«Заземление»

Заземление (fb2) - Заземление (Длань Покровителей - 3) 1221K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Мария Бородина

Мария Бородина ЗАЗЕМЛЕНИЕ 

Пролог

Тридцать шестой день первого сезона, год 328

Если это не конец, тогда что?

Земля тряслась и ходила ходуном, будто чрево, готовое разродиться. Воздух пах яростью и болью. И хотя она видела лишь тьму, мрачная уверенность не отпускала. Жуткое предчувствие раздирало лёгкие и стискивало сердце железным кулаком. Ошибки быть не могло, и осознание этого пробирало ужасом.

– Открой! – дверь едва не сорвалась с ветхих петель, когда два крепких кулака забарабанили по дереву. – Не смей! Слышишь?! Не смей!

– И не подумаю, – шепнула она растрескавшимися губами и подошла к окну. Леденящий ветер дунул в лицо, скинув волосы с плеч. Мелкие холодные крупицы осели на щеках.

Снег. Она не ошиблась – всё кончено. Сегодня они разорвали небо надвое. Фатальная оплошность повторилась. Второй шанс уже использован. Третьего не будет. Как же они недальновидны, что не могут пораскинуть мозгами и принять это во внимание!

Всё таки, человек – неисправимое чудовище. Покровители сохранили мир для того, чтобы люди снова его уничтожили? Покровители дали возможность спастись лишь для того, чтобы её растоптали?! Как бы не так!

Пол тряхнуло. Град мелких камушков застучал по мраморному полу. В мощном шуме, что сочился с улицы, чётко угадывались голоса. Они переплетались, наслаивались друг на друга, перемешивались в жуткую какофонию. Бессвязные фразы, яростные выкрики безумцев, дрожащие и срывающиеся от боли… Она почти видела их лица: испещеренные язвами и расчерченные рельефом корок; лица, подобные географическим картам – ужасающие лица…

Но страха больше не было. Сомнений – тоже. Секунды, убегающие в никуда, как песчинки – вот чего следовало бояться сильнее, чем толпы разъярённых безумцев. Каждая могла оборвать тонкую нить, удерживающую мир. Или ознаменовать общий финал. Нужно успеть до того, как Покровители подведут черту, оставив их жалкие жизни за бортом.

Она улыбнулась, пытаясь сосредоточиться на главном: на том, в чём все они так нуждались сейчас. Знакомые слова – те, что знает каждая женщина, наделённая магическим потоком, и держит для особого случая – отчаянно просились на язык. Она проговорила их про себя, проверяя, не забылось ли что-то. Долгие годы жизни крадут память, об этом следует помнить, если планируешь что-то важное и грандиозное.

– Открой! – стук разбивал острый от эмоций воздух на мелкие осколки. Вот же как получилось: Анацеа, самая стойкая из них, сломалась, превратившись в одну из безумных. – Немедленно! Впусти меня!

– Я всё решила, – отрезала она, и горлом неожиданно пошёл дерзкий смех. – Встретимся там, где всё началось!

– Не смей! – голос Анацеа заглушал шёпот падающих камней и треск дерева. – У нас ещё есть шансы! Не всё потеряно, не всё!

И это говорит она? Анацеа Бессамори? В те страшные мгновения, когда их прижали к ногтю, и прятаться больше некуда? В обезоруживающие минуты, когда потеряла самое драгоценное?!

– Иногда вера в лучшее ведёт к поражению, – отрезала она в ответ, и за дверью раскатился пронзительный вой.

Глупо. Глупо и безнадёжно. В Анацеа говорит паника. Она сейчас так же безумна, как люди, что собрались под окнами. И так же безнадёжно больна… Анацеа ещё не поняла, что произошло. Возможно и не успеет понять.

Пошарив по столу, она подцепила ладонью горсть холодных морских камушков. Волна зализала шероховатость граней настолько, что их нельзя было отличить от самоцветов, обработанных рукой ювелира. Снег, летящий из распахнутого окна, путался в её волосах и таял, превращаясь в капельки воды. Они бежали по лицу, будто слёзы.

– Открой! – ветхое дерево с надрывом заскрипело. Ещё чуть-чуть, и Анацеа всё испортит! Вот же неразумная женщина.

Пора.

– Даэрэс крипто хаэл, – первый камушек соскользнул с ладони и стукнул по полу. – Сир нарти глэйс мидонто, – второй полетел следом, прочертив по коже холодную линию.

Слова отскакивали от зубов, как ежедневная молитва Покровителям, и камушки стучали по полу, знаменуя окончания фраз. Удивительно, но годы и старость не украли ни слова из памяти. Это был самый важный урок в Наставне. Каждая из посвящённых должна была заучить заклятие наизусть, но никогда, никогда не произносить его вслух… Лишь особый случай давал на это право. Такой, как сегодня.

– Амэм! – подытожила она, обронив последний камушек: успевший вобрать тепло её прикосновения.

Воздух зазвенел и задрожал, стирая всё: стон трещащего дерева, приглушённый голос Анацеа, вопли безумцев. И прежде, чем она ощутила, как пространство разбирает её на лоскуты, в ладонь скользнул тёплый камушек.

Она улыбнулась. Всё правильно. 

Глава 1 Путь в пропасть 

1

Промозглый дождь размывал краски пейзажа, заставляя небо ломаться на осколки. Силуэты деревьев и границы тротуаров терялись в дрожащей мгле. Нери знал: сегодня фонари не зажгутся. Через пару часов Девятый Холм утонет в слепящей темноте, и лишь одинокие окна домов немного разбавят её непреодолимую густоту.

Истинную ценность привычных вещей можно осознать только потеряв их. Здесь, на Девятом Холме, даже обыденные составляющие прежней жизни, вроде электричества, казались чудом. Задумавшись о вечном, Нери перегнулся через балконные перила. Дождь ударил по затылку, заставив нырнуть обратно. Последняя гроза Межсезонья не принесла свежести. Приевшийся за день жуткий запах по-прежнему был всюду.

Нери с тоской взглянул на пожухшее поле за оградой особняка. Бурая гладь, пестрящая цветами календулы, простиралась до горизонта, закономерно заканчиваясь обрывом. Ниже лежали лишь океан и Пропасть… Из-за горизонта валили едкие клубы чёрного дыма. Кажется в Пропасти творится что-то странное!

Но почему тогда Анацеа бездействует?! Почему она тратит драгоценное время на разборки с ними? Одно из двух: либо он придаёт слишком большое значение этим странным вещам, либо…

Догадка ошпарила кожу. Накативший жар пробрал до костей. Дыхание перехватило. Скорее всего, всё настолько страшно, что Совет стремится всеми силами огородить жителей Девятого Холма от массовой истерии.

Страх побежал по позвоночнику к затылку. Руки вцепились в решётку, мокрую от дождевых капель. Знакомая боль тут же дала знать о себе, но Нери был рад ей. Она отрезвляла. Ненавистное гудение нервов на басах напоминало о том, что он ещё жив. Всё происходящее сейчас – не сон. И не галлюцинация.

Нери втянул воздух, пропитанный едким, всё ещё незнакомым запахом. Страх на мгновение отступил, разрешив отдышаться.

Тонкий скрип балконной двери прорезался сквозь шум дождя. Доски пола покачнулись от тяжёлых шагов. Знакомый, до одури пьянящий запах розового масла накрыл с головой. Пара узких ладоней легла на перила рядом с его. Нери опустил взгляд и заметил чёрную пышную юбку в пол, украшенную гипюровыми рюшами.

– Я не смогла, – две чёрные вишни пристально уставились на него.

– Плохо, – подытожил Нери, удивляясь тому, как ему удаётся сохранять самообладание и спокойствие. – Значит, мы не сможем спасти ни Мию, ни твоего брата. И нам тоже не поздоровится. В первую очередь, тебе.

– И что будет дальше? – голос Кантаны дрогнул.

– Не ты ли рассказывала о законах Девятого Холма? – Нери невесело ухмыльнулся, подставляя лицо дождю.

– Думаешь, они осмелятся нас наказать? – Кантана сжала губы.

– Устои, Положения, что там ещё? – Нери пожал плечом. – С твоим братом всё решено и так. В лучшем случае, думаю, ты присоединишься к нему. Ну а меня и Мию, наверное, принесут в жертву. Чужеземцы здесь не нужны.

Последние слова дались Нери с огромным трудом. Губы едва шевелились, а голос будто стал чужим. Сиплый звук утонул в нарастающем шуме ливня.

– Высокомерные чужеземцы не нужны точно! – Кантана задрала нос в небо.

– А высокомерные местные? – парировал Нери, не разжимая зубов.

– Слушай, Нери, – вскипела Кантана, – мне надоело уже спасать ваши задницы. Сели мне на шею и одни проблемы создаёте.

– Это ты, кажется, нас сюда затащила, – напомнил Нери. – Мы бы и без тебя перекантовались. А вот от тебя действительно одни беды.

Взгляд Кантаны прожигал, как лазер. Нери ненавидел этот пристальный взор: каждый раз, когда она начинала подражать своей матери и её манере держаться, у него начинали дрожать и подгибаться коленки. Как у юнца, впервые решившего поцеловать женскую особь, несмотря на систему мораториев.

– Да и кто тут кого спасает? – добавил он, едва сдерживая издевательский смех. – Хочешь, я прямо сейчас выложу твоей матери всю правду? Нас с Мией это, конечно, не выручит, а твоего брата – тем более; но хотя бы упрекать нас больше никто не будет. Достало жить в вечном унижении, честно!

Победно ухмыльнувшись, Нери стрельнул глазами. Он надеялся, что взгляд получился обжигающим и резким, как контрольный выстрел.

– Покровители исцеляют унижением тех, кто ставит себя слишком высоко! – Кантана отвернула лицо и, в ярости сжав губы, ударила деревянную облицовку балкона. В ту же секунду раздражение сменила гримаса боли.

– Поосторожнее, руку сломаешь, – съязвил Нери, наблюдая, как струйки дождевой воды сбегают по кованой решётке.

– И свалился же ты такой на мою голову! – недовольно сморщившись, процедила Кантана.

– Кто виноват-то? Это я, что ли, ваши дурацкие законы нарушил? – Нери фыркнул, уставившись на расплывающееся по грозовому небу облако дыма. – Это я предавался колдовству, имея анафему?

– Нери. Я – Длань, – произнесла Кантана раздражённо. – И не могу даже об этом сказать. Они ждут меня. Я могу помочь родному городу, и это действительно то, что я желаю сделать! В первый раз в жизни я уверена, что хочу совершить этот шаг! Меня могли бы уважать и ценить. А что теперь? Мне подавиться этой магией, которая так сильна, что даже не подчиняется моей воле?! Просто смотреть, как люди вокруг умирают, да?!

– Ты ещё тщеславнее меня, я вижу, – Нери покачал головой.– Я бы думал прежде всего о собственной безопасности. Или о том, как смыться куда-нибудь незамеченным… Но уж точно не о всемирной славе!

– Не смешно! Весь город может слечь!

– Вот именно, что не смешно, – Нери уже начал забавлять этот диалог. – Пару раз открыла хиленький портал, и сразу возомнила себя Дланью. Постыдилась бы: тебе ещё многому нужно учиться. Лучше уж вообще никак, чем абы как.

– Я постоянно делаю это! – щёки Кантаны пылали.

– О, так ты у нас ещё и рецидивистка? – процедил он с усмешкой.

Кантана отвела глаза, пережёвывая проигрыш. По крайней мере, Нери надеялся, что она осознала его правоту. Отбирать силой – вот всё, что она умеет. Брать без спроса – единственная роскошь, которую может позволить. Видали таких!

– Я таких слов не знаю, – буркнула она.

– Рецидивист – это тот, кто нарушает мора… Устои и Положения постоянно, – пояснил Нери. – Не слишком умный человек, которого жизнь ничему не учит. Тот, кто с успехом наступает на одни и те же грабли по десять раз подряд. Как ты, например. В Иммортеле твоё имя уже давно висело бы на Доске Нарушителей, и никто не воспринимал бы тебя всерьёз.

Кантана вскинула руки к намокшим волосам и злобно зыркнула на Нери. Нити дождя запутались в её локонах. Если бы Нери встретил Кантану в Иммортеле при других обстоятельствах, он счёл бы её красивой. Очень красивой.

Интересно, а есть ли у неё в Иммортеле дубль, как у его сестры? Может быть, вторая Кантана не столь заносчива?

– Пожалеешь ещё, – сдавленно проговорила Кантана. – Покровители наказывают насмешников.

– Боюсь, что уже не успею пожалеть, – Нери пожал плечом. – Если наш план сорвётся, завтра я отправлюсь в расход. Вместе с Мией. А ты – в другое место. Сказать куда?

Кантана побледнела. Пальцы задрожали, раскидывая вокруг дождевые капли.

– Надо как-то взять всё в свои руки, – процедила она сквозь зубы. – Я хочу жить.

– И я хочу, – Нери уставился заледеневшим взглядом вдаль: туда, где кончалось поле, переходя в невесомость. – Поэтому на твоём месте я продолжал бы тренироваться. Ты – единственная, кто сможет привести план в исполнение. Мы с Мией должны оказаться на Первом Холме как можно скорее. Элатар должен освободиться и получить ещё один шанс. А ты должна от нас избавиться и жить дальше, не вспоминая эти дни и не преступая больше допустимых рамок. Если, конечно, твоя мать ни до чего не донюхается. Что мы сможем сделать ещё, если ты не сможешь открыть портал сегодня ночью?

Лицо Кантаны окаменело. Глаза уставились на верхушки берёз, раскачивающиеся от ветра. Ладони сжали балконные перила: вода заструилась меж тонких пальцев. Потоки дождя бежали по щекам, как слёзы. В этот момент она казалась особенно нежной, женственной, мягкой. Нери задумался, залюбовавшись ею: воспоминания о первом дне знакомства, когда Кантана разъярённо кидалась на него с ножом, казались сейчас глупым вымыслом.

– Он же там… – произнесла Кантана отрешённо. В её зрачках снова блеснул привычный огонёк решимости. – Элатар. В пропасти, среди чужих. Один, совсем один…

– Что? – переспросил Нери, наконец, очнувшись от нежной иллюзии, так напоминавшей галлюцинацию.

– Азаэль на Пути сегодня вечером, – Кантана прикусила губу, – он, наверное, сможет нам помочь. Если он встанет на нашу сторону, мы выведем Элатара без портала! Я хотя бы немного облегчу себе задачу.

– Пф-ф, – Нери фыркнул, представив слащавую физиономию Азаэля. – Вот уж его посвящать в наши планы не надо. Как этот наивный дурачок нам поможет? Или у тебя внезапно созрел гениальный план?

– Не знаю пока, – Кантана выглядела решительно, – но надо что-то делать. Азаэль может подкинуть идей. Он знает больше, чем я думаю. Одна голова хорошо, две – лучше.

Холодная капля разбилась о кончик носа Нери, разлетевшись на мириады ярких искр. Парадоксальное ощущение спокойствия и беззаботности на мгновение вернулось. Нери словно перенёсся назад во времени на долю секунды. Мимолётная иллюзия уволокла туда, где было электричество и не существовало назойливой девчонки в чёрных одеждах.

– Хоть в чём-то ты права, – Нери подставил лицо моросящему дождю, – у одного из стоящих на этом балконе головы нет. И этот кто-то – не я.

– Мой долг – спасти Элатара, – Кантана, казалось, не обращала на издевательства внимания. Её голос приобрёл былые игриво-самоуверенные нотки. – Какую бы цену ни пришлось заплатить за его свободу. И отправить вас восвояси с Девятого Холма. Сегодня и ни минутой позже!

– Ну, так иди, – Нери беззаботно махнул рукой. – Ступай, выложи всё своему Азаэлю. А я посмотрю, как он расскажет твои секреты Анацеа.

– Пойду!

– Кантана, ты сейчас прикрываешь не только то, на чём сидишь, – Нери покачал головой, – но и нас с Мией. Не забывай об этом.

– Ему можно доверять, – заметила Кантана. – Точно.

– Да иди, коли так. Держу я тебя, что ли?!

Кантана выгнулась, как гепард, настигший добычу после утомительной погони. Беззастенчивая улыбка заиграла на губах. Она торопливо связала разлохматившиеся волосы в небрежный пучок. Казалось, она не обращала на Нери никакого внимания. Но у него хватало разума, чтобы понять: августейшая только и думает, как бы заставить его плясать под свою дудку. А уж насколько её раздражает отсутствие контроля, Нери и представить себе не мог.

Это было истинное противостояние, и Нери пока вёл в счёте. Но он не мог предугадать, что Кантана выкинет через минуту.

Между тем, Кантана перекинула одну ногу через перила, собрав юбкой скопившуюся под ними дождевую воду. А потом – навалилась животом на перекладину и перенесла свой вес на другую сторону ограждения.

– Думаешь, я запаникую и кинусь доставать тебя? – только и успел проговорить Нери.

– Нужен ты мне, – дерзко усмехнулась Кантана и перекинула вторую ногу.

Не успел Нери сообразить, что к чему, как она стремительно прыгнула вниз, прямо в цветочную клумбу. Юбка раздулась в полёте, как парашют, сделав её похожей на большую чёрную медузу. Кантана ловко приземлилась меж грядок с засохшими цветами и, удержав непонятным образом тело в равновесии, присела на корточки. С высоты она напоминала одинокого воронёнка в огромном гнезде.

– Вы не ушиблись, госпожа? – с деланным небезразличием выцедил Нери.

Кантана выпрямилась. Ответ давать она не собиралась. Приподняв намокшие края юбки, она поспешила к ограде. Пышные останки сухой травы шелестели под туфельками. Жидкая грязь сердито клокотала, знаменуя горделивую поступь. Ухватившись за прутья забора, Кантана без особых усилий взлетела наверх. Нери снова удивился, как она умудряется проворачивать такие трюки в неуклюжем балахоне с тяжёлыми рюшами. Воображение нарисовало, как Кантана, запутавшись в складках ткани, срывается вниз и с визгом падает спиной в грязь… Но как же далеки были эти мимолётные фантазии от реальности!

Кантана и не думала падать. Развесив чёрный полукруг юбки на ограде, она ловко оседлала забор. Победно развернула лицо к Нери, поправляя выбившиеся из пучка пряди.

– Я пошла! – закричала она сквозь дождь, явно ожидая от Нери реакции.

Нери недовольно опустил взор, уставившись в идеально отполированные доски пола. Ишь ты, манипуляторша нашлась!

– У тебя в голове хоть что-то осталось, кроме тошнотворного розового бульона? – крикнул он в ответ. Поддаваться на дешёвые провокации не входило в его планы, хотя магический аркан сладких речей тянул всё ближе, высасывая душу.

– Попридержи свой язык, Нери, – Кантана чёрной бабочкой приземлилась на противоположной стороне забора. Движение снова получилось виртуозным и безупречным. Видать, выделывала такие пируэты не впервые.

Фигурка Кантаны становилась всё меньше, отдаляясь, а в груди Нери закипала ярость. Вот так случай: вечно металась между двух огней, и тут наконец-то решилась! Да, точно решилась! Вот она вошла в сухую поросль, заботливо подобрав юбку. Трава обволокла её щиколотки. Издалека – ну, точно обложка женского романа.

Нери энергично помотал головой, отгоняя остатки дремоты. Наворотит она дел… И хорошо, если не попадёт под трибунал. Чтобы быть настолько непоследовательной и спонтанной, определённо, нужен талант.

– Сумасшедшая… – прошептал он.

Силуэт Кантаны почти растворился за стеной дождя. Как во сне, Нери заметил, что она кокетливо обернулась через плечо. Он не различал лица за дрожащим занавесом капель, но готов был поклясться, что надменный взор выстрелил в него. И попал.

Она ждала. Юная госпожа Бессамори всегда получала желаемое, и слишком уж устойчива была эта губительная привычка.

– Снова ведь попадёт в какую-нибудь передрягу, – рассуждал Нери полушёпотом. – А там и нас выдаст.

Нери в отчаянии сдавил виски. Интересно, Кантана вообще осознаёт, что лезет в пекло? Или это её жестокий способ пригнуть его к ноге?

Она не оставила ему выбора. Остепенить её сейчас – первостепенная задача. Учитывала ли она, продумывая план, что Нери ни в коем случае не допустит просчёта и срыва?

Умеет ли она вообще думать?

Закусив губу, Нери перекинул ногу через балконную решётку. Он старался не упускать из поля зрения отдаляющийся силуэт Кантаны. Шаг девушки будто бы замедлился. Вот она, не оборачиваясь на особняк, накинула на волосы капюшон.

«Точно, манипулирует! – отрывками проносилось в голове у Нери, когда он, несмело оторвав ноги от опоры, приземлялся на покрытую щебнем дорожку. Он оказался не столь ловок: левую голень моментально пронзила острая боль, а джинсы засияли свежей дыркой на колене. – Это у неё в крови. Я повёлся, как дурачок! Но как я ещё должен был поступить?! Как?!»

Стараясь сдерживать злость, Нери выпрямился и поспешил к забору.

2

Прихрамывая после неудачного падения, Нери ворвался в гущу полевых трав. Оранжевые точки цветков по обе стороны стремительно убегали назад, сливаясь в радиальные нити. Он оказался прав: Кантана несколько замедлила шаг, но по-прежнему двигалась, не оборачиваясь. Значит, заранее предполагала, что он нагонит.

Чашечки цветов склонились к земле под тяжестью капель. Пожухшая трава напиталась водой. Алый диск солнца, вырвавшись из плена серых туч, приближался к горизонту. Дождь почти закончился, и теперь лишь редкие крупные бриллианты, падающие с небес, напоминали о недавней непогоде.

– Кантана, стой! – окликнул Нери. Он задыхался от быстрого бега.

Девичья фигурка остановилась метрах в тридцати впереди, развернулась лицом к нему и демонстративно упёрла руки в бока.

– Подожди! Я на пределе сил! – почти умоляюще прокричал Нери, презирая себя за сопливую сентиментальность.

Кантана покачала головой. Капюшон свалился ей на плечи.

– Эх, Нери 42. Стоило ли ломаться? Это я должна быть кисейной барышней, а не ты.

– Я просто счёл должным предупредить, что толку от твоего похода не будет! – Нери старался восстановить дыхание. – Пустая трата сил и времени. Давай вернёмся и продолжим тренироваться. Лучше вытащим Элатара сюда.

– Ничего ты не понял, – Кантана с неожиданным спокойствием подняла глаза, – может, я просто решила надышаться перед смертью?

– Надышаться?!

Кантана, наклонившись, сорвала цветок и принялась пересчитывать пальцами оранжевые полусухие лепестки.

– Что, если ты прав, и завтра не наступит? – она склонила голову, щурясь от солнца.

Нери пожал плечами:

– Нужно, чтобы этого не случилось. Мы должны выпутаться. Сейчас мы за одно. Понимаешь?

– Ну, так придумай что-нибудь, – Кантана энергично раскидывала туфельками упавшие лепестки, обломки травяных стеблей и грязь, – ты же у нас самый умный. Я не хочу терять эту жизнь.

Их глаза встретились. По коже, оголяя нервные окончания, пронёсся холодок.

– Как ты не поймёшь, – Нери раздосадовано махнул рукой, – всё сейчас зависит только от тебя.

– Но должен же быть и какой-то другой способ, – Кантана улыбнулась, втыкая цветок в волосы. В её ухмылке сквозила знакомая лисья хитрость. – Или кишка тонка додуматься?

– У нас был хороший план, – произнёс Нери, придавая голосу твёрдость и решимость. – Доступный и рациональный. Если бы ты смогла открыть портал, мы выручили бы и Мию, и Элатара. К утру ты уже забыла бы о нас, и каждый вышел бы без потерь. Всё или ничего. Ещё не поздно остановиться, Кантана. Не старайся переложить всю ответственность на меня. Я вижу, что ты лукавишь.

– Может, я не хочу забывать? – шёпотом ответила Кантана, и Нери тряхнуло, как в лихорадке.

«Есть вещи, которые заставляют тебя гнить заживо» – внезапно всплыл в памяти заносчивый голосок Мии. Рассерженное лицо подруги возникло перед глазами, как чёткий кадр киноленты. Мог ли Нери предположить, что их ждёт, когда впервые встретил её в университетской столовой? Мог ли думать, что Миа станет его лучшим другом и честным союзником?! Теперь он обязан спасти её. Во что бы то ни стало!

Он не только обязан, но и обещал. Обещал…

Цветки календулы редели. Теперь меж ростков проглядывали проплешины сырой земли. Закат добавил пейзажу красных оттенков. Башня по левую руку на фоне грозовых облаков выглядела почти зловеще.

Нери и Кантана вышли на узкую тропку, присыпанную гладкой галькой. Кантана тщательно вытерла грязь с обуви крупным листом неведомого растения и, разжав ладони, опустила подол. Растрёпанный цветок по-прежнему торчал в её волосах маячком, оттеняя тёмную красоту.

– Нери, – выговорила Кантана на редкость серьёзно, – ты в самом деле считаешь, что у нас ничего не получится?

Интонации её голоса сражали спокойствием и непринуждённостью. И как реагировать на этот хитрый выпад? Возможно, Кантана лгала, демонстрируя ложные эмоции. Но в этот момент казалось, что одним нечаянным словом он способен погубить её веру в хороший исход. И заставить мобилизоваться тоже!

– Я не говорил такого, – изрёк Нери, стараясь тщательно подбирать слова. – Я имел в виду то, что мы можем всё исправить. Если постараемся. Многое сейчас зависит именно от тебя. Но, как бы ты меня не костерила, я в тебя верю.

В глазах Кантаны блеснул огонёк надежды. Шаркнув подошвами по камням, она развернулась. Прежде, чем Нери успел сообразить хоть что-то, Кантана положила руки ему на плечи. Едва касаясь шеи, расправила воротник его рубашки. Холодок её кожи мимолётно скользнул там, куда чуть больше недели назад вошло лезвие ножа. Сумасшедшая дрожь побежала по телу, словно сквозь него послали разряд в двести двадцать вольт. Нери закрыл глаза, презирая себя за то, что не хочет прерывать это сладостное мгновение.

– Как бы мы с тобой ни ссорились, мне нужна твоя вера, – губы Кантаны тронула едва заметная улыбка. Приоткрыв веки, Нери заметил, что девушка без смущения смотрит прямо в его глаза.

Молния разрезала небо пополам, сверкнув фиолетовой линией. Кажется, гроза не собиралась сдаваться. Не прошло и секунды, как оглушительный разряд грома сотряс воздух.

– Покровители благословляют нас на свершение! – воскликнула Кантана, отстраняясь. – Мы должны идти на Путь. Хотя бы для того, чтобы не промокнуть.

Она рванула к Башне, раскидывая ногами гальку.

– Это всего лишь гроза, не драматизируй, – отозвался Нери. Ушибленная нога вяло ныла при каждом шаге, и он едва поспевал за нею. – Научно доказано, что наша жизнь не управляется никем, кроме нас самих.

– Ты оскорбляешь такими заявлениями Покровителей, – Кантана сдвинула брови. – Ты отрицаешь всю высшую составляющую человеческих чувств, как таковую. Тогда почему ты идёшь сейчас спасать свою подругу?

– Альтруизм – это инстинкт. Выживание в одиночку бесперспективно, поэтому он заложен в природе человеческих особей, – безапелляционно высказался Нери.

Укоризненное личико Мии снова всплыло в памяти, как маяк. Он врал Кантане. Он бессовестно врал…

Багровые лучи заката растаяли в ворохе набежавших туч. Зловещий силуэт Башни медленно приближался. Поле с цветками календулы осталось позади. Тропинку теперь обрамляли иссохшие пучки дикого вереска и поникшие полевые цветы.

– Говорят, что до Возмездия к началу годового цикла всегда выпадал снег, – задумчиво произнесла Кантана, поддев носком сухой цветок. Сморщенные лепестки посыпались из чашечки, разлетаясь по ветру. – Ты когда-нибудь видел снег, Нери?

– Каждый Новый Год вижу, – Нери пожал плечом, стараясь не упасть под потоками ураганного ветра. – Его привозят на главную площадь Иммортеля с городского хладокомбината.

– Он даже не падает с неба? – разочарованно протянула Кантана. – Значит, нам сказки рассказывают?

– Нынешний климат не позволяет, – пояснил Нери. – До Пере… до Возмездия зима… Ну, то есть, первый сезон, как у вас говорят, был более холодным. Мне сложно представить, как в таких условиях выживал человеческий вид, но это не миф. Так что, снегопадов и у нас нет уже много десятилетий.

– Знаешь, о чём я всегда мечтала? – Кантана окинула Нери лукавым взглядом. – С самого детства я хотела, чтобы снегопад ознаменовал мою смерть.

– Брр, – он поёжился. – Ты ненормальная. Даже у меня в детстве не было суицидальных мыслей.

– Мама говорит, что смерть может забрать нас в любую секунду. Я считаю, что если уж умирать, то красиво, – Кантана улыбнулась, поправив цветок в волосах.

Ещё одна молния разрезала скопища туч зловещей стрелой. На этот раз раскат грома не заставил себя долго ждать. Волна вибрации с рокотом разнеслась по полю, коснувшись земли, и с дребезжанием поднялась обратно в небеса. Вторая волна грозы шла по пятам!

– Быстрее, Нери, – Кантана с тревогой поглядывала на сгущающиеся тучи.

– Не указывай, что ли, – выдавил Нери.

Кантана самодовольно хмыкнула и рванула к Башне, чудом не запутавшись в одеждах. Длинная юбка парусом развевалась за её спиной, собирая сухие листья и обломленные стебельки трав. Нери, неуклюже прихрамывая, помчался следом. Свет заходящего солнца, едва проглядывающий сквозь тучи, больно резал глаза. Слёзы бежали по щекам к подбородку.

До пункта назначения оставалось каких-то шестьдесят метров. Нери, щадя пострадавшую ногу, наконец, позволил себе сбавить темп. Кантана ушла далеко вперёд и издали напоминала взлохмаченного ворона.

– Быстрее! – прокричала она сквозь свист ветра. Чёрная фигурка замерла у Башни.

Издалека Нери увидел, как Кантана торопливо подбежала к окну, наполовину ушедшему под землю, и достала из-под накидки исчерченный кусочек пергамента. Приложив странную вещицу к ставням, она крепко прижала её ладонями и уставилась в темнеющее небо. Когда из-под пальцев вырвалось свечение, ставни сами собой распахнулись вовнутрь, обнажая чёрную пасть прогала.

Задыхаясь от быстрого бега, Нери подоспел к Башне. Первые капли дождя упали на землю за его спиной.

– Ты первый, – Кантана показала на проём, подёрнутый тьмой. – Прыгай, не бойся!

3

Когда первые раскаты грома пронеслись над садом, и по подоконнику застучали одинокие дождевые капли, Анацеа снова начали мучить подозрения.

Сначала она думала, что это – лишь реакция на произошедшее утром. Потом убеждала себя, что странное чувство – предвестник суточной головной боли, что напоминала о себе каждое межсезонье. Однако Анацеа обманывала сама себя: она знала причину странного самочувствия. Нарыв назрел и готов был лопнуть, извергая потоки гноя. Правда плавала рядом, и чтобы увидеть её, нужно было лишь повернуть голову. Только сделать это оказалось страшнее всего. Потому что эта истина изменит и сломает всё.

Губительные эмоции прорастали всё глубже по мере того, как день снаружи похищала влажная сиреневая тьма. Казалось, что сумерки вливаются сквозь кожу, застаиваясь в венах. Наверное, именно так душа трещит по швам, теряя всё лучшее, что даровали Покровители.

Прятаться дальше нельзя.

Анацеа обессилено лежала на коврике у камина, пытаясь сопоставить домыслы с фактами. Как противостоять разрушительной силе, что в секунду уничтожила всё?! Как заставить себя поверить, что твоей вины в происходящем нет?! Ответ приходил один – никак. Потому что невозможно убедить себя во лжи. Осталось лишь согревать трясущиеся руки у огня и принимать очевидное, как данность. Пытаться принять.

Миа – не Длань Покровителей. Теперь Анацеа не сомневалась, что фатальная ошибка произошла. Три потока – многовато даже для такой необычной девочки.

Но кто тогда?

– Нет, – проговорила Анацеа в тёмную пустоту гостиной. – Нет…

«Ты знаешь это, – упрямо нашёптывали мысли. – Ты всегда знала. Открой разум. Прими это. Просто уступи себе. И пойми, что правда не всегда бывает такой, как хочется». Анацеа прогоняла неслышимые голоса из головы, заставляя себя концентрироваться на танцующих в темноте языках пламени, но они возвращались. И с каждым разом прилив оказывался более мощным. И всё больше сил требовалось, чтобы поднять голову над океаном смятения и вдохнуть воздух.

Младенец. Младенец с полным ртом зубов…

«Ты знаешь это. Впусти ответ в свою голову, Анацеа!»

Покойная мать всегда говорила, что смирение – главное оружие женщины. И только теперь Анацеа поняла мудрость этих слов. Но не слишком ли часто приходилось Анацеа Бессамори мириться с откровенными издевательствами Покровителей? Но иного выхода и на этот раз не намечалось. Только один: принять. И, может быть, простить.

Она догадалась ещё тогда, просто не позволила правильным выводам выйти из тени эгоизма. Анацеа вспомнила злосчастный день. Озадаченное и одновременно рассерженное лицо Мии напротив. Непозволительная дерзость, рвущаяся изо рта девчонки. Портал, задрожавший в воздухе, едва дверь распахнулась и зашла… Кантана?

Да. Кантана.

Правда накрыла, толкнула в бушующий океан и поволокла в водоворот, но, как ни странно, не принесла боли. Если бы Анацеа спросили об этом, она наверняка отрицала бы, но она приняла этот факт уже давно. Гораздо раньше, чем позволила мыслям очертить его в красках и породить вывод. Лелеять надежду на хороший исход всегда приятнее, чем смотреть в лицо горькой правде.

Восемнадцать лет Кантана жила с ней бок о бок. Восемнадцать лет младшая дочь молчала. Не каялась, не просила совета, не умоляла укрыть. Просто молчала. Осознавать это было намного больнее, чем избранность дочери.

Кантана – Длань Покровителей. Всё встало на свои места и теперь казалось очевидным и отчётливым! И как можно было быть настолько слепой?!

Анацеа перевернулась на бок и застонала в нагретый воздух. Встать не хватало сил. Всё-таки убедить себя во лжи возможно.

Фиолетовая слюда заволокла небо. Молнии рвали тёмные облака на куски. Когда они прокрадывались сквозь завесу туч, вспыхивая белизной, и освещали гостиную, накаляя воздух, становилось жутко. От пустоты, скопившейся внутри. От яда недоверия.

4

Стоило только ногам коснуться пола, как снаружи зашумел ливень. Раскат грома спрессовал воздух, распространив запах озона. Что ни говори, всё происходит своевременно.

Кантана ловко сиганула в окно вслед за ним. Торопливо закрыла ставни, погрузив помещение в полный мрак, и шумно перевела дыхание.

– Бр-р… – процедила она брезгливо.

– Промокла? – выдавил Нери во тьму.

– Есть немного, – Кантана шмыгнула носом. – Мы так и будем в темноте стоять?

– Это у тебя надо спросить, – Нери наконец нашёл опору у стены и теперь не чувствовал себя подвешенным в невесомости.

– А как же твой волшебный пипидастр? – удивилась Кантана.

– Что-что, прости? – фыркнул Нери, преодолев удивление.

– Доставай волшебный пипидастр, – Нери почувствовал, как наглые ручонки ощупывают его в темноте.

– Ты с ума сошла? – он не без возмущения отстранился. – Что за жаргон? Что за запросы?

– Что такого-то? – не поняла Кантана. – Он ведь прекрасно светит в темноте. Лучше свечи, намного. Когда ты посветил мне в лицо, я чуть не ослепла.

– Ты про… – Нери прыснул, – коммуникатор?

Нери осторожно извлёк из кармана джинсов коммуникатор. Он держал его выключенным с того момента, как они вышли в новый мир, ожидая, что однажды сохранившийся заряд аккумулятора сможет его выручить. И вот, подходящий момент наступил. Дисплей коммуникатора мягко засветился во тьме, озаряя пространство. Свет пульсирующим потоком оттолкнулся от напуганного лица Кантаны, выхватив её мягкие черты.

Они находились в полукруглой комнатке с мраморным полом. Луч отпрыгнул от стены, осветив потрескавшуюся штукатурку с объёмной лепниной. Прямо по курсу чёрным квадратом зиял дверной проём. На косяке справа моталась, повиснув на единственной петле, тяжёлая дверь.

– Что это было за здание раньше? – не удержался от вопроса Нери. Он разглядывал ветхие обломки мебели и обрывки бархата, заботливо сгруженные в дальнем углу.

– Говорят, что дом культуры, или что-то в подобном роде, – отозвалась Кантана. – Может, так оно и есть. Помнишь библиотеку?

– Никогда её не забуду, – недовольно буркнул Нери, вспоминая не самую приятную ночь в своей жизни.

– На одном из этажей я видела почти уцелевший рояль, – поделилась Кантана. – Там ещё кресла стоят рядами. Словно раньше здесь давали концерты.

Она поддела ногой проплесневелый осколок и с отвращением отпихнула его в угол. Послышался неприятный шорох. Из вороха обломков и ветоши вылезла, недобро сверкая бусинками глаз, жирная крыса. Семеня лапками по мрамору, животное нырнуло в щель стены. Голый хвост юркнул следом, подобно изворотливой змее.

Кантана фыркнула, прикусив губу. Нери инстинктивно сделал несколько шагов назад.

– Тут такого добра полно, – пробормотала Кантана, снова обретая былую уверенность, – особенно внизу.

– Я помню, – Нери отвёл взор, – не слишком приятный сюрприз.

– Давай я пойду вперёд? – Кантана, не дожидаясь ответа, выхватила из рук Нери мультикоммуникатор. Экран тут же замигал и погас. В помещение вернулась насыщенная темнота.

– Защита сработала, – сообщил Нери спокойно. – Антивор. Отдай, пожалуйста. Он активен только в моих руках.

Кантана нехотя нащупала в темноте его руки. Нери был рад тому, что она не видит его покрасневшего лица. Холодок знакомого корпуса обжёг вспотевшую от волнения ладонь.

Не слишком ли часто она стремится к физическому контакту?

Дисплей снова загорелся широким прямоугольником. Фотография хорошенькой блондинки растянулась по нему, снова вызвав приступ тоски по дому.

Кантана с любопытством заглянула через плечо в дисплей. На губах её заиграла лукавая улыбка.

– Кто эта девушка? – поинтересовалась она. – Как она поместилась в такую маленькую коробочку? Почему не шевелится?

– Не имеет значения, – Нери махнул рукой, пытаясь отвязаться от неудобных вопросов. Она не должна знать, что скрывает это фото на самом деле. – Пойдём!

Теперь хотелось любой ценой отвлечь внимание Кантаны от болезненной темы, которую она имела неосторожность затронуть. Внутри засаднило от воспоминаний, когда Нери увидел фото Лизаветы. Старая боль лежала за плотно закрытой дверью, из-под которой проглядывала тонкая полоска света. И, кажется, Кантана купилась на этот смутный призрак жизни и теперь хочет открыть его запретные замки. Становилось страшно от мысли, что она сможет увидеть всё то, что за ней скрыто… Потому что она точно знала, как.

Но, может, это будет к лучшему. Отчаянно хотелось, чтобы хоть кто-то распахнул эту дверь: настойчиво и упрямо, но не с ноги. Слишком много хлама за ней скопилось. И ценного, потерявшегося в горах мусора.

Они пересекли комнату, перешагивая через кучки лежалого крысиного помёта и ветошь. Нери осторожно толкнул дверь. Та едва подалась, издав грозный скрип. Перед путниками расстелилась лестничная площадка, обрамлённая мраморными перилами. Глубокие трещины в камне угрожали с минуты на минуту обрушить всё великолепие. Вниз вела широкая лестница. Некогда белоснежный, гладкий мрамор, которым были вымощены ступени, посерел и запылился от времени. Растрескавшиеся стыки плит обнажали шероховатый бетон.

– Вот мы и на Пути, – не удержался от ироничного комментария Нери, – ты ведь этого хотела, так?

– Я не тянула тебя сюда, заметь, – усмехнулась Кантана. – Ты сам за мной увязался.

Как же тонко она умеет играть на струнах его воли! Нери внезапно почувствовал себя сломленной марионеткой в цепких пальчиках юной госпожи Бессамори. Сдавленно зарычав, он сжал кулаки.

– Ты всегда так нахально используешь людей? – выдавил он сквозь зубы, стараясь тщательно подбирать выражения.

– Нери, не бесись. Ты сам пошёл за мной, – Кантана мягко улыбнулась. – Будь осторожен: тут всё ветхое и держится на честном слове.

– Уже вижу, – Нери издевательски ухмыльнулся в ответ. – Трещины сплошные.

Нери осторожно поставил ногу на первую ступень, освещая путь мультикоммуникатором. Кантана уверенно шла следом, подобрав юбку.

– На первом этаже – печать, – предупредила Кантана. – Если считать сверху, седьмая ступень. Пустишь меня вперёд. Я сниму её.

– И откуда у тебя ключ, скажи на милость? – Нери дерзко взглянул на неё. – Только не говори, что непосвящённым разрешают пользоваться магическими артефактами.

– А такими не разрешают вообще никому, кроме членов Совета, – усмехнулась Кантана. – Моя мать обронила его в саду, а я нашла.

– Нашла и не вернула? – Нери осторожно переставлял ноги, опасаясь споткнуться и полететь вниз. – Значит, украла?

– Если вещь попала тебе в руки, и никто об этом не знает, зачем её возвращать? – Кантана хрипло рассмеялась в полумраке.

– Азаэль наверняка выведал всё! Он запросто тебя выдаст. Я бы на твоём месте ему не доверял…

– Да ладно, – Кантана хихикнула. – Он на моей стороне с самого начала. Поверь, у меня есть методы, чтобы держать этого бедолагу при себе, не давая сбежать.

Коммуникатор в руке Нери на мгновение погас. Внезапная тьма окружила, и Нери чуть не споткнулся на ступенях.

– Дурацкий ждущий режим, – прокомментировал Нери, снова возвращая коммуникатор в боевую готовность. Экран замерцал цифровым сиянием. Фотография растянулась по рабочей поверхности.

– Нери, – внезапно проговорила Кантана, не спуская взгляд с экрана, – у вас ведь были отношения?

Нери опешил. Тело словно окатили чаном ледяной воды. Он так эффектно ушёл от нежелательной темы, а в итоге оказалось, что его собеседница куда более настойчива, чем он предполагал! Голени задрожали.

– Очень давно, – соврал Нери, чтобы хоть что-то сказать.

– Лукавишь, – Кантана ехидно сощурилась. – Вижу, что ты нечестен со мной. Она ведь ждёт тебя по ту сторону, да?

– Не ждёт, – отрезал Нери, отводя взгляд.

– Она подобрала себе другого мужа? – продолжала Кантана допрос. Интонации её голоса звучали настолько располагающе и тепло, что Нери невольно захотелось ей довериться. Только он по-прежнему отдавал себе отчёт в том, что любое сказанное им слово может быть использовано против него же самого.

– Мы сами выбираем себе партнёров для отношений, – Нери тщательно строил предложения, игнорируя эмоции, пробивающиеся сквозь подтаявший пласт льда. – Она покинула меня, потому, что у меня неидеальная генетика.

– Генетика? – Кантана удивлённо вскинула брови.

– То есть, у меня могут родиться тяжелобольные дети, – пояснил Нери, по-прежнему не поднимая глаз.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Кантана. – Ты не соблюдал Устоев и Положений? Гневил Покровителей?

– Если бы всё этим определялось, – опустив руки, Нери хлопнул себя по бёдрам. – То, что вы считаете учением Разрушителей, даёт ключи ко многим вопросам.

– Не будь так горделив, – ответила Кантана. – У нас есть доступ к знаниям, о которых вы даже не имеете понятия. Всё потому, что мы отреклись от Разрушения.

Стены, покрытые толстым слоем растрескавшейся штукатурки, медленно уплывали назад. Время от времени, в тишине всплывал шорох: крыс тут действительно было навалом… Под ногами хрустели мелкие камушки. От насыщенного запаха сырости и вековой пыли чесалось в носу.

– Но ты-то не отреклась, – едко проскрипел Нери. – Благодари своих Покровителей, что тебя никто не засёк. С твоим стремлением прыгать на одних и тех же граблях, не делая выводов, это поистине удивительно.

– Несчастный ты, – выдохнула Кантана то ли с состраданием, то ли с сарказмом, – так молод, а уже потерян.

Нери не хотелось знать, что означали её слова.

Площадка под ногами внезапно оборвалась, переходя в глубокий разлом. Противоположный берег проглядывал сквозь тьму метрах в четырёх впереди. Лишь ближе к стене сохранилась небольшая перемычка между двумя островками.

– В прошлый раз пол был целым, – отметила Кантана. – Всё обветшало.

– Я помню, – Нери кивнул, освещая зияющую пасть пропасти, обрамлённую мраморными осколками зубов. – Недолго башенке осталось.

Кантана предусмотрительно отошла назад, прижавшись к проплесневелой стене. Нери нехотя последовал её примеру.

– Нери, – Кантана смело вскинула лицо и ошпарила его взглядом, – я же вижу, что ты хочешь поговорить об этом. Хватит мельтешить и уходить в сторону.

Они медленно перемещались вдоль стены, преодолевая пропасть разлома. Из разверзнутой темноты разило сыростью и мелом. Мелкие камушки сыпались из-под их ботинок, срываясь с края и улетая в пустоту. Казалось, что тонкая перемычка пола может в любой момент обрушиться под ногами, предав их тела смерти. И это жуткое ощущение было куда явственнее обступившей темноты.

– О чём? – вырвалось у Нери. Кантана, похоже, знала о нём больше, чем он мог себе вообразить. Сейчас она читала его, как раскрытую книгу.

– Включать дурочку – моя прерогатива, Нери, – Кантана остановилась на полпути и тепло улыбнулась.

Комок встал в горле. Дрожь в коленях стала невыносимой. Нери глубоко вдохнул и остановился, прижавшись к стене.

– Ты изменился в лице, когда включил волшебный пипидастр, – пояснила Кантана. – И когда увидел эту девушку. Я лишь хочу помочь выпустить твою боль. Если не хочешь этого, можешь молчать и дальше.

Удушье сдавило плечи Нери. Эта девушка, конечно, не самого интеллектуального пошива, но её проницательность сражает наповал!

– Может, ты ещё и мысли мои читаешь? – прохрипел он. Его трясло, и он изо всех сил старался контролировать реакции.

Кантана одарила его вопросительным взглядом. Всё та же добрая улыбка скользнула в уголки её рта.

– Я просто пыталась немного подлатать пропасть между нами, – произнесла она. – Продолжать отношения в прежнем ключе губительно, ведь сейчас мы за одно.

– Мои раны кровоточат, – выпалил Нери, сам от себя такого не ожидая. – Не ковыряйся в них.

Он замолчал. Все непроходимые депрессии и страдания, бессонные ночи и головные боли уместились в жалкую пару фраз. И как тяжело было признать это! Но тяжёлый груз, тем не менее, был сброшен с души. Волна жара отступила. Нери торопливо перевёл дыхание, борясь с удушьем:

– Ты ведь этого от меня добиться хотела?

– Прости, – сухо выцедила Кантана.

– Мне легче, – подытожил Нери, пытаясь сгладить неловкость.

– Так-то лучше, – былой задор и ехидство покинули Кантану. – Пойдём дальше.

Они осторожно преодолели остаток пути и вожделенно перенесли ноги на площадку. Нери последние шаги дались сложнее: дрожь в коленках всё ещё давала о себе знать. Последние камушки улетели в темноту с лёгким поскрипыванием. Нери услышал, как они ударились о пол первого этажа, и, громко шурша, раскатились по площадке.

– Да уж, – недовольно пробурчала Кантана. – Находиться здесь опасно. Кто даст гарантию, что всё здесь не обрушится, пока мы будем снаружи?

Перед их взорами предстала знакомая дверь в библиотеку: тяжёлая, резная, перекрытая поперечной перекладиной. Стены здесь выглядели ещё более устрашающе: глубокие трещины местами поросли мхом, ветхая штукатурка покрылась чёрно-зелёными налётами плесени. Разломы, как лучи, бежали по уцелевшему островку площадки, угрожая разобрать его по камушкам в любую секунду. Комья вековой паутины свешивались с потолка.

– Теперь я вперёд, – Кантана пожала плечом. Она беспринципно нырнула рукой в вырез платья, выудив знакомый кусочек пергамента. – Посвети мне.

Нери послушно направил луч света вниз, осветив ступени. Мраморная плитка местами отвалилась, обнаруживая сгустки цемента. Лестничные перила зловеще накренились наружу: казалось, что вот-вот рухнут, увлекая за собой здание, как карточный домик.

Отсчитав пять ступеней вниз, Кантана вытянула руку. Прямо под её ладонью обнаружилась светящаяся завеса.

– Двойная защита. Даже если ссыльному повезёт, и он одолеет одну из печатей, вторая будет ему не по силам.

– И это – единственный путь в Пропасть? – изумился Нери.

Кантана кивнула в ответ. Свет пульсирующим пятном очертил линию её подбородка.

– Сейчас я приоткрою завесу. Будь внимателен, сосредоточься и не говори лишних слов. Мы должны пройти очень быстро.

Приложив ключ к завесе, Кантана полушёпотом пробормотала заклятие. Центральная часть занавеса померкла, слившись с затхлым воздухом. Небольшой разъём, напоминающий очертаниями извилистую молнию, прорезал печать, расползаясь всё дальше.

– Спускайся, Нери. Ты первый.

– Нашла дурака, – фыркнул Нери. – Сама первая и иди. Кто тебя знает. Не удивлюсь, если ты пыталась вызвать во мне доверие только для того, чтобы оставить по ту сторону.

– Значит, не доверяешь? – Кантана усмехнулась, накручивая на палец локон. – Если бы я хотела, то уже сдала бы тебя Совету. Мне не нужно было бы так напрягаться, чтобы ты оказался среди ссыльных.

– Ну да, конечно, – недоверчиво произнёс Нери, приближаясь. – Не сделала бы ты этого. Ты не семи пядей во лбу, но и не слишком глупа для того, чтобы подвергнуть свою шкуру опасности. А сейчас у тебя есть прекрасная возможность избавиться от назойлового шантажиста.

– Спасибо за идею, – Кантана, кажется, начинала злиться. – Но, к сожалению, даже в мыслях такого не было. Но знала бы я, что ты окажешься так колюч, непременно подумала бы о возможности избавиться от тебя.

– Ну, так опровергни мои слова, – Нери сделал широкий жест в сторону разрыва, который уже начинал смыкаться, – иди первая!

– Давай руку, – Кантана протянула ладонь, – пойдём вместе.

Сомнение охватило Нери, однако, времени на раздумья не оставалось. Дыра в завесе стремительно сужалась, превращаясь в небольшое отверстие. Энергетические вспышки по краям разрыва искрили миниатюрными молниями, угрожая вот-вот залатать проход. Нери решительно обхватил пальцы девушки своими.

– Вперёд. И быстрее.

Быстро переступая по растрескавшейся плитке пола, они перешли на противоположную сторону завесы. Отверстие печати стремительно сомкнулось за их спинами, и преграда вновь обрела невидимость.

На последней ступени лестницы Нери резко разжал ладонь и выпустил руку из своей.

– Это ничего не значит, Кантана.

Кантана настороженно повернулась к нему. Во взгляде её сквозило недоумение.

– А что это должно было значить? – развела она руками.

Некоторое время Нери непонимающе таращился в ветхий потолок. Секунд десять спустя – смахнул со лба прядь волос и прыснул.

– Всё время забываю, что у вас многое воспринимается не так, как у нас.

– И всё же? – произнесла Кантана нежно. Её тёплая улыбка была соткана из солнечных лучей, запаха травы и весеннего бриза. Сложно было поверить в то, что девушка, прячущаяся за этим чистым ликом, хитра и неблагоразумна.

– Держаться за руки – дурной тон, – пояснил Нери. – Если, конечно, мы не родственники. Или не…

– Или?

– Или не влюблённые, – произнёс Нери недовольно.

– Какие глупые законы, – пробормотала Кантана изумлённо. – Кто-то объясняет, как люди должны общаться между собой, а вы беспрекословно исполняете волю этого недалёкого?! Лишь глупцы подчиняют отношения правилам. То, что чувствует твоё сердце – вот главная догма.

– Эмоции и инстинкты не должны влиять на межполовую интеграцию, – возразил Нери. – До Перелома это не раз приводило к катастрофам глобального масштаба. К пандемии СПИДа, например. Если бы в отношениях между особями в то время были законодательно установлены допустимые пределы взаимодействия, наша история была бы иной. Но что поделаешь: дикое общество живёт по диким законам и следует лишь низменным инстинктам.

Они вышли в огромный холл первого этажа. Ряды колонн обрамляли помещение по периферии, огромные окна обхватывали периметр цепочкой пустых рам. По левую сторону ничего за ними не было видно: лишь знакомые каменные завалы, как в библиотеке. Окна правой стены пропускали внутрь скупые полосы ярко-красного закатного пламени. Мгла, царившая этажами выше, наконец рассеялась, словно открывая занавес перед границей нового мира. Мира иного, проклятого запретного; каждый шаг вглубь которого сладок, как райский плод, и болезнен, как танец на стекле.

– Может, ваши правители ещё и учёт поцелуям ведут? – надменно фыркнула Кантана.

– Ты нагнетаешь краски, – ответил Нери. – После официальной помолвки и регистрации данных об инфекционной безопасности будущие супруги могут это делать когда угодно, и никто ничего никуда не записывает.

– После помолвки?! – возмутилась Кантана. – А до? Ведь невозможно противостоять любви! Или у вас всё по расчету?

– Бывает и по расчету, – спокойно отреагировал Нери. – Но до помолвки о подобных отношениях не может быть и речи. Надо отделять зёрна от плевел. Безопасность общественной жизни должна стоять выше отвратительных низменных инстинктов. А ещё за это наказывают.

– Да как вы там вообще живёте?! – Кантана надула губы. – Как можно отчитываться за каждый свой шаг и позволять распоряжаться собственной жизнью?!

– Да, ты точно не смогла бы жить в нашем обществе, – парировал Нери. Его голос эхом отозвался в ограниченном пространстве зала. – Ты даже здесь преступаешь все дозволенные черты.

– Ограничения – для ограниченных, – глубокомысленно изрекла Кантана.

Они подошли к массивным резным дверям. Плотное некогда дерево местами рассырело и дало трещины. Лакированное покрытие двери истёрлось и покрылось шероховатыми проплешинами.

– Ты у цели, так? – Нери приподнял бровь. – Добилась-таки своего, но по-прежнему не знаешь, зачем тебе это? Решила хоть, что делать будешь?

– Может, ты что-то решил? – Кантана умоляюще посмотрела на Нери.

Нери разъярённо выдохнул. Плечи напряжённо дёрнулись.

– Не я тебя сюда потащил, – произнёс он с осуждением в голосе. – Поэтому не перекладывай на меня ответственность за собственную глупость.

– Я не заставляла меня сопровождать, – Кантана сложила руки на груди. Улыбка, играющая в уголках её рта, теперь не отдавала приторным дружелюбием.

– Натворила бы дел без присмотра, – буркнул Нери, толкая дверь. – Каждое твоё слово надо контролировать.

Яркий свет заходящего солнца резанул по глазам, въевшись в сетчатку. Из-за скоплений грозовых туч лучи казались особенно пронзительными. Нери сморщил нос. Слёзы потекли по щекам. Обернувшись через плечо в попытке защитить глаза, он заметил, что Кантана вытирает лицо.

– И куда теперь? – спросил он. – Знаешь?

Кантана кивнула, указав на побережье. Вдоль кромки воды извивалась тропка. Метрах в пятидесяти, перпендикулярно линии прибоя, тянулось длинное и высокое сетчатое ограждение. Свободным краем оно уходило далеко в воду, другим – упиралось в завал. Ближе к подъёму ограду разрезали ворота, которые в этот час были заперты. Дозорные стражники сновали близ выхода, вооружившись ружьями. Ни одной знакомой фигуры Нери не заметил.

– Где же твой неотразимый Азаэль? – Нери сделал размашистый жест в сторону ограждения. – Или эти тоже тебе во всём потакают?

Кантана заметно побледнела, сомкнув пальцы в замок.

– Подожди здесь, – приказала она. – Не показывайся им.

Прежде, чем Нери успел хоть что-то сообразить, она рванула к воротам.

5

Гроза снаружи разбушевалась не на шутку. Набрякшее сизое небо угрожало обрушиться на город. Непрозрачная стена ливня скрыла силуэты яблонь. Гром надрывался так близко, что стёкла вибрировали от каждого раската.

Миа оторвала пальцы от стекла. На запотевшей поверхности задрожали четыре точки. Секунду спустя они размазались и выпустили ложноножки. Желание написать на стекле мольбу о помощи быстро отступило: помогать было некому. Теперь некому.

Молния взорвалась за окном, окрасив ветви яблонь пронзительно-белым. В глазах замелькали зайчики. Голова опустела: мысли не шли. Каждая попытка привести дроби к общему знаменателю заканчивалась падением в пустоту. Лишь одна догадка давала знать о себе, всплывая перед глазами неоном: это конец. Конец новой жизни, которая так и не успела начаться и развернуться полной палитрой.

На подоконнике остывал ужин. Щедрые ломти настоящей баранины и тушёный картофель под шапкой густого соуса. Пряный аромат специй крался по комнате. Миа с пренебрежением скривилась: хотя бы голодной не оставила. Но кто знает, что готовит завтрашний день. Как ни странно, есть совершенно не хотелось. Словно вырвали из реальности и оставили позади настоящего момента. И беги – не беги, всё равно не нагонишь.

С каждой секундой Миа отползала от уходящего состава дальше и дальше. Последний раз она чувствовала подобное когда всё закончилось. Семь месяцев назад. Сегодня всё вернулось.

Жёлтый бумажный квадратик выглядывал из-за ободка тарелки – кусочек старой бумаги с оборванными сторонами. Потянув за краешек, Миа вытащила записку из-под блюда. Вот уже третий час она перечитывала слова, небрежно вычерченные гибкими круглыми буквами. Чернильные пятна расплывались на вершинках завитков. «Я спасу тебя», – пафосно выкрикивал текст.

– Спасёшь? – пробормотала Миа, комкая бумажку в ладони. – Что-то не спешишь.

Она шмыгнула носом, чувствуя, как слёзы подступают к уголкам век. Три долгих часа с момента, как заветная записка подлезла под дверь, растянулись и перешли в глухую вечность. Минутная стрелка мотала круги на часах, дождь то начинался, то прекращался, но ничего не происходило. За окном по-прежнему цокали капли, накрапывая по подоконнику грустный мотив. Тишина в коридоре, как и раньше, не нарушалась и шорохом.

Мии уже было всё равно, вызволит ли Нери её из проклятых четырёх стен или нет. Более того, сейчас она ни за что не позволила бы ему освободить себя из заточения. Легла бы на порог, но прогнала бы предателя прочь! Нери допустил то, что случилось, хотя мог бы быть настойчивее! Зря она полагалась на него, считая другом.

И до чего же больно чувствовать, как разбиваются иллюзии.

Впору было броситься на кровать и завыть в голос! Но это настолько осточертело за день! Оставалось лишь отдавать себя молчаливым минутам отчаяния и пытаться не сойти с ума.

Справляться с досадой получалось плохо. Злость закипала в животе. Неужели Кантана для Нери дороже, чем подруга из старого мира?! Как он посмел оставить её в опасности? Горячие дорожки побежали по щекам, и Миа инстинктивно подняла ладонь, чтобы вытереть лицо. Анацеа ведь нужна была лишь информация! Почему Нери не мог дать ей необходимое?! К чёрту мораль! Не факт, что госпожа Бессамори отвела бы собственную дочь на четвертование.

– Госпожа Бессамори! – выкрикнула Миа в пустоту, надеясь, что Анацеа услышит её. – Госпожа Бессамори, снимите печать!

Ей ответила лишь глухая тишина, перемешанная с тихим накрапыванием дождевых капель о стекло.

– Выпустите меня, пожалуйста! – прокричала Миа чуть громче. – Я скажу вам всё.

Звук разлетелся эхом по углам, заставив задрожать. Ужас от содеянного прокрался по спине и сомкнул руки на горле. И, хотя назад пути не было, говорить Миа не собиралась. Разве что, заболтать госпоже Бессамори зубы ерундой, когда она войдёт в комнату. Нужно попроситься выйти под каким-нибудь предлогом, а там…

Но коридоры по-прежнему молчали. Словно Миа осталась одна в доме. Кто знает?

Пелену дождя под окном прорвал чёрный силуэт. Из кустов показался Азаэль. Его плечи и голову закрывала толстая куртка с капюшоном. Как всегда, нефилим тащил за собой грабли. Интересно, зачем они ему?

– Азазель! – прокричала Миа, забарабанив по стеклу. – Азазель! Я тут!

Словно услышав её голос, Азаэль вздёрнул острый подбородок. Лохматые волосы выбились из-под капюшона и, в мгновение намокнув, упали на лицо. Серебряные радужки уставились точно на неё, совсем как в тот день, когда они с Анацеа впервые ездили на Совет.

– Азазель! – обрадовано закричала Миа, размахивая рукой. – Я здесь! Здесь!

Склонив голову, Азаэль едва заметно пожал плечами. Ни одна эмоция не разбавила его холодной гримасы. Видит ли он её?

– Вытащи меня! – закричала Миа сквозь слёзы, отчаянно забарабанив в стекло. – Пожалуйста! Вытащи!

Тёмная фигурка внизу опустила голову, развернулась и быстро зашагала прочь, волоча следом грабли. Несколько секунд спустя дождь проглотил Азаэля, оставив в память о его присутствии лишь вытоптанные ямки в грязи. Да и те ливень быстро зализал, сравняв с землёй.

Такого поворота событий Миа не ждала совершенно. Незримый спутник, что сопровождал её в самый тяжёлый период жизни; лучший друг, который умел внимательно слушать и вдохновенно отвечать, просто не отреагировал на мольбу! Вот и верь после этого другим…

– Гадёныш, – процедила она сквозь зубы. – Отродье бескрылое. Жертва науки. Да я тебя…

– Кантана, – неожиданно донёсся снизу обеспокоенный возглас Анацеа. Звуки казались ватными и податливыми. Казалось, что голос прорезает пространство и время, глухо звуча из далёкой галактики. – Кантана, где ты?

– Госпожа Бессамори, снимите печать! – завопила Миа в полный голос, изо всех сил стараясь, чтобы интонации не казались плаксивыми. – Снимите! Мне нужно в ванную!

– Кантана?! – повторил голос уже громче. В нём слышалось пронзительное беспокойство. – Кантана, ты дома?! Ответь мне!

– Да снимите эту дурацкую печать, в конце-то концов?! Вы меня слышите?! Перестаньте корчить из себя тирана! Не поможет!

– Кантана, – уже тихо и разочарованно простонал голос в ответ.

– Замкни мои контакты!

В отчаянии Миа пересекла комнату и распахнула дверь, пытаясь метнуться в коридор. Завеса рунической печати, проявившись сеткой изумрудных нитей, удержала её внутри и отбросила назад. Лёгкое покалывание побежало по коже. Мию передёрнуло. Швырнув на пол скомканную записку, что всё ещё сжимала в кулаке, как талисман, она кинулась на кровать.

6

Прибрежный ил, вобравший в себя ливневую воду, источал запах псины. Кантана неслась по мелкой гальке к заграждению. Страх опустошил голову. Не лучший момент для воплощения планов, однако, пасовать поздно. Вот что значит не успеть сдаться вовремя. Придётся импровизировать на ходу.

Силуэты стражников впереди казались рваными и размытыми от ветра. Мелкие камушки, хрустя, стреляли из-под подошв и разлетались по сторонам. Наверное, стоило взять Нери с собой. Он, конечно, сорвал бы самые изысканные планы, но и завраться до абсурда не дал бы. Сейчас Кантана не была уверена, что ложь будет чёткой.

– Азаэль! – закричала она отчаянно, когда стражники, заметив её, подняли ружья. – Азаэль! Пожалуйста… Мне нужна помощь!

Грозовой купол вспучился над головой, угрожая ударить дождём. Ливень, впрочем, был бы очень кстати. Вдалеке сверкнула молния, придав небу холодный фиолетовый отлив. Разряд растаял смутными отблесками в беспокойной океанской воде.

– Младшая Бессамори, – произнёс один из дозорных, опуская ружьё. – Кто пустил тебя сюда, малышка?

– Уж не спёрла ли ты рунический ключ? – хихикнул второй – грузный, с щербатыми щеками, поросшими рыжей щетиной. Интонации его голоса заставили остолбенеть от ужаса.

Кантана проглотила страх вместе с вязкой слюной. Крепкий смрад мужского пота проник в нос. Каждая пронзительная секунда тишины приближала её к трибуналу. Нет! Нельзя заставлять язык замолкать ни на секунду!

– Мама! – сочиняла на ходу Кантана. – Мама и Тиарэ там, на Пути! Они вас зовут… Азаэль!

– Азаэля нет сегодня, – заметил первый дозорный. – Он попросил подменить его.

– Я уже вижу, – Кантана успела так войти в роль, что ощутила солёное щипание в уголках глаз. – Значит, это точно он… На третьем этаже. Ему перегрызли горло. Мама и Тиарэ с ним. Тиарэ предположила, что кто-то из ссыльных бежал, и велела позвать вас, чтобы прочесать Башню!

Дозорные озадаченно переглянулись. Кантана едва подавила удовлетворённую улыбку: уж она-то знала, что хранят эти взгляды. Пока всё идёт по плану. О такой помощи Покровителей она и не мечтала!

– Не врёт ли девчонка? – рыжий толстяк хитро сощурился.

– С чего ей врать? – пожал плечами его товарищ. – Дочери члена Совета! Она никак не могла бы оказаться здесь, если бы с ней не было матери.

– Что они тогда на Пути-то забыли? – снова возразил рыжий. – Странно всё это.

– Несколько дней назад сюда привезли сына Анацеа. Возможно, мамочка хочет его в семью вернуть…

– Эй, ты, – выпалила Кантана, едва не выйдя из роли испуганной девочки от раздражения. – Не смей говорить с таким пренебрежением о моей матери! Лучше ступай и помоги ей! Тебе это зачтётся и перед горожанами, и перед лицами Покровителей. Как бы беглецы не растерзали их с Тиарэ, пока вы тут сопли жуёте!

– Пошли, раз так, – бросил рыжий сотоварищу. – Девчонку лучше будет оставить здесь, пока мы всё не уладим. По крайней мере, тут ей пока ничего не угрожает.

– Не угрожает, – хмыкнул второй стражник, – ага, как же. А если какой бунтарь на ограду полезет? Думаешь, она его удержит? Я не хочу отвечать за шкуру глупышки перед её матерью.

– Если мы упустим порченных, нас по голове и так не погладят! Так оставайся с ней и оберегай, коли волнуешься!

– С ума сошёл? Ты самоубийца один идти?! А вдруг там беглецов целая толпа? Раз уж Азаэля порешили…

– Я справлюсь одна, – выступила Кантана. Фальшивые слёзы бежали по щекам, принося странное чувство удовлетворения и самодовольства. Обхватив себя за плечи, она пыталась создать иллюзию дрожи ужаса. – Правда, справлюсь. Главное, чтобы с мамой всё было хорошо! Я очень боюсь за них.

Протяжный раскат грома сотряс воздух, рассеяв вокруг градины басовых нот. Кантана с сомнением посмотрела в небо, налитое закатной кровью. Кажется, буря не собиралась отступать.

– Вот что, малышка Бессамори, – подумав, рыжий протянул своё ружьё, – возьми-ка от греха подальше. Если кто-то из этих порченных умников полезет на ограду – стреляй на поражение. Ничего тебе за это не будет – их жизни навек обесценены. Только без фокусов. Как бы там ни было, Покровители не поощряют насилие. Поняла?

– П-поняла, – Кантана утёрла набежавшие слёзы ладонью и не без удовольствия приняла ценный дар. Лучше и быть не могло. – Прошу, возвращайтесь быстрее!

Подгоняя друг друга, стражники побежали ко входу в Башню. Камушки под подошвами тяжёлых ботинок отзывались пронзительным хрустом. Слишком поздно Кантана сообразила, что своей импровизацией могла подставить под удар Нери. Однако, надежда на то, что сообразительность поможет ему спрятаться, перевесила страх. Когда дозорные скрылись за покосившимися дверями, ужас, наконец, отступил: Нери у ворот видно не было. Успел-таки укрыться. И хорошо: эти двое разнесли бы его в клочья, не задумываясь и не раскаиваясь.

Порывы ветра усилились. Небо над головой вспухло багрянцем сгустившихся туч. Холодные капли снова закололи кожу.

Кантана судорожно сжала ствол ружья. Она не знала, сколько времени придётся потратить на поиск брата, а драгоценные секунды быстро таяли. Нужно действовать, пока Нери не успел оклематься и сообразить, что к чему: этот заносчивый гадёныш точно сорвёт самые сладкие планы. Не мешкая, она рванула к ограждению и принялась карабкаться на металлическую сетку. Ружьё, болтающееся на кожаном ремешке, мешало подниматься, тяжёло стуча по бёдрам и оттягивая тело назад. Оборки юбки цеплялись за обломленные проволочные выступы, металлические обрывки с треском драли тонкое кружево. Не счесть, сколько платьев попорчено за последние несколько дней… Спасибо тебе, Нери 42.

Чертыхаясь, Кантана скинула с плеча ремешок и осторожно опустила оружие на землю. Металлический ствол заскрежетал по гальке. Вправду, зачем бояться ссыльных? Они такие же люди! Тиарэ ходила сюда в одиночку, Азаэль – тоже. Если она понесёт с собой ружьё, шансов, что ссыльные накинутся на неё без предупреждения, больше. А сейчас она идёт с миром. Открытое сердце всегда распахивает другие сердца. Стая бродячих собак не бросится на тебя, если не будешь вести себя вызывающе.

Почтенные Покровители, что за хульные мысли! Элатар – не собака!

Кантана перекинула ногу через сетчатое ограждение и утёрла пот со лба. Металлическая оплётка хищно впилась в бедро, не дав передохнуть. Что ж, может, оно и к лучшему. Перетянув богатые складки юбки на другую сторону забора, Кантана бесстрашно сиганула вниз. Сапожки чавкнули по земле, стрела упругой боли пронзила колени.

Пути назад теперь не было. Впереди грязной скатертью расстелилась Пропасть – проклятая обитель изгнанных. Часть берега близ ограждения оккупировала влаголюбивая растительность. Голые ивовые прутья невероятной длины стежками прошивали небо. Вязкий запах трясины наполнял воздух: даже буйные потоки ветра были бессильны перед ним.

Протопав добрую сотню метров по шуршащей гальке, Кантана, наконец, вышла на ровную плешь. Берег здесь уходил вверх, перетекая в невысокие холмы, примыкающие к линии воды. Пенистая волна яростно билась о камни, поднимая вереницу брызг. Растительность поодаль от берега редела: лишь хилые, оборванные пучки непонятного кустарника, похожие на вшивые колтуны, обнимали подножие обрыва.

Деревянные хижины с замшелыми крышами рядами тянулись вдоль линии воды. Одинокие фигуры ссыльных сновали меж проплесневелых стен, как муравьи. Бесконечные серые кровли вымащивали черепицей линию горизонта. Влажный воздух хранил отвратительный горький запах жжёного.

Странно: импровизированные улочки не пустовали, но никому из местных жителей не было дела до Кантаны. Никто не побежал ей навстречу и даже не посмотрел в её сторону. Возможно, ссыльных часто посещала охрана и подчинённые Совета…

Возможно, их жестоко наказывали за любую попытку показать, что они ещё живы.

Кантана медленно приблизилась к домикам. Ветер, перемешанный с разреженными каплями дождя, наотмашь колотил по щекам, вздымая волосы. Мимо, не поднимая взора, просеменили двое молодых мужчин с удочками. Они волокли по песку старое корыто, в недрах которого серебрилась крупная рыба.

– Эй, – позвала Кантана тихонько, – вы не видели моего брата? Он тут несколько дней. Его зовут Элатар…

Мужчина повыше что-то шепнул своему спутнику, и они ускорили шаг, не оборачиваясь на Кантану.

– Прошу вас! – прокричала Кантана с мольбой. Дождь забарабанил по голове, пропитывая спутанные волосы. – Помогите мне!

Один из спутников несмело обернулся, не поднимая взора на девушку. Под светлой шёлковой чёлкой мужчины горело клеймо. Он мотнул головой, отвечая на её вопрос, и, как ни в чём не бывало, вернулся к своему делу. Острое ребро корыта потянуло по песку борозду с возвышающимися краями.

Сделав несколько неуверенных шагов, Кантана погрузилась в плен узкой улочки. Запах гари перебил смрад пота и застарелой мочи. Ветхие крылечки домов спускали лестницы к её ногам. Завидев девушку, ссыльные спешили укрыться, словно им было, о чём молчать. Кто знает, возможно, они объявили негласный бойкот тем, кто остался наверху, за свои разрушенные судьбы.

Венчая её мысли, сквозь свист ветра прорвался пронзительный плач ребёнка. Кантана задрала голову в темнеющее небо, вслушиваясь в высокий звон младенческого голоска. Детей не могли ссылать до двенадцати полных годовых циклов, согласно Устоям. Так значит…

Ответ был элементарнее умножения на ноль. Этот плач – гимн протеста изгнанных против жестоких законов Девятого Холма. Это – крик новообретённого счастья в ссылке. Счастья в кругу единомышленников, среди тех, кто не смог смириться и бездумно преклонить колени.

Среди таких же, как она сама.

«Лучше быть с клеймом во лбу, но живым среди настоящих», – зазвенел в ушах голос брата. В тот вечер Кантана не придала значения его словам, но теперь она хорошо понимала, что Элатар имел в виду. Он никогда не знал сладкого вкуса полной жизни наверху. Он позволял Анацеа вершить свою судьбу, а за спиной проклинал её за стремление контролировать каждый шаг. И, конечно, ненавидел себя за слабость и неспособность противостоять натиску. Последнее слово Элатара на Посвящении Эладе озарилось его самым ярким личным триумфом. Ссылка в Пропасть стала для него не наказанием, а долгожданным освобождением.

Так может, место, уготованное ей Покровителями – здесь?

Громкое, настойчивое постукивание, доносящееся со стороны одной из хижин, отвлекло Кантану от размышлений. Она застыла посреди проулка, опьянённая тошнотворным запахом мусора и рассыревшего дерева. Лишь когда стук повторился, Кантана поняла, что послание адресовано ей.

Кантана несмело развернулась. На крыльце двухэтажной лачужки, что примостилась у края галечного тротуара, подпирая навесом крыши небосвод, стояла молодая женщина. Распахнутые серые глаза смотрели на Кантану, не мигая. Что-то до боли знакомое сквозило в этом открытом взгляде, в контурах безупречно очерченных скул и в фарфоровой белизне кожи. Даже пятно клейма на лбу не портило свежей красоты изгнанной. Кантана точно видела её раньше, только не могла вспомнить, где и при каких обстоятельствах.

Неудивительно: Девятый Холм – небольшое поселение, где свободно и эффективно работает принцип двух рукопожатий. Кантана вполне могла столкнуться с этой женщиной на улице, в Наставне или на рынке, когда изгнанница ещё жила наверху, среди Избранных.

Давно ли это было?

Холодный ветер вздыбил волосы. Задержав дыхание от волнения, Кантана приблизилась к покосившемуся крыльцу. Грязь толстым слоем покрыла носы сапожек.

– Вы меня звали? – осмелилась она подать голос.

Незнакомка беззвучно кивнула, не отводя глаз. Улыбка тронула её губы. Вместо нескольких нижних зубов красовались чёрные прогалы. Даже это не портило красоты молодой женщины. В каждом жесте незнакомки чувствовались скрытая мощь, уверенность, решимость, которых так не хватало Кантане.

– Вы можете помочь мне найти брата? – Кантана с надеждой подняла подбородок. Если её лицо так знакомо, возможно, они пересекались на Девятом Холме, и незнакомка знает, как выглядит Элатар.

Женщина снова кивнула, не проронив ни звука. Роскошные ореховые волосы полетели по ветру, заслоняя лицо.

Почему она молчит?

– Так скажите, где он! – голос Кантаны задрожал. – Умоляю вас! Скажите мне!

Незнакомка повернула голову в сторону накренившегося барака в конце проулка и чуть выставила подбородок вперёд.

– В том бараке? – уточнила Кантана.

Очередной тихий наклон головы стал ей ответом.

Грозовое облако, затянувшее небосвод, наконец, разразилось оглушительным раскатом грома. Вспыхнула молния, сделав краски вокруг ядовитыми. Дождь принялся гулко настукивать по заросшим откосам крыш.

Вместе с раскатом на Кантану снизошло прозрение. Теперь она знала, как зовут женщину, что стоит перед ней, добродушно улыбаясь, и удивлялась, как могла не вспомнить этого сразу.

Манарина Дрон!

Члены клана Дрон проживали на той же улице, что и семейство Бессамори, до тех пор, пока прародительница Ринадэ, хозяйка магазина колбас, не разорилась, и им не пришлось сменить богатое поместье на скромный коттедж ближе к окраине Девятого Холма. Манарина посещала Наставню в одной возрастной группе с Зейданой. Выходя с няней на утреннюю прогулку, Кантана часто наблюдала, как Манарина, необычайно стройная в чёрном одеянии, пересекает мостовую. Её чарующий взгляд и гордая поступь говорили Кантане, что доля непосвящённой – не приговор. Провожая отдаляющуюся фигуру, маленькая Кантана грезила о том, чтобы вырасти такой же красивой и статной и притягивать столько же взглядов. «Никогда не веди себя, как она», – в противовес любила поговаривать Анацеа, грозя Кантане пальцем. Возможно, именно запрет породил тот дух противоречия, что постоянно втягивал Кантану в неприятности и умопомрачительные приключения.

Но однажды Манарина исчезла. Просто перестала появляться на улице и всё. Любопытство сжирало Кантану, и она едва держалась, чтобы не поинтересоваться причиной у матери. Но она заранее знала ответ Анацеа. Когда Кантана рискнула, наконец, спросить об этом Зейдану, та лишь закрыла лицо руками и пробормотала: «Тебе рано это знать».

Манарина встревожено вскинула голову в небеса, и в тот же момент из распахнутой двери за её спиной полился звонким ручейком уже знакомый детский плач. Маленький невинный человечек, которому не повезло родиться в пропасти, звал мать на языке, понятном лишь ему. Кантане захотелось завыть волком, сплетая с ним многоголосье. Звук младенческого голоса вырисовывал то, что она потеряла, так и не обретя.

Развернувшись, Манарина поспешила в дом, и Кантана наконец поняла, в чём была причина странной манеры общения.

Ужас полоснул сердце. Боль потянула плечи вниз, выкручивая суставы. Влажный, полный дождинок воздух комом вкатился в горло, не давая вдохнуть, а ноги отяжелели, приковав тело к земле. Кантана поспешно отвела взор. Она почувствовала себя сопричастной.

У Манарины не было рук. 

Глава 2 Предательство 

1

Приземистое здание опасно кренилось вперёд, словно наступая для атаки. Растрескавшиеся от сырости стены подёрнулись бронёй разноцветного лишайника. Доски неплотно прилегали друг к другу, и, казалось, строение может рухнуть от дуновения ветра. Грязные пучки пакли вываливались из щелей. Кое-где в баррикаду стен врезались щелевидные окна без стёкол. Двери скрипели на непромазанных петлях, показывая чёрную пасть проёма. Несмотря на бурю, никто не удосужился закрыть их.

Дворик, спрятавшийся в тени нависающего ската крыши, встретил Кантану пиками мёртвой растительности, торчащими в небо, и песчаной пустотой. Одинокие травинки мёрзли на ветру, раскачиваясь в такт горестным мыслям. Ни души не было вокруг: лишь двое мужчин у входа оживлённо спорили. Крепкий дух табака разливался по ветру метра за три от них.

– А новичок-то молодец, – донеслось сквозь свист урагана. – Не выделывается, как все богатенькие.

– Ему быстро бы сбили здесь корону, – раздался в ответ сиплый голос, прерываемый надсадным кашлем курильщика.

– Он будто бы всегда хотел быть здесь.

– Только драный Разрушитель поймёт этих богачей. Вечно с жиру бесятся.

Не поднимая глаз, Кантана скользнула мимо. У неё уже не было мыслей о том, что ссыльные могут ей навредить. Все опасения вытеснили воспоминания о детстве, неожиданно ставшие тёмными и тягостными, и размышления о судьбе Манарины – смелой соседской девушки, что всегда была для неё кумиром. Знает ли красавица из рода Дрон, что каждое буднее утро, когда она шла в Наставню, за ней подсматривала малышка, едва вкусившая прелести участи непосвящённой? Должно быть, подозревает: иначе зачем было давать подсказки и привлекать внимание. Манарина даже не побоялась показаться ей на глаза изувеченной и клеймёной.

Может быть, не красота и не уверенность в себе были для неё самоцелью?

Кантана неловко толкнула дверь по правой стене коридора. Резкий запах нечистот накрыл с головой, защипав глаза. Дверь, гулко ударившись о косяк, идеально встала в проёме.

Коридор повернул под прямым углом и привёл в длинный и узкий зал. Ветхие стены покрывал изнутри толстый слой глины. Казалось, что всё помещение занимают стоящие рядами двухъярусные кровати, сколоченные из дерева. Большинство из них пустовало: голые, грубо отполированные днища походили на распахнутые чемоданы.

– Элатар, – робко позвала Кантана, – ты здесь?

– По какому это случаю к нам пожаловала девчонка сверху? – крепкий запах курева не дал Кантане усомниться в том, кому принадлежит голос.

Не успела Кантана обернуться и дать ответ, как мир перед глазами завертелся, размазавшись горизонтальными полосами. Спина ощутила холод глиняной стены. Запах табака стал ещё гуще: от терпкой горечи перехватило дыхание. Даже душок, исходящий от Гая в роковое утро, звучал приятнее. Раздутое пузо изгнанного упруго прижалось к её животу. Щёки засвербило от шероховатости крепких мозолистых пальцев. Кантана боялась поднять глаза, зная, что увидит разъярённое, перекошенное яростью лицо.

– Развлечёмся, крошка? – закашлялся обидчик, сжимая её щёки. – Обещаю, что буду нежным.

– Боюсь, что у тебя сил не хватит! – дерзко выпалила Кантана, изо всех сил наступая ссыльному на ногу. – Ты и на мужчину-то не похож!

– Сучка! – взвыл незнакомец, на мгновение отстранившись. – Ты ответишь за это сполна!

Шаги, приближающиеся из глубины зала, посеяли крупную дрожь по коже. Если кто-то сейчас присоединится к обидчику, убежать Кантана уже не сумеет. Возможно, она вернётся наверх опороченной, и ей придётся хранить страшную тайну до конца дней, доверяя её только ночи и мокрой подушке. Возможно, ей вообще не суждено возвратиться на Девятый Холм…

Выбор невелик, но выход есть. Надо бежать. Сейчас или никогда!

Но прежде, чем Кантана успела нырнуть под расставленные руки толстяка и выскользнуть в коридор, знакомый голос прорвался сквозь шум возни:

– Оставь её, Брэм. Это моя сестра.

2

– Почему он сразу тебя послушался? – пробормотала Кантана, потирая щёку. Шероховатое тепло чужих пальцев всё ещё чувствовалось на коже, и даже дождь не мог смыть отметины. – Неужели ты так быстро успел набить себе цену?

– Трогать родственников ссыльных – табу, – пояснил Элатар. – К новеньким часто пробираются родные. К этому все привыкли. Если бы ты пришла сюда просто так, тебе не пришлось бы ждать пощады.

Кантана оглядела брата. За трое суток ссылки Элатар заметно убавил в весе, однако в глазах его уже не было той чёрной, пронзительной пустоты, что пугала её последние дни перед Посвящением. Теперь радужки его лучились размеренной безмятежностью. Глядя на ветхие постройки, покрытые коростой мха и плесени, Кантана не могла представить, что здесь можно чувствовать себя лучше, чем наверху. Ведь, судя по слухам, многие кончали с собой в первые дни изгнания. Но взгляд брата заявлял иное. И почему-то Элатару верилось сильнее, чем глупым бабьим сплетням.

Они обогнули барак и вышли на пустырь у подножия холма. Сквозь дёсны растрескавшейся земли прорезались сухие колючки. Извитые линии трещин с жадностью вбирали в себя влагу. Несмотря на сырость, снова запахло горечью и гарью. Вдалеке, за серой черепицей крыш, взвился в небо новый столб чёрного дыма.

– Что там? – Кантана показала на дым.

– Сжигаем, – Элатар беспокойно закусил губу. Свежее клеймо на его лбу на мгновение стало ярче. – М-мусор. В специально отведённых помещениях под обрывом. Надо как-то очищать территорию.

– Мусор? – переспросила Кантана, усаживаясь на отлогий камень под навесом скалы. Теперь дождь не доставал до них. – Почему же мясом горелым несёт?

– Рыба, – пояснил Элатар нехотя.

Второй раз в жизни Кантане показалось, что Элатар обманывает её. Первый раз она заметила ложь брата на его свадьбе два года назад, когда он клялся в вечной верности Дериадэ. И в пылкой любви до Посвящения.

Теперь он ничего не должен своей жене.

– Много заражённых здесь? – Кантана обвела взглядом одинаковые кварталы серых бараков.

– Среди селян – нет никого, – ответил Элатар. – При малейших подозрениях на недуг Пропасти они выводят человека из жилой зоны. Заражённые заперты в хижине у границы. Это негуманно, но…

– Иного выхода нет, – вздохнула Кантана.

– Да, – отрезал Элатар. – Было и так, что они вырывались. Такое расположение укрытия позволяет дозорным быстро…

– Отправлять их к Покровителям, – закончила Кантана.

– Наверху говорят, что Покровители отреклись от нас, Кантана, – возразил Элатар. – Теперь у нас один путь. Вниз.

– Кто сказал, что мы не вправе жить по воле сердца? – Кантана обняла колени. – Положения писали люди, Элатар. Ты сам всегда так говорил, помнишь?

Молния осветила песок, сделав его на мгновение флюоресцентно-фиолетовым. Дождь полил сильнее. Мощные струи размазали очертания домиков.

– Как мама отпустила тебя сюда? – поинтересовался Элатар. – Или ты договаривалась с Тиарэ?

– Я сама пришла, – Кантана невозмутимо пожала плечами.

– Буду с нетерпением ждать тебя здесь, – Элатар позволил себе рассмеяться. – Если и дальше будешь позволять себе вольности, не удивлюсь, что уже скоро.

– Элатар, – Кантана замялась. – Я могу вытащить тебя отсюда. Прямо сейчас.

– Да? – в глазах Элатара загорелось сомнение. – И как же ты сделаешь это? Или моя сестра летать научилась?

– Мы сейчас незаметно перейдём через рубеж и… – Кантана старательно избегала темы открытия порталов. – Поднимемся по Пути. Ключ у меня. Дозорные будут заняты ещё долго, не волнуйся.

– Но на Девятом Холме мне не жить с клеймом, – Элатар развёл руками.

– Я договорилась с одним человеком, – улыбнулась Кантана. – Она встретит нас в поле у Башни, на колеснице, и отвезёт тебя в другое место. Мы уже нашли укрытие за пределами Девятого Холма и решили все нюансы. Ты проживёшь остаток жизни вдали от дома, но среди свободных. И недуг Пропасти не будет страшен тебе больше.

Элатар, не разделяя оживления, опустил голову. Дождь за его спиной забарабанил по земле с особым ожесточением. Разбухший песок под ногами скрыл трещины, сомкнув их выщербленные края.

– Пойдём, – Кантана, с готовностью встав, посмотрела на небо. Тучи сгущались: нужно было торопиться. – Давай, собирайся. Ничего не бойся.

– Кантана, – Элатар замялся, но голос его был твёрдым, – я уже среди свободных. Разве ты не видишь?

Он обвёл взглядом серые кварталы, спускающиеся к кромке воды. Ссыльные, одетые в тряпьё, суетились, спеша укрыться от ливня.

– Это вы думаете, что наказали нас, выбросив сюда, – продолжал Элатар. – На самом же деле я всегда мечтал оказаться среди настоящих. Они живы, Кантана. Мы живы. И жизнь здесь – не жалкое существование, сведённое к поклонению несуществующим идолам.

Кантана едва держалась, чтобы не разрыдаться от обиды. Слова брата были подобны пощёчине. Только болело не лицо, а душа. Предательство – оружие, которое поражает не тело.

– Как тебе может нравиться тут?! – с презрением фыркнула она. – Недуги, мор, грязь и вонища из уборной! И эти хамоватые мужланы…

– Мне всю жизнь затыкали рот, Кантана, – перебил Элатар. – Меня никто ни о чём не спрашивал. И никто никогда не слышал. Здесь я впервые обрёл себя. Я воскрес. Так и передай матери.

– Мать не узнает о том, что я видела тебя! – воскликнула Кантана. – Я, в отличие от тебя, не хочу, чтобы её сердце разорвалось!

– У нашей матери нет сердца, – взор Элатара неожиданно стал ледяным, как колючие ветра первого сезона. – Ты узнаешь об этом, когда возымеешь дерзость не оправдать её ожиданий.

– Неправда! Не…

Кантана закашлялась от густого запаха гари. Даже свежесть холодного дождя уже не могла его замаскировать. Струя дыма, тянущаяся в небо за баррикадой крыш, раздалась вширь, выплёвывая в небо кучевое чёрное облако.

– Вы ведь жжёте там не мусор, – Кантана упёрла руки в бока.

– Какое это теперь имеет значение?

– Ты же заразишься здесь! – Кантана в ярости топнула ногой. – И умрёшь вместе с ними! Как ты ещё не понял этого?!

– Значит, такова моя судьба, – развёл руками Элатар.

Минут пять брат и сестра сидели молча, не глядя друг на друга. Безусловно, Кантане было, что сказать. Только вот слова застревали на границе между мыслями и явью, никак не желая материализоваться.

За что он борется? Неужели за право самоутверждения? Но если его ошибка – плод глупых детских обид на мать, значит скоро, очень скоро ему придётся пожалеть о содеянном.

Нарастающая суета внутри квартала неожиданно приковала внимание. Несмотря на дождь, ссыльные возбуждённо носились между строений, собираясь в небольшие группы. На клеймёных лицах отображалось беспокойство.

– Только не это, – вздохнул Элатар над её плечом.

– Что-то случилось? – переспросила девушка.

– Да так, – голос Элатара звучал взволнованно, и Кантана поняла, что брат снова лжёт. – Ничего особенного.

Чавкающий звук шагов прервал мысли Кантаны. Из-за постройки высунулся тот неотесанный мужлан, что накинулся на неё несколькими минутами ранее, в бараке.

– Элатар, – позвал он, игнорируя Кантану. Впрочем, она была только рада этому. – Ещё один. Пойдём-ка, хватит прохлаждаться!

– Я так и думал, – Элатар отряхнул дешёвые холщовые штаны.

– Не забудь маску, – выдавил мужлан.

– Маску?! – переспросила Кантана, неожиданно понимая всё.

Элатар выставил руку с напряжёнными мускулами вперёд, отрезая Кантане путь.

– Услышь меня, – прошептал он, глядя ей в глаза, – хотя бы раз. И прости, если сможешь. Моё место здесь.

Широкая спина Элатара потерялась за полосами ливня. Каждый его шаг отдавался в сердце распирающей болью. Но Кантана сохранила достаточно гордости для того, чтобы не побежать за ним в дождь. Как ни прискорбно было это осознавать, потраченные деньги не стоили того, чтобы валяться у брата в ногах среди толпы незнакомых людей.

Всё ещё стоя под навесом, Кантана видела, как Элатар влился в небольшую группу людей и надел матерчатую маску. Собравшись кучкой, изгнанные ринулись в сторону рубежа. В последний раз окинув взглядом удаляющуюся фигуру брата, Кантана проглотила обиду вместе с терпким привкусом гари. Глаза защипало, но не хотелось думать, что причина этому – слёзы. Это дождь виноват. И по щекам бежит ливневая вода.

Ничего не оставалось, как выйти на сырой песок и последовать за ссыльными, прячась в густой тени построек. Но не потому, что было любопытно. Просто в Пропасти больше некого было искать. А значит, настало время вернуться.

3

Спасаясь от дождя под скатами ветхих крыш, Кантана кралась к рубежу. С каждым пройденным перекрёстком постройки редели, уступая место густым порослям влаголюбивых растений. Галечный пласт под ногами превращался во влажную, маркую глину. Замша сапожек покрылась желтоватой коркой грязи.

Возможность нападения уже не волновала. Приоритеты поменялись в считанные секунды. Вопреки законам здравого смысла, Кантана пыталась осмыслить причину, что заставила брата отказаться от свободы в пользу жалкого существования на дне жизни. Вопрос не давал успокоиться, звеня под ложечкой сосущей болью. Да, Элатар панически боялся высказываться и отстаивать свою позицию перед матерью, но разве одни лишь глупые принципы и гордыня могли завести так далеко?

Перед глазами неожиданно встало лицо Манарины: искалеченной, но счастливой женщины. Она точно смогла бы разрешить мучительные противоречия и указать, где истина. Если бы однажды, в другой жизни, ей не вырвали язык за то, что осмелилась быть собой.

Люди наверху не понимают, что значит свобода в широком смысле. Потому что не видят ничего, кроме золотой клетки, которую сами же себе и построили, и не знают иных вариантов. Элатар просто осмелился продраться сквозь прутья и посмотреть на вещи с позиции наблюдателя.

И кто на самом деле свободнее: Элатар или она?

Гул возни нагнал Кантану, когда она покидала поселение и пересекала границу, отделяющую жилой квартал от болотистой заводи. Голоса, прорывающиеся сквозь шум дождя и завывание урагана, звучали взволнованно. В растерянности Кантана обернулась. Колкая стена дождя, накренившись от ветра, обрушилась на лицо и заставила зажмуриться. Переведя дыхание, Кантана осмелилась открыть один глаз, а затем и другой.

Толпа ссыльных в дальней части квартала выволакивала из ветхого домика человека, обвязанного простынями. Даже не человека – тело. Кантана не раз присутствовала на ритуалах прощания и могла отличать кислое от пресного. Один вывод напрашивался на ум: кто-то из селян умер, и теперь активисты готовятся предать тело земле. Только к чему тогда вся эта паника и канитель вокруг самого заурядного события?

Изгнанные расталкивали друг друга, стараясь отойти подальше от мужчин, волочащих тело. Лица их закрывали маски. Не без удивления Кантана приметила в кишащем столпотворении брата. Элатар вместе с парой молодых парней выносил из дома умершего мелкие предметы мебели и расставлял у крыльца. Заметив Кантану издали, он отвернулся, словно не имел к ней ни малейшего отношения. Так, будто презирал её за попытку вызволить на свободу.

Что ж. У каждого свой рай. Принять чужую позицию всегда тяжело, но иногда приходится совершать насилие над разумом.

Вздохнув, Кантана двинулась дальше. Хлипкий мирок, в котором она существовала последние полторы недели, качнулся ещё раз, и теперь – сильнее. Брата выкинуло за пределы настоящего. Предстояло вырвать Элатара из памяти, словно его никогда не существовало. Так делают все кланы, чтобы залечить язву позора. Однажды о нём позабудут и горожане, но произойдёт это куда позже, чем семья окончательно отвергнет старые воспоминания. Стервятники дольше помнят пролитую кровь, нежели собратья павших животных.

Размышляя об этом, Кантана ступила на извилистую тропку в ивовых порослях. Дождь смывал с лица отвратительную пыльную сухость. Запах грозы прогонял успевшую приесться вонь нечистот. Теперь рубеж был близок. Оставалось только надеяться на то, что дозорные не успели вернуться. На всякий случай стоило подготовить оправдание, вот только дельные мысли после всего, что произошло, в голову не приходили.

Шорох ломающихся ветвей заставил Кантану отвлечься от бесплодных раздумий о вечном.

– Деущка, – прорвалось сквозь шум ветра сиплое чавканье. – Пофтойте, деущка.

Встрепенувшись от неожиданности, Кантана развернулась. Струи ливневой воды побежали по шее, холодными змеями спускаясь под лиф платья. В груди закололо от страха.

Она была не одна в зарослях. Сквозь густую поросль по направлению к тропе, шатаясь, продирался мужчина. Ветви стонали и ломались, расступаясь перед ним. Тело незнакомца заносило то в одну сторону, то в другую, как флюгер на ветру. Сухая и толстая от отёков кожа, обтягивающая скулы незнакомца, горела россыпью красных пятен.

– Воды, дэущка, – простонал мужчина, вываливая изо рта растрескавшийся язык. Кровавая пена островками покрывала его губы. – Пить. Пить…

Несмотря на волны горячки, то и дело ударяющие в голову, выводы были слишком очевидными, чтобы не понять, что к чему. Недуг Пропасти одолел бедолагу, превратив в безумца. И заражённый направляется прямым курсом к ней… Только на этот раз рядом не было Зейданы с заклятием защиты от скверны.

В голове грудились тяжёлые мысли, и места для страха и паники не находилось. Никакого оцепенения, напротив: тело наполнила парадоксальная лёгкость, окрылив и освободив скрытые резервы. Кантана с готовностью отступила, не позволяя незнакомцу зайти за спину.

– Назад, – выставила руки перед собой. – Не приближайся.

– Пи-и-ить, – прочавкал мужчина, неуклюже выбираясь из порослей. Ступня, покрытая воспалённой кожей, чавкнула по покрытой илом гальке, опрокинув тело на одно колено.

Воспользовавшись возможностью, Кантана стрелой метнулась в заросли. Ивовые ветви смыкались перед лицом, наотмашь ударяя по вискам. Бесконечная поросль прутьев казалась живой. Хоть бы просвет впереди мелькнул!

Шаги за спиной становились всё громче – преследователь не отступил. Тщетно ища путь в дебрях, Кантана подумала о том, что, возможно, потеряла верный курс. Дождевые капли стекали по коже, пропитывали волосы, превращая взлохмаченные пряди в отвратительные сосульки. Горькая истома истерики заскреблась в горле, выходя наружу криком. Зловещий треск веток зазвучал совсем близко, и Кантана мужественно сжала губы, проглотив вопль. Нельзя позволять безумию взять над собой верх! Любой звук облегчит преследователю задачу, и если она поддастся панике – подпишет себе приговор.

Впрочем, медлить нельзя было тоже. Каждая ускользающая секунда на миллиметр приближала к гибели.

Одышка стиснула грудь, и сиплый стон неудержимо задрожал на губах. Пыхтение и покряхтывание преследователя не давало перевести дыхание. Ещё мгновение, и рука, покрытая отвратительной плёнкой струпьев, сожмёт плечо. Хорошо будет, если он решит вопрос её жизни сразу.

А если нет? Если ему вздумается отхаркнуть ей в лицо заразную пенистую мокроту, передав смертельную эстафету?! Кантана представила, как по щеке бежит тёплый ручеёк чужой слюны, скапливаясь в уголке губ. От мысли о гибели в страшных мучениях икры сковала судорога.

Сдаваться нельзя. Вот только кто даст гарантию, что она сумеет справиться с крепким мужчиной, не подпустив его на опасное расстояние?!

– Дэущка-а, – вынырнувшая сбоку рука обломила ветвь в опасной близости от лица. Перед глазами мелькнула желтоватая чешуя струпьев с багряной корочкой крови, похожей на джем. – Пы-ыть! Пыть!

– Отойди! – Кантана отпрыгнула. Тело, поддавшись силе тяжести, проскользнуло меж веток. Болезненное давление гибких прутьев пронеслось по плечам. – Прочь!

– Пы-ы-ыть!

Теперь Кантана могла хорошо разглядеть вспухшее лицо преследователя. Глаза, кажущиеся слепыми, смотрели в никуда, но Кантане было ясно – он видит всё. Сухие губы изгнанного изогнулись, и из уголка рта побежала густая пена с кровавыми ошмётками.

– Прочь! – взвизгнула она и резко подалась вперёд, серной пролетев меж ветвей.

Запыхавшись, преследователь дёрнулся и упал на одно колено. Грязь отозвалась сердитым чавканьем. Ладони заражённого плюхнули по вязкой жиже, подняв фонтанчики брызг.

Воспользовавшись полученным преимуществом, Кантана ускорила бег. Плети ветвей исколотили уставшее тело до кровоподтёков. С надеждой она вглядывалась в беспросветные дебри, умоляя их расступиться и показать путь. Но, кажется, заходила лишь глубже. Радовало одно: шагов больше не было слышно, как и устрашающих сиплых вздохов.

Кантана уже не думала о том, какие слова нужно припасти в оправдание, если дозорные окажутся на месте. Паника поглотила ненужные опасения. Лишь одно желание занимало рассудок: быстрее выбраться на тропку. Или, хотя бы, к рубежу. Идя вдоль сетки, можно будет легко прийти туда, откуда она начала свой путь.

Есть! Густая поросль, наконец, расступилась, и Кантана упёрлась в сетку рубежа. Пробежав несколько десятков метров вдоль забора, она, наконец, вышла к пункту дозорных. На её счастье, охраны на месте не было.

Но она была не одна. По ту сторону сетки стоял, укоризненно поглядывая на неё, совсем другой человек.

Впервые в жизни Кантана была так рада видеть Нери 42.

4

– Сумасшедшая! – Нери с трудом держался, чтобы не перескочить через забор и не всыпать глупой эгоистке по пятое число. – Ты хоть понимаешь, что натворила?!

Капли влаги стыли на губах. Ливневые потоки застилали глаза, размазывая чёрную фигурку по ту сторону сетки акварельным пятном. Но ещё сильнее досаждала ярость, клокочущая за грудиной. Опасное оружие, которое так и хотелось использовать против нахалки.

– Не время для нравоучений, Нери, – Кантана задыхалась. Бисеринки испарины переливались на её лице, смешиваясь с дождевыми струйками. – Передай-ка мне ружьё. Вот это, что у твоих ног валяется.

– Зачем?

– Не спрашивай! – глаза Кантаны расширились. – Просто подай мне его!

– Кантана, – Нери с сомнением посмотрел на землю, поймав взглядом начищенный ствол оружия, – ты стрелять-то умеешь?

– Придётся научиться, – выдохнула та. – Там заражённый. И он скоро будет здесь. Выхода нет.

Как в подтверждение её слов, воздух наполнил стон ломающихся веток и напряжённое, булькающее сопение, смешивающееся с шумом дождя. Кто-то шёл сквозь заросли, неумолимо приближаясь к рубежу.

– Он? – переспросил Нери на всякий случай.

Кантана кивнула и попятилась, вжавшись в решётку барьера.

– Отойди! – выкрикнул Нери сквозь свист ветра. – Ты не будешь стрелять.

Руки задрожали, едва он осознал сказанное. Он явно переоценил свои силы и возможности. И эмоциональную устойчивость – тоже. Живой человек – это не манекен. Сможет ли он?

Деваться некуда!

В густой темени зарослей прорисовался крупный силуэт. Нери решительно вскинул ружьё. Давать Кантане палить означало совершить медленное двойное самоубийство.

– Нери, – умоляюще застонала Кантана, пытаясь вскарабкаться на забор. Мокрые сапожки соскользнули с увлажнённой дождём решётки, опрокинув её на землю. Кантану резко повело вперёд, но она выстояла.

– Стой там, – с уверенностью в голосе приказал Нери. Приклад упирался в плечо, пуская по нервам разряды боли. Он старался выглядеть твёрдым, хотя предательская дрожь пальцев выдавала тревогу. – Если он приблизится – беги. Не позволяй ему коснуться себя. Делай что угодно, но не позволяй! Мы… Мы запугаем его, чтобы он ушёл!

– Бесполезно, – Кантана отбросила с лица намокшие волосы. – Разума у него уже нет. Если он будет нападать – стреляй на поражение. Дозорные приказали.

– Ты в своём уме? – возмутился Нери.

– Они обречены, – выдохнула Кантана. – Они уже не люди. И я только что в этом убедилась. Не подводи нас обоих, Нери!

Треск ветвей перешёл в надсадный сип. Удушающий кашель чужака заглушил даже раскат грома. Зачарованно Нери наблюдал, как из кустов, подобно полной луне, выплывает отёчный лик заражённого. Звёзды багровой сыпи покрывали обветренные щёки. Радужки глаз заслоняла мутная плёнка, делая их похожими на вулканические кратеры Запределья. Из уголков рта заражённого стекали хлопья пены, скапливаясь серыми островками под изъеденной нижней губой.

Кантана завизжала и попятилась вдоль решётки. Нери впервые видел ужас в её глазах, и эта смертоносная паника передалась ему, заставив сердце затрепетать, как лист на ветру. Только бы всё получилось!

Оружие придавило плечо тяжестью: лазерный бластер и рядом не стоял! Хорошо, что тренер гонял их на занятиях по самообороне, и Нери посчастливилось практиковать стрельбу из допереломного оружия. И, хотя навык в этой области был очень жидким, хорошо, что он вообще был.

Пошатываясь, заражённый выполз из зарослей в дождь. Ливень мгновенно намочил его волосы, вздыбив грязные пряди.

– Дэ-э-эущка, – простонал он почти умоляюще, делая шаг по направлению к Кантане. – Пыть! Дэущка пыть!

– Уходите отсюда! – чётко прокричал Нери, взяв заражённого на мушку. – Я буду стрелять на поражение!

Затуманенные глаза незнакомца уставились в никуда. Уколы совести стали не такими болезненными. По крайней мере, теперь Нери был уверен, что заражённый его не слышит.

– Пыть! – мужчина ринулся к Кантане, спотыкаясь на ходу.

Моментально отреагировав на нападение, Кантана, как кошка, метнулась в заросли. Ветви сомкнули ряды за её спиной, надёжно укрыв от посторонних глаз. Заражённый бросился следом, но скорость его реакции была куда ниже. Потеряв равновесие, преследователь упал на задницу, собрав грязь полой рваного балахона. Разодранный затылок коснулся песка. Нери с ужасом смотрел, как дождь наполняет глазницы незнакомца.

– Стреляй, Нери! – донёсся из зарослей отчаянный крик. – Он же убьёт меня!

Задыхаясь от волнения, Нери прицелился. Руки дрожали, а вместе с ними трясся и ствол ружья. Непреодолимое чувство вины поднялось к горлу горячечной волной. Эту жизнь давал не он. Но сейчас он должен был оборвать её, как тонкую нить. Есть ли у него такое право?

– Я не могу! – прокричал он, отплёвываясь от дождевых капель. Ветер насмешливо перехватил его вскрик, разбросав по берегу бусинками эха. – Он живой! Он живой, Кантана!

– Зато я скоро буду мёртвой! – Кантана ещё умудрялась язвить.

– Я не могу, – повторил Нери шёпотом.

Кулачище грома расколотил воздух на острые осколки. Сверкнувшая в вышине молния осветила окрестности холодным сиянием, выжгла цвета, заиграв на контрастах.

– Пить, – повторил заражённый уже отчётливее. Погрузив ладони в песок, приподнялся на руках и встал на колени. Его некогда крепкое, мускулистое тело шатало. Когда подошва мужчины нетвёрдо встала на песок, Нери попятился, всё ещё удерживая перед собой ружьё. И вовремя: заражённый даже и не думал нестись вслед Кантане. Разогнавшись, мужчина кинулся на барьер, подобно раненому гепарду. Опоры тревожно заскрипели, металлическая сетка подалась под тяжестью обмякшей туши. Пальцы, покрытые грязными струпьями, обвили сеть в жалких сантиметрах от лица. Задохнувшись от брезгливости, Нери отступил по скрипящей гальке. В голове ревел похоронный колокол.

– Пи-и-ить! – убийственный раскат прогремел, заглушая шум ливня. Сетка, провиснув под натиском изгнанного, зашаталась. Крепления заскрипели об опоры, угрожая лопнуть.

– Прости, – простонал Нери, обращаясь к заражённому. Он понимал, что слова направлены в никуда. Эта мужская особь не видела его и уж точно не слышала. Но муки совести на этот раз перевесили доводы здоровой логики. – Я не хочу умирать. И она не хочет тоже. Поэтому я должен это сделать… Поверь мне, там тебе будет лучше. Что бы по ту сторону ни оказалось: пустота или прибежище Покровителей. В любом случае.

– Пить?! – глаза заражённого внезапно вспороли воздух над плечом.

Поймав осознанный взгляд незнакомца, Нери замялся и опустил ствол. Сердце тикало, как часовой механизм бомбы, отсчитывающий последние секунды до небытия.

Шатаясь, заражённый попятился. Изъязвлённые пальцы отпустили ограду. На торчащих металлических остовах осели хлопья желтоватого гноя с кровавыми прожилками. Нери передёрнуло от отвращения.

Заросли за спиной заражённого мерно раскачивались под дуновениями ветра. Никаких следов присутствия Кантаны – лишь тягучая, наполненная дождём пустота. О ней напоминало разве что иррациональное чувство чужого взгляда, что, не отрываясь, наблюдает за каждым шагом… А ещё Нери кожей чувствовал её страх, и это был не пустой каприз избалованной девчонки, а настоящий ужас, заставляющий кровь смерзаться в сосудах и останавливающий биение сердца. Знамя приближающейся кончины – вестник того, что никакие скрытые резервы для выживания уже не помогут.

– Прости, – повторил Нери сдавленно. Приклад упёрся в плечо. Прицелившись, он с трудом взял голову ссыльного на мушку. Лучше будет завершить всё сразу, одним движением. Так, чтобы несчастный даже не успел осознать произошедшего.

Заражённый снова двинулся на решётку. Сквозь квадратные дыры в металлической сетке Нери видел приближающееся обветренное лицо. Безучастные глаза, смотрящие в никуда, были подёрнуты поволокой. Ниточка заразной слюны сбегала по шее заражённого. Нери содрогнулся: что, если ему вздумается плюнуть?! Он не горел желанием узнать, каково это: умирать от водяного бешенства, которое здесь зовётся недугом Пропасти. Раньше бюджетные ужастики про зомби-Перелом не впечатляли, но теперь…

– Остановись, – голос срывался и дрожал. – Я всего лишь помочь хочу. Ты больше не будешь мучиться.

Блинообразное лицо, покрытое ошмётками восковой кожи, вошло под прицел. Нери по-прежнему не мог избавиться от ощущения, что мутные, невидящие глаза с осуждением смотрят на него. Не облегчила муки совести и попытка в очередной раз оправдать свои действия благой целью. В горле свербил горький привкус разочарования в самом себе.

– Нери! – визг Кантаны просочился сквозь решётку и врезался в лицо, как цунами. – Нери, не мешкай! Он опасен! Быстрее, покончи с этим уже!

Взмокшая ладонь скользнула по стволу ружья. Холодный металл казался враждебным и непредсказуемым. Палец лёг на спусковой крючок. Леденящий импульс обжёг кожу. Хоть в чём-то Кантана права: пора развязать порочный узел, если они оба не хотят закончить жизнь в мучительной заразной агонии. Собрав мужество в кулак, Нери попытался выстрелить.

Толчок. Странный хлюпающий звук сотряс пелену дождя.

Нери так и не понял, что произошло потом. Заметил лишь, что ружьё вывалилось из рук, бухнувшись на сырой песок. Выстрел прорвал воздух. Вибрация отдачи прошлась по проржавевшей сетке натужным гулом. Запахло порохом и сажей. Нери так и не заметил, куда улетела пуля и повредила ли она что-нибудь. Одно было ясно как день: его эта участь миновала. Он был невредим.

Как и заражённый, что разъярённым медведем надвигался на барьер.

– Чёрт! – выругался Нери, нагибаясь, чтобы поднять оружие.

Мокрые волосы упали на лицо, заслонив обзор. Голова гудела, словно пчелиный улей. Липкие капли заструились по шее, затекая под рубашку. Но казалось, что они проникают под самую кожу, полосуя нервные окончания.

И только теперь Нери, наконец, осознал причину. Правая рука безвольно повисла плетью. Снова. Как и тогда, в спортзале.

Вскинув голову, Нери увидел заражённого точно над собой. Пуская кровавую слюну, мужчина навалился всей массой на шаткое ограждение. Ноги незнакомца тщетно скользили по переплетениям металлической проволоки, пытаясь приподнять массивное тело над землёй.

– Аи-и-иф-ф! – зафырчал мужчина, размазывая гной по ограждению.

– Постой, приятель! – зашептал Нери, борясь с ужасом. – Скоро всё закончится.

– Айф?

Чёрный силуэт возник за спиной заражённого. Кантана выскочила из зарослей на тропку. В руках её покачивался металлический прут. Она уже не кричала: лишь бегающие глаза выдавали ужас и смятение. Плотно сжатые губы были готовы исторгнуть поток проклятий. И кому, как не Нери, было знать, что предназначались они отнюдь не несчастному ссыльному.

Стоп. Если Кантане вздумается броситься на изгнанного, и попытка не увенчается успехом, логично предположить, что в неё полетит нехилый бумеранг. Сознаёт ли она, что творит?!

Нужно опередить её!

Вот только как это сделать? Если раньше мешало презрение, подтравленное высокомерием, то теперь появилось препятствие куда серьёзнее! Рука по-прежнему отказывалась подчиняться командам мозга, свисая безвольной плетью.

Нери поднял ружьё одной левой и терпеливо извлёк патроны из небольшой кожаной сумки, висящей на ремне. Теперь нужно перезарядить оружие. Неизвестно, чего можно ждать, если механизмы вдруг вымокнут. Нери заслонил ружьё собственным телом. Дождевые потоки ударили в спину и резво побежали по пояснице.

Хлипкие металлические нити снова застонали, перетираясь о трубчатые опоры. Ограда мелко затряслась под натиском заражённого. Сквозь шум дождя до ушей доносился вопль. Правая рука резко дёрнулась в такт завываниям и снова замерла. Ну что ж, по крайней мере, один хороший знак. Нери тщетно попытался удержать ствол обеими руками, но пальцы вновь разжались, отпустив ремень.

На противоположной стороне барьера заражённый неуклюже раскачивался на сетке, угрожая обрушить хлипкую преграду. Лицо его перекашивала гримаса боли, жёлтая слизь струилась из носа, смешиваясь с кровавой слюной. Кантана стояла в опасной близости, замахиваясь куском арматуры. Поймав её взгляд, Нери замотал головой. Нужно было оградить Кантану от необдуманного поступка. Но та лишь хитро приподняла брови, демонстрируя бескомпромиссную решимость. Неизвестно, кого безумие одолело больше: несчастного изгнанного или наследницу клана Бессамори.

Осторожно переставляя ноги, Кантана переступала по гальке, подкрадываясь ближе к незнакомцу. Проржавевший прут арматуры в её руках походил на топор Вершителя, который Нери видел на Посвящении.

– Пыть! – ревел преследователь, качаясь на ограде. – Пы-ы-ыть! Пы-ы-ыть! Пыть!

Металлическая проволока, спиралью обвивающая столбы опор, натужно визжала, обтираясь о щётку вековой ржавчины. Торчащие шипы, вылезшие из сетки в местах разрывов, впивались в руки ссыльного. Потоки кровь скользили по воспалённой коже, вызывая у Нери рвотные позывы. Обременённый постоянным уходом за сестрой, он видел многое, но подобное – впервые. Но самое страшное, что он наблюдал сейчас, звалось безумием и знаменовалось потерей самого себя, человеческой сущности. Окончательной и бесповоротной.

Надо стрелять. Бояться нечего. Его уже нет в этом полусгнившем теле.

Нери вскинул ружьё одной левой. Ствол заплясал в воздухе. Едва ощутил опору и смог прицелиться, он почувствовал себя всемогущим.

– Убей, – внезапно проголосил ссыльный, осознанно уставившись на Нери ослепшими глазами. – Умоляю. Прикончи.

Ствол дрогнул в руке, едва не заставив потерять равновесие и упасть на песок. Захотелось убежать подальше, бросив всё, только чтобы не слышать этого и не видеть. Чтобы из памяти улетучились кошмарные мгновения осознания, что человек напротив ещё жив. Заперт глубоко в своём сумасшествии, но жив. И жаждет освобождения, как глотка воды!

Нери попятился, по-прежнему держа ружьё наготове.

Пальцы рабочей руки задёргались, наконец, позволив сжать кулак. Судорога пробежала по нервам вверх, согнув руку в локте и тут же снова превратив её в висящую плеть. Подняв глаза, Нери заметил, что Кантана приблизилась к заражённому вплотную и уже занесла арматуру для удара.

– Кантана, – Нери задохнулся от бьющего в лицо колючего ветра. – Погоди! Он жив! Он жив, говорю тебе!

Кантана, услышав его посыл, насуплено покачала головой. Мокрые волосы сосульками облепили раскрасневшиеся щёки.

Прут засвистел в воздухе, рухнув на голову мужчины. Фонтанчик дождевых брызг выбился из его взмокшей шевелюры. Чёлка надо лбом приподнялась волной, обнаружив зарубцевавшееся клеймо.

– Дура! – Нери не смог сдержать эмоций. – Кто тебя просил?!

Изгнанный, разъярившись, развернулся к Кантане и, шатаясь, пошёл на неё. Не теряя времени, она обрушила на его голову ещё один удар.

– Прочь! – завопила Кантана. Пронзительный крик птицей вознёсся в дождливую высь. – Уходи, или я убью тебя, клянусь!

Заражённый почти приблизился к ней. Его шатало и заносило, словно он перебрал «Номера один». Гибко, словно кошка, изогнувшись, Кантана отпрянула к зарослям.

– Стреляй, Нери! – её сиплый крик был наполнен болью и отчаянием. – Скорее!

Ярость ударила кулаком под дых. Знала бы капризная девчонка, что всё не так просто!

Нери предпринял очередную попытку пошевелить правой рукой. Наконец-то! Разряд отвратительной, тянущей боли пронёсся по нервам, но рука послушалась. Дрожащий палец лёг на спусковой крючок.

– Что я творю?! – простонал он, целясь в голову заражённого, что тщетно пытался настигнуть Кантану.

Страх смерти и мук неожиданно оказался сильнее терзаний совести. Тело стало действовать отдельно от рассудка, оторвавшись от его человеческой части. И пусть глаза щипало от слёз, а сердце колотилось, как тамтам. Пальцы, противореча какофонии эмоций, хладнокровно спустили курок…

Выстрел.

Боль отдачи стиснула плечо железными пальцами. Онемение волной прошлось по коже и спустилось к кончикам пальцев. Запах пороха снова заиграл в сгустившемся воздухе.

Да, Нери не обладал столь же безупречной реакцией, как его юная спутница. Но вот стрелять он умел. Очень хорошо умел.

Заражённый повалился на спину, конвульсивно дёрнувшись. В виске его зияла чёрная дыра. С обугленных краёв лениво стекал багряный ручеёк густой крови. Дождь хватал кровяные ошмётки, впечатывая красные пятна в песок.

Кантана отпрыгнула от рухнувшего тела и задрала лицо в небо, сочащееся дождём. Сдавленный сип пронзил лохматую вату облаков. Даже с большого расстояния Нери видел, как дрожат её губы.

– Всё кончено. – сказал Нери, опуская ружьё. Он удивлялся собственному хладнокровию: вид мёртвого тела и осознание того, что он совершил убийство, совершенно его не трогали. – Он мёртв, Кантана.

5

– Сумасшедшая! – выкрикнул Нери, опуская ружьё на землю. Патронов не осталось, да и повторять сомнительный подвиг не хотелось. – Вылезай оттуда скорее!

Тучи затянули небо плотной коростой. Негодование природы извергалось на землю ливневыми потоками. Темнота обволокла берег ворсистым покрывалом. Зимние дни слишком коротки, чтобы успеть их прочувствовать. Зато уж долгие ночи точно годятся для мучительных размышлений о бренности бытия.

Кантана ринулась к загородке, возбуждённо дыша. Глаза её поблёскивали, выдавая панику.

– Не здесь, – остановил её Нери.

– Что? – она застыла в паре метров от ограды.

– Он кидался на загородку в этом месте и испачкал её кровью. Мало ли…

– Не время умничать! – Кантана казалась раздражённой.

– Зато самое время пойти на поводу у глупых принципов, – Нери подмигнул. Слова струились из горла сами, как чистый поток: оставалось лишь придавать им ускорение, чтобы они, как пули, сражали наповал. – И заразиться. Ты хочешь умереть в мучениях, как он?! В добрый путь! Только тебе я помогать в этом не буду! Ты прочувствуешь всю красоту болезни от начала до логического завершения! Поняла меня?!

– Хватит орать! – возмутилась Кантана. – Я и так прекрасно тебя слышу!

– Но ты ведь иначе не понимаешь, – Нери бросил ружьё на песок и отошёл на десяток шагов выше вдоль забора. – Лезь здесь. Думаю, тут безопасно. Если, конечно, никто не пытался убить себя о сетку до нашего прихода.

Всё ещё фырча от раздражения, Кантана вскарабкалась по решётке. Дождь заливал её лицо, заставляя кожу блестеть в полумраке. Даже сквозь ячейки металлической изгороди было заметно, как дрожат её пальцы.

– Давай, помогу! – Нери протянул руки.

Кантана нехотя поддалась, позволив снять себя с забора. Ладони Нери обожгла ледяная влажность чёрного бархата. Он догадывался, что сам взмок ровно настолько же, да и ветер, пробирающий до костей сквозь отсыревший пиджак, не давал в этом усомниться.

Кантана ступила на песок и выпрямилась, шумно переводя дыхание. Забавная она: сначала делает всё для того, чтобы влипнуть в очередную передрягу, а потом, чудом из неё выпутавшись, дрожит от ужаса.

– Ну что? – с сарказмом процедил Нери. – Бесполезным было твоё путешествие? Я, между прочим, сразу говорил тебе, что брата ты не найдёшь!

– Я нашла его, Нери, – прохрипела Кантана, отплёвываясь от дождевой воды. – Но он решил всё без нас. Он слишком гордый…

– Или ему не нужна эта жизнь, – подхватил Нери, перекрикивая шум дождя.

– Да, – подытожила Кантана горестно.

– Каждый имеет право на выбор, – Нери вздохнул в сгущающейся темноте. – Это его дело. Просто позволь ему эту роскошь: определиться. Впрочем, я предполагал, что Элатар не захочет быть спасённым. Твой шаг как всегда был спонтанным, ненужным и необдуманным.

– По крайней мере, я увидела его, – победно доложила Кантана. – И знаю, что он счастлив.

– В Пропасти-то?!

– Они все счастливы там, Нери.

– Может, ты тоже к ним хочешь? – он едва сдержал нервозный смех. – У тебя есть все шансы.

– Удивишься, но думала об этом, – с неожиданной серьёзностью произнесла Кантана. – Я встретила там одну женщину, которую знала раньше. Она выглядела куда более счастливой, чем я.

– Ну что ж. Этой цели достичь легко. Где бы ты ни видела счастье, Кантана Бессамори, я не стану удерживать тебя от того, чтобы ты его взяла. Мне от этого ни холодно, ни жарко – счастье у нас разное. Но, думаю, что лучше будет тебе заняться этим позже. Потому что сейчас нам надо сматываться.

– Да уж. Мы промокли до костей. Но дозорные в Башне, и нам туда хода нет, – Кантана отвернулась, поглядывая на развалины, торчащие из земляных завалов как гнилые зубы из распухших дёсен. – Предлагаешь столкнуться с ними нос к носу?

– Я похож на самоубийцу? – Нери попытался усмехнуться, но получилось плохо. Осознание произошедшего, наконец, накрыло, подступив к самому горлу удушьем. Он – убийца. – Просто открой портал и выведи нас наверх.

– Думаешь, получится? – взгляд Кантаны стал умоляющим.

– Главное, чтобы ты сама была в этом уверена, – выдваил Нери, борясь с нахлынувшим ужасом.

Дождь, усилившись, занавесил пространство Пропасти. Шум падающих капель оглушал. Струи ледяной воды летели на землю, как копья, рыхля песок. Казалось, что лужи ближе к берегу кипят.

Однако тело, лежащее у самого рубежа, всё ещё вырисовывалось размытым пятном, приковывая взор. Нери то и дело косился на растопыренные пальцы мертвеца, потонувшие в ливневых потоках. Когда-то в каждой его клеточке теплилась жизнь: может быть, никчёмная и мучительная, но настоящая. Жизнь, которую оборвал он, Нери 42. Своими руками. Вот оно – первое кровавое пятно в биографии.

– Каждый имеет право на выбор, – Кантана неожиданно повторила его слова и вздохнула. Повернув голову, Нери заметил, что она смотрит в том же направлении. От этого не стало ни легче, ни теплее. – Но у тебя его не было.

– О чём ты? – переспросил он, пытаясь скрыть смятение.

– Ты знаешь, Нери, – Кантана закашлялась, захлебнувшись дождём. – Мы оба погибли бы в муках, если бы не ты. Из двух зол выбирают меньшее. Ты правильно поступил.

– Давай не будем философствовать, – Нери с отвращением откинул мокрые пряди, налипшие на лоб. Девчонка отлично нащупала его слабину. А ворошить неизвестные доселе эмоции совершенно не хотелось. – Не время. Нам пора уходить.

– Да, – подхватила Кантана. – Нужно спрятаться от дождя. Пойдём.

Обогнав Нери, она рванула к Башне. Стена летящих капель моментально разделила их, испещерив песок сеткой ямок.

– И кто здесь самоубийца? – прокомментировал Нери, нехотя направляясь следом. Ускорив шаг, он попытался догнать её, но не тут-то было! Кантана мчалась, разрывая мокрый занавес, как торпеда. Выемки от её каблучков тут же таяли, мокрая галька летела из-под подошв, как гравий из-под колёс.

Неожиданный раскат грома, родившийся синхронно с ослепительной молнией, заставил вздрогнуть и подпрыгнуть на месте. Резкий запах озона наполнил воздух. Они попали в эпицентр шторма: два корабля без рулевых, выброшенные в открытый океан. Две песчинки, беззащитные перед стихией. Возможно, Кантана была права, когда захотела найти укрытие от дождя?

Между тем, Кантана, вспрыгнув на крыльцо, махала ему рукой сквозь разлинованную завесу бушующей стихии.

– У тебя совсем голова не работает? – Нери недовольно взобрался на бетонный постамент. – Нас же сейчас застукают эти двое.

– Мы ведь будем осторожны, – Кантана кокетливо улыбнулась. Капельки скатывались с её чёлки, очерчивая профиль и губы, и перетекали на шею.

– У нас был более простой путь, – Нери всплеснул руками.

– Я не могу сосредоточиться, когда дождь колет мне кожу и мокрая одежда холодит тело, – капризно прогундосила Кантана. – Знаешь, сколько сил нужно на один портал?! Вас, глупцов мужчин, Покровители не одарили, как избранных! И вы никогда не поймёте, сколько тягот связано с магией!

– Не оправдывайся, – Нери попятился от потоков воды, бьющих сквозь трещины в козырьке. – Или тебе жизнь не дорога?

– Я чувствую лишь то, что мне холодно, – Кантана обняла себя за плечи. – Очень холодно. И что побережье накрыла буря. И я пойду в Башню, чтобы спастись от гнева Покровителей, обсохнуть и согреться. Не нравится такой вариант – оставайся здесь.

– Давай тогда хоть ружьё возьмём, – Нери попытался выбежать в дождь, но Кантана ухватила его за руку. Мертвенный холод её пальцев прокрался под кожу и превратился в миллионы игл.

– Мы будем осторожны, – повторила она. – Доверься мне.

– Однажды я уже доверился тебе, Кантана, – Нери бросил укоризненный взгляд на ограду, оставшуюся за преградой дождевых потоков.

– Да, – согласилась Кантана, отпуская руку Нери и направляясь к двери. – И доказал, что тебе доверять куда опаснее, чем мне. Хочешь остаться тут один? В добрый путь!

– Ты повторяешь мои слова, – заметил Нери.

Но она уже не слышала его. Кантана осторожно приотворила тяжёлую дверь и юркнула в проём. Вопреки протестам разума, Нери пришлось последовать за ней – не оставлять же глупую девчонку одну. Несколько секунд они постояли у входа, вжимаясь в прохладную стену, и слушали тишину, напитанную меловым смрадом. Отсюда не слышался даже шум бури. Если дозорные и были в Башне, то очень далеко отсюда. Не исключено, что они уже вылезли сверху и отправились в город прогуливать смену, пользуясь доверчивостью юной госпожи Бессамори.

– Путь свободен. К лестнице, – скомандовала Кантана, выбегая в зал. Она пронеслась между рядами колонн, как ураган. Оставалось только удивляться, как она умудряется передвигаться, не издавая звуков.

Нери осторожно прокрался по её следам, стараясь лишний раз не дышать.

– Не бойся, – прокомментировала Кантана, когда он застыл у подножия лестницы. – Иди наверх. Я не чувствую их запаха поблизости.

– Всё равно терять уже нечего, – подытожил Нери, делая первый шаг в темноту.

Растрескавшийся мрамор заскрипел под подошвами, растирая бетонную крошку. Мурашки поползли по коже. На середине пути Кантана обогнала Нери и смело выкинула вперёд руки. Нери так устал и промок, что догадался, для чего она сделала это, лишь спустя несколько секунд.

– Вот олухи, – возмутилась Кантана, топнув ногой. – Сняли печать, и не вернули на место. И им доверяют безопасность нашего города?

– У них тоже есть ключи? – спросил Нери просто для того, чтобы не молчать в жуткой тьме, которая, казалось, могла в любую секунду переварить их, как монстр. Никакого дела до дозорных и их полномочий ему не было.

– А как же, – подтвердила Кантана. – Но особого образца. Инициирующие и срывающие. Иначе как бы они заступали на смену и уходили домой после?

– Ну да, – Нери кивнул, замечая мысленно, что все слова пролетели мимо ушей.

– Так я и знала, что ты спросил это просто так! – Кантана обиженно сверкнула глазами.

– Что, прости?

Нери не слышал её слов. Он пытался разделить на звуки мёртвую тишину, пропахшую бетонной пылью, плесенью и хламом. Здесь, наверху, ощущение чужого присутствия казалось слишком явственным, и он готов был поклясться, что в напроглядном мраке, совсем рядом с ними, кто-то напряжённо дышит.

– Ты ведь не слушаешь меня! – Кантана упёрла руки в бока.

– Кантана, – услышал Нери свой голос. – Нам нужно вернуться вниз.

– Почему? – настрой Кантаны не обнадёжил.

– Потому что пришла пора объясняться, малышка Бессамори, – Нери услышал торопливые шаги чуть выше по лестнице и спустился на пару ступенек, – зачем ты провернула этот трюк и что за парень с тобой.

6

– Вы? – Кантана попятилась вниз по ступеням. – А где мама? Где Тиарэ?

Две тёмные фигуры медленно прорисовались на сером холсте мрака. Тяжёлые ботинки затопали по ступеням, скрипя осколками мраморной плитки. Знакомый спёртый запах пота накрыл Нери. Без сомнения, это были дозорные.

– Ты обманула нас, Кантана Бессамори, – произнёс один из них, становясь ниже по лестнице и отрезая путь к отступлению. – Башня свободна.

– Какой мне прок обманывать вас?!

– Так что это за парень с тобой? – не унимался дозорный.

– Прекратите спрашивать глупости! – выкрикнула Кантана, изображая панику. – Беглец где-то здесь! И с мамой, должно быть, что-то произошло, раз вы её не нашли!

– Не он ли рядом с тобой стоит? – съязвил дозорный.

– Я не беглец, – Нери откинул волосы со лба, надеясь, что им удастся разглядеть отсутствие клейма в такой тьме. – Я всего лишь…

– Давайте вместе их поищем, – Кантана снова играла в дурочку, изумляя Нери. Она определённо не так глупа, как казалось сначала. – Я очень волнуюсь за них. Вдруг беглец и их порешил?

– Отвечай на вопросы, когда спрашивают, Кантана Бессамори, – присоединился к допросу другой.

Теперь оба дозорных обошли их с тыла, отрезав путь к бегству. Если им было куда отступать с самого начала: разве что, в Пропасть… Нужно было спасать положение, но годных мыслей в голове не хватало. Прогулка на грани жизни и небытия вымотала Нери окончательно.

– Давайте по-хорошему, – услышал Нери свой голос издалека. – Мы не говорим, что вы забыли вернуть на место печать, а вы молчите, что видели нас здесь.

– Я не знаю, как тебя зовут, парень, но ты просчитался, – заявил один из дозорных, и Нери не пришлось объяснять, что он имел в виду. – Они обязательно поинтересуются, откуда ты знаешь про печать. И как выяснил, что её не оказалось на месте. Так что, думаю, молчать нам не имеет смысла.

– Умоляю, – Кантана неожиданно запела по-другому, но теперь Нери был уверен, что это лишь хитрая уловка. – Пощадите нас! Мы лишь хотели пробраться к Элатару! Многие горожане знают, что это возможно, и сколько для этого нужно монет. Но у меня не было денег, чтобы заплатить вам за пропуск. Мне пришлось пойти на хитрость!

– Даже так? – огрызнулся второй дозорный. – Ну что ж, в таком случае тебе придётся платить, малышка. Выбирай, как.

Тёмные ветви рук с растопыренными пальцами потянулись к Кантане. Нери едва различал силуэты недоброжелателей сквозь тьму, но вышел вперёд и даже подготовил кулаки для удара. Но Кантана, как и прежде, опередила его. В мгновение ока освободив руки, она с силой толкнула ничего не ожидающего дозорного. Тот потерял равновесие и, крепко выругавшись, скатился по ступенькам к подножию лестницы. Нери, не теряя времени, толкнул второго дозорного, который, к слову, и не думал сопротивляться. Попытка оказалась менее удачной: мужчина лишь попятился на несколько ступеней ниже. Но этого оказалось достаточно.

– Бежим! – зашептала Кантана.

На этот раз Нери был полностью согласен с её стратегией.

Они нырнули в смрадную тьму, почти потеряв друг друга, и рванули вверх по лестнице. Сквозь пыльный воздух снизу доносились ругательства и громкий топот дозорных. Каждая секунда теперь была на счету. И, как всегда в подобные моменты, больше всего хотелось остановиться и отдышаться. Вжаться в прохладную стену, забыв обо всём. Расслабить ноющие мышцы, умоляющие о пощаде.

Ноги механически перебирали ступени. Обломки мрамора и бетонная крошка летели вниз. Одышка стискивала грудь, саднила горло. Поэтому когда под ногами обозначилась ровная поверхность площадки, Нери почувствовал настоящее счастье.

– Они ушли наверх! – засипел дозорный снизу. – Зайди с другой стороны!

– Сюда, – шепнула Кантана, показав на распахнутую дверь библиотеки.

Они вбежали в помещение. Нери мог узнать его по одному только запаху – первому, что он почувствовал в новом мире. Этот смрад ассоциировался у него с болью и безысходностью. И с перспективой голодной смерти. Но сейчас огромное пространство, похожее на чёрную дыру в недрах космоса, пахло спасением. Вспоминая свои первые мгновения на Девятом холме, он потянулся к карману пиджака. Мультикоммуникатора, как ни странно, на месте не оказалось. Но времени жалеть о потере не было.

– Здесь должен быть стол, – тихо сказала Кантана. Слова едва пробивались сквозь одышку.

– Зачем тебе стол?

Топот дозорных приближался. Шаги звучали сбивчиво, будто они спотыкались на каждой ступеньке. Однако это было только на руку.

Кантана молча схватила Нери за руку и потащила вглубь зала. Кажется, она знала всё пространство библиотеки на ощупь. Видимо, провела здесь немало весёлых дней со своей подружкой, учась азам магии. Они едва не налетели на большой стол из старого дерева.

– Вниз, – скомандовала она, пригибаясь.

Последовав её совету, Нери нырнул под стол. И вовремя. В тот же миг до слуха донеслись голоса дозорных.

– Они здесь, – прокомментировал один. – Точно говорю. Выше пойти не могли. Не перебрались бы через дыру.

– Вот и чудесно, – отозвался другой. – Сами загнали себя в ловушку. Закрывай дверь! Дождёмся подкрепления и сдадим блудную дочь с её дружком мамочке.

– Интересно, что скажет Анацеа?

Кантана прижалась в темноте к Нери. Даже сквозь толстую ткань платья он чувствовал, как её трясёт. Нери вжался в пол. Мурашки ужаса бегали по спине, но вместе с тем парадоксальное торжество эйфории разливалось по сосудам, как яд. Оно несло с собой тепло, счастье свободы и неконтролируемое желание смеяться. И когда дверь заскрипела, закрываясь, он с ужасом ощутил, как губы растягиваются в усмешке, а грудь сотрясают спазмы истеричного хохота.

– Дурак! – проговорила Кантана, зажимая ему рот.

Но Нери не мог больше себя контролировать. Смех рвался наружу чистым потоком. Мир вокруг внезапно показался нелепой бутафорией – жалкой декорацией к компьютерной игре. Они слишком много пережили за день, и, возможно, смех теперь был единственным способом сохранить здравомыслие и трезвость рассудка.

Брус затвора затрещал, ложась на крючки. Теперь они были заперты. От этого захотелось смеяться ещё сильнее, что Нери и сделал. Слёзы текли по щекам, в носу скапливалась влага. Смех, которому не давали освободиться, распирал его изнутри. Пытаясь удержаться от непозволительной слабости, он нащупал в темноте свободную руку Кантаны и сжал её, словно нить, ведущую к спасению.

– Дурак, – повторила Кантана, ещё сильнее сдавливая его рот. 

Глава 3 Дочь двух миров 

1

Когда шаги за дверью стихли, перейдя в пугающую тишину, Кантана убрала ладонь от лица Нери. Тот всё ещё не различал в темноте ни зги, но почему-то был уверен, что спутница победно улыбается.

– Молодец, хорошо держался, – не без ехидства изрекла Кантана.

Нери провёл ладонью по щеке. Он всё ещё отчётливо чувствовал её пальцы на коже.

– Спасибо, – язвительно проговорил, разминая затёкшую шею. – Кто, в конце концов, из нас мужская особь?

– Мне казалось, тебя вот-вот пробьёт хохот, – призналась Кантана, прижимаясь к нему плечом. – Извини уж, я не могла это допустить.

Нери облизал пересохшие губы. Солоноватый привкус чужой кожи растаял на языке. Глаза постепенно привыкали к темноте. Стеллажи по обе стороны сверкали зубами книжных томов. Впереди вырисовывалась арка окна.

– Жить можно, – прокомментировал он со знанием дела. Точнее, с полным незнанием. – Вопрос в том, как долго.

Глубокую тьму рассекла игла ехидного смешка. Переделка явно доставляла Кантане удовольствие. Нери поёжился: её дурная привычка гулять по острию ножа не могла не раздражать.

– Ничего смешного, – осадил он. – Это безрассудство в чистом виде. Посмотрю я, как ты будешь хихикать, когда они вспорют тебе живот.

– Не бывать такому! – Кантана усмехнулась в темноте.

– Не зарекайся! – разозлился Нери. – Они нас могли и на тот свет отправить!

Он попытался выползти из-под стола, и лишь в этот момент заметил, что всё ещё сжимает руку Кантаны. С трудом разжал затёкшие пальцы: ладонь взмокла от напряжения.

– Вцепился в меня, как тонущий в верёвку, – недовольно прокомментировала Кантана. – Сдрейфил-то как.

– Это ничего не значит!

– Я не глупая, мог бы и не повторять, – Кантана выбралась на волю следом за ним. – А то заладил, словно ворон дрессированный. Сейчас надо о другом подумать. Дозорные наверняка заняли территорию около наружной печати. Как будем выходить из положения?

– И долго они будут караулить? – Нери нащупал в темноте книжную полку и приподнялся, используя её, как опору. Эх, как же не хватает мультикоммуникатора! Впрочем, не стоит жалеть о потере: в этом мире проку от него нет.

– Так долго, пока мы не высунемся, – отозвалась в темноте Кантана. Шорох летящих бумаг подсказал Нери, что она что-то ищет. – А завтра их, наверняка, заменят другие.

– Кто тебя просил через ограду лезть?! – выкрикнул Нери раздражённо. – Связалась на свою голову с дозорными, снова на те же грабли наступила. Ты специально всех подначиваешь?! Занимаешься тем, чем нельзя?! Ты знала, чем это грозит, но специально полезла в пекло! Ещё и заражённых по дороге нацепляла… А если бы тебя инфицировали?!

– Но ведь всё обошлось, – в темноте вспыхнул жёлтой бабочкой огонёк свечи. Блики озарили лицо Кантаны, заиграв в глубине её глаз. – Я знала, что смогу убежать. Уж силы рассчитывать я умею.

Она поставила глиняный подсвечник в центр грубого стола. Помещение озарилось мягким сиянием.

– Ты безнадёжна! – продолжал возмущаться Нери. Негодование подступало к горлу. – Покровители явно ошиблись в тебе!

Кантана, гибко изогнувшись, повернулась спиной и стянула мокрые волосы в хвост.

– Ты один у нас правильный, хороший и безупречный, – произнесла она играючи. – Легко ли живётся тебе в мире несовершенных идиотов? Вот что я скажу тебе, Нери: поумерь-ка свою гордыню.

Нери опешил, не находя ответа. В самое сердце поразила, ехидна!

– Давно корону с головы не сбивали? – Кантана посмотрела через плечо, сверля его глазами. На губах её играла усмешка. – Язык проглотил?

Нери поражало, как много оттенков могла придавать Кантана своей улыбке. У неё в арсенале были и озорная усмешка близкого друга, и ядовитый оскал жестокого убийцы. Как многое она могла сказать мимикой, тяжёлым, отточенным взглядом. Наверное, ей не составило бы труда и нокаутировать его, лишь приподняв уголки губ. Вот только почему она до сих пор не сделала этого?

Нери втянул в себя столетнюю пыль. Спёртый кислород влился в кровь и побежал по сосудам, зазвенев в висках. Смелые слова были подобны углям, обжигающим самое сердце.

– Я насквозь тебя вижу, Нери, – заботливо проговорила Кантана, убрав под резинку вздымающиеся пряди.

На смену прожигающему угольному пеплу пришли острые осколки льда. Холодная глыба моментально выросла в груди, заблестев отточенными гранями. Права, чертовка, права… Точно в цель метнула отравленное копьё! Пустая голова и недальновидность не помешали ей нанести точный удар.

– Что поумолк? – она смешливо вскинула бровь. – Страшно, небось?

Что-то подсказывало: это ещё не конец. Настало время Кантаны. Кто бы мог подумать, что замечания настолько резанули её по живому, что она решила мстить? Сегодня она разделается с ним всухую, в отместку за стремление демонстрировать превосходство.

– Как и я тебя, – проговорил Нери. Голос звучал ровно и уверенно, как туго натянутая струна. Однако сомнение не отпускало. Кровь отлила от лица, и Нери надеялся, что полумрак защитит его, скрыв чёрно-рыжей шалью позорные проявления бессознательного.

– Нет, – Кантана покачала головой.

Повернувшись лицом к стене, она скинула громоздкую накидку, обнаружив очень красивое платье без рукава.

– Ничего ты обо мне не знаешь, наивный. Я могу лить тебе в глаза мёд, а в это время думать, куда бы воткнуть нож, чтобы наверняка, – её гладкое плечо приподнялось в полумраке, засияв бархатом кожи. – Не боишься?

– Ты мне сейчас Мёртвый Континент не открыла, – усмехнулся Нери, вспомнив, как она летела на него с ножом на этом самом месте. – После того, как ты мне чуть шею не перерезала, меня уже ничто не удивит.

– Вот уж не надо меня пугать легендами о Мёртвом Континенте, – Кантана изменилась в лице. – Сейчас даже необразованному холопу известно, что это – вымысел.

Нери приоткрыл рот. Дрожь пробежала меж лопаток. Сначала – общий язык, потом – заражённые. Теперь – Мёртвый Континент. Сомнений не оставалось: он находился в том же мире, который покинул. И, скорее всего, в то же самое время. Только вот где? Неужели в Запределье всё-таки есть выжившая цивилизация?

Нужно будет обсудить это с Мией. Если, конечно, им ещё удастся увидеться.

– Хорошо, не буду, – Нери скривил губы. – Потому что ты должна сейчас думать о другом. Например, о том, как совершенствовать в сжатые сроки магию открытия порталов.

Кантана бабочкой мельтешила перед глазами, утопая в густых нитях света. Без своей уродливой накидки она выглядела куда привлекательнее. И вовсе она не громоздкая, и не тяжёлая: разве что, плечи чуть широковаты для девичьей фигурки. С губ чуть было не слетело замечание о том, что непосвящённым запрещено снимать накидку при посторонних, и он уже готов был открыть рот, но передумал. Это – её очередная попытка нарваться. Вызов. Он примет это нахальство достойно. Нужно беречь нервы и энергию. Ведь у неё наверняка заготовлено что-то про запас. Что-то, что может не только сразить наповал, но и убить.

И сейчас створки её ловушки смыкались над головой.

– Я советовала бы тебе снять ботинки, – как ни в чём не бывало, проговорила Кантана.

Нери усмехнулся. Логично! Чтобы точно не смог убежать.

– И пиджак…

А вот это уже интересно!

– Что смотришь, как баран на новые ворота? – Кантана взмахнула головой. – Думаешь, жрецам будет в радость лечить твою лёгочную?

– Лёгочную?

В детстве Нери болел пневмонией, и хорошо знал это неприятное заболевание. И, хотя антибиотики ультраширокого спектра быстро вернули его в строй, в памяти глубокой бороздой отпечаталась неделя тяжёлой одышки, пробирающей до изнеможения лихорадки и неуёмного кашля. В Иммортеле люди мало следили за подобными мелочами, ибо знали, что цена их спасения невелика. Здесь же даже случайная прогулка под дождём может стать фатальной и обречь на верную гибель.

– Это когда у тебя жар и кашель, – пояснила Кантана. – Многие задыхаются заживо. Жрецы плохо владеют навыками её лечения.

– А если им вздумается снова заглянуть сюда? – Нери недоумённо пожал плечом. – Что ж нам тогда, без обуви бежать? Они ведь наверняка захотят проверить помещение.

– Пусть только попробуют! Они не знают, какую цену заплатят за это. Уж я-то прознаю их имена и найду способ проучить недоброжелателей.

Нери чуть было не расхохотался ей в лицо. Вот уж кто с короной!

– Если они не проучат тебя прежде, – насмешливо произнёс он, облокотившись на стеллаж в темноте. Облако пыли сорвалось с верхней полки и утонуло в его намокших волосах. Каждая пылинка казалась яркой искрой в далёких отблесках пламени. – Хотя, о чём это я? Рождённый ползать везде проползёт…

Кантана окатила его напыщенным взглядом. Нери физически ощущал, как ядовитые стрелы пронзают тело насквозь.

– Я сама решаю, ползать мне или летать, – рассерженно сказала она. – А твоё дело – придумать, как мы будет отсюда выбираться.

– У нас только один выход, – пожал плечом Нери. – И ты знаешь, какой. Портал. Так что, перестань ко мне прикапываться.

Кантана наконец-то соизволила повернуться лицом, перестав стрелять глазами из-за плеча. Прошлась вдоль стеллажей, раскидывая босыми ногами свитки и подгнившие страницы рукописей. Потянулась с кошачьей грацией, приподнявшись на цыпочках. Нери стыдливо опустил глаза. Одним телодвижением она заставила его почувствовать себя так, будто он наблюдал за сугубо интимным.

– Прикапываться? – переспросила она непонимающе. – Это что-то плохое? Мне казалось, что я тебе нравлюсь.

На голову словно чан ледяной воды опрокинули. Это точно подвох! Так вот что она задумала, коварная чертовка! Не так уж и проста. Ну что ж… Падать будет больно. На этот раз она явно переоценила себя. Не на того напала!

Но всё-таки Нери решил отойти подальше. На всякий случай. Надёжнее будет спрятаться в темноте, за стеной стеллажей. И не приближаться ни на йоту.

И не выпускать мерзавку из поля зрения. Так, на всякий пожарный. Мало ли, что взбредёт ей в голову?

– И, да: по поводу портала, – Кантана дерзко усмехнулась. – Подождём полуночи. Покровители лучше слышат наш зов ночью.

– Твоя мать говорила Мии, что есть много способов усилить магический потенциал, – Нери, развернувшись спиной, зашагал параллельно рядам книжных полок; туда, где в стену врезалось большое арочное окно. Пара шагов, и он спасён!

Кантана звонко рассмеялась, вынудив Нери обернуться и снова отвести взгляд. Она была слишком хороша и притягательна, чтобы смотреть на неё. Мерцающая, бархатная кожа обнажённых плеч манила и соблазняла. Теперь Нери был уверен на все сто, что не просчитался относительно её плана. Слишком уж развязно и располагающе она себя вела.

– Если мне потребуется человеческая жертва, чтобы открыть портал, я без колебаний использую твоё тело, Нери 42, – усмехнулась Кантана.

И вот пойми: бежать прочь, сломя голову, или идти навстречу? Шутит Кантана или говорит серьёзно? Нери размышлял, боясь оглянуться, но мысли рождались тягуче и вязко. Может, стоит сразу объявить девушке о несостоятельности плана и предъявить аргументы? Или всё-таки дать ей почувствовать запах близкой победы? Нери сгорал от нетерпения: слишком уж хотелось видеть разочарование на лице Кантаны.

Но, как бы он ни отрицал, ещё больше хотелось проучить спесивую девчонку и заставить её проглотить наживу! Желание было грязным, отталкивающим и отвратительным, но, тем не менее, непреодолимым. И мучительным, как жажда в разгар летнего дня.

Только как это сделать? Получится ли?

Ясно одно: подыгрывать ей сейчас – гиблое дело. Актёр из него никудышный. Кантане не составит особого труда раскусить его. Да и слишком велика вероятность…

Сердце заколотилось чаще. Удары гулко отдавали в горло и в виски. Голова закружилась, рассудок на мгновение потерял связь с реальностью. Перед глазами проплыла вереница огненных бликов, возвращая в настоящий момент. Догадка была слишком неожиданной. Слишком страшной.

…велика вероятность оказаться в плену примитивных низменных инстинктов.

Мозг наконец-то осмыслил происходящее окончательно. Да он ничем не совершеннее Шале, над которым так отвязно смеялся!

Что делать с Кантаной? Как обезопасить себя? Может быть, сразу встать на стул и поаплодировать её находчивости? Она заслуживает этого. Такой простой, прямолинейный план, но при этом такая эффективность!

Стоп! Нери хлопнул себя по щеке, с ужасом понимая, что уже видит себя поверженным. Может быть, догадки – это только догадки? По крайней мере, нельзя ничего утверждать.

За спиной таинственно перешёптывались древние бумаги. Время от времени томики падали на пол, отсчитывая страницы. Зачем-то Кантана полезла изучать теорию. Может быть, наконец-то соизволила взяться за ум?

Нери осмелился обернуться. Кантана копалась на полках, переставляя книжные тома. Может быть, даже искала информацию, которая сможет им помочь. Взгляд неугомонно цеплял гибкие руки, изгибы смуглого тела. Вот уж поистине жуткое чувство: ты в одной лодке с врагом, готовым вырвать сердце наживую. И неприятель уже незаметно опоил тебя хмельным зельем, мешающим мыслить. Когда враг наступает, тут уже либо в воду, либо на него.

Но сейчас, кажется, подвернулась возможность улизнуть и спрятаться в укромном уголке. Возможно, украденные минуты собьют с Кантаны спесь и вернут в равновесие.

Медленно, словно снайпер, Нери отступал назад, стараясь не выдавать страха. Мусор и пыль похрустывали под подошвами. В носу щекотало от библиотечной пыли, и он едва держался, чтобы не чихнуть.

Позади маячил тёмный закуток. Кантана, наверняка, упустит его из виду: слишком уж увлечённо и сосредоточенно она листает книги. Увлечённо, сосредоточенно и… прелестно!

Нери беспомощно закусил губу. Ноги чесались в готовности дать дёру. Глаза же не могли оторваться от Кантаны. В груди яростными волнами разливалось тепло. Он впервые обратил внимание на то, насколько сильны её руки с узкими запястьями. Разум отчаянно зевал, желая поскорее провалиться в гибернацию и уступить место первичным примитивным инстинктам.

Да, теперь он лучше понимал причину её любопытства, когда они спускались по Пути в Пропасть. Каждый её вопрос имел причину, а каждая улыбка сочилась дозой приворотного зелья. Она по нитке выуживала информацию, которую направила против него же. Её методы были гениальны и совершенны в своей простоте. Земля засушливой местности жадно впитывает дождевую воду – это непререкаемая истина.

«Однажды в твою пустыню придёт дождь…» – возник в памяти голосок Мии, кажущийся таким далёким. Нери замотал головой, пытаясь прогнать иллюзию. Не здесь. Не сейчас. Не время для дождя.

Ещё один шаг к спасительной темноте. Нери чуть было не споткнулся о толстую энциклопедию. Потеряв на мгновение равновесие, он замахал руками в воздухе. Знакомая волна онемения прошлась от правого плеча к кончикам пальцев. Это повторялось всё чаще. Срок действия индуктора ремиссии вот-вот подойдёт к концу. Ещё неделя, и в его распоряжении, наверняка, останется только левая.

– Нери, – Кантана, наконец, подняла глаза, оторвавшись от книги. Губы её тронула ироничная усмешка. – Ты выглядишь расстроенным. С чего бы это?

Кровь горячей волной поднялась к лицу. Нери стыдливо опустил глаза, ловя мраморный узор пола.

– Не придумывай, – пробормотал он хрипло, отступая ещё на шаг. Носок ботинка с силой оттолкнул кирпич фолианта к стене, освобождая проход.

– Ты так странно на меня смотришь, – Кантана захлопнула книгу и резким движением вернула её на полку. Рассерженный взгляд полосовал Нери. – Да и с чего бы тебе назад пятиться?

Нери с трудом поднял глаза. Кантана тепло и дружелюбно ухмылялась, но ему было известно, что скрывает эта улыбка. Босые стопы отсчитывали шаги в его сторону, изящно выгибая носки. Медленно и неугомонно тень Кантаны ползла по едва подсвеченному полу, знаменуя приближение исхода битвы. Теперь Нери не сомневался, что он станет жертвой.

Он отходил всё дальше, взывая к разуму, который с каждой секундой всё сильнее приближался к состоянию гибернации. Взволнованный голос Шале озарил затуманенную память. «Это непреодолимо, Нери! – кричал товарищ. – Ты просто не знаешь, о чём говоришь!»

Теперь он знал.

Знал. И углублялся в осознании всё дальше, по мере того, как стройная тень Кантаны приближалась. Взгляд отмечал и с жадностью открывал всё новые детали: ровные торчащие ключицы, изящные линии шеи, плоский живот…

Шаг назад. Тупик! Нери упёрся спиной в выступ, когда-то выполнявший роль подоконника. По обе стороны упирались в островки стен стеллажи, сплошь заставленные томами допереломных книг.

Дыхание участилось, и сдерживать его больше не было сил. В животе расправляло мощную крону огромное дерево. Его ветви жёстким каркасом обвивали сердце, сдавливали горло, мешая сделать вдох. Пути к отступлению не было.

Едко пахнуло розовой водой. Теперь Кантана стояла на расстоянии вытянутой руки. Дерзкий, самоуверенный взгляд метнулся точно в глаза.

– Ты не ответил на мой вопрос, Нери, – Кантана подошла почти вплотную, сократив дистанцию до минимально допустимого предела. Заискивающе поставила босую ступню параллельно ботинку Нери и легко улыбнулась. – Проглотил свой острый язычок?

Нери едва удержался от неумолимого порыва оттолкнуть её.

– Оставь меня, – прошептал он, – я хочу побыть один.

– Ты врёшь, – перечеркнула его оправдания Кантана.

Она была по-своему права. Нери и представить себе не мог, что в нём так много низменного, примитивного; и что это всё попрёт наружу в самый неподходящий момент. Как он хотел, чтобы она исчезла!

Как он хотел, чтобы она осталась…

Мягкая ладонь пауком вскарабкалась по груди, пересчитывая пуговицы. И прежде, чем Нери сообразил сбросить её, Кантана выпалила:

– Врёшь ведь, точно. С чего же это сердце так колотится?

– Уйди…

Лукавый взгляд Кантаны опалил его лицо. Нери поёжился: ужас вперемешку с паникой овладел им, наливая мышцы горячим свинцом. Дерево, пустившее корни внизу живота, распустило жёсткие ветви, поросшие ядовитыми шипами. Головокружение нарастало, затуманивая рассудок безумной истомой. Накалённый воздух дрожал. Разум, вроде бы, включился, но мыслил теперь новыми, незнакомыми категориями. С одной стороны, Нери осознавал, что катится к верному поражению; с другой – не имел ни сил, ни желания что-либо менять. Он хотел быть поверженным в этой схватке.

Разум вторичен. Счастье победы – вторично. Низменное – первично и лежит куда глубже. Не вырвать. Не искоренить.

Горячее дыхание лёгким бризом коснулось волос. Рука заносчиво и беззастенчиво блуждала по шее, но противиться обжигающим прикосновениям больше не было сил. Он был беспомощен и слаб. Он предвидел такой исход заранее, но даже это знание не дало защиты.

– Ты ведь не хочешь, чтобы я уходила, Нери, – ухмыльнувшись, Кантана провела по извилистому шраму у основания шеи.

Тупая, зудящая боль поднялась к подбородку. Сладостная дрожь вернулась, и теперь она была куда сильнее, чем пару часов назад, в поле. Когда Кантана касалась свежего шрама, которым сама его и наградила, что-то внутри ломалось.

Нери закрыл глаза, ожидая всего, чего угодно.

«Возьми себя в руки! – завопил сквозь пелену дурмана нокаутированный рассудок. – Он этого и ждала! Ты так легко дашься?!»

На лицо легла тёплая, влажная ладонь. Чужие пальцы нырнули в его волосы и заскользили по затылку, мягко, но настойчиво наклоняя голову вниз.

«Нет! – пронеслась в голове Нери последняя трезвая мысль. – Ей не выиграть этот бой!»

И прежде, чем сухие от жары губы Кантаны коснулись его рта, Нери успел накрепко стиснуть зубы.

2

Вот уже два часа в особняке стояла тишина.

Ни шуршащих шагов Анацеа внизу, ни торопливой поступи помощниц по хозяйству, ни покашливания Зейданы. Ни Кантаны, ни Нери. Только беззвучный, сводящий с ума вакуум. Миа вслушивалась в тягучую невесомость коридоров, прислонившись к двери. Казалось, что пространство за пределами комнаты растворилось в небытии. Ощущение, словно время остановилось, заморозив мгновения, нарастало с каждой секундой; и, если бы не ревущая за окном непогода, стало бы осязаемым. Стекло гудело от налетающего урагана, распевая реквием осени.

Остывший ужин по-прежнему стоял на подоконнике. Рама раскачивалась под порывами ветра, заставляя тарелку глухо позвякивать. И куда могли все смыться в такую бурю?! За Анацеа Миа не волновалась: она предпочла бы, чтоб прародительницу клана смыло дождём и унесло в канализацию.

Но где Нери? И что понадобилось ему снаружи? Тревога перекрикивала обиду и негодование, заставляя метаться по четырём углам. Может, он действительно ищет способ спасти её?

Сложив руки на груди, Миа опустилась на кровать и уставилась в потолок. Сердце заколотилось чаще. Что за глупости идут на ум?! Пора бы смириться с тем, что Нери нет дела до мелкорослой пре-имаго с нарушениями психоструктуры. Даже если и есть, рано или поздно он узнает, что они сделали тогда, и оттолкнёт её. Надо мыслить трезво. На что она вообще надеялась?!

Белый пласт перед глазами неожиданно покачнулся и пошёл волнами. По потолку побежали тени. Миа взглянула на окно: мир снаружи наполняла гудящая тьма. Ни просвета.

Откуда же они взялись?

– Кто здесь?! – пробормотала она напугано.

Ответом стал раскат грома. Вспышка молнии просочилась сквозь стекло, очертив совсем другие контуры. Потом снова потемнело. Лишь свеча на тумбочке едва согревала комнату светом.

Тени продолжали плясать на потолке, складывая из кружевных переплетений объёмные образы. Миа отчётливо увидела, как две фигуры несутся по лестнице, а затем ныряют за дверь. Дыхание перехватило от удивления: силуэты рождались и таяли, словно часть параллельной реальности, прорвавшаяся сквозь невидимую завесу. Вот женщина, что рыщет по городским улочкам, закрывшись зонтом. Вот контуры целующейся пары. Вот силуэт с размытыми очертаниями карабкается по отвесной стене, преодолевая сопротивление ветра. Неожиданно природа видений стала понятна: новые способности! Второй поток – предмет зависти любой посвящённой Девятого Холма. Знать бы ещё, как трактовать эту ахинею. И как госпожа Бессамори извлекает из всего этого смысл?

Кружащиеся тени убаюкивали и усыпляли. Усталость накатила приятной волной, согревая и расслабляя. Тёплый воздух растворял в себе тревогу, и даже рокот бури начал казаться убаюкивающей мелодией. Миа вожделенно прикрыла глаза. Мысли путались и скручивались жгутами, теряя стройность и логичность…

Когда темнота заволокла взор, почти погрузив Мию в сон, жуткий грохот выбил её из забытья. Разбитое стекло посыпалось на пол, а вой грозы стократно усилился.

Миа вскочила, распахнув глаза.

В оконном стекле зияла дыра. Вместе с бурей сквозь проём в комнату ворвался ветер. Он тащил с собой комочки пожухших листьев и обломки веток. Струи дождя, летящие в комнату, казались серебристыми.

Лёгкие сжались, выталкивая наружу дикий крик. Неистовая боль обожгла горло.

Кто-то шёл к ней сквозь трепещущий полумрак.

3

«Не видишь что ли, дурочка, не желаю я с тобой целоваться! – возмущённо думал Нери, пока Кантана инициативно и безуспешно пыталась открыть его рот своим языком. – Думаю, это как раз тот случай, когда женщину можно ударить. Только вот чем это чревато здесь, в этой примитивной цивилизации?»

Однако какая-то часть существа осознавала, что эти трезвые мысли – не более чем грубый, дешёвый самообман. Сдаться – вот чего он хочет. От этого желания веяло низостью и пошлостью, оно было насквозь пропитано грязью и чванством. Никогда раньше Нери не чувствовал себя настолько уронившим марку. И никогда раньше он не ощущал столь всепоглощающего…

Счастья?

Тишина, объявшая их пуховым пледом, пахла горячим воском и древней пылью. Спасения ждать было неоткуда. Оставалось только умолять густую зловещую тишь растворить его тело, перенести обратно во времени. Вернуть туда, где можно будет забыть этот унизительный и глупый эпизод, когда он так легко заглотил наживку. Нери закатил глаза, стиснув зубы ещё крепче.

Темнота сгущалась, обволакивая их. Должно быть, оплавленный кусочек свечи вот-вот погаснет, догорев. Нери пытался найти равновесие, опору, но Кантана и не думала сдаваться. Её ладони крепко обхватывали голову, не давая возможности вырваться. Горячая волна воскресла в животе, когда Кантана принялась вожделенно покусывать его нижнюю губу. Только вот разобрать, что это было за чувство – благородная ярость или низменная похоть – так и не получилось.

Должно быть, она – профессионал в этом деле. По крайней мере, вполне очевидно, что она делает это не впервые. И не во второй раз тоже… Ох, и порадовались бы члены Совета за непокорную непосвящённую, плюющую на все правила жизни!

Лязг засова, открываемого снаружи, был подобен выстрелу. Дверь легко скрипнула, впуская в библиотеку скоростной поток свежего воздуха.

Этот звук на мгновение привёл Нери в чувство. Он обхватил плечи Кантаны и мягко отстранил её от себя. Нарастающее буйство инстинктов разбавили неподдельная паника и ужас.

Сейчас они оба находились в тупике. Они были прижаты. Пойманы. Загнаны.

Скрип повторился, и на этот раз куда более отчётливо и громко. Кто-то стоял у двери, и этот кто-то, несомненно, видел облако света, вырывающееся из-за стеллажей. Возможно, гость даже ждёт подкрепление, чтобы разделаться с ними в лучших традициях допереломного хоррора.

Но Кантана и не думала паниковать. Ловким движением плеч она сбросила ладони Нери. Её руки снова скользнули к его лицу, обрамив тяжёлым балластом. Взмахнув ресницами, Кантана встретилась глазами с Нери. Он был готов поклясться, что в этом взгляде не было ни капли беспокойства. Стыда, впрочем, тоже не было.

Кто знает, сколько раз и с кем она проворачивала такие грязные трюки?

Кантана бесцеремонно закусила нижнюю губу и снова приблизилась вплотную Носки босых ступней впечатались в ботинки Нери. Она приподнялась на цыпочках. Нери отметил, что Кантана, всё-таки, несоразмерно тяжёлая, хоть скроена ладно и изящно. По крайней мере, нести её на себе, как Мию, он вряд ли сможет.

В густой пелене тишины раздались несмелые шаги. Страх удушающей волной поднялся к горлу, перемешиваясь с гадкими порождениями низменных инстинктов. Восприятие Нери обострилось до предела. Он не понимал, что чувствует: слишком много эмоций сплелось воедино, поглотив остатки рассудка и сделав его безумным.

Кантана снова потянулась к его лицу. Губы её украшала коварная улыбка.

– Ну же, Нери, – прошептала она с вызовом.

В голове прогремел взрыв. Слова стали последней каплей. Бурная горячая волна прошлась по каждой клеточке тела, распространяя болезненный спазм. Руки Кантаны беззастенчиво обхватили его шею, притянув ближе.

Нери понял одно: сопротивление сошло на нет. Оборона прорвана. Он сдался. Позорно сдался.

Когда Кантана в очередной раз коснулась кончиком языка его рта, губы раскрылись ей навстречу.

4

– Ну же, Нери! – прошептала Кантана, не без удовольствия наблюдая, как глаза Нери расширяются от изумления и испуга.

Шаги таинственного визитёра в дальнем конце зала совершенно не беспокоили. Даже странный лязгающий звук, сопровождающий каждый шаг неизвестного, не привлёк внимания. Да пусть всё хоть огнём горит! Куда важнее то, что долгожданная добыча, наконец, настигнута! Жадный блеск в глазах Нери говорил о том, что он готов сдаться добровольно и сделает это с превеликим удовольствием. И стоило ли так долго ломаться и изображать ненависть?

Кантана надменно скользнула пальцем по грубому витку шрама на шее Нери. Тело его отозвалось крупной дрожью. Чужая кровь отчаянно запульсировала под ладонями.

Интересно, Нери так напугал визит неизвестного гостя или он снова предугадал её планы? А, может, у спесивого иномирянина те же намерения? Кантана облизала губы, подавляя удовлетворённую улыбку. Что ж, пожалуй, можно убить двух зайцев одним ударом…

В памяти неожиданно всплыли постыдные эпизоды в саду и разрушенный завод на краю леса. Что ни говори, самые неприятные моменты имеют свойство настигать внезапно. Озлобленное, багровое лицо Гая снова выглянуло из закоулков прошлого, пробудив забытое негодование. Кто бы знал, как Кантана желала вырвать из головы воспоминания о прикосновениях и поцелуях, которых совершенно не хотелось. В который раз она говорила себе, что каждый поступок нужно обдумать тысячу раз!

В который раз Кантана не могла следовать этому простейшему правилу…

И кто теперь сотрёт с души грязь? Кто вырежет из воспоминаний жадные, похотливые взгляды, в которых не было ни любви, ни восхищения?! Получай расплату за глупость и опрометчивость, Кантана Бессамори! Живи с этим до конца дней своих!

Правильно ли это, сожалеть о прошлом и собственных ошибках? Да ещё когда тебя в любую секунду могут ударить в спину, отправив к Покровителям?! А может, любой шаг – даже в принципиально неверном направлении – угоден им?

Что ж, клин клином… Или как там говорят? Почему бы не убить сразу трёх зайцев?

Освободив разум от навязчивых мыслей, Кантана прижалась к Нери. Обвила его шею, не давая отстраниться, и коснулась кончиком языка обветренных губ. Она поняла, что противостояние закончено, когда Нери неожиданно разжал зубы и позволил ей проникнуть в рот. Его вкус был незнакомым, будоражащим и не отдавал дешёвым табаком и мятой. Целовался он неважно, однако учился быстро.

Ни с чем не сравнимое удовлетворение накрыло Кантану и перемешалось с неистовым желанием заполучить ещё больше. По всей вероятности, жертва разделяла эти чувства. По крайней мере, скованность и напряжение больше не сдерживали Нери. Руки смело поползли вверх по её спине, пересчитывая позвонки; пальцы с силой сжали обнажённые плечи. Дурманящее головокружение затмило рассудок. Экстаз запульсировал на губах, сводя с ума, и Кантана силой заставила себя прервать поцелуй. Пожалуй, это был её первый обдуманный поступок за день.

Тихие шаги незнакомца начали отдаляться. Дверь вдалеке снова скрипнула, закрываясь. Отголоски шаркающих звуков полетели по ветхим лестницам Башни: теперь казалось, что даже незначительная вибрация может их обрушить. По какой-то причине таинственный гость не рискнул вступить в схватку. Возможно, он ждал подкрепления. Кантана даже думать об этом не желала.

Босые ступни соскользнули с ботинок Нери. Она с любопытством посмотрела на него. Спутник выглядел обескураженно.

– Смущение тебе к лицу, – Кантана заискивающе подмигнула, изумляясь собственному оптимизму.

Хватка Нери ослабла. Он подался назад, будто обжегшись о её кожу.

– Он вернётся, – Кантана заметила, что Нери старательно избегает взгляда глаза-в-глаза. – Надо уходить. Иначе костей своих не соберём.

Разочарование глодало изнутри, опустошая. Вот, значит, как дела обстоят? Похоже, у этого спесивца вместо сердца ледышка. Она дарила Нери божественные мгновения и наслаждалась каждым его неловким прикосновением, прощая откровенное дилетантство. А он что? Он всё это время думал об опасности! И о том, как бы поскорее отсюда смыться!

Но обиду показывать было нельзя. Выставить досаду на обозрение – пропеть Нери победный гимн. Никогда и ни в чём он не превзойдёт её!

– Нери, не говори ерунды, – сладостно пропела она, потянувшись к его губам.

– Обуйся, – совершенно бесстрастно отозвался Нери. – И попытайся открыть портал за пределы Башни. Нужно бежать.

Отталкивает, да ещё и приказывать пытается?! Ей, госпоже Бессамори, дочери члена Совета?! Да большая часть юношей Девятого Холма грезят о её единственном поцелуе, и лишь Устои и Положения мешают им приблизиться к заветной цели!..

Но не Гаю.

– Я и без тебя знаю, что делать, – Кантана поджала губы.

– Почему тогда не можешь себя контролировать и вечно творишь глупости? – Нери, наконец, встретился с ней глазами. В его взгляде сквозил горький укор.

– Это я-то себя контролировать не умею? – возмутилась Кантана. – Это, скорее, к тебе относится! Я просто хотела попробовать тебя на вкус! А ты ответил мне. Я не заставляла тебя, между прочим.

– Только потому, что ты играла на моих низменных инстинктах, – краска залила щёки Нери, и он поспешно отвёл взор. – Не думай, что это что-то значит.

– И после этих слов ты имеешь совесть кичиться здравомыслием?! – разъярившись, Кантана отвернулась и зашагала прочь. – Запомни: никогда не отдавай больше, чем у тебя просят! И не требуй больше, чем тебе предлагают.

– Кажется, это ты отдавала больше, а я требовал меньше, – заметил Нери.

Рявкнув от ярости, Кантана толкнула стеллаж. Книги, сердито шелестя страницами, посыпались на пол. Томики переворачивались в воздухе, сияя веером ветхих страниц. Тяжёлые обложки захлопали, как крылья, разгоняя пыль. В тающих лучах открытого огня каждая пылинка казалась светлячком.

– Твои слова заставляют мои мысли скукоживаться, как пергамент!

– Твой дар подбирать метафоры не к месту меня тоже раздражает, – Нери не полез за словом в карман.

– Плевала я на твоё мнение! – Кантана в бешенстве швырнула огромную энциклопедию на пол. Обложка с громким хлопком стукнулась о грязное дерево.

– Ты так уважительно относишься к литературе, – процедил Нери с сарказмом. – Не думал, что отказ потакать твоим глупым прихотям приведёт тебя в бешенство.

– Это не прихоть, это – месть!

– Обидно, когда месть не задаётся, правда?

– У меня всё получилось! – нахмурилась Кантана. – И ты прекрасно это знаешь! Ты потерпел поражение!

– Неправда, – Нери покачал головой. – Ты лишь показала себя не с лучшей стороны.

– Не с лучшей, говоришь?! – с яростью отпихнув валяющуюся книгу под стеллаж, Кантана снова пошла в наступление, и гораздо стремительнее, чем раньше. Не без удовольствия она наблюдала, как он боязливо вжимается в подоконник. – Почему же у тебя так заходилось сердце? Почему ты обнимал меня? Почему рот свой открыл, в конце концов?!

– Прекрати творить глупости, – защищаясь, Нери выставил руки перед собой. – Пожалеешь ведь. У нас сейчас есть задачи важнее. Дозорные того и гляди вернутся с подкреплением!

– Плевала я на дозорных, Нери, – Кантана ухватила его запястья и развела руки, открывая себе дорогу. Отлично, его мышцы расслаблены, он практически не сопротивляется! Значит, удалось-таки зацепить нужным крючком!

– На кону сейчас всё, – о, треклятые Разрушители, как же смешны его оправдания! – В том числе, твоя жизнь и твоё благополучие.

– Ты такой скучный, – Кантана протиснулась между руками Нери, игнорируя не слишком настойчивые попытки оттолкнуть, и смело обхватила его за плечи. Дерзко задрала голову, коснувшись кончиком носа его подбородка. Бесцеремонно запустив ладонь в чужие волосы и с необычайным удовлетворением потянула их, заставив Нери застонать. – Мусолишь одно и то же. Мы уже говорили на эту тему.

– Я знал, что ты хочешь в Пропасть к брату, но не думал, что так сильно!

– Надышаться перед смертью – вот чего я хочу, – Кантана облизала губы.

– Ты можешь решить, как раскинуть карты, сама! – вскрикнул Нери. – Зачем тебе я? Зачем?!

Кантана ухмыльнулась в полумраке. Можно подумать, он не знает! Всё ещё держа добычу за волосы, она опустила подбородок на плечо Нери и, чуть отогнув воротник рубашки, уткнулась в шею. Грубый зигзаг шрама скользнул по уголку губ. Знакомый уже запах неудачника защекотал нос, и азарт наводнил каждую клеточку тела смертельным ядом.

– Именно затем, что я решила так, – прошептала Кантана ему в самое ухо. – Ты – моя добыча.

– Не слишком ли многого хочешь? – голос Нери звучал уже не столь уверенно. Кантана догадывалась, что её маленькое наследие – шрам – имеет для него такое же значение, как и для неё самой. Этот бледный излом на коже накрепко связывал их. Кровью.

– А кто тебя спрашивал? – парировала Кантана, всё ещё пресыщаясь запахом мимолётных надежд, ускользающих из-под самого носа. – Жертву не спрашивают, хочет ли она быть съеденной. Просто ставят перед фактом.

Ей уже не хотелось мести. Всё, чего она желала – унести дух необретённых целей с собой, сделать его частью себя навеки. Кантана незаметно улыбнулась собственным мыслям: вот где собака зарыта. Отобрать у другого свою недостающую часть – высшая суть ритуала единения.

Разум рождал противоречие за противоречием. Треклятые Разрушители, какое единение?! Она никогда не позволит такому бессердечному спесивцу сотворить больше, чем дозволено! А уж, тем более, причинить ей боль.

Зубы Кантаны дразняще клацнули в опасной близости от мочки уха. Нери ещё раз дёрнулся в тщетной попытке вырваться, однако, Кантана прекрасно понимала, что он не использует весь резерв своих сил. Значит, коварный план сработал. Разрушители искусили его, подавив рассудок.

Вот только нужно ли всё это теперь?

– Я против твоей самодеятельности, – пробормотал Нери сдавленно. – Будешь творить глупости – я тебя ударю, клянусь!

– Шею сверну, – Кантана, скользнув сухими губами по щеке Нери, потянула его за волосы и развернула голову. Дурацкая привычка говорить, не подумав, снова сыграла против неё.

– Попробуй, сверни, – с напускным равнодушием ответил Нери, ещё сильнее вжимаясь в темнеющую арку окна. – Я посмотрю, как ты пойдёшь против двух дозорных в одиночку!

– Будь честен с самим собой, Нери, – прошептала Кантана, прислонившись к его щеке. – Мы оба немного сошли с ума. Здесь. Сегодня. Сейчас. Да пусть Покровители поразят меня молнией на этом самом месте, если в твоей голове другие мысли. Пусть они превратят меня в пепел, если ты действительно хочешь остаться один.

– Покровителей не существует, – отрезал Нери, отворачиваясь. – Бытие определяет сознание.

Кантана заглянула в его в глаза, но уже без былого нахальства:

– Так, значит, это правда, то, что у тебя нет души?

Веки Нери дрогнули. Во взгляде сверкнул колкий огонёк сомнения. Что-то изменилось в его лице, и это перекроило план Кантаны в секунду, окончательно и бесповоротно.

До чего же глупо было разводить его на плотскую жажду! Ведь Нери оставался закрытым для неё даже тогда, когда страстно отвечал на поцелуй. А сейчас он медленно оттаивал: Кантана чувствовала это по его оживающей мимике. Чужие эмоции побежали мурашками по коже, порождая цепную реакцию. Вот она – лёгкая цель всех нелепых, изысканных ухищрений. Она, наконец, в руках, как перо неуловимой синей птицы.

Огонь ярости, до последней секунды бушевавший в груди, внезапно затих, оставив после себя голое пепелище. Горячка безумия окончательно отступила, отрезвив. На место запретной, грязной похоти пришла обнажённая нежность: лёгкая, как перо и тихая, как улочки Девятого Холма в предрассветные часы.

– Правда? – повторила Кантана, приближаясь.

– Ты видишь всё сама, – ровное дыхание запуталось в её волосах.

Горячие потоки слёз хлынули из глаз неудержимым водопадом. Удушающий стыд сдавил горло, но прочная чувственная нить, натянувшаяся между ними, была сильнее сожаления о содеянном. То же самое Кантана чувствовала в роковую ночь, когда явилась сюда, чтобы убить незваных гостей. Она летела на Нери с ножом, а он смотрел ей в глаза… И она чувствовала его всем сердцем и желала уничтожить эту зыбкую связь.

Нери хотел что-то сказать, но остановился, не издав и звука. Слова были излишни. Сейчас существовал лишь прохладный полумрак, наполненный запахом книжной пыли, бумаги и оплавленного воска. И незримая нить, что была готова лопнуть в любой момент.

Кантана встретила озадаченный взор Нери. Слёзы ещё бежали по щекам, но они не были расплатой за то, что уже невозможно исправить. Они очищали.

Ладони легко колола не успевшая загрубеть щетина. Теперь уже она шла навстречу, открывая настежь сердце, в надежде на то, что он впустит её. Крепко зажмурившись, Кантана прикоснулась к губам Нери своими.

Она не встретила опостылого сопротивления. Лишь прерывистое дыхание пунктиром ударило в шею. Руки Нери бережно легли на плечи. Ответ был непривычно быстрым и откровенным, но совершенно без черноты запретных желаний. Слёзы Кантаны размазывались по его коже, но она не могла прервать ни поцелуй, ни беззвучный плач.

Свеча грозно затрещала за преградой стеллажей и погасла. Упругая перина темноты легла на плечи, и это незримое покровительство пришлось весьма кстати. Тепло чужого тела, столь желанный запах неудачника и мягкий вкус поцелуя теперь ощущались намного явственнее. Мгла стёрла границы привычного мира, перенося их в безопасное место, где не существовало ни дозорных, ни бури, ни назревающей трагедии, готовой в любой момент уничтожить всё. Здесь каждая секунда растягивалась на тысячелетия, возводя в бесконечность мгновения до того, как волшебство прервётся, и карета превратится в тыкву.

5

Крик растаял под потолком, зазвенев в вензелях подсвечников. Миа попятилась, прижимаясь к спинке кровати. Мера была более чем бесполезной. Особняк пустовал: помочь было некому.

Таинственный гость приближался сквозь полумрак. Гроза свистела за его спиной, изрыгая потоки дождя.

– Я подожгу тебя, если приблизишься! – Миа выставила руки. – Клянусь Покровителями, Разрушителями и госпожой Бессамори! Убирайся прочь!

– Не кричи, глупая, – проворковала тень знакомым голосом. Чёрный силуэт, подсвеченный молнией, выпустил пару маленьких рваных крылышек.

– Азазель?! – хрипло выдохнула Миа.

– Азаэль, – поправил гость. – Я уже говорил тебе, что меня раздражает это прозвище! Но каждый раз ты грозилась выкинуть меня из окна!

– Но зачем ты здесь?! Неужели это месть за глупые угрозы?!

– Спасать я тебя пришёл, – спокойно проговорил нефилим. – Неужто не ясно?!

– А почему через окно-то?! И сквозь стекло…

– По-моему, это логично. Дверь ведь за печатью. К тому же, за окном была ты, а я не мог просто так оставить тебя в беде.

– Просто это было так… неожиданно! – Миа всплеснула руками. – Я чуть контакты не отбросила.

– Я знаю, что ты ждала другого спасителя. Но извини уж, явился я. Выбора у тебя сейчас нет: он есть только у меня, и я его уже сделал. Обстоятельства складываются так, что счёт идёт на секунды. Думаешь, я позволю тебе просто так оставить этот мир, Миа?

Азаэль приблизился вплотную. Волосы облепили его лицо с девически тонкими чертами. Намокшая чёрная рубашка не по сезону облегала плечи. Правый рукав сплошь исчерчивали ровные надрывы, сквозь которые проглядывала голубоватая кожа с сочащейся кровью. Только кровь ли это была? Слишком уж странный цвет.

– Как бы тебя спасать не пришлось, – Миа брезгливо поморщилась, указывая на раны. – Кровь так и сочится.

– Гемолимфа, – отрезал Азаэль. – Наши раны заживают гораздо быстрее, чем у людей. Думаешь, почему нефилимов часто и охотно берут в дозор? Можешь не волноваться за меня.

– Неужели тебе не больно?!

– Нефилимам не знакомо чувство боли. Это наше благословение и наше проклятие. Но не время об этом говорить. Собирайся. Мы бежим.

– А Нери?! – Миа подняла испуганный взгляд.

– Поверь, ты увидишь его через несколько минут. Вы должны были бежать именно сегодня. Кантана собиралась призвать тебя через портал, когда всё будет готово. Но одним лишь Разрушителям известно, как сложился их план и сложился ли вообще.

– Откуда ты знаешь? – возмутилась Миа.

– В этом доме я знаю больше, чем кто либо, – Азаэль широко улыбнулся.

– Ты-то? Простой садовник?! Рассказывай, рассказывай сказки!

– Не время об этом. Собирайся. Возьми тёплую одежду, и побольше. Ночь обещает быть холодной.

6

Дверь громко хлопнула, закрываясь. Напряжённый треск дерева разбавил тишину и, медленно сойдя на нет, слился с нею. По щербатой стене, прорисовав пологие тени, скользнуло облачко света. Воздух вздрогнул, закружив вихри пылинок каруселью.

Запахло опасностью. Поношенными кожанными доспехами и потом. Обнажёнными лезвиями, которые наточены так славно, что могут рассечь кожу до кости нечаянным прикосновением.

– Они здесь! – неуверенный голос просочился в упругий студень тишины. – Я видел свечу!

Кантана лениво оторвалась от губ Нери. Наваждение сменил ужас: терпкий и липкий. Пахнущий, как сосновая смола в тот день на развалинах… Слова были излишни – на этот раз всё казалось слишком очевидным. Встретив во тьме поблескивающие глаза соратника, Кантана обмерла ещё сильнее и обхватила руку Нери.

– Тебе точно не почудилось? – второй голос показался до боли знакомым. – Тут темень непроглядная.

– Врать не буду! – снова заверещал первый. В уши штопором впился мерзкий лязгающий звук, сопровождающий каждый его шаг. – Смотри сам: свеча ещё тёплая. Да и воск застыть не успел.

Сердце заколотилось, сгрудившись в комочек. Запахи книжной пыли и опасности смешались, обретая умопомрачительную яркость, от которой темень перед глазами запестрела акварелью. Кантана пошатнулась, пытаясь удержаться в реальности. Едва не потеряв равновесие, она упёрлась лбом в грудь Нери.

– Портал, – шепнул он тихонько, поймав её за плечи.

– Что? – промямлила Кантана одними губами.

– Открой портал, – проговорил Нери ещё тише. – Просто попытайся. Прошу тебя. Самое время бежать.

Кантана закусила губу. Он прав! На этот раз безнадёжно прав – глупо отрицать это. Их жизни болтаются на волоске, зажатые в спёртой темени библиотеки. Они – потерявшиеся узники мгновения. Всё, что у них осталось – тёмный закуток у окна, в котором, может быть, заметят не сразу. Помедлив, Кантана отступила на пару шагов. Нога, обтянутая промокшим чулком, прочертила линию, зацепив небольшую брошюру.

И только теперь она вспомнила, что оставила сапоги сушиться под столом.

Сапоги, увы, теперь были там, где разгуливали дозорные. Прекрасные кожаные сапоги, превосходно защищающие от стужи первого сезона, теперь могли выдать и её, и Нери. И дёрнули же её Разрушители разуться! Кантана прыснула, поддавшись истерике: впервые в жизни она признала ошибку и сожалела о неразумном поступке.

– Обувь, – простонала она виновато.

– Обувь или жизнь, Кантана?! – голос Нери звучал осуждающе.

– Ты знаешь ответ, – парировала Кантана.

Что за глупые вопросы он задаёт? Почему непременно одно из двух? Нормальные люди добиваются цели, не жертвуя при этом другой. Как мама… Кантана высказала бы возмущение, но повышение голоса в такой тишине приравнивалось к самоубийству.

Между тем, блеклое световое облачко, колыхнув тени, уплыло по стене вдаль, снова погрузив помещение во мрак. Тошнотворный запах крепкого мужского пота ослаб. Дозорные, вероятно, направились рыскать по подсобкам. Что ж, это только на руку! Наверняка, хватит времени для того, чтобы прокрасться к столу и утащить сапожки.

Пошатываясь, Кантана двинулась вдоль стеллажа. Пыль с полок сухой коркой оседала на ладонях. Ноги, лишённые обуви, переступали по доскам неслышно, почти невесомо.

– Стой, – Нери внезапно перехватил её плечо сзади, чуть не заставив заорать от испуга, – на смерть идёшь?

– На разведку, – соврала она, вырываясь.

– В который раз, Кантана, – шёпот Нери был практически неразличим в вязкой тишине. – На те же грабли.

– Я же не могу идти босиком! – заметила Кантана, упрямо продвигаясь всё дальше вдоль шкафа, плотно заставленного томами книг.

– Чёрт с тобой, но ты и меня выдашь!

– Какой ты эгоист! – улыбка Кантаны перескочила через плечо. – Только о себе и думаешь!

– О нас, – возразил Нери. – Мы должны действовать сообща.

– Согласна. Вот поэтому слушайся меня, – подхватила Кантана. – Такой дохляк, как ты, на роль лидера точно не подойдёт.

– Неужели ты сама не видишь, чем это обернётся?!

– Я вижу, что у меня появился прекрасный шанс вернуть своё! – Кантана усмехнулась и нырнула в проход, подобно мыши.

Трясущаяся темнота поглотила её, приняв в свои объятия. Кантана переступала неслышно и мягко, как кошка по ковру. Стеллажи стремительно неслись мимо. Кантана умоляла мрак защитить её, укрыть, спрятать от посторонних глаз. И нелепое, но чёткое предчувствие подсказывало, что мгла слышит её и прижимает к себе громадными бархатными руками.

Пятно света уплыло так далеко по коридорчику подсобки, что Кантана едва различила в темноте стол и чуть не снесла его с разбегу. Вовремя остановившись, неслышно перевела дыхание и опустилась на корточки. Ей показалось, что колени, сгибаясь, хрустнули слишком громко. Она тщетно ощупывала разбросанные тома, пытаясь обнаружить на полу сапоги. Под руку попадалось что угодно, только не обувь!

– А-а-а! – вопль дозорного из глубин подсобки заставил Кантану вздрогнуть и податься назад.

– Что раскричался-то?! – ответил ему другой.

– Крысы! – голос дозорного дрожал и срывался. – Жирные твари! Здесь целый выводок!

– Подумаешь, – презрительно фыркнул второй дозорный. – Нашёл чего бояться!

Задержав дыхание, Кантана вжалась в пол. Проём осветился оранжевым сиянием, но шагов не последовало. Будто бы один из визитёров развернулся к выходу из подсобки.

Кантана торопливо шарила в сгустке темени под столом. Есть! Рука зацепила кожаный отворот и, наконец, вытащила сапожок. Второй оказался рядом. Скукожившись, Кантана погрузила ноги в отделанную мехом глубину и на ощупь затянула шнурки. Хоть сапоги ещё не просохли, ощутить знакомое тепло и мягкость было до безумия приятно.

Теперь можно было со спокойной совестью двинуться прочь.

Но одно мешало осуществить эту простую и вполне исполнимую мечту – распахнутая дверь библиотеки, сквозь проём которой тянулся знакомый мышино-меловой запах лестниц.

Освобождение было близко и неистово манило к себе, расставив руки старинных дверей. Пара быстрых шагов – и она на лестнице! Конечно, у верхней печати, наверняка, стоит дозор, но кто сказал, что нельзя будет улучить момент, как сейчас. Удача любила Кантану Бессамори: не всегда, но любила. Кантана представила, как она бежит вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, и в лицо бьёт долгожданный ветер свободы. Проглотила сладостный вдох и ползком попятилась к стеллажам.

Теперь основная проблема – добраться до Нери незамеченной и приволочь его к двери. Как бы этот нахал ни досаждал, бросать его одного в опасности – самое настоящее предательство. Тем более что он-то её не кинул. Ни сегодня, ни несколькими днями ранее, когда Гай…

Тошнота подступила к горлу кислым кипятком. Уж о ком – о ком, а о Гае вспоминать не хотелось вовсе. Как хорошо, что он больше не появится на Девятом Холме! Гай – это не Нери, он силён, крепок и ловок, но вот ума Покровители ему недодали. Он не найдёт для себя ни выхода, ни места под солнцем. Если, конечно, по ту сторону нет ещё одной Длани Покровителей. И если ему не повезёт с нею встретиться в незнакомом мире.

– Рули обратно, – голос в недрах подсобки вывел из оцепенения, – здесь их нет.

Пора сматываться!

Приподняв подол юбки, Кантана неслышно нырнула за стеллажи и побежала назад в укрытие. Ровные ряды шкафов замелькали по левую руку. Каждый из закутков походил на предыдущий, как две капли воды. Вспомнить бы ещё, где остался Нери!

Только вспоминать не пришлось. Он сам ухватил её за руку и втянул в чёрную пасть проёма между рядами.

– Ты сумасшедшая, – выдохнул он ей в лицо.

– Но я ведь забрала сапожки, – довольно усмехнулась Кантана.

– Ты хотя бы понимаешь, что они могли тебя убить?! – Нери готов был взорваться. Кантану разбирал смех, когда она смотрела на то, как он хмурит брови и недовольно морщится.

– Не убили бы, – заметила Кантана, – а отдали бы под трибунал.

– И оно лучше по-твоему?!

– Может быть, – Кантана потупилась.

Желание смеяться неожиданно пропало, а перед глазами снова возник знакомый образ Манарины. Новой Манарины: покалеченной, но освобождённой. Одно знание было с Кантаной с самого детства: на Девятом Холме ей никогда не дадут жить так, как она хочет. Ей не позволят быть счастливой и полноценной, как не разрешили и Манарине. Что же лучше: быть калекой физической или моральной?

Тяжёлый выбор…

– Пойдём скорее, – Кантана ухватила Нери за манжет и потянула к двери.

– Ты что!

– Я знаю, что говорю. Они ещё далеко.

Скользнув меж стеллажей, как рыбы, они выбрались к распахнутой двери и выскользнули на лестницу.

– Быстрее, Нери, – Кантана захлопнула двери, заставив их заскрипеть, и потянулась к брусу задвижки, пытаясь его поднять. – Помоги мне!

За закрытой дверью послышалась отдалённая возня. Стражники приближались.

– Быстрее же! – Кантана нервно задёргалась. – Они вот-вот вышибут её.

– Что это было? – раздался по ту сторону уже знакомый голос. И, хотя он был ещё далеко, сомнений, что очевидное останется незамеченным, не было.

Нери наклонился, подхватывая конец бруска. Вдвоём они быстро водрузили его на крюки, подперев старую дверь. Уже спустя несколько секунд, по ту сторону раздался стук: громкий и требовательный.

– Вот сучата! – глухо проорал один из дозорных сквозь толстую преграду. – А ну кончайте с этими игрушками!

– А они не умрут там? – Нери покосился на запертую дверь. Что-то в его лице изменилось. – Я не хочу пополнять свой послужной список.

– Всё о заражённом думаешь, – выдохнула Кантана. – У тебя не было выбора. Не вини себя ни в чём.

– Я не спрашивал, о чём мне думать, Кантана, – отрезал Нери. – Просто ответь.

– Дозорные каждый день выходят на путь, – пояснила Кантана с неохотой. – Они обнаружат их. Поголодают ночку – ничего не изменится от этого. А может, их выпустят и те, кто стоит наверху.

– Наверху?

– У наружной печати. Ты заметил, что за нами пришли другие?! Их тут уже много.

– Ну да, – подтвердил Нери. – Получается, четверо, как минимум. Поэтому пора воплощать наш план. Надеюсь, что ты понимаешь: сейчас у тебя нет выбора, Кантана Бессамори. Если, конечно, ты не желаешь остаться с братом.

– Ты о портале?

– Хотя бы раз ты поняла меня правильно, – Нери улыбнулся во мраке.

Дверь стонала от ударов двух дозорных. Растрескавшаяся площадка под ногами угрожала обвалиться в любой момент. Кантана сделала наудачу несколько шагов и замерла точно в том месте, где старый мрамор давал скол, переходя в обрыв.

– Осторожнее, – зашептал Нери сзади.

– И без тебя знаю, – выдохнула она.

Кантана сжала зубы, пытаясь отгородиться от гнетущей атмосферы руин, мышиного запаха и нарастающей тревоги. Не получалось. Руки по-прежнему тряслись. Нос ловил запахи, пытаясь определить малейшие переливы. Ключ срывался с губ, как канонада. Слова камушками отскакивали от стен.

– Ты сможешь, Кантана, – подбодрил Нери.

– Помолчи!

Сиплый выдох оборвался всхлипом. Тишину тут же разбавил механический треск. Между ладонями Кантаны расплылся фиолетовый энергетический шар. Материя шипела и извивалась, раскидывая вокруг серебристые искры.

– Умница, – коротко прокомментировал Нери. – Давно бы так.

– Не раздражай меня! – оборвала Кантана. Кончики пальцев задрожали от бешенства.

Дыра в площадке зияла впереди, как вечный, но верный портал в небытие. Кантана закрыла глаза, представляя поле за особняком, у обрыва. Сосредоточившись, она развела руки в стороны, растягивая между пальцами паутину энергетических нитей. Серебристые полосы расчертили пространство, вспоров его. В открывшемся рваном окне прорисовались колышащиеся травы. Размытые стебельки нагибались и клонились к земле, покоряясь ураганному ветру.

– Есть! – Кантана была готова разрыдаться от счастья. – Хотя бы раз удача улыбнулась!

Портал расползался, согревая пространство фиолетовым свечением. Острый запах мышиного помёта разбавил свежий дух озона. Так пахнет в глубине соснового леса после проливного дождя в разгаре третьего сезона. Не к месту вспомнились летние дни, проведённые с Тилен в чащах, самые высокие деревья и самые отчаянные эксперименты с магией, от которых потом болела голова и шла носом кровь.

Окно расплылось на всю площадку, отчётливо прорисовав поле под хмурым небом, за которым колыхалась на ветру сетка ограждения. Кантане казалось, что она даже слышит, как тонкие витки проволоки перетираются об опоры. Но правда была куда более неприятной: скрипела дверь библиотеки. И кому, как ни Кантане было знать, что на ветхую преграду то и дело наваливались стражники в две огромных туши. Они ведь могут и выбить дверь, если постараются получше!

– Шагай, – Кантана с готовностью отошла в сторону, освобождая путь.

– Вместе, – Нери протянул руку.

Сомкнув ладони, они синхронно приблизились к дрожащему фиолетовому омуту. Переливающаяся глубина манила и зазывала ступить в неё, пройтись по мёрзлому полю, покрытому корочкой льда. Картинка затягивала, притупляя чувства и ощущения. Биение энергетических волн, раскачивающих портал, порождало транс. Мощное забвение, в котором можно потерять не только кусочек памяти, но и себя. Небытие, которому хотелось отдаться.

Два синхронных шага были беззвучны. Метр вперёд – и тревогу сменил экстаз. Невыносимая белизна поглотила два тела, разбирая на составляющие…

А потом пришёл холод.

7

Старая рама заскрипела на ветру и ударилась о стену, отплёвываясь осколками стекла. Острые кусочки зазвенели о половицы. Ветер ворвался в комнату, как разбойник. Портьеры поднялись в воздух.

– Пойдём сюда, – Азаэль смело вскочил на подоконник: так, словно для него это давно вошло в привычку.

– Что?! – произнесла Миа с сомнением. – Через окно?! Но…

– Что я, уговаривать тебя должен?! – выкрикнул Азаэль. – Не хочешь – не надо. Я не сюсюкаться с тобой пришёл. Я предлагаю тебе свободу – бери её.

Миа присела на подоконник и с сомнением посмотрела вниз. Фундамент особняка тонул в вязкой мгле. Казалось, что можно нырнуть в неё, как в море, и остаться невредимой. Но как опасна была эта невинная иллюзия!

– Повернись, – отрезал нефилим.

– Я что, пойду первая?! – возмутилась Миа, послушно перекидывая ноги наружу.

В лицо ударила непогода. Порыв ветра едва не опрокинул назад. Радовать могло только одно: если ураган плюёт дождём в лицо, он станет не преградой, а страхующей силой, пригвождающей к стене особняка.

– Да, – нащупав на внешней стороне стены канат, скрученный из сухих побегов плюща, Азаэль протянул его Мии. Раны на его плечах перестали кровоточить и почти затянулись. – Я буду страховать тебя сверху. Конструкция непрочная, но твой вес выдержать должна. Я не утверждаю, что получится, но…

– А если не выдержит?

– Давай без «если», – отрезал Азаэль, – пожалуйста. Я просто предупредить хотел из лучших побуждений.

Миа обхватила ладонями канат и подёргала его, проверяя на прочность. Сухие стебельки кололи пальцы, листья съёживались под натиском, осыпаясь.

– Под окном – карниз, – подсказал Азаэль. – Можешь встать на него.

– Без тебя знаю, башка твоя пластиковая, – буркнула Миа, опасливо двигаясь к краю подоконника.

Спрыгнуть оказалось проще, чем думалось. Только вот стена оказалась гладкой и скользкой. Нога соскользнула с карниза, и Миа повисла в воздухе, судорожно хватаясь за импровизированный канат. Лямки рюкзака оттянули плечи, послав болезненную судорогу к кончикам пальцев. За пару секунд в невесомости Миа успела вспомнить все дни своей короткой жизни и проклясть всех недоброжелателей. К счастью, налетел ветер, бросив её на стену прежде, чем пальцы ослабли. Миа упёрлась носками в щербатые камешки кладки и, переведя дыхание, начала осторожно прокладывать путь вниз.

– Ты в порядке? – раздалось сверху.

– К твоему несчастью.

Дождь лупил в спину. Канат из плюща опасно прогибался. Каждая секунда была на счету: конструкция в любой момент могла отправить если не на тот свет, то на койку – точно.

– Держись крепче! – прокричал Азаэль сквозь пелену капель.

– Да замолчи уже!

Внизу было так темно, что встреча с землёй стала полной неожиданностью. Когда ноги коснулись каменной кладки тротуара, Миа с облегчением отпустила канат. Дождевая вода чавкнула под подошвами. На лицо упали несколько вымокших листьев плюща.

– Я спустилась! – прокричала она вверх.

Гром ответил ей мощным раскатом.

В следующее мгновение что-то большое и тёмное пронеслось прямо перед Мией, едва не сбив с ног. Слякоть плюхнула сильнее. Брызги взметнулись во влажный воздух, осев на коже. Молния очертила знакомый силуэт.

– Азаэль? – произнесла Миа недоумевающе.

Нефилим стоял перед ней, как ни в чём не бывало. Лицо его озаряла широченная улыбка.

– Ты что? Прыгнул?! – изумилась Миа.

– Нет, телепортировался, – огрызнулся Азаэль, пряча улыбку. – Конечно, прыгнул! Что такого-то?!

– Почему же канатом не воспользовался?

– Я точно тяжеловат для него, – Азаэль пожал плечами. – А ещё я люблю ощущение полёта. Дай побаловаться-то.

– Так ведь и ноги переломать можно, – отметила Миа.

– Даже если я и повредил что-нибудь, я этого не чувствую. Что в данной ситуации не может не радовать. Но не время думать о ерунде. Пора выдвигаться.

– По такой тьме-то? – Миа недовольно фыркнула.

– А куда деваться? Предлагай свои варианты, а я оценю их. Или ты темноты боишься?

– Боюсь, – призналась Миа, нехотя. – Мне что, и через забор лезть придётся?

– Ну, зачем же, – Азаэль ухватил её руку в темноте. Вырываться, впрочем, не было ни малейшего желания. – У меня есть ключи от калитки. Путь будет дольше, но безопаснее.

– А госпожа Бессамори? – Миа пожала плечами. – Не увидит?

– Она ушла искать Кантану, – пояснил Азаэль. – Впрочем, ты знаешь, что Кантана сейчас делает, и что Анацеа вряд ли её найдёт. А вот я знаю, где они. Туда-то мы и отправимся.

Азаэль потащил Мию по темноте вдоль стены. Путь в лабиринте каменистой кладки и колючего кустарника казался бесконечным. Лишь редкие молнии освещали путь.

– Как ты вынюхиваешь всё только?! – процедила Миа, вороша ногами грязь. – Ты, похоже, знаешь об этой семейке больше, чем все Бессамори вместе взятые!

– Может быть, – загадочно проговорил Азаэль. – Всё может быть, Миа.

Миа вскинула голову в небо. На чёрном холсте обозначились голубоватые просветы. Дождь заметно ослаб. Буря близилась к завершению.

– Стой! – выкрикнул Азаэль неожиданно, и Миа застыла на месте.

Связка ключей зазвенела в руке нефилима. Металлический стержень поскрёб об ограду. Калитка распахнулась со знакомым скрипом. Только на этот раз раздражающий звук проглотил натянутый выдох ветра.

– Вдоль забора, – скомандовал Азаэль, ныряя в щётку кустарника.

Миа послушно последовала за ним. Ботинки тут же промокли: неприятная влага пропитала чулки. Она изо всех сил старалась не спотыкаться, но то и дело налетала на выпирающие из земли корни. Хорошо, что Азаэль всё ещё сжимал её ладонь, не давая упасть.

Впереди забрезжил просвет. Миа с облегчением отметила, что темнота изменила цвет. Тучи расходились, унося с собою дождь и открывая дорогу голубой безлунной ночи.

– Становится холодно, – выдавил Азаэль, словно прочитав её мысли. – Сейчас выйдем в поле. Там будет сложнее. Нужно будет бежать быстро, чтобы нас не заметили. Пока особняк не скроется из виду.

– Я всё поняла, – отрезала Миа.

Кривые колючие ветки расступились, открыв путь. Впереди расстилалась сухая травянистая гладь, кажущаяся безбрежной. Синева перекатывалась с травинки на травинку, словно поле было выткано из атласа. Дождь ещё моросил, но, судя по тому, что тучи уплывали к горизонту, непогода стремительно отступала.

– Вперёд! – Азаэль шумно выдохнул, и Миа поняла, что это не предложение, а приказ.

8

Нери обнаружил себя валяющимся в мокрой траве. Кожу прожигал холод. Он, наконец, рискнул открыть глаза. Слепящий свет, наконец, померк, превратившись в тонкую сеть. Взор залила глубокая синева.

Череда образов, носящихся в голове, никак не желала склеиваться воедино. И лишь когда беззвёздное небо, изрыгающее дождь, стало чётким и перестало дрожать, он понял, что к чему.

– Кантана?! – Нери с удивительной лёгкостью приподнялся. Ладони заскользили по влажной земле.

Ему ответил лишь шёпот моросящего дождя.

Впереди на многие километры раскинулось бескрайнее поле, кажущееся серебристым в густой ночи. Лишь далеко справа виднелся силуэт башни.

– Кантана? – повторил Нери удивлённо.

– Очнулся, – ехидно прокомментировал кто-то сзади. – Говорила же тебе: не переживай. Такие, как он, не пропадут.

– Вы о чём вообще? – Нери попытался повернуть голову, но затёкшие мышцы заныли, остановив движение.

– Нери! – сзади подлетела Кантана. Её платье в ленивом лунном свете казалось тёмно-синим. – Наконец-то! Не болит ли твоя голова?

– Голова?! – изумился он.

– Ну да, – Кантана присела на корточки и, поймав его лицо в ладони, отчаянно заморгала одним глазом. – Тебя же так сильно ударили по затылку!

– Ах, ну да, – Нери подхватил ложь. Должно быть, рядом был кто-то, кто понятия не имел о способностях Кантаны. – Всё не так плохо, как казалось. Переживу.

Кантана удовлетворённо улыбнулась. Значит, он правильно её понял.

– Тридцать монет, – снова раздался сзади ехидный голосок, – и я восстановлю его жизненные силы. Подумай, Бессамори. Я считаюсь сильной жрицей.

– Без тебя управимся, – раздражённо буркнула Кантана, не отпуская лица Нери. – Выполняй свою работу и не вмешивайся!

– Я-то готова, – незнакомка обошла Нери сзади и предстала перед его взором. Это была Венена, и Нери совершенно этому не удивился. – Я вас уже час тут жду. А вот ты, как я понимаю, нет.

– Миа, – вмешался Нери. – Я не могу без неё уехать.

– Нери, – Кантана заскрипела зубами. – Надеюсь, ты понимаешь, что сейчас я ничем не могу помочь. Так сложились обстоятельства.

Он понимал. Но от этого легче не становилось. Напротив: к горлу едкой волной подступала безысходность. Он не мог бросить Мию. Всё ещё не мог…

– Значит, план сорвался, – с горестью подытожил Нери.

– Печально, – Кантана засеменила по траве к Венене. – Возвращай мои деньги, Окто!

– Мне послышалось? – переспросила Венена. Её губы исказила кривая ухмылка. – Спешу напомнить, что я выполнила все части договора, зависящие от меня. Я достала лошадь и повозку. Я обеспечила вас роскошной хартией, которая на самом деле стоит куда больше, чем ты мне заплатила. Это ты, Бессамори, не выполнила свои условия. И виновата во всём тоже ты. Поэтому никаких денег ты не получишь.

– Как ты со мной…

– Смотрите, – Нери приподнял руку, показывая в сторону утонувших во мгле особняков.

Две фигуры приближались к ним, перебегая урывками через поле. Невысокая девушка и молодой человек с угловатыми плечами. Силуэты и движения казались настолько знакомыми, что захотелось плакать от умиления.

– Азаэль?! – изумлённо вскрикнула Кантана. Брови её поползли вверх.

– И Миа с ним, – отрезал Нери, чувствуя необоснованный приток ревности.

– Пронюхал всё, гадкий хитрец! – Кантана раздражённо хлопнула в ладоши. – Как и обычно.

– Оно и к лучшему, – отметил Нери, – по крайней мере, в этой ситуации. Хотя бы с этим согласись.

Между тем, тени приблизились настолько, что лица стали различимыми. Как хорошо, что они не ошиблись в догадках! Миа бежала впереди, придерживая рюкзак, перекинутый через плечо. Азаэль, несущийся следом, прихрамывал на правую ногу.

– Наконец-то! – прокричала Миа сквозь дождь. – Неужели мы нашли вас?!

Она остановилась, шумно переводя дыхание. Растрёпанные волосы упали ей на лицо. Азаэль, догнав её, перешёл на шаг. Он выглядел гордо и самодовольно.

– Азаэль! – выкрикнула Кантана. – Снова подслушивал?!

– Если бы не я, план бы сорвался, – прокомментировал Азаэль. – Я на вашей стороне, госпожа.

– Оно и видно!

– Не время спорить, – Венена поджала губы. – Пойдёмте к повозке. Мы опаздываем.

Нери поднялся на ноги. Слабость не оставляла, растекаясь холодком по мышцам. Должно быть, это индивидуальная реакция на порталы. Не похоже, чтобы Кантана испытывала что-то подобное.

Венена повела их по мокрой земле вдоль ограждения. Медная проволока, переплетённая сетью, отливала в темноте чистым золотом. В ячейках плескались волны океана: чёрные и безмятежные. Нери замыкал колонну. Каждый метр давался болью. Одно радовало: дождь отступил, ветер ослаб, и теперь в небесах разливалась голубая лунная акварель.

Путь оказался недолгим. За небольшим холмом, в кружевной тени трёх голых деревьев их ждала повозка и роскошный мускулистый конь.

– Вот и закончилось всё, – Кантана остановилась у кареты и огляделась. Синие тени поползли по её щекам. Казалось, что она плачет. А, может быть, не казалось…

– Да уж, – Нери пожал плечами. В груди забилась удушающая тоска, которую хотелось вырвать вместе с сердцем. Вырвать и растоптать, предавая боль земле.

– Жалеешь? – Кантана дерзко вскинула голову и усмехнулась. Улыбка вышла невесёлой, но удушье отступило.

– Наверное, – признался Нери неожиданно для себя.

Они посмотрели друг на друга сквозь влажный мрак. Глаза Кантаны слезились и казались слишком яркими для этой темноты. Лёгкого взмаха ресниц хватило бы, чтобы прочитать её мысли. Она думала о том же, о чём и он.

– Попрощайтесь, пока я схожу за необходимыми вещами, – отозвалась Венена. – Я тут неподалёку всё припрятала. Минут пять уйдёт, не больше. И чтобы когда я вернулась, все были готовы!

Не успев выслушать возражения, она исчезла в ночи. Да, впрочем, никто ей и не противоречил.

Они сгруппировались. Все молчали, но слова были не нужны. Ситуация казалась очевидной и прозрачной. Через пять минут каждый отправится своей дорогой: Нери и Миа – в неизвестность, Кантана и Азаэль – обратно в особняк. И всё будет кончено: раз и навсегда.

– Миа, – Нери легонько тронул подругу за рукав. Чувство вины по-прежнему не давало покоя, свиваясь змеёй в районе сердца.

– Не сейчас, – произнесла она в ответ, сбрасывая его ладонь и поворачиваясь к Кантане. – Кантана, я должна сказать тебе кое-что важное. Потому что, если не я, ты, возможно, никогда об этом не узнаешь.

Девушки, шурша платьями, отошли за повозку. И какие у них могут быть секреты? Теперь Миа вряд ли расскажет… А Нери сжирало неподдельное любопытство. Он пытался вслушаться в тараторящий голосок Мии, но не мог разобрать слов. Лишь странные обрывки фраз, которые, впрочем, ничего ему не говорили.

Иммортель. Другой мир. Мужчина у окна. Дочь двух миров.

Дочь двух миров.

– Но почему я должна верить тебе? – с сомнением проговорила Кантана.

– Не веришь – спроси у своей матери, – Миа не полезла за словом в карман.

Они перешёптывались в ночи ещё пару минут. Потом Кантана, к удивлению Нери, стиснула Мию в объятиях.

– Может, хватит? – сделал он замечание, когда Кантана, наконец, разомкнула руки.

Миа, пятясь, поспешила к повозке. Так, словно взгляд Нери обжигал её. Одно было понятно: она не желала ничего обсуждать. Ни позорный поступок Нери этим утром, ни разговор с Кантаной. Азаэль ринулся следом, словно пытаясь уберечь её. Когда нефилим расправил крылья и положил ладонь на плечо Мии, ревность снова заколотилась под ложечкой.

– Ах, да ты ревнуешь? – Кантана, развернувшись на носочках, широко улыбнулась. А ведь права на этот раз! – Не переживай, Нери. Моего тепла хватит на всех.

Подскочив к Нери, Кантана обвила его шею холодными руками. Намокшие локоны коснулись плеча, и Нери услышал, как она шумно вдыхает воздух, словно пытаясь забрать его запах с собой.

– Ты – моё безумие, Нери, – едва слышно прошептала Кантана. – Ты – моя болезнь. И будет лучше, если мы никогда больше не увидимся. Для нас обоих.

– Кантана, – выдохнул Нери. – Мы не можем ничего изменить.

Он понимал это лучше, чем кто-либо. У них не было ни выхода, ни выбора.

Пытаясь защитить себя от страшного осознания, Нери стиснул Кантану в объятиях. Так крепко, что ощутил биение её сердца сквозь толстую ткань пиджака. Нет, ему не забрать это сердце с собой. Нет, он не будет больше нужен никогда и никому …

– Если бы ты только знал, – продолжала Кантана. – Если бы…

Нери опустил голову, погрузив лицо в её волосы. Слёзы подступили слишком близко. Привилегии демонстрировать свои чувства он, в отличие от Кантаны, не имел.

Дождь почти закончился. Лишь изредка ночной воздух расчерчивали стрелы одиноких капель. Вокруг воцарилась тишина, нарушаемая лишь едва слышимым перешёптыванием, шорохом сухой травы да одинокими шагами. Поэтому неизвестно откуда возникший возглас заставил Нери вздрогнуть и подпрыгнуть на месте.

– Бежишь от трибунала, Длань Покровителей?! 

Глава 4 Новобранец и презумптор

1

Шале заказал несколько пончиков с клубничной глазурью, пару мультизлаковых бутербродов с имитацией лосося и двойной кофе, втайне надеясь, что привычный полдничный рацион вернёт чувство безопасности и спокойствие. Устоявшаяся привычка – это сила. Им Шале изменял крайне редко.

Впрочем, сегодня пришлось. В первый раз за три года обучения. Ибо обычно полдничал Шале засветло и дома. Сейчас же вокруг благоухал ванильными нотками ледник факультетской столовой. Жизнь перевернулась с ног на голову в одно мгновение. Спасибо тебе, дорогой папа.

Шале раздражённо постучал по гудящему металлическому агрегату и нажал кнопку выдачи заказа. В ответ на просьбу, аппарат выдал мерзкий сигнал отказа. По коже пронеслась волна мурашек. Шале удручённо вздохнул, вспомнив о новоявленном моратории. Запамятовал, бывает. Этого следовало ожидать ещё вчера, и глупо было надеяться на чудо сегодня. Придётся пожить без сладенького. Год…

Год! Подумать только: на своё девятнадцатилетие Шале не сможет вкусить любимый бисквит с кремом из соевых сливок! Чудесный, мягкий бисквит с запёкшейся корочкой из настоящего сахара; нежный и рассыпчатый. Вот незадача!

И в этом уже виноват не папа.

В раздражении Шале заводил пальцем по сенсорному монитору, меняя пончики на хрустящие соевые наггетсы с кетчупом. Автомат, рассерженно фыркнув, выплюнул на тарелку бутерброды, уложенные аккуратной стопкой, и поджаристые кусочки искусственного мяса в пряных разводах соуса. Под носом заиграл аромат вяленых томатов и горячего масла. Голодный желудок капризно отозвался урчанием.

Факультетскую столовую наводняла непривычная, густая тишина. Пустые столики, плывущие перед глазами, казались льдинами в ленивом потоке талых вод. Даже место бронировать не пришлось – выбирай любое, хоть самое завидное, у панорамного окна. Ведь нормальные люди давно разошлись по домам отдыхать и учить материал к семинарам. Шале с этого дня к числу счастливчиков не относился; отец с опозданием в добрый десяток лет решил заняться его воспитанием. Теперь о свободном времени предстояло забыть, и надолго: всю вторую половину дня нужно будет посещать облигатные факультативы по подготовке к экспедиции. Болтовня нудных профессоров, наверняка, доведёт до белого каления! Понять бы ещё, о чём они будут рассуждать с заумным видом. И кому только приспичило организовать это долбанное турне в запретную зону! Неужели никто не понимает, с какой опасностью это сопряжено?!

Неужели отцу не жалко единственного сына?!

Может, теперь и не жалко.

Известие о публичной провинности привело отца в ярость. Старик, как всегда, был категоричен до одури. Досада от отсутствия тотального контроля снесла ему крышу. «Мой сын интегрирует с простой женской особью?! – звенящий, как гонг, голос навек застыл в ушах гулким эхом. – Это мой-то единственный наследник?! Любовь, говоришь?! Да эта рыжая простолюдинка не на тебя заглядывается, а на мои финансовые единицы! Придётся выбить эту дурь из твоей головы, Шале! Будешь учиться, как и подобает приличной мужской особи! Уж мне-то в твои годы не до девок было!». Ну что ж, это – далеко не самый плохой вариант. Попасть на службу в войска для отражения потенциальной межпланетной угрозы было бы куда хуже. Хорошо хоть предок ремнём по старинке по заднице не прошёлся!

Шале, пассивно уставившись на утонувший в сумерках город, перемешивал кофе. Как объяснить отцу, что Ро по-настоящему его любит и примет любым?! Даже отверженным, опозоренным и лишённым былых привилегий! Шале искренне пытался доказать ему это, но в итоге лишь психанул. Для отца битьё головой о стенку не имело ровным счётом никакого значения. Он плохо разбирался в людях и их мотивах. И в причинно-следственных связях – тоже.

Впрочем, это не мешало ему всегда считать себя правым. И требовать беспрекословного подчинения. Даже если его аксиомы не имели ничего общего со здравым смыслом.

– Добрый день, – знакомый голос всплыл в мареве тишины, выводя Шале из раздумий.

Кто-то присел напротив и поставил тарелку на стол. Знакомый запах жареных пончиков с шоколадным топпингом окончательно вытащил Шале из оцепенения. Подняв глаза, он не без удивления заметил, что теперь за столиком с ним сидит староста потока. Гандива 2, диссоциация его побери!

– А что, столиков свободных больше нет? – с пренебрежением фыркнул Золотой Дракон. Не то, чтобы подобное соседство пришлось ему не по душе, но происходящее по меньшей мере удивляло.

– Что-то имеешь против? – Гандива, казалось, совершенно не обиделся. Разве что густой багрянец опалил его выпирающие скулы. По каменному лицу старосты сложно было проследить наличие тех или иных эмоций в принципе.

– Да нет, – Шале, глядя на раскрасневшиеся щёки Гандивы, неожиданно захотелось загладить вину. – Просто странно, что ты сел рядом. Мы ведь не общались никогда с тобой.

– Теперь придётся. Тут всё равно никого кроме нас нет, – Гандива окинул зал холодным аквамариновым взглядом. – Эта пустота отталкивает. Поэтому, если не возражаешь…

– Да разве я выгоняю тебя, – буркнул Шале, принимаясь за бутерброд. Имитация лосося была настолько отменной, что на миг показалось, будто он вкушает трапезу с новогоднего стола.

– Спасибо, – краска снова залила лицо Гандивы, но Шале по-прежнему не мог понять, что им движет: смущение или подавленная ярость.

Кофе оказался пресным и ненаваристым. Шале закашлялся, допивая последние глотки. Нос снова разбудоражил аппетитный запах шоколадной глазури. Пончики на тарелке Гандивы выглядели, как безупречные лакированные муляжи.

Неожиданно вспомнилась недавняя лекция по физике. И глупая, но такая искренняя месть Нери. Где он сейчас, хотелось бы знать… Шале застыл в раздумьях, не отводя глаз от бликов света, играющих на шоколадных потёках.

– Точно такой же пончик Нери растёр по моему рюкзаку, – констатировал Гандива, перехватив взгляд Шале. – Глупо. Прямо как ребёнок неразумный.

– Он был очень возмущён твоим поведением, – пробормотал Шале, бултыхая пластиковой палочкой в пустом стакане.

– А что я сделал такого? – староста нахмурился. Морщинка пролегла тонким изломом вертикально по его лбу.

Шале разве что не взбесился от этих слов. Горячий поток вторгся в вены, обжигая каждую клеточку тела. Как можно быть настолько непроницательным?! Неужели Гандива не понимает, что сотворил откровенную подлость?!

– А ты типа не понял?! – выкрикнул он, в раздражении сметая крошки на пол.

– Он учиться должен, а не металлолом пинать, – спокойно заметил Гандива. – Первые два курса, когда мы были друзьями, у Нери были совершенно другие приоритеты. Мне, старосте потока, неприятно видеть, как перспективная особь дергадирует на глазах.

– Нери не деградирует, – Шале стало обидно за нового товарища. – Может быть, он наоборот развивается в нужном направлении? А тебе обидно, что ты отстаёшь!

– Ну да, конечно. Развивается в нужном направлении и пропускает занятия, – едва заметная ухмылка пробежала по губам Гандивы. Но раздражённый блеск в глубине его зрачков дал Шале знак, что слова достигли цели. – Это верный путь назад.

– Да если бы у него были такие связи, как у тебя, он бы…

– Я уточнял: в списке заболевших его нет, – перебил Гандива. – Значит, это прогул.

– Уверен, у него есть на это причины, – отметил Шале.

Гандива невозмутимо отпил кофе. Коричневый след остался в уголке рта. Словно чувствуя дискомфорт, он достал из кармана салфетку и тщательно утёр губы. Шале передёрнуло от этой наигранной педантичности.

– Об уважительных причинах предупреждают, – Гандива по-прежнему был непреклонен.

– Может, ему и набирать тебе не хочется после такого?! – Шале с яростью запихал остатки бутерброда в рот и принялся энергично жевать. Докладывать Гандиве о разговоре с деканами и ФСО совершенно не хотелось.

– Мог бы оповестить деканат, – Гандива пожал плечами. – Но деканы не захотели говорить со мной на эту тему.

– Значит, причина конфиденциальна, – тут же нашёлся Шале. – Не лезь в чужие дела. Хотя бы раз.

Гандива энергично взмахнул редкими ресницами и закатил глаза, словно собираясь молиться, как в допереломные времена. Казалось, что он вот-вот вылезет из скафандра раскрасневшейся кожи. Шале в недоумении повёл плечом: вроде, ничего обидного не сказал, а на тебе! Будто электрочайник в розетку воткнул, или варочную конфорку включил под наполненной кастрюлей.

– Нери – не чужой мне, – с неожиданной искренностью произнёс староста, посмотрев Шале в лицо. Непонятная ностальгия оттенила его прищур. – Мы многое прошли вместе. Не думай, что за один день ты узнал о нём больше, чем знаю я: подобные вещи просто так не вырвать с корнем. Но… я действительно не ожидал от Нери того, что он делает в последнее время. Нарушение мораториев, публичные провинности, мелкое хулиганство, порча чужого имущества, прогулы. А ведь хороший парень.

– Не делай преждевременных выводов, – Шале сжал губы, ожидая как минимум подзатыльника с тяжёлой руки Гандивы. – Ты сейчас так категорично обвинил его во всех смертных грехах! Тебе бы инквизитором, да в средневековье. Небось, состояние бы себе нажил, подводя под пытки стратегически важных лиц.

Гандива неожиданно рассмеялся: видимо, шутка пришлась ему по вкусу.

– В любом случае, Нери для меня – раскрытая книга, – фыркнул он. – Он только в социализаторе так нарывался.

– Социализатор?! Слушай, главнюк, гони в следующий раз более правдиво, – Шале разъярённо махнул рукой. – Насчёт Нери мне ещё верится, но ты… Прости за откровенность, но за тебя бы непременно вступился твой дядя!

– Тем не менее, я провёл там две смены, – Гандива блеснул зубами. Странно, но более чем прозрачный намёк на поддержку с верхов его ничуть не разозлил: он словно пропустил его мимо ушей. – Для сравнения: Нери – всего одну. Это, кстати, не самое ужасное место в Иммортеле.

– Тебя отлично социализировали, – буркнул Шале, выкидывая биоразлагаемую тарелку с бутербродными крошками в дезинтегратор. Устройство, загудев, смяло бумажный диск и проглотило его. Пахнуло палёным картоном. – С этим не поспоришь…

– Глядя на твою реакцию, мне кажется, что нет, – Гандива пожал плечом и откусил пончик. Развод шоколадной глазури отпечатался на губах, и он тут же слизал его кончиком языка.

В этот момент Шале искренне ненавидел старосту, но отнюдь не за наигранную спесь и стремление выглядеть весомым. Пончик – вот причина. И шоколадная глазурь на золотистом тесте: свежая, чуть заветренная от сухого воздуха столовой. Если бы Гандива рискнул закатить глаза от удовольствия, он не погнушался бы его ударить.

– При чём тут моя реакция? – фыркнул Шале. – Как хочу, так и реагирую. Если тебя это задевает – твои проблемы.

– Меня в данный момент задевает только спинка соседнего стула. Будешь пончик? – Гандива неожиданно придвинул к Шале свою тарелку.

– Мораторий! Ты специально это делаешь?!

– Ах, да, – Гандива поджал губы. – Прости. Я правда забыл.

Какое-то время, Шале молча жевал хрустящие наггетсы, обмакивая лакомые кусочки в соус из вяленых томатов. У него были причины сомневаться в искренности слов Гандивы. Но некоторые вещи заставили взглянуть на старосту потока под другим углом. Они никогда не знал такого Гандиву. Раньше Шале видел лишь блатного и не слишком одарённого спесивца с завышенным чувством собственной важности. Да, Гандива был неуклюж в своей инертности, абсурден от отсутствия чувства юмора и жесток. Но одинок. Возможно, оттого, что всё падает ему на тарелку без каких-либо усилий. Даже в онлайн-играх не любят читтеров.

Староста одинок. Он очень хочет понимания, несмотря на то, что не прилагает никаких усилий для достижения этой цели. А Нери, должно быть, немного понимал его. Но, тем не менее, не замечал самого главного. Того, что счастье и самоутверждение для Гандивы не в статусах, которыми его заклеймили, возможно, против его воли.

Проглотив последний пончик, Гандива бросил тарелку в дезинтегратор.

– Ты идёшь на семинар по технике безопасности? – непринуждённо поинтересовался он.

– Ты мне? – Шале застёгивал рюкзак в надежде, что староста с его навязчивостью испарится прежде, чем он закончит. Молния жалобно взвыла под натиском пальцев, не желая сходиться над втиснутым в узкое пространство тренировочным костюмом. Шале никогда не оставлял сменную одежду в раздевалке, опасаясь, что его брэндовые вещи могут выкрасть.

– Ты видишь здесь кого-нибудь ещё? – Гандива нахмурился. – Идёшь?

– А куда мне ещё деваться? – Шале ничего не оставалось, как подчиниться.

Забросив недоеденный наггетс в дезинтегратор мусора, Шале поспешил следом за Гандивой. Он намеренно старался держаться чуть позади, дабы любопытствующие не поняли, что они идут вместе.

2

Едва Шале перешагнул порог аудитории, как золотисто-медовый свет ламп, кажущийся задымлённым от книжной пыли, коконом сгустился вокруг. Лишь шесть столов были заняты: по два первых в каждом ряду. Шале недовольно фыркнул, оглядывая собравшихся: компашка-то та ещё подобралась! Пара студентов-соискателей со старших курсов – таких же блатных и вычурных, как Гандива – и преподавательский состав, который включили в списки. Самыми нормальными здесь, как ни странно, казались Аарон и Дея. Только смотреть на них теперь было неловко. Впервые в жизни Шале страдал от собственной распущенности и несдержанности.

– Здрасьте, – пробормотал Шале, и одиннадцать пар глаз ввернулись ему в лоб взглядами, как одиннадцать пар отвёрток.

– Пойдём уже, – тихо сказал Гандива, сделав жест головой.

Они засеменили между рядами, не поднимая шума. Гандива торопливо втиснулся за третий стол второго ряда. Подумав пару секунд, Шале уселся рядом. Рюкзак бухнулся под ноги, навалившись на кроссовки. Теперь терять было нечего.

У доски, отодвинув кафедру к окну, расхаживал сотрудник ФСО в спецодежде. Перед гостем высились две серебристые кушетки с горами странного тряпья. Мужик вёл монолог, энергично размахивая ручищами в грубых перчатках. Преподаватели и студенты энергично стучали ручками конспекторов, фиксируя пафосную речь, в которой Шале не мог ни слова разобрать. Аарон по-старинке размахивал шариковым пёрышком, разрисовывая сбивчивыми каракулями засаленный ежедневник.

– Модель ИА-14-284 даёт надёжную защиту от большинства неблагоприятных и опасных для жизни факторов внешней среды, – вещал мужчина, указывая на нелепую гору тряпок цвета металлик, что возвышалась на кушетке. – В их числе: повышенный радиационный фон, боевые газы, шумовое загрязнение, лазерное излучение, вирусная и бактериальная нагрузка.

– Костюмчик Мэри-Сью, – прокомментировал Шале полушёпотом.

– Тс-с-с! – возмутился Гандива. Он уже успел достать новенький гибкий конспектор и расстелить его на покатом столе.

– Поэтому, – продолжал речь почётный гость, – отправляющимся в запределье важно выполнить скоростные нормативы на одевание ИА-14-284, под контролем ФСО. В противном случае, в выезде за пределы Иммортеля будет отказано. Норма – 24 секунды.

Повисло напряжённое молчание. Даже лампы под потолком загудели громче.

– И это мы должны будем сделать сегодня? – робко высказалась Дея.

Шале фыркнул. Он не сомневался, что Дею освободят от постыдного норматива. Даже не из-за того, что она – единственная особь женского пола в пестроликом коллективе. А потому, что защитных костюмов таких габаритов не шьют.

– У вас есть время до отъезда, – пояснил гость.

Дея, раскрасневшись, опустила голову. Тонкая ручка конспектора упала на стол и, вихляясь, покатилась к краю. Возможно, она думала о том же, о чём и Шале.

– Знаешь, что это за лабуда? – Шале покосился на Гандиву.

– Видел пару раз, – отметил Гандива бесстрастно, – да и надевать приходилось. Это не так страшно.

– А Дея?

– Что Дея? – Гандива поднял непонимающие льдинки глаз.

– Она в него вообще поместится?! – Шале скривился. – Эта зеркальная плёнка не лопнет?!

– Шале, – с укором пробормотал староста. – Гопник ты допереломный. Не юродствуй.

– Для наглядности осталось продемонстрировать процесс, – провозгласил мужчина.

– Сейчас посмеёмся, – Шале с готовностью откинулся на стуле, готовясь к увлекательному зрелищу. Он уже представлял, как пафосный тип в штатском обнажается на публике и судорожно натягивает на голое тело нелепое тряпьё металлического окраса. Даже от одной мысли об этом хотелось прыснуть. Шале, как и большинство особей, населяющих Иммортель, ненавидел ФСО, службы охраны порядка, реаниматоров и штатских.

– Юноша, – словно прочитав его мысли, сотрудник ФСО вытянул ручищу в его сторону, – попрошу подняться ко мне.

– Я буду помогать ему? – прошептал Шале, удивляясь, что снова попал под раздачу слонов.

– Поздравляю, – скептически пробормотал Гандива.

Лишь когда Шале оторвал зад от лавки и начал почётный ход между рядами, в голову полезли сомнения. Что-то было не так. Определённо. Какой-то подвох ждал его у кафедры.

Между тем, гость расстелил на кушетке части экипировки. Нелепый комбинезон с магнитной застёжкой от паха до подбородка, чулки чуть выше колен, от одного взгляда на которые хотелось бежать подальше. Трёхпалые перчатки с ремнями, крепящимися к плечам, магнитный ошейник и такой же пояс, накладки на колени с локтями и шлем. Тягучий тряпичный шлем с вшитой прозрачной маской, в котором, наверняка, выглядишь, как умалишённый идиот.

Шале остановился у кафедры и вопросительно взглянул на гостя.

– Ну? – промямлил он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

– Сейчас этот юноша покажет нам, как нужно надевать защитный костюм, – пояснил присутствующим сотрудник ФСО.

– Хотите сказать, что я…

– Вы, мой юный друг, вы! – мужчина, недобро ухмыльнувшись, развернулся к Шале.

– А меня кто-нибудь спросил, хочу ли я этого? – Шале возмушённо вскинул руки.

– Вам всё равно придётся сдавать норматив и тренироваться. Так почему не сейчас?

– Так на меня все собравшиеся глазеют! – Шале, встретив недовольный взгляд Аарона, стыдливо отвернулся, но продолжил полемику. – Это нормально по-вашему?!

– И на сдаче норматива глазеть будут, – сотрудник ФСО пожал плечами. – Это что-то меняет?

– Но…

– Надевайте костюм. Время пока не засекаю, но постарайтесь уложиться, как можно быстрее.

– Что?!

– Не переспрашивайте то, что слышали. И довольно кривляться. Развернитесь лицом к коллегам!

Подав плечами, Шале встал около кушетки и принялся торопливо расстёгивать чёрную рубашку с салатовыми звёздами. Искусственный лён скрипел под пальцами, покрываясь сетью складок: мялся он так же быстро, как натуральный, разве что, отглаживался вдвое легче. Тонкие пуговицы проваливались под ногти, посылая болезненные импульсы по пальцам. Мягкая ткань соскользнула с плеч. Шале рассерженно рванул кисть руки через манжет. Блестящий запонок отскочил, разомкнув застёжку, и покатился по полу, точно под ноги представителя ФСО. Он поднял затравленный взгляд на публику, готовясь ловить насмешки. К его удивлению, никто даже не улыбнулся. Вот это компашка подобралась! Знал папаша, знал определённо, куда отправлять любимого сыночку в воспитательных целях! В питомник закомплексованных зануд!

Со вторым манжетом Шале поступил осторожнее. Торопиться теперь не имело смысла: положенные двадцать четыре секунды уже истекли.

За рубашкой последовали штаны. Вот теперь Шале услышал первые смешки. И он знал, что было тому виной. Элитные, ярко-голубые плавки с цветными попугаями и пальмовыми листьями.

– Сами идите наденьте, – буркнул он обидчикам. – А я буду смотреть на вас и ржать. Может, даже на мультикоммуникатор сниму и выставлю в Тритьюбе.

– Давай, Шале, – не удержался от комментария Аарон. – Покажи нам мастер-класс!

Морщась от отвращения, Шале поднял скукоженный комбинезон и принялся пихать ноги в штанины. Холодная, переливающаяся ткань неприятно липла к коже. Икры стиснуло давление необычайной мощи, и он чуть не заорал в голос. Должно быть, если постараться и упихать в такой костюмчок Дею, она будет выглядеть, как супермодель.

Кое-как застегнув магнитку, Шале с облегчением выдохнул. К счастью, пояс сомкнулся на талии одним щелчком. Надевая чулки, Шале готов был проклясть всё на свете. А особенно – гадкого папашу, не желающего спускать ребёнку с рук самого обычного прегрешения. Будто сам был чист и безупречен до свадьбы с матерью!

Шлем прижал уши к голове и наэлектризовал волосы. Экран совершенно не закрывал обзор. Напротив: мир сквозь стекло казался необычайно чистым и чётким. Да и дышалось в нём на удивление легко.

Шале победно оглядел присутствующих и поднял руку вверх. Плотная ткань натянулась, сжав плечо. Давящая боль побежала по спине.

– Одна минута сорок шесть секунд, – прокомментировал сотрудник ФСО.

– Что-о?! – возмутился Шале. – Да быстрее просто невозможно!

– Как же, по-вашему, учёные и соискатели работают в особо опасных зонах? – незнакомец развёл руками. – Это плохой результат. Очень плохой. Можете быть свободны.

Разочарованно Шале стащил шлем и разомкнул магнитный пояс. Перед тем, как он снял всё остальное, ему даже подогнали ширму. Только смысла-то от этого? Всё равно все двенадцать человек, да садист из ФСО впридачу, видели какого цвета его трусы.

– Итак, – подытожил лектор, – об основных ошибках при облачении. Будьте внимательны и записывайте!

Когда Шале спустился в аудиторию и пошёл к своему месту, никто даже и глазом не повёл. Словно произошедшее было для них в порядке вещей. Собравшиеся здесь, определённо, слишком задавлены правилами приличия. Интересно в обществе подобных индивидуумов быть не может. Да даже с отцом веселее, диссоциация его побери!

– Необходимо растянуть материал на максимальную ширину, – монотонно комментировал сотрудник ФСО. Его голос убаюкивал. – И лишь потом можно начинать облачение. Так процесс пойдёт намного быстрее.

– А ты неплохо справился, – не без издёвки приободрил Гандива.

– Я знаю, – с гордостью отметил Шале, не думая поддаваться на провокацию. – Что у нас потом по графику? Базовые основы поведения в Запределье?

– Это у тебя, – бесстрастно отозвался староста. – И ещё у пары человек. Я уже прошёл этот курс полгода назад. Я вместе с Деей еду в лечебницу для особей с диссоциацией психоструктуры.

– Подлечиться решили? – фыркнул Шале. – Похвально!

Гандива совершенно не повёлся на шутку. На этот раз он даже не покраснел.

– Диссертация, – пояснил он, отворачиваясь, словно ему было стыдно за свои научные изыскания.

3

Отделение встретило металлической пустотой стен и застоялым запахом нечистот, от которого не спасали даже мощные кондиционеры. Из-за мути защитного перекрытия, надёжно заслоняющего окна холлов, атмосфера казалась ещё более мрачной. «Тут поневоле диссоциируешь», – подумал Гандива, стараясь не дышать. Одна мысль о том, что на рецепторы носа передаются импульсы, исходящие от продуктов чужого метаболизма, вызывала дрожь и холодную панику. Гандива засунул руки в карманы выданного на проходной реаниматорского костюма и с удовлетворением нащупал коробочку дезинфицирующих салфеток. От тошнотворной вони они, конечно, не спасут, но, по крайней мере, он не запачкается. Негативные эмоции откатили, вернув рассудку спокойствие и стабильность.

– Дальше по коридору, – пробормотала Дея за его спиной. – Предпоследняя комната налево. Реаниматоры подготовили пятерых анкетируемых для нашей работы, и Вам, Гандива, нужно будет с особой тщательностью опросить каждого, используя вопросы заготовленного образца.

– Я всё понял, – отрезал он, не оборачиваясь. От Деи приятно пахло дыней и сандалом, но лишний раз созерцать её не возникало ни малейшего желания. – Вы будете наблюдать за моей работой, доцент Дея 26?

– Я доверяю это дело Вам, потому что хорошо знаю Ваш потенциал и степень ответственности. Реаниматоры в курсе, – пояснила Дея. – Просто пройдите процедуру идентификации на мобильном регистраторе. Я в это время должна буду изучить медицинскую документацию, иначе мы не успеем. На всё про всё у нас два часа, и отсчёт уже идёт.

– Ясно, – кивнул Гандива. Ему по-прежнему казалось, что Дея по известной ей одной причине недолюбливает его. Впрочем, она тоже не вызывала у него восхищения. Слишком молода и неопытна для декана.

Терпкая прохлада коридора прошлась по лодыжкам. Остановившись у нужной двери, Гандива предусмотрительно извлёк из коробочки первую салфетку. Вонищу нечистот разбавил запах дезинфицирующего вещества, кажущийся теперь благодатным. Пройдя процедуру идентификации, Гандива спешно обтёр запястье. Не хватало ещё болезнетворные микроорганизмы домой принести!

На экране регистратора, укреплённого у дверного косяка, заплясали красные буквы. «Гандива 2. Факультет пространственных трансформаций. Курс 3. Доступ подтверждён». Дверь медленно откатилась влево, вливаясь в простенок. Перед глазами предстало большое светлое помещение, разделённое прозрачной преградой.

– Входите, – пригласила реаниматор, указывая на дверь в перегородке. – Можете не представляться. Мы в курсе, профессор Аарон получил для вас разрешение главного реаниматора.

– Я уже знаю об этом, – пройдя сквозь проём в часть кабинета, которой было отведено целое незащищённое окно, Гандива устроился за столом. Подумав о том, что эту столешницу, возможно, лапали грязными руками реаниматоры или пациенты, прикрыл ладони трикотажными рукавами джемпера цвета слоновой кости. – Мы не задержимся долго.

– Вас ознакомили с правилами беседы и техники безопасности?

Гандива кивнул в ответ. Ему хотелось поскорее завершить бессмысленный разговор.

– Отлично. Пациент, которого Вам приведут первым, ещё не вышел окончательно из острой фазы. Если он не захочет отвечать на вопросы – не настаивайте. Нам важно сохранить достигнутый результат. Если после вашего посещения возникнут проблемы, главный реаниматор может остаться недоволен.

Гандива задумчиво хмыкнул. В голове не укладывалось, как можно не настаивать, если цель – собрать опросники полностью. У всех пятерых. И ради этой цели он готов был свернуть горы. Важно показать Дее, что она не зря доверяет ему – на будущее пригодится. Но дабы не разжигать конфликт, он кивнул. Удостаивать реаниматора долгих объяснений он считал излишним.

Дверь снова отъехала, и из коридора повалил густой неприятный запах. Гандива задержал дыхание, наблюдая, как реаниматор покидает помещение. Воспользовавшись одиночеством, он достал новую салфетку и тщательно вытер столешницу. Едва заметные желтоватые разводы, отпечатавшиеся на белоснежной экоткани, подтверждали, что он волновался за своё благополучие не напрасно.

Не прошло и минуты, как реаниматор вернулась. Рядом семенил крупный черноволосый парень, обвязанный силиконовыми ремнями. Для обладателя спортивного телосложения пациент выглядел жалко. Но взгляд гостя был на удивление трезвым – таких глаз не встретишь у диссоциировавшего.

Реаниматор хлопнула ладонью по стеновой панели, и от противоположной стороны стола за преградой перегородки отъехало мягкое кресло. Ослабив ремни, женщина указала пациенту на сидение, и тот, не сопротивляясь, опустился на мягкую подушку. Жадные, но чистые глаза уставились на Гандиву сквозь инертное стекло.

– Меня зовут Гандива 2, – представился Гандива, следуя инструкции.

– Это имеет значение? – пациент вскинул хорошо очерченные чёрные брови.

– Я полагаю, что Вы тоже должны назвать своё имя.

– Мне говорят, что его не существует, – отрезал тот. – В таком случае, что прикажете называть?

Гандива оторопел. Такое не входило в его планы. Разум судорожно искал идеи, которые можно было бы применить на практике, но вновь и вновь натыкался на глухую стену. Чего же стоило ему осознать однажды, что гибкость мышления и сообразительность не входят в перечень его достоинств!

– Как это так? Имя – это всего лишь набор звуков, которого не может не существовать. Скажите, как зовёте себя сами, – наконец, подобрал Гандива лучший ответ.

Несколько секунд пациент удивлённо таращился на Гандиву. Вялая мимика и чрезмерно расслабленная поза, несмотря на ремни, косвенно вещали о том, что подопытного всё ещё спасали сильнейшими препаратами, пресекая явления острой фазы. Но было в его взгляде нечто, не дающее Гандиве покоя. Трезвость. Осознанность. Полная принадлежность этому миру. Такого не встретишь у истинных диссоциировавших. Эмоции, отчаянно пытающиеся прорваться сквозь расслабленную безмятежность маски, настораживали. Они сочились отовсюду: из нервозно дёргающихся уголков рта, из снисходительных прищуров век; но не могли преодолеть стены, возведённой психотропными препаратами. Должно быть, изнутри беднягу разрывала настоящая буря.

– Развяжите меня, – попросил гость реаниматора. – Я клянусь, что буду хорошим.

– Смотри у меня, – реаниматор, наконец, освободила пациенту руки. – Будешь озоровать – немедленно позову Таисс.

Пациент, почувствовав свободу, откинулся на спинку кресла и вытянул перед собой руки, задумчиво рассматривая крепкие мозолистые пальцы.

– Гай, – произнёс он, наконец. – Гай из клана Лазовски. С Девятого Холма.

– Гай, – повторил Гандива, таращась в листок-опросник. – Отлично. Вы помните, как попали в лечебницу?

– Я бежал, – Гай задумчиво почесал лоб. – Всё вокруг внезапно изменилось, и я не мог ничего с этим поделать. Я не знал, куда деваться. Потом меня остановила добрая женщина и стала расспрашивать, а я ничего не мог ответить. И тогда появились эти люди и привезли меня сюда.

– А когда всё поменялось? – Гандива ненароком коснулся ладонью сидения и поспешил обтереть пострадавшее место салфеткой. – С чем это было связано? Расскажите об этом моменте подробнее.

Реаниматор за спиной Гая недовольно покачала головой. Инициатива и добропорядочность Гандивы явно не приходились ей по вкусу. Но он, пленённый перфекционизмом и желанием показать себя с лучшей стороны, не собирался отказываться от намеченного.

– Я хотел ударить того парня, – взгляд Гая помутился. – Нахала с длинными волосами. На меня налетела Бессамори, а потом… Вспышка. Эйфория. И всё неожиданно изменилось. Весь мир вокруг меня.

– Гай утверждает, что прожил всю жизнь в мире, похожем на средневековый, – с явным недовольством пояснила реаниматор. – Это очень распространённая ныне модель бреда. Возможно, неизвестные злоумышленники испытывают на подопечных психотропное оружие, вызывающее диссоциацию, одновременно инактивируя их чипы.

– Что за Бессамори? – поинтересовался Гандива.

– Подружка старая, – Гай махнул рукой. – Распутница Бессамори. Дочь Анацеа Бессамори, пророка Совета. Я хотел немного проучить мерзавку за то, что играла моим сердцем. Но этот парень выступил в её защиту. Околдовала, видно, его, овца паршивая.

– Парень? – Гандива снова потерял нить разговора, но нужно было что-то сказать, дабы не выглядеть некомпетентным. Вопросы анкеты не предусматривали такого поворота событий и касались восприятия субъектом мира реального.

– Он точно не из наших, – Гай задохнулся. – Я никогда его не видел раньше на Девятом Холме. Одеждой совсем не похож на простолюдина, но носит длинные волосы, как рабочий или нефилим.

– Хорошо, – что-то шевельнулось в груди Гандивы, но он не подал вида. В памяти всплыло насмешливое лицо Нери. Странное предчувствие робко подало голос, но его тут же придушил здоровый рационализм. Одной мизерной приметы явно недостаточно для того, чтобы делать выводы. – Что ещё Вы помните, Гай?

Солнечный луч, просочившийся сквозь окно, преодолел стеклянную преграду и заплясал на переносье Гая. Тот лениво прищурился. Каждое его движение было проникнуто болезненной скованностью и раздражающей медлительностью. Похоже, он привык к путам смирительных ремней. Да, здесь здорово над ним поработали.

– Да всё я помню, – Гай пожал плечами. – С самого детства. Мать, братьев, сестёр. Каждое Посвящение своих сестричек младших. Свой город. Каждый день жизни – как на ладони. Спросите лучше, чего я не помню!

Реаниматор подошла к Гаю со спины и обвила руками спинку кресла. Ответ подопечного явно не удовлетворил её, и терпение женщины сошло на нет.

– Хватит, Гандива, – произнесла она твёрдо. – Так вы спровоцируете новый эпизод. Гай ещё слаб и нестабилен. Ему нужен покой.

– Но у меня ещё девять вопросов, – Гандива со знанием дела прислонил листочек к стеклу. Холод барьера, прорвавшийся сквозь тончайшую бумажную преграду, вызвал омерзение. – Я не могу просто взять и уйти.

– Прошу Вас, – реаниматор развела руками. В глазах её полыхали искры раздражения: казалось, ещё секунда – и они превратят всё вокруг в мёртвый пепел. – Больного нужно оставить в покое.

– Не связывайте меня. Я не болею, – Гай поднял на мучительницу печальные глаза. – Я говорил вам, что совершенно здоров! Что же я, лгу, по-вашему? Как то, что я рассказывал о своей жизни, может быть неправдой? Что-то произошло, и мир изменился! Я оказался не там, где должен был! Поверьте мне наконец! Я и сам хотел бы знать, в чём дело…

– Ох, Гай! – воскликнула реаниматор, в отчаянии хватаясь за голову.

Задание срывалось. С треском. Конечно, Дея вряд ли будет ругаться, если Гандива честно расскажет о произошедшем и предоставит неполное досье. Но с другой стороны, он обязан оправдать звание лучшего и должен довести результат до лоска. Неважно, сколько сил и времени это займёт.

– Беспокоило ли вас… – прокричал Гандива, игнорируя настойчивые попытки Гая уговорить реаниматора.

– Хватит! – реаниматор, прервав возгласом реплику, сурово сдвинула брови. – Поговорите с другим пациентом – он давно в ремиссии и идёт на закрепление. У Гая проблемы.

– Да! – бесцеремонно выкрикнул Гай, передразнивая женщину, разве что не силой отклеивающую его от сидения. – У меня проблемы! Я попал на какую-то дерьмовую землю, и совсем не помню, как это произошло! Я не понимаю, что тут к чему. То, что я рассказываю – вовсе не бред, просто поверьте мне и помогите! Помогите, прошу!

– Вы хотите сказать, что… – несмотря на нарастающее напряжение и искры, витающие в воздухе, Гандива по-прежнему не собирался сдаваться.

Гай нахмурился. В следующее мгновение его сидение, заскрипев, отъехало к противоположному краю стола. Парень, подпрыгнув, бросился на барьер, заставив Гандиву инстинктивно оттолкнуться ногами от пола и проехать в кресле ближе к окну. Взгляд, полный безумия, щекотал кожу даже сквозь преграду. Нос Гая, скользящий по непробиваемому стеклу, стал похож на свиной пятачок. Распластанные ладони оставляли жирные следы на прозрачной глади.

– Помогите! – выкрикнул Гай. – Не оставляйте меня!

– Поможем, Гай, – реаниматор миролюбиво потянула его за руку. – Обязательно поможем. Только будь спокоен, прошу.

Гай попытался оттолкнуть женщину, но, опьянённый препаратами, пошатнулся. Налетев на реаниматора, замахал руками и задел плечом спинку своего же кресла. Завыв от отчаяния, он схватился за ушибленное место. В глазах его отражалась полнейшая беспомощность.

– Спокойно, Гай, – реаниматор, выставив плечо вперёд, нажала комбинацию кнопок на стеновой панели. – Всё будет хорошо.

В кабинет неслышно просочилась субреа в маске с пластиковым лотком в руках. Её кипенно-белый костюм настолько сиял чистотой, что, казалось, оставляет следом за ней густую полосу люминесцентной дымки. Казалось, что эта хрупкая девушка не принадлежит маленькой закрытой Вселенной психолечебницы, пропахшей спёртым сигаретным дымом, сыростью и канализацией. Субреа щёлкнула кнопкой, и из отверстия в лотке показался задорный кончик заряженной шприц-ручки. Бесстрашно подкравшись к разъярённому Гаю сзади, девушка запустила ладонь в его волосы и резким движением запрокинула голову. Шприц-ручка выпустила стальное жало иглы. Остриё стремительно вошло в шею Гая и столь же быстро вышло. Гандива невольно залюбовался неженской сноровкой субреа и изяществом её движений.

Субреа отпустила растрёпанные волосы пациента раньше, чем тот успел среагировать на нового противника. Мускулистое тело Гая обмякло, глаза подёрнулись дымкой и начали закатываться.

– Помогите… – простонал Гай, теряя прыть. Кончики его пальцев подрагивали как желе. – Я ведь просто домой хочу…

– Мы найдём твой дом, Гай, – реаниматор осторожно коснулась его плеча и подтолкнула к выходу. Он больше не сопротивлялся и, шурша тапками, покорно последовал за нею. – Я обещаю тебе.

– А если туда нет пути? – Гай на мгновение застыл в проёме. Тёмная тень, растущая от его ног, расстелилась по полу коридора и, надломившись у плинтуса, поползла вверх по стене.

– Быть такого не может, – реаниматор наигранно улыбнулась ему. – Вот сейчас поспишь, примешь свои таблетки и подумаешь на свежую голову. Может, ещё что-нибудь нам расскажешь.

Воспользовавшись передышкой, Гандива вытащил из упаковки дезинфицирующую салфетку и обтёр руки. На всякий случай. Приятный аромат свежести наполнил помещение. Немного подумав, Гандива извлёк ещё одну и вытер стол. Закончив, оценивающе посмотрел на белоснежный квадрат салфетки. Ни одного развода не отпечаталось на экоткани. Но Гандиве по-прежнему казалось, что всё вокруг замарано отвратительной грязью, которую не видно невооружённым глазом… Грязью, что никогда не отмоется.

«Успокойся», – произнёс он мысленно, подавляя тревогу и прогоняя болезненные воспоминания. Железный самоконтроль не подвёл его и на этот раз. Стол неожиданно засиял безупречно начищенной гладью, и Гандива с облегчением выдохнул.

Жаль только, что до самого конца придётся созерцать эти отвратительные жирные разводы на стекле…

4

26 июня 2340 г

Гандива спускается на первый этаж, сонно шаркая тапками. Пряный аромат свежесваренного кофе уже разливается по коридору. Он принюхивается, как гурман, и уголки его губ трогает улыбка. Мама всегда кладёт щепотку корицы в горячий напиток. Значит, она ещё не ушла. Интересно, почему?

Прозрачные двери разъезжаются, открывая проход на белоснежную кухню. Стёкла окна мерцают радужными переливами, стреляют бликами в купол потолка.

Да, мама здесь. Она потягивает кофе, распластав ладони по столу.

– Доброе утро, мой мальчик, – лучезарная улыбка отпечатывается морщинками в уголках её глаз.

– Взаимно, – Гандива с охотой отвечает на её улыбку. Иногда ему кажется, что мама – единственный человек, которому он способен искренне и с чувством улыбаться. – Ты ещё не на работе? Но почему?

– Взяла отгул, – поясняет мать, отпивая кофе. – Хочу побыть с любимым сыном в первый день его каникул.

– Их у нас будет ещё очень много, – согревая ладони о припотевшее стекло бокала, Гандива садится рядом. – Если быть более точным, целых шестьдесят семь!

Мама отводит взгляд и неожиданно меняется в лице.

– Боюсь, что нет.

Бокал скользит в ладонях, угрожая упасть. Слова застревают в горле вместе с колкими крошками удушья. Ещё вчера утром, провожая его на последний экзамен, мать строила радужные планы. Она обещала выпросить у начальства отпуск и съездить с ним на северную окраину Иммортеля на пару недель. На элитную базу отдыха с горнолыжным курортом. Туда, где круглый год под огромным куполом лежит искусственный снег. Гандива, окрылённый, шёл в группу, согревая сердце мыслями о снеге в летние каникулы. Пропуск в Далион – настоящая роскошь, которой редко удостаивается даже городская элита! Но если мама обещала, значит, дядя уже всё решил. Всё схвачено.

А что же теперь?

– А как же поездка в Далион? – слова срываются с губ, как пули.

– В другой раз, – мать виновато опускает глаза. – Прости меня, дорогой. Я думала, что всё будет хорошо. Но сегодня утром, когда я забирала твой годовой аттестат, мне вручили это.

Белый конверт из тонкого пластика скользит по столу и останавливается около Гандивы. Он касается безупречно гладкой поверхности. Холодок свербит под ложечкой – дурацкое предчувствие неладного. Отпечатки пальцев тают, едва он поднимает ладонь.

– Санкции? – вопросительно произносит он. – За что?

– Будет лучше, если я прочту тебе это.

– Я сам! – Гандива распечатывает конверт. – Я хочу скорее узнать правду.

– Гандива, нет! – мать пытается вырвать конверт у него из рук, но лишь разливает кофе.

– Я же сказал, что сделаю это сам. Читать я умею.

Гандива достаёт из конверта толстый буклет. Белоснежный картон, красные буквы. Следом на стол падает сложенный вчетверо лист бумаги.

– Социализатор каникулярного пребывания?! – о, это пренеприятнейшее удивление. – Туда ведь только изгоев отправляют…

– Ты не изгой, Гандива, – поясняет мама. – Прочти внимательно.

– Презумптор?! – Гандива словно слышит свои слова со стороны. – Что это такое?

– Читай же дальше.

Чёрный рой ровных печатных букв бьёт по глазам. Строчки пляшут и разъезжаются. Белый пластик буклета кажется неимоверно ярким. Каждое слово – как клеймо в подсознании.

– Уважаемые Мария 1448 и Лариэт 12. Уведомляем вас, что, согласно исследованию, проведённому в рамках программы социализации пре-имаго… – слова застывают на губах. – Я ничего не понимаю.

– Это я виновата, – мама вытирает глаза.

– Ваш сын Гандива 2 является презумптором в коллективе своего класса? – вопросительно произносит Гандива. – Звучит гордо.

– Если бы, – вздыхает мама. – Это означает, что все в классе тебя… не принимают!

– Но как?

Просто не укладывается в голове. К его словам прислушивается весь класс! Ему улыбаются при встрече. Никто в этой школе и пальцем его не тронул! А дело, оказывается, вон как обстоит. Они прячут камни за пазухой. Все до единого! Презумптор. Презумптор…

– Я, должно быть, неверно воспитала тебя, – всхлипывает мать.

– Ты не виновата, – твёрдо говорит Гандива, складывая буклет пополам. – Я поеду в социализатор, если это необходимо. Только не плачь. Я уверен, что там не так плохо, как думают все.

– Я обязательно поговорю с психологами смены, – мама улыбается сквозь слёзы. – Они обязаны знать, что к ним едет исключительнейший пре-имаго! Тот, что на голову выше остальных!

– Мама, – Гандива бьёт кулаком по столу. – Зачем мне доказывать кому-то своё превосходство?! Я ведь не…

– Да, ты и не должен. Потому что это очевидно!

– Мам, хватит!

Гандива знает, что слова матери очень далеки от истины. Он, конечно, старается и делает всё, что от него зависит, дабы дотянуться до заветной планки, задранной матерью на неимоверную высоту. Но ему всегда не хватает двух-трёх сантиметров. Даже в прыжке. Гандива догадывается, что эти жалкие и никому не нужные сантиметры разочаровывают маму. Он понял, что не оправдал высоких материнских надежд ещё в пятилетнем возрасте, когда не смог решить тремя дифференциальными методами детскую задачку про свинку и поросят.

Гандива знает, что ему никогда не дотянуться до матери.

А его мать – Мария 1448 – в своё время была лучшей студенткой факультета пространственных трансформаций. Триумфальный путь абсолюта ей помешала продолжить капсульная катастрофа, после которой беднягу пришлось собирать по частям. В университет она так и не вернулась – запретили по состоянию здоровья. И мама даже сумела с этим смириться. Вот только когда у неё, благодаря дорогущему методу экстракорпоральной гестации, появился сын, она принялась воплощать разрушенные мечты в нём.

Поэтому Гандива лучше других понимает, как мама страдает, не находя в нём собственного безупречного отражения.

Он, конечно, мог бы позволить себе быть самим собой. Он мог бы не тянуться к звёздам и хватать заслуженные восьмидесятки с хвостиком. Мог бы, если бы не любил мать. Жить по возможностям, не напрягаясь, означает причинять ей боль. И Гандива прыгал, как дрессированная собака, с первого этапа. С первых учебных дней.

– Завтра – организационный сбор, – мама снова улыбается и пытается выглядеть бодрой. Но Гандива понимает, как мучает её произошедшее. – Оденешь новый костюм.

– Но он белый! – возражает Гандива.

– Белый – цвет истинного лидера. Пусть эти ребята знают, кто и чего стоит.

– Мне не нужно самоутверждаться за счёт других, мама! Когда ты уже поймёшь это!

– Конечно, не нужно, – мама улыбается, словно издеваясь. – Они сразу увидят, что мой сын лучший.

Гандива отводит взор, пытаясь скрыть смятение. Меньше всего на свете он хочет выделываться дешёвыми способами. Особенно среди пре-имаго, испытывающих трудности с общением. Ещё меньше он хочет гиперопеки. Только объяснить это всё матери, не расстроив её, он не может. Если он удосужится открыть рот сейчас – всё закончится рыданиями. Как и в прошлый раз.

– Лучший, лучший, – выдавливает Гандива через силу.

На лице мамы, подобно весеннему цветку, распускается удовлетворённая улыбка. Только она не согревает. Это – как кайф от очередной дозы запрещённого вещества. И Гандива ненавидит себя за то, что сам дал маме очередную порцию.

5

27 июня 2340 г

– Вы вправе не рассказывать другим особям о своих проблемах, – улыбается в зал начальница смены. Всё, что Гандива знает о ней от матери – «её зовут Нолли» и «она тебя не бросит». – Но обязаны посещать ежедневные психологические тренинги и мотивационные занятия.

– Скукота, – зевает кто-то из присутствующих.

Волна сдержанных смешков катится по помещению, звенит стёклами панорамных окон, за которыми цветёт пышной россыпью точек висячий сад. Упрёк искажает лицо начальницы смены, размалёванное невероятным количеством косметики. Гандива отслеживает гримасу и понимает: с Нолли лучше не связываться.

– Для кого-то – скукота, может быть, – сосредоточенно проговаривает Нолли. – Но достойные пре-имаго оценят то, что мы будем для них делать. Я обещаю, что под моим крылом вы быстро станете достойными членами общества. Двести двадцать пять учащихся первого этапа уже оценили наше усердие и ныне не испытывают проблем.

Острый локоток спесиво толкает Гандиву в бок. Отвращение проходит по коже скользкой волной. Почему-то вспоминается самый страшный сон. Тот, что за семь лет стал привычным, но не утратил яркости. Он снился Гандиве накануне. Снова.

– Передвиньтесь, пожалуйста, подальше, – выдавливает Гандива с брезгливостью.

Два серых глаза насмешливо смотрят на Гандиву из-под задорной девической чёлки. Только шутить их обладательница, кажется, не собирается.

– Парни должны идти на уступки, – пискнула она.

– Я первый занял это место, – Гандива чувствует, как щёки заливает жар. – Так что, и выводы напрашиваются закономерные. Поступите по справедливости, юная госпожа.

– Непробиваемый! – возмущается девчонка. – Ну и ладно. Всё равно от тебя воняет!

Воняет?!

Вы это слышали вообще?!

Щипки отвращения возвращаются и катятся потоком лавы от затылка до пят. На этот раз они причиняют настоящую боль. Бесшумно, чтобы не привлекать внимание, Гандива втягивает воздух, нагретый чужим дыханием. Никакой вони. Разве что, свежий аромат одеколона «Цветок зимы» – тонкая хрустальная нота в меловой пустоте.

– На время пребывания в социализаторе с вас будут сняты все моратории, – продолжает Нолли. – Кроме моратория на употребление запрещённых веществ и жизненно важных мораториев. Ну и перемещение ваше, конечно, тоже будет отслеживаться. Тут без вариантов, увы.

– Но зачем это нужно? – не выдерживает кто-то сзади.

– Поясню, – Нолли разводит руками. – Психологи полагают, что многим пре-имаго именно моратории мешают найти правильный контакт со сверстниками. Мы не понесём от этого никакого убытка, поверьте. На закрытой территории что-то нарушить очень сложно. Придётся постараться.

Слова Нолли кажутся Гандиве абсурдом, но он прекрасно понимает, что не в том статусе, чтобы спорить с ней.

За окном на миг зависает воздушная капсула. Вокруг неё тает сизый дымок. Ветви плодовых деревьев колышутся от поднятых потоков воздуха. Свежая листва кажется позолоченной в лучах летнего солнца.

– Есть вопросы? – кричит Нолли сурово.

У Гандивы, конечно, их накопилось немало. Но публичное место, полное наблюдателей, не располагает к ведению великосветских бесед. Он решает подойти к Нолли после собрания и спросить начистоту: не боится ли она, что его ровесники начнут вести себя непотребно, почувствовав безнаказанность. Не скажется ли его пребывание в социализаторе на дальнейшей судьбе и карьере? И самое главное: каково гигиеническое состояние мест общего пользования.

– Есть, – прерывает его раздумья нетвёрдый голос.

– Я слушаю внимательно.

С заднего ряда поднимается, сутуля плечи, высокий парень с длинными волосами. Несмотря на то, что его шевелюра выглядит очень ухоженно и даже холёно, пухлые щёки кажутся сальными из-за россыпи прыщей. Небольшие глазки сердито выглядывают из-под отёчных век. Кажется, что он всю ночь накануне ел пересоленные суррогаты и запивал их литрами воды. Но его лицо, тем не менее, кажется знакомым. До боли.

– Разрешите уточнить, – говорит парень, – есть ли какая-нибудь альтернатива этому… этому мероприятию?

– Смотря, что ты подразумеваешь под альтернативой, – Нолли пытается улыбнуться накрашенными губами.

– Мой отец, – продолжает парень. – Мой отчим знает хороших психологов. Они согласны работать с моими… особенностями. Могу ли я отказаться от поездки в социализатор?

– Нет, не можешь, – Нолли усмехается, и Гандива ощущает скрытое превосходство, переполняющее её. – Нормальная социализация возможна только в живом обществе себе подобных.

– Но мне недавно был поставлен серьёзный диагноз, – нехотя продолжает длинноволосый. – Я сейчас получаю лечение.

– Не беспокойся об этом. Не ты один такой. Наши реаниматоры в курсе лечебной программы каждого. Мы снабжаем вас необходимыми медикаментами совершенно бесплатно. Всё за счёт государства!

– Но я не хочу ехать в этот гадюшник, – казавшийся робким и стеснительным юноша неожиданно выходит из себя и швыряет конспектор на стол. Волосы падают на его лицо, закрывая бордовые от прыщей щёки. – Силой потащите?!

– Правила одни для всех, – парирует Нолли. – Или ты особенный?

– Разрешите отметить, я не изгой, – возражает парень. – Меня полностью устраивает мой уровень социализации.

– Ответь, Нери 42, – продолжает Нолли наступление. – Ты особенный? Ты лучше, чем все остальные, что собрались в социализатор?!

Нери 42. Всё ясно. В памяти всплывает небольшое интервью с абсолютными лидерами учебного процесса и маленькая фотография в школьной Иммортельской газете. Длинноволосый парень с выделяющимися скулами и абсолютно чистой кожей. Что-то произошло с Нери 42 за этот короткий временной промежуток. А, может, Гандива просто плохо запомнил. Мама сразу отобрала у него газету, запретив читать о чужих успехах.

Только она ошибалась. Чужие успехи не заставляют Гандиву чувствовать себя ничтожеством. Ну почти. Её саму они ранят гораздо сильнее.

– Смотря, с какой стороны взглянуть, – самонадеянно тянет Нери.

– Что, интеллектуальные состязания разум затмили? – язвит Нолли. – Твою корону мы собьём в два счёта! Запомни, Нери! Да и все послушайте, пожалуйста. Вы все здесь – самые обычные пре-имаго! Особенных среди вас – два-три человека. И ты, Нери 42, в это число точно не входишь. Тут есть люди, которые достойны твоих регалий куда больше, чем ты!

Гандива замирает, встретив взгляд Нолли. Впрочем, хитрый прищур её накрашенных глаз с фиолетовыми линзами кажется таким неоднозначным, что он не понимает, сравнивает ли она его с другими или превозносит над общей массой.

– Вы хоть знаете, – продолжает Нолли, – сколько финансовых единиц вбухало в вашу социализацию правительство?! Социализатор – это очень дорогое удовольствие!

– Они платят за общий туалет, за культивацию плесени в душевых кабинах или за мультизлаковое варево на воде? – Нери, наконец, поднимает заплывшие глаза и дерзко ухмыляется начальнице смены.

– Ты, кажется, совсем стыд потерял! – рявкает Нолли.

– Ну, раз все собравшиеся здесь боятся спрашивать, кто-то же должен, – Нери пожимает плечами.

– Не хочешь извиниться, Нери 42? Тебе, всё-таки, очень долго придётся жить в этом коллективе!

– Нет, – Нери мотает головой. – Не хочу. Потому что я ни разу не назвал вас недостойной, уважаемая Нолли 147.

Гандива отворачивается, с сожалением думая о том, что Нери подписал себе смертный приговор. Удивительно, но при всей своей дерзости Нери 42 не выглядел неразумным, или не отдающим себе отчёта. Он прекрасно осознаёт, на что идёт и зачем. Должно быть, известие о поездке в социализатор сорвало ему тормоза. А значит, он тоже не подозревал до вчерашнего дня о своём исключительном положении в классе.

Тоже презумптор? Возможно. Хотя бы из-за отвращения, что вызывает его лоснящаяся кожа, отёчное лицо и прыщи.

– А теперь мы поговорим о том, что нужно будет взять с собой, – голос Нолли становится мягким. – И о том, какие вещи следует оставить дома.

6

Ледяная жижа пропитывает брюки, холодя кожу. Твёрдые камушки асфальта покалывают ягодицы и бёдра. Разводы грязи на голубой курточке, комья слякоти между пальцами… Мерзкая, отвратительная дрянь, капающая с кончиков волос на лицо и плечи…

– Вот теперь ты – грязнуля! – хохочут ребята, пиная его учебную сумку, как футбольный мяч.

Весенний проспект расцвечен куртками прохожих. Они несутся в никуда, не оборачиваясь. Никому нет дела до маленького избитого мальчика, сидящего в луже. А до его обидчиков – и подавно.

Гандива содрогается от шматков грязи, снарядами летящих в лицо. Крепко жмурится, чтобы не видеть ликующих обидчиков, но не плачет. Сжимает кулаки от боли и обиды, но не скулит, как подбитый пёс. Нужно просто подождать несколько минут. Они скоро закончат и уйдут. А чернота их помыслов непременно вернётся бумерангом. Мама так говорит. Мама всегда права…

Огромный булыжник ударяет в живот, и Гандива чувствует, как бёдра окутывает расползающееся тёплое пятно. Хорошо, что он сидит в луже, и ребята не видят его позора. Но краска всё равно заливает лицо, затуманивая взгляд.

Он хочет домой. В сухую и тёплую постель. Он всего лишь хочет надеть чистое бельё, завернуться в махровый халат и усесться с конспектором и электронной книгой биться над математикой. Он хочет блестяще решить все задания. Так, чтобы мама, проверив, улыбнулась и воскликнула: «Я всегда знала, что мой сын – прирождённый лидер!»

Сейчас он хочет этой дешёвой мишуры, потому что ему больно. Больно осознавать, что хорошие мальчики не сидят в грязных лужах. И в хороших мальчиков не бросаются землёй.

– Отпустите! – кричит он, срываясь. Ладони заслоняют лицо в попытке спрятать первые слёзы. – Прочь! Прочь!

Пронзительный крик застыл на губах. Глаза, распахнувшись, встретили темень. Едва заметные в лунном сиянии ободки точечных светильников закачались перед глазами.

Всего лишь ночной кошмар.

Гандива разжал кулаки. Лоскуты атласной простыни пропитались потом. Одышка сдавила грудь: казалось, что тот самый булыжник, что запустили в него десять с половиной лет назад, лежит точно напротив сердца.

Гандива перевернулся на бок, пытаясь унять сердцебиение. В такие моменты сложнее всего было доказать самому себе, что прошлое не вернётся. Хулиганы остались за завесой времени, социализатор – тоже. И дружба с Нери 42, которую они оба не смогли сохранить.

Он изменился, прогнувшись под время. Он – другой. Никто больше не посмеет замарать его честь и тело! А если захотят – гореть им от ярости и отчаяния! Он – чист. И телом, и помыслами.

Глаза, смеженные сном, снова распахнулись, уставившись во мрак. Кого он обманывает?

Хороших мальчиков не называют презумпторами. 

Глава 5 Ночные странствия 

1

– Бежишь от трибунала, Длань Покровителей? – голос, не узнать который было невозможно, мышью прокрался через завесу сумрака.

Миллиарды ледяных стрел вонзились в спину. Ужас сковал, не давая повернуться. Поток ночного ветра, несущий с собой крупинки измороси, наотмашь ударил по щеке. Кантана разжала руки, выпуская Нери из объятий. Привкус надвигающейся беды на языке стал слишком явным.

– Мама… – только и сумела выговорить она.

Ворона-полуночница пронзительно закаркала вдалеке, как вестник опасности. В танцующих клубах тумана, подсвеченных фонарём луны, нарисовалась знакомая тень.

– Кажется, закончился наш побег, – пробормотала Миа, пятясь к повозке.

Степенная фигура Анацеа выплыла из дымки колючего мрака. Оранжевое манто с меховой отделкой скрывало побледневшие от холода руки. Хлипкий зонт гнулся под порывами ветра над головой; спицы ритмично поскрипывали, размеряя время по секундам. Лицо Анацеа, как и обычно, сражало безмятежностью: казалось, что ледяные черты высечены из камня. Лишь искры в глубине зрачков выдавали отчаяние и решимость.

– Дочь моя, – выговорила она монотонно, – так вот ты где!

Мурашки побежали по плечам. Вот и перевёрнута последняя страница. Голые деревья зашумели во мгле, оплакивая последние спокойные минуты. В том, что правда всплыла на поверхность, не осталось никаких сомнений. Слишком уж хорошо Кантана знала мать, чтобы игнорировать очевидное.

Кантана слышала, как участилось дыхание Нери. Должно быть, его сердце сейчас колотится, как двумя часами ранее в библиотеке. Только теперь от страха, а не от вожделения. Противостоять железной леди из Совета будет куда сложнее, чем неразумной девчонке. Даже вчетвером.

Миа испуганно вжалась в повозку, прикрывшись дверцей, словно она могла послужить щитом. Азаэль расправил плечи перед нею, словно пытаясь спрятать от старшей Бессамори. И первой целью, застигнутой тяжёлым взглядом Анацеа, стал именно нефилим.

– Азаэль, – выдавила она, едва двигая губами, – это ты освободил Мию, нелепое порождение Разрушителей? Я была лучшего мнения о тебе…

Азаэль отпрянул к повозке, словно опасаясь лобовой атаки. Сухая трава зашелестела под сапогами.

– Я не мог оставить Мию в беде, Госпожа, – пробормотал он сдавленно.

Миа шумно вдохнула воздух, готовя речь. Светловолосая голова прытко высунулась из-за плеча Азаэля.

– Я – не Длань, – раздался голос иномирянки. – Вы просчитались. Поэтому я не собираюсь больше сидеть в заточении и терпеть Вашу ненормальную опеку, которая мне не далась.

– Я знаю, Миа, – отрезала Анацеа, – поэтому и разговариваю не с тобой.

Кучерявый край облака пробороздил лунный лик, добавив мраку насыщенности. Каменный взор Анацеа впился в лицо Кантаны. Словно готовясь к защите, та отступила на пару шагов. Стебельки разнотравья защекотали лодыжки. Как во сне Кантана ощутила, что Нери поддерживает её за талию.

– Мама, – прошептала она, чувствуя, как на глаза набегают слёзы. – Мне жаль.

Зловещее карканье ворон снова растревожило ночь, заглушив вздох. Стайка чернопёрых птиц взвилась в ночное небо, подняв к облакам пыль. Обернувшись, Кантана заметила, что Миа уткнулась в спину Азаэля. Плечи её мелко подрагивали. Плакала она или смеялась?

Анацеа с недоверием вздёрнула подбородок.

– Привела гостей из-за завесы в мой дом, – голос был холоден и строг, – да, дочь моя?

Кантана едва держалась, чтобы не зарыдать. В голове крутилась одна лишь пугающая мысль: мать уже определила её будущее. И решение не подлежит обсуждению. Как и обычно. Во что бы то ни стало, мир повернётся к солнцу так, как повелела Анацеа Бессамори. Так было всегда, ничто не изменит этого. Уповать на жалость было бесполезно. Кантану не могли спасти ни счастливый случай, ни тщетные попытки решить проблему без противостояния.

Холод межсезонья дробил кости. Расплата была рядом – на расстоянии вытянутой руки. Личное Возмездие сжигало Кантану глазами матери. Оставалось лишь крепко зажмуриться, чтобы спрятать первые слезинки.

– Мы все ошибаемся, – выдавила Кантана, дрожа, как осиновый лист.

– Некоторые ошибки стоят слишком дорого, – Анацеа приподняла бровь. – Сначала Элатар, а теперь и ты? Подумать только: почти восемнадцать лет младшая дочь нахально плевала мне в душу.

Кантана снова осмелилась посмотреть в глаза матери. Взгляд Анацеа казался равнодушным, но не нужно было объяснять, какая боль гложет её.

– Я боялась, мама, – промямлила Кантана. Уверенность и решимость в мгновение ока покинули её, опустошив. – Ты ведь всегда поступала правильно. Скажи я тебе правду, ты четвертовала бы меня и отправила к отступникам, ни секунды не мешкая. Ты не отмылась бы от позора, если бы в городе узнали.

– И ты думаешь, тебе удастся избежать наказания? – процедила Анацеа сквозь зубы. Ветер поднял полы её манто, открыв гипюровые оборки платья. – Позор – это не так страшно, Кантана. Недоверие. Вот что убивает.

– Доверие порождает только доверие, – с неожиданной резкостью произнесла Кантана, – но не постоянный страх, в котором я жила, благодаря тебе. Какого доверия ты требуешь, если никогда не хотела быть мне другом, мама?

Холодный ветер хлёстко ударил в спину. Эмоции окончательно ослепили. Большая и тёплая ладонь Нери снова легла на талию, словно пытаясь уберечь от неблагоразумных поступков. Пришлось это кстати: взрыв был неизбежен. Пытаясь удержать хлипкую нить, соединяющую с реальностью, Кантана обхватила его пальцы. На этот раз он не вырывался и не дрожал: лишь пульс чаще забился под кожей. Сейчас он не откупился бы сухими формальностями: это определённо что-то значило. Только теперь не радовало даже это…

Мать укоризненно покачала головой. Что-то тёплое и человечное на мгновение озарило её лицо: то ли ностальгия, то ли сочувствие. Однако, тень мимолётной эмоции быстро улетучилась, вернув чертам мраморную твёрдость.

– Только не говори, что ты впридачу с иномирянином связалась, – Анацеа продолжила гнуть свою линию. Громкие слова пулями отлетали от зубов, будто Нери рядом не было вовсе. – Надо было пресечь это на корню. Я ведь сразу видела, как ты на него поглядывала.

Сердце Кантаны заколотилось чаще, пробуждая спящую внутри ярость. Привычка подчиняться матери, игнорируя внутренние противоречия, лежала слишком глубоко; и Кантана за свои неполные восемнадцать годовых циклов уже приравняла её к норме. Но сейчас мама покушалась на последнюю автономную её часть – чувства и эмоции. На ту крупицу, что делала её живой. Этого Кантана не могла простить.

– Если даже и поглядывала, – сорвалось с губ, – что с того?

– Кантана Бессамори, даже и не думай.

– Боишься, что я твои ошибки повторю?! – выпалила Кантана.

Анацеа вздрогнула, словно её окатили холодной водой. Тень сомнения пронеслась по её лицу, как световой отблеск в глухой ночи.

– Ты о чём? – спросила она.

Оглянувшись, Кантана поймала настороженное личико Мии, с долей любопытства поглядывающее из-за плеча нефилима. Две линии, пролёгшие меж бровей, выдавали обиду. Но некогда было разбираться, что вызвало негодование Мии: слова Анацеа про Нери или то, что Кантана выдала их секрет.

– Я же дочь двух миров, – Кантана всё-таки рискнула повторить слова Мии. Дрожь обвила липким полозом. – Рядом со мной открываются врата, и я не могу обуздать свой дар. Из-за того, что тот, чьей частью я являюсь – мой отец – по ту сторону. Это из-за тебя, мама, я облачена в чёрное. Из-за тебя меня считают порождением смерти. Мне продолжать?

– Твой дар, Миа, безупречен, – прошептала Анацеа, переводя взгляд. – Помолчи, дочь, если не хочешь, чтобы было хуже.

– А я продолжу! – взревела Кантана, дойдя до пика негодования. Слёзы побежали по щекам, смерзаясь коростой на ветру. – Признайся, кто мой отец?! Почему я в чёрном?!

– Кантимир Бессамори, – тихо сказала Анацеа, – ты ведь знаешь, что он ушёл до твоего рождения. Некому было отдать за тебя жизнь.

– До моего рождения, говоришь?! – зарычала Кантана, входя в азарт. – Мне интересно: когда ты единилась с иномирянином, зачиная меня, Кантимир был ещё жив?!

Анацеа, задохнувшись, остолбенела. Бледность разлилась по её лицу.

– Довольно! – сорвалось с её губ.

Лик, окаменевший от бессильной ярости, светился в ночи, как вторая луна. Тяжёлая рука Анацеа, обтянутая гипюровой перчаткой, поднялась, замахиваясь для оплеухи. Лунный свет заиграл на сердоликовом перстне.

Кантана, приоткрыв рот, проводила взглядом взмах руки матери. Она могла бы остановить удар одним жестом. Но это не спасло бы: её слова изменили течение событий. Впервые в жизни Кантана осмелилась возразить маме. Наговорила уйму обидных слов, оскорбила, выставив в дурном свете перед посторонними. Такие поступки не прощаются! Нерадивая дочь заслужила наказание и примет его достойно. Наверное, это будет правильно.

Кантана покорно опустила лицо, чтобы подставить под удар затылок. Материнская воля снова взяла своё. Кантана давно привыкла к тому, что её намерения всегда остаются за рамками внимания Анацеа. Заявлять о них было страшно, вот и оставалось пристыженно прятаться в тени матери. Даже если бы смятение ушло, Кантана никогда не смогла бы подобрать нужные слова, чтобы описать терзающие её противоречия.

Ей постоянно хотелось бежать. Но куда ринуться, если цели не видно? Несмотря на непреодолимое рвение, Кантана видела вокруг лишь густой туман. Даже в кошмарных снах она, задыхаясь от отчаяния, то и дело врывалась в непроглядную полосу млечной мглы. Искала дорогу, но не видела даже узенькой тропки. Петляла кругами, но снова и снова выходила в туманную пустоту. И когда она отчаянно звала на помощь, слышала в ответ лишь мёртвое эхо. Её слепую дорогу в никуда вымащивали камни давних обид и черепки нереализованных возможностей.

Анацеа же прекрасно видела в тумане и, во что бы то ни стало, следовала нужному пути и вела за собой детей. Пререкаться с прародительницей клана запрещалось. Да никто и не рисковал возражать, зная крутой нрав Анацеа: разве что, бедолага Элатар. До сегодняшнего дня…

Теперь всё решено. Слова Кантаны разрушили хрупкую идиллию. Мама, дорогая и любимая мама замахивалась на неё в надежде втолкнуть в прежний замкнутый круг силой. Только на этот раз Кантане не хотелось, чтобы за неё делали выбор.

Поэтому она останется здесь. Одна. В густом тумане. На мёртвой дороге, ведущей в никуда. Лучше потеряться, чем строить жизнь по чужим законам.

Белёсые радужки гусыни-наставницы выглянули из закоулков памяти. Что она говорила? Скромность и смирение, госпожа Бессамори, даруют Вам счастье. Смирение и скромность. Скромность и…

– Прости меня, – внезапно отскочило от зубов Кантаны. – Я люблю тебя, мама.

Слова зазвенели эхом в дымной мгле. Тень материнской ладони заслонила глаза от лунного света. Кантана зажмурилась в готовности принять удар.

2

– Прости меня, – Кантана вскинула виноватый взгляд. – Я люблю тебя, мама.

Луна вспыхнула в непроглядных зрачках дочери. Смуглые пальцы ещё сильнее сжали ладонь юноши из-за завесы. Гримаса страха неожиданно ушла с лица Кантаны, освободив место твёрдой уверенности. И это пугало больше всего. Перед тем, как совершить очередную глупость, младшая из Бессамори всегда становилась такой.

Анацеа напряглась, стараясь сдержать разрушительный шквал эмоций. Тщетно она искала оправдание Кантане, но вновь и вновь разум сдавался. Непросто было понять, что все эти годы заставляло Кантану пережёвывать трагедию в себе. Можно принять, как факт, то, что испуг и вправду ослепил её, сбив с пути и заставив предать Устои и Положения. Вывод сгладил бы мучительные терзания рассудка, а Кантана получила бы ещё один шанс. И Анацеа облегчила бы себе задачу… Если бы не слепая уверенность в глазах дочери. И если бы не запретное стремление к иномирянину, угадывающееся в каждом жесте Кантаны.

Правда лежала на поверхности и была куда ближе напускных аргументов. Только Анацеа упорно гнала очевидное прочь. Хоть горькая истина и не приходилась ей по вкусу, догадки вновь и вновь отдавались ударами гонга в висках. Кантана не желала мириться с положением непосвящённой. Не хотела жить в смирении и робости. Путь, определённый Покровителями, её не устраивал.

Несносная девчонка!

Ладонь рассекла напряжённую пелену морозного воздуха, как птица, идущая на взлёт, и остановилась, встретив препятствие. Анацеа беспомощно оскалилась. Разрушительный порыв откатил, растаяв мурашками на спине. Неразумное дитя! И имеет же ещё совесть перехватывать удар в десяти сантиметрах от затылка! Видно, совсем утонула в любовных делах и забыла о приличиях!

Но Кантана по-прежнему стояла, покорно опустив взгляд в землю, хотя, Анацеа чувствовала нутром, какой ценой даётся ей смиренная поза. К удивлению, её руку держал Нери. Казавшийся робким мальчишка сжигал лицо Анацеа укоризненным взглядом.

– Не надо этого делать, – произнёс он умоляюще, но твёрдо. – Прошу Вас, госпожа Бессамори.

– Будешь указывать мне, Нери? – Анацеа почувствовала, что кровь снова закипает. Каждое возражение принималось разумом в штыки. – Мальчик, не противоречь старшим. Мы разберёмся сами.

– Никому не станет лучше от того, что Вы ударите Кантану, – Нери разжал ладонь, отпуская запястье, – и Вам тоже не станет, поверьте. Всё уже произошло, и винить некого. Поздно махать кулаками.

Что-то в лице Нери заставило Анацеа остыть и отступить. Она оглядела беглецов, сгрудившихся у старой повозки. До чего же жалок каждый из этих ребят по отдельности. До чего же сильны они вместе.

Вместе с равновесием приходило и что-то ещё. Чувство вины. Не за то, что осмелилась замахнуться на родную дочь, а за то, что слишком многое упускала все эти годы.

– Пойдём домой, Кантана, – выдохнула она, не желая продолжать дискуссию.

Кантана помотала головой.

– Чтобы ты отдала меня под трибунал?

– Кантана, я хочу, чтобы ты поняла, насколько серьёзна твоя ошибка, – Анацеа понимала, что полностью потеряла контроль над Кантаной: ни толики страха не сквозило в её мимике. – Надеюсь, ты достаточно разумна, чтобы понять: ты заслуживаешь самого строгого наказания.

– Я не хочу, чтобы меня калечили за то, кем я являюсь, – прошептала Кантана. Порыв ночного ветра размазал шёпот по земле, превратив в сдавленные отзвуки. – Покровители определили мне этот дар, им и решать, возносить меня или наказывать. Никак не людям. И не тебе, мама. Ты не сломишь меня больше и не запугаешь.

– Я указывала тебе цели лишь потому, что у тебя нет ориентиров, – вымолвила Анацеа, глотая иней.

– Но твоя дорога чужда мне, – Кантана склонила голову, – и впредь я прошу не выбирать за меня. Исполни моё последнее желание, мама. Если ты меня любишь, позволь мне самой определить, где и с кем я хочу быть.

Чувство вины сдавило горло, как ладони чужих рук. Знала ли Анацеа, что у Кантаны есть собственное мнение? Её младшая вечно металась, как маятник, из угла в угол, не находя себе пристанища. Именно поэтому Анацеа считала необходимым вести её по правильной линии. Что ж, может, нерешительность Кантаны сыграет сегодня в её пользу?

– Выбирай, – произнесла Анацеа обветренными губами, чувствуя, как сердце морщится засохшим бутоном. – Я обещаю, что приму твой выбор.

«Если он будет правильным», – добавил внутренний голос. Анацеа вздохнула, выпустив изо рта облачко пара: только что она обманула дочь. Но то была ложь во спасение. Никогда, ни при каких обстоятельствах она не сможет смириться, если Кантана выберет полёт в пропасть.

Кантана молчала, чуть приоткрыв губы. Лунный свет опалял её волосы. Нарочитая настороженность сквозила в каждом взгляде и жесте. Анацеа догадывалась, что она чувствует подвох, которого нет. Оно и лучше: возможно, неуверенность подтолкнёт её на правильный путь.

Чужеземец за спиной Кантаны выжидающе затаился. Уверенное выражение его лица подсказывало, что он поймёт любое её решение. Хотя, собственно, кто он такой, чтобы быть заинтересованным? Вместе им уж точно не быть: особенно после того, как правда раскроется!

Анацеа оглядела поле боя. Миа смело вышла из-за двери кареты. Вокруг глаз её разливалась краснота: плакала, неженка. Азаэль стоял рядом с нею, робко поддерживая под локоть. Ещё один хороший кандидат на ссылку.

– Ну так, – Анацеа склонила голову, – ты выбрала? Может, дать подсказку?

– Я выбрала, – выдохнула Кантана. – Мама, прошу…

Фразу разорвал чавкающий звук шагов. Кто-то на огромной скорость нёсся через поле, бороздя сапогами густую грязь.

– Я готова! – чёрный силуэт подскочил на место возницы.

Этот голос. Он был знаком до боли. Однако не время утруждать себя догадками: главное сейчас – не позволить Кантане натворить глупостей. А то ведь очернит собственное имя перед Покровителями, а потом покается. Знавали таких!

– Ну так что? – Анацеа с интересом наблюдала, как Азаэль помогает Мии вскарабкаться в повозку. – Самое время выбрать.

Кантана, тяжело вздохнув, сделала шаг по мокрой траве. Влажные стебли зашелестели под её туфельками. Обвив руками шею Анацеа, уткнулась ей в плечо. Слёзы Кантаны побежали горячими ручейками по шее. Волосы её пахли пылью, старыми книгами и розовым маслом.

– Я люблю тебя, мама, – проговорила Кантана, шмыгая носом. – Я никогда не хотела причинять тебе боль, клянусь!

Иномирянин робко опустил глаза в землю. Ах, как хотел бы он иного исхода! Но не выйдет. Если бы не получилось у Анацеа сейчас, сами Покровители не допустили бы их связи с Кантаной. Потому что объединённые кровными узами не должны строить отношения, а единение для таких – прямой путь в логово Разрушителей.

– Я знала, что ты примешь правильное решение, – Анацеа с одобрением погладила дочь по спине. Плечи Кантаны мелко вздрагивали под ладонью.

Кантана подняла заплаканное лицо и посмотрела Анацеа в глаза. В этот момент она до боли напоминала отца. Анацеа снова увидела Тео, стоящего перед задождлённым окном в день их последней встречи. Отчаянные отблески молний опаляли его кожу ледяным пламенем, чёрные глаза походили на перезрелые восковые вишни. «Это будет неверное решение, Анацеа», – с сожалением в голосе подытожил всплывший в подсознании образ.

Теана. Покровители должны были узнать Кантану именно под таким именем.

– Прости меня, мама, – словно прочитав её мысли, пролепетала Кантана. И робко попятилась, отстраняясь. – Покровители дарят женщинам дочерей для того, чтобы они увидели свои ошибки со стороны.

– Любовь – это не ошибка, – каменная маска на лице Анацеа отяжелела, угрожая осыпаться лавиной. – Ты ещё мала, чтобы это понять.

– Вот и не осуждай меня, – слетела с губ Кантаны едва слышная фраза. Анацеа даже удалось убедить себя, что она приняла за столь смелые слова шёпот северного ветра. Если бы её дочь сказала такое на самом деле, она легла бы поперёк дороги, но не уступила бы.

– Не вздумай перечить Покровителям, Кантана.

– У Покровителей свои законы, – заметила Кантана, – и людям они неизвестны.

– Уходишь? – пробормотала Анацеа сухими губами, едва понимая смысл сказанных слов.

– Прости, – отвернувшись, Кантана метнулась к карете. Заметив её движение, Нери сорвался с места и поспешил следом. Как во сне Анацеа заметила, что по каёмке нижней губы иномирянина тянется ссадина, по форме похожая на отпечатки передних зубов. Между двумя багряными полосками красовался широкий промежуток.

Сердце, оглушительно ёкнув в висках, замерло и камнем отрикошетило в пятки. Значит, Кантана уже целовала его! Не так давно. И целовала страстно. Ни к чему беречь Кантану от падения в пропасть. Она уже на самом дне, захлёбывается в смрадных, тинистых водах ущелий.

Почтенные Покровители! Вот, что показывало страшное пророчество!

– Ты пропадёшь одна! – прокричала Анацеа в ночь, борясь с яростью. Только страх позора удерживал её от того, чтобы не кинуться под колёса колесницы. – Одумайся, покуда не поздно!

– Я не одна, – оборвала Кантана.

– Хотя бы раз смирись, дочь, – Анацеа почти умоляла, несмотря на то, что голос по-прежнему был подобен громовым раскатам. – Хотя бы раз.

– Я очень люблю тебя, мама, – Кантана обернулась через плечо. В глазах её по-прежнему стояли слёзы. – Я всегда буду тебя любить, даже если ты собственноручно меня четвертуешь. Но любовь – это не чувство безраздельной власти и обладания. Поэтому отпусти меня. Я сделала выбор.

Подобрав платье, Кантана вскарабкалась в карету. Иномирянин скакнул следом и спешно притворил дверь.

Анацеа стояла на леденящем ветру, глотая иглистую изморось. Эмоций совершенно не осталось, боли – тоже. Реальность превратилась в небрежно нарисованное полотно – размытые росчерки мела и угля. Её словно вырвало из текущего мгновения и отнесло в безвременье, как осенний лист. За жалкую пару минут настоящий момент убежал далеко вперёд, заморозив мир. Душа теперь теплилась в слезах Кантаны. Для неё же осталось лишь тело.

3

– Мама, – сбиваясь, пробормотала Кантана, как только повозка въехала в недры рабочего квартала. – Мамочка моя…

Мимо побежали сутулые просмоленные домики. В одиноких окнах, за мутными стёклами ещё не погасли огоньки свеч. На соседней улице, за густой берёзовой порослью, остался дом Лазовски. Страшное осознание иглой вонзилось в поясницу: она больше никогда не увидит Тилен. Не исключено, что её четвертуют и сошлют в Пропасть до того, как Кантана вернётся на Девятый Холм.

Если она вообще вернётся.

– Тебе лучше было остаться, – глаза Нери сверкнули в дрожащей темноте. – Она всё равно не отдала бы тебя на растерзание.

– Ты просто не знаешь, – произнесла Кантана полушёпотом, чтобы Миа и Азаэль, сидящие напротив, не услышали страшных откровений. – Я слишком долго прожила с мамой под одной крышей, чтобы быть уверенной в обратном.

– Твоя мать – ментор, – согласился Нери, осторожно коснувшись её плеча, – но отнюдь не тиран.

Кантана горестно вздохнула. Лунный свет, ворвавшийся сквозь окна повозки, выхватил губы, помеченные её поцелуями. Но горячие эмоции, порождаемые воспоминаниями о мимолётной победе, напрочь затёрла горечь разочарования. В области сердца воронкой разверзлась пустота. Мысль о том, что несколько минут назад она собственными руками выдрала оттуда родную мать, была невыносимой.

Но ещё сильнее не хотелось думать, что чувствует сейчас мама. Теперь с ней осталась одна Зейдана. Может быть, и Вайрана будет иногда навещать родной дом, но раны, которые они с матерью нанесли друг другу, вряд ли заживут. Время, конечно, смягчит боль, и когда-нибудь они срастутся, превратившись в рубцы. Но болеть не перестанут. Никогда.

Справится ли мама? Сможет ли простить непутёвую младшенькую, перешедшую все границы вопреки здравому смыслу? Сумеет ли смириться с тем, что ещё один из отпрысков Бессамори не оправдал возложенных на него ожиданий?

Кантана потёрла пальцами виски, желая вернуть ощущение реальности. Как же хочется проснуться в собственной постели и вдохнуть воздух родной земли, прогоняя обрывки самого страшного кошмара! Спёртый полумрак повозки в которой, судя по запаху, когда-то возили рыбу, и луна, бегущая по облакам следом за ней – вот её реальность. Всё, что от неё осталось.

– Я должна была уступить, – вяло пробормотала она в пустоту.

– Ты вправе решать за себя, но не должна ничем жертвовать, – донёсся сквозь тьму шёпот Нери. – Ни собой, ни своей жизнью. Слышишь меня, Кантана?

Кантана уронила голову на грудь. Пустота в сердце неистово болела. Тоска безжалостно вгрызалась в душу, наживую вырывая кровоточащие куски. Беззаботной жизни, которой она жила ещё вчера, казалось, никогда и не существовало. Её кинула в другую реальность непреодолимая сила, подобно тому, как океанская волна выбрасывает рыбу на берег. Теперь вокруг развернулась на многие километры голая пустыня. Предстояло искать воду и надеяться на выживание. Кантана угрюмо засопела носом, проглотив натужный стон. Ещё разрыдаться при всех не хватало.

– Мамочка… – снова сорвалось с губ.

Тепло чужого тела засквозило через толстую ткань накидки. Кажется, Нери придвинулся ближе… Плечи несмело обхватили чужие руки.

– Если хочешь, мы вернёмся, – горячее дыхание коснулось уха, послав волны мурашек по шее. – Сейчас же. Я попрошу Венену развернуть повозку. Она послушает меня.

– Я не хочу четвертования, Нери, – сипло проговорила Кантана.

– Я думаю, мы сможем решить этот вопрос с твоей матерью, – в голосе Нери прослушивалась надежда, но Кантана понимала, что он не уверен ни в одном из своих домыслов.

– Она же позволила заклеймить Элатара, – плечи Кантаны заходили ходуном под накидкой. – И со мной поступит так же.

– У неё не было выбора.

– А сейчас – есть?!

Серп старой луны вспарывал ночные небеса, окрашивая края облаков золотистым сиянием. Домики рабочего квартала остались позади, уступив место лесу. Деревья неуклюже убегали назад, растворяясь во мраке. Там же, в темноте, оставалось детство.

Слёзы снова подступили слишком близко. В носу засвистела влага. Кантана сжалась комочком, стараясь держаться бодро, но это не помогло. Всхлип заставил её плечи напряжённо вздрогнуть.

– Кантана, – проговорил Нери, осторожно обнимая её. – Пожалуйста. Не сейчас.

Слова прорвали невидимый барьер, что сдерживал эмоции. Беспомощно застонав, Кантана уронила голову на плечо Нери и уткнулась в воротник его пиджака. Рыдания рвались из горла, освобождая боль. Потерянная часть естества на этот раз была слишком большой, чтобы образовавшаяся рана затянулась. Даже теплота рук Нери, даже его знакомый запах, что сводил с ума, не могли залатать разрыв. Слишком неожиданно всё произошло. Слишком быстро она отреклась от матери.

Но был ли он, иной путь?

Ясно одно. Когда приходится выбирать между безысходностью и неизвестностью, рациональнее отдавать предпочтение второму. Кто знает, что будет там, за поворотом? Может быть, свет?

– Просто пришла зима. С Днём Рождения, Кантана Бессамори, – пробормотал Нери, бережно коснувшись её волос.

4

Два часа в трясущейся повозке показались вечностью. Однообразные пейзажи за окном начали сливаться в один. От верхушек деревьев, убегающих назад по синеве неба, уже тошнило. Помимо этого, голод давал о себе знать всё настойчивее. Миа поморщилась, обхватив себя руками. Всё-таки, нужно было пересилить себя и поужинать.

Кто же знал, что всё обернётся именно так?!

Нери, сидящий напротив, провожал взглядом островки леса, исчезающие во мраке. Одной рукой он приобнимал дремлющую Кантану. Миа старалась не смотреть на них, отводя взор, но глаза то и дело возвращались обратно. И боль снова глодала её изнутри: горячая и едкая.

Хотя… Возможно, это просто голод? По крайней мере, когда Миа убеждала себя в этом, ей становилось легче. Намного.

Нери. Он говорил, что не оставит её. Говорил, что они должны плыть в одной лодке! И сам же разомкнул круг, бросив её в одиночестве! Раньше у них не было никого, кроме друг друга. Теперь у него есть другая. Кантана, что может кошкой лечь на плечо, беззастенчиво обнимать и заливисто смеяться. Неизвестно, что связывает их, и связывает ли вообще. Но слишком очевидно, что они друг к другу стремятся. Как два полюса мощного магнита.

Миа с презрением смотрела на кружевные тени, бегущие по лицу Кантаны. Впервые в жизни она ощущала себя опустошённой настолько, что не могла придумать даже элементарного плана мести. Оставалось воображать, как она самолично подвергает Кантану изощрённым пыткам. Фантазии вызывали отвращение и дрожь, но странным образом успокаивали. И отвлекали от сосущего голода.

Неожиданно небо посветлело. Полоса леса за окнами повозки оборвалась, выставив рваную кайму в глубокую синь. Мимо пронёсся клетчатый клин поля, похожий на ломоть огромного торта.

– Останови у таверны! – Кантана неожиданно подняла голову. – Слышишь, Окто?!

– Таверны?! – не без изумления переспросила Миа.

– Должны же мы что-то поесть, – буркнула Кантана с такой миной, словно ей стали известны все тайные мысли Мии.

Впрочем, за эту затею Миа была ей искренне благодарна. И даже желала забрать назад половину грязных мыслей.

– Ночные перекусы вредны, – сонно проговорил Нери.

– Только тебя спросить забыла, – резко высказалась Кантана. – Становится холоднее. К утру мы можем превратиться в ледышки. Нам нужен суп.

Повозка, качнувшись, остановилась у приземистой деревянной постройки. Окна с резными наличниками сияли свечными огоньками. Судя по аппетитному запаху свежевыпеченного хлеба, они попали по адресу.

– Как ты узнала, что это таверна? – Нери пожал плечами в безликой темноте. – Ты ведь не выезжала за пределы города!

– Этот запах, – пояснила Кантана, выныривая из повозки в холодную мглу. – Я почувствовала его ещё за километр. Только дурак не догадается, что рядом место, где вкусно готовят!

Кантана вернулась пятнадцать минут спустя с подносом. На расписной дощечке дымились четыре горшочка с ароматным супом. Миа с удовольствием приняла один из них. Горячие стенки горшочка обожгли ладони.

Внутри золотился капельками жира суп. Густой, наваристый, с картофелем, морковью, капустой и настоящей мясной вырезкой! Такого точно не найдёшь в Иммортеле! На вкус похлёбка тоже оказалась отменной. Миа откинулась на спинку скамьи, чувствуя, как в животе разливается приятное тепло.

– А деньги откуда? – осведомился Нери, с непонятным отвращением помешивая трапезу.

– Я заложила твой пипидастр, – невесело отозвалась Кантана.

– Да как ты посмела?!

– Шучу, – Кантана выставила вперёд ладонь. На среднем и безымянном пальце красовались розовые ободки от недавно снятых колец. – К сожалению, шучу.

– Нужно отъехать подальше, – подал голос Азаэль, до сих пор молчавший. – Там и поужинаем. Здесь нельзя оставаться.

– Это ещё почему? – фыркнула Миа.

– Нас проще будет найти у людного места, – пояснил Азаэль. – Лучше уйти в тень.

– Да что ты знаешь вообще?! – возмутилась Кантана. – Только подслушивать и сплетни собирать горазд.

– Он прав. А вдруг госпоже Бессамори вздумается ринуться следом? – вмешался Нери. – За то время, пока вы все управитесь, она может и нагнать нас.

Кантана посмотрела на него так, что Мии снова стало не по себе от ревности. Огонёк страха вспыхнул в её глазах. Но на этот раз спорить она не стала.

5

Проехав пару километров, повозка свернула на боковую дорогу и, съехав на обочину, остановилась в тени массивных сосен.

Нери выпрыгнул из кареты в объятья холода, пахнущего дождём и болотом. Трава захрустела под подошвами. Полосы дождя резали небо на части. Гибкие струйки походили на люрекс, серебрящийся в лунном свете.

Венена сидела на месте возницы, пряча ладони в облезлую муфту. Капли змейками сползали по морщинам высоких сапог. «Ну, хоть сандалии не надела», – укоризненно подумал Нери. Внутри зацарапалось холодное омерзение, когда он представил вспухшие от влажности босые ступни в покоробившихся кожаных сандалиях.

Ступив на помост, Нери присел рядом. Старое дерево сипло заскрипело, и повозка чуть накренилась вперёд. Струйки воды, шурша, покатились с навеса на колени. Мокрые дорожки побежали по джинсам, стремительно пропитывая ткань.

Венена вскинула голову. По прерывистому, напряжённому дыханию Нери понял, что она сильно замёрзла. И, должно быть, голодна. Расширенные глаза Венены лихорадочно бегали – ещё один верный признак того, что Нери пришёл по адресу.

Нет, не освободиться от желания заботиться о ней! Венена с Девятого Холма в опеке явно не нуждалась. Но что поделать с восемнадцатью годами голой привычки?

– Поешь, – Нери протянул ей свой горшочек с супом, – тебе нужнее.

– Что это? – Венена заглянула за глиняный ободок. Уголок её рта приподнялся в хитрой усмешке. – Суп?

– У меня больше ничего нет, – виновато проговорил Нери. – Ешь. А то сознание потеряешь в пути.

Венена протянула было руки к трапезе, но тут же снова засунула их в муфту. Сомнение свело её брови над переносицей.

– Я на работе, – она пожала плечами. – Не полагается.

– Прошу тебя, – Нери умоляюще посмотрел на Венену, скорчившуюся от дрожи, – хотя бы пару ложек.

– Не отравишь? – Венена с недоверием взяла горшочек и перемешала содержимое.

Ложка звенела, ударяясь о стенки сосуда. Пальцы Венены расслабились и порозовели, обняв разогретую посуду, и Нери с облегчением выдохнул. По привычке.

– Кажется, я просыпаюсь, – Венена с одобрением кивнула, пережёвывая мясо. – Теперь меня хватит на десяток заданий!

Презрение и горячая боль сдавили сердце. Нери не одобрял отчаянное стремление Венены к выжиманию денег из воздуха во что бы то ни стало. Может быть, корень негативных эмоций лежал в банальной зависти к её умению вертеться и выживать, только вот одна деталь опровергала эту догадку. Ради денег Венена готова была связаться даже с врагом. Это никак не укладывалось в правила, по которым Нери привык жить.

– И как ты докатилась до такой жизни? – изрёк Нери, глядя на ручейки, сбегающие с навеса.

– Докатилась? – фыркнула Венена, продолжая жадно поедать суп. – Наоборот: я превзошла свои лимиты!

Мимо повозки, громко ухнув, пролетел филин. Сделав опасный крюк над землёй, он набрал высоту и скрылся в мощном навесе крон. Нери от неожиданности вжался в повозку. Не к добру…

– Давай откровенно, – произнёс Нери полушёпотом. – Я уже понял, что ты помогаешь врагам. Ты хотя бы понимаешь, что это неправильно?

Удовлетворение разлилось за грудиной, как терпкое вино, которое подавали за ужином в доме Бессамори. Он сказал это! Выплеснул наружу то, что волновало и расстраивало долгие дни. Удивительное чувство облегчения. Словно наболевший нарыв, наконец, вскрылся, выпустив гной.

– К совести взываешь? – Венена, кажется, нисколько не разозлилась. Она лишь продолжала задумчиво поглядывать в глубину горшочка, словно высматривая на жирной поверхности супа картины будущего. – Многие пытались. И отчего это имеет для тебя такую важность?

– Я не могу пока сказать, – признался Нери, – но поверь, я не предам тебя.

Не поднимая головы, Венена стрельнула пристальным взглядом в лицо Нери.

– Мы точно с тобой не встречались раньше?

– Ты дорога мне, – отрезал Нери, предвосхитив неудобный вопрос.

– Ты когда-нибудь нуждался? – Венена заискивающе приподняла бровь.

Нери задрал лицо в небо, но взгляд встретил лишь непромокаемую ткань навеса. Гулкая барабанная дробь дождя навевала грусть. Конечно! Конечно, ему приходилось терпеть бедность! Бывали времена, когда даже соевые суррогаты лишь по праздникам доставались. Сейчас работа у матери получше, но она по-прежнему не вылезает из кредитов и блокирует номера коллекторов на мультикоммуникаторе. И, возможно, даже волнуется за Нери, когда он утром уходит в университет.

– Мать по уши в креди… в долгах, – оборвал Нери, вспомнив легенду, – была, то есть. Мы и убежали с Третьего Холма из-за того, что нас могли убить.

Венена невесело хохотнула. Звонкий голос жемчужинами рассыпался по сырой траве.

– Это всё не то, – она махнула рукой. – А по-настоящему нуждался? Ты голодал когда-нибудь?

– Было дело, – соврал Нери. – Но это не заставило меня совершать аморальные поступки и пойти на обман.

Венена опустила руки, изо всех сил хлопнув по лавке. Суп в горшочке, зажатом между коленями, едва не расплескался. Повозку качнуло вперёд. Очередная порция капель просыпалась на ноги.

– Ты не голодал, раз говоришь так! – впервые Венена повысила голос.

– Голодал! – Нери тоже начал входить в азарт. Переспорить упрямицу в стратегически важном вопросе – милое дело.

– Ты когда-нибудь ел крыс, Нери?! Просто ответь!

Дождь забарабанил по навесу с особой ожесточённостью. Нери представил себе копошащихся пушистых зверьков со смоляными бусинками глаз, крошечными коготками на лапках и голыми хвостами. К горлу подступила тошнота, и он неосознанно прикрыл рот ладонью.

– Нет… – прошептал он.

Венена легко покачала головой. Улыбка заиграла на её губах, и Нери понял, что точка кипения пройдена. Они похожи. Они слишком похожи. Но, увы, не в вопросах личных убеждений.

– Когда постоянный голод и нужда становятся твоими спутниками, ты забываешь о морали, – с неожиданным спокойствием выдала Венена. – Если ты летишь на камни, тебе не до остальных. На этом пути в никуда рано или поздно наступает момент, когда ты должен переступить через себя, чтобы выжить. И я смогла.

– Да как ты можешь такое говорить вообще?! Любую проблему можно решить честным путём!

– Ты просто не видел настоящих трудностей.

– И это – самоцель для тебя?! – воскликнул Нери. – Сравняться с пафосными бессердечными толстосумами?!

– Я повидала много людей, – бесстрастно отозвалась Венена, – и, знаешь, богатые куда приятнее и добросердечнее бедняков. Когда тебе нечего есть, вся жизнь превращается в борьбу. В бесконечную драку за ресурсы. Ты не можешь думать ни о чём больше. Это истощает душу, превращая человека в агрессивного и озлобленного монстра.

– Агрессивен и озлоблен тот, кто прибирает всё к рукам!

– Такому ничего и не дастся, уж поверь, – хмыкнула Венена. – Богатство будет ускользать между пальцами. У Покровителей свои законы, познать которые мы не в силах.

– Неужели ты и на панель смогла бы выйти? – сорвался с губ Нери хриплый полушёпот.

– Тело – это всего лишь тело, – заметила Венена. – Грузчики на рынке тоже зарабатывают телом, но их почему-то не осуждают. Главное не продавать душу. Не изменять тому, что у тебя в сердце.

Слова Венены пронзили грудь Нери острым кинжалом. Учащённый пульс разливался под кожей тёплыми волнами. Мог ли он подумать, что у его сестры, для которой он был личным санитаром, такие жизненные принципы?! «Судьба уберегла тебя, Венена, отобрав рассудок, – подумал он, глядя в задумчивые глаза девушки. – Уберегла от тюрьмы, от обвинений, от грязных помыслов. Ты никогда не выжила бы в Иммортеле. Там не дали бы покоя такой, как ты». И до чего Нери было досадно, что нельзя произносить это вслух! Нет, он не хотел ранить Венену. Просто понять и принять… Страшная и удивительная истина заключалась в том, что он любил свою сестру и умалишённым растением, и аморальной мошенницей. Любил и хотел беречь. Должно быть, он полюбил бы Венену и проституткой.

– Дай угадаю: ты был обо мне лучшего мнения? – прервала его рассуждения Венена.

– Наверное, у меня просто недостаточно мудрости, чтобы принимать людей такими, какие они есть, без осуждения.

– Просто пойми, – она прикусила губу, – когда все выходы отрезаны, а летать ты так и не научился, остаётся рыть себе подкоп, срывая ногти. Ты не знаешь, каково это, когда тебе даже в долг не дают, потому что очевидно – не отдашь. Когда моя мама ушла к Покровителям…

– Расскажи лучше, какой она была! – перебил Нери, не желая узнавать грязные факты из жизни Венены.

– Кто?

– Мама, – Нери выдохнул в дождь крутящиеся колечки пара.

Венена на мгновение застыла, словно получив оплеуху. В голубоватой лунной мгле она походила на статую, выточенную из камня, и лишь клубы пара, срывающиеся с её губ, рушили иллюзию. «Неужели я снова задел её за живое?» – подумал Нери, желая этого меньше всего на свете. Опостылые мгновения тянулись, как жвачка, обвивая сердце витками колючей проволоки. Нери начинало казаться, что он не просто зацепил Венену, а ударил наотмашь.

– Я сказал что-то не то? – робко проронил он.

– Мама? – выйдя из ступора, Венена улыбнулась. Глаза загорелись наигранным оживлением. – Самой доброй, любящей и заботливой. Работала, не покладая рук. Мама отдала за меня жизнь, и я обязана ей своей собственной.

– Ты очень любила её? – вопрос был риторическим и отдавал детской глупостью, но Нери вынужден был его задать, чтобы избавиться от гнёта неловкого молчания.

– Конечно, – Венена снова улыбнулась. В её лице снова мелькнуло что-то, заставившее Нери усомниться в искренности слов. – Мне плохо без неё. Хоть уже семь годовых циклов минуло. Она была единственным человеком, которому я нужна.

– Не единственным, – возразил Нери.

И это была правда.

Живое удивление расширило глаза Венены. Ветер с рокотом прокатился под повозкой, заколыхав волосы у висков.

– Что, снова?! – она вскочила, едва не расплескав суп. – Ты читаешь мои мысли! Как и тогда?! Почему, Почтенные Покровители?! Я лишь подумала, что никому не нужна, и тут твоя фраза на подхвате!

– Ты сказала это вслух, – возразил Нери.

– Не может быть!

– Тебе нужно лучше высыпаться, Венена, – отметил Нери, в глубине души изумляясь открытию. Не в первый раз он читал мысли Венены. – Совсем о себе не заботишься.

– Довольно загадок! – Венена дёрнула головой. – Откуда ты явился? Откуда тебе известны вещи, о которых знаю лишь я?

– Интуиция, – промямлил Нери. Он ожидал, что такой ответ может довести Венену до бешенства, но правда всё ещё была под запретом. – Не более того.

Венена всплеснула руками и застонала. Ураган завыл в кронах деревьев, вторя ей. Пламя лунного света, набрав яркость, подпалило пожухшую траву. Казалось, что на многие метры впереди повозки развернулось огненное поле.

– Папа не на Фате! Папа не вернётся! Кто ты, Нери?! – она закрыла лицо ладонями. Прерывистое дыхание толчками срывалось с губ, тая испариной. – Зачем тебе я?! Ты несёшь мою смерть чьим-то посланием? Если так, то позволь откупиться!

– Глупая, – Нери стукнул себя по лбу, понимая, что дал ей почву для сомнений. – Прекрати говорить ерунду, прошу!

– Я спрячу тебя так хорошо, что заказчик никогда не отыщет, только оставь мне жизнь!

Нери оторвался от скамейки, заставив повозку со скрипом качнуться, и метнулся к Венене. Она, вздрогнув от неожиданности, попыталась спрыгнуть на землю, но, пошатнувшись, оставила затею. Усталость, леденящее Межсезонье и голод сработали против неё. Теряя равновесие, Венена наклонилась вперёд. Нери, не ожидая от себя столь смелого жеста, обхватил её, притянул к себе и стиснул в объятиях. Напряжённые руки упёрлись в грудь, отчаянно пытаясь оттолкнуть, но он был сильнее. Он сомкнул объятия ещё крепче, и Венена перестала елозить. Только тогда Нери рискнул ослабить хватку. Рука переползла в густые волосы Венены и легла на затылок, настойчиво склоняя её голову к плечу. Горячий, влажный всхлип коснулся шеи.

– Доверяй мне, – зашептал он ей на ухо. – Прошу тебя. Просто доверяй. Я никогда не причиню тебе зла, запомни. Мне нечем подтвердить свои намерения, только словами. Знала бы ты…

«Знала бы ты, что в моей жизни нет никого дороже тебя», – хотел сказать он, но вовремя проглотил окончание. Любая недомолвка породила бы новые вопросы. Венена была из тех, кто страстно ищет ответы. Как и он сам.

Они слишком похожи. Они слишком разные.

– Ты умеешь читать мысли? – прошептала Венена.

– Только твои, – признался Нери. – Очень редко. И ты мои тоже иногда читаешь. Прислушайся. Покровители настроили нас на одну волну. Только им известен ответ, для чего это нужно.

– Откуда ты про брата знаешь? – хрипло прошептала Венена ему в плечо.

Её сердце колотилось так сильно, что Нери чувствовал толчки сквозь одежду. Пришлось выдохнуть, чтобы обуздать нарастающий страх. Вопрос был каверзным, готового ответа не было. Ляпнуть лишнего означало выдать себя. Придётся импровизировать. Как хорошо, что Венена не видит его лица!

– Ты подумала о нём мельком, – соврал Нери, и холод плащом спустился по спине, сковав мышцы. Всё существо на миг отделилось от тела. Пересохшие губы двигались на автомате, язык щипало. – Я подхватил твою мысль, не более того. Как и сейчас.

Плечи Венены вздрагивали от всхлипов, не давая прийти в себя. Необъяснимый стыд шкодливым котёнком карабкался по спине. Эмоции её были для Нери чем-то сугубо интимным. Чем-то, что он не имел права наблюдать.

– Мой брат умер, – отчеканила Венена сквозь слёзы. – Его звали Нери. Как и тебя. Когда ты впервые назвал своё имя, я вспомнила о Нери, будто это случилось вчера. И, клянусь, я готова была тебя убить в тот момент.

Задохнувшись, Нери ещё крепче прижал её к себе. Одна мысль о том, что в этой вселенной он мёртв, породила панику.

– Прости, – прошептал он ей в волосы, едва справляясь с жутковатым дурманом испуга.

– Нери был немощным, – пояснила Венена, всхлипывая. – Едва преодолел три годовых цикла. Так и не научился держать голову. Мы – единоутробны, и, несмотря на возраст, я хорошо его запомнила.

– Почему? – Нери не мог унять любопытства.

– Я родилась первой, – сбиваясь, произнесла Венена. – Нери появился на свет лишь спустя пятнадцать часов. Он не дышал. Жрецы сделали всё, что могли, и чудом вернули моему братику жизнь. Но я иногда думаю…

Речь оборвалась на самой высокой и пронзительной ноте. Тем не менее, Нери чётко знал, что она хотела поведать. Как не понять – он сам предавался подобным мыслям, когда наблюдал за сестрой и её бесплодными попытками обрести себя и наладить контакт с внешним миром. Не потому, что не любил её, нет. Напротив – из-за того, что желал ей лучшей доли.

– Скажи это, Венена, – прошептал он.

– Я думаю, что смерть в родах была бы для него лучшей участью, чем такое существование, – отрезала Венена.

– А ты никогда не думала о том, что есть другие миры? – Нери понесло, но Венена так растрогала его, что остановиться стало проблемой. – Возможно даже, бесконечное множество иных измерений. И что где-то в другом месте всё могло пойти иначе. Что твой брат жив, невредим и не страдал.

– О чём ты? – Венена тягостно вздохнула.

– Прости, – он смущённо отстранился. – Я размечтался. Я лишь хотел, чтобы ты не страдала так…

– Почему ты заботишься обо мне? – Венена приподняла бровь. – Я ведь для тебя – чужая.

– Потому что я этого хочу, – сорвалось с губ Нери.

– Интересно, чего ты ещё хочешь, Нери, – низкий, бархатный голос завибрировал в ночи, налитой лунным сиянием.

Оторопев, Нери отпустил Венену. Сердце заколошматилось о рёбра, а в носу заиграл прогорклый запах беды. Стараясь растянуть мгновения, Нери обернулся.

Лучше бы он этого не делал.

Холодное мерцание заиндевевшей травы резануло по глазам. Переливающиеся кристаллы измороси смазались, когда в скулу прилетел мощный шлепок.

– К-кантана?

– Не связывайся с ним, Окто, – пропела ночная гостья, обращаясь к Венене. – Такого хитрого дамского угодника ещё поискать!

6

Леденящая тишина леса, столь располагающая прежде, натянулась, как струна. Казалось, что время остановилось. Лишь реквием ветра, запутавшегося в кронах, рушил иллюзию.

– Тут никто ни с кем и не связывается, Кантана, – буркнул Нери, потирая скулу. В ушах звенело от удара. – Если не знаешь, в чём дело, не лезь в чужой монастырь со своим уставом.

Лицо Кантаны перекосило немое недовольство. Как во сне Нери заметил, что кулаки юной госпожи Бессамори крепко сжаты.

– Нери, – Кантана надменно ухмыльнулась, но в её голосе слышались нотки ярости. – Уж не рисовался бы. Сначала целовал у меня на глазах ту, что зовёшь сестрой, потом меня провоцировал, а теперь обнимаешься с Окто? Следи за своими желаниями, пожалуйста.

Это был предел. Кровь забурлила, как кипящее масло на сковороде. Звон в ушах оглушил, дойдя до пронзительных нот верхних октав.

– Да что за бред ты несёшь?! Я никого не целовал и не провоцировал! Ты же сама… Какие глупости! – Нери обернулся к Венене. – Венена, я надеюсь, что хотя бы у тебя хватает ума не верить в эту ересь!

Он осознал, насколько глупо и неправдоподобно выглядят его оправдания лишь тогда, когда наткнулся на разочарованную мину Венены. За считанные секунды между ними выросла стена. Нери уже не согревала та эмоциональная близость, что бывает только у близнецов. Одной фразой Кантана разорвала родственные нити, что прочно спаяли его с Вененой Окто. Нити родной крови и братской любви, которым был нипочём даже пространственно-временной континуум.

– Поговорим потом, – сухо отреагировала Венена, вытирая глаза.

Ярость взметнулась за грудиной. Уж к чему, а к такому повороту событий Нери точно готов не был. Вот так штука: Кантана вовсе не так глупа, как кажется. Чудесно устроилась! Не может выполнить элементарных действий с десятичными дробями, зато горазда развернуть ситуацию так, что камни полетят в невиновного. Влепила пощёчину, оклеветала, а он после всего этого ещё и отмыться пытается?! Правда на стороне Нери, но – парадокс – он даже не может её отстоять. Несмотря на чистоту помыслов, в глазах Венены он – последний преступник, которого сдали с потрохами. Оправдания, льющиеся из его уст, звучат жалко и неестественно, как бы он ни стремился вылезти из кожи вон.

– Аплодисменты, госпожа Бессамори, – Нери саркастически ухмыльнулся и похлопал в ладоши. Спрыгнул с помоста в траву, раскачав повозку. – Добилась своего? Довольна теперь?!

– Видишь, Венена?! – Кантана, не обращая на него внимания, горячо всплеснула руками. – Он даже не знает, что сказать в оправдание! Остерегайся его. Изощрённый ловелас опасен для непорочной девушки.

Венена что-то невнятно пробормотала за спиной. Звук её голоса заглушил ветер, но Нери не сомневался, что Венена оправдывается. Несмотря на деловую хватку, ей явно недостаёт проницательности. А Кантана умеет вешать на уши лапшу с особым изощрённым профессионализмом, в чём Нери убедился ещё в первый день знакомства.

Злость затмила взор. Лодыжки затряслись, угрожая обрушить тело. Оставить всё, как есть, значило признать свою вину и расписаться в собственной беспомощности. Нет, эта черноволосая бестия больше не посмеет лепить из него то, что её душеньке угодно!

В ярости Нери схватил Кантану за рукав и потащил на обочину.

– Ты что, Нери? – Кантана, теряя равновесие, попыталась вырваться, но тщетно. Он слишком сильно сжимал ткань. Капризы кончились. Нери слишком разозлился, чтобы позволить ей снова одержать верх.

Они неуклюже спустились по насыпи у обочины и побрели в лес. Чаща с готовностью распахнула навстречу тёмно-синюю пасть, пронизанную сосудами переплетающихся ветвей.

– Да по тебе театральные помостки плачут, – процедил Нери. Ботинки проваливались в грязь, хрустя корочкой льда. Он спотыкался и оступался, но упорно волок Кантану за собой. Пора прекращать быть безвольной игрушкой в руках избалованной манипуляторши.

– Как ты обращаешься с девушками?! – возмущённо заголосила Кантана, споткнувшись о выступающий корень.

– Так, как они того заслуживают! – Нери упорно продирался сквозь кусты, игнорируя ломающиеся сухие ветки.

– А ну отпусти меня! – Кантана дёрнула рукав накидки, вырываясь. Оторочка сердито затрещала, распуская веер шёлковых нитей.

Разжав ладонь, Нери остановился. Вокруг мерцали налётом инея сосновые стволы. Подлесок распушил кривые ветви, окружив их зловещей паутиной. Они зашли довольно глубоко в чащу, и теперь лишь едва слышимое ржание лошади напоминало о том, что дорога недалеко.

Очередная пощёчина, прилетевшая в правую скулу, уже не удивила. Атаки левши предугадать сложнее, но приноровиться вполне реально.

– Давай-давай, – Нери с готовностью вытер выступившую в уголке глаза слезу.

– Награда за невежество, – Кантана недовольно расправляла складки на накидке.

Нери смерил её укоризненным взглядом. Кантана гордо глазела на него, уперев руки в бока. Казалось, что пар вот-вот повалит у неё из ушей, но надо отдать должное: она превосходно держала себя в руках. Он мог бы многому у неё поучиться.

– Клевещем, значит?! – прошипел Нери. – И по какому поводу? Изволь объяснить, чем же я так задел тебя, что ты драться полезла?

– Не прикидывайся, – выдохнула Кантана, сохраняя спокойствие. – Я прекрасно помню тот эпизод в саду с Мией. И я знаю, что в библиотеке ты ни к чему себя не принуждал. Что я, правду не могу сказать, чтобы девушка тебя остерегалась?

– Нас никто не слышит, Кантана! – ярость и боль предательства бились насмерть в груди Нери, заглушая друг друга. – Умоляю, скажи, как есть. Зачем тебе было очернять меня? Я обнял Венену потому, что она плакала. И что в этом криминального?

– Я отметила тебя своим поцелуем, – возмутилась Кантана. – Я поверила тебе и сделала роковой выбор. Я убежала вместе с тобой из жизни, которой привыкла жить. И после всего этого я вижу, как коротка твоя память и бесчувственно сердце?!

– Кантана, на этот раз у тебя не было выбора, – Нери сжал зубы, дабы подавить ярость. – Как и у нас с Мией. Мы должны были бежать с Девятого Холма, чтобы спастись. И ты ведь сама заварила эту кашу в библиотеке. Зачем? Чтобы потом предъявлять мне претензии по малейшему поводу?

– Но ты же ответил мне, – Кантана распахнула глаза.

– А что я должен был сделать?! – воскликнул Нери. – Ударить тебя? Оттолкнуть?

– Ты ответил мне! Я чувствовала, с каким трудом ты распахнул для меня своё сердце! А Окто ты видишь второй раз, но уже доверяешь ей, как брат!

– Как брат, – Нери замялся. Подобрать слова точнее было невозможно. – Я не могу объяснить тебе всё сейчас. Да ты и не поймёшь. Если тебя ревность одолела, то знай, что Венена – не дама моего сердца. И никогда не будет ею. Но нас с ней связывает слишком многое. Гораздо больше, чем ты можешь предположить.

– Ревность? – Кантана фыркнула. Раздосадованная гримаса уступила место ухмылке. – Тебя что ли ревновать? Не много ли чести?

– А с чего бы тогда стравливать нас? – возразил Нери. – Просто пойми, Кантана. Венена может знать, как нам с Мией вернуться домой. Это важно для нас. И для тебя – тоже.

– Прекрасная причина, чтобы разыгрывать вечную любовь к мошеннице! – Кантана хихикнула. – Ты казался мне человеком принципа. Честным и неподкупным. Кажется, я по-настоящему ошиблась в тебе, Нери.

– Почему ты не слышишь меня сейчас?! – Нери в отчаянии посмотрел в звёздное небо. – Почему переиначиваешь мои слова?! Я объяснил бы тебе всё, что ты хочешь знать, если бы мог! Но я и сам пока ни в чём не уверен.

– Не переживай ты так, – Кантана с издёвкой приподняла уголки губ. В голосе сквозил злой сарказм. – Я уже всё поняла и ни в чём тебя не обвиняю. Впредь не буду навязывать тебе своё общество. Не нужно бояться говорить «нет» открыто. Запомни на будущее.

Развернувшись, Кантана начала пробираться к дороге. Растопыренные веточки кустарника вцеплялись в складки её подола. Нери нехотя последовал за ней. Парадокс, но его тошнило от необоснованного чувства вины. Непризнанной колдунье в чёрном удалось перевернуть и переиначить не только ситуацию в глазах Венены, но и его рассудок. Лишь об одном он мог просить судьбу сейчас: чтобы Кантане не вздумалось повернуть обратно.

Дорога, горящая в лунном сиянии, убегала за горизонт. Деревья, заполонившие обочину, касались облетевшими кронами облаков.

– Кантана, – Нери нагнал её у повозки, надеясь уберечь от необдуманных поступков. – Мы связаны кровью. Помнишь?

– И жизнью, – прошептала Кантана в ответ, распахивая дверь.

7

Жадное солнце растаяло в облаках, осыпавшись льдинками на ватные края. Налипшая на сухую траву изморось таяла, превращаясь в воду. Голые деревья топорщили пальцы веток в небо. Ветер кружил меж ними, как волчок, распугивая птиц.

Город просыпался: медленно и лениво. И хотя улочки ещё пустовали, оранжевые огоньки в окнах уже воспевали новое утро. Сгорбленные крыши, подступившие к полосе леса, окутались вуалью дыма. Скоро двери домиков заскрипят, распахиваясь, и жители рабочего квартала плавной рекой потекут к центру города – зарабатывать свои кровные. Те, что побогаче – остановятся на углу, поджидая повозку номер пять; те, кому приходится день ото дня всё сильнее утягивать пояса – потрусят пешком, стаптывая каблуки. Девушки в скромных разноцветных платьях и неуклюжих пальто не по размеру ринутся в Наставни…

Но это будет потом. А пока узкие улочки не наполнились гамом и топотом, можно наслаждаться тишью, растягивая мгновения блаженства, как резину.

Тилен озлобленно покосилась на стойло в дальнем конце двора. Вот уже три дня, как оно снова ожило и запестрело хором лошадиных голосов. И это после пяти лет покоя! С того момента, как они с Кантаной загнали кобылку покойного дяди, мать не находила средств, чтобы приобрести новый транспорт. Одним Разрушителям известно, куда делись деньги, которые старшая Бессамори отдала мамаше за эту невинную выходку… Этих золотых монет хватило бы на пару крепких меринов! Но что поделать, если твоя мать – большая любительница грязно наживаться за чужой счёт. Одним Покровителям известно, сколько раз Тилен приходилось за неё краснеть.

В последний раз Тилен было стыдно за мать три дня назад. Знала ли матушка, околдованная зелёным змеем, во сколько встанет содержание чужих лошадей?! Тилен знала, что животные не умеют чувствовать, однако в глазах обоих меринов проглядывала странная влажная печаль, которую она не могла игнорировать. Кони, определённо, скучали по прежним хозяевам, свежему сену и хорошему уходу.

Гематомы под кожей ныли и болели. Тело гниёт заживо, не иначе! Кто знает, смогла бы она вообще встать, если бы Зейдана не свела страдания к минимуму. Но это была меньшая из неприятностей: душа болела куда сильнее тела. Тилен по-прежнему не могла понять, зачем Кантане нужно было стравливать её и Сасси. И почему подруга так и не признала свою оплошность. Тилен ведь желала лишь чтобы Кантана поняла, как опасно идти против всех в одиночку. Она много лет пыталась взять слово и донести эту простую истину до подруги, но не получалось. Бессамори слишком любила гулять по грани, и равновесие держала очень плохо. Тилен уважала стремление Кантаны выбирать дорогу, но никогда не хотела следовать за ней таким путём.

Кто же знал, что всё так обернётся? Люди часто предстают не такими, какими кажутся – это истина. Но как же трудно было принять Кантану со всей её гнильцой! Она ведь не была такой раньше! Домыслы о том, что все эти годы Кантана лукавила, чтобы в конце концов показать зубы, доводили Тилен до безумия. Она утешала себя тем, что каждый имеет право оступиться, и свято лелеяла надежду, что Бессамори кается в глубине души, боясь в этом сознаться. Такие, как она, никогда не признают ошибок.

– Тилен! – растрёпанная голова матери высунулась из открытого окна. Сносящий запах перегара распространялся из её рта на добрый десяток метров. – Если этому подонку вздумается вернуться, скажи, что я его не жду. Пусть катится, куда хочет. В мой дом он больше не зайдёт!

Подонок – это Гай. Совместное существование Гая и мамы в этом доме – одно сплошное разногласие. Сколько Тилен себя помнила, мать и старший брат постоянно ругались и спорили. Дело часто доходило до драк. И Гай непременно ушёл бы из дома по достижению сознательного возраста, если бы не Тилен. Брат, будучи сообразительным, догадывался, что мать, потеряв извечную куклу для битья, начнёт срываться на Тилен, или – что и того хуже – на младших.

– Скажу, – отрезала Тилен.

Оно и лучше. Если всё случилось так, как описала Кантана, заявление матери только на руку. По крайней мере, она не будет волноваться за нерадивого сынка. Некоторое время. До тех пор, пока похмелье не отрезвит её и не выведет на зыбкую тропу грязных слёз и позднего раскаяния.

– И вообще, не сиди на дворе долго! – рявкнула Ленор.

Тилен закатила глаза. Началось… Кажется, Гай оказался прав в своих подозрениях. Она за всю жизни не получила столько навязчивого внимания от матери, сколько в последние дни. Возможно, вскоре предстоит заработать первую порцию оплеух и пинков. Лишь одно радовало: хорошо, что на её месте не оказался кто-то из младших.

– Сегодня – день стирки, – снова загремел над двором грубый голос. – И ты должна мне помогать.

– Сама знаю! – выкрикнула Тилен, наблюдая за тем, как каштановый мерин щиплет сено.

– Хватит сидеть на шее!

– Да замолчи уже!

Истеричная нотка хохота пронеслась над ухом. За покосившимся забором просеменили два юноши с соседней улицы. Один из них – высокий и статный – бросил на Тилен насмешливый взгляд и что-то шепнул спутнику. Его собеседник прыснул: слащаво, будто девочка. «Вот бы и меня избили, – донеслось до слуха Тилен. – Я тоже лошадь хочу. Устал уже пешком ходить!»

Тилен, подавляя ярость, отвела взор. В груди клокотало раскалённое масло. Веки неожиданно отяжелели и набрякли. Только не плакать!

Теперь все на Девятом Холме будут коситься на неё из-за плеча и злобно хихикать вслед. Но не из-за того, что Сасси и девочки из её глуповатой компашки оставили следы на теле. Во всём виновата мать и её захватучие руки! И глупые принципы. И желание во что бы то ни стало сорвать выгоду от несчастья, случившегося с Тилен.

Сколько раз Тилен представляла себе, как сбегает из родного дома на рассвете, перекинув через плечо холщовый мешок для путешествий. Целует спящих младшеньких и, крадучись по скрипучим половицам, выходит на крыльцо. А потом – стремглав бежит в никуда, навстречу опасности и неизвестному. Мысли о запретном были сладки и греховны, далёкие мечты – недостижимы. Несмотря на то, что Тилен никогда не видела ласки от матери, ей было, за что любить Ленор. За то, что она, несмотря на пьянки и разгульный образ жизни, держит в тайне информацию о её действующем магическом потенциале, например.

Но теперь всё было иначе. Мама уже не сможет избавить её от презрительных взглядов чужаков и горьких усмешек. И от неизгладимого позора – тоже. Даже если покается и вернёт матери Сасси лошадей.

За забором метнулось, раскидывая шифоновые лучи, яркое оранжевое пятно. Тилен фыркнула, узнав взволнованное лицо Анацеа Бессамори. Неужто мать всё-таки дорвалась и до неё, проигнорировав требование Тилен оставить в покое Зейдану и Кантану?!

По мере того, как растрёпанная фигура Анацеа приближалась, уверенность Тилен росла. А когда Анацеа влетела в калитку Лазовски, Тилен уже была уверена, что дословно предугадает то, что она сейчас скажет.

– Здравствуй, Тилен, – Анацеа стремительно приблизилась.

Тилен сонно подняла глаза. Она впервые видела мать Кантаны такой неухоженной и взбудораженной. Глубокие красные ободки оттеняли глаза Анацеа, пронзая белки сетью сосудов.

– Умоляю тебя… – выдохнула Бессамори обречённо.

– Пожалуйста, не нужно унижений, – Тилен нахально перебила Анацеа, но иного выхода не видела. Надоело пережёвывать оскомину фальшивого сочувствия! – Мы с Кантаной обе хороши.

– Так ты знаешь?! – лицо Анацеа озарила смутная надежда.

– Смотря что, – буркнула Тилен.

– Куда отправилась Кантана, – пояснила Анацеа. Бледность разлилась по её щекам. – Прошу тебя, скажи мне…

– Вы о чём, – снова перебила Тилен.

Она уже предчувствовала неладное. Однажды это должно было случиться. Тилен допускала, что настанет момент, когда Кантана не выдержит бесконечных метаний и отчалит из родного дома в первом попавшемся направлении. Но, тем не менее, история, рассказанная Анацеа, не только удивила её, но и привела в недоумение. Тилен слушала и кивала, опасаясь снова возразить не к месту. И когда Анацеа завершила свой рассказ, щёки безнадёжно похолодели от слёз.

– Если с ними была Окто, – предположила Тилен, – они могли поехать на Третий Холм. Или на Первый, если она хочет укрыть их понадёжнее.

– На Первый Холм?! – проговорила Анацеа с недоверием. – Она так глупа, что хочет своей смерти?! Или собирается подставить под огонь мою дочь?!

– Не всё так просто, – Тилен мотнула головой. – Она давно достаёт хартии на проживание за огромные деньги. Законно. В Сердце Земли нет точки, где бы у неё не было связей.

– Это серьёзное обвинение, – заметила Анацеа. – Откуда у тебя такая информация?

– Гай хотел бежать с Девятого Холма. Из-за отношений с матерью. И из-за того, что слишком любил жизнь и цеплялся за любую возможность её сохранить.

– Не боишься ли ты, Тилен, – Анацеа сдвинула брови, – что я выдам эту информацию Совету, и все получат по заслугам?

– Чего мне бояться? – Тилен склонила голову, прислушиваясь к шороху ветвей. – Кантана могла сбежать с Окто только по одной причине: Вы всё узнали. Я знаю это тоже. И я хорошего мнения о Вас. Думаю, не в Ваших принципах вести любимую дочь на казнь, госпожа Бессамори. Мы все связаны тайнами. Поэтому то, что я Вам сообщила, останется между нами.

Несколько секунд Анацеа, насупившись, поглядывала на Тилен, будто не знала, можно ли ей доверять. Потом через силу улыбнулась.

– А ты умная девушка, Тилен, – Анацеа с одобрением кивнула, и у Тилен отлегло от сердца. Лишь Покровители видели, с каким трудом ей удавалось поддерживать видимость этой холодной уверенности. – Моя дочь никогда не ошибалась, выбирая себе подруг.

– Ну что Вы, – Тилен отвела глаза, опасаясь, что Анацеа заметит её волнение. – Это же элементарно! Кстати, могу довезти Вас до перевалочного пункта, который использует Окто. У нас есть все шансы их нагнать. Пока Окто будет решать нюансы с хартиями, они будут находиться там.

– Меня что, повезёт юная девушка? – Анацеа с сомнением сложила руки на груди.

– Гай знал этот путь, – пробормотала Тилен. – Он хотел бежать и прорабатывал план вместе со своим другом. Один раз я ездила с ними. Жаль, что эта информация ему не пригодилась. Я сразу говорила Гаю, что как бы он ни вкалывал, он никогда не накопит денег на хартию. Но разве он меня слушал?!

– Уверена, что любой возница здесь знает, как туда добраться, – возразила Анацеа с недовольством в голосе.

– Так Вы на полном серьёзе думаете, что кто-то на Девятом Холме будет подставлять себя перед членом Совета? – Тилен беспардонно хохотнула. – Знание этой информации может стоить слишком дорого, и все здесь это понимают. Никто никогда не даст Вам ответа, госпожа Бессамори!

– А почему тогда ты себя подставляешь?!

– Мы теперь связаны, госпожа Бессамори, – Тилен пожала плечами. – У нас общие тайны. И одно на двоих желание сохранить их.

Анацеа с тоской посмотрела на хмурящееся небо. Лохматые барашки облаков неслись к горизонту, роняя клочки шерсти. Тилен, конечно же, знала, какие мысли занимают голову прародительницы клана Бессамори. Те же, что не давали покоя ей самой с тех пор, как Кантана, став жертвой самонадеянности, прорвала хрупкую границу между участками пространства. Анацеа терзают мучительные противоречия. Выживет ли она?

Эти проблемы не касаются Тилен Лазовски.

Калитка снова заскрипела, вернув Тилен в реальность. Огромная женская фигура, похожая на изумрудный холм, поросший плющом, неслась им навстречу.

Ещё один член Совета здесь? Неужели с Кантаной всё так серьёзно? Посвящена ли чернокнижница Совета во все подробности случившегося?! Знает ли она о даре Кантаны и о том, кто помогал ей всё это время?! И если да, то что ждёт Тилен Лазовски сегодня вечером?!

На всякий случай, Тилен решила молчать.

– Что тут? – запыхавшаяся Тиарэ подлетела к Анацеа. – Ты так и не нашла Кантану?

– Ты поедешь с нами, Тиарэ, – отрезала Анацеа, даже не взглянув на прибывшую подругу.

– Я?! – Тиарэ задохнулась.

– Пройдите к повозке, – с поразительным спокойствием пригласила женщин Тилен. – Я не задержусь: только тёплую одежду из дома возьму. Мы должны спешить, если хотим застать Кантану на перевалочном пункте.

– Тилен, зачем тебе всё это?! – воскликнула Тиарэ, всплеснув руками.

– Как Вы не поймёте, – Тилен едва не задохнулась от волнения. Сердце отчаянно зашлось. – У госпожи Бессамори нет выбора. Просто признайте это.

8

– Так это и есть Первый Холм?! – выдохнул Нери, озираясь.

Прошло три минуты с тех пор, как они пересекли границу города и влились в течение безлюдной окраины. Стоило Венене с важным видом потрясти перед пограничниками потрёпанной бумажкой, как гвардия расступилась и без лишних вопросов открыла путь в город. И даже когда Нери шагнул за пограничную черту, ощущение нереальности не отступило: слишком уж легко покорились неприступные рубежи Первого Холма. По каким бы дорогам он ни шёл до этого и как бы ни старался, постоянно наталкивался на препоны. Словно кто-то возводил препятствия намеренно. Нери причислял себя к людям, которым не везёт по жизни. Знал ли он, что счастливая звезда Венены поборет чёрное клеймо жалкого неудачника?

– Нравится? – подмигнула Венена. – Пойдём, здесь ещё и не такое увидишь!

Город действительно не шёл ни в какое сравнение с Девятым Холмом. Проспекты сражали грозным великолепием высоток, каменных скульптур и непонятных, гудящих, но притягивающих внимание, сооружений. Кварталы, лишённые парковых зон, казались серыми и лысыми. По дорогам скользили, оставляя облака выхлопа, автомобили с откидными крышами. Нери даже заметил нечто, напоминающее реактивный автобус. Это сооружение на колёсах походило на буханку соевого хлеба с окнами и плоской крышей, выпускающей рожки, как у насекомых. Утолщённые набалдашники касались проводов, что тянулись над дорожным полотном, и искрили, когда буханка гнала по дороге. Это выглядело так забавно, что Нери невольно хохотнул.

– Троллейбуса никогда не видел? – фыркнула Венена, перехватив его взгляд. – Говорят, до Возмездия и не такие водились… Я слышала, что под землёй ездили железные драконы!

– Этот город похож на мои родные места, – сорвалось с языка Нери, когда глаза натолкнулись на многоэтажку, перечерченную рельефами лепнины, с подобием радиолокаторов на крыше.

– На Третий Холм-то? – фыркнула Венена. – На эту промозглую нищету? Не дури!

– Нет, Венена, – отрезал Нери, лихорадочно рождая ложь. – Приходилось мне и в других местах бывать малышом. Только я не помню, где именно. В какие города брала меня мать.

– Выдумщик, – рассмеялась Венена. – Путь сюда открыт только таким, как я. И я дорвалась до такого статуса потом и кровью.

– Только не говори, что ты особенная!

– Особенная? Ха! Я умею жить, только и всего.

Улочка, накренившись, потекла между вертящихся крестов на высоких столбах. Хозяйственные постройки из бурого кирпича заслонили солнце. Стена плюща занавешивала полопавшиеся стёкла окон. Ближе к обочине потянулась поросль колючего кустарника. Листья давно скукожились, но ещё не успели покинуть ветви, и теперь комкались грязными тряпочками в сплетениях шипов, как перхоть в волосах.

– Ветряные электростанции, – со знанием дела пояснила Венена. – Не знаю уж как, но они помогают здешним укрощать огонь. Говорят, что мир до Возмездия выглядел так же.

– Не совсем так, – Нери, сражённый великолепием инфраструктуры, не смог обуздать эмоции. То, что он подставляет себя, его не волновало. – Будто это место пошло по другой ветке развития.

– По другой ветке? – бровь Венены задрожала, изогнувшись. – Что ты имеешь в виду?

Молния пронеслась по спине Нери, на миг застыла между лопатками и сошлась кольцом вокруг шеи. Впервые за последние дни он знал, что подразумевают его слова. Подсознание, наконец, дало разуму подсказку. Случайная оговорка сложила паззлы в единое целое и расставила осколки мозаики по своим местам. Догадка оказалась поразительной, обескураживающей и на удивление простой.

– Нери, что с тобой?!

– Всё хорошо. Просто…

Они с Мией никуда не переносились. События происходят в том же мире и в том же месте. И, вероятнее всего, в то же самое время. Разница лишь в одном – эта реальность получила другой путь развития после Перелома. Только и всего.

Если верить преподавателям, и время – это четвёртое измерение, неподвластное восприятию человеческих особей, получается, что скачок произошёл как минимум в пятом? И они не перемещались по временной оси ни вперёд, ни назад; они просто сорвались с неё и попали на иную. Альтернативную… В ту же точку. Кто знает, сколько их таких, временных линий? Стоит сказать спасибо случаю, что здесь есть живые и говорят они на том же языке. Нельзя исключать, что в некоторых из вариантов развития Перелом опустошил планету, и лишь руины да черепа, заросшие мхом, таращатся в кровавые небеса… Нери поёжился, представив, что было бы, окажись они на выщербленной пустыне мёртвой планеты, один на один с собственными страхами и домыслами.

– Ты имеешь в виду, – ответила Венена себе же, – что сейчас, в эту самую секунду, существуют миры, где Возмездие уничтожило всё? Где лишь безжизненные руины рассыпаются камнями под красным небом?

– Ну вот, – Нери был слишком взволнован, чтобы удивляться. – Теперь и ты читаешь мои мысли.

– Если честно, я много раз думала об этом, – призналась Венена. – И когда ты вчера спросил меня про брата – тоже… Я, может быть, глупа, но я в это верю. Иногда вера – единственный способ держаться. Ты осуждал меня за то, что я готова на многое ради денег, но ты не знал всего. Я, не думая, отдала бы всё, что заработала, ради того, чтобы мой брат оказался рядом!

– Брат, и чтобы рядом? Всего-то?

– Ну да. Рядом. Как ты сейчас. Мне даже кажется, что он был бы похож на тебя.

Сердце Нери заколотилось чаще. Казалось, что мягкая плоть вот-вот разобьётся о рёбра. Душа терзалась сомнениями: может, стоит рассказать Венене правду? Им обоим сразу полегчает. Вот только нравственные качества новой подруги и её стремление выжать выгоду отовсюду, откуда только можно, внушали сомнения. Кем бы Венена ему ни приходилась, факт остаётся фактом: она может продать информацию любому, кто предложит круглую сумму. Жестокость мира оставила червоточины на её душе и теле. Некоторые из них уже не загладишь, как ни старайся.

Но, тем не менее, Венена со всем комплектом заморочек, отмычек и хитростей была его сестрой. Любимой сестрой, которую хотелось беречь и опекать, как в старой, потерянной жизни. Теперь сомнений не осталось. Ведь на этой линии существовал и он, только в другой ипостаси. В образе маленького, тяжелобольного мальчика, которому пришлось умереть. Интересно, живёт ли на этой земле вторая Миа, или её родителям так и не суждено было встретить друг друга? И есть ли здесь её родители вообще?..

Совпадения наслаивались одно на другое, сливаясь в единую картину. Новое открытие распахнуло дорогу свежим мыслям. То, что раньше казалось удивительным и необъяснимым, теперь стало очевидным. Если та точка в пространстве, из которой они с Мией попали на Девятый Холм, соответствует библиотеке, значит, обрыв над Пропастью – это Утиные Горы. Нери едва не заплакал, вспомнив огороженный мраморными перилами холм с видом на Иммортельское побережье, где он часто гулял в одиночестве по выходным. Кто бы мог подумать! А побережье, тропинки которого кажутся с высоты Утиных Гор тонкими ниточками, в этом мире принадлежит ссыльным. Это Пропасть. Если верить догадкам, дом Бессамори должен находиться в районе лечебницы. Значит, яблоневый сад, по которому они гуляли с Мией в роковой ноябрьский вечер, который перевернул всё с ног на голову – это и есть сад Бессамори!

Нери вдохнул поглубже. Колючий ветер встал оскоминой поперёк горла. Мурашки помчались по коже ледяными иголками. Он только что ухватил догадку за хвост, и теперь она не ускользнёт из его цепких рук! Как же долго он бился над ней! Но усилия стоили того.

– Ты что? – вывела его из раздумий Венена.

– Ничего, – машинально ответил Нери, не думая о том, что небрежная реплика может ранить спутницу.

Ветряные мельницы, коробочки построек с дырами окон и спутанные волосы кустарника остались позади. Узкое полотно проулка перетекло в треугольную площадь. Прямо за ней высилась громада гостиницы в четыре этажа. Пласты штукатурки на стенах облупились от многолетних дождей, обнажив щербатый кирпич. Фундамент здания обнимал сухой вьюн, поднимаясь по колоннам подъезда и стрельчатым аркам окон.

– Ну ладно, – произнесла Венена с холодком в голосе, и Нери показалось, словно он обрастает колючим льдом. – Мы пришли.

9

Перевалочный пункт походил на тюрьму: крошечная каморка на пятерых, пахнущая прелым деревом и пылью; свалявшиеся одеяла, лоскутами свешивающиеся с двухъярусных кроватей, бельё из мешковины. Окно комнатушки затянулось шрамами царапин настолько, что деревья снаружи слились в громадную тень с бахромой по краям. Выцветшие зайчики, чудом проникающие сквозь молочную белизну стекла, носились по стенам.

Кантана опустилась на подоконник. Узость пространства угнетала и сдавливала. Но ещё теснее было в сердце… Железные обручи тревоги словно выдавили из него жизнь, оставив лишь обескровленную плоть. И не осталось ничего. Только опустошённость. Обрыв. Вакуум. Сложнее всего было подобрать подходящие слова, чтобы обозначить происходящее в душе в течение последних десяти часов. Словно с корнями вырвали из знакомой реальности и перебросили умирать в другую. Туда, где тоже есть и воздух, и вода, и солнце, но совсем иные. Ядовитые… Должно быть, именно так чувствует себя рыба, выброшенная штормом на сухой песок Пропасти, или выкорчеванный дуб.

И называется это безысходностью. Некуда идти, некуда бежать. Остаётся только развернуться к судьбе лицом и посмотреть в её мёртвые глаза. И, возможно, попытаться что-то сделать. Если хватит сил. Дальше – голая пустошь. Вакуум, в котором не существует никаких стремлений и желаний. Но, как ни странно, и страха тоже нет.

– Их нет уже три часа, – буркнула Кантана, с ненавистью глядя на нетронутый завтрак: ломоть сочной баранины и картофель. Трапеза почти остыла, и теперь лишь жиденькие линии пара клубились над тарелкой. – О чём только думают?

– О том, чтобы заставить Вас дёргаться, – фыркнул Азаэль, – разве не очевидно? У них всё просчитано. От волнения Вы не съедите свой завтрак, а уж они-то по прибытию поживятся за двоих!

– За полутора тогда уж, – поправила Миа сонным голосом и снова отвернулась к стенке, закопавшись в одеяло. Кажется, она была единственной здесь, кого сложившаяся ситуация не только порадовала, но и вернула в колею.

– Лучше бы я пошла вместо Нери, – Кантана с отвращением провела пальцем по подоконнику.

– Погулять желаете? – снова затараторил Азаэль. Царапины стекла ползли сетью теней по его синеватой коже. – Могу устроить пробежку под обстрелом пограничников. Можем даже понаблюдать из кустов, как местные жители запускают дирижабли. За Вашу жизнь я, конечно, ручаться не берусь, но взлётная площадка тут неподалёку.

Миа неожиданно замерла под одеялом, будто прислушиваясь, и затаила дыхание.

– Откуда ты всё это знаешь? – Кантана лукаво приподняла бровь.

– Видеть приходилось.

– Не ври мне, – она погрозила пальцем. – Ты родился на Девятом Холме.

Азаэль утомлённо зевнул. Пылинки, летающие у его рта, закрутились в хаотичном танце.

– А мысль о том, что у нефилимов могут быть свои тайны, никогда не тревожила Ваш скудный умишко, госпожа Бессамори? – он развязно хихикнул.

Кантана попыталась проглотить унижение. Обида рвалась наружу, просачиваясь оборванными выдохами сквозь зубы. Как же ловко Азаэль меняет маски! Что он позволяет себе?! Или забыл, на каком основании служит клану Бессамори?

– Да как ты смеешь дерзить своей хозяйке?! – возмутилась Кантана, подавляя ярость.

– Спешу напомнить, что со вчерашнего вечера мы свободны, – Азаэль развёл руками. – Сво-бод-ны. Как Вы, так и не Ваш теперь непокорный не слуга. Вы отреклись от своего клана, а я отрёкся от присяги верности. Так что, теперь мы равны по статусу.

– Равны?! – изумилась Кантана. Мысль о том, что Азаэль теперь волен творить всё, что пожелает, грузом легла на плечи.

– Проще говоря, мы оба никто.

Азаэль довольно продефилировал к подоконнику и, игнорируя возмущённый взгляд, схватил остывшую картофелину из её тарелки. Но тщетно. Рука госпожи Бессамори со свистом разорвала воздух, шлёпнув его по запястью. Картофелина, ударившись о пол, отскочила в запылённый угол. Азаэль карикатурно ойкнул и затряс в воздухе ладонью, хотя Кантана знала: боли он не чувствует.

– Думаешь, я не видела, что ты все эти годы ходил за мной по пятам?! – ярость, прорвавшись через барьер приличий, придавила Кантану, как червяка. Азаэль выбрал не самый подходящий момент для издевательств. Калёным железом в кровоточащие раны – это не просто жестоко. Это – настоящее изуверство. – Думаешь, я не чувствовала твоего запаха в библиотеке, когда мы с Тилен пробирались туда? Ты даже бывал в моей комнате, когда я уходила из дома!

– И у меня даже есть Ваш корсет, – перехватил инициативу Азаэль. – Был, точнее. В прошлой жизни, которую мы вчера оставили на Девятом Холме. Потому что, хоть умишко Ваш скуден, фигурка – что надо!

Заявление Азаэля походило на крепкий удар в живот, и Кантана снова задохнулась от возмущения. Она пыталась улыбаться, держа ярость под контролем, но тщетно. Слишком уж хорошо она помнила любимый корсет из плотного кружева, пропавший субботним утром из корзины для грязного белья. Вот только что обиднее: признание в давнишней краже или хамоватый, выцеженный через силу, комплимент?

– Имел бы совесть и молчал! – отрезала она, уже не пытаясь сдерживаться.

– Просто я честен с Вами, – Азаэль нахально усмехнулся. – Как я, по-Вашему, чувствовал себя все эти годы, глотая издёвки и насмешки богатой наследницы? Может, хоть теперь поймёте.

– Я лишь указывала тебе твоё место!

– Вы считали себя самой красивой и неповторимой, – продолжал тот. – И думали, что вправе играть чужими сердцами. Позвольте сказать: Вы, конечно, хороши собой, но это не повод сравнивать себя с Покровителями!

– Мне сегодня дадут выспаться?! – бросила Миа сквозь зубы. Ободранная пятка показалась из-под вороха мешковины и тут же нырнула обратно. – Голова и без вас болит!

– Прости, Миа, – Кантана взяла себя в руки. – Спи, мы больше не будем.

– Уйдите уже куда-нибудь, – Миа снова натянула на голову капюшон из одеяла и свернулась калачиком. – Спиной вас чувствую!

Азаэль ловко вспрыгнул на подоконник и поразил Кантану торжествующим взором. Но ни ненависти, ни злости не было в его серебристых глазах – лишь доля насмешки. Как ложка дёгтя… Кантана рассерженно отвернулась. В носу засвербило: до слёз осталось всего ничего. Жалкая пара секунд. Кажется, за последние двое суток она забыла, как улыбаться. И как отражать удары судьбы – тоже.

Вопреки здравому смыслу, Кантана снова встретилась глазами с нефилимом. Слёзы щекотали уголки глаз, пытаясь прорваться наружу, но нужно было показать силу. Как долго можно сдерживаться, не отводя лицо? Сколько потребуется! Что бы ни случилось, она здесь главная. Как бы он ни пытался вырваться из узды – не в этой жизни. И пусть раны кровоточат, а душа изорвана в мясо, на этот раз она докажет, что обстоятельствам не под силу сломить её.

– Продолжай, – спокойно выговорила Кантана, и от этой безмятежности на мгновение стало легче. – Ударь ещё раз руку, что кормила тебя.

Азаэль отшатнулся, как от удара, и обхватил выступ подоконника. Сеточка теней снова скользнула по его коже, как кружевная вуаль. Впервые за день захотелось улыбнуться, но желание разрыдаться по-прежнему перевешивало.

– Рука кормящая, ну картошечки-то дай, – сквозь тишину прорезался ослабший, почти умоляющий голос Азаэля. – Сжалься уж.

Больше Кантана выдержать не могла. Вскочив со своего места, она рванула на себя дверь. Ржавые петли, плюясь коростами, породили скрипучий всхлип. Выбежав в коридор, Кантана понеслась к выходу. Она всегда боялась демонстрировать слабости на людях. И сейчас душу дурманило единственное желание: поскорее найти безлюдное место, чтобы выплакаться. Прежде, чем первые слёзы обожгут кожу.

10

Сбивчивое гудение вентилятора, прячущегося в толще стены за сетью прутьев, то нарастало, ударяя волной по барабанным перепонкам, то почти затихало. Облупившиеся обои на стенах отдавали желтизной, а позолоченные некогда изгибы люстр свешивали вниз нити паутины. Гостеприимное тепло гостиничного холла, похожее на парное молоко, не спасало от дрожи и тряски. Ибо виной тому был вовсе не холод.

Седовласая женщина-администратор в затёртом жилете из кожи приблизила хартию к глазам, словно ища между строчками скрытый шифр. Две глубокие морщинки запрыгали над переносьем, рассекая лоб. Пальцы женщины мелко подрагивали, потирая истрёпанный краешек документа. Её медлительность с каждой секундой нагнетала раздражение. Нери нетерпеливо постучал по стойке.

– И что? – промямлила администратор сквозь зубы так, будто он нанёс ей личное оскорбление.

«Неладно дело», – подумал Нери, с готовностью подаваясь назад. Дверной проём переливался металлом в жалкой паре шагов. Сейчас он развернётся, и…

Венена обратила к нему безмятежное лицо, останавливая взглядом, и растянула губы в улыбке. «Спокойно, я видела это много раз», – оповещали хитро сощуренные глаза. Нери снова почудилось, что мысли Венены звенят в голове гонгом. На этот раз – как-то невнятно, смазано, словно доносясь издалека. Возможно, ничего сверхъестественного и не было, просто мигрень напоминала о себе. Обычная головная боль, которая в этом мире грозила обернуться проблемой глобального масштаба.

– Свободное проживание неограниченного числа беженцев?! – администратор, наконец, подняла на путников изумлённые глаза.

– Совершенно верно, – Венена невозмутимо облокотилась на стойку красного дерева и сцепила пальцы замком.

– Но… – непонимающе выдавила женщина, – это противоречит всем законам и нормам!

Нери незаметно потянул Венену за юбку. «Пойдём отсюда», – навязчиво заныла душа. Венена шлёпнула его по руке, словно отгоняя комара. Отступать от намеченного, как и всегда, не входило в её планы. Получив удар, Нери поджал губы. Дурное предчувствие снова вспыхнуло внутри, проедая пустоту под рёбрами. «Почему, Венена, почему?!» – заскрипели в голове мысли: пронзительные и ледяные, как капли первого дождя. Но на этот раз спутница не бросила и взгляда в его сторону, хотя слышала. Теперь Нери не сомневался, что его мысли открыты Венене, как книга.

– Как вы это объясните? – продолжала гнуть свою линию администратор.

– Это вы должны объяснять нам свой отказ. Обратитесь к Своду №426, пункт 3, – Венена заискивающе подмигнула. Раздражение не обошло стороной и её, и от этого становилось только хуже. – Противоречия нет. Законы таят много лазеек, и у нас всё согласовано.

– Я должна уточнить некоторые нюансы прежде, чем позволю им заселиться!

– И уточнять нечего, – Венена ткнула в сургучную печать в уголке хартии, над которой разлеталась размашистая чернильная закорючка. – Неужели подпись Юджи Гибискуса для вас ничего не значит?

– Да хоть самого Главного, – администратор отвела взгляд, словно ей плеснули в лицо кипятком, и потупилась. – У нас просто нет свободных номеров на большое количество персон. И не появится в ближайшее время.

– Венена, – протянул Нери, пытаясь внести свою лепту в разговор. – Может, мы лучше…

– Ложь, – отрезала Венена с небывалой дерзостью. – Старый хостел на заднем дворе всегда наполовину пуст.

– Да, но не сейчас, – отрезала администратор. – Объединённое научное сообщество Первого и Второго холма готовится к отлёту в экспедицию, и участники разместились там.

– Ну, так найдите что-нибудь ещё! Беженцы не могут мёрзнуть на улице. Первый сезон нагрянул. Вы позволите им безвестно умереть на чужой земле?!

Администратор откинула со лба пласт волос, серебрящийся сединой, и подтолкнула очки к переносице. Взгляд её полнился мутью сомнения, и это настораживало. Тревога снова обвила шею змеёй, скользнула холодными кандалами по запястьям. Ноги зачесались, умоляя развернуться и дать дёру. Впервые в жизни Нери не волновало, что будет завтра. Лишь бы не оставаться здесь, в помещении серого камня, пахнущем потом, клеем для обоев и дублёной кожей!

Но мечтам суждено было остаться мечтами. Они с Вененой и так зашли слишком далеко. Путь назад отгородила плотная стена камнепада. Впереди извивалась, ручьём струясь по краю обрыва, заросшая тропа. И кто знал, куда она выведет? Может, к спасению. Может, и к верной погибели.

– Всё будет хорошо, – прошептала Венена, выстрелив взглядом из-за плеча. – Слышишь, Нери?

Ей не обязательно было раскрывать рот, чтобы он её понял. Чудесное явление сродни телепатии, объяснений которому не находилось, теперь не удивляло. Слишком уж сильно давила атмосфера неизвестности и отсутствие опоры под ногами. Слишком много нервных клеток и сил было растрачено за последние сутки. В подобном состоянии любое чудо воспримется, как должное. Даже если бы Покровители, в которых свято верят местные, на глазах Нери спустились с небес и сплясали канкан, он не искал бы лишних объяснений. Кто знает, может, это и есть абсолют, к которому стремились допереломные мудрецы?

– Подождите здесь, – осипший голос администратора вывел Нери из оцепенения. Женщина сложила хартию пополам и спрятала в нагрудный карман. – Посидите в холле. Я постараюсь решить вопрос с размещением.

Венена, победно улыбнувшись, подмигнула Нери и потащила его к креслам, сгрудившимся у замызганного окна.

– Не нравится мне это, – заметил Нери, опускаясь на сидение. Солнечные зайчики согрели лицо, просочившись сквозь закрытые веки. – Давай, уйдём пока не поздно. Подыщем другое место. Пахнет жареным, и слишком сильно.

– Я уверена, что всё получится, – отрезала Венена. – Почему бы не попытаться?

– Ты выбрала слишком опасную дислокацию. Это же лагерь врага! Осиное гнездо, Венена. Нечего ворошить его попусту. Если ты, конечно, не самоубийца.

Лицо Венены на мгновение расслабилось и озарилось безмятежностью, и Нери почудилось, что она сомневается. Или попросту думает, что бы ответить.

– Поверь, лишь здесь вам будет комфортно, – возразила, наконец, она. – Я знаю каждый уголок Сердца Земли. Ты нигде больше не встретишь такой инфраструктуры и уровня развития! Да, магии у них нет, но кому она вообще нужна?! Ведь местным даже не нужен огонь, чтобы ночью было светло. Достаточно, не целясь, спустить затвор их оружия, чтобы полегло целое войско!

– Лучше уж в нищете и на камнях, но с головой на плечах.

– Глупости! – возмутилась Венена, стукнув по ручке кресла. – Мы уже спорили на эту тему! Ты просто не ведаешь, о чём говоришь! Ты не видел трудностей, не чувствовал голода. Ты не воровал на рынке хлеб для брата, только для того, чтобы мать не злилась из-за его постоянного плача!

– Я видел трудности. Знала бы ты…

Нери с трудом прервал яростный поток мыслей, опасаясь сболтнуть лишнего. Пытаясь защитить себя, он начал наблюдать, как радужные лучи выплясывают танго на каменистом полу.

– Я лишь хочу лучшего для тебя, – вздохнула Венена.

– Для меня?

– Я чувствую, что в долгу перед тобой, – пояснила Венена. – Не знаю, из-за чего так, но это не даёт мне покоя и сна. Покровители часто дают жрецам знаки, и я склонна считать, что в этом наитии есть их воля. Они хранят тебя, Нери. Моими руками.

– Тебя бы кто сохранил и спас, – отметил Нери.

Между ними висела тишина, чуть разбавленная гудением вентилятора. Две пары глаз встретились в пыльном вакууме: серые и распахнутые, как грозовое небо, и ехидные, светло-зелёные. Две одинаковые улыбки дрогнули на поразительно похожих лицах. И лишь теперь Нери осознал, что за всё время ожидания ни он, ни Венена не промолвили и слова вслух. Они оба знали, что могли бы смотреть друг на друга бесконечно.

Постукивание шагов слилось с тиканьем настенных часов, вырвав добрые тридцать секунд времени.

– Вот они! – в тишине холла раздался знакомый голос.

Стальные иглы страха вонзились в кожу. Перекатываясь, как приливная волна, по телу поднялся жар, и ужас перешёл в боль. Слишком много агрессии было в тоне администратора. Слишком много бескомпромиссной решимости и твёрдости, чтобы надеяться на лучшее…

Нери вскинул голову и снова встретился глазами с Вененой. «Я должна была послушать тебя», – пронзительно зазвенело в голове. Она боялась. Жаль, что страх отрезвил её так поздно. Нужно было настоять на своём вовремя.

Из-за стены, отделяющей холл от коридора гостиницы, показалась администратор. Следом тащились двое вооружённых мужчин с магазинами, болтающимися на бёдрах. Это больше походило на показуху, нежели на реальную угрозу, но ледяная игла уколола сердце, призывая действовать.

Нери и Венена синхронно поднялись. Теперь Нери точно знал, что Венена жаждет того же, что и он – смыться отсюда. И искренне благодарил то ли судьбу, то ли Покровителей. 

Глава 6 Противостояние 

1

Едва дверь захлопнулась, и шаги Кантаны затихли в глубине коридора, превратившись в едва различимый шелест, Миа отбросила одеяло и села на постели.

– Я всё слышала! – сообщила она, хитро поглядывая на Азаэля.

– Я рад, – невозмутимо ухмыльнулся нефилим, спрыгивая с подоконника. Его набойки цокнули о пол. – Если ты собралась читать мне мораль, лучше оставь бесплодные попытки. Зря силы потратишь, а они тебе, судя по всему, понадобятся.

Азаэль со скучающим видом обошёл кровать. Цок-цок, цок-цок. Миа вспомнила, какую уверенность внушал этот торопливый лязг набоек, когда они вместе неслись прочь от дома Бессамори, в никуда. Теперь же нарочитое постукивание не только раздражало, но и вызывало тошноту.

– Дура я что ли, – фыркнула Миа, отбросив одеяло. – Читать мораль пластмассовой голове, у которой совесть отсутствует по определению? Ещё чего не хватало!

– Тогда что же заставило тебя в столь сонный час оторвать голову от подушки? – Азаэль кокетливо приподнял бровь.

Миа сощурилась, и пылинки, витающие в воздухе, обрели чёткость. Ну, неужели ещё не сообразил, черепушка безмозглая? Или снова практикует пикап по-нефилимски?

– Дирижа-а-абли, – растянула Миа. – Я всё слышала. А теперь я хочу это видеть!

– Мало ли, чего ты хочешь, – фыркнул Азаэль. – Желания должны, между прочим, с возможностями совпадать. Я вот, может, на луну хочу! Тебя не страшит то, что нас могут заметить, а, возможно, и убить?

– Нисколько! – Миа решительно мотнула головой. Жар запылал на щеках раскалёнными угольками. – Мне терять и раньше было нечего, и ты это знаешь. А сейчас – так вообще.

– Вдумайся, – лицо Азаэля неожиданно стало серьёзным и твёрдым, как камень. – Может быть, это – твоя погибель?

– Может быть, это мой шанс? Меня теперь не так просто убить.

Миа впервые видела Азаэля растерянным и беспомощным. Этого следовало ожидать: наверняка, хотел покрасоваться перед хозяйкой. А дошло до дела – спрятал голову в песок. Хитрый, знал что творит. Кантану вряд ли заинтересовали бы дирижабли.

– Объясни мне, зачем? – Азаэль развёл руками. – Для чего тебе это? Ну, посмотришь ты, как местные запускают свои баллоны, и что вынесешь из этого?

– Это у тебя надо спросить, зачем ты язык распускал, – Миа, как ни в чём не бывало, рассмеялась. – Сказал а, говори и бэ. Сам предлагал, теперь не отнекивайся.

– Я предлагал Кантане!

– Потому что знал, что она не согласится? Ясно с тобой всё, башка вакуумная! Так значит, с Кантаной можно, а со мной – нельзя? – Миа надула губы. – С чего бы такая несправедливость?

– Посмотрите-ка! – рассмеялся Азаэль. – Миа 4813 ревнует!

Да что он возомнил о себе, этот изгой с недоразвитыми крыльями?!

– Это тебя-то? Дешёвую полимерную безделушку?! К барышне, которая лет через десять станет широкозадой, как бочка? Впрочем, удивляться не приходится. Ты никогда не мог ответить ничего толкового.

– Но я всегда оберегал тебя от глупостей. Я не боюсь за Кантану так, как за тебя, – признался Азаэль, и отростки на его спине раскрылись, наконец, став похожими на маленькие крылья. Выцветщие солнечные лучи выхватили на стене резную тень. И если бы Миа не знала, кому она принадлежит, она бы испугалась.

– У меня уже есть папа, – отрезала Миа, вскакивая с кровати. – Второго мне не нужно.

– Поверь, тебе нужен целый взвод пап, – успокаивающе проговорил Азаэль. – Иначе ты не искала бы друга и покровителя в дешёвом сувенире. И не доверяла бы ему все свои тайны.

– Как бы там ни было, папа ещё долго меня не увидит, – Миа, спеша, шнуровала обувь. – Поэтому, пока у меня есть возможность остаться безнаказанной, пойдём-ка, покажешь мне дирижабли! Это же настоящий стимпанк, дурья твоя физиономия!

– Что-что?

– Всё равно не поймёшь высоких вещей, – одёрнув платье, снимать которое так и не пришлось, Миа рванула к двери. – Пойдём, или без тебя отправлюсь!

Неожиданно Азаэль налетел на неё сзади, крепко обхватив за плечи. Испуганный вскрик сорвался с губ Мии, задрожав под потолком.

– Стой-стой, – проворковал в самое ухо. – Ты что это, через дверь собралась?

– Ну а как же, – выдохнула Миа с раздражением. – Или мне стены раздвигать прикажешь? Можно ещё через дымоход вылезти, в крайнем случае. Я, в отличие от твоей подружки, помещусь. Только пачкаться в золе и паутине как-то не хочется.

– И кто тут пустоголовый? – развернув её, Азаэль, наконец, разжал руки и легонько подтолкнул Мию к окну.

– Ясен пень – ты!

– Охранникам перевалочного пункта очень не понравятся твои прогулки, – констатировал Азаэль. – Могут и сразу на поражение. Или ты всё-таки решилась свести счёты с жизнью? Если да – пожалуйста.

– Всё ясно с тобой, – Миа рассерженно пнула кровать. Деревянный остов заплакал, закачавшись. – А что бы ты делал, интересно, если бы Кантана согласилась? Так же пасанул перед ней?! Не уверена.

– Я сделал бы вот так, – наклонившись над подоконником, Азаэль щёлкнул затвором. Оконная рама распахнулась, впустив в комнатушку дыхание первого зимнего дня. – Прошу вас, госпожа!

– Ты что, – Миа отшатнулась. – Правда хочешь, чтобы я из окна прыгала?

– Не расшибёшься, – отрезал Азаэль.

Несмело перегнувшись через подоконник, Миа оценила высоту. Чуть больше метра. Прямо под кирпичной кладкой фундамента тянулась ввысь сухая трава, похожая на витки ржавой проволоки. Треугольная полянка за зданием плавно перетекала в чащу соснового леса. Спуститься можно было без проблем, только как потом залезть обратно?!

Подумав ещё секунд десять, Миа решительно вспрыгнула на подоконник и перекинула ноги наружу. Не время омрачать себе мысли болезненными размышлениями о будущем и тщетности бытия. Пусть это делает Нери.

– Ты идёшь? – бросила она через плечо и сиганула на землю.

Азаэль нехотя вскарабкался на подоконник и спрыгнул следом.

2

Венена попятилась к двери. Нери, последовав её примеру, сделал несколько шагов назад. Боковое зрение ухватило контуры наружной двери, но шея, словно окаменев, продолжала удерживать голову в неудобном положении. А глаза не желали выпускать угрожающие силуэты, словно пытаясь уберечь его от внезапной атаки.

Стук каблуков расколотил иллюзии вдребезги. Опасность была ближе, чем казалось. На этот раз они зашли слишком далеко. Пришло время поплатиться за нахальство.

– Снова за своё, Венена Окто? – прохрипела администратор.

– Мы не… – выкрикнул Нери, но, вовремя спохватившись, проглотил окончание недодуманной фразы.

– Я не понимаю, о чём вы! – изобразив недоумение, Венена всплеснула руками.

– Ты мастерски подделываешь чужой почерк, – администратор явно наслаждалась каждым шагом, предвкушая несладкий финал. – И подписи – тоже.

– Да провалиться мне на этом месте, если подпись не настоящая! – голос Венены дрогнул. Возможно, это было притворство, возможно – искреннее разочарование. Но даже если Венена и играла, то так хорошо, как Нери никогда не смог бы.

– Тебе хорошо известно искусство каллиграфии и чистописания, Окто…

Администратор приблизилась на опасное расстояние, и Венена, отступив ещё на несколько шагов, подтолкнула Нери к выходу.

– Говорю же, не при чём я тут! – вскрикнула Венена. Каждый звук, сорвавшийся с её губ, был твёрд и чёток, и Нери понял, что сильно ошибался в ней, называя неуверенной в себе. – Какую хартию дали в приёмной, такую и вам несу!

– Но тебе не было известно, Венена, – продолжала женщина, не переставая хищно ухмыляться, – что Юджи Гибискус вот уже неделю как свергнут!

Нери понятия не имел, кто такой Юджи Гибискус, но чувствовал – пахнет жареным. Точнее говоря, горелым. Человечиной.

– Отмыться хочешь? – с бахвальством выкрикнула Венена.

– Что?

– Помогала же мне во всех делах! – прокричала она ещё громче. – И даже без хартий размещала, порой, за должную сумму!

– Прекрати оговаривать меня, грязная мошенница с вражеской земли!

– Вот ты как?! Раньше – спасительница, а теперь – мошенница?!

Нери только диву давался. В голове отчётливо звенели мысли Венены, но и без этого он понял бы, что она беспринципно лжёт. Она несла ересь, но делала это с такой уверенностью, что не поверить было невозможно. Даже если она изрекла бы, что секунду спустя земля под ногами обрушится, Нери, не задумываясь, побежал бы прочь.

Венена, смягчившись, перевела взгляд на мужчин с оружием. Те с сомнением переминались, даже и не думая возводить прицелы. Они не знали, чему верить. Что, впрочем, было на руку.

– Ты хоть знаешь, как наказывают за клевету?! – продолжала возмущаться администратор. Лицо её раскраснелось, ещё сильнее оттенив бесцветные волосы.

– Вот и посмотрю, как, – невозмутимо выдавила Венена, – когда в одном из номеров на втором этаже твоей гостиницы обнаружат Дэлми Шестнадцатого!

– Делми Ше… – дыхание одного из сопровождающих перехватило. – Да он…

– Бежим, – Венена крепко ухватила Нери за руку и рванула к выходу.

Нери так и не понял: произнесла ли это Венена вслух, или же очередная её мысль пробилась в голову по негласному закону близнецов. Но не повиноваться было невозможно. Он едва удержался на ногах, когда Венена потащила его к дверному проёму. Зашатавшись в попытке удержать равновесие, Нери проскочил через дверь и помчался следом по отвесной лестнице вниз. Рёбра ступенек скользили под подошвами. Ближе к низу, ноги снова отстали от тела, едва не опрокинув его ниц на щебень. Заливисто хохоча, Венена подхватила его под локоть:

– Ты такой неуклюжий!

– Да кто бы говорил, – пробормотал Нери. – Видел я, как криво ты шашки дымовые кидаешь и бьёшься головой о ветки.

Венена лишь усмехнулась в ответ.

Между тем, скрип двери разрезал воздух. Он прозвучал слишком громко, чтобы его игнорировать.

– Вон они! – прокричал откуда-то сверху громогласный баритон.

Зловещее эхо бусинами раскатов посыпалось по ступенькам. Каждый отзвук впивался в кожу, как лезвие.

– Побежали! – Венена снова подхватила Нери под руку и настойчиво потянула за собой.

Сбивчиво дыша, они ворвались в заросли вечнозелёного ползучего растения. Промшелая стена гостиницы потянулась по правую руку. Ветки хлестали по лицу, листья попадали в глаза, рождая боль.

– И что нам делать теперь? – промямлил Нери, задыхаясь от быстрого бега.

– Жизнь свою спасать! – расхохоталась Венена.

– Боюсь, что нам скоро будет не смешно.

Как в подтверждение, воздух разорвал гулкий выстрел. От хлопка зазвенело в ушах и помутилось перед глазами.

– Нам конец! – прокомментировал Нери.

– Скорее, Нери! – Венена, между тем, и не думала паниковать. – Будешь медлить – оставлю тебя им на растерзание!

– Тебе меня совсем не жалко? – прокричал Нери, борясь с удушьем и звоном в голове.

– Сюда!

Нери почувствовал, как руки Венены обвивают плечо и тащат к гостинице. В следующее мгновение, он приметил подёрнутую плющом выемку в стене. Венена резво втолкнула его в сырую темень, пахнущую кирпичом, и нырнула следом. Одеяло плюща перегородило проём, ограждая беглецов от внешнего мира.

– Венена, ты что?!

– Тс-с!

Глаза Венены казались блестящими точками в промозглом мраке. Восемнадцать лет спустя, они снова оказались в материнской утробе: лицом к лицу. В тишине и безопасности. Там, где они оба были на равных… До того, как одному из них пришлось отказаться от права на полноценную жизнь. Быстрое и лёгкое дыхание стегало шею, и Нери едва держался, чтобы не зареветь белугой. Знал ли он, какой потенциал таит его сестрёнка?

– Мы должны… – начал было Нери, но Венена прикрыла его рот ладонью. Солоноватый привкус кожи въелся в губы.

Снаружи зашуршали шаги. Тихие, похожие на мышиную возню, они набирали громкость по секундам. Кто-то шагал прямиком к ним.

Нери сжал губы крепче. Ладонь Венены пахла болотистой грязью, металлом и ещё чем-то странным. И этот запах оставлял стойкую ассоциацию с последним вечером в Иммортеле в компании Лихача и с баром «Козодой».

Сухие листья теперь шуршали гораздо ближе. Казалось, что преследователь специально снизил скорость, смакуя и растягивая последние секунды. Как кошка, играющая с умирающей мышью. Боль от разочарования куда ощутимее, если перед этим ты почувствовал вкус надежды.

Знакомый, но неопознанный запах снова ударил в нос. Вспомнилась кружка Лихача, полная золотистого хмельного напитка, покачивающееся небо и тёплая, приятная поначалу усталость. Усталость, что обернулась на следующее утро похмельем и головной болью.

– Ты… – догадался Нери. – Ты пила!

– Тс-с! – хватка Венены стала ещё крепче.

Ладонь заслонила нос и рот, и Нери почувствовал, что задыхается. Возмущение брало своё: аффект разливался по сосудам огнём, пронзая сердце, как копьё. Нери попытался прокричать ещё что-то, но фразы утонули в удушье и превратились в затравленное гудение.

– Дурак, – едва слышно выдохнула Венена, и Нери окутало очередной волной перегара.

Ветки затрещали совсем близко. Преследователь расхаживал в двух шагах, за преградой стены, то приближаясь на расстояние выдоха, то отдаляясь. Знал ли он, что за слоем кирпичей жмутся друг к другу брат и сестра? Может быть, он уже осведомлён о тайнике в стене, и теперь играет с беглецами в инквизицию?

Нери вжался в проплесневелый пласт кирпича, словно это могло дать ему шанс. Смрадная темнота обволокла его. Воздуха не хватало. Сердце лупило по рёбрам, как заячьи лапки по барабану: страх и возмущение разогнали его до предела. Всё, о чём молил судьбу – чтобы оно не остановилось сейчас. Оставить Венену в опасности – непозволительная роскошь. Нери не простил бы себе такого даже после смерти.

Если, конечно, после последнего вдоха его не накроет небытие.

Зашуршал плющ. Сухие стебли за спиной Венены затрещали, лопаясь. Мутный луч света проник в убежище.

– Выходите, – прогремел бесстрастный голос.

Зелёные пятна запрыгали перед глазами. Чувство нереальности происходящего на мгновение оглушило. Но, к удивлению Нери, лицо Венены по-прежнему закрывала маска безразличия. Даже на рынке, когда они встретились впервые, её испуг был заметнее. Одно из двух: либо Венена потеряла страх, либо очень хорошо притворяется. А, может быть, алкоголь перекрашивает реальность перед её глазами, умаляя опасность до размера игольного ушка.

Может, оно и к лучшему?

– Мы сдаёмся, – объявила Венена.

– С ума сошла?! – Нери задохнулся смрадом сырых стен. – Смерти моей хочешь?

– Мы сдаёмся, – повторила Венена чуть тише, и по твёрдому взгляду Нери понял: она знает, что делает. Хорошо знает.

Сердце отпустило. Но лёгкая невесомость волнения по-прежнему шатала ноги и трясла колени. Тревога мешала сосредоточиться на мыслях и поймать размышления Венены. Придётся действовать наобум.

– Выходите, – повторили снаружи таким тоном, что становилось ясно: говорить то же самое в третий раз они не собираются.

Вытянув руки ладонями вверх, Венена сделала робкий шаг наружу. Нери засеменил следом, отслеживая каждый её жест. К счастью, преследователь топтался у выхода в гордом одиночестве. Но полный магазин по-прежнему свешивался дугой с его бёдер на камуфляжные штаны, а начищенный ствол ружья сиял металлическим блеском. Одно неловкое движение, и…

– Хорошая погодка, – промямлила Венена, адресуя сообщение охраннику. – Не правда ли?

– Ты мне зубы-то не заговаривай, – процедил мужчина, возводя ствол. Чёрный глаз дула угрожающе вытаращился на Нери. Сама смерть стояла впереди, преграждая путь. – Не надо! Видели таких!

– Птицы низко летают, – отметила Венена, словно в полусне. – Скоро будет дождь.

– Не о дожде надо думать, Венена, – сбивчиво пробормотал Нери, хватая Венену за плечо. Красные отпечатки выскользнули из-под воротника.

Венена обернулась, ошпарив Нери иглистым взглядом. «Не лезь, куда не просят!» – возвещали её глаза.

– Твой спутник не так и глуп, – затвор щёлкнул. Колечко дула дрогнуло, и серебристая искра пробежала по радиусу, растянув за собой тающий след.

– А где твои помощники? – Венена зевнула. – И Присцилла, эта крыса-предательница.

– Скоро будут тут, не сомневайся.

– После того, как порешите нас, не забудьте заглянуть на второй этаж, – подмигнула Венена. Казалось, что происходящее совершенно её не трогает. Словно ей каждый день приходится бороться за своё законное право выживать. – Я ведь правду сказала. Ну, если боитесь, можете не верить, что ж. Мёртвая девушка спустит вам с рук трусость.

– Не тебе указывать нам, как делать свою работу, – чёрный кружочек дула отпрянул от переносья Нери. Ствол защекотал висок Венены, поднимая в воздух кудряшки.

– А если я скажу… – растянула Венена. Мысли больше не звенели в голове, и теперь Нери не сомневался, что она отчаялась и лишь тянула время. Если Венена не может ничего сделать, это означает одно: они влипли. Глубоко. По самое не хочу.

Значит, терять нечего. И можно смело хвататься за последние шансы.

Кто, если не он?!

– А вон и они! – выкрикнул Нери, так и не сообразив, зачем. Его вела неведомая сила, диктуя каждое слово и повелевая движениями. Мышцы непослушно напряглись, выкинув правую руку с вытянутым пальцем вперёд.

Что там говорил тренер на занятиях по самообороне? Обезличить противника? Представить, что перед тобой мёртвый манекен? Отказали руки – бей с ноги. Переломали ноги – кусайся. Выбили зубы – ложись поперёк дороги. Терять, в любом случае, нечего.

– Вон там! – проорал он бесцеремонно. Тело распирало желание действовать.

Всё, что успел заметить Нери – округлившиеся глаза Венены. Возмущённый взгляд ошпарил висок до боли, и Нери даже почудилось, словно на щеке, спускаясь к шее, начали вздуваться пузыри. Следующий миг перемешал всё, перевернув с ног на голову. Охранник отвёл взгляд, обернувшись. Короткого мгновения хватило Нери для того, чтобы, размахнувшись, заехать мужчине кулаком чуть пониже угла челюсти.

Момент растянулся до бесконечности. Свист кулака в воздухе перешёл в вибрирующий бас. Костяшки пальцев заныли, встретив упругое сопротивление мышц. В запястье что-то хрустнуло, и теплота боли разлилась до локтя. Нери едва удержал рвущийся наружу стон. Зубы с призывом заскрипели друг о друга.

Но игра стоила свеч. Взвыв, охранник отпрянул. Ноги, путаясь и сбиваясь, отволокли мужчину на несколько шагов вглубь заросшей аллеи. Ствол ружья в его руках закачался, вычертив в воздухе зигзаг, и шелест пожухших листьев разбавил выстрел.

– Идиот! – Венена толкнула Нери в бок. – Бежим скорее!

– Что?! – задохнулся Нери. Залп всё ещё звенел в голове, вырывая из реальности. Звуки доносились издали, словно в уши натолкали ватные комочки.

– Простофиля ты! Вот что! – она нырнула за угол, увлекая Нери за собой. – Весь план сорвал!

Ещё один выстрел прогремел вдали, заставив прийти в себя. Противник не собирался сдаваться, а, значит, предстоит испытание на прочность. И на удачу. Прогулка по лезвиям.

Венена толкнула Нери на извилистую тропку, рассекающую поросшие клумбы. Осень давно сказала нет зелёному цвету и подарила лужайкам коричный румянец. Сухие стебли ломались под ногами, ворчливо треща. Комья грязи тут же облепили подошвы. Каждый шаг сбрасывал тело в тягучий плен невесомости.

– Быстрее! – Венена стукнула Нери промеж лопаток, оборвав вдох.

– Куда мы?

– Сейчас посмотрим! – крик Венены казался истеричным.

Косматые лужайки убегали назад, так и не успев обозначиться. Обломанные кончики травинок торчали в небо, как антенны. Под ногами то и дело попадались ноздреватые кирпичи, облепленные мхом и лишайником. Воздух свистел в ушах, обдувая лицо. Нери боялся обернуться, но по отдалённому звуку возни догадывался, что погоня продолжается. Ружья, правда, молчали. Но долго ли будет длиться спокойствие?

Запыхавшись, они вбежали в берёзовую рощицу. Хлипкая аллея покорёженных стволов вела к двухэтажной постройке жалкого вида. Замшелые стены опасно кренились. Здание словно качалось на ветру, впуская порывы сквозняка в щели между досками. Казалось, что квадратные прогалы окон открывают портал в иное измерение.

– Нам туда, – словно прочитав мысли, пояснила Венена.

– Ты уверена? – выплюнул Нери сквозь одышку. Идти в странное здание ему уж точно не хотелось.

Ухмылка озарила лицо Венены, и по сумасбродному блеску глаз Нери уяснил, что не всё ещё потеряно!

– Стойте! – голос сзади едва различался. Но, судя по тому, что слова слышались отчётливо, убегали они плохо. – Иначе мы снова откроем огонь!

– Скорее! – выскочив вперёд, Венена обхватила запястье Нери и потянула его к шаткому крыльцу.

Ворвавшись в сырой, пахнущий плесенью холл, они взлетели по лестнице. К счастью, путь был свободен. Они пробежали, спотыкаясь, второй этаж и остановились у ветхой стремянки, ведущей в люк на чердаке.

– Лезь, – приказала Венена.

Нери задрал голову в потолок. В квадратном промежутке между выбеленными досками чернела пустота. Серые лоскуты паутины с чёрными точками насекомых свешивались по углам укреплённой фрамуги, как вуаль.

– Не выдержит, – Нери с сомнением посмотрел на рассохшиеся ступеньки, покрытые коростой лишайника.

– Не тяни!

Снизу скрипнула дверь, и сбивчивый топот ног наводнил пространство. Воздух завибрировал, искажая звуки. В ушах загудело, а к горлу подступил ком. Смерть приближалась к ним десятимильными шагами, а они ничего не могли решить! Придётся рисковать!

Нери осторожно ступил на первую перекладину. Дерево заныло, но выдержало его вес. Гвоздь, соединяющий ступеньку с опорой, высунул ржавую шляпку из гнезда. Ещё один шаг. Ох, и ненадёжные эти ступени!

– Хватит мешкать, дуралей! – прорычала Венена сквозь зубы. – Ты жить хочешь?!

Руки затряслись в панике. Хорошо хоть правая в кой-то веке ведёт себя послушно! Имеет же свойство отказывать в самый неподходящий момент… Подтянувшись на опорах, Нери перетащил ногу на следующую ступень. Но едва он перенёс на неё вес, как перекладина переломилась точно посередине. Щепки фейерверком отлетели из-под подошвы. Потеряв опору, Нери рухнул на предыдущую перекладину, и та, застонав, переломилась следом. Надломленные половинки заострились зубьями щепок, едва не пропоров брюки. Ноги хлопнули о пол, подняв фонтанчик грязных брызг. Кажется, обошлось без лишних травм. Лишь боль от внезапного удара взлетела по икрам, обхватив колени.

– Я не полезу больше, – Нери попятился. Лодыжки отчаянно ныли.

Венена раздосадованно покачала головой.

– Это наш проигрыш, – отметила она со скепсисом в голосе.

– Попробуй что-то ещё, – Нери согрел девушку умоляющим взглядом. – Нечего терять.

– Нечего. Если только…

Не договорив, Венена встрепенулась. Мокрые пальцы в который раз обхватили запястье Нери, как браслет, и они помчались по коридору, спотыкаясь от спешки. Доски под ногами скрипели слишком громко, и Нери казалось, словно этот деревянный стон притягивает приближающиеся голоса. Мимо летели симметричные ряды дверей, обойная позолота и держатели для свечей.

– Проверь чердак, – разлетелся по коридору гулкий голос, – Я пойду на этаж.

– Треклятые Разрушители! – Нери почувствовал, что руки Венены исходят крупной дрожью. – Сюда!

Ослеплённый волнением и утомлением, Нери едва приметил, как Венена открыла одну из дверей и бесцеремонно затолкала его в проём, нырнув следом. Когда он получил возможность отдышаться, головокружение начало сходить на нет. Глаза ослепил солнечный свет, и Нери, наконец, понял, что произошло.

Они попали в комнатушку с покосившимися стенами и окном в деревянной фрамуге, по обе стороны от которого упирались в потолок двухъярусные кровати. Опоры коек проржавели, окрасившись в бурый цвет, и покрылись шероховатыми, как наждак, зёрнышками. Под подоконником и одиноким письменным столом горбились ряды сумок и наплечных мешков.

Но самым страшным было то, что в комнате коротали время трое парней.

3

Сухие ветки поскрипывали под ногами, всё глубже вминаясь в землю. Сидеть на корточках становилось невыносимо: коленки назойливо ныли, умоляя о пощаде, а икры сводило. «И зачем я только отважилась на это?» – кляла Миа сама себя, стараясь не завыть от боли и отчаяния. Но менять что-то было поздно.

В двадцати шагах впереди, прямо в гуще невредимого леса, раскинулась мощёная площадка. Три дирижабля высились на помосте рядком, готовые вот-вот взмыть под облака. Миа с Азаэлем вот уже двадцать минут наблюдали из зарослей густого подлеска, как механики Первого Холма готовят свои творения к полётам. Детское воодушевление за это время успело смениться зудящей скукой.

– Смотри, – скомандовал Азаэль. – Сейчас мастер будет проверять баллоны.

– Угу, – процедила Миа сквозь зубы.

Признаться в том, что деяния местных механиков не интересуют её больше, не хватало духа. Ведь это же она соподвигла Азаэля на опасное приключение! Не зря же они рисковали жизнью, пробираясь лесными тропами с заднего двора? Хотя, если говорить честно, уж кого-кого, а Азаэля Миа не боялась разочаровать.

– Не похожа ты на воодушевлённую, – отметил Азаэль, вглядываясь в её лицо. Твёрдый взгляд серебряных глаз не выдавал ни слабости, ни утомления. – Или пожалела уже?

– Просто переживаю за Нери, – сухие губы Мии едва открывались. Но это, по крайней мере, была правда, о которой она не стыдилась заявить. – Что если они влипли?

– Но мы-то в любом случае – нет. По крайней мере, пока, – Азаэль пожал плечом и беззаботно уселся на землю. – И не влипнем, если будешь хорошо себя вести. А о чём тогда волноваться?

– Ты всегда так эгоистично настроен? – разогнув, наконец, ноги, Миа уселась рядом. Фиолетовая оторочка юбки извалялась в земле и нацепляла на себя сухих иголок.

– Я же пустоголов и у меня отсутствует совесть по определению, – передразнил Мию Азаэль. – По-моему, не я это говорил.

– Просто пойми, – выдохнула Миа, – если я потеряю Нери, то потеряю и связь с тем миром, откуда пришла. Я не могу допустить этого.

– Ты, кажется, уже её потеряла, – парировал Азаэль. – Твоему длинноволосому спутнику, как видишь, больше по душе поверженная госпожа Бессамори.

– Не говори так!

– Поверь уж, моё мнение тут не при чём. Они оба говорят за себя сами. Просто понаблюдай за ними.

Зарычав от отчаяния, Миа вцепилась в выступающий из земли корень и вытаращилась на площадку сквозь ветви. Чёрные силуэты механиков суетились меж кораблей, как муравьи, только теперь они совершенно её не интересовали. Взгляд нырял сквозь картинку, не понимая её смысла. Горечь разочарования выжигала в груди огненные узоры. Пришлось закусить губу, чтобы не разрыдаться в голос, ведь Азаэль был прав. Прав, как никогда. Она сама видела доказательства того, что он говорит истину. Сегодня ночью, когда карета гнала во весь опор с Девятого Холма в никуда. Миа благодарила темноту за то, что скрыла её слезящиеся глаза и покрасневшие щёки и молила судьбу, чтобы не позволила магии проявиться спонтанно. Потому что смотреть на Нери, обнимающего Кантану за плечо, было невыносимо.

Настолько невыносимо, что лучше б уж карета сгорела!

Впервые в жизни мысли о смерти не доставляли дискомфорта. Даже когда она парой недель ранее висела над «Мельницей» вниз головой, осознание того, что её настоящее и небытие разделяет пара секунд, не было столь явственным. Сейчас же она представляла всю красоту пустоты в красках. Удивительно, но от этого становилось легче.

– Я тебя расстроил? – хмыкнул Азаэль.

– Да замолчи ты! – насупилась Миа. – А то…

– Что? – перебил Азаэль. – С крыши сбросишь? Как видишь, мне больше нечего бояться.

– И зачем я вообще с тобой пошла?!

– Между прочим, я тебя отговаривал, – заметил Азаэль. Мии начинало казаться, что ему доставляет удовольствие прощупывать чужие слабости и играть на них. – А уж сколько раз я удерживал тебя от глупостей… Или память короткая?

– Что-то ты распоясался…

– А что мне ещё остаётся делать? – Азаэль изумлённо пожал плечами. – Вижу ведь, что погибаешь. И что причина не в твоём прошлом.

Миа ещё крепче обхватила корень. Глаза вытаращились в землю, изрытую черенками, словно желая найти нужный ответ. Но ничего не приходило в голову. Потому что Азаэль снова был прав.

4

Нери вжался в стену, прислушиваясь к звукам снаружи. За преградой расшатанной двери гремели шаги. Щель у косяка, подёрнутого паутиной, была так широка, что, казалось, его учащённое дыхание можно услышать по ту сторону. Разве мог он предположить две недели назад, что в первый день зимы будет прикидывать, где найдёт его смерть?!

Ситуация не сулила ничего хорошего. Да по лицу Венены было видно, что такого развития событий она не предусмотрела. Теперь оставалось надеяться лишь на удачу.

– Ого, кого я вижу, – довольный голос Венены, наконец, вывел Нери из оцепенения. – Почтенные Покровители! Лачино!

– Лачино?! – повторил Нери, осторожно выглянув из-за плеча Венены. Слишком уж знакомым показалось это имя.

Удивительно, но всё осталось, как и прежде. Никто и не думал бросаться на них. Обитатели комнаты, как ни в чём не бывало, продолжали раскладывать пасьянсы на кровати, флегматично закусывая сушёными яблоками. Странные шестиугольные карты изображали шестерёнки, гвоздики и неведомые механизмы.

– Это Окто пришла, – прокомментировал один из парней, обращаясь к коротышке, сидящему на окне.

– О, госпожа Окто! – с подоконника сорвался юркий паренёк с торчащими передними зубами. Увидев его лицо, спрятанное за толстыми роговыми очками, Нери ещё сильнее укоренился в уверенности, что не одна Венена существует здесь в виде дубля. Паренёк с потока – объект постоянных шуточек и насмешек – тоже просочился в незнакомый мир. Только выглядел он здесь куда более деловито и самоуверенно. – Что привело тебя сюда, да не одну?

– Времени рассусоливать нет, – рядом с Лачино Венена казалась телеграфным столбом. – Спрячь нас!

– Спрятать? – Лачино, приоткрыв рот, стал похожим на кролика.

– Именно! – Венена подпрыгнула от нетерпения. – Ну, чего ждёшь-то ты?!

– А, чёрт с вами! – Лачино приподнял покрывало, обнаружив тёмную щель под кроватью. – Ныряйте, если крыс не боитесь!

– Пошли, – Венена подтолкнула Нери в спину. – Ты первый. Ну, скорее!

– Тише, – прокомментировал Нери, опускаясь на пол. – Твой голос за километр слышно.

Оттолкнувшись, Нери подался в тёмный угол. Низкая перекладина больно шаркнула по спине, задрав рубашку. Серые нити паутины повисли на рукавах, вперемешку с пылью. Захотелось чихнуть. Нери зажал нос, подавляя предательские порывы, и подтянулся на локтях, втискиваясь в тесное пространство. Ноги Венены настойчиво пихнули его в бок, чуть не выдавив возмущённый возглас. Девушка оказалась проворнее. Мгновение – и она уже прижималась к нему в темноте, провонявшей пылью и отходами крысиной жизнедеятельности. Снова пахнуло крепким перегаром, но Нери пришлось проглотить возмущение. У него ещё будет время почитать Венене нотации. По крайней мере, Нери очень на это надеялся.

Покрывало опустилось, отрезая узкую световую линию. Тьма вокруг стала непроглядной и густой.

И точно в тот момент, когда световая нить растаяла, дверь в комнату распахнулась.

5

Полы коридора стрекотали досками, угрожая проломиться под каблуками. Стены давно потеряли цвет, хотя местами проглядывающие фисташковые пятна намекали на то, что они некогда были окрашены. Одним Покровителям известно, кто и зачем строил это здание и когда оно стало перевалочным пунктом между Первым Холмом и остальной частью Сердца Земли.

Из кухонного отсека в тупиковом конце доносились голоса, стук посуды и плеск воды. Кантана развернулась на цыпочках и разочарованно выдохнула. Воздух отозвался едва уловимым колебанием. Возможность проплакаться в тёмном углу свелась к нулю. Придётся двигаться к выходу.

Платье зашуршало, собирая щепки. Кантана едва отчистила его после приключений в Пропасти и на Пути. Ткань снова обрела густую черноту, но бархат потерял лоск новизны. Радовало лишь то, что вряд ли теперь кто-то будет следить за цветом и качеством её нарядов – на Первом Холме не уделяют внимания подобным мелочам. В конце концов, одежда не определяет человека, и в этом местные правы.

Светлая мысль, наконец, разбавила печаль. Завтра она сможет облачиться в фиолетовое, как всегда хотела, и никто не посмеет возразить! Догадка была тонкой, как паутина, хрупкой и невесомой. Чем не повод для радости? Вот только веселиться совсем не хотелось. Кантана прикусила губу, проглотив всхлип.

Перед глазами воскресли улицы Девятого Холма, опалённые стылым солнцем. Кто скажет теперь, что с мамой всё в порядке? Не сжимается ли ночами её сердце от тоски и невозможности изменить настоящее? Кантана без труда отпустила бы мысли о доме, если бы знала, что Анацеа не жалеет о ней. Увы, догадки диктовали обратное. Кантана видела лицо матери сквозь километры леса и пелену забвения. Анацеа, конечно, держится и не позволяет слезам взять верх. Разве что, поджимает губы и прячет глаза чуть чаще. Но не нужно быть Покровителем, чтобы понять, какая боль прожигает её душу. Её отголоски дрожат на кончиках пальцев, темнеют кругами на веках, морщатся в уголках рта… Если бы только попросить у Покровителей пару секунд, чтобы прижаться к её груди, как в детстве!

Перешагнув высокий порожек, Кантана остановилась у дверей. Взору открылся покорёженный забор, гуща соснового леса за ним и убегающая прочь дорога. Дорога на Девятый Холм. В то место, которое она называла домом. До вчерашнего вечера.

В груди защемило. Снова вспомнилось лицо мамы: безмятежное, ледяное и усталое. Тоска по дому исказила чувства, превратив оттенки реальности в серое пятно: даже страх четвертования уже не имел веса. Бремя непосвящённости казалось теперь лишь мелкой неудачей, разногласия – временными трудностями. Захотелось сорваться с места, обернуться птицей и унестись прочь. Туда, где всё знакомо с детства, как линии на ладонях. Почему, ну почему никак не оставляет мысль о том, что не вышла из тумана, а умчалась лишь глубже?

Кантана смахнула слезу. Это пройдёт. Нужно только внушить себе, что иного выхода не было. Она защищала себя и своё право на будущее, а боль – всего лишь побочный эффект.

Лес зашумел. Стая птиц сорвалась с земли за оградой и взмыла в небо. Чёрные галочки сначала уменьшились до размеров точек, а потом растаяли, утонув в вязкой жиже облаков. На горизонте, точно в том месте, где конец дороги соприкасался с бесконечностью, обозначилась коричневая точка. Со стороны Девятого Холма приближалась повозка.

Кантана оперлась о дверной косяк. По мере того, как точка увеличивалась, обретая контуры, тревога всё сильнее сжимала сердце. Интересно, кто ещё решил сбежать? Может быть, посланник из родных земель едет сюда по делам дипломатическим? От одной мысли о дипломатических отношениях между Первым и Девятым Холмом захотелось горестно рассмеяться. Единственным связующим звеном между двумя городами давно были лишь отчаянные и больные на голову, вроде Венены.

Точка приблизилась на полпути, и Кантана смогла различить гнедого мерина в упряжке. Он тащил ветхую повозку. Кантана сморщилась: не самый лучший транспорт. По всей видимости, гости небогаты.

Едва слышимый цокот копыт расколыхал воздух. Повозка остановилась у заставы. Спрятавшись за дверью, Кантана наблюдала, как охранники обступают ветхий транспорт. Мгновение спустя, с места возницы спрыгнула чёрная фигурка. Кажется, женская. Что-то в ней показалось до боли знакомым.

Тилен?!

Глупости! Уж кому-кому, а Тилен не обязательно покидать родные пенаты и гнать на Первый Холм, чтобы самоутвердиться. Даже ненависть к матери никогда не вырвала бы её из привычной среды. Тилен слишком умна и рассудительна для таких подвигов. Не то, что её сумасбродная подружка. Невольно противопоставив себя Тилен, Кантана хихикнула. Во всём можно найти плюсы: и побег научил её многому. Признавать свои ошибки, например.

Между тем, у колесницы обозначились ещё две женские фигуры. Одна казалась необъятной даже издали, и походила на огромный холм, заросший изумрудной травой. Одежды второй были оранжевого цвета.

– Мама? – пробормотала Кантана.

Ей ответила лишь тишина, пахнущая пылью и тушёной бараниной.

Охранники, расступившись, открыли ворота. Металлический скрип пронзил воздух. Оранжевый огонёк платья мелькнул между сосновыми стволами. Сомнений не оставалось. Голос крови вывел мать на след дочери.

Ноги отяжелели и вросли в пол. Собравшись с духом, Кантана выглянула из-за двери. Страх парализовал. Всё, что она могла делать – наблюдать, как мать, иссохшая за ночь на добрую тройку килограммов, приближается к зданию по тропке. Каждый её шаг откладывался в памяти. Распахнутое пальто с отделкой из лисьего меха горело на плечах Анацеа, словно неведомый доспех. Между бровями чернели две морщинки, заметные даже на расстоянии. Они всегда появлялись, когда мать волновалась или сердилась, и бесследно пропадали, стоило ей только вернуть равновесие и прийти в себя. Только на этот раз Кантана была уверена, что чёткие полоски останутся на лбу Анацеа на всю оставшуюся жизнь. Следом семенила Тиарэ и девушка в чёрном. Теперь Кантана не сомневалась, что это – Тилен. Вот же крыса! Предала во второй раз…

Преодолев упругое сопротивление мышц, Кантана отступила. Пятясь, она едва не споткнулась о порожек. Доски заныли под сапожками. В голове звенела одна мысль: надо сматываться, и поскорее! Хватать Мию и Азаэля и прятаться. Одурманенная спасительной затеей, Кантана попятилась ещё дальше. Прохладный полумрак поглотил тело, обступив густым киселём.

Ясность мыслей неожиданно вернулась. Вместе с ней пришло и осознание того, что план никуда не годится. Как же быть с Нери и Вененой? Они вот-вот вернутся с новостями. Что они подумают, не застав друзей на месте?! Окто, привыкшая предавать и продаваться, сможет понять подобный поступок, Нери – нет. Уж кем-кем, а предательницей Кантана никогда не желала быть. Особенно для Нери. И к чёрту все ссоры и недомолвки! Даже четвертование казалось более приемлемым исходом, нежели дурная слава в его глазах.

Со стороны кухни послышался дребезжащий звук. Следом за ним по коридору прокатился мячиком многоголосый женский смех, от которого стало жутко. Кантана отошла ещё на пару шагов и скрылась за стеновым выступом. По крайней мере, когда мать откроет дверь, она её не заметит. Можно будет выкроить время на раздумья по поводу плана.

Она прижалась к стене. Шероховатость старых обоев захолодила щёку. Голова опустела. Бесполезно обманывать саму себя. Когда дело касается продумывания планов и принятия решений, Кантана Бессамори круглый ноль! Вот Нери бы справился…

Нери, Нери… Кантана едва не завыла от отчаяния, осознав, что может больше никогда его не увидеть. Стиснув зубы, она проглотила стон негодования. Почтенные Покровители! Как выкинуть этого мальчишку из головы?!

Свет, проникающий сквозь щели в досках, чертил на полу линии. Лучи, преломляясь в воздухе, расходились пятипалым веером. Мысли в голове застоялись и походили на несвежую воду стоячего водоёма. Кантана опомнилась лишь тогда, когда они один за другим начали гаснуть, сливаясь с темнотой.

Кто-то стоял за дверью, в паре шагов впереди. И она точно знала, кто это.

6

– Здесь никто не пробегал?

Знакомый голос администратора зазвенел в темноте, пропахшей пылью. Казалось, что даже абсолютная чернь перед глазами затряслась. Нери зажал нос ладонью, пытаясь заглушить учащённое дыхание. Он словно вновь оказался один, без поддержки. Венена лежала рядом неподвижно, ничем не выдавая себя. Должно быть, ей часто приходилось прятаться: слишком уж хороша сноровка.

– Пробегал?! – раздался возглас Лачино.

– Нет, – поддержал его один из парней.

– Ну, да, – продолжала речь администратор. – Не замечали ли вы чего-то странного? Может, шорохи, или звуки?

Сейчас. Сейчас она пройдётся вдоль кровати, цокая набойками, подденет ногой покрывало, и… Нери снова затрясся, как последний трус, и ещё крепче вжался в пол. Но тут лёгкое дыхание Венены коснулось плеча, и гнетущее чувство отступило, расслабив мышцы. Нери задержал вдох и затих.

– Ах, да, пробегал, – радостно провозгласил Лачино, и сердце Нери зашлось, как барабан. Но в следующую секунду тревога отпустила. – Крыса. Жирная такая, с мою руку величиной! Надо бы вам их поморить, а то пожрут все припасы.

– А топот, – продолжала администратор допрос. – Может быть, вы слышали топот?

– М-м-м, – Лачино задумался. – Не припомню такого.

Чужие слова тянулись резиной. Казалось, что время растягивается вместе с ними, делая звуки глухими и басовитыми. Нери упёрся лбом в грязный пол, моля судьбу, чтобы преследователи скорее ушли.

– Всё ясно, – отрезала женщина, словно услыхав его мысли. – Пошли.

Дверь снова заскрипела, только на этот раз тошнотворный звук показался самой сладкой мелодией. Некоторое время по коридору глухо стучали шаги, но потом всё стихло.

Нери услышал, как Венена нетерпеливо набирает в грудь воздух, и позволил себе шумно вдохнуть. Пыль защекотала нос. Пришлось стиснуть пальцами переносье, чтобы не чихнуть. Венена прыснула ему в ухо, и он рискнул засмеяться в ответ.

– Вот же… – пробормотала она с долей разочарования.

– Неужели мы живы? – только и смог выговорить Нери.

Даже в темноте глаза Венены казались сумасбродными и блестящими. Запах спиртного уже не раздражал. В конце концов, нотации он всегда успеет почитать.

Приподнявшись на руках, Нери попытался распрямить спину. Голова врезалась в матрац, и Нери невольно прикусил язык.

– Можете вылезать, – Лачино снаружи приподнял краешек покрывала.

Свет клинком резанул по глазам. Пространство снаружи казалось слепящее-белым и неистово чистым. Слёзы побежали по щекам, и Нери торопливо промокнул их манжетой рубашки.

– Спасибо, Лачино, – Венена выкарабкалась из-под кровати и принялась отряхивать юбку от грязи и паутины.

– Я обязан тебе, Окто, – фыркнул Лачино, – до сих пор. Мы все обязаны.

– А теперь я тебе – тоже. Обращайся, если что, – Венена подмигнула.

Нери выполз из-под кровати следом. Спина болела так, словно по пояснице проехал асфальтоукладчик. Интересно, до какой степени он рассохнется к сорока-пятидесяти годам? Если, конечно, удастся дожить до столь почтенного возраста. Не факт, что они с Вененой выйдут из этой передряги живыми.

– Спасибо, – выцедил Нери, с сомнением поглядывая на Лачино.

– Не благодари, парень, – фыркнул в ответ Лачино.

Отряхнув руки, измазанные в пыли, Венена повернулась к Нери. На губах её дрожала победная ухмылка, и на этот раз Нери охотно её подхватил. С Вененой было легко смеяться. Даже тогда, когда смерть дышала в спину.

– Ну, пойдём? – Венена поспешила к окну и откинула шторы. Невесомая тюль крыльями разлетелась в стороны.

– Это что ж, – Нери опёрся о подоконник и боязливо взглянул вниз. Внизу, подобно пустынным барханам, морщилась сухая трава. – Ты собралась со второго этажа прыгать?

– Уж лучше, чем через дверь, – Венена вспрыгнула на подоконник и перекинула ноги наружу. – Или так жаждешь отдаться в их алчные ручонки? Не советовала бы. Ты уже видел, на что они способны.

– Сломаем ещё себе что-нибудь, – буркнул Нери.

– Тут невысоко, – отрезала Венена, двигаясь ближе к краю. – Давай вместе?

Она протянула сухую ладонь, исчерченную мелкими трещинами, и Нери сжал её в своей. Пальцы вспотели от волнения. Он чувствовал, как частый пульс Венены бьётся под кожей, и от этого становилось ещё тревожнее. Нехотя, Нери присел на подоконник и перекинул ноги наружу.

– Удачи вам, – коротко прокомментировал один из обитателей комнаты.

– Раз, – Венена хитро сощурилась и сжала ладонь Нери в ответ.

– Раз, – подхватил Нери.

– Два, – протянула она, поглядывая то на Нери, то на травянистые барханы под окном.

Несмотря на то, что высота второго этажа казалась символической, а торчащие трубки стеблей почти касались ботинок, дурное предчувствие не оставляло. Тревога никак не желала уходить. Разум упорно рисовал картины будущего, думать о которых совершенно не хотелось. Их не приняли на Первом Холме, и теперь, в лучшем случае, прогонят с перевалочного пункта. Назад путь заказан. Он словно оказался в невесомости, зависнув в беспредметной пустоте. Не самая страшная ситуация, если ты один. Но не сейчас, когда ты подписался заботиться о двух барышнях, которые слишком слабы, чтобы выручить себя самостоятельно. Время могло бы подсказать, в каком направлении двигаться. Вот только беда: его нет. Совсем нет…

Ладонь Венены показалась холодной и скользкой. Нери в последний раз взглянул на спутницу и зажмурился, готовясь к прыжку.

– Три! – выкрикнула Венена, подхватив ход его мыслей.

Они сорвались с подоконника, вылетели в прохладный воздух и синхронно врезались в сухой сноп. Нери даже не успел ощутить свободу полёта. Травинки защекотали шею и нос. Разбудоражив преграду переплетённых стеблей, Нери перекатился на спину. Облака над головой покачнулись, размазав золото лучей по сетчатке. Как во сне почувствовал, как Венена упрямо толкает его в бок.

– Поднимайся, если не хочешь в лапы к врагу, – буркнула она еле слышно. – Будь уверен, они не спят и уже рыщут поблизости.

Нери нехотя встал на ноги и помчался за Вененой. Две пары ботинок с чавканьем бороздили густую грязь. Листья, превратившиеся в иссушенные сетчатые скелеты, липли к ногам. Рощица, оплетённая кустарником, укрыла их и потащила вперёд, к городским кварталам. Каштановые сплетения ветвей бежали по бокам, стремительно уходя назад.

Невдалеке, за преградой стволов, проглядывали городские кварталы. Контуры кирпичных пятиэтажек, теряющиеся в холодной дымке, казались родными и приветливыми.

– Ты хоть знаешь, куда бежать? – выпалил Нери, пытаясь обуздать сбившееся дыхание.

– Не бойся, – махнула рукой Венена, – мы придём на место даже быстрее.

– А куда дальше?

– Там и разберёмся!

– А если не успеем?! – Нери одолевала паника.

– Скажи спасибо, что жив! – смех Венены казался дешёвой издёвкой.

Рощица из искривлённых ветром деревьев осталась позади. Нери и Венена ворвались на городскую улочку, пахнущую свежевыпеченным хлебом и старым кирпичом. Навстречу им бросился колючий ветер с градом пылинок. Минут пять они петляли по замусоренным проулкам, то и дело оборачиваясь назад. Лишь когда Венена убедилась, что погони нет, она позволила Нери остановиться. Они прижались к выщербленной стене между домами, спрятавшись в тени. Оказалось это очень кстати: Нери сгибался пополам от боли в боку.

– Этот город так и не стал нам родным, – выплюнул он сквозь одышку.

– А мог бы, – Венена развела руками. – Только он покоряется не каждому. Если не получилось так, значит, у Покровителей на нас другие планы. А жаль. Я очень люблю это место.

– Почему? – не понял Нери. – Здесь же вражеская территория.

– Должно быть, зов крови. Мой дед был отсюда родом, – пояснила Венена. – Он так любил Первый Холм, что даже дал матери второе имя, на здешний манер.

– Лариса? – подхватил Нери.

– Да, – Венена растерялась, но уже не выглядела обескураженной. За время прогулки по Первому Холму они оба свыклись с мыслью, что могут читать мысли друг друга. – И Еналат – по канонам Девятого Холма. Одним Покровителям известно, как он уговаривал бабушку бежать, пока она ждала ребёнка. Но, тем не менее, беспрекословно отдал жизнь за свою дочь.

– Ненавижу этот дурацкий обычай, – выдохнул Нери.

– Знаешь, а я рада, – усмехнулась Венена в ответ.

– Чему?

– Тому, что тебе теперь не придётся этого делать, – она невесело прыснула. – С Девятым Холмом покончено. Ты останешься жив и, возможно, увидишь, как взрослеют твои дети.

– Не люблю детей, – отрезал Нери, поморщившись. – От них шума много.

– Разве можно так? Ты ведь и сам когда-то был ребёнком…

– Был. Я много кем был, и дураком в том числе, – огрызнулся Нери. – Эволюция – это закономерно, Венена. Всё начинается с малого.

– Тебе, я смотрю, не занимать гордыни.

– А тебе – продажности, – фыркнул Нери. – И как регулярно ты работаешь на два фронта?

– Настолько регулярно, насколько часто мне за это платят, – Венена улыбнулась. – Ты сейчас, кстати, тоже уподобился мне.

– Это когда?

– Ты принял помощь от врага, когда залез под кровать.

– Но я не просил больше, чем мне предлагают, – слова Кантаны воскресли в голове, но Нери подумал, что Венена отчасти права.

Взгляды встретились. Нери поймал себя на том, что отмечает каждую деталь внешности Венены, стараясь запомнить и унести с собой. Россыпь веснушек на носу. Твёрдый, чуть обиженный взгляд, иногда стреляющий искрами ехидства. Складочки на коже… Так вот какой стала бы Венена, если бы всё пошло иначе! Она стреляла бы из рогатки и развлекалась, запуская дымовые шашки в голубей. Любила бы сидеть на окне, свесив ноги наружу. Не погнушалась бы зайти в любую дверь, и даже влезть в окно, если бы её выкинули! Учись сестра с ним в одной группе, старостой потока Гандива бы не стал! Нери не сдержал улыбки, представив Венену в иной ипостаси.

Но лицо Венены, как ни странно, осталось серьёзным. Болезненно-каменным, задумчивым и уставшим.

– В чём дело? – пробормотал Нери растерянно.

– Ты оскорбляешь меня, но при этом ты дорог мне, Нери, – ветер подхватил слова Венены и гирляндой растянул их по проулку.

7

Прежде, чем дверь заскрипела, отворяясь, Кантана успела юркнуть в подсобку. Грузная темнота вдавила в стену. Запах стоялой пыли оглушил, едва не заставив чихнуть, и Кантана зажала рот ладонью. Метнувшись за стеновой выступ, оступилась и едва не свалилась на тюк ткани. Пути назад не было. Как, впрочем, и вперёд. Оставалось лишь слушать голоса и шаги. И сдерживать дыхание.

Хлопок. Волна воздуха пролетела низом. Просвистела под дверью, коснувшись лодыжек, как ласкающаяся кошка. На лицо упал комок паутины, и Кантана неловко смахнула его рукавом.

– Они где-то здесь, – раздался голос матери.

Дрожь заколола плечи. Как же сложно сдержать порыв и не выбежать ей навстречу!

– Тот мужчина указал на пятую дверь по левой стене, – отозвался в ответ голос Тиарэ. – Считай.

– Она могла уйти.

– На Первый Холм что ли? – отозвалась Тиарэ. – Не смеши. За день хартию утвердить не могли. Здесь твоя Кантана.

– Дерзкая девчонка! Ей придётся отвечать передо мной и Покровителями по всей строгости.

Фраза ударила по голове ледяной градиной. Руки похолодели и сделались влажными, а сердце улетело вниз, как камень, брошенный со скалы. Кантана проглотила всхлип и затихла в уголке.

Шаги простучали вдоль стены и остановились напротив каморки. Сердце разошлось так, что грозило выпрыгнуть из груди, прорвав рёбра и кожу. Пытаясь успокоиться, Кантана прижалась щекой к стене. Слиться бы с ней, превратившись в кусок отсыревших обоев!

Снаружи молчали. Молчали и не уходили.

Темнота вокруг походила на мрак библиотеки, разве что, пахла более враждебно. Кантана вспомнила, как они с Нери ютились под столом в Башне, скрываясь от дозорных. Эх, был бы здесь Нери! Увидеть бы его усмешку сквозь мрак, почувствовать бы тепло рук… Рядом с Нери опасность имела совершенно другой вкус. Да, мальчишка не самый ловкий союзник, но он обладает удивительной способностью вселять веру, что она может всё.

Мысли о Нери больше не пугали, и это удивляло. Более того: воспоминания о том, что произошло в библиотеке, разливались по венам мучительным удовольствием. Даже сейчас, в шаге от верной гибели, одна лишь мысль о поцелуе прогнала ненужные страхи. Кантана представила, как он выходит навстречу, раздвигая тьму. Почти увидела его силуэт. Вот он остановился напротив и протянул к ней руки. Воображаемый Нери крепко прижал её к груди, воскрешая былую уверенность. Кантана почти услышала биение его сердца под шёлковой тканью рубашки. Он был сгустившейся темнотой¸ в которой она пряталась вместе с запретными мыслями. Клубами пыльного мрака, скользящими по коже.

Он был её спасением даже на расстоянии.

– Там кто-то вздохнул, – решительный голос матери разбередил тьму, заставив Кантану присесть и сжаться комочком за тюком ткани.

– Тебе кажется, – почтенные Покровители! Неужели Тиарэ вовремя пришла на помощь! – Я ничего не слышала.

– Я тоже не слышала ничего, – вмешался третий голос. Кантана не могла не узнать этот тембр. От одной мысли, что лучшая подруга, отношения с которой наладились таким трудом, снова вонзила ей нож в спину, стало тошно.

– Нет, говорю же, – шаги матери неумолимо приближались. – Я чувствую: Кантана где-то здесь!

– Проверь и успокойся, – выдохнула в ответ Тиарэ.

Шаги замерли у самой двери, и Кантане не нужно было угадывать, кто её гость. Холод застыл под ложечкой. У матери пылился целый ящик туфель и сапожек разных моделей, но она обожала лишь одну пару. Добротные, но поношенные ботинки из рыжей кожи с меховой оторочкой, годные для первого и четвёртого сезонов. Кантана узнала бы стук этих каблуков из миллиона.

Скрип половиц перетёк в кряхтение несмазанных петель. Куски ржавчины посыпались на пол, отскакивая от досок. Полоса света легла на стену, выбелив клоки паутины, старые банки и мох. Казалось, откладывать неизбежное не имеет смысла, но Кантана всё равно пригнула голову к полу.

– Кантана, – голос матери был строг и сух, – выходи, если ты здесь. Всё равно найдём.

Кантана обхватила руками голову. Вот бы оградить себя от этого голоса, ненавистного и любимого одновременно! Остановила дыхание, прислушиваясь к тишине. Может быть, она таит спасение?

Кантана оказалась права. Ответом Анацеа стал знакомый топот коготков. В световой линии, что едва касалась носков сапожек, очертилась лохматая тень. В следующий момент кто-то юрко пронёсся между ногами Анацеа, едва не опрокинув её, и умчался по коридору.

– Хорёк! – в ужасе выкрикнула прародительница клана, захлопывая дверь. – Это отвратительно! Здесь и живности полно! Боюсь представить, какие недуги они разносят.

– Может, и Недуг Пропасти сюда проник, – согласилась Тиарэ. – Давай поищем в других местах.

– Кантана не стала бы сидеть в каморке с живностью, – согласился третий голос. Голос Тилен.

Внезапный укол ярости ослепил настолько, что Кантана едва не выдала себя фырчащим дыханием. Тилен! Гадкая предательница… Стоило ли до последнего лелеять надежду, что Лазовски сделала это не по собственной воле?! Что, интересно, скажет в своё оправдание на этот раз?! Я хотела, как лучше, потому что сбегать от матери в компании иномирян нехорошо?!

Слёзы ошпарили щёки, и Кантана торопливо смахнула солёную влагу рукавом. Нет, не от матери она убежала. Она спряталась от неминуемого наказания, от сокрушившей её личность системы, винтиком которой стала Анацеа. Скрываться от верной гибели – естественный инстинкт любой твари Покровителей… Что предпочёл бы здравомыслящий человек, будь у него выбор: остаться без рук и языка, или использовать шанс начать новую жизнь?

Шорох мелких камушков походил на молитву. Шаги рассыпались за стеной, как бисер. Топот и гомон голосов раздавались то справа, то слева. Каждый раз, когда преследователи мчались мимо кладовки, пол вибрировал, угрожая обрушиться.

Темнота подхватила страхи, отчётливо вырисовывая образы. Пространство, подёрнутое мраком, раскачивалось в такт ударам сердца. Кантане казалось, что она стоит на верёвочном мосту в разгар бури. Под ногами разверзлось бездонное ущелье в обрамлении ломанных скалистых пиков. Берег уже сожрала тьма небытия. На противоположном ждала лишь неизвестность, полная страха. Неопределённость, о которой не было времени думать. Лучший вариант в разгар урагана – удержаться на перекладинах и не сорваться. А как быть дальше подскажет судьба.

Если, конечно, она не улетит в чёрное око пропасти, разрывая туманную завесу. Если не оставит себя камням ущелья.

Кто-то ударил в стену снаружи. Щепки шуршащим дождём полетели на голову. Кантана зажмурилась и накрыла затылок ладонями. Спина давно молила о пощаде, но поднять голову по-прежнему было страшно, словно невидимый преследователь держал её на мушке. Ноги отяжелели и задеревенели так, словно их сковали по лодыжкам. Ладони оставляли на висках влажные пятна. Чувство обречённости, как гиря в десяток центнеров, вминало всё глубже и глубже в пол. Кажется, она умрёт от голода, боли и жажды прежде, чем они удосужатся смыться!

– Здесь нет, – оповестила Тиарэ откуда-то издали.

– И тут пусто, – это Тилен.

– Они арендовали комнату номер пять, – пояснил незнакомый мужской голос, – и девчонка никуда не уходила. Я не видел. Наверное, прячется где-то неподалёку.

– Это мы уже знаем, – отрезала Анацеа. Голос матери снова приблизился на опасное расстояние. Не иначе, как собиралась заглянуть в подсобку ещё раз.

– Что будем делать? – снова обозначилась Тиарэ.

– Ждать, – выдохнула мать. – А что нам ещё остаётся? Иногда бездействие – лучшее, что можно предпринять.

– Может, комнату вам, милые дамы? – снова прокаркал незнакомый мужчина.

– Не думаю, что мы надолго здесь задержимся, – снова отозвался голос Анацеа.

Интересно, почему они не нашли Мию и Азаэля? Наверняка, спутники вовремя смекнули и спрятались! Кантану это даже радовало. Может быть, в головы преследователей закрадётся шальная мысль о том, что они вышли на ложный след?

Как хотелось разрешить противоречие парой слов, как раньше! Только в этот раз не получится. Пути перекрыты, нити оборваны. Впереди – гнетущая и безликая темнота. И кто знает, проступит ли на выходе из этого лабиринта Разрушителей свет…

Поток холодного уличного воздуха снова проник под дверь и засвистел, наполняя помещение. Ветхую стену неожиданно пошатнул гулкий хлопок.

Неужели они ушли?

Тишина снаружи кричала, что путь свободен. Но странно: запах опасности не улетучился, а лишь усилился. Сжимающий страх спустился в живот и раскрутился воронкой. Не иначе, ловушку устроили, чтобы выманить её из убежища!

Кантана осторожно разогнула голову и принялась разминать затекшие плечи. Хруст онемевшей шеи казался слишком громким. Зря надеются! Она будет сидеть здесь столько, сколько потребуется! Пусть празднуют поражение.

Снаружи донеслось покашливание, и Кантана убедилась в своей правоте.

Только всё оказалось куда хуже, чем она предполагала.

Вслед за сиплым кашлем в тишине зашуршали знакомые шаги, но на этот раз они принадлежали не матери. Затем в тишину вплелись утомлённые выдохи, похожие на пушечные залпы.

– Вот и они, – раздался строгий голос матери, и Кантана неожиданно поняла всё. – Прошу, не дайте им уйти. Они – граждане Девятого Холма и на конфликтующей территории находиться не должны.

– Они не уйдут, – отозвался кто-то из здешних.

Что-то хлопнуло во мраке. Затем в замке заскрежетали ключи.

– Вы неправы сейчас, госпожа Бессамори, – раздался в ответ знакомый голос, принадлежащий молодому парню. – Ой, как неправы.

Кантана остолбенела от ужаса. Нери! Он в руках Совета…

Вот и провалился план. Конец путешествию. Нет, неверно: на этот раз конец пришёл целому миру… Счастливым детским дням, когда не понимала толком, в чём проклятье чёрных одежд. Благополучию, в котором прожила всю юность. Балансированию на острие. Беспечности… Слёзы снова набежали, опалив уголки глаз, и заструились по щекам. Кантана вдохнула солёную влагу и едва не закашлялась.

– Выходи, Кантана, – подытожила Анацеа. – Иначе твой любимый и его подружка-мошенница поедут с нами и ответят по всей строгости закона за тебя. 

Глава 7 Когда небо разверзнется 

1

– Ты ведь не предашь своих спутников, Кантана? – в знакомом тембре слышалась насмешка.

Кантана вздохнула в темноте. До чего предсказуемо! Мать всегда говорила тепло и заискивающе, когда нужно было получить желаемое. Страшно вообразить, какая обида и досада распирают её изнутри. Кантана физически ощущала, как слова ломаются во рту мамы, застревая между зубами сухой соломой. Притворяться Анацеа Бессамори не умела…

– Не вздумай показываться, Кантана! – прокричал Нери, перебив Анацеа. – Беги, если можешь!

От голоса Нери стало теплее и спокойнее, но лишь на мгновение. Это больше походило на лицемерие, нежели на самопожертвование. Нери слишком умён, чтобы смириться и спокойно пойти под трибунал. И достаточно находчив, чтобы извернуться и сбежать. Если не сможет он, сумеет Окто… Для Нери 42 ничего не закончилось. Этого просто не может быть!

Кантана прижалась к стене, жадно ловя фразы. Сердце неожиданно заколотилось громче и сильнее. Неужто Нери так спокойно готов её отпустить?! После всего, что было?! Догадка ранила сильнее боевых лезвий и обожгла мощнее стихийной магии. Пожар загорелся под рёбрами: должно быть, именно так болит душа, когда кровоточит.

– Глупо жертвовать собой, Нери, – с укором проговорила Анацеа. – Ты ещё слишком мал, чтобы осознать то, что говоришь сейчас.

– А наказывать человека за то, кем он является, не глупо? – возразил Нери с готовностью. – Вы – счастливая женщина, мать девушки с уникальным даром. Неужели вы хотите уничтожить это всё?

– Когда ты вырастешь, ты всё поймёшь, мальчик, – заметила Анацеа. – Познаешь, как обжигают ядовитые плевки в душу. Почувствуешь, что недоверие ранит сильнее самого острого меча. Любовь и жертвенность не всегда порождают взаимность, Нери. Ты можешь отдать всего себя без остатка, но не получить взамен ничего.

– Чувства – это не товар, – заметил Нери. – Может быть, мне предстоит увидеть ещё многое, но я точно знаю одно. Пока твоя душа наполнена, ты не сольёшься с пустотой.

– Кантана, – повторила Анацеа так, будто не слышала его слов, – так ты выйдешь?

Кантана сжалась в пыли, глотая слёзы. Кто знал, что судьба снова так скоро поставит её перед выбором, и на этот раз он окажется куда тяжелее предыдущего. Реальность казалась абсурдной, враждебной и ошеломляющей. «Это сон, – крутилось в мыслях. – Всего лишь ночной кошмар. А я – сплю. Сейчас я проснусь в своей кровати, и окажется, что не было ни побега, ни разоблачения, ни предательства Тилен, ни моей оплошности. Я просто вернусь назад. Хорошо бы».

Но как же тогда Нери?! Незваный гость, что волей её ошибки проник на Девятый Холм. Желанное и близкое сердце, которое не хотелось отпускать на расстояние дальше шага. Допустить то, что Нери был иллюзией, Кантана не могла даже в мечтах. Отрицать бы и отрицать свои слабости, вот только отталкивать очевидное абсурдно. Жалкий неудачник нужен ей. Нужен…

– Долго тебя ждать? – голос Анацеа снова загудел во тьме.

– Кантана, беги, – произнёс Нери в ответ. – Не показывайся здесь больше. Ни в чём себя не вини.

Кантана поглубже вдохнула спёртый воздух. Густая слюна во рту превращалась в битое стекло. Судорога пробежала по пальцам. Ладони сами собой сжались в кулаки, а ногти крючками впились в кожу. Но зато глаза теперь могли различить в темноте очертания предметов. Покосившийся деревянный шкаф, ютивший на полках кастрюли и банки, опирался о противоположную стену, как усталый путник. Сундук, выглядящий неуклюжей громадиной, вскидывал крышку к самому потолку. Из тёмных недр вместилища, как тычинки из цветка, выглядывали рулоны ткани. Ни намёка на окно или запасной выход! Разве что, люк в полу, прикрытый крышкой. От одной мысли о том, что придётся лезть в пыльный погреб, где, возможно, кишат крысы, передёрнуло. Что ж, пришла пора свыкнуться с мыслью, что выхода отсюда нет. Разве что, через дверь, у которой поджидает мать…

Или через смерть!

Впрочем, о втором варианте Кантана не желала даже думать.

Она нехотя поднялась на ноги. Мышцы заныли, заставив стопы похолодеть. Казалось, что пальцы вот-вот разорвут сапожки. Стараясь не потерять равновесие, Кантана положила ладони на сундук. Недры вместилища, пахнущие нитками и залежавшейся пылью, разверзлись перед глазами.

Неожиданная идея озарила мысли. Можно попытаться снова открыть портал и сбежать! Как и накануне, в библиотеке! Не факт, что они не услышат шипения, но попытка сделать хоть что-то – лучше, чем бездействие. Оставим пассивность преследователям! Дорогу осилит идущий. Кантана улыбнулась во тьме и проглотила слёзы.

Темнота вздрагивала от вздохов и шорохов. Каждый новый звук пугал до спазмов в животе. Время от времени в углах комнатушки раздавалось зловещее шуршание. Крошечные когти, дерущие остатки обоев и штукатурку. Похоже, грызунов здесь немерено.

– Смиритесь уже с тем, что ваша дочь не выйдет, – разбавил тишину едкий голосок Венены. – Она намного хитрее, чем вы думаете.

– Только мнения мошенниц я не спрашивала, – огрызнулась Анацеа в ответ.

– Кантана, вспомни как сделала это вчера, – прорвался сквозь гвалт голос Нери. – Просто верь в себя!

Да он, оказывается, думает о том же самом! Значит, план имеет смысл. Стоит попробовать. Когда выхода нет, хороши все средства.

– Нери, не вмешивайся! – мать, наконец, осмелилась осадить его. – Это только наше с Кантаной дело. Тебя никогда не было в нашей жизни. Представь, что нет и сейчас.

Кантана выпрямилась посреди подсобки и расправила плечи. Приятная боль зазвенела в плечах. Губы уверено произносили ключ, и с каждым звуком, вырывающимся наружу, вены наполняла вибрирующая тяжесть. Оружие Покровителей в действии. Всё должно получиться!

Голоса всё ещё спорили, прорываясь во мрак, но Кантане это было лишь на руку. Посторонние звуки заглушали шёпот, позволяя читать заклятие. Какие чёткие голоса, какие рубленые фразы. Словно они специально разыгрывают для неё спектакль, в надежде выманить.

Скорее всего, так дела и обстояли.

Руки вытягивали из воздуха тонкие энергетические нити. С каждым движением приходила слепая, окрыляющая уверенность. Возможно, даже удастся уйти незамеченной. Если, конечно, они не почуют запах озона…

– Может, не обязательно так строго её наказывать? – вмешалась Тиарэ. – Ты ведь желаешь прежде всего дочь вернуть, Анацеа. Не возмездия же.

– Кантана должна понять, как должна вести себя непосвящённая девушка, – произнесла мать. – Я слишком долго уступала ей.

– Ты хочешь видеть её в Пропасти? Как Элатара?!

– Неверно. Я хочу видеть её провинившейся. И наказанной.

– То есть, – вмешалась Тилен, – вы сообщите всем, что Кантана – Длань Покровителей?!

– Не исключено, – отрезала Анацеа.

– Но это значит, что… – в голосе Тилен сквозил ужас.

– Ты правильно поняла всё, Тилен.

– Рука моет руку, госпожа Бессамори!

– А иногда и бьёт!

– Зря я вызвалась помочь вам! – выкрикнула Тилен в ответ. – Купилась, как последняя дура, на ваши чувства и горе!

Чужие слова уже мало задевали Кантану. Приятное головокружение погрузило в лёгкий транс, и всё потеряло важность. Световая линия, растянувшись ворохом искр, зашипела между ладонями. Перед глазами взвился шальной протуберанец, осветив пространство. Озарил темноту и тут же погас, рассеявшись белым дымом. Извитая ниточка поднялась к потолку и растворилась во мраке.

– Отлично, – прошептала Кантана, подбадривая сама себя. – Лучше и быть не может.

Разомкнула пальцы. Ладони светились по контуру фиолетовым. Руки описали в воздухе две размашистые дуги. Фиолетовые нити потянулись за пальцами, нарисовав на холсте цвета слепоты размытый штрих. Края разрыва съёжились, превращая его в небольшой шипящий шар. Белые искры посыпались к ногам, тая в воздухе.

– Отлично! – повторила она.

За дверью переговаривались, но Кантана даже и думать не хотела, о чём речь. Восприятие полностью поглотила цель. Та, которой она должна была достигнуть во что бы то ни стало.

В центре шарика стремительно проступил незнакомый пейзаж. Три высоких столба с щелями, подобно подпоркам, держали наверху крытую площадку, похожую на грибную шляпку. Вокруг, как импровизированная рамка для рисунка, покачивались пучки голого кустарника. Слоистый пласт неба казался чужим, затуманенным и мутным. Неважно, в каком уголке Сердца Земли находилось это место – Кантана не хотела туда. Холодная и враждебная земля никогда не сможет стать домом для Кантаны Бессамори! Но сейчас у неё просто не было выхода.

Изображение дробилось в ряби портала, словно отражение на водной глади. Картинка теряла детали и тут же обретала новые. Одно было очевидно: это точно не на Девятый Холм. Это всё, что Кантане хотелось знать. Даже на Первом Холме будет безопаснее, чем дома.

Память разбудоражил голос Нери, в очередной раз призывающий к побегу. На этот раз Кантана нисколько не сомневалась, что он говорит искренне и действительно желает её спасения. И теперь она была согласна с ним. Нужно действовать, и скорее! Просто послушаться его и не думать ни о чём! Кантана улыбнулась, представив себя по ту сторону, в тени странных грибообразных сооружений. Но улыбка быстро сошла на нет, опустив уголки губ.

Что же будет с Нери дальше? Что случится с Вененой, Мией и Азаэлем, когда их вернут на Девятый Холм? Скорее всего, им удастся перехитрить Анацеа и скрыться, но вдруг всё сорвётся? Что тогда? Ответ напрашивался сам собой: они пострадают. Возможно, очень сильно. По вине Кантаны Бессамори. Девушки, последовавшей прихотям своего эгоизма.

Слабой девушки, которая хорошо умеет бунтовать, но так и не научилась бороться.

– Кантана, – снова раздался голос матери. Каждое слово усиливало нахлынувшее чувство вины. Иногда Анацеа умела подбирать нужные фразы. – Неужели ты предашь Нери?

Кантана в ярости замахала руками, едва не опрокинув тюк с тканью. Огромный рулон зловеще покачнулся, но выстоял. Мать использует грязные методы. Давить на совесть – последнее дело. Побрали бы её Разрушители!

Зеркало портала расползлось, поглотив противоположную стену. Изображение в мутном омуте обрело чёткость и яркость. Каждый камушек, каждая пылинка, каждый блик… Кантана даже видела птиц, снующих ленивыми стайками по безоблачному небу.

Крупная рябь пробежала по пейзажу, превратив прямые линии в зигзаги и переломав ветки. На ватных ногах Кантана подошла ближе. Нежданное желание слиться с незнакомым миром вскружило голову и затуманило остатки рассудка. Кантана вытянула руку, мечтая преодолеть запретный рубеж и очутиться по ту сторону…

– Забери меня, – промямлила она незнакомому городу.

Чужой мир ответил ей тусклой солнечной вспышкой. Иллюзорный свет задрожал на рёбрах подпорок и осел блёстками в линиях их щелей.

– Не отдавай меня назад. Защити. Прошу тебя…

Город по ту сторону улыбнулся ей, оскалив окна высоток: то ли с сочувствием, то ли злорадствуя. «Приходи ко мне», – шептал он. Было ли это приглашением на радушный приём, или зовом паука, расставившего сети? Легко ли будет там?

– Не думала, что твои чувства ничего не стоят, – провозгласила мать за дверью.

На этот раз укол совести оказался куда сильнее.

2

– Не думала, что твои чувства ничего не стоят, – с укором проговорила Анацеа и покосилась на дверь подсобки.

Звенящая, полная пыли темнота выглядывала из щели. Старшая Бессамори уже знала, что Кантана там – дар не давал растеряться. Конечно, она могла бы зайти внутрь сама и выволочь нерадивую дочь за волосы, но такого развития событий хотелось меньше всего. Кантана должна осознать свои ошибки сама. Покаяться и послушаться мать. Пусть учится уступить своей гордыне – это пригодится ей в новой жизни. Там, куда она отправится после того, что должна сделать, все такие!

– Она выйдет, – повторила Анацеа шёпотом. – Выйдет, я чувствую это!

Мальчик-иномирянин стиснул губы и отвёл взгляд. Возможно, он просто устал спорить, но, по крайней мере, не полез со своими возражениями. Потому что знает, малец – на этот раз она, Анацеа Бессамори, права!

Тиарэ опустила руку на лоб и захлопнула глаза, уронив изогнутую ресницу на щёку. Ситуация явно её утомляла. Тилен горбилась чуть поодаль: застывшая, тощая и окаменевшая. Анацеа, конечно же, знала, о чём она думает.

– Прошу вас, – подал голос Нери, но уже без особого энтузиазма. – Не нужно её наказывать. Она – жертва любопытства, только и всего.

– Когда ты поймёшь, Нери, в чём дело, – проговорила Анацеа, вспоминая клеймо на его спине и стараясь сдерживать себя, – ты сам захочешь счёты с жизнью свести.

– Не стоит драматизировать, – Окто высунулась из-за плеча иномирянина. – Чувства неподвластны рассудку…

– Молчи, Окто, – Анацеа знала, что она скажет. Одного отрицать она не могла: уму и сообразительности мошенницы мог бы позавидовать любой член Совета. Применяла бы ещё свои таланты по назначению! – Просто молчи…

– Здравый смысл не может удержать порывов, – Венена вскинула бровь. – Кантана не отстаёт от вас. Правда, госпожа Бессамори?

– Я, кажется, велела молчать, – осекла Анацеа. – Как член Совета…

– Мне больше нечего бояться, – Венена с дерзостью пожала плечом. – Я уже под трибуналом, верно? Вы ведь где-то пропадали целых три дня за девять месяцев до рождения вашей младшей, так? В это же время таинственным образом исчез ваш муж, Кантимир. Не кажется ли вам, госпожа Бессамори, что Кантана слишком смугла и черна для вашего клана?!

Анацеа задохнулась. Ярость пошла горлом, зависнув невысказанными словами на кончике языка. Венена была слишком мала в ту пору, чтобы что-то знать… А, может, она и не родилась ещё к тому моменту. Так значит, либо она намеренно покупала информацию, готовя мятеж, либо в городе во всю обсуждают тайные уголки её жизни! Впрочем, неудивительно. Она, как член Совета, могла вешать горожанам на уши любую лапшу, но только идиоту не бросится в глаза то, насколько Кантана отличается от братьев и сестёр цветом волос, разрезом глаз и тоном кожи. Покровители отметили грехопадение Анацеа и, дабы наказать её, сделали так, что Кантана взяла всё от отца.

– Не кажется ли вам, госпожа Окто, – Анацеа надменно вздёрнула подбородок, – что говорить о внебрачных связях может только тот, кто сам чист?

Огонёк обиды блеснул в зрачках Венены, но на этот раз она удержалась от броска.

– Венена, – проверещала Тиарэ. – Пожалуйста, ты скажешь обо всём потом. Сейчас не время.

– Да вы нас в плен взяли! – Венена покосилась на трёх мужчин, охраняющих выход. – И говорите, что не время?! Какое Положение это регламентирует?!

В кладовке что-то зашуршало. Затем тишину разбавило невнятное шипение.

– Может, сразу внутрь? – высказался один из мужчин. – Хорош время тянуть.

– Нет, – Анацеа мотнула головой. – Никакого насилия. Она должна выйти сама.

– Это говорит человек, что хочет четвертовать свою дочь, – буркнула Тилен.

– Ты поскорее хочешь следом за ней, Тилен? – Анацеа старалась держать себя в руках.

– Позвольте мне пойти за ней, – высказался Нери.

Он рванул было к двери, но один из мужчин, охраняющих выход, удержал его на месте, выставив руку вперёд. Паренёк затравленно поджал губы и с обидой во взгляде покосился на Анацеа.

– Не совершай ошибок, – отрезала Анацеа. – Ты многого не знаешь. Слишком многого, чтобы лезть на рожон.

Остепенившись, Нери попятился. Анацеа чувствовала его отчаяние и страх, и она не желала ему зла, но ничего не могла с этим поделать. Лучше пусть будет в слезах, чем в отношениях с непосвящённой кровной сестрой!

– Мы уходим, – Анацеа неожиданно повысила голос почти до крика. – Ты сделала свой выбор, Кантана Бессамори. Ты спасла свою шкуру, но твои друзья ответят за тебя сполна.

Повернувшись к выходу, Анацеа легонько подтолкнула Нери в спину.

– Ступайте к повозке.

– Я никуда не пойду, – выпалил он.

– И я, – подхватила Венена.

Анацеа перехватила их взгляды: слишком твёрдые, слишком похожие. Всё это напоминало сон наяву: одно из пугающих пророческих видений, которые хочется прогнать до постижения сути. Словно защищаясь, она прикрыла глаза рукой.

– Вам придётся, – пробормотала она уже не столь уверенно.

– Силой погоните? – ярость задрожала в уголках губ Нери.

– Если потребуется.

Анацеа снова взглянула в глаза иномирянина, и грудь опять пронзило лезвие невидимого меча. Сердце ухнуло, упав в пятки. Слишком уж твёрдым казался его взгляд. Вместе с холодом испуга пришло осознание. Нери, казавшийся всегда таким слабым и покорным, не сломается. Скорее уж уступит её блудная дочь.

И Анацеа оказалась права.

– Я передумала, – дверь подсобки распахнулась, явив побледневшее лицо Кантаны. – Отпусти их, мама. Тебе ведь нужна я, вот и забирай меня.

3

Кантана бесстрашно вышла из подсобки навстречу матери. В замызганном платье, но гордая. Ещё одна нить к спасению оборвана, чего и следовало ожидать. Впрочем, Нери сразу предполагал, что она сдастся. Какой бы дерзкой Кантана ни прикидывалась, предавать – не её конёк. И твёрдо стоять на своём – тоже. Но… Ситуация цвела такими красками, что Нери охотно простил бы и предательство, и бегство. Безоговорочно. Безусловно…

Даже не так. Он предпочёл бы, чтобы Кантана сбежала и бросила их. Потому что от одной только мысли о том, что она продолжит существование в Пропасти, униженная и искалеченная, становилось дурно. Розы растут не для того, чтобы им обрывали лепестки и ломали шипы. Даже если они цветут чёрным.

Кантана вскинула лицо. Нити паутины заблестели в смоляных волосах. На щеках обозначились влажные разводы.

– Я пришла, – произнесла она, обращаясь к Анацеа. – Что сделаешь ты теперь? Отрубишь мне руки? Вырвешь язык?

– Если потребуется, – ответила Анацеа совершенно без интонаций. – Ты слишком многое совершила, Кантана Бессамори. На этот раз я не буду тебя жалеть.

Интересно, что она хочет этим сказать? Нери никогда не думал, что Анацеа Бессамори настолько жестока, чтобы отдать дочь на публичное растерзание. И даже сейчас в голове не было подобных мыслей. Однако Нери верил в силу аффекта. В безумие, превращающее кровь в хмельное вино. В движущую силу ярости. И в ошибки тоже верил. Даже в те, которые нельзя исправить, сколько ни умоляй время обернуться вспять.

И что-то в голосе прародительницы клана подсказывало Нери, что шутками здесь и не пахнет. Да и холодная решимость в глазах Анацеа лишь подтверждала догадки.

Плечи Кантаны едва заметно дрогнули. Сомнений нет: хочет покончить с разговором, развернуться и убежать в никуда. Это было бы разумное решение. И Нери, несомненно, вздохнул бы с облегчением. Но вместо того, чтобы оправдать надежды, Кантана лишь гордо распрямила спину и вытянулась.

– Да, мои ошибки слишком явны, – она снова посмотрела в глаза матери. – Но я не хочу быть изгоем. Я рождена, чтобы дарить благо своей магии людям. Чтобы любить и приносить лучшее, на что способна. Так, как велели нам Покровители. Если желание стать той, кто я есть на самом деле, слишком большое – делай со мной что считаешь нужным. Прогибаться под напором и прятаться – не мой путь. Пусть этим занимается Тилен.

Брови Кантаны сошлись над переносицей. Девушка в чёрном, сопровождающая Анацеа и её бородатую подругу, подозрительно напоминающую Дею 26, ахнула, однако, не рискнула держать ответ. Только последний дурак не понял бы, что отношения, склеенные из осколков неимоверным трудом, в это мгновение пошатнулись и рухнули окончательно.

– И ты, – добавила Кантана, легко коснувшись руки Анацеа. – Будь винтиком в этом механизме Разрушителей и дальше. Это твоё право, как бы мне ни было больно. Только знай, что ни одна мать в здравом уме не поведёт свою дочь на казнь.

– Ты не права. Порядки и Положения – великая сила, помогающая избежать анархии и войны, – возразила Анацеа.

– Первый Холм вот-вот атакует нас! И помогли вам Положения?! Чушь это всё!

– У каждого своя роль в жизни, и не нужно пытаться сыграть чужую. Кто знает, может быть, рыбы в водоёме тоже хотят летать?

– А той, что сможет, сородичи обрубят плавники?

– Сама подведёт себя к смерти, – отрезала Анацеа. – Как и ты, Кантана.

– Зато это моя дорога. Сама топтала.

– Ну да, – Анацеа скривилась. – Твой путь в никуда. Ты как всегда заблудилась, Кантана Бессамори. Но я нашла тебя. Ступай в повозку. Мы едем домой.

Глаза Кантаны округлились и заблестели. Глядя на отчаяние, сквозящее в её взгляде, Нери самому захотелось заплакать. Цепкая хватка Венены, стиснувшая плечо, на миг отрезвила и вернула самообладание. «Сейчас или никогда» – крутилась в голове подсказка подсознания. Понять бы ещё, к чему это… Словно готовясь к атаке, Нери отошёл на пару шагов и сравнялся с охранниками перевалочного пункта.

– Мама, – произнесла Кантана сдержанно, – дай мне ещё один шанс. Я прошу тебя.

– Ты уже использовала все. Я не подписывалась вечно прощать тебя.

– Я ведь могу помочь Совету переправить заражённых в безопасное место! Вы сами этого хотели! Неужели вы предпочтёте, чтобы недуг выкосил весь город?!

Напряжённое молчание наводнило воздух. Даже Анацеа застыла, словно сказанное хлёстко ударило её. Кантана выложила последний козырь. Если Анацеа сумеет его покрыть – настанет конец. Конец всему.

– Анацеа, – вмешалась та, что похожа на Дею. – Твоя дочь говорит разумные вещи. Она – наш единственный шанс.

Мертвенная задумчивость сковала лицо Анацеа. Нет сомнений: она понимает, что магия порталов – единственный шанс спасти город. И это был её план. Только способности Кантаны помогут изолировать здоровых от тех, кто непременно заразит их. Рот прародительницы клана медленно приоткрылся. Анацеа готовилась вынести финальный вердикт. Мышцы Нери напряглись от волнения и тревоги.

– Член Совета предлагает мне помиловать преступницу? – с пренебрежением выдавила Анацеа, покосившись на подругу. – Вот уж не ожидала, Тиарэ.

Кинжал страха ударил под дых, высекая остатки надежды. Всё. Можно играть реквием. Конец наступил. Если не для всех, то для Кантаны – точно.

– Выхода может и не быть, – Тиарэ насуплено сдвинула брови.

– Такие вещи не решаются без голосования. А пока я делаю то, что должна. Если ей…

Скрип двери разорвал тишину так неожиданно, что Нери подпрыгнул. Поток уличного воздуха ударил в спину и сквозняком понёсся по коридору, поднимая пыль. Охрана у двери расступилась, пропуская мужчину в потёртой кожаной броне.

– Имеют ли право дамы с Девятого Холма находиться тут? – с ходу поинтересовался он, обращаясь к одному из мужчин.

– Полное право имеют, – отчитался тот, почему-то побледнев. – У них есть разрешение.

– Покажите, прошу, – произнёс гость, обращаясь к Анацеа.

Топот сапог разбавил монотонное бормотание. Гость совершенно не внушал доверия. А особенно настораживала приоткрытая кобура, болтающаяся у него на поясе, и чехол для патронов чуть ниже. Нери на всякий случай отошёл подальше: мало ли что.

– Подождите, прошу, – Анацеа выглядела обескуражено. – Давайте во всём разберёмся. Мы здесь, чтобы…

Нери затравленно оглянулся. Трое охранников перешёптывались, с опаской поглядывая на кожаного босса. Анацеа пыталась что-то объяснить гостю, но слова казались смазанными и доносились будто сквозь толстый слой ваты. Губы прародительницы клана шевелились почти беззвучно, и Нери стало казаться, что он теряет сознание.

Хватка Венены снова привела его в чувство. Обернувшись, Нери поймал хитрый взгляд. Он точно знал, что она скажет. Сейчас или никогда! Теперь понятно, почему эти слова вертелись в голове!

Сейчас! Всё должно получиться.

Венена подмигнула ему, поймав мысль, и легонько толкнула в плечо.

Ноги оттолкнулись от пола, придав телу ускорение. В следующую секунду Нери, отодвинув Тиарэ, случайно вставшую на пути, рванул вперёд по коридору. Всё произошло так быстро, что никто даже не попытался его задержать.

– Они уходят, – послышался сзали взволнованный голос Анацеа.

– Спокойно, госпожа, – ответил голос кожаного гостя. – Отчитаетесь за разрешение – сами пойдёте, куда захотите. В ваших интересах сделать это быстро. В случае неповиновения моим приказам, я открою огонь на поражение.

Нери метнулся к стене, едва не свалив с ног изумлённую Кантану. Слова удивления застыли на приоткрытых губах, но так и не успели вырваться наружу. Два чёрных глаза вытаращились на парня.

– Нери?

– Бежим! – только и смог выдавить он.

– Куда?! Ты что?

– Нет времени объяснять, – подлетела Венена. – Прочь. Быстро.

Нери потянул Кантану за руку. Кантана вскрикнула, но подчинилась и понеслась следом за ним, шурша подолом юбки. Они рассекали пространство, как торпеды, несущиеся на предельной скорости. Какофония голосов настигала и накрывала их, подобно цунами. «Поймите, мы должны догнать их!» – кричала Анацеа. Мужские голоса, переплетаясь, возражали ей. Только они уже не внушали страха. Нери соображал на бегу, пытаясь продумать план действий. Наконец, стало понятно, что охране всё равно, убегают они или нет. У них-то разрешение на размещение в перевалочном пункте имелось, пусть и поддельное. И, в отличие от хартии, оно оказалось вполне рабочим!

Пока вариант один. Нужно взять Мию, крылатого парня и уноситься, куда глаза глядят, заметая за собой следы. У них есть несколько минут, которые можно использовать себе во благо.

– В комнату! – скомандовала Венена, распахивая дверь.

Несмазанные петли заскрипели, и этот звук казался самым сладким и желанным на свете. Нери протолкнул Кантану вперёд и юркнул следом. Навстречу вынырнула пыльная пустота, разворошённые постели и распахнутое настежь окно.

Нери замер посередине каморки. Дыхание остановилось, замерев холодком между рёбрами. Сердце в мгновение превратилось в глыбу льда. Такого поворота событий он не продумал и не ждал вообще. Мог ли он предположить, что Миа, поддавшись обаянию кантаниного дружка, устроит свой личный побег и бросит друзей наедине с опасностью?! Неужели безоговорочное доверие было напрасным?! Может, в ней заговорила обида? Кажется, он плохо знал свою спутницу. Очень плохо…

– Миа, – только и смог выдавить он, оглядывая помещение. – Где они?! Только не сейчас…

– Успокойся, Нери, – Венена фыркнула. – Девочка поступила разумно. Спасла свою задницу.

– Она не могла предать меня! – рявкнул Нери. Слова зазвенели в воздухе, отскочив от стен. Казалось, что даже потолок покачнулся.

– Ты такого хорошего мнения о людях, Нери, – Венена вскинула бровь.

– Дирижабли, – Кантана кивнула на распахнутое окно.

– Какие дирижабли?! – выкрикнул Нери. – Ты в своём уме?! Миа сбежала! И твой крылатый дружок, кстати, тоже!

– Не думаю, что они нас предали. Азаэль говорил, что может показать место, где много дирижаблей, – пояснила Кантана. – Миа могла попросить его об этом.

– Сомневаюсь.

– Метров сто отсюда, – подхватила Венена. – Сейчас найдём твою Мию. А если не найдём, не переживай слишком сильно, Нери. Свой человек в беде не бросает.

Фраза оборвалась на полуслове. Мелодичный звон проник в щель между дверью и косяком, заглушив голоса и звуки. Он наполнял голову, как вязкий клей, оглушая и размазывая границы реальности. Вливался в уши, выдавливая глаза. Следом монотонную вибрацию растревожил хаотичный топот.

Нери обернулся, застряв в приоткрытых дверях. Коридор наклонился и завертелся. Тёмная тень, взметнувшись, опустилась на пол неподалёку. Чёрная ткань лепестками разошлась по доскам. Это же та девчонка, подруга Кантаны! Видимо, бездумно рванула за ними, пытаясь догнать… Вот только что она делает?!

Неужели по ней открыли огонь?!

Не похоже. Кажется, она колдует. Только ради чего это показательное выступление?

Золотая паутина струилась по воздуху. Пучки горящих лучей расходились за спиной девушки фантастическими крыльями. Миллиарды движущихся искр бежали друг за другом по невесомым нитям. Коридор за завесой размазывался, словно акварельное полотно под слоем воды. Нери не понимал, что происходит, но интуиция подсказывала – это плохо. Это очень плохо.

Нери отошёл вглубь каморки. Мороз побежал по коже, а к горлу подступила упругая тошнота. Какой, к чёрту, риск?! Они должны помочь ей!..

Они должны спасаться сами…

Кантана, рванувшись вперёд, перегнулась через его плечо. Даже сквозь ткань одежды Нери ощутил её дрожь.

– Она же… – прошептала Кантана. – Заклятие жизненной силы! Только не это!

– Заклятие жизненной силы? – переспросил Нери.

– Проще говоря, когда действие заклинания закончится, она уйдёт к Покровителям, – пояснила Венена бесстрастно. – У каждой избранной есть свой маленький секрет. Ну и… у непосвящённых, что перечат Устоям и Положениям, как эти двое – тоже.

– Зачем, Тилен?! – простонала Кантана, выбегая в коридор и падая перед подругой на колени. – Зачем?!

– Кантана, – Тилен приподняла голову, и Нери услышал её слабый голос. – Спасай себя! Я держу их, пока жива.

– Но для чего?! Почему ты сделала это?!

– Лучше будет, если я умру, и спасу тебя, чем если нас обеих четвертуют, – пояснила Тилен. – Есть только два пути. Этот наилучший.

– Но это я должна была уйти к Покровителям!

– Я всё решила.

Пытаясь разобраться что к чему, Нери вгляделся в дрожащую золотую завесу. Казалось, что в коридор пустили веселящий газ. Охрана и мужчина, что пришёл проверять разрешение, носились по полу, натыкаясь на стены. Анацеа и Тиарэ бегали вдоль порога, то и дело сталкиваясь друг с дружкой. Только в магии всё прозаичнее, чем в химии. Кажется, подруга Кантаны подавила их волю.

– Тилен! – взвопила Кантана, пытаясь поднять подругу на ноги.

– Да отстань ты уже от своей Тилен! – Венена с силой потянула её в комнату и попыталась захлопнуть дверь. – Точка невозврата пройдена. Теперь её не остановить. Исход один.

– Нет! – Кантана в ярости схватила Венену за плечи и потрясла.

– Как жрица тебе говорю – пройдена, – Венена отвела взгляд. – Ей не будет больно. Смерть от заклятия жизненной силы сродни удовольствию от ритуала Единения, десятикратно приумноженному.

– Я должна остановить её! – рявкнула Кантана, пытаясь нырнуть под руку Нери.

– Не остановишь, – отрезала Венена.

– У нас мало времени, – констатировал Нери, удивляясь тому, что его совершенно не задела чужая смерть. Лишь неприятный холодок разливался по венам, слегка опьяняя и стирая ощущение реальности происходящего. – Если, когда всё закончится, им вздумается проверить наше разрешение, у нас могут быть большие проблемы. Как и у твоей подруги, Кантана.

– У неё уже нет проблем, – поправила Венена. – А у нас есть немного времени, благодаря ей.

– Какие же вы оба циничные! Я была права, – Кантана, наконец, вырвалась в коридор. – Нери 42, ты – бессердечная скотина!

– Мы просто смотрим на вещи разумно, – возразила Венена.

– Странно только, почему вы не брат и сестра! Вы отлично смотрелись бы в паре!

Лохматое чёрное облако просочилось в коридор и метнулось к лежащей на полу девушке, запутавшись в переплетениях золотых нитей. В ту же секунду Нери ощутил, как Венена прижимается к его спине.

– Нери 42? – прошептала она в самое ухо. – Так ты совсем не тот, за кого выдаёшь себя?

– Не время искать объяснения, Венена, – выпалил Нери. – Думаю, что скоро расскажу обо всём.

Он действительно не мог больше молчать. Так или иначе, нет больше смысла прятаться. Все укрытия разрушены. Впереди – пустота. Теперь не имеет значения, откуда они пришли – хоть с Фаты свалились. Это не даст им с Мией ни плюсов, ни минусов.

Между тем, Кантана села на корточки рядом с ослабевшей Тилен, что свернулась на полу калачиком. Провела рукой по шее, а затем зарылась лицом в волосы подруги. Плечи Кантаны судорожно вздрогнули, затем – ещё и ещё. Она походила на неокрепшую птицу, тщетно пытающуюся взлететь. Нери стыдливо отвёл глаза, чувствуя, как на ресницы скатываются слёзы. Смысл произошедшего ещё не открылся ему окончательно, но уже проступал.

– Говорила же я тебе, – оттолкнув Нери, Венена подошла к Кантане и легко тронула её за плечо.

– Уйди, Окто, – Кантана вздрогнула. – Просто уйди!

– Дай им попрощаться, Венена, – вмешался Нери.

– Резерв времени исчерпан. Нам пора уходить, – пояснила Венена, показывая на нити завесы. – Посмотри, энергетические нити уже совсем слабые. Сейчас или никогда. Иначе ляжем рядом. Ты ведь понимаешь это, Нери 42?

Кантана дёрнулась, приподнимая голову. Казалось, её раскрасневшиеся щёки вот-вот запылают открытым пламенем.

– Мы просто хотели доказать всем, что мы – не хуже остальных, – она в последний раз погладила Тилен по волосам. – У нас не получилось.

– Возьми себя в руки, – Венена протянула ей ладонь. – Пойдём скорее.

– Я не могу оставить её в коридоре, – Кантана покачала головой. Её глаза блестели, но держалась она отменно. Нери это радовало: когда он видел слёзы на щеках подруги, ему начинало казаться, что мир сошёл со своей оси. Впрочем, это тоже не исключено. Теперь его уже ничто не удивит. Для них с Мией земля перестала крутиться ещё девятнадцатого ноября. Всё, что случилось после, больше походило на затянувшийся сон.

– Ты не можешь иначе, – произнёс Нери, пытаясь прогнать тяжёлые мысли.

– Она никогда не могла выбрать, на чьей стороне быть, – пояснила Кантана, поднимаясь, – но всегда хотела, как лучше. Я в это верю. Вернее, очень хочу в это верить.

– Она и сделала, как лучше. На этот раз – точно. Пойдём, Кантана.

Скрип входной двери донёсся издали, как долгожданный сигнал к старту. Значит, либо кто-то из опьянённых заклинанием очнулся и решил освежиться, либо у них новые гости. Ни то, ни другое не сулило ничего хорошего.

Три пары глаз переглянулись. В каждой застыл немой вопрос.

– И что теперь? – пробормотал Нери.

– Бежим, – Венена показала на распахнутое окно.

– А как же Миа? – зыркнул Нери из-за плеча.

– Побежим к дирижаблям, – Венена развела руками, – и, наверняка, найдём их на месте.

– Если они там, – отозвался Нери.

– А если нет – поделом им, – Венена закусила губу. – Не находишь, мальчик из портала?

Кантана вскрикнула, заслонив рот ладонями.

– Так ты… – изумился Нери.

– Я не так глупа, как ты считаешь, – усмехнулась Венена. – Мне потребовалось три минуты, чтобы всё встало на свои места. Бессамори – Длань Покровителей – обладает магией порталов. Однажды она накуролесила и вытащила на Девятый Холм тебя и твою сестричку. Не знаю, уж откуда. Может быть, где-то в центре Мёртвых Земель, куда мы не можем попасть, есть ещё одно Сердце. Да, впрочем, это неважно. Важно, что теперь Длань Покровителей платит за свои ошибки.

– Не вздумай никому сказать! – Кантана покраснела от ярости.

– Даже если скажу, это уже ничего не изменит, – Венена подошла к окну и, перегнувшись через подоконник, посмотрела вниз. – Иначе мы не убегали бы сейчас от твоей мамаши и её толстой подружки.

В отдалении послышались шаги. Кто-то шёл по коридору, приближаясь к комнате.

– Всё равно, держи язык за зубами! – Кантана вскарабкалась на подоконник и перекинула ноги наружу.

– Милая Кантана, – ехидно проговорила Венена. – Малышка Бессамори, красавица всея Девятого Холма, мамино солнышко. Я знала о том, что ты Длань, ещё тогда, когда мы встретились на руинах в лесу. Думаешь, зря я отжала у тебя воротник?!

– И ты, – Кантана задохнулась от ярости, – торговала этой информацией?!

– Нет, – Венена села на подоконник рядом. – Сначала я хотела просто пошантажировать тебя. Вернее, ты была моим крайним вариантом на случай нехватки денег. Но, к твоему счастью, четвёртый сезон выдался урожайным.

Шаги зазвучали ближе. Теперь можно было расслышать не только стук набоек по дереву, но и шуршание мелкого мусора, вклинивающегося между подошвой и досками пола.

– Быстрее, девчонки, – поторопил Нери. – Потом поспорите.

– Нери, ты это слышал?! – Кантана всплеснула руками. – Она…

– Я слышу только шаги, – отрезал Нери. – И думаю, что сейчас нас накроют. Прыгайте, пока до нас не добрались.

– Пошли, Бессамори, – Венена ловко соскочила с подоконника и приземлилась в пожухшую траву. Бежевый подол мелькнул в воздухе. Стебли трав захрустели под обувью, вминаясь в густую грязь.

Кантана нехотя сиганула следом. Чёрная юбка взметнулась, как флаг. Её понесло вперёд, но она не потеряла равновесия: похоже, прыжки с балкона здорово её закалили.

Нери приземлился третьим. Слякоть чавкнула под подошвами. Удар отдался неприятным давлением в коленях. Стоялый запах болота вошёл в грудь: казалось, что душок загнившей травы пропитал даже одежду.

– Куда теперь? – он пожал плечами. – Веди, Венена.

– Куда жизнь выведет, – Венена указала на тропу, что, извиваясь, как змея, убегала в лес.

Земля стонала под ногами, наливаясь пузырями грязи. В отдалении кренился камыш, словно помахивая путникам на прощание. Кажется, дожди здесь шли куда чаще, чем на Девятом Холме. Венена неслась впереди, маня Нери и Кантану за собой рыжеволосым маяком.

Спотыкаясь о камни, они перебежали небольшой лужок и скрылись в подлеске. Здание перевалочного пункта растаяло за деревьями, расколовшись на миллионы мелких осколков в сети веток. На мгновение стало спокойнее.

– Интересно, будет ли погоня? – буркнул Нери, продираясь сквозь заросли ежевики.

– Это было бы увлекательно, – подхватила Венена. – Ты очень хорошо бегаешь, Нери.

– Для меня – нет, – вздохнула Кантана. – Я хочу, чтобы всё закончилось поскорее. Любой ценой.

– И даже жизнью заплатить готова? – хихикнула Венена.

– Возможно, – произнесла Кантана, напряжённо задышав. – В этой уже нечего ловить. Если только рыбу в Пропасти, ногами.

Нери, замыкающий колонну, то и дело оборачивался. Раз за разом взгляд тонул в бесконечном коридоре сухих деревьев и подлеска. Здание перевалочного пункта давно скрылось в загромождении стволов. Спокойствие природы было абсолютным, но ему казалось, словно до слуха доносятся отдалённые шаги и возня. Будто кто-то упорно брёл следом, спотыкаясь и путаясь в переплетениях мёртвых веток.

– Что там? – прокричала Венена из головы колонны.

– Пусто, – подытожил Нери, – но, мне кажется…

Не дослушав, Венена вложила в рот два пальца и громко свистнула. Оглушительный звук заколыхал верхушки сосен и взмыл в небеса, распространяясь на десятки метров. Последние птицы оторвались от веток и полетели прочь, хлопая крыльями.

– С ума сошла?! – возмутился Нери, чуть не влетев в спину ошарашенной Кантаны. Он чувствовал себя, как эти птицы. Каждая мышца напряглась и натянулась, готовясь придать телу ускорение. – Так глупо нас выдать!

– Выдать? – Венена либо косила под дурочку, либо откровенно измывалась. – Почему ты думаешь, что я вас выдам?

– Да ты же своим свистом показала преследователям, где нас искать! Почему я должен тебе разъяснять элементарные вещи?!

– Я не уйду без Яси, – попыталась объясниться Венена. – Скорее уж без вас обоих.

– Они сейчас догонят нас, и тебе станет не до хорьков!

– Венена, – проговорила Кантана с несвойственной ей робостью, – Нери прав.

– Свист на Первом Холме – сигнал опасности, – Венена победно ухмыльнулась. – Что-то ещё?

– Но на Девятом – нет! – возразил Нери яростно.

– Они могут услышать, а могут и нет, – Венена продолжала улыбаться, как ни в чём не бывало. – С чего ты взял, что они вообще на нас подумали?!

Шорох листьев, кажущийся уже знакомым, прорезался сквозь шепоток ветра, и из чащи, смешно подскакивая, вылетела Яся. Нери давно узнавал неугомонное животное по окрасу шкуры и злорадному блеску единственного глаза. Только на этот раз шёрстку хорька покрывал такой толстый слой пыли, что разглядеть окрас не получалось, а на шее, как ожерелье, мотались комья паутины. Видимо, искала, чем бы поживиться на чердаках чужеземцев.

Подскочив к хозяйке, зверёк ловко вскарабкался по платью на её плечо. Венена, совершенно без брезгливости поцеловав зверька в морду, принялась чистить шкуру от пыли.

– Поступок, потрясающий по своей глупости, – с недовольством прокомментировал Нери. – Из-за какого-то хорька чуть с жизнью не простились. Ты похожа на двуличных зоозащитников с Тре… с моей родной земли. Лучше б людям столько же внимания уделяла.

– Ты серьёзно?! – Венена с иронией вскинула бровь, продолжая обирать мусор со шкурки хорька. – Яся для тебя – всего лишь «какой-то хорёк»?!

– Яся спасла мне жизнь сегодня, – наконец, вмешалась Кантана.

– Если тебе не хватает внимания, Нери, – съязвила Венена, – обратись к Бессамори. Мы сегодня многое услышали, и, думаю, ты можешь рассчитывать на подачку с её стороны.

Нери послушно отпрянул, задохнувшись лесной прохладой. Он никак не мог объяснить себе, почему сердце вдруг заколотилось вдвое чаще. И надеялся, что его щёки остались бледными. Очень надеялся.

– Подачки тут раздаёшь только ты, Окто! – Кантана разъярилась.

Нери, пытаясь абстрагироваться от неловкой ноты, посмотрел на спорящих девушек, потом – на тропу, оставшуюся позади, затем – снова на спутниц. Мысли в голове путались и наскакивали одна на другую, порождая ахинею. От ощущения преследования становилось душно и тесно. Неприятное чувство набирало силу с каждой секундой. Словно враги уже прятались в пугающей близости, и готовы были порешить их в любое мгновение. Будто чешуйки пожухших листьев передавали шорох их шагов друг другу по цепочке…

Может, это иллюзия? Реальность не может быть такой страшной! Нери потёр пальцами глаза, словно пытаясь переключить канал. Но тщетно: за спиной снова и снова появлялась зловещая тропа, петляющая через лес. Разве не пора уже смириться с тем, что это – не сон?!

Справиться со страхом было тяжело. Однако пришлось взять себя в руки. Если не он, то кто?!

– Пойдёмте дальше, – прокомментировал Нери и подтолкнул Кантану в спину.

На этот раз никто не стал возражать.

4

Шёпот ветра прокрался по подлеску, расшевелив скомканные листья, висящие на ветках с прошлого сезона. Трава приклонилась к земле и пошла волнами. Ветер выдувал из головы беспечность, заставляя тревогу возвращаться в обжитое гнездо. Она кралась кислотой по пищеводу, заполняла сосуды кипятком, колола кожу мурашками.

– Пора возвращаться, – прошептала Миа, пытаясь разогнуть колени.

Спокойствие ждёт её на перевалочном пункте. Не всецело, но какая-то его часть. Ещё кусочек принесёт с собой Нери. А там, глядишь, по камушку и насобирается на галочку очередного прожитого дня.

– Нет, – шепнул Азаэль внезапно.

– Почему?

И с чего это он? Самое время уходить! Наблюдение за суетящимися механиками порядком наскучило, а огромный баллон дирижабля, заслоняющий небо, уже не вызывал былого восторга. Миа перегорела столь же быстро, как и зажглась, едва заметила, как группа механиков приблизилась к лесополосе. Путешествие затянулось и привело их на грань. Здесь становилось опасно. Да и не время сейчас по лесам лазать. Нери и Венена вот-вот должны вернуться из города. Пора заступать на новое место жительства, если, конечно, у них всё получилось. Очень хотелось верить, что временное. И безопасное.

– Тс-с, – Азаэль потянул её за платье, не давая подняться. Кружево затрещало, натянувшись. – Смерти нашей захотела? Не знаю, как ты, но я вот не против ещё пожить.

– Прекрати клешни распускать! – цыкнула Миа, шлёпнув нефилима по руке. Пальцы разжались, как распущенные солнечные лучи. Сосновые иголки, соединённые у основания, вывалились из сжатого кулака Азаэля и запутались в кружеве платья.

– Смотри сама, – Азаэль кивнул в сторону компашки, собравшейся у дирижабля. – Ты привлекла их внимание!

Десять лиц, как одно, повернулись к лесной чаще. Сомнений не оставалось: они их слышали. Вопрос теперь состоял в том, хватит ли им ума понять, в чём причина шума.

Один из мужчин неожиданно отделился от группы и ринулся к лесополосе. Красная ткань рубашки полыхнула, как закатное пламя посредине лета. За поясом у мужчины поблескивало широкое лезвие ножа и гаечный ключ. Солнце крошилось на заострённом кончике оружия. Миа даже издали чувствовала, какое оно острое.

– Куда ты, Марко? – окликнул мужчину сотоварищ. – Скоро отлетаем!

– Там точно кто-то есть! – отреагировал тот, что приближался.

Холод страха пробрал до костей, выкрутил позвоночник и спёр дыхание. Миа опустилась на колени и вжалась в землю, пытаясь скрыться за лохмами сухого кустарника. Азаэль чуть поодаль прислонился к дереву. В ломаных промежутках между веточками плыли ошмётки неба и потёртая коричневая кожа чужих брюк. Незнакомец шёл ещё далеко, и не мог видеть их. Но если бы они с Азаэлем надумали бежать, он непременно заметил бы. И, возможно, открыл бы огонь на поражение, будь у него ружьё. Интересно, как метко он кидается ножами?

– Быть такого не может! – буркнул кто-то из толпы.

– Эти звуки слишком странные, – Марко продолжал подходить ближе. Он уже вторгся в подлесок, ломая веточки. Коричневые брюки потерялись в клубках веток и прошлогодних листьев. – Это не ветер. И я готов поклясться, что за нами следят!

– Да подумай, кому это нужно? – Миа заметила, как следом выдвинулся ещё один парень: высокого роста, в квадратном цилиндре и кожаном жилете. – Довольно ерундой заниматься! Это просто ураган налетел.

– Послушай сам, – голос звучал совсем близко. – Я почти слышу чужое дыхание.

– Пора отправляться Марко, – успокаивающе проговорил парень в цилиндре. – Даже если кто-то здесь и прячется, оставь ты их. Никто не причинит нам вреда.

– Эх, глупыш Вальтер, – Мию начинало подташнивать от тембра голоса Марко. Тем более, что он неумолимо приближался. – А если здесь огненный маг с Девятого Холма?! Ты и пикнуть не успеешь, как тебя разорвёт в воздухе.

Миа набрала в рот воздуха, стараясь не дышать. А он проницателен, этот воздушный вояка. Наверное, налетал много за свою недолгую пока жизнь. Не глуп, ибо идеи подаёт хорошие даже при наличии потенциальной опасности. Если они наполняют баллоны дирижаблей водородом, то защитить себя не составит труда.

Листья шуршали всё ближе. Стон ломающихся сухих веточек казался натужным и искусственным. Вспомнились летние дни в самом сердце Иммортеля, в горячих коридорах из небоскрёбов, когда асфальт накалён до такой степени, что похрустывает под ботинками… Миа зыркнула на Азаэля, прижимающегося к сосне. Тот осторожно поднёс палец к губам и моргнул.

Чёрная тень проползла по земле и застыла под самым носом. Миа поглядывала на ровное пятно, заслоняющее свет слева, и напряжённо кусала губы. Ужас парализовал, не давая пошевелиться. Но даже будучи прикованной к земле, Миа надеялась на лучшее. Хотя, подсознание настойчиво бубнило в самое ухо: всё решено. Конец истории. Можно ставить жирную точку и закрывать книгу.

Прежде, чем большая и сильная рука ухватила её за воротник и потянула вверх, Миа успела вспомнить о доме. О родных стенах, которые грели и лечили. О набережной из окна кухни. О покойной бабушке-тёзке, преследующей тропами ночных кошмаров. О поющей гитаре в отцовских руках. О том, как угнала родительский миникап, когда ей было четырнадцать, и потом сидела месяц под домашним арестом… Лучшее навек осталось там: в коридорах улиц, перечерченных витками монорельса. На крышах домов-посадок, с которых хочется лететь вниз с раскинутыми руками, до последнего лелея надежду, что асфальт прогнётся под тобой, как батут. В остриженных кронах каштанов, которые расцветают по весне взлохмаченными пирамидальными пиками. В Иммортеле…

Мужчина рванул Мию вверх за воротник, и ноги непослушно повисли в воздухе. Миа даже не успела закричать. Равно, как и осознать, что произошло. И лишь когда глаза встретили чужие радужки, налитые кровью, в обрамлении воспалённых век, захотелось закричать в голос. Но Миа сдержалась. Она знала, что это будет не вопль победы, а предвестник скорой кончины. А радовать врага очень не хотелось.

– Маленькая шпионка, – проговорил Марко с презрением.

– Я не шпионка, – возразила Миа, рассерженно поглядывая на врага. – Мне просто нравятся ваши машины, и я хотела посмотреть, как они летают!

– Долой оправдания, – Миа снова встретила жёсткий взгляд, и по спине прошлёпал холодок. – Тебя прямо сейчас прикончить, или как?

– Или как, – из-за дерева вышел Азаэль. – Мы правда не хотели ничего плохого: просто взглянуть на чудо техники.

– Всё увидели, что было нужно?! – Марко негодовал. – Я позабочусь, чтобы вы умерли с этим знанием, не успев разгласить его никому!

– Это всего лишь ребёнок, – к ним спешил Вальтер, перепрыгивая через вересковую поросль. – Глупая маленькая девчонка.

– В одежде фиолетового мага с Девятого Холма, – Марко так сильно рванул Мию за платье, что она вскрикнула, не успев воздать благодарность миру за свой маленький рост и плоскую грудь. – Этот ребёнок может и второй апокалипсис устроить, если захочет. Надо быстрее кончать с ней, пока не успела сотворить ничего. А ты берись за парня.

Вальтер послушно приблизился к Азаэлю, но так и не прикоснулся к нему. Нефилим застыл в расслабленной позе, даже не думая ввязываться в драку с противником или бежать. Казалось, что сложившаяся ситуация совершенно не волнует это неудачное последствие научного эксперимента. Кому известно, что у него на уме…

Краем глаза Миа заметила, что ещё пара мужчин из толпы приблизились к месту происшествия. Остальные топтались поодаль, готовые в любой момент поддержать земляков.

Марко запустил свободную руку за пояс. Послышался недвусмысленный лязг металла, и лезвие ножа заблестело в его ладони. Ах, как роскошно преломлялся розовый солнечный свет на острие, раскидывая искры! Миа зажмурилась, но не от страха, а от того, что перед глазами запрягали цветные кляксы. Щёки стали влажными и холодными от слёз. Ветерок пронёсся над скулой, покрывая мокрую кожу пылью.

– Себе же хуже сделаете, – донёсся до слуха уверенный голос Азаэля. Теперь Миа не сомневалась: он что-то задумал. – Вы так много знаете про магов Девятого Холма… А слыхали про заклятие жизненной силы?!

– Что за чушь, – холодный металл прикоснулся к шее, чуть повыше ключицы. Миа боялась дёрнуться: неловкое движение, и лезвие вспорет кожу. – Зубы заговариваешь, несчастный отброс науки?!

– Вот сейчас и увидите, – спокойно отреагировал Азаэль. – Маги, которым нечего терять, как сейчас моей подруге, часто идут ва-банк. И она пойдёт, не сомневайтесь.

Разговор принимал интересный оборот. Чувствуя надменный холод металла у ключицы и хватку грубых рук, натягивающих воротник, Миа впитывала каждое слово. Каждый звук, который мог бы спасти и вернуть в реальность.

– Не рискуй, Марко, – послышался голос Вальтера. – Он прав. Перед смертью многие из них выкидывают такое, что страшно представить.

– Если ты убьёшь её, – продолжал Азаэль, – земля вокруг вспыхнет огнём. До самого вашего поселения, и на столько же по всем сторонам. Ничего живого не останется вокруг. Ни нас, ни вас. И машины ваши в пепел превратятся. Не делайте хуже себе!

– Да, он прав, – позволила Миа, наконец, высказаться и себе. Запекшиеся губы едва шевелились. Слёзы на щеках высыхали, стягивая кожу. – Умру, но всех сожгу. Не пойду в одиночку в компост, вас тоже захвачу, грубияны. Подохнете, как котята!

– Выбирайте, что важнее для вас, – подхватил Азаэль. – Мы дадим вам улететь спокойно, а вы нас отпустите.

Холод стали растаял, сменившись привычным, скупым теплом солнечного света. Миа с трудом разлепила глаза. В тот же миг ноги коснулись земли. Сухие стебли зашептались, переламываясь. Смотреть на своего мучителя совершенно не хотелось.

– Притворимся, что не видели их? – Вальтер пожал плечом.

– Слушай их больше, – Марко, кажется, не собирался сдаваться. – Ты слишком молод и не видел, что творилось двадцать лет назад, во время столкновения. Они наобещают тебе с три короба. Но как только мы взлетим на достаточную высоту – превратят нас в пепел. Знаешь, каково умирать от огня?!

– Спасибо за классную идею, – буркнула Миа обиженно. – Я рассмотрю её. О таких вещах надо говорить шёпотом. Ну, или писать на бумаге.

– А что ты предлагаешь делать? – Вальтер развёл руками. – Не убивать же их просто так?

– А как иначе?!

– Попробуйте, убейте! – губы Мии внезапно начали двигаться сами собой, исторгая поток слов. Фразы связывались в предложения так легко, что казалось, будто за неё говорит кто-то другой. – Будете гореть, как мясо в духов… на вертеле! Когда здесь запахнет человечиной, вы пожалеете, что связались со мной! Я устрою вам такое пекло, что убежище Разрушителей покажется рефрижератором или морозильной камерой! Болевой шок от ожога переносится тяжело. Поэтому даже если кому-то из вас удастся спастись, это будет хуже смерти! Хотите испытать это? Хотите?!

Десяток изумлённых лиц уставился на неё. И, хотя ни на одном из них не было и тени испуга, Миа поняла, что добилась цели. Они удивлены. Обескуражены. Это значит, что у них с Азаэлем есть пара секунд для спасения. Нужно использовать шанс! Миа резко метнулась в сторону, пытаясь укрыться за порослью орешника.

Но не тут-то было! Трава и гнутые ветки неожиданно зашевелились и затрещали под ногами. Упругое меховое тельце метнулось мимо, потеревшись об юбку. Мохнатый хвост змейкой скользнул по земле.

– Нери? – вопросительно пробормотала Миа. – Венена?

Зверёк вскинул мордочку в небо. Единственный глаз хорька блеснул, как обсидиановая бусинка. Мии показалось, что животное довольно ухмыляется. Ей и самой захотелось улыбнуться от облегчения. Друзья явились на подмогу очень вовремя.

Вот только команда противника была больше. Вдвое.

– Это – свои люди, Вальтер, – послышался знакомый голос.

Догадки Мии подтвердились. Из чащи выползла Венена. За ней тащились, тяжело дыша, Нери и Кантана. Как только Миа увидела, что Нери невредим, от сердца моментально отлегло.

– Давай, убирай своих, – продолжала свою тираду Венена. – Они ничего не сделают вам. Поэтому, будьте так добры – руки прочь. Особенно от девчонки.

Вальтер повернулся навстречу пришедшим, и глаза его загорелись. Мии стало противно от этого разморённого взгляда. Только дурак не понял бы, что они с Вененой знакомы не первый день. И, возможно, он даже лелеет надежду, что у них может получиться.

– Я не один тут командую, – прогорланил паренёк с удивлением.

– Один – не один, какая разница, треклятые Разрушители! – выругалась Венена. – Вы взлетите на воздух, если не прекратите это, я обещаю. Только немного другим способом. Ведь ваш дирижабль не защищён, а эта девочка опасна.

– Я огненный маг, – подтвердила Миа скромно.

– И что делать с вами?! – рявкнул Марко с раздражением. Заметив, что он снова прячет нож за пояс, Миа облегчённо выдохнула. – Отпустить, чтобы вы подорвали нас в полёте?!

– Вы возьмёте нас с собой, – Венена сдула рыжий локон со щеки и ухмыльнулась. – Дирижабль большой, поднимет.

Миа насторожилась. Лететь с врагами?! Но для чего эти крайние меры? Неужели Анацеа добралась до Первого Холма, и деваться больше некуда?!

Судя по всему, так оно и было. Не похоже было на то, что Венена шутит. Да и Нери с Кантаной, стоящие чуть поодаль, утопая во взлохмаченных ветвях кустарника, выглядели серьёзно и взволнованно.

– Не слишком ли много на себя берёшь? – Вальтер нахмурился, приближаясь. – С чего бы вам отправляться с нами?!

– Долгая история, – выдавила Венена. – Но нам нужно лететь. Понимаешь – нужно позарез! Мы должны уйти подальше с этой земли.

– Окто, не мели глупости, – Марко скосил на девушку строгий взгляд. – Речи об этом быть не может.

– Так вы будете спокойны, что завершите путь, – ответила Венена. – Но, впрочем, если нет, так нет. Все будут считать, что вы разлетелись в воздухе случайно.

Миа видела, как Нери задыхается от возмущения за спиной Венены. Азаэль с осуждением покачал головой и попятился в заросли. И лишь Кантану происходящее совершенно не заботило. Она по-прежнему отводила опустошённый взгляд, притопывая ногой от нетерпения. Теперь Миа верила, что Кантана настрадалась, хлебнув горя по полной программе. Да даже верить не приходилось – всё было слишком очевидно.

– Однажды ты подавишься свое хитростью, – сквозь зубы процедил Марко, обращаясь к Венене. – Негодяйка.

– Благодарность за то, что ты до сих пор жив, Марко? – брови Венены дёрнулись, приподнявшись. – Напомнить, кто зачаровывал твой старый дирижабль от магических атак и отвёл от тебя невзгоды?!

– Марко, – подал голос Вальтер. – Я думаю, нам лучше согласиться.

Щёки паренька с Первого холма опалил густой багрянец, и Миа начала догадываться, почему он встретил идею Венены практически без сопротивления. Да и взгляд мошенницы смягчался, когда она искоса поглядывала на Вальтера. Словно они безмолвно разговаривали на языке, понятном им одним.

Суровый взор Марко прошёлся по толпе и стеганул незваных гостей, как кнут. Затравленная ярость поблёскивала в его зрачках. Миа кожей ощущала его эмоции: страх перед будущим и бессилие от невозможности изменить происходящее.

– Пошли, – процедил он, в конце концов, и первым ринулся к дирижаблю.

Миа застыла в гуще кустарника, зачарованно глядя, как толпа мужчин с Первого Холма потекла к дирижаблю. За несколько минут случилось слишком многое, чтобы она могла это осмыслить и разложить по полочкам. Сейчас понятен был лишь вывод: они должны лететь с ними. Во что бы то ни стало. Произошло нечто выходящее из рамок вон, потому что просто так в объятия к врагу не бросаются.

– Что случилось? – раздался сзади шёпот Азаэля. – Для чего нам идти за ними?

– Меньше вопросов – больше дела, – отрезала Венена.

– Может, можно найти другое решение? Почему враги должны нас принять? – продолжал настаивать на своём Азаэль.

– Нас нагнали, – пояснил Нери. Тепло знакомых ладоней легло на плечи, и тут же захотелось улыбаться без причины. Хотя, поводов, по всей видимости, ещё долго не появится. – Госпожа Бессамори и ещё одна женщина из Совета. Они вот-вот будут здесь.

– И не только они, – Кантана неожиданно вышла вперёд и с готовностью заковыляла следом за врагами. – Целая бригада охранников перевалочного пункта с ними. Можете осыпать меня проклятиями, но я полностью согласна с Окто.

Миа несмело подняла голову и поймала бледное лицо Нери. Заспанные глаза робко улыбнулись из-под отяжелевших век.

– Так значит, – попыталась Миа, – наш план провалился, и мы в ловушке?

– Загнаны, – ответил Нери. – Назад нельзя. Придётся выбрать меньшее из двух зол, Миа.

– И это – единственный путь, которым можно попытаться уйти? Неужели нет других? Более безопасных?

– У нас нет другого выхода,– подтвердил Нери, кивнув. – Только в никуда. И быстро.

– А как же портал? – предложила Миа робко. – Неужели Кантана…

Порыв ветра налетел со спины, едва не опрокинув с ног. Баллон дирижабля заколыхался, болтаясь в воздухе. Даже облака побежали быстрее.

– Быстро, – подхватила Венена, нарисовавшись рядом. – Вот ключевое слово.

Когда Нери начал толкать Мию по едва протоптанной тропке, паника сдавила горло, как верёвочная петля. Осознание безысходности свалилось на голову, едва не придавив. Раньше Миа не могла думать в полную мощь: было страшно за собственную жизнь. Теперь же мысли нахлынули, как цунами, сметая настоящее, обезоруживая и обескураживая. Запутавшись в них, Миа едва не споткнулась о торчащий из земли корень. Спохватившись, подпрыгнула, перескочив препятствие. Ветер стыл в горле.

– Быстрее же, – раздражённо прокаркал Азаэль, обгоняя её. – Чую, рядом они уже!

– Я ничего не слышу, – Венена по-лисьи принюхалась и, обернувшись, уставилась туда, где измождённые бурями деревья сходились аркой.

– Ты – всего лишь человек, – пояснил Азаэль, задыхаясь от бега. Отростки за его спиной напряглись и расправились, превратившись в маленькие перепончатые крылья. – Метров сто. Не больше.

Ветер подхватил его слова и унёс на вершины сосен, превратив в тягучие ленты.

Небо неожиданно стало отвратительно-ярким. Сухая трава, стволы и проплешины голой почвы перекрутились между собой и растянулись. Лишь чёрный цветок разлетающегося платья Кантаны, мелькающий впереди, не давал потерять себя в этой какофонии цвета и звуков.

И лишь когда лес остался за спиной, Миа услышала, как далеко позади ломаются ветки.

Эпилог Заземление

Анацеа

Плети волос бьют по плечам. Встречный ветер спирает дыхание, застывая в горле кислой оскоминой. Деревья гнутся и раскачиваются – того и гляди, коснутся кронами земли. В ушах вибрирует завывание, похожее на похоронный марш. Кажется, сами Покровители отпевают её прошлое.

Выгоревшее солнце плывёт на запад в ореоле облаков, а тени становятся длиннее и гуще. Время тает, капает секундами, но до финиша ещё далеко. И вот, быстрый шаг переходит в бег.

Дышать становится ещё тяжелее. Сепия леса переходит в промозглую серость. Вздутое небо в коростах облаков грозит пойти трещинами и упасть черепками к ногам.

Юбка шелестит, развеваясь за спиной. Подол цепляет веточки и сухие травинки. Впереди извивается едва заметная тропа. Обломанные ветки кустарника, болтающиеся на полосках коры – как указатели. Кто-то продирался сквозь заросли совсем недавно. И этот кто-то не мог далеко уйти.

– Анацеа! – слышится за спиной голос Тиарэ. – Подожди! Я не могу…

Натужному крику аккомпанирует треск ветвей и шелест тяжёлой поступи. Подруге с большим весом бежать, должно быть, ещё сложнее, хоть она и молода. Только вот отвлекаться на ожидание нельзя. Слишком велик шанс упустить Кантану. Тиарэ ещё не знает, каково это, когда твоя дочь совершает ошибку, что перечеркнёт всё и для неё, и для всех жителей Девятого Холма. У Тиарэ вообще нет дочери.

Прорвавшись через оцепление ежевичной поросли и изранив руки, Анацеа вторгается в коридор из деревьев. Искривлённые стволы целуют друг друга, сходясь аркой – настоящий храм природы. Пахнет стоялой водой и камышом. Впереди белеет просвет, опутанный сетью ветвистых трещин. И баллон машины Разрушителей, заслоняющий добрую половину неба. Так далеко. Так близко.

Она тянет руки, словно пытаясь ухватить неведомую цель. Но пальцы сжимаются над пустотой и упираются в ладони. С каждым шагом заветное место лишь отдаляется. Словно она прошла через кривое зеркало, и пытается достигнуть миража.

Может быть, заклятие безумия, напущенное отчаянной подругой дочери, ещё действует?!

– Анацеа! – доносится сзади, теперь уже дальше.

– Это только моё дело, Тиарэ! – кричит Анацеа на бегу. Ветер дробит слова на слоги и отзвуки и передаёт дальше по цепочке. Эхо звенит в кронах, распугивая засидевшихся птиц.

Она знает, что лжёт: это их общее дело. Но времени слишком мало…

Шаги гулко хлюпают по грязи. К вымазанным густой глиной ботинкам пристают сосновые иглы и обрывки жухлых листьев. Впереди струится извитой ручеёк. Анацеа прыгает через воду и сквозь подошвы проходит сырость. Её пьянит необдуманное желание скинуть обувь и пойти дальше босиком, но это слишком опасно. И она продолжает бег.

Мысли путаются, рассыпаясь на обрывки невнятных фраз и образов. Как бы там ни было, Кантана Бессамори вернётся в родной дом. И ответит за свои проступки по полной программе. Хватит позволять детям слишком многое! Довольно! Она уже потеряла старшую дочь и сына из-за глупых разногласий и их беспочвенного желания самоутвердиться. Место непосвящённых – рядом с матерью.

А место непосвящённых, не блюдущих Устои и Положения – в Пропасти.

Но не сейчас. Сейчас Кантана может изменить всё!

Анацеа ловко перешагивает через переплетение корней и выбегает на ровный участок, поросший вереском. До конца лесополосы остаётся несколько шагов. Дальше стелется бескрайняя поляна, обустроенная под взлётно-посадочную площадку для отвратительных машин. Лишь один дирижабль сейчас на месте. Он похож на толстую рыбу с ершистыми плавниками. Машина стремительно отпускает тросы, отправляясь в бескрайние просторы неба.

– Кантана? – бормочет Анацеа, глядя на гондолу под баллоном.

Словно отвечая ей, в окошке мелькает огненная голова мошенницы Окто. Заметив Анацеа, девушка с издёвкой машет ей ладонью. Тут же из-за плеча Окто показывается Кантана. Показывается, и снова прячется, словно пытаясь скрыть муки совести.

Даже не желает на мать взглянуть. Остаётся надеяться лишь, что совесть у Кантаны ещё осталась.

Тросы хлёстко вырываются из колец посадочной площадки и виснут в воздухе, покачиваясь. Как только верёвки начинают втягиваться в аппарат, как лапша в рот, Анацеа понимает – это конец. Её личное Возмездие. Её шрам, раскрывший края и зияющий кровавым нутром. Рана, которой не суждено зарубцеваться.

Баллон стремительно уносится в небо. Изобретение Разрушителей разворачивает рыбьи плавники и крутится над лесом. Небо, проглядывающее лоскутами из-за баллона, кажется пронзительно-ярким. До тошноты, до головной боли. И каждый метр, отделяющий проклятый аппарат от земли, уменьшает шансы Девятого Холма на будущее. И её шанс увидеть дочь… Анацеа по-прежнему не может определиться, что для неё важнее.

– Почтенные Покровители, – она задыхается от ярости и отчаяния. – Это всё? Неужели это всё? Значит, я не успела?

Механическая рыба поднимается всё выше, превращаясь в махровый штрих на полотне небес. Издали она похожа на маленький стежок, выбившийся из строчки. Ветер качает машину, но она бодро машет плавниками и держит равновесие. Анацеа остаётся лишь беспомощно задирать голову и жмуриться. Прикрывать свежие раны, которые никогда не залечить, силой воли, и мириться с мыслью, что младшая больше не вернётся. Последний бунт Кантаны закончился. Улетучились и последние шансы вернуть спокойствие родному городу.

– Значит, и Девятый Холм погибнет? – неуверенный голос Анацеа тает в воздухе.

Неразумная, слепая девчонка, утонувшая в паутине пустых эмоций! В одном лишь ты была права: дочери даются матерям для того, чтобы те лучше видели свои ошибки.

Прошлое неожиданно вскрывается потоком воспоминаний. Перед глазами бегут дни, разматываясь, как атласная лента. Подгоняют друг друга, мелькают чередой образов и тают в тумане времени, как силуэты случайных прохожих…

Самые тяжёлые роды. Анацеа несколько раз забывается от боли и слабости. Да так глубоко, что две жрицы готовятся отправить её и будущего ребёнка к Покровителям… Простыни, густо окрашенные кровью, которые можно отжимать. Младенец с антрацитовыми глазами и полным ртом зубов, которого Анацеа ещё долго не сможет взять на руки. «Разрушители постарались», – недовольно бормочет одна из жриц. «Счастливой будет, и дорогу прогрызёт себе везде», – заявляет другая. «Счастливой? – снова отзывается первая, думая, что Анацеа не слышит разговора. – Непосвящённая, да круглая сиротка?» «Совет не покинет её», – подытоживает вторая. Совет и живая об ту пору мать Анацеа действительно не покинули ни Кантану, ни её сестричек и брата. Только вот сезон спустя, Анацеа, к всеобщему удивлению, снова была в строю.

Самый тяжёлый вопрос. «Почему я должна всегда носить чёрное?!» – кричит Кантана в свои семь циклов, выкидывая из шкафчика наряды. Роскошный гипюр и бархат, струящийся атлас, лоснящийся на солнце, и шифон… Анацеа покупала самые лучшие ткани для непосвящённой дочурки, чтобы она не чувствовала себя ущемлённой – уж она-то знала толк в швейном мастерстве! Анацеа пытается обнять девочку, утешив, но Кантана с силой отталкивает её. Насупленное лицо дочери выражает громкий протест, но в глазах – ни единой слезинки. В этот момент Кантана так похожа на отца…

Самый тяжёлый день. Анацеа и Кантана едут в повозке по центральной улице, когда ладони маленькой Кантаны вдруг загораются фиолетовым. К счастью, никто не замечает происходящего. Но теперь они обе знают, что спонтанность – явление, в которое Анацеа не верила – существует. И что оно опасно для них обеих.

Самые тяжёлые часы, когда Кантана гуляет допоздна. Сумрак укутывает знакомые улицы, спускается по деревьям, прижимаясь к земле. И вот уже конец знакомой мощёной дороги тает в черноте, но дочери всё нет дома. Анацеа пьёт успокаивающий отвар большими чашками, пока никто не видит, и тайком поглядывает в окно. Только тоска, протаранившая грудь осиновым колом, никуда не уходит. Разве что, мысли раздираются на лоскутки, а глаза – закрываются.

Кантана возвращается к одиннадцати, неизвестно откуда, прокладывая себе путь чёрным ходом. Крадётся по лестнице в надежде, что Анацеа не заметит… Но Анацеа выходит из кухни, останавливая дочь на середине пути. Кантана сконфуженно пятится, извиняется, клянётся, что больше этого не повторится. И даже соглашается отсидеть семь суток в своей комнате, покидая её лишь на завтрак, обед и ужин.

И самая тяжёлая догадка. Горькое понимание того, что все восемнадцать лет была абсолютно слепа. Она, Кантана, дочь Анацеа Бессамори – Длань Покровителей. Легендарная колдунья, из-за оплошностей которой то и дело рвётся завеса между мирами. Но, тем не менее, единственная, кто может спасти город от недуга Пропасти.

Но слепота не страшна. Куда больнее от недоверия, незаконченных фраз, непонимания. Все эти годы Кантана знала о своём даре, но молчала. Молчала!

Дирижабль описывает в небе прощальный круг и плавно начинает плыть на юг. В нём уносится прочь Кантана Бессамори. Та, кому по силам остановить надвигающийся ужас. И личное Возмездие Анацеа Бессамори.

Смогут ли они без Кантаны?

Поначалу будет легко. Они ещё справляются, и наверху мало кто знает о Недуге и его опасности. Разве что, члены Совета и их приближённые. Но скоро жрецы истощат свои резервы и не смогут больше поддерживать равновесие. Тогда начнётся сущий кошмар. Мёртвые тела на улицах, разлагающиеся трупы в каждом доме, родные, разлучённые с детьми, самоубийцы… И вина за загубленные жизни и порванные узы будет лежать отчасти и на Совете!

Анацеа закрывает глаза и вслушивается в вибрирующее гудение. Решение приходит спонтанно, но кажется единственно верным. Выбор дочери принять тяжело, но смириться с ним можно. Есть простой способ покончить с болью, разъедающей изнутри, которую хочется вырвать и затоптать. И пусть это совершенно не то, в чём они обе нуждаются, Анацеа убьёт одним ударом двух зайцев. Сейчас она не имеет права смириться и трусливо убежать. Как член Совета, она обязана сделать всё для спасения Девятого Холма от недуга. Ответственность, возложенная на неё, обязывает биться до последнего. Она не подведёт тех, кто однажды поверил в её волю и ум.

Даже… даже если это будет стоить ей жизни!

Может быть, это аффект, может – бескомпромиссная решимость, но даже если так – выхода нет. Анацеа вытягивает руку перед собой. Кончики пальцев мелко дрожат. Глубокая кровавая царапина поднимается по тыльной стороне кисти к среднему пальцу. Мурашки бегут по упругой, загорелой коже предплечья, вздыбливая волоски.

Она права. Всё верно.

Разум замирает в клетке черепа, вспоминая знакомые слова и их последовательность. Но это не тот словесный ключ, что позволяет смотреть цветные сны и видения о будущем и прошлом.

Губы Анацеа вздрагивают, произнося заученные фразы: странные и непривычные для восприятия. Слова, ломающие язык, горькие на вкус. Каждая посвящённая Девятого Холма знает ключ, который отпирает самые тяжёлые двери. Ворота могильных склепов.

Когда последний звук тает на языке, голову наполняет звенящий гул. Он ввинчивается штопором в затылок, дробя кости. Омерзительная боль пронзает шею грифельным стержнем и ладони немеют от приятной тяжести. Покровители разрешили ей! Но с этой силой надо быть осторожной. Она даётся только один раз.

На кончиках пальцев зажигаются белые огоньки, отливающие огнём осеннего заката. Искры, щёлкая, тают, формируя призрачный ореол. Миг – и сияние окутывает Анацеа с головы до ног и бежит дальше, по сухой траве, воспламеняя её холодным пожаром.

Воздух вокруг становится плотнее и гуще. Запах прелых листьев и сырой почвы проступает в нём насыщеннее. Самые тонкие деревья медленно начинают пригибаться к земле, как танцоры, исполняющие пластические трюки. Хруст ломающихся веток доносится из чащи и нарастает с каждой секундой, подобно лавине. Хвоинки сыплются на голову мелким дождём, окропляют плечи, путаются в локонах.

Значит, получилось. Значит, это всё.

Сияние разгорается ярче, поднимаясь вверх дрожащим паром. На плечи ложится тяжесть. Анацеа думает об ушедших. О том, что скоро увидит мать, старшего брата и сестру… Но последние, спонтанные мысли о Тео куда громче, и Анацеа впервые жалеет о содеянном. В памяти проступает озадаченное лицо любимого и дорожки дождя, оттеняющие искристый вечер. Она всегда помнила его таким.

Однако пути назад нет. Время неподвластно магии – это аксиома. Анацеа смело прогоняет отчаяние, наводнившее сердце, и держит под контролем мелкую дрожь, ползущую по коже. Бороться и верить до последнего – её долг. Страх – не её стезя.

– Анацеа! – слышится за спиной знакомый голос, сиплый и пронзительный от отчаяния.

Следом раздаётся шлёпающий звук падения. Анацеа догадывается, что Тиарэ упала, но не смеет обернуться. Это означает лишь, что заклятие дало эффект. Дело нужно довести до конца.

Воздух пахнет остывающим закатным солнцем. Треск ломающегося дерева становится оглушительным. Покосившиеся берёзы кренятся и складываются, ложась на землю. Теперь они похожи на лучины, перемазанные пеплом.

В воздухе пикирует чёрный голубь. Лихорадочно кружит над сухой поляной, теряя высоту, и в конце концов примагничивается к земле. Беспомощные красные глаза с презрением смотрят на Анацеа, угловатый клюв открывается и закрывается. Живые торпеды свистят в воздухе, шлёпаясь оземь. Птицы падают в траву, роняя перья. Некоторые находят силы завернуться в крылья, другие – раскидывают их по сторонам в последнем полёте.

Ветви сосен рывками устремляются вниз и обламываются, оставляя голые стволы в рубцах. И вот, маленькая точка, оставшаяся в облаках после треклятой машины, начинает заметно увеличиваться. Притяжение земли может становиться страшным оружием в руках умелой избранной.

– Отлично, – шепчет Анацеа.

Дрожащее сияние срывается с сухих пальцев и уходит вверх, как дым от костра.

Исцарапанная, морщинистая кожа предплечья похожа на желтоватый пергамент.

Ветер поднимает волосы Анацеа и тут же кидает седые пряди обратно в лицо.

И только тогда она начинает плакать.

Нери

Гондолу раскачало и мелко затрясло. Пол, отделанный блестящими пластинами, заиграл лучами и покосился. Нери едва не слетел с кресла, но успел судорожно вцепиться в ручки.

– Что такое? – он растерянно посмотрел в иллюминатор. Зелень сосен плыла внизу акварельным пятном. Сквозь неровные штрихи леса проглядывали грязные пятна голой почвы.

Пытаясь выправиться, дирижабль рванул вверх, но аппарат сразу же дёрнуло в противоположном направлении. Так, словно гравитация внезапно усилилась в десятки раз. Земля в окне накренилась, завертелась и начала стремительно приближаться.

– Падаем?! – Миа перегнулась через его плечо и в панике дёрнула засаленную штору. – Нери, мы падаем?! Что происходит?!

– Я думаю, это временно, – попытался выговорить Нери. Рот открывался с большим трудом. – Не поднимай истерик, прошу.

Но следующее мгновение выставило его ошибку напоказ.

Резкий толчок опрокинул на стену. Боль от удара обожгла спину, и Нери сполз под кресло. Краем глаза он видел, что Мию вырвало из сидения, как пушинку, и откинуло по проходу к двери машинного отсека. Налетев на металлические винты, она вскрикнула и рухнула на пол. Юбка её платья приподнялась фиолетовым цветком и разлетелась по пластинам отделки полукругом.

Этого ещё не хватало! Такие приключения даром не проходят… Нери упёрся ладонями в пол, пытаясь подняться.

– Держись, Миа! – выкрикнул он.

Но не тут-то было. Воздух вокруг неожиданно спрессовался, став тяжелее. Нери с трудом оторвал грудь от холодного металла и тут же рухнул обратно. Давление пригибало голову к полу, не давая разогнуть руки. В отчаянии Нери стукнул по напольному покрытию кулаком, но удар получился очень слабым. Руки категорически отказывались служить, и на этот раз – не только правая.

– Что такое?! – выкрикнул он, пытаясь повернуть голову. В висках запульсировала слабая, но настойчивая боль. – Что происходит?!

Осознание накрыло стремительно и пугало сильнее, чем происходящее. Он знал ответ и раньше, просто в эти секунды страшная истина, наконец, выпустила последние побеги и расцвела всеми красками. Это – последние мгновения их жизни. Пройдёт не больше минуты прежде, чем они ударятся о землю. Исход однозначен и неминуем. И это, увы, не хэппи-энд.

Только что случилось? Ведь совсем не похоже на то, что баллон воспламенился или повреждён. Но думать об этом совершенно не хотелось. Догадки отнимали слишком много времени. Впервые за восемнадцать лет Нери стало неважно, что происходит и почему.

Он с трудом развернулся, отталкиваясь от стены ногами. В противоположном конце салона корчилась на полу Кантана. Руки её крепко сжимали крепления кресел. Кантана активно пыталась выползти в проход, но её то и дело отбрасывало назад. Заметив Нери, она тепло улыбнулась, и из ноздри её выскользнула струйка крови. Удивительно. Даже сейчас – на грани жизни и небытия – Кантана продолжала улыбаться…

Нери хотел было отвернуться, но уголки рта, вопреки здравому смыслу, поползли вверх. Так всегда и бывает. Ты думаешь, что будешь жить вечно. Откладываешь на потом важное, недоговариваешь слова. Держишь обиды, не отпуская. Надеешься, что твоя боль имеет смысл, и стыдишься эмоций, утешая себя тем, что ещё не пришло твоё время. И допускаешь самую большую ошибку. Жизнь склонна обрываться внезапно, никого не предупреждая. Вот оно, твоё время – здесь и сейчас. Дыши им, раскрашивай всеми цветами радуги, пробуй на вкус, крои под себя. Нери было, чему поучиться у Кантаны Бессамори. Было…

Впору изменить себе и принять эту философию. Впору даже уверовать в Покровителей и допереломных Богов и молиться. Но обнаружив, что думает о себе в прошедшем времени, Нери лишь отчаялся окончательно.

Преодолевая упругое сопротивление воздуха, Нери выполз в проход. В тот же миг очередной толчок прижал голову к полу, и горлом хлынул солёный поток. Нери закашлялся. Капли, сорвавшиеся с губ, упали на пол. Кровь… Горячая жидкость побежала из носа струйками, собираясь над верхней губой. Нери брезгливо обтёр лицо. На ладони загорелись ярко-алые разводы.

– Миа! – прокричал он, пытаясь убедиться, что с подругой всё в порядке. – Всё нормально?!

Миа не шелохнулась. Она по-прежнему лежала на полу, раскинув руки и закрыв глаза. Светлые волосы рассыпались вокруг головы, как лучи по окружности солнца. Пластиковая черепушка выкатилась из рюкзака, и теперь валялась рядом, зловеще сверкая полированными зубами.

– Миа! – повторил Нери, теряя надежду. – Миа!

Ползти дальше не было сил. Слишком сильно пригибало к полу. Слишком тяжело дышалось.

Чья-то рука, змеёй вынырнув из-под кресел правого ряда, ухватила запястье. По кончикам пальцев побежали мурашки. С трудом оторвав голову от пола, Нери увидел Венену. Подбородок её украшали кровавые пятна. Струйки, бегущие из носа, окрасили губы цветом подгнившей вишни. Из-за плеча Венены виднелась голова лежащего Азаэля. Его лицо с прикрытыми веками по-прежнему сияло самодовольной чистотой. Нери едва удержался от пренебрежительного комментария. Даже будучи без сознания, на волосок от гибели, он раздражал до колик.

– Помоги мне, Нери, – спокойно сказала Венена, хватая за руки. – Просто помоги.

– Если бы я только мог встать, – выдохнул Нери. В носу забурлило и зачавкало. Ему бы кто помог…

– Лежи спокойно, – пояснила Венена. – Приставь свои ладони к моим. От тебя требуется только это. Так я смогу защитить нас всех, и, может быть, спасти.

– Но магия ведь только для женщин!

– Конечно, – согласилась Венена. – Поэтому всё сделаю я. Мне лишь нужна твоя сила. Энергия.

Нери послушно развернул ладони, позволяя Венене положить сверху свои. К чёрту энергию! Она всё равно ему больше не понадобится.

Приятное тепло обожгло ладони, проникая под кожу. Тёплая волна прошла локтевые сгибы и влилась в сердце, наполняя его беспечной эйфорией. По мышцам разлилась приятная слабость. И лишь когда руки опутала бледно-золотистая сеть энергетических нитей, Нери одолели сомнения. Зря он пошёл на это. Вдруг Венена использует заклятие жизненной силы?!

Поймав шальную мысль, Венена резко мотнула головой и улыбнулась. Капельки крови, сорвавшись с кончика её носа, полетели по сторонам.

– Нет, Нери, – проговорила она. – Просто я умею брать чужое. Это тоже дар, так уж решили Покровители. Но у него есть побочный эффект – без других я никто. Они думают, что я потеряла дорогу, но забирать – единственный возможный путь для меня.

Золотисто-бежевое облако росло, накрывая их струящейся дымкой. Множество искрящихся нитей извивались в ней, раскидывая мутные блики. Опьянение блуждало по сосудам, прогоняя страхи. Может быть, приближающаяся смерть всегда вскрывает лучшие эмоции, вытаскивая забытое из глубин подсознания?

– Это – как укус ядовитого насекомого? – губы Нери едва шевелились.

– Отдай мне всё, что переполняет тебя, – отозвалась Венена, сжимая его ладони. – Страх, боль, негодование… любовь.

Страха, боли и негодования у Нери было в избытке. Только делиться ими с Вененой совершенно не хотелось. По крайней мере, не сейчас. А любовь… Нери едва не поперхнулся. Отвратительный привкус металла тут же проник в горло и засвербил на языке. Самое время думать о высоком, когда захлёбываешься в собственной крови.

Только его любовь к сестре не подлежала сомнению.

Сквозь синяки, проступающие в поле зрения, Нери вгляделся в закрывающиеся глаза Венены. С каждой секундой она выглядела всё хуже, словно её отжимали по капле, как лимон. Но светящееся бежевое облако по-прежнему росло и крепло, наводняя гондолу призрачной дымкой. Их общее творение. Только как оно спасёт падающий дирижабль, и сможет ли вообще?

– Сможет, – прошептала Венена запёкшимися губами, придвигаясь ближе к Нери.

– Мы справимся, – произнёс Нери, роняя голову на её плечо.

Веки отяжелели и поползли вниз, медленно отрезая от него мир. Нери в последний раз втянул спёртый воздух и задержал дыхание, словно пытаясь зарядиться до избытка драгоценными секундами яви. Одежда Венены пахла сухой листвой, мхом и свежими грибами.

Облако бежевого дыма росло и насыщалось оттенками. Оно уже разлилось на весь салон, и, возможно, выползло за пределы гондолы. Бегущие линии заслонили окна, погрузив помещение в полумрак. Ближе к потолку энергетические сгустки превращались в густую вату. Они концентрировали и преломляли в себе прощальные солнечные лучи, подобно голографической бумаге. Сквозь ползущие тени Нери едва различал чёрное неподвижное пятнышко в задней части салона.

Кантана… Сердце ёкнуло и сжалось. Сквозь пелену беспечной эйфории прорезался гибкий росток тревоги. Солёный вкус крови во рту на мгновение сменился забытой сладостью её поцелуя – горячего и чистого.

Кантана! Надышалась ли ты перед смертью?!

Сквозь завесу ресниц Нери видел, как Венена устало склонила голову рядом и прикрыла глаза. Хватка её пальцев ослабла. Ладони, горячие ранее, покрылись липким потом.

И прежде, чем толчок немыслимой силы сотряс гондолу, примагнитив её к земле; прежде, чем неистовая боль побежала по телу, дробя кости, разрывая мышцы и сухожилия, в голове зазвенел ответ.

«Я не знаю, как ты оказался жив, но я верю, что Покровители сделали это не случайно, братишка».

Конец

Оглавление

Мария Бородина ЗАЗЕМЛЕНИЕ 

Пролог

Глава 1 Путь в пропасть 

1

2

3

4

5

6

Глава 2 Предательство 

1

2

3

4

5

6

Глава 3 Дочь двух миров 

1

2

3

4

5

6

7

8

Глава 4 Новобранец и презумптор

1

2

3

4

5

6

Глава 5 Ночные странствия 

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

Глава 6 Противостояние 

1

2

3

4

5

6

7

Глава 7 Когда небо разверзнется 

1

2

3

4

Эпилог Заземление Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg