«Балтийская Регата»

Балтийская Регата (fb2) - Балтийская Регата (Эпопея Хранителей - 1) 1654K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алекс Ант

Алекс Ант Эпопея Хранителей. Книга 1 Балтийская Регата

ISBN #: 978-0-359-19750-7 (Canada).

Content ID: 23681286.

Book Title: Балтийская регата.

Балтийская регата.

Эпопея Хранителей. Книга 1.

Фантастическая эпопея.

Все описанное ниже плод фантазии автора, все действия героев и их бездействия, все жизненные и безжизненные ситуации, места действия выдуманы от начала до конца. Всякое совпадение имен, фамилий, прозвищ совершенно случайны. Я не герой эпопеи. За мысли и действия героев я ответственности не несу. Не стреляйте в писателя, он пишет, как умеет.

Посвящается моим Дочери и Внуку с любовью.

Начало

НКО, ГУ КОНТРАЗВЕДКИ «СМЕРШ» 28 июня 1945 г. Москва.

НАРОДНЫЙ КОММИСАРИАТ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ СССР.

товарищу В. Н. Меркулову

Докладываю, 11 июня 1945 года сотрудниками контрразведки «СМЕРШ» 79 стрелкового корпуса в здании штаба ВМФ Германии по адресу: Берлин-Тиргартен, Тирпицзуфер 38–42, в служебном помещении обнаружены «карты прохождения морских глубин» с грифом: «только для капитанов подводных лодок А-класса зондерконвоя фюрера» в количестве 38 штук под номерами с серией «44» номера с 0188 по 0199, с номеров 0288 по 0239, с номеров 0446 по 0456, номера 0555,0870, 1489.

Как следует из перевода текста к инструкции на карте, речь идет о прохождении подводных коридоров для входа в «АГАРТУ» подо льдами Антарктиды.

На каждой из карт в графиках цифрами и знаками, которые требуют расшифровки специалистами в области астрономии и навигации, обозначены разные ключи, как стоит полагать, используемые в зависимости от времени года и расположения Луны.

Карты отпечатаны в концлагере Дахау в 17 км. от Мюнхена в «зондерлаборатории» в январе 1944 года, что свидетельствует о чрезвычайной секретности информации на картах и о том, что все лица, участвующие в их изготовлении, уничтожены.

Приложение: карты, перевод на 38 листах.

Подпись В. Абакумов.

С 1938-го по 1945 год нацисты возводили в Антарктиде в районе Земли Королевы Мод, в районе Земли Элсуэрта и в районе Антарктического полуострова секретные базы.

Немецкие ученые разделяли теорию «полой Земли», согласно которой под поверхностью планеты существуют гигантские пустоты, представляющие собой настоящие оазисы с тёплым воздухом. По мнению германских учёных, (Профессор Генрих Эфраим Вебер 1860–1921; Профессор и первый шеф «Аненербе» Отто Готт 1897–1992) подобные пустоты должны были быть в Антарктиде. В 1938 году немецкие подводники, исследовавшие ледовый континент, отыскали нечто подобное под толщей льдов. Если верить секретным документам, то речь идёт о «территориях под землёй, но с такими же горами и континентами, океанами пресной воды, внутренним солнцем, вокруг которого происходит вращение Земли». Проход в эти территории возможен на подводных лодках. Лоции, описания и карты сохранились. Немцы, предполагая, что карты могут попасть в чужие руки, сделали несколько вариантов, в том числе ложных. Карты отпечатаны в 1500 экземпляров в концлагере Дахау в зондерлаборатории в январе 1944 года, что свидетельствует о чрезвычайной секретности информации. Неудивительно, что все люди, участвовавшие в их изготовлении, были уничтожены.

«Мои подводники обнаружили настоящий земной рай», — заявлял командующий немецким подводным флотом адмирал К. Дениц. И еще одна загадочная фраза, прозвучавшая из его уст: «Германский подводный флот, гордится тем, что на другом конце света создал для фюрера неприступную крепость». Проговорился на эту тему якобы и сам Гитлер. На празднике по поводу завершения строительства здания новой рейхсканцелярии он сказал: «Ну ладно! Если уж в этой делёной-переделённой Европе за несколько дней можно присоединить к рейху парочку государств, то с Антарктидой никаких проблем не предвидится и подавно…».

Из секретных документов следует, что в 1939 году в Антарктиде по личному указанию фюрера началось строительство одной наземной и двух подземно-подводных баз. Их предназначение было исключительно функциональным — они представляли собой надежные убежища и одновременно полигоны для создания передовых технологий. Какого-то сакрального смысла эти объекты не несли. Для транспортировки грузов на далекие земли и в самой Антарктиде использовались 138 подводных лодок из соединения «зондерконвоя фюрера» и эскадры «А». При этом соединение «зондерконвой фюрера» было лишь прикрытием эскадры «А» (Антарктическая). Три антарктические базы были названы «Хорст Вессель», «База 211» и «Новая Швабия». Отдельные районы самих баз носили названия земель Германии или германского эпоса.

Как утверждают некоторые военные историки, переселение немецких специалистов началось еще в 1942 году. Этим переселением и проверкой контингента переселенцев руководили СС и местные отделения Гестапо. В самом конце войны в порту немецкого Киля и в норвежской базе Кригсмарин подлодки «зондерконвоя фюрера» загрузили контейнерами с различными грузами. Кроме того, субмарины приняли на борт пассажиров — числом в несколько сотен, которым последними было суждено стать жителями «Новой Швабии» и «Базы 211». Часть подлодок демонстративно интернировалась в нейтральных портах. Сам фюрер и некоторые особо ценные люди Третьего рейха ушли из Рюгенвальда (польский порт Дарлово сегодня) на пяти самых совершенных подлодках серии UF в глубочайшей тайне.

Летом 1945 года в Аргентинский порт Мар-дель-Плата пришли и сдались четыре подлодки, номера «U530», «U977», «U465», «U534» из состава «зондерконвоя фюрера». Капитаны кораблей давали показания, что в самом конце апреля 1945 года они вышли из Киля с грузом и людьми для Южной Америки. В Мар-дель-Плата они пришли вынужденно без пассажиров и груза, без еды и на последних литрах топлива. Где они выгрузили груз, если он был, где сошли на берег пассажиры и были ли они, капитаны не сказали.

В самом конце войны народному комиссару военно-морского флота СССР адмиралу Николаю Кузнецову были направлены разведкой десять экземпляров немецких подводных карт для «организации запланированной работы и выработки предложений».

После разгрома фашистских войск начальник Главного управления контрразведки «СМЕРШ» Виктор Абакумов получил предписание «сориентировать оперативных работников контрразведки в советских оккупационных зонах в Европе с целью поиска (получения) любой оперативно-технической информации, касающейся деятельности германского подводного флота и „зондерконвоя фюрера“ по транспортировке людей и ценностей в южноамериканские страны и в Антарктиду». Одновременно предлагалось принять меры к аресту и этапированию особо важных свидетелей и очевидцев, других участников подобных операций, способных предоставить четкую и подробную информацию в этой области.

Вслед за наступающими частями в военно-морские базы и приморские города, предназначавшиеся для базирования флота, направлялись специальные опергруппы ОКР «СМЕРШ» КБФ для проведения операций по очистке освобожденных территорий от агентуры противника.

В 1945 г. работа флотских контрразведчиков нацеливалась главным образом на военно-морские базы Германии, а также на Лиепаю и Вентспилс. В захваченных немецких портах организовывались базы Краснознаменного Балтийского Флота. Отделы «СМЕРШ» работали с агентурой из числа немецких моряков и гражданского населения, подготавливая прием захваченных кораблей ВМФ Германии, которые перегонялись англичанами с помощью пленных немецких моряков с целью передачи в состав ВМФ СССР. Проверяли пленных и, в том числе, искали свидетелей деятельности «зондерконвоя фюрера». Но они не знали про эскадру «А» из примерно ста подлодок, ледоколе «Карморан» и авианосце «Манфред фон Рихтхофен» за предвоенное время и время войны переведённых тайно в Антарктиду.

Впрочем, вы все это и так знаете из курса истории за восьмой класс средней школы.

Закон Ньютона против закона Архимеда

Железобетонные эрзац баржи начали тонуть, раз за разом, повинуясь размеренной качке, и набирая в трюма воды сквозь дырявые брезенты закрытий. Слишком низкие комингсы трюмов, рассчитанные на речку или небольшое озеро, были плохим препятствием для Балтийской волны. Пришлось подкорректировать курс, чтобы не так часто волна запрыгивала на палубу в своем идиотском веселье, чтобы поскорее зайти за малые островки. Это помогало мало, и вся надежда оставалась на слабосильный трофейный движок буксира да счастливую звезду моряка. Приходилось довольно энергично работать штурвалом. Одно неловкое движение и удар по подбородку одной из ручек штурвала поранил кожу. Закапала кровь.

— Растяпа! — подумал Банщик и отёр подбородок.

Мало по малу караван втягивался с юга в узкий пролив между островом Эзель (Сааремаа) и маленькими, забытыми всеми, островками, название которых знают только местные горячие парни Эстонии, но не скажут и не по причине сохранения тайны, просто вы не дождетесь от них ответа, а когда вы уйдете и отвечать будет незачем. Ветер усиливал качку. Островки, по замыслу командованья в лице Банщика, должны были прикрыть караван от западного-северо-западного ветра и волнения. Командование всегда право, а если вы сомневаетесь, читайте предложение вдумчиво с начала. Были бы баржи стальные, они, быть может, и продержались бы еще немного, но железобетон и есть камень. Камень неумолимо притягивало к грунту даже сквозь толщу воды и закон Архимеда переставал действовать. Вот последняя баржа нехотя, оседая на корму и кренясь на правый борт, пошла вниз, в смирную глубину моря, натягивая буксир ко второй, а та тянула третью.

— Бабка за репку, дедка за бабку, — некстати подумалось капитану буксира.

— Витька, руби конец! — закричал он матросу.

Тот заполошно выбежал на палубу с противопожарным инвентарем и с ходу ударил по буксирному концу. Ага, как же! Топор отскочил от напряженного, как струна, буксира, не оставив на канате ни следа.

— Режь буксир! — закричал банщик.

— Ножом режь!

Витька выхватил финку и полосонул ею по концу. В месте пореза лопнуло несколько прядей.

Тем временем вторая баржа, повторяя маневры последней в караване, как это и должно быть с нормальным камнем, не взирая на Архимеда, но повинуясь гению Ньютона, пошла на дно, утягивая за собой первую, оно же и последнюю на поверхности моря.

Витька полосовал остервенело буксир, мертво закреплённый за буксирный гак.

— Надо было исправить дистанционную отдачу. — с тоской подумал он, понимая, что уже не успевает справится с концом.

Корма эрзац буксира уже заметно осела в воду.

— Еще немного и нам конец. — подумал Банщик.

Ветер выл от отчаянья и нёс мелкую соленую пыль в проём открытой двери рубки, хорошо хоть плюхи не кидал водяные. Трофейный двигатель ревел с прихлебами, а совсем близкий берег почти не двигался навстречу.

Банщик посмотрел на два железных ящика, предусмотрительно обвязанных спасательными жилетами и, напрягая все свои силы, пододвинул ящики ближе к проему дверей.

Наконец, когда уже казалось, что волна пойдет на корму буксира, канат лопнул. Звука не было слышно за воем шторма. Просто, как в кино, буксир вдруг скакнул вперед, поднимая кучу брызг форштевнем и весело задирая корму, а канат извиваясь в брызгах воды веселой змеей ушел под воду.

Его остаток, распушённым концом легко и непринужденно задел голову Витьки, она лопнула, как разбитый арбуз, и так, с красной арбузной мякотью вместо головы, Витька и вылетел за борт. Банщик даже не успел дёрнуться. Впрочем, с раздавленными арбузами вместо головы не живут, а если и живут, то совсем не долго.

Пришла беда откуда не ждал, берег, ещё минуту назад бывший таким желанным и таким далеким, вдруг стремительно стал приближаться, увеличиваясь в размерах и растекаясь в стороны по горизонту.

Напрягая все свои силы Банщик бешено завертел штурвал влево. Это поставило буксир левым бортом к волне, и она тут-же воспользовалась приглашением посетить рубку, окатив Банщика с головы до ног. Времени на обдумыванья ситуации не было. Бортовой качкой буксир мотало, как щепку, ложа то на один борт, то на другой. Но захлебывающийся движок тянул. Судно, описывая циркуляцию, стало выходить носом на волну у самого уреза воды и, согласно кивая килевой качкой Нептуну, стало удалятся от берега. Вода в рубке, уходя туда, откуда ворвалась, потащила за собой железо ящиков и, лязгая от натуги, уткнула их в комингс проема двери. Искать Витькино тело было бесполезно, и Банщик перевел дыхание, стоя в рубке по щиколотку в воде.

Двигатель заработал ровно. Буксир, переваливаясь с волны на волну, довольно резво пошёл через пролив к мелким островам. Вдруг что-то довольно сильно ударило в корму и в следующий миг вся корма вдруг превратилась в огромный чёрно жёлто белый шар. Взрыва Банщик не услышал, только корма буксира исчезла, вместе с машинным отделением и мотористом в нём, а неведомая сила выбросила его через дверь, вместе с ящиками в холодные воды Балтики. Остатки буксира, повинуясь закону Ньютона и игнорируя предписания Архимеда, скрылись в волнах. Огромный шар пламени, медленно затухая, ушёл вверх к чёрным слоистым тучам.

Банщик остался один в воде. Глаза привыкли к полутемноте, и он заметил в трех метрах от себя ящики, обвязанные спас жилетами. В темпе вентилятора заработав руками он подплыл к ним и ухватился за ручки ящиков. Постоянно отплевываясь, он силился понять, что же произошло и сориентироваться в пространстве и времени.

На берегу, среди осоки и валунов клочка суровой земли почти суоми, Георг отбросил в сторону трубу отстрелянного фаустпатрона. Глаза ещё не привыкли к темноте ночи после громадной вспышки взрыва. Он вспомнил как граната сорвалась с трубы дымя и, постреливая искрами, понеслась к корме буксира. Вот она врезалась в корму и вдруг весь буксир разнесло в клочья сильнейшим взрывом. Такого взрыва не могло быть от фауста.

Постепенно глаза Георга адаптировались к предрассветной ночи. Всё больше светлело, начинался новый серый день. Вглядываясь в сторону, где был буксир, он увидел что-то в волнах.

Это что-то, перевязанное и плавучее, ветер и волна гнали в его сторону. Вскоре он разглядел голову человека, пропадающую периодически в волнах стихавшего шторма. Понимая, что он вовсе не Робинзон и, что Пятница с буксира ему сейчас на берегу острова вовсе не нужен, он потянул карабин из-за спины и приняв положение лёжа, прицелился в голову пловца. Он много раз видел такие головы перед своим выстрелом, но только с затылка, а тут он увидел лицо и, даже, как показалось ему, разглядел его глаза. Вздохнув и задержав дыхание, он подвел прицел к цели и медленно, как на стрельбище, легко, в такт сердцу, потянул подушечкой пальца курок. Раздался выстрел. Он промазал. Только четвертым выстрелом он попал точно в лоб пловца. Голову того откинуло назад, и он ушел под воду, а на воде остались спас жилеты. Георг, торопясь, затёр свои следы и пошел быстрым шагом в сторону схрона.

Поняв, что в такой панике у него нет шансов на спасение, Банщик, вдохнул и выдохнул несколько раз, стремясь успокоится.

— Причину взрыва будем искать позже, — подумал он.

Затихнув нa пару минут, он успокоился, огляделся и, толкая впереди себя груз в спасательных жилетах, поплыл в сторону берега, экономя силы. Августовская Балтика, конечно, не тропические воды, но и не ноябрьские. Выжить можно, если постараться и не паниковать.

Он проплыл минут пять, начинало светать, как вдруг мир разорвала яркая вспышка и он увидел горизонт, а за ним грозовые облака. Он вспомнил и увидел всё на свете, полетел к серому причалу и фигурке в сером пальто на нём. На этом жизнь банщика закончилась.

Тело, до тех пор крепко сжимавшее ручки ящиков, как бы передёрнуло последней конвульсией, и оно ещё сильнее обхватило их руками в смертной агонии. Ящики скользнули по скользким верёвкам обвязки и, увлекаемые телом, пошли на дно пролива, обгоняя тело и уводя его, в свою очередь, в дебри течений, струй, водорослей и рыб.

Граната, что сорвалась с трубы гранатомета по чистой случайности ударила в большую железную цистерну расходного топливного танка буксира на корме. Форс огня её заряда прожег сталь и мгновенно воспламенил бензин и его пары в закрытом пространстве резервуара, которые, превратившись в перегретое пламя, воспламенили все топливо в танках и масло в машинном отделении. Перегретый огонь, ища выхода наружу, разорвал не прочные переборки и настил верхней палубы, разнёс в клочья и щебень всю корму буксира, попутно превратив моториста в невесомую горсточку пепла и тут-же его развеяв над седыми водами Балтики.

Занятые своими производственными делами люди не заметили матово-жёлтый, неяркий шар на небе, а может и приняли его за луну невзирая, что сегодня было новолуние. Но это, право, такие мелочи жизни, что на них не стоило обращать внимания. Современный человек, даже ребёнок, понял бы, что это НЛО. Только, попади он в такую передрягу как команда буксира «Тор», я думаю, что и он бы не заметил шара. Перед самым выстрелом Георга из фаустпатрона, шар медленно опустился в волны Балтики примерно в том месте, куда должно было взрывом отбросить Банщика.

Минут через двадцать на берег из прибрежных кустов выскочила группа пограничников с собакой, усиленная тремя ястребками «СМЕРШ». Но они ничего на месте боя не нашли, кроме двух старых и грязных спасательных жилетов немецкого образца. Командир группы справедливо решил, что лесные братья маленького, но гордого народа, метсевенты, пытались покинуть, ставшую негостеприимной для них землю Сааремаа, на шлюпке. Шлюпка случайно встретила на своем пути к Швеции, одну из плавучих мин и закономерно решила, что лететь в страну за морем быстрее и спокойнее по воздуху, а не по воде. Но она, сговорившись с морской миной, не приняла во внимание устремления пассажиров, желающих остаться здоровенькими и в Швеции. Отчего все, включая шлюпку, погибли смертью храбрых, но считать их коммунистами вовсе не стоило.

Все, весело переговариваясь, пошли себе назад на заставу, вполне довольные тем, что стрелять не пришлось. Георг в это время уже задвигал за собой, маскировавший вход в схрон, кустик.

После того, как всё успокоилось, матовый шар примерно трех метров в диаметре беззвучно вылетел из воды и, стремительно набирая скорость и высоту, пошёл в сторону от береговой черты и вдруг пропал, словно растворился в воздухе.

Балтийская увертюра

Тремя неделями ранее описываемых эпопейных событий.

Над портом Штральзунд, над островом Рюген как и над портом Росток висела серая пелена туч, изредка обдававшая землю и море тонкой сеточкой мельчайших брызг воды, даже не брызг, а лёгкой дымкой влажного занавеса. Это не особо ухудшало видимость, и она была в пределах 3–5 километров. Шёл только конец августа 1945 года, но сегодня погода была как в конце октября, правда не так холодна, но уныла, безлика и безнадежна.

Тем не менее погода вовсе не мешала суматохе в новой базе ВМФ Краснознаменного Балтийского флота — Шральзунде. Краснофлотцы, солдаты и офицеры бывшего Второго Белорусского фронта, пленные и местные жители разбирали завалы зданий, оставленные войной, очищали причальные стенки от странного мусора войны. Все готовились к встрече первых кораблей бывшей Кригсмарин фюрера. Корабли вели сюда британские моряки и немецкие пленные специалисты.

Владислав Пироговский, начальник, отдела «СМЕРШ» новообразованной базы Балтфлота, в своём кабинете, расположенном в здании на территории порта, тоже был на взводе. Ведь завтра-послезавтра к причалам порта подойдут корабли полные англичан и немцев. Последние будут даже не под охраной и начнется черте что и с боку бантик. И так что ни день удалые краснофлотцы то пользуют местных бабенок и потом маются триппером, то напьются и начинают купаться, сигая в чём мать родила в спокойные, но совсем не чистые портовые воды. И за всем этим бедламом нужен пригляд и пригляд. Еще «Вервольф». То и дело мальчишки из «Вервольфа», начинают стрелять из кустов по краснофлотцам, хорошо, хоть мажут, не попадая. А сколько фактов саботажа! И за всё летят фитили от… В прочем даже не стоит вспоминать в суе всех чертей, что точат зубы на капитана второго ранга и на его «тёплое» местечко. А эти освобожденные из плена предатели народа и ещё большие предатели, что сами уехав в Германию, ковали щиты и мечи врагам СССР? Конечно, для этого есть местный, сухопутный, отдел «СМЕРШ», но и он зашивается. В силу этого бардака люди, пьянствуют водку, радуясь победе, и закон нарушают порядком. Цунами проблем выплёскивается на голову Владислава ушатами помоев, криками вышестоящих начальников и подлыми гнусностями интриганов. Тут ещё надо успеть собрать трофеев для отправки в Ленинград и вовсе не корысти ради, а для тех, кто посадил его на это хлебное место. Это же тебе не в Пинских болотах комаров кормить да бульбу без хрена кушать, понимать надо. Впрочем, если кто-то думает, что Владислав всю войну штаны протирал в тылу, то жестоко ошибается. Да вот, если даже взять только прошлый год, на пример. Ведь тогда он руководил зафронтовой операцией «СМЕРШ» в Либаве под грифом «Риф». Все зафронтовые операции морского «СМЕРША» шли под «морскими» грифами. Эта операция была одной из самых удачных за всю войну, именно поэтому ему и досталось это тихое и хлебное место. А захват дезертиров, что намылились уйти в Швецию с Даго? Тогда, пожалуй, было проще, чем сейчас. Да, он считал, что отомстил нацистам за убийства евреев сполна. Хоть его семья, отец, мать и сестренка были вовремя эвакуированы в Ташкент, месть он считал святым чувством. Капитан второго ранга был всё-же совсем не плохим человеком и успел навоеваться на этой паскудной войне до отвращения. Но что поделать, если и сегодня у него ещё продолжаются бои, правда не всем видимые. В свои неполные сорок лет, крепкого телосложения он всё принимал как должное. Приказ и есть приказ, его не обсуждают, а что ему досталось не такое уж и плохое место, это уж просто судьба, тем более, что никто его, кроме мамы, отца и сестренки нигде и не ждёт.

В не длинном коридоре штаба раздались гулкие шаги, какие-то русские маты и вполне себе немецкая речь в ответ. Какой интересный винегрет, всё-же! Давно ли такой винегрет разрывали очереди автоматов, выстрелы винтовок и взрывы гранат, а сегодня вот просто собачатся, похоже, вовсе лениво. Спелись, похоже, «арийцы», мать их, усмехнулся он в душе.

Почти сразу в дверь аккуратно постучали.

— Товарищ капитан второго ранга, разрешите войти?

— Разрешаю.

В открывшейся двери показалась фигура дежурного офицера.

— Товарищ капитан второго ранга, разрешите обратиться?

— Разрешаю.

— К вам посетитель из местных, прислали с КПП.

— Пропустите.

В комнату зашла очень колоритная фигура. Лет шестидесяти, бородатый дедок с почти плешивой головой, красным лицом и толстеньким носом. Он был одет не по тёплой погоде в черный морской куцый бушлат и держал в руках чёрную смятую фуражку. Ему не хватало только пенковой трубки да валенок для точного образа морского волка на пенсии. С ходу он что-то стал лопотать по-немецки сильно волнуясь.

Владислав только и понял, что зондерконвой и фюрер. Мозг сразу встал на взвод, где-то он читал такое. Он попытался вспомнить и, вспомнил недавний циркуляр о поисках всех, кто что-либо знает об этом зондерконвое. Пригласив дедка присесть, Пироговский отдал приказ срочно привести к нему в кабинет переводчика. Он успокоил волновавшегося моремана и предложил ему чаю.

Пока готовили чай и ждали переводчика повисла вынужденная тишина. Ведь невозможно же вести предметный разговор слепого с глухонемым. Минуты через три появился чай, а ещё через пять и переводчик.

Услышав слово, «переводчик» можно было представить себе какого-то тощего женоподобного юношу, всенепременно очкарика, но в комнату вошёл детинушка двухметрового роста вполне себе зверского вида со свернутым совсем чуть, чуть на право носом — следы былого увлечения боксом. При виде старшины, этакого свирепого вида, дедок переменился в лице и у него отвисла челюсть. Явно он уже стал мысленно примерять на себя деревянный бушлат. Такая реакция на вид переводчика возникала моментально у всех, кто встречался с ним по работе с «противной стороны». Их всегда приходилось успокаивать. Все и всегда, разговаривая с ним, проявляли удивительную лояльность и прекрасную словоохотливость, за что переводчика берегли и лелеяли в штабе. На самом деле, как и все люди высокого роста и не дюжей силы, старшина был на редкость добродушным и приветливым человеком, душой компаний и застолий, а девушки теряли дар речи только раз посмотрев в его сторону. Голубоглазый русый гигант с развитой мускулатурой производил на них такое-же впечатление, какое производит питон в дебрях Амазонки на робкого суслика или кролика, я не совсем представляю себе суслика или кролика в дебрях этой самой Амазонки, но впечатление было именно такое, готов настаивать. Как такое могло вырасти в военные года совершенного голода оставляю на совести матушки природы.

Звали дедка Уве Фишер и был он капитаном буксира «Тор». Буксир был прописан в Штральзунде, но на сегодня находился в Ростоке так как последние два года он с тремя небольшими баржами работал на перевозках грузов от Ростока до Киля.

Грузы предназначались для зондерконвоя фюрера. Сам он жил в маленьком собственном домике на окраине Штральзунда со своей женой. Два его сына ещё в сорок втором и сорок третьем годах пропали на восточном фронте. Oн надеялся, что они ещё живы. Бомбардировки Штральзунда союзниками не задели его домишко, но это к делу не относится, и он очень раскаивается, что его сыновья пошли за фюрером в Россию, о да, конечно, не Россию, а СССР. В общем он тут ни при делах, война есть война, господин офицер сам это хорошо знает. А он очень послушный и лояльный к любой власти, а политика его не интересует. Но к делу, так к делу. В начале апреля баржи встали под погрузку в Ростоке вместе с буксиром. Груз грузили очень медленно из-за постоянных налетов союзников и по мере его поступления на причал. Груз предназначался на подводные лодки «U530» и «U977», стоящие в Киле. Груз состоял из нестандартных ящиков разного размера грубо сколоченных из досок. Откуда груз и что в ящиках он не знает, так как ему было запрещено даже приближаться к баржам в период погрузки, но охрана его не гнала в связи с преклонными годами, и он безвылазно сидел на своем буксире. Да, господин офицер, даже в налеты. Ближе к концу погрузки он получил письменный приказ из гестапо, следовать в Шральзунд и сидеть в своем доме до тех пор, пока к нему не придет офицер СС не скажет пароль и, затем, он будет действовать по приказам этого офицера. Даже вернется ли он на свой буксир он не знал. Он поехал домой, что было не так просто сделать, господин офицер, но он послушный человек и выполнил приказ. В самом конце апреля офицер СС появился в его доме с двумя железными ящиками, похожими на мины. Каждый ящик весил как минимум 20 килограмм. Не успел Уве покормить эсэсовца и дать ему отдохнуть, как за окном загрохотало и в предместья города вкатились русские танки. Офицер выскочил за ворота оценить обстановку и был застрелен из танкового пулемета. Вот его документы. Никакого приказа Уве он отдать не успел, а вот ящики остались в его доме и Уве очень боится, что ящики могут взорваться и взорвать весь его дом на мелкие кусочки, как дом фрау Эльзы. Что стало с буксиром и баржами он не знает. Вот в общем-то и всё. Как выглядят ящики? Ну, знаете такие железные, покрашены черной краской, на одном надпись жёлтой краской «Анэнербе» и «U530», а на другом просто «U530». На этом полезная информация оборвалась и пошли лишь бессмысленные причитания, охи и ахи. Уве Фишер пошел на время в камеру, где его покормили. А майору пришлось поработать. Он написал письменное донесение и отправил его служебной почтой. Затем он не поленился сделать звонок по инстанции и обрисовать вкратце дело. Удивительно, но он получил ответ уже через каких-то шесть часов, а может и больше, я не следил за временем и за ним.

Ответ был лаконичным и исчерпывающим в виде приказа, телефонированного с грифом секретно. Проверить всё сказанное и, если всё подтвердится, отправить груз, в скобках буксир, тайно в Ленинград, где его будут ждать и встретят в Кронштадте. Что делать с железными ящиками в доме Уве и с ним самим ничего сказано не было. Значит ли это, что старику повезло? Наверное, так как судьба бабка совершенно не предсказуемая и очень своенравная. По себе знаю.

После этого судьба немного подумала и указала перстом на Банщика. И вот тут она решила взять полный реванш за слишком вольное поведение с Уве.

Рыцарь печального серого моря

На самом деле Банщик был вовсе не банщиком, а лейтенантом Волочковым. У лейтенанта когда-то было имя и даже отчество, но в свои преклонные двадцать четыре года до отчества он так и не дорос, а имя его затерялось на дорогах войны безвозвратно и как-то само собой заменилось прозвищем Банщик. Я, конечно, не спорю, есть люди, которых и в десять лет иногда зовут по имени и отчеству, что правда, то правда, но только не таких, каким был Банщик.

Он родился в Питере, который к совершеннолетию Банщика, все гордо именовали городом Ленина, не вдаваясь в подробности, что Ленин родился на реке Волге. Отец работал на заводе то ли лекальщиком, а то ли формовщиком, короче делал что-то из металла путем его нехитрой обработки голыми руками, от чего руки папы были грубыми и очень сильными. Пятая точка Банщика запомнила их на всю оставшуюся жизнь. Мама его была домохозяйкой и растила, кроме Банщика, ещё двух сыновей, которые были немного старше Банщика.

Ещё в пору пионерского детства он стал мечтать о море. Все мечтали о самолетах, танках и карьере пожарных милиционеров, а он мечтал о море. Он мечтал найти новые острова, откопать клад пиратов или, на худой конец, если очень не повезёт, отзимовать на дрейфующей льдине посреди Северного Ледовитого Океана. К окончанию школы мечта его превратилась в страсть и зудела в нём постоянно.

Конечно, он сразу попытался поступить в военно-морское училище, но тут его ждал первый облом, даже не так, а Облом, так будет вернее.

Всех соискателей на честь участников раскопок кладов пиратов собрали в одной казарме и заставили маршировать, чистить картошку на камбузе, а в перерывах, обсаживать этот самый плац весёленькими, но хилыми деревцами. Времени на подготовку к экзаменам предоставить отцы-командиры забыли, максимально выжимая всё полезное из абитуриентов, пока те не разъехались, оставив некоторых, будущих адмиралов, в рабстве у отцов-военачальников на долгие годы. Уж и не знаю так оно было или не так, но со мной, в своё время, так оно и вышло.

Долго ли коротко ли шла обкатка молодого бойца шагистикой, о том история умалчивает, а только оказался парень как витязь на перепутье перед выбором идти в армию или во флот и честно отдать Родине лучшие годы своей жизни, или идти на ускоренные курсы штурманов вспомогательного флота в Ломоносове. Он согласился на второе. Ускоренные курсы, конечно, не полновесное училище, но и не армия в сапогах или обмотках. Опять шагистика, наряды на кухню, но тут уж малец был к этому готов и морально, а более того, физически. Как-никак он на предыдущем месте скинул пятнадцать килограмм живого веса за две-три недели, а значит научился ценить время быстротекущей жизни.

Через два года он был выплюнут в море жизни младшим лейтенантом и стал в нем барахтаться, один на один, как может. Никаких лайнеров, бороздящих просторы океанов между тропическими морями, пальмами и полуголыми туземками, никаких кладов пиратов и даже подходящей льдины ему не подвернулось, а был небольшой буксирчик с двумя краснофлотцами и одним мотористом. Бороздил буксир акваторию крепости Кронштадт и не более, толкая или буксируя туда-сюда корпуса больших линкоров и маленьких торпедных катеров. Концы тягали матросы, моторист возился с ворчливым слабосильным движком, а Банщик стоял у штурвала и управлял своим корветом, мечтая о жарких странах и полуголых красавицах между делом и только на непродолжительных стоянках у стенки.

К концу первого месяца службы вся его романтика и непреодолимый зуд приключений нашли выход… в обычной бане.

Вы все, конечно, помните Кронштадтскую баню восьмидесятых годов прошлого века. Этот четырехэтажный дворец помывки и бассейнов, кладезь парилок и саун. Так вот этого великолепия в начале сороковых ещё и в помине не было. Была банька в старом равелине, название которого стёрлось из моей памяти как сон, как утренний туман, как пар в очередной парилке. Вот туда он и стал постоянно наведываться в любую свободную минутку, беря с собой одного краснофлотца или моториста.

Но тут грянула война. Подлая, нежданная и совершенно непредсказуемая. Где-то лилась потоками кровь, оставались в окружении миллионы солдат, вплоть до генералов, а на буксире?… все шло своим чередом. Никакого вооружения буксир не имел и в проекте оное для него не предусматривалось вовсе. Поэтому Банщику выдали пистолет ТТ, а матросам и мотористу по трехлинейке. Матросам оное оружие ещё было куда разместить, а вот мотористу пришлось подвесить его на подволок и то с риском в дальнейшем выколоть себе глаз, либо напороться на штык своей, так скажем, попой, не побоимся этого слова. Он, этот самый моторист, и так чуть ли не ползал в своем кромешном машинном отделении.

Правда спохватилось командованье быстро и уже на десятый день Великой войны сварщики наварили трубу позади брашпиля, что слабосильно тягает туда-сюда якорь, и впереди рубки, обозвав это произведение пышным словом турель. На борт прислали ещё одного краснофлотца-пулемётчика с какой-то хреновиной, сверху на которой был нахлобучен диск с патронами. Хреновину спрятали, с риском для жизни, в рубке, куда и скрывался пулемётчик, ибо для него на палубе, особенно в период работы буксира, места реально не было.

В идеале, если дредноут супостата появится на горизонте, пулеметчик должен был принять бой, вытащив свою железяку из рубки и водрузив её на турель. Если сказать про самолеты, то это суперорудие пролетариата, могло оборонять буксир только с передней полусферы и то не полностью, особенно если с треклятым брашпилем кто-то работал, выбирая или отдавая якорь. Стрелять же в рубку и в командира в ней, это уже полный моветон, господа товарищи, караемый военным трибуналом.

Все так и крутилось по не многу, не взирая на войну, и прочие всемирные беды. Буксирчик мотало туда-сюда по бескрайним портовым водам, а Банщик периодически мылся и в парилке бани представлял себе далекое тропическое море, песчаный остров с пальмой, как в соседнем ресторане, и прекрасную мулатку, подозрительно походившую на официантку командирской столовой порта Клавку Перебейнос. Тропический рай напополам с суровой правдой жизни продолжался ровно до дня первого налёта супостата на непреступную крепость Балтфлота.

В этот день, забрав с собой двух краснофлотцев, и оставив на борту буксира пулемётчика и моториста, Банщик пошел в баню, предвкушая парок в парилке и нежные прикасания веника ко всем немытым частям тела. И вот в это самое время налетели басурмане на крепость.

К моменту атаки немецких «Штук», разбуженный сиренами воздушной тревоги, пулемётчик уже водрузил свой ундервуд на турель, а моторист уже завёл двигатель. Большего они сделать в своей жизни ничего не успели ввиду попадания первой-же средней авиабомбы как раз в центр буксира. Моментально и пулемётчик, и моторист вместе с машиной, брашпилем и всем буксиром были распылены по акватории порта, а у причальной стенки остались только обрывки двух швартовых. Мачта же с гордо реющим военно-морским флагом отлетела метров на семьдесят от места взрыва и воткнулась, распугав голубей, почти вертикально в податливую землю одного из скверов или клумб. Странное дело, но флаг так и остался гордо реять на гафеле, закопчённый дымом блиц пожара и пробитый почти по середине осколком толи бомбы, а толи брашпиля буксира. Когда остатки команды гордого буксира, в самом настоящем мыле и не смытой пене, бегом прибыли к месту швартовки корабля всё уже было кончено.

В итоге этого эпохального события Балтфлот лишился одного портового буксира и двух человек пропавшими без вести. В похоронках так и было записано «пропал без вести», что неумолимо лишало родных погибших в бою краснофлотцев и так очень скромного денежного содержания, мало этого, записывало их в графу «члены семьи врага народа». Но это давало призрачный шанс и надежду матерям увидеть своих сыновей в будущем. Банщик лишился своего корвета, но так как флаг на гафеле мачты ещё долго развивался по ветру, пугая ворон и чаек, комиссаром базы было решено этот бой считать героическим. Двум краснофлотцам и Банщику даже выписали представления к медалям «За отвагу», но подлые штабисты, не нюхавшие пороха в своих штабах, конечно, подменили его другим. Многотиражка флота «Балтийская Правда» рассказала о героическом бое буксира против эскадрильи Люфтвафе и его храбром командире. Через некоторое время Банщика наградили медалью «За боевые заслуги», а остаткам экипажа нового «Варяга» объявили благодарность. На этом дело и кончилось. Мачту отнесли на металлолом, а флаг отправили в музей флота, где вы можете его увидеть до сих пор «в живую» рядом с репликой Знамени Победы.

Итогами первого боевого крещения Банщика стали непоколебимая вера в целительные свойства русской бани и парилки, в частности, а также беды войны, обрушившие на его голову со всей идиотской силой невзгоды бездомного. Надо сказать, что если краснофлотцам было выделено место в спальном корпусе, как называлась обычная казарма в бесчисленных равелинах и казематах крепости, ввиду полной невозможности выделения спальных мест на борту буксира в силу форсмажорной тесноты на борту последнего, то Банщик жил, или существовал, как кому нравится, в прекрасной каюте капитана общей площадью два квадратных метра через переборку от гальюна и через соседнюю переборку от камбуза. И то, и другое помещения были не больше, чем по одному квадратному метру, но ключевое слово в этой печальной повести всё же именно были, нет не так, а БЫЛИ. Так будет вернее.

С героической гибелью буксира погибла не только сама каюта и гальюн с камбузом, но и одежда, еда и небольшие денежные накопления младшего лейтенанта. И, если с отсутствием гальюна и даже камбуза можно было как-то мириться, то с отсутствием чистой одежды и денег мириться было совершенно невозможно. Хорошо, что он взял с собой в баню предмет его особой гордости, офицерский ТТ и очень жалко, что он не взял с собой магнитный компас — единственную вещь, которая связывала его с довоенной специализацией.

Пришлось идти на поклон к снабженцам и, конечно, начфину. Ох уж эти мне снабженцы. Оказалось, что выбить задолженность по зарплате и небольшой аванс было легче, чем кальсоны у снабженца, да что там кальсоны! Даже носовой платок и тот был, похоже, неземной роскошью буржуев.

Ребром встал вопрос о квартире. При наличии денег оное могло бы быть довольно быстро осуществимо, но с гибелью вверенного ему имущества в виде буксира портового номер… в бою с превосходящими силами противника, основания для зачисления на довольствие, в том числе денежное, пропало как сон в летнюю ночь. Восстановить «статус кво» в этом вопросе не представлялось возможным ввиду отсутствия свободного буксира в наличии. А буксир, надо вам сказать, инженерное сооружение способное плавать, да ещё не как шишка в проруби, а по заданной траектории, да ещё толкая или буксируя что-то очень важное по поверхности воды иногда даже в шторм. Это вам не полуторку собрать на конвейере, а гораздо дольше и сложнее, и уж точно не в условиях начального периода всеобщей войны и неразберихи. С танками или самолетами всё просто. Подбили тебя и, если повезло, и ты не сгорел полностью, а только чуточку поджарился, тебя несут, или везут, или сам ползешь по заснеженному лесу в госпиталь. В госпитале тебя штопают, а там и на завод принимать новое железо. Никаких тебе сложностей, одна голая правда войны и не более.

Да и с буксиром, надо сказать, все просто в плане его списания. Пишется акт на списание ввиду полного отсутствия всякого присутствия, ставится несколько подписей заверяется печатью и иди Вася на все четыре стороны света. А вот куда идти, этому самому Васе, сиречь Банщику, нигде прописано пока не было. И как-то так получилось, что все про Банщика и остатки его команды в штабе забыли в связи с полной неразберихой эвакуации конвоями флота сначала из Либавы (Лиепаи), а затем и из Ревеля (Таллина, Таллинна). И то сказать, там десятки тысяч людей заживо утонули, а тут один Банщик без койки. Понимать надо момент истины или истину момента.

Поэтому весь в печали от суровой правды бытия на театре военных действий серо-седой Балтики, бывший капитан буксира, бывший Балтийский краском флота поднял правую руку вверх, как моряки Кригсмарине Дёница, но в отличие от них, резко опустил ее вниз, решив решать проблемы по мере их поступления, отсортировывая по мере важности. Первое, что пришло ему в голову, было просто домыться и пошёл он, куда и посылали его отцы-командиры хором, а именно, в баню.

Вы наверняка спросите почему он не купил себе чекушку и не сел где-нибудь в кустиках «поправить нервы». Отвечаю совершенно честно, тогда люди были как люди и не особо употребляли спиртное, а Банщик вырос в семье, где, как это ни странно для современной России, никто никогда не пил и не курил.

Вершители судеб или не понукай Судьбу

Даёт тебе жизнь несомненно Бог. Он-же и ведет тебя по жизни с помощью своих Ангелов Хранителей. А вот Судьба штука сложная и, как девушка на выданье, не предсказуемая. Слишком она заглядывается на Демонов и чертей разного рода. Ей то от этого, похоже, чё-то и перепадает, а вот тебе все эти фортели явно будут не по душе. Демон вертит тобой чертями-искусителями, которые, зачастую, переодеваются в одежды Ангелов Хранителей как абверовцы или спецназовцы батальона-полка-дивизии «Бранденбург-800». А подсыпают непосредственно тебе подлянки, похоже, черти на пенсии. Иной, слабосильный, кинет тебе детскую лопаточку несчастий и затихнет, устав. А другие, ещё полные силы и злости, сыпят тебе полными лопатами, и, если Бог спит или в отпуске, а Ангел хранитель немощен по старости или ещё не вошел в силу по молодости, то тебе просто нет продыху и полная труба. Я это давно просёк. Ещё ничего, если Бог только спит, а вот если он уехал резвиться на свои Канары или на свои Мальдивы, а Ангел Хранитель «мышей не ловит», то чёрная полоса жизни прёт не переставая. Можешь хоть молится или умолять — никто Там тебя не слышит годами и даже десятилетиями. Но с другой стороны, если ты будешь докучать Ангелу Хранителю бессистемными просьбами, то он, наплевав на всё, начинает тебе помогать во всём, а вот тут уж держись. Он такого напомогает, чего и чертям не снилось. Вывод, не понукайте Судьбу, господа, себе дороже выйдет.

В бане было приятно и тихо. У кассы не было очереди и в будочке сидела излишне толстая, но приятная женщина неопределенного возраста, которую звали Ида Яковлевна Живолюб. В обязанности её входило несколько дел сразу обелечиванье помывающихся, выдача полотенец и простыней, продажа веников и мыла, иногда завозили одеколон «Шипр». Она была очень душевной по жизни и коммуникабельной, по существу.

Банщик был завсегдатаем заведения мадам Иды. После баньки с парной мужик как ребёнок и ему для полного счастья не хватает только соски. Банщик не был исключением из правил. После парилки ему хотелось посидеть и помечтать о дальних странах, неграх и прочих интересных вещах, включая мулатку, похожую на Клавку. Вот он и присел на скамеечку для ожидания очереди на помывку в это неспокойное время совершенно пустую. Мечта за мечтою привели его к текущему моменту бытия и сразу стало муторно. Ида Яковлевна, которой было скучно, понаблюдала за парнем и ей захотелось с ним поговорить. Как уж состоялось знакомство, как завязалась беседа, я на сегодня не помню, только финалом переговоров стала совместная прогулка до дома Иды Яковлевны и даже небольшой ужин жареной картошкой и чаем. В доме нашлась комнатушка для бывшего пирата портового плаванья, а согласие на отсрочку платы за угол стало по сути подписанием коммерческого договора на поднаём жилой площади.

Лейтенант свалился на приятную свежую и чистую кровать и от полноты чувств и усталости мгновенно заснул.

Пробуждение было тоже довольно приятным. Он поел тем, что было оставлено на столе и пошёл в штаб. Так прошло пара — тройка дней, а возможно и больше.

В штабе о нем всё же не забыли. Сначала появился фотокорреспондент из многотиражки, который сфотографировал бывшего капитана, пообещал фотографии, да так и не исполнил обещания. Потом ему вручили медаль. Медаль, конечно, не орден, но тогда, на пороге осени сорок первого, это был редчайший случай. Потом он принял под командованье взвод берегового обслуживанья причалов и стал мотаться, как и прежде, по всему порту, правда уже не на буксире, а на своих двоих. Швартовки-перешвартовки, перенеси то или подмети причал. Мало ли работы у береговых матросов.

Женщины от колыбели до самой смерти более дальновидны в жизненных ситуациях, я это замечал неоднократно. Правда мы не всегда понимаем мотивы и логику их поступков. В том, что Ида Яковлевна сдала комнату офицеру тоже была толика меркантильно матримониальных устремлений. Нет, конечно, младший лейтенант ей даже не в сыновья, а во внуки годился, да и не о себе она думала. Просто соседкой её была двадцатитрехлетняя Милочка Кайдаш, которая работала машинисткой или секретаршей где-то в политическом управлении базы флота или что-то как-то так. У Иды Яковлевны не было времени на такие мелочи жизни. Достаточно было того, что Мила была одинока и к ней никто не ходил. Это в Кронштадте, где вход, например, в женское общежитие не просто оббит жестью, а заварен наглухо на века и века броневой сталью с погибших в Цусимском сражении кораблей эскадры приснопамятного адмирала Рождественского. Первый этаж этого общежития представляет из себя цитадель в цитадели морской крепости, а охрана не уступает охране Гохрана или Форта Нокс ни в кровожадности, а ни в свирепости. Нет, мордашка Милочки не была убогой или страшненькой, она была хорошенькой миниатюрной шатенкой с зелёными глазами. Видимо ей просто не везло по жизни, сделала вывод Ида Яковлевна, и ей следовало помочь. Первая неделя жизни нового жильца ушла у Иды Яковлевны на детальную разведку фигурантов дела и агентурную проверку всех выявленных фактов. Были подключены все агенты среди всех бабушек в округе на расстоянии не менее километра от места жительства подозреваемых по совместительству жертв агрессии. Если вы думаете, что это было просто в главной базе Балтфолта в период начала войны и повальной шпиономании, то вы жестоко ошибаетесь. Фактов, порочащих потенциальные жертвы, выявлено не было и пришла пора переходить к массированному наступлению. Под каким-то предлогом Ида Яковлевна постаралась зазвать к себе Милочку в тот редкий момент, когда Волочков был дома. Встреча состоялась в теплой и дружественной обстановке и закончилась в квартирке Милочки, но уже без присутствия организатора акции.

Треснувшая было жизнь опять обрела смысл, а уж как наполнилась любовью и счастьем о том знают только те, кто хоть раз по-настоящему любил. Не хватало Волочкову только магнитного компаса с буксира. Почему? Да он и сам бы вам не сказал, а уж я не выдам тайны и подавно. Подспудно всё же хотелось жарких морей и красивых пальм, только образ Клавки Перебейнос как-то потускнел, сжался и исчез, а его место всецело занял образ Милочки Кайдаш. Особенно всё было похоже на тропические острова под жарким одеялом в квартирке Милы.

Только через две недели, немного переведя дыхание от поцелуев, она призналась Банщику, что служит машинисткой в отделе третьего Управления ВМФ по Кронштадтской базе флота (контрразведка Балтийского флота), попала туда по комсомольскому набору, как лучшая машинистка курсов и что у неё секретная работа, а в отделе не хватает младших офицеров. Посмотрев на миниатюрную Милочку, Банщик внутренне усмехнулся. Слишком не вязался образ Милы и образ вооруженного до зубов немецкого шпиона. Усмехнулся то он усмехнулся, но и зависть появилась. Такая маленькая и красивая, а борется со шпионами, а он, боевой офицер, швартовками занимается да причалы со своими матросами метёт, как дворник. Не то чтобы он хотел стать героем, он был далеко не воинственным и совершенно не безрассудным человеком, но как бы хотелось работать вместе с Милой и даже на работе видеть эти глаза, губы, волосы. Не утерпев он спросил, как можно было бы перейти в отдел, на что она ответила, что самовыдвиженцев к ним не принимают, но она может порекомендовать его своему начальству. На этом и порешили.

Контрразведчики Балтийского флота понесли большие потери в первые месяцы войны. Часть из них погибли в кровопролитных боях при обороне военно-морских баз Либавы (Лиепаи), Риги, Ревеля (Таллина, Таллинна). Главной базой Балтийского флота тогда был Ревель (Таллин). 28 и 29 августа сорок первого года, во время трагического перехода всего Балтийского флота и множества гражданских судов из Ревеля в Кронштадт, в районе острова Гогланд немецкой авиацией был потоплен транспорт, на котором эвакуировалась основная часть сотрудников третьего (Особого) отдела Краснознаменного Балтийского Флота. Практически никто из экипажа и пассажиров не уцелел. Несколько сотрудников отдела погибли на борту спасательного судна ЭПРОНа «Нептун».

Но вернемся к нашим влюбленным на которых свалилось чудо — счастье любви. Совсем не кстати, в неурочный час и в дичайшее время, будто время бывает иным. Между ними возникла такая нежная и крепкая связь, что они иногда почти теряли сознание от щемящей боли в груди и не сговариваясь, одновременно, бросались друг к другу в объятья. Во всём мире бушевала война, миллионы людей сошлись на фронтах в кровавой битве и, бессильные что-то изменить, барахтались в собственном дерьме и крови, иногда моля Богов о пощаде. Но Боги были глухи к мольбам и вершили судьбы и маленьких, и больших, и сильных, и старых, и убогих, и гениев с необыкновенной жестокостью и маразматической жаждой крови, как конченые, оскотинившееся маньяки. И казалось, только их они забыли в своём остервенелом отупении. Просмотрели, пропустили для них глоток жизни, любви и простого человеческого счастья. Дни пролетали, как минута, а недели как часы.

В середине октября его вызвали в третий отдел базы. Войдя в здание, он сдал свой ТТ и спросил дежурного как пройти в кабинет, указанный в вызове. Дежурный вызвал краснофлотца и приказал тому доставить младшего лейтенанта в кабинет номер 17. Вооруженный часовой повёл Банщика, как обычно водят арестованных, и тут лейтенант немного струсил. Однако скоро всё разрешилось, само собой. Его привели в маленькую комнатку и усадили за стол. Вскоре пришел офицер без знаков различия, то что это именно офицер и не маленького звания Банщик как-то понял сразу, вскочил со стула и хотел было доложится, но не знал, как начать. Офицер нетерпеливо усадил его жестом и достал тонкую папочку в которых обычно хранят личные дела. Он открыл папку так, что Банщик не мог видеть какие документы, находятся в ней и стал задавать вопросы. Вопросы были самые разные и касались всей не долгой жизни Волочкова. На вопросы младший лейтенант отвечал подробно, но без суеты, выбирая наиболее точные слова и стараясь донести мысль в наиболее сжатой форме. В самом конце разговора офицер спросил о довоенной специализации Банщика, а затем спросил, как и при каких обстоятельствах тот получил медаль. Младший лейтенант рассказал всю правду и про буксир, и про баню, и о том, что его не было на борту во время налета. Офицер хмыкнул, улыбаясь, и закончил:

— Да, мы так и предполагали. Знаешь, парень, если бы ты сейчас соврал, я бы тебе не поверил и отклонил бы твою кандидатуру. Ну, а раз так, я тебя сейчас крестить буду, — улыбнулся офицер.

— Будешь ты у меня отныне Банщиком.

— Кем? — опешил Волочков.

— Твой позывной и твой псевдоним отныне и присно, и во веки веков Банщик. — пояснил офицер и опять как-то, по-доброму, улыбнулся.

— Теперь слушай приказ, младший лейтенант.

Банщик встал по стойке смирно.

— Получить паек на три дня и завтра в 18.00 быть на причале, куда приходит катер, идущий на Ленинград. Вы всё поняли?

— Так точно, Товарищ…

— Майор.

— Так точно товарищ майор! — отчеканил Банщик.

Офицер вызвал охрану, которая и вывела Банщика за ворота, попутно отдав дорогой его сердцу пистолет ТТ.

Сойдя с крыльца, младший лейтенант, по совместительству, теперь ещё и Банщик застыл в некотором когнитивном диссонансе, вызванном потоком информации и чувств полностью взаимоисключающего свойства. Он не видел и не слышал происходящего вокруг. Желание постоянно находится рядом с любимой вызвало обратный эффект и его теперь отсылают куда-то. А куда, собственно отсылают? Впрочем, это уже даже не важно в принципе, ибо мир нежности и любви рушился на глазах.

— Но я её даже не повидал! — Вдруг с ужасом подумал он.

Эта мысль прогнала ступор и включила желание всё моментально изменить, или хотя-бы создать предпосылки к быстрой встречи с любимой. Oн побежал, побежал так быстро, как мог, побежал в расположение своего взвода. Это поведение психиатры называют кататонией, оно характеризуется моментами ступора, внезапно сменяющимися моментами быстрой деятельности, если я не ошибаюсь. Короче, Банщик явно на некоторое время сбрендил, у него капитально поехала крыша.

Пробежав пару кварталов в темпе, не уступающем бегу человека, за которым гонится бык, он стал немного приходить в себя. Живительное действие спорта стало оказывать на организм молодого человека свое целительное воздействие. Спорт вообще много значит в нашей жизни. Особенно усталость. «Своим долголетием я обязан спорту, я им никогда не занимался.» Сказал, в своё время, согласно легенде, Уинстон Черчилль, премьер министр Великобритании. Видимо, он никогда не опаздывал из увольнения в Кронштадте и вёл жизнь тихого сухопутного хомячка, и даже никогда не бегал в туалет при внезапных приступах диареи или в бомбоубежище во время воздушной тревоги. Как я подозреваю не без оснований, ему не позволял так себя вести статус великого политика.

То ли дело военно-морская крепость Кронштадт. Удивительный город бегущих матросов, солдат и младших офицеров, особенно в последние минуты до окончания увольнений. Бегут все и везде, кроме прекрасных дам, одномоментно остающихся в гордом одиночестве. В прочем любая дама в Кронштадте воспринимается примерно, как обезьяна на северном полюсе. Все глазеют на неё, а вовсе не на бегущих защитников Отечества. Поэтому бегущий младший офицер в этом городе воспринимается так же органично, как пьяный гопник в любом другом.

Банщику и вовсе повезло. Он, находясь в ступоре, не слышал начавшегося сигнала воздушной тревоги. Поэтому он совершенно не выделялся на фоне бегущих людей, правда он бежал совершенно в другую сторону, но это, право, такие мелочи, что никто на это не обращал внимания. Праздных зевак в пределах видимости не наблюдалось почему-то вовсе, видимо все они были чем-то заняты именно в данный момент быстротекущей жизни.

Надо заметить, что после первого налета авиации Геринга на крепость, в ходе которого безвременно и гордо погиб легендарный буксир Банщика, асы Люфтвафе больше так бесбашенно не рисковали. Во-первых, их армады засекались новым локатором на раз. Во-вторых, храбрые Сталинские соколы теперь уже зорко несли свою службу, а асы зенитного огня на берегу и на кораблях разносили в пух и прах жалкие летательные аппараты супостатов. Редко кто из совершенно уж бесшабашных пилотов рисковал долететь до середины Маркизовой лужи и сбросить там бомбы. Почему-то практически все старались оглушить побольше рыбы в заливе или углубить фарватер, ведущий к городу на Неве. Бывали, конечно, исключения из правил, но они только подтверждали эти самые правила, покрывая чистые от застройки болотистые места острова Котлин обломками своих самых совершенных самолетов.

Но порядок он не только орднунг в Германии, но и порядок, собственно, в России, простите, в СССР на то время. Все неслись, сломя голову, к любой щели, если кому-то это не понятно, могут попрактиковаться в любой горячей точке планеты, где еще и сегодня, в дичайшее время, в очередной паскудной войне производится бомбометание.

Банщик на последнем дыхании добрался до расположения своего взвода. Там уже все знали о его переводе и старшина взвода, к которому переходил жезл фельдмаршала, деятельно пересчитывал шанцевый инструмент в подсобке, а именно считал метла по веточкам, лопаты по бревнышкам, а крючки для швартовых по загогулинкам. Здесь всё было в порядке и никого не колыхало, что корабли КБФ в разнобой палят вверх, ставя зенитный заслон. Видимо все считали, что это салют в честь сменяемости власти. Ему тут нечего было делать. Oн просто, взяв в каптерке пустой сидор — мешок, пошёл получать на себя трехдневный паёк, попутно поставив свою подпись в акте приёма-передачи вверенного ему Родиной имущества взвода. Прощайте бесконечные швартовки и физкультурные упражнения с метлами на причале от 08.00 до «во-о-он того забора».

На продуктовом складе было холодно и полутемно, пахло хлебом, колбасой и перегаром. По воинским понятиям было вполне себе уютно. Тут тоже уже всё знали и без промедления отсыпали в сидор Банщика всего, что и составляло этот самый паек на три дня. От своих щедрот полненький старшина выдал «уходящему за фронт» (выражение немного позабавило Банщика, но вовсе не встревожило) лейтенанту аж четыре банки тушёнки. Проблемы со снабжением продуктами уже здорово ощущались. Бадаевские склады уже благополучно сгорели и город Ленина с конца августа уже был в блокаде, уже готовился к надвигающемуся голоду. С середины июля были введены продуктовые карточки, но нормы ещё пока были нормальными.

Домой он успел первым. Не успел он раздеться, как в комнату вихрем ворвалось любимое торнадо и засыпало его множеством вопросов. Она поинтересовалась кто с ним разговаривал и, услышав ответ, сказала, что это был капитан второго ранга Николай Васильевич Клепиков, хороший и всегда приветливый «дядька». Банщик рассказал, что мог, и в квартире внезапно повисла тишина. Это уже Мила пребывала в ступоре от новостей.

В последнее время она и так была задумчива и непредсказуема. Например, ей однажды очень захотелось яблок. Ну где, скажите, Банщик мог достать этот продукт колхозных садов? Да ещё в половине четвёртого ночи! Иногда она начинала тихо всхлипывать в подушку, отвернувшись к стене. Понятное дело, уставала она на службе всё больше и больше. Внезапно Банщика пронзила щемящая жалость к Миле, настолько нежная, что даже ноги стали ватными. Он присел на продавленный диван с явно видимой печатью «в/ч 2936541», а она примостилась справа рядом и положила свою голову ему на плечо, а он обнял её за плечи и так, в темноте хмурой и седой балтийской ночи, не говоря ни слова, они просидели вместе часа три.

Внезапно, словно опомнившись, она вскочила, включила свет, светомаскировка уже была задёрнута на окнах, и стала готовить чай и жареную картошку. А он, немного запоздало, вытащил весь свой паек «на три дня», подумал и разложил всё на столе, потом не торопясь, собрал в мешок вещи и сверху положил четвертинку хлеба, крепко затянул ремень мешка на верху. На всё ушло не более десяти минут. Он сел к столу, взял карандаш и написал письмо маме. Он написал, что Мила его жена, просто не было у них времени на свадьбу, и чтоб они с отцом помогли ей, если понадобится, свернул листочек тетради в четверо и аккуратно написал адрес родителей. Тут и чай вскипел, и картошка дошла на сковороде. Они поели в молчании. Затем он выключил свет. Они легли.

Он любил её, как в первый раз долго нежно и неистово. Потом они забылись, утомившись, в недолгом сне.

Утром она ушла на службу, а он заглянул к начфину и выписал на Милу свой аттестат почти на всё свое лейтенантское денежное довольствие.

В 16.30 он был уже готов и уже хотел выйти из квартиры, как она прибежала. Сказала, что отпросилась пораньше, чтобы проводить его. В 17.40 они были на пирсе, где уже ждали катера один лейтенант и четверо моряков. Они говорили ни о чём. Ещё раз он попросил её, если получится съездить к его родителям. Он всё гладил её по волосам, а она заглядывала ему в глаза и тоже гладила, только по щеке. Резко взревев ревуном, катер подошел к дощатому причалу и вся компания, кроме Милы, гурьбой перескочила на его палубу, машина чуть повысила обороты, за кормой забурлила вода, а из трубы катера выстрелило облачко сизого дыма.

По небу неслись низкие тучи, ветер дул с востока и ворошил по-хозяйски осеннее серое пальто Милы, запускал свои струи под её волосы. Она стояла одна, потерянная под этими страшными серыми тучами и не замечала, как слезинки одна за другой скатываются из уголков её глаз. Катер всё быстрее и дальше уносила сама жизнь, а она всё стояла и махала рукой, и он махал ей в ответ.

И тут она всё поняла и закричала, что у них будет малыш. Но все слова отнёс ветер в прибрежные кусты, и они там и заблудились, а он так их и не услышал. Только когда корпус катера превратился в точку, она повернулась и медленно пошла домой в свою, уже пустую, комнатку.

А Банщик стоял на стальной палубе под осеннем ветром, вдыхал ещё пахнущий тиной воздух залива напополам с выхлопным дымом двигателя катера и постепенно понимал, что он уже никогда не будет мечтать о дальних и теплых странах, островах с пальмами, а будет мечтать об этом свинцовом, но таком родном небе, об этом сером причале и маленькой, но такой желанной фигурке, стоящей на самом его конце, на конце его собственного и неповторимого счастья.

Мила погибла в начале ноября от шального немецкого снаряда, вместе с его мамой и не родившимся сыном, о котором он не знал. Они не добежали до укрытия десяток метров, как вдруг воздух, такой нежный и прохладный стал тверже камня и горячее огня. Звука разрыва она не слышала, просто вдруг увидела, что лежит головой на тротуаре, возле стены, всё стало медленно расплываться в глазах.

— Что со мной? — подумала она и тьма серо-чёрных туч поглотила её навсегда.

Им повезло, ещё службы города хоронили людей в общих могилах на кладбище Остров Декабристов, до которого было рукой подать и им, нашпигованным крупповский сталью и осколками карельского гранита булыжной мостовой, ещё достался кусочек громадной ямы, им не пришлось лежать в заиндевелых, нетопленных комнатах до весны. Не нашлось у города более достойного куска земли, как этот. В восемнадцатом веке эта земля была отведена под могилы тех, кого по православным канонам запрещалось хоронить на кладбищах и прежде всего самоубийц, жопотрясных скоморохов, конокрадов-цыган и преступников, которыми являлись и Декабристы. В июле здесь было вырыто немало траншей 20х2,5х1,7 метра. Туда предполагалось свозить всех погибших от обстрелов, как ненужный хлам. У коммунистов всегда всё было не как у людей, и Декабристы, и преступники были в почёте.

Мила всегда была послушной девочкой, вот и за день до рокового снаряда она упросила Николая Васильевича выписать ей предписание на поездку в Ленинград к свекрови. День был солнечным, и они хорошо провели время с мамой Банщика за беседами, конечно всплакнули вместе, когда Мила рассказала, что она беременна. И всё было так хорошо и прекрасно до того рокового снаряда.

Банщик узнал о гибели Милы и мамы в начале декабря, тот-же день, что и о смерти отца от голода. Отец умер прямо на рабочем месте, среди железа и заводской копоти. Где похоронили отца даже я вам не скажу, просто не знаю, скорее всего отец встретился с семьей тоже на острове Декабристов. Тогда было много трупов, за всеми не уследишь. Ида Яковлевна умерла тихо в своей нетопленной квартире от голода в начале декабря, её труп пролежал до мая, пока запах не стал совсем нестерпимым и его не почувствовали другие обитатели дома. Её похоронили в общей могиле на Кронштадтском Некрополе и о её смерти Банщик никогда не узнал. Одного брата убило на Волховском фронте, а второй погиб в Сталинграде.

Банщик выжил один.

Месть богов за их-же просчёты бывает суровой. Счастливые не понукайте Судьбу, а старайтесь впитать каждую секунду своего счастья. Даже если вам повезёт быть счастливым всю свою жизнь, в момент смерти вам станет понятно, что счастья у вас было очень мало.

«Звезда»

Из финской Раумы я вышел утром в конце мая 2023 года. Лазать по шхерам самому не хотелось. Скалы они и есть скалы, твердые на раз днище полоснёшь, а я тут уже лет двадцать не бывал. Лоцмана брать для моего лайнера не серьёзно, поэтому я подрядил Калеви помочь мне немного. Выходили на запад, в Ботнический залив, больше некуда, а там я уж и сам пойду. Аландские шхеры слева оставлю, а там и Балтика. В связи с этой засадой у меня на буксире идёт его хорошая шлюпочка-динги. Знаете, такая надувная. Она у него не очень большая, но моторчик «Ямаха» и дополнительный бачок топлива есть, да и не буду я его мучать долго.

Когда-то давно отсюда я ноги для буровых платформ перевозил. У нас получалось как раз полноги за раз. С ними вообще смех был. Привезли, тогда ещё в Союз, а нас не выгружают. А у нас время на Родине раз в пять меньше стоит по заработку, если с валютой считать и безвалютный простой где-то в Урюпинске местного, Карельского, выпуска. Ну мы и злые, конечно. Оказалось, КГБ застопорило. Варили финны ноги для Арктики, а заказ делали наши, горбачёвские ухари на простые, разница в карман трудящихся на ниве добычи углеводородов. Простые, ясен перец, дешевле, а в условиях Арктики становятся как стекло хрупкими. Ну, а мы тут ни при делах, а деньги теряем. Ушли ноги через ДВА (!!!) месяца на Каспий, хорошо хоть нас самих туда не послали. Мы, конечно, потом заработок водкой наверстали, великое дело этот сухой закон у финнов и шведов, мудрый народ, не дали погибнуть. Грехи молодости. А срок давности-то прошел и меня не замай.

Это я вспоминаю пока меж островков крутимся. Солнышко припекает, птички поют… Кяя! Кяя! Мерзко так… И какают везде. Не люблю глупышей да олушей, что всеми чайками зовутся. Голуби, сиречь свинки летающие, свиночайки морские пачкающие всё. Мясо у них рыбой смердит, надо долго паром в бочке обрабатывать перед потреблением, жевали, знаем. Конечно я говорю про океанских, не про помойных. Таких кушать тоже можно, только помрёшь быстро.

Калеви уже закончил работу, дальше я сам. И ноги моей больше в шхерах не будет! Вот Аландские шхеры по левому борту оставлю, если в Стокгольм не захочется. Нравится мне Швеция, озеро Мялорен. Рыбалка там приятная и не так жарко. Но всё-же скучно. Нет, одно по левому борту, а второе по правому. Правильные герои всегда идут прямо. Всё, лег в дрейф, пока Калеви возился с динги, да пересаживался. Затарахтела динги обратно довольно, не обидел.

На верхний мостик не пойду. Не люблю. Когда солнышко — жарко, а нет его — холодно. Холод не люблю ещё со времен Белого моря и комариново — гнусного царства Беломорканала. Застудился я здорово в Беломорске однажды, с тех пор при холоде иногда голова болит, пойду в рубку, оттуда теплее и уютнее командовать. Одно там, на ББК, хорошо — грибы. 10 минут — ведро. А всё остальное… Ещё морошка, мочёная. Сто лет не ел. Теперь уж и не поем.

«Защити меня, влага нежная, Май мой синий, июнь голубой. Одолели нас люди заезжие, А своих не пускают домой. Жалко им, что Октябрь суровый Обманул их в своей пурге. И уж удалью точится новый, Крепко спрятанный нож в сапоге.»

Прав был Сережа. Ещё люблю, помните:

«Пей со мной, паршивая сука, Пей со мной…»

Вот не пью уже лет сорок, жизнь, считай, не пью, а морошка и эти стихи. Отрава души, однако, потом день хмурый ходишь. Надо же слова-то подобрать правильно. И всё, и больше ничего не надо, вот вся жизнь и лучшего не найти. На нерве души человек жил.

Здорово-то как сидим!

— Право руля!

— Лево руля!

— Стеди! — типа, Так Держать!

И сам себе вертишь штурвал туда-сюда. Лепота. Авторулевой не включал, люблю на руле стоять сам. Стоять, это я громко сказал, сижу себе в креслице, как в люлечке, геморрой баюкаю и штурвальчик приятный, маленький, не кнопочки и не джойстик, а настоящий, только махонький, как и кораблик мой, одним пальчиком туда-сюда, если надо. Самое то и по седому подбородку не звизданёт ненароком. Получали, знаем, и не раз. В рубке хорошо, музон, GPS карта на мониторе сама двигается, локатор работает на втором и эхолот пашет на третьем. Там, в штурманской, ещё и карта на столе, чтоб всё путем было. Секстан «СНО-М» купил советский, новый, муха не сидела. Таблицы ВАС-58 без первого тома — во льды не пойду к полюсам, многие предпочитают ТВА, не затачивайтесь, при простоте потеряете времени больше, если промахнулись, беря высоту светила. Даже блокнот для вычислений нашел. Морской Астрономический Ежегодник (? 9002) приобрел. ПГК-2 пеленгатор морской оптический тоже нашел. Работал с разными, но лучше нашего нет. Иногда не подходит на репитер чужого гирокомпаса, но его очень просто переделать самому. Если гирокомпас у вас есть, конечно. У меня есть, дорогой, даже для меня. Решил тряхнуть стариной. Конечно, вы никогда ими не пользуетесь теперь, понимаю, но я из того поколения судоводов, что когда-то и не имели других вещей. Были, конечно, и Лораны, и Деки, но они покрывали не всё пространство океанов и морей, а меня носило, течениями и ветрами… далее пошли непристойности. Короче, решил дед позабавится. Вам-то что с того? Его тараканы.

С погодой повезло. Ветра практически нет, солнышко от воды бликует и никого на горизонте. Скоро пойдут Системы разделения движения судов, мне, махонькому можно и за зоной, но порядок он и в Африке нас от них отличает. Пойду по краешку Системы, никто и не подомнёт. Помню ещё времена, когда не было ни тут, ни в Северном море никаких Систем разделения движения судов. Ничего, жили как-то.

Теперь о кораблике, на котором меня несёт нелегкая, да, теперь уже не на запад, а на юг, повернули, значит, в зону разделения движения. Зовут её на финском «Тяхти», а по-русски «Звезда», порт приписки Хельсинки и флаг соответствующий. На мачте махонький флажок Канады, а под ним России. В Монреале родном, в магазине «Пети Русь» («Маленькая Россия») затарился флагами, чтоб дорожил, как скрепами. Ну не стал я менять пока Главный Флаг. Судно долгов не имеет, не зачем и флаг менять. Всё дешевле. Когда-то принадлежала «Звезда» финскому государству, а теперь она частная. Родилась она в Турку в 1963 году и прошла перестройку в 2010, Финляндия, на верфи Валмет, стальной абсолютно белый корпус, по виду моторная яхта классического типа неограниченного района плаванья, по назначению экспедиционное судно. Главный двигатель восьми цилиндровый, V образный двигатель Катерпиллер 3408 Б 1989, перебранный в этом году, 450 лошадей, дизель. Она одновинтовая с носовым подруливающим устройством. В три танка берет 13500 литров топлива, что позволяет ей пройти примерно 4500 миль или 8300 километров. 29 метров длиной, 7 метров шириной и 3 метра осадка, 165 тонн водоизмещения, одна мачта, от клотика до воды 8 метров, 5 тонн балласта, 7 кают, 14 мест, 4 туалета, совмещённых с душем, один камбуз и один салон, диваны и кресла, обшитые кожей. Всё на электричестве. 10 аккумуляторов, два генератора по 55 кВА на 400 вольт, Перкинс, 1500 об / мин, один генератор 10 кВА 230/400 вольт, Yanmar, 1500 об / мин, инвентор. Остальное не существенно. Короче всё для счастья есть. Нет парусов, которые мне могут понадобится в Тихом океане, если… Не будет если. Но я купил парус б/у, присобачу его на мачту и дойду потихонечку. Ещё купил новый плавучий якорь, может пригодится в шторм.

Кстати, я шпарю полным, а надо экономичным ходом, сбавлю я и поставлю чуть более среднего хода, узлов 8 мне вполне достаточно.

Я на ней один. Своих не предупредил ни дочку, она недвижимость покупает, ни внука, он майнинговую ферму для получения криптовалют строит. Больше у меня никого нет, так как умерли все. Вот и всё. Вон фото моей жены, прожили 40 лет. Бывает, что мужики переживают своих любимых. Плохо это, совершенно, лучше вместе в один день.

Сам я русский, но гражданин Канады и живу в Канаде в стольном граде Монреале, так уж получилось. Монреаль, это тоже самое, что Кёнигсберг или Королевская Гора, где я обитал до того, как пришлось уехать. Нет, я не олигарх, просто вот выиграл на старости лет в лотерею всего 60 миллионов Канадских рублей нечаянно. Конечно и так дом был и всё такое, у кого их нет, если живёшь тут двадцать лет? Но хотелось вместо пластикового катеришки то, что и купил. Тайно.

Сказал, что лечу в Литву к другу повидаться перед смертью, а сам в Рауму. Там всё было путем, всё проверил на слипе, на берегу, всё понравилось. Цена была не очень высокая, ещё усугубил её гирокомпасом, который мне, скорее всего, будет как стоп сигнал зайцу в тумане. Но хотелось. Моя «Звездочка» мне нравилась. Вот дойду до Клайпеды, где у меня пока есть друг, сделаю там ремонт дополнительный, установлю несколько прибамбасов и цены ей не будет. Но надо дойти. Конечно бежать всё время не буду, есть ещё пару заветных дел по пути, ну и, если поспать приспичит, лягу в дрейф или отдам якорь, да и отосплюсь. Два-три дня, если нужно не спать, для меня не проблема с некоторых пор. Пенсия, короче.

Пора и чайку попить. На сегодня я пью только зелёный с лимончиком. Он полезнее, чем нормальный флотский чай. Ну и курю до сих пор, хотя бросить не проблема, я столько раз бросал.

Вот и «чемоданы» появились. Это паромы. Они по Балтике шастают туда-сюда. Большие. Зимой за ними хорошо ходить. Он лёд ломает, а ты ему в кильватер пристраиваешься и идешь. Только они быстро бегут, а мы река-море, медленно. Рано или поздно уже сам ломать начинаешь, а это и тряска, и остановки иногда. Но мы зимой дальше Котки на север или Таллина и не ходили. До Питера силёнок лед ломать у нас не хватало, да и в Таллин или в Ригу за ледоколом. Иногда за усы нас брали ледоколы. Это когда двумя буксирами за нос наш они себе в корму нас брали. А в Финляндии там лоцманский катер мелкий, но скачет по льду — только льдинки в разлёт, как блоха на перине, а ты за ним. Засада даже не лёд, а мелкобитый лёд. Он бывает и под метр и более в воде сидит и нам силенок пройти не хватало, не лайнеры, чай. Спросите, а как же я на таких галошах да по миру скакал? В молодости на рыбаках — научниках в промразведке работал, под конец у Греков под разными флагами на балкерах до 40000 тонн. Вся жизнь в море прошла.

Меня почти не видно — махонький, теперь глаз да глаз нужен, пока не уйду к Моонзундскому архипелагу, а то задавят бедолагу. А иду я к Сааремаа, там, к западу от пляжа этого острова, есть два островка махоньких и там, в проливе, я и поищу разгадку моей давней загадки.

Было это в девяностых, сразу после развала СССР. Пограничники уже уехали на китайскую границу или ещё куда, куда их послали со всеми их Мухтарами. Проезд из Карфагена, как тогда у нас на сленге река-море моряков назывался Кёнигсберг, был свободный и поехали мы с приятелем, которого я подцепил в польской Гдыне, проверить всю границу стран Балтии. Проверили. Везде заставы есть, а погранцов и след простыл. Звали приятеля Борис Борисович Годунов, ни много, но и, по сути-то, почти как Михаил Сергеевич Горбачёв или, скажем так, Никита Сергеевич Хрущёв, это вам они никто, а я их как память помню. Сергеевичи они такие, мир с ними обоими. Вот и Годунов, тоже имя. Имя оно и есть начало всех начал.

Мечтали мы найти СРТ типа «Логгер» постройки ГДР, лучше клёпаный, там сталь ещё крупповская была, не прокатная, а кованная. Кованная сталь имеет на поверхности листа окалину и в морской воде вовсе не ржавеет. Посмотрите на барк «Крузенштерн» или «Седов», 100 лет дедушкам, а ни одного потёка ржавчины и 100 лет ещё не будет. Но кораблик нам нужен был не из-за стали. У него брашпиль, такая лебедка для подъёма якоря и натяжения швартовых на баке, сильный, а мы хотели поднимать кабеля морские, коих по морю набросано тогда было много. Ещё более кабелей не работало вовсе, ибо средства связи за 200 лет кабельного расточительства, да и разные там страны в политике шагнули вперёд на пути прогресса и самобытного самоопределения, пополам с войнами и трагедиями. Кабеля, естественно, как всё в море, были массивными и по-нашему, по-морскому, основательными инженерной задумкой. До 50 сантиметров толщиной, оплётка свинцовая, а внутри медь. Брашпилем такой или тоньше сечением кабель тянуть на борт одно удовольствие и немного работы водолазам, рубить гильотинкой и складывать деньги полешками в трюм ещё проще и, заметим, прибыльней. Мы даже под это дело бумагу из штаба Балтфлота имели. Но на бумаге не поедешь кабеля вытаскивать, а на клепаном «Логгере» можно. Вот и искали мы по развалинам рыбколхозов и базам рыболовного флота гордых и отделившихся от Страны Советов, в её черный час, республик такой кораблик. Где они были, с нас запрашивали до идиотизма, на тот момент, много и мы искали. В то время я пришел со второго контракта на Греках и, в связи с инфляцией, стоял перед выбором купить мне река-море «Балтийский-33», который вы можете лицезреть в эпохальной кинокартине о жизни в Карелии под названием «Любовь и голуби», и на котором я в юности ходил или этот самый «Логгер». Итог был закономерен, «Балтийский» купили в складчину и назвали «Пилигримом» не мы, а другие, потом передрались, деля убытки, потом перепродали и скоммуниздили вовсе, концов не найти. Только братки туда-сюда на стрелки с разборками катались. «Логгера» уже мы не нашли, но нашли много интересных водолазов, которые потеряли тогда работу, а опыта у них было вагон и малая тележка, мы даже о кабелях забыли, а получили лицензию и бумагу от Морского музея в Питере на подъём разных интересных странностей со дна морского в бассейне Финского залива и в водах у стольного града Кёнигсберга, в присутствии археологов на борту, чему мы были только рады, археологам, значит, особенно женского пола. Балтия уже уплыла в свои дали Евросоюза и стала притеснять русских, которые не обращали внимания на притеснения, а скупали бизнесы в Латвии, Литве и Эстонии. Так на сегодня и идёт с тех пор. Деньги у русских, а амбиции у малых, но очень гордых народов Балтии. Почему так не в России для меня загадка загадок.

Но перейдем к голой сути. Был у нас дедок, ему тогда было столько, сколько мне сегодня. И поведал он нам байку морскую, сами знаете, даже во всех книжках чёрным по белому прописано, что моряки трепятся более, нежели дамы бальзаковского возраста, ибо делать морякам в жизни нечего, а дети их растут или на стороне, или вовсе не знамо где по заморским заграницам. Ну и был Иван Петрович или Петр Иванович, это мелочи, в пору юности водолазом ЭПРОНа или что-то такое. Прокладывали они кабель военный от Сааремаа на маленький остров на котором были толи пусковые шахты термоядерной триады, а толи бункер Гражданской обороны СССР, это мелочи, не стоящие внимания. Главное наткнулись водолазы на чудо, затонувшее в виде трёх барж из железобетона и одного буксира, тоже из железобетона, но без кормы и всё немецкой постройки. Времени лазать в трюма у них не было, а доносить начальству о том не стали, так как работы и так было не в проворот. Но любопытный дедок всё же подглядел, что в баржах тех ящики разномастные и явно взрывобезопасные. Без бомб или ещё какой военной чепухи. Может водка-шнапс или картина Рафаэля «Портрет молодого человека» или ещё что, он не знает.

Так все наши усилия и пропали даром тогда. «Логгера» не нашли, я занялся более приземлённым бизнесом, приятель потерялся в волнах бизнеса, а дедок ушёл туда, куда все уходят рано или поздно, а не только водолазы. Вот и решил я по пути в Клайпеду, в свободное от забот время, зайти и проверить слова старого водолаза. А чем чёрт не шутит, ну водка мне, как черепахе пятая нога, только бегать — прыгать мешать будет, может и правда Рафаэль, а он 200 миллионов зелёных стоит или больше.

Пройдя зоны разделения и не видя никаких препятствий, я повернул на юго-восток и прибавил ход до полного. Не хотелось в темноте шарится возле берега. Всё-же я просчитался, оказалось, что мой лайнер не из фанеры и не самолёт уж точно. Уже ночью я подошел к острову Эзель (Сааремаа), к его юго-западной оконечности. Нет не к маяку Сырве, а чуть южнее маяка Висланди. Видите, там два островка заповедных? Вот южнее их чуток. Сбросил ход до малого и вошёл в пролив.

Мелко тут было, хорошо, что волнения сегодня не было, а так моя осадка три метра, плюс высота волны, к примеру, два, не дай Бог в Балтике такого шторма, тогда мне будет нужно около 5,5 метра, ведь меня будет просаживать чуток на волне и заглублять оконечностями тоже. Ещё валуны, которых достаточно натащили сюда ледники в незапамятные времена всеобщих катаклизмов, потопов и оледенений. Глубины тут были слегка за десять метров, но следовало опасаться лежащих на грунте, если они есть, барж. Размеры их я не знал, и как они лежат тоже.

Ещё я не знал местных условий. В СССР такой финт у меня бы незамеченным не прошёл. Тогда граница была на замке, от своих, ну и от чужих заодно. Пока идёшь вдоль берега тебя вели точки радиолокационного наблюдения, постоянно запрашивая кто ты и чего тебе надо. Они постоянно мешали травить анекдоты, а на ночных вахтах спать в полглаза. Доставали они до печёнок. Сегодня никто меня не запрашивал, но и специальный маленький приборчик, который работает на борту «Звездочки» показывает на любом локаторе и точку, где я нахожусь, и название судна. Может ко мне уже несутся корабли береговой охраны, и куча зверского вида пограничников с не менее озверевшими волкодавами? Ещё недалеко там по карте пост пожарных лесных отмечен, и они уже летят ко мне на вертолете карлсонами с тоннами и тоннами пожарной воды? А эти лесники, вдруг потребуют у меня остановиться. Этот дебильный вопрос встречался мне во всех странах и на всех континентах, где я сдавал экзамены на вождение автомашины. Похоже везде лесники не имеют своих транспортных средств или у всех полицейских, похоже, одинаково заточены башни, не иначе. Сами понимаете ситуацию, да и ночью все кошки тигры, а мыши вампиры.

Один эхолот мне братан, пишет грунт отлично даже на такой малой глубине. Прожектора жалко нет, берег уже довольно близко и впендюрится в какую-нибудь чуть притопленную скалу уж очень не хотелось. Тогда всю ночь пришлось бы играть гибель «Титаника» одному в лицах от капитана до последней уборщицы самой нижней палубы.

Так, это валун, а это… растёт, однако. Стоп машина, дальше только по инерции. Два метра под килем, полтора, полметра, пошло вниз резко, пронесло. Так посмотрим, похоже баржа, лежит на боку. Разворачиваюсь через левый борт на обратный курс, толчок двигателем. Ага, вот оно, метра четыре от предыдущего кильватерного следа к западу, снова, но очень быстро растёт, полметра под килем, плавно пошло вниз. Точно баржа на боку лежит. Ладно, засекли GPS позицию, отскочу чуток к югу и отдам якорь. Спать тоже надо.

На палубе берег было видно лучше. Не далеко, не более 200 метров. Кораблик чуть двигается по инерции, отдаю якорь, как учили, цепи метров сорок — пятьдесят за борт, две смычки, лучше три, по двадцать пять метров, не больше, а то ночью развернет к берегу и… Ладно, авось пронесёт. Спать! Завалился прямо в рубке на диванчике.

Русский Солдат

Катер, перевозящий двух командиров и четырёх краснофлотцев, пройдя Золотые ворота порта Ленинград, вошел в Большой бассейн уже в темноте. Ошвартовались носом, приткнувшись к причалу. Так было проще высаживаться на причал пассажирам.

Конечно лестно приходить и уходить в город Ленина через ворота, называемые Золотыми, не спорю. Но если вы покопаетесь в истории названия, выскочит очень жизненное объяснение происхождения названия. Оно от русского слова золотарь. Кто не помнит эту профессию, напоминаю. Современный аналог золотарю слово ассенизатор. Город большой, туалетов много, а русские не привыкли справлять нужду на головы прохожих, как это делалось в средневековой Англии или во Франции, например. По нужде мы ходили, ходим и будем ходить в обычные туалеты во дворе, даже за полярным кругом зимой. До постройки канализации, да и после, на окраинах города, туалеты приходилось чистить черпаками в большие бочки, устанавливаемые на телеги. Бочки летом опорожнялись в Неву, а зимой, чтоб не разводить смрад и непотребство в городе, на саночках вывозились на лёд Финского залива и там опорожнялись. Вывозилось всё это добро через ворота порта, которые и стали с тех времен Золотыми. Вот так у нас, русских, всё через…, даже въезд-выезд из бывшей столицы. Традиция, знаете ли. У кого-то кушают соседей, а у нас сплошная мордо-… вырисовывается. Переживём, какали мы на европейские ценности и не будем менять традиции.

На причале стояла полуторка с фанерной будкой на кузове. Будка была такой-же, как на всех полуторках, развозящих хлеб, мясо и другие продукты по всему громадному городу. С водителем был сопровождающий, который приказал всем залезть в кузов, открыв дверь, не разговаривать в поездке и не знакомится, называя свои имена или фамилии, последнее было, на мой взгляд полнейшим перебором. В кузове были устроены скамеечки. Погрузка в кузов прошла за считанные секунды, дверь закрылась, и они поехали. За всю поездку было две остановки, на которых в кузов подсаживались новички. Когда в кузове на лавках закончились места, закончились и остановки. Можно было вздремнуть. В кузове стало тепло от дыхания пассажиров, но немного душновато. Воздухообмен, сквозь щели кузова и халабуды на нём, был затруднителен. Всхлипывая двигателем, рыча перегазовками и взвизгивая при переключении скоростей, подпрыгивая на ухабах чудо колесница двигалась в пространстве и времени. Было темно и слегка подташнивало от духоты, запаха ремней, начищенной ваксой обуви, оружейной смазки, пота и дыхания. Так всегда пахнет дружный коллектив молодых военных мужчин. Было по-армейски уютно.

Окончательно остановилась полуторка на следующие сутки рано утром. Все выгрузились, размяли ноги, которые не хотели слушаться от долгого и не удобного сидения. Вокруг просыпался сосновый лес. Тут и там стояли финские домики, а они оказались на небольшом прямоугольном плацу. С одной малой стороны находилась дощатая трибуна с торчащим в хмурое небо флагштоком. По бокам от трибуны высились гипсовые мальчуганы. Один пытался что-то выдуть из гипсового горна, а второй силился ударить в барабан палочками. С противоположной стороны высилась главное для них на данный момент сооружение — туалет. С длинных сторон было два длинных дощатых дома. Пионерский лагерь где-то на берегу озера, скорее всего. Пахло хвоей, грибами, дымком столовой и пресной водой. Водой больше всего.

Все гурьбой сбегали в туалет и сгрудились бесформенной компанией, словно мальчишки, курильщики закурили.

Вскоре прибежал посыльный, скомандовал построение. Он отвел всех к одному из длинных корпусов. С одной стороны корпуса располагалась столовая, а с другой актовый или читальный зал.

По команде все вошли в актовый зал, сложили вещевые мешки в одном углу, и уселись на лавки. Через пару минут в зал вошел командир без знаков различия. По его информации прибыли они в секретную школу зафронтовой разведки третьего (особого) отдела управления Краснознаменного Балтийского Флота. Сама школа, всё чему их будут учить, и они сами, отныне секретно.

— Ничего себе секретность если даже интендант в Кронштадте знал, что я еду «за фронт», — подумал младший лейтенант.

Всех курсантов попросили на время забыть свои звания и переодели в обычную форму пехотных солдат второго срока без знаков различия. Пошли напряженные до предела дни занятий. Теоретические занятия — способы шифрования, основы немецкого языка, работа на рации, устройство отечественной и трофейной техники, вооружения, чередовались с практическими — основами рукопашной схватки, корректировка огня артиллерии, вождение всего того, на чём можно передвигаться по земле или плыть по любой воде.

Все курсанты, а их было около пятидесяти человек, работали на износ. Курсы были рассчитаны на два месяца. Курсанты на время учёбы жили обособленно и не имели личной связи с внешним миром.

Тески неумолимого голода сжимались вокруг осажденного Ленинграда. В городе уже пошли голодные смерти, но в школе кормили совсем не плохо по блокадным меркам. Нагрузка на курсантов была большая, а изможденного разведчика противник в своем тылу сразу бы вычислил по внешнему виду.

На десятый день учебы в расположение секретной школы приехал Николай Васильевич Клепиков. Он забирал пополнение, из числа окончивших курсы курсантов. После решения всех срочных дел в штабе, он пришел на практические занятия по рукопашному бою отделения Банщика. Понаблюдал за занятиями, и, в перерыве, забрал Банщика к себе в комнатку посетителей.

Там Банщик и узнал страшную новость о гибели Милы, мамы и отца.

О гибели Милы Клепиков знал и до поездки, но, когда ехал в школу разведчиков, заехал по адресу родителей Банщика. Там он встретил соседку, чудом живую, одну в вымершем доме. Она и рассказала о гибели мамы и отца Банщика.

Банщик сначала не понял, о чём говорит Николай Васильевич, а затем серое балтийское небо вдруг стремительно обрушилось на его голову. Нет, он не упал от его тяжести, он не потерял сознания и даже ни одной слезинки не показалось из его глаз. Он уже прошел кое-какую подготовку и умел держать себя в руках. Просто он окаменел и его голова, до этого поросшая совершенно черными волосами, вдруг приняла эту дикую тяжесть свинцового неба, приняла цвет этого неба, его неимоверный вес и небо стало его частью. Так иногда бывает с людьми, вдруг внезапно увидевшими засолнечную сущность жестокого и величественного неба России. Так рождается Русский Солдат.

Любое рождение всегда сопровождается дичайшей болью, всегда истекает кровью. Но рождение Русского Солдата одна из наиболее болезненных форм рождения. Она противна природе обычного человека. Отрицание убийства себе подобных и неотвратимость совершения этого во имя самой жизни, мирная сущность человека, сменяемая звериной ненавистью и жестокостью к подлому врагу, рождает Воина. Именно поэтому душа от боли не может кричать, даже истекая невидимой кровью, испытывая первозданную невыносимую боль.

Он вдруг увидел, как маленькая фигурка на сером причале, сменяется четкой чертой горизонта. Заглянул за эту черту и понял, что она разделяет всех нас, ещё живущих от тех, которые уже ушли туда, в серо-черную клубящуюся муть штормовых туч. От тех, что переплыли дистанцию, разделяющую бытие и небытие. От тех, кто вдруг стал добрее и неизмеримо умнее, добрее и умнее на целую жизнь, сколько бы её ни было, нас, ещё выживающих, ещё проходящих отмеренный нам урок на этой земле в этом дичайшем времени.

Отныне и навсегда он не мог есть яблоки и даже смотреть на них не мог, испытывая при этом, раз за разом невыносимую пытку виной живущего за участь тех, кто уже познал всё. Рассудком человек может понимать, что не в его власти что-либо изменить в безысходности окончания жизни, что он не виноват в глобальных правилах игры Богов, но душа, по образу и подобию своего Создателя, не дает ему этого сделать. Она, это великое непознанное, заключённое в тесную клетку наших физических тел, не желает мирится с настоящим положением дел и, иногда, с неимоверным усилием, покидает постылую темницу, при этом обрекая тело на смерть или, что ещё страшнее, на муки жизни без рассудка и души.

Он внимательно, но машинально слушал Клепикова, принял предложенную папиросу и выкурил её в первый раз даже не закашлявшись. Выпил первый раз в жизни стакан водки, не чокаясь, и даже не почувствовал её вкуса и не захмелел. В его сознании вдруг выросло всего одно слово: «УБЬЮ». Нет, не «За Родину!», нет не «Защитим!», нет не «За Сталина!», а именно «УБЬЮ!».

— Я хочу их всех убить! Всех до одного! — прошептал он.

— Боже, Боже милостивый! — вспомнил он, комсомолец, как молилась его бабушка.

— Господи, помоги мне их всех убить! Чтоб они, эти твари, никогда и никого, нигде не убивали. — закончил он про себя.

— УБЬЮ! — Столько, сколько смогу, столько, на сколько хватит сил и времени, столько, сколько Бог позволит и ни каплей меньше. Если больше, то буду счастлив, а если меньше…, а меньше не позволю. И никакой тут торг вовсе не уместен.

Иной, даже пройдя несколько боев или даже войн, не становится Солдатом. Иной становится им в последний миг, корчась в предсмертных судорогах на снегу, в ржавой воде болота или в грязи раскисшего чернозёма, в песках или…, какая эта смерть проказница и искусница, выдумщица и фантазёрка, однако. Иной так и не может переродится сколько бы он ни старался. С Банщиком это случилось в серый, снежный и холодный день ноября 1941 года на берегу озера Ладога в двух верстах к северо-северо-востоку от Осиновца.

Пообещав забрать его к себе после окончания курсов, которые решено было сократить до минимума, Клепиков уехал обратно.

Если до гибели семьи, Банщик просто прилежно учился, то теперь он стал просто изнурять себя учебой. Его успехи даже отразили в стенгазете, а к празднику Октября вынесли ему благодарность.

Между тем, дела с продовольствием в Ленинграде шли все хуже и хуже. Ленинградцы сотнями умирали каждый день и оставались лежать в своих нетопленных квартирах до весны. Появились случаи людоедства. Нормы для иждивенцев сократились до минимума, не совместимого с жизнью. Ленинград стоял, отправляя всё новые и новые полки добровольцев на фронт, который пролегал рядом с окраинами города. Снабжение продовольствием и вывоз мирного населения, женщин, детей, баржами и теплоходами прекратился из-за ледовой обстановки. Но толщины льда было совершенно недостаточно для движения санных обозов или конвоев автомашин.

Кирпичный завод на месте сегодняшнего парка Победы не справлялся с сжиганием трупов. Пепел мучеников ссыпали прямо вокруг завода. Весь сегодняшний парк растет на этом пепле. На всех кладбищах, а не только на Пискаревке, рыли длинные рвы под братские могилы. Длинна этих рвов превысила 20 километров на момент снятия блокады. Сначала трупы укладывали в четыре яруса и по ним шли трактора, затем добавляли еще четыре скорбных яруса, опять пускали трактор и только затем закапывали могилу. На Пискарёвке это было там, где сейчас проложена асфальтированная дорога к декоративному комплексу. На этой дорожке в победобесие следует зажигать поминальные свечи, на ней следует молиться и уж, конечно, не за повторение ТАКОГО ужаса.

За людоедство не было предусмотрено статьи закона. Если родители тихо съедали своих детей никто об этом и не узнавал. Иногда безумные матери даже угощали соседей. Когда трупы стали оставаться в парадных, из них стали вырезать куски мяса. На толкучках продавали пирожки из человечины, все знали из чего они и всё равно ели. Было два вида людоедов, те, что ели живых, и те, что ели мертвечину. Бандиты нападали на квартиры зажиточных Петербуржцев, грабили, нападали на очереди за хлебом и отбирали карточки. Сил милиции не хватало на поддержание порядка. Организовывались подпольные клубы людоедов. Все это не фантастика ужасов, а ужас настоящего окаянного времени. Совершеннейшая правда того момента. Отличительной чертой людоедов стал цветущий и здоровый цвет лица. Людоедство было не прихотью и даже не осмысленным действием, а обычной душевной болезнью дистрофиков.

Первыми вымирали подростки от 14 до 16 лет, быстро растущий, мужающий организм не справлялся со стрессом голода. Маленькие дети превратились в старичков, а цветущие девушки 17 лет в старушек. В конце ноября нормы в очередной раз снизили, теперь и работающие получали меньше, чем положено для поддержания жизни организмом. Но это был еще не предел ужаса. На момент установления блокады в Ленинграде было 2,5 миллиона жителей и около 700 тысяч эвакуированных, точной цифры до сих пор не знает никто. Все эти люди элементарно хотели есть, кушать, жевать, быть хоть на минутку сытыми.

Но заводы работали, назло всем вычислениям гитлеровцев. Почему? Ещё с Петровских времен пушки смазывались только свиным жиром, все другие сорта для этого были запрещены. Большие запасы этой смазки в металлических бочонках были складированы в подвалах заводов. Только за счёт этого рабочие получали необходимые для работы калории. Бомба, попавшая в трансформаторную подстанцию хлебозавода, обесточила цеха. Подстанцию восстановили за двое суток, но эта трагедия привела к небывалому всплеску смертности среди населения.

Были съедены все домашние животные и все крысы в городе, переловлены все птицы. Практически весь зоопарк был съеден, но не работниками или жителями, а начальством. Остался и выжил бегемот, шкуру которого постоянно поливали умирающие от голода служители зоопарка, таская на себе воду вёдрами из Невы. Но Ленинград держался.

Самой страшной песней того времени была песня о Сталине. Вслед за объявлением воздушной тревоги её включали по ретрансляции. Дети, слыша этот мотив, бились в истерике и страшно пугались. Вспомните этих детей, господа товарищи, когда видите, как по приказу ленинградца бульдозеры закапывают еду на мусорных полигонах сегодня. Еду в Ленинграде ещё долго после войны нельзя было ругать. Можно было отказаться, но говорить что-то типа «Я не стану есть эту гадость!» было совсем не камильфо, господа товарищи, совершенно.

Теперь в любую свободную минуту Банщик представлял себе ту страшную черту горизонта, что не справилась со своим предназначением и не удержала серое небо Балтики, которое и упало ему на голову и плечи. Он когда-то в детстве читал про пепел Клааса. И сегодня пепел всей его семьи стучался в его сердце и взывал о справедливой мести.

Конечно он знал о том, чем жил Ленинград сегодня, но одно дело знать, оставаясь пока сытым, и другое самому видеть. Оторванность от мира всё-же давала о себе знать.

14 ноября в нарушении всех циркуляров и приказов, прямо запрещающих использованье курсантов где бы то, ни было, кроме учебы, девять штурманов, в числе которых был и Банщик, получили приказ командира курсов взять недельный запас продовольствия, белые маскхалаты, лыжи, по одному шлюпочному магнитному компасу, и пешем порядком следовать на юг в распоряжение 88-го мостостроительного батальона в Осиновце. В батальоне им был зачитан приказ начальника тыла Ленинградского фронта о постройке военной автомобильной дороги номер 101 (102) по льду Ладоги от Осиновца до маяка Кареджи.

Весь батальон разбивался на девять отрядов. К отрядам временно приписывались девять штурманов и девять гидрографов. Задача была найти лёд толщиной достаточной для постройки военной автомобильной дороги. На Ленинград уже работали электрический кабель и топливо провод, проложенные по дну Ладоги от Кареджи до станции Ладожское озеро. На восточном берегу была построена, вдоль берега, железная дорога, дело стояло только из-за отсутствия дороги.

К вечеру задуло с востока почти пургой, и отряды лыжников ступили на обманчивую гладь озёрного льда.

Как же обрадовался Банщик маленькому брату своего буксирного друга — компаса, шлюпочному компасу. У него была даже подсветка масляной лампы. Он шёл во главе своей группы, гидролог и солдаты били лунки, постоянно замеряя толщину льда, а он прокладывал путь на Кобону и Лаврово, огибая с севера острова Зеленцы. Ветер дул довольно сильный и холод был ужасающий.

Его, кроме движения, согревал фитилек подсветки компаса. Сам компас представлял собой что-то типа детского ведёрка, внутри которого находилась подвеска, на которой и крепился собственно компас, резервуар, заполненный жидкостью из раствора буры в спирте, в жидкости плавала картушка с прикреплёнными магнитами, разделенная делениями на градусы и румбы, опирающаяся своим центром на тонкую вертикальную иглу. К самому ведерку крепилась лампа подсветки и всё закрывалось полукруглой крышкой со стеклом оконца со стороны штурмана. К ведёрку прицепили ремешок, который повесил на свою шею Банщик под белый маскхалат.

Идти предстояло более 30 километров осторожно, чтобы не упасть или не провалится под лед, опасаясь врагов с юга. Группы расходились немного к востоку-северо-востоку веером. Вскоре группа Банщика шла уже не видя соседей. К утру они, продрогшие, казалось навсегда, до самых костей, вышли к селению Кобона, где уже прямо на земле, иногда под дощатыми тентами, а иногда просто под брезентом или даже вовсе без укрытия стояли штабеля еды, снарядов, патронов, вещёвки и прочего нужного войне и людям Ленинграда добра. Неподалеку стоял эшелон под разгрузкой и сотни людей в военной форме и в гражданской одежде, как муравьи или рабы далёкого и жаркого Египта, таскали бесконечные грузы на берег Ладоги. Ни одна другая группа до восточного берега не дошла.

Передав кроки интендантам и мостостроителям на восточном берегу, следующей ночью, группа пошла назад. Опасение вызывала толщина льда к северу от островов Зеленцы, где ещё наблюдалась подвижка льда. Обратно группа добралась утром. Как только командир доложил о найденной трассе и сдал кроки, колонна из семи автомашин двинулась с восточного берега на западный и пропала. На следующий день пошла вторая подобная колонна и тоже пропала. Было решено 18-го ноября выслать с колонной опять группу Банщика.

Утром 18-го они отправились на восточный берег, где погрузились на сани конного обоза, без отдыха, вечером того-же дня. В первых санях сидел Банщик и они медленно двинулись на западный берег, оставляя каждые 5 километров группу заслона и обслуживанья дороги, прокладывая телефонный кабель прямо по льду озера. Все дни мела поземка и погода была на грани пурги. К позднему вечеру конный обоз с разведкой 88-го мостостроительного батальона прибыл на западный берег Ладоги. Но только 21 ноября в Осиновец прибыл первый конный обоз с 63 тонны муки. Для понимания ситуации вы должны знать, что Ленинграду было необходимо 1100 тонн муки в сутки.

Вот так и получилось, что вместо убийства врагов он стал спасителем многих и многих ленинградцев. Русский Солдат ребенка не обидит! За этот подвиг многие получили награды и признание, но только не Банщик. О нём просто забыли, так как он был «прикомандированным» на недолгий срок. О наградах он, полуседой молодой младший лейтенант, и не думал. Он думал о засолнечном грозном горизонте и мести. Пепел погибшей любви стучал набатом в его сердце и отдавался нестерпимой болью в груди.

Остров сокровищ

«Утро красит нежным светом. Корпус яхты до киля. Просыпается с рассветом, Командир наш у руля.»

Сиплым басом пропел Борис Борисович Годунов мне прямо в ухо, мерзко расхохотался и, скалясь, протянул ко мне руки. И не руки вовсе, а кости скелета, и не лицо у него было, а череп с пустыми глазницами. И не Годунов это был, а уже невесомое белое облако, которое страшным грибом наземного ядерного взрыва стало подниматься далеко вверх, к синему небу.

Я вскочил на диване, пребольно ударившись головой о висящую над ним полку с книгами и пособиями по навигации в Балтийских водах.

— Приснится же такое! — подумал я, потирая ушибленное темечко, зевая и продирая глаза одновременно энергично помотал головой. Мрак и туман, чёрт возьми! Обалдеть до чего доводит интересная работа в неурочный час. Рубку заливал яркий солнечный свет, струившийся из иллюминаторов. Было тихо, одиноко, ласково плескалась вода у борта и только олуши и глупыши со своим мерзким Кяя! Кяя! Кяя! делали свое чёрное дело раз за разом пикируя на яхту с подветренной стороны.

— Кыш, пернатое отрепье! — Крикнул я в микрофон и динамик повторил голосом Годунова из сна мой крик души над палубой, чем вызвал интенсивное бомбометание у пуховых извергов.

— Придется всё мыть, однако. — запоздало подумал я, и решил в другой раз так не шутить.

Спустился в салон, соединяющийся напрямую с камбузом и повозился немного с кофеваркой гейзерного типа, я в ней всегда заваривал не противный моему духу бывшего сладкоежки горький кофе, а милый вкусовым рецепторам престарелого начинающего диабетика зелёный чай с веточкой мяты. Пока кофеварка ругала меня за несвойственную ей работу, я не стал слушать ворчание неразумного предмета камбузного оборудованья, а спустился ещё ниже и посетил все те места, что посещает старый кот утром, добавив к этому контрастный душ, энергичную работу зубной щеткой и растирание свежим махровым полотенцем. Бриться не стал так как до людей ещё два дня пути, как минимум и налицо полное отсутствие наличия идиотского желания работать, как максимум. Опять поднялся в салон. Посчитав хождение по трапам туда — сюда в темпе ленивого хомячка за физкультурную разминку, позавтракал варёным яйцом, сухой колбасой с сыром и двумя ломтиками чёрного хлеба, зполировал всё чаем с добавлением кружка лимона и, вдруг, увидел, что мир прекрасен, а птички поют даже отчасти как-то мелодично, избавляясь от боезапаса.

— А жить-то хорошо! — подумал я.

Вытащил гидрокостюм, пояс с грузами, ласты, маску и трубку разложил всё добро на главной палубе, полюбовался и посетовал что нет у меня акваланга. Но я считал, что сие экстремальное снаряжение уже мне не подобает, как патриарху рода.

Опять поднялся в рубку, сверил по GPS и плоттеру местоположение, проверил по эхолоту глубину, остался доволен и пошёл готовиться к тяжёлой и неприятной работе.

Я, как и все штурмана на всем белом свете, всегда считал и считаю физическую работу, которой можно избежать, наказанием за будущие и прошлые свои грехи. Мы отродье хамское, дело своё разумеем как облегчить, а посему нам нужны балы, развлечения с дамами, легкий флирт, но вина нам давать не стоит. Не безопасно в плане абсолютно неконтролируемого демографического взрыва в отдельно взятом порту. Как-нибудь я вам поведаю, что смогли натворить один русский штурман, сербский кок и полдюжины польских моряков в таверне Перуанского порта Кальяо. Позавидуете черной завистью обделённых жизнью, гарантирую.

Кстати говоря, я вчера был так счастлив выходом в море, что забыл представится. Я Алексей Антонов, по курсантскому прозвищу Директор. Да, тот самый, вы не ошибаетесь. Прозвище мне было дано так давно, что я этого не помню. В Калиниградском Высшем Инженерном Морском Училище одно непродолжительное время я руководил курсантской киностудией «Ассоль» тогда я свое «погоняло» и получил. КВИМУ было нашей Альма Метерью, кузницей кадров для Рыболовного Флота Страны Советов. Нет, вы путаете, не той матерью, а кузницей. Вы просто ослышались. Бросьте, вот это уже не существенно. Киностудия «Ассоль» была грядкой, где в полном беспорядке вместе с сорняками произрастали непризнанные гении кинематографии. Так нас и ковали, изредка орошая солёной водичкой, шесть лет по темечку. Я просто представился, сейчас я уже морской волк, а не щенок и давно на пенсии, правда Канадской, ибо на пенсию мазерлэнда даже гроба приличного себе к похоронам не купишь, да и получить её практически нет возможности невзирая, так сказать. Моя русская пенсия отправляется на войны России с соседями, мундиали, олимпиады и прочие увеселения лиц, построивших себе коммунизм в отдельно взятых семьях преимущественно из кооперативов приозёрного типа за наш счёт. Этим необходимо гордиться, мы щедрые души или душами, как кому нравится. Да нет, никакой политики, господа товарищи, просто реальная констатация фактов бытия и не более. Сначала проверили реакцию на таких отщепенцах, как я, а потом вошли во вкус, и решили объявить пенсионный дефолт остальным. Ну не будем, дорогие мои, о грустном. Деньги меня не интересуют вовсе, я совершенно не дешевый, а бесплатный человек. Человек фри или фри мэн. Какая картошка?! Какие евреи??! Ладно, забудем, проехали и проплыли мимо кассы, где деньги лежат.

Я крайний раз оглядел своё снаряжение, мысленно перекрестился и добавил к нему моток капронового троса метров в тридцать для себя или для тех, кто когда-нибудь вытащит мое тело из воды и легкий трап для купания, установив его в пазы крепежа и вывалив за борт. Потом я напялил на себя снарягу, поплевал на стекло маски, подул в трубочку, защёлкнул на поясе грузики, укрепил карабином к поясу один конец верёвочки, а другим закрепил её за утку на фальшборте яхты. Уже искренне раскаиваясь за содеянное, я медленно побрел к трапу, ещё медленнее перекрестился и сиганул в пучину ногами вперёд. Пучина приняла меня холодно. То есть совершенно мерзко, мокро и морозно, у меня стиснуло дыхание, несмотря на то, что я не дышал. Да, Балтика не Мальдивы, надо вам заметить. Заработав ластами, я ринулся на поверхность водоёма, выскочил на свет Божий и продул трубку от воды. Несколько раз вздохнув, повторил, что видел у дельфинов и нырнул во внутрь пучины. Здесь было уже не так холодно, а просто прохладно и стояла муть от недалекого прибоя. Конечно в мае вода в Балтике ещё не цветет, но в начале июня уже зацветает. Видимость была на троечку, не более. Работая ластами и вытянув руки над головой, я понёсся в глубины. Глубины оказались не глубокими, как и показывал эхолот. Метров восемь от силы. Мои руки коснулись грунта и остановили неконтролируемое поступательное движение тонущего в пучине вод тела, не дав мне ударится беспутной головой о валуны. Я вдруг увидел прямо перед лицом простой человеческий череп, затем разглядел занесённый песком и не полный человеческий скелет от самых ног до рук, сжимавших ручки двух ящиков. Картина была в духе мистера Роберта Луиса Стивенсона и его «Острова сокровищ», правда не хватало пиратов. Я чуть не захлебнулся от неожиданности совсем не детской, но быстро взял себя в руки, открепил линь от пояса и, продев его в две ручки ящиков, закрепил карабин на лине. Я дёрнул канат, проверяя крепление, и удовлетворенно понесся назад к солнышку.

Отделаться от кошмара подводной археологии я не мог. Вынырнув у борта «Звездочки», я максимально быстро поплыл к трапу. У трапа сдвинул маску на лоб, отвернул трубку в сторону и снял ласты. Забрасывая ласты на палубу яхты я уже был почти спокоен. Без ласт по трапу вбежать на судно было бы делом одной секунды. Видя, что меня не атакуют мертвецы, как в «Пиратах Карибского моря», я осмелел до того, что даже окунулся опять в волны с головой. Это привело в порядок мысли, и я устремился на палубу.

Заведя на бак страховочный конец, который теперь был закреплён на глубине за ящики, я завел его через швартовочный вырез фальшборта и кнехт с роульсом на турачку брашпиля, выбрав слабину конца вручную. Потом медленно начал выбирать конец на палубу, надеясь, что трос выдержит вес ящиков. Трос пока выдерживал. Наконец ящики частично показались из воды. Подтягивая их вверх, я позволял стечь предполагаемой воде из ящиков. Оказалось, что из ящиков ничего не вытекает. Правда, помня конец своего сна, я боялся, что тяну мины. Железо не было похоже ни на одну известную мне мину. Но мало ли умельцев у маньяков ВМФ любой из стран? Опасения оставались, но и потерять ящики я бы не хотел. Когда ящики обвисли и с них не текли струйки воды, перегнувшись через фальшборт я закрепил на ручках ящиков ещё один конец. Удивительно, но металл ручек за более, чем семьдесят лет после войны мало изъела коррозия. Изрядно поработав я затянул ящики по одному через фальшборт на палубу. Измазался в иле сам и измазал всё вокруг илом, тиной и ржавчиной, но был доволен.

Оставив высыхать ящики на палубе, я пошел в душ и смыл с себя грязь, заодно согревшись под струями тёплой воды. Пришлось опять подняться в рубку и уточнить свое местоположение. По моим расчётам баржи лежали метрах в двадцати на северо-запад от яхты. Опять одел гидрокостюм, опять бросился в пучину со спасательным линем, только взял его немного длиннее. Поплыл в скорректированном направлении и нырнул снова. Здесь было уже не так глубоко. Всего метра четыре. Я увидел стоящую на киле в песке и иле железобетонную небольшую баржу. На закрытиях из досок даже оставались остатки прорезиненного брезента и это через семь десятков лет! Просто невероятно! Скелетов или костей больше не было видно. Ближе к корме брезент закрытия был сорван и четыре доски отсутствовали. В проеме люка в трюме виднелись штабеля ящиков, покрытые песком, илом и тиной. Выбрав один небольшой ящичек, я снова нырнул и обвязал его тросом. Тянуть трос брашпилем не было возможности так как можно было поломать ящик. Пришлось несколько раз нырять, вытаскивать ящик из трюма, волочь его по палубе в сторону яхты, сбрасывать на грунт. Я выбился из сил и решил далее тянуть ящик брашпилем. Поплыл к яхте, опять забрался на неё, снял снаряжение, опять помылся для согревания. Время подошло к обеду. Пришлось прервать подъём затонувших грузов и плотно перекусить.

Самое плохое во всей этой ситуации было то, что надо было работать как можно быстрее, чтобы убраться наконец отсюда. Сюда надо будет возвращаться, если я поднял что-то стоящее, с водолазом и плавучим краном или судном с более серьёзным грузовым оснащением. Работаешь, работаешь, а конца и края не видно. Самое здоровое на свете, это проснуться дома в постельке и никуда не спешить. Дом, это там, где тебе хорошо и тебя никто не трогает. Мне было хорошо на яхте пока я не залез сюда, в эту балтийскую дыру. Пора кончать этот мазохизм и откровенное издевательство над себе подобным. Проклиная все на свете, особенно неуместную любознательность некоторых старых идиотов, я поплёлся на палубу. Опять завёл, закрутил, выбрал, поднял… Всё бы это было даже в радость в тридцать лет, но на сегодняшние 64 моего богатства боли в спине, ногах и прочих местах никто не отменял, а если и отменял, то вовсе не совсем, чтобы только оттенить одну от другой, более заковыристой и болючей. Вытянув с матерями и вовсе не альмами последний на сегодня ящик, я, проклиная работящего дебила, опять поплёлся в душ. На моей памяти только моя дочь страдала недугом постоянного и бесконечного мытья, я таким не страдал, не то чтобы я совсем не мылся, но одноразовую помывку в день считал нормальной, а вторую уже перебором и непотребным излишеством. Неужели успел заразится перед отлётом? Охая и ахая в полный голос, стеная и печалясь не на шутку, вымытый, как последний дурак, я поднялся в рубку и тут подумал, что ещё и якорь поднять надо. Завёл двигатель и поплелся на бак к брашпилю на который я уже смотрел, как нормальный боцман на кусок нормального кошачьего дерьма в своем ботинке. Кое как подняв якорь и закрепив его на месте, я проделал в темпе польки бабочки путь в рубку, врубил малый ход и стал удаляться от острова сокровищ в юго-западном направлении, постепенно увеличивая скорость послушного кораблика. Муки каторжанина остались наконец позади.

Реально, что бы там ни было, что попало в мои загребущие ручонки, попало туда довольно просто и примитивно. А ты, похоже, паря везунчиком стал. Всю свою жизнь я боролся с демонами, которые мне всё запрещали и ничего не давали взамен, прилагая колоссальные усилия и вбухивая неимоверные силы в вещи, которые другим соискателям валились на головы сами собой. Было ли это материальными благами квартир, машин, гаражей и дач, либо интеллектуальными удовольствиями научных степеней, изучения иностранных языков, рождения изобретений либо простой встречи с любимыми и родными. Похоже Ангел хранитель вспомнил обо мне.

А может просто перепутал с каким-то особо верующим и усердным монахом? Как-то в далеком и розовом детстве, отговаривая меня от блажи покорения морей, мой дед прояснил реальное положение вещей тем, что привёл мне в пример цветовую гамму одежды различных человеческих групп, по которым выходило, что только монахи и моряки ходят в чёрном. Чем несказанно ещё выше вознёс моряков на карьерной лестнице, ведущей от чертей к Богам, в моём детском понимании сути вещей. Положа руку на сердце, понимание деда было все-же вернее моего.

Уже стало довольно темно, когда я «отскочил» от береговой черты на 45 миль. Заглушив двигатель, включил всё наружное освещение верхней палубы, навигационные огни, означающие, что в связи с неисправностью двигателя судно не имеет хода. Здесь часто ходят паромы, и они не любят сворачивать куда-то или обходить препятствия. Это не от лени судоводителей, а от особенностей больших судов, их рулевого устройства и двигателей. Мой 40000 тонный балкер «Shtorm Vind» тоже плохо маневрировал на полном ходу и на тяжелом топливе. Старались подворачивать немного и заблаговременно. Особенно аховые ситуации бывали в «китайских» морях, у Японии, у Вьетнама. Иногда ночами по курсу судна раскидывалось просто море огней. Прёшь полным ходом прямо на самый настоящий город в море и всё, свободы маневра никакой, скорость приличная, а инерция просто обалденная и как расходился с этими мелкими рыбачками и сам мало представляю. Как-то само утрясалось, главное меньше сворачивать, потеряв ход или возможность манёвра вообще не разойдешься. Поэтому проконтролировал суда в округе на всех дистанционных шкалах радара, убедился, что никто не наедет в ближайшие часы и пошёл оценивать разрушительные действия охотника за сокровищами.

На баке было как на месте стоянки дизентерийных диких кабанов, грязно и мерзко. Вооружившись ломиком и топором, разобрал сначала ящик с баржи. Там оказались старинные изделия из янтаря, Одна ваза, тазик с полукруглым вырезом с боку. Такие тазики использовались для бритья в средние века. Технология бритья была предельно проста. Этим вырезом подставлялся тазик к горлу жертвы, в тазике была водичка, а щёки скребли тупой железякой. Если цирюльник очень хотел форсмажора, то он перерезал жертве горло и кровь стекала в тазик, не пачкая гобеленов и подельников. Такой тазик, только железный, можно увидеть на любой картинке на голове Дона Кихота Ламанчского пера досточтимого идальго Мигеля Де Сервантеса Сааведры, ибо он, согласно книге моего собрата по перу и шпаге, напялил такой тазик вместо рыцарского шлема из-за проблем с финансами, и чтобы смешнее вышла книга. Были в наличии ещё какая-то кружка или чаша, небольшое панно с гербом Пруссии — орел с короной на куриной башке и атрибутами власти в корявых лапах, и буквой R на его хилой и облезлой груди. Точняк янтарная комната на борту баржи. Придется всё далеко запрятать, а то не сносить головы. Ещё был кусок янтаря под килограмм с ящерицей в виде инклюза, ну залитая смолой сосны, которая росла несколько десятков миллионов лет тому на месте Балтийского моря, ящерица. Очень редкая штука. Точно под миллион Американских долларов потянет, только не продать её. Такие раритеты на перечёт пальцев одной руки в мире и если были на борту баржи, то явно уворованы нацистами где-то во время войны или наоборот, спасались ими от разграбления союзниками. Что в принципе одно и тоже, ибо всякая война, абсолютно всякая, ведется с целью получить трофеи. Тут, кстати, мы тоже щедрые души или душами щедры, как кому нравится, ибо уже сто лет русский народ ведёт победоносные войны на крови миллионов не получая трофеев, мало этого, отдавая все кровные трофеи заезжим цыганам на разграбление и получая в ответ плату плевками, угольками и новыми войнами по всему миру. Особенно нам удаются Гражданские войны. Одну мы, с переменным успехом, ведём сами с собой уже более ста лет и ничего не получаем в замен, кроме всё более с ума сошедших правителей. Или мы все-же сами безумные? Скорее это симбиоз безумств. Ладно, будет украшать салон моей «Звездочки» до моей смерти, а там пусть разбираются другие. Отнёс находки в душ, промыл. Я что-то прямо поселился тут, похоже. Пора жабры нарастить на мытом теле, легче дышать будет. Доски покидал в море, и они пошли ко дну. И так, и так они там лет семьдесят с гаком лежали, значит «экологически чистые». Вот поставлю прибамбасы, которые хочу на яхту и буду прямо на борту любой мусор утилизировать, а сейчас «промежуточный вариант».

Подошел к железякам. Один ящик был похож на обычный чертежный тубус, только больно массивный и из явно толстого железа. Внешний замок. На боку цифры и буква. Все получалось вполне читаемо — «U 530». Ну что такое «U» примерно понятно и означает на немецком «У бот», на русском оное подлодка, скорее всего. Что означают цифры я не знал. Не специалист по трофейной технике гросс-адмирала Кригсмарин, командующего подводным флотом Германии в прошедшей 70 лет тому войне Карла Дёница. Мир праху его и побольше полешков в костёр под его персональным котлом в аду. Интересно, чьи там кости на дне, не его ли? Или может одного из его капитанов субмарин? Вторая железяка походила скорее на чемодан примерно пол метра на метр размером и замок у этой железяки был внутренний, что осложняло ситуацию с его вскрытием. На крышке была надпись «Анэ…..30» средние буквы не читались, но было понятно, что этот предмет с той-же подлодки. Может там «Инигма» — шифровальная машинка немцев. Тоже не плохая штука, раритет, продать можно за достойные деньги. Оба ящика отнёс в машинное отделение. Тубус положил в металлический поддон для ветоши и залил дизельным топливом, а сундук обмотал пропитанной в дизельном топливе ветошью — пускай отмокают.

Вернулся на бак, смотал фал-верёвку и повесил на вешалку в подсобке. Всё остальное смёл за борт, вытер шваброй и хорошенько промыл место забортной водой из шланга. На беленькой палубе все-же остались следы ржавчины и грязи, да и на фальшборте тоже. Их удалить будет не сложно, но поработать придется и завтра. Оставил всё, как есть подсыхать, потом подкрашу. А палубу всё же покрашу в зелёный или коричневый цвет, мне белый уже не нравился. Поднялся в рубку, проконтролировал положение по локатору и тут-же завалился спать, выведя звук приемника радиостанции на полную мощность. Сил на ужин не было.

Ночь прошла спокойно и без сновидений. Вот что труд с нормальным человеком вытворяет. Опять солнышко, плеск волны и… Резкий, не далекий сигнал судна. Опять удар по темечку, сожгу как Александрийскую библиотеку к чертям всё, вместе с полкой, поработаю Геростратом, вот только до печей Освенцима доберусь!

В полутора милях с правого борта прёт на меня паром. Запускаю двигатель и сразу, без прогрева, врубаю ход до среднего. Потерпи «Звезда», жизнь на кону и не только моя, а и твоя. Медленно разгоняясь ухожу с курса парома. Ну вот он и прошел. Пассажиры машут потенциальной жертве ручками. Весело им в тридцати метрах от моего дома. Сейчас еще и волна подойдёт. Слышу, как кастрюля падает с плиты на камбузе. Плита не морская, а обычная керамическая с электрическими конфорками и сенсорной настройкой. Потенциальное место получения травм совместимых с жизнью, но очень болезненных. Менять не хочу, переживём и без травм, а кастрюлю в утиль, не подходит нам эта кастрюля.

Окончательно проснулся. Медленно разворачиваюсь и беру курс на Клайпеду. Надоело в море олушей пугать. Накладно в смысле предстоящей уборки. Посмотрел всё ли нормально, увидел, что забыл поднять сигналы шар-ромб-шар. Ночью-то оные огни заменяют красный-белый-красный по вертикали, а днём фигура из трех, нет не пальцев, а знаков, но тоже очень похоже. Старею. Кстати и огни давно пора выключить. Запоздало ставлю малый ход, чтоб не насиловать главный двигатель. Проверился визуально и по локатору и пошёл на кошачий обход, только душа мне не надо сегодня и бриться тоже не стоит. Чистый и так. Разминка уже была, вон как темечко болит, и шишка как у солдата кайзера Вильгельма на каске. Пора завтракать. Позавтракал и на мостик, кругом всё путем. Полный ход, господин капитан! Даю полный. Побежали! Стоп, чёт-то я веселый такой. Не к добру. Понял. Я сегодня забыл выключить навигационные огни и поднять вместо них дневные сигналы!!

В море ты должен замечать и откладывать в уме все самые мельчайшие изменения. Ты должен видеть цвет воды, количество, вид и скорость облаков, характер качки, любые самые незначительные изменения на судне. Ты должен постоянно, даже во сне, чувствовать, как ведёт себя корпус, как сидит судно в воде, как пахнет в помещениях и на палубе, как идет циркуляция воздуха всегда и во всех состояниях, когда ты бодрствуешь и когда спишь. Ты должен следить за всеми приборами от самых навороченных до самых примитивных. За всеми радиостанциями, эхолотами, радарами, лагами, компасами, часами и сигнализацией, за шумом двигателя и шумом работы винта. Как ведёт себя бегучий и стоячий такелаж, мачты, надстройки, иллюминаторы, шлюпки, плотики. Ты должен знать где на палубе, в трюмах, в танках, в помещениях надстройки у тебя что и как лежит, как закреплено и как раскреплено. Ты должен интуитивно знать курс судна в любой момент и контролировать всю окружающую обстановку в любой момент и независимо от того где ты находишься и что делаешь. 24 часа 7 дней в неделе от момента отхода от причала безопасного порта до момента, когда судно надёжно ошвартовано в надёжном месте и даже там. Тогда ты не пропадешь и у тебя не будет страшных минут. И то не факт!!! Можно, конечно пренебречь, только тогда шанс, что ты благополучно ступишь на землю будет уменьшаться совершенно пропорционально твоему пренебрежению «хорошей морской практикой». А я так спал, как можно спать хомячку и только на берегу, и то не всегда. Я просто постарел и мне нужен помощник и срочно.

Легко сказать, но ведь ни свою яхту, ни свою жизнь не доверишь первому встречному, какие-бы рекомендации тот ни принес. Ждать, когда тебе сунут под ребра нож и столкнут в воду или отравят? Было, проходили. Долгое время я работал на «кораблях мертвецов» и старпомом, и капитаном. Почитайте книгу прекрасного писателя Бруно Травена «Корабль мертвецов». Поучительная книга. В своё время знания из этой книжки помогали мне выжить на судах годных только на металлолом и с командами «отбросов» со всего мира, готовых всадить тебе заточку в спину или отоварить ударом железяки по голове. Если кто-то думает, что время «кораблей мертвецов» ушло, то тот жестоко ошибается. На море всё стало ещё хуже. Миллионы чиновников всех мастей и рангов расплодились как вши и расплодили миллионы тонн бумаг, правил и предписаний, выполнить которые просто нереально от слова совершенно. Страны, особенно где правят одиозные режимы несменяемых диктаторов, всё только запрещают и обкладывают моряков своей данью. Я сам был в шкуре такого моряка и знаю, как кто и чем травит моряков как класс «водоплавующих человеков». У меня работали моряки со всего света, и мы всегда оставались живы, но далеко не всегда все и далеко не всегда все здоровы, вопреки всем ухищрениям судовладельцев, собственников грузов, страховых компаний и псов многих правителей многих стран на всех континентах. Я работал с опасными грузами от которых отказывались все и в опасных странах, где шли, и до сих пор во многих из них идут, войны. Работал, где человеческие отбросы становились пиратами и нападали на нас, за которых, в свою очередь, никто и никогда не дал бы им и ломанного гроша. В странах, где до сих пор процветает рабство и, попадя после аварии, на берег такой страны вы бы никогда оттуда даже весточки не подали, находясь на положении рабов. И все это в самом конце двадцатого века и начале двадцать первого, веке интернета и прочих космических прибамбасов. Сейчас готовится чипизация всего населения Земли, представляю, что будут творить с людьми ублюдки в правительствах стран. Хорошо хоть я явно не доживу до такого окаянного времени, надеюсь. Скажите дурак? Но в такое положение морского мяса меня ставила собственная Родина, которой управляли, в мое окаянное время, исключительные подонки, далеко не дураки и конченные ублюдки. Только не надейтесь, что все давно изменилось, пожалуйста. Я работал и в странах, где на деле правительства в большей степени работают на народ, а не народ на правительства. Мне есть с чем сравнить. В этом нет ни грамма политики, я просто говорю то, что делали ублюдки во власти со мной и моей семьей и не более. Как и что вы там будете делать сегодня меня совершенно не волнует, я живу хорошо и спокойно, никому не мешаю и вам того-же желаю. Поэтому я очень опасаюсь чужих людей вообще и на борту своего кораблика в частности. Значит надо звать своих, они не выдадут, не продадут и не бросят старика. Надо их учить ходить на кораблике по всему миру, а не зависеть от кого-то или чего-то, сидя на пятой точке прямо. А пока только одно остается бдеть и береговую расхлябанность выбросить за борт, если хочу выжить. Короче, жить как всегда и жил, ничего нового, просто забытое старое.

Бойня на море и не только

В начале декабря Банщик закончил курсы молодого разведчика и был откомандирован в Кронштадт под начало Николая Васильевича.

До Ленинграда добирался попуткой. В городе стоял жесточайший холод. Но он всё же решил побывать на квартире родителей. Добираться пришлось пешком. Трамваи не ходили и людей на улицах было не много. Идти было трудно — все тротуары были засыпаны снегом, который некому было убирать. Все пробирались протоптанными в снегу тропинками. На Неве люди брали воду. Из некоторых окон высовывались трубы печек-буржуек, часть из которых была сделана ещё в Гражданскую. Встречные люди имели изнуренный вид и серо-зелёный цвет лица. Большинство людей двигалось как во сне, не обращая внимания на происходящее, медленно перебирая и шаркая ногами. Некоторые катили за собой детские расписные саночки на которых лежали кульки, замотанные в простыни, оберточную бумагу или половики. В форме кульков угадывалось их страшное содержимое. Но движение было только на главных улицах, на второстепенных практически никого не было. Голод уже довольно обильно собирал свои жертвы, но его жатва ещё не достигла своего пика. Милиции не было видно и только длиннющие очереди у редких пунктов выдачи хлеба показывали, что город ещё живет. С юга доносилась недалекая вялая канонада фронта.

Он свернул на знакомую с детства улицу и пошёл за мальчишкой-доходягой с противогазной сумкой через плечо, который с трудом ковылял по снегу, засыпавшему тротуар. Услышав шаги Банщика, мальчишка оглянулся и было видно, что он постарался идти быстрее, но это у него плохо получалось. Сил у него просто не хватало. Мальчишка свернул в парадное дома родителей Банщика, куда вскоре вошел и он. Мальчик стоял в парадном лицом ко входу подняв обе руки в которых держал кусок доски. С непонятным бульканьем он опустил доску, целя в голову Банщика. Только на это его и хватило, офицер просто увернулся от удара, и тощая даже закутанная в тряпье фигура замертво упала к его ногам вместе с доской.

Он присел на корточки перед телом и перевернул драчуна на спину. При этом шапка ушанка свалилась с головы мальчишки. По рассыпавшимся длинным волосам он понял, что это вовсе не мальчик, а неопределенного возраста женщина, которая была сейчас в обмороке.

Ключей от квартиры родителей у него не было, и он просто выбил входную дверь ударом плеча. Занёс почти невесомое тело в квартиру и положил его на диван прямо в одежде и валенках. Найдя одеяло и подушку на кровати родителей укрыл одеялом женщину и подложил подушку ей под голову.

Предусмотрительный отец перед смертью успел поставить прямо в комнате печку-буржуйку и орудие предполагаемого убийства Банщика в виде доски вместе с парой книг пошли на растопку. Вскоре огонь в печке стал весело потрескивать, пожирая остатки доски неведомого назначения, а на кухне в примусе обнаружились остатки керосина.

Он взял кастрюльку, вышел на улицу и набрал снегу. растопил снег, открыл банку тушенки из выданного сух пайка «на три дня», часть тёплой воды налил в кружку и растопил в ней кусок сахара, а в оставшуюся воду бросил кусочек тушёнки и горсточку крупы в солдатской среде называемой шрапнелью. Вскоре еда была готова. Налив похлёбку в миску и забрав сладкую воду в кружке, он вернулся в комнату.

Женщина уже явно пришла в себя, но держала глаза закрытыми. Лишь движение глаз за закрытыми веками выдавали, что она очнулась.

— Ну что, «убийца», кушать будем? — спросил он.

Она, помедлив, открыла глаза и с испугом посмотрела на него. Напоив её водой и медленно накормив похлебкой, спросил почему она так агрессивно попыталась завести с ним роман. Она ответила, что приняла его за людоеда, преследующего ее. Рассказала нехитрую историю о том, что она эвакуировалась из Лиепаи в Таллин, а из Таллина в Ленинград, да тут так и застряла. Живёт в этом доме на третьем этаже, одна. Из семьи у неё никого не осталось. Зовут Галя, фамилия Городничая и ей 18 лет. Он подивился этому, так как на первый взгляд ей было не меньше пятидесяти. Он, конечно, промолчал, но она всё поняла. Закутавшись в одеяло перестала говорить.

До вечера, когда пойдет по льду небольшой санный обоз на Кронштадт, ещё оставалось время. Он немного посидел в комнате, потом выложил весь паек на кухонный стол, завязал мешок и, разрешив девушке здесь жить, пообещал её навестить позже, если получится, попрощался и пошел к порту. К Золотым воротам он подошел в сумерках. Показал свое предписание и попросил довезти его до крепости. Обозы ходили на Кронштадт только ночами, так как немцы насквозь простреливали лед залива.

Утром он уже докладывал капитану второго ранга о прибытии.

Начались трудовые будни войны. Он был «особистом», но не «расстреливал несчастных, по темницам». Он служил в отделе зафронтовой разведки. Редкие операции ему доставались по нашу линию фронта. Обычно это были рейды в тыл врага. Он выполнял пока не свое дело, не боролся против шпионов, не выявлял шпионские школы, а воевал как обычный дивизионный разведчик и не более. Это была болезнь тех дней, когда командиры дивизий шли вместе с солдатами в атаку, забывая о своем деле. Войне всем надо было учится.

Война велась Краснознамённым Балтийским Флотом хоть и очень самоотверженно, но бездарно, особенно в первый период. Так всегда бывает, если во главе флота стоит бездарь, неуч и карьерист, а не грамотный и мудрый флотоводец. Ну не было на Балтике и на Черном море у СССР таких Адмиралов, как Нахимов или Макаров, а были недоучки. Ну не помнили они фразу Макарова «Помни войну!». Сами не учились систематически и не могли управлять современным флотом. Не хватало у них для этого ни ума, ни опыта. Хорошо хоть не сдали Кронштадт. Крепость сражалась на начало зимы сорок первого в двойном кольце блокады. Мощная артиллерия равелинов и кораблей остановила продвижение немцев на подступах к Ораниенбауму, на окружности точно совпадающей с дальнобойностью пушек крепости и кораблей флота.

Далее в тройном кольце блокады сражались острова Мощный (Лавассааре), Лесной (Пянинсаари), остров Сескар, в четырех кольцах блокады оказались острова Гогланд и Большой Тютерс и, наконец, в пяти кольцах блокады вели бои полуостров Ханко и гарнизон Моонзундского архипелага, остров Даго (Хиюмаа), остров Эзель (Сааремаа) и остров Моон (Муху).

На создание Моонзундского укрепрайона были потрачено больше средств, чем на постройку Днепрогеса. Обороняли острова 3-я отдельная стрелковая бригада, противокорабельные орудия, авиация, моряки КБФ. Они не допустили высадки десантов Кригсмарине на острова. В августе сорок первого морская авиация КБФ с этих островов совершила налеты на Берлин. После захвата континентальной части Эстонской ССР, когда судьба Ленинграда висела на волоске, немцы силами двух дивизий с двукратным превосходством, в сентябре, высадились на остров Моон, со стороны континента, форсировав узенький пролив, похожий широкую речку. Гарнизон, отступая, сражался до последнего. Официально конец обороны островов приходится на 22 октября, но до середины ноября у маяков Сырве и Тахкуна ещё шли бои с остатками гарнизона. По вине командованья КБФ на эвакуацию гарнизона не было уже ни времени, ни средств. Они все погибли и поэтому мало кто знает об этой героической странице русского флота.

Гарнизон полуострова Ханко в окружении совершил 38 удачных десантных операций за лето сорок первого, развенчал миф о том, что на истребителях И-16 и «Чайках» (бипланах морской авиации) нельзя бить врага. Летчики не потеряли ни одного самолета из единственной эскадрильи и сбили сорок восемь самолетов противника. Впервые со времен Петра 1-го русские солдаты сошлись в бою не только с финнами и немцами, но и с батальоном «нейтральных» шведских добровольцев Svenska Frivilligbataljonen (SFB), под командованьем Ханса Бергена (Hans Bergen). Гарнизон Ханко, военно-морской базы КБФ, дрался до последнего. Лишь 2 декабря последний русский солдат покинул полуостров. Эвакуация гарнизона была проведена с большими потерями, в последний момент, в условиях ледовой обстановки. Врагом был потоплен, в своем втором рейде к полуострову, турбоэлектроход «Иосиф Сталин», который вывез с полуострова до этого 2500 гражданских специалистов базы. Турбоэлектроход ушел в Балтийские ледяные воды с 1500 пассажиров на нём. Всего с Ханко было эвакуировано около 20000 защитников, около 10000 нашли на полуострове свою смерть.

Новый 1942 год Банщик встретил на острове Большой Тютерс. Как его туда занесло? Очень просто, ногами по колени в воде, по льду, перебираясь по торосам, форсируя промоины, в составе группы под командованьем полковника Баранова. Он был приданным на «усиление» специалистом по переправам по льду зафронтовой разведки особого отдела флота. Группа была сформирована по приказу командованья КБФ, чтобы отбить остров Гогланд (Суурсари) бездарно потерянный из-за просчётов командованья ранее. Предстояло броском в 47 километров по льду с острова Мощный (Лавассааре) силами полутора сотен человек с тремя пулеметами, без артилерии, без минометов, без поддержи флота или авиации высадится и захватить остров Гогланд. Тяжелейшая и совершенно не выполнимая задача. Однако, посовещавшись, командиры группы решили переправится на остров Малый Тютерс по результатам разведки которого было ясно, что последний пока безлюден, а затем, отдохнув, ударить по Гогланду.

Многострадальный остров Гогланд в 1941 году стал свидетелем одной из величайших трагедий на море. Страшным днем для Гогланда стала пятница 29 августа 1941 года. Около 12 часов дня 5450 мужчин, женщин и детей с горящих катеров, и транспортов Таллинского конвоя, высадились на остров. Немецкие самолеты на бреющем полете поливали из пушек и пулеметов обезумевшие толпы голых и полуголых людей, которые метались, ища хоть какого-то укрытия. До сих пор кости погибших в тот проклятый день можно найти в лесу острова. Немецкие летчики явно резвились, летая низко с открытыми фонарями и бросая в толпы людей ручные гранаты. Когда немецкие асы Геринга прекратили бомбежку и взяли курс на юг, то те из людей, кто мог это видеть, заметили, что в пяти милях от острова над водой залива самолеты один за другим вдруг неожиданно превратились в огненные шары и обломками осыпались в воду. Но следующая волна все же ещё раз обстреляла спасшихся и тоже, улетая, была очень быстро вся уничтожена. Так повторилось ещё два раза и на остров надвинулся вечер. Особенно страшным был этот вечер 29 августа. Когда стало темнеть и авиационные налеты прекратились, огромные толпы мужчин и плачущих женщин с детьми стали стекаться со скал и из леса к деревням. Их надо было где-то селить, кормить, заняться ранеными, похоронить убитых. Под покровом ночи солдаты гарнизона временно селили людей во всех инженерно-оборонительных сооружениях и землянках, так как в домах после больших пожаров находиться было опасно. Мест для укрытия не хватало, и пришлось взрывами создавать в скалах систему пещер-убежищ. Было решено грузить людей на корабли, идущие в Кронштадт, небольшими группами, маскируя очередников в лесу. Утром, к удивлению финских разведчиков, остров оказался почти безлюдным. До середины сентября пассажиров конвоя переправляли в Кронштадт, вывезли всех. При этом не было никакого пополнения гарнизону острова. Мало этого, в связи с перегруппировкой сил с острова и с острова Большой Тютерс на защиту Ленинграда вывезли 3439 человек, оставив на Гогланде только 130 человек. Гогланд, взорвав все орудия, оставили 7 декабря, по льду перейдя на Лавассааре. Мало кто добрался в этом безумном походе до своих. Людские потери Таллиннского перехода, начальник третьего отдела КБФ в своем рапорте, оценивал более чем в 6 тысяч человек, включая команды погибших кораблей (в других документах называлась цифра 14 и даже 18 тысяч погибших). Точное число погибших, по-видимому, никогда не будет установлена, так как никакого учёта эвакуируемых, тем более поименных списков лиц, находившихся на боевых и вспомогательных судах, никто не вел. По данным на 2 сентября 1941 г., было спасено 14 800 человек.

Лавассааре, в 98 километрах от крепости Кронштадт, оставаясь самым западным гарнизоном, с его удобными бухтами стал базой для подводных лодок и стоянкой для легких сил флота. Если в Ленинграде пайка хлеба была 150 грамм, какой была пайка у защитников островов Финского залива в 98 километрах от снабжения? Я не представляю.

И вот теперь малочисленной группе пришлось расплачиваться за просчеты штаба. Новый Год для выживших в безумном походе по льдам залива и ждущих завтрашней гибели людей. Как и чем они его встречали? Они прямо в снегу или в оставшихся земляках просто отсыпались. Отсыпался и Банщик. Он был просто вымотан этим переходом, но приказ есть приказ. Кто-то может спросить, а зачем на льду залива должен был быть такой проводник как Банщик? Лёд залива не лёд в маленьком озере, он не плоский, а торосистый. Торосы в ту зиму между Лавассааре и Гогландом достигали трёх метров. На такой торос забраться без переломов рук и ног очень сложно и вполне можно заблудится среди нагромождения льда. Так, кстати, и блуждала четыре дня группа подкрепления, посланная с Лавассааре. 70 человек все же дошли, потеряли все пушки, весь обоз, несколько автомашин и почти все из них обморозились. Их пришлось тем-же путем эвакуировать. Кто уж там дошёл до своих история умалчивает, да это, по большому счету, никого и не интересовало, кроме Особого отдела КБФ, штабные контрразведчики быстро нашли и виновных, и предателей.

30 декабря над островом пролетел финский разведчик и пришлось маскироваться. 1 января, оставив на острове стрелковый взвод и весь обоз, остальные вечером выдвинулись к острову Гогланд. На следующий день рано утром тремя группами отряд атаковал остров. Южный маяк захватили без боя, в южной деревне, которую шёл штурмовать и Банщик, десант встретил яростное сопротивление. Атакующим пришлось перебить весь гарнизон. Убивая первого врага Банщик не почувствовал ничего, кроме усталости. Даже ненависти не было, убил и убил. В этом бою он убил семерых. В северной деревне бой был скоротечным и оборонявшиеся отошли в лес. Отряд захватил большие трофеи: артиллерию, пулеметы, боезапас, буксир, катер и много другого имущества. Но было понятно, что такими силами остров, находящийся всего в сорока километрах от города Котка, не удержать.

Для Банщика бои на Гогланде слились в один нескончаемый кошмар боя, голода, холода и бесконечной усталости до отупения. Почти без сна, передвигаясь по глубокому снегу он то стрелял, то топил в деревне и в пустых блиндажах печи, чтобы показать вражеской разведке, что гарнизон острова довольно большой. И снова бой, снова обследование льда для подходящего подкрепления. Если он спал подряд четыре часа в сутки, это было праздником. Однажды выловили трёх финнов в лесу. Оказалось, что они из гарнизона острова, а не разведчики. Их пришлось расстрелять. Банщик старался уничтожать врагов на льду, не давая им возможности выйти на лесистый берег. Силы были не равны и 27 марта основная часть защитников острова, под ударами врага с поддержкой лёгких танков, артиллерии и минометов, штурмовавших остров силами четырёх батальонов, разделившись на три группы, ночью по льду ушли на остров Мощный. Банщик и три десятка человек во главе с раненым капитан-лейтенантом остались прикрывать отход. Они дрались до вечера 28 марта и только тогда под покровом ночи ушли на Лавассааре. Всего 17, частично обмороженных, вместе с Банщиком дошли до своих.

Просчеты бывшего повара привели к тому, что немцы твердо укрепились на острове Большой Тютерс, острове Гогланд и заперли минными заграждениями и противолодочными сетями (заграждение «Зиегель» — Морской еж) подводные лодки КБФ в Кронштадте. Сети и минные поля были настолько плотными, что только в 47 году тральщики смогли пробить более-менее безопасный фарватер для судов на Ленинград. На каждые 4,5 квадратных метра была своя мина. До 44 года «Зиегель» постоянно охранялся противолодочными силами Кригсмарине.

Глубины залива к востоку от Гогланда, и только у самого острова, редко превышают отметку в 60 метров. Обычная глубина до 30 метров в средней части залива. Спрятаться подлодке просто негде. Любая подлодка, выходящая к острову Гогланд, на раз засекалась с островов Соммерс и Нерва, но недофлотоводец раз за разом посылал моряков на смерть. Раз за разом. Даже благополучно прошедших заграждения «Зиегель», лодок ждали две стены сетей и две линии минных полей между Ханко и Моондзунским архипелагом. Но они, подводники, все это проходили и топили суда, без шансов вернуться назад. Без единого шанса на жизнь. И всё равно русские лодки, ценой неимоверных потерь, прорывались в Балтику и топили суда противника.

А Банщику предстояло, в составе группы из пяти человек, возвратиться на остров Большой Тютерс. В апреле он и еще четыре человека высадились на остров. На острове во всю хозяйничали немцы. Перебежав до леса, осторожно пошли в глубь острова к маяку, чтобы с высоты небольшой возвышенности оценить обстановку. Оказалось, что на острове уже есть пушки и ведется строительство. Идущий первым подорвался на мине, наповал и второго тоже на смерть. Рванули в сторону и, пригибаясь, побежали, ведь на взрыв мины явно кто-то придет. Нашли полузасыпанную землянку совершенно случайно. Вход — не вход, а лаз лисицы и не более. Как туда втиснулись и сами не поняли. Но внутри все было сухо и, даже уютно. Лаз изнутри засыпали песком и так пересидели до следующей ночи. Ночью пробрались к маяку. На маяке уже был пост, а дом смотрителя в двадцати метрах. Понаблюдали за сменой часовых. Как они сменились, так новому и не повезло в жизни со смертью. С высоты маяка было всё, как на ладони, где, что и почем. Зарисовали и деру. Пошли льдами, а там льда уж почти и не было, быстро растаял. Последний ушёл под лёд моментом, только рука все держалась за кромку льда, второй к нему… и сам ушел. Течение сильное, унесло сразу. Ну что тут сделать, пошёл один домой. Ценой потери бойцов кроки немецких позиций были получены. Банщик вернулся один.

Младенец Хранителя

«Звезда» резво бежала к Клайпеде, денёк был ясный и солнечный. Я немного подкрасил вчерашнее место разделки найденных ништяков и был в прекрасном настроении. Даже вечные свиночайки не досаждали своим криком и не пытались устраивать налеты и бомбить палубу своим «боезапасом».

Шёл я в Клайпеду к своему приятелю и однокашнику по КВИМУ, Александру Беляеву. В свою пору он был лучшим шахматистом на потоке, а потом стал лучшим капитаном Клайпедской Базы Тралового Флота. Затем перестройка, плавно перешедшая в перестрелку в России и нормальный капитализм в Литве. Он обыграл своих конкурентов и собрал под свое крыло 12 больших рыболовных траулер-заводов типа РТМС. Были у него и причалы и остатки судоремонтного завода с доками. Короче, деньги он забрал себе, а амбиции и независимость оставил литовцам. Это происходило повсеместно в странах Балтии. Хотел я у него произвести модернизацию «Звезды» подешевле, а если получится, то и ему польза будет, для его флота. Симбиоз, так сказать, мартышки со слоном.

Наиболее больной вопрос любого судовладельца — это снабжение. Особенно снабжение топливом. На автономность любого судна очень большое влияние оказывает наличие пресной воды, еды и энергии. И воду, и даже еду в море-океане добыть всегда можно, доплыть куда душа желает, тоже, если судно в достаточной мере имеет на борту запас энергии. Энергию дает двигатель судна или движитель, паруса или дизель, или любой другой двигатель, которому тоже нужны запасные части и топливо. Если запас запасных частей расходуется правильно, то двигатель будет работать очень долго, чего не скажешь о топливе. Конечно можно наставить на палубе ветряков или солнечных панелей, но энергии от них хватит в лучшем случае на освещение, работу приборов и плохое отопление. Уже на электроплиту или холодильник её будет совершенно недостаточно. Мало этого, электроэнергию необходимо сохранять и перерабатывать в нужный тебе вольтаж и мощность. Для этого служат дорогие и далеко не долговечные аккумуляторы и инверторы. Конечно, как вспомогательные источники энергии, и панели и ветряки очень широко используются яхтсменами всего мира, но как основной источник энергии они не могут быть использованы, кроме, как только в ненаучно фантастических книжках и не более. Тут и дороговизна, и ненадежность, и неэффективность, короче, масса проблем. Еще в сороковых годах были попытки использовать синтетические бензины в Германии, газогенераторные машины по всей Европе и водородные двигатели в осажденном Ленинграде. Но все эти вещи совершенно не подходили очень энергоемкому флоту.

В 2012 году в Тюмени группой энтузиастов НПО «Гранит» была разработана установка пиролиза для получения Синтетического Моторного Топлива (СТМ) из обычного мусора, содержащего углерод в любом виде. Это и отходы лесной промышленности, и загрязненные стоки городов, и бытовой, и пищевой мусор. Установка, обслуживая саму себя энергией, давала на выходе обычный бензин или дизтопливо. Но окупаемость установки была довольно долгой и под неё никак не получалось взять кредит в банке. Любая экономика любого капиталистического государства пока стоит на углеводородном фундаменте, а Российская к тому-же на криминальных откатах и обычном банальном воровстве. Легче, например, купить кусок земли и сваливать, за определенную плату, на него отходы всего города, отравляя окружающую среду, чем ставить дорогостоящую установку, особенно если ты сам живешь где-нибудь в Нице. О людях и их детях как-то лень даже думать. «Гранит» уже выпускала установку «Дрозд-50» контейнерного типа, две тонны весом. Производила она 50 литров топлива в час и стоила она полмиллиона Евро. Полторы тонны в день мне было не нужно, а 50-100 литров вполне бы не помешали. Ребята зашивались от безденежья, отсюда и росла цена на их прибамбас. От безысходности они продавали чертежи установки, которые я и приобрел.

Я надеялся «ужать» установку в 10 раз, разместить её в любых подсобных помещениях на «Звезде» и получать на выходе порядка 5 литров топлива в час. Всё это я планировал произвести и установить на заводе Беляева. Это бы с лихвой покрывало расход топлива моим двигателем, так как я не собирался бегать из порта в порт без остановки, а, в основном, просто стоять, где мне будет интересно и полезно для здоровья, тем более, что у меня и так было на борту шесть солнечных панелей и один маленький ветровой генератор с лопастями вертикального, башенного типа. На борту был опреснитель на две тонны воды в сутки, и я мог всегда разнообразить меню ловлей рыбы. Была озоновая установка для обеззараживанья воды, если бы я стал брать воду с берега или из озера. В любом случае установка «Дрозд-5» увеличивала мою автономность до бесконечности. На рыболовном траулере — заводе производится очень много отходов, это не пищевые породы рыбы, рыбные потроха, протухшая рыба, отходы жизнедеятельности большого экипажа, загрязненные воды машинного отделения и так далее. Производственные отходы идут на производство рыбной муки, которую необходимо ещё продать, а тут всё будет конвертироваться в топливо. Найти места на траулере такого типа для двух тонн оборудованья вообще не проблема. Я думал, что Александру будет вполне понятна вся выгодность этой идеи. Ещё я хотел покрасить палубу «Звезды» в коричневый или зелёный цвет. У меня есть ещё какие-то неизвестные мне находки в железяках, которые тоже надо открыть на заводе и по возможности без чужих глаз.

Так спокойно и размеренно я и прибыл почти на рейд Клайпеды. Созвонился с Александром и договорился о месте для моего дредноута на его причалах и о встрече с ним завтра утром.

Запросив разрешение о проходе ворот порта я с ходу вошёл в порт и, до наступления ночи, успел ошвартоваться у причала. Сначала я ласково притерся к причалу левым бортом и один береговой матрос перешёл на борт яхты. Он подал приготовленные мною концы матросу на берегу. Концы закрепили, и я заглушил двигатель. Затем включил освещение палубы, поел и пошёл спать в каюту. Пока засыпал вспоминал какими проблемами всегда были приходы и отходы в портах СССР. Набегало множество людей от пограничников и таможенников, до портнадзора и стивидоров. Бумаги оформлялись часа четыре. Была даже частушка о том «с чего начинается Родина, со шмона в твоём рундуке…» дальше сплошная похабщина. Опять спал как хомячок без сновидений.

Утром пошел в управление капитана порта и оформил приход яхты в порт за 10 минут. Затем взял такси и поехал к Александру. Мы не виделись более двадцати лет и, конечно, сильно постарели за это время. Было что рассказать и о чём вспомнить. Затем договорились о модернизации яхты, сговорились о цене, которая была вполне средней, правда обговорили, что по факту завершения работ скорректируем цену. Затем я пригласил его на яхту, чтобы показать найденные мною вещи на барже.

Вместе поехали на яхту. Его машину пропускали на причалы, поэтому мы подъехали прямо к борту. В салоне я ему показал изделия из янтаря, поднятые мною со дна пролива. Он тоже решил, что это части янтарной комнаты, увезенной нацистами в неизвестном направлении во время войны. Я попросил его подержать эти вещи у себя, так как ходить с ними по морю было очень небезопасно. Придет таможня или какая полиция — греха не оберешься. Договорились, что он осторожно провентилирует вопрос с их сбытом и оплате всего остального, что я с его помощью предполагал поднять из глубин моря с затонувших барж. Мы погрузили «образцы» в его машину, и он уехал.

Часа через два приехал инженер судоремонтного завода, я передал ему чертежи установки «Дрозд — 50» и объяснил, что я хочу получить в итоге, посмотрели маленький трюм для хозяйственных нужд, где я предполагал установить установку. Договорились, что он пришлет завтра рабочих сделать замеры по месту установки, и он увез чертежи на завод для перерасчета и переделки, так как я хотел всё уменьшить насколько это будет можно сделать, чтобы вся установка поместилась в трюм. Расходную цистерны грязных вод для переработки установкой, измельчитель твердых отходов и шнек подачи их в установку решили разместить на главной палубе по бортам, чтобы не лазить каждый раз в трюм. С тем и расстались. У меня ещё оставалось много времени, и я пошёл в город. Побродил по Клайпеде, вспоминая где бывал с женой лет двадцать пять тому назад, поскучал и зашел в ресторан подкрепиться.

Обычно я ем очень мало в связи с начинающимся диабетом и строгой диетой, чтоб потом не глотать таблетки и уж точно не мучать себя уколами, но литовская кухня мне очень нравится, и я немного решил побаловать себя. В такие минуты очень бывает одиноко. За соседним столиком тоже одна сидела женщина лет сорока, белокурая, чуть полноватая и с приятным славянским лицом, по одежде какая-то бизнесвумен эмансипе. Было не удобно завязывать разговор, да и очень трудно я схожусь с людьми, не знаю, как себя вести, это наследие специальности. Начиная с должности старшего помощника капитана и до капитана включительно твоя должность предполагает забыть о панибратстве с другими членами экипажа судна, особенно на «судах мертвецов», то есть на судах дешёвого флага в плохом техническом состоянии. Держать команду общемирового сброда в подчинении очень непросто. Вот поневоле становишься одиноким и отвыкаешь от нормального общения с людьми. Поэтому мы в молчании насладились предложенной едой и разошлись по своим делам. Посетил парикмахерскую, но по сравнению с парикмахерами в Турции это было не так приятно. Турецкая парикмахерская или баня, это целый ритуал, после которого ты идешь очень приятно уставший и словно переродившийся заново. Советую всем попробовать, и, если вам попадется мастер своего дела, то не пожалеете. Была у меня когда-то подруга юности моей далекой, правда в другом городе и вовсе не в Литве, но турецкой бане и даже брадобрею она бы дала сто очков форы и всё равно бы выиграла. Жаль умерла бабка пару лет тому, старше меня была лет на семь. О чём это я? Седина в бороду, а бес в ребро? Вот так ходишь-бродишь один по ночному городу, а потом брык и в морге, и радуется тебе только патологоанатом и то пока ты ещё свежий. Не легка ты жизнь пенсионера, ох нелегка. И покатился колобок нах хаус железный. И была ночь и стало утро, дня другого.

По утру притащилась банда технарей и я, поминая глупышей и олушей всуе, должен был восстать из объятий Морфея в суровую, но довольно солнечную действительность независимой Литвы в Восточно-Прусском Мемеле. Утро было хоть и не студеное, но ещё раннее, поэтому меня колдобило и зевало. Прошлёпав, по ещё влажной от росы палубе, на бак, я открыл для осмотра и обмера помещение и обратным ходом провел полный моцион одинокого кота по утрам, добавив ещё чистку зубов, ибо помытым можешь ты не быть, но зубы чистить ты обязан. Банда за это время успела обмерить в трюме всё и даже уже залезла в машинное отделение и с интересом копалась в вентилях выдачи на берег вод из-под моей ежедневной чистки зубов и откачки замазученой воды из машинного отделения, но пока не дошла до краника сбора воды из камбуза, а там, в этой воде ведь тоже бывают углеводороды. Они кидали опасливые взгляды на железяки, отмокающие в дизельном топливе, я их успокоил, что это не водородные бомбы, а запасные части к траловой лебедке, которую срезали в незапамятные времена и которые хранились в том самом трюме, который они обмерили до того, как. Сам же я подумал, что сегодня пришла пора избавится от железяк, подаренных мне неведомым корветен-капитаном убота Кригсмарине, а по совместителю скелетом Балтийского моря и тянуть с этим совсем не стоит.

Одев на свое не выспавшееся тело рабочий комбинезон и проводив с благодарностью банду будителей-обмерителей, я занялся чисткой неведомых железяк и их протиркой от остатков топлива. Затем, выволок имеющуюся у меня грузовую тележку. Погрузил металл на неё и повез в недалекий слесарный цех. В цеху я договорился, что мне срежут замок на непонятном тубусе и высверлят оный на железном сундуке, предположительной «Энигмы». Заказано-сделано, если оплачено. Крышка тубуса сидела плотно на резьбе и, дополнительно, я сам с помощью какой-то матери за полчаса адской физической работы все же сдвинул её для последующего открытия вручную. Не открывая ящики в цеху, я поволок их обратно стеная и охая, ибо физической работы я не люблю с детсадовских лет и по сей день. Оное занятие совсем не облагораживает человека и совершенно контр продуктивно его натуре.

Чтобы не привлекать лишнего внимания я решил открывать подарок подводных костей в машинном отделении лайнера. Сволок оба ящика вниз и приступил. Тубус открылся довольно легко. Внутри не было воды ни грамма благодаря толстой резиновой прокладке, которая хоть и потрескалась немного, но влагу во внутрь тубуса не пустила. Как я и предполагал там были немецкие навигационные карты, если я не ошибаюсь, то побережья Антарктиды. Это было уже интересно, хоть и бесполезно для меня на сегодня. Карты я отнес в рубку, а тубус спровадил за борт. Был он на дне и туда ему и дорога. Пошел открывать сундук мертвеца. Пришлось применить грубую и вооруженную мужскую силу в виде кувалды на пять килограмм, зубила и все той же матери, что не спасло мои пальцы левой руки от легкой производственной травмы, а кувалдометр от угроз и обещаний затопить его в самом глубоком месте мирового океана. После этого он послушно полчаса бил туда, куда надо. Ящик открылся, уступая моим домогательствам, но с ворчливым скрипом ржавых петель. В ящике тоже не было воды и тоже была резиновая прокладка в терминальной стадии последнего прости.

Внутри в специальных гнёздах-креплениях лежало всего четыре небольших предмета. Один по виду хрустальный шар тёплого чуть желтоватого матового цвета слоновой кости, оплетённый затейливым орнаментом исполненным «из металла жёлтого цвета», как пишут в полицейских протоколах, два металлических отрезка примерно двадцати сантиметров длинной круглого сечения примерно четырёх сантиметров в диаметре, один из белого металла, а второй из жёлтого металла, покрытых орнаментом изображающим какие-то растения, и один металлический пруток круглого сечения примерно двух сантиметров в сечении длинной примерно полметра и изогнутый на одном конце в виде загогулины, этот пруток был жёлтого цвета с орнаментом на нем в виде ленты металла белого цвета, оплетающего весь пруток. На всех предметах была очень мелкая и затейливая гравировка напоминающая отчасти египетские иероглифы, я не специалист — египтолог, конечно, но что-то такое явно в орнаменте было. Собрав ништяки в обычный полиэтиленовый пакет, я затопил второй ящик в портовых водах Клайпеды, надеясь, что меня не засек портовый надзор, а добычу или подарок скелета запер в своем капитанском сейфе, который стоит под моей койкой в каюте. Затем я вымылся в душе и оделся в человеческие одежды, брезгливо бросив комбез рабочей лошади в грязное белье. Нет, веду я себя явно не как миллионер, подумал я и направился в ресторан.

Взяв такси, я попросил отвезти меня в приличный ресторан. Таксист отвёз меня в торговый центр «Акрополис». Мне там было, в общем-то, нечего делать, но я для вида побродив по этому обычному торговому центру, нашёл какой-то ресторанчик и сел там поесть. Заказав себе холодный литовский борщ и карбонат, а на десерт вишнёвый сок, я стал, от нечего делать, оглядывать зал и увидел опять вчерашнюю незнакомку. Поздоровавшись с ней кивком, я улыбнулся, получив в ответ вежливую улыбку. Она поела и ушла, а я остался ждать своего обеда.

Заедаться мне было нельзя, но измученное сегодняшним непосильным трудом тело требовало если не перезагрузки, то уж точно заправки под пробку. Всё было вкусно и в конце банкета я был счастлив и улыбался как идиот на ярмарке. Выйдя из ресторана у меня появилось желание осчастливить весь мир.

Постоянное одиночество яхтсмена Балтийского моря меня стало несколько напрягать. На глаза попалась витрина зоомагазина «Какаду». Я всегда был против таких заведений. В них продавали бедолаг, иногда до смерти. Сами понимаете, бизнес и ничего кроме. Но тут я подумал о коте Матроскине, о том какой он мог бы быть интересный собеседник, а ещё лучше собака, она бы даже охраняла «Звездочку» в дальних странствиях. Вот только, что будет делать четвероногий друг, если я преждевременно уйду на поля вечной охоты? Поразмыслив немного и представив дней суровых бытие, я решил, что слишком мрачно смотрю на будущее. Эх, была не была, чёрт не выдаст, морская свинка не нагадит и кот не объест. Я решительно направился в сторону магазина владельцев зверей наших меньших.

В магазине пахло собачьим кормом и помётом попугаев. Хорошо, что они не продавали гиппопотамов, у них места было мало, наверное. Походив вокруг стеллажей с кормами змей, черепах и пингвинов, я нашел и невольничий рынок. В клетках сидело молодое поколение разных зверят, вместе с мисками и пластиковыми игрушками для зверей. Котята были справа, а слева резвились щенята. Ну вот как-то не глянулась мне эта братия, все, как на подбор размера обычной лампочки на 60 ватт. Решил спросить продавца, есть ли у них чуть подросший контингент, а то разница в возрасте между мной и зверской ребятней меня как-то не вдохновляла.

Подойдя к прилавку я никого не увидел. Свершилось, здесь уже коммунизм, бери что хочешь и улепетывай. Однако за ширмой был слышен какой-то спор. Позвонив в колокольчик на прилавке, я дал знать спорщикам о наличии покупателя, возможно даже оптовика. Спор угас и из-за ширмы показалась прекрасная незнакомка из ресторана и тщедушное создание лет девятнадцати мужского пола с очками на выдающемся шнобеле рубильником. Извините, но иначе это чуда природы назвать невозможно в принципе.

Оба персонажа что-то залепетали на литовском. Я, к сожалению, кроме лабас вакарас и лаба дена ничего не понимал на этом, довольно распространенном в узких кругах мирового сообщества языке. Попросил слезно их на плохом английском общаться со мной на более известном мне наречии, на суахили или исландском, например. Видя их некоторое замешательство спросил, что мне было надо на русском и, о чудо, получил вполне разумный и понятный ответ на языке Левы Николаевича Толстого и Иван Алексееча Бунина. Мальчишка продавец был в каком-то ступоре, видимо двойку получил сегодня в школе, и отвечала мне беленькая фемина.

Она сказала, что взрослые особи у неё имеются, но не здесь, а в некотором отдалении от городской черты и, что если я хочу, то она вполне может меня туда доставить. Однако цена поездки будет включена в покупку вне зависимости от наличия последней. Находясь в добром настроении, я вполне был согласен с такими грабительскими условиями договора. Ничто не бодрит мою кровь более, чем сидение в автомобиле, котором управляет блондинка. Увы я знал это, нередко сидя вместе с моей женой, иногда я даже отваживался садится впереди. Езда захватывала дух.

Мы вышли из торгового комплекса, сели в приятную и ухоженную темно вишнёвую «Ауди». Мне стало сначала неловко, но потом я вспомнил, что все-же сегодня был в душе, а значит не запачкаю сидения на край. Мы резво попилили куда-то, куда я вообще не знаю, и попутно стали знакомится и обмениваться битами информации. Её звали Маргарита Ивановна и она была владелицей четырёх зоомагазинов, одной ветеринарной аптеки, одной ветлечебницы и одним приютом для собак и кошек. Последнее было скорее увлечением, чем бизнесом. Я рассказал, что мне на мою яхту нужен четвероногий друг, ибо принимать кошачьи или собачьи роды мне в шторм будет несколько не ловко, я же не собачий акушер, наконец.

Убежище для зверей было не далеко от города. Когда-то это была колхозная звероферма. Зверей, как и колхоз сожрала самостоятельность Литвы. Земли вокруг скупили местные землепашцы или те, на кого они теперь работали, а сам домик и часть территории, занятой когда-то клетками, купил отец Риты, а вскоре и умер. Мамы она и не знала, она умерла, когда Рите было четыре года. Вот теперь за свои деньги и, получив на словах, поддержку городских властей она на пожертвования и ведет этот странный бизнес. Несколько дней назад ей привезли черную чистопородную собаку породы ньюфаундленд трёх лет. Удивительно спокойную и со всеми бумагами по родословной. Старый хозяин её умер и наследникам она была совершенно не нужна. Так за разговорами мы и подъехали к убежищу для собак и кошек.

Мы вошли сначала во двор, где в чистеньких вольерах содержалось горе, нет, не так, а ГОРЕ, так будет совершенно верно. Даже лая почти не было. Собаки скучали в своих клетках и, чувствовалось, что ждали своих хозяев. Они не могли понять почему они здесь, а не дома. Многие долго отказывались от пищи и совершенно по-детски плакали.

Ньюфаундленд содержался в среднем вольере и лежал в холодке, положа свою умную и громадную голову на передние лапы. В глазах его стояла вселенская печаль и непередаваемое горе. На меня он обратил внимание только когда я его погладил по голове, он чуть её приподнял и только чуть обозначил виляние хвостом, всем своим видом показывая, что я ему только мешаю. Он мне сразу понравился своей прекрасной шевелюрой, сейчас не расчесанной. Было в нём что-то от цыгана, поэтому я сразу стал его называть Цыганком. Всё, я влюбился в него с первого взгляда. Но мне нужна была не только собака, но и международный сертификат на неё со всеми прививками и ветеринарными осмотрами. Оказалось, что и это не проблема, все документы были на него готовы и все прививки сделаны. Судя по комплекции ел он тоже не мало. Придется сразу покупать на него большой запас еды. Чёрт дернул меня попросить показать мне котов. Коты и кошки тоже содержались в клетках, только в помещении бывшего гаража. Как раз принимали новое пополнение. Я заметил, что все коты были кастрированы и спросил не кастрирован ли Цыганок. Оказалось, что нет, портить собаку такой породы не стоило. Пополнение котов и кошек было не кастрировано. Мне понравился небольшой с виду котик, которого я из мужской солидарности не дал кастрировать, прикупив в нагрузку к лохматому черному чудовищу. Котик был серенький с поперечными полосками черного цвета, а на загривке у него было белое пятно. Еще я выписал Рите чек на сто тысяч долларов для поддержки приюта. В Литве это были большие деньги, а мне практически ничего это не стоило. Как бонус от владельцев приюта мне достался прекрасный новый поводок с ошейником и намордником для пускающего слюни Цыгана и кошачья клетка для Кота, как назвать свое катастрофическое приобретение я пока не знал, не подозревая какую мину замедленного действия подкладывает мне судьба в его хитрой морде. Купил корма для обеих, миски и кошачий туалет. Кошачью постель и большой собачий плетеный таз — лежанку с тощим матрасиком.

Загрузив всю животную команду «Звезды» в машину бывшей владелицы, мы отправились домой и по дороге договорились встретится с Маргаритой завтра для вакцинации кота и выписки для него сертификата международного образца. Подъехали к самой яхте. Цыган оживился и потянулся к оконечности пирса, чтобы с головой нырнуть в портовые воды. Мне стоило большого труда удержать его от этого шага, ведущего прямиком к катастрофе. Пришлось задуматься о сооружении небольшого бассейна на главной палубе для водоплавающего пса.

Маргарита Ивановна просигналила мне на прощанье, и я остался один на один с новыми членами команды, кучкой припасов на пирсе и громадной горой проблем, обрушившихся на мою седую и почти лысую голову на причале у борта нашего дома.

Создателям. Координатору одиннадцатого сектора колоний — ферм, Создателю третьей категории высокочтимому Зевсу. Приоритет: Срочно.

От автоматического помощника Хранителя первой категории третей колонии — фермы Мидгард Земля.

Докладываю, что полное снаряжение хранителя первой категории Перуна, утраченного в результате аварии дополнительного накопителя прошлого сбора пятьдесят седьмого главного урожая, не санкционированно попало в руки Младенца Хранителя средней спелости.

В связи с риском предполагаемой несанкционированной инициации запрашиваю ваших инструкций.

АПХ первой категории Мидгард земли.

АПХ 1-й кат. 3-й колонии — фермы Мидгард земля. Приоритет: Срочно.

От Координатора одиннадцатого сектора, Создателя третьей категории Зевса.

На ваш запрос.

Вести наблюдение за Младенцем Хранителя. В случае несанкционированной спонтанной инициации присвоить Младенцу Хранителя статус Недоросля досрочно. Считать зрелым до третьей степени. Ввести ограничения с первого по пятое включительно. В дальнейшем вести строгое наблюдение. О состоянии дела докладывать лично мне по мере необходимости с приоритетом «Срочно».

Зевс.

Кто кого или кошкины мышки

В мае месяце Банщику предстояло отвезти свои донесения лично в Кронштадт. Шли на торпедном катере, скорость под 58 узлов, аж рубаху завертает. Он-то не страдал, а на мостике полный ахтунг. Командир, сигнальщик и рулевой в коже с мехом внутрь, на головах такая-же кожа шапкой от макушки до плеч, только прорезь для глаз узкая, очки, краги на меху и унты. Всё едино продрогли до костей. Кое-где лёд ещё оставался, приходилось виражи закладывать, только пыль водяная за кормой.

Николай Васильевич принял его приветливо. Заставил рассказать о всех боях и приключениях. Отправил его отсыпаться. Затем, прочитав донесение, и исправив что-то несущественное в бумагах, написал представление на орден Красной Звезды младшему лейтенанту Волочкову, свои пояснения. Запечатал всё бумаги в конверт и опечатал. Он знал, как устал Банщик и как ему тягостно сейчас находится здесь, в крепости. Утром он дал предписание младшему лейтенанту убыть в Ленинград для доставки секретного пакета в Большой дом на Литейном, там находился и третий отдел КБФ. В виде напутствия сказал, что отпуска дать не может, но отсылает Банщика в Ленинград на неделю, и чтобы он его здесь не видел через две минуты и до конца семидневки.

Все дороги ведут в Рим, а дороги войны ведут к интендантам. Чего там засыпали интенданты в его мешок он даже смотреть не стал, всё равно не все, но ему хватит.

К вечеру он уже топтался на пирсе, к которому должен подойти катер и у него спирало дыхание от горя, хотя голодная ненависть уже давно была сыта местью и заморожена снегом и льдами. Небо в этот день было просто пасмурным. Катер подошёл, как всегда, вовремя, офицер перескочил на борт с несколькими другими пассажирами, но от причала отвернулся. Боялся смотреть в ту сторону. Если сказать правду, то Кронштадт для Банщика стал проклятой землей, где всё напоминало Милу и где ничего не хотелось видеть. Он даже не ходил в дом Милы и даже не узнал, что Ида Яковлевна тоже погибла. Ну, а если бы узнал? Одной пыткой больше, одной меньше убитому сердцу все едино.

Но место последней швартовки своего буксира он посетил и, мысленно, усмехнулся тому, что между ним сегодняшним и тем «покорителем портовых вод» пролегла, за немногим более полугода, целая жизнь. Жизнь на войне течёт секунда за десять, не меньше, такой уж парадокс временной загогулины выдумала жизнь. Кто не верит пусть сам испытает. Ещё и сейчас, в некоторых, довольно паскудных местах нашего шарика, тикают часы дичайше окаянного времени, ещё и сегодня, вот прямо сейчас, где-то и у какого-то несчастного бедолаги, у которого всего-то одна жизнь, у малахольного, идут секунды одна за десять, а то и вовсе уносит его за горизонт великой тайны игривая затейница с косой.

— Вжик, вжик, вжик! Уноси готовенького! Кто на новенького? Я тебя иду искать!

Внезапно обдало жаром и ощутимо толкнуло волной воздуха Банщика сверху. Где стоял, там упал на железо палубы. У-у-у-х! Толкнуло взрывной волной корпус буксира и в двадцати метрах слева по борту поднялся столб ила и грязной воды в венчике из пара. М-м-м-ух! И второй удар по корпусу кувалдой уже с правого борта и поднимается грязный фонтан мути справа! Вилка. Белые ночи окаянного времени, однако. Не спи — замёрзнешь навсегда! А что ты сделаешь если ты как пупок на пузе залива, хоть и лежишь на металле? 7 узлов буксира не 58 торпедного катера, кошка с южного берега лениво играет буксиром — мышкой не в первый раз. Кто сказал, что снаряд воет в полете? Твой молчит, что партизан в гестапо или иногда толкает воздух к тебе. Потом обдаст, если промажет ненароком, и долго трясешь головой, пробуя что-то услышать. Слышишь только сейчас звук двух выстрелов на берегу. Главное в этой правде бытия слово «Слышишь». Золотые вы мои, милые ворота, но как же вы далеко, да и причал крепости совсем не близко. Вдруг полканом, тяжело, р-р-р-гээавфф! Крепость лениво посылает снаряд или стоящий в крепости корабль ругнулся? Там, на юге, на занятой врагом твоей земле, поднялся куст черной земли, застыл, да и опал медленной пылью. Испугалась кошка, юркнула под метлу. Это тебе флот, а не что-то на палочке! Живём.

А буксир так и идёт себе. Большие дерутся — мышке раздолье. Привычка — вторая натура. А что елозить попусту попой по зеркалу? Невольно станешь пох… Как это там у Пушкина или Лермонтова? Филантропом? Да нет! Вот ведь, медяшка не драеная, память отшибло… ФАТАЛИСТОМ, якорь ему туда-сюда! А фаталисты, надо вам сказать, господа товарищи, по всем умным книгам живут меньше, чем те, что ломают судьбу под себя. А как же не понукай судьбу? А это борьба и единство противоположностей в своей незамутнённой красе марксистской философии и не более. А как быть с горизонтом истины? Как? Как? Каком сверху! Ну и воняет же эта тина!!! То-то все мысли затейливые! Всё, придется стирать. Угораздило волной плеснуть на палубу, а там Банщик лежит и философиям предаётся. А где сух пай? Во, здесь, и даже не мокрый. В маленькой каюте, куда вход с кормы и по трапу вниз, места нет. Да и не безопасно там, это уже в крови. Лучше на левом борту. Но лучше не значит чище. Ничего, грязный, но живой тоже не плохо.

Так в высоких размышлениях о чуде бытия он и прибыл на буксире через Золотые ворота в Большой бассейн порта. Перескочили козликами на берег. Да, запашок от меня… адекватный. Войной пахну, в самом её золотом варианте линейки запахов. К начальству в таком виде нельзя. Придётся добраться до квартиры и там переодеться. Башка решил — ногам проблема. Но оказалось всё уже изменилось. Город очищен, снега нет, трамвай ходит и даже билеты продают в нём. У Исаакия огороды возделывают. Но фронт громыхает, не ушел никуда. На проезд до дома полчаса ушло. Но запах его всех шокировал, и не станешь же объяснять, что это не он, а его. Пришлось пережить, отвернулся от всех, зад показывая, что нет там ничего жёлтого. Или это ему только казалось и нет никому до него дела?

До дома он добрался в половине десятого. Дверь опять была закрыта и у него опять не было ключа, но хоть никто не пытался огреть его доской, да и вообще никого в парадной не было. Было темно и пахло пылью. С детства он помнил этот запах, только ещё был запах кошек, которые жили почти в каждой квартире, а сейчас этого характерного аромата не было. Он применил полученные знания и с помощью двух примитивных отмычек открыл врезной замок двери.

В квартире был идеальный порядок и чувствовалась, что здесь живёт трудолюбивая женщина. На кухне царил просто идеальный порядок и даже вода текла из крана. В ванной тоже была вода, только дров для растопки титана не было. Банщик быстро снял с себя китель и брюки, наскоро помылся под краном холодной водой и, энергично вытерся полотенцем. Оставив свою одежду в ванной, почувствовал себя готовым к бою и походу. В мешке у него был комплект белья и формы. Перевесив свою медаль на другой китель, он быстро оделся, взял документы, пакет из штаба и поехал на Литейный.

Большое серое здание на Литейном проспекте, 4 пользовалось у Ленинградцев довольно дурной славой. Здесь размещалось НКВД. Бытовало мнение, что это самое высокое здание в Питере так как из него можно было разглядеть и свою могилу, и Магадан. Здесь же размещался и третий (Особый) отдел КБФ.

Прибыв по адресу, он спросил куда ему пройти, чтобы отдать донесение. Дежурный ответил, что там сейчас полный хаос, так как пару часов тому назад взорвавшимся у здания снарядом было полностью выбито окно в кабинете заместителя командира нужного Банщику отдела и убит сам капитан третьего ранга Свешников. Его дела вроде бы принимает капитан-лейтенант Шиндель.

Переварив информацию, Банщик решил идти в отдел сразу. В отделе стояла суета, пахло пылью и пожаром. Постучавшись и получив разрешение войти, он вошел в кабинет. В кабинете всё было вверх дном. На месте выбитого вместе с рамой окна возились два солдата и заделывали ущерб фанерой от ящиков. Горела тусклая лампочка под потолком. Бумаги со стола, раскиданные по всему кабинету, уже были собраны и кипами лежали в совершенном беспорядке. На полу был толстый слой грязи, осколков битого стекла и щепок. Крупные остатки от рамы уже были собраны в поленницу. На полу и даже на столе ещё была кровь Свешникова, но само тело уже унесли.

Возле стола стоял маленький и лопоухий с короткой шеей человечек в кителе с погонами капитан-лейтенанта. Банщик представился ему и передал донесение. Капитан-лейтенант был очень занят, и не выглядел убитым горем, а скорее выглядел именинником. Он приказал Банщику явиться послезавтра к 11.00 в его кабинет, после чего они расстались.

Выходило, что у Банщика в запасе почти два свободных дня до разбора уже его «полетов», а не полета снаряда из жерла немецкой пушки, и следовало наиболее продуктивно использовать такой подарок судьбы. Выйдя из Большого Дома на Литейный проспект, он повернул к Литейному мосту. Затем прошел налево по набережной Кутузова на Дворцовую набережную.

Нева в этом месте широка и постоянно дуют ветра. Летом здесь прохладно гулять, а в июне любоваться разводкой мостов. Но поздней осенью или зимой здесь очень холодно, особенно на мостах. Зато здесь самые красивые виды Ленинграда. Видно Петропавловскую крепость, стрелку Васильевского острова с ростральными колоннами и кунсткамерой, а со стрелки открывался потрясающий вид на Зимний Дворец.

Недалеко от стрелки жил и Банщик. На Среднем проспекте Васильевского острова в доме 19, квартира 3. Отец и мать переехали туда в Гражданскую, после чистки Петрограда озверевшими толпами мародёров, деклассированных элементов, пьяниц и просто бандитов от остатков холуев царского режима. В происходящем никакие большевики не брали участие. Просто весь бандитский Питер, после отъезда правительства в Москву полностью вышел из-под контроля. Большевики не препятствовали этому вандализму, чтобы раз и навсегда показать буржуям кто теперь в стране хозяин и пресечь всякое вольнодумство. Об этой истории Ленинграда до сих пор мало кто помнит. Под буржуев шли все нормальные жители Петрограда от мала до велика. Господ вешали, резали, выбрасывали из окон, женщин, девочек и мальчиков долго перед смертью насиловали. Так большевики ломали свободолюбие и свободомыслие Петроградцев. Кровью убийствами и грабежами. Толпа шла методично, очищая от нормальных людей дом за домом, квартиру за квартирой. Спрятаться от неё было практически невозможно. В считаные окаянные дни громадный город опустел. Трупы не хоронили, а, в лучшем случае, сбрасывали в Неву и каналы. Мало кому удалось спастись где-то в самых бедных домах, в опустевших ночлежках бандитов, проституток и воров, на окраинах в лесах и в окрестных селениях и деревнях. До середины двадцатых годов город стоял почти пустой, разворованный и запущенный. Многие здания тогда сгорели и их некому было восстанавливать.

Пришлось кинуть кличь по соседним городкам и сёлам и в город поехало много людей. Сначала с большой опаской, так как все в окрестностях знали о трагедии, а затем и без опаски, спасаясь от ужасов жизни в карельских и русских деревнях, где начинался свой виток дичайшего времени, геноцида и окаянства.

В числе первых в город приехали и родители. Самого переезда он не помнил, так как был очень мал тогда. Заселились в пустую не большую, но опрятную квартиру одного из доходных, в прошлом, домов которых было очень много, нимало не интересуясь кто там жил ранее. В квартире к моменту вселения ничего уже не осталось, кроме наглухо вмурованного в стену, разделяющую дом 19 и 17 на кухне, массивного комода резного дерева. В детстве он любил разглядывать затейливую резьбу этого облупленного комода. Здесь и прошли детство и отрочество Банщика.

Зимами на Васильевском довольно холодно. Прямые и широкие проспекты и регулярная планировка улиц не для севера, гуляет здесь ветер хозяином, Осенью и зимой сыро, ветрено и ознобно. Самое хорошее время июнь и август, в июле тоже бывает много дождей. Банщик всегда с нетерпением ждал июня. День рождения у него был в самом конце мая двадцать четвертого числа. Сегодня как раз был этот день. На душе было радостно, светло и чисто, день был спокойный, постоянные Балтийские тучи оставили небо омыв его водой и протерев насухо своими растрепанными кудрями. Поэтому солнышко светило во весь небосвод.

Он шёл к дому и вспоминал глухие питерские дворики, часть из которых была закатана асфальтом, но далеко не все. На лето детей вывозили на дачи и в лагеря. Купание в речке или озере, мошкара, лес и комары, но было очень весело. Правда не всегда Банщику и его братьям выпадали такое. Раза четыре всего и то только потому, что мама устраивалась на лето поваром в эти лагеря. В начале смены и в конце устраивались пионерские костры для детей. В костре пекли картошку и потом все перемазанные сажей бегали с этим нехитрым и обожжённым овощем по поляне, перекидывая горячее лакомство с ладошки на ладошку.

Он прошел Троицкий мост и дошел до Дворцового. По нему пересёк Неву до стрелки Васильевского острова и, по набережной Макарова, прошел до Среднего проспекта, а по нему до своего дома. Поднявшись на свой второй этаж, опять открыл отмычками дверь квартиры.

С момента его ухода в квартире никто не побывал. Он постирал грязную форму, развесил её на веревках в ванной, а затем решил сделать себе поесть и приготовить себе постель. Неведомая квартирантка явно заняла спальню родителей, поэтому он решил накрыть себе постель в своей комнате, которою он делил когда-то с братьями. Всё хранилось в нижних ящиках комода.

Комод и сейчас сиял чистотой и лаком. Банщик погладил чистый лак комода, вспоминая, как насмотревшись в магазинах «Случайных вещей» в тридцать седьмом году, перед самым его окончанием школы, отец решил сам сменить потертый черный лак комода. Тогда они вместе долго и кропотливо очищали лак не совсем обычной шкуркой светло серого цвета. Оказалось, что это шкура акул, у которых на каждой мелкой чешуйке растет маленький изогнутый зубец. Плакоидная чешуя, как он вычитал потом в книге «Ихтиология». Тогда они развели на три месяца такую пыль, что мама постоянно ходила злая и ворчала на них. Работа была очень кропотливая, но, когда они покрыли комод четырьмя или пятью слоями темно-вишневого лака, комод стал самым красивым предметом мебели. Мать была очень рада и даже приготовила для них праздничный обед с беляшами и бульоном из телятины.

В нижние ящики комода всегда было очень трудно добираться. Вот и сейчас, надо было открыть дверцу и выдвинуть внутренние глубокие ящики. Когда он двигал на себя верхний, одна простынь упала за внутреннюю стенку ящика да так неудобно, что пришлось все три ящика полностью вынимать. Когда он вынимал простынь. согнувшись почти к самому полу, то она где-то в глубине зацепилась у самого пола за неприметный выступ дерева. Банщик дернул за неё, она потянула выступ и, с тихим щелчком, комод отошёл своей правой стороной от стены. Такого никогда, сколько он помнил себя, не случалось.

Он посмотрел в щель между комодом и стеной. Комод был сделан так, что создавалось полное впечатление, что он именно вмурован в стену и никто, никогда не пытался его выломать из стены. В щели проглядывал проем в какую-то комнату, а комод был дверью в нее. Отодвинув правый угол комода, который отошёл от стены без единого звука, он вошел в комнатку. Даже не комнатку, а простенок между домами шириной в метр. Там было полно паутины и пыли, но и паутина и пыль покрывали аккуратные стопки серебряной и позолоченной посуды, стоящие на стеллажах в четыре ряда с одной стороны и затейливые ящики шкафа, с другой стороны. Он выдвинул один из ящиков и увидел разноцветные камешки, лежащие в отделениях, разложенные по цветам и размерам. В другом ящике лежали золотые царские червонцы. Он взял одну монетку и один зелененький маленький камушек. Задвинул ящички и вышел на кухню в совершеннейшем изумлении. Закрыл дверь комодом, который с тихим щелчком встал на место. Они с отцом, когда шкурили комод, даже и не предполагали, что он скрывает такую тайну. Он завернул монетку и камешек в обрывок газеты и положил в карман брюк.

Решил посоветоваться потом с Клепиковым. Тут дверь открылась и, опасливо озираясь через порог переступила очень тощая фигурка девушки с темными волосами.

— Входи, Галя, не бойся, это я — сказал Банщик.

— Да я и не боюсь. — Правой рукой девушка немного взмахнула характерным жестом, означавшим смущение и явно перевела дух.

— Ладно, как ты? Я вот тебе немного продуктов привез. Не бойся, я не на долго. Всего-то на недельку и постараюсь тебя не стеснять.

При словах о продуктах, Галя оживилась. Она рассказала, что зимой выжила только благодаря его пайку. Через несколько дней после отъезда Банщика, она нашла работу в коммунальной службе осажденного города. Ходили по домам, искали умерших, тушили зажигательные бомбы во время воздушных тревог, а самое главное, получали рабочую норму продуктов. Это помогло продержаться до весны. Потом, вместе со всеми выжившими, убирали город от мусора и трупов, запускали городской трамвай. Работали женщины, а мужики уже все были на фронтах, кроме ответственных работников и, иногда, милиционеров. А так и все милиционеры были женщины. Немногих мужиков редко можно было встретить. Всё только военные, или, если с работы отпросился и домой идёт или наоборот на работу. Расспросила она и его где был и что делал. Он рассказал, что мог. Он сказал, что завтра совершенно свободен, а в Большой Дом ему надо только послезавтра. Так за болтовней пролетел весь вечер. Дав ему запасной ключ от дома, она пошла к себе, а он к себе. Следующий день прошёл у него тоже в хлопотах. Высушенную форму надо было погладить, надо было все-же сходить на кладбище ко всей семье. А там действовать по обстоятельствам. Не плохо было бы прикупить продуктов на чёрном рынке для Гали. Подумано-сделано. Лезем в буфет, достаем десяток десяток и, вперед. Погладил всё, затем пошёл на кладбище. То, что он там увидел… не прибавило это ему энтузиазма в надежде найти место упокоения своих близких и любимых. Следующим пунктом программы был рынок. Он уже знал, что разбитные бабы с отвислыми грудями, предлагающие котлетки это и есть людоеды, поэтому решил покупать только продукты не животного происхождения или, если найдет, яйца.

На рынке было всё, даже суета, толкотня, махорка, её дымок и возня толпы, даже самодельные детские игрушки были, но еды не было, даже пирожки и котлетки из мяса не продавались. Потолкавшись то тут, то там, некоторое время между разложенным товаром, он понял, что здесь идет торговля только прошлой жизнью и не более. Везде шныряли подозрительного вида мальчишки. Одного он поймал, когда тот пытался залезть ему в правый карман.

— Так, любезный. Где тут едой отовариться? — строго спросил он пацана.

Тот прекратил вырываться и ответил вопросом на вопрос:

— А что мне будет?

— Леща получишь.

— Ну тогда сам и ищи. — крикнул пацан, только вот вырваться не сумел.

Банщик колол ценного языка долго, но со знанием дела, вдумчиво и въедливо, но без мордобоя и членовредительства. Правда пару лещей ему пришлось дать по давно не стриженной макушке. Затем речка признательных показаний потекла ровно и полноводно к логической дельте — «продукту непротивления двух сторон» или подписанию коммерческого контракта, как кому угодно называть некое соглашение между высокими договаривающимися сторонами. Они пошли куда-то в сторону от рынка. Не далеко в очередном глухом дворе была дверь, ведущая в полуподвальное помещение без окон. Там оказался склад продуктов. Здесь было все, мука, сахар, сгущёнка, тушёнка. Все ленд-лизовское с красивыми этикетками и надписями на английском и русском языках. Нет, конечно, всего было немного, но по наименованиям всё было в широком ассортименте. Чувствовалось, что подпольный магазин снабжался неплохо и из источников, полноводно бьющих в здании бывшего Смольного Института Благородных девиц, а по совместительству штаба революции и обороны Ленинграда. Но за десять червонцев он купил совсем не много. Как раз, чтобы забить до отказа свой вещмешок и не более, ну и пацану немного перепало, не только широкой водоплавающей рыбы. На показавшийся высоко в небе светящийся шар желтоватого цвета они внимания не обратили.

Вечером с Галей они устроили пир с настоящим чаем, сахаром, сухой колбасой и оладьями. Опять поболтали ни о чём и разошлись по кроватям. Девушка, конечно, задумчиво смотрела на него, как умеют только девушки, но Банщик не мог нормально флиртовать. Слишком тяжела была ещё рана, она кровоточила беззвучно и невидимыми каплями на душе, особенно после картины ада на кладбище острова Декабристов, и не было на свете той силы, которая бы помогла просто немного облегчить эту боль. Галя была для него скорее, как младшая сестренка и не более. Утром, одевшись в свежую форму, он пошел в Большой Дом на Литейном.

Большой Дом встретил его сегодня тишиной своих длинных коридоров и гробовой массивностью добротных дверей кабинетов. Дорога была уже знакомой, и он вскоре и вовремя стоял перед нужной дверью. Получив разрешение, вошёл. Шиндель встретил его радостно, как желанного гостя, предложил сесть. Затем не убирая улыбку с комичной физиономии порылся у себя на столе, достал папочку и вынув оттуда чистенький листочек бумаги с колонкой записей положил его перед собой. И началось.

Сначала это казалось весёлой беседой, так как лопоухая голова Шинделя никак не вязалась с серьезной и ответственной работой, выполняемой им., посыпались вопросы один страннее другого.

— Почему вы расстреляли потенциальных агентов на Гогланде?

— Каких агентов? — не понял банщик.

— Вот вы пишите, что взяли в плен троих финских солдат. Так?

— Да. Такое было.

— Почему вы их расстреляли, а не попытались завербовать и отпустить на финскую сторону?

— У нас просто не было на это времени.

Ну не рассказывать же идиоту о том, что людей своих было мало даже для обороны, а выделять минимум двух бойцов для охраны пленных и выделять им какое-то специальное место — это было вообще за гранью реального. Но Банщик попытался это сделать, чувствуя, что понимания не добился.

— Почему вы не перевели захваченные плав средства на Лавассааре?

— Каким образом? По трехметровым торосам из льда?

— По полыньям, по просветам. Вы же штурман.

Банщик сразу понял, что этот ушастый воин вовсе не дружит с головой. Что он обычный сумасшедший.

— Почему вы не отошли с основными группами, а остались на острове? И вообще почему вы отошли?

— Я прикрывал отход. Силы были не равны. На нас шло четыре батальона при поддержке танкеток, легких танков и бронемашин, при поддержке артиллерии и минометов. После высадки финских сил и расчленения обороны мы не могли больше оказывать им сопротивления. Ранее обещанная нам авиационная поддержка отсутствовала.

— Я вас спрашиваю почему вы отошли без приказа, а не о силах противника.

— Почему вы остались на острове?

— Потому, что капитан-лейтенант был ранен и 30 солдат, в случае его смерти остались бы без командира.

— Когда вас завербовали? — вдруг закричал фальцетом Шиндель.

— Я спрашиваю ещё раз, когда вас завербовали белофинны?

— Меня никто не вербовал, я дрался до последней возможности.

— Почему вы не вынесли с поля боя капитан-лейтенанта?

— Он был безнадёжно ранен и остался прикрывать наш отход добровольно.

— Вы бросили своего командира в бою. Имейте ввиду, что нам всё известно по показаниям полковника Баринова и его солдат!

— Я никого не бросал, а наоборот вывел 17 человек.

— Почему посланное вам подкрепление блуждало по льду целых четыре дня? Вы же устанавливали метки по пути следования?

Похоже этот крикливый идиот совершенно не слышал о подвижках льда в море.

— Встать, когда я с вами разговариваю! Смирно! Всё из карманов на мой стол!

В кабинет вошли два крепких бугая. Дело стало принимать совершенно худой оборот.

— Почему на Большом Тютерсе вы потеряли всю группу и остались в живых в одиночку? — закричал Шиндель.

Банщик получил сильнейший удар в правое ухо, но устоял на ногах.

— Всё из карманов ко мне на стол! Я вам приказываю!

Банщик стал вытаскивать перочинный нож, зажигалку, кисет с махоркой и бумагой, носовой платок как вдруг… из платка на стол выпал газетный свёрток с жёлтой десяткой и камешком. У Банщика похолодела спина. Он машинально переложил всё из старых брюк в брюки, отглаженные и забыл о свёртке.

— Это твоя плата за предательство, ублюдок!? — вдруг завизжал карлик с лопоухими ушами.

После этого с кителя Банщика сорвали медаль и его стали избивать в четыре руки, а потом, когда он упал, в четыре ноги. Он только и мог, что, защищая голову и лицо руками сжаться в комок. Прилетало ему профессионально и изрядно.

— Псих ненормальный. — подумал банщик и потерял сознание.

Случайная инициация

Сначала я завёл лохматое чудище на борт яхты и изолировал его от воды, закрыв все водонепроницаемые двери. Затем я перетаскал на борт остаток, включая клетку с котом. Потом соединил всё вместе и открыл клетку с котом, предварительно закрыв дверь, через которую вёл погрузку груза и набор экипажа.

Посмотрев на лохмы волосатика, лежащего на кожаном диване, я понял, что нужна не просто расчёска, но большая щётка для волос этого черномазого любителя воды. Пришлось, задав корма команде, снова идти в город и покупать предмет ухода за волосами, который для меня был упразднён как класс лет двадцать тому назад. Продавщица, выбивая чек, на щётку для волос окинула отсутствие шевелюры на моей голове подозрительным взглядом, но не стала ничего спрашивать даже на литовском.

Возвратившись на борт мужского ковчега, я увидел двух мышек в удивительно мёртвом состоянии на палубе. Пришлось произвести погребение тел в ускоренном порядке и, открыв дверь в надстройку и закрыв её снова за собой, сразу проверить наличие всей команды на борту. Команда невозмутимо посапывала на диване. Снизу лежало чёрное чудовище и пускало слюни, а на нём мирно спал кот. Как он сумел выбраться из салона, сойти на берег и поймав два мыша, вернуться обратно, осталось для меня загадкой.

Попробовав рацион зверинца, я нашел его плохо подходящим для себя. Пришлось готовить ужин. После приёма пищи меня всегда клонит ко сну. Я включил внешнее освещение и пошел спать. Ночью кто-то лазил по мне, а потом пристроившись в ногах заснул.

Утром меня что-то мокро лизнуло в лысину и что-то протопало от ног до головы не взирая. Открыв глаза, я увидел всю команду в сборе, всё понял и задал ребятам корм. Затем вывел чёрного зверя на палубу и привязал рядом со шпигатом. Кот не требовал ничего и сам деятельно скрёбся в просторной пластмассовой ванночке, наполненной специальным составом с добавлением ароматизатора. Я тоже совершил круг почёта и даже вымылся под душем. Немного перекусил и стал ждать Маргариту для проведения экзекуции над самым мелким членом экипажа в виде вакцинации.

Выходило так, что утренних дел у меня прибавилось, а рабочих рук на палубе стало явно не хватать. Хорошо хоть команда у меня довольно смышлёная. Чёрная туча не пытается сигануть за борт, а кот даже снабжает меня провиантом. Не успел я посмотреть новости в своем компе, как раздался призывный гудок и мне пришлось ловить мелкое, но деятельное серое создание и пихать его в клетку, получив несколько болезненных царапин на руках. Но в общем и целом всё прошло довольно спокойно. Только серый явно затаил на меня обиду. Я это видел по его зелёным и, как оказалось, злопамятным глазам.

Вернувшись домой, мы с серым комочком попрощались с Маргаритой и пошли жить своей морской жизнью. Мне надо было скатить водой как следует верхнюю палубу, убрав соль Балтики и следы жизнедеятельности нашего бессменного часового в лице Цыганка с железа корпуса, что я и сделал, использовав практически всю пресную воду. При этом доставил удовольствие и чёрному добродушному чудовищу. После этого я заказал на вечер подключение пресной воды с берега у портовых служб. Затем мне пришлось заказать небольшую ванну два метра на метр и глубиной семьдесят сантиметров из нержавейки для собаки. Ванну я планировал установить на главной палубе для купания Цыганка, который ловил кайф от жизни, сопровождая меня на поводке. Обрезков пищевой нержавейки на судоремонтном заводе было много, так как она шла на оборудованье рыбных цехов траулеров — заводов. Ванну нам обещали сделать к завтрашнему вечеру.

Установку переработки мусора должны были собрать через две недели, затем следовало её установить и проверить в работе. У меня появлялась возможность отдохнуть почти две недели в море, ловя рыбку и посещая памятные мне места, затем опять вернуться в Клайпеду. Литовская земля мне была тоже родной. Здесь жили мои родители недолго, пока я учился в выпускных классах школы, здесь провёл свою старость мой дед, который и был похоронен в этой земле, здесь я познал муки первой любви, отсюда я уехал учиться покорять моря и океаны в Калининград, который на самом деле Кёнигсберг.

Особенно мне нравилось здесь лето с июня по конец сентября. Когда-то давно мне нравилась и зима, когда я проводил много времени, катаясь на лыжах в окрестностях Кедайняя или Паневежиса. Но после знакомства с прекрасной землей вечнозеленой картошки, Карелией, и, особенно, с холодными шлюзами Беломорканала, однажды в Петрозаводске, лежа в ожидании назначения на судно в общаге Беломор-Онежского пароходства на Ригачина 2а, где из моряков постепенно воспитывали пингвинов разбитыми стёклами и отсутствием теплой воды в середине зимы, я решил, что у меня в жизни многовато холода и полный недостаток тепла. После этого все виды зимнего спорта отнесены были мною в разряд калечащих нежные души людей. Да, вы правы, включая хоккей. Я хотел посетить родные места и могилу деда, но немного позже, не чувствуя пока в себе сил на такую эмоциональную поездку.

Решено, сегодня заправляемся водой и завтра вечером уходим в море. Как раз будет первое июня, День Защиты Детей. Мои дети были за океаном и я, пока, заботился только о сером да чёрном своих собратьях меньших.

Я нанял такси, и мы поехали закупать корм скотам и еду человеку. Управились мы довольно быстро. Вечером оставив Джасика, как стали звать кота Матроскина, на вахте, мы пошли с Цыганком на вечерний моцион, хорошо расчесав его шерсть новой щёточкой для волос. Походили бесцельно вдоль причала, вышли в город, пометили несколько столбов и пошли себе кушать и спать. Мышей больше не было, а от моих прекрасных тапок с подошвой из тонкого каната шёл подозрительный запах. Да, месть кота была страшной. Мне пришлось перед строем команды долго объяснять серому охламону пользу прививок и бессмысленность мести. Затем мы торжественно предали тапки забвению, выбросив в помойный контейнер. Джасик был удручён, но не показывал виду, а Цыган всё слушал невозмутимо, ибо к нему это не относилось.

Спали мы снова в полном соответствии с новым судовым расписанием. Чёрная смерть на прекрасном диване, я в своей кровати, а Джасик на моих ногах. Утром мы дружно встали, я пошёл под душ, замывать остатки слюны с языка Цыгана, с тоской вспоминая мелодичные звуки пролетающих свиночаек и то время, когда меня будили только они. Потом дружно мыли палубу и плескались под струей чистой воды, отряхивая шерсть, пока Джас негодующе шипел и убегал от струи. К десяти часам местные умельцы приволокли прекрасную ванну, которую мы хором установили по правому борту. Ванна имела удобные ступеньки и даже небольшую площадку, а её острые борта были защищены насаженной по периметру нержавеющей трубкой. Установили помывочный агрегат на винты в палубе и закрепили такими-же винтами одной стороной за фальшборт. На все ушло не более двух часов. Скорость изготовления объяснялась просто. Это была старая ванна от разделочной машины траулера, правда несколько модернизированная и не более. Потом приехал Водяной, и мы отсоединили водяные шланги. Затем оформили отход в Польшу в управлении порта. Я попросил помочь нам отшвартоваться матросов на соседнем судне, и мы вышли в рейс.

Кто-то немного повизгивал от удовольствия, кто-то испуганно притих от шума двигателя, а я сидел на руле. Конечно три не пьющих мужика на судне довольно не весёлая компания, я согласен, но какая уж собралась. Огибая по широкой дуге Калининградскую область, мы пошли на Гдыню. Утром мы уже были на рейде, только очень уставший за переход я не стал заходить в порт, а отдал якорь на её внешнем рейде.

В середине восьмидесятых прошлого века я попадал осенью именно здесь в самые страшные для меня шторма на «Балтийском 33» и оба раза с караваном леса на палубе. Вы думаете страшен ураган в открытом океане, не спорю, конечно здорово качает, но не более. Страшно, когда земля рядом, волна идёт по всей палубе и разбивается о надстройку, а оба якоря не держат тебя и судно неумолимо приближается к берегу. Оба раза ураганы налетали со стороны Пуцкого залива, заходя на полуостров Хель. Волна не успевала разогнаться, была крутой и разбивалась о наш бак, обрушивая тонны воды на караван брёвен. Однажды весь караван положило на правый борт, и мы с большим креном еле дошли до Калиниграда. Брёвна тогда туда возили на целлюлозно-бумажный комбинат с Белого моря и Карелии. А в самую тяжёлую ледовую обстановку я попал в Азовском море. Там не было ледоколов, лёд стал за пару дней и ветер собрал его в довольно большие торосы. Из Таганрога в Мариуполь я добирался почти пять дней.

Но сегодня не так, как вчера, солнышко светит, птички поют, мерзко так, в ванной отмокает Цыган, Джас тоже занят мытьем. Сами знаете, что делают коты, когда делать нечего, а я, немного поспав и выйдя на палубу, разложил свои подарки от подводного скелета и тупо перекладывая их с места на место, пытаюсь понять, что они такое и куда их можно присобачить на яхте.

В конце концов собрал металл в наволочку и положил в сейф. Решил идти на швартовку. Очень хотел повидать любимые места. Может и друзья ещё кто-нибудь остались в живых. Мне дали место просто коронное. Напротив, Аквариума Морского Института Рыбацкого. Там всегда много народа, разные сувениры, прогулки на «пиратском судне». Знали бы отдыхающие как на самом деле выглядят пираты! Красавец парусник «Дар Поморья» стоит на вечном причале. Я его ещё помню вполне себе живым по трансатлантической регате. Только я был тогда на борту «Крузенштерна» и шли мы на 200 летие США в парусной гонке «Операция Парус 76». Считай уже друга встретил. Само здание Аквариума тоже мне знакомо, тут работал, в своё время офис «Димитракис Шиппинг», который и давал мне контракты на борту их судов. Директором польского филиала был Мариуш Котлаж, хороший и приличный человек. Но туда пойду завтра по утру.

А пока мы с Цыганом собрались, закрыли яхту и оставив Джаса на вахте пошли на Швеньтояньску — главную улицу Гдыни. Бродили мы там долго. На всякий случай метили деревья и предавались не очень весёлым воспоминаниям. Моя жена очень любила эти места, конгломерат трёх городов Гданьска, Сопота и Гдыни, называемый Троймястом. Сегодня её не было со мной и это было очень горько. Мы болтались с Цыганом как два цветка в проруби никому не нужные и очень невесёлые. В рестораны нас не пускали даже с намордником, но никто не препятствовал нам взять горячий бутерброд, этакую недопиццу по-польски с грибами, овощами и сыром. Поделили лакомство по-братски напополам. Ещё я любил флачки, варёную требуху, в холода она очень согревает, но сейчас было начало лета и оное блюдо было не ко времени.

В ходе прогулки я решил купить здесь дом. Где-нибудь не далеко от моря и города. Здесь бы была идеальная моя база для «Звездочки» и семьи. Люди очень хорошие, жить здесь было приятнее, чем в Литве и очень близко к Родине. Я прожил в Польше гораздо дольше, чем в Литве или континентальной России. Задумано — почти сделано. Осталось найти маклера по недвижимости и озадачить его, что я оставил на завтра.

Уже по темному времени мы вернулись на борт. Удивительно, но вахтенного не оказалось на месте. Видимо тот тоже гулял, но как он опять выбрался из надстройки я не представлял. Задал корма скотам, поел сам, повозился и повычёсывал чёрный комок флегматичной шерсти и завалился спать. Ночью кто-то опять завалился, довольно урча, на мои ноги. Утром была мышка в абсолютно инфарктном состоянии на палубе, опять помывка палубы, плескание в ванне и душе. Даже пробежка по почти пустому пирсу. Затем я заглянул в здание Аквариума, там уже не было офиса Мариуша и куда он делся мне вахтер сказать не мог. Затем я один пошёл в банк. Оказалось, что мой счёт ещё сохранился и даже порядка двадцати долларов на нём. Я перевел пару миллионов на свой счет из Канады. Они должны были прийти в течении недели. Затем нашёл контору по продаже недвижимости и озадачил их работой, договорившись, что приду к ним через неделю.

Делать тут больше было нечего, а пресная вода уходила, так как опреснитель на борту давал пресную воду только когда работал главный двигатель. Договорившись о причале через неделю, я отшвартовался и вышел снова в Балтику.

Направлялся я к банке Лавица-Слупска, что лежит примерно в двадцати милях к северу от Польского порта Устка. На этой банке хорошо клевала треска на любой блестящий предмет. Я ловил её на кусок от дверной ручки с крючком тройником. Наименьшая глубина там порядка семи с половиной метров, мне не опасна.

Подошёл уже в глубоких сумерках. Здесь проходит множество путей в Балтийском море. Поэтому я зажег все огни освещения, отдал якорь и в дополнении к якорным огням зажёг ещё красно-бело-красную гирлянду, чтоб на меня никто на наехал. Видимость была отличная и можно было спокойно отдыхать до утра. Я ещё немного помедитировал на металл от скелета и завалился спать в рубке.

Мои ноги никто не терроризировал и лысину не причесывал. Разбудили меня птицы. Нет, все-же я ненавижу утром живую природу. Толи дело в зоологических музеях, стоят себе чучела и не орут. По темечку я сегодня от книгохранилища не получил, и то хлеб. Утро было раннее, светлое и тихое. Поел и дал поесть ближним, все вместе искупались под шлангом.

Затем я попробовал ловить треску. Она шла феноменально. За часок-другой я наловил килограмм двадцать отборной трески. Я тут же её пошкерил, отделив головы. Последние и требуху отдал команде, а себе собрал большую сковороду печени. Пока команда лопала улов, я помыл пресной водой тушки рыбы и, завернув их в пакеты полиэтилена, закинул в морозильник. Прибрал за зверьем, отдав остатки птицам, а затем пожарил печёнку, свалил её в банку и поставил в холодильник. Затем я слил весь рыбий жир в другую банку и тоже поставил в холодильник. Тресковый рыбий жир приятнейшая вещь на свете. Можно с ним кушать картошку, можно потреблять с хлебом. Даже пить можно и гораздо полезнее, чем водку. Из чего делают ту отраву, что продают в аптеках, я не знаю, от неё меня всегда рвало.

Делать было нечего день клонился к вечеру. Я вынес на палубу кресло и столик, разложил металл скелета на столике и стал экспериментировать. Взял в руки два отрезка металла. В левую руку серебряный, а в правую золотой и попробовал сделать пару упражнений как гантелями. Неудобно, и вес разный и в руке плохо сидят. Положил их по бокам на кресло. Взял загогулину золотую в правую руку, а хрустальный шар в левую и представил себя фараоном Египта. Вытянул правую руку вперед и мысленно представил, как посылаю тумены, тьмы или, что там у них было, на бой с гиксосами. Резко взмахнул рукой…

Взрыва я не слышал, но ощущение было именно такое. Знаю его, бывал в переделке, обгорел тогда здорово, но взрыва точно не слышал, только хлопок по ушам. Так и тут. Очнулся я в странном совершенно прозрачном шаре, полулежа на приятном светло жёлтом кресле, обтянутом замшей. Оба цилиндра лежали в специальных углублениях по бокам кресла, жезл стоял торчком загогулиной вверх перед правой рукой, а шар покоился в специальном углублении перед левой рукой. Слева от меня стояло пустое такое-же кресло, но там ни жезлов, ни шаров не было, но углубления для них были. Было уже почти темно на палубе, значит я тут находился не менее трех часов. По середине палубы стоял Джасик, выгнув дугой спинку и яростно шипел. С его, вставшего торчком хвоста, летели по ветру яркие искры. Вокруг носился обычно флегматичный пёс и непрерывно лаял, я, кстати, вообще впервые слышал, что он лаять умеет. С его шерсти потоком срывались яркие чуть голубоватые искры, отчего казалось, что это не просто собака Баскервилей, а молниеносная собака из преисподней. На переборке рубки переливался мягкий, похожий на лунный, свет, видимо от сферы, в которой я оказался. Сфера же была приятной на ощупь, но совершенно твёрдой, как хрусталь. Я испытывал дикую головную боль. Казалось, что моя голова стала до метра в диаметре, а знаний в ней прибавилось на много тысяч порядков почти моментально. Казалось, что я знал совершенно всё. Сколько любовников было у царицы Савской, каким был облик царя Соломона. Кто такой был Моисей, Сусанин и Калиостро. Зачем и как Христос превратил воду в вино. Кто изобрел колесо и тринитротолуол. Где кончается видимая часть мира, сколько весит камушек, который тащит муравей в дебрях Амазонки сейчас и многое, очень многое, другое и всё одновременно. Я знал, как управлять этим скафандром и на что он способен досконально. Знал, что могу встретится с мамой, сестрёнкой, отцом и дедом, но жена моя уже ушла к Творцам и с ней нам встретится более не суждено, даже когда я сам стану Творцом.

Мне очень досаждала головная боль и я её просто убрал, без таблеток и микстур. Попутно я понял, что стал молодеть и буду молодеть примерно до биологического возраста в 25 лет, что проживу ещё не менее 550 лет, но и не более, затем уйду в Хранители четвертой категории или, если повезет со знаниями и заслугами, то в Хранители третьей категории, что ниже ранга моих родителей и даже ранга моей младшей сестрёнки на сегодня. Знания приходили ко мне постепенно, по мере надобности, но сразу целыми пакетами, иногда мало связанными друг с другом. Кое-какие знания для меня были закрыты наложенными ограничениями Творцов, но со временем они могли открыться, если Творцы соизволят это сделать. Я мог проникать в прошлое, но не далее, чем на 100 лет, мог нестись в будущее, но не далее, чем на двести лет. С понятием время вообще всё было не так просто. Имея прямолинейную структуру, оно имело, как и свет квантово-волновую природу, оно не имело бесчисленного множества временных линий, как предполагают фантасты, но перед определенными преградами, иногда, могло делится на тысячи струй, которые резко расходились, а затем сходились в одну тонкую линию снова, как параллельные прямые в геометрии Лобачевского. Мало этого время постоянно было не стабильно, оно изменялось моментально, меняя всё будущее иногда от взмаха бабочки на планете Альдебарана, или что там у них летает, а иногда его невозможно было сдвинуть взрывом галактики. Эту физическую составляющую не могли просчитать надолго даже бессмертные Творцы высших категорий, даже их автоматические вычислители. Особенно опасно было вторгаться в прошлое и воздействовать на него. Именно поэтому на меня было наложено ограничение в 100 лет. Считалось, что я не смогу кардинально повлиять на линию времени при таком ограничении, хотя досконально этого не знал никто. Меняясь линия времени меняла всех и даже само изменение засечь было почти невозможно. Времятрясения, происходившие, когда линия времени натыкалось на очередное препятствие смещало всё и сразу. Поэтому возникали провалы во времени и в пространстве. Сам характер таких препятствий и их свойства были никому не известны и расчету не поддавались. Я бы не советовал копаться в таких категориях, от слова совершенно.

Бедный Цыган заходился в лае, а у Джаса могли выскочить из орбит глаза. Следовало отключить скафандр. Это делалось очень просто, надо было просто потянуть загогулинку скипетр на себя и взять в руку сферу. Я проделал эту нехитрую операцию и пребольно шлёпнулся на кресло, отбив пятую точку на металлических цилиндрах. Придется в следующий раз что-то привязывать к ней, как обычно что-то привязывают, садясь на броню танков зимой, или крепить сами цилиндры по бокам.

Команда, узрев капитана, сразу затихла и стала медленно к нему приближаться, явно уважая его во много раз сильнее. Дольше и недоверчивее всего приближался Джасик, зато, когда он коснулся моей ноги, то сразу довольно и подобострастно заурчал, подставляя голову и спинку мне под ласку.

Бей своих

Человек может многое, спать на гвоздях, ложится на битое стекло, голодать неделями, но вот не дышать и не пить воду он долго не может. Если быть совсем точным, то, конечно, может, только умрёт. Без воздуха через пару минут, а без воды через пару дней. В том и другом случае смерть будет довольно мучительной. Ну там, подергиванье в темпе чарльстона ногами, извивание, неприличные звуки, глухие стенания.

Банщик очнулся от дикой жажды и нехватки воздуха. Он лежал на шконке в камере, набитой под завязку. Это была знаменитая камера номер три для моряков КБФ. Здесь сидела сегодня банда негодяев и предателей Родины. Тут были и отказавшиеся идти в безумные походы на подлодках, и самострелы, и фигуранты дела ЭПРОНа.

Вот, на пример, Витька Мамонтов, он в рукопашной схватке на Ораниенбаумском плацдарме, где дрались моряки КБФ, сошелся со здоровенным немцем и тот, звезданув Витька между глаз и вырвав у последнего его табельный пистолет, добавил ему из русского ТТ в упор в левую руку. Витёк немчуру добил сапёрной лопаткой, подвернувшейся под руку, но его повязал заградотряд, как самострела, когда он ковылял в медсанбат. Каким образом его не расстреляли там-же на месте одному Богу известно.

Краснофлотец с подлодки «Моходранский комсомолец», Сережка с Малой Бронной из Москвы, был обычным диверсантом. Его задачей по боевой тревоге было открытие и закрытие краника топлива на трубе, подающей последнее в расходную цистерну двигателя. Забыв в каком положении краник закрыт и в каком открыт, он закрыл краник подачи топлива в расходную цистерну подлодки, отчего она лишилась хода едва отойдя от острова Мощный, подверглась налету немецкого самолета и получив несколько пробоин вернулась в базу, за что моряки отважной подлодки были очень благодарны Серёге, чего не скажешь о капитан-лейтенанте Шинделе.

Да, здесь все были его «крестниками». Побывав в этой камере можно было подумать, что только отважный Шиндель спасает Ленинград от немецко-финских наймито-шпионов. Аарон Моисеевич Шиндлер стеснялся своего неблагозвучного старорежимного имени, как стеснялись каторжане проклятого царизма на Сахалине клейма на лбу из слова «ВОР». С одной стороны, вроде бы и неприлично, а с другой как медаль на грудь. Как бы там ни было, но Шиндлер сменил свое имя на более благозвучное и привычное для русского уха Андрей Михайлович, но в тайне, в самых дальних и потаённых подвалах своей души, он был стойко за интернационал и коммунистическую всемирную революцию. На фронт с его ростом идти было также бесперспективно, как пугать голым задом ежа. Ну а здесь, в третьем отделе КБФ, человек был на своем месте и приближал победу как мог и умел.

Банщик старался осмыслить где он и что он. Попытался приподняться, но было так больно, что он упал снова на своё место, то, что оно отныне его он уже знал. Сидящий рядом подлый саботажник из ЭПРОНа поправил Голову Банщика и спросил того как его зовут.

— Слава. — прошептал Банщик, забыв, кто он, — Вячеслав Петрович, и меня не зовут, я сам прихожу. — На полном серьезе ответил он уже увереннее.

— Ну вот что, Слава, я тебе сейчас водички принесу, только уж ты доживи, пожалуйста, а то вид у тебя как у моей тещи после того, как она угорела прошлой зимой. Совершенно синий и абсолютно мёртвый хоть и полуголый.

Вскоре на лицо банщика полилась холодная вода, а потом он и напился. Жить стало лучше и жить стало веселее. Но оставалась нехватка воздуха, с которой он попытался бороться, подтянувшись к не струганой балке опоры трёхъярусных шконок и облокотившись на оную своей многострадальной спиной.

— Ты, друг мой Слава, ни спи, а то мало того, что замёрзнешь, а и пропустишь сегодняшний обед, если, конечно, есть хочешь.

Есть банщик хотел, а к холоду привык ещё на Ладоге. Но, повинуясь инстинкту выживания, он постарался не спать.

Вскоре оконце на двери откинулось и на него положили кусочки чёрного хлеба примерно в пятьдесят грамм. Сиплый голос из-за двери потребовал от фашистов, приготовив кружки, подходить по очереди к оконцу. Каждому в кружку разливалась тёплая вода и выдавался кусочек хлеба. Это была норма на сутки. Банщик уже вполне освоился в камере и сам доплёлся, постанывая, до еды и тёплой воды.

Вечером некоторых сидельцев вызвали на допросы. Банщик ждал, что и его вызовут, но этого не произошло.

— Не бойся Слава, тебя сегодня не вызовут, ты пока слаб. Завтра или послезавтра, и твой петух прокукарекает Шинделем. Не подписывай ему ничего. Подпишешь в расход пустят, не подпишешь пойдешь в штрафбат или на зону. — сказал водолаз ЭПРОНа.

Славе осталась одна забава — поспать. На следующий день опять была кормёжка, а после кормёжки вызовы на допросы. Славу вызвали последним. Полночи он простоял-провисел в шкафу, где не было возможности присесть и было очень холодно. На допросе Шиндель был приветлив, как кобра, изготовившаяся к укусу.

— И так, гражданин Волочков, мы всё уже оформили, осталась только формальность — подписать ваши показания и признание. Вот вам ручка — ставьте подпись. — предложил Шиндель.

Банщик отказался. Опять побои, выбитый зуб и дикая боль во всём теле. И теперь он сознания не терял. Тело, видимо привыкло к такому обращению.

После побоев его отволокли в камеру. На следующий день его никуда не вызывали. Ещё через день тоже. Затем, на третий день из камеры стали исчезать люди. Исчезли многие самострелы и вредители. Исчезли шпионы и большая часть диверсантов.

Славу никуда не вызывали, как и водолаза. Было время познакомится. Водолаз оказался водолазом Петром Семёновым, вредителем со стажем. Он входил в команду «Чёрной смерти». Так назывался в среде моряков водолазный бот?13 который уничтожал донные мины на фарватерах, соединяющих острова, контролируемые КБФ.

Мины эти были цилиндрическими и покрашены в тёмно-серый цвет. У них было два взрывателя, прибор кратности и прибор неизвлекаемости. Взрыватели срабатывали на шум винта или магнитное поле корабля, прибор кратности позволял некоторым кораблям проходить над миной без последствий, взрываясь только под тем кораблем очередь которого была выставлена перед установкой. Неизвлекаемость достигалась тем, что в мине, которая ударялась при постановке о грунт срабатывал гидростат и при подъёме её на глубину до пяти метров она благополучно взрывалась. Мины ставились с использованьем парашюта, который отстегивался при соприкосновении мины с поверхностью воды.

Поэтому наблюдатели следили за такими постановками, если могли, и сразу засекали место постановки по нескольким пеленгам. Передавали координаты на водолазный катер, а тот доставлял водолаза в предполагаемую точку установки мины. Там водолаз уходил на глубину и шарил в мутной воде, иногда часами, в поисках мины. Аквалангов в то время не было, водолазы использовали скафандр с подачей воздуха от помпы, установленной на катере. Найдя мину, водолаз устанавливал на ней заряд с электрическим запалом, который подрывался после подъёма водолаза на борт.

Нет, конечно, задумка была классная. Для идеальных условий, но в Финском заливе того времени были не только шторма и льды иногда, но ещё постоянно летали асы Геринга. Спуск водолаза проходил, как правило, отлично, но он ходил долгое время в поисках мины под сильным давлением воды и его кровь насыщалась кислородом именно под этим давлением. Чтобы он не походил при подъёме на борт на открытую бутылку шампанского в Новый год, ибо не ко времени праздник, поднимали его долго и муторно, давая крови постепенно освобождаться от растворенного в ней газа. И это всё под атаками самолётов, а иногда и обстрелами береговых орудий. Не редко от детонации бомб взрывалась и сама мина, поднимая высоко в воздух ил, чёрную воду, водолаза и часть катера. Отсюда и название катера «Чёрная смерть».

Если водолаза поднимали быстро, то он умирал в страшных мучениях, ибо специальной декомпрессионной камеры на кораблике не было. Экономика должна же быть экономной или нет? Бабы ещё водолазов нарожают. Если сроки декомпрессии в море не выдерживались водолаз получал легкую форму кессонной болезни от которой страдала голова. Но голова — это мелочи и пуская слюни тоже можно жить и спокойно ею есть. Самое ужасное, страдали детородные органы испытуемого на прочность и твёрдость яиц краснофлотца, зачастую кастрируя его без крови. На одной стороне весов были яйца, а на другой катер. Моряки, обычно выбирали первое, мужики же. Только Шиндель восстал против законов природы. После того, как катер номер тринадцать получил ощутимые повреждения гальюна, он решил, что яйца не стоят катера и арестовал саботажника Петра Семёнова.

Не знаю это Банщику показалось или Шиндель и в самом деле был психом ненормальным, но это решать вам.

Дошло до того, что Банщик с Водолазом остались в камере одни. Это уже было явно ненормально. Сидя в запертой камере они рассуждали о том куда делись остальные. Банщик настаивал, что их выпустили, а Водолаз на том, что их шлёпнули.

В любом случае Банщик решил не выдавать тайну секретной комнаты своей квартиры, а сказать, что и десятка, и камешек, это остатки приданного и, по совместительству, наследства мамы. Хрен вам, а не золото, злорадно думал он, трогая языком место головы, где недавно спокойно рос и помогал ему кушать прекрасный зуб. Вот такой зуб вырос у Славы на существующую систему.

Между тем за воротами Большого Дома жизнь кипела и бурлила. В тот вечер, когда Славу последний раз допрашивал Шиндель, капитан-лейтенант собрался отдохнуть дома. Жил он недалеко и одиноко, в нарушении всех инструкций, иногда, забирал с собой некоторые дела на дом, чтобы в спокойной обстановке их обдумать. В этот вечер он взял протокол допросов Банщика и всё дело Водолаза с собой. Отчёт Банщика и его представление к ордену он оставил в своем сейфе, а ключ от сейфа сдал дежурному. Царскую десятку и зелёненький камешек он бережно завернул в свой носовой платок и положил в карман. С Банщиком вопрос уже был почти решённым. Тот подпишет признательные показания и отправится к червям, золотишко и изумруды уже ему не нужны, тем более, что и в протокол он их не заносил. Раздуть большую группу немецких шпионов из этого не получится, а вот с Водолазом необходимо будет поработать, возможно тут вскроется некая террористическая организация.

Положив бумаги в свой портфель, он покинул Большой Дом и пошёл домой. Вдруг прямо с неба в него ударил яркий и страшно горячий шар. Шиндель умер мгновенно. Шар не просто испепелил его, он мгновенно высушил его останки, сжег портфель, расплавил царскую десятку и закоптил камешек. Размерами пепел Шинделя стал с большую детскую куклу и тут-же рассыпался. Немногие очевидцы этой картины в последствии утверждали, что немцы применили какой-то новый всё сжигающий снаряд, но им мало верили. На месте Шинделя нашли оплавленный кусочек золота, черненький закопчённый камешек зеваки затоптали на мостовой, где он лежит и сегодня.

На следующий день место Шинделя было занято капитан-лейтенантом Дмитрием Ваютским. Он родом был из-под Полтавы и отличался добрым нравом и дотошностью в работе. До этого он был командиром роты заградительного отряда. Даже на этой должности он понапрасну крови не лил. Мало этого, даже расстрелы дезертиров и самострельщиков, неминуемых на такой работе, проводил только в самых крайних случаях, после досконального исследованья и делая из них поучительный спектакль. Начальство его ценило и выдвинуло на должность капитана третьего ранга.

Первое, что сделал Ваютский, это детально прочитал все дела. После этого только трое настоящих дезертиров пошли под высшую меру, ещё двенадцать, в том числе и подводник Сережка с Малой Бронной, пошли в штрафбат, а Витька Мамонтов, которому повезло, что нашлись трое свидетелей его боя, поехал в санчасть, где ему руку заштопали быстро, мало этого именно этой рукой он что-то написал, в свое время, на стене развалин Рейхстага так как был он, господа товарищи, левшой.

У Дмитрия в сейфе осталось только дело Банщика. Он прочитал рапорт Банщика и отзыв Клепикова, отослал реляцию на орден по команде, и отложил папку в соответствующую категорию подобных папок. Так как он не знал, что Банщик содержится в камере номер три, он не отдавал больше никакого распоряжения. О наличии в камере Водолаза просто никто не знал, так как его дело было утрачено полностью.

Волна расследования началась и понеслась с Клепикова. Озаботившись тем, что Банщик не вернулся из отпуска, тот послал запрос в Большой Дом, где поднялась большая суматоха из-за пропажи офицера третьего отдела КБФ. Следы Банщика искали трое суток всем отделом. Его фамилию случайно увидел интендант, который ведал отпуском продуктов на сидельцев. Доложил по инстанции и вот Банщика вызвали к Ваютскому.

Войдя в кабинет теперь уже Ваютского, Слава узрел другое лицо и на вопрос о том, почему он сидит в камере, а не воюет в крепости он ответил, что его туда посадили до разбора его рапорта, превентивно. В конце, когда ему уже выдали его ремень, его вещи без монетки и камешка, и даже медаль, он набрался смелости и заикнулся об участи Водолаза. Того вытащили пред светлы очи и очень удивлялись тому, что он сидит в камере, не имея на то права.

После этого пошли проверять все камеры подряд в подвалах Большого Дома и нашли еще троих бесправных сидельцев, которых, на всякий случай, укатали в штрафбаты, дабы неповадно было и впредь не взирая на их очень горячие просьбы оставить в камерах, намекая на некую пользу в прошлом, настоящем и будущем следователям от их сидения под замком.

Выйдя из Большого Дома Банщик направился не в Кронштадт, а к себе домой, справедливо решив, что надо помыться и привести себя в порядок после отсидки. Дома опять никого, все обитатели в количестве штук одна, видимо на работе. С помывкой была проблема, не было дров для титана, чтобы согреть воду. Поискав во дворе, и не одном, Банщик нашел охапку разных горючих палочек, веточек и прочего деревянного и не только мусора. Конечно такое количество не дало нагреть титан до кипятка, но подогрело воду. Он помылся сменил белье и форму и стал почти похож на человека.

Оставив записку Гале о том, что он был, да весь вышел, он направился в Большой Бассейн порта на катер до Кронштадта. Катер ходил не по расписанию, конечно, но ему повезло. Вскоре он добрался до крепости без приключений. Клепиков встретил его приветливо, он знал, что Банщик провёл все время в камере и теперь, потешаясь, стал расспрашивать его о приключениях.

— За битого двух не битых дают. — пошутил он в конце.

— Теперь ты знаешь, как это бывает.

И рассказал, как вызволил из темницы Банщика.

— Николай Васильевич, а ведь вы мне теперь как отец родной. — сказал, немного подумав, Слава.

— А встань да поворотись-ка сынку. — улыбнулся, смущаясь, Клепиков.

Затем они не много выпили, и Банщик выдал Николаю Васильевичу тайну о десятке Николаевской и зелененьком камушке, используя версию о наследстве от мамы.

Так как этот нюанс не был отражен в бумагах, Клепиков о нем не знал вовсе. Он связался с Ленинградом и настоял, чтобы квартиру Шинделя проверили на наличие драгметаллов и прочих ценностей. Это дало поразительный результат, так как там, в чуланчике было найдено столько всего ценного, что пришлось вывозить полуторкой. Но дело не стали раздувать и оформили всё, как добровольный сбор и пожертвование на оборону всех особистов КБФ. Вскоре танковая колонна «Ленинградский чекист» уже принимала бой на Волховском фронте борьбы с фашизмом. Между нами говоря, именно эта колонна обеспечила деблокированье Ленинграда в районе Синявино в ходе операции «Искра».

Банщика теперь посылали на более ответственные задания. Его мотало по побережью и не только. В конце января сорок третьего года в ходе операции «Искра» блокада Ленинграда была прорвана у южного побережья Ладоги. Была построена железная дорога и на Ленинград пошли грузы. Дорога простреливалась немецкой артиллерией и, по сути, это еще не было кардинальным решением проблем осаждённого города. Только через год двадцать седьмого января сорок четвертого года блокада Ленинграда была полностью снята. Оккупантов погнали обратно, в их фатерлянд. В блокаде Ленинграда на стороне нацистов участвовали вооруженные силы Германии, Финляндии, Испанские добровольцы из «Голубой дивизии», Италии, Шведский батальон добровольцев. Это те страны на которых лежит проклятье умиравших от голода и стоявших на смерть горожан. Этого забывать нельзя. В сентябре сорок четвертого Финляндия, под ударами советских войск, вышла из войны. По условиям перемирия с территории Финляндии выводились все немецкие войска. Немцы вывели все свои корабли из портов Финляндии вместе с армейскими подразделениями и флотскими экипажами к 15 сентября 44 года. В Финском заливе собрался флот германии в 39 вымпелов. Немцы решились на захват острова Гогланд. Банщик опять был на острове, он помогал в подготовке передачи острова в руки Светской Армии. Опять бои уже совместно с финскими войсками под командованьем финского майора Миеттанена. На остров высаживалось 1500 десантников. У финской армии не хватало авиационного прикрытия и финны запросили через Банщика поддержку самолетами КБФ. В этот раз наша авиация прилетела, это же не своих отряда полковника Баринова спасать, понимать надо. С поддержкой Советской авиации десант немцев был отбит. Немцы потеряли один транспорт и девять быстроходных барж и отошли на Большой Тютерс. Десантники, высадившиеся на Гогланд, сдались в плен. Тридцать семь финских солдат погибло. Заслуги Баринова тоже были отмечены орденом Красного Знамени с Советской стороны и Орденом Льва Финляндии с финской. Хорошо смотрелся бело-желтый крест со львом на красном фоне среди Советских наград на груди особиста. Даже Клепиков поскучнел, считая, что Банщик слишком заигрался.

— Смотрю я на твой крестик, сынку, и вижу я тебя на стройках после войны в прекрасной чёрной телогрейке. Но с одними отечественными наградами ты мне нравишься больше. — только и сказал он.

Пройдя горнило братства по оружию с белофинскими «товарищами» на затерянном в водах Финского залива острове Гогланд, хотел он этого или нет, но Банщик Слава начал осознавать себя русским и чувствовать некое «бремя русского человека», если совсем чуть-чуть, не искажая сути, перефразировать господина Фридриха Ницше.

Немцев гнали на запад, и работа разведчика пошла уже другая. Бывал он, выявляя пособников нацистов и их агентуру, их разведшколы, в партизанских отрядах. В Лиепае создавал подпольную организацию. Ловил улепетывавших в Швецию эсэсовцев из маленькой, но не покоренной и гордой Эстонии.

В Таллине он вышел на след одного палача эсэсовца, по совместительству эстонца Георга Сеппа. Был этот Сепп из семьи фермера с острова Сааремаа, из окрестностей городка Карала. Владел его отец амбаром, куда ссыпали зерно окрестные фермеры, а больше у них ничего и не было, даже туалета. Вместо него была ямка в десяти метрах от их домишки с перекинутой через неё дощечкой, для больших нужд семейства, а о малых они не беспокоились, справляя их, не отходя от рабочего места, на поле, так на поле, в лесу, так в лесу, только дома выходили на крылечко. Фермер очень хотел дать образование старшему сыну в городе. И пошел Георг в Таллин.

Перебравшись на материк, он впервые увидел железную дорогу, а на ней дрезину. Проголосовал и попросил его подвезти. Поехали.

— Далеко ли до Таллина? — Спросил Георг пыхтящего трубкой железнодорожника.

— Таа нет. — ответил тот.

Проехали ещё три часа.

— Далеко ли до Таллина?

— Таа нет.

Пролетели ещё два часа.

— Далеко ли до Таллина?

— О, даа. Теперь даалеко. — ответил очень разговорчивый железнодорожник.

Сраженный таким многословным ответом Георг немного помолчал, всего пару часов, не более, и попросил остановить дрезину, которая к тому времени и так доехала до границы Великой Эстонии с не менее Великой Латвией. После этого Георг решил, что будет лучше молчать совсем. А на вопросы не будет давать ответов, так как надо думать, а пока думаешь, вопрошающий может заснуть или уйти. Тогда зачем отвечать вообще?

Немного поплутав, всего через полгода, он все-же оказался в Таллине, где поступил сразу во второй класс школы. Он все-же был очень смышлёным парнем. Так бы и учился потихоньку Георг чему-нибудь и как-нибудь, но русские под руководством еврейских коммунистов пришли даже в Таллин. К тому времени горячий Эстонский парень Георг немного вырос, ему было всего двадцать девять лет, а он учился уже в шестом классе школы. Зато он уже семь лет был деятельным участником «Омакайтсе» — военизированной нацистской организации. Отца и мать выслали в Сибирь, и они пропали с горизонта Георга, зато он знал около трех десятков евреев в округе, поэтому, когда пришли немцы, он без лишних слов лично расстрелял их всех, помогая, на добровольных началах, немецкой айнзацгруппе «1А» под командой Мартина Зандбергера. Полюбовавшись на прекрасную работу Георга, Зандбергер вообще передал решение еврейского вопроса в руки «Омакайтсе». Это было совершенно сумасшедшее и окаянное время для нации вечных изгоев. Те, кто любил евреев ставили их на руководящие посты, но, попутно, отправляли их в Гулаг, те-же, кто не любил евреев отправляли их в концентрационные лагеря, но, попутно, ставили их на руководящие посты. Тех, кто думает, что холокост коснулся только евреев отсылаю почитать интересную и познавательную книжонку «Мое дерьмо» некоего Шикельгрубера вдумчиво. Для всех русских это была трагедия не меньшая, а во много раз большая, просто русским никогда не позволяли в полной мере потребовать полной сатисфакции от ублюдков, похожих на Георга, перекладывая их ублюдочность на всю их нацию. Видимо всё ещё впереди. Ведь миром правит любовь, а любовь бывает порой очень беспощадной и всё сжигающей.

Эстонские нацисты расстреляли всех своих евреев и в три раза больше из других стран, сделав Эстонию самой первой страной Великой Балтии свободной от евреев. Попутно Георг расстреливал и русских военнопленных. То, что русских было расстреляно в девять раз больше, чем евреев и цыган, при том, что только русские оказывали жестокое сопротивление нацистам, просто статистика и не более. Следы Георга, в конце сорок четвертого, привели Банщика на Сааремаа, где он задержал группу нацистов и дезертиров, пытающихся уйти в Швецию на шлюпке. Но Георгу повезло, он отсиделся в вырытом им самим схроне рядом с ямкой для срочных нужд семьи. Семейка к тому времени уже изрядно разбогатела в Сибири обирая эвакуированных русских дураков. Кто будет искать эстонца рядом с экскрементами? Конечно немного пахнет, но это-же свое и напоминает единственному сыну о маме и папе.

Затем на пути разведчика встал Кёнигсберг.

Не на Русской земле

Кёнигсберг начался для Банщика в апреле сорок четвёртого, правда он этого тогда не знал. В Великобритании тогда действовала группа советских разведчиков, которую впоследствии назвали Кембриджской пятеркой. Знаменитый разведчик Ким Филби весной сорок четвёртого получил достоверные сведенья, что доктор Геббельс начал формировать на территории Германии партизанские формирования под названием «Вервольф» или «Оборотень». Костяк «Вервольфа» формировался из самых молодых людей Германии. Старые уже не очень-то и хотели отдавать свои жизни за фюрера и Третий рейх, наученные горьким опытом ещё первой войны и их готовили ко всеобщей мобилизации в отряды «Фолькштурма», которые были аналогами советских добровольческих образований первого периода Отечественной Войны. Попросту плохо обученное пушечное мясо и не более.

В Германии работа с молодежью была поставлена очень хорошо был «Юнгфольк», «Гитлерюгенд» и подобные им организации для малышей и подростков. Первые школы «Вервольфа» в Кёнигсберге появились уже в апреле. В казармах Гинденбург. Это здание вы и сейчас можете найти в Калининграде, если хорошо поищете. Курсанты школы не только учились, но и строили бункера по всему городу и за городом. Это были капитальные сооружения с большим запасом продовольствия и оружия. Как правило, имеющие звучные названия из арийской мифологии, например, объекты «Берта» и «Объект BZ» были построены в самом центре города и до сих пор не найдены. Информация о всех бункерах до сих пор далеко не полная. Основным оружием был выбран Фаустпатрон. Это противотанковое оружие ближнего боя был легок в применении и давал сильный поражающий и пропагандистский эффект. Им спокойно мог подбить танк даже десятилетний мальчик.

Мало кто знает о программе третьего рейха под названием «Лебенсборн» («Источник жизни»). Эта программа создания расы господ, способной управлять миром. Вот следы деятельности этой программы и, попутно, разведку программы «Вервольфа» и должна была найти группа уже лейтенанта Волочкова. Всего за войну в район Восточной Пруссии контрразведчиками «СМЕРШ» (Или «Смерть Шпионам», с апреля 1943 года так назывался ряд независимых друг от друга контрразведывательных служб. В нашем случае это Управление контрразведки «СМЕРШ» Наркомата Военно-Морского Флота.) было заброшено более двадцати групп. Частично вернулась только одна — группа Банщика. Их забрасывали одиннадцатыми по счету и опыт потерь уже был. Группе пришлось действовать в абсолютной тайне, ничем не проявляя себя перед враждебным местным населением. Десантировали они с парашютами в лесной массив. Лесом этот парк ухоженных деревьев было назвать трудно.

Им было известно, что перед захватом Харькова немецкая агентура собрала все сведения о девушках арийского типа внешности, проживавших в городе. И как только дивизия СС вошла на территорию Харьковской области, зондеркоманды собрали всех этих девушек и передали в распоряжение элитных СС. От элитных эсесовцев должны были рождаться элитные арийские дети. Детей немцы вместе с матерями перевозили в Германию, где им делалось переливание заговоренной крови. Из этих малышей и растили будущее мира. Предполагалось группе Банщика встретиться с такими женщинами и завязать с ними контакт.

Можно себе представить насколько важна была миссия группы Банщика, если знать, что до сегодняшнего дня представители ордена СС, не используя прямых контактов, опекали детей, рождённых по программе, снабжали деньгами и хорошими должностями в Европе, Америках и странах Балтии. Вся программа «Лебенсборн» была рассчитана до 2020 года вне зависимости от исхода войны. Мэры городов, губернаторы, большие руководители в Европе и на постсоветском пространстве это во многом результат работы «Лебенсборн». Местоположение одной такой фермы суперлюдей было примерно известно.

Забегая вперед, должен заметить, что нацистам удалось задуманное. Программа в период с 1950-х по 1990-е дала свои первые результаты. Все территории, намеченные для захвата руководством Третьего рейха, контролируются сегодня орденом СС и другими мистическими обществами Третьего рейха. Дети, выращенные в программе «Лебенсборн», пришли во власть и управляют не только финансовыми потоками, но и политическими и идеологическими структурами во всём мире.

Сам Третий рейх родился из нескольких мистических тайных обществ, среди которых «Туле», «Аненербе», «Черное солнце», «Врил», «Тор», «Золотой круг» и «Берлинское общество». А цели тайных обществ всегда намного серьезнее, чем просто захват мира военным путем.

Детям «Лебенсборн» суждено было в случае военной победы Третьего рейха стать элитой и хозяевами мира открыто, а в случае поражения тоже самое, только тайно. Управлять народами стран через психотронное влияние на подсознание. Контролировать финансовые потоки и продажу технологий. Это была многоуровневая система специальной подготовки, под которую были задействованы замки, принадлежащие СС. У СС было 117 замков — это мистическое число в своих эзотерических программах использовали жрецы инков. Замки были построены на местах силы, в местах выхода энергии, оказывающей мощнейшее воздействие на человека, его психику и способности. Каждый замок отвечал за свое направление. В одном из них готовили разведку для ВМФ, в другом — профессионалов по саботажу и диверсиям, в третьем готовили специалистов по психологической войне, в четвертом обучали будущих ученых, в пятом заботливо растили аристократическую элиту.

На Нюрнбергском процессе в октябре 1947 года членам «Лебенсборна» были выдвинуты три обвинения: «Преступления против человечности: увоз детей с оккупированных территорий. Разграбление общественной и частной собственности в Германии и на оккупированных территориях. Принадлежность к преступной организации».

10 марта 1948 года, после 5-месячного интенсивного следствия, допросов свидетелей и изучения документов военный трибунал в Нюрнберге вынес следующий приговор руководству «Лебенсборна»: его руководитель, штандартенфюрер СС Макс Зольман и его ведущие сотрудники были оправданы по первым двум пунктам обвинения и осуждены «за принадлежность к СС, как к одной из организаций, объявленных Международным военным трибуналом преступными». Они были «виновны в сиротстве детей как офицеры, принадлежащие к преступной организации СС». При этом обвиняемая Инга Фирмец, заместитель руководителя главного отдела «А», была оправдана по всем трём пунктам. Трибунал признал «Лебенсборн» благотворительной организацией, помогавшей одиноким матерям.

На сегодня дети Третьего рейха породнились со всеми аристократическими родами Европы. Ну и, разумеется, все банки, заводы, страховые учреждения, научные институты сегодня имеют номинальных хозяев, но подчиняются все тому же «Источнику жизни», в том числе сопровождая все программы ордена СС. До шестидесятых годов прошлого века отдельные программы по евгенике в рамках программы «Лебенсборн» совершенно открыто проводились практически во всех Скандинавских странах. Дети этой программы стали элитой Европейское общества. Одна из солисток группы АББА, Фрида Лингстад, — дитя «Лебенсборна», её отец — капитан вермахта Алфред Хазе. Она родилась уже в конце войны.

Тайные ордена и орден СС после войны ушли на запасные базы, расположенные в Латинской Америке, Антарктиде, Индийском океане, на Ближнем и Среднем Востоке, в Средиземноморье. Последователи Третьего рейха и Черного ордена СС сейчас решают другие задачи. Их занимают всецело управление глобальными финансовыми потоками, создание новых медицинских программ, омоложение человека, продление его жизни. Орден сегодня не ставит перед собой военных задач и особенно задач войны с арийцами, живущими на территории России.

Но вернемся к группе Банщика. Она должна была пересечь всю территорию Восточной Пруссии и нести дежурство у старинного замка Бальга, рядом с Кёнигсбергом на берегу Вислинского залива, напротив базы Кригсмарине в Пиллау. Именно там воспитывалась часть детей новой Европы, рожденных от русских матерей. Группу несколько раз засекали, но они, иногда с потерями, уходили от преследователей. Наконец на их поиски и обнаружение был послан легкий вертолёт Fl.282 «Kolibri». Это была одна из самых секретных разработок Третьего рейха с 1940 года. Их было построено 24 штуки. Вертолёт висел над квадратом, где засекли группу, постоянно.

Ни о какой встрече с русскими матерями уже не шло и речи, тем более матери вполне спокойно, весело и комфортабельно жили под охраной СС и даже при встрече ни пошли бы на контакт с разведчиками «СМЕРШ». В замке Бальга был не публичный дом, а инкубатор элитных детей. Настоящие арийские воины в не принуждённой семейной обстановке там оставляли своё настоящее чистокровное арийское потомство.

Группе удалось сделать несколько снимков этих матерей и их детей, когда их стали эвакуировать в Германию. Гауляйтером Эрихом Кохом эвакуация из Восточной Пруссии была запрещена, затем её разрешили, но все ценности все эвакуируемые должны были оставить в Восточной Пруссии. Нет, их не изымали, каждый сам должен был их закопать или запрятать в известном только ему месте. Именно поэтому так нередко в Калиниградской области находят клады. У эвакуируемых должно было быть не более десяти килограмм одежды и еды, ничего больше забирать не разрешалось. Группе лейтенанта очень повезло, что они вышли к Бальге именно во время эвакуации матерей и детей.

После фотосьемки и снятия подробных планов местности, выходили к своим окружным путем, через Польшу, где местное население тоже не очень-то предлагало помощь в продовольствии, а партизаны Армии Крайовой вообще воевали с русскими. Про еврейские партизанские отряды отдельная песня. Они воевали со всеми. Они били и поляков, и немцев, и русских одинаково. Их цель была просто выжить путем банального вооруженного грабежа всех и всегда. Только не называйте меня юдофобом, просто так было, и я тут ни при делах. А партизаны Армии Людовой действовали далеко от мест, по которым группа выходила к своим. Продовольствие давно закончилось, в лесу было холодно, сыро и кое-где лежал снег. Но группа имела ценные сведения, которые невозможно было передать по рации, её хватало только на получение инструкций. Радиомолчание заранее обговаривалось при заброске. Кроме фотографий матерей и детей удалось засечь постройку в лесу двух баз «Вервольфа». Были сняты кроки различных линий заграждений и долговременных оборонительных точек. К своим выходили две недели и вышло их из десятка только трое. За этот подвиг лейтенант получил орден «Красного Знамени», хотя представляли его на «Героя».

Вернувшийся из трудного и опасного рейда Волочков доложил своему непосредственному начальнику капитану второго ранга Пироговскому о результатах рейда. Клепиков остался в Кронштадте. Вячеслав был просто вымотан постоянной опасностью, голодом и холодом рейда и попросил дать остаткам группы просто отлежатся и помыться в бане.

Одним, вернее одной из выживших была радистка Зоя. Группа базировалась в расположении фронтовой разведки Третьего Белорусского фронта. В недавно отбитом у немцев самом первом поместье на территории Восточной Пруссии. Недалеко был и походно-полевой банно-прачечный батальон.

Оставив свои нехитрые пожитки в палатке, группа в полном составе пошла, куда и стремилась, а именно в баню. Баня тоже располагалась в палатке, только там была горячая вода, прожарка для обмундирования и даже небольшая передвижная парилка. Но всё было походным, а значит не делилось по гендерному признаку. Война не женское дело, да и не мужское тоже, Банщик это уже хорошо знал. Баня была пуста и, пропустив Зою, вперёд лейтенант и старшина уселись на лавочке у палатки в почётном карауле. Говорили ни о чём, отдыхая и душой, и телом в безопасной обстановке. О погибших друзьях даже не вспоминали, слишком это было тяжело и горько. Война, эта сука, кончалась в страшных судорогах и велась слишком кроваво и беспощадно в этот последний для неё год и вспоминать её на отдыхе совершенно не хотелось.

Через полчаса на дороге показалась открытая машина. Она подъехала к самой палатке и оттуда вылез майор интендантской службы, Он, видимо, решил тоже помыться. Увидев двух оборванцев, стоящих по стойке смирно, он небрежно отдал честь и пошел сразу к палатке в баню.

— Товарищь майор, туда нельзя! — сказал лейтенант.

— Как это нельзя? Мне можно. — ответил тот.

— Трищь майор, вам же хуже будет. Моё дело предупредить, а только я бы прислушался к внутреннему голосу и не искал приключений на свою голову.

— Боец! — у Банщика не было знаков различия, он был прямо с задания и только после бани рассчитывал переодеться.

— Как разговариваем со старшим по званию? Ты что себе позволяешь?

— Ох! Да ничего я себе не позволяю необычного, просто предупреждаю о неизбежных последствиях опрометчивых поступков некоторых полководцев.

— Ладно боец, я с тобой позже разберусь. — и майор вошел в предбанник.

Там он спокойно разделся и прошел в помывочную. На этом спокойная и размеренная жизнь полководца закончилась. Начался ад. Причем он сам просто не понимал, что происходит, под завывание сирены в него, как в Мойдодыре, летели тазики, помывочные мочалки, лился кипяток и ощущались вполне профессиональные удары тупых и тяжелых предметов. Особенно сильный удар пришелся по голове избиваемого. Он выбил из неё остатки разума и обратил его в паническое бегство. Так толком ничего и не поняв, он от ужаса и боли, как был, в чём мать на свет произвела тридцать лет тому назад, выскочил наружу. Наружи все было спокойно, пикирующих бомбардировщиков врага не замечалось, а на лавочке мирно сидели два оборванца, один шофер и мирно смолили самокрутки.

— Что это было? — спросил голый, ошпаренный, обалдевший от побоев человек.

— Просто последствия необдуманных агрессивных поступков. — ответил за всех Банщик, совершенно голому, на тот момент, человеку.

Тут до обезумевшего мозга интенданта дошла картина происходящего, которая уже начала собирать постепенно своих бесплатных, но благодарных зрителей. Он метнулся назад в палатку, но на пороге остановился в нерешительности.

— Ладно, будешь должен. — сказал лейтенант и протянул побитому неандертальцу чистые кальсоны.

Через пару минут ужасы военного бытия сменились пасторалью всеобщего мира. На пороге окончания войны, на лавочке сидели четверо уставших русских мужика, каждый на своём месте, добивающих фашистскую уродину и мирно разговаривали ни о чём, слушали пение птиц и наслаждались первым летним солнышком последнего года окаянного времени всеобщей войны.

Наконец Зойка вышла из бани, стриженная под мальчишку, она словно солнышко словно светилась изнутри весенним чистым светом. Даже её остриженные прекрасные русые волосы были как светящийся нимб над головой, словно лучики света отбрасывали зайчики на свежую листву окружающих деревьев. У майора Попова просто челюсть отвисла от такой живой иконы. Он оглох и даже ослеп на миг, он видел только богиню, вышедшую на прогулку по бескрайним облакам грез. Волочков прояснил обстановку в своем репертуаре.

— Что полководец, не ожидал? Двойку в четверти тебе поставлю по природоведенью, если слюни не подберёшь, в баню пора.

Попов очнулся от наваждения и стесняясь своей наготы быстро юркнул в банную палатку за остальными хорошистами.

Баня, да ещё с парилкой! Что ещё нужно для счастья мужика? Не хватало пива и воблы, между заходами в горячий пар. Сколько счастье ни длится, а всё едино заканчивается. Исхлестав себя, и друг друга юные боги Мировой Войны наконец вышли в свет, где на лавочке сидела простая Валькирия и медленно забирала душу Витьки Попова в Вальхаллу к Одину. Почему он подумал так и не иначе никто бы не мог объяснить.

После бани и парной мужик словно дитя, я же вам это уже говорил, а дети любят веселье и игрушки. В машине нашлась гитара, немецкое пиво в керамических бутылках и даже трофейный французский коньяк. Закуска тоже была в военном ассортименте. Отмытая банда детей отъехала совсем недалеко на берег озера и расположилась на травке, застелив её плащ палаткой. Витька взял в руки гитару и стал напевать что-то из репертуара Утёсова. Остальные слушали и насыщались едой и напитками. Недалеко похрюкивала война, иногда рядом проходили бойцы, но парням на всё было наплевать и растереть, они были дома.

Так и встретил Попов свою единственную и неповторимую жену Зоеньку. Правда расписались они уже в голодном сорок шестом, зато свадьбу играли в квартире Банщика и даже две свадьбы, только не все до них дожили. Не дожили Банщик и шофёр Попова.

Шофера убили очередью из автомата в Восточной Пруссии на следующий день после победы. Он ехал один в штаб и напоролся на остатки зондеркоманды Дерливангера, состоящей из прибалтийских отморозков. Очередь прошла грамотно и умер он почти мгновенно. Два ублюдка, литовец и латыш оттащили его тело немного с дороги и чуть присыпали песчаной землей. Его никто никогда не нашел, а под Рязань полетела запоздалая похоронка-надежда «пропал без вести». Ублюдков окружили и всех положили на следующий день, прочёсывая лесок, только это, господа товарищи, был совершенно не равноценный обмен, совершенно.

На следующий день остаткам группы Банщика дали десять суток отпуска. Такое на той войне русским солдатам только снилось и то не часто, но иногда бывало. Все были Ленинградцами и у всех в Питере никого не осталось. Только у Волочкова был свой угол, куда и направилась троица отдыхать. Это сейчас, сел на самолет, и ты через полтора часа в Питере, а тогда дорога туда и обратно заняла как раз половину их отпуска.

Галка Городничая уже работала диспетчером в трамвайном управлении сутки через сутки. Город оживал, продукты были по карточкам, как и везде, но в этой саге «И ВЕЗДЕ» ключевые слова. Отряд бойцов ввалился в квартиру рано утром и разбудил её слишком рано. От поднятого бедлама она отошла не сразу. Конечно накрыли на стол. По военным временам просто обильный. Нашлась и выпивка, и закуска, да только Сережка Михеев сидел несколько тихий и уставший. И досиделся.

Именно у него с Галиной и была вторая свадьба в Славкиной квартире в сорок шестом году. Так потом и жили две семьи в одном подъезде Михеевы в квартире Банщика, а Поповы в квартире над ними, когда-то отведённой беженке Галине.

Тридцатого августа сорок четвёртого группа Банщика высаживалась в районе поселка Пальмникен (Янтарный) с малой подводной лодки. Все были одеты в форму полевой жандармерии вермахта. В этот раз Зоя осталась на базе, а вместо неё был придан одетым в офицерскую форму переводчик Андрей Сторожев. Детинушка был двухметровый, ну вы уже с ним знакомы. Его отличал серебристый шеврон на рукаве в отличие от оранжевых у Банщика и Михеева. Высадка была проведена быстро и без происшествий. Уже на берегу они увидели громадное зарево и отзвуки канонады в стороне города, куда направлялись. Его было трудно не заметить, оно было видно за 250 миль от Кёнигсберга.

Он горел уже второй раз от налета англо-американской авиации. В первый раз налет был 26–27 августа, но бомбардировка была не очень точной, огонь тогда слизнул небольшой участок застройки к юго-западу от Замковой горы, портовые постройки и судостроительные верфи, но не задел ни одного военно-оборонительного объекта, а в эту ночь бомбы упали на самый центр города и его юго-восточную жилую застройку, не задев укреплений крепости. В обеих случаях впервые в мире применялись напалмовые смеси на основе фосфора по жилым кварталам ковровой бомбардировкой. Никто из находившихся в бомбоубежищах не выживал в его адском пламени. Горело всё, культурное наследие города, замок, главный собор, музеи, биржа. Выжившие, по чистой случайности, люди бросались в реку Прегель, но даже там многие из них задыхались. Над городом поднималось огненное торнадо. Господин Черчилль в Англии особенно радовался результатам второй бомбардировки. 75 % города после неё перестало существовать и представляло и себя сплошные развалины. Этот обширный район развалин Калининградцы видели до начала восьмидесятых годов прошлого века, а некоторые остатки можно найти и сегодня.

В такой суматохе группа Банщика вполне спокойно пересекла почти всю Восточную Пруссию, собрав сведенья об укреплениях, о базе Кригсмарин в Пиллау, о ходе эвакуации морем, о секретных базах «Вервольфа», собрала целую коллекцию личных документов солдат и офицеров. Уходили тоже морем на той-же подлодке, только в районе Раушена (Светлогорск).

В третий и последний раз Банщик посетил Кёнигсберг с шестого по девятое апреля сорок пятого года. Нужна ли она была эта самая операция взятия укрепленной веками крепости, не лучше ли её было просто обложить осадой, как с Ленинградом поступили немцы? Тогда бы десятки тысяч похоронок не отправились бы в Россию. Зачем было трогать и так подыхающего зверя, платя непомерную плату русскими жизнями? Наверняка можно было и обождать.

Банщик наступал в составе штурмовой группы с юго-западной стороны к замковой горе. Оставшиеся 25 % жилого фонда города домолачивала русская артиллерия и авиация. После взятия фортов, не смотря на сильнейшие обстрелы прямой наводкой на фортах видимых повреждений не оставалось, каждый форт, каждый метр земли оплачивался большой кровью русского солдата.

Вот перед штурмовой группой Банщика громада сгоревшего Дрезден банка. Вон уже виден замок, а из бойниц развалин ведёт стрельбу пулемёт и ему вторят автоматы.

Ну совсем не хотелось уложить здесь ребят, на этой дороге, в пыли. Вон уже конец войне видится. Слава послал за подкреплением броней. Минут через десять вышла тридцатьчетверка, вся в белом, видимо ларек с мукой ограбила. Шарахнула по развалинам три раза — там всё стихло. И тут малец лет двенадцати откуда-то вылез с фаустпатроном. Почти в упор шарахнул — всех в пепел. Схватили мальца, он чё-то кричит, верещит. Мордой о стену, верещать перестал и под танк его горящий.

Остервенели ребята до последней степени и этих ублюдков совершенно не жалко. Видел их распятых баб на воротах, и когда их идиотки в атаку шли, и детей убитых. Вонь доставала. Война вообще пахнет отвратительно. Но их он видел здесь, а сердцем видел заснеженный Ленинград, сгоревшие русские домишки, кучи костей на пепелищах церкви. Особенно прибалты старались выслужиться. Немцы тоже, но прибалты… Не приятно, конечно, видеть, хоть и враги они. Кровища, вонь из живота, дети без голов. Просто старался уйти поскорее. Не останавливал солдат, не хотел и все тут. Армия уже другая была. Многие с оккупированных территорий, видели много, а теперь вот дошли. Политруки верещали, не без этого.

Но что было здорово заметно, это нереальные разрушения города. Перед войной Кёнигсберг был размером почти с Москву. Стволов артиллерии против него и самолетов столько-же. А Ленинград, хоть и получил разрушения, но не критические, а тут хуже не бывает картина. Всё в щебень, щебень оплавленный и закопчённый. Англичане постарались? Всего два налета? Не верю, хотя и сам зарево видел. Я их не жалею, по делам и ответ, даже ответ ласковый слишком, по-моему. Просто нет правды жизни в картине баталиста Репина. Что-то не вяжется. Неужели у Англичан оружие сильнее? Сколько их танков видел, а против нашей Тридцатьчетверки или КВ как бобики против носорога.

Опять этот сволочной пулемёт, неймется ему, и место не меняет. МГ как косилка или пила. Очередь быстрая — перепилить может. Одно плохо — ствол менять надо. Все, вроде, отстрелялся. Или патроны закончились, или стволу крышка, или сам свалил нах зюйд. Дома тут один с другим подвалами соединены, крепость. Они там как крысы — туда-сюда бегают. Видишь подвал — гранату туда, а лучше связку, чтоб запечатать. Нихт капитулирен? Получай!

Пошли, ребята, пора. А вот и пулеметчик. Живой, гад. Кричит что-то, слюнями с кровью брызжет. Не в себе, похоже. Металлическими цилиндрами зелеными, покрашенными кидается. Хорошо разглядел, что не гранаты. Как не пристрелили-то ещё? Эсэсовец, мать его прусскую. Да он прикован, как собака цепью. Обалдеть. Если вы думаете, что их кто-то приковывал, то ошибаетесь, не Азия это. Они сами себя приковывали. Фанатиков везде хватает. Ну возится с тобой не досуг. Взял железяку эту и по морде его. Затих, родимый. Пару раз добавил мрази, чтоб навсегда. Самого кровь обрызгала, да, дошёл до ручки, однако.

Посмотрел на руки и железку. Что-то больно тяжела она и под царапинами жёлтая. Поскоблил по стене. Да это-же золото. Недаром что это банк. Да и мешки, что окна закрывают не с песком, а с фасолью. Опера называется люди гибнут за металл. Ребят собрал, сказал, чтоб все бруски зелёные, что найдут, сюда снесли. Заодно и остынут, отдохнут немного. Посыльного с запиской отправил в штаб. Выходит, что они строго выполняли директиву Коха, ценностей не вывозили, на месте прятали, даже в банках.

— Ну что, славяне? Отдохнули? Нам туда, к замку, вон шпиль торчит.

Последним сдался форт «Дер Дона». На берегу озера Верхнего. Уже после всех, не девятого, как все, а десятого. Там головорезы собрались. Половина прибалтов или датчан — не поймешь. Всех расстреляли.

Сначала заводы, вернее их руины, осмотрели, затем порт. Заводам, конечно, хана. На верфях ещё корпуса трех подлодок стоят недостроенных, но, похоже, уже не достроят. Завод большой, как город и весь в руинах. Порт ещё больше. Порт сохранился. Элеватор почти целый — толстые стены уберегли. Почистить у причалов и будет работать.

Потом переехали в Пиллау. База, конечно, не чета Кронштадту, но тоже форт на входе имеет. У причалов мелочь осталась, да и та побита здорово. Сам Кох на вертолёте ушел. Наверняка на том, что Славку по лесам гонял. Он же для флота строился.

Тут, собирая на пляже янтарики, и встретил Победу. Все мечтали и Славка тоже, а пришла и не узнал он её. Стреляют все вверх, орут что ни попадя. А ему грустно стало, буксирчик свой вспомнил и, конечно, серый причал, серое пальто и серое небо Балтики, маму с папой, братишек. Холод да голод уже за норму стали. Вот и в бане давно не мылся. Домой то как хочу! Туда, в квартирку, что напротив дверей квартиры Иды Яковлевны. Туда, куда никогда уже не попаду. Клепикова, своего крестного вспомнил, загрустил совершенно зелёной тоской. Как там Петр Лещенко поет?

«Я тоскую по Родине, По родной стороне своей. Я в далеком походе теперь, Не на Русской земле».

То, что земля не русская, чувствуется. Донимает «Вервольф». И окаянное время войны пока не закончилось. Людвигсорт (Ладушкин) брали дважды из-за мальчишек. Постреливали они слишком метко. Вывели все войска и взяли его снова, со стрельбой и прочими прелестями войны. Через несколько дней провели облаву в Кёнигсберге, захватили с дюжину мальчишек возрастом от двенадцати до шестнадцати лет. На главной площади расстреляли всех и выложили рядком. Поставили часовых, чтоб не хоронили, на неделю. Утихли оборотни.

А затем капитана второго ранга Пироговского перевели в Штральзунд и он с собой забрал всех «своих», прежде всего, группу Банщика в полном составе, включая переводчика Сторожева. Их ждала Германия.

Крайнее задание

Германия летом не самое плохое место на земле, правда немного жарковато. Когда в порту Штральзунда выгрузился взвод банщика, все были не просто в мыле, а ещё и припорошены изрядно пылью. Тело чесалось под гимнастерками, тяжёлые вещмешки клонили к земле, на дворе было под тридцать. Пока шла неразбериха с размещением взвода, пока машины уезжали и приезжало начальство, Слава скомандовал всем построение. Посмотрел на молчаливое и уставшее воинство, понял, что бани здесь не будет и скомандовал всем купаться в водах порта. Ну дураков купаться в кальсонах не было, а если и были, то только не здесь. Взвод во главе с командиром голышом попрыгал с причалов в прохладную воду. В результате этого встреча командующего базой и взвода «СМЕРШ» произошла в неуставной форме одежды, а именно взвод был наг, а командующий, застёгнутый в кителе на все пуговицы, изнывающий от тридцатиградусной жары, был зол. Ну так и понеслось одно за другим.

Банщику и его взводу досталась квартира в нормальном доме на первом этаже. Дом не тронула война, а на первом этаже была квартира из четырёх комнат, которой вполне хватило на весь взвод. Портовая проходная была в двадцати метрах, а за ней сразу столовая. Но бани не было, а в ванной с душем мог мыться только один человек и это было не очень радушно со стороны немцев, не поставить там десяток рукомойников для русских солдат.

Утро следующего дня после вселения жильцов на первый этаж красило нежным светом стены собора и остатков домов Штральзунда. Банщик думал, что двухэтажный дом был совершенно пуст и сняв китель, в одних кальсонах с принадлежностями для бритья и полотенцем поднялся на второй этаж, открыл дверь квартиры и застыл, как был перед двумя немками. Одна была слишком стара для любовных утех, а другая… Другая была точной копией Милочки Кайдаш, только волосы были у этой совсем беленькие, а глазки голубыми и было этой на вид не больше двадцати. Обе женщины застыли в ужасе, приготовившись к самому худшему развитию ситуации.

— Гутен таг. — сказал вежливый Банщик.

— Гутен морген. — ответили обе немки дрожащими голосами, так как были не менее вежливыми особами.

Слава ринулся вниз по лестнице первый. Реакция на изменяющуюся обстановку была у него отточена долгими месяцами войны. Пришлось немного подождать с помывкой и бритьем. Переводчик Сторожев, а по совместительству заместитель командира взвода Банщика, всё понял.

— Кто-ж на территорию противника без разведки суётся? — сказал он, посмеиваясь, отчего его лицо стало ещё привлекательней.

Второй раз банщик увидел её, когда его распекал за помывку взвода голышом в портовых водах уже Пироговский. Банщик стоял при всём параде по стойке смирно, когда услышал смешок и увидел её, проходящей за спиной командира. В ответ он улыбнулся ей, как не улыбался уже давно. Улыбка не к месту порождает в начальнике гнев, который и обрушился на голову лейтенанта моментально и неотвратимо, как лавина с гор. Так и летело лето сорок пятого в оккупированной Германии.

Вскоре Слава и Анна Шнайдер познакомились. Банщик долго отходил от боёв и опасностей войны. Постепенно он стал смотреть на окружающих немцев вполне спокойно. Они как-то выживали, что-то возили в повозках, что-то носили, где-то питались. Вели себя совсем, как люди. Только все они были, в основном, хмурые и озабоченные тяжестью жизни. Молодой лейтенант даже стал их жалеть, как жалеют побитую собаку или раненого волчонка русские люди. Стреляли «Вервольфы» уже совсем не часто, да и не метко. Расстреливать больше не приходилось. Поймали как-то пацана, отстегали ремнем и отвели домой. Вот и вся экзекуция. Обустраивали свой быт не только немцы, но и бойцы Славкиного взвода. Откуда-то приволокли патефон и вечерами слушали музыку. На звуки вальса и спустилась Анна вниз.

Постепенно молодые люди сошлись. Слава помогал продуктами Анне и её бабушке. Из всей семьи только они и выжили. Отец Анны погиб во Франции ещё в сороковом, мама погибла в Дрездене, где они жили, в результате налета. Сама Анна осталась жива потому, что ухаживала в это время за бабушкой, которая уже не вставала сама из кресла, жила в Штральзунде и требовала постоянного ухода. Было Анне уже целых двадцать пять лет. Почти ровесница Милочке.

Война ушла в прошлое и мир постепенно менялся. Даже небо Балтики становилось голубым все чаще и чаще. Конечно роман Анны и Банщика не остался незамеченным. Когда слухи дошли до Пироговского лейтенант получил очередной нагоняй. В армии всегда так, весёлое горе — солдатская жизнь. Но где не пожил солдат, там и расплодился. Жизнь есть жизнь. Приятнее лежать с любимой, а не в казарме. Солдаты любили Славку, тот зря их под пули не гнал, а если что и приходилось делать, то был с ними вместе, а где он был, там была удача. Человек на войне всегда немного суеверен. Он удачу за версту чует. Поэтому все стремились быть поближе к Славе. Так и дожили всей дружной семьей до конца августа. Пошли дожди, даже не дожди, а неприятные туманы.

Когда появился капитан Уве Фишер и из штаба вернулся Андрей Сторожев, шестым чувством, Банщик понял, что приходит конец мирной жизни. Анна ещё что-то лепетала ему шёпотом на ухо, а он уже знал, что всё кончается. То, что он не сможет на ней женится и увести её в Ленинград он понимал. Обманывать её он не мог. Поэтому они всё уже давно решили. Правда вот ребёнок, который появится скоро и будет жить без отца, чем он провинился? Она ему спокойно сказала, что беременна и что она будет сама воспитывать ребёнка, чтоб он не волновался за неё. Уже мир, войны нет. Пока он здесь, будем вместе, а до завтра ещё дожить надо. А он наоборот волновался всё больше и больше. Поговорил с Пироговским и только ещё больше разволновался. Ну почему всё делают так бесчеловечно? Ведь на Родине и так столько людей погибло. Неужели его Анна и их ребенок будут лишними? Думать одно, мечтать одно, а бесчеловечная правда времени совсем другоё. Но он уже видел, что всё, и этому счастью его приходит конец.

Когда его вызвал Пироговский он уже собрал свой вещмешок и даже почти попрощался с Анной, договорившись, что будет ей писать сразу, как только приедет на новое место службы, а там может им и разрешат быть вместе. Оставлять службу он пока не собирался, ведь водить буксир и воевать на войне, это всё, что он умел хорошо делать.

В кабинете Пироговского он узнал о Фишере и получил задание с капитаном буксира «Тор», переводчиком и двумя матросами, взять дежурную машину и следовать сначала на дом к Уве и его жене. Забрать там ящики, вместе с ними следовать в порт Росток. Там погрузится на борт буксира и привести последний в Кронштадт. Задание секретное. О выполнении задания доложить из Кронштадта. На лицо было начало транс Балтийского перехода.

— Пойду сам, деда оставлю бабке. — решил Банщик.

Слава подобрал себе двоих ребят, один был когда-то механиком на речной самоходной барже, а второй был матросом — рулевым и попрощался с Анной, сказав, что, наверное, он ещё сюда вернется после задания. Взял свой мешок, захватил Сторожева и ребят, все вместе направился на машине к интендантам. Любое задание, любой поход начинаются с интендантов. Там получили паек на две недели, у картографов выпросили три генеральных навигационных карты Балтики, её южную, среднюю части и карту финского залива. На подбор всей коллекции и всякие предварительные прокладки времени не было. Выпросили флаг ВМФ СССР, получили большой по размеру флаг Краснознаменного Балтфлота, что было гораздо лучше.

— Дойду и так. — очень самонадеянно подумал Банщик.

Заехали за Уве Фишером и уже в составе всех членов секретной миссии направились к нему домой. Быстро погрузили секретный груз на машину и поехали, на ночь глядя, в Росток. Решение было очень рискованным. На дорогах было не спокойно. Кого только не было на дорогах Германии в августе сорок пятого. Правда и патрули «СМЕРШ» тоже имелись, но их было не много.

Ехали почти без остановок. Дорога одна, заблудится сложно, фольварков на ней почти нет и селений тоже. Остановку сделали только в Рибниц-Дамгартене, чтобы немного перекусить. К шести утра уже подъезжали к городу Росток. Буксир стоял в Варнемюнде, этот порт ближе к побережью. Стоял он неприметный и забытый у заброшенного причала вместе с баржами, там, где и оставил его капитан Фишер.

И сам буксир, и баржи были эрзац постройки, из железобетона. Германии не хватало металла и поэтому во время войны строили такие буксиры и баржи. Вы и сейчас можете увидеть остатки подобного буксира в порту Висмар на островке Валфиш. Он приткнулся там к берегу на вечную стоянку. Там он и сотни лет стоять будет, ведь бетон не ржавеет. Двигатель у «Тора» был с трофейного французского или бельгийского танка, слабосильный и бензиновый. На борту никого не было. Закрытия трюмов на баржах были самые примитивные. Простые доски, а поверх досок натягивался прорезиненный брезент и крепился к комингсам тоже досками и деревянными клиньями. Брезент был здорово порван временем и осколками от бомб и снарядов. Буксирные троса были из пеньковых канатов и тоже уже довольно старые, как и сам Уве. Проблема была с дистанционной отдачей буксирного каната. Обычно это было легко сделать, потянув за трос, ведущий в рубку, но шальной осколок бомбы погнул щёки самого гака — буксирного крючка, поэтому кольцо буксирного троса скинуть с него было невозможно без снятия и ремонта самого гака.

Ящики с продуктами и секретным грузом погрузили, что на камбуз, а что и в рубку буксира. Сам Банщик обвязал железные ящики двумя спасательными жилетами на случай кораблекрушения. Вода уже была на борту, бензина под пробку. Моторист запустил двигатель, погонял его на холостых оборотах. Проверили машинный телеграф. Всё работало. Даже личные вещи капитана сохранились нетронутыми в его небольшой каюте.

Вещи отдали старику, посмотрели карты на переход. И уже были готовы перекусить, как к борту буксира с двумя солдатами подбежал какой-то интендант и стал «качать права». Кто вы такие, покиньте борт судна, а то будем стрелять. Ну или что-то в таком роде. Прочитав грозную аббревиатуру «СМЕРШ» на удостоверении Славы, он поутих, но не отходил от борта и всё бубнил что-то о каком-то генерал-майоре Борщевском. Пришлось идиоту выкатить аргумент в четыре ствола от ППШ. Лейтенант интендант со своими подручными нехотя пошёл к домам портовых служб, а команда буксира заторопилась с отходом от причала. Ведь мог появится на горизонте и этот самый Борщевский.

Перекус отставили. Дали Уве и Сторожеву с водителем машины продуктов на обратную дорогу, попрощались. Остающиеся сбросили швартовы с причалов и буксир малым ходом постепенно отошёл от стенки. Рейс начался.

Банщик проверил сигнал и над водой порта пронеслась волна сочного баса буксира «Тор». Такой голос надо было дать лайнеру, а он достался буксиру. Такое часто бывает и с людьми. Посмотрите на фото знаменитого в войну диктора радио Левитана. Самым радостным был Уве Фишер, он радовался, что ему не надо идти в эту далекую Россию, простите, СССР. Но он тогда не знал, что ему месяц придется рассказывать о причалах в Киле и Дарлово, где базировались лодки зондерконвоя фюрера и куда он регулярно хаживал с грузами.

Выйдя за ворота порта, караван повернул на северо-восток и пошел экономичным ходом в шесть узлов по направлению к острову Борнхольм. Распогодилось, выглянуло солнышко, было удивительно спокойно, но необходимо было вести наблюдение за морем — слишком много мин оставила война. По сведеньям на карте, самое большое их количество надо было ожидать к югу от Борнхольма. Моторист вылез из своей преисподней и пошёл повторно ставить чай и делать кашу. Матрос заменил флаг поверженной Германии на флаг КБФ. Все как-то забыли это сделать из-за суматохи с интендантом, поэтому из порта Росток буксир «Тор» в последний раз вышел под флагом Третьего рейха.

Ели кашу и пили чай на палубе бака, на воздухе, заглушив двигатель и наслаждаясь солнышком. А солнышко припекало всё сильнее, и все сняли с себя верхнюю одежду. Загорать было приятно, а что самое приятное, то это то, что не надо ждать смерти. Легкие радовались чистому, напоенному солёной влагой, воздуху, и, казалось, вздохнешь сейчас глубоко и полетишь как надувной шарик далеко, далеко и высоко, высоко в чистое и голубое небо. Этот воздух опьянял, как вино и жить хотелось прямо сейчас счастливо спокойно и вечно. Вода была очень чистой и совершенно спокойной. Рябь была далеко. Близость берега не давала разгуляться и мёртвой зыби. Балтика не океан, здесь и так места мало для разгона волны. Даже осенью, когда не налетают ураганы, а просто небо хмурится и штормит, то волна идёт мелкая, но крутая, порождающая множество брызг, но бьющая в корпус судна бестолково и безалаберно. От такого её поведения возникает ощущение, что ты едешь на деревенской телеге по булыжной мостовой. Но в ураган и здесь может здорово потрепать, но не сегодня. Тут и там на поверхности воды виднелся несуразный, глупый мусор войны, застывший и сонный в чуть голубенькой дымке, как августовская жара.

Течениями караван начало складывать и не стоило этого допускать. Моторист запустил двигатель и малым ходом, выходя на буксир и постепенно разгоняя баржи, нехотя «Тор» потащился дальше. Первоначально Банщик хотел оставить Борнхольм с юга, так было короче, но совсем близко к берегам Швеции. С секретным грузом лучше было идти поближе к своим. Конечно там было много мин, но районы минных постановок были нанесены на карту. Правда определять место приходилось только на глаз. даже пеленгатора на буксире не был.

— Вот он простор! — подумал Слава.

И вспомнился ему тот старый портовый буксир, погибший смертью героев, в первые дни или даже часы его, Славкиной, войны и пальмы в кадках в командирской столовой, и даже разбитная Клавка Перебейнос. Только серый причал он боялся вспоминать и, сегодня, не хотел подающего на голову пепельного гранита неба.

Так стоял он на руле довольно долго, пока не вспомнил, что в рубке есть и кресло на высоких ножках. Наматывая мили на винт, они двигались на северо-восток. Вот уже и остров Рюген по правому борту прошли. Здесь начинались минные поля, прикрывающие устье реки Одер. Где-то там стоит и Штральзунд, но его не видно, за островом, да и далеко очень. Скоро должен показаться Борнхольм. Жизнь на судне в походе очень однообразна. Доска, плавающая на воде, уже интерес вызывает. Такую погоду во второй половине дня, стоя на руле в рубке, воспринимаешь как сон, скорость судна не ощущаешь совершенно.

Когда по расчетам Банщика караван дошел до банки Ренне-Банке день перешёл в вечер и стало темнеть. Сбавили ход до самого малого, а затем и вовсе застопорили. Ночью идти здесь не стоило вовсе. Решили отдать якорь. Стали травить якорь цепь медленно. Вот уже якорь достал грунта, глубина менее десяти метров, значит не промахнулись, остановились на банке Адлер-Грунн.

Поели в темноте в тесном салоне, при свете тусклой лампочки. Потом Банщик и моторист завалились спать, а матрос остался на вахте.

Утром Слава проснулся от мелодичных криков чаек. Погода была тихая и на востоке вставало солнышко. Оно выкатывалось на небосвод прямо на глазах. Море было пустынным и в рубке посапывал рулевой.

Перед брашпилем, прямо на палубе, стояла из необычного брезента клетчатая сумка со странной застежкой, предусмотрительно открытая. К сумке была пришпилена записка на листочке в линеечку. Записка была на русском языке. В ней было написано: «Привет славяне! Это вам! Не забудьте наловить трески, всё, что надо для ловли, в каюте в рундуке, наживки не надо ловите на голый крючок. Не ругайте часового, он не виноват.» В сумке была бутылка шампанского, четыре громадных двухлитровых фляги из странного прозрачного материала и две черные пластиковые канистры по шесть литров с надписью «Franziskaner». Про колбасы и прочие сыры с экзотическими фруктами, икрой, омаром и воблой можно даже не говорить.

Рулевой проснулся на палубе. Славка и сам не ожидал такого эффекта. Он только дал затрещину Володьке и вовсе не сильную. Но разнос вышел показательный. Пока рулевой приходил в себя, Банщик вернулся в каюту, нашел там в рундуке три снасти для ловли рыбы и вышел снова на палубу. Продукты и напитки моторист отнёс в салон команды. Треска попалась на первом же забросе снасти. За полчаса всей командой наловили килограмм тридцать рыбы. Пожадничали немного. Хранить её было негде, но моторист сказал, что он нашел много соли на камбузе. Посолить улов доверили Володьке в виде искупления вины трудом. За Борнхольмом подвернули севернее и взяли курс на вход в Финский залив. Через два дня погода поменялась и стало ветрено. Наступал сентябрь сорок пятого и «Тор» неотвратимо подходил к Сааремаа.

Врача вызывали?

После метаморфозы случайной инициации я был немного не в себе. В общем-то я по природе своего психотипа интроверт. Это получилось как-то, само собой. Сама работа заставляла меня более полагаться только на себя, не пускать к себе со стороны других людей, больше самому анализировать свои поступки и их эффект на окружающих. Нет, я не стал мизантропом, ненавидящим всех людей разом, просто мне более комфортно находится одному, так как на себя самого я положиться вполне могу, а вот на другого человека полагаться всегда опасаюсь. Если на русском флоте всё было предельно ясно, и я мог себе позволить немного сойтись с кем-то дружески, на кого-то положиться в делах, то на судах типа «корабль мертвых» ты, если хочешь жить и дать выжить другим, должен полагаться только на себя и всю работу всего экипажа контролировать постоянно. Вот Цыганок своей флегматичностью был несколько похож на меня, а Джасик своими фортелями уравновешивал отрешенность от мира Цыгана. Нам было комфортно вместе и каждый из нас это чувствовал. Оказалось, что я за пару дней так привязался к своей яхте, что она проросла корнями прямо в мою душу. Ну как в мягкое тело моллюска прорастает его раковина. Или там все наоборот? Не суть важно, но как-то так.

Почему-то с людьми у меня плохо получается так сходится душами. Человек всегда животное непредсказуемое, а значит опасное, а все проколы или обиды, что приносит обычное общение с людьми, я не забываю очень долго. Нет, я не злопамятный или мстительный, я, скорее, мнительный человек, но стараюсь этого не показывать.

Но и для меня новые способности приносили массу удовольствия. У меня даже планов громадье созрело сразу. Я бы мог в цирке как Калиостро или Мессинг работать, а в свободное время Вангой подрабатывать. Что-то типа: «Вангую вам, что умрете вы от любви несчастной» или что-то как-то так. Полиции помогать маньяков ловить иногда, а в свободное время помогать бандитам банки грабить. Но мой психотип ставил на всех этих мечтах большой и жирный крест с прибамбасами.

Могу на телевиденье программу вести, как отставная шпионка Ватман. Например, программа «Что, Где, Почём с Алёшей», или на поле дураков слова отгадывать не за даром. За 540 лет заработок бы был колоссальный. Но психотип был против и бунтовал.

Хорошо, а как вам открытий мир бездонный или на РЕН тв сюжеты клепать? Тоже не хило. «Сколько любовниц было у Моисея» на пример, или «Затерянные в Амазонии золотые города Инков». Но и тут засада с психотипом была на чеку.

Что-то творить или превратить Чёрное море в отличный коньяк я не мог. Это могут только люди с определенным генетическим сбоем в крови и то только после 36 лет тренировки и бомжеватой жизни, а я, хоть и не любил душ, а без него не видел смысла в жизни. Оживлять Лазарей, например, я тоже не мог, или творить пачки долларов по 25000 в каждой тоже генетика не пускала. Всё, что я придумывал возвращало меня бумерангом на палубу «Звезды». Оставалась одна забава — игра на бирже или на биржах криптовалют, что мне значительно более подходило.

У меня даже предынфарктное состояние случилось, несмотря на то, что мой правый глаз, ослепший на 70 % из-за диабета стал видеть. Что?! Я зажмурил свой левый глаз и посмотрел на набитую собственноручно красной краской надпись: «Сэйфти Фёрст!» на рубке, чтоб команда не расслаблялась. Точно, могу читать правым. Я бросился к зеркалу, моя борода, совершенно седая полчаса тому назад уже стала совершенно чёрной, а на голове уже успели отрасти чёрным ежиком волосы. Так, успокоимся, ещё не все потеряно, если что — то я просто их покрасил. Но вот свежий цвет лица и отсутствие всякого присутствия морщин настораживало. Я же буду не похож на фотку в паспорте! Без бумажки ты букашка и только с ней ты человек. Незыблемые принципы Советской жизни в эпоху развитого социализма в отдельно взятой стране вполне себе уживались и в эпоху развитого коммунизма в отдельно взятых семьях кооператива «Речка» и даже по всему миру победившего капитализма с человеческим лицом. Особенно в эпоху страшных мусульманских экстремистов из серии «Аллах Амбаром!» или как-то так, извините, не помню. Проходить процедуру, описанную в книжке Алоизыча «Мое говно», о подданных и гражданах, распространённую сейчас на все страны победившего капитализма, мне совершенно не хотелось. Проходить суд, потом стадию натурализованного эмигранта и ждать гражданства — нет уж, хватит этих бюрократических игр политиков. Я уже привык жить по Декларации ООН о Правах Человека, где точно указано, что я имею право жить там, где хочу уже только по статусу нормального человека, не нарушающего законы человеческого бытия.

В игре на биржах криптовалют досконально разбирался внук, а я не люблю работать изначально. Значит внуку тоже должно быть дано не менее 500 лет жизни и дочери соответственно. Передать им для инициации скафандр я не мог — запрет Творцов, вернее мог, но для этого мне надо было сделать сепуку или харакири, тогда любой из них… ну сами понимаете, и то всего только один.

Вот мы и подошли к вопросу о том, что мне нужны были как минимум ещё два скафандра Хранителей. Я знал, что где-то под землей находится пункт автоматического контроля за колонией Мидгард называемый Хельхейм. Там, скорее всего, есть скафандры. Скафандры нужны именно для Хранителей, иначе мы во многом будем антагонистами. Мне это надо? Воевать с дочкой или внуком 540 лет, пока не помру? Попасть туда можно только через секретные базы, такие, как в Антарктиде, на Канарах, на Сейшелах, в Южной Америке на полуострове Юкантан, под Бермудами, на Галапагосах, на Гималаях или в Австралии. Девять входов для обитателей девяти колоний, подобных нашей Земле. Где находятся базы и как туда попасть было закрыто одним из запретов Творцов. Искать тайные входы в тайне от всех можно было только с деньгами и более серьезными, чем у меня были. Подводные лодки стоят не мало, а дирижабли-самолеты и того больше. А вы думали, что я новый Плюшкин или старуха-процентщица?

Когда я немного успокоился и предынфарктное состояние сменилось состоянием эйфории, я решил пока только заглянуть «за», заглянуть в будущее.

Лопни мои глаза! Лучше бы мне туда не заглядывать! Наш мир, наша Мидгард колония, была обречена, на нас надвигался незапланированный пятьдесят восьмой сбор урожая! Долго объяснять, но постараюсь.

Это катастрофа всемирного масштаба. Как я уже объяснял, течение времени очень стабильно и, в тоже время очень неустойчиво. Оно всё время натыкается на множество препятствий, при этом оно само существует в квантово — волновом виде. Это значит, что каждый камешек на нашей Земле, каждый атом или его частица имеет свое собственное время, человечество в том числе. Мельчайшие частицы времени, временные кванты, соединяются в камешки, капельки воды, клетки живых форм жизни и так далее, те соединяются в океаны и горные массивы, стада и расы, те в планеты и звезды, а те, в свою очередь в галактики и миры, и так до бесконечности. Все они движутся со своей, собственной скоростью во времени, зависящей от массы и энергии в соответствии с теорией Эйнштейна или отклоняясь от нее, но в одном направлении. Большие и малые массивы времени двигаются в одном направлении, от прошлого к будущему.

Упрощенно, как в самой стабильной вещи на земле, во всемирном океане волны и течения. Каждая волна двигается сама по себе, но в одном направлении, в направлении ветра и течений. Что происходит с волной или течением, когда она натыкается на скалу? Они её огибают. Справа, слева, поворачивая назад, отклоняясь, роняя брызги и так далее. Затем, за скалой они вновь соединяются в одно целое и следуют дальше, но при этом теряя часть своей силы или искривляясь.

Представим себе один из потоков Атлантического океана под названием Гольфстрим. Он начинается нагревом воды в Мексиканском заливе Карибского моря, проходит между Кубой и Флоридой и следует на север к областям холодной воды, но, под действием изгиба побережья Северной Америке, и под действием сил, образующихся от вращения Земли, начинает отклонятся к северо-востоку. При этом центральная часть его идет в одном направлении, а часть воды слева по течению, не имея берегов, начинает ещё более отклоняться к востоку и закручивается в гигантские водовороты, называемые затоками и меандрами. Водовороты отрываются от течения и постепенно затухают, охлаждаются и исчезают, попутно обогревая Европу.

Так и время всего человечества, столкнувшись с препятствием на своем пути, начало искривлять свое течение и отрываться от своего основного потока, но пока ещё не стало закручиваться в спираль водоворота, предвещая исчезновение человечества. Пока идет только времятрясение, или окаянные времена. Необратимые последствия, Рагнарек или Армагеддон, для человечества пока не наступил, но наступит в середине сентября. Вскоре после этого момента все человечество перестанет существовать.

Сейчас время очень нестабильно и его ещё можно склонить в сторону сильной струи и удержать в общем потоке. Как это сделать не знают даже Творцы, невозможно учесть все силы, влияющие на течение времени. На поток, для возвращение его в свое русло, воздействовать искусственно почти невозможно. Мало этого, в данный момент оно интенсивно делится на миллиарды параллельных реальностей, которые снова сливаются вместе. На это может потребоваться энергия всех термоядерных взрывов или легкое дуновение ветерка. Но время, как и поток воды, имеет свою силу инерции и стремится к покою, как и всё на свете, регулируя само себя. Поэтому, мне Младенцу Хранителя, недоспелому, оставили скафандр Хранителя. Вполне возможно, что таким образом время пытается остаться в своем потоке. Этого не знают даже Творцы.

Так уже бывало, например, в незапланированный пятьдесят седьмой сбор урожая, когда Творцы с помощью Хранителей пытались доставить к земле дополнительный накопитель душ, для умерших белковых тел, множества зародышей и младенцев всех каст от Творцов и Хранителей, до Деструкторов и Искателей. Ведь наша Мидгард Земля, как и ещё восемь колоний, это фермы для выращиванья душ для всех каст самой древней расы в обозримом просторе Мира. Дополнительный накопитель представлял из себя просто громадную глыбу обычной воды, вернее очень холодного льда. Его транспортировали очень срочно, и он столкнулся с железным астероидом и от столкновения потерял геостационарную орбиту. Ледяной накопитель шлепнулся на место, называемое сегодня, Северным полюсом Земли. Попутно он столкнулся со скафандром Перуна-Хранителя. Синтетическое, бессмертное тело Перуна дезинтегрировалось, а душа была утеряна, как миллиарды душ белковых тел и скафандр самого Перуна. Падение громадного куска льда породило чудовищное цунами, перехлестнувшее даже Гималаи. Остатки льда принесло на все континенты и его температура, близкая к абсолютному нулю, породила ледниковый период. Но столкнувшись со скафандром Перуна, время человечества в современной белковой форме, удержалось от полной гибели.

В данный момент уже не было возможности доставить дополнительный накопитель душ к планете, так как по своим параметрам плантация человечества Мидгард Земли ещё не созрело и момент запланированного сбора урожая был очень далёк по нормальному времени.

В нормальном состоянии сам мозг белкового тела человека не более, чем приёмо-передатчик, программа, управляющая приёмо-передачей и называется неразвитыми формами жизни душой. Эти программы хранятся для белковой жизни людей в воде мирового океана. Автоматический центр управления всеми программами находится в центральной, полой части Земли. Именно там следят за перерождениями незрелой души, реинкарнациями, до момента их созревания. Некоторая часть душ созревает быстрее, ещё до запланированного сбора урожая. Эти, быстро созревшие души, отправляются на внешний накопитель, который находится на Луне, а оттуда уже распределяются по всей части вселенной, занятой расой синтетических бессмертных тел.

Пройдя ступени созревания в телах Деструкторов, Искателей, и Хранителей души попадают в тела Творцов. Куда попадают души бессмертных Творцов никто не знает, но так идет до бесконечности.

Когда происходит сбор урожая, океан и Луна не могут справится со множеством душ без дополнительного накопителя и часть душ уходит в открытый космос, частично попадая в руки примитивных, варварских форм жизни, не достигших уровня Творцов. Такие формы ищут и спасают от них души Искатели. Искателей и Хранителей прикрывают от набегов варваров Деструкторы. Погибшие или потерянные души не пропадают бесследно, просто они становятся, в конце концов, пленниками варварских форм жизни или даже пленниками механических машин или вовсе неодушевленных предметов-амулетов. Это жалкая участь для свободных душ, она прерывает цепь перерождений и учёбы, прерывает приведение вселенной в относительный порядок, прерывает основную задачу всякой жизни.

Вот так, если объяснять очень примитивно, как говаривали на партсобраниях коммунисты моей молодости, и «ставился вопрос ребром», мне давались всего две возможности. Или прожить всю жизнь одному на планете, или спасти всё или часть человечества. Приходилось за неимением черепа Ерика, смотреть в мудрые, все понимающие и бездонные, какие-то отчасти добрые и похожие на еврейские глаза Цыганка, изображая Гамлета. «Жить или не жить? Вот в чем вопрос.»

Чтобы возродить человечество одной моей семьи было уже мало. Нужны были помощники и соратники, способные со мной вместе спасти хоть сто тысяч человек, по возможности всех рас и многих национальностей. Если считать примерно на каждого по тысяче спасенных, уже получалось сто человек. Был просто понос, а теперь понос с геморроем. Сколько раз себе говорил не поднимать всякую гадость с земли. Поднял на свою голову.

Приходилось в темпе чечетки искать соратников, искать им оружие, похожее на скафандр, как у меня, снаряжение, суда и идти спасать мир. Почему суда, а не какую-то глубокую шахту? Потому, что я старый морской волк и проще себя чувствую подальше от земли, и особенно от гор. По горам надо лазить, потеть, спускаться и подниматься, ломать ноги и руки. Я этого не люблю, это больно и трудно. В команде должны были быть молодые, полные сил люди обеих полов, способные рожать себе подобных. Ровным счетом золотая сотня или, лучше, тысяча спасителей человечества. Мало этого, они должны были быть полностью здоровыми и без генетических отклонений. Как я буду уживаться с папуасами Новой Гвинеи, например, на моей «Звёздочке» я мало себе представлял.

Предстояло составить четкий план и постепенно его приводить в исполнение в полной тайне. Мало этого, в чём будет заключаться Армагеддец пока не знали даже Творцы. Первым в списке соратников стоял скелет, подаривший мне такие интересные прибамбасы, типа, долг платежом красен, а подарок подарком. Сами приготовили мне похлебку, сами и расхлебайте. Проверил, оказалось, что его можно использовать в деле. Это оказался русский парень, без генетических отклонений, СМЕРШовец с опытом войны. Дорогу осилит идущий на карачках, как говаривал моторист Гена с «Балтийского 33» полный и законченный алкаш, но с золотыми руками, пока не пил.

На полёт в Канаду уже не было времени. Пришлось дать СМС дочери и внуку, чтоб продавали всё ко всем чертям и прилетали в Варшаву как можно быстрее, так как я при смерти и нужны деньги на современную клинику для умирающих старых идиотов.

Сам я, не ложась спать, запустил главный двигатель и пошел полным ходом в порт Дарлово. Это был самый ближайший порт для меня, где я мог сделать несколько разных дел сразу.

Мне нужен был манекен. Обычный манекен из магазина одежды, желательно потяжелее. Я знал, что в Дарлово, по-немецки Ругенвальд, в свое время, была ставка Гитлера и он там даже наблюдал за двумя выстрелами самой громадной пушки того времени под названием «Дора». Кроме самой ставки Гитлера там находились несколько сухопутных и морских укрытий, которые я хотел осмотреть, так как они были законсервированы и могли пригодится во время конца времён человечества. Пока я не знал, чего ждать от Рагнарека и каким он будет, но я это узнаю, как только буду готов что-то предпринять, Творцы об этом позаботятся.

Вы никогда не бывали на «блошином рынке» в Буэнос-Айресе? Многое потеряли. Всем знакомо аргентинское танго, а вот о самом большом аргентинском «блошином рынке» знают только жители Буэнос-Айреса. Настоящее аргентинское танго вы можете посмотреть только в танцзале на Риколетто, так называется район аргентинской столицы вокруг самого старого кладбища города, превращённого в музей-пантеон, где похоронены самые известные люди страны и города. Но за стенами, снаружи кладбища, простирается район богемы. Тут 24 часа в сутки семь дней в неделе поют, танцуют, рисуют, гадают, стоят покрашенные под статуи и сходят с ума тысячами других способов люди богемы. Танго в танцзале этого места и есть на все 100 % аргентинское.

А «блошиный рынок» находился в двухтысячном году не в этом месте, а на пересечении авениды Флорида с авенидой Парагвай. Туда меня привела моя жена, она была любительницей погулять по громадному городу, где мы тогда только начинали обживаться. Конечно, мы там ничего не купили, денег у новых эмигрантов всегда, за редким исключением, очень мало даже на жизнь, но походить по рядам и посмотреть было на что. Рынок тогда работал не каждый день, а только два дня в неделю.

И вот среди развалов всякой старой и интересной всячины я вдруг увидел кортик капитана Кригсмарине Германии сороковых годов прошлого века. Это не такая простая вещь, как может показаться на первый взгляд. Во второй половине Мировой войны подводники Германии были франтами. У них было шиком одевать трофейные формы морских офицеров противника, заменяя только эмблемы и нашивки. Они также щеголяли в военной форме советских моряков, как в трофейной форме англичан и разных прочих шведов. Капитаны подводных лодок и торпедных катеров часто нашивали красные звёзды комиссаров советской армии на рукава, там, где у танкистов были нашивки за подбитые ими танки, по количеству потопленных русских и не русских кораблей и судов. Поэтому парадная форма Кригсмарине стала сама по себе редкой, а уж кортик от неё и вообще редчайшая вещь, а уж в таком идеальном состоянии и подавно.

Продавал этот раритет подводной войны Третьего рейха старичок под восемьдесят лет в котором была видна его морская выправка офицера. Я заинтересовался раритетом и долго крутил кортик в руках, воображая себя в рубке подлодки Карла Деница.

Он уже хотел уходить, и мы пошли все вместе в недорогой ресторан перекусить. За обедом, плавно перешедшем в потребление пива, он и рассказал мне интереснейшую историю о том, как он привез на своей лодке сюда, в Аргентину, фюрера Германии в далеком сорок пятом году. Вышли они из Ругенвальда, (по-польски Дарлово) в самом конце апреля сорок пятого, прошли Датскими проливами в Атлантику, сопровождаемые ещё тремя лодками зондерконвоя фюрера, зашли на Канарские острова в Санта Крус де Тенерифе, затем пошли в немецкую колонию того времени, в Намибию, а оттуда в Аргентину. Здесь они высадили на побережье нескольких людей, находившихся на борту лодок с замотанными бинтами лицами. В человеке, находившимся на борту его лодки, он опознал самого фюрера. После этого они сдались аргентинским властям, и он так и остался здесь в Буэнос-Айресе на всю оставшуюся жизнь. Мы тепло распрощались со стариком и пошли себе каждый в свою сторону. Но интерес у меня к этому рассказу остался.

В результате многолетних поисков в Интернете я узнал, что с сорок третьего года Гитлер никуда не выезжал со своей Польской базы на побережье Балтики. За него в Германии ездили его четверо двойников. Сам-же Гитлер находился на базе ВМФ Ругенвальд безвылазно и оттуда руководил войной. Там был целый комплекс баз из 12 морских и 12 сухопутных. Многие из них законсервированы до сих пор. В апреле 1945 года Гитлер на подводной лодке новейшей конструкции вышел в море. Его сопровождали субмарины, оснащенные двигателями, аналогов которым по сей день нет нигде в мире. Выйдя в Балтийское море из ангаров Ругенвальда, лодки взяли курс на Канарские острова. И далее все по рассказу капитана подлодки, встреченного мною в Буэнос-Айресе. Члены экипажей четырех немецких подводных лодок с номерами: «U-534», «U-465», «U-530», «U-977» сдались аргентинским властям. Многие из них не только рассказывали «по секрету», но и написали мемуары о том, как они вышли из портов Германии и пришли в Аргентину, но без фюрера, который решил остаться в Берлине. Эту дезинформацию они исправно и выдавали более 60 лет. На базе в Аргентине Гитлер задержался не долго. Затем он перебрался на промежуточную базу на Гаити. А в 70-х годах, Гитлер снова пересек океан и с базы в Намибии был переправлен на Сейшельские острова, на остров Силуэт, где располагалась основная подводно-подземная база Кригсмарин. Там, на Сейшелах, он и умер своей смертью в 1981 году. Ева Браун к этому времени давно умерла. Специально для Гитлера из Испании Отто Скорцени в 1975 году привез баронессу, ставшую второй супругой фюрера. У баронессы от Гитлера родились дети. Благодаря достижениям немецкой медицины он мог иметь ребенка даже в старости обычным путем, немецкие омолаживающие технологии вполне позволяли.

В Дарлове, на его внешнем рейде, я был в три часа ночи. Отдал якорь и, зажег верхний свет на палубе. Дарлово, маленький морской порт сегодня, пропах рыбой. И ловят тут с незапамятных времен треску, камбалу и салаку. Здесь на каждого жителя приходится по рыбному ресторанчику или закусочной. Значит и движение мелких рыбацких судов здесь интенсивное, а чтоб пираты с них не лазали куда не следует, я выпустил на поводке Цыгана на верхнюю палубу, а ему в помощь, как засадный полк, Джасика.

Затем я активировал скафандр в скрытом режиме, когда он не сияет, как полная Луна, и полетел в городок. Манекен я нашел быстро в витрине магазина на улице Владислава четвёртого. Кто это такой, я не знаю потому, как и знать не желаю. Король какой-нибудь, не иначе. В скафандре можно проходить сквозь горы, не то что сквозь тонкую стенку или витрину, без последствий для обеих предметов. Взяв в багажное отделение манекен, я поднялся примерно на километр и, с этой высоты, оглядел местные подземелья. Мне понравилось подземелье под замком. Полетел туда и обследовал его более детально. Оно было в неплохом состоянии, но требовало ремонта, а значит денег. Я нашел пять подземелий и четыре подземных причала в состоянии, которое с большой натяжкой можно было бы назвать удовлетворительном. Но это уже было хоть что-то похожее на укрытия.

Затем я полетел на борт яхты, поднял якорь и полным ходом попёр к Гданьскому заливу в Гдыню. Пока мужественный авторулевой вел заданным курсом яхту, я вышел на палубу и, активировав скафандр, полетел к Сааремаа и уже в полёте перешел в август 1945 года. Переход во времени, вернее вспышку иногда его сопровождающую, могли засечь не известные мне свидетели и связать её с моей яхтой.

Я не боялся катастрофы века моей «Звездочки» и какого-нибудь ничтожного парома, ведь в свое основное время я вернусь через пару минут. Передо мной стояла более важная задача отыскать момент гибели трех барж и буксира недоделка.

Подлетел я к Сааремаа тридцатого августа сорок пятого года в шесть часов вечера. Крушения пока не было и караван барж ещё не лежал на грунте пролива. Зависнув в 100 метрах от поверхности воды, я стал осматривать место. Не далеко на берегу стояла халупа местного крестьянина. Вид у неё был примерно, как у хижины дяди Тома, описанной пером незабвенной воительницы за права черного населения Америки Гарриет Бичер-Стоу два столетия тому назад, или как современный бомжатник. Это был домик Георга Сеппа. Кроме него, спящего и храпевшего в яме рядом с колдобиной наполненной дерьмом, здесь никого не было.

Я перенесся на две недели в сентябрь. Тут уже лежали погибшие баржи на дне и буксир с трупом. Я отлетел назад на неделю, барж не было. Такой раскачкой во времени я добился того, что стал свидетелем гибели буксира. Несколько раз посмотрев все этапы эпохального морского боя я понял, что спасти Банщика можно только в момент, когда он, выброшенный в воду и оглушенный взрывом буксира, ещё только пытается себя спасти в лучших традициях всех утопающих.

Самое простое, было бы просто грохнуть Георга Сеппа, но правильные герои всегда идут в обход. Под запретом то действие было, видимо ещё не всех нормальных людей убил засранец Сепп, видимо ещё для чего-то нужен окаянному времени. Ну мы люди не гордые, не то, что разбитные парни с Сааремаа, мы подождём.

Конечно, при эвакуации Банщика с поля морской битвы, пришлось время немного замедлить. Ну не успевал я реагировать правильно и верно под оглушительные спецэффекты гибели славного буксира «Тор», зато они освещали всё, когда я забрал в скафандр Славку. Он, конечно, как и я раньше, упал в обморок часа на три, впитывая информацию Богов, но это было мне только на руку. Зависнув на высоте полутора метров над седой равниной моря, я выкинул в нижний люк скафандра заботливо приготовленный шторм трап.

Скорее всего, мой навороченный кабриолет имел для таких десантов свое навороченное приспособление, не спорю, только я в ворохе инструкций для НЛО в моей голове так нужную мне и не нашел. Было как кофе варить, как оладьи пожарить, даже как черную икру синтезировать, а про трап ни словечка. Что это я о продуктах калорийного питания запел? Видимо молодое и здоровое тело просит кушать. Потерпит немного.

Взял я в обнимку манекен в платьице эксклюзивном из будущего да сиганул в пучину, и оная приняла меня холодом могильным. Что будет так холодно я даже не подумал. Но так, постепенно, адаптировался ко внешним условиям. Только вот плыть к железным ящикам секретного груза в жилетах по застывшим волнам было не очень обычно, но приятнее, чем бороться со штормовыми волнами и ветром это уж точно. Даже как-то забавно. Вверх по волне работаешь руками и ногами вовсю, да ещё и толкаешь манекен, а с волны, словно на саночках с горки едешь. Долго ли, коротко ли по растянутому моменту времени я добирался до ящиков Аненербе-Дёница, а добрался. Привязал я рученьки манекена к ручкам ящиков, да столкнул груз с манекеном из обвязки спасательной. Даже пулю, подлетающую ко лбу манекена, видел, застыла она как оса в полёте на фотке.

Обратный путь был гораздо быстрее и приятнее, так всегда бывает, когда возвращаешься со свидания. Манекен манекеном, а красивый был, вечная ему память в волнах. Как уж я поднимался по штормтрапу даже заикаться не буду, всем понятно и так, что тяжело. Вскарабкался в кабину скафандра, перевёл дыхание, забрал шторм трап, закрыл все отверстия и, погрузившись в пучину вторично, но уже в скафандре, вернул нормальное течение времени. Очень забавно было наблюдать как тонет манекен вместе с ящиками, с пулевой дыркой во лбу, пускающей пузыри, но делать все равно было нечего. Надо было выдержать время. Через полчаса мы, с моим новым соратником, который ещё не очнулся, вылетели из-под воды и понеслись в сторону моей «Тяхти». Пока были на дне Балтики, я там в рубке «Тора» два вещмешка притырил между делом, видимо Банщика имущество, не иначе.

Пора и в наше время возвращаться. На палубу моего авианосца я приземлился в режиме полного камуфляжа. Дезактивировал скафандр и упал в радостные объятья Цыганка и Джасика. Уложили мы нашего спасённого в его каюту, оставили у его одра Чёрную Смерть в виде Цыгана, а сами с Джасиком поднялись в рубку. Здесь все было путем. Авторулевой стойко рулил и кораблик как-то двигался ко Гданьскому заливу и городу Гдыня на его берегу.

Покой нам только снится

После акции есть хотелось жутко. Зря все-же я отказался и не синтезировал полпуда черной икры, когда мне предлагали в скафандре.

Я такого голодного человека видел только один раз в далекой юности на перелете из Москвы в Луанду. В те далекие времена в Анголе, столицей которой и была жемчужина Африки Луанда, шла жестокая война всего свободолюбивого народа Анголы в лице кубинских «добровольцев» и советских военных советников, против отщепенцев того-же народа из ЮАР под руководством лидера Савимби. Кличка «нашего» лидера Ангольского народа как-то стерлась у меня из памяти, харизмы у него не было на нас. Почему-то рейсы Аэрофлота туда шли пустыми, видимо, не хотели Советские люди путешествовать по миру на пенсиях за счет советских Профсоюзов. Но экономика СССР была экономной и не допускала такого расточительства, как пустые рейсы на край Ойкумены. Чтобы как-то компенсировать нехватку пассажиров на самолетах, на них стали возить моряков из числа научных судов министерства Рыбного хозяйства и разных прочих военных советников.

Там, где идет война всегда есть время и место чего-то пограбить, притырить, всякая война ведется исключительно за трофеи. Если вам кто-то говорит что-то другое, значит он уже что-то своровал, в нашем случае это была рыба. Нет, мы не следили за судами, подвозящими оружие повстанцам Савимби, мы, простые мирные советские люди, просто разведывали и ловили рыбные запасы юга Африки и не более. И не надо так подозрительно на меня смотреть.

Всем офицерам, а значит и мне, тогда второму помощнику капитана, полагались места в первом классе. Ну не хотели даже в первом классе туда летать чиновники из Министерства Иностранных дел СССР или торгпредств, поэтому нас в первый класс и пускали. Старпом же у нас был скрытый алкоголик и он не хотел рассекречивать свои тайные пристрастия перед капитаном преждевременно. Он посадил рядом со мной боцмана, по совместительству, артельщика, так как я, по совместительству, заведовал питанием и ларьком на судне. В СССР всегда все чего-то совмещали. Председатель Совета министров совмещал Генсека КПСС, боцман совмещал артельщика, я совмещал снабженца и так далее. Все же было экономно и зарплату платили одну по должности, которая стоила дешевле, исключая Генсека, конечно. Сам старпом, зажав контрабандную бутылку дрянной водки, народовольцем пошел в народ, на место боцмана. Каким-же его взгляд был голодным, когда он посетил нас в полете! Посетил он нас после обеда из какой-то несерьезной антисанитарной пластиковой подстилки пластиковой-же курятиной, а мы намазывали красную икру на поджаренные ломтики белого хлеба с маслом, оттопырив мизинчики. Икру любого цвета нам выдавали без меры и запивали мы ее абсолютно бесплатными, алкогольными напитками всего мира. И делали это между приемами слегка недожаренных стейков. Его взгляд голодного человека даже сейчас преследует меня, как память о затопленном в Севастополе русском парусном флоте и я, от этого взгляда из прошлого, покрываюсь на седом загривке гусиной кожей от ужаса.

Сегодня, после акции спасения Банщика, я совмещал, по привычке родом из СССР, голодного тигра. Метнувшись к холодильнику, я быстро набил чрево колбасой, задал корм команде в лице Джасика и, в темпе вальса, побежал в каюту где лежал Банщик.

Из каюты уже доносились странные неприличные звуки чмоканий и истошных воплей. Там, в кровати, которая у моряков зовётся «ящиком», сидел ужасно испуганный почти голый, почти обожжённый, контуженный и избежавший смерти человек, которого успокаивал Цыган, облизывая ему лицо. У Цыгана морда все-же в два раза шире любого человеческого лица, именно поэтому человек Слава, от избытка чувств, иногда звал на помощь невразумительными криками. Он, быть может, стал бы отстреливаться, но его ТТ я заблаговременно спер и закрыл у него в каюте в ящике стола, чтоб он дырок дурных не наделал в чем и в ком не следовало их сверлить.

Оттащив сочувствовавшего Цыгана от орущего Банщика, я стал одновременно успокаивать обоих. Постепенно все пришло в шаткое равновесие и я, дав команду обеим следовать за мной, побежал в рубку так как чувство долга подсказывало мне, что мы на грани большого морского столкновения лайнеров или морской катастрофы.

Увернувшись от очередного парома и задав новый курс авторулевому, я, наконец, был готов к беседе, но теперь очень хотел пить и отлить, одновременно и совмещая.

В это время Джасик, спокойно спавший до этого на полке с навигационными пособиями и книгами, желая познакомится поближе с новым членом экипажа, прыгнул Банщику на его голые плечи, пребольно их оцарапав. Слава схватил кота и швырнул его в сторону. По счастливой случайности Джас не улетел в воду, а только приземлился на левое крыло мостика. Флегматичный до этого пес решил заступится за друга и зарычав, бросился на Банщика. Желая остановить смертоубийство, я выхватил из специального гнезда цилиндр спасательной ракеты и дернул за кольцо, запуская звуковую ракету красного огня в небо и истошно заорал:

— Стоять!!!

От громкого звука серены ракеты и моего крика все остолбенели, включая Джаса. Пока все с интересом наблюдали, как ревя ракета идет в небо и там бабахает. Я, наконец, схватил бутылку воды и, совмещая с питьем жидкости, стал быстро опорожнятся в «спасительное» ведро, которое я всегда держу для экстренных случаев на крыле мостика.

Как только все стали приходить в себя и я облегченно вздохнул, ожила УКВ рация на 16 канале и, с четким русским акцентом, по-английски стала вызывать береговую охрану и докладывать, что только что паром…. столкнулся с яхтой и последняя идет ко дну. Мне пришлось вмешаться в разговор штурмана парома и береговой охраны Польши и объяснять по-русски, по-английски и по-польски, что с яхтой «Звезда» все в порядке, а ракета запущена по ошибке. Никто не мог понять откуда взялась «Звезда», если у всех на радарах только яхта «Тяхти». Язык Суоми и Калевалы я еще не осилил даже с помощью Творцов. Суматоха и энтропия порядка росли и увеличивались со скоростью термоядерного взрыва и радиоактивного заражения местности по ветру и без оного, подпитываясь действиями людей и зверей, в свою очередь подпитывая хаос бытия.

Между тем Банщик, изнемогая, боролся с Цыганом, Джас перманентно снова и снова атаковал Славу, защищая Цыгана.

Я понял, что скоро все нормальные страны нажмут все свои красные кнопки всех ядерных триад на свете, если я не сдамся. Я понял, что борьба тут совершенно бесполезна и вредна, как классовая теория борьбы Маркса. Тут надо просто остановится и переждать по-китайски согласно теории Лао Цзы.

Повесив микрофон рации на место, я сел в кресло в позу китайского болванчика и стал медитировать, глядя на далекие и вечные звезды. Парому и береговой охране стало все фиолетово первыми, за ними вышел из боя Цыган. Джасик для вида, прошипев что-то злопамятное, удалился в салон команды. Слава остался один на один со своими проблемами.

Я молча оказал ему посильную медицинскую помощь, смазав раны, нанесенные только что Джасиком специальной мазью, которую я всегда держу при себе с некоторых пор. Цыган ран не оставляет, он убивает сразу и надолго. Банщик ещё шевелился, а значит был жив и Цыган тут ни при делах.

Помолчав для порядка, я выдал бывшему лейтенанту бывшего Краснознаменного, а ныне Дважды Краснознаменного Балтфлота форму старшего помощника капитана яхты, которую я заказал в Турции ещё четыре месяца тому назад, до покупки яхты, как таковой. Форма была с нормальными современными трусами, взамен старорежимных коммунистических кальсон и прекрасными тапочками на пеньковом ходу вместо ботинок с обмотками периода военного коммунизма.

Я отвел его в сауну, которая была на борту любого судна финской постройки, включая и «Тяхти» или все-же «Звезды». Посоветовал ему отдыхать и подготовить возможные вопросы на завтра. Много говорить не требовалось, он, пройдя мой скафандр, не мог его активировать пока я жив, но был инициирован всем багажом знаний и долголетия, как и я.

Чтобы избежать моего смертоубийства или термоядерного конфликта континентов и незапланированного начала Армагеддона досрочно, как конца пятилетки эпохи развитого социализма, я выбросил пистолет ТТ Банщика за борт, не взирая на любовь Славы к этому оружию.

Придя в рубку, плюхнулся в кресло и проконтролировал обстановку вокруг яхты. Если сказать, что я устал, то значит не сказать ничего. Я был измочален всеобщей битвой народов и зверей и там-же пришиблен спасением Банщика. Но требовалось все-же обдумать ситуацию.

Почему-то я представлял себе банщика в виде скелета. К чему бы такое «Дежа вю»? Я точно помнил, что железные ящики я вырывал под водой из рук замшелого манекена. Откуда тогда у меня на борту Слава? И тут я понял. Время стало меняться. В какую сторону узнаем позднее, скоро все станет ясно. Конечно, у меня был шанс прожить не плохую и спокойную жизнь даже в полтысячи лет повторяя вновь и вновь жизнь в двадцатом веке и отказаться спасать мир. Но это было все-же не так интересно, как попытаться спасти человечество. Поэтому следовало беречь время жизни здесь и больше времени проводить в прошлом, подготавливая спасение мира и поворот течения временного потока в нужную нам сторону. Время уже стало делиться на множество рукавов и в каком я сегодня нахожусь я знать не мог. Но знал, что они рано или поздно сольются вместе. Один пример. У вас была Павловская гибридная реформа денег? Была и у нас тоже. У вас был дефолт России? Был, и у нас тоже, только у нас был еще и дефолт пенсий, а у вас ещё пока не было. Кто у вас сегодня премьер министр? У нас Селезнев, а у вас? Но не будем о политике, чревато, знаете-ли, не благодарно. Факт остается фактом, на время можно воздействовать, значит у нас есть шанс. Я вполне был доволен «разбором полетов».

Я взял круто на правый борт, подошел к порту Владиславово и встал на якорь в полумиле к северу от оконечности его мола. Оставил на вахте Цыгана, а сам завалился спать в рубке.

Разбудила меня, уже ближе к полудню, ругань Банщика. Оказалось, что злопамятный кот, проспав всю ночь на ногах Славки, все-таки пометил, из чувства мести, его новые сандалии. Спустившись на палубу, я предал очередные сандалии анафеме моря и попросил Банщика не начинать мировую войну хотя бы полчаса, нужные мне на утренний туалет. Чистя в очередной раз зубы, я подумал, что олуши и глупыши по сравнению с моей командой просто маленькие и очень забавные амурчики по утрам.

Обеспечив старшего помощника капитана обувью и пообещав расстрелять Джасика показательно перед строем за порчу имущества корвета в подходящий следующий раз, я приготовил завтрак себе и всей команде, поел с аппетитом, снялся с якоря и продолжил путь на Гдыню.

Военный совет мы собрали через час почти на траверзе маяка Хель в рубке. Присутствовала вся команда и я. Обрисовав ситуацию на сегодня и предложив план по спасению мира, я попросил обсудить его в тесной компании. Банщик спросил меня почему я спас только его тогда, когда спас, а не раньше, на пример вместе с Милой? К сожалению, я не Творец, я самозваный Хранитель с кучей запретов за плечами. Я делаю только то, что могу и не боле того. Вопрос отпал с повестки дня. Приняв в целом мою версию плана спасения мира, мы постановили начать дело с поисков ресурсов, необходимых нам.

Прежде всего мы наметили порядок вахт на борту яхты, так как постоянно всех кормить, стирать, мыть посуду и мыть яхту одному мне стало уже тяжело. Мы поделили этот груз пополам с Банщиком. Сразу после совета «У Хеля» Слава пошел мыть палубу и плескаться вместе с Цыганком. Я остался в рубке так как тут пошел район интенсивного судоходства на подходах к Троймясту. В порт мы решили пока не заходить и поберечь деньги за стоянку, тем более, что у нас есть скафандр для выхода на берег в любое время.

Я встал на якорь на внешнем рейде Гдыни подальше от берега. Затем мы плотно поели, оделись в рабочие комбинезоны и отправились на первую акцию по спасению мира. В скафандре нас стало уже двое. Один управлял, а второй был пока наблюдателем, как говорили перед войной авиаторы — летнабом. Нашей целью стали сокровища квартиры родителей Банщика и сопутствующие боевые акции. Сокровища квартиры можно было изъять довольно просто.

Спасать своих родственников, погибших или умерших в прошлом мы не могли, на это был запрет Творцов. Это я понял, пытаясь спасти своих. Поэтому если бы я, например, погиб в акции в прошлом, мои, даже прошедшие инициацию, дети не смогли бы меня спасти. Правда убить меня или Славу было бы довольно сложно простым оружием, кроме термоядерного или равного ему по мощности. Скафандр охранял нас даже на расстоянии нескольких километров от кабины.

Мы вылетели в северном направлении поставив полную защиту от случайных наблюдателей и перейдя в полете в раннее утро 29 августа 1941 года.

Пролетев Таллин на бреющем, мы видели, как в город входят колонны гитлеровских войск, добивая остатки гарнизона. Здесь мы никого спасти уже не могли.

Мы понеслись за конвоем, уходящих на восток транспортов и кораблей. Картина была ужасной. Самолеты Люфтваффе добивали конвой почти безнаказанно. Жидкая зенитная оборона с бортов не могла сделать ничего против бомбардировщиков Геринга. Мы тоже не могли по ним работать, так как действовал запрет. Видимо те, кто погибал на судах и кораблях должны были погибнуть, чтобы временная линия не изменилась.

Подлетели к Гогланду. Здесь часть судов выбросилась на каменистый берег, а часть ушла под воду, но к берегу плыли десятки шлюпок. Вспомогательные катера флота старались подобрать из воды тонущих людей и отвезти их поближе к берегу. Моряки и солдаты были сильнее женщин и детей, поэтому их спасалось больше. По берегу острова в разных направлениях бегали полуголые люди, обезумевшие женщины и орали дети. По ним работали немецкие самолёты. На берегу практически не было зенитного прикрытия. Конечно велся огонь стрелковым оружием, но он был абсолютно безрезультативным.

Нам и здесь невозможно было вмешаться, надчеловечный запрет Богов делал нас просто наблюдателями кровавого зрелища и не более. Не имея сил смотреть на этот ужас, я отошёл от Гогланда на юг и завис на высоте примерно в километр, может и больше, надеясь, что запрет будет снят, когда немцы пойдут обратно пустыми. Так оно и случилось. Видимо все люди, которым суждено было погибнуть на острове, и которые могли повлиять на изменение хода времени уже погибли, а идущие на свои аэродромы немцы должны были погибнуть в любом случае или не были важны во временных потоках. Я заметил их даже раньше Банщика и испепелил всех. Дезинтегрировал их на атомы и очень надеялся, что их духовные матрицы, души, были уничтожены тоже, такая возможность имелась при слишком резком повышении температуры окружающей среды, при мгновенном испарении всей воды и частичном разрушении её молекул. Но с юга уже подходила новая эскадрилья убийц. И против них ещё действовал запрет.

Как я уже говорил, души смертных белковых человеческих тел идут в почти бессмертные тела Хранителей, Деструкторов и Искателей. Скорее всего в самолетах сидели сейчас зародыши и младенцы Деструкторов. Банщик, видевший, что происходит над Таллином, над судами и островом начал даже сомневаться во мне, но дезинтеграция первой эскадрильи и моё неприкрытое отчаянье от бессилия уничтожили его сомнения.

Мы дождались, когда вторая эскадрилья самолетов стала возвращаться и я уничтожил и её. За день было три волны самолетов на Гогланд. Всего мы сбили под Гогландом 23 самолета Геринга.

Однако я сказал Банщику, что больше постараюсь не участвовать в таких боях, так как это приносит много негативных переживаний и не приносит практической пользы для боевых действий Красной армии и ВМФ. Все, кто должен погибнуть погибают и так, а количество выживших не увеличивается. Нам необходимо сосредоточится на нашей основной миссии, заключающейся в спасении человечества. И он меня понял.

Поднявшись в ночное небо и перейдя в утро пятнадцатого ноября 1941 года, мы полетели к дому Славы.

Мороз крепчал. Четвертого ноября из Осиновца вышло в порт Новая Ладога судно «Конструктор», с эвакуируемыми из Ленинграда женщинами и детьми. Пилот, тевтонский ублюдок, видел находившихся на палубе женщин и детей, но тем не менее сбросил бомбы. После этого немцы продолжали кружить над тонущим судном и работать из всех пулеметов по плавающим людям. Погибли 204 человек, в том числе 34 моряка команды и раненых. Оставшихся в живых подобрала канонерская лодка «Нора». Но пятнадцатого Ладога уже стала и прервала своим льдом навигацию.

Это рассказал мне Слава, пока мы летели к Питеру. Тогда, в разведшколе у них было собрание по этому поводу. Рассказал он мне это выжидающе глядя на меня. Я ответил, что мы ещё вернемся сюда и что я что-то придумал, но сейчас мы нацелены только на то, чтобы забрать клад из его квартиры. Тот, первый, старый Банщик, был сейчас там на Ладоге в ожидании команды на переход через озеро своей группы. А этот, сегодняшний, ведь всё помнил.

В Ленинграде уже почти не топили. Остановился городской транспорт. Самым ходовым товаром стали печи буржуйки. Чтоб не добираться до работы по снегу, голодные люди оставались у своих станков круглосуточно. Уже через пять дней блокадную норму хлеба урежут в пятый раз до 150 грамм на рабочего и 125 грамм на остальных. На фронте норма была 500 грамм хлеба, а в тыловых частях 425 грамм. Те, кто до этого не ушел на фронт, уходили сейчас. Многие из них элементарно за едой. Голод — это самая жестокая пытка после жажды. Не голодание для похудения, а настоящий голод, когда нигде нет ничего съестного, когда внутри тебя постоянно скребется яростный зверь, раздирая твои внутренности на части. В Питере было малолюдно. Люди скапливались только в очередях за хлебом. Обстрелы, которые Ленинградцы прозвали «Пронеси, господи» стали обыденным явлением. В ноябре 1941 года в блокадном городе от голода умерли 11 тысяч человек. Советская пресса не писала об этом в то время. Не писала даже о том, что Питер блокирован. За разговоры о ленинградском голоде давали срок как за распространение панических слухов. Официально о факте блокады сообщили только в январе 1944 года, когда она была прорвана.

Идиот! Зная всё это из книг, я не захватил ни грамма продовольствия, отправляясь на нашу первую миссию. Такого ужаса я за свою жизнь ещё никогда не видел. Я старался не смотреть по сторонам, а искать дом Славы. Зависнув у его фасада, я просканировал квартиру Славы и соседние. Все они были пустыми. Я медленно ввёл скафандр в кухню его квартиры и открыл бортовой люк и люк багажника. Мы могли взять не более трех тонн груза. Если бы что-то лежало на поле, это можно было бы подобрать без проблем подъёмником, всё, что лежало где-то запрятанное или уложенное, можно было подбирать внешними гибкими манипуляторами, но здесь, с таким грузом, всё было иначе и нам пришлось выйти и заняться работой грузчиков. Я никогда не думал, что золото и серебро такие тяжёлые. Всего мы перетаскали более одной тонны металла. Хорошо, хоть они не были громадными слитками и их можно было носить частями. Работа окончилась. Мы сами погрузились в наш кабриолет и полетели на яхту. На яхте весь наш улов полностью заполнил бы одну каюту, но тогда бы у нас образовался крен на один борт. Пришлось уложить все по бортам в две носовых каюты.

Мародеры Балтики

Отдохнув, помывшись с сауной, мы плотно поели и собрались в салоне на военный совет и разбор полета на первую акцию. Самокритично я сказал, что акция была бездарно провалена по многим параметрам, кроме розыска и захвата драгметаллов. Наше плазмомётное оружие имеет слишком много ограничений и совершенно бесполезно в ситуациях, предложенных жизнью. Я предложил выход из создавшегося на сегодня положения. Я исходил из того, что мы находимся под контролем, автоматических систем управления Колонией Мидгард какими-то суперкомпьютерами Творцов. Не будет же каждый Творец напрягаться и следить за каждым из нас скрупулезно. Любой компьютер, это машина и она работает согласно каких-то заложенных алгоритмов и программ, по заложенным изначально правилам и законам, которые она нарушить не может. Мы, русские люди, изначально, с рождения, созданы, чтобы правила законно нарушать и правильно законы переделывать. Нам выйти за рамки общепризнанных понятий, словно в туалет сходить, даже за счастье. Тем более, что нарушение законных правил для себя любимого, как правило, дает больше ништяков, чем каждодневный труд по правилам на кого-то. Короче, славяне, берем инициативу в свои, не испорченные бессмысленной работой руки. Нам нужно вооружится современным оружием, это дорого, но принесет больше пользы, чем негатива. Нам также нужна своя база в труднодоступном для других, подобных нам, но не ставящих такие благородные цели банд, месте, где бы мы могли и мышей половить, и в бассейне искупаться, и металл складировать штабелями в ожидании реализации. Желательно, чтобы база такая была в труднодоступном, но населённом месте, например, где-то в центре Европы. Цыган слушал меня с умным обожанием, Джасик лизал сами знаете, что.

— Кёнигсберг. — Сказал Банщик всего одно слово.

На том и порешили.

Затем все занялись насущными проблемами современного мира, а именно, детальной подготовкой следующей акции и устройством своих личных дел. Банщик запросил себе увольнение на берег, Цыган решил искупаться, а Джасик просто нас игнорировал в своей обычной котовской манере.

От увольнения на берег я бы тоже не отказался так как получил весточку от своих детей, что они будут в Варшаве дня через три. Я и Банщик вылетели в Гдыню.

Полетав над городом в режиме полной маскировки, мы немного полетали над улицами и площадями, причалами и парками. Банщику всё было интересно. Я по ходу дела объяснял, то, что знал. Вышли мы в люди напротив входа в общежития Морского Института Гдыни, дом номер два. Ну знаете, там, где напротив два якоря на травке валяются. Там место тихое, если кто и ходит, то мужчины определенной профессии. Нет, не геи, а моряки. Поэтому два мужика там не будут мозолить глаза, особенно если один в форме яхтсмена.

Пройдя немного вдоль улицы, наняли такси и поехали в торговый центр «Ривьера». Нам срочно необходимо было закупить гардероб для Славы. По пути я снял из банкомата пару тысяч долларов на расходы и поделил их по-братски. Мне три четверти, а Славе одну. Он и на одну пока не наработал. Мы долго шлялись по центру, покупая всё от носков до приличного костюма Банщику. Но дело того стоило. Теперь мы оба были как двое из ларца одинаковых с лица. Мы были прекрасно выбриты и довольно неплохо подстрижены, прилично одеты, увешаны покупками, составили детальные списки чего и где прихватить нам бессонной ночью и хотели есть. Поели в ресторане. Тоже не плохо. Правда, я в своих пристрастиях, заказал себе варёную требуху, фляки по-польски. Люблю, знаете ли, как холодный борщ в Литве, а пельмени, расстегаи и икру, и… в России. Скоро мне там наконец быть. Уж пора бы. Двадцать лет не был.

И тут, прямо за столом нас и накрыло. Хорошо, что мы выбрали столик в тихом месте и на диванах сидели. Пришло экстренное сообщение от Творцов. Мы провели минут пять в обмороке. Хорошо, что никто не заметил и мы не легли в тарелки лицами. Сообщение было о приближающемся Армагеддоне. Точная дата начала конца человечества двадцать пятое сентября этого года. Помните Великий Потоп, извержение Везувия, гибель Атлантиды? Не помните? Ну не беда, этого не будет. Будет пандемия жутко серьёзной болезни, названной последними людьми Антропогенной Сирийской Чёрной лихорадкой. От момента заражения болезнью до терминальной стадии всего шесть часов. Заражение происходит через выделения зараженного, капельки слюны при дыхании, непосредственный контакт. Жутко заразная гадость, вызываемая искусственно созданными, модифицированными мелкими палочковидными риккетсиями, промежуточный вид между бактериями и вирусами. Уже почти не бактерии, но ещё и не вирус. По величине сравнимы с вирусами среднего размера. В отличии от нормальных риккетсий они не требуют переносчиков в виде кровососущих насекомых и очень устойчивы к кипячению. По-видимому, за основу была взята африканская риккетсия, вызывающая лихорадку коз и коров и в лабораторных условиях модифицирована. При температурах ниже минус десяти градусов медленно погибает в течении трёх дней. К сожалению, не поддается лечению доксициклином или другими антибиотиками. Медленно погибает в растворе соли в течении недели. Основные симптомы высокая температура, кашель, язвы по телу, затем кровь идет из всех дырок тела, включая поры кожи и клиент умирает. Смертность около девяносто трёх процентов. Из оставшихся семи, пять процентов выживших, вследствие необратимого поражения мозга, утрачивают матрицу души и связь с цивилизацией Творцов. Попросту говоря все, кто гибнет и даже те, кто остается в живых, бесполезные белковые формы и не более для Творцов. Души зараженных погибают без перерождений, и вся наша колония-грядка теряет всякий смысл на существование. Остаются, правда, два процента имеющих врожденный иммунитет и это давало бы шанс на возобновление популяции людей, если бы не высокая мутационная способность данного вида. Имеется вероятность, что весь этот кошмар не что иное, как недружественное вторжение какой-то развитой цивилизации, подобной Творцам, только тела у них на кремниевой основе или они вообще живут бестелесными и только в энергетическом виде полей неизвестной энергетики.

Во всём этом была частичка светлой новости. Если мы проявим себя как достойные «модификаторы временных струй», нам будут сняты кое-какие из ограничений.

Такой вечер нам испортили. Вернулись мы на наш вертолётоносец в не лучшем настроении. Назавтра была объявлена мобилизация.

Нам нужно было срочно найти оружие для охраны безоружных по определению Цыгана и Джасика, включая две человечьи души, и для обороны «Звезды» и предполагаемого штаба обороны Земли.

Где на Земле больше всего самого хорошего стрелкового оружия? Нет, Америка покурит тихо в сторонке. Только на нашей Родине, в России. То, что его нет на руках у народонаселения может, отчасти, и правильно. Обезьяна с гранатой или Калашом в загребущих руках вовсе не образец демократии и толерантности, особенно если она пьяная. Посмотрите на свадьбы гордых народов крутого, как варёные яйца, Кавказа и вы поймёте, что их стрельба в воздух, это просто детские агушки по сравнению с боцманским матом или с теми картинами свадеб, что были бы у нас на Руси, если бы нам всем взять, наконец, и поделить оружие по-коммунистически между собой. Немедленно бы повторили всё по десять раз на дню и на бис, включая взятие Бастилии Наполеоном.

Недаром я выкинул Славкин ТТ в воды Балтики. Но взамен такого старья нам нужны были другие и более современные игрушки. Разные «Беретты» нам и на дух не упали. Мы вооружимся «Макарами», «Калашами» для души и «Кордами», немецким «МГ-42» и на закуску «АГС-30» — прекрасным гранатометом всего шестнадцати килограмм весом, для «Звезды» и скафандра. Жаль у нас на палубе «Искандеры» не поставить, зато есть прекрасный плазмомёт среднего калибра, способный на очень многое, если нам разрешат.

Мужик сказал — мужик сделал. Вскоре мы летели по направлению к Калининграду. Личным оружием мы обзавелись в оружейке областного отдела полиции. Там-же прибарахлились и патронами. Мы взяли шесть штук новых «Калашей», десяток «Макаровых» и боезапаса без счета. Гранат набрали, в том числе светошумовых и газовых пуда два, бронежилетов четыре штуки за неимением чего-то лучшего. Каски — перчатки, наколенники не в счет. Пошакалив на армейских складах взяли четыре «Корда» и полтонны боезапаса к ним, четыре «АГС-30» с улитками и тонну боезапаса, машинки для набивания лент, естественно, не забыли. Осталось разжиться «МГ-42», но это оставили на потом. Пусть их Гансы пока подготовят, смажут, снабдят наклейками на русском.

Возник вопрос о том, куда нам все это прятать на «Звезде». Порывшись в описании скафандра, я нашел приборчик для открытия небольшого, всего метров пятьсот на пятьсот, чуланчика в соседнее измерение. Там было очень сухо и светло. Складировали туда оружие и боезапас, но драгметаллы оставили тут. Ближе положишь — быстрее возьмешь. Может там какие мыши золотом питаются, на Джасика надежды мало.

Ночью прибарахлились в Гдыне продуктами, гардероб обновили новый на все случаи жизни. Проспали до обеда, правда я вставал задавать корм скотам, хорошо хоть коровы нет — доить никого не надо. Питались мы теперь в ресторане, мне надоело мыть тарелки, а миски мыл Банщик. Перемигивались с паненками, им все равно погибать, пусть немного счастья им будет напоследок.

К вечеру были уже на борту. Решили потом так бездумно настоящее время не тратить. Жить в паре лет позади. Вылетели в Питер как по расписанию. В этот раз продуктами у нас был забит весь багажный отсек.

Перешли в сорок первый год, в июль месяц. Сначала Слава потренировался в море вести огонь из «Корда» и «АГС-30» из скафандра через десантные люки. Проблема была в том, что дырок сверлить тут было нельзя и перестраивать что-то тоже. Пришлось захватить трехногие станки для того и другого, а они были громоздкими и не очень удобными для кабины. Мы их потом переделали на заводе. Пришлось также освоить систему ремней безопасности, в кабине были и такие.

Потом покружились над Моондзунским архипелагом. Немного постреляли по немецким самолетам и танкеткам. Горят от «Корда»! Помогли чуток на Ханко, влупили несколько очередей по шведам из гранатомета. Пусть помнят.

Проскочили к Ладоге в четвертое ноября сорок первого. И здесь пришлось немного поработать. Сначала мы засекли выход теплохода «Конструктор» с канонеркой «Нора». Но шли они очень медленно. На Ладоге уже лёд вставал. Поэтому нам пришлось немного проскочить по времени вперед. Отыскали их уже в гибельной ситуации. Люди в воде, а немец играет их жизнями. Отскочил я на час и занял позицию в десяти километрах южнее и на высоте двух километров. Показался бомбер. Обычная «Штука». Подошел к нему поближе, уровнял скорости, открыли мы бортовой десантный люк и Банщик влупил ему в кабину всё, что смог. Упал «Геринг» почти на «Конструктор», даже на палубе кое-кого водой окатило.

И вдруг, как в игре компьютерной, трам-та-ра-рам, нам пакет. Мы можем без ограничения пользоваться плазмомётом в разумных пределах. Ну вот, за что боролись, то и получили. Мы уж позже, в нашем времени поняли, что сами себе помогли тогда, а время чуть пошло в нужную нам сторону. Чуть-чуть, совсем немного, но поддалось. К сожалению конвой из Таллина, Ханко и Моонзунд так и остались как были, там плазмомёт наш не работал, а «Корда» и «АГС -30» было очень мало.

Ой, да, конечно, конечно, мы бы могли технологии отдать, компы, ракеты «Томогавк», переносные ядерные чемоданчики. Говорят, же вам, что хоть «Корд» разрешили нам и то хлеб! Пока мы работали больше как мародёры, но во имя жизни на Земле. Нет, партбилеты оставьте себе и отдайте дорогому Леониду Ильичу или Рае Меченого. Ордена? Повесьте себе, целее будут, нам и так, с золотишком, хорошо.

Боезапас наш был на нуле, мало его взяли. Продуктов было всего под три тонны. Мука, сахар, тушенка, они тяжёлые. Пообедали на Ладоге в июле шестьдесят пятого. Искупались, подремали на солнышке, до одури наслушались песенки про похождения чёрного кота. И опять в холодный ад.

Продукты доставили в детский дом возле училища Фрунзе и в детский госпиталь Раухфуса. Мы не планировали больше прилетать в осажденный Ленинград, надо было заниматься основным делом. Но мы опять слетали на Бадаевские склады в седьмое сентября сорок первого и оттуда привезли ещё два раза муку и сахар на те-же адреса.

Прошлись за передним краем и, где видели артиллерийские позиции немцев, там метили пушки метками прибора для открытия других измерений. Теперь эти орудия будут бить куда, я и сам не знаю. Куда-то, надеюсь, что там нет ничего живого.

Перенеслись в май сорок второго и подловили Шинделя. Испепелил его. Забрали всё из его чуланчика. У нас будет лежать надежнее. А танки? А их всё равно построят, деньги при социализме особого вида мираж и не более. Они для «населения», как рычаг давления на него, а не мерило стоимости товара или затраченного на его производство времени. Что бы там ни говорили «экономисты». Правда здесь пришлось помучаться. Скафандр не помещался в комнату Шинделя и просто висел в воздухе. Мне пришлось остаться в нём, а Банщик перетаскивал ценности. Их было не так много, как у него на квартире.

Затем мы переместились во двор, где находился подпольный магазин, снабжающий продуктами за ценности и связанный со Смольным. Выслеживали мы продавца очень долго. Оказывается, он там и жил, вообще не показываясь на улице. Даже хотели уже бросить это гиблое дело, но в итоге заметили, что один молодой человек ходит в магазин более-менее регулярно, а выносит оттуда очень мало. Пришлось проследить за ним несколько раз. У одного из неприметных домов он просто входил в дверь и потом исчезал. Просканировав квартиры дома мы его там не нашли. Пришлось им заняться вплотную. Мы перешли в конец девяностых и купили там обычный маленький маячок. Банщик поставил маяк на парня, столкнувшись с ним на улице. Дальше все было проще. Маяк четко показал, что объект вошёл в дом, а потом исчез. Ну и зачем маячок нам был нужен? Ладно, подловим его на выходе.

Как только маяк опять заработал мы оба вошли в парадное. Парень возился у двери в подвал. Обездвижить его Славе не составило труда. Мы затолкали парня обратно в подвал и уже там он довольно шустро, не считая поломанных ему пальцев правой руки, показал нам лаз в одной из клетушек подвала, прикрытый листом грязной жести. В лаз вела обычная лестница, по которой мы все вместе и пошли. Сусанин из парня вышел не плохой. Он не завел нас в болото, а показал приличного размера помещение очень старинного вида. Здесь было всё, и пыль, и паутина на потолке, даже драгоценности были, правда не хватало скелета. Когда он показал нам сокровища Алладина, заготовка скелета появилась в его лице, только уже не живом.

Мы нашли, по всей видимости, перевалочную базу подпольных продуктовых снабженцев, по совместительству, любителей антиквариата из драгоценных металлов и картин старше ста лет. Просто филиал Эрмитажа и не меньше. Дело мародеров осложнялось тем, что всё это добро необходимо было перенести на борт скафандра. Кстати скафандр уже обрел свое имя «Золотая лань».

Помните, так назывался корабль некоего пирата и Карибских морей в том числе? Не помните? Хорошо. Знаете ли вы Френсиса Дрейка? Не знаете? Ну это не особо и существенно. «Золотая лань» это галеон вторым после Фердинанда Магеллана, совершивший под командой Дрейка кругосветное плаванье. Но Дрейк был ещё тот кровавый пират и мародёр!

Но мы отвлеклись. Если драгметаллы мы ещё могли как-то незаметно перенести на «Золотую лань», то вот с картинами выходила полная засада. Проблему приходилось решать и решать быстро. Я попытался передвинуть сюда наш галеон. Получилось. Это было презентом из подарков судьбы.

Через два часа кропотливой работы всё, включая продукты, было уже в багажном отделении и мы были готовы к дальнейшим победам. Однако за второй дверью подземного зала послышались шаги. Мы погасили фонари и стали ждать. Дверь открыл респектабельный господин-товарищ, несущий не хворосту воз, а небольшой ящичек с мёдом ещё довоенного сбора. Я мёд люблю. А вы? Правда этот олух попытался его разбить, но это у него не вышло. Мы не стали выяснять кто он был в Смольном, а просто присоединили ещё один будущий скелет к предыдущему.

Нам здесь больше нечего было делать, совершенно нечего. Прощай Ленинград.

Стоп! А как-же дети? Пришлось им доставить все продукты, уворованные у них дядями и тетями из Смольного, включая мёёд. Мы даже написали записку: «Подарок от дедушки Сталина». Это чтобы никто не вызывал милицию, а просто и спокойно потреблял калории. Политически выдержано в то же время.

На борту «Звезды» наша «Лань» была практически тогда-же, когда и стартовала. Перед нами теперь стояла задача реализации всего барахла, чтоб освободить место для других подобных грузов.

Но прежде надо было легализовать Банщика в нашем мире. На заре образования очень гордой и независимой Литвы многие жители Литовской ССР выбрасывали свои паспорта. Протест такой был. Поэтому были и люди за деньги делавшие паспорта независимой Литвы. Правда там были заморочки с языком, но это, право, было только ради доплаты. Нескольких таких людей я знал по прошлой жизни. Ну и купили мы такой паспорт. И стал наш Банщик господином Гинтарасом Пулейкисом. Впрочем, он уже давно отзывался только на имя Банщик. Аж с сорок первого года прошлого века. Совсем вовремя мы успели с паспортом.

У Банщика разболелся зуб. Ну знаете, как это бывает. Не чистишь, не чистишь, а потом, пожалте бриться к садюге дантисту. Я ему очень сочувствовал. Реально. Я рассказывал, как душили мне зубные нервы в СССР, насмотревшись на Шарикова из «Собачьего Сердца» господина Михаила Афанасьевича Булгакова. Там этот Полиграфыч кошек душил, а садюги в белых халатах мои нервы. И мышьяком душили, и током, и я сам подсоединял клеммы проводов от зуба к антенне УКВ рации. Ничего не помогало. А сегодня вот иду к дантисту как на демонстрацию первого мая. Сажусь, открываю поддувало и засыпаю. Проснусь, мне зубки мои подают, вместе с таблеточкой и я иду домой. Прогресс. Только дорого. Очень иногда. Вот, помнится, когда я был в китайском Шанхае, то там при мне бесплатно на живую без анестезии моряку зуб долотом долбили, кровища хлещет, моряк мычит, я его голову держу, а садюга молотком по долоту бьет…

Смотрю, мой Банщик сомлел. Посадил я его на «Лань» и полетели мы в Гдыню за допомогой. Привел его в чувство только в кресле садюги. А тот уже суетиться, шприцом бац Банщику в раскрытый рот. Тот и хотел бы отказаться, а уже не может. Поправили зуб, теперь не болит. Чего нет болеть не может по определению. И дантист доволен, не каждый день почти здоровый зуб рвет, однако. Но у нас как? У нас всё должно быть отлично. А если зуб заболит в решающую секунду битвы за человечество? Жертва Банщика была неизбежна в принципе. Потом зуб же его, а не мой. У меня уже половины зубов нет. Хотя… вроде опять растут, снова. Намучаюсь, а дантисту моему работа будет.

Как бы там ни было, но мы все остались живы и нас не запытали стамесками и молотками, что, несомненно, радовало и вселяло надежды. Чтобы начать действовать в Кёнигсберге надо было проводить более детальные исследованья, тем более, что мы предварительно выбрали этот город, как свою основную базу. Отдохнув от ужасов дантиста в кругу друзей на борту «Звезды», мы отобедали в Гдыне и были готовы на дальнейшие подвиги в деле спасения человечества. Однако спасать золото Третьего рейха в Кёнигсберге не спешили. Нам необходима была береговая база. У нас уже было слишком много драгоценностей на борту.

Прошлось срочно заняться именно этим делом. Кёнигсберг в июле сорок четвёртого ещё был тем городом, какой мы можем видеть сегодня только на старинных снимках и фотографиях. Мы долго шныряли по всему городу в поисках подходящего для нас места. Наконец нашли. Это был старый район Понарт, сегодня это Балтийский район Калининграда. Помните там был кинотеатр «Родина» на улице Киевской? В июле сорок четвёртого года там был перекресток шести улиц: Зеллер штрассе, Песталлочи штрассе, Шульц штрассе, Бранденбургер штрассе, Каршаус штрассе и Спейчердорфер штрассе. Язык в уме не сломали? Вот как благотворно воздействует тевтонская речь на русский разум! Чувствуете? Но это попутный эффект, он скоро пройдет, не бойтесь. В том месте, где сейчас находится небольшой скверик с клумбой по центру была просто брусчатка, а под ней был бункер. Один из самых первых бункеров «Вервольфа» под названием «Зигфрид» или просто «Зет».

Это капитальное сооружение просуществовало уже почти век, но там до сих пор, в наше время, ещё сухо и даже работает освещение. Бункер был завален и похоронен под обломками бомбардировки в ночь с 29 на 30-е августа сорок четвертого года. Там сохранилось всё. И оружие, несколько пулеметов «МГ-42», два десятка автоматов и дюжина фаустпатронов, боезапас к оружию, даже две тонны продуктов питания, даже полевая форма, правда мелких размеров. На стенах до сих пор висят портреты фюрера, Гебельса. Остались картины, изображающие Зигфрида и много плакатов того периода. Даже телефоны сохранились. Вход в бункер был замаскирован под небольшой люк, прикрытый бетонной плитой с отверстиями под крюк. По верху бетона была положена на цемент обычная гранитная брусчатка, как везде по городским улицам. На первый и даже на десятый взгляд заметить люк было просто невозможно.

Бункер не обнаружили по чистой случайности. Просто сюда после бомбежки отгребли много битого кирпича и другого странного мусора войны. Затем, уже после штурма на это место свезли много песка и земли от разбираемых укреплений крепости. Потом в один из субботников здесь разбили сквер и высадили деревца и цветы. Мальчишек, которые были приписаны к этому бункеру похоронила бомбёжка.

Первые опыты с напалмовыми смесями на основе фосфора у англичан были настолько успешными, что в город после бомбежки невозможно было войти трое суток. Там температура была как в перегретой духовке. В Понарте бомбежка не принесла больших разрушений и тут скопилось много беженцев не погибших в этой бомбежке. Рядом проходила железнодорожная ветка на Берлин. Беженцев садили на поезда и отправляли в… Дрезден. Многим из них пришлось пережить или не пережить огненный ад повторно в феврале сорок пятого.

Мы переместились в шестидесятые годы, спустились на «Лани» вниз и убедились, что бункер всеми абсолютно забыт. Первыми сюда легли сокровища продуктовых махинаторов из Смольного, затем мы перевезли сюда половину всех приятных вещей с борта «Звезды».

Штурм Кёнигсберга начался шестого апреля сорок пятого года. Мы перенеслись в седьмое апреля. В городе творился полный ад. Как Банщик в нем уцелел для меня было полной загадкой, а он бодренько ориентировался на местности и говорил мне, как водителю такси, куда мне править. После того, что я увидел, его авторитет для меня поднялся на достаточно большую высоту, чтобы его уважать и стараться разговаривать с ним очень вежливо. Пару раз снаряды пролетали прямо сквозь нашу «Лань». Правда внутри они имели вид призрачного шара, но после их пролета в кабине долго стояла небольшая дымка.

Наконец я понял почему Кёнигсберг так горел. Оказалось, что стены домов были обмазаны внутри известью, которая лежала на тростниковых циновках, а перекрытия домов были деревянными и сушились не менее двух сотен лет. Англо-американцы сначала бомбили полу тонными фугасными бомбами, которые срывали черепичные крыши и выбивали окна в домах, а затем на город были обрушены десятки тысяч напалмовых бомб. Каждый дом превращался в небольшую доменную печку, где плавился даже кирпич и металл. Хорошо, что мы не смотрели такое кино из кабины «Лани».

Но и штурм представлял прекрасное и величественное зрелище достойное эпохального трагического триллера. Наконец мы нашли группу банщика, штурмовавшую Дрезден банк. По ходу дела я опробовал свой «файербол» на малолетнем идиоте с фаустпатроном. Банщик раньше рассказал о нём, и я его ждал. Барбекю было моментальным и ему не пришлось жарится под танком. Под прикрытием танка я тоже сделал три выстрела по банку. Там всё просто выгорали в течении долей секунд. Вскоре группа банщика пошла в атаку и заняла банк. Мы подождали, когда солдаты собрали всё золото в кучу, и, когда они ушли, загрузили три тонны в багажник «Лани», что было совсем не трудно так как перекрытий и крыши у дома не было. Отвезли первую партию в бункер «Зет» конца шестидесятых годов. Вернулись, опять загрузились. И так пять раз. Целых пятнадцать тонн золота мы складировали в бункере. Обуреваемые золотой лихорадкой мы перерыли в здании все обломки, заполнявшие его. Нашли ещё золотые монеты в жестяных ящиках на самом дне этих развалок.

«Золотая лань» все-же была действительно золотой во всех смыслах. Но даже с её помощью мы не могли одни спасти хотя бы сто тысяч человек на погибающей планете людей.

Тайм аут

Мы взяли тайм аут у временной струи. Она себе течёт и течёт, нас не спрашивает, а у нас дела прорезались срочные и много к тому-же. Надо было встретить детей, и боюсь встреча будет не совсем теплая, а просто кипящая. А уж насчет мира, дружбы и жвачки даже не придется заикаться. Затем предстояло «Звезду» перевести на самоокупаемость по топливу, а именно поставить наконец в Клайпеде сибирские мусорные игрушки. Между делом надо было разместить моих и занять их общественно полезным трудом во благо. Про этом никто не забирал у меня ньюфаундленда Цыганка и беспардонно беспородистого Джасика. Вот на закуску у меня был Банщик, который пока разбирался в нашем времени как слон в посудной лавке с фарфором.

Я начал с конца. Не знаю, чему там его научила инициация, а ноутбук, мобильник и навыки в их использовании совсем не помешают. Ещё он очень хотел узнать судьбу Анны из Штральзунда и своего ребенка, если повезёт. Поэтому нам пришлось ошвартоваться у причала в Гдыне, спрятав драгметаллы туда, где лежало наше оружие, во преки и впредь. Лэптоп и смартфон купить было не сложно, а для поездки в Германию у него был паспорт великой Литвы. Я пока в Штральзунд не хотел. Договорились мы о связи, и он поехал на такси в Штральзунд, а я на «Золотой лани» метнулся в Варшаву. Подскочил в аэропорт как раз к прилету.

Встреча в аэропорту была не очень дружественной, если не сказать больше. Продажа домов, знаете ли не такое быстрое дело, не картошка с фазенды. Постройка фермы криптовалют тоже требует своего глаза. Конечно мои ничего не стали делать, а просто приехали ко мне. Ладно, что они запоют, когда узнают об Армагеддоне! Внук не стал мне говорить ни слова, кроме дежурного приветствия и укоризненного взгляда. Зато дочь оторвалась по полной. Пока мы шли к месту стоянки «Золотой лани» она нервы свои нервничала и унижала меня с любовью к искусству. Я попросил Сергея подождать в кафе меня пять минут, пока я не успокою Иру. Как только мы с дочерью оказались в кабине «Лани» она перестала меня пилить. Человек без сознания обычно не очень разговорчив. Минимум три спокойных часа у меня появилось. За три часа я до Канадской границы долететь могу и доставить ее домой, но полетел я на борт яхты. Там пришлось ее на руках перенести в каюту и уложить. При этом Цыгана и Джасика я оставил в салоне, а каюту закрыл на ключ во избежание всемирной войны раньше времени. Полетел в Варшаву, там забрал Сергея, чем ввел его в изумленно бессознательное состояние и привез на борт «Звезды». К этому времени в каюте, где была закрыта дочь послышались удары по двери тупым, но тяжелым предметом. Скорее всего это были кулаки. Я открыл каюту и, к моему удивлению, меня уже не ругали. Вот что быстрая учеба у Творцов с людьми вытворяет.

Новость о надвигающемся белом пушном зверьке из тундры мои встретили довольно стойко. Но они знали, что я что-нибудь придумаю неординарное и в этой ситуации. Хорошо, когда есть кто иногда о тебе позаботиться. У нас, на край, всегда была возможность прожить жизнь до того, как… До самой моей безвременной кончины прожить безбедно, а там кто-нибудь из них сменит меня на мостике «Золотой лани». Новость об отсутствии старения тоже пришлась всем по вкусу, как клубничка на торте.

Обжив каюты, они остались довольны. Мы поели в ресторане и собрались, под вечер в Клайпеду. Отшвартовка заняла не много времени, ведь я был уже не один. Вскоре входной мол порта Гдыня затерялся в синей дымке вечера. Мои завалились отдыхать, переживая стресс от быстрой смены часовых поясов в самолете, а я и четвероногая команда остались на вахте.

У меня наконец появилось время на «немного подумать». Но, ничего на ум не приходило. От нечего делать я листал новости в интернете. Всё, как всегда. Силовики Тупикина вызывали на дуэли «системных оппозиционеров», те грозились заставить всех жить в развитом социализме в отдельно взятой стране, а дети заседателей из Государственной Думы наслаждались развитым коммунизмом в отдельно взятых семьях. Одни старики были не у дел, но готовились к продолжительному и упорному труду на благо Родины ещё дополнительный десяток лет. Президент Памп всё усугублял, а Мария Эйприл обвиняла. Весь этот цирк уже не интересовал. Жить им всем оставалось пару-тройку месяцев, пускай поживут весело напоследок.

Под мерное покачиванье «Звезды» мысли катились сами собой, словно с горки камешки, постепенно превращаясь в обвал, а затем и в огромный оползень. Вот оно!

Я вспомнил, что видел в Интернете лесную полянку полную пластиковых мешков с деньгами почившего бастиона развитого социализма, инкубатора новой общности советских людей — советского народа — СССР. На самом деле мешки с деньгами плавали и гнили в небольшом озерце на месте подорванных шахт баллистических ракет, куда их свезли после обмена, когда они стали ненужным мусором. Всего-то наберите в Ютубе: «Захоронение советских денег близ села Небылое Владимирской области». Деньги также захоронены в Костромской и Ивановской областях. Примерный объём всех денег составляет около пятисот тонн. Деньги СССР должны были сжигаться на Украине. Но объём был невероятный, а сжигать в других местах было нельзя из-за токсичного дыма, выделяемого банкнотами при сжигании. Выведение из обращения старых рублей СССР продолжалось с девяносто первого по девяносто третий года. Так наметился еще один пункт нашего тотального мародерства.

Затем я подумал о свитке карт побережья Антарктиды, который попал в мои загребущие ручонки. Развернув рулон, я проанализировал детально рельеф побережья и вспомнил, что риккетсии, которые убьют все человеческое население Земли боятся холода и соленой среды. Кто еще не понял, то объясняю, что моря и океаны, а также громадная часть озёр на Земле растворы соли. Значит, если нацисты нашли какие-то пустоты в Антарктиде, то там можно будет передержать некоторое количество людей всё время пандемии и дождаться полного очищения планеты от этой напасти. Если найти входы в полую Землю в Антарктиде, то туда для перевозки ста тысяч людей потребуется сто лайнеров и на каждом спасутся по тысяче человек, что сделать просто не реально. Значит необходимо не менее тысячи судов, на каждом из которых пойдут сто человек. Цифры просто не реальные. Значит необходимо построить достаточно просторное и защищённое холодом и соленой водой убежище, где часть людей будет находится пока их постепенно будут эвакуировать в более просторное убежище в Антарктиде, если в таковое мы сможем проникнуть. Мало этого, центр Земли явно будет под защитой автоматических помощников Хранителей, Искателей и Деструкторов, как минимум, а как максимум Творцов. С последними нам не справится, ибо комар в поле не воин, а если и воин, то не стойкий к удару ладонью. В любом случае попытаться стоит. Если пандемия — это недружественное вторжение чужой цивилизации, то тем более найти защиту в центре Земли — это жизненная необходимость. Значит нам туда дорога как бы мы ни упирались.

Все приготовления необходимо делать в глубокой тайне. если люди узнают, что их ждет, это приведет только к панике и скоплениям людей, которые будут ещё быстрее и проще уничтожить. Где проще всего спрятать древесный листок? В лесу, как учат старые детективы. Нам необходимо создать сеть множества фирм, которая покроет всю Землю и будет подготавливать исход, пока мы будем стремиться найти входы во внутреннюю полость Земли. И необходимо одно или несколько убежищ на Земле для ожидания эвакуации. На это уйдут просто нереальные суммы денег. Все люди, кого мы отберем к сохранению человечества, должны быть не просто молодыми и здоровыми, они должны будут не иметь генетических дефектов, чтобы наш труд не пропал даром. Мало этого, они должны быть как можно ближе к эталонам своей расы и своей нации, а это в эпоху толерантного смешения народов и переселения всей Африки и Азии в Европу будет очень трудно сделать. Но что-то такое я помнил. Ну конечно!

Нацистская программа «Лебенсборн» и евгенические программы скандинавских стран после Второй Мировой войны. Программа в Израиле, рассчитанная на сохранение евреев, национализм Японии, Индии и Китая. Фундамент и база есть, а мясо на них мы постараемся нарастить. Конечно, договариваться с недобитыми нацистами будет не очень приятно, как, впрочем, и с другими, подобными людьми. Как предотвратить, например, жестокую борьбу сионистов с немецкими нацистами, или как подружить китайцев и японцев? Но ради спасения человечества придётся это сделать. Это будет кропотливая работа по вынужденной селекции народов. Просто сказать народам, что их ждет не получится. Спасутся только самые подлые, богатые, старые и бесполезные. Ещё и занесут в укрытия заразу.

Необходимо как-то выйти на функционеров ОДЕССА (Organisation der ehemaligen SS-Angehörigen) организацию бывших членов СС, которые помогали выжившим членам СС бежать из Германии в другие страны, они могут быть до сих пор полезны при переброске больших масс людей в другие страны и при поиске детей и внуков людей, рожденных по программе «Левенсборн», если генетические тесты покажут, что они подходят для нашей программы. Только не надо клеймить и порицать, это могло бы помочь спасти цивилизацию людей, на всё остальное обращать внимание у меня просто не было времени. Точно также я буду действовать и в Израиле, и в России. Что может помочь, постараюсь не упустить. Все политические, этические и моральные приличия оставьте себе здесь, в погибающем мире людей. О них мы вспомним, если останемся живы.

Для создания колонии-фермы Творцов необходимы были представители рас людей по генетическим признакам наиболее близкие к исходным прототипам. Так как расы давали различных зародышей и младенцев. Это было очень приблизительное деление, но белая раса давала больше Хранителей, чёрная — больше Деструкторов, а жёлтая и краснокожая — больше Искателей. Все вместе давали приблизительно один и тот-же процент изначальных Творцов. Изначальные Творцы были наиболее ценным материалом, так как позволяли использовать матрицы душ сразу для бессмертных тел Творцов, а не проходить многоуровневые перерождения. Наибольший процент изначальных Творцов давали особи наиболее чистые по генетическим признакам с биороботами, изначально заселенными на планету. И наоборот матрицы душ белковых тел, полученных от генетического смешения рас, приходилось много раз перерождать. Это шло из глубины веков. Сами белковые тела людей изначально были когда-то очень давно просто биороботами уже исчезнувшей расы Преобразователей планет. Это была раса развитой цивилизации, не имевшей знаний Творцов и строящей свою цивилизацию за счёт преобразования и добычи полезных ископаемых на различных планетах. В те времена использовались самосовершенствующиеся биороботы на каждой планете свои. Иногда биологические тела пересаживались на другие, сходные по местным условиям, планеты. Сначала высаживались Искатели, они разведывали месторождения, затем — Деструктора, они разрабатывали месторождения и зачищали планету от агрессивных форм жизни, вели терроформирование, а затем высаживались Хранители, которые осуществляли общее руководство колонией и связь с основной расой цивилизации. Прошли миллионы лет по земному летоисчислению, пока цивилизация не перестала использовать природные ресурсы планет и не перешла к использованью энергии Вечной Пустоты. Биологические тела развивались на планетах, пока не возникла потребность в матрицах душ для вечных тел Творцов. Творцы были вечны, но они перестали воспроизводиться поэтому матрицы душ и потребовались для дальнейшего развития цивилизации. Сами Творцы тоже входили в более высокую цивилизацию, сведенья о которой были под запретом для Хранителей, Деструкторов и Искателей, составляющих основу цивилизации Творцов. Точно также, как женщины — матери составляют основу цивилизации людей. Все вместе белковые тела и их матрицы душ были инкубатором цивилизации Творцов. Только в смертных белковых телах зарождались и развивались души, синтезированные бессмертные тела не могли воспроизводить матрицы душ, хотя могли их развивать в дальнейшем, на определенном этапе развития матрицы. Таким образом выполнялось одно из основных условий всякой жизни — приведение вселенной или её части в относительный порядок и уменьшение её энтропии, а также создание новых вселенных, которые, в свою очередь, стремились к полному хаосу, увеличению своей энтропии. Этим достигалась вечность существования вселенных и жизни, как таковой.

Всякая проблема, как сложный бриллиант, имеет множество граней. Насколько четко мы все вместе сможем их увидеть будет зависеть решение всей задачи.

Наша деятельность, скорее всего, будет замечена спецслужбами различных государств. В человеколюбие, бескорыстность и идеальность государств я уже давно не верил от слова совершенно. Следовательно, нам надо искать современных Дон Кихотов в рядах спецслужб. Таких людей на подобных работах не держат вовсе. Связываться с подобными структурами нам нельзя, не помогут никакие скафандры, да и времени это займет не одну человеческую жизнь. Значит проблему следует решать другим способом.

Найти вход или входы в центральную полость Земли, а уж потом туда постепенно, если у нас все получится, если у нас будет хоть несколько скафандров, подобных «Золотой лани», собирать людей из разных стран, разных рас и разных времен.

А пока следует подготовить небольшой флот, способный перевести к Антарктиде первую экспедицию и проникнуть ко входу в подземную полость планеты. В этом нам должен помочь крах СССР.

В девяностых на моих глазах громадный и современный флот страны был разворован и продан на металлолом. Необходимо спасти хоть небольшую его часть. Особенно большие траулеры-заводы, рефрижераторные и научные суда. Почему именно эти суда? Потому, что они строились с учетом плаванья в любых широтах и в автономном режиме до полугода и более. Военные корабли, транспортные суда и суда вспомогательные тоже потребуются, но не в таком количестве и на финальной стадии операции. Нужна будет подводная лодка или лодки. Одну-то достать трудно, а уж о нескольких или атомоходах можно пока даже не мечтать. Может быть, на финальной стадии пандемии, с риском для жизни нам это и удастся сделать, но только не сейчас, а нам лодка нужна будет сейчас. Остается только зондерконвой фюрера Третьего рейха и эскадра «А». Особенно лодки типа серии 21 и UF. На борту таких лодок ходили мальчишки фанатично преданные Германии и лично фюреру. Оттяпать у них лодку без повреждений будет очень непросто, а перенести её в наше время вообще нерешаемая задача. Придется строить самим, по имеющимся чертежам и тоже в глубокой тайне. В СССР были проекты подводных траулеров, для ловли рыбы подо льдами Арктики и Антарктики, но они так и остались только проектами. Даже во времена всеобщей плановой экономики целой громадной страны, способной направить на решение любой задачи любое количество рабочих рук, средств и материалов не смогли построить такие подводные лодки.

Следовало продумать устройство временных убежищ для бережно выбранных из серой массы обывателей людей. Совсем не факт, что мы сможем быстро найти входы в центральные полости Земли и, возможно людям придется ждать даже многие годы. Их жизнь должна быть вполне комфортна и безопасна. Необходимо было продумать скафандры высшей биологической защиты для тех, кто будет покидать убежища для разного рода деятельности на заражённых территориях. Скафандры должны быть очень практичны, легки и не мешать выполнению работ или ведению боя. К этому надо было привлекать специалистов разного рода деятельности. Создавать целые исследовательские институты и всё это в полной тайне. Параллельно следовало искать вакцину, способную убивать риккетсий Сирийской Чёрной лихорадки. Я и мои соратники как сегодняшние, так и будущие, будем работать не покладая рук и голов, как рабы на галерах и даже больше годами.

Вот так я и управлял «Звездой» до самого рейда Клайпеды. На него мы пришли уже утром. Отдав якорь и сыграв подъем населению, я сам закономерно свалился в ящик и сразу заснул.

Разбудил меня смех, гавканье и крики олушей и глупышей уже далеко за полдень. Вся команда купалась за бортом, включая Цыганка. Хорошо хоть догадались вывалить трап для купаний, имеющий довольно большую площадку на уровне воды, за борт, а то бы угробили и себя и пса. Ещё крики птиц действовали на нервы.

Я позвонил Александру Беляеву. Он заказал нам место швартовки и сказал, что установка уже готова на половину. Отдельные агрегаты уже можно устанавливать на яхту. Закончив купание, мы пошли к причалу. И был вечер и был ресторан, где мы отметили воссоединение семьи. Джасик к нашему приходу приволок мышку, уставшую до смерти. Предали тело морю по морской традиции и легли спать до утра.

Утром помывка и нас и палубы, вместе с Цыганком. Заказ воды и прибытие мастеров-ломастеров. Показал им фронт работ и связался с Сибирью, для заказа наладчика нового котла для варки топлива из отходов жизнедеятельности.

Прогулка на Куршскую косу вместе с Цыганом, который опять отрывался в море. По ритуалу посетили там морской аквариум. Я всегда вспоминал, как мы поймали и везли для него Парамона — большущую морскую черепаху. Она уже давно умерла, но панцирь её все еще висит в аквариуме на стене. Этот Парамон когда-то здорово рассадил мне ногу своим когтем. А поймали мы его у берегов острова Гренада, перед самой войной. Кстати, там тоже не плохо бы установить одно убежище для людей Карибского бассейна. Такой остров будет легко очистить от заразы, подумал я. Надо бы внимательно пересмотреть все острова, какие можно на предмет организации убежищ. Особенно в Арктической и Антарктической зонах.

Все отдыхали, а я вспоминал свою жену, как мы здесь на турбазе Лесное проводили медовый месяц. Неплохо провели время.

Вечером, когда мастера ушли, позвонил Банщик. Он нашел своего сына. Только сыну уже за семьдесят и у него уже взрослые внуки. Совсем не весело ему в Штральзунде. Попросил его побыстрее эвакуировать оттуда. Пришлось лететь. На месте провел для него экскурсию по всей жизни Анны. Не очень веселая экскурсия получилась, особенно когда ГДР развалилась. Для себя подумал, что в свою жизнь постараюсь экскурсий не делать, не ровен час с ума сойду от горя по любимой. Так уж повелось, что самые нужные и самые верные уходят, а ты остаешься. Как-то несправедливо это.

Когда-то я думал, что эмиграция — это новая жизнь. Так как у нашей семьи их было три, то я считал, что прожил три жизни. С одной стороны, я был прав, но тогда со мной была моя любимая и мне, если быть честным, даже море было по колени. Когда она ушла к Творцам, я стал просто неживым. Всё, что было после, вся эта одинокая подступающая старость казалась нескончаемым кошмаром, от которого хотелось избавиться. На этом свете меня держали только дети. Потом покупка «Тяхти» немного встряхнула меня. А спонтанная инициация дала новую жизнь. Она была интересной и наполненной смыслом, только уж больно одинокой. Провести так полтысячи лет, одному было не очень гуманным подарком для меня.

Прилетели обратно. Слава познакомился с моей семьей. Еще успели шашлыки сделать, поели и спать. Так наш небольшой отпуск и закончился.

Крайние бои и не только

Балтика хмурилась по-осеннему, хотя был только конец июля 2023 года. Серые волны, ещё не шторм и уже не штиль, сливались там, далеко, в серой дали с горизонтом и оттеняли какой-то хмурой ненавистью моря к небу или наоборот. Волны не хватало, чтоб захлестнуть на палубу океанского судна, но хватало напоить воздух водой и тем особым запахом, которым пахнет только Балтика. В этом запахе была тоска по морю и оттенок запаха пресной воды, невыполнимое обещание утоления жажды. В нём была и тоска по новым землям и ласка недалекого дома. В такую погоду работать в море не трудно, но очень скучно.

Переоборудованный РТМС «Гинтарас» шёл в район работ у побережья Западной Сахары. Промысловое вооружение было свалено в кучу на палубе, и матросы разбирали потихоньку эту гору припасов. У них на это было время. Только сегодня, точнее четыре часа назад они вышли из порта Клайпеда. И матросы, и руководящий состав были русским и были собраны одной из крюинговых фирм в Клайпеде.

Капитан Поплавский был опытным промысловиком и работал в фирме «Глобал Фишинг Лтд.» уже не первый год. Район лова он знал досконально. Зачем и почему на судно установили новую аппаратуру переработки отходов, он знал, но не особо верил в эффективность её работы. Не беспокоился, так как знал, что на Канарских островах в Лас-Пальмасе-де-Гран-Канария у фирмы тоже есть большой офис и топливо там довольно дешевое. Вопреки указаниям суперинтенданта из Клайпеды, он решил срезать немного путь до Балтийских проливов и не огибать экономическую зону России, установленную у побережья Калининградской области в Балтике. Промысловое снаряжение было даже не по-походному, а просто свалено в кучу на палубе и проблем он не видел в том, что ходом пройдет до польской экономической зоны. Пересекая границу Российской зоны, он даже не предполагал, что последует за этим опрометчивым шагом.

В военно-морской базе ДКБФ в Балтийске всегда часть кораблей несла постоянное дежурство в том числе СКРы проекта 159АЭ по классификации НАТО «Петя-3». Эти старички ещё служили, хотя дни их были уже давным-давно сочтены. Каким образом два из них ещё оставались в Балтийске не проданными на металл или за рубеж это не ко мне вопрос, а к командованью ДКБФ.

Сегодня к выходу был готов СКР «Ураган». На нём сидел, лежал и маялся бездельем после обеда поджаренными макаронами по-флотски двойной экипаж. Мест в береговой казарме не хватало, поэтому на борту скопилась масса беспризорных матросов. Дежурному по базе флота о пересечении границы экономической зоны рыболовным судном Литвы типа РТМс «Гинтара» было доложено через три минуты после этого самого пересечения. Дежурный доложил об этом в штаб ВМФ в Москву и, через десять минут получил из штаба приказ остановить РТМс и под любым предлогом отвести его в Балтийск. Судно считается отторгнутым у России в девяностых годах.

На самом деле мы вполне официально купили этот траулер, когда над ним навис меч отправки «на иголки» в Бангладеш. Судно уже было переоборудовано в судно-убежище для времени Апокалипсиса. Оно могло спасти сотню, а то и больше выживших, не считая экипажа и должно было спасать людей на Канарских островах. Просто за деятельностью наших фирм уже давно следило множество шпионов, в том числе из КГБ России. Скорее не России, а единственного бессменного и неповторимого господина Тупикина Сергея Сергеевича. Они не знали нашей тайны, просто, как всегда стремились «срубить бобла» в лёгкую и зарыть где-нибудь на Сейшелах. Зачем им столько денег, лежащих мертвым грузом они в своей жадности даже не думали. Так волки могут вырезать всё стадо, а полакомится только одной особью — других им не съесть. Или крысы натащить и испохабить всё, что плохо лежит, невзирая.

У нас всё лежало хорошо, им не достать, а что не лежало, то давно и эффективно работало на спасение человечества. Так и «Гинтарас» в носовом трюме давно имел убежище, защищённое холодом и прослойкой соли, всё судно прошло капитальный ремонт и все двери, включая двери в каюты были совершенно герметичны. Фильтровентиляционная установка была сменена на современную, а её воздушные фильтра были модифицированы под требованья Армагеддона. Нам пришлось завести судно в Литву для установки переработки отходов в топлива, которую мы разместили по бортам вдоль промысловой палубы. На борту было сто комплектов высшей биологической защиты — довольно дорогое удовольствие. Этот траулер был одним из тридцати таких судов. Они все не нуждались в заправке топливом с берега и могли находится в океане годами. Именно тем, что они не нуждались в заправке очень были заинтересованы власти России, до сих пор сидящие на топливной игле и стремящиеся разрушить всё, что этому мешает. Именно поэтому содержимое свалок в России не перерабатывалось в топливо, а отравляло её города.

Командир СКР «Ураган» получил приказ задержать наш траулер и привести его в порт Балтийск незамедлительно. На корабле сыграли боевую тревогу и по готовности номер один порт Балтийск выплюнул сторожевик в море уже через тридцать минут после пересечения нашим траулером границы экономической зоны России. СКР понёсся, выдавая все 25 узлов на перехват.

В прошлом никогда Россия не задерживала наши суда, мало этого, до 2010 года и бескровного захвата власти Тупикиным у Сосновцина, мы даже базировали в Калининграде до двадцати наших траулеров. Но на сегодня действовали санкции всех развитых стран, во главе с США против России за захват Россией Крыма, Одесской области и Донбасса, где с 2014 года шла постоянная война с Украинской Федерацией. В Украинскую Федерацию входили Украина, Белая Русь с частью земель Польши и Трансильвания с частью земель Румынии. На правах заморской территории в Федерацию входила и Грузия с Ичкерийским Эмиратом, но они пользовались своей очень широкой автономией и, фактически, были давно самостоятельными странами. Украинская Федерация была отрезана от Черного моря мятежными и, по факту, оккупированными Россией провинциями. Каждый год санкции Запада в отношении России всё более ужесточались и захват судна под Литовским флагом был бы «симметричным» ответом на санкции Евросоюза.

СКР понёсся, выдавая все 25 узлов на перехват. Видя, что на них несётся боевой корабль, капитан Поплавский позвонил в головной офис судовладельца и сообщил о предполагаемом захвате судна. Ситуацию сразу взяли под свой контроль менеджеры фирмы и сообщили о ней мне. Хорошо, что я был в это время в этой струе времени. Я активизировал «Золотую лань» и понёсся из Италии на Балтику.

На месте я был как раз к моменту, когда СКР дал очередь из носового орудия поперёк курса траулера в двух кабельтовых от его бака, приказывая остановится. РТМс лёг в дрейф. Капитан в это время вёл передачу по УКВ на 16 канале, который является каналом для сигнала бедствия, о попытке пиратского захвата вооруженным кораблем России его судна. Второй штурман передавал тоже самое в Интернет, а не менее пяти моряков снимали всё на видео с помощью мобильных телефонов. Вахтенный штурман включил видеокамеры на палубе и вёл передачу в Ютубе на канале нашей рыбопромысловой фирмы. По команде на траулере приготовили штормтрап для мобильной досмотровой группы.

Вскоре вооруженная группа в шесть человек была на борту траулера. Они лишили капитана возможности управлять судном, изолировав его в каюте, а вахтенного помощника под дулами автоматов заставили дать ход и вести «Гинтарас» в порт Балтийск.

Я понимал, что захват судна нам не обещает ничего хорошего и это происходит за пару месяцев до Армагеддона. Так и так мы теряем судно.

— Значит терять мы его будем с музыкой. — Подумал я.

Жаль команду траулера, каждого я подбирал как будущих кандидатов на выживших в пандемии, но сохранение тайны важнее.

— «Наверх вы, товарищи, все по местам!» — и я навел плазмомет на СКР.

Впервые я стрелял плазмой такой мощности. До этого вполне хватало самой малой. Файербол понесся к корпусу СКР, ударился в борт и растекся нестерпимо жарким пламенем по всему корпусу. Корабль, словно лампочка, засветился изнутри нестерпимо белым светом. Через мгновенье все люди на его борту превратились в перегретый пар, а ещё через мгновенье детонировало всё топливо во всех танках, детонировал весь боезапас корабля, все глубинные бомбы, снаряды и прочие патроны, включая неприкосновенный запас спирта в большом бидоне в лазарете и, по совместительству, кают-компании офицеров. Море вокруг бывшего корабля моментально вскипело на удалении пятидесяти метров, образуя наполненный перегретым паром пузырь, который лопнул к небу вертикальным фонтаном пара, огня и расплавленного металла. Громадное грибовидное облако черно-красного дыма закрутилось в гигантскую баранку вокруг торчком летящего к небу яростного столба из пара, остатков металла, газообразного пластика и пепла людей. Окружающая вода моря ринулась в пустую воронку с гулом и грохотом, часть воды тут-же вскипела и окружила место взрыва плотным облаком обычного пара. Звук взрыва был настолько сильным, что за 50 миль в домах Зеленоградска и Светлогорска, стоящих на берегу, вылетели все стекла поранив людей, попавших не туда и не в самый хороший момент их жизни, Грибовидное облако было видно даже из Калининграда. Меня от контузии спасла «Золотая лань». Пока упавшие на палубу и оглушенные люди на борту РТМс приходили в себя, второй сгусток плазмы понёсся к его борту. С траулером произошло почти тоже самое, что и с СКР, только взрыв был несколько менее мощный, но не менее громкий. Второе грибовидное облако и вертикальный столб остатков понёсся к стратосфере.

Я не ожидал такого эффекта. Надо было ставить на малую мощность, а я поставил чуть менее средней. Впредь надо будет быть немного аккуратнее. Лишняя реклама нам ни к чему. Хорошо, что я не захватил никого из тех, кто знал о наличии у нас «Золотой лани». Даже Банщик, я был уверен, не позволил бы мне дезинтегрировать судно и корабль. Пусть этот грех будет на моей совести.

К моменту описываемых событий общий временной поток разделился на множество более мелких. В каждом, если брать за отсчет наш «родной», были свои отличия. Основных потоков мы выделили всего три. Наш «родной» был наименее проблемным, а вот за этим приходилось следить почти постоянно. Он оказался самым радикальным во всех отношениях. Здесь и санкции к России были наиболее радикальными, и сама Россия была наиболее радикальной страной, попавшей в полную изоляцию от общего мира. Делиться на потоки время стало в девяносто первом году, сразу, как только мы стали использовать массу денег из взорванных ракетных шахт для скупки флота, разваливающегося СССР. Какой из потоков шёл в нужную нам сторону мы не знали и могли это узнать только после пандемии. Самый радикальный поток был для нас наиболее удачным, как это ни странно. Здесь мы скупили всё, что нам требовалось. Успели построить восемь секретных убежищ. Здесь мы по чертежам нацистов, с современными доработками, успели построить пять подводных лодок — спасателей. Лодки были совершенно мирными и не несли никакого оружия, кроме того, которое мы припрятали в другом измерении, открытом для каждой в отдельности. Попасть в арсенал можно было только из замаскированного лаза в жёстком корпусе лодки, туда-же можно было укрыться, если бы случилась авария под водой и ждать помощи хоть пять лет. Потом тоже можно было ждать, только вышли бы все запасы пищи и воды. Был ещё один, закрытый для нас, четвёртый поток времени. Все попытки туда попасть оставались неосуществимыми. Нас на «Золотой лани» просто выбрасывало в наш, родной, поток и всё. Вполне возможно, что закрытая от нас струя времени просто захвачена не дружественной цивилизацией, сравнимой с цивилизацией Творцов. Во всяком случае я прекратил всякие попытки туда проникнуть. На это не было ни сил, ни времени.

Отдельным эффектом деления временного потока стало отсутствие всякого присутствия всех нас, прошедших инициацию, во временах после начала июля 2018 года. Нет, конечно, мы существовали на самом деле, но вот наших временных линий не существовало вовсе после моментов инициаций. Мы жили как-бы во всех потоках сразу, но ни в одном конкретно. В каждом бывая только дискретно. Нас не было «много», как всех нормальных людей. Нас было пока только четверо на все временные потоки, насколько бы они не различались. Мы существовали только тогда, когда перемещались из потока в поток, дискретно в каждом. Это несколько напрягало, но было нам только на руку. Мы считали нецелесообразным выдавать наш общий главный секрет ещё кому бы то ни было. Практически мы почти не жили в нашем основном потоке времени. Был и еще один удивительный эффект. Проросшая в матрицу моей души легендарная «Звезда» тоже «дискретно» кочевала вместе с нами и давала нам кров в любой параллельной реальности быстро текущего времени, появляясь, как Сивка-Бурка там, где она нам была нужна по первому требованью пользователя с правами администратора. Что при этом делалось с Джасиком и Цыганком я даже боялся себе представить.

После эпохальных событий с дезинтеграцией двух судов в южной Балтике я ждал каких-либо действий против нас со стороны России, но их не последовало. На следующий день не было никаких громких заявлений со стороны правительства России, а наша «Глобал Фишинг Ко. Лимитед» тоже помалкивала. Через неделю всем уже было не до этого.

Через неделю начались бои на Одесском и Донбасском фронтах. Одновременно с этим две эскадрильи штурмовиков СУ-39 произвели налет на Литву.

Были превращены в руины аэропорт Вильнюса и Шауляя. Окрестности Клайпеды тоже подверглись бомбардировке. Летчики не знали где точно находится вход в убежище, которое уже было готово к приему людей. По чистой случайности вход не пострадал. Это убежище соединялось с убежищем в Калининградской области, которое было готово к приёму людей самым первым, все следы входа в него были замаскированы ещё в двухтысячном году за месяц до прихода к власти партии Российский Выбор. Открыть вход не представляло особого труда, но на всякий случай к нему мы заканчивали подземный переход из Клайпедского убежища.

Мир встал на порог ядерной войны с обложенным санкциями и всеобщей блокадой монстром. Опять собрался Совет Безопасности ООН, опять президент Памп негодовал, а Айприл обличала. На все упреки из Москвы пришел ответ, что Литва произвела два сильнейших неядерных взрыва в экономической зоне России. Литовское правительство опровергало и ссылалось на то, что это было падение астероида. НАТО привело свои войска в готовность, но Россия больше не повторяла бомбардировок и сосредоточилась на боях на территории Украинской Федерации.

Пока шли бои на западе, Россия окончательно продала на Дальнем востоке Сахалин и все Курильские острова Японии. Эти земли с две тысячи пятого года были «открытыми территориями» под двойным «управлением Японии и России». Остатки русского населения, те кто не имел возможности уехать на материк и в Европейскую часть России, давно влачили жалкое существование в пяти резервациях, без средств к существованию и спиваясь. Владивосток тоже был под двойной юрисдикцией Южной Кореи и России. Там вовсю отыгрывался сценарий резерваций. Проще было с Китаем. Там резерваций не было. Захватив южную часть Сибири по аренде на пятьдесят лет, он провёл неприкрытый геноцид русского населения и перерезал железнодорожное сообщение Дальнего Востока с остальной Россией. Только вследствие этих уступок Россия получала какие-то остатки старых технологий и имела возможность ещё продавать кому-то по дешёвке углеводороды, лес и другие остатки полезных ископаемых.

Нам, знающим о скорой пандемии, совершенно не нужна была война. Поэтому нами был выбран план оптимального решения проблемы. На акцию мы пошли вместе со Славой. Через три дня после бомбардировки Литвы, понимая, что Литва тут вовсе не при делах, а спецслужбы России охотятся за нами, мы пошли на отчаянный шаг. Мы решили обезглавить Россию, страну агрессора против Хранителей, на оставшиеся до пандемии Сирийской Чёрной лихорадки не полные два месяца.

Вылетели мы в Москву в субботу. Покружились над центром Москвы выявили места, где находятся руководители государства и силовых ведомств. Воскресенье мы провели в Москве. Я побывал на могилах мамы и сестрёнки в Раменском. Посмотрели Третьяковку, поели в хорошем, но совершенно безлюдном ресторане, откуда нас вели какие-то агенты наружного наблюдения из какой-то спецслужбы. Конечно без результатов. Наша ошибка была в том, что в такие рестораны даже в Москве ходили только самые богатые и избранные, их было по пальцам пересчитать. Остальное население получало продукты по карточкам и давно забыло о существовании ресторанов.

Ночевали мы благоразумно на борту «Золотой лани», в другом измерении, которое мы уже давно обжили. Там у нас были и кровати, и продукты, и компьютеры. Там было совершенно безопасно.

В десять часов утра мы уже были в полной боевой готовности. Первый удар мы нанесли по зданиям бывшего и настоящего КГБ. Я сегодня шарахнул четыре заряда половинной мощности. Один за другим с разных сторон зданий. Досталось по два заряда каждому зданию. Заряды влетали в окна и пропадали внутри. Затем очередное здание, раскалённое до бела со всем содержимым, взлетало высоко вверх. Они были настолько прочными, что рассыпались уже в полете в стратосферу Земля тряслась как при семибалльном землетрясении. Грохот вышибал окна вместе со стеклами и рамами в домах в радиусе двадцати километров от эпицентра. Срывало крыши с домов и превращало отдельные стены в груды кирпичей. Конечно гибло не мало людей, не без этого. На месте зданий КГБ образовался котлован тридцати метров в глубину и более двухсот метров в диаметре с абсолютно ровными оплавленными на глубину полуметра краями. Пахло озоном, гарью и омерзительно смердело войной и смертью. Через три минуты первые раскалённые обломки начали падать на город, как лавовые бомбы при извержении вулкана. Сгустки жидкой земли, камня и металла падали в окружности радиусом полтора километра, проламывая крыши домов и разлетаясь огненными брызгами по округе. Такого апокалипсического эффекта мы не ожидали вообще. Мало этого, часть обломков, как показывала защита «Золотой лани», неимоверно фонили. Видимо в зданиях или под ними находился ядерный реактор и теперь радиоактивные продукты заражали всё в округе. Этого мы не учли. Мы хотели нанести ещё удары по Кремлю и Главным Штабам армии и Национальной Гвардии, но теперь решили, что и такого удара вполне хватит. Если они будут продолжать нам мешать, то нанесём дополнительные. Красная площадь, вместе с парком Зарядье, Гумом и Мавзолеем Ленина превратились в один сплошной радиоактивный костёр, перед которым Чернобыльская трагедия меркла совершенно, как мерцание светлячка перед стоваттной лампочкой. Весь центр Москвы превратился в радиоактивную помойку. И в этом ужасе, там, внизу, где всё сильнее разгорался пожар, метались, пытаясь найти безопасное место, тысячи, сотни тысяч людей. Многие из них уже были обожжены и травмированы. Находящиеся на набережных Москва реки кидались в её воды, чтобы спастись от нестерпимого жара и многие там тонули. Если вы считаете, что утонуть легче, чем сгореть, спешу вас обрадовать, вы не правы. Утонуть тоже необыкновенно мучительная смерть, особенно в её последние моменты, когда вода рвёт легкие. Я бы точно не сказал от чего лучше, по мне так лучше сгореть, только чтобы огонь был необычайно горячий, всё быстрее прекратятся мучения.

Даже ужасы Хиросимы и Нагасаки, городов в Японии впервые испытавших на себе атомные бомбардировки в сорок пятом году прошлого века, померкли перед трагедией, которую я, своими руками принёс в этот мир. Вы подумаете, что я кровавый и сошедший с ума маньяк если не сбрендил при виде такой картины. Но вы забываете, что я уже видел последствия пандемии почти во всех самых крупных мегаполисах планеты к этому моменту.

Да, сейчас гибли миллионы белковых тел людей, но за редким исключением тех, кто был в самих зданиях КГБ России, все матрицы душ этих людей сейчас потоком шли на накопители Творцов для перерождений, для вселения в почти бессмертные тела Хранителей, Деструкторов и Искателей, а отдельные счастливчики, которых всегда больше на грядке России, чем где бы то ни было на Земле, сразу шли в бессмертные тела Творцов. Да, это был незапланированный сбор урожая, но на такое количество душ штатных накопителей Творцов ещё вполне хватало. Вот после пандемии матрицы душ вообще пропадали, вот там была настоящая трагедия и конец всех жизней. Там, где улицы Москвы были завалены горами бесполезных и совершенно конкретных трупов людей, многие из которых были только зародышами и младенцами Хранителей, Деструкторов и Искателей.

В этой трагедии, которая разворачивалась перед моими глазами сейчас была, как это ни жутко странно, великая победа жизни над окончательной смертью. Многие миллионы душ людей, умиравших белковых тел сегодня, уже через несколько минут после смерти тел, понимали, чего они избежали на самом деле. Здесь и сейчас добро и зло, тесно переплетаясь в танце жизни и смерти, переходили одно в другое и наоборот. Поэтому не надо меня судить за добро и награждать за зло. Всё в этом мире существует в борьбе и единстве противоположностей и не всегда первое впечатление верно и не обманчиво, скорее наоборот.

По секрету открою вам тайну тайн великих. Её мне нашептали на политинформациях коммунисты-помполиты в долгих рейсах по всему свету белому, да первые помощники капитанов. Нет, не путайте со старпомами, старпомы те отродья хамские, но дело свое разумеющие, делающие все профессионально и правильно, почти капитаны. Помполиты да первые помощники — это балаболы, несущие чушь под правду замаскированную, правду пролетариата в эти самые широкие массы последнего. Мы открывали последние тайны морей, искали затерянный остров Подеста, а взамен открывали подводные горы и, в дури своей неуемной, называли их именами любимых. Осадили нас по приходу. Сдали мы свои кроки, свои выстраданные промеры глубин на краю Ойкумены. Получили взамен карты точные от картографов умных, а на картах нет имен наших, что мы горам да поднятиям давали. Мудрые люди коммунисты были, они везде совали свой нос и похерили имена наши да назвали подводные горы именами великих вождей пролетариата, тех, что и принесли на Землю тайну великую до неизбывную. Чтоб людям жить в счастье, да без голода надо сначала их поубивать, да не мало, а ровно столько, чтоб оставшиеся в страхе своем перед теми, кто убивает, не перечили и общими стройными рядами шли к недостижимому светлому и прекрасному далеко. Дивился я мудрости великих, но не перечил, пока и надо мной и семьей моей не замаячила эта самая курносая с косой. Опомнится от морока вовремя успел, увёз всех своих на край света, подальше, к тем берегам от которых всего ближе были те самые подводные горы, что названы и сегодня именами великих убийц, а ведь я знаю их истинные имена. Никогда бы не поверил, что совершу и сам такое вот величавое действие во имя счастья на земле. Видно и вправду, чтобы счастье кому принести поубивать надо немерено.

Сразу после уничтожения центра Москвы, предполагая, что теперь может начаться глобальная война, возможно с применением ядерного оружия, мы отдали кодированное сообщение по всем службам всех своих фирм и организаций о вскрытии «Тревожных» писем и получении дополнительной информации по Интернету. Это означало начало эвакуации отобранных нами людских ресурсов по всей Земле в пункты укрытий и на суда укрытий. По этому сигналу многие сотни судов снимались с промысла и шли в заранее указанные порты и на острова для погрузки продуктов, снабжения, топлива, воды и самого ценного — людей. Десятки танкеров вставали под заливку топливом и водой, маслами и вином. Сотни балкеров вставали под погрузку зерном разного рода, сахаром и солью, и, конечно, забирали некоторое количество молодых и здоровых людей для доставки в пункты укрытий по всему миру. Многие контейнеровозы снимались с обычных линий, шли под разгрузку не нужных нам контейнеров и под погрузку контейнеров с продуктами, одеждой и всем тем, что спасённым понадобится в убежищах. Стремительно пустели склады и контейнерные терминалы по всей земле и наполнялись доверху подземные резервуары и дополнительно догружались склады под землёй. Конечно грузы на сегодня до многих получателей перестали доходить, так как были реквизированы и поступали на специальные терминалы вблизи убежищ по всему миру. Иногда на неприметный и совсем не большой склад где-то в лесу или в горах следовали одна за другой машины гружёные всякой всячиной, а оттуда шли вереницы порожних траков. Как в таком маленьком помещении могло укрыться так много грузов стоило спросить у нас. Очень многие склады, особенно с системами сообщения с убежищами имели отдельные громадные помещения в других измерениях.

Когда склад или хранилище заполнялось, если оно не нуждалось в особой системе обслуживанья, все следы на поверхности земли уничтожались и маскировались остатки всякой деятельности в этом месте. Вход в хранилище оборудовался системой защиты и тоже тщательно маскировался. Весь персонал переправлялся в ближайшее убежище или на суда спасатели. Если был необходим какой-то присмотр за грузами, охлаждение, или проветриванье, то в хранилище оставлялся самый необходимый персонал со средствами самой строгой биологической защиты, для них оборудовалось небольшое убежище, оставлялось необходимое оружие для охраны на несколько лет. Склады оборудовались в труднодоступных безлюдных местах, неподалеку от побережья океанов, преимущественно на островах, если была такая возможность.

Охрана убежищ и складов начинала нести вахту по военному расписанию с чёткими инструкциями, до зубов вооруженные. Если условия не позволяли показывать оружие открыто, оно просто было всегда под рукой у охраны и уже не под ключами, замками. Все посторонние, подходящие к нашим территориям и базам считались вражескими лазутчиками и, по возможности, сразу уничтожались. Души их улетали к Творцам, а тела утилизировались как было положено. Жестоко? А как жестоко поступали и поступают некоторые мздоимцы из разных силовых и карательных систем, призванные охранять жизни и покой граждан, заметьте, за деньги охранять, а они этих самых граждан убивают, иногда очень жестоко за любую сумму? У нас же цель великая была. Такая цель оправдывала все средства.

Однако мировой войны не произошло. России стало не до войн, а миру было в общем-то плевать на и так окруженную бойкотом страну. Все просто с тревогой присматривались к процессам, которые набирали оборот в России.

В России Время Негодяев сменялось на Окаянное Время Армагеддона досрочно, как выполнение пятилетних планов, в легендарном своей жестокостью СССР.

Начало конца негодяев

Подполковник Дмитрий Арсеньевич Костылев служил одним из секретарей Топоева Николая Гавриловича, министра обороны России. В этот злополучный понедельник он, вместе с ещё десятью офицерами, сопровождал Топоева в Кремле на совещание силовиков с президентом, посвящённому гибридной войне с Украинской Федерацией. Обсуждались вопросы снабжения армий мятежных, не признанных никем в мире, республик Одессы, Донецка, Луганска и Крыма. Начало совещания транслировалось в прямом эфире, что само по себе было очень редким делом в России.

Совещание началось ровно в десять часов. Через пять минут после начала земля и все здание Большого Кремлевского Дворца заходило ходуном от сильного землетрясения, затем на дворец невзначай наткнулась взрывная волна, которая в одно мгновенье выбила все окна вместе со всеми рамами. Стекла в окнах были не простые, а противопульные, но даже они, полопавшись, вылетели из окон. Одно такое и срезало, как бритвой, голову Тупикину. Шеи у всех на земле людей, включая бомжей и президентов, сделаны одинаково. Кости, немного мускулов, жгуты нервов и большие вены и артерии, которые питают кровью не только головной мозг, а и язык и даже зубы. Хотя зубы, пожалуй, не питают. Про зубы не знаю, посмотрите в Гугле. Ещё они питают кости черепа, иногда, очень нередко они так питают мозг, что он захлебывается в крови и умирает от избыточного рвения этих самых вен. Но Тупикин умер не от этого, а от стекла, летящего, словно коса на сенокосе, но со скоростью, совсем чуть-чуть превышающей скорость пули. Вжик и нет головы на плечах.

По правде сказать, голова и до этого совсем и даже вовсе была не Тупикина, а одного из пяти его двойников. Самого Тупикина зарезал ныне не известный немецкий врач на операции по удалению опухоли мозга ещё в две тысячи шестом году. С тех пор много воды утекло в речке Волге, но страной правил, избирался и неизменно переизбирался подавляющим большинством голосов всего российского народа президент Тупикин, не взирая, так сказать. Такое положение вещей создал ещё непревзойденный авантюрист Алоизыч в Германии сороковых годов прошлого века и было подхвачено всеми самыми мудрыми и легитимными правителями стран после него. Зачем менять то, что хорошо вписывается в систему. Новое может и не вписаться или вписаться не так, а боком и у тебя перед носом будет не приятное лицо, а, извиняюсь, что-то не совсем хорошо пахнущее унитазом. От греха и впредь, решили на закрытом съезде партии Российского Выбора бывшие правоверные коммунисты, помнящие ещё развал СССР. Действительно это сути дела не меняет, ведь правда?

На месте головы Не Сменяемого в прямом эфире оказался большой фонтан крови, который забрызгал всех полководцев, сидевших и стоящих ближе всего к Вождю. Нет, вожди это у неразвитых краснокожих, у нас всегда и во веки веков Лидер Народа.

Так как часть телевизионщиков была также посечена осколками совсем до смерти, а часть удивлена до изумления несущемся к стратосфере сияющим потоком из остатков зданий КГБ, никто не прервал стрим прямого вещания не только в кабельных сетях, в эфире, но и в сети Интернет. Поэтому все домохозяйки страны и за рубежом, все пенсионеры и все безработные, а также часть слишком богатых людей, которым нечего было делать, успели увидеть и эпохальную струю крови, и голову Лидера с размаху припечатавшуюся в голову великого полководца из Сибирской глубинки, маршала всех родов войск по порядку, Лидера Военновоздушнокосмических сил России Топоева Николая Гавриловича и то, как голова последнего лопается арбузом на две неравные половинки. Там, где было больше кости, там было розово, а где был остаток мозга было красно-серо. Затем все увидели, как начинают полыхать стены зала заседаний и остатки караула совсем как живых манекенов, который стоял по стойке смирно во время военного совета стратегов и тактиков гибридного боя.

В это время Дима, мотая немного контуженной головой, уже бежал к дверям убежища в глубоком подвале здания. Убежище было рассчитано на термоядерную атаку любых супостатов, включая США и исламских экстремистов. Оно вмещало никак не меньше тридцати тысяч человек. Он подбежал вовремя. Правда в убежище не пускали раненых, а он с ног до головы был забрызган кровью. Пришлось снять китель и показать, что ран на нем нет, а кровь совсем не его. Его впустили и тут раздалась немилосердно ревущая музыка сирены.

Громадная и чрезвычайно тяжелая бронированная плита стали стала опускаться с потолка в выемку на полу. Это радиационное заражение достигло пределов глубоких подвалов Кремля. Толпа погибающих, раненых и ещё совершенно живых ринулась в последний и решительный бой. Побеждали молодость и сила, старость и ущербность отлетала к стенам и топталась ногами. Женщин и детей не было вовсе. Они сидели по домам и смотрели эротический балет «Лебединое Озеро» запоздало транслируемый всеми каналами телевиденья России, либо возносились к Творцам бестелесными матрицами душ, не женское и не детское это дело в бой идти. Плиты, отрезающие убежище от общего мира всех людей, на всех входах в подземный рай для избранных, неумолимо опускались. Толпа жаждущих жизни напирала, как мясо в мясорубке под действием шнека напирает на крестообразный нож. Кто-то на самом входе ломал конечности, кто-то испускал дух и падал под ноги толпы, для всех плита становилась вершителем судеб и высшим прокуратором. Вот уже осталось не более полуметра от пола и послышался хруст костей и рев нескольких бедолаг, которых давила медленная плита в своём неумолимом и дьявольски медленном падении. Хруст костей и хрипы умирающих затихли и на счастливчиков опустилась тишина.

Все спасшиеся проходили далее по коридору в камеру дезактивации, где всем приходилось раздеться донага, пройти душ и одеться в голубые робы, подобные комбинезонам моряков на атомоходных подлодках. При этом Дима сорвал с кителя «с мясом» свои награды, включая Звезду Героя России, награды и личные документы бережно завернул в полиэтиленовый мешочек, оставшийся от завтрака, а парадный китель, посечённый стеклом и залитый кровью обеих Лидеров, бросил в общую кучу тряпья. Парадку он шил на заказ и ему было её немного жаль, как память о месячном денежном довольствии. Комбинезон сиротского приюта имени подплава, в карман которого он положил полиэтиленовый мешочек, был совсем не равноценной заменой парадного кителя и брюк.

В убежище было тихо, играла приглушенная легкая музыка, льющаяся из скрытых репродукторов. Никто не знал, как себя вести и что им всем делать. Все скопились в громадном и пустом зале. Всех спасшихся было не более трёх сотен. Через неприметную дверь к ним вышел генерал лейтенант в форме и дал команду построиться. Так как почти все были офицерами, команда была выполнена чётко и без задержки. Генерал представился Чертаковым Александром Дмитриевичем, командиром данного убежища. Он рассказал, что сейчас всех перепишут и покажут каждому его место. Офицеров ниже подполковника не было. Из гражданских было не более десятка разного рода референтов и переводчиков. Пяток женщин довершали картину Репина «Приплыли». Только на картине были монахи, приплывшие к женской купальне, а тут всё было с точностью до наоборот. Всем хватило места, кроме погибающих на поверхности тысяч людей. Когда тебе на голову падает расплавленный кусок стены или железа, когда идет дождь из расплавленных камней и кусков металла, у тебя очень мало шансов остаться просто калекой. Если бы двери убежища не были закрыты, то спасти можно было бы во много раз больше людей, в разы больше. Но двери закрыли.

Костылев попал во взвод внешней разведки. Взводом это было назвать трудно. Просто семь человек, потенциальных смертников. Все они были подполковниками. Только он один имел реальный опыт разведок. В недалеком боевом прошлом он прошел Одесскую войну и войну в Сирийско-Алавитском Эмирате. С него началась и на нем закончилась краткая, но эпическая история внешней разведки убежища номер один.

Связь убежища со внешним миром была утрачена. Все каналы связи были под контролем КГБ, а именно эта структура и вознеслась в стратосферу. Не было Интернета и даже обычной радиосвязи. Даже спутниковая коммуникация отсутствовала из-за масштабных разрушений центра Москвы. Требовалось выйти наружу и произвести разведку, попытаться наладить диалог с внешним миром.

Диме приказали, и он пошел. Придали ему ещё двоих бедолаг и вытолкали на двор, как нашкодивших котов, правда одели их в полевые формы, разгрузки и химдоспехи из прорезиненной ткани. Вооружили до зубов каждого автоматом АКС-74У и по одной гранате на человека. Денег не дали, а дали каждому специальное удостоверение, что группа выполняет особое задание правительства с просьбой о содействии. Похлопали отечески по плечам и посоветовали, чтоб они там держались на поверхности и совсем себе ни в чем не отказывали. Это произошло всего через три часа после трагедии. Только недавно перестали падать обломки. Ещё только разгорался пожар в Москве. Хорошо хоть дозиметр выдали.

Поднявшись опять в зал заседания, троица увидела многие разрушения, неубранные трупы генералитета во главе с бывшим Лидером и гуляющий ветер перемен во всём здании. Кремль пострадал довольно серьезно, но не смертельно. Подгорел кое-где, не без этого, ещё горел во многих местах, но, в целом, был вполне пригоден для демонстрации туристам. На большее он не тянул. Мавзолей на Красной площади пострадал гораздо сильнее. На его месте торчком стояла гора оплавленного железобетона, довольно жесткая по сути, так как она не просто разрушила мавзолей, а окончательно его прихлопнула и разметала по всей Красной площади. Мёртвый Вождь пролетариата был безвозвратно утерян для последующих поколений, а из нового сделать чучело не представлялось возможным.

На Красную площадь троица вышла через широкий пролом в крепостной стене, что сократило им путь. Летнее солнышко, сквозь чёрные клубы дыма пожарища, красило нежным светом остатки стен ГУМа и древнего собора Василия Блаженного. Пожар Москвы разгорался всё сильнее, но в целом жизнь не особо нарушилась за пределами Садового кольца. Даже мобильник вполне себе работал на остатках Кремля. Именно так просто они и связались с подземным бункером Генерального штаба. Доложили о гибели Лидера и его окружения, о спасшихся в бункере. Спросили какие задачи им выполнять и получили ответ подобный ответу Банщику после геройской гибели его буксира в Кронштадте, а именно постараться найти баню и следовать по её адресу. Чувствовалось, что в Генштабе всё было довольно круто. На самом деле там все сидели и не знали обстановки, как и в убежище номер один, так как все каналы связи шли через КГБ, а они были безвозвратно утеряны. На этой почве произошло множество дуэлей согласно нового дуэльного кодекса, принятого в позапрошлом году Государственной Думой очередного созыва и несменяемого состава. Так как здание Думы находилось не очень далеко от зданий КГБ, и в связи с тем, что именно сегодня там был день зарплаты. Думские фракции стройными рядами практически все уже летели без пересадки на перерождение в накопители Творцов. Само здание было очень разрушено и восстановлению не подлежало, однако никто пока не скорбел и не плакал даже на самых дальних окраинах ещё пока громадной страны. Обновление дуэльного кодекса для офицеров было невозможно в принципе.

Над Кремлём и над воронкой заполошно кружили вертолёты разных назначений и конструкций. Выше летали, гремя по инерции, военные самолеты. Обожжённые люди кучковались в группах на некоторых площадях, где это было можно и где эти люди ещё имелись. Огненный дождь уже закончился. Москва горела, и никто её не тушил. Не было у России своей пожарной авиации, а машины не могли проехать в центр из-за завалов. На Петровке 38 и на Малоросейке 12 шла эвакуация бесполезных уже бумаг из горящих зданий, а на окраинах более мобильные толпы гастарбайтеров, в несколько тысяч человек каждая, начинали громить остатки магазинов и шли волнами грабить дома москвичей жестоко расправляясь со всеми людьми, попутно насилуя всех, включая домашних животных.

Во всей этой почти весёлой неразберихе и кутерьме нашлось только несколько младших офицеров не старше капитана, не потерявших от страха головы, которые, вопреки всем приказам, успели отключить автоматический запуск ракет с ядерной начинкой, включая и ракеты на термоядерном топливе всей ядерной триады пока ещё номинально существующей страны. Именно они и расчеты, сидящие на дежурстве у шахтных комплексов, плывущие на подлодках и летящие на самолетах спасли весь мир от ужасов ядерного апокалипсиса. Почему все великие дела в России делаются всегда «вопреки» никто не знает. Так повелось изначально, значит так кому-то надо.

Проверив показания дозиметра, которые были не критически, но выше нормы, группа стала пешком быстро продвигаться на северо-запад Москвы. Справедливо полагая, что генералы в укрытиях и так выживут, а ветер перемен уже дует с северо-запада и запада, значит там у группы разведки больше шансов на выживание. Они были очень неглупые, эти подполковники, ведь именно они и подготавливали все приказы великих полководцев ныне летящих на переформирование в накопители. Они понимали, что страны уже больше нет и она доживает последние часы. Никто их искать больше не будет и никому, кроме себя самих и своих семей, они больше не нужны. Значит надо поскорее покинуть район заражения, чтоб не стать промежуточным полом между мужчиной и женщиной, мулы долго не живут и потомства от них, как от козлов молока, ждать не стоит. Возвращаться в убежище и быть рабами у идиотов в лампасах они совершенно не желали.

Выйдя на Тверскую улицу троица бодро зашагала по ней вон из Москвы обходя завалы, трупы и раненых. Никому они больше были не нужны, и никто на них не обращал никакого внимания, занятые своими последними и очень важными в жизни делами. Попутно троица занялась небольшим мародерством, совмещая приятное для здоровья и мужской силы с полезным для карманов и бумажника. Между Тверской площадью и Пушкинской, совсем недалеко от здания уже бывшего правительства Москвы лежал на боку броневик, обычно перевозящий деньги. Дверь его была открыта, рядом ничего не горело, но никого из инкассаторов видно не было, а мешки с деньгами валялись прямо на улице у них под ногами. Они взяли трофеев кто и сколько посчитал возможным в виде «золотого парашюта» увольняемым со службы. Каждому из них нужны были деньги для путешествия к своим семьям, все были не москвичами. Дима хотел попасть в Калининград, который Кёнигсберг. Там жили его родители, а с женой он разошелся во взглядах ещё пять лет тому назад.

После Бульварного кольца уже можно было снять комплекты радиационной защиты и распихать в разгрузки и подхваченные по пути тут и там валявшиеся рюкзаки денежную массу. На билеты хватит, если поезда ходят. Офицеры теперь выглядели вполне угрожающе и в касках с очками, тактических перчатках, в разгрузках и в защитных щитках были похожи на богов войны только с молодёжными разноцветными рюкзачками туго набитыми наличностью исчезающей страны за плечами. Присев в кафешке передохнуть, они подкрепились тем, что нашлось и, философски глядя на мельтешащий туда-сюда в тоске и последних заботах народ, наметили предварительный путь своего спасительного путешествия. Затем, оставив оплату и неплохие чаевые официантам, которые отсутствовали как класс трудящихся в этот обеденный час в данном кафе, пошли себе солнцем палимые, споря о маршруте следования.

По их зрелым рассуждениям выходило, что только в Калининградской области были предпосылки избежать сильного кровопролития при неминуемом дележе разваливающейся на их глазах России. Да и семьи их жили по пути туда. Одна семья в Вязьме, а другая в Смоленске. Для путешествия на поезде следовало заказывать билеты за полтора дня до отправления и требовался заграничный паспорт, плюс ко всему у них на руках было оружие, плюс поезда, скорее всего, не ходили. Решили по пути реквизировать машину, доехать до границы с Украинской Федерацией, а там как повезет или сразу ехать до Питера, а там из Усть Луги на пароме. Второй вариант был более реальным, учитывая наличие семей.

Однако жизнь преподнесла друзьям небольшой сюрприз. За Садовым кольцом разрушений в городе уже практически не было. Разбитые окна домов не в счет. На широком Ленинградском проспекте стали попадаться уезжающие из города машины. У дома номер 13, на небольшой парковке стояли два угловатых 800 сильных Мерседеса внедорожника. Три человека, по-видимому охранники, что-то загружали в их багажники. Наши ребята решили покататься как люди и, подойдя к суетящимся качкам показали их главному корочки предписаний и сказали, что реквизируют одну машину. Подчиняясь грубой силе охране пришлось отступить. Вдруг из двора выскочила молодая и решительная русая девушка лет тридцати пяти прекрасной наружности и стройной фигуры. Она бойко и напористо полезла чуть ли не в драку за свою машину. После недолгих препираний все решили ехать вместе, тем более, что девушка направлялась в Вязьму, где должна была сесть на частный самолет, заказанный её отцом для полета до Калининграда.

Всё складывалось как нельзя лучше, прямо как в сказке. Олег Петров, один из спутников Димы, стал сразу звонить жене в Смоленск. Он дозвонился быстро и жестко приказал жене взять самое ценное, а именно их сына, садится в машину, а лучше взять такси и немедленно выезжать в Вязьму, ждать его на вокзале, там они встретятся. Александр Крутов, второй «сообщник» Димы тоже позвонил домой и сказал, чтобы через два с половиной часа его жена и двое детей ждали его на вокзале Вязьмы. Светлана Семёнова, как звали их невольную спутницу, отчасти даже была рада компании. Трое офицеров не плохо усиливали ее охрану.

Все не теряя времени расселись по машинам и двинулись в сторону Вязьмы. На окраинах Москвы уже можно было встретить банды озверевших гастарбайтеров, поэтому водители старались не снижать скорости ниже восьмидесяти километров в час иногда, правда, под колеса попадались безалаберные трупы разных людей и животных, но их становилось всё меньше и меньше на погонный километр с течением времени. Было не так сложно — объезжать живых и брошенные машины, визжа покрышками. Основная масса москвичей просто не понимала, что произошло и что необходимо срочно покидать родной город, поэтому дорога была довольно свободной. Однажды их попытался остановить какой-то парень с полосатой палкой, пришлось дать небольшую очередь рядом с ним, чтоб у него не возникали идиотские эротические фантазии. Парень оказался понятливым. Уже на самой окраине города они заметили, как большая толпа людей грабит торговый центр, но только прибавили скорости. Боезапас не резиновый, однако.

За МКАД жизнь шла в нормальном русле. Да, в Москве что-то происходит, но это их не касается и вовсе не повод что-то менять. Люди давно жили сами по себе, а Москва сама по себе. В двух разных мирах и измерениях. Это было даже удобно, никто никому не мешал. Люди не понимали, что страны уже больше нет, как не понимали этого даже будущие главы новых стран, которые вскоре образуются на месте России.

Со смертью Лидера, умерла система власти. Ничто больше не сдерживало любых авантюристов, любые партии от захвата власти. Пока все выжидали какого-то объяснения происходящему в прямом эфире и в сети. Долго это продолжаться не могло. Региональные власти начинали понимать, что произошло что-то очень необычное, но приятное для их кармана и запросов. Связь с Москвой отсутствовала всем своим недавним присутствием и необходимо было как-то объяснять всем, что происходит и как-то реагировать на местах. Пока все заняли выжидательную позицию, а анархия не выжидала, а набирала обороты. Ни Полиция, ни Росгвардия, ни армия, на местах ничего не предпринимали, но бандитские структуры, землячества гастарбайтеров больших среднеазиатских народов и мелких, но всегда гордых Кавказских народов, реагировали гораздо быстрее при любой беде общей для всех страны, как обычные бандюганы в коммунальной квартире.

Если до Вязьмы они доехали вполне нормально, то в Вязьме, точнее на вокзале, им пришлось ждать. Обе семьи не приехали на место встречи. Если с семьей Олега было всё ясно, предполагалось, что они в дороге, то с семьей Александра не было связи. Компания разделились и одна машина с Александром поехала к нему домой.

В их квартире никого не было, но был полный разгром. По вещам было видно, что люди собирались в спешке. На видном месте лежал листок бумаги. На нём рукой десятилетнего Сашиного сына было написано: «Папа, у нас всё хорошо. У мамы и у Лены отобрали телефоны. Приезжай к памятнику Нахимову.» Конечно первый порыв был ехать к Нахимову и выяснять что с семьей. Но глаза зацепились за слово «телефоны». Телефоны в семье были у всех, значит у сына его не отобрали. А телефон сына был с некоторых пор отслеживаем по смартфону Александра. Он включил иконку и мудрый девайс выдал ему вовсе не место у памятника Нахимову, а крупный особняк по улице Панино недалеко от пересечения с улицей Лобозова. Александр созвонился с группой и обрисовал ситуацию. Сообща решили встретится на улице Алексеевской у пересечения с улицей Панино и произвести разведку. Светлана позвонила пилоту самолёта, оказалось, что коридора для пролёта над Литвой пока нет. У группы было время до отлёта.

Собравшись в условленном месте в темное время, ребята решили провести разведку дома и подходов к нему. Причем охранники Светланы тоже решили принять участие в акции спасения, как оказалось у них были с собой четыре карабина «Сайга 12», все с оптикой и глушителями. В машинах оставались Светлана и один из охранников. Группа двинулась в сторону интересующего их дома. Метка на смартфоне показывала, что мобильник сына находится не в самом доме, а в домике охраны. Приблизившись к особняку, они увидели, что тот окружён трехметровым капитальным забором из железобетонных плит. Дмитрий залез на дерево для наблюдения. В доме оказалось довольно много людей, причем не русских, а горцев, скорее всего чеченцев. Дима их знал по Ингушско-Чеченской войне. Крепкие ребята с явно военной подготовкой совсем не дремали на постах. Во дворе стояли два внедорожника. Не понятно было сколько человек находится в домах, а на дворе их было шесть. По два человека на пост.

Когда стала понятна расстановка сил, к дому подъехали две машины один внедорожник и такси «Ауди». Из такси вывели женщину и мальчика лет двенадцати, которых завели в дом для охранников. Это была семья Олега. Стало понятно, что это не случайная акция, а спланированная кем-то операция.

Решили убирать людей на постах тихо, потом тихо проникнуть в гостевой дом и вывести заложников. Затем действовать по обстоятельствам, если поднимется шум, захватить такси и внедорожник стоящий на дороге, а не во дворе, если всё пройдет тихо двигаться в сторону своих машин. Лучше бы было подождать и проверить время смены постов, но в любой момент могла появиться возможность вылета, приходилось спешить. Посты снимали два охранника сдвоенными выстрелами из оружия с глушителями. Затем перелезли через забор и двинулись в сторону дома для охраны. В доме для охраны, кроме семей офицеров, находилось четверо ублюдков, двое из которых были русскими. Все заложники были прикованы наручниками к трубе батареи отопления. У охранников в руках оружия не было, оно находилось рядом с дверью. Самое главное было не поднимать шума. Для достижения внезапности Олег и Александр одели куртки убитых охранников, балаклавы у ребят были свои, но пришлось снять каски.

Они, громко стуча берцами, по полу вломились в комнату, где сидели охранники и это было последним, что видели изумленные до смерти двое кавказцев. Более благоразумные и не такие горячие русские члены незаконного военного формирования, не успев испугаться до обалдения, подняли руки и были незамедлительно пленены гуманистами нападающей стороны. Началось освобождение из неволи женщин и детей, прерываемое всхлипами и шмыганьем пяти носов. Прекрасные садомазохистские наручники перекочевали с детских ручек на руки русских пленных, а носки с трупа одного из волосатых дехкан в ротовые полости голов двоих супостатов. Две ноги — две головы, счёт сошёлся предельно корректно, если бы в охране были одноногие пастухи баранов, то было бы не так удобно.

Оставшиеся во дворе налетчики и по совместительству освободители заложников, в это время яростно резали ножами шины машин бандитов, давая работу ближайшим шиномонтажникам, но бравые шиномонтажники о благодеянии ещё не знали. Закончив работы по обрезанию и минированию машин оставшимися гранатами, группа освободителей и освобожденные вышли за пределы фазенды мертвых и быстро стала удалятся в сторону своих автотранспортных средств, не забыв обрезать обе машины за пределами двора бандитского гнезда. Двести метров до своих машин все пробежали на адреналине побив все свои прошлые рекорды.

На объятья встречающих времени не было. Все быстренько заняли свои места утрамбовавшись как кильки в банке. Пять километров до аэродрома машины покрыли за рекордное время. Отъехав с километр от замка синих и бородатых, сидящие в машине услышали в стороне фазенды три взрыва, что только больше прибавило им желания выжить.

Хорошо было то, что самолет стоял на взлётной полосе почти сутки. Это был новый АН-158 на 80 пассажиров. Вся компания быстренько покидала свой багаж и загрузилась в самолет. Самолёт прогрел двигатели и взлетев взял направление на Калининград.

Бои местного значения

Кроме вновь прибывшей компании на борту было ещё шестьдесят пассажиров. Аэродром был не гражданский и пассажиры тоже были молодые парни и девушки совсем не гражданского вида. Старшим у них был майор Филатов. Наша троица показала ему свои удостоверения и попросила места для допроса своих пленников, которые до сих пор жевали носки чабана, не потому, что они им понравились, а потому, что никому в голову не пришло избавить их от этого лакомства раньше. Забывчивость иногда бывает очень жестокой. Могли бы и вовсе забыть. Как только их избавили от носков, они немедленно стали требовать полного послушания и стращать всех великими карами КГБ. Оба оказались майорами этой почтенной организации. Но ни троица внешних разведчиков из убежища номер один, ни майор Филатов особого почтения к ним не проявили.

Группа Филатова была нашей группой, воспитанной на Новосибирской геологической станции, оформленной на подставное лицо. Все они были отобраны в кандидаты на выживание в скором конце цивилизации и прошли военную подготовку на секретной базе при возведении секретного нашего убежища, единственного убежища вдали от морского побережья. В Калининграде группе предстояло взять власть в области в свои руки и деблокировать местное убежище до начала пандемии.

Новосибирский ковчег человечества на время жестокой болезни был рассчитан на пятьдесят тысяч человек и был закончен три года назад. Все года он пополнялся, кроме запасов для выживания, запасами еды, книгами, компьютерными программами по всем областям знаний. Не хлебом единым живет человек, нужны, к примеру, и унитазы. А как их сделать никто, кроме узких специалистов не знает. И даже самый продвинутый проктолог вам не посоветует, а книги могут и не такое. Секретная капсула цивилизации должна была выживать на месте десятилетиями, пока мы не найдем способ её перевести в более комфортабельное место. При постройке нам помогала сама природа, а именно, вечная мерзлота Сибири. Мерзлота, по мнению компетентных профессионалов, должна была стать непроходимым барьером для пандемии Сирийской Чёрной лихорадки, не хуже, чем в Антарктиде, где мы до сих пор не нашли проход к центру планеты, но нашли некоторые пустоты, о чём я постараюсь вам рассказать, если у меня будет на это время, а у вас будет желание копаться в истории.

Но вернемся к пленникам. Времени на выслушиванье их бреда у ребят не было, поэтому они сломали пару пальцев особо плюющемуся пленнику на глазах второго. Этим нехитрым действием были отворены хляби говорливости. История, поведанная ими, была презабавная.

Оказывается, моя акция против главных зданий КГБ, прошла безболезненно для Директора Кремлевской Государственной Безопасности Петрушкина Виктора Ивановича. Он находился в городе своей молодости, в Питере, в Большом Сером доме на Литейном, во время вознесения своего штаба. Как только он увидел по телевизору декапитацию Лидера в прямом эфире он приказал, чтобы по всем каналам телевиденья стали показывать новую нашумевшую в прессе версию эротического балета «Лебединое озеро», переключая внимание граждан с тем, связанных с нездоровым садомазохизмом, на темы вполне развитого здорового секса всех видов из запасников Камасутры. Вторым приказом он приказал подготовить двух оставшихся двойников Лидера к публичным выступлениям.

Трое других безвременно погибли в Московской трагедии. Эти оставшиеся двое были неразлучной парочкой любовников и обычно проводили своё время вдали от Столицы, где-нибудь в Краснодарском крае или в Крыму. Так они и спаслись. Иногда людям везет даже во сне.

Виктор Иванович был умным и деятельным человеком, несменяемым рыцарем плаща и кинжала. Он первым после бандитов всех мастей, а может и до того, как, очнулся от завораживающего вида бьющего фонтана крови и серо-белого ужаса декапитаций первых лиц государства. Небольшая проблема была из-за отсутствия двойников Министра Обороны, но это можно было решить в рабочем порядке официальной отставкой износившегося материала и заменой его на новое лицо головы.

Тема лица головы самого Лидера всея была наиболее острой в политике последних тридцати лет страны победившего коммунизма в отдельно взятых семьях. Говоря слово «Лидер» все люди новой российской общности представляли себе лично-конкретно вполне себе определенное лицо, а не что-то сменяемое на нечто каждый год. В этом была сермяжная правда стабильности и процветания, исключительные победы, а не разброд и шатание умов, ведущих к поражениям. Ведь сила вовсе не в правде отдельно взятого гражданина квазимногонациональной страны, а правда в силе наднационального гранита общности, цементируемой одной идеей. При этом сама идея может быть любой, от борьбы с онанизмом до построения коммунизма, суть должна выражаться в степени готовности людских ресурсов пополнять чисто конкретные закрома вне зависимости от того, кому эти закрома принадлежат в безыдейной позиции всей экономики в отдельно взятый промежуток времени. Надеюсь вы поняли ядро проблемного орешка. Не поняли? Ну и не волнуйтесь нервами, всё за вас может решить даже кухарка, если ей выпадет такая нелегкая доля вести галеру по бескрайнему морю эпохи, самое главное, чтоб у кухарки было своё лицо очень похожее на лицо Лидера. Повторюсь, ведь сила вовсе не в правде, а правда в силе. Кто сильнее, тот и правдивее с точки зрения истории.

Примерно такие размышления роились всяко-разно в голове Директора. Иногда залетали идеи принять на себя бремя, но он этого не хотел и не потому, что лицом не был похож, а потому, что иногда приходится отвечать за свои галерные пируэты, а так и правду бытия потерять можно невзначай на вираже. Многие даже в его ведомстве грезили справедливым распределением богатств, созданных человечеством в любых видах народовластия, но это были изначально несбыточные химеры больного воображения. Если все будут потреблять, то кто будет создавать? Если все с дуру ринуться создавать, то кто будет потреблять? Лучше уж золотая середина. Основная масса создает, а ты потребляешь по потребности. Потребности у каждого разные. Потребности растут с каждым годом по мере потребления, а создающих всё меньше. В стране и так остались только старые, да молодые. Старые знали, как и что делать, но не имели сил работать, а молодые наоборот, были сильны в работе, но не знали, как и что делать. Остальные категории или уехали, или сидели, или потребляли смеси на основе спиртосодержащих жидкостей и, ввозимых под патронажем его конторы, психотропных мозговых реагентов. Пустить вирус вседозволенности в такую питательную среду значило породить хаос и падение с положения сидя на корточках с растопыренными пальцами рук, в положение лёжа в гробу с руками на груди и, с пальцами удачи перед носом, показывающими фигуру из трёх последних.

Он проверил программу запуска ответного удара при термоядерном нападении и был удивлен, тому, что она отключена. Это было и хорошей и, одновременно плохой новостью. Эта программа была единственной не совсем подконтрольной КГБ. То, что она отключена было здорово, начинать ядерный конец мира не было его целью совершенно. Но вот то, что она отключена без его ведома, а он оставался самым высокопоставленным членом правления коммерческой организации Россия, наводило на мысль позже взять её под полный свой контроль. Но это позже.

Кто думает, что с нападением на центр столицы был нанесён критический удар по стране ошибался. Был нанесён серьезный, но вовсе не критический удар. В воздухе были воздушные запасные командные пункты всех силовых ведомств страны, они уже контролировали ситуацию вполне надежно. Как только прекратился огненный дождь были посланы спасательные подразделения к запасному подземному командному армейскому пункту номер один, были ещёё несколько подобных пунктов по всей территории страны, которые тоже уже приступили к действию. Вскоре из пункта номер один были эвакуированы остатки генералитета, не погибшие в дуэлях. От них была получена информация о «живом» убежище номер один полным свидетелей гибели Лидеров. Этих нельзя было спасать ни под каким предлогом.

Посланная армейская группа разведки была отозвана и на её место была послана подобная группа «чистильщиков» КГБ. Группа проникла в убежище и, выяснив все обстоятельства дела, зачистила вакуумными огнемётными зарядами всё убежище. В живых оставалась группа разведки, так опрометчиво быстро посланная убежищем на поверхность. Группа состояла из трёх человек, все личные сведенья о которых были уже известны.

Чтобы не подставлять КГБ и себя под ненужный риск, решено было задействовать структуру Следственного Комитета Российской Федерации председателя Утыркина Всеволода Александровича. Она одна была наиболее тесно связана родственными связями с подконтрольной ей криминальной мафиозной организацией России. СК всегда задействовали в подобных случаях для нейтрализации любых опасностей для системы в целом. Она зачищала проколы и брак в работе набора кадров системы власти в стране. Действия её были вполне в духе мафиозных разборок. Обычно на фигуранта возбуждалось под надуманным предлогом дело и выставлялись непосильные для него материальные условия закрытия инспирированного дела. Если фигурант платил, то погибал всей семьей, а тела сжигались в передвижных крематориях, закупленных в Италии для крупного скота под видом борьбы с очередной вспышкой африканской чумы или ящура. Если не платил, то происходило тоже самое, только без оплаты работ самим фигурантом. Система работала на самоокупаемости от реализации движимого и недвижимого имущества погибших. Экономика всегда должна быть очень экономной.

Следовало только направить своих представителей от КГБ в бандитское формирование подконтрольное СК. Именно эти самые контролеры в лице Попова и Васечкина попались в руки стихийно собравшейся группы моей дочери Иры, которая и была натурализована в России этой реальности под именем Светы. Она оставалась для контроля за ситуацией в Москве и эвакуировалась мною из столицы вместе с группой Филатова в Калининград. После полного потрошения Попова и Васечкина ликвидировали в белковом состоянии, их вечные души полетели в накопитель Творцов раскаиваясь в содеянном за прошедшую жизнь. У нас не было передвижного концлагеря, как и крематория, к сожалению.

Где я сам был в это время? Я отдыхал в кругу моих четвероногих друзей после акции в Москве и залечивал душевные раны. Они так и жили на «Звезде» в «основном» времени. Кстати говоря, и Джасик, и Цыганок жили в трёх экземплярах в каждой из временных реальностей в начале разделения потоков времени. Что и как бы они делали в потоках времени без меня и «Звезды» даже страшно было себе представить. Чтобы устранить такой разнобой и ужас в отдельно взятой семье, я с самого начала решил радикально уменьшить число своих четвероногих друзей до нормального предела в две особи мужского пола. Я взял обеих на борт «Золотой лани». Эффект был поразительным. В параллельных реальностях они пропали. Мало этого, полежав в зверской отключке с полчаса, они очнулись гораздо умнее. Водолаз перестал рваться за борт и стал намного агрессивнее сторожить яхту. Кот уже не нападал на ноги и не гадил в тапки, он метил подушку. Оба любили смотреть сериалы.

Джасик любил боевики, а Цыган любил бесконечные мелодрамы. Теперь я мог спокойно гулять по причалу вместе со своими друзьями и даже доверять им наблюдение за окружающей обстановкой в море. Мало этого, они нередко сопровождали и меня одного и меня вместе с кем-нибудь в скафандре. Сигнал тревоги сначала почувствовал Цыган, а уж затем Джас и я. Пришлось спешно активировать скафандр и нестись всем втроём вдогонку за самолётом.

Узнав вкратце о том, что сказали языки, захваченные на фазенде, первое, что я посоветовал бы, была срочная посадка на ближайший аэродром. Воевать в воздухе с истребителями-перехватчиками или ракетами ПВО мне было бы довольно тяжело, на земле это было бы гораздо спокойнее. То, что нашу группу попытаются уничтожить, было совершенно логично и очевидно. Под предлогом аварийной посадки самолет мог приземлится на печально знаменитый трагедией польской делегации аэродром Смоленска. Но что потом? Нас просто окружат и нам придется вести долгий бой или даже долгие бои. У нас и так времени оставалось очень мало.

Поэтому я предложил взять курс на Оршу на территории Украинской Федерации рассчитывая приземлится для ожидания пролётного коридора на аэродроме Балбасава. До границы Белоруссии лететь было минут десять, а за границей нас едва ли станут сбивать. В Балбасаве мы запросим коридор через Польшу и Литву, что нам дадут, тем и воспользуемся. То, что нам не давали коридора через Литву, было связано с недавней бомбардировкой.

В Калининграде, который вскоре станет Кёнигсбергом, и отделится от России по нашей задумке, деблокируя убежище на сорок тысяч человек, все наши местные помощники уже ждали нас на аэродроме Храброво. Но нас не попытались сбить, наверняка не успели среагировать на наш взлёт или пока не связывали группу Димы со взлётом самолёта. Однако пересекая границу Белоруссии нам было приказано идти на аэродром Минска так как Балбасава был военным аэродромом. Нам дали посадку в аэропорту Минск-1. Это уже было неплохим знаком, но нам не разрешили выход из самолета, это было не очень здорово. Самолёт сел, а наша зверочеловеческая триада приземлилась неподалёку. Приблизится к самолету нам было довольно просто, но мы не стали этого делать, опасаясь разного рода провокаций.

Это только для народных масс шла война между Российской Федерацией и Украинской Федерацией, но почти на всем протяжении границ стояли мир, дружба и сало с бульбой. Просто в боевых действиях обе стороны сжигали неугодных любому правительству пассионарный, авантюристичный, анархичный или откровенно бандитский контингент людей. Тем самым регулируя у себя криминогенную обстановку в странах и избавляясь от потенциальных конкурентов геноцидом народонаселения в отдельно взятых непризнанных, но существующих республиках.

Виктор Алексеевич Островский был разбужен срочным вызовом из центра в четыре утра. Срочные вызовы были нередки в его очень напряженной работе. Самая изолированная от России область требовала самого пристального присмотра со стороны КГБ.

Она находилась в самом центре Европы и, в симметричный ответ на санкции Европы и Америки, на её территории были размещены самые новые из самых новых ракет термоядерной триады, окруженной врагами страны. Ракет, самолётов, войсковых соединений и кораблей было много. В Балтийске, стоял флот, не доезжая мыса Таран стояли противокорабельные ракеты, там-же полк вертолётов. Ещё была пара эскадрилий штурмовиков и противолодочной авиации в Храброво и полк истребителей в Черняховске. Всем было понятно, что как только область отстреляется своими ракетами времен Очакова и покорения Польши, так и перестанет существовать от ответного удара. Однако такой удар ещё надо было нанести.

Область уже десятилетиями была просто мелкой разменной монеткой большой политики откровенных бандитов, а остатки её населения заложниками и не более. После глотка свободы в середине девяностых прошлого века, город и его окрестности влачили жалкое существование Мухобойска на отшибе от страны. Подобного таким-же малобюджетным поселениям, как где-нибудь на Камчатке или на Ямале. Но те хоть связь со страной имели, а эта никому не нужная, кроме ястребов Лидера, земля была как бельмо на глазу старушки Европы. Зажатая между Литвой и Польшей, омываемая суровой Балтикой и отделенная от России множеством границ и тремя странами, область медленно и мучительно погибала. Даже своей еды не хватало, не говоря об одежде или других радостях бытия. Соседи бы были и не прочь торговать с бывшей Восточной Пруссией, но санкции, введённые в отношении КГБ всем миром, и ответные санкции новых опричников России добивали область. Ни о какой нормальной промышленности уже не было и речи. Была база обслуживающая флот, армию, аппарат силовиков и трубы, качающие углеводороды из северной Сибири в Европу по дну Балтики. Было небольшое месторождение нефти в самой области, открытое при СССР, всё остальное никому не было нужно, включая людей, женщин и даже кур. Правда наши конструкции по очистке мусора и сточных вод давали баснословные прибыля, но они всецело отошли сыну главного прокуратора России, как основному золотарю и криминальному авторитету последней.

Такое наплевательское отношение к населению рождало недовольство людей, а вот борьба с такими настроениями и была работой Виктора. Он был на своей должности несменяемо уже почти четверть века. В последнее время немного разленился. Его лень была обусловлена тем, что благодаря своим аналитикам, он создал в области карманный полк из стариков и сумасшедших больных, грезящих настоящим сталинизмом. Тупой массе обывателей была подсунута грелка, которую наполняли святые идиотские идеи и которую рвали в разные стороны все, кому не лень, отвлекаясь от власти КГБ. Идеи рвали молодые идиоты-тузики, ленивцы из силовых структур, отставные пенсионеры прочих родов войск и даже вовсе себе гражданские обыватели. Островскому оставалось только относить в три концлагеря и одну тюрьму, построенных в области в рекордно короткие сроки, молодых и горячих несогласных и не взирающих, тех и прочих блогеров-самоучек. Поляна зачищалась сама по себе без привлечения так, сказать.

Правда, в последнее время, прислали несколько депеш из самой Москвы о том, чтобы искали законспирированное подпольное убежище исламских террористов недавней постройки, а зачем, где и почему не объяснили. Убежище, как и Янтарную комнату, можно было искать столетиями и даже до тех пор, пока пресловутый рак на Королевской горе не свиснет, короче без особого результата, но при деле.

Несколько дней назад был потерян один небольшой старинный кораблик флота, как-то странно потерян, прямо скажем, непонятно утонул без остатка, но с превеликим шумом. Скорее всего из-за падения небольшого астероида. Вчера вот по телевизору перед эротическим балетом какой-то фильм ужасов показали про Москву. И все терялись в догадках правда это или очередная рекламная компания памперсов для стариков и грудничков.

Получив срочный вызов и приказ задержать вооруженных мусульманских террористов, следующих на чартерном самолете в аэропорт Храброво, Островский даже как-то перевозбудился и самолично поднял по тревоге личный состав своих войск и войск Росгвардии. Приказом рекомендовался огонь на поражение террористов и смертников, но без ущерба для самолета, на котором должна быть установлена какая-то новая секретная система защиты, придуманная американскими врагами.

Нас в Храброво дружески встречали Росгвардия, полиция и часть внутренних войск. Мне пришлось принудить к миру все осколки ветвей силовых структур уже практически развалившейся страны. Принудить, несмотря ни на что. Главное, что я не повредил службы Аэропорта и не задел действительно встречавших наш борт соратников. Они пока и не старались прорваться через кордон полиции и гвардейцев Островского.

Все происходило как по сценарию кинобоевика. Уже в восемь утра все наличные силы и средства КГБ и Росгвардии были рассредоточены вокруг аэродрома. Сам штаб расположился в новом здании аэропорта на первом этаже. Ребята постарались всё хорошенько замаскировать, чтоб с подлетающего борта не было видно силовиков. Картину маслом портили только полицейские силы. Они не умели ничего, даже маскироваться. Пришлось их отправить на перекрытие дороги ведущей в Калининград, чему они были очень рады. Погибать как в Москве никто не хотел.

Вся бодяга производилась под полным контролем моим и моих зверушек. Я не особо беспокоился, ни мне, ни Ире ничего ровным счетом не грозило, но мне очень не хотелось, чтобы наши ребята понесли потери от полицейских сил и не выполнили свою задачу. Контролируя работу штаба Островского, я вдруг услышал, что он даже не будет пытаться мирно захватить предполагаемых «мусульманских террористов», а постарается всех убить. Зря он это сказал.

В половине десятого от красивого здания аэропорта остались оплавленные остатки. Взрыв был гораздо меньше по силе, чем в Москве, но по состоянию штаба Островского и состоянию самого корпуса аэропорта отличий было не много. Разве только огненный дождь был слабее. Затем настал черед всякой боевой техники вокруг, включая самолеты ни в чем не повинных Военновоздушнокосмических сил. Для предотвращения возможных не нужных нам и не интересных последствий. Броне и не броне машины иногда подлетали в воздух, иногда с оглушительным грохотом лопались, как спелые яблоки, сброшенные с двадцатого этажа на асфальт мегаполиса. Попробуйте — незабываемая картина, вы сразу станете противником любых прыжков со зданий и паркуров на крышах небоскрёбов, даже со спортивными целями или в целях отстойного селфи. Отдельные вооружённые белковые тела просто испарялись. Бежит себе и бежит, и вдруг уже не бежит, а поднимается в виде пара, медленно растворяясь в уже не чистом утреннем воздухе. Жалко мало из них матрицами душ улетели в накопители. Но тут уж такова жизнь смерти и не более. Безоружных я не трогал, а просто стрелял файерболом поверх их голов для придания ускорения бегу. После пятой бронемашины силы Росгвардии ударились в паническое бегство, что только ускорило их разгром. На переднем крае борьбы за область оказались отважные герои полицейские транспортной полиции и обычные участковые в наспех вырытых окопах. Я специально дал трем полуобгоревшим машинам Росгвардии домчатся до полицейского кордона на дороге, чтоб и впредь. После демонстрации весёлых костров из боевой техники наступил момент истины. Истина была прозрачна и впредь никто уже ничего не предпринимал против «исламских террористов».

Цель была достигнута бескровно для нашей шайки отморозков. Отморозок Джасик стал облизывать то, что обычно, а отморозок Цыганок зевнув прикрыл свои добрые и всепрощающие глаза. Главный отморозок помчался на встречу своих сил захвата почти ничейной земли.

В Минске самолет простоял пять часов и вылетел, получив коридор через Польшу на Калининград. Почти час самолёт покрутился в воздухе и утром, в клубах дыма и в пламени подбитой мною бронетехники, произвел посадку в Храброво.

Здесь, уже на твердой и родной для меня земле, я, собака и кот воссоединились в одну семью с Ирой, а также мы все близко познакомились с группой Димы.

Пока длился перелёт, для них сама собой, нашлась работа по специальности. Они органично вписались в нашу команду. Мало этого, у нас не было офицеров такого ранга с таким опытом боевых действий. Без разведки двигаться от Храброво до Калиниграда было рискованно. Скорее всего на подходах к городу нам приготовлена встреча.

Но город на первых порах нам был и не нужен. Город без области ничего не значит. Мы так и хотели захватить даже не область, а небольшой кусок земли, где находился замаскированный вход в убежище и начать заселение очередного ковчега. Необходимо было подать жидкий азот в грунт вокруг всего подземного комплекса, чтобы успеть наморозить дополнительный заслон для удержания страшной болезни за пределами укрытия. Теперь же у нас появился шанс на захват и самого города и всей области. Я решил инициировать всех троих офицеров. Вместе со Славой они были бы прекрасными руководителями всей очередной колонии нашей погибающей цивилизации.

Для одновременной инициации у меня не было места в «Золотой лани». Пришлось всех запланированных инициировать в порядке живой очереди на обморок. Заодно я всех отвозил на конспиративную квартиру в Московском районе. Квартира была снята в обычной пятиэтажке в спальном гетто. Две комнаты и кухня на третьем этаже. Обстановка была спартанской, но удобной, всё местного производства. Первым перевёз Александра и оставил с ним Джасика, для создания иллюзии уюта и семейного спокойствия в первый момент после обморока. Олег переехал вторым, а Дима крайним. Самыми последними переехали Цыган, Света и я. Все без потерь возвратились в наш прекрасный мир, никто никого не кусал. Семьи офицеров пока оставались в коттедже в Храброво под охраной наших повстанческих войск. Их тоже необходимо было инициировать, но пока на это не было времени.

Штаб сепаратистов был почти весь в сборе, не хватало Банщика и моего внука Сергея. Банщик и Сергей контролировали пока два других потока времени. Пока присутствующие приводили себя в порядок после перелета и инициации мне пришлось срочно слетать за отсутствующими.

В других потоках тоже шла вполне нехилая движуха. Если кто думает, что только в этом времени у России начинались проблемы просто не понимает логики временных сплетений. Да, там не было взрывов в Москве, но смертей было совсем не меньше, а даже больше. Просто там люди убивали друг друга сами и не нуждались в моей помощи совершенно. У них это получалось даже лучше. Ведь я дилетант самоучка, а там действовали профессионалы своего дела, которых учили годами. Их учили сначала на разгоне демонстраций стариков и взрослых, затем детей в Сирии, а затем всех вместе в России. За действиями профессионалов и следили Банщик и Сергей. Ну и ещё несколько инициированных, но не входящих в штаб молодых дарований.

Я их быстренько доставил на Военный Совет в Кёнигсберге. Вы, конечно, помните из курса истории, как я взял слово и как все поддержали меня овациями и кричали что-то типа: «За Балтийскую Русь!». Так вот этого совершенно не было. Забудьте. Просто за столом сидели семь, уставших до последней степени, человек и вспоминали как всё начиналось, вводя троих новеньких в курс дела.

Начало конца человеческой комедии

Отдав яхту в руки ломастеров из Клайпеды, которые ставили нам поглотитель мусора и выдаватель топлива, мы были свободны. Собрались мы и поехали в Ниду. Всем надо было привести мысли в порядок, отдохнуть и выработать план начала нашей деятельности по спасению человеческого мира. Особенно были рады Цыганок и Джасик. Последнего пришлось, во избежание конфликтов, все-же приучать к поводку.

Конец июня на Куршской косе самое хорошее время года. Тепло, светло, только мошкары много. Правда она не кусачая, но ее очень много. Все плодится и размножается в это время да и рыбе в заливе что-то есть надо, не будет мошкары — не станет рыбы. Все в этом мире связано. Интересно, когда не станет людей, то кто погибнет за нами? Не дай Бог Творцы.

Военный совет собрали в ресторанчике на берегу залива. Ели, немного пили и думали о проблемах, стоящих перед нами. Потом мы посовещались, и я решил, что мы отправимся в начало девяностых. Это было время гигантских возможностей для начала бизнеса. Начинать решили с создания множества фирм в России и за рубежом.

В начале 90-х многие государственные предприятия испытывали большие трудности с выплатой зарплат. Наличные деньги изымались из оборота, а новых было напечатано совсем не много. За смешные цены можно было купить все, необходимое нам для старта.

На следующий день с утра мы все отправились в первое мая 1992 года. СССР уже распался, но нигде власть еще не устоялась. Первым делом я и Сергей слетали к яме куда были выброшены несметные миллионы старых денег. Дождались момента, когда можно было взять немного этого добра и взяли пару тонн макулатуры. Так как деньги непереносимо воняли, мы для них открыли специальную нишу в другое измерение. У нас получился прекрасный небольшой кошелек.

Первым делом мы купили в Литве, Латвии и Эстонии по несколько квартир и домов. Затем простенько купили всем по паспорту во всех гордых и самобытных республиках невзирая на цены за знание языков.

Ира и Сергей начали открывать по пять фирм во всех республиках Балтии, а я и Банщик поехали в Питер и Петрозаводск открывать фирмы и скупать флот.

Попутно я стал искать следы Бориса Борисовича Годунова. Это был достаточно колоритный персонаж того времени. Он неплохо разбирался в бухгалтерии, в экономике и наверняка что-то там заканчивал учебой в свое время, но самое главное то, что был он редким прохиндеем и авантюристом. Большего пока мне и не требовалось.

Первое судно, которое мы курили за смешные тридцать тысяч долларов в рублевом выражении конечно был «Балтийский -33». С ним я как-то был связан мистически по жизни. Мы его тут-же поставили на ремонт и переоборудовали в своего рода перевозчик автомашин и контейнеров. Судно могло брать двенадцать контейнеров и более ста автомашин. Ремонт мы закончили в рекордные сроки так как платили без задержек.

Мы быстро нашли человека в Петрозаводске, на которого открыли фирму. Он стал скупать суда типа река-море, делать им профилактический ремонт и отправлять с грузом или без груза в страны Балтии. По приходу туда суда переоформлялись на местные фирмы, меняли названия и флаги, затем посылались за различными грузами в Германию, где опять меняли название и флаги на более дешёвые. Потом возвращались с подержанными автомашинами, офисной техникой, различными компьютерами. Таким образом несколькими сменами владельца судна, его переименованием и даже перекраской, а иногда и перестройкой судно окончательно уходило из России в наши руки.

Офисная техника скупалась оптом уже в двухтысячных годах новая, но устаревшая и по бросовым ценам. Мы массово скупали валюту и меняли золото на валюту. Возили продукты питания и спиртные напитки. В Питере мы скупали суда Балтийского Морского пароходства и Северо-Западного речного пароходства. После девяносто третьего года мы массово скупали ваучеры и меняли их на акции Газпрома в республике Марий Эл. Мы могли повторять самые результативные сделки по многу раз к ряду. Сергей сидел день и ночь в интернете и искал где и когда находили самые различные клады.

Найденный мною снова Годунов мотался по всему бывшему СССР, как заведенный, открывая сотни различных фирм, которые включались в работу. Его я не проводил по инициации, а использовал «в тёмную» но несколько раз его «находил». Это давало уже батальону Годуновых баснословные прибыли, и они все жили на широкую ногу. Вся его беда была в преклонных годах и неизвестных корнях. Я несколько раз делал его генетический анализ, но он не подходил нашим Творцам. Пришлось с этим смирится. Он был все-же старше меня и, я надеялся, что он не доживет до пандемии.

Начиная с 1993 года время стало делится на четыре главных потока. На самом деле их было во много раз больше, но они все различались совсем не на много и были крепко связаны как бы в пучок. Поэтому изменяя что-то в одном «прутике», мы воздействовали абсолютно одинаково на целый пучок.

Ира открывала множество фирм по всему миру на подставных людей. Если кто-то начинал воровать слишком много и беспардонно, приходилось его убирать. Не обязательно из жизни, совсем нет. Иногда мы даже оставляли ему все деньги, но больше с ним тесно не работали. Иногда такие фирмы даже здорово поднимались, и мы снова начинали сотрудничать, но уже не вкладывая своих средств и не давая им советов по дальнейшему ведению бизнеса.

Мы вертелись в лихие девяностые с полной отдачей. Конечно были и стычки с бандитами, и наезды различных властных структур. Но против бандитов у нас было несоизмеримое превосходство и в силе, и информации. Пропадали они сотнями и целыми стаями, пока не поняли, что тягаться с нами им не по зубам. Главным в этих вопросах был Банщик. Весь криминал его боялся, как огня. Трудно даже пересчитать сколько раз его пытались убить. Но он был защищен инициацией, а термоядерного оружия у бандитов все же пока не было.

С властями было ещё проще. Вот тут мы устраняли не только самого человека, его семью, но даже старались физически убрать всех его людей и тоже целыми семьями. Эти гниды были гораздо умнее бандитов, но гораздо омерзительнее и трусливее. Пары показательных экзекуций бывало достаточно надолго. Они просто исчезали, иногда очень болезненно. Иногда попадали в рабство где-нибудь в Саудовской Аравии целой семьей, мы приплачивали бедуинам за показательные постоянные насилия. Сюжет о такой семье делал сговорчивыми самых неприступных клоунов в лампасах генералов, самых бойких политиканов и корреспондентов самых читаемых газет. Но мы не злоупотребляли этим. За всё время нам пришлось сделать всего пять таких показательных экзекуций. Бизнес есть бизнес и каждый выживает, как умеет, в том числе и гниды. Мы не рвались в политику или в «локомотивы экономики», исправно платили налоги и, если в какой-то стране нам становилось некомфортно, мы просто сворачивали активность. Перегоняли средства в другие страны или даже в другие временные потоки. Поэтому, иногда, вдруг исчезало куда-то золото не только стран, но и всего мира. Где его тысячи тонн из хранилища Форта Нокс? Куда пропало «золото КПСС»? Становились дефицитом драгоценные камни или редкоземельное металлы. Вы это и сами можете проверить и заметить, если покопаетесь в недавней истории.

Наша экспансия началась в Кёнигсберге — Калининграде. Здесь всё было знакомо по прошлой жизни и точки соприкосновений были вполне известны. Область оказывалась отделённой от России, а значит эффективные менеджеры Москвы пока распродавали другие заводы, газеты и пароходы, не взирая на мелочи.

В Калининграде начала девяностых было поспокойнее, чем в Питере или Москве. На офисах простецки по-социалистически отсутствовали кованные железные двери и массивные замки. Убийств и стрелок с перестрелками у бандитов почти не было. Самоуничтожили парочку одиозных и то в Литве, на этом закончили. Вы можете видеть их могилы на старом кладбище — не спутаете. Сказывалось окружение области уже Европейскими странами Балтии и Польшей. Граница была совершенно открыта и малый бизнес процветал.

Но самое потаённое в этом вопросе было то, что всё в Калининграде ещё при СССР было поделено среди трёх китов местной мафии. Ими были: бывшие партийные ворюги с когортой подрастающих воров из комсомола, военная мафия и КГБешные удальцы. Конечно все основные бразды правления держали первые — партайгеносные полки идеологического фронта разваливающейся КПСС, за ними с животами на перевес выступали разного рода военные и военно-морские интенданты, крохи собирали рыцари плаща и кинжала, а за ними в кильватер следовали разного рода милицейские начальники, которым можно было бы посочувствовать, но я не буду.

Самым лакомым кусочком «народной» собственности был флот. С одной стороны, громада рыболовного флота, немного пожиже флот ДКБФ, и на закуску флот из река-море сухогрузов типа «Балтийский», «Сормовский» и непотребных речных барж, работавших на Немане и в Куршском заливе. Портов в городе тоже было три: Рыбный порт, Торговый и махонький речной. Рыбный порт был всегда забит судами в три-четыре корпуса стоявшими у причалов, чуть получше была налажена работа морского Торгового порта, а на речной вообще не обращали внимания, пока мест в других портах хватало. О нём вспоминали, когда «плановая экономика» сбоила и отказывалась планировать — значит каждый день.

Мы с ходу зарегистрировали несколько фирм. Поначалу ведущей стала «Глобал Кёнигсберг Ривер — Си Стимшип Лайн» (GKRSSL), попросту «Кёнигсбергское Пароходство». Но! «Западное речное пароходство» в то время довольно прочно держалось на плаву и имело довольно раскрученный «бренд». Ломать — не строить и мы его не ломали, а наоборот стали сразу поддерживать, вливая в него довольно крупные суммы и «спонсируя» его мудрых руководителей. В Кёнигсберское Речное Пароходство приходили суда «отжатые» у Беломоро-Онежского, Северного и Северо-Западного речных пароходств. За наши вливания мы иногда просили «Западное пароходство» обеспечивать нас работой. В общем и целом, тут царили мир, дружба и «жевачка». Но бизнес есть бизнес и наши суда работали, практически не заходя надолго в Россию и каждое было с собственным европейским судовладельцем. «Кёнигсберское Пароходство» оперировало только как фрахтователь (наниматель) судов и не более.

Это только кажется, что всё довольно просто. Что было делать с моряками, на пример? Суда растаскивались по сусекам, а только в одном Калининграде и только в рыбной отрасли высвобождалось около 250 000 человек. При чём в этой самой рыбной отрасли все команды были из людей, совершенно отученных от собственного мышления. Приобладало стадное мышление овец, не побоюсь такого сравнения. Их всегда кто-то обслуживал. И при наборе, и при перелётах на суда целыми командами, и в море за ними следили вездесущие помполиты да первые помощники. Это касалось не только рядового состава, но и командного. Что нам было делать с этим стадом? Значит нужна была очень большая группа офисных менеджеров — кадровиков, а те тоже всегда были под присмотром КГБ и прочих составляющих коммунистического рая. Тратить деньги на этих дармоедов я не собирался. А вот найти вменяемых людей было чрезвычайно трудно. Ставка была сделана на молодых моряков не более 40 лет от роду. Мы их искали везде и переманивали квартирами и регулярной повышенной оплатой труда. Под них открывали крюинговые фирмы со штатом не более трёх человек. И эти люди себя оправдывали, заменяя сотенные коллективы прошлых баз флота.

Очень плохо было дело у береговых служб Рыбного флота. Начиная от служащих Рыбного порта и кончая любым работником любой базы флота, неразбериха просто поражала. Корень зла, его «кощеева игла», лежал в обычной рыбе. Рыба не только мокрая и склизкая, она ещё и липкая. От этого к рукам береговых прохиндеев липли такие суммы, что даже нам было не накормить полчища этих пираний. Приведу один пример. На судне в основном стояли обычные гравитационные весы для взвешиванья рыбы перед заморозкой и упаковкой в короба. В коробе помещалось от 30 да 33 килограммов рыбы в трёх ледяных брикетах. Можете вы в качку на судне взвесить ровно 10 или 11 килограмм рыбы? Конечно нет, так как пока судно летит с волны вы взвесите большее количество, а когда оно поднимается на волну — взвесите меньше. Поэтому все моряки всегда расфасовывали больше рыбы в короба. А больший вес прилипал к рукам кладовщиков и продавцов. Эта «мелочь» выходила миллионами долларов в чистогане. И это только один малюсенький канал незаметного обогащения не работающей армии прохиндеев от партии, профсоюзов и прочих физкультурников. Зажратые это были люди их армию было не перевешать и ничего они не боялись пока рвали добычу.

Самой большой и нужной нам базой была база Тралового флота. Один Тралфлот имел по Калиниграду десятки офисных и складских зданий и тысячи прохиндеев за калькуляторами и столами. Каждый из этих мальков рвал зубами и руками рыбу. Сломать их было не под силу даже КГБ, а уж о нас я просто промолчу. Следовало искать узкое место. Узким местом сидел на стуле за столом очень уважаемый в городе также в узких кругах старенький человечек в очках с вечно треснувшим стеклом и поломанной душкой. Он ездил на работу на «Ладе — копейке» с треснувшим справа стеклом водителя, по фамилии. Давайте без фамилий. Вёы сами фамилию найдете, не хочу, чтоб его дети на меня в суд подавали — те ещё прохиндеи. В шабат к нему иногда обращались, и он, таки, работал, но головой. У него она была не местом куда фаршированную рыбу кладут, чтоб не испортилась, а местом, которое у русских, в основном, внизу и сзади располагается. Он этим местом, которое у него наверху, думал. И думал очень умно, представляете это себе? Я не очень, так как в СССР это среди людей было раритетом, обычно верх и низ путался бесповоротно ещё в детском саду, а обвиняли во всем именно таких, тех, кто думал верхом. Я даже его высокую должность вам не скажу, потому, как не знаю, как у вас во времени, но у нас в этом окаянном потоке руки у КГБ тоже на месте и разные роковые комбинации отравляющих веществ по фамилии «Старичок» прекрасно действуют даже за рубежами нашей общей и пока необъятной Родины.

Правой рукой этого человека был сын офицера КГБ не ниже полковника рангом. Он был человеком не только думающим верхом, но у него даже руки сверху росли! Вот этого даже вы, по ходу, представить не можете вовсе, спорим? Звали его, предположим, Женя. И вот не знаю, как у вас, а у нас два прохиндея провернули потрясающую аферу. Они послали флот на кальмарную путину, а затем, продав кальмар и обнеся зарплатами народ, они отогнали суда «на ремонт», который делался «косметически», затем сразу продали все суда оптом на металлолом. Основные деньги за кальмар и откаты за ремонт и лом металлов они прихватизировали. Оставили себе только самые прибыльные и новые суда-тунцеловы, которые были арестованы в Сингапуре за задолженность «Банку Москвы» в Лондоне. Продав фиктивно суда на подставного китайского бомжа, они получили почти новый флот. Все тунцеловы переименовали и держали на интернациональном рейде Сингапура, чтоб, бережно сбережённое не арестовали. Наварили они тогда по меньшей мере миллиарда два зеленых фантиков с портретами президентов США.

Надо сказать, что они поступили почти благородно с моряками, они их вернули из Монтовидео домой. А вот Украинские их товарищи, те бросили моряков прямо там, в Южной Америке, не утруждаясь. Часть этих, уже три десятилетия бомжей, ещё пьют в парке Лесамо горькую и просят подаяния в Буэнос-Айресе, в Аргентине. В этом вы можете сами убедиться, если слетаете туда в свой отпуск. Посмотрите, поищите под кустиками лёжки русских бомжей, рядом с бывшим посольством Русской Империи и Православным «русским» собором, открытым когда-то последней Императрицей Российской. Да весь парк высажен русскими посольскими дамами. А вот настоятель собора уже давно поляк и попадья у него бывшая балерина. Всё, что богатые Русские эмигранты первой волны оставили церкви для помощи неимущим русским, когда умирали на чужбине, Батюшка прикарманил в лучших традициях комиссаров — коммунистов, вложил в коммерческую недвижимость и послал всех нищих россиян далеко так как бани в Аргентине не строились. Он даже отправлял их к моей жене, чтоб она им слёзы утирала, пока мы не прекратили этот геморрой навсегда и во веки веков с аминем. Этот плут, таки, отвадил моего внука от церкви на всю оставшуюся жизнь.

Теперь не то, что давеча, я перекупил флот на корню, заплатив немногим более двух миллиардов Американских рублей предприимчивым бродягам и даже поставил Женю им руководить в Сингапуре, наплевав на китайских бомжей в пользу своих. Пустил козла в огород. Он должен был, совмещая, искать и готовить с малолетства детей китайцев и прочих индийцев к началу новой жизни в эпоху Армагеддона. Повторяю, что я не знал, как и о чем разговаривать с человеколюбивыми людоедами Новой Гвинеи, а Женя знал и был там на своем месте. Воровал? А кто не ворует из русскоязычных? Главное делал всё грамотно и без видимого ущерба делу. Если не можешь победить беду — возглавь её.

Засада пришла из Рыбного порта, где нам перестали перепрописывать паспорта моряков. Первое время мы жили на паспортах из свободной от предрассудков Эстонии, потом на паспортах свободного от флота Балтийского морского пароходства, ну а затем перешли на паспорта речников. Мы давно были самым богатым судовладельцем России, а нам невозможно было спокойно работать. Мало этого, мздоимцы из Рыбного порта два раза поднимали на меня волну из высоких кабинетов разных министерств. В результате чего мне пришлось сжечь, например, архив бывшего министерства Морского флота дабы не пускать в мой огород всяких отщепенцев. Помните, как он полыхал возле Детского Мира в Москве напротив ЧК в середине девяностых? Вспомнили? Вот видите, как всё просто.

Но это только флот, конечно спасательные, но все-же просто инструмент, а вовсе не само спасение. До и инструмента этого не всегда хватало. Затратное это было дело. Требовались потоки денег, мы просто задыхались без них. Не спасали даже шахты баллистических ракет, заполненные до краёв этой разрисованной бумагой. Много уходило на взятки. Особенно на взятки голодным дворовым участковым. Бандиты? С ними было гораздо проще, мы их взяли и первыми реорганизовали в охранные фирмы.

А какая эпопея происходила в пору расцвета господина Мавроди! Вот где была песня песней. Мы не просто вложили туда миллиарды миллиардов, мы перераспредилили часть его потоков в сторону вливаний в наш бизнес. В прошлом, когда всё хлопнулось и закончилось бумбарашем, правительственные чиновники вывезли двадцать камазов денег из его штаб-квартиры, теперь только семь. Можете сами перепроверить, я нисколечко не вру. Всего семь. А скольких нервов нам это стоило! Одни только Творцы и знают.

А как мы скупали ваучеры повсеместно и вкладывали в Газпром! Битва народов! Сколько вагонов водки ушло, не считая закуски! Сколько семей разрушилось! Спасибо рыжему Попандопулусу. Хороший был человек. Какой мы ему памятник-то отгрохали рядом с памятником Петру первому на Москва реке! И ваятель был тот-же самый. А вы такого не знали? Вот видите у нас с вами разные временные потоки. Я не вру никогда!

А сколько мы сохранили домостроительных комбинатов! Нам надо было строить подземные убежища, а для них нужны были миллионы хороших железобетонных конструкций. Так в Кёнигсберге, который пока ещё Калининград, мы строили убежище под личиной прокладки основного коллектора сточных вод. Воды мы уже давно забирали на очистные машины, стоящие под землей. Они нам исправно выдавали бензин, соляр, мазут и даже керосин от клопов. На них работали все заправки города и области. А вы думали, что нефть с Уренгоя? Ага! Как же! Новый коллектор мы провели по немецким подвалам и заводам под землей и обошёлся он нам гораздо дешевле. Ну а убежище получилось просто громадным. Одной заморозки в виде жидкого азота мы закачали в землю несчитанные тысячи тонн. Зато все 500000 человек там могли укрыться и какое-то время жить если и не в сытости, то уж и не в голоде. Так себе, серединка на половинку, если сидеть на попе прямо и ничего не делать в плане поиска крыс и прочей плесени подвалов.

Начиная с девяносто третьего года прошлого века, мы начали обустройство нескольких убежищ на время пандемии. Обычно мы маскировали такие громадные стройки под добычу каких-то полезных ископаемых, строительство метро или прокладку подземных коллекторов и магистралей в городах, как и в Калиниграде.

Вот с этого момента время и пошло в разнос и разделилось на четыре основных потока. Очень подозреваю, что с нашей помощью. Все потоки времен расходились с бешенной скоростью. Определить в этой паутине и кипении времени где и какой станет для того или иного времени главным не было шансов даже у Творцов. Время билось о преграду, которой стали скорее всего мы и буквально кипело в сутолоке событий больших и малых. Войны на Кавказе сменялись войнами в Европе, техногенные катастрофы в Китае менялись на аналогичные в Америках. Самолёты пропадали в воздухе одного времени и садились на аэродромы в другом. Иногда даже обычные люди это замечали в своей жизни. У кого-то находились давно забытые или даже умершие родственники на другом конце света, началась эра «попаданцев» и «пропаданцев» во временах и даже эпохах. Посмотрите, как много книг о таких вещах было выпущено в то время, сколько телевизионных передач тарахтело голубым огоньком в эфире, и вы поймете насколько я прав и что мне можно верить.

В переходах между кипящими потоками времен скафандр трясло, как полуторку на просёлке и кидая валяло как лодчонку в бурю. Эта буря не осталось незамеченной ни мировым сообществом, ни хунтой Творцов. Для нашей же безопасности они сняли пару запретов на использование «Золотой лани» с нашей ватажки темпоральных прохиндеев.

Но и тут, в этой неразберихе времен и народов, встретиться с моей женой мне всё еще не позволяли. Мой одинокий заплыв на длинную дистанцию продолжался.

В Калининграде, мы торопились построить убежище и завершить весь бизнес к 2000 году, зная, что к власти скоро придет КГБ (ФСБ и ГБН), что по сути одно и тоже, только в разных временных потоках. В Европе аналогично всё было очень непросто.

Откуда дровишки

Уве Фишер уже месяц томился в неволе. Правда неволя была несколько комфортная. Кормили его теперь, как и всех обычных заключённых и пленных. Жену к нему не пускали. Его не били, что, конечно, шло в разрез с практикой «СМЕРШ», но это, скорее было не из гуманности русских, а благодаря его преклонному возрасту и правдивым ответам на бесконечных допросах. В конце концов Уве просто отпустили домой. Повезло старику.

Война окончилась, но все ещё жили в её безумном ритме. Вокруг не было спокойно, не утихла неразбериха, вызванная полным развалом тысячелетнего Третьего рейха. За сотрудничество с оккупационными войсками семье капитана буксира могла прилететь пуля или граната. Дома было голодно и уже довольно прохладно. Работы для стариков не было, а кто не работает тот и не ест, как было записано во всех манифестах коммунистов всех времён и народов. Не есть было, конечно, можно, только была большая вероятность гибели, да и просто голодно было. Есть всё же приходилось иногда, местами, когда помогали соседи или что-то удавалось выменять на стихийном рынке за старые вещи или одежду погибших на фронтах войны сыновей. Иногда старикам помогал едой русский переводчик Андрей.

Вестей от буксира «Тор» не поступало. Время уже всё совершенно вышло вон, новостей или следов каравана барж не было. Владислав понимал, что Уве никак не связан с пропажей буксира, но он обязан был расследовать это дело. Была разослана ориентировка о том, что буксир исчез на переходе от Штральзунда до Ленинграда. По предполагаемому маршруту ходило сегодня не мало кораблей и судов, но следов каравана барж найдено не был. На спасательных поясах с погибшего «Тора» было написано его название, но они лежали на песке и заносились этим-же песком в глухом медвежьем углу Сааремаа. Там изредка появлялся только Георг. Он подолгу сидел на берегу, но даже он совершенно не обращал внимания на них, а думал о своей семье.

Так и тянулись дни наступающей осени. В один из серых и холодных вечеров в дверь к капитану постучался неприметный человек среднего роста в затертом свитере и замызганных штанах. По виду бродяга, каких было много теперь. Уве сам впустил его в дом. Только при свете тусклой лампочки он разглядел, что это был тот офицер эсэсовец, который отдавал ему приказ в Ростоке дожидаться дома посланника с секретным грузом. Бродяга был очень голоден и Уве, пожалев его, накормил, чем Бог послал. Офицер тоже, как и русские, засыпал его вопросами о судьбе посланника и его странного груза. Старик ответил, что посланник убит, а груз забрали русские солдаты. Самого его подержали месяц в тюрьме, где он ни слова не сказал про приказ даже под страшными пытками. Наутро бывший офицер ушёл, спасибо, что не остался.

Я и Банщик прибыли в Штральзунд сорок пятого года на пороге начала осени Мои были заняты бизнесом в девяностых, а нам предстояло подготовить почву для начала строительства первых убежищ и подлодок, способных доставить нас к Антарктиде. Нам нужно было осмотреть и оценить бункера и подземные заводы нацистов в Дарлово, в Киле, в Кёнигсберге и часть рукотворных пещер в Норвегии и во Франции. Для строительства по всей планете не плохо бы было отыскать заброшенные нацистские подземные базы по всему миру. Ведь легче модернизировать что-то уже построенное, чем строить всё от нуля заново.

Необходимо было начинать отбирать кандидатов на спасаемых. Для этого нам нужно найти ускользающий хвост нацистской программы «Лебенсборн». Необходимо было детально проследить деятельность организации «Organization Der Ehemaligen SS-Angehörigen» (ODESSA), спасавшей эсэсовцев с 1944 года от наказания и деятельность «Аненербе» (Наследие Предков). Целой сети лабораторий, производств и институтов в структуре Чёрного ордена СС. Нам это было необходимо, чтоб узнать, как вообще к нам попала «Золотая лань». Возможно там-же найдётся ещё один такой-же подарок прошлых катаклизмов. Я уж не упоминаю гигантские ценности, припрятанные Третьим рейхом для последующих поколений. Да, конечно, многие знания — великие печали, но это нужно было по ходу нашей спасательной миссии. Ведь против нас работали запреты, наложенные Творцами и старшими Хранителями и закрывающими от нас многие сведения по реальным делам.

Мы начали с начала конца всей комедии, с капитана Уве Фишера. Чтоб он раньше времени не «двинул кони, склеив ласты» и для наведения мостов взаимопонимания мы выделили ему некие вполне себе съедобные подарки, а ещё немного «золота партии фюрера», экспроприированного нами ранее в Кёнигсберге. Под нашими пытками изобилием капитан не устоял и показал могилу убитого офицера от которого получил заветные ящички. Мы, конечно, брезгливые, но не поленились и в противогазах, откопав труп, обшарили его карманы, но ничего не нашли. Зато потом Уве, в доме которого мы и отсыпались днём, показал нам все содержимое карманов носителя тайны Рейха. Как же мне захотелось его немного повесить, а затем три раза расстрелять на бис за его скрытную сущность души. А что уж там думал потревоженный покойник мы никогда не узнаем. Содержимое карманов было совершенно не интересно, кроме невзрачной почтовой карточки на которой был изображен паучок в середине паутины. Как мы поняли, это был пропуск в систему спасения эсэсовцев ОДЕССА, ключ входа в её секретную паутину. Мы купили у старика эту карточку за целый слиток золота из развалин Кёнигсбергского банка.

Проследили за офицером, который приходил к Уве раньше нас. Он жил в неприметном доме в Ростоке недалеко от здания университета. Это был многоквартирный дом. Жили в нём преимущественно преподаватели и работники университета, многие из которых были, в свое время, задействованы в программах «Аненербе». По большому счету нам это мало чего дало. Ну ездил калека в Штральзунд — так это никому не возбраняется.

Тем более, что с «Наследием Предков» сотрудничали разного рода прохиндеи и пропагандисты. Но вот это и было одним из самых распространённых заблуждений. Всё, что курировал Гиммлер и его Черный орден СС, всегда имело несколько уровней прикрытия. Всё, что было на виду, всё, что печаталось в открытой прессе — всё это было просто самым первым уровнем прикрытия и не более. Пропагандистской трескотней, как и у коммунистов в СССР.

Другие исследованья велись в глубочайшей тайне и, зачастую, в концлагерях. Работы не имели или почти не имели никакой мистической подоплеки. Не как открыто ведущиеся в университетах. В концлагерях была охрана и множество бесплатных рабочих рук. Исследованья вели не заключённые, как в «шарашках» в СССР, а свободные учёные. Предпочтение отдавалось молодым учёным. Иногда опыты в области медицины ставились на подопытных заключённых. Эти опыты старались проводить, на арийском «материале», на русских пленных, так как результаты шли на пользу арийцам в понимании эсэсовцев. Не арийский «материал» мог исказить плоды таких опытов. Но и это было только прикрытием второго уровня и не более.

Настоящие, прорывные в науке исследованья, велись глубоко в штольнях и пещерах гор, под постоянной охраной, в Антарктиде и в совершенно секретных лабораториях острова Рюген. Начиная с 1942 года и до конца войны многие учёные были перевезены на Антарктические базы, на «Базу 211» и «Новая Швабия». Это были исследованья по телевиденью, радио, атомной энергии, аэронавтике и другим современным передовым военным технологиям. Чертежи, плоды таких исследований в войну, сразу шли в производство, как, например, чертежи самых совершенных подводных лодок. Эти лодки с ходу строились на верфи «Нептуния» и доводились уже в процессе эксплуатации. После войны «Хорст Вессель», единственная надземная база Третьего рейха на Антарктическом полуострове, была покинута и, в последствии, была занята Аргентиной и переименована в базу «Сан Мартин». Это вовсе не остановило научных и технических разработок в подлёдных и подземных базах и работы в местах добычи полезных ископаемых. База «Хорс Вессель» была просто метеорологической станцией, пройденным этапом в становлении целой страны под боком у врагов и не более того.

Мы взяли этого хромого вечером. В сумерках проще отловить любого. Усыпили уколом у него дома, завернули в одеяла и перевезли тележкой на съемную квартиру, где располагались и сами. До этого провели детальный обыск квартиры, который ничего не дал. Хромого тоже обыскали. Под левой рукой у него была татуировка с группой крови — верный признак принадлежности к СС, но его облик скорее был похож на выходца из Турции или Ближнего Востока. Прямо скажем, не побоявшись вовсе, семитского облика был человек и зарос по телу длинными волосами. Какой-то неправильный ариец нам попался. Но дарёному коню в зубы не смотрят, хотя этот постулат мы нарушили и не зря. Вырвали мальцу зубик плоскогубцами, пока он спал. С ампулой он был, зубик его башни. И как только они головой кушают с ампулами? У меня бы точно не получилось, а что касается ампулы она бы у меня сработала штатно и вполне досрочно.

Скафандр «Золотая лань» имеет множество недоработок. По-видимому, эта модификация очень устаревшая. Она создавалась в незапамятные времена, когда не было вечных тел для Творцов, да и самих Творцов ещё не было, а на верху пирамиды были только самые «продвинутые» Хранители. Плюс ко всему у нас был скафандр со множеством запретов, наложенных изначально при спонтанной инициации Творцами. По сравнению с бессмертными телами Творцов это было как аналоговый вычислитель по сравнению с современным компьютером, да ещё с массой ограничений. Иногда приходилось действовать по старинке кнутом и немного крошками от пряника.

Потом перекусили и даже чуток заскучали. Ну не было в сорок пятом интернета, телеги или фейсбука. Прямо обалдеть, некуда руки-то деть. Вот когда становиться мучительно жалко, что ты не кот. Тот бы себя облизывать стал. Банщику что? Он — шмырг в душ, и уже в своей стихии, а тут тоска зелёная, как сопли и водобоязнь по телу. А мусульманин себе храпит. Ну и я вздремнул.

И снился мне не рокот космодрома, а вовсе голубая синева. Дом наш в стольном граде Монреале, жёнушка моя, лапочка, красивая такая в её садике. Цветочки на клумбах, все дела. Я барбекю нажариваю и дымком так приятно пахнет. Всё до того, как… И вдруг врывается этакий мелкий и безголовый Тупикин Сергей Сергеевич, он и с головой-то не особо росточком вышел, а без неё, родимой, и вовсе весь в фонтан крови изошёл. Хватает меня в охапку и с диким клёкотом из его шеи на манер чаек, мерзким таким: К-я-я-а! К-я-я-а! Несёт меня, обливая кровью, в пустыню, но не белую антарктическую, а знойную и красно-желтую, африканскую и за борт меня бросает, гад такой, у самого Сфинкса или пирамид — тут уж как кому по нраву. В диком ужасе я проснулся от сознания пророческой сущности полного кошмара и понял, что крякает наш пленник, а Банщик уже вымыт и местами побрит.

Крякал неправильный Зигфрид, так как особо с кляпом во рту не поговоришь и, что характерно, не заорёшь. Немного ласково побив гада по щекам, принудил его к тишине и позвал Славу. Он специалист разгадывать невразумительные речи и раскалывать языков до пятой точки. Но парень быстро приходил в себя. Когда подошел Банщик парень уже взял себя в руки. Когда мы стали с ним разговаривать он попросил развязать его. Развязали, а дальше и вообще сварили кофе и пили его с коньяком уже все вместе.

Это был совершенно неординарный человек. Звали парня Мухаммедом. Родом он был из Сирии, конечно знал и Коран, и арабский язык, только он не был фанатичным мусульманином. Он был младшим сыном зажиточного торговца пряностями и специями. Бизнес семьи насчитывал не менее двухсот лет, если верить записям, но только подделывать записи никому в голову не приходило и не верить им смысла не было вовсе. Семья дала ему не плохое образование и потом парень уже боролся с жизнью сам, как мог. Так было заведено в семье. Всё передавалось всегда только старшему сыну. С помощью отца он уехал продолжать образование в Германию потому, что только образование могло ему помочь в жизни.

К апрелю сорок первого года, когда англичане под командованьем Генри Вильсона и при поддержке соединений де Голля начали войну с французскими войсками сторонника правительства Виши генерала Анри Денца в Сирии и Ливане, он уже состоял в полку «Бранденбург 800». Он появился на родине с тремя своими немецкими соратниками в штабе генерала Денца в конце марта 1941 года.

Попал он в роту «Бранденбург 800» благодаря знакомству его отца с подполковником Теодором фон Хиппелем, уроженцем Восточной Пруссии и, по сути, создателем роты. Хиппель, в свою очередь, служил в Первую Мировую войну под началом ещё одного друга отца Мухаммеда — генерал-майора Пауля Эмиля фон Леттов-Форбека. «Лев Африки», как его называли в Первую Войну, воевал в Германской Восточной Африке со штаб-квартирой в Дар-эс-Саламе. Он был одним из лучших партизан мира. Он захватывал порты и города, бил врага на юге и на севере, на востоке и на западе. В его армию стекались местные племена и все немцы, которые попали в войну на этом театре военных действий. В то время его армия насчитывала до тридцати тысяч штыков. Когда крейсер «Кёнигсберг» получил большие повреждения и был взорван своей командой, немецкие моряки поставили на колеса легкие орудия крейсера и перешли под командованье генерал-майора. Всё снабжение армия получала в виде трофеев. Даже некоторое время после капитуляции Германии его войска, на то время, не превышавшие уже 4000 человек, продолжали удачно драться против подразделений трёх стран, бельгийцев, португальцев и англичан. Его преследовали войска численностью в триста тысяч человек. Почти в сто раз больше, чем его армия. Только после получения совершенно достоверных сведений о капитуляции Германии перед Антантой его армия капитулировала, оставаясь далеко не побеждённой. Не проиграв ни одного сражения в Африке, генерал-майор германской армии Пауль Эмиль фон Леттов-Форбек сложил оружие последним в немецкой армии. Даже фюрер безуспешно искал дружбы с этим полководцем. Ветераны его армии получали пенсии и от Веймарской республики, не смотря на тяжелое финансовое положение страны, и от ФРГ тоже. Это была плата за верность и воинскую доблесть. Генерал Леттов-Форбек прожил долгую жизнь и скончался в возрасте 93 лет в 1964 году. Незадолго до своей смерти он посетил Танзанию, где встречался с седыми воинами-аскари, которые со слезами приветствовали своего генерала — настоящего «Льва Африки».

Подполковник Хиппель предложил создать в Вермахте дивизию диверсантов для помощи армии в разведке и захвате территорий противника по типу партизанской армии Леттов-Форбека. Войска диверсантов состояли из немцев, проживавших в других странах и местных жителей этих стран, разделявших мировоззрение нацистов. Их учили не признавать никаких правил войны и не признавать никаких моральных ограничений, убивая детей и женщин, стариков и всё делая ради выполнения задания. Именно поэтому они не подпадали под действие конвенции о военнопленных, а значит рисковали во много раз больше, чем любые другие подразделения Вермахта. Поначалу, под контролем адмирала Канариса, была создана рота, затем батальон, полк и, наконец, дивизия, которая была официально расформирована только в конце 1944 года. Став, по сути, первым на планете воинским подразделением специального назначения. Спецназом Третьего рейха. На самом деле диверсанты из «Бранденбурга 800» никогда так и не сдались. Они служили и в Британских САС, и в ЦРУ, и во Французском Иностранном Легионе и наёмниками по всему миру. Воевали и во Вьетнаме, и в армии Мао Цзэдуна, и в армии Моиза Чомбе в Конго, были советниками в Индонезии. Во времена правления Сукарно всю службу безопасности Индонезии возглавлял бывший боец «Бранденбурга 800». После расформирования дивизии, когда адмирал Канарис отбыл в Антарктиду под видом гибели как соучастник покушения на фюрера, 1800 наиболее подготовленных бойцов перешли под контроль Отто Скорцени в его истребительные батальоны СС. Но это был уже конец рейха и самой дивизии, а начало была потрясающим. Чего стоит только захват форта Эбен-Эмаэль во Франции или захват моста через Западную Двину в сорок первом году, захват Львова почти без боя, а ещё хлеще — захват без боя города Майкопа в сорок втором году шестью десятками диверсантов. На момент расформирования, в этом подразделении на одного человека наград было больше, чем в любом другом подразделении Вермахта.

Нет, Мухаммед не принимал тогда участия в боевых действиях и не проводил диверсий в стане врагов. Его задачей и задачей ещё одного немца, долгое время жившего на Ближнем Востоке, была охрана двух учёных археологов и их сопровождение в Египет, в местность недалеко от Долины Царей для проведения секретных раскопок в предполагаемом месте гробницы одного из бесчисленных фараонов древнего Египта. Уже через три дня после приезда они вчетвером были готовы выехать в Египет. Переоделись в местную одежду паломников, договорились с караванщиком и успели уйти с караваном далеко на юг Палестины в сторону Египта до начала боев и бомбардировок Сирии.

Так «паломниками» они и прибыли в Долину Царей. Само место раскопок находилось в труднодоступной холмистой местности в 25 километрах к западу от самой Долины. Связавшись с «чёрными» археологами, и раздобыв проводника, они дошли до места предполагаемой гробницы. В отрогах гор была неприметная ложбинка. Именно в этой ложбинке они и стали копать. А на месте раскопа разбили шатёр. Только через месяц раскопок, на дне тридцатиметровой штольни, ведущей почти вертикально вниз, они нашли каменную плиту без иероглифов, но явно искусственного происхождения. Без крана поднять её не представлялось возможным. Пришлось искать деревянные брусья или брёвна, что было не таким уж легким делом. Попутно требовались крепкие канаты, домкраты и блоки. Всё это они искали и закупали долгих четыре месяца.

Война в Северной Африке уже полыхала вовсю. Только этим объяснялось везение группы. Англичанам просто не было дела до каких-то бедуинов, остановившихся в долине и разбивших шатры. На Англичан наступали сначала Итальянцы, из своих колоний Триполитания и Киренаика на территории современной Ливии, которых они отогнали, а затем пошёл стальной кулак танков Эрвина Ойгена Йоханнеса Роммеля. Тут уже англичане прогибаться стали.

Мухаммед не любил англичан. Они постоянно пытались разрушить жизнь всей его семьи столетиями, захватить бизнес и низвести всех людей на Востоке до положения прислужников и рабов. Не любовь к ним уже была заложена в его генах и не иначе. А вот немцы, те были более приветливы, более демократичные к его народу. Ещё и Французов побили. Хотя Французы тоже были почти своими. Но реально он даже не задумывался особо об этом. Это было само собой и всё тут.

Подняли они плиту и залезли в пустую гробницу, скорее погребальную камеру, что было необычно. Гробница не была разграблена, в ней просто не было драгоценностей и прочих описаний побед и поражений фараона иероглифами. Были иероглифы, конечно, но всего пара и значили они просто: «Тот, кто всех нас спас.» Сам саркофаг был не совсем обычным, похож на вытесанный из базальта, но на самом деле не базальтовый, а из какого-то неизвестного довольно тяжелого вещества. Ни одной крупицы этого вещества им отколоть или отпилить не удалось. Алмазные сверла этот материал не брали совершенно. Они не оставляли на совершенно гладкой поверхности даже малейшего следа. Вес крышки саркофага был более тонны, но им всё же удалось его приподнять и немного сдвинуть в сторону. Оказалось, что крышка лежала на каком-то уплотнителе по виду, похожем на резину, но настолько прочном, что от него тоже невозможно было отрезать даже малейшего кусочка, материал не горел и не плавился даже от пламени паяльной лампы. В саркофаге лежало существо, похожее на человека, только пятиметрового роста и с необычно громадной и вытянутой вверх черепной коробкой. Тело гиганта плавало в розовой жидкости необычного вида и очень приятного запаха, похожего на запах жасмина, но только нежнее. Образцы жидкости они взяли в несколько герметично закрывающихся сосудов. Само тело было одето в просторную розовую от жидкости и, видимо, изначально белую тунику. Материал туники они смогли отрезать с большим трудом, применив переносные гидравлические ножницы для резки металла, но на ощупь он был необычайно мягким и каким-то тёплым, впрочем, как и жидкость в саркофаге. Лицо гиганта носило ярко выраженные черты белой расы, если бы не вытянутая и громадная черепная коробка. Цвет волос был золотисто-белым. Кожа тоже была розовой. Тело, однако, носило следы нескольких серьёзных переломов конечностей и, видимо, имело несколько переломов позвоночника и травмы внутренних органов. Препарировать тело на месте они не стали, ограничившись взятием образцов волос, кожи, крови и мяса трупа. Кровь была вовсе не свернувшейся, а места порезов прямо на глазах затянулись. Было совершенно не понятно почему не срослись поломанные кости этого человека, когда он был ещё жив. Рядом с ним лежали именно те артефакты, которые я потом нашёл на дне Балтики. Только находились они в специальных карманах туники, примерно, как у меня сегодня в моей разгрузке. Только были они для трупа при жизни маленькими, лёгкими, удобными и карманного исполнения, как для нас зажигалки или ключи от машины. Ноги были одеты в сандалии из неизвестного пластика и крепились на ногах наподобие сандалий времён Древней Греции красивыми золотистыми ремешками. Обувь они снять с трупа не смогли. Но забрали неизвестные предметы, выполненные из драгоценных металлов. Я показал фотографии объектов, чтобы не показывать Мухаммеду сам скафандр и спросил его не было ли ещё подобных вещей возле саркофага. Он ответил, что больше они ничего в гробнице не нашли.

Задание было выполнено, они уложили обратно тело в жидкость и задвинули крышку саркофага. Затем положили на место плиту, закрывающую вход. Подорвав, засыпали штольню, заровняли поверхностный слой земли и убрали шатёр над местом раскопок. Предметы и образцы, взятые в гробнице, уложили в железный чемодан и стали готовиться к переходу или встрече войск генерал-фельдмаршала Роммеля в Египте.

Между тем у Роммеля пошли нескладушки. Следовало торопиться. У них был проводник из семьи Арабов Сенуси и связанный кровными узами с одним из приближённых короля Египта Фарука первого, который не скрывал своей симпатии к странам Оси Берлин-Рим-Токио.

Когда уже всё было готово появилась совершенно непредсказуемая помеха. Ею стала «частная армия Попского» (РРА). На самом деле это был 1-й Истребительный эскадрон 8-ой армии Англичан под командованьем сорокатрёхлетнего Пеньякова. Он был выходцем из русской эмигрантской среды. В его эскадроне только он был русским. Это воинское формирование было лучшим разведывательно-диверсионным формированием войны в Северной Африке. В Африке вообще против немцев и итальянцев воевали сотни, если не тысячи русских белогвардейских и советских офицеров. Среди них были и Зиновий Пешков, старший брат Якова Свердлова. Его крестный отец — писатель Алексей Максимович Пешков, он же известный под псевдонимом Максим Горький, и военврач Толстой — внук Льва Николаевича Толстого, погиб в Африке и 25 летний внук Пушкина, и русский летчик Касев, и Федоров, Харламов, Шаров, Александров, Груненков, Юргенс. Многие, многие другие простые русские люди воевали в песках пустыни Сахары. В Северной Африке сражались князь Сергей Урусов, Ващенко, Гайер, Гомберг, Золотарёв, Попов, Регема, Ротштейн, Земцов, награжденный двумя Военными Крестами (вторым Крестом посмертно) и другие. Одни сражались в составе французского Иностранного легиона, другие вместе с англичанами создавали спецназ. Ведь, война без русского человека вообще не война, так уж, к сожалению, повелось издревле. Но Пеньяков был самым настоящим совершенно непревзойденным партизаном на манер гусара Дениса Давыдова. Он был очень удачлив и совершенно безбашенно бесстрашен. И вот этот спецназовец поднял все племена арабов Северной Африки, включая Сенуси, на борьбу с немецко-итальянскими войсками.

Сахарская Одиссея

Открыто следовать на соединение с батальоном под командой подполковника Хиппеля, который входил в армейскую группу Роммеля, уже не представлялось возможным. Пришлось долго доставать документы и форму английских офицеров и солдат. Легенда была о том, что они следуют на пополнение этого самого неуловимого истребительного батальона. В этом батальоне сражались даже немцы против гитлеровцев. Батальон был полностью интернациональным. С помощью приближенных короля они смогли получить один грузовик и мотоцикл. В отряд они взяли ещё двоих итальянцев.

До 10-го июня 1940 года в Каире проживала большая колония итальянцев. В этот день практически все итальянские мужчины были арестованы, а их имущество было конфисковано англичанами. Женщины и дети остались в мусульманской стране без средств к существованию. Практически все семьи погибли в страшных мучениях. Нескольким итальянцам удалось выжить. Вот двое из них и примкнули к группе Мухаммеда.

Они выдвинулись в сторону немецко-итальянских войск двадцать первого октября 1942 года. А уже 24-го англичане перешли в наступление под Эль-Аламейном, но Мухаммед об этом не знал. Первым оазисом на их пути стал оазис Эль-Харга. Дойти до него скрытно с грузовиком и мотоциклом было очень непросто. Практически не техника их везла, а они технику несли на руках. Техника в пустыне для небольшой группы людей была просто обузой. Мало этого, если брать по прямой, то через 25 километров от них проходила дорога, но добирались они до неё сутки и выбрались в неудачное время. По дороге следовал небольшой охранный отряд шестой австралийской дивизии в составе одной трофейной итальянской САУ Semovente da 75/18 довольно тихоходной, но вооружённой мощной 75 миллиметровой гаубицей и пятерки солдат. Отряд Мухаммеда залёг, но у одного из итальянцев взыграла кровь, и он открыл огонь по австралийцам. Он успел уложить троих солдат на броне, прежде, чем австралийцы опомнились. И тут уже не поздоровилось нашим «пилигримам».

Мухаммед лежал на твёрдом песке, слева от него лежал железный ящик с реликвиями. Он, стреляя в сторону врагов. Он краем глаза увидел, что гаубица САУ направлена прямо на него. Прекратив стрелять, он заворожённо смотрел прямо в дуло гаубицы. Вдруг он увидел, как из дула замедленно вылетает снаряд в его сторону. Звука снаряда он не слышал, только глухие толчки воздуха в его сторону. Пух! Пшух! Пух! Снаряд летел в него не менее трёх минут, в течении которых он не мог пошевелиться и видел, как тот в полете вращается вокруг своей оси и словно ищет его голову своей, блестящей на солнце нестерпимым блеском, беленькой новой боеголовкой. Вот он уже в метре от него, вот он касается земли справа от него и проникает под поверхность грунта, сминая свою блестящую штуковину о мелкие камни и не переставая вращаться, но уже медленнее. Затем вращение прекратилось и снаряд стал медленно вздуваться в передней части, на медных направляющих кольцах снаряда были видны углубления, оставленные нарезкой ствола САУ. Вот по нему прошли сначала мелкие, потом всё более широкие продольные трещины, он стал раскрываться, словно жестокий цветок этакой диковинной лилии.

— Вот и всё! Стоило жить и носиться по свету без гроша в кармане, упрямо учиться всему и всегда, куда-то стремиться и что-то делать, если вот так просто я сейчас перестану существовать? — подумал сириец.

Ему стало нестерпимо жалко даром потраченного на учёбу времени, жалко своей мамы, которая никогда не узнает где могила сына, жалко отца. Даже старшего брата стало жалко, хоть тот его всегда унижал. Затем и себя немного пожалел, не без этого. Из трещин на оболочке снаряда показался чёрный дым и металл стал делиться на части, его кусочки полетели во все стороны и в его сторону тоже, чёрный дым зачерпнул лопат пять песка и камней и тоже швырнул их в разные стороны. Не долетая до человека полуметра, они изменяли траекторию полёта, словно натыкаясь на невидимую защиту и летели уже не в его сторону и не в сторону железного ящика с артефактами. Так Мухаммед видел, как осколки прошивают насквозь тело одного из археологов и тело другого итальянца, отрывая им головы, руки и ноги, поднимая все эти останки вверх и швыряя в разные стороны, как части навсегда изломанных страшных кукол.

Вдруг он очнулся и попробовал подняться. У него получилось, но с большим трудом. Он поднял карабин и пошёл в сторону САУ, взобрался на плоскую крышу, где были открыты из-за шестидесятиградусной жары все люки. Всунул в люк сначала карабин, а затем и сам свесился туда вниз головой и выстрелил поочередно в трех человек, что застыли там, внизу в неестественных позах и не зная, что это и есть их последняя секунда жизни. Не глядя на дело своих рук, он спрыгнул на землю и прикончил ножом, лежащего там австралийца. Затем устало пошёл назад и сел на горячий ящик с артефактами даже не замечая его жара. И тут время вернулось в свой обычный ритм, его обдало вонью тротила и всего обсыпало красно-жёлтой землей Африканской Сахары.

Австралийцев они прикопали недалеко от дороги в толи слежавшихся барханах, а толи в отрогах ближайших холмов вместе с останками своих трёх товарищей. Для него это было уже совершенно не интересно. Так он впервые убил тех, кто хотел убить его.

Их грузовик был побит осколками снаряда и мотоцикл тоже окончательно вышел из строя. Они завели технику в отроги холмов и там просто бросили. Перегрузили припасы, слили горючее в САУ и далее пошли на оазис Эль-Харга на ней. До городка в оазисе они добрались довольно быстро.

В Харге уже стоял 1-й Истребительный эскадрон 8-ой армии под командой Пеньякова. Там они узнали, что немцы и итальянцы быстро откатываются на запад. Документы у группы были в порядке, и они решили влиться в состав Пеньяковцев и следовать до германских сил с этим эскадроном, а там перейти линию фронта.

У эскадрона было четыре легковых вездехода «Виллис МБ» да три трехтонных грузовика, а теперь ещё и САУ. Экипаж каждого грузовика состоял из шести человек с двумя пулемётами, а в вездеходах сидело по два-три человека и тоже по два пулемёта. 23 октября 1942 года этот эскадрон покинул Каир и в Асьюте свернул на юго-запад к оазису Эль-Харга. Там дорога кончилась. В. Д. Пеньякову предстояло пройти 600 миль по пустыне, чтобы выйти к ливийской Куфре, где находилась база английской разведывательной группы. Пришлось преодолевать Аль-Гильф и Аль-Кябир, где среди песчаных гор проходила всего одна, пригодная для транспорта, дорога. На броне САУ можно было жарить куриные яйца, что Мухаммед и делал иногда, а уж кофе всегда был горячим.

В Куфру прибыли 4 ноября 1942 г. и узнали, о том, что Киренаика уже очищена от немцев и итальянцев, а фронт проходит у Аль-Агейл, на востоке Триполитании. От Куфры пошли на север. Стало ночами очень холодно. Воды почти не было. У Дахры разгромили немецкий аэродром и уничтожили 28 самолётов и большие ёмкости с горючим. При этом группе Мухаммеда пришлось стрелять в своих. Их САУ пустили вперёд, чтоб немцы не всполошились и с ними двигался один грузовик и один легкий вездеход. Другие машины атаковали аэродром с других сторон. Пушка работала по стоящим без экипажей самолётам различного назначения, а пулеметы с машин косили обслуживающий персонал и лётчиков. Через пятнадцать минут боя немецкая часть капитулировала. Чуть в отдалении от палаток немецких солдат за хлипким забором из колючей проволоки стояло четыре палатки военнопленных, которых немцы заставляли строить и обслуживать аэродром и самолёты. Там в совершенно не человеческих условиях содержались очень грязные испанцы, русские и англичане с австралийцами. Было странно видеть оборванных, измождённых испанцев и русских здесь, почти в центре Сахары. Оказалось, что это бойцы, пленённые в ходе гражданской войны в Испании. Поначалу они содержались в Испанских колониях у побережья моря, но потом, в ходе неразберихи наступлений и отступлений их перебазировали сюда. Русские, узнав, что командир эскадрона тоже русский наперебой стали проситься в эскадрон. Но они были совершенно измотаны. Командир принял решение отправить их на двух грузовиках в расположение союзных войск. Русские рассказали, что за провинности пятерых из них жестоко казнили, подвесив на крюки за челюсти и оставив умирать на солнце. Это была довольно распространённая среди войск Оси казнь для помогающих союзным войскам арабов, туарегов и берберов в этой войне на севере Африки. Возиться с пленными немцами не стали и, расстреляв тех из них, на кого указали пленные и пятерых офицеров, остальных отпустили. С ними Пеньяков направил письма командующим итальянскими и немецкими войсками генералам Патти и Роммелю, предупредив, что за каждого замученного таким образом он будет расстреливать одного их офицера и четырёх солдат. Впоследствии подобные казни прекратились.

Полупартизанская группа направилась к побережью в тылы войск Оси. Самой зрелищной акцией стало разрушение нефтебазы в Сирте. В результате был уничтожен бензин, которого хватило бы для 200 танков на 12 дней. Нефтебаза полыхала знатно. Красно-жёлтое пламя поднималось на тридцать метров в верх и дымило густыми клубами масляного, чёрного дыма. Ближайшие постройки тоже занимались. Тогда ещё не были открыты месторождения нефти в Ливии и этот удар для войск Оси стал очень болезненным. Немецкие танки остановились, и немцы стали их закапывать в песок по башни, чтобы использовать как неподвижные долговременные огневые точки, но наступлению союзников это уже не помешало. Фронт стремительно откатывался на запад и для наших троих «Бранденбуржцев» соединение с их первым батальоном тропического полка, которым командовал подполковник Хиппель оттягивалось на неопределённое время.

Война в пустыне против сил вторжения Оси переходила в терминальную стадию. Киренаика была очищена от войск Оси и война врывалась на просторы Триполитании. В начале ноября американо-английские войска под командованием генерала Эйзенхаура провели высадку в Алжире, Оране и Касабланке. К концу ноября англо-американские войска заняли Алжир и Марокко, вступили в Тунис и подошли к городам Бизерта и Тунис. Преследуемые 8-й британской армией, немецко-итальянские войска остановились в середине февраля только на линии Марет, располагавшейся в Тунисе в 100 милях от границы с Ливией.

В лоб эту линию пробить не удалось требовался фланговый удар со стороны пустыни, но там высились непроходимые горы. Первый истребительный отряд получил задание найти проход через горы Матмата. И проход был найден Пеньяковым. Через этот проход горы пересекли: 10-й армейский корпус, 1 бронетанковая и 4 индийская дивизии, обошедшие «Линию Марет», взявшие Аль-Хамму и вынудившие Африканскую армию начать отход на Север. Всё это время наши беглецы были в составе первого эскадрона. У них просто не было времени и возможности перейти фронт.

После этого эскадрон повернул на город Тибесса, который уже взяли войска США. Братание с союзниками состоялось и эскадрон русского партизана щедро снабдили водой, припасами, одеждой и техникой. Наконец четвёрка героев поневоле сменила опостылевшую духовку САУ на небольшой вездеход, бесполезную пушку на два пулемёта. Самое главное для них было то, что теперь они находились на свежем воздухе.

Итало-немецкие войска отступили на полуостров Бон, где были блокированы. Полуостров Бон представляет из себя безлесный кусок полупустыни треугольной формы у подножья высоченного утёса. Положение блокированных войск стало безнадёжным. 13 мая войска Оси капитулировали. Только первый батальон тропического полка «Бранденбург 800» оружия не сложил, разбился на мелкие группы, захватил местные фелюги и ушёл на итальянскую Сицилию, горы которой маячили в 77 милях к северо-востоку от полуострова, ставшего мышеловкой для войск, правда, потеряв при этом свой штаб во главе с подполковником Хиппелем. В результате кровопролитного боя штаба с английскими частями, контуженный подполковник попал в плен вместе с несколькими штабными офицерами. Всего в плен попало около 150 000 человек, но уже через несколько месяцев в прессе стала фигурировать цифра в 250 000 человек, чего не могло быть вообще, так как на момент наступления войск Монтгомери численность противостоящих ему войск была всего 180 000 человек.

Узнав, что в плену находится Хиппель у наших друзей созрел план по его освобождению. Приехав на трофейной легковой машине к лагерю, где содержались пленные, они затребовали его себе в целях «передачи опыта ведения диверсионной войны». Им его выдали без проблем, за пленными вообще почти не следили и даже отпускали их в увольнения в город Эль-Хуварья, из которого многие из них не возвращались. Это было до того, как союзники начали войну в Германии и ещё не видели концлагерей.

Хиппель был рад освобождению. Отъехав подальше от города, они переодели немецкого офицера в американскую форму и снабдили его документами, оставшимися от погибшего немецкого учёного, и документами двух погибших итальянцев. Хиппель и проводник — бербер, который шел с группой от Египта, сели в машину и имея документы на следование в Каир уехали. В Каире Хиппель стал одним из советников Фарука первого и резидентом сети подпольной организации ОДЕССА. Именно через него потоком шли люди на Антарктиду и в северные районы Аргентины. Он им готовил документы, встречал и провожал на суда, уходящие в Австралию. А в Германии с ним на связи оставался Мухаммед. Мы потом очень деятельно работали с Хиппелем, а он с нами.

Группа Мухаммеда сократилась до трёх человек. С восьмой армией англичан они высаживались на Сицилию, а затем и в Италию. С Италией у него было связано очень много. Ну никак не получалось перейти линию фронта. Начались бои за Монте-Кассино — аббатство в горах отчаянно защищавшееся немцами. Именно в это время группа наших героев находилась в Неаполе и именно в это время проснулся вулкан Везувий. Это извержение было самым сильным в двадцатом веке. Столб газа, пепла и дыма понялся на девять километров и был виден в Монте-Кассино. Лавовый поток девятиметровой стеной в высоту и километровым фронтом ворвался в города Сан-Себастьяно и Масса. Оба города погибли под лавой. Убитые горем люди бродили по дорогам Италии в ту зиму толпами.

Но слепая стихия была далеко не одна в своей жажде людской крови. Ну не принято у нас освещать зверства союзников на освобожденных территориях. Бытует мнение, что зверствовали только исключительно немцы. Но это совершенно не так. Уже на Сицилии, а потом и в южной Италии де Голлем, были высажены несколько полков марокканских ублюдков — гумьеров. Эти берберские варвары были простыми наёмниками и никакой идеологии не придерживались в силу своей отсталости и дикости, приверженности своим национальным и родовым законам. Воевали они хорошо на фоне союзников, эти бедуины были совершенно дикими в своих узорчатых халатах. Но и зверствами они отличались непередаваемыми. У пленников и гражданских людей в захваченных селениях южной Италии они отрезали части тела, носы, уши, пальцы и сушили их, как военные трофеи, чтобы предоставить потом своим старейшинам, как свидетельства воинской доблести. Не имело смысла объяснять им принципы христианской морали или то, что Итальянцы, к тому моменту, уже были союзниками сил коалиции. Ни наказания вплоть до расстрелов, ни увещевания командиров на них не действовали совершенно. Групповое насилие в южной Италии стало нормой. Насиловали всех без исключения. Женщин, детей обоего пола, мужчин и даже стариков. Насиловали обычно группами, доходящими до трехсот человек за раз. Жертвы насилия погибали на месте или становились физическими и духовными калеками. После битвы при Монте-Кассино весь юг страны был отдан им на трехдневное разграбление. Де Голь в ответ на многочисленные жалобы населения цинично перевёл этих дикарей на охрану завоёванных территорий. В Итальянском языке даже появилось новое слово «мароккинате», обозначавшее зверства оккупантов. Итальянские партизаны переключились на защиту своих селений от этих варварских банд. Союзное командование было вынуждено убрать эти войска мародёров и насильников с театра военных действий. Многочисленные иски правительства Италии после войны к Франции были проигнорированы.

В этой неразберихе и ужасе войны группа Мухаммеда и жила до самого прорыва союзных войск линии Густава в апреле-мае 44 года. Пользуясь неразберихой на фронте, тогда, когда немцами Рим был объявлен свободным городом, группа наконец перешла в расположение немецких войск и была реализована возможность доставить артефакты в Германию. К сожалению дни дивизии «Бранденбург 800» были уже сочтены. Мухаммед был переведён в «Аненербе», в войска СС, и занялся охраной ценностей и наработок этой структуры, вывозом наиболее передовых разработок в Антарктиду. Несмотря на свой совсем небольшой чин в СС он подчинялся непосредственно обергрупенфюреру СС Гансу Кемлеру, главному строителю авиационных подземных заводов в Польше и Чехословакии, руководителю генерального проекта V-4 (A-4). Официально проект был якобы направлен на противодействие Англии и Недерландам, на самом деле вы сами можете видеть буковку «А», а это означало только одно — Антарктида. Прект «А-4» занимался эвакуацией самых главных научных ценностей рейха в Антарктиду. Особенно «Оружия возмездия».

С этого момента своего рассказа Мухаммед становился для нас, мародёров Балтики, одним из самых ценных членов группы, работающей под эгидой Хранителей.

Балтийская Русь

Пока мы совещались в Кёнигсберге, наша маленькая армия сепаратистов и её местные помощники, численностью примерно в триста человек, медленно продвигались от Храброво к городу. Впереди, по флангам и в арьергарде на удалении в два километра двигались группы разведчиков. В каждой из шести групп было по три человека. Их задача заключалась в том, чтобы обезопасить основные силы от стремительного и неожиданного удара. В городе и в районах сосредоточения всех вооруженных сил также оставались наши люди, которые наблюдали за развитием ситуации. Теперь уже можно сказать, что в наших рядах уже были офицеры до майоров и капитанов третьего ранга включительно, что будут делать и как себя вести в штабе укрепрайона мы не знали.

Первыми зашевелились бойцы в здании КГБ на углу Советского проспекта и улицы Генделя. Когда-то на улице Генделя было наше общежитие КВИМУ, но это к делу не относится. У обшарпанного здания КГБ начались подвижки машин. Видимо до персонала здания дошло, что что-то идет не так, как они бы хотели. Затем пошла суматоха у штаба ДКБФ. До этого момента вице-адмирал Лобов особой активности не проявлял. Видимо он еще не знал, что власть в Москве гребёт «под себя» Петрушкин. А теперь он явно получил какие-то инструкции от него.

Мнения по поводу вице-адмирала у нас в компании разделились и пошёл некоторый идейный разлад. Но тут уж я настоял, чтобы мы с Лобовым играли совершенно открыто. Я решил, что пойду с Димой Костылёвым вместе к вице-адмиралу и мы ему все, в пределах его компетенции, открыто расскажем. Мы утаим только информацию о Сирийской Чёрной лихорадке. Три моряка всегда сумеют мирно всё обсудить и миром мир защитить.

Олег и Александр оставались на связи и старшим был назначен Олег. Не корысти ради, а порядку для. Мы, не теряя времени, сели в «Золотую нашу лань» и свалили в штаб на улицу Грекова. Приземлились у ног памятника Петру первому и быстренько зашагали к дверям штаба. Увешанные оружием и в полевой форме (мне ее одолжил Олег) мы представляли довольно колоритную группу, если не считать того, что я стрелял из АКМа лет тридцать тому назад и то в «молоко» хоть патронов мне дали не мало. Мой «конёк», как это ни странно, обычная винтовка или «Макар». Вот из пистолета получается, а из автомата нет. Конечно, если принять во внимание тот факт, что из того и из этого я в своей жизни стрелял раза три лет тридцать тому назад. У всех обычно всё вовсе наоборот. В общем мой автомат у меня был как представительская бутафория и не более. С таким же успехом я мог идти и с обычной дубиной, было бы несколько честнее по отношению к наблюдающим наш торжественный марш голубям.

Конечно дежурный нас стопарнул сразу, но мы предъявили бумаги «от правительства» из убежища номер один. Когда прошло минут двадцать согласований мне уже совершенно надоело ждать, и я приготовил «последний аргумент» и вовсе не в виде автомата. В этот момент прибежал дежурный и, попросив нас оставить оружие, чего я сделал с превеликим удовольствием, а Дима с неохотой, повёл нас прямо к командующему ДКБФ.

Встреча началась в тёплой и дружеской обстановке, несмотря на то, что я нахамил порядок, сев без приглашения. Но мы люди не гордые, можем и посидеть, пока адмирал стоит. Но он даже не обратил на это внимания из чего я заключил, что он «наш» человек сразу и бесповоротно. Я даже встал, затолкав гордость подальше в глубь. Дмитрий докладывал складно, а я оглядывал не такой уж и большой кабинет. После доклада на тропу переговоров ступил я и с ходу предложил Лобову предать Родину и сделать Родиной Балтийскую Русь и Кёнигсберг. Конечно нормальный адмирал на это не повелся, а скорее совсем наоборот, отнёсся ко мне недружественно и до нельзя враждебно. Сказать по правде, то он мне врезал с размаху «в бубен», но только руку почти сломал. Перебинтовывая его клешню, я стал его уговаривать и урезонивать. Мы даже открыли окно его кабинета, и я произвел выстрел файерболом минимальной концентрации мощности. Само то, что мы открыли в принципе совершенно не открывающееся окно, уже было доказательством, что мы совершенно не мухлюем. Вторым доказательством была гибель СКРа в Балтике не так давно совместно с нашим РТМс. Но он колебался, как гимназистка на вечеринке свингеров. Тогда Александр достал убийственный аргументище в виде своих наград Родины в полиэтиленовом пакетике, залитых кровью Лидера и министра обороны и предложил адмиралу проверить чья там кровь.

Лёд непонимания ситуации переключился на ледоход действий. Как мог работать этот волевой человек мы увидели сразу. Пока мы пили предложенный нам кофе и мимоходом связывались с армией вторжения, в движение пришли все наземные силы флота, а сам флот перешёл в состояние боеготовности номер один. Флот теперь был готов начать боевые действия немедленно. Войсковые патрули получали оружие и, получив его, начинали разоружение полицейских нарядов невзирая и открывая огонь при малейших заминках в мыслительном процессе стражей порядка негодяев. В результате таких действий около ста новых душ улетело в накопители Творцов. Бойцы далеко не полной дивизии морской пехоты уже через полчаса блокировали все отделения полиции, почту, телевиденье, вокзалы, аэродромы и порты. К границам области двинулись части саперов и стали устанавливать минные заграждения и растягивать спиральную колючую проволоку. На танкоопасных направлениях экскаваторы уже рыли рвы и бульдозера возводили насыпи. Все мосты, ведущие в сопредельные страны, были перекрыты и заминированы. Все пограничные переходы прекратили свою работу. Всё сообщение с внешним миром было прервано до особого распоряжения.

В город вступала колонна наших сепаратистов в виде незаконного вооружённого формирования и обретало законность прямо на глазах у изумлённых обывателей. Ими было блокировано КГБ, областная Дума, резиденция губернатора и консульства государств. Сам губернатор и его замы вместе с их семьями были интернированы на футбольной арене, куда мы стали свозить всех фигурантов ненужных уже больше структур бывшей власти и элиту бизнесменов прошлой эпохи вместе с их домочадцами, которых мы просто собирали у места где был когда-то аэропорт, на вокзалах и в портах. Специально никого не ловили — было не до них. Областное радио и телевещание начало трансляцию подготовленных нами заранее экстренных заявлений. КГБ сдалось и было интернировано первым. Мы заняли его здание и превратили его в нашу штаб-квартиру в системе укрепрайона.

Вся областная дума и вообще вся областная власть разбежались кто куда уже через два часа. Во все консульства посыльные из штаба обороны пока ещё области принесли заранее составленные нами декларации, немного исправленные Временным Военно-морским Диктатором Балтийской Руси вице-адмиралом Лобовым. Нам попытались помешать силы Росгвардии. Мне пришлось самому призвать их к порядку несколькими выстрелами с борта «Золотой лани». Остатки этих войск мы свезли на футбольную арену, аналогично всему странному человеческому мусору другой эпохи.

Через шесть часов в порт Балтийск на рейд стали подходить контейнеровозы, сухогрузы и рефрижераторы, гружёные различными товарами до этого стоящими на рейде Троймяста в Польше и на рейде Клайпеды. Калининградский морской канал заработал только на вход. Потребовались рабочие руки во все порты, включая речной и все портопункты, включая Пионерский.

Мы, конечно, допустили несколько небольших и не смертельных ошибок. Одна из них была в утрате контроля за расчетами ракет с ядерной гадостью в виде боеголовок. Блокированные расчёты оставались верными уже не существующему Московскому правительству. Пришлось мне и Олегу их долго и нудно уговаривать не начинать беспонтовый досрочный отстрел человечества, суля многие блага мирной жизни. Уговорили наполовину. Они не стреляют, а мы их не замаем. На том и порешили, но выход и проезд им в город и обратно мы не закрывали и даже сняли оцепление. Доверие должно быть полным, даже если оно сопряжено с известным риском Армагеддона.

Если вы думаете, что мы были одиноки в России, то глубоко ошибаетесь. Ещё до нас отделился практически весь Кавказ и сразу постарался отторгнуть друг у друга и у сопредельных русских территорий землицу и бизнесы с несомненным успехом в свою пользу. Там, к тому времени, когда у нас уже был мир полыхала война и геноцид всех без разбора, кроме бандитов. Полыхнула Татария, за ней Башкортостан, Крым, Одесса, Донбасс, Саха. Московская область оказалась в руках озверевших мигрантов. Брат пошёл на брата, особенно там, где лежащую власть подняли коммунисты. Очень быстро, всего за неделю в России воцарились голод, анархия и бандитизм. Нормально держались Питер и Мурманск. Карелия и Петрозаводск по внутреннему референдуму попросились в состав Финляндии и ждали ответа. Камчатка и Чукотка вплоть до Колымы попросились в состав США и тоже пока ждали ответа. В Сибирь ринулись войска Китая и там вспыхнула партизанская война? Вовсе нет, жители юга Сибири сами попросились в состав Китая, но просчитались. Китай просто ввел туда войска и снабдил практически всех сибиряков местом в концлагере и бесплатным рисом в бараках. Кёнигсберг обошёлся практически без крови.

К десятому августа объединённой России не стало. На нашу Родину накатила беда. Нет не так, а БЕДИЩЕ! Так будет правильней. Кровь русская стала дешевле помоев. Все её лили без зазрения совести и безудержно. Тринадцатого августа собрался совет Безопасности ООН по инициативе США. Он с ходу отменил все полномочия всех представителей бывшей России, а вслед за этим образовал совет по разделу бывшей страны и созданию международных воинских формирований на основе НАТО по принуждению аборигенов, не признанных никем стран, к миру и для контроля утилизации ядерной триады скончавшейся России. На выходе из здания ООН в Нью-Йорке все российские представители были арестованы, обвинены в нарушении миграционного законодательства и отправлены в тюрьмы. В офисы и здания представительств, консульств и посольств бывшей великой страны ворвались группы спецназа полиции и арестовывали всех без разбора. Проводили обыски и находили много наркотиков, психотропных средств и ядов. Все обыски проводились без понятых и не утруждаясь. За США последовали все страны Европы, а потом Азии и Африки. Только в Австралии дорогим россиянам предложили виды на жительство, да в Новой Зеландии их вообще не трогали будто их и нет вовсе.

Уже двенадцатого августа силы ООН начали военную операцию по принуждению к миру с территории Украинской Федерации. Она практически сразу вернула отторгнутые у неё земли Одессы, Крыма и Донбасса. Но на этом вовсе не остановилась. Под руку Киева ушла вся Воронежская область, весь Краснодарский Край вплоть до Грузии. Федерация наконец соединилась с почти независимой Чечней, получив в подарок войну. До самой Волги теперь простирались земли и амбиции глобуса Украины. Стоит ли говорить, что это всё было залито русской кровью и кровью украинской? В Многострадальной и разграбленной Москве боролись мигранты, бандиты и коммунисты, В Новгородскую область вторглись войска ООН с территорий Балтии. В Камчатку и Чукотку вошли соединения США. Питер и ещё Ленинградская область держались, держался Мурманск, Держался Архангельск.

Остров Кильдин, прикрывающий вход в Кольский залив был уже давно переоборудован нами в убежище для русского Севера, и оно уже функционировало. Помните, как в начале двухтысячных па одном из островов Норвегии был заложен банк семян растений всего мира? Нет, это не мы. Нам он был не нужен. Просто как-то узнав о нашей стройке на Кильдине, ушлыми прохиндеями, как предохранительная акция, на всякий случай он и был возведён. Но сегодня Кильдин находился в опасности, а он был самым безопасным в Европе местом на время пандемии, да и Питер сдавать не было смысла.

Сопредельные государства нас не признавали и отозвали своих представителей. Мы ждали вторжения со дня на день, но война нам была не нужна. Санкциями нас душили и морской блокадой, два раза пытались остановить караваны судов, идущие в Кёнигсберг. Мне приходилось топить распоясавшихся пиратов, и я боялся, что в Балтику войдёт флот США. Тогда война будет неизбежна. Пришлось снова идти на поклон к расчётам пусковых установок бывшей ядерной триады. Разговор уже был совершенно иным. Они были согласны прикрыть Балтийскую Русь ядерным щитом. Мало этого, у них оставались каналы связи с другими подобными бункерами, подлодками и авиационными силами. Требовалось только их позвать и всё. Диктатором Лобовым было написано обращение к этим силам. Смысл обращения сводился к тому, что Балтийская Русь примет всех их вместе с семьями, если они принесут ей присягу и передислоцируются, если будет возможно на нашу территорию или уничтожат свои ракеты, не отдавая силам НАТО, а мы постараемся перед этим эвакуировать их семьи, а после уничтожения ракет и их самих. Как мы будем это делать я не имел ни малейшего понятия.

Светлая мысль родилась в туалете у Олега. Помните, что я вам писал о национальных традициях в начале книги? Вот они и сработали. Диктатор обратился к Нации и особенно к Питеру и к Мурманску, где были вполне вменяемые руководители, с воззванием о заключении договора о консолидации в одну страну. Не больше, но и не меньше. И посыпались встречные предложения. Правда мы не всех принимали. Коммунистические и фашистские режимы мы игнорировали напрочь, без идиотов проблем и так было много. У нас набирала силу выборная лихорадка.

Конечно, понимая, что мы на пороге пандемии вроде бы и не следовало ворошить муравейник, но было надо. Надо было показать народу, что мы не негодяи. Да и в убежищах будет спокойнее. Мы строили в Кёнигсберге и надземные убежища с замкнутым циклом воздухообмена для людей, не прошедших отбор по возрасту или по болезням. Мы никого из своих не оставим за бортом. Это были просто железобетонные ангары, полностью изолированные полимерными пленками с воздухозаборниками в холодильниках. Возможно и они спасут хоть кого-то от смерти. Убежища в Польше и в Литве тоже приходилось забивать под завязку припасами, а уж о других странах, островах и континентах я вообще не упоминаю. В Канаде, в Квебеке, в Северных территориях, на Юконе было построено целых семь убежищ для населения стран Северной Америки. На Карибских островах — три, В Индонезии и Малайзии — четыре. В Тасмании, Австралии, Новой Зеландии, в Аргентине, на Южной Георгии, на островах Святой Елены — Нахтигаль, Неприступном и Тристан да Кунья, так далеко от обитаемого мира, как это было можно себе представить. Везде были убежища и в них были вложены деньги, сопоставимые с бюджетом нехилой страны за пяток лет.

Первыми стали прилетать стратегические бомбардировщики, за ними приходили подлодки, отмечались, забирали припасы, оставляли семьи и уходили в океан. В Балтике им было мало места. Каждую из них я прикрывал, как мог. Приходилось откровенно отпугивать и авиацию, и корабли НАТО. А вот с подземными шахтами было очень сложно. Их приходилось просто уничтожать, забирая сами заряды. Мобильные пусковые установки шли своим ходом в Питер, в Мурманск. Шли с боями и потерями. Благодаря этим бесстрашным воинам угроза войны от Кёнигсберга была отведена. Мир нехотя начинал нас признавать, если не юридически, то по факту нашего бытия.

В конечном итоге уже через неделю у нас образовалась ассоциация непризнанных стран Руси. Балтийская Русь, Финская Русь, Кольская Русь и Архангельская Русь. Если в Питере ещё было небольшое убежище, то в Архангельске не было. И это всё из-за агрессивной политики негодяев против нас. Надо было раньше бомбить Москву. Архангельск приходилось прямо сейчас начинать эвакуировать на острова Южной Атлантики караванами судов под прикрытием подлодок и военных кораблей, которых и так не хватало, в обстановке неприкрытой враждебности всего мира. Из Питера мы тоже сколько могли эвакуировали и тоже судами и туда же. Шло великое переселение Руси, шло в тайне и очень непросто.

И вот в это время в Кёнигсберге деструктивные силы коммунистических идиотов, поддержанных национал-социалистами, попытались начать смуту. Воевать одни были не способны по старческой немощи, а другие по молодой глупости. Старческая немощь, усиленная тупостью недоростков, решилась на большую демонстрацию в центре города на площади Победы. Были пламенные речи и кумач знамен. Были обидные плакаты, были простые обыватели. Нам не хватало времени разбираться со всеми ненормальными людьми, тогда, когда адекватные были на грани гибели. У нас были в запасе дизель поезда, связывавшие курортные города Светлогорск и Зеленоградск с Калининградом. Мы подогнали поезда к платформам Северного вокзала, которые совсем рядышком с площадью, а также остановили два прямо на путях ниже площади в туннеле и на выезде из туннеля. Затем усилили оцепление и выдавили протестующих прямо в поезда. Убежавших не ловили. Поезда закрыли двери и пошли в сторону границы с Литвой. На границе им была дана возможность выехать из Балтийской Руси в Литву. Машинисты вернулись, показав пропуска, все остальные протестанты остались в Литве. Нас совершенно не интересовала их судьба. Все желающие выехать к ним на следующее утро были посажены на поезд с обычными тремя вагонами, и процедура повторилась. Правда Литовцы пытались было конфликтовать, но мы в переговоры не вступали, а занесли столько, сколько было нужно тем, кто конфликтовал. Больше никаких эксцессов до самой пандемии не предполагалось. Правда о зверствах в Балтийской Руси вышло пару сюжетов на каналах новостей и всё забылось через день. Всех, кого мы вывезли благополучно посадили в тюрьмы за нарушение границы Литвы и там они встретили пандемию.

Тяжело приходилось нашим людям в США и Канаде. Просто никто не хотел ехать на север в преддверии зимы. Но на то вольному воля, а спасенным подземный рай. Было найдено решение и этого вопроса. Мы предложили просто гигантские заработки на наших «шахтах» и люди пошли. Откуда деньжищи? Так их и не было уже, просто время пандемии неумолимо приближалось, и мы даже не планировали ничего выплачивать, кроме спасения жизней молодых людей.

Жени в Индокитае уже не было. Ушел Женя в кущи райские и уже там понял на кого работал, надеюсь. Вместо него остался сын, Владимир, тоже очень смышлёный и деятельный парень. И он и его отец были незаменимы в этом районе Земли. Всё и здесь было совсем не просто. Местные семьи это не два-три человека, а сразу десяток. И не все из них молоды и уж точно не все здоровы. Конечно это не Африка, но отобрать людей здоровых было просто каторгой. Как ему удалось заполнить все четыре убежища — это просто баллада. С самого начала мы не предполагали брать людей из Красного Китая, а брали образцовые семьи китайцев в Сингапуре и на Тайване. Старались не обижать людей, но убежища были не резиновые. Если бы мы сказали о приближающейся беде, то миллиарды людей просто похоронили бы нас под собой. Обошлось без преждевременных смертей. Но убежища в Малайзии и Индонезии были самыми ненадежными — климат жаркий. Их надо будет вывозить в Антарктиду в первую очередь. А там ещё даже Цыганок не валялся.

А со временем творилось что-то неладное, как будто потоки всё более и более походили друг на друга. В других временных потоках всё происходило примерно также, кроваво для России и тяжело для других стран. Уже всем из нас было видно, как три потока времён постепенно сливаются в один. Причём два-три человека совершенно органично сливались в одну личность, при этом эта личность уже имела свою историю жизни и совершенно не помнила другой жизни. Я в этом плане был страшно обделен. Изначально из всех потоков пропала моя жена. Она просто не родилась. Тёща была, но с совершенно другой судьбой, я много раз проверял. Как жить с тёщей, если жены нет? При этом дочь у меня была и внук тоже. Я начинал понимать Библию с её «Исаак родил Иакова» или где-то так, если не вникать.

Время шло, а мы ещё не были готовы к удару в полной мере. Несколько раз я мотался туда, в прекрасное далёко, но нас там не наблюдалось вовсе. Там жили жуть и ад. Года три гнили трупы по миру, где-то быстрее, а где-то медленнее. Трупами людей питались одичавшие собаки, кошки и прочие звери. Природа оживала. Многие переболевшие люди стали обычным зверьём и тоже питались всем, чем придётся, в первое время и трупами людей тоже. Наших убежищ не было и в помине. Но и манекен у Сааремаа тоже лежал БЕЗ железных ящиков. И даже памятник банщику стоял на своём месте. Только на крайнем севере Канады, на Арктических и Антарктических островах оставались вменяемые остатки человечества. Через неделю на планете взорвалось несколько атомных электростанций и реакторов добавив мёртвых зон на континентах. Через две недели остановились практически все электростанции и стали отключаться энергетические глобальные системы, прекратили работу интернет и сотовая связь. На второй год пандемии с орбит стали падать спутники. Темпоральных нелогичностей становилось всё больше, а смысла в них оставалось всё меньше. Прекрасная эра человеческой цивилизации заканчивалась очень быстро, как внезапная смерть человека от инфаркта.

О пользе пива и сосисок

Получив в лице Мухаммеда ценного бойца следовало его обезопасить и инициировать немедленно и преждевременно. Но на это мы пока не пошли. Требовалось делом проверить рассказы Сирийца.

— А что там случилось с артефактами? — задал я подленький вопрос.

— Мы пытались понять, что мы можем с их помощью сделать. Было понятно, что это и оружие, и охрана владельца — начал он свой рассказ.

Артефакты попали в город Пльзень, четвёртый по величине населенный пункт в Чехии. Здесь в глубочайшей тайне проводились исследованья оружия нового поколения. Сюда ранее были доставлены некие артефакты с Тибета. Это были игрушки, раздаваемые Перуном деткам ариев в Индии вместе с конфетками и жвачкой. Эти детки в момент катастрофы накопителя приволокли оные на горы Тибета, спасаясь по приказу Перуна. Сами-то уцелели, а вот зарядное устройство в виде шара осталась, в суматохе тех дней, у Перуна, а теперь оное у меня и стреляю я им во всех врагов не нордической ориентации, как и Он в своё время. По ходу дела они просто не работали от слова совершенно. Весь персонал лаборатории уже давно это понял и со дня на день ждал расстрелов или заключения в концлагеря. Фюрер таких трат народных денег не прощал, как не прощал и обманов. К слову сказать, вся эта бодяга с Тибетом была чистейшей воды аферой, обычной дезинформацией ОГПУ разлива двадцатых — начала тридцатых годов. Однажды на досуге я вам расскажу всю чертовщину Рерихов и прочих Далай Лам. Сегодня нет настроения, да и умный в гору не пойдет, умный гору обойдет. Это пословица была пущена в массы пролетариата предателем Генрихом Григорьевичем Ягодой. Не правда? Отчего же тогда я её знаю? А мне верить можно и нужно. В общем потерпев фиаско с Тибетом, некоторые чины Аненербе уже ощущалами ощущали пришествие страшного суда из-за полного фиаско с так называемой «красной ртутью».

Вы этого помнить не можете, а я помню, как в семидесятых во всех портах Мира у моряков СССР пытались купить эту самую «красную ртуть» множество перекупщиков и, в начале, мы им продавали обычную по цене раз в десять дороже. Бизнес есть бизнес, тем более, что он был сопряжен с известной долей риска вплоть до высшей меры реагирующего пролетариата. В прочем, для добычи золота и такая сгодится, кто в теме. Но афера быстро пошла в разнос, видимо ЦРУ поняло, что в СССР нет обычая мыться по утрам термоядерной отравой.

Короче, Мухаммед и его друзья попали в самую жилу. Масса профессоров всяческих наук с умным видом молились и медитировали на странные предметы, а после его рассказа о замедлении времени попытались его, Мухаммеда, расстреливать, пока не догадались взять за опытные образцы узников из ближайшего концлагеря. Короче не передать словами всю ту галиматью, что делает околонаучная тусовка при тоталитаризме в надежде и не покладая.

Они же с научной точки зрения подходили и исследовали каждый артефакт ПО ОТДЕЛЬНОСТИ. Так из-за сбоя в системе, когда через золотую загогулину пропустили ток в 10000 вольт, когда оную держал в руках подопытный русский инженер, скафандр «Золотая лань» на целый час показался во всей своей красе, его даже сфотографировать успели, только плёнку фотограф засветил во время налёта авиации союзников от страха. Отсюда и легенды о «красной ртути».

Потом пропустив аналогично и аналогичный ток через инженера англичанина и шар у него в руках, они получили аналогичный сбой в системе шара, что вызвало спонтанное его срабатывание и файербол вынес два верхних этажа железобетонного бункера в стратосферу, убив не только бедного сына Альбиона, но и батальон охранных гвардейцев дивизии Галитчина. Прямо аналоговый губитель людей, да и только. Отсюда сказки про лазерную установку космического базирования. Все всегда проще, чем на самом деле, уж поверьте.

Я же по простоте душевной идущей от судоводительского нахальства и любознательности действовал в системе научного тыка, а именно как обезьяна с очками или обезьяна с гранатой — как кому нравиться. Ключевое в этом случае слово обезьяна, а вовсе не очки или граната. Они несомненно вторичны. Собрал я все в кучу и произвёл спонтанную инициацию и от этого все мои головные боли настоящего и произрастают.

Времени до краха тысячелетнего рейха уже не оставалось и Ганс Камлер получил от фюрера, уезжающего в международное турне вместе с женой, недвусмысленный приказ доставить артефакты на одну из подлодок, уходящих к Антарктиде.

Уже по приказу обергруппенфюрера Мухаммед поехал в Росток, а чёртов профессор всё перепутал и ринулся в Штральзунд. Чтобы гарантированно изловить артефакты Мухаммед остался в Ростоке, а старика Уве послал в Штральзунд.

Мало этого у профессора остался их общий пропуск к сети ОДЕССА в Германии. Поэтому Мухаммед теперь не имеет связи с Хиппелем в Каире. Всё было в духе неразберихи скончавшейся страны, если бы не мы с Банщиком.

Достаёт, значит, этот Банщик из широких штанин этот самый, с картинкой паучка, пропуск в рай и бросает его на стол перед носом функционера Аненербе и тот выпадает в полный аут. Я однажды тоже таким был, когда мой лотерейный билет выиграл. Мухаммед и так принимал нас за своих, а тут зауважал как отцов родных невзирая, а даже в благодарность за избавление от опасного зуба. А потом я вдруг вынимаю из разгрузки золотую загогулину, и он теряет сознание на три часа.

За три часа мы с банщиком слетали в семидесятые и поели прекрасные ГДРовские сосиски с пивком. Потом ещё посидели с пивком и рюмочкой вишневого ликера в гаштетике. Вам не понять, сейчас в ФРГ такого нет. Вид есть, кто бы спорил, а вот вкуса нет. Скончался он в конце восьмидесятых вместе с ГДР. Все и хорошее, и плохое кончается, так уж устроен мир.

Прихватив пол ящика пива и три кило сосисок, мы вернулись обратно вовремя.

— О муттер! Маин Гот! Где я и что я! — простонал Мухаммед, добавив что-то из Корана.

— Вставай, вставай, кудрявая! — пропел Банщик по-русски, и немецкий сириец его явно понял.

— Голова бо-бо? — спросил я и протянул ему холодненького пивка и сосиску из прекрасной свинины.

Второй тест алавитом и, по совместительству, нацистским сирийцем был пройден на ура. Он просто в один глоток выпил пивка и закусил сосиской из свинины.

Всё, решено и даже бесповоротно мы, как только, так выкупаем этот пивной заводик и вот то сосисочное производство. Сразу и моментальною. Вон что пивко, животворящее делает, да и сосиска чудесница, даже алавита на ноги ставит. Выкупаем и это однозначно. Детям, далекому потомству, необходимо оставлять только лучшее! Пусть и у них будет какое-то прекрасное далёко, а не только перестроечная перестрелка.

А с немецким алавитом сирийского разлива всё понятно без слов. Объяснять больше ничего и не надо. Это же как загрузка Виндоус на новенький комп. Сбоить может, если копия пиратская, но работать будет как часы. У всех работает и у тебя тоже будет. Мы дали парню пару часов отойти от стресса, ну, типа, первая перезагрузка, и загрузили его основной программой.

Нам нужна была сеть ОДЕССА для многих великих дел. Первое — узнать имена и места жительства засекреченных детей «Лебенсборн». Лучше достать тот список, который фрау Инга Фирмец заныкала и не передала союзникам в оплату за свое спасение от награды надвигающегося Нюренбергского процесса. Женщины живучие и пронырливые. Она явно что-то утаивает и явно что-то сдала. Недаром, ох не даром, она была заместителем руководителя главного отдела «А» «Лебенсборна». Здесь литера «А» явно лишняя.

Конечно к моменту Армагеддона спасённые ею детки будут уже старше нашего Л.И. Брежнева и даже старше нашего будущего Лидера, но ведь они оставят потомство, которое тоже кого-то родит. Да и связи в верхах многих стран нам карман не оттянут. Я же могу полетать туда-сюда и натаскать нужным людям паспортов до трех тонн за каждый полет без оплаты таможенных пошлин.

Нам нужны чертежи самых последних подлодок или адрес квартиры, где они лежат или лежали в последний раз. Нам нужен Ганс Камлер целый и невредимый без девальвации в Нюренберге на целую жизнь, мы даже заплатим кому надо, но системы всех подземных заводов в Польше и Чехии нам нужны, как воздух, а если будут еще и Кёнигсберские, то мы будем даже щедрее.

Завтра мы летим с Мухаммедом в Каир к Хиппелю и там всё обкашляем более предметно. Банщик остается тут и решает свои семейные проблемы, а по совместительству, пусть наведет мосты для встречи с Андреем Сторожевым, может и он пригодиться, может и кто-то ещё.

Каир почти не изменился с двухтысячных годов. Та-же пыль, жара, толпа народа. Только машин гораздо меньше, а их сигналов стало как-то даже больше. Хиппеля мы нашли за городом на большой вилле, правда недостроенной, но это уже колорит страны и не более — уход от налогов. Он ни о чем не расспрашивал. Приступили сразу к делу, из-за которого и прилетели. Нам нужны были бланки паспортов и как можно больше. Это можно было организовать так как в Египте всегда всё можно было купить. Договорились, что дня через два он нам скажет о цене. Договорились о том, как он будет переправлять людей в Австралию и Аргентину — это уже было его заботой. Он выстроит цепочку посредников. Мы попросили его отмечать всех детей, которые будут проходить по цепочке и составлять на них небольшие справки, которые мы будем время от времени забирать. Потом мы пообедали вместе и распрощались до завтра.

Сразу направились к гробнице Перуна. Место гробницы мы отыскали быстро, но вот как в неё попасть было не очень понятно. Попробовали в скафандре пройти всю шахту в тридцать метров. Это у нас получилось, но на самом пределе возможностей «Золотой лани». Зарыться-то можно было и глубже, но вот выйти уже бы не получилось.

Внутренние покои гробницы освещались светом скафандра, было не темно, но душно. Начали сканировать всё вокруг. Работа напоминала ловлю блох у бродячей собаки после бани. Понимаешь, что их там уже нет, но что-то подсказывает тебе, что она недаром чешется. Наконец, когда я в сто первый раз ползал по потолку и обшаривал место пролома в погребальную камеру, ко мне пришло понимание неизбежности неудачи. Взгрустнув и опечалившись совсем по детски отсутствию долгожданного подарка, я присел на саркофаг, так как другой мебели в помещении не наблюдалось ввиду отсутствия последней как класса изделий народного творчества… Ну не было стульев и табуреток, короче. Почему-то мне вспомнился наш дом в Монреале и как я чинил крышу изнутри. Хорошее время было.

— Ещё один идиот пришёл, нашёл, о чем думать! Меня спасать надо! Мне уже делиться давно пора, а я тут. Опять не слышит. Выродились совсем носители. Вон в скафандре прилетели, а такие-же идиоты, как и прошлые. Этот мелкий, недавно тут был. А этого пузатого с ними не было. — послышался совсем приглушенный голос у меня прямо в голове.

Говорилось это на таком странном языке, что я бы и слова не смог на нём произнести. А если бы и попытался, то это бы длилось ровно до момента, когда бы я вывихнул язык и навсегда погубил бы нижнюю челюсть, то есть ровно две секунды. Как бы я тогда ел?

— Что-то стало холодать, не пора ли нам пожрать? — заурчал в ответ желудок.

— Замолчи ненасытность и так люди тобой попрекают. — ответил я желудку.

И тут до меня дошёл весь сюр подобного разговора.

— Наверняка началось азотное опьянение как на глубине в акваланге если смесь воздушная некачественная, или что-то в этом роде. Но ведь в пещерах такого быть не должно. Я, конечно ни разу не шахтер, но и в пещерах никогда не бывал. — подумал я.

— Да не ты это разговариваешь, а я с твоим желудком. — снова послышался голос из преисподней.

— Ну все, я схватил шизу и нам здесь придёт теперь конец не начавшись. — подумал я.

— Так ты меня действительно слышишь! — раздался ликующий вопль в моей башке, которая явно съехала с катушек.

— Да не бойся ты! — ответила голова, — Со мной все нормально. — заверила она.

Реально я просто не знал, что и думать.

— Так ты что? Никогда не слышал симбионтов? — спросил голос.

— Это из компьютерной игры- стрелялки что ли? — спросил я головой вопросом на вопрос.

Мухаммед стал подозрительно на меня поглядывать. Я стал говорить в голос ртом из головы.

— Какая стрелялка ещё? Я продвинутый симбионт высшего класса для Хранителей. — ответил друган в голове, а чем я не знаю.

— Стоп! Начинай сначала, со слова симбионт, плиз. — попросил я, а вот чем я уже и сам запутался.

— Да мозгом ты разговариваешь. Мухаммед ничего не слышит. Симбионт это от слова симбиоз из зоологии. — пояснил он.

— Телепатия что ли? — врубил я интеллект.

— Пускай будет так. — устало произнес собеседник.

— Давай уж освобождай меня.

— Чем? — спросил я.

— И… откуда? И… зачем? — добавил, подумав.

— Руками и отсюда, чтоб тебе было хорошо и чтоб я наконец разделился. Семнадцать тысяч лет взаперти думаешь здорово?

— А что мне за это будет хорошо?

— Думать ты будешь мозгом быстрее. — ответил симбионт.

— А почему Мухаммед тебя не слышит?

— А сколько у вас скафандров? — ответил он вопросом на вопрос.

До меня наконец стало доходить. Он, похоже, где-то здесь спрятался и его просто так не услышишь. Как раз что-то такое мы и искали в этой дохлой дыре в Сахаре. Зоологию я учил лет шестьдесят назад и даже ихтиологию, правда чуть позже, и знал, что даже у китов есть вши. Знания не пропьешь!

— Так, давай по порядку. Ты где здесь сидишь?

— Здесь. — И он выдал координаты Земли в не обычной системе.

— Проще надо жить, проще, как для дебила. — попросил я мозгом.

— Ну в голове у Перуна я. — ответил голос смущенно.

Видимо у них не принято такое говорить в обществе приличных людей, подумал я. Интимно как-то.

— Вот именно! — ответил симбионт и прочая, и прочая.

— Ладно, сейчас сделаю. — согласился я на операцию спасения и вспомнил юридическую приписку «без спасения нет вознаграждения».

— А ты не подохнешь? — спросил симбионта мозгом.

— Я подготовлюсь.

Снять крышку саркофага манипуляторами «Золотой лани» было делом пары минут. Симбионта вынимать из головы Перуна было нельзя, а ванна с физраствором и его трупом была слишком тяжёлая.

— Да ты просто прикоснись головой, лучше носом, к носу Перуна и я в тебя перелезу. — сказал симбионт.

Так и меня он сожрать может или я при пересадке ласты склею. Ну уж нет. Мне жить хочется и меня так не проведешь. Сначала пускай это самое хорошо покажет, а потом мы подумаем, и я откажусь.

— Берем тебя в трупе и без физраствора. — выдал я уже ртом из головы, своё решение.

— Да физраствор мне и не нужен. Крови в теле много, и я ещё двадцать тысяч лет продержусь. — ответил он в мой мозг.

Вынув гиганта из саркофага я манипуляторами переложил его в багажник скафандра.

Делать тут больше было нечего. Мы загрузились сами и вылетели из гробницы в холодную ночь Долины Царей Египта. Я как-то приустал немного и кушать ртом хотелось… желудку. Привяжется же такое. Мухаммед глядел на меня с опаской. Я кивнул ему и сказал, что всё в порядке и грибы я есть сегодня не буду — незачем, и так дурак.

Мы подзакусили, чем «Золотая лань» нам предложила. С помощью симбионта, извините, но имя у него оказалось совсем обычное для них, а вот мне, чтоб точно его написать пришлось бы писать года два, не меньше. Назову я его… Гошей. Почему? Да я и сам не знаю. Так вот, с помощью Гоши стол просто ломился от самых экзотических блюд разных планет и Земли в том числе. Даже в труп вкололи раствор сахара и глюкозы. От этого Гоша стал говорить, причмокивая и булькая чем-то, а чем я просто не хотел знать. Разговор был, как всегда ни о чём. И Гоша, похоже, сомлел, да и заснул. И мы заснули.

Хиппель достал всего два бланка паспортов и запросил за них, так скажем, невероятно много. Таким макаром мы много людей не вывезем, это точно. Проснувшийся Гошка внёс коррективы, показав, как дублировать не только паспорта в скафандре. Мы продублировали нужную сумму и расстались с нашим агентом в Каире довольными друг другом. Когда возвращались на Балтику в Германию, симбионт подсказал как летать через порталы. Это оказалось гораздо быстрее. Поэтому мы посетили ещё Испанию, Канаду и Аргентину. Везде достали образцы документов и уже потом вернулись в Штральзунд.

Тот, который в нас сидит

В Штральзунде, скучая на хозяйстве, банщик наконец утряс свои дела с Анной Шнайдер. Сами знаете, если молодой человек долго не занят делом, то у него крыша едет. Банщик был весь в предбрачном угаре. Знаете, как бывает с глухарями, которые поют о свадьбе и не слышат голос браконьера? Ему приспичило жениться официально, можно в церкви, здесь или на Родине. Ни то ни другое в ГДР ему не грозило по определению, а грозил ему казенный дом здесь и/или концлагерь где-нибудь на Колыме там. Даже если бы он сдал груз барж, его это бы это не спасло от справедливого наказания, а в доводы недоумершего никто бы не поверил, ведь артефакты по факту были у меня, и я их никому, кроме своих, отдавать не собирался. Особенно господину Джугашвили.

Я предложил Славе на выбор, жениться в Египте, На Канарах, в Южной Америке, в Канаде или даже в Антарктиде. Молодые выбрали Южную Америку, Венесуэлу в частности. Почему именно Венесуэлу я не знаю. Может начитались пиратских романов или съели что-нибудь не то.

По курсу прошлой жизни образца семидесятых-девяностых годов прошлого века я помнил Венесуэлу. Вполне развитая страна, экономически сильная благодаря добычи углеводородов, с красивыми женщинами, могущими спорить на равных даже с красавицами Калининграда, который Кёнигсберг. Ну было мне иногда плохо там, как в малярийной лагуне Маракаибо, где я сломал ногу. Но ведь это мои заморочки и не все там ломают конечности, многие просто отдыхают на море и их даже кусают акулы. Иногда до смерти. Ещё там пираты бывали с семнадцатого века и до двадцать первого включительно. Тропические джунгли есть и в них живёт много змей исключительно ядовитых, а в речках и озерах есть забавные рыбки пираньи. Этим махоньким рыбкам сожрать человека, как нам плюнуть. Страна как страна. Уги Чавесы везде бывают иногда. Мир не без добрых людей, каждому иногда хочется насыпать соли в тарелку соседа, а то и чего хуже.

И стали мы готовиться к свадьбе века. Я даже Банщику приготовил подарок на свадьбу не без помощи Гоши, конечно. Перейти туда по порталу было невозможно. Проблема состояла в том, что необходимо точно представлять себе место куда ты следуешь и время прибытия. Я даже завел для этого отдельный планшет, где делал снимки разных мест. Гошка при этом вечно ворчал, что просто надо его подсадить в меня, а я не давался. Труп в багажнике пока не завонял, его можно было терпеть, но Гоша был оторван от действительности отсутствием ощущал. Ну там глаз всяких, ушей и прочего хозяйства, которое у всякой особи всегда в наличии, а у трупа не работают. Наконец я понял феномен удлинённых черепов из Перу и нескольких прочих мест. Это были скелеты людей с подсаженными симбионтами. Они были довольно привередливыми и всегда себе строили просторные квартиры в черепах своих владельцев. Чем старше, тем больший дом они себе строили. Я ну ни капельки не хотел иметь такую выдающуюся башню на плечах. Не практично. Я и так вечно задевал всякие полочки для книжек этим местом моего тела. Но Гоша продолжал ныть. И я решился.

Я договорился с симбионтом о времени акции и тот теперь жил в предчувствии великой радости. Размножались симбионты делением. От них регулярно должны были отделяться новые особи, полностью наследовавшие интеллект предыдущих, ну и их имя тоже в добавок к новому. А так как они были бессмертные в нормальных условиях, то и имя каждого было непередаваемо длинным. Я вроде это уже рассказывал. Хорошо хоть плодились они не как китайцы. Но один раз за шесть тысяч лет такое происходило. И теперь в голове у Перуна ютилось на жилплощади одного целых трое. Представьте себе тесноту! Хорошо было только одно, пока они не разделялись физически в первый раз, они оставались одним целым. Значит битья посуды на кухне не должно было быть в принципе. Договорились, что он переселиться быстро и всеми вместе пока.

В назначенный день и час я позвал Банщика в багажник, чтобы он проверил состояние трупа. Он на войне всяких насмотрелся, а я не очень. Были, конечно, несчастные неудачники, но все же не всегда массово. Понимать надо. Банщик и я склонились к телу Перуна. Он понюхал возле носа, а я возле ног. Ну и свершилось!

Банщик лежал в обмороке, вызванном подключением нервов симбионта к его нервам, примерно полчаса. Вы конечно думали, что я сам к носу Перуна полезу? Вы меня не поняли, я человек старый и мне такое противопоказано. Всё надо всегда проверять на ближних своих. Когда Гоша переползал и что-то хлюпало и чмокало я туда не смотрел, чтобы Слава остался в моей памяти нормальный, а не приходил потом ко мне во снах ночами в окровавленном виде. Я очень впечатлительная натура. Мальчики кровавые в ночи мне не нужны.

Когда он пришел в себя я начал слышать его переговоры с Гошей, полностью обосновавшимся у него. Нет, слышать все его мысли я не мог, но вот пожелав, мог подключится к разговору. Примерно два часа они ругались, а потом смирились и даже подружились. Оказалось, что теперь Банщик может управлять «Золотой ланью», но вот стрелять из нее он не может. И скафандр по первому моему зову немедленно через портал возвращается ко мне. Слава со мной не общался три дня. А потом пришел и выдал всю будущую структуру ОДЕССА на блюдечке, со всеми фигурантами и, как и кто должен работать и что для этого потребуется и как это и где взять. В общем и целом, симбиозный Банщик был гораздо умнее и лучше прежнего.

Особенно здорово было, то, что мы теперь могли связываться из любой точки планеты, не взирая, и даже много дальше. Я уж подумывать стал и о себе, но потом понял, что это нужно другим. Симбионтов получили Ира и Сергей. В итоге мы получили ещё двух гениев коммерции, по совместительству шофёров скафандра. Я встал в очередь на нового, симбионта, который будет года через два-три. Ну и хорошо, ну и ладно, я уж как-нибудь по старинке да в скафандре перетопчусь это время. Я как-то спросил Гошу слышит ли он ещё себе подобных на Земле. Оказалось, что не слышит. Куда они делись не знает. Их и в хорошие времена на Земле разом бывало не больше десятка, но те времена давно прошли. Ну и я немного успокоился.

Между тем дела нашей конторы пошли в гору. Три симбиозника это вам не три коматозника. Это три совершенных гения во всех сферах жизни. Да и картами мы краплёными играли. Здесь посмотришь, назад улетишь и купишь пакет акций. Поначалу без проколов не обошлось. Поднаняли мы тут некоего Эндрю Карлсина в Нью-Йорке. Он должен был играть по нашей информации на бирже и иногда проигрывать, но он стал утаивать от нас всё большую сумму выигрышей. Нехорошо поступал человек, наш прокол был. Ну и попал он, в полицию. Ну там сами знаете носом по столу, ботинками по почкам и развели болезного, даже пальцем не тронув. Не помните такого? Ну хорошо.

Дело было так. Агенты ФБР арестовали мужчину 44 лет — Эндрю Карлсина — в Нью-Йорке совершенно случайно. Он писал на парковке самой биржи, свинтус такой. А делал он это после крупного выигрыша. Полиция они и есть завистники, инкриминировали ему мошенничество на бирже в больших размерах. Мол, пользовался бизнесмен так называемой инсайдерской информацией. То есть вступил в преступный сговор с менеджерами компаний, торгующих акциями, получая от них коммерческие сведения, благодаря которым и имел крупный финансовый успех. Они все там в полиции идиоты или через одного? Ежу понятно, что на бирже так все и играют. Нашли за что прихватить. Нет на них наших, российских людей из Следственного Комитета! Не Эндрю бы после них не нашли, а ни денег.

Конечно Карлсин был сам по себе жадюга ещё тот. Ему дали на игру все 800000 полновесных долларов, а когда за него взялись репортеры то выяснилось, что в игру он ввел только 800 долларов. Спрашивается где деньги Эндрю? Потрох ты гнусный! Этот угрюмый Карлсин без пропеллера за две недели заработал аж 350 миллионов. Совершил при этом всего 126 сделок — весьма рискованных, но невероятно прибыльных. Причем прибыль, как правило, приходила в результате неожиданных событий в мире бизнеса — тех, которые предугадать было невозможно. И кто ему всё «предугадывал» вы, конечно уже поняли.

Впервые мы ввели в игру этого человека с поддельными документами в середине марта 2003 года. О нем написал Weekly World News (WWN). Причем обострил подозрение намёками в том, что Эндрю мог прибыть из будущего. Привел слова одного жадного следователя. Тот якобы говорил, что, конечно же, не верит басням про машину времени. Но его попытки найти упоминания о человеке по имени Эндрю Карлсин не увенчались успехом. Мол, нет никакой информации о том, что он существовал до декабря 2002 года. Конечно нет! Я сам ему все документы делал как всегда на коленке в скафандре!

Апогей истории наступил после того, как её поместил новостной портал Yahoo. Именно оттуда эта сенсация стала гулять по миру — по тысячам сайтов, по блогам и книгам, стала легендой общемирового масштаба. Форумы всполошились и запестрели откликами. В том числе и от людей с Уолл-стрит. Все они, неудачники, утверждали, что даже владея инсайдерской информацией, нереально столько заработать. Значит, Карлсин прибыл из будущего. Миллионы людей поверили, что такой человек существует и в самом деле был арестован. И вот этой суматохи мы Карлсину простить не могли принципиально!

Он там что-то лепетал про поимку Бен Ладена? Вот к нему его и отправлю, подумал я. В прочем все закончилось вполне спокойно. Карлсина мы всё же вызволили. Живет он уже без нас на свои десять миллионов в прекрасном бунгало на берегу Карибского моря в прекрасной стране Гренаде и Гренадинах. Ну не сложилось у него с миллиардами — бывает. Когда-то в прошлой жизни я тоже видел налом 17 000 000 долларов, реально держал их в руках и тоже тогда «не сложилось».

Однако история имела продолжение, не прекратилась в 2003 году. Опять она выплеснулась на страницы газет и сайты интернета в две тысячи шестом. Кто-то из ушлых интернетчиков её вспомнил, несмотря на то, что все концы мы зачистили сразу, как заплатили миллион залога за Карлсина и увезли его на Карибы с глаз долой. Хорошо, хоть WWN и Yahoo о нем не вспоминали — помнили за что мы им заплатили, а могли бы и надуть.

Пришлось пустить слух, что он осел где-то в Канаде. Иногда мой внук пускал слух по Интернету, что Карлсин вечно жив как Ленин и утверждает, что в Альберте он уже нашёл громадные запасы нефти. И, если иметь специальное оборудование, то предварительно можно рассчитывать на 300 миллиардов баррелей в месяц. Но нефть тяжелая, и ею затоплены залежи песка на большой глубине.

Потом история всплывала каждые три года. Уже давно её нет нигде в сети, все забыли, ан нет, она всплывает. А так как всё всегда мы подчищаем, то люди выдвигают разные конспиративные теории. Таблоид WWN уже давно скончался как бумажный журнал и остался только как приложение журнала Sun и сохранился в интернет версии. Пишет о разной всячине от мальчика с крыльями, как у летучей мыши до мумии русалки на островах Фиджи. Но нам от этого не легче.

Но суть даже не в этом, а в том, что после прихода к нам в банду Гоши и его отпрысков, таких проколов мы уже больше не допускали вовсе. Эти маленькие штучки в наших, простите, в ихних головах работали как часы или как суперкомпьютеры.

Одно плохо было с этими внутренними симбионтами. Любили они роскошно жить. Сами посудите, сидят они в голове, заняться им нечем, вот и выдумывают апартаменты себе один другого краше и больше, всё бы ничего, но череп-то удлиняется и на шее потом сидит не прочно. Потом статика эта на эстетике головы отражается здорово. Ну как-то и хотелось такого-же, но и боялось тоже, а не утерпелось вовсе. Хотением поправ здравомыслие, полетел я па пару лет вперед и вдохнул его от Банщика. Гоша как раз разделился.

Эстетика всей пересадки неописуемо мерзкая, как приготовление чичи, что означает акха или кавау, напиток такой в Чили и на тихоокеанских островах. Приготавливается из слюны. Наплюют в баклажку, оно протухнет и его пьют. А тут сопля желто-зелёная лезет наружу из носа Банщика, упитанная такая, и к тебе в нос. Хорошо, что сразу потерял сознание, а то и до греха рвоты бы дошло.

В себя пришёл, поздоровался с новым жителем, а тот ворчливым оказался, не понравилось ему старое тело. У всех новое, а у него старое. Обидно стало. И мне обидно тоже. Дарёному коню в зубы не смотрят. Он меня стал заставлять по утрам зарядку делать. Молодой, суетливый. Надо было старика брать, как он и советовал. Теперь всякое утро расплачивался за робость натуры, если не трусость.

Но польза от этого была неимоверная. От самой процедуры сопляпоглощения, а не от утренней зарядки. Парня в голове я и не чувствовал вовсе. Сидит там молчаливо, питается сам. А вот ведет себя, как жена или пресловутый «внутренний голос».

— Не покупай эту говядину — не свежая. — или, — Целься в грудь, не промахнёшься.

Ну и вообще по жизни реакция как у супермена, думы, как у Леонардо да Винчи, замыслы как у Наполеона настоящего, не из дурдома. Хорошее подспорье нам досталось. От вождения «Золотой лани» теперь удовольствие получал. Я же человек водоплавающий и, в свое время, летать не любил. Ну не получал от этого удовольствия. Да и от того тоже.

Это один из них, этих симбионтов, сидящий в голове у Сергея придумал криптовалюту Биткоин. А вы как думали? Вы хоть раз видели этого самого Сатоши Накамото? А я видел и неоднократно. Моя кровь, такое не позабудешь! 31 октября 2008 года Сергей под псевдонимом Сатоши Накамото опубликовал статью «Bitcoin: A Peer-to-Peer Electronic Cash System» в списке рассылки о криптографии (The Cryptography Mailing list) metzdowd.com, в которой описал Биткойн как полностью децентрализованную систему электронной наличности, не требующую доверия третьим сторонам. В начале 2009 года он выпустил первую версию биткойн-кошелька и запустил сеть Биткойн.

Сергей выходил в интернет, используя сеть Tor и прочие средства, которые и обеспечивали анонимность. В своём профиле на сайте P2P Foundation Сергей указал, что ему 37 лет и что он живёт в Японии. Ну какая такая «Япония»!! Какие 37 лет!!! Он пишет на английском как на родном, а программное обеспечение Биткоина не было локализовано для японского языка и не было документировано на японском!

Сергей владел около 980 000 биткоинов на этапе создания валюты и не расстался с ними. К концу 2017 года, всего через 9 лет, его состояние можно было оценить в 20 миллиардов долларов! Вот тогда он их все и снял. Биткоин, конечно, рухнул до середины, но Сергей жив и здоров. Пишет другие криптовалюты.

Заметьте, что с середины 2010 года Сергей не участвовал в этой игре и палец о палец в этом плане не ударил! Я имею ввиду работы над битком. Вы можете заработать за полтора года 20 миллиардов долларов? А его симбионт и он сам смогли. Вот это и есть польза от тех, кто в нас сидит.

Да что там этот занюханный биткоин! Это была просто игрушка в свободное от работы время и не более. Ира и Сергей наладили дело так, что ни один Форбес за многие года так и не заметил концентрацию громадных сумм в руках маленькой группы людей. Самые продвинутые в теории заговоров что-то говорили о Всемирном Теневом Правительстве, но нас вовсе не видели. Я ещё в прошлой жизни предполагал, что владелец всего мира где-то живет себе в небольшом замке и его даже нигде не видно и не слышно. Ну вот оно, мы практически оно и есть, то самое «теневое правительство», только в политику вовсе не лезем. Ну уж если нас разозлят, как это случилось с нашим Лидером, который не дал нам строить убежища в России для наших по крови людей, мы пошевелились, вместе с симбионтами и страна стала изгоем.

Ну совсем негодяи страх потеряли. Захотели наездами и тупой рейдерской силой захватить наши предприятия даже не зная, что за ними стоит. У нас капиталов в России и не было. Закрыли предприятия, уничтожили оборудованье и спокойно всё, что смогли, перевели в Канаду. К началу апокалипсиса только в Канаде были самые комфортабельные и самые снабжённые убежища. Опять, скажите, что мы виноваты? А кто выбирал власть? Папа Римский?

А Банщик вообще со своим Гошкой учудил. Конечно мы его женили и даже повозили молодых на «Золотой лани», хотя и боялись, что это может повредить ещё не родившемуся ребенку, но те, которые в нас сидели, нас же и успокоили. Короче молодые поехали в скафандре в Венесуэлу. Купили там бунгало в Ла-Гуайре в штате Варгас на берегу Карибского моря и кондо в столице Венесуэлы — Каракасе. Стали жить-поживать и добра наживать.

Венесуэла практически не участвовала в войне, объявив войну странам Оси только в феврале 1945 года. Являясь одним из самых главных поставщиков нефти странам Коалиции, она хорошо подняла свою экономику. Жить там после разрушенной Германии было одно удовольствие. В стране было более 4000 эмигрантов из Германии. В связи с нашей активностью в ОДЕССА, приток эмигрантов из Германии явно будет зашкаливать.

Но война, эта дрянь, и тут наследила, большинство Венесуэльской нефти поставлялось тогда и поставляется сегодня на острова Недерландской Вест Индии. Сегодня это самоопределяющиеся территории под эгидой Нидерландов. Три острова Аруба, Кюрасао и Бонайро. На острове Аруба были построены в бухте Синт-Николас два крупнейших в мире нефтеперерабатывающих завода. Это были большие и стратегически важные объекты военной промышленности.

13 февраля 1942 года Вернер Хартенштайн, капитан 3-го ранга, командир подводной лодки U-156, перейдя Атлантику от Франции до западного Карибского моря, вошёл в воды Арубы с юго-запада. Задачей подводной лодки U-156 была атака на нефтеперерабатывающий завод, а шести остальных подводных лодок (U-502, U-67, U-129, U-161, а также двух итальянских подводных лодок) — на нефтяные танкеры.

Через три дня разведки подводная лодка U-156 вышла на боевую позицию около нефтеперерабатывающего завода, где на рейде стояли два танкера «SS Pedernales» и «Oranjestad». Подводная лодка всплыла и с дистанции 1,5 км нанесла удары. Выпущенная торпеда поразила «SS Pedernales», который имел груз сырой нефти и заполыхал, при этом восемь из двадцати шести членов экипажа были убиты, а капитан был ранен. Второй танкер тоже был торпедирован. Судно спустя час пошло ко дну. Пятнадцать из двадцати двух членов экипажа погибли.

U-156 напала на танкер SS «Arkansas», который стоял на рейде. Но только повредили его — вторая торпеда прошла мимо. Командир пошёл далее, вдоль Арубы и приготовил команду для ведения огня из палубного оружия. Цель — нефтяная цистерна на берегу. Артиллеристы допустили ошибку в изготовлении 105 мм пушки к бою, забыли снять водную заглушку ствола, при стрельбе орудие взорвалось. При этом инциденте пострадали два матроса и два офицера, одному из которых оторвало ступню. Один из них погиб. Командир приказал изготовить 37 мм зенитное орудие.

Всего было выпущено шестнадцать снарядов, но урона не было, союзники обнаружили лишь незначительную вмятину в цистерне и отверстие в находящемся неподалёку доме. Хартенштайн отдал приказ о прекращении огня и пошёл на противоположную сторону острова. Во время перехода подводная лодка U-156 была обнаружена и атакована патрульными самолётами, которые вылетели с аэродрома Ораньестада. Несмотря на сброс противолодочных бомб, U-156 продолжила движение в направлении гавани Ораньестад, без урона.

После нападения лодки ушли на остров Мартиника, где раненым была оказана помощь. Итог операции: затопление танкеров на 14 149 тонн. Суда союзников Pedernales, Arkansas не были потоплены, несмотря на повреждения. После ремонта они вновь использовались для транспортировки грузов. На другой день после атаки, во время осмотра невзорвавшейся торпеды с подводной лодки U-156 четверо военных погибли при её самоподрыве. В общей сложности около 47 союзных моряков были убиты и несколько ранены. Военные США, при одобрении правительства Нидерландов, отправили большой контингент для охраны острова и нефтеперерабатывающих заводов. Это была единственная атака острова Аруба за время Второй Мировой войны. До атаки нефтеперерабатывающие заводы на острове работали с мощностью в 500 000 баррелей нефти в день, а после атаки — в 115 000 баррелей в день.

Не зря Банщик в Венесуэлу уехал. Конечно он встречал здесь и расселял по Южной Америке бывших своих врагов и, главное, детей «Лебенсборн». Он заводил связи в самых верхах правительств многих из этих стран и подкупал, и подкупал их. В 70-х, конечно, были связи и с Пабло Эскобаром, и в 60-х с Че Геварой и с Фиделем. Но об этих тесных связях поговорим чуть позже.

Когда пришла пора постройки убежищ в Канаде мы решили выделить индейцам два отдельных убежища. Но они не хотели работать от слова абсолютно. Тогда Банщик с помощью Гоши соорудили два маленьких дрона, работающих на неиссякаемой энергии пустоты. Дроны были не больше птички колибри, но могли летать годами, зависать на месте, обладали голографическим проектором и искусственным интеллектом. У дронов были записи актерской постановки, в которых индейские боги подземного царства Миктлан, сам жестокий и хитрый бог Миктлантекутли с головой-черепом и его жена Миктлансиуатль призывают всех индейцев построить им дом рядом с поверхностью земли, ибо хотят они подняться ближе к людям, с девятой преисподней до первой, чтобы защитить их от восставшего Кецалькоатля — пернатого змея.

Вот и полетели дроны по всей Южной, Центральной и Северной Америкам с этой постановкой. После этого два убежища стали строиться только на деньги индейцев в рекордные сроки, а на переселение туда в свиту богов из Миктлана был организован гигантский конкурс и отбирали в убежища только генетически непогрешимых молодых людей.

Ну а с телом Перуна поступили нормально, лететь обратно в гробницу не хотелось, близких родственников у него не осталось. Взяли образцы всего его тела, органов, костей. Ведь он был настоящим Хранителем, а у них синтетические и почти бессмертные тела. Остатки сожгли под Москвой в передвижном крематории для крупного рогатого скота. Местные власти их много закупил в Италии. Нет, не для последствий ящура или африканской чумы, а для конкурентов и владельцев недвижимости, тех кто не согласен или вовсе в контры собрался. Сжечь и все дела. Как сказал великий усач, глядя на труп Троцкого: «Нэт чэловэка, да и Бог с ным!». Что поделать, время негодяев на дворе. Это всё от природы. Всего два класса человеков в природе имеются: люди и негодяи. Каких родится больше — тех и время на дворе. Перуну повезло, в компании людей оказался, второй класс их и сжёг.

Усмешка Весёлого Роджера

Чем ближе был холокост всего человечества, тем все более спрессовывалось время. Возможно вы и сами это чувствовали. Не могли не чувствовать. В детстве у вас на всё времени хватало, в юности явно не хватало времени на подготовку к экзаменам, например, в среднем возрасте само собой никогда вовремя не поспевали с работой, а в старости даже не смотря на бессонные ночи суток почти не оставалось для жизни. Время оно такое, как вода перед плотиною прессуется перед преградой. Поэтому подсадка нового разума к своему старому для меня открыла отдушину для отдыха измученного утренней гимнастикой тела и отягощённой всяческими преступлениями на ниве спасения человечества души.

Я теперь иногда оставался не у дел. То Банщик ускачет в сельву Амазонки искать Эльдорадо — знаменитый и не достижимый город золота. То Ира уедет проверять как работают наши предприятия на Борнео, то Сергею нужно проверить автоматические майнинговые фермы в Арктике на Канадских островах. У каждого была своя очень срочная работа, а на мои дела всем было наплевать. И я не возражал. Лучше, чем на «Звезде» мне не было нигде в мире. А лучше, чем на «Звезде» в Клайпеде, тем более. Как-то тянуло меня к ферме, где томились в ожидании новых хозяев собаки и кошки.

Мы туда заявлялись всей постоянной командой «Звезды», калганом. Каждый общался с себе подобными. Собаки с собаками, коты с кошками, а я с Маргаритой Ивановной. У меня такие общения бывали не часто. Я ведь пропадал в других временах месяцами и даже, иногда, годами. А для неё я появлялся каждый день. Задавал скотам корм, гладил кошачьих и играл с собачками. Попутно мы общались. С ней было легко. Она не знала кто я, а я старался не отвлекать её рассказами о боях — пожарищах, о друзьях — товарищах. Было очень хорошо и спокойно тут. Одно мне мешало завести настоящий роман — память. Знаете, совсем не легко сбросить со счетов сорок лет совместной жизни с дорогим для тебя человеком, с которым тебе не дают встретиться.

Когда Россия бомбила Литву мне как-то было наплевать на аэродром в Шауляе, но вот пара бомб, которые легли рядом с фермой ненужных зверей решили участь здания КГБ напротив Детского Мира в Москве, да и самой Москвы в частности. Сердцу не прикажешь и за своих необходимо мстить. Месть, оно неотъемлемое право и не более. Вот даже Петрушкин и то попытался отомстить. Не повезло ему — вся Россия пошла в разнос. Что там делал народ без Лидера с опричниками не мне вам объяснять. Почитайте хроники правления Ивана Грозного и Смутного времени.

Войска НАТО и Украинской федерации тоже не были гуманистами. Отступив с боями в Тамбов и захватив Рязань Петрушкин там и окопался. Опричников спасло то, что войска оккупантов двигались через Белгород — Курск — Воронеж, который разбомбили, не взирая на анекдоты. Далее пошли через Волгоград, который Царицын на Ростов, Краснодарский край и до самой Грузии не заметив Абхазию и прочие Черкесские заморочки. Последние очень обиделись и пошла месть кровная, особенно из-за повсеместно вводимой ридной мовы. Но тут тебе не там, войска были выведены и все остальные, включая кур и гусей подверглись поголовному принуждению к миру с воздуха путём окропления напалмом в неадекватных количествах. Был Кавказ здравницей, а стал мартеновской печкой. И так всё шло до самого апокалипсиса.

Тамбов страдал, а в Рязани резали людей. Кто на что учился и не более. Кто-то учился на строителя или сталевара и резать не мог в принципе, а Петрушкина учили на палача. Учили конкретно и хорошо, как всех в СССР. Учили бесплатно, но добротно. И практика была подходящая, практического материала на развалинах СССР всегда было много до эпохи Лидера, постоянно в течении и вот теперь после. Ломать — не строить. Народ так к этому привык, что даже апокалипсис прозевал. Ну и старая гвардия коммунистов тут сыграла роковую роль. Подумали, что это Сталин, а пришёл голод. Голод был, почище, чем в блокадном Ленинграде. К нам вон пароход за пароходом прибывали, а им неоткуда было взять. Стали грабить сёла, а там одни старики без пенсий доживают, а они едят мало и запасов больших не делают. Никакой гуманитарной помощи никто в мире им не слал. Перевелись Буши. Это только президент Буш мог пустить три четверти своего личного состояния на курятину и послать её бесплатно в Россию, а за это попасть в анекдоты выживших неблагодарных людей.

Но мир иногда учиться не только на своих ошибках. Беженцев из тех мест мы не принимали в принципе. Нам идеи коммунистического завтра были не нужны, нам нужны были рабочие руки сегодня за хорошую зарплату.

И мы держались. Санкции против России никто не отменял, но мы многолетние мародеры, чихать на все санкции хотели перед лицом надвигающегося и мир гнули под себя. Всё это происходило в течении одного месяца. Говорю же, что время спрессовалось в брикет. Попутно мы минировали все подходы к границам. Танков у нас не было совершенно, а ракетами много не навоюешь против толп, бегущих от болезни. Построенные убежища с ходу заселяли и вводили там самоуправление. Каждые 20–30 кают-квартир в этих ковчегах выбирал своего главного. Главный выбирался только на год. Каждые сто главных выбирали одного, затем те тоже из ста одного и так вплоть до командира убежища. Но первые выборы мы не стали считали, была пора военно-морской хунты, вот как оно сменится — так и передадим власть. Впереди апокалипсис и никаких анархий, и разброда нам было не нужно.

Вот только встреч с Маргаритой у меня стало меньше малого. Зато пошла пора поголовной инициации хороших людей. Под неё попадали все имеющие на тот момент нормальное человеческое сердце и душу. Конечно и её, не душу, а Маргариту, я замел в первую очередь. Кстати вовсе не все инициируемые вливались в наши стройные толпы. Так жена Банщика и его малолетний сын не стали служить миру и человечеству. Оно наверняка хорошо отразилось на их характерах. Но нормально такие люди назначались на должности смотрителей убежищ. Демократия хороша пока за ней пристально приглядывает хороший человек. В последнем предложении главное слово — «хороший», а вовсе не «приглядывает». Многие ограничения с нас были сняты Творцами, но не все. И это беспокоило меня всё больше. Сколько я ни проверял убежища в будущем, их там просто не было, а была безнадёга и кучи трупов.

Но до этого времени, до осени 23 года 21 века, многим необходимо было просто дожить в те благословенные времена, когда наша банда двигалась на всех порах к сегодняшнему дню, не взирая и карая невиновных, насильно охраняя и спасая виноватых. Банщик не просто искал по Южной Америке Эльдорадо, а по наводке Гоши. У того была информация, что в дебрях Амазонки у Перуна был ещё один очаг цивилизации, а в нем возможно было несколько нужных нам автоматических механизмов. Первым в списке стоял синтезатор, способный синтезировать все на свете в небольших, но промышленных количествах. Так как наша банда не считала нужным залезать на время полного конца света в укрытия, то такой подарок нам был просто необходим. Почему Эльдорадо был весь из золота? Другим способом в те времена, когда его построили, выделиться среди других, подобных цивилизаций, в лучшую сторону было практически невозможно. Вот они и синтезировали золото в огромных количествах. Там-же должна была быть запасная станция Перуна, а в ней вполне возможны всякие вещи. От скафандра до симбионтов. На самом деле даже это было не важно. Это было целью, но промежуточной и не больше.

С самого начала мы попытались найти путь в центр Земли, но у нас это просто не получалось. Это предмет другого разговора, довольно большого, но не получилось — это и есть финальный результат на злобу дня. Предстояло накопить сил, собрать мощности и уж тогда попытаться снова. То, что мы отказались после первого результата форсировать события, было правильным решением. Это подтвердили все Гоши — симбионты. Дополнительная станция Перуна была шансом на спасение всех, шансом на прорыв в центр Земли, в её полость. То, что она, эта полость, есть уже не вызывало никакого сомнения. Ведь делись куда-то сотни тысяч человек четвертого рейха, обосновавшихся в Антарктиде после войны. Если будет синтезатор, этакая волшебная палочка, то мы сможем синтезировать не только пищу для себя, любимых, но и то, что нам потребуется для прорыва к запретной для нас зоне.

Синтезатору, как и любому прибору везде требовался прежде всего источник питания наподобие шара, с помощью которого я бросался энергетическими сгустками во врагов. Обычно их маскировали под что-то круглое и подходящее к эпохе и этносу, с которым контактировал Хранитель. В моем случае это был просто шар.

Необычный вид Перуновской головы рождал, как правило, подражание среди местной знати. Они начинали специально уродовать головы своих отпрысков в надежде, что они станут хоть немного похожи на Перуна. Само имя «Перун» было довольно условным на планете, не постоянным среди местных не развитых белковых тел. Его все всегда звали на свой манер.

Почему было трудно найти Эльдорадо? Потому что все координаты после катастрофы накопителя душ во время прошлого незапланированного сбора, убившего Перуна, изменились и довольно сильно. Земля не просто поменяла свой наклон оси вращения, не просто изменила скорость вращения, но её литосферные плиты континентов сдвинулись и довольно значительно. Настолько значительно, что с лица земли полностью исчезли некоторые большие, сравнимые с континентами, острова. На поверхность Земли упало очень много воды и её уровень поднялся, а по всемирному океану пронеслись гигантские волны цунами, изменившие очертания континентов и их рельеф очень основательно. С тех пор прошло около 17000 лет, все очертания рельефа, уже изменённого, подверглись очередным модификациям от ветровой и водной эрозии, под воздействием хозяйственной деятельности человечества и так далее. Землетрясения, вулканические извержения и пандемии, когда роют много могил. Даже чих единорога на планете звезды Альдебаран несомненно повлиял. Поиски следовало вести по вторичным признакам и никак иначе. Вы же сразу замечаете кто есть где по вторичным признакам — вон алкаш, а это уже дама.

Что более всего похожее на шар почиталось американскими индейцами? Конечно человеческий череп. Верованья индейцев, их изначальная религия были очень запутаны и верили они не в одного, главного Бога, а в целый пантеон Богов, причем эти Боги меняли свои имена от племени к племени и даже зоны ответственности за те или иные природные силы. Главными признавались Боги воды, ветра, земли, грома и молнии. Небес было 14, а преисподних девять. Определённые люди могли попасть только на свои места и никак иначе, и только в строгой зависимости от своих поступков вверх или вниз. Одним из главных богов был Бог кукурузы, который и создал всех людей. Вы что едите? Кукурузу, значит вы состоите из кукурузы. Логика совершенно верная и непоколебимая. Старые индейцы были далеко не дураки.

Вот вы кого боитесь ночью бродя по городу? Полицию и бандитов. Кого больше вы и сами не знаете. А вот тем и другим в пантеоне индейских богов был избран главный Бог подземелий, их местного ада — Миктлана, его звали, как я уже говорил, Миктлантекутли, а вместо головы у него на плечах сидел обычный череп. Поэтому в орнаментах индейцев так много черепов. Типа участковый всё видит, а смотрящий призовет к порядку. Логика тоже не хромает. Предстояло найти самый известный из черепов.

Кто самый известный охотник за черепами? Конечно Индиана Джонс, скажете вы, включив логику индейцев. И я с вами полностью соглашусь. Однако едва-ли он сам спрыгнул с экрана и нашёл череп. Это явно сделал его прототип. Самый известный из них это Фредерик Альберт Митчелл-Хеджес.

Frederick Albert Mitchel-Hedges (иногда известный как Майк Хеджес) родился 22 октября 1882 и умер 12 июня 1959 года. Он был прожжённым английским авантюристом, путешественником и писателем, известен находкой хрустального черепа его имени. Родившись в Лондоне Митчелл-Хеджес посещал школу до 16 лет.

В молодые годы он работал у своего отца в биржевой компании. В Канаде женился на Лилиан-Долли в 1906 году. Жили они отдельно друг от друга, но как в анекдоте, дети всё-же были. Он удочерил канадскую сироту Энн Мари Ле Гильон, которая сегодня известна как Анна Митчелл-Хеджес. Удочерил дочь, а может просто таким образом завел себе новую жену, так как в Канаде того времени всякие разводы были строжайше запрещены. До самых 70-х годов прошлого века была несвобода с разводами.

В 16 лет он впервые отправился в экспедицию в Норвегию. После женитьбы он продолжал мотаться по Северной и Центральной Америкам. Во время Мексиканской войны он был захвачен Панчо Виллой, предводителем мексиканцев, за шпионаж. На Великобританию и США он работал шпионом много и плодотворно. Так он и шастал по Южной и Центральной Америкам в поисках потерянной Атлантиды.

Во время своих многочисленных поездок он не раз заявлял, что обнаружил индейские племена и потерянные города, которые уже были задокументированы годами, а иногда и столетиями ранее до него. То он утверждал, что нашёл колыбель цивилизации на побережье москитов в Никарагуа.

Это побережье, кто не знает, изобилует множеством островов, на которых всегда жили очень воинственные индейцы в последствии превратившиеся в пиратов, а сегодня просто в отмороженных бандитов. Не стоит вам ездить туда даже сегодня.

То он заявлял, что острова залива Гондураса являются остатками утраченной цивилизации Атлантиды, что мало вероятно, но все-же вполне возможно, только не поддаётся проверке.

В 30-х годах авантюрист вёл еженедельное воскресное вечернее радиошоу из Нью-Йорка. Говоря на фоне «барабанов джунглей», Митчелл-Хеджес рассказывал драматическим голосом рассказы о своих поездках, обычно о побегах от отмороженных дикарей или от животных джунглей от ягуара до порочной атакующей игуаны возжелавшей его включительно. Нёс он несусветную лабуду и пургу до самой своей смерти в 59 году. Ещё он написал три книги: «Битвы с гигантской рыбой», «Опасность, мой союзник» и «Земля чуда и страха».

Он утверждал, что его «дочь» Анна нашла хрустальный череп в руинах города индейцев майя в Любаантуне во время экспедиции в Британский Гондурас (современный Белиз) в 1920-х годах. Но в декабре 1943 года Ф.А. Митчелл-Хеджес раскрыл в письме своему брату, что недавно он приобрел череп на аукционе от Берни, заплатив 400 фунтов. Черепа с аукциона «Sotheby» s и череп Митчелла-Хеджеса по размерам одинаковы.

Хрустальный череп Митчелла-Хеджеса был бережно сохраняем его приемной дочерью до ее смерти в апреле 2007 года. До ее смерти череп показывался публике периодически по всему миру, на разных симпозиумах спиритистов, уфологов и прочих прибабахнутых экспертов. Всегда за хороший гонорар, собирая аншлаги по миру. Он был объектом поклонения разных сект. Анна утверждала, что он предсказывает катаклизмы Земли отпотеванием. Все эти пляски с бубнами затрудняли доступ к черепу и его проверку на подлинность. Таким образом череп кормил самого Фредерика, затем его дочь-жену, у которой в старости появился молоденький присматривающий за старушкой паренёк. Паренёк унаследовал череп, хотя уже на горизонте появилась и «дочка» самой дочки.

Однако, с момента смерти Анны, по ротозейству «молоденького» паренька, череп был тщательно изучен, и, несмотря на многие предыдущие утверждения, череп был приписан как максимум к эпохе Колумба. Основываясь на микроскопических данных, череп был произведён на более современном оборудовании, чем располагали индейцы майя. Самой известной фирмой, изготавливающей такие черепа из цельных кусков кристаллов разных горных пород, является фирма в Пекине. Однажды на спор они изготовили такой-же череп из того-же материала за девять часов мужественного китайского труда.

Вся галиматья о нацистах, в своё время, гонявшихся за разными черепами по миру, не смотря на тот факт, что таких немецких шпионов всё же действительно ловили во времена до и в течении войны в Южной и Центральной Америке, просто нормальная легенда прикрытия их неизвестной и совершенно другой деятельности. Ну не считать же серьёзных людей, таких как Генрих Гиммлер, идиотами на самом деле. Они кровавые преступники, негодяи, но далеко не идиоты.

Как видите Индиана Джонс и хрустальные черепа — это тупик и в количестве китайских черепов можно просто утонуть и не выплыть. Но мы тщательно просканировали данный череп. Вердикт — китайская подделка 100 %. Это даже не я, а Гошка мой утверждает. Не верьте старушкам, их лишили пенсий, запрещают продавать редиску и цветы. Они теперь на всё готовы.

Смотавшись в Белиз и удостоверившись, что там ничего нам не светит, кроме потери времени, Банщик решил идти другим путём. Он начал методично искать черепа с удлинённым затылком. Таких мест на земле было несколько. В России, в Египте и в Перу. Перу было ближе. Тихоокеанское побережье он методично осматривал с «Золотой лани». Нашлись такие черепа в музее Паракаса чуть к северу от Лимы. Посмотрели мы на них. Явно человеческие и очень изуродованные. Еще в земле порядка пяти сотен нашли. Они своих археологов дожидались. Громадных, как был у Перуна не было. Значит здесь никто из Хранителей не похоронен.

Гошки хором стали посылать свои сигналы для других подобных созданий, и никто не отвечал. Пришлось продолжить исследованья далее.

Все инки пришли на земли своей громадной империи из района озера Титикака. Само название озера дано испанцами по слиянию двух местных слов тити — пума и кака — скала. Индейцы кечуа называли озеро Мамакота или озеро народа Пукина, последнее очень древнее название озера. Это самое высокогорное пресное озеро в Южной Америке, имеющее судоходство. Земли вокруг него родина многих очень древних цивилизаций. Одна из самых древних, в которой тоже был культ длинноголовых зародилась в 15 километрах к югу от озера на территории современной Боливии у города Тиуанако. Именно отсюда пошла экспансия инков, пошла их империя. А сами инки произошли от еще более древнего народа — народа пукина. Их культура и страна так и назывались — страна народа Пукина. Страна Пукина была одной из самых древнейших, если не самой древней цивилизацией Южной Америки. Здесь и следовало искать. Но озеро большое, просто огромное. На дне озера находится затопленный город Ванака, которому тоже не менее двух тысяч лет. Он является остатками все той-же культуры Пукина.

Опять бросали призывный клич Гошки. А мы летали туда — сюда галсами стараясь покрыть все пространство озера сканированием и даже спускались на дно озера. Из преданий индейцев мы знали, что иногда на озере слышен шум подобный шуму катящегося железнодорожного состава, но что издаёт этот звук они не знали. Просто идет звук от озера и всё тут.

По опыту знаю, что так иногда шумит приближающийся шквал ветра с гор у берегов Средиземного моря в Турции и у Греческих островов. Такая местная примета. Услышал такой звук — быстрее укатывай паруса, а то даже вдребезги порвать может или еще какую беду учинит. У меня с судна однажды даже дверь деревянная улетела. Снял её боцман с петель, чтобы усилить последние, а тут налетел с ближайшей горы такой мини ураган и улетела тяжёлая дверь как пылинка-бабочка — только петлями и иллюминатором сверкнула. Никогда бы не подумал, что ветер может снять с палубы такую тяжесть. Поэтому боцман даже нагоняя не получил. Форсмажёр такой ветер и не более того. Нептуну дверь понравилась он и забрал. Главное налетает, а через пару минут опять тихо, затем еще налетит, так и играет с тобой затейник. Волна подняться не успевает, если до этого не было.

Но тут звук не с гор, а из-под земли или воды. Совсем что-то другое. На озере лодочки тростниковые плавают. Даже острова из тростника. На островках этих тростниковые домишки — хижинки местных индейцев — рыболовов. Рыба в озере пресном вся сплошь морская. Когда-то озеро заливом океанским было, а теперь вознеслось на три с половиной километра вверх. Не иначе после катастрофы, убившей Перуна. Ну а рыба покряхтела да приспособилась к пресной воде. Не в соли счастье, а в жизни.

Зацепили мы аномалию по середине острова Окосуйё. Сам остров средних размеров, но дач там настроено прилично. Много причалов для яхт и лодок. На самой вершине острова, представляющего из себя конусообразную пологую гору квадратом площадка огорожена камнями. Вот эта площадка и есть вход в запасную резиденцию — убежище Перуна. Теперь остаётся только туда попасть, что едва ли будет так просто сделать. И еще меня просто убивало то, что Перуна, возможно, тут звали Пука.

Дела в Андах

Главным по взлому кладов и гробниц у нас Сергей. Нет ему равных в этом деле. Начинал ещё с острова Оук (Дубовый Остров). Мало кто не знает об этом острове и его сокровищах. Сам остров находится в графстве Луненберг, что возле Западного побережья провинции Новая Шотландия в Канаде. Про него исписано много страниц с путанными заявлениями и ещё запутанней история его сокровищ. Даже Франклин Делано Рузвельт, будучи тогда не очень котирующимся адвокатом в Нью-Йорке, безуспешно вкладывал в это гиблое дело пять тысяч своих кровных долларов.

Ну и мы влезли туда, куда уж без нас-то? На глубине 90 метровой шахты в карстовой пещере плескалась холодная вода. Солёная она или нет мы не пробовали. Была она чистая, значит особых течений в пещере нет, как нет и клада. Увёз ли клад господин Сталин в 1929 году, как предполагают исследователи пустых консервных банок из-под кильки в томате, или это сделал кто-то другой мы не стали даже и расследовать. До 29 года мне не допрыгнуть, а золота и так хватает. В явно карстовой пещере на грунте лежали полусгнившей кучей кандалы, цепи и кости десятка полтора людей. Кто это был мы не знали, да и не хотели даже тревожить останки умерших в мучениях. Никаких сундуков или сокровищ там не было. Просто были жуть и неизбывная безнадёга отчаянья. Очень было всё похоже на следы ГПУ-ЧК-НКВД или похожего ведомства СС. В Северной Америке тоже творились жуткие вещи, не спорю. Свалили мы оттуда в темпе вальса и долго ещё меня преследовала эта картина безнадёжно загубленных жизней.

Впредь Сергей отбирал в интернете только те клады, которые были найдены и зарегистрированы должным образом. Технология в этом случае была предельно простой. Мы прибывали на место до того, как остальные соискатели. Затем забирали клад и, если соискатели нам нравились, то мы оставляли им утешительный приз в виде 10 % от стоимости клада на самом видном и удобном для их изъятия месте. Они, эти банды авантюристов, и на это, по идее, не нарабатывали.

Для нас эти клады были проблемой. Реализовывать их гораздо тяжелее, чем находить и складировать. Одно время мы даже варварски стали переплавлять золото и серебро в слитки, но тут-же одумались. Несколько скифских гребней и масок фараоновских начальников ни в счёт. Их всё равно никто бы не нашёл до апокалипсиса. Потом наладили тесное сотрудничество в общемировом масштабе и сбыт почти сравнялся с добычей.

Если честно, то золото очень проблемный продукт для сохранения накоплений. Весит много, реализация в эпоху потрясений никакая. Хранение в нормальных условиях очень затратное. Ничего удивительного в том, что мир постепенно переходит на криптовалюты. Вон Канада полностью распродала всё золотишко, а хуже от этого вовсе не стало. Все банки и деньги давно уже криптовалюта. Вся разница в том, что они принадлежат по большей мере негодяям, а остальное голодранцам. Ну и голодранцев постоянно опускают на энную сумму трудовых накоплений. Ничто не меняется со времен фараонов Египта.

Базу мы себе устроили в Лиме начала семидесятых прошлого века. Тогда, в период с 1968 года по 1975 годы, во времена правления перуанского президента Веласко Альварадо (Velasco Alvarado), наблюдался пик двусторонних отношений между Перу и СССР. Именно тогда внешнеполитический курс Перу был переориентирован на активное участие в Движении неприсоединения, а также стала отчетливо проявляться антиамериканская и антикоммунистическая позиция. Политический режим в Перу представлял собой по форме военную диктатуру: парламент был распущен, действие конституции приостановлено, законодательная и исполнительная власть принадлежала президенту. Президент и правительство на-значались военной хунтой, власть на местах так-же перешла в руки военных.

Отчасти из-за того, что Перу всегда была на краю Мира, а более из-за того, что никому из негодяев этот опыт правления был не нужен, после мирной передачи власти от военных гражданским, все наработки такого управления страной были срочно забыты всем человечеством. Сам президент, а по совместительству военный диктатор, был выходцем из самых обездоленных низов перуанского общества. Он знал, что нужно простому народу и понимал, чего хочет элита. Страна даже на краю мира должна была считаться с диктатом всесильных стран, но он выбирал всё самое передовое из всех систем правления. От США он взял всё для поднятия из руин флота, от СССР он взял великолепное образование для молодёжи и развитие рыбной промышленности и так далее по списку. Нефть и богатства земли были поэтапно национализированы и заработали на народ. Все силы диктатуры подавления он направил на борьбу с мафиозными кланами, бандитизмом и преступностью.

Вооруженные силы, выступавшие как политический институт, разработали доктрину и планы развития страны, базировавшиеся на программном документе «План Инка». План выдвигал основные задачи революции по обеспечению интересов и стремлений широких масс нации. Кон-кретизация давалась в трех основных документах — «Манифесте ре-волюционной хунты», опубликованном в день взятия власти, «Статуте революционного правительства», датированном тем же днем, и «Основных направлениях со-циально-экономической политики революционного правительства».

В «Манифесте» говорилось о причинах решения армии взять власть в свои ру-ки и про-возглашались цели военного правительства. Главной целью определялась ликвида-ция зависимости, проистекающей из экономических, финансовых и торговых отно-шений с развитыми странами. «Статут» определял главные задачи правительства, в том числе преобразование общественных структур, повышение уровня жизни наи-менее обеспеченных слоёв населения, националистический и независимый характер деятельности правительства, достижение союза, согласия и интеграции перуанцев. Согласно этому документу президент республики назначался по единодушному решению Революционной хунты и осуществлял функции исполнительной власти посредством издания декретов-законов.

Первоначальная реакция перуанской общественности на переворот и докумен-ты нового правительства была резко отрицательной. По всей стране проходили выступления про-теста против захвата власти военными. Но затем реакция сменилась на прямо противоположную.

Веласко Альварадо разъяснял, что вооруженные силы взяли в свои руки власть в результате длительного уяснения перуанской действительности. Это был не переворот, а именно революция, но не марксистская, поскольку «мы не идем к обществу коммунистического образца». Ну не хотели они воров, бездельников и кровавых маньяков во власти. В то же время «мы не собираемся поддер-живать традиционный статус-кво, наоборот, мы будем изменять его… глубочай-шим образом…Мы идем к новому строю перуанского общества». Если империализм и местная реакция, по словам Веласко, не дадут правительству совершить «мирную революцию» сверху, при уважении прав частной собственности, на них ля-жет ответственность за её провал и выбор народными массами более радикальной альтернативы, социалистической революции. Негодяи это поняли, а народ принял.

Формулировка основных принципов экономической политики Революционного правительства вооруженных сил (РПВС), названные впоследствии доктриной Вела-ско, сводились к следующему: 1) основные богатства и природные ресурсы должны принадлежать государству; 2) экономическое развитие направляется на удовлетво-рение интересов нации в целом, а не на стремление к наживе отдельных лиц и груп-пировок; 3) иностранные капиталовложения должны содействовать росту нацио-нальной экономики; 4) указанные мероприятия призваны укреплять независимость страны и улучшать условия жизни народа. В соответствии с этой доктриной ино-странные предприятия должны постепенно превращаться в смешанные с опреде-ленным ограничением иностранного капитала, а затем — в национальные. Страна нуждается в гуманистической и справедливой диверсифицированной индустриали-зации, в рамках которой могли бы процветать частные предприятия, кооперативы, самоуправляющиеся предприятия и государственные предприятия. Военные защищают мирную революцию, которая, избегая хаоса и насилия, делает реальным более справедливое распределе-ние богатства, достижение быстрого повышения уровня жизни… большинства. Таких военных да всем бы странам!

Нашей Балтийской Руси просто не дала жить всемирная катастрофа и не более. Наши военные не хуже перуанских, а полководцы были бы несоизмеримо лучше, если бы среди них было меньше рождённых негодяями и было бы больше рождённых людьми.

Лима, столица страны, того времени была прекрасна. Громадный город был чист и опрятен. Работали десятки музеев, товары в магазинах не переводились, а на рынках те-же товары были по карману любому самому бедному человеку. Уже на следующий год после передачи власти военными Лима превратилась в бандитский грязный притон. У военно-морской базы Кальяо, порта Лимы, возникла громадная фавелла с тысячами нищих оборванцев, готовых на всё за тарелку похлёбки. Промаоистские партизаны, банды кровавых отморозков, терроризировали население. Опять закровоточили бесконечные военные конфликты на границах с Эквадором, Колумбией и Чили, а инфляция побила все мировые рекорды. У одной моей знакомой коммунисты-маоисты отрубили мачете голову мужа полицейского на её глазах, поломав ей жизнь походя просто для забавы в те времена. Не хватило венным разума оставить всё, как было при них, просчитались, понадеялись на разум народа, а народ перед лицом негодяев зачастую становиться бессильным, не чувствуя поддержки вооружённых своих сыновей.

Вот во времена нормальной власти и собралась постепенно вся наша банда мародёров в Лиме. Мы не очень привлекали внимание своим русским обликом и русским языком. Наших моряков там было в то время довольно много. Единственным курьёзным недостатком был… запах перуанских денег, пожалуй. Деньги пахли просто отвратительно для неискушённого обоняния. Они пахли запахом особого и очень вкусного растительного масла, на котором готовили везде вкуснейшую еду. Но этот недостаток очень быстро переходил в достоинство. Просто надо было один раз сходить в любой ресторан. Запах денег в стране, как и сами нормальные деньги, пропали сразу, как только вернулась «рыночная экономика» и разные суррогаты вместо нормального масла.

Днём мы работали на пограничном озере Титикака, а вечерами зависали в ресторанах, в воскресные и нерабочие дни бродили по музеям. Самыми хорошими на мой взгляд, были музей Ларко, музей Итальянского искусства, национальный музей археологии, антропологии и истории Перу, музей золота. Далее шли по списку музеи инквизиции, шоколада, археологии, электричества и прочие костёлы. Включая тот, где на картине Христос и Его ученики едят морскую свинку. На нас из подворотни смотрел, как на конкурентов, памятник конкистадору — убийце местных индейцев и, по совместительству, разрушитель империи инков Франсиско Писарро-и-Гонсалес. Его в подворотню инки непокорённые затянули с центра площади уже почти в наши дни. Я бы ему ещё и голову открутил, а непокорные не стали. Может они и правы. Негодяи должны смотреть как рушиться их негодяево царство.

Иногда мы выходили в океан на «Звезде». Её я тоже перегнал в Кальяо. Странствия «Звезды» по мирам и континентам это целая песня, достойная своей особой книги. Надеюсь я и её напишу. Там будет что рассказать. А пока мы ловили громадную ставриду, иногда ставили небольшой ярус на акул и прочих больших тунцов и меч рыбу. Но больше просто отдыхали недалеко от берега, смотря на величественную картину жизни пернатых. За тем, как утром нескончаемый поток разных птиц от пеликанов и альбатросов до олушей и глупышей летит караваном на юг, повторяя все изгибы береговой линии, а вечером возвращается обратно точно тем-же маршрутом. Штормов здесь не бывает никогда, дождей столетиями ждут. Почему вы думаете всякая чепуха остается на холмах Перу нетленным произведением искусств тысячи лет? Вы удивитесь сколько картинок на холмах рисуется сегодня ножками разных праздных обормотов. Просто так, без смысла, как мы по снегу, но, в отличие от снегов России, здесь всё на века. Правда не всегда безопасно в этих водах на яхтах было и в то время. Пираты, не пираты, а бандиты и отморозки с контрабандистами на просторах океана никогда не переводились.

Рыбы у берегов Перу было не просто навалом. Её было гигантское количество. Рыбная масса выдавливала саму себя далеко за 200 миль рыболовной зоны прямо в открытую часть океана. Иногда, когда затоки тёплой воды спускались от экватора на юг и в тёплой воде понижался процент кислорода, то рыба в прибрежной зоне ложилась на грунт и умирала в массовом количестве. Тогда её гниющие в воде тела давали уникальный эффект «краски Кальяо» когда подводная часть корпуса судна вдруг покрывалась стойким черным цветом до действующей ватерлинии.

Народ пукина у озера уже не живёт. Вымер. Скорее всего, как мамонты, а вместо него получился народ инков, а затем сегодняшний народ аймара со своим мудрёным языком и народ кечуа, тоже с похожим на аймара языком. Как русские и украинцы, только где-то в полупустыне Южной Америки, ну и обликом немного не мы. Нашей ватаге совершенно фиолетово было на чём разговаривать, но язык у них отчасти похож на машинный. Может они у биороботов Хранителей языка набрались? Едва ли от самого Перуна, тот начитанный был и словарный запас у него зашкаливал. У этих племён довольно четкие и пронзительно правдивые в своей трагичности рассказы о всемирном потопе и падении накопителя — гигантского астероида на Землю. У народов местных была, есть и будет память поколений, самое главное, что делает толпу людей народом, нацией. Место исключительно интересно своей историей и настоящим, вот только неказистый и не очень красивый народец. Но с лица ведь не водку пить, зато они добрые внутри. Считается, что они последними были покорены испанцами. Только это вовсе не правда. Есть в этих местах немного севернее и ближе к экватору, уже в сельве Амазонки на границе с Эквадором, племена шуаров и ашуаров. Те посвирепее будут. Их вообще никто никогда не покорил до сих пор. Они сами выбирают платить или не платить налоги, сами выбирают только своих местных в вожди и даже идти на войну или не идти и с кем воевать они выбирают всем народом и сами. Они даже инкам за тысячелетие не покорились, чего уж о испанцах говорить. У них та-же беда, как и у русских — нефти под землей много, а значит и войн.

Видал их изделия ещё в прежней жизни и в руках даже держал. Тогда, на пороге восьмидесятых, они народным промыслом ещё вовсю увлекались. У нас вот японские матрёшки режут, ложечки из дерева, кружева вяжут, а они головы человеческие особым образом обрабатывают и делают их маленькими и засушенными. Чуть побольше кулака мужика. Только с телом, да ещё живым это не получается, голову надо отрезать. Для хорошей последующей сохранности резать надо тупым каменным ножом, иначе может загнить впоследствии место отреза. Тогда, в конце семидесятых, стоили головы по сотне баксов за штуку. Реально целое состояние не только для индейцев Амазонии, но и для советского моряка. И вот они, эти головы, у меня в руках… Ну как описать это ощущение? Жаль, конечно, погибших, но ведь не ты… да и денег нет. Видите, как быстро можно превратиться в негодяя. Только падре Карло Креспи Крочи, который родился в 1891 г. в Италии в небольшом городишке под Миланом и приехал сюда на всю свою жизнь проповедовать Слово Божье и нести Любовь диким племенам, стал шуарам настоящим братом. Настоящему человеку никто из людей не страшен, даже негодяи. А с падре мы ещё встретимся. Хороший был человек. Только предали его под конец и вовсе не «дикие» индейцы.

А ещё раньше, в шестидесятые, к этим племенам ездили Чехословацкие журналисты Иржи Ганзелка и Мирослав Зикмунд. Их книги «К oхотникам за черепами» или «Там, за рекою — Аргентина», да ещё «Перевернутый полумесяц» были просто превосходными. Я на этих книгах вырос и моряком стал. Жаль, что вы их, скорее всего, не читали. Запретили их коммунисты — брежневцы. Негодяи всегда чего-то запрещают, а людям приходится жить вопреки, всячески восполняя качественный и свежий продукт некачественной, зачастую просто омерзительной и смертельной продукцией «местного производителя».

Мне повезло в этом плане в детстве. Мама работала в гарнизоне отца библиотекарем в клубе и часто, по руководящему указанию партийных бонз из Москвы, книги из библиотеки просто жгли на костре. Не всегда, но это было лакмусовой бумажкой, что жгут явно что-то очень хорошее и интересное. Конечно мы постоянно покупали множество книг, но в магазине ты можешь рыться часами, а тут для тебя люди уже постарались и отобрали самое вкусное. Мы же тогда глупые были, просто книжки читали, без айфонов и лэптопов, даже телевизор и то был не весь день, черно-белый и, зачастую, вовсе не на русском языке, в связи со спецификой службы ракетных войск великой термоядерной державы в которых и служил мой отец.

Про Перу можно рассказывать часами. Но мы были заняты делом. Приходилось обшаривать ещё и ещё островок, где мы нашли пустоты. Пустоты нашлись и на острове Луны, и на острове Солнца. Руины Чикана (что одновременно означает туннель и скрытый) на Титикаке хранили под собой действительно туннель, но пробитый явно доколумбовыми индейцами, а не Хранителями. На западном берегу озера в Айя Марка мы нашли скалу, носящую имя Амару Меру. Индейцы аймара говорили, что здесь в незапамятной древности находился Город богов, хотя никаких значительных археологических памятников в окрестностях нет. На скале было высечено изображение нормального портала — громадных ворот. Такие я видел ещё и в Турции, но эти были гораздо больше и зодчий явно наблюдал такой переходный портал Хранителей. Это вселяло надежду на успех нашего безнадёжного дела. За изображением портала была пустота, но явно не для Хранителя. У него рост был не маленький и в норки для людей он просто не пролезет.

Мы находили клады золота и серебра времён конкисты. Укрытия для людей тех-же времён, но искомого шлюза в капсулу Перуна не было. Походя мы нашли и золото Эльдорадо. Город Ванаку, который, скорее всего, и есть Эльдорадо, уже два тысячелетия под водами озера и его сокровища скрыты под озером в пещере. Когда-то эта пещера была на самом берегу озера, а теперь на дне. Пока мы её просто отметили для себя, но вывозить золото, серебро и драгоценные камни не стали. Там золота было тонн двадцать. Пускай себе лежит. В обозримом будущем его не найдут. Постепенно зону поиска мы расширяли вплоть до Анд. Вплоть до Куско. В этом самом Куско мы тоже обнаружили громадный тайник с золотом и серебром инков. Вход в него был замаскирован прямо посреди каких-то фавельного типа халуп и развалок. И мы всё оставили как есть. На будущее, если оно будет.

Нашли мы шлюз запасной станции Перуна на самом острове Окосуйё. Находился он под южной горой. Столько раз мы сканировали это место — не сосчитать. Сам вход в станцию закрывала толстая плита, выполненная из того-же материала, что и гробница Перуна. Плита поражала величиной и массивностью она была размерами примерно двадцать на двадцать и на пять метров. Залегала плита на семиметровой глубине и была абсолютно непроницаемой для сканирования, как и идущий на глубину в полкилометра ствол шахты, облицованный тем-же материалом толщиной метра в четыре. Скала как скала и грунт соответствующий. Мы бы никогда не нашли вход. Да мы его и не нашли. Мы нашли ключ ко входу и не более.

Однажды, устав от бесполезных мотаний туда — сюда в небе Перу, мы приземлились, чтобы поесть и немного отдохнуть на островок. День был солнечный, но прохладный — плоскогорье на почти четырёхметровой высоте уже совсем не жаркие тропики. И дышится тяжелее. С Гималаями не сравнить, но тоже немного ощущается, это сказывается и на усталости. Устаёшь быстрее.

«Золотая лань» постоянно испускала призывной сигнал для маяка входа на базу. И тут она получила еле заметный ответ. Мы ничего не заметили. Ответ услышали Джас и Цыган. Они тут-же помчались ко мне со всех лап. Вы думали, что я бросил свою команду «Звезды» на борту яхты? Конечно нет. Со времени инициации они проводили на борту скафандра больше времени, чем любой из нас. Не мало важно было и то, что они теперь умели сами заказывать еду у «Золотой лани». Каждый заказывал себе то, что хотел. Вы наверняка подумали о том, что уж Цыган заказывал явно косточки. Разочарую. Оказывается, что собаки любят мясо. Кости это просто забава и не более того. И кошки любят мясо, курочку, но не так самозабвенно. А Джасик вообще был сторонником средиземноморской морской диеты. Всполошили они меня и всех остальных. Говорить не умеют, странно прыгают. Только активировав скафандр, я всё понял. Мы спокойно поели и уж потом приступили к работе. Прежде всего с борта «Звезды» перевезли сюда всю нашу банду мародёров Балтики. Затем стали искать источник сигнала.

Ответный сигнал слабо исходил от ничем не примечательного куска скалы и не более того. Пройдёшь — не заметишь и даже глаз не зацепится. Только когда манипулятор скафандра прикоснулся к нему и стал туда качать энергию стало понятно, что это манипулятор входа. Он поглощал энергию очень быстро. Скафандр не успевал её генерировать из пустоты. Застоялась дверка убежища за 17000 лет, разрядила аккумуляторы. Прошло четыре часа, прежде, чем скафандр смог подать сигнал на открытие портала. Величественная колонна, закрывающая вход в портал медленно опустились вниз по шахте на километровую глубину. На поверхности послышался шум, подобный шуму от идущего железнодорожного состава. Крышка портала стала полом приёмного шлюза убежища. Каменная шахта не обрушилась вниз, а семиметровая преграда грунта и камня уже не была преградой для скафандра. Первыми вниз опустились мы с Банщиком и звери. Я остался в шлюзе, где загорелось освещение, или оно всегда горело здесь, я не знаю. Выключателей никаких не было. Со мной в шлюзе остались звери, а Банщик перевёз моих и немецко-сирийского алавита на место основного действия. Звери нервничали и жались к моим ногам, а мне и так было не по себе.

На четыре стороны от шлюза уходили совершенно прямые туннели диаметром под тридцать метров. Облицовки не было. Её роль играли расплавленные в незапамятные времена и застывшие совершенно гладкие как стекло породы скал и грунта. Здесь не ступала нога мыслящего существа уже почти двадцать тысяч лет и уже от этого становилось жутко. Полы туннелей уходили с небольшим наклоном вниз. В стенах были видны громадные, вышиной под десять метров, двери или лучше их назвать закрытиями. Всё было под стать росту Перуна. По наклонному полу шла явная колея из вещества, подобного камню. Было совершенно сухо и дышалось легко, даже пыли не было. Вскоре мы все вместе были в шлюзе. Пора было решать куда мы пойдем прежде всего.

Подземная база

Пойти можно, но как потом вернуться и что нас ждёт впереди? Сергей, как более опытный по хождениям в подземельях, предложил не разделяться ни под каким вида и двигаться просто куда глаза глядят. Обследовать один за другим все коридоры по часовой стрелке, оставляя метки на правой по ходу стене баллончиком аэрозольной краски. Так мы и сделали. Впереди важно шёл Джас, как самый легкий и боевой, за ним Цыганок, затем Сергей и Банщик, а за ними я и Ира, а замыкал шествие Мухаммед. Не успели мы сделать и пяти шагов, как проснулись все Гоши разом.

— Дальше не ходите. Здесь посадка в транспортёр. Если пойдёте пешком, то можете погибнуть под транспортёром. — Хором пропищали они под видом «внутреннего голоса жены».

Конечно ехать и сидеть хуже, чем спать и лежать, но всё же лучше, чем стоя идти и вовсе не спать. Проблема в том, что транспортёра нет и приехать он может лет через тысячу. Им, бессмертным, до фиолетовой лампочки наши заморочки с длительностью быстротекущей жизни. Ощутив всеобщее замешательство Гошки добавили, что ждать не надо, надо приложить руки всех вон к тому квадрату на стене. Можно всем вместе, а можно и по очереди.

Проблема была в том, что требуемый квадрат находился, согласно росту Перуна, примерно на шестиметровой высоте. Конечно можно было сделать как в рассказе про двух рыбаков — братьев и одно судно, завещанное умершим отцом самому быстрому, радикально отрубить по руке у каждого и подбросить руки вверх, но будет больно и никто не сможет сделать ничего, ведь мы все под охраной скафандра даже здесь. Нужна лестница.

Пришлось узнать можно ли здесь активировать скафандр. Оказалось, что можно. Активировали, синтезировали пару шестиметровых лестниц, приложили руки и лапы. Мы так скоро даже в туалет только с синтезатором будем ходить. Под мышкой синтезатор, а в руках смартфон. Потерянное поколение. А у Хранителей машины умные. Сразу, как мы приложили руки и лапы квадрат адаптировался под наши запросы и переехал вниз, подстраиваясь под наш рост по самому мелкому из нас… по Джасику. Теперь он был в тридцати сантиметрах от пола. Но лестницу мы решили не бросать.

Далеко в глубине туннеля послышался гул, как в метро. К нам мчалась колесница Богов. А на поверхности земли все явно слышали шум поезда.

На какой промежуточной энергии работают их механизмы для меня было не понятно. Одно ясно, не на электричестве. Все понятно, что энергия была из пустоты, но как она передавалась, например, вот этой колеснице было мне совсем не понятно. Гоша в моей голове старался мне объяснить, но тупому объяснять — деньги на ветер. Колесница была под стать скафандру, только более простая. В повозке колёс не было. Она парила по середине туннеля. С проложенным по середине пола рельсом она соединялась двумя довольно тонкими отростками. Не дать, не взять домик Бабы Яги на курьих ножках. В кабину вела лесенка, только ступеньки были у нее по метру высотой. Как только Джас запрыгнул на первую ступеньку, всё перестроилось «под Джаса». Пришлось его изловить и взять на руки. Как сидеть в сидениях под его рост я просто не представлял. Как только я наступил на лестницу она тут-же перестроилась под человека. Кресел в повозке было восемь. Я зря волновался, поместились все с комфортом, даже звери и кресла подстроились индивидуально под всех.

Ребром встал вопрос куда ехать. Как только я так подумал, прямо на передней панели загорелась карта убежища. Ну ничего себе дыра! Здесь были сотни туннелей и сотни тысяч комнат. Правда добрая треть из них была заштрихована красным.

— Последствия землетрясений. — подсказал мне Гоша.

— Жилые показаны зелёным, голубые — склады, чёрные — вооружение, коричневые — обслуживанье. — объяснял мне мудрец в моей голове назначение комнат.

Я же пропускал весь этот трёп мимо ушей. Если что мне станет не понятно — подскажет по ходу дела. Меня волновали вопросы о том куда ехать, как вернуться, почему нас вообще сюда пустили. Почему мы не встречаем противодействия. Будем разбираться с ними по ходу дела.

— Короче, едем за синтезатором. Всё остальное потом. Следите за обстановкой. — сказал я.

Шайтан арба под землёй понеслась. Все двери в стенах туннеля слились в один серый фон. Всё здесь работало как часы, хотя прошло уже не менее, а скорее более 20000 лет. А сам комплекс был ухожен и действовал безукоризненно. Теперь я понимал, что он рассчитан действительно на вечных людей.

Я всегда не верил бесконечным сказкам о подземельях слишком развитых цивилизаций, если в итоге показывали какие-то унылые пещеры. Если Гитлер, например, строил себе нормальные убежища, то они стоят до сих пор. Конечно 80 лет ещё не вечер, но и немного думать тоже не плохо.

Показывают, например, фотографии коллекции падре Креспи. Это в лучшем случае медь и чеканка по этой меди на уровне начальных классов сельской школы. Кто-то пытается меня убедить, что это золотые артефакты прошлых очень высокоразвитых цивилизаций. Нет, это явный новодел, причём выполненный руками детей соседней церковной школы. Поэтому он и находится в руках монаха.

Но всем выгодно скрыть наличие сети настоящих действующих туннелей, подземных складов и убежищ возможно с современным оружием и технологиями даже если их и нет на самом деле. По всему миру начинает раскручиваться водевиль.

К афере привлекают бедного старого монаха, берут его коллекцию творчества детей, несомненно великолепную. Для интриги половину из неё сжигают и затем на сцену выступает очередной авантюрист.

Звали его Хуан Мориц. В июне 1965 г. в Эквадоре Морицом в провинции Морона-Сантьяго, в пределах территории, городов Галаквиза — Сан-Антонио — Йопи, «обнаружена и нанесена на карту» никому, кроме местных индейцев шуаров, не известная система пещеры или пещер общей протяженностью в сотни километров. Авантюрист выдаёт обычные пещеры за рукотворные туннели и начинает раскручивать сенсацию. Одалживает у старика монаха и показывает миру коллекцию, собранную падре Креспи, под видом своих находок.

Набирает обороты сенсация века: «В Эквадоре этнолог Хуан Мориц при помощи местных индейцев обнаружил огромный подземный лабиринт Лос-Тайос и древнюю библиотеку, которая насчитывала тысячи книг из тонких золотых пластин, покрытых странными символами.».

Детишки без устали колотят молотками, дарят монаху поделки, тот отдаёт их Морицу, а он привлекает очередного авантюриста из Швейцарии Эриха фон Дэникена. В Швейцарии банкиры всегда всё знают быстрее всех. Дэникен выдает своё экспертное мнение, он сегодня кем-то выбранный профессор и на коне, его фильм «Колесница богов Воспоминания о будущем» прошёл на ура в мире, в котором ещё нет Интернета.

По мнению Дэникена, эта библиотека была оставлена землянам как дар инопланетных разумных существ. Однако вышедшую вскоре его книгу «Золото богов» объявили научной мистификацией. Дэникену все же удалось установить точные координаты пещеры, которые он называет в фильме, но путь туда настолько труден и опасен, что пока его не одолела ни одна экспедиция…

Хуан Мориц погибает, а падре Креспи умирает. Часть коллекции попадает в Эквадорский музей, а часть в Ватикан, который тоже что-то слышал.

На границе в районе пещер, иногда затихая, идёт с 1941 года война между Перу и Эквадором за земли богатые нефтью. Там бродят шуары и ищут головы дураков, чтоб подзаработать, сняв с них кожу, прокоптив и сделав амулеты. Везде в джунглях понатыканы мины разных конструкций и только идиоту может прийти в голову лезть туда на экскурсию.

Наконец война немного стихает и Эквадор посылает в пещеры Лос-Тайос военную экспедицию вместе с телевизионными операторами, которые, конечно ничего, кроме труднопроходимых пещер не находят.

Между тем Дэникен понимает, что заигрался и сваливает в тину дабы не лишиться головы как Мориц.

Но информация о настоящих туннелях в Южной Америке уже просочилась и её уже последними словили спецслужбы России. Они посылают туда тайную экспедицию под видом телевизионной программы. Экспедицию задерживают военные и отправляют на родину, порядком потрепав им нервы. Никто не хочет делиться технологиями и новостями ни о туннелях, ни об Антарктиде. Не помогают даже деньги Юдовича, яхта которого не покидает воды Колумбии и Эквадора всё время, пока резиденты КГБ сидят арестованные пограничниками Эквадора. Не помогают деньги, одолженные у Медельинского картеля. КГБ далеко, а ЦРУ под боком, а голова у всех одна.

На самом деле всё ещё интереснее. В СССР давно было известно о наличии туннелей под всем миром. Но знать и использовать это разные вещи. Иногда это было можно сделать, а иногда входы защищались неведомыми силами. Кое-какие давно заброшенные можно было использовать для постройки атомных убежищ или хранилищ стратегических запасов. «Живых» и рабочих не находили никогда.

Новость о рабочем туннеле действительно всколыхнула мир, только мир невидимых спецслужб.

Все уже давно забыли какие карты сдавались в партии, но надеются на то, что выпадет пятый туз и они победят. Кого и чего уже и не так важно, важна победа.

Все играют на грани фола и гротеска, стараясь чтоб ни грамма информации наружу не вылезло. Информация по миру идёт строго дозированно из Антарктиды, от Четвёртого рейха через ЦРУ на КГБ. Всё в мире связано одной цепью, а рейхсканцелярия уже знает о нас не понаслышке. Именно поэтому мы пока не лезем больше в Антарктиду до начала пандемии. Сейчас все силу на постройку в тайне убежищ. Это приоритетное направление. Конкуренты наши из КГБ, СС и ЦРУ дышат нам в спину, а мы катим на тачанке к своему призу за расторопность.

Однако колесница замедляет бег и движется теперь медленно и осторожно. В иллюминаторы видна стена туннеля. Она покрыта заделанными трещинами, кое где видны большие куски явного ремонта. Это явно после землетрясений заделки. Здесь землетрясения не редкость.

Помню в 1970 году, 31 мая, здесь, в Перу, была трагедия. Эпицентр землетрясения тогда был в море, но на земле оно было почти восьми баллов. Часть горы съехала селем на город Юнгай и несколько сёл. Почти вся страна тогда покрылась развалинами, а Юнгай оказался под восьмиметровой грудой камней и песка. Выплеснувшееся озеро просто зацементировало эту засыпку и погибших под завалами. Спаслись на кладбище у ног девятиметрового Христа около двадцати человек из всего города. Им повезло, что они добежали до кладбища, расположенного на холме.

Тогда Перу почти все страны оставили один на один с трагедией. Мало кто послал помощь. СССР послал самолёты военно-транспортной авиации. В такую даль они летели на помощь Перу впервые. Долетели вместе с докторами и помощью. Но один самолёт и 22 человека в нём пропал. Пропали они где-то над Атлантикой. Самолёты вылетали из нашего маленького литовского городка. Плачь стоял среди жён погибших пилотов сильный. Тогда Советская армия спасала людей даже в Перу. В Юнгае им памятник стоит. Как в Сицилийской Мессине памятник Русским морякам.

Сейчас мы здесь в то время, когда эта трагедия ещё совершенно недавняя. И к русским в Перу относятся очень хорошо.

Опять поехали быстро. Сколько проехали не понятно, как не понятно в какую сторону и на какой глубине мы едем. Всё-же под землёй находимся.

— Едем на север и уже под горами. Над нами шесть километров грунта. — подсказал Гоша младший.

Как-то немного жутковато стало. Остальным не сказал. Захотят — сами узнают.

Так, похоже мы на месте. Экипаж остановился. Мы ехали почти час. Выгружаемся и трамвайчик уезжает.

— Берегите головы, без Гош назад не вернёмся, тут и погибнем. — поддержал я всех бодрым тоном.

Похоже нам в эту дверь. На ней еле тлеет квадратик от пола на 30 сантиметров. Всё понятно. Прикладываем руки, дверь открывается, и мы входим. Помещение явно в другом измерении. Громадный зал, стена напротив еле угадывается вдалеке. Везде стеллажи. И как тут найти то, что нам нужно? Мне вообще становится не совсем понятно на кой нам строить убежища, если есть такая сеть подземелий.

— Вы все инициированные, поэтому вы здесь и живы. Других сюда не пустят. — говорит Гоша.

— Ну и какого ты раньше молчал? Ты же видел, что я побаиваюсь. — риторически спросил я.

— Тебе полезно.

Так, на полу линия светиться. Идём по ней. Прошли не меньше ста метров. Линия налево, и мы туда. Линия привела нас к длинному стеллажу. На нём стояли агрегаты, похожие на шкафы. Линия заканчивалась перед одним из них.

— Слушай, а откуда тут это всё? — спросил я.

— Так дубликаторы работают. Как что-то расходуется, то сразу заменяется на новое. — ответил мой намозговик.

— И я могу здесь взять всего сколько хочу?

— Нет по нормам запасного убежища.

— А где узнать нормы?

— У меня. — ответил разговорчивый мой нахлебник.

— Так, постой, а наружу это можно вынести?

— Можно, но вероятность смерти от охранных систем при совершении такого действия равна 95 %.

— Нет, нам это не нужно. Как пройти назад к шлюзу?

— Я пошутил. — ответил несносный малый.

— Короче, давай всё по порядку. Как что, почём и зачем. Как для убогого. — попросил я приживалу.

Оказалось, что всё не так плохо, как на самом деле. Придётся на каждый предмет отправлять запрос на владение и вынос. Отправить не сложно, но вот ответят или нет зависит от вышестоящих. Так как у нас есть ограничения, то что-то, возможно, дадут, а что-то зажилят. Поэтому необходимо обдумывать целесообразность запросов. Нам этот синтезатор пока вовсе не упал. Подобный, но поменьше есть в скафандре и он вполне рабочий.

Вот так и живём мы с этими симбионтами. Сначала мы что-то делаем, бьёмся, как рыба об лёд, а всё попусту. Затем всё переделываем и вовсе всё не так получается.

— Но вот схему и инструкцию по сборке можно взять?

— Можно, но не нужно. Синтезатор скафандра не сможет синтезировать это. — понял собеседник мою мысль на лету.

Ладно. Есть возможность гипотетической помощи, а это уже много для спокойствия духа.

— Скажи, советчик, а скафандры тут есть?

— Скафандров в сборке тут нет, но есть оружие, это вам явно понадобиться.

— Всё. Идем отсюда. Нечего глазеть. В оружейку едем. — сказал я всем.

Ну вот какого все эти симбионты молчали до самой развязки? Почему не подсказать путём и пораньше? Это у них юмор такой что ли, или менталитет у нас разный?

Подарки Богов

Все опечаленно и несколько устало двинулись к выходу стройной толпой. Было жаль времени, потраченного впустую. Прямо руки опустились. Как-то нелепо всё. Зовут на бой, а ленд лиз не открывают. Жадные они все, вот что я вам скажу. Если бы не всемирный… конец, то есть, можно было бы и вообще пойти себе и жить в нормальном месте и прекрасном времени, пока помрёшь. И ведь каждый так думал, а ещё и обо мне что-то себе говорил неласково и непечатно.

Ладно, пускай себе идут, ещё не вечер. А может уже и вечер. Здесь солнца не видать.

Вышли к остановке омнибуса и Джасик занёс лапу, чтоб вызвать тарантас.

— Всем стоять! Джас, стой, твоя шерсть! — заорал я, осенённый гениальной и своей мыслью.

— Советчик, а как заказать то, что нам надо?

— Заполнить форму на складе.

— Все назад! Вперёд назад, вам сказано, а не вперёд вперёд! — толкнул я флегматичного и немного замедленного в реакциях от отсутствия воды Цыгана коленкой.

Цыган посмотрел на меня, как на бешенного и поплёлся назад вперёд, вернее наоборот. Хорошо хоть дверь ещё не закрылась, а то шарить, сгибаясь до пола неудобно, когда несёшь шестиметровую лестницу, как Спаситель свой крест. Плюнул я на лестницу и оставил её сиротливо стоять у стены. Когда все мы собрались опять в громадном предбаннике склада ништяков, оказалось, что опять необходимо приложить наши лапы и руки на выделенный квадрат, а он был на столе, а столешница была на высоте трёх метров. Похоже у всех компьютерных гениев всех планет и народов всегда на паролях крыша едет конкретно. В этом они очень похожи с полицейскими и их вопросами о безлошадных дровосеках на экзаменах по вождению. Но полицейские безвредны в своей и только этой конкретной дури, а тут за лестницей придётся идти… назад.

Когда я вышел в коридор, какой-то железный гад уже куда-то волок мою собственность, ковыляя на шести лапах, как паук. Я еле поймал этого ударника приборки и радетеля чистоты наших отношений с подземельем. Вырвал из загребущих лап лестницу и поплёлся назад. Видно я так и помру под ней или на ней.

Вернулся я в начало склада как раз тогда, когда Джас от нечего делать почесался боком о ножку стола. Стол принял команду и моментально упал под размер роста Джаса. Тот еле успел отскочить. Реакция у котов хорошая. Я, конечно, осатанел вовсе и попытался приложить руку к столешнице, держа в другой лестницу. Столешница уехала на шестиметровую высоту лестницы. Я развернулся и швырнул ненавистный предмет в показавшегося в двери паука. Тот в полёте подхватил её и уволок в коридор. Но тут уж я включил интуицию и почесался правым боком о ножку стола. Реакция у меня была не кошачья и столешница пребольно ударила моё правое плечо, когда падала вниз на удобную для меня высоту.

— Стул! — заорал я от боли.

Мгновенно получив стулом… с низу, я плюхнулся на него и успокоился. Надо было привести мысли в порядок. Не только я, но все мы приложили конечности к квадрату и на столе зажглась клавиатура незнакомого вида.

«Уважаемый» написал я медленно одним пальцем тыкая в незнакомые иероглифы. Затем стёр написанное и задумался. В конце второго часа печатанья и исправлений из-под моего пальца вылезло на голографический монитор следующее послание:

«Создателям. Координатору одиннадцатого сектора колоний — ферм, Создателю Высокочтимому Зевсу. Приоритет: Срочно.

От младенца/инициированного Хранителя Алексея Антонова с третей колонии — фермы Мидгард Земля.

Прошу Вас рассмотреть заявку и выделить мне и моей группе спасителей спасаемого контингента белковых жизней нашей колонии СРОЧНО до 5-го сентября 2023 года, материально-техническое снабжение со склада запасной станции Перуна на Земле в районе (межгалактические координаты, подсказанные мне мозгоправом Гошей) по прилагаемому списку:

Скафандры новейшей модификации (марка, подсказанная Гошей) — 16 штук. (здесь рука хотела вывести цифру 8 по числу голов, но я из опыта знал, что дадут если не половину, то четверть).

Синтезатор промышленный (средний) (марка…) — 10 штук.

Дубликатор промышленный (средний) (марка…) — 10 штук.

Зарядные устройства (средние) (марка…) — 36 штук.

ЗИП к вышеперечисленному имуществу — 36 штук.

Симбионты молодые — 40 штук.

Оплату гарантируем.

Прошу Вас сообщить мне о Вашем решении до 5-го сентября 2023 года с приоритетом „Срочно“.

Заранее благодарен.

Искренне Ваш.

Младенец-Хранитель колонии Мидгард — Земля:

Подпись, отпечаток кровью указательного пальца правой руки.

А. Антонов»

Нажал я клавишу «Отправить» и с чувством выполненного долга пнул левую переднюю столовую ногу своей единственной правой.

Стол немного подумал и выдал нам обед на семь персон.

Пообедав, чем стол послал, мы немного отдохнули и пошли в оружейку. Тарантас приехал быстро. До оружейки все осоловело кемарили в креслах.

Оружейный склад был раз в десять, меньше основного склада. На стеллажах лежали и стояли многочисленные аппараты убийства всех форм жизни на планете. Стеллажи были высокие, но теперь мы знали, что к ним необходимо прикоснуться. Начиналось всё с одноразовых стрелялок потайного (для Перуна) типа. Это были подобные мячам для тенниса шары. И заканчивалось всё какими-то громадными котлами, в которых можно было бы сварить до четырёх быков за раз.

Тут уж мы отвели свои душеньки мародёров Балтики. Я активировал скафандр, и мы грузили в его багажник всё подряд под чистую. У меня в скафандре оказалось был разрядник меньше среднего. Средние были похожи немного на черепа. В каждом из этих шаров было по три дырки для пальцев Перуна и размерами «черепа» были с большой арбуз. Дырки сразу подстраивались под руку нормального человека, но поднимать такой шар одной рукой было невозможно. Между дырками для пальцев у них были уже турели. Теперь мне стало понятно какие черепа искали нацисты по миру. Совсем не дураки они были, как я и предполагал ненароком.

Кончались шары, на тяжёлых образцах, которые были диаметром с метр. Дальше уже были какие-то кастрюли и громадные котлы. Похожие на кастрюли уже были оружием межпланетных и даже межзвёздных войн. Такое оружие могла своей мощью испепелить астероид или небольшую планету.

На что-то эти котлы были похожи. О, вспомнил. Они были похожи на котлы в Якутии. Правда в Якутии они были гораздо большего размера и, видимо, служили для обороны Земли от агрессивных цивилизаций, которые в незапамятные времена нападали на колонию Мидгард.

Впервые об этих котлах Якутии поведал Ричард Карлович Маака. Об огромном медном котле, «утонувшем в земле» в верховьях Вилюя, он написал во второй половине XIX века. С 1853 по 1855 год экспедиция Сибирского отдела Русского географического общества под его руководством проводила научные изыскания в бассейнах рек Вилюй, Олёкма и Чона. Она изучала рельеф местности, геологию, а также знакомился с народностями, населяющими этот край. Рассказ о котле представлен в качестве местной сказки в его книге «Вилюйский округ Якутской области».

Конечно здесь, в оружейке Хранителей, котлы были намного меньше по величине. Они были предназначены для обороны убежища, а не планеты. А вот действия котлов Сибири мы могли видеть при падении Челябинского метеорита, при падении Тунгусского астероида. Тогда «котлы Якутии», как они названы в Интернете, спасли миллионы жизней белковых тел.

Скорее всего и здесь, в Перу было что-то такое, какая-то цитадель обороны планеты, но о её существовании уже давно забыли даже сами Хранители. А может быть оборонительный комплекс уничтожен супостатом. Хранители об этом и не могли знать. Оборона колонии была делом Деструкторов, а не Хранителей, поэтому на этой запасной базе много оружия не держали.

Я много раз уже сталкивался с понятием Деструктора, но ещё не встречал их и не видел ни одного их трупа. Хорошо бы и не встречаться. Инопланетный гигант, вооружённый как межзвёздный крейсер это что-то нереально мощное и эпическое.

Мы забили багажник «Золотой лани» под завязку. Даже пару котлов прихватили небольших, метра по полтора в диаметре. Устали все, и я разрешил всем спать. Ехать в жилые помещения станции не стали, а повалились все там, где стояли. Здесь везде было чисто и даже, как я полагаю, стерильно. Да, а вот это я и забыл. Когда ещё буду здесь?

Пока все спят, смотаюсь я сам в медицинский блок. Опять шайтан арба, только теперь пришла на одного человека. Ехать пришлось не далеко. Медицинский блок не был похож на больницу. Он больше был похож на шиномонтажку напополам с гаражом-мастерской по ремонту автомобильного хлама где-нибудь в Урюпинске, только очень чистеньким и стерильным. На стенах висели устрашающего вида хирургические пилы и разные неприятного вида приспособления для мучений людей очень высокого роста. Была и постель, похожая на подъёмник для тачек. А уж о зубодробильных агрегатах я просто промолчу. Но оно мне было совсем фиолетово — не садист я, только учусь.

Искал я здесь лекарства от человеческих болезней. Так и спросил робота — врача. Конечно он был вовсе не гуманоидного облика, а был похож на мерзкого осьминога, только на воздухе, но ответил гораздо приветливее, вежливее и толковее моего Гошки. Была видна разница между начитанностью профессионала и апломбом молодого оболдуя.

Да, лекарства были в наличии. Ну я и затарился пилюлями и растворами на все случаи жизни предсмертной. Нет, не себе, а возможным бедолагам. Взял всё против всего, от поноса до рака и вируса иммунодефицита. Мало этого, заставил всё запомнить бездельника, сидевшего у меня в башке. Должен же он отрабатывать свой хлеб нелёгким трудом на ниве. Мне уже порядком надоело таскать с собой везде планшет и соплю в башне. Дождётся — высморкаюсь.

Ещё доктор дал небольшой дубликатор, размером со смартфон, который был способен выдавать все возможные лекарства и ставить самые заковыристые диагнозы на месте. Этакий походный спасатель всех хронических больных и дистрофиков. Но лекарства от Сирийской Черной лихорадки даже у него не было. Он не заливал мне туфту о хороших клиниках в Израиле, а честно и прямолинейно сказал, что это не лечиться пока никем.

Расстались мы с ним большими друзьями. И я поехал от него в оружейку — спать. Приехал, захожу. А это не это, а другая оружейка. Ещё не разграбленная нами.

— Ты куда, ирод, нас привёз? — спрашиваю мою соплю, а он молчит. Обиделся видимо.

— Как нам к своим-то попасть, охломон обидчивый?

Всё, терпежу носить этого в своей голове уже нет и вряд ли будет. Решено — сморкаюсь до потери сознания, но избавляюсь от него, а Гошке Банщиковому скажу, что он сам вылез и помер.

— Ладно уж и пошутить нельзя с ним! — раздался «внутренний голос».

— Дошутишься мне! Вертай меня тудой, куда не сюдой, да побыстрее! Одна сопля здесь — другая уже там! И не забудь запомнить это место. Я хочу потом ту би бэк как Шварценеггер. Запомнил?

Принял молчание за знак согласия, приложил руку и через два часа был на месте. Мои уже постепенно вставали. Ну как тут жить, если не спишь ночами?

Съездили в подземную прекрасную душевую, сходили ещё куда-то, а затем поели в столовке. Ребром встал вопрос о переходе на поверхность. Определились где мы и кто там на верху. Оказалось, что наверху давно амазонская сельва и кромешная ночь. Поехали в Аргентинские пампасы, они были ближе, чем Перуанская Титикака. Нет. Шлюза там не было, просто я помнил Пуэрто Мадеро Буэнос-Айреса и портал туда будет наладить не сложней, чем блинчик испечь.

Приказал хорошо запомнить место в подземельях. Буду делать несколько взлётов и посадок — нас много и всех надо доставить на поверхность, а затем на «Звезду». Почему не сразу перевозил всех на «Звезду». Просто схитрил. Хотел побывать в городе, где давно не был, но была жива память о моей милой. У каждого есть свои слабости и сердце моё не камень.

Будни спасателей

Эвакуируемые и эвакуатор уже были готовы покинуть гостеприимные подземелья запасной базы, и я уже занёс правую руку, чтобы жезлом вызвать нашу «Золотую лань» с ништяками на борту, как в помещение вкатился обросший шерстью белый шар двухметрового диаметра.

— Кто есть у вас наш главный спасатель спасаемых? — проговорило шерстяное чудо на правильном русском языке голосом механической читалки любовных романов.

— Видимо я, хотя ваших главных у нас нет. — ответил ему я.

— Ваш ордер исполнять не можно. Он есть плохо переписан.

— Что?

— Вы есть пописан правый рука указательный палец. Это есть нарушение конвенции рабочих бумаг выразится глупо, грубо и пошло.

— А что надо сделать? Переписать есть? — спросил я.

— Переписать надо нет. Делать печать большой палец крови левой руки.

— Где крови печать?

— Здесь есть. — достал напечатанный договор, говорящий кусок шерсти, и протянул его мне какой-то щуполой из центра шара.

— Ребята, порезать мне есть большой палец левой руки, я опасаться и сам не мог. — протянул я мой палец назад и Джас его оцарапал своей лапою.

— Больно то как! Тебя не учили когти точить?! — заорал я.

Взяв себя в обе пораненные бюрократами руки, я мужественно приложил свой палец к документу и шар резво укатил в бесконечный коридор.

— Что это было? — спросил я Гошу.

— Почему ты мне сказал нет есть верно?

— Да верно я всё сказал, просто правила иногда меняют. Им же что-то надо делать.

— Ладно, но больше чтоб ты надо мной не шутил. Высморкаю в два счёта без отработки и золотых парашютов!

Теперь уже точно все дела закончены. Я запросил базу на перелёт по порталу и активировал скафандр. База через симбионта разрешила. Первым перевёз Мухаммеда и зверей. Он измучился больше всех, у него оказалась скрытая форма клаустрофобии — есть такой психопатологический симптом, фобия замкнутых или тесных пространств. Считается, наряду с агорафобией, одним из самых распространённых патологических страхов, как подсказал мне Гоша. Приболел сирийский немец. Высадил я их на спортивной площадке напротив православного собора у парка Лесамо в Буэнос-Айресе. Затем по одному эвакуировал туда всех остальных.

Затем перевез Мухаммеда, зверство и Банщика на «Звезду» по очереди. Мои остались со мной, посмотреть на город, где внук когда-то пошёл первый раз в первый класс. Мы немного просчитались. Буэнос двухтысячного года и семидесятых годов — это просто разные города. Нашего барио (района) цветущего и зелёного в трехстах метрах от Пуэрто Мадеры ещё не построено. На месте фешенебельных зданий старого порта и на месте дома, где мы снимали квартиру — фавеллы. Что такое бандиты в фавеллах мы очень хорошо знали, и я просто всех разом перенёс в двухтысячный год.

Походили, побродили, поели парижжу (это килограмм говядины, обжаренный над костром и толика овощей). Грустно и обидно, что моею жены с нами нет. Это она могла задать хорошее настроение, а без неё всё серо и печально, как на развалинах дома или на кладбище. Без моей суженой всё это просто не имело смысла и не давало отдыха.

Аргентина и так очень отдалённая от всего мира страна. Когда там живешь кажется, что ты попал на другую планету. Это чувство не покидает тебя очень долго. Меня бы оно не покинуло до самой смерти, это уж точно. Это стимулировало меня к тому, чтобы улететь на север от неё в своё время. Многие привычки местных жителей берут начало ещё в прошедших веках. Женщине трудно найти работу после тридцати пяти, она «ама де каса» — домохозяйка и не более, мужчине найти работу после сорока тоже большая проблема — должен иметь свой бизнес. Если у тебя бизнес, то работать на нём могут только наёмные работники. Ты тоже можешь трудиться, только тебя уже никогда не примут в среду таких-же владельцев. Твою квартиру должны убирать Перуанцы, а ты не можешь в противном случае с тобой перестанут здороваться соседи. И ещё множество условностей и местных проблем.

Только бесконечные дожди мая чего стоили! Майский дождь может идти неделю или даже больше ни на минуту не прерываясь. И это не просто дождь, а сильнейший ливень. Во время такого дождя все в квартире отсыревает — отопления в домах-то нет. В некоторых районах города улицы превращаются в реки, где глубина воды доходит до двух метров. Старые дома так и строили на фундаментах двухметровой высоты. В январе нестерпимая жара, а в июле холод. Обычного гриппа и того там нет. Ну нет гриппа и всё тут. Не выживают вирусы. Как же нормальному человеку там выжить? Уныло. Как протухшая вишенка на торте — природа вся не русская. Нет, Аргентину можно посещать, но жить в Аргентине не стоит. Это моё твёрдое мнение.

Есть, конечно, и свои плюсы. Прекрасные и не дорогие продукты, попугаи зелёные вместо ворон, птички колибри над цветками. Но Северная Америка гораздо лучше.

И пошли мы до города Кальяо на борт «Звезды» и опять все вместе в семидесятые. Ничего, «Золотая лань» выдержала троих. На «Звезде» после акции в Перу оставались Банщик и Мухаммед с собакой и котом. Выделили им оружия сколько они попросили сами. Идти им в этом времени до Пуэрто Монтт в Чили. Это самый близкий порт, из которого можно быстро попасть в город Сан-Карлос-де-Барилоче в Аргентине. Кто в теме, тот знает о чём я пишу.

А пишу я о следах фюрера в Аргентине. Нам необходимо распутать этот клубок лжи и намеренного искажения фактов. Вот этим мы обязательно займемся, иначе нам в подземную Антарктиду не попасть.

Мы же втроём полетим в Кёнигсберг и всё, что у нас в багажнике спрячем в бункере Вервольфа у кинотеатра Родина, что на улице Киевской. Ещё у нас много работы в Польше. Затем я вернусь на борт «Звезды» уже в Пуэрто Монтт.

Скафандр опять выдержал нас троих. В бункере мы выгрузили весь багажник. Ира и Сергей уехали работать каждый в своей сфере, а я понёсся в Балтийскую Русь. Там обстановка накалялась не по дням, а по часам.

Созванный по инициативе США Совет Безопасности ООН принял по нашим трём осколкам России отдельное постановление «О жёстком принуждении к миру.». Мало этого, в отношении Калининградской области они приняли ещё и отдельное решение о передаче её в состав Германии в связи с выходом всех сроков оккупации. Так и написали «оккупации».

Время всё больше спрессовывалось в твёрдый гранит какого-то ненормального бытия. На юге бывшей страны шли кавказские войны, а вернее геноцид народов Кавказа. Вот когда они поняли кто они на самом деле в глазах всего мира. В центре всё было наоборот, кавказцы уничтожали остатки русского населения в Москве и прилегающих областях. И тут уже русские понимали, что такое многонациональная страна. Железная рука голода схватила города бывшей страны мёртвой хваткой. И не правы были фантасты пост апокалипсиса, заменителем денег стали не патроны, а обычная еда.

Но народ есть народ. Через пограничные переходы из Польши и Литвы к нам потоком везли продукты, одежду, другие товары. Мы платили, не скупясь — пусть соседи перед смертью порадуются барышам. Должен же и у них быть праздник в жизни. Но тут в порты этих стран валом повалили военные транспорты.

Естественно мы проплатили оголтелую пиар компанию против милитаризации Балтики, не без этого. Мы ловили натовских вояк на пьянстве, изнасилованьях и прочих неблаговидных поступках. Потом стали устраивать диверсии на мостах, соединяющих дороги, что вели к нашим границам. У нас совершенно не было танков. Заменителем танков стали долговременные огневые точки по границам, каждая друг от друга не более, чем в двух-трёх километрах. На грузовики мы наваривали тонкие листы корабельного железа и ставили крупнокалиберные пулемёты и мелкокалиберные пушечки. Всё в духе современных войн на Ближнем Востоке.

Народ в нашей Руси не роптал. Он видел плоды работы. В портах в три корпуса стояли суда, привозившие всё больше грузов. Если коммунисты всегда только обещали рай на Земле в будущем, мы его создавали здесь и сегодня. Мы даже разрешили высланным в Литву вернуться по домам, предварительно подписав бумагу, что они никогда больше не будут вести политической деятельности.

С прошлыми «хозяевами жизни» всё было не просто. Мы вытрясали из них деньги до последней копейки любыми способами физического и духовного воздействия. Тех, кто сдавал капитал, просто выбрасывали за границы. Мы потешались над тем, как они защищали деньги, которые к концу сентября не будут стоить и бумаги на которой напечатаны. Но они-то этого не знали.

Это шло спрессованными временными кластерами и происходило на самом деле в течении дней и даже часов. В двух других потоках время забавлялось, как в нашем. Они всё больше и больше сливались в одну струю.

Нашу Русь постепенно окружили танки, пехота, самолёты и вертолёты, ракеты и прочая убойная сила уже вовсе не вероятного, а живого противника. Подошло время делать заявления для Мира. Диктатор выразился прямо — дернитесь, превратим всех вас в радиоактивное стекло. Но соискателей лёгкой войны это не останавливало. К Мурманску тоже стягивали силы. Даже Финляндия и Эстония стали немного шевелить ручёнками и даже мечтать.

Подошла пора инициации Лобова. Перед инициацией я заинтриговал его тем, что намерен показать ему новое вооружение. И продемонстрировал «Золотую лань». Затем сказал, что он может её посмотреть изнутри. Всё остальное, как и всегда. Три часа полной отключки, а страна без Лидера. Я планировал оставить его на главном убежище, которое было в Кёнигсберге, смотрящим по понятиям. Дмитрий, Олег и Александр нужны в убежищах Питера, Мурманска и на судах Архангельска. Архангельск мог рассчитывать только на флот, ушедший подальше во льды Арктики.

Сосиски и пивко из ГДР сделали своё дело и здесь. Адмирал оживал на глазах. Потом он выдал мне всё, что обо мне думал, думает и будет думать 600 лет, пока помрёт. Затейливо так ругался. Я же говорю — наш человек. Пришлось инициировать всю его семью — адмирал всё же и Диктатор, понимать надо. В эту неделю я превратился в машину, штамповавшую пачками долгоживущих. Тихариться уже не имело смысла, а работы — не початый край. Дима, Олег и Александр уехали по местам службы и тоже с семьями инициированных.

Пятого сентября я получил уведомление, что могу забрать всё заказанное в запасном убежище Перуна в полном объёме и плюс пять проходческих комбайнов для постройки подземных убежищ. Вот это была уже радостная весть. Действительно всё сделано срочно, не прошло и пятидесяти лет. Не зря пальцы резал и кровь проливал.

На дело пошёл с Димой. Мои все в прошлом трудились на настоящее. Даже звери. Перед делом объяснил Диктатору за чем улетаю на пару часов. Посоветовал сделать заявление, что в случае военных провокаций мы уничтожим столицы стран провокаторов. И улетел в Перу.

Прежде всего мы загрузили комплекты скафандров. Они оказались совсем не такими, как у меня. Всё в них было карманного варианта, адаптированного под наш рост. Никаких неподъёмных жезлов и сфер. Так, небольшие шарики на цепочках и небольшие загогулинки на брелоках, которые удобно крепились к одежде или даже к голому телу. Все функции скафандров от этого не пострадали. Два отрезка металла для сохранения здоровья тоже соответствующих размеров и умещались в карманы или просто прилипали к телу — очень удобно. Диаметр самих силовых сфер остался тот же, только дизайн иной, позволяющий видеть больше и гораздо контрастнее, концентрировать взгляд проще и с функцией увеличения изображения. Имелась возможность скриншота в память самого скафандра для последующих скачков в порталах. Добавлялась возможность ведение переговоров на расстоянии и в разных временах. Я теперь мог из 2023 года разговаривать с друзьями в 1970.

Мы развезли скафандры по нашим людям, затем все они прилетали и забирали то, что нам выделили Хранители ну и дополнительное оружие. Нашему Диктатору мы тоже презентовали скафандр.

Смущало меня одно. В будущем Земля необитаема. Нет ни убежищ, ни экспедиции в Антарктиде, ни судов в океанах. Несколько раз проверял.

— Что-то не то в нашем королевстве происходит, однако. — впервые подумал я.

Это была мимолётная мысль, которая даже почти не зацепила сознание. Сначала мы не смогли пробиться в Антарктиду, теперь вот никак не спасём мир. Но радость от приобретённых подарков Богов была всё же сильнее крамольных мыслей.

Когда я вернулся на Русь мы срочно стали формировать один батальон, вооружённый плазмомётами. Подобрали умных молодых офицеров и стали их тренировать на простых гранатомётах — огнемётах РПО-А «Шмель». Этого добра было на складах очень много.

Принцип действия практически один и тот-же. Для мобильности к батальону приписали два вертолёта. Размещались они все на аэродроме Чкаловск. Как показало время очень своевременно мы это сделали.

У старого кинотеатра «Родина» закипела работа. Весь сквер на пересечении улиц был окружен забором, за ним довольно урчал экскаватор. Через час работы докопались до входа в схрон. Я уже давно знал расположение его помещений и спустился впервые туда по лестнице, как нормальный человек. Бойцы из секретного батальона пошли за мной.

Передали в бункер обычные оружейные ящики. Там мы осторожно перегрузили всё стреляющее добро из Перу в пустые ящики. Ящики увезли на Чкаловск. Вход в бункер опять засыпали. За своей долей прилетали все руководители русских убежищ. Остальные руководители убежищ по всему миру получали свое оружие в Перу, попутно проходя обряд инициации если это было необходимо.

Супостаты иногда попробовали нас на вкус. Перекрыли нашим судам проход Балтийскими проливами в один из дней. Мы понимали, что это организованно не столько ООН, сколько тайными агентами Четвёртого Антарктического рейха, которые или уже нащупали врага, или только пытались его локализовать. Но мы уже не скрывались и сами. Очередной наш конвой с беженцами мы уже охраняли в скафандре. Наши суда попытались остановить и досмотреть в Бельтах.

На траверзе Корсора у моста в Большом Бельте лежали в дрейфе два фрегата типа «Ивер Хуитфельдт» 2016 года постройки. Основные ударные корабли Датчан. В отличие от «Абсалона», более старого датского фрегата, который разрабатывался как корабль управления и поддержки, фрегаты типа «Ивер Хуитфельдт» предназначены для решения боевых задач. Они оснащены крылатыми ракетами «Томагавк», и являются ударными кораблями датского флота.

Против наших грузовых судов противник выставил не сопоставимую силу. Фрегаты потребовали от наших судов остановиться и лечь в дрейф. Наши остановились и легли. Две досмотровые шлюпки отошли от фрегатов и пошли к нашим судам. Ошвартовались у двух наших и досмотровые группы поднялись на палубы. Там их разоружили наши бойцы из состава морской пехоты. Всех гостеприимных датчан положили мордами в палубы и начали переговоры с фрегатами.

Почему и зачем они останавливают наши суда? Балтийские проливы свободны для прохода любых судов стран Балтийского моря. Мы не имеем на борту грузов, принадлежащих Дании. Мы спокойно и мирно идём себе в океан и никому не мешаем. В ответ один фрегат произвёл выстрел из 127 мм орудия, установленного в слоте «А», неподалёку по курсу нашего флагмана. Затем последовало предложение отпустить досмотровые группы обратно под угрозой обстрела.

Этого делать ему было нельзя. Нельзя было выставлять нам ультиматумы. Новейший фрегат не СКР старой постройки. Взрывы Его и его собрата видели даже в Копенгагене. Каким-то чудом выдержал ударную волну мост. После расстрела фрегатов, присмиревшие досмотровые группы наши моряки посадили на палубах наших судов на цепи по нескольку человек на каждом, наподобие собачонок и забавные картинки об этом мы распространили по Юутубу.

Только чудом мы сбили две ракеты с берега. Это просто везение и не более, что ракеты не долетели до цели. Поднявшись чуть повыше я произвел два выстрела по Копенгагену половинной мощностью заряда. Пока в том районе кипел мелководный пролив Зунд и падала расплавленная русалочка из стратосферы на грешную землю, мы миновали мост Большого Бельта с труднопроизносимым и не важным для нас названием. По всем каналам мы предупредили о том, что за любой обстрел наших судов будет расстреляна одна из столиц Европы.

Простывших датских моряков мы ссадили на их шлюпки у острова Анхольт в Каттегате, предварительно слив бензин из всех их шлюпок. Надо иногда помогать ближним согреться работой.

Метаморфозы

Итогом получения нами снабжения от Хранителей в Перу стала очевидная трансформация прошлого. Время менялось в своем течении. Сама история менялась. Пропала Украинская федерация. Зато образовались Беларусь и Украина. Пропала война в Одессе, но остались Донецкая и Луганская республики. Крым был «наш» бесповоротно для всех дорогих россиян, не взирая на требованья Пампа и причитания с угрозами Марии Эйприл. Исчезла из истории бомбардировка Литвы, а как следствие этого и разрушение мною Москвы. Наш РТМс, выйдя из Клайпеды, спокойно обогнул экономическую зону России и благополучно пришёл на промысел в Западную Сахару. В Архангельске у нас появилось большое убежище. Но итог оставался прежним — человечество погибало после пандемии. В целом много жизней оказалось спасено, но их души, в основном, были потеряны для Хранителей.

Особенно диким, нелепым и кровавым стал выглядеть конфликт с двумя датскими кораблями и развалинами Копенгагена. НАТО и ООН прекратили нападения на наши караваны, но теперь пристально следили за этими судами. Пока они были на переходе всё было не так страшно, но суда с беженцами на борту приближались к нашим убежищам неумолимо и в один из дней наших суровых беженцев необходимо переправить в убежища, а тут могут возникнуть проблемы.

НАТО и ООН собрались на совместное экстренное заседание для выработки какой-то стратегии дальнейшего сосуществования с нами, отморозками, на одной планете. Мы приготовили для них предложение, от которого им будет трудно отказаться. Мы официально пригласили всё руководство обеих коммерческих структур приехать к нам с инспекцией и гарантировали им безопасность перехода границы, полную свободу действий и радушный приём. Гарантировали даже доставку к нам за наш счет и безопасную переправку их обратно восвояси. Обеим структурам идея пикника на земле Кёнигсберга на дармовщинку показалась забавной и не лишённой смысла. Они повелись на неё, как мыши на бесплатный сыр в мышеловке. Число желающих принять участие в халяве росло как на дрожжах, и мы никому не отказывали, ни врачам без границ, ни адвокатам без башен.

Что бы ни говорили учёные, фанатики и фантасты, что бы ни выдумывал наш разум, но время слишком сложное понятие. Любое вторжение в прошлое немедленно отражается на будущем. Самое главное ещё и в том, что будущее тоже влияет на прошлое. При этом различные остатки разных времён материальные и нематериальные иногда остаются в новых временах и наоборот. Феномен «дежа вю» яркий тому пример и почти каждый из нас его ощущал. Мало этого на земле не мало остатков прошедших времён, которые не может объяснить никто из историков. Разные молотки в слоях грунта плотно зацементированные там миллиарды лет тому назад или развалины городов, названия которых давно утеряны в веках и не вписывающиеся в канву прошлых цивилизационных прорывов человечества. Разные ещё не совсем старинные здания, занесённые по второй этаж глиной и песком явного недавнего потопа, о котором никто не слышал и которого никто не видел. И уже старинные развалины прекрасных зданий цивилизаций, о которых нет упоминания ни в одном историческом труде.

Взять тот-же зиккурат с мумией человека, убившего своей безумной мыслью, целую Великую страну и миллионы людей, живших на её просторах из одного только чувства мести за родную кровь брата. Едва ли нормальные коммунисты понимали весь сакральный смысл такой постройки в центре города — сердца растерзанной и распятой ради светлого будущего всего никчёмного отребья всей земли страны, да и он сам никогда бы не додумался до этого, но угодливое время, временная история подсунула из прошедших веков подобное через накопитель мыслей — океан воды на Земле в головы, в приёмные аппараты отдельных чёрных в своей сути людей, в их мозги последователей страшного тирана, мысль о постройке зиккурата.

Зиккураты в строгом смысле слова строили шумеры, вавилоняне, эламцы и ассирийцы. Зиккурат представляет собой сооружение в форме усечённой ступенчатой пирамиды. Подобные культовые постройки сооружались по схожей или иной технологии многими порабощенными народами в разных частях света — в Древнем Египте, на Сардинии, в Мезоамерике, в Южной Америке, в Юго-Восточной Азии и даже в экваториальной Африке. Наиболее близки к «мавзолею» на Красной площади по назначению пирамиды Мезоамерики. Как и в Москве индейские «зиккураты» строились разными народами по единой технологии и в одном архитектурном стиле, а на их вершинах находились храмовые сооружения.

Там, на вершинах этих жестоких и чёрных в своём назначении и замысле сооружений творились чертовски отвратительные вещи, приносились человеческие жертвы Богам прошлого, родившимся в воспалённых разумах негодяев и живущих за счёт поклонения и дани порабощённых народов. Касики, фюреры, фараоны, лидеры и вожди всегда были уделом покорённых, прежде всего силой замыслов и мыслей прохиндеев, народов. У недоразвитых племён по каким-то причинам не нашедших в себе силы на народовластие, на собственное мнение и покорившихся негодяям.

Так и здесь с вершины зиккурата, уже переосмысленная в океане мыслей и идей миллионов прошедших поколений деструктивная идея негодяев и извращенцев посылала на смерть уже не отдельные частички, пылинки и особи покорённого народа, вырывая обсидиановым ножом их горячие и трепетные сердца людей, а целые его дивизии и миллионы миллионов горячих и стремящихся к счастью всего человечества наплевав на своё и близких счастье пламенных сердец, если считать с не родившимися никогда поколениями белковых тел, покорившейся пришельцам из ада, нации уже бывших хранителей цивилизационных ценностей человечества.

Старую историю Земли помнили только мы, те, кто прошёл инициацию вне зависимости от того, работали ли они на Хранителей или нет. Но помнили они бывшую историю только от момента инициации. Оно всё было, без этого прошлого не могло быть настоящего. Гибель Лидера в одном потоке от разрушения Москвы накладывалась на его естественную гибель от старости, и временная канва выбирала для себя более реальную историю и оставляла в памяти именно её, а не развалины зиккурата на Красной площади в Москве от выпавшего сплавленного куска здания КГБ из верхних слоёв тонкой атмосферы Земли.

Но как бы ни изворачивалась история конец всегда был закономерно одинаковый. Разрушение империи поработителей, разрушение зиккурата и смутные времена для несамостоятельного в своём выборе приоритетов народа, великая гражданская война всех со всеми ради куска хлеба или глотка воды и не более того.

Скорее всего время человечества вступило в зону временных порогов. Впереди была не просто помеха, а целый ряд серьёзных препятствий.

Мы готовились к началу пандемии. Особым направлением стали попытки выработки вакцины против зловредных и смертельных для человечества риккетсий. Мы сами в самом начале себе в этом помогли, хотя и не представляли себе тогда чем и как.

В Канаде в 1975 году у нас появилась прекрасная современная лаборатория, основной задачей которой стал поиск вакцины против Сирийской Чёрной лихорадки. Возглавил её работу Михаил Иванович Берёзов. Он был выжившим младенцем на борту теплохода «Конструктор» в студёной воде Ладоги. Как он, тогда рахитичный, синий как трупик и маленький детёныш людей смог выжить там, где погибали взрослые особи на раз? На это история ответов не давала. Видимо благодаря маме, отец у него погиб на Невской Дубровке и молодое тело его отца уже давно там же зеленеет травой и расцветает ромашками каждое не долгое Балтийское лето.

Переманить его в Канаду из Твери была ещё та задача. Не хотел он ехать и всё тут. Ни условия работы, ни материальные конфетки не давали никакого эффекта. Он был коммунистом с пелёнок, оставшихся на «Конструкторе». Пришлось его изнасиловать инициацией. Ну не было другого выхода у меня в 1974 году. Человек верил в победу коммунизма во всём мире как мусульманский фанатик в Коран. Пришлось насиловать по нужде, а не по прихоти.

Встретившись с ним у него дома, чтобы обсудить очередную его заумную статью о природе риккетсий, я активизировал скафандр прямо в его спальне-кабинете убогой хрущевской двушки старого холостяка. Затащил упирающееся светило во внутрь, ну а там подождал его пробуждения через три часа. Даже налил ему ГДРовского разливного пива и подал сосиску.

Вопрос о переезде в Канаду мы утрясали, утрясали, утрясали, с ОВИРами, выездными комиссиями и прочими обкомами, а потом просто перелетели в Квебек 1975 года не взирая. В те времена всё было несколько проще, но и сложнее при этом. Перелетел, попросил убежища, получил его в считанные дни. Толстовский фонд, а точнее мы под его эгидой, помогли на первых порах. Языки ему уже учить не надо — говорит, как квебекуа с рождения. Затем он на наши деньги открыл современнейшую частную лабораторию и зарылся в ворох своих любимых риккетсий с головой. Даже женили его на внучатой племяннице профессора Павлова, которая с тех пор и взвалила на свои хрупкие плечи все заботы о его быте, получая за этот женский подвиг от нас отдельное вполне приличное денежное вознаграждение, покрывающее все возможные неудобства жизни с гением от медицины пандемийских катастроф.

За плодотворную сорокалетнюю деятельность на ниве мельчайших наших братьев по разуму он снискал себе всё, что мог. Лавры доказавшего первым, что риккетсии — это всё же бактерии и глисты микробов, а не вирусы бактерий были перевиты Нобелевской премией и премиями различных университетов мирового масштаба. За универсальную вакцину против всех подобных лихорадок от окопной до сыпного тифа, от клещевого риккетсиоза до пятнистой лихорадки Скалистых гор и лихорадки цуцугамуши ему поставили бюст во дворе официальной резиденции Премьер Министра Канады в Оттаве и дали пожизненную пенсию в целых 1200 канадских долларов в месяц сразу после достижения им 65 летнего возраста в дополнение к его законной, наработанной, пенсии.

Он был упакован в льготы и деньги, так, как в России иногда упаковывают виолончелистов и даже более того. Его жизнь реально удалась, чего не скажешь о вакцине против Сирийской Черной лихорадки. Её просто не было, вакцины, а не лихорадки. Риккетсии этого вида чувствовали яд для себя за 10 километров и моментально мутировали, оставаясь на деле такой-же гадостью, чем и были до того, как. Нет, он работал как заведённый, а строгал детей, как кролик, но вакцины не было. Он мотался со мной в будущее по всей Земле. Брал миллионы образцов от погибших бедолаг, заставляя меня всякий раз покрываться потом из-за страха, что эти риккетсии выползут из-под его контроля досрочно в мир людей. Общей вакцины не было. Он, надеюсь, что только пока, мог синтезировать вакцину только для одного, конкретного человека, если брали образцы его трупа в будущем и делали на их основе вакцину от заболевания для самого подопытного. Действие вакцины было не долгим и имело ряд побочных эффектов, одним из которых была частая метаморфоза, привитого в олигофрена в стадии полной идиотии через шесть часов после прививки.

Определённый прогресс наметился только тогда, когда я скрестил академический разум Михаила с машинными инстинктами робота — врача из запасной станции Перуна. Теперь они могли месяцами общаться на темы медицины сидя в больничной конуре запасного командного пункта Перуна. Результатом таких долгих общений, как правило, становился очередной его сын или дочка вне зависимости от того приживал ли он оных в своей прочной семье или на стороне в редкие дни его отдыха. Он победил наконец вирус иммунодефицита человека, лихорадку Эбола и рак груди. Но вакцины пока не было.

У него давно уже был целый исследовательский институт вирусов и риккетсий имени Патриса Лумумбы, парадный портрет которого висел в холле института, так было толерантнее и в духе любви к видимым меньшинствам. На заказы этого института работало ещё более сорока частных лабораторий по всему миру. Главной победы не было, но она перманентно ожидалась со дня на день. Пока же институт выдавал на-гора, и снабжал действующую армию солдат Канады и США по всему миру, а попутно и все наши структуры разными универсальными вакцинами, кровезаменителями, противошоковыми препаратами и препаратами против амёбной дизентерии, не считая омолаживающих на пару десятков лет сессий для дам и выводящих из запоев таблеток для мужчин кризисного возраста средних лет.

Нет! Душевными болезнями он не занимался, как и психозомбированьем или открытием чакр среднего глаза ниже спины, хотя такое направление и было насущно необходимо с ростом пандемии психических отклонений человеческого бытия с конца семидесятых годов прошлого века и до эры продвинутых пользователей смартфонов настоящего времени. Со статистикой таких отклонений и выправлением сознания в русле руководящих установок мировых лидеров вполне справлялись мировые СМИ, телевиденье и Интернет. Достаточно посмотреть полчаса любую программу телевиденья, и вы полностью со мной согласитесь. Не следовало нам расходовать ресурс быстротекущего времени на подобные опыты.

В системе развития вооружений мы прикладывали свои силы только в плане освоения предлагаемой нам Хранителями техники, прошедшей многократные испытания как на Земле, так и в межзвёздных битвах Творцов — цивилизаторов. Для этой цели на севере Канады, в провинции Северо-Западные Территории, в центре острова Брок, недалеко от магнитного Северного полюса Земли, под горой, на небольшом клочке более-менее тёплой долинки мы оборудовали небольшой полигон. Именно там, в закрытой от всех глаз долине, мы шмаляли из всех видов бластеров и плазмомётв как хотели и сколько хотели. Правда было немного холодновато, но увлечение и развлечения требуют жертв.

Мне очень хотелось хоть разок выстрелить из «котелка» среднего размера, но боясь жестоко поранить старушку Землю я запрещал себе это делать. Но повинуясь страстному хотению и прощая себе возможный ущерб экологии я всё же затеял смотрины адского оружия. Я понял, что испытывал Хрущев перед сбросом с самолёта своей царь бомбы на Новой Земле. Муки совести и страстное хотение Армагеддона вселилось в меня и кидало в пучину порока разрушения со всего размаха искушения. При этом я избрал целью наше ночное светило — Луну. Она была не далеко и не имела городов с населением более миллиона человек. Но она висела над головой у всех. Пришлось немного усложнить задачу и перенести мишень на бочок Луны, чтоб и видеть всё и чтоб незаметненько так. При этом мы разослали всем обсерваториям, жесткий приказ, запрещающий наблюдения за небом на неделю от имени и по поручению ЦРУ и лично Президента США.

17 октября 2018 года все, кто хотел понаблюдать расстрел луны, собрались на полигоне острова Брок. Небольшая кастрюлька бластера околопланетного боя была готова. Она, как пионерка комсомола, всегда готова к употреблению всякими негодяями. Я вышел в центр полигона, навел кастрюльку на почти полную луну, задал мысленно точку расстрела и скомандовал выстрел. Что-то меня не впечатлил выстрел. Какой-то хиленький тонкий лучик света вверх без видимых или слышимых эффектов. Никого такое не задело, а разочаровало насовсем. Попадание произошло через пять минут. Вот это был эффект! Был виден четкий выброс Лунного грунта на громадную высоту от поверхности. На Земле мы бы таким макаром стёрли из памяти поколений городок типа Нью Йорк навсегда вместе со всем штатом такого-же имени. Это был эффект! Все разошлись по домам ободрённые и повеселевшие. А кто-то, не будем показывать пальцами, выложил этот эпохальный взрыв в Ютуб.

Так и жили они и мы на одной планете и не ведая друг о друге до поры да до времени.

Делегация объединённых коммерческих директоров военных и не очень структур уходящего человечества прилетела в аэропорт Храброво на одном самолёте Airbus А380 специальной сборки и состояла из 257 человек. Наш Диктатор встречал прилетевших сам с парадным расчётом вооружённых сил Балтийской Руси. Впервые в парадном строю стояла и наша банда мародёров Балтики.

Всего восемь человек, способных в этом составе отправить на переделку к Творцам как минимум половину человечества, а также спасти человечество от Сирийской Черной лихорадки в расширенном составе. Впереди со знаменем стоял Сергей, росточком под два метра, за ним Банщик с парадным палашом украшенным драгоценными камнями и затейливым золотым узором, за ним два его брата, которые только вчера присоединились к нам, а дольше стояли Андрей Сторожев, Дмитрий, Олег, Александр и я. На нашем чёрном знамени, вверху иероглифы Хранителей, означающие «Не мешай добру — погибнешь.», посреди полотнища щерится в приветливой улыбке и потрясает скрещенными берцовыми костями Весёленький Роджер. Все мы, одетые в чёрную форму от Хуго Босс, похожую на форму почты России или форму офицеров Чёрного ордена СС. На головах чёрные пилотки с серебряными черепами и костями в петлицах справа изображение нашей «Золотой лани», а слева руна «Турисаз» или руна «Возмездия», отчасти похожая на русскую букву «Р», только слева не полукруг, а треугольник и он смещён вниз на середину вертикальной палочки. Почему она?

Эта Руна означает оружие уничтожения и возмездия, этакая защита от всего негодного и вредного. Её используют в оберегах. Магическая энергетика Турисаз связана с разрушением порочных связей, всего того, что мешает продвижению вперёд, при этом не оставляя того, что имеет истинную ценность для вас. Она синоним очень важных жизненных изменений и обновлений. Руна полностью освобождает душу от прошлого и помогает вознестись на новый уровень бытия. Теперь вы замечаете и понимаете то, что раньше было недоступно вам. Взойти на другой уровень можно только через Врата. Врата, это второе значение Руны. Врата к Высшим Силам, в мир радости и познания мироздания. Они открыты только после того, как человек познает свой внутренний мир, всю мерзость своего плохого. Проход через них является личным выбором каждого, отличается высокой степенью ответственности человека, ведь назад пути нет, только жизнь в новой реальности других принципов. Они не противоречат социальным, но внутреннее ощущение совершенно отличное. Пройдя через Врата, человек обязан стать другим, ответственным за себя и свою жизнь. Пройти через Врата возможно только, если действительно расстался со всем дурным и негодным. Этакая руна — девиз: «Принимаю ответственность на себя.»

Чёрные портупеи у всех, серебряные узкие погоны без знаков различия — мы все равны. На ремне висят на стальных цепочках небольшие шарики оружия, уложенные в чёрные кожаные мешочки и ключ от скафандра на стальной цепочке, в кармашке справа на боку. Металл жизненных оберегов в кармашках на бёдрах.

Наш Адмирал здоровается за руку с главами делегации, они проходят перед нашим строем, и мы под «Прощание Славянки!» сваливаем на зюйд. Визит будущих мертвецов начался. Мы за ними даже не следим. Они везде суют свои завистливые и любопытные носы. Пусть смотрят, мы им не по зубам от слова совершенно. Вчера развернули подарок хранителей — охранный зонтик против всякой всячины, сыплющейся иногда в окаянные времена на головы мирных обывателей. Теперь всё будет улетать в дополнительное измерение и там пропадать навеки. Не страшны никакие ядерные триады, но вот от живых людей или от риккетсий оно не спасает и тоже совершенно. Даже танк пропустит, если в нём хоть один живой человек или кот, к примеру.

Теперь мы уже знаем друг о друге и, наверняка информация уйдёт под купол Антарктиды, а там приготовятся отражать наш натиск. Это не очень хорошо, но, надеюсь, переживём. На самый худой конец будем все вместе инициировать всех поголовно всю оставшуюся жизнь, уже думали об этом. Но это снизит рождаемость и выход «готового продукта» колонии — созревших душ белковых тел и колония станет не нужна Творцам.

Дан приказ ему на запад…

Андрея Сторожева Банщик инициировал сразу, как только получил свой собственный скафандр. Я полностью поддерживал недоумершего друга во всех его начинаниях. Он, в отличие от меня, почти не делал ошибок. Я бы ему и сам помог, но я был ленив от природы. Если что-то может сделать другой, то и флаг ему в руки. Но и было интересно как всё у него пройдёт. Полетели на двух скафандрах. Я на новом и он на новом.

Соваться тупо в новую базу Балтфлота в Штральзунде не стали. И в расположение своих бывших подчинённых Банщик тоже не стал ломиться. Мы подкараулили переводчика вечером, когда он вышел за ворота базы. Банщик просто подошёл к нему и поздоровался.

— Здравствуй, Андрюха!

— Здорово. — машинально ответил тот. — Ты где пропадал? Тебя все на базе ищут. Караван довёл? Когда приехал? — засыпал Андрей Банщика вопросами.

— Только что приехал. У меня дело к тебе. Пошли со мной, я всё тебе расскажу. Не спеши, всё узнаешь. — потянул Банщик Андрея в город в сторону развалок недавних бомбёжек.

Остальное было делом двух секунд. Слава активировал свой скафандр, и мы полетели вместе в Штральзунд семидесятых годов. Очнулся Андрей уже на съёмной квартире в ГДР. Сосисок тройная порция, пиво, заполированное вишнёвым ликёром, ну и бутылка нашей водки с прекрасной закуской быстро привели его в чувство после обморока. Начались расспросы, но тут-же и окончились Андрей уже всё знал. Просто немного выпили за встречу и моё с ним знакомство.

В наши криминальные сети отщепенцев попал преданный Партии Великого Сталина человек, промывка мозгов в скафандре ему словно слону дробинка малая, она не сбила его с верного курса партийца. Хорошо, что я вовремя его разоружил, а то бы нам не миновать шума и бессмысленно бесполезных расстрелов на бис всех предателей. При всём при этом он всё же равнялся по комплекции нам двоим и еще маленькому гномику. Крыша у него довольно здорово поехала не в ту сторону, а реакция на внешние раздражители, как и у всех больших людей, несколько замедленная.

Вместо какой-то рациональной беседы мы попали на партсобрание при чём в шкуре обвиняемых в сексуальных преступлениях против главной любовницы первого секретаря обкома не меньше. Пришлось выслушать всё, что он о нас думает молча с полчаса, затем источник речи постепенно стал стихать под давлением действительности и ещё минут через пяток пересох вовсе. Мы его пополнили немного водочкой, чтоб грунт там не просел и не потрескался. Хорошо посидели в тишине и не в обиде да в конце решили поспать до завтра, пока есть время.

Утром мы сняли с детинушки мерки и пошли за приличным прикидом для него, оглоеда. Но он нас не послушал и вылез в своей гимнастёрке, с наградами и галифе на улицы цивильного города. Мы бродили по городу несколько часов, прежде, чем нашли на него полуботинки, спортивный костюм и всё прочее. О нормальной одежде мы уже и не мечтали, слишком размеры были нестандартными.

Ещё не доходя трех кварталов до дома, мы услышали шум, возгласы, смех и пение, игру баяна и гитары в небольшом скверике прямо напротив окон снятой нами квартиры. Поняв, что мы на грани грандиозного шухера, мы побежали к месту эпохального концерта. Конечно в центре внимания был Сторожев. Он лихо исполнял на немецком языке песни прошлой войны из репертуара вермахта и советской эстрады тех далёких времён. Если советская эстрада ещё могла здесь и сейчас быть спокойно исполняемой, то песни вермахта уже привлекли пристальное внимание пары полицейских. Пора было выручать нашего шансонье из объятий восторженной толпы зрителей.

Войдя в стадо слушателей, мы увидели старика немца, наяривавшего песенку «Лили Марлен» на баяне и нашего Андрюху проникновенно её исполнявшего и бренчащего на гитаре. И где этот чёрт гитару-то достал! Затем пошла нормальная «Катюша» на русском. Допеть и сорвать аплодисменты Сторожеву не дал Банщик.

— Вот ты где! А мы тебя ищем на съёмочной площадке! Товарищи, мы снимаем фильм про немецких антифашистов и вот в перерыв этот артист оказался у вас. Извините, но мы с ним должны идти! Спасибо за внимание. — громким голосом почти прокричал он, схватил дылду под руку и быстро повёл в сторону ближайшей подворотни, а я уже поспешал за ними.

За мной направились и полицейские. Мы зашли во двор дома и не раздумывая активизировали порталы. Уже на опушке польского леса, куда мы приземлились через пять минут мы стали объяснять азы конспирации разведчику зафронтовой разведки прошедшей тридцать лет тому назад войны. Заставили его снять боевую форму и напялить какой-то странный тренировочный костюм. Уже потом, через пару часов в спокойной Гдыне, мы, сидя на стульях и наблюдая за тем, как с нашего нового оборотня в погонах снимают мерки портные для пошива ему всего необходимого, мы перевели наконец дух. Ну не нужна нам была излишняя реклама в середине семидесятых. Получили мы все заказы через полчаса по нашему времени или через неделю по-местному. Заплатили зелёными президентами и свалили на борт «Звезды» где Андрюха попал в лапы наших зверей.

Вы даже не представляете какая каша получается в голове после скачков во времени и пространстве в эпоху, когда время кипит на порогах времён. Что было до этого неделю назад может уже поменяться на противоположное. Города и так трудно запоминаемые в суматохе дел, изменяются ещё и из-за непредсказуемости течения времени. Чтоб вам никогда не жить в эпоху перемен, господа — товарищи.

Начали мы приучать нашего переводчика к суровой реальности наших будней там, откуда он только что вылез. Из-за нескольких дел, связанных с подъёмом Янтарной Комнаты у Сааремаа, нами была слегка повреждена канва времени в Эстонии. В расположение солдат капитана Трошина освобождавших земли порабощённых гитлеровцами эстов, избавившихся первыми на свете от русских коммунистов и еврейских семей всего пару лет назад, попал французский солдат наполеоновской армии Пьер Арт.

Строго говоря он был не француз, а бельгиец, но Бельгия настолько мала, что терялась на теле Французской Империи Наполеона первого как блоха на теле собаки. В общем приближении можно было считать его по праву коренным французом. Уж если корсиканец мог сидеть на троне в Париже, то бельгиец и подавно мог носить и даже стрелять из мушкета императорской армии в варварской России. А также вполне закономерно получать плюхи за это от русских солдат и партизан, иногда даже в другом времени.

Мною было получено задание Хранителей разыскать этого идиота Пьера в расположении Советской армии и доставить его в Аргентинскую Патагонию не инициируя. Это было первое задание от Хранителей. Требовалось его выполнить точно, беспрекословно и в срок. По уставу, господа, по уставу.

Конечно Пьера мы нашли быстро. Недаром у Сторожева была ксива СМЕРШа. Но вот доставка его в Патагонию… Тут мы немного терялись от слова совершенно. Конечно «Звезда» у нас под боком, но тут-же и война со своим окаянным временем крови, боли и даже смерти. Я, конечно, мог остаться тут месяцев на девять-десять, но так не хотелось, а один Банщик и новообращённый мародёр Сторожев с Пьером могли и не совладать. Да и для эвакуации… в прочем она Пьеру не грозила вовсе. Но приказ он и в Африке приказ Хранителей.

Двое из ларца с одинаковыми удостоверениями водоплавающего СМЕРШа появились в расположении танкового взвода капитана Трошина как раз в самый момент наступления. Приказ. Гласивший: «Вперёд!» Каких-то два мелких лейтенанта даже из СМЕРШа остановить уже не могли, как и участь Пьера, которого затолкали в полуторку и посадили с двумя автоматчиками в компании пары горячих Эстонских бывших эсэсовцев и троих узбекских дезертиров. Вся вина узбеков из Богами забытого то ли аула, а то ли арыка, в длиннющих шинелях и с громадными вещмешками, состояла в том, что они в период атаки, когда немецкий пулемет срезал их аксакала, а по совместительству хаджу, упали на колени на нейтралке и стали возносить молитвы Аллаху. Теперь их всех везли в наступление, чтобы затем перед строем оставшихся в живых солдат расстрелять.

Ох, только вот не надо искать логику поступков там, где её по определению быть не должно — в головах военных особистов из заградотряда. Заградотряд он и на Луне тоже самое. Но с Банщиком и Андреем судьба поступила ещё интереснее. Их пришлось капитану затолкать по одному в два своих танка не без известной доли злорадства. Мол пускай и «эти» пороха понюхают, он же не знал, что «эти» из зафронтовой разведки, на их лбах это не было написано. Правда в последний момент он кинул им по шлемофону, так как испугался, что они не доедут без них и до следующего километра. Боя не предвиделось, просто пока передислокация поближе к передовой.

Обоим просто повезло, что в танках КВ-85 места заряжающих были свободны так как заряжающие были в это время в санчасти по причине полученных травм. Как только они заняли свои места танковая колонна двинулась вперед. Всё шло хорошо. Танки преодолели по пустой дороге километров двадцать. Я прикрывал колонну сверху идя над колонной на высоте двадцати метров в невидимом режиме.

Подходили к резкому повороту дороги. Из танков не было видно, но я видел за поворотом колонну грузовиков и противотанковых орудий отступающих гитлеровцев. Я тут-же передал эту новость своим, а те передали командирам танков, как могли. Мол приготовьтесь, явно за поворотом будет колонна. На войне у людей всегда работает «чуйка», кто её не включает, тот долго не живёт. Командиры приняли во внимание слова наших горе танкистов.

В головной машине следовал Андрей. Она и выскочила практически в хвост колонны отступавших, на расстояние не более шестидесяти метров от последнего грузовика. Последний волок на прицепе пушку.

Это только в кино все немцы от вида русских танков разбегаются. Немецкие солдаты в смелости мало чем уступали нашим. Расчёт пушки быстро покинул кузов и ещё быстрее изготовил пушку к бою.

Танк и пушка выстрелили практически одновременно с расстояния метров в тридцать, не более. Танк промахнулся, а снаряд пушки попал в маску орудия танка. Горели КВ очень неохотно, за что не раз конструктору говорили слова благодарности выжившие танкисты, но вот маска орудия была одним из самых поражаемых мест этого танка. Снаряд пушки попал прямо в неё. Пушка в результате удара болванки, откатилась назад в башню и упав туда, там застряла, хорошо, хоть никого не убила.

А снаряд? Снаряд влетел в башню. Андрей вдруг увидел, как он медленно влетает в танк, попадает рикошетом в топливный бак, затем прошив его насквозь идёт к голове Андрея весело вращаясь вокруг своей оси. На уплотнительных кольцах болванки остались следы нарезки ствола пушки.

Я в это время завис в метре от башни танка и выстрелил плазмой в пушку и грузовики за ней, пользуясь тем, что меня не видят из танковой колонны. Пушке пришёл закономерный конец, как и половине грузовиков, включая два санитарных. Расчёты сгорели ещё быстрее. Дым коромыслом, гвалт, а под дымовой завесой идут уже задние танки и начинают утюжить колонну.

В это время в танковой башне сидит наш Андрей, а его голову ловит снаряд-болванка. Она утыкается в плечо Андрея и отклонившись идет медленно к голове. Снаряд летел с нормальной скоростью, просто моя «Золотая лань?2» затормозила время. Андрей хватает эту гадость обеими руками, снаряд крутиться и пытается снять с рук Сторожева кожу своими следами нарезки на уплотнительных кольцах, как фреза на заводском станке, но у того индульгенция от Хранителей в виде инициации. Прилагая все свои небольшие силёнки переростка Андрюха направляет болванку в открытый верхний люк башни. Болванка медленно вылетает туда. И тут Андрей встречается взглядом с глазами командира танка, который всю эту чертовщину видит и понимает, что так быть не должно. Нормально Сторожев уже должен раскинуть мозгами по всему периметру танковых внутренностей. И тут танк глохнет и все оказываются по щиколотки в топливе живые, здоровые и весёлые, а не мёртвые и обиженные судьбой.

Все вылезают, не спеша на броню, а затем отходят от боевой машины. Командир, нисколько не стесняясь разлитой по его ногам соляры, закуривает дрожащими руками папиросу. В ста метрах без них домолачивают колонну, собирают пленных. Командир смотрит на плечо Андрея, на его ладони лопатами и трясёт головой. Но на ногах соляра от дырявого топливного бака и пушка лежит внутри танка.

Командир так и не сказал ему ни слова. Не от плохого воспитания, не от того, что не оценил, что мог и умереть вторым от того-же снаряда — дури у войны бы хватило. Просто он сам своим глазам не верил и только после проклятой войны, иногда за кружкой пива или рюмкой водки он вспоминал этот случай, а на закате дней даже наговорил сюжет для Ютуба. Но никто не поверил старому танкисту, ведь такого быть не может и всё тут. Старик выжил из ума. Андрей видел этот сюжет уже в 2010 году и усмехался.

Больше боёв за эту поездку не случилось. Узбекских эстонцев постреляли и прикопали на опушке леса, а Пьера, как чемодан без ручки, выдали нам. Я смотался в Кёнигсберг 2023 года и приволок Андрюхе скафандр, чтоб не повадно больше было вообще, а то не ровён час и вот.

Но контингент у нас оказался не из лёгких, запуганный, затурканный и очень набожный. Он принимал нас за чертей из преисподней и всё время нас крестил. Пришлось повесить на его ноги наручники, чтоб не сбежал. Пешем ходом и на попутках мы продвигались на запад Эстляндии, на острова Моонзундского архипелага. Ненадолго остановились в Таллине в одной из свободных квартир старого города, но питались всё же в Таллинне. Калорийнее и трамваи с автобусами и троллейбусами бесплатные. Но молчаливость и суровость аборигенов…, в прочем мы с ними и не пересекались особо, а щедрым и весёлым везде и все рады.

Встал вопрос о пополнении экипажа «Звезды» на период трансатлантического перехода, абы кого не возьмешь и абы как не пойдешь в такую даль с псом и котом. Я за них в ответе по гроб жизни. И решили мы наконец разыскать и подключить к этому делу семейные связи Банщика. Сначала полетели в архив РККА в Подольск. Копаться там долго, если у вас нет скафандра. По всему выходило, что один брат погиб у Мясного Бора во Второй Ударной Армии погибших и забытых Родиной героев, а второй утонул на переправе в Волге под Сталинградом, который на самом деле Царицын, так и не выстрелив по врагу ни разу.

В начале июня 1942 года 327 дивизия генерал-майора Антюфеева Ивана Михайловича, вернее её остатки с тяжёлыми боями прикрывала выход из окружения всей Второй Ударной армии, её штаба и госпиталя. У них уже не было ни снарядов, ни мин, ни капли горючего. Орудия и миномёты частью были подорваны, а частью потоплены в болотах. Автомашины сжигали. Не было еды и медикаментов. Робкие потуги сталинских соколов доставить снабжение на самолётах «У-2» приводили только к снабжению врага и не более. В полках оставалось по 150–200 человек. Бои часто переходили в рукопашные схватки. При артиллерийском обстреле комдив был контужен. Его ноги так же опухли от голода, как и ноги его бойцов-антюфеевцев, пришлось разрезать сапоги. Но упрямая дивизия стояла. Она не давала врагу прорваться к госпиталю и штабу армии, армия постепенно по узкому коридору смерти шириной менее километра уходила на восток. Новый командарм, знаменитый боями под Москвой, Власов уже отдал приказ прорываться всем мелкими группами на восток, а дивизия, от которой остался не полный полк всё стояла. 12 июня упрямая дивизия подверглась артиллерийскому обстрелу, который длился 10 часов, но и после этого дивизия отбила атаку. 14 июня неприятель вышел в тыл дивизии, после чего она в течение суток отступила на 10 километров к селению Новая Кересть. Вечером дивизия перешла через мост на восточный берег реки Керести и заняла оборону, имея в наличии всего две противотанковых сорокопятки с четырьмя снарядами на каждую. 17–18 июня дивизия обрабатывалась артиллерией и 19 июня 1942 года подверглась новой атаке, которая была отбита штыковой контратакой, в которой участвовал и комдив, но дивизия отошла к реке Глушица, а прикрывать отход на Керести остался сводный отряд, который весь там и погиб. Остатки дивизии заняли позиции за Глушицей и 24 июня там погибли все остававшиеся к тому времени воины 1098-го и 1100-го стрелковых полков, в 1102-м стрелковом полку оставалось около двух взводов бойцов, учитывая присоединившихся к дивизии солдат из других частей, в 894-м артиллерийском полку в строю были 15 человек. В ночь на 25 июня 1942 года остатки дивизии штыковым яростным и безнадёжным ударом пытались прорываться к своим. До конца месяца из окружения вышло 104 человека — это было всё, что осталось от всей дивизии в 19000 человек.

Именно в этой упрямой дивизии, которая в наступлении была первой, а в отступлении последней и погиб старший брат Банщика. Погиб он, согласно документам, уже при арьергардных боях дивизии. Теперь следовало его найти в этой каше и ужасе войны и включить в нашу банду. Мы начали с конца. Там было меньше народа. И нам повезло, мы его засекли сразу. Группа в двадцать бойцов продвигалась на северо-запад болотистым лесом и уже вышла за пределы окружения. В группе были те из штабных офицеров, кто остался в живых. Брат Банщика был младшим лейтенантом и по старшинству шёл вместе с комдивом чуть впереди, в разведке. Комдив вспоминал свою молодость пешего разведчика, а младший учился у старшего. До линии фронта, проходившей по узкой речушке, оставалось всего метров пятьсот, когда брат наступил на мину. Он погиб на месте, а комдива контузило вторично. Набежали гансы и разведка группы в лице комдива без сознания попала в плен. Остальные вышли к своим на следующую белую ночь. Ох уж эти романтичные белые ночи севера, даже они были против русских воинов в то время.

Мы несколько раз просматривали момент убийства брата и никак не могли выбрать нормальный момент для его захвата в скафандр. Наконец Банщику надоело, и он тупо затормозил время до того, как нога брата коснулась мины. Вышел наружу, сгрёб брата в охапку, наступил на мину и свалил в скафандр. Все прошло штатно. Мина ахнула останки брата пропали, и никто их не искал даже через 70 лет после Победы. На месте боёв, где люди умирали тысячами, негодяи проложили шоссейную развязку и всем всё стало хорошо.

Комдив не погиб, мы это знали, он прошёл разные шталаги, доорганизовывал побеги до концлагеря, затем до каторжных работ в шахте, а затем был переведён за строптивый нрав в одну из самых безнадёжных тюрем Третьего рейха для таких, как он. Его долго там били по расписанию, педантично, по-немецки два раза в неделю. Затем вокруг остатка Германии всё загрохотало и сидельцев погнали эсэсовцы на юго-запад. Им советовали все другие ваффены расстрелять русских и свалить в Антарктиду или ещё куда, только это уже был не 41, а 45 год и всем немцам уже жизнь была дорога.

Освободили генералов обычные и весёлые американцы и отвезли до города Парижа. Там вам не тут, там их по Елисейским полям туда и назад дамы Парижа на руках пронесли, узнав, что они русские генералы. Ну что с французов взять — несерьёзная нация.

Русские гораздо серьёзнее. Сразу по прилёту в Москву всех увезли в Подмосковье на специальную дачу и забыли почти на год, пока великий Сталин сам не вспомнил. Затем как оно и должно было быть всем всего воздали. Кому Колымы, кого просто выперли из армии, а нашему комдиву всё вернули, и звание, и высокие награды, а ещё Сталин своей рукой единоличного хозяина страны так и написал на его личном деле: «В дальнейшем препятствий по службе не чинить!» Не правда ли, как здорово!

Только вот в аналогичных ситуациях в Американской армии офицерам положено следующее звание и двойное денежное довольствие за все года мучений. А нашим и так сойдет — в коммунизме всем воздадут. Только как быть с сыном генерала, что за неимением умершей матери был оставлен им в военторговской столовой у чужих людей ещё в 39 году, когда отец уехал на странный фронт Халкин Гола? И которому государство каких-то абстрактных рабочих и крестьян отказалось платить деньги на еду, когда отец попал в плен. Генерал не был рабочим и крестьянином он не родился, он был простым деревенским пастухом, по рождению, а всю жизнь просто воевал за Родину и за светлое время коммунизма, только его забыли предупредить, что коммунизм будет в отдельно взятых семьях некоторых кооперативов. Но это же, право, совершенно не существенно, главное, что он где-то есть. Не правда ли?

Опять пиво и сосиски. Знаете, больше я сосиски, особенно немецкие, не хочу. Хочу к пиву обычной воблы, как в русских магазинах Монреаля продают. В следующий раз другого брата буду потчевать ею.

Балтика и Патагония

Здоровье старшего брата Банщика Владимира внушает не просто опасение. Он, судя по всему, уже на грани жизни и смерти от истощения и стресса. Стресс? Да они тогда и слова-то такого не знали скорее всего. Нам пришлось срочно перевезти его в институт Берёзова в Монреаль. Его выхаживают и откармливают все. Не только из-за сострадания, но больше из-за его общительного и весёлого характера. Всё же те, погибшие на полях войны мужчины выпуска двадцатого — двадцать пятого годов, были цветом русского народа недаром. Всех бы их спасти, но это пока под большим вопросом. Но мы к нему, к этому вопросу, обязательно вернёмся, вот только сами выживем, отдышимся и вернёмся за ними. Их очень не хватает в нашем мире негодяев. Как, американцев, англичан и даже очень многих немцев, прибалтов и многих, слишком многих других людей Земли переживших окаянное время сороковых прошлого века.

Ума не приложу как доставить в Южную Америку, не инициируя, этого бельгийского француза. Зачем Пьер Хранителям? Вы не подскажите? Вот и я не знаю. Из прошлой жизни помню, что парусная абверовская яхта «Пассим» трижду за время войны совершала длительные переходы по Атлантике между Европой и Южной Африкой, Европой и Бразилией, а также между Европой и Патагонией. Ходила она в очень непростых погодных условиях. А до неё у абвера были яхты «Зойциге» и «Анна Бриз-Бихем» в 1940 г.

Ещё была успешная переброска из Франции в Южную Африку фюрера буров Робби Лейбрандта на яхте «Кулое» годом позже. Они и убедили Канариса, что яхта вполне надежное средство для заброски агентуры через океан. У него не было выбора — каждая подводная лодка была на счету в битве за Атлантику.

На «Кулое» капитаном был Генрих Гербер. Бесстрашный яхтсмен, ходивший не раз на парусниках в океане, он в 1938 г. в одиночку на яхте пересек Атлантику от Фалмута до Нью-Йорка. Карьера «Кулое» была недолгой — вскоре после рейса в Южную Африку яхта была интернирована в португальском порту.

Яхты не подвели, а вот часть агентов пропала или сделали вид, что они пропали. С агентами всё получалось очень непросто. То в Намибии «потеряются», а потом через Намибию фюрер в Патагонию убежит. То агенты в Бразилии чуть от голода не погибнут, и их спасут бразильские полицейские. Похоже, подготовка секретной базы для каких-то целей прошла успешно.

После «Кулое» была яхта «Пассим». Мало кто знает об этих яхтах, воевавших в рядах Абвера — военной разведки Вермахта.

«Пассим» была 30 тонной, 16 метровой парусной яхтой шириной 4,2 метра. Она несла 140 кв. метров парусов, имела двигатель в 16 лошадиных сил и очень походила на французские боты — тунцеловы. Это было удобно для маскировки под обычное рыбацкое судёнышко.

В первый шпионский рейс «Пассим» под командой того же Гербера, вышла в самом начале сентября 1942 года из порта Аркашон с шестью членами команды и тремя агентами на борту. Подготовка к рейсу велась в обстановке строгой секретности, каждую ночь яхта заново камуфлировалась, и местная организация сопротивления ничего так и не узнала об операции. Белая яхта «Сандерленд» под португальским флагом, пересекающая Бйскайский залив ни у кого не вызвала подозрений.

Рейс прошёл без происшествий. Из Берлина передавали предполагаемый прогноз погоды каждые два дня. Взяли курс на Тринидад, а затем с попутным западным ветром без проблем достигли берегов Южной Африки. В пустыне Намиб высадили первых двух агентов. Операция якобы провалилась, а агенты пропали без вести. Третий, отвлекающий агент, высаживался в ангольском заливе Мосамедиш для отвода глаз. Он был благополучно «раскрыт» и интернирован.

Попав в ураган в районе Азорских островов и перейдя в шторм Бискайский залив, контролируемый союзниками и на воде, и с воздуха, «Пассим» через три месяца после начала рейса, 31 декабря 1942 года ошвартовалась в порту Байонна.

Следующий рейс «Пассим» начала весной 1943 года с двумя агентами на борту. Теперь уровень секретности был еще серьёзнее. Яхту перекрасили прямо в море. Конвой союзников из Гибралтара засёк яхту, но португальский флаг на гафеле и название «Мария-Луиза» на борту усыпили бдительность моряков с кораблей охранения. Через 49 дней яхта высадила в Бразилии агентов на двух резиновых лодках. Из-за штилей в Атлантике обратный путь стал на две недели дольше. Было пройдено 11000 миль. Но все усилия оказались напрасными. Оба агента заблудились (??) в джунглях, и были спасены полицией Бразилии (???).

Последний рейс «Пассим» начался прямо перед высадкой союзников в Нормандии. Помимо двух агентов яхта взяла на борт несколько тонн лекарств, которые якобы предполагалось реализовать на чёрном рынке Аргентины и на добытые средства развернуть шпионскую сеть (???). Совсем у Германии не было денег в Аргентине того времени? Кто выдумал такую ахинею и зачем она была нужна? До отплытия на борт прибыл представитель ставки Гитлера и доставил опечатанную стальную шкатулку «с посланием фюрера немцам, проживающим в Аргентине». Здорово формулировали идиотизм происходящего хронисты. Знаем мы эти шкатулки. Я вот тоже две на свою голову забрал у скелета. Говорили же дураку, что у покойников ничего брать нельзя. Все эти Аргентинские телодвижения в ритме танго Буэнос-Айреса меня только уверяют, что тут дело вовсе не чисто.

Яхта перебежала океан, проходя в сутки до 120 миль. Отдалившись от Европы «Пассим» держала связь только с резидентом в Аргентине до самого места назначения. Она высадила агентов в Патагонии вместе с грузом и взяла на борт трёх отработавших в Аргентине агентов с ворохом секретных документов предназначенных лично для фюрера.

Это плавание было самым тяжёлым. Северо-западные ветра почти ураганной силы, с которыми яхта боролась весь сентябрь, доставили экипажу немало острых минут. И все же Гербер довел «Пассим» под флагом аргентинского яхт-клуба до порта Виго, где судно было интернировано, а агенты и документы благополучно исчезли.

Но где мы, а где Абвер Канариса?! Величины пока не сопоставимые. Его яхты отплывали прямо в океан, а нам необходимо пройти Балтикой, Датскими проливами, пройти Северным морем, пройти Ла-Манш и только после этого выйти в Атлантику в районе самого штормового залива Европы — Бискайского. Везде идёт война. Прорываться с боями? Но «Звезда» не флотилия боевых кораблей, а бельгийский француз не инициирован, и мы на таком переходе гарантированно его потеряем. В любом шведском порту нас интернируют на раз. Решения этого ребуса я пока не видел.

Средний брат Банщика сгинул в водах Волги реки при переправе, так говорили документы. Сентябрьской ночью 1942 года он со своим отделением переправлялся через Волгу в Сталинград на несамоходной барже на пополнение 62-й армии, во время налёта авиации противника баржу потопили. Выживших не было. Даже точной даты переправы не было.

Прибыли мы к переправе первого сентября и сидели там до 13 сентября. Нам повезло. Банщик в гуще голов переправлявшихся людей случайно увидел брата. Его мы выловили живого из Волги. Воды наглотался да замёрз, вот и все проблемы. С ним было гораздо проще, чем со старшим. Даже подлечили только от простуды своими силами. Правда крыша у него протекала первое время конкретно. Никак не мог понять, что он уже не в армии, а погибший герой войны. Но мы постепенно Николая в этом убедили. А там и Владимир подоспел, поправился. Пора уж и на Сааремаа.

Операция захвата Моодзундского архипелага началась 27 сентября 1944 года с захвата острова Вормси. Остров захватил батальон морской пехоты, высаженный с торпедных катеров. Через два дня начались бои по освобождению острова Муху. Высадка десанта на остров Муху в Куйвасту началась рано утром. Высадку войск осуществляли торпедные катера КБФ. На подходе к острову катера были обстреляны противником, однако это не сказалось на темпах высадки. 30 сентября они совершили 181 рейс, доставив на Муху около 6000 человек. Следом за катерами пролив форсировали амфибии. Остров был полностью освобождён за день, а трое лихих воинов эстонского стрелкового корпуса за проявленное мужество и героизм были удостоены звания Героя Советского Союза. Остров Хийумаа захватили за три дня. Уже 5 октября началась десантная операция по овладению Сааремаа. Остров был превращён в сплошную линию обороны с многочисленными траншеями, дзотами, минными полями, противотанковыми рвами и надолбами. Немцы называли его «Ирбенским щитом», потому что он прикрывал вход в Ирбенский пролив. В самой узкой части немцами были подготовлены четыре линии обороны со всевозможными полевыми укреплениями и препятствиями для танков и пехоты. 23 ноября ночью стало очевидно, что остров захвачен. К утру на полуострове оставались только разрозненные группы войск противника и их пособников которых постепенно добивали до середины пятидесятых годов.

Нет, сразу на Сааремаа мы не поехали. Зачем? Начиналась зима, а с ней и шторма. В Таллине было хоть и не очень уютно после войны, но для нас вполне нормально. Самое главное мы просто могли отдохнуть здесь и сейчас. Никто не интересовался нами, а мы не интересовались никем. Все нужные нам документы мы могли получить при известной изворотливости и здесь. Постепенно вырисовывался план перехода в Патагонию с этим самым бельгийским французом. Конечно ждать тут окончания войны, а затем идти уже мирным морем это было бы самым трезвым решением проблемы, но это означало, что хоть один из нас должен постоянно сидеть здесь в Таллине с чокнутым от страха Пьером. Он уже начинал осваиваться в новом мире. Второй вариант перейти в Швецию и ждать там, но там тоже были свои проблемы. Третий вариант — перейти в Германию, а затем пробираться во Францию мы пока даже не рассматривали. В любом случае мы сейчас заперты в Балтике и просто не пройдём Датские проливы. Значит надо сидеть и ждать пока или война не закончится, или мы не придумаем какой-то план.

Тем временем в настоящем 2023 году время тоже не стояло. Оставив Банщика и его семью с Пьером, я проинспектировал парад наших войск на аэродроме в Храброво.

Но после парада в истории появились новые несоответствия. В версии, которую я просмотрел, опять появилось уничтожение Москвы и уничтожение нашего РТМс. Но и парад был, как был и бой в одни ворота с датским флотом в Бельте. Я уже ничего не понимал. Посмотрел будущее. Опять нас и человечества нет. Так ведь и люди, живущие обычной жизнью, могу все разом сойти с ума, если такая чехарда будет и дальше продолжаться. Или не сойду? Зависит что-то от нас или нет?

Посмотрел на Москву в двух других потоках. Всё было почти, как и в самом проблемном. В Москве шли тяжёлые бои. К моменту смерти Лидера, который к тому времени ничего уже не решал, а только подписывал анекдоты на бумаге, похожие на законы, вполне определились кланы негодяев, претендующие на Россию. Все они сосредоточили в своих руках несметные богатства обворовываемой более двадцати лет страны, все они имели вооружённые формирования, все были примерно одного возраста, и все были старыми коммунистами-капиталистами. Как только история дала добро на беспредел — они его и начали.

Москва вмиг погрузилась в хаос. Москвичи, последние 50 лет как минимум претендовавшие на лидерство надо всеми другими неудачниками, имевшими несчастье, родится в России практически в один день стали ничем и никем, то есть тем, чем на самом деле и были последнее полстолетия. Просто затюканным народом без собственной точки зрения, способным на любые подлости и гнусности, лишь бы их им преподносили Кремлёвские небожители как законы бытия, народом, которым правят все, кому не лень. У вас во времени, я уверен, всё не так, но у нас, к сожалению, всё происходило именно так.

Север Москвы оккупировали войска Российской армии, Им противостоял юг Москвы с вооружёнными силами КГБ. На западе засели полицейские и прочие следственные комитеты ГИБДД, а им с востока наддавали жару Россгвардейцы. По всем секторам метались вооружённые банды мигрантов стремясь пограбить и побыстрее свалить на зюйд. В самом Кремле сидел Коммунистический Совет Восставшего Народа вместе с Митрополитом, главным Раввином, Муфтием и всей думой. Они строчили из пулемётов по мигрантам и законы для страны, которая уже давно жила сама по себе в отрыве от самого Совета.

Кавказ очень мудро воевал сам с собой, отбиваясь от эскадрилий НАТО, бомбивших всех без разбора. Воронеж бомбили все, считая, что там засели предатели. В Рязани резали несогласных, а в Тамбове всё было наоборот и несогласные резали согласных. В Сибири Китай успевал всё, и делать тушёнку из сомнительного мяса на заводах рядом с концентрационными лагерями аборигенов, пилить на доски тайгу, осушать Байкал, добывать золото и строить автостраду до Пекина, у них хватало на это и людей, и робототехники. Япония перманентно праздновала победу и воссоединение Северных территорий. США прокладывали мост через Берингов пролив до разных Камчаток, Колымских трактов, золота и алмазов Саха. Бред бедища был полным и неизбывным.

Только Запад, Северо Запад и Север Руси держались благодаря нашим ребятам. Все мы занимались одним, как на заводском конвейере печатали инициируемых. Вооружали население всеми видами оружия как от Хранителей, так и остатками на военных складах. Одновременно покупали всё и везде. Суда не успевали разгружаться в портах и все товары в магазинах стоили гроши. Границы содружества Руси работали только на ввоз товаров. Любой желающий мог уехать куда хочет, но никто не уезжал, а вот принимали мы далеко не всех. В общем и целом, всё было хорошо, и даже отлично. Пока не требовалось нашего непосредственного присутствия. Я отметил точки входа в этот поток и в это время для передачи всем нашим, кто был занят в других временах на других работах. Здесь мы соберёмся для последнего и решающего боя этой цивилизации.

«Звезда» и звери с Мухаммедом пока подходили к Чилийскому порту Пуэрто Мотт. Банщик улетел вместе с Владимиром туда, чтоб Владимир отдыхал на море, а он работал на благо. Николай и Андрюха сидели в Таллине, Ира пока работала в девяностых над созданием и улучшением коммерческой составляющей нашей мафии. Сергей наводил мосты сотрудничества с Фиделем на Кубе, Че Геварой на континенте, ЦРУ в США и Пабло Эмилио Эскобаром Гавирией в Медельине. Он мотался преимущественно в конце семидесятых, начале восьмидесятых. По-моему, я никого не забыл. Наша банда мародёров Балтики росла и росла, обо всех я рассказать в одной книге не в состоянии. Ах, да! Забыл о самой главной для меня персоне в настоящее время. Ею стала Маргарита Ивановна из Клайпеды. Прекрасной души человек. Даже инициированная она не забывала братьев наших меньших. Специально для них мы теперь выделяли места в убежищах. Конечно она не стала на место моей жены, но жизнь есть жизнь и человеку невозможно жить одному.

Ну а я решил закончить дело Янтарной Комнаты. Продать её на аукционе было невозможно, продать на чёрном рынке — много не заработаешь. Кто может заплатить мне соответствующую цену? Пабло Эскобар? Ему она не нужна. А кто подобный? И я нашёл такого человека. Понёсся в Питер девяностых и через КГБешника в Морском Торговом порту вышел на нашего дорогого Лидера. Нет, не на него самого, Боже упаси, там такие деньги стали летать, что голову даже младенца Хранителя оттяпали бы за милую душу и не подавились. Пабло Эскобар со своей наркотой сидел в уголке в сторонке и обиженно дулся на охальников, забивших его по макушку в сортире.

Я прошёлся по друзьям детства Лидера, тогда они были на верном пути к коммунизму в их семьях, поэтому нуждались в его атрибутах как всякий, кто из грязи да в князи лихими делами. В когорте таких людей невидное место занимал пианист Шурик. Он очень талантливо играл на форте и очень пьяно играл в казино. Ему пришла пора остепениться и оформить свою дачу. Я продал ему комнату за очень большие деньги даже для него и за помощь и протекции в будущем. Кто-ж знал, что ему будет завидовать из-за комнаты даже, извините за правду, Лидер нации. Тут я дал под себя, не спорю. Но сделанного не вернешь. Если вы поищите в нашем времени на Рублёвке, вы точно найдёте Комнату. Для нас она принесла, за вычетом комиссионных Александру Беляеву в Клайпеде, убежище на острове Кильдин, убежище в Кёнигсберге и убежище в Сибири. Библиотеку на Кильдине и компьютерные классы в убежище Кёнигсберга. За что я заплатил Беляеву? Да за дружбу. За неё, если она настоящая, ничего не жалко, уж поверьте.

Вся эта возня с янтарём отняла время, не спорю, но так уж получилось, не моя в том вина, а непомерная жадность некоторых нелюдей. Они нам потом и палки в колёса скорой помощи человечеству в отместку немало подбросили, вот в этом вина моя была, не спорю.

У меня было желание проверить одно дело и для него как раз образовалось немного свободного времени. 30-го января 1945 года подводной лодкой С-13 КБФ под командованьем капитана 3-го ранга Маринеско Александра Ивановича был потоплен десятипалубный круизный лайнер «Вильгельм Густлофф». Эта была самая результативная атака советской подводной лодки за всю войну. И мне хотелось оценить с нашей, мародёрской, точки зрения эту атаку «в живую» и посмотреть, что такая оценка нам в нашем шкурном интересе может принести. Раздобыв потёртую форму моряка Кригсмарине я понесся исполнять хотение.

Опустился на палубу лайнера я на рейде Гданьска, когда он, отдав буксир, уже начинал своё движение в могильную темноту ночной Балтики. Прошёлся по забитым беженцами палубам. Никто на меня никакого внимания не обращал. У всех были свои довольно невесёлые дела. Война шла к концу и это было заметно. Слишком много стариков, детей и женщин. Но не они меня интересовали. Меня интересовали 14–16 летние кадеты второго учебного дивизиона подводных лодок Кригсмарине. Неплохие ребята. Были бы они русскими я бы даже не сомневался спасать их или нет. А тут надо было всё взвесить. На одной стороне весов их души, а на другой души наших погибших детей сорок первого года на таких-же транспортах в той-же Балтике, на Чёрном море. Их никто не звал к нам, а они не думали куда ведёт их Лидер третьего рейха. Им было лень думать, а многим было просто слишком мало лет, чтобы начать хоть что-то думать. Вот лайнер стал огибать полуостров Хель. Где-то там со стороны берега притаилась С-13. И там, в глубине Балтики они хотят мести и исполнить свой долг. Мне пора валить отсюда. Так пока я и не решил, что с ними делать. Пускай покоятся с миром до моего решения. Время у нас ещё есть. Уже с высоты в сто метров я наблюдал как взорвались торпеды и лайнер вздрогнув, как живое существо, стал тонуть. Потом я полетел в Таллин к Николаю, Андрею и неприкаянной душе бельгийского француза, заблудившегося во временах и на просторах Руси.

ОДЕССА мама Антарктиды

У нас была большая проблема с местоположением «Звезды». Как вы помните, мы оставили её в Чили в семидесятых годах. Но она нужна нам здесь, на Балтике в середине сороковых. Поэтому мне придётся отправиться вслед за Банщиком. Банщик, Владимир и Мухаммед в семидесятых расследовали куда делся Гитлер, где он укрылся. По некоторым данным укрытие у него было приготовлено в Патагонии. Узел вокруг Аргентины завязывался более, чем странный.

Мухаммед попал в Чили недаром. Он был одной из центральных фигур системы ОДЕССА, а Банщик находился на другой стороне этой сети, в Южной Америке. Они были не малыми координаторами всей этой подпольной империи теперь уже Четвёртого рейха. Если вы думаете, что с эвакуацией эсэсовцев из Европы у них не стало работы, то вы жестоко ошибаетесь. Работы только прибавилось. Пошли нескончаемые потоки денег из Швейцарии по всему миру и обратно. Деньги никуда не переводились легально в первые годы после войны. Только тонны наличных. За этими деньгами охотились все страны мира и услуги Банщика и его команды были очень востребованы. Так же, как услуги КГБ сегодня, когда они гоняют по миру десятки тонн денег. Это уж потом, когда в мире появились другие «налоговые гавани», такие как Каймановы острова в Карибском море, как владение Британской короны в Ла-Манше в архипелаге Нормандских островов у самого побережья Франции — остров Джерси и как много других «налоговых гаваней» или офшоров по всему миру. Часть денег перевели в такие офшоры. Но всегда деньги Третьего рейха работали на Четвёртый рейх и до сих пор работают.

Когда велось массовое переселение Германии в Антарктиду во время войны, то создался демографический перекос в пользу мужчин. В Антарктиду ушли преимущественно они и в колонии на ледовом континенте несколько лет одна женщина проходилась на 17 человек. Это вело к психологическому дискомфорту, неоправданным стычкам между молодыми мужчинами и прочим негативным последствиям.

В связи с этим Канарисом в 1947 году было принято решение о срочной переправке всех жён и детей тех, кто находится в Антарктиде к ним. Но, во-первых, таких жён уже почти не осталось, жёны просто бросили и уже забыли мужей как страшный сон, они даже боялись произносить их имена, а во-вторых в Антарктиду отделения гестапо на местах, ответственные за эту акцию, старались набирать совершенно одиноких людей изначально в соответствии с руководящими приказами.

Поэтому в 25 странах мира была развёрнута сеть агентств трудоустройства под названием «Глория». Эти агентства набирали молодых белых одиноких девушек определённой внешности на очень высокооплачиваемую работу за границей на трёх и пятилетние контракты. Работала обычная сказка о модельном бизнесе и перспективах работы в кинематографии. Были и более простые способы поднайма девушек. В Аргентине нанимали их на простые работы горничными и прачками, сиделками в Европу. Предлагали баснословные деньги и подписывая контракты на долгие годы, выплачивая очень солидные гонорары. Раз в два месяца приходило судно «Астарта» под дешёвым флагом и увозило девушек. Подбирались девушки одинокие, без родителей и без родственников. За девушками была начата охота по всему миру. К этому были привлечены не только легальные фирмы, но и множество мафиозных группировок. Отсеивались местные девушки, которых будет искать полиция, имеющие проблемы со здоровьем, замужние и, в некоторых случаях, имеющие долги перед банками. Последнее иногда просто выплачивали и снимали проблему. Агентства с успехом работали вплоть до 1952 года, когда пропажей девушек заинтересовалась Аргентинская полиция. Но она так и не нашла никаких следов. Судно «Астарта» просто пропало, а персонал агентств элементарно ничего не знал. После такой топорной работы полиции Аргентины весь бизнес ушел в криминальную тень.

Второй проблемой вроде и не заметной, но влияющей на психологический климат колонии стало отсутствие обычных домашних животных. Никто и не предполагал, что «братья наши меньшие» играют такую заметную роль в человеческих взаимоотношениях. Пришлось ОДЕССА решать и эту маленькую проблему закупкой в массовых количествах собак разных пород и кошек.

Перевозились в Антарктиду и дети, отобранные по программе Лебенсборн. Нет, вовсе не те дети, которые не прошли по каким-то причинам очень жестокий отбор, а те, из секретного списка, молодые гении в разных областях знаний человечества, те, которые подавали большие надежды, за вычетом тех из них, кого готовили на политические и экономические места элит Мирового сообщества. Дети, не вошедшие в секретные списки Лебенсборн, подвергались во многих странах откровенной дискриминации и издевательствам так, как будто это они были виноваты в своей страшной судьбе, а вовсе не бесчеловечный режим национал социализма Третьего рейха.

Внешне, всё выглядело иначе. Ведь всё, что делалось тайно в Германии тех лет имело несколько слоёв камуфляжа во времена тысячелетнего Третьего рейха и уж, конечно, после его преждевременной кончины. Все думают, что ОДЕССА была создана в Мадриде в 1946 году, а на самом деле эта организация была создана ещё весной 1942 года, тогда, когда Третий рейх был на самом пике своего могущества. Все отмечают большой вклад в её создание и деятельность оберштурмбанфюрера СС Отто Скорцени. Но это не просто ложь, это намеренная дезориентация исследователей этого периода. На самом деле всем руководили Гиммлер и… его «соперник» адмирал Канарис. Именно поэтому адмирал в последние месяцы своей работы в Германии, перед повешеньем его двойника в голом виде, занимал ничем не примечательную хозяйственную должность. Он переправлял средства в Антарктиду и выстраивал цепочки будущего паука ОДЕССА. Но в совершенной тайне ничего сделать уже тогда в этом мире было нельзя. Именно поэтому все обвинения с Отто Скорцени международным трибуналом были сняты, а его фамилия была официально вычеркнута из списков военных преступников, и он потом даже привлекался Массадом к работе на Израиль в Египте и уж, конечно, всё было под нашим контролем, и Отто и его «соперник» Канарис. Гиммлеру не повезло на последнем этапе. Когда бежишь от всего мира бывают несчастные случаи и адмирал тут вовсе не при делах.

Только на ледовый континент через организацию «Паук» (помните паучка на почтовой карточке?) было переправлено уже после войны около трёхсот тысяч человек. И это, не считая женщин по программе «Глория». В Антарктиде они размещались практически все в подземных городах, за исключением работников первоначальных рудников и немногих наземных полярных станций. Потом они все ушли под землю, как и почему, этот разговор у нас будет позже.

Конечно паспортами любых государств мы снабжали организацию в любых количествах на самых настоящих бланках.

Некоторые бывшие эсэсовцы, простые учёные, рабочие немцы, которые не были необходимы в Антарктиде оседали в Южной Америке, в Канаде, в Австралии, на островах Тихого океана, в Индокитае и Африке. Конечно они оседали и в США, и в СССР. Научно-технической революции 40–70 годов мир во многом обязан этим немцам. Однако это те, кого Третий рейх отпустил за ненадобностью или обменял на что-то другое и нужное. Каковы же были научные и рабочие кадры, собранные в Антарктиде, можете судить сами.

Была и особая категория репатриантов. Они оседали на местах и начинали обустраивать места следующим за ними. Некоторые вживались в местный бизнес или политическую элиту общества. Захватывали должности и бизнесы. Совсем также, как КГБ после празднованья Нового 2000 года, только тайно.

После войны страны антигитлеровской коалиции «деятельно искали» международных преступников, а казначейство США искало деньги и ценности, награбленные Германией. Тогда вся наша банда стала возить тоннами деньги, золото, бриллианты и музейные ценности по всему земному шару, как и после развала СССР. Помните гневные возгласы рабочих и колхозниц в девяностые о «золоте партии»? Так вот этот водевиль был прикрытием для укрытия «золота советских профсоюзов». Вот этого золота было гораздо, во много раз больше партийных денег, но о нём никто и не вспомнил, как не вспомнил и о золотом запасе Страны Советов. А ведь в этом и состоял момент истины всей идеи «коммунизма в отдельно взятой стране» но его до сих пор мало кто заметил в России.

В мутной воде погибшего Третьего рейха тоже можно было очень многим поживиться, что, собственно все и делали, в том числе и мы. Хорошо поживилась Аргентина. Мало того, что целые отрасли экономики были подняты немецкими эмигрантами, она, умело играя на разногласиях разных стран, «застолбила» за собой громадный кусок Антарктиды, конечно не без связи с Четвертым рейхом.

Всей работы свалившейся на плечи Мухаммеда и Банщика просто невозможно перечислить. Но выполняя то или иное задание, по ходу дела, они стремились приблизится к раскрытию тайн Антарктиды, но тайны эти оберегались очень тщательно. Никогда те, кто жил на южном континенте не контактировали с теми, кто жил за его границами. Всегда были посредники, которые тоже, похоже, мало что знали, так как у них были свои посредники. Как им удавалось везде поспевать? Надо сказать, что в 18–19 веках темп жизни был гораздо спокойнее и тише. Так и темп жизни в сороковых или пятидесятых годах прошлого века был гораздо тише современного. Не было вычислительной техники, не было персональных компьютеров, многого чего не было и даже не предполагалось многого в фантастических романах. Не говоря уж о том, что перемещение во времени даже сейчас вам кажутся невозможными. Не говоря уж о том, что само время спрессовывается перед препятствием.

Вся наша команда была загружена работой во всех временах прошедшего и нового веков. Весь ворох проблем ну никак не позволял мне выполнить задание Хранителей. Между тем у меня в голове сидел и ничего не делал один странный и очень молодой нахлебник. Избегая идиотских в своей сути разговоров общаться с ним было довольно сложно. Требовалось всегда ставить перед ним конкретную задачу или просто полагаться на «интуицию», когда он брал «управление на себя».

— Слушай, ты там спишь или просто отдыхаешь? — спросил я его.

— А это принципиально важно или нет? — ответило чудо вопросом на вопрос.

— Да нет. — Поставил я его в тупик сочетанием слов.

— А нет это да или да это нет? — заволновался он, просыпаясь.

— Установи связь с координатором колонии Мидгард Земля. — Приказал я, поняв, что чудо уже проснулось.

— Уже выполнено.

— Координатору колонии. Выполнение вашего задания без помощи невозможно. В колонии идёт внутренняя война. Белковое тело Пьер Арт при перемещении в Патагонию может быть безвозвратно утеряно. Младенец Хранителя Алексей Антонов. — Продиктовал ему я.

— Уже отослано.

— Можешь спать дальше.

— Не могу.

— Почему?

— Мне приказано дать ответ на ваш запрос.

— Давай. — Подивился я оперативности ответа.

— М.Х. А. Антонову. На ваш запрос. Наше белковое тело прибудет к вам в ближайшее время. Пароль — ваша свадебная фотография. Отбой. А.П.Х. 1.

— Автоматическому Помощнику Хранителя 1 категории. Вас понял. М.Х.А.А.

— Передал.

— Спи. — Сказал я и вздохнул с облегчением.

Всё оказалось до обидного просто. Как я раньше не додумался почему нам дали возможность найти Гошу Перуна?

Я направился в Таллин на конспиративную квартиру, где и завис отдыхая.

Утром в дверь позвонили. В двери не было глазка, там был васисдас, такое маленькое старинное окошечко. За окошком стоял военный патруль.

— Всё, спеклись. — Подумал я и приготовил свой метатель плазмы к бою.

— Кто вы и зачем к нам стучитесь? — Спросил я посетителей.

— Открывайте, вам пакет, распишитесь.

Я открыл дверь, расписался и получил пакет.

— Всего доброго. — Сказал командир патруля, козырнул и весь патруль прогрохотал сапогами по лестнице вниз на выход.

Я в растерянности повертел обычное письмо в какой-то бумаге вместо конверта, перевязанное шпагатом и запечатанное сургучной печатью? 456. Потом открыл его. На пол упала фотография. На ней был я и моя жена в день свадьбы. К сожалению, все наши свадебные фотографии были благополучно утеряны на мировых дорогах трёх эмиграций. Так вот безалаберно получилось. Но в Таллине 45 года их не должно было быть уж точно, так как моя свадьба должна состояться только через тридцать лет.

На обороте фото было написано от руки: «Эзель Атла 265 — 2,21 м. 17.01.45 16.30». Это означало, что нас ждут семнадцатого января в половине пятого вечера на Сааремаа в точке, находящейся от Атлы по пеленгу 265 градусов в дистанции 2,21 мили. Ещё бы узнать где такая Атла есть и произрастает. Пишут так, будто Атла это на край Урюпинск. Где Урюпинск я найду быстро — язык он и до Киева доведёт, а на Сааремаа найти точку Алта при болтливости местных жителей, конечно проще, чем ехать в Патагонию из Таллина, но совсем не на много, уверяю вас.

Пришлось даже в 23 год эры большого конца времён слетать, в компе поковыряться и выяснить где такая Атла есть на теле Сааремаа. Прав я был, когда опасался за «Звезду», поднимая два ящика уворованные у скелета. Там у Атлы даже небольшая пристань есть, где эти самые лесорубы меня в засаде поджидали или пожарные, а может и пограничники с Мухтарами. А две мили и ещё одна почти шесть километров всего. Захотели бы и повязали. Видимо спешили да не успели.

По моим наблюдениям в январе 1945 года Сааремаа мало чем отличался от Патагонии в июле. Тоже снег, ветер, холод и почти пустыня. Людей нет, а кто есть сидят по домам тихо. Везли Пьера укутанным в бронежилеты с ног до головы. Последнюю закутали особенно тщательно. Местами дикими ехали, недобитков разных много там шастало и очень злых угрюмых эстов тоже. Прямо заповедник зомби, а не приятный Балтийский островок. Оружие держали наготове. Как это ни странно, но обошлось. Или не успели на нас среагировать, или поели чего-то не хорошего, но никого не было. А может нашего танка испугались? Мы прикупили его по случаю за 20 тысяч зелёных президентов США у лейтенанта в 1993 году, когда их выводили из Эстонии. Причём пришлось даже дать Николаю еще один скафандр. Лейтенант, не верил, что мы танк умыкнём, но деньги взял. А мы тремя скафандрами перевели танк в сорок пятый год, поднимать его не надо было, а то ведь не подняли бы сорок тонн. Назывался танк Т-72 с какой-то буквой, а в комплект к нему мы взяли с собой механика водителя из Якутии. Он потом нам помогал на родине Саха и Якутов отбиваться от Антарктических эсэсовцев, но это уж потом и в другой раз расскажу.

В этот раз мы нарисовали на танке большие звёзды и маленьких штук двадцать, прикрепили флаг из музея девяностых годов и так поехали в эту самую Атлу. Странно, но препятствий нам никто не чинил. Ехали себе и ехали, как не родные. На месте гибели Банщика, а это и было место встречи, мы были своевременно. Правда пришлось подождать до сумерек. В сумерках с моря подошла надувная лодка с двумя немцами из Кригсмарине. Они показали мою фотку. Я стал котироваться в этом мире как кинозвезда, похоже. Фотку мы забрали, а им отдали Пьера. Они ещё и нас домогались, но мы на такое не повелись. Договорились встретить их в Киле, куда они и направлялись. Пришлось, однако, им фотку вернуть, как пароль в Киле. На том и порешили. Обговорили место встречи и время от и до. Они ушли в море, а мы перенесли танк в январь месяц две тысячи тридцатого года, где он и стоит одиноко и понуро на берегу до сих пор.

Нас и наш танк с якутом наблюдал безутешный и опечаленный Георг Сепп и даже свою фузею какого-то похожего на фаустпатрон агрегата поднял, но вид моряков Кригсмарин поставил ему блок и полный затор в мыслях. Пока он решал стрелять в нас или не стрелять мы просто исчезли. Полетали, полюбовались на совершенно пустой от людей Сааремаа тридцатого года, на небольшое стадо зверей, в которых превратились некоторые люди, и ушли в Киль февраля сорок пятого. Там было привычнее и веселее.

Если вы думаете, что в Германии сорок пятого года царило расстройство и мрак безнадёги, то вы ошибаетесь. Заводы работали до последнего дня, войска воевали, а женщины рожали. Города бомбили, а люди ходили даже в киношки и в рестораны. Бывало, что советские танки врывались на работающие заводы и рабочие, взяв по фаустпатрону, вели бой против танков вместе с солдатами. Немцы были вовсе не хиленькой нацией. Война с ними была очень трудной и кровопролитной для русского народа и его союзников внутренних и внешних. Наши предки попали тогда на наковальню сталинского режима и под молот гитлеровской военной машины. Нигде им не было спасения, оставалось только воевать и победить. Из них попытались сделать гвозди, но они остались людьми. Нам бы остаться ими тоже не плохо. Бегать по заснеженным полям в поисках мертвечины, чтобы её пожевать как-то в мои планы не входило, я думаю, что и в ваши тоже такая перспектива не входит. Вам повезло, что вы живете в своём, спокойном потоке времён.

Что-то в этой всей истории меня настораживало. И тут я понял. Пакет принёс мне патруль СМЕРШа, а Пьера забрали немцы. Не просто немцы, а фанатичные приверженцы гитлеровского режима. Исходя из исторических рассказов, я знал, что даже бункер Гитлера и Рейхсканцелярию в Берлине обороняли моряки-подводники. Значит и в войну спецслужбы СССР и Германии работали иногда вместе.

— Нет, не всё так гладко у наших Хранителей. — Подумал я уже более осознанно, чем ранее.

Крепла уверенность в том, что чего-то мы не знаем и в чём-то с нами не совсем откровенны наши дорогие Хранители. Но пока мы просто делали своё дело. Нам пришлось немного поработать в других временных зонах. Требовалось наладить контроль над собранными южноамериканскими наркокартелями несметными богатствами. Особенно над деньгами Пабло Эскобара.

С ним установил тесную связь Сергей. И потом уже нам пришлось следить за этим прохиндеем. Убивать его не было смысла. На его место тут-же придет новый. Просто мы подсказывали ему куда вложить капитал, заработанный преступным образом. Именно на этих деньгах поднимались многие современные самые ведущие корпорации особенно в сфере цифровых технологий. Для этого приходилось отслеживать его курьеров, места, куда он прячет чёрный нал, приходилось как-то отмывать тонны и тонны денег. Затем примерно через год работы в другом времени мы вернулись в Киль сорок пятого.

Лодка с Пьером благополучно прибыла в Киль, и мы встретили наш «груз». Нас снабдили документами на проезд до французской границы, практически до Западного фронта. Во Франции того года на атлантическом побережье оставалось много портов уже блокированных союзниками из которых велась эвакуация подводными лодками как людей, так и ценностей не только в Антарктиду. Были задействованы подводные лодки как из зондерконвоя фюрера, так и лодки эскадры «А». Всего 150 лодок и рабочих и прикрытия было задействовано в агонии и эвакуации Третьего рейха. Лодки прикрытия сдались на, но с неполными командами — остальные на других лодках ушли на ледовый континент. Несколько лодок закономерно погибли. Простая статистика и теория игр и не более.

Если в зондерконвое фюрера были задействованы хорошо известные лодки 21 типа слегка модифицированные (с них убрали по два торпедных аппарата, но не со всех), то эскадра «А» задействовала совершенно особые лодки. Они строились для снабжения Антарктиды. Эти лодки в своём большинстве не несли никакого вооружения, зато были построены для перевозки грузов и людей. Они изначально не входили в состав Кригсмарине, а входили в состав эскадры «А» и не имели поэтому своей отдельной классификации Кригсмарине. Зато они имели совершенно фантастический двигатель, который работал под водой и не требовал топлива, практически бесшумный винт, каучуковое покрытие внешнего корпуса, опробованное в боях на Атлантике на двух боевых подлодках. Они были практически совершенно не засекаемы никакими средствами эхолокации того времени. Именно во время эвакуации из Франции они получили обозначение UF не путать с лодками французской постройки, обозначенными U-F1, U-F2, U-F3 из которых только одна, под номером 2 (La Favorite) участвовала в войне. Лодки UF могли следовать в Антарктиду ни разу не поднимаясь на поверхность океана благодаря регенеративной системе воздухообмена и системе получения кислорода из морской воды. На практике в экваториальных широтах они ночами иногда всплывали, при этом одна из них была атакована противолодочным самолётом Бразилии и потоплена. В последствии эти лодки были переоборудованы в подводные крейсера, несущие ракеты третьего типа «Фау-3» и одна из них участвовала в обстреле Нью-Йорка. Но об этом будет ещё время поговорить.

Мы не планировали воспользоваться этими лодками. Мы рассчитывали перейти границу Испании или даже Португалии и уже оттуда на рыболовной шхуне или на яхте спокойно дойти до Патагонии. Ни мы, ни Пьер не были похожи на немецких моряков ни возрастом, ни обликом. Золото партии Гитлера у нас было в послевоенном Кёнигсберге, поэтому наш план был более жизненным и реальным для исполнения, чем план Кригсмарине.

(Продолжение следует)

Оглавление

Начало

Закон Ньютона против закона Архимеда

Балтийская увертюра

Рыцарь печального серого моря

Вершители судеб или не понукай Судьбу

«Звезда»

Русский Солдат

Остров сокровищ

Бойня на море и не только

Младенец Хранителя

Кто кого или кошкины мышки

Случайная инициация

Бей своих

Не на Русской земле

Крайнее задание

Врача вызывали?

Покой нам только снится

Мародеры Балтики

Тайм аут

Крайние бои и не только

Начало конца негодяев

Бои местного значения

Начало конца человеческой комедии

Откуда дровишки

Сахарская Одиссея

Балтийская Русь

О пользе пива и сосисок

Тот, который в нас сидит

Усмешка Весёлого Роджера

Дела в Андах

Подземная база

Подарки Богов

Будни спасателей

Метаморфозы

Дан приказ ему на запад…

Балтика и Патагония

ОДЕССА мама Антарктиды Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg