«Смертные души»

Смертные души (fb2) - Смертные души (Ош - 1) 1616K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Артём Александрович Мичурин

Артём Александрович Мичурин Смертные души

Глава 1 Ищи в стенах

Бескрайняя тёмная степь. Тянется, насколько хватает глаз, и исчезает во мраке. Ветер хлещет по лицу поднятыми с земли песчинками и обрывками сухой травы. Но он не освежает. Душно. Серо-багряное небо висит над пустошью кровавой коростой. Тяжёлое, давящее. Смрад витает в воздухе. Сладковатые миазмы гниения проникают внутрь, заполняют лёгкие, облепляют, связывают воедино с этой мрачной пустотой, где есть только отчаяние и… Она. Чёрная тень, медленно плывущая по кругу. Безмолвная, безучастная. Она лишь присматривается, оценивает. Но с каждым разом Она становится ближе. Ещё ближе. Ещё…

Олег, учащённо дыша, сел и спустил босые ноги с кровати. Холодный пол вернул ощущение реальности. Это помогло немного успокоиться. Всегда помогало. Каждую ночь. Эти сны… Олег даже не мог назвать их кошмарами, но они пугали его. Пугали своим постоянством. И последовательностью.

То странное место, оно впервые приснилось Олегу почти месяц назад, и было совершенно пустым. А потом, на четвёртую ночь, появилась тень. Вначале Она была далеко. Едва различимая в темноте. Но каждая следующая ночь приносила тот же сон, в котором тень становилась ближе. Нечёткая, словно треплемые ветром лохмотья мрака. В ней лишь угадывались человеческие очертания. Позже силуэт стал похож на женскую фигуру. Теперь же Олег мог поклясться, что видел лицо. Настолько близко Она подошла. И это лицо до сих пор стояло у него перед глазами.

— Дерьмо.

Олег взглянул на часы — без двадцати пять — встал, умылся, выпил кофе и поехал на работу. Охрана в офисе уже не удивлялась столь ранним приходам. Особо остроумные пытались подшучивать над чудаком первое время, но красноречивый взгляд воспалённых глаз оставлял шутников из ночной смены без улова.

— Привет. Снова не спалось? — поинтересовался явившийся на десять минут раньше графика начальник отдела, когда Олег уже вовсю трудился, обложившись бумагами.

— Да так, стресс, нагрузки… Ты же знаешь.

— Хм, оно конечно. Как вчерашний отчёт?

— У тебя на столе. Послушай, Сергей, хочу попросить отгул на завтра. Записался к врачу.

— Что-то серьёзное? — с плохо сыгранной озабоченностью спросил тот.

— Нет, ничего такого. Обычный профилактический осмотр.

— А что со сроками, успеваем?

— Сегодня доделаю всё, что у нас на завтра по графику.

— Отлично.

День незаметно пролетел за работой. В десять вечера Олег вышел из полутёмного офиса и отправился домой — в свою крохотную квартирку на окраине, где его никто не ждал. А на утро снова в офис.

— Чёрт, — стукнул он себя ладонью по лбу, вспомнив, что взял отгул. — Надо поставить напоминалку в телефоне, — бормотал Олег под нос, доставая мобильник, когда услышал визг шин справа и упал, шарахнувшись в сторону.

— Идиот!!! — кричал водитель резко затормозившего «Фокуса». — Глаза разуй!

— Наркоман что ли?!

— Не ори, — Олег встал, отряхнулся и поднял выпавший из рук мобильник.

— Ты цел? — как-то резко сменив тон с возмущённого на испуганный, водитель выскочил из машины и подбежал к Олегу.

— Да, нормально.

— Боже мой…

— Говорю ж, нормально всё. Вот кретин.

Олег вышел на тротуар и забил в напоминание на телефоне: «Томография», после чего привычным маршрутом направился к ближайшей станции метро.

— Привет, Маша, — помахал он рукой знакомой телеведущей, войдя в квартиру и включив телевизор. — Как у тебя дела? Вижу, всё хорошо. Да, и у меня тоже. Спасибо. Кофе хочешь? Нет? А я, пожалуй, выпью. Что там сегодня по вашему дерьмовому каналу? Опять какое-нибудь старьё? Маша-Маша, смотри, дождёшься у меня, переключу.

Допив третью чашку кофе и просмотрев полтора фильма, Олег заснул, так и не узнав, чем же закончилась история американской семьи, терроризируемой осами-мутантами.

Тёмная степь. Колючий ветер, пропитанный трупным смрадом. Всё, как прежде. Но нет, что-то изменилось. Неясный силуэт вдалеке.

Олег пригляделся. Руины? Руины крепости. Да, вот полуосыпавшиеся стены, сторожевые башни по периметру, чуть возвышающаяся над ними громада замка. И огонь. Едва заметный, он медленно разгорался, вырываясь из трёх бойниц центральной башни.

— Ну вот, — усмехнулся Олег, продолжая разглядывать новый элемент доселе неизменного ландшафта, — хоть что-то новое.

Увлечённый изучением крепости, он совершенно забыл о другом постоянном спутнике своих снов.

— Они ждут тебя, — прозвучало вдруг за спиной, и Олег, обернувшись, едва не задохнулся от ужаса. Чёрное сотканное из мрака лицо было прямо перед ним. Ледяное дыхание тени повергало в оцепенение.

— Господи боже! — он выскочил из постели, будто зловещая тень всё ещё была рядом. — Достала, тварь!!! — капли холодного пота скатились по спине, усиливая нервный озноб.

Олег посмотрел на часы — без двадцати пять. Включил кофеварку, принял душ, быстро перекусил и уже закончил одеваться, когда на мобильнике заиграла «Room Of Angel».

— Чёрт, всё-таки забыл, — взял он телефон, чтобы отключить напоминание, но на экране вместо введённого вчера текста светилось: «Ищи в стенах». — Что? — недоумённо уставился Олег в экран мобильника, но секунду спустя лишь помотал головой и пошёл к двери. — Задолбали. Надо менять оператора.

Однако двери на прежнем месте Олегу найти не удалось. Там, где раньше располагался ведущий в жестокий мир, обитый бардовым дерматином прямоугольник, теперь была лишь стена, без каких либо намёков на дверь. Абсолютно ровная, оклеенная обоями стена.

— Что за ерунда? — Олег лихорадочно ощупывал трясущимися руками место исчезнувшей двери, не веря в происходящее. — Что за грёбаная хрень?! — он отошел на несколько шагов, словно рассчитывая увидеть на отдалении то, чего не видно вблизи, снова подбежал к стене и начал её простукивать, но ни одной пустоты там не обнаружил. Сплошная кирпичная кладка, будто всегда так и было.

Олег обхватил руками голову, его зашатало.

— Господи. Только не это.

Полтора года назад, когда его мать умирала на больничной койке, Олег не мог поверить, что болезнь способна сотворить такое с человеком. Опухоль размером с перепелиное яйцо превратила самую жизнерадостную женщину, какую он только знал, в овощ. Мать не могла нормально двигаться, не могла самостоятельно глотать, контролировать слюноотделение, мочеиспускание и дефекацию… Но началось всё с бредовых снов, с криков посреди ночи, и галлюцинаций. Потом стали происходить провалы в памяти. Через некоторое время она уже не узнавала сына — самого близкого ей человека. Потом забыла буквы, цифры, собственное имя… Олег очень тяжело переживал её болезнь. Лечение не приносило желаемых результатов, лишь пожирало деньги с дьявольским аппетитом. И скоро они закончились. Он продал автомобиль, всю бытовую технику, на какую нашёл покупателей, залез в долги, чуть не лишившись квартиры. Но этого оказалось недостаточно. И под конец ему осталось только наблюдать за угасанием матери в муниципальной клинике, приплачивая сиделкам из своих скудных средств, чтобы те почаще меняли обгаженные простыни и вовремя вынимали судно. Когда мать умерла, он почувствовал облегчение. Ему было стыдно за это чувство, он почти ненавидел себя. Но, придя домой с похорон, он упал на кровать, раскинул руки и лежал, хохоча, как полоумный. Это было непередаваемо. Будто надгробную плиту сняли с его груди и положили, наконец, туда, где ей место. Теперь плита, похоже, вернулась.

Олег сел на корточки и, закрыв лицо ладонями, судорожно продышался.

— Нет-нет, так не может быть. Не может… — он схватил мобильник и, пробежавшись непослушными пальцами по экрану, зашёл в раздел «Напоминания», где последним пунктом значилась «Томография». — Ну вот. Всё на месте. Всё в порядке, — он осторожно поднял взгляд в надежде, что наваждение отступило, но его ждало разочарование — перед глазами была всё та же стена.

И тут из телефона снова зазвучала мелодия. «Ищи в стенах» — высветилось на экране.

Потеряв самоконтроль, Олег со всего размаху швырнул мобильник. Тот разлетелся на части и замолчал. Олег вскочил и кинулся к окну, но, едва одёрнув шторы, шатнулся назад, с трудом устояв на ногах. На месте оконных проёмов была девственно гладкая, оклеенная обоями стена.

— Что тебе надо?!!! — заорал Олег непонятно кому, брызжа слюной в бессильной злобе. — Какого хера ты от меня хочешь?!!!

Разбитый телефон в прихожей ожил, издавая сладкие звуки «Room Of Angel».

— В стенах? — истерично усмехнулся Олег, утирая с подбородка слюну. — Искать в стенах? Ладно, — он выдернул ящик стола и вынул оттуда молоток. — Будь по-твоему.

Спустя шесть часов Олег сидел с молотком в стёртых до крови руках посреди квартиры, заполненной обломками мебели и кирпичной пылью, сам напоминая статую — белый и неподвижный.

— Где? — выдохнул он еле живой от усталости, не слишком-то рассчитывая получить ответ. — Где искать? Хотя бы намекни.

Из ванной донеслось трубное урчание.

— Воду отключили, — констатировал Олег, едва ли отдавая себе отчёт в этом. — Очень вовремя, — но тут же спохватился, встал и, опираясь о раздолбленные стены, пошёл к источнику звука.

Первый же удар по кафельной плитке провалился в пустоту. Боёк молотка заскрежетал по металлу. Олег заработал с удвоенной скоростью, круша ванную комнату, не обращая внимания на усталость и режущий руки кафель. Вскоре на месте стены образовался проём, скрывавший обитую железом дощатую дверь с кованными петлями, крепящимися, как это ни странно, к поросшей мхом кладке из грубо отёсанного серого камня.

Олег потянулся к заменяющему дверную ручку кольцу, но тут же одёрнул руку.

— Что там, за дверью? — спросил он, озираясь по сторонам. — А? Скинь эсемеску.

Но разбитый телефон в его руке молчал.

— Нет, — покачал Олег головой, присев на край ванны. — Нет-нет-нет. Так дело не пойдёт. Я не крыса в твоём лабиринте. Хочешь, чтобы я туда полез — объясни. А до тех пор иди нахер.

Он открутил вентиль смесителя. В подставленные ладони вытекла небольшая струйка воды, тут же иссякшая с глухим утробным звуком опустевших труб.

— Перекрыла воду, — усмехнулся Олег, окунул запылённое лицо в ладони и обтёрся ещё оставшейся там жидкостью. — Ладно, давай по-плохому.

В холодильнике нашлась нарезка варёной колбасы, два литровых пакета томатного сока, полтора десятка яиц и кусок сыра не первой свежести.

— Живём.

Но не успел Олег захлопнуть дверцу, как в квартире погас свет.

— Сука.

Из-за отсутствия окон мрак сделался совершенно непроницаемым.

Олег на ощупь вышел из кухни, сел на кровать и, глотнув сока, поморщился. В привычном солоноватом вкусе появились отчётливые нотки плесени. Нарезка в пенопластовом поддоне, будучи освобождённой от слюды, распространила вокруг аппетитный аромат. Но стоило ей оказаться во рту, Олег едва совладал с рвотными позывами. Вкус гнили был настолько явным, что даже отдающий плесенью сок показался благом в качестве средства для ополаскивания рта.

— Что за чертовщина?

Олег кинулся обратно к холодильнику, спотыкаясь о поломанную мебель. Нащупал на полке яйцо, осторожно разбил скорлупу и принюхался — свежее. Вылил содержимое в рот и скорчился в спазмах, выблёвывая то немногое, что было в желудке.

— Нет, не может так быстро… Это невозможно, — твердил он себе, стоя на четвереньках.

Но внутренний голос придерживался иного мнения: «Откуда тебе знать? Откуда знать, сколько времени ты уже болен? Может неделю, а может и год, если не больше. У тебя галлюцинации, дружище. Нарушение вкуса, расстройство зрения и, вероятно, слуха.

Да твой мозг, небось — сплошная опухоль. Ты просто не можешь отдавать себе отчёт о происходящем, потерял связь с действительностью. Лежишь на больничной койке и бредишь, медленно умирая. Как мама… Да. А что, есть другое объяснение всему этому кошмару?».

— Есть, — Олег поднялся на ноги и решительно направился в ванную комнату. — И я его найду.

Дверь отворилась с выворачивающим душу скрежетом. Пахнуло сыростью.

Олег, хоть никогда и не причислял себя к верующим, перекрестился и шагнул внутрь. Под ногами захлюпало. Пальцы скользнули по влажному замшелому камню. В спину ударил поток холодного воздуха, и дверь с грохотом захлопнулась. Олег сглотнул, чувствуя, как подкашивающиеся ноги несут его обратно, ведомые приступом паники. Он, продолжая пребывать в полнейшей темноте, нащупал дверь и толкнул — не поддаётся.

Паника усилилась. Олег пошарил по влажным, обитым полосами ржавого металла досками, обнаружив засов, поднял его. На сей раз дверь поддалась. Но то, что предстало за ней, совсем не помогло в борьбе с приступом паники. Мрак рассеялся. Колючий ветер хлестнул по лицу мириадами песчинок. Олег поднял руку, защищаясь, а когда убрал, увидел её — степь из снов. Бескрайняя мёртвая степь, освещаемая неведомым красным светилом, что, словно кровоточащая рана, напитывало багрянцем низкие тучи. Такая знакомая, и в то же время другая. Олег сделал несколько шагов наружу и, присев, зачерпнул горсть земли.

Сухая, холодная и… абсолютно реальная. Он растёр её в ладонях, поднёс к лицу — знакомый с детства запах наполнил ноздри. Никакого ощущения сна больше не было. Олег почувствовал, как ветер пробирает его, одетого лишь в джинсы и рубашку, до самых костей, и поёжился. Вдалеке мелькнула тень. Нет, не та, что раньше. Быстрая, приземистая. Она метнулась вправо, исчезла в траве, а потом появилась метрах в пятидесяти и начала стремительно приближаться. Олег отступил на шаг, ещё шаг, и опрометью бросился назад, в сырой коридор. Едва засов лёг в пазы, дверь заскрипела, приняв на себя чудовищной силы удар. Снаружи донёсся свистящий вой, похожий на скрежет металла по стеклу. Олег отшатнулся, шаря рукой в темноте. В дверь что-то мягко ткнулось и засопело. Сквозь щель в коридор ворвалось облачко пара и тут же исчезло, втянутое лёгкими неведомой твари. К запаху сырости примешался тяжёлый звериный смрад. Темнота коридора перестала казаться столь пугающей, и Олег, разведывая путь выставленными перед собой руками, поспешил убраться подальше от двери, разделяющей его и зверя из пустоши.

Скоро коридор сделал поворот, затем ещё один, и на стенах вдалеке заиграли жёлтые отсветы огня.

— Эй, — робко позвал Олег, продолжая пробираться вперёд. — Есть кто?

Ответа не последовало.

А если есть? — подумал он, сбавив ход. — Кто знает, что у них на уме? С другой стороны, я точно знаю, что на уме у той зверюги за дверью. Не селиться же теперь тут навечно. Нужно идти дальше. А там будь что будет.

Источником света оказался коптящий масляный факел. Сразу за ним коридор оканчивался тяжёлой окованной металлом дверью со смотровым оконцем.

Олег подошёл и осторожно потянул кольцо — заперто.

— Эй, — повторил он чуть громче, ударив в дверь кулаком. — Откройте! Я… Я не знаю, где нахожусь. Не понимаю, что происходит. И мне нужна помощь. Пожалуйста. Да что вы там, оглохли?! Откройте эту еба…

Не успел Олег закончить фразу, как задвижка с лязгом отошла в сторону, и из смотрового оконца на него глянули серые глаза под сердито сведенными бровями.

— Отойди.

— Что?

— Я сказал, отойди!

Олег сделал шаг назад.

— Дальше, — потребовал голос за дверью. — Чтобы я мог тебя видеть. Целиком.

— Хорошо, — Олег отошёл к факелу.

— Подними руки.

— Я не вооружён.

— Ты тупой? Подними руки и повернись!

— Ладно, босс, как прикажешь. Параноик.

— Что ты сказал?

— Я говорю, без проблем. Ну, доволен? Теперь впустишь? Или хочешь поискать тротил у меня в жопе?

— А что, думают, будет не лишним.

— Хватит, Дик, — включился в разговор новый голос, мягкий и, как любил говорить начальник Олега, «вызывающе интеллигентный». — Он ведь такой же, как мы.

— Откуда тебе знать? — бросил тот в сторону, не отрывая взгляд от подозрительного визитёра. — Может, его подослали?

— Зачем? — насмешливо поинтересовался третий невидимый собеседник за дверью.

— Похитить твой жетон?

— Закрой рот!

— Слушайте, — примирительно поднял руки Олег, — я не понимаю, о чём вы, но мнебольше некуда идти. В той стороне, — махнул он рукой в противоположный конец, — какая-то жуткая здоровенная тварь чуть не сожрала меня. А другого выхода отсюда нет.

— Впусти его, — снова заговорил «интеллигентный». — Знаешь, Дик, когда я открывал тебе дверь, то не задавал подобных вопросов, хотя ты выглядел не намного миролюбивее той твари.

— А чёт с вами. Только не жалуйтесь, если он перережет кому-нибудь глотку.

Смотровое оконце захлопнулось, лязгнул засов, и дверь открылась настежь.

— Живо внутрь! — крикнул лысый здоровяк лет сорока с рыжей обрамляющей загорелое лицо бородой, в синих джинсах и когда-то белой майке.

Олег с готовностью выполнил приказ и, перешагнув порог, оказался в просторной зале с колоннадой, тускло освещённой четырьмя факелами. На стенах, сложенных из огромных каменных блоков, кое-где сохранились резные деревянные панно, изорванные гобелены и обтянутые полуистлевшими шкурами черепа животных — останки охотничьих трофеев. Каменные плиты пола были усеяны осколками глиняной посуды и цветного стекла, в центре залы, завалившись на подломившиеся с одной стороны ноги, стоял длинный стол, но стульев видно не было.

— Это что, средневековый замок? — сам того не замечая, произнёс Олег вслух, глазея на сводчатый потолок с массивной кованой люстрой.

— Век этак тринадцатый-четырнадцатый, Прованс, — уточнил сидящий на огромном сундуке человек средних лет в очках, бежевых брюках, замшевых туфлях и синей окровавленной рубашке навыпуск с закатанными рукавами, после чего спрыгнул и протянул Олегу раскрытую ладонь, предварительно обтерев её о полу рубахи. — Ларс ван дер Гроф.

— Олег, — пожал тот протянутую руку, немного замешкавшись. — Олег Ферт. Очень приятно.

— Взаимно, — улыбнулся Ларс. — Вы, похоже, русский?

— Да. Кстати, у вас отличное…

— Нет, — рассмеялся Ларс, — я не говорю по-русски, совсем.

— Не понял…

— Я голландец, и никогда не учил русский язык.

— А мне казалось, тут все полиглоты, — включился в разговор рыжий здоровяк, в руке которого Олег только сейчас заметил самый настоящий полуторный меч! — Но шпарят не на русском, а на английском. Представь, каково было моё разочарование. Эти европейские балваны не знают ни слова на единственном нормальном языке!

— Я немного говорю по-немецки, — ответил Ларс. — Но ты, наверняка, не о нём.

— Дик Миллер, — представился здоровяк, однако руки не подал. — Талса.

— Наш бравый оклахомский коп, — с усмешкой донеслось из тёмного угла, откуда, спустя секунду, появился человек, одетый во всё чёрное — чёрные кроссовки, чёрные спортивные брюки, чёрная куртка, застёгнутая под чёрное горло.

— Обезьянка проснулась, — скривился Миллер.

— Не обращай внимания на эту расистскую сволочь, чувак. У него звёздно-полосатый в заднице застрял, вместе с древком. Жером Клозен, — протянул Олегу руку чёрный парень лет двадцати пяти. — Если будешь в Марселе и пожелаешь хорошо провести время, разыщи Жерома с бульвара Ювон. Хотя…, — скептически обвёл он взглядом залу, — сомневаюсь.

— Что это за место? — озвучил Олег первый из десятка вертящихся на языке вопросов.

— Какая-то крепость, — всплеснул руками Жером.

— Капитан Очевидность сегодня в ударе, — хмыкнул Дик. — Теперь расскажи, что это обеденная зала, и ещё какую-нибудь херню, из той, что вы обсуждали с доктором ванн де какеготам.

— У тебя опять в жопе засвербело? Чего цепляешься?

— Задрал своей тупостью!

— Вы ранены? — указал Олег на окровавленную рубашку Ларса, оставив двух бузотёров лаяться промеж собой.

— Нет, это не моя кровь, — покачал тот головой и кивнул за сундук. — Слишком далеко отошёл от двери, — пояснил Ларс, когда Олег склонился над лежащим без движения человеком азиатской наружности, с перетянутой ремнём ногой чуть выше колена. Брючина ниже превратилась в заскорузлые слипшиеся лоскуты, источающие кисловатый смрад.

— Та тварь?

— Похоже. Два дня назад. Боюсь, долго он не протянет. Даже имени его узнать не успели.

— Как давно вы здесь?

— Дик появился шесть дней назад, Жером — три, а я…

— Неделю, — закончил за него фразу Миллер. — Он тут неделю, если верить. И знаешь что? — Дик подскочил к Ларсу и схватил за штанину.

— Эй! Хватит! — попытался отстраниться тот, но безуспешно.

— Покажи ему! Давай, покажи, что нас всех ждёт!

— О чём вы? — забеспокоился Олег, поглядывая краем глаза на брошенный Миллером меч.

— Ладно! Я сказал — ладно! — согласился, наконец, Ларс. — Убери от меня свои чёртовы руки! Я покажу, — он спустил носок, под которым оказалось несколько синевато-вишнёвых отметен в области щиколотки и ниже. — Доволен?

— Мать твою, — помрачнел Дик, — они стали больше.

— Вот дерьмо, — согласился Жером.

— Что это такое? — прищурился Олег, пытаясь разглядеть причину всеобщего беспокойства. — С сосудами проблема?

Фраза вызвала у Дика нервный смешок:

— Ага, с сосудами, и не только.

— Это очень похоже на трупные пятна, — пояснил Ларс, вернув штанину на место.

— Что?!

— Да. Но я не понимаю… Не могу понять причин. Пульс есть, — констатировал он со всей серьёзностью, сняв палец с запястья. — Очень-очень слабый, но прощупывается.

Значит, кровь циркулирует. Почему тогда…

— Господи, — Олег схватился за голову. — Это всё сон. Бредовый кошмарный сон.

— Вот тут ты неправ, — поспешил разубедить его Миллер. — Я поначалу и сам так думал. Всякое дерьмо в моей квартире, потом эта крепость, европейцы, свободно говорящие по-английски… Но — чёрт подери! — если бы мне приснился француз, то он, как пить дать, был бы белым парнем с козлиной бородкой, пидорскими усиками и жеманными манерами. А тут, посмотри, — указал он на Жерома. — Может, это и сон, но точно не мой.

— Я скажу, где мы, — взял слово Клозен, до того мрачный, что даже не отреагировал на очередной выпад Миллера. — Мы в аду. Ну, или, как минимум, в чистилище. Да, поздравляю, мы все сдохли! И теперь до конца жизни будем гнить в этой чёртовой дыре!!! — швырнул он в темноту подвернувшийся под руку канделябр.

— Что за херню ты сейчас спорол? — нахмурился Дик. — Сам-то понял? Думаешь, ты мёртв? — подобрал он с пола меч, чем заставил Жерома попятиться. — А давай проверим.

— Эй, ну хватит! — замахал руками Ларс. — Совсем рехну…

— Что это? — Миллер остановился, глядя на Олега.

Карман его брюк светился жёлтым. По зале разливались звуки «Room Of Angel».

Олег вынул разбитый телефон и непонимающе уставился на экран мобильника, читая: «Добро пожаловать в Ош».

Глава 2 Катарина

Первым на сообщение среагировал Дик:

— А ну дай, — выхватил он мобильник у Олега из рук и заорал, зачем-то поднеся его к уху: — Слушай меня, сука! Ты не с тем связалась! Я найду тебя, мразь! Найду и тогда пожалеешь, что затеяла эту грёбаную игру! Богом клянусь!

— От кого это?! От кого?! — подскочил к Олегу Жером, как только Миллер вернул тому телефон.

— Не написано.

— Как так? Хоть что-то должно быть! В SMS всегда написано! Чёрт! Да хрен с ним! У нас есть связь!!! Звони в полицию! Чего ты ждёшь?!

— Это не SMS, — покачал головой Олег, демонстрируя погасший телефон с разбитым экраном и отсутствующем аккумулятором. — И у нас нет связи.

— Вот дерьмо… — Клозен пошатнулся, отпрянул к стене и сполз на пол, обхватив голову руками. — Мы все здесь умрём.

— Хватит ныть, — огрызнулся Дик. — Минуту назад ты был уверен, что уже мёртв.

— Сука, — произнёс Олег, отрешённо глядя в пустоту.

— Что? — обернулся Дик.

— Ты не с тем связалась, — добавил Олег, и перевёл взгляд на Миллера. — Почему ты обращался, будто к женщине? Ты знаешь, кто посылает эти сообщения?

— Да, — кивнул Дик, — знаю. Как и ты.

— Мы все знаем, — вставил Ларс.

— Та тень, — продолжил Жером. — Она являлась каждому из нас, перед тем, как… всё полетело к чёрту, — он сел в угол и затрясся, обхватив колени.

— Ага, — усмехнулся Миллер, — не видать тебе больше ширялова, как своих чёрных ушей.

— Ты, — повернулся Олег к Ларсу, — здесь уже неделю.

— Почти восемь дней, если быть точным, — поправил тот.

— А откуда припасы?

— Какие припасы? — заинтересовался Миллер.

— Ты о чём? — поднял голову Жером.

— Но, вы же что-то едите и пьёте всё это время. Откуда оно здесь?

Троица заговорщически переглянулась.

— А ты голоден? — поинтересовался Ларс.

— Нет, но я только недавно…

— И мы не голодны, — перебил его голландец. — Ни голода, ни жажды, ни припасов.

— Я за шесть дней даже не поссал ни разу, — внёс важное уточнение Дик — Представляешь? С камнями в почках грех жаловаться. Первое время вообще такое чувство было, будто лет двадцать скинул. Сейчас, правда, не так. Свои сорок два чую. Но ссать, по-прежнему, не тянет.

— И… как вы себе это объясняете? — нервно усмехнулся Олег.

— Зря ты спросил, — покривился Миллер. — Сейчас наша чёрная истеричка снова начнёт причитать о загробном мире.

— А у тебя есть объяснение получше? — встрепенулся Жером.

Дик бросил в его строну презрительный взгляд, но ничего не ответил.

— И никого кроме нас тут нет? — продолжал допытываться Олег.

— Все, кого я видел, сейчас в этой комнате, не считая твари снаружи. Хотя… — запнулся Ларс, глянув на отрицательно мотающего головой Миллера.

— Что «хотя»?

— Надо рассказать им, — вздохнул Ларс.

— Рассказать о чём? — поднялся Клозен из своего угла. — Я чего-то не знаю?

— Валяй, — отмахнулся Дик. — Но если эта французская плакса снова начнёт голосить, я его зарежу.

— Да пошёл ты, ублюдок.

— Я появился здесь не первым, — начал Ларс, после долгой паузы. — Тут уже был один… человек, когда я пришёл. Очень странный человек.

— Это ещё мягко сказано, — вставил Миллер.

— Да. Этот… в общем, он выглядел нездоровым. Я такого раньше не видел. Серая изъязвлённая кожа, ввалившийся нос…

— Короче, мужик сильно смахивал на мертвяка.

— Может, ты сам расскажешь?

— Нет, продолжай, я молчу.

— Он не был мёртв. Это точно. Зрачки реагировали на свет, пульс прощупывался. Не знаю… Я не медик. Возможно, мы столкнулись с какой-то болезнью. Запущенная форма рака кожи, например. Или ещё что-то…

— От рака кожи не сходят с ума, — нарушил своё недолгое молчание Миллер. — Извини.

— Да, — согласился Ларс. — Тот тип был явно не в себе. Складывалось впечатление, что он пребывает в какой-то совершенно иной реальности. Сидел в углу, бубнил под нос всякую околесицу, нас будто бы не замечал. Так продолжалось четыре дня. А утром пятого он, ни слова не говоря, вышел на крепостную стену и шагнул вниз.

— И вы его не остановили? — спросил Олег.

— Шутишь? — усмехнулся Миллер. — Да я к этой гнилушке и пальцем бы не притронулся. Но не переживай за нашего мрачного друга. Упав со стены, — а там метров двадцать, не меньше — он просто встал и пошёл себе восвояси. Такие дела.

— Как это?

— Ногами, конечно же, ногами, — изобразил Миллер пешехода, двигая среднем и указательным пальцами. — И знаешь, что странно? Нет, не то, что он выжил, я и не такие случаи видал. Странно другое. Тварь снаружи его не тронула.

— Это потому, что он мёртвый, — обречённо произнёс Жером, ни к кому конкретно не обращаясь. — Только так отсюда можно выйти. Сдохнув окончательно.

— Забавно, — Миллер похлопал себя по карманам, словно что-то ища. — Раньше не доводилось встречать два этих слова рядом. Сдохнуть… окончательно. Есть сигареты? — обратился он к Олегу.

— Не курю.

— Жаль. Хотя, на самом деле и не тянет. Так, во рту охота подержать, — Дик обернулся, услышав смешок Клозена, и направил в его сторону меч. — Скажи то, о чём подумал сейчас своими нарколыгскими мозгами, и я снесу тебе башку.

— Вы не пытались выбраться отсюда? — поинтересовался Олег. — Это ведь средневековая крепость. Здесь должен быть тайный ход, или что-то типа того.

— А сам-то как думаешь? — хмыкнул Миллер. — Всё облазили снизу доверху. Есть та всем известная дверь, ворота во внутреннем дворе — тоже к твари выводят, и больше ничего.

— Опять! — вскочил Жером, тыча пальцем в светящийся карман Олега. — Читай!

— Ищи под пылью, — прочёл тот с треснувшего телефонного экрана. — Здесь.

— Что «здесь»?

— Я не знаю. Так написано: «Ищи под пылью. Здесь». Может, то, что мы должны найти, находится прямо в этой зале?

Все, как по команде, опустили взгляд на пол.

— Мы искали, — прошептал Ларс. — И здесь тоже.

— Значит, плохо искали, — Олег упал на четвереньки и принялся ощупывать стыки каменных панелей. — Она, хоть и сука, но не врёт. Сказала — искать в стенах, нашёл в стенах. Говорит искать под пылью, стало быть, так оно и есть.

— Ну, что ж… — Ларс поправил очки и, последовав только что продемонстрированному примеру, опустился на колени. — Проверим всё ещё раз.

— Иди туда, — указал Дик Клозену в противоположный угол залы. — Здесь моя зона поисков.

— Чёрт, — усмехнулся Жером. — Где ты учился быть сволочью при любых обстоятельствах? Мы же все в одной лодке.

— Иди в свой конец лодки, — вкрадчиво добавил Миллер.

Спустя полчаса, весь пол, расчищенный от грязи и мусора, был осмотрен, прощупан и простукан.

— Всё же эта сука врёт, — попытался Дик отряхнуть джинсы, но, взглянув на чёрные ладони, отказался от этой затеи.

— Издевается над нами, тварь, — согласился Жером. — Здесь ничерта нет!

— Должно быть, — Олег, уперев кулаки в бока, продолжал рассматривать огромную залу. — Камин, — указал он на полукруглую нишу в стене.

— Да, и что? — пожал плечами Ларс. — Это бункер для золы, — добавил он, видя, как Олег поднимает тяжёлую металлическую створку.

— Зола, — констатировал Миллер, глядя на содержимое бункера. — Кто бы мог подумать? — отмахнулся он от поднимающейся снизу белёсой пыли, и, округлив глаза, взглянул на Олега. — Твою же…

— Выгребайте! — схватил тот ножку стола и заработал ею как лопатой.

Воодушевлённые новой гипотезой помощники без промедления подхватили инициативу. Вскоре все четверо, по самые брови в золе, стояли над квадратной крышкой люка, ранее покоившегося под останками века назад сожженных дров.

— Ну? — обвёл Дик взглядом притихшую компанию. — Я так и думал, — взялся он за кольцо и потянул вверх.

Из открывшегося тёмного колодца ударило резким смрадом.

— Матерь божья! — натянул Жером ворот куртки на нос. — Тут определённо кто-то сдох.

— Помню, — скривился Дик, — у меня в подвале примерно так воняло, когда там мёртвый енот две недели провалялся. Но — сука — здесь, похоже, очень-очень большой енот.

— Дайте факел, — склонился Олег над колодцем, борясь с тошнотой. — И второй возьмите кто-нибудь.

— Вот, — протянул Ларс палку, обмотанную горящей паклей, оставив другую себе.

— Ну что, — утёр Миллер рукавом лицо, — идём вниз?

— Больше некуда, — кивнул Олег. — Или сюда, или со стены.

Металлическая лестница, уходящая вниз на добрый десяток метров, оканчивалась водой, неподвижно стоявшей в широкой каменной трубе.

— По пояс, — успокоил спутников Олег, спустившийся первым.

— Ох чёрт, — обхватил себя за плечи Жером. — До чего ж холодная.

— Держитесь за мной, не растягивайтесь.

— И не подумаю растягиваться, — заверил Ларс, осматривая подземелье. — Остаться тут в одиночестве — последнее, чего бы мне хотелось.

— Яйца отморозить можно, — посетовал Миллер, замкнувший углубляющуюся в недра крепости четвёрку.

По мере продвижения, смрад, казавшийся нестерпимым в начале, усилился настолько, что идти дальше с открытым лицом стало невозможно.

— Дерьмо! — вскрикнул вдруг Клозен, шарахнувшись от покачивающегося возле стены предмета неопределённой формы, и плотнее зажал нос.

— Чего орёшь? — прогудел Миллер сквозь прижатую к лицу майку.

— Вы не видели?! — прогнусавил в ответ Клозен. — Там херня какая-то волосатая! И… и мёртвая! Вот срань!

— Вонь явно не от неё. Так что прибереги свою подвижную психику, ещё пригодится.

— Да пошёл ты!

— Тихо! — поднял руку идущий первым Олег. — Там, впереди, что-то есть.

— Плеск, — подал голос Ларс. — Ты тоже слышал?

— Да. Будьте начеку.

— Э-э… — заблеял Клозен, уже развернувшийся вполоборота. — Давайте вернёмся. Можно же поискать другой путь. Или… просто подождать. Может, нас найдут.

— Двигай вперёд, — скомандовал Миллер, подкрепив слова демонстрацией меча в могучей руке.

Каменная труба подземного хода, сделав поворот, соединилась с большим круглым помещением, напоминающим огромный колодец и слабо освещенным узким лучом красноватого света, падающим из отверстия высоко наверху. Смрад сделался настолько сильным, что почти материализовался, его без труда можно было пробовать на вкус.

— Господи боже, — Ларс отвернулся в сторону и скорчился, терзаемый желудочными спазмами.

— А-а-а-х… — донеслось из темноты.

— Назад, — попятился Олег, выставив перед собой факел.

— Как… сладко, — произнёс голос из мрака. — Как… чудесно.

— Кто ты?! — крикнул Миллер, на секунду отняв скомканную майку от лица.

Вода в «колодце» дрогнула и пошла волной в сторону отступающей четвёрки. Остановилась. Из тёмной покрытой слоем мусора и разлагающихся останков жидкости поднялось нечто большое и округлое. Чёрная пупырчатая кожа существа блестела под упавшем на неё лучом красного светила. Похожая на огромный сдувшийся мяч голова на длинной жилистой шее поднялась из воды и зависла в пяти метрах над ней, таращась на незваных гостей большими почти человеческими глазами с неестественно голубой радужкой.

— Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей… — затараторил Клозен, позабыв о нестерпимом смраде и не в силах отвести взгляд от чудовищного существа.

— Кто ты? — повторил Миллер чуть слышно.

— Я… — существо запнулось, словно пытаясь вспомнить. — Зови меня Катариной… Если тебе угодно, — произнёс глубокий низкий голос из широкого рта, казалось, рассекающего голову надвое. — А кто вы, крохотные создания? Что нужно вам в моей опочивальне?

Миллер растеряно глянул на Олега, испытывая явные затруднения с продолжением диалога.

— Мы — люди, — нашёлся тот.

— Люди? — голова дрогнула и с неожиданной для своих размеров скоростью приблизилась почти вплотную к визитёрам, чем едва не отправила Клозена в обморок. — О да, люди, — произнесло существо. — Я помню этот запах. Всё ещё помню. Ведь это вы построили сей чертог?

— Нет, его построили другие люди, но…

— Жаль, — искрящиеся синевой глаза приняли печальное выражение. — Он мне нравится. Но он мог бы быть попросторнее. Мне не слишком-то удобно, — произнесло существо с капризными нотками в голосе. — Вы должны всё исправить. Должны дать мне выход.

— Выход? О чём ты?

— Море… — вздохнуло существо, отвернувшись, будто смотрело на что-то незримое для остальных сквозь замшелый камень колодца. — Оно… Ах… Я позабыла… Позабыла…

— Что это за место? — осторожно попытался Олег привлечь к себе потерянное внимание Катарины. — Где мы сейчас?

— Как? Вы не знаете? — обернулось существо. — Вы в моей опочивальне.

— Да, само собой. Но всё остальное… Эта крепость… Где она находится? Какая страна? Э-э… Королевство?

Существо глядело на Олега округлившимися глазами без малейших надежд на взаимопонимание.

— Ош, — вклинился вдруг в разговор Ларс. — Ты знаешь, что это?

— Ош? — повторила Катарина. — Ош… Ну конечно же. Я припоминаю.

Лазурные глаза сузились, словно выражая радость от самого факта пробуждения памяти.

— Расскажи нам.

— Ох… Я не сильна в сказаниях. Мои собеседники давно истлели, мой язык с трудом подбирает слова. А Ош это… пристанище… для путников из тысяч миров.

— Путников? — переспросил Миллер. — Но мы никакие не путники. Уж я-то точно нет. О чём ты толкуешь?

Шея Катарины задрожала, из огромного рта полились звуки напоминающие извращённое подобие смеха.

— Все мы — путники, — произнесла она со вздохом.

— Последнее место, куда я шёл, перед тем, как попасть сюда, это сортир.

— Раньше. Вспоминай. Что было раньше?

— Хм… Просидел весь день за бумажками в участке, — начал Миллер описывать последний день привычной жизни. — Вечером сел в машину и поехал домой. По дороге заскочил в супермаркет. Купил пожрать. Помню, ещё посрался там с двумя черномазыми, которые продавца донимали, тупые обезьяны. Ткнул в чёрные рыла жетоном, ублюдки и свалили. А я поехал домой. Пожрал, пошёл в сортир. А когда вернулся, началась вся эта грёбаная хрень.

— Ты не вернулся.

— Что? Да нет же, я…

Катарина приблизилась к Миллеру и втянула воздух расширившимися ноздрями:

— Ты вообще не выходил из того су… супер…

— Супермаркета, — подсказал Дик, с нетерпением ожидающий разъяснений.

— Да. Новые слова… Я не понимаю их. Слишком долго одна здесь…

— Ты говорила, что я так и не вышел из супермаркета, — напомнил Миллер.

— Верно. Те черно… мазые. Они… Я чую злобу. Между вами. Смертельную злобу. Они хотят, чтобы ты умер.

— Ещё бы, — ощерился Дик.

— Они выходят из супермаркета. Ты платишь лавочнику…

— Да, и еду домой.

— …Они возвращаются. У одного из них в руке странная блестящая вещь. Она… Как громко. Слишком громко, — Катарина зажмурилась, словно испытывая физическую боль. — Ты падаешь… Падаешь… О, какая сладость…

— Что? — Миллер стоял с открытым ртом, не обращая ни малейшего внимания на зловонные миазмы, пропитавшие воздух вокруг. — Какого хера? Что ещё за сладость?

— Я был прав, — выдохнул Клозен. — Мы — мертвецы.

— Это правда?! — Дик едва удержался, чтобы не схватить Катарину за оттопырившуюся в жутком подобии улыбки губу и подтянуть ещё ближе к себе. — Я сдох?!

— Нет, шумный человечек. Ведь ты здесь.

— Говори прямо — мать твою! — Что со мной произошло?! Что это за срань кругом?! — воздел Миллер руки к уходящим вверх стенам колодца, едва не задев мечом Клозена. — Говори!!!

— Ти-и-ше, шумный человечек, — прошипела Катарина, чуть отступив. — Будь учтив. А не то…

— А не то что?!

— Тихо ты! — схватил Олег Миллера за вооружённую руку.

— Я хочу знать!!! — оттолкнул его Дик, и снова обратился к угрожающе выгнувшей шею Катарине: — Что со мной? Что с моим телом? Я схлопотал пулю, да? И где я теперь? Где моё грёбаное тело? В морге? В реанимации? Это кома? Да? Я лежу под капельницами, с трубкой в глотке и брежу?

— Нет, глупый шумный человечек, — медленно промолвила Катарина. — Твоё тело здесь. И только здесь. И здесь останется, до тех пор, пока не смешается с грязью, истлев. Ош — вот всё, что есть теперь у тебя. И всё, что когда-либо будет.

— Дерьмо, — Миллер пошатнулся и опустил меч, будто признав поражение.

— Но как же наш мир? — взял слово Ларс. — Что осталось там после нас? Ведь должно было что-то остаться.

— Только память, — вздохнула Катарина, обратив взор на голландца. — Хотя… — она приблизилась к новому собеседнику и шумно втянула воздух, принюхиваясь. — О, похоже, ты из знатных, человечек со стёклами на глазах. После тебя осталось много денег, много имений. И жена. Молодая. Должно быть, красивая?

— Да, — кивнул Ларс, смущённо улыбнувшись.

— Да, — кивнула в ответ Катарина. — Мне трудно судить о людской красоте. По мне так все вы весьма уродливы. Но ты любишь её.

— Магдален.

— Да-да… Магдален… Любишь безответно.

— Что?

— Иначе, зачем бы ей травить тебя?

— Что?!

— О, ты не предполагал? Прости мою бестактность, человечек со стёклами на глазах.

— Сука, — выдохнул Ларс отвернувшись. — Лживая… сука!

— А я? — выступил вперёд Клозен, чьё любопытство, наконец, пересилило страх. — Как я ум… попал сюда? Что со мной произошло?

— А-а-а… — Расплылась Катарина в улыбке, обнюхав Жерома. — Чёрный человечек знает толк в наслаждениях. Ты искал счастья… искал благости… но слишком далеко зашёл в своих поисках, чёрный человечек.

— Передоз? — скривился Клозен. — Да быть не может! Я же только на пробу закинулся. И Кри-Кри должен был присмотреть…

Катарина лишь многозначительно округлил глаза и отдалилась от Жерома, оставив того наедине с невесёлыми мыслями.

— Ну а ты? — обратилась хозяйка подземелья к Олегу. — Хочешь узнать свою историю странствий?

— Нет, — решительно помотал головой Олег.

— О, как… необычно, — Катарина придвинулась ближе, с интересом разглядывая столь нелюбопытного гостя. — Но ведь у тебя есть вопросы, не правда ли?

— Женщина в наших снах… Кто она?

— Женщина? — повторила Катарина, отстранившись.

— Словно тень. Каждый из нас видел её, перед тем, как попасть сюда.

— О… — лазурные глаза округлились, выражая неподдельный испуг. — Убирайтесь.

— Почему?

— Прочь! — вода забурлила от пришедшего в движение громадного тела в её толще.

— Ты ведь знаешь! Скажи нам! Что ей нужно?!

— Проклятый человечек! Ты испытываешь моё терпение!

Троица спутников поспешно отступила в коридор, и теперь только Олег стоял перед разъярённым чудовищем, называющим себя Катариной.

— Я не уйду, пока не получу ответ!

— Гадкий! Гадкий проклятый человечек!!! — чудовище нависло над Олегом, заслонив собою свет. — Как смеешь ты перечить?! Убирайся! Ты наскучил мне! Все вы! Прочь!!!

Громовой рёв многократно усиленный эхом колодца заставлял внутренности вибрировать.

— А иначе что? — шагнул Олег навстречу искажённому злобой лицу Катарины. — Ты ведь не можешь тронуть нас. Я прав? Ты боишься. Боишься её. Потому что мы ей нужны.

— Ошибаешься, — растянулся огромный рот в жуткой ухмылке. — Но, так и быть, я отвечу на твой вопрос. После того, как получу свою плату.

— Какую плату?

Чудовище ощерилось, демонстрируя ряды бесчисленных мелких зубов.

— В Оше только одна плата.

Глава 3 Кое что еще

Олег оглянулся на стоящих далеко за спиной спутников и снова повернулся к Катарине:

— Чего ты хочешь?

— Одного из вас, — облизнулась та.

— Этого не будет, — решительно помотал головой Олег.

— Что ж… Значит, вы останетесь здесь навсегда, — нарочито печально вздохнула Катарина.

— Мы как-нибудь обойдёмся и без твоих ответов.

— Да, конечно. Но как вы намерены покинуть крепость? О… неужели этим самым путём? — бросила она взгляд во тьму позади себя. — Ты настолько самонадеян, проклятый человечек? Если так, можешь попытаться. Ведь особого выбора у вас нет, не правда ли?

— Так ты ждёшь плату за проход, а не за ответы?

— Ответы в подарок, — оскалилась Катарина ещё шире. — Хотя, вряд ли он тебе понравится.

— Я вернусь.

— Непременно, — ухмыльнулась хозяйка колодца.

Олег, краем глаза следя за чудовищем, отступил в коридор.

— Хочет одного из нас, — начал он без лишних предисловий.

— Мы слышали, — ответил Ларс.

— И что скажите?

— Я бы скормил тварине нашу обезьянку, — кивнул Дик на заметно нервничающего Жерома. — Но у голландца, как на грех, слишком хорошая память.

— Раненый в главной зале, — пояснил Ларс. — Мы чуть не забыли о нём.

— Точно, — непроизвольно улыбнулся Олег, отчего тут же почувствовал себя редкостной сволочью и поспешил реабилитироваться. — Но… вы же не всерьёз предлагаете…?

— Он всё равно не жилец, — расставил точки над «И» Миллер. — Так что советую отбросить душевные метания и поспешить наверх, пока наш билет отсюда не отдал концы. Красотка Катарина наверняка любит посвежее.

— Слушайтесь шумного человечка, — прошипела та из темноты колодца. — Если тело умрёт своей смертью, вам придётся найти замену.

— Что? — обернулся Олег. — Какая разница как он умрёт? Тебе ведь нужно мясо? Мы принесём.

— Не-е-ет, — протянула Катарина насмешливо. — Не мясо.

— А что тогда?

— Кое-что ещё. Кое-что совсем другое. Вы поймёте, когда лишите жизни. Но не вздумайте присвоить это себе! Принесите! И поскорее. Я голодна… Так голодна…

— Ну… — обвёл Олег взглядом спутников, обступивших раненого. — Кто смелый?

Лежащему на полу человеку было с виду лет двадцать пять. Небольшого роста, худой, со скуластым покрытым горячечной испариной лицом. Одет в светлую тенниску навыпуск и лёгкие спортивные брюки, цвет которых трудно было различить из-за густо покрывавшей их кровавой коросты. Напульсник на правом запястье. Обут в кроссовки. Из кармана вывалились наушники-капельки. Всё выглядело так, будто парень совершал пробежку в парке, прежде чем…

— Я это сделаю, — шагнул вперёд Дик.

Остальные трое выдохнули с явным облегчением, Жером перекрестился, беззвучно произнося молитву.

— Правда, — запнулся Миллер, — раньше мне не доводилось убивать людей мечом.

— А почему пистолет с собой не взял? — поинтересовался Олег.

— Не нашёл, — пожал Дик плечами. — Всю комнату вверх дном перевернул, а его нет.

— Давайте не будем отвлекаться, — прервал беседу Ларс.

— Ты прав, — Миллер взял меч двумя руками, клинком вниз. — Так… И что? В сердце?

— Думаю, да, — кивнул Ларс.

— Чёрт, — Дик поднял оружие, но тут же опустил его, так и не нанеся смертельного удара. — А если я не смогу одним махом? Если в грудину попаду? Вдруг он очнётся?

— Это было бы совсем некстати.

— Может, в глазницу?

— Ты больной, — скривился Клозен.

— Просто отруби ему голову, — поделился мыслью Олег.

— А что, это идея, — согласился Жером. — По шее сможешь попасть?

— Не знаю, — замялся Дик, утирая пот со лба. — Он же на полу. Неудобно рубить.

— Давайте положим его на сундук, — предложил Ларс.

— Да, — кивнул Миллер. — Да… Так будет лучше, наверное. — Обошёл он импровизированную плаху, примеряясь, и встал по правую её сторону.

— Бери за ноги, — кивнул голландец Олегу, ухватив запястья жертвенного азиата. — На счёт «раз». Ра-а-аз. Вот так.

— О боже! — отшатнулся Жером. — У него глаза открыты!

— Что…? — прошептал парень, с трудом разлепляя истрескавшиеся губы. — Что здесь…? Где я?

— Иисус, Мария, Иосиф, — перекрестился Миллер и ухватил меч для удара. — Держите, чёрт подери. Крепче держите.

Ларс и Олег, чуть замешкавшись, схватили несчастного и растянули его на сундуке-плахе.

— Какого хера вы…? — только и успел вымолвить парень, изумлённо глядя на занесённый меч, прежде чем тот со свистом опустился.

Испещрённый сколами и ржавчиной клинок бастарда со всего маху ударил по груди и плечевому суставу, лишь слегка коснувшись шеи. Брызнула кровь. Моментально пришедший в чувства азиат заверещал, надрывая пересохшие голосовые связки.

— Мать твою! — зажмурился Олег, ещё крепче вцепившись в дёргающиеся ноги.

— Руби! — крикнул Ларс, с трудом удерживая правую руку жертвы неудачной экзекуции.

Второй удар пришёлся чуть выше и, нанеся параллельную первой рану на груди и плече, перерубил кадык. Разверзшаяся плоть, двигаясь словно жабры, пошла алыми пузырями. Рот парня окутался алой пеной. Крик сменился влажным гортанным бульканьем.

— Да убей его уже!!! — заорал Олег, едва справляясь с ногами упрямой жертвы.

— Коли! — поделился советом Ларс. — Куда-нибудь коли!

Потратив секунду на раздумье, Миллер перехватил меч и нанёс удар в правый бок. Клинок угодил в ребро и, раздробив его, проколол лёгкое. Истерзанное тело дёрнулось, пытаясь освободиться, широкое лезвие меча встало поперёк рёбер, раздвинув соседние. Несчастный парень, несмотря на усилия удерживающих его мучителей, выгнулся дугой. Из противоестественно широко разинутого рта вместе с фонтаном крови вырвался жуткий клокочущий вопль.

Миллер, схватив рукоять бастарда обеими руками, навалился на неё, и клинок, пронзив грудную клетку насквозь, вышел из левого бока. Тело в последний раз конвульсивно дёрнулось и затихло.

— Господи-боже… — отшатнулся от трупа Олег, безотчётно пытаясь оттереть кровь с левой ладони, возя ею по бедру. — Миллер! Ты…

— Ты сделал это, — закончил фразу Ларс, тронув впавшего в оцепенение Дика за плечо. — Всё закончилось. Он мёртв.

Миллер отпустил рукоять торчащего в трупе меча, пошатнулся и, не нащупав опоры, просто сел на забрызганный кровью пол.

— Смотрите, — указал Олег в сторону мёртвой головы.

В чёрном зеве разинутого, обрамлённого подсыхающей багровой пеной рта что-то блеснуло. Ещё раз. Странный голубоватый свет вспыхнул и начал становиться ярче с каждой секундой, будто его источник поднимался из трупа наружу. Крохотный огонёк покинул узилище мёртвой плоти и завис сантиметрах в двадцати над остывающим лицом.

— Что это? — прошептал Миллер, продолжая всё так же неподвижно сидеть на полу.

— Не знаю, — выдохнул Ларс, осторожно приблизившись к таинственному огоньку. — Ах… Какая красота, — произнёс он, блаженно улыбаясь, будто и не стоял в луже крови, натекший из свежего трупа, лежащего рядом. — Какая… сладость, — потянулся он к свету.

— Стой! — Олег бросился Ларсу в ноги и свалил его на пол, не дав прикоснуться к огоньку.

— Уйди! — попытался встать голландец, неотрывно глядя на вожделенный источник холодного мерцающего света. — Он мой!

— Я возьму это, — поднялся на ноги Миллер и сделал шаг к трупу.

— Твою мать! — Олег, отпустил Ларса, метнулся к мёртвому телу и, едва не стащив то с сундука, вырвал меч. — Назад! Все назад!

Дик с голландцем остановились, не решаясь сделать следующий шаг, но и отступать не желая. Тусклые отсветы на окровавленном клинке едва ли могли долго соперничать с манящим сиянием, зависшим в воздухе.

— Я не шучу, — вкрадчиво проговорил Олег, глянув на медленно приближающегося, будто под гипнозом, Жерома, и протянул руку к сиянию. — Убью первого, кто попытается… — не закончил он фразу, лишившись на несколько секунд дыхания, когда голубоватый огонёк лёг в его ладонь.

«За что?!» — раздался в голове Олега вопль и перед глазами потемнело. Он упал на колени и, выронив меч, ухватил сияющую субстанцию обеими руками, будто стараясь заглушить рвущийся из неё поток мыслей, чувств и образов. «Зачем?! Почему вы это сделали со мной?!» — вопрошал голос, а сгустившуюся тьму разрывали алые всполохи. Олег ощутил резкую боль в груди и едва не потерял сознание. Но вскоре сжавшие сердце тиски разомкнулись, а кровавые образы сменились лицами незнакомых ему людей, картинами мест, в которых он никогда не бывал, запахами и звуками, которых никогда не слышал. Отголоски чужой памяти. Чужой души…

— Эй, — тронул Ларс Олега за плечо. — Ты в порядке?

— Отойди! — пришёл тот в чувства и тут же схватил меч.

— Спокойно! — отпрянул голландец. — Ты что?

— Не дури, — поднял Миллер ножку от стола, приготовившись дать отпор вооружённому безумцу.

Олег обвёл взглядом своих спутников. Как ни странно, все трое выглядели совершенно вменяемыми, несмотря на недавнюю одержимость.

— Опусти меч, — медленно выговорил Ларс, обращаясь будто бы к душевнобольному.

— Всё нормально. Мы — друзья, и не желаем тебе зла.

— Что ты несёшь, чёрт побери? — Олег только перехватил рукоять бастарда покрепче.

— Вы, все трое, меньше минуты назад пытались отобрать у меня эту светящуюся хрень, — раскрыл он ладонь, и тупо уставился на лежащий там антрацитово чёрный шарик.

— Не было такого, — с подозрением прищурился Дик. — И вообще, ты сидишь тут уже минут десять, как овощ, ни на что не реагируя. Откуда ты взял эту штуковину? — кивнул он на крохотную чёрную сферу.

— Она была… — начал Олег, но осёкся, понимая, что дальнейшие его объяснения будут выглядеть бредом. — Из трупа. Она вышла из трупа.

— Наверное, это как раз то, чего хотела Катарина, — подытожил Ларс. — Предлагаю пойти к ней и выбраться уже, наконец, из этого каменного мешка. Боюсь, мне нужен врач.

— Поплохело? — нахмурился Дик.

— Слабость, — оперся голландец о стену. — В сон клонит. Нехороший знак.

— Может, из-за крови? — предположил Жером.

— Если бы, — усмехнулся Ларс. — Нет, я не такой уж нежный.

— Пойдём, — подставил ему плечо Миллер. — Держись за меня.

— А что с ним делать? — указал Жером на истерзанный труп.

— Что хочешь, — буркнул Дик проходя с Ларсом мимо. — Он полностью в твоём распоряжении.

— Очень смешно, да… — Жером потоптался возле тела, прикрыл ему веки, вздохнул и поспешил следом за спутниками.

Катарина ждала, уложив свою громадную голову на пол возле колодца, и мечтательно устремив взгляд куда-то вверх, сквозь замшелую каменную кладку грота.

— Ах! — заметила она возвращающихся гостей и подалась вперёд, вынув из воды одну из своих перепончатых лап. — Вы принесли, то, что я просила?

Олег молча раскрыл ладонь.

— О! — Тело Катарины сотрясла мелкая дрожь. — Дайте! Дайте это мне. Скорее!

— Вначале проход и ответы, — убрал Олег руку со сферой за спину.

— Ты мне не доверяешь, проклятый человечек? — осклабилось чудовище, приблизившись вплотную.

— Ничуть.

— Ох, это так неучтиво. Но будь по-твоему, проклятый человечек. Спрашивай.

— Что это? — кивнул Олег себе за плечо, не вынимая руку из-за спины. — Зачем оно тебе? И почему…

— Как много вопросов, — перебила его Катарина. — Но ты ведь знаешь ответы на них.

— Я хочу убедиться. Поточу что…

— Не веришь? О да, ты думал, что душа после смерти летит на небо. Так, кажется, рассказывают вам, человечки? Бестелесным незримым духом прямо в рай? Может, в вашем мире это и так, но здесь, в Оше, душам некуда лететь.

— Душам? — вклинился в разговор Миллер. — Вы — чёрт подери — о чём?

— Маленький чёрный шарик в руке твоего друга, — улыбнулась Катарина, проведя языком по губам, — мы о нём.

— Это душа того парня? — недоверчиво насупился Дик.

— О да. Вся его сущность. Все мысли, чувства, воспоминания… эссенция жизни. Он был молод?

— Да, — кивнул Олег.

— Прискорбно. Молодая душа не столь сытна. Простовата, на мой вкус. Но в ней меньше боли, больше радости.

— Боли там достаточно, — прошептал, будто сам себе, Ларс.

— Вот как? Он страдал? Это добавит терпкости, — сглотнула Катарина.

— Значит, — взглянул Олег на сферу, чуть приоткрыв ладонь, — это пища?

— Это — всё, — округлила Катарина лазурные глаза. — Пища и деньги, источник жизни и причина смерти, благословение и проклятие. Ош существует благодаря этому и ради этого.

— А что будет с тем, кто долго не… ест? — спросил Ларс, опираясь на плечо Дика.

— А-а… — потянулась к нему Катарина. — Вижу, ты успел познать голод. И он опустошает тебя.

— Не голод… слабость. Я умру?

— В привычном тебе смысле — нет. Но… твоя душа будет угасать. Не сразу. День за днём. Физическая слабость — лишь прелюдия. Со временем ты потеряешь гораздо больше, чем силы. Ты лишишься сущности. Она истлеет без кормления. И ты станешь пустотелым.

— Как тот мужик, что сиганул со стены, — поёжился Жером.

— Пустотелые, — продолжила Катарина, — несут в себе лишь часть души — тальд. Её первобытную, неразлагаемую основу, что дана каждому от рождения. Скудная пища. Но даже она может помочь утолить голод. И у неё есть свои плюсы.

— Какие? — прошептал Ларс, впитывая каждое слово чудовища.

— Тальды не требуют приготовления.

— Поясни, — потребовал Олег.

— Ты знаешь, о чём я, — заглянула Катарина ему за спину. — Ты ведь приготовил мне угощение. М-м-м… выглядит аппетитно. Так хочется попробовать.

— Не юли.

— Ах… Души — они как… как… Есть в вашем мире что-то безумно вкусное, и столь же смертельное в сыром виде?

— Фугу, — поднял руку Жером, будто отвечая на вопрос преподавателя. — Э-э… Такое блюдо японское. Оно готовится из рыбы, которая содержит тетродотоксин — смертельный яд. Но в процессе приготовления он нейтрализуется, и рыба становится пригодной в пищу. Довольно вкусно. Что? — поймал он на себе удивлённые взгляды спутников. — Я много чего пробовал.

— Да, — кивнула Катарина, — с душами так же. Если не приготовить их, то они могут уничтожить сущность вкушающего. Чем сильнее душа, тем больше опасность. Особо сильная душа может поглотить употребившего её, растворить в своём анифаге сущность хозяина и подчинить тело. Если же вкушать сырыми слабые души, то сущность хозяина будет постепенно разбавляться чужими анифагами, пока не потеряет себя в них.

— Анифаги? — приподнял Олег бровь.

— Ты можешь назвать это разумом. Да. Смертельный яд. И ты его усмиряешь. Не убираешь полностью, но притупляешь силу. Сохраняешь блюдо сочным, но ›предотвращаешь гибель вкушающего. Немногие на такое способны. Это дар, — осклабилась Катарина.

— Почему я?

— Кто знает…

— А если есть сырые души изредка? — подал голос Миллер. — Тогда как? Можно сберечь мозги?

— Всё зависит от силы души. Но, в любом случае, след будет оставлен. Хотя, многие в Оше именно так и поступают, — Катарина перевела нарочито печальный взгляд на Ларса.

— Медленно уничтожают себя, чтобы не исчезнуть быстро.

— Души стариков самые сильные?

— О нет. Сила старой души лишь немного превосходит молодую. Да и то не всегда. Но их вкус богаче. Могущественные же сущности не знают возраста. Они крепнут, поглощая множество душ. Со временем эта сила может даже перейти границы нематериального.

— Что это значит? — крепче сжал ладонь Олег, безотчётно поглаживая большим пальцем сферу.

— Избыток силы иногда приводит к физическому перевоплощению её носителя.

— Мутации? — боязливо поинтересовался Жером.

— Не знаю, верно ли я толкую смысл сего слова, — задумалась Катарина. — Но, если ты, забавный чёрный человечек, имел в виду уродства и безобразные причуды, что природа склонна время от времени позволять себе, то нет, это другое.

— Что же тогда? — ухватил Дик закинутую ему на плечо руку Ларса поудобнее.

— Перерождение, — выдохнула Катарина. — Они — Дети Оша. Те, чьё тело обрело силу, сравнимую с силой их огромной души.

— А ты… Ты тоже переродилась?

— О нет, глупый шумный человечек, — расплылась Катарина в жуткой улыбке. — Я всегда была такою. Хотя раньше, очень давно, и меня переполняли силы. Но те времена ушли… Теперь я рада и такой ничтожной мелочи, как людская душа. Но довольно вопросов. Дай её мне!

— Не так быстро, — отступил Олег на шаг от приблизившемуся к нему чудовищу. — Ты обещала вывести нас отсюда.

— Так идите же, — кивнула Катарина в темноту позади себя. — Я не держу вас. Но сначала отдай мне её.

— Отдам, как только все мы окажемся по ту сторону колодца. И надеюсь, ты не думаешь, что мы станем перебираться вплавь.

— О-о… — сокрушённо вздохнула Катарина, поднимая из воды огромное змееподобное тело, — это так унизительно…

— Держитесь друг за друга, — посоветовал Олег спутникам, первым шагнув на скользкую чешуйчатую спину хозяйки колодца.

— Побыстрее, — поторопило чудовище. — Не уверена, что долго смогу терпеть это.

— Стой! — замер Олег, раскинув руки и балансируя.

— Чёрт! — Миллер едва удержался вместе с Ларсом на качнувшейся спине монстра. — Не делай так больше, ты…

— Я же сказала, побыстрее.

Наконец, преодолев опасный путь, вся четвёрка оказалась в тоннеле, продолжающемся на противоположной стороне колодца.

— Всё, — чешуя Катарины зашуршала от сотрясшей тело мелкой дрожи, — мерзкие человечки, я выполнила свою часть сделки. Выполняйте и вы свою.

— Хорошо, — Олег присел и, не сводя взгляда с чудовища, положил сферу на мокрые камни грота.

— А-а-ах… — сладостно вздохнула Катарина, обнюхав вожделенный предмет. — Идите прочь. Идите скорее. Боюсь, эта маленькая сладость разбудит мой аппетит.

Её длинный тонкий язык выскользнул из-за частокола зубов и обвился вокруг мерцающей сферы. Огромные зрачки в центре лазурной радужки превратились в чёрные точки.

— Бежим, — закинул Олег себе на плечо свободную руку Ларса. — Бежим!!!

Плеск под ногами и звук собственного тяжёлого дыхания потонули в грохоте чудовищного удара, обрушившегося на воду. Поднятая монстром волна хлынула в тоннель.

— Быстрее!!!

Клокочущий в каменной кишке поток захлестнул беглецов и сбил с ног Жерома, бегущего последним, не в силах миновать перегородившую тоннель троицу.

— Чёрт!!! — заорал он, обернувшись, и вскинул руки в тщетной попытке защититься от стремительно надвигающейся вслед за потоком головы чудовища с распахнутой пастью и безумными светящимися противоестественной синевой глазами.

Следующая секунда должна была стать для француза последней. Но разинутая пасть неожиданно остановилась в считанных сантиметрах от него, словно кто-то ухватил Катарину за хвост.

— А-а-а-а!!! — громовой вопль сотряс каменные своды, ряды острых как бритва зубов несколько раз сомкнулись возле самых ног оцепеневшего от ужаса Жерома, пока Миллер не отволок его вглубь тоннеля, ухватив за шиворот.

— Мы же договорились! — крикнул Олег, обернувшись. — Выпусти нас. Ты получила плату.

Катарина ещё раз дернулась в безуспешной попытке дотянуться до четвёрки незваных гостей и отступила. Оскаленная пасть закрылась, зрачки-точки расширились до обычных размеров.

— Бе-едные, несча-астные человечки, — пропела она печально. — Ступайте. Я не помешаю вам.

Олег глянул в непроглядную темноту сырого тоннеля.

— А что там? Куда он выведет нас?

— В вашу новую жизнь. Тяжёлую и короткую. Прощайте, обречённые человечки.

Глава 4 Нужно есть

Гулкое эхо шагов и плеск воды остались единственными спутниками четвёрки, всё глубже погружающейся во мрак, сгустившийся до того, что невозможно стало различить очертания собственной руки, шарящей по сторонам и натыкающейся то на осклизлый камень, то на…

— Господи боже! — шарахнулся в сторону Миллер, едва не уронив опирающегося ему на плечо Ларса.

— Что? Что там? — выставил Олег вперёд давно погасший факел.

— Идите, — выдохнул Дик, взяв себя в руки. — Давайте, пошли-пошли, не стойте тут.

— Пресвятая Дева Мария, — шептал семенящий позади Жером, прижав руки к груди и опустив голову. — Спаси меня. Умоляю. Помоги. Верни меня домой из этого проклятого места. Верни мня домой. Пожалуйста.

На сей раз даже Миллер не стал его затыкать, молча присоединившись к воззванию.

— Знаете, — подал голос Ларс, — мне кажется, отсюда выхода нет.

— Что ты такое говоришь? — чересчур картинно хмыкнул Дик. — Конечно, он есть. И мы его найдём. Это чёртов выход. Обязательно.

— Всё без толку…

— А что, если он прав? — сглотнул Жером. — А что… что если мы в лабиринте? Идём по этим проклятым туннелям битый час, а ничего не меняется. Дьявол… Мы, должно быть, не туда свернули. Мы заблудились. О господи!

— Не надо паниковать, — произнёс Олег, с трудом сохраняя твёрдость в голосе, норовящем предательски сорваться. — Это нам точно не поможет.

— А что с твоим телефоном?

— Молчит.

— Я хочу вернуться, — заскулил Жером, не сдержав всхлипа.

— Мы все хотим, — буркнул Дик.

— Нет, я о том, что нужно возвращаться. Назад, в крепость.

— Чего ради? — обронил Олег, продолжая шагать вперёд.

— Мы могли бы попытаться…

— Убить ту тварь за дверью? — усмехнулся Миллер.

— Да. А что? Нас четверо. И у нас есть меч.

— Забудь.

— Почему? Мы… мы наделаем пик из досок стола. Они длинные. Обстругаем их, заточим и…

— И что? Ты видел эту зверюгу? В ней под тысячу фунтов веса! И она движется, как чёртова пума! Что ты собрался сделать ей своими пиками? Насмешить до смерти?

— Я просто не хочу сгинуть тут, — снова всхлипнул Жером, — в этом жутком подземелье.

— Тихо! — прошипел Олег, подняв руку, хоть этого никто и не разглядел в кромешной тьме. — Я что-то слышал.

Среди звука падающих с потолка капель и тихого плеска воды стал различим странный шорох. Будто что-то тёрлось о влажную кладку грота и постукивало по ней множеством быстро двигающихся конечностей.

— Оно приближается, — выдохнул Дик.

— О господи! — воскликнул Жером и шарахнулся назад.

— Тс-с! — шикнул Олег. — Замрите. Не дви-гай-те… — не закончил он фразу, чувствуя, как что-то мягкое и шершавое коснулось ноги.

Существо обогнуло левую щиколотку Олега, подползло к его правой ноге, взобралось по штанине до колена, задержалось на секунду, клацнуло и, спустившись вниз, продолжило свой путь мимо ног Ларса к Жерому.

Свистящее дыхание Клозена панически участилось, когда податливая плоть с шершавой шкурой обвилась вокруг его голени и поползла вверх, переваливаясь, словно огромная жирная личинка.

— Т-щ-щ… — шипел Олег, отчётливо слыша бешеный стук сердца и свист воздуха, втягиваемого и выдыхаемого судорожно сжимающимися лёгкими Жерома. — Спо-кой-но. Просто. Стой. И. Оно. Уйдёт. Просто…

— А-а-а!!! Твою мать!!! Оно меня укусило!!! — заорал Клозен, мечась от стены к стене. — Чёртова тварь укусила меня!!!

— Заткнись! — крикнул Дик, обхватив Жерама за шею. — Замолчи, идиот.

Эхо воплей, всё ещё гуляющее по гротам, дополнилось звуками десятков пришедших в движение тел. Со всех сторон.

— Дьявол…

— Надо бежать, — прошептал Олег. — Вперёд. Вперёд!!!

Четыре пары ног вразнобой зашлёпали по воде. Плечи и ладони заскользили по покрытым слизью камням. Челюсти невидимых во мраке тварей защёлкали, норовя отхватить пальцы или выдрать клок мяса из неловкой жертвы.

— Сука! — вскрикнул Дик, сталь лязгнула о камень, и что-то грузно упало в воду.

— Чёрт! Они везде! — шарахнулся Олег в сторону, наткнувшись рукой на податливую плоть, и тут же наступив на другую. — Зараза!

— Вставай-вставай! — подхватил Миллер упавшего Ларса и проткнул мечом вцепившуюся тому в бедро тварь.

— Не могу бежать…

— Можешь! Давай же, чёрт тебя дери!

— Дерьмо! — саданулся Олег головой о стену. — Тут направо!

— Святая Мария… Матерь Божия… Молись о нас, грешных… Ныне и в час смерти нашей… — тараторил Жером, хватая ртом воздух и спотыкаясь о кишащие под ногами тела.

— Свет! — крикнул Олег, свернув в очередной раз. — Здесь выход! Скорее!

— Аве, Мария! Аве, Мария! Аве…

Мокрая, сипящая и окровавленная четвёрка высыпала из грота, стряхивая с себя тварей, похожих на огромных членистоногих покрытых шерстью пиявок, и щурясь от нестерпимо яркого после кромешной тьмы света.

— Дьявол тебя подери! — разжал Дик впившиеся в икру челюсти разрубленной пополам «пиявки».

— Господь всемогущий! — ощупывал себя Жером, одновременно катаясь по земле и трясясь, будто в лихорадке.

— Они уходят, — указал Олег на тёмный проём грота, в котором неспешно скрывались последние преследователь, явно не желающие оставаться на свету.

— Чёрт… — уставился Ларс на своё окровавленное бедро и расстегнул ремень. — Дик, помоги затянуть, что-то мне… — Он пошатнулся и медленно опустился на землю.

— Вот дерьмо, — склонился Миллер над широкой рваной раной, обильно пульсирующей кровью, и подобрал оброненный ремень. — Должно быть, здоровенная скотина тебя тяпнула.

— Нет-нет, повыше, — подтянул Ларс накладываемый Миллером импровизированный жгут. — Да, так. Затягивай. Нужно пережать артерию.

— А мне помочь никто не хочет?! — возмутился Жером, демонстрируя многочисленные мелкие следы укусов, но остался без ответа.

— Всё плохо? — подошёл Олег к Ларсу и Дику.

— Могло быть и лучше, — невесело усмехнулся голландец.

— Много крови потерял, — покачал головой Миллер.

— Чем мы можем помочь? — спросил Олег, отчётливо понимая, что вопрос этот звучит скорее как извинение, нежели как забота.

Ларс поднял взгляд и, секунду помолчав, ответил:

— Не бросайте меня. Если можно.

— Прекрати нести чушь, — хлопнул его по плечу Дик.

— Вряд ли я долго протяну, — продолжил голландец, — но… Все мои познания в медицине справедливы для того, прежнего мира. Здесь же… здесь я ни в чём не уверен. И это даёт мне надежду.

— Мы никого не бросим, — ответил Олег. — И выберемся отсюда. Вместе. Вот только, — огляделся он по сторонам, — хорошо бы понять, где мы сейчас.

Небольшой пятачок каменистой изрытой корнями почвы перед гротом со всех сторон окружал лес. Огромные деревья с перекрученными серыми покрытыми лишайником стволами нависли сверху как сказочные чудовища, протянув к незваным гостям свои ветви-руки с редкой пожухлой листвой.

— Похоже, здесь тропа, — кивнул Жером на едва заметную полоску земли, не настолько заросшей мхом, как остальная.

— Думаю, у нас не самый большой выбор, — взглянул Миллер на Олега.

— Нужно идти, — согласился тот.

Лес источал запах сырости и гнили, несмотря на то, что под ногами было абсолютно сухо. Клонящееся к горизонту неведомое светило бросало на землю красноватый свет и сплетающиеся в причудливый узор тени.

— О Господи, — причитал Жером, держась за бок. — Я истекаю кровью. А что, если эти твари ядовитые? По-моему, — задрал он майку, — у меня рана загноилась.

— Да заткнись ты уже, — буркнул Дик. — У меня скоро уши загноятся от твоего нытья.

— Приложи подорожник, — поделился советом Олег.

— Думаете, это смешно? — состроил Клозен кислую гримасу. — Ха-ха-ха. Вы хоть понимаете, что мы в совершенно чуждой и враждебной среде? Наша иммунная система знать не знает о здешних микробах. Тут любая царапина может убить!

— Ты прав, — неожиданно согласился Ларс. — Только это ничего не меняет. Мы даже не можем промыть раны. Воды нет. А если бы и была, кто даст гарантию, что она не кишит бактериями?

— И что ты предлагаешь?

— Нужно искать пищу.

— Имеешь в виду…? — не договорил Дик.

— Да, — кивнул Ларс, после чего с заметным трудом поднял голову. — Катарина сказала, что души — это всё. В том числе и источник жизни. Если не хотим сгинуть тут, нужно есть.

— Легче сказать, чем сделать, — ответил не оборачиваясь Олег. — Чёрт! — быстро сунул он руку в карман и вытащил телефон.

— Что там?! — подскочил Жером, мигом забыв о своих «кровоточащих и гноящихся» ранах.

— Здесь написано: «Спасение близко. Следуй за тенью».

— Какая-то ерунда, — потряс головой Миллер. — Следовать за тенью? Но её здесь нет.

— Не думаю, что она имеет в виду себя, — оглянулся Олег по сторонам. — Возможно, нам следует идти туда, — указал он в направлении, куда простиралась его собственная тень.

— Жером, останься тут с Ларсом, а мы проверим.

— Какого чёрта? — развёл руками Клозен. — Я тоже хочу с вами! А вдруг там выход из этого…

— Сиди. Здесь, — вкрадчиво выговорил Миллер, для пущей убедительности направив в сторону Жерома меч.

— Ладно, — сунул тот руки в карманы. — Только возвращайтесь.

— Тщ, — остановился Олег, давя ломящемуся как медведь Дику знак быть потише. — Кажется, я что-то слышал. Там, — указал он на громадный — в два обхвата — ствол мёртвого дерева впереди.

— Что это может быть? — прошипел Дик, ухватив рукоять меча поудобнее.

— Сейчас узнаем. Давай, я слева, ты справа.

— Ага. А потом что? Сразу… — он сделал небольшой замах, эмитируя рубящий удар.

— Нет, надо сперва посмотреть.

— Но если там какая-нибудь тварина, я долго смотреть не стану.

— Мы не знаем кто есть кто. Если будет агрессивным — руби. Но не раньше.

Дик кивнул, и оба направились вперёд оговорёнными маршрутами. За полым, лишённым коры стволом слышались странные звуки, похожие на глухой вой, то затихающий, то вновь усиливающийся до того, что начинал резонировать в пустоте мёртвого дерева.

Олег подошёл так близко, как только мог, оставаясь незамеченным, обменялся взглядом с Диком, замершим с мечом наготове, и, выдохнув, сделал шаг вперёд.

— Чёрт! — невольно отпрянул он, увидев того, кто сидел за деревом. — Нет-нет! — замахал Олег руками, поднявшему меч Миллеру. — Подожди. Кажется, он… Он нас даже не замечает.

На земле, привалившись спиной к стволу, раскинув ноги и безвольно уронив руки-плети, сидел мертвец. Чтобы сделать такой вывод достаточно было одного лишь взгляда на почерневшую, покрытую изъязвлениями плоть, и одного вдоха пропитанного миазмами разложения воздуха. Изодранная одежда покойника пропиталась трупными выделениями и присохла к телу, глаза закатились, демонстрируя жёлто-розовые белки, редкие сохранившиеся на голове волосы слиплись в паклю, испачканные гноем. От лежалого трупа существо отличалось лишь тем, что подёргивалось и издавало воющие звуки.

— Это он, — кивнул Дик в ответ на немой вопрос Олега. — Тот самый, что сиганул со стены.

Левая голень подвывающего трупа, похоже, была сломана. Штанина топорщилась, словно подпираемая снизу торчащей костью.

— Интересно, — Олег нагнулся над чудовищной находкой, прикрыв ладонью нос, — он ощущает боль?

— Давай просто снесём ему башку, — предложил Миллер, сглотнув.

— Удивительно…

Не успел Олег поделиться открытием в области криптобиологии, как объект его пристального исследования вдруг повернул голову, и подёрнутые бельмом мёртвые глаза заглянули в глаза живые.

— Ух! — отпрянул Олег, не на шутку испугавшись, что попытался скрыть неловким смешком, который тут же превратился в крик неподдельного ужаса, когда «мертвец» вскочил и ринулся вперёд с прытью, какой позавидовал бы любой из живых.

— Прочь! — рванул на выручку Дик и нанёс удар мечом, рассёкший лишь воздух позади ожившего трупа.

Олег, спешно отступая, споткнулся о корни и упал. Оскалившее зубы исчадие сгруппировалось для прыжка, но второй удар сорвал эти планы. Острие бастарда по диагонали опустилось ему на правое плечо и вышло из левого бока в области почки. Чудовище взвыло и упало на колени, пытаясь дотянуться неслушающимися руками до разрубленной спины. Меч описал широкую дугу, и снесённая с плеч голова отлетела в сторону. Тело, обмякнув, завалилось назад.

— Господи боже мой, — выдохнул Олег, утирая трясущейся рукой холодную испарину со лба.

— А не так уж и сложно, если поднатореть, — стряхнул Дик с меча бурую жидкость, после чего указал на обезглавленный труп: — Смотри-ка, похоже, это по твоей части.

Из недр мёртвого тела через сочащуюся смрадной жижей усечённую шею поднимался крохотный трепещущий огонёк. Совсем не такой яркий, как в прошлый раз, едва различимый даже в полумраке лесной чащи.

— Ну, бери, — приподнял Миллер бровь, недоумённо глядя на застывшего в нерешительности Олега. — В чём дело? Хочешь, чтобы я взял?

— Нет. Сейчас, — набрал тот полную грудь воздуха и шумно выдохнул.

— Каково это? — неожиданно спросил Дик.

— Что «это»?

— Держать чужую душу в руках.

— Как провода под напряжением. Только из них тебе в голову не льётся разная херня. Хочешь попробовать?

— Н… Нет, — отрезал Миллер, секунду поколебавшись.

— А в прошлый раз хотел. Даже очень.

— Я этого не помню.

— Положи меч.

— Зачем?

— Просто, на всякий случай. Мне так будет спокойнее.

— Ладно, — пожал Миллер плечами и опустил бастард на землю.

— Сделай три шага назад.

— Ты спятил? Хватит параноить.

— Пожалуйста.

— Хм, — Дик, состроив недовольную мину, отступил на три шага.

— Благодарю, — Олег сглотнул и протянул руку к мерцающему огоньку. — Ну, с Богом. Вопреки ожиданиям, коснувшаяся огонька ладонь ощутила лишь лёгкое покалывание, перед тем, как в неё легла крохотная землисто серая сфера, а рассудок и вовсе не уловил ни каких сигналов.

— Всё нормально? — поинтересовался Дик.

— Похоже… Катарина говорила правду.

— Тальд? — предположил Миллер. — Пустотелый?

— Я почти ничего не почувствовал. Его душа…

— Мертва. Как бы там ни было, она у нас. Нужно возвращаться.

Ларс сидел там, где Олег с Диком его оставили. Теряя остатки сил, голландец завалился на бок и готовился вот-вот рухнуть лицом на землю. Жером суетился рядом, тряся головой и заламывая руки.

— Дьявол! — заметил он, наконец, приближающихся спутников. — Где вас черти носили?! Ему хреново, — указал Клозен на прибывающего в полубессознательном состоянии Ларса. — И я не знаю, что делать.

— Для начала мог бы помочь ему не упасть, — огрызнулся Дик, усаживая голландца.

— Держи, — протянул Олег раскрытую ладонь с лежащей на ней сферой, присев рядом.

— Где вы это взяли? — прохрипел Ларс, с трудом разлепив веки.

— На заправке купили, — съязвил Миллер. — Какая тебе нахрен разница?

— Бери, — придвинул Олег ближе серый чуть искрящийся шарик.

— Хорошо, — кивнул Ларс, принимая подношение и обводя всех присутствующих взглядом. — Так, — поднёс он шарик к глазам, держа его двумя пальцами. — И что теперь? Что с ним делать?

— Съешь его! — поделился мнением Жером.

— Я думал, предложишь по вене пустить, — бросил через плечо Миллер.

— Не уверен, что это хорошая идея, — прошептал Ларс.

— Можно сделать клизму, — выдвинул предположение Олег, чем вызвал у спутников невесёлые улыбки.

— Проявите чуточку уважения, — вздохнул Ларс. — Это всё-таки душа…

Он зажал шарик в ладони и закрыл глаза.

— Что за хрень? — указал Жером на слабо светящийся кулак Ларса. — Слушай, дружище, э-э… Сейчас же загорится! — забеспокоился Клозен, когда между пальцами неподвижно сидящего голландца начали пробиваться лучи света.

— Отвали! — одёрнул Жерома Дик. — Может, так и должно быть.

Через секунду таинственный свет, достигнув максимума своей интенсивности, резко исчез.

— Ты как? — тронул Дик Ларса за плечо.

Голландец открыл глаза и улыбнулся, словно ему было лет пять, и он впервые увидел море:

— Хорошо. Очень хорошо.

— Что ты сделал?

— Сам не знаю, — отвечал Ларс, продолжая блаженно улыбаться. — Я просто захотел… захотел поглотить её. И само собой всё произошло.

— Как нога? — поинтересовался Олег. — Легче?

— Нога… — повторил Ларс, будто и забыл о своей рваной пульсирующей кровью ране, и расстегнул ремень-жгут.

— Ты что делаешь?! — кинулся было затягивать его Миллер, но голландец мягко отстранил его, взяв за плечи.

— Погоди. Ты увидишь, — он рванул штанину в разные стороны, и склонившаяся над ним троица онемела с раскрытыми ртами.

Кровавая короста, успевшая нарасти вокруг разорванной плоти, трескалась и отваливалась, придя в движение вместе с мышцами бедра, срастающимися, словно в кино про неуязвимых супергероев.

— Это чудо, — прошептал Жером, перекрестившись. — Чудо Господне.

— Всего одна душа способна на такое? — спросил Олег, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Душа пустотелого, — уточнил Дик. — А на что способна живая?

Глава 5 Дом на болоте

Четвёрка путников, заметно ободрённая недавними событиями, шагала через лес, строя на ходу планы дальнейшего существования в Оше:

— Это же невероятно! — всплеснул руками преисполненный оптимизма и уже передвигающийся без посторонней помощи Ларс. — Только подумайте! Совершенно иной метаболизм!

— Теперь понятно, почему жрать не хочется, — вставил Миллер. — Стейк душе не соперник.

— Вот тут не уверен, — поджал губу Ларс. — Похоже, традиционная пища всё-таки нужна. Во всяком случае, я сейчас чертовски голоден, — улыбнулся он, положив ладонь на заурчавший при упоминании стейка живот. — Поглощённая душа выделяет огромное количество энергии, но белки, жиры и углеводы она не восполняет.

— Почему тогда мы не голодны? — спросил Олег.

— Вероятно, энергии нашей собственной души достаточно, чтобы поддерживать организм продолжительное время, если он нормально функционирует. Но большая потеря крови и необходимость восстановления вносят свои коррективы.

— У меня что-то раны не затянулись, — слегка обиженно прокомментировал Жером.

— Понимаешь, — обратился к нему Ларс, стараясь подобрать слова попроще, — твоя душа… твоя собственная душа — она как ядерный реактор, выделяет энергию понемногу и долго. А чужая, поглощаемая душа — она как ядерная бомба. Бабах! Много и быстро.

— Если так, — взял слово Олег, — почему тогда Катарина говорила о Детях Оша? О тех, чьи тела изменились под воздействием огромного количества поглощённых душ, а собственные души стали невероятно сильны? Ведь по твоей логики, это просто моментальный выброс энергии. То есть… без накопления.

— Хороший вопрос, — почесал затылок голландец. — Возможно, часть энергии всё же оседает и аккумулируется. Это всего лишь гипотеза, — развёл он руками. — Я знаю не больше вашего.

Лес тем временем всё больше менялся. Изогнутые ветвистые деревья, напоминающие платан, уступали место здешнему подобию елей — исполинских растений с похожей на растрескавшийся камень корой и почти чёрной хвоей. Воздух стал более влажным и холодным, запах сырости и гнили заметно усилился. Сквозь раскидистые лапы света проникало совсем мало.

— Не нравится мне это, — зябко поёжился Клозен, озираясь.

— Смердит как в силосной яме, — согласился Дик.

— Болото рядом, — подытожил Олег.

Вскоре догадка подтвердилась. За расступившимся лесом показалась чёрная вода окружённая стеной мёртвых деревьев, а посреди неё — островок, почти полностью занятый большим дощатым и с виду давно брошенным домом в два этажа. К дому вела извилистая полоска торфяных кочек, отнюдь не внушающая доверия.

— Обойдём? — спросил Дик, глядя в пустые оконные проёмы.

— Ночь скоро, — поднял Олег взгляд к темнеющему небу. — По мне так лучше здесь переждать, чем в лесу. Что думаете?

— У меня от этого места мурашки по спине, — передёрнул плечами Жером.

— Согласен, — кивнул Ларс. — Это, какие-никакие, а стены и крыша. Даже если там всего один вход-выход, мы, по крайней мере, будем знать, откуда ждать опасность, и останемся вместе, а не рассеемся по лесу в случае нападения.

— Ты на кого учился? — прищурился Миллер, глядя на голландца.

— Я математик. А что?

— Да так, ничего, математик…

Кочки оказались хоть и не слишком надёжно выглядящими, но вполне годными для переправы. Покривившаяся на ржавых петлях дверь была не заперта.

— Чёрт! — сдавленно выругался Миллер, когда гнилая половица громко заскрипела под ногой.

— Если тут кто-то есть, — прислушался Олег, — мы только что известили его о своём приходе. Теперь уж хорошо бы сделать это как полагается. Вечер добрый! — крикнул он в гулкую пустоту. — Есть кто? Хм. Видимо, нет.

— Надо всё проверить, пока ещё что-то видно, — зашагал Дик вглубь дома, с мечом наготове.

— Йех! Дерьмо, — брезгливо скривился Жером, пытаясь оттереть перепачканную подошву о замусоренный пол.

— Свежее? — обернулся Олег.

— Издеваешься?

— Похоже на то, — повёл носом Ларс. — Здесь кто-то недавно был. Или до сих пор тут.

— Миллер! — крикнул Олег в темноту. — Вернись!

— В чём дело? — появился Дик в конце длинного коридора.

— Не будем разделяться. Дом обитаем.

— Что за вонь? — поморщился Миллер, подойдя к остальным. — Француженка бгадилась со страху?

— Отсоси, — парировал Жером, предварительно шагнув за спину Ларса.

— Так, — приподнял руки Олег в примирительном жесте, — давайте не будем собачиться, а вместе прочешем дом.

Первый этаж оказался пуст. В пяти его комнатах обнаружить признаки жизни, помимо найденных Клозеном экскрементов, не удалось, и это всех немного успокоило. Из мебели здесь нашлись только деревянная скамья и стул на трёх ножках, которые тут же были выломаны и приобщены к скудному арсеналу в качестве какого-никакого оружия.

Второй этаж таил куда больше сюрпризов.

— Что это? — тронул Дик ногой лежащую у стены тряпку, под которой оказалась солома.

Рядом с лежанкой валялись мелкие обглоданные кости и напоминающая посох сучковатая палка.

— Дик, — позвал Олег, озираясь по сторонам.

— Если будет агрессивным, — отозвался тот.

— Именно.

— Давайте уйдём, — прошептал Клозен, пятясь к дверному проёму и сжимая ножку стула с такой силой, что она скрипела в потных ладонях.

— Оставайтесь на месте, — монотонно выговорил Олег, и снова обратился к неведомому жильцу: — Мы лишь хотим переночевать здесь. Больше ничего. Мы не причиним вам вреда, если вы нас не спровоцируете. Но прошу учесть, что у нас оружие, и мы будем сражаться, если придётся.

После нескольких секунд давящей тишины в дальнем углу послышалось шуршание и посреди темноты возникли два жёлтых огонька.

— Да, оружие, — произнёс странный насмешливый голос с присвистом. — Я не прочь купить. Если оно того стоит.

Из темноты, держа в руках нечто похожее на арбалет, вышло приземистое существо, ростом не выше полутора метров, замотанное в тряпки, будто египетская мумия, поверх которых был накинут драный кожаный плащ с капюшоном.

— Кто вы? — спросил Олег, едва удержавшись, чтобы не отступить, когда существо сделало несколько шагов вперёд и остановилось напротив оконного проёма, из которого в комнату падал скудный свет.

За исключением одежды и арбалета в лапах, таинственный обитатель дома на болоте выглядел точь-в-точь как огромная прямоходящая крыса. В капюшоне имелись прорези, из которых наружу торчали полупрозрачные подвижные уши, по большей части скрытая тенью морда оканчивалась чёрной влажной мочкой носа, под которой красовались два острых как бритва резца. Каждый палец — как на руках, так и на ступнях — украшал длинный и, судя по всему, старательно заточенный коготь. Но мимика и манера двигаться мало чем отличались от человеческих.

— Меня зовут Нигум, — представилось существо, слегка поклонившись, но не опуская нацеленного в гостей арбалета. — Из рода Кхаш. Я — торговец. Странствую в поисках прибыли. Это утлое гнездо служит мне временным пристанищем на пути из Таркара в Швацвальд и обратно, когда такое случается. А что привело сюда вас?

— Не говори ему ничего, — прошептал Олегу на ухо Дик, неотрывно следя за странным существом. — Я не доверяю этой чёртовой крысе.

— Знакомое слово, — хмыкнул таинственный постоялец. — Я не часто его слышу, и, в основном, от свежих.

— От свежих? — переспросил Олег.

— Так здесь называют… не коренных жителей, — крысиный рот растянулся в ухмылке, демонстрируя ряды острых жёлтых зубов. — Как давно вы тут?

— Около недели.

— Тогда ваше удивление выглядит странным.

— Мы совсем недавно покинули… место своего появления.

— Вот как? И где же оно?

— Не твоё дело, — вклинился в диалог Миллер.

— Я бы вам посоветовал быть сдержаннее в словах, — снисходительно улыбнулся Нигум. — И, на будущее, такие, как я, зовутся базбенами. Не крысами. Менее просвещённые мои сородичи могут посчитать подобное оскорблением. Но довольно размолвок, — опустил он арбалет и улыбнулся ещё шире. — Мы ведь здесь не для этого.

— Убери, — положил Олег ладонь на сжимающую рукоять меча руку Миллера. — Ну же.

Дик недовольно хмыкнул, но опустил оружие.

— Итак, — вынул Нигум болт из арбалета и убрал его в висящий на поясе колчан, рядом с которым Олег заметил ножны с внушительных размеров кинжалом, — прошу вас, располагайтесь. — Опустился он на свою лежанку, скрестив ноги, а четвёрке гостей пришлось разместиться прямо на полу, за неимением лучшего. — Можно взглянуть на ваш меч?

— Ещё чего! — возмутился Миллер, убирая оружие подальше от ушлого торговца.

— Он не продаётся, — поддержал товарища Олег.

— Но ведь вы не знаете, что я за него предложу, — делано удивился Нигум.

— Вряд ли это поможет нам сохранить свои жизни лучше, чем меч.

— О, друг мой, бросьте, — отмахнулся торговец. — Вы производите впечатление разумного человека. Неужели четверо крепких здоровых мужчин с дубинами испугались старого немощного базбена? Поверьте, вам ничего не угрожает. Во всяком случае, внутри этого дома. Прошу вас, — протянул он раскрытую лапу, — я только взгляну.

— Никакой сделки, — уточнил Олег, поднимая с пола меч.

— Ты совсем спятил? — перехватил его руку Миллер.

— Спокойно, — поднял Олег свободную ладонь. — Пусть посмотрит. Мы можем помочь друг другу.

— Верно, — кивнул Нигум. — Без взаимовыручки в Оше никак. А я могу рассказать много интересного. И полезного. Ну же, вы ничего не теряете.

— Он прав, — согласился Ларс.

— Дьявол, — отцепился, наконец, Дик от бастарда.

— О, — принял Нигум протянутый ему вперёд рукоятью меч. — Великолепная работа. Сильно изношен, но, если найти толкового мастера, можно привести в порядок. Сталь очень хороша, — со знанием дела провёл он ладонью по клинку. Вы могли бы выручить за него…

— Это не обсуждается, — прервал базбена Олег.

— Ладно-ладно, — осторожно вернул тот меч. — Я просто покажу, что у меня есть на обмен, а вы уж сами решайте. Нельзя запретить торговцу демонстрировать свой товар. Так ведь? — усмехнулся Нигум, расстёгивая невесть откуда взявшийся объёмистый ранец. — Я не заметил у вас поклажи. И вы довольно легко одеты. Полагаю, шерстяные одеяла будут весьма кстати, — выложил он на свою подстилку два туго скрученных рулона. — Они тонкие и очень лёгкие, но невероятно тёплые. Вам понравится. Так же у меня с собою небольшой излишек еды. Уверен, ваши желудки соскучились по работе, — на подстилку лёг холщёвый мешочек, источающий терпкий и весьма аппетитный аромат. — Это копчёная лантия, вкуснейшая рыба из озера Самор, близь Таркара. Вода в нём настолько чистая, что рыбача посреди него с лодки, можно разглядеть свою тень на дне, а глубины там с добрых сорок локтей. А вот и она сама, — вынул Нигум из своего бездонного ранца солидную флягу. — Прекрасно утоляет жажду и придаёт сил. Ага, — снова запустил он руку в ранец, — вот это вам точно придётся по вкусу. Поглядите, — бросил Нигум Дику большой тесак в кожаных ножнах.

— Неплохо, — покрутил Миллер в руках нож с тяжёлым двадцатисантиметровым лезвием в полладони шириной и ухватистой рукоятью из тёмного рога.

— Чрезвычайно нужная вещь, — заверил Нигум. — Может всё. Хоть дрова им коли, хоть головы отрезай. У меня таких десять штук. В Швацвальде расходятся быстрее, чем горячие пирожки. Так, — продолжил он шарить в недрах ранца, — болты вам без надобности, это тоже. А вот это может пригодиться, — извлёк он на всеобщее обозрение огниво, состоящее из небольшого кремня, тонкого кресала и пучка трута в цилиндрическом деревянном футляре. — Смотрите, — ловко чиркнул Нигум кресалом по кремню, и в полумраке вспыхнул яркий сноп искр. — Очень просто.

— А спичек или зажигалки нет? — робко поинтересовался Жером.

— Увы, — убрал Нигум огниво в футляр и передал его Олегу для ознакомления. — Есть спиртовые, но я таким барахлом не торгую, мороки больше. А сера, керосин, порох — это всё не про Ош. Почему я слышал о таких вещах? Да потому, что свежие из вашего мира спрашивают о них чуть ли не раньше, чем задают вопрос: «Как нам вернуться?».

— А это возможно? — подался вперёд Ларс, жадно вслушивающийся в каждое слово базбена.

— Вернуться-то? Хех. Мне лично о таких случаях не известно. Однако поговаривают, что кое-кому это удавалось.

— Как?

— Откуда мне знать? — пожал плечами Нигум. — Я всего лишь мелкий торговец. Такие дела не по нашему уму. Да и кто, кроме вернувшегося, сможет это подтвердить? Был свежачок, был, да и нету. А куда делся — Гахаз его знает.

— Много здесь таких? — спросил Олег, разглядывая огниво. — Ну, свежих?

— Не так чтобы много, но встречаются. Правда, в последние годы всё реже.

— А как они… то есть мы, попадаем сюда и для чего? — снова подключился к разговору Ларс.

— Никто этого не знает. Вы просто появляетесь, то тут, то там. Большинство не доживает и до вторых суток. А уцелевшие рассказывают примерно одно и то же. Дескать, шёл по своим делам, никого не трогал, и тут вдруг всякая чертовщина началась, замуровали, дверь, я в неё, и вот здравствуй, новый дом, — Нигум гаденько захихикал, но быстро взял себя в руки под пристальным и недобрым взглядом Миллера, всё ещё крутящего в руках нож.

— А ты сам как здесь оказался? — спросил Жером.

— Ну, это длинная история. Всё началось одним тёплым летним вечером, когда молодой базбен из рода Кхаш встретил мою мать. А потом долгие пять месяцев в животе, и вот я здесь, — ощерился Нигум.

— Так ты местный? — буркнул Дик.

— Самый что ни на есть.

— Ваш народ всегда жил в Оше? — поинтересовался Олег.

— Это вряд ли. Согласно легенде, наш истинный дом — Ташанда. Холодный мир дремучих лесов и скалистых гор далеко-далеко отсюда. Но это лишь легенда, и никто уже ничего толком не знает. Однако существует теория, согласно которой Ош раньше был заселён только дикими неразумными тварями, а все ныне живущие здесь разумные существа пришли извне.

— И кто они?

— Ош огромен, — развёл руками Нигум. — Я за свою жизнь исходил лишь малый его клочок. Мой родной город — Анхарам. Столица царства базбенов, Горлоха. Это на севере, в Плачущих горах. Ещё севернее, за Ревущим Хребтом раскинулось Великое Ледяное море.

Что за ним — одной Шогун ведомо. К востоку отсюда находится Саланса — земля Нолнов. Их столица — Лантель. Они не слишком жалуют чужаков, как, впрочем, и мои соплеменники, но с ними можно найти общий язык. А вот за их восточные границы лучше не соваться. Там начинаются владения Газамара и пустоши — скверные места, гиблые. На юге лежит страна Рукунов — Занерек. Настоящий рай для торговца. Я уже сколотил бы там состояние, не будь так чувствителен к зною и пыли. Об их берега бьются волны Моря Ветров, и пока что ни один корабль не сумел побороть их бешеный напор. Ну а мы с вами сейчас имеем честь находиться на землях королевства Аттерлянд — вотчины людей.

Конкретнее — в герцогстве Швацвальд. До его одноимённой столицы день ходу. И я как раз туда направляюсь, так что вам крупно повезло.

— Вы сказали «королевство»? — уточнил Ларс.

— Именно, — кивнул Нигум. — У них есть король, — добавил он после небольшой паузы. — Монархия. Нда… Давненько я уже не общался со свежими людьми. В прошлый раз это не вызывало вопросов.

— А давно был прошлый раз? — спросил Олег.

— Ну… Хм, так сразу и не вспомню. Давно. Да… Очень давно.

Ларс и Олег многозначительно переглянулись.

— Не сочтите за бестактность, но, сколько вам лет? — продолжил голландец.

— Это не имеет значения, — усмехнулся Нигум. — Мы в Оше. Вы живёте, пока душа не угасла. Или пока её не отняли.

— Но вы ведь называли себя старым базбеном. Стало быть, возраст всё же не пустое слово, даже в Оше?

— Вы наблюдательны. Что ж… это так. Мой век имеет свой конец. Слишком голодные нынче времена. Тело чахнет вслед за душой, и нечем её напитать. Но в былые…

— Нигум замолчал, мечтательно улыбаясь. — В былые времена души текли полноводной рекой, и черпать из неё можно было вдоволь. Дни моей молодости обагрены кровью множества битв. Войны сменяли одна другую, как сезоны года. Базбены катились с Плачущих гор стальной лавиной, подминая под себя царства и княжества. Много, очень много смертей. Поля мертвецов. Плодородные поля… Но всё это в прошлом, — печально улыбнулся он, помотав головой, словно отгонял грёзы. — Теперь я рад возможности перебиться раз в неделю остатками души пустотелого. Мир измельчал и закостенел. Проклятый Союз. Большие войны уступили место мелкой пограничной грызне. Но и те урожаи идут в казну. А рисковать своей душой ради чужого бессмертия — это не по мне. Потому я и покинул Горлох.

— А кто же получает все души? — заинтересовался Дик.

— Избранные.

— Вы говорите о Детях Оша? — спросил Ларс.

— Что? — поднял на него взгляд Нигум. — От кого вы о них слышали?

— Нам уже посчастливилось беседовать кое с кем из местных, — ответил за него Олег.

— Хм. Тогда замечу, что этот кое-кто явно не всё рассказал. Самое главное, что вам следует запомнить — никогда, ни при каких обстоятельствах не упоминайте о Детях Оша в Союзных землях: Аттерлянде, Салансе, Занереке, Горлохе и особенно в Готии, если не хотите сгореть живьём на костре, или ещё что похуже.

— Но почему? Кто они?

— Детьми Оша их называют только демонопоклонники: кочевые племена восточных пустошей, нежить Газамара, орды с Холмогорья на западе, пиратские отродья за Пунцовым проливом, и прочая мразь. В союзных землях у них другое имя — Пожиратели. Три древних как мир и невероятно могущественных исчадия самой тёмной бездны. Полубоги своей грязной паствы. Мой отец ещё помнил времена, когда возглавляемые ими полчища шагали по земле, оставляя за собой лишь пепел и мёртвую тишину. Сейчас они затаились. Поговаривают, что поражение в последней войне вынудило Пожирателей погрузиться в сон, и в нём они пробудут, пока их капитаны не соберут достаточно сил для нового удара.

— Вы говорили, что приняли участие во многих битвах, — нарушил воцарившееся ненадолго молчание Ларс. — Но это была не та война?

— О нет, — усмехнулся Нигум. — Та война окончилась задолго до моего рождения. Объединённые войска пяти земель разбили армии демонопоклонников. Более того, один из четырёх Пожирателей был уничтожен. Иеремия — безумный лорд-нежить. Именно из-за этого и начался раскол. Огромная чёрная душа Иеремии стала предметом спора. Все пять правителей заявили о своих правах не неё. Но разделить душу невозможно. А поглощать — смертельно опасно. Она оказалась столь сильна, что не нашлось ни одного храмовника, способного обуздать разум Иеремии. Самый могущественный из них лишился рассудка, а шестеро прочих — обратились в прах. Но это никого не остановило. Каждый из правителей желал обладать этой душой, не смотря ни на что. Началась война пяти земель. Мой отец был ещё розовоухим сопляком, когда его призвали. Я демобилизовался, когда седина тронула мою шкуру. То затихая, то разгораясь с новой силой, война шла до тех пор, пока не истощила эти земли, пока не поставила их жителей на грань вымирания. И тогда решено было прекратить вражду. Совет пяти земель постановил выстроить крипту на острове Жернов посреди непроходимых Халийских болот, и поставить в охрану гарнизон, собранный из доблестных воинов всех пяти армий. Гарнизон Покаяния. Он и ныне стоит на страже души Иеремии, покоящейся в Ничьей крипте. А пять заклятых врагов подписали мирный договор и возродили Союз Пяти. Наступил мир. Но, видит Шогун, я тоскую по войне, и с каждым прожитым днём всё больше.

— Понятное дело, — убрал Дик тесак в ножны, — если родился и вырос на ней.

— Скажите, — встрепенулся Ларс, будто очнувшись от навеянных историей видений, — а в Ош попадают только представители этих пяти народов?

— Вообще-то, в пяти землях живут четыре народа, — уточнил Нигум. — Королевство Аттерлянд и Маркизат Готия — это всё земли людей. Давным-давно Готия была провинцией Аттерлянда, но маркиз разошёлся во мнении с королём по каким-то богословским вопросам, — усмехнулся базбен, — и Готия отделилась. Лично я полагаю, что оно и к лучшему. Пусть это скопище фанатиков живёт себе обособлено и не мешает жить другим. А что до вашего вопроса, так в последнее время кроме людей я и не слышал о других свежих. Базбенов, к примеру, уже не счесть сколько поколений иначе как естественным путём здесь не появлялось. Не знаю, с чем это связано. Может, кто-то там, — указал Нигум пальцем в потолок, — считает, что вас слишком мало. Как-никак, люди в войне понесли самые тяжёлые потери. Правда, иногда до меня доходят слухи о таких существах, которых в Оше отродясь никто не встречал. А что творится по ту сторону границ — вообще неизвестно. Впрочем, — базбен глубоко вздохнул и оскалился в рабочей улыбке, — мы сильно отвлеклись от темы. Что вам приглянулось из моих замечательных товаров?

Глава 6 Семь покойников в Чёрном лесу

Ночь прошла спокойно. Если не считать всплесков и холодящего душу свиста на болоте, четвёрку новых обитателей Оша ничего не беспокоило. Три одеяла, которые удалось выручить за меч, в купе с тремя ножами огнивом и копчёной рыбой, помогли скоротать время до утра в относительном комфорте. Спали посменно, оставив одного «на часах». Нигум же, казалось, вообще не беспокоился о собственной безопасности, и мирно посапывал, отвернувшись к стене. Правда, оставшийся за дежурного Олег заметил, как чутко двигаются уши базбана, реагирующие на любой шорох, и не сомневался — предприми кто-нибудь попытку атаковать «беспечного» торговца, расплата последует раньше, чем коварный план претворится в жизнь.

Утром пятёрка путников, перекусив рыбой и чёрствым хлебом, которым Нигум поделился совершенно безвозмездно, покинула дом и пересекла болото с противоположной стороны, ведомая базбеном по одному ему известному броду.

— Слушай, — обратился Дик к Нигуму, вытряхивая воду из обуви, когда все оказались на берегу, — а что за свист был ночью?

— Это Занда, — обронил тот легкомысленно и, подняв штанину, продемонстрировал жуткий кривой шрам, тянущийся от колена вверх по бедру. — Мы с ней старые друзья. Не беспокойтесь, — добавил он, заметив, как Жером шарахнулся от болота, — Занда охотится только по ночам… если ничего не изменилось в её привычках. В тот раз я останавливался здесь позапрошлым летом.

Теперь и остальные поспешили убраться подальше от берега.

— А на кого тут охотиться? — спросил Клозен, догнав удивительно быстро для своего роста шагающего Нигума.

— О, ночью Чёрный лес наполняется жизнью. Но, поверьте, вам лучше с ней не пересекаться.

— А у этой… жизни, у неё есть души? — поинтересовался Ларс.

— Нет, — помотал головой Нигум, не оборачиваясь. — Дикие твари бездушны. Впрочем, как и домашний скот. Если бы дело обстояло иначе, каждый здесь стал бы скотоводом, — усмехнулся он.

— А дневные хищники есть?

— Варги. Но они вряд ли на нас нападут. Если только сильно оголодавшие. А вот от бьяров надо держаться подальше. Никогда не знаешь, что на уме у этой косматой зверюги.

Они всеядны и запасливы. Так что, даже сытые могут атаковать, чтобы припрятать ваши сочные тушки, а потом, когда они основательно подгниют, полакомиться мякотью, — Нигум обернулся, и от его кривой ухмылки Олегу сделалось не по себе. — А ещё Чёрный лес знаменит бандой Освальда Милосердного. Его так прозвали за привычку предлагать пленённым жертвам покончить с собой. Кто рискнёт оскорбить Освальда, отвергнув «милосердное» предложение, сильно о том жалеет. Банда промышляет как раз на этой дороге.

— Дороге? — переспросил Олег, оглядывая стену чёрных елей-гигантов, окружающую овраг, по дну которого шла их компания.

— Да, — кивнул Нигум без малейшего сомнения. — Здесь ведь может проехать телега? Значит, это дорога. И, если не хотим угодить в лапы Освальда, нам лучше свернуть с неё.

Без лишних вопросов опасливо озирающаяся четвёрка проследовала вверх по склону оврага, вслед за своим хвостатым проводником.

— А этот Освальд, он здесь и днём промышляет? — насилу догнав ловко перебирающегося через бурелом базбена, спросил Жером.

— Чаще всего.

— Может, стоит тогда вернуться, и переждать. А идти ночью? Всё же, зверьё меня не так пугает, как маньяк-убийца.

— И напрасно. С наступлением темноты наши шансы выжить резко понизятся.

Чёрный лес носит своё имя не только и не столько из-за цвета хвои. Здешние норы, дупла и берлоги таят такие ужасы, каких вам видать ещё не приходилось, и мало где придётся.

— Почему тогда в доме на болоте безопасно? — спросил Дик. — Ты сам это говорил.

— Тот дом проклят.

— Как? Но ведь…

— Да, знаю. Ночевать в проклятом доме посреди Чёрного леса кажется плохой идеей. Но это только на первый взгляд, в чём вы уже имели возможность убедиться. Говорят, раньше он принадлежал одному алхимику. Не знаю, чем конкретно тот занимался, но результаты его экспериментов были столь чудовищны, что его изгнали даже из учёной коллегии Занерека. А тамошние правила гласят: «Всё, что необходимо для науки, приемлемо для морали». После изгнания он переселился на здешние болота и продолжил работать. Но однажды — уж не знаю отчего — попросту исчез. С тех пор дом пустует. И даже звери обходят его стороной, будто какая-то грязная магия пропитала старые стены. Впрочем, как бы там ни было, я ничего такого не ощущаю, Этот дом — просто безопасное место для моего перевалочного лагеря на кратчайшем пути из Таркара в Швацвальд.

— Вы сказали «магия»? — подключился к разговору Ларс.

— Грязная магия, — уточнил Нигум. — На будущее советую не употреблять второе слово без первого. Хотя, разумнее будет вовсе забыть о нём. В Союзе не слишком-то жалуют это дело. За исключением Занерека, разумеется. Но мы сейчас в Аттерлянде, и ваши языки будут целее, если с них не сорвётся лишнего.

— А какого рода магия? — не унимался Ларс. — Грязная магия, разумеется. Что она собой представляет? Это какие-то хитрые фокусы?

— Что? — обернулся Нигум, остановившись. — Фокусы? — сделал он шаг навстречу Ларсу. — Я видел, как эти фокусы сметали десятки моих собратьев в один миг. Я видел, как демонический огненный дождь обрушивается с неба, прожигая тела и землю под ними, так, что она дымилась ещё двое суток. Я видел бедолаг, ползающих, будто черви, потому что половина их скелета превратилась в желе. Зуб даю, такого ярмарочные циркачи не покажут.

— Э-э… — смутился Ларс, но любопытство всё же взяло верх, и он продолжил, когда базбен зашагал дальше: — А кто практикует эту грязную магию? Должно быть, они чудовищно сильны. Но это не Пожиратели. Ведь вы не застали той войны и не встречались с ними. Кто же тогда?

— Хм, — усмехнулся Нигум, дивясь то ли любознательности, то ли безрассудности голландца. — Плохую тему для разговора вы подняли, друг мой. Но хорошо, что это слышат мои уши, а не храмовников Аттерлянда. Страх перед грязной магией в этих землях столь велик, что хватит одного неосторожного слова, чтобы привлечь к себе нежелательное внимание церкви. Вы спрашиваете, кто они, чудовища, способные творить жуткие заклятия? Правда в том, что никто не знает этого наверняка. И здесь таится главная причина страха. Одни говорят, что грязная магия — дело рук колдунов с западных предгорий; другие — мёртвых чародеев Газамара; третьи возлагают вину на якобы пробудившихся Пожирателей, хотя никто раньше за ними подобного не замечал. Но всё это — лишь пустые домыслы. Маги — кто бы они ни были — наносят удары по всей границе Союза. Бессистемно, непредсказуемо и, казалось бы, бесцельно. Это похоже, скорее, на пробу сил, чем на спланированное нападение. Но такие атаки сеют панику. Король и знать Аттерлянда из кожи вон лезут, чтобы остановить ползущие с пограничных областей слухи. Не в меру говорливых объявляют пособниками демонопоклонников и вешают. Но это не отменяет фактов, а факты в том, что атаки становятся чаще от месяца к месяцу. По мне так очень похоже на подготовку к вторжению. И, если я прав, помоги нам Шогун.

— А как же Занерек? — спросил Миллер после недолгого молчания.

— А что Занерек? Вы спрашиваете про их «магию»? О, поверьте, исцеление ран и возжигание путеводных огней вряд ли угрожают безопасности Союза. Хотя в целом… — Нигум вдруг остановился и повёл ушами, прислушиваясь. — Тихо всем, — прошипел он пригнувшись. — Впереди кто-то есть. Быстро за мной, — резко свернул базбен направо, — и не разбредаться, могут быть ловушки.

Четвёрка не на шутку испуганных людей молча последовала за Нигумом по пятам, тщетно вслушиваясь в тишину Чёрного леса. Они отошли совсем недалеко от места неожиданной смены маршрута, когда Дик, идущий сразу за базбеном, резко вскинул руки и коротко закричал, потеряв опору под ногами.

— Чёрт! — кинулись Ларс и Олег к краю дыры, образовавшейся посреди небольшой поляны. — Дик! Ты цел?!

— Господи… — Миллер лежал на дне глубокой ямы-ловушки, аккурат промеж пяти врытых в землю кольев, из-под его чудом не пострадавшего тела выглядывала почерневшая нога менее удачливого предшественника. — Кажется, цел. Да. Матерь божья…

— Вставай осторожно, — посоветовал Ларс. — Мы тебя вытащим.

— Он это нарочно сделал, — Жером замер на месте, с указующим в сторону Нигума пальцем. — Сукин сын перепрыгнул яму, хотя та была закрыта ветками. Я видел!

— Это просто смешно, — оскалился базбен, разведя руками и сделав шаг к собравшейся вокруг ямы троице.

— Стой, где стоишь, — отстегнул Олег хомут висящих на поясе ножен.

— Не нужно горячиться, — сделал Нигум ещё два шага, игнорируя совет. — Я же предупреждал, здесь могут быть ловушки.

— Чёртова крыса, — донеслось из ямы. — Бросьте его сюда, мы поговорим. Ах, мать твою! Да здесь уже три покойника!

— Что скажешь на это? — достал Олег нож, обращаясь к ухмыляющемуся базбену.

— Сем покойников, — прошипел тот.

— Что?

— Просто, четверо ещё дышат.

Когтистая лапа ловко откинула полу плаща, тетива издала глухое «дон», и Жером рухнул наземь с застрявшем в груди болтом.

— Тварь!!! — Олег, не дожидаясь, когда Нигум перезарядит арбалет, рванул вперёд, но проскочил мимо, едва не споткнувшись о корни.

Базбен сделал лишь короткий шаг в сторону. Походный ранец упал с его плеч, а место арбалета в лапе занял кинжал.

Это произошло так быстро, что бросившийся на выручку Ларс чуть ни расплатился за поспешность вскрытым горлом. Широкий остро отточенный клинок просвистел в считанных миллиметрах от шеи голландца, так что тому пришлось упасть, чтобы не умереть.

— Какого дьявола у вас там творится?! — крикнул Дик из ямы.

Нигум занёс кинжал над Ларсом, но получил ногой в колено и вынужден был попятиться. Этого мгновения хватило, чтобы Олег кинулся в новую атаку, на сей раз более успешную. Неумелый удар ножом Нигум парировал без труда, но последовавший хук слева заставил его отпрыгнуть. Ларс вскочил на ноги, и теперь уже базбен стоял лицом к лицу против двух вооружённых человек, лишившись фактора неожиданности.

— Серьёзно? — ощерился он. — Нож на нож против крысолюда? Хе. А может подумаете и выберете милосердие? Просто, воткните клинок себе в шею слева и рваните вправо. Смерть будет почти мгновенной.

— Перебьёшься, сука, — прорычал Олег, покрепче сжимая рукоять.

— Бросьте мне ветку! — орал Миллер из своего узилища. — Сраная крыса! Я тебя…

— Что ж, — поджал губу Нигум, игнорируя льющиеся из-под земли оскорбления, — тогда придётся выпустить вам кишки, перерезать сухожилия, содрать скальп и пригласить на обед лесных муравьёв. По мне, такой вариант даже лучше. Да и душа приобретает особую перчинку, — поднёс он сложенные щёпотью пальцы к губам. — М-м.

— Начнём.

Олег и Ларс двинулись в разные стороны, пытаясь взять базбена «в клещи». Нигум стоял неподвижно и ухмылялся, глядя в землю перед собой. Только уши, будто локаторы, разворачиваясь вслед за двумя неприятелями. Воцарившуюся на несколько секунд тишину не нарушал бранью даже Миллер, прислушиваясь к происходящему наверху.

Базбен атаковал, когда Олег почти зашёл ему за правое плечо. Молниеносный выпад оставил два глубоких пореза: на левом бедре и на правом предплечье. Попытавшийся нанести удар Ларс, лишь полоснул ножом воздух. Нигум в два прыжка переместился за спину голландца и уколол кинжалом в поясницу. Но развивать успешную атаку не стал. Несмотря на явное замешательство противников, он отступил на три шага и остановился, словно приглашая к следующему раунду.

Боль и вид собственной плоти, раскрывшейся под лезвием кинжала, моментально остудили боевой порыв. Олег сглотнул и замер в нерешительности, морально готовый к отступлению, но прекрасно отдающий себе отчёт в том, что злорадно ухмыляющееся крысоподобное существо в трёх метрах от него жаждет отнюдь не победы «по очкам».

Ларс скособочился, выставив вперёд руку с ножом, а свободной — держась за уколотую поясницу, и желанием продолжать неравный бой так же явно не пылал.

— Эй! — снова подал голос Дик. — Да что там у вас?! Эй, крыса! Только тронь их! Я тебе хребет сломаю!

— Хм, — ощерился Нигум, указав большим пальцем в сторону ямы, и двинулся вперёд.

Он шагал так, словно перед ним не было никого — быстро, уверенно, поигрывая линным кинжалом, как тростью. Низкорослое существо в грязных лохмотьях сейчас выглядело на голову выше своих пятящихся пригнувшихся неприятелей. Вдруг, резко поднырнув под выставленную Ларсом руку, Нигум нанёс удар снизу вверх, и голландец выронил нож. Рука безвольно повисла, кровь заструилась по мизинцу, оставляя на земле алую змейку.

Олег предпринял было попытку контратаковать, но слишком нерешительную. Смелости хватило только на робкий шаг в сторону противника, который без малейших колебаний переключился на новую цель, и Олег едва успел подставить локоть, преградивший путь кинжала к животу. От резкой боли потемнело в глазах. Он шатнулся и упал на колено, безотчётно размахивая ножом перед собой, как вдруг услышал треск ломающегося дерева. Стоящий на расстоянии чуть дальше вытянутой руки Нигум дрогнул и повалился вперёд, прямо на Олега и выставленный им клинок. Однако, встретившись с падающим телом, острие ножа не погрузилось в плоть, а лишь чиркнуло по касательной с металлическим скрежетом. Олег, не до конца понимая, что происходит, скинул с себя базбена и, усевшись на нём, занёс оружие.

— Убей тварь, — раздался за спиной слабый голос.

Олег обернулся. Жером сидел на земле, скорчившись от боли и держась за торчащий из груди болт, рядом лежала увесистая сучковатая ветка, расколотая надвое.

— Убей, — повторил Клозен.

Олег, содрогнувшись от осознания, что сидит верхом на базбене-убийце, ухватил нож обеими руками, готовясь нанести смертельный удар. Нигум, морщась, открыл глаза и встретился взглядом со своим новоявленным палачом.

— И? — оскалился он в кривой усмешке, увидев занесённый нож. — Что будешь теперь делать, мальчик? У тебя духу…

Олег резко, как молот, опустил сжимающие нож руки на открытое горло базбена. Но острие лишь чуть погрузилось в шкуру. Скрещенные лапы крысолюда блокировали удар. Олег всем своим весом навалился на пятку рукояти, стараясь загнать клинок Нигуму в глотку. Покрытая старыми шрамами морда исказилась гримасой боли и дикой ярости. От подкупающей схожести с человеком не осталось и следа. Олегу в глаза смотрела взбешённая крыса. Ноги базбена лихорадочно заработали, раздирая когтями джинсы, кожу и мясо. Олег, взвыв о боли, чуть откинулся назад и нанёс резкий удар головой, угодивший прямо в чёрную мочку носа. В лицо брызнула кровь. Из крысиного горла вырвался истошный визг, быстро превращающийся в клокочущие влажные хрипы, всё более глухие, по мере того, как лезвие погружалось в горло. Наконец, скрещенные лапы базбена совсем ослабли, ноги перестали дёргаться, а острие ножа заскрипело по шейным позвонкам. Олег отпустил скользкую от крови рукоять и перекатился на спину, хватая ртом воздух.

— Эй, — осторожно позвал Дик после нескольких секунд тишины. — Есть там кто живой?

— Да, — отозвался Олег и, не услышав других откликов, почувствовал, как к горлу подкатывает ком.

Он приподнялся на локте и, сев, осмотрел поле битвы. Жером скорчился, лёжа на левом боку без движений и по-прежнему сжимая засевший в правом лёгком болт. Ларс сидел, привалившись спиной к дереву и уронив голову на грудь. Нигум лежал будто на жертвенном алтаре — вытянувшись по струнке, руки скрещены на груди, голова откинута, над приоткрытой пастью трепещет голубой искрящийся огонёк.

— Вытащите меня отсюда! — снова заорал Дик.

— Да погоди ты.

Олег сделал попытку подняться на ноги, но не смог даже подтянуть их. Левое бедро и правая икра превратились в алые лохмотья, изодранные когтями. Но крови натекло не так уж много, что оставляло надежду на нетронутость артерий.

— Ларс! — позвал он, перевалившись на бок. — Эй, ты жив?

— Не уверен, — слабо отозвался тот.

— Хорошо. Жером! Жером, слышишь меня? Ответь.

Но Клозен не отвечал.

— Чёрт, — Олег повернулся к телу Нигума и протянул руку за мерцающим огоньком, но замешкался. — Эй, Ларс! Можешь подойти? Мне понадобится помощь.

— Попробую, — голландец медленно поднялся и, спотыкаясь, приковылял к трупу базбена. — Лживая скотина, — попытался он пнуть мертвеца, но снова споткнулся и опустился на колени. — Жером…?

— Я не знаю. Нужно попытаться.

Олег набрал в грудь воздуха и коснулся трепещущей над остывающем телом души. Такого ему испытывать прежде не доводилось. Едва пальцы уколол электрический разряд, весь воздух из лёгких будто выкачали. И не только из лёгких. В одно мгновение Олег ощутил, словно его тело подверглось вакуумной обработке и сжалось в крохотной твёрдый как гранит комок. Сознание захлестнули тысячи образов из чужой жизни. Жестокой, полной боли, крови и ненависти. Жуткие видения бомбардировали мозг картинами неистовой сечи, искалеченных тел, горящих городов и деревень, полчищ закованных в броню крысолюдов, вздымающихся над ними боевых стягов, кривых мечей поржавевших от крови, секир и булав, взлетающих над головами кричащих от ужаса людей и опускающихся в россыпи алых брызг. Гром барабанов и вой горнов сплетался в страшную какофонию со звуками ломающихся костей, крушимых черепов и тонущего в мясе железа. А потом произошло то, чего Олег никак не ожидал. Страшные картины вдруг разом исчезли, их сменил тёплый и мягкий свет, льющийся, казалось, в самые глубины сознания, растекающийся по телу, согревающий и питающий его…

— Какого хера?! — Олег вздрогнул, открыв глаза, и уставился на пустую ладонь. — Нет. Нет-нет-нет.

— Что случилось? — встревожился Ларс.

— Кажется… я поглотил её, — взгляд Олега упал на собственное бедро. Лохмотья изодранной штанины шевелились, приводимые в движение срастающейся плотью под ними. — Точно. Но я не хотел… Жером… О чёрт! — ещё не до конца владея собственными ногами, Олег пополз к ранцу Нигума и, расстегнув, принялся вытряхивать его содержимое. — Должны быть ещё. Ларс, помоги!

— Дьявол. Похоже на трофеи, — принялся разгребать кучу барахла голландец.

— Нет-нет, — качал головой Олег, безрезультатно шаря руками в вываленных на землю вещах. — Он держал их не здесь. При себе.

Распахнув на мёртвом теле Нигума плащ, под которым оказалась стальная кираса, Олег принялся обыскивать множество внутренних карманов:

— Зараза, — извлекал он наружу кольца, цепочки, коронки, причудливые миниатюрные устройства таинственного назначения и прочую мелочь, пока, наконец, не вытащил кожаный кошель, развязав который, засиял улыбкой. — Нашёл!

— Много? — поинтересовался Ларс.

Олег молча кивнул и, кое-как встав на четвереньки, поспешил к Жерому.

Клозен уже не подавал видимых признаков жизни.

— Эй, Жером, — тронул его Олег за плечо. — Давай-давай, соберись. Это тебе поможет. Ну же. Ай чёрт! — он положил два пальца Клозену на шею, пульс, хоть и очень слабый, всё же прощупывался. — Ну, очнись! Гадство… Ладно, прости, дружище, — Олег взялся за торчащий из груди Жерома болт и чуть потянул на себя. Клозен тут же вытаращил глаза и разинул рот в немом вопле, превратившемся в слабый стон.

— Всё-всё, отлично! Держи! Ты должен поглотить её. Просто возьми, — вложил Олег рошечную чёрную сферу Жерому в ладонь. — Остальное произойдёт само. Я надеюсь. Постарайся.

Клозен прижал кулак с душой к груди, и в ту же секунду сквозь сомкнутые пальцы заструился свет.

— Работает, — улыбнулся Ларс, придерживая левой рукой безвольно повисшую правую. Распоротый на плече рукав пропитал кровью до манжета.

— Лови, — бросил Олег голландцу кошель с душами. — Но только одну. Может ещё понадобиться.

— Не беспокойся, — достал Ларс драгоценный шарик.

Жером тем временем пришёл в себя и даже попытался сесть.

— Нет, не двигайся, — положил Олег ладонь ему на грудь. — С этой штукой, — указал он на болт, — надо что-то делать. И желательно побыстрее, пока душа действует. Лежи.

Олег встал и осмотрелся в поисках подходящей ветки. Наконец, найдя достаточно длинную и крепкую, он подтащил её к яме и спустил внутрь.

— Выдержит?

— Хочется надеяться, — попробовал Дик ветку ногой на прочность.

— Ларс, как рука? Помочь сможешь?

— Пока не очень. Но есть левая.

— Тогда хватай. Надо торопиться.

С третьей попытки Миллера удалось-таки вытащить из ямы. Теперь наступила очередь Клозена.

— У нас даже спирта нет, — напомнил Ларс, глядя, как Олег пальцем проверяет остроту ножей, выбирая подходящий.

— Нет. Но у нас есть вода и души. Думаю, этого хватит, — ответил тот, определившись с инструментом для проведения предстоящей операции. — Дик, держи плечи. Ларс — ноги.

— Закуси это, — сунул Миллер Жерому в зубы сложенный несколько раз ремень.

— Готовы?

Получив в ответ утвердительные кивки от двух ассистентов и оперируемого, Олег вытер вспотевшие ладони о рубашку, взял нож и, стараясь не думать ни о чём кроме извлечения болта, быстро сделал четыре глубоких крестообразных надреза в груди вокруг древка.

Клозен выгнулся дугой, прокушенный ремень заскрипел в зубах.

— Только не отключайся, — взялся Олег за болт. — Ты должен будешь поглотить душу, сразу, как я его вырву. Держись.

Он потянул, и вскрытая плоть вздыбилась, распираемая изнутри пришедшим в движение наконечником. Жером взвыл, запрокинув голову, глаза округлились так, что казалось ещё немного и они вывалятся из орбит, во рту что-то хрустнуло, на губах запенилась кровь. Зазубренный наконечник медленно покидал своё кровавое узилище, таща следом куски лёгкого и мышц, выворачивая рёбра и собственную душу Клозена. Наконец, болт вышел из раскуроченной груди, оставив после себя зияющую дыру, надувающую алые пузыри.

— Ешь, — вложил Олег Жерому в трясущуюся руку очередной шарик и нервно усмехнулся. — Выздоравливай скорее. Неохота застрять здесь на ночь.

Глава 7 Дерранд

В пожитках Нигума отыскалось много ценного, или, по крайней мере, выглядящего ценным. Видно было, что «предприимчивый» базбен обирал свои жертвы, проявляя изрядную долю вкуса. Судя по ассортименту, в клиентах у него недостатка не наблюдалось. Помимо различных предметов роскоши и стопки монет из красноватого металла новые обладатели трофеев обзавелись целым арсеналом, состоящим из свинчатки, двух ножей, пары кинжалов, один из которых Олег и Ларс только что имели возможность опробовать на себе, недавно проданный и вновь обретённый полуторный меч, лёгкий арбалет с двумя десятками болтов, кольчуга, стальной горжет, закрывающий шею с верхней частью груди, и кираса. Впрочем, последнюю решено было оставить её усопшему владельцу, так как ни один из четверых не смог похвастать телосложением схожим с базбеном. А вот кольчуга и горжет пришлись впору Миллеру. Облачённый в доспех и вооружившийся мечём, он приобрёл ещё более устрашающий вид. Картину портили только джинсы с кроссовками. Но главный трофей покоился в маленьком кожаном кошеле.

— Сколько там? — кивнул Миллер на оттопырившийся карман Олега.

— Осталось двенадцать, — ответил тот, прилаживая ножны с кинжалом на ремень.

— Думаю, выражу общее мнение, — продолжил Дик после небольшой паузы, — если предложу разделить их.

Ларс и Жером подняли взгляд на Олега.

— Тем боле, пока и количество кратно четырём… — добавил Миллер, но тут же осёкся: — Хотя… вы трое уже съели по порции. А Ларс так даже две. Думаю, мне положена добавка.

— Это с какого хера? — поинтересовался Жером в совсем не свойственной для себя угрожающей манере.

— Чего? — нахмурился Дик?

— Он прав, — присоединился к разговору Ларс. — Мы свои «порции», как ты выразился, кровью заработали, пока ты в яме отдыхал.

— Отдыхал? Так, значит?

— Да. Если бы тебя колом проткнуло, тогда другое дело. Но ты, вроде, цел.

— Покажи ногу, — шагнул Миллер к Ларсу, тыча мечём в направлении его щиколотки.

— Показывай, я сказал!

— Эй! — поднялся Олег. — Хорош собачиться!

— Не лезь! — прорычал Дик. — Пусть покажет.

— Ладно, — Ларс, не сводя взгляд с Миллера, кивнул и приподнял штанину. — Доволен?

— Пятен нет, — констатировал Миллер. — Твоих грёбаных пятен нет! Ты в порядке. А хочешь увидеть мои сувениры из прошлой жизни? — он задрал кольчугу с майкой и продемонстрировал два отчётливых багровых пятна в области печени. — Я тоже хочу, чтобы их не стало. Или мне для этого нужно упасть на колья?!

— Хватит! — вскинул руки Олег. — Достаточно. Мы с вами вчера встретили второе разумное существо из обитателей этого проклятого мира. Это существо врало нам всю дорогу, а потом попыталось убить, как и первое. Вам этого мало? Вы хотите друг другу в глотки вцепиться? Поймите уже, мы на вражеской территории. Пока мы не видели никого, кто не желал бы нам смерти. Если перегрызёмся промеж собою — это конец. Мы должны держаться вместе. Только так можно выжить. Вам понятно? Понятно?! — обвёл он вопрошающим взглядом притихшую троицу и, получив в ответ утвердительные кивки, продолжил: — Хорошо. Души останутся у меня. Только я могу их готовить. Вы же не хотите жрать сырые? — слукавил он, отчётливо ощущая, что запасы Нигума уже готовы. — Вот и славно. Каждый получит душу по мере надобности. Держи, — достал Олег из кошеля мерцающую сферу и передал её Миллеру.

— Ну, давай, — хмыкнул Клозен. — Чего тянешь? Или решил на старость скопить?

— У меня это в первый раз, — растерянно буркнул Дик.

— Если само собой не входит, значит, не нужно, — выдвинул гипотезу Ларс.

— Да погоди ты, — огрызнулся Миллер и закрыл глаза, пытаясь сосредоточится. — Дьявол…

— Херов симулянт, — прошипел Жером, с явным неодобрением наблюдая за безуспешными попытками Дика.

— Ладно, всё, — подытожил Олег, так и не дождавшись результата. — Пора идти.

Вернувшись к оврагу, четвёрка продолжила путь.

— А вы уверены, что мы идём в нужном направлении? — поинтересовался Жером, беспокойно оглядываясь.

— Нет, — ответил Олег. — Но Нигум называл это дорогой, а дорога должна что-то соединять.

— Нигум называл себя торговцем, — напомнил Ларс. — Впрочем, альтернатива с походом через бурелом ничем не лучше. Остаётся лишь уповать на удачу.

— Боже, какие же они громадные, — запрокинул голову Клозен, таращась на хвойных исполинов по сторонам от оврага. — Им, должно быть, тысячи лет.

— Сотен пять-шесть, — вставил Дик, всё ещё сжимающий душу в кулаке. — Не такие уж и громадные. Вот когда мы с женой в медовый месяц проезжали через Редвуд, на западном побережье, там такие махины видели! По полторы тысячи лет, а некоторым и за две. Секвойи. Из одной такой можно… — он неожиданно прервал монолог, словно поперхнувшись, и остановился, прижав светящийся кулак к животу. — Ох чёрт, — Дик раскрыл пустую ладонь и нервно усмехнулся. — Будто кончил.

— Поздравляю, — хмыкнул Жером.

Миллер воткнул меч в землю и задрал майку с кольчугой, стараясь рассмотреть бледнеющие пятна.

— Они исчезают. Слава богу. Сработало.

— Да, теперь ты опять красавчик.

— Иди в жопу, нигер, — вернул Дик амуницию на место. — Если бы ни такие как ты, меня здесь вообще бы не было!

— Какие это «такие»? — встал в позу Клозен. — Чёрные?

— Нет, сука, салатывые!

— Завязывайте, — оглянулся Олег. — Сколько можно?

— Фашистская мразь, — прошипел Жером.

— Что? — вытащил Миллер меч из земли. — Как ты меня назвал? У меня дед в Нормандии высаживался. Вас, трусливую французскую шелупонь, освобождал.

— Ах, ну да. Там ведь воевали сплошь белые американские герои. А Гитлер, наверное, чёрный.

— Мне похер, какой Гитлер. Он в меня не стрелял.

— Ты женат? — неожиданно вклинился в перепалку Ларс.

— Был, — кивнул Миллер, чуть остыв. — А что?

— Ну, просто… ты не рассказывал.

— Мы развелись, и года не прожив.

Клозен открыл было рот, чтобы вставить очередную реплику, но сдержался.

— А мы прожили вместе семь лет, — поделился Ларс. — Чёрт… Не понимаю, как так вышло. Всё ведь, казалось, складывается прекрасно.

— Катарина говорила, ты — богатый сукин сын. Небось, фотомодель какую в жёны взял?

— Нет, — покачал головой Ларс, смущённо улыбнувшись. — Она работала в небольшой газете, репортёром. Брала у меня интервью на научном форуме. Так и познакомились. Но да, она — красавица.

— Всё ещё любишь её? Даже после…

— Скучаю.

— Это да. Я тоже скучаю по выпивке, хоть она меня и убивала, — хмыкнул Дик. — Детей нет?

— Не сложилось.

— И у нас. А ты что о семейном положении расскажешь? — подмигнул Ларс Жерому.

— Чё? — усмехнулся тот. — Мужик, я — тусовщик. Как думаешь, что у меня за семейное положение?

— Другими словами, ты — одиночка?

— Как и все мы, — подытожил Олег. — Наше исчезновение никого не огорчит. Никто не станет носом землю рыть ради нас. Пропал без вести, да и чёрт с ним.

— Это утешает, — сделал вывод из сказанного Клозен, чем привлёк к себе три вопрошающих взгляда. — Ну… для чего бы такой отбор, будь мы мертвы?

Четвёрка одиночек продолжала свой путь по дну оврага. Дневная прохлада, заботливо хранимая чёрным хвойным пологом, крепла тем сильнее, чем ниже опускался красноватый диск неведомой звезды, держащей в плену своего притяжения странный и мрачный мир, зовущийся Ошем.

— Ну и колотун, — поёжился Ларс, плотнее кутаясь в накинутое на плечи одеяло.

— Надо было забрать плащ этой крысы, — шмыгнул носом Дик, неуклюже перевалившись через огромную лежащую на земле ветвь. — Да и шкуру снять не помешало бы.

— Брось, — насилу унял зубную дробь Жером. — Ты бы этого не сделал.

— Знай я, что это будет за ночь — сделал бы, не сомневайся.

— А солнце ещё не село, — поднял Олег взгляд к багряному закатному небу. — Нужно костёр развести. Иначе к утру окоченеем.

— Погоди-погоди, — забеспокоился Миллер. — Ты что, предлагаешь заночевать здесь?!

— А ты видишь где-то отель?

— Забыл, что крыса рассказывала про этот лес?

Будто вторя напоминанию Миллера, откуда-то издалека донёсся низкий леденящий душу вой.

— Чёрта с два я тут заночую! — вырвался вперёд Жером, встревожено озираясь. — Лучше шевелите ногами. Ну же!

— Мы не знаем как далеко город в действительности, — попытался возразить Олег. — Может, его и вовсе нет!

Вой повторился, но на сей раз с многоголосным аккомпанементом.

— Я редко с ними соглашаюсь, — хлопнул Олега по плечу Ларс, — но на сей раз эти двое правы, чёрт подери.

Очередной вой — глубокий и протяжный — смолк, заглушённый ударом колокола, донёсшимся с противоположной стороны.

— Аха-ха! Что я говорил?! — аж подпрыгнул Клозен. — Бегом!

Уговаривать никого не пришлось. Раскаты колокольного боя, несущиеся из закатной мглы, могли испугать, но только не когда им вторит зверь за спиною. Все четверо рванули вперёд, не оглядываясь.

Гулкий звук разносился по округе с похожей на остро отточенный карандаш каменной колокольни, высящейся среди плотного скопления одна-двух этажных построек, обнесённых частоколом, соединяющим дюжину дозорных вышек. На город это, располагающееся у самого края Чёрного леса, поселение не походило. Скорее, оно напоминало большой форт. Но его стены сулили убежище и защиту от следующих по пятам неведомых порождений ночи.

— Помогите!!! — заорал Жером, не добежав полсотни метров до ворот. — Впустите нас!

Тёмные фигуры на двух ближайших дозорных вышках шевельнулись.

— Откройте!!! — Дик, споткнулся и, поднимаясь, бросил взгляд на лес, во мраке которого мелькали уже хорошо различимые янтарные огоньки. — Дьявол…

— Да открывайте же чёртовы ворота!!! — закричал Ларс, растеряв привычное самообладание, когда жуткий вой раздался куда громче предыдущих, заглушив удар колокола.

Четвёрка запыхавшихся, сипящих натруженными лёгкими бегунов принялась колотить кулаками и ногами в тяжёлые тесовые ворота.

— Помогите!!!

— Да что с вами такое?!!!

Вооружённые арбалетами фигуры на вышках оставались безмолвны, и лишь переводи оружие с незваных гостей на приближающихся тварей из леса, будто не могли решить, кто из них опаснее.

— Ублюдки!!! — выкрикнул Миллер и повернулся к лесу с мечом наготове.

— Дева Мария, матерь Божья, — зашептал Жером, прижавшись к воротам взмокшей спиной и зажмурившись, — спаси и сохрани, спаси и сохрани…

— Рад был знакомству, — вынул Ларс клинок из ножен.

— Постарайтесь выжить, — вложил Олег болт в направляющий желоб арбалета.

Скачущие янтарные огоньки, приближаясь, обретали силуэты позади себя. Непроницаемо чёрные, словно сгустившаяся до физически ощутимой плотности тьма. Они множились, выходя из леса. Десятки сгустков тьмы с горящими угольками глаз. Десятки сгустков ярости, алчущих крови, неслись вперёд нацеленным на четвёрку жертв клином.

Олег набрал в грудь воздуха и приготовился дать последний бой, когда подпираемые спинами ворота распахнулись вовнутрь. Не удержавшись на ногах, он упал. Чьи-то крепкие руки ухватили его за ворот и втащили. Раздался стук затворяемых створок, скрип ложащегося в пазы засова, тяжёлый улар, звон спущенной тетивы и звериный рёв.

— А ну брось! — в грудь Олега упёрлось острие копья, и он медленно разжал пальцы, до сих пор обхватывавшие шейку арбалетного ложа.

— Не трепыхайся! — другое копьё впилось в плечо Миллера, вынудив того отпустить придавленный чьей-то ногой меч.

— Позвольте, мы всё объясним, — поднял руки Ларс, лёжа, как и остальные, на спине и подпираемый копьём.

На фоне тёмного, чуть подёрнутого багрянцем неба, появилась голова в кольчужном шлеме, обрамлённая снизу всклокоченной рыжей бородой.

— Кто из вас главный? — произнесла голова, внимательно оглядев распластанную на земле четверку незнакомцев. — Ну? С кем мне говорить?

— Со мной, — взял слово Олег после недолгой паузы.

— Так ты главный? — спросила голова, и кустистые брови над прищуренными голубыми глазами приподнялись.

— У нас нет главного. Мы знакомы совсем недолго.

— Хочешь сказать, вы — свежие?!

— Если имеете в виду вновь прибывших, то да, это мы.

— Он врёт, — просипел кто-то, стоящий поодаль и невидимый Олегу. — Посмотри.

— Откуда оружие и доспех? — нахмурился бородач.

— В лесу на нас напал базбен по имени Нигум. Возможно, он вам известен как Освальд Милосердный. Это его вещи.

Бородач с кем-то переглянулся, явно удивлённый услышанным.

— Вы убили Освальда? — произнёс он с нескрываемым недоверием.

— Защищаясь.

Невидимые руки задрали Олегу майку и расстегнули висящие на ремне ножны с кинжалами.

— Его, — утвердительно заявил басовитый голос.

— Дьявол меня побери… — пригляделся бородач к демонстрируемому оружию. — Что ж, значит, это не Освальд.

— Я не понимаю, — попытался Олег приподняться, но упирающийся в грудь наконечник копья не позволил сдвинуться и на сантиметр. — О чём вы? Это же его вещи, сами сказали!

— Заткнись, — почесал бородач обросшую шею, раздумывая.

— Ни к чему рисковать, Юрген, — снова послышался сиплый голос за спиной вожака.

— Убьём их. Это надёжнее.

— Стоп-стоп-стоп! — взял слово Ларс. — Как же так?! Вы — первые люди, что нам здесь встретились! И опять…

— Не позволяй им говорить, Юрген. Они накличут Тьму.

— Вы совсем охренели! — не сдержал негодования Миллер. — Что за чушь он порет?!

— Свежие… Как же. Двадцать лет никого, и тут нате. А если и так, они наверняка демонопоклонники.

— Мы… мы всего лишь искали убежище… — попытался объяснить Жером.

— Заткнулись все!!! — проревел бородач с такой силой, что у лежащего возле его ног Олега зазвенело в ушах, а на лице стало мокро от упавшей сверху слюны. — В темницу их. На рассвете разберёмся.

Новоявленных пленников рывком подняли с земли и погнали вглубь поселения, активно помогая пиками. Низкий раскатистый бой колокола меж тем продолжал разноситься по узким ёмным улочкам, отражаясь от поросших мхом каменных стен и заставляя дрожать стёкла за редкими распахнутыми ставнями одна-двух этажных построек, напоминающих архитектуру средневековой Европы. Малочисленные прохожие, замотанные в грязное тряпьё, смрад нечистот, да и конвоиры, облачённые в кольчуги и бриганты, с копьями и алебардами не давали усомниться…

— Грёбаное средневековье, — проскрежетал зубами Миллер.

— Четырнадцатый век, — уточнил Ларс.

— Молчать, отродье! — прикрикнул один из конвоиров, сунув для острастки древком в плечо голландцу. — Утром наговоришься.

Последняя фраза отчего-то вызвала у остальных злорадный, не сулящий ничего хорошего смех. Вход в темницу располагался внутри длинного каменного здания с двускатной крышей, служившего, судя по доносящимся запахам и звукам, одновременно конюшней и кожевенной мастерской.

— Стоять, — скомандовал старший конвоир — дородный детина с огромной алебардой.

— Выворачивай карманы. Ты, — указал он на Миллера, — снимай кольчугу.

— Глянь-ка! — расплылся в щербатой улыбке копейщик, получивший содержимое карманов Олега. — Да тут…

— Дай сюда! — старший резким движением выхватил у него из рук кошель и быстро спрятал в подсумок. — Отпирай, — кивнул он на окованную железом низкую дверь.

— А это что? — покрутил конвоир разбитый телефон.

— Какая-то колдовская машина? — зыркнул на Олега старший.

— Это телефон, — не нашёл тот лучшего объяснения. — Устройство из нашего мира. Для общения на расстоянии. Но оно сломано. Верните, пожалуйста. Вам это ни к чему.

— Колдовская машина, — констатировал старший, пряча остатки мобильника в подсумок.

— Мы непременно сообщим об изъятии вашему руководству, — негромко прокомментировал свершившуюся экспроприацию Ларс, за что тут же получил сапогом в живот и скатился в темноту через отворившуюся дверь каземата. Секунду спустя к голландцу присоединились и остальные пленники.

— Вот дерьмо, — поднялся, потирая ушибленное бедро, Дик. — Нужно было остаться на болоте.

— Это несправедливо, — шмыгнул носом Жером. — Чертовски несправедливо.

— Справедливость… — донеслось из сырого затхлого мрака, — не знакома людям.

— Кто ты? — встал Миллер в боксёрскую стойку, напряжённо всматриваясь туда, откуда исходил странный голос, похожий скорее на змеиное шипение, нежели на звуки, издаваемые человеческим горлом.

— А это важно? На мой взгляд, вас куда больше должен интересовать вопрос: «Кто мы такие?». Ибо от ответа на него зависят ваши жизни. А от того, кто я такой, не зависит ничего.

— Что ты имеешь в виду? — взял слово Олег, шагнув вперёд.

— Пожалуйста, не нужно приближаться. Не переношу ваш… запах.

— В чём нас подозревают?

— Хм… Ты кажешься искренне растерянным. Они не объяснили? Как это похоже на людей…

— Нас преследовали какие-то твари из леса, — присоединился к беседе Ларс, — до самых ворот. А внутри нас схватили, обобрали и кинули сюда.

— Я догадался, — усмехнулся невидимый узник.

— Но почему?

— Тьма… Тьма пришла в Швацвальд. И пришла не одна. Кто-то или что-то управляет ею. Седьмую ночь подряд из Чёрного леса выходят звери. С каждым разом их всё больше и они остаются всё дольше. Даже рассвет теперь не понуждает их отступить.

Однажды они все придут, Тьма сорвёт ворота Дерранда с петель, и тогда… — таинственный собеседник умолк ненадолго и продолжил: — Возможно, смерть на костре — не худший вариант.

Глава 8 Жатва

Во мраке Олег скорее почувствовал, чем увидел, как Миллер шагнул в сторону обладателя змеиного голоса.

— Ну хватит! — прорычал Дик. — Осточертели все эти недосказанности и прятки! Где ты? Эй… Дьявол… — ладони Дика зашлёпали по влажным камням стены. — Какого хрена?

— Что? — робко подал голос Жером. — Что там?

— Тут никого нет. Но он же только сейчас… — что-то хрустнуло под ногой Миллера. — Не может быть… — голубоватый свет вырвал из темноты обескураженное лицо поднимающегося с корточек Дика. — Как он здесь оказался? Они ведь его забрали… — зловеще подсвеченный снизу лик Миллера обратился к Олегу. — Как?

— Что там написано? — спросил Ларс.

— Ничего, — помотал головой Дик. — Он просто светится, и всё. Хотя… Погодите-ка. Здесь написано «Тихо». Тихо, — повторил он, повернувшись в сторону исходящего сверху шума.

Возле двери каземата слышался топот и крики. Бешено ржали лошади в стойлах. Кто-то возбуждённо раздавал приказы, но разобрать в чём они заключались было невозможно.

— Какого чёрта там происходит? — прошептал Жером.

— Чш-ш-ш, — поднёс Ларс палец к губам. — Доверься Ей.

Топот и крики наверху стихли. Потянуло гарью. Минут пять, показавшиеся запертой в подвале четвёрке вечностью, прошли в полнейшей тишине. Лишь запах гари становился всё сильнее. Скоро к нему добавился и отчётливо различимый смрад палёного мяса. Холод сырого подвала сменился жаркой духотой. Потрескивало пожираемое огнём дерево.

— Мы сгорим здесь, — прошептал Миллер. — Надо выбираться.

— Чш-ш, — шикнул на него Ларс. — Замолчи, — поднял он вверх указательный палец, прислушиваясь.

За дверью, мерцающей сквозь щели огоньками пламени, послышались шаги. Тяжёлые, гулкие. Деревянные половицы жалобно скрипели, металлический скрежет заставлял крепче стиснуть зубы и втянуть голову в плечи, будто это могло спасти от неминуемого. Олег почувствовал, что не в силах пошевелить языком. Тот прилип к нёбу, скованный засохшей слюной. Ни сглотнуть, ни вздохнуть. Ужас, текущий сверху, словно ядовитый туман, парализовал тело и разум. Что-то мягко, но сильно ткнулось в дверь. Снаружи донеслось громкое сопение.

— Прочь, — сказал кто-то.

Сказал ли? Низкий утробный гул возник, казалось, внутри черепа. Настолько мощный, что Олег зажмурился от разрывающей голову боли. Зверь за дверью глухо рыкнул и отступил. Что-то лязгнуло, раздался звук упавшего на пол предмета. Тяжёлые шаги вновь застучали, но теперь в обратном направлении.

— Оно ушло? — еле слышно спросил Жером, спустя несколько минут в гробовой тишине.

— Похоже на то, — хрипло выдавил из себя Миллер.

Кислорода в подвале осталось совсем мало. Сочащийся сверху зловонный дым разъедал глаза, наполнял рот вкусом пепла. Усиливающийся жар выжимал из тела последнюю влагу. Но можно было потерпеть. Ещё немного. Ещё минуту. Подальше от смерти, что ждёт за дверью.

— Кто, пойдёт? — спросил, наконец, Ларс. — Мы не можем сидеть здесь вечно.

— Я, — ответил Дик после долгой паузы. — Нужно высадить дверь. Я попробую.

Миллер, кашляя, встал и побрёл в сторону светящегося красным прямоугольника, готовый к нелёгкой борьбе за освобождение. Но, стоило ему подпереть дверь плечом, как та отворилась без каких либо усилий.

— Что за чёрт? — сделал он неуверенный шаг наружу, прикрывая лицо рукавом. — Здесь никого.

Остальные, убедившись, что мгновенная смерть за пределами каземата им не грозит, потянулись к выходу. Навесной замок лежал на полу расколотый. Огонь уже успел сожрать дальний конец постройки. Крыша частично обвалилась. Небольшие языки пламени лизали верх дверного проёма, ведущего на улицу.

— Господь всемогущий, — перекрестился Жером, обходя разваленный надвое — от шеи до паха — труп стражника. — Что здесь произошло?

Сгустившиеся накануне тучи развеялись, и теперь полная луна ярко освещала то, что осталось от Дерранда. Посёлок почти полностью выгорел. Почерневшие каменные остовы домов таращились окнами-глазницами, из которых торчала тлеющая труха обвалившихся верхних этажей. Бурая от крови земля завалена изрубленными, истерзанными и обгоревшими телами. Десятки, сотни тел. Головы, руки, ноги, внутренности… Трудно было сделать шаг, чтобы не попрать мёртвую плоть подошвой.

Чёрные птицы пировали на трупах и раздражённо каркали, завидев незваных гостей. С дымящейся колокольни по-прежнему доносился звон. Но удары были слабы и редки. Порывы ветра раскачивали звонаря повешенного на языке колокола.

— Это невозможно, — прикрыл Ларс нос ладонью.

— Мы просидели внизу не больше часа… — растеряно оглядел тлеющие руины Олег.

— Или нет, — протянул Дик, подняв с земли отрубленную кисть. — Окоченевшая. Не меньше суток.

— Он прав, — Ларс провёл ладонью по лицу, словно пытаясь отогнать навождение.

— Боже, — обхватил Жером руками голову, глядя по сторонам вытаращенными немигающими глазами. — Боже милосердный. Да как же? Вы посмотрите… Зачем? О-о-о! — обвёл он вдруг всю троицу указующим перстом. — Я знаю! Знаю, кто она. Та, что приходит во снах. Та, что ведёт нас. О да, — лицо Клозена исказила гримаса безумия и злобы. — Она — сам Дьявол. А мы — его приспешники. Потому и живы. Потому и свободны. Но прокляты… — он упал на колени и зарыдал. — Прокляты!

— Дерьмо, — сплюнул Миллер. — Дал бы ему по роже, чтобы привести в чувства, но, кажется, я уже привык.

— Столько трупов, — прошептал Ларс, ни к кому конкретно не обращаясь, — и ни одной души.

— Собрался помародёрить? Неплохая мысль.

— Согласен, — поддержал Миллера Олег. — И души должны быть. Надо отыскать того стражника, что отобрал у нас вещи. Жером, вставай. Помолишься позже.

Отыскать нужный труп среди остальных оказалось нелёгкой задачей. Никто не помнил, во что точно был одет экспроприатор, а лицо… Многие стражники были обожжены, хотя лежали вдалеке от пожарища. Словно по ним ударила огненная струя. Открытые участки кожи превратились в почерневшую растрескавшуюся корку. Над лицами других успели поработать крысы и птицы. Третьи были изуродованы клыками гораздо более крупных тварей. Не говоря уж о том, что многие головы попросту отсутствовали, или превратились в кровавое месиво, размозжённые чем-то тяжёлом так, что металлические шлемы смешались с мясом, костями и мозгами в единое целое. Поэтому обыскивать приходилось каждого, кто носил доспех.

— Кажется, мой размер, — перевернул Дик мёртвое тело, чтобы добраться до ремней, скрепляющих половины кирасы, и отшатнулся. — Твою мать! Ты видел? — указал он Олегу на чёрную маслянистую жижу вытекающую из прорехи в левом боку мертвеца. — Что за хрень?

— Я стараюсь об этом не думать, — ответил тот, закончив обшаривать карманы нижней половины стражника.

Чуть в отдалении слонявшийся промеж трупов Жером скорчился вдруг в рвотных спазмах.

— Должно быть, кровь увидел, — съязвил Миллер.

— Лёгкие… — выговорил Клозен, продышавшись и утерев смешанную с желудочным соком слюну. — Это же у него… Господи. Кто-то засунул руку ему в рот и вырвал лёгкие наружу. Я хочу домой. Боже, верни меня домой…

— Да-да, сейчас отправит первым классом. Хм, неплохая штука, — поднял Дик с земли двуручный меч с полутораметровым клинком.

— Ему не слишком помог, — кивнул Олег на обезглавленный труп рядом.

— И всё же с такой железкой мне будет уютнее. Удобный. Я думал они тяжелее.

— Эй! — позвал Ларс, сидя на корточках возле какого-то бесформенного предмета. — Похоже, я нашёл. Вот, — продемонстрировал он блестящий слизью кошель.

Позже остальных подошедший к месту находки Жером отвернулся и выблевал остатки желудочного сока. По трупу было похоже, что жадный до чужого имущества стражник умер не самой лёгкой смертью. Вывалившиеся из вспоротого живота кишки обмотались вокруг ног, словно их хозяин пытался бежать, на ходу подбирая потроха. Правая рука неестественно сложилась, раздробленная в районе локтя. Нижняя челюсть была даже не сломана, а почти полностью разрушена, так что лежала на шее кровавым шматом. А точку поставил страшный силы удар чем-то тупым в грудь. Он оказался настолько тяжёл, что укреплённая стальными пластинами бриганта треснула с боков и ушла в образовавшийся на месте грудной клетки кратер, обрамлённый выдавленным ливером.

— Я раз видел такое, — склонился Дик над трупом. — Ездили на вызов. Один бедолага каким-то хером угодил под промышленный кузнечный молот…

— Разреши, — Олег, поборов брезгливость, взял из рук Ларса осклизлый кошель и развязал его. — На месте.

— Надо двигать отсюда, — предложил Жером. — Они могут вернуться.

— Чего ради? — возразил Миллер. — По мне так сейчас здесь самое безопасное место. Снаряд дважды в одну воронку не попадает. Да? — посмотрел он на Олега.

— На счёт снаряда не скажу, а падальщики покрупнее крыс могут нагрянуть.

— Ладно, — почесал Дик бороду, — давайте прихватим шмотки, и дальше двинем. В нынешнем прикиде нас каждый встречный-поперечный норовит поджарить.

— Верно, — согласился Олег. — Только старайтесь подобрать почище и поцелее. Думаю, мародёров даже здесь не жалуют.

По прошествии часа, ушедшего на поиски относительно целых трупов подходящего телосложения, стаскивания с них одежды, обуви и доспехов, примерку и оттирание грязи, вся четвёрка предстала обновлённой.

— Будто в адском супермаркете отоварился, — посетовал Жером, отскабливая спёкшуюся кровь с нагрудника из многослойной кожи, армированной металлическими клёпками.

Помимо доспеха, включающего в себя так же наплечники и наручи, Клозен обзавёлся баклером, стилетом и прямым мечём, весящем в ножнах на поясном ремне.

— Неплохо смотришься, — усмехнулся Миллер. — Гармонирует с твоей чёрной рожей.

Может и не заметят. Но лучше подбери себе шлем. А то негров я тут кроме тебя не встречал.

— Фашист.

Сам Дик облачился в полюбившуюся и вновь обретённую кольчугу с горжетом, наручи и наполовину скрывающий лицо шлем, сильно напоминающий германский салад. Джинсы и кроссовки Миллер не побрезговал сменить на стянутые с трупа холщёвые штаны и кожаные сапоги с высоким голенищем, заботливо сложив собственные вещи в заплечный мешок. Водружённый на плечо цвайхандер дополнялся коротким «кошкодёром» в ножнах.

— Ты хоть представляешь себе, что с этой штукой делать? — обратился к нему Ларс.

— А чего тут представлять? — пожал Дик плечами, взяв меч двуручным хватом. — Размахнись посильнее да бей! — нанёс он размашистый удар по воздуху, чем заставил рядом стоящих Жерома и Олега, попятиться. — Ну вот, как-то так. Я же не в строю буду им драться.

— Да уж, — приподнял бровь Клозен, — надо держаться от тебя подальше.

— В этом есть резон, — кивнул Ларс, примеряясь к копью в полтора своих роста.

Из амуниции голландец подобрал длинную кожаную бриганту, обшитую крупными металлическими пластинами внахлёст, бацинет с кольчужным авентайлом, закрывающим подбородок, шею, ключицы и верхнюю часть груди, а так же невысокие крепкие сапоги. Пару копью составил сунутый за поясной ремень клевец с бойком, похожим на птичий клюв, и приливом в виде молотка.

— А я из всего этого добра только топор в руках и держал, — сделал Олег пробный замах устрашающего вида оружием с вытянутой к низу рубящей частью на метровом деревянном топорище. — Думаю, людей рубить — не то же, что дрова, но раз надо… — Он пристроил топор на правый бок, сунув в ремённую петлю, а круглый окованный железом щит, покоившийся до того на левой руке, повесил за спину. Прежнюю одежду Олег сменил на ботфорты с армированными железом носками, толстые матерчатые штаны, кожаную рубаху, металлические наручи и кольчугу. От той, что носил Миллер, она отличалась большей длиной, так что закрывала бёдра, и металлическими пластинами, покрывающими грудь и плечи. Голову, шею и большую часть лица укрывал кольчужный шлем с полусферической каской, защищающей черепную коробку.

— Чувствую себя идиотом, — невесело усмехнулся Ларс, поправляя амуницию.

— Расслабься, — хлопнул его по плечу Миллер. — Это в мокасинах ты идиотом выглядел, а теперь одет по последней моде.

— Нужно поискать еду, и чем фляги наполнить, — предложил Олег.

— Верно, — кивнул Дик. — Похоже, завоеватели не слишком-то нуждались в трофеях. Этот городишко просто умоляет о разграблении.

— Надо двигаться к центу, — заметил Ларс. — Если тут и были торговые лавки, то, скорее всего, возле центральной площади.

— Не понимаю, — качал головой Жером, двигаясь мимо сожжённых домов и перешагивая через мёртвые тела. — Кому понадобилось творить такое? Просто вырезали всех под чистую и ушли, ничего не забрав… Зачем? Это ведь даже не крепость, не армейский гарнизон. Так, посёлок с горсткой ополченцев.

— Души, — напомнил Миллер. — Всё из-за них, очевидно же. Кому нужно барахло, когда самый ценный ресурс добывается из любого босяка, стоит лишь отрубить ему башку? Это, мой недалёкий чёрный друг, не бессмысленная резня. Это жатва. Они собрали урожай и пошли дальше, к следующей грядке.

— Как ты можешь так говорить? Здесь сотен пять человек перебили. Женщин, детей…

— Верно. Неплохой навар за ночь работы. А ещё хочу напомнить, что те самые пять сотен человек, не случись этого всего, радостно улюлюкали бы, глядя, как мы жаримся заживо на их кострах. Поэтому, знаешь, нахер их всех. И твою слюнявую мораль нахер. Мне вообще посрать на этих уродов средневековых. Всё, чего я хочу — выбраться из этой грёбаной дыры! И гори оно… — Миллер не договорил, остановившись и глядя с открытым ртом на открывшуюся взору картину. — Твою же мать…

Посреди центральной площади, напротив часовни, лежал огромный — метра в четыре диаметром — шар из человеческих тел. Нижняя его часть чуть сплющилась под собственной тяжестью. Шар не двигался, но едва заметно пульсировал, словно единое существо. Торчащие наружу конечности подрагивали в такт этому «пульсу». Чудовищная масса напоминала гниющего на берегу морского ежа, чей размякший труп беспокоят слабые волны.

— Оно живое? — прошептал, стоящий за плечом Миллера Ларс.

— Пойди и спроси, — ответил Дик.

— Помоги нам Господи, — перекрестился Жером.

— Надо обойти его, — указал Олег в стону двухэтажного здания с висящим над входом деревянным калачом.

— Угу, — кивнул Миллер, прокашлявшись и покрепче ухватив рукоять цвайхендера. — Давай. Я за тобой.

Сплетённый из трупов шар дрогнул, будто заметив незваных гостей на подконтрольной территории, и запульсировал сильнее.

— Что-то происходит, — дёрнул Жером за рукав идущего перед ним Ларса. — С этой сранью что-то происходит!

— Я не слепой, — шикнул на него голландец. — Лучше заткнись и двигай ногами.

Шар начал раскачиваться из стороны в сторону. Мёртвые ноги, руки и головы цеплялись за землю и отталкивались от неё, приводя огромную массу разлагающейся плоти в движение. И без того зловонный воздух наполнился волнами трупного смрада.

— Он сейчас покатится, — выдавил Дик из пересохшего горла.

— Бегом! — скомандовал Олег, первым бросившись к лавке.

Раскачивающийся шар сорвался с места и, движимый десятками гниющих конечностей, устремился на четвёрку нарушителей мертвенного покоя, под хруст костей и треск рвущейся плоти.

— Дерьмо! — Дик насилу успел проскочить вперёд, прежде чем шар со смачным «чвак» впечатался в каменную стену, еда не размазав Миллера по ней. — На!!! — развернулся тот и нанёс обидчику удар.

Полутораметровый клинок наполовину скрылся в мешанине гниющего мяса и торчащих наружу переломанных костей. Дик потянул меч на себя, но мёртвые руки вцепились в клинок.

— Не дайте ему дотянуться до вас! — крикнул появившийся справа от Миллера Олег и с хрустом опустил топор на одну из удерживающих меч рук. — Рубите всё, что у земли! Он не сможет двигаться!

Высвободившийся из узилища плоти цвайхендер описал широкую дугу, и пять конечностей внизу шара отделились от общей массы. Топор Олега методично поднимался и опускался, отсекая скребущие по земле руки и ноги. Даже Клозен нашёл в себе силы подойти настолько близко, чтобы дотянуться мечом до бьющихся будто в эпилептическом припадке частей тел.

Только Ларс стоял столбом, направив копьё на сотрясающийся в тщетных попытках сдвинуться шар. Он стоял и, словно заворожённый, смотрел, как среди хитросплетения мёртвых тел появилась голова. Детская голова, принадлежавшая девочке лет семи. Белокурая. Но кудрявые локоны склеились от крови, смешались с частицами гниющей плоти. Голубоглазая. Но ясные при жизни очи подёрнулись трупной пеленой, лазурную радужку обрамляла багровая сетка лопнувших сосудов. Девочка глядела прямо на Ларса. Так печально, так безнадёжно тоскливо. А потом из мутных обагрённых кровоизлиянием глаз потекли слёзы. Чёрные как дёготь. Рваные губы раскрылись, смолянистая жижа полилась изо рта…

— Назад, — прошептал Ларс, всё ещё глядя в мёртвые глаза. — Назад!!!

Занятые рубкой конечностей товарищи среагировали с запозданием. Шар резко сжался, сочась чёрным, и рванул. Олег едва успел прикрыться щитом, прежде чем куски тел ударили в него с такой силой, что земля ушла из-под ног, а в глазах потемнело. Чернота. Густая, почти осязаемая. Пульсирует алыми прожилками, будто неведомый экзекутор содрал шкуру с ещё живой плоти самого Мрака. Она дышит. Вздымается и опускается, нарушая тишину едва слышным гулом пустоты в слабеющих лёгких. Или то ветер гудит меж оголённых костей?

— Вставай… — раздаётся голос из пустоты.

Олег судорожно схватил ртом воздух и сел, словно рука невидимого кукловода дёрнула его за нити.

— Где души?! — заорал ему в лицо Миллер, не дав очухаться.

— Что…? Голова…

— Твою мать! — выругался Дик и принялся бесцеремонно шарить по карманам Олега.

Тот не сразу заметил, торчащий из правого плеча Миллера осколок кости.

— Ты ранен?

— Это была бомба, — ответил за него Ларс, растерянно озирающийся, стоя чуть поодаль. — Чёртова бомба. Кто бы мог подумать…

— Нашёл! — крикнул Дик, потрясая кошелём с душами, и поспешил к лежащему на земле Жерому. Тот прерывисто дышал и сучил ногами, ухватившись за живот. — Держи. Вот так. Скоро полегчает.

— Чёрт… — Олег, почувствовав ломящую боль, поднял правую руку и тупо уставился на располовиненную кисть с тремя пальцами. — Меня задело.

— А-а! Дерьмо!!! — вытащил Миллер осколок из своего плеча, после чего приложил сжатый кулак к груди и вздохнул с облегчением. — Лови, — швырнул он души Олегу. — Командир херов.

— Откуда мне было знать? — огрызнулся тот, подобрав упавший к его ногам кошель.

— Не помню твоих предложений. Так что заткнись, — кое-как достал он левой рукой душу и привычно уже поглотил её.

Изуродованная кисть зазудела, сигнализируя о начавшемся процессе регенерации. Порванные ткани соединялись между собой. Отсечённые пальцы восстанавливали кость и хрящи, тут же облекаемые в жилы и мясо. Олег заворожено наблюдал за этим чудом, всё ещё не до конца веря собственным глазам, не смотря на предшествующий опыт. Регенерация протекала быстро. И вместе с ней стремительно приходило чувство голода. Наконец, когда последний ноготь был сформирован, Олег качнулся и повалился на спину, чувствуя себя настолько измождённым, словно несколько часов к ряду таскал неподъёмные тяжести.

— Эй, — склонился над ним Ларс. — Ты в порядке?

— Нет, — с трудом помотал тот головой. — Что-то не так. Раньше была лёгкость…

— Должно быть, регенерация тканей проходит с большими затратами, чем просто их сращивание или восполнение потерянных объёмов крови, — глубокомысленно заметил Ларс, разглядывая два идеально чистых пальца на перепачканной грязью и кровью руке. — Тебе нужно поесть.

— Неплохо бы.

В перевёрнутой вверх дном булочной лежали два растерзанных тела. Точнее — полтора. Труп мужчины тучного сложения распластался на полу лавки, намертво сжав в почти откушенной руке топор. Из шеи толстяка был выдран изрядный кусок. Кровь залила всё вокруг. В загустевшей почти чёрной субстанции отчётливо читались следы огромных когтистых лап, похожих на собачьи, но раза в три крупнее. В располагавшейся позади лавки пекарне обнаружилась верхняя половина женского тела. Ноги отсутствовали полностью, таз был сильно объеден, вытащенные наружу и порванные кишки валялись повсюду уродливыми сизыми червями, источая жуткий смрад.

Но ни неприглядная картина, ни зловоние не смогли отбить Олегу аппетит. Отыскав незапачканный кровью хлеб, он схватил его и с остервенением неделю не кормленной свиньи впился зубами в чёрствую корку. В считанные секунды уничтожив один хлеб, Олег тут же набросился на второй, уже не разбирая, запачкан тот в крови или нет. Поглотив и этот, он, на глазах изумлённой троицы, взял следующий, и только переполненный желудок, начавший протестовать рвотными позывами, помешал сожрать его.

— Воды? — протянул флягу Ларс, и тут Олега вывернуло.

— Что с тобой творится, приятель? — с опаской посмотрел на него Миллер.

— Мясо, — ответил Олег, продышавшись, и взгляд его упал на изувеченный труп.

— Э-э, — затряс Жером указательным пальцем в направлении выхода. — Тут наверняка есть мясная лавка, или… не знаю, как у них эта средневековая хрень называется.

— Чёрт! — схватил Дик Олега за плечи, не дав подойти к мертвецу. — Ты что творишь?!

— Я сейчас! — выскочил за дверь Ларс.

— Жером! — крикнул Миллер, едва справляясь с рвущимся к вожделенному мясу Олегом. — Чего встал?! Помоги! Вали его!

Насилу сбив Олега с ног, оба уселись на поверженного товарища сверху, предотвращая непрекращающиеся попытки вырваться.

— Да что с тобой?! — навалился Миллер, не на шутку перепуганный впавшим в буйство Олегом, которого трясло будто в эпилептическом припадке, а глаза бешено рыскали по сторонам в поисках еды.

— Дерьмо! — пошатнулся Жером, получив коленом в нос. — Я его долго не удержу!

— Лучше постарайся! Кто знает, чьё мясо покажется ему вкуснее!

— Держи! — вернулся, наконец, Ларс, запыхавшийся и со связкой колбасы в руке.

— Надеюсь, поможет, — сунул Дик пованивающий уже продукт местной гастрономии в оскаленный рот Олега. — Вот дьявол! — опасливо одёрнул он руку от клацающих зубов. — Да что с этим парнем такое?

— Думаю, — присел на корточки Ларс, — местный метаболизм чересчур требователен.

— Что это значит? Мать вашу! Да он же просто животное!

— Это не навсегда. Организм должен восполнить затраченные белки и жиры. После этого он успокоится, и разум снова возьмёт верх над инстинктами.

— Я читал, — вставил Жером, всё ещё сидя на ногах Олега, — что человеческий организм три недели может питаться собственными запасами.

— Похоже, здесь это не так. Не знаю… Может, наш вес на момент перехода сюда стал неизменным, а любое отклонение от эталона приводит к таким вот результатам?

— Да, — кивнул Жером, задумчиво. — Ведь мёртвые не худеют и не толстеют.

— Слушай, — обернулся Дик, оторвавшись от завораживающей сцены пожирания колбасы, — завязывай уже со своими загробными темами, бесишь.

— А у тебя есть объяснение получше?

— Да, твою мать! Это воздух! Сучий свежий воздух! Вот аппетит и разгулялся! Какое ты хочешь объяснение?! Мы в грёбаном кошмаре! Я вообще нихера не понимаю! Но я точно знаю, что жив! Потому что всё ещё могу сдохнуть!

Олег тем временем дожевал колбасу и затих.

— Эй, — осторожно похлопал его по щеке Дик и, не получив обратной реакции, приложил два пальца к шее виновника всеобщей обеспокоенности. — Вроде живой.

— Слезьте с него, — посоветовал Ларс.

— Думаешь, стоит?

— Думаю, он скорее придёт в себя, если начнёт дышать.

— Пожалуй, — встал Миллер и подобрал брошенный цвайхендер. — Если что пойдёт не так… — приподнял он меч.

— С ума сошёл? — поморщился Ларс. — Что «пойдёт не так»?

— Ну, не знаю. Вдруг он обратится. В нежить.

— Хватит нести чушь. Просто не делай резких движений.

— Ну? — перекинул Дик цвайхендер на другое плечо, спустя минуту бездействия. — А если он так и не очнётся?

— Ты куда-то спешишь? — поинтересовался Ларс.

— Сами же предлагали двигать отсюда скорее.

— Если не очнётся, понесём.

— Или у тебя другие предложения? — добавил Клозен, и оба посмотрели на Миллера осуждающе.

— Я просто обдумываю варианты, — пожал плечами Дик. — В том числе и говённые.

— Смотрите! — вскрикнул Жером, тыча пальцем на Олега. — Он пошевелился!

— И чему ты радуешься? — ухватил Миллер рукоять меча обеими руками.

— Уйди, — отпихнул его Ларс и опустился на корточки возле неподвижного тела. — Олег. Слышишь меня? Да. Да, чёрт подери! — обрадовался он, глядя в открывшиеся глаза.

— Как себя чувствуешь?

— Что тут произошло? — Олег сел и громко рыгнул. — Зараза. Такое ощущение, будто во рту собаки насрали.

— Колбаски несвежей навернул, — любезно пояснил Миллер. — Фунтов шесть, не меньше. Но это лучше чем вон то, — указал он на растерзанный труп.

— Не понял, — поморщился Олег, поднимаясь на ноги.

— Ты пытался добраться до неё, — взял слово Ларс, — чтобы, как мы предполагаем, съесть.

— Ерунда какая-то. Быть такого не может.

— Звучит безумно, — согласился Жером, — но так оно и выглядело. Ты вёл себя, как чёртов зомби. Мы еле удержали. Что, совсем ничего не помнишь?

— Помню, хлеб ел, а потом… Больше ничего.

— Если восстановление двух пальцев приводит к такому, — глубокомысленно начал Ларс, — то лучше иметь под рукой побольше белковой пищи в момент поглощения души.

— А ещё лучше — оставаться целым, — подытожил Дик.

Глава 9 Только правду

Разжившись хлебом, сушёным мясом, питьевой водой и горстью монет со львом на гербе, четвёрка покинула Дерранд и отправилась дальше, по единственной дороге, ›уходящей на запад от мёртвого селения. Позади забрезжил рассвет, оттеняя Чёрный лес, нависающий над дымящимися руинами и раскинувшейся во все стороны, покуда хватало глаз, пустошью с её редкими деревьями, искорёженными и скрученными, будто их ввинтили в эту каменистую землю.

— Жутко здесь, — поделился мнением Клозен, в очередной раз окидывая взглядом безрадостную картину в серо-бурых тонах. — Жутко, холодно и тихо… как в могиле.

— Я же просил, — скрипнул зубами Дик.

— Извини.

— Вам не кажется, что тут слишком уж безлюдно? — поинтересовался Ларс.

— Не скажу, что мне от этого плохо, — заметил Миллер.

— Да, но… Мы идём уже пять часов, а вокруг никаких признаков жизни. Разве поблизости от города не должно быть… хоть чего-то?

— Кто сказал, что мы поблизости от города? Не хочу тебя расстраивать, приятель, но все наши познания о местной географии мы получили от крысы, которая хотела нас убить. Этот Швацвальд может находиться где угодно, если вообще существует.

— Есть дорога, — присоединился к беседе Олег. — Она не может вести в никуда.

— Ты уверен? — покосился Жером на проглядывающие сквозь сухую придорожную траву выбеленные временем кости крупного животного.

— Уверен.

— Что ж, могу только позавидовать. На прошлой неделе я был уверен, что нет на свете зла большего, чем домовладелец, пришедший за квартплатой. Что самое мерзкое — это остывший кофе за два евро. А самое жуткое — кокс с детской присыпкой. Сегодняшнее утро я начал, вынимая чужую кость из своих кишок. И, знаешь, я мало в чём теперь уверен.

— Мне казалось, вы, французы, такие жизнерадостные, неунывающие, — усмехнулся Дик. — Выше нос. Сейчас тебя, по крайней мере, не пытаются убить. Жизнь налаживается. Вот дерьмо… — поднял он взгляд к красновато-серому затянутому тучами небу и стёр с лица упавшие капли.

Дождь, едва начавшись, уже через минуту превратился в настоящий ливень. Ветер хлестал путников холодными струями. Грунтовая дорога стремительно превращалась в русло ручья. Глина хлюпала и скользила под ногами. Мокрая и продрогшая до костей четвёрка понуро брела навстречу плотным серым стенам воды, соединившим неприветливую землю и ревниво соревнующееся с нею в неприветливости небо.

— Глядите! — спустя два часа пути, указал Дик в пелену дождя, из которой проступили неясные силуэты. — Что это?

— Похоже… Дом? — предположил Ларс осторожно, словно боясь спугнуть затеплившуюся надежду. — Да, чёрт подери. Это дом!

— Неужели дошли? — приложил Жером ребро ладони к бровям, всматриваясь вдаль.

— Определённо дошли, — кивнул Дик. — Только вот до чего? И не стоит ли пройти мимо?

— Да ты спятил, — усмехнулся Олег. — Я сейчас готов хоть к Сатане в компанию, лишь бы крыша над головой была.

— Поддерживаю! — радостно вскинул руку Ларс, голосуя «за», и поспешил вперёд.

Вблизи дом оказался существенно больше, чем можно было предположить по силуэту в дождевой дымке. Две его половины стояли под прямым углом, образуя в плане сверху букву «Г». Нога буквы была в два этажа высотой, а перекладина — все три, не считая чердака с крохотным окошком под коньком двускатной черепичной крыши, которую, как и на двухэтажной части, украшала большая кирпичная труба, испускающая ым.

— С вашего позволения, говорить буду я, — обернулся к спутникам Ларс, взявшись за массивное металлическое кольцо на не менее внушительной тесовой двери, и постучал.

Внутри послышались шаги. Они приблизились и затихли.

— Э-э… День добрый! — крикнул голландец, стараясь перекрыть шум дождя. — Мы — четверо усталых путников в поисках крова и горячей пищи! Нам нужно лишь обсохнуть и подкрепиться, чтобы продолжить путь! Не будете ли вы столь любезны, чтобы разделить с нами тепло вашего очага? За справедливую плату, разумеется!

— Ты перебарщиваешь с этим средневековым словоблудием, — пробурчал стоящий рядом Миллер. — Будь проще. Эй, хозяин! Открывай, пока мы тут жопы не отморозили! И собирай на стол! Нам не терпится облегчить свои кошельки!

— У тебя тоже вышло вполне в духе средневековья, — похвалил Ларс ораторский талант Дика.

— Но убедительнее, — ощерился тот, заслышав скрип поднимаемого засова.

Дверь приотворилась, и в образовавшейся щели появилась часть морщинистого лица с необычно большим для человека глазом, критически смотрящим на посетителей снизу вверх.

— Дезертиры? — поинтересовалось существо за дверью.

— Э-э… Нет. Нет, что вы! — расплылся Ларс в дружелюбной улыбке, пытаясь налету придумать правдоподобную историю и горько сожалея, что не озаботился этим раньше. — Мы пришли с торговым обозом, который охраняли от границ Салансы. Теперь держим путь в столицу графства Швацвальд. И…

— Вольные клинки, — постановило существо.

— Пожалуй, можно и так сказать, да.

— Входите.

Звякнула цепь, и дверь, распахнувшись наружу, заставила Ларса попятиться. Изнутри дыхнуло теплом и запахами еды.

— Живее, — поторопил радушный хозяин. — Дрова не казённые. И вытирайте ноги.

Как только четвёрка нежданных гостей вошла, дверь тут же была затворена, массивный засов водружён на крюки, цепь возвращено на законное место.

— Располагайтесь, — указал хозяин на длинный стол со скамьями. — Я распоряжусь на счёт обеда.

— Милый старичок, — проворчал Миллер, как только тот, слегка прихрамывая, скрылся за дверью под лестницей ведущей на второй этаж.

Олегу же «милый старичок» больше всего напомнил сказочного гнома. Такого, как рисуют в детских но от того не менее страшных книжках, полных коварства и злой магии. Несмотря на небольшой, около полутора метров, рост, горбун был широкоплеч и, судя по всему, мог похвастать недюжинной физической силой. Крупную голову украшала седая сплетённая в множество связанных на конце кос шевелюра. Мясистое испещрённое старыми шрамами лицо с крючковатым носом и большими водянистыми глазами обрамляла жиденькая бородка. Одет «гном» был в простые холщёвые штаны, заправленные в сапоги с широкими отвёрнутыми вниз голенищами, и кожаную рубаху, подпоясанную ремнём, на котором в ножнах покоился внушительного вида палаш с богато украшенной гардой. Манера держаться и говорить выдавали в хозяине дома натуру волевую, изрядно повидавшую в жизни, но не сломленную её ударами.

— Ни слова про бойню в Дерранде, — шепнул, обращаясь ко всем, Олег. — Мы из Занерека, нанимаемся в охрану к торговцам, тем и живём. О здешних реалиях знаем мало. Ясно?

Троица дружно покивала.

Из двери под лестницей, стуча плошками, вышла миловидная особа лет двадцати и, любезно улыбаясь, поставила на стол грибную похлёбку с корзинкой свежего хлеба.

— Спасибо, — криво ухмыльнулся Дик, провожая взглядом покачивающиеся бёдра, но ухмылка тут же исчезла, когда в зал вернулся хозяин с пятью кружками и кувшином.

— Жаркое готовится, — уведомил он, разливая горячее вино. — А пока есть время немного поболтать. Вы ведь не против? — обвёл он гостей вопрошающим взглядом. — У нас в последнее время посетителей маловато, а с кухарками не потолкуешь.

— Будем рады, — приложил Олег немалые усилия, чтобы скрыть мандраж.

— Вот и славно! Меня зовут Гунон.

— Олег, — привстал тот, кивнув в знак приветствия. — А это Дик, Ларс и Жером.

— За знакомство! — поднял Гунон кружку и, чокнувшись с каждым, сел за стол. — Так откуда вы, парни?

— Из Занерека, — отхлебнул Олег ароматного слегка терпкого напитка.

— Ого! Стало быть, земляки!

«Твою же мать» — беззвучно пошевелил губами Дик, испепеляя Олега взглядом.

— И как Занерек, что нового? — Гунон в два глотка осушил кружку и снова наполнил.

— Сам-то я уж и не помню, когда последний раз там бывал.

— Всё так же жарко, пыльно и дорого, — изложил Олег в одной фразе всё, что знал про обсуждаемые края.

— О да, это не меняется. Сейчас бы хоть немного той жары к нам на двор. А? — хохотнул Гунон, кивнув на залитое дождём окно.

— Это верно.

— Как там Харим Красная Рука поживает? Мошна под землю ещё не утянула?

— Жив, здоров.

— Ну и славно. Да вы ешьте-ешьте. Добрая жратва разговору не помеха. Так, значит, с востока пришли?

— Да, — кивнул Ларс. — От Салансы.

— А что же обоз оставили?

— Хозяин решил передохнуть недельку. А нам время дорого. В Швацвальде попытаем счастья. Наймёмся, если повезёт, и снова в путь.

— Ясно-ясно… А где ж владелец обоза запропал? Неужто в Дерранде?

— Ага, — кивнул Миллер, хлебнув вина и весьма искусно имитируя беззаботность. — На жену трактирщика глаз положил. Ой, извини.

— Я не женат, — улыбнулся Гунон, сверкнув зубами из белого металла. — Стало быть, и вы туда заворачивали? Как там дела? Давненько уже новостей нет. Дорога четвёртый день как пустая. Я бы и сам проведал, да в такой холод с моим коленом…

— Мы там проездом были. Прикупили провианта и дальше.

— Понятно, — усмехнулся Гунон, глядя в кружку. — А теперь, — серьёзно глянул он на гостей, — рассказывайте, как было на самом деле.

— Что? — изобразил Олег удивление. — Мы не…

— Сынок, — поднял руку Гунон, давая знак «стоп» потоку вранья, — посмотри. Кто я, по-твоему? Меня можно принять за идиота?

— Нет.

— Первое слово правды. Очень хорошо. Начало положено, теперь станет легче. Продолжай.

— На чём мы прокололись? — отодвинул Дик миску с похлёбкой.

— Прокололись? — хохотнул Гунон. — Парни, да стоило вам открыть рот, как стало яснее ясного — вы свежие. Попытка с Занереком, разве что, была неплохая. Но про Салансу… Нечего глупее я не слышал. Так где вы появились?

Олег переглянулся с Ларсом и, получив утвердительный кивок, заговорил:

— Нас закинуло в старую разрушенную крепость, к востоку отсюда, за Чёрным лесом.

— Вермэйпьер, — нахмурился Гунон. — Недоброе место.

— Чем недоброе? — поинтересовался Жером.

— Эта крепость построена Паскалем Некоронованным более известным как Красный Монах. Отступник одного из давно забытых орденов храмовников. Говорят, он и его последователи так глубоко погрузились в тайны души, что могли путешествовать между мирами и призывать в Ош их обитателей. Однажды им удалось призвать того, с кем они не смогли совладать.

— Кого? — выдохнул Ларс.

— Его имя они унесли с собой. Но, поговаривают, Вермэйпьер всё ещё таит в своих недрах чудеса, к которым лучше не приближаться. Вам такие не встречались?

— Нет, — отрезал Олег.

— Хм… Стало быть, врут. Ладно. А что было дальше.

— Мы покинули крепость и, миновав Чёрный лес, добрались до Дерранда.

— Доспехами и оружием там разжились?

— Да.

— На что купили?

— В крепости завалялась пара монет, — вставил Миллер.

— Хех. Ну, может и так. Только вот на твоём мече, — указал Гунон на стоящий возле стены цвайхандер, — клеймо Ридля из Кейпцига. В Дерранде такой был лишь у Аддлера, правой руки Юргена Рыжего. И, если только ты не выиграл его в карты, мне хотелось бы знать, как этот меч попал к тебе. Ну же, парни, — покачал Гунон головой, наблюдая за переглядывающимися в нерешительности гостями, — хватит врать. Я этого не люблю, — будто невзначай поправил он ножны.

— Хорошо, — согласился Олег. — Только прошу держать себя в руках и не делать скоропалительных выводов.

— Начало не слишком обнадёживающее.

— Дальше будет хуже. Дерранда больше нет.

— Как?

— Там все мертвы. Эти доспехи и оружие мы снимали с трупов.

— Что? — Гунон привстал, положив ладонь на рукоять меча.

— Но мы не причастны к их смерти, — поспешил заверить Олег, примирительно подняв руки.

— Говори, — сел Гунон, но рукояти меча не отпустил. — Говори всё, как есть, сынок. Ещё одно враньё, и я могу совершить то, о чем буду сожалеть.

— Мы вышли к воротам Дерранда поздним вечером, вчера… или позавчера. Я не уверен. Что-то преследовало нас в Чёрном лесу, и оно пришло следом. Нас пустили внутрь, но после этого бросили в темницу… ну, не знаю, — сбился Олег под сверлящим взглядом Гунона. — В какой-то подвал, короче. И заперли. Потом снаружи поднялся шум, крики, начался пожар. Нам всем казалось, что мы просидели в подвале час, не больше. Но когда мы вышли, Дерранд уже догорал. Повсюду были только трупы. Изрубленные, разорванные зубами, сожжённые… Поверьте, если бы вы увидели это, то не стали бы нас ни в чём подозревать.

— Как вы покинули темницу?

— Замок был сорван. Возможно, во время драки кто-то…

— Он освободил вас, — заключил Гунон, говоря это, скорее, себе, нежели Олегу.

— Кто?

— А нападавшие? Не было ни одного их трупа? Никаких следов?

— Мы видели только отпечатки огромных лап.

— Как они выглядели? — Гунон казался не на шутку встревоженным и даже испуганным.

— Примерно с мою ладонь, широкие, четыре когтя…

— Чтоб тебя! И, конечно же, ни единой души вокруг?

— Ни единой. Ещё мы нашли бомбу на центральной площади.

— Что?

— Ну… Не знаю как это ещё назвать. Огромный шар из мёртвых тел. Он покатился на нас, а потом рванул.

— Шогун меня побери… Вас, наверняка, задело.

— Слегка.

— Не юли, сынок! — Гунон вскочил и принялся осматривать Олега со всех сторон. — Что это? — указал он, наконец, на руку, два пальца которой были значительно светлее остальных. — Ты поглощал души? Где ты их взял?!

— Эй, полегче, дедуля! — поднялся со скамьи Дик, но тут же грохнулся на пол, схлопотав плашмя под колено невесть как покинувшим ножны палашом.

— А ну вернули свои жопы на место! — прорычал Гунон, приставив острие клинка к горлу Миллера, и снова обратился к Олегу, схватив его свободной рукой сзади за шею: — Откуда души, сынок?

— Мы забрали их у базбена. В Чёрном лесу.

— Забрали?

— Он напал на нас. Заманил в ловушку и пытался убить. Мы защищались. Освальд Милосердный. Может, слышал?

— Вы убили Освальда? — ощерился Гунон. — Вы? Освальда?

— Нам повезло.

— Чем докажешь?

— Я… Я не знаю. У меня в мешке его арбалет.

— Достань.

— Вот, — продемонстрировал Олег небольшое, но смертоносное оружие. — Доволен?

— Хм… — чуть смягчился Гунон и ослабил хватку. — Похоже на работу базбенов. Что ж, может, ты и не солгал, на сей раз. Ещё есть?

— Что?

— Души, сынок! На стол, живо!

— Не отдавай их этому уроду! — попытался приподняться с пола Миллер, но острие палаша не позволило этого сделать.

— Души. На стол, — вкрадчиво повторил Гунон. — Или твой не в меру разговорчивый друг лишится головы. И, поверь мне, она не отрастёт.

— Это уже слишком! — возмутился Ларс. — Как бы там ни было, у нас есть права! А вы сейчас занимаетесь грабежом! Вам такое с рук не сойдёт!

— Грабежом, говоришь? Если бы вас, идиотов, схватили с этим, — кивнул Гунон на появившийся в руке Олега кошель, — в Швацвальде, вы все уже болтались бы в петлях. Высыпи их. Высыпи на стол, я сказал! — рука Гунона с такой силой сдавила шею Олега, что у того потемнело в глазах.

— Хорошо, хорошо.

Мерцающие сферы, словно жемчужины, посыпались не грубую столешницу, собираясь в углублениях между досок и вокруг сучков.

— Мелочёвка, — присмотрелся Гунон. — Где душа Освальда?!

— Я… Я поглотил её, — насилу выговорил Олег, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.

— Что ты сделал?!

— Поглотил. Его. Душу.

Гунон, моментально потеряв интерес к лежащему на полу Миллеру, убрал палаш в ножны и, обеими руками схватив голову Олега, развернул того лицом к себе.

— Смотри в глаза. Эй! — отвесил он Олегу оплеуху. — Смотри мне в глаза, сынок! Давно это было?

— Сутки назад. Может и больше.

— Что чувствуешь?

— Слабость. Ты меня чуть не удушил.

— Нет. Что чувствуешь разумом? Незнакомые голоса в голове? Чужие воспоминания? Мысли, каких сроду не было? Эй, Освальд, слышишь меня?

— Ты спятил? Я приготовил его душу, прежде чем поглотить.

— Приготовил?

— Убрал анифаг.

Гунон выпустил из громадных ручищ лицо Олега и взял того за плечи.

— Ты понимаешь смысл сказанного?

— Разумеется. А вот ты ведёшь себя странно. Если не сказать больше.

— Разорви меня Фрегонда! — расплылся Гунон в пугающей металлическим блеском улыбке. — Неужели это правда?

— А в чём собственно дело? — поинтересовался Ларс.

— Нет-нет-нет, — горбун убрал руки от Олега и возбуждённо заходил взад-вперёд, запустив пятерню в свои косы. — Надо всё проверить. Как следует проверить. Да! — развернулся он на каблуках, тыча в гостей пальцем. — Я дам вам адресочек в Швацвальде, и письмо! Отнесёте его моему… доброму приятелю. А уж он знает, что делать.

— В каком смысле «знает, что делать»? — прищурился Жером. — С нами?

— О! Не беспокойтесь! Там вы будите в полной безопасности!

— Верится с трудом, — потёр ноющую шею Олег.

— Не важно, во что ты веришь, сынок! Сейчас важно только одно — чтобы вы все в целости и сохранности добрались до Швацвальда! И пришли по указанному мною адресу. От этого зависит больше, чем вы можете себе вообразить. От этого зависит…

— Жаркое, — неслышно вошла в зал девушка с подносом и замерла в нерешительности, став на несколько секунд причиной гробовой тишины.

— Чего уставилась? — обернулся Гунон. — Бумагу и перо мне! Живо!

Глава 10 В Швацвальд

Попытка напроситься на ночлег успеха не возымела. Гунон расценил её едва ли ни как дезертирство, будто все четверо уже завербованы в его собственную армию и принесли присягу. Чтобы поскорее выпроводить столь дорогих и в равной степени нежеланных гостей, он даже согласился расстаться с телегой и одним из своих устрашающего вида жеребцов, которых называл хорсками. Угольно чёрный конь по кличке Дариус с виду весил не меньше тонны, был космат и, судя по остаткам костей в кормушке, плотояден.

— Он сожрёт нас, — обречённо вздохнул Жером, глядя как Гунон, забравшись на стремянку, впрягает чёрное чудовище.

— Только если помрёте, или нападёте на него, что равносильно первому, — без тени иронии ответил горбун. — Хорски всеядны, но они не охотятся. Дариус смирный, — потрепал он зверя по холке. — В телеге мешок зерна с птичьей требухой. Покормите часа через три.

— А далеко до Швацвальда? — поинтересовался Олег.

— К ночи будете.

— Если мы так важны, может, поедешь с нами? Вдруг по дороге что стрясётся.

— Не могу, — закончил Гунон возиться с упряжью и спустился со стремянки. — Да всё обойдётся. Просто, будьте начеку и держитесь понаглее. Может, в сумерках и за настоящих вольных клинков сойдёте, — усмехнулся он и захлопал в ладоши. — Всё-всё! Хватит рассиживаться! Живо в путь!

— А письмо? — напомнил Олег.

— Держи, — передал Гунон замысловато сложенный лист жёлтой бумаги с красной сургучной печатью в центре. — Делайте всё, как я сказал. Никуда не сворачивайте. Ни с кем не говорите. Сразу по адресу, без вариантов. Ясно? И это тоже забери, — вернул он кошель с душами. — Могут пригодиться. Только спрячь понадёжнее. Да, и на въезде скажите стражникам, что желаете записаться в Правую роту по зову герцога Бертольда. Тогда не будет вопросов на счёт оружия и доспехов.

— Ландскнехты?

— Что?

— Наёмники на государевой службе.

— Здесь их называют правыми.

— Довольно… странно.

— Правым не полагается жалование. За службу герцог Бертольд дарует им право на все трофеи, какие смогут добыть на поле брани. В том числе и на души.

— А для этого никакая грамота не нужна?

— Нужна. Получишь, если запишешься в роту. Но я настоятельно не рекомендую этого делать.

— Почему?

— Во-первых, вас там убьют. А во-вторых… Ладно, хватит пустого трёпа. Пора в дорогу.

— Хоть намекни, к кому едем, — подал голос с телеги Дик.

— На месте всё узнаете. Ну, удачи.

Дариус сопел, тяжело ступая по раскисшей дороге. Холодные капли дождя катились по чёрной шкуре и превращались в пар.

— Чёртов старый психопат, — бросил взгляд на удаляющийся дом Миллер, потирая шею. — И дружок у него, наверняка, не лучше.

— По крайней мере, нам не нужно идти пешком, — плотнее закутался Клозен в кое-как спасающую от дождя и ветра дерюгу.

— И теперь у нас есть отправная точка в Швацвальде, — добавил Ларс.

— Да ну? — усмехнулся Миллер. — И куда же, по-твоему, мы из неё отправимся? Может, прямиком в петлю, или на костёр? Дай-ка мне это письмо, — хлопнул он по спине держащего вожжи Олега.

— Зачем? — обернулся тот.

— Прочесть хочу, разумеется. Зачем же ещё?

— Ни за что.

— Какого хера? Почему ты за всех решаешь? Кто тебя главным назначил?

— Я тоже против того, чтобы ломать печать, — поддержал Олега Ларс.

— Да вы спятили! Мы, возможно, свой смертный приговор везём. А вы о печати заботитесь? Эй, француз, тебе тоже насрать на себя?

— Я воздержусь в этом голосовании, — развёл руками Жером.

— Безумие какое-то, — покачал головой Дик. — Чокнутый гном час назад пытался нас убить, а мы ему теперь свято верим?

— Но не убил же, — возразил Олег. — Хотя мог.

— У тебя стокгольмский синдром.

— Нет. Просто, мне, в отличие от тебя, хватило ума понять, что без поддержки мы десь пропадём. Пока нас спасало только чудо.

— Именно! Так почему бы не положиться на него? Лично у меня чуду доверия куда больше, чем психованному гному-убийце и его неизвестному прихвостню!

— Тебе ничего не мешает. Полагайся. Как видишь, телефон молчит. Стало быть, мы на верном пути. Разве нет? Разве Она не вмешалась бы, соверши мы ошибку, не направила бы? И почему ты веришь Ей больше, чем Гунону? Ведь это Она нас сюда затащила.

— Не факт, — причмокнул задумчиво Ларс, утирая капли с лица.

— Что ты имеешь в виду?

— Может, Она всего лишь гид, а не перевозчик?

— Без разницы. Мне надоело полагаться на экран разбитого телефона. Мы здесь застряли, и выбраться сможем, только если найдём помощь. Невозможно шарахаться ото всех, и надеяться при этом, что нас кто-то спасёт. Пора искать выход. Самим искать. А для этого нужно принять действительность, как она есть, и пользоваться тем, что она предлагает.

— Мы и сами могли бы ей кое-что предложить.

— Хочешь обучить их высшей математике? — усмехнулся Миллер.

— Ну, почему только математике? — почесал подбородок Ларс. — Конечно, первое что приходит в голову — это огнестрельное оружие и двигатель внутреннего сгорания…

— Крыса сказала, что в этой мрачной дыре нет ни пороха, ни горючки, — перебил его Дик.

— Да. Но, если даже предположить, что Ош не имеет необходимых компонентов для изготовления пороха и бензина, мы с вами точно знаем, что здесь есть спирт, горючие масла и, в конце концов, древесина. Это отличный базис для развития. Начать хотя бы с паровой машины. Мы произведём настоящий фурор! — воскликнул голландец восторженно. — Только представьте, каких высот может добиться в средневековье человек с современным образованием!

— Не хочу ломать тебе кайф, приятель, но… Думаешь, мы первые свежачки со знанием основ физики и химии?

— Очень может быть!

— Тот козёл в Дерранде говорил, что свежих двадцать лет не было, — напомнил Жером.

— Что ж, можем рассказать местным новости про бином Хиггса, — оскалился Дик.

— Бозон, — поправил Ларс.

— Что?

— Бозон Хиггса. А бином Ньютона. И мы не знаем, сколько длится местный год. Быть может, он раз в десять длиннее земного, а тогда…

— Да какая нахрен разница?! Оглянись! Ты видишь вокруг заводские трубы, железные дороги, или хотя бы дирижабли в небе? Ничего этого здесь нет. И вовсе не потому, что наши предшественники были безграмотными тупицами, а… — Миллер задумался. — По каким-то другим причинам.

— Дай-ка кинжал, что остался от Нигума, — обратился Ларс к Олегу.

— Чем он тебе поможет? — передал тот широкий копьевидный клинок с костяной рукоятью.

— Ну, — повертел голландец смертоносный предмет в руках, — я не большой специалист по холодному оружию. А вот базбен, похоже, разбирался в этом, и чем попало пользоваться не стал бы. — Он положил клевец себе на колени и с силой ударил кинжалом о «клюв».

— Ты что делаешь?! — возмутился Олег. — Он же расколется!

— Раскололся бы, будь клинок из высокоуглеродистой стали. Но, смотрите, — продемонстрировал голландец глубокое замятие на режущей кромке кинжала и заметную борозду на «клюве» клевеца. — Она мягкая. Думаю, проблема именно в этом. Здешние металлы и металлургия не позволяют создавать сложные механизмы, способные противостоять высоким нагрузкам.

— Движки — возможно. А огнестрел? Там-то металл должен быть как раз мягким, — возразил Дик. — Ладно, пусть не М4, но уж мортиру-то смогли бы отлить.

— Значит, здесь уже дело в отсутствии взрывчатых веществ.

— Перманентное средневековье, — сделал вывод Олег.

— Очень похоже, — согласился Ларс. — И тогда наши знания мало чем помогут. Если только кто-то из вас ни металлург, способный из подручного сырья получить металлы нужной прочности и жаростойкости. Нет? В таком случае, паровой двигатель для нас так же далёк, как и сверхсветовой, — заключил он печально.

— Чёртова отсталая дыра, — сплюнул Дик.

— Ну, я не стал бы недооценивать потенциал местной цивилизации. Ведь у них есть магия, и бог знает что ещё, способное даже менять течение времени…

— И делать бомбы из человеческих останков, — добавил Жером. — Уж в этом-то мы точно конкуренцию не составим.

— Ты можешь составить конкуренцию только в одном, — бросил через плечо Дик, — в толкании наркоты местным отбросам. Тут наверняка растут какие-нибудь подходящие грибы.

— Кстати, — обратился к Олегу Ларс, — а чем ты занимался в… нашем мире?

— Я — экономист, — сознался тот не без толики смущения.

— Ого! — присвистнул Миллер. — Да ты просто кладезь полезных навыков.

— Да уж… Можете смеяться, но, когда Катарина рассказывала про души, я подумал: «А ведь это самая жестокая экономическая модель, какая только может существовать». Душевный стандарт. Здесь фраза «Деньги вокруг нас, нужно только уметь их взять» приобретает совсем другой смысл. А фраза «Деньги нельзя есть» смысл теряет.

— Похоже, это не совсем так, — вставил Ларс.

— Да. Мы уже видели монеты, по крайней мере. Может, есть даже облигации, акции, векселя, закладные и прочая мишура. А вот души явно не в свободном обращении, если верить Гунону.

— Что-то вроде нелегальных трансплантатов, — выдвинул гипотезу Миллер. — Дорогие, продлевают жизнь, и добываются схожим способом.

— Да, — кивнул Жером, — только вот сотни человек не вырезают ради почек и глазных яблок.

— Прокатись по центральной Африке и убедись в обратном.

— Я бы с радостью…

— Как бы там ни было, — продолжил Олег, — а Катарина сильно отстала от жизни, сидя в своём колодце. Да и Нигум говорил, что всё собранное на полях сражений уходит в казну.

— А оттуда, должно быть, сильным миро сего, — уточнил Ларс. — «Чужое бессмертие».

— Если всё достаётся горстке правителей, — почесал бороду Дик, — чем они отличаются от Пожирателей? Или как их там ещё?

— Хороший вопрос, — согласился Олег. — Но он всего лишь один из множества, и далеко не самый насущный.

— А что там гном говорил про какую-то роту?

— Правую роту, — уточнил Олег. — Мы, якобы, хотим в неё записаться.

— Да. У них, вроде как, индульгенция на присвоение чужих душ?

— Вроде как. В самом деле хочешь вступить?

— Нет, я о другом. Эти милые ребята, насколько я понял, сдельно оплачиваются. А без повременного жалования ни одни наёмники не станут долго штаны в казармах просиживать. Стало быть, что-то затевается, и совсем скоро.

— Похоже на то, — кивнул Ларс.

— Готовятся к вторжению… Тьмы? — полушёпотом предположил Жером.

— Вряд ли, — поправил голландец сбившийся на ветру капюшон. — Об этой проблеме пока знаем только мы и Гунон. Возможно, перебрасывают войска на границу. Там, если верить Освальду, тоже неспокойно.

— Роту головорезов, сражающихся за трофеи, не посылают патрулировать границу, — тряхнул поводьями Олег, подгоняя замедлившего ход Дариуса.

— Верно, — согласился Дик. — Их посылают воевать. Не успели мы выбраться из одной бойни, как легли на курс в сторону другой. Дьявол. Ненавижу это место.

Первые огни показались, когда ночь уже полностью вступила в свои права. Затянутое тучами небо померкло, а дождь и не думал прекращаться. Брезжащий за водной пеленой свет одинокого масляного фонаря, качающегося на ржавой цепи, да падающий из щелей между покосившимися ставнями, только сгущал тьму вокруг. Неказистые дома торчали вдоль дороги, словно грязные кости из неглубоких раскисших могил.

— Швацвальд, — прочёл Ларс на указателе под фонарём.

— Милое местечко, — буркнул Миллер, глядя на безрадостную картину вокруг.

— Это лишь пригород, — сказал Олег без особой надежды в голосе.

Но предположение оказалось верным. За скоплением грязных покосившихся лачуг, каменным мостом через шумную, изрезанную порогами реку и коротким отрезком мощёной дороги путь неутомимому Дариусу преградили ворота. Невысокая стена тянулась по обе стороны от них и терялась в непроглядной темноте. Слабые отсветы фонарей едва позволяли разглядеть очертания обветшалой надворотной башни.

— Постучим? — предложил Миллер.

— Лучше покричим, — ответил Олег.

— И понаглее, — напомнил Ларс. — Мы же, как-никак, вольные клинки.

— Эй, есть там кто?! — внял совету Олег. — Долго нам ещё жопы морозить? Эй!!!

В одной из освещённых бойниц появилась тень.

— Кто такие? Чего надо? — донеслось сверху, недовольно.

— Вольные клинки! Прибыли по зову герцога Бертольда, дабы вступить в ряды славной Правой роты! — постарался Олег придать голосу бравурности.

— Для тебя, пёс, по зову его Сиятельства герцога Швацвальда и Вальцбурга Бертольда Длинноногого из рода Мартелл, да прибудет с ним благословение Амиранты!

— Именно так, дружище! — крикнул Олег, придерживая шлем на запрокинутой голове. — Открывай же скорее! Не заставляй его Сиятельство ждать!

— Разворачивайте оглобли! — присоединилась к первой тени вторая, заслонив свет соседней бойницы. — Рота укомплектована!

— Мы слышали другое! — гаркнул Дик.

— А я слыхал, твоя мамка сношалась с базулуками! Проваливайте!

— Не знаю, кто это такие, — нахмурился Миллер, обращаясь к Ларсу, — но звучит обидно.

— Здесь какое-то недоразумение! — снова взял слово Олег. — Если вы соблаговолите спуститься, уверен, мы найдём способ решить все спорные вопросы!

— Что ты задумал? — тронул его за плечо Ларс.

— Вырубим уродов? — выдвинул идею Миллер.

— Нет, конечно, — помотал головой Олег, продолжая следить за бойницами. — Попробуем договориться цивилизованно.

— Цивилизованно… — повторил Жером с усмешкой.

Одна из теней после непродолжительного ожидания отошла, позволяя неровному свету литься сквозь бойницу. Через минуту справа от больших ворот открылась низенькая дверца, и оттуда показался стражник в помятом шапеле и высоком горжете поверх гамбезона, вооружённый алебардой и коротким мечом, с лампадой в левой руке. Постояв некоторое время у двери и разглядывая незваных ночных гостей, страж порядка всё же решился подойти к телеге.

— Ну? — поднял он взгляд на Олега и сплюнул.

— Нам нужно попасть в город, — ответил тот. — Может, мы могли бы, взамен на проезд через ваши прекрасные ворота, как-то помочь караульной службе славного Швацвальда?

— Может.

Олег выгреб из кармана горсть монет и протянул их стражнику. Украшенная шрамами бровь под козырьком шапеля чуть приподнялась. Взгляд презрительно прищуренных глаз оторвался от оскорбляющей его горсти медяков и поравнялся с глазами Олега.

— Хе, — только и вырвалось из скривившегося рта.

Стражник развернулся и зашагал назад, к воротам.

— Постой, — окликнул Олег. — Это не всё, что мы можем предложить.

— Плохая идея, — дёрнул его за рукав Ларс.

— Успокойся, он этого и ждёт.

Стражник действительно остановился и нехотя вернулся к телеге, словно оказывая огромную услугу просителям.

— Я слушаю.

Олег сунул руку за пазуху и, не доставая кошеля, выудил из него одну душу, после чего продемонстрировал её, зажав между большим и указательным пальцем. Скучающий взгляд стражника моментально оживился, сонные глаза заблестели, уставившись на антрацитово-чёрную бусину.

— Пять, — вымолвил он, певучи.

— Довольно будет и одной, — ощутил вдруг Олег собственную деловую хватку.

— Но я-то не один. Парням тоже отстегнуть надо.

— Но вас не пятеро. Вас двое. Я — так и быть — добавлю ещё одну.

— Накинь к тому ещё две и по рукам.

— Нет.

— Одну, — скрипнул зубами стражник, и Олег заметил, как у неумолимого хранителя городских врат дрожат губы.

— Я дам две. Либо бери, либо мы найдём более сговорчивых, на других воротах.

— Они хотя бы чистые?

— Как альпийский снег, — ввернул Жером.

Стражник бросил на него короткий непонимающий взгляд и, сглотнув, кивнул: — Ладно. Я сейчас.

Спустя минуту, после того, как алчный блюститель порядка бегом скрылся за дверью, ворота Швацвальда распахнулись.

Глава 11 Добрый приятель

Ночной Швацвальд встретил гостей пустыми улочками и затворёнными ставнями. Дариус, громко цокая копытами по мостовой, катил телегу меж тёмных домов с остроконечными крышами и ажурными флюгерами, поскрипывающими на ветру. Редкие прохожие, кутаясь в плащи, спешили скрыться в проулках. Даже городская стража, казалось, нервничает, совершая обход. Будто сама тьма, опустившаяся на спящий Швацвальд, таит опасность, и неизъяснимое зло кроется за углом.

Из неохотных и сбивчивых разъяснений взяточника на воротах Олег составил в голове схему проезда, по которой и направлял Дариуса минут двадцать… пока, наконец, не был вынужден признать, что заплутал в хитросплетении извилистых улочек.

— Я же говорил, что нужно держаться правее, — ворчал Дик, пытаясь разглядеть данные стражниками ориентиры.

— Спокойно, — Олег провёл ладонью по мокрому от дождя лицу. — Часовню мы проехали. Свернули у кабака налево. Дом с грифонами видели…

— Это были львы, а не грифоны, — скрипнул зубами Миллер. — Почему меня никто не слушает? — У них были крылья.

— Это не крылья, — вклинился в спор Жером, — а козлиная голова. Именно так и изображают химер. Химер, а не львов, и уж тем более грифонов.

— Почему этот чёртов гном просто не нарисовал нам схему? — ни к кому конкретно не обращаясь, буркнул Дик.

— Погодите-ка, — встал Ларс, вглядываясь куда-то поверх крыш. — Смотрите! На фоне чуть просветлевшего неба, в той стороне, куда указывал голландец, чернел крест.

— Ратуша! — воскликнул Жером. — Должно быть, это крест её колокольни. Слава Богу! Разворачивай!

Здание ратуши украшало собою центральную площадь города, в непосредственной близости от замковой стены и рва под нею, отделявших городскую знать от простолюдинов. Внушительное сооружение возвышалось над городом своей мрачной готической помпезностью. Огромные створчатые двери, закрытые сейчас, встречали прихожан резьбой, весьма натуралистично иллюстрирующей ужасы ада. Правда, вместо хрестоматийного образа Сатаны здешний правитель преисподней имел облик, напоминающий женщину. Во всяком случае, о половой принадлежности свидетельствовали полные груди, щедро вскармливающие присосавшихся к ним исчадий самой отталкивающей наружности. Собственно же матерь зла была изображена с вполне человеческой головой, лишённой, однако, лица, и с множеством рук. Верхние пары сжимали рукояти мечей и цепов, средние — держали объёмистые книги, а нижние — подносили адским бестиям части человеческих тел, бывшие обладатели которых корчились на крюках, колёсах и в кипящих котлах, служа жутким фоном кровавой вакханалии. По правую сторону от ратуши располагался внушительных размеров эшафот на семь виселиц, по левую — пять трёхметровых деревянных столбов с небольшими площадками в метре над землёй.

— Никак к празднику готовятся, — сыронизировал Миллер, не вызвав, впрочем, у спутников и намёка на улыбку.

— А вот и летящая дева, — указал Ларс на украшающий одну из черепичных крыш флюгер.

Отсчитав тринадцать домов дальше по улице, Олег остановил Дариуса возле богато украшенных ковкой ворот, слез с телеги и постучал в дверь под фонарём в виде кошачьей головы.

— А если его нет? — выразил опасения Жером. — Что тогда делать?

— Не суетись, — посоветовал Миллер. — В крайнем случае, вернёмся к гному.

— Как хоть зовут этого доброжелателя? — спросил Ларс.

— Не знаю, — Олег снова постучал в дверь и, отступив назад, запрокинул голову, чтобы рассмотреть — не зажёгся ли свет в окнах, но те по-прежнему оставались темны. — Дерьмо. Похоже, придётся ночевать на телеге. Может, к утру этот хмырь осмелеет и рискнёт показаться.

Следующий по соседней улице патруль остановился, и стражники, заинтересованные разговорами и движением, сменили маршрут.

— Кажется, у нас проблемы, — опасливо сообщил Ларс, указывая в сторону четырёх вооружённых алебардами мужчин.

— Этого ещё не хватало, — нащупал Дик рукоять спрятанного под дерюгу меча.

— Оставь, — сделал Олег предостерегающий жест. — Я с ними поговорю.

Патрульные, приближаясь, сняли алебарды с плеч.

— Кто такие? — выступил чуть вперёд один из них, судя по возрасту и манере держаться — главный.

— У нас дело к проживающему здесь господину, — указал Олег на дверь.

— Похоже, он не в курсе ваших дел к нему, — положил стражник вторую руку на древко алебарды.

— Нет же, он ждёт нас. Вероятно, задремал.

— Да неужели? А как по мне, вы — разбойничье отребье, решившее обчистить этот дом. Так что кладите оружие на телегу и марш вперёд!

— Вы ошибаетесь, господа. Мы — законопослушные… — попытался вставить Ларс, но получал древком в живот и сложился пополам.

— Вот дьявол! — спрыгнул с телеги Дик.

— Заплати ему, — дёрнул Олега за рукав Жером.

— Этот не возьмёт.

— Вы пойдёте сами, или я повезу ваши трупы, — прорычал патрульный, направив острие алебарды в сторону возмутителей порядка.

— У нас письмо! — крикнул Олег, пятясь к телеге от наступающих стражников. — Письмо для человека в этом доме!

— Ты даже не знаешь, как его зовут!

— Не знаю. Но Гунон знает.

Предводитель патруля остановился и, помолчав секунды три, протянул руку:

— Дай сюда.

— Я должен вручить его лично…

— Дай это чёртово письмо!

И в этот момент дверь под фонарём в виде кошачьей головы отворилась.

— Остановитесь! — крикнул выскочивший на улицу пожилой человек с растрёпанной шевелюрой, одетый в пёстрый халат. — Остановитесь. Чего вы хотите от этих людей, сержант? — обратился он к стражнику.

— Вы их знаете? — спросил тот, подобравшись и откашлявшись.

— Нет, но я ждал их визита. А вы чуть не сорвали нашу встречу, которая крайне важна для меня!

— Мы приняли их за разбойников.

— Что ж, смею заверить — это не так! Надеюсь, теперь, когда ситуация прояснилась, вы умерите своё рвение и позволите нам заняться делами!

— Да… Разумеется. Доброй ночи.

— Кретины, — прошептал человек в халате вслед удаляющемуся патрулю, после чего вернул своё внимание к четвёрке визитёров. — Давайте ваше письмо. Скорей же!

— Может, пройдём внутрь? — предложил Олег, протягивая бумагу.

Адресат, не удосужившись ответить, выхватил письмо, сломал печать и принялся читать, поднеся развёрнутый лист поближе к фонарю. Пока он читал, морщинистое лицо, обрамлённое всклокоченной бородой и полускрытое копною спутанных волос седой шевелюры меняло выражение от удивлённого к озабоченному, испуганному, восхищённому и, наконец, решительному.

— Да, — утвердительно кивнул он, после недолгого раздумья, сопровождаемого жеванием нижней губы, скомкал письмо, раскрыл оконце фонаря и сунул ком бумаги в огонь. — Вот, — отцепил он со связки ключ и передал его Олегу. — Поставьте коня с телегой на двор и прошу в мой кабинет. Нам предстоит многое обсудить.

Кое-как высвободив Дариуса из сбруи и заведя его в стойло, вся четвёрка проследовала в дом.

Внутри жилища «безумного профессора», как окрестил хозяина Миллер, царил творческий беспорядок. Располагающийся на втором этаже кабинет, со вкусом обставленный дорогой мебелью, утопал под ворохом бумаг. Свитки, книги и разрозненные исписанные убористым почерком листы покрывали каждый квадратный сантиметр многочисленных столиков, трюмо, кресел и скамей. Рабочий же стол — монументальной произведение мастера-краснодеревщика — превратился в фундамент для колоннады из уложенных друг на друга фолиантов, возвышающейся едва не до потолка.

— Присаживайтесь, — очистил «безумный профессор» две скамьи от бумаг, часть из которых сбросил на пол. — Прошу извинить меня за беспорядок. Науке, знаете ли, чужда аккуратность, — всплеснул он руками, виновато улыбаясь. — Но всё же я попрошу быть чуточку внимательнее, — длинный узловатый палец учёного мужа указал на прилипший к подошве Дика листок.

— Извините, — отклеил тот фрагмент научной работы и пристроил к кипе других таких же.

— Итак, — потёр ладони хозяин дома, глубоко вздохнув, — разрешите представиться. Меня зовут Ансельм де Блуа. Городской архивариус, хранитель библиотеки Швацвальда и официальный летописец династии Мартелл, — добавил он с гордостью.

— Весьма польщён знакомством, — поднялся со скамьи Олег и протянул руку: — Олег Александрович Ферт.

Ансельм обронил снисходительный взгляд на раскрытую ладонь и ограничился коротким поклоном.

— Ларс ван дер Гроф, — встал голландец и поклонился, на манер де Блуа.

— Жером Клозен, — последовал его примеру Жером. — Я из Марселя… Не важно.

— Дик Миллер, — вскинул руку Дик, не утруждая себя даже тем, чтобы приподняться со скамьи. — Из династии Миллеров. Ну всё? Протокол соблюдён, теперь расскажите, какого хера с нами происходит. Что это за таинственные письма и прочее шпионское дерьмо? Зачем этот чёртов Гунон нас сюда прислал, и на кой мы вам сдались? И — очень прошу — давайте без долгих витиеватых предысторий. Я устал, как портовая шлюха в расчётный день.

— Что ж, — выдохнул де Блуа после небольшого замешательства, вызванного столь непочтительным обращением, — судя по всему, вы четверо — избранные.

Внимание всех присутствующих вдруг резко сосредоточилось на прыснувшем со смеха Клозене.

— Простите, — поднял тот руку примирительно, всё ещё не в силах побороть рвущееся наружу хихиканье. — Простите меня, любезный… Ах чёрт, не могу… Избранные!!! — разразился он новым приступом хохота. — Это что, шутка такая? — взял он, наконец, себя в руки. — Избранные для чего? Для чего?! Чтобы нас имели все, кому ни лень?! Потому что — открою секрет — третьи сутки подряд именно это и происходит! Я не хочу быть избранным! Я хочу домой! Как мне попасть домой?!

— Извините, — насилу оттащил Ларс кинувшегося к де Блуа Жерома и усадил его обратно на скамью. — Нам всем очень неловко за нашего товарища. Его душевное равновесие сильно подорвано событиями последних дней. Прошу, продолжайте.

— Понимаю, — кивнул де Блуа, на всякий случай чуть отступив. — И, тем не менее, пророчество весьма ясно указывает именно на вас четверых.

— В чём же суть пророчества? — поинтересовался Олег.

— Вам предначертано сокрушить Пожирателей.

— Господи, я больше не могу, — зарыдал Жером, уткнувшись Ларсу в плечо. — Убейте меня.

— И ему тоже? — кивнул Дик в сторону всхлипывающего Клозена.

— Да, — ответил де Блуа. — Всем вам.

— Каким же образом? — спросил Олег.

— Увы, пророчество не даёт подробных инструкций, оно лишь… предсказывает. И вот, что в нём предсказано, — де Блуа взял со стола книгу в красном кожаном переплёте и раскрыл её на заложенной тесьмою странице: — «В год и месяц, когда Кровавое светило обито будет камнем небесным, на изнывающие от бедствий и ужаса земли сойдут четверо. Огненным будет один, и ненавистным. Чёрным будет второй, и преданным. Третий будет нелюбим. А четвёртый — избавлен и сам избавление даровать станет. И пойдут они дорогой мёртвых. И свершат суд над мёртвыми. И смерть принесут смерти не имущим». Так говорит пророчество, — захлопнул де Блуа книгу и уставился на гостей, в ожидании дальнейших расспросов и нервных срывов.

— Так, — поднял указательный палец Олег, нахмурившись. — Во-первых, что за «небесный камень»?

— О, тут всё просто, — всплеснул руками де Блуа. — Речь явно о Луне, закрывающей утезон — Кровавое светило. Нынче как раз месяц затмения. Меня больше волнует фрагмент пророчества, в котором даётся характеристика четверых. Тут — вынужден признать — есть пробелы. Но есть и очевидные моменты. Он, — указал архивариус на всё ещё всхлипывающего Клозена, — чёрный.

— Этот нетолерантный мужик начинает мне нравиться, — оценил смелость высказывания Миллер.

— Он, — перевёл де Блуа взгляд на рыжую бороду Дика, — огненный. Он, — испачканный чернилами палец указал на Олега, — избавляющий. А вот что касается прочих характеристик…

— Им тоже есть объяснение, — невесело констатировал Олег.

— Да, — согласился Ларс. — Боюсь, это про нас.

— Будьте любезны, поясните.

— Меня застрелили две чёрные обезьяны, которые ненавидят белых копов, — взял слово Дик. — Голландца отравила жена. Французскую истеричку предала подружка. А вот про русского я не знаю — от чего он там избавлен.

— Без понятия, — пожал плечами Олег. — Может, благодаря произошедшему, не случилось что-то ужасное?

— А ты оптимист, — шмыгнул носом Жером. — Что может быть ужаснее, чем эта средневековая дыра?

— О, молодой человек, — улыбнулся архивариус снисходительно, — уверяю вас, есть места куда хуже. Я знаю, о чём говорю. Что ж, — хлопнул он в ладоши, знаменуя подведение промежуточного итога, — думаю, с принадлежностью к избранным мы разобрались, и возражений нет.

— У меня есть возражения, — поднял руку Клозен. — Да, и очень большие. Вы все как хотите, а я не подписывался становиться куклой в этом сраном театре и играть по этому сраному сценарию! Да мало ли что написано в этой книжке! Какое мне дело до каких-то Пожирателей?! Почему я должен куда-то идти?! Нет! Я решительно против!

Дик, терпеливо выслушав эмоциональную тираду Клозена, усмехнулся и пояснил де Блуа: — Наш строптивый чёрный друг интересуется — что ему с того будет. Поможет ли покорное следование пророчеству вернуть его чёрную задницу домой? Ну и наши белые задницы заодно. Что скажите, профессор?

— Э-э… Сказать по правде, я не рассматривал ситуацию с такой точки зрения.

— А стоило бы, профессор. Понимаете… пророчества, сокрушение жутких чупакабр и прочая эпическая хрень — это здорово. Но, если честно, я бы с куда большим удовольствием кинул свои кости на любимый диван, взял бы пивка и смотрел бы суперкубок по телеку. Можно это устроить? Ну, после выполнения нашей части сделки.

— Если я верно понял ваш полный витиеватых метафор монолог, вы тоже хотели бы вернуться домой, в привычный вам мир. Да?

— Бинго!

— Чисто теоретически…

— Нет-нет-нет, давайте-ка сразу пропустим эту часть и перейдём к чисто практической. Ведь своими головами и душами мы будем рисковать не в теории. Так что хотелось бы конкретики в вопросе о вознаграждении.

— Но ведь пророчество…

— Да, пророчество, — Миллер поднялся со скамьи и приобнял растерявшегося архивариуса за плечи. — Оно же не даёт подробных инструкций. Оно лишь предсказывает. Вероятно, такая мелочь, как достойное вознаграждение избранных за верную службу человечеству Оша осталось где-то в невысказанных мыслях прорицателя. Тут ведь много чего не раскрыто. Но в целом прогнозы обнадёживают. В конечном итоге мы сокрушаем этих ваших Пожирателей, возвращаемся с победой и под благодарные овации народа отправляемся домой. Можно ли представить более благополучный конец истории? Так что я предлагаю вам разместить пока избранных на отдых, и заняться изучением вопроса — как вернуть героев в их мир. А остальное обсудим утром. Нравится план?

— Что ж… полагаю, вы правы. Стоит обсудить все аспекты этого дела на свежую голову.

— Ещё один момент, — привлёк внимание де Блуа к своей персоне Олег. — Хотелось бы понять, зачем вся эта таинственность? Судя по пророчеству, нас должны были встречать с государственными почестями, а не отправлять ночью на телеге, с легендой про наёмников.

— Да, — вздохнул архивариус. — К сожалению, здесь всё не так просто.

— Кто бы мог подумать, — хмыкнул Жером.

— Пророчество Стефана Анвийского, — продолжил де Блуа, — с давних пор является причиной разногласий теологов Аттерлянда. Часть из них, к которой отношусь и я, считает, что «не имущие смерти» — ни кто иной, как Пожиратели. Но другие, прибывая в плену своих заблуждений, утверждают, будто «не имущие смерти» — это все, кто обладает Великой душой. Все, — добавил он зловещим шёпотом. — Вы понимаете? Бароны, маркизы, герцоги, епископ и даже сам король.

— И как много сторонников вашей теории? — поинтересовался Ларс после долгой молчаливой паузы.

— Увы, гораздо меньше, чем её противников.

— Стало быть, народного ликования по поводу нашего прихода не ожидается? — осведомился Дик.

— Боюсь, если о подробностях вашего пребывания здесь станет известно, и вам, и мне грозит смертельная опасность.

— А какой вам со всего этого прок?

— Лишь мир и процветание в Аттерлянде, — изобразил де Блуа недоумение, вызванное столь абсурдным вопросом.

— Ну да, — кивнул Олег. — Может ли быть иначе…

Глава 12 Опыт

Утром, чуть солнце коснулось остроконечных крыш Швацвальда, дом де Блуа наполнился призывным звоном серебряного колокольчика.

— Завтрак готов, прошу всех к столу! — донеслось снизу.

— Вот дерьмо, — приподнялся с лежака Миллер и протяжно зевнул. — Который час?

— Пора на службу, — потёр с трудом открывающиеся глаза Олег.

— Очень смешно…

— Думаю, — нацепил очки и поправил причёску Ларс, — не стоит заставлять нашего радушного хозяина ждать.

— Эй, Белоснежка, — пихнул Дик мирно сопящего Жерома. — Новый день наступил. Нас ждут великие дела.

Де Блуа встретил гостей у лестницы и, снабдив каждого полотенцем, указал путь к умывальнику, после чего занял место во главе накрытого стола и предложил рассаживаться.

— Сами готовили? — поинтересовался с набитым ртом Миллер, отламывая ногу жареной птице.

— Простите, что? А, нет. Это с дворцовой кухни. Я заблаговременно послал нарочного.

— Их не удивит, что еды явно не на одну персону?

Архивариус задержал вилку возле рта, раздумывая.

— М-м… Нет. Нет, не должно. У меня, хоть и изредка, но бывают гости. А о графике своих личных встреч я не отчитываюсь. Хотя, вы правы. Этот момент нужно было обдумать заранее. В таком опасном деле, как наше, мелочей быть не может.

— Что касается нашего дела, — потянулся Олег за кувшином молока. — У вас есть план?

— Да, — кивнул де Блуа, — в общих чертах. Я думал над ним всю ночь, не мог уснуть. Такое событие! — всплеснул он руками, улыбаясь, и снова помрачнел. — Но, признаюсь, план этот сопряжён со многими опасностями. А вы, насколько позволяет судить мой опыт, не обладаете нужными для такого рода занятий навыками. Разве что… — указал архивариус на Миллера.

— Это да, — покивал Жером, намазывая масло на ломоть хлеба. — Его в полицейской академии готовили мир спасать.

— Вы владеете оружием? — поинтересовался у Дика де Блуа со всей серьёзностью.

— Ага, — вытащил тот изо рта обсосанную кость. — Предпочитаю «Беретту» и М-4. Хотя, за неимением сгодится любой огнестрел.

— Вы, — указал на него пальцем архивариус, прищурившись, — должно быть, имеете в виду механизмы с воспламеняющимся веществом внутри, которое силой образующихся в процессе горения газов разгоняет по стволу метательный снаряд?

— Именно! — обрадовался Дик. — Вам такое знакомо? Можете достать? А то все эти средневековые железяки… С ними много не навоюешь.

— Увы, знаком лишь теоретически. В архиве хранится немало чертежей этих устройств, но все они бесполезны. Однако строжайше засекречены.

— А в чём причина? — спросил Ларс, оторвавшись от жаркого. — Проблема с качеством металла?

— Нет. Проблема в том, что недра Оша не могут одарить нас веществами, способными гореть с необходимой интенсивностью.

— Ни пороха, ни динамита? — уточнил Дик.

— Ничего.

— Но, если проблема не в металле, — воодушевился Ларс, — стало быть, вам доступны другие машины. Скажем, паровой двигатель!

— Тише, — бросил архивариус тревожный взгляд в сторону окна, — прошу вас. Самодвижущиеся механизмы — детища чёрной магии!

— О чём вы говорите?

— Понимаю, что вам, прибывшим из мира, в котором, вероятно, машины — не редкость, тяжело принять здешний порядок вещей. Но уверяю — подобные разговоры, особенно в кругу непосвящённых, приведут вас на костёр быстрее, чем разбой и мародёрство, — де Блуа глубоко вздохнул, беря себя в руки, и продолжил: — Эта тема под запретом. С тех самых пор, как пришельцы из иного мира принесли в Ош знания… богопротивные знания о машинах. Все, кто знаком с машинной магией объявляются пособниками Тьмы, и участь их незавидна.

— А это практически каждый, пришелец-человек, — добавил Ларс. — Так ведь?

— Да.

— Так вот почему в Дерранде нас приняли, как врагов.

— Вам повезло уцелеть. Думаю, это лучшее доказательство того, что вы — часть пророчества Стефана Анвийского. Сама Амиранта благоволит вам.

— Я уже не в первый раз слышу это имя, — поделился наблюдением Олег. — Какое-то божество?

— Какое-то?! — с неподдельным возмущением переспросил де Блуа. — Амиранта — мать всего сущего. Она — источник жизни и покровительница честных людей.

— А Шогун, это кто такой? — ополоснул Миллер жирные руки в серебряной миске с водой и взялся за десерт.

— Не «такой», а «такая», — поправил де Блуа. — Шогун — родная сестра Амиранты. Властительница смерти, герцогиня мира мёртвых.

— Так это её мы видели на воротах ратуши? Довольно неприятная особа. И кому она покровительствует?

— Шогун не покровительствует. Она карает грешников, забирает души и порабощает их. Ведущий греховную жизнь после смерти обречён будет на вечное страдание.

— Где-то я уже такое проходил, — откусил Дик от пирога. — Только с мужскими персонажами и без кровного родства.

— Вы о Господе и Дьяволе?

— Точно. Спасибо за напоминание.

— Ваша аналогия неверна. Шогун — не зло. Она — чаша весов мироздания, как и Амиранта. Многие народы Оша поклоняются ей, как воплощению высшей справедливости.

— Что-то здесь не сходится, — постучал Олег вилкой по столу. — Как души попадают к этим сёстрам? Взять хотя бы душу Нигума, о которой Гунон несомненно упомянул в своём письме вам. Этот базбен был отъявленным негодяем. Но его душа не попала в загробный мир для вечных страданий. Я поглотил её.

— Надолго ли? — многозначительно улыбнулся де Блуа.

— Что вы имеете в виду?

— Все мы — лишь временные вместилища. Даже обладатели величайших душ не вечны. И каждая из Сестёр получит своё. Рано или поздно. Для них время не имеет значения.

— Правильно ли я понимаю, — поднял палец Ларс, — что душа отправляется к Сёстрам только в случае естественной смерти организма?

— Это так. И убийство ради души — это преступление против миропорядка. Как и поглощение душ ради продления жизни.

— Но разве знать Аттерлянда не поглощает души?

— Знати такое право даровано Богами. Правящие династии берут на себя этот груз, чтобы души простых людей были свободны от уз плоти, когда придёт их время.

— А как же Правая рота? — спросил Дик. — Там ведь наёмники, а не какие-нибудь знатные рыцари.

— Право, дарованное правителям Богами, можно делегировать ниже.

— Очень удобно, — усмехнулся Миллер.

— Так, стало быть, — продолжил допытываться Ларс, — знать поглощает души убитых?

— В основном это солдаты, павшие на поле брани, и преступники, приговорённые к смерти. И в том, и в другом случае, слиться с великой душой божьего помазанника — огромная честь для них.

— Как тогда получаются пустотелые?

— Пустотелые… — повторил де Блуа печально. — Несчастные создания. Их души утрачены навсегда. Причиной тому — медленная смерть. Голод, жажда, раны — то, что истощает душу, расходует её соки на поддержание телесных сил. Постепенно от души остаётся лишь жалкая тень, способная, тем не менее, сохранять тело пригодным к движению и даже определённому набору механических действий, впрочем, весьма ограниченному.

— Тальд, — подсказал Олег.

— Это очень древнее слово, — глянул на него де Блуа, прищурившись. — Оно давно не в ходу. Где вы его слышали? От кого?

— Уже не помню. Может, Гунон упоминал, или тот базбен.

— Очень сомневаюсь. Впрочем, мы отвлеклись от важной темы. Ваши навыки, с ними нужно что-то делать. Иначе путь, предписанный вам пророчеством, станет непреодолим.

— И что же вы предлагаете? — облизал испачканные джемом пальцы Миллер. — Уж не тренировки ли по фехтованию на мечах с топорами?

— Это было бы не лишним, но…

— Я вас умоляю. С кем должны будем сражаться? С командой саблистов из колледжа? Да у нас и против них шансов мало. Нам нужен огнестрел. Без вариантов.

— Вы не дали мне закончить, — вкрадчиво произнёс архивариус. — Как я уже сказал, и ошибочно посчитал этот вопрос исчерпанным, огнестрельное оружие создать невозможно. За сим предлагаю закрыть данную тему. Однако, — поднял он указательный палец, сигнализируя о важности момента, — среди вас есть храмовник, — указующий перст направился в сторону Олега. — Да, конечно, он не наделён саном и не прошёл посвящение. Но если прочитанное мною об очищении души Освальда верно, я возьму на себя смелость утверждать, что перед нами носитель великого дара!

— Прекрасно, — вяло поаплодировал Дик. — Но как это связано с нашими никчёмными навыками?

— Напрямую. Видите ли, очищение души — это, своего рода, дело, схожее с искусством ювелира. Точнее даже огранщика. Представьте себе, что душа — драгоценный камень. В своём первозданном виде он довольно неказист. Да, в нем больше карат, чем станет после обработки, но в таком виде ему не место на пальце знатной дамы, или в эфесе рыцарского меча. Нужно убрать лишнее. Посредственный огранщик сточит добрую половину камня, придавая ему сверкающие плоскости. Мастер же распорядится материалом с большим умом и рачительностью. Да, граней и плоскостей понадобится больше, что куда сложнее. Но в результате… — де Блуа покивал, таинственно улыбаясь. — Душа — это драгоценный камень в руках храмовника. Он может отсечь от неё столько, колько необходимо для подавления ненужных воспоминаний, переживаний, чувств умершего, и сохранить при этом не только животворящую суть, но и жизненный опыт, накопленный годами.

— Вы хотите сказать, что я могу вместе с душой поглощать чужие знания? — с сомнением поинтересовался Олег.

— Это доступно очень немногим. Но если ваш дар окажется столь велик… Прошу меня простить, — спохватился архивариус, словно вспомнив о чём-то важном. — Я на минуту, — и выбежал за дверь.

— Звучит многообещающе, — нарушил молчание Ларс. — Да?

— Не доверяю я этому прохвосту, — покачал головой Миллер. — Никто не станет рисковать шеей без выгоды для себя. Он и половины нам не договаривает. И эта херня с душами… Катарина говорила, они с ума сводят. Потеря личности и всё такое…

— Пока он единственный, кто не хватался за оружие, или не пытался сожрать нас, — напомнил Олег. — Да, это не повод безоговорочно ему верить. Но выслушать и попытаться извлечь пользу стоит.

— Простите, что заставил ждать, — влетел в обеденную залу де Блуа и без лишних предисловий выложил на стол перед Олегом две сферы, величиной с ноготь большого пальца. — Это неочищенные души, — пояснил он. — Та, что совсем чёрная, принадлежала убийце из Оксенбурга. Его казнили прошлой зимой. Говорят, зарезал не меньше семнадцати человек, в том числе троих стражников на посту. А в тюрьме перегрыз горло сокамернику, за то, что храпел во сне. Вторая, — указал де Блуа на сферу, чуть отливающую лиловым, — осталась от некой Марии Дюпон, так же известной, как линтонская отравительница. Якобы подмешала яд в суп, который сама и готовила для семейства де Вальди, будучи их кухаркой. Жертвами стали глава семейства, его супруга, кузина, племянник по линии сестры, а так же четверо малолетних детей. Доказательства причастности Марии Дюпон к тому преступлению были весьма сомнительными, однако, её всё же повесили весной этого года.

— Зачем вы мне это рассказываете? — спросил Олег, глядя на искрящиеся тёмные сферы.

— Вы должны выбрать. Какая душа больше подойдёт для нашего эксперимента? Убийца, — указал он на сферу с лиловыми отливами, — или кухарка, — перевёл он палец на чёрную.

— Погодите, в прошлый раз вы говорили, что чёрная принадлежала убийце.

— В самом деле? Должно быть ошибся.

— А может, вы сейчас ошибаетесь?

— М-м… Я не уверен.

— Чудесно.

— В любом случае, другого материала у меня нет, и раздобыть что-то будет крайне проблематично. Вы должны выбрать из имеющегося.

— И что потом?

— Зависит от вас.

— Как я узнаю, что отсечь, а что оставить?

— У меня подобного дара нет, — пожал архивариус плечами, — но я слышал, что всё происходит интуитивно. Ваша собственная душа подскажет, что для неё лишнее.

— Просто, не люблю сюрпризы, — поднёс Олег дрожащие от волнения пальцы к сферам.

Лёгкое покалывание тронуло кожу. Над чёрной душой оно ощущалось чуть слабее, чем над лиловой, от которой, к тому же, исходила плохо выразимая на уровне привычных чувств, но вполне различимая энергия, пугающая и гнусная. Олег сделал выбор: — Эта, — взял он чёрную горошину.

— Что ж, пора узнать свои возможности, друг мой, — коснулся его плеча архивариус. — Пора…

Вихрь стремительно сменяющихся чувств, картин, голосов и переживаний захлестнул Олега. Лица, сцены и слова понеслись нескончаемым потоком. Всё то, что раньше он, не раздумывая, отбрасывал, теперь требовало более тщательного подхода.

Воспоминания были явно не женскими. И это пугало. Но чем дальше Олег углублялся в них, тем дальше становились они от ожидаемого. Смутные детские, романтические юношеские, работа с отцом, смерть матери, армия, многочисленные виды города поверх красных черепичных крыш, стук в дверь посреди ночи, ужас, отчаяние, тюремная камера, эшафот, скрип затягиваемой на шее петли…

— Чёрт… — Олег дёрнулся на стуле, судорожно глотая воздух.

— Ну, — перегнулся через стол Ларс, — получилось?

— Что вы видели? — вцепился в плечо де Блуа. — Что смогли узнать?

— Похоже, — мотнул головой Олег, будто отгоняя наваждение, — я… Я умею укладывать черепицу.

— Тоже неплохо, — усмехнулся Миллер.

— Этот человек не был убийцей. Он был кровельщиком. Его звали — Хайнц Клум. Он так и не смог понять, что дало повод для обвинения его в убийствах. И он не перегрызал горло сокамернику. Тот скончался от дизентерии, не дождавшись суда. А ещё Хайнц Клум семь лет отслужил во втором пехотном полку Оксенбурга.

Олег, глядя в одну точку, словно лунатик, поднялся и снял со стены украшающий её меч с широким тяжёлым клинком.

— Что вы задумали? — отшатнулся де Блуа, едва не споткнувшись. — Это фамильная реликвия. Прошу вас, повесьте его не место!

— Кажется, я знаю, что с ним делать, — перехватил Олег поудобнее рукоять и, неожиданно для всех наблюдающих за этой сценой, совершил несколько сливающихся в замысловатое па рубящих движений, заставляя клинок описывать в воздухе восьмёрки, и одновременно с шагом разворачивая корпус в разные стороны.

— Ну нихрена себе! — выразил общее мнение Дик, когда меч последним движением разрубил сверху донизу массивную спинку стула.

— Будто всю жизнь таким занимался, — просиял улыбкой Олег и поморщился, растирая плечо. — А вот мышцы, к сожалению, с этим не согласны.

— У вас получилось! — сложил ладони де Блуа, словно перед иконой. — Восславим Амиранту за её милосердие! У вас получилось!

— И что теперь? — спросил Миллер. — Нам осталось зарубить несколько хороших вояк и сожрать их души вместе с ратным опытом?

— Ну, или добыть искомое другим способом, — поджал губу архивариус.

— Например?

— Купить, заработать… украсть, в конце концов. Хотя… Предложенный вами способ наиболее доступен, если взвесить все за и против.

— Другими словами, — вступил в диалог Ларс, — вы предлагаете нам организовать несколько убийств с целью завладения душами?

— Я ничего не предлагаю, — поспешил откреститься де Блуа. — Мне задали вопрос, я на него ответил. Только и всего.

— И, тем не менее, — водрузил Олег фамильный меч на законное место. — Похоже, нам придётся найти подходящие жертвы.

— Кстати, — указал Жером на оставшуюся душу, — а как она к вам попала?

— Ну, — поправил де Блуа камзол, — я потомственный аристократ, и имею данное богами и королём право, кое является так же моей священной обязанностью, на некоторую долю душ.

— Так может нам просто подождать, когда вам перепадёт то, что требуется? — предположил Миллер.

— Это будет не совсем удобно. Во-первых, я не смогу дать вам точные сроки, во-вторых, никто не знает, чья душа мне достанется. А, кроме того, я уже пожертвовал одной, ради нашего эксперимента.

— Стало быть, не хотите перекладывать на наши плечи тяжкую ношу избавления простолюдинов от телесных уз, — язвительно заключил Миллер.

— Это мой долг, возложенный… — начал было де Блуа, но поняв, что дальнейшие разъяснения никому не интересны, осёкся. — Кхм… А не могли бы вы очистить и вторую душу, не поглощая её? В знак нашей дружбы.

Глава 13 Избранный

Оставшуюся часть дня де Блуа извлекал из своей обогащённой памяти рецепты яств и со знанием дела критиковал кулинарные изыски придворной кухни. Тот факт, что Мария Дюпон отравила не только семью де Вальди, но и, как выяснилось, ещё одиннадцать человек, мало взволновал архивариуса.

— Тесто — дрянь, — отложил он в сторону надкушенный пирог. — Должно быть, молоко несвежее, да и опару явно передержали. Попробуйте.

— Я верю вам на слово, — с плохо скрываемым раздражением ответил Олег. — Но у нас сейчас есть дела поважнее. Вам так не кажется?

— М-м… — облизал де Блуа ложку, зачерпнув ягодного джема из розетки. — А вот это действительно неплохо. Интересно, что они туда кладут?

— Вы меня слушаете?

— Да, разумеется. Только я не понимаю, чем могу помочь.

— Дайте наводку. Я же не призываю вас пойти с нами и… Просто укажите на подходящую кандидатуру. Не можем же мы ходить по дорогам и нападать на всех подряд, или убивать стражников!

— Тише, — прошипел архивариус. — Прошу вас.

— Вы всю жизнь прожили в Швацвальде. Неужели не знаете, кого можно было бы… использовать?

— Ну, есть один кандидат, — почесал нос де Блуа. — Хотя, нет. Нет, слишком рискованно. С ним дело может обернуться провалом, очень уж боек и всегда навиду. Нам нужен кто-то…

— Безобидный, — подсказал Ларс.

— Что? Нет. Мы же ищем бойца, а не полотёра.

— Опытного бойца, — кивнул Олег. — То есть…

— Старого, — указал на него пальцем архивариус, расплывшись в плотоядной ухмылке. — Да-да-да, как я сразу об этом не подумал? Немощный старик с огромным опытом за плечами. Есть у меня один на примете. И, сказать по чести, его смерть никому не навредит, даже обрадует многих. Так что вы совершите благой поступок.

— Ближе к делу, пожалуйста, — поторопил Миллер.

— Его зовут Гюнтер Зайгер. Старый, как земля под ногами, еле ходит. Но в своё время наделал немало шума. Начинал наёмником, в боях заработал славу бесстрашного и искусного рубаки, дослужился до помощника капитана. Потом волею судеб его занесло в Швацвальд, и здесь он сошёлся с одним из придворных вельмож, который дал ему свою протекцию для вступления в личную гвардию герцога. Происхождения Зайгер не знатного, однако, его ратные таланты и поручительство решили исход дела — он был зачислен. Не один десяток лет честно служил герцогу и обучал своему ремеслу молодых аристократов при дворе. Метил в капитаны. Но однажды случилось так, что карьера Зайгера пошла под откос. В тот роковой день Швацвальд посетила баронесса Бёвиль со своим кузеном — маркизом Тюрдором. Баронесса была молода, обворожительна и помолвлена с Вацлавом Сулийским, печально известным как Вацлав Золотая Глотка. Это младший из пяти сыновей князя Сулийского. Семья их столь же богата, сколь и безумна. Но Вацлав своей необузданной жестокостью затмил даже отца. Любимое его развлечение — заливать в горло врагам расплавленное золото. Поговаривают, что в замке Вацлава есть специальная зала, где хранятся слитки, вырезанные из мёртвых тел, каждый на своём постаменте и снабжён подписью: «Сей благородный металл осквернён чревом…» и далее имя несчастного. Сотни слитков. Бывало, злоупотребив вином, Вацлав сам похвалялся, что одного только осквернённого золота ему хватит, чтобы перекупить армию короля. Зайгер знал это. Как и любой другой, он был наслышан о лютом нраве Золотой Глотки. Но как только наш бравый гвардеец завидел баронессу, собственные ум и осторожность отказали ему. Зайгер потерял голову от красоты юной невесты Вацлева. Он использовал любой повод, чтобы оказаться рядом, подкупал сослуживцев, чтобы обменяться сменами, умолял капитана поставить его в караул. В конце концов, такое поведение гвардейца не ускользнуло от глаз маркиза Тюрдора, сопровождавшего свою кузину в поездке. Маркиз был человеком мягким и скандалов не любил. Он поговорил с капитаном и потребовал удалить Зайгера прочь от баронессы. Капитан, разумеется, так и сделал. Но оба они недооценили решительности Гюнтера Зайгера. Тот в нарушение приказа покинул свой пост и заявился в сад, где гуляла баронесса. Припав на колено, Зайгер сделал ей предложение руки и сердца. Видящий всё это безобразие маркиз, разумеется, был оскорблён и потребовал сатисфакции, дабы смыть позор со своего рода, и получил её незамедлительно. Не знаю, о чём думал в тот момент Зайгер, но, говорят, он дрался с такой яростью, что маркиз — сам являющийся весьма неплохим фехтовальщиком — опешил и пропустил удар, едва не отделивший ему голову от тела. Бедолагу насилу спасли. А Зайгер был разжалован, лишён всех привилегий, бит кнутом и с позором выгнан из гвардии. Но на этом его печальная история не закончилась. Шила в мешке не утаишь, и слухи о дуэли достигли ушей Вацлава. А людская молва склонна снабжать скудные факты цветастыми подробностями. К тому времени стали поговаривать, что баронесса и сама оказывала гвардейцу недвусмысленные знаки внимания. Такой скандал накануне свадьбы… Вацлав был вне себя от ярости. Его интенданты прискакали в Швацвальд с требованием выдать им Зайгера живым или мёртвым. Финансовое могущество династии Сулийских — весомый аргумент в любом споре. Но герцог Мартелл всегда ценил свой авторитет выше денег. Он отказал Вацлаву, тем самым испортив отношения с одной из влиятельнейших семей Аттерлянда. С тех пор дела Швацвальда идут неважно. Зато все знают, что выдвигать герцогу Бертольду Длинноногому ультиматумы — дело бесперспективное.

— И Вацлав не попытался подослать убийц к Зайгеру? — спросил Ларс.

— Разумеется, попытался. Было два неудачных покушения. Всё-таки, что ни говори, а наш влюблённый солдафон крепко знал своё ремесло. После этого Вацлав оставил попытки до него добраться. Отыгрался на Тюрдоре. Свадьба после разразившегося скандала была под вопросом, и её ценой стала добровольная ссылка маркиза в пограничный гарнизон близь Холмогорья. Там он и сгинул при отражении одного из набегов. А бедняжка баронесса, выйдя замуж, совсем зачахла. Говорят, она уже много лет не покидает фамильного замка и повредилась рассудком из-за жестокости Вацлава, которая и её не обошла стороной. Так что, — потёр ладони архивариус, — наш старина Зайгер для всех как кость в горле. Особого беспокойства его не совсем естественная смерть не вызовет.

— Что скажите? — окинул Олег взглядом товарищей.

— Идея неплоха, — пожал плечами Ларс. — Если отбросить вопросы морали.

— Уже отбросил, — заверил его Миллер. — Осталось решить, как и кто.

— А кто получит душу? — спросил Жером. — Вот кто получит, пусть тот и убивает.

— Разумно, — согласился Дик. — Я готов.

— Почему ты? — постучал ногтями по столешнице Ларс. — Разве мы всё уже обсудили?

— Потому что я лучше для этого гожусь.

— Неужели? И по каким критериям ты себя отобрал?

— По объективным, — подался вперёд Миллер.

— Знаешь, развитая мускулатура, и суровая физиономия ещё не делают тебя лучшим кандидатом.

— Пф, — ощерился Дик, откинувшись на спинку стула. — Голубая кровь возомнила себя крутым мужиком.

— Я не давал тебе повода говорить со мной подобным тоном, — сжал Ларс пальцы в кулак. — Так что будь добр, следи за своим языком.

— Или что? Стукнешь меня? — спросил Миллер с издёвкой.

— Хватит, — вмешался в спор Олег. — Это сделаю я.

— Да нихрена подобного! — вскочил Дик со стула. — Ты свою душу только что получил! А эта моя!

— Успокойся.

— Мамаше своей указывай! Командир херов!

— Что ты сказал?

— Что слышал! Ты мною не командуешь!

— Ещё раз упомянешь мою мать, — указал Олег на Миллера пальцем, — пожалеешь.

Жером, наблюдая за напряжённой молчаливой сценой с тремя сопящими, красными от прилившей к голове крови товарищами, поспешил отойти подальше от стола.

— Ладно, — вскинул, наконец, руки Миллер. — Я погорячился, извини. Делай, как знаешь. В конце концов, это ты у нас мастер по душам. А мы все так, на подхвате. Верно говорю, голландец?

— Нет, неверно, — ответил непривычно металлическим тоном Ларс. — Ты провоцируешь конфликт, делаешь всё, чтобы разбить группу.

— Какую нахрен группу? — усмехнулся Дик, разведя руками. — Где ты видишь группу? Здесь трое заложников и один террорист, — указал он на Олега. — Вот только бомбу у него не отобрать. Что ты меня глазами сверлишь, русский? Хочешь сказать, что не видать мне теперь души? Да и похер! Только о пророчестве вашем можете смело забыть, потому что я никуда не иду.

— И что ты будешь делать здесь один? — поинтересовался Ларс.

— Почему один? Вон француз тоже желанием не горит. Возьму его в пару. Будем по ярмаркам ездить, кассу собирать. Чёрные тут в диковинку.

— Да пошёл ты! — вытянул средний палец Жером.

— Нет? Ну, как хочешь. И один справлюсь.

Дик встал из-за стола, взял пустое блюдо и принялся накладывать на него снеди, выбирая из не самого скоропортящегося.

— Что ты делаешь? — спросил Олег.

— А сам как думаешь? Пожрать собираю. И счастливо оставаться.

— Э-э… — затряс де Блуа указательным пальцем в направлении суетящегося возле стола Миллера. — Это неприемлемо. Это… Это совершенно недопустимо!

— Да забей, не оголодаешь.

— Я не про еду! Вы не можете уйти!

— Неужели? Смотри внимательно.

Дик оставил полное еды блюдо, и пошёл наверх за вещами.

— Вы должны ему помешать! — простёр архивариус руки к Олегу, будто к идолу. — Пророчество не исполнится, если не будет четырёх избранных!

— Мне что, связать его? — пожал плечами Олег.

— Да! Да и ещё раз да, если понадобится!

— Посторонись, — вернулся Миллер с вещами и стал пересыпать провиант в вещмешок.

— Умоляю! — воззрился на Олега архивариус.

— Недоноски, — затянул Дик горловину, повесил мешок на плечо и повернулся к двери. — Сами теперь разгребайте это дерьмо, а я…

Закончить фразу не дал удар по затылку. Миллер качнулся и плашмя грохнулся на пол.

— И что с ним теперь делать? — спросил Жером.

Все четверо стояли полукругом напротив привязанного к стулу Миллера с кляпом во рту.

— Пока не знаю, — покачал головой Олег, глядя в полные ненависти глаза Дика. — Позже решим. А пока нужно заняться другой проблемой.

— Разреши пойти с тобой, — вызвался Ларс. — Хоть снаружи подежурю. Подам знак, если что.

— Нет. Не стоит лишний раз светиться. Я всё сделаю сам. Где мне искать этого Зайгера? — обратился Олег к архивариусу.

— Он живёт возле северных ворот, я нарисую план. Правда, в темноте там и с планом можно заплутать.

— Я не стану ждать ночи. Пойду сейчас.

— Считаете, это разумно?

— Ночью я только вызову лишние подозрения. К тому же, Зайгер мне точно не откроет, а я не настолько ловок, чтобы лезть через трубу. Его вообще посещает кто-нибудь? Есть предлог, чтобы проникнуть в дом?

— Друзей у него давно нет. Родственников тоже. Тренировать он бросил, из-за артрита. Кстати… Да, бывает у него один посетитель — помощник аптекаря. Приносит старику мази раз в неделю.

— По каким-то определённым дням?

— Я не настолько пристально слежу за происходящим.

— Ну, уже что-то. А как зовут аптекаря и помощника?

— Стефан Монтрё. Имени помощника не знаю.

— Нужно больше деталей. Если Зайгер в самом деле так хорош, что пережил два покушения профессиональных убийц, он может меня подловить, станет подозрительнее, и наша задача сильно осложнится.

— Я бы и рад помочь, но большего не знаю. Придётся импровизировать.

— Ладно… Мне понадобится повседневная одежда. Помощник аптекаря в доспехах вызовет много вопросов.

— Разумеется, мой гардероб в вашем распоряжении.

Из богатого ассортимента дорогих нарядов Олег выбрал простую белую рубаху, серый камзол и самые непримечательные штаны с минимумом художественной вышивки.

В комплекте с видавшими виды ботфортами и широкополой шляпой, вытащенной из самого пыльного угла, наряд выглядел вполне соответствующим достатку и потребностям лакея. Ножны с кинжалом Олег спрятал за голенищем, хотя де Блуа и заверил, что кинжал на поясе — это нормально. Наконец, закончив все приготовления, узнав от архивариуса все известные подробности об аптекаре и несколько раз повторив свою легенду, Олег вышел на дело.

Время было уже за полдень, и поднявшийся в зенит Рутезон заливал своим красноватым светом улицы Швацвальда, отчего те, впрочем, не становились уютнее. Маршрут, проложенный де Блуа, быстро свернул с мостовой и повёл петляющими окольными путями. Прошедший ночью дождь превратил не мощёные проулки в грязное месиво, не успевшее ещё подсохнуть. Пахло сыростью, замшелостью и нечистотами. Прохожих на глаза попадалось немного, и надежда Олега «смешаться с толпой» развеялась моментально. Те, кто встречался ему на пути, едва завидев хоть и не богатый, но чистый костюм, опускали взгляд к земле, стараясь оградить себя от лишних знаний. Как Олег ни старался выглядеть лакеем, но на фоне обитателей этого явно неблагополучного района он смотрелся едва ли не аристократом.

Дом Зайгера, впрочем, оказался не настолько жалок, как его описывал де Блуа. В сравнении с соседними постройками, напоминающими скорее скотные дворы, гнилые и покосившиеся, он выглядел вполне респектабельно. Стены первого этажа, сложенные из массивного грубо отёсанного камня, продолжались вверх деревянной частью, почерневшей от времени, но всё ещё достаточно крепкой, по крайней мере, обходящейся без подпорок. Остроконечная крыша с чёрной сланцевой кровлей сходилась над единственным оконцем второго этажа. Нижний этаж мог похвастать двумя окнами побольше под самым потолком, за слегка приоткрытыми ставнями. Между ними расположилась тесовая, обитая полосами металла дверь высотой метра в полтора, так, что входящий в неё человек вынужден был нагибаться.

Олег глубоко вздохнул, прокручивая в голове заученную речь, взялся за кольцо под затворённой смотровой щелью и постучал.

— Кого там принесло? — донёсся изнутри хриплый старческий голос.

— Я от господина Монтрё, — ответил Олег, припав к щели между дверью и косяком, чтобы не орать на всю улицу.

— Нихрена не слышу, что ты там лопочешь.

— Я от господина Монтрё, — повторил Олег чуть громче. — Мне велено доставить ваши мази.

За дверью послышалось неразборчивое ворчание, скрипнули половицы, задвижка отошла в сторону, и на нежданного гостя взглянули обрамлённые глубокими морщинами воспалённые глаза с выцветшей но всё ещё хранящей остатки голубого цвета радужкой. Из смотровой щели потянуло затхлым.

— Ты кто ещё такой? — прищурились глаза, вглядываясь в незнакомое лицо.

— Я же сказал…

— А где Роланд?

— Понятия не имею. Господин Монтрё велел передать вам мази. Больше я ничего не знаю.

— Кто там ещё?! — глаза испуганно округлились, рыская по сторонам в поисках подельников незваного визитёра.

— Никого здесь больше нет, я один. Так что на счёт мазей? Будете забирать? У меня ещё других дел полно.

— От Монтрё, значит? — снова сфокусировались глаза на Олеге. — А почему сейчас? Почему не завтра, как обычно?

— Господин Монтрё вынужден был уехать по делам. Обратно будет не раньше чем через две недели. Так что у меня тут двойная доза.

— Аргх… Знаешь что, поставь-ка ты мои мази справа от двери. Поставь и иди. Да так, чтобы я твою спину видел.

— Это ещё зачем?

— Не доверяю я тебе. Первый раз вижу и вообще, много тут всякого отребья шастает до чужого добра охочего.

— Вы как хотите, а посылку я на улице не оставлю. Мне поручено её в руки передать. Я её, если забирать не станете, лучше обратно отнесу. С меня, случись что, взыщут раз в сорок больше, чем за доставку уплачено.

— Да что ж ты… Ладно, в окно засунь. Дотянешься, небось.

— Чтобы она разбилась вдребезги? Нет уж.

— Где он тебя только откопал такого…? — проскрежетал бдительный «клиент» с нескрываемым раздражением. — Ну-ка посторонись! Прочь от двери, я сказал! Дальше.

Олег сделал три шага назад и остановился, разведя руки.

— Так и стой! — крикнул Зайгер в смотровую щели и принялся возиться с замками. — И не шевелись! Слышишь? Я сам подойду.

Наконец, дверь отворилась, и на пороге появился сгорбленный человек в старом линялом халате, пестрящем заплатами. Наполовину облысевшая голова обрамлялась жидкими всклокоченными волосами, до того белыми, что лоб и лицо, покрытые старческими пигментными пятнами, казались едва ли не темнее, чем у Клозена. Короткие рукава халата, спускавшиеся чуть ниже локтя, оставляли открытыми жилистые и явно не утратившие всей силы руки, правая из которых сжимала рукоять короткого меча.

— Давай! — вытянул Зайгер вперёд растопыренную пятерню.

— Ты бы поосторожнее с этой штукой, — кивнул Олег на меч, медленно протягивая свёрток с наполненными водой склянками.

— Не бойся, он мне как родной.

Едва рука Зайгера коснулась посылки, Олег что есть мочи рванулся вперёд и буквально внёс старика в дверной проём, изрядно двинув его при этом затылком о притолоку. Потрясённый и ошарашенный Зайгер рухнул на стоящий в центре комнатушки стол, разбитая посуда со звоном полетела в разные стороны. Олег пинком захлопнул дверь позади себя и бросился на обездвиженную жертву, выхватив из-за голенища кинжал. Но Зайгер, собрав в кулак едва не потерянное сознание, перекатился в сторону и, грохнувшись на пол, выставил перед собой меч. Необдуманная попытка выбить оружие ногой закончилась для Олега порезом. Плотная кожа ботфорт задержала остро отточенный клинок, но рана всё равно оказалась чувствительной даже с учётом бурлящего в крови адреналина. Вместе с болью Олег вдруг ощутил бешеную ярость. Свободная рука на чистых рефлексах схватила валяющийся вверх ногами массивный табурет и, как кувалду, с размаху опустила его на всё ещё лежащего противника. Зайгер успел только скрестить над головой предплечья, на которые и пришёлся удар. Кость влажно хрустнула. Но правая рука старого гвардейца осталась цела. Взвыв от боли, он неловко крутанулся, пытаясь рубануть мечом по ногам неприятеля. Олег чуть отступил и снова нанёс удар табуретом. И ещё раз, и ещё… Он бил до тех пор, пока меч не выпал из переломанных стариковских рук. Осколки костей торчали сквозь порванную залитую кровью кожу, узловаты пальцы бессильно скрючились, неподвластные больше хозяину. Олег отбросил табурет, перехватил рукоять кинжала покрепче и шагнул к своей жертве.

— Кто ты? — прохрипел Зайгер, царапая кадык о приставленное к горлу острие клинка.

Холодная сталь подалась вперёд, облекаемая тёплой плотью.

— Избранный, — ответил Олег, глядя в стекленеющие мёртвые глаза.

Глава 14 Пожиратели

«Люди не хотят жить вечно. Люди просто боятся умирать» — это были одни из последних слов деда, которые Олег от него услышал, будучи ещё мальчишкой. Два дня спустя деда не стало. Так смерть вошла в жизнь Олега. Отец на похоронах, стоя возле забрасываемой землёй могилы сказал: «Теперь я». Сказал прямо туда, в сырую пахнущую перегноем дыру на заросшем погосте. Теперь я… Его лицо было серым, а взгляд пустым.

Он будто осознал, что с этого самого момента между ним и могилой никого больше нет. И это осознание накрыло его, словно сеть рыбака накрывает рыбу, оставляя в воде, но грозя вырвать оттуда в любую секунду. Через три года отец их покинул. Он достал из сейфа свою двустволку, сел в машину и уехал. В оставленной записке было: «Простите. Устал. Буду ждать в поле, возле дома».

Там его и нашли — в поле у дедовского дома. А ещё он написал: «Хочу, чтобы меня кремировали». Может, лишь в этом он видел способ не спуститься в сырую пахнущую перегноем дыру на заросшем погосте… На кремации Олег наблюдал, как закрывают крышку гроба. Внутри лежало тело, обёрнутое белым саваном. Отец был высоким, а тело — коротким. Следователь сказал, что выстрел был произведён из обоих стволов под подбородок. Всех фрагментов головы собрать не удалось, часть, вероятно, растащили бродячие собаки. То, что осталось, лежало в узелке возле плеч. Когда заслонка печи закрылась, и гроб охватило пламя, Олег подумал, глядя на стоявшую рядом мать: «Теперь ты».

Кровь на руках была клейкой и вязкой. Стоило сжать пальцы в кулак, как они слипались и, разгибаясь, гадко чавкали, когда лопалась бурая перепонка. Рана на ноге жутко болела и заставляла хромать. В ботфорте уже хлюпало.

Никто из соседей Зайгера и носу не высунул, в ответ на грохот и крики. Олег просто запер за собой дверь снятыми с гвоздя ключами, и ушёл той же дорогой, что приходил. Теперь лишь сфера таинственной материи, называемая душой, связывала старого гвардейца с этим полубезумным пропитанным смертью миром. Сильная и трепетная, способная любить и сражаться, теперь она лежала в кармане, словно разменная мелочь.

Де Блуа, заложив руки за спину, мерил шагами холл и время от времени поглядывал на привязанного к стулу Миллера в гостиной.

— Может, вам стоит присесть? — предложил Ларс, водя взглядом от одной стены к другой, вслед за архивариусом.

— Нет, — отмахнулся де Блуа. — Мне лучше думается, когда я хожу.

— Думается о чём? — спросил Жером, вертя в руках взятую из камина кочергу.

— А сами как полагаете? Об этом, конечно! — указал архивариус на жующего кляп Миллера. — Проблема! И при том большая.

— Большая рыжая проблема… — пробормотал Ларс, кивая.

— И что надумали? — поинтересовался Жером.

— Есть одна идея, — почесал подбородок де Блуа. — Мы должны выдать его за демонопоклонника.

— А что это даст?

— Сможете перевозить его в клетке. Кроме того, это объяснит отсутствие языка и пальцев.

Миллер перестал жевать кляп и сглотнул.

— Ещё раз, — подался вперёд Ларс. — Я не ослышался? Вы предлагаете отрезать ему язык и пальцы?

— Обычная практика в деле борьбы с ересью. Так демонопоклонников лишают возможности колдовать. Но вам понадобится верительная грамота, наделяющая правом выносить вердикт святого Кирка.

— Погодите-погодите… — поднялся со стула Ларс.

— У меня есть знакомства в епархии, — продолжал де Блуа, всё быстрее шагая по холлу. — Я смогу добиться…

— Да стойте же! — схватил его за руку Ларс, и развернул лицом к себе. — Послушайте меня. То, что вы предлагаете — дикость. Вам понятно? Это неслыханная, несусветная дикость и варварство.

— Да нет же, уверяю…

— Мы. Не будем. Ничего. Отрезать. Миллеру. Вопрос закрыт.

— Что ж… — оправился де Блуа после непродолжительного замешательства. — Как, в таком случае, вы предлагаете заставить его молчать, и каким образом не дать ему уйти?

От необходимости ответа голландца спас стук в дверь.

— Души, — с порога потребовал Олег, протянув руку к Ларсу.

— Конечно, — вернул тот принятый на хранение кошель. — Как всё прошло?

— Прошло… — медленно сполз Олег по стене, поглотив одну из сфер. — Она у меня.

— Вас кто-нибудь видел? — склонился над ним архивариус.

— Случайные прохожие. Человека три-четыре.

— А соседи?

— Не знаю. Шума было много. Кто-то мог смотреть в окно, когда я уходил.

— Скверно, скверно, очень скверно… — снова заметался де Блуа по холлу. — Вам нужно уходить. Сегодня же.

— Что?! — всплеснул руками Клозен.

— Оставаться слишком опасно. Стражники видели вас у моего дома. Если они свяжут ваш ночной визит и это убийство… Я не могу пойти на такой риск.

— Даже ради исполнения пророчества? — поднялся Олег на ноги.

— Я не смогу насладиться его плодами, будучи обезглавлен. Прошу меня понять…

— Понимаю, — кивнул Олег. — Мы не злоупотребим вашим гостеприимством. Жером, развяжи Дика.

— Ты спятил? — рука Клозена крепче сжала кочергу.

— Это не лучшая идея, — согласился де Блуа.

— Ладно, я сам, — Олег подошёл к Миллеру и вынул из его рта кляп. — Сейчас я разрежу верёвку. Обещай, что не выкинешь никакой глупости.

— Обещаю, — с неохотой проскрежетал тот.

Клинок кинжала вспорол путы. Дик, не вставая со стула, под тревожные взгляды Ларса, Жерома и де Блуа, с хрустом размял руки.

— Ты хотел душу, — раскрыл Олег ладонь с лежащей на ней мерцающей сферой. — Она твоя.

Наблюдающий за этой сценой Ларс лишь поднял брови в безмолвном недоумении.

— Душа Зайгера? — не веря своим глазам, спросил Миллер.

— Да.

— Почему? — взгляд Дика, как под гипнозом, намертво приковало к иссиня чёрной искрящейся субстанции прямо у него перед лицом, рука, приблизившись к вожделенной награде, задрожала от покалывающих её импульсов энергии.

— Ты нужен нам. Мы все нужны друг другу. Можно на тебя рассчитывать?

Дик насилу оторвал взгляд от души и посмотрел Олегу в глаза:

— Полностью.

— Тогда вперёд.

Всё ещё не до конца веря в происходящее и ожидая подвоха, Миллер коснулся души. Но, как только та легла в его ладонь, от сомнений не осталось и следа. Рука сжалась в кулак, свет заструился меж сомкнутых пальцев.

— Боже… — открыл глаза Дик. — Это невероятно. Я… — огляделся он, глупо улыбаясь, — будто вторую жизнь прожил. Дьявол… Я такие вещи помню… Вернее, знаю, теперь знаю. С ума сойти. Неужели это возможно? — взглянул он на собственные руки, словно желал убедиться, что они действительно его, а не чужие, после чего поднялся со стула и подошёл к Олегу, всё ещё держа руки поднятыми ладонями вверх. — Если всё это правда, если всё не галлюцинация, только представь, какие возможности открываются перед нами, — губы Дика растянулись в полубезумной ухмылке. — Мы можем всё, — прошептал он. — Мы можем стать кем угодно. Любые знания, любой опыт. Стоит только забрать нужную душу, — Миллер, бросил косой взгляд на архивариуса.

— Думаю, у вас шок, — заметил де Блуа, отступив к двери. — Это бывает при первом поглощении.

— Считаете, я несу чушь? — повернулся к нему Дик. — Мне так не кажется.

— Всё несколько сложнее, чем вы себе представляете, — сделал архивариус ещё один неуверенный шаг назад.

— Так поделитесь с нами… опытом. Вам ведь есть, чем поделиться?

— Нельзя поглощать души слишком часто, — поднял тот руки, будто защищаясь. — Даже если они очищены. Нужен перерыв, чтобы… чтобы мысли встали на место. Готов поспорить, вы сейчас путаетесь, какие воспоминания ваши, а какие — нет. И так будет продолжаться ещё какое-то время. Зависит от количества и силы воспоминаний. Представьте, что случится, если поглотить несколько душ разом, или со слишком малым промежутком во времени. Чужие воспоминания захлестнут вас, растворят вашу собственную личность в остаточных следах личностей поглощённых. Они уничтожат вас, сведут с ума. Только Великие души способны на такое, только их обладатели могут противостоять спиритическому шторму. А Великие души формируются веками. И то не каждый их носитель может похвастать здравым рассудком. Одумайтесь! — вскрикнул де Блуа, когда Миллер, плотоядно ухмыляясь, двинулся вслед за ним.

— Дик, — позвал Ларс, — остынь.

— Остыть? Эта мразь хотела отрезать мне язык и пальцы. Предлагала посадить меня в клетку и возить так по этому сраному гадюшнику! Может, мне с ним обняться и забыть старые обиды?!

— Вижу, я много пропустил, — взглянул на всерьёз перепуганного архивариуса Олег.

— Я… я лишь искал выход… из сложившейся ситуации, — запинаясь, парировал де Блуа. — Других вариантов никто не предлагал.

— Ну так я предложу, — взял Дик со стола большой кухонный нож. — Оттяпаем суке башку, сожрём душу, и узнаем всё, что ему известно.

— Давайте не будем горячиться, — архивариус, отступая, опрокинул вазу, и та с грохотом разбилась. — Мне скрывать нечего. Клянусь. Я и так расскажу всё, о чём вы пожелаете узнать.

— Это пророчество, — взял слово Олег, — оно правдиво?

— Насколько мне известно, да.

— В чём ваша личная заинтересованность? Только не нужно больше бредней про мир и всеобщее благополучие.

— Вы позволите? — неловко придвинул де Блуа стул и опустился на него, дав послабление дрожащим в коленях ногам. — Видите ли, иерархическая структура аристократии Аттерлянда весьма сложна и многообразна. Мой род — древний и знатный — ныне пребывает в упадке. На то есть много причин, и большинство из них непреодолимы. В нынешней системе координат, являющейся неизменной уже не одно столетие.

— И вы надеетесь, что исполнение пророчества пошатнёт эту систему?

— Именно. Не стану лукавить…

— Сделайте милость, — провёл Дик большим пальцем по режущей кромке ножа.

— Э-э… вчера, — продолжил архивариус, сглотнув, — я был не до конца честен с вами. Моя интерпретация «не имущих смерти» не вполне искренна. Теологические диспуты, зачастую, уводят учёных мужей от сути проблемы в сторону словесных казусов и диалектики. Так вышло, что озвученная позиция со временем закрепилась за мною. А менять точку зрения, отстаиваемую долгие годы, в наших кругах считается недостойным серьёзного учёного. Тем не менее, я уже не могу с уверенностью признаться самому себе, что расцениваю «не имущих смерти» лишь как Пожирателей. Зерно сомнения упало в почву моей гипотезы, когда я изучал летописи времён, предшествующих вторжению нечестивых орд. Я мало с кем обсуждал это, но… Результаты моих исследований весьма недвусмысленно дают понять, что трое из четырёх Лордов Скверны — Пожирателей — никто иные как Гегемоны Амиранты, совращённые тёмной сущностью Оша и прельстившиеся безмерным могуществом, которого так и не достигли, но продолжают вожделеть его. Солох Воздаятель — архиепископ Церкви Амиранты, причисленный к лику святых великомучеников. Девять веков назад, движимый божественным проведением, как гласят летописи, он отрёкся от сана, принял обет воздаяния, и с отрядом верных последователей ушёл на запад. Следуя обету, предписывающему обращать в истинную веру всех, кто встретится на пути, и карать всех, кто воспротивится верховенству Церкви Амиранты, Солох сгинул в диких землях Холмогорья. В тот же период Великий Герцог Теодор Руфус — командующий легионами Аттерлянда — передаёт командование одному из свои капитанов и лично возглавляет роту тяжёлой кавалерии, которую с неясной целью ведёт на восток. Его следы теряются в пустошах за северо-восточной границей Салансы. Третий Гегемон — Рихард Скала — святой воин Амиранты, долгое время живший отшельником в монастыре Литернель Тристесс, что в Готии, покидает обитель, спустя всего несколько лет после первых двух, и уходит в топи Газамара. Назад он уже не возвращается. По крайней мере, в прежнем своём обличье. Минуло больше четырёх веков, прежде чем все трое снова ступили на земли Аттерлянда. Но теперь их звали иначе, и сущность их, как внешняя, так и внутренняя, была иной.

— Откуда тогда уверенность, что это именно Гегемоны? — поинтересовался Ларс.

— На это указывают определённые… детали. Кому-то они могут показаться незначительными и надуманными, но для меня их природа очевидна.

— И с кем же нам придётся иметь дело?

— Ну, если я прав в своих рассуждениях, тот, кого раньше звали Теодор Руфус, ныне именует себя Ванаратом. Так же его называют Всадником Погибели, Шестиногой Смертью, Зверем Хаоса и Рыцарем-жеребцом. Закованный в глухие латы, он восседает на чудовищном коне, изрыгающем огонь и серу. Его трёглавый пылающий цеп вспахивает поля брани, загоняя воинов в землю. Его дымящийся от вскипающей крови меч делит тела надвое. Его капитаны — демоны из глубин ада. Его солдаты — безумные твари с диких равнин. Так о нём говорили те, кому посчастливилось уцелеть и не лишиться дара речи.

— Мило, — нервно ощерился Жером.

— Рихард Скала, — продолжил архивариус, — вернулся в обличье Палача Мо. У него так же немало имён, и все они, если верить летописям Великой Войны, заслужены: Лорд-декапитатор, Пожиратель городов, Чёрный Молотобоец, Голодное чрево преисподней — лишь некоторые из них. Он — гора прокажённой плоти внутри каменного доспеха. Взмах его молота крушит стены цитаделей. Палач Мо поглощает не только души, но и тела поверженных врагов, пожирает их в самом буквальном смысле этого слова. А его извращённая не от мира сего жестокость вселяет трепет в сердца даже самых закалённых ветеранов. Мо возглавлял полчища опустошённых, армию бездушной нежити, ведомой неутолимым голодом, не знающей ни страха, ни сомнений.

— А Солох, вероятно, переродился Иеремией? — выдвинул предположение Олег.

— Именно.

— Почему его называли лордом-нежитью? Его, а не Палача Мо.

— Вижу, вы немного разбираетесь в предмете. Но Мо — не нежить. Он обладает душой, хоть и ведёт за собою опустошённых. Иеремия тоже не был нежитью. Это имя закрепилось за ним уже после Великой Войны.

— Но разве Иеремия не был уничтожен? — спросил Ларс.

— Повержен — да, — кивнул архивариус. — Уничтожен — нет. Останков Иеремии на поле брани не нашли. Только душу.

— Как такое возможно?

— Иеремия был могущественным чародеем. Чудовищные тёмные силы магии питали его, давали немыслимую власть над стихиями и над самой смертью. Кто знает, на что способно его опустошённое тело.

— Но кто-то же его сокрушил, — взял слово Олег.

— Летописцы приписывают победу над Иеремией Кристиану Лагранжу — лорду замка Селестемур, под стенами которого и развернулась та битва. Пишут, будто он пронзил копьём сердце чародея, пока тот взывал к нечестивым силам, грозя стереть замок и всех его защитников в пыль. Но летописцы склонны заискивать перед сильными мира сего.

— Историю пишут победители.

— И никак иначе.

— Но у вас есть иная гипотеза?

— Да, но она не моя. Хоть это и не принято обсуждать публично, многие историки сходятся во мнении, что Иеремия принёс свою душу в жертву, ради чего-то большего, чего-то обещанного ему Владыкой Хаоса.

— А это что ещё за тип? — спросил Дик, поигрывая ножом.

— У него нет имени, и нет обличья. Он — сама тьма, абсолютная, непроницаемая. Его цели и мотивы едва ли подвластны умам прочих. Пожиратели — его апостолы.

— А кто же четвёртый Пожиратель? — придвинулся ближе к рассказчику Жером.

— Её называют Чумной Девой или Королевой крыс. Доподлинно неизвестно, откуда она пришла. За ней не было войска, лишь хворь и смерти, неисчислимые смерти в городах и поселениях, которые она посетила. Пишут, будто она являлась в образе прекрасной юной девы с серыми, как крысиная шкура волосами, одетая в грязную власяницу, из под которой по земле волочился хвост. Люди, оказавшиеся рядом с Чумной Девой, падали замертво, покрывшись гнойными язвами с головы до ног. Дева проходила сквозь город, сея смерть на своём пути, а потом исчезала, оставив в каналах, колодцах и подвалах полчища невесть откуда взявшихся крыс. Её появление в разгар войны едва ни послужило причиной раздора между людьми и базбенами, которых обвинили в измене, основываясь лишь на внешнем сходстве тех с крысами.

— Почему Пожиратели отступили? — спросил Олег. — Насколько я понял, дела у них в этой войне шли неплохо.

— Никто не знает, — пожал плечами де Блуа. — После того, как Иеремия был повержен, ведомые им орды кочевников вернулись в Холмогорье. Следом с земель Союза ушли опустошённые легионы Палача Мо, и племена демонопоклонников, возглавляемые Ванаратом. Чумную Деву больше никто не видел.

— И вы всерьёз предлагаете нам их уничтожить? — невесело усмехнулся Жером.

— А потом и всю знать Аттерлянда, — уточнил Олег.

— Я ничего не предлагаю, — сложил ладони архивариус. — Так пророчествовал Стефан Анвийский.

— Много его пророчеств сбылось? — цокнул языком Дик, стараясь выковырить застрявшее в зубах мясо.

— Не считая этого, все.

— С чего предлагаете начать? — спросил Олег.

— С Газамара. Его болотистые земли лежат за восточными границами Готии. Я принесу карту.

Де Блуа поднялся со стула, но едва сделал шаг, как нож, сжимаемый рукою Миллера, описал широкую дугу, и рассечённое от уха до уха горло архивариуса пошло кровавыми пузырями.

— Какого чёрта?! — схватил Олег Дика за запястье. — Отвали от него!

— Нет, — преградил Миллер путь к захлёбывающемуся собственной кровью де Блуа.

— Что ты творишь?

— Решаю проблемы.

— Он бы всё рассказал. Зачем?

— Не верю ни слову этой лживой двуличной мрази. Хочешь узнать то, что знал он — забери его душу. Или отдай одному из нас.

Все трое, не сговариваясь, посмотрели на Ларса.

— Я готов, — ответил тот дрогнувшим голосом.

— Чтож… — Олег отстранил Миллира и склонился над агонизирующим телом де Блуа.

Душа архивариуса медленно поднималась сквозь всё ещё бурлящую во рту кровь.

— Отойдите, — поднёс Олег руки к повисшему в воздухе искрящемуся голубому огоньку. — Это будет нелегко.

Нечто похожее на электрические дуги связало ладони Олега с душой архивариуса. И чем сильнее приближались ладони к душе, тем больше дуг их связывало. Всё плотнее и плотнее. Десятки пляшущих ослепительно ярких нитей. Олега затрясло. Глаза закатились. Он упал на колени, держа перед собой сомкнутые в замок руки, сквозь которые лился свет, настолько яркий, что кости стали ясно различимы под кожей и мясом. Несколько секунд, и свет погас. Олег обессилено рухнул на пол. Из раскрытой ладони выкатилась небольшая синяя сфера.

— Эй, — тронул его Дик. — Ты в порядке?

— Не сказал бы, — Олег кое-как приподнялся и сел прямо на полу, не найдя сил добраться до стула.

— Крепкая штука?

— Ларс, — проигнорировал Олег вопрос Миллера и подобрал сферу, — она твоя.

Голландец подошёл и, молча приняв дар, тут же поглотил его.

— Господь милосердный… — открыл ван дер Гроф наполненные слезами глаза. — Помоги нам Амиранта.

Глава 15 Что тебя гложет

Телега, скрипя колёсами, катила по пыльной дороге от Швацвальда на восток, в сторону Готии. Дариус беспрерывно фыркал и размахивал огромным хвостом, стараясь отогнать многочисленных мух.

— Зараза, — уклонился сидящий на месте возницы Жером от очередного взмаха. — У меня, наверное, уже всё лицо в его дерьме.

— Не переживай, — бросил через плечо Дик, сосредоточенно водя мусатом по клинку своего цвайхандера, — никто не заметит.

— Здесь вообще бывает ясное небо? — запрокинул Олег голову к скрывающим Рутезон облакам.

— Ничего здесь не бывает ясным, — оторвался от заточки Миллер и глубоко вдохнул. — Даже воздух какой-то спёртый, будто в склепе. Чего бы я только не отдал сейчас, чтобы вдохнуть аромат свежего кофе. И стейкхауса из «Бургер Кинг». И… Да хоть выхлоп из глушителя. Боже, кажется, я тут уже целую вечность.

— Может, так оно и есть, — прошептал Ларс, глядя на убегающую ленту дороги позади. — Кто знает…

— Что-то ты совсем приуныл, — тронул его за плечо Олег. — Всё не так плохо. Просто, слишком много знаний сразу на тебя свалилось. Нужно во всём разобраться, разложить по полочкам, и многое станет понятнее. А понятное перестаёт пугать. Верно?

Ларс посмотрел ему в глаза, будто собирался ответить, но, так и не найдя нужных слов, вернулся к созерцанию петляющей меж валунов и пней дорожной колеи.

Полузаброшенные поля Швацвальда остались позади, и теперь путь лежал через каменистое плато Тотесфельд поросшее кривыми, напоминающими скальные останцы деревьями с серо-зелёной хвоей. Время от времени высоко в небе появлялись большие чёрные птицы. По двое, иногда по трое они описывали круги под самыми облаками, неспешно паря на своих огромных крыльях, а потом улетали, но возвращались снова, спустя несколько часов. Вот и сейчас пара этих чёрных соглядатаев кружила над плато.

— Как думаешь, — сложив ладонь козырьком, запрокинул голову Дик, — болт до них долетит?

— Нет, — ответил Олег, оценив расстояние. — Не долетит.

— Что от нас нужно этим тварям? Ещё насрут на голову.

— Ромагрифы, — чуть слышно подал голос Ларс. — Так они называются.

— Рома? Как цыгане?

— Да.

— Почему?

— Они крадут лошадей.

— Ты серьёзно? Но какие же тогда…?

— Около семи метров — размах крыльев.

— Нда… — цокнул языком Олег. — Болт точно не долетит. Нам стоит их опасаться?

— На земле они довольно неуклюжи, и на людей нападают редко. Если не слишком голодны. Но я бы не советовал оставлять их визиты без внимания. Особенно ночью. Во мраке… — Ларс поднял взгляд к небу и вздохнул. — Смеркается.

— Дружище, — передёрнул плечами Миллер, — ты меня пугаешь.

— Он придёт в себя, — выразил надежду Олег. — Дай ему время.

Скрытый плотными облаками Рутезон, опускаясь всё ниже, окрашивал линию горизонта пурпуром. Похолодало. Северный ветер налетал порывами, швырял в лицо пыль и сухую хвою.

— Если не хотим готовиться ко сну в темноте, нужно остановиться сейчас, — предложил Олег и указал в сторону ложбины окружённой несколькими валунами в человеческий рост. — Неплохое место. Вряд ли стоит искать здесь другое.

— Согласен, — кивнул Дик.

— А я бы и на телеге поспал, если меня кто сменит, — зевнул Жером.

— Хочешь ехать в темноте по незнакомой дороге? Не думаю, что ты, в самом деле, настолько осмелел. Рули за камни.

— Надо развести костёр, — спрыгнул Олег с телеги и снял с пояса топор. — Пойду, принесу дров.

— Я с тобой, — окликнул его Дик. — А вы двое пока распрягите и стреножьте Дариуса.

— Стреножить? — поднял бровь Жером.

— Спроси у Ларса, он знает. Он теперь всё знает… И пожрать коню дайте, — крикнул Миллер, догоняя Олега.

Приземистые деревья, похожие на каменную сосну, только с виду были сухими. Кривые, будто сведённые спазмами ветви оказались невероятно твёрдыми и неподатливыми. Боевой топор, с трудом вгрызаясь в плотную древесину, оглашал окрестности раскатистым эхом ударов.

— Надо поговорить, — подошёл Миллер к занятому рубкой Олегу. — С Ларсом что-то явно не так.

— Да, — замахнулся Олег, сжав топорище двумя руками, и опустил острие на медленно расширяющийся проруб. — И с тобой было бы «не так», усвой ты за секунду информацию, накопленную сотнями лет.

— А ты уверен, что очистил душу? Уверен, что…

— Что это всё ещё наш старина Ларс? Да, уверен.

— А вдруг что-то пошло не по плану? Что если душа де Блуа оказалась слишком сильна? Ты же не знаешь наверняка.

— Что ты хочешь от меня услышать? — опустил Олег топор и повернулся лицом к Дику. — Ты же сам просил об этом. Помнишь? А теперь боишься, что де Блуа захватит разум Ларса и прирежет тебя во сне?

Миллер, нервно усмехнувшись, отвёл глаза в сторону.

— Нужно было думать о таком, до того, как вскрывать горло, — вернулся к работе Олег.

— Как скажешь. Только учти, что наш почивший архивариус не меня одного может прирезать.

Сумерки продлились недолго. Ночная тьма накрыла лагерь ещё до того, как костёр успел разгореться. Усилившийся ветер завывал среди валунов и трепал гриву Дариуса.

— Они нас видят, — поднял Жером взгляд к тёмным небесам. — А мы их — нет.

— Не губи душу страхом, — поправил Дик ветки в импровизированном очаге.

— Что? — недоумевающее посмотрел на него Клозен.

Олег и Ларс переглянулись.

— Я… — начал было Миллер, но осёкся. — Забей. Выпить у нас найдётся?

— Держи, — выудил Олег из ранца бутылку.

— М-м, — пригубил Дик и передал бутыль Жерому. — Этот пройдоха де Блуа знал толк в напитках.

— Чёрт, — поморщился Клозен, передавая выпивку дальше.

Голландец, молча, отхлебнул и отдал бутылку Олегу.

— Нет, — вернул тот пробку на место. — Я дежурю первым.

— Тогда дай мне, — протянул руку Дик. — Терпеть не могу, когда бухло недопито.

— Я тоже не откажусь, — робко поднял ладонь Жером.

— И незачем, — хлопнул его по плечу Миллер. — Должно же быть в этой адской дыре хоть что-то приятное! Держи. Тут ведь даже баб симпатичных не сыскать. У всех рожи — будто заворот кишок приключился. И зубы гнилые. А чем ещё развлечь себя мужику, как ни добрым бренди да горячей девкой?!

Клозен утёр рот и украдкой глянул на Олега.

— Да не ссы, — забрал у него бутылку Дик. — Я ж прикалываюсь. Мы в грёбаном средневековье, надо соответствовать эпохе, так сказать, — после чего протянул её Ларсу. — Выпей с нами, а то уж больно ты в последнее время молчалив.

— А это проблема? — принял угощение голландец.

— Нет, — пожал Миллер плечами. — Просто, беспокоюсь… о твоём душевном равновесии. Как оно, не пошатнулось случаем?

— Всё в порядке, — вернул бутылку Ларс, сделав глоток. — Благодарю за заботу.

— Право, не стоит. Мы же одна команда. Верно?

— Разумеется.

— Так поделись с нами. Что тебя гложет?

— Что гложет? — повторил Ларс, поднеся ладони к огню. — Даже не знаю, с чего начать. Мы идём в Газамар. Что ты о нём знаешь?

— Там болота, — глупо усмехнулся Дик.

— Да, болота… Я расскажу тебе о них, если хочешь узнать, что гложет меня, — Ларс поднял ветку и пошевелил угли внутри костра. — У некоторых северных народов почуявшие скорую смерть старики уходят в тайгу. Уходят, чтобы умереть, не доставляя никому хлопот. Но в Оше своей смертью не умирают. Здесь тело чахнет медленнее, нежели душа. И те, чей дух почти истлел, идут в Газамар. Идут со всего Аттерлянда. Там — в топях — они находят последнее пристанище, избавляя прочих от хлопот. Всё, что у них было, отдано богам. Всё, что у них осталось — дряхлая оболочка и отсвет души, который скоро совсем затухнет. Они приходят не умирать, но хоронить себя заживо. Зловонные болота Газамара устланы телами. Торф сберегает ткани от гниения. Говорят, там есть места, где воды отступили, и на поверхность вышли курганы плоти. Нескончаемый источник материала для грязной некромантии, — лицо Ларса скривилось, выражая неподдельное отвращение. — Но и без вмешательства нечестивых чародеев Газамар таит неописуемые ужасы, смертельные опасности. И полые — кому не хватило духу завершить своё материальное существование в торфяной топи — ничтожнейшая из них. Это вотчина безумия. Всё там шатко, всё неверно. Как ступившая на коварную кочку нога уходит в трясину, так и разум, соприкоснувшийся с гнусной сутью Газамара, лишается опоры. Иллюзии, миражи в тумане болотного газа… они манят, сбивают с пути, ведут к погибели. Ядовитые гады подстерегают путника, и кровожадные твари, вышедшие будто из горячечных бредовых видений, рыщут по топям. Вот что беспокоит меня, вот, что гложет…

— Нам действительно нужно туда идти? — спросил Жером, сглотнув.

— Выбора нет, — покачал головой Ларс. — Если, конечно, ты не решил осесть здесь и дожить свои дни, примирившись с судьбой. Хотя, и в этом случае твой путь завершится в Газамаре.

— А меня беспокоит другое, — обтёр Дик ладонью горлышко принятой от Жерома бутылки. — Как найти Палача Мо в том гадюшнике?

— Это будет нелегко, — согласился Ларс. — Топи обширны и не исследованы. Всё, что известно — их западные границы сопредельны землям Готии и Салансы, южные — Занереку и морю Ветров, северные — Пустошам. А как далеко тянутся проклятые болота на восток — ведомо лишь их обитателям.

— Чудесно, — всплеснул руками Клозен. — Да мы там можем бродить до скончания времён. Хотя, наверное, так долго ждать не придётся, и мы кончимся скорее. А если нам всё-таки повезёт, — усмехнулся он, — что дальше? Как мы уничтожим Палача?! С тем же успехом я могу сейчас отправиться пешком до Марселя, чтобы стать президентом Франции. Вы все твердите, что у нас нет выбора, что нужно переться в жопу мира и убивать там Пожирателей. А вдруг это не так? Вдруг есть иной способ? Может, стоит остановиться и подумать? Может…

— Другого способа нет, — перебил его Ларс. — Поверь, всё, что рассказывал де Блуа — правда. По крайней мере, он в это действительно верил. Только сила, заключённая в великих душах, может помочь нам вернуться.

— Ты даже не знаешь, что с этой силой делать, хоть бы и обладай мы ею!

— Узнаем, — вступил в разговор Олег. — Нам дадут подсказку. Видишь? — продемонстрировал он Жерому тёмный экран мобильника. — Молчит с самого Дерранда. Стало быть, мы всё делаем правильно.

— Неужели? А может, на нас плюнули и забыли? Что, если у кого-то там, — указал Клозен пальцем в небо, — поменялись планы или просто пропал интерес? Ты же сам не хотел полагаться во всём на Неё. Что изменилось? Это из-за душ? Неужели я один тут охранил здравый рассудок?

— Уймись, — махнул рукой Дик. — Больше, чем знал архивариус, нам мало кто расскажет. А теперь у нас свой архивариус, — указал он на голландца. — Он-то от нас ничего не утаит. Так ведь?

— Зачем мне это? — ответил тот вопросом на вопрос.

— Не знаю, — пожал плечами Миллер. — Но кое-что меня настораживает.

— Так поделись своими переживаниями.

— Тут наш русский друг и соратник невзначай упомянул о Дерранде, и я припомнил… — постучал Дик себе по носу указательным пальцем. — Гунон, услышав нашу историю, спросил, как мы выбрались из темницы. А получив ответ, что замок оказался сорван, сказал: «Он освободил вас». Помните? — обвёл он всех присутствующих указующим перстом, словно требуя присягнуть на честность. — Так и сказал: «Он освободил вас». А потом сделал вид, будто ничего и не было. Взболтнул лишку и тут же замял. Но вернёмся к моим переживаниям — хоть я и далёк от человеколюбия, так свойственного мадмуазель Клозен, меня немного напрягает тот факт, что нас освободил чувак, вырезавший со своими подельниками с полтысячи народу, и от одного голоса которого у меня кишки в узел завязывались. Гунон сразу смекнул, о ком речь. А они с де Блуа вроде как кореша были на почве схожих взглядов и увлечений. Так что у меня есть серьёзные сомнения по поводу твоей искренности, дружище. И вопрос — кто Он?

— Коп всегда коп, да? — усмехнулся Ларс, но тут же лишился ироничного выражения: — Я не до конца уверен… Записи путанные. Но, скорее всего…

— Переходи к делу.

— Его зовут — Холодный Погонщик. И он — один из капитанов Ванарата.

— Что?! — в один голос вопросили все трое, и даже Дариус повернул голову.

— Почему ты сразу не рассказал?! — развёл руками Олег.

— Слушайте, у меня в голове сейчас столько всего, что вы можете безостановочно обвинять меня в сокрытии информации. Ты же сам предлагал разложить всё по полочкам. Этим я и занимаюсь, когда вы не донимаете своим беспокойством о моём самочувствии.

— Что ему от нас нужно? — трясущейся рукой принял Жером бутылку от качающего головой Дика.

— Этого я не знаю. Правда, не знаю. Летописи называют Холодного Погонщика рекрутёром Ванарата. Он собирает солдат под свои знамёна, суля дары Хаоса — силу, ярость и бессмертие. Взамен он требует беспрекословного подчинения и верности своему господину. Польстившиеся на обещания обретают неслыханную мощь, но теряю много больше. Они перестают быть собою, обезображенные Тьмой, как духовно, так и физически. Люди, базбены, нолны — все пополняют его ряды. Но не только они. Холодный Погонщик — полузверь, и звери идут за ним, становясь чудовищами на службе Хаоса.

— А вдруг мы, сами того не зная, тоже служим ему? — изрёк Жером, пугаясь собственных слов.

— Поверь, если бы Тьма тебя коснулась, ты бы знал об этом наверняка.

— Но тогда почему? Почему он освободил нас?

— Мотивы, которыми руководствуются слуги Хаоса, редко бывают понятны нам. Их разум столь извращён, что ход мыслей, им рождаемых, непостижим умам человеческим.

— В любом случае, — вступил в разговор Олег, — если Ванарат собирает армию, значит, скоро война.

— Без сомнения, — кивнул Ларс. — Но остаётся вопрос — с кем.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Дик.

— Видите ли, подавляющее большинство обитателей союзных земель, как, наверняка, и вы трое, воспринимают Пожирателей альянсом. Но это не так. Они объединялись лишь раз, дабы исполнить неведомый нам замысел Хаоса. Армии Пожирателей никогда не сражались бок-о-бок, никогда не взаимодействовали стратегически. Они шли в бой, ведомые зовом Тьмы, каждый своим. Ошибка думать, что Пожиратели — союзники. Они — инструменты Хаоса. Топор в руках плотника не знает, что делает в это время пила, хоть они и строят один дом. С Хаосом же всё ещё сложнее. Он может использовать один инструмент для строительства, а второй — для разрушения только что построенного. При этом каждый инструмент чрезвычайно ревнив и требует к себе особого отношения, презирая и считая никчёмными остальные инструменты. Они с величайшей радостью уничтожат друг друга, если это позволит заполучить толику тёмной благодати от их Хозяина.

— Другими словами, — ещё сильнее нахмурился Дик, — нас пытаются использовать в конкурентной борьбе за сферы влияния и авторитет. Весьма лестно, учитывая, что мы тут без году неделю. Стало быть, этот Погонщик видит в нас потенциал. А может и сам Ванарат. Ты как? — пихнул Миллер Клозена кулаком в плечо. — Взбодрился? Уж если сильные мира сего обратили на нас внимание, не стоит себя недооценивать. Так что подбери сопли, сестрёнка, и выпей за карьерный рост!

— А как на счёт Неё? — спросил Олег, глядя на языки пламени. — Есть предположения?

— Слишком много, — вздохнул Ларс. — И ничего конкретного. Что мы о Ней знаем? Принимает облик женщины… А женщины ли, да и что за обликом? Отправляет сообщения на разбитый телефон… Или же использует магию, насылая иллюзии? Ведёт к цели, давая подсказки… А, может, сбивает с пути, играя в игру по незнакомым нам правилам? Что мы можем? Только сделать слепой выбор — верить, либо не верить. Учитывая, что мы до сих пор живы, я склонен верить Ей. Пока склонен… — Ларс прикрыл рот ладонью, зевая. — Крепкий бренди, — после чего взглянул на прихваченные у де Блуа часы. — Уже за полночь, пора бы на боковую.

— Пожалуй, ты прав, — потёр глаза Миллер. — Так и до утра болтать можно, да что толку.

— Ложись, — кивнул Дику Олег. — Через два часа растолкаю.

— А… дерьмо. Я и забыл, что мы в армии, сержант.

— Жером третий, Ларс четвёртый.

— Так точно, — неумело приложил Клозен ладонь к виску.

— Мне не нужны поблажки, — раскатал подстилку Ларс. — Я хоть и старше остальных, но ещё о-го-го, — стукнул он себя в грудь и закашлялся. — Будете смеяться, но я год отслужил на фрегате «Ван Спейк» доблестных военно-морских сил его Величества, и ещё год при штабе в Ден-Хелдер. Так что дисцип… дисциплина не в новинку старому морскому волку, нда…

— Это что-то новенькое, — усмехнулся Дик, кивнув в сторону упавшего на подстилку голландца. — Вторая дивизия корпуса морской пехоты США, будем знакомы.

— Бывал в Афганистане? — спросил Олег.

— Дважды.

— И каково это?

— Что, людей убивать?

— Вообще.

— Безрадостно. Но там я, по крайней мере, знал, что, если выживу, вернусь домой. Спокойной ночи.

— Спокойной… — ответил Олег, и добавил, глядя в небо, чуть слышно: — Очень на это надеюсь.

Глава 16 Тьма и огонь

Ветки в костре потрескивали и испускали в ночной воздух стайки жёлтых огоньков, тут же умирающих под порывами холодного ветра. Свет пламени падал на небольшой пятачок вокруг очага, почти не освещая даже лежавших рядом. Напротив, казалось, огонь притягивал к себе тьму, и та густела, ползла по камням, спускалась сверху, тянулась к одинокому костру посреди необитаемой пустоши, разбираемая любопытством. «Кто эти безумцы?» — спрашивала тьма, заглядывая в лица спящих путников, — «На что они надеются, эти жалкие существа, принесшие свой ничтожный свет в моё царство?». И ветер вторил ей, негодуя.

Олег плотнее закутался в одеяло, вновь обратив взгляд к небу — чёрному, как бездна. Дариус фыркнул и повёл ушами, переминаясь с ноги на ногу.

— Ты тоже это слышишь?

Еле уловимый звук вплёлся в песнь ветра и пламени. Невозможно было сказать, откуда он исходит. Этот шелест… Словно сухие листья по камням. Но нет, более мягкий. Мягкий и упругий одновременно. Он будто подпевал ветру с каждым новым порывом, словно… Словно…

— Крылья, — выдохнул Олег.

Вопль «Тревога!!!» застрял в горле, когда чудовищный удар, обрушившись сверху, вышиб воздух из лёгких.

— Чёрт!!! — вскочил Жером, стряхивая с себя угли, и оцепенел.

Исполинский гриф, сотрясая воздух крыльями, стоял прямо перед ним. Шея чудовищной птицы была наполовину лысой, как и голова, вооружённая массивным искривлённым клювом. Чёрно-бурые перья, сверкающие в отсветах расшвырянных углей, покрывали широкую грудь, как броня. Мощные лапы царапали камень огромными острыми когтями. Взмах крыльев заставлял склониться вперёд, дабы не быть опрокинутым потоком воздуха. Лишь отсутствие ящероподобного хвоста и огненного дыхания помешало Жерому принять это исчадие небес за дракона.

Гриф смерил Клозена взглядом и, неуклюже подпрыгивая, двинулся к стреноженному бьющемуся в панике Дариусу.

— Подъём, — вцепился Жером в плечо Миллера, опасаясь привлечь внимание птицы.

— Просыпайся, чёрт тебя дери! Ларс, вставай! — пнул он храпящего голландца.

— Уже? — насилу разлепил глаза Дик.

— Бери меч!

— Срань господня!!! — Миллер, ничуть не заботясь о тишине, вскочил на ноги и поднял цвайхандер. — Прочь, бестия!!!

Гриф развернулся в его сторону, пригнул шею к земле и издал душераздирающий пронзительный крик, от которого Клозен едва не упал, шарахнувшись назад. Но не Миллер. Дик принял вызов и, ревя во всё горло, будто разбуженный медведь, ринулся на врага. Огромный клинок цвайхандера описал дугу, и Гриф отступил, орошая землю кровью из рассечённого крыла.

Ларс, тем временем, схватил копьё и присоединился к Миллеру в его противостоянии гигантскому пернатому хищнику.

— Прочь! Пошёл вон! — тыкал он острием в сторону разинутого шипящего клюва.

Но гриф и не думал так скоро отказываться от добычи.

— Где русский?! — оглянулся Дик.

— Не вижу! — последовал его примеру голландец. — Вот дерьмо!!! Конь!

Рука Ларса, оторвавшись на мгновение от древка, указала в сторону.

Дариус не успел даже заржать. Второй ромагриф словно материализовался из пустоты, и буквально смёл полуторатонного коня, обрушившись на него с огромной скоростью. Копыта опрокинутой скотины мелькнули в отсветах огня, хрустнули позвонки, затрещала раздираемая шкура. Ко второму ромагрифу присоединился третий. Ещё секунду назад живой Дариус стремительно превращался в груду рваного мяса и размотанных кишок.

— Где этот чёртов русский? — повторил Миллер, сжимая рукоять выставленного перед собой меча и силясь рассмотреть хоть что-то в непроглядной тьме.

И тут ромагриф, прикрывающий своих пирующих сородичей, споткнулся и пронзительно заорал. Боевой топор рассёк птице сухожилия правой лапы и погрузился в кость.

— Живой, — усмехнулся Дик и бросился в атаку.

На секунду отведённая от прежних целей голова ромагрифа упала наземь, отсечённая одним точным ударом цвайхандера. Обезглавленное тело качнулось и повалилось набок, беспорядочно хлопая крыльями. Заметившие гибель сородича твари забыли про кровавое пиршество и, угрожающе шипя, двинулись на обидчиков.

Воодушевлённый победой Дик попытался закрепить успех, однако новая атака едва не обернулась катастрофой, от которой спас только горжет, принявший на себя удар клюва. Миллер не удержался на ногах и насилу успел откатиться в сторону от нового выпада.

— Мразь! — отбежав, приложил он ладонь к вмятине на доспехе, из-под которого по кольчуге заструилась кровь.

Не в силах разогнуться из-за сломанных рёбер Олег принял удар на щит. И пожалел об этом. Вооружённая тяжёлым клювом птичья голова разогнанная взмахом шеи, обрушилась как молот. Ни наручи, ни войлочный подбой щита не спасли левую руку. Предплечье пронзила резкая боль, потерявшие чувствительность пальцы отпустили энарму.

— Назад-назад! — попятился Олег, морщась и отмахиваясь топором от искусно фехтующего собственной головой ромагрифа.

— Сволочь! — чуть не потерял Ларс копьё, ухваченное клювом за наконечник, и с силой потянул на себя.

Гриф прыгнул вперёд. Когтистая лапа впилась голландцу в бедро и сползла вниз, распарывая по пути дублёную кожу штанов и брызжущее кровью мясо под ней. Вырванное из рук копьё улетело в темноту.

Едва отдавая себе отчёт в происходящем, Ларс нащупал один из раскиданных по земле углей и, не обращая внимания на жар, швырнул его в обидчика. Но вместо раскалённого уголька с ладони голландца сорвался вихрь огня. Ревущее пламя, разогнав тьму, ударило в грудь птице и в ту же секунду поглотило её целиком. Пылающие крылья захлопали по воздуху в тщетной попытке взлететь. Объятый огнём ромагриф, дико вереща и спотыкаясь, заскакал по кругу. Не веря собственным глазам, Ларс взглянул на покрытую волдырями ладонь. И на небольшой жёлтый огонёк, трепещущий возле неё, будто у фокусника-факира. Но никакого фокуса не было. Огонь парил в воздухе и, послушно подчиняясь мановению пальцев, менял форму. Оставшийся ромагриф, видя незавидную кончину сородича, предпочёл не искушать судьбу и, взмахнув крыльями, исчез в тёмной вышине.

— Что это было, чёрт подери? — указал Дик на догорающие останки пернатого хищника.

— Это ты сделал? — присел возле Ларса Клозен и уставился на медленно угасающий огонь в ладони. — Но как?

— Не знаю, — пожал плечами Ларс.

— Прими, — кинул ему Олег кошель, — а то истечёшь кровью, так и не успев понять. Боже… Эта тварь чуть не разорвала меня пополам. На людей нападают редко, да?

— Если не слишком голодны, — напомнил голландец, поглотив душу.

— Она мне ключицу сломала, — забрал Миллер кошель. — Дерьмо, горжету конец. Надо искать кузнеца, — покрутил он пальцем в пробоине, и перевёл взгляд на Ларса. — А этот де Блуа оказался не так прост. Верно?

— Похоже, — кивнул тот, наблюдая, как ожог сходит с ладони.

— Он был магом? — спросил Олег. — Почему ты не сказал нам?

— Я не знал. Вероятно, де Блуа так долго скрывал это ото всех, что и сам сумел позабыть.

— Лицемерная гнида, — сплюнул Миллер, вытирая клинок о перья обезглавленного ромагрива, и усмехнулся: — Интересно, а пироманты сгорают на костре?

— Да, — ответил Ларс. — И быстрее обычного. Если пиромант не в силах контролировать пламя, оно пожрёт его. Это как… поджечь горючий спрей из аэрозольного баллона. Пока распылитель цел, пламя контролируемо, но стоит распылителю оплавиться, и пламя разорвёт баллон.

— Ты всё это только сейчас узнал?

— Я начинаю вспоминать. Де Блуа родился с этим даром. Как и любой маг. Такому не учатся. Но в Аттерлянде магический дар — проклятие. Он никогда не практиковал пиромантию, боясь разоблачения, однако, изучал трактаты по ней. Скорее для того, чтобы не допустить внезапного проявления, нежели для повышения мастерства. Мне ещё многое предстоит узнать.

— Пи-ро-ман-ти-я… — протянул Жером. — Господи боже. И каково это? Управлять огнём.

— Не успел понять. Всё произошло слишком быстро и словно на рефлексах.

— Попробуй ещё раз.

— Нет, я не готов.

— Как же ты подготовишься, если не будешь пробовать?

— Давай, — поддержал Клозена Дик. — Мы тебя не спалим.

— Я не за себя беспокоюсь. Но, чтож, если хотите…

Ларс подобрал горящую ветку и глубоко вздохнул, пытаясь сконцентрироваться. Свободная ладонь правой руки приблизилась к огню и тот, вспыхнув с новой силой, потянулся от ветки к руке пироманта.

— Дьявольщина, — выдохнул Дик.

— Заткнись, — пихнул его локтем Жером.

Пламя, тем временем, оторвалось от своего источника и повисло огненным шаром над развёрнутой ладонью вверх рукой Ларса. Голландец осторожно опустил ветку и поднёс к огню вторую ладонь. Производя круговые движения руками, он всё дальше и дальше разводил их в стороны, а шар всё больше и больше увеличивался в размерах, пока не достиг сантиметров тридцати в диаметре. После этого руки пироманта приблизились к пламенеющей сфере, словно сжимая её, как снежный комок. Шар стал плотнее и ярче, чуть уменьшившись. Ларс повернулся, ища цель, и остановился против сухого дерева в десятке метров, едва видимого в темноте. Короткий толчок, и шар с пугающей скоростью устремился к искорёженному стволу. Столкновение окончилось небольшим взрывом, и дерево превратилось в пылающий факел.

— Обалдеть! — хлопнул себя по бедру Дик и простёр руки к Ларсу, словно к мессии.

— Наша собственная тяжёлая артиллерия!

— Я бы не торопился с победными реляциями, — поднял тот указательный палец.

— Да брось! Это было шикарно! Немного попрактикуешься, и мы зальём этот сраный Газамар напалмом по самые его мертвецкие уши!

— Миллер прав, — кивнул Олег. — Как бы там ни было, а наши шансы существенно выросли с приходом таких… способностей.

— А покажи струю! — разделил общее воодушевление Жером. — Ну, как у тебя с грифом вышло! Там прям такая — фууууухх!

— Да-да! — поддержал Дик. — И ты ж наверняка можешь типа самовозгарания устраивать! Не на себе, понятно, а на каком-нибудь уроде. Вот было бы круто!

— Прикинь, — хлопнул его по плечу Жером, — цепляется к нам мразь какая, а ты его раз и…

— Хватит! — неожиданно резко прервал рассуждения Ларс. — Это не игрушки. С пиромантией нужно быть крайне осторожным. Крайне! Магия огня нестабильна и слабо предсказуема. Нужна огромная практика, чтобы постичь её. Мне повезло, что я не обратился в пепел. И вся это демонстрация… Очень глупо, — добавил он подрагивающим голосом, будто только сейчас в полной мере осознал весь риск. — Кроме того, такое не даром даётся.

— В смысле? — насупился Дик.

— В смысле, как видишь, у меня нет синенькой бутылочки с манной. Пиромантия, как и любая магия, расходует энергию души. И я даже не знаю, как много потратил на этот огненный шар. Может, я на грани опустошения? А вы со своими глупыми восторгами…

— Проверь, — кивнул Олег на ногу Ларса.

Тот испуганно сглотнул и задрал штанину.

— Чёрт, — присел Дик, рассматривая щиколотку голландца. — Они снова проявились.

— Но не так уж сильно, — попытался сгладить ситуацию Жером. — Там, в крепости, были куда заметнее.

— Всё, спектакль окончен, — вернул Ларс штанину в голенище. — Как многу душ у нас осталось?

— Девять, — ответил Олег, высыпав содержимое кошелька на ладонь.

— Не густо.

— Да, на заливку напалмом Газамара этого не хватит.

— Если хотим запрашивать артподдержку, надо кого-то порешить, — резюмировал Миллер и обвёл взглядом молчаливо смотрящих на него соратников. — А что, есть альтернативные предложения?

— И кого же? — спросил Ларс. — Может, вырежем деревеньку-другую?

— Знаешь… а почему бы и нет? — пожал Дик плечами.

— Я этого даже слушать не хочу, — вскинул руки голландец, отвернувшись.

— Ларс, дружище, нам ехать надо, а для этого нужен бензин. Нет бензина — придётся у кого-то слить. Ведь он не продаётся. Только так, и никак иначе. Ты домой вернуться хочешь? В своё уютное гнёздышко, к потрескивающему дровами камину, креслу-качалке, тёплому пледу и золотистому ретриверу у ног?

— Я живу на двадцать четвёртом этаже и на собак у меня аллергия.

— Да насрать. Ты меня понял. Либо пользуем этот грёбаный мир в хвост и в гриву, либо жалеем всех и сгниваем тут заживо. Лично я предпочитаю первый вариант.

— Я тоже за первый, — робко поднял руку Жером. — Меня здесь ничего не держит, и уж точно, никто из местных мне не симпатичен. Тем более на столько, чтобы приносить себя в жертву за них.

— Боже, что вы несёте? — повернулся к ним Ларс. — Приносить себя в жертву? Не убивая никого, ты себя в жертву приносишь? Может, и я приношу себя в жертву, раз до сих пор не поглотил твою душу, а?

— Это другой мир, дружище, — указал Дик пальцем в темноту. — Чужой мир. Уясни это себе. Мы даже не знаем, люди ли его населяют, или они просто похожи на людей. И — ответь честно — кого из них тебе жаль. Кого?! Мразь на мразе. Любой из них выпотрошит тебя, как рыбу, если сможет. Без малейших сожалений. В одной милой деревеньке нас уже хотели спалить на костре, если ты подзабыл. Просто так, на всякий случай. Их тебе жалко, ради них ты готов сгнить?

— Надо посмотреть правде в глаза, — положил Олег руку на плечо приунывшего голландца. — Да, она неприятна, но от этого не перестаёт быть правдой. Либо мы, либо они. Это даже не вопрос выбора, у нас его попросту нет. Так что…

— Ну, продолжай, — тихо произнёс Ларс, глядя в землю. — Так что мы отыщем какой-нибудь посёлок, человек под сто, не больше, войдём и устроим бойню. Инвестируем в меня оставшийся капитал. Вложения отобьются с лихвой. И так от посёлка к посёлку, от деревни к деревне. Больше душ, больше силы, больше жертв. Вы уже решили, кого мы будем убивать — только мужчин, или женщин тоже? А, может, начнём со стариков? Детей пощадим, или тоже в расход? Ну, отвечайте. Что вы замолчали? Это не праздные вопросы, сугубо прагматичные. Мне нужно знать, ведь делать это буду я.

— Жги всех, — без тени смущения ответил Миллер. — Всех подряд, к чёртовой матери. Детей, стариков, мужчин, женщин, больных, здоровых. Не делай выбора и не отдавай предпочтений. Поверь, так будет легче.

— Не для меня.

— А ты особенный? Не думаю. Все люди одинаковы. Тем более на войне. А мы сейчас именно на ней. Вчетвером против остального мира, — Дик говорил медленно и вкрадчиво, как будто старался внушить непреложные истины глупому ребёнку. — Там, — очертил он пальцем воображаемый круг, — линия фронта, и все, кто по ту сторону — враги. Заруби это себе на носу. Иначе мы подохнем здесь. Все подохнем. А я хочу жить, хочу вернуться и забыть об этом аде, как и они, — указал Миллер на кивающих Олега с Жеромом. — Так что, сделай одолжение, возьми себя в руки и воюй.

— Какая же это война? Мы как каратели придём и спалим их.

— Слушай, — уперев кулаки в бока, подался вперёд Миллер, — неделю назад ты даже не знал о существовании этого… мира, этой планеты, вселенной, мать её! Всего этого не было для тебя! И этих людей не было! А теперь они вдруг стали важны? Теперь мы — сука! — каратели?! Хватит лицемерить! — ткнул он Ларсу в лицо указательным пальцем. — овольно! Если прямо сейчас тебя перенести домой, ты и не спросишь о судьбе этого мира. Даже если сказать тебе, что он погиб, распавшись на атомы, ты и глазом не моргнёшь. Не вспомнишь о здешних женщинах, детях и стариках. Потому что это — мать её! — катастрофа. Во вселенной так бывает сплошь и рядом. У тебя под носом на родной Земле так бывает. Миллионы гибнут от болезней, войн и голода. Но тебя это не трогает. Потому что это всего лишь цифры.

— Но не я их убиваю.

— Какая к чёрту разница?! Они для тебя никто и ничто! Две минуты в новостной передаче! Все эти чёрные, облепленные мухами детишки со вспухшими от голода животами, все эти трупы под обломками зданий, штабеля мертвецов вдоль дорог! Это всё только новостной повод! Ты пьёшь свой кофе, смотря это по телеку, а через пять минут забываешь, озаботившись списком покупок к званному вечеру! Не рассказывай мне о своих сраных принципах и убеждениях, моралист херов!!!

Все трое молча уставились на раскрасневшегося и сопящего как бык Миллера, не решаясь нарушить воцарившуюся тишину.

— Что? — обвёл их Дик взглядом, отдышавшись. — Хватит с меня этой херни. Займитесь делом. Мы не сможем везти телегу, надо волокуши соорудить. Рассвет близко.

Глава 17 Господь разберётся

День выдался ясным. Рутезон, достигший зенита и свободный от облаков, немилосердно бил лучами по еле переставляющим ноги путникам.

— Надо было впрягаться в телегу, — подул Жером на покрытые мозолями ладони. — Эти хреновы волокуши ни к чёрту не годятся.

— Я бы на такое посмотрел, — ухватился Дик за жердь поудобнее.

— Дьявол, — попытался Олег утереть кожаным рукавом пот со лба, но только размазал грязь по лицу. — Печёт как в аду.

— Эй, Ларс, — обернулся Миллер к тащащему волокуши в паре с Клозеном голландцу, — расскажи что-нибудь, иначе эти двое меня в могилу сведут своим нытьём.

— Например? — отозвался тот, сделав глоток из фляги.

— Например, почему мы идём в Газамар через Готию, а не через Салансу, как я предлагал. А то твоего «поверь мне» как-то маловато для полной уверенности.

— А ты всё ещё ищешь полной уверенности, здесь, сейчас?

— Давай-ка без демагогии.

— Ладно. Что ты знаешь о Готии?

— Там религиозные фанатики, обожающие сдирать живьём кожу с еретиков и распинать неугодных на крестах.

— Твои познания несколько поверхностны. Кроме перечисленного они обожают кунать инакомыслящих в кипяток, заливать расплавленный свинец в глотку, обливать голову кипящим маслом, жечь на медленном огне, растягивать на дыбе, рвать лошадьми, запускать крысу в живот, колесовать, четвертовать и, конечно же, сажать на кол. Это не считая милых нелетальных ухищрений из обширной практики Святой инквизиции. У тебя наверняка возникнет вопрос: «А кто клиенты?». Все. В Готии не существует индульгенции. Каждый виновен по умолчанию. Мало кто из местных сумел дожить до зрелых лет и избежать экзекуций. Это нормально, по их меркам. «Страдание очищает душу» — так они говорят. Маркиз Луи де Барро — верховный правитель Готии — известен пристрастием к самоистязанию, и считает его кратчайшей дорогой к Господу.

— Ты сказал «к Господу»? — спросил Жером. — Я думал, тут все поклоняются Амиранте.

— Не все. Готия исповедует радикальное христианство.

— Забавное словосочетание, — усмехнулся Дик.

— Нет, — покачал головой Ларс, — совсем не забавное. Это «словосочетание» убило сотни тысяч и, уверен, убьёт ещё больше. Де Барро со своей знатью и иерархами зашёл так далеко в радикализации Священного писания, что главенствующая в Аттерлянде церковь Амиранты больше не могла мириться с бесчинствами сектантов, как она их окрестила. Четыре с лишнем века назад кайзер Арнульф фон Мецца по настоянию архиепископа Батисты направил в свой тогда ещё кантон Готию войска для искоренения ереси и восстановления порядка. Так началась семилетняя война, в результате которой Готия вышла из состава Аттерлянда и обрела самостоятельность под неизменным по сей день правлением маркиза де Барро. Конфликт постепенно затух, и вчерашние противники даже заключили военный союз. Но религиозный радикализм никуда не делся. Более того, он усугубился. Обособление Готии способствовало небывалому расцвету мракобесия. Трудно себе представить, но среди тамошних фанатиков есть ещё большие фанатики, считающие остальных недостаточно религиозными. Это печально известный орден Белой Крепости. Они называют себя «рыцарями Веры». Орден возник из боевого крыла инквизиции, когда на службу туда стала поступать знать. Распущенные отпрыски придворных вельмож оказались, как это часто бывает, самыми рьяными поборниками святости. Первое упоминание об ордене Белой Крепости встречается в трактате «Истина и заблуждения», в контексте пятого Интеритум Венефикас — самого массового и жестокого истребления ведьм. Рыцари ордена отличились столь бесчеловечными рейдами, что совет высших иерархов Святой инквизиции вынужден был отозвать их. Со временем орден всё более и более пополнялся отпрысками знатных родов Готии и укреплял своё влияние, пока не окреп настолько, что вышел из-под крыла инквизиции и теперь представляет самостоятельную силу весьма условно связанную с церковью. Магистром Белой Крепости стал Амадеус Аспер Ла Файет, прозванный Бессердечным — троюродный брат Луи де Барро по материнской линии. Фактически орден является личной гвардией маркиза, располагает баснословной казной, внушительной военной мощью и непререкаемым авторитетом. Суперструктура, стоящая как над церковью, так и над законом. Завидев рыцаря веры, даже клирики потупляют взор и крестятся. И вы осеняйте себя крестом, коли встретите всадника с белой башней на сюрко, чтобы самим не оказаться на кресте.

— Если помнишь, — начал Дик после небольшой паузы, — я просил назвать причину, по которой мы идём через Готию. И твой рассказ меня совсем не убедил в правильности такого решения.

— Это потому, что я его не окончил.

— Снова поиграем в «Что ты знаешь о…»?

— Да. Саланса.

— Непростая задачка, — почесал Дик бороду. — Там степи и нолны. Чёрт их знает кто такие, но мне они уже не нравятся.

— И твоя настороженность оправдана. Нолны — кочевой народ. Они не похожи на людей. Высокие, поджарые, со звериными повадками и звериным же чутьём. Их дом — степь. Лантель — единственный город, в самом её сердце. Горожане относительно терпимы к чужакам, хоть и высокомерно считают их представителями низших рас. Но чтобы добраться до Лантеля, нужно выжить в степи, что его окружает, а это задача не из лёгких. Степняки безжалостны к тем, кто ступает без приглашения на их землю. Если у вас нет путевой грамоты — вы нежеланный гость, а таких в Салансе ждут только стрелы, и пики. Нолны живут разведением скота и выращиванием косги — цветка, чья пыльца открывает двери дома ветров. Сильнодействующий наркотик, получивший широкое распространение во всех известных частях Оша. Но не стоит принимать нолнов за скотоводов и земледельцев. Они — воины. Их с рождения учат скакать на варгах — огромных степных волках — и стрелять из лука. А в искусстве владения пикой и копьём нолнам нет равных. У жителей Салансы нет религии. Они не поклоняются никому, даже предкам, чьи тела после смерти отдаются на растерзание зверям. Но отсутствие собственной религии делает их особо восприимчивыми к проискам сил Хаоса. Сулящие могущество и славные победы капитаны Ванарата вербовали нолнов десятками тысяч. Да и сейчас многие жители Салансы не воспринимают Хаос, как однозначное зло. Они видят в нём силу, а это то, что они уважают. Больше силы нолны уважают только свободу. Салансу сложно назвать государством в привычном смысле. Это, скорее, сообщество кланов, объединённое единым законом — Хартией Семи Ветров. Хартия представляет собою сборник правил, описывающих практически любое противоречие и способ его решения, вплоть до того, как следует поступить владельцу овцы, нагадившей возле чужого шатра, дабы искупить вину перед соседом. Верховного правителя нет. В Лантеле заседает Совет Арбитров, выбираемых на общем сходе раз в десять лет. Совет уполномочен разбирать особо сложные споры между главами кланов — конунгами, коих в Салансе насчитывается без малого полсотни. Внутренние противоречия соклановцев решает конунг и его длани — ближайшие сподвижники. Единого военачальника тоже нет, поэтому договориться с нолнами о совместной обороне или нападении почти невозможно. Но эта кажущаяся разрозненность не делает Салансу лёгкой добычей. В случае внешней агрессии конунг клана, принявшего удар, объявляет Сайлог — всеобщий призыв на войну, отказ от которого считается страшным бесчестием.

— Неплохие, в общем-то, ребята, — поделился своей оценкой Миллер. — А где взять эту путевую грамоту, чтобы не убили по дороге?

— В Лантеле, — ответил Ларс.

— Не понял. Но туда же без неё не пройти.

— Это твои проблемы. Нолнов подобные мелочи не заботят. Кроме того, они полагают, что торговцев, каким-то чудом заполучивших грамоту, и так уже слишком много.

— Нда… Всё в этом мире относительно, даже мракобесие.

— Вот почему мы пойдём через Готию.

— Как нам себя там вести? — спросил Олег. — За местных мы не сойдём. Что креститься и кланяться — понятно. Но если начнут спрашивать про вероисповедание и всё такое прочее? Как отвечать, чтобы отстали?

— Ты что, в гетто рос? — поинтересовался Жером.

— Причём тут гетто?

— Да ты рассуждаешь об этих фанатиках, как об уличных бандах. Думаешь, получится отбалтаться? А по мне так если захотят, безо всяких разговоров на кол насадят. В рамках профилактики. Не нужно с ними разговаривать, их убивать надо сразу.

— Я впервые полностью согласен с нашим темнокожим другом, — поднял указательный палец Миллер. — Увидел фанатика — убил фанатика. Правда, мы можем столкнуться со значительным численным превосходством рабов божьих. Поэтому города и крупные деревни надо обходить стороной. А некрупные… Ну, мы это уже обсуждали.

— Нужно сделать привал, — предложил Олег. — Отдохнём и перекусим.

— Поддерживаю, — откликнулся Жером. — Заодно и волокуши легче станут.

Выбрав подходящее место, четвёрка развела костёр и расположилась вокруг него, в тени растущих по краям ложбины сосен.

— Всё-таки, никакая душа горячей пище не замена, — улыбаясь, облизал ложку Ларс, доев тарелку весьма сносно приготовленной Диком похлёбки.

— Да, чёрт подери, — согласился Миллер, привалившись к причудливо сплетённым корням. — Сейчас бы ещё сигарету… — с этими словами он резко дёрнулся и бросился на землю.

В ствол сосны, чуть выше головы Дика, с глухим и громким «тук» воткнулась стрела.

— Нет-нет-нет, — указал на тянущегося к мечу Миллера невесть откуда появившийся человек, и почти одновременно с этим вторая стрела пригвоздила кисть Дика к земле. — Я бы на вашем месте делал как можно меньше движений, это продлевает жизнь и способствует здоровью.

Человек был небольшого роста, худой и безоружный. По крайней мере, руки его пустовали, что он и демонстрировал, разведя те в стороны. Видавший виды камзол и ботфорты из мягкой кожи никак не указывали на его принадлежность ни к стражникам, ни к злосчастным рыцарям веры, не говоря уж о том, что до Готии по прикидкам Ларса оставалось ещё не меньше суток пути. Человек улыбнулся и сел на корточки, глядя с края ложбины на замершую без движения четвёрку.

— Кто вы? — спросил Олег, пересилив страх получить очередную стрелу.

— О! — спохватился человек. — Простите мою бестактность. Жан Батист Ксавье, к вашим услугам, — отвесил он витиеватый реверанс, не поднимаясь с корточек. — Очень жаль нарушать ваш отдых, но вынужден просить о помощи. Я и несколько моих друзей, — сделал он жест рукой в сторону близлежащих кустов, — оказались в непростой ситуации, поиздержавшись в гостеприимных кабаках Аттерлянда. Не поможете ли вы нам монетами? А так же душами, украшениями, оружием, зубными коронками и прочими ценностями, если таковые при вас имеются, — добавил он с обаятельной улыбкой.

— Бандиты, — констатировал Жером и тут же прилип к корням соседней сосны, получив стрелу в щёку.

— Довольно обидно слышать такое, в ответ на вежливую просьбу о помощи. Кто тут у вас за главного?

— Это я, — медленно поднял руки Олег.

— Моя просьба вам понятна?

— Более чем.

— Прекрасно. В таком случае, если вы сочтёте её выполнимой, я попрошу перейти к сбору пожертвований. И, надеюсь, вы с товарищами не поскупитесь ради любви к ближним.

— Разумеется. Дик, помоги…

— Нет-нет, — покачал человек указательным пальцем. — Только вы. Остальные пусть не беспокоятся. Мы и так доставили вам массу неудобств. А это, чтобы было сподручнее.

— Как скажите, — осторожно поднялся на ноги Олег и подобрал брошенный холщёвый мешок.

— Пожалуйста, поскорее. Не хотелось бы отнимать у вас много времени.

— Да, конечно, — положил Олег в мешок свой кинжал и продолжил негромко монотонным голосом, собирая дань: — я делаю всё медленно не потому что хочу вас задержать, а потому что не хочу провоцировать вас на агрессивные действия в отношении меня и моих друзей, ведь они ни в чём не виноваты и не ищут неприятностей, мы просто идём своей дорогой и никого не задеваем, Ларс, ты знаешь, что делать, уповай на Господа, он один смотрит сейчас на нас, он один.

— Что вы там говорите?

— Простите, это всё от нервов, когда я нервничаю, не могу остановиться, говорю и говорю, сам не знаю зачем, обо всём подряд, наверное, это какая-то болезнь, — заслонил Олег Ларса собой от лучника и мешком — от человека в камзоле, — отец бил меня за это, чем под руку попадётся, мать порола, но я всегда знал, что со мной Господь, прямо за моей спиной, он присматривает за всеми нами…

— Прекратите нести бессмыслицу!

— …и коли я согрешу, покарает меня огнём небесным!

Олег шагнул в сторону, уступая место взвившейся из костра огненной струе. Кусты на краю ложбины объяло пламя. Вылетевшая из него стрела просвистела над головой Ларса. Вопящий от боли и ужаса лучник, не разбирая пути, бросился прочь, но не пробежал и десяти шагов. Полыхающее тело упало и затихло. Человек в камзоле попытался улизнуть, однако что-то ему помешало. Он схватился за грудь и, хрипя, скорчился на земле.

— Ну держись, тварь, — вытащил Дик стрелу из руки и поднял меч.

— По-мо-хи-тэ, — истекая кровавой слюной выговорил Жером, тщетно силясь освободиться.

— Держись, — Олег схватился за древко стрелы и под аккомпанемент душераздирающих стонов переломил его со стороны оперения. — Теперь сползай с неё.

— Дерьмо! — схватился Жером за лицо. — Где эта мразь?!

— Сгорела, — ответил Ларс, с трудом поднимаясь на ноги.

— Но тут есть ещё одна, — добавил Миллер, указывая мечом на хрипящего человека.

— Что ты с ним сделал?

— Попытался развести огонь у него в груди, — ответил голландец.

— Думаю, у тебя получилось. Уверен, что других ублюдков нет? — обратился Дик к Олегу.

— Если бы их было больше, — подошёл тот, вытирая окровавленные руки пучком травы, — нас перебили бы без разговоров. Так ведь? — пнул он поверженного грабителя. — Дик, будь добр, подними его.

— С удовольствием, — схватил Миллер того за ухо и вынудил встать. — Отвечай на вопрос, погань! — выкрутил он ушную раковину, отчего хрящи влажно захрустели.

— Прошу, — захрипел человек. — Нас было двое. Только двое.

— Кто ты такой? — продолжил допрос Олег.

— Мы хотели только ограбить вас. Не убить.

— Ты тупой?! — выкрутил Дик ухо ещё сильнее, кожа треснула, по щеке человека заструилась кровь. — Отвечай на вопрос!

— Моё настоящее имя — Леопольд фон Гофт.

— Ого. Видать, знатная собака, — заглянул Миллер в наполнившиеся слезами глаза.

— Мой род знатен. Но разорён.

— А ты, скотина манерная, стало быть, вышел на большую дорогу, чтобы семейный бюджет подлатать?

— Нет никакой семьи. Остался только я. Теперь только я…

Олег отошёл к мёртвому лучнику и перевернул ногой дымящееся тело с живота на спину.

— Женщина? — присмотрелся он к обуглившимся останкам.

— Мари, — ответил человек, сглотнув. — Моя сестра.

— И давно вы промышляете грабежом?

— Нам было четырнадцать, когда фамильное поместье вместе с родителями предали огню. С тех пор… больше десяти лет.

— Я сейчас разрыдаюсь, — оскалился Миллер.

— Большой опыт, — кивнул Олег.

— Вижу, с вами маг, — Леопольд взял себя в руки и заговорил более уверенным тоном. — Стало быть, с законом вы тоже не в ладу. Мы могли бы помочь друг другу. Я многое умею, у меня есть связи в криминальном мире.

— Хочешь работать с теми, кто лишил тебя последнего родного человека?

— Мы с Мари знали, на что идём. Я не виню вас.

— Вот это облегчение! — сплюнул кровь Жером. — Прям с души отлегло.

— Что конкретно ты умеешь? — спросил Олег. — Кроме болтовни.

— Я неплохой карманник и домушник, вскрываю замки любой сложности. Ну, почти любой. Могу пролезть туда, где только крысы ходят. К тому же, я весьма сносно фехтую, — отвёл он в сторону полу камзола, демонстрируя эфес.

— Ух ты! Неплохая зубочистка, — извлёк Миллер из ножен изящную рапиру. — Что же ты ею не воспользовался?

— Кроме всего прочего, я ещё и неглуп.

— А твоя сестра, что она умеет? — продолжил Олег.

— Зачем вам…

— Просто отвечай — твою мать — на вопрос, — прорычал Дик.

— Она отлично стреляет из лука и арбалета. Стреляла… Умело обращалась с кинжалами. С лёгкостью обольщала подвыпивших мужиков, и заманивала ко мне в руки. А бывало, что и женщин. Мари, — глаза Леопольда снова заблестели от слёз. — Моя милая добрая Мари. Умоляю, — посмотрел он на Ларса, — только не воскрешайте её. Что угодно, только не это.

— Я не… — начал было тот, но лишь устало махнул рукой.

— Полагаю, — обратился к Олегу Миллер, — наш чернокожий друг — идеальный кандидат на обе вакансии.

— Что? — оторвался Жером от разглядывания своих проткнутых щёк в отражении шлема. — Вы о чём?

— Заканчивай, — кивнул Миллеру Олег.

— О нет, — умоляюще воззрился на него Леопольд. — Прошу вас! Ради всего свя…

Кулак Дика, врезавшись молодому человеку в подбородок, отправил того в глубокий нокаут. Вошедший в землю сквозь грудь Леопольда цвайхандер бросил на мёртвое лицо крестообразную тень.

— Господь разберётся.

Глава 18 Безбожники

На ночь решили не останавливаться. Приняв во внимание прежний опыт, ясно говорящий, что привал опаснее дороги, все четверо согласились с доводами Миллера, предложившего идти, пока дорога не приведёт к постоялому двору или хотя бы какому-нибудь подобию жилища.

— Это невероятно, — мотал головой Жером, глупо улыбаясь. — Я понятия не имел… Но теперь я вас понимаю, о да, понимаю. Столько знаний, с такой лёгкостью. От этого невозможно отказаться, надо быть полным кретином, чтобы…

— Слушай, дружище, — вздохнул Дик, — мы все разделяем твой восторг от поглощения. Серьёзно, даже я за тебя безмерно рад. Но ты уже часов восемь к ряду не затыкаешься, это чертовски утомляет. Прям даже бесит уже, честно говоря.

— Я продолжаю извлекать знания из своей обновлённой памяти! — ответил Жером, ничуть не обидевшись. — И эти знания невероятны. В детстве я мечтал о чём-то подобном. Понимаешь? Когда читал об Айвенго, короле Артуре, мушкетёрах, пиратах… Разве тебе не хотелось научиться фехтованию? А я теперь умею! Могу карманы обчищать, мухлевать в карты! Из арбалета белке в глаз попаду. Дьявол! Да я настоящий авантюрист!

— По-моему, — обратился Миллер к Олегу, указывая на Жерома через плечо большим пальцем, — этот Леопольд фон какеготам сделал нашу француженку ещё болтливее. Думаю, нам нужно отыскать монастырь, спалить его и скормить этому фехтовальщику души монахов с обетом молчания. А может и монашек.

— Кстати, — подключился к разговору Ларс, — как тебе Мари?

— Она просто виртуоз в своём деле! — снова оживился Жером.

— Да я не об этом.

— Он спрашивает, — взял на себя пояснение Дик, — не тянет ли тебя на мужиков теперь.

— Что?! — возмутился Клозен. — Ты… Это совершенно бестактный вопрос.

— Да брось. Ты научился стрелять из лука, а минет делать не научился? Не верю, что наш храмовник, — кивнул он в сторону Олега, — настолько хорош.

— Ну, — смутился немного Жером, — у меня есть определённые пикантные воспоминания. Но это вовсе не означает, что я перенял её желания и привычки.

— Откровенно говоря, — продолжил Миллер, — я думал, тебе это понравится.

— Намекаешь, что я — гей?

— А это не так?

— Даже не представляю себе причину столь нелепых и гнусных инсинуаций!

— У меня только что появилась ещё одна.

— Объяснись.

— Вся эта манерность тебе очень впору. Без неё как будто чего-то не хватало, а теперь всё на месте. Просто образцовый…

— Это возмутительно! — бросил волокуши Жером. — Я требую сатисфакции!

— Не глупи, — тронул его за плечо Ларс. — Он же не со зла.

— Тогда пусть извинится! Со зла или нет, но его слова задели меня. Я не потерплю оскорблений от этого мужлана с нацистскими замашками!

— Да ты что! — Миллер опустил жердь и поднял с волокуш свой цвайхандер. — Хочешь поединок чести, или как его там? Ну давай, вынимай свою зубочистку.

— Вы спятили? — встал между драчунами Олег. — Нам только этого не хватало.

— Серьёзно, друзья, — присоединился к нему Ларс, — не стоит нагнетать. Сейчас все на взводе, морально истощены и способны на необдуманные…

— Хватит болтовни, — скривился Дик. — Девчонка захотела продемонстрировать свои яйца, так не мешайте ей.

— Тебе конец! — вырвал рапиру из ножен Клозен. — Я пригвозжу твой грязный лживый язык к нёбу!

— Тебе вчера уже пригвоздили, жаль — не помогло. Но уж сегодня-то я снесу твою болтливую башку.

— Одумайтесь! — вскинул руки Ларс. — Что вы творите?!

— Хватит, остынь, — схватил Олег Миллера за плечи и попытался оттеснить, но большого успеха в этом не достиг.

— Отвали! — шагнул Дик в сторону.

— Хочешь убить его? В самом деле?

— Ладно, уговорил. Отрублю этому козлу ноги. Пусть на жопе ползёт, пока новые не вырастут.

— Ты слышишь, что он позволяет себе? — апеллировал Жером к преграждающему проход Ларсу. — Я должен это стерпеть? Должен утереться?!

— Посмотри на меня, — поднял ладони с оттопыренными большими пальцами голландец, заключая своё лицо в воображаемую рамку. — На меня, не на него. И дыши. Медленно, глубоко дыши. Вот так. Не поддавайся на провокации, ты выше этого. Понял? Как бы вы друг к другу ни относились, — повернулся он вполоборота к Миллеру, — мы всё ещё союзники. Других союзников у нас нет и не предвидится. Так что держите себя в руках, ради вас самих же. Хорошо? Дик, пожалуйста, опусти меч.

— Пусть сначала он опустит, — махнул тот двуручником в сторону Клозена.

— Убери это, — положил голландец ладонь на гарду рапиры. — Будь умнее.

— Я тебе ребёнок что ли? — отвёл руку Жером. — Он первым схватился за оружие. Пусть первым и опускает. Какого чёрта я должен перед ним прогибаться? Он что теперь командир, а я его солдат?

— Солдат, — хохотнул Миллер. — Вы посмотрите на него!

— Заткнись! Я не с тобой говорю!

— А ты подойди и заткни меня!

— С огромным удовольствием!

— Молчать!!! — проорал вдруг Олег. — Оба заткнитесь! Хочешь знать, кто тут командир? Я командир! Ясно?! Я! — повернулся он к Дику. — Я очищаю души! Я даю вам опыт и силы! И я буду принимать решения! Ларс, — указал он на голландца, переведя дыхание, — подожги первого, кто бросится в драку. Ты понял?

— Да, — отошёл тот назад, открыв заслонку масляного фонаря.

Молчаливая пауза длилась секунд десять, после чего Миллер хмыкнул и бросил меч на волокуши:

— Хрен с тобой.

Клозен, сглотнув, убрал рапиру в ножны.

— Вот и славно, — вытер Ларс взмокшую ладонь о рукав. — Рад, что всё благополучно разрешилось.

Молчаливая и хмурая четвёрка возобновила путь.

— А что, — нарушил безмолвие Дик по прошествии часа, — ты в самом деле спалил бы нас, случись драка?

— Пожалуйста, — устало вздохнул Ларс. — Ты можешь хотя бы полдня не провоцировать конфликтов?

— Нет никакого конфликта. Просто ответь, и я отстану.

— Я поджог бы зачинщика. Не спалил, а поджёг. Есть разница.

— Ясно, — кивнул Миллер.

Ближе к полудню погода испортилась. Поднялся северный ветер, небо затянули тучи, пошёл дождь. И без того измотанные ночным переходом путники еле волочили ноги по раскисшей глине.

— Впереди кто-то есть, — неожиданно для всех огласил Жером, остановившись, из-за чего тащащий в паре с ним волокуши Ларс едва не поскользнулся.

— Я никого не вижу, — всмотрелся в пелену дождя Олег.

— Я тоже, — ответил Жером. — Но они там, — указал он в сторону небольшого леска, темнеющего бурым пятном на фоне белёсой каменистой равнины.

— Почему ты в этом уверен?

— Просто чувствую.

— Кто, сколько?

— Точно больше одного.

— Банда? — предположил Ларс.

— Ну что ты, — опустил волокуши Миллер, — наверняка честные земледельцы, мечтающие преломить с нами хлеб, — поднял он цвайхандер. — Нужно взять их в клещи и напасть первыми. Используем фактор неожиданности.

— Мы не знаем наверняка, — возразил Олег. — Может, в самом деле земледельцы.

— И что? — пожал Миллер плечами.

— Ну, с другой стороны… Ладно, предлагаю разделиться. Мы с Диком заходим справа. Ларс и Жером — слева. Без моего сигнала не атаковать. Всем понятно?

— А что за сигнал? — спросил Клозен.

— В атаку. Годится?

— Почему бы и нет.

— Тогда начали.

Две пары, пригнувшись, пошли в разные стороны от дороги с оставленной на обочине поклажей.

— Нервничаешь? — поинтересовался Дик, остановившись за камнем перевести дух.

— Есть немного, — признался Олег, встав рядом. — Мы можем ввязаться в драку, которая нам не по зубам.

— Мы уже в неё ввязались, — осклабился Миллер.

Добравшись до опушки, оба прошли чуть вглубь леска и, укрывшись за деревьями, стали наблюдать.

Шум дождя заглушал голоса, доносившиеся со стороны деревянных построек, и разобрать, о чём шёл разговор, было невозможно. Но говорили трое или четверо. Иногда тон говорящих менялся, и участники беседы оглашали округу гоготом.

— Надо подойти ближе, — прошептал Дик.

— Согласен.

Подобравшись к стенам напоминающего сторожку сруба, Олег привалился к стволу дерева, растущего возле окна, и обратился в слух.

— Да брешет он! — что-то гулко стукнуло по доскам. — Плесни ещё.

— Может и не брешет. Я слыхал, будто у них щель не вдоль, а поперёк, — серьёзно изрёк второй.

— Небось, ещё и с зубами! — заржал третий.

— Этому уроду скорее родная бабка даст, чем кто-то из нолнов.

— Я его бабку знал. Померла она.

— И всё равно шансы выше.

Тут уже вся компания разразилась хохотом в пять или шесть глоток.

— Охальники вы срамные. Пойду отолью. Не вздумайте трогать мои карты!

В сторожке заскрипели половицы. Открылась низкая дверь, наружу вышел человек в чёрной бриганте с мечом на поясе, и неровной походкой направился к дереву, за широким стволом которого стоял, привалившись плечом, Миллер.

— Хе! — усмехнулся человек, вспомнив о чём-то своём, доставая хозяйство из штанов.

Дик взял цвайхандер в обе руки, прищурился и кивнул Олегу, пытаясь мимикой передать фразу: «Доверься мне, я знаю, что делаю».

Два быстрых шага, горизонтальный удар мечом, и голова картёжника, соскользнув с клинка, упала на осевшее фонтанирующее кровью тело. Перешагнув обезглавленный труп, Дик пробежал метров тридцать в противоположную от Олега сторону и призывно замахал руками. Вернулся он вместе с Ларсом и Жеромом, поставил первого возле окна, второго — у двери, и подозвал Олега.

— Встань у того окошка. Сейчас начнётся веселье. Ларс?

Голландец молча кивнул, вытягивая огонь из раскрытого фонаря.

— Жги.

Окутанный паром шар влетел в окно и, взорвавшись, заполнил огнём всю сторожку. Гул пламени смешался с воплями горящих заживо людей. Ослеплённые и опешившие они метались внутри, круша мебель, в поисках выхода. Первый отыскавший дверь рухнул на пороге рассечённый двуручником Миллера от плеча до паха. Топор Олега раскроил череп высунувшемуся в окно. Рапира Клозена пробила затылок пылающего беглеца, войдя через глазницу. Оставшиеся внутри сгорели, оглашая округу жутким воем, вырывающимся из спекающихся лёгких и обугленных глоток.

— Не так уж и сложно, а? — обтёр Миллер клинок бородою отрубленной головы, обращаясь к Олегу. — Дай Ларсу душ, мужик заслужил.

— Держи, — бросил тот голландцу кошель.

— Всего шесть, — высыпал Ларс содержимое на ладонь.

— Возьми две. Здесь ещё не меньше семи, — обвёл Олег взглядом полыхающую строжку и растерзанные трупы вокруг.

— Интересно, кто они? — покрутил рапиру Жером, проверяя, не осталось ли на изящном клинке налипших волос.

— Бандитское отребье, — отшвырнул использованную в качестве ветоши голову Дик.

— Можешь затушить огонь? — обратился Олег к Ларсу.

— Возможно. Но, учитывая, сколько у нас душ, стоит поручить это дождю. А пока вернёмся за вещами.

Притащив волокуши к полю брани и собрав трофеи с не охваченных огнём тел, четвёрка уселась на бревно и стала ждать, когда дождь откроет доступ к остальным душам.

— Довольно странно, — подался вперёд Жером, переводя взгляд с одного трупа на другой. — Вам не кажется, что они одеты одинаково?

— У того портки синие, — лениво кивнул Миллер на обезглавленное тело со спущенными штанами, — а у остальных — нет.

— Это да, — согласился Ларс. — Но верх и впрямь, кажется, одинаковый.

— Обычная бриганта, — пожал Дик плечами. — Таких везде полно.

— Может и так, — поднялся с бревна голландец и присел возле трупа. — Но много ли ты видел бандитов в одинаковых бригантах? Посмотри на нас — кто во что горазд. А тут, можно сказать — униформа.

— К чему ты ведёшь?

— Для регулярных войск численность маловата, — попытался предвосхитить ответ Олег.

— О нет, — вытянул Ларс из-под доспеха мертвеца цепочку с металлическим медальоном, — Это пограничный дозор.

— Что? — встал Олег. — Но ты говорил, до Готии сутки ходу!

— Похоже, я ошибся.

— Может, ты и сейчас ошибаешься? — предположил Дик.

— Знаешь, что это такое? — указал вместо ответа Ларс на сложенные в сноп ветки неподалёку от пылающей избы.

— Сигнальный костёр, — ответил за него Олег, и все четверо, не сговариваясь, подняли взгляд к устремляющейся в небо чёрной копоти пожара. — Берите только самое необходимое.

От дозорного поста до опушки соседнего леса было не меньше трёхсот метров. За спиной остались две трети пути, когда Жером, оглянувшись, крикнул:

— Бегите! Бегите, что есть сил!!!

Приближающийся конский топот разносился по равнине как набат. Всадники свернули с дороги, и копыта их скакунов стучали по камням, споря с шумом хлещущего дождя. Шкуры животных исходили паром, там, где не были забраны в броню. Латы наездников лязгали металлом о щиты и ножны.

— Вставай! — ухватил Миллер под локоть поскользнувшегося Ларса.

— Сколько их? — обернулся тот на бегу.

— Больше, чем сможешь осилить!

Не менее двух десятков конных латников стремительно приближались, и только скользкие от влаги камни не давали им пустить скакунов в галоп, дабы смести неприятеля стальной лавиной.

— Держимся вместе! — крикнул Олег, добежав до опушки. — Не теряйте друг друга!

Преследующие запыхавшихся хрипящих натруженными лёгкими беглецов кавалеристы построились цепью и двинулись в лес.

— Взять еретиков живыми! — раздался за спинами зычный командирский голос. — Любому, кто подарит им смерть от меча, я лично сломаю колени!

— Бегом-бегом! Не отставайте! — притормозил Олег, дожидаясь остальных.

— Я больше не могу, — обнял Ларс ствол дерева, чтобы не рухнуть от усталости.

— Эй, понеси-ка это, — кинул Миллер вещмешок голландца Жерому, а сам взвалил Ларса себе на плечо. — Просто двигай ногами.

— Надо принять бой, — пошёл тот вперёд, спотыкаясь. — Нам не оторваться.

— Заткнись и иди!

— Пока есть время… Я смогу подготовить огненную стену. Потом будет поздно.

— Это их не остановит, — забрал Олег копьё голландца.

— Тогда их ничто не остановит, — обернулся Жером. — Надо попробовать.

Цепь всадников, сверкая меж деревьев мокрыми латами, двигалась уже метрах в тридцати.

— Ладно, — кивнул Олег. — Какой-никакой, а шанс.

— Разойдитесь, — Ларс поставил раскрытый фонарь на землю и присел возле него.

Трепещущее на фитиле пламя вспыхнуло, как только ладонь пироманта приблизилась, и потянулось наружу.

— Разойдитесь, — Ларс поставил раскрытый фонарь на землю и присел возле него.

Трепещущее на фитиле пламя вспыхнуло, как только ладонь пироманта приблизилась, и потянулось наружу. Огненная субстанция, зародившаяся в воздухе, начала расти, шипя под дождевыми каплями. Она дышала жаром и, казалось, пульсировала между ладонями голландца.

— Быстрее, — попятился от неумолимо наступающего неприятеля Жером, выставив перед собой рапиру.

Субстанция стала приобретать форму спирали, удлиняясь и становясь ярче.

— Ларс, дружище, они уже рядом, — невольно шагнул назад Дик, сжимая рукоять цвайхандера так, что костяшки пальцев побелели.

— Ещё немного, — ответил тот, глядя в бездну огня.

— Давай, — прошептал Олег, поднимая щит. — Давай, чёрт подери!!!

Руки пироманта резко разошлись в стороны. Пламенная спираль вырвалась из-под контроля своего создателя, превратившись в широкую дугу, и, коснувшись земли, поднялась стеною огня на добрых три метра.

— Съели, ублюдки?! — проревел Миллер, потрясая мечом.

Но радость его была недолгой. Прямо из пламени один за другим появились всадники. Они шли сквозь огонь, будто его и не было. Только кони чуть нервничали и фыркали.

Один из окруживших четвёрку рыцарей подъехал вплотную к Ларсу и коснулся острием меча его шеи:

— На колени, безбожники.

Глава 19. Божий человек

Крыса уже минут пять неподвижно сидела в углу и пялилась своими крохотными чёрными глазками на человека у противоположной стены. Довольно крупная, чуть меньше кошки. Удивительно, как она смогла протиснутся в узкую щель между камнями. Покрытая шрамами и проплешинами серовато-бурая шкура почти сливалась с гнилой соломой, сбившейся комками на полу камеры.

С потолка лило, осклизлые камни дышали холодом. Ларс поморщился от ломоты в скованном теле. Деревянные колодки туго сжимали шею, запястья, лодыжки, и соединялись короткой цепью, не позволяющей разогнуть спину. Пальцы рук были помещены в некое подобие железных перчаток, сдавливающих все суставы и делающих кисть абсолютно неподвижной. Голову у основания черепа стягивал кожаный ремень, служащий крепежом для деревянного кляпа. Садистская конструкция прижимала язык к нёбу и норовила порвать рот.

Крыса поднялась на задние лапы и понюхала воздух. Её явно что-то беспокоило, что-то, непонятное ей самой, заставляло держаться на расстоянии от беспомощной жертвы. Но голод был силён, сильнее страха. Тварь опустилась и сделала несколько неуверенных шажков в сторону узника, потом ещё несколько. Не добежав метра, крыса остановилась и, шипя, выгнула хребет. Казалось, ещё мгновение, и она прыгнет, чтобы вцепиться в живое мясо, но вместо этого хвостатая бестия взвизгнула и опрометью бросилась обратно, в щель меж камнями.

— Туда, — донеслось из коридора через неплотно сдвинутую заслонку смотровой щели, а следом послышались приближающиеся шаги. Несколько пар ног тяжело стучали каблуками по тесовому полу, металл доспехов и оружия лязгал, соприкасаясь. Задвижка смотровой щели отошла в сторону и тут же захлопнулась.

— Отпирай.

На пороге появился человек в кольчужном шлеме, богато украшенной кирасе с набедренниками поверх кольчужной рубахи и таких же штанов, заправленных в высокие кожаные сапоги, армированные металлом.

— Это и есть ваш могущественный пиромант? — заглянул он в лицо Ларсу, приподняв того за ремень кляпа. — Выглядит слишком напуганным для своего могущества. Раскуй его.

— Но милорд… — отпрянул тюремщик.

— Ты смеешь перечить мне? Неужто грязная магия страшит тебя сильнее, чем мой меч и гнев Господа?

— Никак нет, милорд, — поспешил тот исправить допущенную ошибку. — Виноват. Сию минуту, — снял тюремщик с пояса молоток и ухватился за верхние колодки, готовясь выбить соединяющий штифт.

— Ноги, дурень, — усмехнулся человек в кирасе, — только ноги. Если ты, конечно, не боишься, что он призовёт ими пламя преисподней.

— Как пожелаете, милорд.

Трясущаяся рука поднялась и опустила молоток мимо штифта.

Ларс едва не сломал зубы, закусив кляп.

— Ты делаешь ему больно, — нахмурился человек в кирасе. — Тебе ведь больно, маг? Ещё раз.

Тюремщик, плотоядно оскалившись, снова ударил по колодкам.

Перекосившееся дерево содрало кожу. Ларс часто заморгал, пытаясь сбить выступившие слёзы.

— Думаешь, это боль? — снова обратился к нему экзекутор в латах. — Вскоре ты будешь плакать от счастья, вспоминая эти моменты, как лучшее, что с тобой когда либо происходило. Ибо прошлая жизнь сотрётся из твоей памяти начисто, станет небылицей. Жизнь без боли, — пожал человек плечами. — Что за чушь? — после чего кивнул тюремщику, и тот, наконец, вышиб штифт из ножных колодок. — Ведите его.

Двое стражников с палашами на боку подхватили Ларса под руки и выволокли из камеры. Освещённый масляными факелами коридор — первое, что он увидел за последние пять суток, помимо тесного каземата. Лес на границе Готии вся четвёрка покинула с мешками на головах, будучи связанными и перекинутыми через сёдла. Где теперь остальные и живы ли они — Ларс не знал. Да и на свой счёт не мог дать ответа ни по одному из пунктов. Пять суток в собственных испражнениях, без движения, еды и общения пошатнули уверенность в реальности происходящего. Временами Ларсу начинало казаться, что всё это лишь горячечный бред, особенно по ночам, когда сырые стены каземата таяли во мраке, и гудящая пустота наполнялась неведомыми страшащими звуками. Всё, что ему оставалось — молиться, и Ларс молился. Неистово, искренне, как никогда раньше. Он просил Господа о прозрении, молил отогнать морок, развеять жуткое наваждение и даровать сил не лишиться рассудка. Но приходило утро, и свет Рутезона, льющийся сквозь зарешетчатое оконце, говорил: «О нет, это было бы слишком просто. Ты не проснёшься в своей постели, не очнёшься от ночного кошмара. Теперь ты мой. Мой навсегда». И Ларс плакал, давился слезами в бессильной злобе на вселенную с её жестокими богами, и на себя самого, умудрившегося прожить жизнь так, чтобы встретить её финал в месте полном отчаяния и страха. Где оступился, где свернул не туда? «За что? За что?!!!» — вопрошал он холодное небо. Но небо оставалось безмолвным, лишь моросило нескончаемым дождём, будто желало, чтобы весь мир под ним сгнил без остатка. Трупные пятна на щиколотках становились всё различимее, они росли, поднялись выше колодок. Синевато-вишнёвые следы мёртвой застоявшейся крови. Отравленной… «Магдален, милая Магдален… Почему?». Красивое лицо белокурой женщины с тонкими правильными чертами смотрело на Ларса из глубин памяти и улыбалось, с такой добротой, с таким пониманием, что сама пресвятая Мария уступила бы ей место под нимбом. «Ведь у тебя было всё. Мы были счастливы». «Только ты», — продолжала улыбаться Магдален. — «Счастлив и слеп. Мой бедный Ларс». «Нет-нет, останься!», — потянулся он к тающему образу, но тот исчез. Исчез и больше не возвращался, сколько бы попыток оживить его Ларс ни предпринимал. Однажды ночью он осознал, что не может вспомнить лицо жены в деталях, даже цвет её глаз, и ему стало страшно. По-настоящему страшно, так, когда сердце делает лишнюю паузу между ударами, и душа падает, словно шагнула в пропасть, того не ожидая.

— Сюда, — указал на массивный стул тощий, будто завяленный тип в кожаном фартуке поверх голого торса, когда конвоиры втащили еле переставляющего ноги Ларса в обширное помещение со сводчатым потолком, меблированное предметами в стиле золотого века испанской инквизиции. — Это придётся снять, — стукнул экзекутор клещами по сковывающим руки узника колодкам.

— Уверен? — спросил человек в кирасе. — Говорят, он весьма искусен в своих нечестивых практиках.

— Милорд, — ощерился экзекутор, — вам ли не знать, сколько их прошло через мои руки. Господь добр ко мне, ибо я — суть кара его.

— Старый чёрт, — усмехнулся человек в кирасе и вышел, уводя с собою конвоиров.

— Рэмми! — позвал экзекутор, с пристрастием разглядывая сидящего на стуле узника. — Так и будешь там стоять, балван? Иди сюда и помоги с этим исчадием ада!

Только тогда Ларс заметил притулившегося в тёмном углу детину под два метра ростом с одутловатым лицом и громадными ручищами, которыми он, словно испуганный ребёнок, теребил полу рубахи.

— Живее! — снова окрикнул его экзекутор. — Помнишь, что делать?

Детина кивнул и, зайдя Ларсу за спину, накинул ему на шею ремень.

— Верно. Сначала ошейник, потом остальное. Только гляди не переусердствуй. Мы же не хотим, чтобы этот маг подох слишком быстро.

Такая формулировка не на шутку озадачила Ларса. Надежда, что кляп вынут и начнут задавать вопросу, сильно пошатнулась. А ведь он так долго размышлял над этими никому не нужными ответами, планировал хотя бы выиграть время, попытаться выторговать хоть что-то в обмен на информацию. Накатившая паника толкнула тело к обречённой на неудачу попытке освободиться. Желающий говорить язык заворочался под кляпом. Ларс почувствовал, что задыхается, но вовсе не из-за ремня на шее, а от фатальной беспомощности. Его замутило, конвульсивно сокращающийся желудок вытолкнул сок наружу.

— Видишь? — указал экзекутор на жёлтые раздувающиеся вокруг кляпа пузыри. — Потому-то их и не кормят перед пытками. Иначе эти слабаки захлёбывались бы собственной блевотиной как один. Ты смотри, эка его корёжит. Уймись, еретик, мы ещё даже не начали. Да что с ним такое? Не перетянул? — потрогал хозяин пыточной ремень на шее узника. — Эй, похоже, месье де Серра обознался, это не маг, а лицедей, при том весьма дерьмовый. Хватит комедию ломать! Слышишь меня?! — ухватил он Ларса за подбородок.

Но голландец, почуяв сомнения, не сдавался. Если конвульсий и закатившихся глаз искушённой публике недостаточно, он готов был предложить больше, что угодно, только бы это помогло заговорить. Кое-как протиснув кончик языка между кляпом и зубами, Ларс с силой прикусил его. Кровь быстро стала наполнять рот и заструилась наружу.

— Поглоти тебя пекло! Кажись он и впрямь загибается! — обеспокоился, наконец, экзекутор. — Расстёгивай! Да не ошейник, кляп вынимай! Не успело садистское приспособление покинуть рот Ларса, как тот, брызжа слюной и кровью, заговорил. Точнее, попытался заговорить, рефлекторно хватая воздух.

— Если что чудное начнёт твориться, сразу лупи его по башке! — велел Рэмми экзекутор, силясь понять хриплое прерывистое бормотание.

— Умоляю… пожалуйста… мне нужно поговорить… с человеком… с главным… я не тот… за кого… меня приняли… я…

— О, опять, — поморщился экзекутор. — Все лопочут одно и то же.

— Вы не понимаете. Это очень важно. От этого зависит судьба человечества.

— Вот, теперь что-то новенькое. Но мне насрать, если честно. Какого чёрта ты тут кровью захлёбывался? Больной что ли?

— Это так, я болен, очень болен. Язва открылась. Прошу, выслушайте меня. Нас со спутниками схватили и не дали ничего объяснить. Наша смерть приведёт к чудовищным последствиям.

— Да, вы отправитесь в ад.

— К последствиям для Аттерлянда, для Готии и всего Союза. На эти земли пришла Тьма. И только мы можем остановить её.

Экзекутор несколько мгновений серьёзно смотрел на Ларса, после чего согнулся пополам и затрясся в приступе безудержного хохота.

— Ох, дьявол тебя дери, — отдышался он, закончив. — Только вы… Тьму?! Нет, я всё же погорячился, ты не такой уж дерьмовый лицедей.

— Я говорю правду.

— Ну ладно, — покачал головой экзекутор, надевая рукавицу. — Ладно. Рэмми, пристегни-ка нашего спасителя как следует.

— Вы совершаете ошибку, — попытался Ларс сопротивляться, но детина-подмастерье, казалось, даже не ощутил его потуг, пристёгивая руки и ноги к стулу. — В этом нет нужды. Просто, позовите человека, который привёл меня, и мы всё уладим. Пожалуйста, проявите благоразумие.

— Ага, непременно, — достал экзекутор из печи раскалённый прут.

— Умоляю, не делайте этого.

— Значит, ты можешь остановить Тьму?

— Поверьте мне, я не лгу.

— Поверю. А для начала останови-ка меня.

Ларс набрал полную грудь воздуха, готовясь заорать, что есть мочи. Пышущий жаром алый конец прута прижался к плечу. Но вопль боли вырвался из другого горла.

— Сукаааа!!! О, мать твою! Тво-ю-же-маааать!!! — экзекутор корчился над чаном, засунув туда руку, упавший на пол прут шипел в луже расплёсканной воды.

— Что… что случилось? — впервые подал Рэмми голос, тонкий и совершенно не соответствующий внушительным габаритам своего обладателя.

— Эта мразь искалечила меня!!! — указал экзекутор свободной рукой на Ларса. — Чёртов еретик! Заткни его поганый рот! Заткни немедленно!!!

— Нет-нет, — спохватился Ларс, до того ошеломлённо пялющийся на своего страдающего мучителя. — Я этого не делал. Рэмми, выслушай.

Здоровяк застыл в нерешительности, держа наготове кляп.

— Заткни его!!! — орал, морщась от боли экзекутор.

— Ты же сам всё видел, — продолжал Ларс. — Не я сделал это. Господь… — воззрился он к закопчённому потолку, — сам Господь защитил меня, дабы доказать этому маловерному истинность моих слов.

— Какого чёрта ты его слушаешь?! Рэмми, тупой ты кусок сала! Делай, что я приказал!

— Но… — замялся тот. — Взгляните. Месье Бошан, только взгляните на это! — схватил Рэмми Ларса за плечо. — Он невредим… Очищающий огонь не тронул его. Разве это не чудо господне?

— Бесполезный ублюдок, — прижал Бошан трясущуюся обожжённую до костей руку к груди и вырвал у Рэмми кляп. — Открой ему рот.

— Но его слова правдивы, он не произносил заклинаний, не чертил нечестивых магических рун. Я сам это видел.

— Рэмми, — левый глаз Бошана задёргался в нервном тике, — не беси меня.

— Но…

— Открывай его чёртов рот, тварь тупая!!!

— Нет, — расправил вдруг плечи до того сутулившийся здоровяк, отчего стал едва ли не вдвое выше своего скорчившегося мастера. — Это божий человек. А раз Господь хранит его, то и я должен.

— Ты хоть понимаешь, что с тобой станет? — прорычал, задыхаясь от злобы и боли Бошан. — На сей раз ты одними яйцами не отделаешься. Тебя четвертуют. Я, — ткнул он себе в грудь большим пальцем здоровой руки, — я сам тебя четвертую, разделаю, как свинью. Говорю снова, и больше повторять не стану — вставь ему этот чёртов кляп.

— Коли дело моё угодно Господу, он не допустит злодеяния надо мною. А коли допустит — так тому и быть, — отрезал Рэмми, чем заметно обескуражил Бошана, привыкшего, судя по всему, к беспрекословному подчинению своего подмастерья.

— Ладно, неблагодарная ты скотина, ладно, — отчаялся тот, наконец, переубедить двухметровую стену перед собой. — Я сейчас пойду, — угрожающе указал Бошан на дверь, — и приведу лорда де Серра. Послушаем, что он на всё это скажет.

— Да, — кивнул Рэмми. — Так и следует поступить.

— Ты пожалеешь об этом, — сплюнул Бошан, выходя из пыточной. — Горько пожалеешь.

— Благодарю, — прошептал Ларс, когда дверь закрылась.

— Я сделал это только лишь из любви к Господу, — повернулся к нему Рэмми. — Если вашими устами говорил дьявол, а я позволил ему одурачить себя, гореть мне в аду.

— Вы только что дали человечеству шанс и наверняка попадёте в рай, как любой хороший добрый человек. И христианин, разумеется.

— Вы меня не знаете, чтобы так говорить.

— Это неважно. Господь видит всё. Скажите, вам известно, что стало с моими спутниками? Они живы?

— Сюда их не приводили, — помотал головой Рэмми.

— Что ж, уже неплохо. Вы должны знать, эти люди — часть божьего замысла. Только вместе мы сможем воплотить его в жизнь и сокрушить Тьму.

— Зачем мне это знать? — нахмурился Рэмми.

— Потому что теперь вы тоже стали его частью. А, может, и всегда ею были. На вас, как и на нас четверых, возложена огромная ответственность. Вы смогли пересилить свой страх и воспротивиться воли своего угнетателя, не дайте слабину и перед лордом. Будьте честны, расскажите ему всё, чему были свидетелем здесь.

— Месье Бошан не угнетатель, — потупил Рэмми взгляд. — Он спас меня, поручился. И я ему признателен. Я не неблагодарная скотина. Просто… мне никогда не доводилось видеть такого, как сегодня.

— Понимаю, это было непросто. Но вы сделали правильный выбор. Не сворачивайте с этого пути, и он приведёт вас к вратам царствия божьего.

— Хорошо, — сглотнул и часто задышал Рэмми, когда в коридоре послышались звуки приближающихся шагов.

Тяжёлая дверь пыточной распахнулась будто под ударом тарана. Лорд де Серра, без шлема и в камзоле, буквально влетел внутрь, сопровождаемый двумя стражниками и едва ли не физически ощущаемой яростью. Ни слова не говоря, он подскочил к остолбеневшему Рэмми и слёту впечатал облачённый в латную перчатку кулак тому в челюсть. Здоровяк мгновенно обмяк и рухнул, словно мешок пшена.

— Кляп, — прорычал лорд, приставив клинок к горлу насмерть перепуганного Ларса.

Бошан, не скрывая удовольствия, немедленно исполнил приказ.

— Теперь поднимите его, — указал де Серра на лежащего без движения Рэмми.

— Прикажите на дыбу? — учтиво осведомился Бошан.

— Приведи его в чувства, идиот!

— Сей момент! — едва не задохнулся тот от переживаний и, схватив черпак, окатил подмастерье водой.

Рэмми инстинктивно схватил ртом воздух и часто заморгал.

— Поднимайся, тупая деревенщина! — пнул его Бошан. — Перед тобой лорд!

Кое-как встав на ноги, Рэмми выплюнул в ладонь выбитые зубы с изрядной порцией крови и неловко покланялся.

— Назови мне причину, по которой я не должен обезглавить тебя на месте, — потребовал де Серра, держа меч обнажённым.

— Этот человек, — указал Рэмми дрожащей рукой на Ларса, — под защитой Господа… милорд.

— Что он несёт? — обратился де Серра к Бошану после небольшой молчаливой паузы.

— Ложь! Просто… вопиющая в своей богохульной мерзости ложь, милорд! — сорвался тот на визг. — Этот ничтожный прихвостень Сатаны околдован магом! Он поработил его душу, разум, и говорит его устами!

— Почему ты это сказал? — перевёл де Серра взгляд на Рэмми.

— Огонь не тронул его. Он обратился против месье Бошана, опалив тому ладонь.

Экзекутор скривился, крепче прижимая к груди замотанную тряпьём руку, всё ещё источающую смрад горелого мяса.

— И только?

— Да, милорд. Разве это не чудо?

— Чудо, что ты сумел отыскать ртом титьку матери и не подох в младенчестве. Это же пиромант! Огонь — его стихия! Может, Господь защитит этого еретика и от холодной стали? — клинок коснулся правого предплечья Ларса, отчего тот едва вновь не изрыгнул скудное содержимое желудка. — Как считаешь?

— Господь всемогущ. Коли ему угодно, он защитит от любых бедствий и тягот.

— Тут ты прав, — де Серра занёс меч и резко опустил его.

Глава 20. Изгой

Лучи красного светила и звук капель, падающих на камни — за пять суток они стали почти родными в отсутствие чего-либо иного. Олег даже научился получать некое подобие удовольствия, наблюдая за ними, выучил весь маршрут светового пятна, каждый бугорок и трещину на его неизменном пути. Вот и сейчас, неподвижно сидя в углу, он наблюдал за очередным восхождением. Когда тень, отбрасываемая прутьями решётки, проползла по полу, вскарабкалась на стену и достигла потолка, дверь камеры Олега открылась.

— Куда? — прохрипел он пересохшим горлом, как только кляп покинул ротовую полость.

— Лорд-командующий желает тебя видеть, — ответил один из пары подхвативших его под руки стражников.

Когда Олега приволокли в пыточную, там было уже десятка два человек. В коридоре и внутри, возле дверей, дежурили четверо латников, вооружённых алебардами. Ларс, белый как полотно, сидел на стуле, пристёгнутый ремнями, в окружении шести заметно нервничающих стражников, держащих руки на эфесах своих мечей. Чуть поодаль, бросая косые боязливые взгляды на узников, разговаривали трое в чёрных расшитых крестами мантиях и остроконечных головных уборах. Тощий человек в покрытом бурыми пятнами фартуке сидел на табурете перед склонившимся над ним лекарем, что можно было предположить по белому балахону того, подпоясанному красным ремнём. Пара седых старцев возбуждённо беседовала возле заваленного книгами стола, периодически суя друг другу под нос раскрытые фолианты, и тыча в них пальцами. На дыбе, используя ту в качестве скамьи, сидел полноватый здоровяк в замаранной кровью рубахе и задумчиво водил языком по лишившейся передних зубов десне.

— Сюда его! — раздался у Олега за спиной командный баритон, принадлежащий, очевидно, человеку, не привыкшему получать отказ. — И этих тоже!

В центр пыточной вышел мужчина лет сорока в тёмно-зелёном камзоле, с богато украшенными ножнами на поясе, из которых поблёскивал золотом и рубинами роскошный эфес меча. Чуть тронутые сединой бакенбарды обрамляли волевое лицо, принадлежащее скорее солдату, чем дворянину.

— Арбалеты! — скомандовал он, когда стражники поставили Олега, Дика и Жерома возле пристёгнутого к стулу Ларса и обступили дугой.

— Отец наш, — попытался Клозен перекреститься скованными руками, — ижи еси на небеси…

— Если только дёрнутся, — продолжил человек с бакенбардами, после того, как на шести арбалетах скрипнула натянутая тетива, — стреляйте. Я — Жан-Батист де Серра, — обратился он к заключённым, — лорд-командующий замка Лювонтрделямер и страж границ благословенной Богом Готии, и я требую объяснить мне, что здесь — чёрт подери! — происходит! Ты, — указал он на Дика, — рассказывай.

— Э-э… — облизал тот потрескавшиеся губы. — С чего начать?

— Кто вы такие?

— Мы — избранные, — пожал плечами Миллер, не подобрав более подходящего эпитета.

Книжные старцы и троица в чёрном оживлённо зашептались.

— Кем и для чего? — по-военному чётко спросил лорд.

— Господом для воплощения его замысла.

— И в чём замысел?

— Мы должны сокрушить Пожирателей.

Перешёптывание в научных кругах сделалось громче и энергичнее.

— Кто вам об этом рассказал?

— Э-э… — покосился Миллер в сторону Олега, ища поддержки. — Стефан Аквинский, — неуверенно ответил он, скорее с вопросительной, нежели с утвердительной интонацией.

— Анвийский, — поправил Олег. — Так гласит пророчество Стефана Анвийского.

— Откуда оно вам знакомо?

— Нам рассказал о нём архивариус Швацвальда Ансельм де Блуа.

При упоминании этого имени обложившиеся фолиантами старцы переглянулись: один — с видом торжествующего победителя, другой — с гримасой снисходительной жалости.

— И вы — безбожники из мира, погрязшего в грехе и пороке — поверили ему? — усмехнулся лорд-командующий.

— Мы не безбожники, — робко подал голос Жером. — Не понимаю, по какой причине нас так называют, особенно здесь, на земле добрых богобоязненных христиан — в благочестивой Готии.

Носители чёрных мантий отвлеклись от перебирания чёток и сосредоточенно прислушались.

— Все мы, — обвёл Жером взглядом товарищей, — разделяем вашу веру, чтим Священное Писание и, безусловно, считаем поклонение Амиранте ересью. Именно поэтому наш путь пролегает по вашим землям. Мы рассчитывали получить здесь помощь единоверцев.

— Для богобоязненных христиан вы чересчур скоры на расправу.

— Это недоразумение, — поспешил вмешаться в беседу Олег. — Трагическое и нелепое. Мы приняли ваш пограничный дозор за шайку бандитов.

Де Серра нахмурился пуще прежнего.

— Нет-нет, — замотал Олег головой, — я не хотел сказать, что ваши люди не отличаются от разбойников с большой дороги. Просто, нам уже неоднократно довелось столкнуться с различными головорезами и мошенниками, так что в этот раз мы решили действовать на упреждение, если вы меня понимаете. А недостаток опыта сыграл с нами злую шутку. Когда мы обратили внимание на униформу и жетоны, было уже слишком поздно.

— Для чего поздно?

— Чтобы… можно было всё исправить.

— Но, конечно, не для того, чтобы похитить их души? На это у вас время нашлось. Более того, увидев приближение нашей кавалерии, вы попытались скрыться. Совсем как банда хладнокровных убийц, — заглянул де Серра Олегу в глаза, едва не соприкоснувшись с ним лбом. — Что вы на это ответите?

— Поймите, — выдержал Олег испытующий взгляд лорда-командующего, — мы были напуганы, сбиты с толку и не знали, чего ожидать. Я не хочу оправдать убийство ваших людей, этот грех вечно будет на наших душах, но попробуйте поставить себя на наше место. С самого первого дня, как мы очутились здесь, в Оше, нас пытаются убить, ограбить, использовать в грязных интригах. То, что мы дошли до Готии, — Олег неловко перекрестился, — это чудо, иначе не назвать. И, уверен, живы мы до сих пор лишь благодаря заступничеству Господа Бога. Только ему под силу было провести нас — неподготовленных, мягкотелых и легковерных пришельцев — сквозь те ужасы, которыми встретил нас Ош, и сделать при этом сильнее, закалённее, осмотрительнее. Возможно, всё произошедшее было не случайным стечением обстоятельств, а Его мудрым планом. Он готовит нас к встрече с врагом, пред ликом которого нам понадобится всё наше мужество, вся воля и вся вера, на какую мы способны. И, если так, эта встреча, этот разговор, что происходит прямо сейчас, тоже часть его божественного замысла. А посему, — Олег склонил голову, — мы с лёгким сердцем вверяем себя вашему справедливому суду и воле Господа.

Чёрная троица, переглядываясь, одобрительно закивала, что пришлось явно не по душе лорду-командующему.

— Вы постоянно поминаете Господа, — почесал он нос, будто бы раздумывая над следующей фразой. — Называете себя христианами. Однако, нам неведомо, какую веру вы исповедуете в действительности. Пришли со стороны Аттерлянда, перебили наш пограничный дозор… По мне так всё это больше похоже на происки проклятых язычников, выдающих себя за богобоязненных христиан, дабы не распрощаться с головами.

— Полагаете, мы присланы Аттерляндом со злым умыслом против Готии? — риторически уточнил Олег. — Но с нами маг. Да, я знаю, в Готии магия предана анафеме, но и в Аттерлянде за неё грозит смерть на костре.

— Почём мне знать, чем руководствовались ваши хозяева? Может, вас принудили к этому, под страхом казни, и им плевать — выживите вы или сгините.

— А как на счёт вашего меча? — еле слышно спросил Ларс, и взоры всех присутствующих немедля обратились на золочёный эфес. — Это тоже происки Аттерлянда?

— Что с мечом? — обратился Миллер к умолкшему де Серра.

Лорд-командующий вынул из ножен клинок и продемонстрировал дугообразную прореху на безупречно отполированной сверкающей стали. По краям этой странной выемки металл потускнел и растрескался.

— Выкрошилась, — резюмировал де Серра, с кислой миной разглядывая испорченное оружие. — И только поэтому вы здесь, всё ещё живые и целые.

— Как это произошло? — спросил Олег.

— Зарийская сталь, — раздосадовано цокнул языком лорд-командующий, пробуя большим пальцем шершавый край прорехи. — Я получил его лично из рук маркиза Луи де Барро. Этот меч освещён самим епископом Корнелиусом. Но, несмотря на всё, он не смог отрубить руку грязного пироманта. Что-то остановило его. Что-то, чего я не понимаю.

— Выглядит так, будто его охладили, — присмотрелся к повреждённому клинку Олег.

— Какая ирония, да? — хмыкнул де Серра. — Рука пироманта заморозила сталь.

— Но ведь это невозможно.

— Верно, мне ещё не приходилось встречать чародеев, способных управлять более чем одной стихией. Но, кто знает… Что скажите, учёные мужи? — обратился лорд-командующий к старцам.

Седобородые книгочеи встрепенулись и затараторили наперебой, отчего разобрать их и без того сбивчивую речь стало решительно невозможно.

— Ты, — указал потерявший терпение де Серра, на одного из них, — замолчи, а ты — перевёл он указующий перст в сторону второго, — говори.

— Покорно благодарю, — поклонился избранный лордом источник книжной мудрости, придерживая длинную бороду. — Если позволите, я воздержусь от предисловий, повествующих о тёмной природе дьявольских энергий, что питают силы чародеев, наделяя тех властью над стихиями, позволяя извращать их божественную сущность и превращать в инструменты Сатаны ради…

— К делу!

— Конечно, — осёкся словоохотливый старец. — Э-э… Полагаю, милорд, вы совершенно правы в своих оценках. Действительно, ни один чародей не способен совладать с двумя и более стихиями. Их природа столь противоречива, что столкновение таких сил, как жар и холод, к примеру, попросту уничтожит глупца, понадеявшегося на помощь дьявола в своём богопротивном деле.

— Однако… — робко поднял руку второй книгочей, заметно более молодой, или, скорее, менее древний, чем его визави, о чём свидетельствовала и борода, едва достающая до пояса. — Если позволите, милорд.

— Говори.

— Знания моего коллеги по данной проблематике, скажем так, не достаточно полны. Дело в том, что истории известны как минимум два случая манипуляции несколькими стихиями и даже совмещения стихийной магии с некромантией.

Троица в чёрном принялась истово креститься, поняв, о ком пойдёт речь далее.

— Иеремия… — произнёс де Серра.

— Он, как гласят летописи, повелевал стихиями ветра и молний, — продолжил старец, — а кроме того надругался над самой смертью, поднимая орды нежети.

— Это лишь сказания, — отмахнулся длиннобородый. — За минувшие века правда успела обрасти изрядным слоем вымыслов и преувеличений. Лучшим доказательством моей правоты является сам факт отсутствия ныне и в недавнем прошлом феноменов, о которых так воодушевлённо повествует мой легковерный коллега.

— Летописи, гласящие о деяниях чародея в ходе Великой Войны, создавались отнюдь не сегодня, — возразил короткобородый. — Айзек Делириус, в частности, является современником Иеремии.

— Делириус, если память мне не изменяет, писал и о своём сошествии в преисподнюю, равно как и о благополучном возвращении из оной, — усмехнулся длиннобородый. — Безумие Айзека не было тайной уже при его жизни.

— Быть может, — не стал спорить со старшим коллегой «молодой» книгочей. — Но что вы скажите о Рихарде Саймарке? Насколько мне известно, вы неоднократно ссылались на его исследования в своих научных трудах.

— Это так, — прищурил водянистые глаза длиннобородый, чуя подвох.

— Разве вам незнакома его монография «Тёмные энергии и практика их применения»?

— Эта книга запрещена! — негодующе сдвинул брови длиннобородый.

— В Аттерлянде, но не в Готии. Я наводил справки, — апеллировал короткобородый к лорду-командующему, на что тот одобрительно кивнул, давая знак продолжать. — Так вот, данная монография повествует в частности об истории одного алхимика-изгоя из Занерека.

Жером, распознав знакомый сюжет, открыл было рот, но смолчал под немигающим взглядом Олега.

— Его звали Томас Мордекай, — продолжил короткобородый. — Так же он был известен под прозвищем Грешник, но вовсе не из-за своего недостойного образа жизни, как можно было бы подумать, а из-за неотступно следующего за ним запаха серы, будто Мордекай только что выполз из самого ада. Но это было всего лишь следствием его алхимических экспериментов, в которых он активно применял…

— Ближе к делу, — перебил рассказчика де Серра.

— Разумеется. Так вот, некоторое время Мордекай практиковал в городе Граабштейн, что в Аттерлянде, занимался помимо алхимии самым что ни на есть банальным аптекарством, готовил отхаркивающие и слабительные снадобья, мази от чесотки и прочее. Пока в один прекрасный день, а точнее ночь, пожар, вышедший из его лаборатории, ни спалил полквартала. Поговаривают, будто над пепелищем на месте его дома, долго ещё после закатов стояло багряное свечение, и слышались ночами странные звуки, похожие то ли на детский плач, то ли на звериный вой. Как бы там ни было, дожидаться разбирательств Мордекай не стал и спешно покинул Аттерлянд. После этого он обосновался в Дунбае — столице Занерека. Тамошние законы и устои куда терпимее к таким… энтузиастам, с необычными интересами. Вновь открытая аптека со временем начала приносить ощутимый доход и Томас — грешник — Мордекай получил возможность более плотно заняться любимым делом — алхимией. Он с головой погрузился в книги, работал как одержимый и немало преуспел в своих начинаниях, да так, что слава о нём дошла до самых верхов Академии Дунбая. Дюжина видных научных трудов, лекции, пользующиеся оглушительным успехом, влиятельные друзья и, как результат, членство в Высшей учёной коллегии, почёт, уважение. Но всё пошло прахом, после того, как члены коллегии, благодаря проискам завистников Мордекая, узнали, что прячется за благопристойным фасадом его изысканий. И то, что узрели мудрецы Занерека, повергло их в ужас. Всё имущество Томаса Мордекая было предано огню, подручные алхимика казнены самыми кошмарными способами, на которые оказались способны искусные думбайские палачи, а сам Грешник снова бежал. На этот раз в леса Швацвальда. Те места и раньше пользовались дурной славой, что было как нельзя кстати опальному алхимику. Живя отшельником среди диких тварей, он продолжал свои нечестивые эксперименты с материей, энергией и временем. Саймарк пишет, что Грешнику под конец его материальной жизни стали подвластны все стихии, и что являлся, будучи допущен до таинства, свидетелем того, как сама ткань мироздания искажалась по воле безумного изгоя. Простите, — прервал повествование книгочей. — Я, верно, увлёкся.

— Так значит, — нахмурился де Серра, разглядывая окованные носы своих сапог, — этот Томас Мордекай был не только алхимиком, но и чародеем?

— Безусловно, милорд. Он сумел открыть в себе немыслимые силы.

— Могущественным чародеем, — резюмировал лорд-командующий.

— Вне всяких сомнений, милорд.

— Как бы вы оценили этого человека? — указал де Серра на Ларса. — Возможно ли, что его силы, и силы, коими обладал Томас Мордекай сопоставимы?

— Смешно даже предположить такое, — сдержано посмеялся в бороду книгочей. — Полагаю, окажись Грешник на его месте, все мы уже ожидали бы своей очереди на божьем суде.

— Так какого дьявола вы отнимаете у меня время своими пустыми россказнями?! Вон все! Заключённых в камеры. Мне нужно как следует подумать.

Глава 21. Чудо

Чудо. Вряд ли среди прочих слов есть такое, что содержало бы в себе больше смыслов и толкований. Для одних чудом является сошествие благодатного огня, для других — выигрыш в лотерею, избавление от тяжкого недуга, сотворение вселенной, рождение ребёнка, прорастающий сквозь бетон цветок… Для Дика Миллера чудом навсегда остался случай из детства. Случай во многом определивший его судьбу.

Однажды солнечным летним утром Теодор Миллер открыл дверь комнаты сына и сказал: «Вставай. Время становиться мужиком». Дик отлично его запомнил, то утро: тёплый ветерок в окно, запах оладий и свежего кофе с кухни, белая рубашка отца с галстуком-шнурком, передник матери, запачканный малиновым джемом, её обеспокоенный и слегка неодобрительный взгляд на мужа, листающего «Ардмор Ньюс» за завтраком. И, конечно же, сладкое предвкушение чуда, того, что Дик ждал целый год, ради чего трудился по дому, прилежно учился и без единого вздоха посещал с родителями каждую воскресную проповедь. Допив кофе, Теодор Миллер строго посмотрел на сына и спросил: «Ну, готов?». «Да, сэр!» — выпалил тот. Отец кивнул, поднялся из-за стола и накинул куртку: «Тогда поторапливайся». Их старенький Форд «Эксплорер» выехал за границу города и покатил по грунтовке в сторону заброшенной фабрики с обширным пустырём по соседству. На заднем кресле гремел пакет, доверху набитый алюминиевыми банками, на зеркале заднего вида покачивалось распятие, а Дик ёрзал в кресле, не в силах дождаться того самого момента. Наконец, машина остановилась, отец открыл дверь, но, сверившись с часами, лишь выбил из пачки сигарету и закурил. «Па-а-ап!», — нетерпеливо заныл Дик. «Ещё две минуты», — отрезал отец. Докурив до фильтра, Теодор Миллер затушил сигарету и вышел: «Ну, так и будешь сидеть?». Дик выскочил, как ошпаренный. Отец обошёл машину и открыл багажник. «Что ж, вот тебе и двенадцать», — потрепал он сына по коротко остриженной голове. — «Бери. Чего ждёшь?». В багажнике лежал он — Ругер 22/10, в красивом тёмном дереве, блестел вороненой сталью. «Моя… Моя собственная винтовка!» — руки Дика сами потянулись к вожделенной мечте. Карабин лёг в них, словно они только для того и были предназначены. Увесистый, основательный, почти как отцовская М14, только меньше, и патроны будто игрушечные — пять сотен в одной банке вместо громоздкого ящика. Дик откупорил её, набил магазины, и геноцид алюминия начался. Спустя два часа боеприпасы иссякли, а отряд банок превратился в лохмотья. Горячий ствол Ругера дымился, руки, одежда и волосы пропахли порохом, Дик был доволен. Но чего-то всё-таки не хватало, того самого ощущения, что тебе подконтролен смертоносный механизм. Слишком уж слаб был звук выстрела, а отдача почти не ощущалась. «О чём загрустил?» — спросил отец, собирая расстрелянные банки обратно в пакет. «Да так…» — заглянул Дик в патронник, оттянув затвор. «Что, калибр маловат?» — улыбнулся отец. — «Хочешь укротить настоящего зверя?». Он отнёс пакет в машину и вернулся, держа в руке револьвер. — «Вот такого, например?». Это был Кольт «Питон» сорок четвёртого калибра, с шестидюймовым стволом. Отец протянул его и кивнул, позволяя затаившему дыхание сыну коснуться чёрного монстра. Револьвер был тяжёл, чертовски тяжёл для одноручного оружия. В каморах барабана поблёскивали латунью огромные патроны. «Держи его двумя руками» — встал отец позади Дика и помог ему взять Кольт. — «Держи так крепко, как только можешь. Иначе этот зверь раскроит тебе голову. Видишь сухое дерево? Это твоя цель. Готов? Тогда взводи». Курок хрустнул, становясь на боевой взвод, мушка и целик сошлись на фоне мёртвого дерева. «Огонь» — скомандовал Теодор Миллер. Детский палец, едва охватывающий спусковой крючок, побелел от усилия. Грянувший выстрел сотряс барабанные перепонки, словно вышел из главного орудия линкора. Руки, обнятые ладонями отца, едва удержали резко взбрыкнувшее оружие. Ствол высохшего ясеня взорвался облаком трухи, крона повалилась на землю, треща сломанными ветками, но в ушах Дика стоял только гул, а в глазах — слёзы счастья. «А теперь сам» — сказал отец и отошёл в сторону. Дик взвёл револьвер, поставил ноги пошире, прицелился в остаток дерева, выдохнул и нажал спуск. То, что случилось в следующее мгновение, отец впоследствии, оправдываясь перед матерью, описал как «грёбаная необъяснимая чертовщина». Вместо выстрела и облака сизого дыма перед лицом юного стрелка возникла ослепительная вспышка, револьвер дёрнуло в сторону, глаза защипало от едких пороховых газов, а потом Дик оказался на земле, сбитый с ног отцом. Тот лихорадочно его ощупывал и безостановочно повторял: «Где болит?! Где болит, сынок?! Ответь, где болит!». Но Дик не чувствовал боли. «Я в порядке» — ответил он, утёр глаза рукавом и взглянул на револьвер, который всё ещё держал в руках. Верхняя камора барабана взорвалась, расколов тот пополам, рамка была выгнута дугой, ствол глядел дулом вниз, курок вообще отсутствовал. Но на Дике не было ни царапины. Не слушая никаких возражений, отец на руках отнёс его к машине и уложил на заднее сиденье. Что-то острое кольнуло Дика в бок. Пошарив, он вытащил впившийся в спинку кресла обломанный кусок стали. «Пап, я нашёл курок». Отец посмотрел на него, а потом перевёл взгляд на раскачивающееся под зеркалом распятие, нижняя половина которого была отколота, в лобовом стекле зияла обрамлённая трещинами дыра. «Похоже, сам Иисус стоит у тебя за спиной, Дик. Хвала Господу, хвала Господу…» — отец опустил голову на руль и плечи его задрожали.

— Хвала Господу! — гудела толпа во внутреннем дворе замка Лювонтрделямер. — Смерть еретикам! Сжечь колдунов! На костёр! Смерть, смерть, смерть!!!

«Не может быть» — думал Дик Миллер, шагая по тёмным коридорам в сопровождении вооружённых алебардами латников. — «Я не могу так сдохнуть. Только не так, не сейчас».

Жером, идущий первым, упал на колени возле раскрытой двери во двор и разразился рыданиями.

— Соберись, тряпка, — поморщился Миллер. — Хотя бы умри мужиком.

— Не могу… Я не могу! — Клозен поджал ноги, отказываясь вставать и двигаться навстречу судьбе, но двое дюжих стражников попросту сволокли его, ухватив под руки.

Ларс шагал, сохраняя достоинство, насколько это позволяли колодки, кляп, и общее не самое лучшее самочувствие после шести суток без пищи и воды. Олег, замыкающий скорбную процессию, пытался доказать стражникам, что лорд-командующий не мог отдать такого приказа, но в ответ получал лишь толчки древком алебарды в спину.

Во дворе было прохладно и влажно. Утро спустилось на замок плотным туманом, напитанным ароматами хвои и мхов. Но то были не запахи леса, их источали три просмоленных дёгтем столба с копнами хвороста у подножий. Эшафот в центре двора сиротливо взирал на кровожадную толпу пятью виселицами без верёвок. Нет, не такую лёгкую смерть обещало это утро. На эшафоте стояла широкая массивная скамья, при более внимательном рассмотрении оказавшаяся крестом с ремнями для шеи и конечностей, а рядом раскладывал по столу свои инструменты палач.

— Не так я представлял минуту славы, — посетовал Дик, окинув взглядом с полсотни орущих и потрясающих кулаками зевак.

— У тебя же есть план? — умоляюще посмотрел на Олега Жером. — Пожалуйста, скажи, что он есть.

Но Олегу нечего было ответить.

— Тишина! — прокричал появившийся на балконе глашатай, и беснующаяся толпа вмиг умолкла. — Лорд-командующий защитник благословенной Готии его светлость Жан-Батист де Серра!

Окончив представление, обладатель внушительного баритона уступил место следующему оратору, с ничуть не менее мощными голосовыми связками.

— Добрые граждане Готии, — начал лорд-командующий, — сегодня, в это дарованное нам Господом утро нового дня, мы судим четверых еретиков, замысливших зло против нашей благословенной Родины. Посмотрите на них. Эти нехристи — шпионы погрязшего в ереси Аттерлянда — нарушили границу Готии, пользуясь грязной магией, убили славных мужей, несущих свой дозор! — толпа возмущённо загудела, и де Серра стал говорить ещё громче: — Эти еретики выдавали себя за богобоязненных христиан, наших единоверцев, только затем, чтобы избежать наказания! Ни на одном из них нет даже нательного креста! Но сегодня заблудшие овцы вернуться на путь истинный, сегодня они вернуться в лоно Господа, раскаявшись во грехах! Или же сгинут навеки в геенне огненной! — толпа вновь загудела, Жером покачнулся и, кажется, даже побледнел. — Я, лорд-командующий замка Лювонтрделямер, обвиняю этих четверых в ереси, в убийстве подданных Готии, в заговоре против её народа, в шпионаже на язычников Аттерлянда! Признаю их виновными, и властью, дарованной мне его сиятельством отцом Готии святейшим маркизом Луи де Барро, приговариваю: Дика Миллера, Олега Ферта, Жерома Клозена — к смерти через сожжение! — услышав это, Жером упал на колени и поднял глаза к небу. — Чарадей, известный как Ларс ван дер Гроф, — продолжил лорд-командующий, — приговаривается к смерти через экзекуцию «Лестница святого Лаврентия»! — Толпа радостно завизжала, предвкушая кровавое зрелище. — К казни приступить! — окончил свой торжественный монолог де Серра и удалился в башню.

Двое стражников схватили Ларса, подняли на эшафот и уложили на скамью-крест. Палач затянул ремни на щиколотках, запястьях и шее.

— Ну, — склонился он к уху голландца, — посмотрим, если ещё фокусы у тебя в запасе. — После чего взял со стола серпообразный нож и распорол рубаху приговорённого. — Ступень первая! — громогласно объявил палач, вскинув руки, будто праздновал победу, толпа заулюлюкала и засвистела.

— Как же так? — посмотрел Миллер в сторону Олега. — Что нам делать?

— Я не знаю, — помотал тот головой, словно в оцепенении. — Не понимаю…

Палач сменил нож на странный инструмент, напоминающий клещи, но с большим расстоянием между зубцами. Назначение инструмента стало понятно, когда его зубцы погрузились в грудную клетку Ларса, а потом устремились навстречу друг другу, сжимая рёбра. Пристёгнутое к пыточному постаменту тело голландца затряслось в конвульсиях, стопы и кисти рук побелели, лицо — напротив — сделалось багровым, глаза едва не покинули свои орбиты.

— Мрази, — сплюнул Дик.

Жером, продолжая стоять на коленях в молитвенной позе, уронил голову на грудь, слова мольбы к Богу превратились в неразборчивое бормотание, с губ потекла слюна.

— Я думал, шпионы Аттерлянда покрепче будут, — хохотнул стоящий позади стражник и пнул Клозена, отчего тот завалился набок, не переставая бормотать, как умалишённый.

— Сделай что-нибудь, — проскрежетал Миллер, обращаясь к Олегу.

— Что?

— Ты же командир. Или уже нет?

— Чего ты от меня хочешь? Может, мне орлов вызвать, чтобы унесли нас?

— Эй! А ну заткнитесь! — древко алебарды вонзилось Олегу промеж лопаток, отчего перед глазами потемнело, и цветные круги устроили фейерверк.

Тем временем палач завершил прелюдию с рёбрами и перешёл к следующей фазе:

— Ступень вторая, — прокричал он, демонстрируя разогретой толпе нож с полукруглым лезвием, похожий на скальпель, если предположить, что хирургическое вмешательство может потребоваться слону.

Бритвенно острая сталь опустилась Ларсу на грудь, в области солнечного сплетения, и пошла по животу, разделяя плоть надвое. Высвобожденные из узилища брюшины кишки полезли наружу осклизлыми сизыми червями.

Всё ещё корчащийся на земле Жером вдруг дико завыл, словно раненое животное, и забился в конвульсиях, исходя пеной.

— Что с ним? — пнул стражник Дика.

— Припадок. Сам не видишь?

— На костре ещё не так попляшет, — усмехнулся второй.

Палач меж тем отложил в сторону «скальпель» и водрузил на пыточный крест, прямо над гениталиями жертвы, устрашающего вида механизм, состоящий из рычагов, шестерней и усеянного шипами валика.

— Что вы за скоты такие?! — крикнул Миллер, игнорируя увесистые удары по спине. — Просто отрубите ему голову!

Рука палача погрузилась во вспоротый живот Ларса и потянула кишки к шипастому механизму.

А потом случилось то, чего никто из находящихся во дворе замка, равно как и внутри его башен, ни секунды не ожидал.

Первое, что ощутил Олег, всё ещё глядя на руку палача, тянущую кишки из Ларса — запах серы, сильный и резкий. Второе — порыв ветра, точнее, несколько сменяющихся порывов, каждый сильнее предыдущего. А потом замок накрыла тень, и полсотни голов повернулись туда, откуда пришли глухие хлопающие звуки. Полсотни лиц исказились в гримасах ужаса, полсотни ртов распахнулись в едином вопле.

На пути света утреннего Рутезона встал силуэт громадной летающей твари. Бьющие по воздуху кожистые крылья закрыли небо. Чудовище запрокинуло голову на длинной змееподобной шее и издало пронзительный крик, заставляющий сердца сжиматься, а ноги — бежать. Бежать без оглядки, сбивая и расталкивая всякого, кто оказался на пути.

Толпа бросилась врассыпную. Любая дверь, любой лаз в противной чудовищу стороне в одну секунду сделались местами паломничества. Люди давили друг друга, топтали, рвали рты и выдавливали глаза в борьбе за спасение. Стражники, побросав алебарды, не отставали от остальных.

Чудовище сделало ещё несколько мощных взмахов крыльями, словно набираясь сил, и, резко выпрямив шею, изрыгнуло струю ослепительно белого пламени.

Всё, что успел сделать Олег — упасть на землю и закрыть голову руками.

Поначалу, очнувшись, он решил, что ему выжгло глаза, настолько кромешной была тьма вокруг. Но постепенно зрение вернулось, а следом и слух. Из мрака проступили неясные очертания деревьев, ухо различило треск веток и стоны.

— Кто здесь? — нащупал Олег камень.

— Дик, — донеслось из темноты. — Дик Миллер. Где мы?

— Понятия не имею. Ты цел?

— Вроде того. А что с остальными? Жером, Ларс, — позвал он осторожно.

— Сюда, — ответил еле слышно слабый голос, и поднявшаяся рука плетью упала на землю.

— Жером? — подполз Олег. — Ты в порядке?

— Нет, не в порядке. Я подыхаю, чёрт подери. Пошевелиться не могу. Что произошло?

— Не знаю. Ты видел Ларса?

— Дракон… — прошептал тот. — Я видел дракона.

— Да-да, но это, похоже, позади. Лежи. Надо отыскать Ларса.

— Он здесь, я нашёл его! — закричал Миллер, треща поломанными ветками. — Твою же мать… Ларс, слышишь меня. Ты как?

— Вынь кляп, — посоветовал Олег, приковыляв.

— А, точно. Держись, дружище, — Дик повернулся и испуганно прошептал: — Что нам с этим делать?

Действительно, поразмыслить было над чем. С полметра кишечника свисало наружу из вспоротого живота. Даже в темноте было видно, что внутренности далеко не стерильны, они были покрыты землёй, к ним прилипли листья и иглицы.

— Нужно промыть, — выдохнул Ларс, как только Миллер справился с кляпом. — Нужна вода.

— Не волнуйся, мы найдём воду, обязательно найдём, — заверил Олег, сам тому не веря. — Ты, главное, лежи смирно.

— Бога ради, только не запихивайте это обратно, как есть.

— Мы, по-твоему, совсем идиоты? — хмыкнул Миллер. — Сейчас только перевяжем, чтобы дальше не лезли, — оторвал он рукав своей арестантской робы.

— Спасибо тебе. Вечно мне достаётся, да?

— Это правда. Ты уж в следующий раз поосторожнее с ножами. Дьявол… Помоги, — кивнул Дик Олегу. — Грёбаные кандалы.

— Где мы? — прошептал Ларс. — Это ведь не замок, верно?

— Верно, — подтвердил Миллер.

— Что ж, уже неплохо.

— Не стану спорить. Правда, мы понятия не имеем, куда нас занесло.

— Чувствуешь запах? — принюхался Олег.

— Думаешь, твои кишки пахнут лучше, — скривился Миллер.

— Я не о том. Это торф. Пахнет торфом.

— Мы на болоте, — резюмировал Дик.

— Похоже. А значит, здесь есть вода. Не гарантирую, что дистиллированная, но это лучше, чем ничего.

— А что с Жеромом? — спросил Ларс, поморщившись, когда Миллер затянул повязку. — Я его не вижу.

— Это потому, что он чёрный, а кругом темнота, хоть глаз коли, — ответил Дик, и добавил, поняв, что шутки сейчас не совсем к месту: — Он цел, в себя приходит.

— Чёрт! — пошатнулся Олег, наступив на что-то твёрдое и гладкое.

— Поосторожнее, это не игрушка, — подтянул Миллер к себе алебарду.

— Где ты её взял?

— Подобрал, когда этот дракон стражу спугнул. Неплохо они драпанули, да?

— Это была виверна, — уточнил Ларс.

— Что?

— Виверна, не дракон. У драконов две пары лап, и крылья на спине, а у виверн — одна, задняя, и крылья — видоизменённые передние конечности. Вот только виверны обычно не бывают огнедышащими.

— Может, это был не огонь, — предположил Олег. — Мы ведь не обгорели, хотя «пламя» ударило точно, я помню.

— Да насрать, как оно называется, — подытожил Дик. — Главное, что мы выбрались живыми. Чёртовы фанатики… Теперь осталось только понять — куда выбрались. А ещё надо избавиться от кандалов. Эй, француз! — направился Миллер в сторону лежащего пластом Жерома. — Поднимайся, нужна помощь.

— Отстань, — еле вышептал тот.

— Что с тобой? Ты же не ранен.

— Сил нет.

— Кандалы вскрыть сможешь?

Жером поднял к глазам скованные руки и осмотрел замок.

— Да. Понадобится что-нибудь тонкое и прочное. Хотя бы ветка, чтобы в скважину влезла. А лучше две.

— Понял, разыщу.

— Как думаешь, — присел Олег возле Ларса, — что это было? Телепортация?

— Ну, — вздохнул тот, — нас явно не виверна на спине сюда принесла. Я бы такое запомнил.

— Значит, опять магия. Кто-то или что-то неотступно за нами следит.

— А где твой телефон?

Олега как молнией ударило. Он принялся ощупывать свою робу, позабыв про отсутствие карманов.

— Его нет. Чёрт подери, его нет, — упал он на колени и начал шарить руками по земле. — Я его потерял. Нет, не может быть, он должен вернуться. Нам нужна подсказка, нужна…

— Брось, — посоветовал Ларс. — Если бы в нём оставалась необходимость, он был бы неподалёку, как тогда, в Дерранде. Подсказка будет, так или иначе.

— О боже! — раздался в темноте взволнованный возглас Миллера. — Дерьмо! Вот дерьмо! Эй! Сюда! Кто там ещё ходить может. Я тут нашёл, — указал он подошедшему Олегу в сторону небольшого возвышения посреди влажной проплешины.

— Что там?

— А ты сходи и посмотри, — посоветовал Дик, старательно обтирая ногу о кочку мха.

Подойдя ближе, Олег невольно поднял ладонь к лицу, защищаясь от ударившей в нос вони. В очертаниях кургана начали угадываться отдельные кости, черепа, фрагменты тел и целые трупы разной степени разложения.

— По крайней мере, — сплюнул Дик, — мы теперь знаем, где находимся.

— О да. Добро пожаловать в Газамар.

Глава 22. Гной земли

Смерть и разложение — если бы у слов был эталонный образ, то Газамар, вне всяких сомнений, являлся бы таковым для этих двух. Болотистые земли — такое описание подходило ему, как умирающему от проказы подходит «захворавший». Он гнил и распадался, но ещё дышал, и это дыхание было невыносимым. Чем дальше, тем тяжелее становились миазмы. Гной земли выходил наружу бурлящей пузырящейся жижей, и зловонный туман стелился над киснущей в болезненных выделениях плотью вечно умирающего нечто под именем Газамар. Три человека, едва ни по колено проваливаясь в топь, шли по нему, словно насекомые по изъязвлённой шкуре агонизирующего зверя.

— Возьми-возьми, — прошептал, задыхаясь, Олег и, неуклюже развернувшись, передал носилки в руки Жерома, после чего скорчился, корёжимый рвотными спазмами.

— Здесь никого нет, — пробормотал Дик, озираясь, как потерявшийся ребёнок. — Никто не может здесь жить. И мы тут подохнем, превратимся в грязь… Куда мы идём? — сфокусировался его блуждающий взгляд на Олеге, всё ещё стоящем согнувшись пополам.

— Прямо, — ответил тот, утерев подбородок. — Но я готов рассмотреть иные предложения. Есть они у тебя?

Миллер молча помотал головой, а потом добавил:

— Ларс совсем плох. Если не найдём ему душу — конец. А мы не найдём…

— Не найдём ничего, если будем стоять на месте, — ответил Жером.

— Нужно идти, — согласился Олег и, взяв воткнутую в топь алебарду, продолжил путь, используя древко в качестве мерного шеста.

Жером и Миллер с носилками двинулись следом.

Состояние Ларса за минувшую ночь резко ухудшилось, его бил озноб, края разреза на животе почернели и расцвели сетью багряно-лиловых прожилок, кишки взбухли, сделались белёсыми и источали такую вонь, что её не мог заглушить даже Газамар. Если бы не сотрясающая тело лихорадка, Ларса, с его серыми губами и чернотой вокруг глаз, можно было принять за мертвеца.

— Дьявол!

Полумёртвое тело голландца едва не упало с носилок.

Миллер остановился, поджав ногу и скрипя зубами:

— Дьявол-дьявол-дьявол, — повторял он, стоя как цапля посреди болота. — Мне нужно на землю.

— Было бы неплохо, — согласился Жером.

— На сушу, — уточнил Дик и мотнул головой в сторону островка придавленного громадной корягой. — Кажется, я ногу поранил.

— Дай-ка взглянуть, — присел Олег возле взгромоздившегося на корягу Миллера. — Чёрт… выглядит плохо.

— Насколько плохо? — спросил тот, сглотнув.

— Ступня по диагонали распорота, довольно глубоко. Рана рваная, похоже, костью или…

— Точно костью, — перебил его Дик. — Обломком. Этого говна здесь, как клопов в ночлежке. Зараза. Подохнуть от столбняка — совсем не то, на что я рассчитывал. И даже зашить нечем, — тронул он край раны, отчего та обильно закровоточила. — Помоги рукав оторвать. Да. Туже затягивай. Вот так.

— Идти сможешь?

— Попробую, — Дик поднялся, опираясь на алебарду, но первая же попытка ступить на пораненную конечность обернулась приступом дикой боли, импровизированный бинт моментально сделался алым. — Дело — дрянь. Я не могу…

— Тебе придётся. Вторые носилки нести некому.

— Да мы тебя и не поднимем, — добавил Жером, заметив, как Миллер покосился на Ларса. — Даже не думай.

— О чём не думать? — изобразил Дик непонимание.

— Сам знаешь.

— Кончайте собачится, — устало опустился Олег на корягу рядом с Миллером. — Предлагаю, раз уж мы на суше, немного передохнуть.

— Знаете, — привалился Дик спиной к осклизлому дереву, — по-моему, всё это чья-то дурная шутка. Мы пришли сюда спасать мир от вселенского зла, а в результате передохнем от столбняка и перитонита. Хотя… немного забавно.

— Хватит, — скривился Жером. — И без твоих рассуждений тошно.

— Я не пойду дальше, — сказал Дик, будто невзначай.

— Что? — взглянул на него Олег.

— Ты слышал. Я останусь здесь. Какой смысл? Мы даже не знаем в каком направлении идти. Всё равно подохну, не от болезни, так от какой-нибудь грёбаной твари, или просто в трясине утону. Зачем издеваться над собой перед смертью?

— Прекрати. Ты просто слегка раскис. Сейчас отдохнёшь, успокоишься, ясность рассудка вернётся, и мы пойдём дальше, все вместе.

— И Ларса оставьте, — добавил Дик, не слушая увещеваний. — Идите вдвоём. Кто знает, может, вам повезёт, вы найдёте путь к спасению и тогда вернётесь за нами. А если нет… все умрут рано или поздно.

— Сукин ты сын, — сказал, будто сплюнул Жером. — Да Ларс с тобой наедине и десяти минут не проживёт. Ты прикончишь его, как только мы вас из виду потеряем.

— Думай что хочешь, — абсолютно невозмутимым тоном ответил Дик и закрыл глаза. — Вам с ним всё равно не уйти. Только не вслепую по болотам.

— Он прав, — неохотно согласился Олег. — Кому-то нужно проверять глубину, а с носилками в руках это невозможно.

— Переделаем носилки в волокуши, — предложил Жером.

— Ага, — усмехнулся Миллер. — Лучше добейте прямо сейчас.

— Волокуши — не вариант — помотал головой Олег. — Ты посмотри на него.

— И что, оставим Ларса здесь? — развёл руками Жером. — На закланье?

— Нужно доверять друг другу. Если не будем доверять, шансов нет.

— Это верно, — одобрил Миллер. — Доверься мне, используй свой шанс. Хотя, можешь остаться и подохнуть за компанию. Дело твоё.

— Остановимся — умрём, — тронул Олег Жерома за плечо. — Мы обязаны попытаться.

— Да, — согласился тот, наградив Миллера испепеляющим взглядом. — Но мы вернёмся. Скажи ему, пусть помнит об этом.

— Конечно, вернёмся. Вставай, нужно идти.

— Удачи, — прошептал Дик, запрокинув голову, — Мы будем ждать.

Время шло, но Газамар, казалось, выпал из него. Свет Рутезона едва пробивался сквозь плотную облачность неестественного желтовато-серого цвета. Бледный рассвет, пришедший на смену ночной тьме, не уступил место полуденному просветлению. Холодный зловонный туман всё так же укутывал болота, как и несколько часов назад, словно в этом проклятом месте были возможны лишь темнейшая ночь и мглистое утро. Два измождённых человека брели по топям, оставляя позади надежду и не видя перед собой ничего, кроме бескрайнего царства сумрака и отчаяния.

Олег остановился возле очередного полусгнившего дерева и сделал зарубку клинком алебарды.

— Сорок… или… я сбился, — прошептал Жером, опустившись на корточки.

— Вставай, некогда рассиживаться, — ухватил его за локоть Олег, сам едва держась на ногах.

— А куда спешить?

— О чём ты?

— Посмотри вокруг. Что ты видишь?

— Я отчётливо вижу, — присел Олег рядом и заглянул Жерому в глаза, — что у нас есть шансы. Но чтобы реализовать их, мы должны идти. Если сдадимся — умрём.

— Ты, в самом деле, веришь, что, продолжая переставлять ноги, мы избежим смерти?

— Я точно знаю, что как только мы перестанем это делать, смерть придёт за нами без промедления. Этого оно и добивается.

— Кто?

— Оно, — повторил Олег, озираясь. — Разве ты не чувствуешь… его взгляд на себе?

Жером часто заморгал и тряхнул головой.

— Да! — обхватил Олег его лицо ладонями. — Борись с ним. Это наваждение. Наваждение… — он покачнулся и сел в болотную жижу.

— Смотри, — вытянул Жером вперёд правую руку, указывая куда-то в туман, а левой — начал тереть глаз, словно не вполне доверял тому, что тот сообщал мозгу.

Олег обернулся и замер в изумлении.

По болоту, ступая легко и уверенно, в их сторону шла женщина. Стройная и высокая. Пожалуй, даже чересчур высокая. Её чёрное одеяние спускалось до самой земли, так что ног совсем не было видно. Она будто плыла по топям. Её руки — белые как лунный свет — были скрещены на груди, кисти с длинными тонкими пальцами покоились на плечах. Лицо, наполовину скрытое капюшоном, заострялось книзу, черты его были строги и лаконичны, словно у образа с иконы.

— Господь милосердный… — перекрестился Жером. — Ты видишь то же, что и я? Ты её видишь?

— Да, — выдохнул Олег.

Подойдя ближе, женщина распростёрла руки, и тонкие губы её тронула лёгкая улыбка.

— Она зовёт нас к себе, — прошептал Жером, поднимаясь на ноги.

— Стой, — приложил Олег ладонь к его груди, не отрывая взгляда от ожившей иконы.

— Наш шанс… Это он и есть.

— Это наваждение, — поднял Олег алебарду.

Преисполненная сострадания улыбка не покинула губ таинственной гостьи, но распростёртые для объятий руки в тот же миг вновь скрестились на груди. Женщина отступила на шаг, словно в замешательстве, и двинулась влево, по кругу. Лицо её по-прежнему было обращено к двум странникам, и даже бёдра ничуть не развернулись в направлении движения. Она будто парила, длинные полы одежды погружались в топь, но не намокали, и лишь круги на воде доказывали материальность её существования.

— Смотри, — шепнул Олег, указывая на кочку мха, где только что проплыла молчаливая гостья.

— Наваждение… — прошептал в ответ Жером, зайдя ему за спину. — Наваждение.

Раскисшая почва, тронутая пятой ангелоподобного создания, отпечатала на себе трёхпалый след с углублениями от когтей.

— Пусть подойдёт, — опустил Олег алебарду и попытался улыбнуться, демонстрируя готовность к сближению.

Описывающее круги существо шире улыбнулось в ответ, чуть склонив вбок голову, и стало осторожно приближаться. Его руки вновь раскрылись для объятий.

— Держись позади, — шепнул Олег.

— Уже, — ответил Жером.

Существо прекратило кружить и двинулось прямо на Олега, выставив руки перед собой и совершая пальцами призывные движения.

— Спаси нас, святая дева, — взмолился Олег, по-прежнему сжимая древко алебарды, и, когда до «святой» осталось не больше двух метров, резко вскинув оружие, нанёс колющий удар.

Окутывающая тварь иллюзия моментально развеялась. Образ потусторонней девы слетел, будто сорванная порывом ветра вуаль, оставив неприкрытой иную, далеко не столь же привлекательную личину. Перед Олегом, держась за распоротый бок, стояло существо, более всего напоминающее летучую мышь без крыльев. Тело — долговязое и жилистое — было частично покрыто бурой шерстью, сбившейся колтунами. Голова твари была непропорционально большой, с огромными подвижными ушами, листовидной мочкой носа, крохотными глазками, и широким ртом, усеянным треугольными зубами. Удар алебардой оставил глубокую прореху в рёбрах чудовища ниже сердца, из-под зажимающей её лапы хлестала чёрная кровь. Тварь попятилась, нагнувшись вперёд и издавая мерзкий свистящий звук, похожий на лязг металла о стекло.

— Добей её, — прошептал Жером, всё ещё стоя у Олега за спиной и робко касаясь его плеч. — Пожалуйста.

— Так и сделаю, — Олег перехватил древко покрепче и решительно двинулся навстречу монстру.

Тварь, продолжая отступать, выставила вперёд когтистую лапу, словно защищаясь, или, скорее, прося о пощаде. Но видя, что несостоявшаяся добыча настроена довести дело до конца, потерпевший неудачу охотник обратился в бегство. Однако рана оказалась слишком серьёзной для спасительного рывка, и истекающая кровью тварь упала на четвереньки, не пробежав и двух десятков метров. Слыша позади тяжёлую поступь преследователя, она перевернулась на спину и звероподобную голову вновь окутала иллюзия. В сочетании с уродливым, покрытым шерстью телом каноничный лик выглядел безумно и отвратительно. Полные вселенской скорби глаза смотрели на Олега из-за когтистой лапы, идеальный рот изображал всепрощающую улыбку, не способный ни на что иное. Клинок алебарды описал дугу и опустился на ангельское лицо. Из разваленной надвое головы хлынула кровь. Тварь выгнулась дугой и заколотила конечностями по воде, стремительно меняющей цвет с зеленоватого на багровый.

Воспрянувший духом Жером подобрал тяжёлую ветку и, презрев опасность, нанёс агонизирующему чудовищу с дюжину ударов, пока то не перестало дёргаться.

— Чёртова мразь, — отбросил он своё сучковатое оружие. — А я чуть было ни купился. Ещё бы нем… — задохнулся Жером на полуслове и, упав на четвереньки, подполз к убоине. — Гляди! — указал он на едва заметное свечение в недрах разрубленной головы.

Желтоватый огонёк, мерцая, медленно поднимался сквозь нити кровавой слизи.

— Так это не зверь, — воткнул Олег алебарду в землю и присоединился к наблюдению за освобождающейся от тела душой.

— Это поможет нам, так ведь? — взглянул на него, сияя улыбкой, Жером. — Мы спасём Ларса!

— Очень на это надеюсь, — поймал Олег в ладонь душу, словно светлячка. — Она не такая, как другие, — рассмотрел он искрящийся янтарно-жёлтый шарик.

— Что это значит?

— Я не ощущаю воспоминаний, — сжал Олег руку в кулак и закрыл глаза. — Только голод и страх. А ещё…

— Что?

— Нет, ничего больше.

— Плевать, — вцепился ему в плечо Жером. — Это душа — вот, что главное. Она даст Ларсу силы восстановиться. Нужно идти назад. Мы ещё можем успеть!

— Да… — потряс Олег головой, будто отгоняя морок. — Ты прав, возвращаемся.

Обратный путь занял остаток дня, и островок, покинутый утром, едва удалось разглядеть в сгустившемся мраке.

Заметив движение на болоте, Дик покинул свой наблюдательный пункт и спрятался за корягой. Только убедившись полностью, в том, что две бредущих по топям фигуры — ни кто иные как Олег и Жером, он решился выйти из убежища и помахать рукой.

— Слава богу, они ещё здесь, — вздохнул с облегчением Олег.

— Я не вижу Ларса, — не разделил его оптимизма Жером. — Где Ларс? Миллер, сукин сын, что ты с ним сделал?!

— Спокойно, — выставил Дик вперёд раскрытые ладони, явно не собираясь отвечать агрессией на агрессию. — Я не трогал его, честно, — перевёл он взгляд на Олега и алебарду в его руках.

— Тогда где Ларс?! — не унимался Жером. — Покажи ногу. Покажи мне свою чёртову ногу! — толкнул он Дика в грудь, отчего тот вынужден был сесть на корягу.

— На, смотри, — развязал Миллер бинт и, морщась от боли, содрал его. — Доволен?

Лишившись повязки, воспалённая рана тут же закровоточила.

— Припрятал до лучших времён?

— Что ты несёшь?

— Успокойся, — тронул Олег Жерома за плечо.

— Он не мог сам уйти! — смахнул тот его руку. — Не мог!

— Но ушёл, — затянул Дик бинт, вернув его на место.

— Как?! Волоча кишки по болоту?!

— Да, чёрт подери! — заорал Миллер Жерому в лицо. — Именно так всё и было.

— Ларс что…?

— Умер, — закончил Дик фразу. — Мне жаль, я ничем не мог помочь. Он был прямо как тот парень, что сиганул со стены. Бормотал себе под нос, а потом встал и пошёл.

— И ты не попытался задержать его? — спросил Олег.

— Конечно, попытался! Он отшвырнул меня, как ребёнка, я саданулся затылком о корягу, а когда пришёл в себя, Ларса уже не было. Звал его — бесполезно. А по болотам скакать на одной ноге… сам понимаешь. Вас слишком долго не было, он не дождался, вот и всё, — развёл Дик руками, глядя в землю.

— Это конец, — подвёл неутешительный итог Жером, бессильно опустившись на колени. — Конец.

— Нет, — помотал головой Олег. — Мы отыщем его. Если тело Ларса всё ещё живо, — продолжил он в ответ на вопросительные взгляды соратников, — я сделаю всё, чтобы возродить его душу.

Глава 23. Изнанка

Дик не солгал. Выступающие над водой клочки суши запечатлели на своей вязкой торфяной поверхности следы человеческих ног и… чего-то волочащегося за ними. Густеющий мрак оставлял мало времени на поиски, но всё же немного помогал — скупой свет меньше преломлялся в тумане, и видимость пока оставалась в пределах полутора десятков метров. Олег шёл первым, проверяя безопасность пути древком алебарды, Жером держался в двух шагах позади, периодически оглядываясь. Царящая на болотах тишина не успокаивала, напротив — она настораживала, вынуждала затаить дыхание, чтобы не заглушить им малейшие шорохи. Любой далёкий всплеск или неясный отсвет заставляли остановиться и замереть, прислушиваясь и до боли вглядываясь в темноту. Шаг за шагом, дрожа от холода, усталости и страха, двое шли по всё менее различимому следу, не зная — оставлен тот человеком, или уже нет…

— Стой, — шепнул Жером, наполовину присев, словно находился посреди простреливаемой дороги. — Там что-то есть. Там, — указал он чуть правее вектора движения.

— Я ничего особенного не вижу, — присмотрелся Олег к неподвижным силуэтам поломанных деревьев.

— Смотри внимательнее. Ну же!

И действительно — одно из тёмных пятен, что Олег принял за гнилой ствол, еле заметно шевельнулось, или, скорее, затряслось, после чего снова стало неподвижным.

— Я слева, ты справа, — прошептал Олег. — Очень-очень тихо.

— Возьмёшь это с собой? — кивнул Жером на алебарду.

— Мы не знаем кто там. И даже если это Ларс, мы не знаем… Я буду предельно аккуратен.

— Надеюсь.

— Ну, за работу.

Стараясь создавать как можно меньше шума, Олег и Жером пошли на захват.

Тёмная фигура среди деревьев продолжала стоять неподвижно, лишь вздрагивая время от времени. К Олегу она была обращена спиной, плечи опущены, голова склонилась на грудь, ноги чуть согнуты в коленях, словно силы покидали это существо, и оно медленно опускалось, не в состоянии удерживать собственный вес.

Жером, двигаясь едва не на четвереньках, успел подобраться к цели метров на пять и замер, выжидая дальнейших действий Олега. Тот, держа алебарду на вытянутых руках перед собой, продолжал сближаться с подрагивающим существом, и тщетно пытался опознать в нём Ларса. Незнакомец был с головы до ног покрыт тиной, грязная одежда прилипла к истощённому телу, и ничто не напоминало в нём голландского аристократа математика. Только подойдя совсем близко, Олег заметил, что руки отвратительного существа сложены под животом и держат что-то, будто ребёнка. Облепленная тиной голова, не упала на грудь от слабости, просто, она смотрела вниз. Существо издало низкий утробный звук и согнуло спину, одновременно приподняв руки с их ужасным содержимым. Волна смрада ударила Олегу в нос. Существо поднесло осклизлый вонючий ком к лицу и разинуло рот.

— Ларс, — боязливо позвал Жером, прячась за деревом.

Существо подняло голову и повернуло её в сторону звука.

— Ларс, дружище, — вышел Клозен из своего укрытия, держа руки на виду, словно переговорщик к взявшему заложников террористу. — Ты узнаёшь меня? Это я, Жером. Помнишь?

Но существо лишь молча смотрело на него.

— Ты должен пойти с нами, — сделал Клозен два шага навстречу. — Мы поможем, — не обращая внимания на отчаянно жестикулирующего Олега, протянул он руку тому, что несколько часов назад было Ларсом ван дер Грофом.

Существо перевело взгляд с лица на раскрытую ладонь доброжелателя, потом — на ком кишок в своих руках, и снова на ладонь, после чего сделало неуклюжий шаг.

— Вот, — кивнул Жером, улыбаясь, — молодец. Иди, давай, иди за мной, — отступил он немного назад и убрал руку.

Существо зашагало быстрее, не спуская взгляда с вожделенной конечности своего проводника. Жером тоже ускорился. И ещё сильнее, когда существо, тряся сгребёнными в охапку кишками, пустилось бегом, да так, словно под ногами у него было не болото, а трек стадиона, и только удар древком алебарды в спину помешал ему успешно финишировать.

— Дьявол!!! — как кипятком ошпаренный выскочил Жером из-под завалившейся на него твари.

— Держи ему ноги! — заорал Олег, усевшись верхом на беснующейся и воющей добыче. — Держи, мать твою!!!

— Господи Боже! Что с ним такое?! Ларс, успокойся!

— Это не Ларс! Пока нет, — поднёс Олег к перекошенному от ярости лицу существа жёлтый искрящийся шарик, и обезумевший взгляд моментально сосредоточился на нём.

Существо затихло, как загипнотизированное уставившись на душу.

— Знаешь, что это? — спросил Олег.

Чёрный рот, округлившись, издал гортанный звук, похожий на «да».

— Я отдам это тебе.

Рот затянул воздух, будто хотел всосать маячащую возле него сферу.

— Но сначала… — Олег осторожно снял руку с горла твари. — Сначала ты позволишь мне, вернуть твои потроха на место, — медленно и аккуратно запустил он пятерню в размотавшийся ком. — Вот так. Ты всё понимаешь, верно? Ты будешь паинькой, — запихивал Олег поражённые перитонитом кишки во вспоротый гниющий живот вместе с илом и землёй. — Смотри на неё, да. Она будет твоей, нужно только немного потерпеть. Почти всё, — вернул он последнюю скользкую петлю во чрево и, зажав разошедшиеся края рукой, возложил душу на грудь существа.

Костлявая рука тут же накрыла вспыхнувший огонёк. Янтарное свечение распространилось по телу. Глаза существа округлились, и взгляд их сделался осмысленным… Но лишь на мгновение. В следующую секунду лицо, едва приобретшее знакомые черты, исказилось гримасой боли и ужаса. Тело затрясло, оно выгнулось, чуть не сбросив с себя Олега, и затрещало. Затрещало так, будто все кости в нём разом сдавили тисками.

— Что происходит? — испугано спросил Жером, всё ещё удерживая ноги существа. — Так ведь не должно быть. Что с ним?!

— Я не знаю!

Колотящееся в диких конвульсиях тело пошло буграми. Треск костей дополнился влажным чавканьем срастающихся тканей, из затягивающейся раны полезла отторгнутая грязь, мускулы напряглись так, что кожа едва не лопалась, распираемая изнутри, вены вздулись синей сетью.

— Не сдержу его! — прокричал Жером, проигрывая схватку с осатаневшими ногами.

— Не смей отпускать! — вцепился Олег в выворачивающиеся из суставов руки. — Держи что есть мочи!

Издав дикий вопль, какого не могло родить человеческое горло, существо резко подтянуло конечности, а потом также резко распрямило их, отчего Олег и Жером разлетелись в противоположные стороны.

— Ларс, стой! — вскочил Олег, но тело голландца, гонимое неведомыми страстями, уже неслось по болотам во тьму. — Чёрт! За ним, скорее!

— Вон он! — указал Жером на стремительно удаляющуюся фигуру.

— Где?

— Туда! — махнул рукой Клозен и побежал, не дожидаясь напарника.

Лучи Рутезона померкли окончательно, и теперь с мраком спорили лишь болотные огни, парящие над топями, словно свечи в руках призраков. Их зеленоватый свет — потусторонний и холодный — преломляясь туманом, создавал зрелище жуткое и завораживающе одновременно.

— Жером, — позвал Олег, сбавив ход, окружённый призрачными огнями. — Отзовись.

Светящаяся пелена накрыла Газамар невесомым одеялом, почти непроницаемым на уровне глаз. Олег присел и заглянул под него. Ближе к земле плотность тумана была существенно ниже.

— Жером, — повторил Олег, разглядев вдалеке пару ног, но ответа снова не получил. — Проклятие, — поднялся он и пошёл в намеченном направлении. — Что происходит, почему не от…? — запнулся он, приблизившись к неподвижно стоящему Клозену.

— Тс-с-с-с-с, — прошипел тот, не оборачиваясь. — Я нашёл его, — дрожащая рука Жерома пронзила туман.

— Я справа, ты…

— Не-е-ет, — помотал Клозен головой. — Поверь мне, не надо.

— Почему?

— Оно ест.

Олег сделал несколько шагов вперёд, напряжённо вглядываясь в сокрытое туманом. Там, метрах в десяти, возвышался курган. Смрад гниения распространился вокруг.

— О боже, Ларс…

Существо на вершине кургана остервенело рвало зубами чёрное мясо. Гнилая плоть с треском отделялась от костей и отправлялась в недавно заросшее чрево кусками столь огромными, что было заметно, как глотка пожирателя падали раздувается словно кишка, набиваемая колбасным фаршем. Содрав мясо с одной кости, ненасытная тварь хватала следующую, отшвыривала голые, рылось в горе полуистлевших трупов, выискивая съестное, выкручивало мёртвые конечности из гнилых суставов, обгладывала рёбра, скребла зубами по черепам, высасывала их зловонное содержимое через глазницы пока, наконец, в желудке попросту не осталось места. Существо громко рыгнуло и спустилось вниз. Пройдя несколько шагов, оно остановилось и посмотрело на лишившегося дара речи Олега. Посмотрело так, как смотрят на случайно встреченного приятеля, с которым не виделись много лет: «Он или не он?». Заинтересовавшись, существо подошло ближе. Что-то неуловимое промелькнуло в его глазах.

— Ларс, — позвал Олег осторожно. — Ларс ван дер Гроф.

Существо нахмурилось и учащённо задышало.

— Ты родился и вырос в Нидерландах, — продолжил Олег тихо и вкрадчиво. — Ты математик, служил на флоте, фрегат «Ван Спейк»… Ну же, Олег, Дик, Жером. Вспоминай. Нас четверых забросило в Ош, мы попали в плен к фанатикам Готии, тебя пытались казнить. Вспоминай. Пиромантия, виверна, выпущенные кишки, Газамар… Вспоминай, чёрт тебя дери.

Существо резко вдохнуло, будто только что вынырнуло из-под воды, и, шарахнувшись назад, обхватило голову руками.

— Катарина, Чёрный лес, Нигум, Дерранд, — продолжал Олег твердить знакомые Ларсу слова, и существо ещё сильнее сжало голову, словно они рвали его мозг на части. — Гунон, Швацвальд, де Блуа…

Существо упало на колени и завопило, уткнувшись лбом в землю.

— Давай же, Ларс, вернись!

Животный вопль боли и ужаса, затихая, сменился гортанным воем, переходящем в плач — тихий и вполне человеческий.

— Почему… что происходит? — заговорило существо голосом Ларса, пытаясь стереть рукавом грязь. — Боже мой, — его лицо скривилось в гримасе отвращения. — Что я…? — рвотные спазмы скрутили желудок, выталкивая наружу непереваренные остатки падали.

— Ларс, это ты? — спросил Олег, глядя на скорчившегося человека перед собой.

— Да, кажется, — кивнул тот неуверенно, и добавил с уже большей решимостью, утирая с подбородки нити чёрной слизи: — Да, это я.

— Чем докажешь? — вышел из-за спины Олега Жером.

— Доказать?

— Вот именно. Мы только что наблюдали, как ты жрёшь трупы, и это ничерта не похоже на Ларса, которого я знал.

— Трупы… — поднёс человек ладонь ко рту. — Так вот что это было.

— Да, хреновы трупы, мумии, мать их! Так чем докажешь, что ты — Ларс?

— Я… — сел человек на землю, взмахнув рукой, словно ища опору, — даже не знаю. Что могло бы тебя убедить в искренности моих слов? Мы ведь не так хорошо знакомы, чтобы…

— Имя твоей жены, — подсказал Олег. — Назови его.

— Моя жена… — уронил человек голову на грудь. — Это воспоминание я рад был бы потерять. Но увы… Магдален. Моя милая Магдален… Я всё ещё помню это имя, хотя лицо её почти стёрлось.

— Верно, — подтвердил Жером. — А почему ты хотел бы её забыть? Что она сделала?

— Ты жесток, друг мой, — печально улыбнулся человек, подняв взгляд на Клозена. — А не желаешь ли поговорить о том, что произошло между тобою и твоим приятелем по имени Кри-Кри? Или это его прозвище? Среди любителей героина ведь принято давать друг другу прозвища, не так ли?

— Я не рассказывал о героине, — нахмурился Жером. — Откуда ты — чёрт подери — это взял? Откуда он знает про героин? — тронул Клозен Олега за плечо.

— Успокойтесь, — устало махнул рукой человек. — Это была лишь догадка, не более.

— Догадка, говоришь?

— Да. Захотелось уколоть тебя в ответ. У меня вышло?

Жером собрался было ответить, но передумал.

— Ты знаешь, — взял слово Олег, — чью душу поглотил?

— Боюсь, нет, — помотал человек головой. — Я думал, ты мне расскажешь. Ведь ты очистил её, а значит, пропустил сквозь себя память, в ней хранящуюся.

— Я не ощутил воспоминаний.

— А-а… — выдохнул человек задумчиво. — Умирающая душа — обычное дело в здешних землях. Кем оно было, то несчастное существо?

— Бескрылым нетопырём, прикидывающимся святой девой, — ответил Жером.

— Как причудливо. Вы убили его? Разумеется, убили. Простите мою глупость, я всё ещё не совсем в ладу с собственным разумом. Требуется время. Все эти метаморфозы… Меня словно разобрали на части и собрали заново, вывернули наизнанку.

— Что ты помнишь о событиях между прошлой и сегодняшней ночью? — спросил Олег, безотчётно потирая рукой древко алебарды.

— Очень мало, — отвёл человек взгляд в сторону. — Я бы даже не назвал это воспоминаниями, скорее, ощущениями. Было похоже на горячечный бред.

— Тебя и в самом деле била лихорадка.

— Да, вероятно. Но потом… Потом я словно выбрался из трясины. Мне стало легко и вольготно. Моё тело сделалось будто невесомым, полностью свободным от боли и страдания. Я мог бы взлететь, если бы захотел, но что-то говорило мне — «Рано, пока рано». И я прислушался, остался здесь. А потом — будто взрыв. Мой покой, мою негу поглотило море света, такого яркого и горячего… Меня обуял ужас. Первобытный, неконтролируемый ужас. Я чувствовал, что распадаюсь на части, обращаюсь в ничто. Кажется, это длилось целую вечность, словно я спустился в ад. О, именно так я и подумал. Решил, что теперь это навсегда, что обиталище моё отныне и вовек — геенна огненная. Но свет погас, жар отступил. И вот я здесь. Моё тело невредимо, — приподнял человек окровавленную рубаху, — а разум затуманен. Признаюсь, мне немного неловко, словно эти чресла не мои, словно они позаимствованы на время. Я не помню этого тела, оно будто бы изменилось, — ощупал он себя. — Нет, конечно, оно моё, но, всё же, непривычное мне. Пальцы стали длиннее, или мне только кажется? Плечи… они были не столь широки прежде. А моё лицо, оно знакомо вам?

— На пару слов, — взял Жером под локоть Олега и отвёл в сторону.

— Что?

— Это не Ларс.

— Не говори ерунды. Он всё помнит.

— Ты просто не желаешь принять очевидного. Это — не Ларс.

— Ему столько всего пережить пришлось, он в шоке.

— Да послушай же! Он… физически другой. Ты не видишь? Он выглядит иначе, говорит иначе, ведёт себя иначе.

— Это объяснимо.

— Да, верно. И объяснение простое — он — не Ларс.

— Ладно, хочешь доказательств — будут тебе доказательства, — решительно развернулся Олег, — Ларс, дружище…

— Да, — неуклюже поднялся тот на ноги.

— Ты ведь знаком с пиромантией?

— Разумеется.

— Не сочти за труд, продемонстрируй нам ту штуку, которую сделал, когда только-только осознал свои возможности.

— Запросто, — расплылся человек улыбке, радуясь предоставленной возможности.

Руки пироманта принялись выписывать движения вокруг одной точки, словно гладя невидимую сферу. На кончиках длинных пальцев засветились крошечные огоньки, связывающиеся воедино тончайшими электрическими дугами. В центре фантомной сферы вспыхнул огонь — настолько яркий, что свет его ослеплял своей белизной. С каждым оборотом ладоней пламя всё разрасталось, и вместе с тем белая плазма всё больше загрязнялась тёмными прожилками, словно мокрый лист белой бумаги, на который падала каплями чёрная акварель. Наконец, закончив манипуляции, человек протянул вперёд обращённую к небу ладонь, над которой повис шар пламени — точь-в-точь такой же, как в первый раз, но… абсолютно чёрный.

Олег и Жером молча переглянулись.

— Что не так? — спросил человек, и довольная улыбка на его лице стала неуверенной. — Моё пламя не по душе вам?

— Это — не огонь, — вкрадчиво, словно неразумному ребёнку, пояснил Олег.

— Нет? — перевёл человек взгляд на своё творение.

— Нет, — помотал головой Жером.

— Тогда, я, пожалуй, оставлю это себе.

Рука, поддерживающая чёрную пламенеющую сферу, приблизилась к груди человека, и тёмная материя впиталась в его тело без следа.

— Что ты за хрень? — выдохнул Клозен.

— Меня зовут Ларс ван дер Гроф, — поклонился человек. — Рад знакомству.

Глава 24. Экзистенция

Весь обратный путь человек, называющий себя Ларсом, проделал, ни разу не сбавив хода. Он шёл первым, в полный рост и строго по прямой, лишь изредка огибая лакуны, оказывающиеся на поверку глубокой трясиной. Олег и Жером двигались след в след за своим странным проводником, опасливо переглядываясь и озираясь в поисках знакомых ориентиров. Ориентиры были на своих местах. Ларс шагал по тёмному болоту, словно по собственному дому, зная, казалось, каждый его сантиметр. И это пугало куда больше, чем мёртвая топь под ногами.

Когда троица добралась до островка, Дик всё так же сидел там, привалившись спиной к коряге и запрокинув голову. Ни плеск воды, ни окрики не привлекали его внимания.

— Он жив, — кивнул остальным Олег, убрав пальцы от шеи Миллера, и развязал бинт на его ноге. — Чёрт…

— Всё плохо? — невольно поднёс руку к носу Жером.

— Хуже, чем я рассчитывал.

Рана загноилась, ступня распухла и побагровела до самой щиколотки.

— Это заражение, — скомкал Олег грязный бинт.

— Кто… — разлепил потрескавшиеся губы Миллер. — Кто здесь? А, вы вернулись, — приподнялся он. — Нашли, что искали?

— Да, — вышел вперёд Ларс.

— Слава Богу, — улыбнулся Дик. — Рад тебя видеть, дружище. Ты… — указал он на голландца, прищурившись.

— Немного изменился, — кивнул тот.

— Как? Почему?

— Это долгая история, — вмешался Олег. — Сейчас нам лучше подумать о твоей ноге.

— Нога, да… Я её почти не чувствую. Может, оно и к лучшему, если это поможет идти, — Миллер предпринял попытку встать, но тут же упал обратно, стиснув зубы и отчаянно мотая головой.

— Почувствовал? — спросил Ларс безо всякой издёвки.

— В полной мере. Спасибо, что поинтересовался.

— Я могу помочь.

— Нам нужна душа, — погрузил Жером лицо в сложенные ладони.

— В прошлый раз мы потратили весь день и успели потерять… — осёкся Олег. — У нас нет на это времени.

— И что ты предлагаешь?

— Нет, парни, — нервно ощерился Дик, глядя на поднятую алебарду. — Вы же не всерьёз?

— Не вижу другого выхода, — тяжело вздохнул Олег.

— Да брось! Я же кровью истеку!

— Я могу помочь, — терпеливо повторил Ларс.

— Прижжёшь рану? — спросил Жером. — Этой чёрной хернёй?

— Какой ещё чёрной хернёй?! — сильнее прежнего забеспокоился Миллер.

— Ничего не потребуется прижигать, — помотал головой голландец. — Я просто… помогу.

— Как это? — сглотнул Жером. — Предлагаешь его…

— Да вы совсем охренели! — подтянулся Дик, стараясь отодвинуться подальше от непрошеных доброжелателей. — Если уж до того дойдёт, я и сам справлюсь!

— Где я сделал ошибку в слове «помогу»? — развёл руками Ларс. — Или оно приобрело иной смысл за минувшие сутки?

— Ты сможешь это вылечить? — недоверчиво покосился Олег на гниющую ногу Миллера. — Как?

— Такое сложно описать, — улыбнулся голландец. — Вы сами всё увидите, — раскрыл он ладонь, и чёрное пламя заструилось по его пальцам.

— Э нет! — встал между ним и Миллиром Жером. — Он, конечно, мудак и сраный расист, но это не причина пичкать его твоей… чертовщиной!

— Не тебе решать, — ответил ему в спину Дик.

— Ты не видел того, что видели мы, — обернулся Клозен.

— Да плевать я хотел на то, что вы видели. Если сам Сатана предложит спасти мне ногу… и жизнь, я только об одном спрошу — скольких принести в жертву.

— Такого не потребуется, — улыбнулся Ларс, и от этой улыбки у Олега холодок пробежал по спине. — Я ведь не Сатана.

— Отойди, — потребовал Дик.

— Ты не понимаешь, на что соглашаешься, — сделал шаг в сторону Жером.

— На всё.

— Готов? — присел Ларс возле больной конечности. — Не стану врать, это, скорее всего, будет больно. Неимоверно больно. Лучше взять что-нибудь в зубы.

— Да, — отломил Дик ветку, продышавшись, закусил её, ухватился за корягу и кивнул.

Чёрное пламя на ладони приподнялось, словно маленькое хищное существо, принюхивающееся к беспомощной искалеченной добыче, скользнуло по стопе, лизнуло её и впилось в рану.

Не дающая зубам сомкнуться ветка скрипнула, крошась. Миллер глухо зарычал, глаза его закалились, а нога, не слушаясь головы, дёрнулась назад. Но было поздно. Тёмная субстанция уже вгрызлась в плоть. Вены на багровой ступне запульсировали чёрным, пальцы выгнулись в разные стороны под дикими противоестественными углами, из разверзшейся раны брызнул смешанный с кровью гной. Ногу скрутило по самое колено, мускулы свело жесточайшей судорогой. Что-то незримое будто выжимало заразу из поражённой конечности. С последней каплей порченой крови ногу покинула и тёмная субстанция. Выйдя из вен и скопившись в ране, она потянулась обратно — к подставленной руке, которая её породила. И чем меньше черноты оставалось между краями раны, тем плотнее они смыкались, пока, наконец, ни срослись, обозначив границу свежим рубцом.

— С-с-сука, — выплюнул Миллер красную с глубокими отметинами ветку, дрожа и обливаясь холодным потом. — Чёртов ты коновал, Ларс! Я тебе сердце вырву, дай только отдышусь…

— Узнаю старину Дика, — устало хлопнул тот его по плечу.

— Как нога? — спросил Олег, утирая со лба испарину.

— Ты мне скажи, — обмяк Миллер, закрыв глаза. — Боюсь смотреть, там, небось, месиво. По ней будто кувалдой херачили.

— Ну, с виду вполне цела.

— Правда? — приоткрыл Дик один глаз. — Вот дерьмо… — пошевелил он пальцами. — Работает. Кости, они целы?

— Встань и узнаешь, — посоветовал Ларс.

Миллер осторожно, ухватившись за корягу и держа ногу прямой, поднялся и, морщась от предвкушения адской боли, наступил на измученную конечность.

— Ха, — расплылся он в глупой улыбке и перенёс вес на обе ноги. — Ха! Дьявол тебя дери, Ларс, как ты это сделал?!

— Было несложно.

— Жрать хочется, будто неделю голодал, — нахмурился Дик, держась за живот.

— Это нормально, так должно быть, — опустился Ларс на корягу.

— Что с тобой, ты в порядке?

— Слегка подустал.

— Расскажи нам, Ларс, — развёл руками Олег. — Я не понимаю… Что это сейчас было? Что ты сделал?

— Помог ему, как и обещал. Разве этого мало?

— Нет, это… хорошо, просто здорово…

— Но тебе недостаточно результата, ты хочешь знать больше, верно?

— Думаю, мы все не отказались бы узнать больше, — поддержал Жером.

— И ты? — посмотрел Ларс на Миллера.

— Ну, — смутился тот, — по большому счёту… Не так чтобы очень.

— Что? — в недоумении округлил глаза Клозен. — Эта чёрная дрянь только что была у тебя внутри, и тебе наплевать? Ты не хочешь знать об этом, серьёзно?

— А какой мне с того прок? Если Ларс не желает говорить — его право.

— С каких пор ты стал борцом за права?

— С тех самых, как этот парень спас мне ногу!

— Этот парень три часа назад был ходячим трупом, поглотил душу болотной твари и жрал падаль! А потом оказалось, что вместо огня он теперь синтезирует какую-то — мать её — антиматерию! Но тебе посрать, потому что Ларс так сказал! А мне вот хотелось бы знать, кто идёт рядом со мной по чёртовому Газамару! Потому как я совсем не уверен, что это Ларс!

Пламенная речь Клозена оборвалась, когда пальцы Дика сжались на его горле.

— Эй! — подскочил к бузотёрам Олег. — Хватит! Отпусти!

Не обращая внимания на потуги Олега, Миллер медленно приблизился к наливающемуся кровью лицу Жерома и прошипел: «Отвяжись от него. Повторять не стану».

Железная хватка разжалась, и Клозен, хрипя, повалился на землю.

— Ты спятил?! — заорал Олег, помогая Жерому подняться.

Но Дик не ответил, он подошёл к коряге и сел рядом с Ларсом. Тот во время потасовки даже не шелохнулся, сохраняя каменное спокойствие.

— Да что с вами такое?

— С нами всё в порядке, — улыбнулся голландец. — Мы просто слегка устали. Немного передохнём и с рассветом можем продолжить путь. Верно, Дик?

— Верно, — кивнул Миллер.

Едва блеклый свет пролился на топи, четвёрка отправилась дальше, ведомая новым лидером. Он не козырял авторитетом, не убеждал в своей правоте, не запугивал силой, он просто пошёл первым, и остальные были вынуждены следовать за ним.

— Ты хоть знаешь, куда ведёшь нас? — окликнул уверенно шагающего Ларса Олег.

— Прямо, — ответил тот, не оборачиваясь. — Так, кажется, ты говорил? Нужно идти прямо — это кратчайший путь.

— Знать бы ещё к чему, — пробормотал Жером, перешагивая с кочки на кочку.

— К нашей судьбе, разумеется.

— Удобно.

— Ты совершенно прав, друг мой. Мы никогда не заплутаем, ибо цель наша определена высшими силами.

— Да, похоже, фатализм — это всё, что нам осталось.

— Взбодрись. Новый день наступает, а с ним и новая надежда.

— Верно, — кивнул Дик. — Что нас не убивает, то делает сильнее.

— Какая чушь, — усмехнулся Жером.

— Почему?

— Сломанная рука не убьёт тебя, но и сильнее не сделает.

— Ты рассматриваешь событие в кратком временном промежутке, — снова взял слово Ларс, — а следует транспонировать его на более продолжительный. В конце концов, сломанная рука приведёт тебя к одному из двух исходов — либо станет причиной твоей смерти, ослабив, либо срастётся и послужит хорошим жизненным уроком, укрепив твой дух.

— Исход всегда один, — возразил Олег. — Предшествующие события могут лишь ускорить или отсрочить его.

— Не в Оше, — поднял Ларс указательный палец.

— Никто не может жить вечно.

— К сожалению, наш диспут неизбежно зайдёт в тупик, потому как любое утверждение, касающееся вечности, невозможно ни доказать, ни опровергнуть. Это всё равно, что спорить о бесконечности вселенной. В любом из миров нет и не может быть существа, способного понять суть бесконечности, хотя бы потому, что в контексте сопоставления с бесконечностью, нет ни миров, ни существа, вообще ничего. Вселенная пуста. Солнечные системы и целые галактики — даже не капля в море, не песчинка в пустынных дюнах, они — ничто. Масштабы не имеют значения. Есть только бескрайняя всепоглощающая идеальная пустота.

— Здорово, — оценил Миллер.

— При таком подходе, зачем вообще что-то делать? — хмыкнул Жером. — Всё бессмысленно, все умрут, а если и не умрут… всё бессмысленно.

— Экзистенциализм! — снова поднял указующий перст Ларс.

— Что?

— Твоё сознание, друг мой — вот то немногое, что не растворяется в бесконечности. Вот то единственное, ради чего стоит жить. Ты — ничто перед вселенной, но твоё сознание — равновелико ей. Не воспринимай себя как материю, ты больше, несоизмеримо больше чем вульгарное мясо на костях и серое вещество в черепной коробке. Преодолевай себя, совершенствуй. Возможно, ради этого тебе и дана материальная жизнь.

— Предлагаешь заняться самокопанием?

— Нет, ни в коем случае! Выбрось всю эту рационалистскую чепуху на свалку истории. Твой мозг — оковы, а не инструмент. Как можно превозмочь телесную ничтожность с помощью тела? Ты должен перешагнуть через него, вознестись. Только тогда откроется истина. Потенциал человека огромен, нужно лишь высвободить его.

— Но как?

— Страх.

— Обожаю, когда ты изъясняешься односложно.

— Пограничное состояние — ключ к переходу на новый уровень существования. И страх — одно из таких состояний. Я говорю не об опасениях, а именно о страхе, животном ужасе. Он как лесной пожар — выжигает весь мусор из сознания, весь сухостой никчёмных мыслишек, больную поросль ложных идей и низменных стремлений. На пепелище останутся лишь гиганты, простирающие свои корни к самым глубинам души. О чём ты станешь думать, когда твои ноги соскользнут с края пропасти? Что будет волновать тебя? Вот именно за это и стоит держаться. Ухвати тот краткий миг просветления и не отпускай его никогда. Если сумеешь, обретёшь свободу, о какой прежде и подумать не мог. Тут старик Кьеркегор был прав.

— Страх… ясно, — покивал Олег. — А что на счёт смерти?

— Смерть — не пограничное состояние, — усмехнулся Ларс, слегка раздражённо.

— Да, я о том и толкую.

— Твой вопрос не вполне понятен.

— Брось, ты же был там, за гранью. И вернулся.

— Никто не возвращается оттуда сам.

— Ладно, мы тебя вернули. Не пойми неправильно, я не жалею об этом. Но… что там произошло?

Ларс молчал.

— Слушай, войди в моё положение, — продолжил Олег. — В наше положение. Творятся странные вещи, насколько слово «странные» вообще уместно в этом Богом проклятом месте. Ты сейчас хотя бы помнишь момент, когда очнулся? Помнишь, что ты говорил тогда?

— Боюсь, нет.

— Ты вёл себя как совершенно другой человек.

— Это последствия шока.

— Шок может лишить дара речи, но он не меняет её стилистику. Сейчас я слушаю тебя, и всё больше узнаю прежнего Ларса, но минувшей ночью кто-то другой говорил твоим языком. Я уж молчу о физических изменениях.

— К чему ты клонишь?

— Мне нужно быть уверенным, что ты — это ты.

— Какая абсурдная трактовка, — усмехнулся Дик.

— Разумеется, я — это я, — заверил Ларс.

— Может ли быть иначе? — добавил Миллер.

— Ты не отвечаешь на вопросы, и это настораживает, — пояснил Олег.

— Настораживает? — остановился голландец и чуть повернулся, глянув через плечо.

— Может, ты хотел сказать «пугает»? — встал лицом к Олегу Дик.

Образовавшуюся на несколько секунд молчаливую паузу нарушил Жером, указывающий куда-то в сторону:

— Смотрите. Смотрите, чёрт вас подери!

За пеленой тумана, там, куда показывал Клозен, темнел неясный силуэт. Сложно было сказать, насколько он далёк, равно как и оценить его размеры. Но определённо, новый элемент пейзажа выбивался из всего ранее виденного.

— Это башня, — произнёс Олег с сомнением.

— Башня без замка, — добавил Жером. — Неужели…?

— Боишься найти, что искал? — спросил Ларс. — Успокойся, Голодное чрево преисподней ждёт нас не там, и не сегодня.

— А что ждёт там?

— Наша судьба. И мы шагнём навстречу ей.

Глава 25. Башня без замка

Путь до башни оказался куда длиннее, чем можно было предположить, а сама она — куда больше, чем обещал призрачный силуэт в тумане. Цилиндрическая, чуть сужающаяся кверху, башня напоминала фортификации средневековой Франции, но без крепостной стены, и гораздо выше оных. Некогда остроконечная крыша, устланная сланцем, провалилась, часть кладки из громадных грубо отесанных камней осыпалась, но, несмотря на причинённые временем разрушения, башня не выглядела ветхой. Напротив, циклопическое сооружение внушало своим видом трепет, какой внушают вековые дубы — свидетели смены эпох. Замшелые стены дышали тайной. Стоило подойти ближе, и зловещая аура, окутывающая башню, заставила содрогнуться всех… кроме Ларса.

— Восхитительно, — приложил он ладонь к холодному камню.

— Что ты чувствуешь? — спросил Олег.

— О, так много… — закрыл Ларс глаза. — Это место пропитано печалью, скорбью и отчаяньем, а ещё яростью, тихой, задушенной. Чарующая симфония эмоций.

— Тебе бы туристические буклеты писать, — передёрнул плечами Жером.

— Мы должны войти туда.

— Думаю, войти будет нетрудно, — кивнул Олег в сторону полусгнивших ворот. — Но не помешало бы и обратно выйти.

— Этого обещать не могу, — улыбнулся голландец. — Кто знает, что припасла нам судьба. Однако я уверен — наш путь проходит здесь не случайно, и поменять его нельзя.

— Тогда чего мы ждём? — размял шею Дик. — Я готов к новой порции дерьма.

Съеденные ржавчиной петли рассыпались в труху, как только Миллер коснулся ворот, и тесовая створка, чёрная от плесени, рухнула, оглашая башню раскатистым эхом от удара о пол.

— Давно же тут не было гостей, — шагнул Дик внутрь, а за ним и остальные. — Подсветить бы.

Три ослепительно белых искрящихся шара размером с перепелиное яйцо материализовались над раскрытой ладонью Ларса и, кружась, разлетелись в разные стороны. Бледный свет разлился по чреву каменного исполина.

— Ты полон сюрпризов, — заметил Олег.

— Рад помочь, — кивнул голландец.

Большая круглая зала, когда-то богато обставленная, ныне представляла собою печальное зрелище. Резную мебель и деревянные панели на стенах уничтожила сырость, богатые ковры и гобелены превратились в заплесневелые рассыпающиеся тряпицы, геральдические щиты полиняли, рыцарские латы, прежде гордо встречавшие гостей сверкающим строем, проржавели, развалились под собственным весом, стали пристанищем пауков и мокриц.

— Хоть что-то полезное, — убрал Миллер ногу с раздавленной твари, поднял её склизкое, сочащееся белёсым тело размером с ладонь, и запихал обеими руками в рот.

— Нужно держаться вместе, — крикнул Олег вслед направившемуся вглубь залы Ларсу, но тот не слушал.

— Здесь лестница наверх, — остановился голландец, запрокинув голову, — но по ней, похоже, не подняться. Нет, никак, — забрался он насколько сумел по ступеням. — Завалена. Но должно же быть что-то.

— Почему ты не допускаешь, что это башня попросту пуста? — спросил Жером, поглядывая на выход.

— Я чувствую, — вернулся Ларс и пошёл вдоль стены, ощупывая её.

— Ржавый хлам, — отшвырнул Миллер только что подобранный меч, клинок которого при падении отделился от рукояти. — А вот этот вроде бы ничего, — вытянул он из-под груды негодных доспехов одноручный топор с металлическим древком. — Может и не рассыплется. Хотя с цвайхандером ему, конечно, не тягаться, хорошая была железяка.

— Моргенштерн, — поднял Олег с пола шипастую булаву, и передал Жерому.

— Тяжеленная, — примерился тот.

— Это перестанет быть недостатком, когда она опустится на чей-то череп, — обнадёжил Дик, сняв щит со стены. — Зараза, все ремни сгнили.

— До чего же жуткое место, — поёжился Клозен. — Меня от него в дрожь бросает.

— Тебя от всего в дрожь бросает, — подошёл Миллер к большой картине в противоположном входу конце залы, и один из огоньков, будто обладая зачатками сознания, последовал туда же. — Ничерта не разобрать, — провёл Дик пальцем по металлической табличке, врезанной в тяжёлую, богато украшенную раму.

Само полотно время тоже не пощадило, холст частично истлел, краска растрескалась и местами осыпалась, от краёв к центру, словно осаждающая чёрная орда, подступила плесень. Всё, что уцелело в этой неравной битве — небольшой фрагмент наверху. С него, как сквозь смотровое оконце грязной двери, смотрели в этот мир голубые глаза. Брови над ними сошлись к тонкой переносице, взгляд был строг и властен. Глаза принадлежали явно мужчине, вероятно средних лет, о чём свидетельствовала паутинка морщин. Верхнюю перекладину рамы украшал вырезанный на дереве геральдический щит с головой вепря.

— Кажется… я что-то нашёл, — припал Ларс к одному из покоробленных элементов деревянной отделки на стене, ощупывая его и простукивая. — Да, тут определённо… Ух!

Прямоугольная панель вдруг подалась внутрь и, влекомая пальцами голландца, отошла в сторону.

— Дверь? — подскочил к нему Олег.

— Разве не потрясающе? — расплылся Ларс в полубезумной улыбке. — Чувствую себя первооткрывателем тайн сгинувшей цивилизации.

— Очень надеюсь, что именно таковой она и является, — прошептал Жером, осторожно заглядывая в тёмный проём из-за спин спутников.

— Лестница ведёт вниз, — сделал Ларс шаг вперёд, подозвав лёгким движением руки троицу светящихся сфер. — Глубоко вниз. Какие открытия ждут нас там?

Из расступающейся темноты дыхнуло холодом и тленом.

— Что-то мне не хочется выяснять, — попятился Жером.

— У тебя нет выбора.

— Ещё как есть.

— Никакого, — осклабился Дик, когда Клозен уперся спиной в его грудь. — Давай, двигай. Приключения ждут.

Винтовая лестница, сложенная из каменных плит, вмурованных в стену колодца диаметром около трёх метров, уходила вертикально вниз. Отсутствие перил и центральной колонны оставляло в середине зияющую пустоту обещающую неосторожным гостям бесконечное падение. Кладка колодца, как ни странно, была влажной только наверху. Чем дальше вниз, тем воздух становился суше, скользкая мокрота на камнях сменилась пылью. С глубины потянуло удушливым смрадом, совсем непохожим на болотную вонь.

— Как в склепе, — прошептал Жером, стараясь отвести взгляд от черной дыры под ступенями.

— А ты бывал в склепе? — удивился следующий за ним Дик.

— Да, в юности частенько на старом кладбище… отдыхали.

— Ширялся с дружками на надгробиях белых аристократов?

— Именно. Так несёт из расколотых саркофагов. После смерти белые аристократы воняют ничуть не лучше цветного отребья.

— Становится теплее, — заметил Ларс. — Весьма необычно, учитывая, что мы углубляемся в земную толщу.

— Ад становится ближе, — выдвинул гипотезу Клозен.

— Возможно…

Дышать стало ощутимо тяжелее. Помимо усиливающегося смрада в воздухе чувствовалась нехватка кислорода. Олег покачнулся и схватился за стену.

— Ты в порядке? — тронул его за плечо Жером.

— Немного голова закружилась.

— Да, у меня самого перед глазами плывёт.

— Сюда веками свежий воздух не проникал, — весело отметил Ларс. — Держитесь подальше от края, неизвестно, как далеко дно колодца.

— А тебя всё это, похоже, забавляет, — посетовал Олег, утерев холодный пот со лба.

— Вовсе нет. Моё хорошее расположение духа объясняется открывающимися перспективами, а отнюдь не грозящей опасностью.

— Перспектива сдохнуть — сомнительный стимул, — возразил Жером.

— Поверь, из всего можно извлечь пользу.

Троица сияющих сфер, сопровождающая незваных гостей башни, преодолела ещё несколько лестничных витков и осветила внизу что-то помимо стен и ступеней.

— Земля! — сам от себя не ожидая воскликнул Олег, словно потерпевший кораблекрушение в океане.

— Как же сильно привязан человек к почве, — глянул вниз Ларс. — Нас так и тянет к этой массе горных пород и перегнившей органики.

— Сейчас меня тянет только туда, откуда нельзя упасть и сломать себе шею, — пояснил Олег.

Сияющие сферы, добравшись вместе с четвёркой невольных исследователей до низа, закружились вокруг лестничного колодца, высвечивая три зева расходящихся от него в разные стороны туннелей.

— Что теперь? — спросил Жером.

Ларс переглянулся с Диком, и тот вдруг что есть мочи заорал в ближайший к себе туннель. Эхо разнесло его крик, трижды отразив от стен. Следующий зев в земной тверди ответил четыре раза. И последний пятикратно прокричал в лицо Миллеру, отвечая на вызывающую неучтивость.

— Полагаю, — принял Ларс картинную позу, заложив левую руку за спину и вытянув правую в сторону наиболее многоголосного туннеля, — нам сюда.

— С чего бы? — усомнился Жером.

— С того, что путь к славе долог и тернист, — ответил Дик, язвительно усмехнувшись.

— Ободритесь, друзья мои! — шагнул внутрь Ларс, приглашая жестом следовать за собой. — Я уверен, нас ждут великие деяния.

Плывущие по узкому укреплённому деревянными балками тоннелю сияющие сферы высвечивали множество заваленных костями ниш. Было видно, что нижние трупы лежали относительно ровно, многие были обёрнуты полуистлевшими саванами, на некоторых скелетах сохранились мумифицированные ткани. Нередко в одной нише лежало по две-три мумии, засыпанные сверху грудой костей с явными признаками механических повреждений, и не только человеческими. Расколотые черепа, сломанные рёбра, разрубленные конечности, переполнив свои утлые вместилища, ссыпались на пол и грозили распороть стопу зазевавшегося бедолаги.

— Что за чёртов скотомогильник? — озирался замыкающий процессию Миллер. — Их будто на куски рвали.

— Только посмотрите на это, — взял Ларс в руки фрагмент черепа схожий очертаниями с человеческим, но раза в два крупнее, и провёл пальцем по краю огромной глазницы. — Разве не восхитительно?

— Кто они? — испытывая странную смесь трепета и отвращения, рассматривал Олег жуткие останки. — Почему они здесь?

— Эти катакомбы переполнены, — прошептал Жером, глядя на уходящие к потолку ярусы погребальных ниш. — Но ведь наверху только башня посреди болот. Ни города, ни даже крепости или монастыря…

— Мы зря сюда пришли, — замотал головой Олег, ощутив вдруг острый приступ безотчётного ужаса, и попятился к выходу.

— Я чертовски с этим согласен, — поддержал Клозен. — Нужно уходить.

— О чём вы толкуете? — развёл руками Ларс в искреннем недоумении. — Мы на пороге великого открытия!

— Иди в жопу вместе со своим открытием. Я не хочу пополнить эти груды.

— Ты что, не понимаешь? — прохрипел, задыхаясь, Олег. — Здесь нас ничего не ждёт, кроме смерти. Я своими костями чую.

— «Кроме смерти», — повторил Ларс, издевательски. — Вы недооцениваете её!

— С меня хватит этого дерьма! — развернулся Жером и пихнул в грудь преградившего дорогу Миллера. — А ну отвали!

— Ты ставишь нашу экспедицию под удар, — покачал тот головой, не двинувшись с места.

— Экспе…? Вы оба рехнулись! Ты, — ткнул Клозен пальцем в Дика, — и твой чёртов кукловод! Можете тут подохнуть, а я ухожу! Идёшь? — посмотрел он на Олега.

— Да, — кивнул тот.

— Перестаньте пороть горячку, — усмехнулся им в спины Ларс.

— Такое поведение неприемлемо, — констатировал Миллер, перехватив топор поудобнее.

— Та-а-ак… — уставился Жером в пол перед собой, учащённо дыша. — Ларс — или как там тебя на самом деле? — будь любезен, убери свою грёбаную марионетку с моего пути. Пожалуйста.

— Если мы разделимся, всё пойдёт прахом, — всплеснул тот руками.

— Вовсе нет, прахом пойдёте только вы двое.

— Как ты собираешься отсюда выбираться? — состроил сочувственную гримасу Дик. — У вас же света нет.

— На ощупь. Тебе-то какая забота? Просто отойди в сторону и дальше делай что хочешь. Точнее, что хозяин позволит, шавка.

— Ого. Посмотрите, кто тут у нас осмелел. Неужели яичники мадмуазель опустились в мошонку?

Рука, сжимающая топор, отошла чуть назад синхронно с рукой, сжимающей моргенштерн.

— Ларс, прекрати это, — обратил Олег алебарду в сторону голландца. — Немедленно.

— Вот как? — убрал тот правую ладонь за спину. — Открыто угрожаешь мне оружием? Не слишком-то по-товарищески.

— Хочешь, чтобы они искалечили друг друга?

— Нужно держаться вместе, и никто не пострадает. Ты же сам об этом говорил.

— Тогда идите с нами. Никто не выиграет от этих распрей. По-отдельности мы не добьёмся успеха, но и умирать за компанию я не хочу. Подумай, как следует. Что вы с Диком будете делать, лишившись очищенных душ?

— Ах, вот в чём дело, ты решил прибегнуть к шантажу.

— Я лишь констатирую факт. Сколько душ ты сможешь поглотить, оставаясь самим собой? Какое количество станет пограничным, прежде чем ты забудешь, как тут оказался и чего ищешь? Хочешь поэкспериментировать?

Губы Ларса тронула недобрая ухмылка, и четвёртый источник света возник у него за спиной:

— Пожалуй, нет. Не с моим опытом. Однако…

— Берегись!!! — заорал вдруг Жером.

Где-то наверху раздался треск, тут же сменившейся оглушительным грохотом, и облако пыли заволокло тоннель.

— Какого…? — закашлялся Олег, шаря перед собой руками.

— Это обвал, — ответил откуда-то из непроницаемой клубящейся мглы Жером. — Сука… Мы отрезаны. Ларс!

— Я в порядке, — ответил тот, хрипя.

— Это твоя работа?!

— Нет…

— Лживый ублюдок! Ты похоронил нас!!!

Одна из сияющих сфер высветила растерянную физиономию голландца, и Олег тут же прижал его к стене, схватив за горло.

— Жером прав? — процедил он Ларсу в лицо. — Твоих рук дело?

— Клянусь, — замотал тот головой, — я тут ни при чём.

— Что с Миллером? — крикнул Олег в пыльное марево, разжав хватку.

— Я цел, — отозвался тот. — По башке слегка приложило. Чёрт подери…

Немного осевшая пыль открыла неутешительную картину — туннель позади группы осыпался так, что ни по сторонам, ни сверху от завала не осталось ни единой щели, обратный путь преградила сплошная стена земли, камня и костей.

— Добился своего, да? — прожёг Жером взглядом Ларса.

— Я уже сказал, что не имею к этому отношения.

— Ну конечно.

— Есть топор и алебарда, — сплюнул Олег. — Можем попытаться копать.

— С чего ты взял, — потёр ушибленный затылок Миллер, — что этот завал не на десяток метров вглубь? К тому же, если рухнул свод, земля и дальше продолжит осыпаться.

— Если бы вы — два урода — не мешали нам, мы сейчас были бы снаружи, — указал Жером на непроходимое препятствие, а затем на Ларса: — Надеюсь, ты доволен этой уютной могилой.

— Я не собираюсь оправдываться за то, в чём нет моей вины, — парировал тот. — И очень советую всем успокоиться.

— Успокаивать он меня теперь будет!

— Да. Ты слишком часто дышишь, и тратишь наш общий кислород, который, возможно, больше не поступает извне.

— Он прав, — кивнул Олег, — нужно взять себя в руки. Взять в руки… Так, — провёл он ладонями по лицу и резко выдохнул, — ситуация хреновая, но она станет ещё хуже, если начнём паниковать. Вернуться мы не можем, долго оставаться на месте не можем, значит, остаётся только один вариант — двигаться дальше, что бы там ни было.

— Вот это правильный подход, — согласился Ларс.

— Заткнись нахер. Идём.

Глава 26. Мастера

Катакомбы оказались куда обширнее, нежели можно было предположить. Обрушившаяся галерея представляла собой лишь начало подземного некрополя, или, скорее, его задний двор. По мере продвижения вглубь земляной пол сменился брусчаткой, тоннель стал шире и обзавёлся ответвлениями, оканчивающимися во всех случаях просторными погребальными камерами. Высокие своды хранили под собой такое количество останков, что их хватило бы на крупный город и, возможно, не в одном поколении. Кости, аккуратно уложенные в погребальные ниши, пугали своими размерами. Некоторые из них были столь огромны, что могли принадлежать лишь гигантам, чей рост составлял не менее четырёх метров, но большинство костей являлись фрагментами скелетов трёхметровой высоты. Лежали в нишах останки и привычных размеров, но по большей части таковыми были засыпаны ямы в центре усыпальниц, а иногда и углы камер, словно кто-то смёл их туда, как мусор.

— Да их здесь десятки тысяч… — тронул Жером одну из громадных бедренных костей, уложенных в штабеля. — Кто они?

— Какие-то монстры? — уставился Миллер на скалящиеся черепа гигантов.

— О нет, — помотал головой Ларс, ощупывая таинственные барельефы на стенах, — они — нечто совершенно иное. Не монстры, но венцы творения. Сверхлюди, канувшие в лету. Легендарный народ, именуемый в летописях Мастерами, — Ларс оторвался от барельефов и посмотрел на спутников, сияя улыбкой безумца: — Все считали это детской сказкой. Они говорили: «Это смехотворно. Ни один уважающий себя учёный не станет говорить о таком всерьёз». О, невежественные высокомерные ничтожества, — снова припал он ладонями к вырезанным в камне письменам, — как же сильно вы ошиблись. Знаете ли вы, друзья мои, что сейчас над нашими головами?

— Метров пятьдесят земли? — предположил Жером.

— Над нами Латарнак, — произнёс Ларс с полным трепета придыханием. — Город неописуемых чудес, город кровавого восторга…

— Не похоже, чтобы он ещё стоял, — заметил Олег. — Этим костям многие века, свежих нет. Что с ним стало?

— Увы, — покачал головой Ларс, — судьба его печальна. Легенды гласят, что закат Латарнака был стремителен и во многом необъясним. Величайший из городов Оша, Латарнак раскинулся на ныне мифическом плато Тагоз, омываемый полноводными реками и окружённый плодородными полями, он процветал. Мастера — его зодчие — создавали архитектурные чудеса, столь восхитительные, что заезжие чужестранцы не смели рассказать о них по возвращении на родину, опасаясь быть сочтёнными за умалишённых. Тадий Люцер, более известный как Тадий упавший-с-неба, описывает Латарнак исключительно в превосходных эпитетах, отмечая при этом, что убогий язык не способен передать всего великолепия чудесного града. Величайшие соборы и дворцы человечества представлялись ему жалким и нелепым нагромождением камней в сравнении с творениями Мастеров. «Сам Рутезон стыдился своего уродства, взирая с небес на Латарнак» — говорит Тадий. Летописец утверждает, что неоднократно бывал в легендарном городе, что застал его золотой век и его падение. О последнем он пишет с неохотой и скуп на подробности. Из кратких и разрозненных упоминания тех событий разных лет сложно сделать конкретные выводы. Но всё сводится к одному — нечто тёмное поразило жителей Латарнака. Тадий, некогда дружный, по его уверениям, с Мастерами, перестал узнавать их. Из мудрых и благородных созданий они превратились в алчных, завистливых и озлобленных бестий. На смену всеобщему процветанию в Латарнак пришли высокомерие и нетерпимость. Люди, до того мирно жившие бок о бок с Мастерами, были объявлены низшей расой, многих истребили, оставшихся обратили в рабство. Дальше положение только ухудшалось. Алчность породила конфликты уже среди самих Мастеров. Обделённые низы восстали против купающихся в запредельной роскоши верхов. Бунт был подавлен максимально жестоко, в назидание уцелевшим. Знать Латарнака не извлекла урок из случившегося, напротив — культ роскоши приобрёл совершено безумные формы. И без того незавидное положение низов стало нестерпимым. Подавляющее большинство было низведено до уровня скота, лишившись всех прав, даже права на жизнь. Описывая творящиеся в Латарнаке безумства, Тадий говорит о так называемом «Празднестве красных улиц», когда знатные Мастера в разгар дня врывались на улицы города, правя золочёными боевыми колесницами, и сметали всех, кому не посчастливилось оказаться у них на пути. Кровавые оргии и прочие садистские развлечения сделались нормой. Цветущий город превратился в гнусное тёмное место, кишащее переполненными злобой и страхом тварями. Последние строки Тадия Люцера звучат как эпитафия: «Сегодня я видел такое, что затмило все красоты и чудеса, виданные мною прежде, такое, чего я жажду забыть. Жажду больше жизни». Все считают это лишь мифической поучительной историей, но я всегда знал, что они ошибаются. И вот теперь передо мною осязаемое подтверждение моей правоты, — прислонился Ларс щекою к резному камню стен. — Вы чувствуете? Невероятная мощь, она буквально пульсирует.

— О чём ты? — переглянулся с Жеромом Олег.

— Энергетика этого места — она ни на что не похожа.

— Нет, ты сказал, что всегда знал.

— Ах… — смутился Ларс. — Должно быть, восторг затуманил мой разум. В такие моменты непросто отделить собственные знания от знаний нашего досточтимого архивариуса, а они весьма обширны. Как странно… — нахмурился вдруг голландец, перейдя к следующему фрагменту стены. — Эти письмена принадлежат не Мастерам, — отступил он назад, и три сияющих сферы тут же переместились к насторожившей его находке. — Смотрите, — указал Ларс на странные символы, испещрившие фрагмент стены размером три на два метра и напоминающие, в отличие от остальных, не клинопись, а узоры.

Олег, подойдя ближе, смотрел на причудливое переплетение линий и не мог понять, отчего они кажутся ему столь отвратительными. Нечто жуткое и противоестественное сквозило в них. Нечто тёмное…

— Это печать, — выдохнул Ларс, сияя улыбкой в потустороннем свете парящих вокруг сфер.

— Что за ней? — протянул Миллер руку к узорам и одёрнул её, словно обжёгся.

— Нет-нет-нет, — замотал головой Жером. — Только не говорите, что собираетесь ломать эту штуку.

— Как думаешь, — воззрился на него Ларс, сидя на корточках возле стены, — каков был шанс, что в этих огромных катакомбах мы придём именно сюда и найдём то, что нашли? Это судьба, друг мой, и она ведёт нас. А ты хочешь отмахнуться от её даров? Не-е-ет, — вернулся он к ощупыванию древних узоров, — не для того мы здесь.

— Сомневаюсь, что дело в судьбе, — прошептал Олег, заворожено глядя на барельеф. — Это ты привёл нас. Что-то тянет тебя сюда. И, честно говоря, я от всего этого не в восторге.

— Может и так, — поднялся Ларс, стряхивая пыль с ладоней. — Может и так… — отошёл он в сторону и будто невзначай кивнул Дику.

Описавший широкую дугу топор с лязгом врезался в стену.

— Ты что творишь?! — бросился Олег к Миллеру, но, не сделав и двух шагов, опустился на пол. — Ларс…

— Прости. Просто не мешай, и всё наладится.

Тупая боль в груди сковала тело. Олег почувствовал, будто его сердце сжали в кулак. Голова закружилась, перед глазами поплыло.

Стук металла о камень пробивался к мозгу, словно сквозь вату. Удар за ударом, монотонно и неотвратимо, пока, наконец, не сменился грохотом падающих на пол обломков.

— Боже мой…

— Чёрт, я думал меня вонью уже не удивить.

— Это поразительно! Ты видишь, видишь?!

— Он мёртвый?

— Похоже. Ни к чему не прикасайся!

— Ох дерьмо…

— Какого хера? — поднялся, шатаясь, Олег и помог находящемуся в аналогичном положении Жерому.

— О, — выглянул из вскрытого склепа Ларс, улыбаясь, как ни в чём ни бывало, — друзья мои, прошу в святая святых.

— Сукин сын, — поморщился Жером, держась за сердце, — я тебе башку проломлю.

— Успеется, — отмахнулся голландец. — Сейчас нас ждут дела поважнее.

— Что это? — подобрал алебарду Олег, заглядывая в проём.

— Узрите чудо, — развёл Ларс руками, будто мессия пред паствой. — Мастер…

Разрушенная стена открыла вход в просторный склеп. В отличие от прочих усыпальниц он не хранил горы костей. Прямоугольная камера около семи метров в длину и пяти в ширину была абсолютно пуста, не считая зловещей фигуры, восседающей на подобии каменного трона возле дальней стены. Исполин ростом не меньше трёх с половиной метров сидел неподвижно, уронив голову на защищённую кирасой грудь. Руки и ноги гиганта так же были укрыты латами из странного материала — он отражал свет, словно металл, но при этом напоминал фактурой панцирь или грубо обработанную кость. Из-под кирасы на бёдра ниспадала плотная кольчуга, отливающая перламутровым блеском. Облачённые в латные перчатки кисти сжали мёртвой хваткой подлокотники трона. Длинные платиново-белые волосы закрыли лицо исполина, одна из прядей присохла к утонувшему в груди клинку. Необычный прямой меч, по размеру тянущий на полноценный цвайхандер, напоминал, тем не менее, огромный палаш с небольшой гардой и немного изогнутой рукоятью. Металл клинка отливал багрянцем даже в призрачном голубоватом свечении летающих сфер. Почти белая рукоять, выполненная, похоже, из кости, была украшена искусной резьбой, точно такой же, как и на прислонённых к трону ножнах.

— О-о… — затаив дыхание, приблизился к таинственному мертвецу Ларс. — Вы только посмотрите на него. Великолепно. Нет! Не смей!!! — оттолкнул он Олега, легонько тронувшего зловещую находку остриём алебарды.

— Я только хотел проверить.

— Варвар! Это, может быть, величайшее открытие в истории человечества! Ладно, — неожиданно смягчился Ларс, — раз уж у тебя эта длинная штука, убери ему волосы. Только осторожно, умоляю.

Лезвие алебарды коснулось белых прядей и медленно отвело их в сторону.

— Это… — открыл рот Ларс.

— …женщина, — закончил Олег.

Время почти не тронуло лицо усопшей, лишь кожа приобрела вид мятого пергамента. Острый подбородок и высокие скулы, сочетаясь с тонким идеально ровным носом и ртом, чуть растянутым, словно в печальной улыбке, складывались в иконоподобный образ. Картину портили только закрытые веки, провалившиеся внутрь пустых глазниц.

— Боже… — отпрянул Жером, — Она выглядит точь-в-точь, как та тварь на болотах!

— Что? — обернулся Ларс.

— Бескрылый нетопырь, мимикрирующий под женщину с ангельским лицом. Его душу мы тебе скормили.

— О… — снова обратил Ларс взор на хозяйку трона. — Это чертовски… странно.

— Занимательная история, — вступил в разговор Миллер. — Но какой нам прок с этой мертвечины, помимо научных изысканий? Дайте, хоть меч заберу, — потянулся он к рукояти.

— Стой! — преградил ему путь Ларс. — Я же просил ничего не трогать.

— Это просто меч, — пожал Дик плечами. — И ей он уже без надобности.

— Сможешь забрать, когда я всё осмотрю. Так… — взобрался Ларс на ступень трона, осторожно выбирая место, куда поставить ногу, чтобы не задеть свою бесценную находку. — Как необычно. Удар нанесён точно в сердце под прямым углом. В самую прочную часть кирасы, тут толщина не меньше сантиметра. Должно быть, тот, кто это сделал, обладал огромной силой. И-и… — заглянул он сбоку, — Да, клинок вышел со спины. В камне заметный скол, даже трещина. Её убили на этом самом троне, буквально пригвоздили к нему, а потом, вероятно, перенесли в склеп. Пальцы сжаты, как будто она готовилась принять смертельный удар. Без сопротивления.

— Ритуальное убийство? — предположил Олег.

— Не думаю. Скорее, казнь.

— Ты говорил про разные кровавые безумства в Латарнаке. Разве столь жестокие существа не нашли бы способ убийства, более изощрённый, чем удар мечом в сердце?

— Ну, во-первых, эта восхитительная особа явно знатного происхождения, возможно, даже королевского. Сомневаюсь, что таких колесовали или раздирали лошадьми. Во-вторых, говоря о казни, я имел в виду не приведение приговора в исполнение под гул толпы, а некую кару, наказание, последовавшее сразу за обличением. Кто-то, — развёл Ларс руками, поджав губу, — вошёл в тронный зал, вынул меч из ножен нашей богоподобной девы, и всадил ей в сердце, не встречая ни малейшего противодействия.

— Она знала убийцу, — резюмировал Миллер. — И за ней явно водился серьёзный косяк, раз так покорно приняла смерть. Ну что, теперь я могу забрать меч?

— Да. Только осторожно, прояви уважение к смерти.

Дик отложил топор, взобрался на подножие трона и, ухватив меч обеими руками, потянул на себя.

Клинок, скрежеща о доспех, медленно выходил наружу. Багровеющая сталь покидала вековое узилище, становясь чёрной. Вязкая, похожая на битум жижа засочилась из прорехи. И едва острие меча оставило свои мрачные ножны…

— Дерьмо!!! — чуть ни упал Миллер, отпрянув, и тут же принял боевую стойку, как и остальные.

Безвольно склонённая до того голова хозяйки трона дрогнула и поднялась. Шея захрустела, лязгнули доспехи.

— Кто? — подалось немёртвое тело вперёд, шаря перед собою вытянутой рукой в когтистой перчатке. — Назовись.

Её голос — сдавленный и шипящий — заполнил камеру, отражаясь от стен. Вторая рука, оторвавшись от подлокотника, устремилась к пергаментному лицу, а потом — к дыре в груди.

— Владыка, — с грохотом рухнуло закованное в броню тело на колени, продолжая простирать в пустоту ищущие кого-то пальцы. — Я прощена? Ответь же.

— Да… — начал Ларс дрогнувшим голосом, жестикулируя остальным в сторону выхода. — Нет. Я твой владыка. И я всё ещё зол на тебя.

Немёртвая повернула голову на звук и совсем по-животному, словно гигантская кошка, опустилась на четвереньки. Высекая когтями искры из каменного пола, она медленно приблизилась к оцепеневшему Ларсу. Шея, хрустя позвонками, противоестественно вытянулась, ноздри идеального носа расширились, ловя запахи.

Ларс сглотнул, с трудом сохраняя равновесие на подкашивающихся ногах.

— Лжёшь, раб, — прошипела немёртвая, обнюхав незваного гостя. — Что делаешь ты в моих чертогах? Как смеешь? — безглазое лицо вплотную приблизилось к лицу Ларса.

— Я не раб, — насилу выдавил тот.

— Ещё одна ложь, и я накормлю тебя твоими ногами.

Ларс обернулся и помотал головой готовым броситься в атаку спутникам.

— Я не из этих мест, — постарался он говорить как можно ровнее, хотя голос так и норовил сорваться.

— Чужеземец? — двинулась немёртвая по кругу, продолжая обнюхивать визитёра и касаясь его то лбом, то щекой.

— Да. Мой дом очень далеко.

— Почему же ты здесь?

— Ищу кое-кого.

— И это не я, верно?

— Верно.

— Ты нарушил печать, чужеземец. Нарушил волю Владыки. Ведомо ли тебе, каково наказание?

— Нет. Но прежде чем наказать, выслушай меня.

— Дерзкий чужеземец. Принцесса Санти слушает людей только когда они вопят на жаровнях.

— Я… знаю о тебе, принцесса Санти. Я читал…

— Умеешь читать? Да ты не просто дерзок. Куда только смотрят секураторы, раз люди, обученные чтению, уже расхаживают по дворцу? Ладно… я распотрошу тебя чуть позже. Что ты обо мне читал?

— Помимо многочисленных сказаний о твоей богоподобной красоте, которые не лгут, я знаю, что ты — последняя из рода Шазар — правителей Латарнака, дочь короля Уртуса и наследница его трона.

— Об этом знает каждый, — коготь латной перчатки скользнул Ларсу от уха к ключице. — Мне становится скучно.

— Но я знаю кое-что ещё! Кое-что, о чём не упоминал ни один летописец, о чём не известно даже тебе.

— Говори же.

— Я расскажу всё, однако прежде хочу предупредить — это будет… тяжело. Вероятно, у тебя возникнет желание растерзать меня, как только я начну. Но в таком случае ты не услышишь самого важного. Так что подумай и ответь — стоит ли смерть ничтожного человека потери бесценных знаний, которых никто больше тебе не даст?

Принцесса, храня молчание, сделала ещё один круг и, остановившись у Ларса за спиной, прошипела:

— Я слушаю.

Глава 27. Санти

Дыхание принцессы тронуло шею Ларса, и могильный холод пробежал по его позвоночнику. Каждая клетка тела ощутила вдруг свою бренность, так остро, что ноги свело судорогой. Страх парализовал разум.

— Чего же ты ждёшь? — прошипела Санти. — Быть может, твой рот слишком мал, чтобы произносить столь весомые слова? — Холодный коготь коснулся уголка губ Ларса и потянул в сторону.

— Ты не во дворце, — быстро проговорил голландец, поворачивая голову в направлении тяги, грозящей распороть правую щёку.

— Неужели?

Зубы принцессы прикусили левое ухо рассказчика. По шеи заструилось тепло.

— Это склеп. Тебя погребли.

Коготь на секунду замер и погрузился Ларсу в рот, царапая нёбо. Сухой язык слизнул тёплый ручеёк с шеи.

— Склеп… — повторила принцесса. — Мои глаза не видят, чтобы распознать твою ложь.

— У тебя их нет. Они иссохли за века, — с трудом выговорил Ларс, сглатывая слюну с металлическим вкусом.

Скрежещущий шёпот, как мокрица, заполз через ухо и вцепился в мозг:

— Ответь ещё раз, но прежде подумай над каждым словом, что произнесёшь, ведь оно может стать последним.

— Тебя замуровали в склепе, — механическим тоном выговорил Ларс, стараясь не дать себе слабину. — Очень-очень давно.

— Насколько? — в голосе принцессы засквозила тревога, когтистая перчатка покинула рот дрожащего собеседника и коснулась его щеки армированной стороной, сдирая кожу.

— Мир успел измениться.

— Латарнак… Что с моим городом?

— Его поглотили болота.

— Мой народ?

— Он стал мифом.

Рука принцессы дрогнула, легла Ларсу на горло и потянула назад.

— Ты лжёшь!

— Нет, я говорю правду.

— Это невозможно. Тебе не провести меня. Я прикажу изрезать твой грязный язык на лоскуты.

— Тогда зови стражу. Прикажи им.

— Они уже здесь, — пальцы сомкнулись, когти впились Ларсу в шею. — Они стоят вокруг меня кольцом, их мечи обнажены, их доспехи сияют.

— Так командуй, — прохрипел Ларс.

— Стража, — позвала Санти. — Стража! Отвечайте! Капитан Варн! Солидус! Элайя! Я приказываю! Приказываю… — обернулась принцесса, словно ища кого-то во тьме, а потом, вдруг, издала дикий вопль и, отшвырнув Ларса, бросилась на стену, как взбесившееся животное.

Камера наполнилась криками, лязгом и снопами искр. Громадное закованное в латы существо металось в четырёх стенах, яростно терзая когтями своё узилище и вопя в бессильной злобе.

Ларс, чудом уворачиваясь от проносящейся бестии, отполз к трону и забился между ним и стеной.

— Чужеземец, — прорычала принцесса, наконец, остановившись и тяжело дыша. — Где же ты? — опустила она голову, принюхиваясь. — Говори со мной, рассказывай. Я хочу это слышать. Ну же, — идеальный рот исказился оскалом, каноничный нос раздулся, втягивая и выгоняя воздух так, что пыль поднималась клубами с пола, тонкие брови сошлись, лоб рассекли глубокие морщины. — Я знаю, что ты здесь, — подошла Санти к трону, запрыгнула на него и по-кошачьи улеглась, склонив голову на подлокотник. — Я слышу твоё сердце. Оно вот-вот выскочит из груди. Страх так сильно похож на любовь, верно? Неуправляем и губителен. Кого ты ищешь здесь, чужеземец?

— Рихард Скала, — негромко произнёс Ларс из-за трона, и Санти дрогнула, напрягшись. — Это имя что-то говорит тебе?

— Так звали кое-кого… — ответила она после долгой паузы, — …из прошлого. Но его больше нет, как и прошлого. Зачем ты ищешь?

— Я полагаю, что этот человек…

— Человек?! — разразилась вдруг Санти неожиданно звонким и чистым смехом. — О… Вы — люди — так примитивны в своих умозаключениях, так наивно безыскусны. Стремитесь облечь всё в понятную себе форму, даёте привычные слуху имена даже тому, чего не способны осмыслить. Впрочем, он не возражал.

— Расскажи о нём.

— Хм… — Санти потянулась и легла на спину, свесив длинные гибкие ноги с подлокотника. — Это не так просто. Можешь ты рассказать о летнем ветре, ласкающем кожу, или о глотке ключевой воды в жаркий полдень? Рихард был сродни им.

— Не очень-то вяжется с его прозвищем.

— В этом все вы. Читаете великую книгу, но запоминаете только картинку на обложке.

— Почему его так назвали?

— Один яркий эпизод на поле брани. Рихард оказался окружён неприятелем, и даже при всё своём могуществе не в силах был одолеть врагов. Тогда он призвал на помощь камни, устилавшие землю вокруг. Они покрыли его непроницаемой бронёй. Так он простоял долгие часы, ожидая подмоги.

— Рихард Скала был магом?

— А птица, парящая в небесах, полагается на магию? Это было в его природе.

— На какой войне случилась та битва?

— Она отгремела задолго до моего рождения, — в голосе принцессы появились нотки скуки, смешанной с раздражением.

— На чьей стороне сражался Рихард, и против кого?

— Не в каждой войне есть стороны, — вздохнула Санти. — Иногда боги просто сталкивают свою паству лбами, чтобы поживиться на костях и потешиться. Знаю, вы привыкли делить всё на светлое и тёмное, но богам чужды условности. Для них нет ни добра, ни зла, ни морали, ни законов. Единственное, что имеет значение — это души, и ради их дележа они пойдут на всё. Я, ты, рабы и короли — всего лишь корм в общем корыте богов, и они рвутся к нему, отпихивая друг друга.

— А кому поклонялся твой народ?

— Мы не поклонялись, но служили. Ведь все кому-то служат, не так ли? И если ты достаточно умён, то присягнёшь сильнейшему.

— Похоже, вы сделали неверный выбор.

— Ты забываешься, чужеземец, — прошипела Санти.

— Прости мою неучтивость, но… Рихард получил своё прозвище от людей, стало быть, он был с ними заодно до того, как пришёл в Латарнак?

— Заодно с людьми? — усмехнулась принцесса. — Не думаю, что в Оше есть существа более неразборчивые, чем вы, и столь же дёшево продающиеся. Как можно быть заодно со слепцом, послушно идущим за любым поводырём? Нет, Рихард всегда был ведом собственной целью, но не брезговал даже такими союзами, ради её достижения.

— Что же за цель вела его?

— Многовато вопросов, чужеземец. Твоя очередь отвечать.

— Спрашивай.

— Откуда ты? Расскажи мне.

— Я пришёл сюда из Аттерлянда…

— Нет, — перебила Ларса Санти. — Расскажи о своей истинной родине.

— Почему ты думаешь, что это не Аттерлянд?

— Я чую твою душу, чужеземец. Она другая, совсем не как у тех грязных ничтожеств, за кого ты столь неумело пытаешься сойти. Она куда ярче, свежее, слаще… Хотя, в ней есть что-то знакомое. Быть может, мы встречались прежде?

— Я бы такого не забыл, — нервно усмехнулся Ларс. — Но ты права, моя родина — не Аттерлянд. Она даже не в Оше.

— А… пилигрим. Я рада, что ты ещё дышишь. Нет рассказчиков лучше.

— Как и Рихард? Он тоже был пилигримом?

— О да. Но его истории слишком необычайны, даже для меня.

— Ты говоришь о нём, как о добром друге. Вы были долго знакомы?

— Сколько себя помню. Или дольше… Он всегда находился подле отца. Но однажды, совершенно нежданно, Рихард покинул Латарнак. Слышала, он ушёл к людям. Это правда?

— Да. В Аттерлянде его почитают, как святого, называют одним из Гегемонов Амиранты.

— Неужели? Вот уж кого сложно представить проповедником. Впрочем, лживость людей давно меня не удивляет.

— Я лишь рассказываю то, что сам почерпнул из чужих пересказов. Но почему ты спрашиваешь? Ведь Рихард вернулся после долгого отсутствия, не так ли?

— Ты вгоняешь меня в уныние, — проскребла Санти когтем по камню. — Так каков твой мир, пилигрим? Сильно ли он отличен от этого?

— Не слишком, если подумать. Хотя в моём мире нет магии, но есть вещи, природу которых здесь иначе как магией не объяснили бы. Машины и механизмы повсюду. Они позволяют нам ездить, плавать, летать, обмениваться информацией вне зависимости от расстояния.

— Как интересно. На что же вы используете энергию души?

— До того как попасть в Ош, я даже не был уверен, что душа существует. В моём мире она — нематериальная сущность, описываемая в религиозных трактатах, и только. Многие из нас верят, что после смерти тела душа отправляется в загробный мир. Здесь же всё наоборот — душа погибает прежде тела, если то не приняло насильственную смерть. Так я полагал, до сего дня…

— Размышляешь, отчего я не лишилась души, будучи сражённой мечом?

— Да, сей вопрос заботит меня.

— Виной тому проклятие. Душа не покинет этого тела, пока оно едино. Меч остановил сердце, а ты вновь запустил его.

— Я бы скорее назвал это благословением.

— О нет, благословление не даруют в наказание. Всё было предрешено. Прошлое и будущее… Не получив желаемого, он забирает всё.

— О ком ты говоришь?

— Посмотри на меня, — резко вскочила Санти и, выгнувшись будто ящерица, свесилась за спинку трона. — Что ты видишь? — Пергаментные веки с треском ломающейся коросты разомкнулись, и чернота глазниц уставилась на Ларса.

— Пустоту, — сглотнул тот.

— Пустоту… — повторила Санти, молниеносно охватив лицо голландца когтистой пятернёй. — Жаль, — коснулся глазного яблока большой палец. — Какого они цвета?

— Карие, — выдохнул Ларс, безуспешно пытаясь отстраниться.

— Как тёмный янтарь? — слегка наклонила принцесса голову, словно рассматривала предмет обсуждения. — Или как спёкшаяся кровь?

— Я… Я не знаю.

— Показать тебе?

— Как янтарь! Они как тёмный янтарь!

— Не бойся, пилигрим, твои глаза слишком никчёмны, — оттолкнула его Санти и вернулась на трон. — Принеси мне подходящие, и тогда, может быть, я расскажу о том, кого ты ищешь.

— Подходящие? — потёр Ларс ушибленный затылок. — Но где их взять?

— Душа, что напитала твоё жалкое тело — я узнаю её. Забавно… — усмехнулась принцесса. — Мне говорили, цель их существования — защита Латарнака. Но, похоже, отсутствие цели не стало помехой. Секураторы — глаза и уши на службе трона. Их создали, чтобы следить и пресекать. Безобразные твари с тысячью ликов, они способны принять любой образ, раствориться в толпе, отвести внимание, или приковать его, внушить страх, ярость, смирение… Они не охотились за смутьянами, они не позволяли им появляться.

— Карали за мыслепреступления?

— Хм, какое необычное слово. Но, пожалуй, оно вполне точное. Вы сумели одолеть одного из секураторов — это впечатляет.

— Мы? — попытался изобразить непонимание Ларс.

— Ты и те трое, что молчаливо взирают на меня снаружи. Ваш страх смердит сильнее ваших тел. Однако, как бы вы ни были ущербны, живым из схватки секуратор не вышел. Либо он очень ослаб, либо в вас есть кое-что… несвойственное людям, коих я знала. Надеюсь, это был не последний.

— Но, — опасливо подал голос Олег, — его глаза не подойдут тебе. Они слишком малы.

— Меньше ваших? — обратила Санти пустые глазницы в его сторону.

— Я не к тому клоню.

— Оставьте волнения, — улыбнулась принцесса. — Принесите мне его голову целиком, остальное я сделаю сама. Ах да, душа тоже не будет лишней.

— Что мы получим взамен? — вышел из-за спины Олега Жером.

— Знания. Ведь их вы жаждите, блуждая впотьмах неведения?

— Мы тут не ради эрудиции, нам нужно…

— Мы всё сделаем! — почти прокричал Ларс, выбрался из-за трона и направился к выходу, состроив крайне недовольную гримасу и сигнализируя Жерому заткнуться. — Нужна голова секуратора — будет голова, и про душу не забудем. Ты только ответь, как отсюда попасть на поверхность. Есть ли выход?

— Как вы спустились сюда?

— Через башню. Тайный проход за стеной.

— Башню? Опиши мне, что ты видишь сейчас снаружи, — голос принцессы дрогнул.

— Катакомбы, ветвящиеся галереи с погребальными камерами. Позади проход к башне.

— Катакомбы…

— Именно так.

— А погребальные камеры, о которых ты упомянул, они открыты?

— Не совсем тебя понимаю.

— Что в них, кости или саркофаги?

— Кости. Много костей.

Верхняя губа принцессы поползла к носу, обнажая острые зубы.

— Что-то не так? — робко осведомился Ларс.

— Идите дальше, — прорычала Санти, исказившись в лице от плохо скрываемой ярости. — Держитесь главной галереи, она выведет вас к лестнице в часовню. Поднявшись, вы окажитесь на северной окраине Латарнака, — когти высекли искру из каменного подлокотника, — в районе, именуемом «Звериной ямой». Идите! Покуда можете…

Глава 28. Город проклятых

Холодный бетон голых стен, замусоренный пол, пролёжанный диван в пятнах мочи, засохшей рвоты и чего-то ещё. Кислый смрад, не выветривающийся даже через пустые оконные проёмы. Чёрная вена пожирает иглу, вкус резины на зубах, алые узоры в шприце… А потом… супернова взрывает внутреннюю вселенную и тёплая нега заполняет каждый атом. Старый мир летит к чёрту. Теперь ты сам — целый мир. Лучший из миров. Пунцовый космос блаженства с лазоревыми звёздами несбывшихся мечтаний. Ничего не важно, ничего не нужно. Вечный катарсис… Но вдруг идеальный мир блекнет, идёт кислотными пятнами. Нет-нет-нет… Верните, не прикасайтесь. «Кооо…» — летит по разъедаемому язвами космосу слабый сигнал. «…пыыы!!!» — возобновляется он после долгого радиомолчания. Что-то нарушает безмятежность невесомости. Чёрная дыра разверзлась прямо за спиной и втягивает. Падение без направления. Не за что держаться. «Встааавааай!» — гудит гравитационная воронка. — «Облава!!!». Боль. Битое стекло режет колени, пластик шприца трещит под ладонью. «Шевели ногами, бля!!!».

— Не могу, я не могу…

— Смотри на меня! Эй! Где товар?

— Что…

— При тебе девять доз, урод! Где они?!

Торопливые руки шарят по карманам, тяжёлое дыхание бьёт в лицо.

— Нет, брат, нет.

— Скидывай всё!

— Мне конец, брат.

— Копы оцепили дом. Ты меня слышишь?

— Это товар Люка.

— Твою мать… Давай за мной, живее.

Неверный силуэт мелькает перед норовящими сомкнуться глазами, пол уходит из-под ног с каждым шагом, ладони трутся о шершавую стену.

— Не тормози.

— Лежать! На пол, мразь! Руки показал! — несётся снизу.

— Сюда, — резко меняется гравитация, и ноги заплетаются, не успев откликнуться. — Поднимайся, ну! В окно!

Подошвы стучат по металлу, ржавчина царапает ладони. Ветер немного освежает голову… звёздный ветер ускользающей вселенной.

— Стоп, — натыкается грудь на выставленную руку. — Давай туда, к бакам.

— Кто здесь? — доносится из-за угла, позади. — На колени! На колени, сказал!

— Я тут случайно, офицер.

— Лицом вниз!

— Я ищу собаку. У меня собака убежала.

— Заткнись! Руки назад! Дай сюда свою чёртову руку!

Пальцы нащупывают ребристую рукоять с клипсой и тянут вверх. Ноги шагают на голос, становящийся всё громче: «Соединил за спиной, тварь! Падаль!». Большой палец на шпеньке идёт по кругу, клинок ножа с мягким «клац» встаёт на место.

— Мы с тобой ещё в участке потолкуем, сучёныш.

Спина с надписью «POLICE», возвышающаяся над сучащими по асфальту ногами, уже в двух метрах. Рёбра рукояти впились в ладонь. Ворот жилета чуть отогнут, брешь между ним и шлемом зовёт сталь войти. И сталь входит…

— Ты в порядке? — тронул Олег Жерома за плечо.

— А? Да, всё нормально, — переложил тот булаву в левую руку и почесал предплечье.

— Что это?

— Ничего, — одёрнул Жером рукав. — Мы давно без еды и сна, пройдёт.

— У тебя вены почернели.

— Сказал же — всё нормально.

— Кажется, я нашёл лестницу, — донёсся из-за угла голос Ларс. — Да, тут выход. Поторапливайтесь.

Крутые ступени, связывающие подземный мир мёртвых с верхним миром полуживых, освещались лучом бледного света, струящегося из прямоугольной дыры над ними. Запах тлена смешался с привычным уже йодистым смрадом болот.

— Господи… — выдохнул Ларс, первым поднявшись наверх. — Это правда.

Впереди, за обвалившимся фасадом ветхой часовни, насколько хватало глаз, простирался он — город из древних легенд, неописуемый сказочный Латарнак. Болота сожрали его почти целиком, но даже то немногое, что осталось на поверхности, внушало благоговейный трепет. Ажурные крыши над топью, покосившиеся резные колонны, громадные купола и шпили — все они, словно множество рук монструозного существа, тянулись вверх, тщетно ища спасение. Трясина век за веком брала своё. Лишь у самого горизонта, на возвышенности, угадывались в тумане очертания полуразрушенных дворцов — былых обителей немыслимой роскоши и кровавых безумств. Отрешённо взирали они на утонувший город у своего подножия, мёртвые, но неизменно высокомерные — памятники самим себе.

— Потрясающе, — протянул Жером, обозревая бескрайние руины.

— Не думал, что он настолько огромен, — встал Олег в ряд с остальной троицей.

— О, это только половина, — мечтательно улыбнулся Ларс. — Дворцовый комплекс, — указал он в туманную даль, — наверняка располагается по центру.

— Здесь можно блуждать до скончания времён, — поправил Дик водружённый на плечо меч.

— Не нужно блуждать, — покачал головой Ларс. — Сдаётся мне, я знаю, куда идти, — протянул он руку в сторону полуразрушенного купола в окружении четырёх статуй, изображающих мастеров, обративших взгляды к небу.

— Что там? — спросил Олег.

— Хорошее место, чтобы отоспаться до наступления ночи.

— Нам сейчас не до того.

— Нам — да, а вот у секураторов времени хоть отбавляй.

— Откуда ты знаешь, что они там? — почесал украдкой руку Жером.

— Воспоминания пробуждаются.

— Чего нам ожидать? — провёл ладонью по бороде Дик.

— Ничего хорошего. Особь, которую вы убили, была, вероятно, сильно истощена. Только этим я могу объяснить тот факт, что вы ещё живы. Секураторы — противоестественный симбиоз тёмных магических практик и результатов глумления над природой. Бесполые создания неспособные к размножению. Так что вы можете себе представить возраст ныне живущих. А возраст здесь напрямую увязан с объёмом поглощённых душ. Думаю, за прошедшую тысячу лет, по меньшей мере, секураторы сильно деградировали в плане социальной адаптации и вряд ли сохранили разум, заложенный в них изначально. Однако сам факт их выживания говорит о том, что они отлично приспособились к изменившимся условиям. Из многоликих шпионов-палачей Латарнака они превратились в доминирующих хищников Газамара. Они ведут преимущественно ночной образ жизни. Видимо природа нетопырей-прародителей взяла верх.

— Но та тварь напала днём, — напомнил Олег. — Ты её чувствуешь?

— Слабо. Похоже, её изгнали, и, скорее всего, ранили. Она вынуждена была покинуть охотничьи угодья стаи. Голод почти истощил её душу, вынудил напасть средь бела дня, неосмотрительно и поспешно. Но от тех, кто обитает в этом месте, не стоит ждать подобной слабости, они куда опаснее. И зубы с когтями — не главное их оружие. Секураторы — сильные медиумы, мастера иллюзий и спиритических штормов.

— Спиритический шторм, — повторил Миллер, прищурившись. — Я уже слышал такое от де Блуа, перед тем как вскрыть ему глотку.

— Верно. Архивариус говорил о неконтролируемой экспансии чужой личности в сознание поглотителя. А секураторам для этого душа не нужна, они способны напрямую бомбардировать чужой мозг мыслями и чувствами. Хотите знать, что на уме у тысячелетнего душегуба? — ощерился Ларс. — Уверен, это было бы весьма познавательно. Правда, существует опасность, что ваш мозг посчитает такое чересчур необычным и начнёт работать несколько иначе, либо вообще отключит какие-то из своих долей.

— Бесконтактная лоботомия, — резюмировал Олег.

— Восхитительно, правда? — расправил плечи Ларс, глядя вдаль. — Зачем вступать в схватку с добычей, рискуя получить травму, если можно превратить её в одушевлённую вещь, которая останется безропотна, даже тогда, когда её станут пожирать живьём? Эти существа воистину достойны занять верхнюю ступень эволюции.

— Наверное, потому их и сделали неспособными к воспроизводству, — предположил Жером. — И, если ты уже закончил восхищаться этими уродами, может, расскажешь, как с ними справиться?

— Безусловно! Было бы жаль терять вас, друзья. Как я уже упоминал, секураторы — ночные хищники. Днём они обычно отдыхают и их органы чувств менее активны. Но это не означает, что нам удастся подкрасться к ним незамеченными. Надеюсь, я смогу подойти достаточно близко, и… В общем, если не вдаваться в подробности, план таков — я делаю всё необходимое, чтобы сковать нашу спящую красавицу, а вы без промедлений наносите ей травмы не совместимые с продолжением жизненно важных функций организма. Но, — поднял Ларс указательный палец, — голову не трогать, её отсечём после, с великой аккуратностью. Всё понятно?

— Если эта тварь начнёт метаться, — сплюнул Миллер, — будет не до аккуратности.

— А они живучи, — добавил Жером.

— В таком случае нам придётся повторить всё сначала. Довольно сомнений, — отмахнулся Ларс, — пора действовать.

Путь до предполагаемого логова занял не меньше двух часов. Пожрав город, болото переварило его крайне неравномерно — часть строений скрылись в трясине без следа, другие лишь немного подтопило, третьи перекосило так, что некоторые из них буквально лежали на боку, глядя окнами в небо из-под предательски задёрнутой ряской воды. Любой неверный шаг грозил погружением в быт жителей Латарнака последней эпохи, без шансов вернуться.

— Тише, чёрт тебя дери! — шикнул Ларс на шумно ступившего в воду Жерома.

— Простите, — прошептал тот, зачем-то присев.

— Будьте начеку, они могут атаковать первыми.

— А как же твой план? — взял Дик меч двуручным хватом.

— Никогда не полагайся целиком на теорию, друг мой, — опустился Ларс на четвереньки и заглянул в пролом купола. — О…

— Не молчи, — прошептал Олег, озираясь по сторонам.

— Он здесь. Один. Я иду внутрь. Следуйте за мной. Очень-очень тихо.

Ползком, стараясь держать оружие подальше от камней и не создавать шума, все четверо проникли во вросший в землю купол, украшавший ранее циклопическое, судя по размерам оного, творение мастеров. Мхи и лишайники, облюбовавшие это некогда величественное сооружение, придавали ему красновато-бурый цвет и странную неприятную мягкость, рождающую мысли об утробе. Чудом сохранившиеся балки, придающие конструкции жёсткость, заросли омерзительной плесенью, похожей на скопление огромных фурункулов.

— Где он? — едва слышно выдохнул Олег, сжимая древко алебарды до боли в ладонях.

Ларс молча вытянул руку в направлении одного из перекрестия балок и поднёс указательный палец к губам.

Под сводом купола головой вниз висело существо из ночных кошмаров. Гораздо более крупное чем тварь, убитая Олегом на болотах, оно походило не просто на бескрылого нетопыря, а, скорее, на звериное обличье настоящего вампира, о каких пишут в готических романах. Но в нём не было и тени того магического, присущего книжным графам-кровососам, очарования — только ужас и отвращение. Его мощное жилистое тело было неподвижно и казалось бездыханным, скрещенные на груди руки с недоразвитыми кожистыми перепонками обхватили плечи, пальцы утонули в густой бурой шерсти. Огромные чёрные уши на крупной лишённой волос голове беспрестанно двигались, словно жили своей собственной жизнью. Листовидный нос покрытый безобразными наростами блестел от влаги, широкий рот подрагивал, обнажая ряды мелких треугольных зубов. Почти неразличимые среди глубоких морщин глаза оставались закрыты.

Ларс, продолжая сидеть на корточках, приложил руки к собственной груди и на его ладонях заплясали чёрные всполохи.

Олег, видя это, раскрыл было рот, но не проронил ни слова.

Тёмная материя, перетекая с ладони на ладонь голландца, приобрела витиеватую форму, напоминающую побеги лозы, и медленно, будто в самом деле вырастая из плоти, как из земли, потянулась к секуратору. Всё более ветвясь, она вплотную подошла к цели и остановилась.

— Готовы? — обернулся Ларс, и все трое молча кивнули, подняв оружие. — Начали.

Застывшая возле секуратора материя развернула «ветви» и, словно многоглавая гидра бросилась на добычу.

Пробудившееся чудовище открыло глаза и издало крик, отозвавшийся в костях. Крик, сотрясший купол, почву и, казалось, сами основы мироздания. Трое охотников упали на колени, сжимая собственные черепа выпустившими оружие руками.

— Соберитесь! — проорал Ларс, сам уткнувшийся лбом в землю, но своё оружие не опустивший.

Секуратор разжал когти и рухнул вниз, оплетённый чёрной «лозой», пронзающей его своими «побегами».

— Сейчас или никогда!!!

Первым силы подняться нашёл Олег. Спотыкаясь и держась одной рукой за голову, а другой волоча алебарду, он зашагал к беснующемуся чудовищу. Подобравшись на расстояние удара, Олег занёс оружие и… провалился. Замшелая почва под ним разверзлась, бурля комьями жирного перегноя. Ноги, потеряв опору, погрузились в мягкую холодную землю, пахнущую сыростью и смертью. Олег попытался ухватиться за что-нибудь, но бурлящее чёрно-коричневое месиво становилось всё шире и шире, пожирая берега. Он почувствовал, что тонет. Паника отравила рассудок, ноги лихорадочно задёргались в сырой черноте, руки заколотили по грязи уже касающейся подбородка. Что-то белёсое и гадкое полетело в лицо вместе с комьями почвы. Личинки. Мягкие жирные твари облепили рот, полезли в ноздри, в уши, в глаза… Олег закричал, и лавина кишащего мерзостью перегноя хлынула внутрь.

— Вставай!

Что-то больно ударило в плечо, и морок ослабил хватку. Олег поднялся на ноги, всё ещё ощущая ползающих по лицу личинок и вкус земли во рту, подобрал алебарду.

Дик, то и дело тряся головой и часто моргая, наносил размашистые удары мечом, направленные в сторону секуратора, но не достигающие цели. Чудовище же продолжало отчаянно бороться с заметно истончившимися и поредевшими чёрными «побегами», умудряясь при этом ловко уворачиваться от меча. Череп над крошечными глазами секуратора раздувался и пульсировал. Ларс лежал на земле, вытянув обращённые ладонями вверх руки к монстру и трясся всем телом, словно через него пропустили ток.

— Бей по ногам! — прокричал Миллер, тщетно пытаясь достать изворотливую бестию. — И не верь ему!

Олег, издав боевой клич, похожий на смесь медвежьего рёва с гусиным гоготанием, рванул вперёд и со всего размаху крутанул алебардой понизу, не питая надежды выцелить скачущего как чёрт секуратора. В этот раз удача была благосклонна. Чудовище резко осело и дёрнулось в сторону, но это не спасло его от вертикального взмаха мечом. Отрубленная когтистая лапа упала на землю, из распоротого по диагонали живота полез кровоточащий ливер. Секуратор взбрыкнул посечёнными ногами и отскочил назад, роняя потроха. Миллер попытался дотянуться, но шагнувшая вперёд нога заскользила на кровавых ошмётках, и удар прошёл мимо цели. Зато выпад Олега нашёл свою жертву. Клинок алебарды засел в правом боку монстра, чуть ниже лопатки. Несколько быстрых шагов, и секуратор оказался опрокинут. Меч Дика поставил точку, пригвоздив тварь к земле.

— Ларс! — бросился Миллер к лежащему без движений голландцу и перевернул того на спину. — Живой? Эй, кажется, он не дышит.

— Пульс есть? — подбежал Олег и приложил пальцы к шее Ларса. — Не чувствую. Сердце остановилось. Вот дерьмо, — упал он на колени и, сцепив руки в замок, занёс их над головой.

— Ты знаешь, что делаешь? — посмотрел на него Миллер.

— Не особо.

— Ох… — поморщился Ларс и зашёлся в кашле.

— Слава богу, — со вздохом облегчения опустил руки Олег.

— Ну и напугал ты нас, приятель, — помог Дик Ларсу подняться. — Я уж собрался тебе руку в грудь запихивать и прямой массаж сердца делать.

— Да… вижу, я вовремя очнулся. Всё кончено?

— Дело за малым, — кивнул Миллер в сторону агонизирующего секуратора. — Но, знаешь, твой план — полное говно.

— Теория, друг мой, голая теория… А где Жером?

— Хороший вопрос, — оглянулся Олег.

— Где бы он ни был, ему не поздоровится, — сжал кулаки Миллер.

— Эй, — махнул рукой Ларс, выглядывая наружу из пролома, — я нашёл.

Жером сидел в воде и монотонно раскачивался взад-вперёд. Пальцы его правой руки безостановочно водили по предплечью левой, раздирая ногтями плоть. Из покрасневших глаз катились слёзы, а с непрерывно шевелящихся губ капала слюна.

Ларс жестом дал спутникам сигнал не приближаться и, сев напротив Жерома, прислушался.

— Боже, боже… — лилось с дрожащих губ. — Мне хреново, так хреново, брат, я подыхаю, дай хоть что-нибудь, что угодно, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Звонкая оплеуха разнеслась эхом по болоту.

— Смотри на меня, — схватил Ларс Жерома за подбородок и уставился в глаза. — Всё кончилось. Это было нереально, это наваждение. Ты понимаешь меня?

Жером шмыгнул носом и быстро закивал.

— Хорошо, — поднялся Ларс. — Заберите голову, нужно возвращаться, и побыстрее.

Глава 29. Апостол

Санти полулежала на своём троне, запрокинув голову, и крутила в руках пустые ножны. Кожа её лица заметно разгладилась и лишилась мертвецкой желтизны, сделавшись почти белоснежной. Лишь тонкие веки, сомкнутые на пустых глазницах, темнели, будто два круга, нарисованных углём на простыне.

— Пять душ? — повернула принцесса голову в сторону прохода, когда четвёрка вернулась в склеп. — И лишь одна без хозяина, — села она ровнее. — Впечатляет.

— Ты ожидала иного? — спросил Ларс, подойдя ближе с головой секуратора в руках.

— Признаться, я не рассчитывала встретить вас вновь. Его душа, — протянула Санти раскрытую ладонь в сторону Олега, — дай её мне.

— Не так быстро, — остался тот стоять на месте. — У нас был уговор.

— Сомневаешься в твёрдости королевского слова?

— Я лишь хочу получить нужное нам в обмен на нужное тебе. Свою часть сделки мы выполнили, ждём того же с твоей стороны.

— Поверь, — наклонилась Санти вперёд, словно приготовилась к прыжку, — я заберу всё, что у вас есть, немедля, если так пожелаю. Но, — откинулась она на спинку трона, — вы всё ещё можете быть мне полезны в нынешнем виде. Наверное… Я же для вас — единственная надежда. Наверху сейчас пир, — плотоядно улыбнулась принцесса, указав пальцем в потолок. — Они пожирают его тело и мечтают о ваших душах. Иного выхода отсюда не существует. О да, — обратила она безглазый взгляд на Ларса, — твои мысли не держатся в голове. Так что же, — развела принцесса руками, вернув своё внимание Олегу, — ты всё ещё хочешь торговаться?

— Отдай, — кивнул голландец в ответ на немой вопрос. — Она права, сейчас не лучший момент.

— Надеюсь, нам не придётся об этом пожалеть, — протянул Олег лежащую на ладони душу и шагнул вперёд. — Могу очистить её.

— Нет!!! — сорвалась Санти с трона и в один прыжок оказалась возле Олега, так быстро, что тот едва не упал от неожиданности. Когти латной перчатки безошибочно сомкнулись вокруг искрящегося янтарного шарика и подняли его. — Нет, она идеальна.

Душа упала в ладонь принцессы, яркий свет заструился сквозь облачённые в броню пальцы, потёк по руке, плечу, шее… Лицо Санти засветилось, как и всё тело, словно стало прозрачным сосудом наполненным рассветными лучами солнца. Очертания глазниц и рта сделались неразличимы из-за льющегося наружу ослепительного сияния. Кожа приобрела поразительную гладкость и свежую белизну, локоны белокурых волос зашевелились, становясь гуще и наливаясь блеском.

— О-о… — опустилась принцесса на колени и поднесла руки к лицу. — Направь меня, Владыка.

Металлические когти погрузились во всё ещё сияющие глазницы. Распахнутый рот остался безмолвен, лишь влажные хлюпающие звуки раздираемой плоти и скрежет металла по костям наполнили склеп. Тёмная густая кровь заструилась по идеальной коже, всё больше и больше, превращаясь из ручейков в багровые реки, утекающие под воротник кирасы, чёрные комья содержимого глазниц поплыли по ним, словно обломки кораблей. Наконец, окровавленные пальцы покинули череп Санти и протянулись в сторону Ларса, роняя на пол тяжёлые капли.

— Голову, — прошептала принцесса.

Получив желаемое, она ощупала лоб секуратора и одним молниеносным движением рассекла его от виска до виска. С треском содранная кожа открыла большие пазухи выше надбровных дуг. Медленно и осторожно, скребя по кости, пальцы принцессы погрузились в них и вышли наружу, сжимая нечто красновато-сизое, мягкое и густо покрытое слизью. Трепещущие губы Санти сложились в улыбку. Руки поднесли таинственные органы секуратора к лицу принцессы, веки широко распахнулись. С гадким чавканьем сизое нечто вошло в пустующие глазницы и завертелось в них, словно ожило. Тело Санти скрутило судорогой, руки её нелепо заломились, шея захрустела, противоестественно изогнувшись, гортанный звук вырвался изо рта вместе со щелчком вывернутой из суставов челюсти.

— Что происходит? — поднял меч Дик.

— Не знаю, — выставил Ларс перед ним ладонь, неотрывно наблюдая за корчащейся на полу принцессой. — Держитесь подальше, ничего не предпринимайте.

Санти затрясло, будто в эпилептическом припадке, кровь забурлила вокруг сизой мерзости, расплёскиваясь по исказившемуся лицу, но вскоре всё закончилось. Принцесса затихла, лёжа на спине, с распростёртыми в стороны руками. Кровавые слёзы катились из закрытых «глаз».

— Э-э… — сделал Олег осторожный шаг вперёд после долгой молчаливой паузы. — Кто-нибудь хочет проверить пульс?

— Может ещё искусственное дыхание сделать? — хмыкнул Дик. — Она мертва, и так понятно.

— Нет, — помотал головой Ларс, склонившись над Санти. — Её тело не может умереть, пока едино. Душа его не покинула.

— А может, сделаем его чуть менее единым? — провёл Миллер большим пальцем по острию клинка.

— И что потом?

— Ну, как обычно — очистим и поглотим, узнаем всё, что надо.

— Хочешь поглотить проклятую душу? Мы даже не уверены, можно ли её очистить. К тому же, предполагаю, что она окажется слишком сильна, и попросту сотрёт личность любого из нас. Не говоря уж о том, что без помощи Санти нам отсюда не выбраться, мы разворошили улей.

— И что ты предлагаешь, — спросил Олег, — просто ждать, пока она очнётся?

— Нет, ждать мы тоже не можем. Рано или поздно, секураторы найдут нас, и вряд ли что-то их остановит. Надо привести принцессу в чувства.

— И кто будет сказочным принцем? — усмехнулся Миллер.

— Я, — опустился Ларс на колени возле бездыханного тела, не зная с чего начать.

— Просто двинь ей по роже, — поделился мыслью Дик.

— Господи… Ты чертовски скверно воспитан, — осуждающе указал Ларс пальцем на Миллера, после чего сел поудобнее и занёс руку.

— Смелее. Она, вроде, не против пожёстче. С француженкой сработало.

— Заткнись.

Ладонь Ларса, со звоном врезавшись в щёку Санти, сбила с лица облачко кровавых брызг, но искомого эффекта это не произвело.

— Ничего.

— Двинь ещё раз. Ты будто девчонку шлёпнул. В ней фунтов четыреста!

— Я не буду её больше бить! — вспылил Ларс, сняв руку с шеи принцессы. — Оплеуха не запустит сердце.

— Оно запустилось даже будучи разрублено мечом, — указал Олег на дыру в кирасе. — Что с ней такого могла сделать эта дрянь из головы?

— Откуда мне знать? Может, она повредила её мозг. Я не представляю, как это работает. Но если душа внутри, значит тело ещё не умерло. Ты, — кивнул Ларс в сторону Миллера, — вроде грозился мне прямой массаж сердца сделать?

— Ну… — замялся тот.

— Не переживай, начнём с непрямого. Помоги снять кирасу.

— А эта твоя чёрная хреновина из рук не справится? — поинтересовался Олег. — Останавливает она неплохо, — приложил он ладонь к груди, нахмурившись.

— Тут другой случай. К тому же, это небезопасно. Для меня.

Разделавшись с ремнями, Ларс и Дик аккуратно убрали грудной панцирь.

— Чёрт, ещё и кольчуга, — недовольно пробурчал Миллер.

— Не помешает.

— Смотря для чего. Формы неплохие.

— Знаешь, — поднял на него взгляд Ларс, — не исключено, что она всё слышит.

— Кхм… Давай продолжим. Говори, что делать.

— Искусственному дыханию в полиции учат?

— Я готов, — положил Дик скрещенные ладони на прореху в кольчуге.

— Хорошо, — вздохнул Ларс, обтёр рукавом окровавленные губы принцессы и резким движением вправил ей челюсть.

— В сказке было иначе, да? — улыбнулся Миллер.

Ларс приоткрыл Санти рот и, глубоко вдохнув, припал к нему губами. Дик, дождавшись выдоха, всем весом навалился на грудь, но даже его сил не хватило, чтобы достаточно глубоко продавить рёбра.

— Помогите ему! — крикнул Ларс перед очередным вдохом.

Олег и Жером, побросав оружие, навалились Миллеру на плечи, и грудная клетка принцессы поддалась.

Набравший воздуха Ларс снова наклонился ко рту Санти и едва успел отпрянуть, когда принцесса резко села, перепугав своих реаниматоров. Латная перчатка клацнула, обхватив сзади шею голландца.

— Что ты делаешь? — распахнулись перед ним «глаза». В них не было ни белков, ни радужки, ни зрачка, только сплошная зеленовато-синяя субстанция, затянутая безостановочно переливающейся кровяной плёнкой.

— Я… Это искусственное дыхание. У тебя сердце остановилось.

— Вот как? — облизала Санти губы и уронила взгляд на лишённую брони грудь.

— Непрямой массаж сердца, — поспешил объясниться Дик. — Медицина… Понимаешь?

— Тебе нравится? — снова перевела принцесса взгляд на Ларса, продолжая держать того перед собой за шею, как котёнка.

— Что? Ты не так поняла…

— Глаза. Тебе нравятся мои глаза?

— О… Да, они… очень красивы.

Пальцы принцессы чуть сильнее сдавили шею голландца, и его собственные глаза округлились, а лицо обмякло.

— Синий, — произнесла Санти, смотрясь в Ларса, как в зеркало. — Он не идёт мне. Но могло быть и хуже.

Хватка ослабла, и Ларс вернул себе живое выражение лица.

— Что это было? — выдохнул он.

— Не волнуйся, — улыбнулась Санти. — И… — провела она языком по рту голландца, — мне понравилось.

— Взаимно, — сглотнул тот, освободившись из отнюдь не нежных объятий.

— Что ж, — поднялась принцесса, села на трон, закинув ногу на ногу, и изящным движением убрала волосы от окровавленного лица, — у вас, кажется, были вопросы ко мне? Я готова ответить.

— Если позволишь, я обойдусь без лишних предисловий, — вышел вперёд Ларс, утирая холодную испарину со лба.

— Конечно, мой милый пилигрим, — улыбнулась Санти.

— Палач Мо — это имя о чём-то говорит тебе?

— О да. Хочешь его уничтожить?

— Ну… — слегка растерялся Ларс от столь прямого вопроса.

— Конечно хочешь, — поднесла Санти к глазам когти своей перчатки, оценивая «маникюр». — Твои мысли так очевидны. Однако я не знаю, где он сейчас. Насколько ты мог заметить, этот склеп долгие века оставался моим единственным пристанищем. Так что последние новости, которые я получала, чуть менее свежи, чем хотелось бы.

— Скала и Мо — одно лицо?

— Да, если мыслить теми примитивными категориями, к которым вы привыкли. На самом же деле от Рихарда осталось не так много прежнего уже в нашу последнюю встречу, — отвела принцесса взгляд в сторону, и что-то блеснуло в её глазах. — Но даже та крохотная толика была восхитительна.

— Это он проклял и казнил тебя?

— Он отдал приказ. Приговор привёл в исполнение мой отец, — верхняя губа Санти приподнялась, обнажая зубы. — Король Латарнака, презреннейший из рода Шазар.

— За что?

— За то, что не забыла, кто я есть, и не стала лизать сапоги апостолу Тьмы!

— Ты говоришь о Рихарде?

— Он требовал слишком многого, а мой отец давал это ему, не раздумывая. И однажды…

— …Рихард потребовал тебя, — закончил Ларс фразу, сам того не ожидая.

— «Стань моей правой рукой», — сказал он, — «Будь подле, когда миры падут к нашим ногам». Мой прекрасный Рихард…

— Чёрт подери, — хмыкнул Дик. — Лучшего предложения руки и сердца я не слышал.

— Он заблуждался, — покачала головой принцесса. — Ища могущества, Рихард зашёл слишком далеко, туда, откуда нет возврата. И я не последовала за ним. Палач Мо… — печально улыбнулась она. — Тьма забирает всё, даже имя, стоит только впустить. Это происходит не сразу, постепенно, и даже сильнейшие склонны терять грань. Рихард, как и мой отец, забыл разницу между служением и преклонением. Мня себя повелителем, он стал рабом Тьмы. Молот тяжёл и могуч, он крушит стены цитаделей и черепа королей, но не по своей воле, а повинуясь хозяину. И тем не менее, — обвела Санти взглядом всех четверых, — ваша затея безумна, она приведёт в небытие. Почему вы желаете уничтожить Палача Мо?

— Таково пророчество, — почти извиняясь пожал плечами Ларс.

— И что же суждено вам?

— Сокрушить не имущих смерти. Так оно гласит.

— Но кто они?

— Одни называют их Пожирателями, другие — Детьми Оша, ты — апостолами Тьмы. Правда, кое-кто считает, что речь идёт обо всех обладателях великих душ, и мы должны уничтожить заодно всю высшую знать Союза.

— Союз?

— Земли людей, базбенов, нолнов и рукунов объединили силы, чтобы дать отпор армиям Пожирателей, атаковавшим их границы пять веков назад.

— Я многое пропустила. Кто одержал верх?

— Сложно сказать. Пожиратели отступили, но в Союзе разразилась междоусобная война за душу одного из них. Нет, это был не Рихард, — поспешал ответить Ларс на невысказанный вопрос принцессы.

— И что же, вы идёте на верную смерть лишь ради исполнения пророчества? Я не назвала бы вас столь фанатичными адептами веры.

— Нет, мы определённо не фанатики.

— Так что движет вами?

— Надежда. Единственная надежда, что обретение силы, заключённой в душах Пожирателей, позволит нам вернуться домой.

Глаза Санти удивлённо округлились, и звонкий серебряный смех наполнил погребальную камеру. Он становился всё громче и безумнее. Голова принцессы запрокинулась, а плечи сотрясались от безудержного хохота.

— Что смешного? — спросил Олег, когда Санти, наконец, совладала с собой.

— Я помогу вам отыскать Палача Мо, — поднялась она с трона, всё ещё улыбаясь и покачивая головой.

— Ты говорила, что не знаешь, где он, — проводил Ларс взглядом идущую к выходу принцессу.

— Да. Но знаю того, кто нам расскажет.

— Эй!!! — воскликнул Миллер, когда Санти одним лёгким движением вырвала меч из его рук.

— Он великоват тебе, а мне ещё понадобится.

Глава 30. Выбор

«Страх так сильно похож на любовь» — крутилось в голове Ларса, пока он со спутниками двигался по катакомбам вслед за ушедшей далеко вперёд принцессой. Смесь этих казалось бы несовместимых чувств буквально витала в воздухе. Мягкие ласкающие мозг волны сладкой неги, гонимые ледяным штормом ужаса — они нарастали, ширились и захлёстывали, вызывая дрожь, пока в один миг не превратились в обжигающий огненный поток ярости.

— Что за хрень там творится? — вытер Дик о рубаху вспотевшую ладонь и покрепче ухватил древко топора. — Они же не могут нас видеть, да?

— Они видят её, — передёрнул Олег плечами в нервном ознобе.

Поднявшись наверх, четвёрка вышла на подтопленные ступени часовни и замерла, наблюдая картину достойную кисти мастеров-баталистов. Принцесса стояла в полный рост, расправив плечи, белокурые волосы её развивались на ветру, левая рука сжимала горло сучащего ногами секуратора, правая — медленно вынимала клинок из его груди. Вонзив в землю извлечённый из кровавого узилища меч, Санти запустила туда руку и под аккомпанемент ломающихся рёбер и рвущихся сосудов избавила тело от сердца. Выпотрошенный труп рухнул к её ногам. Принцесса опустилась на корточки, голова её склонилась, рот оскалился, спина выгнулась дугой, острые зубы впились в сочащуюся кровью плоть и поглотили её за считанные секунды.

— Они ваши, — небрежно бросила Санти и погрузила лицо в зачерпнутую ладонями воду.

Только тогда, оторвав взгляды от демонически прекрасной воительницы, четверо увидели поле боя. Болото вокруг принцессы стало красным. Посечённые, расчленённые, выпотрошенные тела секураторов лежали тут и там. Их было не меньше дюжины, и над каждым из них, как поминальная свеча, мерцал янтарный огонёк души.

— Глазам не верю, — прошептал Жером, блаженно улыбаясь.

— У кого-то сейчас будет много работы, — по-дружески пихнул Миллер Олега кулаком в плечо.

— Не сгореть бы на ней, — провёл тот ладонью по лицу, считая огоньки.

— Принцесса, — подошёл к Санти Ларс, — всё в порядке?

— Нет, — вложила она меч в ножны.

— Город, — понимающе кивнул Ларс.

— Я надеялась, что он… — впервые на лице Санти отразилось замешательство.

— …менее разрушен?

— Сколько времени прошло?

— Думаю, веков семь-восемь, может и больше.

— Это всё его вина, — замешательство сменилось злобой, а взгляд принцессы обратился к громаде дворцов, высящейся за туманом. — Презренный трус.

— Твой отец? Думаешь, он всё ещё там?

— Не думаю, я чую это, — лесенки морщин собрались вдоль переносицы, подтягивая вверх губу в зверином оскале. — Его смрад, — ладонь принцессы сжала рукоять меча, кольчуга заиграла перламутровыми отливами вздымаемая грудью.

— Не спеши, — Ларс, сам поражаясь столь отчаянной смелости, положил свою руку на перчатку Санти.

Взгляд демонических глаз упал на него словно молот, едва не вогнав в землю, идеальные брови принцессы сошлись к переносице.

— Позволь помочь тебе, — продолжил Ларс, пересиливая желание сжаться в комок и закрыть голову руками. — Вместе у нас больше шансов.

Взгляд Санти смягчился, на губах заиграла улыбка.

— Мой милый маленький пилигрим, — склонилась она к Ларсу, как взрослый склоняется к ребёнку, чтобы утешить, и нежно провела ладонью по его щеке. — Я знаю, ты силён. Тьма, что течёт в тебе, будет расти. Укроти её, и со временем твои силы станут поистине огромны. Но сейчас, мой милый пилигрим, тебе придётся постоять в стороне. Не волнуйся, я не убью его, пока не получу ответ.

— Ты справишься?

Вместо ответа Санти лишь улыбнулась и кивнула в сторону остальной троицы:

— Твой друг — любитель поторговаться — хорош в своём деле?

— В торговле? — посмотрел Ларс на Олега. — А, ты про очищение. Сложно сказать, он пока не имел дела с действительно сильными душами. Те же, что были нами поглощены… Даже не знаю. Иногда я не могу отделаться от ощущения, что в моей голове роятся чужие мысли. Мысли прежнего обладателя души. Довольно неприятно. Честно говоря, — нервозно улыбнулся Ларс, — это просто сводит с ума.

— О чьей душе ты говоришь?

— Архивариуса города Швацвальд Ансельма де Блуа.

— Он был знатен и стар?

— Похоже на то. Поглощая его душу, я испытал эмоции куда более сильные, чем от душ простолюдинов. Она захлестнула меня и едва не потопила в себе.

— Но ты справился. Ведь чужие мысли посещают тебя всё реже?

— Если бы. Поначалу мне и самому так казалось, но потом я…

— Говори.

— Потом я умер, — пожал Ларс плечами. — И с тех пор души во мне… они будто сорвались с привязи. Какие-то из них — лишь отголоски, справиться с ними легко. Но архивариус беспокоит меня. Он пытается захватить контроль, я это чувствую и пока нахожу силы противостоять. Однако де Блуа — не единственная проблема. Душа, с помощью которой меня вернули к жизни — душа секуратора.

— Я ощущаю её, — кивнула Санти.

— Олег говорил, что не распознал почти ничего, при очищении. Но я распознаю. Нечто спрятанное глубоко внутри теперь выходит наружу, и оно пугает меня, — посмотрел Ларс в глаза принцессы, — очень пугает.

— Чем же? — приблизилась Санти так, что её ухо оказалось возле губ Ларса.

— Иногда, — прошептал тот, — я хочу убить их. Всех их. Это как вспышка в голове, её не предугадать. Боюсь, если я поглощу ещё хоть одну душу, то не смогу противиться.

— О, бедняжка, — прошептала принцесса в ответ. — Ты так страдаешь. Дай свою руку, я помогу тебе, — Санти сняла перчатку, и длинные тонкие пальцы, простёртые к Ларсу, опутались нитями Тьмы. — Ну же. Не бойся.

Губы Ларса дрогнули, в тщетной попытке задать вопрос, а рука сама развернулась ладонью вверх, и языки чёрного пламени заплясали на ней, устремляясь к нитям принцессы.

— Ларс! — позвал Олег. — Я закончил. Подойдёшь?

— Иди, — кивнула Сани.

— Конечно, — ответил голландец, и сплетшиеся воедино волокна Тьмы растаяли, вернувшись к своим истокам.

— Твоя доля, — протянул Олег Ларсу три янтарных сферы. — Пусть будут при вас, а то чёрт его знает… Что ты делаешь?!

Приняв души, ладонь голландца сжалась в кулак, и яркий свет хлынул сквозь пальцы. Ларс упал на колени, янтарное свечение охватило его тело, и оно засветилось, будто расплавленный металл в домне. Вода вокруг пошла мелкой рябью. Несколько секунд, и всё прекратилось, лишь пар продолжал подниматься от стоящего на коленях тела.

— Ларс? — протянул к нему руку Олег и отпрянул, когда голова голландца поднялась. — Ты как? Всё хорошо?

— Более чем, — встал тот и отряхнулся.

— Три за раз! Ты в своём уме?

— Но, — развёл Ларс руками, — у меня ведь нет карманов.

— Нет карманов, — повторил Дик, хохотнув, и задумчиво взглянул на свои души. — Да к дьяволу всё, — сжал он кулак, зажмурившись.

— Вы ополоумели, — перевёл Олег взгляд с окутанного паром лежащего в воде и блаженно улыбающегося Миллера на Ларса. — Это ты его подначил? Зачем?

— Он сам принял решение, — пожал тот плечами.

— Они правы, — проговорил, будто сам себе, Жером, перекатывая янтарные сферы по ладони. — Зачем откладывать, если каждая минута может стать последней? — сомкнул он пальцы, присоединяясь к двум первопроходцам.

— Прекрасно, — кивнул Олег. — Если что-нибудь оторвёт вам ноги, не просите…

— Заткнись и глотай, — перебил его Миллер, продолжая лежать в воде, с раскинутыми в стороны руками и глядя в небо, будто там грохотал праздничный фейерверк. — Поверь, оно того стоит.

— Глупая идея. Чертовски глупая, — учащённо дыша, уставился Олег на свою долю добычи. — Но, в конце-то концов, один раз живём. К тому же, как ни крути, а карманов действительно нет.

Энергия трёх душ вошла в тело как электрический разряд. Мир растворился в ослепительной вспышке. Звуки, чувства и даже эмоции исчезли в сияющей бесконечности. «Наверное, так выглядит смерть» — подумал Олег совершенно отстранённо, без страха, без сожаления. Восхитительная пустота, чистая, непорочная, идеальная. «Я — пустота» — прозвучала мысль и растаяла, поглощённая великим Ничто. Но вдруг свет померк, а когда вновь появился, то уже не был идеален, материальный мир, как зловещая тень проступал из него, всё настойчивее. Олег поднялся и размял плечи, ощущая странные, почти неизъяснимые перемены в себе.

— Ты чувствуешь? — спросил, стоя у него за спиной, Ларс.

— Да, — распрямил Олег пальцы и с хрустом сжал их в кулак. — Нам нужно больше душ.

— Я смогу дать их вам, — произнесла Санти, глядя в туман. — Все, кроме одной.

— Зачем это тебе? — спросил Жером. — Чего ты ждёшь взамен?

— Может, я желаю исполнения пророчества, — улыбнулась принцесса.

— А может даме попросту приятна наша компания, — высказал предположение Дик. — В любом случае, лично у меня нет ни малейших возражений. И, наверное, не возьму на себя лишнего, если принесу её высочеству благодарность от всех нас за столь щедрое предложение, — отвесил он неумелый поклон. — Признаться, я никогда в жизни не чувствовал себя так охрененно! — распростёр Миллер руки, будто пытался обнять весь мир. — Люблю это болото, люблю этих ребят, — пнул он разрубленный труп, — люблю чёртов Ош со всеми его отродьями!

— Больше не желаешь возвращаться? — стоя спиной к четвёрке, спросила Санти.

— Ну, — скрестил Дик руки на груди, — если подумать, я всё же не настолько сильно люблю Ош.

— Однако, кто знает, что будет дальше, верно? — повернулась принцесса к Миллеру. — Поглощая души, легко войти во вкус, они наполняют силой, уверенностью в себе, и желанием продолжать, со всё большим и большим аппетитом. Но помните — даже если вами будут поглощены сотни подобных, — кивнула принцесса на мёртвого секуратора, — силы ваши останутся ничтожны в сравнении с теми, кого вы зовёте Пожирателями.

— Хочешь сказать, — почесал подбородок Олег, — что мы обречены на провал с Палачом Мо?

— Ни единого шанса, — печально улыбнулась принцесса. — Он размажет вас, как мух. Так же легко, как смахивает пыль со своего молота. Не останется и следа.

— Очень оптимистично.

— Не уверена, заметит ли он вообще, что убил вас.

— Да, я понял.

— А ваши крошечные души вольются в его — великую — как четыре капли в океан.

— Хорошо, — поднял руки Олег, капитулируя. — Большое спасибо за столь основательное и подробное разъяснение. Но что ты предлагаешь?

— Разве не очевидно? — положила Санти руку на эфес меча. — Я сокрушу его для вас.

Все четверо переглянулись, стоя перед принцессой.

— Твоя цена? — наконец, спросил Олег.

— Ты очистишь душу моего отца для меня.

— Он жив?

— Он не мёртв. Пока. Но, не стану лукавить, его душа может уничтожить тебя. Готов ли ты пойти на этот риск?

— Выбор за тобой, — ответил Ларс на немой вопрос Олега.

— Не похоже, чтобы он у меня действительно был, — вытер тот о штаны взмокшие ладони. — И насколько велика вероятность неудачи? — поднял Олег взгляд на терпеливо ожидающую решения принцессу.

— Она велика, — со вздохом ответила Санти.

— Что произойдёт со мной, если не справлюсь?

— В лучшем случае ты погибнешь тотчас.

— А не в лучшем? — голос Олега дрогнул.

— Энергия души уничтожит тебя, твою сущность, выжжет изнутри, оставив лишь телесную оболочку и совсем немного сознания в ней. Ровно столько, чтобы ты мог ощущать нескончаемую боль и всепоглощающее отчаяние, без малейшей возможности прекратить их. Смыслом твоего существования будет стремление к физической смерти, но остатки твоего поверженного разума не смогут дать тебе подсказку, как её приблизить. Твоё тело будет гнить и распадаться, очень-очень долго и невыразимо мучительно. Тебя ждёт агония длиною в жизнь.

— Не волнуйся, — положил Миллер руку на плечо Олега, отчего тот вздрогнул, — если до такого дойдёт, я помогу… Ну, ты понимаешь.

— Спасибо, — ответил Олег механически.

— А кому-нибудь вообще удавалось очищать великие души? — поинтересовался Жером.

Санти задумалась.

— Не припоминаю, — ответила она, наконец.

— Чудесно, — упавшим голосом прошептал Олег, глядя в пустоту.

— А как же Пожиратели? — вступил в разговор Миллер. — Неужели они не поглощали великих душ? Тот же Палач Мо наверняка перебил кучи знати.

— Апостолам Тьмы не нужно очищение, — покачала головой принцесса. — Как и их обращённым слугам. Они переродились полностью, и новые метаморфозы делают их лишь сильнее. Нельзя разрушить то, что уже разрушено.

— Но ты ведь тоже не чужда Тьмы. Может…?

— Я назвала свою цену, — прервала Санти Миллера. — Соглашайтесь или отказывайтесь, торга не будет.

— Тебе нужно решить, — заглянул Ларс в глаза Олега, продолжающего потерянно смотреть в одну точку. — Если тебя это успокоит, тогда знай — храмовники Аттерлянда практиковали очищение великих душ в Смутные времена. Сейчас уже трудно сказать, насколько эти души были сильны, но факт остаётся фактом. Знать не так часто гибнет, потому и случаев очищения мало, но это не означает, что оно невозможно.

— Сколько там храмовников сгорело, пытаясь проделать такое с душой Иеремии? — припомнил Олег рассказ Нигума.

— Не сравнивай. Иеремия — апостол, его душа, вероятно, намного сильнее.

— Сильнее души проклятого Тьмой короля легендарного Латарнака, прожившего чёрт знает сколько веков, чья дочь, едва очнувшись после тысячелетней комы, шинкует дюжину адских тварей, даже не сбив дыхания? — выдал Олег наполненную чувством тираду. — Эту душу мне не стоит сравнивать? Её мне не стоит бояться?

— Бояться стоит, — согласился Ларс. — Но не отказывайся от попытки. Ты знаешь не хуже меня — это наш единственный шанс. Что будет дальше, не скажет никто, но я скажу тебе с полной уверенностью, чего точно не будет, если ты не выполнишь её условий — мы не вернёмся домой и не выживем здесь. Всё, через что мы уже прошли, не будет иметь смысла. Посмотри на меня. У тебя есть дар. Зачем он, если ты откажешься применить его тогда, когда этот дар больше всего нужен?

— Тебе легко говорить.

— Вовсе нет. Мы рискуем не меньше. Если ты погибнешь, то и нам конец. Не будет очищения — не будет сделки. Мы останемся ни с чем.

— Ларс прав, — цокнул языком Жером. — Ты знаешь, я сюда не рвался. Но теперь мы здесь, и с этим уже ничего не поделаешь. Нужно идти до конца, раз начали.

— По крайней мере, мы сдохнем, зная, что сделали всё от нас зависящее, — согласился Миллер.

— Чёрт с вами, — вздохнул Олег. — Я попытаюсь.

Глава 31. Отец

Ведя четвёрку к дворцу через улицы и площади мёртвого города, Санти время от времени сходила с намеченного пути и скрывалась в руинах. Обычно за этим следовал краткий спиритический порыв, не успевающий перерасти в полноценный шторм, и окрик «Сюда». Четвёрка, будто свора преданных охотничьих псов, бежала к своей благодетельнице, дабы пожрать недостойную принцессы добычу, и поход продолжался. Убийство секураторов, похоже, ничуть не затрудняло Санти, напротив — казалось, это доставляет ей удовольствие. С каждой схваткой движения принцессы становились всё совершеннее. На смену пламенному неистовству, превращающему секураторов в кровяной фарш, приходила холодная лаконичность, умерщвляющая врагов одним хирургически точным выпадом. Потоки крови и разметанные повсюду куски плоти сменились едва тронутыми телами, замершими в позах покорной безмятежности. Многие секураторы сидели на коленях, уронив руки на землю, а голову на грудь, и только багровый ручеёк, бегущий из пробитого черепа или груди, да парящая душа, говорили, что подняться им уже не суждено.

— Нам чертовски повезло, — с наслаждением вдыхал Жером воздух Газамара, поглотив очередную душу. — Просто чертовски.

— Тут не поспоришь, — согласился Миллер и, тронув Ларса за плечо, доверительно прошептал тому на ухо: — Слушай, а она может читать мысли на расстоянии, или ей обязательно нужно прикоснуться?

— Не знаю. А что?

— Да так, слегка боязно.

— А ты думай о чём-нибудь другом, — посоветовал Ларс, нахмурившись.

— Не могу. Ты посмотри на неё.

Принцесса шагала впереди, и скупые лучи света играли на её броне в такт покачивающимся бёдрам. В её фигуре удивительным образом сочетались стройность, даже изящество, и полное отсутствие хотя бы намёка на хрупкость. Плавность её движений была сродни плавности натягиваемой тетивы, звериная грация сквозила в каждом из них. Грань между прекрасной утончённой девой королевских кровей и диким животным, не ведающим пощады, была столь призрачна, что благородство не улетучивалось, даже когда Санти передвигалась на четырёх конечностях, равно как и кровожадная дикость никуда не исчезала, когда принцесса гордо шествовала с высоко поднятой головой.

— Скорее всего, — ответил, наконец, Ларс, с трудом отведя взгляд от Санти, — ей не нужно касание.

— Кхм, — почесал бороду Дик. — Но, раз я до сих пор цел, может, ей по душе мои мысли. Как считаешь?

— Если ты воображаешь, как тебя заживо свежуют и поливают кипящим маслом, то вполне возможно.

— Эй! — остановился Миллер, глядя Ларсу в след. — Не очень-то вежливо!

— Аккуратнее с мыслями, — бросил тот через плечо.

— Тысяча лет одиночества, — напомнил Дику Жером, обогнав его. — Сожрёт.

По мере приближения к центу города, бедные кварталы сменялись всё более богатыми, что отражалось как в ширине улиц, так и в помпезности строений. Забытые храмы скалились поломанной колоннадой, рухнувшие статуи глядели замшелыми каменными глазами с полузатопленных лиц. Секураторы же встречались всё реже, словно близость дворца отпугивала их.

— Как думаешь, — догнал Ларс принцессу, — кто-то ещё из твоего народа мог уцелеть?

— Немногие, — ответила Санти. — Но они здесь.

— Живые мастера? Ты чувствуешь их присутствие?

— «Живые» — слишком громкое слово для них. Жалки черви прячутся в своих норах, голодные и ослабшие. Этот страх, — потёрла Санти большим пальцем об указательный, будто запачкала их в чём-то маслянистом, — он накрыл Латарнак плотнее болотных топей.

— Но разве не всегда так было?

— О чём ты?

— Тадий Люцер — последний известный истории летописец Латарнака — писал, что с приходом Тьмы страх не покидал этот город.

— Страх плебеев, — уточнила принцесса. — Он сладок на вкус, отличная приправа к абсолютной власти. Но сейчас я чую не его. Нынешний страх горек и жгуч, он полон обиды, злобы и отчаяния. Страх не порабощённых, но преданных, брошенных погибать без надежды. Они страшатся собственной памяти, что терзает их истощённые души, рисуя картины былых пиров и наслаждений, коих не вернуть.

— Знать Латарнака? Почему они не при твоём отце, раз он ещё не мёртв?

— Ему нечего предложить им, — на мгновение губы Санти растянулись в злорадной ухмылке. — Глупец так жаждал, чтобы Тьма возвысила его, что принёс ей в жертву всё, чем дорожил. Кроме одного. Но я — не Тьма, я ничего ему не оставлю.

Чем ближе становился дворец, тем более пугающее впечатление производила его каменная громада. Всё ещё величественный, несмотря на разрушения, он высился над Латарнаком, закрывая небеса. Словно старый обнищавший монарх дворец растерял весь блеск и помпезность, но в его могучем, хоть и побитом временем теле по-прежнему таилась мощь, давящая, необоримая. Покрытый внизу мхами и лишайниками, обвитый лозой, окружённый вторгшимися на его территорию уродливыми деревьями, он будто вырывался из липких объятий болота, устремляясь ввысь своими башнями и шпилями.

— Держитесь поблизости, — обнажила принцесса меч, шагнув на ступени огромной лестницы, ведущей к воротам дворца. — Нас встречают.

Две приземистые фигуры возникли наверху, спустя секунды, к ним присоединилась третья.

Принцесса, не сбавляя шага, миновала пролёт и взошла на небольшую площадку перед следующим.

— Поворачивай назад, — пригнув голову к земле, прошипела средняя фигура, и ладонь её легла на рукоять меча, покоящегося в ножнах за спиной.

— Капитан Варн, — наградила Санти жуткого стража коротким поклоном, но шага не замедлила.

— Назад, — повторили все трое в унисон, извлекая оружие.

— Элайя, Солидус. Я желаю видеть отца.

— Но он тебя видеть не желает, — ответил Варн и угрожающе выступил вперёд, перебирая по ступеням тремя конечностями и неся огромный тупоконечный меч на плече.

Доспехи капитана выглядели значительно массивнее, чем облачение принцессы. Тяжёлые наплечники защищали голову с боков вертикальными пластинами, а сама она была укрыта шлемом, опущенное забрало которого напоминало оскаленную звериную морду. Броня Элайи и Солидуса немногим уступала капитанской, и вооружены они были менее тяжёлыми мечами с двухметровым остроконечным клинком.

— Мне нет дела до его желаний, — отрезала Санти недрогнувшим голосом. — Уйдите с дороги, и я пощажу вас, в знак старой дружбы.

— Этому не бывать, — остановился капитан между пролётами, опираясь на выставленную вперёд левую руку, будто приготовился к прыжку. — Оставь своё подношение, — кивнул он на следующую за принцессой четвёрку, — и уходи.

— Готов умереть за короля болот? — остановилась Санти пролётом ниже. — Неужто ты так поглупел с нашей последней встречи? Почему ты сам не убил его, Варн? Всё это, — развела руками принцесса, — его вина. Он предал нас, всех нас.

— Возможно. Но я — не предатель и верен клятве. Прошу, уходи, не вынуждай меня. Можешь забирать своих рабов, если хочешь.

— Не раньше, чем я накормлю их вашими душами.

— Убить её! — прорычал Варн и первым ринулся в атаку с пугающей для своей массы скоростью.

Короткий разбег завершился прыжком, и гигантский меч капитана обрушился на то место, где мгновение назад стояла Санти. Тяжёлый клинок раздробил камни, оставив посреди площадки воронку, будто от взрыва. Не делая пауз, Варн вцепился когтями левой перчатки в пол и совершил широченный круговой удар, высекая мечом искры. Но принцесса была уже пролётом выше, и её палаш, нанося град ударов, заставил Солидуса попятиться. Элайя сделала выпад, метя в защищённый лишь кольчугой левый бок Санти, и тут же припала на колено, получив удар по шлему. Заняв позицию позади двух стражей, принцесса отгородилась ими от Варн, не имеющего возможности пустить свой кошмарный меч в дело, без того, чтобы задеть соратников. Палаш принцессы разил направо и налево, не давая противникам нанести удар и выискивая бреши в их обороне. Очень скоро Элайя, истекая кровью, начала отступать.

— Прочь! — отшвырнул её в сторону капитан и замахнулся для удара.

Тупоконечный клинок описал широкую дугу, пройдя в считанных сантиметрах от головы принцессы, и превратил лестничные перила в пыль. Развернувшись на месте, Варн перехватил меч двумя руками и обрушил на Санти чудовищный удар, который хоть и не достиг цели, заставил принцессу пошатнуться. Даже стоящая поодаль четвёрка ощутила прокатившуюся по лестнице дрожь. Солидус на мгновение потерял равновесие, но это мгновение продлилось чуть дольше, чем у принцессы, и его хватило, чтобы острие палаша вошло стражу под колено. Заливая ступени кровью, и насилу отражая атаки, он начал отступать вверх по лестнице.

Элайя, собравшись силами, попыталась вернуться к схватке, но рухнула, как подкошенная. Облачённые в когтистые перчатки руки выпустили меч и судорожно заскребли по шлему, объятому тёмной субстанцией, затекающей внутрь доспеха, словно смола.

— Добивайте! — прокричал Ларс, пронизывая мастера ростками Тьмы.

Поборов секундное замешательство, Олег, Дик и Жером набросились на обездвиженного гиганта, будто стая гиен на раненного льва. Град ударов посыпался на стража со всех сторон, каждая брешь, каждое сочленение и слабина в доспехе стали целями для алебарды, топора и булавы. Лязг металла о броню, треск ломаемых костей и хруст размозжённых суставов стали аккомпанементом предсмертному хрипу Элайи.

Варн, тем временем, продолжал теснить Санти всё выше и выше, превращая ступени на своём пути в груду камней. Тело Солидуса, попавшего под один из ударов неистового капитана, лежало по разные стороны лестницы. Тупой, выщербленный клинок смял доспехи вместе с их содержимым, вдолбил в камень и разорвал. Кровь и внутренности багровой рекой залили разрушенные ступени. Варн, словно неутомимая машина смерти, безостановочно обрушивал удар за ударом, не давая Санти контратаковать, или хотя бы сблизиться на расстояние выпада. Чередуя размашистые горизонтальные дуги, покрывающие почти всю ширину лестницы, с сокрушительными вертикальными взмахами, меняя их последовательность и частоту, капитан теснил принцессу к закрытым вратам. Шаг за шагом пространство для манёвра таяло и скоро Санти упёрлась спиной в окованный металлом тёс. Варн, держа меч обеими руками, развернулся на месте, как спущенная пружина, и вложил все силы в диагональный удар, который должен был разделить принцессу надвое, но вместо этого сотряс дворцовые врата. Нырнув вниз и почти распластавшись по полу, Санти нанесла укол аккурат меж расставленных ног капитана. Варн взвыл, но не остановился ни на секунду. Следующий удар накрыл принцессу облаком древесной щепы. Прогнившие врата не выдержали натиска и приоткрылись. Санти, проскользнув за спину капитана, сделала выпад, но острие клинка угодило в кирасу, не причинив вреда. Не теряя времени на разворот, Варн нанёс удар левой рукой поднявший принцессу в воздух и швырнувший к перилам. Безжалостная груда окровавленного металла взмыла вверх. Ошеломлённая, Санти успела лишь поднять палаш, держа его за рукоять и клинок, в безнадёжной попытке блокировать падение громадного капитанского меча, как вдруг тот неожиданно замер, едва начав опускаться. Мгновения, что Ларс сумел выиграть, хватило, чтобы палаш в руке принцессы взметнулся и утонул слева под забралом Варна. Капитан дёрнулся и захрипел, меч выпал из ослабших рук.

— Капитан Варн, — поднялась Санти, ставя своего противника на колени палашом, словно рычагом, — я освобождаю тебя от службы.

Клинок резко сместился вправо и вышел обагрённый. Алый поток хлынул из-под забрала на кирасу. Капитал протянул руку к отступившей в сторону принцессе и повалился вперёд, заливая всё вокруг кровью.

— Осторожнее с этим, — кивнула Санти на яркий почти белоснежный огонь, воспаривший над мертвецом, — он всё ещё способен убивать. — После чего обтёрла палаш, вложила его в ножны и подошла к вратам.

Разбитые створки подались без труда, открывая проход в тронный зал. Циклопических размеров помещение с двумя рядами колоннады по обеим сторонам было погружено во мрак. Редкие столбы света падали внутрь сквозь ветхую крышу, вековая пыль клубилась в них, поднятая ветром, ворвавшимся вслед за Санти. Латные сапоги принцессы, ступая по блеклому ковру, обращали тот во прах.

— Отец, — позвала она, и эхо вторило гостье. — Почему я не вижу своего возлюбленного отца?

Лишь гул собственных шагов был ей ответом.

— Ну же, — распростёрла Санти объятия, — встреть свою дочь, как подобает после столь долгой разлуки. Неужто ты не рад видеть меня? Я ожидала более радушного приёма. Хотя, знаешь, твоя стража помогла немного развеяться, но я не отказалась бы от пира и весёлых утех. Быть может турнир? Или охота? Нет, это так скучно. А что если…? Да! Устроим празднество красных улиц! Вели запрячь колесницы, пусть псари выводят зверей!

— Жестокое дитя… — донеслось из тёмных глубин зала. — Тебе сладостно терзать мою душу?

— Отчего здесь так тихо? — приложила Санти ладонь к уху. — Отчего на хорах не поют, где трубадуры и шуты?

— Замолчи.

— Куда делись слуги? Я голодна, пусть несут яства и вина!

— Замолчи!

— А что до Рихарда? Он боле не гостит у нас?

— Прикуси свой язык!!! — бледная фигура в лохмотьях вскочила с трона и направила указующий перст в сторону Санти. — Как смеешь ты обвинять меня?! Меня, чьи мысли и деяния были вечно диктуемы лишь благом Латарнака! Ты, чьи гордыня и высокомерие разрушили всё, что было мною построено! Как смеешь ты…? — бледная фигура схватилась за грудь и медленно вернулась на трон. — Прах… лишь прах теперь повсюду.

— Прискорбно слышать это, — со вздохом произнесла принцесса. — Мудрый грозный король Уртус, неужели Рихард обманул тебя? Обвёл вокруг пальца, как мальчишку? Брал всё, что желал, обещая величие подобное богам, и не дал ничего взамен? Совсем ничего? — склонила Санти голову, заглядывая в старческие слезящиеся глаза. — И ты не наказал вероломного подлеца?

— Что я мог? — закрыл Уртус лицо рукою.

— Бедный мой отец, — провела принцесса ладонью по седым волосам. — Как несправедливо обошлись с тобой лживые боги.

— Они боле не слышат меня, — всхлипнул король. — Сколько бы ни взывал.

— Я отомщу, — заключила Санти лицо Уртуса в объятия и припала губами ко лбу. — Ответь, где сейчас Рихард, и возмездие свершится. Желаешь ли ты этого?

— Более всего, — посмотрел король в глаза принцессы, — дочь моя.

— Куда же направить мне свой гнев?

— На восток, в пещеры Гут Холейн.

— Благодарю, отец.

Руки принцессы напряглись, и безмятежность на лице короля сменилась ужасом. Пальцы Уртуса вцепились в предплечья Санти, губы, раскрывшись, задрожали, глаза округлились, из носа и ушей побежала кровь. Кости черепа захрустели, гортанный звук, похожий на шум речной гальки, вырвался изо рта короля. Большие пальцы Санти неспешно погрузились в глазницы Уртуса, выдавливая разорванные когтями глазные яблоки, всё глубже и глубже. Седая борода окрасилась алым. Череп издал последний жалобный скрежет и треснул в руках принцессы, лоскуты скальпа, комья мозгов и косные осколки медленно сползали с её ладоней в кровяном киселе. Санти наклонилась и, подобрав скатившуюся корону, бережно водрузила её на изуродованную голову:

— Слава королю Уртусу.

Глава 32. Переход

Свет души завораживал. Не материализовавшийся ещё сгусток энергии парил над телом сокрушённого стража, отражаясь в залитых подсыхающей кровью доспехах. Большой, гораздо больше тех, что доводилось Олегу видеть раньше, и, казалось, холодный. Поднесённые к душе ладони немели, будто обхватили кусок льда, привычного электрического покалывания при этом не ощущалось, но было нечто иное — необъяснимое чувство страха окутывало её. Олег поймал себя на мысли, что с трудом противится желанию убежать как можно дальше от души капитана, и в то же время она притягивала, не давала отвести взгляд, словно бездна.

— Смелее, — прозвучал за спиной голос Санти. — Нельзя полностью раскрыть своих талантов, если направлять их на один лишь мусор.

— Ты сама говорила, что следует быть осторожным, — бросил Олег через плечо.

— Осторожность — не то же, что и бездействие. Я знала много слишком осторожных, но теперь не помню их имён и лиц, никто не помнит.

— Почему не ограничиться Солидусом?

— Потому что тебе нужны силы, настоящие, и они перед тобой.

— А если не справлюсь? Кто очистит душу короля?

— Если не справишься с Варном, отца тебе точно не одолеть.

— Что ждёт меня? — поднёс Олег подрагивающие руки ближе к душе.

— Радость, — прошептала Санти, склонившись к его уху. — Та, что заставляет кровь кипеть в венах, когда твой меч делит чужое существование на «до» и «после». Больше всего в этом мире Варн любил забирать жизни. Он делал это грубо, безыскусно, грязно, но всегда с радостью. Тысячи душ, десятки тысяч, сотни…? Кто знает. Однажды, вернувшись с войны, Варн сказал, и я запомнила: «Скорее мне наскучит жить, нежели убивать». В этом был он весь, — улыбнулась принцесса, глядя на сияющую душу.

— Мы с ним совсем не похожи, — посмотрел Олег в её глаза. — Я не люблю убивать.

— Но тебе придётся, — повернула голову Санти и печально вздохнула. — Наверное, это очень тяжело — быть человеком. Вам, как и всем в этой жизни, приходится идти наверх по костям, но при этом вы склонны терзать себя нелепыми размышлениями о грехе, добродетели, совести и прочих абсурдных вещах, описанных в книгах теми, кто поднялся по костям. Как вы не сходите с ума от этого круговорота лжи? Путь, что вы четверо выбрали, пролегает через море крови, и, поверь, радость от неизбежных деяний куда лучше, чем страдания от них. Не бойся, — погладила принцесса Олега по голове, — Варн научит тебя радоваться. — Руки Санти легли на плечи «ученика» и мягко надавили, заставляя дрожащие возле души ладони сомкнуться.

Струящийся сквозь сомкнувшиеся пальцы свет на мгновение вспыхнул и погас. Олег поднёс душу к груди, и стоящую вокруг троицу соратников разметало в стороны взрывной волной. Лишь Санти осталась стоять на ногах, наблюдая за процессом.

— Чёрт! — приподнялся Миллер, держась за затылок. — Какого хера?

— О боже… — Ларс, всё ещё лёжа на полу, смотрел и не мог поверить своим глазам.

— Что с ним? — отполз назад Жером. — Что за дерьмо тут творится?!

Тело Олега воспарило над землёй, конечности и голова безвольно повисли, из груди вверх лилось холодное свечение, а вниз — кровь, текущая сквозь вывернутые наружу рёбра.

— Что ты наделала? — с трудом поднялся на ноги Ларс и кинулся к Олегу. — Ты убила его! Зачем?!

— Не спеши, — преградила ему дорогу принцесса. — Быть может, ты наблюдаешь не смерть, но рождение новой жизни.

Тело поднялось выше и начало медленно вращаться, орошая пол алым.

— Быть может? — спросил Жером. — То есть, ты не уверена?

— Нет, разумеется, — ответила Санти, с живым интересом наблюдая за происходящими метаморфозами подопытного. — Я сомневалась даже в его способности очистить эту душу. Но, посмотрите, он её поглощает.

— Или она его, — прошептал Дик.

Тело резко развернулось в воздухе, вывороченные рёбра пришли в движение, правая нога издала жуткий треск и обвисла, словно тряпка.

— Он перерождается, — улыбнулась Санти.

Звук ломающихся костей сделался неумолкающим, будто тело сунули в дробилку. Скелет буквально перемалывался внутри, кожа стремительно покрывалась обширными кровоподтёками, рёбра вернулись в грудную клеть, после чего та резко сжалась, словно в ней образовался вакуум, а потом так же резко расширилась. Раздробленные конечности вытянулись в стороны мясными канатами и затряслись от происходящих внутри изменений. Провисшая плоть вновь обретала опору на заново формируемых костях, суставы влажно щёлкали, соединяя скелет, покрытая сплошным лиловым кровоподтёком кожа постепенно светлела, возвращая себе здоровый оттенок.

Неожиданно тело прекратило вращаться и рухнуло на пол. Скорченное, в крови, оно слабо походило на Олега, но трудно было сказать — чем именно, помимо очевидной и неестественной худобы. На первый взгляд могло показаться, что мускулы корёжит судорогой, но они не просто сокращались, они видоизменялись, перекатываясь под кожей комками недосформированной плоти.

— Нужно мясо, — подошла Санти к мёртвому капитану и, сорвав с него шлем, подтащила труп ближе к тому, что ещё минуту назад было Олегом. — Ешь, — присела она рядом на корточки.

Тощее долговязое существо, трясясь и дёргаясь, подползло к голове Варна и вцепилось зубами в лицо. Не успевшая ещё свернуться кровь брызнула из откушенного носа. Вкусив её, существо словно осатанело. Костлявые руки обхватили голову мертвеца, челюсти заработали с безумной скоростью, сдирая с черепа шматы плоти. Чем больше оно ело, тем больше росло остервенение. Лицо капитана стремительно превращалось в обглоданный череп, потом очередь дошла до глаз, языка, вырванная нижняя челюсть открыла доступ к шее. Существо едва успевало глотать, непережёванные куски наполняли брюхо, и то раздувалось, будто накачиваемый мяч, а вместе с этим росли и мышцы. Дряблые и бесформенные, они наливались силой, обретали плотность и рельеф, обвисшая кожа натягивалась, распираемая изнутри. Изъеденная голова Варна отвалилась от перегрызенной шеи. Существо выломало кусок обглоданного позвоночника и погрузило своё лицо в горловину кирасы, словно какой-нибудь хищник, пожирающий черепаху.

— Довольно! — рванула Санти за руку труп капитана, но ненасытное существо молниеносно переползло следом и вернулось к трапезе. — Прочь! — ударила его принцесса ногой.

Существо, взвизгнув, откатилось, но тут же вскочило и, припав к земле, издало угрожающий протяжный рык.

— Говорите с ним! — приказала Санти стоящей в оцепенении троице. — Ну же! — рука принцессы легла на эфес палаша.

— Олег, — сделал робкий шаг навстречу существу Ларс. — Ты помнишь меня?

На глазах набирающий массу монстр повернул окровавленную голову и будто бы задумался.

— Конечно, помнишь, — нервно улыбнулся голландец. — Меня зовут Ларс. Это, — осторожно указал он рукой в сторону, — Дик и Жером. Их ты тоже помнишь, я уверен. Ты один из нас. Ты — Олег. Мы здесь чтобы сокрушить Пожирателей.

В один прыжок существо преодолело три метра, что отделяли его от Ларса, и сбило того с ног. Могучие руки прижали голландца к полу, оскаленные зубы с застрявшими в них кусками мяса зависли над лицом нечаянной жертвы.

— Стоп-стоп-стоп!!! — упёрся Ларс ладонями в скользкие от крови скулы чудовища. — Олег, послушай меня! Ты не хочешь этого делать! Мы в одной команде! — но голова монстра становилась всё ближе. — Остановись! Нам нужно домой! Нам всем, вместе! — кровавая слюна полилась на лицо Ларса. — Чёрт тебя дери! Где твой телефон?!

Существо замерло, искажённое яростью лицо расслабилось, глаза обрели осмысленный взгляд.

— Телефон, — повторил Ларс, — помнишь? Куда ты его дел?

Существо оглянулось, сползло с голландца и похлопало себя по несуществующим карманам, всем своим видом выражая растерянность, граничащую с испугом.

— Его нет, — произнесло оно низким рокочущим голосом. — Я потерял…

— Вспомни, — осторожно поднялся с пола Ларс, — когда ты его последний раз видел.

— Перед тем… перед тем, как нас схватили, — село существо на корточки и обхватило голову руками. — Всадники в латах. Они отобрали его, всё отобрали.

— Верно. А что было дальше?

— Казнь… Нас собирались казнить. Тебя, — указало существо на Ларса, — вспороли, как рыбу. А потом прилетел дракон…

— Виверна, — поправил голландец.

— Точно, виверна. И мы оказались в Газамаре… Боже, — поднесло существо руки к лицу, после чего опустило взгляд на могучую грудь и вздувающиеся буграми мускулов ноги. — Что со мной? — пошатнулось оно. — Что со мной такое?!

— Успокойся, — примирительно поднял руки Ларс.

— Успокоиться?! — вскрикнуло существо. — Что это такое?! Что ты со мной сделала?! — обратило оно взгляд на Санти.

— Назови своё имя, — спокойно произнесла принцесса, не спеша меж тем убирать палаш в ножны.

— Моё имя?! При чём тут моё имя?! Что с моим телом?!

— Назовись.

— Олег! Довольна?! А теперь отвечай, как вернуть моё тело!

— Это невозможно.

— Врёшь! Чёрт тебя дери, сделай, как было!

— Как было? — усмехнулась принцесса и убрала, наконец, палаш. — Так же ничтожно и жалко?

— Да! Это было моё тело! Моё, ясно?! Ты не имела права!

— Ты сам сделал выбор.

— Я понятия не имел! Ты не предупреждала о таком! — ударил Олег кулаком об пол и только сейчас осознал, что стоит на четырёх конечностях. — О нет…

Изменившаяся конфигурация тазобедренного сустава позволяла ногам принимать невозможное для человеческой анатомии положение, доступное мастерам.

— Чем ты недоволен? — искренне удивилась принцесса. — Твое прежнее тело не стоит сожалений, оно было слабым и нелепым. Взгляни на себя нынешнего и возрадуйся — ты поднялся на новую ступень развития.

— Я стал монстром.

— Нет, — коснулась Санти подбородка Олега и подняла его поникшую голову, — ты остался собою. Душа Варна была очень сильна, однако тебе удалось обуздать её. Но телесная оболочка человека не годится для великих душ…

— Как маленькая батарейка для большой ёмкости, — вставил своё наблюдение Дик.

— Это было неизбежно? — спросил Олег, глядя в глаза принцессы.

— Варн мог разорвать тебя, — ответила Санти, — это второй из двух возможных вариантов.

— Ты всё знала, и не предупредила.

— Предупреди я, ты бы отказался?

— Как я вернусь в свой мир таким? — произнёс Олег в пустоту, поднявшись на ноги.

— Давай будем решать проблемы по мере их поступления, — предложил Ларс.

— Расскажи, что ты видишь, — повернулся к нему Олег и развёл руки в стороны, будто в примерочной.

— Ну, в тебе где-то два десять роста, очень развитая плотная мускулатура, весить ты должен кило под двести, наверное. Пропорции вполне обычные. Если будешь держаться вертикально…

— …буду похож на человека, — закончил за него Олег.

— Не утрируй.

— Что с лицом?

— Голова стала немного крупнее, так что черты слегка изменились, но в целом оно прежнее.

— Это правда? — взглянул Олег на Жерома, проведя пальцами по своей скуле.

— Подбородок стал более волевым, — ответил тот после непродолжительного раздумья. — Мне нравится, серьёзно. Смоешь кровь — будет ещё лучше.

— Кровь? Моя?

— Нет, — усмехнулся Миллер, и кивнул в сторону капитана: — вон того парня.

— Что с ним произошло?

— Ты его съел, — пожал Дик плечами, не найдя лучшего ответа.

— Не самый плохой источник пищи, — со знанием дела заметил Ларс.

— Теперь я ещё и каннибал, — обтёр Олег губы ладонью.

— Технически нет. Всё же капитан Варн не был человеком.

— Это всего лишь мясо. Подними меч, — указала Санти на клинок Элайи. — Должен придтись впору.

Олег взялся за веретенообразную ребристую рукоять и без труда поднял массивное оружие одной рукой.

— Что ж, — повращал он меч, глядя на бегущие по клинку отблески, — в этом теле есть свои плюсы.

— И в этой душе, — добавила Санти.

— Что будем делать с Элайей и Солидусом? — поинтересовался Дик.

— Я очищу их, а вы поглотите, — ответил Олег. — Думаю, это должны сделать ты и Жером.

— Э нет! — замотал тот головой. — Все эти переходы на новую ступень развития не по мне. Я, с вашего позволения, останусь на своей, пусть невысокой, зато родной. Дозу нужно повышать постепенно.

— Хочешь оставаться балластом? — спросил Миллер.

— Не припомню, чтобы я до сих пор кого-то утруждал. Может ты перенапрягся меня оберегать?

— Уже забыл, как подставил всех в куполе? Трусливый ублюдок.

— Это совсем другое, — скрипнул зубами Жером. — Тебя не было в моей голове, ты этого не видел.

— Я видел такое, отчего ты обгадился бы, не успев заплакать.

— Оставь его, — положил руку на плечо Миллера Ларс. — Я поглощу душу.

— Уверен? — обернулся Дик. — Ты только недавно через такое прошёл… Одно дело секураторы, и совсем другое — это, — кивнул он на огонёк над разрубленным телом Солидуса.

— Я уверен, — улыбнулся Ларс, бросив взгляд на принцессу.

— Солидус и Элайя не столь сильны, как Варн, — произнесла Санти, разглядывая изуродованные останки стражей, — изменения будут менее значительны, но их не избежать.

— А что на счёт…? — обхватил Дик руками воображаемые полусферы возле своей груди, кивнув на труп Элайи.

— Пол не имеет значения, — улыбнулась принцесса.

— Слава богу.

— Но прежде, чем вы приступите, — продолжила Санти, — я хочу свою плату.

Глава 33. Великая душа

Раздавленная голова Уртуса всё ещё сочилась кровью из-под водружённой короны. Пропитавшиеся одежды прилипли к костлявой старческой груди, узловатые пальцы застыли, вцепившись в пустоту, раскрытый в безмолвном крике рот чернел гнилыми зубами.

— Он не похож на хозяина великой души, — приблизился к мертвецу Олег.

— Нет, — покачала головой Санти, — ни капли не похож.

— Но почему?

— Величие скверно сочетается со старостью и телесной немощью.

— Из-за чего он состарился, если его душа так сильна?

— Ты знаешь.

— Печать Отречения? — произнёс Олег, словно не своим языком.

— Печать Отречения, — тронула принцесса прядь окровавленных седых волос. — Все эти века отец ждал милости богов, верил, что они снизойдут до него и примут. Он берёг свою душу для них. О, — поднесла она пальцы к золотистому огню, — такой дар, и такое пренебрежение. Должно быть, это невыносимо. Как думаешь?

— Мне тяжело судить. А что стало бы с Уртусом, услышь боги его мольбы?

— Тьма забрала бы его, преобразив.

— Как меня? — неуверенно спросил Олег.

— О нет! — засмеялась принцесса, и от этого смеха, многократно отражённого голыми каменными стенами, мороз пробежал по позвоночнику. — В тебе Тьмы не боле, чем света в ночи, а то, что сотворила с тобой душа Варна — лёгкие штрихи в сравнение с Её творениями.

— И всё это лишь для того, чтобы беспрепятственно поглощать души?

— В сущности — да, — кивнула принцесса. — Каждый апостол, что бы они там ни говорили, стремиться к одному — стать равным богам.

— И кому-нибудь это удавалось?

— Боги наделяют силой отнюдь не для того, чтобы она обратилась против них. Апостолы — жнецы душ, но они собирают чужой урожай, который, рано или поздно, придётся отдать хозяину.

— Если это известно тебе, должно быть известно и прочим. Почему же они столь охотно ввергают себя во Тьму?

— А почему игрок ставит всё на кон? Тьма умеет выбирать себе слуг, но возвышает лишь самых алчных, самых бескомпромиссных, тех, кто рвётся к цели, давя на своём пути всех — как врагов, так и союзников. Отец был другим, хотя и отрицал это, обманывая самого себя. Но Тьму не обмануть, она видела в нём угрозу.

— Почему?

— Спроси у него, — указала Санти на душу. — Быть может, он расскажет тебе.

Олег, стараясь не наступать в собравшиеся у подножия трона кровавые лужи, поднялся по его ступеням и протянул руки к огню.

— Будь стоек, — прошептала принцесса. — Отец способен не только сокрушать, но и убеждать.

— Буду, — набрал Олег полную грудь воздуха и сомкнул пальцы вокруг души.

Тёмный зал залило слепящим светом, а когда тот немного ослаб, пред Олегом предстала восхитительная картина. Он не сразу узнал в этом помпезном сверкающем великолепии те холодные безжизненные руины, где принял смерть Уртус. Олег оглянулся — врата позади него были распахнуты, за ними цвёл сад, и ветер доносил снаружи не миазмы болота, а пьянящие дивные ароматы. Зал наполняло пение птиц и звуки лютней, но ни птиц, ни музыкантов не было видно. Возле циклопических колонн и над гигантскими люстрами под сводом трепетали огни, но ни факелы, ни свечи не питали их. Трон, сверкающий золотом и самоцветами, был пуст, но от него исходил голос:

— В чём дело, капитан? — устало осведомился он — мощный и глубокий.

Олег отступил к двери, озираясь и не представляя, что делать.

— Капитан? — повторил голос. — Нет. Кто ты?

— Моё имя ничего тебе не скажет, — с трудом нашёл Олег в себе силы ответить вместо того, чтобы броситься прочь.

— А известно ли тебе моё имя?

— Король Уртус из рода Шазар, владыка Латарнака.

— Для чего ты здесь, незнакомец без имени?

— Чтобы очистить вашу душу, — не нашёл Олег лучшего ответа.

— Вот как… — усмехнулся голос после недолгого молчания. — Стало быть, я мёртв. Моя дочь…?

— Да.

— Я надеялся, что всё это — лишь кошмарное видение, порождённое телесной хворью. Но вот ты здесь, и мои надежды развеяны, как прах на ветру. Что она пообещала тебе в обмен на мою душу?

— Сокрушить Палача Мо.

— Достойная цена. Но она не заплатит.

— Почему же?

— Что моя дочь рассказала о Рихарде, обо мне, о себе?

— Не многое. Рихард использовал тебя, и однажды потребовал, чтобы Санти присоединилась к нему, но она отказалась, и тогда ты проклял её и пронзил сердце дочери мечом, чем обрёк на века забвения.

— И ты ей веришь?

— Это единственная версия, которую мне довелось слышать.

— Тогда я расскажу другую. Санти была ещё ребёнком, когда Рихард впервые появился в Латарнаке. Вряд ли она помнит его прежнего. Но я помню хорошо, ибо такого острого ума, мудрости и открытости мне встречать доселе не приходилось. Мы быстро стали друзьями. Я сделал Рихарда своим советником, и его советы помогали приумножать богатство и могущество Латарнака, как ни чьи более. Но это длилось недолго. Однажды Рихард сказал, что судьба зовёт его в земли на западе, и покинул Латарнак. Я горевал. Вместе с Рихардом этот город покинуло нечто большее, нежели мудрость и доверие. Прошли века, прежде чем он вернулся. Как же я был рад видеть его вновь. Но я ошибся, это был уже не тот добрый друг, что прежде.

Врата за спиной Олега с грохотом захлопнулись, щебетание птиц и звуки лютней сменились стонами и воплями, аромат цветов растворился в смраде палёных волос и горелого мяса, убранство зала поблекло, покрывшись копотью и следами крови.

— Тьма вошла в Латарнак за Рихардом по пятам, медленно и неслышно. Его дар убеждения перевернул мой мир. День за днём мы окунали этот благословенный цветущий край всё глубже в пучину ненависти и ужаса. И это было прекрасно. Никогда раньше я не ощущал себя настолько свободным и счастливым. А Санти… Она совсем потеряла голову от Рихарда. Впрочем, как и он от неё. Они резвились будто дети, купаясь в крови и страданиях. Я почувствовал, что теряю Рихарда. Он всё меньше времени проводил со мной, и всё больше — в компании Санти. Дочь стала холодна ко мне, я больше не ощущал её любви, лишь равнодушие, легко сменяющееся раздражением. Я стал лишним в собственном дворце. А они… — голос дрогнул и словно постарел в один миг, сделался дребезжащим, скрипучим. — Они плели заговор за моей спиной! Эти воркующие голубки… О, я всё видел, всё слышал — их косые взгляды, пренебрежительные речи. Я понимал, что недалёк тот час, когда их будет уже не остановить, и пошёл на отчаянный шаг — на сделку с тёмными богами. Я обязался всемерно помогать их апостолу, рассчитывая, что и мне в награду будет дарована подобная сила. Лишь в этом я видел спасение. И Рихард ни в чём себя не ограничивал. Он развязал войну со всеми нашими соседями. Его армии, созданные и вооружённые мною, превратили окрестные земли в выжженную пустошь, а затем та же судьба постигла и более отдалённые. Он убивал без разбора, шёл повсюду как лесной пожар, собирая урожай душ. Очень скоро Латарнак стал городом посреди кладбища. Начался голод. Плебеи подняли бунт, и Рихард потопил его в крови, за три дня уничтожив большую часть населения. И Санти была подле него с мечом в руке. Всегда подле него. А я всё ждал от богов своей награды за службу. Когда Латарнак почти опустел, Рихард утратил интерес к нему, как змея теряет интерес к птичьему гнезду, пожрав все яйца. Он собрал остатки своих армий и повёл их на восток, чтобы положить всех до единого. Санти рвалась за ним. Она была глуха к моим словам, отвергала все доводы, называла трусом, предателем. Своенравная девчонка… Но она — моя дочь. Я не мог потерять её. Меч в сердце — единственное, что способно было остановить Санти от этого безумия. Я спрятал её в самом дальнем некрополе, там, где Рихард не стал бы её искать. И был прав. Его рвения хватило ненадолго, он ушёл из Латарнака. Вот и вся история, — вздохнул голос устало. — Считаешь ли ты по-прежнему, что моя дочь сдержит данное тебе слово и сразит Рихарда, поглотив мою душу? Или же она уничтожит тебя, как только получит желаемое?

— Не уверен, — честно признался Олег.

— В тебе душа Варна. Я прав?

— Да.

— Полагаю, ты сейчас теряешься в том сонме воспоминаний, что достались от него. Иначе тебе бы и в голову не пришло лезть сюда, ведь капитану было известно то же, что известно мне.

— Твои предложения?

— Покинь мой чертог, дай беспокойным мыслям улечься и прими обдуманное решение.

— Но как быть с Санти? Может она и убьёт меня, как только я закончу. Может быть. Но если я откажусь, никаких шансов на спасение точно не останется. Что мне делать?

— Беги — вот мой тебе совет, — порыв ветра, невесть откуда ворвавшийся внутрь, задул часть огней, и зал погрузился в полумрак. — Ты прогадал с выбором союзника, человек без имени, разбудил стихию, которую не укротить.

— Стать дичью на её охоте? Не самая заманчивая перспектива.

— Тогда выйди на открытый бой. И умри с честью, — добавил голос после краткой паузы. — Это куда лучше, чем сгинуть от истязаний, которым она тебя подвергнет…

— …в случае отказа, — закончил Олег. — Это ты хотел сказать? Санти не смирится с потерей твоей души, она сделает всё, чтобы её заполучить. А я видел, на что твоя дочь способна. Тебе нечего предложить мне, король, — шагнул Олег к трону. — Может, Санти и вероломное чудовище, но она страшит меня куда больше мёртвого старика.

— Люди-люди… — вздохнул разочарованно голос. — Упрямый скот, разумеющий лишь силу. Думаешь, телесные муки страшны? — оставшиеся огни разом потухли, и тьма наполнила тронный зал. — Я расширю границы твоего скудного сознания, раб!

Молот возник из ниоткуда. Громадный и объятый пламенем — он обрушился на Олега, будто кара господня. Подставленный щит, материализовавшийся на левом предплечье непрошеного гостя, вспыхнул и заскрипел. Сияющий белым меч, лёгший в правую руку, метнулся во тьму, но никого там не нашёл.

— А ты не так уж и силён, — поднялся на ноги Олег и подвигал левым плечом, ощущая жгучую боль. — Я ожидал большего.

Всполох пламени мелькнул справа и тут же превратился в огненную дугу, едва не унёсшую с собой голову наглеца. Растаявший во тьме молот описал круг и вернулся, полыхая сильнее прежнего. Пришедшийся по щиту удар оторвал Олега от пола и швырнул на колонну. В спине хрустнуло. Олег упал на колени, и это спасло его от следующего удара, перебившего циклопический каменный столб, словно тот был из песка. Потерявшая опору колонна, увлекая за собой куски свода, осела и с грохотом повалилась в зал. Олег откатился и принял стойку, напряжённо всматриваясь в клубящуюся тьму.

— Червь, — прозвучало за спиной.

Олег обернулся, но не увидел ничего кроме облака каменной пыли во мраке.

— На что ты надеялся? — прогудело из темноты прямо над головой. — Я испепелю твою душу, — раздалось справа. — Ты обречён! — ударило в левое ухо, словно говорящий стоял совсем близко.

Но рубящий тьму меч не встречал сопротивления на своём пути.

— А Санти права! — крикнул Олег, озираясь. — Ты и в самом деле жалкий трус.

Глухой удар в дальнем конце зала сменился странным нарастающим звуком. Нечто стремительно надвигалось из темноты. Поднятая словно плугом, каменная лавина накрыла Олега, а следом за ней взмыл в прыжке исполин с занесённым над головой огненным молотом. Его доспехи были черны, а лицо светилось алым.

Олег отбросил щит, тут же растворившийся в воздухе, и сжал рукоять меча двумя руками. Встречный удар громадного падающего со страшной скоростью молота должен был расколоть клинок. Ни один закон физики не спас бы его от разрушения. Но вместо этого меч остановил собою пылающее орудие гиганта. Их столкновение сотрясло стены и свод тронного зала. Несколько люстр сорвались с цепей и рухнули на пол, колонны покрылись трещинами.

Уртус всей своей массой навалился на рукоять молота, пламенеющее лицо короля почти вплотную приблизилось к лицу Олега. Светящиеся, будто наполненные раскалённой магмой глаза мастера испепеляли столь же неотрывно смотрящего в них человека. Пламя, обволакивающее молот, перекинулось на клинок меча, а затем и на руки его сжимающие.

— Гори, — прорычал король, дыша жаром. — Гори!

Терзаемая огнём кожа покрылась волдырями, лопающимися и чернеющими за считанные секунды. Пламя стремительно пожирало плоть, оставляя лишь пепел на дымящихся костях, но те продолжали сжимать раскалённую рукоять меча. Олег не чувствовал физической боли, но отчётливо ощущал, как теряет себя. И это не вызывало смиренного покоя, как при поглощении секуратора. Нет, это ощущение рождало дикую злобу, звериную необузданную ярость, разгорающуюся в самых тёмных глубинах души.

— Гори без меня, — проскрежетал Олег в ответ.

Объявшее его пламя перекинулось на Уртуса, словно сбитое взрывной волной, исходящей из самого тела.

Король отпрянул, охваченный огнём.

Сияющий ярче прежнего меч обрушился на гиганта, уже не кажущегося столь непоколебимым. Град ударов сотряс подставляемую под них рукоять молота, всё чаще, всё тяжелее, пока, наконец, не перерубил её. Олег, собрав все силы, прыгнул на ошеломлённого и обезоруженного короля. Занесённый меч опустился на голову Уртуса и рассёк того сверху донизу.

Потрясённый гигант отшатнулся, недоумённо ощупывая ширящуюся рану.

— Что ты наделал? Как… — попятился он, с трудом держась на ногах.

— Я очистил тебя, — опустил Олег тускнеющий меч.

— Нет. Нет! Это моя душа!!! Она моя!!!

Ослепительный свет, рвущийся из раны, становился всё сильнее, пока ни поглотил всё…

— …не трогай его. Отойдите, — пробился сквозь белое небытие голос Ларса.

— Вроде затихает, — присоединился к нему встревоженный баритон Миллера. — Надо его водой облить.

— На башку себе вылей, — посоветовал Жером.

— Он справился, — словно чудесная мелодия, завладел слухом голос принцессы. — Я не ошиблась в тебе, пилигрим, — улыбнулась она, присев возле стоящего на коленях Олега.

— Уртус едва не уничтожил меня, — поднял тот взгляд на Санти.

— Но не уничтожил. Дай её мне, — раскрыла принцесса ладонь рядом со сжатыми в замок обожжёнными руками Олега. — Что такое? Ты услышал от отца нечто заронившее зёрна сомнения в твой разум?

— Это так.

— Я предупреждала, он умеет убеждать. Вернее — умел. Ведь ты не поддался на его лживые слова, не отступил от задуманного?

— Нет, душа короля очищена, но…

— Всегда есть «но», правда? — Санти поднялась и сбросила перчатки. — Вы — люди — обожаете всё усложнять, — отложила она пояс с палашом в ножнах и расстегнула ремни поножей. — Постоянно теряетесь в догадках, просчитываете варианты, — деталь доспеха с лязгом упала на пол. — Вам отчего-то кажется, что в знании ваша сила, — взялась принцесса за шнуровку латного сапога. — Словно это знание оберегает вас от обещанных им же невзгод, — обнажила она правую ногу и начала разоблачать левую. — Ирония в том, что предвидение неизбежного ещё никому и никогда не помогло его избежать. Другой вопрос — что считать неизбежным, — к скинутым сапогам и поножам присоединились наручи и наплечники. — Считаешь ли ты неизбежной смерть от моей руки?

Санти взялась за подол кольчуги и стянула её вместе с рубахой через голову. Платиновые локоны упали на обнажённые плечи и грудь.

— Нет, — выдохнул Олег, сглотнув.

— Уверен? — опустилась принцесса перед ним на корточки и улыбнулась.

Олег молча кивнул, слыша из всех звуков мира лишь оглушительно громкое биение сердца в собственной груди и пульсацию крови в ушах.

— Так дай её мне, — повторила Санти, раскрыв ладонь.

Олег, превозмогая боль, разжал сцепленные пальцы и вложил алеющую душу в руку принцессы.

— Благодарю, — произнесла та и, приподняв лицо Олега, коснулась его губ своими. — А теперь встань поодаль и наблюдай за слиянием великих душ.

Санти прижала сложенные ладони к груди и склонила голову к коленям. Яркая вспышка отозвалась рябью, прокатившейся по телу принцессы, как по водной глади от порыва ветра. Позвонки и рёбра пришли в движение, словно обретя собственные жизни и стремясь вырваться, прочь из узилища плоти. Плечи затрясло, хрустнули кости, спина выгнулась противоестественно крутой дугой и резко вернулась в прежнее положение, заставив Санти запрокинуть голову и издать вопль, от которого все четверо зажали уши руками, опасаясь лишиться слуха. Тело принцессы в последний раз содрогнулось и затихло в той же позе, что и до поглощения.

— Всё в порядке? — рискнул подойти ближе Олег.

Санти подняла лицо от колен, и синие глаза сверкнули из-под сошедшихся к широкой переносице бровей. Под чуть вздёрнутым носом полураскрытые полные губы обнажили ряд белых идеально ровных зубов. Принцесса повела головой, словно пробуя свою шею, и встала.

— Прости мне мои прегрешения, — прошептал Дик, оттянув вниз подол рубахи.

И без того великолепное тело Санти преобразилось. Сложно было сказать, какие конкретно изменения с ним произошли, но чаши весов человеческого и животного начал определённо качнулись в сторону последнего. Прекрасное и естественное настолько, что мысленно облечь его в одежды было так же трудно, как львицу.

Принцесса наклонилась, чем заставила стоящего позади Ларса смущённо отвести взгляд, и подняла палаш.

— Хм… — посмотрелась она в зеркальную гладь клинка. — Отец говорил, что я всё больше становлюсь похожа на свою мать. Мы не были знакомы, но я ей признательна, — опустила Санти палаш. — А теперь за дело, впереди неблизкий путь.

Глава 34. Тёмные углы

Дик шагал по болоту, замыкая небольшую процессию, и завистливо поглядывал на широкую вздувающуюся буграми мускулов спину Олега. Поглощённая душа Солидуса изменила Миллера, но не столь сильно, как он рассчитывал. Будучи прежде самым физически развитым в четвёрке, теперь он утратил своё преимущество, и это чертовски давило на самолюбие. Даже Жером, кажущийся на его фоне тощим ребёнком, не помогал справиться с досадой. «Посредственность» — повторял про себя Дик, разглядывая свои недостаточно могучие руки, сжимающие огромный меч. — «Второй с конца».

Ларса же физические изменения волновали мало, двухметровый рост и пропорционально удлинившиеся конечности лишь добавляли неловкости движениям, когда он ступал по зыбкой почве, не переставая производить манипуляций тонкими, словно паучьи лапы, пальцами. Тьма струилась по ним, и то была иная Тьма — не лёгкая и трепетная, как прежде, но густая, будто смола, текущая спокойно и уверенно, словно повзрослевшая.

— Она становится сильнее, — произнёс Ларс, любуясь переливами чёрной материи. — Я чувствую её… как себя.

— Она и есть ты, — улыбнулась Санти, шагая рядом, в некотором удалении от остальной троицы. — Часть тебя. Это дар.

— Богов?

— Вряд ли. Боги не даруют, они продают, и всегда с выгодой для себя.

— Может, пока мне просто не выставили счёт? Кто знает, что произошло там…

— За смертью?

— Я почти ничего не помню, словно это было не со мной. Иногда мне кажется, что я вернулся не один, что кто-то ещё живёт под этой кожей, очень тихо, незаметно, в самом тёмном углу, куда никто никогда не заглядывает.

— И то не архивариус?

— Нет, де Блуа мне боле не докучает. Это кто-то иной, или что-то…

— Ты боишься?

— Признаться, да.

— Тогда найди его и уничтожь. Это твой храм, — коснулась принцесса указательным пальцем лба Ларса. — Загляни во все углы, и пусть увиденное не страшит тебя. Помни, ты здесь бог.

— Не уверен, что я — это я. Слишком многое изменилось. Ещё три дня назад, меня ужаснула бы одна только мысль о том, какие метаморфозы предстоит пережить. Взгляни, — поднял Ларс руки. — Разве они мои, разве таким я пришёл в этот мир? Нет. Но то, что творится внутри, заботит меня куда сильнее, чем внешние перемены. Боже… я до сих пор не удосужился посмотреть на своё отражение, — склонился он над болотной гладью и провёл пальцами по бледному сухому лицу с большими ясными глазами. — Кто взирает на меня из этих гиблых вод?

— Быть может, мертвец. Быть может, владыка миров. Зависит от тебя.

— Элайя, — обернулся Ларс, утратив интерес к незнакомцу в отражении, — какой она была?

— Сильной, — латная перчатка лязгнула, сомкнувшись на эфесе меча. — Мы были близки. Когда-то. Неудержимая в бою и неутомимая в опочивальне.

— Ты любила её?

— Я любила проводить с ней время, Элайя понимала меня лучше остальных. До появления Рихарда.

— А она тебя, кажется, да.

— Не путаешь ли ты собственные чувства со следами поглощённой души? — усмехнулась Санти.

— Возможно, — ответил Ларс.

— Вот как? Не устану удивляться людям. Должно быть, ни одно разумное существо не способно соперничать с вами в сотворении кумиров.

— Разве тебе это не на руку?

— Что такое телефон? — неожиданно сменила тему принцесса. — «Телефон», кричал ты тогда, «Где твой телефон?». Расскажи мне.

— Это одна из машин нашего мира, позволяет обмениваться информацией на расстоянии. Но здесь он не может работать, однако…

— Продолжай.

— …он работал. Не так как ему положено, но на него приходили послания.

— От кого?

— Не знаю. Они были кратки и давали подсказку, когда мы оказывались в трудной ситуации. Но со времени нашего пленения в Готии, телефона при нас нет, как и подсказок.

— Может, они стали не нужны вам?

— Я бы так не сказал, — усмехнулся Ларс.

— Но ведь ты, всё же, догадываешься, от кого эти послания? Не можешь не догадываться. Ваш пытливый человеческий ум всегда строит гипотезы. Поделись со мной.

— Ты права, гипотеза есть. Но она лишь множит вопросы, а не отвечает на них. Прежде чем попасть в Ош, каждый из нас видел сны, необычные. Нам снилось одно и то же — степь, руины, и Она.

Лицо Санти едва заметно изменилось, утратив лёгкий налёт безмятежности.

— Словно ожившая тьма, — продолжил Ларс, глядя под ноги. — Безмолвна и безучастна… Но, готов поклясться, что-то произошло со мной в тех снах. Она что-то сделала, со всеми нами. И кому, как ни ей присылать эти сообщения? Она ведёт нас. Вот только куда, и для чего? Пророчество… Она не возражала, а значит, наша цель не противоречит её планам. Пока не противоречит. Мы как слепцы на тонком льду — ступаем, не глядя, в надежде уцелеть. Но иначе противоположного берега не достичь. Что-то не так? — поднял Ларс глаза на умолкшую принцессу.

— Не так? — переспросила Санти. — О нет, всё идёт своим чередом. Расскажи о ваших чудесных машинах. Что ещё они умеют?

Жером, шагая метрах в пяти позади Олега, старательно ставил ногу в его огромные следы, справедливо полагая, что раз уж неверная болотистая твердь выдержала такой вес, то ему со своими семьюдесятью килограммами бояться нечего. Все эти чудовищные изменения, коснувшиеся членов группы, повергали Клозена в замешательство. Он чувствовал себя жертвой, окружённой монстрами, и раз за разом прокручивал в голове собственный монолог, в котором отказывался от души. Прокручивал и не понимал, для чего отверг такую возможность. Сейчас все сказанные тогда слова казались чужими. Ему предложили стать волком, а он, вопреки здравому смыслу, предпочёл оставаться овцой. Почему? На этот вопрос Жером не находил ответа.

— Эй, француженка, — донёсся из-за спины голос Миллера, ниже и грубее привычного, — шёл бы ты позади.

— Это ещё зачем?

— Надоело на твою тощую задницу глазеть.

— Так не глазей. В чём проблема?

— Ты на что намекаешь?

— Слушай, — обернулся Жером и невольно поёжился, встретившись взглядом с рыжим великаном, — я не хочу ссориться. Если ищешь повод, я тебе его не дам.

— Да ну? Мне показалось, или ты меня только что педиком назвал?

— Тебе показалось.

— Не слышу.

— Тебе показалось, — повторил Жером громче.

— Чёрт… А ты и вправду на бабу похож. Раньше хоть с какими-никакими яйцами был, теперь и вовсе без них.

— Я попросту не хочу ругаться с тобой, Дик. Но я понимаю, отчего ты бесишься. И дело не в моей тощей заднице.

— Просвети.

— Я не хочу конфликтов.

— Сказал «А» — говори и «Б».

— Ты сам прекрасно знаешь.

— Не испытывай моего терпения.

— Ладно, скажу. Тебе обидно. Можешь не соглашаться со мной, но себе не ври. У тебя зудит от того, что ты стал лузером. Раньше ты мог диктовать свои условия, тупо опираясь на силу, а теперь, посмотри — Олег куда круче тебя, да ещё и души очищает, Ларс остановит чужое сердце, щёлкнув пальцами, ты ему больше не нужен, а Санти… она тебя даже не замечает. Я хотя бы человеческое обличье сохранил, а ты — просто кусок мяса не самого высокого качества. И, знаешь, постоянные намёки на мою голубизну, действительно выдают в тебе латентного педераста.

Клинок соскользнул с плеча Миллера и, едва коснувшись земли, взмыл по диагонали, грозя разрубить Жерома надвое. Подставленный под удар моргенштерн, весом не меньше трёх килограммов, вылетел из рук Клозена как детская погремушка. Левая пятерня Дика вцепилась Жерому в лицо и, опрокинув того, погрузила в болотную жижу. Всё произошло настолько быстро, что Олег, идущий немного впереди, успел лишь набрать в грудь воздуха, чтобы крикнуть:

— Отпусти его!!!

Развернувшись, он бросился на выручку Жерому, но предательская болотная грязь под ногами расползлась, будто назло, и Олег рухнул в трясину.

Ларс, не долго думая, кинулся спасать тонущего. Санти же осталась совершенно безучастна к происходящему, предпочтя наблюдать за развитием событий с того места, на котором остановилась.

Миллер тем временем продолжал держать Жерома под водой. Драгоценные секунды уходили. Попытки освободиться не давали ничего, кроме брызг. Дик склонился над своей трепыхающейся жертвой, будто высеченный в камне античный герой, сокрушивший легендарное чудовище. И вот молотящие по воде конечности поверженного «монстра» остановились, последние пузыри углекислого газа вернулись к истокам, прорвав плёнку болотной глади. Миллер склонился ниже, глядя в немигающие глаза Клозена, и буквально отпрыгнул назад, визжа, словно раненый вепрь. Непоколебимый ещё секунду назад брутальный великан теперь полз на пятой точке прочь от своей жертвы, отчаянно работая ногами и вопя, что есть мочи. Вытаращенные глаза едва удерживались в орбитах, брызги слюны летели из разинутого рта.

Ещё не до конца выбравшись из трясины, Олег на пару с Ларсом остолбенел от происходящего и мог лишь молча наблюдать за безумной в своей парадоксальности мизансценой: Жером, поднявшись, шагал к Миллеру, а тот, лёжа на спине и зажав скрещенными руками глаза, полз от своего преследователя и продолжал истошно орать. Такого крика Олегу никогда ещё слышать не доводилось. Звуки, вырывающиеся из горла Дика Миллера, не были похожи на человеческие, как и на звериные. Дребезжащий визг, смешанный с утробным клокочущим воем, жуткая пробирающая до самых костей квинтэссенция ужаса, боли и отчаяния.

А Жером просто шагал следом, не делая больше ничего, но каждый шаг, каждый сантиметр, на который сокращалось расстояние между ним и Миллером, будто высасывали из того разум вместе с волей к жизни.

Пятки Дика, до того отчаянно роющие борозды в замшелой земле, теперь лишь бессильно скользили по ней. Душераздирающий крик постепенно сошёл на жалобные завывания. Закрывающие лицо руки обмякли и расползлись в стороны, словно мёртвые угри. Распахнутые серые глаза наполнились слезами, а рыжая борода белела двумя широкими прядями поседевших волос.

— Вставай, — протянул Жером руку Миллеру, отчего тот затрясся, будто под током. — Ну же, — наклонился Клозен. — Будешь лежать на сырой земле, почки застудишь.

— О… ото… — силился выговорить Дик, но вместо этого лишь содрогался и заливал слюной всклокоченную бороду.

— Ты верно затылком ударился, когда упал.

— Не тро… о-о… г…

— Жером, — позвал Олег негромко, — отойди от него.

— Я лишь хотел помочь, — вскинул тот руки, — ничего больше.

— Он только что пытался утопить тебя, — напомнил Ларс.

— Да, но… у всех случаются проблемы. Не будем делать из этого трагедию. Верно, Дик? Между нами мир? Кивни, если согласен.

Миллер сглотнул и часто затряс головой, не в силах унять тремор.

— Что ты с ним сделал? — спросил Олег, разглядывая Дика, вздрагивающего всем телом от любого движения, которое совершал Жером.

— Серьёзно? — состроил тот гримасу удивления смешанного с возмущением. — Ты своими глазами всё видел, и задаёшь мне такой вопрос?

— Да, именно поэтому и задаю.

— Как тебя понимать? Да вы что, парни? Я, по-вашему, какой-то колдун, или, может, шаман Вуду? Дик попросту слетел с катушек. Он напал на меня, и убил бы, не переклинь у него что-то в башке, снова! А вы теперь меня обвиняете не пойми в чём! Может, мне лечь назад в болото и захлебнуться, чтобы всё выглядело не так странно и не беспокоило вас так сильно?! Это ж надо, на сей раз не малыш Жером в роли униженного размазни — непорядок! Да?!

— Успокойся, — вступил в разговор Ларс. — Никто тебя не обвиняет.

— Почему-то мне так не кажется.

— Мы лишь хотим понять, что здесь произошло.

— Чудо! — всплеснул руками Клозен, чем заставил всё ещё лежащего на земле Дика, сжаться в трясущийся комок. — Долбаное, мать его, чудо произошло здесь! Я выжил, несмотря на то, что моим спутникам, товарищам по несчастью, единомышленникам, срать на меня! А некоторые, — указал он на Миллера, — так и вовсе пытаются вытрясти мою душу, чтобы сожрать её и стать ещё круче! Вы же все такие крутые теперь, да?! Новые — сука — витки эволюции! Один только Жером — жалкий человечешко, годный разве что на корм таким как вы!

— Мы вовсе так не считаем, — заверил Ларс. — Мы же команда. У нас общие цели и…

— Да заткнись нахрен!!! — взорвался Жером, и Дик крепко обхватил свою голову руками, подтянув колени ко лбу. — Заткнись, понял?! Какая команда?! Посмотрите на себя, вы оба! Два чудовища посреди гнилых болот пытаются разобраться, как так вышло, что человечешко обидел третье из них!

— Ты сам не веришь в то, что говоришь.

— О, отнюдь. Я вижу, как вы на меня смотрите, хреновы моралисты. Уже проголодались? Но нельзя же меня просто так взять и порешить, да? Нужно веское обоснование. Вот этому рыжему уроду хватило того, что я чёрный, но вы не такие, нет, вам требуется что-то посерьёзнее. Исходящая от меня угроза, например. Да, пойдёт? Это ведь поможет смазать шестерни вашей совести, того, что от неё осталось?

— Можешь пугать себя любыми сказками, — взял слово Олег, — но, признай, то, что сейчас произошло, выглядит чертовски странно. Ты напугал Дика, очень сильно напугал. Нет, я не защищаю его, он получил по заслугам. Но твоё упорство в нежелании рассказать правду наводит на тревожные мысли.

— Всю правду вы видели собственными глазами! С чего мне врать? Мы ведь, как говорится, ели из одного котелка, правда, я не трогал закуски, в отличие от вас. Как ко мне, по-вашему, должны были перейти подобные способности, если даже Ларс, впитывающий всё как губка, такого не умеет? Включите, наконец, логику! Хотя, логика вам не нужна, вам нужен лишь повод.

— Вы закончили? — окликнула Санти, всё это время терпеливо ждущая поодаль, и кивнула на багровеющее небо. — Буря грядёт, нужно найти укрытие, и побыстрее.

Глава 35. Сумеречный лес

Погода испортилась стремительно, словно вокруг были не болота, а открытое море. Северный ветер принёс грозу и ливень. Жестокие порывы гнали одну стену дождя за другой, заставляя топи бурлить. Крохотный отряд скитальцев сидел вокруг костра, разведённого внутри руин древнего зиккурата, и старался отогреться.

— Я думал, ты утратил способность к пиромантии, — бросил Олег взгляд на Ларса, растирая плечи.

— Нет, — улыбнулся тот дрожащими от холода губами. — Просто, слегка запутался.

— Чертовски здорово, что ты сумел во всём разобраться, — выговорил Жером под аккомпанемент перестука зубов. — Иначе мы здесь окоченели бы насмерть. Откуда такая холодища?

— Степные ветра, — разворошила Санти угли в костре. — Иногда они долетают с Салансы, хотя прежде не были столь сильны. Когда-то здесь росли деревья, касающиеся кронами облаков, но теперь шторма севера не встречают преград на своём пути. Всё изменилось, — воткнула она ветку в костёр, отчего всполох жёлтых огоньков взметнулся к потолку.

Дик, непривычно молчаливый и сидящий дальше остальных от костра, вздрогнул и поёжился.

— Так эти странные холмы и кряжи…? — прошептал он.

— То, что осталось от леса.

— А эти руины? — обвёл Ларс взором полузасыпанный коридор. — Они не похожи на вашу архитектуру.

— Нет, — покачала головой принцесса, — Они были здесь задолго до нас, и даже самые ранние летописи моего народа не именуют их иначе как руинами древних.

— Вы не пытались изучать их?

— Зачем? Кто бы ни был их зодчими, они покинули эти места до начала известных времён. И даже если в толще мёртвых камней осталось что-то кроме тишины и мрака, нам не следует его тревожить.

— Тебе виднее, — усмехнулся Олег, но быстро растерял весёлость, поймав на себе взгляд принцессы. — Как долго продлится буря?

— Не знаю, — ответила Санти слегка раздражённо. — Я здесь такой же несведущий гость, как и вы. В любом случае, ночь — не лучшее время для путешествий, и причиной тому не только трясина.

— О чём ты? — взглянул Ларс на зловеще подсвеченное пламенем лицо принцессы. — Что может грозить нам под твоей защитой?

— Сумеречный лес. Он погиб, но я не уверена, что вместе с ним погибли его жители. И, если так, у всех нас есть множество причин для тревоги.

— Кто они, жители Сумеречного леса? — придвинулся Ларс ближе, внимая рассказу, словно любопытный ребёнок, жаждущий услышать страшную сказку на ночь.

— О-о, — улыбнулась ему Санти, — это были чудесные создания, огромные, под стать своему зелёному дому. Они бродили под его тенистыми сводами, будто вышедшие из легенд. Никогда не забуду, как отец впервые взял меня на охоту. Дерзкую охоту, даже для властителя Латарнака. Мы с отрядом егерей выслеживали зверя, прозванного падающей звездой за его склонность нападать, бросаясь с ветвей на проходящую внизу жертву. Так же его называли царём Сумрачного леса. Говорили, что он обладает душой, и отцу не терпелось выяснить это. За весь день мы не нашли ни следа и остановились на ночь, разбив лагерь. С нами было два десятка егерей, конюшие, повара, адъютанты и личная охрана. Я крепко спала в своём шатре, без малейших помыслов об опасности, таящейся в лесу. Но нечто пробудило меня ото сна. У входа несли караул латники, вооружённые алебардами. Я видела, как их кровь льётся по натянутой ткани в свете факелов, но не слышала ни криков, ни тревожного горна, лишь глухой скрежет сминаемых доспехов и треск рвущейся плоти. Я хотела кричать, но с трудом могла набрать в грудь воздуха, чтобы не задохнуться. Он вошёл, не спеша, не таясь, как хозяин, обагрённый кровью незваных наглецов, возомнивших о себе чересчур много. Шерсть на его загривке тёрлась о канаты под сводом шатра, но лапы ступали так мягко, словно не несли никакого веса. Он подошёл вплотную, — поставила Санти ладонь прямо перед лицом. — Я до сих пор помню запах. Его глаза — алые, как заря — смотрели в мои, и грядущая смерть стала так очевидна и бесспорна, что перестала страшить. Я подняла руку и коснулась его лба. Мои пальцы утонули в мягкой теплоте, — улыбнулась принцесса. — И зверь отступил. Он ушёл так же тихо, как и явился. А я сидела, не в силах шелохнуться, пока стража не подняла тревогу, обнаружив растерзанные тела. Отец выслушал мой рассказ о ночном госте и — нужно отдать должное — внял предупреждению. С тех пор в Сумеречном лесу никто не охотился.

— Но ведь мы здесь не для того, чтобы причинить вред, — убрал Ларс руки от огня, и пламя робко потянулось следом. — Почему нам нужно тревожиться?

— Тьма, — ответила Санти. — Кто знает, в кого она превратила благородных созданий погибшего леса.

— Что могло послужить причиной его гибели? — спросил Олег, внимательно рассматривая подобранный с пола плоский камень. — В воспоминаниях Варна ничего об этом нет. Похоже, они с твоим отцом веками безвылазно сидели в Латарнаке, — провёл он импровизированным оселком по клинку меча.

— Как и я, — согласилась принцесса и добавила со вздохом: — Тьма завладела не только Латарнаком. Эти земли тоже насквозь пропитаны ею, а она, без контроля, не терпит соседства иных материй. Сумеречный лес был воплощением торжества сил природы, но даже он пал. Тьма здесь сильна, как никогда, и властвует безраздельно.

— Рихард — её источник?

— Проводник, — поправила Санти. — Да, вероятно. И это означает, что он полностью переродился. Рихарда больше нет, его место занял Палач Мо — существо, достигшее пика тёмной эволюции, но так и не познавшее величия богов. Тьма переполнила его, исчерпала ёмкость сосуда и распространяется вокруг.

— Что случится, если… когда ты сокрушишь Мо? — спросил Ларс. — Тьма лишится точки входа и прекратит распространение?

— Врата затворятся… — произнесла Санти полувопросительно.

— Ты не уверена?

— Мне не доводилось совершать такого прежде. Но зачем ты спрашиваешь, если выбора нет? — потянулась принцесса совсем по-кошачьи и легла, закинув ногу на ногу. — Слепцам на тонком льду ни к чему проверять, насколько тот прочен, чтобы сделать следующий шаг. Им довольно веры и надежды.

— Хотелось бы, всё же, чего-то посущественнее, — шмыгнул носом Жером.

— Тогда тебе не следовало являться сюда в компании лишь трёх пилигримов.

— Извини, забыл прихватить с собой армию.

— Да, — улыбнулась Санти, — рассеянность может дорого тебе обойтись.

— О чём вы толкуете? — нахмурился Ларс.

— Их высочество изволят упражняться в остроумии, — подошёл Жером ко входу и почесал затылок: — Льёт, как из ведра. Такими темпами мы тут утонем к чёртовой матери. Погодите, — облокотился он о стену, вглядываясь в сгущающуюся темноту. — Там что-то есть. Ларс, погаси костёр.

Лижущее угли пламя, словно живое, встало на дыбы и развеялось без следа по мановению руки пироманта.

— Что ты видел? — подошёл Олег к Жерому.

— Не знаю, какое-то движение. Там, — указал тот в пелену дождя. — Что-то большое…

— По-моему, это просто вода. Наверное, показа… Дьявол!!!

Олег и Жером синхронно отскочили прочь от входа и прижались к стене, остальные последовали их примеру, ощутив прокатившуюся по земле дрожь.

— Что это? — прошептал Ларс.

— Ничего хорошего, — дотянулся Олег до меча, — и оно чертовски здоровое.

— Илистый червь! — оторвала Санти ладонь от земли. — Они живут в водоёмах и в сырой почве. Но этот крупнее обычного.

— Он опасен?

— Только если его атаковать или неосторожно потревожить.

— Зараза! — едва не упал Жером, когда подземный толчок сотряс древние стены. — Что ему от нас нужно?!

— Он может сюда пробраться?! — кивнул Олег себе под ноги и тут же получил в ответ следующий толчок, расколовший каменную плиту. — Дерьмо!

— Все прочь! — выхватила Санти палаш из ножен.

— Это безумие! — возразил Ларс, тем не менее, двигаясь приставными шагами к выходу.

— Здесь он нас передавит! Вон!!!

Высыпав наружу, отряд занял круговую оборону спиной к спине.

— Не двигайтесь, — медленно проговорила Санти.

Огромное блестящее влагой тело поднялось из топи и, описав дугу, ушло обратно в облаке брызг, настолько близко, что замерший на месте отряд обдало волной болотной жижи.

— О-о! — раскинул руки Ларс, балансируя на ожившей под ногами земле.

— Тише, — прошипела Санти, — он услышит.

— Уверена, что он ориентируется на слух? — крепче сжал Олег рукоять меча.

— Нет.

— Эта хрень прямо под нами, — уставился себе под ноги Миллер.

— Успокойся.

— Я его чувствую.

— Стой смирно.

— Кажется, уходит, — проводил Ларс взглядом вздымающуюся почву. — Да, отлично, проваливай. О нет.

Линия потревоженной земли сделала резкий поворот и осела.

— Приготовьтесь, — спокойно произнесла Санти, подняв палаш над головой.

В следующее мгновение земля под ногами опустилась, а потом будто взорвалась изнутри.

Олег отлетел метра на три в сторону от того места, где стоял, и едва успел схватить меч, быстро погружающийся в трясину. Размашистый удар обрушился на блестящую чёрную массу, застлавшую всё пространство перед глазами, но вместо кровавого фонтана породил лишь отозвавшуюся в руках дрожь металла. Огромный тяжёлый клинок отскочил от червя, будто от камня.

— Брюхо! Бейте в брюхо! — выкрикнула Санти, отчаянно уворачиваясь от атак вооружённой чудовищными хелицерами головы монстра и успевая при этом наносить удары, впрочем, не доставляющие червю видимого беспокойства.

— Брюхо, — повторил Олег, растеряно мечась возле циклопического наполовину погружённого в топь тела и пытаясь заглянуть под него. — Где это чёртово брюхо?

С противоположной стороны Миллер, отчаявшись разрубить роговые пластины, старался пропихнуть клинок под них, но постоянно извивающаяся тварь оставляла мало шансов на успех в этом начинании.

Струя пламени, рождённая Ларсом, сумела лишь ненадолго отвлечь чудовище от теряющей силы принцессы, но причинить вред мокрому панцирю оказалась неспособна, и тогда в ход пошла Тьма. Её нити, вышедшие из рук голландца, устремились к червю и впились в его голову, словно сотни крошечных гарпунов. Тварь содрогнулась и принялась метаться, издавая утробный клокочущий рёв, будто вмиг лишилась органов чувств и потеряла ориентиры. Корчась и вращаясь, словно проткнутое иглой насекомое, червь открыл незащищённое брюхо, и три меча утонули в вязком зловонном мясе. Липкая жижа захлестала из разверзшихся ран, всё гуще покрывающих отвратительное создание. Зазубренные жвалы смыкались и размыкались, вспахивая болотную грязь, как плуги, а изрубленная плоть орошала всё вокруг своими соками, в отчаянной попытке освободиться. Наконец, разорвав путы Тьмы, червь сжался, словно пружина, и совершил последний рывок к спасению, но меч Олега, впившийся в брюхо монстра, вспорол его почти до самого хвоста. Испускающие пар и чудовищный смрад внутренности повалились в холодные воды болот, выпотрошенная туша замерла, наполовину погрузившись в землю.

— Вот ведь мразь, — утёр лицо Дик, тяжело дыша.

— Все целы? — крикнул Олег, обходя дергающееся в конвульсиях тело. — Ларс?

— Я в порядке, — отозвался тот.

Санти лишь кивнула в ответ на незаданный вопрос, омывая клинок.

— А где Жером? Кто видит Жерома?

— Господи боже… — поднялся Ларс, держа что-то в руках. — А где… остальное?

То, что он обнаружил, было ногой, отсечённой выше колена. Чёрной ногой.

— Жером!!! — заорал Олег, силясь перекричать нестихающий шум ливня. — Отзовись!!!

— Жером!!! — присоединился к нему Ларс, всё ещё бережно сжимая осиротевшую конечность.

— Он здесь! — крикнул Миллер и замахал руками. — Но вам это вряд ли понравится.

Клозен лежал на спине, раскинув руки в стороны, и прерывисто дышал, устремив неподвижный взгляд в небо. На месте обеих ног были лохмотья мяса и торчащие наружу раздробленные кости. Вытекающая кровь окрасила воду на многие метры вокруг.

— Какого чёрта ты стоишь?! — оттолкнул Олег Миллера и оторвал рукав от рубахи подошедшего Ларса. — И второй отрывай! Займись правой! — скрутил он кусок ткани и затянул вокруг левой культи. — Живее!

— Да-да, — опустился Ларс на колени и протянул импровизированный жгут под второй культёй. — Я делаю, делаю… Боже.

— Туже затягивай!

— Я затягиваю.

— Дай сюда!

— Это бесполезно, — отполз Ларс в сторону, глядя как алый поток продолжает выплёскиваться из порванных артерий.

— Тогда прижги их! Останови кровь!

— Нет, — поднял руку Жером и направил её в сторону червя. — Там…

— Что? — склонился к нему Олег. — Что ты хочешь сказать?

Губы Клозена беззвучно зашевелились, дрожащая рука упала в кровавую грязь.

— Быть может, он об этом? — подошла Санти, держа на ладони большую иссиня-чёрную сферу.

— Душа? — поднял Олег взгляд на неё. — Но откуда?

— Очисти, — вложила принцесса неожиданную находку в руку Олега, вместо ответа.

— Червь… — пошатнулся он. — Как такое возможно?

— Твоё желание узнать об этом сильнее, чем желание спасти товарища?

— Нет… Конечно, нет, но… Это же душа червя. Что произойдёт, когда он поглотит её?

— Отдай, и узнаешь.

— Отдай, — кивнул Ларс. — Иначе Жером умрёт. Сейчас не время для сомнений.

Олег утёр покрывшую лицо испарину, сел возле Клозена и, возложив душу тому на грудь, накрыл её холодеющими ладонями.

Глава 36. Три билета первым классом

Это поглощение не было похоже на прочие. Приняв душу червя, тело Клозена не начало ломать и выворачивать наизнанку. Вспыхнувшая бледным огнём сфера, растворившись в груди Жерома, передала ему сияние. Голубоватый свет проник в плоть Клозена, ставшую, казалось, прозрачной. Мышцы, кости, сосуды и внутренности стремительно теряли собственные цвета, всё более насыщаясь свечением и вместе с тем утрачивая чёткость очертаний. Текущая из оторванных ног кровь превратилась в слегка розоватую субстанцию и замедлилась, став более вязкой. Тело Жерома заметно осело и сделалось шире.

— Что происходит? — взглянул Олег на увлечённо наблюдающую за процессом Санти. — Так должно быть?

Но принцесса лишь неопределённо повела головой.

— Он будто растекается, — заметил Ларс и, присев, осторожно тронул Жерома за плечо. — Мягкое, как желе.

Рот Клазена неожиданно раскрылся и принялся судорожно хватать воздух в попытке наполнить теряющие объём лёгкие.

— Отнесите его к червю, — велела Санти. — Скорее, пока он ещё может есть.

Олег подхватил выскальзывающее из рук тело Жерома и подошёл к растерзанной туше.

— Положи его внутрь, — указала принцесса на распоротое брюхо монстра.

— Он задохнётся, — возразил Олег, сам стараясь пореже вдыхать напитанный зловонием воздух.

— Может быть, а может и нет. Но если не положишь, он точно умрёт.

Олег, задержав дыхание, приблизился к смрадной прорехе и поместил в неё голову Жерома. Податливые безвольно свисающие руки дёрнулись и ухватили край исходящей паром раны.

— Отпусти его, — сказал Ларс.

И Олег отпустил. Тело Клозена угрём скользнуло внутрь червя, обрубки ног вслед за остальным скрылись среди вспоротых потрохов исполина.

— Что теперь? — спросил Олег, спустя минуту. — Ничего не происходит.

— Дай ему время, — ответила принцесса.

— Смотрите, — указал Ларс на едва заметно подрагивающую мёртвую плоть. — Жером жив! Он ест, — просеял голландец до жути открытой и искренней улыбкой.

Слабые колебания, видимые лишь благодаря игре света на мокрой шкуре червя, стали интенсивнее. Что-то толкало и рвало его изнутри, что-то более мощное и свирепое, нежели человек. Терзаемое чрево засочилось тошнотворными телесными соками, смрад стал настолько невыносимым, что даже принцесса не нашла в себе стойкости достаточной, чтобы остаться в непосредственной близости от его источника. Туша пришла в движение, её трясло и корёжило, роговые пластины скрипели, соприкасаясь на деформированной спине мёртвого чудовища. Веретенообразное тело стремительно лишалось формы, заваливаясь в собственные внутренние пустоты, возникающие и ширящиеся с пугающей скоростью.

— Господь всемогущий… — перекрестился Дик, сделав шаг назад от опустошаемого тела. — Чем он стал?

Истерзанная туша чулком оседала в направлении от хвоста к зарывшейся в землю голове, пока, наконец, ни распласталась полностью выеденная.

— Жером? — позвал Олег утратившим твёрдость голосом. — Покажись нам.

— Плохая идея, — покрепче ухватил Миллер рукоять меча. — Чертовски плохая идея.

— Только без глупостей, — предостерёг спутников Ларс. — Его рассудок может быть затуманен. Вы тоже через это прошли, вы знаете.

Фонтан болотной жижи ударил метрах в тридцати от замершей в нерешительности четвёрки.

— Санти, — позвал Олег, — что делать? Почему молчишь?

— Не делайте ничего, — ответила принцесса, — пока смерть не грозит вам.

Топь всколыхнулась и волной пошла вперёд.

— А теперь делать? — поинтересовался Дик.

— Ждите, — опустила Санти палаш, встав в стойку.

Волна подошла почти вплотную к ногам принцессы и спала. Из бурлящей воды показалось нечто осклизлое и продолговатое. Оно медленно и, казалось, мучительно выходило наружу, покидая пучину топи. Мясистая тёмная плоть, напоминающая огромного земляного червя, содрогалась и металась из стороны в сторону. Вслед за тем, что можно было принять за голову, из воды появились руки — тонкие и длинные, словно ветки. Опираясь о клочки тверди, они вытягивали наружу омерзительное полубесформенное тело сотрясаемое спазмами и вздувающееся то тут, то там, будто тесто в печи. Наконец, богопротивная тварь длиною не меньше четырёх метров распласталась на земле, по-прежнему спазматически корчась, и вцепилась руками-ветками в оконечность своей передней части. Увенчанные когтями пальцы погрузились в плоть, разодрав кожу. Гнойно-жёлтая с алыми сгустками жидкость брызнула из ран. Существо с остервенением рвало себя на куски, пока среди изодранного висящего лоскутами мяса не показалось нечто, напоминающее человеческое лицо. Ещё не до конца сформировавшееся, оно разинуло рот и закричало, громко и пронзительно, как новорождённый. Продолжая оглашать болота воплями, существо выбиралось из червеобразного кокона и обретало всё более человеческие черты. Наконец, покинув мерзкую оболочку, оно поднялось на ноги и провело ладонями по голове, словно приглаживало причёску.

— До чего же гадко, — сплюнуло существо в сторону и посмотрело на свои вымазанные вязкой субстанцией пальцы, после чего как ни в чём ни бывало обратилось к изумлённой публике: — Прикрыться есть чем?

Великан под два с половиной метра ростом стоял в окружении сжимающих мечи спутников и разминал своё жилистое покрытое слизью тело. Его кожа была светла, а острыми чертами лица он ничуть не походил на Жерома.

— Кто ты такой? — первым из четверых заговорил Олег.

— Мне немного неловко вот так, — развёл незнакомец руки, — знакомиться.

— В пекло твою неловкость! Где Жером?

— Увы, — опустил незнакомец голову, осматривая себя, — наш добрый друг не пережил слияния.

— Что это значит? — выступил вперёд Ларс.

— Его душа спасовала.

— Спасовала?

— Да, именно так я и сказал. Надеюсь, ты не будешь переспрашивать снова.

— Отвечай, кто ты! — вскинул Олег меч, и острие клинка упёрлось незнакомцу в горло.

— Полегче, — приподнял тот руки. — В том, что малыш Клозен не справился, моей вины нет. Это ведь вы всучили ему душу. Хотя, в противном случае исход был бы не лучше.

— Я задал вопрос, — вкрадчиво произнёс Олег, и меч под собственным весом пустил незнакомцу кровь.

— Ты поступаешь опрометчиво, друг мой, — поморщился тот.

— Назови себя, — вступила в разговор Санти.

— Что же, если её высочество того желает… Господа, — осторожно отстранился незнакомец от острия клинка, — дамы, пред вами пасынок сего сурового мира, изгой и отшельник, непонятый высоколобыми мужами с закостенелым сознанием и преследуемый узколобым плебсом, сознания не имеющим вовсе. Я тот, чьи идеи клеймят еретическими, вне зависимости от вероисповедания, тот, чьи труды предали огню и вымарали из памяти. Моё имя проклято тысячами проклятий, но дух мой не сломлен, а разум всё так же жаждет познания истины, как и века назад. Я — Томас Мордекай, к вашим услугам, — поклонился он так изысканно и непринуждённо, будто стоял в щегольском платье посреди бальной залы, а не нагой на болотах.

— Томас? Грешник? Мордекай? — выговорил Ларс с таким трудом, будто его инсульт хватил.

— Он самый.

— Колдун из Чёрного Леса… — припомнил Миллер.

— Неуютное местечко.

— Тот, о ком спорили книгочеи Лювонтрделямер, — добавил Олег. — Ты всё это время был… в Жероме.

— Довольно неуклюжее определение, но в целом…

— Это ты заморозил меч де Серра.

— Соображаешь.

— Ты вызвал виверну…

— Всёго лишь создал иллюзию.

— …и перенёс нас в Газамар.

— Вот это меня действительно едва не убило.

— Это ты затащил нас в Ош, — проскрежетал Олег зубами, и снова поднял меч. — Скотина. Это ведь ты!

— Да, но не спешите с выводами, — вскинул руки Мордекай.

— Ах сука, — положил Миллер клинок Томасу на плечо. — Богом клянусь, я сожру и высру твою чёртову душу, если не вернёшь меня домой. Ты понял?!

— Именно этим я и занимаюсь — пытаюсь вернуть вас домой. Но брызги твоей слюны в моё лицо отнюдь не способствуют делу.

— Что случилось с Жеромом? — спросил Ларс, казалось, всё ещё переваривающий новую данность.

— Его больше нет. Слишком слаб, чтобы уцелеть при поглощении червя. Потому я и выбрал Жерома. Его легко было контролировать, но у всего есть побочные эффекты. Рано или поздно это должно было случиться. Я надеялся на «поздно», однако обстоятельства внесли свои коррективы.

— Как такое возможно? Разве твоя душа не убила бы его раньше?

— Вы знаете о душе не больше, чем клоп о вселенной, и вряд ли способны осознать её истинную природу. Поэтому, дабы не перегружать лишней информацией ваши жалкие мозги, скажу, что перемещение душ между физическими или астральными телами возможно не только посредством поглощения. Находясь в теле Жерома, я лишь иногда брал бразды правления в свои руки, в остальное же время он действовал самостоятельно. Поглощение слабых душ не нарушало нашего с ним мирного симбиоза, но последние события свели всё на нет, и я вынужден был выйти из тени, в противном случае мне пришлось бы искать новую оболочку, а я испытываю некоторую привязанность к своему мясному гардеробу. Да, — снова посмотрел на себя Томас, — пришлось немного перекроить, но это лучше, чем ничего.

— А как же Она? Тоже иллюзия? А сообщения на телефон?

— Обмануть ваш примитивный разум также легко, как… нет, пожалуй, даже это будет сложнее, — снисходительно улыбнулся Томас.

— Почему именно мы? — спросил Олег.

— Пророчество. О да, можете смеяться, но Стефан Анвийский не был выжившим из ума шарлатаном. Не знаю как, но ему явно удалось заглянуть судьбе под юбку.

— И там он увидел нас?

— Представляете?!

— А как же те двое, что умерли в крепости? Они тоже часть пророчества?

— О нет, всего лишь опытные образцы. Транспозиция сопряжена с определёнными рисками для объекта — от лёгкой дезориентации, до полной потери самоконтроля, а иногда и разума, как такового. Не мог же я безоглядно рисковать столь ценным ресурсом, как вы.

— Но Жерома больше нет. А он был одним из нас.

— «Чёрным будет второй, и преданным», — процитировал Мордекай фрагмент пророчества и усмехнулся. — Да, и это вторая причина, по которой я выбрал Жерома. Невероятно, до чего вы все примитивны.

— Не многовато ли от тебя оскорблений? — сплюнул Дик.

— Это констатация факта. Думаю, принцесса со мной согласится.

— Глупо отрицать, — поправила Санти наплечник.

— Ладно, — кивнул Олег. — С твоих слов выходит, что кругом был обман. Иллюзия, как ты это называешь. Но с какого момента? Кое-кто намекнул нам, что мы умерли в своём мире.

— Её зовут Катарина, — напомнил Томас. — Я ведь тоже там был.

— Да, конечно.

— И она права. Живое тело с душой невозможно подвергнуть транспозиции. Только раздельно, чтобы объединить их по прибытии.

— Так, значит, — обхватил себя за плечи Ларс, — наши тела… наши прежние тела действительно исчезли из того мира и физически, атом за атомом, перенеслись в этот, где объединились с душой, каким-то образом изменившей свою природу?

— Чертовски верно, — расплылся в самодовольной улыбке Мордекай.

— Но я не помню момент, предшествующий смерти. Моё самочувствие не ухудшалось. До тех пор, конечно, пока я не оказался в комнате без дверей и окон. Стало быть, иллюзия поглотила мой разум за некоторое время до того, как…

— До того, как начал действовать яд, подсыпанный твоею любезной жёнушкой, — закончил рассуждение Томас. — Да, ты опять прав.

— Но такое ведь невозможно проделать отсюда. Для этого ты должен был находиться в нашем мире, рядом со мной.

— Снова напрашиваешься на комплимент? Да-да, ты не так глуп, как большинство прочих.

— Откуда ты знал, что это произойдёт? Только не говори о пророчестве, там таких подробностей нет. Как ты узнал?

— У меня, — склонился Мордекай к уху Ларса и прикрыл рот ладонью, — есть связи, на самом верху. — Указал он пальцем в небо и хрипло рассмеялся. — Ладно-ладно, оставьте старому колдуну хоть немного его секретов. Вам и без того за минуту открылось больше, чем остальным открывается за несколько жизней. И теперь, надеюсь, вы не сомневаетесь, что мне под силу вернуть вас обратно. После того, — лицо и голос Мордекая вдруг резко лишились полубезумной весёлости и приняли пугающе серьёзное выражение, — как пророчество будет исполнено.

— Для чего тебе это? — спросил Олег.

— Хотите знать, для чего мне четыре величайших души? Не ваше дело. Я найду им применение. Вас же должно беспокоить только одно — как вернуться в целости и сохранности обратно к своим безмятежным жизням в уютном сытом мире. И я — ваш единственный шанс осуществить желаемое.

— Как и мы — твой. Верно?

— Тут можно поспорить. Но разве мы здесь для того, чтобы спорить? По-моему, нет.

— А наши тела? Ты сможешь вернуть им прежний облик? Не иллюзорно, а физически.

— Разумеется. Душа помнит всё, в том числе и свою оболочку. Я оставлю вам то, с чем вы пришли в этот мир, а остальное заберу себе, если не возражаете.

— Горевать не стану, — хмыкнул Миллер.

— А воспоминания? — спросил Ларс. — Если всё так, как ты говоришь, наши тела бесследно исчезли из моргов. И вот через какое-то время мы, живые и здоровые, появляемся из небытия. Как нам это объяснить?

— До чего же с вами тяжело, — картинно приложил Томас ладонь ко лбу. — Вы вообще хотите вернуться, или нет?

— Разумеется, но…

— Тогда не забивайте себе голову такими мелочами, сконцентрируйтесь на первостепенной задаче! А ближе к делу разберётесь.

— Но он прав, — нахмурился Миллер. — Мой пустой гроб, наверное, уже зарыли в присутствии скорбящих и не очень родственничков. Мой дом достался брату. На моё место в участке взяли кого-то другого. Небось, и медицинскую страховку аннулировали. Наше возвращение будет выглядеть чертовски странно, а я лично совсем не хочу становиться подопытным кроликом в какой-нибудь секретной военной лаборатории.

— Я могу вернуть вас в любую точку вашего мира.

— С голой жопой?

— Поясни.

— Я о том, что оказаться без документов где-нибудь в Бирме и побираться, чтобы не подохнуть с голоду — так себе перспектива. Если уж наш уговор предусматривает обмен великих душ на билеты домой, то я хочу в придачу к билету увесистый багаж, чтобы без проблем обосноваться на новом месте. Это можно устроить?

— Здесь мы очутились в собственной одежде, — припомнил Олег. — Значит, переносить можно не только органику, так?

— Люди… — взглянул Мордекай на принцессу, словно ища поддержки. — Где они, там алчность. Будет вам багаж. И, кстати, сейчас нам совсем не помешало бы обзавестись чем-то боли убедительным, нежели рваные тряпки.

— У меня есть кое-что на примете, — кивнула Санти. — Надеюсь, время не стёрло их в пыль.

Глава 37. Последний Взгляд

Топи Газамара постепенно сдавались на милость земной тверди, всё шире поднимавшейся из-под затхлой воды, будто подавились Сумеречным лесом, так и не сумев переварить. Заболоченная низина отступала перед надвигающимися с востока холмами. Утренний туман посветлел и уже не столь сильно, как прежде, терзал обоняние гнилостным смрадом.

— Ну, — поравнялся Олег с Санти, — может, уже скажешь, куда мы направляемся?

— Туда, — указала принцесса на вершину одного из холмов, с чуть менее ровными очертаниями, чем остальные.

— И что там?

— Последний Взгляд — один из семи сторожевых замков багровых тяжателей, точнее то, что от него осталось.

— Тяжателей? То есть, земледельцев? — поднёс Олег ладонь к бровям на манер козырька, пытаясь разглядеть далёкие руины в преломлённых туманом лучах восходящего Рутезона.

— Так они сами себя называли. Земли вокруг их цитаделей были жирны и плодородны, благодаря бесчисленным трупам, устилавшим эти холмы от века к веку, — пояснила Санти, улыбнувшись. — Стрелы багровых тяжателей разили столь далеко и столь точно, что для очень многих взгляд на замок стал последним. Раньше здесь цвели маки, — провела она рукой поверх жухлой травы и мха. — Холмы казались залитыми кровью. А потом пришла Тьма и привела с собой полчища. Холмы почернели от мертвых, тела покрыли землю в несколько слоёв, но полчища было не остановить, они шли, втаптывая павших в грязь. Всё дальше, всё выше, под самые стены, волна за волной, словно прилив. Врагов было больше, чем стрел в колчанах багровых тяжателей, больше, чем маков вокруг их замка.

— Ты тоже была там.

— О да, — лёгкая улыбка на губах принцессы стала шире. — Бок обок… Когда я ступала через пролом в стене, мне пришлось пригнуться, столь высоко поднялась гора трупов под моими ногами. Но войдя, мы омылись кровью тяжателей. А наши солдаты… — Санти усмехнулась, качнув головой. — Раньше я и представить не могла, до чего изобретательной бывает мстящая чернь. Схваченных стражей замка свежевали, жгли, варили живьём, набивали животы камнями, оскопляли молотом, перемалывали в жерновах, поили смолой, топили в выгребных ямах, вешали за рёбра, четвертовали и травили зверями. Помню одного молодого лучника, которого прибили к полу, вспороли от паха до грудины и запусти внутрь жуков-трупоедов. Он умирал много часов, пожираемый насекомыми. С утра до поздней ночи в Последнем Взгляде не смолкали крики боли и ужаса. Нескольким тяжателям мы даровали жизнь. Рихард возражал, но капитаны настояли. Счастливчиков, обезображенных и едва сохранивших рассудок, посадили на коней и отправили в соседние цитадели. Часть гарнизонов сдалась, узнав о судьбе Последнего Взгляда. Они вышли за стены и сложили оружие. Мы убили всех.

— Рихарду не нужна была армия, лишь души.

— Я поняла это слишком поздно.

— Так ты думаешь, — продолжил Олег после долгой паузы, — в замке могло уцелеть что-то полезное нам?

— Народ, коему принадлежали багровые тяжатели, был близок нашему по природе своей. Чуть более низкорослый, чуть менее совершенный. Не скажу, что вы им ровня, — взглянула принцесса на Олега снисходительно, — однако их доспехи могут придтись вам впору.

— Но с той битвы прошло столько веков…

— К чему гадать? Скоро мы будем на месте.

Чем ближе становились руины Последнего Взгляда, тем чаще из земли проступали выбеленные временем кости. На склоне холма плотность останков стала такой, что идти дальше без обмоток оказалось совершенно невозможно. Изъеденные ржавчиной наконечники огромных стрел, так заинтересовавшие всех вначале, тоже перестали быть диковиной и превратились в серьёзную помеху, грозящую, спустя века, собрать новый кровавый урожай. Фрагменты полуистлевших тонких как пергамент доспехов гудели и выли, пропуская сквозь себя порывы ветра. Мечи, топоры, булавы и алебарды струились бурой позёмкой.

— Их тысячи, — окинул Ларс взглядом суровый пейзаж. — Десятки тысяч.

— Лишь малая часть, — сокрушила принцесса подвернувшийся под ногу череп латным сапогом. — Земля успела поглотить в разы больше.

— Настоящая бойня, — сплюнул Миллер.

— Заклание, — поправил Мордекай. — Для того их сюда и привели. О! — выудил он из груды костей украшенный наполовину стёршейся гравировкой эфес меча. — Дом Солер, верно?

— Верно, — присмотрелась Санти. — Стрелы тяжателей сильно проредили знатные династии Латарнака. Об этом я, впрочем, ничуть не сожалела.

— Погоди, — тронул Дик Мордекая за плечо, — а ты откуда знаешь про их чёртовы дома?

— Что тебе ответить, мой незамысловатый друг, — пожал тот плечами. — Сферы моих интересов весьма обширны.

— Смотрите! — указал в небо Олег.

— Нам стоит поспешить, — подняла Санти взгляд. — Он уже знает.

Огромная крылатая тварь появилась из-за облаков и, заложив широкую дугу, начала снижаться. Её кожистые крылья изредка делали мощный взмах и снова замирали, позволяя потокам воздуха нести массивное тело увенчанное чудовищной головой на короткой мясистой шее. Длинный хвост с широкими перепончатыми гребнями чуть заметно двигался, помогая держать выбранный курс. Четыре мускулистые лапы поджались к брюху, передние из них сжимали предмет, похожий на клеть.

— Дракон, — выдохнул Ларс.

— И совсем не иллюзорный, — подтвердил его догадку Мордекай.

— Внутрь, живо! — по-кошачьи ловко взобралась принцесса на груду перемешанных с костями камней в месте пролома замковой стены и устремилась в сторону донжона.

Двор на пути к цитадели был почти чист, если не считать цистерны, до краёв наполненной останками, принадлежащими защитникам Последнего Взгляда, судя по ещё сохранившим красноватый оттенок фрагментам доспехов.

— Шевелись же, чёрт тебя дери!!! — проорал Дик Мордекаю, замешкавшемуся в узких похожих на лабиринт внутризамковых переходах.

Звук бьющих крыльев становился всё громче пока не стих, земля содрогнулась, странный, горьковатый запах распространился в воздухе.

— Вниз!!! — крикнула Санти и бросилась на землю.

Рокочущий гул сотряс двор замка, а вслед за ним огненная волна прокатилась над головами. Лишь стены штурмового коридора, принявшие и рассеявшие удар пламени, спасли незваных гостей от испепеления.

— За мной!!! — вскочила принцесса, едва жар отступил.

Олег бросился следом, не сразу заметив, что висящее на нём тряпьё горит, а кожа левого плеча вздулась волдырями.

Протяжный, глубокий как бездна вдох поднял пыль с земли и заставил придти в движение мелкие камни.

— Бегите!!! — раздался позади голос Ларса. — Бегите что есть сил!!!

Заглушивший его рёв пламени застал Олега на каменных ступенях, ведущих в подземелья донжона.

— Живее, сюда! — подгоняла Санти, стоя по другую сторону распахнутой двери, и захлопнула её, как только трое из четверых оказались внутри.

— Там Ларс! — вцепился Олег в засов, мешая принцессе водрузить его на крюки.

— И что? — процедила она сквозь оскалившиеся зубы.

— Мы не бросим его.

— Да, — вмешался Мордекай, — это крайне нежелательно.

— Он уже мёртв, — возразила Санти.

— Ты не знаешь наверняка, — не отступал Олег.

— Он мёртв.

Но настойчивый стук в дверь пошатнул уверенность принцессы.

— Открой.

— А что если…

— Открой, я сказал! — снял Олег меч с плеча.

— Как знаешь, — отпустила Санти дверь и шагнула назад.

Ларс буквально ввалился внутрь, дымясь, надрывно кашляя и источая смрад палёных волос.

— Ты в порядке? — подскочил к нему Дик.

— Выживу.

— Как ты не сгорел?

— Тьма бережёт меня, — улыбнулся Ларс, хлопая по всё ещё дымящейся хламиде.

— Довольно разговоров, — взяла слово Санти. — Нужно завалить дверь.

— Дракон слишком велик, чтобы пролезть сюда, — возразил Олег.

— Я опасаюсь не дракона, а тех, кого он принёс.

Укрепив дверь камнями, ведомая принцессой группа продолжила углубляться в подземелья донжона.

— Не сочти за назойливость, — тронул Мордекай плечо голландца, следуя за ним по винтовой лестнице, освещаемой созданными Ларсом сияющими сферами, — но всё же, как тебе удалось выжить? Тьма, говоришь? Но как ты её применил?

— Гляди, — Ларс обратил вверх правую ладонь и мановением пальцев левой руки сплёл из прорастающего стебля тёмной материи небольшой диск.

— Щит тьмы? — с сомнением приподнял бровь Мордекай. — Но он не спасёт от драконьего пламени.

— Один — нет, — согласился Ларс и тут же сплёл ещё два диска, позади первого, чуть выгнутых к центру. — А вот так пламя будет гаситься и рассеиваться сильнее. Часть жара всё равно дошла до меня, но, как видишь, это оказалось не смертельно.

— Потрясающе! — оценил Мордекай. — Симбиоз магии и инженерии! Нам определённо будет, о чём потолковать, как только разделаемся с текущей проблемой.

— Как вообще эта тварь дышит огнём? — спросил Дик. — Это же невозможно. Или тоже магия?

— Драконы не дышат огнём, это заблуждение, — усмехнулся Мордекай. — Они лишь изрыгают особый секрет, вырабатываемый их железами, который самовоспламеняется при контакте с воздухом.

— А где он хранится? — поинтересовался Олег. — В каком-то безвоздушном мешке?

— Очевидно. Иначе секрет сгорал бы, едва образовавшись.

— И что будет, если подпустить туда воздуха, скажем, пробив его стрелой?

— Теоретически, произойдёт детонация секрета и взрыв. Но только теоретически, потому как мне ни разу не встречалось описанных случаев убийства дракона столь изощрённым способом. Хотя, по правде говоря, я вообще не встречал упоминаний об их насильственном умерщвлении. Единственный способ пережить нападение дракона — зарыться как можно глубже и ждать. Эти древние полуразумные создания крайне прожорливы, так как при своей впечатляющей массе тратят неимоверное количество энергии на полёт, а их душа не столь сильна, как может показаться. Если он прилетел, значит, он уже голоден.

— И сколько ждать? — спросил Дик.

— День-два, быть может неделю. Всё зависит от дальности перелёта.

— Перед тем, как убраться восвояси, — заметила принцесса, — он сожрёт тех, кого принёс, и задержится ещё на неделю.

— Похоже, — прислушался Олег к доносящимся сверху звукам тяжёлых ударов, — тем, кого он принёс, это известно.

— Торопитесь, дверь их долго не сдержит, — указала Санти в тёмную арку, и сияющие сферы немедля устремились туда.

— Боже мой… — первым вошёл в арсенал Миллер и замер с открытым ртом, как мальчишка-беспризорник в кондитерской лавке.

Длинная сводчатая камера в недрах холма была переполнена доспехами и оружием. Правую её стену занимал строй из дюжины крестовин, покосившихся, но всё ещё исправно держащих на своих деревянных плечах покрытые вековой пылью латы. Левую стену заняли оружейные стойки, до отказа забитые луками, арбалетами, всевозможными мечами, копьями, алебардами и щитами.

— Всё нетронуто, — провёл Олег ладонью по обшитой кожей кирасе, чей тёмно-багровый оттенок в сиянии сфер казался лиловым. — Как такое возможно?

— Мы вели армию, — бросила через плечо Санти, — а не скопище разношёрстного сброда. Быть может у вас принято облачаться в доспехи врага?

— Прости, не хотел обидеть, — снял Олег с крестовины шлем, напоминающий итальянский барбют с Т-образной прорезью и тремя невысокими гребнями, являющимися одновременно украшением и рёбрами жёсткости, но тут же вернул его обратно и поднял сложенный на скамье поддоспешник. — Одевайтесь живее, мы не в музее.

— Кожа сильно огрубела, — приладил Миллер на ногу сапог и взялся за второй, — но вроде не разваливается. Интересно, с кого её сняли. Размер подходящий.

— Латы, — вздохнул Мордекай.

— Скажи спасибо, что эти ребята не сражались в ватных гамбезонах, от них бы мало что осталось.

— Нда… — цокнул языком Томас. — Пожалуй, я ограничусь бельишком и кольчугой. Здешние обитатели явно не отличались субтильным телосложением, — обменялся он понимающим взглядом с Ларсом, стряхивающим наручи, висящие на нём словно бочки на жердях.

Облачившись в полный комплект, состоящий из шитого жилами поддоспешного кожаного гардероба, длинной кольчужной рубахи с капюшоном, сабатонов, наголенников, набедренников, перчаток, наручей, наплечников, кирасы с латной юбкой и шлема, Олег подошёл к оружейной стойке и взял с неё массивный арбалет с широкими коваными плечами, перетянутыми искусно свитым стальным тросом, лежащим на зацепах взводного механизма спрятанного в ложе чёрного дерева с двумя рукоятями ворота по бокам. Уперев грозное оружие стременем в пол, Олег под душераздирающий скрип механизма взвёл тетиву до щелчка, вложил болт в желоб, прицелился и нажал на спусковой крючок. Плечи с гулким «ух» распрямились, и одна из облачённых в доспех крестовин привалилась к стене.

— Неплохо, — покрутил Дик пальцем в образовавшемся на кирасе отверстии, после чего подобрал с пола тяжёлый метательный снаряд в полтора локтя длиной. — Навылет. Даже не знаю, радоваться или горевать, но такая штука нам определённо пригодится.

— Нужен упор, — огляделся Олег, — с рук из этой дуры особо не постреляешь.

Подходящий нашёлся быстро, им оказался прямоугольный деревянный щит с обитыми металлом краями и небольшим углублением по центру верхней кромки, в которое отлично помещалось ложе арбалета. Высота щита была таковой, что опустившись на колено, стрелок оказывался закрыт им от земли до самых плеч, а прицельные приспособления грозного метательного оружия располагались аккурат на уровне глаз.

Водрузив верно служивший ему меч Элайи на стойку, Олег затянул поверх кирасы поясной ремень с ножнами и вложил в них, проверив несколькими ударами на прочность, палаш, напоминающий скьявону как своей корзинчатой гардой, так и обоюдоострым клинком. На тот же ремень отправились два колчана под завязку набитые болтами.

Миллер решил не расставаться с любимым двуручником, но дополнил свой арсенал парой топоров с коротким железным древком и клевцом на обухе, которые повесил в петли поясного ремня.

Ларс и Мордекай, кое-как подпоясав мешковатые кольчуги, вооружились лишь короткими мечами, годящимися скорее для добивания, нежели для серьёзной схватки.

Удары в дверь тем временем дополнились явственно различимым треском ломаемого дерева и шумом осыпающихся камней.

— Они прорвались, — положила Санти ладонь на эфес.

— Так чего мы ждём? — натянул Олег тетиву.

— Хорошо, — кивнула принцесса, улыбнувшись. — Пора узнать, на что вы годны.

Глава 38. Впереди слава, позади смерть

Первый спустившийся в арсенал враг скатился по ступеням, получив болт в горло, и растянулся на полу, хрипя и харкая чёрной кровью. С виду он был не крупнее обычного человека, или лишь казался таковым возле ног Санти. Почти голый, с тёмной, покрытой роговыми наростами кожей, сражённый враг из последних сил пытался зажать дыру в глотке и сделать ещё хоть один вдох. Его глаза — жёлтые, словно янтарь — глядели на защитников арсенала без тени страха, полные злобы. Звероподобное лицо исказилось гримасой ярости, верхняя губа задралась к плоскому широкому носу, обнажив частокол острых зубов. Единственным элементом доспеха на жилистом теле был кожаный горжет, укрывающий верхнюю часть торса и частично левое плечо. Слетевший с головы полусферический шлем, выточенный из дерева или панциря, имел лицевую маску с глазными прорезями и притороченную позади кожаную бармицу. По правую руку от захлёбывающегося собственной кровью бойца лежал грубый одноручный топор на полуметровом слегка изогнутом древке. Лезвие его было выщерблено и покрыто ржавчиной, но никаких иллюзий, относительно недостатка смертоносности не оставляло. Слева на полу, в стремительно ширящейся тёмной луже поблёскивал отточенным клинком большой серповидный кинжал.

— Не дайте нас окружить! — выкрикнула принцесса, взглянув наверх, и размозжила череп недобитка каблуком.

Олег отбросил арбалет, на перезарядку которого не осталось времени, и вынул из ножен меч.

Двое из авангарда скачущих вниз по лестнице тварей, едва выйдя на последний виток, прыгнули и полетели с занесёнными над головой топорами прямо на стоящих внизу Олега и Миллера. То, что противник облачён в латы и превосходит их габаритами почти в два раза, не заставило темнокожих берсеркеров даже притормозить.

Олег принял удар топора на щит, отчего тот будто взорвался вылетевшей из всех щелей пылью, рассохшиеся доски жалобно застонали. Громадная масса нового тела позволила устоять на ногах, но сделать шаг назад, чтобы сохранить равновесие, всё же пришлось. Берсеркер приземлился на четвереньки и, ни секунды не медля, нанёс слева удар кинжалом в пах, но вовремя подставленный Олегом меч отразил этот выпад и заставил серповидное лезвие лишь скользнуть по набедреннику. Отведённая тем временем назад правая рука берсеркера начала движение к цели, увлекая следом ухваченный за нижний край древка топор. Чудовищной силы удар, никак не соотносящийся с размером нанёсшего его существа, выбил щепу из досок и заставил Олега пошатнуться. Чуть откинутая назад голова моментально стала целью следующего выпада. Тонкий как игла конец изогнутого клинка зашёл под забрало и, пронзив кольчужный подшлемник, распорол кожу на шее. Чередование ударов и выпадов было столь стремительным, что Олег едва успевал их блокировать, не находя момента для контратаки, а берсеркер и не думал сбавлять темп. Пока его топор грозил пробить латы, кинжал с точностью гремучей змеи выискивал бреши в доспехе. Редкие контрудары, которые Олег умудрялся нанести, секли воздух. Верткая тварь разрывала и сокращала дистанцию в один миг, постоянно меняла направление атаки, а каждая из её рук, казалось, обладала собственными глазами и разумом, до того скоординированы были их движения, не знавшие ни промедления, ни промахов. Бой длился считанные секунды, а Олег уже тяжело дышал под безудержным натиском неутомимого врага, и ни одна из множества поглощённых душ воинов не помогала справиться с этим вихрем стали. Ни одна, кроме…

Что-то горячее и яркое, как небесное светило среди ночи, вспыхнуло в голове Олега. Глаза в прорези забрала превратились в узкие пылающие яростью линии, и звериный рык вырвался из горла. Принявший очередной удар щит отшвырнул вооружённую топором руку берсеркера в сторону, массивное навершие меча опустилось на бровь ошеломлённого врага. Кость хрустнула, из-под кожаного шлема хлынула кровь. Павеза с размаху врезалась окованной железом кромкой берсеркеру в висок и, смяв череп, швырнула мёртвое уже тело в стену, как гуттаперчевою куклу.

— Впереди слава!!! — сотряс своды арсенала боевой клич капитана Варна.

— Позади смерть, — ответила Санти, сверкнув улыбкой на залитом кровью лице.

Пробудившаяся в пылу битвы сущность Первого Меча Латарнака наполнила принадлежащее Олегу тело памятью бесчисленных поединков. Мышцы, до того нерешительно ожидавшие приказов мозга, зажили собственной жизнью, сокращаясь не по воле разума, а ведомые лишь животными рефлексами, молниеносными и безошибочными. Многолетний опыт сражений, впитанный с поглощёнными человеческими душами, померк и сгинул на фоне веков кровопролития, отточенного до совершенства. Машина из костей, жил и мускулов под сверкающими от крови латами, перемалывала всё, что вставало у неё на пути. Без грации, без изящества, но с эффективностью и неотвратимостью столь восхитительной, что сама смерть склонилась бы в поклоне, узрев сие. Холодный воздух подземелья наполнился паром, идущим от иссечённых, разорванных, раздавленных тел, запах мяса и внутренностей бил в ноздри, пьянил и разжигал аппетит. Кровавая вакханалия не отнимала силы, а даровала их, заставляя желать лишь одного — больше, ещё больше отягощённых душами тел, чтобы это не кончалось, вечно.

— Нет!!! — крикнул Миллер, когда над прорезью его забрала зависло острие меча. — Всё… всё закончилось! Господи-боже.

Олег убрал руку с шеи Дика и, опустив меч, осмотрелся.

Винтовая лестница под его ногами была скользкой от крови, трупы устилали ступени и пол внизу. Брошенный щит, словно блюдо, покоился под отсечённой головой одного из берсеркеров. Олег взглянул на свои руки и ужаснулся — они, по самые плечи, были красными, покрыты ошмётками плоти и налипшими волосами. В горловине левой перчатки застрял вырванный с корнем язык, по защищающим пальцы пластинам медленно ползли в кровавом киселе поломанные зубы.

— Славный бой, — с ноткой злобного веселья пропел голос принцессы.

— Это был не я, — помотал Олег головой, продолжая, будто в прострации, наблюдать за путешествием зубов по латной перчатке.

— Тебе понравилось? — поднялась Санти на несколько ступеней, спихнув вниз мешающие проходу тела, и клацнула металлическими когтями по наплечнику Олега. — Конечно, понравилось. Отрадно знать, что и после смерти капитан занят любимым делом. Кстати, он предпочитал держать вторую руку свободной.

— Неужели? — Олег подобрал брошенную павезу и сунул предплечье в петли. — А у меня другие предпочтения. Больше нет? — кивнул он на вспоротый от паха до подбородка труп возле ног.

— Вы с её высочеством всех разобрали, — пожал плечами Мордекай, — я и попрактиковаться не успел.

— Души… — снял Олег перчатку и, словно мотылька, поймал в ладонь воспаривший над мёртвым берсеркером огонёк.

— Что ты видел? — спросил Ларс, когда неяркое свечение растворилось в поглотившей его плоти. — Ты знаешь, откуда они?

— С горных хребтов на северо-востоке, — открыл Олег глаза и вдохнул полной грудью, чувствуя, как раны затягиваются. — Снег, камни… и Тьма.

— Гут Холейн, — произнесла принцесса почти с облегчением. — Отец не лгал, Рихард там. Это хорошая новость. Плохая же в том, что наша милая непринуждённая прогулка перестала быть тайной и, похоже, имеет все шансы превратиться в действительно небезопасное путешествие.

— Действительно небезопасное? — Миллер так округлил глаза, что это стало заметно даже через забрало. — То есть, чёртов дракон там наверху — это ещё ерунда?

— Ерунда… — повторила Санти, пробуя слово на вкус. — Звучит легкомысленно.

— Так и есть, — кивнул Дик. — Вроде как: «Дракон? Пф, я этих драконов по два-три на завтрак жру, ерунда». Понимаешь?

— Ты забавный.

— Рад, что вашему высочеству весело. Но разве это не означает, что нам конец? Палач Мо высылает дракона с зондер-командой грёбаных орков, как какого-то сраного почтового голубя! А что будет на подступах к этим вашим пещерам? Кто нас там будет встречать, если доберёмся, назгулы и харадримская армия на мумаках?!

— Скорее армия нежити, — выдвинул альтернативную гипотезу Ларс. — Не будем забывать, что Палач Мо командовал легионами опустошённых в годы Великой Войны. Его некроманты и сейчас могут поднять полчища трупов с болот, однако…

— …мы не повстречали ни одного опустошённого на пути сюда, — закончил фразу Мордекай. — И даже у этих парней, — пнул он истерзанное тело, — с душами всё в порядке. А мне казалось, что Пожиратели… Простите, — отвесил Томас реверанс в сторону принцессы, — Апостолы Тьмы, конечно же. Мне казалось, они склонны к консерватизму и, пробудившись, не откажутся от проверенных Великой Войной методов.

— Тебе есть, что сказать, колдун? — с плохо скрываемым раздражением взглянула на него Санти. — Так говори без недомолвок.

— Недомолвки? Я бы не посмел, ваше высочество. Мне лишь показалось странным, что Палач Мо отступил от традиций. Но кто я такой, чтобы ставить под сомнение замыслы Апостолов Тьмы? Разве только… — небрежно махнул он рукой в сторону Олега. — Не видел ли ты ещё чего в памяти нашего почившего друга со скалистых гор?

— Его разум почти девственен, — покачал головой Олег. — Он рос в яме, ел тех, кто оказался слабее, взрослел в схватках. Его командир тоже здесь, а других он не знал.

— Как непохоже на паству Апостолов, — приложил Мордекай кулак к подбородку, картинно задумавшись. — Не знать своего Бога…

— Здесь мы ответов не найдём, — прервал его размышления Ларс. — Нужно выходить и двигаться дальше.

— Отличный план, дружище, — усмехнулся Дик. — Вот только есть одна загвоздочка — дракон. На этот случай у тебя плана нет?

— Можно кое-что попробовать, — кивнул Ларс. — Но мне для этого понадобятся все души, какие найдём.

— Что ты задумал?

— Душа дракона не особо сильная, так? — обратился Ларс к Мордекаю.

— С великими не сравнится, но недооценивать её не стоит, — ответил тот.

— И разум его довольно примитивен?

— В шахматы он тебя не обыграет.

— И действует он явно не по собственной воле. Им управляет Тьма.

— Как и всеми на этой проклятой земле. Хочешь попытаться…?

— А почему нет? — Ларс резко обернулся, словно ища что-то, подбежал к одному из устлавших лестницу тел и склонился над ним. — Ещё дышит.

Недобитый берсеркер лежал на спине, придавленный двумя трупами своих соплеменников, и прерывисто глотал воздух тем, что осталось от нижней половины лица. Лоскут кожи с носом прилип к правой щеке, пазухи заполнила пузырящаяся кровь, обе челюсти были превращены в бесформенное месиво, и, чтобы хоть как-то вздохнуть, приходилось раздвигать языком заваливающиеся в ротовую полость фрагменты губ, костей, зубов и мяса.

Мордекай плотоядно ощерился, предвкушая развлечение:

— О, тебе посчастливилось послужить делу науки, мой чумазый друг.

Ларс оттащил в сторону мёртвые тела и, присев, поднёс руки к глазам подопытного. Тёмные нити проступили на ладонях чародея и пришли в движение, словно ожившее тату. Они плыли по коже, переплетались и пульсировали под немигающим взглядом берсеркера, чьи зрачки, расширяясь, скоро оставили от радужной оболочки лишь тонкую янтарную полоску, окаймляющую две чёрные бездны. Нити тьмы оставили породившую их плоть и, как голодные черви, потянулись в бездну пред ними. Берсеркера затрясло, белки его глаз покрылись алой сетью сосудов. Ларс поднялся и сделал шаг назад, продолжая держать руки ладонями к подопытному:

— Ну же, давай.

Изломанное, сочащееся кровью из глубоких ран тело берсеркера, будто неосторожно потянутая за нити марионетка, дёрнулось и резко село, отчего ошмётки нижней челюсти вывалились наружу и повисли на шее.

— Отлично, да. Ты сможешь, мы сможем, — улыбнулся Ларс, словно перед ним был ребёнок пытающийся сделать первые шаги.

Кадавр подтянул к груди ногу, затем — вторую, напряг одну группу мышц, другую, как будто каждое действие давалось с величайшим трудом и требовало невероятной координации, неуклюже встал и посмотрел на своего кукловода ничего не выражающими глазами. Нити тьмы, до того движущиеся спокойно и плавно, вдруг исказились, приняв резкие очертания, и отпрянули от жертвы.

— Что-то не так, — выдохнул Ларс, замерев на месте.

Голову берсеркера охватил сильнейший тремор. Мышцы конвульсивно и, казалось, абсолютно хаотично сокращались с невероятной скоростью, отчего уцелевшая часть лица буквально металась по черепу. Глаза лихорадочно и асинхронно вращались в своих ненадёжных орбитах. Из-под век, из носа и ушей брызнула кровь. Вены вздулись. Кое-как соединённые с головой остатки нижней челюсти захлестали по скулам и шее. А потом это бесформенное похожее ком мясных отходов нечто взорвалось.

Обезглавленное тело качнулось и упало навзничь, заливая ступени кровью.

— Похоже, он умер, — заключил Мордекай.

— От тебя ничего не ускользнёт, — смахнул Дик с наплечника красновато-серый ошмёток.

— Я имел в виду, что смерть наступила во время контроля, — попытался разъяснить Томас. — Тело было слишком сильно повреждено и попросту не выдержало. Но со здоровым организмом такое может сработать.

— Если дракону разорвёт башку, я не очень огорчусь, — заверил Дик.

— Нужно попробовать, — кивнул Ларс решительно. — Олег, будь любезен, подготовь души. Томас, мне понадобится твоя помощь.

— Целиком ваш, — склонился Мордекай в насмешливом поклоне.

— Вы собираетесь справиться с драконом вдвоём? — уточнил Дик.

— План был такой, да, — кивнул Ларс, наблюдая за очищением душ. — Но, если нам понадобится приманка, я сообщу.

— Очень смешно.

— Это не шутка. Если план «А» провалится, придётся прибегнуть к плану «Б» — убить громадного крылатого огнедышащего монстра. Вряд ли железо в ваших руках способно навредить ему. Но вы можете выиграть время, чтобы мы, — указал Ларс на Мордекая, — успели опробовать свой арсенал.

— А если и это не поможет?

— Тогда, — взяла слово принцесса, — останется лишь вернуться сюда и ждать, надеясь, что голод сделает своё дело.

— Неплохой вариант. Может, вместо плана «Б», стоит перейти сразу к нему? Нам-то голод точно не грозит. Что? — развёл руками Миллер в ответ на неодобрительные взгляды. — Мы в последние дни жрали такое, по сравнению с чем это мясо — сочный нежный стейк под пивко на заднем дворе, как минимум.

Пищеварительный тракт Дика издал протяжный звук, горячо соглашаясь с приведёнными доводами.

— Сколько нам шагать до пещер? — обратился к принцессе Олег.

— Неделю, если не возникнет помех на пути.

— Считай — две, а то и дольше, — пессимистично подытожил Мордекай.

— Не думаю, — положил Олег руку на плечо Миллера, — что мы передвигаемся лишь немногим медленнее дракона. За это время он без труда утолит голод, найдёт нас и атакует, но уже на открытой местности, без шансов на неудачу.

— Дьявол… — вздохнул Дик, нехотя соглашаясь. — Негоже это — истреблять редких животных.

— Успокойся, — без тени сарказма произнесла Санти, — твой вид ещё не скоро исчезнет. Даже если кормить вами драконов до отвала.

Глава 39. Бреннер

Дракон сидел на дальней от донжона башне. Массивное сооружение, сложенное из огромных каменных блоков, казалось хрупкой игрушкой под крылатым чудовищем. Антрацитовые когти крошили кладку, как сухой песок, когда дракон переминался с лапы на лапу, ветер гудел в кожистых складках, когда древнее порождение Тьмы разминало громадные, похожие на чёрные паруса крылья, роговые пластины, покрывающие груду мускулов, шуршали, будто галька, тревожимая морской волной. Существо, сколь жуткое, столь и прекрасное, повернуло голову в сторону донжона и втянуло воздух расширившимися ноздрями. В нём, напитанном сыростью западных болот и пряными травами холмов, снова засквозил этот запах, от которого желудок охватывали спазмы — запах беззащитного мяса, приправленного душой. О, как же тяжело было противиться манящему аромату. Дракон знал — принесённое в клетке мясо не для еды, по крайней мере, не сразу. Но минуло уже немало времени, как эти ни на что более не годные мелкие комки плоти скрылись из виду вслед за комками покрупнее, а перелёт отнял так много сил, и отнимет ещё больше на обратном пути — прочь из этих скудных холмов, туда, где еды всегда вдоволь. Жёлтые глаза чудовища прищурились в сладостном предвкушении. Прожаренными? Нет, пусть будут свежие, сочные, он разжуёт их, наслаждаясь растекающейся по языку тёплой кровью. Да-а, тщательно разжуёт, выплюнет жалкие доспехи и смешное оружие, повторит, а затем, когда их плоть превратиться в единую мягкую массу, он позволит ей соскользнуть внутрь. О-о…

Дракон ударил крыльями и, оставив свой наблюдательный пункт, сотряс землю крепостного двора. Поднятая пыль облаком окутала брюхо чудовища и обратилась вихрями, когда монстр двинулся вперёд с пугающей для своих размеров скоростью. Огромная голова с приоткрытой тяжёлой челюстью склонилась, готовая черпать живое трепещущее мясо, которое вот-вот покажется. Но… Один? Только один? И какой тощий. Дракон оскалился, раздосадованный столь скромным блюдом, но это лучше, чем ничего. Голова с распахнутой пастью склонилась набок. Ещё несколько шагов и… Что это? Чудовище остановилось, едва сохранив равновесие, и тряхнуло головой. Серая пелена заслала взор, ноги ослабли и задрожали. Что это? Никогда не испытывал он подобного. Слабость охватило могучее тело, страх… леденящий ужас просочился в не ведающее того прежде сознание, сама душа содрогнулась. «Покорись» — зазвучало в голове. — «Покорись, покорись, покорись мне, или стань ничем». Покориться? Дракон отступил на шаг. Еде? Страх сменился яростью. Покориться еде?! Огненный секрет защекотал гортань, бурля в мешках по сторонам. Упругая струя ударила из пасти и вспыхнула голубым пламенем, едва покинув её. Поток огня устремился к наглому куску мяса, что посмел возомнить себя чем-то большим. Но вместо того, чтобы поглотить эту тощую фигуру, испепелить её, обратить в золу, пламя разбилось о невесть откуда взявшуюся преграду. Множество полуистлевших доспехов и костей, что покоились в цистерне, покинули своё пристанище за секунду до атаки и сплелись воедино, заслонив собою цель. Драконье пламя раскалило их докрасна, спаяло, оно плясало и шипело в полостях, но не смогло пройти дальше. А отступившее на миг наваждение снова захватило разум дракона: «Покорись. Тебе не совладать с Тьмой. Покорись-покорись-покорись мне». Слабость в теле стала ощутимее. Липкий страх нашёптывал дурные мысли, вторя навязчивому чужеродному голосу. Дракон снова тряхнул головой и бросился на пышущий жаром щит. Чудовищной силы удар разметал связанные магией доспехи и кости, но они тотчас соединились, лишь на мгновение раскрыв ненавистное существо по ту сторону преграды. Дракон взревел и, поднявшись на задние лапы, обрушил на щит всю свою титаническую массу, рассчитывая раздавить мерзкую подлую тварь, но сумел лишь немного склонить преграду. Взбешённый и одновременно обескураженный крылатый исполин попытался обогнуть щит, перевалиться через него, просунуть пасть снизу, но преграда, будто живая, меняла форму, не оставляя прорех в обороне. А слабость и смятение становились всё более явными. Дракон сделал шаг назад, вдохнул полной грудью и обрушил на неуступчивого врага поток пламени. Синий с фиолетовыми языками огонь охватил щит и всё, что его окружало. Сплетённые кости обращались в пыль, выгорая, ветхие доспехи текли расплавленные чудовищным жаром, сама земля полыхала, будто в холме под крепостью проснулся вулкан.

Укрытый щитом противник начал отступать, слабость и смятение чуть ослабили хватку, навязчивый голос в голове умолк. Дракон шёл вперёд, не прекращая поливать огнём щит, уже орошающий землю раскалённым металлом. Последним, что заботило крылатого монстра, было то, насколько хватит секрета. Он не собирался давать шанса на реванш, о нет, сжечь, сжечь дотла, без остатка, без следа, чтобы только дымящаяся чёрная земля была напоминанием о той жалкой твари, что посмела бросить вызов самому Бреннеру. Нет, и земле не стать пристанищем гнусной мелочи, он раздерёт, разроет, разметает её по ветру!

Дракон шагал за отступающим щитом, который уже стал вполовину меньше прежнего, зиял дырами и кипел. Даже когда щит упёрся в стену, пламя Бреннера не оставило его, оно жгло и жгло, и жгло, пока не иссякло.

Лужа кипящего металла растеклась под стеной донжона. Бреннер стоял над ней, вглядываясь в причудливые радужные узоры, словно желал удостовериться, что по ту сторону не осталось ничего живого. Наконец, дракон удовлетворённо осклабился и уже собирался вернуться к своему наблюдательному пункту, как вдруг свет померк перед глазами, а ноги подкосились. Бреннер попытался сделать шаг и тут же упал. Громадная оскаленная челюсть вспахала двор Последнего Взгляда. Крылья-паруса забили по воздуху в отчаянной и безуспешной попытке поднять тело ввысь. Из распахнутой пасти вырвался лишь хрип и брызги слюны.

«Покорись мне» — прозвучало так чётко и громко, словно кто-то сказал это в самое ухо. «Покорись. Тебе не победить».

Жёлтые глаза дракона метались из стороны в сторону, стараясь разглядеть ненавистного врага, но видели лишь Тьму, повсюду только Тьму… Страх и отчаяние заползли в разум скользкими червями. Ещё одна попытка подняться, и ещё одно падение, словно кто-то обвил ноги путами. Крылья не слушаются, бьют по воздуху, как по смоле, увязли в нём. Он — великий Бреннер, ужас и погибель Ветреных равнин — увяз, как муха в янтаре.

«Покорись. Покорись. Оставь пустые надежды. Ты повержен. Ты в моей власти. Покорись» — звучало в голове без остановки.

Никому, ни единому смертному ещё не покорялся Бреннер. Служил — да, находя в том свою выгоду, но покориться… Разум дракона отвергал само это понятие. Несмотря на цепенящий страх и безысходность, что терзали его, Бреннер изо всех сил противился мысли о покорности, она приводила его в бешенство.

«Покорись, впусти меня, или погибнешь», — настойчиво продолжал голос. — «Неужто смерть тебе милее неволи? Вот как… Ты не желаешь ничего отдавать даром. Понимаю. Тогда позволь предложить обмен — часть твоей души на часть моей. Я не заберу тебя целиком, и даже больше — обогащу собою. Мы — ты и я — станем связаны. Есть ли более надёжная гарантия того, что ты не познаешь от меня зла? Чего ты желаешь? Души, плоть? Я дам тебе всё. Ты видел, на что я способен, верь мне, и мы станем несокрушимы. Со мной ты обретёшь могущество, о котором и не мечтал. Не считай это порабощением, считай это союзом, ведь так оно и есть. Твоя мощь сродни природной стихии, но тебе недостаёт разума. Только представь, на что мы будем способны, вместе. Сейчас ты сеешь ужас в Ветренных равнинах. Со мною весь Ош будет трепетать пред тобой. Твоим именем не станут пугать непослушных детей, его будут бояться произносить даже короли, о великий Бреннер. Да, я знаю твоё имя, знаю, откуда ты и чего жаждешь. Ведь мы почти… едины.

Ослабленный разум дракона дрогнул, и Тьма захлестнула его.

— Ларс, — тронул Олег плечо голландца, стоящего на коленях перед головой Бреннера. — Ларс, ты меня слышишь?

Глаза обоих — человека и дракона — были закрыты, казалось — они спят, так крепко, что сон этот граничит со смертью.

— Не тревожь, — отстранил руку Олега Мордекай, — дай ему время.

— Он вообще живой? — кивнул в сторону Ларса Дик. — Что происходит?

— Наш беспримерно храбрый друг пытается обуздать душу дракона, — с неподдельным восхищением констатировал Томас. — Признаться, я мало рассчитывал на успех, но… Его Тьма невероятно сильна. Даже если установить контроль не удастся, это крылатое чудовище больше не встанет у нас на пути.

— То есть умрёт? — уточнил Миллер.

— Вероятно. Как-никак мы имеем дело с древним и чертовски сильным существом. А таких усмирять — задача не из лёгких. Сейчас они оба пребывают в состоянии схожем с комой. Их сущности — я называю такое эфирными телами — находятся в ином измерении, где ведут борьбу. Если Ларс выйдет из этой схватки победителем, сущности вернутся. Возможно, изменёнными, но вернутся.

— А если Ларсу не удастся победить? — нахмурился Дик.

— Тогда физические тела обоих обречены на смерть.

— Это что ещё за херня? Я думал, только дракон умрёт!

— Так бы и было, ограничься Ларс простым контролем. Но, по-видимому, та попытка не принесла успеха, и наш не в меру самоуверенный друг пошёл дальше.

— Надо его вернуть! — обратил Миллер взгляд в сторону принцессы. — Пусть дракон сдохнет, чёрт с ним! Надо вернуть Ларса!

— Боюсь, это уже не нам решать, — пожала Санти плечами. — Он сделал свой выбор. Не вздумай! — предостерегающе указала принцесса на Миллера, вознамерившегося привести Ларса в чувства. — Мы не знаем, что прямо сейчас происходит. Любое вмешательство может его погубить. Ты ведь этого не хочешь? Тогда устраивайся поудобнее и жди. Просто жди.

— А долго? — спросил Олег, тоже осторожно отошедший в сторону.

— Не дольше трёх недель, — прикинул Томас.

— Что?! — Дик чуть меч не выронил.

— Ну, по прошествии этого срока, жизненные силы окончательно покинут тело Ларса, и всё будет кончено. Либо же, его сущность потерпит поражение, и всё будет кончено ещё раньше. Либо же, он победит, и всё будет прекрасно, — всплеснул Томас руками, сияя улыбкой. — Поймите, такие дела не делаются в одночасье. Да и время там течёт совершенно иначе. Кстати, — взглянул Мордекай на предзакатное небо, — скоро стемнеет и похолодает. Надо бы развести костёр.

— Здесь? Не лучшая идея, — покачала головой принцесса.

— Увы, но кто-то должен остаться и следить за обстановкой. Мы не знаем, когда Ларс вернётся, и в каком состоянии. А ночи сейчас холодные. Кроме того, я не думаю, что теперь нам грозит опасность. Здешние холмы обширны и пустынны, а драконы не настолько распространены, чтобы посылать за нами второго. Поэтому давайте немного расслабимся, разведём костерок, сядем вокруг него и будем болеть за нашего чемпиона, — с усмешкой кивнул Мордекай на Ларса.

Щепа сгнивших балок и трухлявые деревянные щиты, собранные за стеной, быстро принялись созданным Томасом огнём и запылали, озаряя тёплым жёлтым светом погрузившийся в сумерки двор и сидящие кругом фигуры.

— Жрать хочу, — отложил Дик в сторону меч, обработав его оселком в очередной раз. — Не помню, когда жевал.

— Да, — согласился Мордекай. — Души душами, а перекусить не помешало бы.

Принцесса хранила молчание, но по лицу было видно, что идея ей по нраву.

— Вы к чему клоните? — поднял бровь Олег. — Это то, о чём я подумал?

— Учитывая количество доступных пунктов в меню, — картинно задумался Томас, уперев подбородок в кулак, — полагаю, не ошибусь, если отвечу «да».

— Бросьте, — поморщился Олег.

— А что такого? — пожал плечами Миллер. — Лучше сейчас набить животы, чем ждать, пока мясо стухнет. У нас впереди, быть может, три недели отдыха в этой дыре.

— Он прав, — кивнул Мордекай. — Я и сам не в восторге от подобного, но, приходится признать, телу нужна энергия, и лучше извлекать её из пищи, нежели из собственной души. А пища… ну, она и есть пища, не осудит. И, если тебя смущает каннибализм, можешь не волноваться, те ребята не нашего вида.

— Да, но они разумные антропоморфные существа, — возразил Олег.

— Ты таких уже ел, — усмехнулся Миллер.

— Я тогда был не в себе. А вы сейчас делаете осознанный выбор. Может, остальным такое и не в новинку, но ты, Дик, будешь жалеть об этом, вот увидишь.

— Ой, только не надо читать мне мораль. Люди постоянно жрут друг друга в критических ситуациях: застряли в горах — жрут; война, голод — жрут; ещё какая херня — жрут и не морщатся. И плевать — разумные там, не разумные. Мясо есть мясо. Верно, Томас?

— Прионные заболевания нам здесь не грозят, — поджал губу Мордекай, — так что мне нечего возразить.

— Тогда пойду, — встал Дик, — прогуляюсь до мясной лавки. На твою долю брать? — подмигнул он Олегу.

— Обойдусь.

Вернулся Миллер, неся на плече обезглавленный труп берсеркера. Бросив тело возле костра, Дик вынул нож и, примерившись, откромсал от правого бедра здоровенный шмат, после чего поддел край кожи, ухватился и, придерживая мясо ножом, сорвал её.

Красная со светлыми прожилками плоть выглядела точь-в-точь как свинина или говядина. И пахла она так же.

Олег сглотнул.

— Можно твой щит? — протянул Миллер руку за павезой. — Да ладно, нужно на чём-то нарезать, давай сюда.

Получив свою «разделочную доску», Дик вырезал из середины шмата четыре куска, не толще сантиметра каждый, после чего протянул по одному принцессе, Ларсу и Олегу.

— Тебе так важно, чтобы я это съел? — поинтересовался тот.

— Мы же команда. Не хочу, чтобы ты стал её слабым звеном. Обжарь как следует, и не думай, откуда оно.

Напитанный густым мясным ароматом дым поставил точку в споре между желудком и моральными принципами, не оставив последним ни шанса. Куски берсеркера отправлялись с кончиков ножей и кинжалов прямиком в жадные рты. Вначале куски были сильно прожаренными, затем — средней прожарки, потом — с кровью, и под конец — лишь слегка разогретыми.

— Чего-то не хватает, — утёр губы Томас, дожёвывая седьмой кусок. — Соли. Да, здесь определённо не помешала бы соль.

Шутка нашла отклик у довольной публики, двор Последнего Взгляда огласился дружным смехом и сытым рыганием Миллера. За трапезой никто и не заметил, как стоявший всё прошедшее время на коленях Ларс поднялся на ноги и повернулся лицом к костру, склонив голову. Глаза его были открыты и в них светилось нечто странное. Они смотрели исподлобья на огонь, и на тех, кто сидел вокруг, будто видели их не в десятке метров перед собой, а в ином измерении, в другой реальности, мелкой и жалкой, едва ли достойной наблюдения.

— Святые угодники! — поперхнулся Дик, первым заметив новшества в неизменной долгие часы картине.

— Ларс, — вскочил Олег, отбросив нож с мясом. — Ты как? Не молчи, скажи что-нибудь.

Но голландец продолжал неподвижно стоять и смотреть, не издавая ни звука.

— Будьте начеку, — осторожно поднялась Санти и положила ладонь на эфес меча.

— Ларс, — приподнял Мордекай пустые руки, будто желая продемонстрировать свои мирные намерения, — что произошло? Поговори с нами. Ты меня слышишь? — он медленно встал и сделал три шага навстречу безмолвному чародею. — Ларс, ответь мне.

Голландец чуть приподнял голову, и огромная тень за его плечами заслонила собою звёзды. Два чёрных крыла взмыли в воздух, и удар ветра, разметав костёр, погрузил крепость во тьму.

Глава 40. Самозванец

Несколько мгновений алые угли, раскиданные по земле, были единственными источниками света, пока возле Томаса Мордекая не вспыхнуло семь небольших, размером с яблоко каждая, ярких сфер. Они синхронно разлетелись в стороны и залили крепостной двор желтоватым свечением. Но, несмотря на это, фигура, стоящая на фоне громадного чудовища, осталась тёмной, будто поглощала свет без остатка.

— Ларс, — возобновил прерванную попытку общения Мордекай. — Ты слышишь меня, я знаю.

Голова дракона чуть склонилась, нависнув над тёмной фигурой, и жёлтые глаза сфокусировались на Томасе.

— И я знаю, что тебе удалось, — продолжил Мордекай. — Знаю потому, что тот, кто стоит позади тебя, всё ещё не превратил нас в пепел. Ты сильнее его, Ларс.

Пасть Бреннера приоткрылась, верхняя губа поползла вверх, обнажая частокол блестящих слюной зубов, в локоть длиною каждый.

— Не сдавайся. Не сдавайся, Шогун тебя подери.

Оскаленная пасть раскрылась шире, красная плоть затрепетала в глубине, над языком.

— Нужно бежать, — прошептала Санти.

— Нет, — поднял Томас ладонь в останавливающем жесте. — Не провоцируйте. Он борется. Да, Ларс, борись, не дай Тьме возобладать над разумом. Ты контролируешь её, только так и не наоборот. Слышишь? Не наоборот.

Дракон выгнул шею, и поток воздуха ударил четвёрки в спины. Глубокий вдох наполнил лёгкие Бреннера.

— Нужно было бежать, — повторил за принцессой Дик упавшим голосом и расправил плечи.

— Дерьмо, — выдохнул Олег.

— В сторону все, — успел произнести Томас, прежде чем распахнутая пасть Бреннера засветилась голубым пламенем.

Поток огня вырвался наружу и устремился прямиком к Мордекаю, но не достиг цели, разбившись о невидимое препятствие. Огненная стена встала перед колдуном, разрастаясь ввысь и вширь, по мере того, как голова дракона приближалась, а напор пламени возрастал. Жар был так силён и близок, что от выставленного вперёд правого предплечья Томаса пошёл дым, а кольчужный рукав сделался красными.

— Сопротивляйся, Ларс! — кричал Мордекай сквозь гул пламени. — Вспомни, кто ты! Не дай Тьме победить!

Руку, будто держащую на себе невидимый щит, объяло огнём. Томас упал на колени, ленты сизого дыма заструились от лица, кожа вздулась волдырями.

— Ты можешь… Можешь обуздать её! Не сдавайся!!! Нет!!!

Правый глаз Мордекая побелел, дым повалил изо рта и носа, омертвевшие в пламени мышцы отказывались слушаться. И уповать на то, что секрет снова иссякнет, не приходилось. Это пламя было не естественного происхождения. В его ослепительно ярких голубоватых всполохах явственно проступали нити Тьмы.

Томас уже почти смирился с неизбежным, как вдруг жар отступил. Бреннер будто поперхнулся, а потом его повело в сторону, и дракон упал — синхронно со сбитым с ног Ларсом.

Олег ухватил голландца за грудки и несколько раз с силой приложил о землю:

— Какого! Хера! Ты! Творишь!?

Лицо Ларса утратило былой надменно-безразличный вид и обрело выражение неподдельного удивления смешанного с ужасом.

— Приди в себя!!! — оплеуха Олега вышибла брызги кровавой слюны изо рта чародея, и тот попытался защититься, скрестив руки над головой, но вторая оплеуха вошла в челюсть с той же тяжестью, что и первая, разметав хлипкую преграду. — Приди в себя, чёрт подери!!!

— Берегись!!! — раздался за спиной крик Миллера, и Олег, подняв голову, замер с занесённой над разбитой физиономией Ларса ладонью.

Буквально в метре от сцепившихся на земле людей зависла оскаленная морда Бреннера. Пасть дракона приоткрылась, и чудовищный, низкий как грохот камнепада голос повторил, будто эхо, за тихим и вкрадчивым голосом Ларса:

— Ударишь ещё раз, и я откушу тебе руки, потом ноги, потом раздавлю, что осталось, поджарю и проглочу. Ты понял?

— Понял, — Олег медленно встал и так же медленно, без резких движений, отошёл назад.

— Славно, — поднялся на ноги Ларс и сплюнул, утерев кровь с лица и говоря уже без помощи Бреннера. — Вижу, — кивнул он в сторону ещё дымящегося Мордекая, — я доставил вам немало хлопот. Приношу свои извинения.

— Не особо-то ты раскаиваешься, — хмыкнул Дик, нервно теребя большим пальцем ребристую рукоять покоящегося на плече меча, и поглядывая на дракона.

— Я сделал это не по своей воле, — ничуть не смутившись, ответил Ларс, шагая к Томасу и на ходу доставая из кошеля души. — Тьма, — пожал он плечами почти насмешливо, — ей трудно противиться.

— Но ты смог, — с трудом улыбнулся Мордекай, корчась от боли, и принял «лекарство» из рук голландца.

— Мы смогли, — поправил Ларс.

— Расскажи, — потребовал Томас, схватив голландца за руку, едва тело поглотило энергию, и поражённая плоть начала обновляться, — как тебе удалось! Ты связал ваши души? Я так и думал, — улыбнулся он будто счастливое дитя, когда получил утвердительный кивок в ответ на свой вопрос. — Да, мне известны случаи такой связи, но то были низшие существа, а дракон… О-о! Это настоящий прорыв! Амиранта мне свидетель — Стефан Анвийский не ошибся на твой счёт! Ты хоть понимаешь, насколько велика твоя сила?

— Да, — без малейших сомнений ответил Ларс.

— Не думаю, — усмехнулся Мордекай, с трудом поднявшись на ноги, и поковылял к дракону. — Боги… Какое же великолепное существо.

— Бреннер, — произнёс Ларс, и дракон вторил ему, отчего Мордекая, стоящего возле самой пасти, прошиб нервный озноб.

— Потрясающе! В какой степени ты его контролируешь?

— Очень хороший вопрос! — энергично закивал Миллер, всё ещё держась обеими руками за свой меч.

— Ни в малейшей, — пожал плечами Ларс, и даже Санти невольно сделала шаг назад, но только не Мордекай.

— Тогда как…? — протянул он руку и осторожно коснулся похожих на сланец роговых пластин чудовища.

— Честно говоря, пока я не могу подобрать слов, дабы внятно описать состояние, в коем пребываю. Наверное, в известной степени, это можно сравнить с зеркальным отражением, с той лишь разницей, что я и сам частично являюсь таковым.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Олег.

— Похоже, — взяла слово принцесса, — наш богатый на сюрпризы друг пытается донести до нас, что порой дракон «смотрится в зеркало», а не он сам.

— Великолепно, — невесело усмехнулся Дик. — И как часто такое происходит.

— Время от времени, — чуть раздражённо ответил Ларс и перевёл взгляд на частично разделанное тело берсеркера. — Не могу определить… — сглотнул он, и глотка Бреннера содрогнулась. — Я ужасно…

— …голоден, — прогремело за спиной чародея, и крылатое чудовище, в два шага миновав расстояние до трупа, схватило тот зубами, подбросило и проглотило, даже не потрудившись разжевать. — Ещё.

— Принесите ещё, — повторил Ларс.

— Шевелитесь, — бесцеремонно кивнула Санти в сторону донжона, наградив Олега и Дика строгим взглядом.

— Всегда рад помочь, — отложил меч Миллер. — Не утруждайте себя вежливыми просьбами.

Четыре тела, притащенных в первый заход, исчезли в чреве Бреннера так же быстро, как и предыдущее. Потом ещё, и ещё. Только к последней порции дракон чуть утолил голод, и начал жевать с видимым удовольствием, щурясь и облизывая залитые кровью губы.

— Он доволен? — спросила Санти, после того как Бреннер пугающе широко зевнул и улёгся, водрузив голову на сложенные передние лапы.

— Вполне, — устало улыбнулся в ответ Ларс. — Я бы тоже отдохнул, если не возражаете, сегодня был тяжёлый день, — подошёл чародей к Бреннеру, сел на его лапу, привалился спиной к чешуйчатой шее и почти сразу же погрузился в сон.

— Поверить не могу, — уставился Миллер на спящую пару.

— Во что? — спросил Мордекай.

— Во всё это. Дракон… — растеряно указал Дик на Бреннера. — И Ларс. И я, чёрт подери. Как такое может быть взаправду? — он перевёл взгляд на Томаса, и растерянность сменилась негодованием. — И всё это из-за тебя.

— Не начинай. Пророчество…

— Иди нахер со своим пророчеством! Ты нас сюда затащил, а не пророчество! И, знаешь, я долго думал над твоими словами о том, что только четыре чёртовых великих души помогут вернуть нас обратно. Так вот, всё это — полная херня! У тебя не было этих душ, когда ты нас похитил.

— Похитил? — вытаращил глаза Мордекай.

— Именно! И ты провернул это безо всяких там «сокрушений Апостолов Тьмы». Ты дуришь нам мозги. Попросту шантажируешь нас возвращением, вымогая эти души, принуждаешь помогать тебе. И знаешь что ещё? — ткнул Дик Томасу пальцем в грудь. — Я уверен, что наши смерти — тоже твоих рук дело.

— Это неправда.

— Неужели? Четыре нужных тебе человека умирают с промежутком в два дня. Столько времени тебе понадобилось, чтобы подготовить эту… транспозицию?

— Ты не понимаешь, о чём говоришь.

— Всего два дня! Послезавтра я буду дома, если ты сейчас начнёшь. И, — поднял Дик меч с земли, — будь я проклят, если не заставлю тебя начать.

— Постой, — встал Олег между Миллером и Мордекаем. — Тут что-то не сходится.

— Если не хочешь помогать, — прорычал Дик, — лучше отойди.

— Нет, послушай. Ты сказал, что промежуток был в два дня. Ларс появился в крепости за неделю до меня, ты сам так говорил. Помнишь? Ты — за пять дней. Жером — за три. Через три дня после Жерома появился я. Но за два дня до меня в крепость попал тот азиат, которого ранила тварь из пустоши, и которого мы…

— И что?

— Это странно. Томас сказал, что этот азиат и тот, что прыгнул со стены, были экспериментальными образцами. Самый первый — ладно, поверю. Но азиат… Зачем этот эксперимент после трёх удачных переносов?

Мордекай стоял и слушал, не перебивая, со всё более озадаченным выражением на лице.

— А знаешь, что самое странное? — продолжил Олег.

— Как он смог тебя перенести, находясь в крепости, в теле Жерома? — ответил вопросом Дик.

— Точно.

— И что ты на это скажешь, колдун? — выплюнул Миллер в лицо Томасу. — Как объяснишь, снова пророчеством? Да кто ты вообще такой?! Чёртов самозванец!

— Ладно-ладно, — отступил Мордекай, подняв руки. — Вы сумели сложить два и два, очень впечатлён. Но давайте не будем делать поспешных выводов.

— Кто на самом деле нас сюда забросил? — подошёл Олег к колдуну почти вплотную и угрожающе глянул снизу вверх. — Это ведь был не ты.

— Я лишь помогал. С остальными тремя. Выполнял грязную работу, так сказать.

— Говорю же! — вспылил Дик. — Это он подстроил наши убийства! Скотина!

— Нет, всё было не так, — спокойно продолжил Томас. — Я получил вполне чёткие инструкции — где, когда нужно появиться, и какие ритуалы следует провести.

— От кого?! — не унимался Миллер. — Чьи инструкции?!

— Я не знаю, — простодушно пожал плечами Мордекай.

— Как это? Что ты опять нам лапшу вешаешь?!

— Правда, не знаю. Однажды, в том доме, на болотах Чёрного леса, я по своему обыкновению занимался научными изысканиями — пытался вызвать демона глубин Ларатоша. Признаться, эксперимент этот был сопряжён с немалым риском, ведь за минувшую тысячу лет с написания «Трактата о сущности нижних демонов» никому такое не удавалось, а потерпевшие неудачу призыватели либо исчезали без следа, либо… со следами. Люций Честный — последний из известных колдунов, кто пытался установить контакт с Ларатошем — был найден в своей лаборатории тонко размазанным по стенам и потолку. При этом он был ещё жив, пока его не сожгли вместе с лабораторией, разумеется. Но я подготовился как следует, потратил долгие месяцы на сбор всех необходимых ингредиентов, проштудировал все доступные труды на эту тему. Я был уверен, что смогу избежать ошибок моих предшественников. И действительно, вначале всё шло по плану. Я всё делал правильно, — зашагал Томас взад-вперёд, уставившись под ноги и массируя виски заметно подрагивающими пальцами, словно заново переживал описываемые события. — Не могу понять, где я дал маху, в какой момент. Но что-то… кто-то… Это нарушило процесс, извратило его, когда я был уже в шаге от успеха. Мой призыв не остался без ответа, но то был не Ларатош. Нечто, обладающее силой, с коей мне прежде не доводилось сталкиваться. Оно разрушило все возведённые мною барьеры, вот так, — щёлкнул Томас пальцами и безумно хихикнул. — Оно залезло мне в голову, в душу… Казалось, всё произошло за считанные мгновения, но, похоже, я отсутствовал значительно дольше. Оно наделило меня энергией, необходимой для транспозиции четверых. Первый — в качестве опытного образца. Потом ещё трое. Оно знало, где и когда вы умрёте, с точностью до метра, до секунды. Оно сказало мне обо всех, кроме тебя, — указал Мордекай на Олега. — Твоя транспозиция — не моих рук дело.

— А что на счёт азиата? — спросил Дик. — Зачем азиат был нужен?

— Разве он не пригодился? — блеснул Томас оскалом. — Оно всё предусмотрело.

— Так значит, — взял слово Олег, глубоко вздохнув и с хрустом размяв пальцы, — назад ты нас вернуть не можешь, хоть с душами, хоть без?

— Без помощи — нет, — признался Мордекай, отступив.

— Чёртов брехун, — сплюнул Дик.

— Этого никто не может, — развёл Томас руками. — Только оно.

— И во снах нам являлись не твои наваждения, — покивал Олег. — И послания отправлял не ты.

— Я должен был только переправить троих из вас, и присматривать в дальнейшем.

— Ради чего? Что оно тебе пообещало?

— Одну очень… занимательную душу. Не из великих. Но, боюсь, теперь обладание ею для меня под большим вопросом.

— Да, сука, — усмехнулся Миллер, — с прикрытием ты знатно облажался. Подкинуть бы твою голову на порог той тварины. Хотя, думаю, когда Ларс проснётся и узнает, его пёсик просто сожрёт тебя с потрохами.

— Это не лучшее решение, — нервно ощерился Томас.

— Почему же?

— Во-первых, я — часть пророчества, как бы вы к нему ни относились. А во-вторых, мои навыки и знания будут крайне полезны на пути к нашим целям. Да-да, наши цели не изменились, и только их достижение даст вам шанс на возвращение.

— Одна брехня за другой! Нет никаких шансов на возвращение! Как можно верить этому уроду?!

— А что ты предлагаешь? — ответил вопросом на вопрос Олег. — У нас нет других зацепок. У кого искать помощи в возвращении, как ни у того, кто нас сюда закинул? Да, он врал раньше, да, возможно он врёт сейчас. Но больше-то обратиться не к кому! А я не собираюсь прозябать здесь веками в поисках решения проблемы — как, чёрт подери, вернуться домой!

— Вы закончили? — поинтересовалась Санти, отстранённо наблюдающая за происходящим. — Тогда, быть может, соблаговолите обратить внимание вон на ту вещицу, — указала принцесса в сторону подсвечиваемой неярким сиянием травы, откуда исходил тихий и до боли знакомый звук. — Кажется это ваше.

Олег с недоверием покосился на Мордекая.

— Клянусь, я ни при чём, — поспешил откреститься тот.

Разбитый телефон, излучающий электрический свет и проигрывающий мелодию «Room of Angel» посреди крепостного двора со спящим драконом, выглядел до того инородно, что Олег, беря его в руки, невольно передёрнул плечами.

— Что там? — спросил Дик, не удосужившись даже подойти.

— Договор в силе, — зачитал Олег. — Души за возвращение.

Глава 41. Разрушение

Ночь выдалась холодная. Томас Мордекай спал на едва прикрывающей землю подстилке из сухой травы, и его трясло. Но отнюдь не из-за холода. Томасу снился кошмар. Ужас, Тьма и… боль. Боль, заполнившая всё, что было внутри, снаружи, и там, куда Грешнику только предстояло отправиться. Проклятый миром могучий колдун, герой леденящих душу кровавых легенд — он лежал, обхватив руками колени, и всхлипывал, как перепуганный ребёнок.

Запах сырости и гнили — Томас хорошо его помнил, этот запах сопровождал колдуна долгие годы на болотах Чёрного леса. И вот он снова щекочет ноздри, смешавшись с вонью свечного сала, алхимических настоев, серы, мяса и внутренностей. О да, этот сладковатый смрад ни с чем не спутать. Но на сей раз он исходит не от препарированного зверя, не от останков жертвенных бедолаг, отловленных на просёлочной дороге, нет, эта вонь поднимается снизу, от собственного живота. Там явно что-то не так, совсем-совсем не так, как должно быть, но взглянуть страшно. И всё же взгляд медленно, мучительно, будто продираясь сквозь терновые заросли ужаса, следует вниз. Он скользит по лацканам распахнутого халата, по серой материи, покрытой тут и там застарелыми тёмными пятнами. Но чем ниже, тем больше становится пятен свежих, красных. Постепенно от серого не остаётся и следа, ниже груди всё алое. Халат липнет к телу, ткань натянута под собственным весом, она мокрая и тёплая. Тепло струится в паху, по ногам, хлюпает в домашних шлёпанцах. Взгляд следует за ним и различает в этом алом поблёскивающем отсветами огня кошмаре руки, держащие нож. Они тоже обагрены, они дрожат, и кривой тонкий клинок трепещет вместе с ними, будто живой. Спазматический вдох пропитанного страхом удивления, и вот нож срывается с охваченной тремором ладони, летит на пол, а его место занимают кишки. Белёсые, в кровяной слизи, они лезут наружу из вспоротого живота, как узники, коим отворили дверь темницы — так нетерпеливо, так быстро, виток за витком, отталкивая друг друга. И вот уже подставленные ладони полны ими, этими сизыми зловонными невольниками плоти. Они скользят и перекатываются, остатки непереваренной пищи видны под их полупрозрачной шкурой. Дрожащие пальцы безотчётно смыкаются в нерешительных попытках удержать ком кишок от падения, но те не желают подчиняться, они так упруги и податливы одновременно, они скользят, извиваются, ползут прочь, и со смачным влажным «шмяк» падают на грязный дощатый пол. «Потеряны», — проносится в голове мысль. Больше это не ком, теперь это длинная петля осклизлой плоти и экскрементов, связывающая желудок с анусом. Скоро она воспалится, разбухнет, загниёт, покроется омерзительными смердящими нарывами. «Избавься. Полностью», — подсказывает мысль. Чья? Не важно. Пальцы решительно смыкаются на нижнем участке прямой кишки, та вздувается по сторонам от них, как жидкий кварц в щипцах стеклодува. Резкий запах нечистот разбавляет густую утробную вонь. Рывок. Острая боль пронзает тело снизу доверху калёным штырём, в глазах темнеет, желудок изрыгает наружу содержимое, тепло струится между ягодиц, по задней поверхности бёдер, под колени. Но мерзкая петля всё ещё связывает части пищеварительного тракта, вцепилась в них, мёртвой хваткой. Ослабшие было пальцы сжимаю кишку с удвоенной силой. Зубы скрепят и крошатся, сомкнувшись. Веки трепещут с безумной частотой, в попытке стряхнут навернувшиеся слёзы. Рывок! Истошный, животный вопль выходит из человеческого горла вместе с брызгами слюны и рвотных масс. Челюсть едва не выскакивает из суставов, надорванный рот добавляет к кислотному желудочному соку привкус железа. Ноги подкашиваются, истерзанное тело валится на залитый кровью пол. Но петля… Чёртова петля на месте. Проклятие. Проклятие! Проклятие!!! Дрожащая рука скользит в кровяном киселе по полу, к ножу.

Пальцы стиснули костяную рукоять. Тело лежит на левом боку, ноги поджаты к выпотрошенному животу, вывернутый наружу брюшной жир — бугристый, жёлтый — трётся о колени. Рука с ножом отведена за поясницу. Кончик клинка не дрожит, он пляшет, как эпилептик на адской сковородке. Несколько попыток не приносят ничего, кроме порезов на ягодицах. Нет-нет-нет, так ничего не выйдет. Истерзанное тело с трудом садится на полу, скрестив ноги. Ослабшая рука с ножом отправляется в пустое чрево, и ниже, мимо мочевого пузыря, минуя тазовые кости, огибая позвонки. Здесь её не так сильно трясёт, здесь она окутана родной плотью, как одеялом. Или по иной причине? Чёрное изогнутое лезвие проникает всё глубже, бритвенно острое, оно режет кишку, рассекает мочевой пузырь на пути к цели. Смешанная с кровью моча течёт внутрь, заполняет пустоты, но скоро она отыщет выход, острие клинка уже близко, оно нащупало искомое место и погружается в мышечную ткань. Перед глазами мрак, от боли звенит в ушах, так, что не слышно собственных воплей, рассудок близок к полной капитуляции, но всё это не мешает стали продолжать движение по кругу. Голова с разинутым ртом запрокинута, тело сотрясают спазмы, оно как ветви дерева в шторм — мечется из стороны в сторону, и только рука с ножом, словно могучий ствол с глубокими корнями, непоколебима. Что-то или кто-то не даёт ей дрогнуть, ведёт её. И вот сталь срывается с упругой плоти, круг замкнулся. Новая попытка. Пальцы выпускают нож склизкий от крови и нечистот, снова берутся за безобразную петлю. Крепче, как можно крепче, до скрипа стиснутой ими розовато-сизой мерзости. Вдох. Выдох и… Рывок!!! Кишка с треском отрывается. Теперь её рваный, изрезанный нижний конец лежит в руках на манер брандспойта с тянущимся к желудку шлангом, сочась тошнотворной красно-коричневой массой. Но это не вызывает отвращения, наоборот — лишь радость избавления. Избавление от вульгарной зловонной ткани, что веками опошляла существо величайшего колдуна — разве это не повод для радости? О да, ещё какой повод! Порванный, окутанный кровавой пеной рот растягивается в чудовищном подобии улыбки, и тут же искажается гримасой ярости. Нет, не вся ещё дрянь исторгнута. Нож снова ложится в ладонь, для него есть работа. Желудок, почки, железы, печень — непогрешимая сталь доберётся до всего, вырежет, выскребет всю мерзость. Шмотки плоти валятся на пол, ноги скользят в жутком месиве. Боль теперь не страшит, она стала частью этого нового существа, пропитала каждую его клетку, каждый атом. Криков больше нет, ничто не нарушает деловитых и размеренных звуков, издаваемых лезвием, пластующим внутренности. Брюшина вспорота до мечевидного отростка, изрезанные лёгкие свисают наружу, как драная ветошь, сердце лежит возле ног, но жёсткая трахея всё ещё противостоит натиску стали. Сложно. Рука с ножом никак не заходит глубже в грудную клеть, а рёбра слишком крепки, чтобы выломать их. Снизу не подступиться, значит, нужно сверху. Глаза не видят, они багровы от лопнувших сосудов. В пекло глаза — такая же дрянь, как и всё остальное. Кончик клинка тонет в нижнем веке, всё глубже и глубже. Глазное яблоко приподнимается, теснимое инородным предметом, переворачивается зрачком к низу. Вот та-а-ак. Лезвие рассекает нижние мышцы, и зрачок резко взмывает, скрывается под верхним веком. Алое яблоко чуть выходит наружу, кровь широкой лентой течёт по щеке и шее. Ещё надрез, и оно виснет на зрительном нерве. Последнее усилие, и глазница пуста. Прекрасно, но слишком долго. Гораздо быстрее будет… Клинок на треть своей длины заходит во второй глаз и резко проворачивается в нём. Стекловидное вещество лезет наружу, вытесняемое погрузившимися в глазницу пальцами, они цепляют изувеченное око и вытягивают наружу. Взмах ножом — дело сделано. Замечательно. Растопыренные пятерни обхватывают голову на манер маски, большие пальцы занимают вакантные места в кровоточащих полостях. Так гладко, так чисто внутри. Озноб больного наслаждения пробегает от шеи к копчику. Но не время расслабляться, чёртова требуха сама себя не выскребет. Нужно добраться до проклятой трахеи. Через рот? Сложенные щепотью пальцы проникают в гортань, мышцы рефлекторно сокращаются в рвотных спазмах, позабыв об отсутствии желудка. Ещё глубже, ещё… Распираемые изнутри ткани рвутся, но, всё же, руке не пройти, слишком узко. Не беда, ведь есть нож. Первая помеха — нижняя челюсть, долой её. Клинок разрезает одну щёку, вторую. Рассечённые жевательные мышцы отпускают челюсть в свободное падение, и она упирается в ключицы. Ещё несколько надрезов возле суставов, в подъязычной области, и пальцы обеих рук вцепляются в нижний ряд зубов. Первого рывка хватает лишь на то, чтобы выдрать правую сторону из суставной сумки. Челюсть перекашивает, язык, провалившись в дыру, касается кадыка. Новый рывок снова не справляется с левым суставом, но правую сторону отрывает полностью. Кровь и слюна заливают грудь. Руки тянут неуступчивую челюсть вниз, крутят её. Сустав хрустит. Треща, лопаются недорезанные сухожилия. Язык мечется, ища опору. Ещё поворот, ещё… До чего же необычно ощущать, как собственные зубы впиваются в ладонь. И вот голова резко отклоняется, расставшись, наконец, с лишней деталью. Теперь ничто не помешает выдрать из себя этот мусор. Руки хватают гортань, отгибают её вперёд и вниз, та, приподнимаясь, увлекает за собой остальное. Вывалившиеся лохмотья лёгких вновь скрываются в грудной клетке. Руки дрожат от напряжения, зажатая в них хрящевая трубка хрустит и хлюпает. Нужно тащить, тащить что есть силы. Гортань, изогнувшись, наконец, ломается ниже кадыка. Алая пена покрывает то, что недавно было шеей, оно раздулось, деформировалось. Вытянутая трахея болтается как хобот. Лёгочная ткань — розовая, пористая — лезет промеж ключиц, чавкая и пузырясь. И вот последний её лоскут покидает грудную клеть. То, что час назад дышало и жило, вываливается наружу и виснет на остатках соединительной ткани изуродованного рта.

Оболочка, бывшая телом Томаса Мордекая, поднимается с колен. Выдранные лёгкие распластались по пустой груди, живот зияет дырой, редкие нетронутые кровью участки кожи мертвенно серы, но жизнь, вопреки всему, не покинула сие жалкое пристанище, где всё ещё теплится разум колдуна. Обагрённые руки расходятся в стороны, и безглазый взор обращается во Тьму с немым вопросом: «Довольна ли ты, моя госпожа?». И Тьма даёт ответ…

— Эй. Томас, — Олег, склонился над дрожащим будто в лихорадке Мордекаем и тронул за плечо.

— Нет!!! — тело колдуна моментально сжалось в тугой комок и с удивительной скоростью, на четвереньках, метнулось к стене, будто принадлежало дикому зверю. — Нет! — вжался Томас в холодные камни, защищая голову скрюченными руками, и лишь убедившись в отсутствии смертельной угрозы, начал возвращаться к реальности: — Что…? Что тут происходит? — окинул он всё ещё полубезумным взглядом крепостной двор, ставший импровизированной строительной площадкой.

— Готовимся к вылету, — ответил Миллер, волокущий оглоблю к стоящей в центре двора клети.

— Надо её укрепить, — пояснил Олег. — Не хотелось бы сюрпризов на высоте. Ты в порядке?

— Я? — приложил Томас ладонь к груди, и только сейчас заметил, что сидит на корточках, после чего встал и деловито отряхнулся: — Разумеется. Более чем. Нужно только… — неловко продемонстрировал он спаявшийся в драконьем пламени кольчужный рукав. — Пойду, подберу что-нибудь более элегантное.

— Может, приглядеть за ним? — бросил оглоблю Миллер.

— Нет, — помотал головой Олег. — Никуда он не денется.

— Ты слишком опрометчив, — отправилась Санти вслед за колдуном. — Особенно для человека, которого столько раз обманули.

Тем временем, Ларс и Бреннер безучастные к происходящему в крепости, расположились снаружи. Северный ветер нёс в холмы стужу и трепал побелевшие волосы чародея, недвижимо восседающего на хвосте дракона. Лицо голландца, и прежде сухое, приобрело ещё более острые черты, а в лучах восходящего Рутезона казалось высеченным из камня. Серые глаза глядели за скрытый дымкой горизонт на пару с глазами жёлтыми, светящимися, как пронзённый солнцем янтарь, на фоне антрацитово-чёрной шкуры. Чародей вздохнул, и пыль поднялась из-под жухлой травы. Затем его рука вынула из ножен кинжал. Дракон чуть повернул голову, и два взгляда встретились. Ладонь Ларса обхватила клинок, крепче, ещё крепче, пока красная нить не заструилась по холодной стали. Чёрные губы дрогнули и поползли вверх, обнажая частокол зубов. Два взгляда слились в один. Наконец, чародей удовлетворённо кивнул и разжал ладонь.

— Ларс! — донеслось из-за стены. — Ты там? У нас всё готово! Пора!

Глава 42. Над миром

Клетка, рассчитанная на прежних своих пассажиров, стала тесновата для нынешних. Томас вынужден был присесть на корточки, чтобы не упираться головой в потолок, а Санти и вовсе пришлось сесть на пол, вытянув ноги вперёд, что заметно испортило ей настроение.

— Это совершенно неприемлемо, — ворочалась принцесса в углу, пытаясь предать телу хоть немного более комфортное и при этом не слишком унизительное положение. — Вы должны были построить другой короб.

— На это нет времени, — подёргал Олег прутья, проверяя в последний раз прочность конструкции.

— Думаю, — затянул Миллер крепёж потуже, — перелёт не будет долгим. А, Ларс, что скажешь? Сколько миль в час твой авиалайнер выдаёт?

Чародей, стоящий в передней, частично заколоченной части клетки, повернул голову и наградил Дика улыбкой:

— Ты удивишься. Все готовы?

— Готовы, — ответил за остальных Олег. — Только бы с направлением не ошибиться. Санти…

— Мы знаем, — отвернулся Ларс и закрыл глаза.

Огромная тень заслонила небо. Когтистые пальцы сомкнулись на перекладине, чёрные крылья ударили по воздуху, и клеть с четырьмя тяжёлыми, облачёнными в кольчуги и латы пассажирами оторвалась от земли с лёгкостью спичечного коробка.

— Твою ма-а-ать!!! — проорал Миллер, вцепившись в прутья мёртвой хваткой. — Иисус-Мария-Иосиф!!!

— Потрясающе! — расплылся в счастливой улыбке Мордекай, провожая взглядом стремительно удаляющуюся крепость. — Какая мощь! Ты чувствуешь крылья, Ларс?! Чувствуешь полёт?!

— Бога ради, — взмолился Дик, — не отвлекай его сейчас!

— Это невероятно! — запрокинул голову Томас. — Кто-нибудь из вас мог подумать, что будет летать на драконе?! Аха-ха-ха-ха!!!

— Мы не НА драконе, — уточнила Санти полным металла голосом. — И я никогда ещё не чувствовала себя так…

— Восхитительно?

— Нелепо.

— О, ваше высочество, — подполз Мордекай к принцессе и сел рядом. — Неужели на свете нет ничего, что способно приятно удивить вас? Сколько вам лет?

— Это не имеет значения.

— Ещё как имеет! Я знавал древних старцев, коим и аудиенция с Богом была не в новинку. Но дракон… Неужели вам доводилось?

— Ты слишком назойлив, колдун.

— Расскажите, — смотрел Томас на принцессу, как любопытный ребёнок, жаждущий услышать ещё главу из толстой книги сказок. — Ну же. Это отвлечёт вас. Вы ведь боитесь высоты, верно?

Санти бросила на Мордекая негодующий взгляд, но тут же отвела его, едва узрев проплывающие далеко внизу холмы.

— Старая история. Я была ещё ребёнком.

— И что же произошло?

— Война. Наши армии бились с восточными племенами на границе империи, бывшей тогда обширной и богатой. Я сопровождала своего деда — короля Виктуса Свежевателя, — Санти чуть прикрыла глаза и улыбнулась. — Обожала его. Никто никогда не правил лучше, и уже не будет. Дед знал, как держать чернь в узде. А что до врагов империи — имя Виктуса наводило ужас даже на самых отчаянных. Дед редко принимал личное участие в битве, но это ничуть не помешало ему снискать славу противника, с которым лучше не встречаться, ни при жизни, ни после. Наши штандарты и знамёна, шитые золотом по шкурам царей, князей и полководцев, были красноречивее всех угроз и предупреждений вместе взятых. Мы кормили своих зверей детьми и женщинами тех, кто поднял на нас оружие, или только собирался это сделать. Однажды, следуя за продвигающимися на восток передовыми частями, Виктус со своим гвардейским легионом наткнулся на поселение дикарей. Они не принадлежали к племенам, воюющим против нас, и мы вошли с мирными намерениями — дабы пополнить запасы провианта. Но эти грязные твари воспротивились законным требованиям, стали прятать зерно и муку. Вначале мы казнили старейшин. Их руки и голени прибили к брёвнам, а ступни засыпали горящими углями. Но дикари не отдали еду. Тогда мы выволокли из домов на площадь две сотни этих животных, переломали им кости, вспороли животы и свалили в общую вопящую кучу. Но дикари снова не отдали еду. Вместо этого к шатру Виктуса явился их шаман — грязный и жалкий. Старый безумец корчился, гримасничал и всё время указывал в небо. Мы поняли едва ли десятую часть того, что он мямлил свои беззубым зловонным ртом, пока гвардеец по мановению пальца короля ни снёс шаману голову. И тогда Виктус сказал: «Что ж, если зерно им дороже жизни, выкажем уважение такому зерну». Когда легион ушёл, в том поселении не осталось ни души, и все крылья мельниц были обиты свежими кожами. А потом… Потом появился он. Приближалась ночь, легион был на марше. Мы шли уже сутки без сна, спешили объединиться с передовыми частями. Наш паланкин рухнул на землю и загорелся. Да, именно так, этому ничто не предшествовало. Я сперва ничего не успела понять, а когда попыталась выбраться, увидела, что мы высоко над землёй. Степь внизу полыхала, наши гвардейцы полыхали, подводы, быки — всё было объято пламенем. А наверху, — подняла принцесса указательный палец, — там был он.

— Бреннер?! — подался вперёд Мордекай.

— Нет, не думаю. Но точно один из родичей. Его чешуя отливала красным. Быть может, из-за огня, что пожирал наш паланкин, зажатый в когтях чудовища. В конце концов, дракон выпустил свою добычу, и мы рухнули с огромной высоты, в пустую степь, в дали ото всех. Я помню, как вынимала из собственного мяса куски дерева и металла, как собирала раздробленные кости… Моему деду повезло меньше, он не смог пережить то падение. Его белые локоны, которые я так любила расчёсывать в детстве, они были разбросаны по земле, по камням, висели на обломках паланкина, на мне самой… Обезглавленное тело Виктуса превратилось в бесформенный ком. Но и моё собственное было изувечено не меньше. Я умирала, мне не осталось иного выбора, как поглотить душу деда и его плоть.

— Не очищенную великую душу? — спросил Олег. — Она ведь была гораздо сильнее твоей? Как ты не утратила собственную личность?

— Дед не противился. Он знал, что иначе мне не выжить, и тогда наши потерянные души будут обречены. Обе. Он принёс себя в жертву, и я приняла её. А потом я ела, много ела. Степным падальщикам перепали разве что кости. Полагаю, теперь тебе ясна моя неприязнь к высоте и драконам, колдун.

— О да, — покивал Мордекай. — Надеюсь, ваше высочество простит меня за ещё один нескромный вопрос. Как ваш отец отреагировал на известие о поглощении вами души короля Виктуса? Ведь он, как кронпринц, имел на неё все права.

— Хм, — ухмыльнулась Санти. — Он завидовал. Не обвинял, нет, но зависть душила его. Я помню, как жадно он смотрел на меня, будто хотел вынуть мою душу и отсечь причитающийся кусок. Жалкий глупец, он никогда не был достоин трона. Я это знала, и дед это знал.

— Нелегко, наверное, — скривил губы Миллер, — быть наследником трона, занятого почти бессмертным королём.

— Это правда, — согласился Томас. — Потому высшая знать и не отличается большой плодовитостью. Только представь себе, каково править в окружении бесчисленных отпрысков, претендующих на тёплое местечко, которое ты не планируешь освобождать в обозримом будущем. Веками, тысячелетиями. Не знаю, есть ли ещё среди правящих родов Оша сыновья и дочери, сохранившие любовь и почтение к своим венценосным родителям. А вот семейные дрязги с летальными исходами — не редкость. Некоторые коронованные особы здесь не имеют прямых наследников, и междоусобная грызня среди знатных родов успешно нейтрализует угрозу выявления общепризнанного кронпринца на протяжении многих поколений.

— Ты так говоришь, будто сам не из Оша, — подметил Олег.

— Я родом из Ипсвича, графства Саффолк. Это в Англии. Сын Герберта и Марии Мордекай, явившийся на свет в одна тысяча четыреста семьдесят втором году от рождества Христова. Удивлены?

— Признаться, да.

— Я и сам немало удивлён тому факту, что всё ещё помню об этом.

— Как ты умер? Чума?

— О нет, хотя это был вполне вероятный исход. Меня сшибла карета запряжённая четвёркой внезапно понёсших лошадей, когда я мирно переходил улицу, дабы отдать долг молочнику за полученный накануне фунт масла. Тогда мне почудилось, что эта четвёрка вороных дьяволов пронеслась мимо, лишь обдав меня грязью, но… — развёл Томас руками. — И теперь я здесь.

— Похоже на мою историю, — заметил Олег. — Меня, вероятно, сбил автомобиль, когда я возвращался с работы. Самодвижущийся экипаж, — пояснил он, взглянув на Санти и Мордекая. — А я полагал, что умру от злокачественной опухоли в мозгу.

— Что заставило тебя так думать? — поинтересовался Томас.

— Моя мать умерла от рака мозга. И все эти сны… Когда в комнате исчезли окна и дверь, я — сказать по правде — решил, что вот оно, приехали. И, если уж быть до конца честным, я до сих пор не уверен, что ошибся тогда.

— А мы, и всё это, — окинул Миллер взглядом далеко не тривиальное окружение, — лишь плод нарушенной работы твоего больного мозга? Удобно. Я бы, на твоём месте, держался за эту гипотезу. Всё лучше, чем на самом деле.

Пейзаж внизу между тем приобретал новые черты. Похожие на мятое зеленовато-коричневое одеяло холмы становились всё более каменистыми, а воздух вокруг делался всё холоднее и беднее кислородом.

— Ты и в Ипсвиче практиковал колдовство? — вернул Олег разговор к теме Мордекая. — Ну, алхимию, или как это называлось в то время.

— Только химию, — усмехнулся Томас. — Я с малолетства помогал отцу в аптеке. Настойки, припарки… Здесь это пригодилось. И, как вы уже знаете, имело своё развитие в силу наличия местных особенностей науки. Магия затягивает, прикоснёшься раз, и твой мир уже никогда не будет прежним. Ах да, запамятовал, что именно этого вы и хотите — вернуть свой прежний скучный мир. Рутина, болезни, старость, немощь, скорая смерть — от такого непросто отказаться, — щёлкнул Томас языком. — Хотя я вас отчасти понимаю. Там всё было просто, предсказуемо, на десятки лет вперёд, а здесь мы не знаем, кем станем завтра. Ош не для слабых духом, Ош любит отчаянных смельчаков и безумцев. Безумцев!!! — прокричал он, запрокинув голову, и жутковатый смех разнёсся над переходящими в предгорье холмами.

Холодные ветра пели под крыльями Бреннера, заставляя вибрировать их упругую чёрную кожу. Дракон парил, лишь изредка делая взмах, от которого сидящие в клетке пассажиры крепче вцеплялись в прутья и молились своим богам, чтобы жалкая конструкция не спасовала перед очередным ударом стихии. Выцветшее одеяло предгорий внизу запестрело белыми заплатами. Взошедший Рутезон напитал плывущие совсем близко облака красным, будто капля акварели, упавшая на мокрую бумагу. Порывы ветра, усиливаясь, заставляли Бреннера маневрировать, менять высоты, что не лучшим образом отражалось на вестибулярных аппаратах пассажиров чудовищного лайнера. Всех, кроме одного.

Ларс по-прежнему стоял в носу короба, не размыкая век и не проронив ни слова за время полёта. Ветер и снег обжигали его лицо, но оно было безмятежно, словно обдуваемое морским бризом под лучами ласкового солнца. Кольчужный воротник схватился ледяной коркой от ровного и размеренного дыхания, а на тонких губах чародея играла улыбка. Он больше не боролся, он был заодно с тем, кто раскинул чёрные крылья над его головой, ощущал их, как свои собственные, и это было лучше, чем всё полученное от жизни за минувшие четыре десятка лет. Свирепая мощь древнего монстра из темнейших легенд была в слабых человеческих руках… Нет, в душе. И её не выронить, не потерять, от неё не избавиться, она навсегда. Они навсегда. Двое над миром.

Поднялась метель. Бешеный ветер рвал серые облака в клочья, клубящаяся белая мгла застлала всё вокруг.

— Дьявол, — ёжился Дик, стиснув зубы, чтобы те не стучали от холода. — Мы тут околеем кхерам. И не видно ничерта. Куда мы летим? Ларс!

— Не мешай, — остановила Миллера Санти. — Он знает.

— Очень на это надеюсь. Потому что иначе… Боже!!! — задохнулся Дик от нежданно представшей его взору картины.

Из снежной мглы, прямо на их пути вдруг возникла скала. В первое мгновение показалось, что она совсем-совсем рядом, настолько, что ещё секунда, и Бреннер врежется в неё на полном ходу. Но это было заблуждением. До преграды оставалось с десяток миль. Циклопических размахов горный хребет поражал воображение. И без того находящимся на большой высоте свидетелям сего чуда пришлось запрокинуть головы, чтобы узреть лишь бледные, теряющиеся во мгле силуэты вершин. Потревоженные ветром гигантские пласты снега срывались с уступов и устремлялись вниз лавинами, кажущимися белой нитью на каменном теле исполина. Это зрелище — сколь восхитительное, столь и жуткое — подавляло масштабами. Созерцая сие, хотелось ощупать своё тело, дабы убедиться, что оно всё ещё существует, а не распалось на атомы от собственной ничтожности.

Все молча, едва дыша, смотрели на приближающуюся титаническую стену камня и льда, пока нарушаемую лишь завыванием ветра тишину не прервала Санти:

— Горы Фурор, — произнесла она с благоговением. — Я и представить себе не могла…

— Невероятно, — выдохнул Мордекай.

— Древние манускрипты гласят, что гряда тянется от полюса до самого Моря Ветров. Там говорилось — они огромны, но это… Великая Тьма, никогда прежде я не видела ничего подобного.

— Это то место, которое нам нужно? — вернул Олег разговор в практическое русло.

— Определённо, — кивнула принцесса. — Пещеры Гут Холейн возникли как храм культа Цембалы — владыки камня. Где им ещё быть, если ни тут.

Оглавление

Глава 1 Ищи в стенах

Глава 2 Катарина

Глава 3 Кое что еще

Глава 4 Нужно есть

Глава 5 Дом на болоте

Глава 6 Семь покойников в Чёрном лесу

Глава 7 Дерранд

Глава 8 Жатва

Глава 9 Только правду

Глава 10 В Швацвальд

Глава 11 Добрый приятель

Глава 12 Опыт

Глава 13 Избранный

Глава 14 Пожиратели

Глава 15 Что тебя гложет

Глава 16 Тьма и огонь

Глава 17 Господь разберётся

Глава 18 Безбожники

Глава 19. Божий человек

Глава 20. Изгой

Глава 21. Чудо

Глава 22. Гной земли

Глава 23. Изнанка

Глава 24. Экзистенция

Глава 25. Башня без замка

Глава 26. Мастера

Глава 27. Санти

Глава 28. Город проклятых

Глава 29. Апостол

Глава 30. Выбор

Глава 31. Отец

Глава 32. Переход

Глава 33. Великая душа

Глава 34. Тёмные углы

Глава 35. Сумеречный лес

Глава 36. Три билета первым классом

Глава 37. Последний Взгляд

Глава 38. Впереди слава, позади смерть

Глава 39. Бреннер

Глава 40. Самозванец

Глава 41. Разрушение

Глава 42. Над миром Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg