звука. Было темно, но Вик отчетливо видел, как шевелятся губы серого, который что-то говорил ему перед тем, как умереть. Вику казалось даже, что он видит горящие ненавистью глаза. Нет, он не мог видеть глаз серого — было слишком темно. Но он чувствовал взгляд этих глаз. Взгляд, в котором не было ничего, кроме ненависти.

Потом серый повалился на бок — и больше не шевелился. — …са серая! — внезапно услышал Вик. К нему вернулся слух.

— Что он говорил, Слав?

— Грозил, конечно. Что они еще скажут! Говорил, что скоро они расправятся с нами.

Вику казалось, что стрельба все еще звучит у него в ушах. Он попытался сосредоточиться. Да, кто-то еще стрелял севернее, у поста-5… но вскоре все стихло.

Централь отбила очередную атаку.

8. УЧИТЬСЯ

До утра у Вика оказалось неожиданно много дел. Прежде всего он попытался по ходовой линии связаться с остальными постами, но телефонная связь не действовала, Небу известно по какой причине на сей раз. Ходовики поста-4 выглядели растерянными. Перебивая друг друга, они сообщили Вику, что стрельба началась южнее их укрепления, потом — севернее, и наконец из темноты накатилась атака серых. Откуда взялись здесь серые, ходовики не знали. Связь не действовала уже около хода, сигналов тревоги не было.

Вик послал Слава на север, к посту-5, а Гора на юг к посту-3. Отправлять ходовиков он не решился — мало ли что, эта возникшая из тьмы сумасшедшая атака ему не нравилась. Не нравились ему также молчащие телефоны и остановленный генератор.

Около хода прошло в тревожном ожидании. А потом — почти одновременно — вернулись Слав и Гор.

Они принесли потрясающие сообщения.

Пост-3 сообщал об атаке примерно двадцати серых. Потеряв половину отряда, серые отступили к зарослям кустов и уплыли на спрятанном там плоту…

— Хитрые крысы! — вмешался Слав. — Просто отвлекали внимание. Тридцать крыс на трех плотах вломились прямо в водозаборы! Жарко пришлось там, жаль меня не было!

Вот где каша заварилась!

Теперь Вик понимал, в чем дело. Атаковав насосную и пост-5, серые рисковали верной гибелью всего отряда, если вмешаются пост-4 и пост-6. Поэтому они отправили по десятку воинов на север и юг — отправили на верную смерть.

— Пост-6 своих уложил тут же, — сообщил Слав. — Ну, а здесь мы постарались.

Насосную они-таки чуть покорежили, но это на три дня ремонт. Один плот только и ушел этих вонючих крыс, да и тот считай что пустой…

— Кост где?

— Там, — махнул рукой Слав, — на посту-5. Распоряжается вовсю.

Вик расслабился и попытался подсчитать потери серых. Они выглядели огромными — тридцать с лишним воинов! Кроме того на сей раз серые наверняка потеряли немало оружия — только здесь, возле поста-4, валялись на песке девять автоматов.

И все это — во имя чего? Чтобы уничтожить насосную? Зачем? Зачем жертвовать почти всеми воинами племени ради машин, к которым серые всегда были равнодушны?

Вик вспомнил слова, сказанные Костом на Совете: «Атака бессмысленная… непонятная…» И вот еще одна непонятная атака. Не слишком ли часто они повторяются в последнее время? Вик отчетливо чувствовал какой-то подвох. «Скоро они расправятся с нами»… Пустая угроза? А если нет? Слова смертельно раненного серого накрепко засели в памяти Вика.

«Скоро они расправятся с нами»…

Вопросы, вопросы — и хоть бы один ответ! Вик почувствовал, что его неудержимо клонит в сон. Отдав необходимые распоряжения ходовикам, Вик повалился на один из топчанов поста и тут же уснул, как убитый.

Проснулся он, как ему показалось, немедленно. Его разбудили громкие голоса, среди которых голос Коста выделялся отчетливо. Одновременно Вик ощутил отчетливую, ноющую боль в левом плече. Полотно рубахи было в крови, оно присохло к ране. Как он раньше не заметил, что ранен? Впрочем, судя по всему, простая царапина…

Вик почувствовал озноб. Было холодно, словно накануне Дня Снега. Стремясь согреться, он поднялся с топчана и двинулся к выходу. Здесь возвышался Кост, распекавший ходовиков. Вик обратил внимание на груду автоматов, сваленных как попало возле одной из амбразур. Вик нагнулся и поднят удобный, ладный акэм.

— Кост, — сказал он, — по-моему я заслужил эту штуку.

Кост обернулся к нему.

— Бери, — кивнул он. — Я один уже отдал Славу. Без вас эти ротозеи наверняка пропустили бы их. Даже не вышли за стены поста! — голос ответственного службы оружия вновь угрожающе загремел. Вик поморщился. Резкие звуки, как и резкие движения, сейчас причиняли ему боль.

— Кост, — спросил он, чтобы как-то утихомирить своего собрата по Совету, — потери серых подсчитаны?

— Да. Тридцать четыре воина и тридцать автоматов.

— У нас?..

— Двое раненых.

Вик покачал головой. Соотношение потерь было совершенно неправдоподобным. Все сложилось удачно для Централи.

Чересчур удачно…

— Странно все это, — сказал Вик. — Ничего не понимаю. Зачем им понадобилась насосная? Может ты что-нибудь понимаешь?

— Выйдем на воздух, — предложил Кост. Когда они оказались за пределами укрепления, Кост искоса глянул на Вика и проговорил сквозь зубы:

— Тут много странного. Племя серых — это около сотни людей. Отбросим рабов, женщин, детей — остается тридцать или сорок воинов. В ночной атаке их было пятьдесят.

— И почти все погибли, — добавил Вик. — Выглядит, словно самоубийство. Если только…

— Если только это не были воины нескольких племен — ты это хочешь сказать?

— Да.

— Невозможно. Племена серых жестоко враждуют друг с другом. Они не могут не враждовать — они живут за счет этого.

— Ну, тогда… Тогда это часть очень большого племени, — предположил Вик. — Но все-таки — зачем им разрушать насосную?

— Отвлекающий маневр, — процедил Кост. — Я держу ходовпков наготове по всем границам.

— Уже утро, — возразил Вик. — Если бы они атаковали где-то еще — они сделали бы это сразу, одновременно с атакой на плотах.

— Пожалуй, ты прав.

— Тогда это действительно самоубийство. Мы бросаемся на укрепления Города… некоторые из нас… Может быть некоторые из них точно так же бросаются на наши укрепления? А, Кост?

Тот угрюмо помотал головой.

— Чересчур хорошо организовано для самоубийства. Отвлекающий удар, основной удар, еще два отвлекающих удара — и затем отступление. Разыграно очень неглупо.

«Разыграно»… Это слово привлекло внимание Вика. Стрельба по всему берегу…

«Основной удар» по насосной… Разыграно… Разыграно…

— Кост, — проговорил медленно Вик, — кажется я знаю, что происходит.

— Что же?

— Они прощупывают нашу оборону.

— «Они»?

— Ну, вот это самое ОЧЕНЬ большое племя. Так?

Кост ничего не ответил. Он пристально посмотрел Вику в глаза и отвел взгляд.

— Прощупывают оборону, — повторил Вик. — Сегодня ночью в бой были вынуждены вступить все четыре поста, расположенные вдоль Реки. И теперь уцелевшие серые отлично знают их расположение. Вот из-за этого можно пожертвовать тридцатью воинами. Разве не так?

— Наша оборона неуязвима, — ровным голосом, словно подражая Анту, проговорил Кост. Он откашлялся. — В нашей обороне нет слабых мест… Почти нет. Надеюсь, они убедились в этом.

— Что ж, — пожал плечами Вик, опять ощутив при этом боль в раненном плече. — Я тоже надеюсь.

— Они потеряли тридцать воинов, рискнув просто приблизиться к постам, — словно не слыша его, продолжал Кост. — Штурмуя посты, они потеряли бы триста воинов. А если бы мы бросили ходовиков в контратаку — …им понадобилась бы тысяча воинов, не меньше. И даже тогда мы смогли бы устоять. Нет, — повторил Кост, — оборона Централи неуязвима.

— Ладно, — сказал Вик, — неуязвима, так неуязвима. По крайней мере я обзавелся акэмом.

Кост скользнул взглядом по автомату, который Вик держал в правой руке, потом перевел взгляд на левое плечо Вика.

— Пожалуй, тебе лучше сходить сейчас к Легу. Он все равно не спит, у него двое раненых с поста-5. Покажи Легу свое плечо.

Вик кивнул. Но он настолько устал и замерз, что направился не к Легу, а в свою комнату, решив обратиться в службу здоровья днем.

Проснувшись за ход до полудня, Вик вспомнил, что сегодня должен начинать обучение Веты. Плечо почти не болело, и Вик решил не обращать на него внимания до вечера. Он наскоро сполоснул лицо и руки в душевой комнате, не снимая рубахи, и направился в гаражи.

Солнце указывало на полдень, когда появилась Вета.

— Доброго дня, — поприветствовал ее Вик.

— Доброго дня, — поклонилась девушка. Она держалась чуть настороженно, но без тени подобострастия. Женщины в Централи коротко стригли волосы, но Вета щеголяла длинными черными волосами до плеч. Вик не мог не признать, что это может быть и не так гигиенично, зато довольно красиво. Он представил себе Лен с такой же прической… Хм… Эти мысли сбивали с толку, и Вик приказал себе выбросить их из головы… пока что.

— Служба транспорта, — начал он, — сейчас отвечает за организацию конвоев к фермерам. В нашем распоряжении три грузовика…

Обычно после этих слов Вик продолжал: «Грузовики устроены так»… — подводил новичков к одной из машин и показывал, как именно устроены грузовики. Прежде машин было много. Но они ломались, их уничтожали серые — и вот в Централи осталось только три грузовика. Сейчас они были в конвое, и гараж пустовал, если не считать бульдозера и пары других механизмов, которые были собраны из деталей грузовиков, строительных и подъемных машин прошлых, металлорежущих станков Бетонного Завода, и так далее. Работало все это на жуткой смеси мазута с метанолом. Объяснять новичку — тем более девушке — что-то на примере этих двигателей…

А нужно ли объяснять?

«Мало подготовить ребенка к сегодняшним проблемам», — прозвучал в ушах Вика голос Лен. — Надо подготовить его и к ЗАВТРАШНИМ»…

Завтрашние проблемы. Завтрашние проблемы службы транспорта, располагающей тремя древними грузовиками, которые могут еще и не вернуться…

— Вот что, Вета, — сказал Вик решительно, — Школу начнем на Ферме. Пошли.

— На Ферме? — удивленно переспросила его девушка, однако послушно двинулась следом. Вик обратил внимание на ее легкий, скользящий шаг. Заодно он обратил внимание на ее стройные ноги, обрисовывающиеся на ходу под белой полотняной тканью платья, и заставил себя отвести глаза.

«Грузовики не вечны», — подумал он, — «правильно. Я знаю их устройство, но этого уже недостаточно. Это надо признать. Признать, пока не поздно. Эти мальчишки на Ферме правы — лошадь, запряженная в повозку, — вот конвой завтрашнего дня. Как организовать эти новые конвои — вот в чем проблема, а вовсе не в том, как приспособить под метанол бензиновый двигатель, который до тебя уже пытались приспособить под мазут, газ, уголь и древесину…» Вик пошатнулся. Все вдруг поплыло у него перед глазами. На один только миг… один… только…

— Что случилось? — голос Веты звучал словно издалека, но лицо ее почему-то было совсем близко. Совсем близко… как лицо Лен тогда…

— Ничего, — сказал Вик, чувствуя, что приходит в себя. — Порядок. Все в порядке.

Вон уже и Ферма рядом.

Они миновали центральные ворота Фермы, поприветствовали дежуривших здесь ходовиков и углубились в лабиринт хозяйственных построек. Здесь повсюду кипела жизнь. Фермерская смена трудилась, не покладая рук. Человеческие голоса смешивались с мычанием коров, петушиным криком, ржаньем лошадей. Вик и Вета как раз направлялись туда, откуда донеслось ржанье — к денникам.

Внутри помещения царила приятная прохлада, пахло конским навозом и сеном.

Привыкшему к немыслимой вони топливных смесей и масел в гаражах Вику этот запах показался даже приятным. Какая то из лошадей гулко колотила копытом в дощатый пол своего денника и ржала. Вик остановился недалеко от входа и огляделся. Здесь размешались двенадцать лошадей. Могло быть гораздо больше, если б Совет пораньше позаботился о том, чтобы привезти от фермеров первую пару. Что касается остальной живности, это было сделано еще лет тридцать назад. А лошади появились сравнительно недавно — Эй, — позвал Вик, — есть тут кто?

Неугомонная лошадь вновь принялась колотить копытом об пол.

— Доброго дня, — раздался голос за спиной Вика. Вик обернулся и увидел Сея — долговязого, худого мужчину, длинные руки и ноги которого несуразно торчали из короткой ему полотняной одежды. — Насчет повозок что узнать? — поинтересовался Сей.

— Нет, — коротко ответил Вик. — Школа.

— У нее? — удивился Сей, переводя взгляд на Вету. — Но она в твоей службе!

— Правильно, — сказал Вик. — В службе транспорта. А лошади не только пища. лошади тоже транспорт. Так что — обучай. И ее и меня.

Удивление Сея росло на глазах.

— Ну и ну! — покачал он головой. — Ответственного службы учить! Такого и не бывало еще, по-моему.

— Мало ли чего не бывало! — отмахнулся Вик. — Время только стоим теряем. Начнешь обучать, или нет?!

Сей понемногу приходил в себя.

— Учить — это легко сказать! — произнес он, потирая руки. — Тут тебе не твои железки. Тут живые твари. Привыкнуть нужно. Вам к ним, а им — к вам. Давайте-ка приберемся тут для начала.

С этими словами Сей удалился, но тут же появился вновь с тяжелой лопатой в руках, сделанной из приваренного к обрезку трубы плоского заточенного куска металла. Вик узнал работу ремонтных мастерских — это была одна из тех лопат, которые они отправляли фермерам в обмен на пищу. Не так давно мастерские попробовали делать лопаты из древесины, но они получались слишком ненадежными, быстро ломались, поэтому пришлось вернуться к металлу.

Сей отворил ближайший денник, небрежно отпихнул в сторону потянувшуюся к нему лошадь и принялся выгребать наружу навоз, перемешанный с грязной соломой…

Покончив с этим занятием, он протянул лопату Вику.

— Держи, — сказал он. — Если лошадь — транспорт, то навоз — что-то вроде отработанного топлива. Так?

— Так, — буркнул Вик. Он покосился на Вету, но та сохраняла самый серьезный вид.

— Если лошадь стоит к тебе задом — в денник не входи, — продолжал Сей. — Может приласкать, что твой грузовик колесом. Скажешь ей «Прими!» — и входи только тогда, когда развернется. Понятно? — неожиданно обратился он к Вете.

Вета кивнула. Она ловила каждое слово Сея. Вик снова покосился на девушку и направился к ближайшему деннику, держа лопату наперевес, словно автомат. Лошадь в деннике стояла, благодарение Небу, мордой к нему. Однако, увидев, что Вик приближается к ее жилищу, она удивительно ловко развернулась задом. Вик мысленно выругался так, что если бы Небо могло его слышать, оно почернело бы от злости.

— Прими, — вежливо предложил он лошади, приоткрывая дверцу. Лошадь покосилась на него из глубины денника, фыркнула, переступила с ноги на ногу и никак не отреагировала на предложение Вика. Вик повторил «Прими!» уже построже — но все безрезультатно. Наконец он заорал «Прими!!!» на манер Слава нынешней ночью — и лошадь испуганно развернулась, нервно вздрагивая и прижимая уши. По-прежнему держа лопату наперевес, Вик вошел в денник и принялся за работу.

Лошадь как будто поуспокоилась, однако вскоре придвинулась к нему вплотную.

Вначале Вик не обратил на это внимания, а когда обратил — было уже поздно.

Лошадь плотно прижала его к стенке денника. Только тут Вик в полной мере осознал размеры и силу этого животного. Он едва мог вздохнуть. Мучительно заныло раненое плечо.

— А ну прими! — рявкнул Вик, кое-как набрав полную грудь воздуха. Одновременно он попытался набраться сил и оттолкнуть лошадь. Со второй попытки ему удалось это сделать. Наскоро закончив уборку, Вик выбрался из денника — весь мокрый от пота, словно целый день провозился с ремонтом грузовика, мысленно проклиная и себя, и Сея, и лошадей, и всю Ферму заодно.

— Денник не забудь закрыть, — сказал Сей. Когда Вик закрыл денник, Сей коротко спросил:

— Понял?

— Понял.

— Тогда отдай ей лопату, — распорядился Сей, указывая на Вету.

Взяв в руки лопату, девушка направилась к следующему деннику. Здесь помещалась та самая неугомонная лошадь. Она немедленно развернулась задом к дверце и воинственно принялась колотить копытом об пол. Вета в нерешительности замерла на месте, а затем обернулась к Сею:

— Они ведь любят траву, да?

— Только давай! — усмехнулся Сей.

Вета, положив лопату, выскользнула наружу. Вернулась она с пучком травы в руке.

Осторожно приоткрыв дверцу денника, девушка подняла лопату и помахала травой.

Лошадь развернулась, оживленно фыркая. Предоставив ей заниматься травой, девушка ловко проскользнула внутрь денника и спокойно принялась за работу. Сей одобрительно хмыкнул. Вик не мог не признать, что девчонка утерла ему нос.

Наблюдая за Ветой, он обратил внимание, что ее красота и красота лошади каким-то удивительным образом дополняют друг друга. «Красота лошади» — еще недавно Вику и в голову бы не пришло сказать такое. Слово «красота» применялось обитателями Централи исключительно по отношению к людям. Механизмы, постройки, животные могли быть полезны, удобны, целесообразны — но назвать их красивыми вряд ли кому пришло бы в голову… За исключением работников службы пищи. Прежде Вик втайне посмеивался над Бором и его службой, которые могли носиться с какой-нибудь заболевшей коровой, как с малым ребенком — но теперь он понимал их, глядя на стройную фигурку Веты рядом с грациозной фигурой переступающей с ноги на ногу лошади…

— Ладно, — услышал Вик голос Сея. — В остальных я сам приберусь. Заканчивай, — это относилось к Вете. Девушка выскользнула из денника, закрыла его и шутливо поклонилась лошади на прощанье. Вик почти не удивился бы, если б лошадь кивнула в ответ.

— Теперь займемся делом, — сказал Сей. — С повозками потом разберемся, сначала надо вам верхом посидеть. — Из какого-то закутка Сей извлек сбрую, а затем и седло. Сбруя практически вся была изготовлена из кожи, и абсолютно вся — руками Сея. Это был огромный труд, и Бор не раз хвастался успехами Сея на Совете.

Надев на одну из лошадей — самую спокойную, как понял Вик — узду и седло, Сей вывел ее на небольшую, поросшую редкой травой площадку между денниками и оградой Фермы. Здесь он вопросительно глянул на Вика:

— С плечом у тебя что?

— Ночью серые поцарапали, — сказал Вик. — Пустяки.

— Все-таки давай отложим с тобой. Пусть сейчас твоя ученица покатается.

Согласен?

Вик кивнул. Несмотря на его слова, с плечом творилось что-то неладное. Боль постепенно распространялась по телу. В голове поплыл горячий туман, все происходящее резко отодвинулось на большое расстояние и потеряло четкость очертаний. Вик опустился на траву, привалившись спиной к стене денника. Как во сне он видел перед собой маленькую фигурку девушки верхом на лошади. Вета вовсе не выглядела испуганной или растерянной. Напротив — ее лицо светилось улыбкой.

Она глянула на Вика — и Вик попытался улыбнуться ей в ответ. Вета тронула поводья и двинула лошадь шагом по кругу. Сей что-то говорил ей…

«У меня бы так не получилось», — подумал Вик вяло. — «Я слишком привык к своей службе… к грузовикам… к железкам… А она — еще нет. И хорошо. Им легче будет пережить тот день, когда развалится — или будет уничтожен серыми — последний грузовик. Они этого попросту не заметят. У них будут лошади, повозки… что-нибудь еще, что они выдумают сами, а не скопируют у нас, как мы скопировали у прошлых… но наше поколение вынуждено было копировать, что поделать, так получилось… А они, может быть, выдумают такие штуки, к которым мы даже и привыкнуть не сможем, и окажемся ненужными… не… нужными…» Вик не заметил, как сознание покинуло его.

9. ДУМАТЬ

…Он стоял на плоту, а плот несся по Реке, подхваченный течением, и оба берега Реки неслись мимо него и грозили смертью, и все это происходило в абсолютной тишине — в мертвой тишине, даже плеска волн не было слышно… и в такой же тишине он внезапно очутился в кабине грузовика, машина кренилась на бок, разваливалась, расплескивала горючее, загоралась — а он не мог выбраться из кабины, не мог даже закричать, немота душила его… и пламя беззвучно взметнулось вокруг, но это горел не грузовик, это горел Город, и он шел между охваченными пламенем жилыми блоками Города — победитель? побежденный? — а вокруг по-прежнему царила мертвая тишина, и мысль его лихорадочно билась в тисках этой странной и страшной тишины. Смутно он чувствовал, что окружающий его беззвучный мир нереален, но что же это за мир? Где он находился — в прошлом? В будущем?

В будущем?

А потом появились еще и еще миры. Миры неслись сквозь него — или он сквозь них? — миры опасные, грозящие смертью, гибнущие, распадающиеся на куски, пылающие миры, миры, в которых не было ничего, кроме огня, один только огонь…

— Огонь…

Вик услышал голос, прорвавшийся сквозь немоту окружающих его миров. Слабый, еле слышный — его собственный голос. Вик приоткрыл глаза. Веки казались необыкновенно тяжелыми. Тела своего он при этом совсем не чувствовал. Как странно — тяжесть век, и невесомость всего остального тела! Сознание на какое-то время прояснилось. Вик увидел озабоченное лицо Лега, понял, что болен, опасно болен — и тут сознание опять покинуло его, словно приложенное мысленное усилие оказалось непомерно трудным. Шквал бредовых немых видений вновь захлестнул измученный мозг.

Когда выздоровление выхватило Вика из его горячечных странствий, он не сразу сообразил, где находится. Он лежал в небольшой комнате на аккуратно застеленном полотном и шкурами топчане. Это была не его комната. Он не сразу воспринял окружающее как реальность — ему даже показалось, что странствия в страшных призрачных мирах продолжаются.

Но постепенно он понял, что этот мир реален. Это и есть единственный реально существующий мир. Комната, где он находится — одна из комнат службы здоровья.

Вик чувствовал себя обессиленным и совершенно беспомощным. Он чувствовал голод и жажду. Вернулась боль — он отчетливо ощущал тупую боль в левом плече, стиснутом полотняными бинтами.

В комнате было светло. Вик лежал, уставившись в серый бетонный потолок, постепенно приходя в себя. Он вспомнил свою рану, казавшуюся пустяковой. Он вспомнил мрачный голос Коста, счастливую улыбку Веты, озабоченное лицо Лега…

Сколько дней он был без сознания? Ощущение времени исчезло совершенно. С трудом он припомнил свои бредовые переживания. Теперь-то он понимал, что все они — лишь болезненный бред… и все-таки…

Где он побывал?

В прошлом? В будущем?

Незаметно для себя Вик задремал. Он спал крепко, без сновидений и, проснувшись, почувствовал себя совершенно здоровым. Как только в комнате появился Лег, Вик тут же сообщил ему об этом — Выздоровел? — скептически переспросил Лег. — Что ж, посмотрим, посмотрим…

Он, как мог осторожно, снял повязку, компресс из трав и осмотрел рану. Вик скосил глаза. Плечо выглядело отвратительно, однако Лег, похоже, осмотром остался доволен.

— Благодари Небо, — сказал он, меняя Вику повязку. — Похоже, выкарабкался.

— А что со мной было?

— Обычная история — что-то попало в рану, мы это в службе называем «инфекция».

Пуля была чистая, из акэма, так что скорее всего ты просто неудачно повалялся на песке. В следующий раз выбирай для перестрелок место почище.

— Может, ты мне покажешь, где у нас в Централи такое место? — усмехнулся Вик. — Между прочим, я бы очень хотел поговорить со своей службой.

— Они сейчас все в распоряжении Пета, — сказал Лег. — Генератор барахлит, чинят общими силами. Видишь — энергия вторую ночь выключена.

— Мне в эти ночи и без энергии было неплохо.

— Ах, да, верно. В общем, пришлю, как только освободятся. Сейчас тебе пищи принесут.

Вик запротестовал — взрослому обитателю Централи была физически неприятна мысль, что за ним кто-то будет ухаживать, как за маленьким ребенком. Но Лег, не вступая в спор, просто вышел из комнаты. Примерно через ход появилась Юл, рослая, постоянно улыбающаяся девушка, глаза которой косили настолько, что взгляд ее можно было ощутить на себе даже тогда, когда она смотрела в сторону. Она принесла плетеную корзину с пищей, глиняный сосуд с молоком. Вик с отвращением дал накормить себя. Ничего другого не оставалось — он чувствовал одновременно чудовищный голод и чудовищную слабость во всем теле.

Потом, когда Юл ушла, оставалось только лежать неподвижно и ждать.

В этот день никто из его службы так и не появился. Стемнело, но энергию не включили. Вик лежал в полусне-полуяви, думал обо всем и ни о чем одновременно.

На следующий день утром заглянул Лег и обнадежил Вика: ремонт генератора почти закончен. Примерно через ход после полудня Юл снова накормила его, а через ход-другой после вседня включили энергию. И тут появились работники службы транспорта — все до единого, кроме тех, разумеется, что блуждали где-то с конвоем.

Вик был рад видеть их. Он успел уже соскучиться по ним, но постарался скрыть это, напустив на себя суровый вид. Серьезным тоном он осведомился у Веты, каковы ее успехи в верховой езде, и, услышав в ответ скромное «неплохие», распорядился, чтобы с завтрашнего дня верховой ездой под руководством Сея занялась вся служба.

Юр тут же принялся возмущаться и ворчать, поинтересовавшись, не хочет ли кто, чтобы заодно с лошадью он оседлал одну из труб Станции. Слав осклабился и спросил, как Вик представляет себе ту лошадь, что ему, Славу, придется впору?

Вик напомнил, что кроме лошадей есть еще и повозки, одна из которых наверняка придется ему впору. Ник заметил, что для Слава можно изготовить специальную повозку на четырех осях и восьми колесах («и запрячь в нее двенадцать лошадей!» — подхватил Юр). Слав напомнил, что завтра он увидит их всех верхом, и тогда настанет его черед смеяться. После этого поднялся такой гвалт, что Вик вспомнил о своем серьезном тоне и этим самым тоном посоветовал всем убираться отсюда до завтрашнего вечера. Они убрались, но Слав еще успел подмигнуть ему в дверях, а Вета — улыбнуться. И Вик понял, что его игра в строгого ответственного службы никого не обманула.

«Я никогда не буду таким, как Кост или Ант, — подумал он. — Наверное, потому, что их служба — это Совет и сотня с лишним ходовиков, а моя служба — только десяток людей и три грузовика»… Однако тут Вик вспомнил, как запнулся Ант на его службе, разговаривая с Ве-той. Странно. Еще более странно то, что Ант посылал его, Вика, с конвоем. Завтрашние проблемы… «Возможно, мне не стоит так снисходительно относиться к своей службе, — подумал Вик. — Возможно, нам предстоят большие перемены»…

Потом он подумал о Лен. Хорошо бы увидать ее. Хорошо бы, она пришла сейчас.

Но этим вечером Лен не пришла.

Она пришла в следующий вечер. Было поздно — он уже выключил энергию — когда Лен молча скользнула в комнату и присела на топчан.

Они обменивались ровными, ничего не значащими фразами — о его здоровье, о службах, о конвое, который должен был вернуться уже скоро — но Вик почти не вникал в смысл сказанного и услышанного. Он лежал лицом к окну, Лен сидела у него в ногах, и он видел только ее темный силуэт на фоне огромного оранжевого заката — последние лучи заходящего солнца резко обрисовывали очертания громоздящихся в небе облаков, а такое близкое лицо Лен и вся ее фигура прятались в тени. Вик смотрел на девушку, но не видел ее. Если бы она подвинулась еще ближе… Но Лен не шевелилась. Она просто сидела у него в ногах и говорила с ним. Вик вспомнил то утро, когда Лен пришла к нему в гаражи, и он увидел рядом с собой в окошке проржавевшей кабины ее светлое девичье лицо… А сейчас он видел лишь бескрайний оранжевый закат, разорванный посередине черным женским силуэтом.

Вик подумал, что эти две встречи отличаются друг от друга так же, как утро и вечер. Но Лен по-прежнему волновала его.

Если бы она подвинулась чуть ближе…

Лен не подвинулась. Вскоре разговор иссяк, она попрощалась, ушла — и он остался один в сгустившейся тьме.

Вик не знал, сколько прошло времени. Вероятно, он задремал. Сквозь дремоту он услышал громкий человеческий стон и подумал было, что вернулась болезнь, вернулись бредовые сны — но стон повторился, и Вик проснулся окончательно.

Теперь он различал, что стонет женщина, где-то рядом. Вик приподнялся на топчане. Стоны доносились из-за стены справа. Не без труда Вик поднялся на ноги, накинул свою полотняную рубаху (превратившуюся в лохмотья, потому, что весь левый рукав был изодран и выпачкан засохшей кровью). Вик приоткрыл дверь в коридор. Служба здоровья использовала часть второго этажа главного жилого блока, поэтому расположение комнат было привычным: бесчисленные двери, выходящие в длинный прямой коридор.

Выйдя из комнаты, Вик едва не столкнулся с Юл, в руках которой он разглядел целый ворох полотняных бинтов.

— Что случилось? — спросил Вик.

— Опора… опора линии энергии… — скороговоркой выпалила Юл, — они работали в южных руинах…

— Кто? — коротко спросил Вик.

— Ра, — ответила Юл. — Опора линии энергии, прямо на нее… — Юл спохватилась, пробормотала что-то, отступая назад, повернулась и исчезла за дверью, из-за которой доносились стоны.

Вик чувствовал себя так, словно опора рухнула в нескольких шагах от него.

Ра!

Его приемная мать!

Он даже не узнал ее голос, настолько голос был искажен болью. Небо, помоги ей!

Небо… Вик сделал шаг вперед и застыл на месте. Там сейчас Лег. Он сделает все возможное… если еще хоть что-то можно сделать.

Вик заставил себя вернуться в свою комнату. Принялся ходить из угла в угол.

Стоны за стеной не прекращались.

Ра любила его меньше, чем родного сына — Гея, но, разумеется, всеми силами старалась не показывать этого. Она бывала с ним даже более ласкова, чем с Геем.

Он помнил ее добрые глаза и мягкий, грудной голос. Голос, который… нет, не надо думать об этом. Достигнув возраста Школы, Вик покинул комнаты Ра, потому что, несмотря на ее доброту и ласки, он все-таки чувствовал, что Гей для нее значит гораздо больше. В глубине души Вик понимал, что так и не простил ей этого. За последние 16 лет он навещал ее всего несколько раз, а если они встречались случайно — всегда кланялся подчеркнуто вежливо и почтительно. Как он ненавидел себя за это сейчас! Такую же ненависть к себе он испытывал, когда погибла его жена… Вик сам застонал от усилий не думать, не думать об этом!

Ра вместе с Геем работала в службе зданий. Порой эта служба была не менее опасна, чем служба оружия. Дрей со своими помощниками постоянно пытался что-то починить, подпереть, подремонтировать — то, что можно — и убрать то, что починить уже нельзя. Но многочисленные постройки прошлых, которыми была буквально забита территория Централи, то и дело трескались, оседали, разваливались, рушились… Линии энергии были особенно коварными. Их металлические опоры казались очень надежными с виду — но только с виду. Две-три проржавевшие балки, две-три выпавшие заклепки — и опора рушилась, сметая все на своем пути.

А ведь вблизи от границ Города службе зданий приходилось работать в темноте, чтобы не привлекать внимания городских постов. Это было особенно рискованно.

Дрей потерял в южных руинах нескольких людей…

И вот теперь — Ра.

Стоны стали глуше, но они все еще не прекращались. Вик сжал зубы. Он принялся считать про себя, дошел до двух с чем-то сотен, сбился и принялся считать сначала. Вик подумал, что надо попросить у Неба скорой смерти для Ра. Он слишком отчетливо представлял себе, что должен испытывать человек, попавший под прямой удар рухнувшей опоры… Вик закрыл глаза, но страшная картина неотступно была перед ним.

Кто-то вошел в его комнату. Вик открыл глаза и увидел фигуру Лега. Лег прошел к окну и молча опустился на угол топчана.

— Что там? — негромко спросил Вик. Лег ничего не ответил. Он сидел молча, как-то странно раскачиваясь всем телом из стороны в сторону. Стоны все еще доносились из-за стены. Вику стало невыносимо жутко.

— Что там, Лег? — спросил он громче. — Что с Ра? Почему ты здесь?

Лег глянул в его сторону и отвернулся к окну. Когда он заговорил, голос его срывался:

— Будь они прокляты! — сказал он. — Будь они прокляты?

— Кто? — ошеломленно переспросил Вик.

— Я знаю, — не слушая, или не слыша его продолжал Лег, — я знаю, прошлые говорили, что такие раны не смертельны, что их можно вылечить… или хотя бы сделать так, чтобы она не мучилась! В Городе есть такие лекарства, прошлые говорили… в Городе есть, а у нас нет, у нас не растут даже фермерские травы, на этой Небом проклятой горсти земли, на которой мы должны издыхать, как собаки!

А рядом — в Городе — лежат лекарства… пища, оружие, но все это не для нас, даже когда такое, когда мучения, смерть — не для нас, понимаешь, Вик? Не для нас!

Теперь уже Вику было нечего ответить. Он лежал, уставившись в грязный, растрескавшийся потолок. Вик понимал, что должен был переживать Лег, не в силах ничем помочь умирающей Ра. И Лег проклял Город… Они все проклинали Город — и тут же возвеличивали его в своих мечтах, навеянных еще в детстве рассказами прошлых. Проклятье Лега было не таким. Оно было страшным. И думая об этом, Вик внезапно поклялся себе, что побывает в Городе. Пусть проклятья и мольбы возносятся к Небу — люди живут на земле. Вик поклялся себе, что побывает в Городе и спросит с его обитателей, какими бы они ни оказались, за что они убили Ра. За что они отравили Реку. За что изгнали их отцов и матерей, прошлых…

Счет к обитателям Города все рос и рос в его мозгу, и чем больше он становился, тем больше Вик убеждался, что должен, действительно ДОЛЖЕН побывать в Городе.

Стоны за стеной стихли.

«Прощай, Ра, — подумал Вик. — Я спрошу… я спрошу с них за твою смерть. Прощай, и прости меня… за все. Я клянусь тебе — я войду в Город, произнося твое имя…» Эта мысль не покидала его.

Бредовая, странная мысль.

10. ПУТЕШЕСТВОВАТЬ

— Маршрут номер пятнадцать… э-э-э… главное не забудь — ты должен обогнуть озеро с той стороны… э-э…

— Я все помню, Бор! — нетерпеливо проговорил Вик. — Я знаю все маршруты конвоев.

И у меня есть карта.

— Но… э-э-э… ты все-таки не перепутай!

— Не перепутаю.

— Карта, конечно, тебе мало чем поможет, — сказал Ант. — Больше полагайся на свою службу, особенно на Слава. Они знают дорогу. Только не рискуйте понапрасну.

— Постараюсь, — ответил Вик. — Вы мне вчера всем Советом твердили это «не рискуйте». А еще — «привези пищу»!

— Пищу надо привезти, — согласился Ант. — В любом случае. Поэтому ты и не имеешь права рисковать.

Вик промолчал. Он в последний раз оглядел готовый к выступлению конвой.

Вернее — отряд, отправляющийся на поиски не вернувшегося конвоя. Никто не знал, что с ним произошло. Ждать больше было невозможно — Централь нуждалась в фермерской пище, лечебных травах. Порции Фермы уже пришлось уменьшить. А до Дня Снега оставалось еще около двух лун. Поэтому вторая задача Вика — доставить в Централь пищу — была едва ли не важнее первой задачи: найти пропавший конвой.

Грузовиков больше не было. У одной лошади только что родился жеребенок, другая хромала — таким образом, оставалось десять лошадей. Вик и Сей не один день ломали голову над вопросом: как из десяти лошадей и трех повозок составить одновременно грузовой и боеспособный отряд? Наконец, было решено, что в путь отправятся трое ездовых на трех повозках и семеро верхами. Потом, когда повозки загрузят пищей, в каждую из них впрягут по две лошади, а верховых останется четверо. Сейчас в повозках лежали оружие и инструменты, предназначенные для обмена на пищу. Но Ант посылал вдвое меньше положенного, поручив Вику объяснить, что вернет долг весной.

— Почему так? — поинтересовался Вик. Ант как обычно ушел от прямого ответа:

— Скоро все узнаешь, — сказал он. И добавил: — Возможно, скоро ты будешь знать куда больше, чем я.

Отряд отправлялся в путь ночью. Двигаясь на восток, они окажутся перед небольшой рекой, возьмут южнее и перейдут реку по чудом сохранившемуся мосту — от этого моста двадцать маршрутов вели в глубь лесов, которые контролировались вначале серыми и фермерами попеременно, а затем, много ходов спустя, уже только фермерами. Этих мест и предстояло достичь Вику.

С собой он взял Слава, Гора, Юра и Ника, а также Сея и с ним трех работников службы пищи в качестве ездовых. Вету он включил в состав отряда только после того, как она пригрозила утопиться в Реке, если ее оставят в Централи.

— Не забудь… э-э… — снова принялся бубнить Бор. Вик полной грудью вдохнул свежий ночной воздух. Ночь выдалась ветреная. И ветер дул со стороны лесов, и был поэтому чистым и безвредным, не то, что ветер, дующий со стороны Города.

Вику казалось, что ветер зовет его в путь. И сейчас он отправится навстречу ветру…

— Все готовы? — спросил Вик. — Сбрую проверили?

— Проверили, — торопливо отозвалась Вета. — Я сама проверяла.

— Порядок, ответственный! — пробасил из темноты Слав. — Двигаться надо, полночь уже.

Вик глянул на небо — да, полночь. Он обернулся кАнту и Бору — по традиции конвои провожали только они. Они — и ответственный службы транспорта. Но сейчас Вик сам отправлялся с конвоем, навстречу неизвестному — Конвой отправляется, — сказал он.

— Удачного конвоя, — отозвался, как положено, Ант. То же самое сказал Бор.

Вик поставил ногу в стремя и вскочил в седло. На миг он замешкался — требовалась какая-то команда, а принятая у них прежде — «По кабинам!» — здесь явно не годилась.

— По седлам! — произнес Вик первое, что пришло в голову, и все поняли его, и отряд выступил в путь.

Они пустили лошадей шагом — Сей и Слав впереди, за ними — Вик, Вета и Гор, потом повозки, а замыкали отряд Юр с Ником. Перейдя вброд неглубокий в этом месте канал, отряд углубился в лес. Здесь уже вполне можно было ожидать столкновения с серыми. Вик переложил поводья в левую руку, а правой коснулся кожаного ремня перекинутого за спину акэма. Это прикосновение успокоило его. Но еще больше его успокаивала мысль о том, что отряд двигался практически бесшумно. Прежде серые определяли продвижение конвоя по рёву двигателей. Теперь они могли наткнуться на конвой разве что случайно.

Отряд в полной тишине продвигался вперед — лишь изредка раздавалось пофыркивание лошади или скрип колес. Вскоре лес кончился. Отряд перешел вброд еще одну мелкую речушку и выбрался на поросшую высокой травой равнину. Здесь Вика ожидала первая неожиданность.

Лошади забеспокоились, фыркая и прижимая уши закружились на месте. Из травы послышалось глухое рычание. Вокруг отряда замелькали черные тени.

Всадники сбились вокруг повозок. Отряд остановился.

— Собаки, — процедил Слав. — Шугануть бы их из автоматов…

Однако все понимали, что стрелять можно лишь в крайнем случае: стрельба выдала бы местонахождение отряда и серым, и городским постам, которые располагались примерно в четырех ходах западнее.

Стая, злобно рыча, смыкала кольцо. Вик обратил внимание на огромного пса, который держался ближе всех к всадникам. По повадкам он был похож на вожака.

— Подержи мою лошадь, — сказал Вик Гору.

— Что ты собираешься делать? — спросил Слав.

— Увидите. И все сделаете то же самое…

Спрыгнув с лошади, Вик, держа автомат наизготовку, сделал шаг в направлении вожака стаи. Он пристально глядел на громадного пса, и тот, почувствовав человеческий взгляд, уставился на Вика. Остальные собаки держались чуть поодаль.

Пот струился по спине Вика. «Не рискуй», — вспомнил он предостережение Совета.

Не отрывая глаз от глаз вожака, он осторожно поднял автомат дулом вверх и резко передернул затвор. За его спиной лязгнули остальные девять затворов.

Стая взвыла. Вожак не отрываясь смотрел на Вика. Потом его взгляд быстро обежал вставший кольцом вокруг повозок отряд. А затем пес не торопясь развернулся и скользнул прочь, скрываясь в траве. Стая последовала за ним, злобно ворча и оглядываясь на недоступную пищу.

Вик перевел дух. Когда он вновь садился в седло, ноги и руки у него дрожали.

— Похоже, эта тварь знает, что такое автомат, — сказал ему Слав. Вик кивнул:

— На это я и рассчитывал. Мы сильнее, и он это понял.

Отряд двинулся дальше. Рысью пересекли равнину и вновь оказались под защитой леса — здесь чахлого и невысокого. Лес кончился быстро — впереди показались развалины каких-то сооружений. Дорога стала лучше. Слева пахнуло прохладой — Вик увидел реку, которую им предстояло вскоре пересечь.

Дорога вывела их к покинутым жилым блокам. Некоторые обрушились и превратились в густо заросшие травой руины, но некоторые стояли в целости и сохранности, если не считать выбитых окон, покосившихся крыш, облупившихся, треснувших во многих местах стен. Вик осторожно вывел отряд на сфальт, который начинался здесь.

— Что это за блоки? — спросил он негромко Слава.

— Город, — отозвался тот. — Закрытая зона, как на том берегу Реки.

— Похоже, раньше Город был куда больше.

— Еще бы!

— Далеко отсюда городские посты?

— Хода три или четыре. Там, за железными путями, Большой Сфальт. Там они и сидят… — Слав сплюнул под копыта своего коня.

Руины вскоре кончились, кончился сфальт. Теперь они двигались по самому берегу реки. Впереди Вик различил очертания моста. Добрались!

— Мост охраняется? — спросил он Слава.

— Нет.

— Странно.

— Что тут странного? Здесь же никто не живет. Город укрепился вдоль Большого Сфальта, на все остальное ему наплевать. А серым и подавно.

Однако, вскоре Вику пришлось убедиться, что Слав ошибается. Проезжая мимо нескольких жилых блоков, Вик заметил какую-то тень, скользящую среди развалин.

Он решил было, что это опять собаки, но в лунном свете различил человеческую фигуру. На один миг его глаза встретились с глазами притаившегося в развалинах человека, и тот зарычал, по-собачьи оскаливая зубы. Вик с трудом преодолел желание схватиться за автомат. Человек опустился на четвереньки и ловко скрылся в развалинах. Он был похож на серого, но Вик знал, что серые не живут и не ходят по одиночке. Думать о том, кто это такой, не было времени. Отряд приближался к въезду на мост.

— Ответственный, — сказал Слав Вику, — здесь надо притормозить. За мостом серые очень любят засады устраивать. Удобное местечко для этого. Тут ты хоть на грузовике, хоть на лошади — весь на виду.

Вик согласился мысленно со Славом. Но ведь идти по мосту все-таки надо…

— Проверить бы тот берег, — сказал он вслух. — Но как?

— А вот так, — отозвался Слав, разворачивая и пришпоривая свою лошадь. Не успел Вик и слова сказать, как Слав уже ринулся во весь опор на мост. Он проскакал по мосту и скрылся из виду на том берегу. Вик ошеломленно глянул на Гора. Гор только плечами пожал. Но по его спокойному виду Вик понял, что Слав уже не раз в конвоях проделывал подобные штуки.

Вскоре Слав вернулся, ухмыляясь самой широкой из своих ухмылок.

— Все в порядке, — сообщил он. — Двинули!

— А если бы не в порядке было? — сухо сказал Вик. — Что тогда?

— Ну, тогда я может и не вернулся бы, — невозмутимо отозвался Слав. — Но вы бы услышали стрельбу. А как ее еще найдешь, засаду эту серую?

Вик хотел как следует отчитать Слава, но невозмутимость бородача подействовала на него. В самом деле — Слав рисковал собой, чтобы ему, Вику, не было нужды рисковать конвоем. Вик и сам поступил примерно так же при недавней встрече с собачьей стаей.

Он отдал команду, и отряд двинулся по мосту. Приблизившись к другому берегу, Вик понял, почему мост до сих пор не обсушился: упавшая в реку с берега опора линии энергии оказалась так развернута течением, что застряла между двух опор моста и приняла на себя его вес. Мост стонал, трещал, шатался — но был вполне проходим.

На другом берегу возвышались блоки какого-то уцелевшего сооружения. По мрачно темнеющей рядом с ним дымовой трубе Вик понял, что это какой-то промышленный блок прошлых. И тут Вику бросилась в глаза опрокинутая на бок машина.

Грузовик…

— Наш? — спросил он едущего рядом Гора.

— Да, — ответил тот. — В прошлое лето. Тур… Вик вспомнил, как в прошлое лето в начале четвертой луны конвой вернулся в Централь, потеряв одну машину — и с изуродованным телом Тура. Так вот значит где это произошло… Отряд миновал покореженный грузовик. Слав, ехавший впереди, придержал коня и махнул в сторону опрокинутой машины.

— Повезло парню, — сказал он, обращаясь к подъехавшему Вику.

— Почему это? — хмуро спросил Вик.

— Эта колымага не загорелась. Хоть мертвый, да вернулся. А вон те две при мне вместе с водителями сгорели… — Слав показал вперед, и Вик различил в темноте черные металлические остовы.

А потом были еще и еще уничтоженные грузовики. Пока отряд добирался до леса, Вик насчитал восемь машин. Слав ехал рядом, угрюмо озираясь.

— Дрянь место, — проворчал он. — И все из-за моста. Никак его не обойдешь…

Но на этот раз отряду сопутствовала удача. По широкой, удобной дороге, которая хоть и заросла травой, но была относительно сухой и ровной, отряд нырнул в настоящие лесные дебри. Здесь, конечно, все еще было опасно, но Вик обратил внимание, что разбитые машины перестали попадаться. Он занялся подсчетами. Если карта была верной, отсюда лесными дорогами примерно восемьдесят ходов до поселка фермеров. Поселок расположен на озере. Озеро… медленная река, текущая по кольцу. Восемьдесят ходов — не так много. Завтра утром они сделают привал, а к вечеру будут уже у фермеров. Все правильно. Если…

Если в эти подсчеты не вмешаются серые.

Рука Вика вновь невольно сжала ремень акэма. Ночная дорога и лес. И смерть, таящаяся в этом лесу… может быть где-то совсем близко.

— Гор, — позвал Вик. Тот тронул повод, подъезжая поближе к Вику.

— Гор, как далеко тянется зона серых?

— Этого никто не знает.

— Но где чаще всего случаются нападения?

— У границ Города и Централи, — не задумываясь ответил Гор.

— Значит, чем дальше мы от этих мест — тем безопаснее?

— Да.

Вик остановил отряд.

— Двинемся рысью, — сказал он. — Если кто-то устал — терпите. Надо побыстрее выйти из зоны серых. Проверьте сбрую и оси у повозок, а заодно и ступицы.

— Лошади не смогут долго идти рысью, — заметил Сей. — Да и мы еще всадники никудышные…

— Пройдем, сколько сможем, — сказал Вик. — Слав, будешь впереди, с небольшим отрывом. Понятно? Слав удовлетворенно кивнул.

— Вот теперь толково рассуждаешь, ответственный! — прогудел он. — А сзади пусть двое, а лучше трое приглядывают. Они хитрые, крысы серые. Меня и повозки могут пропустить, а потом сзади навалятся — вот мы и на благословенном Небе!

Оставив Гора и Сея с Ветой, Вик перешел в хвост отряда. Слав оглянулся. Вик махнул ему рукой, и Слав рысью повел лошадь в ночную тьму. Чуть выждав, за ним двинулся отряд.

Дорога стала уже, стволы деревьев возникали из темноты рядом с самым лицом Вика.

Порой ему приходилось нагибаться, уворачиваясь от норовивших хлестнуть по лицу веток. Деревья здесь были не похожи на чахлые березы Централи — они были мощными, высокими и стояли вокруг стеной, сплошной стеной хвои и листьев.

Дорога свернула влево. Монотонность движения нагоняла на Вика сон. Еще один поворот, теперь вправо. Слав исчез за поворотом. Колеса повозок тарахтели на ухабах и рытвинах… тарахтенье это стало внезапно громким и резким. Вик очнулся от дремы.

— Серые кры… — кричал где-то впереди Слав. Крик его оборвался на полуслове.

11. ПУТЕШЕСТВОВАТЬ (продолжение)

Потом, когда все закончилось, Вик долго удивлялся самому себе. Простая логика говорила: спасай отряд, уводи его на другой маршрут. Простая логика говорила: нельзя рисковать отрядом из-за одного человека. Простая логика говорила: на узкой лесной дороге в схватке с племенем серых ни лошади, ни автоматы не дадут ни малейшего преимущества… Простая логика…

И тем не менее, Вик поступил наперекор этой самой логике. Он поступил вообще наперекор всякой логике.

— Гор, Ник, Юр! — закричал он во все горло. — Вы со мной, остальные здесь!

Автоматы к бою — пошли!! — и Вик рванул свою лошадь в галоп, держа поводья левой рукой, а в правой сжимая акэм. Ветер свистел в ушах, все вокруг дрожало, тряслось, кренилось набок — словно не он сам, а ночной лес в бешеной скачке мчался ему навстречу. Вик был убежден: еще минута — и он вылетит из седла. Но вряд ли ему понадобится еще минута… За поворотом Вик увидел темнеющую посреди дороги массу, понял, что это лежащая лошадь, и с криком: «Слав, берегись!

Огонь!» — нажал на курок. Акэм затрясся в руке, словно лихорадочно пытаясь вырваться из нее. Вик стрелял в ночной лес, никуда особенно не целясь. Сзади загрохотали автоматы Гора, Ника и Юра. Эффект был потрясающим: казалось, весь лес наполнился грохотом стрельбы. Смутно Вик именно на этот эффект и рассчитывал. Когда опустел магазин, Вик рывком выхватил из кожаной седельной сумки другой, вставил его в акэм и продолжал стрелять. Он слышал, как падают срезанные пулями ветки, потом он потерял слух от грохота. Он благодарил Небо за то, что по совету Сея приучил лошадей не пугаться выстрелов. Он стрелял, чувствуя, что руку вот-вот выдернет из плеча. Он остановился только тогда, когда опустел второй магазин.

Сзади стрельба продолжалась. Вик спрыгнул с лошади и бросился к мертвой лошади Слава. Слав лежал здесь же. Он был в сознании и что-то говорил Вику, но тот ничего, кроме грохота автоматов, не слышал.

— Потом, потом! — отмахнулся он. Перебросил акэм за спину, ухватил Слава под мышки и поволок к обочине дороги. Слав был невероятно тяжелым. Вик обливался потом, в голове гудело.

Замолчали автоматы, и на дороге воцарилась оглушительная тишина. — «…рядок, порядок!» — услышал Вик. Он уставился на Слава. Это был его голос.

— Порядок, — повторил Слав, — не надрывайся, ответственный!

Вик без сил опустился на землю, у самого края дороги, привалившись спиной к дереву.

— Что… тут случилось? — задыхаясь, выговорил он.

— Это не засада, — отозвался Слав. — Охотники серых, скорее всего. Пятеро или шестеро. По мне лупили из трех автоматов, а у них обычно один автомат на двоих.

Дрянь автоматы, самоделки наши. Не удивительно, что не стали связываться с вами, когда вы вдарили в четыре ствола не жалея патронов. Убедительно получилось.

Счастливый ты человек, ответственный!

— Ранило тебя куда?

— В ногу приласкали. У Веты бинты есть, кликни ее.

Вета появилась через несколько мгновений, как и весь отряд, собравшийся вокруг Вика и Слава. Один из ездовых достал припасенные в повозке факелы, метаноловую зажигалку и принялся колдовать над ней. Вскоре пропитанный мазутом факел дымно зачадил — и в его отсветах Вета принялась перевязывать Слава. Тот кривился от боли, но поторапливал девушку:

— Эти охотники сейчас всю округу на ноги подымут! Да вы и так уж подняли… Вот пойдет охота, если не уберемся отсюда поскорей!

— Но у серых ни машин, ни лошадей нет, — возразил Ник. Слав сплюнул:

— Что верно, то верно. Лошади им ни к чему, машины тем более. Они все ползком больше, да исподтишка, крысы серые… Но у них и Станции нет, и Централи. У них, у крыс, каждое племя — Централь. Может, оно за сто ходов отсюда, а может, вон за тем деревом. Давай, поторапливайся! — опять обратился он к Вете. — Двигать отсюда надо, двигать живее!

— А куда двигать? — спросил Вик. — Дальше по маршруту? — Смутно он помнил, что дорога делает большой крюк. Это ему не нравилось: отряд легко можно было перехватить в пути, если племя серых располагалось неподалеку.

— С дороги надо уходить, — в лад его мыслям отозвался Слав. — Достань-ка карту, ответственный.

В свете факела Вик развернул кожаный свиток. Обозначенная на нем дорога упиралась в болото, а незадолго до этого от нее отходила другая дорога — на северо-восток. Это и был их маршрут, и это действительно означало немалый крюк.

Других дорог в этих местах, судя по карте, не было.

Впрочем, у Слава, судя по всему, имелось на этот счет свое мнение. Он внимательно изучал карту.

— Видишь реку? — спросил он Вика. — Тут, совсем рядом, есть брод. Можем свернуть на север.

— А где выйдем на маршрут?

— Да через ход-другой. И петлять не надо…

Однако, петлять пришлось. Уложив Слава на повозку, Вик повернул отряд на север, прямо через лес. Впереди теперь двигался Гор. Вскоре они вышли к броду, перешли реку, и тут чуть не напоролись на засаду серых. Вернее — на двигающееся к дороге племя. Гор со свойственной ему осторожностью сумел остаться незамеченным и предупредить отряд.

Вик вновь развернул карту. Факел он не решился зажечь и до боли в глазах вглядывался в сплетение тонких линий на куске кожи. Вот-вот начнет светать, оставалось не больше двух ходов до всеночи. Серые перекрыли дорогу именно в том месте, куда должен был выйти отряд. Может быть, выйти на дорогу севернее засады?

Вик проследил по карте путь на север и вдруг, не веря своим глазам, увидел рисунок, который обозначал мост. А за ним — линии сфальтов, ведущие к большому темному пятну.

— Что это? — шепотом спросил Вик Гора, указывая на карту. Тот присмотрелся, потом сказал невозмутимо:

— Зона эрапорта.

— Эрапорт?! — переспросила Вета. В ее голосе сквозило недоверие. — Так это не сказка?

— Нет, не сказка, — покачал головой Гор. — Эрапорт существует, но зона закрыта.

Там опасно. Даже серые обходят ее стороной.

«Серые обходят стороной — это хорошо», — подумал Вик. — «Это именно то, что нам нужно. Эрапорт… Надо же!» Вик вглядывался в загадочное пятно на карте. Дома, в Централи, рассказы прошлых об эрапорте кому-то — как Вику — казались засоряющими память, никчемными словесами, кому-то — как Вете — уже просто сказками. В Централи — но не здесь, где эта «сказка» была совсем рядом, нанесенная на карту конвоев, где эта «сказка» могла спасти им жизнь. Эрапорт. Летающие машины…

Вику показалось, что он смутно припоминает чьи-то рассказы. Мужской голос. Но он был ребенком тогда, он ничего не запомнил.

«Поговорить с прошлыми», — отметил в памяти Вик. — «Поговорить об эрапорте, о многом другом, пока хотя бы двое из них живы».

А сейчас предстояло спасать отряд. Вик глянул в сторону повозки, где лежал Слав, но тот впал в забытье. Посоветоваться было не с кем. Разве что с Гором…

Но Гор ничем не смог помочь ему.

— Решай сам, — сказал он. — Я эти места не знаю.

Вик решился. Выбора не было — он вновь послал Гора вперед и двинул отряд вслед за ним, по бездорожью, сквозь кустарник и мелколесье. С первыми лучами солнца они вышли к реке.

Моста, указанного на карте, не было и в помине — из воды торчали только грязные глыбы бетона и причудливо изогнутые арматурные прутья. Всадники отправились на поиски брода. Вик поглядывал с опаской в сторону подбегающей к тому месту, где был прежде мост, дороги: по ней серые могли быстро нагнать их, если разгадали маневр отряда. Но все было тихо. Гор обнаружил брод, отряд переправился через реку и вышел на то, что некогда было прекрасным сфальтом. Ход спустя, когда уже стало совсем светло, Вик различил впереди жилые блоки.

— Эрапорт, — сказал Гор. Вик остановил отряд и прислушался. Мертвая тишина царила вокруг — и в этой тишине Вик услышал мерный металлический звук, доносящийся откуда-то спереди. Такие звуки часто можно было услышать и в Централи — это терлись друг о друга на ветру какие-то проржавевшие обломки металла. Неживой металлический звук умирающих построек, механизмов, линий энергии…

Но жив был лес, окружающий их, жив был ветер, по-прежнему бьющий в лицо с востока, зовущий в путь. Вик привстал на стременах и углядел сворачивающую от сфальта направо тропинку.

— Двинулись, — скомандовал он, — будем искать место для привала.

И люди и лошади изнемогали от усталости. Отойдя подальше от сфальта, отряд остановился прямо посреди леса. Вета заснула в седле. Солнце поднималось все выше, трава блестела от росы, но белая дымка утреннего тумана уже рассеивалась.

Ни одного камня, ни одной железной детали вокруг. Тишина и покой. Вик почувствовал, что у него подкашиваются ноги. Прежде чем заснуть, он успел только распорядиться назначить двоих сменных ходовиков.

Проснувшись, Вик думал только об одном: они все еще в зоне серых, совсем недалеко от Централи, если считать по прямой. Съев свою порцию пищи, Вик поторопил других. Слав все еще не пришел в себя, и, сверившись с картой, Вик решительно направил отряд прямо на восток. Карта обещала хорошую дорогу и не обманула. Дорога провела их через обширное болото, а затем вновь нырнула в лес.

Вик двинул было отряд рысью, но вскоре лошади перешли на шаг. Дорога казалась Вику бесконечной, неизвестность угнетала его, тело ныло и молило об отдыхе. Но он держался в седле без единого слова жалобы, как и все остальные, включая Вету.

Вскоре Гор, по-прежнему скачущий впереди отряда, принес хорошую весть:

— Мы вышли на маршрут, — сказал он. — Эти места я знаю. Мы должны были выйти с юга, вон по той дороге — а вышли с запада.

— И что теперь? — спросил Вик. Без карты он плохо помнил маршрут, которым предстояло двигаться.

— Теперь эта дорога выведет нас к покинутому поселку фермеров. Там река, но я знаю брод, и даже не один, на случай засады. Потом начнется прямая дорога до озера. Там серые уже остерегаются фермеров…

«Значит, наше положение совсем неплохое», — подытожил мысленно Вик.

— Сколько ходов до озера? — спросил он Гора.

— Семьдесят, — ответил тот.

— И по хорошей дороге, — добавил Вик. — Но привал все равно еще один придется делать. Лошади отдохнут, тогда пойдем рысью.

Привал сделали вечером, на берегу реки, за которой виднелись обгоревшие развалины фермерского поселка. Вик долго всматривался в следы пожара, потом спросил Гора:

— Горело не так давно, верно?

— Да, — кивнул Гор. — Это Город. Городской Конвой.

— Почему ты так думаешь? — удивился Вик. — Ты был тогда здесь?

— Нет, но здесь хорошая дорога. Там, где хорошая дорога, фермеров грабит Город.

Там, где плохая — серые.

Эти слова поразили Вика. И даже не сами слова, а то, как Гор произнес их. От его невозмутимости не осталось и следа. Сейчас в его голосе слышались возмущение и угроза. Вик и сам был до глубины души возмущен услышанным. Однако он слишком устал, чтобы размышлять об этом и о странной перемене в поведении Гора.

Вик подошел к повозке, где устроили раненного Слава. Возле него хлопотала Вета, меняя повязку.

— Потерпи, — сказал Вик Славу, — скоро прибудем к фермерам, они в травах так разбираются — мигом вылечат.

— Сам знаю, — отозвался Слав. Голос его звучал слабо, но по-прежнему задиристо.

— Ты бы лучше, чем меня утешать, распорядился потушить костер. Вот перейдем реку — тогда хоть целую повозку дров поджигай. А здесь еще серых полным-полно.

Вик послушался и приказал потушить костер. Вместо двоих ходовиков он назначил троих. Однако, удача продолжала сопутствовать отряду — ночь прошла спокойно.

Утренний переход заметно приблизил отряд к цели: переправившись через реку и обойдя стороной пожарище, всадники и повозки оказались на ровной, прямой дороге.

Здесь отряд двинулся на рысях и до полудня прошел около пятидесяти ходов. Озеро было совсем близко. Вик уже видел между деревьев его водную гладь. Но поселок фермеров располагался на другом берегу, отряд еще должен был обогнуть озеро.

Поэтому Вик устроил еще один привал, рассчитывая встретиться с фермерами вечером.

Ходовиками, по подсчетам Вика, на этот раз оказались сам Вик и Сей. Вик настолько устал от напряжения минувших дней и ночей, что готов был заснуть стоя, сжимая в безвольно повисшей руке акэм и привалившись к стволу дерева. Однако Сей выглядел бодрым, и Вик доверился ему. Он засыпал — и вновь засыпал — и вновь…

Он совсем не чувствовал своего тела. Кто-то тряс его за плечо. Вик увидел лицо Сея. Вик увидел, что Сей чем-то встревожен, но и эта мысль была вялой, сонной, безразличной… — …Вик, что-то неладно. Вик, ты меня слышишь?

— Неладно? — переспросил Вик.

— Лошади волнуются. Ты меня слышишь?

— Слышу, — поморщился Вик. Он начинал приходить в себя. — Серые? — спросил он Сея.

— Не знаю. Лошади что-то чувствуют, но их ведь не спросишь.

Вик глянул в сторону лошадей, которые паслись неподалеку со спутанными передними ногами. Ему они вовсе не показались взволнованными. Но Сею, конечно, лучше знать…

— Что это может быть? — спросил он Сея, переходя на шепот.

— Не знаю, — повторил Сей. — Люди, животные… Что-то чужое.

Вик осмотрелся вокруг. Сна как ни бывало. Он передернул затвор акэма.

И внезапно — словно в ответ на лязг затвора — из кустов перед Виком выступил человек. Одет он был точно так же, как обитатели Централи, только, пожалуй, одежда его было более аккуратной и чистой. Лицо человека обрамляла окладистая бородка, светлые волосы были перехвачены кожаным ремешком на лбу. В руках человек держал какое-то незнакомое Вику оружие: в длинном, изогнутом древесном пруте подрагивал другой прут — прямой, с острым металлическим наконечником.

Наконечник был направлен прямо в грудь Вику.

Человек молчал.

— Фермеры, — услышал Вик голос Сея. — Ну, ты смотри, как чисто сработано!

Вик теперь уже и сам видел, что поляна окружена. Фермеров было не меньше двадцати — а может и больше. В руках у некоторых Вик разглядел такое же странное оружие из двух прутов дерева. Многие были вооружены автоматами. Да, конечно. Они же сами привозят фермерам самодельные автоматы в обмен на одежду и пищу…

— Мы друзья, — громко сказал Вик, опустив свой акэм. — Мы ищем наш конвой. Мы из Централи. Кто у вас главный? — прибавил Вик, которого молчание фермеров начало раздражать.

Стоящие вокруг люди по-прежнему не опускали оружие. Но вот справа от поляны возникло какое-то движение, и Вик увидел фермера постарше.

— А у вас кто? — спросил тот, странно растягивая слова и звуки.

— Что — «кто»? — глупо переспросил Вик.

— Кто главный?

— Я, — сердито сказал Вик.

— Что-то не похож, — задумчиво протянул фермер, запуская пятерню в густую, седоватую бороду. — Звать тебя как, ну-ка?

— Вик.

— Да ну?! — изумился бородач. — Так-так… — Он снова погрузился в задумчивость.

— Конвой, значит, ищете… Вик начал испытывать самую настоящую ярость.

— У нас, может быть, серые на хвосте, — сказал он. — Вот явятся сейчас, спаси Небо, пока вы тут размышляете…

— Серые? — переспросил бородач. — Разбойники-то? Нет, не явятся, точно не явятся, это я точно тебе скажу. А вот вас, — он указал на Вика и Сея, — я в конвоях что-то и не видал прежде…

— Может, и меня не видал?! — загремел внезапно на всю поляну бас Слава. Слав проснулся и возвышался теперь на повозке во весь рост, опираясь на автомат, чтобы не упасть. Лицо его кривилось от боли и гнева. — Ах ты, старейшина, лиса ты старая, а не старейшина! — Слав повернулся к Вику: — Это старейшина Александр, — пояснил он, — глава рода. И сам хитрый, и весь его род хитрый.

Отряд Вика уже проснулся. Все схватились со сна за автоматы, фермеры вновь насторожились…

— Да опустите ваши стрелялки! — рявкнул Слав, обращаясь и к тем, и к другим.

Слава, судя по всему, фермеры хорошо знали. Они начали весело переглядываться, но оружие не опускали. Вик отметил про себя: настоящие бойцы. И неплохо обученные.

— Осторожность-то, никогда она не помешает, — проговорил, наконец, бородач. — На лошадях приехали, кто вас разберет… Эй, все в порядке. Свои.

12. НАБЛЮДАТЬ

Вик сидел на берегу озера, неподалеку от окружающего поселок частокола, и рассеянно швырял камешки и кусочки глины в прозрачную воду. В воде покачивались желтые листья, слетевшие с деревьев. Начиналась осень.

Пора было возвращаться в Централь, но Вик тянул с отправлением отряда. Хотя все, что необходимо было узнать, он уже узнал, и все, что необходимо сделать — сделал.

Конвой погиб весь. Погибли все люди, ушедшие с ним, все до единого. Они попали под проливной дождь и загнали один из грузовиков в болото. Пытаясь вытащить его, сломали еще один. Это было ночью. А, чуть свет, появились серые. Они окружили конвой и атаковали его, стремясь добраться до груза. Силы были неравные, и все обороняющиеся погибли — один за одним. Но тем временем фермеры подоспели к месту схватки и отогнали серых. Они спасли груз и два грузовика, увязший в болоте грузовик подожгли. Машины оттащили в поселок при помощи лошадей.

Общими силами Вик, Слав и Юр быстро починили сломанный грузовик. Теперь, кроме повозок, в распоряжении Вика были две машины в сносном состоянии. Так как груз конвоя все-таки оказался у фермеров, Централь ничего не задолжала им. Свои грузовики и повозки Вик до отказа забил корзинами с пищей, одеждой, которую ткали фермеры, звериными шкурами, лечебными травами. Все устроилось к лучшему для обитателей Централи. Пора было возвращаться.

Но Вик медлил.

Почему? Он и сам толком не знал. Возможно, потому, что его терзала скорбь по погибшим. Он потерял половину своей службы. Валь, Дор, Саш, Мир, Дим, Толь — все они остались здесь, закопанные возле безымянного болота, на земле фермеров, покрытой бесчисленными озерами, реками и болотами, поросшей чахлыми березами и соснами. Мучаясь от тоски, не находя себе поначалу места в поселке, Вик уходил сюда, на берег озера, и подолгу сидел здесь совсем один. Вскоре он почувствовал, что тоска покидает его душу, уступая место какому-то бесконечному покою и просветленности. Он полюбил смотреть на тихую, прозрачную воду озера. Такой воды он никогда не видел в Централи. Он никогда не видел в Централи очень многого из того, что было здесь самым обычным.

Образ жизни обитателей поселков сильно отличался от образа жизни обитателей Централи. Все они были рослыми, загорелыми, мускулистыми — под стать Славу. Но даже Слав проигрывал по сравнению с фермерами. Никаких служб и смен у фермеров не было и в помине. Они работали, казалось, весь день без перерыва, работали дружно и споро.

Основой основ у фермеров был род. Семья — зачастую очень большая. Глава семьи именовался старейшиной, члены семьи обычно и составляли население поселка, хотя, как узнал Вик, некоторые, самые большие семьи, жили в нескольких поселках. Слово старейшины было законом. Вик жил в поселке старейшины Александра. На этом берегу озера было еще два поселка — старейшин Василия и Алексея. Вик виделся с ними, когда получал пищу и одежду.

К Централи — во всем, что не касалось конвоев — фермеры были совершенно равнодушны. Вообще разговаривать с ними Вику было нелегко: он не мог привыкнуть к какой-то заторможенности речи и мышления фермеров. Разве что старейшина Алексей казался чуть разговорчивее остальных.

Однажды, когда Вик, как обычно, сидел на берегу озера, этот старейшина подошел к нему, поприветствовал и сел рядом.

— Наш расчет точный? — спросил он. Вик кивнул. Дополнительный груз, привезенный на повозках, он обменял на дополнительный груз пищи.

— Тебе удобно в твоей хижине, старейшина Вик?

— Вполне. Благодарю за заботу.

В поселках уже знали, что Вик — ответственный службы, глава рода в понимании фермеров. Поэтому они называли его старейшиной, хотя для старейшины Вик был непростительно молод. Им здесь было по 60, 65, а то и больше. Продолжительность жизни у фермеров была гораздо большей, чем у обитателей Централи, и Вик отметил это в своей памяти. Как и многое другое.

— Значит, осенью конвоев больше не будет? — продолжал свои расспросы старейшина.

— Не будет, — сказал Вик терпеливо. — Мы получили даже сверх того, что ожидали, благодарение Небу.

— Значит, следующий конвой придет весной?

— Да. Он будет на лошадях, так что передай старейшине Александру, чтобы его люди не хватались зря за оружие.

Старейшина степенно кивнул головой, немного помолчал, а потом спросил:

— Твои люди говорят, что зимой вы впадаете в спячку, будто медведи. Это так и есть?

— Как кто? — переспросил Вик. — Мед… кто?

— Медведи. Звери, которые бродят по лесу летом, а зимой забираются в место поукромнее и спят до весны.

«Каких чудес не бывает на земле!» — мысленно поразился Вик. — Звери, которые спят зимой без всякого препарата — поразительно!» — Да, — сказал он. — Это так.

— Медведи, — повторил старейшина, — забираются в укромные места и, значит, спят до весны. Они чувствуют себя в безопасности. Медведь — сильный зверь и опасный.

Но он беспомощен, когда спит. Наши охотники будят его и убивают.

Вик с удивлением посмотрел на старейшину. Тот отвел глаза. Так вот оно что…

— Это предупреждение? — спросил Вик.

— Понимай, как знаешь.

— Мы спим в подземельях, — сказал Вик. — Это не просто укромное место. Оно охраняется множеством ловушек. А кроме того, некоторые ходовики — наши воины — не спят. Наши отцы подумали об этом, они ведь уже знали о серых…

— Разбойники изменились теперь, — сказал старейшина, и Вик понял, что сейчас речь пойдет наконец-то о главном, о том, ради чего был затеян весь этот разговор. — Разбойники ведь не могут напасть на Город. Но они должны нападать, они этим и кормятся. Прежде они кормились от нас и наших поселков, жгли и грабили почем зря. Было еще много поселков вокруг, которые построили до Исхода,

«деревни» они назывались. Не слышал такого слова?

— Нет.

— Ну, верно, их уже и не осталось. Прежние фермеры защищаться толком не умели, вот в чем дело. А мы умеем. Мы, старейшины, это те, которые выжили. Мы уж постарались, чтобы защититься как следует, наши поселки голыми руками не возьмешь. Теперь мы колотим разбойников, а не они нас. Мы их со сторожевых постов мигом примечаем…

— Сторожевые посты? — переспросил Вик, окидывая взглядом дальний берег озера. — Что-то я их не замечал…

— Ты не замечал, — усмехнулся старейшина, — а они тебя заметили, тебя и твой отряд. Это уж будь спокоен. И вот, значит, разбойники теперь на нас остерегаются нападать. Оружия у нас хватает, наши сыновья сильны и осторожны… — старейшина сделал паузу и глянул на Вика. — Понял, старейшина Вик?

— Хочешь сказать, что серые нападут на нас?

— ДОЛЖНЫ напасть, старейшина Вик. От кого им кормиться, если не от Города и не от нас?

— Они враждуют друг с другом, — неуверенно повторил Вик слова Коста. — Друг от друга могут кормиться…

— Это они так добычу делят. А если нет добычи? Когда мало дичи, собаки и волки в стаи сбиваются. В большие стаи, старейшина Вик!

Теперь Вик был уже встревожен не на шутку «СКОРО ОНИ РАСПРАВЯТСЯ С НАМИ»… Он никогда не забывал грозную загадку этих слов умирающего серого. Зима? Да, это опасно.

— Спасибо за предупреждение, — искренне сказал он старейшине. — Я передам это предупреждение Совету. Я передам, что вы друзья Централи. Если мы можем в ответ чем-то помочь вам…

— Помочь нам? — равнодушно переспросил старейшина. — Чем вы можете помочь нам, говоришь…

Внезапно взгляд старейшины стал напряженным, жестким. Он машинально потянулся к своей бороде и запустил в нее пятерню — Вик уже знал этот жест. Он означал, в большинстве случаев, волнение и тревогу.

— Помочь нам, говоришь. Да, вот такое тут дело… Нет ли у вас из Города вестей?

Вик не ожидал подобного вопроса. Впрочем, ответить на него было нетрудно.

— Нет, — ответил он уверенно. — Нет никаких вестей. Вообще никаких. Город закрыт укреплениями, и никто не знает, вот уже много лет, что там происходит. Конечно, я видел много раз городской Конвой, но я даже не знаю, как называются эти железные механизмы, которые его охраняют…

— Зато я знаю, — угрюмо проговорил старейшина. Он прибавил слово «танки», которое Вик слышал впервые, хотя смутно оно показалось ему знакомым. — Вот от чего нам бы избавиться — от городского Конвоя! Это тебе не разбойники. Приходят и забирают что хотят. Все забирают, что не припрячешь. А много припрятать нельзя, нельзя их сердить. У нас они редко бывают, а вот южнее поселки — там дороги лучше — там вовсе от них житья нет.

— Вы можете уйти в лес, — сказал Вик.

— Пробовали, — возразил старейшина, — лучше бы и не пробовать! Поселок с собой в лес не унесешь. Возвращаемся — одни головешки лежат. Это наш старый поселок был, вы через него проходили… — Вик кивнул. — Ну, вот так и живем Платим дань, а куда деться? Город…

Вик внимательно наблюдал за лицом старейшины, и, когда тот выдохнул это слово — «Город» — выдохнул, словно проклятие — Вик неожиданно понял, что фермеры проклинали Город много раз, проклинали так же, как недавно он сам. Фермеры должны были ненавидеть Город темной, лютой ненавистью — куда более сильной, чем ненависть к серым. Потому, что серым можно было сопротивляться, можно отомстить — а Городу — нет.

— Против Города бессильны и мы тоже, — утешающим тоном проговорил Вик. И вдруг добавил: — Пока бессильны…

Реакция старейшины была мгновенной. Он крепко сжал локоть Вика.

— Пока бессильны, говоришь? Пока? Что вы задумали?

Вику нечего было ответить. Слова вырвались у него сами собой, теперь он сожалел об этом. Стоило ли признаваться в данной однажды клятве? Поколебавшись, Вик сказал:

— Совет ничего не замышляет. Город неприступен. Меня подняли бы на смех, если б узнали, но… но я дал себе клятву побывать в Городе. И не просто побывать, а спросить с них за все, спросить… — Вик замолчал. Он ждал расспросов, однако старейшина не проронил ни звука. Взгляд его был направлен куда-то вдаль. Не на дальний берег озера. Гораздо дальше.

— Ты молод, старейшина Вик. Ты не видел Исхода… Город… — старейшина говорил, запинаясь, будто каждое сказанное слово причиняло ему боль. — У них есть танки.

У них есть вертолеты. Они разделались бы с нами всеми за одно лето, но им нужна дань.

Старейшина умолк. Вик тоже молчал — возразить ему было нечего. Слова «вертолеты» и «танки» пугали своей мрачной загадочностью. Железные машины? Ну, и что же?

Грузовики тоже железные машины, но они горят, и не нужно особого труда, чтобы их поджечь… Эту мысль Вик постарался упрятать в своей голове как можно надежнее.

Если бы можно было рассчитывать на помощь фермеров! Но у фермеров всем заправляли старейшины, а они были теми же прошлыми. И, как все прошлые, боялись Города. Ненавидели его, тянулись к нему — и панически боялись. В своей душе Вик такого страха не чувствовал. Он был молод. Он был иным, чем прошлые. …Вик вновь кинул камешек в озеро, и желтые листья закачались на едва заметных волнах, расходящихся кругами, медленно расходящихся бесчисленными кругами…

Централь — в замкнутом кругу, из которого нет выхода. Два грузовика. Три повозки. Станция. И препарат, который на исходе. На исходе… Исход… Вертолеты и танки…

После разговора со старейшиной Вик впал в сонное оцепенение и целые дни проводил на берегу озера, уставившись то в воду, то в очертания дальнего берега, где время от времени появлялись отряды охотников, направляющихся на охоту, или возвращающихся с нее. Оружие охотников, поразившее Вика вначале, называлось луком. Его использовали для прицельной стрельбы на большие дистанции по мелкой дичи, с автоматом охотились на крупных зверей. Кроме того, фермеры сумели приручить многие собачьи стаи. Это не удивило Вика, он знал, что до Исхода собаки были ручными животными и только потом одичали. Лошадей, коров и овец у фермеров было множество — Сей и Вета постоянно пропадали там, где содержалась живность. К женщинам у фермеров было откровенно пренебрежительное отношение, те скользили по поселку, точно серые, бессловесные тени — однако отношение к Вете было особым. Ей оказывали те же знаки внимания, что и Славу, и Сею, и всем остальным. Вета могла делать что угодно, даже устраивать скачки наперегонки с сыновьями фермеров. Такое никогда не позволили бы местной девушке. Однако Вета не принадлежала ни к одному из родов — и, следовательно, ни один из родов не могла опозорить. Вета не слезала с лошади целыми днями и, судя по всему, была без ума от счастья. Сей тоже выглядел вполне довольным жизнью в поселке. А вот остальные докучали Вику вопросами о возвращении. Все высказывали желание поскорее вернуться в Централь — Слав, Юр, Ник — только Гор, как всегда, отмалчивался. …Еще один желтый лист опустился в прозрачную воду озера. Листья падали все чаще и чаще. Надо было возвращаться. Тянуть больше было невозможно. Но… что-то продолжало удерживать Вика. Вернувшись, он встретится с Антом. И должен будет ему что-то сказать, сообщить результаты своих наблюдений. И что он скажет?

«Ничего особенного?» Вик усмехнулся, вспомнив этот обычный ответ участников конвоев. Да в самом деле, какие секреты могут быть у фермеров? Что особенного он узнал? Что надо ждать новых нападений серых? Что фермеры не интересуются проблемами Централи? Что они ненавидят Город и его конвои? Все это было известно и раньше.

Ничего особенного.

Разве что… В Централи Вик смотрел только под ноги да по сторонам. Ему и в голову не приходило взглянуть вверх. А здесь, сидя или лежа на травянистых лужайках, спускающихся к самой воде озера, он часто поднимал лицо к небу. И тело переполнялось ощущением простора. Бесконечного простора. Вику никогда не дышалось так легко, как в те мгновения, когда он лежал на траве, глядя в небо.

По вечерам небо усеивали звезды. Так их называли фермеры. Словно огоньки метаноловых зажигалок во тьме подземелья… Удивительно и непостижимо.

Но вряд ли стоит говорить об этих ощущениях Анту, а тем более на Совете. Уж лучше так и сказать, как все прочие: «Ничего особенного».

Чьи-то шаги за спиной. Вик обернулся и увидел Гора.

— Когда мы отправимся? — спросил тот.

Сразу несколько листьев слетели, кружась, на водную гладь озера. Внезапно Вик принял решение.

— Завтра на рассвете, — сказал он. — Собери сейчас всех в моей хижине. Надо готовиться, осмотреть грузовики и повозки…

Вик ждал, что Гор присядет рядом с ним, но тот остался стоять. На дальнем берегу мелькнули несколько всадников, мчащихся галопом. Гор проводил их взглядом.

— Вета с друзьями, — сказал он. — Нелегко ей будет со всем этим расставаться.

— Придется. Не оставаться же тут навсегда…

— Почему бы и нет?

Вик изумлено глянул на Гора. И увидел в его руках автомат. Дуло смотрело в сторону, однако палец Гора лежал на спусковом крючке.

— Я остаюсь, Вик.

«Вот тебе и ничего особенного»! — ошеломленно подумал Вик. Потом еще более ошеломительная мысль пришла ему в голову.

— Ты… один? — осторожно спросил Вик.

— Да, — отозвался Гор. — Остальные уже знают. Они хотят вернуться. А я остаюсь.

— Я мог бы помешать тебе сделать это…

— Нет.

— Я мог бы помешать тебе сделать это, — повторил Вик, — но я не стану мешать тебе. Оставайся.

13. ВОЗВРАЩАТЬСЯ

Готовясь двинуть отряд в обратный путь, Вик был сосредоточен и молчалив.

Остальные тоже помалкивали. Имя Гора вообще не упоминалось, но оно словно витало незримо среди тех, кто решил вернуться.

Гор оставался у фермеров.

И он даже не вышел попрощаться с ними…

— Юр и Ник ведут грузовики.

— Хорошо.

— Как твоя нога, Слав?

— Вроде в порядке.

— Вроде?

— Да в порядке, в порядке.

— На повозку.

— Но, ответственный…

— На повозку. Ездовой с этой повозки — верхом. Сможешь?

— Смогу.

— Хорошо. Идешь с Ветой в хвосте отряда.

— Но, Вик…

— Вета пойдет с тобой в хвосте отряда. Я и Сей — впереди. Понятно?

— Понятно.

Отряд отправился ранним утром. К вечеру они добрались до сгоревшего поселка и здесь устроили привал. Мысли о Горе не заслонили от Вика главное: впервые конвой состоял из повозок и грузовиков одновременно. Хуже конвоя и не придумаешь.

Грузовики могли рассчитывать прорваться сквозь засады серых на скорости, как обычно и делалось, повозки могли рассчитывать пробраться незаметно. А на что рассчитывать сейчас? Грузовики вынуждены были тащиться за повозками, завывая на всю округу. Готовый подарок серым.

Поселок, возле которого они расположились, представляющий из себя мешанину головешек и грязи, навевал мрачные мысли. С этими мрачными мыслями Вик отыскал Слава и спросил его коротко:

— Ну?

— Премся прямо в серые лапы, — проворчал Слав.

— Вот именно.

— Они всегда стараются отбить один грузовик. Может — кинем им в зубы грузовик или повозку, пусть подавятся?

— Централь наверняка на пределе, — возразил Вик. — А еще и ходовикам на зиму запас собирают. Каждая корзина пищи на счету. И не только это. Фермеры тоже заметили, что серые изменились. Сейчас они с нас не такую дань возьмут, как прежде. Сейчас они и весь конвой… — Вик замолчал.

— Приберут к лапам, это точно. Слушай, ответственный, а может нам разделиться?

Вик вздрогнул. Ну, конечно же! И как такая простая мысль не пришла ему в голову!

— Слав, — сказал он, — ты самый умный человек в Централи.

— Вот уж не думал! — искренне изумился Слав. — Так может меня еще и ответственным когда-нибудь сделают?

— Ответственным службы безответственности, — хлопнул его по плечу Вик, улыбаясь.

Выход был найден. Вик немедленно собрал всех участников конвоя вокруг одного из костров и объяснил свой план. Через некоторое время Вик и Сей верхами ушли на разведку.

Вернулись они только под утро. Все спали, кроме ходовиков, одним из которых был Слав.

— Ну, что? — поинтересовался он. — Сидят?

Вик кивнул и спрыгнул с лошади. Ноги дрожали и подгибались от усталости. Он отдал поводья своей лошади Сею и поспешил к небольшому костру ходовиков, чтобы согреться. Ночь была сырой и холодной.

— Они перекрыли дорогу, — сказал Вик, протягивая ладони к огню. — Ходах в пяти отсюда.

— Много их? — поинтересовался Слав.

— Судя по гомону и кострам — много.

— В обход если?

— Пробовали. Ходах в двадцати еще одно племя.

Слав проклял Небо и злобно плюнул в костер.

— Да ими тут весь лес кишит, крысами серыми! Похоже, нас ждут.

— Думаешь?

— И думать нечего. Грузовик издалека засечь можно. Проклятые колымаги! Отдать их Бору, пусть навоз возит…

— До Бора еще добраться надо, — напомнил Вик. Он вглядывался в лесную чащу, мрачно темнеющую за рекой. Серые всерьез намерены уничтожить их и разграбить конвой, никаких сомнений. Вернуться к фермерам и попросить помощи? Вряд ли они согласятся. Значит…

— Мы должны разделить конвой, — сказал Вик, — как ты и предлагал. Иначе у нас никаких шансов.

— А если разделимся?

— Если разделимся… — Вик достал из сумы карту. — Смотри. — В свете близкого костра карта выглядела зловеще, казалось, что палец Вика движется между языками пламени. — Прямо от этого поселка на восток есть неплохая дорога. Вот там еще один сгоревший поселок — и дорога поворачивает на юг… прямо к Централи. К мосту, ко второму сохранившемуся мосту…

— Четвертый маршрут, — перебил его Слав. — Там серых не меньше, чем здесь.

— Будет даже больше, — кивнул Вик, — потому что племя на том берегу услышит, что грузовики уходят — и ринется напрямик через лес к мосту.

— И успеет перехватить конвой там.

— Грузовики пойдут на скорости. А кроме того, я надеюсь подготовить серым одну неприятную неожиданность. Лишь бы грузовики добрались до моста. А это реально.

— Может быть, — с сомнением протянул Слав. — А повозки куда денешь, ответственный?

— Повозки воспользуются любезностью серых, которые откроют дорогу, когда бросятся за грузовиками.

— Ловко. Но ведь там не одно племя.

— У повозок есть шанс проскочить незаметно. Добрались же мы незамеченными до фермеров!

— Тогда серые крысы нас не ждали, южный мост не был перекрыт. А сейчас они его перекроют, не сомневайся.

— Я и не сомневаюсь. Но кто нам мешает устроить серым не одну, а две неприятных неожиданности?

Слав с подозрением глянул на Вика:

— Что ты задумал, ответственный? Какие такие неприятные неожиданности?

— Узнаешь. Позови Сея.

— А остальные?

— Пусть отдыхают пока. Тяжелый день будет.

— Это еще мягко сказано, — проворчал Слав.

Вик кивнул головой. Он продолжал изучать карту, словно надеялся увидеть на ней какие-то новые знаки. Северный мост, южный мост… Был еще и третий — гораздо южнее — но его, по словам прошлых, контролировал непосредственно Город, потому что через этот мост шла основная масса городских Конвоев. Взгляд Вика вернулся к первым двум мостам. Серые знают, где их ждать. Но и они знают, где ждать серых.

Вот на этом и был основан план Вика.

— Единственно возможный, — проговорил Вик вслух.

— Что? — спросил подошедший Сей. Вик очнулся от задумчивости.

— Сей, — сказал он, — бери самую резвую лошадь и постарайся пробраться в Централь. Держись подальше от мостов и дорог. Сколько тебе потребуется времени?

— Небу известно! — отозвался Сей. — Если по прямой считать — 40 ходов, пешком — день да ночь, верхом — уже к полудню можно успеть, а то и раньше…

— Хорошо бы раньше. — …Но это по прямой. Если держаться подальше от дорог… не знаю.

— У нас мало времени, Сей, — медленно проговорил Вик. — Очень мало времени.

Серые караулят нас на том берегу, и не думаю, что терпения их хватит надолго.

Постарайся добраться до Централи к полудню. В полдень мы выступаем.

— Могу ведь и совсем не добраться, — негромко сказал Сей. Вик промолчал. Если Сей не свяжется с Антом и Костом вовремя — это будет означать катастрофу, верную гибель конвоя. Лучше не думать об этом.

— В полдень мы выступаем, — повторил он. — В полдень ты должен быть в Централи.

Ты должен передать Косту наш план. Хорошо его помнишь?

— Вроде бы.

— Можешь взять с собой кого-нибудь еще.

— Зачем? Одному проскочить легче.

Больше говорить было не о чем. Сей направился к лошадям, отвел одну из них в сторону и принялся методично, не торопясь, проверять сбрую.

«Помоги ему Небо!» — подумал Вик.

Примерно через ход Сей тронулся в путь. Брод был неподалеку, поэтому Вик отчетливо видел лошадь и всадника до тех пор, пока они не пересекли реку и не скрылись в лесу. Отвернувшись, Вик направился к костру ходовиков.

Теперь оставалось лишь ждать.

И никогда еще в жизни Вика не было столь мучительных ходов ожидания! Ход за ходом медленно тянулось время, и ход за ходом возрастало напряжение. Взошло солнце, но теплее не стало — поднялся ветер, сорванные им листья метались над пожарищем, над костром, возле которого сидел Вик, над спящими неподалеку людьми.

Лошади беспокоились и фыркали, словно чувствуя недоброе. Вик глянул в сторону Веты. Во сне ее лицо было совсем детским, одна ладонь лежала под щекой, пальцы другой беспокойно двигались поверх шкур, которыми была укрыта девушка.

«Через несколько ходов ее может не стать», — внезапно с ужасом осознал Вик. — Как и всех нас. Как и меня»…

Волна страха захлестнула его. Чтобы преодолеть панику, он принялся разбирать свой акэм. Хоть в этом и не было особой необходимости, Вик заставил себя тщательно осмотреть каждую деталь оружия, а потом так же тщательно собрать акэм вновь. Это помогло. Страх отступил.

Но тревога и беспокойство остались. Сей вполне мог попасть в засаду серых. И тогда…

Вик встал и отправился осматривать грузовики. Потом он проверил сбрую у всех лошадей. Потом — оси, колеса, ступицы повозок.

Солнце поднималось все выше. Но оно, казалось, распространяло не тепло, а холод.

Пришло время будить людей. Конвой готовился выступить в путь, засыпаемый желтыми листьями. Ветер все усиливался, он волнами жестокого холода хлестал по рукам и лицу. Вик то и дело обращал свой взгляд к небу, следя за солнцем. Два хода до полудня. Ход до полудня.

Полдень.

Добрался ли Сей до Централи?

Скоро они это узнают.

Вначале взревели двигатели грузовиков. В кабине одного из них был сам Вик, в кабине другого — Юр. Вести повозки предстояло Славу, хотя тот яростно оспаривал свое право вести грузовик. Но Вику не нужна была безрассудная смелость Слава.

Безрассудства в его рискованном плане и так хватало с избытком.

Оказавшись в кабине грузовика, Вик вначале привычно призвал Небо на помощь, а потом погонял двигатель на холостых оборотах. Все как будто, было в порядке. Но теснота кабины, обшитой грубо приваренными листами металла, давила, казалось, на само сердце. Вик вспомнил свой сон: горящая машина, и он — внутри…

Стиснув зубы, Вик осторожно выжал сцепление, включил скорость и правой ногой аккуратно придавил педаль газа. Грузовик медленно тронулся с места. Двигатель ревел на всю округу. Вик надеялся, что этот рев услышит не только то племя серых, что находилось за пять ходов отсюда, но и то, что караулило конвой на расстоянии двадцати ходов. Тогда повозки наверняка проскочат. Наверняка… если Сей добрался до Централи.

Потом Вик сосредоточил свои мысли на управлении грузовиком.

До северного моста было примерно пятьдесят ходов, дорога делала широкую, плавную петлю, пробегая через то место, где прежде находился крупный поселок, «деревня» прошлых, а ныне чернели развалины. До этих развалин грузовики добрались без помех. На выезде из того, что некогда было поселком, их обстреляли, целясь, как и ожидал Вик, по колесам. Но грузовики Централи значительно отличались от тех практически беззащитных машин, которые прошлые оставили им в наследство.

Покрышки были прикрыты листами металла, точно так же, как кабина и бак для горючего. Только очень меткий выстрел мог остановить грузовик.

Впрочем, у серых, судя по всему, метких стрелков хватало. Зная об этом, Вик все сильнее и сильнее давил на педаль газа. Спасение в скорости! Грузовик мотало из стороны в сторону, Вика нещадно трясло, но он радовался этой тряске, потому что она сбивала стрелкам серых прицел.

Прорвавшись сквозь засаду, грузовики не уменьшили, а увеличили скорость — дорога стала более ровной. Они миновали два небольших моста. Приближался северный мост, приближались окрестности Централи, где их наверняка ждали. Сейчас все должно было решиться. Развалины еще одного поселка — и - сфальт! Сфальт поднимала над окружающей местностью небольшая насыпь.

Поэтому Вик уже издали увидел мост.

Мост был перекрыт.

Ничего другого Вик и не ожидал, и все-таки сердце его мучительно сжалось.

Горящая машина, и он — внутри… Вик не видел второго грузовика, но слышал ровный рев его двигателя. Юр следует за ним. Что ж… если что — вторая машина прорвется в Централь. Вик не сомневался в силе удара тяжелого бампера: мост был перекрыт по серому небрежно. Но там должны быть еще и меткие стрелки.

Самые меткие.

«Неужели Сей опоздал? Или вовсе не добрался до Централи?» Грузовик несся прямо на перекрывающую мост баррикаду. До нее оставался ход… полхода… сейчас раздадутся выстрелы…

И Вик услышал выстрелы.

Но стреляли не по грузовикам. Стрельба вспыхнула на самой баррикаде.

Вик даже не успел обрадоваться. Миг — и баррикада закрыла окно, прорезанное в железном листе в передней части кабины. Вик сжал руль так крепко, как только мог. Одновременно он вогнал педаль газа в пол.

Удар!!!

Что-то обрушилось на капот, что то грохотало по крыше кабины и деревянному покрытию кузова. Грузовик подпрыгнул, кренясь набок. Вик закрыл глаза, продолжая давить на педаль газа. Еще несколько страшных бросков из стороны в сторону — и машина выровнялась. Мост был позади. Вокруг гремела стрельба. Теперь Вик уже видел атакующих ходовиков, обстреливающих баррикаду серых. Сей успел вовремя.

Ходовики атаковали мост и отвлекли внимание серых от машин конвоя. Вокруг сфальта кипел яростный бой. Грузовики неслись вперед, их водило от обочины к обочине, двигатели завывали и надрывно кашляли, работая на пределе.

Еще миг — и они пересекли границу Централи. Мелькнули громада наблюдательного блока и пост-7.

Централь!

Его государство.

Его дом.

Свернув к Ферме, Вик удивился было тому, что грузовики никто не встречает — обычно бывало иначе — но потом понял, что Ант запретил это, опасаясь, что кто-нибудь попадет под шальную пулю серых. Бой все еще продолжался: выполнив свою задачу, ходовики, отстреливаясь, отступали через поле к Ферме и через Большой Сфальт к посту-7. Вик затормозил у ворот Фермы и заглушил двигатель.

Но руки его все еще машинально сжимали руль, нервно подрагивая. Самое трудное было впереди.

Грузовики прорвались. Но есть еще повозки. Слав. Вета.

Что-то стукнуло снаружи по дверце кабины. Вик глянул в узкое боковое окно и увидел лицо Коста.

— Доброго дня, — прохрипел тот, улыбаясь. — Долго собираешься сидеть в этом железе на колесах?

Вик выбрался из кабины, болезненно чувствуя каждый ушиб на своем теле. Вслед за Костом к грузовику один за другим подходили ходовики, шумно приветствуя Вика. Он машинально отвечал на приветствия. Рядом стоял грузовик Юра. Юр оживленно рассказывал что-то о влетевшей в боковое окно пуле — «Вот столько от моей головы, а впереди баррикада, и размером не меньше Станции, клянусь Небом!» Мимо пронесли убитого ходовика. Потом одного за другим нескольких раненых.

— Там лечебные травы в кузове, целая куча, — сказал Вик, провожая глазами раненых. — Или нет… лечебные травы в повозках. Повозки, Кост!

— Не беспокойся. Отряд ходовиков уже где-то неподалеку от южного моста. Твоя вторая «неприятная неожиданность» должна сработать так же, как первая.

Вик расслабился. Теперь от него лично ничего не зависело. Он сделал все, что мог. Даже больше.

— Ант на Ферме?

— Со всем Советом вместе. Пойдем, нас ждут… — Кост отдал несколько приказов ходовикам, а потом вместе с Виком направился к центральным воротам Фермы. Ворота распахнулись перед ними — и Вик увидел целую толпу людей. Увидел лица Анта, Бора, Пета, Лега, Авла. Увидел Лен.

Она улыбалась ему — чуть смущенно — и Вик подумал, что впервые видит смущение на лице Лен. И это почему-то необычайно волновало его.

Остальные лица были оживленными и радостными. «Дома. Я — дома», — подумал Вик, испытывая огромное облегчение. Там, у фермеров, были звезды. Он помнил о них.

А здесь был его дом.

Вика засыпали вопросами. В ответ он только вновь напомнил о повозках. Оказалось, что Сей добрался до Фермы за два хода до полудня — и тут же были посланы отряды ходовиков к северному и южному мостам. Учитывая то, что повозки движутся гораздо медленнее грузовиков, ходовики несомненно должны были успеть им на подмогу, несмотря на большое расстояние до южного моста.

Вик все рассчитал правильно.

Он спросил о потерях ходовиков. Двое убитых и пятеро раненых. По выражению лица Анта, который сообщил ему это, Вик понял, что ожидались значительно более серьезные потери. Ведь ходовики перешли границу! Но риск оправдался, грузовики целы и невредимы.

Вик подумал, что выглядит героем в глазах всех без исключения обитателей Централи. Но эта мысль почему-то вовсе его не обрадовала. Вик хотел поприветствовать Лен, но его все время от нее оттесняли. Особенно усердствовал Алеквикторвич, висевший у Вика на плече и слезливо бормотавший ему в самое ухо какие-то слова прошлых. Вик был глубоко благодарен Анту, когда тот отстранил прошлого и сказал негромко:

— Ты не очень устал? Мы ведь хотели продолжить наш разговор — помнишь?

— К чему такая спешка? — удивился Вик.

— Завтра Совет. Нужно решаться сейчас, до него.

— Решаться? — переспросил Вик. — Решаться на что? Вместо ответа Ант, повысив голос, объявил об усталости Вика и о необходимости дать ему отдых. Толпа послушно расступилась, и Вик с Антом двинулись к Большому Сфальту, по направлению к жилым блокам. На ходу Вик обернулся, отыскал взглядом лицо Лен и помахал ей рукой. В ответ приветственно замахали все собравшиеся на Ферме.

Лен не сделала этого. Она просто смотрела на него. — …Гор остался у фермеров, — услышал Вик голос Анта. — Я так понимаю — ему там понравилось?

— Да, — ответил Вик и добавил, — мне тоже.

— Но ты вернулся. И все остальные.

— Трудно объяснить, — поморщился Вик. — Централь — вся наша жизнь. Здесь мы дома. Мы привыкли… понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Ант. — А как насчет того, что «дальше так невозможно». Это ведь твои собственные слова. «Дальше так невозможно»…

И внезапно Вик понял все.

— Ты хочешь… — у него перехватило дыхание, — ты хочешь переселить… — он с трудом подбирал нужные слова, — переселить Централь на земли фермеров?!

— Хотя бы часть Централи, — невозмутимо отозвался Ант. Они стояли друг против друга. Со стороны Фермы доносился шум радостных голосов. Но здесь было тихо.

— Кстати, — продолжал Ант, — Лег Ответил однозначно: препарата хватит еще на одну зиму. И все. Либо в следующую зиму мы пытаемся выжить здесь, либо… — он сделал паузу, а потом добавил решительно, — либо переселяемся в леса.

— Переселить Централь… — у Вика вырывались лишь отдельные слова, не складывающиеся в цельные фразы. — Эту землю… оставить… хотя, конечно…

— Вик, — проговорил Ант, Он смотрел в глаза Вику. — Вик, мы сможем жить там?

— Многие смогут, — ответил Вик, стараясь тщательно подбирать слова. — Или, нет.

Немногие. Как Гор. Он ведь один из всего конвоя… Централь — наш дом… Я не знаю, Ант, ничего не знаю! Неужели все это непременно нужно решать сегодня, сейчас, здесь?!

— Да, — просто ответил Ант. — Завтра Совет. Представь, что начнется, когда Лег объявит о препарате? Хаос. Мы должны его предотвратить. Мы должны представить — вернее — я представить, а ты обосновать выход из этого Положения.

Они по-прежнему неподвижно стояли друг против друга. Взрыв радостных криков донес до них весть о возвращении повозок.

14. ВСПОМИНАТЬ

Совет не состоялся в назначенное время. Ночью, когда Централь только-только заснула после бурной и радостной встречи конвоя, умер Алеквикторвич. Лег долго не мог определить причину смерти, потом вздохнул, покачал головой и обронил одно-единственное слово:

— Старость…

С утра лил дождь, небо затянули тяжелые серые тучи. Ант перенес Совет на следующий день в знак скорби. Вик был рад этой, пусть небольшой, отсрочке.

Накануне они с Антом так и не смогли договориться до чего-либо определенного. У Вика разболелась голова, он извинился перед Антом и отправился спать. Он едва добрался до своего топчана — и тут же провалился в черную яму беспробудного сна.

Разбудил его шум дождя. За мутным стеклом висела шуршащая серая пелена, в комнате было полутемно. Вик отправился в душевую и долго мылся ледяной водой, отгоняя сон. Потом он собрал всю свою грязную одежду, отнес ее в прачную и, свалив в один из больших металлических чанов с подогретой водой, которые стояли здесь, как умел занялся стиркой. Тут появилась Мара — и от нее Вик узнал о смерти прошлого.

Еще одного… Оставался теперь только один — Сергипетроич. Это напомнило Вику о его решении поговорить с прошлыми, о решении, принятом возле загадочной зоны эрапорта. Следовало поторопиться с разговором — иначе — иначе вскоре говорить будет уже просто-напросто не с кем.

Мара помогла Вику, и с ее помощью он быстро разделался со стиркой. Оставив одежду в прачной сушиться, Вик вернулся в свою комнату, чтобы поесть. Сидя на топчане и сосредоточенно пережевывая порцию свежей фермерской пищи, он думал о том, как объяснить свое появление Сергипетроичу. Простое любопытство? Но Сергипетроич не любил любопытных, он всегда был молчалив, замкнут и на вопросы о Городе, о минувших днях отвечал либо скупо и односложно, либо не отвечал вовсе.

Впрочем, Вик смутно надеялся, что сегодня — в день скорби, в день смерти последнего из своих друзей, Сергипетроич будет разговорчивее. Не может быть, чтобы сознание того, что он остался последним из прошлых, никак на него не повлияло.

Покончив с пищей, Вик отыскал под топчаном большой кусок удивительно прочной ткани прошлых — брезенда — накинул на плечо акэм, завернулся в брезенд и вышел из комнаты.

Сергипетроич жил в главном жилом блоке, так что идти было недалеко. И все равно, несмотря на брезенд, Вик успел промокнуть с ног до головы. Дождь хлестал с такой силой, словно Река встала на дыбы и обрушилась на Централь с неба. Воздух был душным и плотным от переполняющей его влаги. Все тропинки, все сфальты скрылись под водой, Вик едва добрался до Большого Сфальта через вязкую, грязную жижу. Ни один человек не встретился ему по пути. Люди Пета работали на Станции, служба пищи — на Ферме, ходовики мокли на границах, а все остальные сидели по своим блокам и комнатам.

Сергипетроич тоже сидел у окна своей комнаты. Он, казалось, ничуть не удивился приходу Вика. Равнодушно ответив на его приветствие, Сергипетроич продолжал неотрывно вглядываться в далекие очертания построек и блоков Города, едва различимых сейчас за пеленой дождя.

— Я пришел… — неуверенно начал было Вик, но, неожиданно, Сергипетроич перебил его:

— Одиночество, — сказал он. — Одиночество всегда, даже тогда, когда ты окружен людьми. Особенно тогда, когда ты окружен людьми… Ты не знаешь этого чувства.

Вы не знаете и не можете знать. А может быть я не прав, и чувство одиночества вам тоже знакомо. Возможно, это оно ведет вас к Развилке. Как ты думаешь? — спросил он Вика, не поворачивая головы и не отрывая своего взгляда от окна.

— Я не знаю, — ответил Вик.

— Ты пришел, чтобы поговорить о Городе, — не спросил, а утвердительно произнес Сергипетроич, по-прежнему не поворачивая головы.

— Да, — сказал Вик. — О Городе и об Исходе.

— Я наблюдаю за тобой, — неожиданно сказал прошлый, обращая, наконец, к Вику свои старческие, слезящиеся, но внимательные глаза. — Наблюдаю за тобой на Совете. — Во взгляде прошлого Вик уловил какое-то доброе, дружеское чувство. — Я очень внимательно за тобой наблюдаю. Ты первый, кому удалось провести конвой без потерь и попутно показать серым, на что мы способны. Ты составил план, по которому ходовики должны были перейти границы Централи — и они сделали это. Я уверен, что и фермеры относились к тебе с уважением. Ведь так?

— Не знаю, — вновь пришлось сознаться Вику.

— Как ты думаешь, сможем мы договориться с фермерами и заключить с ними союз?

Вик никогда не думал об этом.

— Пожалуй, это было бы нелегко… — медленно ответил он, растягивая слова, чтобы выиграть время для обдумывания столь прямо поставленного вопроса. — Нелегко, конечно, но возможно. Вполне возможно.

— Такой союз нам бы очень помог, — заметил прошлый. — И, мне кажется, ты в силах заключить его.

— Я?! — Вик был поражен до глубины души.

— Почему бы и нет? Возможно, ты способен и на большее… — прошлый замолчал, не договорив. — Но довольно об этом. Ты пришел, чтобы узнать о Городе и об Исходе.

Спрашивай. Я отвечу тебе.

— Как все это произошло? — спросил Вик. — Как образовалось наше государство?

Почему был Исход?

Сергипетроич уже опять не смотрел на своего собеседника. Он вновь устремил свой взгляд в окно, за которым мерно шумел дождь, казавшийся бескрайним и бесконечным.

— Мне придется произносить много незнакомых тебе слов из прошлого, — сказал наконец Сергипетроич. — Постарайся понять хотя бы главное. Слово «катастрофа» знакомо тебе?

— Конечно! Катастрофа — это когда ну, например, взрывается грузовик.

— Верно. Но прежде слово «катастрофа» употреблялось и в более широком смысле.

Когда взрывается не грузовик, а все окружающее, весь окружающий мир. Взрывается, распадается, рушится… Мне довелось пережить это. Мы жили в предчувствии катастрофы. Я, впрочем, был молод, мне было всего девятнадцать, когда начался Исход, я многого не понимал — но и я чувствовал — что-то не так. Многое мне объяснял отец. Он часто говорил об этом: о предчувствии катастрофы. Он гадал: какой она будет? Атомной, экономической, экологической? Вы не знаете этих слов.

А мы знали. И думали: какое же из них начнет убивать нас завтра? Никто не мог представить себе, что все начнется сразу и, нарастая, раздавит общество. Именно общество!

Прошлый умолк. Казалось, он подыскивает нужные слова. Вик молчал. Он слушал, затаив дыхание.

— Социальная катастрофа — вот что произошло в итоге, — заговорил, наконец, прошлый. — Общество развалилось на куски и перестало быть обществом. Люди перестали делать то, что ДОЛЖНЫ были делать. Каждый хотел делать что-то иное. Но Город — это полмиллиона человек. Ты представляешь себе это количество людей?

— Смутно, — признался Вик. Уверенно он считал только до тысячи.

— Так вот, взрослых в Централи пятьсот человек, — продолжал Сергипетроич. — Полмиллиона — это тысячу раз по пятьсот. Представь себе тысячу Централей — сжатых, стиснутых в каменном мешке. Мы наделали массу страшных ошибок — так говорил мне отец. Мы не просто загубили природу вокруг и внутри Города — мы изуродовали сознание человека по отношению к природе. Мы создали особого человека — городского, который мог существовать только в огромном обществе себе подобных. И когда это общество начало распадаться, возникла паника. И все покатилось, как снежный ком с горы. Исход начался еще до катастрофы: те, кто чувствовал неладное, уходили из Города куда только можно. Город задыхался в своих границах, в кольце отравленной им самим природы и отравленных им самим людей. Те, кто жил в центре Города, уже не понимали тех, кто жил на окраинах. Мы вырождались и дичали: эти слова произносились вслух, но мы словно не слышали самих себя и тупо твердили: «Обойдется!» Мы надеялись на другие города — а те, задыхаясь в собственных нечистотах, надеялись на нас. Центр Города надеялся на фермеров — а фермеров грабили окраины, сами надеясь на центр, требуя от него исправить то, что они губили сами… Это было какое-то социальное помешательство! Городские власти только делали вид, что контролируют ситуацию, а на самом деле ситуация контролировала их. Каждый спешил урвать что-нибудь для себя. И общество рухнуло, не выдержав напора…

Прошлый вновь замолчал. На этот раз он молчал долго.

— Кто знает, что случилось там у них в столице? — прервал наконец молчание Сергипетроич. — В один прекрасный день связь со столицей просто прервалась, и наш Город, как все остальные, оказался предоставлен сам себе. Вначале появились беженцы — большинство из них выглядело полусумасшедшими, потом беженцев перестали пускать в Город, прямо объявив: «Самим жрать нечего». Всякое притворство было отброшено. Общества уже не было — была толпа. Так Город просуществовал несколько месяцев — несколько лун по календарю Централи. Это было ужасно. Но власти по инерции еще делали что-то для поддержания порядка. До тех пор, пока с брошенного без присмотра Комбината не потекла эта смертоносная дрянь. Из отравленной зоны люди хлынули в центр Города. Решено было использовать войска. И это было последней, роковой ошибкой. Войска — это те же парни с окраин, только с автоматами в руках. Вначале они хозяйничали в квартирах покинутых домов возле отравленной зоны, а потом вошли во вкус. Волна грабежей захватила и центр. Власти вынуждены были смириться. Закон молчал: что такое закон, когда нет общества? Пустой звук. Ничто. На окраинах днем и ночью шла стрельба, гибли люди. Фермеры начали переселяться подальше от Города. Начался голод. Станция остановилась — не было тепла, энергии, не было даже воды. Не было уже ничего, кроме полумиллиона обезумевших людей…

— И тогда начался Исход? — негромко спросил Вик.

— Да. Те, кто еще сохранил разум в этом аду, собрались в районе Станции. Здесь легко было укрыться от преследования, в этом лабиринте промышленных построек. Мы с отцом спаслись, а моя мать… Мать ранили в спину во время бегства, и она умерла несколько дней спустя. Нас было несколько сотен: инженеры, ученые, врачи.

В общем хаосе мы сумели увести к Станции по железной дороге несколько составов.

Не с пищей, конечно, нет — она давно была вся разграблена — а с серной кислотой, мазутом, углем, опилками. Город мог уничтожить нас, но у него хватало своих забот, а кроме того, оставшиеся в Городе — в основном это были солдаты — не сомневались, что мы и сами подохнем спустя некоторое время. Казалось немыслимым выжить здесь — среди железа, крыс и развалин. Но мы выжили. Выжили и построили свое государство. Мы переоборудовали все семь котлов Станции и все ее блоки. Мы работали по ночам, погибая от холода и голода. Мы гонялись за крысами, а крысы гонялись за нашими детьми. Помощи ждать было неоткуда. Мы слышали непрерывную стрельбу в Городе и в зоне аэропорта, где шли бои за самолеты, летающие машины… Потом наши ученые-химики изготовили препарат, с наступлением холодов замедляющий все функции человеческого организма. На зиму мы получили передышку.

А когда проснулись весной — увидели укрепления вокруг Города. С тех пор оттуда не было никаких вестей. Город просто силой отбирает у фермеров пищу — и все. Это все, что мы о нем знаем.

— А серые? Откуда они появились?

— Большинство из них — это те жители окраин, которых не принял никто. Ни Город, ни фермеры, ни Централь. Самые несчастные и самые жестокие люди. Опасайся их!

— Еще один вопрос, — медленно проговорил Вик.

— Спрашивай.

— Кем были мои родители?

— Ты совсем не помнишь их?

— Иногда мне кажется… но это как во сне. Я знаю, что мой отец погиб, а мать умерла, когда я был еще ребенком.

— Ты хочешь знать, кем они были до Исхода?

— Да.

— Это не так просто объяснить, — покачал головой Сергипетроич. — Что касается твоего отца — он был военным летчиком. Управлял летающими машинами.

— Но ты сказал, что именно военные захватили власть в Городе. Почему он не остался с ними?

— Не все военные были одинаковы. Среди них попадались разумные, смелые, честные люди. Таким человеком был твой отец, Вик. Он очень много сделал для всех нас в дни основания Централи. Он никогда не унывал, находя в себе силы поддерживать отчаявшихся. И только иногда сожалел о том, что не может больше летать. Он погиб в одном из первых конвоев к фермерам. Это был замечательный человек, ты можешь гордиться им, Вик. И знаешь… ты похож на него. Во многом похож.

— А моя мать? — помолчав, спросил Вик.

— Суть ее профессии тебе понять будет непросто. Она играла на органе.

— Что-что?

— Играла на органе. Делала музыку.

— Музыку?

— Да. Искусство, как и письменность, к сожалению не сохранилось в Централи, поэтому слово «музыка» тебе незнакомо. Но ты наверняка слышал, когда был у фермеров, как поют птицы. Слышал?

— Да. Очень красиво.

— Люди могли лучше, — с горечью сказал Сергипетроич, — и мне больно думать о том, что ты никогда не услышишь музыки. Остались, конечно, колыбельные песни… но это уже не то, совсем не то. Люди могли создавать волшебные, чарующие музыкальные произведения с помощью специальных музыкальных инструментов. Их было очень много, самых разных видов. Твоя мать играла на одном из них. Орган был большим музыкальным инструментом, установленным в специальном здании. Я был на органном концерте всего один раз, но запомнил эту музыку навсегда.

Торжественная, величественная, гордая… этого не объяснить словами, Вик.

Голос Сергипетроича, последнего из прошлых, становился все тише, и Вик даже не заметил, когда прошлый замолчал. Некоторое время в ушах Вика еще звучал его дребезжащий старческий голос. И, внезапно, Вик понял, что это — дождь.

Тишина воцарилась в комнате, только нескончаемый осенний дождь шумел за окном.

Сергипетроич вновь отвернулся к окну. Когда Вик встал и, запинаясь, произнес слова прощания, прошлый не повернул к нему лица и ни слова не произнес в ответ.

Вик повторил слова прощания, думая, что прошлый не расслышал его.

На этот раз Сергипетроич глянул в сторону Вика и сделал прощальный жест ладонью, по-прежнему не произнося ни слова.

По щекам его ползли слезы.

15. ГОТОВИТЬСЯ

Вик никогда не мог до конца понять: чего больше — радости или печали — в той суматохе, которая всегда предшествовала Дню Снега. День Снега не был праздником.

Но и днем скорби его нельзя было назвать. День Снега был особенным, непохожим на другие дни, он будил в душе сложные чувства. Он означал окончание еще одного лета жизни, и приближение нового лета. Не случайно прошлые разработали ритуал Дня Снега.

После рассказа Сергипетроича, о прошлых Вик думал постоянно. Эти мысли не покидали его даже во время разговора с Антом о предстоящем Совете. Вик слушал Анта рассеянно, отвечал невпопад и в конце-концов заявил:

— Если уж ты посылал меня к фермерам, то почему бы тебе с моей помощью не проверить и другую возможность? Я мог бы перезимовать на этот раз вместе с ходовиками.

Сказано это было между прочим, но Ант не пропустил слова Вика мимо ушей. Более того, он заметил:

— Хорошая мысль. Один и тот же человек выступает на Совете, сравнивая обе возможности. Так и сделаем.

— Ты серьезно? — удивился Вик.

— Вполне, — невозмутимо подтвердил Ант. — Перезимуешь с ходовиками. Кост, я думаю, не будет против.

— Но ведь завтра Лег расскажет Совету о препарате…

— Лег ничего не расскажет. Отложим это до весны.

По лицу Анта было видно, что он пришел к какому-то решению, но, как всегда, невозможно было угадать — к какому именно. Вику вообще казалось, что никакое конкретное решение в столь сложной и неопределенной ситуации немыслимо. Впрочем, Анту, конечно, виднее…

Накануне Дня Снега службе транспорта предстояло позаботиться о том, чтобы грузовики были надежно укрыты от зимнего холода. Прежде это требовало большого труда — теперь же, когда грузовиков осталось всего два, занимало не так много времени. Вик загнал грузовики в гаражи, смазал машины, слил воду и топливо. Для утепления гаражей использовалась мягкая прокладочная масса, которую Слав и Юр добывали из больших труб, служивших прошлым некогда линиями тепла. Эта же прокладочная масса использовалась службой зданий для утепления жилых блоков.

Много забот было у службы пищи — запасами пищи необходимо было обеспечить ходовиков, разместив запасы на Ферме и всех десяти постах. Служба связи непрерывно проверяла «ходовые линии», служба Станции готовила котлы к остановке и консервации.

Хлопотливыми были эти дни у Лега и его службы. Служба здоровья одного за другим вызывала обитателей Централи в свои комнаты и тщательно осматривала: препарат мог оказаться губительным для человека, ослабленного болезнью. Кроме людей, службе здоровья предстояло погрузить в сон большую часть животных, обитающих на Ферме. Зимовать оставались лишь несколько коров, сухая трава для которых была загодя припасена.

Но, разумеется, наиболее ответственными были эти осенние дни для службы оружия.

Обычно зимовать оставались 50–60 ходовиков, на этот раз Вик настаивал, чтобы зимовала вся служба оружия. Совет принял компромиссное решение, оставив зимовать 80 воинов. Вику предстояло зимовать с ними. Он подчинялся непосредственно Косту.

Кост удивился решению Вика, но возражать не стал.

— Хороший боец не помешает, — только и сказал он.

Лег, как и обещал Ант, ни единым словом не обмолвился о запасах препарата. Вик чувствовал себя смущенным — у них троих появилась своя тайна, как бы отгораживающая их от остальных членов Совета. Даже от Лен. Вик старался избегать ее взгляда. «До весны, — твердил он себе мысленно, — только до весны. Зимой она будет спать, а на первом же весеннем Совете Ант все откроет»…

Неуклонно приближалась зима. Луна появлялась в небе уже задолго до захода солнца, а солнце заходило все раньше и раньше. День становился все короче и холоднее, лужи за ночь покрывались хрупким ледком. Холод и тьма властно вторгались в Централь. Листья редких берез, росших вдоль канала и Большого Сфальта, облетели за несколько дней и смешались с грязью. Все сфальты и тропинки Централи утопали в грязи. Низко нависшие над землей тучи то и дело разражались холодными дождями.

Но снега не было.

Вик ждал снега, стоя по ночам у окна своей комнаты. У половины окна. Сейчас это не смущало его. Он знал, что и половины окна хватит, чтобы увидеть снег весь, целиком. Белое чудо, которое посылала небесная высь усталой, грязной, измученной земле. Снег. Покой.

Покой для всех, кроме ходовиков и самого Вика.

Он думал о Лен. Именно в эти дни он вынужден был сознаться себе, что любит ее.

Сознаться себе — но не ей. Вик чувствовал, что небезразличен Лен, однако чувство это было чересчур зыбким. Что у них было, в сущности, кроме той утренней встречи в гараже, кроме одного-единственного доброго и светлого воспоминанья?

И еще — за плечами Вика была темная тень Иды. Его жены.

Семьи в Централи создавались обычно тогда, когда желающим создать их исполнялось 20–25 лет. Любые отступления от этого правила выносились на обсуждение Совета, и чаще всего не разрешались. Вику исполнилось нынешней весной 32. Он создал с Идой семью ровно десять лет назад. Он работал тогда в службе транспорта, ремонтировал грузовики и был настолько ими увлечен, что проводил куда больше времени в гаражах, чем в своей комнате. Иду это, конечно, обижало, она высказывала свою обиду Вику, а он лишь отмахивался небрежно. Он не видел вокруг ничего, кроме своих грузовиков, семью создал в спешке, не любя Иду и не считая это существенно важным.

— Но ведь это на всю жизнь! — сказала ему однажды Ида. — Подумай об этом: семья — на всю жизнь! Почему ты не хочешь подумать об этом, Вик?

Вик подумал об этом.

И ужаснулся.

Слова Иды произвели результат прямо противоположный тому, на который она рассчитывала. Вик окончательно отгородился от нее своей работой, гаражами, грузовиками. И ласку, и гнев Иды встречало молчание. Они спали вместе, потому что в комнате был только один топчан, но не прикасались друг к другу. В конце концов Ида тоже замкнулась в себе. Они словно мстили друг другу за что-то. Так прошло лето, которое их обоих измучило.

А в следующее лето Ида погибла. Она работала в службе связи и по неосторожности наступила на кабель линии энергии. Такое случалось и прежде, Вик не мог обвинять кого бы то ни было в ее гибели. Но он обвинял себя за то, что почувствовал, услышав о смерти Иды.

Он почувствовал РАДОСТЬ.

Теперь ничего нельзя было исправить, но и не нужно было ничего исправлять. Все решилось само собой.

И он обрадовался этому.

И до сих пор не мог простить себе эту жестокую, черную радость.

Вик стоял у окна, устремив в темноту осенней ночи невидящий взгляд. Ида… Ему показалось, что он видит ее лицо — там, во тьме. И лицо Иды сказало ему:

— Ты никогда не будешь счастлив. Ты не сможешь соединиться с Лен.

Вик отчаянно замотал головой. Что это за дурацкие пророчества, которые он изрекает сам себе?! Он будет счастлив, и он добьется того, что Совет разрешит ему создать семью с Лен. Он обязательно добьется этого!

Раздался негромкий стук в дверь. Вик вздрогнул, торопливо подошел к двери и распахнул ее.

Он увидел Сергипетроича.

Он увидел Лен.

— Благодарение Небу, — сказала Лен, улыбаясь. — Ты, похоже, не спишь.

Вик молча уставился на нее. Потом перевел взгляд на Сергипетроича. Он был сбит с толку и ничего не мог понять.

— Мы войдем? — спросил Сергипетроич.

— Конечно, — спохватился, наконец, Вик. Он отступил в сторону, пропуская гостей в комнату. Темные тени рассеялись, мрачные мысли бежали прочь.

Девушка и прошлый присели на топчан. Лен сбросила с плеча акэм, автомат глухо лязгнул о дощатый пол.

— Ант рассказал мне.

— Что?

— Все рассказал. Рассказал, что мы должны переселять Централь или зимовать тут.

Теперь понятно, почему Ант так себя вел. Теперь все понятно.

— Кроме одного, — заметил Вик, постепенно приходя в себя. — Какое решение принять?

— Я за переселение, — сказала Лен. — И моя служба тоже будет за переселение. Ант не случайно все рассказал мне. По-моему он рассчитывает, что мы сообща склоним Совет именно к этому решению.

— Думаешь, он за переселение?

— Почти уверена. И Лег тоже. Этот — наверняка. Вот он еще… — Лен кивнула в сторону Сергипетроича. — Если ты тоже будешь за переселение — значит, нас пятеро. Остальные скорее всего будут против — кроме, может быть, Бора.

Об этом Вик не думал. Пятеро за переселение. Пятеро против. И Бор с его вечным «э-э-э»…

А сам он — неужели он действительно согласен с тем, что надо переселять Централь? Уходить отсюда на земли фермеров, основывать там новое государство?

— Там… действительно хорошо? — неожиданно спросила Лен, словно угадав его мысли. Вик, помедлив, кивнул. Лен вздохнула.

— Дети будут рады, я уверена. Но взрослые… Их пятьсот человек…

— И здесь их дом, — добавил Вик. — Ладно еще, что у нас есть время до весны.

Можно все хорошенько обдумать.

В комнате воцарилась тишина.

— Завтрашние проблемы, — нарушила, наконец, молчание Лен. — Вот тебе и завтрашние проблемы…

— Кто же знал, что так получится с препаратом? — пожал плечами Вик.

— Дело не в препарате, — неожиданно вмешался Сергипетроич. — Не только в препарате. Гораздо сложнее все. — Прошлый медленно поднялся на ноги и отошел к окну. — До Исхода вот так же спорили о космосе. Вы даже не знаете, что это… однако неважно. Суть в том, что человека невозможно остановить. Он может идти ложным путем, он практически всегда идет ложным путем, идет наощупь — но идет.

Централь — это остановка, передышка. Поэтому она не может быть вечной. Вот в чем дело. Не может.

— Переселение в леса — если это и путь, то путь назад, — возразил Вик. — Разве не лучше стоять на месте?

— Не лучше. Путь назад — это тоже путь. И почем ты знаешь, какой из путей куда приведет? Когда мы строили огромные города и окружали их такими же огромными промышленными предприятиями, мы были уверены, что идем по пути прогресса, идем вперед. А что получилось на самом деле? Крах, катастрофа. Но даже она не покончила с человеком. Человек продолжает свой путь. А мы сделали попытку остановиться, наглухо замкнуться в своих границах. Конечно, Централь создана чудом, Централь — подвиг, но подвиг не есть образ жизни. Люди уходят к Развилке, уходят на верную смерть просто потому, что стоять на месте противно природе человека… так кажется мне. Я постараюсь убедить Совет в необходимости переселения, я думаю — мы убедим Совет, почти уверен в этом. — Прошлый замолчал, потом добавил негромко, совсем другим тоном:

— А вот и снег пошел.

Вик встал с топчана и выключил энергию. Сумрак чернотой залил комнату. Но окно осталось белым — бесчисленные белые хлопья снега крались сквозь ночь.

Ночь

Снег.

Осень Они стояли у окна — все трое — и молча смотрели на снег, уже успевший припорошить грязную землю, развалины, сухую траву, линии тепла и энергии прошлых, Централь, Город — все, все… У окна было очень тесно, поэтому они стояли плотно прижавшись друг к другу. Вик обнял Лен за плечи, и она не отстранила его руку. Плечо Лен было мягким и теплым. Вик и Лен стояли, обнявшись, и смотрели на снег.

— Снег идет, снег идет, — каким-то странным полушепотом произнес Сергипетроич, — к белым звездочкам в тумане тянутся цветы герани за оконный переплет…

— Как странно звучит, — удивилась Лен. — Что это?

— Стихи, — ответил прошлый. — Стихи, космос, деньги, газеты, трамваи, самолеты, кино, карьера, атомная бомба, Бог — все это для вашего поколения уже не существует. Вы забыли все это, а следующее поколение забудет еще больше.

— К лучшему это, или к худшему? — спросила Лен.

— Не знаю. Теперь с этим, наверное, уже ничего не поделаешь. Все начинается сначала. Все начинается сначала — и все будет иным…

— Можно еще раз услышать… «стихи» — так ты сказал?

— Я почти ничего не помню, — покачал головой прошлый. — Я уже стар. Книг в Централи не сохранилось… разве что где-то у фермеров… Я помню всего лишь несколько четверостиший. Вот это, о снеге. И еще… — Сергипетроич оборвал фразу, а потом произнес все тем же странным полушепотом:

— Но кто мы и откуда, когда от всех тех лет остались пересуды, а нас на свете нет…

«Поколение ушло и поколение пришло», — подумал Вик. — «Поколение уйдет и поколение придет, чтобы уступить дорогу новым поколениям — и одно небо вечно, одно небо пребывает вовеки»… Это не мои мысли, подумал Вик. Я где-то слышал эти слова. Ему почудился мелодичный женский голос. В его памяти нередко всплывал этот голос, голос матери, произносивший древние, мудрые слова прошлых. Он был ребенком, когда была жива его мать. Сергипетроич сказал, что она играла на органе. Музыка… Стихи… Может быть, мать качала его на руках и баюкала под эти слова?

ПОКОЛЕНИЕ УЙДЕТ И ПОКОЛЕНИЕ ПРИДЕТ, ПОКОЛЕНИЕ УЙДЕТ И ПОКОЛЕНИЕ ПРИДЕТ, ЧТОБЫ УСТУПИТЬ ДОРОГУ НОВЫМ ПОКОЛЕНИЯМ — И ОДНО НЕБО ВЕЧНО, ОДНО НЕБО ПРЕБЫВАЕТ ВОВЕКИ…»

…Наступивший день был Днем Снега.

Вся Централь знала это, и все ее обитатели к полудню собрались возле Станции.

Вечером им предстояло уснуть надолго, на пять зимних лун. А сейчас предстоял ритуал Дня Снега.

Люди стояли повсюду, заполнив большое открытое пространство между оградами Станции и Бетонного Завода. Облачка пара вырывались изо ртов, слышалось гудение десятков голосов и детский плач — люди пришли с детьми, этого требовал ритуал.

Только ходовики на границах не участвовали в ритуале.

Вик стоял вместе со всеми. Члены Совета ничем не отличались от всех остальных в этот день. Отличался от всех остальных только Ант. Как ответственный за Совет, он должен был произнести слова ритуала, неторопливо двигаясь среди людей, обращаясь к ним и к самому себе одновременно.

День был морозным и солнечным. Централь замело снегом за ночь, снег искрился и сверкал на солнце. Снег похрустывал под ногами Анта. Ант говорил не повышая голоса, все собравшиеся не могли слышать его одновременно, но в этом не было нужды, потому, что слова ритуала и сам ритуал были знакомы каждому с детства.

— Мы живы, — говорил Ант. — Что бы там ни было — мы живы. Я, вы, стоящие рядом со мной, все живущие в Централи. Мы прожили еще одно лето. Сейчас я прикрою глаза. Я хочу вспомнить все то плохое и хорошее, что оно принесло мне… — Ант приостановился и закрыл глаза. То же сделал и Вик, сделали все стоящие вокруг.

Лицо Лен тем утром — совсем близко…

«Серые крысы… Скоро они избавятся от нас»…

«Так дальше невозможно»…

Вета с ее доверчивым, внимательным взглядом…

Звезды в ночном небе над поселком фермеров…

«Надо переселять Централь»…

Стихи…

Музыка…

Исход…

— Лето прошло, — продолжал Ант, — скоро настанет новое лето с его заботами, с его плохим и хорошим. Пусть хорошего будет больше. Это в моих силах — сделать так, чтоб хорошего было больше. Я не один. Нас много. Нас много, и хорошего тоже должно быть много. Посмотрите друг на друга. Взгляните в глаза тому человеку, что стоит рядом с вами — а он взглянет в ваши глаза, — Ант опять остановился и посмотрел на стоящую перед ним женщину с ребенком на руках. Это была Мара.

Некоторое время Ант и Мара смотрели друг другу в глаза.

Вик встретился взглядом с ходовиком, молодым парнем по имени Влад. Влад беззаботно подмигнул ему, и Вик, не удержавшись, улыбнулся и подмигнул в ответ.

16. ИГРАТЬ

Первые дни зимней жизни Вика постоянно клонило в сон: организм, привыкший к действию препарата, настойчиво требовал отдыха. Вик бродил по Ферме, которая в зимние луны была базой ходовиков, едва передвигая ноги. Дни становились все короче, морозы крепчали. Наступившие холода вызвали у Вика новую волну оцепенения. Он не так уж и мёрз: особая зимняя одежда, изготовленная фермерами из меха убитых зверей, защищала его, как и остальных, от холода — однако в сон Вика клонило неодолимо.

Никаких скидок на состояние Вика Кост не делал. Он наравне с ходовиками посылал его дежурить на посты, наравне с ходовиками заставлял принимать участие в работах на Ферме. И, постепенно, сонное оцепенение покинуло Вика.

Серые не нападали. Главным врагом казались даже не они, а скука. Несмотря на все старания Коста занять ходовиков каким-нибудь делом, свободного времени у них оставалось достаточно. Каждый использовал его на свой лад. Одни ходовики что-нибудь мастерили, другие отсыпались, третьи откровенно бездельничали. А четвертые — таких было большинство — играли в замысловатую игру, казавшуюся бесконечной. Смысл игры заключался в перемещении камешков по полу их жилого блока, расчерченного квадратами. Вик быстро вошел во вкус игры. Он проводил за ней всё свободное от дежурств и смен время. Вначале Вику редко удавалось выигрывать, потом он наловчился и одержал несколько побед подряд над опытными игроками.

— Легкая у парня рука, — проворчал один из побежденных.

— И голова на плечах толковая, — добавил Кост, наблюдавший за игрой.

— Голова-то головой… Везение тоже дело важное.

«Везение», — думал Вик. — «Вот что нам всем пригодится, если серые все-таки нападут»…

Вика беспокоила Река. Она покрылась слоем снега и льда, по ней можно было ходить! Теперь серые без труда могли атаковать любой пост — от поста-3 до поста-10.

— Ловушки остановят атаку, — сказал Кост, с которым Вик поделился своими опасениями. — Ночную, дневную — это однозначно. Подтягиваем подкрепления и отгоняем их. Понятно?

Вику было понятно. Он рискнул спросить Коста о возможности зимовки всех обитателей Централи — якобы из чисто теоретического интереса.

— На всех не хватит пищи, — ответил Кост.

— А если накопить ее побольше?

— Тогда — почему бы нет? Накопи и зимуй. Только без топлива скоро останемся.

— Все-равно когда-нибудь оно кончится.

— Это верно…

Сами ходовики отапливали посты и постройки Фермы с помощью примитивных очагов.

Огонь поддерживала в основном древесина, за которой время от времени устраивались вылазки в лес по ту сторону канала. Такие же очаги Вик видел у фермеров. Каждый из них давал довольно много тепла, хотя и дымил при этом вовсю, словно маленькая Станция. Вик любил сидеть вечерами возле очага, глядя на пляшущие в нем языки огня.

Зима казалась бесконечной, словно игра в камешки. Морозы сковали землю, все живое застыло в спячке, кроме бродячих собак, которые большими стаями появлялись то у одного, то у другого поста. Порой ходовикам приходилось отгонять собак несколькими автоматными очередями. Один день был похож на другой. Над заметенной снегом Централью завывал ледяной ветер. Постройки и блоки высились угрюмыми серыми громадами посреди бескрайней белой равнины.

Шла уже третья луна зимней жизни. Вик потерял ощущение времени — дни стали такими короткими, что почти растворились в долгих, мрачных ночах. Зимние ночи слились в одну огромную ночь.

Тогда-то и напали серые.

Вик был во дворе Фермы, когда вспыхнула перестрелка где-то в районе Большого Сфальта. Одновременно ходовик с наблюдательной вышки завопил что-то невразумительное и, не переставая кричать, начал спускаться вниз.

С этого мгновения все развивалось стремительно.

Вик бросился в комнату Коста. Тот стоял с телефонной трубкой в руке и короткими, отрывистыми фразами отдавал приказы какому-то из постов. Едва он положил трубку, телефонный зуммер запищал снова. Сорвав трубку с аппарата, Кост выслушал то, что ему сказали, ответил одним словом: «Держитесь!» и положил трубку.

Тут же зуммер вновь отчаянно заверещал. Одновременно в комнату ворвался запыхавшийся ходовик с наблюдательной вышки. Кост повернулся к нему, указав Вику на телефонный аппарат.

Замирая от предчувствия беды, Вик снял трубку. В ней слышалась стрельба и взрывы мин-ловушек. Взволнованный голос ходовика с поста-9 сообщал об атаке и просил помощи. Вик ответил так же, как и Кост — «Держитесь!» — и положил трубку. Через мгновение об атаке сообщил пост-10.

— Их много! — кричал голос в трубке. — Их слишком много! Пост не продержится и одного хода!

— Держитесь, — бесцветным голосом сказал Вик, осторожно опуская трубку на рычаг.

Вот оно… Вот оно и произошло — то, чего он так боялся, то, о чем говорил умирающий серый, о чем предупреждали фермеры.

Кост отослал ходовика и повернулся к Вику. Тот невольно покосился на телефонный аппарат — но зуммер молчал. В комнате воцарилась тишина. Но звуки стрельбы и взрывы были слышны уже и здесь. И они приближались.

— Атакуют по всей границе, кроме Реки, — чужим голосом сказал Кост. — Примерно сто пятьдесят, а может и двести воинов.

— Несколько племен, — только и смог выговорить Вик. — Они объединились…

— Никогда не думал, что это возможно, — пробормотал Кост. Он весь напрягся, мускулы лица странно подергивались. — Да и Совет… Проклятье Небу! — Кост сорвал со стены свой автомат и передернул затвор. Вик машинально сделал то же самое. Затворы зловеще лязгнули. На мгновение Вику показалось, что он видит страшный сон. Двести воинов!

— Вдвое больше, чем нас, — проговорил Кост, — только вдвое. Мы справимся с ними, клянусь Небом! — Он пришел в себя, и Вик опять видел перед собой прежнего Коста, хладнокровного и храброго воина. — Никуда отсюда не уходи. Свяжись с первым и вторым постами, пусть отходят к Ферме немедленно. Нечего им сидеть без дела там, на границе Города. Восьмой, девятый, десятый посты могут отступить только в крайнем случае. Пост-7 должен удержаться в любом случае. В любом, понял? На Ферме сейчас сорок ходовиков, я беру половину, половина остается здесь… - эти слова Кост выкрикивал уже на бегу. Мгновение спустя Вик остался один.

С акэмом в руке он стоял перед молчащим телефонным аппаратом. Никакое молчание не казалось ему прежде столь страшным и грозным.

Все стало на свои места. Восемьдесят ходовиков, только восемьдесят ходовиков могли противопоставить они решающей атаке серых, сумевших объединить несколько племен. Несколько? Как много племен они сумели объединить? Что если ОЧЕНЬ много?..

Ответ пришел незамедлительно.

Запищал телефонный зуммер. Пост-5 тоже сообщал об атаке серых — по льду замерзшей Реки. Едва Вик положил трубку, зуммер запищал вновь.

Один за другим об атаке сообщили все речные посты.

Серые действительно атаковали Централь ПО ВСЕЙ границе. По всей буквально.

«Патронов не так много и у нас и у них, — подумал Вик, — долго перестреливаться нет возможности. Один выход — навалиться всем сразу — сколько их там — четыреста, пятьсот, тысяча? Раздавить нас численностью. Просто раздавить численностью. Напасть на все посты одновременно. В расчете на то, что мы растеряемся. И этот расчет оправдался»…

Оправдался?!

Приходя в себя, Вик схватил телефонную трубку. Его трясло от волнения.

Начиналась чудовищная игра, ставкой в которой было существование Централи, его самого, пятисот взрослых людей и сотни детей. Вик нажал на аппарате седьмую от начала кнопку.

Пост-7 ответил, но голос ходовика был едва слышен в грохоте стрельбы.

— Помощи! — кричал он. — Помощи!

Вик узнал голос. Это был Ген.

Сын Анта.

— Ген, — громко сказал Вик, — Ген, ты меня слышишь?

— Да!

— Продержитесь как можно дольше. Как можно дольше, чтобы успели отойти речные посты. Иначе они пропали.

Молчание. Только грохот стрельбы в трубке.

— Понятно, — сказал, наконец, Ген. — Передай… Или нет. Ничего не надо. Мы продержимся полхода, может ход. Прощай.

«Я приказал ему умереть, — подумал Вик, — и он это понял. Высокое Небо, что я скажу Анту?!» Вик связался с восьмым, девятым и десятым постами. Ходовики, при поддержке отряда Коста, пока удерживали их и не давали серым прорваться. Вик вызвал речные посты, объяснил им свой план, собрал всех оставшихся на Ферме ходовиков — их оказалось восемнадцать — и двинулся с этим крошечным отрядом к Реке.

Стрельба неслась волнами беспрерывного треска отовсюду. Подгоняя ходовиков, Вик сосредоточился на одной-единственной задаче: как можно быстрее вывести отряд к центральному жилому блоку. Бегом продвигаясь по знакомым тропинкам, протоптанным зачастую в таком глубоком снегу, что люди по пояс скрывались в нем, отряд вскоре оказался перед бетонной стеной. Теплицы кончились — за стеной начинались развалины. Тропинка, попетляв немного вдоль стены, нырнула прямо в нагромождение обломков бетонных плит. Цепляясь одеждой и оружием за острые выступы крошащегося бетона и ржавые клыки погнутой арматуры, Вик и ходовики проползли под стеной.

Вскоре тропинка вывела их к Большому Сфальту, по которому поземка гнала сухой снег. Вик прислушался: справа доносилась яростная стрельба. Благодарение Небу, значит Ген все еще держится! Одним броском они преодолели Большой Сфальт и через широкое открытое пространство, где обычно проходил ритуал Дня Снега (Небо, как давно все это было!), напрямую бросились к серому двухэтажному центральному жилому блоку. Серых не было видно, хотя вдоль всего берега гремела стрельба. Они подоспели вовремя.

Вик уже хотел было двинуть отряд вперед, на подмогу посту-5, как вдруг автоматная стрельба грянула в районе этого поста, совсем рядом от них, с новой силой. И тут же Вик увидел отступающих ходовиков. Их было трое. Они бежали, ничего не видя перед собой. Вик бросился наперерез одному из них. Ходовцк налетел на Вика и завизжал нечеловеческим голосом. Отшвырнув его в сторону, Вик повернулся к другому. Тот жадно хватал ртом морозный воздух и что-то силился сказать, тыча рукой в сторону Реки.

— Что?! — закричал Вик, хватая его за плечи, — что?

А еще через мгновение никаких объяснений уже не требовалось. Сбоку, оттуда, где находились причалы прошлых и пост-6, появились серые. Отряд Вика открыл огонь, и серые залегли. Ходовики тоже укрылись в снегу, у стен жилого блока. Вик упал в снег рядом с ходовиком, который пытался ему что-то сказать.

— Пост-6, - прохрипел, наконец, ходовик ему в самое ухо. — Мы оттуда, они взяли пост.

— А остальные посты?

— Не знаю. Ничего не знаю. Серые — они повсюду.

— Не позорь Высокое Небо, трус! — прикрикнул на него Вик.

Ходовики продолжали перестрелку с серыми. Вик напряженно вслушался в направлении поста-5. Держится ли он? Но в грохоте автоматной стрельбы все ориентиры сместились.

— Отходим! — крикнул Вик, — Отходим через жилой блок!

Он надеялся, что двор Станции еще не захвачен серыми, даже если пост-5 пал.

Несколько ходовиков, чьи огневые позиции были самыми выгодными, открыли ожесточенную стрельбу, прикрывая отход остальных, которые ринулись к дверям блока. Постепенно, весь отряд оказался внутри, кроме тех, кого настигли пули серых. Подсчитывать потери было некогда. Со звоном разлетались стекла в окнах блока. Серые осыпали здание пулями, но атаковать не решались.

С другой стороны блока его окна выходили во двор Станции. Вик глянул туда — и увидел пост-5. Серые окружили его, но пост держался. Из всех пяти амбразур ходовики вели ожесточенный огонь.

— Атакуем! — крикнул Вик, одновременно высаживая прикладом стекло и прыгая из окна. Из других окоп посыпались ходовики. Едва коснувшись ногами снега, они бросились на окруживших пост-5 серых.

Контратака отряда Вика ошеломила серых. Попав под перекрестный огонь, они заметались на месте, потом начали откатываться к Реке, неся огромные потери под прицельным огнем из амбразур поста.

Вик бегом устремился к входу в пост-5. Ворвавшись внутрь, он первым делом бросился к телефонному аппарату.

Седьмая кнопка!

Пост-7 молчал. Ген молчал.

Сжав зубы, Вик ткнул пальцем в четвертую кнопку. Пост-4 отозвался немедленно. Он просил помощи.

— Помощи не будет, — сказал Вик. — Отходите через двор Станции. Все отходите.

Попытайтесь соединиться с моим отрядом в зоне хранилищ топлива. Осторожнее на Большом Сфальте. Серые прорвались. Мы будем пробиваться к Ферме. Это все!

Тот же самый приказ Вик отдал посту-3. Спохватившись, он вызвал первый и второй посты, которые, не получив никаких распоряжений, продолжали охранять границу с Городом.

— Стягивайтесь в зону хранилищ топлива, — повторил он. — Или самостоятельно пробивайтесь к Ферме.

— Но границы…

— Какие границы!? — закричал Вик, теряя над собой контроль. Чья-то рука легла на его плечо и сжала, успокаивая. Вик с трудом перевел дух. — Вы бы видели, что здесь творится! Удержать посты невозможно. Я и сам не знаю, что мы сможем удержать в Централи, но только не посты. Отходите к Ферме. Там Кост и все остальные. Понятно вам?

Не дожидаясь ответа, Вик швырнул трубку, не попав на рычаг. Нельзя было терять ни единого мига, пока пост-5 не превратился для них в ловушку.

И началось отступление к Ферме, которое уже не останавливалось. Вначале Вик без помех провел свой отряд, к которому присоединились ходовики с поста-5, через двор Станции, потом они вышли к Большому Сфальту — и здесь столкнулись с большим отрядом серых. Вик даже не успел сообразить, с какой стороны появились серые.

Автоматные очереди разорвали воздух. Огонь велся почти в упор. К счастью, Вик только что поменял магазин своего акэма, поэтому длинной очередью скосил оказавшихся перед ним вопящих серых. Он чувствовал, что и сам кричит что-то.

Кто-то толкнул его в бок. Вик обернулся — и увидел прямо перед собой оскаленный рот серого. Развернувшись всем телом, Вик ударил акэмом, целясь в этот оскаленный рот. Все вокруг грохотало и рушилось. Вика вновь толкнули, он упал в снег, на него повалилось чье-то тело, потом еще одно. Задыхаясь от навалившейся на него тяжести, Вик выбрался из-под мертвых тел и механически сменил магазин акэма. Он поднялся на колени, потом поднялся на ноги. Кто-то схватил его за плечо, чья-то рука указывала вперед. Вик понял, что серые отходят. Он огляделся.

Почему с ним так много ходовиков? Только постепенно до Вика дошло, что это ходовики, отступившие по его приказу с постов.

Где они находятся? В мозгу Вика была какая-то каша. Он узнал стену Станции и основание ее дымовых труб. Вик глянул вверх. Две огромные трубы невозмутимо возносились ввысь над полем битвы. Вик стер с лица пот и увидел, что его ладонь стала ярко-красной. От крови? Разве он ранен?

— Через Большой Сфальт к Ферме, — услышал Вик, словно со стороны, свой голос. — Отходим к Ферме.

С этого момента Вик словно потерял ощущение реальности происходящего. Отряд Вика отходил под непрерывным натиском серых, огрызаясь автоматными очередями, которые становились все короче и реже. А серые патронов не жалели. «Откуда у лих столько?» — подумал Вик мельком. Он молился Небу и своему знанию местности.

Серым не удастся отрезать дорогу к Ферме, нет, не удастся, потому, что он лучше знает самые сокровенные тропинки Централи, самые короткие пути среди снежных сугробов и бетонных руин!

Отряд беспрерывно маневрировал, пробиваясь между возникающими то слева, то справа серыми. Они отступали между рядами теплиц, осыпаемые градом пуль, щепок и разбитых стекол. Отступление превращалось в бегство. Вик мог только направлять это бегство в нужном направлении. Проклятье Небу! — он отшвырнул в сторону акэм, в котором заклинило патрон. Над самым его ухом со свистом пронеслись пули.

Спотыкаясь от усталости, Вик отшатнулся в сторону.

— Отходим к Ферме! К Ферме! — кричал он, не слыша своего голоса. — К Ферме! — Кто-то поддержал его под локоть, в руки ему сунули автомат. Вик обернулся, нашел взглядом преследующих отряд по пятам серых и нажал на курок. — К Ферме! — спиной Вик ударился обо что-то. Стена. Стена Фермы. Наконец-то! Над головой загрохотали очереди: со стен их прикрыли огнем. Из последних сил Вик бросился к воротам, рядом с ним бежали уцелевшие ходовики. Их было всего несколько человек.

У самых ворот Фермы Вик опять споткнулся. Его подхватили под руки. Еще несколько шагов — и они оказались во дворе Фермы. Тяжелые ворота тут же закрылись за ними.

17. ПРОИГРЫВАТЬ

— Где Кост? — спросил Вик. Ему никто не ответил. — Где Кост? — повторил Вик громче. Громче? Он ничего не слышал, кроме грохота автоматных очередей, звучащих в его мозгу. Он видел перед собой лица ходовиков. Многие были в крови. Кровь и грохот автоматных очередей. Вик сжал ладонями уши и яростно затряс головой.

— Где Кост? — повторил он с отчаянной настойчивостью, словно от ответа на этот вопрос зависела судьба Централи.

— Кост в своей комнате, — ответил ему сзади чей-то голос. — Он ранен.

Вик чувствовал, что приходит в себя. И вместе со всеми прочими чувствами к нему возвращалось чувство уверенности в незыблемости Централи. Они удерживают Ферму.

Они удержат ее. Кост говорил так же. Он ранен, но остался в живых. И он, Вик, остался в живых. И воины… Вик обвел взглядом стоящих вокруг ходовиков. Их было мало. Совсем мало.

— Сколько… нас? — спросил Вик. Помимо его воли, голос дрогнул.

— Двадцать пять, — ходовик, который произнес эти слова, смотрел прямо в глаза Вику Вик вспомнил почему-то День Снега. В глазах ходовика застыл немой вопрос: как все это могло произойти? И еще что-то было в этих глазах… Укор? Вик заметил, что и другие ходовики смотрят на него так же. Он должен был что то сказать им. Что он мог им сказать, на этом осколке поверженного государства, окруженном сотнями серых? Как он мог приободрить их?

— Сколько у нас патронов? — спросил, наконец, Вик, после долгого молчания.

— Полный арсенал, — отозвался стоящий перед, ним ходовик. — Патроны, мины — там всего полно.

Вик и сам отлично знал это. Он просто пытайся внушить ходовикам мысль, что не все еще потеряно.

— Патроны и мины, — повторил он. — Пищи тоже достаточно. Стены фермы — хорошая защита. Мы продержимся… — Вик не верил тому, что говорил, но верил, что говорить это сейчас необходимо. — Мы продержимся до того дня, когда на помощь нам придут фермеры. Мы еще покажем этим серым крысам, что такое Централь!

Вик почувствовал, что окружающее его напряжение спало. Один из ходовиков проворчал: «У парня действительно легкая рука!» Вик ненавидел себя. Он торопливо назначил посты по охране стен Фермы, отправил несколько человек в арсенал, а сам пошел посмотреть, что с Костом.

Кост навзничь лежал на топчане. Под головой у него была запачканная кровью меховая одежда Плечо перевязано полотняными бинтами, по которым расплывалось большое багровое пятно. Кост был в сознании.

— Скверно, — сказал он, увидев вошедшего в комнату Вика. Зычный голос Коста звучал сейчас, как приглушенное сипение. — Все скверно. Скверная рана, скверные дела, Вик…

— Нам нужно посоветоваться, — выпалил Вик. — Что делать дальше? Что можно предпринять, Кост?

Кост ничего не ответил. Вообще ничего. Он молча глянул на Вика, а потом отвел взгляд. И молчание это, внезапно, лучше любых слов сказало Вику: выхода нет.

Выхода просто не существует.

Вик и сам смутно догадывался об этом. Он сглотнул.

— Кост, — сказал он. — Там наши воины. Они нам верят. Они ждут, что мы спасем их. Мы ответственные служб. Мы не должны отчаиваться, Кост!

Кост продолжал молчать.

— Там люди, Кост! — почти закричал Вик. — Они все погибнут, если мы ничего не предпримем!

— Люди, — просипел Кост без всякого выражения. Он с видимым усилием приподнялся и сел на топчане. Кровь отхлынула от его лица, и Кост смертельно побледнел.

— Люди, верно, — сказал он. — Но не только воины. Там шесть сотен людей. В подземельях. Если мы все погибнем — некому будет предупредить их, что Централь пала. И, едва они выйдут весной на поверхность земли…

Объятый ужасом, Вик лишился дара речи. Кост был прав. Серые не найдут вход в подземелья. Скорее всего — не найдут. Но они будут поджидать неподалеку. И весной… это будет даже не битва — это будет массовое убийство! Вик содрогнулся. Отчаяние захлестнуло его. Но отчаяние вынуждало действовать, немедленно действовать!

— Кост, — сказал он, — я только что пообещал ходовикам, что мы удержим Ферму.

Серые пока не атакуют. У нас есть шансы удержать Ферму?

— Никаких шансов.

— Но запасы оружия, пищи…

— Нас чересчур мало. Они опять задавят нас, забросают стены Фермы трупами.

Думаю, завтра. Они даже не торопятся. Они знают, что мы в западне. Сейчас они зализывают раны и собирают все свои силы в кулак. Поверь мне, старому воину. А завтра они атакуют и уничтожат нас.

— Значит, все кончено?!

Кост прикрыл глаза и некоторое время сидел молча. Потом он просипел еле слышно:

— Есть еще Бетонный Завод.

— При чем тут Бетонный Завод? — удивился Вик.

— Если бы мы смогли пробраться туда…

— Ну?

— Хотя бы несколько человек. Хотя бы один…

— Но это верная смерть! — воскликнул Вик. — Уж лучше попробовать добраться до фермеров!

— Чушь, — коротко возразил Кост. — Бетонный Завод.

Вот наша единственная надежда. Дай мне руку… — Вик помог Косту подняться с топчана, с изумлением видя, что воин не только нашел в себе силы встать на ноги, но и всерьез намерен возглавить идущих в бой ходовиков. Двадцать пять — против нескольких сотен?! Вик подал Косту его автомат, и, некоторое время, они стояли рядом, держа оружие между собой, стволом вверх.

— Вик, — сказал Кост голосом, который напоминал голос Гена, узнавшего о том, что ему предстоит погибнуть, во имя спасения других постов Централи. — Вик, сейчас слушай меня внимательно. Я не могу тебе приказывать, как равный по Совету, но я обращаюсь к твоему разуму. Возьми отряд ходовиков и прорывайся к Бетонному Заводу. Серые не рискнут вас преследовать в Зоне Завода. Особенно ночью, а ночь уже близка. Преодолейте Зону Завода и пробирайтесь к фермерам. Пробирайся к фермерам, Вик. Уцелей, Вик. Это и есть наш единственный шанс.

— А все остальные?

— Объясни смысл прорыва каждому. Если тебя убьют, уцелеть должен будет кто-то другой.

— А ты, Кост?

— Я? Я тоже возьму отряд и буду прорываться к фермерам, — сказал Кост, рассматривая что-то за плечом Вика. — Действительно, ты прав. Это ведь тоже шанс.

— Сколько ты хочешь взять воинов?

— Десять. Может быть, двенадцать.

— Это не шанс, — возразил Вик. — Это верная гибель. Ты просто хочешь отвлечь внимание серых от моего отряда.

— Верно, — кивнул Кост.

Они все еще стояли друг против друга, держа между собой автомат Коста.

«Централь! — подумал Вик. — Вот мы и держим в руках судьбу Централи»…

— Я уцелею, Кост, — сказал он, медленно разжимая руку. — Я клянусь тебе. Клянусь Небом — мы прорвемся к Бетонному Заводу!

— Уж постарайтесь, — проворчал Кост, передергивая затвор. Сейчас он во всем напоминал прежнего Коста — уверенного в себе и в своих людях ответственного службы оружия. Только лицо его было смертельно бледным. — А сейчас заглянем в арсенал.

Уверенный вид Коста и на ходовиков подействовал благоприятно. Под его руководством два маленьких отряда — один из пятнадцати человек, другой из десяти — вооружились акэмами. Все до одного воины получили акэмы. Сумы на поясах были набиты запасными магазинами. Пищи и лекарственных трав каждый ходовик взял лишь небольшой запас. Кост вручил Вику несколько небольших мин, предназначенных для устройства ловушек.

— Раздай своим людям, — сказал он, — могут пригодиться. Их можно не только прятать, но и бросать.

— Знаю, — коротко отозвался Вик.

Готовые к бою отряды собрались на центральной площади Фермы. Посты со стен были сняты. Последним их сообщением была весть о сотнях костров вокруг Фермы. Серые расположились на ночлег.

Зимняя ночь сгущалась над поверженной Централью. Было холодно, но Вик не обращал внимания на крепчающий мороз. Он пребывал во власти предчувствия близкого боя.

Боя, не похожего на другие. Боя, который должен был решить ВСЁ…

Откуда-то из тьмы появился Кост.

— Все готово, — просипел он. На лице его Вик заметил улыбку. — Когда упадут ворота — вперед, Вик. Вперед, и, Небом тебя заклинаю, — не останавливайся! Я выступаю прямо сейчас… — и Кост исчез во тьме. Это произошло так быстро, что Вик не успел сказать ни единого прощального слова.

Теперь он просто ждал.

Он стоял со своим отрядом у ворот Фермы и ждал.

Ждать пришлось недолго. Яркая вспышка и грохот взрыва — у дальней стены Фермы.

Сработала первая мина. Вик услышал стрельбу — сквозь пролом в стене отряд Коста ринулся на прорыв. Сейчас… сейчас…

Чудовищный грохот — казалось, мир вокруг разлетелся на куски! Как во сне, Вик увидел взмывающие вверх бревна, железные балки и обломки бетона, вырванные из стен взрывом второй мины. Огонь, огонь, обжигающий кожу даже на расстоянии!

Однако, отшатнувшийся было от взрыва отряд, уже в следующее мгновение рванулся вперед.

Терять ходовикам было нечего, и все они понимали это.

Вик бежал так быстро, как только мог, петляя между кострами и непрерывно паля перед собой из акэма. То и дело ему приходилось пускать в ход приклад — ошалевшие серые кидались прямо на него. С неба падали горящие щепки — все, что осталось от ворот Фермы. Сквозь зубы Вик твердил одну-единственную фразу:

«Скорее к теплицам… скорее к теплицам… скорее к теплицам…» Вик швырнул перед собой мину, бросился на землю, пережидая взрыв, сменил магазин и вновь рванулся вперед. Рядом возник силуэт стреляющего из акэма куда-то в сторону ходовика — и тут же ходовик, корчась, повалился на землю. Перепрыгнув через него, Вик угодил обеими ногами в костер. Взвыв от боли, он метнулся в сторону, споткнулся обо что то и кубарем покатился в снег. Вокруг грохотала стрельба и рвались мины. Лежа на снегу, Вик лихорадочно огляделся вокруг и увидел прямо перед собой изуродованный остов крайней теплицы. Быстро поднявшись на ноги, Вик бросился к теплице, прижался к ней боком, оглянулся и увидел бегущего прямо на него серого. Автомат был поднят для прицельной стрельбы. Но серый не успел нажать на спусковой крючок На бегу он завалился набок, а из за его спины показался силуэт ходовика. В тот же миг от фигуры ходовика полетели в разные стороны темные брызги, и тот, в судорогах, покатился прямо под ноги Вику. Вик отшатнулся в сторону, и только это спасло его — приклад с грохотом ударил в раму теплицы совсем рядом. Вик повернулся к напавшему на него серому. Он нажал на курок, но акэм молчал. С криком Вик поднял свой автомат, серый сделал то же самое и оружие скрестилось над них головами. Автоматы сцепились между собой, мощным рывком серый отбросил их в сторону. Он уже заносил над головой Вика свои огромные кулачища, когда земля содрогнулась. На миг ночь превратилась в день:

Вик отчетливо увидел всю огненно черную кашу вокруг, увидел все до мельчайших подробностей. Волна света, грохота, хаоса накатилась со стороны гибнущей Фермы.

Это взорвались мины, заложенные Костом в арсенале. Сила взрыва ошеломила Вика, но еще больше она ошеломила серых. Из разбитых ворот Фермы вырвались коровы, отчаянно мыча и разбегаясь между кострами. Это еще больше увеличило панику.

Очнувшись, Вик обогнул теплицу и бросился в ночную тьму, не забыв прихватить свой автомат.

Он бежал, что было сил. Он бежал, задыхаясь, проваливаясь по колено в снег. Он бежал вне себя от радости. Ему повезло. Здесь, между длинными рядами теплиц, серых можно было не опасаться, если только он сам будет достаточно осторожен.

Бетонный Завод… Он и те, кто уцелел, найдут убежище в Зоне Бетонного Завода.

Кост был прав. Серые не сунутся туда, куда сами обитатели Централи заходят с опаской.

Но сколько же ходовиков уцелело? Семь? Шесть? Пятеро? Впрочем, даже пятерых хватит, чтобы совершить последний, решающий бросок через Большой Сфальт. И скрыться среди ловушек Бетонного Завода…

Окончательно выбившись из сил, Вик рухнул у стены жилого блока ходовиков. Рухнул прямо на снег. Здесь было условленное место встречи. Прямо перед глазами Вика был Большой Сфальт. Серых не было видно. Однако, справа, со стороны поста-7, где погиб Ген, доносились неясные голоса.

Услышав хруст снега за спиной, Вик мгновенно обернулся, выставив перед собой автомат. Это был Влад — Вик узнал молодого ходовика, с которым беззаботно перемигнулся в День Снега. Влад уронил свой акэм в снег — и снег зашипел. Сам ходовик остался стоять неподвижно.

— Сядь, — спокойно приказал ему Вик. — Сядь.

— С нами… покончено… — выговорил парень, выталкивая одно слово за другим изо рта, будто заикаясь. Он дрожал всем телом.

— Сколько наших прорвалось? — спросил Вик. — Ты видел?

— Никто… Никто не прорвался… — Влад, обмякнув, опустился на снег. — Никто…

Они прождали около хода.

Ни один ходовик так больше и не появился. Влад не ошибся. Их осталось двое.

Вик понимал, что нужно спешить. Серые опомнятся и прочешут захваченные земли. С таким количеством воинов, как у них, это сделать нетрудно. И что тогда? А Бетонный Завод — вот он, за Большим Сфальтом…

Вик чувствовал, что излишне рискует. Но горячка боя толкала его вперед.

Он проверил свой акэм. Магазин был пуст, а суму с запасными магазинами он потерял во время прорыва. У Влада запасной магазин нашелся, но это был последний.

Теперь они располагали примерно сорока патронами на двоих. Тем более не стоило медлить.

«Маловероятно, что серые окажутся настолько близко, чтобы успеть открыть прицельную стрельбу», — подумал Вик. И скомандовал себе и Владу:

— Вперед! Быстро — вперед!

Глубокий снег мешал бежать быстро. Запыхавшись, они выбрались на Большой Сфальт — и тут же грянули автоматные очереди. Их расстреливали из окон жилого блока ходовиков.

Влад упал первым. Вик еще успел развернуться, подхватив его автомат и выпустив длинную очередь по окнам блока — а затем тоже упал на сфальт. Прокатившись по нему, он рухнул в глубокий снег и потерял сознание.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. РУЧЕЙ И БУЛЫЖНИК

«…Звезды из вечности падали, в хате скрипели двери.

В полусне — на равнине веков копошились какие то звери —

Это были минувшие войны с бесконечным кошмарон хвостов!..

То ли земля остывает, то ли война нарывает,

Откуда во мне такая глухая тоска тревога?

Я один. И дорога пустая.

В небо уходит дорога…»

Игорь Шкляревский

1. ДРАТЬСЯ

Вик пришел в себя.

Первое, что он увидел сквозь облепивший лицо снег, — бетонная плита в нескольких шагах от него. Он лежал ничком, лицом в снег, всего в нескольких шагах от ограды Бетонного Завода. Он не чувствовал боли, но, когда пытался пошевелиться, боль появилась. В правой ноге.

Вик помнил все, что произошло.

— Централи нет, — прошептал он, и слова эти крохотной горсткой тепла растворились в прижатом к губам сугробе. Вик попытался перевернуться на бок, и это ему удалось. Потом он перевернулся на спину.

И увидел двоих серых, стоящих неподалеку на обочине Большого Сфальта. В темноте он не мог разглядеть их лиц, но был уверен, что серые смотрят именно на него.

Если бы только он не пошевелился! Если бы пролежал неподвижно, притворившись мертвым, еще немного…

Серые направились к нему, по колено увязая в снегу и держа автоматы наизготовку.

Вик беспомощно пошарил рядом с собой — акэма не было. Вероятно, он отлетел куда-то в сторону, когда Вик упал.

Серые подошли вплотную. Один из них нагнулся над Виком. Вик задержал дыхание: от серого пахло хуже, чем от гидролизаппарата. Длинные космы волос касались лица Вика. Глаза серого смотрели прямо в его глаза. Странно — в них была не злоба, а какая-то глупая усмешка.

— Умник, а, понял? — сказал он глухо, хрипло и как-то с усилием, словно звукам с трудом приходилось продираться сквозь его горло. — Живой умник. Слышь, ты, а, — он обернулся ко второму серому, — пхан доволен будет, понял?

— Главный Пхан, а, — проворчал второй серый, тоже разглядывая Вика. — Заложат тебе ноги за уши, Грязный! Эй, умник! — он тряхнул Вика за плечо. — Вставай, а!

Вик повиновался. Однако, поднявшись на ноги, он едва вновь не повалился на снег от слабости и резкой боли в правой ступне. Упасть ему не дал второй серый — здоровенный парень, удержавший Вика за шиворот. Первый — тот, которого назвали Грязным — разразился странными звуками, напоминающими воронье карканье. Вик не сразу догадался, что это смех.

— Слабаки вы, умники, — выговорил сквозь смех Грязный. — Слабаки. Слабаки, а, понял? — он снова и снова повторял слово «слабаки», будто получал от этого какое-то странное удовольствие.

— Шевелись, а, — буркнул второй серый, толкая Вика в спину. Весь сжавшись в комок от боли и холода, Вик заковылял вперед, проваливаясь на каждом шагу в снег. Выбравшись на Большой Сфальт, он глянул по сторонам.

Языки пламени плясали за теплицами — Ферма все еще горела. Вдоль Большого Сфальта то тут, то там виднелись факелы, которые серые держали в руках. Вик вновь поразился многочисленности напавших.

— Куда его, а, к Главному Пхану? — услышал он за спиной голос Грязного.

— Куда ж еще, — отозвался второй серый, вновь толкнув Вика в спину. — Главный Пхан так и сказал — хоть одного живого умника да приволочь, а, понял?

— Живым можете и не довести, — громко сказал Вик. — Я ранен. Я не смогу идти.

Вновь раздались странные каркающие звуки, которые издавал Грязный.

— Слышь, ты, Силач? Слышь — ранен, а, понял?

Серый, которого Грязный назвал Силачом, взял Вика за плечо своей ручищей и приблизил к его лицу свое — если только едва заметные среди путаницы грязных нечесаных волос глазки можно назвать лицом.

— Пойдешь, — сказал он Вику спокойно. — Пойдешь, никуда не денешься! — и он подбадривающе пихнул Вика прикладом автомата под ребра.

Не произнося больше ни слова, Вик двинулся по Большому Сфальту, стараясь не ступать на раненую ногу.

— Как побитая собака, а? — тут же прокомментировал его походку Грязный. — Как собака, а, понял?

Силач ничего не ответил. Вик тоже молчал. Так они миновали пост-7, вокруг которого горели костры серых, наблюдательный блок — и оказались за границами того, что прежде называлось Централью. Здесь ветер был гораздо сильнее. Вика трясло от холода. Но страха он не чувствовал. Только странная манера разговора серых удивляла и раздражала его.

Глянув вперед, Вик заметил, что к ним приближается большой отряд серых. Он словно вынырнул откуда-то на Большой Сфальт, ярко освещенный многочисленными факелами. Через ход, который показался выбившемуся из сил Вику днем, отряд серых приблизился к ним вплотную.

Это был, как понял Вик, необычный отряд.

Впереди шли несколько серых с акэмами в руках. Сплошь закутанные в собачьи шкуры, воины казались вставшими на дыбы огромными собаками. Рядом с автоматчиками шли столь же добротно одетые факельщики. За факельщиками несколько похуже одетых серых тащили носилки, представляющие из себя сшитый из шкур внушительных размеров шатер, поставленный на длинные деревянные жерди. Замыкала шествие еще одна группа автоматчиков и факельщиков.

— Главный Пхан, понял? — прошипел за спиной Вика Грязный. — На колени, живо! — приказание подкрепил сильный удар прикладом в спину. Вик упал на четвереньки, потом кое-как поднялся на колени. Носилки поравнялись с ним и замерли. Вик обратил внимание, что Грязный и Силач справа и слева от него тоже опустились на колени. С полуоткрытыми ртами они уставились на носилки. Двое автоматчиков торопливо отдернули сшитый из шкур полог.

И Вик увидел Главного Пхана.

Это был старик, вернее, старичок небольшого роста, сухонький, довольно аккуратно одетый и постриженный. Он внимательно и беззлобно смотрел на Вика.

— Умник, — произнес он с неопределенной интонацией. — Кто его взял?

— Я! — сказали Грязный и Силач одновременно. Старичок захихикал.

— Вот ведь как у нас, — сказал он, обращаясь к Вику. — Не знаешь, кого наградить, кого наказать. Приходится решать самому, — лицо старичка сделалось озабоченным, — а они потом обижаются… Так кто тебя взял? — неожиданно спросил он Вика.

— Никто меня не взял.

— Как так?

— Я лежал раненый, без сознания, а они меня подобрали.

— Так-так… — старичок забегал глазами из стороны в сторону. — Без сознания.

Раненый. Других не было? — обратился он к серым.

— Не было, — поспешно отозвался Грязный.

— Плохо, — озабоченно сказал старичок. Его взгляд снова уперся в глаза Вика. — Хочешь знать, почему мы победили?

— Сам догадываюсь.

— Догадываешься, — кивнул старичок. — Еще бы — ты же умник. Все вы здесь умники.

А мы кто, а? Вик молчал.

— А мы — серые, разбойники — так?

Вик кивнул.

— Так вот, ты эти слова забудь, — по-прежнему дружелюбно посоветовал ему старичок. — Знаешь, как мы себя называем? Хозяева. Мы хозяйничаем на всех землях, какие только тут есть. Поэтому мы — хозяева.

— А Город? — вырвался у Вика вопрос.

— Город? — недоумевающим тоном переспросил старичок. — Город? — он произносил это слово так, словно слышал его впервые. — Город — наш данник, как и навозники.

Знаешь, откуда у нас патроны и акэмы? Да где вам знать, умникам! А они от Города. Город дает нам оружие. Город боится нас! — в глазах старичка светилось торжество.

Вик был ошеломлен. Город снабжает серых оружием?! Но ведь это значит, что…

— А с тобой мне чего делать? — голос старичка прервал мысли Вика. — Чего делать, ну-ка скажи?

Вик почуял какой-то подвох, поэтому ответил кратко:

— Что хочешь.

Ответ старичку неожиданно понравился.

— Что хочу? — Что хочу? — повторил он, добродушно улыбаясь. — А я хочу-то немного. Хочу узнать, где вход в подземелья вашей Станции. Где? — спросил он Вика, как ни в чем ни бывало. — Ты ведь мне покажешь вход?

Вик молчал, собираясь с мыслями. Равнодушный тон Главного Пхана не обманул его.

Согласиться — означало погубить свой народ. Отказаться — означало погубить себя, а вход серые обнаружат весной. Выиграть время… Вот что необходимо сделать.

Выиграть время.

— Сейчас темно, — сказал Вик. — Там ловушки, которые даже днем опасны. Соваться туда ночью — верная гибель.

— Дня ждать недолго.

— Вот днем и поговорим.

— Нет, поговорим мы сейчас, — голос Главного Пхана стал жестким. — Да или нет?

Ты покажешь вход?

— Да, — сказал Вик.

— Сговорчивый ты, — задумчиво произнес старичок, разглядывая Вика. — Больно уж сговорчивый… Ну, да ладно. Такие уж вы, видно, послушные, умники. Ты ведь ходовик?

— Кто же еще? — грубовато отозвался Вик. — Зимуют только ходовики.

— Зимовали, — поправил его старичок. — Ты привыкай, привыкай. И не ходовик ты вовсе. Ты был ходовиком. А сейчас ты никто. Только я могу тебя кем-то сделать.

Вот еще надо подумать. А как ты сам думаешь — кем мне тебя сделать?

Вик промолчал. Бесконечные вопросы старичка сбивали его с толку и невыразимо раздражали.

— У нас есть только хозяева и рабы, — сообщил старичок, — можешь стать рабом, это совсем просто, только не слишком тебе понравится… — старичок захихикал. — А можешь стать хозяином. Это малость сложнее, обряд придется пройти. Ну, так как, умник?

«Выиграть время», — снова подумал Вик.

— А когда надо проходить обряд? — спросил он.

— Так ты хочешь стать хозяином?

— Да.

Старичок снова захихикал и, хихикая, начал выбираться из шатра, который, по его знаку, носильщики опустили на снег. Одновременно автоматчики образовали полукруг, в котором оказались Вик, Грязный и Силач. Главный Пхан стоял перед ними, потирая костлявые ладошки, торчащие из рукавов меховой одежды.

— Чтобы стать хозяином, — сказал он, обращаясь к Вику, — нужно получить имя. Так у нас детишки получают имя, когда подрастут. Ну, и для тебя сделаем сейчас исключение. Ты ведь как дитенок сейчас… — Старичок внезапно стал серьезным. — Ты будешь драться с ними, — сухо сказал он, указывая на Грязного и Силача. — Кто победит — это мне все-равно. Как будешь драться — такое имя получишь. В драке все видно. Кто хнычет, кто ругается, кто чисто дерется, кто как… — старичок покосился на Грязного. — А если чуть покалечат — так лучше и не надо — имя само пристанет! Верно ведь? Ты вставай, вставай!

— Я ранен, — напомнил Вик, поднимаясь с колен.

— Верно, верно! — замахал руками старичок. — Я и забыл! То-то я смотрю — на правую ногу ты припадаешь… — он подошел поближе к Вику, заботливо оглядел его ногу, а потом изо всех сил пнул по ней.

В глазах Вика вспыхнули искры, его скорчило от боли, к горлу подступила тошнота.

Он не удержался на ногах и повалился на снег, но едва боль отступила, заставил себя подняться. Лицо старичка было по-прежнему добродушным.

— Уж больно ты доверчивый, — пояснил он. — Подходят к тебе — ты подумай, зачем подходят? Настороже надо быть, умник, всегда настороже. Это тебе мой совет добрый.

Главный Пхан с помощью автоматчиков забрался обратно в шатер и завозился там, устраиваясь поудобнее, чтобы наблюдать за дракой.

Вик повернулся к своим противникам. Он понимал, что помочь ему может разве что Небо. Дело было не только в раненой ноге. Дело было в том, что Вику в жизни никогда еще не приходилось драться. Этому прошлые их не выучили. Они выучили их сражаться с оружием в руках, Вик считался хорошим бойцом — но сейчас, без акэма в руках, он чувствовал себя совершенно беспомощным.

Грязный и Силач осторожно приближались к нему с разных сторон. Вик стоял в полной растерянности. Какое-то оцепенение овладело им. Он даже не мог заставить себя поднять кулаки, чтобы защищаться. Он смотрел в лица стоящих перед ним серых и никак не мог поверить, что… …кулак Грязного ударил его в левую скулу, Вик пошатнулся… …что можно быть настолько жестоким, чтобы ударить раненого человека, ударить просто так, даже без злобы… …кулак Силача обрушился на его лицо справа — удар был не очень точным, скользящим, и Вик опять устоял на ногах…

Конечно, он воевал с ними, стрелял в них из автомата, но это было иное, совсем иное…

Удары сыпались на него один за другим. Вик, очнувшись, наконец, начал защищаться, но было уже поздно. Да и бессмысленно. Он сосредоточился на одной цели: устоять на ногах, но даже это ему не удалось. После удара Силача, который оказался ошеломляюще болезненным, Вик рухнул на снег. Пульсирующая боль заливала лицо и тело. Серые крысы…

— Что ты сказал? — внезапно услыхал Вик голос Главного Пхана. Старичок с любопытством склонился над ним.

— Что? — переспросил Вик, удивляясь тому, что не потерял еще сознания.

— Да сейчас вот — или мне послышалось? Ты вроде сказал что-то?

— Серые крысы, — повторил Вик.

И тут же его пнули ногой в лицо. Вик сообразил, наконец, что защищать от ударов нужно в первую очередь именно лицо, другие удары смягчит меховая одежда. Он перекатился на живот и вжался лицом в снег, прикрывая голову руками. Он ждал, что потеряет сознание, он очень надеялся на это — и напрасно. Все удары, которые ему нанесли, отозвались болью. Все, до единого. Серые убили бы его, рано или поздно, если б Главный Пхан не прекратил избиение.

Он подошел к лежащему неподвижно Вику и присел рядом с ним на корточки. Вик лежал с открытыми глазами, прижавшись щекой к пропитанному кровью снегу.

— Серые крысы, — сказал он, увидев лицо старика.

— А ты упрямый, — благодушно отозвался Главный Пхан. — Пусть так и будет. Эй, вы! Зовите его Упрямым, — приказал он. Потом вновь наклонился к самому лицу Вика. — Но только не вздумай упрямиться или хитрить со мной, со мной, понял?

Сегодня, как станет светло, покажешь вход в подземелье. Ты будешь единственным умником среди нас. Чем плохо? Ты будешь хозяином, Упрямый. Добудешь себе оружие, добудешь рабов и рабынь. Помогите ему подняться.

Как во сне, Вик почувствовал, что его поднимают со снега и поддерживают под руки. Голова кружилась, к лицу Вик боялся прикоснуться. Однако нигде в теле резкой боли не было, кроме боли в правой ноге. Зимняя фермерская одежда действительно смягчила удары.

Приходя в себя, Вик увидел лица Грязного и Силача. Только что избивавшие его люди добродушно улыбались ему.

— Ты не обижайся, Упрямый, — сказал Силач, — это обряд такой, а, понял?

— Понял, — сказал Вик и сплюнул на снег кровью.

2. ОТЧАИВАТЬСЯ

Захватив Централь, серые и не подумали воспользоваться ее жилыми блоками. То есть они воспользовались ими — но только для того, чтобы ограбить. Проходя мимо жилого блока ходовиков, Вик увидел орудующих на всех этажах серых. Со звоном разлетались стекла — понравившиеся вещи серые выбрасывали прямо на снег, где их тут же подбирали женщины. Женщин можно было отличить от мужчин только по спутанным космам волос, доходящих до пояса. Некоторые визгливо ссорились, вырывая друг у друга из рук понравившийся предмет. Тут же крутились и дети, которых женщины, занятые дележом, отпихивали ногами. Одна из комнат блока горела, очевидно подожженная в сутолоке грабежа факелом.

«Скоро от всего блока останутся одни обгоревшие стены, — подумал Вик. — И от всех остальных блоков тоже»…

Голова кружилась, все вокруг плыло в кроваво-черной пелене, уши терзал гвалт серых, визг женщин и детей. Грязный и Силач по-прежнему поддерживали Вика под руки.

Неожиданно совсем рядом раздались автоматные очереди. Прямо перед Виком и его спутниками на Большой Сфальт выскочила корова. За ней с хохотом и стрельбой гнались несколько серых. Одна из очередей попала в цель, корова повалилась на бок, дергая ногами. Серые подскочили к ней и поволокли на обочину. Грязный и Силач проводили их завистливыми взглядами. Вик подумал, что это было одно из животных, разбежавшихся при взрыве арсенала Фермы.

Они миновали теплицы — и тут взору Вика открылся большой лагерь серых. Серые расположились по обоим берегам замерзшего канала — от северных руин до зоны хранилищ топлива. Лагерь показался Вику огромным.

Он весь шевелился, он гудел, словно генератор Станции. Никакого видимого порядка в устройстве лагеря не было. Кое-где возвышались шатры из натянутых на высокие жерди шкур, между шатрами горели многочисленные костры. Вик сообразил, когда оказался уже внутри лагеря, что шатры предназначены для хозяев, а костры — для рабов, женщин, детей. Силач и Грязный прокладывали себе среди них дорогу ничуть не церемонясь, раздавая пинки направо и налево. Вику казалось, что они пробираются по колено в какой-то смрадной копошащейся массе. Внезапно эта человеческая масса раздалась в стороны — и Вик увидел два стоящих бок о бок шатра. Силач подошел к одному из них, запустил внутрь руку и принялся выволакивать кого-то наружу, невзирая на протестующий визг.

Полог соседнего шатра бурно заколыхался. Оттуда выбрался огромного роста серый, единственный глаз которого свирепо вытаращился на Силача:

— Эй, ты чего, а, делаешь?! Это место для моих рабынь, а, ты!

Серый как-раз вытащил одну из рабынь из шатра и отшвырнул подальше в сторону.

Потом он снова запустил руку в шатер.

— Приказ Главного Пхана, — объяснил он. — Мы берем этот шатер, Кривой.

— Плевать на твоего пхана! — заорал Кривой, колыхаясь всем телом от натуги. — Плевать, а, ты! Убирайся, или сдохнешь сейчас, — он сделал быстрое движение в сторону своего шатра.

Рядом с Виком загрохотал автомат. Кривой выпрямился с оружием в руке — и тут же повалился на спину, корчась в агонии. «Точно корова, которую застрелили на Большом Сфальте», — подумал невольно Вик. Его мутило от боли, а еще больше от всего увиденного за последние несколько ходов.

Грязный забросил автомат за спину и махнул рукой Силачу:

— Все в порядке, а, волоки вторую. Теперь у нас два шатра, а, понял? — и он разразился своим каркающим смехом.

Никто из сидящих вокруг у костров не обратил на разыгравшуюся сцену почти никакого внимания. Силач вышвырнул из шатра вторую рабыню и повернулся к Вику:

— Забирайся, а, будешь здесь.

— А мы рядом, а, понял? — добавил Грязный. — Вот тут, а, — он ткнул пальцем в сторону второго шатра. — Главный Пхан приказал приглядеть за тобой, Упрямый. Так что мы уж приглядим, а, понял?

Вик откинул полог и молча забрался в шатер. Вонь здесь была невыносимой — она казалась плотной, осязаемой и, что самое противное, это была вонь, в которой жили женщины. Вика передернуло от мысли, что это они и развели здесь грязь. В центре шатра горел небольшой костер, дым поднимался к отверстию в верхней части шатра. Подобравшись поближе к костру, Вик ногами сгреб в огонь обрывки тряпья и какие-то омерзительного вида объедки, встряхнул над огнем несколько шкур, которые показались ему почище, улегся на них и заставил себя собраться с мыслями.

Рассвет уже скоро. Может быть — ходов через восемь. И за эти восемь ходов он должен найти возможность сбежать. Иначе — все кончено.

Сбежать… Но он и шагом далеко уйти не сможет, не говоря уж о том, что его стерегут.

И все-таки он должен сбежать. Это единственный способ спасти спящих в подземельях людей. Спасти Лен, Анта, Слава, Сея, Вету… Спасти всех.

Но как выбраться из лагеря?

Прежде всего Вик решил заняться раненой ногой. Однако, ощупав осторожно щиколотку, он не обнаружил места, куда попала пуля. Нога была не прострелена, а просто вывихнута. Вик попытался вправить вывих, но вынужден был отступиться: нога так распухла, что малейшее прикосновение причиняло боль, а кроме того он едва мог дотянуться до ступни. Требовалась чья-то помощь.

Оставив в покое ногу, Вик обследовал ребра. Они были целы. Больше всего пострадало лицо. Нос был сломан, все остальное распухло и запеклось кровью.

Хорошо хоть глаза не пострадали. Вик подумал, что в драке ему повезло больше, чем в свое время Кривому. А сейчас по сравнению с мертвым Кривым он и вовсе может считать себя счастливцем. Он, по крайней мере, жив.

Если бы не нога!..

Ощупывая тело, Вик неожиданно наткнулся в складках одежды на что-то металлическое. Мина. Мина, про которую он совсем забыл — последний дар погибшей Централи. Вик взвесил металлическую коробочку на ладони. Вряд ли она поможет ему уцелеть. Но сберечь мину стоит. Если что, она поможет ему умереть — умереть сравнительно легко.

Пытаясь отогнать мрачные мысли, Вик выглянул из шатра, осторожно отогнув полог.

Ночной мрак все еще не рассеялся. Серые продолжали гомонить у бесчисленных костров.

Беспорядок, царящий в лагере, навел Вика на дерзкую мысль. Глянув в сторону соседнего шатра, где помещались его охранники, и не заметив ничего подозрительного, Вик осторожно выбрался наружу и скользнул за шатер. Переведя дух, он крепко сжал в руке мину и заковылял к кострам. До канала не так уж и далеко, а за каналом — лес…

Чья-то рука опустилась на его плечо. Вздрогнув, Вик резко обернулся и увидел перед собой Силача.

— Ты куда, а? — спросил тот приветливо. От этого приветливого тона Вика передернуло.

— Хочу найти что-нибудь поесть, — ответил он. — Непохоже, чтобы у вас тут еду приносили прямо в шатер.

— Это, Упрямый, верно, — согласился Силач. — Но сейчас жратвы сколько хочешь, можно и в шатер принести. — Он надавил на плечо Вика, и тот, не сопротивляясь, последовал за ним. Разгадал Силач его намерения, или нет? Впрочем, какая разница. Все равно попытка бегства сорвалась.

Вик глянул на небо.

Оно начинало светлеть.

В шатре Вик с ненавистью уставился на угасающий костер, на вонючие шкуры.

Неужели выхода нет? Неужели он не в состоянии что-либо придумать?

Но что можно придумать в самом центре вражеского лагеря под столь неусыпным надзором?

Примерно через ход Силач принес ему полусырой-полуобугленный кусок мяса.

— Хорошо тут у вас, а, — заметил он благодушно. — Жратва сама бегает, даже охотиться не надо. Нажремся на зиму вперед, вот навозники отдохнут, а, понял?

Беря у серого мясо, Вик не удержался от вопроса:

— Что же Город не дает вам пищу, раз уж дает оружие?

— Это ты. Упрямый, у Города и спрашивай, — ответил Силач и удалился Съев мясо, Вик захотел пить. Но сейчас было не до этого — рассвет приближался.

Вик вновь на все лады принялся обдумывать планы побега. А, может быть…

Рискованно, смертельно опасно — но другого выхода нет. Вик глянул на почти погасший костер, выбрался из шатра и направился к шатру своих охранников. Оттуда тут же выбрался Грязный.

— Чего тебе, а?

— У меня холодно в шатре. Нужны дрова для костра.

— Это дело для рабов, — дрова, понял?

— У меня же нет рабов, — пожал плечами Вик.

— Точно, а, и рабынь тоже, — глупо заухмылялся Грязный.

— Так как насчет дров? — напомнил ему Вик.

— Обожди, Упрямый, — Грязный направился к одному из костров, приказами, пинками и оплеухами поднял на ноги троих человек, которые гуськом двинулись в сторону леса.

— Это мои, а, понял? — сказал он Вику, возвращаясь к шатрам. — У меня семь рабов! — сообщил он с неподдельной гордостью. Вик глянул вслед тем, что отправились за дровами.

— А если они сбегут?

— Не сбегут, а.

— Почему ты так в этом уверен?

— Ну, а как? С голоду подохнут, а я их кормлю, а, понял?

Вскоре рабы вернулись с тремя охапками валежника. Одну из них они сложили у шатра Вика, и тот незамедлительно разложил костер побольше План его был таков: поджечь шатер, а, когда серые сбегутся к нему, швырнуть в огонь мину — и в суматохе уносить ноги. Вернее, ногу… Вывихнутая нога не позволит ему двигаться быстро. Но этот отчаянный план все-таки лучше, чем никакого плана.

Вик одну за другой подкладывал в костер сухие ветки, вглядываясь, как зачарованный, в пляшущие перед ним языки пламени. На какое-то время он задремал.

Внезапно он очнулся. Не идут ли за ним? Неужели он проспал, неужели все пропало?! Вик откинул полог…

И едва не вскрикнул от радости!

В лицо ему ударил порыв ветра, снежная крупа запорошила глаза. Начиналась метель, а может, самый настоящий буран, о которых ему рассказывал Кост. В такую погоду серым будет не до входа в подземелье. И бежать в такую погоду гораздо легче. Благодаренье Небу, сама природа пришла ему на помощь.

И действительно — зловещий старик так и не появился в этот день в его шатре.

Серые жались к кострам, ветер все крепчал, шатры замело снегом. Охранники накормили и напоили Вика, рабы принесли еще дров. Вик решил осуществить свой план, дождавшись темноты. Стемнеть должно было уже скоро — зимние дни коротки.

Готовясь к побегу, Вик осмотрел шатер, надеясь найти оружие и пищу. Но не нашел ни того, ни другого. Охранники знали, что делали, помещая его в шатер рабынь, а не в шатер Кривого, где, несомненно, и оружие и пища имелись.

Ожидая наступления темноты, Вик снова и снова осторожно выглядывал из шатра.

Выглянув в очередной раз, он увидел человека, явно направляющегося к его шатру.

Такого великана Вик видел впервые. Кто бы это мог быть? Вик насторожился. Он понимал, что надеяться на забывчивость Главного Пхана не приходится.

Незнакомец шумно ввалился в шатер, даже не стряхнув с себя комья снега и не задернув полог. Это пришлось сделать самому Вику Пока незваный гость устраивался у костра, Вик украдкой оглядел его. Незнакомец был без шапки, густые, черные волосы падали ему на плечи. Он был молод, моложе Вика. Его одежда выдавала в нем хозяина, к широкому кожаному поясу были пристегнуты акэм, нож и многочисленные сумы. Лицо незнакомца было сравнительно чистым, и это насторожило Вика. Он подумал, что единственный умытый человек, которого он видел до этого у серых, — Главный Пхан.

Послышался скрип снега, полог резко отдернулся, и в шатер просунулась голова Грязного. Серый открыл уже было рот, чтобы сказать что то, но, внезапно, закрыл его и вытаращил глаза на сидящего у костра великана. Тот метнул на Грязного один единственный взгляд — и серый, пятясь задом, исчез, так ни слова и не сказав.

Вик насторожился еще больше — Ты ранен в ногу, — произнес незнакомец. «Может, он из службы здоровья, или что там вместо нее у серых?» — подумал Вик. Он терялся в догадках.

— Нет, — ответил он. — Просто вывих Черноволосый великан молча взял правую ногу Вика в свои ручищи, помял ступню (Вик сжал зубы) — а потом резко рванул. Вик едва не потерял сознание от боли, но сумел сдержать крик, твердя себе, что с вправленным вывихом бежать будет намного проще. Намного… Намного… Все плыло у него перед глазами. Наконец, Вик заметил, что незнакомец пристально смотрит на него. В глазах его было что-то вроде удивления.

— Похоже, тебя не зря прозвали Упрямым.

— Не зря, — процедил Вик сквозь зубы. Он все еще пытался избавиться от головокружения.

— Однако, ты сразу же согласился выдать входы в подземелья, Упрямый.

«Так и есть, — подумал Вик. — Мне расставляют ловушку».

— Другого выхода не было, — ответил он. — Мы привыкли принимать вещи такими, какие они есть. Рели я попал в безвыходное положение — так это и есть безвыходное положение.

— Много слов, — произнес незнакомец, не отрывая своих острых, внимательных глаз от лица Вика. — Много слов, Упрямый… Ты ходовик?

— Ходовик.

— Ваш пхан мертв, — небрежно сказал незнакомец, продолжая наблюдать за Виком. — Его голова на шесте, там… — он махнул рукой в сторону Фермы. — Ты знал это?

«Кост мертв!» В глазах у Вика потемнело, но он сумел сдержать себя.

— Нет, не знал. Высокое Небо… значит, Высокому Небу было угодно, чтобы так случилось.

Некоторое время в шатре царило молчание.

— Хочешь знать, как мое имя? — произнес, наконец, незнакомец, словно прочитав мысли Вика. — Ворон.

— Я думал, у вас имена получают в драке.

— А я и получил свое в драке. Их было против меня слишком много, мне пришлось одному из них выцарапать глаза. Но это было давно. Теперь все иначе, — Ворон повел могучими плечами и едва не обрушил шатер. Потом он вновь посмотрел в лицо Вику и неожиданно сказал с какими-то новыми, почти дружелюбными интонациями в голосе:

— Ты думаешь о побеге.

Это был не вопрос, а утверждение. Вик растерялся, не зная, что ответить. Да и что отвечать? Зачем? Ведь Ворон ни о чем не спросил. Но почему он сказал это?

Что ему известно? Что ему нужно?..

Пауза затянулась. По губам Ворона скользнула едва заметная усмешка.

— С чего ты взял? — заговорил, наконец, Вик, надеясь, что голос его звучит достаточно уверенно. — Почему это я думаю о побеге?

Вместо ответа Ворон потянулся к пологу шатра и откинул его. Тут же из снежной завесы вынырнула фигура Грязного — словно ожидая приказа. И приказ последовал незамедлительно.

— Свяжи его, — коротко бросил Ворон, указывая на Вика. Вик был настолько ошеломлен, настолько ошарашен, что без сопротивления позволил Грязному связать себя. Ворон сам проверил прочность веревок. Затем он выбрался из шатра, не удостаивая пленника больше ни словом, ни взглядом.

— Кто это? — догадался спросить у Грязного Вик.

— Ворон? — хмуро переспросил Грязный, тоже, в свою очередь, проверяя веревки. — Сын Главного Пхана, понял?

Оставшись один, Вик тупо уставился на весело пляшущие перед ним языки пламени.

Теперь он не сможет осуществить свой план. Теперь нечего и думать о побеге…

Следовало быть осторожнее. Но он и так был осторожен. Откуда он мог знать, что… Мысли путались, рвались, цеплялись одна за другую. Чувство полнейшего поражения овладело Виком. Отчаяние охватило его, ломая волю к сопротивлению.

Теперь ему оставалось ждать конца метели и — смерти. Смерти, которая означала к тому же смерть всех близких ему людей.

3. БЕЖАТЬ

Метель прекратилась вечером.

Небо очистилось от туч — и стали видны усеявшие его звезды. Полог шатра чуть отогнулся-Вик ползком подобрался к этому месту, улегся поудобнее, вглядываясь в черное небо и мерцающие в нем огоньки.

«Звезды, — думал Вик. — Что это? Я не знаю этого, и никогда не узнаю».

Никто из них не узнает. Но…

«Человека невозможно остановить», — говорил Сергипетроич.

Погибла Централь, погибнут он и его народ — останутся фермеры, серые, Город.

Когда-нибудь, спустя много лет, образуются новые государства и народы. Человека невозможно остановить!

«Опомнись, — сказал себе мысленно Вик. — Перестань глазеть на небо, опусти глаза пониже, на землю»…

Он посмотрел в сторону лагеря серых. Теперь, когда метель утихла, костры и снующие вокруг них фигуры в лохмотьях и звериных шкурах виднелись отчетливо.

Фигуры были человеческими, но человеческого в их поведении было немного. Они ссорились из-за места у костра, из-за теплой шкуры, из-за куска мяса. Визгливые, бестолковые ссоры вспыхивали одна за другой и прекращались так же внезапно и бестолково, как начались. Хозяева раздавали пинки женщинам, женщины таскали за волосы друг друга и колотили детей, дети швыряли камнями и комьями снега в рабов. Голоса, только что спокойные и вполне дружелюбные, внезапно превращались в отвратительный визг и агрессивный рев, чтобы тут же стать вновь спокойными и дружелюбными. Вику казалось, что перед ним скорее стая ворон или одичавших собак, чем разумные люди.

Но это были не вороны, не собаки, а именно люди. За которыми будущее. Именно за ними.

Появился Грязный. Он лениво подкинул веток в костер и протянул Вику кусок мяса.

— У меня руки связаны, — напомнил Вик.

— Жри так, а, понял? — отмахнулся Грязный, тыча мясом чуть не в самое лицо Вику.

Тот отвернулся, не сдержавшись:

— Жри сам!

— Так и сделаем, Упрямый, — ничуть не обидевшись согласился серый. Он немедленно впился зубами в мясо, оторвал почти половину куска и, смачно чавкая, удалился.

Посещение Грязного встряхнуло Вика. Он вновь принялся обдумывать планы побега.

Поджечь шатер, взорвать мину он сумеет и связанным. Но чего этим можно добиться?

Только смерти, а умереть он и так успеет. Завтра, перед тем как идти в подземелья, его развяжут… вот тогда мина опять даст ему крохотный шанс на спасение. Там, в Станции.

А если его не развяжут?

Если его поведут на Станцию со связанными руками?

Тогда — никаких шансов. Вик заскрипел зубами. Проклятье Небу! До чего они догадливы и омерзительны, эти серые крысы, особенно этот старик и его сын!

Внезапно Вик краем глаза заметил странное движение сбоку от себя. Вначале ему померещилась крыса. Но крыса не может так металлически поблескивать в свете костра! Скосив глаза, Вик увидел медленно вползающий в шатер нож. Едва не угодив ногами в костер, Вик торопливо подобрался поближе. Нож лежал перед ним — грубый, самодельный нож, изготовленный явно не в Централи. Фермеры?! Но откуда они здесь… да и ножей они своих практически не имели, получая их, как и другие металлические предметы, от Централи. Нет, это был нож серых. Кто-то из них решил оказать Вику хорошую услугу.

Кто? А, впрочем, какая разница…

Вик немедленно принялся за дело. Он кое-как укрепил нож между шкурами и принялся перетирать стягивающие руки веревки. Кто бы ни был его неизвестный друг, поступил он весьма толково, подбросив нож именно сейчас, после посещения Грязного. До его следующего появления Вик наверняка успеет освободиться. Ну, а потом… Вик счастливо улыбнулся, вспомнив о мине и о своем первоначальном плане.

Нож оказался достаточно острым. Меньше чем через код Вик был уже свободен. Как мог осторожно, выглянул он из шатра. Вечер сменился ночью, лагерь серых поутих.

Вик обратил внимание на группу рабов, бредущих в сторону леса.

«Не сбегут!» — вспомнил он самодовольные слова Грязного.

Не сбегут. Но помогут сбежать ему, Вику!

В голове его мгновенно оформился новый план. Теперь он был почти уверен, что доберется до леса. Вик не совсем ясно представлял себе, что будет делать один в зимнем лесу — без оружия, без огня, без пищи — но сейчас добраться до леса было пределом его мечтаний.

Он решил подождать еще немного. Потом спохватился — такое ожидание уже привело сегодня к тому, что он дождался визита Ворона. Вик протиснулся под шкурами, образующими заднюю стенку шатра, ползком подобрался к одному из ближайших костров, вокруг которого почти все уже спали, а затем смешался со спящими. Лежа у костра, Вик зорко следил за всем происходящим вокруг.

Наконец, он увидел, как один из хозяев неподалеку отправляет очередную группу рабов за дровами. Медленно поднявшись на ноги, Вик побрел вслед за рабами, держась от них, впрочем, на некотором расстоянии.

Расчет Вика оправдался — никто не остановил его. Лишь на самом краю лагеря один из серых грубо толкнул его в спину, посоветовав при этом пошевеливаться или подохнуть. Ускорив шаги, Вик пристроился за рабом, который замыкал группу. Рабы шли не оборачиваясь, что вполне устраивало Вика. Цепочкой они пересекли замерзший канал, огибая пробитые во льду проруби, затем миновали пост-10, уже полузанесенный снегом, и оказались среди первых деревьев леса. Снег был здесь истоптан и грязен, валежника почти не осталось. В поисках сухих веток рабы один за другим углубились в лес — и Вик с ними вместе.

Он уже считал себя в безопасности.

Но ошибся.

Один из рабов, шедший рядом, вдруг повернулся к нему и хрипло произнес:

— Ты не раб Крикуна, а!

Вик растерялся. Он никак не ожидал, что кто-нибудь из рабов обратит на него внимание.

— Я раб Грязного, — сказал он, чуть помедлив.

— Врешь, — довольным тоном сообщил раб. — Я всех, кто у Грязного знаю, а! — Он говорил громко, и, привлеченные его голосом, остальные рабы начали появляться из-за деревьев. В полутьме Вик не видел их лиц, однако чувствовал, что выражение этих лиц не сулит ему ничего хорошего.

— Я новый раб, — сказал Вик, опуская руку в карман и нащупывая там мину.

— Ты врешь, а! — в хриплом голосе раба появились истерические нотки. — Рабы никогда не ходят по одиночке, поодиночке ходят только бездомники, а, понял?!

— Да ну? — удивился Вик, снимая мину с предохранителя. — Бездомники — это кто? — Он действительно был изумлен тем, что существует кто-то, по отношению к кому даже рабы серых испытывают превосходство.

— Ты идешь с нами, бездомник, а, понял?! — теперь хрипатый раб трясся от неприкрытой злобы. — Крикун все узнает и наградит нас, даст нам еды, а тебя прикончит, а, ты понял?

Глухое ворчание остальных рабов прозвучало одобрительно. Вик был по горло сыт злобой этого мира. Да и медлить было уже опасно. Вик достал из кармана мину и, едва заметным движением кисти, метнул ее под ноги наблюдательному рабу. Вик надеялся, что в темноте смысл этого движения рабы не поймут. Со стороны казалось, что он презрительно махнул рукой.

— Эй, ты! — сказал Вик, — крыса серая! Может быть, сам попробуешь отвести меня к твоему поганому хозяину?

Раб взревел от ярости и сделал шаг к Вику. Последний шаг в своей жизни. Вик прыгнул в сторону, бросившись плашмя в снег. Грохнул взрыв.

Выбравшись из сугроба, Вик увидел, что все кончено — раб распластался в темной, увеличивающейся на глазах луже, остальные разбежались. Их испуганные вопли слышались из-за деревьев. Вик тоже пустился бежать, понимая, что времени у него совсем немного. Рабы доберутся до лагеря и расскажут о нем. Вик надеялся только на то, что серые не сразу сообразят, в каком направлении высылать погоню. Следы?

Следы он запутает, добравшись до первой же замерзшей реки.

Вик бежал до тех пор, пока совсем не выбился из сил. Он вынужден был остановиться, чтобы перевести дыхание.

«А все-таки я вырвался из их лап!» — подумал Вик, глубоко вдыхая чистый морозный воздух. И услышал голос:

— И верно, тебя не зря прозвали Упрямым!

Не веря своим ушам, Вик обернулся — и увидел в нескольких шагах от себя массивную фигуру рослого человека. Ворон! Ошибиться было невозможно. Каким-то непостижимым образом сын Главного Пхана выследил его. Все пропало. Если бы еще одна мина… Если бы…

Ворон снял с плеча акэм, одним огромным шагом приблизился к Вику и протянул ему оружие:

— Бери, Упрямый.

Вик остолбенело уставился на Ворона.

— Бери! — повторил тот. — Мало времени. Тебя уже ищут, но рабы так наследили здесь, что на твой след выйдут не скоро. Добирайся до навозников.

— Это ты принес нож в шатер, — сказал Вик.

Ворон только ухмыльнулся.

— А перед этим сам приказал связать меня… — в голове Вика все разом прояснилось. — Никто теперь не заподозрит тебя. Ловко!

— Мало времени, — напомнил Ворон. — Держи. — Он отвязал от пояса два кожаных мешочка и протянул их Вику. — Мясо и огонь. Добирайся до навозников. Упрямый.

— Почему ты помогаешь мне?

— Сегодня я помогаю тебе, а когда-нибудь я приду к тебе и скажу: «Помоги!» И тогда ты поможешь мне, Упрямый.

— Тебе может понадобиться помощь? — удивился Вик. — Тебе, сыну Главного Пхана?

— Да, — односложно ответил Ворон.

— Но чем же я смогу помочь тебе?

— Пока не знаю, — сказал Ворон. — Но пхан вашего государства, если оно возродится, может сделать многое. У вас ведь пханов называют «ответственные» — так?

— Ты знаешь, кто я?

— Знаю. Я видел тебя в бою, Упрямый, и видел, как воины подчинялись тебе. А теперь беги, да поскорее.

И Ворон растворился в ночной тьме — только легкий хруст снега выдал направление, в котором он удалился. Вик некоторое время смотрел туда, потом глубоко вздохнул и бегом ринулся в противоположном направлении.

Подумать о странном сыне Главного Пхана он вволю сможет потом, когда доберется до фермеров.

И ЕСЛИ он до них доберется.

Несмотря на темноту, Вик выбрал направление правильно, ориентируясь по ночному небу. Он вскоре выбрался на знакомую ему дорогу, которая вначале шла вдоль канала, а затем углублялась в лесную чащу. Дорога была тоже завалена снегом, и все-таки бежать по ней было легче, чем через сугробы в зарослях кустов. Чередуя шаг с бегом, Вик достиг другой дороги, уходившей на юг — это была та самая дорога, по которой он путешествовал с конвоем. Вик пересек ее, и, барахтаясь в снегу, выбрался на открытое пространство. Впереди виднелась так необходимая ему сейчас река. За рекой вновь начинался лес.

По льду замерзшей реки Вик прошел около хода на север, затем, найдя каменистые выступы, с которых ветром смело снег, выбрался на них и, переступая с камня на камень, двинулся к лесу. Теперь он был почти уверен, что сбил погоню со следа.

В лесу Вик остановился, чтобы передохнуть. Он собрал немного валежника, достал из кожаного мешочка кремень, кресало и трут и разжег костер. В другом мешочке оказалось вяленое мясо. Воду Вик добыл в реке, пробив лунку прикладом акэма.

Наскоро поев и согревшись, он тщательно забросал костер снегом и снова пустился бежать.

И тут невдалеке послышался протяжный вой.

Вик замер на месте, прислушиваясь.

Вой повторился — он доносился справа, из глубины леса. Звук казался настолько зловещим, что по телу Вика побежали мурашки. Он торопливо двинулся вперед. Но через некоторое время вой раздался так близко, что Вик вздрогнул от неожиданности и страха. Он вновь остановился и прислушался. Да, звуки приближались. Он ускорил шаг, но двигаться достаточно быстро по колено в снегу было невозможно. Несмотря на мороз, Вик обливался потом. Сжав зубы, он делал единственное, что было сейчас в его силах, — шел вперед так быстро, как только мог.

Он снял с плеча акэм и нес его в руке.

Неожиданно деревья перед ним расступились — и Вик увидел, куда его занесло.

Думая, что идет прямо, он, вероятно, взял влево — и теперь перед ним, за небольшой речушкой и открытым пространством, которое можно было пересечь за ход, темнели жилые блоки. Жилые блоки закрытой зоны эрапорта.

Вик ошибся, но эта ошибка могла сейчас спасти его.

Не раздумывая, Вик бросился вперед, скатился вниз по откосу к реке и, перебежав ее, вскарабкался на другой берег. Он с ног до головы извалялся в снегу, сердце бешено колотилось, словно пытаясь вырваться из груди. Вой лавиной катился сзади.

На другом берегу реки Вик оглянулся — и увидел темные тени, которые одна за другой вырывались из леса. Увидев добычу, за которой гнались, собаки взвыли еще яростнее.

Вик поставил акэм на одиночные выстрелы.

Когда первые собаки стаи попытались спуститься к реке, Вик прицелился и двумя точными выстрелами уложил двух собак на месте. Из леса появлялись все новые и новые твари. Вик убил еще одну собаку, промахнулся, потом подстрелил еще двух.

Стая набросилась на убитых сородичей. Пожирая их, собаки сбились в кучу. Вик переключил акэм на стрельбу очередями и длинной очередью полоснул по стае. Дикий вой и визг оглушили его. Ни мгновения не медля, Вик повернулся и бросился бежать. Один ход до жилых блоков. Один ход!..

Но глубокий снег не позволял ему бежать быстро. Пробежав примерно половину пути, Вик оглянулся — стая была уже по эту сторону реки. Вик остановился, восстанавливая дыхание. Он повторил свой маневр — подпустил собак поближе, подстрелил нескольких одиночными выстрелами, потом переключил автомат на стрельбу очередями.

Однако на этот раз собаки держались далеко друг от друга. Они усвоили его урок.

Прокляв Небо, Вик выпустил по стае очередь наудачу и что было сил пустился бежать к ближайшему из жилых блоков.

Когда до блока оставалось несколько шагов, Вик обернулся — и в тот же миг одна из собак, почти настигшая его, прыгнула. Он выстрелил навскидку, забыв, что акэм поставлен на стрельбу очередями. Пули настигли собаку в прыжке, она рухнула к ногам Вика мертвой. Остальные, злобно рыча, отпрянули, косясь на автомат в руке человека.

Они не знали того, что знал Внк: патронов больше не было. Последняя очередь опустошила магазин акэма.

Окажись блок чуть дальше — и человека ждала бы неминуемая смерть. Но блок был совсем рядом, за спиной Вика.

Пятясь назад, выставив перед собой бесполезный автомат, Вик почувствовал наконец спиной спасительную дверь.

4. СКРЫВАТЬСЯ

Жилой блок прошлых был громадным, во много раз больше блоков Централи.

Поднимаясь вверх по хорошо сохранившейся бетонной лестнице, Вик считал этажи.

Второй… третий… четвертый… а лестница убегала вверх, и конца ей не было видно. На каждом этаже располагалось всего несколько комнат.

Устройство блока не могло не показаться Вику странным: такое нагромождение бетона в одном месте, когда вокруг расстилалась свободная равнина! Двери большинства комнат были распахнуты настежь. Остановившись на шестом из этажей, Вик вошел в одну из комнат. Здесь оказались другие двери — комната странным образом содержала в себе еще несколько комнат.

Вик остановился в самой большой из них. В окно врывался ветер, на рассохшемся деревянном полу лежал снег. Вик увидел некое подобие топчана со сгнившей обивкой, а также странные деревянные конструкции, стоящие вдоль одной из стен.

Размеры конструкций удивили Вика. Сколько же людей жило в этих комнатах? По раскрытым дверцам конструкций Вик догадался, что они предназначались для хранения одежды и пищи. Он обыскал их, надеясь найти оружие или патроны — но тщетно. Вик обнаружил только труху, гниль да странную стеклянную посуду самых причудливых форм. Вик оторопело уставился на эту находку. Посуда из стекла!

Воистину мир прошлых был странным миром.

С помощью ножа Вик без особого труда выломал из пола несколько досок и разложил костер — размеры комнаты вполне позволяли сделать это. Дым потянулся вверх, потом устремился к разбитому окну и дверям, которые Вик оставил открытыми.

Багровые тени заметались вокруг.

Поев и отдохнув, Вик почувствовал всю накопившуюся в теле усталость и боль. Об этом некогда было думать там, у серых, да и во время бегства тоже — а вот теперь, почуяв относительную безопасность, тело запросило покоя. Тупо ныло изуродованное лицо. В голове плыл горячий туман. Мышцы болели.

«Патронов у меня нет, — думал Вик. — Вяленого мяса осталось совсем немного.

Фермеров я вряд ли встречу поблизости, скорее уж вновь наткнусь на стаю собак, а то и на охотников серых»…

Эти тревожные мысли заставили Вика подумать о том месте, где он находился сейчас. Зона эрапорта. Зона, которая закрыта, потому что окружена сохранившимися минами прошлых. Сергипетроич говорил, что после Исхода здесь шли бои за летающие машины. Ага! Значит кто-то наступал, кто-то оборонялся, кто-то, захватив летающую машину, покидал поле боя. А раз так — есть шанс раздобыть здесь оружие и патроны. Мины не могут быть повсюду — наверняка обороняющиеся просто прикрылись поясом мин, как это делали посты Централи. Миновав этот пояс, можно будет в полной безопасности заняться поиском патронов.

Приняв решение, Вик потушил костер и подошел к окну. Оно выходило на пересеченное им открытое пространство и заснеженный лес, за которым — с такой высоты! — просматривался Город. Вик подумал, что если подняться еще выше, он, возможно, сумеет еще лучше разглядеть… но нет, сейчас не до этого. Собак не было видно, однако они могут вернуться. Надо поторапливаться. Вик с запоздалой осторожностью подумал о том, что серые могли увидеть в окне блока отблески разведенного им костра.

Он спустился на первый этаж, открыл спасшую его дверь блока. Утро было морозное, но солнечное и ясное. Установилась хорошая погода, Вик чувствовал это без помощи Вер. Хорошая погода. Хорошо. В пасмурный день пройти через пояс мин ему вряд ли удалось бы. Во всяком случае, сделать это было бы намного труднее.

Вик двинулся на север, огибая огромный жилой блок. За ним высились другие.

Здесь, вероятно, уже начинались сфальты, но сейчас их скрывал снег. Снег скрывал и мины… Вик ощутил пробежавший по спине холодок. Показался сгоревший жилой блок, от которого остались одни почерневшие стены, затем руины окружили Вика.

Возле одной из стен виднелись ржавые останки большого грузовика. Заглядевшись на них, Вик внезапно наступил на что-то, громко хрустнувшее под ногой. Вик замер на месте. Но нет, это была, конечно же, не мина — наступив на мину, он уже был бы мертв. Он глянул под ноги. Полузасыпанный снегом, перед ним лежал человеческий скелет. Очертания черепа и костей зловеще вырисовывались под белой снежной пеленой.

Вик двинулся дальше, с тревогой думая о том, что достиг мест, где шли бои — а значит, пояс мин должен быть где-то поблизости. Летом он чувствовал бы себя более уверенно, но зимой… Вик ощутил выступивший на лбу пот. Проклятье Небу!

Где же могут оказаться эти мины?

Дорога, которую обступали руины, сворачивала вправо. За поворотом путь был перекрыт — сфальт перекопан поперек, возле траншеи чернели угловатые металлические заграждения, сплошь опутанные ржавой проволокой. Вик неохотно свернул с дороги, чтобы обойти неожиданное препятствие… и тут же остановился.

Не так ли поступали и атакующие? Сворачивали с дороги, чтобы обойти заграждение — и натыкались на мины? Осторожно развернувшись, ступая в свои следы, Вик вернулся на сфальт. Подобрав возле одной из рухнувших стен несколько обломков кирпичей, он один за другим швырнул их в пространство перед заграждением.

Ничего не произошло.

Тогда Вик осторожно приблизился к траншее, перебрался через металлические крестообразные конструкции, путаясь в проволоке, и спустился в траншею. Траншея, похоже, некогда была широкой и немалой по глубине, однако время сделало ее края более пологими. Без особого труда преодолев препятствие, Вик вновь ступил на сфальт. Здесь оказалось сразу несколько скелетов. Возле одного из них лежало что-то похожее на оружие. Вик торопливо нагнулся. Да, это был автомат, но ржавчина давным-давно сделала его не пригодным для стрельбы.

Шаг за шагом Вик продвигался вперед, время от времени бросая перед собой обломки кирпичей. Так продолжалось до тех пор, пока сфальт не вывел его к грандиозному сооружению, размером не уступающему Станции. Сооружение было настолько велико, что Вик припомнил: да оно же видно из Централи! Итак, он достиг самого эрапорта.

Пояс мин остался позади.

Сооружение прошлых высилось перед ним, молчаливое и загадочное. У него не было окон — значит, это не жилой блок. У него не было труб и линий энергии — значит, это и не промышленный блок тоже. Вику сооружение напоминало обиталище каких-то неведомых гигантов.

С той стороны, с которой он подошел к сооружению, не было и следа дверей.

Правда, по стене вверх убегала металлическая лестница, Но Вик решил, что доверяться ей слишком опасно — ступеньки наверняка проржавели насквозь. Он двинулся в обход сооружения и вскоре обнаружил дверь. Она была громадной, под стать всему сооружению. А внутри… Некоторое время глаза Вика привыкали к царящей внутри полутьме. Потом, когда он разглядел, что находится перед ним, он понял, что сооружение и впрямь служило обиталищем гиганту.

Вернее, гигантской машине.

Вик был неплохим механиком, поэтому он без труда догадался, что обнаружил одну из легендарных летающих машин прошлых. Сейчас она была в жалком состоянии, буквально разваливалась на куски — и все-таки поражала воображение. Эта огромная машина ЛЕТАЛА по воздуху! Какой же невероятный двигатель подымал ее вверх?

Привыкший к тому, что на грузовиках прошлые размещали двигатель спереди, Вик был удивлен, не обнаружив его в передней части корпуса летающей машины. А ведь двигатель такой большой машины должен наверняка занимать немало места… Вик обошел машину, пробираясь сквозь металлические обломки, и в задней части корпуса обнаружил то, что искал. Механизм овальной формы. Точно такой же размещался с другой стороны машины, и это поначалу сбило Вика со следа. Но потом он понял, в чем дело, с восхищением оценив идею прошлых: два двигателя на одной машине. Они не были хорошо знакомыми Вику двигателями внутреннего сгорания или дизелями, насколько он мог судить, рассматривая неведомые механизмы сквозь трещины и отверстия в обшивке. Скорее всего, эти двигатели с силой извергали струи раскаленного газа, на которые и опиралась в полете машина. Теперь она уже не казалась Вику загадочной, а тем более сказочной. Но она по прежнему смущала воображение. Было время, когда люди спокойно садились в эту машину, — так же спокойно, как он садится в грузовик или на лошадь — и отправлялись в другие города, в другие государства.

Вик, словно завороженный, смотрел на летающую машину. Вероятно, она могла двигаться с большой скоростью и подниматься достаточно высоко. Так высоко, что из нее были видны и Централь, и Город, и земли фермеров, и земли серых… Река обращалась в полоску не шире ладони, а Большой Сфальт в полоску с мизинец.

Другие города, другие государства, другие народы… У Вика закружилась голова.

Небо! Прошлые не раз упоминали о том, что мир велик, очень велик. Но только сейчас Вик по настоящему задумался об этом.

Прежде Централь казалась ему значительным государством, а Большой Сфальт и вовсе чем то непостижимым. Теперь Вик взглянул на них иными глазами.

Интересно, можно ли починить летающую машину и научиться ею управлять?

Вик не знал, сколько времени провел рядом с машиной прошлых — во всяком случае он изучит и ощупал все, до чего смог дотянуться. С трудом он оторвался от этого занятия, напомнив себе о необходимости искать оружие, о положении, в котором находится он сам и весь народ Централи. Эти мысли заставляли спешить.

Сразу же за гаражом летающей машины начинаюсь большое открытое пространство. Оно показалось Вику чересчур уж ровным. Вик разгреб ногой снег и обнаружил бетон.

Некогда прошлыми была здесь забетонирована громадная площадка, она просматривалась и сейчас, хотя кое-где из трещин в бетоне росли небольшие кусты.

Вик остановился в самом центре этого пространства и внимательно огляделся вокруг. Снег, несколько сгоревших, полуразрушенных блоков в отдалении — и больше ничего. Ничего и никого. Вик был единственным живым существом здесь. Он остро ощущал свое одиночество.

Завывал ветер.

В каком направлении идти? Где искать оружие?

Осматриваясь вокруг, Вик заметил справа от себя, на краю забетонированной площадки, знакомые уже крестообразные металлические заграждения. Здесь их было много, гораздо больше, чем на сфальте между жилыми блоками. Вик торопливо зашагал к заграждениям. Он рассудил просто: там, где прячут что-то, есть что прятать. Во всяком случае — было.

Следы боев виднелись и здесь: бетон был изрыт воронками, заграждения в двух местах покорежены взрывами. Вик миновал огромную груду развалин — определить, чем являлись эти развалины прежде, сейчас было уже невозможно. Вику попались на глаза и летающие машины — вернее, то, что от них осталось. Вероятно, они пострадали еще во время боев, а потом время и непогода довершили начатое, так потрудившись над корпусами машин, что тут уж не возникало вопроса: можно ли их восстановить. Вик подумал, что более-менее сохранившаяся летающая машина, которую он видел в гараже, — настоящий подарок Неба. Если б Небо подарило ему еще десятка три патронов! Сейчас он нуждался в них куда больше, чем во всех летающих машинах прошлых вместе взятых.

Без особого труда преодолев заграждения, Вик очутился рядом с длинным пологим холмом. Что-то странное было в этом холме. Вик присмотрелся, подойдя ближе. Нет, это был не холм, а цепочка холмов. Холмы поросли кустарником и даже небольшими деревьями, но они были чересчур уж похожи один на другой… В следующее мгновение Вик разглядел в холмах что то похожее на ворота. Холмы были искусственного происхождения. Но обычные блоки и сооружения прошлых не успели бы так глубоко уйти в землю, несмотря на то, что столько лет и зим миновало со дней Исхода. Значит, их упрятали в землю еще до Исхода. Предчувствие удачи охватило Вика. Он был прав, двинувшись в эту сторону: здесь прятали нечто стоящее того, чтобы быть спрятанным.

Вик подошел к одному из холмов вплотную — но здесь его ожидало жестокое разочарование — холм был наглухо закрыт, открыть ворота Вик оказался не в состоянии. Вик пнул в них ногой, и сверху на него посыпались хлопья снега.

Отряхнувшись, Вик перешел к следующему искусственному холму, но и тут его постигла неудача. Третий холм… четвертый, пятый, шестой…

Седьмой холм был раскрыт настежь.

Однако, торопливо зайдя внутрь, Вик понял, что радоваться нечему. В холме ему открылось прямоугольное пространство — неожиданно большое и неожиданно пустое.

Здесь не было буквально ничего, если не считать (Вик всмотрелся) металлических обломков, лежащих вдоль стен. Пожав плечами, Вик выбрался наружу и продолжил свой путь, надеясь, что в других раскрытых холмах ему повезет больше. Ведь что-то прятали здесь прошлые еще до Исхода!

Вик не терял надежды до тех пор, пока не увидел воронку от взрыва. Даже не воронку, а несколько слившихся друг с другом воронок. Снег скрывал их очертания, но срезанный наполовину холм и уцелевшие кое-где по краям обломки бетона подсказали Вику, что перед ним следы взрыва нескольких, а может, и многих мощных мин. За воронками начинался лес. Идти дальше не было смысла.

Вернее, надо было именно идти дальше, но без патронов и практически без пищи.

Вик тяжело вздохнул. Он и так смертельно устал: хватит ли ему сил и везения, чтобы добраться до озер?

Серое пятно на снегу неподалеку от него внезапно зашевелилось. Рука Вика невольно потянулась к разряженному автомату. Крыса! Крыс в Централи ненавидели смертельной ненавистью все, от мала до велика. Для прошлых крысы были не меньшей угрозой, чем голод и холод. Только несколько лет назад крыс удалось кое-как обуздать.

«И все напрасно, — подумал Вик, с отвращением следя за копошащейся в снегу тварью. — За серыми крысы придут целыми полчищами»…

Крыса исчезла так же внезапно, как появилась. Она будто провалилась сквозь снег.

В царящей вокруг мертвой тишине Вик отчетливо услышал шорох осыпающихся камешков. Провалилась сквозь снег… Сквозь снег… Вик сделал несколько шагов вперед — и рухнул вниз, увлекая за собой лавину снега и щебня.

Ему повезло: он свалился в разверзнувшуюся яму ногами вниз и застрял в каких-то погнутых металлических прутьях. Внизу темнело широкое отверстие. Уцепившись за прутья понадежнее, Вик свесился вниз и вгляделся во тьму. Но тщетно. Глаза различили лишь неясные очертания каких-то больших продолговатых предметов, да и то Вик не был уверен, что темнота подземелья не сыграла злую шутку с его зрением. Однако, если эти продолговатые предметы ему не померещились, до дна подземелья не так уж и далеко. Он свободно может спуститься вниз, а потом, ухватившись за прутья, выбраться обратно.

Вик именно так и поступил. Он протиснулся в щель, повис на руках — и неожиданно ощутил под ногами что-то твердое. Вик разжал руки. Теперь он был в подземелье, вместе с осыпавшейся от его движений грудой снега. Куски щебня тоже падали вниз, стуча по деревянной… да, по деревянной крышке большого ящика. Глаза постепенно привыкали к темноте. И Вик разглядел еще и еще ящики. Подземелье было набито ими.

Несколькими ударами приклада своего акэма Вик сбил замки с ближайшего ящика и откинул крышку. Под ней оказались отлично смазанные и уложенные один к одному акэмы. Вик машинально провел по ним ладонью, не веря глазам. Целый ящик… нет, не ящик, а целый склад оружия прошлых! Склад, о котором будет знать он один!

Ценнее такой находки трудно было что-либо представить.

Через некоторое время Вик выбрался из подземелья с десятком набитых патронами магазинов, которые он заткнул за пояс. Теперь ему не были страшны ни собаки, ни охотники прошлых. Хватило б только сил…

Силы оставили его на второй день пути к озерам.

Как раз тогда, когда на Вика наткнулся отряд вооруженных фермеров во главе с Гором.

5. ПОРОДНИТЬСЯ

Вик выздоравливал быстро: отчасти благодаря фермерским лечебным травам, отчасти благодаря своему яростному желанию выздороветь.

Ему казалось порой, что бегство, спасение — только сон, что он продолжает оставаться пленником серых, по прежнему стоит там, на Большом Сфальте, под градом ударов и насмешек, униженный и упрямый.

«Вы хотите, чтобы я дрался? — думал он. — Хорошо, я буду драться. И сейчас моя очередь наносить удары!» Выздоравливающему Вику отвели одну из комнат в просторной хижине старейшины Василия. Он навестил Вика только один раз. Старейшина был седым стариком, могучим и крепким, несмотря на свои преклонные годы. Лицо его было неподвижно-суровым. Старейшина ни о чем не спрашивал Вика, обменявшись с ним скупыми, довольно равнодушными приветствиями и пожелав ему скорейшего выздоровления.

Зато Гор навещал Вика часто. Из его рассказа Вик узнал, что Гор вывел из поселка десяток фермеров сразу же, как только гонцы сообщили о нападении серых на Централь. Однако фермеры опоздали — все произошло слишком быстро. С десятком воинов нечего было и думать о контратаке, поэтому Гор держал свой отряд между Централью и озерами, надеясь помочь тем, кому удалось бежать. Это было все, что он мог сделать.

— Но почему ты взял с собой так мало воинов? — спросил Вик. — Их не меньше двух сотен в поселках у озер.

— Даже больше, — кивнул Гор. — Но они все принадлежат к разным родам. А наш род невелик.

— Ваш род?

— Род, к которому я принадлежу.

— Мне понадобится много воинов, — сказал Вик, погруженный в свои мысли. Гор промолчал, но с сомнением мотнул головой. Он был рад, что Вик спасся, однако сам Вик не выражал по этому поводу никаких чувств и, казалось, не хотел, чтобы эти чувства выражал кто-то другой. Их разговоры ничем не напоминали разговор старых друзей. Искоса наблюдая за Виком, Гор признался себе, что не узнает прежнего ответственного службы транспорта, рассудительного, открытого, покладистого.

Теперь перед ним был человек с ожесточившейся душой, который мог говорить, казалось, исключительно об оружии или воинах.

Однако Вик ничего не сказал Гору и фермерам о сыне Главного Пхана и складе с оружием прошлых. Он сказал только, что бежал, прихватив акэм караульного.

«Этот грязный старикашка, Главный Пхан, собрал до тысячи воинов, — думал Вик.

— Сколько соберу я?».

Конечно, множество серых погибло при штурме Централи. Но уцелело еще чересчур много. И все-таки он справится с ними. Он ДОЛЖЕН справиться.

Губы Вика шевелились, кулаки угрожающе сжимались. Он знал пока лишь одно: ему нужны воины. Вик без конца расспрашивал Гора, но ответы того становились все короче и сдержаннее. Заметив это, Вик спросил прямо:

— Сколько воинов дадут мне старейшины, если я обращусь к ним с просьбой?

— Ни одного.

— Почему?

— Ты не принадлежишь ни к одному из родов.

— Но тебе дали десятерых.

— Это воины моего рода, рода старейшины Александра.

— А если и я буду принадлежать к одному из родов?

Гор уклонился от прямого ответа.

— Тебе лучше поговорить об этом с одним из старейшин, — сказал он.

— Чей род самый большой?

— Старейшины Василия. Его родные живут во всех поселках у озер.

— Хорошо, — кивнул Вик. — Я хочу говорить с ним сегодня же.

— Сегодня же? — переспросил Гор. — Ладно. Может, тебе действительно лучше узнать обо всем сразу.

— О чем «обо всем»? — спросил Вик. Гор не ответил.

Но он устроил встречу со старейшиной. Поздним вечером, когда в комнате Вика одна из женщин зажгла фитиль в деревянной плошке светильника, старейшина Василий вошел в комнату. Женщина тут же выскользнула вон. Старейшина грузно опустился на табурет, скрипнувший под его весом.

— Ты звал меня.

— Да. Я хочу, чтобы ты выслушал мой рассказ о том, что произошло с Централью.

— Я слушаю тебя, старейшина Вик.

Вик рассказал о нападении серых, напирая на жестокость, многочисленность и хищные инстинкты тех. По лицу старейшины, однако, не скользнули ни малейшие эмоции.

— Так значит, разбойники вас одолели, — только и сказал он, когда Вик закончил.

— Не одолели, а задавили численностью.

— Одолели, — невозмутимо повторил старик. — Значит, говоришь, они очень сильны, так ведь?

— У нас было только восемьдесят воинов… — Вик говорил, тщательно подбирая слова. — И они уничтожили примерно четыре сотни серых. Значит, пять их воинов стоят одного нашего…

— Ваших воинов больше нет.

— Но есть воины у вас.

Старейшина поднял глаза и долгим, внимательным взглядом из-под седых клочковатых бровей ощупал лицо Вика. В хижине повисло молчание.

— Серые собрали войско, — продолжил Вик. — А войско должно воевать, в этом его предназначение и ни в чем ином. У серых осталось не меньше шести сотен воинов.

Централи нет. Значит…

Старейшина молчал.

— Значит, очередь за вашими поселками.

— Разбойникам нужна наша дань, а не поселки.

— Им нужна не только дань, но и рабы. Ты хотел бы отдать свой род в рабство серым?

Вик ожидал взрыва возмущения, но старейшина только еще больше насупился и опять уставился ему в глаза.

— Вы тоже можете собрать войско, — сказал Вик.

— Зачем?

— Как «зачем»? Чтобы воевать с серыми.

— В лесу не воюют войском, — наставительно произнес старейшина. — Войско нам ни к чему, да мы и не умеем воевать войском. Если что, будем так воевать, как умеем, Бог нам поможет.

Вик почувствовал себя побежденным. Теперь оставалось только прямо признаться, что войско нужно ему для спасения спящих обитателей Централи. Но внутренний голос советовал Вику не делать этого, или, по крайней мере, обойтись без употребления слова «войско».

— Наверное, ты прав, — сказал он старейшине. — Вы много лет живете здесь, вам виднее, как защищать эти земли. Но я из другого места, а мне тоже предстоит жить на этих землях… Мне могут понадобиться воины, знакомые с местностью и с вашим оружием.

— Это дело нехитрое, — отозвался старик. — Тебе нужно породниться с нами.

— То есть присоединиться к какому-нибудь роду? — уточнил Вик.

— Вот-вот. Породниться. Когда ты сделаешь это у тебя будут обязанности перед родом, ну, а у того будут обязанности перед тобой. Иначе ты все-равно не сможешь у нас жить, — заметил как бы между прочим старейшина. — Так вот!

— Но я старейшина своего государства!

— Старейшина без рода — не старейшина.

Вик перевел дыхание.

— Я могу основать свой род, — сказал он.

— Можешь, — согласился старик охотно. — Можешь основать свой род. Да.

— Действительно могу?

— Можешь. Но у тебя нет родителей, нет братьев нет сыновей. Крепкий род вряд ли получится, даже лет через… — старик пошевелил губами, — лет через сорок.

Сорок лет! Вик не мог мыслить подобными временными категориями. До Дня Пробуждения оставалось меньше трех лун.

— Я могу присоединиться к любому роду?

Старейшина кивнул.

— Самый многочисленный у озер — твой род?

Старейшина еще раз с достоинством наклонил голову.

— Хорошо. Что я должен делать, чтобы породниться с тобой?

— Взять в жены одну из девушек моего рода.

До Вика не сразу дошел смысл сказанного.

Взять в жены…

В жены.

Создать семью.

«НО ВЕДЬ ЭТО НА ВСЮ ЖИЗНЬ!»

Так говорила ему Ида. А потом, после ее гибели голос Иды сказал ему: «ТЫ НИКОГДА НЕ БУДУШЬ СЧАСТЛИВ С ЛЕН! Он тогда еще твердил себе, это ерунда, что он будет счастлив, что Лен…

Лен.

Она спит в подземельях Станции. И только он способен спасти ей жизнь в День Пробуждения. Только он.

Он должен отказаться от нее, чтобы спасти.

Тут и думать не о чем.

— Да, — сказал Вик, едва слышно, а потом повторил громче, — да. Пусть так и будет. Я согласен если найдется девушка, согласная стать моей женой.

— Кто ж спрашивает их, женщин? — удивился старейшина. — Это уж наше дело, родовое, найти жену для тебя. Найдем, не сомневайся. Хватает этого добра. Время сейчас для свадьбы подходящее… — он поднялся с табуретки и протянул Вику широкую мозолистую ладонь. Вик сжал ее своей ладонью, знакомый уже с этим жестом дружелюбия, принятом у фермеров. В душе у него было пусто и холодно.

«Прокляни ее, Небо, мою душу! — подумал Вик. — Мне нужны воины. Вот и все».

ВОТ И ВСЕ.

Создание семьи в Централи происходило довольно просто, а вот у фермеров оно было окружено массой условностей, обрядов и ритуалов. Ритуалов Вика в эти дни поджидало больше, чем за всю его предыдущую жизнь. Объяснял смысл происходящего приставленный к нему молодой фермер из рода старейшины Василия, он же подсказывал Вику заранее, что нужно делать или говорить во время того или иного обряда. Фермер то и дело дружелюбно грохал своего подопечного по плечу. Внк молча злился, но однажды не вытерпел и с таким неистовым дружелюбием двинул фермера в ответ, что тот не удержался на ногах и повалился на землю. И так расхохотался потом, что Вик не выдержал и заулыбался тоже. С тех пор между ними установились вполне искренние дружеские отношения. Фермера звали Ярослав.

— Старейшины берут имена из священной книги, — объяснил он. — Это книга о древних временах, ее только старейшинам разрешается читать. Там есть очень красивые имена. А ваши имена все такие короткие?

— Да, — кивнул Вик.

— Почему? Они тоже из какой-нибудь священной книги?

— Как тебе объяснить… Книг у нас не сохранилось.

— Совсем?!

— Совсем. У прошлых имена были очень длинные. При рождении они нам тоже пытались давать длинные имена. Но когда приходится произносить это имя… ты понимаешь? В разговоре, особенно между детьми, имена стали сокращаться. Прошлые вначале пытались как-то повлиять на это, а потом постепенно привыкли. Им остались их длинные имена, а нам — наши короткие, удобные для произношения.

— А как вы называете своих детей?

— Повторяем уже существующие имена. Откуда же взять новые, если прошлые почти все умерли?

Вик днем и ночью рассказывал Ярославу о Централи, а тот ему о жизни, которую вели на своих землях фермеры. Из этих рассказов Вик узнал, что до весны практически единственная его обязанность перед родом будет заключаться в охотничьих вылазках. Это Вика вполне устраивало. Ярослав сам был завзятым охотником, он без конца расхваливал охотничье оружие фермеров — луки и самострелы. В отличие от автоматов они стреляли бесшумно и точно. Узнав, что у фермеров существуют отряды лучников, каждый из которых оставаясь невидимым, может сбить влет птицу, Вик начал понимать, что имел в виду старейшина Василий, говоря «в лесу не воюют войском». На охоту фермеры нередко отправлялись конными отрядами, которые могли совершать дальние рейды, проходя в поисках добычи многие десятки ходов.

Все это Вик знал только по рассказам Ярослава. Пока что его окружали не воины, а степенные бородатые старцы. Чем ближе был день свадьбы, тем больше их становилось. Старейшины собирались к озерам со всех окрестностей. Они без всякого стеснения разглядывали Вика, но не заговаривали с ним. Ярослав негромко сообщал:

— Вон тот — старейшина Анатолий с Глубокого Озера… Этот, с усами, старейшина Владимир с железных путей… А это — старейшина Михаил с Дальних Болот.

Несколько раз Вик видел свою будущую жену — стройную девушку с длинной каштановой косой и неизменно потупленными глазами. Вик торопил мысленно день свадьбы. Но торопил он его только потому, что с этого дня мог приступить к осуществлению своего плана спасения народа Централи.

И вот день свадьбы настал.

По обычаям фермеров мужчина непременно должен был ввести жену в свой дом, который ему помогали строить всем родом. Для Вика решено было сделать исключение. Ему отдали почти законченный дом одного из молодых фермеров.

Авторитет рода был настолько велик, что тот не посмел возражать. Да никто и не стал бы слушать его возражений, раз уж так решили старейшины. Вик, однако, поймал на себе несколько раз враждебные взгляды молодых фермеров. Это скорее порадовало его, чем огорчило: это говорило о том что не всегда молодежь убеждена в безусловной мудрости и непререкаемости старейшин.

В утро дня свадьбы Вику предстоял еще обряд крещения — принятия веры фермеров.

Это известие принес Гор. Совершенно неожиданно оно взорвало Вика:

— Проклятье Небу, когда все это кончится? Серые меня изуродовали в знак своих обычаев, фермеры женили в знак своих обычаев, теперь я должен в знак обычаев принять их веру — не слишком ли много для одного человека? И вообще, в Централи верят только Высокому Небу, эти поклонники своих обычаев могли бы и знать!

Гор позволил Вику выговориться, а потом сказал спокойно, как он это умел делать:

— Крещение не займет много времени. Это не такой уж долгий обряд.

Вик оценил скрытый намек и угомонился.

— Я буду твоим крестным отцом, — добавил Гор.

— Ты? А что это значит?

— Я должен буду отвечать за тебя перед Богом.

— Чушь какая-то, — проворчал Вик.

— Напротив, — спокойно возразил Гор, — Мы должны благодарить Всемогущего Бога — или Высокое Небо, если хочешь, за то, что все так сложилось. Когда-нибудь нам это пригодится. Увидишь.

Вик знал, что Гор никогда ничего не говорит зря, потому он окончательно смирился с происходящим. Он безропотно позволил отвести себя в небольшое, сложенное, как и хижины, из бревен сооружение, над которым возвышались две приколоченные крест — накрест друг к другу дощечки. Здесь фермеры поклонялись своему Всемогущему Богу. Внутри было чисто прибрано, горели многочисленные светильники — едва заметные струйки приятно пахнущего дыма поднимались к закоптелому потолку. Гор подсказал Вику, что нужно снять шапку и обувь и встать на расстеленный под ногами кусок белого полотна с красивой вышивкой. Потом человек в красивом и по всему видно древнем одеянии принялся говорить слова, смысл которых был Вику абсолютно непонятен. Некоторые слова и жесты человек в красивом одеянии заставлял его повторять. Гор тоже повторял некоторые слова и жесты, непрерывно подсказывая при этом Вику на ухо, что нужно говорить и что — делать. Мужчины и женщины, стоящие тут же, повторяли жесты и пели. В поселке фермеров Вик впервые увидел поющих людей и услышал самые разные песни. Некоторые из них ему нравились, другие — не очень. Это пение в доме Всемогущего Бога было красивым.

Вик подумал о своей матери. Потом он подумал о Лен.

После крещения начался собственно обряд свадьбы — он растянулся на весь день.

Вернувшись в дом старейшины Василия, Вик нашел здесь подаренную ему родом роскошную одежду из украшенного вышивкой полотна и зимнюю одежду из меха каких-то неведомых ему зверей. Дом был переполнен людьми, суета царила невероятная. У дома фыркали лошади, запряженные в несколько телег, поставленных вместо колес на деревянные брусья — такие зимние телеги фермеры называли санями.

И гривы лошадей, и сбруя, и сами зимние телеги были украшены лентами — полотняными, меховыми, кожаными. Сани были щедро застелены звериными шкурами.

Вик и его новая родня отправились на этих санях к дому, из которого девушки вывели ту, что предназначалась ему в жены. Она по-прежнему не подымала глаз.

Сани двинулись к дому Всемогущего Бога, и тот же человек в красивом древнем одеянии, что утром совершал обряд крещения, совершил еще один обряд, назвав Вика и Надежду — таково было имя девушки — мужем и женой.

Обряд был красив и более прост, чем крещение, но Вика больно ранила эта красота и простота. Он видел стоящую рядом с ним Лен. Это она должна была стоять сейчас здесь, рядом с ним, и вместе с ним радоваться красоте обряда. Вик едва подавил вспыхнувшую в душе ненависть к Надежде, с ее покорно потупленными глазами. Она ни в чем не виновата. Он сам принял решение. Он добровольно отказался от своего счастья. Девушка не виновата, что ему пришлось сделать это.

НА ВСЮ ЖИЗНЬ… Но предстоит война с серыми, и его жизнь может оказаться совсем не такой уж и длинной…

С такими мрачными мыслями Вик (его молодая жена лишь робко поглядывала на хмурящегося мужа) вернулся в дом старейшины Василия, где было приготовлено роскошное угощение. Вика не радовали ни ломящиеся от пищи столы, ни веселые, доброжелательные лица старейшин и его новых родных, ни песни. Вик хотел лишь одного: чтобы все это поскорее закончилось. Он несказанно обрадовался, когда Ярослав прошептал ему, что он с женой может, даже должен удалиться, не дожидаясь, пока все будет съедено и выпито — свадебное застолье может затянуться надолго.

Ярослав провел их к стоящим перед хижиной саням и отвез в хижину Вика. Здесь неслышно сновали туда-сюда несколько женщин из его рода. Вик увидел, что они успели придать хижине вполне жилой вид. Ярослав увел Вика в одну комнату, Надежду одна из женщин увела в другую. Ярослав старался держаться серьезно, как предписывал обряд, но, уходя, не удержался и привычно грохнул Вика ладонью по плечу:

— Доброй ночи, Вик!

Вскоре все та же женщина отвела его в комнату Надежды. С тяжелым сердцем Вик увидел фигурку в длинной — до пят — белой полотняной рубашке, присевшую на краешек постели. Женщина удалилась.

Они остались вдвоем.

Девушка подняла глаза и посмотрела на Вика. Она была красива. Но взгляд ее не выражал ничего, кроме робости и покорности. Вик вежливо пожелал жене доброй ночи и ушел спать в другую комнату, на лавки.

Его разбудил плач. Некоторое время Вик лежал неподвижно, слушая плач девушки, потом вернулся к ней в комнату. Надежда плакала, словно обиженный ребенок. Вик присел на постель, осторожно коснулся волос девушки, погладил ее по голове, утешая. Она подняла на него заплаканные глаза, их руки соприкоснулись, потом соприкоснулись их губы. Этот поцелуй был просто знаком примирения. Но следующие поцелуи были совсем иными…

Вик понимал, что любви в его сердце нет, есть лишь жалость. Но жалость — тоже чувство, а страсть рождается из самых разных чувств…

6. МСТИТЬ

Охота не была для фермеров основным способом добычи пищи: в каждом поселке хватало коров и менее крупных животных — коз, за которыми ухаживали женщины.

Домашние животные в изобилии снабжали фермеров молоком и мясом. Однако, как объяснил Вику Ярослав, охота считалась почетным, чисто мужским занятием. Ведь кроме куропаток и зайцев охотникам приходилось сталкиваться с кабанами, медведями, стаями собак и волков. У фермеров не было воинов, как таковых, но каждого охотника можно было считать воином. На языке Централи охотников следовало называть скорее службой оружия, нежели службой пищи.

На этом и строил свои расчеты Вик.

Примерно луну он потратил на то, чтобы познакомиться со всеми охотниками своего рода. Не пропуская ни одной охотничьей экспедиции, Вик быстро завоевал не только доверие, но и уважение своей смелостью, выносливостью, умением управляться с акэмом. Автоматчики участвовали только в охоте на крупных зверей, на живность помельче охотились лучники. Упорно тренируясь, Вик выучился стрелять из лука, хотя и чувствовал себя с ним куда менее уверенно, чем с верным акэмом в руках. В свою очередь фермеры помоложе учились у Вика прицельной стрельбе из автомата и умению обращаться с ним. Эти тренировки сдерживало то, что каждый патрон был на счету. И вот, однажды, Вик как бы между прочим сказал Ярославу:

— Пожалуй, лишний ящик патронов нам бы не помешал.

— Ящик?! — изумился Ярослав. — Да столько и во всем поселке не наберется!

— Я знаю место, где наберется.

— Где же? В Городе?

— Нет, поближе. В зоне эрапорта.

Простодушный Ярослав даже не поинтересовался, откуда у Вика такие сведения. Он только разинул рот от восхищения.

— Ящик патронов! Если бы до него добраться!

— Так надо пойти и взять его.

— Ты смеешься, — начал приходить в себя Ярослав, — пойти и взять… Я видел однажды, как в тех местах подорвалась на минах стая собак. От них одни клочья остались.

— Я знаю проход в минных полях.

— Все равно это очень опасное место, Вик, видит Бог!

— Видит Бог, — подхватил Вик, — охотники не трусы. Они не отступают перед опасностями!

Вик знал, на чем сыграть. Уговорив Ярослава, он без труда набрал отряд из десятка самых горячих голов своего рода. Они отправлялись, якобы, на охоту — но на самом деле Вик прямой дорогой привел охотников в зону эрапорта.

Ему пришлось потрудиться, чтобы отыскать подземный склад: снег опять скрывал все его следы. Однако в конце концов Вик благополучно провалился в знакомую трещину.

На сей раз его страховала обвязанная вокруг пояса веревка.

Зажигать факел в подземелье Вик не рискнул. Он подождал, пока глаза привыкнут к царящему здесь полумраку, а потом двинулся вглубь склада, сбивая замки с ящиков.

В первых пяти были акэмы и магазины к ним, здесь же лежали коробки с автоматными патронами. В шестом ящике оказалось напоминающее акэм оружие — но его отличал от автомата необычайно длинный ствол и незнакомые Вику приспособления на стволе и затворной раме. Вик обратил внимание на магазины к этому оружию: вдвое более емкие, чем у акэмов. В седьмом ящике лежали какие-то странные металлические трубки. Они вообще не были похожи на оружие, однако являлись им, судя по спусковому крючку. Рядом с трубками лежали крупные продолговатые мины.

Остальные ящики были меньшего размера, и не прямоугольные, а квадратные. В них Вик обнаружил предметы, которые принял за мины. Однако взрывателей у них не было. Может быть — взрывчатка? Вик прихватил один из загадочных предметов с собой и выбрался из подземелья к своему сгорающему от нетерпения отряду.

Ничего не скрывая, он рассказал обо всем увиденном. После короткого бурного спора решено было взять с собой ящик с акэмами, а патронами набить кожаные охотничьи сумы. Несколько охотников отправились за жердями, к которым можно было бы подвесить ящик, как обычно они подвешивали туши крупных зверей. Вик тем временем поставил на снег извлеченный из подземелья предмет, отошел подальше и выстрелил в него из акэма. Пуля отбросила предмет в сторону, однако он и не подумал взрываться. Вик подобрал его… и почуял вкусный запах пищи. Из проделанного пулей отверстия пахло мясом, самым настоящим мясом!

— Вот так охота, — сказал Вик Ярославу, показывая тому удивительную находку, — смотри, какого зверя я подстрелил!

— Только прошлые могли до этого додуматься, — покачал головой Ярослав, вертя в руках металлический цилиндр. — Мясо, спрятанное в железо! И, похоже, оно не испортилось, это за столько-то лет!..

Вскоре отряд отправился обратно к озерам, унося с собой ящик с оружием.

Предварительно Вик забросал снегом вход в подземелье и заставил охотников поклясться Богом, что никто из них не выдаст расположение склада. Такую клятву для любого из фермеров было просто немыслимо нарушить.

Ящик с оружием они доставили прямиком в хижину старейшины Василия. Тот с интересом осмотрел акэмы и с не меньшим интересом — Вика.

— Склад прошлых? Хорошие игрушки… Вот только кто в них будет играть?

— Это я беру на себя, — сказал Вик. — Через несколько дней ваши автоматчики будут не хуже ваших лучников. Ну, а тогда…

— Что «тогда»?

— Тогда увидите, что произойдет, если только серые сунут сюда свой нос!

Старейшина проворчал что-то неразборчивое. Он ничего больше не сказал Вику, однако не стал мешать ему распределять оружие по своему усмотрению.

Следующая луна прошла в чередовании охот и учебных стрельб. Вик учил фермеров не только стрелять, он учил их всей воинской премудрости, которой владел сам.

Вскоре он имел отчетливое представление о силах, которыми располагает: около сорока воинов, половина охотников его рода.

До Дня Пробуждения оставалось уже меньше одной луны. С охотничьими отрядами Вик все ближе и ближе подбирался к границам Централи. Дважды они вступали в стычки с охотниками серых и оба раза обратили серых в бегство. Однако единственное, что узнал Вик, это то, что лагерь Главного Пхана находится на прежнем месте. Что замышляют серые — неизвестно. Оставалось ждать.

Вик ждал нападения серых на один из поселков. Он не сомневался, что голод заставит «хозяев» отправиться за данью к «навозникам». Вик сумел убедить старейшину Василия выдвинуть сторожевые посты поближе к границам Централи.

День Пробуждения приближался. Надежда ничего не говорила мужу, но с тревогой поглядывала на него. Когда она засыпала на его плече, Вик продолжал лежать с раскрытыми глазами, не в силах уснуть. Он считал оставшиеся дни. Их становилось все меньше и меньше. Двадцать… пятнадцать… десять… Если серые не нападут в эти оставшиеся десять дней — все пропало. Тогда остается вслепую броситься на них самому. Вик окончательно потерял и сон и аппетит. Он казался себе туго взведенной пружиной. Он молил Небо о нападении серых, потом принялся молить Бога, не задумываясь о том, как странно звучит подобная мольба. Восемь дней… семь… шесть…

Серые напали на поселки у озер, когда до Дня Пробуждения оставалось пять дней.

Тревогу подняли сразу несколько сторожевых постов. Основной отряд серых двигался, не таясь, по лесной дороге. Два меньших отряда, пробираясь через лес, заходили слева и справа.

Старейшины занялись организацией обороны. Частоколы, окружающие все три поселка, ощетинились луками, самострелами, автоматами. Отряды лучников растянулись цепочкой вдоль берегов озер — открытое ледяное пространство простреливалось ими вдоль и поперек. Смешанные отряды автоматчиков и лучников, которые возглавили старейшины Александр и Алексей, исчезли в лесу, направляясь наперерез обходящим озера врагам. Вик, споря до хрипоты, настоял на том, чтобы сорок автоматчиков его рода остались с ним в лесу на равном удалении от всех трех поселков. Они должны были вступить в бой тогда, когда определится место основного удара серых.

Вик и Ярослав стояли во главе этих сорока автоматчиков. Они напряженно вглядывались в дальний берег озера. Неясный гул надвигался оттуда. Он становился все громче и отчетливее, он рос, точно снежный ком, который пронесется через поселки, сметая все на своем пути. Вик глянул на стоящих за его спиной фермеров.

И поразился разнообразию чувств на их грубых, обветренных лицах. Прежде он смотрел на них, как на воинов — одинаковых, словно доверенные им автоматы.

Теперь он видел перед собой лица людей. Разные лица. Взволнованные, спокойные, хмурые, испуганные, непроницаемые…

Вик вновь обратил свой взгляд к дальнему берегу озера. Из леса высыпали серые — отрядами, кучками, толпами. Они потрясали оружием, дико вопили — но не двигались вперед. Их было не меньше трех сотен.

Внезапно вопли слились в единодушный боевой клич — и серые ринулись в атаку.

Напрямик, через замерзшее озеро.

Ярослав издал радостный возглас. Вик был поражен. Наносить главный удар, так явно подставляя себя под пули и стрелы… Серые никогда не допустили бы такой грубой ошибки! Прежде Вик еще позволил бы себя обмануть, но только не теперь, после того, как познакомился с серыми поближе. Вик вспомнил гаденькую, умную усмешку Главного Пхана. Что-то здесь не то. Отвлекающий маневр? Но ведь тут половина войска! Вик до боли в глазах всматривался в ряды атакующих. Они показались ему… что-то странное было в них…

— К бою! — скомандовал Ярослав.

— Отходим! — крикнул Вик мгновение спустя.

— Что?!

— Отходим, быстро! Это не воины. Это рабы! Через озеро катилась волна безоружных людей. А куда же девались вооруженные? Уводя отряд от озера, Вик проклинал себя за недогадливость. Все воины серых, все «хозяева» под прикрытием орущих рабов свернули в лес, и теперь готовились обрушиться на защитников поселков всей своей мощью слева и справа. Вот он главный удар!

Разделить отряд? Но это значит ослабить свои силы вдвое. Вик повел автоматчиков к северному поселку, на подмогу старейшине Алексею. Оставалось надеяться, что старейшина Александр продержится, обороняя южный поселок, хотя бы некоторое время. Время, которое потребуется им, чтобы прийти ему на помощь.

— Быстрее, быстрее! — торопил Вик автоматчиков. В лесу перед ними уже вовсю грохотала стрельба. Они подоспели вовремя: обескровленный отряд старейшины Алексея дрогнул под натиском серых и начал медленно отходить к поселку.

Контрудар сорока опытных автоматчиков был для торжествующих уже победу серых полной неожиданностью. Не жалея патронов, воины Вика и Ярослава обрушили на противника лавину огня. Отряд серых в замешательстве остановился — и тут за него взялись лучники. Лес наполнился грохотом автоматных очередей, свистом стрел, треском сломанных веток и криками раненых. Убедившись, что уцелевшие серые в беспорядке отходят, Вик немедленно развернул свой отряд в противоположном направлении.

Беснующаяся орда рабов уже выплеснулась на берег, к ближайшему поселку. Но безоружные рабы не представляли для его защитников никакой опасности. Фермеры вели прицельную стрельбу, укрывшись за частоколом.

Автоматчики Вика, развернувшись в цепь, дали по толпам рабов несколько очередей — и те, потеряв голову, ринулись обратно на лед озера, под стрелы лучников.

Ярослав что-то кричал Вику в самое ухо. Потом он показал рукой влево, и Вик увидел поднимающиеся из-за деревьев черные клубы дыма. Южный поселок горел.

Уставшие воины не могли бежать быстро, поэтому, когда они достигли горящего поселка, с его защитниками было покончено. Серые, воя, вливались через пролом в частоколе. Автоматчики Вика ударили им в спину, В поселке шла резня и грабеж, хижины полыхали. Ярость фермеров не знала предела: они сражались, переступая через трупы своих жен и детей. Серые заметались в поселке, словно в огромной огненной ловушке. Вик уже не мог управлять своим отрядом, но этого и не требовалось. Когда стрельба стихла, он знал наверняка — ни одного серого не осталось в живых.

Хижины поселка, чадя, догорали. Откуда-то появился Ярослав, швырнул автомат на почерневший снег и пошел прочь, не разбирая дороги. Вик нагнал его, положил руку на плечо и отшатнулся, увидев глаза своего друга. В этом поселке жили его родные, вспомнил с ужасом Вик. Его отец и мать.

Фермеры собирались вокруг уничтоженного поселка. Слышались причитания женщин, стоны раненых и обожженных, которых вытаскивали из развалин.

Подошел отряд старейшины Алексея, поредевший наполовину. Вик тоже потерял половину своих автоматчиков. Зато старейшина Александр потерял лишь несколько воинов. Остальные прятали глаза. Они укрылись в лесу, бросив защитников поселка на произвол судьбы.

— Разбойников было слишком много, — разводил руками старейшина Александр. — Мои воины все равно не смогли бы ничего сделать, полегли бы только зря…

— Зря?! — старейшина Василий едва сдерживался. Вик никогда прежде не видел его в таком гневе. — Опять чужими руками жар загребаешь, лисица поганая?!

— Ты полегче, полегче, я старейшина, а не какой-нибудь молокосос!

— Старейшины в кустах не прячутся! Воинов своих постыдись!

Остатки войска серых, как донесли сторожевые посты, в беспорядке откатывались по лесной дороге. Жажда мести потерявших своих родных и друзей фермеров не была утолена — поэтому призыв старейшины Алексея преследовать врага дружно поддержали все воины, в том числе и пристыженный род старейшины Александра Каждый воин фермеров стоил сейчас многих. А серые бежали в панике, впервые потерпев столь серьезное поражение. Такой момент нельзя было упустить.

«Пришло время расплаты, — подумал Вик. — И не только за этот поселок. За все другие. И за конвои. И за Централь тоже»…

И Вик двинул своих автоматчиков вслед отступающим врагам. Следом двинулся Ярослав, собравший несколько отрядов лучников, отряды старейшин Алексея и Александра. У центрального поселка к ним присоединился конный отряд старейшины Василия. Вик жалел, что рядом с ним нет сейчас Гора — тот сражался в горящем поселке бок о бок с автоматчиками Вика и был тяжело ранен.

Едва только серые замедлили отход, чтобы собрать остатки разрозненного войска, фермеры атаковали их и, не давая опомниться, погнали дальше. Дорога была усыпана телами убитых и раненых. Конники старейшины Василия заставили серых рассыпаться в лесу. Темнота укрыла их от дальнейшего истребления. Фермеры сделали привал, выставили боевое охранение и разложили костры.

Утром они продолжили преследование. За ночь Вик, Ярослав и еще несколько фермеров совершили верхами рейд в зону эрапорта, чтобы пополнить запасы патронов. Поэтому Вику не удалось даже передохнуть. Раздав поутру автоматчикам снаряженные магазины, он вновь возглавил отряд. Он даже не думал о сне и отдыхе.

Приближался миг решающей схватки.

Они нагнали отступающих серых у самых границ Централи. Рабы и хозяева, расстрелявшие почти все патроны, смешались в одну обезумевшую массу — и эта масса хлынула в лагерь. Тут же лагерь атаковали фермеры. Оказавшись на земле Централи, Вик взял руководство боем на себя — все воины приняли это как должное.

Серые, засевшие в лагере, пытались организовать оборону — несколько раз Вику казалось, что он видит мелькающую среди шатров фигуру Ворона. Однако паника захлестнула лагерь, ломая волю серых к сопротивлению. Они начали отходить к Большому Сфальту, а оттуда — по нему на север. Фермеры не преследовали их — силы воинов были на пределе. Пройдя через покинутый лагерь, отряды лучников и автоматчиков вышли к Большому Сфальту. И над истерзанной землей воцарилась тишина. …Как обычно, первыми пробудились Лег и Ант, принявшие чуть меньшую, чем все остальные обитатели Централи, дозу препарата. Перекинувшись словами приветствия, они осмотрели подземелья — все было в полном порядке. Через два-три дня должны были проснуться остальные. Затем Лег и Ант направились к выходу, осторожно минуя ловушки. У выхода, как обычно, их должен был встречать Кост с несколькими ходовиками.

Весеннее солнце буквально ослепило вышедших из подземелья людей. Они не сразу увидели, кто стоит перед ними.

А увидев — не сразу узнали Вика.

Перед ними был человек в меховой одежде фермеров, перепачканной кровью и копотью. На изуродованное лицо человека падали длинные пряди спутанных волос. За спиной его виднелись незнакомые вооруженные люди.

Ант и Лег машинально отпрянули назад. Человек сделал шаг к ним.

— Ант, уцелел я один, — сказал он.

7. ОБЪЕДИНЯТЬ

Вик рассказал Анту всё — от начала до конца. Нападение серых, гибель ходовиков и Коста, Главный Пхан, побег, устроенный его сыном, склад оружия и пищи прошлых, женитьба, битва с серыми у озер. Вик ничего не утаил и не упустил. Он стосковался по собеседнику, которому мог рассказать все это — Ант был именно тем собеседником, который мог его выслушать. Лег тоже присутствовал при их разговоре. Это было вечером, когда они втроем разместились в одном из шатров серых. Соседние шатры заняли фермеры — большая часть их вернулась в поселки, однако Ярослав, автоматчики и десятка два лучников его рода остались с Виком. В Централи было небезопасно. Уцелевшие серые бродили где-то поблизости.

Закончив свой рассказ, Вик устремил взгляд на пляшущие языки пламени небольшого костра. Пламя напоминало ему обо всем пережитом за эту зиму. Вик знал, о чем сейчас спросит его Ант.

— Ты видел, как погиб Ген?

Вик отрицательно покачал головой.

— Нет. Я в это время был у Реки, совсем в другом месте. Ген сражался на посту-7.

Вик давно готовил себя к этой лжи, поэтому лгать было нетрудно. Вернее, не лгать — умалчивать. Умалчивать о том, что на смерть Гена обрек его, Вика, приказ. Ген погиб, прикрывая отход других, которые все равно были убиты все до единого.

Значит, гибель его была напрасной? Но, если бы Вик разрешил ему отойти вместе с остальными к Ферме — разве тогда Ген спасся бы? Вик измучил себя этими мыслями и не хотел, чтобы ими мучился еще и Ант.

— Ген погиб на посту-7, - повторил он. И добавил, нарочито резко: — Семьдесят девять воинов погибло. От службы оружия ничего не осталось. Что стало с Централью — ты сам видел. Как быть, Ант?

Ант ничего не ответил. Он только кивнул медленно, словно заранее во всем соглашаясь с Виком.

Да, они видели сегодня днем, во что превратилась Централь. Жилые блоки почти все сожжены. Больше половины теплиц разбито. Ферма уничтожена. Посты ходовиков разрушены. Некоторые трубопроводы пробиты…

— Но мы живы, — сказал Лег негромко. — Живы благодаря тем, кто погиб здесь, и тебе, Вик. Мы соберем Совет, объявим экстренное положение, восстановим Централь…

И опять Ант медленно кивнул, словно во всем соглашаясь и с Легом тоже.

— А нужно ли? — спросил Вик.

— О чем ты?

— Нужно ли восстанавливать Централь? Переселение…

Лег издал возмущенный возглас.

— Столько жертв не могут быть напрасны! — возразил он. — Теперь эта земля будет дорога нам вдвойне!

— Так будут думать многие, — согласился Ант.

— И ты тоже? — негромко спросил Вик.

— Да. Земля — да. Но что мы создадим на этой земле? Какое государство?

— Чем же плохо старое? — неуверенно спросил Лег.

— Тем, что оказалось уязвимым, — ответил Ант. — Мы надеялись, что достаточно отгородиться от опасности, чтобы она перестала быть опасностью. И поплатились за это. Жестоко поплатились… — он помолчал несколько мгновений. — Мы слишком долго полагались на слова прошлых, не заметив, как меняется окружающая обстановка. Надо было идти навстречу опасности. Но мы не сделали этого…

— А теперь будем делать, — прервал Анта Вик. — Идти навстречу опасности. Ты прав. Ты совершенно прав. Без этого нельзя.

— О какой опасности вы говорите? — удивился Лег. — Серые уничтожены.

— Серых невозможно уничтожить, — покачал головой Ант. — Новые племена могут объявиться здесь в любое время.

— Я говорил не о серых, — возразил Вик. Теперь и Ант удивленно глянул на него.

— А о ком?

— О чем. О Городе.

Лег хотел было что-то сказать или спросить, но замер, поперхнувшись словами.

Лицо Вика было серьезным и строгим. В зрачках плясали отблески костра — словно два крохотных пожара.

Ант невозмутимо отогнул полог шатра, взял несколько веток из вязанки и подкинул их в огонь.

— Итак, — сказал он, — ты породнился с фермерами. Их воины здесь, с тобой. Они подчиняются тебе полностью?

— Да.

— Будь осторожнее. Судя по тому, что ты рассказывал, это противоречит законам фермеров, законам рода.

— Законы меняются.

— Но не так быстро. Не так быстро, — повторил Ант. — Ты понял, Вик?

— Я много думал об этом, — отозвался тот. — Я знаю, что нужно делать…

— Прежде всего о том, что нужно сделать для Централи, — теперь уже Ант говорил нарочито резко, не терпящим возражений тоном. — Возвращайся завтра вместе с фермерами к озерам. Завтра проснутся оставшиеся ходовики, и будет кому защитить Централь. Я пришлю тебе известие о дне Совета, чтобы ты мог принять в нем участие. Службе транспорта придется много работать. Мы будем нуждаться в пище.

Грузовики уцелели, благодарение Небу. Нам придется посылать их и повозки с конвоями несколько раз в луну. Первый конвой я отправлю сразу же, как только это станет возможно, не дожидаясь Совета. Ты сможешь убедить фермеров, что позднее мы вернем им долг, как бы велик он ни был?

— Смогу, — сказал Вик коротко. — Выполнишь одну мою просьбу?

— Постараюсь. Какую?

— С первым конвоем должны пойти Слав и Вета. Обязательно Слав и Вета.

— Хорошо.

— Тебе не нужна помощь моей службы? — спросил Лег.

— Переносица давно срослась, — отмахнулся Вик. — Лекари у фермеров отличные.

Впрочем, там сейчас много раненых. Вот им бы помочь. Появляйся с первым конвоем и прихвати с собой кого-нибудь из своей службы потолковее.

— Ответственные служб не ходят с конвоями, — автоматически возразил Лег. Вик поморщился.

— Забудь об этом.

Лег нерешительно глянул на Анта. Тот кивнул.

— Многое изменилось и еще больше изменится, Нам предстоит серьезно говорить об этом на Совете…

Совет. Службы. Конвои. Вик чувствовал, что возвращается привычное будничное существование. Но он чувствовал еще и то, что никогда уже это существование не будет привычным и будничным для него. Что-то изменилось. И дело было не только в пережитой Виком страшной зиме. Границы Централи рухнули. Да, вот в чем было дело. Ант и Лег знали это, но они не знали, каково бывает, когда эти границы рушатся на твоих глазах, и вместо небольшого, обжитого мирка вокруг распахивается огромный неведомый мир.

Мир, который Вику поневоле предстояло обживать, — раз уж он очутился между народом Централи и фермерами.

То, что в своем двойственном положении он еще хлебнет горя, Вик понял, вернувшись в поселок Ант оказался прав, старейшине Василию не понравилось то, что воинами его рода распоряжаются без его ведома. Спор разгорелся яростный, Вик не заметил, как втянулся в него, а втянувшись уже не захотел отступать. Спор шел о законах Рода. Как бы ни отличился Вик в битве с серыми, как бы ни уважали его охотники — он оставался всего лишь одним из молодых охотников рода старейшины Василия, не более того. Его жизнь, жизнь его будущих детей и внуков раз и навсегда определяли требования его рода.

— Род — это связь кровная, — внушал Вику старейшина. — Крепче-то что может быть?

— Дружба, например.

— Хороший друг когда — хорошо, ну, а дурной друг? Как с него спросишь? Кто с него спросит? У него своя семья, они за него будут, а твои уж — за тебя. А когда семья одна — тут и дружба надежнее.

— А если человек кровно ни с кем ни связан — как ему жить?

— Так надо найти эту связь кровную. Иначе пропащий тот человек.

— Вот мне и нашли? — усмехнулся Вик.

— Вот и нашли, — лицо старейшины оставалось серьезным. Он был искренне убежден в своей правоте. Законы Рода создавались в течение многих лет, на обломках рассыпавшихся в прах законов прошлых.

Вик сознавал, что ему выпала неблагодарная работа — доказать старейшине, что и сами законы Рода, я свою очередь, не вечны.

Но как это доказать?

— Я отвечаю не только перед своим родом, — начал Вик. — Я отвечаю еще и за Централь. Понимаешь? Там у меня нет кровных связей, но каждый из тех, кто живет там, мне дорог…

— То дело уже прошлое, — перебил старейшина.

— Как это «прошлое»?

— А так. Ты перед моим родом теперь ответчик, передо мной — и ни перед кем более.

— Нет, так не годится, — твердо сказал Вик. — Я отвечаю за…

— Ты отвечаешь перед моим родом и передо мной. Вик почувствовал, что теряет над собой контроль.

— Примерно так мне Главный Пхан у серых говорил, — произнес он, тщательно выговаривая каждую букву. — Перед ним и перед его серыми крысами, а до всего остального и дела нет… — Вик понимал, что говорит лишнее, но остановиться уже не мог. Он поднялся с лавки. Старейшина тоже встал:

— С разбойниками, значит, нас сравнял?

— Сами сравнялись. Не видеть дальше своего частокола…

— С разбойниками?! — повторил старейшина, не слушая Вика. Лицо его побагровело.

Он двинулся на Вика. Тот начал пятиться к двери, и, внезапно, услышал за спиной лязг затвора. Вик замер на месте.

— Кровная связь?! — услышал он задыхающийся от гнева голос. Вик обернулся. У двери стоял Ярослав с акэмом наизготовку. — Кровная связь?! Чужак он тебе? А как свои бежать бросились, помнишь? Кто поселок без защиты бросил? Свои или чужие? А освободил его кто? Чужие? или свои? В этом поселке кровь всех родов смешалась, какой тебе еще крови?!

Ярослав почти кричал. Акэм дрожал у него в руках. Вик боялся пошевелиться.

Старейшина молчал, угрюмо насупившись.

— Будет тебе кровная связь, — внезапно произнес Ярослав, понижая голос и опуская акэм. — Будет. Есть у нас, слава Богу, те, кто дальше своего частокола видит.

Вик, идем!

Хижина стояла в центре поселка, возле небольшого открытого пространства. Сейчас его заполнили люди. В основном это были молодые охотники, автоматчики, которых обучал Вик, лучники, бок о бок с которыми он сражался. Вик увидел Гора, голову которого охватывали полотняные бинты с проступившими пятнами крови. Гор улыбнулся ему подбадривающе. И тут же поморщился от боли.

Ярослав протолкался в середину толпы, выхватил из-за пояса свой охотничий нож и высоко поднял его, сжав в руке. Лезвие ослепительно сверкнуло в ярких лучах весеннего солнца.

— Нам говорят, что мы не должны быть вместе, раз принадлежим к разным родам. Нам говорят, что мы не должны слушать его, — Ярослав указал на Вика, — а он не должен слушать нас. Нам говорят, что только кровная связь священна перед Богом.

Пусть так и будет! Мы создадим свой род, и наша связь будет кровной! — с этими словами Ярослав резко провел лезвием ножа по своей ладони. Затем он направился к Вику, подошел к нему вплотную, протянул ему свою окровавленную руку и сказал:

— Будь моим братом!

Вик знал об этом обычае. Два человека разных родов могли побрататься, если, к примеру, один из них спас другому жизнь. Они становились кровными братьями и отвечали перед двумя родами одновременно. Два человека. Но сто человек!.. Вик оглядел собравшихся перед его хижиной фермеров. Да, их было не меньше сотни.

События развивались куда быстрее, чем он предполагал. Разумеется, все это было делом рук Ярослава, который после гибели родителей был вне себя от горя и ненависти — ненависти к старейшине Александру. Вик надеялся на более спокойный и верный план… но отступать было нельзя. Вик резанул ножом по ладони и протянул ее Ярославу. Их руки соединились в крепком пожатии. Их кровь смешалась.

Вокруг замелькали ножи. Один за другим фермеры подходили к Вику, протягивали ладони, по которым струилась кровь, и повторяли:

— Будь моим братом!

Несмотря на то, что все происходящее было в его пользу, Вик не потерял головы.

«Не так быстро!» — предостережение Анта он не забыл.

— Мы братья с вами, — сказал Вик, когда лица собравшихся обратились к нему. — Но у вас есть другие братья, есть отцы и матери, жены и дети. Им нужна ваша помощь.

Если мы создадим свой род — мы разрушим остальные. Бог не простит нам этого.

Пусть отныне два рода будут в крови каждого из нас. Каждодневно будет звучать голос родов старейшин. А голос моего рода прозвучит только тогда, когда это будет необходимо, когда потребуется ваше оружие, ваша сила и мужество, верность друг другу. Хотите вы, чтобы было так?

Десятки голосов ответили ему: «Да будет так!» К небу поднялись окровавленные ладони.

Когда Вик вернулся в хижину, старейшина Василий все еще был там. Он так взглянул на Вика, словно хотел испепелить его взглядом. Вик выдержал этот гневный взгляд.

Он не нарушил законов рода. Он и дальше не был намерен их нарушать. Напротив — он намерен был их использовать, чтобы осуществить свой план.

Старейшина вышел из хижины, грохнув дверью. Появилась, бесшумно ступая босыми ногами, Надежда, прильнула к плечу Вика.

— Зачем ты ссоришься со старейшинами?

— Это они со мной ссорятся. Но ты не бойся. Они ничего плохого не могут нам сделать.

— Они могут отнять у тебя эту хижину.

— Вот как? Тогда отдадим ее сами.

На следующий день Вик вернул хижину ее прежнему владельцу, а сам вместе с Надеждой отправился в сгоревший поселок. Несколько хижин не очень сильно пострадали от огня, в одной из них и обосновался Вик. Ярослав и несколько молодых фермеров заняли остальные хижины. Общими силами они принялись за их починку.

Вскоре Вик узнал о встрече всех троих старейшин. Старейшина Александр требовал изгнания Вика, старейшина Алексей был на его стороне, старейшина Василий колебался. В конце концов он решил, что раз законы рода не нарушены, повода для изгнания нет. Не одобряя поспешного возникновения нового необычного рода «кровных братьев», старейшины тем не менее были вынуждены смириться с фактом его существования.

Через два дня пришел конвой.

Один из грузовиков вел Слав, другой — Юр. Грузовикам пришлось пробиваться по рыхлому, подтаявшему снегу, завалившему дороги, рисковать на ставших ненадежными ледовых переправах, однако они благополучно добрались до озер. Вик встречал конвой с десятком своих «кровных братьев». Первый грузовик затормозил в нескольких шагах от Вика, обдав его брызгами из-под колес. Из кабины вывалился Слав и бросился к своему другу с распростертыми объятиями. Обнимая его так крепко, словно пытаясь переломать Вику все кости, Слав одновременно изобретательно проклинал «серых крыс». Больше всего, похоже, его огорчало то, что пришлось пропустить участие в «такой драке».

— Не последняя, — коротко утешил его Вик.

Подошел улыбающийся Юр.

— Хоть поглядеть на того, о ком столько разговоров, — сказал он.

— Что в Централи?

— Худо. Ант объявил экстренное положение, все помогают службе зданий. Уцелели только южный жилой блок, да поселок службы энергии. Там сейчас многодетные матери, да больные, остальные в шатрах. Грязища там…

— Знаю.

— Дрей командует направо и налево, — вмешался Слав. — Даже Сея у нас забрал, пристроил его теплица восстанавливать.

— А кто же с лошадьми?

— А вот, — кивнул Слав. И только сейчас Вик заметил Вету. Девушка держалась поодаль, сидя в седле неестественно прямо. Она усиленно делала вид, что не смотрит в сторону Вика. Девушка показалась ему подросшей и удивительно похорошевшей. Похорошевшей во много раз с тех пор, как робкой девочкой пришла к нему в гаражи. Как недавно это было… и как много всего произошло с того времени! Их взгляды встретились, и Вик прочел в глазах Веты обиду. Так вот в чем дело! Бедная девочка. Она не знает еще, что вслед за жертвой, которую принес Вик, жертву придется принести и ей самой тоже…

Слав продолжал распространяться о «серых крысах, померкни над ними солнце, упади на них Небо»…

Вик стряхнул с себя тоскливое оцепенение.

— Почему Лег не приехал с вами?

— Больных очень много, Вик. Сказал, что постарается со следующим конвоем.

— Больных?

Слав отвел глаза.

— Ну — пища… ты понимаешь…

Вик мысленно проклял Небо. Да ведь в Централи голод, самый настоящий голод! Что там осталось съестного? Десятка три коров, которых усыпили осенью вместе с людьми, да несколько случайно уцелевших теплиц, где еще ничего не подросло толком. И Бор наверняка не позволит уничтожать зимовавшую живность — с чем тогда его служба останется?

Ладно. Пища, лечебные травы — это сейчас его забота. Его, Вика.

— Пища у вас будет, — твердо сказал он Славу. — Серые не совались?

— Пусть только попробуют!

— Не горячись. Все ваше войско сейчас — три десятка ходовиков. И те наверняка в распоряжении Дрея.

— Точно.

— Значит, на границах никого нет.

— Ну, так ведь серые не скоро опомнятся!

— Опомнятся. Не сомневайся. Кост погиб, службе оружия необходим ответственный.

Что об этом думаешь?

— Это пусть Совет думает. При чем тут я?

— При том, — сказал Вик. Он помедлил немного, а затем сообщил Славу: — Видишь ли, мне нужно, чтобы ответственным службы оружия стал ты, Слав. Именно ты.

8. ОБЪЕДИНЯТЬ (продолжение)

Слав удивленно вытаращил глаза.

— Я?! Шутишь что ли, ответственный?

— Сейчас не до шуток. Характер у тебя боевой, Слав, а нам предстоят большие бои.

— Большие бои? С кем это?

— Большие границы — большие бои, — неопределенно отозвался Вик. — Границ Централи на севере и востоке сейчас вообще не существует…

— Дрей уже поговаривает о восстановлении постов.

— Напрасно. Если мы отбросили серых на сотню ходов — стоит ли позволять им возвращаться?

Слав ошеломленно замотал головой.

— Нет… Вот уж действительно — большие границы! Но их невозможно будет защищать!

— Возможно, если нам помогут фермеры.

— Эти-то молодцы? — Слав кивнул на стоящих за спиной Вика «кровных братьев». — Ну, не знаю… А если серые снова соберутся в кучу, как этой зимой, да навалятся все вместе, тогда что?

Вик нахмурился. Такое вполне могло произойти.

— Поэтому и надо поторапливаться, — сказал он. — Надо, чтобы раньше опомнились мы, а не серые Имей в виду.

— Погоди, погоди! — запротестовал Слав. — Я ведь не ответственный еще…

— Будешь им.

— Ты как Ант стал, точь-в-точь! — не то одобрительно, не то осуждающе проворчал Слав. — Тебя бы ответственным за Совет…

Эти слова, сказанные в шутку, неожиданно поразили Вика. Привыкнув во время своих скитаний в одиночку отвечать за судьбу народа Централи, он теперь не мог уже смиренно вернуться к возне с грузовиками и повозками. Слишком много нитей сплелось в его руках. Но у него и в мыслях не было претендовать на место Анта.

Отвечать за Совет, отвечать за Централь… А прежнее место? Может ли он оставаться ответственным службы транспорта? Просто ответственным службы транспорта? Или ему предстоит так же выступить против членов Совета, как он выступил против старейшин?

Эти мысли неприятно тревожили. Вик напомнил себе, что сейчас главное — пища.

— Ждите меня здесь, — сказал он Славу. Приветственно махнул рукой Юру и Вете — Юр помахал в ответ, Вета и бровью не повела.

К старейшине Василию Вик шел с тяжелым сердцем — он предчувствовал нелегкий разговор, хотя и рассчитывал на успех, рассчитывал убедить упрямого старейшину.

Опасения оправдались: едва услышав просьбу Вика, старик заворчал:

— Разбойники грабят. Город грабит, теперь, гляди-ка, собственный род грабить собирается…

— Серые вас грабить больше не будут, — отрезал Вик. — Если сами им не позволите, конечно. А мы не грабим. Мы берем в долг.

— Ишь ты — «берем»!

— Просим. Просим в долг.

— А чем отдавать будете? Оружие нам сейчас ни к чему.

«Еще бы, после того, как я подарил вам ящик акэ-мов!» — едва не произнес Вик вслух, однако сдержал себя.

— Подковы, лопаты, ножи, — спокойно принялся перечислять он — косы, серпы, гвозди, наконечники для стрел.

— Ну и чего? Мы без этого как-нибудь обойдемся, а вы без пищи не обойдетесь небось, так-то!

Вик понял, что старейшина всерьез намерен расплатиться с ним за недавнее поражение в споре, когда был создан род «кровных братьев». Конечно, упросить о милости можно было, но упрашивать не хотелось.

— Как-раз наоборот, — сказал Вик, вставая.

— Наоборот?

— Ну, да. Мы без пищи не останемся, а вот вы останетесь без инструментов — и без патронов, кстати.

— Серые ушли.

— Серые вернутся.

— У нас есть луки и самострелы.

— Которые не спасли южный поселок, — с этими словами Вик повернулся, не прощаясь, и направился к выходу из хижины старейшины. Тот не остановил его.

К старейшине Александру обращаться с просьбой о помощи было бессмысленно.

Старейшина Алексей согласился помочь, но запасы пищи его рода были невелики. Кое как полученными корзинами с пищей и лечебными травами удалось заполнить повозки — но кузова грузовиков остались пустыми.

Этого было мало. Нужна была еще пища.

Вик приказал перегрузить полученную пищу в грузовики. Слав и Юр увели их в Централь, конвоируемые конным отрядом охотников старейшины Алексея. Сам же Вик с повозками, конвоем Веты и отрядом «кровных братьев» направился в зону эрапорта.

Их лошади шли бок о бок ровной рысью. Вначале Вета хранила упорное молчание. Но Вик держался с ней свободно и непринужденно, и постепенно девушка сменила гнев на милость. Весенний воздух был свеж и чист, небо безоблачно и ясно. Вета, жмурясь, подставляла лицо теплым лучам пригревающего солнца. При этом она откидывалась чуть назад, и ее длинные черные волосы почти касались задней луки седла Вик любовался ею. Он обратил внимание, как поглядывают на девушку молодые фермеры из его отряда. Это напомнило ему о задуманном плане, и Вик не удержал вздоха.

Вета по-своему истолковала этот вздох.

— С пищей действительно плохо, Вик?

— Могло быть и хуже, — отозвался он. — К счастью, есть этот склад прошлых, благодаренье Небу. Повозки загрузим. А вот потом… потом не знаю.

— Все будет хорошо, — сказала Вета. Солнечные блики и тени от свисающих над дорогой веток плясали на ее молодом красивом лице. — Бор говорит, что через две луны наведет порядок в теплицах.

— Вот в эти две луны нам и придется худо. Кроме того, мы лишились Фермы.

— А что твои друзья у фермеров? — понижая голос, спросила Вета. — Почему они не помогут нам?

Вик ждал этого вопроса. Он понял, что время для объяснения пришло.

— Такое дело… - начал он. — Фермеры помогают нам, но не все. Очень немногие.

Так получилось, что я живу здесь не в согласии, а все больше в противоречии с их законами. Формально я соблюдаю их законы, ты знаешь, на что мне пришлось ради этого пойти… — Вета едва заметно кивнула, — но по сути дела я все равно чужак, исключение из правил. Конечно, многим из них это не нравится. Фермеры приросли к своим поселкам, к своим обрядам, законам. Битва с серыми дала мне «кровных братьев», — Вик мотнул головой в сторону сопровождающих их всадников, — но это опять-таки настораживает остальных фермеров Они колеблются. Централь тем временем голодает, а серые наверняка вновь собирают силы… Какой у нас есть выход из этого положения?

— Вернуть все, как было, — предложила Вета.

— Запереться в прежних десяти постах? Задыхаться на Небом проклятом куске земли?

Ждать нового нападения серых и снисходительно наблюдать за тем, как дети играют в переход границ, а взрослые уходят к Развилке? — горячо возразил Вик. — Ты действительно так думаешь? Отступить, победив, отступить, вместо того, чтобы двигаться вперед?

Вик помолчал. Теперь их лошади шли шагом.

— Знаешь, — сказал Вик девушке, — да мы уже и не сможем отступить, даже если захотим. Иногда мне кажется, что меня сорвала с места и несет куда-то огромная незримая река. Меня и всех нас. Она определяет наши поступки и наши судьбы.

Незримая река уносит нас, — повторил Вик, — и мы не в силах противиться ее течению. С нами будет то, что будет. Но мы увидим новые берега этой реки и никогда уже не вернемся к старым…

Их лошади шли так близко друг к другу, что стремена порой звякали, соприкасаясь.

Вик замолчал. Вета искоса поглядывала на него, но тоже хранила молчание.

Некоторое время слышалось только чавканье лошадиных копыт, опускающихся в перемешанный с грязью снег.

— Я исключение, — сказал Вик негромко, не глядя на девушку. — Поэтому и не попадаю в лад с фермерскими порядками. Выход у нас только один: исключение должно стать правилом. Это придется по душе фермерам. Это будет именно то, в чем суть их законов Рода. Породниться с фермерами должны еще несколько человек.

Несколько юношей и девушек из Централи. Самых красивых, умных, умелых. Самых лучших.

Вик посмотрел на Вету и встретил ее взгляд. В этом взгляде был немой вопрос.

— Да, — сказал Вик, едва двигая ставшими вдруг непослушными губами. — Тебе тоже придется сделать так…

Он ожидал возражений, упреков, может быть даже слез — но ничего подобного не последовало. Вета придержала своего коня, остановив его. Вик тоже остановился.

Остальные всадники один за другим обогнали их. Вета смотрела Вику в лицо. Губы ее дрогнули и некрасиво искривились. Она перевела дыхание. Отвернулась.

— Я согласна, — выговорила она глухо. — Ведь теперь, когда ты… когда ты… а я тебя… а теперь мне все равно! — выкрикнула внезапно Вета, выпрямляясь в седле.

Она резко дала шенкеля, рванув своего коня бешеным галопом и далеко обогнав отряд. Фермеры проводили ее восхищенными восклицаниями.

«Неужели я так никогда и не услышу слов любви? — подумал Вик. — Не услышу и не произнесу их сам? Неужели любовь в моей судьбе вечно будет подменяться чем-то: привычкой, жалостью, долгом? Неужели… но лучше не думать об этом. С нами будет, что будет. Я решаю судьбу государств, а Высокое Небо решает мою судьбу.

Да будет оно милостиво ко мне»…

Вик забрал со склада прошлых все ящики с мясом, спрятанным в металлические цилиндры, а также ящики с незнакомым оружием. Их на одной из повозок он от правил под охраной в поселок, а сам с оставшимися всадниками проводил повозки с пищей до прежней границы Централи. Вета за весь обратный путь не произнесла ни единого слова, она даже не ответила на прощальные слова Вика.

С тяжелым сердцем Вик вернулся в поселок. Эту ночь он провел один, но потом приказал себе не ребячиться и не мучить Надежду. Жена привязалась к нему искренне, однако улыбка по-прежнему редко появлялась на ее привычно покорном лице, как и другие чувства или их следы. Вик подумал было о том, что должен уделять Надежде больше внимания, но тут ему стало не до жены.

Начали возвращаться гонцы, которых он разослал по всем окрестным поселкам. На предложение Вика согласились только двое старейшин, но и это было уже неплохо.

Тем более, что остальные отвечали вполне доброжелательно, не говоря пока прямо ни «да», ни «нет». Зная медлительность фермеров, Вик не сомневался, что вскоре еще несколько человек скажут «да».

Один из согласившихся породниться с Централью — старейшина Владимир — был главой влиятельного рода, поселки которого располагались на юге, в районе больших железных путей прошлых. Поселок другого старейшины находился на западе, как раз в том месте у Большого Озера, куда отхлынули разбитые племена серых. Вик ждал, что именно там серые начнут собирать силы — и не ошибся. Гонец рассказал, что разбойники уже пытались атаковать два или три поселка в тех местах. А ведь вот-вот должен был начаться сев на отвоеванных у леса участках, сев, который фермеры не могли пропустить. Похоже было на то, что старейшина Дмитрий, породнившись с Виком, рассчитывает на автоматы его «кровных братьев». План Вика срабатывал. Теперь слово было за Советом Централи.

Совет затянулся на много ходов. На ритуальный вопрос Анта: «Есть ли экстренные сообщения?» отозвалось сразу несколько голосов. Чуть ли ни все сообщения служб были экстренными.

Станция почти не пострадала, поэтому информация Пета не заняла много времени. Но Бор и Дрей готовы были, казалось, перечислять свои беды до вечера. Занятый своими мыслями, Вик вскоре перестал вслушиваться в их монотонный подсчет каждого уцелевшего куска пищи, каждого разбитого или сохранившегося куска бетона, кирпича, стекла, древесины… Порой Вик встречался взглядом с сидящей неподалеку от него Лен. Но Лен владела собой куда лучше Веты. Ее глаза оставались спокойными. Абсолютно спокойными. Словно все чувства раз и навсегда умерли в душе Лен. Информация службы Лен была подчеркнуто краткой, почти что короче информации Вана.

Потом со своего места поднялся Лег. Он тоже говорил долго, но ни словом не обмолвился о препарате. Эту информацию он оставил Вику.

Что-то невразумительно тревожное промямлил Авл — и настал черед информации службы транспорта. Все взгляды устремились на Вика. Уверенный взгляд Пета.

Испуганный взгляд Бора. Чуть насмешливый — Дрея. Взволнованный — Лега.

Растерянный — Авла. Равнодушный — Вана.

Спокойный взгляд Лен

Взгляд Анта…

— Запасы препарата исчерпаны, — сказал Вик. — Теперь мы не сможем засыпать зимой.

Словно мина взорвалась в помещении, где собрался Совет! Все заговорили разом, перебивая друг друга.

— Топливо! — выкрикивал Пет. — Топливо! В первую же зиму мы сожжем все запасы топлива!

— Фермеры используют экономичные печи, которые топят древесиной, — заметил Вик.

— К тому же в жилых блоках есть «власовки». Это не проблема. Мы давно готовы к резкому сокращению расхода топлива.

— Ты предлагаешь — закрыть Станцию?!

— Суть не в этом, — терпеливо разъяснял Вик. Он заметил, что шум стихает. Его слушали. — Суть проблемы совсем в другом. Готовы ли мы к тому, что границы Централи раздвигаются — уже раздвинулись — и фактически наша территория сливается с территорией фермеров?

— Мы открываем путь серым, — заявил Дрей.

— Напротив. Мы получаем возможность сообща оттеснить серых так далеко, как только сможем.

— Изменится весь уклад жизни!

— Да. Вероятно.

— А фермеры? Захотят ли они сотрудничать с нами?

— Не просто сотрудничать — жить рядом с нами, — поправил Вик Дрея. — Захотят.

Если мы используем их же законы, законы Рода. Представители Централи должны стать членами фермерских родов. Вслед за мной породниться с фермерами.

— Совет не сможет никому приказать, — заметил Ант. — Понадобятся люди, которые сделают это добровольно. Добровольно создадут семьи с фермерскими юношами и девушками.

— Я знаю таких людей, — твердо сказал Вик.

Все словесные атаки Совета разбивались о его несокрушимую уверенность в собственной правоте. После долгих споров Ант поставил на голосование вопрос о прежних границах Централи: нужно ли их восстанавливать?

Вик затаил дыхание.

«Да» — Пет, Дрей, Авл… поколебавшись, руку поднял еще и Бор. И еще одна рука поднялась. Ван.

Пятеро.

«Нет» — Ант, Лен, Лег, Вик. Поднял руку и молчавший до этого в своем углу Сергипетроич.

Пятеро… Но…

Одиннадцатым был Слав, которого чуть раньше Совет назначил ответственным службы оружия. Он не выступал с информацией. Но он уже имел право голоса.

Подмигнув Вику, он поднял руку. Шестеро — «нет».

Нет — старым границам Централи.

Да — новому государству, принципиально новому.

План Вика получил поддержку Совета.

Вик лучше, чем кто-либо, понимал всю серьезность сделанного сейчас выбора.

Вместо государства, которое, как он понимал теперь, было крохотным, которое можно было пересечь за четыре хода, в котором был знаком каждый шаг — вместо этого рухнувшего государства перед ними распахивалась огромная территория, таящая в себе множество неизвестного. Вик не сомневался в правильности принятого решения. У них просто не было выбора. Но… Его беспокоили серые. Что они предпримут в ближайшее время?

И еще вопрос: почему Город послушно снабжает серых оружием? И еще: возможны ли переговоры с Городом?

Город, Город, Город…

Но первыми дали знать о себе серые.

Все произошло совершенно не так, как ожидал Вик.

У берега Большого Озера, невдалеке от поселка старейшины Дмитрия, в лесу неожиданно вспыхнула яростная стрельба. Старейшина, род которого был невелик, перепугался до смерти. Он уже успел совершить обряд венчания и отпраздновать свадьбу своей дочери с Васем — молодым ходовиком, из тех, что спаслись, зимуя в подземельях. Теперь старейшина был вправе рассчитывать на помощь Централи и Вика. И он немедленно послал к озерам гонца, прося помощи.

Отряд «кровных братьев» во главе с Виком выступил в путь так быстро, как только смог. Вик рассчитывал на худшее. Но, когда всадники достигли Большого Озера, стрельба уже прекратилась. Серые и не подумали атаковать поселок.

Что же произошло?

Вик очень быстро получил ответ на этот вопрос.

Из леса к частоколу поселка вышли трое безоружных серых. Они безропотно позволили «кровным братьям» обыскать себя, а затем один из них потребовал встречи с Виком.

Это был молодой парень великанского роста.

Это был Ворон.

— Привет, Упрямый! — сказал он Вику как ни в чем ни бывало, как будто они расстались только вчера. — Я насчет долга. Не забыл?

— Не забыл, — сухо отозвался Вик. — Оружие, пища?

— Дешево ценишь свою жизнь, Упрямый.

— Тогда что?

— У нас большое горе, — сказал Ворон, задумчиво рассматривая свои огромные ручищи. — Главный Пхан внезапно умер. Теперь Главный Пхан — я, а кое-кто этим недоволен…

— Внезапно умер? — усмехнулся Вик, — Почему-то мне кажется, что, когда ты устраивал мой побег, ты уже предвидел, что Главный Пхан может вскоре… как это… «внезапно умереть». Так?

— Возможно. _ И теперь ты хочешь, чтобы я помог тебе удержаться у власти?

— Хочу. И знаю, что ты это сделаешь.

— Откуда у тебя такая уверенность?

— Я думаю этим, — Ворон ткнул грязным пальцем в висок. — Простой расчет, Упрямый. Ты помогаешь мне. Я помогаю тебе. С моей помощью ты не только удержишь власть, но и укрепишь ее. Власть…

— Я не властвую над Централью — резко возразил Вик.

— Властвуешь. И над умниками, и над навозниками, — спокойно возразил в ответ Ворон. — Ты из тех людей, которым суждено властвовать. — Ворон опять разглядывал свои чудовищные лапищи. — Если мы не договоримся — будем врагами. А если договоримся — друзьями. И у нас останется только один, общий враг…

У Вика внезапно пересохло во рту.

— Герод! — прохрипел он.

— Город, — кивнул Ворон.

9. ПРЕДАВАТЬ

Договор, заключенный с серыми, резко изменил все планы Вика.

Прежде он рассчитывал не спеша укреплять кровные связи Централи с родами фермеров, одновременно оттесняя племена серых на север и восток. Торопиться было бы ни к чему: каждый новый род давал бы Вику все новых и новых воинов. Город тревожил его — но глухой, смутной, ЗАВТРАШНЕЙ тревогой. Все связанные с Городом вопросы были завтрашними вопросами, они не требовали немедленного ответа. Куда важнее было установить новую границу территории серых. На этих новых границах Вик предвидел большие бои. Именно о них он говорил Славу.

И вдруг — в один ход! — все изменилось.

Все!

Ворон без боя уступил Вику территорию, ограниченную Большим Озером на западе и Глубоким Озером на востоке. Он признал власть Вика на всех землях, расположенных в ста ходах от прежней границы Централи. Он обещал отвести все племена серых на север.

Взамен Ворон требовал сущую безделицу.

Он требовал помочь ему атаковать Город.

Ворон отлично знал, что серые не смогут и не станут жить мирно, во всяком случае — долгое время. Рабы могут копаться в земле и кормить хозяев, но хозяева привыкли воевать и грабить — с этим ничего не поделаешь. И они избавятся от Ворона, как он избавился от своего отца, если им не подкидывать время от времени лакомый кусок. Прежде такими лакомыми кусками были поселки фермеров, конвои Централи. Отец Ворона замахнулся на Централь. Ворон, избавившись от потерпевшего поражение отца, с самоуверенностью молодости пообещал своим подданным Город.

Почему бы и нет?

Нынешней зимой, сразу после падения Централи, Город внезапно перестал снабжать серых оружием. Возникло недовольство, которым Ворон немедленно воспользовался.

Он, поддерживаемый верными ему молодыми хозяевами, напал на лагерь своего отца, убил его, сровнял лагерь с землей и — как Главный Пхан отныне — заключил союз с Виком.

Вик пошел на этот договор с одной мыслью: выиграть время, успеть создать постоянное мощное войско, которое могло бы противостоять серым. Вик понимал, что никакой союз с серыми абсолютно ничего не гарантирует. Вик вовсе не намеревался атаковать Город. Он знал, что ни Совет, ни старейшины никогда на это не согласятся.

Хотя…

Искушение было велико.

Централь возмущало презрение Города и манили его тайны. Фермеры ненавидели Город за то, что он грабил их. Серые сами мечтали о грабеже, о сказочных богатствах Города. Вик отдавал себе отчет в том, что мнению Совета и старейшин он может противопоставить мнение тысяч: обитателей Централи, фермеров и серых. Вик хорошо помнил, как старейшина Алексей отреагировал на одно-единственное неосторожно оброненное им слово: «Мы бессильны против Города… ПОКА…» Город создал вокруг себя плотное кольцо ненависти. И Вик в силах был использовать эту ненависть против Города. Он мог сдержать свою клятву — теперь его бредовая мечта об охваченных огнем городских блоках уже не была просто мечтой, а тем более — бредовой. Мечта обернулась вполне осуществимым замыслом.

Осуществимым?

Но что может сделать вооруженное луками и автоматами разрозненное войско против бронированного кулака боевых машин Города? Это войско даже не сумеет прорвать внешние оборонительные рубежи, которые много лет укреплялись вокруг Города.

Вик постоянно напоминал себе об этом. А потом напоминал о том, что серые оборонительные рубежи Централи прорвать смогли.

Так что… Так что атака Города в итоге казалась вполне возможной. Если ее хорошо подготовить. Если все как следует обдумать, если собрать не одно, а три войска, если ударить по Городу с разных направлений…

Вик вновь останавливал себя. Имеет ли он право на такой риск? В случае поражения серые уведут свои племена подальше от Города — но Централь и поселки фермеров останутся на своих прежних местах. И весь гнев Города обрушится на них «Вертолеты… танки», — приходили на ум Вику незнакомые, угрожающие слова старейшины Алексея.

И что же? Продолжать безропотно платить дань Городу, трусливо кланяться городскому Конвою? Прежде это была участь фермеров. Но теперь это была их общая участь. Вик понимал, что ненависть к Городу будет расти вместе с ростом постоянного войска, которое в любом случае предстоит собирать. Ненависть будет расти и подталкивать его. Вика, к действию, а Ворон этого действия будет требовать открыто. У Ворона нет выбора. Или война с Городом, или война с фермерами и Централью. Третьего не дано.

Третьего не дано и Вику тоже.

Или война с Городом — или война с серыми.

Только теперь, после упорных, мучительных размышлений, Вик начал понимать, что, заключив договор с серыми, он в глубине души допускал возможность его выполнения. Атаковать Город! Войти в него!

Если бы иметь побольше информации… Если бы риск не был столь велик!..

Но риск был велик, велик чрезмерно, поэтому Вик, после нескольких дней колебаний, принял решение отказаться от любых планов атаки Города и начать подготовку к затяжной войне с серыми.

А вскоре произошло событие, которое как будто подтверждало правильность принятого решения.

Это случилось поздним вечером, когда в последние лучах заходящего солнца, светившего им в лицо, Вик и Слав вели лесной дорогой в Централь очередной конвой. Конвой двигался, растянувшись длинной цепочкой — теперь не приходилось опасаться нападения серых. Единственное, что угрожало грузовикам и повозкам — это покрывшая все дороги и тропинки непролазная грязь. Двигаться приходилось медленно и осмотрительно. Вик и Слав ехали на лошадях впереди, держа в руках факелы, которыми освещали дорогу в сгущавшихся сумерках. Оба были в прекрасном настроении. Старейшина Василий сменил-таки гнев на милость, узнав об усмирении серых, так что с пищей пока проблем не было. Радовало и то, что работы по восстановлению блоков Централи быстро продвигались.

— Прошлые в них заблудились бы теперь, — насмешливо гудел Слав. — Дрей там чего не городит только — и все по-своему.

— Ему виднее, — отозвался Вик. — Его служба — его и заботы.

— Да, а жить-то в этих блоках нам!

— Перебирайся к фермерам.

— Я бы и непрочь. Совет не отпустит. Эдак все ответственные из Централи разбегутся.

— Перебирайся, — повторил Вик, — насчет остальных ответственных не знаю, а тебе хорошо бы поближе к грани…

Окончание фразы застряло у Вика в горле. Его лошадь, дико заржав, поднялась на дыбы. Вика с силой швырнуло назад, он не удержался в седле и полетел в дорожную грязь. Ощущение было такое, словно сама дорога ринулась ему навстречу и с силой ударила в лицо. Боль, грязь, круговерть света и тьмы, безумное ржание лошади…

Вик ошеломленно поднялся на колени. Вернее, что-то одним рывком подняло его. Вик помотал гудящей от удара головой и обнаружил зажатый в левой руке повод. Он не выпустил его, падая с лошади. Лошадь рвалась из стороны в сторону, словно взбесившись. Вика трясло и кидало из стороны в сторону в такт этим рывкам, но он вцепился в повод — теперь уже обеими руками — и не выпускал его.

А потом лошадь повалилась на землю. На землю и на Вика. Он едва успел отскочить в сторону — и лошадь тяжело рухнула к его ногам, густо разбросав во все стороны комья и брызги грязи. Вик выпустил из рук повод. Лошадь билась в агонии. Вик растерянно провел рукой по лицу, стирая с него грязь и льющуюся из носа кровь.

Кто-то тряс его за плечо, Вик обернулся и увидел Слава, который, бурно жестикулируя, повторял слово:

«Ложись!». Сообразив, что смысл этого слова не доходит до Вика, Слав схватил его в охапку и швырнул на землю, бросившись рядом.

Некоторое время они лежали бок о бок, уставившись в спину все еще дергающейся лошади. Вик подумал, что грязи, пожалуй, ему на сегодня досталось с избытком.

Это была единственная внятная мысль, посетившая голову. Откуда-то сзади доносилось приглушенное рычание остановившихся грузовиков, лязганье затворов и возбужденные голоса ходовиков. Лес вокруг молчал. Постепенно Вик пришел в себя.

Выдираясь из холодной, жидкой грязи, он медленно поднялся на ноги. Слав был уже на ногах. Появился запыхавшийся Юр с автоматом в руке.

— Все в порядке?

— Что «в порядке»?! — зарычал Слав. — Что это было, обвались на меня Небо?!

Засада?

— Стоп, — сказал Вик, тщетно пытаясь справиться с льющейся из носа кровью. — Смотри…

Слав посмотрел туда, куда указывал Вик. Из шеи лежащей на земле лошади торчала короткая толстая стрела, выпущенная из самострела. В свете факелов, которые держали в руках собравшиеся вокруг ходовики, стрела выглядела зловеще.

— Кто то хотел пожелать тебе доброй ночи, — пробормотал Слав, покосившись на Вика. — Именно тебе.

— Точно, — согласился Вик. Он представил себе эту стрелу в своей собственной шее… и передернул плечами.

— Вот тебе и договор, — сказал Слав то, что наверняка мысленно твердил сейчас каждый ходовик. — Никогда я им не верил и не поверю, крысам серым.

— Серые не пользуются самострелами, — возразил кто-то.

— Потому, видно, и промахнулись.

— Да, наверняка.

— Конечно, они…

— Стоп, — снова сказал Вик. Он окончательно опомнился и наконец то унял кровь. — Тут что-то не так. Договор нужен серым сейчас не меньше, чем нам. А то и больше.

Понимаете? Им сейчас впору не убивать, а охранять меня!

— Они тебя охранят, пожалуй, — буркнул Слав. — Разбирайся теперь сам со своими серыми. Нашел с кем договариваться…

При всем своем желании, Вик не мог скрыть этот случай. Через день о нем знала вся Централь, через два дня — фермеры, а через три — серые.

Ворон навестил Вика на четвертый день.

Вик не впустил Ворона и его телохранителей в поселок, встретив серых на дальнем берегу озера в окружении большого отряда «кровных братьев». Переговоры продолжались недолго.

— Не знаю, поверишь ты мне, или нет, — сказал Ворон, — только мои люди не стреляли в тебя.

— По приказу, — кивнул Вик. — А могли они выстрелить без приказа?

— Могли. Но зачем им это делать, Упрямый?

Вик пожал плечами.

— Не знаю… А у кого вообще есть причина желать моей смерти? Кстати, Грязный и Силач еще живы?

— Да.

— Может, они припомнили мне старое?

— У нас не принято думать о старом, о том, чего нет. Но я присмотрю за ними обоими, — пообещал Ворон. — Наш договор остается в силе.

Он не спрашивал, а утверждал. Вечная манера серых. Вик вздохнул. Нет, Ворону и его людям не было никакого смысла устраивать эту засаду…

Но кто то ведь устроил ее? Выпущенная стрела была фактом, с которым нельзя не считаться. А, впрочем, разве не мог этот выстрел быть случайным? Сорвалась тетива у охотничьего самострела… Да, скорее всего. Прошло еще несколько дней, и Вик почти убедил себя, что никакого покушения не было, что все это — простая случайность.

Приближался день свадьбы Веты и Святополка — сына старейшины Владимира. Вик дважды побывал в гостях у старейшины, чтобы убедиться лично, что все ладится с этой свадьбой, которой он придавал большое значение. Решение старейшины Владимира заставило многие роды изменить свое отношение к Централи. Вскоре должно было состояться еще несколько свадеб. Централь входила в кровное родство с половиной фермерских родов — если все пойдет, как задумано. Обитатели Централи поддерживали Вика. Они уже поговаривали о прямых связях с фермерскими поселками.

Сдерживаемое желание «перехода границ», угаданное в свое время Лен, вырвалось наружу. Юноши и девушки охотно давали согласие породниться с фермерами. Люди постарше держались настороженно, но не препятствовали планам Вика и своим детям.

Совет занял такую же позицию. Ферма, которую восстанавливали Бор и Дрей, теперь напоминала не оборонительный пункт, а скорее большой поселок, который должен был служить перевалочным пунктом для обитателей Централи и фермеров, в котором намеревались жить и те, и другие.

Вик почти забыл о покушении (если это вообще было покушение) — когда внезапно ему напомнили об этом случае.

— Я знаю, кто стрелял в тебя, Вик…

Эти слова были сказаны шепотом, но в ушах Вика они прозвучали, словно раскаты грома.

Вик не был готов услышать эти слова от Гея. Гей из службы зданий. Родной сын Ра, его приемной матери! Что ему может быть известно? Вик так давно не виделся с Геем, что почти позабыл его лицо. Сейчас Гей стоял рядом с ним у ворот Фермы — уже восстановленных, — и его длинное, худое, обрамленное жидкими прядями светлых волос лицо нависало над Виком — Гей отличался высоким ростом. Вик внезапно подумал, что Вета похожа на своего отца. Только в ней худоба Гея обернулась стройностью. И волосы у нее были темными…

— Я знаю, — повторил Гей, — знаю, кто это был.

— Кто? — коротко спросил Вик. Гей сделал ему знак следовать за ним в сторону ближайшей теплицы. Это была разрушенная во время нападения серых теплица. Они медленно двинулись по месиву грязных головешек и битого стекла, разговаривая на ходу. Гей шел впереди. Вик за ним.

— Понимаешь, — говорил Гей, — ты недооценил Город Ты, пожалуй, сознавал, что представляешь для него угрозу, но почему-то считал, что Город, как некогда Централь, заперся в своих границах и знать не знает, что делается вокруг…

— А разве не так? — искренне изумился Вик.

— Не так. У Города есть свой человек в Централи, который сообщает обо всем, что здесь происходит. В Городе знают все, что необходимо знать.

— Не может быть!

— Может. И Город действует. Город поддерживал серых, чтобы они ослабляли Централь.

— Помогая им оружием?

— Вот именно. Но потом все изменилось. Серые чрезмерно усилились. Город перестал их поддерживать. Все изменилось. Все чересчур резко изменилось, Вик. Ты объединяешь силы для атаки. Ты опасен. И Город приказал своему человеку убить тебя. Теперь ты все понял?

— Еще бы! Кто этот человек?

— Я, — сказал Гей. Он обернулся, и Вик увидел направленный в свою грудь ствол небольшого необычного оружия. Такое оружие Вик увидел впервые. — Не шевелись, — предупредил Гей. — Стой на месте и не шевелись. Двинешься — стреляю.

Вик застыл, уставившись на Гея.

— Ты мой брат, — сказал он.

— Брат?! — переспросил Гей. Лицо его — такое знакомое лицо! — исказила незнакомая, не знающая меры ненависть. — Ты не брат мне, слышишь?! Ты не сын моей матери, она не любила тебя никогда, но вынуждена была делать вид, что любит, потому что ее обязывали эти проклятые законы вашей трижды проклятой Централи! Она тебя не любила, — повторил Гей, — а я ненавижу! — Оружие дрожало в его руке. Вик прикинул расстояние. Далеко. Слишком далеко для прыжка.

— Чем же я заслужил твою ненависть?

Гей ничего не ответил. Ему уже удалось овладеть своими чувствами.

— Теперь ты знаешь все, — холодно сказал он. — Теперь ты знаешь столько, что я просто обязан избавиться от тебя.

Ярость. Вик почувствовал, как со дна души поднимается слепая, упрямая ярость.

— Теперь я знаю даже больше, чем ты думаешь, — сказал он, глядя в глаза Гею. — Город стравливает Централь и серых? Замечательно! Значит Город не так силен, как говорят легенды, раз он боится и тех и других? Верно?

— Кроме силы есть еще ум.

— И предательство.

— Замолчи!

— Нет. Ты все равно не убьешь меня, — презрительно отмахнулся Вик.

— Почему? — вырвалось у Гея.

— Потому что Город повинен в смерти Ра. И ты тоже.

Оружие в руке Гея сильно вздрогнуло. Но ствол по-прежнему был направлен на Вика.

— Это ложь.

— Это правда.

— Это грязная ложь! — вскричал Гей. — Ты просто трясешься за свою шкуру, вот и выдумываешь небылицы!

— У меня есть свидетели.

— У тебя не может быть никаких свидетелей! Ра погибла при разборке южных руин!..

Гей запнулся. И его заминка не ускользнула от внимания Вика.

— Договаривай, — произнес он. — Договаривай. «Мне так сказали» — не правда ли?

Ну, конечно, правда! Они просто пощадили тебя. Они сказали, что Ра умерла сразу.

А она умерла не сразу, не сразу, понимаешь, ты, любящий сын, она мучилась много ходов…

— Ты не можешь этого знать!!

— Могу. Я был тогда в комнатах службы здоровья, ты должен помнить это, я был ранен в плечо. И я слышал, я слышал, понимаешь, стоны Ра за стеной. Стоны Ра. Я молил Небо, чтобы оно послало ей смерть…

— Молчи!! — лицо Гея кривилось, но оружие, нацеленное на Вика, словно застыло. — Молчи, лжец!

— Но самое страшное, — продолжал, не обращая на него внимания Вик, — что я не знал тогда о твоих связях с Городом. Я был уверен, что Ра невозможно спасти. Ей могли помочь лишь городские лекарства. А у Лега их не было. Но ты мог достать их, мог, и не сделал этого. Ты сам убил Ра!

— Нет!!!

Вопя от ярости, Гей взмахнул оружием, как бы подкрепляя свой возглас жестом. Его рука отклонилась вправо — а через мгновение на ней повис Вик. Грохнул выстрел.

Пуля ушла вверх, и оружие от толчка вырвалось из руки Гея. Он наклонился за ним, но упал, брошенный на землю Виком. Некоторое время они боролись, катаясь по грязному горелому крошеву.

Потом раздался еще один выстрел.

10. РЕШАТЬСЯ

— Совет начинает работать — Да будет Великий Бог с нами!

— Повнимательнее, эй, вы, псы!

Внутренний двор Фермы представлял из себя совершенно невероятную картину. Здесь собрались одновременно Совет Централи, старейшины фермеров — общим числом семнадцать, а также пханы серых, которых Ворон с большим трудом уговорил принять участие в этой встрече.

Магическим словом было слово «ГОРОД». Оно заставляло смириться всех и вся: членов Совета, старейшин, пханов. Реальная возможность атаковать Город погасила многолетние распри. При слове «город» у серых начинали хищно блестеть глаза и скалиться зубы, у фермеров ходили на скулах желваки, а у обитателей Централи на лице появлялось неопределенно-задумчивое выражение.

Город!

Всех их — их матерей и отцов — изгнали из Города в дни Исхода, примерно 40–45 лет тому назад. Вычеркнули из списка тех, кто достоин жизни в Городе и жизни вообще. Они все проклинали Город и страстно мечтали о нем. Мечтали вернуться.

И вот появился человек, который сказал: «Мы вернемся в Город!» Этим человеком был Ворон. Однако он понимал, что племена серых без поддержки Централи и фермеров обречены на разгром. Он пошел на то, на что не шел до него ни один Главный Пхан — на союз с умниками и навозниками. Ворон был доволен своей проницательностью. Это был прекрасный тактический ход. Союз не должен был просуществовать долго.

Фермеры понимали это. Презирая и ненавидя Город, разбойников они презирали и ненавидели ничуть не меньше. Но реальная возможность разделаться с Городом, с его обременительными поборами и непобедимым Конвоем была настолько заманчивой, что упускать ее не хотелось. Фермеры считали и высчитывали, высчитывали и считали…

Вик сам не заметил, как оказался в роли ответственного за все происходящее. Да, Ант по прежнему отвечал за Совет, но Совет уже не определял весь ход событий.

Ход событий определял Вик. Взгляды всех собравшихся на Ферме то и дело обращались к нему. Никто не поручал ему руководить встречей. Но Вик, тем не менее, руководил ею.

— К делу, — произнес он, когда с ритуалами и обрядами было покончено. — Вы знаете, что Город следил за нами с помощью своего человека. Этот человек мертв… — Вик уловил неодобрительный взгляд старейшины Владимира и ощутил укол в самое сердце, вспомнив о Вете, но быстро овладел своими чувствами, — мертв, и Город теперь ничего не знает о происходящем здесь.

— Это продлится недолго, — заметил Ант.

— Верно Город сумеет прислать нового человека, нового предателя. Но пока мы получаем преимущество.

— Преимущество? — проворчал старейшина Василий — Конечно. Город ничего не знает о нас.

— И мы о нем, — это сказал Пет.

Замечание было веским Вик нахмурился. Он не ждал, что опасное замечание будет высказано так скоро и прямо.

— Город, — начал он, — за много минувших лет превратился в легенду. Но когда-то прошлые — наши отцы и матери — жили в Городе и могли свободно передвигаться по нему. Сейчас мы должны обратиться к прошлым за информацией.

— К прошлым? — громко и неодобрительно произнес Дрей. — Что могут знать прошлые о сегодняшних силах Города?

— Да и не прошлые, а ПРОШЛЫЙ, — снова Пет, снова его язвительный голос. Он был, судя по всему, уверен, что Вику нечего возразить. Однако Вик думал иначе.

— Прошлые, — спокойно повторил он. — Если я обращусь к своим родным с просьбой рассказать о Городе — они ведь не откажут мне в этой просьбе? — Вик глянул в сторону сидящих кучкой старейшин. — Мы в Централи слишком уж привыкли к мысли, что все уцелевшие прошлые живут под нашей защитой. Но это не так. Все старейшины фермерских родов — прошлые… — Вик повысил голос, чтобы перекричать возникший ропот, — да, прошлые! Это не оскорбление, это простой факт! У них сохранились книги, сохранились знания о Городе. Пусть они расскажут нам все, что помнят, — а потом уже мы решим, стоит ли нападать на Город.

— Мы получим информацию пятидесятилетней давности! — из всего шума и гама Вик выхватил лишь это замечание Дрея.

— Пусть пятидесятилетней! — немедленно отозвался он. — Что могли за эти пятьдесят лет придумать нового, опасного для нас в Городе? Ничего! Маловероятно даже то, что им удалось сохранить все существовавшее прежде — ведь связь Города с другими городами, по всей видимости, прервана. А это означает, что Город лишился очень многого. Конечно, многое он наверняка сохранил… Вот об этом нам сейчас и расскажут прошлые, — Вик вновь устремил свой взгляд на кучку старейшин.

— Я обращаюсь к своим родным с просьбой рассказать все, что они помнят о Городе.

Каким оружием он располагал в дни Исхода? Какими силами? Насколько сильное сопротивление мог оказать?

Старейшины, однако, не спешили откликнуться на просьбу Вика. Они принялись ворчливо спорить друг с другом. Пханы начали открыто подавать угрожающие реплики по поводу «тупости этих навозников», и Ворону пришлось прикрикнуть на своих подданных.

— Город, — неожиданно услышал Вик спокойный голос Сергипетроича, — заслуживает самого серьезного отношения. Оказавшись на его улицах, наши воины могут попросту растеряться и оказаться неспособными вести бой.

— Только не хозяева! — самоуверенно заявил один из пханов.

— Пятьдесят лет назад, — невозмутимо продолжал прошлый, — Город представлял собой гигантское скопление жилых и промышленных блоков, переплетение транспортных, топливных, водных и прочих магистралей. Все это строилось, перестраивалось, разрушалось и вновь строилось на протяжении сотен лет. Из простого поселка, напоминающего фермерские. Город превратился в своеобразное государство, которое все продолжало и продолжало расти, нарушая все мыслимые законы природы, пока не рухнуло под собственном весом в дни Исхода. Рост Города прекратился, прервались его связи с другими городами. Население Города резко сократилось, — Сергипетроич откашлялся, — сократилось, вероятно, до минимума. И я не думаю, что оно значительно возросло с тех пор…

— Почему? — быстро спросил Вик — Городской Конвой появляется у фермеров достаточно редко.

— Зато он забирает целую кучу пищи, — проворчал старейшина Владимир.

— Это нам так кажется, — поддержал Сергппетронча старейшина Алексей. — Но сколько воинов они могут накормить этой пищей? Сущую малость!

— Не забывайте, — вмешался старейшина Василий, — что еще до Исхода в самом Городе начали распахивать участки и выращивать овощи. Если эти огороды сохранились, да еще появились новые — пищи в Городе предостаточно.

— Хватает же им воинов, чтобы охранять границы! — заметил старейшина Дмитрий. — А границы у них — дай Бог…

— Верно…

Вик с удовлетворением отметил, что старейшины разговорились. Теперь необходимо было направить разговор в нужное русло.

— Кстати, о воинах, — сказал он. — Воинов Города мы называем метами и монами.

Чем одни отличаются от других?

— Это искаженные слова, — ответил Сертипетроич, — искаженные временем… однако, неважно. Моны лучше вооружены и подготовлены к бою, но их меньше.

— Отряд МОН, — пробормотал старейшина Владимир. — Да, он существует до сих пор.

Он сопровождает Конвой.

Какая-то мысль мелькнула в мозгу Вика. Мысль, сулящая великолепный план атаки… но вначале нужно еще, чтобы решение об этой атаке было принято.

— А меты? — спросил он.

— Эти менее опасны, — заметил старейшина Владимир. — По крайней мере были… но кто ж знает, что там сейчас творится… Во время Исхода все перемешалось, парень. Главным был тот, у кого автомат в руках. Когда моя семья уносила с окраины ноги, в Городе заправляли военные. Думаю, что они — или кого они там вырастили — до сих пор всем заправляют. Тогда справиться с ними будет непросто.

— Кого они вырастили… — повторил Вик. — Дети прежних воинов Города могли многое забыть. Они ни разу ни с кем не воевали, только постреливали по безоружным людям со своих укреплений. Что бы там им ни рассказывали старшие, что за оружие ни держали бы они в руках — боевого опыта у них нет. Это наверняка.

Пханы одобрительно заворчали. Старейшины вновь принялись перешептываться, но никто из них не возразил Вику.

— Да, — сказал, наконец, старейшина Владимир. — Пусть даже так и есть. Но боевые машины Конвоя — ты их видел?

Вик кивнул. Кто же не видел городской Конвой!

— Что если таких машин в Городе много?

— Сомнительно, — вмешался Сергипетроич. — Машины требуют ремонта, ухода… с ними достаточно сложно обращаться. Скорее всего Город сохранил лишь несколько танков для демонстрации своей силы.

— Рассчитано на навозника, — подхватил Ворон, — но не на опытного воина!

Послышались возмущенные голоса старейшин, да и многие члены Совета поддержали обиженных фермеров.

Вик едва успокоил их.

— Самое главное, — твердил он, — наш союз. Если мы поссоримся — все пропало. Все мы здесь опытные воины, и все это знаем. Какая разница, как называть друг друга?

То, как мы называем хозяев, тоже звучит не очень-то почтительно… — Вик перехватил довольную ухмылку Слава. — Успокойтесь. Мы должны принять решение…

Ссора утихла.

— В конце концов не так уж и важно, — продолжил Вик, — сколько этих боевых машин — танков — сохранилось у Города. Танк — всего лишь построенная людьми машина, а не оружие Карающего Неба. Его можно вывести из строя.

— Чем?

— Да хотя бы с помощью мин. Ремонтные мастерские Централи вполне способны изготовить достаточно мощные мины. Не так ли, Ван?

Ван нахмурился, подумал мгновение-другое, потом обронил одно-единственное слово:

— Сделаем.

— Но у Города сохранились еще и летающие машины, — это сказал старейшина Василий. — Их никакие мины не остановят.

— Да, — осторожно сказал Вик, — но кто видел эти машины со дней Исхода?

Воцарилась тишина. Старейшины качали головами.

— Верно, они не появлялись ни разу, — согласился, наконец, старейшина Владимир.

— Но мы здорово рискуем, парень. Боевой вертолет — страшная штука, если Город догадался припрятать про запас хоть один или два…

— Один или два вертолета не остановят армию, — заметил Сергипетроич.

— Не остановят, но потери…

— Потери все равно неизбежны, — резко сказал Вик. — Не будем обманывать себя. Мы понесем большие потери. Но мы готовы их понести, чтобы вернуться в Город, не так ли?

Магическое слово «Город» опять сработало. Раздались поддерживающие Вика голоса.

И тут прозвучал вопрос, которого Вик боялся, потому что не знал на него ответа.

— Мы захватим Город. Допустим. И что же дальше?

Вопрос задала Лен.

Раздались недоумевающие возгласы. Серьезность вопроса не сразу дошла до людей, особенно до пханов. Но постепенно все обратили внимание на то, что Вик молчит.

Лен была единственной женщиной среди собравшихся. По мнению фермеров и пханов к ее голосу вообще не имело смысла прислушиваться. И что это за нелепый вопрос «что же дальше»? Здесь все жили одним днем.

Кроме нескольких человек, которых Лен и Ант смогли научить видеть не только сегодняшние, но и ЗАВТРАШНИЕ проблемы.

— Мы захватим город, — пробормотал Вик. — И… что дальше? Завтрашний вопрос…

Последние слова он произнес чуть громче, чем следовало.

Со своего места поднялся Ант.

— Конечно, мы еще не приняли решение об атаке Города, — выговорил он со свойственной ему невозмутимостью. — Мы еще не приняли решение атаковать, мы еще не атаковали и не победили. Но мы должны знать, что нам делать и в случае победы — и в случае поражения. Это должно быть тщательно обдумано. Иначе — в чем смысл сражения? Войти в Город? А потом — оставить его разграбленным, без защиты, без пищи?

Вик бросил взгляд на Ворона. И лицо Главного Пхана ему не понравилось. Оно чересчур напоминало другое лицо, коварное и умное, там, на Большом Сфальте…

«Уж больно ты доверчивый… Настороже надо быть, умник, всегда настороже».

Хороший совет. Особенно, когда речь идет о самих серых. Вик помнил этот совет Но сейчас они и серые нужны друг другу. Надо замять вопрос о завтрашнем дне Города. Ворон уже насторожился. Опасно настораживать его еще больше. Ант и Лен может быть и не понимают этого, они привыкли иметь дело только с разумно мыслящими членами Сове та. Но Вик в последнее время чаще имел дело со старейшинами, тугодумие которых нужно было либо прошибать, либо медленно проламывать, а также с серыми, которые вообще признавали лишь один язык — язык силы.

— Завтрашние вопросы, — громко и внятно сказал Вик, — оставим завтрашнему дню. — Он встретился глазами с глазами Лен — и понял, о чем она думает. Она поняла его.

Она была не согласна с ним, но согласна была скрыть это и промолчать. Во имя… во имя какого-то смутного чувства, мелькнувшего в ее взгляде.

Оставался Ант.

— Разумеется, — сказал Вик, — мы продумаем все, что необходимо сделать в случае победы. В случае поражения… — он гордо поднял голову, — поражения не будет, потому, что его просто не может быть!

Пханы ответили ему своим боевым кличем. Лица старейшин разгладились, на них появилось одобрительное выражение.

Только члены Совета хмурились.

Но Вик уже принял решение и сделал все необходимое для того, чтобы то же самое решение приняли собравшиеся. Он завоевал на свою сторону большую часть старейшин и пханов. Что касается Совета… теперь уже большинство или меньшинство его сторонников в Совете не играет никакой роли.

Вик перевел взгляд на Анта.

— Время принимать решение, — сказал он.

— Я понял, — кивнул Ант.

Некоторое время они смотрели друг на друга. Потом Ант отвел глаза. Он уступил.

— Не будем решать этот вопрос, как принято у фермеров, хозяев, или в Централи, — произнес Вик. — У нас слишком разные обычаи. Решим иначе. Пусть все, кто собрался сейчас тут, посовещаются, а потом скажут одно слово «Город!» — если они согласны принять участие в сражении. Если нет, пусть молча покинут Ферму. Ворон рывком поднялся на ноги, будто распрямившаяся пружина. Он вытянул перед собой руку с хищно растопыренными пальцами и выкрикнул:

— Город!

Старейшины тесно сдвинулись в круг, так, что видны были только их затылки с седыми космами волос, да согнутые спины. Потом неторопливо поднялся на ноги старейшина Владимир и сказал:

— Город.

Все взгляды устремились на Анта. Ответственному за Совет, ему предстояло произнести сейчас роковое слово. Или промолчать. Ант колебался, Вик ясно видел, что Ант колеблется. В Совете не было единодушия. Да и у самого Анта не было уверенности в необходимости жестокого решения…

Мгновения стали тяжелыми, будто сгустки лигнина. Тяжелыми и вязкими. Вязкими и липкими. Еще мгновение… еще…

— Город.

Вик закрыл глаза. Он вновь видел горящие блоки и себя, идущего между ними. Город причинил всем им чересчур много зла. Настало время держать ответ за это зло. Что будет дальше? Пусть об этом думают Ант, Лен, Совет — кто угодно.

Его задача — войти в Город.

— Город, — сказал Вик. И все вокруг потонуло в радостных воплях пханов.

— Ты дрожишь, — услышал Вик голос Лен. Она была рядом. Все кончилось, решение было принято. Вик почувствовал, что и в самом деле дрожит.

— Погибнет множество людей, — сказала Лен.

— Я поклялся, что войду в Город, произнося ее имя, — сказал Вик.

11. ЛЮБИТЬ

Весна, как обычно, пришла в Централь в середине второй луны. Зазеленели чахлые деревца и кусты вдоль Большого Сфальта, трава пробивалась отовсюду — сквозь трещины в бетоне, сквозь битый кирпич, сквозь ржавый, рассыпающийся в рыжую труху металл. Зеленый, свежий цвет травы — цвет жизни — был везде: на сочленениях трубопроводов, на крышах жилых блоков, на стенах заброшенных постов.

Фермеры трудились на своих полях. Серых не было ни слуху, ни духу — Ворон, как и обещал, отвел племена на север. Теплицы дали первый урожай — голод теперь не грозил Централи, тем более, что через Ферму шел непрерывный обмен инструментами, оружием, пищей. Конвои, как таковые, потеряли всякий смысл. Любой фермер или обитатель Централи мог прийти на Ферму и получить то, что нужно.

У Вика появилась масса свободного времени. Он был намерен атаковать Город осенью или в конце лета. Таково было общее решение, решение вполне разумное. Раньше собрать единое войско не представлялось возможным. Служба транспорта превратилась в фикцию. А обязанности Вика перед его родом — обязанности охотника — не отнимали много времени. Весной фермерам было не до охоты. Вик занимался главным образом тем, что помогал управляться на полях с лошадьми. Здесь, на поле, он получил известие о том, что городской Конвой заявился за данью в поселки старейшины Владимира.

— Хорошо, — только и сказал Вик. — Теперь они придут в конце лета. Придут В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ.

Весенние заботы фермеров прервали полосу свадеб, но и без того связи фермерских родов с Централью пустили глубокие корни. Свадьба Веты и Святополка состоялась в назначенный срок — Вик присутствовал на ней только потому, что не мог отказаться от этого ни под каким предлогом. Глядя на Вету и Святополка, Вик невольно любовался ими. Они были прекрасной парой — оба юные и красивые, в нарядных одеждах из щедро украшенного вышивкой полотна. Вик изо всех сил старался забыть о том, что прежде красота Веты не оставляла его безразличным. Ну, конечно же, между ними ничего не было и не могло быть… разве что девичья, почти что детская влюбленность Веты в него. Теперь, после того как Вик вынужден был убить Гея — отца Веты, этой влюбленности наверняка и следа нет.

Вик улучил подходящий момент, подошел к Вете и сказал:

— Ты должна знать… я не хотел этого.

Вета промолчала. В ее взгляде не было ненависти. Но и прежняя детская открытость, обнаженность чувств исчезла.

— Это произошло случайно, — продолжал Вик. — Мне жаль, что все так… все так нелепо складывается.

— Мне тоже, — сказала Вета негромко. И это было все, что она сочла нужным сказать. Она направилась к мужу — и Вик проводил ее долгим прощальным взглядом.

Он лишил эту девочку отца и нашел ей мужа — не желая при этом ни того, ни другого. Вик вновь остро ощутил подвластность своих поступков… кому? Великому Богу? Высокому Небу?

Той неведомой реке, которая уносила его от привычных берегов и звалась Судьбою?

Свадьба Веты и Святополка проходила в одном из поселков рода старейшины Владимира. Этот поселок располагался на заброшенных железных путях прошлых.

Железные пути прошлых в Централи во многих местах были разобраны — в древесине шпал нуждалась служба зданий, а в металле рельсов — кузнечные мастерские. Однако фермеры не испытывали нужды ни в том, ни в другом, поэтому они не трогали железные пути. Самые большие поселки — подвергшиеся только что нашествию городского Конвоя — находились южнее. Этот небольшой поселок старейшина Владимир сделал местом свадьбы именно из-за его уединенного расположения.

Поздно вечером, когда молодые уже удалились в дом Святополка, Вик вышел из хижины. Весенний воздух был теплым, в нем не ощущалось ни малейшего ветерка. Все застыло в полусне. Даже звуки продолжающейся свадьбы казались приглушенными. Вик направился к частоколу, вышел за ворота и оказался перед насыпью, по которой пролегли железные пути.

Вик взобрался на насыпь. Под ногами у него оказались две металлические узкие полосы рельсов. Когда-то по ним пробегали фантастические машины прошлых. Одна из них, называющаяся тепловозом, сохранилась в Централи, сохранились и части других подобных машин. Вик глубоко вдохнул свежий лесной воздух. Железные пути. Почему его так манит любой путь, любая дорога — Большой Сфальт, фермерские тропы, летающие машины?.. Неужели только потому, что он отвечает за службу транспорта?

Нет, конечно же дело не в этом…

Послышались чьи-то шаги — кто-то грузно взбирался на насыпь за спиной Вика. Это оказался старейшина Владимир.

— Почему ты ушел? — спросил он.

— Железные пути, — ответил Вик вопросом на вопрос, — они ведь ведут в Город?

— Да. Туда, на запад — в Город.

— А на восток?

Старейшина усмехнулся.

— Неугомонный ты человек, скажу я тебе. Сотни и тысячи ходов — разве вы, не знающие того, что было до Исхода, можете представить себе такие расстояния?

— Нет, — сказал Вик. — В этом все дело. Мы утратили то бескрайнее пространство, что принадлежало вам. Мы должны теперь вернуть его.

— Вернуть? Как?

— Не знаю. Мы должны захватить Город. Может быть, там мы найдем ответ…

Старейшина только покачал головой.

— Ничего из того, что было прежде, уже нет. Почему ты стремишься вернуть то, что ушло раз и навсегда?

— Вернуть то, что ушло? — переспросил Вик. — Нет. Ты не понял меня, старейшина Владимир. Я просто тороплю то, что должно прийти.

Некоторое время они молча стояли на убегающих вдаль железных путях, скупо освещенных лунным светом. Потом все так же молча вернулись в поселок, где продолжалось свадебное веселье.

Наутро Вик, сопровождаемый старейшинами родов, чьи поселки находились на севере, отправился в неблизкий путь к озерам. Он возвращался домой. Незаметно для себя он привык называть свою хижину, где ждала Надежда, домом. Он все больше и больше отдалялся от Централи.

Но он не забыл того, что оставил в Централи, он не забыл Лен. Встреча с Ветой всколыхнула старые чувства. Весенний воздух заставлял сердце колотиться чаще… а на душе лежал камень. Вик не понимал, что с ним происходит. Вернее, он все прекрасно понимал, но приказывал себе прикидываться непонимающим. Лен была потеряна для него — законы рода суровы, да и законы Централи тоже.

Ему никогда не знать счастья…

Раздираемый самыми противоречивыми и смутными чувствами, Вик вернулся в свою хижину. Надежда встретила его на пороге. Она привычно протянула руку, чтобы принять повод — лошади в поселках содержались в больших общих конюшнях, но уход за каждой из них обеспечивали владельцы. Вернее, жены владельцев. Вик любил сам ухаживать за лошадью, но законы рода и тут диктовали ему правила поведения.

На этот раз Вик не отдал поводья жене. Он отстранил ее руку и, не глядя на Надежду, повел лошадь к конюшне. Там он почистил лошадь, подождал, пока она остынет, потом напоил и накормил ее. Ему не хотелось возвращаться в хижину. Он даже подумал о том, что можно заночевать здесь, в конюшнях, зарывшись в охапки сена и слушая сонное фырканье лошадей… Но что скажут про него на следующий день? Женщины разнесет новость по всему поселку. Худо придется и ему, и Надежде, и его роду… ах, как все перепуталось, как все плохо, как тяжело на душе!

Ощущение боли было явственным, почти физическим. Вик глухо застонал, уткнувшись лицом в теплый, остро пахнущий потом бок лошади. Весна. Любовь. Для чего все это существует? Чтобы мучить его, дразнить, соблазнять? Вик почувствовал какую-то темную волну, захлестывающую его. Волну безрассудства и страсти. Он с трудом взял себя в руки. Он заставил себя направиться к хижине Небо почернело, но не только потому, что надвигалась ночь. Где-то вдалеке слышались глухие раскат грома. Шла гроза — первая гроза в этой весне. Воздух из теплого стал душным, слышались тревожные возгласы фермеров, загоняющих скот в стойла. Вик шел к своей хижине медленно, как во сне, словно тяжелый, плотный вечерний воздух тормозил его движения. Отблески далеких молний сверкали на горизонте. Гроза приближалась.

В хижине было уютно — Надежда оказалась прекрасной хозяйкой. Вику буквально не на что было пожаловаться, и это еще больше раздражало его. Уж лучше бы жена оказалась несчастной неряхой и неумехой. Тогда он больше бы жалел ее, а значит и больше любил. Но она вовсе не выглядела несчастной. Тот момент близости, который возник между ними в свадебную ночь, ни разу не повторялся, хотя они довольно часто были близки как муж и жена. Как положено мужу и жене. Но тонкая незримая нить, протянувшаяся между ними в ту первую ночь, исчезла, не успев окрепнуть.

Вик не мог заставить пробудиться к своей душе ни единого чувства по отношению к Надежде. Она была красивой и послушной женой. Красивой и послушной. И только.

Надежда ждала его у стола с пищей. Молоко, хлеб, сыр, копченое мясо, то, что прежде они называли «порцией конвоя». Теперь это была ежедневная пища Вика, причем получал он ее более чем достаточно. И даже мед сегодня на столе…

Фермерам не очень-то удавалось управляться с пчелами, мед и у них был редкостью.

Вик любил мед — и он знал, что Надежда всегда пытается раздобыть это лакомство для него.

Вик сел к столу. Надежда опустилась на лавку неподалеку, улыбаясь своей привычной улыбкой — смущенной и робкой.

— Поешь тоже, — предложил Вик.

Надежда помотала головой.

— Не хочешь?

Надежда кивнула.

— Знаю ведь, что хочешь, — сказал Вик с досадой. У фермеров женщины обычно ели отдельно от мужчин, после них. Это не было законом, но Надежда привыкла делать именно так. Очень редко Вику удавалось уговорить ее разделить с ним пищу. На этот раз он не стал ее уговаривать, а принялся за еду. Он успел не на шутку проголодаться за время пути от южных поселков.

Хижины фермеров редко имели застекленные окна — небольшие окошки просто закрывались в дождь или на зиму ставнями. Однако Вик привез из Централи небольшие куски стекла, поэтому видел сейчас все, что делается в поселке. Ветер гнал по улицам мусор и пыль, дыхание приближающейся грозы ощущалось все сильнее.

— У нас дымоход закрыт? — спросил Вик жену.

— Да.

Небо сверкнуло зарницами, раздался мощный удар грома. Надежда осенила себя знаком Великого Бога — Вик знал, что у фермеров принято считать грозу его гневом. Вик даже и не пытался разубеждать жену на этот счет, понятие электричества было ей абсолютно неведомо. Он мрачно жевал хлеб, обмакивая его в миску с медом и запивая молоком. Надежда принялась расплетать косу на ночь. Она делала это неторопливо и как-то рассеянно, словно совершая некий обряд, совершать который было необходимо, даже не понимая его смысла. Вик бросил на жену один за другим несколько взглядов. Ему нравилось смотреть, как она расплетает косу. Ему нравился тот момент, когда освобожденные волосы падали на узкие плечи, покрытые белым полотном, струились вдоль спины, а дальше, словно повторяя гибкий каштановый водопад, под полотном обрисовывались стройные линии ног, завершающихся такими маленькими босыми ступнями…

Вспышка! На мгновение ослепшему Вику почудилось, что молния сверкнула прямо у них в хижине. И тут же чудовищный удар грома потряс хижину. Будто само Небо обрушилось на них!

Надежда, испуганно вскрикнув, метнулась к мужу, упав перед ним на колени и обхватив руками, словно прося защиты. Одной рукой она задела миску с остатками меда и опрокинула ее на Вика. Он почувствовал, как густой, липкий мед потек по его щеке, шее, груди.

За окном родился неясный, вкрадчивый шелест. Он усиливался, надвигался, заполняя собою пространство.

Первые капли дождя ударили в стекло.

Вик увидел янтарные капли, падающие на прижатое к нему лицо Надежды. Он дотронулся до него пальцами, поднес их к губам. Мед. Он прикоснулся к лицу Надежды липким от меда ртом. Она еще крепче сжала его в испуганном объятии. Он увидел ее запрокинутое лицо с полуоткрытыми губами, которые блестели от меда.

Больше Вик не был самим собой. Он был кем-то другим — кем-то или чем-то — грубым, жадным, безжалостным.

Он даже в страшном сне не мог представить себе ТАКОЕ. Такое страшное наслаждение…

Казалось, это длится бесконечно.

Вик потерял ощущение времени. Осталось только ощущение своего тела — и еще ее тела. Горячего, мягкого, покорного. Липкого от меда…

Она стонала, она говорила что-то, но он ничего не слышал. Не хотел слышать.

Потом пришел какой-то монотонный звук.

Звук стучащего в окно ливня.

Все кончилось.

Фитиль в плошке светильника погас. Они лежали на волчьих шкурах брошенных на пол.

В окно мерно барабанил дождь.

И тут губы Надежды шевельнулись.

— Бедный ты мой, — услышал Вик.

Он не поверил своим ушам. Он взглянул в ее лицо…

И прочел в ее взгляде жалость.

ОНА ЖАЛЕЛА ЕГО! Она из простой женской жалости позволяла ему выдавать свою смутную жалость, жалкое подобие жалости за любовь! Ненависть — за любовь…

— Нет, — прошептал Вик. — Нет! — Он казался себе жалким, лживым, омерзительно липким… Проклятье Небу! Одним рывком он поднялся на ноги, схватил что-то из одежды, напялил на себя и, не оглядываясь больше на распростертое на полу обнаженное тело, бросился вон из хижины.

Ливень обрушился на него стеной — слепя, сбивая с ног. Теплый и чистый весенний ливень. Вик поднял лицо к ночному небу, задыхаясь от боли, гнева, от хлещущей в глаза, в нос, в уши воды. Вода, стекающая ко рту, была сладкой.

Мед. От него не избавиться. Не избавиться от того, что назначено судьбой.

Вик бросился к конюшням. Он пробивался сквозь ливень, словно сквозь влажные заросли немыслимых растений, выросших от земли до Неба. Ноги утопали в грязи, лицо омывали светлые струи дождя. А сердцу… сердцу было больно, как никогда!

— Лен, — сказал Вик. И повторил, упрямо сжав зубы. — Лен!

Он отодвинул разбухший от влаги деревянный засов на воротах конюшни. Пробрался к своей лошади, бешено мечущейся из стороны в сторону и тревожно фыркающей, как и все остальные. Кое-как оседлал ее трясущимися руками. Вывел из конюшни, вскочил в седло и галопом рванулся прочь из поселка, минуя ошеломленную стражу у ворот.

Вик мчался в полутьме под постепенно стихающим, уходящим прочь ливнем. Он хорошо знал дорогу, по которой направлялся. Эта дорога вела в Централь.

К Лен.

Сейчас все казалось Вику простым. Совсем простым. Он должен просто сказать Лен о своих чувствах. О своей любви, да, любви к ней. И все встанет на свои места. И завершится эта мука, которую немыслимо больше терпеть…

Он не думал о том, что до Централи десятки ходов по ночной тропе, превращенной в жидкую грязь, опасные броды на вздувшихся после дождя реках, он вообще ни о чем не думал кроме того, что должен добраться до Лен.

Лен!..

Лошадь споткнулась на всем скаку. Вик полетел куда-то вперед и вбок, почувствовал ошеломляющий удар о землю — и наступила тьма… …Он почувствовал холод. Он лежал в огромной луже, вернее — в густом месиве грязи. Где-то неподалеку фыркала лошадь. Вик поднял голову. Лошадь переминалась с ноги на ногу в двух шагах от него, целая и невредимая. Вик с трудом поднялся на колени, потом на ноги. Похоже, он тоже был цел и невредим. Грязь смягчила удар. Вик растопырил перед глазами ставшие черно-серыми пальцы. Ему почудился сладкий аромат меда. С ног до головы в сладкой грязи…

А если Лен… а если даже Лен, то что же — сладкая грязь, страшное наслаждение — и только? Если это — все?..

Нет, никогда! Не может этого быть!

«ТЫ НИКОГДА НЕ БУДЕШЬ СЧАСТЛИВ С ЛЕН!»

Чувствуя себя беспредельно опустошенным, Вик потянулся к поводьям лошади.

12. ВЕРИТЬ

Был полдень. Солнце стояло прямо над головой и пекло немилосердно. Но Вик не обращал на это ни малейшего внимания. Он был весь поглощен изучением открывшейся его взору картины.

Многое, слишком многое зависело от того, что он сумеет разглядеть, а что нет.

Впрочем, Вик сразу понял, что разглядит он немногое, а поймет — и того меньше.

Жилые блоки — высокие, как в зоне эрапорта, еще более высокие, пониже, совсем низкие… Переплетение сфальтов между ними. Редкие пятна и полоски зелени.

Огромная серая петля Реки на горизонте, которая огибала центр Города по плавной дуге. Антенна тело-видения. Вот и все. Впрочем…

— Такое ощущение, что сфальты расположены в определенном порядке, — сказал Вик стоящему рядом с ним Сергипетроичу. — Они из единого центра расходятся к берегу Реки.

— От вокзала, — поправил Вика Сергипетроич. — Он южнее нашей территории, совсем недалеко, — прошлый указал рукой на блестящее под солнцем переплетение железных путей. — Само здание вокзала разрушено, но ты должен понять, где оно находилось.

— Вон там, где железные пути идут параллельно друг другу. Видишь?

— Вижу. А сам центр Города?

— Прежде он располагался вот там, — палец прошлого уткнулся куда-то за антенну тело-видения, где Вик разглядел еще одно похожее сооружение. — Центр Города! Я уверен, что те, кто правит Городом сейчас, од сих пор там.

— Почему ты так думаешь?

Сергипетроич пожал плечами.

— Центр есть центр… Там очень удобные жилые блоки, да и не только в удобствах дело. Помнишь, я рассказывал тебе об Исходе?

Вик кивнул.

— Так вот. В Городе издавна существовала боязнь окраин и недоверие к ним. Если там сохранилась хоть какая-то власть — будь уверен — искать ее надо в центре Города.

— В тех блоках? — теперь уже палец Вика указал за антенну тело-видения.

— Именно так.

— На границе Города и Реки? Прошлый бросил взгляд на задумчивое лицо Вика, потом отвернулся.

— Да. На границе Города и Реки.

— Сохранились ли мосты, ведущие на другой берег Реки?

— Ты же их видишь отсюда.

— Ясно — только тот, что совсем рядом с Централью. Он разрушен. Но вон там, дальше… — Вик до боли в глазах напрягал зрение, но видел лишь серые нитки бетона на сером фоне Реки. — Там есть еще два моста…

— Я знаю не больше, чем ты, — отозвался Сергипетроич. — А что говорят фермеры?

— Важно не ЧТО они говорят, а КАК… Их едва-едва поймешь. Я понял пока только то, что на том берегу Реки тоже есть фермерские поселки. Но они так далеко, что это вполне может оказаться легендой. О мостах в черте Города фермерам ничего не известно.

— Ничего не известно… — как эхо откликнулся прошлый.

— Ты не одобряешь атаку Города, — не спросил, а утвердительно произнес Вик.

— Нет, — возразил прошлый, — ты несправедлив ко мне. Я сделал все, что было моих силах. Рассказал тебе об Исходе. Выступил на Совете в твою поддержку. Поддержал тебя потом, на Большом Совете, где от моего слова многое зависело. Показал сейчас расположение Города. Теперь…

— Теперь?..

— Теперь слово за тобой, Вик.

Они стояли на крыше Станции — это была самая высокая точка Централи, если не считать, разумеется, дымовых труб. Но подняться на трубы было невозможно — вбитые в бетон скобы проржавели насквозь. Поэтому Вик и Сергипетроич ограничились осмотром Города с крыши Станции.

Взгляд Вика покинул центр Города и переместился южнее. Река убегала на юг — и Город следовал за ней.

— А там что? — спросил Вик.

— Где?

— На южных границах Города.

— Окраины. Уже в дни Исхода контроль над ними был потерян.

— Тут что-то не так, — возразил Вик. — Ведь воины Города удерживают всю эту территорию? Граница удерживается вначале вдоль Большого Сфальта, а потом вдоль канала, вдоль реки — вплоть до поселков старейшины Владимира. Вчера отряд моих «кровных братьев» рискнул переправиться через реку. Там сплошная стена заграждений, такая же, как и здесь, у Развилки. Они едва успели унести ноги.

— Мне и самому это непонятно. Разве что…

— Что? — быстро переспросил Вик.

— Разве что Город до сих пор как-то использует эту территорию своих бывших окраин. Там могут быть огороды, промышленные блоки, склады… да мало ли что.

— Разумно. Только вот что… прошлый… — голос Вика звучал настолько серьезно, что Сергипетроич тревожно уставился ему в лицо. — Ты говорил, что Город постигла социальная катастрофа. Так?

— Так. Слово в слово.

— Ну, и какой же сейчас в Городе закон? Какое у него социальное устройство?

Сергипетроич медленно покачал головой.

— Боюсь, что это мы узнаем только тогда, когда войдем в Город — если войдем в него, конечно…

— А я боюсь, — резко сказал Вик, — что мы никогда не войдем в Город, если не узнаем его тайн. Слишком многих сюрпризов следует ожидать. Город слишком велик.

Он может оказаться нам не по зубам, если только мы не придумаем, как половчее его разгрызть.

— Язык серых, — пробормотал Сергипетроич.

— Язык человека, который ведет тысячу людей на смерть. В том числе всех воинов Централи. Я должен знать о Городе как можно больше! — Вик говорил, не повышая голоса, но его взгляд неотрывно был устремлен на городские блоки. И голос его, казалось, звенел, как натянутая тетива самострела.

В течение минувших дней второй и третьей лун Вик, словно одержимый, метался между Централью, поселками фермеров и лагерями серых. Он нигде не задерживался надолго. Он проверял оснащенность воинов оружием и степень их подготовки, он наскоро переговаривал со старейшинами, пханами и членами Совета (исключая Лен, встречи с которой избегал), он пытался хоть что-то новое узнать о Городе. Он ел на ходу, он спал в седле; едва появившись в своей хижине, — он уже вновь принимался собираться в дорогу.

Огромное пространство — в сотни ходов — оказалось под контролем Вика. Но ему мало было этого пространства. Город! Ему нужна была информация о Городе. Вик не заметил, как весна сменилась летом, как лето пошло на убыль.

Приближались дни, когда уже можно было ожидать появления Конвоя. Тишина по ночам казалась Вику оглушающей. Он ждал отдаленного рева моторов. Река-Судьба убыстряла свое течение с каждым днем.

Не находя себе места ни в Централи, ни в поселке старейшины Василия, Вик предпринял единственно возможное: постоянно находиться в дороге. Он не чувствовал усталости, дорога врачевала его чувства, его душу. И ни на единый миг он не забывал о Городе.

И Высокое Небо сжалилось над ним.

В один из дней пятой луны пхан доставил в свой лагерь нового раба. Вик находился в этом лагере, поэтому новый раб привлек его внимание. Он был чудовищно оборван, истощен и грязен. Он не был похож ни на фермера, ни на обитателя Централи.

— Откуда он? — мимоходом спросил Вик. И услышал ответ, заставивший насторожиться:

— Бездомник…

Вик несомненно уже слышал однажды это слово. Когда? Во время бегства из лагеря Главного Пхана. «Рабы не ходят поодиночке, поодиночке ходят только бездомники», — всплыл в памяти хриплый голос. Бездомники… Те, кого даже рабы серых презирают и ненавидят.

— Откуда ты? — спросил Вик скорчившееся у костра существо. И прозвучал ответ, громом отдавшийся в его ушах, ответ, пробившийся из недр грязных волос и вонючего тряпья: — Город…

— Они все из Города, бездомники, — прокомментировал этот ответ один из серых. — Бегут оттуда, а куда — и сами не знают.

— Так у вас и другие такие есть?

— Ну. Штук десять в разных племенах наберется, — серый говорил о бездомниках, как о неодушевленных предметах. — Рабы из них плохие. И подыхают быстро.

— Вы расспрашивали их о Городе?

— Пробовали. Никакого толку, а. Да ты посмотри на него — чего от него добьешься? — серый презрительно пихнул ногой существо, которое только плотнее сжалось в комок от этого удара.

Вик задумчиво разглядывал бездомника. Чем же плохо ему и другим бездомникам было в Городе? Разве от сытой и спокойной жизни бегут, да еще рискуя попасть в лапы серым? Тут что-то не то.

При помощи Ворона Вик разыскал всех бездомников, обращенных серыми в рабов, и одного за другим расспросил их. Они действительно были немногословны, но кое-что Вику удалось узнать.

Люди, управляющие Городом, и не думали заботиться о всем его населении. Они заботились только о себе. Охрана границ была необходима не только для того, чтобы никто не проник внутрь Города, но и для того, чтобы никто не выбрался наружу. Большая часть населения вела нищенскую, полуголодную жизнь. Неплохо жилось только метам, да тем специалистам, без которых правители Города не могли обойтись. Остальные по сути дела были предоставлены сами себе. Правителей не интересовало, где они достанут пищу, одежду, топливо для того, чтобы обогреть зимой свои жилища. Лишь изредка правители снисходили до того, чтобы выделить горожанам какие-нибудь подачки. Конвои доставлял отобранную у фермеров пищу в специальный район, расположенный, как и предвидел Сергипетроич, в центре Города.

Этот район, где жили правители, охраняли особо. Он был как бы небольшим Городом внутри Города. Простые горожане туда не допускались. Остальная территория была разделена на три зоны. Одна называлась «общей», и жилось в ней чуть лучше, чем в двух других. Две другие, расположенные южнее центра Города зоны, представляли собой мир, где царил один закон: каждый за себя. Мосты через Реку сохранились, они выходили в первую из зон, поэтому ее обитатели добывали пищу и дрова на другом берегу Реки. Но мало было добыть пищу: нужно было еще и сохранить ее, сберечь от завистливых глаз остальных. Не выдерживая, многие обитатели этих южных зон пробирались через укрепления метов и бежали на территорию серых или на земли, расположенные за Рекой, — там тоже были укрепления, но не столь плотные, как у Большого Сфальта. Не доверяя друг другу, бездомники держались поодиночке, но главным местом, где они обитали, были покинутые городские блоки за Большим Сфальтом. Теперь Вику стало ясно, кем был по-звериному зарычавший на него человек, человек, которого он видел, когда вел конвой прошлым летом.

Вика неприятно поразило все услышанное. Привыкший жить по законам Централи, по законам Рода, которые, хотя и отличались друг от друга, все-таки неизменно предполагали ответственность старших за судьбы тех, кто им подчинялся, Вик не сразу постиг простую и жестокую логику городских правителей. Они вели себя как пханы серых. Но если те открыто признавали, что не знают вообще никаких законов, Город узаконил рабство, грабеж и право кулака, право того, у кого оружие, у кого власть.

Это была система — несправедливая и опасная.

Система, которая вполне заслуживала того, чтобы быть уничтоженной.

И Вик мог сделать это.

На Совете Централи он рассказал обо всем услышанном от бездомников. Как он и ожидал, его слова вызвали взрыв возмущения. Подсознательное желание вернуться в Город соединилось с вполне осознанным желанием уничтожить власть городских правителей. Но экстренная информация Вика в этот день оказалась не единственной экстренной информацией. Когда Вик закончил свой рассказ, когда улеглись страсти по поводу услышанного, со своего места поднялся Лег. Он был бледен и казался взволнованным до глубины души.

— Служба здоровья. Экстренная информация.

Все притихли. От службы здоровья не приходилось ждать хороших вестей. Особенно в качестве экстренной информации.

— Мы, совместно со службой детей… — Лег глянул на молчащую Лен, — …совместно со службой детей провели несколько этапов медицинского обследования. Опыты… И, кроме того, наблюдения над жизнью фермеров… — Лег откашлялся. Дольше тянуть было невозможно. И он выпалил единым духом:

— Действие препарата тормозило рождаемость!

— И теперь, когда запасы препарата истощились… — медленно выговорил Ант. — …Рождаемость в Централи резко возрастет. «Вот и все, — подумал Вик. — Все одно к одному. Прежняя жизнь — такая прочная, надежная, хорошо организованная — в прошлом. В прошлом, как прошлые. Теперь мы просто вынуждены забыть о прежних границах, о прежнем укладе жизни. Теперь мы вынуждены атаковать Город. Нас очень скоро станет слишком много, чтобы Город это терпел. Или мы — или они»…

Последнюю фразу Вик повторил вслух. Это не было случайностью. Он хотел, чтобы его услышали.

— Или мы — или они.

Сергипетроич кивнул. Кивнул и Ант, но в его взгляде был какой-то невысказанный вопрос, обращенный к Вику.

После окончания Совета Ант подозвал к себе Вика и Слава. И сразу же задал тот вопрос, который Вик угадал в его глазах:

— Мы — или они. Да, это так. Но кто сейчас сильнее?

— О чем спрашивать меня? — с досадой отозвался Слав. — У меня всего-навсего сорок ходовиков.

— А у тебя? — Ант обратился к Вику.

— У меня сто «кровных братьев», — сказал Вик, чуть помедлив. — Около пяти сотен воинов серых. И не меньше тысячи воинов породнившихся с нами фермерских родов. А может, и больше. Кроме того, после рассказов бездомников, я надеюсь, что жители Города если и не помогут нам, то, во всяком случае, не будут мешать. Против нас одни только меты, разбросанные по огромной границе Города.

— А моны?

— Большая их часть сопровождает Конвой. Мы атакуем его и постараемся захватить боевые машины прошлых.

Слав присвистнул.

— Смело, ответственный! — он так и не отвык обращаться к Вику подобным образом, хотя сам был ответственным вот уже несколько лун. — Но Конвой надо ждать со дня на день…

— Именно так, — подтвердил Вик. — Мины уже готовы. Я, кроме того, обнаружил любопытное оружие прошлых — старейшины называют его «гранатометами». Такое оружие способно остановить танк. Я вооружил им нескольких «кровных братьев». А ходовикам я передал пулеметы…

— Отличная штука! — заметил Слав тоном знатока. — Емкость магазина вдвое больше, чем у акэма, а что касается скорострельности, так эта машинка и в самом деле мечет пули, да так, что никакому акэму за ней не угнаться.

— Вы настроены воинственно, — спокойно отметил Ант. — Но каковы наши шансы?

Только откровенно.

— Конечно, откровенно, — пожал плечами Вик. — Пятьдесят на пятьдесят. Мы все еще многого не знаем о Городе.

— И все-таки мы атакуем?

Этот вопрос задал не Ант. Его задала Лен, незаметно подошедшая к беседующим.

— Атакуем, — решительно сказал Вик. — Это… как Река.

— Что?

— Река, — повторил Вик. — Я верю в наши силы. Река сливается из капель, из ручьев. Что это за сила? Вода! Но она способна двигать камни. Камни, которые мешают ей.

— И ты веришь, что Небо на нашей стороне?

— Верю.

— Ты можешь погибнуть, — сказала Лен.

— Но ты будешь жить. Ты и твои дети.

Оба поняли, что сейчас сказано главное. То, что толкало, влекло их друг к другу — и то, что разъединяло их. Они многое еще могли сказать друг другу. Но не успели. В зал Совета ворвался один из «кровных братьев», с ног до головы покрытый пылью:

— Конвой идет к Глубокому Озеру! — выпалил он.

13. АТАКОВАТЬ

— Мы могли бы проучить их прямо здесь, в поселке!

Вик ничего не ответил Ярославу. Он напряженно вглядывался в грозные очертания двух боевых машин прошлых, внушительно застывших у ворот поселка. От старейшин Вик узнал принцип устройства танка. Ничего загадочного в нем не было. Но эти машины обладали огромной боевой мощью. Кроме того, они впечатляли и внешне.

Орудийный ствол одного танка был направлен на убегающую в лес дорогу, ствол другого — прямо на хижины поселка. Вик знал, что находящиеся внутри танков моны держат под прицелом и дорогу и поселок. Атаковать сейчас было бы безумием.

Атаковать сейчас означало рисковать жизнями фермеров и их семей в поселке.

Старейшины подробно объяснили Вику, что может наделать выпущенный из танкового орудия снаряд.

Знали это, разумеется, и те моны, что хозяйничали в поселке. Они деловито загружали грузовики пищей, методично переходя от одной хижины к другой. Все они были вооружены акэмами и одеты в одинаковую пятнистую одежду, что делало их похожими на движущиеся части какого-то странного пятнистого механизма. Они не проявляли никаких эмоций. Грабеж Города не был похож на грабеж серых — с воинственным кличем и кровавой резней. Город грабил спокойно и уверенно. Моны были абсолютно уверены в своем превосходстве и в праве на грабеж.

Вик подумал, что это последний день их уверенности.

— Все воины на своих местах? — спросил он Ярослава, хотя был вполне убежден в утвердительном ответе. И ответ последовал:

— Да.

— Хорошо. Отправляйся туда. Немедленно.

— А ты, Вик?

— И я тоже. Но чуть погодя. Ступай, Ярослав.

Ярослав, ловко цепляясь за ветки, спустился со сторожевого поста фермеров, устроенного в кроне огромной старой сосны. Вик, словно завороженный, продолжал рассматривать танки и неторопливо передвигающихся между хижинами монов. Внезапно возле одной из хижин возникло какое-то движение. Вглядевшись, Вик увидел спорящего с моном фермера.

Спустя мгновения из поселка донесся треск короткой автоматной очереди. Мон перешагнул через труп и продолжил свой путь.

Такое хладнокровное и бессмысленное убийство Вик видел впервые. Оно только подтверждало все услышанное о Городе от бездомников и поэтому не было неожиданностью. Но теперь его ненависть была конкретной. Ненависть к этим спокойным, уверенным в себе, похожим друг на друга людям. Людям? Скорее он готов был разглядеть человеческую душу в двигателе танка.

— Делайте что хотите, — пробормотал Вик. — Но будьте готовы ответить за все сделанное. Вы уж меня извините, — губы Вика искривились. Он начал спускаться с дерева. Движения его, конечно, не были столь ловкими, как движения Ярослава, но, наконец, он ощутил под ногами землю. Отвязав свою лошадь, Вик вскочил в седло и рысью направился к тому месту, где на три хода южнее поселка была устроена засада.

Устроить засаду заранее было невозможно — городской Конвой, как и прежние конвои Централи, использовал множество разных маршрутов. Поэтому Вик держал нескольких наблюдателей на границах Города. Едва только Конвой двинулся в путь, от гонца к гонцу, от одного сторожевого поста к другому понеслась весть об этом. Конвой миновал поселки старейшины Владимира, поселки старейшины Леонида, расположенные южнее по Реке, резко повернул на север и направился по дороге, которая вела к Глубокому Озеру. С этого мгновения цель Конвоя стала ясна — поселок старейшины Анатолия. «Кровные братья» немедленно известили об этом Вика. И сами начали действовать, как было обговорено.

Грузовик помог Вику быстро добраться до озер — здесь пришлось пересесть на лошадь и бешеным галопом спешить к Глубокому Озеру. Вик поспел вовремя.

Встретившись с «кровными братьями» у сторожевого поста, он дал им все необходимые указания. Фермеры не знали, в какой из поселков на этот раз пожалует Конвой, но они готовы были встретить его возле любого из поселков.

Затем Вик и Ярослав понаблюдали за монами со сторожевого поста — а затем…

Конвой двигался по лесной дороге в обычном порядке — танк, два грузовика с пищей, два грузовика с монами, танк. Орудие головного танка было повернуто чуть вправо, орудие замыкающего — чуть влево. Дорога на протяжении примерно четырех ходов от поселка была очень плохой, поэтому грузовики не могли двигаться быстро — а значит и танкам приходилось притормаживать. Рев мощных двигателей разносился далеко вокруг.

Еще ход — и дорога станет лучше. Тогда танки и грузовики смогут увеличить скорость…

Взрыв! Первый танк наскочил на мины. Из своего укрытия в придорожном кустарнике Вик увидел языки пламени на броне и густой черный дым. В дыму мелькнули фигуры фермеров, бросающих в горящий танк мины. Раздалось еще несколько взрывов.

Откинулась. крышка люка на башне танка, и оттуда начал было выбираться мон, но, скошенный автоматными очередями, бессильно обмяк, застряв в люке. Все происходило невероятно быстро. Пока взгляд Вика был направлен на горящий танк, моны, находившиеся в грузовиках, успели рассредоточиться и открыть огонь по лесным зарослям, окружающим дорогу. Фермеры стреляли в ответ и забрасывали монов минами. Дорога была блокирована плотно. Конвой был обречен.

Второй танк открыл огонь из орудия, одновременно дав задний ход. Снаряды рвались в лесу, не причиняя фермерам большого вреда. Вик мог бы приказать уничтожить с помощью мин и этот танк, но он надеялся захватить его неповрежденным. Поэтому он приготовил для замыкающего танка нечто другое, нежели для головного. Сквозь отчаянную автоматную стрельбу и грохот танкового орудия раздались хлопки нескольких мин — и на дорогу позади продолжающего пятиться танка обрушились две сосны.

Эта баррикада должна была остановить танк. Но она не остановила его. Боевая машина, взревев двигателем, без особого труда преодолела завал. Теперь медлить было опасно.

— Гранатометчики! — крикнул Вик, едва увидев, что происходит. Приказ пронесся вдоль дороги от человека к человеку — и вскоре два гранатомета ударили по танку.

Один из выстрелов оказался точным. Вик не видел, куда попала граната, но танк окутался клубами дыма и замер на месте. Лишь на несколько мгновений. Потокм огромная машина дернулась и вновь двинулась с места. Посыпались мины. На этот раз фермерам повезло меньше, чем с первым танком — в цель попали лишь одна или две мины, угодившие к тому же в гусеницу. Танк вновь дернулся, надсадно ревя дизелем, и внезапно начал вращаться на месте. При этом он не переставал вести орудийный огонь. Это не было прицельной стрельбой, это был скорее жест злобы и отчаянья. Но совершающая обороты на единственной уцелевшей гусенице, изрыгающая огненную смерть бронированная махина невольно вселяла страх. Тем не менее фермеры не отступили. На танк продолжали сыпаться мины. Вновь и вновь подползающие к танку фермеры проявляли ничуть не меньшее упорство, чем засевшие в танке моны. И вскоре боевая машина запылала. Орудие выстрелило еще несколько раз и замолчало.

Судьба обороняющихся автоматчиков была решена, но они и не думали сдаваться.

Погибая под пулями фермеров, моны так и не успели понять, что безоговорочному господству Города пришел конец. Они сражались — даже в этой безнадежной для них ситуации — со спокойной уверенностью машин. Вик отметил, что монов нельзя назвать очень уж искусными воинами. Им действительно, как и предполагал Вик, не хватало боевого опыта. Они даже не попытались прорваться из окружившего их кольца фермеров.

Через половину хода все было кончено. Танки и один из грузовиков были уничтожены, но три грузовика, хоть и поврежденными, попали в руки фермеров.

Наскоро осмотрев повреждения, Вик убедился, что исправить их для ремонтных мастерских Вана — дело одного-двух дней. Фермеры потеряли в схватке с Конвоем всего пятнадцать воинов. Если так же успешно они атакуют Город… Но тут Вик одернул себя. Город — это не попавший в ловушку Конвой. Там обе стороны будут иметь возможность маневра.

Город. Теперь очередь за ним. И медлить нельзя ни единого хода.

Ощущая постепенно нарастающее возбуждение, Вик начал действовать. Пути назад не было — уничтожение Конвоя Город никогда не простит. Следовало опередить городских правителей. Вик немедленно, прямо с места засады, разослал гонцов к старейшинам и пханам. Он знал, что силы собраны — все ждали лишь его приказа.

Сейчас Вик отдал приказ: стягивать воинов в три места — к Ферме, к южному мосту у района обитания бездомников и к поселкам старейшины Владимира. Старейшина Владимир и его сын Святополк — муж Веты — должны были возглавить отряды фермеров, атакующие Город с юга. Ворон будет прорываться с отрядами серых через район бездомников к Реке, чтобы успеть захватить контроль над мостами до того, как подойдут меты с другого берега. От фермы к Городу должны были выступить несколько отрядов, охватывая центр. В числе прочих здесь был отряд ходовиков под командованием Слава. Отряд «кровных братьев» Вик поручил возглавить Ярославу.

Приказы были отданы, гонцы отправились в путь. Вик, добравшись до своего поселка, немедленно пересел на грузовик и отправился в Централь. Надежда не смогла уговорить его отдохнуть и поесть. Хотя изо всех сил старалась это сделать.

— Ведь я, может быть, уже не увижу тебя до начала сражения, — выговорила, наконец, она со слезами в голосе.

— Увидимся после сражения, — небрежно произнес Вик. Он прекрасно понял, что хотела сказать жена, но не хотел давать волю ни ее, ни своим чувствам. Он торопливо забрался в тесную кабину грузовика, задвинул за собой тяжелую дверцу.

Он видел в боковое окошко лицо Надежды. По нему текли слезы. Вот так же, в боковое окошко кабины, Вик увидел однажды совсем рядом лицо Лен. Она тогда внимательно смотрела на него, положив голову на сгиб руки, и губы ее улыбались, он чувствовал ее дыхание, и лица их почти соприкасались… Жизнь обещала счастье, счастье наперекор всему — но это обещание не сбылось. Заплаканное лицо Надежды вновь оказалось перед глазами Вика. Он торопливо выбрался из кабины, обнял жену. Она крепко-крепко обхватила его руками.

— После сражения… — повторил Вик. — Все будет хорошо. Не плачь. Ничего со мной не случится… — он говорил, чувствуя сухую обязательность этих слов и думая:

«Обнимая Лен, я нашел бы другие слова, искренние»… Это было невыносимо. Вик вспомнил обряд венчания в доме Всемогущего Бога. Он ждал тогда решающих боев с серыми и думал: «Вокруг столько опасностей, моя жизнь может оказаться не такой уж и долгой». Сейчас Вик снова подумал об этом.

После сражения! Кто знает, что будет с ним после сражения… А может быть, и к лучшему, если…

«Нет! — решительно остановил себя Вик. — С такими мыслями нельзя вести войско в бой. Мы ОБЯЗАНЫ победить. И я должен думать о победе, а не о поражении и смерти.

От меня многое зависит. Мне верят фермеры, верит Централь, верят даже многие из серых. Я руковожу атакой. Я обязан уцелеть до тех пор, пока Город не будет захвачен. Обязан точно так же, как зимой, во время падения Централи. Обязан»…

Вик овладел своими чувствами. Мягко высвободившись из объятий жены, он торопливо поцеловал ее и вернулся в кабину грузовика. Через ход он был уже далеко от поселка, от своей хижины, от Надежды. От всего личного.

Начинало смеркаться. Вик гнал машину, торопясь оказаться в Централи.

Несколько раз ему попадались большие и маленькие отряды — это были воины фермеров и серых, движущиеся в районы сосредоточения. Приказ Вика был выполнен мгновенно. А некоторые фермерские отряды, вероятно, выступили не дожидаясь приказа, узнав о городском Конвое. Вик не скрывал, что они атакуют Город сразу же, как только уничтожат Конвой. Известие о победе, первой победе над силами Города, уже разнеслось повсюду. Грузовик Вика, который во избежание недоразумений снижал скорость всякий раз, встречая очередной отряд, приветствовали радостными возгласами. Серые испускали свой боевой клич, более сдержанные фермеры молча вскидывали над головой руки с крепко сжатым в них оружием. Вик разглядел мелькнувшее в свете фар лицо старейшины Дмитрия. Потом показался Вась — породнившийся с ним ходовик. Он приветственно помахал Вику рукой. Фермеры из поселка у Большого Озера выступили, как и многие, многие другие…

Если бы кто-нибудь каким-то фантастическим образом мог подняться сейчас в небо на летающей машине, он увидел бы невероятную картину. В сгущающихся сумерках одна за другой зажигались огненные точки факелов — и эти огненные точки сливались друг с другом, превращались в крохотные огненные ручейки, упорно движущиеся в одном направлении — к темным, мрачным громадам Города. В Городе, впрочем, тоже светились огненные точки — окружающие мертвенно-бледное пятно электрического света…

Вик понимал, что городские правители уже почуяли неладное. Конвой не вернулся в назначенное время — наверное, впервые за много лет. Завтра утром меты и оставшиеся у Города моны отправятся на его поиски, сметая все живое на своем пути. Должны отправиться. Но они не сделают этого, потому что завтра утром сам Город будет атакован.

Конечно, некоторые старейшины и пханы не успеют столь быстро вывести своих воинов к границам Города. Ну, так что же? Этих воинов Вик предполагал использовать как резерв. Сражение в Городе продлится много ходов, свежие силы будут нужны постоянно…

Дорога серой полосой бежала навстречу грузовику. Горизонт, окрашенный заходящим солнцем в кровавые тона, казался погруженному в свои мысли Вику воспаленной раной. Огромной раной — в пол-Неба…

Завтра умрут десятки, сотни людей. И на смерть поведет их он. Но если не сделать этого — смертей все-равно не избежать. Так уж лучше умереть сражаясь. Вик вспомнил фермера, походя застреленного моном. А ведь это могла быть и Лен. Какая монам разница? Сказал слово поперек — очередь из акэма. Лен, Вета, Ярослав, Ант, Надежда, Слав, Гор… Мысли Вика начали путаться.

«Нужно будет поспать три-четыре хода», — подумал он.

Грузовик приближался к прежней границе Централи. Вскоре он миновал мост, где некогда Вику пришлось прорываться через заслон серых. Здесь Вик встретил еще один отряд, на сей раз — отряд одного из пханов. Почудилось или нет? Среди попавших в луч света фар лиц мелькнуло лицо Силача. Как давно это было. Главный Пхан… плен… «настороже надо быть, умник, всегда настороже»…

Что предпримет Ворон в случае победы? А что — в случае поражения? Тревоги дня Большого Совета вновь охватили Вика. Серые были не просто ненадежным союзником.

Они были потенциальными врагами всех остальных воинов его войска. Об этом следовало помнить постоянно.

Грузовик пронесся по Большому Сфальту, окруженному людьми, — похоже, никто в Централи не спал — и затормозил возле ремонтных мастерских. Вик выпрыгнул из кабины — и тут же оказался в кольце гомонящих людей. В основном здесь была смена службы металла. Его поздравляли, хлопали по плечу, расспрашивали о подробностях…

Вик протестующе поднял руки:

— Стоп, стоп! Подробности — у многодетных матерей! — кто-то в толпе от души расхохотался. — Где Ван?

— Да здесь, здесь…

Даже прибытие Вика не оторвало Вана от работы. Вик обнаружил ответственного службы металла колдующим над большой металлической пластиной с горелкой в руках, газ для которой поставлял реактор-восстановитель.

Вику пришлось довольно крепко похлопать Вана по плечу, чтобы обратить на себя внимание.

— Что это? — спросил он, кивая на металлическую пластину, когда Ван выключил горелку.

— Турель.

Ван, как обычно, предпочитал односложные ответы.

— Как тепловоз?

— Сделали.

— Хорошо. К утру успеете поставить турели на грузовики?

— Успеем.

— Хорошо, — повторил Вик. — Теперь слушай, Ван. Мы захватили три грузовика из городского Конвоя. Их нужно как можно скорее отремонтировать и оборудовать турелями. Фермеры доставят их в Централь завтра, отбуксируют с помощью лошадей.

Я не прошу совершить чудо, но эти грузовики очень пригодились бы нам в битве за Город. Очень пригодились бы, понимаешь, Ван?

На перепачканном лице Вана появилась улыбка. Вик услышал слово, которое было ему сейчас приятнее любых заверений в преданности и старании:

— Сделаем.

Покинув ремонтные мастерские, Вик направился было к южному жилому блоку в свою комнату. И тут почувствовал, что все равно не сможет уснуть. Ни на четыре хода, ни на три, ни на один. Вот-вот начнет собираться у Фермы отряды воинов. Надо бы туда… Вик повернул к Ферме, но, проходя мимо главного жилого блока, вспомнил еще кое-что.

Он застал Сергипетроича за чтением толстой книги при свете плошки, употребляемой для освещения фермерских хижин. Книги тоже были фермерскими — Вик сам привез их в подарок прошлому, обнаружив в одной из хижин разграбленного серыми поселка.

Серые не тронули книги — они вообще не знали, что это такое.

— Вик? — удивился Сергипетроич, откладывая книгу. — Я думал, что ты сейчас…

— Да, да, конечно, — перебил его Вик. — Но я должен был зайти к тебе, — он слегка поклонился, что означало в Централи высшую степень уважения.

— Но к чему такие церемонии?

— Завтра мы атакуем Город.

Сергипетроич недоуменно смотрел на Вика.

— Да. И что же?

— Город, — повторил Вик. — Мы не ищем легкой добычи, как серые, и не избавляемся от грабежей, как фермеры. Мы возвращаемся домой. Мы ведь всегда ждали этого и мечтали об этом, не так ли? И вот этот день пришел…

Сергипетроич продолжал молчать, но по его глазам Вик видел, что прошлый все понял.

— Ты ищешь оправдания своим действиям, — сказал, наконец, прошлый.

— Нет, — резко, почти грубо возразил Вик.

— Ищешь оправдания своим действиям. Именно так. Но чем я могу помочь тебе? Я буду рядом с тобой завтра, без моей помощи тебе все равно не сориентироваться в Городе. Я буду там вместе с тобой, и ответственность за все, что произойдет, ляжет на нас обоих. Поровну. Ты понимаешь?

— Но правильно ли мы поступаем? — почти простонал Вик, чувствуя себя совершенно беспомощным перед лицом этого грозного вопроса. — И — что дальше?

— Не жди от меня благословения и напутственных слов, — медленно покачал головой Сергипетроич. — И ответов на подобные вопросы — тоже. Я всего лишь человек, а не Господь Бог, и не Всемогущее Небо! Человеку не разобраться в происходящем, в том, что преподносит нам судьба. Централь, Город, бездомники, рабы, серые, фермеры, снова Централь… Колесо, Вик, медленно вращающееся колесо. Что толку вслепую его ощупывать? Движение колеса ты все равно не постигнешь. Нам до Исхода казалось, что мы постигли это движение, подчинили себе, изучили до мелочей… А потом был Исход. И все рухнуло. Одному Богу известно… А впрочем… — прошлый внезапно усмехнулся. — Спрашивать Бога, спрашивать Высокое Небо — все равно, что гадать по книге. Вот, смотри — я наугад раскрываю книгу и читаю первые попавшиеся строчки… — Прошлый действительно раскрыл одну из книг. Чуть помедлил…

— Эй, христиане, тает лед! Спят мертвецы в могильной мгле. Вставайте, всем пора в поход, Кто жив и дышит на земле!

14. СРАЖАТЬСЯ

За ход до всеночи начало всходить солнце.

Ночная тьма бледнела, съеживалась, уступала землю первым рассветным лучам.

Брожекторы Города погасли. Ветер шелестел травой уже не по-ночному таинственно я тревожно, а легко, словно играя. Из темноты выступили серые очертания южных руин и развалин Ремонтного Завода. Мост тоже был отчетливо виден.

Вик стоял неподалеку от поста-1. Он провел бессонную ночь, но теперь все, что нужно сделать, было сделано. Он зашел в южный жилой блок, тщательно умылся холодной водой, не спеша надел чистую одежду и проверил акэм. Он видел, что живущие в блоке женщины сторонятся его — не то с почтением, не то со страхом — но не обращал на это внимания.

Ночные кошмары, смутные сны, тревожные мысли, беспокойные мечты и бессильные проклятья — все было позади. Впереди был путь в Город. Или — на смерть.

Отряды Слава и Гора ждали его в районе складов, и Вик направился туда. Однако по дороге остановился здесь, возле поста-1. Именно отсюда уходили те, кому предстояло погибнуть у городских укреплений. Они шли вот там… или там — прячась в густой траве, в развалинах, в канавах — шли на верную смерть и умирали. На что они надеялись? О чем думали? Рассчитывали на снисхождение метов?

На чудо? Вик знал, что ему, да и никому другому, не суждено теперь проникнуть в мысли ушедших. Но ему страстно хотелось этого. Ведь он тоже шел к Развилке — и он знал, что минует ее и войдет в Город. Ему хотелось, чтобы рядом с ним был хоть один из тех, кто хотел и не смог сделать это.

Солнце поднималось все выше. Вик глянул вверх — до всеночи оставалось совсем немного. В эти мгновения сотни людей смотрят на солнце, — подумал Вик. Определяя время, оставшееся до начала сражения. Молясь Всемогущему Богу. Обращаясь к Высокому Небу. Заклиная Главного Пхана не просчитаться.

А что происходит в Городе? Этого Вик не мог знать. Впрочем, вряд ли городские правители смотрят сейчас в Небо. Небо должно презирать их.

«Как презираю я», — подумал Вик.

И добавил:

«Ра! Я сдержал обещание. Твой сын хотел убить меня — но я тоже твой сын. Прости, что все так получилось. Я многого не знал, когда давал клятву войти в Город, произнося твое имя. Но я не отрекаюсь от этой клятвы.» Быстрыми шагами Вик направился по железным путям к складам. Он шел не таясь, зная, что меты на Мосту видят его фигуру. Странное безразличие овладело им.

Безразличие к смерти — или уверенность в том, что сейчас ему не дано погибнуть?

Пулеметы метов молчали. Возможно, Вик был слишком далеко для того, чтобы открывать прицельную стрельбу. Еще несколько мгновений — железные пути повернули плавной дугой к складам — и Вик увидел множество людей. Здесь были Сергипетроич, Ант, отряд ходовиков под командованием Слава, отряд из нескольких десятков «кровных братьев», которыми командовал Гор. Все они окружали прямоугольную громаду тепловоза, двигатель которого шумно и жарко дышал.

Слав первым очутился возле Вика.

— Всеночь, ответственный!

— Вижу, — кивнул Вик. Пора было отдавать приказ. Он глянул в невозмутимое лицо Анта, взволнованное лицо Сергипетроича… Если бы с такой же легкостью он мог заглянуть в будущее!..

— Приказ, ответственный! — торопил его Слав.

— Ты уверен, что тепловоз пробьет баррикаду под Мостом?

— О чем ты?! — возмущенным шепотом зашипел на него Слав. — В чем тут можно быть уверенным?! Отдавай приказ!

И в этот момент южнее — вдоль Большого Сфальта — раздалась стрельба. В атаку пошли небольшие отряды ходовиков, отвлекающие внимание метов от направления главного удара.

Сражение началось.

Теперь от Вика зависело все — и ничего уже не зависело.

— Атакуем, — сказал он. Сказал негромко, но его услышали. Дизель тепловоза зарычал. Слав наморщил лицо в каком-то подобии улыбки и отдал команду своим ходовикам — мгновение спустя отряд исчез в зарослях кустов, двинувшись к зоне Лесного Завода. «Кровные братья» плотнее сомкнулись вокруг Вика, Анта, Сергипетроича. Этот отряд, который Ярослав передал под командование Гора, был личной охраной Вика.

Тепловоз, ревя и вздрагивая всем корпусом, медленно сдвинулся с места. Ему предстоял недолгий путь. Из кабины вывалились Юр и Ник, кубарем покатившиеся по земле. Тепловоз набирал ход. С Моста по нему открыли яростную стрельбу. Но это не могло остановить огромную машину. Тепловоз-смертник врезался в баррикаду, перекрывавшую железные пути под Мостом, а затем все исчезло в клубах пыли и дыма.

Отряд Гора уже бежал по железным путям к Мосту.

Висящее перед воинами облако пыли не позволяло разглядеть, что делается впереди.

Раздались несколько пулеметных очередей, явно выпущенных наудачу. «Если тепловоз не пробил баррикаду — нам конец», — стучало в мозгу Вика. Он вместе со всеми остальными ворвался под Мост, прямо в нерассеявшиеся еще клубы дыма и пыли.

Тепловоз не пробил баррикаду. Но…

Он сдвинул своим весом все это нагромождение железа и бетона чуть вперед, протащив по железным путям, прежде чем рухнуть набок. Под Мостом открылся узкий проход, вполне достаточный для небольшого отряда. «Кровные братья» устремились вперед.

Над их головами гремела стрельба.

Вик знал, что происходит сейчас на Мосту. Оборудованные пулеметными турелями грузовики громили посты метов. А посты Развилки не могли прийти к ним на помощь, потому что сами находились под непрерывным огнем ходовиков.

Огненное кольцо — или, вернее, дуга — опоясало Город. Бой шел везде, атаке подвергся каждый ход городских укреплений. Вик знал, что делает. Меты не могли прийти на помощь друг другу, потому что каждый пост был атакован — каждый буквально. Удары основных сил чередовались с отвлекающими. На севере ходовики Слава наносили удар, пробравшись сквозь завалы и руины Лесного Завода. Отряд Гора при поддержке грузовиков прорывался в районе Развилки. Южнее посты метов вдоль Большого Сфальта обстреливали ходовики, еще южнее — серые. Основной удар Ворон должен был нанести через район обитания бездомников, пробив оборону метов и ворвавшись в первую зону Города. Еще южнее — там, где городские укрепления шли вдоль канала к Реке, — атаковали фермеры. Соорудив множество плотов, они должны были переправиться через канал и через Реку, пользуясь ее течением, и взять в клещи вторую зону Города. Одновременно несколько плотов спускались по течению Реки еще ниже — к мостам — на соединение с прорывающимися к мостам серыми.

Вик использовал все то, чему научила его жизнь, полная боевых схваток.

Технические знания Централи, коварство и злобу серых, отвагу и настойчивость фермеров — он все обрушил на Город.

Оборона Города неизбежно должна была дрогнуть! Но пока Вик не знал, произошло ли это. Он знал только то, что ему, вместе с отрядом Гора, удалось прорваться.

Они были в Городе!

И даже не понесли потерь.

Потери появились спустя несколько мгновений, когда отряд столкнулся с метами, отходящими от Развилки. Бой вспыхнул на железных путях, которые разбегались здесь в разные стороны. Меты, безусловно, лучше ориентировались среди многочисленных вагонов, платформ и цистерн, брошенных на путях, но на стороне «кровных братьев» был опыт лесных боев. Они обладали к тому же прекрасной реакцией и чутьем охотников. Непрерывно перемещаясь с места на место, поддерживая друг друга огнем, «кровные братья» вынудили метов занять оборону вдоль одного из составов. Боем руководил Гор. Вик, Ант и Сергипетроич укрылись за какой-то ржавой цистерной, при них неотлучно находились несколько воинов. Вик не мог позволить себе рисковать в самом начале сражения.

Бой продолжался недолго. В спину обороняющимся метам ударили преодолевшие заграждения у Развилки ходовики — и воины Города оказались в кольце. Но все они, как сопровождавшие Конвой моны, предпочли погибнуть. Ни один из них не сложил оружия.

Вику некогда было думать о причинах этого упорства. Следовало позаботиться о раненых, а потом — продолжать наступление.

— Ант, — сказал он, — подтягиваем службу здоровья?

— Да, — кивнул Ант, — это будет лучше, чем переносить раненых в Централь. Лег наготове.

Вик отправил одного из ходовиков с приказом к Легу. Затем подозвал к себе командира отряда ходовиков.

— Тин, — приказал он ему, — двигайся вдоль этих железных путей. Будь осторожен.

Доберись до больших развалин — это развалины вокзала… — Вик глянул на Сергипетроича, и тот кивнул, — доберись до развалин вокзала и закрепись в них.

Нам нужен опорный пункт. К тому же оттуда — прямая дорога ведет в центр Города.

— Улица, — поправил Вика Сергипетроич. Прошлый казался лихорадочно возбужденным.

— Язык Города. Мы должны привыкать… должны вспомнить его. Улица, не дорога.

Дом, не жилой блок. Шоссе, не Большой Сфальт…

— Тин, тебе все понятно? — холодно спросил Вик.

— Понятно.

— Тогда не теряй времени.

Ходовики быстрыми перебежками направились вдоль железных путей. Вик повернулся к Сергипетроичу.

— Прошлый, — сказал он, — теперь твоя очередь. Мы не сможем маневрировать в Городе, если ты не вспомнишь расположение его жилых блоков… домов. Высокое Небо, называй их как угодно! Но сейчас мы должны соединиться с отрядом Слава. Он где-то западнее Лесного Завода. Выведи нас туда как можно скорее.

Сергипетроич, казалось, преодолел охватившее его волнение. Но голос прошлого, когда он ответил Вику, звучал хрипло, надтреснуто:

— Я ведь немолод, Вик. За воинами мне не угнаться…

— Что-нибудь придумаем, — нетерпеливо отозвался Вик. — Только не сейчас. Мы должны помочь Славу, пойми!

— Я понимаю. Все понимаю…

— Тогда…

— Тогда — вот сюда, — указал рукой прошлый. И побежал вместе со всеми. Хотя — старое, изношенное, измученное сердце ясно сказало ему: НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!

Но он сделал это. Луной раньше — луной позже… Нет. Не луной. Месяцем. Месяц.

Неделя. Час. Сергипетроич видел бегущих рядом с ним людей, но это были не ходовики и не фермеры. Это были горожане, спасающиеся от царящего в городе кошмара. Прошлое властно вторгалось в сегодняшний день. Сергипетроич узнавал места, ставшие свидетелями их поспешного и беспорядочного бегства. Вот крайние «девятиэтажки». Все плыло перед глазами Сергея. Рядом с ним бежали его отец и мать. Им оставалось несколько шагов до угла, когда хлестнула автоматная очередь, мать споткнулась, завалилась назад — Сергей бросился ей на помощь, но отец опередил его, прижав к раскаленному солнцем асфальту. А потом подполз к матери, зачем-то вытер рукавом рубашки стекающую у нее изо рта струйку крови, осторожно поднял на руки и понес. И вновь ударил автомат, но на этот раз стрелок промахнулся…

Да, это было здесь. Здесь их убивали — просто так, ни за что, ни про что, пьяные «защитники порядка». За что? За то, что они хотели уйти от этого «порядка». За то, что они были умнее. За то, что не хватило выпивки — или наоборот, оказалось чересчур много. За то, что разрешили — или, по крайней мере, не могли запретить.

За то, что зачесался палец на курке.

Сергей узнавал — и не узнавал покинутые более сорока лет назад места. Блочные здания сохранились, но на месте деревянных зияли заросшие травой пустыри. Все приобрело какой-то запушенный вид. Ни одного человека не встретилось им на пути.

Вокруг больших груд мусора деловито возились крысы — порой их было так много, что казалось, — мусор шевелится сам по себе. Асфальт на улицах растрескался, иногда он был размолот и раздроблен танковыми гусеницами. Ни единого звука, кроме ожесточенной стрельбы в разных направлениях. Жара Пыль. Грязь.

И сюда они мечтали вернуться? Глупцы!

«Но мы должны были вернуться, — подумал Сергей. — Зло не может оставаться безнаказанным. И вообще, пусть теперь решает Вик. Умница Вик Храбрый, упрямый, молодой. А я старый, безмерно уставший старик»…

Он пришел в себя.

Где то совсем близко гремела стрельба. Они вышли в район, застроенный пятиэтажными домами. Сергипетроич остановился, пытаясь перевести дух. Сердце бешено колотилось в груди Еще быстрее… еще…

— Здесь, — сказал Сергипетроич.

— Здесь?

— Отряд Слава… — сердце колотилось все быстрее, — должен быть… — быстрее… еще быстрее… — здесь!

Сердце остановилось. Сергипетроич еще успел понять это и почувствовать боль.

Прошлое слилось с настоящим. И все исчезло.

— Проклятье Небу! — Вик успел подхватить оседающего на сфальт прошлого. — Где Лег? Может быть, мы еще успеем…

Ант медленно покачал головой.

— Это — все…

Они подоспели как раз вовремя. Небольшой отряд Слава, поредевший вдвое, засел в одном из жилых блоков и отчаянно отстреливался от наседающих метов. Их было больше, чем думал Вик. Но в распоряжении «кровных братьев» теперь оказались подошедшие со стороны Моста грузовики.

Оставив тело прошлого под охраной двух воинов, Вик ринулся в атаку. Один из грузовиков выдвинулся на перекресток двух улиц и открыл пулеметный огонь по метам. Те опешили и начали откатываться назад, к Реке. Вик не преследовал их — второй грузовик он предусмотрительно отправил в обход.

— Слав!

— Здесь, ответственный! — бородач появился в дверном проеме, покрытый кровью и копотью, но довольно ухмыляющийся. В одной руке он держал акэм, в другой — свой любимый кистень из арматурного прута. — Слушай, а здесь живут!

— Кто? — рассеянно переспросил Вик.

— Как — «кто»? Люди, конечно. Только странные какие то. И блок странный. Как крысиная нора. Здесь уйма переходов из комнаты в комнату. Похоже, они их сами понаделали. Чуть что — забрались поглубже — в жизни не найдешь! А в комнатах…

— Сейчас не до этого, — перебил его Вик. — Слушай внимательно. Меты не удержали внешние укрепления Города Мы сейчас в так называемой «общей зоне». Я думаю, меты не станут ее защищать. Значит — что?

— Значит, отойдут к центру, к своим любимым правителям и зацепятся там. Тем более там ведь уже есть какие то укрепления, ты говорил?

— Точно. Город в Городе. Надо двигаться туда и готовиться к штурму.

— А что на юге?

— Не знаю. Гонец должен меня найти, но найдет ли в этом… в этих… — Вик замолчал, не находя подходящего слова. Город не был похож ни на что, виденное им раньше. Разве что на зону эрапорта. Но он был неизмеримо больше и запутаннее зоны эрапорта. «Город заслуживает самого серьезного отношения, — вспомнил Вик слова прошлого. — Оказавшись на его улицах»… Да, здесь непросто сражаться.

Особенно теперь, без проводника. Без Сергипетровича. Вик ощутил острый укол совести: если бы он не поторапливал прошлого…

Если бы он не поторапливал прошлого, Слав был бы уже мертв. Это сражение. У него своя, жестокая логика, Вик подумал о погибших, чтобы спасти других, Гене и Косте. О ринувшемся навстречу гибели отряду старейшины Алексея, и о струсившем отряде старейшины Александра…

Подошел Лег с работниками своей службы. Они сразу же занялись ранеными из отряда Слава.

— Там Сергипетроич, — негромко сказал Вик. — Заберите его.

— Ранен?

— Мертв.

Можно было двигаться дальше — к центру Города, — но Вик медлил, надеясь, что гонец с южных окраин все-таки прибудет. Это было маловероятно, но все же… А вдруг на юге наступление сорвалось? Тогда придется отходить, придумывать что-то новое. Ориентиром для гонца должны были послужить развалины вокзала, где его встретит Тин и укажет дальнейший путь.

— Маловероятно, — повторил Вик вслух, — но все-таки…

Но все же гонец отыскал его.

Это был Вась — молодой ходовик, породнившийся с родом старейшины Дмитрия. Лошадь под ним была в пене.

— Прорвались! — закричал Вась, кубарем скатываясь с седла. Слова так и рвались у него изо рта бессвязным потоком. — Меты перебрасывали отряды по железным путям… но где они проходят через земли бездомников — там серые… ну они им и задали!.. Старейшина Владимир шлет тебе привет.

Вик невольно улыбнулся.

— Конечно, это самое главное, что ты должен мне сообщить!

— Прости, Вик! — Вась покраснел. — Мы очистили вторую зону. — Теперь он говорил, старательно подбирая слова и явно вспоминая то, что ему было поручено передать.

— Потери вначале небольшие. Потом — большой отряд метов на границе второй и первой зон. Серые не помогли.

— Разумеется! — вскипел Слав. — Им лишь бы поскорее добраться до центра, да похозяйничать… хозяева!

— А мосты? — с тревогой спросил Вик.

— Только один. Меты успели отвести отряды из первой зоны. Они закрепились вдоль насыпи на границе общей зоны. Там железные пути на высокой насыпи, Вик. И они удерживают мост.

— Большими силами?

— Неизвестно. Меня отправили к тебе, когда наши воины и серые только-только вышли к насыпи. Но продвигаться дальше мы пока не можем. Мы на границе общей зоны.

Вик молча кивнул. Не так уж и хорошо… но не так уж и плохо. — Что-нибудь еще?

— Да. — Вась потупился. — Погиб Святополк.

— Небо! Кто же командует конными отрядами?!

— Вета.

15. СРАЖАТЬСЯ (продолжение)

— Вета?! — не удержался от изумленного возгласа Вик. — Эта девчонка… — Но тут он вспомнил, что Вета удивительно быстро из едва достигшей возраста Школы девчонки с настороженным взглядом и легкой походкой превратилась в удивительно красивую девушку, которую фермеры боготворили за ее красоту, умение обращаться с лошадью и с оружием. Пожалуй, Вета способна бросить свои конные отряды на штурм насыпи. Но этого делать нельзя. Ни в коем случае!

— Слушай внимательно, Вась, — сказал торопливо Вик. — Отправляйся назад. Нельзя позволить метам закрепиться. Штурмуйте насыпь. Но сделайте это так… Там есть жилые блоки? Я имею в виду — рядом с насыпью?

— Есть. Некоторые совсем близко…

— Замечательно. Пусть серые или ваши воины, все равно, займут один из блоков.

Это позволит держать под прицельным огнем участок насыпи. Прорывайтесь на этом участке. Скоординируйте свои действия. — Заметив протестующий жест Вася, Вик настойчиво повторил: — Скоординируйте действия Ворона и старейшины Владимира.

Иначе нам не победить. Прорывайтесь — а потом вводите в бой конные отряды.

Двигайтесь через общую зону на соединение с нами. До темноты мы должны раздавить еще и внутренний рубеж обороны.

— А мост?

— Проклятье Небу! Совсем про него забыл… — Вик нахмурился. — У вас достаточно мин?

— Да.

— Взорвите мост. Взорвите оба моста через Реку. Иначе меты с другого берега в любой момент могут атаковать вас. Понятно? Тебе все понятно?

— Да, Вик. Это все?

— Нет, погоди. Еще одно… Сей с вами?

— Он в одном из конных отрядов.

— Пусть держится рядом с Ветой. Охраняет ее. Это приказ. И еще. Мне нужен проводник. Нужен кто-нибудь из старейшин, чтобы ориентироваться в этом каменном лабиринте.

— Сергипетроич… Он…

— Его нет. Мне нужен старейшина, который знает расположение Города и знает хорошо. Это очень важно. Пусть возьмет небольшой отряд для охраны и направляется сюда немедленно. Теперь все. Не медли. Скорее в путь.

«Сопротивление Города растет, — подумал с тревогой Вик. — Словно сжимаешь тугую пружину. Мы захватим общую зону, несомненно захватим. А вот центр, внутренний город…» Ожидая прибытия старейшины, Вик позволил своим воинам отдохнуть. Он прикинул, какими силами располагает. Два грузовика, вооруженные пулеметами, около сорока воинов. Мало, очень мало! «Но я уже убедился, — подумал Вик, — что мои воины опытнее метов, хотя и сражаются на незнакомой территории. Десяток воинов приведет старейшина. Нас будет пятьдесят»…

Вик невольно глянул по сторонам. Город казался бескрайним. Жилые блоки уходили за горизонт. И вокруг — ни души. Ни одного человека.

— Слав, — спросил Вик, — не слишком ли здесь безлюдно?

— Все внутри, — пожал плечами Слав, жующий кусок вяленого мяса. — Я ведь тебе говорил: там такие воры, что любая крыса позавидует. Они, видать, привыкли прятаться.

Вик кивнул. Они ведь и сами прежде прятались от зимних холодов в подземельях Станции. А городские жители, привыкшие опасаться произвола метов и монов, превратили в подобие подземелий свои собственные жилые блоки. Они в любой момент могли укрыться внутри этих каменных громад. И сейчас сделали это все поголовно, опасаясь вооруженных незнакомых людей.

Они не помешали им. Но и не помогли.

Ветер гнал по длинным пустынным сфальтам пыль. Похожие друг на друга серые жилые блоки обступали со всех сторон крохотный отряд. Кисловатый запах разложения витал в воздухе. У стен блоков, покрытых пятнами копоти, громоздились груды отбросов. Деревьев не было видно — только сорная трава обильно росла вокруг, чередуясь с каким-то жалким подобием огородных грядок. По одному из сфальтов бежали железные пути, давным-давно лишившиеся шпал.

«Им тоже нужна древесина», — подумал Вик. Он все больше и больше проникался жалостью к тем, кто вынужден был обитать в этом ужасном месте. И ненавистью к тем, кто правил здесь, изуродовав еще больше изуродованное и так уж достаточно сознание своих подданных.

— Я попробую поговорить с ними, — сказал Вик Славу.

— С кем это «с ними»?

— С жителями Города.

Слав, казалось, лишился дара речи. Издав несколько протестующих возгласов, он, наконец, сказал, обретая дар речи вновь:

— Это верная смерть, ответственный?

— Почему ты так думаешь?

— Да ведь они… Да ведь они хуже серых крыс?

— Почему ты так думаешь? — повторил Вик.

— Да кто ж их знает, в этих каменных дырах…

— Ну, вот и попробуем узнать.

— Пойдем по крайней мере вместе?

— Нет. Оставайся здесь, Слав, и будь начеку. Меты могут контратаковать. Мы не можем уйти оба.

— Тогда возьми с собой пару ходовиков.

Вик отрицательно покачал головой.

— Я пойду один.

— И упрям же ты, ответственный? — бросил, в сердцах, Слав. Вик улыбнулся:

— Мне это уже говорили… наши общие знакомые.

Он подошел к жилому блоку, достал из сумы на поясе метаноловую зажигалку, поднял один из брошенных ходовиками факелов, поджег его и двинулся вперед, нащупывая ногой бетонные ступени.

Здесь было грязно и душно. По углам пищали крысы, не пугающиеся даже света факела. Двери комнат на первом этаже были выломаны — Вик понял, что это сделали ходовики, оборонявшиеся в стенах блока. Вик свернул налево и вошел в комнату.

Здесь было светло — ходовики сорвали с оконных проемов закрывавшие их куски фанеры и жести. Расположение стыкующихся друг с другом комнат сразу же напомнило Вику жилой блок в зоне эрапорта. Но если тот блок был покинут много лет тому назад и выглядел пустой каменной пещерой, то здесь жили. Жили люди, находившиеся здесь совсем недавно. Вик видел знакомые и незнакомые ему предметы мебели, разбросанное повсюду тряпье и одежду, технические устройства, на которых лежал слой пыли. Вик старался ни до чего не дотрагиваться. Царящая вокруг грязь внушала ему отвращение. Он вспомнил шатер серых. Но там было хоть какое-то подобие жизни.

Здесь и его не было. Здесь, казалось, умерла сама жизнь. Дни Исхода для Централи означали начало всего. Для Города, для большинства его жителей, подумал Вик, в те дни время остановилось.

В одной из комнат Вик обнаружил пробитое в стене большое отверстие в рост человека. За ним открылись новые комнаты. Блуждая по ним, Вик обнаружил комнату с небольшой, достаточно примитивной металлической печкой. И снова — отверстие в стене. И — новые комнаты.

Вик начал понимать, что имел в виду Слав, говоря о «крысиных норах». Все комнаты обитатели блока соединили между собой. В этих условиях укрыться или покинуть блок можно было очень быстро. Вик остановился и прислушался. Сквозь крысиную возню ему внезапно послышались торопливые человеческие шаги. Вик бросился на этот звук. Шаги привели его к еще одному большому отверстию — на этот раз проделанному в полу. Вик посветил вниз факелом. Очевидно, это были подвалы блока. Но лестницы не было и в помине. Вик выпрямился, держа в руке факел.

— Слушайте! — сказал он, как мог, громко и внятно. — Я думаю, некоторые из вас слышат меня. Пусть они передадут остальным: мы не желаем зла никому, кроме метов и правителей. Вам нечего бояться. Мы — потомки тех городских жителей, которые покинули Город в дни Исхода. Сейчас мы вернулись, но уйдем вновь, избавив вас от гнета правителей, а себя от угрозы нападения и грабежей. Нас всех ждет новая жизнь. Какой будет она — не знаю… — Вик помедлил. Он действительно не знал, что принесет завтрашний день. — Но все изменится. Уже сейчас нет границ между нашим государством — Централью — и землями фермеров. Меты покинули внешние укрепления Города, а значит и этой границы не существует больше. Мы будем вместе, как до Исхода. И вам, и вашим детям не придется прятаться по подвалам.

Передайте это остальным. Это очень важно. Поверьте…

Тишина. Но Вик чувствовал, что его слушают. Или ему это только кажется? В таком каменном муравейнике может померещиться все, что угодно… Вик повернулся и двинулся к выходу из блока, от души надеясь, что не заблудится. Впрочем, блок был не из самых больших…

Слав встретил его с явным облегчением, чуть ли ни с распростертыми объятиями:

— Ну и как, видел кого-нибудь?

Вик отрицательно покачал головой. Ему не хотелось вдаваться в подробности. Да и времени не было. Старейшина уже появился — это был старейшина Алексей в сопровождении двух десятков фермеров верхами.

— Вот мы и в Городе, — сказал он Вику вместо приветствия, едва спрыгнув с седла.

— Всемогущий Бог, что здесь у них творится! У нас скотина живет лучше.

— Там, — коротко сказал Вик, указывая пальцем, — в центре живут те, которые жили и живут очень даже неплохо. За чужой счет. За счет своих подданных, за счет вас.

Это ведь оттуда отправлялся Конвой — и туда он возвращался… — Вик обратил внимание, что его слушает не только старейшина Алексей, но и все остальные.

Ходовики, фермеры, «кровные братья». — Мы не будем отвечать им тем же, не станем грабить «внутренний город». Мы должны договориться с правителями. Пусть уходят из Города, или остаются — но на равном положении со всеми остальными. Пусть под дулами автоматов — но мы должны обеспечить безопасность наших земель!

— А серые? — негромко спросил один из ходовиков. Вик нахмурился. Что он мог ответить?

— Попробуем договориться и с серыми, — сказал он не очень уверенно. — Пока мы не взяли внутренний город — они на нашей стороне. А мы еще не во внутреннем городе.

Так что — атакуем!

Старейшина Алексей указал направление — по широкому сфальту, между рядами жилых блоков. Конный отряд двинулся впереди, за ним — грузовики в сопровождении пеших воинов. Они не встречали никакого сопротивления. Как и предвидел Вик, меты жертвовали общей зоной, стягивая все силы к центру Города. Далеко впереди слышалась стрельба, затем раздались два мощных взрыва — один довольно близко.

— Мосты, — сказал оказавшийся рядом с Виком Слав. — Теперь пусть-ка меты на том берегу Реки посидят и отдохнут.

— У них есть — или они могут сделать — плоты, — заметил один из ходовиков.

— Не успеют, — процедил сквозь зубы Вик. Выиграть время было очень важно.

Внезапность продолжала оставаться их оружием. Меты, уцелевшие на границах, меты на том берегу Реки, меты в Городе — все это не представляет опасности до тех пор, пока городские правители не придут в себя и не начнут отдавать своим воинам осмысленные приказы. Приказ стягивать боеспособные отряды к внутреннему городу был отдан явно впопыхах. Меты могли нанести атакующим огромные потери, обороняя блоки общей зоны. Но правители растерялись и перетрусили. Однако, в любой момент они могли опомниться. И тогда… Нужно как можно быстрее блокировать внутренний город!

Отряды двигались мимо жилых и промышленных блоков — неизменно уродливых и громоздких, мимо заросших травой пустырей, мимо построек, назначения которых даже Вик не мог понять, мимо разнообразной формы автомашин — некоторые из них, похоже, действовали до сих пор, однако большинство превратились в груды металлолома, годного разве что для кузнечных мастерских Централи.

— Свернем влево! — махнул рукой Вику старейшина Алексей. — Мы уже близко от центра, здесь опасно.

Отряды свернули влево — и вышли на еще один широкий сфальт, параллельный первому. Вик мысленно представил себе сеть городских сфальтов — так, как он увидел ее с крыши Станции. Сейчас они выйдут на сфальт, ведущий от развалин вокзала.

И действительно — вскоре они вышли на этот сфальт, а конный отряд ворвался прямо в гущу кипящего здесь боя. Отряд ходовиков Тина столкнулся с группой отступающих метов. Фланговый удар конных фермеров рассеял метов — они пустились в бегство, а вслед им двинулись грузовики. Волна стрельбы и воинственных криков накатывалась спереди.

— Организовать оборону! — крикнул Вик. И тут же появились меты, отходящие со стороны насыпи. Вик жестко усмехнулся: отступление, даже если противник силен, не всегда лучшая тактика, особенно, когда происходит оно в спешке и суматохе.

Они били метов отряд за отрядом, по частям, хотя те вполне могли бы поступить точно так же. Вот он — недостаток боевого опыта.

— Это вам не поселки и блоки грабить! — вслух сказал Вик, срывая с плеча акэм.

Чья-то рука легла на его плечо. Гор указывал вперед:

— Смотри!

Захлестывая пятнистую одежду метов, между жилыми блоками мелькали фигуры фермеров и серых. Конные отряды вырвались на сфальт, отрезая метам путь к центру Города. Теперь оставалось одно.

Штурм внутреннего города.

— Слав, Гор, — приказал Вик, — за мной, поскорее!

Они бросились к входу в ближайший — на вид восьми — или девятиэтажный блок.

Задыхаясь, увязая ногами в какой-то дряни, спотыкаясь и распугивая крыс, они взобрались по узкой бетонной лестнице на самый верх. Здесь, как и ожидал Вик, было проделано большое отверстие, ведущее на крышу.

С крыши им открылся центр Города.

Это было что-то сказочно неправдоподобное. Слав помянул Небо. Вик почувствовал, что у него перехватывает дыхание. Город! Так вот каким он может быть…

Зелень многочисленных деревьев. Аккуратные лужайки, поросшие травой и цветами.

Жилые блоки (кажется, Сергипетроич говорил — «дома»?) — чистые и расположенные в каком-то радующем глаз порядке. Целехонькие сфальты. Разноцветные прямоугольники нескольких автомашин. Высокое Небо, даже все до единого стекла в оконных проемах целы! Некоторые блоки были похожи на промышленные, но и они утопали в зелени.

Антенна тело-видения. Две трубы, похожие на трубы котельных. Вон там, вероятно, склады…

Склады для награбленного.

Вик пришел в себя. Перед ним было разбойничье гнездо — только что чисто прибранное, словно умытое лицо Главного Пхана посреди серого грязного кошмара.

Однако Вик понимал и то, что никогда не забудет увиденного. Таким должен быть НАСТОЯЩИЙ ГОРОД. И никогда не превращаться в отравленную бетонную громаду, от которой стонет все вокруг, которая пожирает сама себя изнутри. Город должен быть таким вот — небольшим и уютным. Чистым. Город будущего. Город, в который шли вслепую обитатели Централи. Город их мечты.

По улицам (Вик вспомнил и это выражение Сергипетроича) внутреннего города метались человеческие фигуры. Смысл их передвижений нетрудно было понять: меты и моны организовывали оборону. Их было немного. Вик только сейчас обратил внимание на стену, окружающую центр Города. Она была выстроена с толком: проходила через пустыри и нигде не приближалась к жилым блокам. Но…

— Видишь, — Вик услышал взволнованный голос Слава. — Вон там. Ворота!

— Для Конвоя, — кивнул Вик. — Все правильно, Неподалеку от складов. Там нас и ждут, не сомневайся.

— Значит, штурмуем стену?

— Есть еще один вариант.

— Какой?

— Проломить ворота танком.

— Но у нас нет танка!

— Слав, ты же из Централи! Мы много лет делали все из ничего. У нас есть бульдозер.

— Обвались на тебя Небо, Вик! Ты умен, как прошлые!

Вик не стал говорить, что идея была, в сущности, не его. Идея была рождена многолетними усилиями Анта доказать, что там, где можно использовать один механизм, можно использовать и другой. Теперь Ант отправился в Централь, к Вану, чтобы вернуться с бульдозером и захваченными у монов грузовиками.

Вик бросил последний взгляд на расстилающееся перед ними великолепие. Уничтожить его, чтобы создать вновь… Странных поступков требует, порой, от человека судьба! Вика опять остро кольнуло сомнение в собственной правоте. Но отступать было поздно. Отступать давно уже было поздно.

Полдень. С начала сражения прошло всего двенадцать ходов. Отряды серых и фермеров стягивались под прикрытие жилых блоков в непосредственной близости от укреплений внутреннего города. Жара становилась невыносимой, но воины, казалось, не замечали ее, захваченные горячкой боя. Ведущий от развалин вокзала сфальт простреливался пулеметами монов. На сфальте лежали тела тех, кто неосторожно появился из-за укрытия. Дымно горел грузовик, подбитый монами из гранатомета. В кабине этого грузовика погиб Юр.

Вик давал Славу последние наставления.

— Прорываешься внутрь. Отводишь бульдозер куда-нибудь в сторону. Только без своих штучек, это приказ! За тобой идут грузовики Гора, Ника и старейшины Алексея. Они открывают пулеметный огонь по защитникам стены — и тут же стену атакуют все отряды…

— Все так, — усмехнулся в бороду Слав. — Только присматривай все-таки за серыми крысами.

— Присмотрим, — заверил его Вик. — И твоя служба, и я присмотрю. Нас, в конце-концов, больше, чем их.

— Только это меня и успокаивает, — кивнул Слав.

— Не рискуй зря, — повторил Вик, — прорвешься — сразу ищи укрытие.

— Поищем.

Слав казался беззаботным, но Вик чувствовал за этой беззаботностью огромное напряжение опытного воина. Вик невольно вспомнил те стычки, в которых ему довелось сражаться со Славом бок о бок. Да, на такого воина, как он, можно рассчитывать в любой ситуации. И, к тому же, Вик был уверен, что поднятый нож бульдозера защитит машину даже от лобового попадания гранаты.

Слав в последний раз помахал рукой Вику, забрался в тесную кабину бульдозера и двинул неуклюжую машину вперед.

Прямо на ворота внутреннего города.

Сотни глаз следили за бульдозером, одиноко ползущим по сфальту. Раздалось несколько прицельных пулеметных очередей. Пули рикошетировали от ножа машины и брони, которой она была наспех обшита.

Потом стрельба прекратилась.

Бульдозер был уже недалеко от своей цели.

И тут Вик увидел, не веря глазам, как от ближайшего к воротам блока отделяется одна из стен. Высокое Небо, не одна из стен — укрывшийся за блоком танк!

— Слав! — закричал Вик, не помня себя. — Слав» назад! Ради всего святого — назад!!

Бульдозер упорно полз вперед. Башня танка вращалась с невероятной быстротой для столь неуклюжей с виду машины. Вик продолжал кричать, понимая, что это — бесполезно. Все бесполезно.

Грянул выстрел. Танковое орудие выплюнуло столб огня — и снаряд взорвался на ноже бульдозера, снеся его напрочь. Но бульдозер продолжал двигаться. Он был уже в нескольких шагах от стены.

Вик бросился в кабину ближайшего грузовика, вышвырнул оттуда водителя — мелькнуло лицо Гора — высунулся из дверцы и крикнул:

— Гранатомет! Мне, сюда!

Чьи-то руки сунули ему длинный, неуклюжий гранатомет. Вик захлопнул дверцу.

Повернулся к лобовой амбразуре…

И увидел, как второй снаряд ударил в беззащитный бульдозер. Ударил не прямо в лоб, а чуть вкось. Но этого оказалось достаточно для того, чтобы машина загорелась. Вспыхнула факелом.

Но она продолжала двигаться вперед. Горящий бульдозер достиг ворот, прошел сквозь них, разбрасывая в стороны мотки колючей проволоки — и здесь его настиг третий выстрел. Третий снаряд.

Вик зажмурил глаза. До боли.

А когда открыл их — спокойно выжал сцепление, включил передачу, нажал ногой на педаль газа и рванулся вперед. Он гнал машину прямо в клубы жирного черного дыма, которым был окутан горящий бульдозер. Прямо, прямо, чуть правее…

Проскочив ворота, Вик резко сбросил скорость. Выскочил из кабины, прижимая гранатомет к груди. Кашляя и задыхаясь в дыму, он бежал вперед.

Сидящие в танке моны сосредоточили свое внимание на грузовике. Они взяли его на прицел. Как только машина появилась из-под прикрытия дыма — танк аккуратно влепил в нее снаряд.

А через мгновение Вик упал на одно колено, держа на плече трубу гранатомета, и всадил гранату в борт танка.

Все решилось в течение двух-трех ходов. Ворвавшиеся в ворота грузовики открыли яростный огонь из пулеметов. Лавина огня обрушилась на стену внутреннего города с двух сторон. Шансов у защитников стены не было. Они начали в беспорядке отходить — и с этого мига судьба сражения была решена.

16. ПОГИБАТЬ

Гигантский каменный человек смотрел на Вика.

Вернее — нет, не на Вика. Взгляд каменного исполина был направлен не вверх, к Высокому Небу, и не вниз, к снующим у его подножия людям, а куда-то вдаль.

Строго по горизонтали. Лицо каменного человека не выражало никаких чувств — ни радости, ни горя — ничего.

Вик отдал бы сотню таких истуканов за то, чтобы увидеть хоть раз еще веселую ухмылку на лице Слава, услышать его бас: «Эй, ответственный!»…

Однако каменный человек, которого он обнаружил в центре открытого пространства посреди внутреннего города, чем-то притягивал Вика. Выражение его лица — вернее, отсутствие на этом лице всякого выражения — подсказывало Вику, что он не ошибся.

Дни Исхода, дни, когда Город исторг из себя тех, кто умел ПО-НАСТОЯЩЕМУ трудиться и мыслить, любить и ненавидеть, дни, когда власть была доверена искусству правителей обманывать себя и окружающих, а также автомату в руках безотказного мона — эти дни стали для Города днями проклятья. Жизнь остановилась. И не только в жилых зонах, обитатели которых влачили нищенское существование, но и здесь, во внутреннем городе, обитатели которого ни в чем не испытывали недостатка.

Гигант, окаменевший на ходу — вот чем был Город.

Вик с содроганием подумал, что Централь могло ждать то же самое. Вот о чем говорила непрерывно Лен, вот что тревожило Анта! И Сергипетроича тоже…

Отсутствие движения — смерть.

Неправдоподобно огромная и неправдоподобно неподвижная фигура каменного человека олицетворяла эти слова.

Что-то окаменевшее было и в лицах жителей внутреннего города. Они, казалось, просто не поняли, что произошло, либо отнеслись к происшедшему, как к самому заурядному факту. На глазах Вика к одному из фермеров подошла женщина и спросила, почему вокруг так шумно. Шедший вдоль стены жилого блока мужчина равнодушно перешагнул через труп серого. Вик пытался расспрашивать о правителях, но безрезультатно. На него смотрели, как на одичавшую собаку. И лишь заняв промышленный блок, отряд Гора, с которым Вик двигался вперед, к Реке, прижимая к ней остатки метов и монов, обнаружил более-менее разумных людей. Это было что-то вроде кузнечных и ремонтных мастерских Централи, только более совершенное.

Работавшая здесь смена (Вик привычно мыслил категориями Централи) сообщила, что городские правители еще до начала решающего штурма уплыли по Реке. Эта смена и помогала готовить для бегства плавающую машину прошлых, так называемый «теплоход».

Договариваться было не с кем. Мстить — некому. Более того — обитателей Города нужно было теперь кормить и защищать. Вик понятия не имел, как это сделать. Но одно он знал точно: нужно приструнить серых. Грабежи уже начались — ведь внутренний город был буквально набит весьма привлекательными для серых вещами.

Правда, серые вели себя как-то странно. Они словно сдерживали свои хищные инстинкты: ни стрельбы, ни поджогов. Жители внутреннего города с высокомерной снисходительностью позволяли грабителям брать любую понравившуюся вещь.

Странную сдержанность серых объяснил Вику Ворон, когда они встретились на берегу Реки, который здесь на большом протяжении был аккуратно облицован камнем.

— Славно повеселились, Упрямый! — Ворон держал в руке потемневший от пороховой копоти автомат. Вик вспомнил почему-то, что не сделал за весь день сражения ни единого выстрела из своего акэма. — Теперь мои люди должны взять то, что им нужно, за чем они пришли — ведь верно?

— Они и берут уже, — хмуро отозвался Вик. — Не спрашивая ничьего разрешения.

— Ну, нет, Упрямый. Слово Главного Пхана кое-что у нас значит. Я приказал им не трогать этих дохлых людишек. Кому они нужны? Думаю, ты должен быть доволен.

Тихо, мирно забираем кое-что у них и уходим — с этим ты ведь не будешь спорить?

Ворон предлагал Вику компромисс. Какой-то это был гладкий, надуманный… совсем не в духе серых компромисс. «Но на первое время сойдет», — подумал Вик.

— Только не забывай, — сказал он Ворону, вспомнив прощальные слова погибшего Слава, — нас все-таки больше. — От усталости Вик говорил прямо — не лавируя, не обдумывая свои слова. — Если что-то будет не так — все мои воины наготове. Они не очень-то любят серых…

— Хозяев, — поправил Ворон. Дружелюбное выражение враз исчезло с его лица. — Мои воины тоже… так что я не отвечаю… — Ворон хрипло выплевывал обрывки фраз из злобно перекошенного рта, — …если кто-то нажмет пару раз на курок… случайно, Упрямый, чисто случайно! — Ворон, явно сдерживая себя, резко развернулся и направился прочь. Его телохранители смерили угрожающими взглядами стоящих за спиной Вика «кровных братьев» и последовали за Вороном.

Вик спустился к Реке. Прибрежный песок был усеян трупами — здесь нашли свою смерть последние меты и моны. С некоторых тел серые, оживленно галдя, стаскивали пятнистую одежду и сапоги. Вик подошел к самой воде. Нагнулся, зачерпнул воду, словно прося у нее очищения… Но вода привычно пахла мазутом и какой-то химической гадостью. Как и в Централи. Что же они пили здесь, в Городе?

Наверное, тоже есть где-то водозабор с фильтрами. Или колодцы… Мучительно хотелось пить. Вик сообразил, что давно уже ничего не ел и не пил, не мог позволить себе ни на мгновение расслабиться. Да и сейчас… Ему совсем не нравилась странная уступчивость Ворона. «Настороже надо быть, умник»…

— Давай-ка отыщем Анта, — сказал Вик, поворачиваясь к Гору. — Где он может быть?

Найти Анта оказалось делом нелегким. Воины разбрелись по внутреннему городу, радующему своей чистотой н прохладой, которую можно было найти в тени деревьев.

Сражаться было не с кем, опасаться некого. Вик подумал, что, может быть, и серые грабят так лениво, утомленные жарой, которую, казалось, излучали размякшие сфальты Города? Наконец, Ант нашелся у подножия каменного человека. Так же, как и Вик, он пристально разглядывал застывшего исполина.

— Ант, — сказал Вик, — нам надо подтягивать во внутренний город службы. Службу пищи, службу здоровья…

— Я уже отдал приказы, — кивнул Ант. — Воинам нужно поесть, но еще больше им необходим отдых… — Ант помолчал, потом добавил, — тебе тоже, Вик.

— Неважно выгляжу? — усмехнулся Вик.

— Да.

— Но я не ранен. Со мной все в порядке.

— Мне очень жаль, что так получилось… со Славом.

— Дело не только в нем. Я потерял сегодня друзей — Слава, Юра, Сергипетроича — но плюс к этому мы потеряли тридцать ходовиков из сорока и половину «кровных братьев». А у серых полно воинов…

— Разве нельзя рассчитывать на фермеров? У них ведь воинов не меньше, а то и больше? — осторожно поинтересовался Ант.

— Да, конечно. Но фермеров трудно организовать — сейчас они нежатся на солнышке, а многие, как я понял из разговоров, собираются по поселкам, домой! Как тебе это нравится?

— Это естественно, — мягко сказал Ант. — Это в их натуре. Там их ждут семьи, работа на полях…

— А нас ждет вот это, — Вик бросил презрительный взгляд по сторонам. — Город…

Кто будет его теперь кормить?

— Фермеры.

— Ты думаешь, они согласятся? _ Согласятся. Если это будет не грабеж, а обмен. Я видел здешние промышленные блоки. Они могут изготовлять прекрасную одежду и обувь, перерабатывать пищу, выпускать надежные инструменты и оружие… Мощности невелики, конечно, однако если сюда запустить Вана с его службой, да вдобавок Бора, Дрея, Ав-ла… И еще: ты забыл самое главное.

Невольно Вик усмехнулся. Ант есть Ант: самое главное обязательно прибережет напоследок.

— Ну, что же я забыл?

— Ты забыл про свое собственное предложение насчет Станции. У нее действительно невообразимые запасы мощности. Даже часть этих запасов поможет нам контролировать и разумно распределять запасы энергии и топлива. Все не так уж плохо, Вик. Мы просто соберем воедино то, что Город развалил и изувечил.

Централь и ее службы займутся энергией и топливом, фермеры — пищей, городские жители… ну, тут нужно будет посмотреть, кто из них на что годен. Во всяком случае размеры Города значительно уменьшатся.

Вик кивнул. А потом сказал:

— Ты тоже забыл кое-что весьма важное, Ант.

— Серые?

— Вот именно. Серые. Они не вписываются в твои планы. Планы, по-моему, вполне разумные, но именно поэтому серые в них не вписываются. Они ничем другим, кроме грабежа, заниматься не могут.

— Почему же? Ведь занимаются они еще и охотой?

— Диких зверей не так уж много.

— Здесь. А дальше — на восток, на запад, на юг?

Вик хотел возразить что-то, но промолчал. Он вспомнил, о чем думал, стоя перед летающей машиной прошлых. Другие города, другие государства, другие народы…

Мир велик… МИР ОЧЕНЬ ВЕЛИК! Фермеры из дальних поселков сообщали порой о других поселках, жители которых, вроде бы, знали еще более отдаленные поселки… и города… Это не было легендой. Разумеется. Все это было явью. А что если он исправит летающую машину, возьмет с собой нескольких серых — потолковее — и покажет им то, что откроется внизу? Направить энергию и воинственный пыл серых не внутрь их государства, а за его границы. Серые привыкли перебираться с места на место. Им не привыкать. Постепенно племена рассеются. Это неизбежно. Они потеряют связь друг с другом. Многие из них, попав в благоприятные условия, станут не столь уж дикими и воинственными. Государство будет держать наготове отряды «кровных братьев»… род можно пополнить… Мысль Вика работала лихорадочно быстро. В итоге серые рассеются по границам и перестанут быть угрозой для рода «кровных братьев», а значит и для государства!

Государство — Город, Централь, земли фермеров… возможно — земли на другом берегу Реки… Огромное, сильное, могущественное государство!

Вик молчал, ошеломленный открывшейся перед ним перспективой. Ант тоже молчал.

Потом показал на возвышающегося над ними каменного человека.

— Опасность вот в чем. Остальное, — он широким жестом распахнул руки, — жизнь!

Жизнь, прокляни меня Небо, Вик! Сколько возможностей, сколько мыслей и чувств, сколько людей, сколько…

Он не договорил.

Он пошатнулся и начал падать на Вика. Тот, ошеломленный, едва успел подхватить Анта. Краем глаза он увидел фигуру Ворона — это был он, ошибиться невозможно. За спиной Ворона маячили еще двое серых. Они держали в руках акэмы. Из спины Анта торчала рукоятка ножа. Тело в руках Вика стало немыслимо тяжелым. Вик разжал руки, и Ант — то, что было прежде Антом — упало на сфальт.

«Настороже надо быть, умник, всегда настороже»…

Пятясь назад, Вик уперся спиной в каменного человека. Что-то глухо лязгнуло.

Акэм. Словно прочитав мысли Вика, Ворон небрежно сорвал с плеча свой автомат, передернул затвор и направил дуло на Вика.

— Мало времени, Упрямый, — сказал он. — Все твои друзья лежат в холодке, но какой-то ведь может и объявиться. Впрочем, ты умрешь в любом случае. К чему бороться с войском, если можно просто-напросто прикончить пхана? Такого упрямого и толкового пхана… Жаль, что ты не с нами. Но ты никогда не сможешь быть с нами. Уж очень упрям… А я — нет. Я много раз обманывал и тебя, и племена, и пханов — всех! Но больше тянуть невозможно. Ты мешаешь мне. Скоро ночь и хозяева должны стать хозяевами Города. Вот когда начнется настоящее веселье. Как ты думаешь — я ведь буду неплохим Главным Пханом всех этих земель? — Ворон коротко рассмеялся своим жутким, каркающим смехом.

— Фермеры раздавят тебя, — сказал Вик.

— Навозники? Они слишком глупы. Без тебя они ничего не смогут сделать. Опытных воинов осталось всего ничего. Все продумано точно, — грязный палец коснулся виска знакомым уже Вику жестом. И тут раздался отчаянный крик.

Женский крик.

Откуда-то со стороны ближайшего жилого блока к Вику бежала Надежда. Она была, как обычно, босиком, ее белое полотняное платье развевалось. Все происходило очень быстро — и очень медленно. Ворон обернулся на крик. Вскинул автомат. Нажал на курок. Вик сорвал с плеча свой акэм и рванул затвор. Ударила очередь — короткая, резко оборвавшаяся очередь. Надежда продолжала бежать — нет, не бежать — она падала, но и в падении она стремилась вперед, к Вику… Ворон продолжал нажимать на курок, но его автомат молчал. Магазин был пуст. А у Вика все патроны в сохранности. И длинная очередь вонзилась в грудь Главного Пхана, отбросив его назад. Рванувшись в сторону Вик сбил прицел телохранителям. Пули ударили в подножие каменного человека. Вик снова и снова нажимал на курок. Еще один автомат замолчал. Потом еще один… Вик словно обезумев, озирался в поисках противника. Но все было кончено. У подножия каменного человека невозмутимо продолжающего глядеть вдаль, распростерлись три тела. Еще одно — тело Анта — лежало у ног Вика. У самых его ног.

А там, в стороне — пятно белого полотняного платья… К Вику уже бежали люди — фермеры, ходовики, серые. Едва увидев серых, Вик вскинул акэм… и бессильно опустил его. Он внезапно ощутил текущие по щекам слезы. Высокое Небо, как ты жестока, жизнь! Первый же подбежавший к Вику серый опустился на колени, целуя края его одежды. Вику почудилось, что он сходит с ума.

— Я убил Главного Пхана! — громко сказал он.

— Главный Пхан! — раздались вопли серых. Но в них не было угрозы. В них было что-то иное… И тут Вик вспомнил о том, как Ворон стал Главным Пханом. Да просто-напросто убив прежнего. Своего отца, что, впрочем, для серых не имело ни малейшего значения.

Теперь же Вик убил Ворона.

Теперь он был их Главным Пханом.

Вик смотрел вокруг — и, казалось, не видел ничего происходящего. Он словно оцепенел.

— Да, да, я сказал, это мой приказ — прекратить грабеж Города… доля добычи? — после поговорим о доле добычи, псы, а сейчас убирайтесь, устраивайте лагерь, убирайтесь, убирайтесь, убирайтесь все!!!

— Но, Главный Пхан…

— Убирайтесь!

Неужели все это говорил он? Неужели эти слова вырвались из его рта?

Очнувшись, Вик увидел стоящих рядом с собой Гора, старейшину Владимира и старейшину Алексея. Они смотрели на нега, словно тоже ожидали приказов.

«Они, наверное, боятся меня», — подумал Вик. Боятся и ужасаются тому, что во мне… Пускай. Все равно. Его глаза обратились к лежащей на сфальте Надежде.

«Почему умерла она? Почему не я?» Молчаливая, робкая, послушная девушка из обычного фермерского рода. Она, наверное, очень спешила, чтобы поскорее встретиться с ним. И поэтому опередила остальных.

И спасла ему жизнь.

Ненужную жизнь.

— Здесь есть что-нибудь вроде дома Всемогущего Бога? — спросил Вик старейшин.

Старейшина Алексей кивнул. Он помог поднять тело Надежды. Потом к ним присоединились старейшина Владимир и Гор. Вместе они отнесли Надежду к каменному блоку, крыша которого венчалась высоким шпилем.

— Что здесь было до Исхода? — спросил Вик.

— Органный зал. А до этого — церковь.

— Церковь?

— Один из домов Всемогущего Бога. Так они назывались.

Но Вик уже не слушал. «Органный зал». Что-то знакомое. «Орган был большим музыкальным инструментом, установленным в специальном здании»… Это говорил Сергипетроич. Когда Вик спросил о своей матери — не о приемной, а родной — прошлый ответил: «Она играла на органе. Делала музыку». И еще он сказал: «Суть ее профессии тебе понять будет непросто».

Еще бы! Но теперь… Теперь Вик стоял перед входом в здание, где играла на органе его мать. Он мог войти в него — и он сделал это, неся на руках тело Надежды.

Гор и старейшины оставили его одного.

Вик бережно опустил тело своей жены на холодный каменный пол. Здесь было прохладно, несмотря на уличную жару. Царила какая-то особенно глубокая и торжественная тишина. Словно в День Снега. Вик неподвижно замер над телом Надежды. Он обращался к Высокому Небу и Всемогущему Богу одновременно. Он просил быть милосердными к этой девушке. Он просил милосердия для всех — горожан, умников, фермеров, серых, рабов, бездомников…

Он не просил милосердия для себя. Он не верил, что Высокое Небо и Всемогущий Бог могут быть милосердны к нему.

Послышались чьи-то медленные, осторожные шаги. Звук был слышен отчетливо и разносился далеко в этом необычном здании. Рука Вика инстинктивно коснулась акэма, потом замерла. Все равно… Он не хотел больше никого убивать.

Из-за прикрепленных друг к другу вертикальных металлических труб появился старик. Такого дряхлого старика Вик видел впервые — на вид ему было лет восемьдесят, а может и больше. Но глаза его говорили о сильном, здравом уме. Он смотрел на Вика.

— Что тебе нужно, варвар?

Незнакомое слово не смутило Вика. Сейчас его ничто не могло смутить.

— Когда-то это был дом Всемогущего Бога?

— Всемогущего Бога? — переспросил старик. — Ну что ж, можно сказать и так.

— Я пришел сюда, чтобы говорить с Всемогущим Богом. Я убийца, пусть так. Но она ни в чем не виновна. Он должен понять это и простить ее…

Только тут взгляд старика обратился к лежащей у ног Вика мертвой девушке. Он долго смотрел на нее. Потом вновь глянул на Вика:

— Кто это?

— Моя жена. Ее звали Надежда.

— И ты хочешь, чтобы Бог услышал тебя?

— Да!

— Я не знаю, услышит он тебя, или нет, — покачал головой старик. — Но ты можешь услышать его… — с этими словами старик заковылял к металлическим трубкам.

Перед ними Вик разглядел какие-то странные, совершенно непонятные ему приспособления. Старик опустил на них пальцы…

Музыка.

Вик мгновенно понял, что это — она.

Он услышал голос матери: «Поколение приходит и поколение уходит, Виктор, мой маленький Вик, поколение уходит и поколение приходит — и только одно высокое небо пребывает вовеки»… Звуки кружились вокруг него и внутри него, сплетались воедино, рассыпались тысячью других звуков. Высокое Небо и Всемогущий Бог — они были в ней, в музыке. Горло сдавили рыдания. Слезы, которые не выплакать, ибо стыдно плакать перед лицом Музыки… Музыка возносилась ввысь и оттуда, с немыслимой вышины, обрушивалась на Вика чистым водопадом, светлой водой. Он, Музыка, Небо и Бог — больше ничего не было.

Кто-то легко коснулся его плеча. Вик обернулся.

И увидел лицо Лен. Совсем рядом. Она внимательно смотрела на него. Она смотрела прямо ему в глаза. Он чувствовал ее дыхание. Их лица почти соприкасались.

А над их головами гремела органная музыка.

— Напрасно ты пришла, — сказал Вик. — Мы никогда не будем счастливы. Никогда.

Ничего не отвечая ему, Лен приблизилась еще больше и уткнулась лицом в его плечо. Она крепко обняла его. Не говоря ни слова.

И так же молча Вик обнял ее.

Прощание?

Встреча?

Торжественная, высокая органная музыка овевала их. Музыка говорила о вечном. Как судьба-река она уносила их вперед…

К счастью?

К счастью — наперекор всему?!

Вик не знал, что правители оставили мины во всех крупных блоках внутреннего города. Некоторые из них не сработали. Но мина в органном зале сработала.

С чудовищным грохотом стены ринулись на Вика и Лен.

Погребая под собой Музыку.

17. ЖИТЬ

Отряд Гора работал при свете факелов. Гор знал, что Вик и Лен вошли в это здание перед взрывом. Они были внутри, когда все это произошло. А значит он найдет их.

Живыми или мертвыми. Найдет. «Кровные братья» работали методично и слаженно. Они растаскивали в стороны куски бетона, железные балки, пробивая извилистый ход внутрь — туда, где, судя по пляшущему пламени факела, сохранился воздух.

Работать приходилось осторожно и медленно. Это выводило Гора из себя. Но он умел сдерживаться. Работа не прекращалась ни на мгновение. Фермеры забыли об отдыхе, о пище, о сне. Было уже за полночь, когда на поверхность подняли первое тело — неизвестного старика — горожанина. Через некоторое время обнаружили тело жены Вика — Надежды. Остальные спасательные отряды уже прекратили поиски, но Гор не сдавался. Он готов был работать сколько угодно ходов — лишь бы найти… лишь бы знать…

Несколько обломков не удалось сдвинуть с места руками. Гор подогнал к развалинам здания грузовик, зацепил обломки, обмотав их обрывками железных тросов, и оттащил в сторону. Работа продолжалась.

Их обнаружили одновременно — Вика и Лен.

Вик был жив.

Его и тело Лен подняли на поверхность. Вик был в сознании, он даже не получил серьезных ранений. Бетонные плиты упали так, что уберегли его от удара.

Он попросил воды. Кто-то из «кровных братьев» принес ему воды, наспех набранной в глиняную миску. Вик жадно выпил воду и попросил еще.

Потом он увидел тело Лен.

И тут же отвернулся. Он хотел запомнить ее молодой и красивой. Улыбающейся ему.

Живой. Не тем, во что она превратилась теперь.

Вик не знал, что его волосы стали седыми. Гор не сказал ему об этом.

Выпив еще одну миску воды, Вик двинулся прочь от вселяющих в его душу страх развалин. Вначале он направился к Реке. Темная влажная масса, ворочающаяся у ног, показалась ему ужасной. Он двинулся к центру Города, где светились огни многочисленных костров.

— ТЫ НИКОГДА НЕ БУДЕШЬ СЧАСТЛИВ С ЛЕН! — прошептал кто-то ему на ухо.

— Да, — ответил вслух Вик. — Никогда не буду счастлив.

Потом Вик спросил:

— Почему я не умер?

Но никто не ответил ему. Окружающая его тьма молчала.

Вик вышел на пустое пространство в центре внутреннего города. Он шел между кострами, сам не зная куда. Его провожали взглядами, в которых были чувства, привычные ему в последнее время. Почтение и страх. Знакомые и незнакомые люди взирали на него с почтением и страхом.

Вик шагал, огибая костры.

Теперь, когда Ант погиб, ответственность за Централь ложилась на него. И еще — ответственность за Город. И ответственность за серых. И за медлительных, рассеянных по лесным поселкам фермеров.

Ответственность за все и за всех

Кто он?

Ответственный за Совет Централи?

Старейшина фермеров?

Главный Пхан серых?

И то, и другое, и третье.

Не говоря уж о Городе и его обитателях.

Что говорил Ант?.. Определить, кто из жителей Города на что годен. Переместить службы Бора, Дрея и Авла в Город. Да, еще службу Вана. Ее в первую очередь.

Направить племена серых на границы. Теперь это нетрудно сделать — достаточно его приказа. Снабдить Город водой и пищей. Небо, он так и не знает, из каких источников здесь получают воду. А заодно энергию, топливо, все остальное. У них есть кузнечные мастерские, допустим, но наверняка есть что-нибудь еще… Этим должен заняться Ван. Вместе с Гором. А службу оружия лучше всего поручить Тину.

Надо пройтись по Городу со старейшинами. Они подскажут назначение зданий и блоков. Мосты… Высокое Небо, надо восстанавливать мосты! На другом берегу Реки есть фермерские поселки. Возможно, они нуждаются в помощи и защите от уцелевших метов. Нужно срочно собирать уцелевших «кровных братьев». Это самые надежные воины. Жив ли Ярослав? Лучшего командира для «кровных братьев» трудно найти.

Завтра фермеры отправятся в свои поселки, а серые — в свое бесконечное кочевье.

Решать что-либо будет поздно. Решать надо сейчас, решать все, до мельчайших подробностей.

Вик вспомнил, что так нередко говорил Ант.

А Лен говорила: «Завтрашние проблемы»… А он смотрел на ее колени, выглядывающие из-под сбившегося полотняного платья…

Вик поднял лицо к Небу, но увидел лишь темноту, усеянную холодными точками. Он провел рукой по лицу. Он боялся лишиться рассудка. И чувствовал — не знал наверняка, а именно чувствовал, что рассудок его не покинет.

Смерть пронеслась над ним — и уступила место жизни, как ночь уступает место дню, а зима — лету.

Искать спасения в безумии было бы трусостью. Предательством памяти тех, кого он потерял. Сергипетроич, Юр, Слав, Ант, Надежда, Лен… Он должен был умереть. Но не умер.

Оставалось одно — жить.

Вик внезапно остановился и огляделся вокруг. У ближайшего костра он увидел серого, который, не стесняясь окружающих, возился с рабыней. У соседнего костра дремали несколько ходовиков — даже во сне их лица казались настороженными.

Фермер с семьей что-то наскоро стряпал на своем костре; один из детей тянулся к огню руками, мать что-то строго говорила ему и отводила руки ребенка подальше от костра. У четвертого-костра…

У четвертого костра Вик увидел Ярослава.

Какую-то незнакомую женщину, разговаривающую с ним. По одежде она напоминала обитательницу Города.

— Ярослав, — негромко сказал Вик.

Совсем негромко. Но Ярослав услышал.

— Брат, — отозвался он. В голосе его звучала искренняя радость. — Ты жив?!

Говорили…

— Кто это? — спросил Вик.

— Это? — удивился Ярослав. — Это… ну… она из вон того блока. Ее зовут Аня, — спохватился он. — Ведь законы Рода не могут запретить мне…

— Не могут, — устало согласился Вик. — Ты будешь нужен мне утром. Я найду тебя.

— Брат, послушай…

Но Вик уже брел дальше. Он миновал зловещую в ночной тьме фигуру каменного человека. Здесь костров не было. Темнота расстилалась до самых границ внутреннего города.

Но в этой темноте Вик расслышал какой-то знакомый, родной, мирный звук.

Фырканье лошадей.

Он двинулся на этот звук и вскоре наткнулся на стоянку конного отряда. Лошади со спутанными передними ногами паслись посреди одной из городских лужаек. Вик быстро коснулся ладонью теплой шеи одной из них, потрепал по гриве другую.

Лошади, помотав досадливо головами, продолжали жевать траву. Вик огляделся.

Костра не было видно — кто же присматривает за лошадьми? На душе у него вдруг стало легко и спокойно. Он сел на траву, закрыл глаза, окруженный пофыркиваньем пасущихся лошадей и звуками их неуклюжих шагов.

Он даже не расслышал, как к нему подошла Вета я села рядом.

Июль 1991 — февраль 1993

Оглавление

Валерий Чубар . СЛЕДУЮЩЕЕ ПОКОЛЕНИЕ

  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЦЕНТРАЛЬ

    1. УМИРАТЬ

    2. СОВЕЩАТЬСЯ

    3. СУЩЕСТВОВАТЬ

    4. СУЩЕСТВОВАТЬ (продолжение)

    5. ЗАВИСЕТЬ

    6. СПОРИТЬ

    7. ОБОРОНЯТЬСЯ

    8. УЧИТЬСЯ

    9. ДУМАТЬ

    10. ПУТЕШЕСТВОВАТЬ

    11. ПУТЕШЕСТВОВАТЬ (продолжение)

    12. НАБЛЮДАТЬ

    13. ВОЗВРАЩАТЬСЯ

    14. ВСПОМИНАТЬ

    15. ГОТОВИТЬСЯ

    16. ИГРАТЬ

    17. ПРОИГРЫВАТЬ

  ЧАСТЬ ВТОРАЯ. РУЧЕЙ И БУЛЫЖНИК

    1. ДРАТЬСЯ

    2. ОТЧАИВАТЬСЯ

    3. БЕЖАТЬ

    4. СКРЫВАТЬСЯ

    5. ПОРОДНИТЬСЯ

    6. МСТИТЬ

    7. ОБЪЕДИНЯТЬ

    8. ОБЪЕДИНЯТЬ (продолжение)

    9. ПРЕДАВАТЬ

    10. РЕШАТЬСЯ

    11. ЛЮБИТЬ

    12. ВЕРИТЬ

    13. АТАКОВАТЬ

    14. СРАЖАТЬСЯ

    15. СРАЖАТЬСЯ (продолжение)

    16. ПОГИБАТЬ

    17. ЖИТЬ