«Мальчик-убийца»

Мальчик-убийца (fb2) - Мальчик-убийца [СИ] (Вторая жизнь сержанта Зверева - 2) 962K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Евгеньевич Воронцов

Воронцов Александр Евгеньевич Прийти в себя. Вторая жизнь сержанта Зверева Книга вторая Мальчик-убийца (черновик)

Глава первая Старики-разбойники

Такого город еще не видел…

Несмотря на то, что газеты постоянно писали о снижении роста преступности в СССР, преступность никуда не исчезала. Нет, возможно, она и не росла, как правильно заявляли партия и правительство, но кто тот рост мерил? Какими измерительными приборами? Поэтому, бывало, и прохожих грабили, и квартиры обносили, и магазины «чистили». Правда, случалось это не так, чтобы часто. Потому что профилактику органы внутренних дел осуществляли, участковые свой контингент знали и постоянно территорию обходили, сексоты «стучали», то есть, информировали органы. Так что в криминальных сводках большая часть преступлений была из разряда «бытовых»: то по пьяни подрались, то муж жене накостылял, то авария какая-то… Ну, и малолетки иногда «рисовались», хулиганили. Серьезный криминал особо не высовывался. Чаще «работали» «гастролеры». Так сказать, «на выезде». А чтобы сберкассу «подломить» — это вообще событие для города на Днепре. То есть, хоть и редкое, но значительное.

Только вот чтобы родная милиция вовремя успела среагировать на такое событие — такое случалось еще реже. Пока приедет бригада на вызов — грабителей и след простыл. А на месте преступления кого задержать или подстрелить — это только в импортных детективах так бывает. У нас было все проще, обыденнее — приехали, допросили, опросили, сфотографировали, пальчики сняли, протоколы написали и уехали. Долго потом еще тянется канитель, пишутся бумаги, летят запросы. И если в течение двух-трех недель никого не найдут — все, глухарь. Висяк.

Но только не в тот раз…

Всякое случалось в Днепропетровске. Были и грабежи, и кражи, и даже убийства. Все было. А чтобы подросток не только задержал матерых грабителей прямо на месте преступления, но и при задержании убил одного из них, а второго покалечил — о таком даже в детективах никто не додумался написать. По крайней мере, в советских. Да и в зарубежных, наверное, тоже. И как убил? Голыми руками! Это в Советском-то Союзе? Прямо, какой-то малолетний Джеймс Бонд!

В общем, город гудел, слухи ходили — один нелепее другого, но самое необычное — все эти слухи были более скромными, нежели реальность. Реальность была намного страшнее…

Но об этой реальности никто так и не узнал — всю информацию о событиях того страшного дня очень быстро засекретили, причем, на уровне Комитета государственной безопасности, а не милиции. А для МВД был издан секретный приказ, который отныне предписывал, во-первых, во всех отделах внутренних дел вооружить дежурную смену автоматами Калашникова, во-вторых, выходить на патрулирование города только с табельным оружием, а в ночное время патрули усиливать до трех милиционеров, причем, третий должен быть вооружен так же автоматом Калашникова.

И никто не знал, что причиной появления этого приказа был обыкновенный четвероклассник. Точнее, не обыкновенный…

…Максим Зверев, одиннадцатилетний советский школьник, не собирался никого убивать. Конечно, он прекрасно осознавал, что все-таки является не совсем обычным мальчиком. Точнее, не совсем мальчиком… И даже совсем не обычным. Потому что обычный мальчик никогда бы не смог, даже будь он чемпионом Советского Союза по боксу — среди юношей, конечно — так вот, даже в этом случае не смог бы он одолеть двух вооруженных бандитов. А Максим одолел! Еще как одолел!

Убивать — этого в его планах не было. Самоутверждаясь в классе, а потом и в школе, стремясь «поставить» себя в драках с местным хулиганьем или боксируя в ринге, он четко соблюдал принцип «не навреди». Понятное дело — сознание взрослого мужика в теле подростка всегда контролирует его поступки. Тем более, если это не просто мужик, а опытный журналист, мастер единоборств, спецназовец, командир диверсионно-разведывательной группы и прочая, и прочая…

Но ведь чертовски трудно иногда определить меру, которой нужно отмерять подносящему тебе, особенно, если подносят вовсе не дары! Психологически трудно дозировать принцип «зуб за зуб», особенно если раньше, в прошлой жизни, привык отвечать ударом на удар и бить в полную силу. Ведь привычка убивать противника сразу, чтобы он не убил тебя — она настолько глубоко въелась в подсознание, что и в теле маленького самого себя Максим Зверев иногда мог не сдержать возникающую ярость. Не бешенство, не неистовство, а именно холодную и расчетливую ярость бойца, которая помогала ему идти на нож и на ствол. Только не подставляя грудь, а мгновенно уходя с линии атаки, тут же оказываться перед противником. И ощущать, как входит в него твой нож. Или как ломает его кости твой кулак.

Максим чувствовал, что порой ведет себя, как отлаженная боевая машина. Эти рефлексы — опередить, сблизиться, уничтожить — были, что называется, прошиты в его матрице, поэтому одиннадцатилетний пионер иногда совершенно автоматически мог совершать действия, которые не имели времени на их обдумывание. Особенно, если времени не было вообще.

В сберкассе все произошло практически мгновенно.

Макс оказался там совершенно случайно. Ведь он знал — несовершеннолетние не могут иметь сберкнижку и делать вклады. Это должны были делать только его родители — скажем, «завести» на него сберкнижку и потихоньку копить там деньги на его совершеннолетие. Банков ведь в СССР не было, точнее, были, но не для всех. Был только Госбанк, и вот в его ведение были переданы государственные трудовые сберегательные кассы. В которых хранили свои сбережения трудящиеся СССР.

И нетрудящиеся, кстати, тоже.

Он в тот день шел в гастроном, который находился на первом этаже двухэтажного комплекса, которые позже почему-то станут называть торговыми. На втором этаже был ресторан «Рубин», а слева от входа в ресторан — сберегательная касса. И дернул же его черт зайти в эту провинциальную районную сберкассу! Просто хотел глянуть, что это за контора, спросить — может ли он распоряжаться своими деньгами, если придет с родителями и так далее. Потому что денежный вопрос уже начинал беспокоить…

Как оказалось, кроме него были еще люди, которых тоже беспокоил денежный вопрос. Причем, настолько серьезно беспокоил, что они стали решать его немедленно. И кардинально.

Зверь стоял прямо у входа, раздумывая, кого бы тут спросить, когда дверь резко распахнулась, и в помещение залетели двое каких-то мятых мужиков. Судя по всему, они были на «взводе» — как пишут в протоколах, «в нетрезвом состоянии».

— Всем оставаться на местах! — картинно проорал первый, одетый во все черное, прямо, как работник похоронного бюро. Во рту у него блеснула золотая фикса[1].

— Кто дернется — пристрелю, — угрожающе каркнул второй, кряжистый мужик в белой летней шляпе, цветастой «шведке»[2] и мятых белых брюках, в руках у которого был пистолет.

«Тэтэха»[3], — отметил про себя Зверь. — «Для 76 года нормальный ствол, хотя может и заедать, уже старенькие, небось, с войны еще».

«Всех», которым оставаться на местах, было всего-то четыре человека — две женщины, по виду домохозяйки, старичок-пенсионер и Максим Зверев, одиннадцатилетний пионер. Грабители — а кому б еще пришла в голову мысль заскакивать в сберкассу с пистолетом — особо не отвлекались ни на деда, ни на пионера, сосредоточив все свое внимание на женщинах, которые могли закричать. Но те, напуганные до смерти, сжались у конторки, а за стеклом точно так же скукожилась от страха молодая девушка-операционистка.

— Так, быстро собрала капусту, все что есть, медяки не надо, крупняк весь давай сюда, — «черный» с фиксой кинул на конторку какой-то мешок.

Девушка закивала мелко-мелко головой и стала дрожащими руками вытаскивать из кассы купюры. Фиксатый нетерпеливо махнул рукой своему напарнику и тот подошел ближе к нему. Макс, видя, что наблюдение за ним не ведется, скользящим шагом переместился ближе к двери.

План у него в голове созрел мгновенно. Понятное дело, что стрелять грабители не будут — девушка-кассир отдаст им деньги, сигнализации нет, милиция не приедет, а дедок-пенсионер и две клуши — не повод для стрельбы. Поэтому минуты через три злодеи будут выходить из помещения сберкассы. Двери непрозрачные, к тому же открывается только одна дверь, вторая закрыта наглухо, то есть, проход узкий. К тому же двери двойные, то есть, между ними — узкий тамбур. Значит, будут проходить по одному и никакого сопротивления оказать не смогут. И вот здесь можно будет их аккуратно вырубить.

Зверь знал, что даже в теле одиннадцатилетнего мальчишки по-прежнему может одним ударом «выключить» практически любого человека. И сила удара — не главное, главное — точность. Потому что даже нокаутирующие удары наносятся не массой тела. Важна точность попадания в нужную зону или точку, а также жесткость и хлесткость удара. Нужен взрыв, энергетический выброс. Боксеры это делают бессознательно, а вот у китайцев, корейцев, японцев это поставлено на поток, там такие удары учат наносить осознанно. Впрочем, даже если не брать в расчет технику бокса, есть на теле человека масса энергетических центров, которые, если нанести в них любой удар, моментально блокируют жизненно важные функции человека, такие, как дыхание, сердечная деятельность и так далее. Пах у мужчин — это всем известная болевая точка. А таких точек еще очень и очень много. Так что пара ударов плюс эффект неожиданности…

Макс незаметно просочился за дверь, выскользнув, как ящерица, и притаился снаружи. Однако он просчитался — его исчезновение заметили…

— Медведь, пионера держи, быстро, а то лягавка тут недалеко, придержи только, не покалечь, не хватало нам тут еще заляпаться… — бросил фиксатый бугаю.

Тот кивнул и, передав напарнику пистолет, двинулся за дверь.

Когда дверь открылась, и мужик в шведке вышел из сберкассы, Макс был не совсем готов. Но, как говорится, мастерство не пропьешь — среагировал он мгновенно. Когда вышедший, обернувшись вправо, сразу его увидел, Макс, немного изменив первоначальный план, нанес ему сильный удар ногой в пах и тут же — когда мужик сложился пополам, ударил кулаком его в верхнюю челюсть точно под ухо. Мужик успел только как-то утробно хэкнуть, после чего стал похож на сдувающийся воздушный шарик, поскольку с каким-то сипением просто осел на пороге и остался полулежать, опираясь на открытую дверь. А поскольку двери были двойные, то внутри помещения никто не видел, что же произошло снаружи.

Внутри же события разворачивались в ускоренном режиме — фиксатый забрал мешок, в который девушка-кассир собрала все купюры, бывшие в кассе, и собрался было идти на выход. Но что-то его насторожило. Видимо, он считал, что его напарник должен был вернуться с выскочившим пацаном. А если этого не произошло…

В общем, главный грабитель взял пистолет наизготовку и медленно пошел к выходу. На тех, кто оставался в сберкассе, он уже внимания не обращал. И зря. Потому что дедок-пенсионер, который, казалось, был испуган и прижался к стене, на самом деле просто выжидал удобный момент. И когда грабитель повернулся к нему спиной, пенсионер схватил какой-то цветок, что стоял на подоконнике в горшке, и с силой опустил грабителю на голову. Горшок с шумом раскололся, по полу разлетелись осколки, земля и ошметки цветка, а преступник с размаху сел на пол. Но сознание не потерял и даже пистолет не выронил. Наоборот, во время удара он успел машинально нажать на спусковую скобу и раздался выстрел. К счастью, пуля никого не задела.

Когда в сберкассе прогремел выстрел, Зверь моментально рванул туда. Но в дверь он заскочил на четвереньках, стараясь сразу сбить с толку предполагаемого стрелка. И это ему удалось — фиксатый не ожидал, что после того, как откроется дверь, цель будет на уровне пола. Поэтому вторая пуля ушла в косяк на уровне груди взрослого человека или на уровне головы мальчика. А сам Максим, перекатившись к стрелявшему грабителю, оказался с ним лицом к лицу. И из положения сидя он сразу нанес три удара — кулаком левой руки по руке с пистолетом и ребром правой — по горлу стрелявшего. Точнее, не ребром, а промежутком между большим и указательным пальцем правой руки, такой как бы римской цифрой «пять» — V…Третий удар был не совсем ударом — Макс скорее взял руку, в которой был пистолет, в захват. Но это уже было лишним — фиксатый, выронив пистолет, захрипел и завалился назад. И все же пионер для страховки влепил ему коленом в висок. Грабитель дернулся и затих, вытянувшись в неестественной позе.

— Ну ты, пацан, даешь. Ты ж его уконтрапунктил… — пенсионер, отряхивая руки от земли, которая осталась от расколоченного горшка с цветком, подошел к лежащему телу.

— Чего я сделал? — Макс все еще находился на боевом взводе и с трудом возвращался в обычное состояние.

— Чего-чего… Убил ты его — вот чего!

— С чего Вы взяли, дедушка?

— Да уж поверь, я за войну столько покойников повидал, что сразу вижу — помер или нет. Ты зачем ногой его в голову, он и так был уже готов. И пистолет ты выбил… — дед внимательно посмотрел Максу в глаза. — Ты откуда такой прыткий? Заморыш такой, а двоих матерых блатных уложил. Я так понимаю, тот, второй, тоже жмур?

— Думаю нет, я бил так, чтобы вырубить, а не убить, — Зверь только сейчас понял, что сам создал себе проблемы.

— Ты прямо какой-то инопланетянин. Или робот. Я вообще не понимаю — это ты сделал или кто еще? Если б сам не видел своими глазами — не поверил бы. Ну, ладно, этого-то мог вырубить, вона как ты его ногой треснул, а того бугая как ты мог приземлить? Он же тебя одной левой мог в лепешку раскатать?

— Этого, как я понимаю, Вы уже на задницу посадили? А я только добил. Того бугая несложно было — яйца есть даже у слона, — улыбнулся Макс.

— А, ну да, яичницу сделал, — понимающе усмехнулся дед.

— Потом уже ногой по голове, как этому, — продолжил Зверь.

— У тебя, паря, не нога, а кувалда. Футболист что ль?

— Не, боксер. И самбист.

— А, ну, тогда понятно. У нас на фронте были такие… в разведвзводе… самбисты, боксеры. Правда, больше ножичком, по-тихому работали, но тоже показывали приемчики… Тебя кто, папа учил?

— Не, дед… Он почетный чекист, тоже воевал, и потом служил в МГБ… — Макс понимал, что легенду с дедом пора вытряхивать, потому что в милиции точно припрут к стенке.

— Понятно. Я в войну много чего видел, и таких пацанов как ты, тоже. Но чтобы вот так, голыми руками здоровых мужиков — такого даже на войне не встречал… — дед все еще был в сомнениях.

Картина была почти сюрреалистическая — на полу в советской сберкассе лежал труп, над ним стояли старик, который помог трупу стать трупом, и одиннадцатилетний мальчик, который, собственно, и сделал из человека покойника. При этом, как ни странно, оба были спокойны, даже чересчур, и обсуждали технику превращения живого человека в покойника и способы осуществления этого процесса.

Но не все имели такую нечеловеческую выдержку. Пока пионер и пенсионер разговаривали, стоя над трупом, очнулись женщины. Это стало понятно после того, как они внезапно, почти синхронно заголосили. Старик поморщился.

— Чего разорались? Все уже, давайте, звоните в милицию, пусть приезжают и забирают… Хотя… И в «скорую» звоните, пусть едут. Одному точно помощь понадобится, — дед понимающе подмигнул Максу.

Девушка-кассир стала трясущейся рукой накручивать диск телефона, а Макс вышел посмотреть на того, кого он вырубил первым. Тот все еще не подавал признаков жизни. Но прошло всего-то минуты три-четыре, не больше.

«Если я правильно ему попал, то минут десять шок продлится, если не больше. Удар в пах — болевой шок, а второй, в челюсть — это уже и шок, и сотрясение мозга… Как бы я ему челюсть не сломал», — Макс просчитал все варианты и понял, что в милиции придется частично раскалываться.

Впрочем, рано или поздно он бы все равно оказался в отделении, и хорошо, что в качестве героя, а не в качестве задержанного за драку или еще что-нибудь…

Глава вторая Смертельная рука

— Да ты понимаешь, что такого просто не может быть?! Худенький мальчуган, которому только одиннадцать лет, за несколько минут завалил двоих матерых рецидивистов, один из которых — вор в законе, а второй — мокрушник[4], да еще и кабан стокилограммовый, а этот одуванчик его срубил двумя ударами! Ты можешь в такое поверить? Я — нет! — начальник Красногвардейского РОВД майор Анатолий Шарапа с силой хлопнул по своему столу папкой с оперативными сводками по району.

— Толик, да ты не кипятись. Откуда ты знаешь, как там на самом деле все было? Мы еще свидетелей не опрашивали, и на месте не были. Вернее, ты не был — я был, — начальник уголовного розыска «Красногвардейки» майор Красножон был спокоен и деловит.

— Ну, и что ты там видел? Чего наскреб? — Шарапа, шумно выдохнув, сел за свой стол и снова стал просматривать очередную сводку.

— Ну, по горячим следам уже нечего было скрести… Вернее, одного из грабителей пришлось отскребать от стены — знатно ему влепили, к приезду опергруппы только в сознание пришел. У него, кстати, предварительно, диагностировали перелом челюсти.

— Ничего себе. Это у Медведя-то?

— Вот именно! И, по предварительным данным, этот перелом обеспечил ему именно тот самый сопливый пацан, одиннадцатилетний ученик четвертого класса 31-й средней школы. Его фамилия Зверев. Кстати, уже двенадцатилетний — четвертого ноября отмечал. О нем я тебе чуть позже отдельно расскажу.

— Почему позже и отдельно? — начальник РОВД насторожился.

— Потом поймешь. Всему свое время. Так вот, пока опергруппа работала, я подскочил. Сам понимаешь — вооруженный налет на сберкассу, да еще и днем, да еще и такой расклад, когда простые граждане задерживают грабителей — это ЧП!

— Да еще когда при этом одного вооруженного грабителя убивают, в другого калечат… — ехидно продолжил майор Шарапа.

— Когда меня вызванивали, такие подробности еще никто не знал. Это ограбление и задержание грабителей само по себе было причиной моего срочного выезда. Ты не ехидничай, ты слушай дальше, я ж тебе постепенно все разматываю, чтобы веру твою укрепить, атеист ты чертов! — Красножон хохотнул.

— Ага, тебя послушать — так без твоего Господа не обошлось? — снова съязвил начальник райотдела.

— Господь — не мой, и не твой, он общий. И, потом, не я верующий, а жена моя, сколько тебе можно объяснять? Я как бы нейтральная сторона — и верю, и не верю. Столько раз под пулей был, иногда хочешь — не хочешь, а поверишь. Ты слушать будешь или нет? — возмутился начальник угрозыска.

— Все, давай, только, по существу.

— Ага, по существу… Я, когда коротко допросил на месте свидетелей — кассиршу и двух баб, которые там были во время ограбления, грешным делом — не зыркай, это выражение такое — в общем, подумал, что какое-то существо — да-да, существо — там поучаствовало. Или сущность. Ну, смотри сам — заваливают в сберкассу два уголовника со стажем, причем, один из них — стокилограммовый бугай, да еще и с «волыной», а второй — вор в законе, то есть, тоже не подарок. И через пять минут один — жмурик, второй — в отключке, с переломанной челюстью. Это то, что мне врачи рассказали. И что я мог подумать?

— Ну, конечно, про божественную сущность, да? — не удержался Шарапа.

— Или про пришельцев с Марса! — в тон ему ответил Красножон.

— А на самом деле?

— А на самом деле пока неясно. Бабы сказали, что первого уделал дед-пенсионер — он ему горшком с цветами по башке врезал. Но точнее, это был не первый, а второй, потому что первый вышел вслед за тем самым пионером, который его и вырубил. Правда, как все произошло, никто не видел — и кассирша, и те две клуши в один голос заявили, что не заметили, как пацан вышел, но сразу увидели, как Медведь — бугай этот — вышел из сберкассы. И через какое-то время в сберкассу закатился этот колобок.

— Какой такой колобок? — Шарапа в недоумении посмотрел на подчиненного.

— Да такой… тот самый пионер. Он не зашел в двери, а кувырком вкатился, понимаешь?

— Зачем?

— Да вот зачем — второй грабитель волыну после удара по башке не выронил, во время удара машинально выстрелил, слава Богу, никого не задел. А когда дверь открылась, сразу второй раз выстрелил. И если бы пионер зашел — ему бы в башку пуля прилетела. А если бы взрослый зашел — то в грудь. Урка этот, видать, сразу просек все. Опытный, сучара.

— Кстати, установили, кто это?

— Сразу же. Медведя я знаю давно, кстати, и фамилия у него Медведь, Александр Медведь, в прошлом борец, мастер спорта по классической борьбе, хулиганка, два ограбления, три судимости, правая рука вора в законе Андрея Малахова по кличке Мистер Фикс или Фикса, — Красножон заученно отбарабанил данные грабителей.

— Странно, и чего такие опытные и маститые воры поперлись днем внаглую в эту сберкассу. Сколько там тех денег было? — начальник райотдела даже привстал со стула.

— О, так в этом все и дело! Эти два идиота — ну, не знаю, как их по-другому можно назвать — засели в ресторане «Рубин», ну, то ли просто квасили, то ли, разговор какой был — пока не знаю, с информаторами не успел еще поговорить. Но точно установлено — они там в картишки перекинулись. Видать, решили по-быстрому, чтобы нервы пощекотать. Может, просто «на фарт» решили — не знаю. Ну, Фикса — он же азартный, видать, пошла игра, но не пошла масть. Скорее всего, он проигрался и поставил под честное слово. А, сам понимаешь, законник слово обязан держать. Вот он и решил внагляк тут же обчистить кассу, расплатиться и сразу слинять. Их там уже такси дожидалось — заранее вызвали. Но не получилось у них…

— Ну, да, кто ж знал, что такой пацан… Кстати, а пацан что делал в сберкассе? Ему же еще не положено! — Шарапа таки встал со стула и снова стал ходить по кабинету.

— Я ж говорю — допросил только свидетелей, а эти два гаврика — пионер и пенсионер — сидят и объяснительные пишут, не читал еще. Тем более, что оба пишут не так быстро, как хотелось бы.

— И мальчишка, наверное, в шоке…

И тут Красножон рассмеялся. Майор Шарапа с удивлением посмотрел на своего начальника розыска.

— Я что, Анатолий, что-то смешное сказал? — Так, тезка, не лезь в бутылку, дай до рассказать, — Анатолий Красножон, отсмеявшись, сел за стол и продолжил.

— Посижу, а то уже ноги гудят — столько сегодня набегался… Так вот, насчет шока у мальчика — этот пацан спокойнее нас с тобой будет. Выдержка железная. Мне мой опер прошептал на ухо, что, мол пацан типа в шоке, а я глянул — никакого шока и близко нет, он просто спокийный, як двэри. Як казала моя бабця, царство ей небесное.

— Та хорош ты про небесное царство и прочую ерунду! По делу давай!

— Не заводись, я по делу. Так вот, парень, конечно, малость был на мандраже — шутка ли, убить человека. Но я пригляделся — он волновался не потому, что убил, а потому, что мы приехали, понимаешь?

— Нет, не совсем…

— Он малость волновался, что в милицию попадет. То есть, воров не испугался, а нас… Тут есть что-то, надо будет потом подумать. Я, кстати, сначала подумал было, что не он упокоил тех двоих. Ну, говорю же, дед горшком с цветами дал Фиксе по голове. Но бабы сказали, что после того удара Фикса два раза успел выстрелить. А потом вкатился — именно вкатился — этот пионер. Ты понимаешь, так нас учили еще в школе милиции, когда сектор под обстрелом, то кувырком или перекатом преодолевать расстояние и уходить с линии прицела. И этот сопляк поступил, как мастер огневого контакта — он именно вкатился в помещение, чего тот ворюга никак не ожидал. Понимаешь? Он стрелял то ли на уровень взрослого, то ли на уровень головы пацаненка. И если бы тот просто вошел…

— Странно, как мальчик догадался?

— Ну, справки я успел навести. По-быстрому, конечно. Мальчик этот имеет второй юношеский по боксу, правда, его из наших никто не знает — он только в конце лета переехал с Амура…

— Аааа, ну тогда уже понятно…

— Ну, что-то, может, и понятно… Если бы он в драке кому-то навешал. Но, знаешь, даже для амурских босяков, причем, которые будут постарше этого хлюпика…

— Ничего себе, хлюпик…

— Не перебивай… На вид — от горшка два вершка и метр с кепкой в прыжке. Именно хлюпик. Так вот, даже шестнадцатилетний босяк с Амура не смог бы вот так уложить в больничку взрослого стокилограммового дядьку и хладнокровно замочить вора в законе. Ну, скажем про вора — он не знал, но он пошел на бандита с пистолетом, понимаешь?

— Да, тут надо иметь стальные яйца, конечно…

— Или опыт. Или профессионализм. Даже у меня, когда на пистолет пару раз шел, очко играло, а тут… Причем, если бы он промедлил — схлопотал бы маслину в башку сто процентов.

— И откуда у него такие… такое…

— Дык вот не знаю пока… Надо допрашивать… Но одно я знаю точно — сообщников никаких у них не было.

— У кого? У Фиксы с Медведем? — Шарапа остановился и удивленно посмотрел на Красножона.

— Да нет, тьфу на тебя! У пацана и деда! Я думал, что, когда этот пионер выскочил — он на помощь побежал звать. И, может, кто из взрослых мужиков рядом оказался…

— И что?

— И то. Никуда пацан не побежал, понимаешь. Да и не добежал бы — Медведь сразу за ним пошел, догнал бы.

— Не факт.

— Ну, может, и не догнал бы… Но пацан хладнокровно — подчеркиваю — хладнокровно притаился за дверью, подождал, когда этот кабан пропихнется через те дурацкие двери, и, когда тот только-только нарисовался, въе…л ему со всей дури по яйцам. А потом — тоже, кстати, ногой — заехал в челюсть. Точно вот сюда, — Красножен показал пальцем себе под левой ухо.

— На себе не показывай!

— Тю, так я ж не ножевое и не пулевое показываю, от удара можно.

— И что дальше?

— А дальше ты уже знаешь — уложил пионер кабана этого и спокойно — я снова подчеркиваю — спокойно покатился в сберкассу. Заметь — он имел полное право и возможность побежать в ближайший опорный пункт, или забежать в гастроном, в парикмахерскую, позвонить, позвать взрослых…

— Тогда бы Мистер Фикс этот сбежал… Кстати, а почему Мистер Фикс?

— Ну, да, тогда бы сбежал… Кликуха эта у Фикса появилась, когда не стальную, как все порядочные воры, а золотую фиксу поставил. Под барыгу закосил. Ну и когда стал вместо папирос сигары курить. Тима, Мистер-Твистер, бывший министр — помнишь, стихи такие были? И башка у этого мистера работал — будь здоров, каждый день придумывал всякие штуки. Столько планов он нам попортил своими планами.

— А, вспомнил, это тот, который инкассаторов семь лет назад взял…

— Он самый. Как раз только-только откинулся, вот и зависал в ресторане…. На свою голову…

Шарапа остановился, снова прошел на свое рабочее место, сел за стол.

— Так, в общих чертах понятно. Точнее, ни хрена не понятно. То, что этот мальчишка Медведя завалил — можно списать на случай. Тот не ожидал, получил сильный удар в пах, потом в челюсть… Если парнишка боксер, то мог попасть…

— Ногой?

— Да хоть головой. Кстати, может он головой как раз его и боднул — экспертизу ведь еще не делали?

— Да, эксперт и врач сказали — по предварительным данным. Рукой этот пацаненок явно так ударить не мог, вот и сказали — ногой. Может, и головой, ты прав.

— Вот. Головой запросто мог уделать. Этот подлый приемчик — Одесса, кстати, называется — мне пару раз довелось прочувствовать. — Шарапа потер сломанный когда-то в драке нос.

— Ну, да, я знаю, сам неоднократно применял… — Красножон улыбнулся.

— Понятно… Советский милиционер-уркаган… — Шарапа тоже улыбнулся.

— Так вот, а про то, что было дальше, как-то туманно… Этот маленький Джеймс Бонд хладнокровно одним ударом выбил у Фиксы пистолет и сразу же врезал ему по шее. Вернее, по горлу. Там след остался. И снова — ты знаешь, этот боксер бил не кулаком, а ребром ладони.

— Каратист?

— Хер его знает. Судя по сбивчивым рассказам женщин, они толком не видели, как именно этот боксер упокоил Фиксу. Эксперт сказал, что гематома на шее характерна от удара ребром ладони или кастета. И еще — гематома в височной области. Именно этот удар стал смертельным. Хотя и удар по горлу был, скажем так, неслабым. В общем, пока нет выводов, какой именно удар отправил этого рецидивиста на тот свет, ясно только одно — это был не удар деда горшком по голове.

— Ну, тогда давай так — ты сейчас допрашивай этих двоих героев… Ты не ухмыляйся, не ухмыляйся, они тебе подарили самое короткое в твоей жизни милицейской раскрытие опасного резонансного преступления, помогли задержать преступников и нам показатели по раскрываемости подняли… — начальник Красногвардейского районного отделения милиции нахмурился.

— Ага, герои… я тебе позже кое-что скажу — не обрадуешься…

— Ну, что ты за говнистый мужик такой, Красножон? Всегда на самый на конец какую-то гадость оставляешь!

— Смотря на чей конец… Все-все, молчу…

— Так вот, допроси героев и посмотри их писанину. Пошли своих орлов в школу к этому мальцу, в секцию, где он тренируется этим боксом, будь он неладен…

— Не было бы бокса — не было бы раскрытия и всего этого, — не преминул вставить «шпильку» начальник угро.

— Да я так, к слову. Ну и, конечно, надо было послать за родителями — по закону ты не имеешь права допрашивать несовершеннолетнего. И, кстати, не допрашивать, а опрашивать — он же не преступник какой!

— А, ну, да, конечно, мягкий, интеллигентный, маленький мальчик, гуляя, нечаянно убил одного бандита и покалечил другого. Убийство и тяжкие телесные — это не преступление, это детские шалости…

— Красножон, не будь гавном, а! — Шарапа тяжело вздохнул.

— Все, больше не буду!

— Так вот, даже если бы он намеренно убил кого — по УК он не отвечает. Это тебе не сталинские времена, когда сажали и десятилетних. У нас с 14 лет наступает уголовная ответственность. А парню всего-то двенадцать. В худшем случае должны отвечать его родители. Здесь же классика — самооборона и даже нет превышения, малец с голыми руками попер на пистолет. А у кабана, кстати, что было?

— У Медведя? Нож был, финка здоровенная. Если бы этот вьюноша промедлил бы несколько секунд — Медведь бы его покрошил, как капусту — он ножом мастерски владеет. И борец в прошлом. Так что повезло мальчишке…

— Да, нет, сдается мне, повезло как раз Медведю… — начальник райотдела побарабанил пальцами по крышке стола, задумавшись.

— Ничего себе повезло — этот пацан Медведю все яйца вроде отбил.

— А Фиксе — башку. Что лучше — яйца сберечь или башку? Без яиц прожить можно…

— Не думаю, что этот пионер смог бы с этим бугаем справится… Эффект внезапности… Не больше. Два удара… А дальше бы, если бы не попал… — Красножон пожал плечами.

— Если бы да кабы во рту росли бы грибы — так был бы не рот, был бы огород. Иди, опрашивай, допрашивай, читай показания. Только сдается мне, не простой это мальчик, ой не простой. Судя по твоим рассказам, он вовсе не переживает, что двоих урок уделал. И не боится, что тоже странно… Я бы на его месте обоссался бы…

— Ну, ты бы не обоссался. Ты пацаном начинал еще в войну…

— Так то война была, фашисты… А тут — бац — и на тебе! С пистолетом ни с того, ни с сего… Вон, мой пацан в школе боится местную босоту, говорит, папа, они меня побьют… Кстати, узнай, как он там в школе — говоришь, только пришел, значит, явно терки должны быть с местными… в общем, иди, работай. Да, что ты там за говно напоследок приготовил?

— Да как тебе сказать… Есть две новости, и обе плохие. Правда, одна может быть хорошей, — майор Красножон хитро улыбнулся.

— Давай, не тяни кота за яйца, майор.

— Так вот — дело это у нас скоро заберут.

— Откуда такие сведения?

— Звонили наши «старшие братья»[5]. Дело на контроле у них.

— С чего бы это?

— Каждый день у нас одиннадцатилетние мальчики взрослых бандитов убивают?

— А, вон оно что… да, это таки ЧП. Но как они так быстро… впрочем, да, сводку они смотрят… Молодцы, ничего не скажешь, оперативно отреагировали.

— Вот-вот. Поэтому к нам комиссия едет из главка.

— Твою мать! Я так и знал! — папка с оперативными сводками снова с силой хряпнулась об стол!

Майор Красножон с максимальной скоростью вылетел из кабинета начальника Красногвардейского РОВД.

Глава третья Без прошлого нет будущего. И наоборот

Максим Зверев мог бы очень быстро написал объяснительную — моторика его давно была в полном порядке и с правописанием он давно не мучился. Но он прекрасно понимал — что написано пером, то не вырубишь и топором. Все, что он сейчас напишет, потом будет использовано против него. Неважно, что он — мальчик, которому только недавно исполнилось 12 лет, неважно, что он не подлежит уголовной ответственности, тем более, что и уголовного ничего в том, что он совершил, по большому счету нет — тот же уголовный кодекс гласит, что каждый гражданин обязан предотвратить преступление и все такое. А он, хоть и не имел пока паспорт, но все же — он ведь гражданин? Ну, так получилось, убил он преступника — так это же в пределах необходимой обороны! Тем более — преступник ведь вон какой громила, а он — подросток, хрупкий и хилый…

Но то-то и оно!

Хилый четвероклассник голыми руками убивает одного вооруженного преступника и калечит другого. Кто в это поверит? Вернее, кто поверит в то, что он, Максим Зверев — обыкновенный мальчик? Ну, ладно, в милиции можно наплести с три короба про «испугался» и про «состояние аффекта». Ну, про дедушку порассказать, мол, показал приемы смертельные и заставил выучить. В принципе, на первый раз такое должно прокатить. Любого, даже самого здорового амбала можно внезапно вырубить, если ударить в горло. Тем более, когда он не ожидает, а удар нанести сильный. Например, ногой. И по яйцам тоже если со всего размаха — даже чемпион мира по боксу упадет. Так что, если не попадется в ментовке опытный и битый следак или опер — Максова «залепуха» спокойно ляжет на стол или в папку с докладами по делу и все.

Нет, ну, конечно, присматривать за ним будут, а как же — такой резонанс. Но и мер никаких принимать не станут, еще спасибо скажут. Вспомним того же Владислава Крапивина и его книгу «Мальчик со шпагой». Там, правда, семиклассник был, Сережа Каховский, который преступника с ножом обезоружил. И хотя тот мальчик вместо шпаги в руке имел какой-то дрын, короче говоря, палкой дал подвыпившему рецидивисту по ногам, все равно — прецедент был.

Вот только сравнивать книжного героя и реального умный следак не станет. И там один был урка, какой-то пьяненький вор, а здесь — два матерых бандита, которые пошли на дело. И не ножичек был у главаря, а пистолет. Из которого, кстати, он стрелял. По нему стрелял, по Максиму. То есть, любой мальчишка должен был обосраться на месте и не то, чтобы нападать — улепетывал бы из той сберкассы. А он, Максим, не обосрался, не сбежал, а вначале хладнокровно вырубил одного «джентльмена удачи», а потом пошел на ствол и упокоил второго. Да не случайным ударом, а тремя хорошо поставленными. Опытный опер это сразу поймет. И не отцепится…

Но проблема даже не в этом.

Хуже всего то, что наверняка на это дело обратят внимание в Комитете. Не могут не обратить. Случай вообще неординарный — двух матерых бандюганов со стажем простые граждане завалили прямо на месте преступления. И какие граждане? Старый дед да сопливый пацан-школьник!

В СССР в 70-е годы каждое такое смертоубийство — хоть бандитов, хоть граждан, тем более, работников правоохранительных органов — ставилось на учет! И по каждому работала комиссия из МВД-шного главка. А если вот такое… Тут сразу вмешаются «старшие братья» милиции, как пить дать, вмешаются. И вот они-то начнут потрошить Максима всерьез. И сказками про дедушку-чекиста здесь не отделаешься — все проверят. И про бокс его все расспросят, и тренера притащат, и маму с папой на запчасти разберут. А уж мама все расскажет — и как его постоянно в школах разных лупили, и как на Амуре от местных хулиганов бегал… И вдруг — бац — в новой школе всех хулиганов на место поставил, на соревнованиях по боксу выделывался… Чем это все объяснить?

Рассказать всю правду? Кто поверит? В психушку ведь отправят! Или в их какой-то институт — исследовать феномен советского школьника…

Короче, надо думать, как все это объяснить!

«Вот ведь, дернул меня черт!» — подумал Макс. — «Нет, понятно, что выхода не было, но можно было на рывок дернуть до ближайшего телефона, вызвать милицию. Хотя нет, могли эти бандюки и пострелять там кого… В общем, ладно, что сделано — то сделано. Надо прорабатывать версию „отмазки“…»

Максим начал писать, потихоньку вживаясь в роль советского школьника, пионера-героя, который в трудную минуту собрал все свое мужество и вступил в неравный бой с врагом. Как там пионеры в Великую Отечественную поступали? Леня Голиков, Марат Казей, а Зина Портнова вообще, кажется, стреляла в фашистов. Вроде ей потом звание Героя Советского Союза присвоили… посмертно… Так то ж на войне…

И тут Макс вспомнил, как он, взрослый мужик, приспосабливался к войне. Настоящей, не киношной войне — грязной, тяжелой, кровавой… И как ему было очень тяжело…

Донецк. Год 2015

… Это только в фильмах на войне не страшно. В фильмах, даже если героя убивают, в финале он все равно оживает — типа, только ранили. И совсем не тяжело. Царапина, мол. Также, когда в фильмах героям попадают пули, скажем, в руку, или в ногу, короче, если они получают рану — то все равно и бегают, и стреляют, и вообще, героически сражаются. За Родину, за Сталина. Или за любимую женщину. Или за бабло. Потому что с воцарением в мировом кинематографе голливудских шаблонов понятие Родины и прочих важных тем отодвинулось, и чаще всего киношные герои стали сражаться за деньги.

Но не важно, все равно, за что, только в кино люди, получая ранения, продолжали воевать и все такое. Ну, морщились, орали, даже ругались — но шли вперед, ура и так далее, и тому подобное.

Вы когда-нибудь пробовали ходить после того, как ушибли или, не дай Бог, сломали нечаянно ногу? Смогли бы выполнять какую-то работу по дому, если серьезно резанули палец или, не дай Боже, всю руку? Когда кровь стекать никак не перестанет, а порезанные палец или рука болят? Когда раненной рукой нельзя плотно схватиться даже за ручку сковородки, а раненная нога распухает и не влезает в сандалию. Так это — Бог ты мой — обычный порез. Или ушиб. Или, даже, перелом. А если вдруг пуля задела нерв? А если осколком перебиты нервы связки или сухожилия? А если…

Максим как-то в детстве наступил всей подошвой на гвоздь. Точнее, наступил всей пяткой. И неделю после этого не мог опереться на раненную ногу — ходил как бы на носочке. Нога быстро уставала. Сами попробуйте хотя бы полчаса походить на цыпочках. Судорога вам обеспечена уже через десять минут.

У Макса были и другие травмы. И не только в детстве. Поэтому он прекрасно знал, каково на самом деле бывает, когда человек получает пулевое или ножевое ранение. Сам он имел несчастье получить в свое время и то, и другое. Но если нож, который шел ему в почку сзади, наткнулся на позвоночник и нанес только поверхностное ранение, то вот пулю он получил в грудь справа и чудом только не было задето легкое. Зато было сломано ребро! И целый месяц Макс не то что нормально дышать — в туалет не мог сходить нормально по-большому. Потому что любая попытка тужиться вызывала дикую боль. Как говорится, ни вздохнуть, ни пукнуть. А уж сразу после ранения он вообще даже двинуться с места не мог — боль была дикая. И выносили его на носилках…

Поэтому смотреть фильмы, где раненные в бою бойцы, как ни в чем ни бывало, бегут, орут и сражаются с врагами, он категорически не мог. По той же причине не мог он смотреть киношные драки — где герои раздают удары направо и налево, а их противники, получив ногой в челюсть, вскакивают и продолжают драться. Хотя в реальности один из десяти таких ударов отправляет в глубокий нокаут любого человека, если он, конечно, не робот.

Сама же драка в таком темпе, как в кино — с прыжками, ударами ног, кувырками и бросками — в реальности продлилась бы максимум минуту. Потому что даже серьезно подготовленный спортсмен через минуту после всех этих цирковых трюков реально бы сдох. Физически. Просто бы выдохся. А если еще в драке крутить всякие сальто, делать фляки и прочие акробатические чудеса, то бой закончится еще раньше. В общем, кино — это для идиотов. В реальности все выглядит по-другому…

Реальная война тоже выглядела совсем не так, как в кино…

Когда Макса обменяли, кстати, совершенно для него неожиданно, он еще даже не залечил до конца свои травмы. Ребра и челюсть зажили очень быстро, буквально через месяц, рука почти не болела — сломана была лучевая кость, а так как руки у Макса были давно набиты, то срослась быстро, а вот ноги… Ноги заживали медленно, потому что у него были повреждены коленные суставы. И он еле двигался на костылях.

Из тюремного госпиталя следственного изолятора СБУ он попал в обыкновенное СИЗО на Лукьяновке, в обыкновенную «хату» — общую камеру, где просидел три месяца. В камере его уважали за то, что был политическим. Тогда еще националисты не были так популярны в местах не столь отдаленных — их было мало, сажали их очень редко, причем, даже за убийства отпускали на подписку, поэтому сидельцы в основном были из уголовников. Вот и относились к политическим достаточно неплохо. К тому же Макс, как журналист, был очень контактным, умел выслушать любого, а что еще людям надо в тюрьме? Чтобы их выслушал хоть кто-нибудь. А если еще и поможет…

Макс помогал, по мере возможности. Все же кое-какой опыт расследований у него был, было образование, знания, а главное — он умел мыслить логически, знал правоохранительную систему и давал многим сокамерникам ценные советы. Кроме того, он придумал, как разнообразить скучный тюремный быт — устроил в камере настоящее ток-шоу — типа шоу Савика Шустера[6], где были две стороны, были эксперты, а главное — были зрители! Даже охранники приходили смотреть на эти найт-шоу — так как шло оно в основном по ночам. Старший по коридору не был против, старший по корпусу — тем более, мало того — даже начальник караула и дежурный помощник начальника следственного изолятора (ДПНСИ) посещали эти «эфиры». Весело там было, чего уж там!

Темы были разные, чаще всего обсуждали реальные дела — тех, кто хотел, потому что говорить о своих делах на тюрьме не принято. Поэтому дела брались реальные, а герои были вымышленными. Причем, даже «паханы» свои дела давали в разработку — Макс писал на их основе сценарии, готовил «актеров», а потом разворачивалось шоу, которое с интересом смотрели и «авторы» уголовных дел, и все остальные. Особенно интересно было наблюдать, как простые зэки выступали в роли адвокатов или следователей. В общем, пока Зверь сидел в «крытке»[7], тюрьма просто гудела. А его даже перебрасывали из камеры в камеру, чтобы он и там мог готовить свое шоу.

Одного только Макс не допускал — политических тем! Потому что прекрасно понимал, чем все может закончится. Нет, были попытки, особенно старались так называемые «украинские патриоты», но он сразу сказал «нет». И объяснил и «смотрящему», и тюремному начальству, чем все может закончится. Маленького, в буквальном смысле, камерного такого Майдана никто не хотел, поэтому в ход шли темы больше бытового плана — измена жены, предатель-подельник, незаконное задержание и так далее. Слава тюремного «Шустера» — а Макс не только писал сценарии, но и выступал в роли ведущего своих «ток-шоу» — росла в геометрической прогрессии. И когда внезапно он попал в списки на обмен, все Лукьяновское СИЗО провожало его буквально со слезами на глазах.

После того, как Макса обменяли, и он попал в Донецк, его долечивали в местном госпитале СБУ, вернее, теперь МГБ — Министерства госбезопасности ДНР. Он быстро встал на ноги и вскоре смог даже делать по утрам пробежки. И вот однажды один из местных МГБ-шников пришел к нему в палату.

— Ну, что, Зверев. Не буду ходить вокруг да около. Справки о Вас мы навели полные, журналист, спортсмен, в общем, боец. А нам бойцы сейчас нужны, тем более, такие.

— В каком смысле? — Зверь не совсем понял смысл слова «боец».

— В прямом. Вы же не будете отсиживаться в тылу, когда идет война. Сами же писали. Я читал Ваши статьи у Вас на сайте…

— Я отсиживаться и не собирался, вообще-то. Правда, я еще не решил, где я буду полезнее… Журналистов у вас, я смотрю, хватает, военкоров, репортеров, вон, российских полно… Вряд ли я здесь смогу что-то новое кому-то открыть.

— Да, Вы правы. В этом плане пока все более-менее. Мы хотели бы предложить Вам должность в разведгруппе. Вы ведь в армии служили в спецназе, так? То есть, навыки диверсионной работы имеются. Плюс, опыт рукопашника, который однозначно пригодится нашим разведчикам. Впрочем, у нас уже воюют мастера Вашего профиля, есть даже один чемпион Европы по кикбоксингу…

— В реальном бою саперная лопатка значит куда больше, нежели поставленный удар рукой или ногой. И быстрее, и эффективнее, и меньше трата энергии, что, опять-таки, очень важно в бою. Это же не ринг, свисток или гонг не прозвучит, а очки не начисляют — только пулю могут выписать.

— Вот я и говорю, вы в прошлом служили в спецназе МВД СССР, краповые береты, одни из первых, кстати, были у вас… И тем более, Вы в сержантской школе проходили ТСП — тактико-специальную подготовку. То есть, знаете основы следопытства, диверсионные методы знакомы, охрана важных объектов… Со взрывчаткой обращаться умеете?

— Вот это — нет. Разминирование изучали, в принципе, то есть, сам принцип поиска взрывчатых веществ, их характеристики изучал, но не более. Остальное да, что-то помню. Но это было давно…

— Ничего, все вспомнится. Надо только Вас на фронте обкатать, да и авторитет не мешает заработать, а потом начнем готовить Вас и Вашу группу уже к работе в тылу противника… Ваше знание украинских реалий, свободное владение украинским очень будут кстати. Есть у нас кое-какие планы…

О планах «особист» так и не рассказал. Видимо, так было надо. Возможно. Имелись виды на журналиста Зверева в качестве пропагандистского удара — мол, известный украинский журналист, воюет на фронте и все такое… Только, видать, не суждено было этим планам сбыться…

«Обкатывали» Максима сурово. Только-только встал на ноги, только, как говорится, мясо наросло на ранах, как понеслась душа в рай. Точнее, в ад. Вначале — кроссы, да еще в полной боевой. И хотя бронежилет был америкосовский, современный, то есть, весил намного меньше, чем когда-то советский армейский, а бегал он не в «кирзачах»[8], а в берцах, все равно — вначале выматывался он по полной. Немного подогнав «физуху», Макс стал тренировать стрелковую подготовку. И хотя когда-то в армейке он был лучшим стрелком в полку, сейчас время было другое, оружие другое и тактика стрельбы — тоже другая. Вроде и тот же автомат Калашникова, но более легкий, модернизированный, со всякими прибамбасами. Освоившись, Максим снова стал стрелять так же хорошо, как и раньше. Тем более, что были прекрасные приспособления типа коллиматорного прицела, позволявшие стрелять практически не целясь. Хоть и дорогая штука — а очень полезная, особенно для боев в городе.

И все же когда на полигоне он стал выполнять упражнения по тактической подготовке со стрельбой боевыми, он понял, что это уже война, а не цацки-пецки. Потому что, когда он пробежал положенные сто метров и приготовился стрелять по мишени, прямо у него над головой инструктор стал фигачить из РПК. Причем, сам инструктор был в наушниках, а вот у Макса уши сразу свернулись. Но это было только начало. Понятное дело, что от неожиданности Зверь по мишени не попал ни разу. Только-только он привык к выстрелам над головой и стал более-менее осознанно попадать, как стрелять начали уже прямо в него. Точнее, рядом с ним — фонтанчики от пуль плескались буквально в полуметре от его головы. Это инструктор, видя, что просто звук выстрелов подопечного не пугает, стал прицельно палить уже возле головы и рук Зверева.

Точно также «обкатывали» и других новичков, чтобы, так сказать, из необстрелянных гражданских сделать обстрелянных рейнджеров. В принципе, хоть и жёстко, но действенно — уже через пару дней руки у Макса перестали дрожать, он уже не дергался от звуков выстрела и не старался увернуться — инстинктивно — от очередной очереди в упор. Он просто выполнял поставленную задачу. Поразить мишень? Поразил. Перебежка полста метров вправо? Перебежал, занял позицию. Прикрыть огнем напарника? Прикрыл. И так далее.

Кое-какие армейские навыки ему пригодились. И стрельба в поле быстро пошла — мишени он поражал уверенно и на расстоянии, и в упор, когда внезапно инструктор бросал справа и слева от него разные предметы — рюкзак, каску, камуфляж — и кричал: «Противник справа!» и «Противник слева!»

Но в первом же бою оказалось, что все эти навыки, которые действовали на полигоне, не имеют ничего общего с реальным боем. Потому что бои проходили обычно в населенных пунктах. Причем, даже не в городах, а в селах. Вся тактика наступления сводилась к продвижению двумя колоннами, точнее, цепочками из ополченцев вдоль дороги, за одним-единственным БМП или БТР. Причем, шли не по обочине, где могли быть мины, а именно по самой кромке дороги. И при первом же сообщении о появлении противника моментально все забегали в ближайший двор, после чего командиры отделений и взводов, как более опытные бойцы, сразу начинали лупить из подствольников ВОГами[9] по вероятному противнику куда-то по направлению «в ту степь», изредка получая по рации какие-то ориентиры. Кто там корректировал их огонь, было не понятно.

Популяв в белый свет, как в копеечку, группа снова выползала на улицу и потихоньку шла дальше. Бронетехника медленно продвигалась вперед, иногда грозно поворачивая башню то вправо, то влево. Но ни разу Макс не видел, чтобы танкисты стреляли. Автоматные очереди трещали постоянно, подствольники хлопали, а вот чтобы «работала» бронетехника — этого ни разу не было. Ну, разве что пару раз он слышал, как «щелкали» КПВТ, вероятно, выбивали укров из укрепленных пунктов.

Кстати, один раз с ВОГами лопухнулись.

Когда стреляли навесом, просто обрабатывая наугад площади, то применяли гранаты, не задумываясь. Никто особо не знал ничего о типе применяемых боеприпасов. Но однажды укровояки, стремительно драпая, выскочили из школы, где был их опорный пункт, на «таблетке», то есть, на машине марки УАЗ, которое некоторые называют «буханкой», а некоторые — труповозкой. Так вот, один из новоявленных «рейнджеров», коих было процентов 70, лупанул по ней из подствольника. Как оказалось, у него были не стандартные ВОГ-25, а ВОГ-25П. А поскольку эта граната, в отличие от ВОГ-25, не срабатывает при встрече с препятствием, а разрывается, отскакивая от препятствия, то пострадали не укры, а выскочившие им наперерез «рейнджеры» ДНР. Потому что, попав в преграду, ВОГ-25П «подпрыгивает» на высоту 75–80 сантиметров от земли и разрывается, поражая противника сверху, над головой. Укров, конечно, расстреляли из автоматов, но и своих «трехсотых»[10] прибавилось.

Одним словом, повоевав таким образом, походив в цепочках по селам, постреляв из автомата и подствольника, Макс понял, что такая война ему не по нутру. И попросился на передовую, так сказать, попробовать позиционные бои. Точнее, он просто объяснил своим непосредственным командирам, что хочет по-настоящему стрелять в противника, поскольку в армии командовал подразделением снайперов и мог бы применить свои знания и умения не в «зачистках» населенных пунктов, а в реальном бою, где главное умение — это умение поражать живую силу противника.

И вот там-то, на позициях, непосредственно в окопах Максим Зверев понял, наконец, что такое война. И как это на самом деле страшно…

Днепропетровск. Год 1976.

Вспомнив свое недавнее прошлое, точнее, свое будущее, Максим Зверев, вздохнул и стал писать объяснительную дальше. Как говорится, война войной, а объект — по распорядку.

«Кстати, это еще вопрос — будет ли все это будущее у меня? И у страны? Может, все-таки, возможно что-то изменить, раз я здесь?», — снова в который раз подумал Зверь.

Но, прогоняя несвоевременные мысли, продолжил сочинять свой боевик о том, как учение дедушки помогло внуку справиться с бандитами.

«Прямо хоть заявку в Союз писателей делай», — ухмыльнулся про себя Макс.

Если бы он знал, какую кашу он заварил и какой разговор произошел сегодня этажом выше, то улыбаться ему бы расхотелось сразу…

А через два дня произошло то, чего он так долго ждал и так боялся…

Глава четвертая Киборг из нашего города

Майор Красножон оказался прав — «старшие братья» появились очень оперативно. Причем, они даже опередили комиссию из МВД-шного главка. В этом, кстати, даже был плюс — свое начальство любит нервы помотать, да и оргвыводы делает очень быстро. А так — нервы, может, и помотает — но потом. А в данном конкретном случае разгона не было. Просто высокозвездные милицейские гости с ходу переключились на городскую управу, как бы даже не заметив ни Красногвардейку, ни вопиющий случай проявления героизма неизвестным пионером с финалом в виде трупа вора в законе. И если и полоскали мозги, то уже начальнику Днепропетровского городского отдела внутренних дел. Так что с этой стороны как бы пронесло.

Но начальник Красногвардейского РОВД майор Анатолий Шарапа был битым опером, а также старым служакой и понимал, что такое «из огня да в полымя». И когда вежливый, какой-то весь из себя тусклый молодчик в безукоризненно сидящем костюмчике заглянул к нему в кабинет и спросил свободен ли он, майор понял — началось.

Вслед за «тусклым» вошли еще трое таких же невзрачных, неприметных и неброских. Все они чем-то неуловимо были похожи, хотя и одевались по-разному. Один, как уже отметил Шарапа, был в костюмчике, причем, явно не советского покроя.

«Югославия скорее всего», — опытным глазом черкнул по фигуре гостя майор.

Второй был похож на образцового работягу на выходных — спортивная «олимпийка», серые брюки типа «дачные», кеды. Разве что тонкая папка в руке немного выпадала из сложившегося образа.

Третий олицетворял собой типичного интеллигента — свитер грубой вязки, джинсы, скорее всего, польские, туфли из страны социалистического содружества, а еще — очки в металлической оправе, которые немного выбивали их обладателя из образа, ибо являлись супермодным и даже вызывающим аксессуаром на фоне бесперебойной работы обычных советских магазинов «Оптика».

Но наиболее интересно выглядел, судя по всему, старший группы. Оставаясь таким же неприметным, то есть — очередным слепком классического образа, на этот раз — представителя сельской глубинки, этот четвертый, который зашел последним, неуловимо отличался от своих коллег каким-то незримым, но весьма ощутимым магнетизмом, какой-то скрытой угрозой и, вместе с тем, каким-то магическим обаянием. Такой силой и красотой веет от только что сошедшего со стапелей крейсера или от проходящего по Красной площади во время парада нового танка.

Одежда старшего «старших братьев» была стандартной — а-ля колхозник из деревни Большие Говнюки: затасканная, но чистенькая штормовка, теплый свитер под ней, кепка фасона «Семен Семенович Горбунков», темные вельветовые штаны, туфли на высоком каблуке. Причем, непонятно было — зачем такие-то, ведь росточком этот «колхозник» явно обижен не был. Разве что для того, чтобы в лужу часом не вступить?

Одним словом, как будто нарочно, в каждом из вошедших гостей была какая-то одна неправильность, одна деталь, которая не вписывалась в создаваемый ими образ. И все четыре картинки, которые, видимо, должны были олицетворять четыре разных образа — «работяга», «интеллигент», «колхозник» и «щеголь» — в чем-то одном, как говорится, «не дотягивали» до идеала. Видимо, именно это и не давало всем этим образам стать карикатурными.

Старший группы сразу подошел к столу майора Шарапы, раскрыл перед его лицом свое удостоверение подержал, потом захлопнул и сел напротив. Его подчиненные расселись на стулья, стоявшие вдоль стенки кабинета.

— Здравствуйте. Майор Шардин, Виктор Игоревич. Комитет госбезопасности. Вот мое предписание, — майор кивнул, и «франт» в югославском костюмчике тут же из ниоткуда материализовал солидную бумагу с печатью, которая волшебным образом внезапно оказалась перед Шарапой.

Майор, не теряя времени, сразу продолжил.

— Вы прекрасно понимаете, по какому поводу мы посетили Ваш скромный райотдел.

— Да уж не дурак, понимаю. Не каждый день пионеры воров в законе «гасят».

— Маленькое уточнение — «гасят» голыми руками. Поэтому мы прибыли к вам из Москвы. Да-да, наши коллеги нас проинформировали, мы уточнили детали и было принято решение это необычное дело переместить на более высокий уровень. И дело это будет вести моя группа, с вашей помощью, конечно.

— Ну, понятно, драть будут за все нас, а если успех — то ордена повесят вам, — иронично вздохнул Шарапа.

— Ну, зачем же так пессимистично. — улыбнулся Шардин. — Вся ответственность лежит на нас, на Комитете и на мне персонально. К тому же драть вас, как Вы выражаетесь, не за что — вы оперативно прибыли на место, опросили свидетелей, а также самих… гм… фигурантов, приняли все меры к неразглашению, за что наши коллеги из Вашего областного управления КГБ Вам, товарищ майор, чрезвычайно благодарны. И Ваше начальство уже в курсе, думаю, должным образом оценит Ваш профессионализм.

— Ага, оценит оно… — буркнул начальник райотдела, поморщившись.

— Думаю, что, как минимум, благодарность с занесением в личное дело Вы, Анатолий Кириллович, заслужили. Но вернемся к делу. Мы уже ознакомились со всеми документами и частично опросили сотрудников. Кстати, мы еще не беседовали с майором Красножоном. Можно его пригласить в кабинет? Ведь он выезжал на место преступления?

— На место происшествия, — поправил КГБ-шника Шарапа.

— Как, разве убийство…

— Убийство было совершено в порядке необходимой самообороны, причем, при предотвращении простыми гражданами готовящегося преступления. С точки зрения уголовного кодекса, имело место происшествие, хотя, согласен, чрезвычайное, — мстительно процедил Шарапа.

— Ну, хорошо, не будем придираться к словам и спорить о терминах — выезжал на место происшествия. Мы можем побеседовать с майором? — улыбаясь, повторил Шардин.

— Сейчас вызову, он где-то здесь был только что, — ответил начальник РОВД и потянулся к телефонной трубке.

Но Толик Красножон не зря был начальником районной уголовки — он возник в кабинете, как чертик из табакерки, не дожидаясь звонка своего непосредственного начальника.

«Под дверью слушал, стервец», — беззлобно проворчал себе под нос Шарапа.

— Начальник отдела уголовного розыска Красногвардейского районного отдела внутренних дел майор Красножон по Вашему приказанию прибыл!

— Вольно, майор. Не напрягайся понапрасну. Вот, наши коллеги из Комитета госбезопасности хотят с тобой побеседовать, — Шарапа внимательно посмотрел на тезку.

Красножон все понял, еле заметно кивнул и повернулся к «коллегам».

— Здравия желаю!

— Не надо, майор, мы не в самодеятельности, — поморщился комитетчик.

— Я соблюдаю субординацию, товарищ…

— Сказал же, кончай ваньку валять. Я — майор Шардин Виктор Игоревич, мы с тобой в одном звании, равны, так сказать, так что давай, Анатолий, на «ты» и, как опер оперу, поведай о всех странностях этого дела.

— Майор Комитета из главка и майор зачуханного райотдела милиции — это как бы разные майоры. Разные весовые категории, — не удержался Красножон.

— Анатолий, хорош, действительно, что ты за…, — вспылил начальник райотдела.

— Все, я понял, извини, шеф, — Красножон не утерпел и все же поддел своего начальника.

— Ну, что же, если на «ты» и как опер оперу… Дай закурить столичных, майор, а то с утра, как бобик в мыле, забегался совсем, дыхнуть никотином некогда, — Красножен прошел в глубь кабинета и сел на один из стульев, которые стояли возле стола заседаний Шарапы, подвинув к себе пепельницу. Но понял, что перегнул палку, поэтому поставил пепельницу на место и устало начал говорить.

— О всех странностях говорить не буду — их тут полон рот. Тем более, я не всех опросил, а главные виновники этого «торжества», как только написали свои объяснительные, сразу же были мною отпущены. Держать их я не имел права — они не совершили правонарушений. Дед всего лишь помог задержать опасных преступников, а пацан… Ну, да, по факту он убил человека, хоть и преступника, но по сути — он предотвратил преступление, а возраст его — 12 лет! Так что при всей строгости советских законов он является неподсудным. Поэтому мамаша его быстренько забрала, хотя, как я понял, она сама ни хрена не поняла… Вообще-то в этом деле все странно — и само преступление, нелепое и я бы даже сказал, еба…тое, и потом это героическое кино, прямо какой-то Бельмондо сплошной. Ну и, что меня совсем уж выбило из колеи — это, конечно же, тот факт, что двенадцатилетний пацан голыми руками кладет двух матерых уголовников. Один из которых — на минуточку — в прошлом мастер спорта по классической борьбе. И оба были вооружены. В результате один в больнице, второй в морге.

— Это все мы читали, в той или иной степени информацией владеем. Не надо распыляться, ты, Анатолий, сразу мне, как опер расскажи, что тебе, тебе лично показалось странным? Тебе! — Шардин терпеливо и выжидательно смотрел на милиционера.

— Ну, я же сказал — странное все… Ну, сами посудите, пускай пацаненок и боксер, хотя…

— Что — «хотя»? — комитетчик впился взглядом в глаза Красножона.

— Я справки навел — этот боксер боксом занимается всего-то с сентября. Точнее, в местную секцию пришел в сентябре, до этого, как он говорил тренеру, занимался боксом в Москве, где раньше жил, и там вроде второй разряд получил…

— «Вроде», «говорил», — что это за формулировки для опера? — внезапно вклинился в разговор один из комитетчиков, тот, который «косил» под работягу.

— Виталий, не встревай. До тебя очередь еще не дошла, — бросил ему Шардин и «работяга» увял.

— Продолжай, майор. Виталий у нас спец по силовому контакту, он позже тоже кое о чем спросит.

— Да, нет, я понимаю — недоработка, не успел просто все сведения собрать, времени мало было, а у нас все-таки райотдел, а не Главное управление уголовного розыска. Ведь, если по существу, это не наше дело, а 4 управление по раскрытию преступлений, совершенных несовершеннолетними должно озаботится… А я даже агентуру свою напрячь толком не успел…

— А это как раз и хорошо, что не успел — нам пока не надо никакого шума. Сами пока все проясним… Продолжай, майор, — Шардин сделал у себя в блокноте какую-то пометку. Секунду назад в его руке никакого блокнота не было.

— Ну, если абстрагироваться, — Красножон незаметно подмигнул Шарапе, мол, и такие слова знаем, — от всех тех странностей, которые составляют это дело, то есть совсем уж странные странности. Первая — паренек этот на вид совсем не амбал, метр с кепкой в прыжке, но не успел прийти в школу — сразу уделал там всех местных хулиганов. Да как уделал — сплошные нокауты. А потом вышел на свои первые соревнования — первенство района — и показал такой высокий класс бокса, что сам Авдиевский, тренер Виктора Савченко, олимпийского чемпиона нашего по боксу, прибежал на него посмотреть и был в полном восторге. Говорит, что, мол, парнишка этот — гений.

— Это мы тоже знаем. И знаем также, что этот гений успел еще на городских соревнованиях выступить вне конкурса и устроил там, как говорят наши вероятные заокеанские противники, шоу.

— Этого я не знаю, не успел. Я с тренером только немного поговорил и все, — как бы оправдываясь, ответил начальник районного отдела уголовного розыска.

— Поскольку нам это дело вместе отрабатывать, в порядке обмена информацией… Виталий, что у тебя?

Со стула встал тот самый «работяга», открыл свою папку.

— В Москве о Максиме Звереве никто ничего не знает. Да, жил там два года, в пригороде, тренировался в местной секции бокса, но тренер давно уволился и уехал, секции уже там нет. Соседи и друзья рассказали, что Максима тренировал его дед, заслуженный чекист.

— Про деда потом доложит капитан Краснощек, продолжай, Виталий.

— Так вот, насколько серьезной подготовкой обладает объект, пока уточнить не смогли. Уже здесь, местные его контакты — ученики его школы, одноклассники — все они утверждают, что Максим Зверев применяет не только технику бокса, которая, кстати, совершенно не похожа на классическую. Он применяет, скорее, кубинскую или американскую манеру вести бой. Если техника ударов руками, в целом, соответствует технике бокса, то техника передвижений больше напоминает китайское кун-фу или, если говорить профессиональным языком — ушу.

— Укушу? Что еще за борьба такая? — Красножон и здесь не утерпел.

— У-шу. Это китайское боевое искусство, переводится как «искусство воина» или «боевые искусства», можно перевести также, как «военная техника». Одним словом, все, что связано с различными способами и методами ведения боевых действий, как с оружием, так и без него. Есть еще термин Цюаньфа — «кулачные методы» или Цюаньшу — «кулачная техника». Но эти термины употребляются реже, потому что кроме техники борьбы без оружия в ушу есть и спортивно-оздоровительное направление и даже лечебное.

— Ну, да, вон, я вижу, как наш фигурант бандитов враз «вылечил»… Все, молчу-молчу, прошу прощения… — Красножон под взглядом начальника райотдела увял.

Старший комитетовской группы только улыбнулся.

— Кун-фу или гунфу — это всего лишь термин, означающий высшее мастерство, в данном случае — мастерство кулачного боя. Но там дерутся не только кулаками — есть много ударов ногами, локтями, коленями и даже головой, кроме того, есть броски, подсечки и множество болевых приемов. Похожие мы применяем в прикладном варианте борьбы самбо. Для спецсотрудников Комитета.

Виталий сделал паузу и многозначительно посмотрел на своего начальника. Шардин кивнул, и Виталий продолжил.

— Кстати, про удары ногами. Кроме ударов из не совсем классического, видоизмененного бокса в драке Зверев применил удары ногами. Как утверждают его товарищи, которые занимаются с ним в секции бокса, он владеет ногами так же свободно, как и руками, нанося удары по разным этажам — как в ноги и корпус, так и в голову. Техника ударов похожа на японское каратэ, китайское кун-фу, одним словом, это арсенал из восточных боевых систем. Более точно установить пока не удалось, так как на сегодняшний день для Советского Союза это больше экзотика. Китайские и корейские системы боя у нас почти никто не преподает…

— А откуда у тебя такие обширные познания в области китайских видов борьбы, как его — ушу? — Шардин явно был удивлен всезнайством своего подчиненного.

— Так это я у смежников консультировался, в ГРУ. У них, как только начались осложнения с Китаем, некоторые разведгруппы перенацелили на китайские диверсионно-разведывательные группы. А китайские диверсанты — это рота «Ночные тигры», они как раз и занимаются по методике ушу. У них там и передвижения, и дыхание, и, главное — техника ближнего боя, с оружием и без, приемы снятия часовых, взятие пленных, методы допроса… Они там как начинают вкалывать иголки в разные места — так здоровые бугаи криком кричат… Болевые точки, акупунктура…

— И про это они тебе рассказали?

— Ну, и про это тоже. Ну, и технику ударов и приемов показали, похоже, в общем, на каратэ… Только если техника ударов ногами и в ушу, то есть, кун-фу, и в каратэ в целом схожи, то техника ударов руками в кун-фу намного богаче… Но она не для спорта, а, скорее, именно для диверсантов. Преподавать такое нельзя. А вот каратэ у нас уже преподают, оно в основном сосредоточено в Москве. В нашем МГУ секцию открыл японец — студент Тецуо Сато. Он — чемпион Токио 1967 года по дзюдо. Сато учится в МГУ и одновременно является атташе японской торговой фирмы в СССР. С 1970 стал обучать студентов МГУ и некоторых желающих технике каратэ Сито рю. Филиал его школы имеется в Высшей школе Комитета Государственной Безопасности. Я тренировался у Сато, но о Звереве там никто никогда не слышал, фотокарточку пока не предъявлял.

— Так, понятно, таинственный самоучка-гений… — майор Шардин задумчиво потер лоб.

— Это еще не все, — Виталий кашлянул.

— Да, продолжай.

— Объект занимается не только боксом. Он также занимается борьбой самбо — там возрастные ограничения не такие жесткие, как в боксе. И уже успел выступить на городских соревнованиях, причем, тренер сразу его выпустил на такой уровень без отборочных. И Зверев выиграл все свои бои, причем, все — болевыми приемами, на первых секундах всех схваток. Самая быстрая победа — 7 секунд после свистка арбитра. Вся судейская коллегия была в шоке. Сейчас в федерации самбо идут споры — можно ли присваивать новичку первый разряд. Квалификационная комиссия, которая собралась по этому поводу, провела аттестацию Зверева и пришла к выводу, что у него минимум уровень кандидата в мастера спорта. Одним словом, сейчас там копья ломают и не знают, что делать, по их словам, Зверев — просто выдающийся случай, вундеркинд.

У меня все.

— А ты сам какой вывод можешь сделать, Виталий? — Шардин с интересом посмотрел на подчиненного.

— Мне надо самому на парня посмотреть. Так, по чужим словам, не понять, ясно одно — кто-то поработал с мальчишкой очень плотно. Возможно, это его дед. Причем, работали с ним с самого раннего возраста. Потому что, судя по тому, что произошло, рефлексы его, моторика — все это на уровне хорошего бойца. Причем, бойца, который обладает не спортивной, а боевой подготовкой. Я могу ошибаться, потому что самостоятельно прорабатывал всю информацию, но в японских школах различных стилей каратэ упоминают о системе подготовки тайных шпионов — ниндзя, и система эта называется ниндзюцу. Так вот, там начинали готовить бойцов практически с младенчества, тренируя боевые рефлексы еще у грудничков. Например, люльку с младенцем методично грохали о стенку, приучая ребенка группироваться. Ну, и различные акробатические упражнения и все такое. К 3–4 годам такие дети не только делали сложные акробатические элементы — сальто, фляки, пируэты, но и обладали выдающимися скоростно-силовыми качествами, а также низким болевым порогом. Во время командировки в Китай в начале 60-х, когда у нас отношения еще не испортились, я наблюдал таких детей в некоторых школах китайского ушу, или кун-фу — если мы говорим о боевом аспекте. Так вот, там совсем маленькие дети показывают сложнейшие удары ногами, да еще и в прыжке, акробатику и падения, которые у нас не всякий мастер спорта выполнит. Я думаю, что с мальчиком могли работать примерно по такой же методике. Ничего выдающегося, в целом, просто начали с раннего возраста.

— Ну, насчет ничего выдающегося… Я думаю, все эти китайские или японские детки вряд ли голыми руками могут грохнуть стокилограммового мужика… Акробатика, прыжки — это, конечно, нарабатывается, но вот что касается техники ведения реального — подчеркиваю — реального боя, то здесь одной техники и подготовки, пускай и на самом высоком уровне, мало, — Шардин покачал головой.

— Виноват, товарищ майор, но вынужден не согласиться с Вами. Как раз японская школа ниндзюцу и учит, как убивать голыми руками, с самого раннего возраста, — упрямо возразил Виталий.

— Ты скажи — сам хоть одного такого ниндзюцу видел?

— Ниндзя, «ниндзюцу» — это школа… Нет, сам не видел, только читал или слышал, — запнувшись, ответил Виталий.

— Вот, то-то же… Послушаем начальника отдела уголовного розыска, думаю, ему есть что еще сказать, — Шардин рукой показал своему подчиненному, что он может присесть, и обернулся к Красножону, — Продолжай, майор.

Засидевшийся на месте начальник районного отделения уголовного розыска, как ни в чем небывало, вскочил и с места в карьер продолжил прерванную двадцать минут назад мысль.

— Если он и в самбо гений, так он везде гений. Вот и тренер этого мальца по боксу мне тоже твердил, что этот Максим Зверев — просто гений. Но гений не в технике бокса.

— Вот это уже интересно. А в чем же? — комитетчик удивленно посмотрел на Красножона.

— Тренер говорит, что у парня башка, как у робота соображает — быстро, четко, без промедления принимает верные тактические решения, причем, как раз во время самого боя. И, надо отметить — решения безошибочные и наиболее правильные в предлагаемой ему ситуации. А поскольку это не та ситуация, когда мальчик девочку провожает и не знает, как ее ему поцеловать, то… Ну, как бы это сказать… Поединок, даже спортивный — это экстремальная ситуация. Что самбо, что бокс — там реальные удары, броски, мало не покажется никому, тем более, этому пацану. И если принять во внимание конкретный силовой конфликт, то психика одиннадцатилетнего мальчика больше похожа на психику умудренного опытом серьезного бойца. Ну, скажем, мастера спорта по боксу…

— Или по борьбе, — встрял «работяга» Виталий.

— Или по борьбе, — кивнул майор Красножон. — В общем, психология либо спортсмена, который занимается каким-либо видом борьбы, либо серьезного оперативника, приученного к силовому контакту. У нас такие имеются в городском управлении, я парой слов с ними перекинулся, рассказывал про пацаненка, они даже заинтересовались…

— Да, это интересно, что еще странного заметил? — сделал пометочку себе в блокнот Шардин.

— Самое странное — это даже не тактическое, или, я бы даже сказал, оперативное мышление мальчика — ведь как он здорово все рассчитал…

— Что ты имеешь в виду, майор? — спросил Шардин, прекращая писать.

— Ну как же! Он грамотно вышел за дверь, но сразу рассчитал, что за ним кто-то выйдет, поэтому притаился за дверью, и как только вышел за ним Медведь… ну, тот, второй уголовник, который бывший борец, так пацан его «сделал» с двух ударов…

— Точно с двух? — привстал Виталий с места.

— Точно. Эксперты сделали заключение. Причем, непонятно, чем именно мальчик нанес удары этому амбалу. Удары были сильные, акцентированные, первый в пах, допустим, он мог нанести ногой, а вот второй, в челюсть… Рука у него все-таки слабенькая, одиннадцать лет все же пацану, но он этому урке челюсть сломал. И отключил его надолго…

— Перелом челюсти, если точно попасть, не требует нанесение очень сильного удара, — возразил Виталий.

— Согласен. Но, во-первых, надо еще попасть. И попасть в экстремальной ситуации, с первого… ну, то есть, со второго удара. Причем, парнишка вначале ударом в пах как бы уровнял своего противника с собой, то есть, посадил его на жопу, а уж потом дал в челюсть. И вот эксперты говорят, что мог он ему заехать головой. То есть, боднул его и все…

— Если головой, то это или случайно получилось, или он действительно мастер. Попасть так точно головой — это еще сложнее, чем рукой, — ответил Виталий, усаживаясь на свое место.

— Может, головой, может, рукой, а может и ногой. Ребята из секции бокса говорили, что ногами этот Зверев бьет, как кувалдой. Точно, быстро, а, главное, сильно. Показывал там некоторым технику свою, так он в голову пробил удар — того потом всей секцией откачивали. А Зверев, между прочим, настоял, чтобы соперник его шлем одел, говорит, я буду вполсилы бить, но ему хватит…

— Да, я уже весь в нетерпении, надо этого мастера в спортзале прощупать, — пробормотал Виталий.

— Прощупаешь еще, не волнуйся, — кивнул Шардин. — Майор, у тебя еще что-то?

— Ну да, я не закончил еще… — Красножона немного задело, что его перебили. — Кроме оперативного мышления этот Зверев проявил еще и некоторые способности, которых у него, даже если его натаскивали какие-то японские ниндзя, быть не должно. Или, наоборот, если его кто-то готовил в шпионы… В общем, двигался он, судя по отзывам свидетелей, как специалист по силовому задержанию.

— Вот как? Поясните! — комитетчик даже забыл о том, что он с майором на «ты».

— После того, как мальчик успокоил одного из бандитов, он не просто снова вошел в помещение, он вкатился туда кувырком, сразу выйдя из сектора обстрела — второй уголовник был с пистолетом и Максим каким-то образом понял, что тот будет в него стрелять.

— Да, вот это уже совсем интересно, — кивнул Шардин. — Продолжайте.

— И мальчик не просто кувыркнулся — он точно переместился прямо на бандита с пистолетом, которого за минуту до этого посадил на пол наш второй фигурант, старичок-пенсионер…

— Тоже мастер по борьбе или боксу? — спросил с места Виталий.

— Нет, старик хоть и ветеран, участник войны, но не обладает навыками рукопашного боя, разве только в общих чертах… просто цветком в горшке дал по голове урке… Так вот, мальчишка оказался точно сверху упавшего бандита и тремя ударами отправил его на небеса.

— Вот даже как? — удивленно поднял бровь комитетчик.

— Причем, один удар — это он выбил пистолет, а два… Хотя, как сказал мне эксперт, достаточно было и первого удара, чтобы успокоить этого уркагана. Он его ударил, скорее всего, ребром ладони в горло. И, если бы удар наносил взрослый, то такой удар был бы смертельным. Мальчику просто не хватило силы.

— Не хватило силы? Боксеру? Нокаутеру? Не верю… Скорее всего, он бил расчетливо… — снова вмешался Виталий с места.

— Возможно, расчетливо… Но потом так же расчетливо, даже хладнокровно этот боксер ногой шваркнул Фиксу — это кличка рецидивиста — ногой в висок. Да, именно ногой. Насмерть. Сразу. То есть, если бы хотел — он бы и рукой его мог сделать. Иначе зачем добавил ногой? Видимо, как раз силы рук не хватило…

— Удар рукой в горло, скорее всего, мог стать смертельным при любом раскладе — там силы много не надо. Возможно, мальчик вначале просто не хотел бить на поражение, но потом передумал… надо бы, конечно, провести следственный эксперимент…

— Ты, Виталий, остынь. Кто нам даст право на следственный эксперимент с одиннадцатилетним мальчиком? — Шардин перебил своего подчиненного.

— Двенадцатилетним, — вставил Красножон.

— Простите, что?

— Парню как раз через неделю после этого случая исполнилось 12 лет. В начале ноября.

— А… ну, это ничего не меняет, закон у нас один: мальчик несовершеннолетний, все процессуальные действия мы можем проводить только с согласия его родителей и специалистов из сферы образования или как их там… А нам совершенно не нужна какая-то огласка в этом деле.

— Согласен. Я и не собирался лично… — Красножон мстительно посмотрел на увядшего КГБшника. И неожиданно продолжил.

— Я только вот еще что хотел сказать… Мальчик этот обладает хладнокровием настоящего убийцы…

После этих слов в кабинете начальника райотдела повисла какая-то очень уж напряженная тишина.

— Вы уверены? Вы имеете в виду, что у этого Максима Зверева задатки… как там на вашем жаргоне? Мокрушника? То есть — по-Вашему, 12-летний пацаненок может спокойно убивать?… — руководитель спецгруппы КГМ майор Шардин как-то нехорошо посмотрел на местного начальника уголовного розыска.

Но майор Красножон выдержал его взгляд.

— Вы, конечно, товарищ майор, можете мне не доверять, но чует мое сердце, это не последние убийства, связанные с этим пареньком…

— Разрешите мне, товарищ майор?

С места поднялся тот самый франт в югославском костюме.

— Что у тебя, Сергей? — вопросительно посмотрел на наго Шардин.

— Я, товарищ майор, работал по линии, так сказать, творческой — в свободном поиске. И вынужден Вам доложить, что кроме спортивных способностей у этого чудо-мальчика есть еще выдающиеся способности к философии, а также к истории и литературе. Я говорил с его учителями, с директором школы, а главное — с его товарищами, с одноклассниками. Все они восхищаются Зверевым, правда, по разным причинам. И одноклассники утверждают, что Зверев этот — местная школьная звезда. Не проходит урока, чтобы он… ну, не то, чтобы не сорвал его — он подчиняет учителей своей воле…

— Он что — еще и гипнотизер? Вот же ж на нашу голову свалилось… — это уже не выдержал начальник райотдела Шарапа.

— Я не совсем точно выразился. Он, скорее, подчинял всех своему обаянию и эрудиции, которая у него, как для 12-летнего советского школьника весьма обширная. Он с ходу шпарит не только учебники истории или литературы целыми страницами — он выдает много внеклассного чтения, например, стихи поэтов, которые в школе вообще не проходят. А также исторические факты, которыми на сегодня владеют только специально изучающие эти факты научные работники, причем, не ниже кандидатов исторических наук.

— Так. Спортсмен-вундеркинд-убийца… Киборг какой-то! — подвел итог Шардин.

— Нет, не киборг. У меня есть одна рабочая версия, — улыбнулся Сергей.

Нехорошо так улыбнулся…

Глава пятая Гений самбо

Макс понимал, что жить, как раньше, после того, что случилось в сберкассе, он не сможет. И поэтому, написав пояснительную записку максимально нейтрально в стиле «шел-упал-споткнулся-очнулся-гипс», как только за ним примчалась встревоженная мама, сразу же уехал домой. При этом постаравшись на словах ничего не объяснять дотошному оперу, который сразу же попытался к прицепиться к пионеру. Но тут уж Татьяна Прокофьевна не дала сынулю в обиду — законы она знала, а когда убедилась, что сын ничего не натворил и даже наоборот — помог родной милиции, сразу стала «качать права».

— Вы не имеете права допрашивать несовершеннолетнего. За него на все вопросы отвечу я! Он еще ребенок! — зычно отшила она милицейского майора.

У Красножона хватило ума не рассказывать воинственной мамаше, что ее ребеночек два часа назад голыми руками убил одного и покалечил второго бандита, у которых были не бирюльки в руках, а нож и пистолет. И что ее ребенок мог схлопотать пулю в голову и лежал бы сейчас в морге, если бы…

А вот про это «если бы» опер тем более не собирался рассказывать мамаше. Он тогда сразу понял, чем пахнет это дело. Точнее, воняет. Поэтому Макс был отпущен на все четыре стороны, а мама его оставила все свои координаты — домашний и рабочий телефоны — у майора. Хотя на работу ей позвонить не мог даже милиционер — только на проходную, где его бы переключили на внутренний коммутатор. Секретный завод все же…

Но и сам Зверев толком маме ничего не объяснил, сказал только, что помог задержать преступников, которые пытались ограбить сберкассу по пьяни, позвонил, мол, в милицию… Та поохала, поквохтала, но сына похвалила, поступок одобрила и всячески потом им гордилась. И все ждала, когда его позовут за наградой…

Ну, да, найдет еще «героя» «награда»…

Одним словом, Максим понял, что уже «засветился». Причем, «засветился» гораздо серьезнее, нежели на всех этих соревнованиях. Ну, соревнования по боксу — то была просто проба пера. Только теперь надо показывать себя во всей красе и со всех сторон. Чтобы потом, когда Комитет возьмет в оборот — в чем Зверев не сомневался ни секунды — выложить комитетчикам всю объективную картину. Потому что спортивные умения — это как бы результат удара по башке, просто начнут изучать и так далее. А вот когда он предъявит им не отдельные осколки мозаики, а целую, точнее, цельную картину совершенно другого мироздания… когда начнет предъявлять факты…

«Впрочем, для начала им хватит и моей спецподготовки», — подумал Макс про себя.

Именно про себя.

С себя и надо начинать!

И он начал.

Для начала походил немного на бокс. И хотя после того памятного выступления в ДМетИ он уже стал как бы местной боксерской знаменитостью, ему все равно пришлось, что называется, завоевать свое место под солнцем. Ну, и доказать многим «фомам неверующим», что он по классу самый сильный не только в секции, но и, возможно, во всем городе. А то и в целом Союзе. В своем возрасте и весовой категории, конечно.

Для начала таки пришлось схлестнуться со старшими. И первым «напросился» тот самый Леня по кличке «Мамонт», который так возмущался, когда Зверь уделал брата Сявы Коромыслова. К удивлению Максима, тренер Василенко не возражал, когда Макс попросил разрешения «размяться» со старшей группой.

— Только сильно никого не роняй, они мне еще на республиканских нужны, так что ты нежно с ними, без нокаутов, — попросил он мальчика, пряча улыбку.

— Какой нокаут? Я их поглажу немного, — улыбнулся в ответ Зверь.

— Я щас так тебя сам поглажу — костей не соберешь, — прорычал взбешенный Мамонт, который в нетерпении уже приплясывал на ринге.

Но его ярость, казалось, была в этот день направлена против него самого.

Вы когда-нибудь наблюдали бой тяжеловеса и легковеса? Один большой, сильный, тяжелый, если попадет — то капут. Но это — если попадет! Потому что «мухач» обычно очень юркий, увертливый, быстрый, легкий, в него попасть трудно. Особенно, если его соперник прилично отстает в скорости.

В боксе для такого поединка есть еще одно спасение — правила. Если не успеваешь уйти от удара, можно сразу входить в клинч — то есть, грубо говоря, повисать на своем противнике. Пока судья не скомандует «брэк» и не разведет боксеров. Макс порой специально тупо повисал на Мамонте, стараясь всем весом своим пригнуть того к настилу ринга. Как все перекачанные «бычки», Леня уже к концу второго раунда заметно выдохся, заманавшись бегать по рингу за шустрым новичком-вундеркиндом. А если учесть, что тот регулярно обрабатывал сопернику корпус и пару раз весьма чувствительно «достал» печень, то Мамонт уже начал понимать, что попал не в свою игру.

В третьем раунде Зверь перестал играть в кошки-мышки, и пошел в атаку. Но не в лоб, а со своими финтами и обманками. Пойдя как бы под дальнюю правую руку Мамонта, практически подставив свою голову под удар, как только этот удар вылетел, моментально зашагнул сопернику за спину, немного толкнув в спину перчатками. И когда тот, уже окончательно взбешенный, повернулся, чтобы наказать наглеца, Макс, в свою очередь провернувшись на 360 градусов, влупил по пузу Мамонта хороший апперкот, снизу-вверх, по классике. Тот спустился на помост ринга, как порванная камера велосипеда…

— Печень еще никто не смог закачать. Кстати, и мозги, чтобы ты знал, тоже не качаются, — сказал сверху вниз Зверь, возвышаясь во все свои «метр с кепкой в прыжке» над поверженным «Голиафом».

— Это ты к чему, выскочка? — недовольно спросил красавчик Олег Каркач.

— Это он к тому, Олежка, что думать надо не только, как девку очередную в постель затащить, а и о том, как двигаться в ринге, как уклоняться, как прессинговать. И как выигрывать умом, а не тупой силой, — ответил уже Василенко.

— Щас я выиграю, запросто! — самодовольно заявил Каркач, и полез под канаты.

Тренер только хмыкнул.

Увы. Несмотря на ощутимую разницу в весе и росте, а также довольно приличную технику бокса вариант «Том и Джерри» снова повторился, правда, уже не в таком смешном варианте. Каркач был, конечно, быстрее своего кореша, но поймать быстрого Макса он тоже не смог. Тем более, что на этот раз Зверев был гораздо осторожнее, не шел на размен, а руками бил хоть и реже, но сразу намного жестче. Первый же пропущенный «свинг» от Макса пришелся Олегу точнехонько в нос. Да так сильно, что у того даже вылетела капа. И дальше весь бой прошел под диктовку «мелкого». А во втором раунде Макс показал свой коронный прием из тайского бокса, о котором здесь, конечно же, никто не слышал — он нанес удар рукой в прыжке прямо в голову своего соперника. Тот рухнул, как подкошенный, причем, не столько от силы удара, сколько от неожиданности. Ну и вес тела даже худенького одиннадцатилетнего пацана — это все-таки тридцать килограмм живого веса, как ни крути. Попробуйте поймать летящий на вас, скажем, мешок с картошкой? Удержите? А если этот мешок с картошкой еще и даст вам по носу?

— Ну, ты же обещал? — Василенко встревожился, выскочил на ринг и склонился над своим питомцем.

— Не переживайте — я бил не сильно, просто весом сбил с ног, там нет ничего. Это кубинцы так умеют, показали после тех соревнований, — безмятежно улыбаясь, ответил Макс.

— Да уж, ничего — а шнобель? На свидание сегодня собирался… — промычал Каркач.

— Девушки любят героев. Расскажешь ей, что хулиганов разгонял, — парировал Макс.

После этих спаррингов уже никто не претендовал на корону Максима Зверева в «Авангарде». Слух о маленьком Мухаммеде Али разнесся по всем секциям бокса Днепропетровска. В трест N17 еще пару раз приходили весьма уважаемые и титулованные боксеры, но, постояв «в парах» с «вундеркиндом», сразу безоговорочно принимали его уровень, понимая, что познакомились с чем-то совершенно необычным и даже уникальным. Один из мастеров спорта, мощный и техничный Коля Власов из Запорожья даже жаловался после очередного спарринга с Максом:

— Этот пацан мельтешит в глазах так, что я его просто теряю. Не успеваю реагировать на него, а тут — бац — мне в дыню прилетает. И неслабо так прилетает! Никогда бы не подумал, что такой сморчок так может отоварить! Эй, пацан, ты там часом подкову не прячешь в перчатке? — со смехом тронул он Макса за перчатку.

— Нет, только наковальню, — отшучивался Макс.

«Видел бы он Васю Ломаченко, так вообще бы выпал в осадок», — подумалось тогда Звереву.

Но на боксе ему быстро надоело. В полную силу спарринговать не хотелось, да и был риск самому отхватить серьезный удар, он ведь все же по-настоящему боксером не был. И поэтому не собирался испытывать судьбу с серьезными соперниками. Все-таки, 12 лет и вес тощего цыпленка… К тому же, через некоторое время боксерская братия каким-то образом прослышала про его подвиг в сберкассе. Да и результаты его спаррингов впечатляли. Поползли слухи. Некоторые просто стали побаиваться с ним становиться пару… К тому же за спиной еще пошли нехорошие разговоры — некоторые боксеры водили дружбу со шпаной. А уж там после убийства вора в законе страсти кипели нешуточные. Шел передел территории, да к тому же после такой нелепой непонятки ворам пришлось собирать «сходняк».

Впрочем, эта проблема еще только назревала и до Зверя пока не дошла. И даже днепропетровская милиция пока не связывала внезапную активность местного воровского мира с четвероклассником Максимом Зверевым. Хотя было понятно, что гибель вора в законе, да еще такая нелепая, без внимания главарей криминального мира не останется…

И когда в Днепропетровск внезапно прикатил Елисеев Аркадий Захарович по кличке «Бешенный», 1930 года рождения, уроженец города Запорожье, ранее дважды судимый по Указу от 4.06.47 года и по ст. 140' УК Украины, уголовный розыск города на Днепре напрягся в ожидании перемен… Причем, перемен не к лучшему. Потому что Бешенный всегда приезжал в Днепр, когда пахло жаренным…

Но всего этого Максим Зверев пока не знал…

Когда ему стало как-то не совсем уютно в боксерском зале, он перешел к борцам. Но не к вольникам, которые занимались в этом же зале треста N17. По совету тренера борцов, Василия Степановича, Зверь пошел сразу в секцию самбо при обществе «Динамо». Динамовская школа самбо была в городе самой сильной. Впрочем, не только в городе — в стране в целом. К тому же, поскольку общество «Динамо» на самом деле было МВДшным, как, к примеру, ЦСКА — армейским, то, соответственно, прекрасно снабжалось. Это выражалось и в наличии хороших залов в городских центрах, и в обладании хорошим инвентарем, и в оплате сборов, а также постановке на довольствие перспективных спортсменов. Ведь талоны на питание обычно получали только члены сборных команд или спортсмены не ниже мастера спорта СССР. А в «Динамо» такие талоны выдавали и перворазрядникам, и тренерам и даже массажистам. Да-да, в динамовских сборных даже областного уровня были массажисты. Не все могли себе такое позволить, например, «Трудовые резервы» или «Авангард» могли зачислить в штат массажиста только в сборную республики.

В самбо Макс Зверев тоже очень быстро сделал карьеру.

На первой же тренировке он убедил тренера позволить ему контрольные схватки, причем, с борцами, которые занимались более трех лет. И, конечно же, очень быстро всех их, что называется, «деклассировал». То есть, быстро и качественно поборол. У тренера просто челюсть отвисла. После чего он развил бурную деятельность и уже через неделю Никиту пожелали посмотреть тренера сборной города. После чего единогласно вундеркинда выставили на чемпионат города. Как раз по календарному плану все совпало.

Конечно же, на городском первенстве в возрасте Макима не было ни единого спортсмена, кто мог бы составить ему конкуренцию. Но Зверь решил, что если уж показывать себя — то во всей красе. Поэтому все свои пять схваток — столько было в его весовой категории — он провел в режиме «блиц». Побеждал он одним и тем же приемом — рычаг локтя. Вот только делал он его сразу же, как только начиналась схватка. Исполнение этого приема из стойки называется в самбо «висячка» — выглядит этот прием очень эффектно и проводится молниеносно. Зверь мог себе это позволить, ибо имел в своем прежнем теле не один год тренировок в спортзале.

Выглядело все со стороны очень странно — не успел судья давать команду к началу и свиснуть в свисток, как Макс хватал руку своего соперника и запрыгивал ногами ему на корпус, падая при этом на спину головой ему прямо под ноги. Пока тот падал, не ожидая такого рывка, Зверев махом ноги — то левой, то правой, в зависимости от того, какую руку соперника захватил, переводил свою ногу через голову соперника и помещал ему прямо на шею. И все это происходило в момент падения его соперника вперед вбок. Во время этого падения Макс, упирая ноги в корпус соперника и его голову, просто переворачивал того на спину, при этом продолжая фиксировать на своем корпусе захваченную до прыжка руку. А там уже и болевой — рычаг локтя.

Дело в том, что в такой комбинации этот прием проводили обычно только мастера спорта, ну, кандидаты в мастера. А вторые и даже первые разряды старались проводить эту «болячку» только в партере, во время непосредственной возни на ковре, когда выдавался удобный момент. Макс же проводил болевой за секунды — самая быстрая победа была достигнута за семь секунд. Да еще такая лихость с этим прыжком — в зале просто ревели от восторга, когда он одним и тем же, но очень эффектным приемом повалил всех своих соперников один за одним. Причем, последние уже знали эту его манеру и старались сразу контратаковать, не давали руки, уходили от захвата — ничего не помогло. Зверь просто менял тактику, один раз даже не прыгал, а просто сразу, захватив-таки руку, поставил ногу на бедро соперника и только потом сделал мах ногой. Вернее, даже не мах — он просто потянул соперника на себя, упав на спину, а когда тот все-таки стал падать, обвил своей ногой его шею и завершил прием.

Триумф был полный…

Понятное дело, что соревнования Максим выиграл и, после долгих споров на уровне сначала городской, а потом и областной Федерации самбо ему присвоили сразу первый разряд — явление для новичка исключительное. Но его победы говорили сами за себя. Несколько раз тренеры приглашали «гения самбо», как окрестили Макса — по аналогии с японским фильмом «Гений дзю-до» — на свои тренировки. Тогда еще не было такого понятия — «мастер-класс», просто просили Макса показать технику. Не потому, что она была необычной — ту же «висячку» все знали и применяли, но, чтобы новичок, да еще и на соревнованиях, да во всех схватках, да так быстро… Прием эффектный, но мало кто применяет его на соревнованиях — рискованно… Проще применить рычаг локтя в партере, уже после броска. А тут… Вот и просили показать, ведь само исполнение у Зверя было нетипичным для самбо. Еще бы! Ведь Макс пару раз применял технику не из самбо, а из бразильского джиу-джитсу или грэплинга — видов борьбы, которые появились уже в 21 веке.

Зверев не стал выдавать все свои секреты, но еще парочку приемов показал. Например, переход на «гильотину» из стойки, так называемую «лампочку». Оказывается, этот прием самбисты не знали.

«Еще не знали», — про себя подумал Макс.

Его этому приему научил как раз тренер по самбо.

— В дзю-до есть много удушающих приемов, например, хадака джиме[11], используется он и в дзю-до и самбо, но в спортивном варианте его применение запрещено. Есть удушающий отворотами кимоно — окури эри джиме[12], но принцип один и тот же — сдавливание сонной артерии. Есть и вариант удушения ногами, который в дзю-до называется санкаку-джиме[13]. Можно сделать это удушение проще, прием называется «треугольник», его применяют в джиу-джитсу. Этот прием эволюционировал из дзю-до — там он называется до-джиме[14] и душат ногами из положения сзади противника. В спортивном поединке не применяется. Поэтому те техники, которые я показываю — это не спортивная техника, а боевая, — предупредил Макс.

— А где ты этому научился, пацан, — спросил один из тренеров.

— Места знать надо, — попробовал отшутится Зверь.

Но, заметив недовольные взгляды и предвидя новые вопросы, продолжил:

— Дед у меня еще с самим Харлампиевым тренировался. И Спиридонова тренировал. Чекист у меня дед был. Почетный…

В общем, «лампочка» пошла на «ура», тем более, что классический самбистский прием «переворот с упором ноги в живот» был очень схож с этим приемом. А вместо той же «гильотины» можно было применить переход на рычаг локтя — достаточно было только после захвата шеи обратным хватом «уронить» соперника, перевернуть его и сразу атаковать его руку. Точно так же были восприняты все четыре варианта «висячки» — приема, известного в самбо. Просто обычно применяли два варианта — с запрыгиванием и с сваливанием соперника вперед на себя. А вот грэплинговский вариант с простой постановкой стопы или колено на бедро или корпус соперника никто не додумался применить. Еще бы — этот вариант был придуман в начале 21-го века.

Точнее, будет придуман…

Зверь не стал сильно уж демонстрировать свои борцовские навыки, тем более, что он всегда был больше ударником. Но пару прикладных техник показать все же пришлось. Например, показывая выход в партере из-под наваливания соперника он сделал рычаг плеча с заломом руки за спину. Поэтому показал этот же прием, но в стойке. Краем глаза он заметил, как несколько тренеров перешёптываются в сторонке. И — как в воду глядел…

— Слушай, парень. Давай к нам, в УВД придешь и еще раз покажешь некоторые приемы — уж больно интересная у тебя… у твоего деда то есть, техника, — огромный лысый мужик лет сорока возвышался над щуплым Максом, как Годзилла.

«Персонаж не из этого времени», — машинально подумал Зверь по поводу Годзиллы.

— Я не против, почему бы и нет. Вы через неделю позвоните мне на домашний, я немного тут учебу запустил — надо подтянуть… — дипломатично ответил Максим.

Одним словом, в МВД, считай, он уже засветился. В принципе, Зверь осознанно проявил часть своих талантов, потому что решение было принято — «органы» должны были помочь в его реализации. Но пока что милиция его особо не донимала. По крайней мере, после того случая в сберкассе он ничего такого так и не заметил…

Как оказалось, зря…

Глава шестая Звезда четвертого «Г»

Милиция Зверева вроде не трогала. Так, маму один раз вызывали в райотдел, расспрашивали про сына… Ну, тренера по боксу допрашивали. И все.

А вот КГБ, судя по всему, уже шел по пятам — появился один такой лощенный франт в школе, выспрашивал что-то у директора и учителей, к друзьям Макса пару раз подкатывал. Но так, чинно-благородно — все думали, что Максимом интересуются из-за его спортивных достижений. Еще бы — юный чемпион, да еще и школьных хулиганов приструнил.

С хулиганами вообще получилась смешная история.

Одна из проблем, которая серьезно донимала Зверева — это отсутствие денег. Заработать он их не мог — ведь маленький еще, украсть — тем более, где тогда его принципы? Воров прибил, не дал украсть, а потом сам пошел воровать? Все остальные чисто «бендеровские» относительно честные способы отъема денег тоже не подходили ввиду отсутствия нужной квалификации. Кооперативов в конце 70-х в СССР легальных почти не было, а спекулировать-фарцевать Макс, даже зная технику дела, не стал бы ни за какие деньги!

И вот тут в его голову пришел хитроумный план…

Хотя хулиганы и попритихли в школе после Зверевских методов воспитания, но шпаны с рабочей окраины хватало. Поэтому и гривеники у мелюзги отбирали, и азартные игры процветали… Ну, как азартные? Играли ведь не на деньги, хотя деньги в ходу были. Играли на… крышечки. Маленькие такие крышечки, от пива и ситро. Но это — если простые. А были и с рисунком, зеленые такие — от минералки. И совсем уже редкие, дорогие — от «буржуинских» напитков. От «фанты» и «пепси-колы».

Сама игра была простой. Через два года — сейчас был только 1976 год — в фильме «Уроки французского», снятого по рассказу Валентина Распутина, покажут принцип этой игры. Правда, тогда, в послевоенные годы, играли на деньги. Сейчас за такую игру можно было загреметь, как минимум, на учет в милицию. А вот на крышечки играть было можно — не на деньги же. Правда, тот факт, что эти крышечки в школе «ходили», как местная валюта, мало кому был известен. То есть, мало кому из преподавателей.

Правила были такие: каждый ставил на кон свою крышечку. Они собирались в один столбик и с расстояния метров десять кидалась бита. Битой надо было попасть в столбик. Правда, редко кто попадал, обычно биты падали рядом. Кто ближе всех к столбику, или к «базе» приземлил свою биту, тот первым и разбивал. Задача — перевернуть все крышечки картинкой вверх. Тогда он их забирал себе. Первый же промах — наступала очередь следующего игрока.

Каждая крышечка имела свою цену. В школе был так называемый внутренний валютный рынок. Например, очень редкая крышка от пепси-колы стоила 10 крышек от минеральной воды «боржоми» или 20 простых — от пива или лимонада. А крышечка от бутылки с кока-колой «тянула» уже на 15 крышек «боржоми» или 30 простых. А уж если попадала супер-редкая крышка от чешского пива «Праздрой» или еще какого зарубежного пойла — то там уже были вообще заоблачные суммы.

Естественно, все это «добро» продавалось и за советские денежные знаки. Ну, не за рубли, конечно — за копейки. Простая крышечка обычно была на бутылке. А чтобы ее заиметь, естественно, надо было купить бутылку с напитком. Ну, пиво детям не продавали, а лимонад стоил 22 копейки. Причем, сдав бутылку в пункт приема стеклотары, 12 копеек можно было себе вернуть. Потому что столько стоила пустая бутылка. Исходя из этого крышечка от лимонада стоила 5 копеек. Можно было порыскать возле гастрономов — там валялись такие крышечки около мусорников. Но таких крышечек было до фига, и они почти не ценились.

Совсем другое дело — напитки «буржуинские». Или советские, но для элиты — например, лимонады с крышечками «заяц» и «волк», выпущенные после выхода в свет знаменитого мультфильма «Ну, погоди!» Всякие «фанты» и «колы» в продаже не бывали, их привозили или из Москвы, или из-за «бугра». Еще эти напитки были в дорогих ресторанах или у детей партийных руководителей, которые получали продукты из спец-распределителя.

Одним словом, «валютный» рынок крышечек в школах «работал» на полную катушку. И, естественно, были и «барыги», обладавшие коллекцией этой «валюты», и игроки, имевшие свой «капитал». Во время игры редко жульничали, и не было случаев, чтобы кто-то кого-то «раздевал» — отнимать у игрока крышечки считалось по школьному кодексу «не в жилу». А вот после игры… Крышечки и отнимали, и воровали, и спекулировали ими. Заядлые игроки покупали их, «спуская» не только мелочь, отпущенную мамами на завтраки в школьном буфете, но и все свои карманные деньги. Ну и конечно, имел место банальный «рэкет» — то есть, вымогательство, как крышечек, так и денег, у слабых и беззащитных.

Зверь сразу понял, где пахнет деньгами. Поэтому пару раз как бы невзначай оказывался у школьных туалетов. Там, как правило, происходили «разборки» с «валютой». После первого же такого «разбора», на котором совершенно «случайно» оказались его старые знакомые Тришка и Дикий, они быстро покинули территорию школы с отличительными признаками насильственных действий на лицах. А Макс пополнил свой капитал и в денежном, и в «валютном» эквиваленте. Так сказать, экспроприация у экспроприаторов. Или законы научного коммунизма в действии.

Очень быстро он снискал славу школьного Робин-Гуда, а когда с ним попытались разобраться два восьмиклассника по наводке Дикого, то Зверев не стал с ними церемониться — в короткой стычке одному здоровому лбу он сразу сломал руку, а второго отправил в глубокий нокаут, сделав всего два удара — один в корпус, второй — ногой в челюсть. Потом выяснилось, что этот восьмиклассник по кличке Горилла получил еще и перелом двух ребер.

Максима, конечно, повели к директору, но он от всего отпирался, а никто из свидетелей его не «сдал». Директор, конечно, выговор ему сделал, но, как говорится, не пойман — не вор.

— Эх, Зверев-Зверев. Я же просил тебя по-человечески — не превышай свою самооборону. Просил ведь? — Василий Кириллович устало снял очки и стал протирать их замшевой тряпочкой.

— А какое превышение, Василий Кириллович? Два здоровых лба, восьмиклассники, нападают на одного хлипкого четвероклассника, ломают ему руки, бьют. Я что — должен спокойно ждать, пока они меня инвалидом сделают? — взгляд Макса был невинен, как у младенца.

— Вот только не надо мне тут из себя невинную овечку разыгрывать. Чемпион города по боксу, чемпион города по самбо, ага — хлипкий и беззащитный, — директор даже опешил от такого откровенного хамства.

— Против лома нет приема, Василий Кириллович, у нас весовые категории разные и двое против одного. Да они меня затоптали бы просто, — не сдавался Зверь.

— Ну, да, тебя затопчешь, как же, — Василий Кириллович улыбнулся. — О тебе в школе легенды уже ходят. Да что там в школе — весь город гудит! На, почитай!

Директор положил перед Максом газету «Днепр вечерний», где на первой полосе красовалась его, Макса, фотография, видимо, из семейного альбома. А сверху крупными буквами было выведено «Безумству храбрых поем мы песню!»

«Вот ведь журнаглисты, уже раззвонили», — раздосадовано подумал Макс.

В заметке, правда, всей правды не рассказали, видимо, в милиции им дали только кусочек информации, но уж «подвиг пионэра» газетчики расписали от и до. Конечно, про то, как Зверь «завалил» одного и уложил на больничную койку другого бандита, слава Богу, не сообщили. Но и тот факт, что он, Макс, не испугался, а «сбив с ног преследовавшего его бандита, вызвал милицию» о многом мог сказать понимающим людям. Директор был понимающим.

— Мне тут товарищ из милиции рассказал, что тот преступник, которого ты сбил с ног, был с центнер весом. Так что не надо мне тут про весовые категории рассказывать, ладно? — взгляд директора вдруг стал жестким.

— Василий Кириллович, там было совсем другое дело — я просто подножку на выходе ему поставил, а пока он валялся, сделал ноги. А тут меня сразу возле туалета подкараулили и стали бить, я даже сделать ничего не успел, честно, — Макс продолжал «валять ваньку» — а что еще оставалось.

— Ничего не успел, говоришь? Ну, да, всего-то одному руку сломать, другому челюсть и два ребра.

— Вот не надо все на меня! Руку тот бугай сам себе сломал, когда падал, я просто увернулся, а он поскользнулся, возле туалета всегда скользко. А тот, второй идиот сам головой долбанулся, я всего лишь подсечку провел. Ну откуда я мог знать, что у него с равновесием так плохо? Мне что — надо было свою челюсть подставить, да? — Макс сыграл возмущение.

— Я не эксперт, и не видел, как все было. Мне достаточно результата. На тебе — ни царапины, а эти двое в больнице. Как это они тебя били, интересно? Подушками? — директор откровенно издевался.

— Били кулаками, просто я уклонялся, блоки ставил, и на мне все заживает, как на собаке. Что мне вам — плечи показать? Там синяки есть, — Макс демонстративно снял пиджак и рубаху, показал плечо.

— Мда, действительно, есть кровоподтек. Ну, ты и на тренировке мог…

— Я на тренировки сейчас не хожу, мне учебу надо наверстывать, запустил много, — Макс был просто Тимуром без команды.

— Ладно, Зверев. Ты мне зубы не заговаривай. Я понимаю, что добро должно быть с кулаками, но у тебя больно кулаки здоровые. Ну, не здоровые — проворные. Ты мне так половину старшеклассников по больницам заставишь ходить — тот тебя ударил, тот не так посмотрел. Словами надо воспитывать, а не кулаками. Мозги ведь у тебя есть, и неплохие — так чего из других эти мозги вышибать? Заставь их работать! Все, иди, и чтобы больше никаких гладиаторских боев! А то я тебе устрою подавление восстания Спартака, будь уверен!

— Василий Кириллович, тогда вы мне охрану дайте, или как-то предупредите, чтобы ко мне не лезли. Я физиономию под их кулаки подставлять не собираюсь, — Макс уже реально разозлился.

— А персональный автомобиль тебе не надо дать? А, может, отдельную персональную школу? Или нет — персональных учителей прямо на дом? Уйди с глаз моих, а то я тебе сейчас персональное собрание назначу. По обсуждению твоего персонального поведения! — теперь уже разозлился директор.

Макс решил исчезнуть, чтобы не доводить его до греха. Мало ли, а то еще устроит «разбор полетов»…

Но все обошлось. Слава Максима гремела не только по всей школе, но уже и по всему району. И о его спортивных успехах, и о его разборках с урками узнали все. Ну, про разборки было как-то туманно и загадочно. Но все знали о том, что Макс схлестнулся с серьезными ворами и один дал отлуп сразу двум «законникам». Хотя подробностей никто не знал, такие вещи без внимания не оставались. А на районе все знали про то, как Макс успокоил ватагу Саньки Косого, а также отлупил в школе самых задиристых босяков. После таких подвигов только полный отморозок мог попытаться схлестнуться с Зверем — так его прозвали в школе. Кличка быстро стала популярной и вскоре никто Максима иначе ни в школе, ни на районе не называл.

Но популярность Макса была не только спортивно-прикладная. Да, с одной стороны он стал как бы неформальным лидером, и эдаким школьным арбитром во всех спорных валютно-игровых моментах. К его помощи и поддержке прибегали в спорных вопросах мальчишечьих, точнее, «пацанских» разборках, что, кстати, также приносило ему небольшой доход. Одним словом, вопрос денег — карманных денег — уже был решен. Конечно, надо было думать о том, как добыть более серьезный капитал, но пока что на свои нужды он мог не выпрашивать мелочь у папы с мамой.

Да и сколько там ему было нужно для счастья? Велик у него был, на мороженное и конфеты хватало, да и неприхотлив Макс был в еде. Одежда его не волновала — ходить в «джинсе» не было нужды, одним словом, как в «Золотом теленке», тратить деньги ему в эпоху развитого социализма было не на что. Про те траты, когда счет идет на сотни и тысячи, он пока не задумывался. Были другие проблемы.

С одной стороны, отношения и с одноклассниками, и с другими школьниками, а также с пацанами во дворе и на районе у него сложились вполне паритетные. А вот с преподавателями в школе… С одной стороны, на фоне своих спортивных побед и установлении локальной справедливости в пределах одной школы, Максим Зверев одних преподавателей в себя влюбил. Но в то же время дико раздражал других.

Те учителя, которым нравилась их работа, были без ума от юного вундеркинда — от его эрудиции, знаний, умения рассказывать и такой здоровой наглости. Им даже импонировал тот факт, что Макс совершенно не боялся ни их, ни уже закрепленных в учебнике сведений по тому или иному предмету. Историку Михаилу Семеновичу Зверев как-то выдал цитату Ленина «Марксизм — не догма, а руководство к действию!», чем окончательно завоевал сердце строгого, но справедливого «препода».

Хуже было с теми учителями, а чаще с учительницами, которые считали себя истиной в последней инстанции. Работу свою, скорее всего, эти дамы не любили, знания давали строго по учебнику и программе, а любые отступления от оной считали покушением на святое. Так, например, учительница по природоведению, Лилия Семеновна на одном из уроков рассказывала о Кавказских горах. И надо же было Максу поправить ее, когда она говорила, что на них лежит снег и зимой, и летом, потому что даже летом вверху очень холодно. Он сделал поправку чисто машинально, даже не задумываясь — в результате возник скандал. А Макс всего лишь заметил, что дело не столько в низких температурах, сколько в разреженности высокогорного воздуха.

— Ты, Зверев, хочешь сказать, что учительница говорит неправду? — голос Лилии Семеновны зазвенел, как струна.

— Да нет же Лилия Семеновна. Просто я хотел добавить, что в горах как раз всегда светит солнце, и на высоте, скажем, 2-Зтысячи над уровнем моря температура не минусовая, а плюсовая. Там спокойно можно кататься на лыжах, но в купальнике. Просто за счет теплового излучения происходит нагревание любой темной поверхности, снег же белый. Он отражает солнечные лучи. А на высокогорье воздух очень сухой и холодный, поэтому чем выше в горы, тем больше снега и тем ниже температура воздуха. То есть, не потому снег не тает, что воздух холодный, а потому воздух холодный, что снег не тает, — попытался объяснить Зверев.

— Ты, Зверев, во-первых, не перебивай учителя, если хочешь что-то сказать — подними руку. А, во-вторых, что первично — курица или яйцо — эта дилемма давно является предметом для споров. Снег ведь первичен, он не тает, потому что в горах холодно!

— Неправда. Я был в горах — там тепло. Там сгореть можно запросто, потому альпинисты с горнолыжниками и мажутся мазями от загара.

— Так при чем здесь тепло? Это действие ультрафиолета, — учительница не сдавалась.

— Да, Вы правы. Но там и довольно жарко. При этом снег не тает, например, на леднике, который находится на 2 тысячах над уровнем моря. В горах сохраняется низкое давление, воздух здесь соответственно более разреженный чем у подножия гор, и именно поэтому он не сохраняет тепло. То есть, человеку тепло, а снег не успевает таять. Воздух да, прохладный, но температура вовсе не минусовая, — Зверь уже пожалел, что ввязался в спор.

В результате получил запись в дневник и постоянные придирки Природины — так прозвали одноклассники Лилию Семеновну. Впрочем, после стычки с Максом Природина получила еще одно прозвище — Ультрафилечка. Естественно, о перепалке узнала вся школа, что с одной стороны, добавило популярности Зверю, а с другой — добавило ему же неприятных моментов.

Но кульминация наступила после ноябрьских праздников, когда учительница русской литературы попросила Максима на школьном вечере в честь праздника Великой Октябрьской социалистической революции прочитать какое-нибудь соответствующее стихотворение.

— Ты, Максим, как раз можешь своего любимого Маяковского прочесть. Нет, только не «Скрипка и немного нервно», это не совсем к месту. Что-то революционное, или, например, «Стихи о советском паспорте» можно, — Зиночка была сама любезность.

И черт же дернул Макса и здесь проявить свою противоречивую натуру…

Глава седьмая Революция в отдельно взятой школе

Когда он вышел на сцену, в зале все смолкли. Макс, конечно, уже был просто суперпопулярен, даже среди старшеклассников. Но мало кто ожидал увидеть его на сцене, да еще и в качестве декламатора. Ну, разве что его одноклассники, которые к выходкам Зверя на истории и литературе уже привыкли.

— Сегодня у всех нас праздник. День революции. Революции, которая создала ту страну, в которой мы с вами живем. Революции не всегда заканчивались хорошо. Например, Великая Французская революция закончилась террором и восстановлением монархии. После Октябрьской революции в России началась гражданская война, которая длилась почти пять лет. И которая разрушила страну. Нет, страну, конечно, мы отстроили, но сколько погибло тогда людей? И как тяжело пришлось тем, кто восстанавливал все…

Я, конечно, мог бы сейчас прочитать какие-нибудь подходящие к празднику стихи. Но ведь поэзия — это тоже своего рода революция. Революция в сознании, если хотите. Вспомним Александра Блока — его поэму «12». У него Иисус Христос — революционер! И вот я тоже хочу прочитать вам стихи, которые можно назвать революционными. Потому что, как мне кажется, сегодня нам, как никогда, снова нужна революция. Революция в нашем сознании. Мы слишком стали аморфными, слишком безынициативными. Мы привыкли к тому, что за нас все решают. Вот об этом — эти стихи! — Макс перевел дух.

Он уже сам удивился тому, что сказал.

Зал молчал. Слишком неожиданным было выступление этого худого и лохматого четвероклассника. Слишком непонятными были его слова. И все было как-то слишком неправильным, необычным. В будущем этому дадут определение — «неформат». Вот и сейчас — на фоне речей о «Великом Октябре», о Ленине и партии слова Зверева как-то совершенно не воспринимались, выламывались из действительности…

И Макс начал читать стихи…

— Нам трудно сегодня понять наших предков Забыли отцов Мой дед о войне мне рассказывал редко И прятал лицо Ни холод, ни голод мы не испытали Не видели смерть Как рвет чье-то тело кусок острой стали Нельзя нам смотреть Мы мирные люди, а где бронепоезд? Давно экспонат Живем мы спокойно, и так, успокоясь, Не смотрим назад И так, постепенно, забыв о невзгодах, Живем, как во сне Но только тревожно, тревожно чего-то И муторно мне И снится порою, как свастика снова Над миром встает И жгут города, а за каждое слово В ответ — пулемет И люди живые пылают, как свечи И дети в гробах… И расчеловечиванье человека И страх! Страх! Страх! Страх!

Макс прямо выкрикнул эти слова и его крик просто болью выплеснулся у него из горла. В этот момент он вдруг отчетливо вспомнил, как хоронили троих детей в Горловке, когда снаряд украинской артиллерии попал в ванную, где 13-летняя Настя, 7-летняя Даша и двухлетний Кирилл прятались от обстрела. Вся Горловка, все, кто еще остались, вышла на улицы провожать деток в последний путь… Максим это помнил… И слезы выступили у него на глазах. Но вряд ли кто-то понял сейчас причину этих слез.

Он перевел дыхание и продолжил.

…Мы слишком спокойны. Мы сыты. Мы сонны. Пусть спит детвора Пусть где-то еще не объявлены войны В четыре утра У нас за стеной все железобетонно И только покой Часы отмеряют наш путь монотонно Неспешный такой Прошло тридцать лет. Мы уже забываем, Героев своих Учебники просто от скуки листаем И нам не до них А вскоре забудем про наши победы Про боль и про страх И что нам какие-то старые деды Чья грудь в орденах? И так начинается путь отступленья И путь в никуда А следом за нами идет поколенье Иная среда Иные задачи, иные маршруты. И цели уж нет А может покажется скоро кому-то Что нет и побед Что не побеждали мы, не побеждали! То были не мы! Историю нашу не так написали И годы тюрьмы Считали мы лучшими… Этой баландой Накормят весь мир… А мы гордо носим все красные банты Но стерто до дыр Понятие совести, чести и славы Мы просто живем Равняйся налево, равняйся направо И строем идем Привычно, обыденно всем рапортуя Догнать-перегнать Но где-то опять чьи-то руки зигуют Чтоб вскоре стрелять Но нас побеждают пока не стреляя Успеют еще Идеи чужие в сознанье внедряя Открыт новый счет И так, постепенно, фальшивые цели Нам вместо идей Подсунут, и черное снова забелят А те, кто наглей, На наших идеях начнут наживаться, И план свой внедрять А лет через десять, ну, может быть, двадцать, Страну продавать И тех, кто когда-то фашизм победили Тихонько забыть… А я вспоминаю концлагеря в Чили И так может быть Не только в Боливии и Парагвае, Так будет везде Где мы в колыбели нацизм прозеваем На каждой звезде На каждой могиле солдат наших павших Начертит кресты Коричневый вирус из ада восставших… И до хрипоты Мы можем сегодня страну свою славить И оды ей петь Привычно учиться, привычно лукавить, Привычно не сметь И знать свое место, а выше — не надо И только вперед Идем каждый год от парада к параду Но начат отсчет… Никто ничего вроде не ожидает Сплошные ура… Мы спим. Все спокойно. Уже рассветает. Четыре утра…

Макс замолчал. Молчал и зал. Никто не понимал, о чем говорит этот мальчишка, к чему приплел революцию и вообще — зачем он стоит на сцене? Но если школьники не понимали ничего из того, что сказал Макс, то некоторые взрослые прекрасно поняли его. Самое интересное, что первым все понял тот самый франт из КГБ, который оказался во втором ряду, крайним справа. Он первый захлопал, за ним стали хлопать учителя, а потом уже и весь зал.

Но Макс снова заговорил.

— Спасибо. Я понимаю, что мои стихи не совсем понятны и, может быть, не совсем к месту. Да, я мог бы прочесть и Маяковского, и Блока, и уж, конечно же, какие-нибудь стихи о партии. Но давайте вспомним, что такое коммунизм! И почему коммунисты всегда первыми выходили навстречу опасности, первыми шли под пули и первыми бросались под фашистские танки. Сегодня мы живем в мире и как-то успокоились, привыкли к тому, что наша страна не знает, что такое война. Но нельзя, понимаете, нельзя успокаиваться! Спокойствие и сытость порождают лень. И будущее нам этого не простит. Именно поэтому сегодня каждый из нас должен помнить о том, что именно мы должны быть готовы не только сохранить все то, что досталось нам от наших отцов и дедов, но и быть им достойной сменой. Праздновать, привычно вознося здравицы и произнося штампованные лозунги — это мы умеем. А готовы ли мы сегодня к новым испытаниям? Сможем ли, если понадобиться, заменить наших отцов? Способны ли жить вот так же, как наши отцы и деды? Если придется, голодать, мерзнуть в холодных окопах, драться в рукопашной против сильного врага, с одной лишь саперной лопаткой в руке, бросаться под танк с гранатой? Мы не знаем, что такое война, мы судим о ней по фильмам и книгам, но война на самом деле гораздо страшнее и намного серьезнее. Там нет красивых героических смертей и великих подвигов — это тяжелый труд, кровью и потом оплаченное будущее. Наше будущее. Поэтому сегодня мне показалось, что нужно отойти от традиционных чествований и фальшивых фраз о Великом Октябре, а просто вспомнить, ради чего все это было сделано и какой ценой это было достигнуто. Спасибо!

Зал молчал.

Зверев не знал, почему его внезапно понесло. И что заставило его плюнуть на все — на правила, на здравый смысл, на то, что этим своим выступлением он окончательно не просто «засветился», а «спалился» по полной программе. Вот какая-то вожжа попала ему под хвост, когда он увидел школьников, которые глумливо улыбались, ржали в коридоре перед актовым залом, когда мимо проходил старенький дедушка-ветеран с орденами, видимо, приглашенный на торжественный концерт… Что-то вспыхнуло у него перед глазами и понесло…

А сейчас, на «отходняке», он вспомнил свою войну. Войну с фашистами на Донбассе. В 2015 году…

Донецк-Пески-Новоазовск, год 2015, зима-весна

Настоящая война — это всегда страшно. Не эти глянцевые репортажи разного рода корреспондентов, не то, что показывают по телевизору, нет. Настоящую войну по телевизору не покажут. Как снарядом на куски разрывает человеческое тело, как эти куски плоти выгорают рядом с пылающей бронетехникой, как мертвые тела, словно куски мяса, швыряют на пол труповозок-«буханок»… И это хорошо еще, что зимой — не так рвотно, как летом, когда мертвые уже через пару часов «плывут»… Когда после них на асфальте остаются темные пятна-потеки… Когда запах мертвой плоти чувствуется за сотни метров…

Макс впервые столкнулся с настоящей войной в морге небольшого городка Новоазовск, когда после боя под Мариуполем части ополченцев были вынуждены отойти после короткого боестолкновения с так называемыми «азовцами» — бандитами из добровольческого батальона «Азов», укомплектованного откровенными нацистами из радикальных украинских группировок. В принципе, этих вояк удалось не просто потеснить, а заставить разбегаться. Но приказа идти дальше на Мариуполь не было — перемирие, мать его. И к «добробатовцам» подоспело подкрепление. Начала работать арта, посыпались снаряды, поэтому ребята отходили под перекрестным огнем и артиллерии, и пулеметов с фланга. Одним словом, посекло тогда не меньше полувзвода.

Зверь тогда оказался под Мариуполем случайно — он выезжал на «обкатку» подразделения в боевых условиях, так сказать, на отработку слаженности стрелковой роты в составе батальона. Понятно, что и роты, и батальоны были в ДНР «кадрированные», то есть — далеко не полным составом воевали. Но все равно, когда в бою задействованы около ста человек, да еще стрельба стоит такая густая, что ни черта не слышно, как этой толпой руководить? Связь плохонькая и то — только с артиллерией, если повезет. Рации так себе. А с бойцами связь как наладить? По мобильнику? Кричи — не кричи — кто услышит? А если бои в городе, то, когда в разных микрорайонах бойцы — вообще непонятно, как их собрать и куда посылать? Скорее, тебя пошлют и очень далеко.

Вот рота, в которой сержант Зверев, точнее, бывший сержант Зверев был обыкновенным стрелком, и училась выслушивать задачу, передвигаться в пределах видимости и слышимости, занимать заранее оговоренные позиции и работать с картой на местности. Голь на выдумки хитра — и мобильниками пользовались, и вестовые бегали между отдельными подразделениями, и ракетницы были в ходу. Но чаще всего эта война была не маневренной, а позиционной — захватили населенный пункт, окопались, построили блок-посты, сидим, держим. Это в 2014-м рейды совершали, а сейчас… Да еще эти Минские соглашения, будь они неладны. Не они — давно бы Мариуполь захватили…

Одним словом, попала рота «салабонов» под раздачу, поэтому откатились очень быстро в Новоазовск. Но не все — часть новобранцев осталась на поле лежать. Потом, правда, договорились с ВСУ-шниками, когда они подошли на подмогу «Азову», забрать убитых и раненых. Такое нечасто, но практиковали. Укры собирали своих, ополченцы — своих. Бывало даже, что иногда на нейтралке собирались командиры с обеих сторон, бухали вместе. А утром — снова «гасили» друг руга. Но это бывало редко.

Хотя бывало…

Так вот, тогда, в Новоазовске и увидел Зверь впервые войну такой, какая она есть. В морге. И в «буханке». Когда там вповалку лежали мертвые тела. А еще — когда позже шли по взятому с боя поселку, и по дороге лежали разбросанные там и сям мертвые тела уже украинских солдат. Иногда это были просто целые кучи тел. Не тел даже — кучи мороженного мяса. Где непонятно — человек это лежит или просто какой-то фарш. Один раз Макс увидел, как из старенького «москвичонка» выгружают 200-х укров, которых накрыло из «ГРАДов». Посекло их так, что отдельно лежали руки-ноги, отдельно — туловища. А одному голову раскололо так, что от головы остались одни осколки, а рядом лежали вмерзшие в лужу светло-розовые мозги…

Потом Максим Зверев сидел на позициях и «держал оборону». Точнее, держал свои трясущиеся ноги и руки, потому что по их обороне херачила украинская артиллерия калибра примерно 122 мм. И всем было очень страшно. Потому что ни от тебя, ни от твоего воинского умения ничего не зависело. Попадет снаряд в блиндаж — и братская могила. Разве что можно еще глубже в землю зарыться. Но в шесть накатов блиндажи не делали и бетонных бункеров в окрестностях не наблюдалось. Вот и приходилось только уповать на своего ангела-хранителя. Или на Господа.

Три месяца, проведенные на позициях в этой окопной войне мало чему научили сержанта Зверева. Ну, приобрел привычку все время быть на чеку и хорониться от снайперов. Ну, по звуку летящего снаряда или мины умел уже определять, в него летит или мимо. Да и звук пуль уже говорил о том, откуда примерно был сделан выстрел. Но все те тактические навыки, которые вбивали в него на полигоне, применить почти не пришлось. Так, стреляли по наступающим украинцам, отражали вялые атаки пехоты при поддержке танков. Но Сталинграда не было ни разу — просто бои местного значения.

Да еще и зима…

Холод и голод были куда более серьезными испытаниями для бойцов. Война — это не лихие атаки или рейды по тылам противника. Хотя где там тот тыл? Все ведь давно перемешалось… Война — это холодные, часто, мокрые окопы — или по колено в воде, или по яйца в сугробах. Когда был январь — наметало так, что и окопов не было видно. А однажды, в марте был такой снегопад, что даже ротный блиндаж засыпало снегом на метр, а их окоп вообще перестал существовать. Снег сильно мешал — не успевали выбросить его из окопа, как он засыпал окоп снова. Приспосабливались кто как мог — в блиндаж даже притащили откуда-то бочку, в которой насыпали угля. Уголь, в отличие от деревьев, горел долго и жару давал больше. Мини-жаровни сооружали и в окопах, потому что костры жечь запрещали, вот жаровни с угольком дыма особо не давали, а шанс обморозиться снижали. Только все равно по очереди бегали в блиндаж. А во время обстрела надо было быть на позициях. Поэтому обморожения все же были…

Голод тоже имел место быть. Не всегда подвозили провиант, да и не всегда он был. Сухпай, конечно, присутствовал — спасибо украинских небратьям, а точнее — их американским друзьям. Но всухомятку долго не протянешь. Полевых кухонь было мало, чаще возили бачки из поселка. А поскольку снайперы со стороны украинской линии обороны стреляли часто и довольно метко, то надо было ждать темного времени суток. В общем, главное правило солдата «война войной, а обед по распорядку» не выполнялось. Потому что распорядка не было — был «плавающий график приема пищи».

Одним словом, это сидение на отмороженной жопе Максу надоело. И весной он пошел к начальству. И ему повезло — в Донецке, куда он отправился, он встретился с Романом Возником, позывной «Цыган», бывшим командиром роты спецподразделения милиции «Беркут», ныне — командиром батальона «Мираж». Разговор состоялся 2 марта и Макс выложил Цыгану свои соображения по поводу военных действий.

— Мы, бля, сидим на жопах, жрем, постреливаем иногда, ждем, когда нас укры артой ровнять начнут. Что это за война? Так можно и печки там поставить, и на них лежать. А то ноги в окопах уже поморозили на хрен. Вон, укры снайперов натыкали, патронов у них море, снайперы щелкают нас, как куропаток, а мы патроны бережем. Пару атак всего за зиму было. Ну, иногда в серой зоне бывают столкновения, когда мы трофеи идем собирать. Так не то что победить — так вообще можно воевать сто лет! — Макс знал раньше многих «беркутовцев» и его Цыгану отрекомендовали, поэтому он был предельно откровенен.

— Не кипешуй! Что ты конкретно предлагаешь? — Возник был спокоен, как удав, его могучая атлетическая фигура излучала благодушие.

— Роман Святославович, я не кипешую! Я пользу хочу принести республике! Реальную пользу! Вон, соседи-луганчане — у них и Бэтмэн, и Мозговой со своим «Призраком», да и Паша Дремов со своими казачками регулярно по тылам укровским шастает.

— Убит Беднов… — Цыган помрачнел.

— Да, я знаю. Жаль Сашу, хороший был мужик… Но дело-то надо делать! Луганчане этих мразей укровских хорошо поучили, а мы? А у нас кроме Вашего батальона никаких ДРГ нет. Вот помните, были чечены со своим «Востоком», так укры их, как огня боялись. И обстрелов гражданских было куда как меньше. А сейчас эти гниды распоясались — даже по Донецку шмаляют, как на полигоне, мрази. А что говорить про поселки всякие. Вспомните, как бомбили Дебальцево? А когда Красногоровку ровняли с землей, нас же потом и обвинили, что, мол, это мы стреляли!

— Еще раз задаю вопрос — твои предложения? — Цыган начал нервничать.

— Предложения простые — собрать диверсионно-разведовательную группу и работать на опережение. То есть, задействуя агентурную сеть и создавая новые, пресечь для начала артиллерийские обстрелы Донецка и других городов и поселков республики. Причем, будет достигнут и пропагандистский эффект — мы покажем украинским воякам, что за своих мы глотки рвать будем. А то они совсем страх потеряли, — Максим, что называется, пошел в разнос.

— Что тебе для этого нужно?

— Людей я подберу сам. Нужна амуниция, понятное дело, оружие, ну и все, что полагается такому подразделению. Сейчас тут у нас непонятно, кто за что отвечает, кто где. Прошу прикомандировать меня к батальону Спарта, они хорошо воюют. И нам не грех поучится, и мы им сможем помочь.

Цыган помолчал, покатал желваки, потом хлопнул Макса по плечу.

— Ладно, журналист, мне пацаны за тебя говорили, что ты мужик серьезный, несмотря на возраст.

— А что возраст? При чем тут возраст? — Макс опешил.

— Да то! — Возник открыто щерился. — Для сержанта ты староват, тем более, для диверсанта. Командиром взвода тебя еще поставить — это да, а вот в ДРГ… Там бегать надо, ползать, я уж не говорю про то, что на снегу часами лежать. А ты уже старичок поди…

Роман откровенно «пробивал» Макса, проверял на «слабо» и Зверев это понял.

— Если пацаны за меня говорили, то они меня, значит, в деле видели. Я и в спаррингах стоял, и кроссы бегал, кстати, в 40 лет стал Чемпионом Украины, выступал и по боевому самбо, и по панкратиону.

— Тут тебе не спортзал…

— Так и не Вторая Мировая! Скорее — Первая. Сидим в окопах, яйца морозим. Так можно деда с берданкой посадить и не парится. Наш колхоз никому и на хрен не нужен! А по городам все равно шмаляют, мы украм не помеха. В тыл надо идти к ним, там воевать! — Максим был спокоен, и давил логикой.

— Хоп! Убедил! Как раз вопрос такой уже ставился. Недавно Царь говорил. Он, кстати, из твоих, из спортсменов, да?

— Кононов? Министр обороны? Да, работал тренером в Федерации дзюдо Донецкой области, у него, я знаю, тренерский стаж по дзю-до 20 лет, — Макс сам не знал, но ему рассказывали.

— Ну, вот, шмаляй прямо к нему. У него сейчас остались в личном подчинении четыре славянских роты, бронегруппа «Оплота», батареи какие-то, короче, после его возвышения там бардак сейчас, вот как раз с ним и разгреби, куда и к кому, лады?

— Лады! Спасибо!

После этого разговора Максим таки решил вопрос с Кононовым. Маленький такой министр, которого за глаза некоторые называли Наполеончиком — и за рост, и за воинские победы — все схватывал на лету. Тем более, спортсмен спортсмена всегда поймет. Так что уже через месяц у Макса было почти 30 человек, снаряжение, оружие, причем, даже две бесшумные «снайперки»-«винторезы» и два бесшумных автомата «Вал», ну и другие спецназовские прибамбасы. Хотя, конечно, основным «приобретением» новосозданной ДРГ были люди.

К сожалению, в 2015 году и в ЛНР, и в ДНР стали творится какие-то странные дела. В январе в районе Лутугино сначала расстреляли из гранатометов и огнемета джип Беднова-Бэтмэна, причем, ответственность взял на себя глава ЛНР Плотницкий. Мол, Александр Беднов не подчинялся власти и атаманил. В конце января неизвестными был расстрелян народный мэр Первомайска Евгений Ищенко. Который, кстати, тоже бодался с Плотницким. А 12 декабря, уже в конце года, в районе Первомайска был взорван в собственном авто Павел Дремов. Луганских полевых командиров целенаправленно кто-то «гасил».

Но и Рому Возника Максим больше не видел — 26 марта 2015 года его автомобиль расстреляли неизвестные прямо в центре Донецка. «Неизвестных» конечно же, не нашли. А ведь к тому времени Цыган уже был депутатом парламента Новороссии, активно пошел в политику. Видимо, слишком активно шел…

В общем, Макс, получив поддержку от Мотороллы и взаимодействуя с его «Спартой», с головой окунулся в новые фронтовые будни. Подальше от непонятных перемен в Донецке и Луганске, сторонясь от политики и занимаясь только одним — войной.

Которая продолжала оставаться тяжелой мужской работой…

Днепропетровск, год 1976, ноябрь

Выступление четвероклассника Максима Зверева на концерте, посвященному празднованию 7 ноября, произвело в школе эффект разорвавшейся бомбы. В следующем году страна готовилась отмечать 60-летие Великой Октябрьской социалистической революции, а тут вдруг такой сюрприз!

— Нет, Василий Кириллович, я все понимаю, но при всем моем уважении к Вам я просто обязана сигнализировать в партийные органы! — секретарь партбюро школы, старенькая Инна Ивановна Косица была просто на взводе.

Инна Ивановна была коллегой директора школы — она тоже читала историю и обществоведение в старших классах. Правда, старшеклассники ее профиль — «историчка» — переиначили в «истеричка». И таки было за что.

— Как можно такое говорить, да еще и на таком торжественном выступлении? Какие-то фашисты, какие-то горят дома, дети в гробах! Это он про каких детей? — историчка явно была не в себе.

— Ну, насколько я понял, Максим прочитал свои собственные стихи, что уже говорит об уровне его развития, — директор внешне был абсолютно спокоен.

— И, потом, там, насколько я понял, в стихотворении он рассказывал о своем то ли предчувствии, то ли сне. То есть,

«И снится порою, как свастика снова Над миром встает И жгут города, а за каждое слово В ответ — пулемет»

А про каких детей? Да хотя бы про Чили, кстати, в стихотворении он упоминает переворот в Чили. То есть, Максим высказывает свою гражданскую позицию. И в этом я с ним согласен — мы давно уже проводим наши праздники настолько формально, что наши ученики понимают, что все делается «для галочки». А именно это и является проблемой.

— Ну, хорошо, а вот он говорил о том, что мы просто живем, «равняйся налево, равняйся направо» — он же насмехался! — голос исторички был близок к ультразвуку.

— Да он и не думал… — директор начал отвечать, уже раздражаясь, но ему помешали.

— Простите, что вхожу без стука… — молодой и очень, так сказать, «по-зарубежному» одетый мужчина перебил преподавателя и директора, неслышно оказавшись в кабинете директора школы.

Василий Кириллович недовольно поморщился. Этот франт бывал у него раньше, показал удостоверения сотрудника КГБ, причем, не местного, Днепропетровского управления, а Московского, точнее, Союзного. И он, директор, имел с этим сотрудником длительную беседу, которая, в основном, касалась именно четвероклассника Максима Зверева.

— Инна Ивановна, извините, товарищ из…

КГБ-шник сделал движение глазами, директор понял.

— … товарищ из горкома партии, у него срочное дело…

— … так что сигнализировать никуда не надо, горком в курсе, а лично я, наоборот, одобряю, когда в школе такие еще совсем юные пионеры — или уже комсомолец? — франт вопросительно посмотрел на директора.

— Нет, Зверев еще пионер, да к тому же он в нашей школе только с этого учебного года, еще вопрос о комсомоле рано ставить, — отчитался директор.

— Ну, все равно совсем юные пионеры переживают за страну, за ее — и наше — светлое будущее. Такое можно только поощрять. Ведь он не дежурные стихи про Великий Октябрь отбарабанил, не про дедушку Ленина заезженные сказки рассказывал — парень о фашизме говорил. И про Боливию, и про Парагвай мало кто сегодня помнит. Да и про Чили забывать стали — вышли на дежурный митинг за освобождение Луиса Корвалана[15], постояли, помитинговали и по домам. Так что, уважаемая Инна Ивановна, партийные органы благодарят Вас за бдительность, но этот вопрос мы будем обсуждать не здесь и не сейчас. Вы позволите мне переговорить с Василием Кирилловичем?

— Да-да, конечно, разумеется… — историчка была ошарашена. Видимо, случай подсидеть директора показался ей весьма перспективным, а тут такое…

Косица вышла из кабинета, тихонько прикрыв за собой дверь. Вначале она по старой привычке хотела было постоять и подслушать. Но потом решила, что сие весьма рискованно и неизвестно, как все обернется. Поэтому все же удалилась.

— Слушаю Вас, Сергей… — директор запамятовал отчество сотрудника спецслужбы.

— Можно просто Сергей. — улыбнулся комитетчик.

— Чем могу быть полезен органам? — Василий Кириллович был сама любезность.

— Да, собственно, ничем. Пусть все остается, как есть — ведь ненужную инициативу Вашей подчиненной я, кажется, пресек?

— Ну, Инна Ивановна — секретарь нашей парторганизации, ей по должности положено…

— Вот давайте положим сегодняшнюю, а также все последующие истории с Вашим учеником Максимом Зверевым куда-нибудь в сейф и какое-то время не будем о нем вспоминать. Пусть мальчик учится, если он талант — пусть выступает на концертах. Любопытно, конечно, было бы почитать другие его стихи, но это мы сделаем, так сказать, в рабочем порядке. — Сергей снова улыбнулся, но как-то не очень по-доброму.

— А как это понимать — в рабочем порядке? Комитет что… — директор насторожился, но комитетчик его перебил.

— Это означает, что Комитет государственной безопасности будет присматривать за Вашим учеником. Потому что кроме своих поэтических талантов Максим Зверев проявил гражданскую сознательность — недавно предотвратил серьезное преступление и проявил выдающиеся хладнокровие, мужество и спортивную подготовку. То, что Вы прочитали в газете — только часть правды. Поэтому сейчас Вы, Василий Кириллович, подпишете один документ, после чего я надеюсь на наше плодотворное сотрудничество…

Заметив недовольную гримасу директора, Сергей рассмеялся.

— Нет, Вы меня не так поняли! Я не вербую Вас в «сексоты» и «стукачи», не думайте, что «кровавая гэбня» способна только доносами заниматься. Нет, просто материалы по Максиму Звереву переводятся в разряд секретных хотя бы по той причине, что мальчик обладает исключительными способностями, острым, я бы даже сказал, слишком острым умом и развит не по годам. Такие люди нужны нашей стране и нашей службе. И мы очень рады, что встретили в Вашем городе такого мальчишку. Ну и, конечно же, надо понемногу опекать его, ведь в таком юном возрасте так легко совершить необдуманные поступки, правда?

Комитетчик улыбался, но глаза его были холодны, как лед.

«Что-то здесь не так. Или Зверев уже что-то еще натворил, или его спортивные успехи привлекли комитетских. Хотя вряд ли — мало ли спортивных пацанов? Тут скорее Госкомспорт должен волноваться… Нет, что-то здесь не так…» — думал директор, расписываясь в подписке о неразглашении.

«Знал бы ты, директор, что утворил твой „юный пионэр“ недавно, оставив в сберкассе труп одного урки и сделав калекой другого — ты бы так мне тут не улыбался», — думал старший лейтенант КГБ Сергей Колесниченко, забирая у Василия Кирилловича подписанный им документ.

Он собирался побеседовать с Максимом позже, когда ученики начнут расходится.

Но он опоздал.

Потому что побеседовать с Максимом хотел не только он…

Глава восьмая Сходка

Днепропетровск был городом, так сказать, особенным. Как и Днепродзержинск. Родина Генерального секретаря ЦК КПСС. Это вам не хухры-мухры. Поэтому и снабжение здесь было лучше, чем в других городах Украины, и на благоустройство города и области выделяли больше денег. Тем более, что Днепропетровск был одним из центров советской металлургии, а Днепродзержинск — еще и центром советской химической промышленности. Так что рабочие должны были уже сегодня испытывать блага социализма и не испытывать временные трудности перехода от социализма к коммунизму.

Точно также обстояли дела и с временными недостатками. Их старательно искореняли, с ними боролись, и даже иногда скрывали. Это касалось и преступности в городе. Именно поэтому героический поступок пионера Зверева не был растиражирован на весь Союз. А главному редактору газеты «Днепр Вечерний» Василию Тараненко дали по шапке за ту «героическую» статью. Конечно, изымать тираж не стали, да и поздно было: что сделано — то сделано. Но и шум вокруг этого и КГБ, и местная милиция постарались унять. Точно также поступило и городское партийное начальство, дав команду минимизировать информацию об этом происшествии.

Правильно сделали. Потому что если бы вся эта история была бы раздута партийной пропагандой до небес, мол, пионер-герой и все такое, то рано или поздно нашелся бы кто-то там наверху, кто спросил бы — а что это у вас, граждане-товарищи, на местах милиция наша доблестная, совсем не работает? Как это так может получится, что среди бела дня матерые преступники совершают вооруженный налет в центре города, а их преступные действия пресекают не те, кто поставлен государством оберегать покой советских граждан, а какой-то ребенок? А если бы этого ребенка убили? Если бы застрелили всех, кто был в сберкассе? Это же настоящий терроризм! Где наша милиция, где профилактика преступлений? Как вообще такое могло случится, что подобные опасные рецидивисты разгуливают по городу, да еще и с оружием? А наши партийные органы — они что, не контролируют ситуацию в родном городе сами знаете кого?

В общем, если бы эта история дошла до Генерального вот в таком разрезе, то и партийное руководство, и милицейское начальство моментально бы слетело со своих высоких кресел. Потому что при всей той необычности и даже фантастичности события в его основе лежал только один факт: два рецидивиста устроили наглое ограбление сберегательной кассы в центре города. И то, что они не организовали форменное Чикаго с перестрелкой — это просто случайность. Однако каждая случайность — это результат какой-то закономерности. В данном случае — провала агентурной и профилактической работы МВД.

Но убийство вора в законе стало экстраординарным событием и для воровского мира Днепропетровска и его окрестностей.

Криминальному сообществу в городе на Днепре приходилось несладко. Потому что преступность причислялась к временным недостаткам, а советские партийные и другие органы намеревались ее искоренить совсем. Или хотя бы старались максимально уменьшить. Поэтому «работать» в Днепре было тяжело. Нет, и «домушники», и «майданники», и «щипачи»[16] чувствовали себя более-менее свободно. Их, конечно, ловили, сажали, но «бомбануть хазу» — обносить квартиры или «верететь углы» — стянуть у зазевавшегося пассажира чемодан — все эти деяния не несли угрозу социализму. А вот «медвежатникам» и «шниферам» уже не было где развернуться. Потому что кражи из магазинов, сберкасс, бухгалтерий, где надо было «подламывать» «медвежонка», то есть, вскрывать сейф, подпадали под статью «кража социалистической собственности». И хотя «поднять» на таком деле можно было хорошее лавэ, но и чалиться за это приходилось дольше, нежели просто бомбить хаты или майданить, то есть, воровать в поездах. Поэтому на такие дела подписывались обычно только авторитетные воры, которые хорошо понимали степень риска. Такие дела обставлялись очень серьезно, готовились долго и только когда куш был очень уж привлекательный.

Но в Днепропетровске такие дела не прокатывали — это был чистый головняк. Гораздо спокойнее было трясти «цеховиков»[17], устраивать «катраны»[18], «щипать» фраеров, одним словом, не соприкасаться с государством. И все же изредка «бомбили» не только «хазы», но и «кассу» могли «жомкнуть»[19]. Ведь игра стоила свеч! В 1974 году после нападения на инкассаторов Кривом Роге два «гастролера» «подняли» более 30 тысяч рублей. Сумма по тем временам просто заоблачная. Правда, нашли их довольно быстро — за неделю. Так что и чалиться пришлось «жиганам» достаточно долго.

Поэтому нелепый налет на районную сберкассу уже был для воровского мира Днепропетровска событием из ряда вон. Но если бы только налет — авторитеты бы местные между собой перетерли и все. Если налет фартовый — то кто жомкнул? Свои обычно спрашивали разрешения, да и «гастролеры» вначале засылали долю в «общак» или же просили соизволения на «работу». А старшие либо давали добро, либо не давали.

Короче, были раз и навсегда установленные правила, и на скок или на клей[20] всегда шли только с ведома смотрящего или авторитета. А вот когда сами авторитеты вдруг решали идти на дело, то все равно обязаны были обставиться, то есть, предупредить смотрящего. Потому что обычно воры такого ранга уже могли не «работать» сами.

После Киевской сходки, когда вор в законе Черкас предложил реформировать воровской закон, многое в криминальном мире СССР изменилось. И серьезному вору уже не обязательно было раз в неделю, скажем, идти щипать, базаровать или просто разочек разбить дурку[21]. Есть для этого и лезуны, и рыски[22], это уже их работа.

Поэтому, конечно, воры старой формации и ходили иногда на дело, и уходили на зону, особенно, если там не было смотрящего. И все же авторитету уже можно было посылать на дело фазанов, а самому рулить и собирать филки[23] в общак.

А тут… Авторитетный вор, который всегда жил положняком, внезапно пошел на шальную, как какой-то чиримис[24].

Одним словом, возникли сплошные непонятки, а точнее — сплошная жара[25].

И Степанов Александр Васильевич, 1924 года рождения, житель города Днепропетровск, неоднократно судимый вор-рецидивист по кличке «Шурик хромой», смотрящий по Днепропетровску и области, назначил сходняк. Тем более, что после Киева надо было решать, как жить дальше воровскому сообществу.

Но поскольку все же первичен был глупый скок вора в законе по кличке Фикса, то и нужно было поставить на сходняке этот вопрос. Правда, Фикса умудрился вначале дать дрозда[26], а потом дать дуба, так что спросу было меньше. Какой там спрос с жмурика? И хотя пристяжной Фиксы Медведь чалился в тюремной больничке, достать его и поставить на привило или даже просто послушать, какую он даст раскладку, было не так-то и просто. Потому как смотрящему цинканули, что крытка теперь под Комитетом и больничка тоже, а жох этот, хоть и бесогон[27], но, по ходу, просто двадцать на два[28] и спросу с него нет.

Одним словом, какой-то вассер Шурик хромой духовкой[29] чуял, потому и подстраховался, не только собрав сходняк, но и заранее пригласив двух опытнейших авторитетов — Лившица Абрама Соломоновича, вора в законе по кличке «Король Стир» и Израилова Михаила Мордуховича, вора в законе по кличке «Марафон». Впрочем, этих двоих давно уже называли одной кличкой — «Сионисты», и два мудрых еврея, имея восемь отсидок на двоих, успешно разруливали самые запутанные ситуации в воровском сообществе не только Украины, но и других союзных республик. Их часто вызывали, как арбитров, на многие разборки и «Сионисты» стяжали славу батушных[30] авторитетов.

Сионисты приехали к Шурику хромому прямо на его хазу, где он обитал последние полгода, на два часа раньше всех остальных. Впрочем, остальных-то и было всего трое — Толя-Алмаз, Боря-Берчик и приехавший из соседнего Запорожья Аркаша-Бешенный. Все трое были положенцами[31], но Алмаз и Берчик рулили в Днепропетровской области и были смотрящими в своих городах: Алмаз — в Днепродзержинске, а Берчик — в Кривом Роге. А вот Аркаша-Бешенный, хотя и жил больше в Днепропетровске и даже купил себе две квартиры — на проспекте Кирова и улице Героев Сталинграда, но поставлен был смотрящим по Запорожью. Однако Паражопье — так часто называли этот город — было реальным зажопьем для серьезного вора. Там и деньги были не те, и ментовские свирепствовали не в пример днепропетровским, да и сам город был калибром гораздо более мелким по сравнению с миллионным Днепром. В общем, рвался Бешенный возглавить криминальный мир Днепропетровска — города во всех смыслах богатого и хлебного. Но мешал ему Александр Васильевич Степанов, он же законник Шурик-хромой, еще как мешал.

И вот такой фарт — два блатаря пошли на скок, где одного из них пришили, а второго уложили в больничку. И кто? Какой-то пионер, мальчонка! А кроме этого в Днепр приехали «конторские» и назревала серьезная буча. Так что повод наехать на Шурика-хромого был железный. Поэтому Бешенный и явился на сходняк — имел полное право!

Именно это и предвидел Степанов, именно поэтому и успел пошептаться с мудрыми «сионистами». Поэтому, когда авторитетные блатари прибыли на улицу Артема, где квартировал Александр Васильевич Степанов, старики уже перетерли все аспекты предстоящей разборки.

Хотя, впрочем, какие старики? Степанов был среди днепропетровских уркаганов самым старым — ему уже исполнилось 52 года. Но на вид он выглядел лет на десять моложе — высокий, сухой, как говорят — жилистый, не особо увешанный партаками[32], разве только такими, какими по масти и по авторитетности полагаются. А палка, на которую он опирался при ходьбе, была больше похожа на элегантную трость эдакого дэнди. Одевался Шурик хромой довольно просто, но со вкусом. Так что в старики его записывать было рано.

Его кореша — «сионисты» — тоже на стариков особо не тянули. Правда, несмотря на то, что Лившицу Абраму Соломоновичу по кличке Король Стир было только 48, а его соотечественнику Израилову Михаилу Мордуховичу по кличке Марафон было всего лишь 49 лет, выглядели они малость постарше 52-летнего Степанова. Может этому виной были отсидки, ведь каждый имел по четыре «ходки», может, тот факт, что Марафон в молодости не избежал знакомства с «марафетом»[33], от зависимости к которому потом долго избавлялся… Но факт остается фактом — эти двое были более, так сказать, представительными. А, может, просто несли на своих благообразных личинах некую печать уважаемых арбитров.

Одним словом, старики-разбойники ждали более молодых разбойников — 37-летнего Анатолия Алмазова, он же Толя-Алмаз, и 36-летнего Бориса Ворко, он же Боря-Берчик. Ну и, приехавшего без приглашения 46-летнего Аркадия Елисеева, по кличке Аркаша-Бешенный или Аркаша-Черный.

После обычного на таких сходках разговора за общее, степенных бесед о порядке на вверенных положенцам территориях перешли и непосредственно к наболевшему вопросу.

— Ну, что же, господа бродяги, все вы в курсах, что за кипишь приключился. Я не буду тут разводить бодягу и вспоминать за нафталин, хотя кое для кого не мешало вспомнить, потому что такую бездорожь в те времена, когда я еще был брусом шпановым, никто бы не сотворил. Поэтому надо закубатурить, как эти рамсы разрулить[34].

Несмотря на то, что на сходке был четкий порядок того, кто говорит за смотрящим, он сразу был нарушен Аркашей Запорожским, он же Бешенный. Полагалось вначале высказаться положенцам Алмазу и Берчику, а потом уже представителю соседней области, который к тому же пожаловал на сходняк незваным гостем.

Но у Бешенного был свой резон.

— Хромой, ты, конечно, босяк авторитетный, академик, но ты толком разжуй. Что там за бельмондо беспонтовый был, чего он конкретно накосячил[35]? Мне цинканули[36], что непонятка вышла, что это был Фикса, не фраер какой — положняком жил, только откинулся, значит, пошел на шальную не просто так. Может, ему грев[37] не подогнали? Или работу не определили? Надо сперва отдуплиться, раскачать, а ты дай расклад[38]. А то в запарке недолго и порожняк прогнать, — Бешенный говорил негромко, но его тон не оставлял сомнений — Аркаша явно нарывается.

— Ты, Аркаша, не рано ли разнуздал звякало?.Ты свои намёки оглоблей[39] у себя своим сталеварам толкать будешь, — голос Короля Стир был мягким и вкрадчивым.

— А то ведь порожняк пока что ты гонишь. Здесь разборка идет и пока что никто ни на кого не наезжает. Кроме тебя. И мазу за Фиксу держать не надо — он уже жмур, и лепить дело никто тут не будет. Фикса не фраер безответный, но раз накосячил — надо не базлать попусту, а базар держать[40]. И жиган, бывает, барахлит, и благородный вор может стать рогомётом[41]. Для этого и поставлен смотрящий, здесь Хромой у нас — басило и нечего брать тут на ры-ры[42], ты понял, Бешеный?

Король Стир смотрел на Аркашу-Запорожского в упор. Абрам Соломонович не зря имел такое погоняло — он действительно был одним из лучших шпилевых Союза. Игра по шансу, то есть, без крапленых стир[43] и шулерских прихватов, у него была просто произведением искусства, причем, даже когда он таки получал срок и чалился на зонах, то никогда не брал в руки ничего тяжелее карт. При этом всегда числился в какой-то шарашке и перевыполнял все нормы, как передовик производства.

Аркадий Елисеев, он же Аркаша-Бешенный был его, так сказать, коллегой — тоже катала, но более низкого ранга, игрок, который играл только на верняк или на глаз[44]. То есть, используя крапленые карты или другие приемы опытного шулера. Играть без кляуз[45], то есть, пользуясь только умением и памятью, Бешенный не рисковал и всегда работал с литеркой[46] — была у него собственная команда, помогавшая загонять лохов в игру. А Король Стир был единоличником[47] и запросто мог пойти на лобовую с любым каталой. И не было в Союзе никого, кто бы его смог раздеть. Поэтому Абрам Соломонович имел презрение к Аркаше и считал того латаным босяком, способным заминехать[48] высокое искусство шпилевого. И при любом раскладе Король Стир всегда был готов дать обратку Бешенному, тем более, что его ранг в воровской среде был неизмеримо выше.

И Аркадий это понял.

— Ты, Аркаша, присаживайся, не пыли зря, — поддержал своего альтер эго Михаил Мордухович Израилов по кличке Марафон. — Мазу здесь тебе держать еще рано, а мазу тянуть[49] за Фиксу безпонтово, потому как Фикса уже жмур. А то так недолго и в анархисты[50] угодить…

Это был уже действительно серьезный намек. Бешеный понял, что рано решил сыграть свою игру и увял. Если на разборке Сионисты уже ему начнут предъявлять, то верх будет за ними при любом раскладе.

Все посмотрели на смотрящего. Хромой выдержал паузу.

— Да, Марафон прав — спросить уже не с кого. Медведь на больничке и маляву переслать не смог. Но цинус не в том, что Фиксу на скоке вальнули — цинус в том, кто вальнул. И вальнул его какой-то шкет, пионэр. Фикса стал чертогоном[51] не потому, что он бельмондо какой — так масть легла. Этот фраерок малолетний какой-то мутный. Мне цинканули из аквариума, как там все было, и потом барбос[52] один подтвердил. И расклад там такой…

Хромой очень коротко рассказал о событиях в той злосчастной для воровского сообщества Днепропетровска сберкассе. И пока он говорил, лица у троих — Бешенного, Алмаза и Берчика — вытянулись и выглядели так, будто это им только что шкет надавал по рогам и опустил прямо в той сберкассе. Потому что в рассказанное Хромым верилось с трудом. А самое главное — этот случай был фактически бесчестьем для воров. Ведь какой-то мальчишка прижмурил авторитетного вора, как какого-то котенка. Причем, не только Фиксу — его пристяжного амбала и тоже блатного Медведя. И вот в это вообще не верилось! Но — не принять на веру слова смотрящего было равносильно брошенному ему вызову. За такие слова можно было сразу получить по ушам[53].

Обсуждения были бурными. Конечно, все, что рассказал Хромой, было настолько из ряда вон, что как поступать в данном случае, никто не представлял. За убийство вора в законе на зоне, конечно же, полагалась смерть. Если же вора убил фраер, да еще и на воле, то такое не прощалось. Конечно, это выносилось на толковище[54], но сходняк, конечно, не созывали, все решалось на уровне смотрящего. Да и то — вначале разбирали ситуацию, ибо один из главных воровских законов гласил — никому не дано отбирать жизнь у человека без веской на то причины. Каждый вор это знал и поэтому причина «зажмурить» должна была быть весомой. Здесь же случай был из ряда вон — вора убил подросток. И смотрящий по Днепру попал впросак — не отреагировать на такой факт означало потерять лицо и, значит, положение. Отреагировать — значит, наказать убийцу вора. То есть, ребенка. То же самое — потерять лицо. Получается, куда ни кинь — всюду клин.

Такое западло прилетело к Хромому впервые.

Но на то он и был смотрящим, что умел выкручиваться из, казалось бы, безвыходных ситуаций. Поэтому подвел итог.

— Короче, братва, тема эта пока под вопросом, поднимать базар пока нет понта. Сама эта чичигага рогомётная может затянуть нас в такой блудняк… Надо точконуть этого шкета, дыбануть на его запил, и вообще стричь поляну. Надо все растихарить, чтоб потом поставить в курс[55] общество. Конторские не зря нарисовались, как бы у нас колбаса не подгорела[56]. Я подпишу Варгана, он зашлет к этому шкету своих пехотинцев, те его культурно прикрутят. Не думаю, что потрох этот варганку будет крутить[57]. Варган проследит.

И довольный каламбуром Хромой улыбнулся. Но за улыбкой смотрящего было видно смятение в его глазах.

— А что до твоего слова, Аркаша, то нам надо жить по мастям, а не по областям. Не надо крышу двигать, есть что вывезти — вывози, нет — не пихай свое[58]. Пока что мы сидим на измене и ждем маяк. Будет расклад — будет канитель. Пока же буксовать[59] без мазы.

Заметано!

После сходки все расходились по одному. Не то, чтобы боялись засветки, нет — Хромой заимел себе хату буквально рядом с городской управой милиции, с понтом он не при делах и не бегает. На самом деле все, кому надо знать, за него знали и бить понт[60] ему не было нужды. Без веского повода местные розыскники законников не трогали, а законники редко когда лично работали — для этого были блатари рангом пониже.

Но в данном случае Сионисты решили не светить особое отношение к Хромому, решив со стороны понаблюдать ситуацию, Бешенный, получив обратку за попытку наезда, решил пока зубы не показывать[61] и не интриговать — ситуация явно была настолько непонятная, что лучше было не соваться. Если Хромой сам не разрулит — вот тогда можно и А пока что, как говориться, получил шиши — и не дыши[62]. Надо ждать, когда будет масть.

— Чуйка шепчет бей по бане, жопа шепчет что ты, что ты[63]… — пробормотал Бешенный, садясь в свою понторезную белую «Волгу».

Алмаз и Берчик решили прогуляться вниз до проспекта имени Бороды — так прозвали проспект Карла Маркса. Ситуацию они не обсуждали — у Хромого башка своя на плечах, а свое мнение они высказали. Хотя какое там мнение — ясно же, что дело тухлое и надо вначале хорошо все разузнать, собрать всю информацию и только потом принимать решение. Причем, оба положенца понимали, что шкета надо точконуть, но как? Пригласить к смотрящему? Опасно. Да и много чести. И если все окажется так, как цинконули? Как дальше? Провести коридором[64]? Но общество прознает — и это может стоить Хромому не только положения, но и короны. Тем более, Бешенный не зря нарисовался… Короче, жара конкретная и надо было решать, как самим быть в ажуре[65].

Если бы Макс знал, как своим поступком он поставит на уши не только местное УВД, но и криминалитет Днепропетровска и окрестностей, он бы десять раз подумал, вписываться ему в той сберкассе или просто прикинуть морду чайником. Ведь не убивали ни его, ни посетителей, не заложники, чай — это не 90-е, такой моды в СССР еще не было, разве что при угоне самолетов…

Одним словом, ситуация складывалась, что называется, крайне вонючая и даже такой крутой — для 1976 года, конечно — боец, каким был Максим Зверев во взрослой жизни, не смог бы вырулить из такой непонятки. Хотя, по сути, Макс крутым-то особо и не был. Владеть навыками боя без оружия или даже ножевого боя совершенно недостаточно даже для взрослого человека, если он окажется перед серьезным и опытным противником. Тем более, если он будет вооружен. Это, опять-таки, в кино главный герой голыми руками прет на стволы и ножи, голыми ногами отбивает смертельные удары и зубами ловит пули на лету. В реальной жизни Зверь уже успел получить в спину даже не нож — отвертку, когда вышел один против троих среди бела дня. Шпана — это, конечно, не серьезные бандюганы. Но в том-то и дело, что не успеешь рыпнуться, а в печени уже будет торчать заточка или та же отвертка. Приятель Макса, мастер спорта по боксу Костя Луговой получил нож в бок в банальной очереди за коврами и к приезду «скорой» скончался от потери крови. Он даже не успел понять ничего — в тесной толпе слово за слово и….

Поэтому Зверь пока не догадывался, что его ждет. Точнее, какие-то догадки у него были — он понимал, что просто так убийство авторитета ему не спустят с рук. И, как говорится, был на измене. А предупрежден — вооружен. Кроме того, Максим действительно вооружился — самодельным кастетом. Ну, это был не совсем кастет — он снял с пожарного гидранта закрутку, которую еще называют краном. Массивная, достаточно тяжелая, с отверстиями для пальцев, она идеально подходила для обороны. А что самое главное — по УК не подпадала под категорию «оружие».

Просто, если и на этот раз Зверю придется кого-то «гасить», то его возраст уже не помешает, как минимум, поставить его на учет в детскую комнату милиции. И тогда — конец всем его планам. Хотя — какие там у него планы?

Впрочем, кое-какие планы в голове советского школьника Максима Зверева уже появились…

Глава девятая Экстрасенсы государственной безопасности

Старший лейтенант Комитета государственной безопасности СССР Сергей Колесниченко был карьеристом. И когда он стал абитуриентом Первого контрразведывательного факультета Высшей Краснознаменной школы КГБ имени Дзержинского, то сразу начал строить грандиозные планы. О том, как он будет ловить шпионов, как сделает карьеру и как — чем черт не шутит — дойдет до генеральских звезд.

Однако реальность оказалось, скажем так, более приземленной. Ну, понятно, что приходилось изучать не какие-то там хитрые приемы секретной борьбы или методы поиска и обнаружения иностранных шпионов, а обычные дисциплины — философию, политэкономию, историю КПСС, юриспруденцию, а также иностранные языки. Конечно, были военная и физическая подготовка. И если по поводу физо Колесниченко ничего не имел против, то не понимал, зачем будущему контрразведчику маршировать часами на плацу? А все эти воинские Уставы? Зачем они грозе иностранных разведок?

Впрочем, постепенно кое-что Сергей стал понимать. Маршировать пришлось только по первому году, потому что факультет назывался все-таки факультетом военной контрразведки, а в 1971 году на контрразведывательный факультет наряду с военнослужащими и уже прошедшими службу в армии абитуриентами принимали также выпускников средних школ. Правда, конкурс для вчерашних десятиклассников был отдельный и составлял 19 проходных баллов из 20. И вот поэтому для таких «щеглов» и была усиленная военная составляющая, включая строевую, физическую, стрелковую подготовку и изучение уставов. Причем, по всем родам войск. Кстати, тогда школьников принимали предпоследний раз, и позже этот эксперимент прекратили.

Так что, по большому счету, Сергею Колесниченко повезло — не имея среди родни военнослужащих, тем более, бывших чекистов, не отслужив в армии, он попал в элитное учебное заведение. И впоследствии получил прекрасное образование — в «вышке» учили на совесть. Причем, выпускник получал не одно, а сразу четыре образования: специальное, юридическое, языковое и среднее военное. Спецдисциплины представляли собой то, что ныне называется оперативно-розыскной деятельностью. Особый упор был сделан на изучение иностранных языков — была даже отдельная кафедра языков Африки, а всего в Высшей школе велось обучение 34 иностранным языкам.

Отдельным пунктом стояла спортивная и физическая подготовка. Чтобы понимать, насколько она была серьезной, можно привести такой факт — преподаватель физподготовки Александр Долматов тренировал также офицеров спецрезерва. Этих в прямом смысле слова головорезов готовили для действий в составе оперативно-боевых групп на территории противника в особый (угрожаемый) период или в его глубоком тылу с началом боевых действий. Ну, конечно, военных контразведчиков тоже тренировали неслабо. Хотя и не так, как на втором и третьем факультетах, где готовили оперативный состав со знанием восточных и западных иностранных языков. Оперов натаскивали гораздо жестче.

В общем, свою школьную невинность Сергей быстро обуздал и ему даже начала нравится жизнь военного. Тем более, что потом пошли сплошные наряды, только не солдатские — картошка или там мытье полов, нет. Весь личный состав ВКШ являлся постоянным оперативным резервом председателя КГБ СССР, поэтому оперативные наряды были постоянными, курсантов задействовали в операциях Комитета — в оцеплениях, поисках «закладок» или тайных знаков, патрулировании особых маршрутов, в общем, побегать пришлось.

Но, окончив «Вышку», молодой лейтенант Сергей Колесниченко был направлен на работу в 1-й отдел Второго главного управления КГБ. Этот отдел занимался атомной и ракетно-космической сферами — курировал ряд программ, включая стыковку космических кораблей «Союз» и «Аполлон». Конечно, это было важное направление для контрразведчика, однако тупиковое для карьеры…

Но все изменилось, когда начальником отдела стал подполковник госбезопасности Николай Шам. Он был одержим идеей привлечения к работе в КГБ людей, мягко говоря, не от мира сего. То есть тех, кого обычные люди часто называют городскими сумасшедшими. Однако на самом деле это было не совсем так…

Еще в конце 50-х годов в США возник так называемый парапсихологический бум, мода на всяких экстрасенсов, парапсихологов, медиумов и прочих эзотериков. Причем, этот бум был настолько масштабным, что затронул и правительство США, да настолько серьезно, что вынудил его начать в 70-х годах программу экстрасенсорного шпионажа «Звёздные Врата». Участникам и руководству проекта была поставлена задача использовать явления, связанные с экстрасенсорикой, для военной разведки. В центре внимания было так называемое дальновидение, что близко к понятию ясновидения. С помощью дальновидения изучались советские военные объекты, исследовались возможности экстрасенсорной связи. Сотрудники проекта также привлекались для поиска опасных преступников и пропавших людей, в том числе похищенных террористами.

Американская команда, собранная в рамках проекта, была очень компетентной, в нее входили даже лауреаты Нобелевских премий. Например, в проекте работал один из самых сильных экстрасенсов США — Джозеф Макмонигл. Однажды, выполняя оперативное задание, с помощью дальновидения он «увидел» очертания необычной подводной лодки, которую строили в СССР, в Северодвинске. Субмарина поражала своими размерами и необычной конструкцией, она была похожа на катамаран. К чести советских военных и спецслужб, стоит отметить — они так хорошо засекретили все работы над этим проектом, что в США действительно ничего не знали о строительстве атомного ракетоносца «Тайфун».

Но, благодаря экстрасенсам, которые официально состояли на службе в Госдепартаменте, а на самом деле сотрудничали с различными спецслужбами, американская разведка получила очень серьезный козырь. Поэтому программе «Звёздные Врата» был придан статус высшего приоритета. И началась работа со всем, что подпадало под понятие «паранормальные явления».

В рамках этой «паранормальщины» там были выделены, во-первых, телепатия, то есть — получение информации или влияние на поведение другого разума при отсутствии физических коммуникаций, во-вторых, видение на расстоянии или, точнее, восприятие физических объектов или событий вне получения известных физических сигналов, и, наконец, прекогниция или ясновидение — восприятие событий, которые еще не произошли. Сюда же был добавлен и психокинез как способность влиять на физическое поведение объекта без возможности передачи ему известных форм энергии.

Подобные явления изучались и в СССР, причем, не только в КГБ, а и в различных НИИ Академии наук СССР. В том же институте геофизики, например, изучали НЛО и прочие «полтергейсты». К тому же после второй мировой войны и в СССР, и в США, и в некоторых других странах антигитлеровской коалиции усиленно штудировали наследие немецкой Аненербе — лаборатории по изучению древних сил и мистики, тайного наследия германской расы. И хотя в 1970 году по распоряжению ЦК КПСС была создана специальная комиссия по расследованию паранормальных явлений, несмотря на поставленную задачу развеять сложившийся за рубежом «миф» о существовании в СССР парапсихологического движения, ученые, несмотря на «давление сверху» решились заявить, что «феномен есть». И даже опубликовали свое мнение в виде статьи в журнале «Вопросы философии» N 9 за 1973 год. Так что, несмотря на секретность, о паранормальных явлениях в Советском Союзе граждане знали.

В 1972 году Госкомитет СССР по делам изобретений и открытий зарегистрировал заявку сибирских ученых — академика Казначеева, кандидата медицинских наук Шурина и кандидата биологических наук Михайловой, которые обнаружили эффект «дистантного межклеточного взаимодействия». Ученые помещали культуры живых клеток в две изолированные камеры, разделенные стеклом. Одну группу клеток подвергали воздействию яда или вируса и клетки погибали. А через некоторое время, несмотря на полную герметизацию, погибали и незараженные клетки, словно между изолированными живыми объектами существовала незримая связь… Обнаруженный эффект позволил предположить, что и между людьми возможно такое же дистанционное взаимодействие. А это объясняло и телепатию, и другие парапсихологические феномены.

Поскольку СССР пристально следил за «вероятным противником», то и в Союзе были созданы парапсихологические лаборатории с прямым или косвенным участием Министерства Обороны и спецслужб, хотя это явно шло вразрез с официальной материалистической идеологией. Впрочем, еще во времена Сталина это направление начинало развиваться сначала в ОГПУ, а потом в НКВД.

В 1924 году руководство ОГПУ привлекло к активному сотрудничеству профессора Александра Барченко — мощного телепата и экстрасенса. Через пять лет на Лубянке было учреждено особое сверхсекретное подразделение, занимавшееся подбором 12-14-летних мальчиков, у которых проявлялись экстрасенсорные способности. За ними долго наблюдали, проверяли. Наиболее одаренных затем обучали в разведшколах НКВД по особой программе. Ее автором был физиолог Леонид Васильев, ученик знаменитого профессора Чижевского. Он подготовил несколько десятков разведчиков, обладающих уникальными психофизическими возможностями. Те легко входили в доверие к нужным людям, подчиняли их своей воле и вербовали.

А уж о знаменитом Вольфе Мессинге знал весь Союз — выступления знаменитого парапсихолога и гипнотизера, ясновидящего и телепата проходили во многих городах СССР. И, конечно же, Мессинг сотрудничал с советскими спецслужбами. Поэтому в КГБ СССР подобные феномены были хорошо известны, правда, узкому кругу специалистов и в управлениях, чья работа была связана с получением или реализацией оперативной информации, которую давали сотрудники, обладавшие подобными способностями. При этом руководство было информировано, но не более. Никого особенно не интересовало как решается та или иная задача. Главное, чтобы она решалась. Так что начальник 1-го отдела Второго главного управления КГБ Николай Шам создавал свой проект не на пустом месте. И таки добился своего…

Так появилась воинская часть с номером 10 003, командиром которой был назначен Алексей Савин, офицер Генштаба ВС СССР, который, как и Шам, написал докладную о необходимости использовать людей, обладающих паранормальными способностями, в военной разведке и контрразведке. Сам он также обладал даром экстрасенса. Первоначально новому подразделению, которое курировалось как Генштабом, так и КГБ, дали штат всего в 10 человек. Но это были только офицеры. Все экстрасенсы сотрудниками Комитета не стали, а лишь получили статус вольнонаемных работников. Одним из офицеров нового подразделения стал Сергей Колесниченко.

Чем он заинтересовал своего начальника — подполковника Шама — Колесниченко так и не понял. Но перевод из Второго главного управления КГБ в Восьмое (шифровально-дешифровальное) он устроил довольно легко, сам при этом оставшись руководить своим ракетно-космическим отделом. Колисниченко был хорошим аналитиком, поэтому понимал, что кроме работы по выявлению людей, имеющих дар ясновидения или иные сверхчеловеческие способности нужны также сотрудники, способные анализировать данные, полученные от таких людей. Видимо, это качество молодого офицера и было оценено его начальником.

Несмотря на то, что новое — и сверхсекретное — подразделение формально не входило в структуру КГБ, кадры для него подбирали в Комитете. Важность этой, наверное, самой маленькой воинской части в СССР подчеркивалось наличием помещения с правительственной связью — «вертушкой» — чтобы командир ее мог напрямую обращаться к руководителям страны. Первой задачей в/ч 10003 считался анализ работ, проходивших по программе пси-войн в США и странах Запада, входящих в НАТО. Другие задачи охватывали многие темы, аналогичные американским, связанные со сверхчувственным восприятием, дальновидением, его изучением и применением.

Но это подразделение было не единственным, кто занимался паранормальными явлениями. Точнее, кто использовал паранормальные способности некоторых советских граждан.

В 70-е годы в СССР действовал Союз научных и инженерных обществ, в его составе работал Комитет по проблемам психотроники. Комитет этот изучал паранормальные явления, в том числе и их влияние на поведение больших групп людей. В комитете по биоэнергоинформатике из Новосибирского отделения АН СССР, много занимались дистанционными взаимодействиями, провели огромное количество экспериментов. В основном это были эксперименты по воздействию на массовые скопления людей. Однако эти первые опыты по созданию психотронного оружия отрабатывались и в индивидуальном порядке — приглашались известные гипнотизеры, исследовались их методы введения человека в гипнотическое состояние, изучалась методика внушения и так далее.

Впрочем, были и не эксперименты, а реальные случаи, когда экстрасенсы, состоящие на службе в КГБ, точнее, как их называли, «эксперты по биоэнергетике» проявляли свои удивительные способности в экстраординарных ситуациях.

Однажды в ноябре 1975 года пропала 14-летняя девочка-москвичка, дочь ответственного работника МИДа. Поехала на зимние каникулы к бабушке в Смоленск и не вернулась. К поискам пропавшей девочки были подключены не только лучшие милицейские розыскники, но и оперативники КГБ. Однако поиски не дали результатов. И тогда подключили сотрудников таинственной в/ч 10003. Ее командир Алексей Савин вызвал Сергея и приказал ему срочно найти московского инженера-строителя Владимира Сафонова. И лейтенант КГБ Колесниченко поехал на один из московских заводов, где трудился этот инженер.

Вольнонаемные сотрудники-экстрасенсы поначалу даже не числились в штате КГБ и даже не были военнослужащими Минобороны. Просто они давали подписку о добровольном сотрудничестве и их работу оплачивали, как работу обыкновенных агентов. В те времена их по старинке называли «сесотами», то есть, «секретными сотрудниками». Но в отличие от тех, кто «стучал», то есть — доносил о неблагонадежности сотрудников, соседей и просто сограждан, «сексоты» нового подразделения КГБ занимались совершенно иными вещами.

Например, простой советский инженер Владимир Сафонов мог сообщить, кто снят на непроявленной пленке, чем болен человек, жив он или мертв. Мог Сафонов воздействовать на людей на расстоянии, менять их температуру. Причем, это он доказал в Институте нормальной физиологии, где прошел серию успешных экспериментов.

В тот день инженер Сафронов не был на работе, а находился дома. Видимо, он почувствовал, что понадобиться, потому что как только Сергей позвонил в дверь его квартиры, Владимир открыл ему и сразу же сказал: «Я все знаю, поехали». Он уже стоял одетый в пальто, в руке у него был небольшой чемоданчик. Колесниченко уже привык к своим, так сказать, сотрудникам, поэтому даже не удивился.

По прибытию в часть Сафонову показали фотографию пропавшей девочки сотрудника МИДа и кое-что из её вещей. Едва взглянув на фото, экстрасенс сказал:

— Девочка мертва. Тело километрах в сорока от Смоленска. Повреждена левая грудь и шея. По-видимому, изнасилована…

Савин по вертушке набрал министра внутренних дел Щёлокова и коротко доложил. Потом точно так же доложился председателю КГБ Андропову. Моментально поисковые группы были отправлены на поиски тела. В сорока километрах от Смоленска, труп девочки был обнаружен. Уже был мороз, и тело вмерзло в лед. В протоколе осмотра все указанные Сафоновым признаки были подтверждены. Этот случай окончательно доказал руководителям силовых ведомств, что экстрасенсорные способности — не выдумки и не научная фантастика.

На самом деле Владимир Сафонов был не самым сильным в группе «парапсихологов», как их официально называли в Комитете. Он являлся учеником знаменитого советского разведчика-нелегала Сергея Вронского, легендарной личности, о которой в СССР знали только первые лица в КГБ, ГРУ и несколько сотрудников в некоторых структурах Генштаба. Вронский, точнее, граф Вронский — он был настоящим графом — начал сотрудничать с советской разведкой еще задолго до начала Второй мировой войны. Он был — ни много, ни мало — одним из предсказателей самого Гесса, а позже — и Гитлера. В Берлине Сергей Алексеевич блестяще закончил таинственное «Заведении N 25» Германского биорадиологического института.

Сергей Колесниченко не был знаком с Вронским, он только много слышал про него. Таинственный специалист с 1960 года жил в Звездном городке и работал по космической программе, составляя графики удачных стартов, предсказывая неудачи и поломки техники. Конечно же, по мере необходимости, его дар использовали и спецслужбы. Однако к середине 70-х в подразделении, которое так и обозначалось во всех документах, как в/ч 10003, уже «трудилось» 12 вольнонаемных сотрудников, которые работали с прикрепленными к ним офицерами КГБ. Колесниченко работал с Сафоновым.

Сам Сергей быстро понял, что новый отдел сможет стать для него хорошим трамплином. Ведь, несмотря на сверхсекретность подразделения, в котором он служил, ему приходилось решать важнейшие задачи, которые часто ставили первые лица не только КГМ, но и высшее руководство страны! И пусть не напрямую, но он получал приказы самого Андропова, не говоря уже о Щёлокове или Гречко — министре обороны СССР. Правда, Гречко по причине возраста и болезней новым подразделением так и не озаботился, к тому же в апреле 1976 года он умер. Зато новый министр — Дмитрий Федорович Устинов — моментально проявил серьезный интерес к таинственной воинской части, тем более, что на тот момент американцы серьезно стали развивать свою программу «Звездные врата». Кроме того, именно в 1976 году произошел очень интересный и весьма неприятный случай в военной контрразведке…

В начале 1976 года, в одно из территориальных Управлений КГБ пришла телефонограмма из колонии строгого режима. Там была нейтрализована попытка самоубийства через повешение одного из осужденных. Казалось бы — при чем здесь Комитет госбезопасности? Оказалось — очень даже при чем! После того, как этот человек был выведен из шокового состояния крайнего возбуждения, он настоятельно требовал встречи с контрразведчиками из КГБ. Именно из КГБ, а не с их армейскими коллегами из ГРУ. Этот осужденный отбывал наказание по статье, которая несколько лет назад была ему инкриминирована за сдачу в плен во время боевых действий.

В те годы СССР официально нигде в войнах не участвовал и боевых действий не вел. На самом деле, не успев оправится от Второй мировой, Советская армия постоянно была задействована в том, что потом назовут «локальными военными конфликтами». Началось это с Кореи и Китая. Но если с Китаем Советский Союз немного повоевал только в 1969 году на полуострове Даманский и в районе озера Жаланашколь, то в Северной Корее советские летчики и ПВО-шники воевали целых три года. И не только они — были там и танкисты, и артиллеристы, и прочие пехотинцы, правда, в ограниченном количестве. А потом посыпалось, как из ведра — Лаос, Камбоджа, Вьетнам, Алжир, Египет, Йемен, Сирия, Мозамбик, Бангладеш, Ангола, Эфиопия… И везде основным противником военных из СССР были военные из США. Часто бывало так, что на самолетах с обозначениями, например, армий Южной и Северной Кореи дрались, соответственно, американский и советский летчики.

Осужденный Петр Силантьев воевал во Вьетнаме в качестве военного советника в подразделении ПВО. Уже перед выводом основного советского контингента в декабре 1974 года, Силантьев попал в плен. Как там сие произошло, уже никто особо не интересовался — важным было совершенно иное: он добровольно вернулся в СССР и сразу же рассказал, кто он. Причем, почему-то никто не поинтересовался, как он освободился из плена и каким образом вернулся в Союз. А ведь вернулся Силантьев, хоть и не совсем легально — он спрятался на одном из кораблей, который шел с грузом во Владивосток, но, тем не менее, побывавшим в плену он не выглядел.

Тем не менее, Силантьев получил свой срок за измену Родине, который был уменьшен за явку с повинной, и дальше о нем забыли. Почему-то ни сотрудники Комитета, ни оперчасть в УИТУ не озаботилась таким весьма специфическим «контингентом». Как оказалось, очень даже напрасно. Поэтому в колонию выехали не только представители 2-го Главного управления КГБ, но и Сергей Колесниченко, как представитель секретного отдела Главупра. И это было сделано не зря…

Осужденный Силантьев много чего рассказал контрразведчикам Комитета. Прояснил он и обстоятельства своего плена. Как оказалось, его просто выкрали, когда он, в нарушение всех инструкций, пошел в ближайшую деревню за выпивкой. Кстати, он описал, в каких условиях содержались наши военнослужащие во Вьетнаме, попавшие в плен. Если они не представляли ценности для американских «кураторов» Вьетконга, то «совьетико» бросали в яму, наполненную дерьмо и отбросами. Им не давали ни есть, ни пить. Правда, туда сбрасывали всякие пищевые отходы, так что те, кто хотел выжить, вынуждены были ими питаться. Но смерть от голода пленным не грозила — большинство сходило с ума. Тем более, что мало кто из советских оказывался в плену целым и невредимым — обычно они попадали в плен после ранения или контузии, в бессознательном состоянии. Так что очень быстро или умирали, или повреждались рассудком, после чего наступала смерть.

Силантьева в яму сажать не стали. Он сразу был вызван на встречу с двумя иностранцами, которые говорили с ним без переводчика по-английски, но с американским акцентом. Поскольку, как все военспецы, Петр свободно владел английским, то никаких затруднений общение с ними не вызвало. Первая их беседа носила достаточно общий характер, касающийся настоящего и будущего пленного советского солдата. Потом его вызывали еще и еще, при этом содержался он по-прежнему не в яме, а в отдельной хижине на краю какого-то вьетнамского поселения. Как он рассказал офицерам Комитета, во время бесед ему предлагали и хорошо поесть, выпить вкусного чая, давали курить дорогие сигареты. Так продолжалось достаточно долго.

Но вот что было потом, Силантьев так и не смог вспомнить. Скорее всего, в последующих беседах были использованы седативные, наркотические и психотропные вещества, которые расслабляли человека, вводя его сознание в измененное состояние. В таком состоянии с помощью определенных методик и психотехник в сознание и закладываются поведенческие программы. И, видимо, одна из таких программ неожиданно сработала.

Как выяснили офицеры контрразведки, осужденный во время общего просмотра кинофильма всеми арестантами неожиданно выбежал из кинозала и заперся в одной из комнат колонии. Прибывшие по тревоге охранники взломали дверь и практически вынули его из веревочной петли, которую он успел сделать и закрепить на потолке комнаты. Силантьев находился в крайне истерическом состоянии, он был неадекватен и выкрикивая бессвязные фразы бился в конвульсиях. До этого он был обычным осужденным, и подобное с ним не происходило. После помещения в лагерную медицинскую часть, ему были сделаны инъекции успокоительного лекарства. Придя в нормальное состояние, Силантьев потребовал встречи с начальником колонии, где изложил просьбу о встрече с московскими контрразведчиками.

Итак, было ясно, что Петр Силантьев подвергся глубокому гипнотическому внушению и программированию, но внезапно произошел сбой в программах. Чем это было вызвано и каков механизм смены этих программ с одной на другую, какие программы были заложены в сознание или подсознание этого человека? И здесь, как никогда, пригодились сотрудники в/ч 10003 которых вызвал Колесниченко. И они очень быстро смогли понять, что произошло с этим осужденным.

Для срабатывания той или иной ментальной установки или программы, при ее установке в сознание закладывается так называемый «якорь» или «триггер». Это контрольный образ, при осознании которого активируется заданная программа. Это может быть что угодно от визуального изображения, слова, запаха, вкуса до особого прикосновения или естественного тактильного ощущения и зависит только от фантазии специалиста-гипнолога. У осужденного Силантьева таким якорем оказался образ самоубийства через повешение, который он увидел на экране. В том фильме, который он смотрел в колонии был эпизод, где один из персонажей кончая жизнь самоубийством именно вешается.

Было ясно, что сработала программа самоликвидации агента. Что Силантьев являлся агентом спецслужб США, ни у кого не вызывало сомнений. Он был подвергнут регрессивному гипнозу, другими словами, ему просканировали память. Технология, в общем-то, не сложная для высококлассного специалиста, которые у КГБ были.

Несложная, но трудоемкая!

Кропотливая работа длилась несколько недель, и ее результаты повергли контрразведчиков и самого Сергея Колесниченко в шок. Оказалось, что в сознании Петра Силантьева существовало аж четыре поведенческие модели, заложенные американскими специалистами во время работы с русским пленным.

Первая поведенческая модель была рассчитана на прохождение Силантьевым процедуры военного расследования и суда. Вторая моделировала его поведение в колонии. Самая интересная, третья модель давала ему установку после освобождения найти работу по имеющейся квалификации вблизи железной дороги стратегического назначения. Обустроившись на новом месте, Силантьев должен был принять от агента западных спецслужб специальные радиационно-измерительные датчики, которые ему было необходимо разбросать в определенных местах вдоль железнодорожной магистрали. Он должен был периодически снимать показания этих датчиков и передавать их связному. Датчики отмечали изменения радиоактивного поля вблизи железнодорожного полотна, до и после прохода определенных вагонных составов. Чтобы было понятно, для чего это делалось — стратегические ядерные боеголовки перемещались именно по железной дороге.

Ну и четвертая поведенческая модель, ведущая к суициду, была приведена в действие не вовремя. Она, скорее всего, должна была сработать после выполнения основного задания. Как говорится, концы в воду…

Когда сотрудники секретного отдела КГБ все выяснили, прояснилась давняя загадка, которая длительное время тревожила советских контрразведчиков. Дело в том, что в КГБ в свое время обратили внимание на одну странную особенность поведения заключенных из контингента бывших военнопленных. После отбытия сроков наказания некоторые из них не возвращались на места своего прежнего постоянного жительства, что было бы естественным после освобождения. Эти люди после освобождения находили работу в достаточно специфических городах и населенных пунктах, которые были вблизи стратегических объектов, связанных с инфраструктурой ядерного щита СССР. Это были как ядерные электростанции, заводы по переработке и обогащению ядерного топлива, пусковые шахты стратегических ракет, железные дороги, по которым перемещались литерные железнодорожные составы, перевозящие определенные «радиоактивные» грузы. Так вот, освободившиеся выезжали в такие населенные пункты, селились и жили там какое-то время. А потом внезапно кончали жизнь самоубийством.

Теперь все встало на свои места.

Сергей Колесниченко очень хорошо помнил ту историю. Именно ее он имел в виду, когда на совещании в Красногвардейском РОВД попросил слова….

Глава десятая Неправильный «попаданец»: поиски «плюшек» и «роялей»

Максим Зверев прекрасно понимал, что засветился по полной. Впрочем, на то и был расчет. Нет, стихи на школьном вечере он прочел вполне осознанно — ну, накопилось в его душе много такого, что требовало выхода. После того, что он пережил в своей взрослой жизни, что увидел и прочувствовал, спокойная и размеренная жизнь в эпоху, как тогда говорили, «развитого социализма» его немного коробила. Ну вот попробуйте жить спокойно, зная, что через некоторое количество лет все пойдет к… короче, под откос. И как тут не придут в голову мысли о том, что можно что-то изменить. Вот мысли эти и приходили.

Однако Макс совершенно не был готов к тому, что именно он может и должен внести в этот мир какие-то изменения. Да и в какой мир? Параллельный? Или же это действительно его родное прошлое, в которое он попал так неожиданно, прямо как в тех романах про «попаданцев», которые он в свое время пролистал?

Поверхностная проверка ничего не дала. Генсеком Коммунистической парии был Леонид Брежнев, перед ним был Никита Хрущев, еще раньше — Сталин. Никаких расхождений в истории той страны, в которой он жил, и этой страны, в которую он попал, не было. Его проверка на уроке истории и выходка с отрицанием монголо-татарского ига, конечно, произвела фурор, но и не стала криминалом — его не выгнали с урока, не поставили двойку за выступление против общепринятой исторической линии, так что и здесь изменений особых нет. Ну, может, все зависит от преподавателя, может кто другой и осадил бы его, но только не Гугель. В общем, из того, что он успел пролистать по истории СССР, все сходилось — и Великая Отечественная закончилась 11 мая танковым маршем в Прагу, хотя сам Акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии был подписан в пригороде Берлина 8 мая 1945 года. И поскольку произошло сие событие в 22.43 по центрально-европейскому времени, а по московскому времени это было уже 9 мая в 0.43, то День Победы праздновался, как всегда. Все остальные праздники были также на своих местах, никаких отклонений за время своего «попадаства» Зверев не отметил.

То есть, Максим принял, как факт, попадание именно в свое прошлое. И в свое тело. Потому что все эпизоды, которые он помнил, совпадали, все его приметы были на месте — шрам от аппендицита, например. Так что и здесь попадание было полное.

Ну и что? Что теперь с этим всем делать? Нет, конечно, делать что-то надо было, и он этим занимался. Возможно, кто-то другой решил бы переписать всю свою жизнь, типа, на бело. Ведь зная свое будущее и, главное, будущее страны, можно стать… ну, как минимум, богатым, знаменитым и прочая, прочая, прочая. Как Макс прочитал где-то на одном из «попаданских» форумов, идти и собирать «множество плюшек».

Да только основная засада была в том, что среди знатоков этого жанра Максим Зверев был полным лохом. Он и познакомился с понятием «альтернативная история» всего-то года за два до переворота в Киеве. Нет, когда-то давно он прочитал роман Василия Звягинцева «Одиссей покидает Итаку». Еще, кажется, в 80-х. И потом, совершенно случайно, обнаружил, что автор наваял кучу продолжений. Причем, настолько увлекательных и необычных, что Макс бросил все, съездил на книжный рынок Петровка и скупил все книги Звягинцева. Точнее, все тома той, одной книги. И примерно на месяц выпал из реального мира. Благо, тогда у него в работе был перерыв — пришлось уволиться из издания, где он проработал четыре года. Поэтому он позволил себе отдохнуть… Ну, как отдохнуть — спать по 3 часа? И утром, с помятым лицом идти гулять с дочкой…

Но кроме Звягинцева Зверев почти никого больше из корифеев жанра не читал. Точнее, что-то читал урывками, почти не запоминая авторов и сюжет. Помнил только фамилию Конторовича и его «черный» цикл про диверсанта из будущего, который попал как раз в самый разгар Великой Отечественной. Позже пробежался по книге какого-то автора про попаданца в самого себя. Тоже в детское тело, тоже в СССР, правда, там пришел в себя врач-хирург. И потом, соответственно, быстренько сделал карьеру врача-хирурга. А в новом теле этот врач уже попал в Кремлёвскую больничку и стал лечить самого Брежнева. Ну, дальше все было понятно, так что не дочитал…

Уже после того, как Макса украинские власти обменяли, и он лечился в госпитале МГБ в Донецке, пока валялся в палате и выздоравливал, стал читать еще какие-то книги про попаданцев и варианты изменения истории СССР. Запомнил две. Первая — «Режим бога» — когда главный герой не только в тело попадает свое, но при этом каким-то образом у него под подушкой оказывается его айфон. Ну, дальше просто бомба — и боксером оказался этот попаданец охренительным, да таким, что даже Виктора Савченко нокаутировал, и певцом, и автором многих шлягеров — а то, айфон под рукой и откуда-то интернет в нем! Короче, не «плюшка», а целый торт! А еще — по закону жанра — парень этот кучу кладов в буквальном смысле слова нарыл, стал богатеньким Буратиной и подался в шоу-бизнес! Ну, там все просто — понаписывал все шлягеры, которые еще не успели написать, создал супер-пупер группу по типу нашей украинской ВИА Гры и пошел косить капусту и повышать свой уровень до невъебе…. До небожителя, короче. Среди которых он, естественно, и оказался.

Второй он запомнил не по сюжету, а по финалу — там старик попадает в тело… девочки. Причем, грудной. И та вырастает в девушку — студентку, комсомолку, спортсменку. Именно так книга и называлась. Автора Макс тоже не помнил, но вот финал… Девочка эта в финале убивает Ельцина, Горбачева и еще кого-то из кремлевских политиканов. Ну и после этого сразу Россия всех сильней, новая эра и все дела. И то ли этот же автор, то ли другой — примерно такая же история, только там девочка попадает в нацистскую Германию и в какой-то момент заменяет самого Гитлера. Ну и тоже — Германия становится не фашистской, мир, дружба, жвачка, короче, рот в фронт.

Вот, собственно, и весь багаж нео-попаданца Максима Зверева. И что тут взять на вооружение? Айфона нет, интернета — тем более, есть только собственная память. И, несмотря на то, что это память журналиста, и эрудиция присутствовала, но как ему помогут знания, скажем, о способах выплавки чугуна? О производстве слябов и метизов? Или, например, его знания в области кинематографа и театра? Сценарии фильмов писать? Спектакли создавать? А зачем? Что это даст?

Нет, Макс вообще не очень понимал, зачем ему менять свою жизнь? То есть, зачем ему именно свою судьбу менять на новую? Можно, конечно, например, зять гитару, на которой он умел играть не очень хорошо, но для уровня Высоцкого пойдет — и спеть ненаписанные песни? А смысл? Ну, появится не Высоцкий — он ведь уже есть, появится какой-то новый автор-исполнитель-певец. Но Макс, к своему стыду, даже не знал, что он может петь, а что нет. Что уже появилось, а что появится через какое-то время. Так что, дабы не палиться он решил вообще не брать в руки инструмент и не петь никаких песен. На фиг все это надо? Слава? Деньги? И что с этим всем делать? Тем более, ворованная слава как-то не прельщала. Потому что осознавать всю жизнь, что украл чужие песни — противно и мерзко.

Ну, у Зверева были и свои песни, и свои стихи. Но он сразу решил, что это пока подождет. Не это было главным. И вот он, основной вопрос — а какова его цель?

Цель, в общем-то, была. Отсюда и такая громкая «засветка» в «органах», и спортивные «подвиги». Потому что реальная власть в стране была у партийных органов и у силовиков — КГБ и МВД. И если что-то попытаться менять в стране — ну, даже не менять, а хотя бы улучшить — то только эти структуры могли оказать влияние на текущие события. И здесь, как казалось Звереву, даже не надо было лично консультировать Брежнева, Андропова или Щёлокова. Как там у фантастов? Достаточно минимального воздействия на настоящее? А уж Зверь не то что бабочку — целого слона растоптал своими выступлениями на ринге, на борцовском ковре и в школе. Вон, Тришку с Диким и их кодлу отметелил, а вдруг там какие будущие правители Украины были? Тот же президент Украины Виктор Янукович — вообще дважды на зоне сидел! И ничего — благополучно руководил страной. Которую, правда, потом просрал. Так вот здесь, может, в Днепропетровске тоже какой-нибудь там государственный деятель будущего — а он его по роже! Комплекс внес на всю оставшуюся жизнь, и тот уже не попадет во власть. Минус один подонок — в стране что-то поменяется в будущем?

Короче, все это хиханьки да хаханьки, только рациональность никто не отменял. Ну, допустим, не стал бы Зверь давать отлуп школьному быдлу. И что — сцепив зубы, терпеть шесть лет, пока школу не закончит? Нет, Макс никогда мазохистом не был. А если уж пошел жить по-новому, то какой смысл оглядываться и просчитывать каждый шаг? Это уже и не жизнь получается, а какие-то сплошные «Семнадцать мгновений весны». Не, на фиг, на фиг! Дали возможность снова окунуться в детство — надо получать от этого удовольствие. Конечно, кто-то может подумать, что даже в теле мальчика взрослый мужик смог бы обуздать хулиганье словами, а не кулаками. Ага, щас! В таком обществе встречают по морде, а провожают по уму. И не поставить себя в новой школе — это, извините, чревато очень неприятными последствиями, которые может себе обеспечить только все тот же мазохист. Или буддист-непротивленец злу.

Итак, что в итоге? Кладов Макс никаких найти не мог, потому что никогда такими вещами не интересовался. Основных дат, даже самых эпохальных, наизусть не помнил. Нет, годы еще в памяти держал и даже некоторые отдельные месяцы, в каком году СССР полез в Афганистан — знал, а вот когда были разборки с другими странами — с Лаосом или Йеменом, не помнил совершенно. То есть, факты такие в его памяти присутствовали — и что? Писать Брежневу письмо с просьбой не трогать Афганистан? Финал предсказуем.

Что еще? Как провидец, Зверев не канал совершенно. Как ученый-изобретатель — тем более. Разве что писать какую-то фантастику-антиутопию. Но в СССР такое точно не пройдет, здесь принято писать только жизнерадостное и самоутверждающее. Иначе самиздат, диссидентство и добро пожаловать в невозвращенцы.

Поэтому у Макса, который обладал только хорошими знаниями тренера и мастера смешанных единоборств, направление было одно. И он по нему шел. Так что спокойно и даже радостно встретил предложение того самого франта из КГБ поговорить.

— Меня зовут Сергей Колесниченко. Ты не против, если мы пройдемся по улице, пообщаемся на свежем воздухе?

— А что, Комитет уже и в школе пишет? — прямо взглянув в глаза «комитетчику», поинтересовался с улыбкой Макс.

— Нет, в школе Комитет никого не пишет, — нисколько не смутился тот. — Во-первых, здесь шумно и много помех, во-вторых, зачем это нам? Дети еще не мыслят категориями, которые могут заинтересовать госбезопасность, а учителя не идиоты, чтобы в стенах школы рассуждать о чем-то, что может представлять для нас интерес. Кроме того, я вижу, ты мальчик непростой и развит не по годам, так что понимаешь, что у нас здесь есть свои источники информации.

— Ну, да, стукачи, — Макс явно нарывался.

— Скажем, добровольные помощники, — Сергей был спокоен, как удав.

— Ну, раз Вам нужен именно я, то понятно, что вербовать Вы меня не будете.

— Судя по твоему выступлению, тебя не вербовать, а брать к нам на работу надо. Жаль, что ты еще несовершеннолетний.

— Ну и что. Насколько я знаю, раньше и в ОГПУ, и в НКВД были сотрудники-дети. Ну, может, не на платной основе, но были.

— Вот этот вопрос я тоже хотел бы с тобой обсудить. Но, может, все-таки, выйдем из помещения?

— Ну, хорошо, давайте выйдем. Пока еще не сильно холодно, ноябрь в этом году выдался просто шикарный, теплынь такая стоит. Я, кстати, в прошлом году в такое время еще купался…

— А ты хорошо помнишь, что ты делал в прошлом году? — моментально нанес свой удар КГБ-шник.

И тут Макс понял, что попал…

Глава одиннадцатая Школьник, как угроза государственной безопасности

Старший лейтенант Колесниченко хорошо изучил Максима Зверева. И чем больше он погружался в прошлое обыкновенного советского школьника, тем больше у него появлялось вопросов.

Самый главный вопрос — это даже не удивительные умения 11-летнего мальчика, его неожиданные спортивные успехи. Допустим, с ним занимался его дед или кто-то еще, просто раньше он не раскрывался. Но вот психологическая подготовка этого спортивного вундеркинда — это гораздо серьезнее. Чтобы вести себя в разных ситуациях так, как вел себя Максим Зверев, нужен немалый жизненный опыт, профессиональная подготовка и стальные нервы. По факту психика подростка не может быть стабильной. И нервная система еще только закаливается. Так что, даже если с ним поработали специалисты, вполне возможен нервный срыв. Ну не может ребенок вот так спокойно убивать, пусть преступника, но все же человека, а потом, словно ничего не случилось, выступать на соревнованиях, читать стихи на школьном вечере, короче, жить спокойной жизнью.

Были и другие вопросы — как родители проморгали удивительные таланты своего сына? Почему Зверев именно сейчас и именно после переезда из Москвы решил раскрыться? Если версия с подводкой к первым лицам верна, то в Москве это сделать ведь проще..

«Хотя нет», — тут же опроверг сам себя Колесниченко. — «Как раз в Москве сложнее — там талантливых школьников гораздо больше, кого попало к руководителям первого эшелона не подпустят. А сопровождение и Брежнева, и других на голову выше. Это здесь, на выезде могут немного расслабится…»

Кроме того, Колесниченко никак не мог понять, почему Зверев все-таки так нарывался. В той же сберкассе он полностью раскрыл себя, хотя мог просто убежать. В крайнем случае, позвонить по 02, вызвать милицию. А он пошел на вооруженных матерых уркаганов. Зачем? Может, сбой в программе?

Именно это больше всего волновало старшего лейтенанта. И он еще и еще раз в уме прорабатывал детали операции, которую ему поручили разрабатывать…

Некоторое время назад. Красногвардейский РОВД

…— Разрешите мне, товарищ майор?

С места поднялся тот самый франт в югославском костюме.

— Что у тебя, Сергей? — вопросительно посмотрел на наго Шардин.

— Я, товарищ майор, работал по линии, так сказать, творческой — в свободном поиске. И вынужден Вам доложить, что кроме спортивных способностей у этого чудо-мальчика есть еще выдающиеся способности к философии, а также к истории и литературе. Я говорил с его учителями, с директором школы, а главное — с его товарищами, с одноклассниками. Все они восхищаются Зверевым, правда, по разным причинам. И одноклассники утверждают, что Зверев этот — местная школьная звезда. Не проходит урока, чтобы он… ну, не то, чтобы не сорвал его — он подчиняет учителей своей воле…

— Он что — еще и гипнотизер? Вот же ж на нашу голову свалилось… — это уже не выдержал начальник райотдела Шарапа.

— Я не совсем точно выразился. Он, скорее, подчинял всех своему обаянию и эрудиции, которая у него, как для 12-летнего советского школьника весьма обширная. Он с ходу шпарит не только учебники истории или литературы целыми страницами — он выдает много внеклассного чтения, например, стихи поэтов, которые в школе вообще не проходят. А также исторические факты, которыми на сегодня владеют только специально изучающие эти факты научные работники, причем, не ниже кандидатов исторических наук.

— Так. Спортсмен-вундеркинд-убийца… Киборг какой-то! — подвел итог Шардин.

— Нет, не киборг. У меня есть одна рабочая версия, — улыбнулся Сергей.

Нехорошо так улыбнулся…

— Сергей, не тяни кота за все подробности. Ты у нас из отдела яйцеголовых, вот и давай сразу по существу, а то все эти твои комплименты, — майор Шардин был немного раздражен.

— Так точно, товарищ майор. Просто информация, которой я располагаю, находится под тремя нулями. То есть, особо секретная. Поэтому я вкратце охарактеризую положение вещей. Поскольку я прикомандирован к группе недавно и именно по причине экстраординарных способностей, проявленных объектом разработки, то моя задача имеет, так сказать, всестороннее изучение этих способностей. И собранные мною данные позволяют предполагать наличие у четвероклассника Зверева не способностей, а, скорее, некой программы. Вот тут капитан Краснощек рассказал нам о спортивно-боевой подготовке советского школьника. И упомянул о том, что такие способности могут быть у детей, если с ними работать с самого раннего возраста. Я же считаю, что есть еще один метод — метод глубокого психогипнотического внушения и внедрения в сознание человека определенных программ.

— Мда… То есть, таки киборг? — Шардин с интересом взглянул на старшего лейтенанта Колесниченко.

— Нет, не киборг. Обыкновенный человек, которого вывели на уровень необыкновенного искусственно. Ребенка легче обрабатывать, его мозг еще как пластилин, лепи что хочешь. Для примера вспомните хунвейбинов и «красных кхмеров». Там сплошь вот такие, как этот Зверев. Правда, им мозги просто пропагандой забили, они и безо всяких там каратэ и кун-фу мотыгами взрослым головы сносили. Но как пример воздействия на сознание… А тут еще и в подсознание похоже, залезли.

— И зачем же? И — главный вопрос — кто? — Шардин уже не улыбался и был предельно серьезен. А вот начальнику райотдела майору милиции Шарапе и его коллеге, начальнику ОУР Красножону стало совсем, так сказать, грустно.

— Ну, я могу предполагать, что подобные программы разрабатываются у нашего вероятного противники — в странах НАТО, в первую очередь, в США, Великобритании, ФРГ. У нас есть данные, примерный алгоритм исследований в этой области, а самое главное — примеры подобных внедрений.

— Внедрений куда? — Шардин не совсем понимал, куда клонит его сотрудник.

— Внедрений во всех смыслах. И в память, то есть, в мозг наших людей, и внедрение этих людей в какие-то ключевые зоны, где они смогли бы быть полезными врагу.

— И каким же образом?

— Да каким угодно. Передавать информацию, как минимум.

— А как максимум?

— А как максимум — стать своеобразной самонаводящейся торпедой.

— Погоди, Сергей, тебе не кажется, что по поводу этого школьника ты перегибаешь? — старший группы уже не скрывал свое раздражение. Надо же — и здесь шпиономания.

— Нет, не перегибаю, товарищ майор. И сегодня во время доклада коллег, — Колесниченко кивнул в сторону Красножона, — я в этом еще раз убедился. Тем более, что я имел доверительную беседу с этим мальчиком.

— И что же?

— И то, что никакой он не мальчик. У него сознание вполне сформированного взрослого человека. Он рассуждает, как взрослый, имеющий жизненный опыт, у него отсутствуют те, так сказать, красные флажки, которые должны присутствовать у любого советского человека. Вот я слышал, что он больше испугался милиции, нежели взрослых бандитов. Нет, он не испугался милиции. Точнее, он испугался не милиции, а последствий попадания в милицию. Понимаете разницу? И при этом он совершенно не испытывал страха передо мной, хотя знал, что я сотрудник органов госбезопасности. У любого советского человека просто обязан быть некий страх перед КГБ. А у этого мальчика его нет. Вообще. Причем, он вел себя достаточно уверенно и даже вызывающе.

— Почему?

— Вот здесь как раз в моей теории нестыковка. С одной стороны, если его сознание и подсознание подверглось внедрению какой-то программы, то поведенческие реакции у него должны быть максимально нейтральными. А он наоборот, выделяется. Но, с другой стороны и это можно объяснить. Выделяется ведь он чем? Спортивными успехами, учебой, даже патриотизмом. Ведь далеко не каждый советский школьник — да что там школьник, далеко не каждый советский человек сегодня будет вспоминать о том, что мы на 60-м году Советской власти забываем заветы Ленина.

— Ничего себе! И где этот пацан такое ляпнул? — не выдержал майор Красножон.

— Представьте себе, на школьном концерте, посвящённом празднику 7 ноября. Закатил речь о том, что мы слишком успокоились, а фашизм не дремлет. И даже стихи прочитал. Свои стихи. Причем, идеологически правильные! Можно сказать, революционные!

— А как отреагировали учителя, директор? — Поинтересовался Шардин.

— Вы знаете, товарищ майор, стандартно. Правда, директор там достаточно умный, все понял правильно, а парторг собиралась телегу накатать в райком партии. Я, конечно же, пресек. Мягко…

— Правильно, молодец. Так что там дальше? — Шардин уже проявлял интерес к докладу Колесниченко.

— По концерту?

— Нет, по фигуранту!

— Поговорил я с ним. Выводы такие. Или этот мальчик гений — надо бы его стихи посмотреть, никто не знает, что он пишет стихи, даже родители. Ну, это может быть — писал все время тайком от всех. Но надо почитать — если он начал в раннем возрасте, то сейчас может писать и такое… взрослое. А вот если нет подростковых цветки-лютики-сопли-девочки, то тогда надо разбираться. Или же второй вариант — была проведена работа с мозгом, внедрена программа. Которая должна по итогу помочь объекту выйти на какой-то уровень, с которого он способен уже выйти на конкретную задачу иностранных спецслужб.

— Ну ты нагородил! Сергей, ну понятно, что ты контрразведка, и что ваше управление заточено под борьбу со шпионами, но не перегибаешь ли ты? — майор Шардин был искренне удивлен. — Он же пацан совсем, ну какая там разведка?

— Этот пацан, товарищ майор, не так давно обезвредил двух матерых уголовников, которые были вооружены. Представьте себе, что такой вот умелый боец, обладающий навыками силового контакта — а мы еще не знаем, может ли он так же хорошо действовать при огневом контакте, так вот, такой вот боец, окажется, например, в окружении первых лиц нашего государства?

— Погоди, ты это о чем?

— Да о том, что, допустим, этот Максим Зверев, скажем, выделился на поприще чтения стихов. Ну, допустим, попадет он в группу, которая будет декламировать стихи по случаю какого-то советского праздника. Или спортивные его успехи. Или еще что-то… короче, появляется он с цветами среди встречающих Генерального Секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева в аэропорту или там на том же Южмаше. Вы понимаете, о чем я? — Сергей наконец-то изложил все то, что его так долго мучило.

— Тааак…. Теперь я понимаю, что ты имеешь в виду, — Шардин был озадачен.

— Простите, товарищ майор, — вмешался капитан Краснощек. — В «девятке» работают опытные сотрудники, вряд ли они пропустят любые действия этого пионера.

— Нет, Виталий, Сергей прав. Ты, конечно, хороший оперативник и специалист по силовому задержанию, но здесь будет эффект внезапности. Пара секунд у мальчика точно будет. А воткнуть ручку, например, шею — тут этих секунд как раз и хватит.

— А зачем это все надо? Кому? — не выдержал уже начальник райотдела майор Шарапа.

— Да здесь как раз все просто. В 73-м году договор ОСВ-1 с Никсоном Леонид Ильич подписал, а готовится подписание договора ОСВ-2, Картер об этом говорил. А там у них очень много недовольных. Это же огромные убытки для военно-промышленного комплекса. И зарядить вот такого скромного мальчика вполне могли… Как раз три года назад, когда этот Зверев учился в Москве. Кстати, надо проверить, почему, по какой причине он переехал в Днепропетровск. Точнее, по какой причине родители переехали в Днепропетровск. Саша, ты займись? — Шардин посмотрел на «интеллигента» в дорогих очках. Тот кивнул.

— Значит так. Колесниченко. Продолжай зондировать этого школьника.

— Извините, товарищ майор, я считаю, что зондировать его должен уже не я, а другие специалисты нашего подразделения. Прошу согласовать детали с моим руководством, — Сергей с трудом сдерживал радость. Вот оно! Он добился своего. Он будет разрабатывать эту операцию. Это шанс засветится!

— Да, я согласен, напиши докладную на мое имя и обоснование, а также детали операции. Будем разрабатывать, — Шардин пометил у себя в блокноте.

— Так, Виталий. Ты аккуратно проверь — ну, через МВД, через спортзал — реальные возможности этого вундеркинда. Только не переборщи — никаких травм и прочего.

— Травм для кого? — капитан Краснощек или прикидывался простаком, или действительно не понял.

— Травм для объекта.

— Да судя по тому, что он успел продемонстрировать, как бы наши сотрудники остались целыми. Парнишка достаточно жестко работает, — Виталий был немного раздосадован свалившейся на его голову проблемой.

— Как бы жестко он не работал, я вам запрещаю его травмировать. Не роняйте его, неизвестно, что там у мальчика в башке, его другие спецы будут прощупывать. Твоя задача — только проверка его — подчеркиваю — его функциональных возможностей. Причем, сама техника для меня вторична — в первую очередь важно узнать, какова у него скорость реакции, время принятия неожиданных решений, причем, желательно в экстремальной ситуации, какова его реальная сила, в общем, мне нужно знать всю его функционалку. Конечно, путь, который обрисовал старший лейтенант Колесниченко, довольно сложный и не факт, что этот Зверев именно таким образом будет задействован. Не факт даже, что он вообще имеет отношение к иностранным спецслужбам и выполняет задачу по… Но, если такая версия принята в разработку, мы обязаны отработать ее до конца.

Шардин оглядел всех собравшихся в кабинете.

— Подведем итоги, товарищи. Капитан Маринкевич — отработка связей семьи Зверевых в Москве. Кстати, попутно проверьте более тщательно версию с его дедом-чекистом. С Виталием держите контакт, у него там тоже какие-то наработки были.

— Есть! — интеллигент в модных очках пожал руку соседу.

— Капитан Краснощек занимается проверкой функциональной подготовленности объекта. Виталий, подключай майора Красножона, короче, плотно поработай с коллегами из внутренних дел, привлеки оперативников и розыскников. Проведи это как семинар, что ли, в общем, придумай.

— Есть! — комитетчик в образе «работяга на даче» кивнул и подмигнул начальнику ОУР. Тот в ответ поморщился и показал большой палец вниз.

— Старший лейтенант Колесниченко разрабатывает детали операции по привлечению специалистов из его отдела. Но только после проверки силовиков, понятно?

— Есть!

— Товарищ майор — обратился комитетчик к начальнику райотдела майору Шарапе. — Ваша задача — наше прикрытие. Я имею в виду — максимально скрыть информацию по данному делу. Все протоколы, все объяснительные и прочие бумаги передайте моим сотрудникам. Из всех упоминаний, сводок и прочего изъять это преступление. Я имею в виду неудачный налет на сберкассу. Следователь пусть зайдет к нам, возьмем подписку о неразглашении. Дело передается в областное управление КГБ. Но курирует союзный Главупр.

— Да, майор — это уже относилось к Красножону. — Напряги свою агентуру, пусть попасут верхушку вашу криминальную. Убитый был вором в законе, это не какого-то там хулигана завалили. Наверняка они узнают, как это произошло. Так что Звереву надо дать негласную охрану, что ли. И понаблюдать, что предпримут преступники. Думаю, захотят, как минимум, пообщаться с мальчиком.

— Товарищ майор, у меня людей нет, да и квалификации такой… — Шарапа растерялся.

— Товарищ майор, разрешите, я с мальчиком буду какое-то время, — попросил вдруг Сергей.

— Обоснуй, — Шардин удивленно посмотрел на Колесниченко.

— Да все просто. Зверев знает кто я такой, мне не надо ходить за ним, прячась за забором или за киосками скрываться. Контакт я с ним установил, и до приезда наших специалистов-психологов мне надо поддерживать с ним контакт, в первую очередь, психологический. Ну и, попутно, буду его оберегать от несанкционированных контактов.

— Умно. Согласен, действуй. Ну что ж, думаю, все всё уяснили, поэтому приступаем немедленно. Времени у нас не так много, Москва требует объяснений…

…Однако объяснений требовало не только Второе Главное управление Комитета государственной безопасности СССР. Их также хотел получить вор в законе Александр Васильевич Степанов, 1924 года рождения, по кличке «Хромой». А предоставить эти объяснения должен был Виталий Владимирович Варганов, 1951 года рождения, авторитет по кличке «Варган». За плечами которого разбои, кражи личного имущества, хулиганство.

И Варган уже наметил время и место того самого несанкционированного контакта, о котором предупреждал своих сотрудников майор Комитета государственной безопасности Виктор Шардин…

Глава двенадцатая Проверка первого уровня

Максим знал, что рано или поздно он должен будет пройти серьезную проверку. Вернее, рано — потому что своими действиями он ее ускорил. Нет, он мог бы еще долго мелькать на ринге и на татами, побеждать опытных боксеров и самбистов, но это все было не из ряда вон. Конечно, неординарное событие, но не выдающееся. Ну, 12 летний мальчик побеждает более взрослых и более опытных соперников — так ведь это же спорт. Всякое может быть. Вон, в прыжках в высоту Валерий Брумель установил шесть рекордов мира. А ведь в 14 лет он стал чемпионом города Ворошиловграда по прыжкам в высоту с результатом 160 см. То есть, прыгнул, как говориться, выше головы. Мальчик! А через год, когда ему было 15 лет, на первенстве Украины среди школьников стал серебряным призёром с результатом 175 см. Еще через год, в 16 лет взял высоту 2 метра, стал мастером спорта СССР. Вундеркинд? Гений? Бесспорно. Между прочим, его последний мировой рекорд продержался восемь лет!

А Валера Борзов? Кстати, тоже с Украины. В детско-юношескую школу в городе Новая Каховка пацан пришёл в 12-летнем возрасте. И сразу начал показывать такие результаты, что взрослым мастерам и не снились! Про Сергея Бубку в 1976 году еще никто не знает — он в 11 лет только поступил в ДЮСШ «Динамо» в Донецке. Это 1974 год, то есть, два года назад. Наверное, уже показывает результаты. А в будущем его мировой рекорд, кажется, так никто и не смог побить… Ведь он первым прыгнул на шесть метров и всего установил 35 мировых рекордов! Тоже ребенком ведь начинал!

Ну, допустим, там — легкая атлетика, скорость и взрывная сила. Ну и что? Просто сейчас, в СССР нет детей, которые бы достигли успехов в единоборствах только потому, что никто не додумался еще тренировать их с самого раннего возраста. Это не то, что в 21 веке! Вон, опять-таки, на Украине 8-летняя Кира Макогоненко, которую журналисты прозвали вундеркиндом бокса, показывала такой класс, которого не показали бы и взрослые боксеры. И в Казахстане тоже есть такой уникум — Эвника Садвакасова. Макс даже видео о ней видел в интернете, как она у Максима Галкина в программе класс показывала и с самим Николаем Валуевым боксировала. Впрочем, это только будет — в будущем…

То есть, теоретически, и в 20 веке 12 летний мальчик прекрасно может боксировать лучше взрослых. Это доказывать никому не надо, уникальности здесь никакой нет. Да, тренера удивляются, ломают головы, мол, как такой талант допускать к соревнованиям. Да, другие опасаются, что он, Максим Зверев, спутает им все карты — победит уже почти готовых чемпионов. И кто-то лишится премий, званий, медалей, прочих преференций.

Но это все — мелкие интриги. Здесь никто его «пробивать всерьез» не будет. А вот случай в сберкассе — это уже серьезно. И здесь точно будет проверка по линии Комитета госбезопасности. То, что ему нужно. Вот только как будет проходить проверка? Что будут проверять? И главное — по каким критериям? Если начнут приглашать каких-нибудь гипнотизеров, то еще можно будет продержаться — Максим знал про себя, что не поддается гипнозу. Но вдруг в этом времени уже есть какая-то фармакология? Вколют укольчик и выпотрошат его до донышка. А после этого — добро пожаловать в психушку, Максим Зверев, пришелец из будущего.

И вот это в первую очередь беспокоило Макса.

Поэтому, когда франт из КГБ стал его усердно «пасти», а позже откровенно стал «пробивать», Зверь напрягся. Рано еще откровенничать, этот паренек вряд ли имеет серьезный чин и должность, максимум капитан, а то и старлей. Шестерка. И как он оформит показания школьника? Как доложит? Какие выводы сделает? Так что раскрываться ни в коем случае нельзя. Да и вообще нельзя говорить о себе правду — нужна убедительная «легенда». Правда в этом времени будет хуже самого оголтелого вранья…

Допустим, с дедом-чекистом они его быстро расколют… Хотя — почему быстро? Дед умер, он действительно был каким-то там секретным оперативником и с основателями самбо общался, Макс видел в детстве его фото с Харлампиевым и Спиридоновым. Вернее, тогда, в детстве он не знал, кто это такие — он просто помнил снимки деда с саблей, в форме, с орденами, с какими-то дядьками. А бабушка Дуся ему рассказывала, что дедушка прошел всю войну, причем, воевал в знаменитом ОСНАЗе[66]. И потом, после войны, тренировал бойцов этого подразделения — прообраз будущих «Зенитов», «Альф» и прочих «Витязей». И позже, лет в 16, когда он приходил в дом к бабушке, та ему семейный альбом показывала. Дед там выглядел внушительно.

Пока чекисты архивы проверят, пока опросят еще живых ветеранов, пока… Короче, полную картину никто не сможет нарисовать, поэтому его выдумки детально проверить невозможно. А вот если устроят проверку на вшивость в ринге или на ковре — там уже могут быть варианты. Нет, с техникой у него все в порядке — но для подростка. И даже для взрослого. Но если его поставят с мастерами, то там он ничего показать не сможет.

«Это тебе не малолетние школьные хулиганы и даже не 15-летние боксеры-разрядники. Там будут, скорее всего, оперативники хорошего класса, спецы по силовому задержанию и натасканные на борьбу с всякими диверсантами-шпионами. И убедительным с такими противниками быть не получится — не те кондиции. А быть убедительным нужно!» — подумал Макс про себя.

Нет, с мастерами он уже стоял — и с боксерами, и с самбистами. Самбистам как раз проигрывал — во-первых, вес в самбо и вообще в борьбе играет гораздо более важную роль, нежели в боксе. Это в боксе можно порхать по рингу, если что, входить в клинч, уходить от атаки. А в борьбе так не получится, только пропустишь один проход в ноги — и все, туши свет. Каким бы Макс не был технически одаренным, но что его щуплое тельце 12-летнего мальчика сможет противопоставить даже 60-ти килограммовому перворазряднику по самбо или вольной борьбе? Ничего.

Это в реальном бою, когда можно применять любые приемы, схватка длится секунд десять — первое серьезное попадание в нервный узел или жизненно важный центр решает все. Но не убивать же на смотринах? И калечить никого нельзя… Как тогда показать свой уровень? Мда… Проблема…

Одним словом, тактическую линию поведения с представителями Комитета в целом Максим выработал. Тактика проста — отбрехиваться, как только можно, потом показать класс на проверке у силовиков и только если предстанет пред светлыми очами кого-то высокого по чину или по рангу, начинать потихоньку открываться. Но именно потихоньку — никаких там «пришельцев», «попаданцев» и прочего. Во-первых, в нынешней фантастике такого просто нет, а Брэдбэри мало кто читал. Во-вторых, несмотря на свои умения, Максу трудно будет доказать, что он именно из прошлого.

К тому же, чем еще он это докажет? Каких-либо судьбоносных дат он не помнит. Например, на Мюнхенской Олимпиаде террористы уже спортсменов расстреливали, так что предупреждать об этом поздно. О том, что Брежнев умрет в 1982 году рассказать? И что? Будут ждать шесть лет? А так, чтобы что-то предсказать типа «а завтра начнется война» — так не помнит он ни хрена! И в оружии профан — в смысле, не может начертить чертежик какого-нибудь самолета будущего или супер-автомата.

«Так что дурка, и еще раз дурка — вот твой финал, уважаемый пришелец!» — пробурчал себе под нос Максим.

Но он недооценил своего, так сказать, куратора. Потому что тянуть время тот ему не позволил. И первый же его вопрос показал, что не все так просто…

…— А ты хорошо помнишь, что ты делал в прошлом году? — спросил его щегольски одетый КГБ-шник.

И тут Макс понял, что, по большому счету, ни хрена он не помнит. Вернее, не помнит из того, что должен был помнить 11-летний Максим Зверев, обыкновенный советский школьник. Если еще точнее — не помнит в том объеме, в котором должен помнить. Потому что с 1975 года не год прошел, а сорок с лишним. И задержались в его памяти какие-то совсем уж незначительные детали — как он на велике в канаву влетел, как с дерева навернулся, как на чьей-то свадьбе с пацанами лазил под столами и шнурки ботинок гуляющим пьяным мужикам связывал между собой… Ну, что-то про учебу в школе, про одноклассников, про деда с бабушкой…Одним словом, мусор. И если его начнут детально допрашивать, вылезет наружу тот факт, что о своем розовом детстве ребенок совершенно ничего не помнит. То есть, еще один шаг по направлению к психушке…

Надо было срочно выкручиваться…

И Макс лихорадочно стал готовить какие-то заготовки…

Но тут их доверительной беседе наглым образом помешали…

…Виталий Варганов по кличке «Варган» был, что называется вором новой формации. С одной стороны, как правильный босяк, промышлял кражами и грабежами. И на гоп-стоп, бывало, брал лохов, почему нет? Но вот нрав у него был весьма буйный, потому один раз отправился «к хозяину» за баклановку[67]. То есть, пошел мотать срок за банальное хулиганство. А хулиганов-бакланов воры не жалуют. Но был Варган на хорошем счету в воровском мире, в зоне вел себя правильно, был в отрицалове[68], с красными — активистами — не якшался, так что эту ходку ему простили, когда шел вопрос о поднятии его статуса до авторитета. Там и до положенца[69] рукой подать, глядишь — и коронуют. Так что в Днепропетровске Варган был, что называется, главным «порученцем» смотрящего — а это дорогого стоит.

Кроме того, Виталик считал, что все эти старые понятия о том, что вор не должен иметь семьи, своего дома, что должен жить скромно и все украденное прогуливать и пропивать — это архаика. Вон, и Хромой себе хату в Днепре купил, да еще где? Прямо под носом у городской мусарни! И Бешенный, даром, что запорожский, а две хазы себе в Днепре заимел. Да и жили старые воры не очень-то и скромно. Тот же Бешенный себе вон какую «Волжану» забабахал! И Хромой не на «Москвиче» катается…

Одним словом, Варган не собирался ждать у моря погоды и быть все время на побегушках. Конечно, выполнять разные поручения смотрящего — это мазёво, общество ценит, но так никогда не поднимешься. Скажут потом — а, это тот, который у Шурика Хромого в шестерках бегал… А Виталик лелеял наполеоновские планы, и в будущем сам не прочь был занять место смотрящего за городом и не только.

Но пока что поручение ему дал не только смотрящий, а вся сходка. Значит, такие дела надо было делать быстро, четко и авторитетно. Хотя — что там за дело? Пацаненка какого-то точконуть? Послушать, че за потрох такой нарисовался. И культурно пригласить к Хромому, точнее, не на хазу к нему — ясный пень, но куда-то продернуться с Бороды на Лысину — то есть, по проспекту Карла Макса к площади Ленина.

Варган был умным вором. И осторожным — чтобы самому не светиться, он подписал на прикрутку[70] шкета — чтобы того прессонули — местную шелупонь. Толю Литвина и Санька Ризоля он лично не знал, ему их кореш Дарга «Дагестанец» подогнал. Так и сказал — возьми моих гавриков. Одному было 16, другом 15, то есть, и шкет этот не будет напрягаться, если эти двое к нему подвалят, и разговаривать будут нормально. И он со стороны посмотрит на этого потроха — ну не мог он завалить Фиксу и Медведя, никак не мог. Наверное, Хромому насвистели, попутали то ли с пьяни, то ли со страху. Но, в любом случае, не стоит самому светится — мало ли что…

Поэтому, дав задание малолеткам, он, не сообщая им о своем решении, стал аккуратно их пасти. И когда эти бакланы почапали прямиком на Красногвардейку, он пошел вслед за ними.

Малолетняя артель особым умом не отличалась. Пацаны были горды тем, что сам Варган — авторитет, державший весь район — дал им поручение. А поручение — смехота! Какой-то там пионер чего-то накосячил и надо его прессонуть, после чего взять за цырлы и направить к Варгану. Ну, не к нему, конечно — Варган предупредил, что малой должен будет прошвырнуться в центр Днепра к градуснику[71] и там ждать, кто подойдет. Делов-то!

Поэтому они пропустили мимо ушей наставления авторитета о том, что парнишка этот непростой, к тому же боксер, может и обратку дать, если наехать. Подумаешь, боксер! «Сильный — но легкий». Дать по сопатке разок и в брюхо — и этот боксер сразу посыпется.

Поэтому Толян и Санек даже не подумали поспрашивать на районе корешей, что за фрукт этот Макс Зверев, чем дышит и под кем ходит. Раз старшие сказали прессонуть — значит, прессонем.

…Макс сразу понял, что двое приблатненные типчики встречают именно его. Но испугался он не за себя — впервой ему что ли ронять такую гопоту? Он напрягся потому, что рядом с ним шел сотрудник «конторы», который, похоже, собрался всерьез его «колонуть». И, судя по его первому же вопросу, уже или знает про него все, или догадывается о том, о чем сам Максим говорить ни в коем случае не собирался. Поэтому, если сейчас он расшвыряет этих двоих, то информации у этого франта прибавится.

«Стоп!»

Максу внезапно в голову пришла мысль. Допустим, по поводу прошлого своего он еще может отбрехаться, но вряд ли этот «бурильщик» поверит (КГБ в СССР многие остряки расшифровывали, как «комитет глубокого бурения»). А вот если показать ему, что он, Макс, готов идти на контакт и даже больше — готов сотрудничать, то можно и отложить допрос с пристрастием. К тому, же, продемонстрировать высший пилотаж — в буквальном смысле слова. И тогда он больше озаботится не его прошлым, а своим будущим.

— Слышь, шкет, дыбай сюда, базар есть? — один из приблатненных, цвиркнув слюной сквозь зубы, демонстративно махнул рукой, подзывая Макса к себе.

Пацаны явно копировали босяков постарше — стояли в сторонке, у школьного заборчика, в зубах у одного была сигарета, второй плевался семечками, лузгая их из кулака и рассеивая шелуху вокруг себя. Одеты малолетние кандидаты в уркаганы были соответствующе — спортивные штаны, короткие куртки, так сказать, прообраз будущих «братков». У одного на голове был кепарик, у другого — спортивная шапка, которую в народе прозвали «петушок».

«Видимо, здесь, в 70-х этот термин еще не прижился. Иначе эта малолетняя шелупонь не стала бы надевать этакое палево», — мимоходом подумал Зверь.

— Тебе надо — ты и подходи. Нашел шестерку! — коротко ответил Макс придурку в кепарике. Тот чуть сигаретой не подавился от такой наглости.

— Ты чё, основной, да? — прошипел тот, что в кепарике, бросив сигарету. Второй моментально высыпал из кулака семечки и стал угрожающе его разминать.

— А ты чё, давно в дыню не получал? — Зверь продолжал нарываться.

— Не, ну точно этот гога[72] рамсы попутал. Слышь, ты, непуть, я тебя счас на ноль помножу!

«Кепарик» пошел на Макса, ничуть не стесняясь того, что рядом с ним стоял взрослый.

Старший лейтенант Колесниченко очень хотел бы посмотреть на поведение объекта в экстремальной ситуации. Но… у него было задание — оберегать этого чудо-ребенка от вот таких контактов. Мало ли что может произойти? Поэтому он все же сделал попытку пресечь конфликт на корню.

— А ну, молокососы, быстро брызнули отсюда! — Сергей угрожающе выдвинулся вперед.

— А ты, дядя, шел бы своей дорогой. У нас тут свои разборки! — прошипел второй хулиган, в спортивной шапке.

— Я вас тут обоих сейчас разберу, — спокойно ответил Колесниченко, собираясь привести свою угрозу в действие.

Но тут неожиданно действовать стал Зверев. Да как действовать.

Это только в фильмах драка выглядит красиво, удары показаны в самых выгодных ракурсах, а поверженные противники падают красиво и эффектно. В настоящей драке все происходит быстро, грубо и как-то даже незаметно. Вот только стоял человек, раз — и он уже лежит.

Несмотря на свой большой опыт бойца и немалое количество времени, проведенное в спортзале, Колесниченко не успел заметить, что именно сделал этот загадочный мальчик. Но первый из хулиганов внезапно как будто напоролся на стену и вдруг как-то накренившись вперед плашмя упал лицом вперед на клумбу, у которой произошла эта неожиданная встреча. Второй, не ожидав такого варианта развития событий, просто застыл на месте. И тут Максим сделал то, чего совершенно не ожидали ни КГБ-шник, ни, тем более, малолетний кандидат в гопники. Пока обладатель спортивной шапочки-петушка втыкал, не зная, что ему делать, Зверь сделал шаг ему навстречу, а потом, выпрыгнув вверх, одновременно крутнувшись на 360 градусов, нанес ему в прыжке удар, который спустя всего двенадцать лет принесет мировую славу никому неизвестному актеру-дебютанту родом из Бельгии, которого звали Жан-Клод Камиль Франсуа Ван Варенберг…

Со стороны это выглядело бы красиво — хрупкий паренек взлетает над рослым соперником и стопой своей ноги как бы смахивает тому голову. Ну, так смотрелось со стороны. Прыжок, удар, мотнулась голова и вот уже второй член малолетней гоп-компании валяется на клумбе. Сам удар, который в каратэ-до называется тоби-уширо-маваши-гери, на самом деле не так часто применяется в реальном бою — слишком он заметен и по времени затратен. Но выглядит эффектно. Особенно, если выполняющий такой удар боец хорошо растянут.

Отряхнувшись, Зверь не спеша подошел в обалдевшему КГБ-шнику, подхватил свой портфель, который он перед своим трюком поставил на дорожку, и, как ни в чем ни бывало, продолжил разговор:

— Вы знаете, товарищ старший лейтенант, я думаю, нам не дадут спокойно поговорить. А что если я Вас приглашу к себе домой?

Колесниченко усилием воли сдержал уже готовившуюся лязгнуть об асфальт челюсть, все еще переваривая только что увиденное, смог выдавить только одно:

— Эти пацаны хоть живые? Может, «скорую»?

— Не волнуйтесь. Они полежат пару минут и очухаются. Я бил несильно, только чтобы немного поучить, а то шпана эта совсем нюх потеряла. Первого даже не по голове бил, по корпусу, а второй просто от неожиданности больше свалился, думаю, даже сознание не потерял.

И верно — тот, кто получил ногой в голову уже поднимался на карачки, отползая в сторону школьного заборчика. Тот, кто упал первым, тоже заворочался, что-то замычал. Старлей все же подошел к нему, профессионально осмотрел и даже зачем-то ощупал ему голову. Потом подошел к второму, осмотрел и его. Затем вернулся, посмотрел на Макса и только хмыкнул.

— Мда, ну ты тут устроил цирк. Зачем? Я бы их на место поставил. Наверняка они просто хотели мелочь стрельнуть…

— Знаете, я не люблю ждать, когда кто-то захочет стрельнуть. В меня! — уточнил Зверь. — Любая агрессия должна быть пресечена до того момента, когда она станет неконтролируемой. Тем более, если намерения нападавших неясны. Вы, наверное, сами догадываетесь, что после некоторых событий в своей жизни я не жду ничего хорошего от таких вот попыток «поговорить».

Колесниченко в который раз был сбит с толку. Как же — готовился «расколоть» этого непонятного, опасного и не укладывающегося в любые схемы мальчишку, а он на ходу меняет все расклады и демонстрирует умение ставить в тупик самого допрашивающего.

— Да Вы, товарищ старший лейтенант — я вижу, что угадал Ваше звание — не волнуйтесь. Для государственной безопасности я никакой угрозы не представляю, даже наоборот! Давайте сейчас пойдем ко мне домой, родителей дома нет, я Вас напою чаем и отвечу на все Ваши вопросы. Ну, может не на все, но постараюсь ответить, как смогу.

Но видать в этот день звезды на небе сложились в не очень благоприятную для старшего лейтенанта КГБ Сергея Колесниченко конфигурацию. Потому что дома и его, и Максима Зверева ждал неожиданный сюрприз. Точнее, даже не сюрприз, а, скорее, нежданчик…

Глава тринадцатая Каратисты нашего городка

Варган был умным вором. Стоя в сторонке и наблюдая за тем, что происходило на улице Новокрымская рядом со школой, он просто не мог поверить своим глазам. Ну, ладно, эта шелупонь форшманулась по полной, но этот сучий потрох каков? И ведь, зараза, спецом уронил этих двоих чушков, которые думают, что уже блатные на всю бестолковку. Ведь с ним какой-то фраер рядом был, который спокойно мог дать обратку, а то и вовсе шугнуть этих малолеток. Но нет — шкет этот еще и показал цирк! Брюсли сраный!

Виталик сам был фанатом всех этих американских боевиков, которые в то время в Союзе мало кто видел. Но у Хромого не так давно появилась забугорная бандура, на которой можно было смотреть западные фильмы. И вот там он и увидел впервые все эти фильмы про Брюса Ли, все эти «кулаки ярости» и прочие «пути дракона». И, конечно же, стал фанатом и этого актера, и того, что он демонстрировал.

Правда, в то время в Днепропетровске мало кто знал о каратэ. Да и вообще, это восточное боевое искусство в СССР в те годы находилось под запретом. В 1973 году обучение приемам каратэ было признано идеологически вредным для советского человека. Формулировка была примерно такая: «Неполезный для здоровья и несоответствующий моральному облику советского спортсмена». Правда, чиновники в своих циркулярах смешали в одну кучу джиу-джитсу, каратэ и йогу. Но в результате официально зарегистрировать каратэ, как вид спорта просто так было нельзя. Требовалось, чтобы он получил соответствующий учетный номер в Госкомитете по спорту. А там сразу давали от ворот поворот. И хотя еще с 1969 года будущий родоначальник советского каратэ Алексей Штурмин уже преподавал этот вид борьбы, тем не менее, все это было еще полулегально.

Что же касается Днепропетровска, то, несмотря на то, что город считался родиной Брежнева, на самом деле это все же была провинция. Так что какое там каратэ? Иностранцам в город доступ был категорически закрыт — секретный ракетный Южмаш, а среди своих не то, что тренеров — даже просто людей, которые знали, что такое каратэ, не было. Но Виталик Варганов был очень упорным человеком. Он добивался своей цели всегда, чего бы это ему ни стоило. Поэтому после долгих поисков он все же нашел человека, который помог ему решить проблему. Этим человеком оказался Георгий Левченко.

Дядя Жора — так называли днепродзержинские пацаны этого седого тренера по боксу. Знал его, пожалуй, не только весь Днепродзержинск, знали его и в Днепропетровске. В конце 60-х дядя Жора работал вначале водолазом — фарватер Днепра еще изобиловал разным металлоломом, который остался с войны. А потом кто-то узнал о том, что Левченко — знаменитый русский боксер, который выступал в Харбине и Шанхае еще до войны. То ли статья где вышла, то ли кто рассказал… В общем, дядя Жора стал тренировать днепродзержинских боксеров.

Варганов узнал про Левченко случайно. Но когда ему рассказали, что скромный невысокий сухощавый мужик, который в 1955 году переехал в Днепропетровск, на самом деле был чемпионом Китая среди профессионалов, он не поверил. Сам Варган занимался и боксом, и борьбой, но, правда, не для спортивных побед. Он уже в то время давно промышлял разбойными нападениями, начав еще подростком бомбить на улицах города запоздалых прохожих. Причем, чаще всего он намеренно затевал с ними ссору, вызывал на драку, а потом избивал до потери сознания и оббирал. Самое интересное — часто жертвы его нападений не заявляли в милицию. Парадокс — ведь они как бы начинали драку первыми, поэтому считали, что могут наказать и их. Ушлый Варганов тогда еще был подростком, а ограбленные им прохожие — взрослыми мужчинами. Которые не знали, что подросток, который их задирает — хороший боксер.

В общем, Виталик встретился с дядей Жорой, как говорится, за рюмкой чая. Поговорили о жизни, о боксе — много нашлось тем. Но услышав про скитания Левченко, Варган в натуре выпал в осадок. Старый боксер рассказал ему о том, что он в молодости жил в Харбине, и зарабатывал тем, что выступал в ринге. Летом 1943 года, в разгар войны в Азии, в Шанхае состоялись так называемые «Азиатские олимпийские игры» по боксу, борьбе и теннису. Японские власти хотели продемонстрировать азиатским народам свое «высочайшее покровительство». Поэтому для участия в играх в Шанхай прибыли национальные команды с Филиппин, из Индокитая, Гонконга и Малайи. А вот оккупированный Китай не смог выставить свою команду. Например, многие известные мастера китайских боевых искусств отказались выступать на этом так называемом «чемпионате». Потому решили составить «китайскую» команду из эмигрантов.

Фаворитами этих Азиатских игр были, естественно, японцы. А Георгий Левченко попал в боксерскую команду случайно — через советское консульство в Шанхае. Туда он зашел, чтобы узнать — может ли он оформить советское гражданство? Его стали спрашивать о том, чем он занимается, вот тогда и появилась тема бокса. И Левченко пригласили выступать на этих играх. В результате в финале дядя Жора нокаутировал чемпион Японии по боксу Омуру, который был фаворитом. Вот такой легендарный был этот дядька!

Но самое интересное было не в этом. Как оказалось, кроме бокса Левченко долгое время обучался различным японским и китайским единоборствам. Он-то и обучил Варганова некоторым приемам и ударам. Так что Виталик был знатоком в этой теме.

Но не он один. Его кореш Дарга Даргаев, по кличке «Дагестанец», тоже успел освоить каратэ. Правда, в Дагестане, где провел свое детство. Вообще-то он занимался вольной борьбой. У него на родине борьбой занимался почти каждый мальчишка. А каратэ было просто увлечением, тогда никто и не знал, что это такое. И когда Дарга переехал в Новомосковск, то стал работать в детском спортивном обществе «Локомотив» тренером по вольной борьбе. А каратэ он продолжал заниматься для себя.

А еще Дагестанец занимался тем, что позже назовут рэкетом. Он вымогал деньги у так называемых «богатеньких буратин» — «цеховиков», директоров ресторанов и кафе, рыночных торговцев. Причем, действовал настолько нагло, что первоначально криминальные авторитеты ничего не узнали — «подопечные» резкого Дагестанца и пикнуть боялись. Но когда информация дошла до смотрящего, Хромой лично пожелал познакомится с наглым беспредельщиком.

И тут Даргу спас Варганов. Он правильно «зарядил» Хромого, представил своего кореша в выгодном свете, и Дагестанец, повинившись, получил благословение «старших» на работу в «коллективе». С тех пор дружба Варги и Дарги, как их прозвали в криминальном сообществе Днепра, только окрепла. Также их сблизили совместные занятия каратэ.

Собственно, назвать это каратэ было нельзя — оба нахватались каких-то верхов — выучили удары ногами и руками, какие-то стойки, прыжки и даже какие-то японские термины и команды. Но если бы их услышал настоящий японец, то упал бы в обморок. А любой обладатель даже желтого пояса по каратэ, увидев бы передвижения этих «каратистов», лопнул бы со смеху. И все-таки, надо было отдать этим ребятам должное — обладая упорством, силой, а также опытом бокса и борьбы, удары у этих энтузиастов каратэ были реально мощными. Может, доски и кирпичи они не ломали — тамисивари тогда мало кто в советском каратэ практиковал, но в реальном поединке оба могли покалечить соперника. Чем, кстати, с успехом и занимались, выходя на большую дорогу…

Одним словом, то, что продемонстрировал Максим Зверев, не стало для Варганова каким-то открытием. Наоборот — теперь он понял, каким образом этот шкет смог завалить и Фиксу, и Медведя. Понял — и стал готовится к новой встрече…

…Когда Максим Зверев и его новый знакомый, старший лейтенант КГБ Сергей Колесниченко переступили порог Зверевской квартиры, прямо на пороге их встретила разгневанная Татьяна Прокофьевна Зверева. И если бы рядом с ее сыном не стоял взрослый мужчина, то неизвестно, чтобы произошло с Максом.

«Вот как раз сейчас я смог бы рассказать этому стралею о своем прошлом — как моя маман драла меня даже не ремнем, а соединительным шнуром от магнитофона по ногам. Да так, что красные полосы оставались. И как мои тетрадки шматовала, заставляя переписывать все задания из-за одной помарки», — внезапно подумал Макс.

Но благоразумно промолчал.

Татьяна Зверева особо за сыном не следила. Нет, она отметила, что он как-то изменился — стал внезапно заниматься спортом, выступать на соревнованиях, тем более — побеждать, приносить медали и грамоты. Но, с одной стороны, сбылась ее мечта — сын перестал расти тютей, рохлей, эдаким книжным мальчиком. Ведь раньше ее бесило то, что сын с книгой общается больше, нежели с ней. Да еще и в школе его постоянно обижали, что в Москве, что уже здесь, в Днепропетровске.

А с другой стороны… С другой стороны, Татьяна Прокофьевна была слишком занята собой. У нее в очередной раз наметился кризис в семейной жизни — обострились отношения с мужем. С папой Максима. И, погрузившись в личные проблемы, она мало что вокруг замечала. Весь мир делился для нее на две половины — она и все остальные. Причем, половина, где жила она, была намного больше. Так что мимо мамы Максима прошли и его потрясающие успехи в боксе, самбо, и его школьные достижения. Не носит «двоек» и «троек» — и ладно. В школу не вызывают — и хорошо.

Тем неожиданнее была для нее новость о том, что ее Максим, говоря газетным языком, «вступил в неравную схватку с матерыми преступниками». Мамина подруга тетя Лариса однажды, придя в гости, в шутку спросила о «грозе всех преступников». Когда же Татьяна Прокофьевна ответила, что Макс просто позвонил в милицию, Лариса округлила глаза и выложила всю правду. Ну, не всю, но того, что было написано в газете, маме Макса хватило.

И она начала атаку прямо с порога.

— Ты, убоище, когда прекратишь мать доканывать?! Мало тебе было камня по башке, так еще и ножичка в спину захотелось?!

Голос у мамы Зверева был высокий и пронзительный, а на своем пике приближался к ультразвуку. Поэтому долго выносить ее нотации Макс не мог. И сейчас решил максимально ограничить ее словоизлияния.

— Мам, ну что ты такое говоришь? Какой там ножик? Два каких-то алкаша зашли в сберкассу, по пьяни решили ограбить, я просто помог милиции — вот и все, — Зверев незаметно подмигнул стоявшему рядом с ним Колесниченко.

— Ты мне, помогатель, зубы не заговаривай! Вызвать милицию — это одно, а вступать в драку с взрослым бандитом — совсем другое! Вон, в «Днепре вечернем» написали…

Тут в разговор вклинился Колесниченко.

— Вы извините, Татьяна Прокофьевна, но Максим абсолютно прав. В газете немного преувеличили — ни с кем он не вступал ни в какую драку, он всего лишь сбил с ног подвыпившего бандита, вернее, даже не бандита, а хулигана, вызвал милицию. Так что никаких драк не было. Кстати, от лица всех наших сотрудников хочу выразить Вам благодарность за то, что воспитали такого сына, — старлей был пафосен и велиречив, прямо, как на партсобрании.

— Простите, а Вы кто такой? — наконец-то отреагировала мама Максима на постороннего и незнакомого ей человека.

— Извините, что не представился. Старший оперуполномоченный Красногвардейского райотдела милиции Колесниченко, — «комитетчик» жестом опытного иллюзиониста достал из кармана «корочку» красного цвета с надписью МВД СССР и с готовностью его раскрыл. Макс тоже глянул — все чин по чину, фотка старлея в форме, все печати.

— Как раз встретил Вашего сына по пути в школу, а он пригласил меня к себе домой. Вот и думаю — а почему бы и нет? Я хотел бы с ним побеседовать, но могу это сделать только с Вашего согласия. И, конечно же, в Вашем присутствии, — Колесниченко разве что ножкой не шаркал.

Но именно такое обращение подкупило суровую женщину. Татьяна Прокофьевна мигом растаяла. И уже даже не стала спорить, по своему обыкновению, ни с сыном, ни с «сотрудником милиции».

— Конечно-конечно, заходите, раздевайтесь, разбувайтесь, вот тапочки, проходите на кухню, я сейчас чай поставлю, — мама Максима засуетилась, заквохтала и умелась на кухню ставить чайник.

— Ты не возражаешь, если мы пока пройдем в твою комнату? — спросил Колесниченко Макса.

— Если Вы думаете, что там увидите что-то интересное, то вряд ли, — усмехнулся Зверь. — Медалей у меня еще нет, грамот тоже, книг разве что до хрена.

— Ну, если много книг — это уже о чем-то говорит, — усмехнулся старший дейтеннант.

— Кстати, с ксивой — это Вы ловко. Контора подготовилась? Небось, у вас там есть удостоверения ассенизатора и космического пришельца?

— У меня нет. А у тебя? — Колесниченко моментально атаковал.

Макс понял, что с комитетчиком лучше не заедаться. Они прошли в его комнату.

Квартира у Зверевых была стандартная — советский кооператив, панельная «чешка», типовой проект. Длинный коридор, слева от прихожей — туалет, ванная, кухня. Далее, по коридору, его комнаты и прямо — зала, то есть, одновременно, и гостиная, и спальня родителей. Ну и лоджия. Как говорится, «не царские палаты»…

Книжный шкаф Макса ломился от книг. Конечно, в основном, приключения, фантастика, но немало было и книг о Великой Отечественной войне.

— Надо же! Иван Кожедуб, Степан Шутов[73]. Мемуарами увлекаешься? — взгляд Колесниченко был, как рентген.

— Не только. Вообще историей. Да Вы, в принципе, наверняка уже в курсе, — ответил Макс. И сразу перешел в контратаку.

— Вы, товарищ старший лейтенант, во мне врага не ищите. Не подменили меня в младенчестве и позже тоже не подменили, не подсадили мне в голову американского шпиона. Свои удивительные — удивительные для Вас — способности я могу объяснить очень даже просто. Но не здесь, и не сейчас. И, извините, не Вам. Могу сказать только одно — все мои знания, силы, умения будут направлены только на одно. На защиту Советского Союза! — Макс говорил совершенно искренне и пафосом в его словах и не пахло. Колесниченко это понял. Но не удержался.

— А от кого ты собираешься защищать СССР?

— Понятное дело, от врагов. Но только вредят больше не враги внешние, а враги внутренние. А еще больше вредим мы. Все мы. Вредим сами себе.

— Не понял?

— Вот поэтому, товарищ представитель органов госбезопасности, мы об этом поговорим не здесь и не сейчас, — Макс внимательно посмотрел Колесниченко в глаза.

Тот промолчал.

Ужин прошел в атмосфере взаимопонимания и, так сказать, непротивления злу. Сели на маленькой кухоньке, за кухонным столом, разносолов, конечно же, не было — чай, пирожные «трубочка» (мама Макима была донором и ей выдавали после сдачи крови такой вот паек), оладьи с малиновым вареньем (бабушка напекла), конфеты «Школьные» (в семье Зверевых не жаловали шоколад, а больше любили пастилу). Ну, такое типичное чаепитие в семье среднестатистического советского интеллигента.

Татьяна Прокофьевна пыталась и здесь командовать, как всегда, Макс деликатно молчал, а Колесниченко мягко уклонялся от ее стрел, направленных на подавление воли и полное подчинение ее командирским замашкам.

— Вы, Сережа, с моим оболтусом построже давайте. Он, конечно, не хулиган какой, учится хорошо, но такой размазня, просто разгильдяй какой-то… Несобранный, рассеянный, витает в облаках…

— Разве? — деланно удивился «милиционер». — Я, конечно, не очень хорошо знаю Максима (многозначительный взгляд на Зверя), но по первому впечатлению не сказал бы, что он размазня (еще один взгляд — ну, да, размазал недавно двоих по асфальту). Скорее, Максим просто такая вещь в себе, шкатулка с секретом. Например, Вы же не знаете, а Ваш сын пишет стихи (снова взгляд и ехидная улыбка — давай, выкручивайся). И хорошие стихи, правда, Максим? — Сергей улыбался, но глаза его были холодны. Там щелкали расчеты, мелькали цифры и подводились мгновенные итоги.

— Неужели? — непритворно удивилась Зверева. — Наверное, в мать пошел. Я тоже в юности стихи писала.

«Господи, только бы не стала выволакивать свои стихи сейчас», — с тоской подумал Макс.

Но Татьяна Прокофьевна в этот раз не стала переводить разговор на себя любимую, а заинтересованно посмотрела на сына.

— Максим, ты мне никогда не показывал… Ты давно стихи пишешь?

Макс свирепо посмотрел на Колесниченко. Тот безмятежно улыбался.

— Мама стихи — вещь интимная, понимаешь? Ты мне ведь тоже не показывала свои стихи, правда?

Татьяна Прокофьевна пас не приняла и намек сына пропустила между ушей.

— Скажешь тоже! Я — твоя мать, с чего это я тебе буду показывать свои стихи. Они, во-первых, взрослые, а, во-вторых, это ты мой сын. Ты мне должен показывать что-то, а не я тебе.

— У меня, знаешь ли, тоже стихи взрослые. Нет, не про девочку, в которую влюбился, нет.

— А про что?

— Ну, мама, ты даешь! Прямо как по Жванецкому — один будет выходить и читать произведение, а другой тут же будет объяснять, о чем это, да? О чем стихи? Да обо всем! Обо мне, об окружающем меня мире, о людях… Вот, например, стихи о пуле!

— О пуле? — теперь уже был удивлен КГБ-шник.

Ну, о пуле, обо мне… Вот, слушайте…

Я — пуля на излете, Летящая во тьму И нет в моем полете Ни сердцу, ни уму Ни цели нет, ни места И нет пути назад Везде в полях окрестных Такие же лежат Я упаду куда-то Лететь недолго мне Я — рядовая дата Не на своей войне.

Воцарилась тишина. Первой, конечно же, неловкое молчание нарушила мама.

— Ну, в принципе, неплохо. Рифма хорошая, ритм. Но какое-то похоронное настроение… Почему лететь недолго? Куда упаду? Почему не на своей войне, при чем тут война вообще? — Татьяна Прокофьевна снова оседлала своего любимого конька. Она разбиралась во всем, ее мнение было главным и все люди на земле должны быть благодарны ей за то, что она это свое мнение соизволила высказать.

Макс молчал. А Сергей Колесниченко как-то очень уж задумчиво посмотрел на Максима.

— Да уж… По-взрослому, ничего не скажу… А еще что-нибудь можешь прочесть?

— Почему нет? Пожалуйста.

И Макс, глядя в упор на Колесниченко, стал читать.

— Не все на свете можно объяснить Не все, что в мире есть, дано измерить Когда течет ручей, ты хочешь пить Когда надежда есть, ты хочешь верить Но нужен ли очередной вопрос? И что с того, что ты ответ узнаешь? Ты думал, что во сне опять летаешь, А оказалось, что ты просто рос. Воспринимай все так, как видишь сам И ты откроешь многое впервые Стремиться к неизведанным мирам Почетнее, чем знать, что есть такие. И музыка — гармоний тонких нить В иное лишь тебе откроет двери Не все на свете можно объяснить, Не все, что в мире есть, дано измерить!

На этот раз замолчала и Татьяна Прокофьевна. Наверное, все же осознала, что 12-летний мальчик читает стихи, которые не всякий взрослый напишет. Феномен Ники Турбиной в СССР раскроется только в 80-х, она ведь только родилась — в 1974 году. Поэтому стихи Максима Зверева, которые он напишет только через двадцать лет, сейчас произвели на его мать сильное впечатление. И не только на мать…

— Спасибо, Максим. Я тебя понял. Но, думаю, чтобы тебя понять лучше, нам надо еще встретится. — Колесниченко сделал паузу. Потом встал из-за стола.

— Ну, что ж, спасибо, дорогие хозяева, за угощение, за прием, но гости, наверное, надоели вам, да и пора мне — служба. С Максимом я поговорил, мне, в принципе, достаточно, но завтра я все-таки приглашу его к нам в управление. Это больше по линии спорта — в «Динамо» хотят на него посмотреть, возможно, пригласят на сборы.

— Завтра же школа, — привычно вскинулась Зверева.

— Можете не беспокоится, Татьяна Прокофьевна. В школе у Максима полный порядок, да Вы и сами его дневник, наверное, смотрели, а я в школе договорился. Так что, Максим, завтра жди звонка, позвонят тебе и расскажут, куда и во сколько прийти. Понял? — Колесниченко подмигнул Максу.

— Так точно, товарищ старший лейтенант. Буду ждать изо всех сил. — с улыбкой ответил Макс.

— Да, кстати, ты форму спортивную с собой возьми, капу не забудь. Самбовки и куртку выдадим.

— Капа — это что? — проявила неосведомленность Татьяна Прокофьевна.

— Капа, мама, это вставка такая во рту, накладка на зубы, чтобы их не выбили, и чтобы челюсть не сломать, — ответил Макс.

— Какие там челюсти, кому ломать? — вскинулась сразу Зверева.

— Мама, это боксеры все надевают, обычная вещь. А как боксировать по-другому?

— А самбовки, куртка зачем?

— А Максима сразу проверят и по боксу, и по самбо. Он у вас вундеркинд, говорит, что дед его тренировал, да? — Колесниченко улыбнулся Максу, уже язвительно.

— Ну, дед — это отец мужа, он там с головой дружил не очень, как и вся их семейка, — раздражение, наконец, прорвалось у Зверевой наружу. — Не знаю, чему он там Максима учил, только поздно что-то его учеба дала результат. Раньше все больше его в школах лупили, а тут на тебе — бокс, самбо. Прямо «Неуловимые мстители» какие-то, — Татьяна Прокофьевна тоже мастер поязвить.

— Главное, мама, результат! Так мне тренер говорит, — Макс отмахивается от начинающей новую нотацию матери.

— Главное — чтобы этот наш мститель больше никому не мстил, — прозрачно шутит ГБист.

— Ну, да, конечно, маленький мальчик нашел пулемет — в городе больше никто не живет, — тут же отозвался Макс.

— Вы не возражаете, Татьяна Прокофьевна, если Ваш сын меня немного проводит. Тут у вас хулиганы иногда шалят, а Ваш сын — гроза хулиганов, поможет работнику милиции, если что, продолжал шутить Колесниченко.

— Конечно-конечно, Максим, проводи товарища милиционера. Вы, Сергей, заходите, если что. Чаем напою…

…стихи почитаю, — заканчивает уже за дверью Макс.

— Ну ты и язва, Максим, — удивленно констатирует Колесниченко. — Мама у тебя такая хорошая, энергичная, стихи вон в кого у тебя пошли. Мамины гены.

— Возможно, мамины, а возможно, бабушки-дедушки. Вообще-то, это не цвет глаз или рост, такие способности не прописаны в наших генах, я думаю, — флегматично ответил Зверь. — Вы, товарищ старший лейтенант, что-то уточнить хотели. Важное?

— Да, при матери говорить не хотел, а сказать надо. Сегодня тебя прощупывали. И, думаю, делали это коллеги тех, кого ты так удачно — для себя, и неудачно для них — тормознул в сберкассе. И то, что ты тут мне так эффектно продемонстрировал, их только подготовило к тому, что ты — не простой паренек. Мне не надо было показушничать, я и так все про тебя знаю и многое уже понимаю. А вот эти субчики теперь подошлют к тебе не каких-то сопливых пацанов, а ребят посерьезнее. И вряд ли они будут с тобой разговаривать так, как сегодня. В общем так. С завтрашнего дня ты будешь под нашей охраной. Негласное наблюдение и все такое. Передвигаться по городу — только с нашим сотрудником, он у тебя будет. Завтра выйдешь из дома и вот здесь, за углом тебя будет ждать наш автомобиль, по телефону утром скажу тебе номер. Вот так вот. И еще — завтра в спортзале городского УВД будет проходить семинар по силовому задержанию для оперсостава МВД, будут и наши сотрудники. Покажешь, на что ты способен, посмотрим на твой уровень, ты же говорил, что не только спортивные виды борьбы знаешь. Вот и посмотрим, — Колесниченко хлопнул Зверя по плечу.

— Да ты расслабься, чемпион. Кое-что мне все еще непонятно, но какие-то моменты я для себя прояснил. Завтра еще кое-что. Но чтобы это завтра состоялось, а также послезавтра, после послезавтра и так далее, выполняй все мои инструкции. Договорились?

— Яволь, херр обер-лейтенант, — шутливо вытянулся в струнку Максим. — Или мне правильнее называть Вас оберштурмфюрер?

— Мда… «Со мной можно — с другими не советую». Кажется, так в «Семнадцати мгновениях» отвечает ваш тезка по фамилии Штирлиц[74], — одарив Максима еще одним внимательным взглядом, — хмыкнул ГБшник.

— Надо же, Вы классику помните? — изумился Зверь.

— Нас в «вышке» очень хорошо обучали, молодой человек. Ладно, это все лирика, иди спать, самородок, завтра в 9 начало семинара, прошу не опаздывать!

Колесниченко коротко кивнул, еще раз хлопнул Максима по плечу и быстро зашагал в сторону того самого ресторана «Рубин», возле которого в прошлом месяце и случилось все то, что сегодня стало катализатором всех жизненных событий, происходящих теперь с советским школьником Максимом Зверевым. В теле которого навсегда поселился сержант диверсионно-разведывательной группы «Стикс», журналист и тренер по смешанным единоборствам Максим Зверев. И как сложится дальнейшая жизнь их обоих, они не знали и знать не могли.

Глава четырнадцатая Проверка второго уровня

Утро началось, как обычно — Макс вскочил по привычке в 7-30, сделал короткую зарядку, точнее, даже не зарядку — так, по десять махов ногами, потом наклоны к ногам, десять приседаний и десять отжиманий. Ну, еще постоял на коленях минуты две — классное упражнение для коленных суставов, а в завершении — минута «планки». Потом умывание (какая гадость эта болгарская зубная паста!), одевание (какие тряпки эти вельветовые брюки фирмы «Чебурашка») и быстрый завтрак (овсянкасэр!). В общем, ровно в восемь утра он выбежал из подъезда. Мать умотала на работу, так что настроение с утра испортить было некому.

Но рано радовался!

Обещанная по телефону машина — старлей был пунктуален до жути, перезвонил ровно без пятнадцати восемь — стояла за углом. Не «Волга», конечно — обыкновенный «жигуль». Впрочем, для 1976 года — не такой уж и обыкновенный. Скорее, понтовый — с антенной, бахромой, обмастыреный руль.

«Ну, антенна еще понятно — рация, а вот машинку могли бы и поскромнее выбрать», — подумал Зверь.

В «жигуленке» сидели незнакомый Максу водила и его старый знакомый, старший лейтенант Комитета госбезопасности Колесниченко.

— Доброе утро. Сегодня Вы уже не сотрудник милиции? — поздоровался язвительно Максим.

— Доброе, доброе. А что ты имеешь против милиции? — вопросом на вопрос ответил старлей.

— Не, ничего не имею, просто — а вдруг Вы сегодня уже пожарник или военный? Надо же быть готовым — вдруг знакомых встречу? Днепр — большая деревня…

— Не волнуйся, среди твоих знакомых обладателей автомобиля нет. Так что не встретишь. Тем более там, куда мы едем? — улыбнулся Сергей.

— А куда мы едем?

— А едем мы в сторону стадиона «Монтажник», в спортзал общества «Динамо». Там сегодня семинар для сотрудников УВД проходит по силовому задержанию и рукопашному бою, так что пригласили тебя. Посмотрим на твои способности, оценим. Может что интересное покажешь. Кстати, знакомься — лейтенант Ермилин Андрей, будет какое-то время твоим опекуном. Сам понимаешь, после вчерашней встречи тебя могут ждать и другие… подобные, — Колесниченко сделал ударение на последнем слове.

Макс коротко пожал протянутую ему руку своего «опекуна». Рукопожатие ему понравилось — сильное, уверенное.

«Наверняка занимается каким-то видом, скорее всего, самбист, но, возможно и бокс», — моментально «прозондировал» Ермилина Зверь.

— Ладно, поехали, начало в 9-00, опаздывать нельзя, — подвел итог ГБ-шник.

И подмигнул Максу:

— Тем более, тебе!

— А я что — какой-то особенный?

— Ну, в общем-то, да. Ты и сам знаешь. Ладно, едем, тебя там сюрприз ждет! — закончил прения Сергей.

Спортзал общества «Динамо» поражал своей, так сказать, архаичностью, даже ветхостью. Впрочем, наверное, это, если сравнивать с 21-м веком. А так — зал как зал: деревянный пол, баскетбольная и волейбольная разметки, в углу — ворота для гандбола, ну щиты баскетбольные, сетки для волейбола на стенках развешаны — типовой спортзал. Что еще надо? Массажные кабинеты? Сауны-солярии?

Максим быстро переоделся и пошел на построение. Взрослые парни и даже мужики постарше — ровесники его отца — удивленно смотрели на хлипкого школьника, который в своих трениках и застиранной «олимпийке» рядом с ними выглядел, как инопланетянин какой-то. И, действительно, многие пришедшие на семинар сотрудники милиции или комитета были экипированы гораздо более внушительно — кто в самбистских куртках, а кто и в самых настоящих кимоно, которые тогда еще для СССР были экзотикой. Некоторые были в спортивных костюмах, но гораздо более презентабельных, нежели тренировочная форма Максима. А несколько человек были одеты в какие-то балахонистые маскхалаты.

«Видимо, или военные, или комитетовская военная контрразведка», — подумал Зверь.

Сразу после построения ему и преподнесли обещанный сюрприз. Видимо, Комитет решил сразу поставить все точки над «и» и показать всем, кто такой этот хрупкий школьник.

Перед строем вышли двое — какой-то незнакомый мужик в штатском и полковник милиции. Рядом и немного сзади стоял еще какой-то милицейский лейтенант, у него в руках была кипа каких-то бумаг и свертков.

— Дорогие товарищи! Наш сегодняшний семинар для сотрудников органов внутренних дел и комитета государственной безопасности, а также оперативного состава военной контрразведки Советской Армии мы решили начать с награждения отличившихся сотрудников. Несколько сегодняшних участников семинара успешно применили свои навыки и умения при выполнении ответственных заданий, продемонстрировав при этом не только мастерство, но мужество, хладнокровие и высокую сознательность. Я не буду долго здесь говорить красивые лова — все вы прекрасно знаете цену словам. Поэтому поприветствуем тех, кто доказал не на словах, а на деле свой высокий профессионализм и мастерство.

— Старший лейтенант Аббасов!

— Я!

— Выйти из строя!

— Есть!

Из шеренги вышел низкорослый крепыш восточного типа, подошел к полковнику.

— За мужество и героизм при задержании особо опасного вооруженного преступника старший лейтенант Аббасов, мастер спорта СССР по самбо, награждается медалью «За отличную службу по охране общественного порядка» и путевкой в ведомственный санаторий. Путевка на троих! — улыбнулся полковник и передал Аббасову коробочку с медалью и путевку, которую ему оперативно поднес лейтенант милиции.

— Служу Советскому Союзу! — повернувшись к строю, громко произнес награжденный.

— Встать в строй!

— Есть!

— Капитан Емельянов!

— Я!

— Выйти из строя!

— Есть!

На этот раз вышел довольно мощный мужик, эдакий Федор Емельяненко, только подтянутый, без жирка, налитый мускулами, такой немного слоноподобный. Но вышел легко, шел пружинисто, судя по всему, хороший рукопашник.

— При проведении операции по обезвреживанию группы вооруженных преступников капитан Емельянов в одиночку сумел задержать троих рецидивистов, сбежавших из мест заключения. Во время задержания был ранен, но, тем не менее, в схватке обезоружил одного, вооруженного автоматом Калашникова, а потом нейтрализовал всех троих злоумышленников. За мужество и героизм был награжден орденом Красной Звезды еще весной, а вот сейчас уже областная федерация общество «Динамо» награждает капитана Емельянова комплектом — куртка для борьбы самбо, борцовки, пояс, шлем, перчатки. Ну и, конечно же, путевка в санаторий — для него и его семьи. В Крым!

Все в строю азартно захлопали, некоторые даже засвистели. Капитан смущенно принял форму и путевки, повернулся и улыбаясь, произнес традиционное?

— Служу Советскому Союзу!

— Встать в строй!

— Есть!

Полковник выждал, когда страсти улягутся и все стихнут. Пауза была почти что МХАТовская.

— А сейчас я хотел бы наградить не сотрудника органов внутренних дел или органов госбезопасности, не оперативника и даже не члена спортивного общества «Динамо», поскольку выступает пока этот спортсмен за «Трудовые резервы». Но такие резервы и нам не помешают. Максим Зверев!

Макс немного опешил. Он, конечно, все мог ожидать, но чтобы вот так, с бухты-барахты… Он даже не сразу понял, что полковник смотрит на него, а из угла спортзала старший лейтенант Колесниченко машет ему рукой и отчаянно жестикулирует.

— Максим Зверев! — второй раз произнес полковник.

— Я… — как-то шершаво-хрипло каркнул Макс.

— Выйти из строя!

— Есть!

Строй удивленно провожал мальчика в застиранных трениках и потертой олимпийке, который вышел из строя и подошел к милицейскому начальнику. Но, к удивлению Максима, говорить начал мужик в штатском.

— Случай здесь особый. Советский школьник, ученик четвертого класса 31-й средней школы города Днепропетровска Максим Зверев предотвратил вооруженное ограбление. Он вступил в схватку с двумя взрослыми — я подчеркиваю — взрослыми вооруженными преступниками. Не побоялся, не струсил. Он обезвредил матерых рецидивистов, при этом один из них в схватке был убит.

По залу прошелся удивленный ропот. Слово взял полковник милиции.

— Да, да, этот хлипкий на вид пионер является на сегодняшний день обладателем первого разряда по самбо и недавно выиграл свой первый бой на чемпионате города по боксу. Так что именно его спортивная подготовка позволила ему выйти победителем в этом самом настоящем серьезном бою.

Снова заговорил мужчина в штатском.

— Комитет государственной безопасности СССР настоятельно рекомендовал не предавать огласке этот случай… по разным причинам, поэтому никаких торжественных линеек и прочих мероприятий никто не проводил. Но награда должна была найти героя. И вот сегодня спортивное общество «Динамо» награждает ученика четвертого класса Максима Зверева комплектом динамовской формы, а также курткой для занятия самбо, борцовками, боксерскими перчатками и шлемом.

Снова продолжил полковник милиции, которому его летёха всунул в руку кукую-то коробочку.

— Ну и, конечно же, городское управление внутренних дел награждает Максима Зверева медалью «За отличную службу по охране общественного порядка».

Зал снова взорвался аплодисментами. Макс взял в охапку форму, куртку, перчатки, шлем, а сверху еле втиснул в ладонь коробочку с медалью, повернулся и тонким голосом, хриплым от волнения, произнёс:

— Служу Советскому Со… — тут он закашлялся.

Полковник легонько постучал его по спине, повернул к себе, сжал плечо.

— Молодец, сынок. Вырастай нам на смену, нам такие орлы очень нужны!

Максим поплелся в строй, физически ощущая, как удивленные и цепкие взгляды оперативников прощупывают каждый сантиметр его тщедушного тела.

«Мдаааа… Нечего сказать — подставили меня бурильщики. Приходи на семинар, ага… Теперь все эти мужики пялится будут, как на дрессированную обезьяну… Цирк, мля…» — раздраженно подумал Зверь.

Но он даже не догадывался, до какой степени его подставили. Точнее — поставили в ситуацию, из которой он должен будет самостоятельно выпутываться…

За Максимом из небольшого кабинета на втором этаже наблюдали трое — капитан КГБ Краснощек, майор КГБ Шардин в своей неизменной штормовке и кепке а-ля «Семен Семенович Горбунков», а также вольнонаемный сотрудник того же КГБ Владимир Сафонов, одетый, как большинство советских граждан, в светло-серый плащ, под которым был виден типовой советский костюм коричневого цвета. Его туфли и шляпа тоже глаза не радовали и были такого же нерадостного цвета.

— Владимир Иванович, — обратился к Сафонову Шардин. — На первый взгляд есть какие-то особенности у этого мальчика?

Сафонов на минуту задумался.

— Как Вам сказать… На первый взгляд — обыкновенный пацаненок. Немного выбит из колеи — не то, чтобы напуган, но точно не в своей тарелке. Скован, ожидает подвоха, чувствует себя хуже, чем он есть на самом деле. Но надо понаблюдать…

Тренерский кабинет в спортзале «Динамо» был расположен очень удобно для наблюдения — вход в него был отдельно от общего входа, зато вторая его дверь и небольшое окно выходили прямо в спортзал, точнее, на лестницу, по которой в зал можно было спустится. При этом занимающиеся в зале не видели тех, кто за ними мог наблюдать.

…Уже экипированный по высшему разряду, одетый в новенькую куртку-самбовку, Макс вернулся в спортзал и сразу включился в разминку. Разминка была стандартной — бег по кругу, разминочные упражнения в движении, потом базовая акробатика — кувырки, самостраховки через левое и правое плечо, самостраховка при падении на спину, колесо, рондад, прыжки с опорой на руки. Некоторые выполняли переднее сальто. Некоторые — фляки.

Макс решил, что можно попробовать в новом теле то, что раньше не применял. Поэтому пару раз крутнул сальто вперед, потом сделал фляк, а потом, раздухарившись, связку фляк — заднее сальто. Все получилось очень хорошо, окружающие тоже оценили.

— Да ты, пацан, смотрю, мастер, — прогудел уже знакомый Максу капитан Емельянов. — Если ты на разминке такое мочишь, то что будет на спаррингах?

После разминки пошел небольшой силовой блок — пресс, отжимания, приседания. Затем разобрались по парам и стали выполнять силовую разминку в парах: наклоны с партнером вперед, вбок, «обнимашки», захваты и срывы захватов. Потом немного поиграли в «пятнашки» — кто кого запятнает, причем, попасть рукой надо было только в голову или в корпус, потом «пятнашки» с руками и ногами. После чего поменялись парами и стали бороться в партере, то есть, на коленях. Задача — кто кого уложит на лопатки.

Макс оказался в паре с тем же Емельяновым. Вернее, капитан сам выбрал Зверя.

— Ну, давай, хлопчик, поборемся. Ты не тушуйся, я ж понимаю, шо у меня вес большой, я так, в пассивной обороне буду, а ты покажи, чего можешь, — добродушно забасил Емельянов. Кстати, будем знакомы — Федор.

— Иди ты! — вырвалось у Макса.

— Не понял! Ты чего это? — нахмурился тот.

— Вы, товарищ капитан, мне очень одного моего знакомого напомнили, просто до жути похожи. Так у него тоже имя — Федор, а фамилия — Емельяненко, — признался Максим.

— Та ну! И хто ж он?

— Вы не поверите — борец, да еще какой!

— И за кого ж он берется? Какая весовая? Он сотрудник? — Емельянов заинтересовался.

— Да нет, он пока только начинающий, и он не в органах, я в Москве с ним познакомился, случайно… — Зверь уже не рад был, что не сдержался. Но какое совпадение, просто мистика. Капитан и вправду очень был похож на знаменитого российского чемпиона по смешанным единоборствам из его будущего.

— Ладно, товарищ капитан, давайте бороться, а то вон тренера на нас смотрят.

Макс, как всегда, угадал — на них смотрели. Только не тренеры, а руководитель спецгруппы КГБ и сотрудник секретной лаборатории Второго главного управления КГБ СССР. Старший лейтенант Колесниченко уже переоделся и присоединился к занимающимся. Там же находился и капитан Краснощек.

Зверь отрешился от различных мыслей и полностью погрузился в тренировку. Ему это доставило огромное удовольствие — ведь сколько времени он уже не боролся вот так, в спортзале? Наверное, года три? Уже и позабыл эти ощущения, когда болят мышцы после тренировки и не можешь от усталости двинуть ни рукой, ни ногой. В общем, вот ковер, вот соперник, и надо выкручиваться, потому что соперник непростой.

Федор Емельянов, посмеиваясь, по-медвежьи передвигался на коленях по ковру, не давая себя схватить, одновременно сам пытаясь схватить Макса за куртку, дернуть, заставить потерять равновесие. И Зверь решил использовать свои козыри — быстроту и ловкость. В какой-то момент, сделав ложный рывок в правую сторону, он моментально сместился в лево, практически запрыгнув Федору на спину. Не теряя темпа, Макс сбоку просунул левую руку под грудь Емельянова, правой накрыл его шею и соединили обе руки в замок в районе его сонной артерии. При этом одновременно левую ногу он вынес далеко влево и, уже отталкиваясь ею, правую ногу забросил к рукам, то есть, на шею сопернику. И уже после этого, зафиксировав руками захват на шее, отжимая правой ногой голову не успевшего ничего понять Федора, всем своим весом пошел назад, потянув его за собой, одновременно сдавливая его шею руками. При этом левую ногу он забросил ему на корпус и, работая ногами, подтянул его максимально близко к себе, помогая рукам душить. Федор захрипел и шлепнул по ковру ладонью. Макс отпустил захват.

Емельянов обалдело поднялся с ковра, посмотрел на Макса, на его руки, потом пощупал свою шею и произнес всего два слова:

— Твою мать!

А потом добавил:

— Не понял! Повторить можешь?

— Да без проблем!

Макс показал ему на ковер, мол, становись в партер. Тот послушно встал. К нему подошли еще несколько человек, которые увидели, как хлипкий пионер только что задушил их боевого товарищи. Пока Макс показывал в замедленном варианте и объяснял, мало-помалу, к ним с Федором подошли все, кто разминался, а также инструктора.

— Прием называется японский галстук! — громко произнес Максим.

На самом деле прием называется перуанский галстук, японский галстук делается немного по-другому и там надо при проведении захвата перевернуть соперника из партера кувырком вперед в положение на спину, после чего обратным хватом его душат. Габариты 12-летнего мальчика не позволяли Максиму ворочать такую глыбу, как Федор, а вот его худенькие ручки и ножки, а также цепкие пальцы — захват он брал советский, зацепом — позволяли ему шустро провести захват и оперативно забросить ногу на голову соперника. Но японский — это ближе к джиу-джитсу, а перуанский — это все же экзотика, арсенал бразильцев.

— Главное в проведении приема — быстро успеть взять захват. Успели — выиграли, нет, все, прием не получится. Никто не ожидает, что из простого захвата как бы за туловище вы сможете перейти на удушающий. И здесь очень важна работа ног. Как видите, мой вес позволяет удушить вот такого небольшого слона, — он хлопнул по спине своего партнера.

Максим показал несколько раз подряд сам прием, причем, на всех желающих. Прием оценили. Один из инструкторов, конечно же, поинтересовался — откуда такой арсенал?

— Очень похоже на джиу-джитсу, но я ни разу не видел именно такой работы в партере. Там больше душат ногами, или руками, но в стойке или в партере, но сзади. А тут… необычно и совершенно неожиданно. А еще что можешь?

Макс показал и «лампочку» из стойки, «гильотину» в стойке и партере, «треугольник». Но больше всего всем понравился выход из-под соперника, который сверху навалился в партере. Макс виртуозно выходил из захвата, при этом молниеносно проводя рычаг плеча или локтя. Иными словами, заламывал руку за спину своему сопернику.

— Ваш противник может, конечно, попытаться уйти вперед кувырком. Но только если вы прозеваете момент. А чтобы этого не произошло, в финальной стадии выполнения приема надо использовать свой вес. Лучше всего падать вниз, пригружая противника, и, соответственно, уменьшая ему и амплитуду, и пространство для маневра.

— Судя по всему, наш мальчик уже обучает ваших инструкторов, — с улыбкой заметил Владимир Сафонов.

— Вы знаете, Владимир Иванович, я не удивлюсь, если он сейчас и по ударной технике проведет семинар. А потом еще Вам лекцию прочитает… как там? Об энергетическом воздействии на объект? — ответил Шардин.

— Ну, батенька, если он и на такое способен, то мне крайне любопытно будет с этим вашим феноменом пообщаться, крайне любопытно! — Сафонов не сдержал своего интереса, всматриваясь в Максима еще внимательнее.

Когда началась отработка техники рукопашного боя, Максиму в пару достался уже другой боец, ближе к его комплекции. Потому что наносимые Федором Емельяновым удары руками и ногами даже в пол силы снесли бы Зверя в его мальчишеском теле на раз. И пока шли стандартные удары руками — прямые, боковые, апперкоты — Зверь просто механически выполнял технику. Когда начались ноги, он отметил, что арсенал у сотрудников МВД и КГБ бедноват. Но решил особо не отсвечивать.

И тут инструктор предложил спарринги.

Конечно же, этого в программе семинара не было — обычно сотрудникам показывали прикладную технику, которую они отрабатывали, а потом, в своих подразделениях дотачивали и подгоняли под себя. Чтобы уже обучать своих коллег. Но сейчас цель была другая — протестировать вундеркинда, коим выступал четвероклассник Максим Зверев.

Все снова разбились по парам и по команде стали проводить учебные поединки — вначале только руками, потом — руками и ногами, потом добавляли еще броски и приемы на задержание и обезвреживание. Инструктора смотрели на применяемую технику, давали советы, отмечали у себя в блокнотах ошибки или интересные связки. Макс спокойно атаковал, защищался, особо стараясь не выделятся. Но, судя по всему, это у него получалось плохо. В смысле — не выделяться. В какой-то момент старший инструктор в кимоно с коричневым поясом остановил спарринги.

— Юноша, Вы не могли бы выйти на середину! — обратился он к Звереву.

Макс, предчувствуя очередной цирк, вышел.

— Максим, правильно? — скорее утвердительно произнес инструктор. — Я наблюдал за Вашей техникой и вижу, что Вы явно занимались каратэ.

Он церемониально отвесил короткий рицу-рэй и произнес: «Ос!»[75]. Макс ответил тем же.

Инструктор встал в стойку и вдруг нанес неожиданный удар ногой вперед — майя-гери. Зверь был, что называется, на стреме, поэтому рефлекторно уклонился, отступив в сторону и тут же левой рукой подхватил ногу инструктора, а правой рукой нанес ему удар ребром ладони в горло. Одновременно правой ногой он подсек опорную ноги нападавшего, но не дал ему упасть, схватив за отворот кимоно.

— Отличная техника, прекрасная реакция! — инструктор, казалось, ожидал именно такого развития событий. — Это уровень очень высокого мастерства. Кто Ваш учитель?

— Меня тренировал мой дедушка и его старинный друг. Только он не каратэ меня обучал, а китайским боевым искусствам, — Макс поскучнел. Снова эта бодяга с допросами…

Но инструктор не стал дальше расспрашивать, а обратился к окружившим их сотрудникам.

— Вы, товарищи, сейчас наблюдали классическую атаку и контратаку из арсенала японского каратэ. Ну или других восточных боевых систем. Но на самом деле преступники вряд ли будут вот так открыто на вас нападать. Мальчик молодец — у него прекрасная реакция и великолепная техника, но, несмотря на то, что я напал неожиданно, мой удар он успел не только увидеть, но и отразить. А теперь посмотрите, как бы я нападал в реальном бою. Хаджимэ!

Макс моментально встал в стойку. Но не в традиционную каратистскую, с широко расставленными ногами и кулаками на поясе или перед грудью — нет. Никаких там киба-дачи и прочих дзенкуцов. У него давно уже была наработана стойка бойца смешанного стиле, где руки были на уровне груди, а стока была похожа на боксерскую, только более низкую, чтобы при проходе в ноги успеть отреагировать.

Инструктор атаковал очень неожиданно — он нанес удар ногой в голень и одновременно руками в корпус и голову. Но все эти удары ушли в пустоту — Зверь даже не стал блокировать или отходить назад, он просто крутнулся на 360 градусов. одновременно перемещаясь за спину шагнувшего вперед инструктора. Можно было даже не наносить удар — и так всем все было ясно.

Инструктор снова поклонился ему., произнеся свое «Ос!» Только на этот раз это выглядело как «Простите, виноват-с…»

— Однако! Я вижу, Максим, что вряд ли смогу Вас чему-то научить. У Вас интересная техника, особенно учитывая Ваш возраст. И техника передвижений на уровне зрелого мастера. Ну, а борьбу Вы также показали очень и очень высокого класса. Мы потом с Вами пообщаемся, а пока давайте продолжим семинар.

Но снова у Макса не получилось прикинуться ветошью. Когда перешли к показу прикладной техники, демонстрируя приемы задержания, инструктор снова к нему подошел. Зверь как раз показывал освобождение от захвата при попытке партнера провести стандартное задержание с заломом руки за спину, то есть стандартный рычаг локтя.

— Максим, будьте так добры, покажите всем то, что Вы только что демонстрировали. Очень нестандартная техника.

Макс, вздохнув — сам напросился — вышел на середину зала.

— Уважаемые товарищи! Я, конечно, не инструктор и, может, не все смогу объяснить — меня ведь тоже учили проводить приемы, а не учить других, но что смогу — поясню и покажу.

— Давай, малой, не стесняйся, здесь все свои! — прогудел Федор Емельянов.

Все довольно загудели, раздались выкрики «Смелей, пацан!» «Ты давай покажи, мы понятливые!»

— Смотрите. Вот когда мама часто пытается удержать расшалившегося ребенка… ну, или папа — наблюдали такую картину?

Снова все загудели, выкрики «Да», «Было!», «Сами своих удержать не могли» заполнили зал. Макс подождал, пока шум стихнет.

— Так вот, в чем тут секрет? Ведь ребенок маленький, силенок не хватает, а он вырывается из рук взрослого. Почему? Нет, понятно, что родители стараются сильно не держать чадо, чтобы не повредить чего. Но бывает, дворник там или учитель серьезно держат расшалившегося пацана, а он все равно вырывается, правда? А секрет прост. Вот, Федор, возьми меня сейчас за руку, — обратился он к Емельянову.

Тот, предвкушая новый трюк, крепко схватил своей лапой худенькую кисть мальчика.

Макс продемонстрировал всем, как крепко тот его держит. А потом — раз — и вырвал руку. Федор выглядел очень глупо, не поняв, куда из его лапищи делась рука Максима.

И снова сакраментальное «Не понял!» развеселило уже всех присутствующих.

— Секрет прост. Смотрите, я не пытаюсь вдернуть свою кисть, не иду на силовое противоборство — куда мне! Я просто меняю угол. Я вывожу руку в ту сторону, куда рука Федора не разгибается. Смотрите — он держит мою правую руку своей левой рукой. Я же проворачиваю свою руку вправо, выворачивая ему его руку практически на рычаг кисти. А потом — вес у него и у меня все-таки разный — добавляю свою левую руку, утяжеляя захват и в точке наименьшего сопротивления, когда рука Федора уже раскрыта почти ладонью наверх, срываю захват. Смотрите еще раз в замедленном варианте.

И Макс показал несколько вариантов срыва захвата — одноименными, разноименными руками, с переходом на болевой, двумя руками, с захватом сзади и спереди, с переходом на рычаг кисти и рычаг локтя. А в конце еще продемонстрировал «выкрутку» при захвате шеи сзади на удушающий.

— Кстати, что касается удушающего сзади. Это наиболее эффективный прием при задержании. Если вы будете блокировать руки, например, диверсанта или шпиона, то у него останется свободным верхний плечевой пояс. Головой он может нанести вам удар, дернуться, в общем, сделать какое-то действие, также у него будут свободны ноги. Или же укусить зашитую в вороте ампулу с ядом. Мне дед про таки штуки рассказывал, сотрудники органов госбезопасности должны знать. Поэтому если даже вы вдвоем блокируете ему руки, можете считать, что проиграли.

И Макс тут же показал, как это будет. Его несколько раз хватали за руки разные соперники, и он моментально освобождался, нанося очень болезненные удары ногами и головой. Один раз даже не рассчитал и расквасил одному парню нос, впрочем, тот не обиделся, а, быстро вытершись, снова попросился в ассистенты.

— Ничего, сейчас кровь — это лучше, чем потом, при задержании, — философски отметил инструктор.

— Так вот, если задерживать — то только удушающим приемом. В дзю-до и джиу-джитсу их десятки, а, может, и сотни. Главное — блокировать дыхательные пути и контролировать сонную артерию. При этом противник лишается свободы передвижений, потому что вы должны плотно прижаться к его корпусу. То есть, вы не руками, а всем телом берете его в эдакий капкан. И обязательно вы должны переместится и стоять не сзади противника, а сбоку. Потому что назад он может вас успеть лягнуть ногой или попробовать ударить головой. Или просто всем весом уйти вперед вниз, перебросив вас через себя.

И Макс показал, как именно. Все довольно загудели.

Он еще показал разные варианты удушения и блокирования сзади. Потом продемонстрировал удушение ногами — тот же треугольник из дзю-до, санкаку-джиме[76], который многие знали, но с некоторыми вариациями из будущего.

— Так, стоп, спасибо. Максим, мы, наверное, тебя на отдельный семинар пригласим. А сейчас давайте перейдем к учебному плану, — вмешался тот самый мужик, который вручал Максу от КГБ комплект формы, борцовки, перчатки и шлем.

Все сотрудники разбились на пары и продолжили отработку стандартной техники. Макс несколько раз менял соперников и, к своему удовлетворению отметил, что, хотя арсенал у ребят был не такой уж и богатый, как в будущем, но техника у всех была, что называется, железная. Владели его соперники приемами защиты и нападения на весьма приличном уровне, если уж проводили прием всерьез, как говорится, по полной программе, то выкрутится ему было даже с его знаниями очень непросто. Единственное спасение — держать дистанцию. Ну, конечно, большую роль играл и его вес «воробья».

«Вот если бы я в свои 90 против вас, ребятки, вышел, вот тогда бы вы у меня попрыгали!» — подумал Зверь.

В конце семинара были отработки один против двоих и один против троих. Понятное дело, что Макс завоевал неподдельное уважение и нешуточный интерес, но все же — мальчишка… Ему никто не предложил вариант выйти одному против двоих, тем более, троих взрослых мужчин. И это ему очень не понравилось.

— А почему я в стороне, товарищ инструктор? Я хочу, как все! — с обидой заявил он.

— Максим, ну ты шо! Куда тебе против таких как я? Да еще троих! — Емельянов, улыбаясь, похлопал Макса по плечу.

— Спорим, что я сейчас вас таких троих уделаю? — Зверь завелся с пол-оборота.

— Та брось… ну, ладно, на шо спорим?

— Обед в ресторане. На всех четверых!

— Идет! Только если проиграешь — мама платить будет? — засмеялся Федор.

— Во-первых, не проиграю. А, во-вторых, найду деньги, не переживай! — Макс был уверен в себе, как танк.

Все вокруг даже остановили схватки и снова сгрудились в центре борцовского ковра. На середину вышли Федор Емельянов, Виталий Краснощек, который все это время старался анализировать действия мальчишки, а также… Сергей Колесниченко. Этого Макс заметил давно, даже пару раз ему подмигнул.

Максим встал посередине, на примерно одинаковом расстоянии от всех троих. Еще раз прикинул диспозицию, промерил взглядом дистанцию.

«Главное — быстро. Только бы они не ринулись в атаку, только бы не стали сразу перемещаться! Тогда все получится!» — он несколько раз повторил про себя это заклинание, как мантру. Почему-то ему очень захотелось вот сейчас победить этих взрослых мужиков, которые на самом деле были для него юными и неопытными пацанами. Хотя — какие там неопытные — проводили серьезные задержания вооруженных бандитов, имеют ранения. И все же… Его опыт, тем более, опыт реальной войны и опыт спортивных поединков, скорее всего, перевесит опыт этих оперативников и бойцов. «Впрочем, не будем загадывать», — оборвал Зверь сам себя.

И приготовился действовать.

Об этом потом еще долго ходили легенды и среди оперативников КГБ, и среди сотрудников уголовного розыска. За пределы определенного круга людей, конечно, эта информация не ушла, но все, кто работал «в поле» по силовым контактам — все помнили легенду о мальчике, который за десять секунд «сделал» троих матерых «волкодавов».

По свистку Максим сразу начал движение. В принципе, если бы первым он наносил удар тому же инструктору-каратисту, тот, наверное, ушел бы. Или сместился. Но первым на линии атаки стоял Федя Емельянов.

«Прости, Федя, так надо!» — мимоходом мелькнула мысль у Макса в голове.

Тоби уширо гери[77] — очень коварный удар. Особенно для тех, кто не владеет техникой каратэ-до. Во-первых, удар с поворотом в прыжке сам по себе очень сильный. Во-вторых, этот удар наносится в наиболее уязвимую часть тела — в печень. И, в-третьих, именно за счет поворота на 180 градусов этот удар часто пропускают даже очень опытные бойцы.

Федор был опытным. И пропустил этот удар. Зверь очень хорошо вложился, а его соперник сложился. Как карточный домик.

Макс, приземлившись и прикинув расстояние до второго соперника, долго не тянул. Подскочив к Краснощеку, который — следует отдать ему должное — успел отреагировать на атаку мальчика и шагнул к нему, попытавшись его схватить, Зверь выполнил классический уширо маваши гери в падении. Этот удар — излюбленная техника бойцов стиля Кёкусинкай каратэ-до и не менее коварный, нежели тоби уширо гери. Потому что тот, кто его наносит, делает эдакое полусальто-полукувырок вперед, под ноги сопернику, при этом выбрасывая ногу ему в голову. Даже при минимальном весе такая крутка корпуса придает ноге фантастическую скорость и при попадании пятки в голову редкая голова выдерживает этот удар.

Капитан Краснощек тоже был опытным бойцом. Но, как говорится, и на старуху бывает проруха… Голову закачать нельзя, и набить ее, как кулаки, тоже довольно сложно. А поскольку пятка даже 35-килограммового мальчика попала ему точно в челюсть, при этом набрав приличную скорость, то, следуя поговорке «чем больше шкаф — тем громче падает», Виталий Краснощек грохнулся на ковер.

Нокаут! Причем, второй!

Сергей Колесниченко, с интересом наблюдая за таким блицкригом, на какое-то мгновение даже забыл, что он — следующий. И этого мгновения хватило Максиму, чтобы атаковать уже третьего соперника. Нет, старший лейтенант не собирался наблюдать, как шустрый пацан «уронит» и его. Сергей также провел в спортзале много часов, занимался с разными бойцами, в том числе и новомодными каратистами, поэтому был готов к любым трюкам. Но не к таким…

Максим, упав после проведения уширо маваши гери на ковер, не стал тратить время на то, чтобы подняться и проводить новую атаку. Он атаковал прямо из положения лежа. Причем, Колесниченко даже облегчил ему задачу — сам пошел ему навстречу, желая, видимо, атаковать лежачего. Ну, в бою все средства хороши!

Но Зверь не собирался ждать, пока его забьют. Он повернулся на правый бок, подвернулся под левую переднюю ногу наступавшего старлея, своей правой ногой подцепил его левую ногу, а свою левую забросил за выставленную вперед левую ногу Колесниченко. И просто придал тому ускорение. Поскольку Сергей и так двигался вперед, то, по всем законам физики, его тело и продолжило это движение. А вот левая нога, надежно зажатая ногами пионера, осталась на месте. Мало того — зацепив ногу соперника, Макс тут же крутнулся с правого бока на левый, одновременно, как рычагом, проворачивая ногу нападающего в колене.

В результате Колесниченко упал лицом вперед, а его левая нога моментально оказалась в замке ног Зверева. Тот, в принципе, уже мог сделать болевой — одними ногами, но ввиду того, что веса все же не хватало, Макс сразу же всем телом навалился на спину своему оппоненту, закрывая его ногу в своеобразный треугольник, задницей своей к тому же сев ему на пятку. Болевой прием. Причем, чтобы было еще нагляднее, Зверь схватил старшего лейтенанта за волосы и оттянул назад с одновременным ущемлением голени. Тот застучал по ковру…

… После окончания семинара в ресторан повалили всей толпой. Никто не хотел отпускать «чудо-зверя», как прозвали Макса оперативники, домой — все жаждали с ним пообщаться. И даже потирающий фингал на челюсти — слава Богу обошлось без перелома — капитан Краснощек. А громила Федя Емельянов все гундел, не переставая, о том, как «этот сморчок срубил его одним ударом».

— Не, парни, кому расскажу — не поверят! Меня, 90-килограмового мужика какой-то сопляк — Макс, не в обиду — срубил, как кеглю, одним ударом! Да как!? Я еще минут пять выдохнуть не мог, в глазах темно было, до сих пор болит! Как будто три дня бухал, печень сейчас просто кричит — пива просит!

— Не, ты, Федор, печень побереги пока, — извиняюще улыбнулся Макс. — После таких ударов надо вообще-то пару дней спокойно полежать. Извини, ты сам начал спорить…

— Да ладно, конечно, сам нарвался! Но ты хорош! Все, завтра приходишь к нам на тренировку, я тебя нашим парням покажу, ведь не поверит никто!

Но ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю Максиму Звереву не суждено было встретится ни с Федором Емельяновым, ни с его коллегами.

Впрочем, в тот день такое никто не мог себе даже предположить…

Глава пятнадцатая «Засланный казачок»

В кабинете для совещаний Днепропетровского областного управления КГБ кроме московской спецгруппы находились всего два человека, которые не входили в эту группу — так называемый негласный сотрудник комитета госбезопасности, московский инженер-строитель Владимир Сафонов и начальник ОУР Красногвардейского РОВД майор Анатолий Красножон. Остальные четверо месяц назад были командированы Вторым ГУ КГБ СССР в город Днепропетровск после попытки ограбления районной сберкассы в Красногвардейском районе города.

— Итак, давайте коротко и по существу. Начнем с тебя, Виталий.

Капитан госбезопасности Виталий Краснощек, являвшийся экспертом по силовым контактам, встал и собрался было докладывать по всей форме, но руководитель группы, майор госбезопасности Виктор Игоревич Шардин махнул рукой.

— Давай без формальностей, с места.

Краснощек, напоминавший образцового советского рабочего, выехавшего на пикник, раскрыл свою папку, которая немного выбивалась из его образа работяги, и, прокашлявшись, начал.

— Наблюдение за объектом привели меня к следующим выводам. Четвероклассник Максим Зверев обладает навыками рукопашного боя на уровне кандидата в мастера спорта или даже мастера спорта. Техника, которую он продемонстрировал во время проведения семинара по силовому задержанию, намного превосходит технику боя, которую преподают сотрудникам оперативного состава не только МВД, но и КГБ. Точнее, не то, чтобы превосходит — она просто более разнообразная и более действенная.

— Не понял, — Шардин удивленно посмотрел на капитана. — Вот этот момент поясни.

— Виктор Игоревич, понимаете, я не особо разбираюсь в подготовке оперов милиции, но наши оперативники из Первого, Второго и Третьего главка подготовлены не хуже, а, скорее всего, намного лучше. Но их техника силового задержания и рукопашного боя более грубая. Она направлена на физическую нейтрализацию противника, то есть — на его обезвреживание любой ценой. Конечно, многое там основано на приемах самбо, джиу-джитсу, элементов восточных систем борьбы. Но наша система подготовки — это больше система моментального нанесения ущерба организму противника. А Зверев продемонстрировал более, если так можно выразится, изящные и хитрые приемы, позволяющие задержать человека без нанесения ему вреда. Кроме того, он также показал интересную технику освобождения от захватов и противодействия силовому задержанию. Подобные элементы в нашей системе подготовки тоже есть, но они больше направлены на срыв захвата, на то, чтобы вырваться, уйти. Техника, которую показал на семинаре этот школьник, похожа на технику китайских рукопашного боя спецподразделений. Она более плавная и любое освобождение от захвата направлено на причинение физического вреда нападающему. Она больше подходит не оперативным спецподразделениям по борьбе с ДРГ противника, а сотрудникам диверсионных подразделений. Кроме того, некоторые приемы не лишние были бы для обучения сотрудников нашей «девятки»[78].

Что касается ударной подготовки, то ничего необычного я не увидел. Хорошая подготовка мастера среднего уровня…

— Не понял, Виталий, твою фразу про мастера среднего уровня. Мальчику 12 лет всего. Откуда такое мастерство? — прервал своего подчиненного Шардин.

— Виноват, товарищ майор. Я имел в виду уровень подготовки объекта не содержит ничего сверхъестественного.

— А то, что хлипкий мальчишка за несколько секунд свалил троих здоровых опытных бойцов — и тебя, между прочим, тоже — это разве не сверхъестественно? — Шардин от возмущения даже привстал со стула.

— Прошу прощения, я не так выразился. Просто, насколько я помню мы рассматривали версию старшего лейтенанта Колесниченко о глубоком гипновнушении и внедрение в сознание объекта каких-то методик… Так вот, мне кажется, что это никакое не внушение, а серьезная базовая подготовка. Рефлексы никаким внушением так не отточишь. Можно внушить модель поведения, приказать совершить какие-то поступки, но сделать из неподготовленного человека супер-бойца — этого никакой гипнотизер не сможет добиться.

— Прошу прощения, что вклиниваюсь в Ваш доклад, — с места привстал Владимир Сафонов, обращаясь больше к майору Шардину, — но Вы абсолютно правы. Это не гипновнушение. Я позже расскажу подробнее…

— Да, Владимир Иванович, мы Вас позже выслушаем. Продолжай, Виталий.

— Так вот, мальчика неплохо подготовили еще в самом раннем возрасте. Рефлексы, скорость реакции, тактическое мышление — все это на очень высоком уровне. Отсюда и успехи в спорте. Потому что кроме техники именно тактика помогала Звереву одержать свои победы.

— Не скажи, техника у него тоже будь здоров! Тебя вон вырубил за секунду, — не удержался Колесниченко.

— Вас, товарищ старший лейтенант, мы тоже послушаем, — оборвал его Шардин.

Виталий Краснощек, выдержав паузу, продолжил.

— Прекрасная работа ног, особенно удары в прыжке, неплохие руки, четкое знание уязвимых мест на теле человека. Но все это — японское каратэ, ну, возможно, китайское ушу. Разве что работа ног в партере — это ближе к корейским системам, скорее всего, тхэккён. Как и большинство корейских направлений боевых искусств, он относится к «ножным» стилям, в которых основные удары выполняются ногами. Однако при этом ногами выше грудной клетки обычно не бьют.

Чаще всего прибегают к разнообразным зацепам, подножкам, подсечкам, сталкивающим ударам или ударам голенью, очень много подсечек, захватов ногой за ахиллесову пяту противника или ударов ребром стопы по внутренней поверхности голени противника. Большинство ударов наносится по ногам и в пах. Есть захваты и подножки с целью сбить противника на землю. Одним словом, эффективная система боя в партере, если ты оказался на земле. Именно приемом из тхэккён Максим Зверев нейтрализовал старшего лейтенанта Колесниченко, — мстительно заметил Краснощек, демонстративно не глядя в сторону Колесниченко.

Тот смолчал.

— Исходя из всего сказанного считаю целесообразным проверить более тщательно версию с дедом этого Зверева, как он сам рассказывал, заслуженного чекиста и сотрудника спецподразделений НКВД. Капитан Краснощек свой доклад закончил.

— Твои выводы, Виталий? — все же задал вопрос Шардин.

— Мои выводы — до того, как пройдет проверка версии с дедом — мальчик просто гений. Даже если его готовили с самого раннего детства, такого уровня достичь достаточно сложно. Это не какие-то там тренировке в спортзале, нет — это стиль жизни. Это каждодневное и ежечасное, ежеминутное обучение. Даже не обучение — это постоянный тренаж, доведение навыков до автоматизма, оттачивание рефлексов, причем — в ситуациях близких к экстремальным. Именно отсюда у мальчика такое редкое хладнокровие во время схватки. Кроме того, прекрасный самоконтроль — ни разу этот школьник не перешел черту, не нанес своим противникам серьезный урон.

— Да, уж, покойный Фикса с Вами не согласился бы. И его напарник Медведь тоже, — заметил начальник отдела уголовного розыска майор Красножон.

— Майор прав, — отметил Шардин.

— В сберкассе Зверев хотел, — Краснощек сделал ударение на слове «хотел» — хотел нанести именно такие удары, какие он нанес. То есть, там он покалечил одного и убил второго грабителя намеренно. Даже не так — он этого Фиксу вначале не хотел убивать. Первый удар в горло был серьезным, но не смертельным. Зверев принял решение уже во время нанесения первого удара. И поэтому нанес второй, ногой в голову, точнее, в висок. Видимо, он просто перестраховался — на случай, если тот, Медведев все же очнётся. Все-таки стокилограммовый бугай, мальчик его хоть и ударил в пах, но мало ли. Вот он и решил полностью нейтрализовать угрозу повторного нападения. Я так считаю. Что же касается его спортивных подвигов — он мог в боксе нокаутировать всех своих соперников, причем, на первых секундах. Но показывал мастерство, тактический рисунок, технику. То есть, не стремился победить любой ценой, щадил самолюбие соперника. Да и в самбо он боролся очень аккуратно, я бы даже сказал — филигранно. Ну, я сам не видел, сужу по показаниям специалистов, наблюдавших его бои, тренеров, спортсменов.

— А что по семинару? Твои личные наблюдения о чем говорят? — не унимался Шардин.

— Ну, кроме гениальности в спорте, точнее, в бойцовском аспекте, имеет место серьезная спортивная база, разнообразная техника ударов и бросков, и прочих технических действий. Если мальчика тренировали с раннего детства, то при наличии способностей, упорства, трудолюбия такого уровня мальчик вполне мог достигнуть. Поэтому я и сказал, что ничего сверхъестественного здесь я не вижу.

— Да? Ну тогда давайте послушаем капитана Маренкевича, который как раз разрабатывал версию деда из НКВД, а также опросил одноклассников Зверева из московской школы, где он учился первые три класса, когда жил в Москве. Посмотрим, что ты после этого скажешь, — усмехнулся Шардин. — Саша, прошу!

Капитан Александр Маринкевич олицетворял собой типичного интеллигента — свитер грубой вязки, польские джинсы, чешские туфли. Единственное, что немного выбивало из «соцстрановского» гардероба — это дорогие большие очки в металлической оправе. Обычно советские люди носили очки в роговой оправе, а вот такие, как их называли, «капли» являлись супермодным и даже вызывающим аксессуаром на фоне бесперебойной работы обычных советских магазинов «Оптика». Но, в принципе, их можно было купить в той же Чехословакии или Болгарии, куда граждане СССР все же иногда могли выехать или в командировку, или на отдых по турпутевке.

— Я проверил все контакты Максима Зверева в Москве. Его дед, действительно, почетный чекист, ветеран Великой Отечественной войны, к сожалению, скончался как раз перед переездом семьи Зверевых из Москвы в Днепропетровск. Отчасти, именно с этим и связан этот переезд. К тому же мать Максима, Татьяна Прокофьевна, смогла через знакомого устроится на Днепровский машиностроительный завод, да еще и устроить мужа. Они работают там в одной лаборатории. Как вы знаете, ДМЗ — закрытое предприятие, работает на оборонку. Поэтому были некоторые сложности с опросом родителей мальчика, пришлось запрашивать разрешение через Минобороны.

— А что родители? Рассказали что-то интересное? — не выдержал Краснощек.

— В общем-то, да. Есть некоторые странности, — ответил Маринкевич. — Я вкратце докладывал уже товарищу майору.

— Давай, Саша, рассказывай. Виталий очень будет удивлен, — Шардин подмигнул капитану.

— Мама Максима рассказала, что с детства не наблюдала за сыном интереса к спорту. Правда, в первом классе он самовольно, вопреки ее запрету, записался в секцию плавания. И три года там занимался. Причем, хотя он раньше постоянно болел простудными заболеваниями — ангинами и ОРЗ — после того, как стал ходить в бассейн, болеть практически перестал. Кроме одного случая — однажды Максим все же заболел. Это было редкое заболевание — менингоэнцефалит. Воспаление оболочек и вещества головного мозга. Оно может затронуть и спинной мозг, вызвав паралич. Предположительно — его укусил клещ.

Обычно прогноз заболевания неблагоприятный. Характерно тяжелое течение заболевания и высокий процент смертельных исходов. Перенесённый в детском возрасте, менингоэнцефалит может приводить в дальнейшем к задержкам в умственном и психическом развитии. Максим заболел в самом начале мая и поэтому не смог закончить третий класс. Он достаточно долго пролежал в больнице — до ноября. Поэтому остался на второй год. Но вот что удивительно — никаких последствий это заболевание для мальчика не имело. И тут как раз стоит отметить, что помог его дед — он стал лечить Максима какими-то методами китайской народной медицины. После этого многие подтверждают, что Петр Герасимович Зверев занимался с внуком очень плотно. Но — не с раннего детства, а где-то примерно год. Он полностью поставил внука на ноги и, что удивительно — при дальнейшем наблюдении у невролога тот не нашел у мальчика каких-либо отклонений в его развитии, как умственных, так и физических. Достаточно редкий случай при таком заболевании. Но это — не самое удивительное.

— После такой болезни ребенок не просто полностью выздоравливает, но и превращается в супер-спортсмена — это не самое удивительное? Что же еще больше? — снова не выдержал майор Красножон.

— Имейте терпение, товарищ майор, — Шардин строго посмотрел на милиционера и тот под его взглядом увял. — Продолжай, Саша.

— Удивительного довольно много. Во-первых, несмотря на то, что Петр Герасимович Зверев занимался с внуком, Максим ни до его занятий, ни после не демонстрировал в школе навыки супербойца. Наоборот — в школе его характеризовали, как тихоню, мямлю, обычно его задирали более старшие и более хулиганистые одноклассники. Точно так же не был он лидером и в своем дворе. Впрочем, он там редко показывался, больше сидел за книгами, короче, был таким классическим домашним мальчиком. Из спорта было только плавание, но и там особых успехов он не достиг. Я нашел тренера, который помнит этого мальчика… Ну, как помнит — как раз запомнить Зверева было сложно, так как ничем особенным он не выделялся. Был, как все… Приходил на тренировки, плавал, то есть, выполнял задания — десять бассейнов кролем или там шесть бассейнов брассом…

— Не понял, бассейнов — это сколько? — спросил Краснощек.

— Ну, так пловцы меряют, в длину там бассейн 50 метров, в ширину — 25. Туда-обратно — один бассейн. Так легче считать, чем метры. Таким образом, никаких спортивных достижений ни в одном виде спорта у Зверева не было. Тем не менее, он рассказывал в школе одноклассникам и товарищам по секции, что занимался в Москве боксом. Этот факт установить не удалось.

— И какие выводы? — спросил майор Шардин. — Врет?

— Возможно, врет. Правда, в чем? В том, что занимался? Или на самом деле тренировался? Тогда где? В секции бокса? Никто из свидетелей не подтвердил — не видели его никогда, чтобы куда-то там шел. В бассейн — да, ходил, видели, мальчишки подтвердили, в том числе и те, кто с ним плавал. А про бокс никто ничего не слышал. Секция там была — Зверев жил не в самой Москве, а под Москвой, в Черноголовке — но тренер уехал куда-то, так что нет там больше бокса. Но все равно, про плавание его знают, про бокс — нет. Если принять версию, что он все же у кого-то тайно занимался, то этот мальчик просто гениальный актер. Потому что все время скрывал свои бойцовские навыки.

— Или программа не проявлялась… — вставил свои пять копеек Колесниченко.

— Про программу ты нам еще расскажешь, подожди еще, — заметил Шардин. — Продолжай, Саша.

— Лично я склоняюсь к версии, что Зверев врет сейчас. Если с ним кто и занимался, то только его дед. Правда, достичь такого уровня, какой мальчик демонстрирует сегодня, за два-три года невозможно, каким бы талантливым или даже гениальным он не был. Значит, приходится принимать версию гениального актера… Иначе, если рассматривать только факты, был себе обыкновенный мальчишка, потом вдруг — раз — и стал супербойцом.

— А, может, с ним произошли какие-то изменения? Вот, например, после болезни. Может, особенности проявились новые какие-то, — Шардин, похоже, просто выдвинул новую версию, не особенно надеясь на ее достоверность.

— Ну, этот вопрос больше к медикам или психологам. Вот, товарищ старший лейтенант там среди психологов находится, у них там целый отдел. Вот он пусть и проверяет эту версию.

Так, теперь о деде. Петр Герасимович Зверев оказался очень занятным человеком. Почетный чекист, в НКВД прямо с самого его создания, точнее, сначала был в ЧК, потом в ОГПУ, еще в гражданскую в ЧОНе[79] послужил, с самим Аркадием Гайдаром успел повоевать — в Хакассии. Потом с Василием Сергеевичем Ощепковым[80] занимался созданием физкультурного комплекса «Готов к труду и обороне СССР», куда, кстати, вошли и приемы рукопашного боя. В 1930-м, на базе ЦДКА по линии спорткомитета Зверев под руководством Ощепкова закончил специальные курсы инструкторов. Самое интересное, что Зверев еще до Ощепкова познакомился с Виктором Афанасьевичем Спиридоновым[81]. Тот тоже преподавал рукопашный бой, но на основе японского джиу-джитсу, организовал при обществе «Динамо» секцию. В феврале 1929 года был проведён первый чемпионат московского «Динамо» по введенному Спиридоновым в программу обучения оперсостава новому виду борьбы в одежде — ее тогда называли «система САМ». Так вот Петр Зверев стал тогда чемпионом в весе до 75 килограммов. А еще раньше, когда в 1928 году в Москве во время Всесоюзной Спартакиады Спиридонов предложил гостям из Германии, приехавшими с показательными выступлениями по джиу-джитсу, провести товарищеский матч с его учениками, ученики Спиридонова выиграли две схватки из трёх. Одним из тех, кто выиграл, был Петр Зверев. То есть, база у дедушки Максима была ого-го какая.

Потом, после ареста Ощепкова дед Зверева создавал основы советского самбо с Харлампиевым. Мне удалось побеседовать с Анатолием Аркадьевичем Харлампиевым, он Петра Герасимовича Зверева хорошо помнит, очень тепло о нем отзывался. Потом война, Петр Герасимович попал в плен, бежал, воевал в партизанском отряде, потом попал к нашим, проверяли его. Видимо, проверку прошел, потому что уже в 1942 году стал инструктором Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД. Тренировал бойцов на специальной учебной базе в подмосковных Мытищах. Участвовал в различных операциях. Короче, легендарный у мальчика дед.

И еще. У деда Зверева есть друг — китаец. Правда, он не так давно уехал к себе в Китай, но те, кто его знал, рассказывали, что китаец этот чудеса творил. Он, например, брал острое копье — он его сам делал, упражнения показывал с копьем, с ножами, палками. Так вот, упирал острие копья себе в горло, а древко держали два человека, причем, упирали его в землю и даже подпирали своими ногами. Так этот китаец давил своим горлом на острие и сгибал это копье, представляете? Мало того — он раздевался, то есть, снимал рубаху, ему на спину клали здоровенный шлакоблок, и на его спине двое кувалдами этот шлакоблок разбивали[82]. И в обоих случаях ни на горле, ни на спине никаких следов! Ну, еще он ложился на спину, а сверху на него роняли нож острием вниз — нож отскакивал от живота. О таких мелочах, как хождение босиком по горячим углям или битому стеклу, я вообще молчу.

— Обыкновенная йога и китайская гимнастика «цигун». Цигун — от слова «ци», то есть, жизненная энергия, — вдруг сказал Сафонов. — Позвольте реплику.

— Да, Владимир Иванович, будьте так любезны, — озадаченно произнес Шардин.

— Я буквально пару слов. Дело в том, что в Японии, конечно, тоже изучают этот аспект, только там энергию эту называют «ки». Но в дзю-до и джиу-джитсу важнее аспект, так сказать, прикладной — то есть, физиология, анатомия, механика. Более тонкие материи там особо не затрагивают. Немного больше внимания этому уделяют адепты японского каратэ. Особенно в тех стилях, где практикуют тэмишивари — разбивание голыми руками или ногами твердых предметов. Это черепица, доски, кирпичи.

— Зачем это? Какой смысл? Кувалды нет? — вырвалось у Красножона.

— А затем, уважаемый, что в каратэ воспитывают таким образом силу духа и учат овладевать внутренней энергией. Потому что разбивают они доски не силой рук, а силой ума. Точнее, силой духа. Умение перенаправить свою энергию в одну точку и делает удар разрушительным. Именно такое умение может позволить хрупкому мальчику нанести сокрушительный удар и повергнуть более сильного противника. Видимо, с мальчиком мог позаниматься этот китаец. Методика нам известна, я могу с уверенностью сказать, что там не нужно тратить много времени. Если человек имеет склонность к такому виду деятельности, он учится очень быстро. У меня пока все.

— Спасибо. Саша, продолжай, — майор кивнул своему подчиненному.

Капитан Маринкевич продолжил.

— Собственно, у меня почти все. Итак, подтверждаются факты наличия очень интересного деда у мальчика, и его друга-китайца, который также мог обучать мальчика. Но факт остается фактом — Максим Зверев до переезда в Днепропетровск никак не проявлял свои бойцовские и спортивные навыки. Я уже здесь разговаривал с мальчишками в его дворе. Так вот, он и там себя проявил — играл с ребятами в баскетбол. Да так, что там весь двор сбежался смотреть. А потом им акробатику демонстрировал — сальто крутил и другие акробатические номера показывал. Мало того — в школе Зверев проявил уже другие свои способности. Но там больше меня знает старший лейтенант Колесниченко. У меня все.

— Ну, вот теперь, старший лейтенант, тебе слово. Рассказывай, что там в школе и вообще — что по твоей теории удалось подтвердить? — Шардин кивнул Колесниченко.

Все присутствующие с любопытством посмотрели на него. Сергей кашлянул, придвинул к себе свою папку, открыл ее, потом захлопнул и начал.

— Я начну со своей версии. Да, я вначале считал, что возможен вариант гипновнушения и наличия особой программы. Владимир Иванович может подтвердить, что наш отдел сталкивался с подобными случаями.

Саонов кивнул, потом все же не выдержал:

— Да, год назад мы работали с объектом, бывшим советским военнопленным. Он попал в плен во время американо-вьетнамского конфликта, в плену подвергся специальной обработке. Вернувшись на Родину, был осужден, получил срок и во время отбывания наказания внушенная ему программа дала сбой. Но! В случае с этим мальчиком на первый взгляд наличия какого-либо внушения я не заметил.

— Да, вот и я о том же. Познакомившись с мальчиком поближе, поговорив со школьным персоналом, с его одноклассниками, я понял, что здесь дело не во внушении. Тем более, вряд ли имел место контакт Зверева с какими-либо агентами иностранных разведок. Во-первых, как уже рассказывал капитан Маринкевич, мальчик был все время на виду. А Владимир Иванович — кивнул он в сторону Сафонова, — подтвердил, что для наложения какой-либо чужой воли требуется продолжительное время, определенные препараты и определенные условия. Всего этого у мальчика не было. Кроме того — ну кто мог знать, что его дед умрет, у семьи возникнут определенные трения с родственниками и что они переедут в Днепропетровск? То есть, готовить из этого паренька самонаводящуюся торпеду никто бы не стал — слишком много неучтенных факторов.

Второй вариант — наличие какой-то программы. Сразу вопрос — какой? Кто эту программу составил, кто ввел в его мозг? Инопланетяне?

Все засмеялись. Правда, один Сафонов остался невозмутим и даже немного поморщился.

— Не вижу ничего смешного — мы должны учитывать любые факторы при изучении необъяснимого явления. Пока необъяснимого. Поэтому даже если есть десятая доля процента, что мальчика похитили братья по разуму, мы должны и эту версию принять в разработку, — ворчливо отметил он.

— Спасибо за поддержку, Владимир Иванович. Так вот, наличие программы я пока не отметаю совсем, но изложу свои соображения, почему сомневаюсь в наличии такой программы. Итак, мальчик во многих случаях действует совершенно нерационально. То же происшествие в сберкассе. Риск был неоправданным — грабители не угрожали никого убить, ну, вынесли бы пару тысяч рублей — что с того? Их бы все равно поймали, а даже если бы и не поймали — никто ведь не пострадал. А Зверев провел ликвидацию, причем, провел грамотно, на уровне хорошего оперативного сотрудника. Получается, вначале действовал, потом думал о последствиях? Вряд ли — как показали его дальнейшие поступки, он всегда просчитывает последствия своих шагов. Значит, действовал обдуманно. Вывод — он специально демонстрировал свои умения. Это сигнал — сигнал нам. Если бы у него была программа затаиться и выждать, он никогда бы не проявил себя. Так что это первый довод в пользу отсутствия какой-либо программы.

Далее, в школе он также демонстративно проявил себя. И если с местными хулиганами он разбирался скорее по необходимости — чтобы не мешались потом под ногами, то свои знания по многим предметам, причем, по словам учителей, знания, выдающиеся для его возраста и развития, Максим Зверев демонстрировал намеренно. То есть, тоже подавал сигнал. Я думаю, он понимал, что попадет в разработку и облегчал нам задачу. Он как бы сигнализировал нам — внимание, я не такой, как все, я особенный.

— Как Вы думаете, старший лейтенант, зачем он это делал? — спросил Шардин.

— Я, товарищ майор, скажу о своих выводах немного позже. Я уже к ним подхожу. Итак, четвероклассник Максим Зверев, переведясь из Москвы, где не блистал ни знаниями, ни спортивными успехами, проучился в днепропетровской школе номер пятьдесят шесть в Амур-Нижнеднепровском районе неполный месяц, переводится сюда, в Красногвардейский район. Причина проста — родители получили квартиру. Кстати, в 56-й школе он также не высовывался, был тихоней и хлюпиком. И вдруг внезапно этот тихоня полностью меняется. Причем, резко. До неузнаваемости. Почему? Какая причина?

Особенно меня поразило его выступление на школьном празднике и чтение стихов собственного сочинения. Да каких! Антифашистских! Да-да, он всерьез в этих стихах предъявлял претензии всем присутствующим в том, что мы, мол, успокоились, живем припеваючи, а фашизм поднимает голову. Ну, положим, про Чили все знают, но в стихах Зверев упоминал и про Боливию, про Латинскую Америку. Там ситуация, конечно, непростая, но откуда четвероклассник может знать о международной политике? «Международной панорамы»[83] насмотрелся? Так Бовин эту тему там не затрагивал, там гриф секретности. В общем, у мальчика ярко выраженная антифашистская, я бы даже сказал, ультра-коммунистическая гражданская позиция.

Вы знаете, этот мальчик пишет совершенно взрослые стихи. И не про любовь или там лютики-цветочки, нет. Философские такие. И антивоенная тема там представлена достаточно ярко. Поэтому уж что-то, а внушить такому вот вундеркинду какую-то идею, на мой взгляд, практически невозможно. Но факт остается фактом — Максим Зверев московского периода и Максим Зверев днепропетровского периода — это два разных мальчика. И если не придерживаться версии о похищении мальчика инопланетянами и замене его на брата по разуму в оболочке советского школьника, то я, пожалуй, не могу пока что представить какую-то более-менее стройную версию.

— Зато я могу.

Все невольно посмотрели на скромного московского инженера Владимира Сафонова. О его истинной роли знали только два человека — старший лейтенант КГБ Сергей Колесниченко и майор КГБ Шардин. Но даже эти двое не имели полного представления о специфике секретного отдела Восьмого Главного управления Комитета государственной безопасности СССР, которое называлось в/ч 10003 и имело в наличии всего 16 человек личного состава. При грифе секретности «три ноля» о разработках этого отдела знали только первые лица государства и начальники силовых ведомств — КГБ, ГРУ, МВД. Ну и, конечно же, те, кто там работал. Колесниченко имел допуск с двумя нолями. Тем не менее, он знал, что речь идет о разработках психотронного оружия.

Сафонов сам был таким оружием. И о его возможностях Колесниченко тоже кое-что знал.

— У меня есть версия, которое многое может объяснить. Но я не имею права даже вкратце ее здесь озвучить. И вообще — прежде чем эту версию предоставить руководству и получить разрешение по ней работать, мне необходимо встретится с этим школьником. И поговорить с ним с глазу на глаз.

— С фиксацией разговора? — спросил Шардин.

— Нет. Никакой фиксации. Впрочем, даже если Вы захотите писать, у вас ничего не получится.

— Почему это?

— Потому что я засвечу вашу кинопленку. И остановлю звукозапись, — тихо сказал Сафонов[84].

И улыбнулся.

Глава шестнадцатая Перед выбором

После своих «показательных выступлений» на так называемом «семинаре» Максим Зверев наконец-то понял, как он устал. И физически, и морально. Дело в том, что все эти тренировки, соревнования, драки свалились на двенадцатилетнего мальчишку. Нетренированное тело досталось сержанту Звереву. Неподготовленное. Поэтому в первую очередь отказывало именно оно — ныло, гудело, руки-ноги наливались свинцом, по утрам было трудно встать — такая была крепотура. Макс пытался расслабляться, медитировал, добросовестно отрабатывал таолу по тай-цзы, даже ходил в плавательный бассейн. Но тело настоятельно требовало сделать перерыв.

Но главное — Максим устал морально. Вот посадите взрослого человека в детский сад. Именно, как равноправного партнера малышей, а не как взрослого. Представьте себе — засунули вас в тело ребенка и посадили, скажем, в манеж. И соску в зубы. Каково вам будет? Вот и Максиму было не просто скучно с детьми — ему надо было вести себя с ними, как с равными. Не сверху вниз, не снисходительно похлопывая по плечу — а всерьез обсуждать их детские проблемы, играть в их детские игры. Иногда Зверь чувствовал себя, как в клетке.

Внезапно вспомнились стихи Марины Хлебниковой…

Объясните льву, что он свободен За решеткой от забот случайных — Сыт, напоен, значит, беспечален. Объясните льву, что он свободен. Осознав, поняв и все такое, Он забудет край, где жили предки, Голос ночи, запах водопоя… Объясните льву, зайдите в клетку…

«Еще повезло, что четвертый класс, а не первый. Мог бы вообще попасть в ясли. Кажется, у кого-то из авторов многочисленных книг про „попаданцев“ такое было…» — припомнил Макс.

Но ясли — не ясли, а школа здорово достала. Хорошо еще, что пару раз давали освобождение на соревнования и на сборы. Но после выступления на городском чемпионате по самбо и показательного боя на городских соревнованиях по боксу Максима включили в динамовскую сборную по самбо. А тренер объявил, что Максим может выступать в составе сборной города на области и даже на республике. Тренер по боксу его пока не трогал, но к маме приходил и о чем-то с ней поговорил. Мама после этого разговора как-то замолчала надолго и почти с ним не разговаривала.

Но Зверю было не до разговоров с родителями. Отец все чаще уходил из дому, похоже, с Татьяной Прокофьевной у него был серьезный конфликт. А если учесть, что они и работали вместе, в одной лаборатории, то Виктору Ивановичу приходилось несладко…

Так что родителям было не до Максима. Хотя он опасался разговора — и не потому, что мать могла как-то разоблачить его, нет. Он ведь, в сущности, не изменился. Точнее, внешне не изменился. Ну, стал заниматься спортом, ну, обнаружились таланты — и что? Бывает. Вряд ли кто-либо подробно объяснил Татьяне Прокофьевне, насколько серьезный уровень у ее сына. А общие фразы — «способный мальчик», «одаренный спортсмен», «перспективный боксер» — это все так, просто слова. Тренер по боксу, скорее всего, не рассказал, как он, Зверь, нокаутировал его учеников. Хорошо хоть, мать не приперлась на соревнования — он специально ей ничего не говорил. И в школе скрывал. Хотя постфактум, конечно, и стенгазеты были, и объявления, и на доске почета его повесили. Повезло, что слишком быстро все закрутилось, так что в школе пожурили его и пионервожатая, и комсомольские «боги» школы, но что поделаешь? Ну, не посмотрели соревнования — после будут другие…

Но Макс понимал, что других уже не будет. Неинтересно ему. Не та стояла задача. Область, Украина, союз… А дальше — Олимпиада? Чемпионат Европы? Мира? На фига? Положить всю жизнь на спорт? Это было уже, зачем повторять? Правда, заниматься в той, своей взрослой жизни единоборствами Максим начал уже после армии. А раньше пять лет он отдал скалолазанию и альпинизму, входил в сборную области. И что? Что ему это дало? А сколько лет он занимался ушу, каратэ-до, самбо и панкратионом? Нет, понятно, что это ему дало в плане развития, как духовного, так и физического, но и что? Закончил институт физкультуры, получил диплом, даже успел поработать учителем физкультуры и тренером. Но работал всю жизнь журналистом! И что теперь? Снова прожить точно такую же свою новую старую жизнь?

Нет уж, спасибо. Стать мастером спорта и снова в инфиз как-то не хотелось. Да и к журналистике душа не лежала, особенно к советской. «Стройными колоннами советские трудящиеся проходят мимо мавзолея, на котором видные деятели партии и правительства приветствуют демонстрантов…» Фу, бред какой-то!

Значит, все эти тренировки-соревнования — на фиг! Вот с оперативниками МВД и КГБ — вот это интересно. Там и соперники достойные, и его чему-то научат — он ведь не такой уж на самом деле крутой. Ну, знает какие-то техники из будущего — и что? Поделиться можно — и только. Потому что серьезных волкодавов он не сможет серьезно обучить. Ведь общая база, особенно борцовская, у него так себе. В ударной технике он еще может чему-то научить, прикладная база у него неплохая, тактически подкован. Но это — уровень среднего мастера. Вот если рассматривать боевые действия, то там кое-какой опыт имеется…

Пески, год 2015, лето

…Подразделения ДНР по мере сил прощупывали позиции украинских войск между Песками и Опытным. Украинские части продолжали удерживать метеостанцию вблизи донецкого аэропорта, а также близлежащие поселки Пески, Опытное, Веселое, Тоненькое и окрестности Спартака. В ночное время диверсионно-разведывательные группы укропов доходили аж до окраин Донецка. И группе Зверя была поставлена задача — выбить ВСУ-шников из поселка Пески. Потому как уж очень досаждали и украинские ДРГ, и украинская артиллерия, которая регулярно накрывала Куйбышевский и Киевский районы Донецка. Ну, не совсем выбить — понятное дело, одной ДРГ такое задание не по зубам. Но провести разведку боем, прощупать силы противника, а также максимально их, так сказать, проредить. Уменьшить количество. И, само собой, снизить их активность…

Показательная акция была нужна.

Несмотря на то, что отвод тяжелого вооружения от линии соприкосновения входил в Комплекс мер по выполнению Минских соглашений, подписанных 12 февраля 2015 года, украинская армия убрала РСЗО, в том числе, «Ураган» и «Смерч»[85], а также ракеты «Точка-У». Но танки, САУ[86], а также минометные батареи оставили. Поэтому со стороны Песок регулярно велись обстрелы — из минометов — окраин Донецка, а из танков обстреливали шахту «Октябрьская». Это — кроме артиллерийских обстрелов со стороны поселка Первомайское. Так что с Песками надо было что-то делать.

Изначально там действовала 95 аэромобильная бригада — так в украинской армии называли десантников. Правда, от той, настоящей десантуры в ВСУ давно уже ничего не осталось. Сначала эти подразделения практически перестали быть десантными, потому что банально не хватало горючего для самолетов, чтобы выполнять прыжки с парашютом. Потом вместо проверенных БМД, оставшихся у Украины еще с советских времен, этих «аэромобильщиков» пересадили на старые английские броневики «Саксон», который всучили украинской армии ушлые англичане. Списанные бронемашины были полным гавном — частенько переворачивались, даже не доехав до фронта, еще чаще ломались, а их броня не держала даже АКМ-вскую пулю. И, наконец, уже потом, в 2017 году, у этих бывших десантников украинский президент Порошенко, наконец, отобрал голубые береты, заменив их на бордовые. Согласно стандартам НАТО. Хорошо, хоть не на розовые! В общем, поизгалялись над десантниками, как могли.

Реформа армии, мать их за ногу через коромысло!

Но, несмотря на то, что от настоящих десантников в этой бригаде мало что осталось, мозги у этих «воинов» были промыты очень хорошо. И натворили они зла на Донбассе немало. В ней служили в основном выходцы из Западной Украины, поэтому мотивированы были эти вояки серьезно. В течении 2014 года бригаду бросали на самые опасные участки — Славянск, Лисичанск, Саур-Могила, Тельманово, донецкий аэропорт. И вот, теперь — Пески.

Перед тем, как начать операцию, Макс внимательно изучил фото, которое отсняли пролетавшие над Песками беспилотники. На снимках четко было видно, где у противника спрятались танки (их было всего пять — два Т-64 и три Т-72), где БМП и БТР, где САУ, а где — минометные батареи. Понятно, что техника могла перемещаться, но украинские военные ленивы — не получая нормальных ответок от ополченцев, особо не дергались. А какие ответки? Представители ОБСЕ постоянно шарились по Донецку, проверяя, как в ДНР соблюдают Минские соглашения. Небось ВСУ эти гниды европейские так не контролировали! Так что всю серьезную арту пришлось убрать из зоны соприкосновения. И порой просто нечем было отвечать — из ВОГа до Песок ведь гранату не добросишь…

Максу важно было узнать, где квартируют укровояки — в домах или в палатках, если в домах — то на каких улицах, в каком именно доме. Как удалось выяснить разведчикам, которых Зверь высылал несколько раз в окрестности Песок, а также при помощи агентурных сведений, украинцы в самих Песках квартировать не любили. Часто на ночь уходили из поселка. Хотя — какой там поселок? Скорее, мертвая зона. Жителей осталось человек двадцать, да и те постоянно по подвалам сидят — меньше риска попасть под артобстрел. Выскочат днем, когда тихо, проверят свои дома, пожрать что-то на костре приготовят — опять в подвалы. А что там проверять? Дома давно разграблены, все, что можно было растащить — и украинская солдатня, и местные мародеры — давно растащили. Даже батареи отопления посрезали. А про всякие там телевизоры-микроволновки и говорить нечего…

Как выяснил Зверь, в основном украинские «воины» квартировали не в самих Песках, а в поселке «Золотые Пески», который построили на месте детского санатория. Там и чище, и дома целее, и легче воинское подразделение разместить. Поэтому основной удар Макс наметил именно в направлении этого «санатория» — именно таким кодовым словом обозначена была ключевая точка атаки.

Конечно, вначале, по-тихому, группа Зверя проверила окраины Песок и те точки, где была замечена военная техника укров. Обнаружили только два танка Т-64 — они стояли прямо под домом. Проверили дом — пусто. А вот сами «коробки» были не пустыми. Видимо, на всякий случай, оставили спать в танках «молодых». Они и уснули — навсегда. Жарко стало салобонам — открыли люки. Вот и проветрились…

Потом бойцы пошли дальше по центральной улице. По иронии судьбы она называлась улицей Мира. Первые же три дома преподнесли сюрприз — сразу за стеной одного стояли аж три САУ2С1 «Гвоздика». Экипажа не было, самоходки никто не охранял.

«Самоходчики пошли в „самоход“. Уставы караульной службы не для них писаны», — мимоходом подумал Зверь.

Заложив взрывчатку в бронемашины, заминировав их — мины должны были сработать при открытии люка — ДРГ продолжила движение. Алгоритм оставался прежним: продвижение вперед с постоянной подстраховкой — обнаружение укровской техники — минирование — продолжение движения. По телефону связались с агентом, который выдал расклад по местонахождению украинских солдат. Тот шепотом посоветовал проверить пару домов на улице Ленина за Свято-Ивановским женским монастырем — там квартировали нацисты из батальона «Карпатская Русь». Зверь лично отправился туда, дав задание основной группе продвигаться к «санаторию».

— Мы быстро. Если что — втихую всех зачистим и сразу к вам. Без меня не начинать. Ведите наблюдение, — приказал он своему заместителю, Виталику Шевченко с позывным «Виннету».

Удивительно, но нацисты выставили пост. Причем, парный. Правда, караульную службу эти вояки нести не умели, скорее всего, в армии не служили, а пришли на войну сразу после Майдана. Ну, понятно, кто шел в националистические батальоны — футбольные фанаты-ультрас, всякие малолетки, которых напихали по макушку идеями нацизма, или «патриотический» офисный планктон, которые стал щироукраинским за последние пару лет. В общем, пушечное мясо. И это мясо очень быстро превращалось в фарш…

Обоих постовых даже не стали брать в ножи — просто положили из бесшумного «Винтореза». Есть же «ночник»[87] — зачем заморачиваться и множить сущности? После ликвидации поста спокойно прошли в дом. Ну, как дом — такая себе длинная халупа на краю поселка. Отсюда открывался прекрасный вид на Марьинку. В бинокль можно было даже разглядеть позиции армии ДНР.

«Это я удачно зашел», — вспомнил Макс цитату из известной комедии. «Надо будет здесь „наговнять“ — заминировать все, растяжек наставить, чтобы долго еще сюда нацики не совались».

Но для начала надо было зачистить дом.

Нацисты из батальона «Карпатская Сечь» вели себя так, словно они были не на войне, а на отдыхе. Удобно устроившись в покинутом жителями доме — скорее всего, это было бывшее общежитие, украинцы занимались привычным делом: на кухне двое варили борщ и жарили котлеты, в центральном холле поставили ноутбук и смотрели какую-то передачу украинского ТВ, а в длинном коридоре… играли в танчики. Нет, серьезно — два здоровых лба, сперев на какой-то квартире детские игрушечные танки, заливаясь дебильным хохотом, устроили то ли войнушки, то ли гонки.

Хлопки бесшумных автоматов «Вал» и двух таких же бесшумных снайперских «Винторезов», которыми были вооружены Максим и трое его бойцов — Рома «Каланча», Вася «Мелкий» и Олег Дейнеко с позывным «Зверобой», поначалу никто не услышал. На кухне шкварчало мясо, верещали танчики, гоготали их «водители», варнякал украинский телеведущий в студии. И только когда экран ноутбука вдруг взорвался, а на кухне внезапно загрохотали кастрюли, те «воины света», кого еще не настигла бесшумная смерть, задергались. Впрочем, тут же их попытки достать оружие или просто спастись бегством переходили в стадию агонии. И дергаться продолжали в предсмертных конвульсиях уже их тела, которые покидала жизнь.

Через минуту все было кончено — в холле, коридоре и на кухне движения не было. Диверсанты быстро прошлись по комнатам, пару раз раздались хлопки — и снова тишина. Вася и Олег показались с разных концов коридора, Вася показал два пальца, Олег — три. Макс показал сжатый кулак, все подошли к нему. Рома Каланча продолжал страховать выход, точнее, вход.

— Надо проверить толчок, — приказал Зверь. — Он, скорее всего во дворе — канализация не работает, так что срут они наверняка на улице. Вася, Олег — здесь все заминируйте, но в основном ставьте растяжки, а «монки» и фугасы заложим во дворе. Когда укропы захотят здесь огневую позицию оборудовать, то вначале кровью умоются. А мы с Ромой проверим личную гигиену украинского воинства…

…Туалет на улице, видимо, соорудили сами солдаты. Надоело жить в дерьме, потому и озаботились созданием отдельного отхожего места. Ни водопровод, ни канализация, естественно, в поселке не работали, поэтому пришлось украинским «лыцарям» вспоминать свое детство и юность. Ведь большинство этих «рэйнджеров» понабирали в глухих закарпатских селах, где о том, что такое туалет в доме, знали очень немногие.

Специфическое чувство юмора украинцев отразилось и на местах общего пользования. На деревянном строении висела табличка «Избирательный участок N21», которую, видимо, стянули с какого-то административного здания. Стенки туалета типа сортир были украшены портретами украинского президента Порошенко, премьера Яценюка, а также портретами украинских политиков — Юлии Тимошенко, Олега Ляшко и других, поменьше калибром.

«Только и хватает ума — на туалетах портреты своих господ вешать. А господа эти их самих в унитаз спускают», — подумал Максим Зверев, в прошлом бывший политическим обозревателем.

Он подошел к туалету поближе. Там явно кто-то был. Макс поднял ствол своего автомата и сделал Роме знак рукой. Тот подошел сбоку и со всей силы дернул на себя дверь этого строения. Звякнула жалобно щеколда, дверь распахнулась и на толчке во всей своей красе предстал перед диверсантами украинский «доброволец».

Макс от неожиданности даже опустил свой «Вал».

Перед ним, придерживая штаны, стоял его старый знакомый — один из лидеров нацистской партии УНА-УНСО, которая после Майдана превратилась в «Правый сектор», Тарас Мазур по кличке «Тополя» (Тополь — с украинского).

Максим Зверев впервые познакомился с Тарасом Мазуром еще во время первого, «оранжевого» Майдана, когда во втором туре президентских выборов президентом объявили не Виктора Ющенко, а Виктора Януковича. И на Майдане Независимости, а также на главной улице Киева Крещатике сторонники «оранжевого» Ющенко стали ставить палатки и, таким образом, протестовать против, по их мнению, сфальсифицированных результатов выборов. Тогда бывший сержант спецназа оказался на Площади Независимости, чтобы помочь своим друзьям — ведь ожидался разгон палаточного городка милицией. А кто, как не он, сержант Зверев, знает тактику действий спецподразделений при разгоне демонстрантов? Вот и пришел на Майдан. Где остался до конца. До победы.

В тот раз Зверь попал в зону ответственности УНА-УНСО. Познакомился с Русланом Зайченко — одним из политзаключенных, кто был осужден по «делу 9 марта»[88], и с Тарасом Мазуром. Подружился с ребятами, ставил с ними новые палатки, охранял их, таскал дрова, стоял в оцеплениях… Тогда не возникал ни у кого вопрос — на каком языке общаться. Макс говорил на русском, его новые друзья — на украинском. Все прекрасно понимали друг друга и не было разницы — русский или украинец. Была общая цель, общая страна и все вместе ее защищали, как могли. А сейчас у каждого из них — своя Украина. В одной из них тех, кто говорит на русском языке, сделали врагами… И Тарас Мазур сегодня для Максима Зверева — злейший враг. Как и наоборот.

— Ну, шо, Тарас, помогли тебе твои американцы? — почти что по классике спросил Максим.

Двухметровый худой Тарас, за что, кстати, и прозвали его Тополем, почти как нашкодивший подросток, шмыгнул носом, застегнул штаны и шагнул из дощатого строения наружу.

— А тоб╕ тво╖ рос╕яни допомогли, я бачу? (А тебе твои россияне помогли, я вижу?) — вопросом на вопрос ответил он.

— Ну, вот нашел время для политинформации. Вы даже на толчке спорить будете о том, кто больший патриот Украины. Что, вовремя приспичило? И хорошо, а то бы в штаны наложил, когда мы твоих побратымов к вашим Небесным сотням отправили, — не выдержал Каланча.

— Якби я б зараз був з╕ збро╓ю, ми б побачили, хто з нас всереться. (Если бы я б сейчас был с оружием, посмотрели бы мы, кто из нас обосрется), — огрызнулся Мазур.

— А чего ж ты, голубь, без оружия, а? Вы ж без автомата обычно и в сортир не ходите, все боитесь, что вас Путин в сортирах замочит. Но, скорее всего, местных боитесь, которые вам горло перегрызть готовы за то, что вы с их домами, с их семьями сотворили, — разозлился Зверь.

— Це т╕ сепаратисти, як╕ до Рос╕╖ налаштувалися? Так вони отримали, як зрадники те, що заслуговують. (Это те сепаратисты, которые в Россию намылились? Так они получили, как предатели, то, что заслуживают), — Тарас отвечал заученными фразами, даже не думая о том, что сейчас он стоит перед этими самыми «предателями».

— Тарас-Тарас, а вроде ж башка на плечах есть, институт закончил, уже взрослый мужик, не малолетка какой. Ты ж должен понимать, что вот ты сейчас здесь воюешь, а твой Порошенко и вся эта свора на этой войне наживаются. Миллионы на вашей крови зарабатывают. Для того и затеяли бойню эту, а америкосы радостно ладошки потирают. Еще бы — украинцы друг друга убивают, территория освобождается… Неужели ты не понял, что ты — самый настоящий оккупант, каратель? Тебя сюда кто звал? Ты же родом из Ивано-Франковска, жил в Киеве, чего ты сюда, в Донецк приперся? — Макс понимал, что это абсурд — полит-дебаты во время боя, но остановится не мог.

— Знаешь, Максим, ты все равно не поймешь, — вдруг на русском языке заговорил Тарас Мазур.

— О как! На русском начал говорить. Интересно, давай, почему это я не пойму? — удивился Зверь.

— Да потому, что ты — русский. Ты в Украине — чужак. Вы все, русские, кто живет в Украине — чужие здесь. Ехали бы все в Рашку свою, нам бы легче стало! — ощерился «правосек».

— Во-первых, я по матери украинец, а по отцу — белорус. Во-вторых, в Украине минимум половина населения — русские, а русский язык считают родным вообще процентов 70 населения. Именно Советская Россия дала Украине государственность. Ты бы карту Украины до присоединения к России глянул — сколько там территории было? А сколько при Советской власти стало? А сколько вам всего при Советском Союзе настроили — заводы, мосты, дороги, дома, школы, больницы! Вон, из Узбекистана, Казахстана и прочих чуркистанов русских выгнали — и что? Там сейчас жуткий дефицит врачей, инженеров, учителей, других специалистов. Я родился в Украине, как и ты. И жил все время в Украине. И не тебе решать, куда мне ехать, понял? Такие, как ты, возомнили себя более украинскими украинцами, чем все остальные. И теперь вы начали всем диктовать, как им жить. А это самый настоящий фашизм! Только жители Донбасса с вами не согласились! Если бы ты карты старые в архивах посмотрел, то увидел бы, что Донбасс никогда украинским не был, это Ленин его к Украине присоединил. И вообще, Тарас, ты у себя в Ивано-Франковске решай, как вам жить. Вы сто лет под поляками да под венграми жили, не чухались, вас они трахали, а вы только попердывали. И тут вдруг сразу национально свидомыми украинцами стали, да?

— Максим, что ты меня российской пропагандой тут кормишь? Ты свою киселевщину[89] местным даунбасятам и лугандонцам[90] впаривай, а мне не надо, — Мазур сплюнул в сторону.

— Вот видишь — вы своих сограждан даже за людей не считаете… По Конституции, между прочим, армия не имеет право вмешиваться в гражданские конфликты…

— Какой там гражданский?! Российская армия вторглась — это гражданский конфликт? — Мазур аж поперхнулся от злости.

— Где ты, Тарас, российскую армию видишь? Я что — в российской армии служу? Я сюда в ополчение из Лукьяновского СИЗО попал, обменяли меня. А посадили, как журналиста, за то, что правду про расстрел «Небесной сотни» написал. Или ты не знаешь, поц, кто расстрелял тогда на Институтской людей? Кому Пашинский карабин с оптическим прицелом вез? Вон, Ромка — он тоже украинец, из Днепропетровска приехал. И у меня в подразделении половина даже не донецкие — со всей Украины приехали: одесситы, харьковчане, даже с Западной Украины пацаны есть. А еще — чеченцы, татары, сербы, грузины, болгары, даже японец один. И русские, конечно. Но все они — интернационалисты. Как когда-то в Испании — с фашизмом бороться приехали. И ты, Тарас, самый настоящий фашист. Потому что со своими побратымами-ублюдками мирных людей уничтожаешь. Вон, поселок полностью расстреляли, ни одного дома целого нет. И сколько таких поселков, сел, городов на Донбассе? Сколько детей, стариков, женщин вы поубивали? И все — российская агрессия, да? Так что же вы российскую армию никак не можете разгромить? Трупов гражданских полно, весь интернет, все телеканалы забиты снимками. А вот российских солдат нет, российских танков нет, спутники американские ни одной колонны российских войск показать не смогли до сих пор — это как?

— Ага, а оружие, танки, пушки шахтеры из шахт достали, да? — до Мазура невозможно было достучаться.

— Тарас, упираются рогом только бараны. Мы оружие у вас отжимали, а в четырнадцатом году с палками да пневматикой на блок-постах стояли. Вот сейчас, например, твоих корешей разоружим. Танки, правда, повзрываем к бениной маме, у нас уже их хватает, спасибо вашей армии. А вот стрелковое оружие пособираем, у нас оно всегда в дефиците. Особенно, если попадаются, как вот у твоих дружков, америкосовские М-4 и нагловские «Бофорсы». Пригодится. Что касается тебя… Мы когда-то были приятелями. А теперь ты враг! И даже не мой враг — ты враг Украины! Враг народа! А помнишь, как поступали с врагами народа?

— Что — ликвидируешь? А как же ваши обещания, мол, сдавайтесь, мы пленных не расстреливаем и все такое? — Мазур насмешливо смотрел на Макса.

«А ведь он уверен, что я его не убью», — внезапно понял Зверь.

— Ты, Тарас, не военнопленный. Ты член банды. Ваши все эти «бандальоны» типа добровольческие — сброд мародеров, насильников и убийц. Даже немцы в ту войну такое не творили, что ваши эти «добровольцы» вытворяют. «Батальон территориальной обороны»? «Карпатская Сечь»? А чего ж он свои Карпаты не обороняет? А батальон «Днепр» — чего не в Днепропетровске территорию охраняет? Здесь все они что делают? Вы — бандиты! Незаконные и антиконституционные военные формирования, и по законам военного времени с вами поступать нужно только по одному сценарию. Тем более, с такими как ты, военными преступниками. И скажи спасибо, что мы тебя не топим в этом самом сортире, а просто пристрелим.

— Ты…! Йо…й москаль! Меня…! — Мазур попытался внезапно выхватить из-за спины ПМ[91], но опоздал.

Раздались еле слышные хлопки — Роман Каланча опустил ствол своего «Вала». Мазур дернулся, на его груди как будто раздавили спелые вишни… Он свалился на траву, как куль с мукой, пару раз дернулся и затих.

— Зверь, спасибо, конечно, за политинформацию, но пацаны ждут, наверное, — Роман старался не нарушать субординацию, правда, у него это плохо получалось.

— Да, Рома, ты прав. Кореш старый попался…

— Ну и кореша у тебя! Тебе попался, а я попал… — скаламбурил Каланча.

— Ладно, давай быстро засеем полянку и к нашим, — Зверь быстрым шагом направился к зданию. Оттуда уже вышли Мелкий и Зверобой.

— Растяжки поставили, трупы заминировали, — коротко доложился Зверобой.

— Так, теперь в темпе «монки»[92] по территории, на самых больших площадках — фугасы. Двух хватит. Ставьте на неизвлекаемость — начнут подрываться на противопехотных — станут проверять, вот тут и рванет. Вряд ли, конечно, сможет подорвать какую пушку, но побоятся, гниды, потом отсюда шмалять — зуб даю, — Зверь отдал приказания, а сам отошел в сторонку — на его мобильный поступил вызов.

Он и его группа продолжали пользоваться мобильными телефонами. Рации были более громоздкими, капризными, а главное — шумными. Шипели, пищали, связь была неустойчивой. О штатовских спецназовских гарнитурах пока приходилось только мечтать. Вот и обходились мобилами — дешево и сердито. Конечно, в бою неудобно, но во время разведки — самое и то. И СМС можно было послать-принять, и тихонько позвонить, как вот сейчас.

— Зверь на приеме. Что у вас? — тихо прошептал он.

— Шеф, мы готовы. Укропы отдыхают, посты есть, но фикция. Насчитали примерно батальон. Мобильники.

— Ждите. Выдвигаемся. 10 минут. Отбой, — Макс два раза сжал-разжал пятерню, показывая всем, какой лимит времени у них.

— Так, фугас отставить, втыкайте «монки» по-быстрому и айда.

— Зря фугасы перли? — попробовал было возмутится Каланча, но Зверь его обрезал.

— Есть другая идея. Возьмем сейчас «санаторий» — расскажу. По коням!

В поселке «Золотые Пески», прямо на берегу ставка, точнее, небольшого озера, в зданиях, которые ранее принадлежали «богатеньким буратинам» квартировали бойцы 95-й аэромобильной бригады. По старой памяти эти солдаты еще носили голубые береты и тельники. Но любой настоящий десантник, особенно из той, старой когорты, этих молокососов бы пришиб за пару секунд, и даже не поморщился. Потому что только два атрибута — тельник и берет — делали этих юнцов похожими на десантуру. Похожими! Ни выправкой, ни телосложением, ни боевыми навыками — ничем больше не могли украинские «мобильники», как их прозвали в армии ДНР, соответствовать славным воздушно-десантным войскам. Потому, видимо, и убрали это название в украинских вооруженных силах. Точнее, в бомжоруженных.

Большинство украинских «воинов» на передовой действительно больше напоминали бомжей — в разномастном камуфляже, порой даже в спортивных штанах, летом — в пластиковых китайских тапках, зимой — в резиновых сапогах и китайских пуховиках. Да и располагались эти «воины света», как их называла украинская пропаганда, иногда в заброшенных свинарниках и коровниках. Потому что в наполненных снегом или водой окопах никто сидеть не желал. Да и смысла не было, ведь война была позиционной — вышли на позицию, постреляли и смылись с позиции. Сидели по селам, по хуторам, в крайнем случае, в блиндажах и по блок-постам. Или вот, если повезет, в санаториях…

…Все прошло буднично и даже банально. Тихо сняли посты, зашли в казармы, точнее, в дома, где расположились солдаты. В расположении все они были без оружия — автоматы, пулеметы и прочий арсенал был кое-как свален в отдельных комнатах. Появившиеся, как призраки, диверсанты-разведчики группы «Стикс» стали для «мобильников» неприятным сюрпризом. Парочка офицеров попыталась проявить боевую выучку, но после еле слышных шлепков «винторезов» легли под ноги своих подчиненных. Которые благоразумно подняли руки вверх. В итоге весь батальон вывели из домов и построили на берегу ставка. Так что, можно сказать, почти что не стреляли. Что было на руку людям Зверя — кто его знает, какие части еще были в этих Песках и рядом с ними. Начнись стрельба — пришлось бы тогда валить всех и очень быстро линять. А так — есть время «наговнять», то есть, заминировать территорию и дорогу на Донецк. Улица Мира переходила в Красноармейское шоссе, которое тянулось до самого города. А перед Песками это была трасса Е50 — улица Ворошилова. Положить фугасы на въезде и выезде — наверняка танк или БМП подорвутся. Или САУ. Именно в этом и заключалась идея Зверя.

Батальон погнали впереди себя, как стадо коров. В Донецке таких вот «работничков» не хватает. Так что пусть после себя и своих товарищей завалы разбирают и улицы убирают. По пути Рома Каланча обнаружил еще пять танков Т-64. Они стояли почти на окраине, под деревьями. Самое интересное, что танкистов в них не было. Был только один часовой, которой Зверобой походя снял из своего «Винтореза». С танками долго не морочились — быстренько заминировали, благо, БК был пополнен Видать, на утро собирались стрелять по Донецку, суки.

В итоге вылазка прошла просто прекрасно и без потерь, что немаловажно. А на следующее утро со стороны Песок в город не прилетел ни один снаряд, не залетела ни одна мина. Наоборот — наблюдатели доложили, что в поселке слышались взрывы, что-то дымилось, и видели какой-то движняк на въезде в поселок. И потом еще неделю Куйбышевский и Киевский районы Донецка жили спокойно. После, конечно, ВСУ снова попытались обосноваться в Песках, снова открывали огонь и снова получали ответку. Только с каждым разом ответка от армии ДНР становилась все более жесткой и даже жестокой. А ДРГ «Стикс» внезапно перестала брать пленных.

Вообще.

Днепропетровск, 1976 год

…Все это память Максима хранила очень прочно. И никуда все эти воспоминания не уходили. Поэтому, хотя вокруг четвероклассника Максима Зверева была мирная жизнь, счастливое советское детство и светлое будущее, он, журналист Максим Зверев знал, что оно, будущее это, далеко не светлое. И как раз это угнетало его больше всего. Наверное, поэтому он так и не смог расслабиться и получать удовольствие от своего внезапного детства, от своего юного тела. Да и просто от жизни, от шанса прожить ее снова. Хотя — снова прожить свою жизнь — удовольствие сомнительное. Зная свой путь, выбрать другой? А если этот путь будет неверным? Если все напрасно…

Все это подсознательно очень сильно напрягало. А если к этому добавить тренировки, соревнования, ответственность… Вот этого и не хотелось больше всего. Ответственности! Причем, чем больше на себя возьмешь — тем больше отвечать. В спорт пойдешь — и будь добр, отвечай за город, сборную, за страну, наконец! И прощай, беззаботное детство? А если не в спорт? Куда? И не будет ли там ответственности намного больше?

«Так, со спортом все ясно. Надо решать с Комитетом», — Зверь задумался.

С одной стороны, проверки он прошел и комитетовская группа — а наверняка такая имеется — сделала выводы. Теперь после силовиков будут ребята типа этого Колесниченко. Яйцеголовые. Аналитики, психологи и, скорее всего, те, кто в КГБ занимался неординарными явлениями. Что-то типа экстрасенсов.

«Жаль, не помню ни фига из этого периода. Фамилия „Кулагина“ в голове вертится, вроде бы тетка такая была у них в разработке, спичечный коробок взглядом двигала. Потом какая-то Джуна Давиташвили крутилась возле Брежнева, но это уже в 80-х было… Вот ведь из меня попаданец хреновый — ничего не помню!» — со злостью подумал Максим.

Ясно одно — в самое ближайшее время его ждет новая встреча со спецами из Комитета госбезопасности. И вот она решит все — куда двигаться, чем заниматься и вообще, каким будет его будущее. Будущее и пионера Максима Зверева, и сержанта спецназа ДНР по прозвищу Зверь, бывшего журналиста, бывшего политзаключенного и бывшего спортсмена. И сможет ли он, бывший, сделать в настоящем свое будущее?

Свое и своей страны?

— Юноша, можно Вас на минутку, — внезапно услышал Макс за своей спиной.

Он обернулся и понял, что самые его тревожные ожидания, похоже, сбылись…

Глава семнадцатая Ощущение всеобщего апофигея

Вольнонаемный сотрудник Комитета государственной безопасности СССР Владимир Сафонов по своей основной, инженерной специальности, почти не работал. Он еще продолжал числиться в каком-то КБ, и даже получал там зарплату. Но основной работой давно считал работу в секретной лаборатории при Комитете. Точнее, в секретной воинской части — так называемой в/ч 10003. Он не знал точно, сколько еще подобных «специалистов» работало в этом подразделении — секретность была серьезной. Настолько серьезной, что про эту «в/ч» знали всего несколько человек в руководстве КГБ, МВД и Минобороны, а также некоторая часть «кремлевских старцев». То есть, даже не весь состав Политбюро ЦК КПСС.

К Владимиру Сафонову сразу прикрепили куратора — офицера КГБ, молодого лейтенанта, который только недавно закончил «вышку». Он обеспечивал прикрытие на всех уровнях, а также, в случае необходимости, осуществлял охрану и наблюдение, организовывал необходимые встречи и координировал детали разрабатываемых операций. Правда, вначале были нудные и даже рутинные проверки, в том числе и его, Сафонова, биоэнергетических способностей…

Он прекрасно помнил, как его проверяли перед тем, как официально принять на работу. Однажды в апреле 1972 года был проведён эксперимент, который окончательно решил судьбу необычного сотрудника. Владимиру Ивановичу Сафонову предъявили 25 фото (с литографий) лиц, идентифицировать которых по этим портретным изображениям он не мог. Фотографии были перемешаны.

Но самое интересное было в том, что в соседней комнате находился его, так сказать, наставник — Сергей Вронский. Именно он порекомендовал Сафонова на работу в КГБ. Сам Вронский еще с довоенных времен работал в ОГПУ, НКВД, потом МГБ и, наконец, в КГБ. Он был легендарной личностью, но при этом совершенно засекреченным. Легенды о нем ходили в разных управлениях Комитета, но в каждом — со своей спецификой. В Первом управлении — внешняя разведка — рассказывали о некоем неуловимом советском разведчике, который работал у самого Гесса, а потом — у самого Гитлера. Во Втором — у контрразведчиков — ходили легенды о сотруднике отдела, с которым советовался сам Хрущев. Военные контрразведчики передавали друг другу байку о том, как некий комитетовский сотрудник точно указал на появление у американцев новых стратегических бомбардировщиков. А Восьмой главк — шифровально-дешифровальное управление — старательно опровергал слухи о том, что их сотрудники на расстоянии считывают шифры иностранных разведок.

На самом деле все эти слухи, легенды и байки были результатом переведения реальной информации в разряд сомнительных и неподтвержденных данных. Потому что, несмотря на сверхсекретность, она все же просачивалась, накапливалась и, раз уж выходила из стен «восьмерки», то ей надо было придавать ореол не то мистики, не то анекдотов. Что, собственно, и было сделано. Хотя большинство этих слухов и баек было чистой правдой. Вронский и у Гитлера служил личным астрологом, и Хрущев с ним советовался, и шифры иностранных разведок Сергей Алексеевич разгадывал. А еще — сидел после войны в Потьминских лагерях в Мордовии. Но сейчас вот работает в закрытой лаборатории Звездного городка, составляет личные гороскопы для космонавтов, предсказывает благоприятные даты для космических полетов. И в лаборатории биоинформации читает лекции о влиянии космического излучения на психику человека.

Вот какого уровня специалист работал в Комитете. Проверка для его ученика, в общем-то, была не нужна — Сергей Алексеевич и так знал все возможности Владимира. Эксперимент был, скорее, нужен начальству. Причем, Вронский не мог знать, в какой очередности Сафонов будет проводить диагностику. Поэтому телепатическое считывание сразу исключалось — а ведь Сафонов действительно мог читать мысли и не раз это доказывал. Но в данном эксперименте проверялась его способность по изображению предсказывать судьбу человека. Ну, как предсказывать? Он ведь не будущее предсказывал, а, скорее, прошлое читал. Будущее — это целая цепь вероятностей и неизвестно, в каком именно месте эта цепь замкнется. А здесь…

Здесь все люди, изображенные на литографиях, давно умерли. И Сафонов должен был это угадать. Точнее, почувствовать… И рассказать о них.

Вот он и рассказал…

Московский инженер не ошибся ни разу[93], поведав о смерти каждого из предъявленных ему людей. Точность указанной зоны и причины смерти поразила всех. Всех — кроме его учителя Вронского.

На одной из литографий был изображен поэт Генрих фон Клейст, покончивший жизнь самоубийством, выстрелив себе в висок. Владимир Сафонов сказал о нем, что смерть наступила от поражения правой части головы. А ведь очень немногие люди вообще знали этого поэта. Точно так же было и с остальными. Например, об одном человеке, хотя на изображении было только его лицо, экстрасенс сразу сказал, что причина смерти — в ногах ниже колен. Это был Эдуард Мане, умерший от гангрены левой ноги. А рассказывая о другом, Сафонов сделал вывод, что зона смерти — лёгкие, а причина — удушье. Это он диагностировал смерть поэта Перси Биши Шелли, который утонул в Средиземном море. Одним словом, Владимир Иванович с честью выдержал экзамен. В дальнейшем он не раз подтверждал свои удивительные способности.

В первую очередь его использовали во внешней разведке. По фотографиям сотрудников иностранных спецслужб он прослеживал направления их работы, вероятностные линии будущего, возможности нейтрализации. Помогал Сафонов и контрразведке — именно благодаря ему по фото были опознаны шпионы, работавшие в посольствах на территории СССР. Но это была только малая часть его заданий, так сказать, «семечки». Гораздо важнее были, например, вопросы внешней политики, ядерной безопасности и поставок в армии стран НАТО новых видов вооружений. Так, например, именно с подачи Сафонова было предотвращено размещение на территории ФРГ химического оружия. Обнародование совершенно секретных данных в западной прессе привело правительство ФРГ к панике, а руководство спецслужб США повергло в шок. Но цель была достигнута…

И вот сейчас Владимир Иванович впервые, пожалуй, в своей практике столкнулся с чем-то совершенно необычным, с чем-то другим. Причем, настолько другим, что не ощущал, по своему обыкновению, вероятностных линий будущего. Они были очень расплывчатыми, а главное — в центре переплетения этих линий точно таким же расплывчатым пятном был всего один человек. Максим Зверев.

Обыкновенный советский школьник, но совершенно необыкновенный человек.

Сафонов почувствовал это сразу. Еще когда прочитал милицейские протоколы, осмотрел фотографии места происшествия и труп одного из грабителей. А потом, поговорив с вторым преступником, здоровенным уголовником, осмотрев его, сделал свое категорическое заключение. Которое повергло в шок его руководство. Поэтому московской группе дали четкие указания — немедленно обеспечить безопасность объекта и его лояльность. Потому что надо было разговаривать с этим чудо-мальчиком в режиме максимального комфорта. Да и с мальчиком ли? М-да, загадка…

Владимир Иванович слышал о подобных случаях от своего учителя, Сергея Вронского. А еще — от Вольфа Мессинга. И, похоже, что ему крупно повезло, что он встретил именно такого человека…

После обсуждения в Днепропетровском областном управлении КГБ ему необходимо было встретится с этим необычным мальчиком именно на улице. Не в помещении, где слишком много энергетических помех, где любая неосторожность, любая оплошность нарушит целостность восприятия и стройность анализа. К тому же на ментальном уровне Сафонов хотел прощупать собеседника и выстроить систему психоанализа. Ну и, наконец, в любом помещении объект заранее сможет блокировать его попытки войти в контакт. При неожиданном вторжении на нейтральной территории у него будет шанс. А там — как пойдет…

… В спортзале Новомосковского спортивного общества «Локомотив» горячо спорили двое. Один из спорщиков явно был не совсем адекватен — кричал, размахивал руками, вел себя, как невменяемый подросток, хотя на вид ему было лет 25–27. Казалось, он сейчас ударит стоящего напротив него молодого мужчину в спортивном костюме.

— Дарга, да я тебе зуб даю — у парня первый дан! Стопудово черный пояс, и не по какому-то там бесконтактному каратэ — он самый настоящий боец!

Даргаев Дарга Насрулаевич, тренер по вольной борьбе, а во второй своей ипостаси — преступный авторитет, лидер новомосковской воровской группировки, цеховик, картежник, вымогатель по кличке «Дагестанец», слушал своего друга спокойно и даже как-то немного отрешенно. Хотя его приятель и, так сказать, соратник по воровскому ремеслу Виталий Варганов по кличке «Варган» редко был таким взбудораженным. Обычно все было наоборот — горячился всегда Дагестанец, а Варга был спокоен, как удав. А тут — надо же…

— Погоди, Варга, не пыли. Ты же не чиримис какой, ты — авторитетный жиган, порожняк не гони. Ты мне чего вкручивешь — что какой-то шкет прижмурил Фиксу и посадил на жопу Медведя?

— Дарга, ты не базлай тут, не на бану арбузы толкаешь. Когда я тебе вкручивал? Я сам, когда прогон[94] от смотрящего услыхал — отдуплялся весь день. Не мог я вкурить, что такое может быть, думал — старшие барахлят в запарке, ну, развели в непонятках бадягу. И сам думал точконуть этого шкета. Ну и взял двоих фуцманов малолетних, чтобы прессонули его, а я бы его растихарил — че за потрох такой нарисовался.

— Так ты потому такой весь на измене — Дарга улыбнулся.

— Ты не скалься, не скалься. Я, конечно, просекал, что пацан этот может дать обратку — ну, твои гаврики не сильно-то и амбалистые были…

— Варга, мои гаврики — разрядники, они бы твоего щегла в асфальт вбили…

— Как видишь, не они его, а он их в асфальт вбил. И утрамбовал еще сверху!

— Вах! Обоснуй!

— А че там обосновывать? Я сам в полном ахуе! Этот шклявый потрох сразу вырубил одного твоего борца, а потом ногой в прыжке отоварил второго. За пару секунд. И те даже не нявкнули. Рядом с этим пионэром стоял взрослый фраер и, по ходу, цветной, баллон[95]. Так тот даже не рыпнулся, то ли ждал маяк[ждать сигнал об опасности или готовности к чему-то], то ли сам был не в курсах. Потом еще малый этих проверил — не жмуры часом? И все, свалили. А твои гаврики еще минут десять отходняки ловили. Так что я тебе толкую — этот потрох сучий нам всем еще крышу двигать[надоедать, нервировать, причинять неудобства] будет основательно.

— И что ты предлагаешь? Надо теперь курсонуть[96] Хромому? И всему обществу? — Дарга был в растерянности, казалось, в первые в жизни.

— Нет. Я мыслю так — нам с тобой на пару надо этого пацана замантулить[97]. И не просто прессонуть — а выкупить. Типа под кем ходит, чем дышит. Я так маракую — этот хлопчик как бы не конторский. Слыхал я про таких. На вид — пионэр, одуванчик, а после таких одуванчиков жмуры пачками…

— Варга, а на кой тебе такой вассер? Если это контора, сам же сказал — цветной с ним навроде был — то надо в этот блудняк не вязаться, надо краями разойтись, — Дарга, как всякий восточный человек, старался быть рассудительным.

— Да ты не вдупляешь? Если это то, что я думаю, то чистить нас будут! Всех! Если так, то я сразу не при делах. Лучше в солнечный Магадан, чем в Край Вечной Охоты…, — Варга невесело хохотнул.

— Так ты меня на этот блудняк подписываешь? — Дарга смотрел на кореша очень внимательно.

— Мы же кореша или как? Тем более, никакой мокрухи. Надо без наездов, прессовать по умному, просто начать с примочек, типа, ты тренер, хочешь этого шкета к себе в секцию, а тут я нарисуюсь. Главное — его ко мне в гараж отбуксовать, а там поглядим, че за кадр. Если конторский — вежливо делаем ноги.

— А пионэр этот?

— А пионэр хай сидит в гараже. Если конторский, то найдут. Только мы с тобой уже будем далеко. Потому как, чуйка у меня есть, что родину нашего Генсека решили немного почистить.

— А если просто шкет этот — каратист? Ну, там в Японии, как дядя Жора, — Дарга любил все доводить до полной ясности.

— Если просто каратист — проверим. У кого учился, какой пояс. Хотя наверняка у него черный пояс. Больно уж грамотно ногами машет. Но тоже вариант — извинимся, скажем, что занимаемся и такого впервые встретили, ну, то-се, короче, варганку крутить я мастак! — Варганов довольно рассмеялся. — И тогда смотрящему курсону, что шкет этот просто каратист. Пусть тогда сам рамсит, что к чему.

— Хоп! Я, Виталик, твой должник. Если ты правду говоришь, если чуйка есть — то надо будет затихариться. Сожалею — я только тут обосновался. Но не беда — Союз большой, в Сочи поедем, там сейчас тепло, там земляки помогут.

Друзья-воры пожали друг другу руки.

Даргаев даже не предполагал, что небольшой карточный долг, когда Варган спас его репутацию, обойдется ему слишком дорого…

…В кабинете начальника Красногвардейского РОВД сидели двое — сам начальник, майор Анатолий Кириллович Шарапа и его подчиненный и ближайший друг, начальник ОУР «Красногвардейки» майор Анатолий Сергеевич Красножон. И хотя до конца официального рабочего дня было еще далеко, оба майора сидели, что называется, «тепленькие».

— Значит, говоришь, Хромой дал задание своим пробить пацана? Старый припиз…к, я его маму… — Шарапа коротко и эмоционально охарактеризовал старого вора и его ближайшую родню.

— Да, пока только пробить. Но может сказать и прибить. С него станется, — вздохнул Красножон.

Шарапа плеснул в обе чашки, что стояли на его рабочем столе, еще коньяку, милиционеры выцедили коньяк, как воду, Шарапа бросил в рот дольку лимона, Красножон нюхнул свой рукав.

— А может надо было этому Хромому подсказать, чтобы он не дергался?

— Не, Толик, ты ж понимаешь — не мой уровень. Да и земля не моя. Это, во-первых, центральная управа, а, во-вторых, смотрящий по Днепру — не моя парафия. И, думаю, даже вообще не наша. Там смежники[98] воду варят. Это просто мне повезло, что связи есть и агенты работают нормально. Вот я и думаю, что надо коллегам весточку заслать. Пусть пионера охраняют.

— А лучше — хай этому Хромому намекнут, шо, если он будет слишком шустрым, то станет еще и кривым, — стукнул кулаком по столу Шарапа.

— Ну это да, согласен. Но пришел к тебе, потому что ты у нас главный, тебе и бурильщиков тревожить. Не я же к ним попрусь.

— Ты, Толя, именно ты. Ты же с ними там постоянно терся, они тебя привлекали. Так что давай, дуй к этому майору, как его — к Шардину, предупреди. И вообще, держи руку на пульсе. Давай, шевели булками, Толя, чую я, что с этим мальцом у нас еще хлопот будет — мама не горюй! — Шарапа вылил в чашки остатки коньяка, выпил одни махом и крякнул.

— Черт, за всем этим даже на ноябрьские не посидели. День милиции прошел, как там Райкин говорил — «в кромешной тьме, в антисанитарных условиях…» — начальник райотдела криво ухмыльнулся.

— Если с пацаном что случится, то нам с тобой такой свет в конце тоннеля устроят — небо с овчинку покажется. Ладно, майор, ты не бзди, я смежников предупрежу. Как раз у них там совещание должно быть, так что прямо сейчас и поеду…

Но, как это часто бывает, благими намерениями вымощена вовсе не самая короткая дорога. Пока майор Красножон добирался в центр города, совещание у майора Шардина закончилось, и московские гости распределились по своим направлениям. Капитан Краснощек уехал на телевидение, где приглашенные им специалисты из Днепропетровского института физкультуры должны были просмотреть запись боев Максима Зверева, которые работники Комитета под видом телеоператоров отсняли на городском первенстве по боксу, чтобы дать свое заключение с точки зрения биомеханики и спортивной морфологии.

Капитан Маринкевич созванивался с Москвой и уточнял у пенсионеров КГБ сведения о Петре Герасимовиче Звереве. В частности, его интересовал таинственный китаец — кто таков, где работал, чем занимался, почему уехал?

Сергей Колесниченко получил задание более плотно поработать с родителями Максима. Выяснить у мамы, какие изменения она заметила у сына, как давно пишет стихи, чем еще увлекается.

А вот как раз старший лейтенант своим заданием пренебрег. То есть, фактически, нарушил приказ вышестоящего начальства. И кто его знает — окажись Колесниченко исполнительным служакой, может все сложилось бы по-другому. Но, как говорится, все произошло, как должно было произойти, даже если бы все было совершенно иначе…

Глава восемнадцатая «А вот это провал!»

Осень 1976 года в Днепропетровске была неожиданно мягкой. И после резкого похолодания в последних числах октября следующий за ним ноябрь был достаточно теплый и даже не дождливый. Поэтому к декабрю город подошел с какой-то легкомысленно теплой и солнечной погодой. Люди не спешили кутаться, женщины щеголяли в косынках и наброшенных на пальто шалях. И хотя уже в моде были высокие меховые шапки, как у главной героини в фильме «Ирония судьбы или С легким паром», никто не спешил их надевать. Кстати, этот фильм вышел на экраны именно в этом, уже уходящем, 1976 году, только в самом его начале — 1 января. И успел оказать серьезное влияние на тогдашнюю советскую моду.

В общем, несерьезная какая-то начиналась зима. И 7 градусов тепла в декабре были какой-то насмешкой над народными приметами, которые обещали днепропетровцам суровую и снежную зиму. Вот только разве можно было в это поверить, если солнце ну никак не хотело прятаться за тучи, а ветер наоборот — спрятался и не хотел эти самые тучи мобилизовать согласно зимнему расписанию.

Максим бесцельно шел по улице Строителей, решив сегодня никуда не идти — ни на «Монтажник», ни в бассейн, ни даже на спортплощадку, хотя пацаны из дома звали его поиграть в баскет. Скорее всего, организм устал, а сам он как-то перегорел, выдохся. Вернее, не перегорел — выгорел изнутри. Шутка ли — держать в себе такое чудовищное напряжение! Взрослая память в детской голове — это не игрушки. И не только память, так сказать, в мозгах — еще мышечная память, рефлексы, они ведь тоже требовали немалых сил для обеспечения своей деятельности. А сил было маловато — и физических, и моральных. Поэтому шел по улице такой старенький мальчик, сгорбившийся под грузом совсем не детских проблем…

— Юноша, можно Вас на минутку, — внезапно услышал Макс за своей спиной.

Он обернулся и понял, что самые его тревожные ожидания, похоже, сбылись…

К нему обращался на первый взгляд довольно невзрачный человек, такой типичный совковый интеллигент — шляпа-плащ-очки-портфель. Но это только на первый взгляд он казался невзрачным. Потому что любой внимательный наблюдатель сразу бы отметил несоответствие внешнего и внутреннего. Ну никак не сочетался внешний вид этого интеллигента с его внимательным и цепким взглядом, которым он, словно щупом, сканировал окружающих. А еще — уверенность в себе, прямая спина и другие вроде бы мелочи, на которые 99 человек из ста просто не обратили бы внимания. Макс был как раз тем одним, кто разглядел и спортивную фигуру, и какую-то, можно сказать, военную выправку, и уверенный, даже властный тон обращения. Но при этом никакой угрозы в голосе этого человека не было, даже наоборот — обратившийся к нему был настроен весьма дружелюбно. От него исходила какая-то непонятная сила, хотя этот человек явно не был бойцом. Скорее, его сила заключалась в умении подчинять себе людей.

«Так, вот и пожаловали спецы из Конторы по мою душу», — подумал Зверь.

— Здравствуй, Максим. Меня зовут Владимир Иванович Сафонов. Чтобы не было недомолвок и разночтений, вот мое удостоверение. Я работаю в…

— Я прекрасно знаю, что Вы работаете в Комитете глубокого бурения, — усмехнулся Макс. — Но удостоверение показывайте, показывайте…

Сафонов раскрыл книжечку и Максим ее внимательно изучил.

— Понятно. Давайте продолжим прогуливаться по улице, Вы ведь не торопитесь, верно? — Максим вернул красную книжечку ее владельцу. И продолжил начатый разговор.

— Конечно, я мог бы, как Остап Бендер, сказать, что при современном развитии печатного дела… То есть, понятно, что я не эксперт и если бы Вы мне предъявили липу, то я не смог бы отличить подлинные печати от фальшивки. Разве что, удостоверения сотрудников КГБ боятся подделывать… пока что… Но дело не в документе, который Вы мне предъявили, а в том, что Вы лично мне собираетесь предъявить. Я прав?

— Да, для ученика четвертого класса, даже для второгодника, ты необычайно проницателен и не по годам умен. Впрочем, именно не по годам…

После этих слов Зверь насторожился и более внимательно посмотрел на незнакомца. А тот невозмутимо продолжил.

— Итак, я действительно работаю в КГБ, правда, числюсь внештатным сотрудником. Вольнонаемным. Но это для отдела кадров. Чем я занимаюсь на самом деле, тебе знать не следует. Пока не следует. Но, видимо, ты понимаешь, что входишь в круг интересов моего, так сказать, отдела. Поэтому и создавал, так сказать, «маячки» для нас. Вот мы и клюнули. Надеюсь, ты доволен?

— Вы, Владимир Иванович, меня с кем-то путаете. «Маячки», «клюнули»… Я Вам что — шпион? Ничего я не создавал, и Вас не ждал… — Макс решил пока что выиграть время и посмотреть на реакцию «вольнонаемного».

— Я понимаю твою попытку меня прощупать. Поэтому сразу давай начистоту. Даже если следовать логике событий, то, допустим, в сберкассе могло быть недоразумение, случайность. Ну, так сошлись планеты, хотя я-то как раз точно знаю, что там, — Сафонов указал на небо, — все предопределено и случайностей просто нет.

— В сберкассе действительно я оказался совершенно случайно…

— … и совершенно случайно убил одного рецидивиста и покалечил второго? — добродушный тон собеседника все же был наполнен тончайшим ядом.

Максим промолчал, и Сафонов, улыбнувшись, снова заговорил.

— Допустим, можно предположить, что в экстремальной ситуации в ребенка вселился некий берсерк и он, этот ребенок, в беспамятстве положил бандитов. Да-да, уроки дедушки, китаец, восточные методы борьбы, все это я уже слышал…

— Я Вам ничего такого не говорил… и другим — тоже! — Макс был немного удивлен.

— Ну, мне не говорил, а вот другим… Ты же, Максим, не в вакууме живешь. Школа, двор, друзья-приятели, потом, секция бокса, самбо… Накопилась понемногу о тебе информация. Так вот, сберкасса — случайность, в школе с хулиганами — случайно так вышло, что четверых раскидал, соревнования по боксу, когда новичок демонстрирует уровень мастера — досадная случайность, соревнования по самбо, когда тот же новичок менее, чем за полминуты, побеждает опытных борцов и с нуля становится чемпионом города — все это мелкие недоразумения, правда? И ты хочешь сказать, что на все эти «случайности» и «недоразумения» никто не должен был обращать внимание? — Сафонов выжидательно уставился на Максима.

— Если принять во внимание Вашу версию с берсерком — кстати, откуда, я, четвероклассник могу знать кто это? Так вот, если эта версия верна, то я не могу отвечать за того, кто там в меня вселился, не так ли? — теперь уже Максим выжидательно уставился на своего визави.

— Ну, отчасти именно это я и подозреваю. Точнее, то, что в моменты опасности или в любой экстремальной ситуации в твое тело, в твой мозг подключается твое второе «я». Вернее, не совсем твое…

— … и не совсем «я» — Вы это хотите сказать? — Зверь с усмешкой смотрел на Сафонова.

— Если честно, то пока не могу однозначно сказать. Делать выводы можно будет только после изучения твоего феномена…

— Вот уж спасибо! Я так и думал — в клинику подопытного кролика! Нет уж, дудки! — Макс даже остановился посреди улицы.

Прохожие, которые стали невольными свидетелями этой сцены, наверное, были удивлены: прямо на улице какой-то школьник стоял и распекал стоящего напротив себя отца, а тот виновато кивал и оправдывался.

— Максим, ты не так меня понял. Никакой клиники и никаких опытов. Никто тебя в психушку не собирается упрятывать. Изучение будет в первую очередь основано на беседах с тобой, на твоих воспоминаниях, кроме того — анкетирование, тесты, анализ информации. Мною и моими коллегами в первую очередь. Я вот уже сейчас, изучив первичные данные и даже во время разговора с тобой могу четко фиксировать то, что не так давно с твоим сознанием произошли очень серьезные изменения. И что сейчас в тебе находятся… как бы это сказать, в общем в тебе как бы два человека, понимаешь?

Макс был готов к такому разговору, но не так быстро. Не с бухты-барахты, не вот так — прямо на улице… Он предполагал, что его доставят в какие-то высокие кабинеты, что будут вопросы, разговоры, и он постепенно начнет выводить какую-то легенду, как-то натурализовать свое присутствие в своем детском теле, а тут вот так — бах — сразу быка за рога… Однако!

— Вы, Владимир Иванович, я вижу, экстрасенс!

— Экстра… кто?

— Ну, человек, обладающий экстраординарными способностями.

— Можно сказать и так. У нас в ходу другое слово — биоэнергетические способности. То есть да, я определяю биоэнергетику человека, которую пока наши приборы фиксировать не могут. Ее еще называют аурой. Правда, я ее не вижу, я только определяю ее состояние, направление, причем, даже на расстоянии. Ну, вот, к примеру, любой человек, особенно если он хороший психолог, может заметить, когда его собеседник злится, пугается, когда нервничает, а когда хочет что-то скрыть. Так вот, я это могу заметить на расстоянии, если настроюсь на нужного мне человека. Кроме того, я могу на расстоянии определить возможности этого человека и его проблемы, как психологические, так и физические. И особенности твоего сознания я давно уловил. Вот только пока нет полной картины — есть только некоторые предположения. Именно поэтому мы хотим с тобой работать более плотно. Причем — только если ты сам этого захочешь.

— Почему именно так? Вы ведь можете меня и не спрашивать? Ну, если мы не будем говорить о моем возрасте, моих правах ребенка и прочей ерунде? — Макс заинтересованно посмотрел на экстрасенса.

— Все очень просто — твоя связь с нашим миром очень хрупкая. Вернее, связь твоего проснувшегося сознания. То, что это именно твое сознание, а не кого-то другого, мне стало понятно, когда я посмотрел на твои движения. Во время соревнований, тренировок, во время боев. Если бы в тебе внезапно проснулся, ну, скажем, какой-то твой далекий предок или вселился какой-то злой дух, шаман там или кто еще — такие случаи бывали, так вот, движения твои были бы совершенно другими. И совершенно не такими… ммм… выдающимися, что ли. Никаких успехов в спорте бы не было. Потому что чужое сознание, наложившись на твое тело, не смогло бы его адаптировать под себя. Ну, по крайней мере, так быстро и так совершенно. Простая биохимия. Точнее, не такая уж и простая… Рефлексы, мой юный друг, оттачиваются не один год. Это все равно, если бы голову взрослого человека пересадить в тело младенца. Младенец не сможет сразу ходить или бегать — ему все равно какое-то время придется учиться ползать…

— Вы так думаете? — Максим уже откровенно улыбаясь, смотрел на Сафонова.

— Я пока предполагаю. Но, возможно, если мы будем с тобой общаться более предметно, я изменю свои предположения, — КГБ-шника трудно было смутить.

— Вы знаете, Владимир Иванович, Вы, конечно, во многом правы, правда, я не знаю, как смогу объяснить то, чего сам не понимаю. Единственно, в чем я уверен — так это в том, что смогу принести пользу своей стране. Да взять хотя бы мои знания в боевых системах.

— Скажите честно, про деда — придумали? — снова перейдя на Вы, внезапно быстро спросил экстрасенс.

— Ну, придумал. Хотя, конечно, он со мной занимался. Но не так плотно, как я описывал, — смутился Зверь.

«Надо же, цепкий какой… яйцеголовый», — с досадой подумал он.

— Я сразу это почувствовал. Ну, что это — блеф. Во-первых, Ваши… ну твои и твоего второго «я» умения идеально сочетаются. А если бы твой дед или его китаец тебя учили, то был бы их отпечаток. Я такого не увидел — все твои движения органичны и наработаны в течении длительного времени. Так двигаться может человек, побывавший в серьезных переделках, испытавший опасность или предельные нагрузки. Ну и, конечно, не мальчик 12 лет, — Сафонов снисходительно улыбнулся.

— А как Вы думаете — кто я? — в лоб спросил Максим.

Но на этот прямой и, возможно, ключевой вопрос Сафонов ответить не успел. Как это бывает в плохом детективе, на самом интересном месте их прервали…

— Привет, дорогой! А мы, понимаешь, тебя ищем-ищем… А ты — гуляешь, да?

Откуда-то сбоку внезапно вынырнули какие-то два мутных типа. Вернее, они были не то, чтобы мутными — просто довольно сильно отличались от обычных советских граждан. Только если отличие того же Сафонова заключалось в его неординарности, да еще и подкрепленное серьезной организацией, в которой он работал, то эти двое отличались другим — какой-то отчаянной наглостью, эдаким презрением к окружающим, цинизмом и беспардонностью. Обычно подобным образом себя ведут артисты, эстрадные «звезды», чиновники и партийные функционеры среднего звена, торговые работники, известные спортсмены и уголовники.

— Мне ребята сказали — ищи дома, дома нет, на тренировках нет, думаю, где искать? А он — вот он, наш чемпион, — один из двоих, говорливый и быстрый, как понос, по виду кавказец, заступил Максиму путь и, похоже, не собирался его отпускать.

— Простите, дяденька, Вы, собственно, кто такой? — Максим решил пока не обострять ситуацию, а выяснить причины, по которым эта парочка его искала.

— Вах, дорогой, я — Даргаев, тебе что, про меня не говорили твои друзья? Я у самого Штурмина учился, я тренер по каратэ! Ты мне во как нужен, дарагой! — и кавказец тут же показал, как ему нужен Максим. Его приятель стоял в сторонке, в разговор не вступал, но Зверь нутром чуял, что от него веет опасностью и агрессией.

— Пошли ко мне, я учеников собрал, они все хотят с тобой познакомится, уже про тебя легенды рассказывают… И про твои бои, и про твой уровень. Ты где учился? У кого? Я его знаю? Пойдем, дарагой!

Этот Даргаев, не переставая трещать, между тем умело и незаметно оттеснял Максима в сторонку, в сторону дворов так называемой немецкой слободы — двухэтажных домов, построенных в Днепропетровске пленными немцами после окончания Великой Отечественной. Там, во дворах, обычно под вечер народу было мало, в домах жили в основном люди пожилые, которые ближе к вечеру сидели по домам.

При этом напарник кавказца неуловимо смещался за спину Максима, чего тот интуитивно опасался и, естественно, допускать не собирался. Но только он приготовился менять ситуацию, как внезапно вмешался КГБ-шник.

— Ты, Даргаев Дарга по кличке «Дагестанец» только недавно освободился, что — опять по «зоне» соскучился? Ты смотри, тренер! А чего не маршал? Надо будет узнать, кто это здесь в городе такой любитель спорта, что бывшим уголовникам тренерские должности раздает? И не свисти, ни с каким Штурминым ты и близко не знаком. Он пока что права не имеет никого тренировать, тем более, таких, как ты!

На мгновение Данестанец замер, как будто Сафонов его треснул по голове чем-то тяжелым. Но только на мгновение — тут же глупое выражение с его лица смела хищная улыбка. Он оскалил зубы и его речь приобрела совершенно иной тон.

— А ти кто такой, да? Тебе кто слова давал? Я тебе твои поганые слова сейчас в твой рот затолкаю, да! ДФ быкъ ма сыхкФн![99] — Дарга как будто выплевывал слова в лицо экстрасенсу.

— Ты, Даргаев, сейчас встанешь на колени и извинишься передо мной. Твои ноги тяжелеют, колени подгибаются, тебе хочется упасть на землю… — в голосе Сафонова зазвенела сталь.

Точнее даже, не сталь — его слова были похожи на какую-то тягучую и липкую пену, которая заволакивала уши, липла к рукам и ногам, делала их неподвластными воле их хозяина, погружала в какое-то вязкое болото. Кавказец как-то сразу весь обмяк и стал похож на полиэтиленовый пакет, из которого только что выложили пять килограммов картошки — пожмаканый, серый, пыльный. Он медленно опустился на колени перед экстрасенсом и, еле ворочая языком, стал что-то мычать…

И вдруг из-за его спины выхлестнулся второй — тугой и опасный, как хлыст со свинчаткой, вплетенной в его кончик. Зверь, контролировавший ситуацию, моментально сместился в сторону Сафонова и развернулся, толчком одной руки смещая того с линии атаки, а второй ставя блок.

Варга атаковал быстро, но очень стандартно. Точнее, стандартно для человека, понимающего толк в восточных боевых системах. Для любого обыкновенного гражданина, даже для уркагана со стажем, который прошел тюремные университеты, этот высокий удар ногой, распространенный почти во всех восточных единоборствах и который в каратэ называется маваси гери, был бы неожиданностью. И, конечно же, привел бы того, кому он предназначался, в состояние потери сознания. Как минимум.

Но если бы, да кабы… Авторитет, планы которого так внезапно и так глупо были нарушены каким-то фуценом в очках и шляпе, даже не успел обдумать ситуацию — он сразу стал действовать. И хотя Варга был опытным вором, но вот эта его горячность, импульсивность и неумение держать себя в руках снова сослужила ему плохую службу. Увидев, как парафинят его кореша прямо посреди улицы, Виталик сразу решил наказать этого очкарика. А уже потом разобраться со шкетом. И ударил…

Когда сильный удар ногой просто блокируют рукой — больно и тому, кто бьет, и тому, кто блокирует. Поэтому во многих стилях каратэ-до большое внимание уделяется «набивке» рук и ног, а также технике разбивания твердых предметов — тэмисивари. Если же сильный удар ногой блокируется встречным ударом ноги или кулака, то больнее тому, кто бьет. А если еще и знать, куда бить…

Зверь успел ввинтится между экстрасенсом и напавшим на него бандитом — в том, что это бандиты, он уже нисколько не сомневался. Как только Сафонов разоблачил кавказца, Макс сразу все понял — эти двое пришли за ним. И явно не на чай его звать. Поэтому моментально приготовился действовать. Как оказалось — очень вовремя.

Летящий боковой удар ногой в голову КГБшник, конечно же, пропустил. Точнее, пропустил бы! Понятное дело — это не гипнотизировать всяких придурков с отмороженными мозгами, тут надо и руками что-то уметь делать. А этому, видимо, Сафонова не обучали. Вот поэтому Макс, отпихнув собеседника в сторону, сам вылез под удар. Но не стал его блокировать или там проводить какой-то прием, а просто и бесхитростно ударил кулаком навстречу точно в голеностоп. Как говорится, «в косточку». И тут же вторым кулаком добавил в надкостницу. Он встретил удар ноги еще только в начале амплитуды, когда нога еще не набрала скорость, поэтому силы руки 12-летнего мальчика хватило для контрприема. Хватило и атакующему. Даже слишком…

Варга, получив очень сильный и очень болезненный удар, точнее, сразу два удара по правой ноге, свалился, как подкошенный, назад. Причем, поскольку сзади был небольшой склон, он укатился в кусты, громко матерясь. Однако в этот небольшой промежуток времени, когда все это происходило, экстрасенс выпустил из-под контроля кавказца. И тот моментально этим воспользовался — его лицо перекосила гримаса ненависти, Дагестанец выхватил нож, щелкнуло пружинное лезвие и…

Зверь не успевал. Он слишком отвлекся на того, кто пытался ударить Сафонова, страхуя его от повторного нападения. Поэтому прозевал момент, когда начавший конфликт этот самый Даргаев вышел из-под влияния экстрасенса и, не вставая с колен, откуда-то достал выкидуху, попытавшись снизу-вверх банально вспороть КГБшнику живот. До него Максу надо было допрыгнуть метра два — он отошел в сторону, чтобы проследить полет в кусты напавшего на них уголовника. Понимая, что Сафонов не успеет ни уклониться, ни даже подставить под удар свой портфель, что он даже не видит угрозы, Зверь вытащил из кармана свое нелепое, но грозное оружие и выворотом кисти метнул его в кавказца.

В свое время Костя-Ниндзя, он же Кёсиро Токугава здорово поднатаскал Максима в искусстве метания сюрикенов. С метанием ножей у Зверя как-то не заладилось — ну никак он не мог приноровиться к ним. Не хотели у него втыкаться ножи, летали, как попало. А сюрикен — милое дело! Острый со всех сторон, сплошная рабочая поверхность, как ни бросай — все равно встрянет. Поэтому важна была меткость глаза и твердость руки, а это у сержанта Зверева в наличии имелось.

Пожарный кран, точнее, рукоятка от пожарного гидранта — вещь тяжелая. И Максим, предвидя, так сказать, несанкционированные приглашения «на поговорить», осознавая, что может нарваться на бойцов, которые окажутся круче его, приберег этот весомый аргумент на всякий случай. Рукоятка эта прекрасно подходила на роль кастета, удобно ложилась в руку, а главное — это Макс запомнил еще по той, взрослой жизни — не подпадала ни под какие уголовные статьи. А чё? Кран открывать в подвале надо! Пацаны в брызгалки играют — а воду где брать? В квартиру не набегаешься! Кстати, оттуда, из подвала, Зверь этот артефакт и позаимствовал. Как в воду глядел!..

Запущенный твердой рукой бойца, кран прилетел точно в цель, попав в висок стоявшего на коленях уркагана. Чья рука с ножом уже готова была закончить начатое им движение в нижней части корпуса вольнонаемного сотрудника Комитета госбезопасности Владимира Ивановича Сафонова. И когда на вектор этого движения наложился вектор движения стальной рукоятки от пожарного гидранта, то сумма этих двух векторов привела к смене направления обоих движений. Попросту говоря, Дарга Даргаев сложился, как карточный домик. А нож, звякнув об асфальт, так и остался лежать рядом с ним.

И здесь Максим Зверев по прозвищу Зверь лоханулся во второй раз. Так бывает даже с опытными бойцами — раздергали, понимаешь, то туда, то сюда… Не успел с одним разобраться, как второй возникает, второго успокоил — первый тут как тут. Вот и произошел какой-то расфокус. В данном случае, когда Зверь отвлекся на кавказца, который чуть было не стал нарезать ломтиками неудачливого гипнотизера из Комитета, он повернулся спиной к кустам, в которые улетел второй нападавший. Всего-то несколько секунд — но этого оказалось достаточно. И когда Макс снова развернулся, Виталий Варганов по кличке Варга уже готов был нанести свой новый удар. Только на этот раз, вспомнив, что перед ним тоже стоит боец серьезный и не пальцем деланный, он не стал демонстрировать чудеса каратэ и прочие понты для приезжих. А просто вытряхнул из рукава свинцовую биту.

Кастеты у днепропетровской шпаны обычно были не в чести. Как-то так изначально сложилось, что дрались здесь честно, кулаками, без всяких подручных средств. Никаких там палок или дубинок. И эта традиция перекочевала к криминалитету. Оружие в криминальном сообществе Днепропетровска было не в чести, ну, разве что для серьезного дела. Отбуцкать позднего фраера, взять на гоп-стоп лохов, бомбануть хату — все это можно было проделать без лишних прибамбасов. Тем более, утяжелять статью никому не хотелось, если вдруг не в масть.

Варга был прагматичным вором. И как всякий шпилевой, понимал, что иногда не грех иметь туза в рукаве. Только чаще этот туз нужен был в разборках между своими, когда грамотно разрулить ситуацию не было возможности или желания. Тогда Виталий, как говориться, переходил к языку жестов. И доставал из рукава свой проверенный козырь — свинцовую биту. Она здорово утяжеляла кулак, но не приводила к летальному исходу. Ну, если, конечно, ей грамотно пользоваться.

Максим сразу все просчитал. Взрослый мужик и так мог его уделать, тем более, что показал свою серьезную подготовку. Нет, Зверь не боялся, даже больше — он мог противостоять этому местному каратисту, ведь если изучал технику, то предсказуем и его можно будет просчитать. А разница в весе может быть компенсирована его, Зверя, опытом и техническим арсеналом. В конце концов, главное — попасть в нужную точку, затылок или горло закачать еще не мог никто, а печени неважно, сколько весит ее хозяин. И то, что этот мужик держит в руке некое подобие кастета, просто немного усложняло его задачу — только и всего. Держать дистанцию, финтить, сделать обманку и закончить все одним ударом.

И ведь почти получилось!

Макс, сделав ложный выпад именно в сторону руки с кастетом, на самом деле атаковал ноги прыгнувшего на него бандита. И удачно — тот, получив кансецу гери, то есть — вариацию бокового йоко гери, но в голень, свалился на асфальт. Но когда Зверь хотел добить его ударом ноги в голову, Варга сделал свой ход. Точнее, вытащил свой козырь из рукава — в буквальном смысле этого слова. Потому что на самом деле свинчатка в его руке была на цепочке и он, приподнявшись на руке, из положения полулежа метнул ее в противника, который уже нависал над ним. Точнее, взмахнул ею, как пращей, запуская ее, как камень, в голову Максиму.

Зверь редко подставлялся. Два ранения — ножевое и пулевое — раз и навсегда отучили его лезть на рожон и подставлять свою голову под пули или другие инородные тела, не совместимые с его собственным телом. И надо же такому случиться, что в своем детском теле, которое, кроме того злополучного удара камнем еще не знало никаких серьезных травм, Макс, что называется, нарвался. Как говорится, на свою голову. Потому что свинцовая блямба, разогнавшись по дуге, упала ему точно на голову — сверху вниз, пробив черепную коробку. И тут раздался выстрел…

Глава девятнадцатая Finita la comedia

…Старший лейтенант Сергей Колесниченко редко нарушал приказы. Он вообще-то был старательным и исполнительным службистом, работа в Комитете госбезопасности ему нравилась. А после перехода в Восьмое главное управление КГБ, в тот самый секретный отдел, куда его сосватал бывший начальник, полковник Николай Шам, Сергей понял, что он не только сможет быстро сделать карьеру, но и стал обладателем уникальных знаний. И в то же время получил в свое распоряжение новое и грозное оружие. Этим оружием были люди с уникальными способностями, о которых в СССР мало кто знал. Но Колесниченко обладал серьезным цепким аналитическим умом и прекрасно понимал, что это за люди и какое будущее за ними. Поэтому его целиком и полностью поглотила его работа. И даже желание быстро сделать карьеру отступила на второй план. Потому что на первом плане стояла возможность получить власть. Точнее, ВЛАСТЬ! Такую, которая не снилась ни одному человеку в Советском Союзе, включая главное руководство страны.

Колесниченко не был паталогическим маньяком, скрытым диктатором или безумным игроком, нет. Власть ему была нужна не для того, чтобы показывать свое могущество, подчинять себе людей, наслаждаться своим могуществом. Это все — для людей мелких, ничтожных, которые волей Судьбы внезапно оказывались на вершине властной пирамиды. Сергей с детства был романтиком. И в КГБ он пошел служить по этой же причине. Сделать мир чище лучше, очистить его от скверны — вот какая цель стояла перед молодым офицером. И вот внезапно ему представилась отличная возможность это сделать. Он увидел прекрасный инструмент, с помощью которого он сможет достигнуть своей цели даже быстрее, чем он сам это предполагал.

Но тут внезапно в его расчеты вмешался какой-то непонятный пионер из Днепропетровска. Когда старший лейтенант Колесниченко получил задание от своего руководства и в пожарном порядке был включен в опергруппу из Следственного управления КГБ, которую собрали по тревоге, он было подумал, что это — досадная помеха. Тем более, что поставили задачу только старшему группы, майору Шардину, группу в спешном порядке забросили в Днепропетровск и детали никому из оперативников не были известны. Но когда уже на месте Сергей понял, о чем, точнее, о ком идет речь, когда ознакомился с имеющейся информацией, он даже обрадовался — открывалась возможность и преуспеть по службе, и познакомится с новыми вариантами так называемого биоэнергетического воздействия на человека.

Однако все оказалось совершенно не так, как нарисовал себе молодой офицер. Точнее, он даже представить себе не смог, как все оказалось. Потому что четвероклассник Максим Зверев, который заставил обратить на себя внимание не только местную милицию, но и сотрудников из Центрального аппарата КГБ, точнее, некоторых его руководителей, совершенно не вписывался ни в какие расчеты. Он, что называется, выламывался из окружающей действительности. И если бы в то время граждане СССР были знакомы с американскими комиксами про так называемых «Людей Икс», которые появились в сентябре 1963 года в США и моментально стали бестселлерами, то Колесниченко мог бы объяснить все те странности, которые наблюдал он и члены его группы. Ну, фантастика, ну, сказка, но как еще можно объяснить необыкновенные способности этого мальчика? Правда, в Союзе даже слова такого — мутанты — еще не знали. А вот в Америке в первом выпуске «Giant-Size X-Men», который вышел как раз в 1975 году и был суперпопулярен, уже это слово было в ходу. Поэтому, попадись американскому сотруднику ФБР такой вот мальчик — он бы понимал, с кем имеет дело. Ну, или предполагал бы…

Колесниченко пока не знал даже, что и предположить. И все его догадки были, что называется, построены на косвенных. Прямых доказательств не было, как и понимания механизма изменения в сознании и действиях советского пионера. Сотрудник его отдела, Владимир Иванович Сафонов, которого старшему лейтенанту поручено было сопровождать и опекать, с Сергеем своими тайнами не делился. Ну, оно и правильно — Колесниченко не имел полного допуска, секретность есть секретность, такова служба.

Поэтому старший лейтенант вел свою игру, отрабатывая версию за версией, стараясь ближе ознакомится с Максимом и глубже проникнуть в ситуацию, которая просто-таки была напичкана тайнами, загадками, и при этом отдавала чем-то совершенно потусторонним, неземным. Именно поэтому Сергей пренебрег приказом своего непосредственного начальника — на момент командировки — майора Шардина. И вместо того, чтобы еще раз нанести визит родителям Максима Зверева, стал прогуливаться в окрестностях его дома, надеясь перехватить парня по дороге домой и более серьезно все-таки с ним поговорить. Завершить тот начатый разговор, который так нагло прервали какие-то малолетние хулиганы. И, кстати, подстраховать своего коллегу — лейтенанта Андрея Ермилина, у которого именно в этот день жену увели на «скорой» в больницу и с годовалой дочкой просто некого было оставить.

Максима он заметил случайно, когда тот проходил по улице Строителей — она была рядом с его домом. Но мальчик шел явно не домой. При этом он никуда не торопился, шел прогулочным шагом. Только был явно не в своей тарелке. Колесниченко, как опытный психолог, понял это сразу — Зверев шел как будто придавленный каким-то тяжелым грузом, согнув спину, опустив голову, еле волоча ноги. Это как-то не вязалось с образом маленького супермена, который совсем недавно шутя раскидывал взрослых мужиков и серьезных бойцов.

Понятное дело, что старший лейтенант не стал подходить, а решил просто проследить за мальчиком, понаблюдать. Ну и, что называется, сопроводить — мало ли что? Один раз привязалась какая-то шпана малолетняя, в следующий раз привяжутся уже взрослые. Нет, Сергей не думал, что будут у этого пионера какие-то серьезные проблемы, но не хватало им сейчас еще трупов. Так что лучше вмешаться. Хотя, конечно, еще лучше, если вмешательство не потребуется.

В общем, Колесниченко аккуратно следовал за школьником, соблюдая дистанцию, но в то же время, не попадая в поле зрения Максима. Что-что, а «топтать» их в «вышке» учили на совесть, как говаривал начальник курса, «папа», тогда еще майор Леонид Кузьмич Тюриков, не тот опер, кто хорошо стреляет, а тот опер, кто хорошо «топчет». И тут вдруг Сергей увидел, как к пионеру подходит сотрудник его отдела — Владимир Иванович Сафонов собственной персоной.

Понятное дело, что ни о каком разговоре теперь и речи быть не могло. Но раз назвался груздем — полезай в кузов. Взялся сопровождать — сопровождай. Задание охранять объект никто не отменял, тем более, что сейчас старший лейтенант Колесниченко выполнял сразу оба задания — прикрывал объект и охранял сотрудника своего отдела. То есть, делал свою обычную работу.

«Надо будет Владимиру Ивановичу попенять, что меня заранее не поставил в известность. Я бы не лез со своими разговорами, а просто находился бы рядом — мало ли что?» — подумал Колесниченко.

Неизвестно, нахватался ли Сергей от Сафонова каких-то навыков, может, заразился чем или каким-то образом тоже стал обладателем некоторых экстрасенсорных способностей — а только сглаз у него в последнее время получался ну очень качественно. Вот и сейчас — сам себя и сглазил: не успел он подумать о том, «мало ли что», как оно и нарисовалось в облике двух крайне неприятных типов. Причем, судя по их внешнему виду, действиям и прочим ухваткам, мало точно не показалось бы никому. Так что надо было принять какие-то меры.

Но старший лейтенант снова опоздал, как и в тот раз, когда какие-то малолетки решили проучить Максима Зверева. Правда, вначале, к удивлению Колесниченко, начал действовать не школьник, а его подопечный, Сафонов. Да как действовать! Один из уркаганов — а судя по всему, это были не рядовые хулиганы — внезапно грохнулся перед биоэнергетиком на колени и что-то там стал мямлить. Вид при этом у него был таким жалким, что Колесниченко, доставший было табельное оружие, не стал ставить его на боевой взвод. Но тут ситуация вновь обострилась — второй тип, промелькнув за спиной Максима, напал на Сафонова. Правда, на этот раз действовал уже пионер — что конкретно он сделал, старший лейтенант не увидел, но урка с воем опрокинулся на спину и скатился по склону в кусты.

Несмотря на то, что острая фаза конфликта вроде бы миновала, но поскольку на объект сопровождения было произведено нападение, по инструкции старший лейтенант Колесниченко обязан был вмешаться. И, дослав патрон в патронник, он с пистолетом в опущенной руке, прикрывая его на всякий случай шляпой, двинулся к своему коллеге и мальчику.

И вновь время как бы резко ускорилось — стоявший на коленях и чуть было не пускавший слюни первый нападавший внезапно откуда-то достал нож и сделал движение снизу-вверх, намереваясь выпустить биоэнергетику кишки. Оказавшийся чуть в стороне школьник, видимо, страховавший второго нападавшего, сразу же развернулся в сторону Сафонова и сделал какой-то резкий взмах рукой. После чего стоявший на коленях сдулся, как пробитый мяч, и съежился, уткнувшись головой чуть ли не себе в промежность. А из-за кустов тут же выскочил тот тип, которого как раз и страховал Зверев. Поэтому и успел ударить его навстречу своей ногой в голень. Тот моментально упал.

«Грамотно сработал, но контроль рук не обеспечил», — успел подумать Колесниченко.

И снова сглазил.

Пока супер-пионер готовился добить поверженного противника, у того у руке сверкнула молния. Которая пришлась Максиму Звереву точно в голову. Что там было в руке урки, Колесниченко уже не рассматривал — он выстрелил в него навскидку, почти не целясь. Что-что, а стрелять их в «вышке» тоже учили на совесть. Правда, стрелял он не на поражение, а в плечо. Потому что те, кто принял решение напасть на объект, подлежали немедленному задержанию и допросу.

Вот только эту мысль старший лейтенант Колесниченко додумывал уже, так сказать, по инерции. Потому что с ужасом понимал, что этот самый объект, 12-летний советский школьник Максим Зверев лежит без движения в совершенно неестественной позе. А из-под его головы вытекает темная густая кровь, похожая на вишневый сок…

Москва, год 1976, 6 декабря

…Начальник информационно-аналитического управления внешней разведки КГБ СССР генерал-майор Николай Леонов был в ярости. Такого провала он не ожидал! После того, как генерал получил сведения из Днепропетровска о чрезвычайном происшествии, в котором 11-летний ребенок вступил в схватку с взрослыми бандитами и при этом одного убил, а второго покалечил, он понял — началось. То есть, эксперименты с человеческим материалом, опыты с биоэнергетикой каким-то образом уже проводятся.

Он еще помнил смутные слухи от своих коллег еще по МГБ о тех опытах, которые проводились в НКВД-ОГПУ с неординарными детьми. Помнил — и учитывал этот фактор. А после окончания Великой Отечественной и появления в Союзе Сергея Алексеевича Вронского, которого все-таки посадили бериевские костоломы, именно Леонов поспособствовал скорейшему освобождению бывшего легендарного разведчика из Потьминских лагерей и доставке его в столицу. И после этого лично встретился с ним. Результатом этого разговора стала работа Вронского в органах госбезопасности. Точнее — сотрудничество. А информационно-аналитическое управление внешней разведки КГБ СССР после этого добилось потрясающих успехов. Правда, самый первый успех пришел к Леонову еще когда он не был начальником информационно-аналитического управления внешней разведки КГБ СССР, а работал в качестве секретного агента на Кубе против спецслужб США. В то время сведения, которые получил Николай Сергеевич Леонов и которые проверил Сергей Алексеевич Вронский, помогли предотвратить ядерную войну СССР против США и прекратить знаменитый Карибский кризис. А Вронского тогда вызвал к себе сам Хрущёв, с которым потом несколько раз советовался, так сказать, персонально.

Именно поэтому Леонов всячески отстаивал идею о создании секретного отдела в котором работали бы люди, подобные Вронскому. И, впоследствии, когда такой отдел был создан, контактируя с коллегами из Восьмого главка, курировавшего работу этого отдела, был допущен к гостайне в отношении воинской части с номером 10 003. Вернее, не допущен — он ее, эту государственную тайну, можно сказать, и создавал.

Так что, кроме начальника 1-го отдела Второго главного управления КГБ подполковника, а потом и полковника Николая Шама, который первым начал создавать новый отдел, а также Алексея Савина, офицера Генштаба ВС СССР, командира воинской части N10 003, Николай Леонов был третьим руководителем в КГБ, который досконально знал историю создания и специфику этого секретного подразделения. Нет, конечно и Андропов, и его заместитель Чебриков, а также руководители Минобороны и МВД также знали о существовании такого отдела в КГБ. Тем более, что комитетская внешняя разведка, и ГРУ Генштаба тесно взаимодействовали — все же на одном поле пахали, одно дело делали. Но знать и понимать — разные вещи. Не будет же Юрий Владимирович вникать в специфику каждого отдела, тем более, такого… такого странного. Биоэнергетика, провидцы, ясновидящие, потом барабашки всякие начнутся… Несерьезно! Разве это информация для руководителя госбезопасности страны?

Поэтому Леонов в своих докладах максимально все данные, полученные от сотрудников в/ч N10 003, легендировал, как аналитические выкладки, проработку многих разведданных, оперативные наработки, донесения секретных агентов и «кротов». Начальству не нужно знать, как ты пришел к решению проблемы, начальству нужно готовое решение. А как, почему, каким образом — это все детали.

Детали начальство интересовали крайне редко.

Вот и сейчас — Леонов не спешил информировать свое руководство о ситуации в Днепропетровске. Понятное дело, он поставил в курс дела Савина и предупредил, что, похоже, в его подразделении придется создавать пионерский отряд.

— Лишь бы не октябрятский, — мрачно пошутил тогда Алексей.

И вот, на тебе! Пионер, которого он, Леонов, приказал оберегать, как первых лиц государства, лежит в коме. И неизвестно, выкарабкается ли когда-нибудь. А спецгруппа, в спешке сформированная в Москве и вылетевшая в Днепропетровск, даже толком не систематизировала все те сведения, которые ей удалось за время командировки собрать. Какие-то киносъемки, свидетельские показания, отрывочные сведения о каком-то таинственном дедушке-чекисте, какой-то китаец, странная болезнь у этого мальчика… Куча странностей нелепостей, несуразностей — и вот такой финал! С чем работать? Точнее, с кем? С трупом?

«Мда, Вронский еще пока что с душами усопших не общался…» — невесело пошутил сам с собой Леонов.

Но этих раздолбаев надо к чертовой матери отправить к черту на кулички! Старшего группы разжаловать и капитаном в какой-то Забайкальский военный округ оперуполномоченным, медведям хвосты крутить. Остальных разогнать, чтобы и духу их не было! Разве что старлея того отметить, вовремя рядом оказался, хотя старший группы ему совсем другой приказ отдавал. Думать умеет этот офицер, надо будет к себе забрать, Шам о нем хорошо отзывался…

Хотя — ну куда этих разгильдяев девать? С их допуском к гостайне, с той информацией, которую насобирали? Подписка — не кляп во рту, не пуля, замолчать не заставит. Спьяну проболтается кто — и пошла писать губерния… Так, глядишь — и «Голоса» начнут рассказывать о чудесах в СССР.

— «Советские люди Х», ага! — хмыкнул Николай Сергеевич.

Он-то как раз по долгу службы штудировал все, что касалось его интересов, вплоть до бульварных газет и комиксов. Так что с «Giant-Size X-Men» самым внимательным образом ознакомился и даже удивился, насколько точными были некоторые описания.

«Не иначе, как кто-то из американской программы „Звездные врата“ консультировал», — подумал он тогда.

Ситуация с необычным мальчиком из Днепропетровска не совсем подходила под такие понятия, как «паранормальные явления», которые базируются на нарушении физических законов и является слабо проверяемыми. Именно такие явления изучали ученые в США. Причем, в американской группе работали даже Нобелевские лауреаты.

В рамках этой «паранормальщины» там были выделены, во-первых, телепатия, то есть — получение информации или влияние на поведение другого разума при отсутствии физических коммуникаций, во-вторых, видение на расстоянии или, точнее, восприятие физических объектов или событий вне получения известных физических сигналов, и, наконец, прекогниция или ясновидение — восприятие событий, которые еще не произошли. Сюда же был добавлен и психокинез как способность влиять на физическое поведение объекта без возможности передачи ему известных форм энергии.

Подобные явления изучались и в СССР, причем, не только в КГБ, а и в различных НИИ Академии наук СССР. В том же институте геофизики, например, изучали НЛО и прочие «полтергейсты». К тому же после второй мировой войны и в СССР, и в США, и в некоторых других странах антигитлеровской коалиции усиленно штудировали наследие немецкой Аненербе — лаборатории по изучению древних сил и мистики, тайного наследия германской расы. И хотя в 1970 году по распоряжению ЦК КПСС была создана специальная комиссия по расследованию паранормальных явлений, несмотря на поставленную задачу развеять сложившийся за рубежом «миф» о существовании в СССР парапсихологического движения, ученые, несмотря на «давление сверху» решились заявить, что «феномен есть». И даже опубликовали свое мнение в виде статьи в журнале «Вопросы философии» N 9 за 1973 год. Так что, несмотря на секретность, о паранормальных явлениях в Советском Союзе граждане знали.

В 1972 году Госкомитет СССР по делам изобретений и открытий зарегистрировал заявку сибирских ученых — академика Казначеева, кандидата медицинских наук Шурина и кандидата биологических наук Михайловой, которые обнаружили эффект «дистантного межклеточного взаимодействия». Ученые помещали культуры живых клеток в две изолированные камеры, разделенные стеклом. Одну группу клеток подвергали воздействию яда или вируса и клетки погибали. А через некоторое время, несмотря на полную герметизацию, погибали и незараженные клетки, словно между изолированными живыми объектами существовала незримая связь… Обнаруженный эффект позволил предположить, что и между людьми возможно такое же дистанционное взаимодействие. А это объясняло и телепатию, и другие парапсихологические феномены.

Так что Комитет госбезопасности не только принимал участие в изучении подобных явлений — самая мощная и профессиональная спецслужба мира возглавила все процессы по выявлению любых феноменов и взятие под контроль людей, проявивших необычные способности. Школьник из Днепропетровска не был ни телепатом, ни ясновидящим, но его поразительные успехи в области применения приемов различных видов единоборств, прогресс в спорте и резкий рост интеллектуального развития позволял зачислить этот феномен в разряд «контроль человеком своего тела и лечение», что делало возможным его изучение и применения в военном аспекте.

«Вот только изучать объект, похоже, теперь надо будет хирургам и реаниматологам… Лишь бы не паталогоанатомам, тьфу-тьфу-тьфу», — мысленно сплюнул суеверный генерал, в руках которого была сосредоточена вся служба Комитета по изучению любой чертовщины в СССР.

Одним словом, ситуацию надо как-то разруливать. И ведь что самое идиотское — пока спасали мальчишку, пока вызывали прикрытие, пока все это тщательно легендировали и укрывали происшествие от рядовых граждан, маскируя под обычную уголовщину, один из напавших на объект уголовников скрылся. Конечно, сразу пробили — кто такой, откуда взялся и все прочее, но что толку? Провели чистки среди воров, допросили всех, кто что-то знал, перевернули весь это блатной мир. Только что махать кулаками после драки? Парня не уберегли, один нападавший мертв, второй скрылся. И, судя по докладной Владимира Сафонова, такого случая в нашей истории еще не было.

Нет, были одаренные, точнее, особо одаренные дети — но в, так сказать, привычных ипостасях. Ясновидящие, целители, умевшие притягивать к себе металлические предметы, видящие сквозь стены. Короче, колдуны и маги. Был даже до 1938 года в СССР целый Институт мозга. Так что были необычные дети, были. Но этот… этот особенный. Не от мира сего — вот точное определение. Сафонов пишет — связь между разными мирами… Надо с ним провести беседу, подробно расспросить, что именно он имел в виду…

Генерал еще долго ломал голову, как поступать в данной ситуации, но к определенным выводам в этот день так и не пришел…

Днепропетровск, год 1976, 8 декабря

…Старший спецгруппы Центрального следственного управления КГБ СССР, майор КГБ Виктор Игоревич Шардин понимал, что задание он с треском провалил. И его судьба решается даже не в днепропетровской областной больнице имени Мечникова, где лежит сейчас в коме четвероклассник Максим Зверев, а в кабинете начальника Днепропетровского областного управления КГБ УССР, где сейчас сидит один из приданных его группе сотрудников — Владимир Сафонов. Именно от его разговора с московским начальством сейчас зависит судьба майора. Не только карьера — после таких провалов из органов просто вышибают с волчьим билетом, а вообще вся его жизнь.

Шардин представлял себе, на каком уровне идут разборы полетов и ничего хорошего для себя не ожидал. Не надо было так заноситься и отвергать помощь этого милицейского опера. И ведь этот майор, как его — Красножон — таки искал его, чтобы предупредить, чтобы его, Шардина, жопу спасти. В любом случае, надо будет оперу этому хотя бы сказать спасибо. Если б сейчас сам не был в заднице, обязательно переманил бы его к себе. Нормальный мужик этот майор, и опер толковый. Но, увы… Только спасибо пока что можно сказать, даже в ресторан не сводишь — какой сейчас к черту ресторан?

А ведь того же старлея можно было приставить к этому пионеру, подождали бы эти беседы с родителями. А он, Шардин, расслабился… Мол, такой этот пацан боец, кто ему что сделает? Но ведь тот же Колесниченко предупреждал, что пытались на этого Зверева какие-то малолетние хулиганы давить, надо было тогда еще проанализировать ситуацию, сделать выводы. Да что уж теперь…

Шардин, как квалифицированный оперативник, осознавал, что его карьера и дальнейшая судьба зависит от двух факторов — жизни и здоровья пионера Максима Зверева и расположения начальства, которое курирует эту операцию. И он, Шардин, может сейчас только повиниться и…

Впрочем, а почему повиниться?

Внезапно майору Шардину пришла в голову идея, которая, при достаточно грамотной ее обработке, могла стать новой версией и пропуском в дальнейшее, если не счастливое, то, по крайней мере, не такое мрачное будущее. И не где-нибудь в Заполярье в качестве начальника особого отдела убогого тральщика на Северном Флоте, а в Москве, в Центральном аппарате и при прежней должности. Надо только все грамотно будет обставить…

И майор КГБ Виктор Игоревич Шардин схватил ручку, листок бумаги и стал что-то быстро-быстро писать…

Днепропетровск, год 1976, 8 декабря, несколькими часами ранее

…Владимир Иванович Сафонов вытер испарину со лба. Нет, не то, чтобы он сильно переволновался, хотя, конечно, этот боевик с драками и выстрелами ему был противопоказан. Но дело разве в нападении? На его глазах тот самый ключик ко многим замкам, которые ранее уже встречались на его пути, был безжалостно сломан. И неизвестно, будет ли возможность его починить. Он прекрасно видел, что мальчик этот находится при смерти. Не надо было даже щупать пульс или производить какие-то другие манипуляции — Сафонов видел, что Максим Зверев уже не находится в этом мире. А вот где он находится, в каком измерении — этого он понять не мог. Это как пытаться рассмотреть под водой без плавательных очков на большом расстоянии какой-то предмет — очертания расплываются, где конкретно он находится, неясно. А если перед ним там же, под водой, будет лежать открытая книга? Тот же эффект — шрифт не виден, а близко поднести его к глазам не получается, потому что слишком глубоко эта книга лежит… И при этом плющит голову многометровая толща воды, давит на уши, сжимает грудь так, нечем дышать…

Он с самого начала не мог проникнуть в сознание этого странного мальчика. Не пускало его сознание никого в себя, выталкивало, как поплавок из воды. Сафонов никогда не встречал такого сопротивления подсознания его попыткам в него проникнуть. Именно поэтому и нужен был полный контакт, доверительность и открытость.

«Вот тебе и полный контакт получился — камнем в голову», — невесело подумал биоэнергетик.

Сафонов даже не надеялся, что ему позволят попытаться еще раз найти хоть какой-то контакт с этим ребенком. Хотя, несмотря на то, что он сейчас в коме, его мозг, как показала аппаратура, работает, причем, работает в полную силу. Такого врачи никогда еще не видели, потому запретили любой доступ к этому пациенту. Мозг — загадочная штука, он сейчас, как мина замедленного действия. Поэтому лучше не трогать…

… Старший лейтенант КГБ Сергей Колесниченко был в ярости. Это ж надо было быть таким мудаком? Ну почему он не выстрелил сразу? Что, боялся уголовной статьи? Кто бы ему что сказал? Ему, офицеру госбезопасности, который выполнял ответственное задание! Да если бы он этих двоих сразу застрелил, ничего бы ему не было! И если бы перестрелял еще таких гавриков полдесятка — только спасибо бы сказали! Идиот, мудак, мямля! И этого уголовника так бездарно упустил! Пацана спасал! Как последний щегол подставился! Размечтался о карьере, о новых возможностях! Кретин!..

… Степанов Александр Васильевич, 1924 года рождения, житель города Днепропетровск ранее судимый вор в законе по кличке «Хромой», смотрящий по Днепропетровску паковал чемодан. Билет на самолет у него был в кармане, но ехать он будет автомобилем — даже не поездом. Билет купил для ложного следа, но знать об этом никто не должен.

«Таки чуял жопой вассер, чуял. И послал же этого бельмондо отмороженного[отмороженный дурак], Варгана, а тот еще одного чертогона подписал, Дагестанца этого, чурку неотесанную. Теперь кранты — конторские на хвосте стопудово. Этот Варган втравил его в блудняк, бездорожь, накосячил, заминехал простое поручение! Он, Хромой, сразу допетрил, когда тот чертогон пришкандыбал с простеленным плечом. Конечно, он вида не подал, даже благодарочку отвесил литерке этому, услал его в Донецк, типа, надо дельце одно замантулить… А теперь надо рубить хвосты, а то не просто колбаса пригорает — хата горит…»

Хромой собрал до кучи общак. Два пехотинца уже вынесли все сумки, в последней, которую смотрящий не доверял никому, были побрякушки — камни, рыжье[100], а в специальном жилете, который на голое тело — валюта. Старый вор прекрасно понимал, что госбезопасность будет чистить город, как в старые времена. И то, что этот бесогон Варган угробил пацана этого, повесят на воров. Еще один повод! Хотя, сколько там конторе надо, чтобы устроить сталинские зачистки? Им разве повод нужен?

«Ну, пацан — это только ускорит операцию, потому надо рвать когти, бекицер…»

Степанов, произнеся вслух последнюю фразу, ненавидевший все эти фразочки, пришедшие из идиш в воровскую феню, плюнул, потом все же перекрестил свою, теперь уже бывшую, хразу, и, сгорбившись, шагнул за порог… Дверь он закрывать не стал…

Львов, год 2016, 8 декабря

…Сознание возвращалось медленно. Даже, можно сказать, плавно. Точнее, постепенно. Вначале появился свет. Нет, не тот, который в конце тоннеля, нет. Просто вначале была кромешная, густая, вязкая тьма. Тьма, безмолвие, полное безвременье. Так уже бывало с Максом несколько раз, когда он терял сознание. Раз — и выключили свет. Нет, когда нокаут — там по-другому, там какая-то часть сознания все-таки работает. Ни разу ни на ринге, ни на татами, когда он получал такое вот состояние, он не выключался полностью. А вот однажды, когда у него раненного брали кровь из вены, он внезапно отключился. Очнулся уже на полу. И потом постепенно вспоминал, кто он, где он и почему болит затылок.

Вот и сейчас — сначала появился свет, как будто он, Максим Зверев, пытается сквозь сомкнутые веки подсматривать за окружающими. Через ресницы. То есть, видеть может — но не хочет. Потом появились звуки. Какие-то обрывки разговоров, какая-то музыка. Причем, ему показалось, что говорят на польском языке. Он даже не удивился этому, просто воспринял эту информацию, как должное. А уже потом появилось ощущения собственного тела. Точнее, ощущения. И они, эти ощущения совершенно его не радовали. Потому что, во-первых, сигнализировали ему о том, что с телом не все в порядке. А, во-вторых, внезапно пропала та легкость, воздушность, которая сопровождала его тело все время после того, как он пришел в себя. То есть, пришел в свое собственное детское тело. Сейчас было ощущение того, что это тело нагрузили камнями, которые мало того, что его утяжелили, так еще и упираются своими острыми краями в разные места. Чем усугубляют и так весьма неприятные моменты. Ну, все равно, что надел сшитый неумелым портным костюм — там жмет, тут режет, а здесь вообще сдавило так, что не вздохнуть.

Снова вспомнился Райкин…

«Кто сшил костюм? Кто вместо штанов мне рукава пришил? Кто вместо рукавов мне штаны пришпандорил? Кто это сделал?» В общем, каким бы ты не был, Макс, тренированным — а тело все-таки еще не готово к таким вывертам. «Голову ведь не закачаешь, а, похоже, по голове ты получил серьезно…» — как всегда в условиях, приближенных к форс-мажорным, Максим Зверев говорил о себе в третьем лице.

Наконец, когда он почувствовал, что мышечным ощущениям не мешало бы добавить и визуализацию, Макс решил открыть глаза. Увиденное его вначале особо не удивило — как и ожидалось, он находился в больничной палате. Правда, выглядела она достаточно комфортной и даже суперсовременной, но, вероятно, он попал в какую-то спецбольничку — комитетовскую или ментовскую, не суть.

«Интересно, чем там все закончилось?» — вдруг мелькнула у него мысль.

Он вдруг вспомнил лицо бандита, который надвигался на него, вспомнил, как он банально не успевал довернуть ногу и перед тем, как взорваться, его голова успела зафиксировать вспышку и грохот выстрела. Тогда он подумал, что выстрелили в него…

И тут его как будто огнем обожгло!

Нет, он не увидел на себе огнестрельного ранения, руки-ноги были целыми, да и тело не ощущало никаких таких ощущения, которые бывают при проникающих ранениях. Вот только внезапно он понял, почему ему было так некомфортно, откуда все эти сравнения своего тела с плохо пошитым костюмом, эти ощущения перегруза. Он понял, почему вдруг пропала легкость и отчего возникли неудобства и неприятные моменты.

Он еще раз внимательно осмотрел свое тело.

Свое! Тело!

Потому что он, Максим Зверев, 1964 года рождения, снова находился в своем собственном теле. И, скорее всего, в своем собственном времени!..

Глава двадцатая Точка бифуркации

…Варган понимал, что с этим пионером он накосячил. Нет, с одной стороны: нет человека — нет проблемы. Хромой должен быть благодарен ему за такое, в общем-то, хоть с одной стороны и грубое, а с другой стороны — изящное решение проблемы. Пацана ведь не убили — ну, упал, башкой стукнулся, с кем не бывает? На самом деле он не стал рассказывать, как было дело. Зачем? Меньше знаешь — крепче спишь! Так получилось, такая шкету планида вышла. И не просто было это — верткий оказался сучий потрох, вона как Даргу отоварил! Каратист хренов! Кента теперь наверняка приняли, надо засылать к нему кого-то, «греть», условия создавать… Только теперь это проблемы Хромого. Но главной проблемы-то нет! И не надо теперь этого пионера бешенного на встречу к смотрящему тащить. И мало ли что б он там базлал? Так что все путем, все в елочку.

«Недаром Хромой был такой… как оглоблей ударенный. Не ожидал, что вот так обернется? Но он, Варган, смог и проблему решить, и от цветных сдернуть. И плечо, хоть и прострелили, но навылет, ничего, зато не в башку маслину…» — Варган поправил повязку и снова посмотрел в окно фирменного поезда Днепропетровск-Донецк «Уголёк». За окном уже проплывали терриконы.

«Скоро подъезжаем, надо будет с вокзала курсонуть людям, что и как», — подумал Варган.

Он не думал о том, что сейчас происходит в Днепре. Он свою задачу выполнил, проблему устранил, так что все в ёлочку. И сам красиво слинял, теперь если Контора начнет свои чистки, он перед обществом не при делах и люди на него не подумают. Да и не свяжет никто этого пионера чертового с мусорским беспределом. Старые воры еще помнят и сучьи войны, и сталинско-бериевские чистки. А тут вроде как сам Брежнев решил на Родину пожаловать, потому и накат такой пошел…

Главное, что смотрящий вроде не в курсах остался, не вкурил, что за чичигага такая вышла. Дал поручение, отправил в Донецк. Поэтому дело, которое еще покойный Фикса должен был порешать — это как небольшой отпуск. Все равно из Днепра надо на какое-то время сделать ноги — пусть волны улягутся. Вряд ли его засекли, там ментов не было, был какой-то мутный тип, но не мусорской, больше похож на… на какого-то учителя.

«Но, видать, „учитель“ был из Конторы — вон как кореша на четыре кости поставил! Небось, важная птица! И пас его уже явно цветной, причем, не „топтун“ — опер. Или охрана. А то! Это ж прямо Кио по улицам ходит!» — вор поежился, вспоминая, как Дагестанец вдруг бухнулся на колени.

Варганов слышал про такие трюки: старые воры рассказывали, что среди деловых тоже были такие мастаки — глаза отводить, да на цырлы одним словом ставить.

«Не вовремя, ох не вовремя Дарга начал тот базар. Надо было переждать, пока тот фраер в очках свой базар не закончит с пионером тем… Да ладно, ну его к… Есть четкое задание — с бывшего сидельца снять в общак должок. Делов-то… Не надо себе бестолковку барахлить, надо рамсить, каким путем найти этого бесогона, как его там — Хам? Баклана этого на зоне грели конкретно, а он, как откинулся, забурел, забыл про понятия, про то, что его воры не трогали, и про долги свои забыл. Ничего, напомним!» — Варган, куривший в тамбуре, выбросил окурок в межвагонный проем, сплюнул и, не торопясь, пошел в купе собирать шмотки.

…На вокзале днепропетровского гостя уже встречали — стояли двое из блатных, причем, не «шестерки», не лезуны какие — правильные босяки. Варган сам был авторитетным вором поэтому на раз считывал, кто положенец, а на кого положили. Один был высокий и здоровый амбал с простовато-хитрым лицом хохла, второй — наоборот, низкорослый, даже плюгавый, с лицом восточного типа. Но именно второй и был главным в этой паре.

«Ахать Брагин, он же Алик Грек», — вспомнил Варган. «В Донецке набирает сейчас силу».

Амбала он не знал.

Но тот подошел первым.

— Час в радость, Варган. Я — Картавый, — коротко представился он и протянул руку для рукопожатия.

— Алик Грек, — кивнул второй. Но руки не протянул.

«Отметим для себя», — сделал заметочку в черепушке Варган.

Василий Стельмашенко по прозвищу Картавый был главным «пехотинцем» в небольшой банде Алика Грека. И хотя сам Вася был обычным байданщиком[101], но Ахать его приблизил к себе и сделал своей правой рукой. Причем, сам постоянно прикрывался Картавым, потому что если кто не знал Алика Грека, то мог подумать, что главный как раз Вася Картавый. Так и на этот раз было — вопросы вначале задавал Стельмашенко, а Грек помалкивал и внимательно слушал.

— Нам тут курсонули, шо в Днепре мусора чистить начали, общество волнуется, бедлам этот никому здесь не вломился. Потому что срут у вас, а завоняет у нас, — загундел Картавый.

— Я без понятия, братва. Мне Хромой дал наколку на одного фраера, бывшего сидельца, он нашему положенцу был должен по жизни, да прижмурили блатягу, вот меня и прислали спросить с него. А шо там мусорня кипешует — я не в курсах, — Варган прикинулся ветошью, здраво полагая, что головняк этот донецкие пускай сами точкуют.

— А шо за фраер, с кем сидел, кто за него слово сказать может? — поинтересовался уже Алик Грек.

— Погоняло Хам, имеет две ходки, первая по малолетке, гоп-стоп, полгода отмотал и вышел по УДО, потом уже на взросляке мотал срок за баклановку. На малолетке был в активе, и хотя крыло не надел, но козлил. Но на взросляке грел[102] хорошо зону, у него там были свои завязки путевые, потому его не прессовали, жил мужиком, но не работал, была там у него блатная тема в клубе, библиотекарь или что. Короче, наш положенец Фикса через этого Хама разные темы пробивал, лавэ ему из общака выделил, а этот чертило, как откинулся, в общак ничего не заслал. Вот и приехал спросить с него за четыре года, там много набежало. Как раз он получил место директора автобазы.

— Не, за такого базара не было, я краем слыхал, что есть там в Енакиево какой-то штымп шерстяной, кажись, байстрюк космонавта какого-то, тот его из зоны вытащил, а во время отсидки грел всю зону через него[103]. А что он в общак не засылал — так он фраер, с него спроса не было.

— Спроса не было, потому что он Фиксе зуб давал, шо будет засылать. Фикса на той зоне смотрящим был, он этого фуцена в приблатненные определил, на библиотеку поставил. Так шо должок имеется, вот, спросить хочу.

— Ты в своем праве, надо подсобить? — Грек внимательно посмотрел Варгану в глаза.

Тот выдержал взгляд.

— Благодарю, Грек, если позволишь, сам все порешаю.

— Решай. Если что — точкуй его по полной, сейчас у нас на зонах голодно, надо греть братву, так шо директор автобазы — это путевый балабас выйдет. А то как фраериться — так понт есть, а как фраернулся[104] — так концы в воду. Короче, бери фраера, ставь на правило, только не мокри, а то у нас тут времена настали фуфлыжные, да еще мусора лютовать начали.

— Благодарю, Грек, я в курсах. Хромой велел передать, что добро помнит и за общее всегда готов вписаться. Если прикручу фраера, то все стрелки переведу на Донецк, возьму только долю Фиксы, что тот должен. А по жизни будет должен тебе, Грек.

— Заметано, Варган. Кому людское, кому воровское, кому — мурка, а кому — дурка. Раз этот волчара тряпочный[105] слово не держит, то спрос с него должен быть по-взрослому, должен ответить по жизни за свои хвосты. Ты, Варган, честный бродяга, мы в курсах, работай спокойно, мы будем стричь поляну, но вписываться не станем. Хоп, ногам ходу, голове приходу, матушку удачу, сто тузов на сдачу. Всех благ тебе, Варган!

И донецкие отвалили.

Варган перевел дух. На чужой земле спросить с кого-то — дело стремное. Хозяева здесь — донецкие, так что каким бы ты правильным босяком не был, даже пусть вор авторитетный, а надо местных всегда спрашивать. А те могу и не дать согласие, мало ли? Поэтому то, что встретили нормально — уже полдела. Могли дать от ворот поворот и сами дела порешать, а потом долю заслать.

… Клиента он нашел быстро — автобаза «Орджоникидзеуголь» в Енакиево была приметная, почти в центре города. И фраер был приметный — здоровый такой кабан, метр девяносто, морду отъел на вольных хлебах — хоть прикуривай. На «волжане» рассекает — фу-ты — ну-ты, ножки гнуты!

«Ну, фуцен, счас ты у меня попляшешь!» — злорадно подумал Варган.

Он внезапно возник перед подъехавшей к автобазе белой «Волгой-ГАЗ-24», как только фраер собрался выходить из машины. Что интересно — он был сам за рулем, услугами водителя не пользовался.

— Часик в радость, Хам. Привет тебе от Фиксы. Он про должок напомнить просил, — хищно улыбнувшись, промурлыкал Варган.

— Какая еще фикса. Что ты чешешь, уважаемый? — директор автобазы сразу попер буром, практически отодвинув плечом авторитета.

— Эээ, да ты не просто Хам, ты быдло подзаборное. Ты на кого, фуцен, хвост поднял свой? Я тебя сейчас научу как с людьми говорить! — Варган завелся с пол-оборота.

И сразу же, не отходя, так сказать, от кассы, замуркал такой высококлассной феней, что любой исследователь воровских традиций и понятий смог бы защитить не одну диссертацию. Для университета закрытого типа, разумеется.

Варган очень быстро и в цветастых фразах объяснил своему собеседнику, кто он, его родители и ближайшие родственники, с которыми он, Варган, имел интимные отношения в различных вариациях, что лично с ним он, Варган, сделает в самое ближайшее время, а также почему мама Хама имела интимные отношения с некоторыми парнокопытными, и какие свойства этих самых парнокопытных по наследству передались директору автобазы «Орджоникидзеуголь», который не понимает, кто к нему пожаловал.

Во время этого короткого спича молодой чиновник, ровесник Виталия, то краснел, то бледнел. Но, в конечном итоге, молодость победила и лицо директора напоминало вареную свеклу. Глаза его приобрели непредусмотренные природой объем, а руки мелко тряслись.

И вдруг этот здоровый мордоворот завизжал, как ошпаренная свинья.

— Да Вы что себе позволяете, товарищ?! Да я сейчас милицию вызову! Да по какому праву… Вы тут устроили цирк какой-то! Я сейчас… Да Вы…

— Тихо-тихо! Ты смотри — забыл, как два срока отмотал на зоне? Милицию он вызовет! Ты, фуцен, «скорую» лучше вызови, понял? Я к тебе, крыса[106], по-людски толковать пришел, а ты тут понты начал гнать? Ты кому, непуть, зубы тут вздумал показать, а?

Но тут случилось непредвиденное — директор автобазы внезапно замахнулся кулаком и ударил Варгана в челюсть. Удар был неплох, видимо, в молодости Хам уделял внимание боксу. Только и днепропетровский авторитет был, что называется, не промах. Директорский кулак рассек пустоту на том месте, где только что была голова Варгана. А сам он, сместившись влево, за правую руку директора, нанес сразу два удара — правым локтем в лицо и левым коленом в печень.

Директор, хрюкнув, опустился прямо в грязь разбитой дороги. А Варган, не останавливаясь, выхватил острый, как бритва, нож-бабочку, и полоснул по горлу потерявшего берега бывшего з/к по кличке Хам, который волею судьбы или по велению высоких покровителей вознесся в высокое кресло. И который теперь лежал в грязи, хрипя перерезанным горлом. Как говорится, сначала из грязи — в князи, а теперь пошел обратный процесс — из князей в грязь…

Было раннее утро и народ уже разошелся по рабочим местам, так что короткую перепалку в ворот автобазы почти никто не увидел. Поэтому милицию вызвали не сразу. А добирался милицейский УАЗик очень долго. Зима, слякоть…

Над трупом директора склонился приехавший по вызову старший наряда ППС старшина милиции Ягольник. Он, уже не торопясь, обыскал тело, достал бумажник, документы.

— Пиши, — он стал диктовать данные младшему сержанту. — Янукович Виктор Федорович[107], 1950 года рождения, директор автобазы… Надо же, партийный… Молодой же совсем пацан, а уже — директор…

— Был директор, — философски заметил сержант.

Вдали послышались сигналы «скорой». Но, судя по всему, помощь уже никому не требовалась…

Конец второй книги

Примечания

1

Коронка из металла. Золотые коронки носили очень многие, в воровской среде предпочитали коронки из нержавеющей стали — они были гораздо дешевле.

(обратно)

2

Так во времена СССР в 70-80-х называлась рубашка с короткими рукавами.

(обратно)

3

ТТ — (сокр. от Тульский, Токарев) первый армейский самозарядный пистолет СССР, разработанный в 1930 году советским конструктором Фёдором Васильевичем Токаревым.

(обратно)

4

Убийство — «мокрое дело», воровской жаргон.

(обратно)

5

Так в милиции называли сотрудников Комитета государственной безопасности СССР (КГБ).

(обратно)

6

Савик Шустер, российский телеведущий, долгое время работавший в Украине, снискавший славу скандального журналиста и продюсера.

(обратно)

7

Крытая тюрьма, где отбывают наказание особо опасные преступники, а также место пересылки осужденных на зоны. Помещения камерного типа, в день один час прогулка во внутреннем дворике.

(обратно)

8

Кирзовые сапоги, много лет бывшие «на вооружении» солдат Советской Армии в СССР.

(обратно)

9

Выстрел гранатомётный ВОГ-25, осколочный боеприпас для подствольных гранатометов ГП-25, ГП-30, ГП-34, РГ-6 «Гном».

(обратно)

10

«Груз 200» — убитые, «груз 300» — раненные, военный лексикон.

(обратно)

11

Удушающий прием Hadaka Jime или удушение плечом и предплечьем. Выполняется при подходе сзади, с захватом руками шеи противника, без использования захватов его одежды. Воздействие плеча и предплечья руки на шею усиливается другой рукой или иным способом. Этот захват и удушающий прием могут выполняться не только при подходе сзади, но и сбоку и даже спереди. Удушающий прием «хадака джиме» является универсальным для всех видов, стилей и школ боевых искусств. Он выполняется как правой, так и левой рукой. Возможны различные варианты завершения удушающего приема и взаимодействия обеих рук. Использование головы повышает эффективность применения «хадака джиме». Этот удушающий захват известен также под названием «гильотина».

(обратно)

12

Прием Okuri Eri Jime или удушение воротом петлей. Выполняется при подходе к противнику со спины. Захват выполняется за разноименные отвороты кимоно или одежды. Вторая рука выполняет вспомогательные функции.

(обратно)

13

Прием Sankaku Jime или удушение ногами треугольником, выполняется из положения сзади соперника или, как сейчас принято называть, из положения бэк маунт (back mount) или «удержание со спины».

(обратно)

14

Прием Do Jime или удушение ногами, скрестно охватывая, зажимая и воздействуя на грудную клетку. Выполняется в партере, из позиции сзади и спереди. В отдельных случаях, этот удушающий прием ногами дополняется удушающим захватом или приемом руками. Запрещен к применению в спортивном поединке по дзю-до.

(обратно)

15

Луис Корвалан — генеральный секретарь коммунистической партии Чили (1958–1989). После военного переворота генерала Аугусто Пиночета 11 сентября 1973 года в Чили ушёл в подполье, однако уже 27 сентября был арестован. СССР возглавил международную кампанию за его освобождение и с 1975 года вёл переговоры на эту тему. 18 декабря 1976 его обменяли на советского диссидента и политзаключенного Владимира Буковского.

(обратно)

16

Воровские специализации: квартирные, вокзальные, карманные воры, взломщики сейфов.

(обратно)

17

Подпольные предприниматели — в СССР частная торговля велась только в кооперативах, которых было очень мало, частное предпринимательство было запрещено и наказывалось, как уголовное преступление.

(обратно)

18

Подпольные казино.

(обратно)

19

Ограбить.

(обратно)

20

Скок — кража,

пошел на клей — пойти на подготовленную кражу.

(обратно)

21

Щипать — совершать карманные кражи;

базаровать — воровать на рынке,

разбить дурку — совершить кражу из сумки.

(обратно)

22

Лезун — мелкий вор;

рыска — опытный вор.

(обратно)

23

Деньги.

(обратно)

24

Жил положняком — имел уважение в воровской среде;

шальная — совершил необдуманное преступление, идти на шальную — кража без обдуманного плана;

чиримис — 1. бестолковый, непонятливый, несмышлёный, недогадливый человек; 2. человек, совершающий глупые поступки, поступающий неразумно; 3. Несведущий, наивный (обычно из-за отсутствия жизненного опыта).

(обратно)

25

Безвыходное положение.

(обратно)

26

Дать дрозда — совершить глупый поступок, набедокурить.

(обратно)

27

Жох — вор, грабитель, мошенник; бесогон — дурак.

(обратно)

28

Человек, беспрекословно выполняющий приказания преступников.

(обратно)

29

Вассер — опасность, тревога;

духовкой — задницей.

(обратно)

30

Бетушный — лицо, честно соблюдающее воровские традиции, способное разрешить споры.

(обратно)

31

Положенец — ставленник вора в законе, человек находится на положении вора в отдельно взятом лагере, регионе, городе и так далее.

(обратно)

32

Партак — воровская татуировка (наколка).

(обратно)

33

Кокаин.

(обратно)

34

Бодяга — 1. ненужное, муторное дело; 2. пустой никчёмный разговор, болтовня 3. скукота.

Разводить бадягу — болтать, делать бесполезное дело;

вспоминать за нафталин — вспоминать старые времена;

бездорожь — глупое, ненадёжное действие;

брус шпановый — молодой, но подающий надежды вор;

закубатурить — думать;

рамсить — думать, размышлять, соображать.

(обратно)

35

Академик — уважаемый, авторитетный вор;

разжевать — подробно объяснить;

бельмондо — отмороженный дурак;

косяк — нарушение правил.

(обратно)

36

Цинканули — передали, сказали.

(обратно)

37

Греть — передавать продукты или вещи в ИТК или в СИЗО нелегально.

(обратно)

38

Отдуплиться — привыкнуть, вникнуть;

раскачать — обсудить поведение вора на сходке;

раскладывать — подробно рассказать;

запарка — ошибка в спешке.

(обратно)

39

Разнуздать звякало — распустить язык;

намёк оглоблей — грубый намёк.

(обратно)

40

Порожняк — глупость, безосновательное обвинение;

лепить дело — обвинять невиновного;

базлать — кричать, ругаться;

базар держать — обсуждать.

(обратно)

41

Жиган — вор-рецидивист, отчаянный вор, дерзкий «горячий» преступник;

барахлит — говорить глупости, зря говорить;

благородный вор — вор, совершающий кражи без насилия и соблюдающий «воровские законы»;

рогомёт — 1.человек, совершающий преступления, не задумываясь о последствиях; 2. лицо, вмешивающееся не в своё дело; 3. осуждённый, обменивающий вещи на наркотики.

(обратно)

42

Басило — «вор в законе», имеющий власть над другими осуждёнными;

ры-ры — пытаться устроить скандал, решать дело криком.

(обратно)

43

Шпилевой — карточный шулер;

игра по шансу — игра в карты с шулерскими приёмами

стиры — игральные карты.

(обратно)

44

Игра на верняк — игра в карты с шулерскими приёмами;

на глаз — игра краплёными картами.

(обратно)

45

Игра в карты без шулерских приёмов.

(обратно)

46

Прислужник вора.

(обратно)

47

Вор-одиночка.

(обратно)

48

Лататься — бездельничать, околачиваться;

заминехать — осквернить, опаскудить.

(обратно)

49

Мазу держать — верховенствовать;

мазу тянуть — заступничество в преступной среде.

(обратно)

50

Анархист — бывший «вор в законе», изгнанный из воровской группы и не соблюдающий воровские нормы.

(обратно)

51

Малява — весточка;

цинус — смысл;

чертогон — бесталанный преступник, авантюрист, не способный в силу лени или глупости осуществить либо довести до конца преступление.

(обратно)

52

Аквариум — КПЗ — камера предварительного заключения;

барбос — следователь.

(обратно)

53

Дать (получить) по ушам — понизить статус вора за серьезный косяк.

(обратно)

54

Обсуждение среди воров, но без приглашения других авторитетов, так сказать, внутренние или местные разборки.

(обратно)

55

Чичигага — что-то запутанное, неизвестное, предвещающее плохое;

блудняк — неприятная история, то есть «блудня», которая может очень плохо закончится;

точконуть — записать, взять во внимание, «точкую тебя», то есть ставлю под наблюдение;

дыбануть на его запил — посмотреть на его лицо;

стричь поляну — наблюдать, быть в курсе, не упускать из виду;

растихарить — разузнать, выведать тайну;

поставить в курс (курсануть) — поставить в известность людей, то есть, воровское сообщество.

(обратно)

56

Колбаса пригорает — ситуация, когда уже ясно что пришел конец чего-то, что решит судьбу в худшую сторону. Говорят в тюрьме, допустим, «да у него колбаса пригорела, ему терять нечего….»

(обратно)

57

Пехотинец — боец, рядовой исполнитель, но безынициативный;

прикрутить — кого-то заставить что делать, говорить, содействовать;

потрох — ребенок;

варганку будет крутить — говорить неправду.

(обратно)

58

Крышу двигать — кому-то надоедать, нервировать;

вывезти — обосновать свои действия, слова;

пихать свое — переиначивать понятия, не зная как должно быть или осознанно пытаться в разговоре акцентировать что-то важное для себя, перевести разговор в другое русло.

(обратно)

59

Сидеть на измене — подозревать что-то, предчувствовать изменения в худшую сторону, быть готовым к плохому;

ждать маяк — ждать сигнал об опасности или готовности к чему-то;

буксовать — прилагать усилия без надежд добиться результата.

(обратно)

60

Бить понт — отвлекать внимание.

(обратно)

61

Дать (получить) обратку — ответить на наезд или получить за наезд;

зубы не показывать — говорят о тех, кому не дано базарить, высказывать вообще какие либо недовольства.

(обратно)

62

Шиши — игровой термин, при игре в 21 (карточная игра в очко), обозначает число 16. С 16 делать подъем опасно, так как надежда только на «картинку» (валет, король, дама), двадцать одно с одного подъема не набрать, и если останавливаться, тогда для выигрыша может не хватить.

(обратно)

63

Игровая поговорка: так шутят на катране над игровым который не может решиться — поднять банк или скинуть карту, или вообще подровнять, долго думает вызывая оскорбительные шутки в свою сторону.

(обратно)

64

Скрыть правду, обмануть.

(обратно)

65

В выгодной ситуации.

(обратно)

66

ОСНАЗ — отряд специального назначения, части Особого назначения Разведывательного управления РККА. Разведовательно-диверсионные подразделения. С конца 1942 года все формирования ОСНАЗ были переданы от ГРУ в подчинение НКВД-НГБ в период до 1946 года.

(обратно)

67

Отправится «к хозяину» — получить срок в колонии;

баклановка — драка.

(обратно)

68

Не сотрудничать с администрацией колонии, не выполнять ее требования, не работать.

(обратно)

69

Ставленник вора в законе, человек находится на положении вора в отдельно взятом лагере, регионе, городе и так далее.

(обратно)

70

Проверку, прощупывание.

(обратно)

71

В Днепропетровске перед площадью Ленина на проспекте Карла Маркса стоит электронный градусник.

(обратно)

72

Маменькин сынок.

(обратно)

73

Герои Великой Отечественной войны. Кожедуб — прославленный ас, трижды Герой Советского Союза, Шутов — танкист, дважды Герой Советского Союза. Оба написали книги воспоминаний.

(обратно)

74

«Семнадцать мгновений весны» — культовый советский многосерийный художественный фильм, снятый в 1973 году режиссером Татьяной Лиозноваой. Военная драма, исторический приключенческий детектив о советском разведчике, который работал в Берлине, в 6 отделе РСХА (главное управление имперской безопасности, внешняя разведка). В ролях: Вячеслав Тихонов, Леонид Броневой, Екатерина Градова, Ростислав Плятт, Олег Табаков

(обратно)

75

Производная форма от глагола «синобу», что означает «терпеть», традиционное приветствие во многих школах каратэ-до.

(обратно)

76

Прием Sankaku Jime или удушение ногами треугольником, выполняется из положения сзади соперника или, как сейчас принято называть, из положения бэк маунт (back mount) или «удержание со спины».

(обратно)

77

Удар в прыжке ногой назад с поворотом на 180 градусов, применяется во многих восточных единоборствах, правда, под другими названиями.

(обратно)

78

Девятое управление КГБ СССР, служба охраны руководителей партии и правительства.

(обратно)

79

Части особого назначения в Красной Армии, прообраз спецподразделений. Применялись в борьбе с бандами, подавляли крестьянские восстания, мятежи — Кронштадтский, Тамбовский и другие.

(обратно)

80

Один из основателей советского самбо, первый европеец, получивший второй дан по дзю-до.

(обратно)

81

Один из основателей советского самбо — система «САМ», создавал прикладной раздел для сотрудников милиции и ОГПУ.

(обратно)

82

Система управления внутренней энергией человека в китайском ушу позволяет достигнуть эффекта «железная рубашка» в жестком цигун.

(обратно)

83

Известная и популярная советская телепрограмма, выходила каждое воскресенье в 18:00, одним из ее ведущих был Александр Бовин, журналист-международник, спичрайтер Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева.

(обратно)

84

Факт действительно имел место в реальной истории.

(обратно)

85

РСЗО — реактивная система залпового огня. Комплекс вооружения включающий многозарядную пусковую установку и реактивные снаряды (неуправлявляемые ракеты), а также вспомогательные средства, такие, как транспортная или транспортно-заряжающая машины и другое оборудование. Современные РСЗО имеют калибр снарядов до 425 миллиметров, максимальную дальность стрельбы до 45 километров и более (вплоть до 400 километров на отдельных образцах), несут от 4 до 50 реактивных снарядов, каждый из которых имеет свою отдельную направляющую (рельсовую или трубчатую) для запуска.

«Ураган» и «Смерч» — модификации РСЗО.

(обратно)

86

Самоходная артиллерийская установка.

(обратно)

87

ПНВ (ночник) — прибор ночного видения.

(обратно)

88

9 марта 2001 года первая масштабная акция протеста «Украина без Кучмы» переросла в кровавые столкновения протестующих с милицией. Ее участники требовали отставки президента Украины Леонида Кучмы, изменения системы госуправления, а также раскрытия громких политических убийств, прежде всего убийства журналиста Георгия Гонгадзе. После того, как у оппозиционеров не получилось помешать Кучме возложить цветы к памятнику Шевченко, они направились к Администрации президента, где их и встретили силы МВД. В первых рядах шли боевики из националистической партии УНА-УНСО, которые спровоцировали отряды милиции особого назначения «Беркут». После разгона демонстрантов 19 из них были арестованы и впоследствии осуждены за «организацию массовых беспорядков» на срок от 2 до 4,5 лет.

(обратно)

89

Дмитрий Киселев — известный российский телеведущий-пропагандист, одно время работал на украинском ТВ.

(обратно)

90

Так украинская пропаганда презрительно называет жителей Донецкой и Луганской областей.

(обратно)

91

Пистолет Макарова.

(обратно)

92

МОН-50, противопехотная осколочная мина направленного поражения. Предназначена для поражения живой силы противника.

(обратно)

93

Случай, произошедший в реальной истории.

(обратно)

94

Прогон — 1. ультимативное и обязательное к исполнению указание авторитетных заключённых, как правило, изложенное в маляве и прогонямое для доведения информации до адресатов по камерам с использованием дорог, кабур и прочих хитроумных зековских приспособлений; 2. также гон — речь, возможно не правдивая или бессмысленная.

(обратно)

95

Цветной — сотрудник органов внутренних дел, баллон — опер в штатском.

(обратно)

96

Сообщить.

(обратно)

97

Сделать, решить.

(обратно)

98

Так работники милиции называли сотрудников госбезопасности.

(обратно)

99

Грубое требование закрыть рот — с осетинского).

(обратно)

100

Золото.

(обратно)

101

Вокзальный вор.

(обратно)

102

УДО — условно-досрочное освобождение из колонии;

взросляк — взрослая зона;

надеть крыло — повязка на рукаве, означающая вступление заключенного в актив, т. е., на тюремном жаргоне, в козлы;

козел — тот, кто открыто сотрудничает (в настоящем или прошлом) с администрацией ИУ;

грев — деньги и продукты, нелегально поступающие в места лишения свободы на поддержание заключенных;

откинулся[освободился, вышел из тюрьмы.

(обратно)

103

Байстрюк — незаконнорожденный сын;

Алик Грек — известный донецкий бандит — рассказывает о реальном факте.

(обратно)

104

Продукты, наркотики — грев;

фраериться — в своем поведении подражать блатным, фраернуться — совершить ошибку, неправильный с точки зрения поступок

(обратно)

105

Пытающийся подделываться под блатного.

(обратно)

106

Крадущий у своих.

(обратно)

107

Президент Украины 2010–2014 гг, незаконно отстраненный от власти и лишенный поста президента антиконституционным путем в результате государственного переворота в стране.

(обратно)

Оглавление

Глава первая Старики-разбойники

Глава вторая Смертельная рука

Глава третья Без прошлого нет будущего. И наоборот

Глава четвертая Киборг из нашего города

Глава пятая Гений самбо

Глава шестая Звезда четвертого «Г»

Глава седьмая Революция в отдельно взятой школе

Глава восьмая Сходка

Глава девятая Экстрасенсы государственной безопасности

Глава десятая Неправильный «попаданец»: поиски «плюшек» и «роялей»

Глава одиннадцатая Школьник, как угроза государственной безопасности

Глава двенадцатая Проверка первого уровня

Глава тринадцатая Каратисты нашего городка

Глава четырнадцатая Проверка второго уровня

Глава пятнадцатая «Засланный казачок»

Глава шестнадцатая Перед выбором

Глава семнадцатая Ощущение всеобщего апофигея

Глава восемнадцатая «А вот это провал!»

Глава девятнадцатая Finita la comedia

Глава двадцатая Точка бифуркации Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg