«Искаженное время (СИ)»

Искаженное время (СИ) (fb2) - Искаженное время (СИ) 4117K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Deacon

Deacon Искаженное время

Deacon

Искаженное время"Вытрезвляющая" реальность

I

Сентябрьское утро залезло в окно около пяти и уверенно обосновалось на подоконнике. Ночь, в свою очередь, распалась на тени, которые отчаянно прятались у фундаментов домов, под машинами, под шапками деревьев - в общем, норовили залезть всюду, где их не достанут солнечные лучи. Сегодня суббота, а, значит, город проснется намного позже. Машины начнут носится не раньше девяти, а суетливые прохожие и вовсе выберутся на улицы не раньше одиннадцати. Только дворник царапал асфальт своей метлой, подметая невидимый c двенадцатого этажа мусор.

Рейвен вышел на балкон и прикурил сигарету. Было уже по-осеннему прохладно, но Харт еще не хотел сдаваться и отпускать лето, натягивая на себя свитер. К счастью, сегодня можно было никуда не торопиться. Однако привычка рано вставать не позволила инспектору залежаться в постели до заветных одиннадцати, хотя тот и планировал отоспаться.

«Почему спать хочется именно в будни?» - подумал он, с долей сочувствия глядя на работающего внизу дворника. Затем инспектор взял мобильный телефон и набрал Гарольду смс:

«Привет. Уже на работе? Кто дежурил вчера?»

Ответ не заставил себя ждать:

«Да. Час назад сменил Роджера. Чего не спишь? Бухали с Майком?»

Рейвен усмехнулся. Гарольд был из тех людей, кто постоянно пытается выяснить, кто с кем пил или спал. Но прежде чем Харт успел написать ответ, ему пришло новое сообщение.

«Клэр тоже на работе, болтает с Лили на тему Майами. Летит с новым ухажером. Прости, Харт :D»

Еще Гарольд относился к тем людям, которые напишут гадость и в конце обязательно поставят смайлик.

«Неужели она снова связалась с Ником?» - эта мысль неприятно кольнула Рейвена. Несколько секунд он колебался, прикидывая, как правильнее поступить. С одной стороны разумнее сделать вид, будто полученная информация его нисколько не волнует, но с другой стороны мужчина никак не хотел поверить, что позавчерашний ужин для Клэр ничего не значил. Быть может, если бы у него хватило храбрости признаться ей...

Рейвен сломал недокуренную сигарету о дно пепельницы и начал быстро собираться.

«Заеду якобы за чем-нибудь... Не ради нее. Может, Гарольд всего лишь меня разводит!»

Уже у двери мужчина на миг задержался и посмотрел в зеркало, прикидывая, обязательно ли ему сегодня бриться, но затем набросил на себя куртку, схватил ключи от машины и отправился в полицейский участок. Дороги были пустыми, поэтому уже спустя восемь минут инспектор зашел в кабинет.

- Опаньки! А ты чего тут забыл? – поприветствовал его сонный Генри. – Сегодня что, день труда? Сначала Клэр и Лили явились, теперь ты. Девчонки хоть свои отгулы отрабатывают, а ты тут с какого перепуга?

- И тебе привет, - отозвался Рейвен, не вдаваясь в подробности о причинах своего визита. Он молча направился к рабочему столу и опустился в кресло.

Полный мужчина с рыжими усами с подозрением проследил за бывшим напарником. Обычно Рейвен не страдал от излишней тяги к работе, и его приезд вряд ли сулил что-то хорошее. Либо начальник планировал в понедельник устроить очередной разнос, либо нагрянет проверка. Харт уже несколько раз получал выговор за халатное оформление документации, и, видимо, прибыл в участок, чтобы наконец разобраться с бумагами.

- Ты что, серьезно работать решил? – Генри даже обалдел, когда Рейвен включил компьютер.

Точно подтверждая мысли толстяка, инспектор кивнул:

- Я вспомнил, что неправильно оформил документ по делу Блэков. Раньше вся бумажная рутина была на тебе, и я...

- Даже не проси меня снова стать твоим напарником, - фыркнул Генри. - Мне уже хватило двух лет этого дурдома, больше я не подпишусь. С Риком я сейчас, как в санатории после Чернобыля.

- Рад, что вы счастливы вместе, - усмехнулся Рейвен, и мужчина переменился в лице. Над Риком часто подтрунивали, что из-за своих подпиленных ногтей, отутюженных воротничков и маленького зеркальца в кармане пиджака, он смахивает на гея. Но зачем Рейвен задевает его, Генри, мужа и отца двоих детей? Мужчина сердито уткнулся в компьютер, пытаясь сделать вид, что сосредоточен на работе, но его мысли все еще вертелись вокруг обидной шутки и генерировали наиболее остроумный ответ.

Харт в свою очередь то и дело поглядывал на дверь. Надо было еще придумать, что говорить Клэр по поводу своего присутствия на работе, ведь она лично позавчера перепроверила дело Блэков и отнесла его в архив. Однако на ум приходила только одна мысль: неужели Клэр снова с кем-то встречается?

Стук каблуков возвестил о появлении девушек. Клэр и Лили вошли в кабинет, весело смеясь и допивая кофе.

- Там, кстати, яблочный пирог есть. Лили сама пекла. Просто обалденный! - произнесла блондинка, обратившись к Генри, но затем она заметила Рейвена. – Привет! А ты какими судьбами?

- Видимо, забыл оплатить счета за интернет, и у него отключились порно сайты, - хихикнула Лили. Рейвен улыбнулся «догадливости» коллеги, но решил не спорить с самой язвительной стервой этого участка. Харт как раз хотел что-то произнести, когда в кабинет вернулся Гарольд. Лицо его выглядело таким растерянным, словно кто-то переименовал Соединенные Штаты Америки, а его не предупредили.

- Там это..., - пробормотал он. – Похоже, Роджер вчера в вытрезвитель кого-то загрёб. Там две женщины и какой-то мужик. С виду не алкаши. Несут какую-то ересь!

Коллеги удивленно переглянулись и посмотрели на Генри, который вчера дежурил вместе с Роджером и сейчас дожидался окончания смены.

- Совсем обалдел? – воскликнул толстяк и, тяжело пыхтя, поднялся со стула. – Проверьте по базе: ни я, ни Роджер не делали никаких записей.

- И тем не менее там заперты какие-то люди...

- Ты нас разводишь, Гарольд? – рассмеялась Лили, но ее смех прозвучал неуместно в воцарившейся тишине. Рейвен молча пробежал пальцами по клавиатуре, набирая пароль базы данных.

- Последняя запись – допрос Нэнси Уивер, наркоманки..., - озвучил он и затем, уже чувствуя раздражение на тупую шутку Гарольда, быстро прошел в сторону вытрезвителя. Девушки тихо рассмеялись, предвкушая ярость Рейвена и ворчание Генри, что этот полицейский участок давно пора переименовать в клинику для душевнобольных.

- Дурью всё маешься, - пробормотал толстяк и, поджав губы, хмуро посмотрел на Гарольда. Но, видимо, их коллега был идеальным актером, у которого вместо Оскара на столе стоял степлер: лицо Гарольда по-прежнему оставалось ошарашенным.

- Да говорю же, они там действительно заперты! Какая к черту шутка? – выпалил он, переводя взгляд то на девушек, то на Генри. – Это вообще не смешно!

Шутка действительно оказалась несмешной. Несколько секунд Рейвен молча пялился на странно одетых людей, стоящих за решеткой, и пытался осмыслить: это результат неудачно смешанного алкоголя во время вчерашней пьянки или просто розыгрыш коллег? В нависшей тишине стало четко слышно воркование голубей на подоконнике маленького окошечка вытрезвителя.

- Вы кто такие, клоуны? – рявкнул Гарольд, появившись за спиной Рейвена. – Отвечайте нормально, кто вас сюда привез?

На этот крик в помещение вбежали девушки и следом запыхавшийся Генри.

- Что все это значит? - пробормотал толстяк, выпучивая глаза. Клэр и Лили растерянно переглянулись.

Увиденное и впрямь заставило полицейских засомневаться в своей адекватности. Через прутья решетки на них гневно смотрела темноволосая девушка в роскошном средневековом платье. Ее волосы были забраны в сложную прическу и украшены черными, быть может, даже драгоценными камнями. На шее и на пальцах красовались старинные украшения, а на ногах - старомодные бархатные туфельки, расшитые серебряными нитями.

Ей было около двадцати пяти лет, но при этом девушка держалась с таким достоинством и грацией, точно была королевой. Казалось, будь ее воля, пепел бедняг-полицейских уже давно покоился на дне совка уборщицы. Глядя на незнакомку, Клэр с Лили одновременно ощутили легкую зависть при виде роскошных волос женщины. А белая кожа, тёмно-зеленые глаза и чувственные алые губы арестованной, определенно, вызывали у полицейских не совсем правильные эмоции. Клэр не могла не заметить, как взгляд Рейвена не по юридически оценивающе скользнул по точеной фигуре пленницы и затем вновь переместился на ее губы. Вот только сама незнакомка не слишком располагала к флирту. Она напоминала цыганку, которую поймали инквизиторы для сожжения на костре, причем настолько красивую, что Лили ядовито прошептала:

- Точно проститутка. А там, рядом – ее сутенер.

Чуть поодаль от решетки стоял невысокий мужчина, лет тридцати пяти, одетый в светло-серую форму, точно это был капитан корабля или даже пилот какого-нибудь боинга 747. Светлые волосы, длиной до плеч, были стянуты в хвост металлической скобкой, на правой руке мужчины поблескивал необычный браслет, а на левой и вовсе мигал какой-то странный прибор, точно у персонажа компьютерной игры. В отличие от брюнетки, на его лице читалась не ярость, а озадаченность.

- Он довольно красив для сутенера, - тихо отозвалась Клэр, но именно настолько, чтобы Рейвен ее услышал. Девушку задело то, как мерзавец Харт пялится на какую-то шлюху. Пялился, конечно, не он один. Судя по раскрасневшемуся лицу Генри, тот тоже вспомнил молодость, отчего и засмущался.

– Может, он тоже по вызову работает? - продолжила Клэр. - Эта форма... Такой нет в США. И я сомневаюсь, что где-то за пределами Штатов такое носят. Больше похоже на удачное приобретение в секс шопе. Причем этот тип явно раскошелился.

- Значит, много берет за свои услуги, - вновь шепнула Лили, с интересом рассматривая незнакомца. – Они все из дорогого эскорта. Развратная вампирша для лузеров и мазохистов, сладенький капитан корабля - для старушенций и педиков, а невинная девочка - для извращенцев.

- Видимо, «невинная» нам всё и расскажет, - добавила Клэр, глядя на испуганную молодую девушку, одетую куда более адекватно, нежели остальные. Длинные светлые волосы, острое личико и большие карие глаза делали ее совсем молоденькой, и полицейские невольно гадали, сколько ей лет: могло быть и восемнадцать, и двадцать пять. На безымянном пальце девушки поблескивало кольцо.

«Твой муж хоть знает, где ты, девочка?» - подумал Харт, глядя на дрожащую арестантку. Казалось, она вот-вот заплачет, но держится из последних сил только из-за гордости. Последний раз Рейвен видел в таком состоянии четырнадцатилетнюю Викторию Кларк, которая разбила «Мазерати» своей матери, пока та была на свидании. Но если та девочка постоянно хамила и угрожала, глядя на нынешнюю арестантку, Харту хотелось дать ей успокоительного и поскорее отправить домой.

- Мода на пятидесятые снова вернулась? – спросила Лили, рассматривая наряд испуганной блондинки. – Она выглядит, как моя бабушка. Боже, а туфли какие... Где она нашла такую древность? В сэконде на 8-ой авеню? Там вроде еще торгуют ретро-барахлом.

Тем временем Гарольд единственный озвучивал свои мысли на несколько тонов выше остальных, а именно – сыпал вопросами, матерился и беспрестанно унижал арестованных.

- Я с вами разговариваю, уроды! – рявкнул он, и Рейвен раздраженно поморщился. Гарольд обожал быть храбрым, когда преступник уже заперт за решеткой, но когда ловили трех наркодилеров, именно он предпочел остаться снаружи здания со словами «Буду прикрывать вас с улицы».

Мужчина за решеткой, точно прочитав мысли Рейвена, приблизился к прутьям и тихо, но весьма угрожающе произнес:

- А если без преграды? Тоже таким же храбрым будешь? Давай проверим?

Гарольда это взбесило. Он достал полицейскую дубинку и треснул ей по прутьям решетки, но арестант лишь усмехнулся.

- Так я и думал, - произнес блондин, и тогда не выдержал уже Рейвен.

- Если ты сейчас не заткнешься, я выставлю тебя отсюда, - прошептал он, обращаясь к неугомонному коллеге.

- Да что ты, Рейв! Эти шалавы тут нас за дураков считают, - начал было оправдываться Гарольд, но взгляд Харта заставил его замолчать. Очередное ругательное слово подействовало на задержанного, как красная тряпка на быка:

- Еще одно оскорбление, и я сломаю тебе нос! – произнес блондин, и полицейские почувствовали, что узник не блефует. – А ты..., - мужчина посмотрел на Рейвена. – Приструни своего пса, пока я не сделал это в грубой форме. Пока нас разделяет решетка, но мало ли что может случиться...

Задержанные девушки с удивлением посмотрели на своего заступника. В зеленых глазах брюнетки даже промелькнула доля уважения, что наконец-то в этом помещении нашелся хоть один мужчина. Затем она перевела взгляд на Гарольда и скривилась в усмешке.

- Спасибо Вам, капитан Ларсен, - прошептала вторая пленница, и мужчина мягко улыбнулся ей.

- Да ты, грязный ублю..., - начал было Гарольд, но ладонь Рейвена предупреждающе легла на его плечо.

- Выйди, пожалуйста! – сквозь зубы процедил Харт, не собираясь больше терпеть выходки коллеги. Гарольд раздраженно дернул плечом и стремительно покинул помещение. Затем инспектор обернулся к Клэр и добавил:

– Набери, пожалуйста, Роджера. Если не возьмет, пусть Генри съездит к нему.

- Нет, ну, я тебе матерью клянусь, Харт, не брали мы никого вчера. Одна из самых спокойных пятниц за последние два года, - воскликнул толстяк. – Я без понятия, откуда здесь взялись эти люди...

- У тебя все пятницы спокойные, потому что спишь на дежурствах, - отрезал Рейвен. - Не тебя ли Саммерс постоянно чихвостит за сработавший автоответчик? Роджер постоянно один по притонам мотается.

Генри едва не задохнулся от обиды.

- Я проработал в полиции семнадцать лет, и я знаю, как дежурить! Этих, одетых непонять во что, мы не задерживали! Посмотри на них... «Черная» вообще на колдунью похожа. В церковь затащишь, небось, зашипит!

- Все-таки инквизиторы..., - прошептала брюнетка, медленно отступая от решетки. В ее глазах отразился такой страх, точно она была вампиром, которому показали распятие.

- Что? – переспросил Рейвен, озадаченно глядя на девушку. – Они что, еще и обдолбанные?

Блондин в мундире наконец не выдержал и вновь решил вмешаться.

- Вы у них главный? – обратился он к Харту, пытаясь вести себя как можно более вежливо, хотя удавалось ему это с трудом.

- С чего это он? – вспылил Генри. – Я старше, со мной и говорите.

Блондин натянуто улыбнулся и вновь посмотрел на Рейвена. Несмотря на молодость, незнакомец в кожаной куртке внушал ему больше дольше доверия, нежели остальные.

- Это какая-то ошибка, - продолжил он. – Мы понятия не имеем, как здесь оказались, кто вы, и что это вообще за место? Мы очнулись уже здесь...

- То есть их забирали откуда-то уже в невменяемом состоянии, - тихо произнес Рейвен, обращаясь к Генри. Толстяк мрачно кивнул.

- Нас никто не забирал, - перебил его блондин, боясь, что полицейский разовьет мысль не в ту степь. Капитан Ларсен до сих пор никак не мог поверить в происходящее, но уже понял, что из этого самого происходящего надо как-то выкручиваться. – Я был в баре, выпил, завязалась драка, а когда я очнулся, то понял, что попал сюда.

- А куда вы еще хотели попасть после всего перечисленного? На луну? – усмехнулся Харт. – Почему вы так одеты? Костюмированная вечеринка?

- Да, - незамедлительно согласился задержанный, но слишком быстро, чтобы Рейвен ему поверил.

«Больше никаких подсказок тебе, брехун», - подумал инспектор. - Ну, ну, продолжайте?

- Продолжение перед вами. Я, как и вы, впервые вижу этих девушек, а затем появляетесь вы и ваша команда с набором угроз и оскорблений, кстати, непонятно чем заслуженных. Позвольте спросить, куда направляется этот корабль?

- Видимо, в дурку, - выдохнула Лили, растерянно глядя то на Рейвена, то на блондина.

Вскоре в помещение вернулась Клэр.

– У Роджера отключен телефон, - сказала она. - Генри, давай к нему...

Вновь раздались шаги, и в помещении появились еще двое полицейских: Майк Дэвис и Найджел Льюис. Один из них был рослым и чернокожим, другой, напротив, щуплым и до болезненного бледным.

- Я думал, это прикол! – выкрикнул Майк, разразившись хохотом. – Нет, мы точно не зря сюда приехали... Да не хмурься, Рейв, Гарольд пока что только нам похвастался вашим уловом. Саммерс, благо, еще не в курсе.

Затем мужчина перевел взгляд на брюнетку и радостно воскликнул:

- Приветствую вас, графиня Оленская.

С этими словами Майк отвесил неуклюжий поклон и вновь рассмеялся, при этом не забыв задержать взгляд на груди незнакомки. «Графиня Оленская» в свою очередь растерянно смотрела на высокого чернокожего мужчину, что сейчас паясничал перед ней.

- Раб? – вырвалось у нее.

- Вот только не надо эти расистские замашки, - нахмурился полицейский, но вдруг широко улыбнулся и добавил: - А ты будешь моей госпожой, детка? Я не против. Что ты хочешь, чтобы я сделал? Откуда мне начать?

- Цирк уехал, а клоуны остались? – прервал его Рейвен, злясь на поведение друга, наверное, первые по-настоящему. Майк оставался единственным, с кем Харт в этом участке был действительно в хороших отношениях. Дэвис был балаболом, весельчаком, бабником, но всегда до издевательства честным другом и при этом стойким собутыльником.

Найджел улыбнулся, наблюдая за происходящим, а затем сказал:

- Роджера можете не искать как минимум еще семнадцать часов, он же сегодня в пять утра в Таиланд улетел, поэтому и телефон вырублен. Вы вообще слушаете, что Саммерс на собраниях говорит?

- Как семнадцать часов? – воскликнула Клэр. - И что теперь делать?

- А он что, вообще никаких пометок не сделал? Даже «липучку» девчонкам не оставил, чтобы за него закончили? Вчера он вроде говорил, что с трудом успевает на рейс. Впритык.

- Нет, ну как так можно! – с досадой протянул Харт. – Ладно, «раб», ты и Найджел тащите мне одного из них на допрос.

Его взгляд скользнул по лицам задержанных и остановился на едва не плачущей девушке.

- Начнем с нее!

«Может, получится побыстрее отправить тебя домой».

Затем Рейвен покинул помещение.

II

Услышав, что выбрали ее, блондинка вздрогнула и испуганно попятилась назад. На лице девушки читалась такая обреченность, точно ее ведут на смертную казнь.

- Да не бойся ты, глупышка, - улыбнулся Майк, приближаясь к решетке. – Выходи, никто тебя не обидит. Даю слово.

- Твое слово ничего не стоит, - тихо произнесла брюнетка, внезапно заступаясь за подругу по несчастью. Она была прекрасно наслышана, на что способны инквизиторы, чтобы заставить свою жертву сознаться в несуществующих злодеяниях. – Посмотрите на нее, она – невинное дитя. Неужели по-вашему она могла согрешить против церкви и Бога?

- Детка, выйди уже из образа, - рассмеялся Майк. – Нам нужно всего лишь оформить бумажку, чтобы отправить ее домой.

- Лжец! – с ненавистью выкрикнула брюнетка. – Ваши слова никого не обманут. У вас нет чести!

- Если хотите над кем-то издеваться, лучше выберите себе кого-то под стать, трусы, - теперь уже вмешался мужчина в мундире. Он встал перед несчастной девушкой, мешая приблизиться к выходу. - Хотите получить ее, сначала разберитесь со мной, салаги!

Майк откровенно оторопел. Улыбка исчезла с его губ, и он обернулся на Найджела.

- Что они делают? – одними губами прошептал ему коллега. Тогда Майк решительно вытащил пистолет и наставил его на блондина. – Быстро отошел от нее и встал лицом к стене. Я найду, что написать в протоколе по поводу твоей дырявой башки.

- Не нужно, капитан! – воскликнула девушка, демонстрируя сильный британский акцент. – Только не так! Я...Я пойду, куда они скажут. Не троньте их, сэр. Я... пойду с вами!

Слеза скользнула по ее щеке, но блондинка быстро стерла ее ладонью и гордо вскинула голову.

«Будь что будет», - решила она. Остальные задержанные проводили ее тяжелым взглядом.

- Если вы ее тронете, клянусь всеми вашими богами, не найдется такого места в галактике, ни одной чертовой дыры, где вы смогли бы от меня укрыться! – произнес Ларсен, сжимая кулаки, но решетка уже закрылась за спиной девушки. Она испуганно обернулась на своего капитана и, низко опустив голову, пошла вместе с Майком и Найджелом.

- Они совсем ненормальные, что ли? – пробормотал Льюис, заметив, как задержанная вздрогнула, услышав его слова. Она казалась такой хрупкой, будто вот-вот переломится от случайного сквозняка, и Майк почувствовал себя на фоне нее гориллой.

- Эй, не надо так бояться. Мы что, звери какие?

- Звери не делают того, что делали вы, выкрикивая «Хайль, Гитлер!», - прошептала девушка и скользнула в распахнутую перед ней дверь.

- То я раб, то нацист, определитесь уже! – произнес Майк, не зная уже, смеяться ли ему или злиться. – Забирай ее, инспектор. Они все у меня уже в печенках сидят!

С минуту Рейвен молча смотрел на девушку, не зная, как к ней подступиться. С того момента, как она опустилась на стул напротив Харта, ее взгляд будто прилип к полу. Руки блондинки дрожали, и она судорожно стискивала платок, пытаясь не показывать страха. Большой стол, два стула и маленький черный аппарат в углу потолка – это всё, что было в помещении. Не было оружия, ножей, пыточных инструментов. Не были ничего, что могло причинить девушке вред. Но был странно одетый мужчина с карими глазами и неприличной щетиной на лице, больше походивший на беглого военного, скрывающегося от правосудия.

«Наверное, он один из тех, кто еще верит в возрождение Третьего Рейха», - в отчаянии подумала она.

- Хотите воды или чаю, мэм? - спросил Рейвен, и девушка вздрогнула. Она недоверчиво посмотрела на незнакомца и вновь опустила глаза.

- Нет... Нет, благодарю вас, сэр, - последовал тихий ответ. Рейвену даже захотелось придвинуть стул к ней поближе, чтобы лучше ее слышать, но не стал, не желая вызвать очередной приступ страха.

- Хорошо... Тогда, - Рейвен бросил взгляд на камеру над потолком, но затем все же решился вести допрос не по обычному сценарию. - Мое имя – Рейвен Харт, я являюсь инспектором полиции. Все, что мне сейчас нужно, это понять, каким образом вы оказались в камере, где содержатся лица в средней стадии алкогольного опьянения. У меня ничего на вас нет, поэтому я лишь оформлю бумаги и отпущу вас домой.

Услышав объяснение полицейского, девушка удивленно посмотрела на собеседника.

- Вы меня отпустите? – не поверила она.

- Мне бы этого хотелось.

- Вы действительно инспектор? На вас нет формы.

- Сегодня суббота. По форме только те, кто выезжает на вызов. Мне не обязательно носить форму постоянно.

- И вы не служите Третьему Рейху? – внезапно выпалила девушка, отчего Рейвен на секунду оторопел, а затем отрицательно покачал головой.

- Однозначно, нет. Откуда у вас такие мысли?

- Я не... Я подумала... Я..., - задержанная замолчала и снова уткнулась взглядом в пол.

- Я могу узнать Ваше имя, мэм? – снова попытался наладить контакт Рейвен. Он говорил тихо, вкрадчиво, точно с маленьким ребенком, взвешивая каждое слово.

- Мириа... Мириа Харвент, сэр, - ответила она.

- Вы знаете тех людей, которые находились с вами в камере?

- Да.. капитан Ингемар Ларсен и ее высочество, графиня Лилит. С ними произошла такая же история, что и со мной. Ранее я их не видела, пока не очнулась на полу за решеткой. Капитан Ларсен считает, что мы попали в прошлое. Но для меня вы выглядите, как человек из будущего. Я не понимаю, как это случилось.

Харт растерянно посмотрел на задержанную. Он пытался понять, розыгрыш ли это, или девушка просто не в себе.

"Что за чушь ей наплели, что она так напугана? Графиня? Третий Рейх? Попали в прошлое?" –думал он.

Постепенно полицейскому удалось немного разговорить девушку, и она решилась поведать свою историю.

- Я родилась второго февраля 1928-го года, в пригороде Лондона, в городке Лутон. Воспитывалась в местной школе для девочек, и уже в течение двух лет работаю помощником следователя... Так что мы своего рода коллеги, инспектор Харт. Беды обрушились на меня в конце марта, когда пропал мой младший брат, Пол Харвент. Пропал прямо из военного училища. Получив вести о пропаже брата, первого апреля я села на поезд и отправилась на место проживания Пола. В прихожей обнаружила вскрытый конверт, а в нем – блокнот, исписанный чужим почерком. Написанное там не имело никакого смысла, набор странных слов на латыни, но когда я закончила просматривать блокнот, зеркало в прихожей изменилось. Его поверхность стала похожа на водяную гладь. А потом у меня закружилась голова, и я потеряла сознание. Это всё, что я помню.

С этими словами девушка взволнованно посмотрела на Рейвена, лицо которого больше не выглядело таким дружелюбным, как вначале.

- Вы меня за идиота держите? – тихо спросил он, откидываясь на спинку стула.

- Нет, я бы никогда..., - начала было Мириа, но Рейвен резко ее перебил.

- Единственное, во что я готов поверить, так это в пригород Лондона, так как ваш британский акцент уж очень вас выдает. Вы либо никогда ранее не жили в Штатах, либо совсем недолгое время.

- Я не понимаю...Причем здесь Соединенные Штаты Америки? - девушка вновь почувствовала испуг. Этот мужчина слушал ее, кивал, а потом почему-то начал злиться. За что? Она не сказала ничего плохого, не утаила ни единой детали.

- Вы не понимаете? Не понимаете, что выглядите на восемнадцать в свои восемьдесят восемь? Не понимаете, что говорите про 1-е апреля, когда на дворе 28-ое сентября? Не понимаете, что я не настроен играть в игры с завравшейся девчонкой?

- Восемьдесят восемь? Мне двадцать пять! Разве я похожа на старуху?– выкрикнула Мириа, несколько уязвленная: все, кого она знала, ни разу не давали ей больше двадцати двух. – Зачем вы упрекаете меня во лжи? Я говорю чистую правду... Единственное, во что вы могли не поверить, так это в историю с зеркалом, но у меня есть доказательства. Этот блокнот при мне!

Рейвен мысленно начал считать до пяти, когда девушка достала из кармана плаща узкий кожаный блокнот и положила его перед Хартом.

- Вы издеваетесь? – тихо спросил он.

- Нет, мистер Харт, я прошу вас о помощи. Если вы – мой коллега, то помогите мне. Объясните, что тут происходит. Я не знаю, что и думать...

- Вы хотите объяснений?

- Да!

- Что же, я вам объясню! Вы либо еще находитесь под воздействием наркотиков, либо лечитесь в клинике для душевнобольных. Надеюсь, вам не надо напоминать, что сейчас вы находитесь в Соединенных Штатах Америки в 2016-ом году. Добро пожаловать в реальную жизнь!

- Что? – прошептала Мириа. – Нет, вы ошибаетесь. Это какая-то шутка... Я точно знаю, где я. Я нахожусь в Британии. Сейчас 1953-ий год. Апрель!

Последнее слово она выкрикнула так звонко, точно от этого зависела ее жизнь.

Тогда Рейвен не выдержал. Забыв про наличие камеры, он стремительно приблизился к девушке и, грубо схватив за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза. Ее зрачки не были расширенными, но в тот же миг глаза девушки затуманились слезами, и инспектор опомнился.

- Миссис Харвент... Я не хотел вас напугать...

Девушка судорожно сглотнула, пытаясь справиться со страхом.

- У вас кто-то есть из близких? Кому можно сейчас позвонить? Номер мобильного вашего мужа помните?

- Номер? Мой муж не содержался в концентрационных лагерях! Боже мой, о чем вы говорите? Он – инженер, поэтому находится сейчас во Франции. Мы планируем вернуться к нему на родину, в Париж, потому что чувство долга зовет его домой, помогать восстанавливать город после бомбардировки. Множество исторических зданий все еще находится в плачевном состоянии.

Слушая весь этот бред, Рейвен все четче понимал, что имел дело с душевнобольной. Он пожалел, что лишний раз напугал ее.

«Не надо было ее трогать», - подумал мужчина, и затем, коснувшись какой-то невидимой кнопки на столе, произнес:

- Клэр, принеси, пожалуйста, воды.

На какой-то миг дверь распахнулась, и в комнату вошла его коллега со стаканом воды.

- Может, вам дать успокоительного? – мягко спросила она, глядя на задержанную. Девушка отрицательно покачала головой, точно решив, что ничего не будет брать у этих странных людей. Их одежда, манера говорить казались ей просто дикими. Как помощница следователя не стесняется носить такую узкую юбку, да еще и приоткрывать коленки, точно кинозвезда? Почему сам следователь не считает нужным привести в порядок лицо и побриться, прежде чем пойти на работу, отчего выглядит, как лесоруб? Мирии казалось, что она попала в какой-то бессмысленный фильм без всякого сюжета.

– Ну же, успокойтесь, все хорошо, - Клэр погладила девушку по плечу, даже на миг позабыв, что, возможно, имеет дело с проституткой. - Рейв, в следующий раз держи себя в руках...

- А ты слышала, что она мне рассказывала?

- Я и слышала, и видела, но не надо было ее так. Девушка больна. Ей нужна помощь...

- Теперь я и сам это вижу, - произнес полицейский, виновато отводя глаза. – Пробей по базе, числится ли в розыске Пол Харвент и имеем ли мы что-то на его старшую сестру. И проверьте этот ее блокнот. Может, это на самом деле ее дневник. Она что-то говорила про латынь... Если нужно, отправьте переводчику.

Затем Мирию вернули в камеру.

III

Рейвен стоял на крыльце полицейского участка, когда к нему подошел Майк. Бросив взгляд на коллегу, мужчина щелкнул зажигалкой и закурил.

- Ну что, развеялся малёха? – наконец спросил он. – Возвращайся, тебя там уже Чёрная ждет.

- Как думаешь, тоже психопатка?

Майк пожал плечами.

- Фиг ее поймешь. Сначала думал, она мне глаза выцарапает, когда поведу, а эта сучка лишь смерила меня таким взглядом, будто - я полное ничтожество. Ну, хоть без истерик обошлись, и на том спасибо.

Рейвен улыбнулся:

- С каких пор тебя задевают высокомерные девицы?

- С тех пор, как они начали мне нравиться, - рассмеялся Майк. – Интересно, она действительно шлюха? Говорит как-то слишком высокопарно для уличной девки. Да и наряжена так, что хоть на бал.

- Хочешь проводить ее домой?

- Хах, главное, чтобы не в тринадцатый век. Или в какое время носили такие наряды? Представляешь мою лысину в парике? Или мой зад в обтягивающих белых колготах?

- Твою мать, Майк. Прояви хоть немного милосердия. У меня и так день тяжелый, - хохотнул Рейвен. – Ладно, где там эта пиковая дама? Если она продолжит нести бред про Третий Рейх, вечером мне понадобится водка...

«Пиковая дама» сидела на том же месте, где и Мириа, но в отличие от предыдущей задержанной, вела она себя несколько иначе. Она сидела прямо, гордо вскинув подбородок, точно именно ей сейчас предстоит вести допрос, а не наоборот. Рейвен опустился напротив нее на стул, чувствуя себя крестьянином на аудиенции у королевы. Брюнетка не сводила с него пронзительного взгляда, отчего Харту стало еще более некомфортно.

- Извините, что заставил вас ждать, - почему-то вырвалось у него, и девушка насмешливо вскинула бровь.

- Полно вам, месье жандарм. Я несколько часов провела за решеткой в крайне неприятных для меня условиях. Десять минут в чистом помещении я могу пережить.

- Хорошо, представьтесь, пожалуйста. Имя, фамилия, год рождения...

Теперь Рейвен начал стандартный допрос. Ему не терпелось поскорее закончить разговор с задержанной и отправить ее обратно в камеру.

- Мужчина первым обязан представляться женщине, - последовал ответ, отчего Рейвен несколько растерялся. Майк был прав: говорит слишком высокопарно и ведет себя гораздо увереннее, чем за решеткой. Неужто увидела подружку живой и невредимой и успокоилась?

- Хорошо, как вам будет угодно. Я – инспектор Харт, веду ваше дело и на данный момент хочу понять, кто вы и каким образом оказались в камере?

Девушка откинулась на спинку стула, не сводя с Рейвена насмешливого взгляда.

- Мое имя – Лилит де Левильо, - произнесла она с вежливой улыбкой. - Мне принадлежит графство в южной части Франции, а также часть токайских холмов. Надеюсь, вы пробовали на вкус мои вина? Например, токайское ассу? Оно пользуется успехом при монархических дворах Европы. Его еще именуют «королём вин и вином королей».

В глазах графини читалось насмешливое «твой ход!». Она уже поняла, что имеет дело с человеком низкого происхождения, так почему бы ему об этом не напомнить. Эти люди унижали ее, пока она была за решеткой, она же унизит их сейчас.

Рейвен молчал. Он пытался понять, чего добивается эта женщина? Она вела себя точно актриса в спектакле, и инспектор задавался вопросом: не проще ли на время забыть свою роль, ответить на нужные вопросы и поскорее убраться из этого участка. И что за токайское вино? Или правильнее «токийское?» Из Токио что ли? Но там по теории должно быть сливовое, а она говорит про виноград. В Токио ведь нет виноградников? Или есть?

«Проклятье!»

Рейвен начинал нервничать.

- Вы хотите вернуться домой, Лилит? – наконец спросил он, и брюнетка изменилась в лице. Она даже не знала, что больше ей не понравилось: фамильярное обращение или отказ играть по ее правилам, спрашивая напрямую.

- Разумеется, - она протянула это слово медленно, точно пробуя на вкус. – Ведь я до сих пор не могу понять причины, за что меня заперли за решеткой и не позволяют уйти. Раз вы решили говорить начистоту, месье жандарм, я тоже позволю себе изъясняться прямо: какова ваша цена?

- Цена? – переспросил Рейвен, уже понимая, к чему клонит эта дама.

- У каждого из нас есть цена. Кому-то достаточно пяти франков, кому-то мало и ста тысяч. А какова ваша? Чего вы хотите за то, чтобы я сейчас поднялась с места и покинула это Богом и дьяволом забытое место.

Харт прищурился.

- Как насчет правды?

- Правда у каждого своя, месье жандарм. Я скажу то, что вы хотите услышать.

- Чем вы занимались до того, как попали за решетку?

- Читала книгу, - последовал ответ. Лилит не лгала, однако опустила те моменты, где пробовала приготовить колдовской отвар, рецепт которого был написан на двенадцатой странице.

- Всего лишь читали? – уже с насмешкой переспросил Рейвен.

- Да, я находилась в своей библиотеке, читала книгу, затем у меня закружилась голова, и я потеряла сознание. Очнулась в этом убогом месте в компании двух таких же несчастных.

- Быть может, вы пили свое вино перед этим? Или что-то еще? – Харт улыбнулся. Если эта стерва хочет играть свою роль, придется чуть-чуть потерпеть.

Глаза графини вспыхнули гневом. Мерзавец посмел оскорбить ее легендарное вино, которое пьют короли, и ее лично, намекнув на то, что она напивается, как уличная девка на постоялом дворе.

- Ровным счетом ничего! – процедила сквозь зубы она.

- А что вы знаете о людях, попавших с вами за решетку? – продолжил Рейвен.

- То, что у Ингемара Ларсена в одном мизинце больше чести, чем у вас. И то, что вы до смерти перепугали невинное дитя, Мирию Харвент.

Харт пропустил это оскорбление мимо ушей. По сравнению с тем, что он обычно слышит от других задержанных, слова Лилит звучали как комплимент.

- Вы встречались ранее?

- Нет. Только в этой темнице.

- И как вы полагаете, где вы сейчас находитесь? – продолжал свою линию Рейвен.

- В Великобритании, – голос Лилит дрогнул, выдавая ее неуверенность. – Вы ведь говорите по-английски.

- Почти, - сухо ответил Харт. – Итак, что вы принимали? ЛСД, экстези или что-то потяжелее?

- А в чем вы меня обвиняете? – воскликнула брюнетка, с вызовом глядя в глаза полицейского.

«Если бы я только знал...», - подумал он.

- Хорошо, Лилит. Давайте сделаем проще: вы отвечаете на мои вопросы, и мы решаем, что с вами делать.

- Я бы на вашем месте выбрала деньги.

- Вы не на моем месте, - резко ответил Харт. – Итак, еще раз - место рождения, год рождения, имена ближайших родственников, с кем можно связаться. Адрес проживания...

Женщина искривила губы в усмешке.

- Это верх неприличия – спрашивать даму о ее возрасте.

- А я с вами не на балу, черт возьми, и не на пикнике, - не выдержал Рейвен. – Вы на допросе, и если будете дальше продолжать этот балаган, я закончу с вами церемониться.

Лилит рассмеялась. Ее позабавила несдержанность молодого полицейского.

- Будь по вашему. Место рождения – Париж. Второе октября, 1672-ой год. Родителей моих давно нет в живых, младший брат умер от черной холеры в возрасте восьми лет. Супруг погиб на охоте шесть лет назад. Я одна на целом свете. Хотите, чтобы я продолжала?

Графиня надеялась, что этот странный человек почувствует укол совести и перестанет задавать столь неприятные вопросы, вот только Рейвен этого укола не ощутил. Зато ощутил злость.

«Они сговорились, что ли?» - думал он. «Выучили роли и играют их на публику? За это их и забрал Роджер? Чушь какая-то! Одной уже 88 лет, этой 344, мужику вообще будет под тысячу?"

- Уведите ее отсюда, - сказал он, снова нажав на незаметную кнопку на столе.

- И мне было приятно пообщаться с вами, месье жандарм. Я с первого взгляда поняла, что вы – невежа. Вы не разбираетесь в винах, не знаете тонкостей этикета и совершенно не умеете разговаривать с женщинами. Конюхи в моем графстве и то ведут себя приличнее. На вашем месте я бы взяла предлагаемые деньги, чтобы потратить их на свое образование. Внешняя привлекательность, как пустой кувшин, который нужно наполнить, чтобы придать ему ценности.

Харт молча проводил ее взглядом и затем устало потер глаза. Он чувствовал себя так, словно из него выпили всю энергию, а затем еще раздавили ногой, точно жестянку из-под кока-колы.

IV

Еще одна сигарета на крыльце полицейского участка пошла на «ура». Разговор с чокнутой высокомерной стервой – не самое лучшее блюдо для завтрака, и Рейвен уже начал помышлять о том, чтобы оставить третьего психа Найджелу и спокойно вернуться домой. В конце концов, он приехал сюда лишь для того, чтобы поговорить с Клэр, а не полоскать свои уши литрами чужого бреда. Наверняка, нечто подобное они рассказывали Роджеру, иначе почему он молча затолкал их в вытрезвитель, не зафиксировав результаты допроса. В принципе, можно было попробовать распахнуть дверь участка и выпустить этих психопатов наружу, но где гарантия, что они ничего не натворят. Нет, если их тут заперли, значит, на то была причина. В отличие от Гарольда Роджер бы никогда не задержал кого-то просто так.

- Рейв, у нас ничего нет на этих людей, - произнесла Клэр, когда он вернулся в кабинет. – Никаких совпадений... Единственное, что я нашла – это Питер Харвент, который ограбил автозаправку восемь лет назад.

Рейвен усмехнулся.

- Нам сегодня определенно везет.

- Да уж... Особенно тебе. Зачем ты вообще выбрался на работу?

Харт пожал плечами:

- Меня все-равно бы вызвали. Не Генри, так Саммерс. Стали бы разбираться, кто их сюда приволок. Всех бы подняли на ноги.

- Но ты же вызвался их допрашивать, - улыбнулась девушка.

- А кому еще? Генри, который не помнит, как их сюда приволокли? Майку, от которого за версту разит перегаром? Найджелу, у которого на лице написано «Отпустите меня домой!»? Или Гарольду, который только и мечтает, чтобы взять телефонный справочник и от души отлупасить им того белобрысого? Или тебе, девчонке, которая всеми мыслями уже в отпуске?

- Да уж, в отпуск хочется как никогда. Саммерс украл у меня лето. Как думаешь, мне пойдет загар?

Рейвен заставил себя улыбнуться, так как теперь его мысли вернулись к таинственному спутнику Клэр.

- А ты в теплые края собираешься?

- Конечно. В Майами лечу. Меня ждут целых две недели солнца, коктейлей и загорелых мужчин. Может, увижу кого-то из знаменитостей. Попросить для тебя автограф?

Клэр весело рассмеялась.

- Хорошо тебе. Снова с сестрой полетишь?

Последний вопрос был задан с напускным безразличием, но все-таки Клэр смутилась.

- Нет... С другом. У него там какая-то конференция, а я буду бегать по магазинам и нежиться на пляже. У его друзей там дом. Так что... Большая компания собирается.

Рейвен пристально посмотрел на Клэр, но в тот же миг в кабинет заглянул Майк.

- Слушай, если я сейчас вмажу Гарольду, вы скажете, что так уже и было? – произнес он и весело рассмеялся. – Этот идиот опять воюет через клетку с нашим капитаном из секс шопа. Кричит, что затолкает его в самую вонючую колонию США и заставит работать без зарплаты. И еще, он хочет лично вести его допрос!

Рейвен и Клэр переглянулись.

- Харт, ты только с ним наедине не сиди. А то он может тебе еще навалять, – воскликнул Генри, когда Рейвен и Майк направились по коридору в комнату для допроса. – На нем – «браслеты», но мало ли, что ему в голову взбредет.

- Мне собрать весь участок, чтобы допрашивать стриптизера? – Рейвен с удивлением посмотрел на своего коллегу. – Нет уж, Генри, это в стиле твоего нового напарника. Так позорить родную полицию я не готов.

- Да нет, он прав! – вмешался Майк. – Может, он просто с виду качок и драться вообще не умеет, но мало ли... Охота тебе с разбитой рожей ходить? С виду он – сильный мужик.

- Я тоже не мальчик, - отрезал Рейвен. - Оставайся за стеклом. Не надо его нервировать.

Харт ждал последнего арестанта уже в комнате для допроса, когда снаружи раздались голоса.

- Ты у меня доулыбаешься, ублюдок. Я тебе башку расколочу!

Голос Гарольда прозвучал визгливо, точно полицейский чего-то испугался. Затем дверь раскрылась, и в комнату вошли задержанный в компании Майка, Найджела и Генри. Их лица были встревоженными, и тогда Майк грубо толкнул Ингемара к стулу и рявкнул:

- Сядь и не двигайся, если не хочешь получить по морде!

- Все на одного? Как-то это несолидно, - произнес задержанный и вновь улыбнулся. Затем он преспокойно уселся на стул и внимательно посмотрел на Рейвена. - Начнем?

Рейвен бросил взгляд на наручники на руках блондина, а затем едва заметно кивнул Майку и остальным, чтобы те удалились. Коллеги переглянулись, но все-таки послушались, однако инспектор точно знал, что Майк остался за дверью, а остальные собрались за черным стеклом, наблюдая за происходящим и одновременно оставаясь невидимыми.

- Ну, что, давайте знакомиться, - произнес Рейвен. – Я – инспектор Харт, веду ваше дело. Для начала хочу понять, кто вы и каким образом оказались за решеткой.

- Капитан Ларсен, - последовал ответ. - Для друзей – Ингемар. Я бы пожал вам руку, но на мне красуются вот эти украшения, и мне несколько неудобно обмениваться любезностями.

Харт усмехнулся.

- Капитан? И капитаном какого судна вы являетесь, мистер Ларсен?

Блондин пожал плечами и протянул Рейвену запястье, на котором мигал какой-то странный прибор. – Корабля, чего же еще! Считывайте, или вы хотите, чтобы я помнил все сорок четыре цифры наизусть? Там же хранятся все мои данные, но если вы хотите пообщаться, так и быть, расскажу вам о своих любимых блюдах и размере носков.

Харт вновь растерялся.

«Что значит, «считывайте»? Что это за штуковина у него на руке? Почему Роджер не снял ее при задержании? Может, это какое-то оружие».

Заметив озадаченность на лице полицейского, Ингемар весело улыбнулся. – Что-то не так, инспектор? У вас нет при себе сканера?

Мысли Харта шарахнулись в сторону сканера для бумаги.

«Что несет этот идиот?»

- Обойдемся без сканера, - решил подыграть ему Рейвен. – Я верю вам на слово.

- Неужели? Хоть кто-то верит. А то ваши подчиненные уже обещали оторвать мне голову, если я продолжу врать. Хотя я говорю чистую правду. А моя голова, как мне представляется, достаточно ловко сидит у меня на плечах, было бы жалко потерять такую красоту.

- Смотрю, вам весело, мистер Ларсен, - нахмурился Рейвен. – Расскажите, где вы родились, год вашего рождения, кто ваши близкие родственники, как с ними можно связаться...

Капитан с интересом посмотрел на полицейского.

- Отнимите от нынешнего года цифру тридцать четыре, и случится чудо: вы получите год моего рождения. А родился я неподалёку...

Ларсен уже понял, что что-то пошло не так. То ли это эксперимент ученых дал сбой, то ли он зря выпил ту дымящуюся зеленую жидкость в баре, то ли случился несанкционированный скачок во времени. Последняя версия казалось самой правдоподобной, так как он несколько раз слышал о «застрявших во времени» и теперь искренне надеялся, что скоро все вернется на места. Судя по рассказам девушек, мужчина предположил, что попал в прошлое, но не мог понять, по какой формуле рассчитывалось это перемещение. Если Лилит из семнадцатого века, Мириа из двадцатого века, то периодичность должна быть примерно триста лет... Каким же образом сюда затесался он, Ингемар? И в каком веке они находятся сейчас? Мужчина, допрашивающий его сейчас, одет совсем не так, как графиня... У него на руке часы, очень старинные, но что такое «старинное» в данном случае? Вещи графини Лилит тогда вообще нужно считать древностью.

Ингемар посмотрел на черный прибор над потолком. «Знать бы, когда была изобретена первая камера наблюдения? Это ведь первая модель? Или нет?» - промелькнуло у него в голове. Самым печальным было то, что Ларсену никак не удавалось связаться со своим кораблем – это бы сильно упростило задачу. Приборы здесь не действовали, и Ингемару оставалось лишь одно: старательно прикидываться либо обдолбанным, либо идиотом. Говорить правду нет смысла – не поверят.

- Неподалеку? – в голосе Рейвена послышалось раздражение.

- Да ладно тебе, инспектор, - улыбнулся Ингемар. – Ну, что ты в самом деле? Неужели сам ни разу не напивался с девушками и не попадал за решетку? Ну, расшумелись, расхулиганились. Всякое бывает. Я же никого не убил, не ограбил. Ну, подрались чуть-чуть, что с того? А девчонок то за что забрали? Они вроде ни с кем не дрались, отпустили бы хотя бы их.

Наконец Рейвен услышал что-то адекватное.

- Где вы, говорите, напились?

- На Вегасе. Та зеленая бурда оказалась слишком ядрёной даже для меня. Если отпустите, угощу вас чем-нибудь приличным.

- В Вегасе? – переспросил Рейвен, чувствуя, что тот опять начинает нести бред. Вряд ли Роджер успел слетать в Лас Вегас, чтобы забрать оттуда трех сумасшедших.

Чувствуя насмешку в голосе полицейского, Ингемар снова улыбнулся.

- Название бара, кажись, было такое. Я толком и не помню, клянусь. Я уже был поддатым, когда пришел.

«В нашем городе нет бара «Вегас», - подумал Харт, но все же продолжил:

- А эти девушки? Они утверждают, что видят вас впервые именно в камере.

Ларсен запнулся.

«Черт! Надо было заранее придумать какую-нибудь общую историю, чтобы было легче выкрутиться. Почему первым не вызвали на допрос именно меня?»

- Они вас боятся. Ваш помощник орал на них, как недорезанный, угрожал, матерился. Будь я девчонкой, тоже начал бы выдумывать всякий бред. Наверное, они еще под воздействием тех таблеток находятся. Вообще ничего не помнят. Инспектор, с каких пор стали так строги к алкашам и их девчушкам?

- Где вы прописаны по месту жительства?

- На... На корабле! Вчера мы зашли в порт, и поэтому я живу сейчас на корабле.

Терпение Рейвена подошло к концу.

- Что делает корабль в городе, в котором до воды, как пешком до луны? – взорвался он. – Твою мать!

Ларсен понял, что дал маху и нахмурился.

- Раз столько вопросов, не проще ли нас отпустить? Мы не сделали ничего дурного.

- Вы не в адеквате! - ответил Харт. – Куда мне вас выпускать? Да еще в таком виде? Во что вы, черт возьми, одеты?

- Вы одеты не лучше, - обиделся блондин. – Может, у нас все же есть шанс с вами договориться?

- Поднимайся, посидишь еще немного, подумаешь. Может, голова прояснится.

На удивление Ларсен спокойно поднялся, и его без происшествий проводили в вытрезвитель.

V

По завершению третьего допроса, количество вопросов в полицейском участке небольшого американского городка достигло своего апогея. Каждый ломал голову над тем, что вновь и вновь показывала им запись с видеокамеры из комнаты допросов.

Клэр поставила перед Рейвеном чашку кофе, и тот благодарно улыбнулся.

- Что будем делать? – спросила девушка, присаживаясь рядом с ним.

- Без понятия. Последняя зацепка – сам Роджер, но задерживать их еще четырнадцать часов без основания мы попросту не можем.

- Но и отпустить тоже нельзя, - обреченно вздохнул Генри. - Они находятся в тяжелом наркотическом опьянении или того хуже – попросту сумасшедшие.

- Токайская винодельня принадлежит совершенно другим людям, причем здесь эта... Лилит? – нахмурился Найджел.

- Говорю же, моя версия – самая реалистичная, - добавила Лили. – Ребятки работают по вызову. А сейчас просто в образе. Другой версии нет.

- И зачем им устраивать театр для тех, кто им не платит? – Рейвен скептически усмехнулся. – В любом случае, нужно проверить, чем они обдолбались. Предлагаю на сутки сдать их в тюремную больницу. Так мы выиграем время и наконец свяжемся с Роджером. Если анализы выявят наличие наркотических препаратов, вопрос будет снят. И неплохо бы показать их психиатру.

Майк невольно рассмеялся:

- Попали ребята... Ей Богу, мне их даже жалко! Но чистая койка в больнице, наверное, все-таки лучше, чем ночь с бомжами на облеванном полу.

- Это еще один аргумент, почему не стоит оставлять их здесь, - ответил Рейвен.

- А третий аргумент – это я! – вдруг выпалил Гарольд. – На вашем месте, парни, я бы развлекся со шлюхами и хорошенько подправил морду их главарю. А в протоколе написали бы, что задержаны за драку.

- Можно и так, - усмехнулся Майк. – Но внизу подпишем, что все это сделал ты. И морду правил задержанному, и девок насиловал, и в протоколе врал.

Лили прыснула со смеху:

- Вот только блондина не надо бить. Он слишком хорош собой, чтобы портить его грубыми кулаками. Его бы я выпустила, а шлюхи пусть останутся в камере. Подсадим к ним каких-нибудь алкашей и оставим на ночь. Думаю, потом они сами будут проситься в объятия нашей ласковой полиции.

- Хватит говорить ерунду! – наконец не выдержала Клэр. – Рейвен прав, их нужно отправить на осмотр. На следующий день, если все будет в порядке, выпустим их на свободу, и пусть катятся во все четыре стороны.

- Ага, конечно! – возмутился Гарольд. – Ты сейчас в Майми улетишь со своим дантистом, а нам от Саммерса огребать за то, что без каких-либо бумаг то задерживаем, то отпускаем людей. Вообще-то это называется превышением должностных полномочий, и на это есть своя статья в уголовном кодексе.

- Я согласен с Рейвеном и Клэр, - произнес Найджел с надеждой, что его наконец отпустят домой. Генри медленно кивнул, Лили пожала плечами.

- Тогда за дело, - сказал Майк. – Вызывай белые халаты, Клэр. Скажи, что у них сегодня тройной бонус.

- Ну, а я тогда сваливаю, - добавил Найджел, чувствуя облегчение, что он наконец-то может вернуться домой. Препятствовать ему не стали...

Когда полицейские вновь появились в дверях вытрезвителя, их встретили молчанием. Лилит бросила на вошедших презрительный взгляд. Мириа Харвент вздрогнула и отшатнулась, стараясь уйти подальше от решетки. Один Ингемар улыбнулся, точно увидел добрых друзей.

- Итак, как прошло собрание? Можем ли мы узнать нашу участь? – наконец произнес он.

- Можете, - усмехнулся Майк. – Мы вас выпускаем из вытрезвителя.

- Правда? – не поверила Лилит. – Вы нас отпустите?

- Ну, отпустите – это громко сказано, но у вас хотя бы будет чистая постель. Уже не плохо, герцогиня?

- Не понимаю, что ты подразумеваешь под этими словами? – нахмурилась Лилит, игнорируя неверное обращение, но при этом «тыкая» Майку, как и положено при обращении к рабу.

В тот же миг в помещение прошли четверо плечистых мужчин в белых халатах.

- Что за непруха! – пробормотал Ингемар, прикидывая, стоит ли пытаться оказать сопротивление или все же отдаться на милость докторов. Возможно, ему бы и удалось немного помять холеные физиономии полицейских, но если они возьмутся за оружие?

- Я не сумасшедшая, - воскликнула Мириа. – Боже мой, зачем вы это делаете? Мы ни в чем не виноваты!

- Вы не посмеете, - прошипела Лилит.

«Почему? Почему моя магия здесь не действует?»

Схожим вопросом сейчас задавался и Рейвен. Он касался странного блокнота, пытаясь считать хоть какую-то энергетику этого предмета, но его странная способность впервые дала сбой.

Ингемар позволил надеть на себя наручники и, обратившись к Лилит и Мирии, добавил:

- Ничего они нам не сделают. Если бы у них были полномочия, что-то уже бы произошло. А так они всего лишь пешки. Не надо бояться.

Гарольд лишь усмехнулся.

«Рано радуешься, ублюдок», - подумал он. «В тюремной больнице у меня достаточно знакомых, которые захотят с тобой разобраться».

Задержанных удалось вывести на крыльцо полицейского участка, рядом с которым стояла машина с красным крестом, когда все произошло. Раздался звук лопающейся цепи, и в тот же миг Ингемар резко ударил по лицу держащего его Майка. Тот буквально отлетел в сторону, оглушенный.

- Как это возможно? Порвал наручники, – воскликнул Гарольд, испуганно пятясь назад, но в ту же секунду Ингемар оказался рядом с ним.

- Я же обещал, - улыбнулся блондин и впечатал кулак в лицо Гарольда с такой силой, что от боли тот потерял сознание. Из сломанного носа полицейского хлынула кровь.

Увидев, что происходит на крыльце, Рейвен бросился на подмогу. Что-что, а он наделся, что в машину одного мужика и двух девушек смогут затолкать без него.

«Как можно было порвать наручники?» - промелькнуло в мыслях инспектора. Он оказался рядом с Ингемаром и удачно увернулся от первого удара.

- А, это вы, инспектор! Какая досада! С вами я пока драться не планировал, - улыбнулся Ларсен, уже уворачиваясь от кулака Рейвена. Завязалась короткая драка, в которую обалдевшие санитары лезть не рискнули. Если такой бульдозер, как Майк до сих пор не поднялся, те сочли более разумным удерживать вырывающихся девушек.

- Ну, же, инспектор, вам со мной не справиться! – продолжал веселиться Ингемар. Казалось, происходящее начало доставлять ему удовольствие.

- Как ты порвал наручники? – произнес Рейвен, медленно кружа вокруг своего противника.

- Я и раньше мог порвать их, но не хотел. Ты был так уверен, что защищен, что я решил не развеивать твои наивные грёзы. Ну же, хватит танцевать со мной!

Рейвен вновь увернулся от удара и попытался ударить в ответ, но Ларсен оказался быстрее. Резко перехватив его руку, он заломил ее назад, вынуждая Рейвена опуститься на колено.

- Тише, не хочу тебя калечить. Видишь, как иногда полезно – быть вежливым и никому не хамить. Твоим друзьям повезло меньше. Были бы такими же умницами, как и ты.. Черт подери, что со мной...

Рейвен почувствовал, что нажим Ларсена слабеет, но прежде чем смог понять, что происходит, в его глазах помутилось, и он потерял сознание.

Клэр тихо вскрикнула, видя, как фигуры арестантов растворяются в воздухе. С ними исчез и инспектор Харт.

Песчаные дюны

I

Крик попугая вплёлся в историю сна так логично, что Мириа не сразу поняла, что он доносится наяву. Затем девушка почувствовала, что кто-то нетерпеливо дергает подушку под ее головой, и приоткрыла глаза. В тот же миг девушка чуть не вскрикнула. Полосатая лапа тигрёнка в очередной раз вцепилась когтями в золотую кисть подушки в нескольких сантиметрах от лица Мирии.

- Боже ты мой! – воскликнула она, резко вскакивая на ноги и тут же чувствуя неприятное головокружение. Тигр не обратил на гостью ровным счетом никакого внимания и уже занялся подушкой всерьёз, пытаясь ее разорвать.

«Хотя бы маленький», - с облегчением подумала девушка, глядя на хищника, и наконец решилась осмотреться по сторонам.

Мириа находилась в огромном помещении с окнами-арками до самого пола. Тонкие занавески колыхались при дуновении ветра, пропуская в комнату хоть немного прохлады. На полу было разбросано множество разноцветных подушек с такими же золотистыми кистями. Затем внимание девушки вновь привлекли крики птиц. Мириа обернулась и увидела огромную металлическую клетку, в которой резвились три попугая ара.

Девушка сделала несколько шагов и замерла, едва не наступив на хвост второго тигренка, который зарылся в подушки и сладко спал.

«Почему здесь так жарко?» - подумала она, расстегивая верхние пуговицы своего строгого платья. «Неужели снова этот кошмар?»

Мириа уже начала понимать, что произошедшее в полицейском участке не стало концом этой неприятной истории. Когда у нее начала кружиться голова, девушка даже обрадовалась, что быть может сейчас все прекратится, и она вновь переместится в дом брата. Но вышло по-другому, и сейчас Мириа молилась, чтобы не оказалась здесь одна.

«Если бы капитан Ларсен был здесь, он бы обязательно что-нибудь придумал», - в тот же миг девушка упрекнула себя за свои малодушные мысли. Надо было желать ему и графине вернуться домой, а она бессовестно надеялась, что те в такой же передряге.

Но в следующем помещении она увидела не Лилит и не Ингемара. На краю огромного фонтана лежал тот самый мужчина, который допрашивал ее в полицейском участке. Он все еще был без сознания, и девушка испуганно смотрела не него, не зная, что предпринять. С минуту Мириа колебалась, но затем приблизилась к нему и, смочив ладонь в воде, брызнула несколько капель на лицо Рейвену. Ресницы мужчины дрогнули, и Мириа отшатнулась, не зная, что от него ожидать.

- Клэр? – тихо позвал полицейский, уловив только светлую прядь волос перед своим лицом. – Что, чертов капитан неплохо приложил меня об асфальт?

Он слабо улыбнулся и попытался подняться, но так же как и Мириа испытал приступ головокружения. Улыбка моментально испарилась с губ инспектора, когда он огляделся по сторонам и увидел стоявшую поодаль от него миссис Харвент.

- Что происходит? – был его первый вопрос. Мужчина почувствовал, что ему становится невыносимо жарко, поэтому первым делом снял с себя куртку, а затем свитер, оставаясь в тонкой серой майке. Девушке стало не по себе, когда она увидела на его поясе кобуру и рукоять ножа. Быть может, этот человек еще опасен?

- Я... Я не знаю, - прошептала Мириа. – Видимо, то же самое, что и со мной. Это повторилось. Но теперь и с вами.

Харт поднялся на ноги и приблизился к окну. На высоте четвертого этажа он мог увидеть цветущий сад, высокие пальмы и кирпичную стену песочного цвета. Внизу прогуливались какие-то девушки в восточных одеждах, но лица их не были скрыты от глаз. Их охраняли высокие чернокожие мужчины с секирами.

Когда один из охранников обернулся, Рейвен отпрянул от окна, не желая быть замеченным.

«Этого не может быть? Не может быть!» - в голове упрямо пульсировала одна и та же мысль, но увиденное говорило об обратном. «Неужели эти психи не врали? Или я тоже теперь в их отряде?»

Харт растерянно взъерошил волосы, пытаясь сообразить, что делать. Он снова не мог почувствовать энергетику помещения, и это сводило его с ума.

«Как без этой способности обходятся обычные люди?» - с досадой подумал он.

- Мы одни? Ваши спутники исчезли? – Рейвен посмотрел на девушку, и та медленно кивнула.

- Я пошла их искать и нашла вас, сэр.

- А до полицейского участка у вас что-то подобное уже было?

- Никогда, сэр. Клянусь, на допросе я не лгала вам.

Рейвен пристально посмотрел на девушку, а затем тихо добавил:

- Боюсь, что я начинаю вам верить.

Затем он вернулся к фонтану и ополоснул лицо и шею водой, чувствуя облегчение. Несмотря на своды помещения, ощутимой прохлады это не давало. Здесь было около ста пяти градусов по Фаренгейту (40 градусов по Цельсию).

- Ладно, попробуем найти объяснение, - произнес Харт и, бросив взгляд на Мирию, добавил: - Какими языками вы владеете? Судя по тому, что снаружи, мы на Востоке – моего английского тут не хватит.

- Немного знаю французский, - ответила девушка.

- И еще..., - добавил полицейский, бросив на блондинку снисходительный взгляд. – Неплохо бы рассказывать одну и ту же историю, если кто-то захочет узнать, что мы тут делаем. У меня нет с собой приглашения на вечеринку этого шейха.

- Вы абсолютно правы, сэр. Главное, чтобы мы понимали, где находимся.

- Для начала не называйте меня сэром. Можно просто Рейвеном или на крайняк - мистером Хартом. Звучит по-дебильному, но лучше чем «сэр».

Мириа кивнула, и полицейский продолжил:

- Я могу представиться вашим охранником. Вы – дочь дипломата или еще какого-нибудь важного человека. Чем важнее, тем лучше... Что мы делаем здесь? Думали, что музей или отель.

- А если это какое-то другое время? Когда не было отелей и музеев?

Харт нахмурился:

- Думаете, те господа с бутафорскими секирами, действительно, охрана? Больше похоже на диснеевский мультик про Алладина.

- Думаю, да... У вас ведь не бутафорское оружие.

Затем девушка осторожно добавила: - А Дисней правда нарисует мультфильм про Алладина? Это одна из моих самых любимых сказок. У нас в кинотеатрах сейчас показывают Питера Пэна. Чудесная история, а мастерство художников выше всяких похвал. Неужели когда-нибудь будут рисовать лучше?

- Если вернемся в мой век, покажу вам «Аватара», - усмехнулся Рейвен. Неуместный разговор о мультфильмах слегка отвлек и сгладил первое неприятное впечатление от их знакомства.

Рейвен и Мириа решили попробовать выбраться из здания, чтобы хотя бы оказаться вне его пределов, прежде чем их кто-то застукает. Стоять под дверью – это одно, а вот расхаживать по чужому дому без приглашения... Даже в старину это казалось слишком дерзким поступком.

Но вот, оказавшись в соседнем помещении, Рейвен тихо хмыкнул, а Мириа смущенно отвела глаза. На огромной круглой постели лежали еще двое «членов экспедиции». Лилит мирно дремала, положив голову на плечо Ларсена, который уже начал приходить в себя. Каблуки Мирии, ранее не слышимые на ковре, теперь застучали по мрамору, тем самым разбудив капитана. Поняв свой промах, девушка быстро сняла с себя туфли, оставаясь в чулках.

- А что, мне нравится такое пробуждение, - произнес Ингемар, погладив Лилит по волосам, отчего девушка тоже начала приходить в себя. Однако приятное пробуждение моментально закончилось, когда брюнетка отпрянула от капитана в гневе.

- Да как вы смеете! – воскликнула она, а затем огляделась по сторонам. Первым пришло понимание, что в комнате очень жарко, и уже потом Лилит заметила в дверях комнаты Мирию и... проклятого жандарма.

- Да я еще и не успел ничего посметь, - пробормотал Ларсен, медленно поднимаясь с постели. Голова все еще кружилась, отчего соображать было особенно трудно.

- Это повторилось снова? – спросила Лилит, оглядываясь по сторонам. – Где мы находимся?

- Самый популярный вопрос на повестке дня, - произнес Рейвен. – Полагаю, в комнате отдыха.

- А второй по популярности вопрос: что тут делаешь ты, инспектор? – Ларсен поднялся с постели и бросил взгляд на Рейвена. – Видимо, кто-то или что-то решило проучить тебя за твою недоверчивость?

- И кто бы это мог быть, - Харт посмотрел на Ингемара с подозрением. Во время допроса Мирия упомянула, что капитан Ларсен говорил о попадании в прошлое. И именно Ингемар предлагал считывать информацию с его необычного гаджета.

- А у тебя есть какие-то идеи, инспектор? – Ингемар с вызовом посмотрел на Рейвена, начиная понимать, к чему тот клонит.

- Определенно. Кто у нас самый продвинутый и не расстается с погремушкой непонятного происхождения на запястье?

- Я должен извиниться за то, что не пользуюсь отсталыми вещами твоего времени?

- Хватит! – не выдержала Лилит. – Вы ведете себя, как два щенка на псарне. Шума много, толку нет. Я не вижу особой радости со стороны капитана от происходящего, поэтому я ему верю. И вам придется, месье жандарм, если хотите остаться с нами.

- Пожалуйста, мистер Харт! - добавила Мириа, осторожно коснувшись локтя полицейского.

Но эту ссору прекратила не Лилит, и даже не Мириа. В дверях появилась дюжина вооруженных солдат.

II

Двенадцать лучших воинов из личной охраны султана Халифа стремительно окружили незваных гостей. Шестеро из них сжимали в руках мощные арбалеты, еще шестеро – скимитары.

- И вам доброго утра, - тихо произнес Ингемар, оглядывая своих противников. – Я так понимаю, чашку кофе мне не ждать? Или у вас так выглядят горничные, убирающие местные номера?

Рейвен накрыл ладонью рукоять пистолета, прекрасно понимая, что их это не спасет. Надо обладать нечеловеческой скоростью, чтобы успеть застрелить всех своих противников, прежде чем они атакуют. Выстрелить - означало лишь разозлить их.

- Не пытайтесь оказывать сопротивления! - произнес один из солдат. - Мы сопроводим вас к султану, и он решит, дозволено ли вам жить.

Харт и остальные недоверчиво переглянулись: стражник говорил на незнакомом языке, но они прекрасно его понимали. Но что еще важнее, солдаты не собирались на них нападать. Неясно, каким образом они обнаружили присутствие чужаков во дворце, но хотя бы у пленников появился шанс не оказаться убитыми в эту самую минуту.

- Как я могу отказаться от столь любезного приглашения, - произнес Ингемар, медленно поднимая руки в знак того, что сдается. Он, как и Рейвен, понимал, что арбалетчики мигом заставят его утихнуть при малейшей попытке сопротивления. Радовало лишь то, что каким-то образом чуждый язык был ему совершенно понятен.

Солдат кивнул и подал своим людям знак не атаковать.

- Вы уверены, капитан? – тихо произнесла Лилит, смерив стражников презрительным взглядом. – Они – всего лишь... люди.

Ее губы искривились в зловещей улыбке. Графиня де Левильо не сообщила своим новоиспеченным друзьям о своем невинном увлечении колдовством. Однако сейчас, покинувшие ее в полицейском участке магические силы, начали медленно восстанавливаться.

- Уверен, столь красивую женщину, как вы, они пощадят, но к мужским особям они вряд ли будут снисходительны, – ответил Ингемар.

Мириа растерянно посмотрела на Лилит.

- Они убьют нас, графиня, - прошептала она по-английски. – Оружие есть только у мистера Харта. Нам их не одолеть.

- Видите, а вы не хотели со мной дружить, - мрачно усмехнулся Рейвен, не сводя глаз с охранников.

- Не льстите себе, месье жандарм, - насмешливо ответила графиня. – Как бы вам не пришлось просить моей защиты!

- Замолчите! – резко прервал их стражник. – Не смейте говорить на иноземном языке.

Затем он дал сигнал своим солдатам обыскать Харта и Ларсена. Рейвен с досадой проводил взглядом свой нож, однако пистолет наивные стражники не тронули. Они повертели в руках странный черный предмет и затем вернули его полицейскому, не видя в нем опасности. Девушек и вовсе посчитали слабыми спутницами двух воинов, поэтому не обратили на них особого внимания.

Прошло около получаса, прежде чем пленников ввели в тронный зал. Все это время им пришлось дожидаться под дверью в сопровождении вооруженных до зубов солдат.

- Что, билеты в музей закончились? Или предыдущая группа еще не вышла? – мрачно усмехнулся Харт, но вот двери наконец распахнулись. Пленников провели в большой зал, украшенный по периметру колоннами и позолотой. Потолок был выложен мозаикой с изображением цветов и диковинных птиц. На полу расстилался роскошный ковер со сложными узорами. Но из всей этой красоты взгляд пленников приковывал к себе лишь трон, вырезанный из слоновой кости и украшенный белым жемчугом и рубинами. На нем восседал мужчина лет сорока в белом кафтане, расшитом золотом, и широких белых штанах. Белая чалма, украшенная драгоценными камнями, завершала его облик, придавая мужчине еще более надменный вид. Острые черные глаза моментально впились в вошедших пленников, точно метко пущенные стрелы.

- Подойдите ближе, - произнес он, поглаживая черную бороду. – Еще ближе. Я хочу видеть тех, кто пришел в мой дом не через главные врата. Обойдя стражу.

Ингемара и Рейвена грубо подтолкнули в спину, заставляя приблизиться к трону.

- Каковы ваши помыслы? – продолжил мужчина, внимательно рассматривая странно одетых людей. Если мундир Ингемара еще подсказывал султану, что перед ним может быть чужеземный воин, то одежда Рейвена вызывала у него полнейшее недоумение. – Сначала я предположил, что вы – наемные убийцы, но при вас – женщины, а это значит, что вы – либо дар моего брата Мехмеда, либо...

Тёмно-карие глаза султана буравили пленников так, что Рейвен и Ингемар никак не могли сообразить ответ. Легко было придумывать варианты, когда Харт и Мириа находились у фонтана - сейчас же, напротив, в голову не лезло ровным счетом ничего.

Ингемар решился заговорить первым, надеясь, что лесть хоть немного задобрит его судью.

- Мы – воины, мой господин. Воины, наслышанные о вашем величии и проделавшие долгий путь, чтобы служить вам верой и правдой.

«Знать бы еще твое имя, "полотенцеголовый"», - подумал капитан, отвешивая низкий поклон и всем своим видом выражая лишь восхищение и преданность.

Султан хранил молчание. Он продолжал изучать взглядом чужеземцев, с интересом рассматривая их светлые волосы, белую кожу и диковинную одежду.

- И почему же вы не пришли ко мне лично, а стали пробираться с восточной стороны замка, словно замышляли убить меня?

- Не убить, господин. Удивить! – продолжал выкручиваться Ингемар, чувствуя на себе растерянные взгляды спутников. – Мы не могли одолеть тысячу стражников, чтобы показать свою силу, но смогли их обойти, показав свою хитрость. Иначе как еще привлечь ваше внимание?

Султан удивленно вскинул брови. Дерзость этих двоих могла их обезглавить, а могла озолотить.

- Воинов у меня достаточно, - наконец произнес он. Эти слова прозвучали, как приговор, но вот он добавил, понизив голос: - Я хочу видеть вашу силу, чтобы самому решить, чего вы стоите. Этим вечером, когда спадет жара, вы потешите меня поединком. Один из вас выйдет сражаться против одного моего воина. С оружием или без - решайте сами.

Затем он обратился к Мирии:

- Подойди ближе, дитя. Я хочу рассмотреть тебя.

Взгляд султана несколько потеплел. В его гареме уже жили белокурые женщины, но эта была намного моложе и красивее.

Мириа неуверенно шагнула вперед и испуганно посмотрела в темные глаза незнакомца.

- Как твое имя, дитя?

Рейвена и Ингемара несколько покоробило, что их именами не поинтересовались. Считать ли это дурным знаком или сослаться на надменный нрав султана? Однако с девушкой правитель говорил мягко, отчего она решилась заговорить с ним в ответ.

- Мириа, господин, - тихо произнесла она, опустив глаза.

Султан улыбнулся.

- Как ты оказалась здесь, Мириа?

Девушка обернулась на капитана и, глянув на его светлые волосы, не нашла ничего лучше, чем сказать:

- Я – сестра воина по имени Ингемар. Брат взял меня с собой, не желая подвергать опасностям, которые уготованы одинокой девушке.

- Ваш брат совершенно прав. Чем прозябать в одиночестве там, откуда вы родом, вы можете стать жемчужиной моего гарема. Более того, если вы будете благосклонны ко мне этой ночью, вашему брату не придется сражаться в сегодняшнем поединке. Подумайте, Мириа. Перед сражением я повторю свой вопрос.

В глазах Мирии вспыхнул гнев. Как можно так грязно торговаться, заставляя женщину делать выбор между собственной честью и жизнью брата? Затем она бросила взгляд на Ингемара, и мужчина отрицательно покачал головой, запрещая девушке принимать поспешные решения.

Тем временем султан обратил внимание на своего четвертого гостя. Брюнетка заинтересовала его немного меньше, так как темноволосыми красавицами его было сложно удивить. Тем не менее Лилит тоже было приказано приблизиться. Ее одежда была наиболее похожей на то, что султану доводилось видеть ранее, поэтому больше внимания он уделил ее лицу: точеным скулам, алым губам, ярким изумрудным глазам.

- Представься, дитя...

- Лилит, мой господин, - тихо ответила брюнетка, впервые невинно опустив глаза. Затем она изящно поклонилась, точно смиренная рабыня, и Харт с удивлением отметил, насколько она - искусная актриса.

- Лилит...Точно цветок, - с улыбкой произнес султан. – Ты тоже сестра одного из этих воинов?

«И чтобы ты тоже потащил меня в постель, ничтожество?» - подумала она, с трудом смиряя клокочущую в груди ярость. Графиня посмотрела на Ингемара, затем на Рейвена с долей иронии в глазах и тихо произнесла:

- Я являюсь супругой одного из этих достопочтенных воинов, готовых служить вам верой и правдой.

На лице султана промелькнула досада.

- Вот как? Тогда мне следует поздравить твоего избранника со столь красивой и верной женой. Подойди к нему, возьми за руку. Я позволю провести вам время до поединка наедине. Если один из них не справится в бою, второй умрет. Ты же станешь рабыней победителя.

«Тогда этот победитель проживет очень короткую жизнь», - подумала графиня, и в зеленых глазах вновь вспыхнула ярость. Но вот Лилит совладала с собой и, приблизившись к Рейвену, взяла его за руку.

- Ни слова, «муженек», - прошептала она. Последнее слово буквально сочилось ядом, отчего Рейвену захотелось высвободить руку и спрятать в карман. Даже сейчас эта стерва никак не желала поставить на паузу свой дрянной характер, и Харт чувствовал себя так, точно держит на ладони скорпиона, который постоянно жалит его.

"За какие такие заслуги?" - подумал Ингемар, обрушивая на Рейвена тяжелый взгляд. Капитан был совсем не прочь временно побыть в роли избранника Лилит, и выбор графини его совершенно не порадовал. «Неужто он ей нравится?»

- Я задам последний вопрос, прежде чем вы решите, кто из вас будет сражаться против моего воина, - вновь заговорил султан. – В каких краях носят столь диковинные одежды?

- Во Франции, мой господин, - произнесла Лилит, прежде чем мужчины успели ляпнуть что-то невразумительное. Султан нахмурился: он больше не позволял этой женщине говорить, поэтому ее дерзость показалась ему оскорбительной. Графиня это знала, но решила рискнуть, прежде чем Ингемар снова начнет рассказывать о космических кораблях, а Рейвен – о Соединенных Штатах Америки.

- Я бывал во Франции, и у меня гостили советники короля этих земель. Отчего же они были одеты иначе? И воины их тоже отличались одеждами и оружием.

Этот вопрос попал в цель. Ингемар бросил встревоженный взгляд на Рейвена.

- Потому что мы... из спецназа, - неуверенно произнес полицейский. – Спецназ. То есть... отряд специального назначения. Нас обучают в особой школе мастерству боя и иноземным языкам.

Халиф с удивлением посмотрел на молчащего ранее воина.

- Вы должны похвалить своего учителя. Нашим языком вы владеете безупречно. Но что заставило вас... предать своего короля?

Глаза султана опасно потемнели. Этот вопрос прозвучал, как удар хлыстом. Мириа вздрогнула, Лилит невольно прикусила губу, а Ингемар бросил на Харта настороженный взгляд. «Только не ляпни что-нибудь не то!»

- Во Франции не одобрялась закрытая школа воинов, вот нас и распустили, - продолжил Харт.

- Не одобрялась? – усмехнувшись, переспросил султан. – Кто смеет не одобрять решение короля?

- Католическая церковь.

Султан довольно прищурился. Этот ответ, определенно, пришелся ему по душе.

- Неверные не одобряют неверных. Что же, эта мелочность похожа на них.

Затем он посмотрел на слуг и добавил:

- Отведите воина и сестру в правое крыло, а супругов - в гостевую спальную. Пусть они успеют попрощаться.

III

Новоиспеченных брата и сестру проводили в просторную комнату, в которой полностью отсутствовала мебель за исключением маленького низкого стола, заставленного едой и напитками. На полу, как и в тронном зале, был расстелен огромный ковер, а на нем были аккуратно разложены разноцветные подушки. Однако ни Мирии, ни Ингемару есть абсолютно не хотелось.

Капитан медленно подошел к окну и посмотрел вниз.

«А султан любит принимать гостей», - подумал он, глядя на заостренные колья с высоты четвертого этажа. Затем Ингемар взял гроздь винограда и попробовал одну ягоду.

- Не будут же они травить нас перед боем. Хоть попробую, что вы тут едите в своем странном мире... Кстати, вкусно. Попробуйте, Мириа!

- Нет, благодарю вас, - прошептала девушка. – Только косточки не глотайте. Их не едят.

- Серьезно? – изумился Ингемар. Чудо-виноград, определенно, имел у него успех.

В какой-то миг, пока пришлось ожидать встречи с султаном, Ларсен задумался, какого черта его вообще не волнует происходящее. Нет, конечно же, приятнее было бы выбраться отсюда невредимым, но трястись за свою жизнь капитан разучился уже давно.

«Быть может, мне просто нечего терять?» - подумал мужчина, вновь бросив взгляд на острые колья внизу. В этот миг он невольно позавидовал своим спутникам, что у тех есть, к чему возвращаться. Наверняка, кто-то ждет их там: красавицу Лилит какой-то герцог с очередным дворцом, Мирию – ее любящий муж, даже этого Рейвена, наверняка, кто-то ждет. Скорее всего, та блондинка по имени Клэр? А кто ждет его, пропавшего капитана Ларсена?

Оказавшись наедине с Ингемаром, Мириа перестала скрывать свои истинные чувства. Он опустилась на подушки и беспомощно обняла себя за колени, не зная, что и предпринять. Если она могла спасти жизнь Ингемару и Рейвену, почему ей не хватило сил решиться и ответить султану «да», как только был задан тот унизительный вопрос.

- Ну же, что вы так расстроились, Мириа? – улыбнулся Ингемар, присаживаясь рядом. – Неужели вы действительно думаете, что мы отдадим вас какому-то дурацкому султану? Тоже мне, кавалер нашелся: ложись в мою постель, или я убью всю твою родню. Ни дать, ни взять, рептилоид!

- Рептилоид? – переспросила девушка, невольно улыбнувшись странному слову.

- Ну да. Эти тоже очаровывают похожим способом, - усмехнулся Ларсен.

Мириа тихо рассмеялась, чувствуя, что начинает немного успокаиваться. У Ингемара было странное свойство - заражать своим оптимизмом тех, кто находится рядом. Казалось, у этого человека нет никаких страхов, и это притягивало к нему, заставляло верить в лучшее.

- Спасибо вам, капитан, - с трепетом произнесла она. - Вы постоянно поддерживаете меня, находите нужные слова.

Ларсен довольно улыбнулся. Эта девушка нравилась ему, ее хотелось оберегать.

- У меня много слов в запасе, и они куда интереснее тех, которые якобы должны поддерживать. Просто нам пока не удавалось поговорить на отвлеченные темы.

Мириа смутилась, гадая, то ли капитан шутит, то ли говорит серьезно. Но затем она поднялась с пола и, пройдясь по комнате, тихо произнесла:

- Я должна принять предложение султана.

- Он вам что, так понравился? – усмехнулся Ингемар, отчего девушка вспыхнула.

- Нет! Никогда! Я замужем. И с чего вы решили, что я так просто отдамся ему? Быть может, мне удастся потянуть время, уговорить его...

- Вы видели, как он смотрел на вас, Мириа? Боюсь, что как раз-таки султану все удастся, а потом он уже будет тянуть время...

Щеки Мирии стали пунцовыми. Судя по тем женщинам, которые ходили в полицейском участке Рейвена, на корабле Ингемара Ларсена женщины вообще прогуливаются голыми, а любые отношения с мужчинами воспринимают с той же легкостью, как поход в булочную. Иначе почему это капитан посмел так шутить?

- Не путайте меня с дамами своего времени, - рассердилась она. - У меня строгое воспитание, порядочная семья!

Ларсен тяжело вздохнул.

- Я пытался оскорбить не вас, а его. Неужели вы действительно думаете, что этот захватчик-колонизатор будет с вами церемониться?

- В романах женщина могла годами водить мужчину за нос, и тот даже помыслить не смел, чтобы прикоснуться к ней насильно.

- Замечательно. А в гаремах?

Ларсен был неумолим. Девушке ничего не оставалось, как молча опуститься на прежнее место и вновь беспомощно обнять свои коленки.

«Успокоил, называется», - мысленно отругал себя Ларсен.

- Мириа, - чуть помедлив, произнес он. – Я смогу победить того воина, даю вам слово.

- А если мистер Харт захочет сражаться?

- Желания мистера Харта волнуют меня меньше всего. Я уже поставил его на колено, теперь пусть сидит и смотрит, как поставлю еще одного.

- Вы действительно настолько сильны? – девушка вновь невольно улыбнулась. В глубине ее глаз промелькнуло восхищение, и Ингемару пришлось это по нраву.

- Я даже не знаю, с чем сравнивать. На фоне людей я, конечно, буду сильнее, но если брать ребят из моей команды, есть парочка тех, кто может дать мне фору.

- И вы запрещаете мне быть благосклонной к султану? – с благодарностью в голосе спросила Мириа, чувствуя, что у нее на глаза наворачиваются слезы.

- А вы бы проявили ее, чтобы спасти мне жизнь?

С этими словами Ингемар чуть придвинулся к девушке, отчего ее лицо снова вспыхнуло.

- Лучше расскажите мне о космосе! – пробормотала она и поспешно отвернулась...

Когда дверь с грохотом захлопнулась за спиной, Рейвен и Лилит оказались наедине в огромной спальной комнате. Султан не оставил им выбора – придется сражаться на арене. Ни Харт, ни тем более Ларсен никогда бы не позволили Мирии расплачиваться за ошибку, которую совершили они, выбрав столь неправдоподобную ложь. Было страшно представить, что султан мог сделать с девушками в случае поражения.

Лилит опустилась на край постели и, скрестив руки на груди, наблюдала за действиями полицейского. Сначала он дернул ручки двери, уже заранее зная, что он и графиня заперты, затем приблизился к окну. Четвертый этаж, отвесные стены, а внизу около сотни остро заточенных кольев, отчего двор походил на дно медвежьей ямы.

- Проклятье! И это они называют комнатой для гостей?! – выругался Харт.

Лилит усмехнулась. Ингемар вел себя намного спокойнее, оказавшись за решеткой в полицейском участке. Он продумывал план побега, пытался узнать историю каждой своей подруги по несчастью и старался успокоить их. Рейвен же, напротив, не задал Лилит ни единого вопроса.

- Присядьте, месье жандарм. Если вы боитесь боя, то спешу вас успокоить, капитан не доверит наши жизни в ваши руки. Сражаться будет он.

Харт обернулся, несколько уязвленный ее насмешкой.

- Как будто я ему позволю, - ответил он.

- Еще как позволите, - продолжала Лилит. – Я была на пороге полицейского участка и своими глазами видела, что он сделал с вашей охраной. С вами лично.

- Ему всего лишь повезло.

- Отнюдь, месье Харт. Он превосходит вас физически и куда хладнокровнее. Убавьте огонь в своем сердце, и быть может, вам тоже начнет везти.

- Повторяю, я не буду сидеть сложа руки, пока он сражается за мою голову. Я что, похож на чертову принцессу?

Лилит смерила Рейвена насмешливым взглядом и продолжила:

- К счастью, нет. Но сражаться вам никак нельзя. Я никогда не доверю вам свою жизнь. Вы слишком...

- Я не хочу с вами ссориться, графиня! - предупреждающе произнес Рейвен. – У вас была возможность остаться с капитаном и Мирией, чем вы опять недовольны?

Графиня нахмурилась.

- Не думайте, что я выбрала вас за какие-то заслуги. Легенда о великом воине, пробравшемся во дворец вместе с сестрой хоть и звучит смешно, но хотя бы интересно, а если бы воин притащил с собой еще и жену? Султан бы обязательно спросил, а не видно ли за воротами матери великого воина, которая восседает на гробу покойной бабушки?

Сказанное графиней прозвучало столь нелепо, что Рейвен улыбнулся. Брюнетка усмехнулась ему в ответ.

- Вот мне и пришлось выбрать вас. Раз один ведет за собой сестру, которая хоть немного похожа на него из-за цвета волос, второй просто обязан привести супругу. Я не собираюсь развлекать ночью султана, поэтому назвалась вашей женой. Да и внешне мы с вами не слишком похожи, чтобы прослыть родственниками. К тому же ваши манеры...

- Я понял, что у вас были на это свои мотивы, - прервал ее Рейвен и опустился на край постели, поодаль от Лилит. Графиню это позабавило. В отличие от Ингемара, он не пытался флиртовать с ней, а, значит, либо он боится, либо не хочет оскорбить. Последнее даже пришлось Лилит по душе. В том мире, где родился этот тип, женщины оголяют ноги хуже уличных девок, поэтому ей было странно видеть, что полицейский ведет себя так сдержанно. Наверняка, мужчины его времени - настоящие варвары. Что же останавливало Рейвена? Страх перед Ингемаром? Султаном?

- Кто эта Клэр? – внезапно спросила Лилит, отчего полицейский с удивлением посмотрел на нее.

- Не уверен, что сейчас вас должно это интересовать.

- И все-таки, позвольте полюбопытствовать.

- Не позволю, - последовал ответ.

Графиню это развеселило. На секунду в зеленых глазах женщины вспыхнули чертенята.

- Она весьма недурна собой, хоть и одета слишком вульгарно.

Рейвен молчал. Он не собирался подхватывать этот разговор и искренне надеялся, что игра в одни ворота покажется графине скучной. Харт ошибался.

- И как давно вы влюблены в нее? – как бы невзначай спросила Лилит и с удовольствием отметила, что полицейский изменился в лице.

- Во-первых, она - всего лишь друг, а во-вторых, я не намерен продолжать этот разговор.

- Но вы его уже продолжили, - хохотнула Лилит. Такой порывистый нрав, как у Рейвена, в высшем обществе семнадцатого века был большой редкостью, так как строгое воспитание учило людей прятать свои эмоции. И графиня поклялась себе повеселиться от души. – Позвольте дать вам совет?

Рейвен с вызовом посмотрел на графиню.

- Постарайтесь побольше интересоваться ей. Женщины любят, когда у них спрашивают, как они себя чувствуют.

От этих слов Рейвен несколько смутился. Он только что понял, что ни разу не спросил Лилит о том, как себя чувствует она, уже во второй раз оказавшись взаперти в неизвестной ей мире. Наверняка, ей страшно, но гордость или воспитание не позволяют ей показывать своих чувств. Да, она – невыносимая стерва, но, в конце-концов, она - всего лишь женщина.

- Лилит, - тихо произнес он. – Простите меня...

Услышав его слова, графиня с интересом посмотрела на Рейвена, и ее губы тронула довольная улыбка.

IV

Когда пленники увидели султана вновь, за окном уже начало смеркаться. Жара наконец выплюнула измученный город из своего пересохшего рта, и порывы ветра стали приносить долгожданную прохладу. Несмотря на близость ночи, даже природа, казалось, оживилась, сбросив с себя удушливые оковы. Щебетание птиц зазвенело в воздухе упоительной трелью.

- Повезло, что султан не захотел наблюдать за боем днём. Эта жара душит не хуже верёвки, - произнёс Ингемар, когда пленников вели в тронный зал. Охрана больше не мешала им переговариваться, словно позволяя им попрощаться друг с другом.

- Я все ещё против, что именно ты пойдёшь на арену, - ответил Рейвен.

- Мы, кажется, закрыли этот вопрос. Опять будешь утверждать, что мне повезло?

- Именно! - отрезал Харт. - Вряд ли в охране султана - пьяные, хилые и старые...

Ингемар с иронией посмотрел на инспектора.

- А каким прилагательным ты охарактеризуешь себя? С тобой я ведь тоже дрался, и, если мне не изменяет память, тот бой был не в твою пользу. Или, хочешь сказать, ты мне поддался? Мы, конечно, можем сделать и по-другому: давай поборемся на руках. Однако спешу тебя заверить - ты проиграешь. Я превосхожу землян в силе, и мне непонятно, что тебя так задевает. С тем же успехом трава может обижаться на дерево за то, что не может перерасти его.

Полицейский нахмурился.

- В поединках сила редко бывает полезной. А вот ловкость и смекалка, умение на шаг опережать противника...

- Я так сильно уязвил твоё самолюбие? - не выдержал Ингемар. Этот спор начал ему надоедать.

- Я - не хрупкая дама, за которую нужно сражаться.

- Ничего, разок побудешь, не развалишься.

С этими словами Ингемар ускорил шаг и поравнялся с Лилит и Мирией.

- Итак, кто из дам вызовется поцеловать бесстрашного рыцаря перед боем? - улыбнулся он, чувствуя подавленное настроение своих спутниц.

- Я замужем, - Мириа заставила себя улыбнуться.

- Я тоже, - хмыкнула Лилит. - Уже два часа как...

Затем по её губам скользнула едва заметная улыбка.

Когда двери тронного зала распахнулись, султан снисходительно посмотрел на вошедших. В этот раз он был уже не один. По правую руку Халифа стоял невысокий худой мужчина в серых одеяниях из дешевой ткани. На его голове также была чалма, но без драгоценных камней и росписи, отчего на фоне султана незнакомец выглядел не лучше бродяги. По левую руку от Халифа стоял высокий молодой мужчина с длинными черными волосами. Его взгляд оценивающе скользнул сначала по Ингемару, затем по Рейвену, и губы мужчины искривились в усмешке. Он ожидал увидеть доблестных воинов, высоких и широкоплечих, один только вид которых будет заставлять трепетать, но он не увидел ничего.

- Мириа, - мягко позвал султан и сделал жест, чтобы девушка подошла ближе. - Дал ли я тебе достаточно времени, что ты смогла принять решение?

- Да, господин, - ответила девушка, чувствуя, что её вновь охватывают сомнения. Она могла остановить поединок одним словом, и когда султан протянул ей руку, девушка вздрогнула словно от удара. Затем Мириа резко спрятала руки за спину и с вызовом посмотрела в темные глаза мужчины.

Халиф изменился в лице. В его жизни не было ещё ни одной женщины, которая посмела бы его отвергнуть. А эта отвергла, да еще и публично.

- Вы решили, кто из вас будет сражаться? - властно спросил он, больше не глядя на девушку.

Ингемар молча шагнул вперёд, чувствуя, как взгляды присутствующих устремляются к нему. Султан искривил губы в подобии улыбки.

- Мой воин сказал, что ему не нужно оружие, чтобы уничтожить тебя.

- Значит, не нужно и мне, - ответил Ингемар.

Халиф вновь усмехнулся и кивнул своему воину. Тот сбросил кафтан и неспешно направился в центр зала.

- Может, хотя бы пистолет мой возьмёшь, капитан? - тихо спросил Харт, с досадой отмечая, насколько противник выше и крупнее Ингемара.

- И так справлюсь, - последовал ответ. - В крайнем случае сам его подстрелишь. Главное, в меня не попади, коршун!

С этими словами он подмигнул полицейскому и направился в центр зала.

В отличии от Мирии, Лилит не стала желать Ларсену удачи. Графиня чётко знала, что если что-то пойдёт не так, в бой вмешается её магия. Султан и его спутники не выглядели искушенными колдунами, которые могут почувствовать заклинание, поэтому Лилит не слишком боялась. Мириа, напротив, выглядела напуганной. Её лицо побледнело, как полотно, когда султан объявил о начале боя.

- Он справится, - тихо произнесла графиня, желая хоть немного приободрить девушку.

- Почему вы так в этом уверены?

- Потому что у него нет выбора.

Противник Ингемара напал первым. Тяжелый удар должен был сбить Ларсена с ног, но тот легко уклонился от него. Тогда воин предпринял ещё одну попытку, и снова капитан оказался быстрее. Блондин все ещё не атаковал, точно пытался понять технику противника, но затем, улучив момент, ударил воина по лицу, глубоко рассекая бровь. Солдат тряхнул головой, пытаясь прийти в себя, но теперь Ингемар не медлил. Его удары сыпались на противника один за другим до тех пор, пока тот не рухнул на колени.

Султан пристально следил за происходящим, и когда его воин был практически повержен, его глаза опасно потемнели. В тот же миг он наклонился к стоящему подле него мужчине и прошептал:

- Исправь!

Незнакомец кивнул и спрятал ладони в рукава кафтана, словно подражая монаху. Затем его губы беззвучно зашевелились, и Лилит почувствовала, что энергетика комнаты начала меняться.

"Проклятье!" - подумала она, заметив, что ссадины на лице противника Ингемара начали исчезать. Она много читала о магическом исцелении, но чтобы колдун мог лечить без прикосновения - такого Лилит не могла даже представить.

Видя, как Ингемар изменился в лице, противник оскалился в ухмылке.

- За султана Халифа! - выкрикнул он и поднялся с колен. Колдун придал ему сил, и теперь солдат начал биться ещё яростнее. На секунду Рейвен даже потянулся за пистолетом, но Ингемару вновь и вновь удавалось уклоняться от кулаков противника. Полицейский с долей восхищения следил за ловкостью капитана, невольно признаваясь себе, что вряд ли смог держаться на подобном уровне. Каждое движение Ларсена имело смысл, каждый удар попадал в цель.

Спустя несколько минут бой был закончен. Противник Ингемара пошатнулся и осел на пол, получив удар в солнечное сплетение.

- Я не хочу убивать его, повелитель, - произнёс Ларсен, и султан жестом велел прекратить бой. Затем он что-то шепнул колдуну, и тот медленно кивнул.

- Великий султан поздравляет тебя с победой, воин, и желает, чтобы ты напомнил свое имя, - произнёс маг, неспешно приближаясь к капитану.

- Ингемар! Ингемар Ларсен, - пробормотал блондин, не в силах понять, показалось ему или нет: язык колдуна был черным, точно плоть, загнившая от гангрены.

- Ингемар... Сложное заморское имя, - продолжил колдун, медленно растягивая слова, точно смакуя их. - Это имя сложно выговорить и запомнить, поэтому я буду называть тебя Лжецом.

- Я не..., - начал было Ларсен, но колдун резко прервал его.

- Именно. А со лжецами султан предпочитает разговаривать на языке пустыни. Вы сейчас же покинете дворец или останетесь здесь уже мертвыми...

Затем маг презрительно посмотрел на поверженного воина и, обратившись к солдатам, тихо произнес:

- Отсечь голову за измену.

Ларсен вздрогнул, как от удара, и резко обернулся на своего несчастного противника

- Нет! Не надо его казнить! – воскликнул он. – Этот воин боролся изо всех сил. Но никому из ваших солдат меня не одолеть!

Однако слова блондина остались без внимания.

- Помолчите, Ларсен, - осадила его графиня. – Неужели одной смерти на сегодня вам недостаточно? Хотите, чтобы обезглавили нас всех?

Ингемар бросил взгляд на Рейвена, желая найти в его глазах поддержку, но Харт отвернулся.

"Он знал, на что идет",- подумал полицейский, не видя смысла лишний раз злить султана. "Раз вышвыривают из дворца живыми, стоит сказать «спасибо» и убраться отсюда по-хорошему".

- Идемте, мистер Ларсен, - прошептала Мириа, с жалостью глядя на противника капитана. Она даже не представляла, что султан может так жестоко обойтись со своим воином лишь потому, что тот проиграл...

Стражники султана сопровождали пленников до самых ворот из города,тем самым привлекая к ним внимание местных жителей. Постепенно люди начали стекаться, чтобы посмотреть на диковинных гостей, которых с позором выпроваживают в пустыню. Мужчины в гневе тыкали в чужеземцев пальцами и сыпали оскорблениями, женщины презрительно отворачивались, а дети то и дело поднимали камни с земли, стараясь попасть в изгнанников.

- Пустыня поглотит вас, неверные! – выкрикнул один из мужчин, потрясая в воздухе кулаком. Лилит смерила его презрительным взглядом.

- И как всегда, ни одного аристократа в толпе, - тихо произнесла она, обращаясь к Мирии. – Пока обеспеченный человек читает в своих покоях книги, голодранец машет кулаками на улице. Времена меняются, а люди остаются такими же.

- Не понимаю, что мы им сделали? – произнес Ингемар, откровенно недоумевая, за что эти зеваки так люто их ненавидят.

- Они боятся того, чего не понимают, - ответила Мириа. – Мы кажемся им чудовищами с незнакомых земель, которые пробрались во дворец, убили их лучшего воина и лгали султану. Наверняка, слухи уже разлетелись по городу, и поэтому они все здесь.

- Смерть чужеземцам! Смерть лжецам! – кричали люди.

- Лжецам? Да как они смеют говорить про ложь, когда их маг тайно лечил своего воина во время поединка? - в гневе произнесла Лилит. - Неудивительно, что язык его чёрен.

- Значит, мне не показалось? - помрачнел Ингемар.

- Если только мы все одновременно словили приход, - усмехнулся Рейвен. Девушки бросили на него непонимающий взгляд, однако Ларсен оказался более осведомленным в нюансах американского жаргона, поэтому хмыкнул в ответ.

- Так значит, магия? – продолжил полицейский, пытаясь избавиться от мысли, что несет полный бред.

Графиня бросила на него снисходительный взгляд:

- А вы до сих пор отрицаете её существование? Я вам даже больше скажу: вы только что видели одного из самых могущественных колдунов мира. Знать бы ещё, на каком расстоянии мы наконец сможем быть в безопасности.

- А вы неплохо осведомлены в этом вопросе, - произнёс Ингемар, с интересом глянув на девушку.

- Я сама практикую магию.

Услышав эти слова, Рейвен скептически посмотрел на графиню.

- Раскладывать пасьянсы с придворными дамами - ещё не магия. Или что вы там делаете? Вытаскиваете кроликов из шляп? Составляете гороскопы? Составьте и мне на досуге, знак - овен.

Зеленые глаза графини буквально вспыхнули от гнева.

- Вы - не овен, а упрямый баран, мистер Харт! - не выдержала Мириа. - Как можно вечно ставить все под сомнение? Неужели перемещение во времени - недостаточный аргумент, что магия существует?

- Я не оспариваю наличия магии, миссис Харвент. Я говорю о том, что дамочки мнят себя колдуньями, едва научившись тасовать карты. Если графиня считает себя волшебницей страны Оз, почему она до сих пор не вернула вас, Дороти, и капитана Тото обратно в Канзас?

Мириа мысленно поблагодарила Бога, что эту подколку поняла только она одна. Ингемар вряд ли закрыл бы глаза на язвительность Рейвена и обязательно заехал бы ему кулаком по лицу. Девушка никак не могла понять, почему полицейский отчаянно противоречит всему.

V

Пустыня встретила их гробовым молчанием. Казалось, ворота, закрывшиеся за спиной, отрезали изгнанников от внешнего мира: стихли голоса людей, даже пение птиц стало едва уловимым. Солдаты вышвырнули пленников прочь из города, не позволив взять с собой ничего из провизии и питья. Они лишь возвратили Рейвену его нож, точно не желая осквернять свои земли оружием чужестранца.

- Почему здесь так холодно? Еще пару часов назад мы задыхались от жары, а теперь..., - Мириа невольно поежилась. Заметив это, полицейский отдал девушке свои свитер и куртку. Ингемар в свою очередь снял мундир и предложил его графине, отчего та благодарно улыбнулась.

- Все дело в песке, - тихо сказал Рейвен. – Поскольку воды на его поверхности нет, вся поглощенная солнечная энергия идет на его нагревание. Песок обладает малой теплопроводностью, а это препятствует распространению тепла в глубокие слои. Когда солнце заходит, песок существенно охлаждается.

- А колебания температуры песка оказывают влияние на температуру приземного слоя воздуха, - закончил за него Ингемар и довольно улыбнулся, чувствуя на себе заинтересованные взгляды девушек.

- Есть хоть что-нибудь, чего вы не знаете, господа? - улыбнулась Мириа.

- Не знаю, где нам укрыться, - ответил Ингемар. - Но надеюсь придумать это в ближайшее время. В любом случае, обещаю согревать вас до восхода солнца. Вас обеих.

Графиня театрально закатила глаза. С одной стороны ей нравился прямолинейный флирт Ингемара, но наличие очередного поклонника на данный момент было последним, что ее интересовало. Наглость и самоуверенность капитана забавляли ее и немного скрашивали неприятность сложившейся ситуации, однако графиня не торопилась показывать своей благосклонности. Капитан устраивал ее, как защитник, который подставит свое плечо или согреет своим мундиром.

Путники медленно удалялись от города, понимая, что у высоких стен их ждет неминуемая гибель. Стражники четко дали им это понять, нацелив на них арбалеты, и теперь все четверо бессмысленно брели вперед, надеясь на то, что со временем им кто-нибудь встретится.

- Вы бывали в пустыне ранее? – тихо спросила Мириа, желая разговорить Рейвена и хоть немного расположить к себе.

- Доводилось, - последовал краткий ответ. Девушка мысленно рассердилась.

«Хоть бы сделал вид, что хочет поддержать разговор».

- И часто вы путешествуете? – продолжила она.

- Во времени?

- Нет... То есть... Господи, мистер Харт!

Ингемар с сочувствием обернулся на девушку.

- Оставьте его, Мириа. Идите лучше к нам, расскажу вам про свой корабль.

Девушка благодарно улыбнулась и, бросив укоризненный взгляд на Рейвена, поравнялась с капитаном.

Путники не знали, сколько времени они шли вперед, но город позади них уже растворился в песках. Звезды рассыпались в небе, насмешливо рассматривая бредущих внизу людей. Выглянула луна. Именно в этот момент далеко во дворце султан покинул свои покои и спустился в тронный зал. Он приказал страже не сопровождать его и, минуя охрану, прошел в северное крыло дворца.

- Сайяф, я хочу узреть! – тихо произнес он, и в тот же миг стена в комнате испарилась, позволяя султану спуститься вниз по лестнице. Он толкнул дверь и прошел в маленькую комнатушку, практически полностью заваленную старыми сломанными вещами.

- Никак не пойму, как ты здесь передвигаешься, - тихо произнес султан, заметив в глубине помещения того самого мага, который присутствовал во время поединка.

- Каждая вещь в этой комнате имеет куда больше значения, чем я, господин, - ответил мужчина и низко поклонился. – Но вы ведь пришли не за ними...

- Меня интересует участь изгнанников, Сайяф.

- Устали, но все еще живы. Пустыня не изволит говорить с ними.

- Я хочу, чтобы она заговорила, – в голосе Халифа послышались стальные нотки, и маг вновь поклонился ему.

- Все в вашей воли, владыка. Я уже слышу шепот песка...

С этими словами маг закрыл глаза и протянул руку, точно слепой, пытающийся что-то найти. Султан услышал тихий звон, и в сотнях, наваленных друг на друга вещей, он вдруг заметил большие песчаные часы. Губы Халифа растянулись в довольной улыбке.

Он поднял часы и приблизился с ними к колдуну.

- Пустыня готова исполнить волю своего владыки? – тихо спросил он, протягивая старинный предмет магу. Тот приоткрыл глаза и кивнул. В тот же миг он опустился на колени перед султаном и перевернул часы, отчего песок свободно устремился в нижнее деление.

- Пустыня заговорила..., - прошептал маг, и султан опустился на колени подле него, хрипло рассмеявшись.

Резкий порыв ветра заставил Ингемара прервать свой рассказ о колонизации планеты. Он бросил взгляд на Рейвена и понял, что полицейский тоже встревожился не на шутку. Пустыня, ранее безмолвная и равнодушная, внезапно ожила, задышала, точно пробудившись от спячки.

- Что происходит? – спросила Лилит. Ведьма почувствовала неладное. Ей доводилось слышать про песчаные бури, однако не это беспокоило ее сейчас. От обычной стихии можно укрыться защитным куполом, но в воздухе было что-то еще. Что-то намного мощнее обыкновенного ветра.

- Он снова колдует! – закричала графиня, и в тот же миг песчаная буря поглотила их. Девушка попыталась сосредоточиться на защитном заклинании, но сильный порыв ветра сбил ее с ног. Ингемар попытался помочь ей.

- Прикройте лицо, - выкрикнул он и закашлялся, не в силах толком вздохнуть. Песок безжалостно жалил обнаженную кожу, слепил и душил своих жертв, а тем оставалось лишь беспомощно прятать под тканью одежды лица. Мирии повезло больше всего. Свитер Рейвена спасал ее от жала песка, а кожаная куртка не позволяла пыли забиваться в уши и дыхательные пути. Зажмурившись, она беспомощно прижалась к Рейвену, которому приходилось заметно хуже. Ему и Ингемару пришлось обнажиться по пояс и повязать одежду на подобие маски, чтобы не задохнуться.

- И это все, на что они способны? – задумчиво произнес султан, не скрывая своего разочарования. – Ты говорил, что пустыня покажет нам нечто большее, чем барахтанье жалких букашек.

Сайаф смиренно склонил голову.

- Так и будет, мой господин. Но редко кто может выжить, когда пустыня говорит с ними. Видимо, их сила не в стихии.

- Я вижу лишь обычных воинов в сопровождении их женщин.

- Они лгут, повелитель.

- Значит, покажи мне их силу. Истинную!

Тогда Сайаф сжал в руках песочные часы и сорвал деревянное дно, позволяя песку беспрепятственно высыпаться на пол. Губы мага зашевелились, и в тот же миг Ингемар и его спутники почувствовали, что песок проваливается под их ногами. Прежде, чем они успели среагировать, все четверо провалились в песчаный тоннель. Кашляя и задыхаясь, они пытались прийти в себя.

- Лилит, Мириа, как вы? – прошептал Ингемар, с трудом поднимаясь с пола. – Рейвен, ты в норме?

- Порядок, - отозвался Харт, сплевывая песок. Затем он помог Мирии подняться.

- Живая? – спросил он, все еще придерживая девушку под локоть.

- Да, спасибо вам, - прошептала Мириа, тяжело дыша.

Лилит не ответила Ингемару, лишь приняла его помощь, чтобы подняться.

- Он не позволял мне колдовать. Как будто я – ничтожная мошка..., - с трудом прошептала она. – Не могла даже защититься.

- Главное, что вы живы, - перебил ее Ингемар. – Если вы говорите, что он – такой великий маг, как вы могли противостоять ему?

- Я должна была! Но где же мы? Здесь так темно. И что это хрустит под ногами?

Прежде чем Лилит успела договорить, Рейвен присел на корточки, и в его руках вспыхнул огонек.

- Небо, храни курильщиков, - попытался пошутить Ингемар, увидев в пальцах полицейского зажигалку. – Что это за дрянь?

- Скорпионы, - тихо ответил Харт. – Дохлые. Будь эти красавцы живыми, нам бы пришлось несладко.

- Хорошо еще, хоть не черные, - тихо произнесла Мириа.

- Императорские скорпионы – дружелюбные милашки на фоне этих. У Майка живет черный. Максимум, что он может сделать – больно вцепиться в палец клешней. Своим ядом черные не могут убить человека. А вот эти девочки-мальчики за несколько секунд могут завалить такого, как я.

Лилит с отвращением поморщилась, глядя на огромных желтых насекомых, валяющихся под ногами.

- Не разделяю вашего восхищения, месье Харт, - тихо произнесла она. – Может, нам лучше уйти отсюда, или вы планируете поинтересоваться самочувствием каждого из этих жуков?

Рейвен усмехнулся и, натянув на себя майку, первым пошел вперед.

- Погоди, не забегай далеко! – окликнул его Ингемар, чувствуя себя нянькой. Он с трудом успел надеть на себя рубашку и еще пытался в темноте правильно застегнуть пуговицы, когда Харт вздумал искать выход.

«Как-то быстро ты оклемался!» - подумал он, удивляясь резвости полицейского. Если все остальные чувствовали себя так, точно побывали в центрифуге, Рейвен вел себя удивительно бодро для офисного работника с планеты Земля.

- Проклятье, Харт, мы ни черта не видим! – не выдержал Ингемар, и полицейский протянул ему зажигалку. Однако от Лилит не укрылось то, что американец уж слишком уверенно ведет себя в темноте.

«Неужели он может видеть?»

Рейвен действительно видел. Вначале он даже не сообразил, что в тоннеле темно, но когда это понимание пришло, ему стало страшно. Харт пошел вперед первым не потому, что ему отчаянно хотелось лидировать в этой странной компании – ему нужно было несколько минут, чтобы прийти в себя. То, что Рейвен так пытался скрывать, настигло его именно сейчас, и его сердце бешено заколотилось в груди.

«Так, успокойся! Не будь идиотом. Они ничего не узнают. Я нормальный. Нормальный», - приказал себе инспектор, боясь повернуться лицом к своим спутникам. Он не знал, какого цвета сейчас его глаза, поэтому ускорил шаг.

- Харт, если ты куда-нибудь свалишься, я не буду выуживать тебя оттуда! – разозлился Ингемар.

- Там всего лишь тоннель, - отозвался Рейвен.

- Это ты мне будешь из какой-нибудь ямы рассказывать! Ты что, темноты боишься? Или скорпионов?

- Я боюсь идиотов, - огрызнулся Харт.

- Ну, далеко от себя не убежишь...

- Еще одно слово, и у вас отвалятся языки! – вмешательство Лилит моментально лишило спорщиков желания продолжать диалог.

- Вы умеете влиять на мужчин, графиня, - тихо хихикнула Мириа.

- Это у меня в крови, голубка.

Губы брюнетки тронула улыбка. Она все еще чувствовала себя в опасности, однако после песчаной бури этот тоннель казался ей уютнее чуть ли не собственного поместья.

- А ты – храбрая девочка, - добавила она.

- Вы и капитан Ларсен придаете мне мужества. А мистер Харт – злости, чтобы идти вперед.

Графиня хохотнула.

- Если девушки смеются, значит, все не так уж плохо на сегодняшний день, - улыбнулся Ингемар, замечая веселье своих спутниц. – Проклятье, ну, куда он делся? Харт, ты уже умер?

В тот же миг Ингемар споткнулся и едва сумел удержаться на ногах.

- Там была ступенька, - с нарочитым опозданием отозвался полицейский, прохаживаясь по огромному помещению с песчаными стенами, полом и потолком. В тот же миг в подземелье вспыхнул свет, и капитан с девушками зажмурились. Глаза Рейвена вновь стали прежнего цвета, и он наконец обернулся на вошедших.

- Ты активизировал какой-то рычаг? – спросил Ларсен, щурясь. Он погасил зажигалку и бросил ее Рейвену. – Проклятье, как этот потолок до сих пор не рухнул? Законы физики в пустыне не действуют? И откуда здесь взялся свет?

Мириа бросила взгляд на Лилит и почувствовала тревогу. Брюнетка оглядывалась по сторонам, точно в пустой комнате скрывалась неведомая опасность.

- Колдун здесь. Я чувствую его присутствие, - тихо произнесла она, медленно пятясь назад. Он играет с нами.

Но когда девушка обернулась в сторону прохода, вместо выхода она увидела лишь песчаную стену.

- Ну что, добегался? – в отчаянии произнес Ингемар, глядя на Рейвена. – Из-за тебя мы попали в ловушку!

- Дело не в нем, - перебила его графиня. – Видимо, колдун постоянно находился рядом с нами. Не здесь, так в тоннеле. Уж лучше здесь... Но неужели он обрушит потолок?

- Не слишком ли сложно? – спросил Рейвен. – Нас вытаскивают из песчаной бури, чтобы вновь засыпать песком?

Графиня бросила на полицейского взгляд и медленно кивнула. Все четверо растерянно осматривали песчаный куб, в котором оказались, даже не представляя, как отсюда можно выбраться.

- Все-равно лучше, чем буря, - произнесла Мириа.

Жаль, что она не могла услышать голос султана, когда тот вновь обратился к своему магу.

- Сначала ты их чуть не убил, Сайаф, теперь спасаешь. Но я по-прежнему не понимаю их силы.

Колдун вновь поклонился, не желая гневить своего повелителя.

- Терпение, мой господин. Черная женщина уже показала, что чувствует мое присутствие. Молчаливый воин видит в темноте.

- Этого недостаточно! - резко прервал его султан. – Я хочу увидеть Лжецов настоящими.

- Ваша воля для меня закон.

С этими словами маг вновь закрыл глаза и протянул руку, шаря пальцами по полу, точно слепой. И уже через секунду султан улыбнулся. Он увидел золотистого скорпиона, появившегося под ладонью колдуна. Тот взял его за хвост и накрыл стеклянным куполом песчаных часов.

- Я чувствую себя марионеткой, - сухо произнес Ингемар, в который раз обходя по периметру песчаный квадрат. – Как долго он будет держать нас здесь?

Когда он поравнялся с полицейский, тот внезапно поднялся с пола и достал нож.

- Рейвен, не надо! – выкрикнула Мириа, однако Харт уже оказался рядом с Ингемаром.

- Какого..., - вырвалось у капитана, но тут он замолчал, заметив на острие ножа проколотого скорпиона.

- Решил примерить новые погоны, Ларсен? – тихо произнес Харт.

- Я рад, что ты их срезал, - растерянно ответил Ингемар, не понимая, откуда эта дрянь взялась на его плече. Но в тот же миг все четверо почувствовали, что песок под их ногами начал двигаться. Под полом в центре помещения что-то зашевелилось, отчего все бросились к стене.

Именно в этот момент колдун вновь протянул руку, и в его ладони появился осколок увеличительного стекла.

Пол в центре комнаты буквально ходил ходуном, отчего Мириа невольно схватила за руку Ингемара:

- Мы погибнем...

- Я не знаю, что это за чертовщина, но не хороните нас раньше времени, дорогая, - произнес Ингемар, стараясь прикрыть собой девушек. – Я еще не из таких переделок выбирался.

- Твою мать..., - выдохнул Рейвен, с ужасом глядя на то, чем восхищался несколько минут назад. Из песка выбрался скорпион размером с кавказскую овчарку. Его клешни были хилыми, отчего полицейский понял, что тварь будет ударно ядовитой.

- Берегитесь хвоста, - тихо произнес он.

В тот же миг, точно услышав его, существо бросилось на Харта с такой скоростью, что он чудом успел вытащить пистолет и выстрелить. Одна пуля не причинила скорпиону ни малейшего вреда, однако пять следующих заметно притормозили прыткую тварь. Тем не менее существо сбило Рейвена с ног и уже хотело ужалить его в шею, как в руке инспектора блеснул нож. Полицейский успел вспороть скорпиону брюхо, отчего тот рухнул на него, заливая своими мерзкими внутренностями.

Ингемар бросился к Харту, помогая ему выбраться.

- Нормально? Не ужалил тебя?

- Все в порядке, - рассеянно ответил полицейский, мигом теряя свою симпатию к скорпионам.

- Это было.. хмм.. эффектно, - добавил Ингемар. – После такого я бы даже позвал тебя в свою команду.

Харт невольно улыбнулся, не ожидая похвалы со стороны того, кто совсем недавно победил его в драке. Затем он почувствовал на себе пронзительный взгляд Лилит, но впервые вместо насмешки девушка кивнула ему. Что касается Мирии, то блондинка попросту подбежала к Рейвену, точно хотела его обнять, но, словно опомнившись, остановилась.

- Хорошо, что вы не пострадали, - сдержанно произнесла она, слегка покраснев. От этого Харт почувствовал себя неловко. Он и сам не совсем понимал, как умудрился расправиться со скорпионом, вот только радоваться пока не спешил. Что-то подсказывало ему, что это только начало. В ту же секунду он прочел тревогу в глазах Ингемара, и когда обернулся, увидел, что песчаный пол начал колебаться вновь.

Этот скорпион оказался крупнее предыдущего. Он замер на какую секунду, точно оценивая своих противников, а затем вновь устремился на Рейвена. Видимо, существо посчитало полицейского самым опасным, и Харту ничего не оставалось, кроме как крепче сжать нож. Что он мог сделать теперь против этой твари, вооруженный лишь охотничьим лезвием?

Ингемар схватил Мирию за руку, оттаскивая ее подальше от скорпиона и лихорадочно соображая, где взять оружие, чтобы помочь полицейскому. Но в этот раз графиня была готова. Прежде чем скорпион успел ударить Рейвена своим жалом, она прошептала заклинание, и черная дымка окутала фигуру американца.

- Не в этот раз, хвостатый! - прошептала Лилит и довольно улыбнулась, видя, как существо в ярости пытается пробить защитный купол. Вот только она не рассчитала одного: Сайаф превосходил ее в магической силе так же, как она превосходила своих спутников. Внезапно черный купол раскололся, и Рейвен хрипло вскрикнул.

- Не может быть! – воскликнула Лилит. Что-что, а ее защита никак не должна была рассыпаться. Она пыталась спасти этого человека, действительно пыталась.

Скорпион ужалил Рейвена в плечо, и полицейский рухнул на землю, задыхаясь. Он бился в предсмертной агонии, хватая ртом воздух, точно рыба, выброшенная на берег.

- Нет... Кто-нибудь! Помогите ему! – вскричала Мириа, но Ингемар крепко прижал девушку к себе, не позволяя ей приблизиться к умирающему.

- Нельзя, Мириа. Ему уже не помочь...

Еще несколько секунд Рейвен точно пытался разодрать ногтями свою рану, а потом судорожно выгнулся и наконец затих. Его серая майка пропиталась какой-то мерзкой белой жидкостью вперемешку с кровью, а сквозь ткань стало просвечиваться что-то безобразно черное, отчего даже Ингемару стало жутко.

В тот же миг песчаная стена отделила тело убитого от остальных в этой комнате. Колдун услышал довольный приказ своего султана:

- Я хочу знать, как он убивает громом.

Тем временем, увидев на полу нож Рейвена, капитан не нашел ничего лучше, чем попытаться поднять его. Это было его единственным оружием, и именно в этот момент скорпион решил атаковать вновь. Каким-то чудом мужчине удалось увернуться от смертельного жала, точно что-то оттолкнуло его.

Ингемар посмотрел на графиню, полагая, что это была она, но заметил, что ведьма только сейчас произнесла заклинание. Она была в ярости и отчаянии, отчего ее магия вобрала в себя всю темную энергию, на которую была способна эта ведьма. Черный туман, окутавший скорпиона, внезапно начал принимать форму длинных лезвий, которые стремительно разрубили тварь на куски.

Графиня прижалась к стене, чувствуя, что слабеет.

«Нет, только не сейчас», - подумала она, видя, что пол вновь начинает двигаться. Оттуда выбрались еще два скорпиона, но теперь они не медлили. Один устремился к Лилит, второй к Ингемару. Капитан попытался ударить его ножом, но скорпион оттолкнул мужчину своей уродливой клешней. Затем насекомое попыталось атаковать жалом.

Следующее, что ощутил Ингемар, был солоноватый привкус крови на губах. Голова болела так сильно, что он едва не потерял сознание. Но в этот миг случилось нечто странное. Капитан почувствовал приступ головокружения, но когда он справился с собой, увидел, что скорпион лежит на земле, расплющенный, точно кто-то наступил на него огромным сапогом.

- Что за..., - пробормотал он, но тут же вздрогнул, услышав, как хвост второго скорпиона вновь ударился о черный купол вокруг Лилит.

- Держитесь, графиня, я иду, - еле слышно пробормотал он, глядя, как девушка едва успевает укреплять свой щит. Капитан не понимал, кто убил его противника, почему из носа хлыщет кровь, а голова гудит так, точно наступили на него, а не на скорпиона. Но внезапно мужчина услышал хруст и обернулся. Прежде чем он успел среагировать, раздавленная тварь начала стремительно восстанавливаться.

- Нет, - выдохнул Ингемар. В этот раз он не успел увернуться от стремительного жала внезапно ожившего существа и рухнул на землю, как подкошенный. Адская боль в ноге не позволяла даже перевести дух, и через несколько секунд капитан забился в предсмертных судорогах.

Мириа в отчаянии зарыдала, ненавидя себя за свою беспомощность. Она упала на колени и закрыла лицо руками, боясь даже смотреть на то, как два скорпиона вдребезги разбивают черный щит ведьмы.

В ту же секунду песчаная стена закрыла от них тело Ингемара, потому что султан наконец увидел мастерство второго «лжеца». Он бросил одну единственную фразу:

- Я хочу знать, как он убивает разумом.

В тот же миг щит графини раскололся. Скорпион стремительно ужалил Лилит в шею, и ведьма не смогла даже вскрикнуть: столь стремительно яд распространился по ее телу. Больше она не казалась хищной темной колдуньей – лишь слабой девушкой, которую наконец одолели ядовитые твари.

Песчаная стена скрыла ее от глаз Мирии, и блондинка оказалась одна против двух мерзких существ.

- Я могу оставить ее в живых за ее красоту, но хочу убить за дерзский отказ, - произнес султан, довольно щурясь.

- Которую из них? – тихо произнес колдун, и Халиф громко рассмеялся.

VI

Ингемар пришел в себя, чувствуя, как холод пробирает его до костей. Мокрая насквозь одежда омерзительно липла к телу, холодный песок царапал кожу, а легкие болели так, точно мужчина изрядно наглотался воды. Он закашлялся и с трудом поднялся, оглядываясь по сторонам. В тот же миг Ингемар поморщился от боли в ноге, невольно вспоминая, как жало скорпиона впилось ему в бедро. Стиснув зубы, чтобы не застонать, капитан Ларсен вновь опустился на песок. Как оказалось, он по-прежнему находился в пустыне, но теперь буря утихла, и безжалостные пески мирно лежали у его ног.

- Что за черт..., - пробормотал капитан, лихорадочно вспоминая, что произошло. Сначала скорпион ужалил Рейвена, затем его, а потом девушки остались одни.

«Проклятье, даже не смог защитить их», - мысленно выругался Ларсен. Однако теперь в его сердце затеплилась призрачная надежда, что, может быть, выкарабкался не только он. Почему-то в голове постоянно пульсировала мысль, будто он и Лилит попали в стремительный речной поток. И они оба... выжили.

Эта догадка заставила Ингемара буквально взвиться на ноги, отчего капитан чуть не взвыл.

- Твою мать! – простонал он, стараясь как можно меньше опираться на раненную ногу. Он сделал несколько шагов и остановился, морщась от боли.

- Ну же, хоть кто-нибудь! – закричал Ларсен, взглядываясь в темноту. Он был уверен, что пустыня ответит ему молчанием, но что-то упорно заставляло его надеяться, цепляться на рассыпающиеся воспоминания и искать.

- Если я умерла и попала в ад, то я представляла его себе гораздо хуже. Или это промысел дьявола, чтобы вы преследовали меня вечно? - услышал он за спиной насмешливый голос Лилит. Девушке было трудно говорить – нестерпимо болела шея, однако она не удержалась, чтобы не подколоть Ларсена.

- Черт возьми, я одобряю промысел этого вашего дьявола! - воскликнул Ингемар, даже на мгновение забыв о боли в ноге. – Не знаю, что это за чувак, но передайте ему, что с меня – выпивка. Я готов вас преследовать постоянно.

Лилит с иронией посмотрела на своего хромого ухажера, но затем произнесла:

- Вы не задумывались, почему мы оба мокрые насквозь?

- Если вам холодно, я могу...

- Довольно, Ларсен, - осадила его графиня. – Я помню реку... Помню вас.

Капитан пристально посмотрел на девушку, точно не веря ее словам.

- Хотите сказать, что после тех скорпионов мы оказались в воде?

- Мне кажется, что река нейтрализовала яд этих тварей. Я думала, что мне конец, пока не почувствовала, как вода касается моей шеи. Это было блаженством.

Ингемар кивнул, смутно припоминая, как вода захлестывала его, прежде чем он вновь потерял сознание.

- Значит, колдун спас нас? Но почему?

Графиня опустила глаза и затем тихо произнесла:

- Неужели только нас? Двоих? Я своими глазами видела ту страшную рану на плече месье Харта, а Мириа и вовсе осталась наедине с теми ядовитыми тварями. Я пыталась помочь. Если бы я только смогла удержать щит, месье Харт был бы еще жив. И, быть может, нам удалось бы всем вместе...

- Лилит, вы сделали все, что могли, - перебил ее капитан. - Не вините себя. А вот мне стоит! Вы делали все одна. Даже раздавили того проклятого скорпиона, который пытался меня убить. Чертов маг воскресил его, но если бы не вы...

Графиня удивленно посмотрела на Ингемара.

- Я ничего не делала с тем скорпионом, капитан.

- У меня что, поехала крыша? - пробормотал Ларсен, озадаченно глядя на девушку. - Или у колдуна? Зачем он раздавил скорпиона, а потом обратно воскресил его? Чушь какая-то!

- Тихо! – резко прервала его Лилит и стала вглядываться в темноту. До них снова донесся слабый женский голос.

- Мириа? – крикнул Ингемар, оглядываясь по сторонам. В тот же миг он различил женский силуэт и громко рассмеялся, охваченный радостью.– Девочка моя, как тебе это удалось?

Лилит и Ингемар поспешили девушке на встречу, и вскоре графиня с улыбкой обнимала Мирию, немного злясь на себя за то, что так открыто показывает чувства. На удивление, эта наивная девушка была ей приятна: Лилит узнавала в ней себя, пока кое-что не заставило ее измениться.

- Капитан! Графиня! Господи, я как рада вас видеть, - шептала Мириа, с трудом сдерживая слезы. Тот страшный бой со скорпионами теперь казался каким-то далеким неправильным сном, и блондинка с трудом могла поверить, что хрупкая красавица Лилит на самом деле темная ведьма.

Капитан Ларсен... Храбрый капитан, умный и решительный, как он сражался против этих страшных чудовищ безо всякого оружия, как спасал ее, Мирию, от ядовитого жала безобразных скорпионов.

- Почему вы обы такие мокрые? – опомнилась девушка, чувствуя, что вода пропитала свитер Рейвена, отчего ей стало холодно.

- А почему ты сухая? – удивился Ингемар. – Разве тебя не забросило в реку?

- О чем вы, мистер Ларсен? – прошептала Мириа и тихо рассмеялась. – Я очнулась на песке и услышала ваши голоса.

- Но скорпионы? Ты же осталась одна против этих чудовищ. Они тоже ранили тебя? – графиня начала всматриваться, если на теле Мирии раны.

- Нет, они не причинили мне вреда. Если честно, я очень смутно помню, что было потом. Стало очень жарко, настолько, что стены того подземелья стали превращаться в стекло. Я начала задыхаться и... потеряла сознание.

- Значит, маг пощадил тебя, - прошептала Лилит. – Или, быть может, сам султан, ведь ты ему понравилась. Впрочем, это не имеет значения, главное, что ты жива. Все мы...

- Где мистер Харт? – внезапно оборвала ее Мириа. Этот вопрос оказался, как пощечина, которая мигом отрезвила от эйфории, вызванной их встречей. Графиня бросила на Ингемара вопросительный взгляд, не зная, как правильнее ответить.

- Я уверен, что он жив, - произнес Ларсен. - Если даже ты выжила, то этот парень и подавно выкарабкается. Мы обязательно найдем его!

- Как же... От вас дождешься...

Голос Рейвена Харта прозвучал иронично, точно мужчина не хотел показывать радость от их встречи. Он стоял на вершине дюны, прекрасно видя в темноте дурацкую улыбку на губах Ларсена, как беззвучно смеется графиня, и как Мириа прижимает руки к груди, пытаясь не заплакать.

- Почему вы мокрые? – спросил мужчина, приблизившись к ним. – Хотя нет, лучше спрошу, почему мы живы?

- А тебе не без разницы, парень? – ответил Ингемар и внезапно порывисто обнял Рейвена. От неожиданности полицейский даже замер, но затем по-дружески похлопал Ларсена по плечу.

- Я тоже рад тебя видеть, - осторожно произнес он. Затем Харт поморщился от боли, чувствуя, что проклятая рана вновь дает о себе знать.

- Черт подери, у тебя так и не прошла эта чернота, - воскликнул Ларсен, заметив, что нечто темное до сих пор просвечивается через ткань майки Рейвена. – По-моему, у тебя заражение. Дай хоть посмотреть.

- Отвяжись, капитан. Все со мной нормально. Пройдет.

- Пройдет? – нахмурился Ингемар – Вообще-то нужно понимать, что происходит, а не отмахиваться. Или ты возомнил себя страусом, который прячет голову в песок.

- Как бы твою голову не спрятали в песок, - усмехнулся Харт.

- Прекрасно! Только потом не хныкай, когда у тебя отвалится плечо.

- Смотри за своей ногой, Джедай. Мало ли, подвернешь вторую.

- Вы хоть раз можете помолчать? – рассердилась графиня. - Я уже не знаю, что у меня больше болит: раненная шея или голова от вашей постоянной ругани. Ей-богу, как два тетерева в брачный период, которым отказали все самки!

- Еще не факт, что отказали, - усмехнулся Ингемар. Рейвен молча отвернулся.

Глядя на реакцию мужчин, Мириа чуть не прыснула со смеху.

«Зачем они постоянно спорят?» - не понимала она, однако все-таки Ингемар был прав. Плечо Рейвена и впрямь выглядело неважно.

На какой-то миг все четверо забыли о том, что за ними по-прежнему пристально наблюдают. Халиф с интересом следил за тем, как ведут себя выжившие, забавляясь их поведением.

- Верни их во дворец, мой мудрый Сайаф. Пустыня показала мне, что мое войско станет самым могущественным из тех, что когда-либо ходило по земле. Вели пескам привести моих новых солдат.

Колдун улыбнулся, довольный тем, что султан доверился ему и не был разочарован. В тот же миг рядом с Ингемаром и его спутниками появились две лошади. Они вышли из песка, точно призраки, и замерли, терпеливо ожидая своих наездников.

- Наверняка, это еще одна ловушка колдуна, - тихо произнес Рейвен, глядя на красивого жеребца песочного цвета.

- А я бы принял это любезное предложение, - ответил Ларсен. – Во-первых, не охота мне засыхать в пустыне, а, в главных, может, колдун все-таки подлатает твое плечо.

Харт нахмурился и предпочел перевести тему:

- Итак, у меня было два занятия в конной полиции. Я могу залезть на лошадь и даже успешно с нее не свалиться. На этом мои таланты заканчиваются. Что у вас?

- Я видел голограмму лошади в архивах планеты «Земля». Полагаю, этого достаточно для верховой езды? – самоуверенно предположил капитан.

Графиня тяжело вздохнула.

- Никогда не думала, что мужчины будущего окажутся такими беспомощными, - презрительно произнесла она. – Я прекрасно держусь в дамском седле и являюсь лучшей наездницей при дворе самого короля Франции. Колдун точно знал, что из всадников здесь всего двое, но... месье жандарму он явно польстил.

- Не списывайте меня со счетов, - улыбнулась Мириа. – Что-что, а на лошади я катаюсь с девяти лет. Быть может, король Франции примет ко двору еще одну наездницу?

Девушка подмигнула брюнетке и без всякого страха приблизилась к лошади. Но вдруг она замялась.

- И все-таки, графиня, наверное, я поеду с вами. Надеюсь, мистер Харт удержится на лошади и... удержит капитана. Мне не нужно дамское седло, но... я в юбке, да и недостаточно она широка, чтобы ехать верхом по-мужски.

На минуту воцарилось неловкое молчание

- Верни мне нож, - обратился Рейвен к Ингемару, и капитан озадаченно протянул его полицейскому. Затем Харт приблизился к Мирии и, не церемонясь, разрезал ткань на ее юбке. Увидев, как вспыхивает лицо девушки, Харт резко произнес:

- Довольно, Мириа. За кого вы нас держите?

- Я и не думала! – рассердилась девушка. – Но теперь, мистер Харт, вы должны мне новую юбку.

Затем она ловко запрыгнула на лошадь и насмешливо добавила:

- А вот вам, мистер Харт, придется за меня держаться.

Рейвен улыбнулся уголком губ, мысленно благодаря блондинку за ее предложение. Он бы точно сорвался с этой лошади, и графиня не преминула бы обратить внимание на его провал. Забравшись на коня, Харт болезненно поморщился.

- Можно я..., - начал было он, но Мириа точно прочла его мысли.

- Вообще-то нет, но в противном случае вы точно свалитесь. Так что да, как я уже сказала, лучше держитесь за меня.

Ингемар, в отличие от Рейвена с удовольствием устроился на лошади за спиной Лилит.

- Вы не перестаете меня удивлять, графиня, - мурлыкнул он, отчего брюнетке тут же захотелось поднять лошадь на дыбы, чтобы капитан «удивился» еще больше. Ларсена, определенно, нужно было периодически одергивать, чтобы этот мужчина не бежал впереди колесницы. Он так уверенно устроился за ее спиной и обнял за талию, что графиня помрачнела.

«Герцоги годами мечтают о том, чтобы коснуться моей руки, а этот спустя пару дней уже умудрился обвить меня, как осьминог... Если бы не проклятое перемещение, я бы уже проучила этого ловеласа!»

- А мы точно не умерли? – продолжил Ингемар. - Если смерть столь прекрасна, я очень даже не прочь...

- Точно, - перебила его Лилит. - В противном случае, вы - самое болтливое привидение из всех, что были упомянуты в книгах.

- И самое обаятельное, - добавил Ларсен, отчего графиня поняла, что умереть от скромности капитану точно не грозит.

Всадники не знали, куда их уносят лошади, но они были уверены, что на этом их злоключения не заканчиваются. Мириа с Рейвеном ехали чуть впереди, Лилит с Ингемаром следом. Капитан неустанно сыпал комплиментами, полицейский, напротив, хранил молчание.

- Как вы, мистер Харт? – не удержалась от вопроса Мириа. На миг ей захотелось обернуться, чтобы проверить состояние инспектора, но вдруг почувствовала, как он склонил голову ей на плечо. Девушка невольно вздрогнула.

«Почему он такой горячий?» - испугалась она.

- Рейвен, у вас жар! Яд скорпиона все еще...

Но прежде чем Мириа успела договорить, она почувствовала, что теряет сознание...

В тот же миг в маленькой пыльной комнате роскошного дворца, султан Халиф резко поднялся на ноги и в ярости посмотрел на своего колдуна.

- Почему? Скажи мне, во имя песков, почему они все исчезли?

Две шахматные фигуры коней, грубо вырезанные из дерева, внезапно разлетелись в щепки, и Сайаф вздрогнул, как от удара.

- Это не их воля, мой господин...

Затем он поднял глаза на султана и тихо добавил:

- И не моя.

Диадема Разума

I

Первое, что почувствовал Рейвен, был пронизывающий холод, который вцепился в его тело и вгрызался в него с каждым порывом ветра. Затем до мужчины донесся пронзительный крик чаек, и тогда полицейский попытался подняться. Слабость заставила пошатнуться, но вот он уже мог выпрямиться и оглядеться. Предрассветная тьма не позволяла увидеть ничего, кроме старой разбитой лодки, которая уродливым куском дерева таращилась из воды. Слышался плеск, точно осторожные волны облизывают кромку берега, пахло сыростью, но в воздухе не было соли, отчего Рейвен предположил, что находится рядом с озером.

Мужчина осторожно коснулся раненого плеча, уже предвкушая, как оно отзовется тупой болью, однако, на удивление, не почувствовал ничего. На полицейском снова был надет свитер и куртка, в магазине оказались патроны и, самое главное, рана на плече исчезла. То, что произошло в пустыне казалось каким-то бессмысленным сюрреалистическим сном, от которого повезло только что проснуться. Но действительно ли повезло?

Рейвен смутно помнил, как он и Мириа ехали на лошади, а потом он попросту потерял сознание. Очнулся полицейский уже здесь, на холодной сырой земле, лихорадочно соображая, что на этот раз ему подкинула жизнью.

«Хоть бы не снова...», - подумал полицейский, уже четко понимая, что именно это самое «снова» сейчас и просходит. От резкого движения Харт ощутил приступ головокружения.

- Ларсен, - тихо позвал он и невольно вздрогнул, когда холодная капля воды скользнула ему за воротник куртки. Начал медленно накрапывать дождь.

«Господи, неужели я здесь еще и один!» - эта мысль вспыхнула в голове, отозвавшись гулкой паникой, но вот Харту удалось различить силуэты мужчины и женщины. Они поднимались с земли, неуверенно, чувствуя легкое головокружение и слабость одновременно. Следом с земли поднялась Лилит. Рейвен узнал ее по длинным волосам, которые он не мог не оценить при их первой встрече.

- Надеюсь, никто не пострадал? – спросил инспектор, всматриваясь в силуэты своих новоиспеченных друзей. Глядя на дрожащую Мирию, Харт не нашел ничего лучше, чем снова предложить девушке свою кожаную куртку, которая, к счастью, не промокла. Лилит, в свою очередь, не побрезговала еще раз набросить на плечи мундир Ингемара.

- Наши раны исчезли, - произнесла ведьма, коснувшись пальцами своей шеи. – Как будто все приснилось.

- Даже разрез на моей юбке исчез, - добавила Мириа, бросив укоризненный взгляд на полицейского.

- Значит, нас снова перебросило... Что же, если заживление ран - это условие перемещения, оно весьма удачно для нас, - отозвался Ингемар и весело добавил. – Я не про юбку, если что.

- Количество патронов в обойме стало тоже прежним, - ответил Харт.

- Кстати, - отозвался Ингемар. – Давно хотел спросить: почему патронов всего шесть, хотя должно быть семнадцать?

Харт усмехнулся.

- Скажи спасибо законодательству нашего штата. Если полицейский не находится при исполнении обязанностей, он не имеет права иметь при себе полностью заряженную обойму. Наказание может быть весьма неприятным: штраф, лишение полномочий, а то три года в колонии.

- Не вижу смысла, - удивился Ингемар.

- У нас много... интересных законов. Если доведется, дам тебе почитать. Занятная книжка.

Чайки. Мерзкие крики этих птиц раздражали, а дождь, казалось, усилился, отчего всем четверым невыносимо захотелось оказаться под крышей и хоть немного обогреться у огня.

- Быть может, здесь есть люди? Не будем же мы торчать здесь, пока нас снова куда-то не вышвырнет.

Слова Ларсена прозвучали, как отрезвляющая пощечина. Надо было вновь что-то делать, куда-то идти, что-то придумывать. Нельзя сидеть на берегу и ждать чуда. Тем более, что с ними были две девушки. Как ни крути, они были напуганы. Наверняка, и сам Ингемар в глубине души трусил, но внешне он держался молодцом. В других обстоятельствах Рейвену, наверное, все-таки был бы симпатичен этот человек. Но только не сейчас.

На фоне серого неба несчастным путешественникам во времени удалось разглядеть очертания двухэтажного здания, больше похожего на поместье, нежели на жилой дом.

- На лодке французское название..., - внезапно произнесла Мириа. – Надпись частично стерлась, но «..auphin». Может, «Dauphin»? Дельфин?

- Похожа на рыболовецкую. Причем очень старую, - ответил Рейвен. – Такие лодки разве что у стариков еще сохранились. В продаже в моем веке их точно нет. Странно, почему я не понимаю французского? В песках мы удивительно бойко разговаривали на иностранном языке.

- Та же проблема, - мрачно усмехнулся Ингемар. В любом случае, кому-то эта лодочка явно не нравилась, как и здешняя пристань. Видите эти столбики, которые торчат из воды...

- Какая к черту разница? – голос Лилит прозвучал резко. – Нужно обогреться, пока мы не схватили воспаление легких. Ноябрь – не лучший месяц для прогулок под дождем. А здесь, определенно, ноябрь.

Прогулка через небольшой лесок оказалась не намного приятнее пляжной. Мокрые ветки то и дело цеплялись за одежду, а ветер обрушивал с редких листьев дополнительную порцию воды. Вконец озябшие, Ингемар, Рейвен, Лилит и Мириа добрались до высокого кирпичного забора. Ворота здесь были закрыты, однако рядом зияла огромная дыра, оставленная снарядом. Оказавшись около здания, путники с нескрываемым разочарованием смотрели на выбитые окна и почти полностью уничтоженную бомбежкой крышу.

- Этому отелю можно было бы дать пять звезд, если бы присутствовала крыша, - мрачно усмехнулся Харт и первым направился к зданию. Он не обратил внимания на вывеску у ворот «...клиника д.Ле Корбюзье». Часть надписи отсутствовала, но в данном случае это не имело значения. Главное, чтобы нашлось что-то, из чего можно было соорудить костер.

- А тут явно жили господа! Паркет, как в нашей городской библиотеке. Даже какие-то узоры сохранились, - произнес Харт, осматриваясь по сторонам. Из-за отсутствия крыши тут было такое же освещение, как и на улице, поэтому полицейский не рисковал выдать себя своим безупречным зрением. Благо, уже светало, поэтому можно было понять, где они находятся.

- Это больница, мистер Харт, - мягко поправила его Мириа. – На заборе была табличка...

- Да уже не важно. Мне без разницы, кто сидел на этом стуле, прежде чем я бросил его в костер, - с этими словами Харт отломал и так уже шаткую ножку. Тем временем Ингемар уже складывал в углу комнаты деревянные обломки мебели, которые подошли бы для костра. В этот миг Рейвен почувствовал легкий укол соперничества. Почему-то разом захотелось разжечь второй костер, точно в противоположном углу и пригласить дам к нему.

«Идиотизм», - мысленно усмехнулся Рейвен.

Ларсен хоть и болтал о космических кораблях и каких-то навороченных гаджетах своего времени, сейчас больше походил на вожатого бойскаутов. Еще минута, и он рассадит всех у костра и начнет рассказывать о героических подвигах Теодора Рузвельта.

Лилит в свою очередь, напротив, не пыталась угодить своим новоиспеченным друзьям. Она подтолкнула ногой уцелевший стул поближе к огню и села на него, оставляя другим возможность рассесться на полу. Эта дамочка, определенно, была себе на уме, и когда она немного отогрелась, знакомое высокомерие вновь отразилось на ее лице. Графиня выпрямилась и царапнула окружающих презрительным взглядом, точно императрица, собравшая у своих ног рабов.

«С таким лицом эта стерва неплохо бы смотрелась в «Порш Кайене». Разве что губы осталось надуть», - подумал Рейвен, невольно улыбнувшись. У огня настроение начало медленно, но верно улучшаться.

Мириа вежливо улыбнулась Харту в ответ, подумав, что его странная улыбка адресуется ей. На миг воцарилось неловкое молчание, пока Ингемар вдруг не поднял с пола пачку сигарет.

- Как будто ты знаешь, что с этим делать? – хмыкнул Рейвен, глядя на сосредоточенное лицо блондина. – Положи в карман моей куртки, видимо, вывалились, пока мы разжигали костер.

- Вообще-то знаю, - спокойно ответил Ларсен. – Я умею курить, просто такие я видел разве что на картинках. Интересно, сильно ли отличаются от моих...

- НЛО травят себя никотином? Такая сенсация потрясет мир и озолотит табачных баронов до скончания века. И что же курят иноземные цивилизации? Марихуану? Гашиш?

Рейвен прищурился, наслаждаясь легкой озадаченностью Ингемара.

«Что ты несешь?» - читалось у того в глазах. Но вот Ларсен щелкает зажигалкой, и, мать его, закуривает. Затем на его лице появляется довольная улыбка.

«Вот ублюдок», - подумал Харт, чувствуя досаду и легкое веселье одновременно. Затем он перевел взгляд на Лилит и заметил, как та раздраженно дернула бровью. По всей видимости, «бодания» двух мужчин ее откровенно бесили. Мириа в свою очередь сдержанно опустила глаза. В каком-то смысле англичанка представлялась в этом квартете этаким ангелочком, которому оставалось лишь миролюбиво улыбаться и кивать головой. Вот только так ли проста была эта Мона Лиза, или, как говорится, в тихом омуте...?

- Вы слышали? – Рейвен резко обернулся назад, в сторону полуразрушенной центральной лестницы, ведущей на второй этаж. В очередной порыв ветра добавился то ли стон, то ли плач, отчего по коже Харта пробежали мурашки. В привидений он не слишком верил, хотя при данных обстоятельствах можно поверить и в домового магазина «Гуччи», поэтому мужчина поднялся на ноги.

- Даже не вздумай туда идти! – голос Ингемара прозвучал резко, точно это была хлесткая пощечина, которой пытаются отрезвить от глупостей. Вот только Харт даже не обернулся.

- Мистер Харт, пожалуйста. Это лишь ветер! – в голосе Мирии послышалась мягкая настойчивость, но полицейский не верил, что его обманывает слух.

- Там ребенок. Я четко слышу его крики...

- Даже если и так, неужели это важно?

Вопрос Лилит, казалось, обрушился на головы собравшихся. Ведьма искривила губы в усмешке, наблюдая за растерянностью, которая на миг отразилась в глазах Рейвена.

- Это ребенок!

- И что?

Рейвен нахмурился.

- Если вам плевать, оставайтесь у костра. Я сейчас вернусь, - с этими словами он быстро направился к лестнице и даже успел взбежать по нескольким ступенькам, когда сильная рука уверенно легла на его плечо.

- Не надо тебе туда ходить. Подумай, что тут делать ребенку? – мягко произнес Ингемар, пытаясь достучаться до рассудка Рейвена и все-таки удерживая мужчину на месте. Но полицейский быстро перехватил его руку и ощутимо прижал Ларсена к уцелевшему участку высоких перил.

- Куда хочу, туда и иду. Запомни это, капитан..., - последнее слово Харт приправил насмешкой и наконец отстранился от блондина. Рейвен откровенно не понимал поведения своих спутников. Чего они боятся? Сквозняка? Как можно проигнорировать детский плач? Это насколько нужно быть безжалостным, чтобы даже не поднять свой зад и не проверить. И уж тем более мешать это сделать кому-то другому.

- Вернись к костру, Ларсен, - Харт повысил голос, когда Ингемар молча последовал за ним.

- Уже не могу, Харт. Мне совесть не разрешает позволить тебе себя угробить. Потом будут мучить кошмары, знаешь ли...

Блондин хмуро посмотрел на Рейвена и отправился следом.

- Тебе не кажется, что нас окружают глупцы? – спросила Лилит, обратившись к Мирии, и, не дожидаясь ответа, направилась к лестнице.

- Да уж... Плохая это идея – расходиться. Неужели случай со скорпионами их ничему не научил?

Мириа вздохнула и, бросив тоскливый взгляд на костер, поспешила за Лилит.

Вот только поднявшись на второй этаж, спутники Рейвена убедились, что полицейский был прав. Здесь действительно отчетливо был слышен детский плач.

- Помогите, кто-нибудь! – всхлипывал ребенок, выкрикивая свою просьбу то на французском, то на английском языках.

- Я же говорил! – с этими словами инспектор решительно открыл дверь. Это оказалась небольшая комната с глубокой дырой в полу, оставленной явно снарядом. Внизу этой своеобразной шахты, задрав голову, стоял двенадцатилетний мальчик.

- Черти и все их задницы, наконец-то за нами пришли! – выкрикнул он на французском, и Лилит насмешливо перевела сказанное своим спутникам.

- Как ты там оказался, мальчик? – спросила она, с раздражением глядя на ребенка.

- Как-как! Спустился и все. Может, вытащите меня отсюда? Или так и будете чесать своими языками, пока они не отвалятся от усталости?

- Если он там умрет, мир ничего не потеряет. Идемте к огню! – сказала Лилит и сделала шаг по направлению к двери.

- Нет, мадам, не надо. Пожалуйста! Простите меня! Я зол на Жака с Меркурио. Они сказали, что я - не мужик, если не спущусь в шахту к привидениям. А я не боюсь привидений. Но когда я спустился, эти засранцы убежали и оставили меня тут. Даже веревку забрали. Вытащите меня отсюда, ради Бога!

- Детеныш прав. Веревки здесь нет, а тратить свои магические силы, чтобы извлечь его оттуда, я не намерена. Это твоя идея, Рейвен, так что ты и разбирайся.

С этими словами Лилит так очаровательно улыбнулась, точно гуляла по парку под руку с герцогом. Но в этот момент вмешалась англичанка.

- Внизу я видела несколько халатов медсестер. Быть может, сгодятся, чтобы сделать веревку?

- Умница, Мириа - с этими словами Харт покинул комнату и сбежал вниз по ступенькам. И впрямь, за лестницей можно было увидеть уцелевшую, хоть и поваленную вешалку, а рядом с ней три больничных халата.

На обратном пути Рейвен вновь налетел на Ингемара.

- Хватит играть в моего опекуна. Лучше помогай девушкам.

- В отличие от тебя, девушки не ищут себе приключений. Тебе скорпионов не хватило что ли? Но вообще-то в данном случае я хотел помочь тебе связать веревку. Умею делать узлы.

- Не ты один.

- Как хочешь.

Стоя на три ступени выше, Ингемару даже удалось снисходительно посмотреть на Рейвена, отчего тот раздраженно нахмурился.

Тем не менее, разрывали халаты на части и плели веревку эти двое вместе. Иногда мрачно поглядывая друг на друга.

- Хоть привязать себя сам сможешь? – спросила Лилит, обращаясь к мальчишке.

- Да, смогу.

- А если не сможет? Хотите рисковать им, графиня? – спросил Харт.

- Я не против, месье Харт. Ваше благородство, хоть и привлекательно для большинства, для меня же оно смертельно утомительно. В полицейском участке вы мне казались более хладнокровными.

- Вы тоже казались мне куда более привлекательной, графиня, пока забывали нажать на кнопку «вкл» над словом «стерва». Страх на вашем лице выглядел куда более соблазнительным. Не сочтите за грубость.

Харт подмигнул ведьме, и та улыбнулась ему в ответ.

- Пока вы обменивались любезностями, я бы давно сам спустился за парнишкой, - вмешался Ингемар, но Рейвен перебил его:

- Я это затеял, мне и лезть вниз. Веревка достаточно прочная. Ты точно удержишь меня, Ларсен? Как-никак семьдесят килограммов. И смотри, не дергай резко. Я не йо-йо!

Заметив недоумение в глазах капитана, Харт с улыбкой добавил:

- Игрушка такая, Господи!

Затем Рейвен обвязал себя за пояс веревкой и начал медленно спускаться вниз, цепляясь за выступающие камни.

II

- Как вы, мистер Харт? – спросила Мириа, когда ботинки Рейвена наконец коснулись пола. В ее голосе прозвучала тревога, точно девушка беспокоилась за своего брата, а не за странного полицейского из маленького американского городка. Было в этом что-то приятное, напоминало Клэр.

- Нормально, - раздалось снизу, и Рейвен отвязал от себя веревку. На долю секунды его взгляд задержался на испуганном лице мальчишки, но затем устремился вдаль. - Как зовут тебя, парень?

- Этьен, - пробормотал тот.

- Хорошо... Так, для начала - это не шахта... Это тоннель, - произнес Харт. Затем он выхватил у мальчишки фонарь, которым тот упорно светил ему в лицо. – Не дергайся. Дай мне тебя обвязать.

- Же не парль..., - начал было мальчик, но инспектор жестом заставил его замолчать. На миг мужчине показалось, что в тоннеле он слышал шаги. Но нет, это был обман. Вот только действовать Рейвен начал быстрее.

- Нормально. Поднимайте его, - сказал он, проверив веревку.

Ингемар без труда вытащил мальчика, и тот судорожно вцепился в блондина, толком не веря в свою удачу.

- Ну что, пацан, больше не будешь лазить по таким местам? – усмехнулся Ларсен и взъерошил кудрявые волосы на голове французика.

- Там мой брат, - прошептал мальчик на ломаном английском. Его серые глаза расширились от ужаса. – Он в тоннеле. Я велел ему спрятаться в комнате, пока не найду подмогу.

Рейвен хотел было поторопить Ингемара, но встревоженный голос ребенка заставил его озвучить несколько другую фразу.

- Что он сказал? – спросил Харт, приближаясь к стене шахты.

- Он благодарен вам за спасение, уважаемый жандарм, и очень хочет вернуться домой, - произнесла Лилит, нетерпеливо скрестив руки на груди. Ей начинало это надоедать. Ведьме не хотелось, чтобы мужчины лишний раз рисковали собой, ведь тогда кто защитит её в случае опасности? Магическая сила снова может иссякнуть, и тогда понадобится как минимум физическая.

- Доставайте его оттуда, Ларсен. Черти Вас дери, неужели мы сейчас будем весь день тратить на эту мерзкую шахту? – продолжила она.

- Но там еще один ребенок! – вмешалась Мириа. – Зачем вы лжете, графиня? Я хоть и не француженка, но столь простые слова понимаю.

- Мы достали одного и уже не знаем, что с ним делать. Или вы изволите наняться гувернанткой для обоих? – Лилит бросила на Мирию испепеляющий взгляд. Ей не понравилось, что эта милая девочка начала ей противоречить. – Или вам нравится, когда по вашему слову мужчины готовы рисковать собой? А если с нашим отважным глупцом что-то случится, сможете ли вы спать спокойно по ночам, моя дорогая?

Теперь уже вмешался Ингемар.

- Не ссорьтесь, дамы. Все можно решить мирным путем. Например, с помощью вина, удобной постели... Для отдыха, - он подмигнул покрасневшей Мирии. – Но если там есть еще один ребенок, давайте уже вытащим всю их братию. Раз Рейвен уже там.

- Вы там что, Гамлета ставите? – не выдержал полицейский, оглядываясь и прикидывая, куда ему идти, если горе-спутники задумают оставить его внизу. В принципе, коридор не выглядел устрашающе.

«Наверняка, тут есть еще один выход. Это старое здание. Если есть тоннели, куда-то они ведут».

- Внизу остался еще один мальчик, мистер Харт. Подождите, мы сейчас к вам спустимся, - воскликнула Мириа, приблизившись к краю шахты.

- Не обязательно лезть в шахту. Там есть дверь под лестницей, но мы с пацанами не смогли ее открыть. Помешала цепь с замком, - пробормотал мальчик.

- Не надо никому спускаться, я найду его сам. Ждите здесь, - отозвался Рейвен и, не дожидаясь ответа, направился в глубину шахты. Полицейскому не нужен был свет, но он взял с собой фонарь, чтобы не вызвать недоумения у спутников.

- Стой, не ходи туда один! – попытался докричаться до него Ларсен. -Ты не знаешь, что там. Еще провалишься куда-нибудь. Я прика...

- Приказывайте, приказывайте, капитан! - ехидно произнесла Лилит. - Ваш командный тон звучал весьма забавно в комбинации с Рейвеном Хартом еще в пустыне. Если бы европейцы знали, что оттуда выберутся столь непослушные существа, кто бы стал открывать эту проклятую Америку. Ему не нужно приказывать, Ингемар, ему нужно лгать. И тогда все останутся живы, сыты и довольны.

С этими словами Лилит погладила Ингемара по щеке и вышла из комнаты. Мириа проводила ее хмурым взглядом.

«У этой женщины вообще есть сердце? Или только печеное яблоко в грудной клетке?» - подумала девушка и, взяв за руку мальчика, направилась с ним к костру. – Как тебя зовут?

Мириа улыбнулась ребенку, и тот крепче сжал ее руку.

- Этьен, мэм. Мое имя Этьен. Вы из Британии?

- Да... Мое имя Мириа, спустился за тобой мистер Харт. А вот тот блондин – мистер Ларсен. И... графиня Лилит.

- Вы не похожи на англичанку.

Мириа удивленно посмотрела на мальчишку.

- А ты часто видел англичан?

- Они называли нас лягушатниками, смеялись над нами, передразнивали за произношение. Почему вы так странно одеты?

- Долгая история, - улыбнулась девушка. – Ты замерз? Возьмешь куртку.

- Не, я погреюсь у огня. Спасите брата!

- Спасем, милый. Обязательно спасем.

- Я не все сказал...

В глазах ребенка вновь отразился страх.

- Там... там внизу есть люди.

- Люди? Французы? – вот теперь беспокойство мальчика передалось и ей.

- Нет... Не знаю. У них нет лиц. Они не разговаривают. Это призраки, но живые.

- Постой. Такого не может быть. Я тебя неправильно понимаю, наверное. Мой французский не очень хорош.

Французский Мириа учила полтора года. Когда Рауль сделал ей предложение, она еще не знала, что родители супруга будут категорически против его женитьбе на британке. И когда они поняли, что сын настроен серьезно, то первым делом поставили обязательное условие - их невестка должна владеть французским, как своим родным.

Оказавшись у необходимой двери, Ингемар нахмурился:

- Не хилый замочек. И кому брякнуло в голову навешивать все эти цепи на дверь?

- Может, тому, кто знает, что там внизу? – произнесла Лилит. – Вы уверены, что хотите вытаскивать черта из преисподней?

- Это вы про Харта что ли? – попытался отшутиться Ингемар, но графиня проигнорировала его.

- Ммм... Лилит, вы же ведьма, - продолжил капитан. – Может, поможете с замком. Что вам стоит?

Графиня бросила на Ингемара снисходительный взгляд.

«Даже замок открыть не могут... Мужчины...».

Девушка приблизилась к двери и ласково погладила замок. Но то, что она почувствовала, заставило ее мысленно содрогнуться. Металл передавал энергетику такого ужаса, которую можно почувствовать только в городах, сожженных войной или опустошенных чумой.

«Нет, я не собираюсь помогать им себя убить.»

- Так вы сможете открыть? – поторопил ее Ларсен, и тогда Лилит мысленно произнесла заклинание.

Черный дым на секунду окутал замок, но когда он рассеялся, на нем появилась лишь глубокая царапина.

- Простите, не в моих силах..., - произнесла Лилит, даже не пытаясь придать голосу хоть немного сожаления. Мириа испуганно посмотрела на Ингемара.

- Мы не можем оставить мистера Харта одного. Прошу вас, мистер Ларсен.

- Да я понял, понял, малышка. Сейчас что-то придумаю. Благо, посильнее буду, чем земляне.

Ингемар быстро оглядел помещение и остановил взгляд на чугунной вешалке, рядом с которой еще совсем недавно Рейвен нашел медицинские халаты. Подняв одной рукой громоздкое изделие, он одним ударом сбил замок, который треснул ровно в том месте, где был оцарапан магией Лилит.

«Проклятье», - помрачнела ведьма.

- Вот так-то, - улыбнулся Ингемар. – Идемте доставать нашего блудного друга. Надеюсь, он найдет там бутылку виски и длинноногую красотку, а не какую-нибудь мерзость.

- Поверьте мне, он найдет там второе...

Тем временем Рейвен все дальше уходил в тоннель. Происходящее напоминало ему момент, когда несколько лет назад ему пришлось спуститься в канализацию, чтобы найти там труп пропавшей девушки. Благо, сюжет отличался от голливудских фильмов, и маньяк не прыгнул на него откуда-то с потолка. Но сейчас Харта не покидало неприятное ощущение тревоги. В голове постоянно пульсировала мысль, что в тоннеле есть что-то еще. Что-то кроме него и ребенка. Что-то сильнее...

Наконец Рейвен увидел полоску света. Казалось, это были приоткрытые двери, и полицейский ускорил шаг. Но почему-то его рука автоматически легла на рукоять пистолета.

«Да что с тобой, Харт! Там всего лишь ребенок!»

Тогда мужчина неуверенно толкнул дверь и оказался в пустом круглом помещении, по периметру которого находились такие же двери.

«Алиса в стране чудес, мать твою!» - мысленно выругался он. Не придумав ничего лучше, он позвал по имени первого мальчика, надеясь, что второй додумается отозваться. Рейв оказался прав. Одна из дверей приоткрылась, и оттуда выглянул испуганный мальчик лет десяти.

- Слава Богу... Я пришел помочь. Знаю, ты не понимаешь, но... Я друг...

Ребенок что-то быстро зашептал по-французски, но затем подбежал к Рейвену и обнял его за ногу, отчего мужчина невольно улыбнулся.

- Ладно тебе... Вымок весь. Зачем ты сюда полез? Знаю, сам не лучше был в твоем возрасте.

Он поднял ребенка на руки, точно пожарный маленького котенка, и тот прижался к нему, повторяя одно единственное, понятное Рейвену слово «Мерси».

- Тре бьен, - по-испански ответил ему Харт, и мальчик тихо хихикнул.

Но вдруг ребенок начал показывать на дверь, за которой так отчаянно прятался.

- Что не так?

Мальчик вновь затараторил по-французски, и Рейвен не нашел ничего лучше, чем зайти с ним в эту комнату. Увиденное неприятно потрясло его. Работая в полиции, ему довелось увидеть многое, но данная картина была уж очень отвратительна. Эта комнатка когда-то была больничной палатой, где был убит содержавшийся в ней больной. На пробитом пулями матраце безобразным коричневым пятном темнела засохшая кровь.

- Зачем тебе сюда? Вернемся...

Рейвен встревоженно посмотрел на дверь. До него донеслись шаги. Наверное, Ингемар. Но вот мальчик бросился к маленькому шкафчику и начал там отчаянно копаться.

- Lumiere! – попросил ребенок, но полицейский не понимал его. Тогда тот молча вытащил из рук Рейвена фонарь и вскоре извлек на свет маленького оловянного солдатика.

- Мне дал его брат, чтобы мне не было страшно, - вновь по-французски сказал мальчик, но Харту не нужно было переводить, чтобы понять, что ребенку важна эта фигурка. Рейвен вновь подхватил мальчика на руки и тихо сказал:

- Теперь уходим. Серьезно!

- Мерси...

- Мать-героиня и ее ребенок. Аж сердце защемило от восторга, - весело произнес Ларсен, увидев Рейвена с мальчиком на руках.

- Как бы тебе еще что-то не защемило, капитан.

- Да перестань! – воскликнул блондин. – Я просто рад, что ты не свернул себе шею в столь убогом месте. Смерть в грязной луже – не слишком почетное место для такого как ты.

- И тебе не болеть, - огрызнулся Харт, злясь и одновременно радуясь, что здесь он больше не один. – Черт возьми, а зачем ты девчонок сюда притащил? Здесь нет итальянских ресторанов.

- Если ты никогда не слушаешься, так почему они должны? – пожал плечами Ингемар. – Ну что, герой, идем уже?

- Из твоих уст «герой» звучит как оскорбление.

- В данном случае это точно не комплимент, - вмешалась Лилит. – Нужно уходить отсюда и как можно скорее.

«Неужели она тоже что-то чувствует?» - Рейвен вновь ощутил тревогу. «Проклятье, и не спросишь ведь».

Лилит уже не выглядела столь высокомерной. Она чего-то опасалась. То и дело прикасаясь к столу, ведьма словно считывала энергетику этого предмета, и каждый раз с омерзением отдергивала руку, точно это было мерзкое насекомое.

Последней в их разговор вмешалась Мириа. Поравнявшись с Рейвеном, она тихо произнесла:

- Вы – очень смелый человек, мистер Харт. Я рада, что вы с нами.

Но вот ее взгляд скользнул по приоткрытому ящику стола, из которого виднелась папка с документами. Не дождавшись ответа, девушка быстро подбежала к столу и извлекла бумаги.

- Здесь какие-то вырезки о больнице... Подождите секунду.

- Нечего нам здесь делать, - встревоженно ответила Лилит. – Ларсен, возьмите ребенка и идемте наверх. Не видите, он напуган. Чертовы жандармы. Вечно им нужны расследования. Если бы не ваша братия, инквизиция никогда бы не уничтожила столько людей...

- Вы хотели сказать «ведьм»? – резко произнес Рейвен, и Лилит насмешливо улыбнулась.

- Разумнее понять, где мы находимся, чтобы не получилось, как в пустыне, - произнесла Мириа. – Неизвестно, сколько мы здесь пробудем, но нужно хотя бы понимать, чего нам опасаться.

Решено было разделиться. Ингемар и Лилит вернулись к огню, чтобы отнести туда ребенка, а Рейвен и Мириа посчитали нужным задержаться, чтобы хоть немного понять, где они находятся. Если на острове находится только это здание, хотелось бы понимать, представляет ли оно какую-то опасность.

- Я бы предпочел, чтобы вы пошли с ними, миссис Харвент. Мне не впервой лазить по таким местам, а вот вам лучше остаться у огня, - произнес Харт.

- Но вы не знаете французского, - ответила девушка. – Надо ли вам тащить все эти папки в усадьбу, или проще потерпеть рядом с собой переводчика?

Глядя на них, Лилит нахмурилась. Ингемар уже шагнул в тоннель, унося на руках ребенка, но ведьма приблизилась к Рейвену, и в ее глазах отчетливо читалось отчаяние. Она коснулась плеча полицейского и тихо прошептала:

- Вы же убьете себя, глупцы... Здесь обитает смерть. Страшная смерть. Ею пропитано все в этом проклятом месте. Пожалуйста, не погибайте... вот так...

III

- Ну, что такое, моя дорогая? Вы так мрачны, будто все тучи этого проклятого мирка сосредоточились в этой комнате, - усмехнулся Ингемар, когда они наконец оказались у костра, и два брата бросились друг к другу в объятия.

- Наверное, это неожиданно прозвучит из моих уст, но нам нужно вернуться за нашими спутниками, - сказала Лилит. Она пристально посмотрела на капитана, и Ларсену не понравился этот взгляд.

- Чего вы так боитесь? Подумаешь, старое здание.

- Это не просто старое здание, - произнесла Лилит. - Я чувствую его энергетику, она пропитывает нас насквозь. Эти стены говорят с нами, они не хотят отпускать нас...

- Графиня, по-моему, вы просто устали. Если бы все так было мрачно, то почему мы еще живы?

Ларсен улыбнулся в тридцать два зуба, точно рекламировал зубную пасту, но взгляд ведьмы вновь устремился к тоннелю. В тот же миг оттуда донесся выстрел.

- Что за..., - вырвалось у Ингемара, и он бросился к дверям. Лилит последовала за ним.

«Если кто-то из них погибнет, мы можем остаться тут навсегда», - в страхе подумала она. «Вдруг перемещения осуществляются лишь тогда, когда мы вместе.»

Женщина понимала, что без нее эти три чудака обречены. Да, Ларсен силен, но сила в данном случае бесполезна. Девчонку и вовсе лучше оберегать, благо, Рейвен всегда прикроет ее собой. Но кто прикроет Рейвена?

Полицейский и впрямь прикрывал собой Мирию. Они оба стояли в той самой маленькой комнатушке, где когда-то прятался мальчик. У их ног лежало нечто, когда-то похожее на человека, но кожа на его лице обвисла, отчего черты казались размазанными. На шее существа висел крестик, на ногах были надеты пижамные штаны, но весь торс был продырявлен пулями, а лоб и виски пробиты тонкими острыми... Кинжалами? Гвоздями?

Существо появилось из-за двери, которая находилась в противоположной стороне от тоннеля. Рейвен и Мириа услышали медленные хлюпающие шаги, и мужчина, схватив девушку за запястье, быстро затащил в больничную палату и прикрыл за собой дверь. Сквозь маленькое окошко они могли видеть тварь, которая остановилась у стола, в том месте, где Мириа оставила раскрытые документы. Несколько секунд существо тупо пялилось на разбросанные бумаги, но затем выпрямилось и резко повернуло голову вправо, глядя на дверь, за которой скрывались Рейвен и его спутница.

Мужчина попятился назад, закрывая собой девушку, и направил пистолет вперед. Когда существо приблизилось к двери и распахнуло ее, он без колебаний нажал на спусковой крючок. Пуля угодила точно в лоб, и тварь рухнула на пол с мерзким чавкающим звуком. Казалось, от этого удара она разлетится на куски и забрызгает комнату белой слизью. Благо, этого не произошло.

- Мистер Харт, это...

- Уходим! – тихо произнес мужчина и, взяв девушку за запястье, быстро повел ее к выходу. Но в тот же миг помещение наполнилось звуками тех же хлюпающих шагов. Выстрел привлек внимание обитателей больницы, и к своему ужасу Рейвен осознал, что «пациентов» здесь куда больше, чем у него патронов.

- Бежим, Мириа! – крикнул полицейский, желая отрезвить и себя, и девушку от липкой паники, которая начала захватывать их обоих. В спасительном тоннеле вновь зазвучали шаги Ингемара и заплясал луч фонаря. Но было уже слишком поздно. Из противоположного коридора на них хлынула дюжина безобразных существ. Вот только двигались эти твари теперь несколько иначе. Что-то наполнило их разумом, точно включился какой-то механизм. Один из них так стремительно подскочил к Рейвену, что тот едва успел выстрелить. Урод шлепнулся на пол, следом, пробитый пулей, рухнул еще один, затем еще.

- Бегите же, Мириа. У меня мало патронов! Долго их сдерживать не смогу! - крикнул Рейвен англичанке.

Следом прогремел еще выстрел. Затем еще.

- Что за..., - воскликнул Ингемар, не веря своим глазам. Его сложно было удивить внешним видом, благо, космический интурист многое повидал на своем веку, но эти существа без лиц были особенно безобразны. А затем Рейвен почувствовал, как по его коже пробегает дрожь. Он с трудом узнал голос Лилит. Ведьма произнесла заклинание, уже во второй раз по-настоящему открыв свои силы. Ее глаза почернели, а энергетика обдала присутствующих могильным холодом.

Древний язык темной магии заставил чудовищ остолбенеть, лишая их малейшей возможности пошевелиться.

- Вы обязаны мне жизнью, Рейвен Харт, - сухо бросила Лилит, смерив его взглядом, точно непослушного ребенка. – Идемте же. Заклинание долго не продержится. Они уже не люди..

- Что там такое? – хором воскликнули дети, когда их спасители выбежали из тоннеля. Ингемар молча подхватил старшего мальчика, Рейвен – младшего, и остановились беглецы только тогда, когда оказались у озера.

- Ну хоть здесь мы в безопасности? – не выдержал Ингемар. – Что за тварей ты там разбудил, Харт? Не мог вести себя тихо?

- Да заткнись ты..., - огрызнулся Рейвен. – Я их не приглашал.

- И пули все оставил там! Если бы не Лилит...

- Я знаю!

- Судя по тем записям, существ не сдерживают стены здания. После бомбежки они свободно разгуливают в этом месте, - тихо произнесла Мириа, все еще пытаясь отдышаться.

- И что там было написано? – Лилит в тревоге посмотрела на темнеющее вдали здание больницы.

- Это здание было когда-то лечебницей для душевнобольных. Поместье принадлежало доктору ле Корбюзье, известному психиатру, которое после унаследовал его сын. Вот только сынишка захотел ставить над больными запрещенные опыты и использовать непроверенные препараты. Он разработал какую-то «Диадему Разума», чтобы лечить больных. Она действовала лишь временно. Люди полностью излечивались, а потом вновь сходили с ума, но их безумие уже было агрессивным и кровожадным. Они набрасывались на людей, точно дикие звери, вгрызаясь зубами в горло. Не из-за голода, как бы это сделал хищный зверь - для развлечения.

- Вот ублюдок, это ваш доктор! – смачно выругался капитан, и Рейвен был с ним солидарен. Видимо, эти двое не слишком разделяли тягу ученых к опытам.

- Не могу с вами не согласиться, мистер Ларсен, - тихо добавила Мириа и продолжила. - В 1944 году было принято решение уничтожить больницу, так как все вышло из-под контроля. Получив разрешение от французских властей, британские солдаты совершили зачистку, и затем на здание было сброшено несколько снарядов. Также были уничтожены все лодки и причалы. Озеро заминировали, но, видимо, местные жители знают, как добраться до острова. Во всяком случае, тут продолжают ловить рыбу. Это карается законом, но...

- Кому нужен закон, - усмехнулся Рейвен. – Нам бы найти укрытие...

- Укрытие бы не помешало, - произнесла Лилит, а затем обернулась к мальчикам. – Есть ли здесь еще какие-то места, где можно спрятаться?

- В той стороне есть лодочный сарай и домик прислуги ле Корбюзье.

- Кстати, на тему Корбюзье. Кабинет главврача и его самого так и не нашли. Наверное, живет где-то в Штатах и тратит свою пенсию на кубинские сигары и алкоголь, - добавил Рейвен и вновь бросил взгляд на здание. – Надо двигаться.

- Впервые я с тобой согласен, Харт, - нахмурился Ингемар. 0 Не нравится мне тут торчать, как спутник в открытом космосе.

Переглянувшись, группа направилась в сторону возможного укрытия.

IV

Домик, сложенный из грубого серого камня, казался крошечным на фоне огромного поместья ле Корбюзье. Маленькая постройка ютилась на берегу озера, точно стыдясь своей убогости, и только еще более безобразный сарай хоть как-то скрашивал ее одиночество. Лодочный сарай представлял из себя прямоугольное помещение, посреди которого были друг на друга навалены разбитые лодки, однако взгляд путников привлекли стены, вдоль которых были развешаны строительные инструменты. Отвертки, молотки, топоры... Даже вилы и лом.

- Была бы бензопила, и я почувствовал бы себя героем компьютерной игры, - пошутил Рейвен, снимая со стены топор. Он был достаточно легок и в то же время весьма прочен.

«Чем не оружие?»

И вот инспектор только было хотел подколоть Ингемара фразой: «Прости, Дарт Вейдер, еще не завезли твоих погремушек», но блондин уже снял со стены второй топор и довольно улыбнулся.

- Неплохо.

С этими словами Ларсен уверенно подкинул топор в руке.

- Секиры, конечно, с трудом напоминают те, которые выдал мне инструктор на тренировке, но тоже неплохо.

- Секира? Это крестьянский топор. Им только дрова рубить, да курам головы, - произнесла Лилит. – Но я не спорю, что это лучше чем ничего. Как-никак, именно крестьяне рубили своим господам головы, причем куда чаще, чем палачи.

Тем временем Мириа сняла со стены несколько отверток.

- И это тоже оружие.

- Или все же инструменты? Может, попытаемся починить одну из лодок? – Ингемар присел на корточки, рассматривая, возможно ли воскресить хоть одну из них.

Рейвен покачал головой.

- Из меня корабельный плотник, как из бобра – модель. Мы можем постучать молотками, но будет неприятно искупаться в заминированном озере.

Все дружно обернулись на Лилит.

- У меня - магия разрушения. Я не строю табуретки! – отрезала девушка. – Еще варианты?

- Еще вариант – зайти в дом и проверить, что там. Вдруг найдется что-то полезное.

- Например, резиновая лодка? – Рейвен иронично вскинул бровь. – По сути, я бы радовался сейчас и резиновой бабе, лишь бы держалась на воде, но черт возьми, мины...

На секунду Харт замолчал, радуясь тому, что свою шутку понял только он, и никто из дам не оскорбился. В полицейском участке не было леди и герцогинь, и парни вовсю травили пошлые анекдоты при девушках, а те в свою очередь хохотали над особо пикантными, но здесь и сейчас это было неуместно.

- Резиновая баба? Это как? Типа голограммы что ли? Или андроида? – Ингемар хитро прищурился, и два мужчины невольно рассмеялись, чувствуя неуместность данного разговора. Еще недавно их пыталось убить какое-то нечто, а сейчас они обсуждают, каким образом мужчины справляют эротическую нужду в разных частях галактики. Девушки в свою очередь переглянулись, пытаясь понять, что так развеселило их спутников.

Внутри дом оказался куда уютнее, чем выглядел снаружи. Вязаные крючком скатерти указывали на то, что здесь когда-то жила хозяйственная женщина, а маленькая детская комната говорила о наличии ребенка в этой семье. Казалось, этот дом покинули какой месяц назад, но покидали его в спешке. Еда так и осталась на тарелках на столе. Черви не копошились в них, как это принято показывать в фильмах, но хлеб засох, а овощи заплесневели.

Мириа первой заметила погреб и предположила, что там можно попытаться найти соления. Хотелось есть, и уж тем более детям, которые додумались ночью оправиться за приключениями.

- Ничего себе! – хором воскликнули мальчишки, когда Ингемар поднял крышку люка и направил туда свет фонаря.

- Мы искали оружие там, а оно ждало нас здесь. Конечно же... Идет война. Каждый пытался защититься, как мог, - воскликнула Мириа. – Я вижу несколько пистолетов.

- Даже гранаты есть..., - добавил инспектор. - Рисковый мужик тут жил, раз разместил такой арсенал под колыбелью своего ребенка.

Ингемар кивнул и спустился в погреб.

- А что, мне нравится, - донеслось снизу.

Вскоре все шестеро сидели вокруг своей добычи и думали, стоит ли вообще доверять полученному богатству. Гранаты выглядели отсыревшими, патроны тоже, но все-таки у путешественников во времени появилась хоть какая-то надежда. Даже Лилит почувствовала себя спокойнее. Она не знала, как долго сможет защищаться, пока магические силы не иссякнут. В этом мире даже самые простые заклинания давались тяжело.

«Это странно...», - думала она.

- Вы как хотите, а я попробую приготовить еду, - улыбнулась Мириа. – Конечно, патроны сейчас важнее, но почему вы так пренебрежительно отбросили консервы? Британское производство, кстати... Уверена, что тушенка очень даже съедобна.

Рейвен усмехнулся.

- Полагаю, в одной этой банке мяса куда больше, чем в километровой веренице сосисок из моего времени... Мы едим сою, - добавил он, заметив удивление Мирии и Лилит.

- А нам, чтобы насытиться, достаточно проглотить капсулу с необходимыми микроэлементами, чтобы в течение суток не чувствовать голода, - произнес Ингемар. – Прекрасная разработка военных ученых, которая очень полезна во время колонизации планет. Однако мы тоже стараемся не пользоваться таким заменителем слишком часто. Хотя... на черном рынке они очень популярны среди женских особей, желающих сбросить вес.

Теперь уже улыбнулся Рейвен.

- Времена идут, а женщины не меняются. Чудо-пилюли всегда будут в почете. Главное, ничего не делать!

Лилит и Мириа нахмурились, услышав, что их спутники начали обсуждать женщин в их присутствии, да еще таким нелестным образом. Особенно не понравилось это Мирии, которую очень часто недооценивали на работе лишь потому, что она – женщина.

- Ах, ничего не делать? Тогда сами готовьте тушенку, господа-мужчины. И сами останавливайте чудовищ темной магией.

Мирия скрестила руки на груди и насмешливо подняла брови, а губы Лилит тронула ироничная улыбка.

- Надо бы лодку починить..., - быстро добавил Ларсен, надеясь, что ему не придется готовить «чудо-тушенку», а Харту останавливать что-то темной магией.

- Постарайся их больше не бесить, Харт, - прошептал он, поравнявшись с Рейвеном. – Ты, наверное, еще не успел выключить героизм, но постарайся хотя бы притормозить с безрассудством. Ведьма, конечно, красивая, но не уверен, что ее милость пропорциональна ее красоте. И если Мириа максимум бросит в тебя банкой, то неизвестно, что отправит тебе ведьма...

- Главное, чтобы не венок с траурной лентой. И положи мои сигареты, присосался, мать твою!

Ингемар лишь нагло улыбнулся и с нескрываемым кайфом прикурил еще одну.

- Не жадничай, Харт. Если твой пистолет оказался полон, то и сигареты появятся вновь. Чудеса!

Мужчины ушли в сарай и принялись восстанавливать лодку, а девушки занялись готовкой. Точнее, занялась Мириа, а Лилит удобно устроилась на диванчике.

- А вы умеете готовить, графиня? Понимаю, у вас – слуги, но мало ли, - улыбнулась Мириа, даже удивленная тем, что после всего пережитого она еще в состоянии вести светскую беседу.

- Я умею готовить зелья. Могу приворожить кого-нибудь из наших спутников. Правда, если ты откажешь ему, он покончит с собой, - Лилит откинулась на спинку дивана и довольно прищурилась. Здесь было сухо, не было ветра, и она начала согреваться.

- Вот уж чего не надо, - рассмеялась Мириа. – Я замужем.

- Зачем? – не поняла Лилит.

- Как зачем? – на миг Мирия посмотрела на ведьму и прочла в ее глазах непонимание.

- В мире столько мужчин. Зачем принадлежать кому-то одному? Возьмем нашего капитана Ларсена: наверняка, он волочится за каждой юбкой, но разве он не привлекателен? Думаю, ночью он мог бы нас удивить... Или этот Харт? Его так и тянет кого-то оберегать. Был бы неплохим ухажером. Цветочки бы носил, от дождя укрывал, разбойников бы прогонял.

- Лилит, давайте не будем об этом, - смутилась Мириа. – Я, конечно, понимаю, что вы – графиня, и вам трудно найти идеального мужа, но я – обычная девушка, и я нашла человека, которого я люблю.

- Скучно! – Лилит капризно дернула бровью. – Любовь – это сказки для маленьких принцесс, чтобы они лучше спали ночью. А я ночью спать не люблю.

Графиня весело рассмеялась, глядя на смущенную Мирию.

- Мне казалось, такие очаровашки, как ты, вымрут уже в восемнадцатом веке. Но ты смотри, какие живучие. В ваше время такие темы тоже считаются постыдными?

- Нет! Просто они... ЛИЧНЫЕ! Я могу обсудить это... с сестрой!

- Но у тебя нет сестры.

- Да, у меня – брат, - Мириа вздохнула. Ведьма напоминала ей самую взбалмошную девчонку в лицее, которая вечно уводит всех с правильного пути. – Лилит, знаете, есть такое выражение: когда бутылка наполнена вином наполовину, пьяница говорит, что она наполовину пустая, а непьющий – наполовину полная. Но их спор не приносит результата. Так и у нас, согласитесь?

- Что же, я на стороне пьяницы. Предпочитаю утолять свою жажду, - хохотнула графиня. – Интересно, нам все-таки сколотят трехмачтовый фрегат, или мы обречены на гибель в этом унылом месте?

Тем временем Рейвен и Ингемар пытались как можно тише стучать молотками в лодочном сарае.

- Это чертово корыто и одного человека не выдержит, - выругался Харт. – Мы попросту убиваем время.

- Нужно хотя бы попытаться. Или будем сидеть и ждать, пока эти желеобразные особи не придут за нами?

Ларсен был неумолим. Однако получалось у него куда лучше орудовать молотком, нежели у Рейвена.

- Тебе надо скворечники для космических птеродактилей фигачить, капитан.

- Что за птеродактили? – озадачился Ингемар, пытаясь вспомнить, читал ли он что-то подобное в летописях космической истории. - Я встречался только с рептилоидами, и, увы, это было неприятное знакомство.

- Рептилоидами? То есть драконами?

Внезапно усмешка исчезла с губ Рейвена, и его карие глаза встретились с глазами Ларсена. – Это... существа из наших сказок... историй для детей.

На какой-то момент Рейвен замялся, а затем снял с шеи ранее спрятанный от глаз золотой амулет с изображением дракона. Столь красивая вещица никак не вязалась с внешним видом полицейского, который больше походил на бродягу нежели на дворянина.

- Похоже, но не совсем, - произнес Ларсен, с интересом рассматривая амулет. – Рептилоиды – они...

Ингемар поморщился, точно вспомнил о чем-то противном, и Рейвен убрал украшение.

- Ладно, не имеет значения... Я убил это ничтожество.

Харт спрятал амулет под воротником свитера и вновь взялся за молоток, уже четко понимая, что затронул неверную тему.

- Мне попался конченный урод, - Ингемар сильнее стиснул кулак, не замечая, что рукоять молотка начала жалобно скрипеть. – Я ненавижу этих тварей.

- Может, тебе просто попался идиот? Среди людей это не редкость. Необязательно... ненавидеть всю расу.

Рейвен резко прервался, понимая, что чем больше он спрашивает, тем больше рассказывает о себе. Сколько раз он уходил от вопроса: «А что на счет тебя?», сколько раз отшучивался и язвил, лишь бы замять эту тему. Вот только Ингемар уже понял, что они оба задели нужные струны.

- Почему тебя интересуют драконы? Я могу рассказать все, что знаю, если ты начнешь говорить в ответ.

- Я – обычный человек, что мне рассказывать? Как я оплачиваю счета за интернет, хожу к стоматологу и выношу мусор? Не слишком интересная биография, знаешь ли...

- Мы все – обычные люди, только попавшие в необычную историю, - перебил его Ларсен. – Ты единственный, о ком мы ничего не знаем. Зато ты уже неплохо осведомлен о нас. Это нечестно.

Харт усмехнулся.

- Не я попал в ваш вытрезвитель, девочки-мальчики. Так что мне и составлять протокол.

В этот миг в сарай зашла Мириа. На долю секунды на ее лице отразилось разочарование: увидеть такую кривую лодку она уж никак не ожидала, но затем она выдавила из себя улыбку и весело произнесла:

- Прошу к столу!

Рейвен положил молоток и, бросив насмешливый взгляд на Ингемара, направился в дом. Ингемар приблизился к Мирии и, по-дружески приобняв ее за плечо, шепнул:

- Он выглядит так, будто выиграл войну, хотя это было всего лишь одно сражение.

- Я не..., - начала было Мириа.

- Вот скажи, был бы я капитаном, если бы не умел добывать информацию о своих подчиненных?

- Никак нет, - улыбнулась девушка.

- И я так думаю...

Ужин получился на славу. Из казалось бы никаких продуктов, Мириа наколдовала весьма аппетитное блюдо.

- Даже мне нравится, - усмехнулась Лилит. – Если попадешь в мой век, дорогая, обещаю тебе место на кухне моего дома.

- Вот уж спасибо, - рассмеялась Мириа.

- Я понимаю, почему вы замужем, мэм, - добавил Харт, отчего девушка слегка смутилась.

- Может, вы тоже колдуете? – внезапно вмешался Ингемар. – Лилит, вы у нас знаете все: скажите, а магии можно научиться? Вот например я, космический солдафон, могу наколдовать букет цветов нашему восхитительному повару?

Лилит насмешливо протянула ему руку.

- Сейчас проверим.

Услышав это, Ингемар с интересом коснулся кончиков пальцев ведьмы, но та лишь весело рассмеялась.

- Увы, ваша сила не в этом, бесстрашный капитан. Быть может, в следующей жизни, - сказала она, и Ингемар пожал плечами, не чувствуя особого разочарования. Но затем он бросил взгляд на Рейвена, наблюдая за лицом полицейского. Тот насторожился. По всей видимости, эта игра не пришлась ему по душе.

Тем временем Мириа подала свою руку графине, и ведьма с долей удивления посмотрела на девушку.

- А вот тут все не так плохо. Нужна практика. Мне кажется, тебе должен приглянуться огонь. Как-нибудь поиграем у костра. Может, что и выйдет.

- Правда? Я действительно могу? - не поверила англичанка.

- Определенно.

- Это удача! – улыбнулся Ингемар, а затем, склонив голову, насмешливо посмотрел на Рейвена. – А что насчет нашего скрытного друга?

Рейвен вздрогнул, точно его уличили в воровстве.

- Я – бездарь! - отрезал он. – Умею играть на гитаре «Ветер перемен» и иногда попадать в ноты, когда пою. На этом мои заслуги перед отечеством заканчиваются.

- Но вы же даже не попробовали! – с досадой протянула Мириа. – Графиня, коснитесь его!

Лилит с интересом вскинула бровь, ожидая, когда Харт протянет ей руку, но полицейский вновь отшутился.

- Я и так самый слабый среди вас. Я это признаю. Не добивайте меня публичным заявлением о моей магической профнепригодности.

Мириа рассмеялась, но Лилит и Ингемар задумчиво переглянулись.

После ужина Ингемар присел рядом с графиней и тихо шепнул ей на ухо.

- Вам не любопытно, графиня, почему он скрытничает?

- Если на двери замок, надо ли его ломать, капитан? – ответила графиня, хитро прищурившись.

- Сегодняшняя практика показывает, что нет. Но от того, что вы коснулись замка, вреда не было. Замок сломал я... Может, и в этот раз коснетесь?

Лилит улыбнулась.

- Предлагаете его поцеловать? – в ее голосе прозвучала насмешка.

- Зачем же, графиня, целуйте лучше меня. А что касается Рейвена... Вы - хрупкая и ранимая женщина. Коснитесь его в испуге, обнимите... Мне ли вас обучать?

В глазах ведьмы заплясали чертенята. Что-что, а это будет интересно.

V

Происходящее напоминало затишье перед бурей. Этот каменный серый дом казался маленьким оазисом посреди пустыни, где путешественники наконец смогли перевести дух и немного оклематься. Нет, никто из них не чувствовал себя в безопасности: мужчины постоянно посматривали в окна, боясь, что нечто слизистое появится у дверей их убежища, однако здесь было хоть немного спокойнее, чем снаружи. Подойдя в очередной раз к окну, Ингемар внезапно встрепенулся.

- Неужто лодка?

В тот же миг за спиной капитана оказались остальные. Почти что угасшая надежда вспыхнула с новой силой. Рейвен невольно рассмеялся, чувствуя, что у них появился шанс выбраться отсюда живыми, а Мириа и вовсе обняла графиню, точно закадычную подружку. И даже ведьма не смогла скрыть улыбку и обняла девушку в ответ.

- Это... это же папа! – воскликнул Этьен, пробившись наконец к окну. – Этот катер нашего отца. Бежим скорее!

Но едва мальчик бросился к двери, Ингемар успел его задержать. Лилит перевела его вопрос:

- Ты знаешь, где катер может пришвартоваться?

- Да, в том самом месте, где я рассказывал вам о домике и лодочном сарае. Бежим, пожалуйста. Надо помешать ему зайти в особняк. Он приехал за нами!

- Я попробую добежать до них, - произнес Рейвен и уже шагнул в сторону двери, как Ингемар схватил его за локоть и заставил остановиться. Вот теперь капитан не сдерживал своей силы, и Харт в одну секунду оказался рядом с мужчиной, точно непослушный ребенок, которого дернул отец.

- Не смей принимать такие решения самостоятельно! – резко произнес капитан. – Уйдешь один и не вернешься, мы пойдем тебя искать. Уйдем вдвоем, на девушек могут напасть, и они не отобьются. Не смей их бросать, Харт!

На миг в глазах Рейвена вспыхнул гнев, но затем он перевел взгляд на взволнованное лицо Мирии и устало вздохнул.

- Хорошо... Вместе так вместе.

Ларсен кивнул и, подхватив старшего мальчика на руки, первым бросился к двери.

Вдалеке Ингемар и остальные сумели различить силуэты шестерых мужчин. Было достаточно светло, но серое осеннее солнце зарылось в тучи, не позволяя четко рассмотреть происходящее.

- Папа, не ходите туда! – закричал Этьен.

- Стойте же! – подхватил Рейвен, но люди не слышали их. Отец мальчиков постоянно выкрикивал имена своих детей, но ветер точно поглощал его крики или уносил куда-то в сторону озера, чтобы развеять над водой. - Мы не успеем их догнать. Черт возьми! Они войдут в дом.

-Тогда дети останутся в катере, а мы пойдем за их отцом, - оборвал его Ингемар. Неудивительно, что блондина выбрали капитаном корабля и, наверное, невольно признали лидером нынешней группы. Рейвен был слишком импульсивен и совершенно не мог работать в команде. Если даже в полиции никто не хотел с ним работать из-за его неумения согласовывать свои действия, что уж говорить о лидерстве в столь странной компании. Харт рисковал собой, и ему везло, но зато он не раз подставлял под удар своих напарников лишь потому, что привык рассчитывать только на себя. Напарники мешали ему, точно неразумные дети, бегающие под ногами. Их нужно было прикрывать, с ними нужно было договариваться, обсуждать свои действия, в конце-концов, общаться. Ингемар, в свою очередь, был тем, кем Рейвен пытался стать, и, наверное, именно это больше всего бесило в нём Харта.

Первое разочарование постигло беглецов уже тогда, когда они не обнаружили ключей, чтобы завести катер. Планировалось, что дети отчалят от берега, чтобы твари не могли до них добраться, пока Ингемар и остальные будут выуживать из логова смерти своих спасателей. Но увы. У детей осталась возможность лишь спрятаться на дне, чтобы хотя бы не болтаться на виду.

- Нужно спешить! – воскликнула Лилит, в тревоге глядя на проклятое здание. – Чем глубже они уходят, тем меньше у них шансов выжить.

Знакомый тоннель встретил путников первым трупом. Человек сидел наполовину в воде, и его лицо было искажено в страшной гримасе. Большая часть его шеи отсутствовала, точно что-то вырвало плоть огромными острыми зубами..

- Я – не профи, но это точно не дело рук, точнее зубов наших соплеобразных знакомых, - прошептал Ингемар. – Тут есть что-то еще. Будьте начеку. Но для начала обыщем труп. Может, нам повезет, и ключи от катера окажутся у него.

Хладнокровно, но чертовски верно. Сейчас уже не до спасения человечества. Нужны были ключи, и даже Рейвен не мог не согласиться, что глупо рисковать детьми, надеясь спасти еще и их родителя. Но надежду вновь сменило разочарование. Карманы убитого оказались пустыми.

Круглая, хорошо знакомая Рейвену и Мирии комната, на этот раз не была пустой. Там лежал еще один труп, на этот раз с оторванной головой.

- Боже, не могу это видеть, - прошептала Мириа, поспешно отворачиваясь. Ей приходилось видеть трупы, но настолько обезображенные пугали даже ее.

- Бойся живых, а не мертвых, дорогая, - мягко произнесла Лилит, приобняв девушку за плечи. – Скоро все закончится.

«Но в нашу ли пользу?» - подумал Рейвен, но вслух свои мысли не озвучил. Он и Ларсен переглянулись, понимая, что нужно идти вперед, в тот самый тоннель, откуда повалили те белесые существа без лиц. Но сейчас безликие здесь не бродили, точно что-то спугнуло их, как крыс.

Снова пришлось идти по колено в воде. Здесь электричество работало еще хуже, поэтому свет пропадал уже больше, чем на несколько секунд, отчего становилось жутко. Вода не позволяла двигаться тихо, поэтому, когда тоннель вновь «влился» в еще одну комнату, теперь уже с колоннами, группе пришлось остановиться, чтобы понять, где они находятся. Они замерли, позволив лучам фонаря гулять вдоль колонн. Но вот Лилит первая заметила прячущихся за самой дальней людей. Два мужчины поддерживали третьего, плечо которого больше напоминало лохмотья, чем человеческое тело. Один из них зажимал рот раненого ладонью, чтобы заглушить его стоны, а второй отчаянно показывал на стены. В тот же миг Ингемар беззвучно выругался. Луч фонаря скользнул от колонны на стену, и девушки едва не вскрикнули. Рейвен судорожно сглотнул. Это был не обдолбанный наркодиллер и не притон со шлюхами, и даже не чертов маньяк, который охотится в лесу. На стене было нечто, похожее на человека, но не имеющее ни глаз, ни рта. Зато на руках были громадные когти, которые блестели, точно металл на солнце. Твари походили на огромных ящериц без хвостов и каким-то образом удерживались на потолке и стенах. Их было трое: одна крупная и две чуть меньше.

Нетрудно было понять, что существа, не имеющие ни глаз, ни носа, ориентируются на звук, иначе почему французы додумались зажать рот своему раненому другу. Чертова вода выдавала любое их движение.

- У нас есть гранаты... Не знаю, получится, нет, но можем попытаться загнать их в коридор, и уже там поджарить, - едва слышно прошептал Ларсен, обращаясь к Рейвену. – Надеюсь, ублюдки побегут по потолку. От противоположной стены получается короче. Если нет, придется пытаться отстреливаться.

Харт молча кивнул, понимая, что их задумка вероятнее всего обречена на провал, но надежда, что существа окажутся тупыми, все еще теплилась в его груди. Тогда Ларсен шепотом обратился к Мирии.

- У тебя вроде как были отвертки, солнышко. Поделись с другом?

Мириа кивнула, и в тот же миг Ларсен зашвырнул отвертку в глубину коридора. Та громко шлепнулась в воду, и существа моментально обратили головы на звук. Затем одно из них стремительно помчалось по потолку в поисках источника шума.

«Всего одно! Не трое!» - в отчаянии подумал Рейвен. «Неужели они умнее, чем кажутся?»

Тем временем тварь, загнанная в коридор, спустилась по стене на пол, мерзко царапая когтями плитку.

- Давай, - прошептал Ингемар, и Харт, вынув чеку, бросил гранату в сторону существа. Прогремел взрыв, и кровавые ошметки чудища разлетелись по сторонам. Вот только вскоре тварь зашевелилась и начала регенерировать, а две остальные бросились по стенам в сторону нападающих. Одна справа, другая слева.

- Эта дрянь вообще убивается? – воскликнул Ингемар, и в тот же миг прогремел первый выстрел. Харт выстрелил в голову твари, что оказалась с его стороны, затем еще и еще, пока не услышал пустой щелчок. Шесть пуль не остановили существо, зато остановили последние четыре, пущенные Мирией. Тварь, визжа от боли, уже замахнулась на Рейвена, готовая снести ему голову, но внезапно шлепнулась в воду, лишь обрызгав полицейского с ног до головы. Вторая тварь бросилась к Лилит, но ведьма уже произнесла заклинание, и что-то черное вырвалось из ее ладоней и устремилось к существу. Тьма проникла в голову твари, взрывая ее изнутри. С третьей покончил Ингемар. Он метнул в голову существа топор, отчего та хрипло визгнула и рухнула на пол.

Несколько секунд все четверо пытались прийти в себя после случившегося.

- Ну, что скисли? Идемте уже отсюда! – первым оживился Ингемар. – Французы спасены, плывем на большую землю!

- Вы говорили, что почти не умеете стрелять, - прошептал Рейвен, оборачиваясь к Мирии. – И... вы спасли мне жизнь.

- Теперь вы должны уже двум женщинам, месье жандарм, - хмыкнула Лилит, довольная тем, как легко она расправилась с безобразным монстром. – Подумайте, как нас отблагодарить.

- Она шутит, мистер Харт. Вы ничего мне не должны... Я рада вам помочь, - девушка ласково улыбнулась полицейскому, но Лилит прервала их обмен любезностями.

- Господа, мы пришли помочь. Ваши дети спасены. Вы можете вернуться с нами к катеру.

- Дети живы? – воскликнул невысокий темноволосый мужчина. – Милостивый Господи, ты не оставил нас в этом аду!

- Но, мадемуазель, - вмешался второй француз, который до этого момента зажимал рот раненому. – Было еще одно существо, и оно утащило с собой Астора. У Астора были ключи... Он – хозяин катера. Отец пропавших мальчиков.

- Мы растратили почти все пули, и у нас две отсыревшие гранаты, да топоры, - тихо произнес Рейвен.

- Но без ключа нам не выбраться с острова. Надо найти его, иначе зачем рисковали? - ответил Ингемар.

Графиня иронично прищурилась и шепотом обронила фразу, от которой ее спутники дружно уставились на ведьму.

- У нас еще остались французы. Твари могут отвлечься и на них, - мурлыкнула она.

Точно услышав ее мысли, один из незнакомцев испуганно выкрикнул:

- Я... Я не пойду туда. Я ухожу. Простите, простите меня! – с этими словами темноволосый француз сорвался с места и бросился в тоннель, ведущий к выходу из здания. Мужчина, державший раненого, успел лишь выкрикнуть ему вслед «Трусливый ублюдок!».

- Пусть бежит! – отмахнулся Ларсен. – Толку от него никакого, только мешаться будет. А вы, месье? Останетесь здесь с раненым и дождетесь нас? Или попробуете донести его до катера?

Лилит перевела его вопрос, и француз нахмурился.

- Я погибну здесь, если останусь с раненым, и не факт, что я выберусь из здания живым. Я пойду с вами, попробую дотащить Жана на себе, может, повезет, и он выкарабкается. Перевязать бы рану.

- Было бы что перевязывать..., - вздохнула Лилит и перевела взгляд на Ингемара. - Надо двигаться.

Противоположный коридор оказался куда шире предыдущего, и вскоре Мириа заметила мерцающий свет в воде. Он то загорался, то исчезал, и вскоре обнаружилось, что в полу есть огромный стеклянный люк, сквозь который можно было разглядеть богато обставленный кабинет. Помещение внизу не было затоплено, но все же электричество было повреждено, и потребовалось время, чтобы разглядеть на полу тело человека.

- Это Астор! – воскликнул француз. – Ключи были у него!

- Отлично, надо еще понять, как туда спуститься, за этими самыми ключами, - помрачнел Ингемар. – И еще лучше, как оттуда потом выбраться.

Спутники ответили ему молчаливым согласием.

VI

На миг воцарилась тишина, только электричество потрескивало в поврежденных проводах, отчего становилось особенно жутко. Где-то капала вода, и каждый звук, казалось, гремел в этом мрачном безмолвии. Лилит встревожилась первая, обратив взгляд в темный конец тоннеля.

- Вы слышите? – прошептала она. – Снова эти шаги...

- Неужто белые пожаловали? – Ингемар вскинул голову и начал вглядываться в темному. Свет вновь пропал на несколько минут.

- Их слишком много. Нам конец! – испугался француз. – Мы погибли. Нам нельзя туда. И нельзя назад. Господи, помоги нам. У меня даже нет оружия!

- Тихо! Не ори! – прошипел Ингемар, чувствуя, как паника начинает захлестывать всех присутствующих, а уж это им нужно сейчас в последнюю очередь. Свет вновь мигнул и включился. Всего на долю секунды, но этого хватило, чтобы разглядеть решетку на потолке.

- Как-то же сюда должен попадать воздух, - тихо произнес Харт. – Подсади меня, капитан.

Через несколько минут Рейвен забрался в шахту.

- Мы не затащим туда раненого! – воскликнул француз, уже желая избавиться от обузы и спасать только себя, но Ларсен был неумолим.

- Мы не бросаем раненых! – отрезал он.

- Знал бы мой отец, где будет прогуливаться его дочь, точно бы не экономил на гувернантках, - нахмурилась ведьма. Она бросила мрачный взгляд на Ингемара, когда тот хотел было предложить ей помощь, а затем ее глаза вновь потемнели, и она что-то прошептала. Это не звучало так жутко, как раньше, но черный дым окутал ее ноги и легко приподнял над землей. Тем же образом удалось поднять раненого.

- А это откуда? – удивился Ларсен, когда Мириа протянула наверх Рейвену монтировку.

- Я подумала, что отвертка – не слишком мощное оружие. Вы взяли топоры, я... монтировку.

Рейвен и Ингемар озадаченно переглянулись. Казалось, у них только что произошел крах мировоззрения. Девушка, которая казалась им невинным ангелом, и которую необходимо лелеять и защищать, внезапно открылась совершенно с другой стороны. Сначала она с удивительным хладнокровием расстреливает чудовище, затем говорит про монтировку так, точно захватила с собой расческу или зеркальце. А ведь никто и внимания не обратил.

- Эта девочка полна сюрпризов, - пробормотал Ларсен.

Вскоре все оказались в шахте. Весьма удачно. Звук хлюпающих шагов все усиливался, и наконец безликие белокожие существа начали наполнять коридор. Тем временем Рейвен и остальные, стараясь двигаться как можно тише, ползли по сырой трубе...

Когда они наконец решились выбраться из шахты, то оказались на лестничной клетке. Ступеньки вели вниз, а это означало, что где-то должен быть вход в кабинет главврача.

- Странно, что этот кабинет не смогли найти..., - задумчиво произнес Ингемар. – Слабовато они искали.

- Не обязательно все записывать в протокол. Начальство обычно не лазает в такие места. Если британцам было, что скрывать, они могли и не исповедоваться перед руководством о всех нюансах, - ответил Рейвен.

- Что верно, то верно, - загадочно хмыкнул Ингемар, и полицейский улыбнулся ему, понимая, что Ларсен тоже не всегда следует прописанному кодексу.

- Чувствую себя бродячей кошкой... И выгляжу так же, - не удержалась графиня. Ей претила даже мысль о том, что она, столь изящная, красивая женщина оказалась чуть ли не в выгребной яме с этими мужланами.

- Графиня, вы обворожительны в любом образе, - подмигнул ей Ларсен, и ведьма демонстративно закатила глаза.

- Мы скоро выберемся отсюда, Лилит, - попыталась подбодрить ее Мириа. – А одежда снова будет сухой и чистой.

- Только на это и надеюсь, - ответила графиня, но все же улыбнулась девушке. В каком-то смысле ее радовало, что она не находится одна с этими солдатами, и хоть кто-то способен держаться ее уровня. Лилит предпочитала сдержанных, утонченных и элегантных мужчин с изысканными манерами и хорошо поставленной речью. Ее не привлекала грубая сила, так как конюхи и каменщики сильны, но даже самое слабое заклинание может превратить их в горстку пепла. Другое дело, умные мужчины... Если у капитана еще был шанс исправиться в ее глазах, то Рейвен напоминал ей дворового мальчику, который умеет махать кулаками и быстро бегать. Но на удивление, ни к тому, ни к другому она не испытывала откровенной неприязни. Ей нравилось лидерство Ингемара, нравилось его умение сохранять спокойствие в опасных ситуациях. К тому же, с Ларсеном можно флиртовать, в то время как Рейвен, казалось, шарахается ее. То ли боится, то ли хранит верность той блондинки из участка. Инспектор показался ей чуть интереснее лишь в тот момент, когда нашел вентиляционную шахту. Если раньше Лилит полагала, что Рейвен надеется только на кулаки, то в данном случае он оказался хитрее. Это не могло не радовать. К тому же, во время допроса полицейский не позволил своим убогим коллегам освистывать ее, точно фокусницу на ярмарке. Значит, у него есть хоть немного понятий о приличиях. Даже дворяне-инквизиторы вели себя, как скот, издеваясь над ведьмами. Этот же не стал.

Мириа... Голубка Мириа. Разве может этот хрупкий ранимый цветок выжить в этом мире? Оказывается, может. Аленький цветочек оказался плотоядным, иначе как эта девчонка так спокойно расстреляла чудище, мчащееся на нее. Да, может, из-за спины Рейвена, да и внимание монстра было тоже обращено на полицейского, но девочка могла завизжать, заплакать, потерять сознание, в общем, проделывать весь этот бред, коим так гордятся все придворные дамы. Но нет. Она повела себя иначе, и именно поэтому Харт все еще был жив...

Спустившись по лестнице, группа вновь попала в коридор. Здесь пахло сыростью, но воды, на удивление, не было. Но и электричества, к сожалению, тоже. Пришлось двигаться вперед, прикрывая свет фонарей ладонью, чтобы не привлечь внимание еще непонятно чего. Мириа шла следом за Рейвеном, почему-то упорно стараясь держаться именно его. А ведь это странно! В полицейском участке она откровенно его боялась – резкий, раздраженный, насмешливый. В Османской Империи он был напуган, агрессивен и постоянно всех обвинял в своем перемещении, никому не веря и никого не слушая. Казалось, он и Ингемар порвут друг друга на части, благо, капитан умудрялся сохранять равновесие и не доводить до драки, иногда даже молча глотая обидные обвинения в свой адрес. Здесь же Рейвен повел себя иначе. Он наконец поверил в происходящее, стал мягче, спокойнее. Как будто бы смирился с происходящим. Его поступок по отношению к ребенку поразил Мирию и полностью изменил сложившееся мнение. Такие мелочи, как поданная рука, куртка, чтобы обогреть, быстрые вопросы «как вы, мэм?» заставили девушку поверить, что он на самом деле дворянин, просто другого века. Отверженный и заботливый, наверняка, уважающий своих родителей. Наверное, вдохновившись примером отца, он стал полицейским, чтобы защищать добропорядочных людей.

Ингемар, напротив, казался Мирии куда менее понятным. Если Рейвена можно было читать, как открытую книгу, да и разговор его был плюс-минус понятен, то история капитана Ларсена как минимум была напечатана шифровальной машинкой «Энигма». Он говорит совершенно непонятными терминами, постоянно рассказывает про космос и, что еще не понятнее, ощутимо превосходит в физической силе всех остальных. Когда он вызвался на арену против лучшего воина Османской Империи, Мириа поняла, что имеет дело с одним из самых отважных людей среди всех, кого знает. Ингемар был безупречным лидером, неунывающим и при этом рассудительным, и в то же время у него доброе сердце. Он также как и Рейвен захотел спуститься в шахту за угодившим в беду ребенком. К тому же Мирии казалось, что капитан имеет какое-то влияние на Лилит. Он словно отогревает ледяное сердце графини, и женщина сменяет гнев на милость после каждого их разговора. Иногда Мириа замечала, что между этими двумя проскальзывает симпатия, во всяком случае, со стороны Ингемара это чувствуется. Хотя периодически капитан ведет себя, как последний ловелас, не забывая флиртовать и с самой Мирией, порядочной замужней девушкой. Благо, ведьма не ревнует и не насылает на нее порчу в виде облысения или ужасных бородавок.

Что касается Лилит, Мириа восхищалась ее грацией и величием. Даже находясь в столь ужасном месте, графиня оставалась истинной дворянкой. На королеву можно надеть бусы из ракушек, и она будет носить их, точно бриллиантовое колье, в то время как крестьянка и в драгоценностях будет оставаться простушкой. Да, Мириа восхищалась этой женщиной, но одновременно ужасалась ее хладнокровием. Лилит не интересовала судьба детей, которые попали в передрягу, и она ни на секунду не проявила рвения хотя бы успокоить их. По-настоящему стало страшно, когда ведьма начала колдовать. Ее магическая сила буквально рвалась наружу, и быть может, нужно быть такой холодной снаружи, чтобы сдерживать непокорный огонь внутри. Каково это жить в постоянном страхе, что однажды тьма вырвется и захватит разум. Не только ведьма подчиняет магию, магия тоже может подчинить ведьму. Своеобразный контракт с тьмой, который нельзя разрушить одним щелчком пальцев. Что сделало Лилит ведьмой? Каково это – оставаться дворянкой и при этом скрываться от инквизиторов? Каково это – носить столько масок одновременно и не терять собственного лица?

Наконец коридор уткнулся в тяжелую дверь, и путники замерли, прислушиваясь. Луч фонаря лизнул табличку с надписью «Главврач. Дж.ле Корбюзье».

- Его кабинет..., - выдохнула Мириа.

- Спокойно, крошка. Раз высаживаться на вражескую планету, то хотя бы с улыбкой, - подмигнул ей Ингемар и осторожно приоткрыл дверь. Вспыхнул свет, и у капитана появилась возможность быстро осмотреть помещение, где, благо, никого кроме трупа, не оказалось.

- Его положили здесь, как утку, которую принес охотничий пес, - голос француза задрожал. Раненный Жан с трудом приоткрыл глаза и в тот же миг потерял сознание. Рейвен помог подхватить его, чтобы тот не упал.

Они вошли в кабинет медленно, и тогда Ингемар осторожно приблизился к трупу и поднял валяющийся рядом с ним ключ от катера.

- Есть контакт, - прошептал он, но в тот же миг все вздрогнули, увидев, как за их спиной обрушивается тяжелая решетка и закрывает доступ к выходу. Лилит судорожно вцепилась в прутья, понимая, что они оказались в ловушке. Кто-то специально заманил их сюда, точно желая извращенно развлечься, убивая своих жертв.

Огромное помещение, больше похожее на читальный зал библиотеки, откуда убрали стеллажи, выглядело зловеще. То ли тридцать, то ли даже сорок метров было расстояние между противоположными стенами, но нигде нельзя было спрятаться, негде было укрыться. В центре стоял небольшой письменный стол, у противоположной стены высокие полки, заставленные карточками больных и научной литературой.

Внезапно в тишине раздался тихий щелчок механизма, и тяжелые стеллажи с книгами начали разъезжаться в стороны, открывая проход.

- Твою мать..., - вырвалось у Рейвена, когда двух с половиной метровое существо вышло им навстречу. Та же белая водянистая кожа, что и у остальных, но глаза твари были зашиты грубыми черными нитками. На голове, точно лавровый венец, водружалась знакомая уже по вырезке в газете «Диадема разума», частично скрытая кусками нависшей кожи. Руки существа практически волочились по земле, точнее безобразные когти, как у тварей в комнате с колоннами.

- Ле Корбюзье? – неуверенно произнес Ингемар.

- Хочешь обменяться с ним рукопожатиями? – шепнул Рейвен, вытаскивая из-за пояса гранату. Если не атаковать сейчас, существо может приблизиться, и вся группа окажется в зоне поражения.

- Подожди... Может, сможем договориться. Может, это еще разумное существо... Послушайте, мы не хотим зла! Мы всего лишь хотим уйди домой! – последние слова Ларсен произнес уверенно и спокойно, не желая спровоцировать тварь на агрессию.

Существо не двигалось, и тогда француз не выдержал. Видя открытый проход за спиной чудища, он медленно опустил своего раненого товарища на пол и начал красться вдоль стены к выходу, надеясь, что тварь слепая и его не заметит. Ингемар и Рейвен переглянулись, понимая, что хитрый ублюдок решил сбежать, пока Ларсен привлек к себе внимание. Но когда француз поравнялся с существом, оно направило руку в его сторону, и что-то мелькнуло на его ладони. Мужчина замер, боясь пошевелиться. В тот же миг острые когти твари стремительно начали расти, точно четыре заточенных кинжала, и уже через мгновение тело француза развалилось на куски. Мириа невольно вскрикнула, а Ингемар и остальные беспомощно попятились назад.

- Хочешь крови, исчадие? – прошипела Лилит. – Что же... тебе придется постараться!

Ингемар первым швырнул гранату. Взрыв нанес существу урон, однако оно стало восстанавливаться так быстро, что Рейвен тут же пустил в ход последнюю гранату, пытаясь добить чудовище. Еще один взрыв, а толку практически никакого.

В тот же миг существо резко выбросило руку вперед, и что-то мелькнуло на его ладони вновь. Казалось, тварь сканирует своего врага, отмечая среди них самых опасных. Несмотря на урон, доставленный Ингемаром и Рейвеном, чудовище метнуло когти в сторону Лилит. Женщина едва успела защититься заклинанием. Черная дымка окутала ее, но от удара когтей о черную дымчатую поверхность раздался жуткий треск, точно ломается металл.

- Слишком силен..., - прошептала Лилит, чувствуя, что чудовище вот-вот пробьет ее щит. Существо стремительно приближалось к группе, и Мириа с Ингемаром выпустили в его голову последние пули. Тварь этого даже не заметила. Она задействовала вторую руку и атаковала Ларсена, чувствуя в нем вторую по важности угрозу. Капитану чудом повезло увернуться от когтей твари, но именно в этот момент Рейвен успел приблизиться к существу настолько, чтобы с размаху рубануть его руку топором в области локтя. Та повисла безвольной плетью, и существу пришлось атаковать второй рукой, пока поврежденная восстанавливается. На миг он оставил Лилит и замахнулся на Рейвена. Увернуться парень не успел. Когти должны были разрубить его на куски, и полицейский зажмурился, понимая, что конец, но...

Что-то остановило тварь.

«Лилит?» - промелькнуло в голове Рейвена, но это была не ведьма. Графиня нанесла следующий удар, который практически оторвал чудищу вторую руку. Харта спас тот, кого Лилит официально признала магической бездарью – Ингемар. Видимо, капитан сам не ожидал того, что силой мысли сможет сначала помочь Лилит удержать щит, а затем и вовсе оттолкнуть уродливые когти от Рейвена. Значит, в пустыне скорпиона раздавил не колдун, а он сам?

Вот только самому Ларсену тоже досталось. Вспышка головной боли едва не заставила его вскрикнуть, из носа пошла кровь.

- Капитан..., - прошептала Мириа, бросаясь к нему.

- Нормально, детка. Космический насморк, мать его! – тряхнув головой, Ингемар заставил себя усмехнуться и вытер кровь рукавом рубашки.

- Будешь еще распускать лапы, тварь? – прошипела ведьма, видя, что ее заклинание успешно оторвало чудовищу руку. В ту же минуту Рейвен замахнулся топором и наконец отрубил вторую.

Существо отпрянуло назад, шатаясь от боли, но его конечности начали стремительно восстанавливаться.

- Этот ублюдок думает подыхать или не очень? – выругался Ларсен, метнув в чудовище топор. Но в тот же миг Мириа обратила внимание, что на ладони чудища опять что-то сверкнуло... Глаз? Подавшись какому-то необъяснимому порыву, девушка подскочила к отрубленной руке и вонзила отвертку в ладонь твари.

- Рейвен... Ладонь! – крикнула она, и Харт обрушил топор на уродливую руку твари, тем самым уничтожая второй глаз.

Существо покачнулось и начало медленно оседать на пол. Затем оно стихло.

- Все... кончено? – тихо спросила Мириа, не решаясь приблизиться к чудищу.

- Меркурий и все его кратеры, как ты догадалась, что там глаза? Он что, тебе подмигнул? – спросил Ингемар, обращаясь к девушке, и устало улыбаясь. Голова все еще трещала от непонятно откуда взявшейся способности.

«Неужто результаты опытов?» - подумал он. «Но если оно так работает, надо сказать, чтобы доработали свой чертов телекинез».

- Я увидела его глаза, когда вы сражались. Простите, что не остановила его раньше. Капитан, Лилит, мистер Харт, как вы?

«Она еще и виноватой себя чувствует?» - Рейвен и Ингемар откровенно обалдели.

- Я в порядке! – хором произнесли мужчины.

- А я нет! – ответила Лилит. – Я хочу принять ванну и переодеться. Только тогда я буду в порядке!

Ведьма раздраженно отбросила непослушную прядь волос и поправила юбку. На свое платье ей было больно смотреть. Оно стоило целое состояние. За эти деньги можно было купить небольшой домик с видом на озеро. Хотя после этого путешествия на озёра она насмотрелась до конца века, как и на маленькие домики.

- Кому я теперь обязан своей жизнью? - тихо поинтересовался Рейвен, оглядывая присутствующих.

- Мне! – нагло произнес капитан. – Но если будешь меня слушаться, хотя бы периодически, будем считать, что мы квиты.

- Квиты биты, - ответил Харт. – Я надеюсь, у нас больше не будет причин рисковать жизнью, но если такое случится, я рассчитаюсь с тобой, Ларсен.

- Жду не дождусь! – последовал ироничный ответ, приправленный смешком. - Жан? Нет, парень, не вставай, уж тебя-то мы дотащим до катера...

Капитан заметил, что раненый француз пришел в себя и пытается подняться, опираясь на брошенную на полу монтировку, которую дали его другу для защиты.

- Графиня, будьте любезны, переведите..., - произнес Ларсен, присаживаясь перед раненым на корточки. Но внезапно Жан посмотрел на него, и его глаза заставили мужчину содрогнуться. Они были абсолютно белыми, и в тот же миг капитан вскрикнул. Монтировка пробила ему правую руку, а Жан, или то, что когда-то было Жаном поднялось с пола и оскалилось безобразной улыбкой. Затем он вырвал из раны капитана монтировку и замахнулся было, чтобы прикончить его, как Лилит вновь произнесла заклинание. Черные глаза ведьмы пылали яростью, а сила, клокочущая в ней преобразилась в черный дымчатый шар, который разнес голову француза изнутри.

- Нужно уходить отсюда. У меня кончаются силы, - прошептала ведьма. – Еще один сюрприз, и нам конец.

Внезапно раздался скрип, и решетка начала подниматься наверх, а за дверью послышались хлюпающие шаги. Белесые твари наконец нашли беглецов.

Рейвен бросил взгляд на открывшийся между стеллажами проход и, приблизившись к Ингемару, помог ему подняться. Тот с трудом не терял сознание от жуткой боли, и тогда Харт не нашел ничего лучше, как взять его на руки.

- Перестань, Харт, я сам в состоянии девиц на руках таскать, - пробормотал Ингемар.

- Мы тебя подлатаем, капитан. Дай только выбраться. Потерпи немного.

- Еще колыбельную мне спой, салага... Я еще не такую боль терпел, - Ларсен судорожно сглотнул, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

Тем временем Лилит произнесла последнее заклинание. Дверь, за которой слышались шаги, окутала темная дымка.

- Это не задержит их надолго, - прошептала она.

Потайной ход из кабинета главврача привел их к пристани, где на воде качался маленький катер. На берегу лежало окровавленное тело француза, который отчаянно пытался спастись, сбежав из комнаты с колоннами, но что-то настигло его здесь. Видимо, та самая тварь, которая утащила отца мальчиков.

То, что происходило дальше, каждый помнил смутно. Рейвен и Мириа пытались обработать рану капитана, благо, в катере нашлась аптечка. Лилит легла на рыбацкие сети, чувствуя слабость во всем теле. Дети не задали ни единого вопроса. Старший молча управлял катером, стараясь скрыть слезы, младший сидел у его ног, тихо всхлипывая. Каждый извлек урок из этой прогулки...

Капитан думал о том, по какой шкале ученые его мира оценили бы боль детей, из-за глупости которых погибли их родители. Затем его взгляд переместился для Рейвена: какая шкала предназначена для тех, кто наконец начал понимать, что такое команда, доверие, взаимопомощь. Есть ли шкала для красавицы-ведьмы, которая внезапно изменяет своим привычкам, защищая других? И что за шкала определит грусть девушки, потерявшую брата и мужа...

Сейчас голова Ингемара покоилась на коленях Мирии, а облака в небе казались серым киселем, сквозь который наконец стало пробиваться солнце. Зловещие руины поместья осталось на берегу, а кругом колыхались темные воды озера. Сознание покинуло Ингемара, и он уже не видел, как вслед за ним в небытие проваливаются его товарищи.

Болотная песнь

I

Здесь было тепло. Озерная сырость растаяла в каком-то призрачном воспоминании, ровно как и холод песков. Пахло сеном и навозом, козьим молоком, дыханием крупного рогатого скота, зерном и дегтем. Это был запах спокойствия и умиротворения, который мог обитать только на фермах в маленьких деревнях.

Ингемар сидел на соломе и с изумлением оглядывался по сторонам. Всех этих животных он видел только на картинках, и его губы невольно тронула улыбка. На миг капитан даже забыл, что вновь произошло перемещение, и он жадно осматривал диковинных обитателей этого места. Затем Ингемар коснулся своей руки, с удовольствием отмечая, что чудовищная рана, оставленная монтировкой, полностью исчезла.

Мужчина поднялся и огляделся более внимательно, надеясь найти своих многострадальных спутников. Заметив графиню, он весело рассмеялся. Девушка стояла у стены, очнувшись, определенно, раньше него, и мрачно взирала на копошащихся у ее ног цыплят. В ее волосах было несколько стебельков травы, отчего высокородная дама выглядела несколько забавно.

- Почему вы хмуритесь, моя дорогая? – воскликнул Ларсен, приближаясь к ней.

- Уж лучше безобразные чудища, чем свиньи. Не так унизительно! – прошипела графиня. – Если я когда-нибудь найду виновника наших перемещений, клянусь Богом и Дьяволом, ему несдобровать.

Ингемар с опаской покосился на разгневанную ведьму и направился вглубь хлева, откуда вновь раздалось мычание теленка.

- Какой же ты..., - вновь не удержался от восклицания Ларсен и потрепал по спине молоденького бычка.

- Не понимаю, почему этот хлев вас так забавляет? – нахмурилась графиня, с раздражением переступая через цыплят и следуя за капитаном.

- Я в жизни ничего подобного не видел. И знаете что, я даже понимаю земных людей, которые так отстали в развитии. Когда в доме живет подобная красота, надо ли выходить наружу?

- Определенно, надо! – отрезала графиня. – Как минимум, чтобы добыть новые книги. Вижу, мужчины нового времени совсем пришли в упадок. Вы не умеете вскрывать замки, ездить верхом, разговаривать с женщинами...

- Так научите меня, Лилит! – с этими словами Ингемар обернулся на разгневанную колдунью и очаровательно улыбнулся ей. – Вот и посмотрим, сможет ли столь благовоспитанная дама превратить меня в галантного кавалера?

Графиня с вызовом посмотрела на мужчину.

- Мои уроки стоят дорого, капитан. И я серьезно наказываю за ошибки. Может, что-то слышали о проказе, бубонной чуме, черной лихорадке?

Ведьма насмешливо вскинула бровь.

- Если дорого, я сдам свой корабль в аренду. А что касается ошибок, то я буду предельно внимателен.

Брюнетке польстили его слова, и она наконец улыбнулась.

Следующим, кого они нашли, был полицейский. Ингемар с долей облегчения заметил, что плечо полицейского тоже восстановилось, и мужчина больше не выглядит столь болезненно.

Как оказалось, Рейвен тоже очнулся чуть раньше капитана и затем молча наблюдал за заключением пари между Лилит и Ингемаром. В отличие от самонадеянного инопланетянина, Харт не разделял его радости по поводу обучения и уже прикидывал, как объяснить Ларсену, что «проказа» и «проказничать» не являются синонимами.

- Она будет учить меня хорошим манерам, - шепотом похвастался Ингемар, и Харт с сочувствием похлопал того по плечу.

- Я надеюсь, ты останешься хотя бы инвалидом. А если совсем повезет, будешь жить в моем веке и получать грошовое пособие...

Ларсен нахмурился.

- Неужели так трудно стать идеальным кавалером ее времени?

Харт весело улыбнулся.

- Ты можешь попробовать. Мой тебе совет: для начала постоянно молчи. Мы с тобой - мастера говорить что-то такое, отчего эти женщины постоянно хотят нас ударить.

Тем временем Лилит увидела миссис Харвент. Мириа сладко спала на сене, отчего была похожа на крестьянскую девчушку, которую разморило после тяжелой работы.

- Просыпайся, голубка, - мягко произнесла Лилит и погладила ее по волосам. Девушка приоткрыла глаза и невольно улыбнулась. Но улыбка моментально сошла с ее губ, когда Мириа вновь почувствовала головокружение.

- Это произошло снова? – тихо произнесла она.

- Да, моя дорогая. Но в этот раз мы оказались среди животных, а не людей. И, наверное, этому стоит порадоваться.

Мириа прошлась по хлеву, с интересом оглядываясь.

- Какие хорошенькие! – воскликнула она, заметив маленьких поросят. Графиня ее радости не разделяла, но наблюдать за неподдельными эмоциями девушки было весьма забавно - давно Лилит не попадался столь искренний человек. Затем она перевела взгляд на мужчин. Казалось, три этих страшных дня сблизили путешественников куда сильнее, чем способны годы балов и прогулок по королевским паркам. Они по-прежнему злились друг на друга, не доверяли, спорили, однако общая опасность научила их хотя бы взаимопомощи и поддержке.

Тем временем Рейвен подошел к двери и дернул ее.

- Заперто, - тихо произнес он.

- Что-то не хочется мне выходить наружу, - отозвался Ингемар. Он невольно улыбнулся, глядя, как Мириа гладит маленького поросенка. – Из всего, что мы видели, это самое лучшее место.

- Дворец мне понравился куда больше, - нахмурилась графиня. – Итак, мы так и будем сидеть в хлеву и ждать своей участи, точно этот скот, или попробуем выбраться?

Рейвен обернулся на Лилит.

- Я согласен с графиней. Сидеть взаперти точно не по мне.

Ингемар с иронией посмотрел на полицейского. Его дурацкая привычка искать проблемы начинала раздражать.

- Да уж, тебе лишь бы бежать впереди всех, крича во все горло: «Ко мне, неприятности, ко мне!», - не удержался Ларсен.

- Я тоже согласна с капитаном, - добавила Мириа. – Быть может, нам лучше спокойно дождаться следующего перемещения, находясь хотя бы в относительно безопасном месте?

Рейвен пожал плечами и отошел от двери.

- А пока мы ждем, может, начнем наш первый урок, Лилит? – улыбнулся Ингемар и попытался поклониться. Графиня с трудом удержалась от смеха.

- Для начала, никаких имен, капитан. И никаких словечек в стиле «дорогая». Как вы вообще смеете так называть постороннего человека? Мы знакомы всего три дня...

- Зато каких! – попытался оправдаться Ларсен. – Или все вельможи семнадцатого века на досуге убивают гигантских скорпионов и живых мертвецов?

- Даже мертвецы не отменяют приличий. Для вас я – графиня, Мириа – миледи, вы, месье жандарм..., - ведьма на секунду замешкалась, – у вас есть титул?

- Боюсь, только должность, - улыбнулся Рейвен.

- Хорошо. Кем были ваши родители?

- Я вырос в приюте.

Харт уже приготовился выслушать насмешку в стиле «Оно и видно!», но ведьма почему-то опустила глаза.

- Прошу меня извинить, - тихо произнесла она.

- Да ладно, вы ничего такого не сказали, Лилит, - полицейский несколько удивился реакции ведьмы.

- Ничего не сказали, графиня, - она специально выделила последнее слово и смотрела на Рейвена до тех пор, пока тот не повторил правильно.

- Вообще-то я не заключал с вами договора по поводу воспитания, - нахмурился он, а затем, чуть помедлив, добавил. - Графиня.

- Считайте это благотворительностью с моей стороны, месье Харт, - отрезала ведьма. – Теперь поклон... Не сочтите за грубость, капитан, но это был самый ужасный поклон, который мне доводилось видеть!

- Неужели все так плохо, графиня? – расстроился Ингемар, отчего Мириа с сочувствием посмотрела на него. Девушка и сама не знала, как кланяться, однако с такой строгой наставницей как Лилит, даже улитка через минуту начнет выписывать самые изящные реверансы.

Харт, напротив, следил за всем этим с нескрываемой иронией. Он прислонился к стене и скрестил руки на груди, явно давая понять, что не будет участвовать в этом балагане.

- А вам, как я вижу, весело, месье Харт? – холодно спросила графиня. В тот же миг ведьма чуть прищурилась, и полицейский зашипел от боли. Что-то обожгло его спину, заставив тем самым отстраниться от стены и шагнуть к Ингемару.

В глазах Рейвена отразилось неприкрытое удивление.

- Да вы – диктатор, дамочка, - произнес он, заметно мрачнея.

- Еще одно слово...

Графиня вновь недвусмысленно прищурилась, и полицейский замолчал.

«Спасибо тебе, братец!», - подумал он, бросив тяжелый взгляд на Ингемара. «Не мог найти девушку попроще?»

- Итак, в чем же заключалась моя ошибка? – продолжил капитан и попытался поклониться еще раз.

- Это идеальный поклон... для пастуха, - графиня снисходительно посмотрела на своего подопечного. - Если вы претендуете на то, чтобы быть принятым в высшем обществе, то каждый ваш шаг должен быть преисполнен грацией. Настоящий мужчина – это не огромные кулаки и дерзкий нрав: это спокойствие, власть и холод. Вот вы, месье Харт, в состоянии расправить плечи или это для вас - непосильная задача? Вы похожи на рыболовный крючок. И поднимите подбородок, чтобы не выглядеть, как провинившийся мальчишка, разбивший хрустальную вазу.

Глаза Рейвена вспыхнули. Несколько секунд упрямство боролось со здравым смыслом, но все-таки полицейский подчинился.

- Как прикажете, ваше величество...

- Это уже перебор, - усмехнулась графиня. – Вот, уже лучше... Посмотрите, какая выправка у капитана.

Затем Лилит обернулась к Мирии.

- А вы, голубка, поменьше церемоньтесь с ними. Вы – изящная женщина редкой красоты, вас не должны заботить чувства этих простолюдинов. Выпрямитесь! Вот так... А теперь неспешно пройдитесь...

Мириа невольно улыбнулась, чувствуя себя глупо. Как она может быть изящной женщиной редкой красоты, прогуливаясь по хлеву?

Но Лилит, казалось, их место положения вообще больше не заботило. Она уже показывала мужчинам, как правильно кланяться.

- Вы схватываете на лету, капитан, - похвалила его графиня, отчего блондин заулыбался. – Месье Харт, мне нужно снова обжечь вам спину?

Рейвен усмехнулся и отвесил театральный поклон.

- Вы переигрываете, - нахмурилась графиня.

- Может, мы все-таки выйдем отсюда? - осторожно предложил полицейский. – Или вы планируете обучить этикету еще и коров?

- Нет, только баранов, - отрезала Лилит. Мириа невольно рассмеялась, и Рейвен улыбнулся ей в ответ.

- А вы не смейтесь, миссис Харвент. У графини по отношению к вам действуют двойные стандарты. Все, что вы не сделаете, будет прекрасно.

- Тогда берите пример с меня, - хохотнула девушка и присела в реверансе.

- Неужели хоть кто-то здесь изящнее поварешки, - улыбнулась Лилит. – Итак, капитан, положите одну руку за спину и предложите Мирии прогуляться... Уже лучше. И не смотрите под ноги, как нищий на новые сапоги. Голова прямо. Можете улыбаться, но не так открыто, как вы любите.

- Значит, вам нравятся холодные мужчины, графиня? – рискнул поинтересоваться Ингемар, и брюнетка насмешливо вскинула бровь.

- Вам придется долго работать над тем, чтобы приблизиться к ним хоть на одну ступень.

Харт нахмурился, мысленно вступаясь за своего новоиспеченного друга.

«Вот ведь стерва», - подумал полицейский. «Он ее от каждого сквозняка прикрывает, а она недовольна».

- Вы что-то хотели сказать, месье Харт? – точно прочитав его мысли, графиня тут же задала инспектору вопрос. В голосе брюнетки отчетливо зазвучала сталь. Почувствовав, что назревает буря, Мириа мигом оказалась рядом с мужчиной и быстро прошептала:

- Мы же всего лишь веселимся, инспектор. После того, что мы пережили, можно и немного подурачиться. И... если честно, мне попросту страшно отсюда выходить.

Мириа сама не замечала, что ее мягкость влияет на Рейвена больше, чем все холодные взгляды графини вместе взятые. Полицейский моментально забыл о вопросе Лилит и по-дружески коснулся плеча Мирии.

- Мне тоже страшно, миссис Харвент. Но ждать чего-то взаперти для меня еще страшнее.

Заметив реакцию полицейского, графиня с интересом посмотрела на блондинку.

«Неужто если одному достаточно кнута, то второму нужен всего лишь пряник?»

И впрямь, капитан, любимец своей команды и большинства женщин, привык купаться во внимании и комплиментах. Но при этом он умел подчиняться, и легкие насмешки графини не сильно царапали его самолюбие. Что касается полицейского, то этот, определенно, нуждался в хорошем слове. Где его могли хвалить? В каком-нибудь грязном приюте? В полицейском участке, где даже приглянувшаяся ему женщина ведет себя странно?

«А ты далеко не дурочка, голубка...», - подумала графиня и загадочно улыбнулась, наблюдая за тем, как Мириа и Рейвен переговариваются между собой. В его голосе теперь не звучало ни вызова, ни насмешки, а блондинка буквально окутывала его своим теплом.

Видимо, Лилит была не единственной, кто заметил поведение этих двоих. Ингемар двусмысленно улыбнулся.

«Неужто наш мистер полицейский посматривает на эту замужнюю крошку? Битый номер, Харт! Если у меня есть хоть ноль целых пять десятых шанса обратить на себя внимание Лилит, то твои стремительно катятся к нулю. Британка слишком порядочна».

В отличие от «идеального мужчины» графини, Ингемар просто не представлял, как можно ухаживать за женщиной годами. Пять лет на один поцелуй, пять лет на второй, а потом ты старый? Нет, это не значит, что нужно на третий день уединятся в кладовой со швабрами, но почему нельзя хотя бы пофлиртовать? Капитан был готов понять, что обилие чудищ, выпавших на их долю, превышало все допустимые нормы, но и Лилит была не из пугливых девчонок. А это значит...

- Итак, мы можем продолжать? – произнесла графиня и в тот же миг замерла. Все четверо услышали звук приближающихся шагов и, не сговариваясь, начали искать укрытие. Когда щелкнул замок, и дверь распахнулась, хлев выглядел так, точно ничего не произошло.

II

Повеяло холодом, и в хлев неспешно вошла женщина лет шестидесяти пяти, держа в обеих руках по большому ведру. Ее волосы были скрыты косынкой, а одежда напоминала наряд средневековой крестьянки: длинная льняная юбка в пол, передник, вязаная шаль и грубые самодельные туфли. Тяжело вздохнув, женщина потерла поясницу и захлопнула за собой дверь.

- Ну что, заждались? Доить вас сейчас буду, мои хорошие, - произнесла она и направилась к коровам.

Ингемар с Рейвеном растерянно переглянулись. Привыкшие видеть в происходящем только угрозу, они никак не ожидали столкнуться со старушкой, которая что-то бормотала себе под нос. Инспектор, сжимающий в руке нож, почувствовал себя маньяком-шизофреником и быстро спрятал оружие.

- Я попробую с ней поговорить, - едва слышно прошептала Мириа ему на ухо. Харт помедлил, но затем кивнул. Тогда девушка осторожно вышла из укрытия и медленно, чтобы не напугать старуху, приблизилась к ней на пару шагов.

- Простите меня, - тихо произнесла она и сама удивилась странному мелодичному языку, на котором сейчас говорила.

Тем не менее старуха подскочила от неожиданности и, прижав руку к груди, закричала:

- С ума сошла так подкрадываться? Я чуть дух не испустила!

Несколько секунд женщина пыталась отдышаться, а затем рассержено посмотрела на светловолосую девчонку.

- Ты откуда взялась здесь, такая? Ишь ты, что напялила на себя!

Мириа даже растерялась, не ожидая встретить такой отпор от старушки.

- Отвечай, коль заговорила! – потребовала незнакомка. – Аль не учили тебя говорить, когда спрашивают.

- Простите, я заблудилась. И...

- Ишь ты, какая. Заблудилась она... Воровка. Кур моих пришла воровать! Как лисица таскать средь бела дня повадилась!

Мириа вконец растерялась.

- Не воровка! Нет! Ни в коем случае! Я не желаю вам зла. Мне нужна ваша помощь...

Услышав эти слова, женщина пристально посмотрела на светловолосую красавицу и всплеснула руками.

- Уж не с Белых Холмов родом будешь?

Мириа поспешно кивнула, молясь, чтобы старуха не продолжила расспрашивать.

- Как же ты сквозь стены прошла, деточка? Замок-то не тронут, не погнут... Али привидение неупокоенное?

В тот же миг женщина пришла в ужас от своих слов и в панике запустила в Мирию пустым ведром. Девушка едва успела увернуться.

- Что вы делаете? – воскликнула она. – Разве я похожа на привидение?

- Не похожа, - согласилась старуха, передумав швырять в девушку второе ведро. – Значит, колдунья великая, преград не знающая. Но, деточка...

В тот же миг в глазах женщины промелькнула искренняя жалость.

- Зачем же ты запрещенным способом перемещаешься? Коль узнают во дворце, не сносить тебе головы. Ах ты, дурочка, молоденькая. Баловалась, наверное, и запрет королевский нарушила.

- Я не хотела переноситься. Ни я, ни мои друзья... Они тоже здесь, но спрятались, не желая испугать вас.

- Ах ты, мать эльфийская, где же они попрятались? Пока я, старая, слепая, тут коровам песни пою, эти затаились, как змеи лукавые... Живо выходите, бессовестные!

Мириа испугалась, что женщина вновь воспримет их вражески, однако старуха продолжала ворчать под нос:

- Наколдовали запретного, а теперь прячутся. А мне потом что, перед королевой в ножки кланяться, мол, не виноватая, не прятала нарушителей, молоком их парным не поила, в бане веником не охаживала.

Первыми перед старухой предстали Ингемар и Рейвен. Женщина откровенно опешила, глядя на красавца в военном мундире, который тут же додумался ей еще и поклониться, точно какой-то вельможа.

- Ах ты, чудо-то какое дивное..., - заохала она, прижимая ладони к щекам. – Тоже с Белых Холмов спустилися?

- Да, именно с них, - подхватил Ингемар, чувствуя себя несколько польщенным из-за реакции женщины. – Воин я.

- Конечно же воин. Кто же еще! – продолжала охать старуха. – Статный, крепкий, ни дать, ни взять эльф зимнего леса.

Капитан несколько смутился, но, благо, женщина переключилась на Рейвена.

- А ты ж кем будешь? Али маг великий? Али воин храбрый? Али знахарь мудрый?

Рейвен мысленно поблагодарил Лилит за ее недавние уроки и повторил поклон.

- И я воин, сударыня.

- А ты не с Белых Холмов... Ты..., - на миг старуха задумалась, прикидывая, где она могла видеть мужчин с короткими волосами. – Из рода людей ты будешь, что правят ладьей великой в соленых водах...

- Именно так, сударыня.

Лилит слушала это, все еще не решаясь выйти. Старуха сама подсказывала им правильные ответы, но как она воспримет ее, графиню.

- Али в водоворот попала ладья твоя, что здесь ты очутился? – продолжила женщина, уже осмелев и с интересом рассматривая Рейвена. Помнится, много таких ловушек Черный Колдун наставил, чтобы жертв своих заманивать.

Полицейский кивнул, а старуха уже принялась рассматривать его одежду.

- Это так, значит, за соленой водой наряжаются. Что же перевозили вы, на ладье своей-то?

- Ткани, - попытался выкрутиться Рейвен, полагая, что ткани уж точно в этом мире продаются.

Старуха, казалось, совсем осмелела и обошла двух мужчин, оглядывая их с ног до головы.

- Жаль, дочерей у меня нет. Только сыновья. Свадьбу бы сыграли и бывали бы в хлеву нашем уже, как в своем. А вот тебе, красавице, - тут женщина посмотрела на Мирию, - жениха точно сыщем. Старший мой чуть моложе твоего воина морского будет.

- А младший? - с этими словами из своего укрытия вышла графиня. Ее появление произвело такое впечатление, что старуха прижала руки к груди, глядя на брюнетку с благоговейным страхом.

- Ваше высочество, прошу простить меня, старую... Я тут глупости говорю, а вы ожидаете...

Женщина хотела было опуститься на колени, но Мириа задержала ее.

- Это ни к чему.

Графине, напротив, такое поведение незнакомки пришлось по вкусу.

- Я прощаю вас, - холодно произнесла она, отчего на глаза старухи навернулись слезы. Рейвен даже не представлял, что с таким трепетом можно смотреть на кого-то. Разве что молодые девчонки так ведут себя на концертах своих кумиров.

- Ваше сердце так же прекрасно, как и лик ваш, госпожа, - голос пожилой женщины задрожал от переполняющих ее чувств. - Чем я могу услужить столь почтенной гостье с Кристальных Земель?

Графиня чуть прищурилась, прикидывая, что неплохо бы выяснить у старухи невзначай, о каких землях и народах она говорит.

- Я буду благодарна за еду и кров. И щедро награжу вас за гостеприимство, - с этими словами графиня сняла один из своих перстней и протянула его старухе.

- Мать эльфийская, помилуйте. Не смею я принимать такие дары!

- Вы примете, - холодно произнесла графиня, и пожилая женщина позволила вложить его в свою дрожащую ладонь. Старуха низко поклонилась и бросилась к дверям, услужливо распахивая их.

- Идемте, идемте в дом, прекрасные гости... Все, что у нас есть, теперь ваше!

- Видите, Мириа, - тихо шепнула графиня. – Чем больше их презираешь, тем ниже они кланяются. Вспомните это, когда в следующий раз вызоветесь вести переговоры.

- Я бы так не смогла..., - растерянно пробормотала Мириа.

Рейвен улыбнулся ей и кивнул на дверь, поторапливая девушку. Ингемар последовал за ними, невольно восхищаясь мастерской игрой графини.

«Эта ведьма – самый ценный союзник из всех, кто мне встречался», - подумал он, провожая ее взглядом.

Первое, что их поразило, было осознание пятиметровой высоты под ногами. Тонкий хлипкий мост соединял одно дерево с другим, а внизу простиралась белая равнина, припорошенная снегом. Как оказалось, большинство домов здесь находится на деревьях, и только самые состоятельные жители могли построить свое жилье внизу. Снежная равнина на самом деле была огромным болотом, по которому перемещались только на лодках и плотах. Деревья, казавшиеся столько огромными, и на которых строились местные дома, были всего лишь верхушками, а стволы уходили глубоко под воду, еще более чем на двадцать метров вниз.

Старуха отдала графине свою шаль, а Рейвену вновь пришлось расстаться со своей курткой, чтобы хоть немного обогреть Мирию. Однако лютого мороза здесь не было. Ветер не торопился завывать свои ледяные песни, вьюга не швыряла снежинки в лицо. Выдался тихий спокойный день, и на секунду можно было даже поверить, что это место находится на планете Земля, если бы не солнце. Оно было угольно черного цвета, точно блин, сожженный на сковороде неумелой кухаркой. Если присмотреться, то можно было уловить едва заметные алые крапинки на его поверхности, и путешественники невольно замерли, глядя на столь необыкновенное небо.

- Не смотри наверх слишком долго, деточка, - пробормотала старуха, заметив, как Мириа неотрывно смотрит на солнце. – Оно может заставить смотреть на себя целую вечность. Мы, болотный народ, называем его Оком Ящера, ведь только драконам по силам противиться его воле. Лилит и Мириа поспешно отвели глаза, боясь поддаться необъяснимым чарам. Им действительно показалось, что когда смотришь на это странное солнце, перестаешь чувствовать холод.

- Ты тоже испытал это странное наваждение? – шепнул Ингемар Рейвену. – Я с трудом смог отвести от него взгляд.

- Да, - не колеблясь, солгал Рейвен и затем вновь обратил свой взгляд к солнцу. Он не чувствовал ровным счетом ничего.

Крестьянская изба оказалась куда просторнее, чем ожидали путешественники. В ней было целых два этажа. Первый представлял собой комнату внушительных размеров, по периметру которой были расставлены длинные столы со стульями. В центре восточной стены размещался очаг, сложенный из серых, грубо отесанных камней, в котором плясал огонь.

- Когда-то это был самый известный постоялый двор на территории болот, - произнесла старуха. – Иначе почему я так хорошо разбираюсь в чужеземцах. Многие гостили здесь: люди, эльфы, гномы...Мы жили зажиточно и даже думали, что со временем переместимся с деревьев на островок, постоим пристань и будем развлекать господ. Но... случилась война, и нашим мечтам оказалось не суждено сбыться.

- Война, действительно, убивает мечты, - тихо произнесла Мириа, невольно вспоминая те ужасы, что выпали на долю ее семьи.

- Ах, деточка. Надо радоваться тому, что живы, что драконы не сожгли наши дома. Купол отделяет этих чудовищ от наших земель, защищая нас. Ночью вы заметите его, красивый такой, будто из прозрачной чешуи... Звездочки кажутся большими-большими, как под увеличительным стеклом. Кстати, именно поэтому перемещение по эту сторону купола незаконно. До сих пор сохраняется военное положение. Мало ли, драконы кого-то зашлют вместо себя...

- Драконы, - тихо повторил Рейвен, точно не веря в услышанное.

- Да, мой мальчик, драконы. В соленой воде они тоже водятся, но, видимо, ты еще молод, раз не встречался с ними.

- Расскажите еще об этих существах...

Мириа с удивлением посмотрела на полицейского. Если она лишь поддерживала беседу, то в глазах Рейвена читался неподдельный интерес. Ларсен тоже обратил на это внимание. То этот паренек интересуется рептилоидами, теперь драконами.

«Странный малый», - подумал он.

Лилит же все больше укреплялась в своем желании ненароком коснуться Харта, чтобы узнать о нем чуть больше, чем тот рассказывает.

Продолжить старухе не позволили спустившиеся с верхнего этажа мужчины. Один был старым, с длинной седой бородой, а рядом с ним, на несколько ступенек выше замерли два парня. Внешне оба юноши были весьма недурны собой, однако графиня удостоила их лишь мимолетным взглядом.

- Донур, Крайзак, что вы замерли, как неотесанные чурбаны? Живо накрывайте на стол. Не видите, гости пожаловали! – воскликнула старуха, тем самым отрезвляя своих отпрысков. Парни вылупились на Лилит так, что той стало не по себе.

- Собаки смотрят на кусок мясо скромнее, - тихо пожаловалась ведьма, обратившись к Мирии.

- Вы очень красивы, графиня... Неудивительно, что ваша внешность оказывает такое влияние.

- Надо добавить, что я еще и с каких-то Кристальных земель. Если судить по названию, наверное, я очень богата.

Мириа кивнула.

- Мне бы хотелось однажды стать такой, как вы, - прошептала она.

Внезапно в глазах ведьмы промелькнула грусть.

- Упаси тебя ангел, голубка...

III

Вскоре Лилит в окружении своих спутников сидела за большим деревянным столом неподалеку у огня и потягивала сладковатое фруктовое вино. Наверное, в любой другой ситуации она бы не рискнула пробовать столь сомнительное угощение – все-таки графиня превосходно разбиралась в винах, однако сейчас ей неудержимо хотелось расслабиться. Постоянная опасность и близость смерти несколько надломили ее, однако, если Мириа могла найти утешение в слезах, то графиня предпочитала вино.

- На удивление, это даже можно пить, - насмешливо произнесла она, покачивая бокал в пальцах. – Я бы не сказала, что такое стоит подавать вельможам, но гувернанткам оно вполне придется по душе. У меня даже есть надежда, что после него не разболится голова. Капитан?

Девушка с иронией отсалютовала блондину бокалом, и тот улыбнулся. С каждым днем эта ведьма становилась ему все интереснее. Она оказалась не похожа ни на одну женщину, встречавшуюся Ингемару ранее, и это не могло не провоцировать его влечение. Графиня, действительно, была умелым игроком и манипулятором, и едва мужчина начинал надеяться на ее благосклонность, она моментально отшвыривала его от себя, точно надоевшую игрушку. Но как только поклонник отчаивался, она снова манила его к себе. Так могло продолжаться до бесконечности. Один герцог даже принял яд, не в силах терпеть унижения от этой хладнокровной дамы. Он таскался за ней более четырех лет, одаривая подарками в целые состояния, однако Лилит была неумолима. Вскоре вся придворная знать откровенно потешалась над бедолагой. Король, надо заметить, тоже какое-то время оказывал Лилит знаки внимания, но ровно до тех пор, пока его герцог не стал главным посмешищем двора. Себе такой участи правитель Франции не пожелал и благоразумно нашел другую фаворитку. Правда, был он с ней счастлив недолго. Вскоре девушка без каких-либо объяснений в спешке покинула дворец и сделалась затворницей в монастыре.

- А что же вы не пьете, голубка? – снисходительно поинтересовалась Лилит, глядя на свою белокурую спутницу. Мириа лишь покачала головой.

- Я быстро хмелею, а в данном случае – это не самое лучшее состояние.

- А вы, месье Харт? – теперь взгляд графини переключился на полицейского.

Рейвен символически сделал глоток, не желая никого оскорбить своим отказом, причем, в первую очередь, гостеприимных хозяев дома.

Затем графиня вновь решила вернуться к роли суровой наставницы.

- Почему вы решили, что за столом можно сутулиться, господа? – напомнила им Лилит, и мужчины беспрекословно выпрямились. Мириа тихо хихикнула в ладонь и тут же обратила внимание на двух маленьких мальчишек, которые жались у двери в таверну.

- Какие они..., - прошептал один из них, и в щель между дверями просунулись еще две мальчишечьи головы.

- Настоящие!

- Чего вы там прячетесь? – благодушно произнес Ингемар. – Ну-ка, идите сюда, сорванцы.

Мальчики весело рассмеялись и бросились к незнакомцу.

- Зачем они вам, капитан? – с досадой протянула графиня, не желая тратить время на этих несмышленышей. Она не пылала особой страстью к детям, и уж тем более сейчас, когда выдалась минута спокойно перевести дух.

- Да ладно вам, графиня, они из штанов выпрыгивают, чтобы посмотреть на вас, - улыбнулся Ингемар. – Имена-то у вас есть, пацаны?

- Райян!

- Мико!

- Ноур!

- А меня..., - выкрикнул самый маленький. – Меня зовут... рыцарь Кристальных земель! У меня есть меч, которым я отрубаю головы драконам!

Ингемар весело расхохотался.

- Неплохо! И скольких драконов ты уже победил?

- Нисколько, - грустно произнес ребенок и опустил голову. – Но я храбрый!

- Я вижу, - продолжал улыбаться капитан. – Ну, рассказывай, храбрец, что тут интересного у вас?

Харт устремил на Ингемара внимательный взгляд, понимая, что этот вопрос был задан не просто так.

- У нас неинтересно, - продолжил самый маленький. – Как поставили купол, к нам никто не приходит. Нет ни морских рыцарей, как ты..., - он ткнул пальцем в Рейвена. – Нет ни эльфов, ни гномов, ни орков... Вообще никого нет. Никого-никого! Пу-сто-та...

Ребенок так театрально развел руками, что Мириа и инспектор тоже невольно заулыбались.

- А драконов видел? – продолжил Ингемар, вновь чувствуя на себе настороженный взгляд Рейвена.

- В настоящем обличии – нет. Но знаю, что они о-о-очень большие. Как этот дом! А когда они являлись в облике людей, то да. Это самые безжалостные существа в мире! Они убивали всех. Даже таких маленьких, как я.

Рейвен вздрогнул, как от удара.

- За что? – тихо произнес он.

- Ну, как за что? Они ненавидят наши земли. Мы отказались им служить. А эльфы им помогали, потому что ненавидят нашу королеву.

- А королеву-то за что ненавидеть? – поинтересовалась графиня.

- Не знаю...

- Ты – маленький дурак, поэтому ничего не знаешь! – рассердился Мико и отвесил брату подзатыльник, отчего тот едва не разревелся. – Что ты пристал к благородным господам?

- Сам дурак! – закричал маленький и от души пнул брата под коленку.

Ингемар оказался быстрее и живо растащил драчунов.

- Цыц! – приказал он, отчего дети испуганно уставились на него. – Вы даже драться не умеете. Будете вести себя хорошо, научу вас сражаться.

- Правда? – хором выпалили четверо сорванцов, уставившись на Ингемара, точно грешники - на мироточивую икону.

- Даю слово рыцаря, - ответил капитан, и Рейвен невольно усмехнулся. Ларсену, определенно, удавалась роль Сошедшего с Белых Холмов.

- Только держите свое слово рыцаря и этих детей за дверью, - хмуро произнесла графиня. Если Мирию и Рейвена забавляли эти мальчишки, то она никак не разделяла их чувств. Откинувшись на спинку стула, она продолжала наслаждаться сладковатым яблочным вином.

Бросив взгляд на графиню, Ингемар добродушно улыбнулся и вышел с детьми на улицу.

- Научи убивать драконов! – раздался вопль одного из мальчиков, и дверь наконец закрылась.

Тем временем гостям подали на стол жаренную птицу, грибы, перловку и квашенную капусту.

- А это что? – тихо спросил Рейвен у Мирии, глядя на подозрительную кашу.

- Это вкусно! – рассмеялась девушка. – Неужели вы никогда не пробовали?

- В Мак Дональдсе это не подают. В китайском ресторане тоже... В пиццерии рядом с моей работой тем более... Как это выглядит в упаковке в супер-маркете я тем более не имею представления.

Девушка внимательно посмотрела на Харта.

- А я ни разу не пробовала китайской еды.

- А чего там пробовать? Лапша и соус... Если что-то пробовать, то лучше итальянскую кухню. Рыбу, морепродукты и так далее... Но у настоящих итальянцев. Повара среди них – это что-то! Балаболы, весельчаки и фанаты своего дела. Могут присесть за твой столик и часами болтать о том, как правильно варить какого-нибудь многострадального рака. При этом обожают вставлять итальянские словечки.

Мириа весело улыбнулась.

- У вас интересное время, мистер Харт

- Ничего интересного, - нахмурилась Лилит. – Как можно позволять повару садится рядом с собой? Это отвратительно!

- Не обязательно быть таким снобом, графиня. Мы все – люди, занимающиеся своими делами. Если бы не было дворников, какими были бы улицы?

Графиня вопросительно подняла бровь.

- Ну, или садовников... Вы бы сами обрезали кусты?

- Я бы нашла нужное заклинание, - выкрутилась брюнетка. – Руками работают только глупцы. Я предпочитаю разумом.

- Не каждому же быть вами, графиня, - усмехнулся Рейвен.

- Не каждый сможет быть мной!

Полицейский мысленно присвистнул. Он считал, что это Ингемар страдает манией величия, но на фоне этой дамы капитан выглядел, как невинный младенец. Заметив, что у Рейвена закончились аргументы, Лилит довольно улыбнулась. Ей даже понравился этот бессмысленный спор, где уже с первого слова был понятен победитель.

Вскоре Ингемар вернулся к столу, несколько задумчивый. Он опустился подле графини и тихо спросил:

- Налить вам еще вина?

- Пожалуй..., - ответила ведьма. – Итак, вы что-то узнали путного?

- Узнал, почему ненавидят местную королеву.

- И почему же?

- Она – полукровка. Полу-эльф, полу-человек. Причем по линии человеческого рода ей повезло еще меньше. Ее отец служил Черному Колдуну, психопату, который выкосил чуть ли не пол населения этой части мира. Люди организовали поход против него, собрались сильнейшие маги, и, к счастью, его прикончили. Но потери были настолько велики, что сейчас человеческий род находится на грани вымирания. Драконы - те, кого люди считали своими богами, отказались им помогать. Эльфы же из-за гордыни не захотели заключать союзы с людьми, якобы не достойное это дело. Гномы и вовсе закрылись в своих шахтах, мол, моя хата с краю. На удивление, помогли те, кого я всегда по сказкам считал самыми злыми и подлыми... Орки.

- Орки? – переспросил Рейвен. – Что за бред... Может, эти детки перечитали Толкиена?

- А скорпионы тогда переели саранчи, поэтому и вымахали таких размеров?

Ингемар был прав, и полицейский не нашел, что ответить. Он до сих пор вспоминал сражение в пустыне с откровенным страхом. Боль была столь невыносимой, что Рейвен запомнит ее на всю оставшуюся жизнь.

- Расскажите, пожалуйста, еще немного про Черного Колдуна? – попросила Мирия. От одного только прозвища мага ей стало не по себе. На миг девушка представила, каким могло быть их пребывание здесь, если бы шла война, и от этой мысли ее невольно передернуло.

- Мне тоже интересно послушать про единственное разумное создание в этом мире, - подхватила Лилит. Все, что было связано с «черными колдунами», производило на нее неизгладимое впечатление.

Ингемар даже оторопел.

- Что разумного в том, что ты – сумасшедший, уничтожающий женщин и детей?

Графиня весело рассмеялась.

- А что разумного в том, что ты - женщина или ребенок, которых способен уничтожить даже сумасшедший? Черный Колдун, определенно, был интересной личностью. Знаете, здешняя история напоминает печальную сказку. Жило-было мудрое, старательное и любознательное Зло, и однажды глупое, ленивое и завистливое Добро пришло и убило его.

Рейвен чуть не подавился:

- По-вашему, Добро - глупое, ленивое и завистливое?

- Бывает еще упрямое, - отрезала Лилит. - Спасибо, что напомнили об этом определении, месье Харт. Без вас, упрямое Добро осталось бы забыто в этой дискуссии.

Теперь уже Мириа решилась вступить в бой с острой на язык графиней.

- Когда я была подростком, наш народ пережил страшную войну, после которой мир уже никогда не станет прежним. Зло пришло на наши земли, и если бы Добро не стало защищаться, я бы вряд ли сейчас сидела перед вами...

На миг графиня замолчала, точно сочувствуя Мирии, но затем холодно ответила:

- Наверняка, это было Добро, моя милая, которое объявило ваш народ Злом и решило его уничтожить. Настоящее Зло не будет тратить время на завоевание мира – это ему не интересно. Зло будет придумывать математические формулы, заниматься алхимией, доказывать Добру, что мы не живем в глазу огромного великана, а Добро, в свою очередь, будет кричать – «Еретики!» и сжигать Зло на кострах.

Теперь уже вмешался Ингемар:

- Следуя Вашей теории, графиня, все-таки настоящее Зло относительно недавно пытало меня, желая проверить свои свои формулы и теории.

Брюнетка снисходительно посмотрела на блондина.

- Может, это было великое Добро, решившее, что, проверив свои теории на вас, сделает мир еще лучше? Или, еще интереснее, доставит вам удовольствие? Добро – оно вообще существо специфическое, всегда мыслит противоречиво.

Видя растерянность на лицах участников дискуссии, графиня довольно улыбнулась и, отсалютовав всем бокалом, весело произнесла:

- Так что, выпьем, господа, за настоящее Зло!

Тост ведьмы остался проигнорирован, и Лилит вновь заливисто рассмеялась.

- Вернемся к Черному Колдуну? – добавила она.

Ингемар усмехнулся и продолжил свой рассказ:

- Черный Колдун когда-то был человеком, который решил бросить вызов смерти...

- Ммм..., какой мужчина. Мне уже нравится, - мурлыкнула брюнетка, отчего капитан несколько помрачнел.

- Он, - продолжил Ларсен, - связался с чернокнижниками и обучился искусству некромантии. Ради веселья он наслал страшную болезнь на свой город, получил армию трупов и уничтожил соседние города. Его сила крепла с каждой новой жертвой. И потом люди решили дать отпор. Это все, что рассказали мне детишки...

- Я бы еще послушала, - протянула графиня. – У Черного Колдуна есть имя?

- Нет, он менял их по несколько раз в год, поэтому никто уже и не помнит, как его звали.

- Как это типично для Добра - забыть имя противника... Сразу видно, думает только о себе.

Тем временем к гостям приблизилась хозяйка дома, та самая старушка, которую так испугала Мириа, когда они были в хлеву.

- Еще чего желаете, господа? – спросила женщина, поставив перед гостями маринованный лук, и низко поклонилась.

- Я бы хотела искупаться, - внезапно произнесла графиня, отчего Ингемар и Рейвен переглянулись.

- Конечно, госпожа. Немедленно прикажу нагреть воду... И буду прислуживать вам!

- Прислуживать мне будет Мириа. Полагаю, она тоже не откажется помыться... Мужчинам хватит и холодной воды.

Она довольно улыбнулась и посмотрела на капитана и полицейского.

- На нас могут напасть с минуты на минуту, а эта дамочка думает, где бы почистить перышки... И я ее искренне понимаю. Многое бы отдал за то, чтобы принять душ, - тихо произнес инспектор.

- Принимай, а я готов посторожить наших прекрасных дам, - ответил Ингемар с очаровательной улыбкой. - Могу даже подать вам полотенце, графиня!

- Капитан! – воскликнула Мириа, несколько обалдев от прямолинейности Ингемара. – Хоть немного такта!

Ингемар улыбнулся.

- Не воспринимайте так серьезно все мои слова, миссис Харвент. Я всего лишь хотел рассмешить вас.

Лицо Мирии стало пунцовым.

- Это не совсем корректные шутки. В наше время...

- А в наше время - нормальные, - улыбнулся Ингемар. – Да, Рейв?

- Относительно, - неуверенно произнес полицейский. – Но в моем участке, бесспорно, такой юмор оценили бы. Лили так точно. Ты ей понравился...

- Если бы это имя содержало в себе пятую букву, я бы обрадовался больше.

Рейвен тихо хмыкнул, Мириа окончательно смутилась, а графиня иронично прищурилась.

«Ты шутишь или все-таки говоришь серьезно, капитан? – подумала она.

Через час Лилит и Мирию пригласили искупаться, а мужчин отправили ополоснуться в бане ледяной водой. Со стопкой какой-то старинной одежды в руках, Ингемар и Рейвен удалились в соседний домик, стараясь не стучать зубами от холода.

- Я хотел подавать полотенце ей, а не тебе, Харт! - нахмурился Ингемар, с тоской оглядываясь на главную постройку, откуда их только что выпроводили.

- Ты серьезно или просто развлекаешься? – спросил полицейский уже в бане. Он присел на деревянную скамью и принялся расшнуровывать ботинки.

- О чем ты? – уточнил Ларсен.

- О тебе и Лилит...

- Не понимаю, что ты имеешь ввиду, - ухмыльнулся капитан.

- Я и вижу, что не понимаешь, - хохотнул Рейвен. – Если бы понимал, поменьше упражнялся в остроумии на тему полотенца, идеальных кавалеров и остальных нюансов в ее адрес.

- Ты просто завидуешь, что я ей нравлюсь больше, - улыбнулся Ингемар. – Но не волнуйся, друг, и на твоей улице когда-нибудь будет праздник. Думаю, та светловолосая крошка уже выплакала все глаза, разыскивая тебя по полицейскому участку?

- Если ты о Клэр, то мне ничего не светит. Она сейчас отдыхает в Майами со своим новым ухажером. И я, кстати, могу ее понять. Успешный, состоятельный, из очень хорошей семьи. Имеет свою практику на центральной улице нашего городка, катается на красном «Феррари». Чем не жених?

С этими словами Рейвен снял с себя майку и кулон с изображением дракона.

- Она просто не видела, как ты мочишь скорпионов, - усмехнулся Ингемар. – Была бы эта девочка здесь, уже бы бросилась к тебе на ручки. Или ты уже на другую переключился?

- На кого? – искренне удивился Рейвен. – Если ты о графине, то я не рискую связываться с женщинами, которые норовят превратить меня в жабу за каждый неверный вздох. Но тебя понимаю - она эффектна.

- Не то слово! Впервые встречаю похожую на нее. Сильная и слабая одновременно, властная и ранимая, жестокая и умеющая сострадать... Как это все уживается в одной женщине? Но говорил я в данный момент про вторую нашу спутницу.

- Ты о Мирии? – Рейвен вопросительно посмотрел на Ингемара, и блондин загадочно улыбнулся.

- Ты прямо светишься, когда она с тобой разговаривает.

- Спасибо, что сказал. Буду вести себя сдержаннее.

- Так я угадал? – не унимался Ингемар. Мужчина уже снял себя мундир и принялся за рубашку.

- Не совсем. Она похожа на Клэр, но лучше... Чище, я бы сказал. Ее мужу очень повезло с такой супругой. Она не предаст, не убежит ради выгоды, не соблазнится посторонним мужиком лишь потому, что тот на пять процентов смазливее или на десять богаче.

- А Клэр соблазнится?

- Клэр никогда не была моей. Имею ли я право обвинять ее в чем-то?

- Как все у тебя сложно, Харт, - усмехнулся Ингемар. – Если у нас однажды случится перемещение в роскошный бордель с грудастыми красотками, я выбью из тебя эту романтическую дурь. Женщинам нравятся решительные мужики, а ты будешь годами слоняться с увядшими маргаритками под окном своей Клэр, пока она случайно не сбросит на тебя цветочный горшок и не прекратит твои муки.

Полицейский весело рассмеялся.

- Мать твою, такое ощущение, что я разговариваю с Майком. Тот тоже решает все вопросы посредством шлюхи и коньяка.

- И он чертовски прав, дружище! – хохотнул Ингемар.

ем временем Мириа и Лилит нежились в огромной деревянной ванне круглой формы. Графиню забавляло, как первые минуты блондинка отчаянно стеснялась, но теперь блаженно закрыла глаза и позволила себе немного расслабиться.

- Может, стоило оставить пылкого капитана подносить нам полотенца? - усмехнулась графиня, сделав глоток вина. Мириа тут же распахнула глаза, и ее лицо опять вспыхнуло.

- Зачем вы его дразните, графиня? Иногда мне кажется, что вы действительно ему приглянулись...

- А почему мне его не дразнить? Зачем вообще нужны мужчины, если не для этого? Особенно эти, беспомощные, точно младенцы. Я до сих пор удивлена, как они вообще дожили до своего возраста.

- По-моему, вы к ним слишком строги, - попыталась заступиться Мириа. – Капитан так оберегает нас, будто родных сестер. А как он вызвался на арену!

- На арену мог вызваться и месье Жандарм, я бы все-равно прикончила его противника магией.

- А бой со скорпионами? Только благодаря капитану я не погибла в первую секунду...

- Не погибли вы благодаря султану и ему талантливому колдуну. Наши мужчины вновь оказались бесполезны...

- А что вы скажете по поводу больницы ле Корбюзье? Там без мистера Ларсена и мистера Харта нам пришлось бы не сладко.

- Как раз-таки очень сладко. Именно месье жандарм перебудил всех этих мертвецов, желая совершить великий подвиг.

- Он спас двух мальчиков!

- Французы умеют размножаться. Нарожали бы еще..., - графиня была неумолима. – А капитан так вообще меня удивил... Позволил себе пробить руку той железной штуковиной уже тогда, когда бой был закончен? Я только отвернулась, а этот уже покалечился. Благо, не пришлось тащить его на себе...

Мириа сердито посмотрела на Лилит.

- То есть, вы одна в этой истории молодец?

- Можно и так сказать, - произнесла графиня, глотнув еще немного вина. – Ну, хорошо, Харт заметил ту ужасную дыру в потолке, и нам не пришлось сражаться с толпой мертвецов. До сих пор, кстати, гадаю, как он разглядел ее в темноте...

- Потому что он отчаянно хотел нас спасти!

- Сомневаюсь, Мириа. Мне кажется, мы чего-то не знаем о наших беспомощных спутниках. Месье Харт уже в пустыне демонстрировал свое удивительное зрение, а капитан – способность разрушать силой мысли...

- И вы еще называете их беспомощными?

- И дальше буду называть.

- А что вы скажете обо мне, девчонке, которая за все это время только пряталась за вашими спинами? – Мириа виновато улыбнулась и опустила глаза.

- Ты прекрасно держишься в седле, красива, тактична, а также способна влиять на разного рода упрямцев. Это твое главное достоинство!

- Ничего я не влияю, - смутилась Мириа.

- Еще как влияешь. Ты с одного взгляда очаровала искушенного в женщинах султана настолько, что он сохранил тебе жизнь даже после публичного унижения.

- Я не...

- Именно! Ты унизила его своим отказом... Или хотя бы сегодня... Если мне нужно буквально поджаривать месье жандарма заклинанием, чтобы тот сдвинулся с места, то тебе достаточно посмотреть на него своими большими карими глазами. Получается, темная ведьма уступает тебе в такой мелочи, как контроль над каким-то мужчиной.

- Вы прекрасно контролируете второго мужчину, - улыбнулась Мириа, несколько польщенная словами графини. Она никак не ожидала услышать подобное в свой адрес. Девушка искренне считала себя бесполезной на фоне этой могущественной ведьмы, а оказывается, Лилит вовсе не презирает ее за это.

- Капитана нетрудно контролировать, - произнесла графиня. - Он привык подчиняться.

- Да, но вы – женщина...

- Значит, ему это по вкусу, - с этими словами графиня двусмысленно улыбнулась и вновь отпила вина.

IV

Еще спустя какое-то время одежда четырех путешественников сушилась у очага, а сами они прошли на второй этаж, облаченные в простые льняные вещи хозяев дома. Лилит любезно разрешила мужчинам провести пару часов до сна в их комнате, но лишь потому, что не чувствовала себя в безопасности, находясь в незнакомом месте. Хоть она и говорила Мирии, что от их спутников нет никакого толку, сама она прекрасно понимала, что эти двое им категорически нужны. Своими язвительными насмешками в адрес Ингемара и Рейвена девушка умело скрывала то, чего не хотела показывать – своего страха оказаться одной. Мириа вела себя так, словно ей верит, но на самом деле англичанка уже давно поняла, что Лилит боится не меньше её.

- Оставить нас в не отопленном доме с двумя лоханями ледяной воды было не слишком великодушно с вашей стороны, графиня, – улыбнулся Ингемар, все еще чувствуя себя замерзшим. Холодные мокрые волосы неприятно липли к шее, отчего по его телу периодически пробегали мурашки, а тонкая льняная одежда никак не могла его согреть. Полицейский выглядел не лучше, но отчаянно старался не показывать вида, что ему холодно. Он держался от Ингемара и девушек поодаль, то и дело посматривая в окно, точно опасаясь чего-то. Внизу простиралась запорошенная снегом трясина, над которой уже начали танцевать первые снежинки метели.

- Холодная вода закаляет характер, капитан, - ответила графиня, устраиваясь поудобнее на своей постели. – Когда я была маленькой, я вообще не знала, что такое горячая...

Внезапно Лилит прервалась, понимая, что вино заставило ее сказать лишнего. Что-что, а она никак не желала, чтобы посторонние люди узнали о ней больше, чем следует. В этом она была солидарна с Рейвеном: меньше знают, лучше спят.

Ингемар задержал на графине взгляд, но предпочел не продолжать этот диалог. Он понял, что девушке неприятно вспоминать о своем детстве, и поэтому посчитал нужным перевести тему.

- Что такого интересно ты там нашел, Рейв? Отойди уже от окна, ты не даешь мне расслабиться.

Американец обернулся, но затем вновь начал вглядываться в темноту. Он не мог объяснить своей странной тревоги, но с сумерками эти болота выглядели иначе, точно в них кроме зловонной гнилой воды таилось что-то еще.

- Харт, не нервируй меня своим молчанием! – вновь окликнул его Ингемар, чувствуя, что беспокойство полицейского передается и ему. В тот же миг снаружи щелкнул замок, и в комнату беззвучно вошли шестеро вооруженных мужчин. Их бледная кожа, длинные светлые волосы и ярко-голубые глаза делали их совершенно непохожими на обычных людей. Их движения были легкими и бесшумными, точно у крадущегося хищника. Эти солдаты словно светились изнутри, а их лица были удивительно красивыми и похожими друг на друга, отчего складывалось ощущение, что это размноженная копия идеального человека.

Мириа едва не вскрикнула, но графиня взяла ее за руку, не позволяя девушке открыто демонстрировать страх.

- Таки сдали нас..., - вырвалось у Ингемара. В руке Рейвена мелькнул пистолет, но один из незнакомцев стремительно направил на него арбалет.

- Не сопротивляйтесь, и мы не причиним зла. Мы пришли говорить с вами, госпожа, - с этими словами воин посмотрел на графиню и кивнул ей.

- Оставьте оружие, месье Харт, - тихо произнесла Лилит, поднимаясь с постели. Внезапное появление солдат испугало ее, и девушка приложила все силы, чтобы ее голос не дрогнул. – Итак, я вас слушаю, господа...

Самый красивый воин и, похоже, их лидер, поклонился и вновь заговорил:

- Для нас большая честь, что гостья с Кристальных земель посетила наш край, и королева выражает искреннюю обеспокоенность тем, что вы отдыхаете в столь неподобающем месте.

- Я сама решаю, что мне подобает, - ответила графиня, не сводя с незнакомца пронизывающего взгляда.

- Не хотел оскорбить вас, госпожа. Моя задача – лишь пригласить вас ко двору, чтобы вас приняли с почестями.

- Почестью было постучаться в дверь, а не красться, как кошка, с пятью вооруженными солдатами.

- И за это я спешу перед вами извиниться, госпожа. В связи с военным положением мы не могли довериться слухам и открыто известить о своем прибытии. Но, увидев вас собственными глазами, я стыжусь своей подозрительности и искренне прошу простить меня.

Лилит улыбнулась уголком губ. Светловолосый мужчина, определенно, пришелся ей по душе, но ровным счетом до тех пор, пока в дверях не показалась хозяйка дома.

- Солдаты королевы... Как же... Откуда вы тут взялись, великие? – заохала она, глядя на статных воинов. – Госпожа как раз собиралась отдыхать, нельзя было тревожить...

В тот же миг светловолосый мужчина, который разговаривал с Лилит, резко обернулся и уже замахнулся, чтобы ударить перепуганную женщину, как Ингемар мигом оказался рядом с ним и перехватил его руку.

- Полегче, приятель! – угрожающе произнес он, крепче сжимая запястье солдата. Светловолосый едва не зашипел от боли, и пятеро спутников воина моментально направили на Ингемара свои арбалеты.

- Это у вас что, нормально – бить женщину, которая вам в матери годится? – продолжил Ларсен.

Рейвен нацелил пистолет в голову ближайшего врага, уже готовый нажать на спусковой крючок, но тут вмешалась Лилит.

- Отпустите его, капитан. Он больше не повторит подобного, не так ли? – ледяным голосом произнесла графиня. В ее зеленых глазах вспыхнула ярость, и светловолосый мужчина поспешно кивнул. Прядь волос соскользнула ему на лицо, и Ингемар заметил, что его ухо заострено, точно у кошки.

- Крестьянка из человеческого рода не имеет права высказывать эльфу своего неодобрения, госпожа, - смиренно произнес воин. – Но если мое поведение гневит вас, я больше не посмею допустить подобного.

Услышав эти слова Ингемар медленно разжал его запястье, радуясь тому, что оставил этому уроду на прощание синяк.

«Надо было сломать тебе руку, чтобы надолго запомнил, какого это – бить слабых...», - подумал капитан. Рейвен опустил пистолет, и арбалетчики последовали его примеру.

- Я встречусь с королевой завтра утром, - произнесла графиня, пытаясь выиграть время, но эльф медленно покачал головой.

- Боюсь, она сочтет это оскорблением, госпожа... Прошу вас, постарайтесь собраться силами и навестить ее во дворце немедленно.

«Как будто у меня есть выбор, незнакомец», - подумала Лилит, заметно мрачнея.

- Хорошо... Мою одежду почистили с дороги, поэтому мне пришлось облачиться в эти лохмотья. Чем грязная роскошь, лучше чистая простота.

- Это мудро, госпожа. Я позабочусь о том, чтобы вам и вашим спутникам предоставили подобающую одежду. Мое имя – Анарэль, и отныне я отвечаю за ваши удобство и безопасность.

«Ты хотел сказать, свободу?», - подумала Лилит и первой шагнула к двери. Ее сердце бешено колотилось, когда эти светловолосые воины расступились перед ней, но она понимала, чем может грозить неподчинение.

- А я только поверил, что у нас впервые получилось одно спокойное перемещение, - тихо произнес Ингемар, поравнявшись с Рейвеном. – Это их ты увидел через окно?

- Нет, снаружи их не было, - отозвался полицейский. – Я вообще не понимаю, как они приблизились к дому... На мосту нет их следов. На полу в доме они так же не оставили снега, точно вообще не касались земли. А сейчас мы идем за ними и..., смотри внимательнее, капитан.

Ингемар посмотрел под ноги и тихо присвистнул. Эльфы по прежнему не оставляли следов.

- Юпитер и всего кратеры... Думаешь, маги?

Рейвен бросил взгляд на главаря воинов, и Анарель моментально обернулся, точно почувствовав его. Затем эльф посмотрел себе под ноги, и, шагнув вперед, оставил свой первый след.

- По моему, он еще и мысли читает, - тихо произнесла Мириа, обнимая себя за плечи, чтобы не дрожать от холода.

Они перешли несколько мостов, миновали четыре дерева и приблизились к резной винтовой лестнице, спускающейся вниз. У ее основания была сколочена бревенчатая пристань, и пленники увидели три белоснежные ладьи.

Путешествие по болотам было долгим и пронизывающе холодным. Тонкие льняные одежды не могли согреть, а влажные волосы и вовсе грозили тем, что все четверо серьезно заболеют. Но эльфы, казалось, не замечали холода. На них были кожаные доспехи, но их руки были оголены. Определенно, им тоже должно было быть не жарко, но эти создания явно привыкли к такой погоде.

Лодки беззвучно шли друг за другом, разрезая собой снежную поверхность топей. Следом за последней ладьей тянулась широкая черная полоса потревоженной поверхности болот, и Лилит невольно поморщилась, чувствуя запах гнилой застоявшейся воды.

В окнах большинства домов горел свет, и кто-то из местных жителей даже распахнул окно, чтобы лучше посмотреть на чужеземцев. Но ни один из них не осмелился выйти из дома или хоть что-нибудь крикнуть. На болотах царило зловещее молчание, и, казалось, даже ветер стих, не желая привлекать к себе внимания.

- Зачем мы понадобились их королеве? Они узнали о перемещении? – на английском прошептала Мириа, обратившись к Рейвену.

- Даю руку на отсечение, что да... Но, кажется, хозяева дома нас не выдавали. Глядя на ту женщину, я усомнился, что можно изобразить столь неподдельное удивление.

- Я рада, что капитан не позволил ударить ту старушку. Это было бы... чудовищно!

Рейвен молчал. Конечно, Ларсен поступил, как нормальный мужчина, помешав остроухому размахивать руками, однако теперь, главное, чтобы эльф не захотел с ним поквитаться. А этот, определенно, может захотеть.

Замок королевы вырос из темноты, точно призрак. Его белокаменные стены сливались со снегом, лишь высокие башни пронзали черное небо, точно лёд. Крепость размещалась на небольшом болотном островке, отчего вокруг нее не было ни роскошного парка, ни бьющих фонтанов, ни тенистых аллей. Всю площадь острова занимал замок, отчего казалось, что его стены уходят глубоко под воду.

Казалось, в крепости было еще холоднее, чем снаружи. Рейвену это здание напоминало Миланский Собор, которое на десять этажей превосходил размерами итальянский храм. Казалось, его готические белые своды достигают небес. Изящные колонны стремились вверх, вырезанные искусными мастерами, пол был выложен белыми мраморными плитами, отчего складывалось впечатление, будто этот замок собран изо льда.

Пленники окончательно озябли и с трудом сдерживали дрожь. Графине претила мысль, что она предстанет перед королевой в таком жалком виде: замерзшая, одетая в крестьянские тряпки и смертельно напуганная. Но приходилось идти.

Тронный зал королевы представлял из себя большое квадратное помещение, где у противоположной от входа стены стоял длинный мраморный стол. За ним восседали двенадцать одетых по-военному мужчин и одна белокурая женщина, которая заметно выделялась среди них. Когда Анарель и остальные эльфы ввели в зал графиню и ее спутников, женщина резко поднялась с места. Ни Ингемару, ни Рейвену еще не доводилось видеть такой удивительной красоты, и они замерли, не сводя с нее глаз.

Анарель поклонился первым, и капитан последовал его примеру.

- Поклонись! – шепнул он Рейвену, и полицейский подчинился.

Лилит и Мириа присели в изящном реверансе, но в отличие от встречи с султаном, ведьма смело посмотрела незнакомке в глаза и гордо выпрямилась.

- Какая честь приветствовать вас на моих землях, дорогие гости, - светловолосая женщина вышла им на встречу и приблизилась к графине. – Мое имя – Эвелаин или, как меня еще называют, Болотная Королева.

- Мое имя – Лилит, ваше высочество. Мне очень лестно ваше внимание, и я выражаю искреннюю благодарность за проявленную ко мне заботу.

Королева тепло улыбнулась ей и коснулась руки брюнетки. Но в тот же миг она нахмурилась.

- Анарель, - укоризненно произнесла она. – Неужто нельзя было подать графине хотя бы шаль? Ее руки просто ледяные...

Эльф опустил глаза, чувствуя, что вновь провинился, и Эвелаин продолжила:

- Простите его, графиня. Анарель – прекрасный воин, но до галантного кавалера ему очень далеко. Война ожесточила его сердце. Он потерял всю семью во время сражения с драконами и никак не может понять, что нельзя всех считать врагами. Ведь так, Анарель?

Королева строго посмотрела на эльфа, и тот поспешно кивнул, опасаясь ее гнева. Но затем она улыбнулась и вновь посмотрела на графиню.

- Я буду счастлива, если вы посетите сегодняшний бал, Лилит. Вы попали к нам как раз на праздник. Именно этой ночью на болоте расцветают бордовые лотосы. Эти цветы светятся, отчего и снег, и небеса кажутся алыми, точно кровь. Удивительное зрелище... Я подберу вам одно из лучших платьев своего гардероба. Вы будете неотразимы, Лилит.

- Вы очень великодушны, ваше величество! - ведьма сдержанно улыбнулась, не спеша радоваться милости королевы. И она оказалась права. В тот же миг за спиной Эвелаин прогремел голос одного из сидящих за столом.

- А как же правила, моя королева? Было совершено незаконное перемещение, а это означает лишь одно – им всем нужно отрубить головы!

Королева обернулась и строго посмотрела на говорящего. Тот поднялся с места и сбросил с головы капюшон, который до сих пор скрывал его лицо. Его светло-серая кожа заметно отличалась от эльфийской, а сам мужчина был настолько огромен, что казался попросту великаном.

- Рагнар, перестань, - резко произнесла Эвелаин. – Среди них нет драконов, поэтому не вижу смысла продолжать эту кровожадную традицию.

- Эту, как вы выразились, традицию ввели ради вашей безопасности, королева, - рявкнул мужчина. – И если вы готовы впускать в свой дом каждого чужестранца, то я, определенно, против! Я не хочу прославиться орком, который не уберег свою королеву.

- Рагнар, я благодарна тебе, но Кристальные Земли помогали нам во время войны. Неужели я смею казнить их дочь и ее прекрасных спутников?

Королева тепло посмотрела на Мирию, но затем в спор вмешался еще один мужчина. Он, напротив, был очень низкого роста, с длинной густой бородой.

- Дварфы тоже не посчитают ваше решение мудрым, королева. Я предлагаю провести голосование.

Лилит заметно побледнела, Ингемар, напротив, выглядел угрожающе. Рейвен и Мириа терпеливо ждали своего приговора. Полицейскому казалось, что королева все равно имеет здесь решающее мнение, поэтому крики советников его настораживали, но не пугали.

Слово «Казнить!» посыпалось на путешественников одно за другим, и только один мужской голос сказал «Помиловать!». Только сейчас Лилит заметила красивого беловолосого мужчину с пронзительными зелеными глазами, который все это время сидел с краю и хранил молчание.

- Помиловать, Эристель? Ты сказал, помиловать? – рявкнул Рагнар. – Да ты ничего дальше своего носа не видишь. Смотришь только под ноги, чтобы не пропустить какой-нибудь проклятый сорняк для своих отваров, а тем временем тут замышляют убить нашу королеву.

- Если бы королеву хотели убить, злоумышленник не отдыхал бы на постоялом дворе, ожидая стражу, - мягко произнес Эристель. – Повторяю, мой уважаемый друг, я против казни этих чужеземцев.

Затем беловолосый мужчина поднялся и приблизился к Эвелаин. Он был одет в длинный черный балахон, отчего несколько напоминал средневекового монаха, однако его голова не была покрыта капюшоном. Его длинные волосы, стянутые в конский хвост, едва не касались пола, отчего он походил больше на эльфа, нежели на человека.

- Когда-то я был таким же нарушителем, как и эти господа, но королева помиловала меня и дала шанс. А теперь, спустя четыре года, я нахожусь в этом достопочтенном совете и решаю судьбу таких же людей, как я? Не в этом ли ирония?

Эристель посмотрел на графиню и ободряюще улыбнулся ей. Затем его взгляд устремился на Анареля.

- Пытались ли наши гости оказать сопротивление, когда ты явился за ними? – спросил он.

Анарель задумчиво коснулся своего запястья, затем бросил взгляд на Рейвена, который недвусмысленно направлял на него свое странное оружие, затем насмешливо посмотрел на Ингемара и тихо произнес:

- Никак нет, Эристель. Они были любезны со мной и моими солдатами.

В глазах Ларсена промелькнуло удивление.

«Почему он солгал?» - подумал он. «Наверное, стоит поговорить с ним и попробовать помириться. Может, он - не такой ублюдок, каким кажется на первый взгляд?»

- Тогда я не вижу смысла причинять вред тем, кто не хочет вредить нам, - подытожил Эристель.

Королева усмехнулась и с вызовом посмотрела на орка. Тот пожал плечами и сердито уселся на свое место.

- Попомните еще мои слова, - пробормотал он.

Заметив, что грозовая туча в зале начала немного рассеиваться, Эвелаин продолжила:

- Вернемся к балу, - с улыбкой произнесла она. – Итак, Лилит, с вашим платьем помогаю вам я... С вашим..., - она посмотрела на англичанку и добавила, - Как ваше имя, прекрасная гостья?

- Мириа, ваше высочество, - девушка вновь изящно поклонилась, и королева ласково улыбнулась ей.

- Это удивительное имя, моя дорогая. Я попрошу вписать его в книгу эльфийских имен, чтобы оно вновь прозвучало на территории моих земель после вашего отъезда.

Англичанка смутилась и опустила глаза, не ожидая таких слов от королевы. Заметив это, Эвелаин продолжала:

- Ты скромна и невинна, точно водяной народ, поэтому моя фрейлина подберет тебя платье в своих традициях.

- Вы очень добры, королева! – прошептала Мириа.

Затем Эвелаин обратила взгляд на Эристеля, и тот, точно услышав какой-то беззвучный приказ, поклонился ей и приблизился к Ларсену.

- Ваше имя...? – начал он, выдерживая паузу.

- Ингемар. Ингемар Ларсен, - произнес капитан и протянул Эристелю ладонь для рукопожатия. Мужчина, явно не встречавшийся с таким жестом ранее, на секунду замешкался, но затем протянул руку Ларсену, и тот крепко пожал ее.

- Спасибо, что заступились за нас, Эристель.

- Я рад вам помочь, - понизив голос, ответил беловолосый и уже громче добавил:

- Кто бы хотел подобрать наряд Ингемару? Может быть вы, господин дварф?

- Не... Не..., - отмахнулся низенький бородатый мужчина. – Слишком высокий. Нет у нас таких одеяний, которые он сможет носить.

- Тогда, может быть вы, Рагнар? – Эристель перевел взгляд на орка. – На балах вы всегда выглядите безупречно.

- И наряднее королевы, - хохотнул дварф, отчего Рагнар в ярости треснул кулаком по столу.

- Вот и наряжу! Наряжу так, что вы почувствуете себя болотными червяками, господа-советники.

В зале прокатился хохот, но Эристель все-таки сдержал улыбку.

- Вот и решено.

Затем он приблизился к Рейвену и протянул ему руку, полагая, что этот человек тоже знает, как реагировать на этот жест.

- А как ваше имя?

- Рейвен, - американец ответил на рукопожатие, но едва их пальцы соприкоснулись, Эристель поспешно отдернул руку. На секунду на его лице отразилась тревога, но вот он резко обернулся к советникам и спросил:

- Кто поможет одеться нашему четвертому гостю?

Повисло молчание. Рейвен понял, что что-то пошло не так. Беловолосый мужчина больше не выглядел приветливым, и полицейского не могло это не тревожить.

«Проклятье, неужели он что-то почувствовал?» - лихорадочно думал он. «Но это попросту невозможно. Если бы я был похож на драконов, этот купол уже навредил бы мне... Мальчишки говорили Ингемару, что эта защита попросту испепеляет их. Но тогда почему на меня не действует здешнее дурацкое солнце?»

- Кто-нибудь? – повторил Эристель свой вопрос, оглядывая собравшихся за столом, но те по-прежнему молчали. Они холодно смотрели на Рейвена, точно видели в нем затаившегося врага.

Ингемар в тревоге обернулся на полицейского, ломая голову, чем бедняга мог им так не угодить. Он не цапался с эльфом, ни с кем не ругался, даже слова не проронил в отличие от самого капитана, но встречают его куда холоднее.

- Никто не хочет помочь нашему гостю? – продолжал Эристель.

- Это и не нужно, я не..., - начал было полицейский, но беловолосый положил руку ему на плечо и добавил: - Тем лучше для меня. Я сам одену вас, Рейвен. В одежду моего народа.

Эристель вновь посмотрел на совет, и в его пронзительных зеленых глазах откровенно читался вызов. Рейвен благодарно улыбнулся ему. Беловолосый человек вновь принял сторону чужеземцев, но в этот раз заступился за него лично.

V

Ингемар и Рейвен сидели в просторном помещении, поочередно посматривая на дверь. Их оставили дожидаться своих спутниц, пока те примеряли бальные платья. Из соседнего помещения то и дело доносился женский смех, отчего капитан несколько расслабился.

- Тебе нужно выпить, Харт, - тихо произнес он, глянув на полицейского. За эти три дня тот заметно осунулся, и Ингемару это не понравилось. Что-что, а боевой дух в команде должен был сохраняться.

- Вот мне все интересно, что постоянно вертится в твоей голове, Рейв? Хорошо, ты не настроен откровенничать с девчонками, но мне-то ты можешь сказать, - с этими словами капитан наполнил половину стакана виноградной настойкой и всунул его в руки полицейского. – Я из клуба не осуждающих, парень, но мне нужно понимать, за что наши новые друзья воспринимают тебя в штыки. У тебя есть хоть какие-нибудь соображения по этому поводу?

- Здесь ценят магию, а я к этой братии...

- Чушь! – перебил его Ингемар. – Есть что-то еще, и мне кажется, ты точно чего-то не договариваешь. Дело не только в тебе, Рейв, дело во всех нас. В Лилит. В Мирии. Если ты что-то знаешь, скажи мне, а не подвергай опасности, предпочитая молчать.

- Мне нечего тебе сказать! Я всю свою гребаную жизнь трачу на то, чтобы ответить на твой вопрос. Безрезультатно.

- Тогда просто ответь мне: ты, действительно, обычный человек, или есть что-то еще, о чем я должен знать?

Рейвен поставил стакан на край стола и прошелся по комнате. Несколько секунд он молчал, точно собираясь с мыслями, но затем обернулся к Ингемару и тихо произнес:

- Еще в детстве я начал замечать...

В тот же миг дверь распахнулась, и Рейвен моментально прервался. В комнату впорхнула молодая девушка и, низко поклонившись, воскликнула:

- Встречайте своих дам, господа!

Ингемар с досадой посмотрел на незнакомку, которая так неудачно помешала их разговору, но затем разочарование на его лице сменилось восхищением. Лилит вернулась в зал, облаченная в роскошное бордовое платье с широкими рукавами. Тяжелое рубиновое колье поблескивало на ее шее, точно застывшие капли крови. Жгуче черные волосы были убраны с сложную прическу, и только несколько локонов дразняще спадали на ее плечо. Капитан на миг даже потерял дар речи, не в силах подобрать нужные слова, чтобы выразить свое восхищение.

Лилит слегка улыбнулась, заметив реакцию мужчины, и затем посмотрела на инспектора. Казалось, полицейский не верил своим глазам. Если уже в участке он не мог отвести от брюнетки взгляда, то что было говорить теперь, когда эта девушка была на самом пике своей красоты. Рейвен на секунду приоткрыл губы, желая что-то сказать, но, как и Ингемар, он не мог найти нужных слов.

- Я вас слушаю, месье Харт, - мягко произнесла Лилит, чуть прищурившись. Поведение обоих мужчин невероятно льстило ей, и на какой-то миг она почувствовала себя по-настоящему счастливой. Все эти дни, проведенные в темных зловонных тоннелях, встречи с чудовищами, которые не встречались даже в книгах, заметно надломили графиню. Она чувствовала себя каким-то обреченным на смерть воином, но сейчас, хотя бы на несколько минут ей позволили побыть всего лишь слабой женщиной, и она упивалась этим моментом.

Графиня вскинула бровь, с интересом ожидая ответа полицейского. Если со стороны Ингемара она предвкушала подобную реакцию, то своенравный Рейвен ее приятно удивил.

- Наверное, мои слова вас оскорбят... Не знаю, - полицейский откровенно растерялся, застигнутый врасплох. – Я лишь хотел сказать, что вы... невероятно красивы.

Он смутился и нахмурился, чувствуя себя полным идиотом.

- Почему же это должно оскорбить графиню? – улыбнулся Ингемар. – Я бы выразился несколько иначе, Рейв, но суть сказанного была бы такой же: вы прекрасны, графиня.

- Благодарю вас, господа, - ответила она и ласково улыбнулась им обоим. Неуклюжий комплимент американца польстил девушке именно своей искренностью, а прямолинейность капитана еще больше подогрело ее самолюбие. – Королева сказала, что для этого бала вы должны выбрать себе спутницу, поэтому попросите Эристеля или кого-либо представить вам здешних дам.

- Я уже выбрал себе спутницу, и если она мне не откажет, я буду самым счастливым человеком на этом балу, - произнес Ингемар и шагнул на встречу Лилит. Девушка загадочно улыбнулась и тихо произнесла.

- Боюсь, что вы, капитан, в данном случае действительно уже выбрали себе спутницу. Вы будете открывать бал с королевой.

- Я? – растерялся Ингемар. – Но я же...

- Вы хотели выбрать меня? – лукаво поинтересовалась графиня.

- Определенно, вас. Почему она выбрала меня, не Рейвена?

- Месье Харта присмотрела себе другая дама. И я боюсь, она очень оскорбится, если месье жандарм откажется.

- А кто будет сопровождать вас и Мирию? – спросил Рейвен, нахмурившись.

- Мой спутник – Эристель... Спутник Мирии, Рагнар. Но не волнуйтесь, это только на открытии бала. Потом вы можете выбирать других партнерш, в том числе и меня. Не думаю, что Эристель будет держать меня так крепко, как планировали вы, капитан.

Настроение Ингемара стремительно покатилось вниз. Он уже представлял, как будет прогуливаться с Лилит по залу, разговаривать с ней, угощать вином. Быть может, это был его единственный шанс предстать перед ней кавалером, а не испачканным в крови солдафоном.

- Когда он успел? – капитан едва не метал молнии. Этот чертов Эристель взялся непонятно откуда, сверкая невидимыми доспехами, всех спас, но вместо того, чтобы великодушно удалиться, украл его даму.

- Он передал мне записку, и я приняла его предложение, - графиня с долей сочувствия посмотрела на расстроенного капитана. – Полно вам, месье Ларсен, уверена, что мы обязательно с вами потанцуем. Благо, на балах это принято.

Эта драма могла бы тянуться еще долго, если бы девушка, сопровождающая Лилит, не привела Мирию. Англичанка зашла в зал, смущенная, чувствуя, что на нее направлены взгляды всех собравшихся. На ней было надето платье с открытыми плечами глубокого синего цвета, на ее шее поблескивал изящный серебряный кулон, а прическа была украшена белыми жемчужными нитями. Англичанка выглядела столь кукольно и миниатюрно, что Рейвен невольно засмотрелся на нее. Образ Клэр больше не вязался с ней, потому что сейчас Мириа казалась каким-то сказочным эфирным созданием, которое моментально испарится от одного неверного взгляда. Полицейский с досадой представил, как огромный неповоротливый орк будет танцевать с этой девушкой

«Надо будет побыстрее избавить ее от его общества», - подумал он, не сводя с Мирии глаз.

Лилит довольно улыбнулась, отмечая реакцию мужчин. Ингемар тоже с восхищением разглядывал Мирию, но все-таки не так, как ранее Лилит. Мириа выглядела нежным и невинным ангелом, в то время, как графиня, больше походила на всепоглощающее пламя.

- Если вы поставили цель лишить нас сна, то клянусь своим кораблем, вам это удалось! – воскликнул Ингемар. – Кто бы мог подумать, что вам так пойдет этот наряд, Мириа. Вы похожи на прекрасную фарфоровую куклу, выполненную умелым мастером.

- Благодарю вас, капитан, - лицо девушки вспыхнуло, и она опустила глаза.

- А что скажете вы, месье Харт? – Лилит задала этот вопрос нарочно, чтобы Мириа наконец поверила в свою красоту. Графиня прекрасно видела реакцию полицейского на появление англичанки и теперь хотела, чтобы он озвучил ее вслух.

Рейвен тепло улыбнулся Мирии и, не задумываясь, произнес:

- Мне бы очень хотелось провожать вас на бал, миссис Харвент.

Ингемар едва не присвистнул. Он даже невольно бросил взгляд на стакан с виноградной настойкой, прикидывая, может оттуда взялась решительность Харта, но напиток остался нетронут.

Лилит весело улыбнулась, наблюдая за происходящим, а Мириа, услышав слова Рейвена, окончательно смутилась.

«Что это я?» - подумала девушка и почувствовала болезненный укол совести. «У меня пропал брат, муж тоскует во Франции, а я гадаю, понравилось ли Рейвену мое платье»

- Мне придется идти с Рагнаром, - несколько холодно ответила она, стараясь не смотреть на Рейвена. – Он – первый советник королевы, и я не могу ответить ему отказом.

Ее сдержанность несколько отрезвила полицейского, и он молча кивнул. Ингемар бросил на друга сочувствующий взгляд.

«Говорил же, мимо» - подумал капитан, прикидывая, как подбодрить друга, но Рейвен уже принял свое прежнее безразличное состояние. Он опустился на стул и наконец сделал глоток виноградной настойки.

- Господа, - произнесла служанка, низко кланяясь. – Вас желают видеть Рагнар и Эристель, чтобы подобрать подходящую одежду.

Только сейчас мужчины вспомнили, что на фоне прекрасных дам, выглядят, как голодранцы. Рейвен прошел в покои Эристеля, Ингемар удалился к орку, а девушки принялись с интересом рассматривать друг друга.

- Ты так расцвела, голубка, - воскликнула Лилит. – Вот что значит правильная одежда. Синий цвет тебе очень к лицу.

- Благодарю вас, графиня. А вы... У меня просто нет слов. Вы прекрасны!

Брюнетка весело рассмеялась.

- Ах, если бы ты не смотрела в пол, то оценила бы лица наших кавалеров. Капитан даже не узнал тебя! Поклянись, что когда вернешься в свое время, избавишься от своего серого платья. Сожги его на самом большом костре, который сумеешь возвести.

- Хорошо! – рассмеялась Мириа. – Обещаю, что так и сделаю.

- И поклянись носить только те цвета, которые подчеркивают твою природную красоту.

- Клянусь! Клянусь, графиня. Спасибо вам за всё!

Графиня ласково улыбнулась и продолжила:

- На балу попытайся отделаться от этого Рагнара. Он огромен и неуклюж, если наступит тебе в танце на ногу, то вряд ли ты когда-нибудь сможешь нормально ходить.

- В танце... Боже, я даже не умею танцевать, - испугалась Мириа. – Как же я могу открывать бал, если даже не представляю, как двигаться.

- А вот это серьезный промах! – строго сказала графиня. – Пока есть время, попробую тебе показать несколько шагов...

Ингемар первым вернулся в помещение, полностью облаченный в одежды белого цвета, отчего стал более похож на эльфа, нежели на человека. За его спиной развевался длинный белый плащ, камзол был расшит серебряными нитями, а сапоги на небольшом каблуке делали Ингемара несколько выше. Орк действительно постарался, преображая своего подопечного, хотя после хохота в тронном зале капитан подозревал, что будет похож на клоуна. Тем не менее мужчина был одет безупречно: утонченно, сдержанно и при этом богато.

- Я действительно нормально выгляжу, или это мнение разделяет только Рагнар? – с опаской поинтересовался капитан, наблюдая за реакцией графини. Он знал, что Мириа может солгать хотя бы из-за чувства такта, в то время, как Лилит изрежет его на мелкие кусочки своими острыми шутками.

- Вы зря сомневаетесь, капитан. Эта одежда идет вам куда больше, чем привычный вам мундир, - произнесла Лилит без тени насмешки. Она с интересом рассматривала аккуратно причесанного блондина, прикидывая, что наконец-то он похож не на окровавленного варвара с топором, а мужчину из высшего общества.

- Мне было важно это услышать именно из ваших уст, графиня, - произнес Ингемар и довольно улыбнулся. Что-что, а эта дурацкая идея с балом уже начинала ему нравиться.

- Мириа, а что скажете вы? – не удержался Ларсен, желая получить вторую порцию комплиментов.

- Вы всегда выглядите безупречно, капитан, что в своем строгом мундире, что в эльфиских одеждах.

- А вы всегда знаете, как словами сделать человека чуть счастливее, миссис Харвент, - ответил он, одаривая девушку ответной улыбкой. - И чем же занимались прекрасные дамы, пока я наряжался?

- Учились танцевать...

- Кстати о танцах, - Ингемар вспомнил, что хотел сказать Лилит еще в самом начале, и поспешно добавил, - я не уверен, что умею танцевать.

- Что значит, не уверены? – хохотнула графиня. – Вы либо умеете, либо нет.

- Я не знаю, как танцуют в этом времени. У нас - довольно специфически.

Лилит с досадой посмотрела на капитана.

«Танцевать вы, значит, тоже не умеете...»

- Идите сюда, месье Ларсен. Буду спасать ваше положение. А вот месье Харту повезло меньше – ему придется импровизировать.

Рейвен вошел в зал последним, в сопровождении Эристеля. Эти двое были одеты практически одинаково, поэтому беловолосый мужчина тактично отступил на несколько шагов назад.

- Бросаете меня одного на растерзание хищникам? – шепнул ему Рейвен, на что Эристель улыбнулся и замер у дверей, позволяя собравшимся лучше рассмотреть его подопечного.

Харт был одет в строгий темно-синий камзол, черные брюки и кожаные сапоги. Советник предоставил ему свою собственную одежду, так как по комплекции они были примерно одинаковыми, и не прогадал. Выглядел Рейвен крайне просто, но при этом, на удивление, гармонично. Единственное, что выдавало в нем прежнего полицейского из маленького американского городка, были его короткие волосы. В отличие от Ингемара полицейский бриться не стал.

- Итак, я закрыл неделю моды и теперь имею право удалиться за кулисы? - не выдержал он таинственного молчания присутствующих.

- И думать забудьте, месье Харт! - первой воскликнула графиня. - Наконец вы похожи на аристократа, а не на разбойника с королевского тракта.

Если Ингемара она еще хоть как-то могла представить в старинной одежде из-за его длинных волос, то с Рейвеном ее ждал сюрприз. Само собой, от нее не укрылся взгляд полицейского на Мирию, точно его интересовало только ее мнение, и Лилит поспешно шепнула девушке:

- Скажи ему что-нибудь! Ради всего святого, не дай ему опять переодеться. Он же, действительно, хорош!

- И впрямь, мистер Харт, вам удивительно идет эта одежда... Вы очень...

Лицо девушки вспыхнуло. Она даже не представляла, что когда-нибудь увидит Рейвена другим, без его грубых военных ботинок, черных джинсов и кожаной куртки, отчего на мгновение растерялась.

- Все нормально, парень, - подхватил Ларсен, и Рейвен наконец приблизился к ним. Эристель следил за реакцией гостей спокойно, даже несколько отстраненно, точно все эти эмоции его совершенно не касались. Лилит сначала думала, что стоит похвалить беловолосого мужчину за проделанную работу, но, встретившись с ним глазами, поняла, что он в этом не нуждается. По коже графини пробежал холодок.

«Что это со мной?» - подумала она, чувствуя растерянность и одновременно злясь на себя. Давно мужчины не производили на нее такое странное впечатление. Когда-то она бросила Ингемару фразу, что настоящий мужчина должен быть холоден, но в этот миг Эристель показался ей высеченным изо льда.

Капитан, в свою очередь, не сводил тяжелого взгляда с советника, который так ловко украл у него даму. Ларсен не хотел себе в этом признаваться, но все-таки он ревновал.

Эристель изящно поклонился и подал графине руку, а затем что-то тихо сказал ей. Графиня улыбнулась, и капитан заметно помрачнел.

«Скорее бы нас перенесло отсюда!»

Этот бал радовал Ингемара все меньше.

Вскоре в помещение вошел Рагнар, одетый в серебристый камзол За его спиной так же развевался белый плащ, отчего они с Ингемаром выглядели несколько похоже, разве что на капитане наряд смотрелся гармоничнее. Теперь настала очередь Рейвена хмуриться. Орк поклонился Мирии и протянул ей свою широкую ладонь в белой перчатке. На фоне Рагнара Мириа выглядела невероятно крохотной и едва дотягивалась ему до локтя, но все-таки девушка вложила пальчики в его руку и последовала со своим кавалером в зал.

На миг Рейвен и Ингемар остались вдвоем в пустом зале. Желая заполнить неприятную тишину, Ларсен без особого энтузиазма спросил:

- А ты хоть танцевать умеешь? Лилит успела показать мне несколько шагов, но я чувствую, это будет полным провалом.

- Если тебе станет от этого легче, будем позориться вместе. Может быть, будучи отличником, я и открывал бал выпускников в полицейской академии, но это всего лишь один танец. И не факт, что он подойдет для этого времени. А вообще, какая разница? Старайся не отдавить партнерше ноги и поменьше смотри в пол.

Тем временем за дверью раздался грубый женский голос.

- Где он? - рявкнул кто-то на служанку, и в зал вошла высокая плечистая женщина в нелепом белом платье. Кожа ее была серой, черные волосы заплетены в "колоски", отчего незнакомка больше напоминала викинга, нежели на партнершу для вальса.

- Ты - Рейвен?

- Да, - осторожно произнес полицейский, уже предчувствуя беду.

- Пойдешь со мной. И не вздумай волочиться за другими девками. Мигом сверну шею, как птичке.

Затем она грозно посмотрела на Ингемара. - Что уставился?

Капитан невольно затаил дыхание, чтобы не рассмеяться в голос. Женщина приблизилась к Рейвену и, схватив его за руку, поспешно вывела его из зала.

Дверь захлопнулась, и Ингемар остался один, дожидаясь, когда королева позовет его.

VI

Давно капитан так не нервничал. Когда грянула музыка, Ларсен взволнованно обернулся на стоящих позади него Рагнара и Мирию. Девушка нервничала не меньше Ингемара, и блондин пожалел, что не додумался налить ей немного виноградной настойки. Лилит, напротив, чувствовала себя уверенно, как никогда. Она постоянно переговаривалась с Эристелем, и это откровенно раздражало Ингемара. Он уже решил для себя, что, как только можно будет сменить партнершу, Лилит окажется в его руках. Брюнетка, точно почувствовав на себе взгляд капитана, вновь рассмеялась и что-то шепнула Эристелю.

Рейвен и его странная спутница, на удивление, тоже разговорились. Точнее говорила она, а полицейский лишь пытался поддерживать беседу. Та рассказывала ему, как одним ударом меча снесла голову дракона.

- Огромный был, тварюга. Быстрый. Но я оказалась быстрее. У меня до сих пор остался ожог на плече, - с этими словами женщина бесцеремонно обнажила плечо, демонстрируя безобразную рану.

- Хорошо быть вашим союзником, Ордина, - произнес Рейвен, моля уже о возможности скрыться в каком-нибудь темном углу и дождаться окончания бала в одиночестве. С долей зависти он посмотрел на Ларсена, у которого была самая красивая партнерша.

- Я чувствую ваше волнение, Ингемар, - тихо произнесла королева, глядя перед собой. – Не волнуйтесь, никто не будет судить вас слишком строго.

- Меня интересует только ваше мнение, моя госпожа.

«И еще одной темноволосой девицы, которая нагло флиртует с вашим советником».

- Мое мнение не может быть скверным о вас, если вы – друг моей гостьи с Кристальных Земель. Каждую вашу ошибку я воспринимаю, как еще одно ваше достоинство.

- Боюсь, тогда я окажусь самым достойным человеком этого мира, - уныло пошутил капитан, но тут музыка грянула вновь, и двери в бальный зал распахнулись.

- Ее Величество королева Эвелаин и ее спутник, воин с Белых Холмов, Ингемар, - объявил маэстро церемонии. – Да будет бал во имя Алых Цветов открыт!

Прежде, чем Ингемар успел сообразить, что нужно делать, королева уже закружила его в танце.

- Не смотрите на ноги. Смотрите на меня, - шепнула Эвелаин, с трудом скрывая улыбку.

Мирии, в свою очередь, вообще танцевать не пришлось. Орку была так неудобно нагибаться, что он попросту приподнял девушку над полом и закружил ее.

Лилит и Эристель двигались так, точно всю жизнь провели на балах. Советник был высок, изящен, умело вел свою партнершу и даже умудрялся разговаривать с ней. Ингемар чувствовал, что этот мужчина нравится Лилит все больше и больше.

- Вы танцуете со мной, но ваши мысли сейчас рядом с соседней парой, - мягко произнесла Эвелаин, чувствуя грусть капитана.

- Отнюдь, я думаю только о вас. Такая честь! – выпалил Ингемар, но слишком поспешно, чтобы королева поверила ему.

- Давайте сделаем так. Следующий танец белый... Я приглашу Эристеля.

Ингемар посмотрел на королеву и благодарно улыбнулся ей. Он сердился на себя, что не в состоянии оценить такую красотку, когда рядом - эта чертовка Лилит, но ничего не мог с собой поделать. Оставалось успокаивать себя тем, что американцу приходится еще хуже.

Полицейскому и впрямь было не сладко. Не смотря на то, что Харт был не бездарным танцором, все-таки несколько раз он и его партнерша откровенно сбивались.

- Ну, я же должен вести, Ордина! – наконец не выдержал Рейвен, когда дама вновь потащила его на себя. Она была настолько сильна, что Харт просто не мог устоять на месте. А еще Ингемар кичился своей силой, как же.

- Запомни, птенчик, веду всегда я! – произнесла она. – Не знаю, что у вас там принято в соленых водах, но орк никогда не позволит человеку командовать собой. Будь то война или глупый танец. Ты, морячок, наверное, привык, что русалки головы разбивают о корму твоего кораблика – эти шлюхи падки на смазливых матросов, но сейчас ты имеешь дело со мной. А, значит, держи язык за зубами и слушай, что я тебе говорю. Я сама тебя выбрала, я тебя и веду.

- Я уже не оспариваю, - вздохнул Рейвен. Похоже, этой даме проще было сказать «да», чем объяснять, почему «нет».

После их краткого спора, эти двое внезапно оказались чуть ли не самой лучшей парой на балу. Само собой, лидировали Лилит и Эристель, но графиня с некоторой досадой оценила своих конкурентов. Ей было все еще непонятно, почему ведет женщина, но Эристель ответил на ее вопрос.

Когда первый танец закончился, и мужчины отошли в правую часть зала, объявили белый вальс.

- Дамы приглашают кавалеров! – объявил маэстро, и королева первой направилась выбирать себе партнера. На лице Эристеля отразилось едва заметное удивление, когда Эвелаин выбрала его, но он тут же изящно поклонился и с улыбкой принял ее приглашение.

Лилит задумчиво проводила пару и шепнула Мирии:

- Голубка, советую тебе пригласить месье жандарма, иначе эта троллиха переломает ему все ребра. Она с него глаз не спускает.

Мирия кивнула, откровенно сочувствуя полицейскому, и уже шагнула в сторону Рейвена, как тяжелая ладонь в шелковой перчатке легла на ее плечо.

- Не туда порхнула, бабочка! – угрожающе произнесла Ордина, в один прыжок догнав ее. – Лети-ка к моему брату. Он ждет.

Мириа вздрогнула и, бросив на Рейвена извиняющийся взгляд, направилась к Рагнару.

- Вы так прекрасно танцуете, уважаемый советник, что у меня до сих пор кружится голова. Может, мы могли бы просто посидеть? – произнесла она, не веря в успех своего предложения, но орк лишь обаятельно улыбнулся.

- Конечно. Я принесу вам вина. Идемте, - с этими словами Рагнар повел девушку к столу и от души наполнил ее бокал.

Тем временем Ордина двинулась к Рейвену.

- Я же сказала, не вздумай коситься на других девок, птенчик! Теперь ты принадлежишь только мне.

Глаза Рейвена яростно вспыхнули, и Ордина весело расхохоталась.

- Что, проявляешь характер? Люблю таких. Вас интересно ломать.

Затем она схватила американца за руку и потащила его в центр зала.

Наблюдая за этим, Ингемар уже решил было замолвить словечко перед королевой еще и за друга, но внезапно к нему приблизилась Лилит.

- Скучаем, капитан?

Губы Ингемара растянулись в улыбке.

- Я ждал вас, графиня, - мурлыкнул он, с нескрываемым удовольствием положив руку на талию девушки.

- Как видите, не слишком долго, - ответила графиня. – Королева вам что-нибудь рассказала?

- Ничего особенного. Я был слишком занят тем, что подглядывал за вами и этим Эристелем.

- Этим Эристелем? – девушка нарочно повторила его слова и насмешливо вскинула бровь. – Неужто вы ревнуете, капитан?

- Да, черт возьми, и даже не собираюсь этого скрывать. Значит, это так выглядит галантный кавалер, которым мне никогда не стать?

Ларсен даже рассердился, что повергло графиню в откровенное веселье.

- Может, и так. Но разве вы хотите быть галантным кавалером? Может, вам это совсем ни к чему?

- Я достаточно галантен для своего времени. Будь вы хоть раз на моем корабле, то поверили моим слова. И еще, если бы я был не галантен, то уже давно потерял терпение и поцеловал вас.

Лилит удивленно вскинула брови, пытаясь не рассмеяться.

- Как мало вам надо, капитан. Прошло всего три дня, а вы уже...

- Эти три дня пролетели, как три года. Будучи постоянно на краю опасности, начинаешь ценить каждую прожитую секунду. Каждый миг с вами, Лилит.

Он довольно улыбнулся и крепче прижал к себе девушку.

- Рейвен говорил, что нельзя смотреть под ноги, когда танцуешь. Он сказал это потому, что не танцевал с вами, графиня. Сейчас я способен смотреть только на вас.

В тот же миг Лилит почувствовала на себе мимолетный взгляд Эристеля и улыбнулась.

- Значит, танцуйте, капитан. Это ваш танец.

Тем временем Рагнар во всю пытался кокетничать с Мирией.

- Вы – самый прекрасный цветок, что когда-либо мне встречался. Я, как увидел вас в зале, совершенно потерял голову!

- И поэтому предложили отрубить мою, господин Рагнар? – тихо спросила Мириа, глотнув еще немного вина. Напиток отозвался в груди теплотой, и девушка слегка расслабилась.

- Каюсь, сначала я не поверил, что у вас добрые намерения. Никто не поверил! Видимо, из-за таких дураков, как мы, королеве пришлось взять тринадцатого советника. На фоне нас Эристель, конечно, бесхребетная тряпка, этакий сияющий подсолнух среди засохшего репейника. Он не участвовал в войне, лишь выхаживал раненых, поэтому и получился таким мягкосердечным. Но на самом деле его больше заботят болотные травы, нежели люди.

- Расскажите еще о войне.

- О, дитя, такого кровавого месива я еще не видел, а мне было, на что посмотреть. Горелая плоть, разодранные драконьи крылья, разрубленные дети на порогах своих домов... Эти ящеры – редкостные ублюдки, если переступить им дорогу. Люди боготворили их, а они... Здешний народ всего лишь хотел независимости, отделиться от драконьих угодий, а те сожгли все дотла. Не останавливали их ни старики, ни дети, ни женщины. Над болотами неделю стоял туман от испарившейся воды. А ожог, оставленный драконом, приносит боль постоянно, если не обратиться к грамотному лекарю. Эристель и тут пригодился. Ночами не спал, бедолага, все бегал от койки к койке, пока не потерял сознание от усталости. Час поспал и продолжил.

- Получается, он - здешний герой, - улыбнулась Мириа, бросив взгляд на Эристеля, который все еще танцевал с королевой.

- Что значит, герой. Тут все герои! Я сам сражался, как тысяча драконов, и надеюсь, однажды покажу тебе свои шрамы.

Лицо Мирии вспыхнуло.

- А королева...

- Королеве туго пришлось. Она ведь полукровка. Чистые ее не признают. Хотя, какие они чистые? Сплошная грязь! Проклятые эльфы побоялись, что драконы поджарят их сияющие задницы и обратили свои стрелы на наши земли. Не щадили никого, остроухие твари. Анарель и еще несколько мальчиков, отказавшиеся взяться за оружие, должны были быть повешены, но им удалось спастись и примкнуть к нам. Анарель... Он с виду хилый, но воин из него неплохой. Люди тоже умело себя показали в бою... Видишь того мужчину с темными волосами? Это лорд ледяной скалы, гостит здесь со своей дочкой Эрайей. А вон того видишь? Он с Каменных Равнин, лучший фехтовальщик наших земель. А тот рыжеволосый, что справа, один из лучших стрелков. Но победили мы все-таки потому, что именно орки были в наших рядах. Я один мог завалить пятьдесят драконов одним ударом.

Мириа вежливо улыбнулась, глядя на хвастуна, но затем пригубила еще вина. Жар в ее груди разрастался, и девушка почувствовала, что начинает задыхаться.

- Мне что-то не хорошо..., - прошептала она и буквально выбежала на балкон. Несмотря на метель, холода она не ощутила. Болота действительно выглядели кроваво-красными из-за распустившихся в снегу бордовых цветов. Они ярко светились, отчего небо преобрело похожий оттенок, и линия горизонта практически испарилась.

«Точно рубин», - промелькнуло в голове девушки, и она почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Она пыталась ослабить шнуровку на тугом корсете, но ее пальцы не слушались. Перед глазами все поплыло.

Заметив, как англичанка буквально убежала из-за стола, Рейвен, сославшись на то, что хочет принести Ордине напиток, быстро ускользнул в толпу. Орк не стала его задерживать, видимо, порадовавшись, что ее кавалер наконец-то проявил инициативу. Она тяжело опустилась на стул и стала ждать.

- Миссис Харвент, - тихо позвал Рейвен. Мирию он увидел не сразу: она сидела на перилах с правой стороны балкона и прижималась спиной к каменной стене замка. Шнуровка в верхней части ее корсета была ослаблена, и девушка не торопилась затянуть ее вновь. Ветер развевал длинные распущенные волосы англичанки, и Харт заметил, что жемчужные нити, ранее украшавшие ее прическу, теперь валялись на полу разорванными.

Рейвен видел перед собой Мирию, но при этом не узнавал ее. Что-то изменилось, причем настолько, что Харт буквально чувствовал ее странную энергетику. Она обжигала его, полностью лишенная прежнего ласкового тепла.

- А, это ты, Рейв, - произнесла она, бросив на него мимолетный взгляд, и затем вновь посмотрела на болота. – А ведь не наврали. Здесь действительно красиво.

- Что-то случилось? – спросил полицейский, медленно приближаясь к девушке. Ему не слишком понравилось, что она сидит на такой высоте, точно вздумала покончить с собой.

- Нет, - мягко ответила она. – Мне очень хорошо.

Харт приблизился к Мирии, всматриваясь в ее лицо:

- Нам лучше вернуться. Здесь очень холодно, возьмите мой камзол. И лучше не стоит сидеть на перилах...

- С каких пор ты боишься высоты, Рейв? – спросила она, наконец посмотрев на полицейского. – Мне казалось, тебе нравится ощущение неба под ногами.

Американец замер, прикидывая, говорил ли он Мирии когда-нибудь, что с самого детства обожал забираться на крыши домов и балансировать на самом краю. Конечно, не говорил!

- Миссис Харвент, я понимаю, что этот бал...

- Не называй меня так, Рейв. Разве я похожа на миссис Харвент? – блондинка устало улыбнулась и тихо добавила. – Мне понравилось, как ты танцуешь. Эта огромная неповоротливая уродина постоянно мешала тебя. Пойдем, покажем ей, как надо...

Харт усмехнулся, все еще не веря, что перед ним Мириа. Ощущения при контакте с ней теперь были абсолютно другими.

- Я не узнаю вас, - произнес Харт, не понимая, что послужило таким изменениям.

Мириа неспешно приблизилась к нему и тихо прошептала:

- Скоро узнаешь, Рейв. Теперь я буду частенько рядом с тобой.

С этими словами девушка поправила шелковую ленту на его шее и ласково улыбнулась. Затем она прошла в зал, насмешливо окидывая взглядом танцующие пары. Рейвен вышел за ней, успев схватить со стола чей-то бокал вина.

- Где ты был? – набросилась на него Ордина.

- Я заблудился, - слукавил он, протягивая орку вино.

- Тут три стола, где тут заблудиться?

- Я не хотел приносить тебе то, что пьют все. Наверняка, здесь есть куда более изысканное вино, которое обычно хранят для королевских свадеб.

Ордина довольно прищурилась.

- А ты юркий, птенчик. Как давно моряки научились разбираться в винах?

- Как только начали их перевозить. Знаешь ли, скучно бродить по кораблю, когда в трюме столько бочек.

Ордина весело хохотнула.

- Пойдем лучше еще потанцуем. Девки тебя и твоего друга просто глазами пожирают.

- Ты уже натанцевалась с ним, красавица. Свободна! - услышал Рейвен насмешливый голос Мирии.

- Что ты сказала? – прорычала Ордина, резко оборачиваясь. – Да я тебя сейчас раздавлю, как насекомое. Пошла вон отсюда, пока я не разозлилась!

- Мириа, перестаньте, - попытался утихомирить девушку Рейвен, пытаясь избежать скандала. Давно он не чувствовал себя так по-идиотски. Две женщины спорят из-за него, и одна уже готова вцепиться в белокурые волосы другой.

Шум привлек внимание танцующих, и к спорящим приблизился Эристель.

- Ордина, я как раз вас ищу. Не откажите мне в танце, - произнес он, пытаясь спасти положение.

- Откажу! – рявкнула орк. – Я эту белобрысую девку сейчас по полу размажу. Век будете швабрами оттирать!

- Ордина! – в голосе Эристеля внезапно послышались металлические нотки, но затем он протянул женщине руку и уже мягко добавил: - Прошу вас.

Орк грубо схватила советника за руку и направилась в центр зала. Ее буквально колотило от переполняемого гнева, и вид смеющейся позади блондинки едва не заставил ее вернуться.

- Какого черта вы творите? Зачем было ее провоцировать? – обратился Рейвен к веселящейся англичанке. – Это всего лишь дурацкий танец. Какая разница с кем танцевать?

- Рейв, - мягко произнесла Мириа, беря полицейского под руку. – Ты совершенно прав. Действительно, кого интересует какой-то дурацкий танец? Я лишь хотела, чтобы ты понял: я всегда добиваюсь своего. Танцуем?

Первое, что поразило Рейвена, так это умение Мирии танцевать. Девушка раз сто повторила, что даже понятия не имеет, как двигаться, а теперь кружилась по залу, точно танцевала с шести лет.

- Что это с ними? – насторожилась Лилит, проследив за удивленным взглядом Ингемара.

- Похоже, миссис Харвент сильно прибеднялась, утверждая, что не умеет танцевать.

- Да она мне может дать фору! - чуть нахмурилась ведьма, но затем улыбнулась. – И зачем она распустила волосы? Похожа на дикарку, разве что туфли еще не сбросила.

Ингемар усмехнулся.

- Не поверите, графиня, но сейчас Мириа тревожит меня меньше всего. Я вижу только вас.

Графиня склонила голову на бок, забавляясь словами Ингемара, но все-таки поведение англичанки показалось ей странным. Час назад она и взгляда поднять не могла, а теперь кружится с Рейвеном так, будто это свадебный вальс. Пары вокруг них начали расходиться, отчего вскоре вокруг Мирии и полицейского образовался круг. Послышались аплодисменты.

- Я не против, что голубка начала развлекаться, но не слишком ли ей весело? – задумчиво произнесла графиня. – По моему, больше не стоит давать ей вина.

- А мне она такой нравится больше, - усмехнулся Ингемар.

- Да уж, кто бы сомневался. Идемте, надо вытащить их оттуда. Посидите с Мирией, а я пока переговорю с месье жандармом. Кажется, он сам находится в недоумении от происходящего.

Когда Мириа и Рейвен поклонились своим зрителям, Ингемар мигом оказался подле блондинки и пригласил ее к столу.

- Ах, капитан. Какая к черту еда, когда хочется танцевать! – ответила англичанка, отчего Ларсен еще больше уверился в том, что девушка перебрала.

- Хотя бы воды, моя дорогая... Вы так раскраснелись.

- Воды? Ненавижу воду! Совсем другое дело – вино.

- Да, но мне кажется, что вина на сегодня уже достаточно.

- Даже не вздумай мне указывать, любезный капитан. Все это время меня очень привлекал твой веселый нрав. Не нужно меня сейчас разочаровывать, - с этими словами девушка погладила Ингемара по плечу и прошла к столу. Она щедро плеснула себе вина, и, опираясь рукой на деревянную поверхность, насмешливо отсалютовала бокалом растерявшемуся мужчине.

- Итак, что происходит? – спросила Лилит, оказавшись в паре с Рейвен. Мысли полицейского, определенно, находились сейчас не с ней, но графиня решила попытаться разговорить его. – Дело всего лишь в лишнем глотке вина?

Харт наконец посмотрел на графиню, прикидывая, стоит ли говорить ей, что энергетика Мирии в корне изменилась. И, если да, то как он объяснит, каким образом было сделано столь интересное наблюдение?

- Может, и так, - неуверенно ответил полицейский, вновь бросив взгляд на Мирию, у которой Ингемар так отчаянно пытался забрать бокал.

- А может и нет, - графиня моментально почувствовала его ложь.

«Чего ты так отчаянно скрываешь, Ворон?» - подумала она, вспоминая, как полицейский не позволил себя коснуться во время нахождения на острове Ле Корбюзье. Интерес графини вспыхнул с новой силой, и она приостановилась в танце.

- Так жарко, позволь хотя бы снять перчатки, - тихо произнесла она, радуясь тому, что мысли Рейвена вертятся вокруг Мирии. Мужчина не сводил с нее взгляда, и тогда графиня вновь взяла его за руку. С минуту они молча танцевали, но вот Лилит закрыла глаза, позволяя магии полностью завладеть ей. В первые секунды она не чувствовала ровным счетом ничего, но затем ее буквально оглушило криками:

- Еретик! Сожгите его! Сожгите... Каждый наркоша притаскивает сюда своих ублюдков... Убейте колдуна! Оправьте его обратно к дьяволу... Все дети, как дети, только ты ненормальный...

Лилит едва не вскрикнула, чувствуя пронизывающую боль. Перед глазами появилась сцена, как люди привязывают к столбу ее вырывающегося брата, ее невинного младшего брата. Длинные черные волосы закрывают ему лицо. Но затем он вскидывает голову, и его глаза вспыхивают медным. Он превращается в Рейвена и начинает истерично хохотать. Его тело покрывается чем-то черным, точно рана на плече, когда его ужалил скорпион. В толпе стоит какая-то женщина, одетая иначе, чем остальные крестьяне. Она тычет пальцем в Рейвена, с ненавистью выкрикивая: «Ненормальный!». Внезапно чернота сходит с кожи полицейского, веревки на его запястьях растворяются, и он падает на колени.

«Господи, не дай остаться мне здесь последним!». Последним.

Тем временем Рейвен наблюдал идентичную картиру, слышал те же самые крики. Но видел он кое-что еще. Видел, как горела деревня, охваченная черным пламенем, видел рыдающую на этом пепелище темноволосую девушку в разорванном белом платье. Он чувствовал ее отчаяние и ненависть так сильно, будто испытывал эти чувства сам.

Видение длилось всего несколько секунд, и когда они осознали, что все еще находятся в бальном зале, никто не обратил на их пару внимания. Лилит выхватила руку из пальцев Рейвена и отшатнулась от него.

- Кто ты? – одними губами произнесла она, чувствуя, как ее охватывает страх. То, что она так отчаянно скрывала на дне своей души, вернулось из-за одного легкого прикосновения. Графиня не замечала, что по еще щекам катятся слезы, и в ту же минуту она стремительно покинула зал.

«Проклятье!» - подумал Рейвен. Как он мог позволить ей коснуться себя без перчатки. Не медля, полицейский последовал за ней. Он не собирался давать ей ни секунды, чтобы оправиться. Нельзя было...

Рейвен нашел графиню в темном коридоре, прижавшейся к колонне, точно только это позволяло ей удержаться на ногах.

- Не сейчас... Дай мне пару минут, - сказала она, пытаясь отдышаться. Слезы все еще текли по ее лицу.

Рейвен приблизился к ней, и в темноте девушка увидела, как изменился цвет его глаз. Теплый ореховый цвет обернулся медным. А ведь секунду назад она наивно обрадовалась, что американец не видит ее заплаканного лица.

- Лилит, - произнес Рейвен. – То, что мы оба видели, должно остаться между нами. Мне нет нужды рассказывать всем о твоем прошлом, но и тебе не стоило копаться в моем.

- Ты постоянно увиливал, вот и спровоцировал мое любопытство, - графиня попыталась вернуть своему тону немного язвительности, но голос предательски дрогнул.

- Помнишь, в полицейском участке ты спросила, какова моя цена? Так вот, это она и есть. Я прошу тебя, не рассказывай.

- Не расскажу, - произнесла ведьма, вытирая слезы. – И ты... ты тоже не говори им про моего брата.

- Даю слово, - спокойно ответил он.

- Но, черти тебя дери, кто ты на самом деле? – Лилит устремила на мужчину испуганный взгляд.

Помедлив, Рейвен все же ответил.

- Полагаю, тот, кого здесь ненавидят больше всего.

- Я знала, что с тобой что-то не так... Знала с самого начала. Но не верила, - ответила графиня. – Ты видишь в темноте, двигаешься слишком быстро, ни разу не промахнулся в стрельбе. Твое тело отторгает яд... Правда ведь? Именно поэтому колдун не забросил тебя в воду. Мирию пощадил, а тебя решил проверять дальше. Твоя рана почернела не из-за скорпиона...

- Это чешуя. Она не позволяет истечь кровью, заживляет раны...

- И ты боялся того, что отличаешься от людей? Боялся, что останешься один? Слушал эту чокнутую гувернантку? Глупец! Я поначалу была такой же. Все боялась, приспосабливалась, молчала. Но когда они убили моего брата...

- Это в прошлом, Лилит. Не нужно за него цепляться.

- Но ты цепляешься. Пытаешься убедить себя, что «нормальный». Знаешь, сейчас я смотрю на тебя, а вижу себя. Разве что мои глаза меня так не выдают.

- Я пытаюсь это контролировать, но не всегда получается. Теперь забудем об этом. Ты успокоилась?

- Да, - ответила графиня. – Нам нужно вернуться.

VII

Рейвен задержал Лилит у самого входа в зал, и графиня вновь заметила, как его глаза принимают прежний оттенок.

- Во время танца ты спросила меня о Мирии. Так вот, это не вино. Алкоголь не может изменить энергетику, и уж тем более – сделать ее совершенно чужой.

- Что ты этим хочешь сказать? – насторожилась Лилит.

- Это не Мириа. В этом бредовом мире, я бы предположил наличие двойника, призрака, или, черт возьми, паразита. Но дело в том, что присутствие миссис Харвент я тоже ощущаю, причем не менее четко.

- Да что за напасть! То скорпионы, то ходячие мертвецы, а теперь еще что-то случилось с нашей девочкой. Надо сказать капитану, а ты..., ты, Рейвен, не своди глаз с Мирии. И избавься уже от своей троллихи, она привлекает к нам слишком много внимания... Стой!

Теперь уже Лилит задержала Рейвена.

- У меня глаза заплаканны?

- Нет, - последовал краткий ответ.

- А как я выгляжу? Как прическа?

Рейвен бросил ироничный взгляд на графиню.

- Женщины, вы неисправимы...

С этими словами он отправился разыскивать Мирию и капитана. Он нашел их, стоящими на балконе, и Ингемар выглядел встревоженным.

- Где Лилит? – сходу спросил он полицейского.

- Ищет тебя... Как она?

Он посмотрел на Мирию, которая не согласилась надеть плащ капитана, и снежинки беспрепятственно падали на ее обнаженную кожу.

- Я не понимаю, - прошептал Ингемар. – Она не выглядит пьяной, но ведет себя, словно чужая. Такие эксцентричные перемены мне по нраву, однако хотелось бы понимать, с чего это вдруг? Почему она запрещает называть себя Мирией? Говорит, что это не ее имя, и оно ей не нравится? Что с ней? В общем, думай, а я - к графине.

С этими словами Ингемар покинул балкон.

- Мириа, здесь, действительно, чертовски холодно! Давайте я провожу вас в комнату отдыха, и вы попытаетесь уснуть, - Рейвен снял с себя камзол и набросил его плечи девушки, но девушка тут же скинула его и повесила на перила.

- Я же сказала, Рейв, не называй меня Мирией. Мне противно слышать это имя! – англичанка резко обернулась и холодно посмотрела на полицейского.

- Отлично, и как же мне вас называть?

- Тануэн! – последовал незамедлительный ответ.

- Как интересно..., - усмехнулся полицейский. – Напоминает нашу первую встречу в участке. Вы тогда немало позабавили меня своими высказываниями.

- Я помню. И готова сгореть со стыда от того, как я хныкала перед тобой, точно провинившаяся девчонка. Жалость в твоих глазах была унизительно. Лучше бы ты ударил меня!

- Вот как? – Рейвен невольно почувствовал раздражение. Энергетика существа, которое сейчас управляло Мирией, чувствовалась все сильнее, но полицейский никак не мог разгадать ее происхождения.

«Что же ты за тварь?» - думал он, не сводя с Мирии глаз. Девушка медленно прошлась вдоль перил, смахивая с них снег кончиками пальцев.

- Я буквально слышу твои мысли, - произнесла она. – Ты все гадаешь, куда делать эта кроткая дурочка, которая смотрела на тебя восхищенными глазами и постоянно краснела? Но на твоем месте я бы задалась вопросом, как она выжила в логове скорпионов, ни имея ни оружия, ни магических свойств.

- Может, просветишь меня?

- Охотно! – усмехнулась девушка. – После того, как колдун избавился от вас, скорпионы попытались атаковать это ничтожное тело. Мне ничего другого не оставалось, как вступить в бой самой. В клинике вы действовали более слаженно, и я лишь наблюдала за тем, как ты прикрываешь собой эту дурочку. Как мило. С тобой ей, действительно, ничего не угрожало. Но если бы что-то пошло не так, я бы мигом сожгла проклятую клинику вместе со всеми ее обитателями. В том числе и с вами.

Рейвен все еще не верил услышанному. Если так, она давно уже могла показаться, отчего же так долго скрывалась? Нет, здесь, определенно, что-то не то.

- Тануэн*, говоришь? – мужчина насмешливо прищурился. – Больше похоже на бред сумасшедшей девицы с раздвоением личности. Ну, хорошо, допустим, что так. Но если ты так ненавидишь Мирию и ее слабое тело, зачем ты до сих пор в ней? Разве не проще найти себе что-то более крепкое и подходящее под твой нрав?

- Ты предлагаешь себя? – англичанка холодно улыбнулась и продолжила. – Увы, это был не мой выбор. Девчонка тяжело болела туберкулезом, и ее муж, отчаявшись найти лекарство, отвез ее на самый край страны к древнему шаману. Глупец даже не представлял, с кем собирался связаться, и сколько на самом деле лет было этому колдуну. То был бывший раб, привезенный из Африки в тысяча семьсот шестьдесят первом году и оставшийся на Британских островах. Старый, никчемный старик, который едва мог переставлять ноги и расплескивал воду, наполняя стакан. Сумасшедший язычник, поклоняющийся самому прекрасному вулкану Африки, Ньирагонго*. Действующему, дышащему, живому. Шаман верил в то, что простому смертному никогда не понять, и он знал, какую цену нужно заплатить своему богу, что тот услышал его. Да, это было испокон веков - за жизнь платили смертью, Рейв. Муженек этой дурочки отдал остаток своих лет мне в обмен на то, что его жена останется в живых. Столько же лет проживет сам шаман, посредник этой невероятной сделки. Как видишь, я приняла дар смертного и взамен позволила этому телу жить. Но Ньирагонго – действующий вулкан, отчего же я должна спать?

- А тебе какой в этом прок? – тихо произнес Рейвен, с отвращением глядя на белокурую особу. - Что с того, чтобы заперта в теле умирающей девушки?

Она насмешливо прищурилась.

- Я обрела свободу. Вулкан пленит духа до тех пор, пока шаман не призовет его. Я откликнулась на зов и теперь я вольна делать все, что хочу...

- Как же тебя выкурить из нее, сука? – с неприкрытой ненавистью прошептал Рейвен, и голубые глаза Мирии окрасились в янтарный цвет.

- Полегче, Ворон... Я была достаточно терпелива, но еще одно слово, и оно станет для тебя последним. Не преследуй меня, если не хочешь, чтобы я сожгла здесь всё до основания!

С этими словами девушка стремительно покинула балкон и вышла в бальный зал. Она была в ярости, что ничтожный смертный не только не оценил ее величия, но еще и оскорбил, причем без тени страха за свою никчемную жизнь.

Тануэн оглядела танцующих, точно это были бестолковые куски мяса, замотанные в ткани, и, приблизившись к столу, вновь наполнила свой бокал.

"Да как он посмел? Неужели он настолько глуп, что не понимает, с кем имеет дело. Я могла превратить его в горстку пепла прямо там, и никто бы даже не оплакивал его... Но нет, это слишком милосердно для тебя, наглая ворона. Ты у меня еще попрыгаешь на углях!"

Лилит первой заметила Мирию, сидящую в одиночестве на краю стола. На удивление, Рагнар не бросился к ней, точно получил строгий выговор от королевы за свою навязчивость. Ордине и вовсе было велено покинуть зал. Тем не менее все выглядело так, словно ничего не произошло. Гости кружились в танцах, пили вино и шампанское, заливисто хохотали и отчаянно сплетничали. Эристель и королева переговаривались с дварфом, отчего казалось, что все на миг позабыли о своих иноземных гостях.

- Неплохо бы поговорить с ней. Чувствую, попытка Рейвена закончилась провалом, - произнес Ингемар, не сводя глаз с Мирии. Лилит кивнула и направилась к ней, капитан устремился следом.

- Голубка, - начала было графиня, приблизившись к девушке, но взгляд янтарных глаз англичанки заставил ее прерваться. Ведьма с изумлением всматривалась в столь знакомые черты лица, но никак не узнавала Мирию.

- Ну, здравствуй, Лилит, - усмехнулась светловолосая бестия. - И тебе снова привет, капитан? Выпьем за долгожданное знакомство?

- Черт, у нее это не прекратилось! – прошептал Ингемар, не зная, как правильно вести себя с этой странной особой. – Я думал, Рейвен...

- Рейвен? Ты думал, Рейвен уговорит меня лечь спать и пропустить все веселье? Как же так, капитан, мне казалось, вы сами еще тот весельчак? Разве это дело – покидать праздник в самом его разгаре?

Девушка подмигнула ему, и капитан усмехнулся.

- Я не прочь повеселиться, когда я знаю, как именно любит развлекаться моя подружка. Чего ты хочешь, дорогая? Снова танцевать? Еще вина?

«Зачем он подыгрывает ей?» - подумала Лилит, не совсем понимая мотивы Ингемара, но Ларсен продолжал гнуть свою линию. Его слова заставили Мирию улыбнуться.

- Вот это я понимаю. Хочу чего-то яркого, как вспышка. Высокого, как солнце. Обжигающего, как пламя.

- То есть, поиграть в загадки? – ухмыльнулся Ингемар. Он бросил взгляд в сторону выхода на балкон, и увидел там Рейвена. Мужчина следил за ними, но почему-то не решался подойти.

«Что же ты ему такое сказала, что он предпочитает к тебе не соваться?» - подумал Ингемар, а вслух продолжил.

- Я жду конкретики, моя дорогая. В голову лезут разные мысли, но я не уверен, что это именно то, что ты имеешь ввиду.

Тануэн расхохоталась.

- Какой ты самонадеянный, смертный! Это даже интереснее, чем толпы людей, возлагающих дары у подножия моего вулкана. Может, тебе стоит к нему присмотреться, Лилит? Ах, да, прекрасная темная ведьма обожает холодных и рассудительных. Может, кому-то стоит чуть подогреть свое сердце или, наоборот, сбавить огонь. Я могу помочь - идеальная получилась бы пара.

Лилит бросила на Мирию предупреждающий взгляд. Брюнетку начала раздражать эта выскочка, что вселилась в тело англичанки.

- Почему ты называешь себя Тануэн? – спросил Ингемар. Девушка так и не соизволила ответить на этот вопрос ранее, поэтому он решил попытаться выяснить еще раз.

- Я уже рассказала об этом Рейву, и ему не очень понравилась моя история. Кажется, он, действительно, привязался к роли защитника слабых девочек. Новая я расстроила его. Наверное, мне нужно почаще плакать.

Девушка вновь весело рассмеялась и отсалютовала ведьме.

- За тебя, Лилит. Мне понравилась ты в роли наставницы. Цинична, высокомерна, умна. Чем не подруга? Ради тебя я даже прощу Ворона за его нелестное высказывание и не буду подпаливать ему крылья. Если хочешь, позови его, вместе выпьем за крепкую дружбу и хороший вечер.

- Хочешь пить, давай продолжим, - произнес Ингемар, прикидывая, что, быть может, под влиянием алкоголя взбалмошная девица наконец уснет, а когда проснется, будет уже прежней. В отличие от Рейвена он предпочел с ней не ссориться в открытую: держи друга близко, а врага еще ближе. Но почему-то ему казалось, что новая Мириа не желает никому зла. Во всяком случае, пока.

-----------------------------------------

*Тануэн - От др.-валл. tan (огонь) + gwen (белая, чистая)

* Ньирагонго - опаснейший вулкан в Африке из –за его чрезвычайной вулканической активности и особого химического состава лавы. Более половины извержений в Африке приходится именно на этот вулкан. Главная опасность – неостывающее лавовое озеро в кратере вулкана с температурой 982 С;. При таких условиях лава вулкана чрезвычайно горячая и жидкая, и при гигантской силе подземных толчков достигает всплеска до 30 м и стекает вниз со скоростью 100 км/ч.

Регулярно нанося разрушения вулкан только в 2002 году унес жизни 147 человек, причинил ущерб и оставил без крова несколько тысяч людей. Несмотря на окруженность вебкамерами, сейсмографами и другими приборами для наблюдения за активностью вулкана, извержения Ньирагонго так до конца точно никто предсказать не может.

VIII

Наверное, самым странным моментом на этом балу был миг, когда Лилит, Ингемар и Рейвен сидели за столом напротив своей новоиспеченной знакомой. Каждый не сводил с нее пристального взгляда, не зная, как воспринимать такой сомнительный подарок судьбы. Когда первые эмоции поутихли, графиня уже трезво оценивала новую Мирию. В первую очередь, ведьма видела в ней сильного союзника, и если перемещение случится вновь, шансы на победу в сражениях у них сильно увеличиваются. Миссис Харвент была мила и очаровательна, но для боя нужна Тануэн.

Ингемар, напротив, задавался вопросом, станет ли новая Мириа помогать им? То, что сейчас завладело разумом англичанки, определенно, не привыкло работать в команде и уж тем более - подчиняться приказам. Можно ли доверять этому существу? Не предаст ли оно в опасности? Неприятные сомнения терзали мужчину. Он не знал этой новой Мирии, не мог за нее ручаться и конечно же не хотел лишний раз рисковать. Тануэн представлялась ему вспыльчивой и не поддающейся контролю. Что делать, если она обернет свою магию против них?

Рейвену приходилось сложнее всего. Он не был столь хладнокровен, как графиня и столь рассудителен, как Ингемар. По отношению к Тануэн он чувствовал лишь ненависть. Ту девушку, к которой он успел привязаться, внезапно заменили другой, и полицейский не знал, что от нее ожидать. Если Лилит хоть и бывала редкостной дрянью, но с ней хотя бы можно было договориться. А как быть с Тануэн? Полицейский воспринимал ее не иначе, как мерзкого паразита, от которого нужно избавить Мирию, и как можно скорее. Он не готов был поверить в безнадежность ситуации и не собирался так просто идти на поводу обнаглейшей стервы.

А стерва, казалось, наслаждалась этим моментом. Складывалось впечатление, что она насквозь видит мысли каждого и откровенно забавляется происходящим. Ее взгляд перебегал с состредоточенных лиц графини и Ингемара и насмешливо встречался с ненавидящим взглядом Рейвена.

-Тануэн, я задам вам один вопрос и хотелось бы, чтобы вы ответили на него честно, - как можно мягче произнесла графиня.

- Я вас слушаю, моя дорогая? – блондинка откинулась на спинку стула и с неподдельным любопытством посмотрела на Лилит.

- Мы все еще не оставляем надежды вернуться домой. Мириа, быть может, и не могла понять, отчего мы каждый раз переносимся, но мне хочется верить, что вы что-то знаете?

На миг Тануэн нахмурилась.

- Я сама задаюсь этим вопросом с самого начала. Та тетрадь, которую нашла Мириа, не была магической, но мне кажется, она была тем самым предметом, который активировал ее перемещение.

Затем она посмотрела на Рейвена.

- А вот тебе повезло меньше, Ворон. Если никто не будет переводить тебя за ручку на другую сторону дороги, ты останешься там, где стоишь. Когда мы ехали верхом по пустыне, и ты так нежно прижался к моей шее..., - Тануэн с наслаждением заметила, как Рейвен меняется в лице, и продолжила, - я почувствовала какую-то необъяснимую связь, будто сама тащу тебя за собой. Полагаю, именно из-за драки в полицейском участке бедняга Ворон попал в беду.

Девушка весело рассмеялась.

- Но разве это так плохо? Смотрите, как вы подружились. Даже хмуритесь синхронно!

Ингемар бросил виноватый взгляд на Рейвена.

- Извини, парень, - тихо произнес он. – Если бы я знал, что получится...

- Забудь, - прервал его полицейский. Что-что, а Ларсена ему не за что было винить: никто не мог предсказать, чем все это обернется.

- Ну, хорошо, - произнесла Лилит. – А как вам кажется, что способствует нашему перемещению? Магия? Природные условия? Определенное время?

- И в этом я не вижу связи, - ответила Тануэн. – Такое ощущение, что маг или тот, кто этим управляет, решает нас перебросить в тот момент, когда добивается какого-то результата. Возможно, мы как-то проявляем себя в том или ином вопросе... А, может, и вовсе это какое-то испытание.

- Может и так, - вздохнул Ингемар. – В любом случае, спасибо, что сказала. Я по-прежнему не вижу выхода из сложившейся ситуации, но хотя бы понимаю, что ты не так плоха, как кажешься на первый взгляд.

С этими словами мужчина улыбнулся, и Тануэн весело расхохоталась.

- Это лестно, Ингемар. Буду нести твой комплимент с гордостью, точно знамя. Графиня тоже хотела было улыбнуться, но ее улыбка моментально исчезла, когда она посмотрела через плечо англичанки.

- Что такое, дорогая? – поинтересовалась Тануэн, с любопытством оглядываясь. Пары позади нее по-прежнему кружились, гости весело общались и хохотали, но Лилит выглядела так, точно увидела нечто страшное. Рейвен проследил за ее взглядом и тоже изменился в лице. Существа, которые казались ему гостями на балу, внезапно начали просвечивать. Их лица и тела буквально разлагались на глазах, одежда истлела и сгнила. Затем Рейвен бросил взгляд на стол и резко поднялся на ноги, опрокидывая тарелку, к счастью, с пока еще не тронутой едой. Тарелка раскололась, и у ботинок Рейвена закопошились черви. Тошнотворный запах смерти ударил в лицо, и мужчина почувствовал, что его начинает мутить. Лилит даже прижала ладонь к лицу, стараясь не делать глубоких вздохов, чтобы ее не стошнило.

- Проклятье, здесь одни призраки, - воскликнула Мириа. Затем она бросила взгляд на бокал, который опустошила пару минут назад, и почувствовала облегчение –все-таки там было вино. Но на огромных блюдах лежали куски человеческих тел, в которых копошились могильные черви.

Теперь уже и Ингемар увидел настоящую картину.

- А я-то думаю, что-то давно нами не интересуются..., - прошептал он, борясь с приступом тошноты. – Где королева и чертовы советники?

- Хочешь передать им, что у них очень дерьмовые повара? - в ярости прошипела Тануэн. В тот же миг ее голубые глаза вновь приняли янтарный оттенок, и стена огня отделила их стол от остального зала. Пламя устремилось вперед, и призраки исчезли, оставив всех четверых в огромном пустом помещении. Теперь этот зал не выглядел белокаменным. На полу были безобразные трещины, в которых скапливалась болотная вода, стены наполовину покрывал мхом.

- Надо убираться отсюда, - произнесла графиня и быстро направилась к выходу. Мириа последовала за ней.

- Эй, вы идете или решили попробовать все блюда на вашем столе? – крикнула Тануэн, заметив, что Ингемар и Рейвен не двигаются с места. – Графиня, похоже, наши мальчики хотят дождаться десерта...

Брюнетка резко обернулась и едва не вскрикнула. На лице Ингемара с правой стороны проявились сосуды, причем так четко, словно кто-то заполнил их чернилами. То же самое происходило с Рейвеном.

В тот же миг Ларсен бросил взгляд на двери, ведущие из зала в коридор, и те с грохотом захлопнулись. Лилит вздрогнула от неожиданности и начала медленно отступать к противоположной стене.

Мужчины молча направились к ним, и девушки встревоженно переглянулись.

- Что-то мне не охота танцевать с этими кавалерами, - произнесла Тануэн, опасно прищурившись. – Я могу спалить их к чертовой матери.

- Нельзя! – резко произнесла графиня. – Они находятся под чьим-то контролем. Что, если мы убьем их, останемся здесь навсегда?

Графиня слукавила. Она не верила, что связана со своими спутниками столь серьезно, но не могла позволить Тануэн убить их, и уж тем более таким страшным способом, как сожжение заживо.

- И что прикажешь с ними делать? Пригласить на вальс?

- Главное, не убей их!

Рейвен и Ингемар замерли на расстоянии семи шагов от девушек и опустили головы. Несколько секунд они не двигались, но вот Ларсен наконец посмотрел на Лилит и криво улыбнулся. В тот же миг сильная энергетическая волна отшвырнула графиню к стене, и она вскрикнула от боли. Девушка упала на пол, с трудом переводя дыхание. Ее прическа рассыпалась, отчего длинные черные волосы упали на лицо ведьмы. Не поднимаясь на ноги, Лилит произнесла заклинание, и слова какого-то древнего языка превратились в черный купол, который накрыл Ингемара. Ларсен в ярости ударил по нему кулаком, пытаясь устранить преграду, но безрезультатно. На разбитых костяшках выступила кровь.

- А это идея! – сказала Тануэн и хотела было накрыть Рейвена похожим куполом, но уже из огня, как полицейский стремительно ускользнул за колонну.

- Зараза! – выругалась она. – Что, Ворона, будешь играть в прятки? Мне посчитать до десяти?

В тот же миг раздался выстрел, и Тануэн едва успела расплавить пулю.

- Это уже другая игра, Рейв. Я тоже могу рассердиться.

- Не калечь его! – крикнула графиня, пытаясь удержать Ингемара под куполом, но тут же пожалела о своих словах. Полицейский выстрелил вновь, теперь уже в нее, и пуля рассекла кожу на ее предплечье. Графиня потеряла концентрацию, и черный туман вокруг капитана рассеялся.

«Я сто раз видела, как он стреляет, и он ни разу не промахивался?» - подумала Лилит, прижимая ладонь к кровоточащей ране. «Почему он не убил меня?».

Но эта мысль недолго занимала графиню. Ингемар вновь атаковал ее, пытаясь с помощью телекинеза ударить об стену. Это нападение ведьма уже ожидала и успела поставить защиту.

Увидев, что Харт таки попал в Лилит, да еще и выпустил капитана, Тануэн разозлилась.

«Не хочешь его калечить, дело твое. А я немного встряхну ублюдка!»

Сильная огненная волна устремилась к колонне, за которой прятался Рейвен, обрушивая ее, и полицейский едва успел откатиться в сторону.

- Попался! – воскликнула она, направляя в его сторону небольшой огненный шар. Девушка не вкладывала в него много силы, лишь хотела выбить пистолет из рук мерзавца и опалить ему руки, но Рейвен вновь оказался быстрее.

- Ты – самый трусливый мальчик из всех, кого я когда-либо видела? – крикнула она, когда полицейский вновь скрылся за ближайшей колонной. Но в тот же миг Ингемар пристально посмотрел на Тануэн, и девушка вскрикнула, чувствуя, что невидимые пальцы стискивают ее горло и приподнимают над землей. Лилит попыталась атаковать Ларсена, но Рейвен выстрелил в нее еще раз, и пуля вновь полоснула ее предплечье в том же самом месте, где предыдущая. Графиня вскрикнула от боли, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. Она что-то быстро прошептала, и полицейский заметил, как под подошвой его сапог вырисовывается пятиконечная звезда. Он попытался двинуться, но заклинание точно парализовало его. Затем черный купол вновь накрыл Ингемара, и Тануэн рухнула на пол, жадно хватая ртом воздух. Отдышавшись, она приблизилась к Харту и, выхватив из его застывших пальцев пистолет, извлекла магазин. Затем она вытащила у полицейского нож.

- Я не могу сдерживать долго их обоих, - крикнула Лилит. – Капитан опаснее... Не позволяй Рейвену двигаться!

В тот же миг пентаграмма под ногами американца начала стираться. Но едва черные надписи успели исчезнуть до конца, как Тануэн накрыла полицейского огненным куполом. Затем девушка усмехнулась и, точно в насмешку, преобразовала потоки пламени в птичью клетку. Огонь не позволял сделать Рейвену и трех шагов, и когда мужчина почувствовал, что к нему вновь вернулась способность двигаться, он приблизился к решетке и замер вне решительности.

- Отдохнешь пока здесь, Ворон, - произнесла она и обернулась на графиню. Черный купол, удерживающий Ингемара, отчаянно трещал, и тогда Тануэн накрыла поверх еще и огненным.

- Ну вот и все! – сказала она, с долей сочувствия глядя на раненную ведьму. – Ты как, в порядке, идти можешь?

- Могу! – ответила графиня, все еще не решаясь снять с Ингемара свое заклятие. Она не знала, сможет ли пламя удержать Ларсена внутри, но еще больше боялась, что огонь причинит ему вред. Клетка Рейвена хоть и выглядела странно, но он хотя бы в ней не задыхался.

Внезапно Тануэн услышала шаги за своей спиной и прежде чем успела среагировать, Рейвен обхватил ее сзади за шею.

- Нет...Ты не мог пройти через огонь! – прохрипела она, пытаясь вырваться. Девушка заметила, что камзол Рейвена был прожжен, а на его руках появились безобразные черные полосы, оставленные пламенем. Не в силах освободиться, Тануэн решила больше не заботиться о комфорте своего противника. Ее руки вспыхнули, сжигая запястья Рейвена, но почему-то безумная боль не заставила Рейвена даже разжать пальцы. Тогда девушка в отчаянии выхватила нож и вонзила его в бедро полицейского. Мужчина вскрикнул и отступил. Широкое лезвие пронзило его ногу до кости, и мужчина в ярости посмотрел на Тануэн.

- Мне тоже не понравились свои объятия, Ворона, - прошептала она, все еще пытаясь отдышаться. Девушка смотрела на полицейского и не понимала, почему огонь оставляет на его теле не безобразные ожоги, а нечто черное, удивительно похожее на...

Тем временем полицейский вытащил из раны нож, не обращая внимания на то, как кровь хлынула из глубокой раны.

- Не подходи или мне придется убить тебя! – произнесла Тануэн, медленно пятясь назад. Рейвен переложил нож в правую руку, собираясь атаковать, и тогда девушка решилась. Огненный поток, направленный на Рейвена был такой силы, что мужчина рухнул на колени. Он беспомощно прикрыл лицо руками, как будто это могло спасти его, но через миг, когда пламя рассеялось, Тануэн испуганно отшатнулась. Одежда инспектора полностью сгорела, но то, что девушка приняла за смертельные ожоги, оказалось отнюдь не сгоревшей кожей. Тело Рейвена практически полностью покрыли черные пластины чешуи, защищая его от безжалостного огня. Они наслаивались друг на друга, точно кольчуга, сквозь которую языки пламени были не в силах пробиться.

Глаза Рейвена приобрели медный оттенок, отчего он походил на какое-то жуткое чудовище, и если бы не частично не обгоревшее лицо, Тануэн бы никогда не поверила, что это тот самый полицейский.

- Лилит, - в отчаянии крикнула Мириа. – Я ничего не могу ему сделать. Он – не человек!

Только сейчас графиня поняла свою ошибку. Она была единственной, кто знал секрет Рейвена Харта, но никак не могла предположить, что эта тайна раскроется таким страшным способом.

Лилит уже утратила контроль над куполом, сдерживающим Ингемара, и от жары мужчина наконец потерял сознание. Но сама ведьма настолько ослабела, что едва держалась на ногах. Ее губы беззвучно зашевелились, и на полу рядом с Рейвеном вновь проступила пентаграмма. Древние руны, окружавшие пятиконечную звезду становились все четче, пока не вспыхнули красным огнем. Казалось, земля под замком начала дрожать, и Лилит прижалась спиной к стене, пытаясь удержаться на ногах.

- Что за черт! – с нескрываемым восхищением в голосе воскликнула Тануэн, когда рядом с Рейвеном появилось существо, отдаленно похожее на гаргулью. Оно набросилось на полицейского так стремительно, что тот не успел даже среагировать. Тварь заломила ему руки и поставила на колени, не позволяя даже дернуться.

- Именно, что черт..., - прошептала Лилит, цепляясь за стену, чтобы не упасть. – Усыпить...

Услышав приказ, существо схватило Рейвена за шею, пережимая сосуды до тех пор, пока полицейский не уснул.

- Надо же..., - усмехнулась Тануэн, глядя, как чешуя начинает медленно сходить с кожи Рейвена, обнажая его. Ведьма без сил опустилась на пол, и гаргулья растворилась. Тануэн приблизилась к ней, осматривая плечо.

- Жить будете. Я даже вижу, из чего можно сделать неплохую повязку.

С этими словами девушка приблизилась к Ингемару и, стащив с него плащ, отрезала ножом длинную полосу ткани.

- Как колдуны выдерживали трехдневные пытки инквизиторов, когда я с трудом переношу один глубокий порез? – простонала Лилит, морщась от боли. Она даже боялась смотреть на свою руку, поэтому беспрекословно позволила Тануэн наложить повязку.

- А ты уже третий день переносишься, черт знает куда, да еще и с мужчинами, которые решили тебя убить. Думаю, твоим колдунам такое не снилось.

Лилит слабо улыбнулась. Затем она бросила взгляд на Ингемара. Тот слабо пошевелился, и графиня встревожилась вновь.

- Месье Ларсен приходит в себя...

- Вижу, - ответила Тануэн, и в тот же миг Ингемар оказался накрыт огненной клеткой. – Если снова вздумает применить свою силу, вырублю снова.

- Спасибо, - Лилит слабо улыбнулась, а затем несколько смущенно добавила. – И, пожалуйста, накрой месье жандарма плащом.

Тануэн усмехнулась, но все-таки выполнила просьбу графини.

- Подумаешь, еще одна ощипанная ворона, - весело сказала она, присев перед Рейвеном. Тот мирно спал, и она небрежно отбросила прядь волос с его лица, желая получше рассмотреть. – Почаще бы молчал, вообще сошел за ангелочка...

- Какого черта здесь вообще происходит? – услышала она слабый голос Ингемара. Мужчина сидел на полу, растерянно оглядываясь по сторонам. Затем удивление в его интонации сменилось тревогой: - Графиня, вы ранены? Проклятье, а что с Рейвеном? И почему я заперт?

Мужчина поднялся на ноги и хотел было коснуться прутьев, точно не веря своим глазам, но тут же отдернул руку.

- Потому что плохо себя вели, мальчики! – ответила Тануэн с насмешкой в голосе. Озадаченность Ларсена показалась ей забавной.

- Плохо вели? И поэтому я в клетке, а Рейв голый?

От этих слов Тануэн весело расхохоталась, а на бледном лице графини впервые появился румянец.

IX

Когда Рейвен пришел в себя, и Ингемар вкратце пересказал ему, что они натворили, полицейский даже не знал, что сказать. В первую секунду ему попросту захотелось воскликнуть «Что за бред?», но ножевая рана на ноге напомнила ему об обратном. Сейчас американец выглядел, как африканский абориген, обмотанный плащом Ингемара, точно банным полотенцем, и ему хотелось провалиться от стыда. Если Ларсен то и дело пытался извиниться перед девушками или как-то оправдаться, то Рейвен попросту молчал, не в силах подобрать нужных слов.

- Я ничего не помню, - единственное, что смог вымолвить он. Но затем его обратился к Тануэн:

- На кой черт нужно было сжигать мою одежду?

- Я хотела сжечь тебя, - снисходительно посмотрела на него блондинка, - но ты почему-то покрылся чем-то черным, отчего мой огонь не смог тебе навредить. Жаль!

- Что значит, чем-то черным? Ты меня за идиота держишь?

- Определенно, держу, но не в данном случае, - отмахнулась от него Тануэн. Тогда в разговор вмешался Ингемар:

- Я же по-хорошему спрашивал тебя, Рейв, что с тобой не так? Почему нельзя было сказать правду?

- Я не знаю правды! – ответил полицейский. – Говорю же, я ничего не помню.

- Ты уже покрывался этой черной штуковиной, когда тебя ужалил скорпион. Или опять будешь прикидываться удивленным?

- Он прав, месье Харт, - тихо произнесла Лилит. – Уже нет смысла умалчивать очевидное.

- Мы уже даже видели тебя без одежды, что тебе еще скрывать! - весело подхватила Тануэн. Похоже, ее единственную забавляло происходящее.

- Видимо, призраки вас заботят куда меньше, - помрачнел полицейский.

- Вот именно, что нас заботят именно призраки. Если ты снова потеряешь контроль над собой, хочется понимать, на что ты способен, - ответил Ингемар.

- Ладно! – сдался Рейв. - Не знаю, как вам поможет полученная информация, но имейте ввиду: в бою с разными чудищами я по-прежнему остаюсь бесполезен. Я, действительно, обычный человек, просто... вижу в темноте и иногда через прикосновение могу узнать фрагмент истории собеседника или предмета. Периодически удается кому-то что-то внушить, но это очень редко получается. И еще... залечиваю себе раны. А эта черная, как вы выразились, штуковина не позволяет истечь кровью и не оставляет шрамов. Теперь все довольны?

Ингемар даже присвистнул.

- Да уж, ты - очень обычный человек, Харт. Ни дать, ни взять, серая масса.

- Вот только не надо его осуждать, - Рейвен даже опешил, когда Лилит внезапно заступилась за него. Но затем девушка, точно потеряв к нему интерес, резко перевела разговор. – Нам нужно найти Эристеля. Здесь это единственный человек, которому я могу доверять.

- Почему именно он, Лилит? – Ингемар вновь почувствовал укол ревности. – Откуда такая уверенность в его непричастности?

- Посудите сами! Королева была дочерью человека, которого осудили на смерть за службу некроманту. Вам не кажется, что именно она заправляет этим кладбищем и контролировала вас, чтобы мы поубивали друг друга?

- А в чем смысл? – усомнился Рейвен. – С тем же успехом они могли убить нас с самого начала. Зачем было тащить нас на совет, устраивать этот цирк с переодеванием и вдобавок отправлять на бал?

- Значит, Эвелаин что-то было от нас нужно.

- А если твой Эристель – тоже призрак? Что тогда, подруга? – спросила Тануэн, и Лилит бросила на нее холодный взгляд.

- Он – не призрак! Я уверена. Он единственный, кто может нам помочь выбраться из этого проклятого места... Как вы не понимаете, мне нужно его найти! - голос девушки внезапно сорвался на крик, и ее спутники растерянно переглянулись. - Вы были в его покоях, месье Харт. Проведите нас туда...

- Северная башня западного крыла, - чуть помедлив, ответил Рейвен.

Комната Эристеля оказалась пустой. На удивление, она выглядела именно так, как запомнил ее полицейский: прибранной, уютной и теплой, разве что в камине уже не плясали языки пламени.

- Куда он мог подеваться? – в отчаянии произнесла графиня.

- Танец с ним так вскружил вам голову, Лилит? – усмехнулся Ингемар, выдерживая на себе рассерженный взгляд ведьмы. – Что у вас с этим Эристелем? Вы не похожи на влюбчивую девчонку, которая бегает за понравившимся парнем по всему двору.

- Еще один вопрос, месье Ларсен, и вы пожалеете, что на свет родились, - угрожающе произнесла она. Ингемар нахмурился. Он никак не мог понять, почему графиню так заботил человек, которого она знает всего несколько часов.

Тем временем Рейвен распахнул шкаф и достал из него одежду.

- Дайте мне минуту, - бросил он, скрываясь в соседней комнате.

Тануэн медленно прохаживалась по комнате, прикидывая, отчего этот Эристель так понадобился Лилит. Однако спорить с ней блондинка не собиралась. Девушку больше заботило, почему они до сих пор никуда не перенеслись. Неужели купол, защищающий этот город от драконов, не позволяет им снова совершить скачок во времени? И еще...

- Зачем призракам защищать свой город от драконов? Либо это очередная ложь, либо..., - Тануэн нахмурилась, сомневаясь, стоит ли озвучивать свою вторую догадку.

- Либо они не знают, что они умерли, - договорила на нее Лилит.

Ингемар вздохнул. По-умному, нужно было остаться в этой самой комнате, разжечь огонь в камине и дожидаться, пока их не перенесет в новое место, а не разыскивать по этому кладбищу мифического рыцаря графини, который тоже, вероятнее всего, окажется призраком.

- Идемте же, месье жандарм, - воскликнула Лилит, едва Рейвен появился на пороге. – Я обязана найти советника, пока мы тут все не погибли.

- И как вы прикажете искать его, графиня? В этом замке около тысячи комнат. Будем заглядывать в каждую?

Ведьма ни проронила не слова, но отчаяние в ее глазах было куда красноречивее.

Внезапно комнату залил зеленоватый свет, пробившийся даже через толстую ткань портьер. Лилит первой бросилась к окну и распахнула ставни. На островке, где располагалась пятиэтажная башня гильдии лекарей, теперь не видно было ничего. Столп зеленого света поглотил постройку, точно стирая ее с лица земли, и устремился вверх. Он ударился в купол, защищавший город, с такой силой, что раздался оглушительный треск.

- Не вздумайте туда ходить. Я не пущу вас, Лилит, - с этими словами Ларсен поймал девушку за руку.

- Вы не сможете меня удержать... Я вам не позволю!

В тот же миг черный туман окутал запястье ведьмы, и Ингемар отдернул руку, ощутив болезненный ожог...

Лилит стояла у причала, когда Тануэн приблизилась к ней. Ведьма не обращала внимания ни на рану, ни на холодный пронизывающий ветер, швыряющий крупные снежинки ей в лицо. Ее взгляд, обращенный к башне, был полон решительности, и Тануэн поняла, что нет смысла даже пытаться ее отговорить.

Ларсен и Рейвен несколько отстали от своих спутниц, так как блондин помогал Харту идти. Раненая нога мужчины все больше давала о себе знать, и только черные пластины не позволяли открыться кровотечению. Опираясь на плечо друга, полицейский искренне недоумевал, какое лихо гонит графиню в эту проклятую башню.

- Может, она тоже под чьим-то влиянием? – тихо спросил он, когда графиня спустилась в лодку.

- Может, и так, но одну я ее не оставлю, - ответил Ингемар. – Не знаю, чем она руководствуется, но надеюсь, она понимает, что делает...

Причал у башни оказался практически полностью разрушен. Сгнившие доски проваливались буквально под ногами, поэтому путники с трудом добрались до тяжелой деревянной двери. Она была приоткрыта, и Лилит, не медля, зашла вовнутрь, направляясь к широкой каменной лестнице. Тануэн следовала за ней, не обращая внимание на отстающего Ингемара, которому пришлось помогать раненому.

- Жаль, что ты не умеешь регенерировать быстро, - с досадой произнес блондин. – Я бы предложил тебе остаться здесь, внизу, но понимаю, что ты вряд ли согласишься.

- Вам не справиться без трех патронов в магазине и моего ножа, - усмехнулся Рейвен, стараясь лишний раз не опираться на раненную ногу. – Никогда бы не подумал, что скажу это, но я рад, что эта огненная девица с нами.

Ингемар натянуто улыбнулся: сейчас его куда больше беспокоила другая девица, чье упрямство буквально зашкаливало.

Девушки первыми стремительно взбежали по ступенькам, но везде их встречали лишь пустые помещения. Однако, оказавшись в центре круглой комнаты четвертого этажа, Лилит и Тануэн застыли на месте. Вокруг них были расставлены девять больничных коек, на которых лежали те, кто еще совсем недавно прогуливался с ними по бальному залу.

- Что же это? – вырвалось у Лилит, когда она подошла к ближайшей кровати. На ней лежал Анарель, тот самый эльф, который едва не подрался с Ларсеном на постоялом дворе. На его шее были четкие следы от веревки, словно мужчину вздернули на виселице, но грудь его вздымалась, будто эльф всего лишь прилег вздремнуть. На соседней койке находился Рагнар. Его шея тоже была изуродована: грубые черные нитки безобразным ожерельем темнели на его серой коже, создавая впечатление, что орку кто-то пришил голову. Третью койку занимала сестра Рагнара – Ордина. Ее тело было практически полностью сожжено, сохранилась лишь левая часть лица. Но оба орка, также как и Анарель, мирно дремали.

Следующие койки были заняты лордами Ледяной Скалы и Каменных Равнин. У одного копьем была пробита грудь, у другого – топором размозжена голова. Те же безобразные черные нити стягивали тщательно промытую рану, и было особо жутко смотреть на то, как этот мертвец дышит.

Хрупкая маленькая девочка, не старше десяти лет занимала шестую койку. Эристель называл её Эрайей, когда она подбежала к нему на балу, чтобы поклониться. Дочь лорда Ледяной Скалы. Девчушка спала, и на ее губах вырисовывалась жутковатая мечтательная улыбка. Под густой золотистой челкой Лилит не сразу заметила рану, оставленную арбалетным болтом, но затем по коже ведьмы пробежала дрожь.

На трех оставшихся койках дремали дварф, глаз которого выбили метко пущенной стрелой, и еще двое членов совета: белобородый старик, чья шея была свернута, и молодой мужчина с рыжими волосами, на груди которого виднелись глубокие следы крючковатых когтей.

- Это не больница. Это склеп! - вырвалось у Ингемара, когда он и Рейвен поднялись по лестнице.

«Не приведи Господь, если эти существа захотят проснуться», - подумал он, оглядывая мертвецов с ужасом и жалостью одновременно. Ларсену довелось повидать многое, но увидеть в этой комнате десятилетнюю девочку он никак не ожидал. Он помнил Эрайю на балу, непоседливую хохотушку, которая постоянно убегала от строгого отца, чтобы с кем-нибудь посмеяться. Она даже пригласила Ингемара на танец и пыталась обучить его правильно двигаться, смеясь до слез с каждого его неверного шага.

- Так, так, так...

В тот же миг все четверо вздрогнули от неожиданности, услышав голос Эвелаин. Она неспешно спустилась вниз по лестнице и тепло улыбнулась своим гостям. – Мотыльки слетелись на огонь прежде, чем задумались о последствиях?

- В данном случае мотыльки всегда задумывались о последствиях, чего не могу сказать о тебе. Стоило убить нас еще на постоялом дворе, – произнесла Лилит, и ее глаза опасно потемнели.

- Ваше убийство не входило в мои планы, графиня, - мягко ответила королева. – Во всяком случае, пока. Мне нужна была только ваша магическая энергия. И ее почти хватило. Однако, если бы вы одолжили еще немного...

- Мы напали на своих спутниц лишь для того, чтобы выкачать из них побольше заклинаний? – теперь уже Ингемар почувствовал, как его переполняет ярость.

- Именно так, - ответила королева. Она медленно прошлась по залу и, приблизившись к спящей Эрайе, погладила ее по волосам. – Это я помешала Рейвену всадить пулю в ваше сердце, графиня. У него - удивительное оружие... Куда быстрее и мощнее арбалета...

- И теперь ты планируешь нас отпустить восвояси? – перебила ее Тануэн. - Что-то слабо верится, красавица!

- Боюсь, что не все так просто, милая, - ответила Эвелаин. – Еще нужно разрушить проклятый драконий купол, что держит меня здесь взаперти. Говорят, что с любимым можно жить вдвоем хоть на краю света, но мы с Эристелем не разделяем эту теорию.

- Я же говорил, что этот ублюдок не тот, кем пытался казаться! – прошипел сквозь зубы Ингемар. Затем он бросил взгляд на графиню, но та не выглядела удивленной.

- Он тоже здесь? – холодно спросила она.

- Конечно. Но сейчас он немного занят, поэтому не смог лично встретить вас здесь. По правде говоря, ни он, ни я даже не представляли, что вы посмеете сюда сунуться.

Затем эльфийка приблизилась к Анарелю и очертила его лицо ласковым прикосновением.

- Интересно, как бы сложилась его судьба, если бы драконы не вздернули его на виселице, после того, как взяли в плен...

Услышав ее слова, Рейвен нахмурился.

- А ведь тебе есть, за что ненавидеть драконов, не так ли? – произнес он. – Полагаю, ты тоже, как и твой отец, служила некроманту, разве что твоя история имела менее плачевный конец – ты успела укрыться на болотах. А драконы накрыли эти топи куполом, не позволив тебе беспрепятственно шататься по миру со своей бессмысленной местью. Ты бы тут сгнила, если бы не наш неудачный скачок во времени... Понимая, что у тебя не хватит силенок самой разрушить барьер, ты решила воспользоваться магической силой моих спутниц. Не знаю, как ты умудрилась поглотить их силу, но, видимо, раз эта проклятая башня позеленела, что-то у тебя все-таки получилось.

Эвелаин снисходительно улыбнулась.

- Грязнокровки всегда понимают друг друга с полуслова, - прошептала она. – И тебе, кстати, тоже не за что любить драконов. Они убивают таких как ты еще детьми, считая великим позором, если дракон связывается со смертным. Когда купол рухнет, советую тебе бежать отсюда как можно скорее... Хотя нет, тебе не за чем беспокоиться о драконах. Думаю, ты не доживешь до их появления.

В тот же миг, точно по щелчку пальцев, все девять мертвецов одновременно распахнули глаза.

- Они все – мои дети, - произнесла Эвелаин, ласково улыбнувшись. - Те, кого возвращаешь лично, остаются преданны до тех пор, пока вновь не уйдут. Их не подкупить, с ними не договориться... Постарайтесь продержаться как можно дольше, мне все еще нужна ваша магическая сила. Тануэн, графиня!

С этими словами королева изящно поклонилась и растворилась в воздухе.

- Даже не вздумайте использовать магию... Девушки, держитесь меня, - произнес Ингемар. Его голос прозвучал уверенно, но на самом деле мужчина впервые почувствовал страх. Один против девятерых он точно не выстоит, а Рейвена нельзя было брать в расчет. Полицейский не обладал особыми способностями, которые могли помочь в бою, он был серьезно ранен, поэтому Ларсен уже сомневался, что американец выберется отсюда живым. Его регенерация была слишком медленной, чтобы он успевал восстанавливаться от атак.

Мертвецы начали медленно подниматься с кроватей и замерли, пристально глядя на своих противников.

- И чего мы ждем? - тихо произнесла Тануэн. В тот же миг огненный вихрь окружил ее, Лилит, Рейвена и Ингемара на подобие защитного кольца, которое начало стремительно расти в диаметре. Девушка решила не мелочиться и сжечь всех врагов с одного раза, но она не учла одного...

Десятилетняя девочка резко повернула голову в сторону Тануэн, и радужки ее зеленых глаз окрасились пронзительно голубым. По помещению пронесся сильный ветер, обжигающий холодом до костей, и на стекле окон появились ледяные узоры. Вместо огненного кольца Тануэн осталась лишь снежная крошка, точно в насмешку окружавшая четырех чужеземцев.

В тот же миг Анарель направил арбалет на Ингемара, но тот успел отбить стремительно летящий в него болт с помощью телекинеза.

«Не ожидал, ублюдок?» - подумал Ларсен и стремительно атаковал в ответ. Он отшвырнул эльфа к стене, надеясь, что от удара он вырубится, однако Анарель вновь начал подниматься.

Ордина, хрипло зарычав, набросилась на графиню, но ведьма обратила в ее сторону ладонь, и что-то черное, похожее на цветок с четырьмя лепестками, прошло сквозь грудь орка. Женщина дико закричала. Из неизвестно откуда взявшихся ножевых ран хлынула кровь, и Ордина рухнула на землю мертвой.

Тем временем молодой мужчина с рыжими волосами, хищно оскалившись, шагнул к полицейскому. Рейвен отчетливо различил острые звериные клыки, но прежде чем успел среагировать, огромный бурый волк сбил его с ног, пытаясь разорвать ему горло. Сила твари была настолько велика, что американцу никак не удавалось сбросить ее с себя. Еще чуть-чуть, и зверь вонзил бы зубы ему в шею, но в тот же миг волк пронзительно взвизгнул. Запахло паленой шерстью, и Харту наконец удалось выстрелить. Пуля пробила сердце оборотня, и тот затих.

«Слава Богу, что не понадобилось серебро», - промелькнуло в мыслях Рейвена, и мужчина с трудом сбросил с себя убитого зверя. Шерсть твари еще дымилась, распространяя омерзительный запах, и Харт понял, что если бы не Тануэн, то он был бы уже мертв.

Противники четырех странников во времени оказались не призраками. На удивление, их можно было убить: тела их не рассеивались, оставляя за собой лишь туманную дымку, сердца бились, а ненависть была неподдельной.

Увидев, что графиня сделала с его сестрой, Рагнар взревел. Он бросился на нее, точно раненный медведь, пытаясь нанести сокрушительный удар, но Ингемар отшвырнул его. Орк грохнулся на пол и начал барахтаться, точно перевернувшийся на спину жук. Что-то невидимое давило ему на грудь до тех пор, пока не сломало ребра, и его сердце не остановилось. Ингемар был бледен, как полотно, руки его дрожали, но взгляд был полон решительности.

У Тануэн появились сразу два противника: высокий светловолосый мужчина, которого Рагнар назвал лордом Ледяной Скалы и его маленькая дочь. Отец кивнул девочке, позволяя начать первой, и в тот же миг Тануен оказалась заключена в ледяной шар. На лице ребенка появилась жестокая улыбка, и купол стремительно разлетелся на куски. Острые осколки убили бы Тануэн, если бы она не успела хотя бы частично растопить их. На лице и руках блондинки проступили кровавые царапины.

- И это все, на что ты способна, деточка? – насмешливо произнесла она. Карие глаза духа вновь стали янтарными, и Тануэн превратила пол под ногами противников в лавовое озерце. Эрайа громко закричала, и по ее щекам покатились слезы. Лорд Ледяной Скалы подхватил свою дочь на руки и покрыл лаву толстым слоем льда.

- Ты пожалеешь, - прогремел его голос. В тот же миг ледяной буран налетел на Тануэн, полностью скрывая ее фигуру от глаз.

Тем временем Ингемар сражался с Анарелем. Ларсен какое-то время пытался попросту вырубить его, чтобы не убивать, но когда эльф изловчился и полоснул бок противника кинжалом, Ларсен вновь атаковал телекинезом и свернул эльфу шею.

Графиня тем временем с трудом успевала отбиваться от заклинаний дварфа. Тот был магом, казалось бы, самой мирной стихии – земли, но когда рядом с ведьмой появились два глиняных голема, стало не до шуток. В своих огромных руках они сжимали острые каменные пики, и Лилит отчаянно пыталась удержать щит.

Рейвен атаковал лорд Каменных Равнин, и полицейскому повезло, что тот оказался обычным человеком, вооруженным лишь мечом. Вторая метко пущенная пуля до отвращения нечестно закончила их бой, но затем на Харта свое внимание обратил белобородый старик. Ему достаточно было лишь посмотреть на полицейского, чтобы рана на ноге Рейвена вновь начала кровить. Затем Харт хрипло вскрикнул, чувствуя, что плечо, куда его ужалил скорпион вспыхнуло дикой болью. Полицейского снова бросило в жар, точно яд вернулся в его тело и вновь устремился по венам. Следующей открылась пулевая рана в ключицу, которую оставил Рейвену два года назад один из охранников мексиканского наркобарона. Казалось, проклятый старик объединил всю боль, которую когда-либо испытывал Харт, и теперь с наслаждением убивал своего противника, пока у того не остановится сердце.

Видя, что происходит с Рейвеном, Ингемар попытался переключить старика на себя и атаковал его с помощью телекинеза. Но впервые это не подействовало. Энергетический удар рассыпался вокруг старика белыми искрами, и полицейский вновь закричал от боли.

Тануен задыхалась в ледяном куполе, щит графини предательски трещал, Рейвен истекал кровью, а Ингемар терялся, не зная, к кому броситься на помощь. Видя, что старику он не может причинить вреда, а графиня все еще держится, Ларсен направил все силы против лорда Ледяной скалы. Невидимые пальцы обхватили горло мужчины, сдавливая ему шею до тех пор, пока позвонки не хрустнули. В тот же миг ледяной вихрь исчез, и Тануэн рухнула на колени. Она хрипло закашлялась, сплевывая кровь. Практически все ее тело было изрезано мелкими глубокими царапинами, в волосах поблескивали осколки льда.

- Папа! Папочка! – воскликнула Эрайа, падая на колени перед отцом. Лед, защищающий ее от лавы, моментально начал таять, но тут девочка обратила взгляд заплаканных глаз на Ингемара, и дюжина ледяных стрел устремились в его сторону. Ларсену удалось уничтожить большую часть, но одна из них вонзилась в левое плечо мужчины, пробивая его на сквозь, а вторая глубоко полоснула по щеке.

Защита Лилит рухнула, однако графиня все-таки успела произнести свое последнее заклинание. Она практически полностью исчерпала свою магическую энергию, но прежде чем копье голема пронзило ее, на полу проявились древние руны. Черная маслянистая субстанция в миг покрыла огромные фигуры големов, разъедая их, точно кислота. Ведьма опустилась на пол, не в силах устоять на ногах, но ее взгляд устремился к лестнице.

«Я должна поговорить с Эристелем», - думала она. Эта мысль пульсировала в висках, не давая сконцентрироваться на битве.

Увидев, что черная жидкость подбирается к нему, дварф попытался поставить защиту, но маслянистая жидкость моментально разъела ее и наконец добралась до своей цели. Мужчина закричал об боли, когда субстанция устремилась по его ногам, пожирая его, но уже через несколько секунд он затих. Когда черная жидкость испарилась, на полу остался обглоданный скелет дварфа, челюсть которого застыла раскрытой в безмолвном крике.

Рейвену казалось, что он сходит с ума. Когда старик добавил ему еще и боль, которую он переносил в детстве во время неконтролируемой трансформации, перед глазами все поплыло, и он начал задыхаться. Его сердце билось так быстро, точно собиралось вырваться из грудной клетки. Еще немного, и полицейский готов был умолять о смерти.

«Это все лишь в моей голове, в моей голове», - эта мысль ворвалась в сознание, точно пуля, пробившая висок. На миг она заглушила даже всепоглощающую боль от полученных ран, упрямо повторяясь с каждым ударом сердца. Резкий выброс адреналина в кровь пробудил в Рейвене его истинную сущность, и когда мужчина вновь открыл глаза, они уже приняли медный оттенок. Боль отступила так же стремительно, как появилась, раны начали закрываться одна за другой, и прежде чем старик понял, что произошло, последняя пуля в пистолете Харта пробила ему лоб.

Полицейский поднялся с пола и обернулся на детский крик. Тануэн закончила с Эрайей, безжалостно испепелив ее хрупкое тело.

X

Лилит поднялась на пятый этаж одна. Она запретила своим спутникам преследовать ее и старалась не оглядываться, покидая их. Раненый, истекающий кровью Ингемар вновь попытался ей помешать, но Тануэн поставила между ними огненную преграду.

- Пусть идет, если ей так угодно, - произнесла она, провожая графиню задумчивым взглядом. До сих пор Лилит ни разу не совершила опрометчивого поступка, но сегодня она словно решила побить рекорд собственных ошибок. Видимо, на то была серьезная причина, иначе почему графиня готова была рисковать своей жизнью и своих спутников.

Оказавшись перед тяжелой металлической дверью, ведьма коснулась ручки, но все еще медлила ее повернуть. Девушкая= не знала, что ждет ее в той комнате - вероятнее всего, смерть, однако она уже не могла повернуть назад.

Лилит переступила порог просторного зала и увидела у распахнутого окна Эристеля. Он стоял к ней спиной, глядя на то, как метель пляшет за окном, разбрасывая повсюду хрустящие снежинки.

- Я уже практически слышу хлопанье их крыльев. Драконов, - произнес мужчина и наконец обернулся. В этот миг графиня показалась ему особенно красивой: гордая и дикая, точно волчица, загнанная в ловушку. Ее бордовое платье еще больше подчеркивало глубокую рану над предплечье, и Эристель находил в этом какую-то непонятную эстетику. Длинные черные волосы ведьмы были спутаны, кожа бледна, но глаза девушки горели опасным огнем.

- Вам не убить меня, Лилит, - тихо произнес он. – Многие пытались...

- Я не хочу убивать вас, Эристель. Я хочу помочь вам.

Впервые за все это время на фарфоровом лице некроманта на долю секунды отразилась настоящая, неподдельная эмоция – удивление. Он ожидал услышать угрозы, оскорбления, даже мольбу, но только не сказанное графиней.

- Каждый раз, когда мне предлагали помощь, под этим подразумевали мое милосердное убийство, - губы мужчины тронула улыбка, но взгляд его остался холоден.

- Что вам делать здесь, Эристель, где мир воспринимает вас настолько враждебно, что, будучи не в силах убить, заточил вас в невидимую тюрьму? – графиня насмешливо вскинула бровь. - Я могу забрать вас туда, где вы сможете наконец начать новую жизнь. Полагаю, вы не сами выбрали этот путь, вас к нему подтолкнули.

- Некромантов здесь и впрямь не слишком жалуют. Точнее, просто вырезают, как загноившуюся рану, - ответил мужчина и вновь едва заметно улыбнулся. – Когда мне было шесть, мой отец тяжело захворал и вскоре умер. А я рыдал так отчаянно похоронах, что случайно поднял его из могилы. Не очень умно – проделывать подобное на глазах у суеверных крестьян.

Эристель тихо рассмеялся, и Лилит улыбнулась ему в ответ.

- Мой мир не менее суеверен, однако вас хотя бы там никто не знает, - произнесла графиня. – Неужто вы так и будете прятаться от драконов до тех пор, пока они не изобретут более действенный способ, как избавиться от вас?

- В чем ваш интерес, графиня? – напрямую спросил мужчина, и улыбка моментально испарилась с его губ.

- Я сразу поняла, кто вы, едва увидела призраков в бальном зале. Слишком много несостыковок было в историях каждого, с кем мне доводилось говорить. Все эти люди, эльфы, орки... Они ведь не знают, что давно мертвы?

Некромант молча кивнул.

- Я хочу предложить вам сделку, - продолжила графиня. – Я предлагаю вам Францию конца семнадцатого века в обмен на жизнь моего брата. Я хочу, чтобы вы вернули его точно так же, как тех, других...

- Эристель, нам нужно поторапливаться... Драконы уже близко, - этот голос ворвался в наступившую тишину, точно сквозняк, пробирающий до костей. В тот же миг Лилит заметила, как рядом с некромантом появилась безобразная старуха. Она едва держалась на ногах от слабости, поэтому попыталась уцепиться за локоть Эристеля. Мужчина снисходительно позволил ей удержаться.

- Моя прекрасная Эвелаин, - тихо сказал он. – Почти двести лет ты провела со мной в заточении, поплатившись своей красотой и эльфийским бессмертием. Проказа изуродовала твое лицо, волосы побелели, а сердце уже готово перестать биться.

- Я потратила слишком много сил, любимый, - прошамкала она. – Помоги мне восстановиться, и мы вместе выберемся отсюда. Купол уже раскрошился, поэтому мы можем переместиться куда душе угодно.

- Знаешь, Эвелаин, - мягко ответил Эристель, отцепляя от себя руку старухи, точно засохшую кривую ветку. – Мне кажется, за четыреста лет я побывал в любой точке этого мира, и всюду меня находили. Быть может, мне разумнее будет отправиться во Францию конца семнадцатого века... Прости, дорогая, но устал прятаться.

- Нет, ты не посмеешь, - визгнула старуха. – Ты не можешь вот так уйти, оставив меня позади! Если ты сейчас убьешь эту девку, я прощу тебя. У нас все будет по-прежнему.

- Я не хочу по-прежнему. Слишком долго драконы не давали мне вздохнуть. Лилит, - с этими словами мужчина посмотрел на ведьму и холодно улыбнулся. – Я готов принять ваше предложение. Франция взамен на жизнь вашего брата.

- Нет! – вскричала старуха. – Я все отдала тебе! Я жила тобой! Это я спасла тебя, когда двенадцать могущественных колдунов пытались тебя уничтожить! Это я придумала использовать магические силы ведьмы, чтобы разрушить купол! Это я подчинила сознание Ингемара Ларсена и Рейвена Харта, чтобы они ослабили своих спутниц! Это я вернула девятерых, чтобы тебе хватило сил уничтожить барьер. А теперь ты отворачиваешься от меня? Ты! Ты! Будь ты проклят!

Эристель наблюдал за истерикой женщины с удивительным хладнокровием. Казалось, его уже не заботила старуха, отрекшаяся ради него от бессмертия и красоты.

- Каким образом совершится перемещение? – сухо спросил он, обращаясь к Лилит. Ведьма с жалостью смотрела на несчастную старуху, однако когда Эристель обратился к ней, девушка ответила без колебаний.

- Я могу заключить вас в камень.

- Еще одна тюрьма? – усмехнулся Эристель, приближаясь к Лилит.

- У вас нет иного выбора. Придется мне поверить.

Некромант не стал говорить ведьме, что ничем не рискует. Если он смог разрушить драконью чешую, из которой была сделана его тюрьма, то рубин на шее графини он и подавно уничтожит. Он взял графиню за руку, и девушка почувствовала холод сырой земли, исходящий от него. Она понимала, что заключает контракт с существом, быть может, куда более опасным, чем сам дьявол – Лукавый хотя бы иногда держит свои обещания. Но вот она произнесла заклинание, и Эристель исчез.

- Нет! Нет! Нет! – услышала она полный отчаяния крик старухи и в тот же миг испытала приступ головокружения. Камень на ее шее треснул и стал пепельно-серым, но девушка уже не чувствовала, каким холодным он стал. Комната поплыла перед глазами, и Лилит потеряла сознание. То же самое произошло и с ее спутниками.

В башне осталась лишь больная одинокая старуха, которая осела на пол и истерично зарыдала. Хлопанье крыльев отчетливо доносилось до нее, и уже через миг драконы окружили башню.

Корабль-призрак

I

Шум волн ворвался в сознание так стремительно, что Лилит едва не вскрикнула. Знакомое головокружение послужило первым сигналом того, что перемещение произошло вновь. Графиня обнаружила себя на дне лодки, и девушка с ужасом представила, что находится одна посреди бушующего океана. К счастью, она ошибалась.

Лодка на самом деле оказалась шлюпкой великолепного быстроходного лайнера, который держал курс через Атлантический океан. Первым делом графиню удивила форма и необычный материал, из которого была сделана лодка, затем светящийся неоновым светом номер 54 по обоим сторонам лодки и наконец название судна «Морской Ангел» на столь необычном языке, что Лилит терялась в догадках, жителю какой страны принадлежит этот корабль.

Крики буревестников не сильно помогли графине определить место положения судна: в порту ли оно или в открытом море. Ей не раз доводилось путешествовать на кораблях, поэтому она знала, что птицы зачастую сопровождают суда даже в океане, потому что с удовольствием питаются кухонными отбросами.

Затем девушка вспомнила о ране на своем плече и невольно улыбнулась, радуясь, что на коже не осталось даже царапины. Она бы никогда не позволила себе продемонстрировать безобразный шрам, поэтому пришлось бы навсегда отказаться от платьев с открытыми плечами. Но вот Лилит коснулась обжигающе холодного кулона на своей груди и вспомнила все, что случилось на болотах. Камень не вернул себе прежнего бордового цвета, оставаясь мутно-серым, с уродливой трещиной по всему диаметру. Девушка сжала камень в кулаке, не желая, чтобы он соприкасался с обнаженной кожей. На миг ей захотелось сорвать его и швырнуть в воду, вспоминая, что за чудовище заключено в нем. Несмотря на прекрасное лицо, Эристель был самым страшным созданием, с кем она когда-либо имела дело. Но вот француженка взяла себя в руки и позволила украшению висеть у нее на шее. Холодный камень коснулся кожи, отчего по телу девушки пробежала дрожь.

«Все это только ради брата...», - подумала она. «Только ради него!»

Выбравшись из лодки, графиня принялась разыскивать своих спутников. Одного из них она нашла спящим в соседней лодке.

- Просыпайтесь же, месье Харт! – нетерпеливо произнесла она, когда полицейский наконец приоткрыл глаза. На миг у него закружилась голова, но вот он поборол приступ дурноты и выбрался из лодки.

- Корабль? – неуверенно произнес он, оглядываясь по сторонам. Его внимание тоже привлекла необычная шлюпка, больше похожая на капсулу, нежели на лодку. Внутри он заметил несколько кнопок, но не рискнул нажать на одну из них.

- Что это за язык такой? Написано латиницей, но ни на один европейский язык это не похоже.

- Главное, что мы его понимаем, - ответила ведьма. Она помрачнела, представив, что им сейчас придется обыскать весь ряд этих бесконечных лодок, чтобы найти остальных «спящих».

- Вы нашли Эристеля?

Да, Рейвен задал этот неприятный вопрос, на который француженка пока не придумала ответа. Что-что, а признаться всем, что она рисковала их командой, чтобы воскресить покойного брата – это верный способ встретиться с ним без посредничества некроманта: Тануэн просто испепелит ее, едва она закончит объяснение.

- Нет, - солгала графиня. – Раз мы перенеслись, это уже не имеет значения.

- И все-таки. Чего вы добивались?

- Думала, что он сможет нам помочь. Говорю же, наши раны исцелились, поэтому ни Эристель, ни проклятая королева меня больше не волнуют. Мы помогли им разрушить барьер, и сейчас я искренне рада, что драконы не успели до нас добраться. Даже вы, месье жандарм, вряд ли уговорили бы этих господ пощадить нас.

- Графиня..., - Лилит услышала тихий голос Мирии и заметила, как девушка растерянно выбирается из лодки. Рейвен успел подать ей руку, и от него не укрылось смущение девушки.

- Благодарю вас, мистер Харт, - тихо произнесла она. В тот же миг полицейский испытал облегчение: с ними вновь была Мириа Харвент, скромная и вежливая, а не непредсказуемая стерва, называющая себя Тануэн.

– Что произошло? – спросила англичанка - Я потеряла сознание на балконе и когда очнулась, то обнаружила себя в лодке...

Рейвен запнулся, не зная, как рассказать девушке про тот фильм ужасов, в котором они оказались, и кто был главной приглашенной звездой.

- Миссис Харвент, вы..., - начал было он, подозрительно неуверенно растягивая слова, но тут Лилит перебила его.

- Вы задаете такие же вопросы, что и мы, голубка, - хладнокровно солгала она. – Мы тоже потеряли сознание именно тогда, когда вы скрылись на балконе.

- Какое облегчение это слышать, - улыбнулась девушка. – Мне снился такой странный сон...

Рейвен бросил на Лилит тяжелый взгляд.

«Надо ли было врать ей, графиня?» - подумал он.

- И что вам снилось? – как ни в чем не бывало поинтересовалась француженка, оглядываясь по сторонам в поисках их четвертого спутника.

- Какая-то светящаяся башня и мертвецы, - девушку буквально передернуло от неприятных воспоминаний. Но затем ее губы тронула улыбка. – Но в этом сне я была более полезной, нежели в ловушке со скорпионами. Почему-то я победила всех врагов и спасла вас.

Рейвен и Лилит вновь переглянулись. Видимо, Мирии, действительно, что-то приснилось, но часть произошедшего, к счастью, все-таки переплелась с ее сном.

- Я был бы не прочь, если бы меня спасла такая девушка, как вы, Мириа Харвент, - услышали они голос Ингемара. – То, что вы показали нам...

В тот же миг Ларсен запнулся, заметив, как смотрят на него Лилит и Рейвен.

- Что я показала вам? – осторожно спросила Мириа, переводя растерянный взгляд то на блондина, то на графиню, то на полицейского.

- Вы превосходно показали себя в общении с тем безобразным троллем, - выкрутилась Лилит.

- Это был орк, - осторожно поправила ее англичанка.

- Не важно! – отмахнулась француженка. – Я бы никогда не смогла быть столь сдержанной и учтивой. Ваши манеры заслуживают высшей похвалы. Голубка, вы – прирожденная аристократка!

- Благодарю вас, - растерянно ответила Мириа, все больше убеждаясь, что ее спутники ведут себя странно. Лилит то и дело бросала на Ингемара испепеляющие взгляды, а у того в глазах буквально плавали знаки вопросов. Рейвен мрачно молчал, отчего англичанка сама захотела перевести эту тему.

- Что будем делать? – спросила она. Этот вопрос мигом разрядил обстановку, и графиня ласково улыбнулась, приобняв Мирию за плечи.

- Для начала разберемся, где мы... Может, месье Ларсен имеет какие-то предположения?

- В данном случае, да. Это прогулочный лайнер конца 23его века, - решительно произнес он, отчего все переглянулись.

- Откуда вы знаете?

- Ну как же, «Морской Ангел» – это легенда. Любой, кто изучал историю мореходства планеты Земля слышал об этом корабле. Самое быстрое судно, которое было изобретено на то время. Способно пересечь Атлантический океан всего за 4 дня. Представляете, как это отразилось на экономике?

- Не представляю, - ответил Рейвен. - До Карибских островов добираться около 10 суток.

- Видимо, у тебя была хорошая оценка по географии, Харт, - усмехнулся Ингемар и ехидно добавил, – в конце двадцатого века! А я сейчас говорю про двадцать третий. Вот только история этого кораблика весьма плачевна.

- С этого момента можно чуть подробнее, - произнесла графиня, нахмурившись.

Ингемар кивнул и продолжил:

- Совершая свой тринадцатый рейс, «Морской Ангел» не достиг пункта назначения. Радары обнаружили его дрейфующим посреди океана. Когда спасательная команда поднялась на борт, их ожидала ужасающая картина: все на судне были мертвы. Эту историю еще долго мусолили все, кому не лень, многие киностудии озолотились на очередной истории корабля-призрака, однако главным вопросом задаются даже в моем веке: что уничтожило пассажиров и весь экипаж? Все были убиты столь изощренными способами, что изобретательность убийцы поражает. Проклятый маньяк вырезал около тысячи людей, точно задавшись целью повторяться как можно реже.

Когда Ингемар замолчал, никто не проронил ни слова. Несколько минут назад они еще наивно надеялись, что хоть здесь окажется чуть спокойнее, но злой рок преследовал их повсюду.

- Мы не знаем номера этого рейса, поэтому рано делать выводы, - тихо произнесла Мириа. – Сейчас мы стоим на палубе, и солнце вот-вот зайдет. Думаю, если бы здесь были трупы, мы бы уже обнаружили их.

- Что есть, то есть, - поспешил успокоить их Ингемар. – Предлагаю пройтись по кораблю, прежде чем хвататься за голову. В любом случае, мы всегда можем воспользоваться шлюпками и убраться отсюда. Но получится глупо, если мы сейчас выбросимся за борт, а корабль успешно дойдет до пункта назначения, не досчитавшись нескольких лодок. Как минимум, надо запастись водой и провизией!

Слова Ларсена не были лишены смысла. Этот рассудительный человек хоть и обожал странные шутки пикантного содержания, но очень часто давал дельные советы.

Вскоре до них донеслась музыка, и едва Ингемар и остальные завернули за угол, то тут же наткнулись на двух матросов. Те с интересом посмотрели на странно одетых людей, но не проронили ни слова. Сделав несколько шагов, один из матросов все-таки обернулся и неуверенно спросил:

- Простите, вы заблудились? Если что, пассажиры первого класса отдыхают на этаж выше.

Как выяснилось спустя несколько минут разговора, сейчас было время ужина, поэтому на палубе никого не оказалось.

- Мы не можем найти наши каюты, - внезапно произнесла Лилит.

Матрос озадаченно посмотрел на женщину.

- Вы из тех господ, которых привезли недавно на вертолете?

- Да, - без колебаний солгал Ингемар, чувствуя, что надо подхватывать вранье графини, пока оно не рассыпалось в пропеллере непонятного термина.

- Да, на вертолете, - чуть тише добавил Рейвен.

- Я сейчас найду управляющего. Извините, пожалуйста, за доставленное неудобство... Может, пройдете в бар, угоститесь напитками? Том, проводи господ!

С этими словами один из матросов бросился разыскивать управляющего, а второй, чье лицо было сплошь покрыто веснушками, раболепски улыбнулся:

- Пройдемте со мной, господа.

То и дело Том бросал взгляд на странные одежды незнакомцев, однако разумно предпочитал не спрашивать их, чтобы случайно не оскорбить.

Музыка становилась громче, и вскоре Лилит, Мириа, Тануэн и Рейвен с долей восхищения оглядывали «малый» бар. Мраморные колонны, золото, бархат, слоновья кость и чистейший хрусталь – вся эта показушная роскошь на какой-то миг вскружила голову.

- Покои королевы Франции выглядят проще, чем эта комната, - вырвалось у Лилит. Она с изумлением разглядывала прислугу в идеально скроенных бархатных камзолах с гербом корабля на лацканах. Все были молоды, статны и красивы, как на подбор.

- На каком языке предпочитаете ознакомиться с ассортиментом, господа? – вежливо поинтересовался один из официантов, когда гости устроились на удобном диване. Заметив легкое недоумение на лицах посетителей, он начал перечислять:

- Европейские языки, азиатские, славянские, африканские...

- Полагаю, на том языке, на котором вы с нами разговариваете, - ответил ему Рейвен.

- Разумеется, сэр. Меню на общем языке, - с этими словами он протянул полицейскому планшет, который был чуть толще листа бумаги.

«Потрясающе!» - подумал Харт, с интересом рассматривая необычный гаджет. «Стив Джобс бы разрыдался!»

- А что за общий язык? – спросил он, обращаясь к Ингемару.

- Теперь понятно, почему такая странная надпись на борту лодки, - усмехнулся Ларсен. – Общий язык был разработан в конце 22-го века из-за вечных споров лидеров стран, какой язык будет главенствовать. Чтобы не обидеть маленькие государства, на очередном съезде большой тридцатки было решено создать совершенно новый язык. Ему обучали всех, кто был не старше пятидесяти лет. Конечно, было много недовольства, но зато теперь не нужно учить сотню языков, чтобы нормально общаться. Сначала ввели единую валюту, чтобы постоянно не менять деньги и сохранялся один и тот же курс, а потом разработали общий язык. Недурно...

Рейвен кивнул, с интересом продолжая листать планшет.

- Кровавая Мэри? – не поверил он, заметив название хорошо знакомого ему коктейля. – B-52?

Хах, и конечно же, под заголовком «Старая школа». Проклятье, я чувствую себя каким-то древним ископаемым!

- Тогда представьте, как чувствую себя я, месье Харт! – рассердилась графиня. Бестактное поведение полицейского мигом перечеркнуло его вежливость на балу.

- Я не это имел ввиду, графиня, - опомнился Рейвен, и его веселье мигом улетучилось.

Мириа примирительно улыбнулась Лилит, не желая, чтобы эти двое ссорились.

- А ты, я смотрю, завсегдатай баров? – улыбнулся Ингемар, хлопнув друга по плечу. – Что же, если нам повезет, и это не тринадцатый рейс, мы напьемся с тобой до потери памяти, найдем себе по красивой...

Теперь уже Ларсен понял, что ляпнул лишнего и поспешно добавил:

- ...Каюте и хорошенько выспимся!

Лилит припечатала его тяжелым взглядом.

- Месье, - окликнула она официанта. – Какой по счету рейс совершает «Морской Ангел?»

- Двенадцатый, мадемуазель, - ответил мужчина на французском и затем добавил на общем языке: - Готовы сделать заказ?

- Я предпочитаю вино... Какое рекомендуете? – произнесла Лилит.

- Токайское Асу, мэм. Рецепт сохранился с семнадцатого века, - ответил официант, вежливо улыбнувшись.

Губы Лилит тронула улыбка.

- Всем моим спутникам Токайское Асу. Лучшее! Особенно ему, - графиня с вызовом посмотрела на Рейвена и довольно улыбнулась.

- Вообще-то я не особо люблю вино, - начал было полицейский, но девушка уже жестом отправила официанта выполнять поручение.

- Вы просто обязаны попробовать мое вино! Тем более, нам есть, что отмечать! Двенадцатый рейс! Какое счастье, что это двенадцатый рейс!

Ингемар улыбнулся, заметив, что его спутники успокоились. Он все еще не был уверен, что разумно было рассказывать им страшную сказку про тринадцатый рейс, заранее не узнав номер нынешнего.

Но когда официант принес бокалы с вином, Рейвен бросил подозрительный взгляд на Мирию.

- А девушке воду! – внезапно сказал он, буквально выхватывая из рук англичанки бокал. Девушка укоризненно посмотрела на него.

- Мистер Харт! Хоть я и выгляжу молодо, но мне уже давно исполнилось восемнадцать лет. Верните бокал! Я тоже хочу попробовать знаменитое вино графини.

Тут уже Лилит вспомнила об алкогольной истории на балу и поспешно произнесла:

- Знаешь, голубка, все-таки это не совсем то вино. Не пей его! Мерзавцы изменили мой рецепт. Оно даже пахнет по-другому.

- Да, но... Я все-равно не буду пить воду. Здесь столько всего необычного, а вы предлагаете мне довольствоваться обычной водой?

- Могу заказать газированную? – Харт был непреклонен.

- Ну, знаете ли...

Впервые за все это время Мириа проявила характер. Она решительно поднялась, но Ингемар удержал ее за руку, мешая уйти.

- Миссис Харвент, простите нас. Вы выглядите настолько юной, что мы...

- Мне двадцать четыре! – строго произнесла девушка. – Прошу простить, что не имею при себе документов.

- Рейв, ну, может, с одного бокала ничего не будет? – Ингемар бросил на друга вопросительный взгляд.

- А что может быть с одного бокала кроме легкой расслабленности? – нахмурилась девушка. – Думаете, я начну выплясывать на столе и кричать «Боже, храни королеву?»

- Сядьте, моя дорогая. Если вы хотите бокал вина..., - начал было Ларсен, но девушка его перебила.

- Уже не хочу!

Затем Мириа с укором в голосе добавила:

- Вы ведете себя очень странно, господа!

К счастью, их ссору прервало появление управляющего. Это был полноватый мужчина невысокого роста с тонкими потешными усиками. Одет он был, точно дирижер симфонического оркестра, причем костюм был темно-горчичного цвета.

- Доброго вечера, - он вежливо улыбнулся. – Я отвечаю за расположение гостей в каютах и хотел бы узнать ваши имена, чтобы предоставить вам ваши покои.

Лилит представилась первой, настороженно глядя на то, как мужчина ищет что-то в своем планшете.

- Простите, такого имени нет в списке. Возможно, вы зарегистрировались под фамилией кого-то из ваших спутников, мадемуазель? Вашего супруга? – цепкий взгляд администратора переключился на Ингемара, который сразу же придвинулся поближе к Лилит. – Вашей подруги?

Теперь мужчина изучал Мирию и ее странный наряд.

- Ну, знаете ли! - внезапно произнес Рейвен. – Если вы не можете разобраться в своих записках, как вы можете претендовать на звание лучшего лайнера века? Чушь какая! Если бы мой отец узнал, как меня тут встречают... Клянусь, как только я сойду на берег, я сделаю все, чтобы на это корыто больше не поднялся ни один уважающий себя человек!

Восклицание полицейского произвело фурор.

- Я... одну минуту, пожалуйста, - с этими словами администратор поспешно удалился.

- Это что такое было? – хохотнул Ингемар, не ожидая такой выходки от полицейского. – У нас знаешь, что с такими выскочками делают?

- То же самое, что и у нас, - ответил Харт. – Я хорошо знаком с богатенькими детишками. Хамят, угрожают, предлагают деньги, грозятся своими родителями. Тотальное отсутствия уважение или хотя бы примитивного страха. Думаешь, только бомжи и воры портят полиции нервы? Отнюдь!

Мириа опустилась на диван, не сводя с Рейвена удивленного взгляда.

- Какое счастье, что я до сих пор не видела вас в таком амплуа, мистер Харт.

- А мне понравилось, - добавила графиня. – Само собой, не ваш образ, месье Харт, а ваша задумка. Таких при дворе называют «аристократами грязи», так как это зарвавшиеся обладатели «новых» денег. Они кичатся каждой своей побрякушкой, потому что относительно недавно спали в канаве и отдыхали на балах у крыс. Но на прислугу они оказывают должный эффект. А вот и наш управляющий...

Все замолчали, глядя на запыхавшегося администратора.

- Простите, пожалуйста, за задержку, ваши каюты подготовлены.

- Наши вещи уже там? – резко произнес Рейвен. Он знал, что не выглядит, как богатенький Буратино, но его наглость оказывала нужный эффект. Харт походил на молодого наркомана, у которого были папины деньги, дорогущая бас-гитара, внушительный пакет кокаина и огромное количество потаскух.

- Вещи..., - замялся управляющий, сильно краснея. - В том-то и проблема, что вещи... Вещи стараются найти. Простите, пожалуйста, за неудобство.

- Отлично! Я просто влюблен в это корыто! Ни записей, ни каюты, так еще и мою сумку потеряли. Ты мне из своей зарплаты будешь покупать часы, шмотки?

Мириа даже приоткрыла губы. Полицейский вел себя так, что ему хотелось отвесить оплеуху и одновременно поаплодировать, стоя. Его глаза даже вспыхнули от гнева.

- Премия «Скандалист года» уходит нашему талантливому другу, - шепнул Ингемар, наклонившись к Лилит. Графиня весело улыбнулась.

- Наверное, даже у меня бы так не вышло. Но смотрите, действует!

- Есть один вариант... Мы можем предложить одежду на прокат, - произнес администратор. - Разумеется, за счет компании «Морской Ангел». В наших ателье предлагаются вещи мировых дизайнеров из последних коллекций. Если желаете, наш стилист...

- Отлично, желаем, - хамовато ответил Рейвен и отсалютовал администратору бокалом. – Как там тебя звали?

- Джеффри Томпсон, сэр.

- Хорошо, Джеффри. Мы тебя позовем, когда понадобишься. И чтоб нашел мою сумку, понял? Теперь все, свободен!

Мужчина вежливо кивнул и поспешно удалился, все еще просматривая свои записи. Он был в полной растерянности: незнакомцы не могли свалиться с неба, что означало одно – они – vip гости «Морского Ангела». Все молоды, одеты специфически, а брюнетка прямо-таки вызывающе богато. Одни ее украшения тянули на целое состояние, не говоря уже о платье. Видимо, гости прибыли на борт, уже выпившими, раз их обнаружили в районе шлюпок, и администратор все больше убеждался в том, что все четверо прилетели с закрытой вечеринки «Ао Дюваль». Именно вчера ночью в этом клубе проходила крупнейшая тусовка года, где собралась вся золотая молодежь мира, стараясь вынарядиться как можно более эпатажно и провокационно.

На свой страх и риск, администратор решил разместить их в четырех лучших каютах лайнера и теперь надеялся, что его не уволят за непростительную ошибку.

Мирии принесли воду, и девушка, уже пожалев, что вспылила, отодвинула от себя вино.

- За нас! – с улыбкой сказала она, отсалютовав своим спутникам бокалом.

- За нас! – эхом повторили они, и хрусталь мелодично зазвенел, соприкоснувшись.

II

Каюты, предоставленные компанией «Морской Ангел», поражали воображение уже с самого порога. Вычурная роскошь, с которой Рейвен и его спутники столкнулись еще в баре, сочеталась с технологиями нового времени. Одна только дверь каюты уже реагировала на прикосновение своего владельца, точно это был правительственный объект.

- Вы можете надеть на запястье этот браслет, чтобы он считывал ваши мысли. Например, наполнить ванную, выключить свет, уменьшить интенсивность работы кондиционера, открыть окно..., - вежливо объяснял мистер Томпсон, радуясь, что гости сменили гнев на милость и начали с интересом осматривать первую показанную им каюту. - Так же с помощью браслета вы сможете ориентироваться на корабле. Навигатор поможет вам с легкостью найти казино, сауну, массажный салон, парикмахерскую, магазины, клубы, кинотеатр, поле для гольфа, теннисный корт, спортивный зал, бассейн, солярий. В правой части корабля расположены несколько ресторанов, но завтрак подают именно в «Сенаторе». Все работает круглосуточно, поэтому вы можете в любое время посещать интересующие вас места. Если вы желаете вызвать личную прислугу или батлера, пожалуйста, нажмите на желтую кнопку, и к вам немедленно подойдут.

Затем мужчина, чуть понизив голос, добавил:

- Если у вас есть какие-то особые пожелания, мистер Харт, мистер Ларсен, дайте мне знать.

Губы Ингемара растянулись в довольной улыбке.

- Мне кажется, я умер и попал в рай, - весело сообщил он.

- На халяву и мышьяк – витамин? – усмехнулся в ответ Рейвен.

Лилит и Мириа переглянулись, прикидывая, какие особые пожелания могут быть у их спутников, и, главное, воспользуются ли они столь любезным предложением.

- Я собираюсь принять ванну, - сообщила им графиня. – Поэтому предлагаю разойтись по каютам и наконец отдохнуть в теплой постели.

Затем она тихо шепнула Мирии: - Я хочу прогуляться по кораблю. Хочу узнать, что здесь носят, как выглядят. Ни за что не лягу спать!

Англичанка искренне разделяла интерес своей новой подруги.

- Да, надо бы поспать! – как-то слишком быстро согласился Ингемар. А затем, наклонившись к Рейву, шепнул. – Через тридцать минут в «большом» баре!

Харт кивнул. Ларсен все больше напоминал ему Майка, и полицейскому от этого было особенно весело.

Спустя полчаса эти двое сидели у барной стойки, одетые в дорогие костюмы, заметно посвежевшие после душа и чашки крепкого кофе.

- Их сигареты – просто нечто! – воскликнул Ингемар, делая очередную затяжку. Рейвен был с ним солидарен. За все это время он не выкурил ни одной, поэтому сейчас откровенно кайфовал. – Ну, и какую из этих дамочек ты планируешь проводить до каюты?

Харт обернулся через плечо, чувствуя на мимолетные взгляды девушек. На миг полицейский почувствовал себя не в своей тарелке: играть хамоватого богатенького сыночка перед администратором – это одно, а вешать лапшу этим состоятельным девицам с целью развлечься на одну ночь – несколько другая песня.

- Я помню, что ты – по блондинкам, - продолжил Ингемар. – А я вот больше темненьких люблю. Как тебе вон та, в черном платье?

- Хорошо, - ответил Харт, но затем с иронией добавил, - но если сравнивать с Лилит, то девочка не дотягивает.

- С Лилит я вообще забуду, что такое ночная жизнь, - ответил Ларсен. – До посинения буду музицировать и читать ей стихи, а она даже в мою сторону не посмотрит. Не понимаю ее, вроде бы на краю опасности, можно и развлечься. Такое ощущение, что в 17-ом веке все были такими невинными, что даже слово «конфета» вызывало бурю постыдных ассоциаций.

- Неужто ты сдаешься, Ларсен? А кто мне еще недавно свистел на тему решительных мужиков?

Ингемар почувствовал себя несколько уязвленным.

- Я делаю шаг не назад, а в сторону. Быть может, не всегда нужно постоянно бегать за симпатичной девчонкой? Может, надо и ей дать повод поревновать?

Рейвен допил свой коньяк и почувствовал на себе взгляд светловолосой красотки в голубом платье. Она отсалютовала ему бокалом, и он улыбнулся.

- Они все как на подбор...

- Пластика, штукатурка и ботокс?

- Красивы, - рассмеялся полицейский.

- Большинство из них – пустышки, - продолжил Ингемар. – Именно поэтому я люблю развлекаться с ними всего одну ночь…Так, Рейв, ты меня извини, но я тебя покидаю.

- Да не вопрос! Беги, развлекайся, - подумал полицейский, с долей зависти наблюдая за тем, как красавчик Ларсен легко заводит разговор с понравившейся ему брюнеткой. Та вначале ведет себя сдержанно и скучающе, но когда Ингемар заказывает ей напиток, начинает улыбаться.

- Привет... Можно присесть? – услышал Рейвен. К нему приблизилась высокая блондинка с длинными волосами. Ее изумрудно-зеленое платье прекрасно подчеркивало ее фигуру, и Харт с улыбкой кивнул.

- Привет. Хотите чего-нибудь выпить?

- Давай без официальной части. Я – Сара, - девушка протянула ему руку для рукопожатия. – Я заметила, что вокруг тебя и твоей компании постоянно крутится администрация. Здесь это не редкость, но к вам просто гипертрофированное внимание! Так не лебезили даже перед моим бывшим мужем. Кто ты и чем занимаешься?

Затем она обратилась к официанту и произнесла название коктейля.

Именно в этот момент в бар вошли Лилит и Мириа. Они сразу привлекли к себе внимание собравшихся. Девушки смотрели на них с вызовом и нарочитым презрением, а мужчины с нексрываемым интересом. В то время, как Харт и Ларсен пропускали по очередному бокалу коньяка, их спутницы побывали в салоне красоты и в ателье, где выбрали себе по роскошному платью. Правильный макияж подчеркнул их природную красоту, а модная одежда не позволяла даже предположить, что эти девушки из прошлого.

Лилит выбрала себе темно-синее платье с открытыми плечами. Длинная расклешенная к низу юбка лишь подчеркивала стройность графини, а глубокий цвет ткани – белизну ее кожи. Волосы девушки были забраны наверх, однако Лилит настояла на том, чтобы несколько прядей спадали на плечи, делая ее особенно женственной. Макияж графини был в спокойных тонах, однако даже этого хватило, чтобы мужчины не сводили с нее глаз. От природы обладая яркой внешностью, ведьма даже не представляла, что немного косметики превратят ее в такую красавицу, что собравшиеся здесь господа будут откровенно пялиться на нее.

Губы Лилит изогнулись в довольной улыбке.

- Они все смотрят на нас, моя дорогая.

Что касается Мирии, Рейвен едва узнал ее. Ярко красное платье по фигуре, пусть и с длинными рукавами и закрытыми плечами, делало ее просто вызывающе красивой. Ткань скользила по полу, скрывая туфли, отчего англичанка казалась особенно высокой и стройной. Вечерний макияж, алые губы и длинные распущенные светлые волосы никак не вязались с образом тихой скромной девушки. Она выглядела эффекно и отчасти провокационно, выделяясь своей закрытой одеждой на фоне полуголых девиц в коротких юбках и полупрозрачных платьях.

Чувствуя на себе враждебные взгляды представительниц женского пола, Мириа гордо вскинула голову. Она не собиралась опускать глаза перед этими бесстыжими девицами, которые, определенно, не считали нужным хоть сколько-нибудь прикрыться. Лилит же и вовсе воспринимала собравшихся дам не иначе, чем трактирных девок, поэтому их мнение графиню интересовало меньше всего. Зато интересовало, почему Ингемар любезничает за столиком с какой-то брюнеткой, и это неприятно задело гордость графини.

«Что же ты так быстро сдался, Ларсен? Мне казалось, наша игра будет чуть более интересной... Но предпочесть булыжник рубину лишь потому, что тот валяется под ногами – это слишком даже для тебя!»

Ингемар никак не ожидал, что после своих слов о ванне и отдыхе, графиня захочет выйти в бар. Он резко отстранился от своей новой спутницы, но было уже поздно.

«Сказала, что будешь отдыхать лишь для того, чтобы избавиться от нас?» - подумал он, чувствуя укол ревности. Ему действительно нравилась графиня. Да, быть может, не до состояния влюбленности, но если бы у них было больше времени, и Лилит хоть бы на секунду дала ему надежду...

- Ингемар, что-то не так? – поинтересовалась брюнетка, сидящая рядом с ним. От нее не укрылся взгляд Ларсена.

- Нет, все нормально. Нормально.

Затем графиня посмотрела на Рейвена.

«А ты вообще никогда не умел выбирать себе женщин», - подумала она, снисходительно глянув на полицейского. «То девчонка без юбки из полицейского участка, теперь эта губастая рыба...Однако, надо отдать тебе должное: тебя привлекает Мириа, но ты пытаешься не думать о замужней даме. Прекрасная история для романа...»

В тот же миг к ним приблизился молодой мужчина и произнес:

- Позвольте пригласить вас за наш столик, - вежливо произнес он. Лилит бросила пронизывающий взгляд на Ингемара и улыбнулась незнакомцу.

- Разумеется, - с этими словами она подала ему руку. Ингемар дернулся, точно волк, заметивший, что в его стаю лезет чужак. На долю секунды ему даже захотелось вышвырнуть этого придурка за борт, благо, даже не пачкая о него руки – телекинез бы легко справился с этой задачей.

Затем он ощутил на себе мимолетный взгляд Мирии.

«Странно... Он казался мне таким возвышенным, мудрым, рассудительным, а он такой же, как и все остальные мужчины. Улыбался графине, а сам... Не слишком достойное поведение для джентльмена»

Затем она посмотрела на Рейвена, понимая, что тому чертовски неуютно, что выглядело еще более странным. В отличие от Ингемара, полицейский не проявлял ни к кому из них особого внимания, так почему он занервничал.

Его спутница больше походила на девицу легкого поведения, а макияж был настолько броским, что казалось, вот-вот начнет отслаивать. Да, она была красива, но, определенно, эта красота предназначалась не для разговора.

«Неужели тебе нравятся такие, Рейвен?» - с досадой подумала она, а затем, точно опомнившись, устыдилась своих мыслей. «Какая мне вообще разница, кто ему нравится? У меня есть муж! Господи, скорее бы эта история закончилась, и я вернулась домой»

Девушка почувствовала, что ее щеки вспыхнули.

Они присели за столик к незнакомцам, и графиня даже первые три минуты пыталась поддержать разговор. Невысокий брюнет по имени Джон, довольно привлекательный, то и дело хвастался Лилит своими покупками на аукционе.

- Эта картина висела в Версале в конце 17-го века, и теперь она моя! – гордо сообщил он. – Я заплатил огромное состояние за эту красоту. Быть может, однажды вы увидите мою коллекции наяву, а не через планшет.

Графиня бросила на него скучающий взгляд. Она была в Версале неоднократно, но откровенно говоря, не помнила этой картины. У нее были куда более интересные занятия.

- А чем вы занимаетесь по жизни? – спросил он. Лилит ответила односложно, не чувствуя интереса к своему собеседнику. Тем временем его рыжеволосый друг ухаживал за Мирией.

- Я закажу для вас напиток, который вы не забудете никогда, - произнес он, и прежде чем англичанка успела выхватить руку, поцеловал кончики ее пальцев.

Тем временем спутница Харта начала испытывать раздражение. Мужчина постоянно смотрел ей через плечо на двух весьма привлекательных девиц, которые только что вошли в бар.

- Что происходит, Рейвен? – резко произнесла она, оборачиваясь. – Та блондинка – твоя девушка?

- Нет! Нет, ты что! - поспешно заверил ее полицейский и заставил себя посмотреть на Сару. – Так кто, ты говорила, твой отец?

- Не отец, а бывший муж! Я принадлежала половина Монако, пока я не отсудила у него большую часть. Но это неинтересно. Расскажи о себе? Кто ты и твой друг?

- Я – полицейский из маленького городка Соединенных Штатов Америки, - Рейвен улыбнулся, уже заранее зная ее реакцию.

Девушка весело расхохоталась.

- А браслеты «Морского Ангела» с надписью v.i.p и костюм от Джорджио Армани – это ваша рабочая форма?

- Именно! – ответил полицейский

Сара вновь рассмеялась

- А ты смешной. И, кстати, довольно симпатичный. Если бы еще не пялился мне за плечо.

Харт вновь заставил себя отвести глаза.

- Пошли потанцуем, - внезапно сказала она, поднимаясь с места и ловя Рейвена за руку.

- Прости, но я не очень...

- Чушь! – ответила Сара. – Моя любимая музыка...

Настроение у всех четверых оказалось напрочь испорчено. Графиня то и дело хмурилась, Мириа нервно покусывала губы, не зная, куда деться от надоедливого ухажера, а Ингемар и Рейвен никак не могли сконцентрироваться на своих собеседницах.

- Кошмар какой... Неужели так танцуют в 23-ем веке? Эта девица даже двигаться не умеет. Повисла на нем, как кальмар, - не удержалась от насмешки Лилит, наблюдая, как Сара уж слишком откровенно прижимается к Рейвену. Девушка обняла полицейского за шею, и их губы почти соприкоснулись, если бы Харт не отвернулся. Другие пары уже откровенно целовались, отчего Лилит снова почувствовала себя, как на постоялом дворе.

Поведение Сары не укрылось и от Мирии. Девушка поспешно отвела глаза и сделала несколько быстрых глотков того странного коктейля, который заказал ей Орландо.

«Тебя это не касается! Пусть делает, что хочет. Но он не захотел поцеловать ее!»

Эта дурацкая мысль заставила Мирию улыбнуться.

- Тебе нравится напиток? – мурлыкнул рыжеволосый, решив, что улыбка девушки посвящается ему. Он наклонился к англичанке и прошептал: - Ты очень красивая, знаешь... Я бы хотел с тобой...

Его губы едва не коснулись ее шеи, отчего Мириа поспешно отодвинулась.

- Спасибо за всё, но... держите, пожалуйста, дистанцию. У меня есть муж.

Девушка показала ему руку, на которой блеснуло золотое кольцо. Орландо лишь весело хохотнул.

- А мы можем ему ничего не рассказывать. Пусть эта ночь станет нашим маленьким секретом.

С этими словами его рука накрыла колено девушки. Это увидел Ингемар и, извинившись перед своей спутницей, приблизился к столику Мирии.

- Все нормально, девушки? – спросил он, пристально глядя на рыжеволосого нахала, который тут же убрал руку.

- А вы хотите к нам присоединиться, месье Ларсен? – улыбнулась графиня. – Зовите и свою прекрасную спутницу. Мне очень любопытно с ней познакомиться.

Ингемар подозрительно посмотрел на графиню, понимая, что привести сюда Агнесс означало - посадить курицу перед лисицей. Но затем он бросил взгляд на Рейвена и решил, что раз отдуваться, то всем вместе.

- С удовольствием, Лилит, - сказал он, чуть прищурившись. Графиня откинулась на спинку дивана и с вызовом посмотрела на наглеца.

Так неуютно Рейвен не чувствовал себя еще ни в одной компании. В какой-то момент ему попросту захотелось встать и уйти, чем наблюдать за лицами собравшихся. Джон и Орландо мрачно наблюдали за происходящим из-исподлобья, Сара раздраженно поджимала губы, Агнесс скучающе изучала свой телефон, Лилит и Ингемар постоянно обменивались колкостями, а Мириа и сам Рейвен не проронили ни слова.

- Почему вы не пошли спать, когда собирались? – тихо шепнул полицейский, наконец обратившись к англичанке.

- А вы почему не пошли? – ответила она.

- Захотелось пропустить по бокалу коньяка. Не вижу в этом ничего страшного.

- А нам захотелось показаться в новых платьях? И в этом ничего страшного я тоже не вижу.

- Показаться? Кому? Вот этим? – Рейвен бросил насмешливый взгляд на Орландо, и тот ответил ему не менее «дружелюбным» взглядом.

- Ну, уж точно не вам, мистер Харт. Вы были заняты тем, что изучали платье своей новой подруги.

Мириа не сказала бы подобного, если бы не второй коктейль, который она пила. Она вновь сделала глоток, чем опять опять спровоцировала полицейского.

- Я же сказал вам - не пить, - нахмурился Рейвен.

- А вы мне не муж, чтобы что-то говорить, и уж тем более в таком тоне.

Блондинка с вызовом посмотрела на полицейского, ожидая, что тот наконец объяснит свое странное отношение к алкоголю в ее бокале.

Тем временем Лилит и Ингемар продолжали обмениваться любезностями.

- Вы будто находитесь в лавке портного, моя дорогая, - сказал он. – Бросаете то одну ленту, то другую, но как только в эту лавку заходит еще одна женщина, быстро подбираете все с пола со словами «мало ли пригодятся».

- Ах, полно вам, месье Ларсен, - рассмеялась графиня. – Я же женщина. Я просто обязана не знать, чего я хочу, а вот вы сегодня откровенно повеселили меня. Зачем карабкаться на дерево за самым красивым яблоком, когда некоторые, хоть и помятые, уже валяются на земле.

- Яблоки, лежащие на земле, чаще всего оказываются куда более сладкими, чем те, что на вершине. Они успевают поспеть и поэтому не отдают горечью.

Глаза графини вспыхнули от гнева.

- А еще они бывают червивыми и гнилыми... Впрочем, мне наскучил этот разговор. Хочу играть в карты, - с этими словами графиня поднялась, и Джон последовал ее примеру.

- Неужто вы умеете играть в карты, Лилит? – усмехнулся Ингемар. – В картах сложнее плести интриги и собирать вокруг себя всех вальтов!

- Я бы сыграла с вами, месье Ларсен, но боюсь, вам нечего мне предложить! – снисходительно произнесла Лилит.

- Я могу предложить вам исполнение какого-нибудь вашего желания. Но если вы проиграете, загадывать буду я, - Ингемар хитро прищурился, бросая девушке вызов. Что-что, а в покер Ларсен играл весьма умело, отчего никто из его знакомых не связывался с ним. Он был уверен, что спровоцирует своенравную ведьму, и оказался прав.

- Надеюсь, вы не убежите в свою каюту без штанов, - насмешливо бросила графиня и направилась в сторону казино.

III

Когда Лилит и Ингемар скрылись из виду, неудачная компания наконец распалась. Под различными предлогами Агнесс, Орландо и наконец Сара покинули бар. Мириа и Рейвен остались наедине, но ни один из них не торопился начать разговор.

Девушка молча следила за танцующими парами, Рейвен потягивал коньяк. Но когда официант вновь поинтересовался, повторить ли девушке ее напиток, Харт заказал ей что-то безалкогольное. Блондинка бросила на него испытующий взгляд.

- Мне показалось, что на балу вам стало плохо именно от вина, - наконец произнес полицейский. Это объяснение показалось ему самым правдоподобным. Рассказать про Тануэн у него попросту не поворачивался язык. Но затем в памяти всплыли слова духа о муже Мирии, и американец нахмурился: меньше всего он хотел быть тем, кто расскажет девушке эту ужасную правду

- Мне стало плохо из-за очень тугого корсета, - тихо ответила англичанка и внезапно улыбнулась. - Я должна перед вами извиниться.

Заметив на себе удивленный взгляд мужчины, она пояснила:

- Я так глупо рассердилась на вас, а вы все это время заботились обо мне, точно брат. На самом деле я должна благодарить Бога за то, что у меня появился такой друг, как вы, мистер Харт. Простите меня, пожалуйста.

Девушка опустила глаза, ощутив чувство вины, и Рейвен накрыл ее руку своей.

- Ничего страшного не произошло, чтобы вам извиняться, миссис Харвент. Надо было мне самому раньше объяснить свое поведение. Так что нет, я вас не прощаю.

Харт улыбнулся, и девушка тихо рассмеялась.

Постепенно они разговорились. Основной их темой была работа в полиции. Мириа рассказывала, как раскрыла свое первое дело, и как потом ей досталось от начальника за то, что рисковала. Рейвен предпочитал слушать и лишь иногда задавал вопросы или оставлял какие-то замечания.

Он улыбался, когда Мириа начинала смеяться, но все чаще его мысли возвращались к тому, насколько же с этой девушкой хорошо и спокойно. Лилит была яркой, интересной, но при общении с ней постоянно казалось, что сидишь на пороховой бочке. С Мирией было иначе: хотелось положить голову ей на колени и доверчиво закрыть глаза.

Англичанка в свою очередь осторожно рассматривала своего собеседника. Видеть Рейвена в сторогом костюме и белой рубашке для нее было не менее странно, чем в одежде средневекового дворянина. Сейчас он впервые показался ей по-настоящему красивым, и девушка почувствовала, что неправильные мысли вновь закрадываются ей в голову. Это не могло не беспокоить ее.

Мириа испугалась осознания того, что впервые после замужества стала оценивать постороннего мужчину, и когда тот коснулся ее руки, не сразу убрала ее. Но самое страшное – она почувствовала укол ревности, когда Сара попыталась поцеловать Харта. Она, действительно, приревновала Рейвена в этой девушке и она боялась признаться себе, что на долю секунды захотелось поменяться с ней местами.

«Я должна быть холоднее с ним! Лучше вообще сократить наше общение до минимума, пока не случилось чего-то, о чем я буду сожалеть до конца жизни.»

Рейвен как раз рассказывал какую-то забавную историю про Генри, когда девушка внезапно произнесла:

- Я, наверное, пойду к себе.

Харт поднялся одновременно с ней.

- Позвольте хотя бы проводить вас, миссис Харвент..., - с легкой растерянностью произнес он.

- Нет, этого вовсе не нужно. Спасибо. Оставайтесь здесь.

- Вы даже не хотите поужинать?

- Я поужинаю у себя. Извините.

- Мириа, вам снова не хорошо? – в голосе полицейского послышалось волнение, и он коснулся запястья девушки, словно пытаясь ее удержать.

«Рейвен, пожалуйста!» - мысленно взмолилась она.

Не проронив больше ни слова, девушка покинула бар и вернулась в каюту. По ее щекам текли слезы, и она прижала ладонь к груди, пытаясь успокоиться.

«Господи, какая же я дура! Мой муж там, а я сейчас улыбаюсь другому. Рауль едва не рассорился с семьей из-за меня, а я веду себя, как последняя мерзавка»

Сделав несколько глубоких вздохов, девушка заставила себя успокоиться. Она прошла в ванную комнату и бросила взгляд на свое отражение. Из зеркала на нее смотрела растерянная девушка с заплаканными глазами, и Мириа до боли прикусила губу.

«Нужно взять себя в руки... Разумнее всего сейчас пойти к Лилит и посмотреть, как она играет в покер, а не сидеть взаперти, думая то о Рауле, то о Рейвене... Скоро полицейский исчезнет из моей жизни, я вернусь к мужу, и все станет как прежде. Я больше никогда не вспомню о Рейвене Харте, обещаю себе!»

Тогда девушка промакнула глаза салфеткой и поправила макияж.

«Харту скажу, что мне стало лучше... Господи, хоть бы его не оказалось в казино!»

Рейвена, действительно, в казино не оказалось. Он не любил азартные игры, потому что не мог получать удовольствия от процесса. Каждый раз, когда крупье раздавал карты, Харт уже знал, что выпало ему и его противникам. В казино полицейский заглядывал лишь тогда, когда ему срочно нужны были деньги. Обостренное чувство справедливости не позволяло ему наживаться на доверчивых соигроках, а после улыбаться им, как ни в чем не было.

Зато Лилит и Ингемар уверенно играли в покер. Страсть к азартым играм объединяла этих двоих, и вскоре Ларсен и графиня начали хвастаться друг перед другом своими победами.

- Сто пятьдесят тысяч! – произнесла Лилит, показывая Ингемару на гору фишек, и затем с насмешкой добавила. – Неужто еще хотите со мной сыграть?

- Хочу! Я как раз вошел во вкус, - улыбнулся мужчина. – Озвучите свое желание для начала?

- Нет уж. Будем играть вслепую. Играем пять партий. Если проигравшему за это время не удастся отыграться, увы и ах, он исполняет желание победителя.

Графиня хитро прищурилась, но Ингемар лишь кивнул.

«Ну-ну, самоуверенные выскочки типа вас, Ларсен, проигрывали мне целые состояния! Посмотрим, как вы будете улыбаться дальше...»

Обыграв чуть ли не половину посетителей казино, графиня проигрывала Ларсену уже в четвертый раз. Она все еще пыталась отыграться, но мужчине просто невероятно везло.

- Проклятье! – вырвалось у нее, когда последняя, пятая партия закончилась проигрышем.

- По-моему, ваши шансы отыграться исчерпали себя, графиня, - Ингемар снисходительно улыбнулся и поднялся из-за стола, всем своим видом давая понять, что потерял интерес к игре.

- Прекрасно, - помрачнела графиня. - И чего же вы хотите? Вы так и не озвучили своего желания!

Девушка с вызовом посмотрела на него, чувствуя гнев и почему-то одновременно легкий страх. Она впервые решила сыграть вслепую, не обозначив желания заранее, но, видимо, сам дьявол был сегодня на стороне Ларсена. Проклятый картежник играл так мастерски, что Лилит оказалась попросту не способна обыграть мерзавца.

Ингемар насмешливо вскинул бровь.

- Какая разница!

С этими словами он направился к выходу, но уязвленная Лилит последовала за ним. Она нагнала его в коридоре.

- Вот так просто, значит? – холодно спросила она. – Неужто ваши желания столь отвратительны, что вы стыдитесь их озвучить? Говорите, Ларсен, я вижу вас насквозь!

Ингемар остановился и пристально посмотрел на брюнетку.

- Лилит, я хочу, чтобы вы поцеловали меня. Безумно хочу! Но еще больше я хочу, чтобы вы при этом не руководствовались чувством долга. Так что, благодарю вас за увлекательную игру и прошу меня извинить, - с этими словами мужчина кивнул Лилит и направился прочь.

Графиня стояла в растерянности, провожая Ларсена удивленным взглядом. Если раньше он представлялся ей беспринципным ловеласом и нахалом, то сейчас Лилит откровенно растерялась. Сегодня этот мужчина обыграл ее не только в карты...

Когда Мириа вошла в казино, то ни Ингемара, ни графини там не обнаружила. Она замерла у входа, оглядываясь по сторонам.

- Заблудилась, милочка? – добродушно обратилась к ней пожилая дама с маленьким шпицем на руках.

- Нет... Просто искала подругу. Видимо, она уже ушла.

- Ушла и ушла. Как думаешь, ставить на смерть или на любовь?

Девушка чуть улыбнулась.

- Я бы ставила на любовь!

- Замечательное предложение. Двести пятьдесят тысяч на красное! – произнесла женщина, приближаясь к столу с рулеткой. Крупье принял ставку и запустил шарик.

- Да ты приносишь мне удачу, деточка! – воскликнула она, когда шарик, совершив несколько оборотов, угодил в красную ячейку. – Любовь всегда побеждает. Шампанского мне и моей юной подруге. Выпьем за любовь!

Мириа не смогла отказать женщине и пригубила немного шампанского...

Рейвен нашел миссис Харвент в «малом» баре, потягивающей мартини из изящного хрустального бокала. Рядом с ней находился высокий темноволосый мужчина в дорогом смокинге, который приобнял ее за талию и что-то нашептывал на ухо. Девушка заливисто смеялась, бесконечно флиртуя со своим новым знакомым.

- Мириа, я же запретил вам пить! – вырвалось у Рейвена, и блондинка насмешливо посмотрела на него. Затем Харт перевел взгляд на кавалера девушки, который как раз-таки и снабжал ее выпивкой.

- Мне вы ничего не запрещали, - ответила Мириа. – Я прекрасно провожу время с этим обаятельным... Забыла, как вас звали?

- Джеймс... Меня зовут Джеймс, - отозвался мужчина и с вызовом посмотрел на Рейвена. – Вы не могли бы нас оставить наедине, мистер...? Здесь достаточно привлекательных женщин, чтобы вы нашли себе занятие.

- Определенно, я оставлю вас наедине. С самим собой.

С этими словами Рейвен поймал Мирию за запястье и направился с ней к выходу из бара.

- Какого черта вы творите? – разозлился он. – Мы разыскиваем вас по всему кораблю, в то время как вы должны были быть в своей каюте. То вы убегаете от меня, и я не знаю, что думать, то возвращаетесь в бар и развлекаетесь с человеком, имени которого даже не помните?

- Не нервничай, Ворона. Я прекрасно могу за себя постоять.

Харт резко остановился, недоверчиво глядя на англичанку.

- Неужто снова ты..., - с досадой произнес он.

- А ты не рад меня видеть? – блондинка весело рассмеялась. – Когда волк пытался тебя сожрать, ты был более приветлив со мной.

- Отлично, спасибо тебе огромное. А теперь сделай одолжение – исчезни раз и навсегда.

- А не будешь по мне скучать, Рейв? - хохотнула девушка. – Я же теперь главный объект твоей ненависти!

- Не льсти себе. Ты всего лишь очередная зарвавшаяся стерва, которой уже настолько тошно от самой себя, что она начинает доставать других, - с этими словами полицейский вновь направился в сторону ее каюты. На удивление, Тануэн не мешала полицейскому уводить себя. Происходящее начало ее откровенно забавлять.

- Я могу сжечь эту чертову посудину за пару минут. Так что лучше не зли меня, Рейв...

Харт обернулся на девушку, прикидывая, блефует ли она, но затем добавил:

- Думаю, тебе не захочется оказаться посреди атлантического океана.

- И что, ты задумал запереть меня в комнате? – рассердилась Тануэн, увидев знакомый коридор.

- Я надеюсь на твое благоразумие. Не издевайся над ней. Она потеряла брата, мужа, а ты все никак не уймешься.

- Мне-то какая разница, что потеряла эта дурочка. Главное, что я сейчас теряю хорошее настроение.

- Послушай, оставь ее наконец в покое! Пожалуйста!

- А что я получу взамен? – Тануэн насмешливо посмотрела на Рейвена, наслаждаясь растерянностью в его глазах.

- А чего ты хочешь? – осторожно спросил полицейский.

- Ммм... Я бы потанцевала.

- Нет! – отрезал Харт.

- Почему ты такой зануда? – разочарованно протянула Тануэн, когда они оказались в дверях каюты девушки. – Иногда мне хочется тебя поджарить, чтобы ты хоть немного потеплел. И почему только моя сила не действует на тебя... Досадно, знаешь ли!

- Ложись спать! – рявкнул на нее Рейвен. Он прекрасно понимал, что тонкие перегородки помещения не удержат эту девицу, если она захочет выйти, но решил хотя бы попытаться угомонить ее.

- Иди к черту! – выкрикнула Тануэн, однако все-таки зашла в свою каюту и в ярости захлопнула дверь. Несколько минут она в гневе металась по комнате, придумывая, как отомстить Рейвену за то, что тот вечно мешает ей веселиться. Он оскорбил ее уже во второй раз, и теперь Тануэн не собиралась закрывать это глаза.

«Он у меня еще попляшет!» - думала она.

Но вот девушка опустилась на кровать и взяла со столика журнал. Мысли о какой-нибудь изощренной мести и листание глянцевых страниц несколько успокоили духа, и Тануэн поудобнее расположилась на подушках...

Было около двух часов ночи, когда Рейвен проснулся от крика Мирии. Полицейский дремал в соседней каюте, даже не сняв с себя одежду, поэтому уже через миг постучался в комнату девушки.

- Миссис Харвент, - тихо позвал он. В тот же миг дверь приоткрылась, впуская его, видимо, с помощью браслета.

Мириа сидела на постели, в ужасе закрыв лицо ладонями. Ее длинные волосы рассыпались по плечам, отчего блондинка казалась еще более хрупкой.

- Что случилось? – встревоженно произнес Рейвен, приближаясь к ней. – Простите, что я вот так врываюсь к вам, но я услышал крик.

- Мне приснился брат, - прошептала девушка и посмотрела на Харта. Ее лицо было заплаканным, и сердце Рейвена невольно сжалось. – Там были эти существа из клиники ле Корбюзье. И они разрывали его плоть, точно дикие звери. А он кричал. Он так страшно кричал!

- Мириа, это всего лишь сон, - мягко произнес Харт. - Немудрено, что вам снится такое после всего, что вы пережили. Но сны не могут причинить нам вреда. Вам нужно успокоиться и попытаться заснуть.

- Я не могу... Не могу, - слезы вновь скользнули по ее щекам, и Рейвен замер вне решительности, не зная, как ее успокоить.

«Зачем я выпил столько коньяка?» - пожалел Харт. Мысли разбегались как тараканы, на которых направили луч света.

- Хотите, я позову графиню? – предложил он. - Она с Ингемаром мастерски обыграли в покер чуть ли не всех посетителей казино. Думаю, ее рассказ несколько отвлечет вас.

Девушка отрицательно покачала головой.

- Не хочу, чтобы она видела меня такой... слабой. Я всегда восхищалась ее мужеством, а сама... Господи, хоть бы с моим братом ничего не случилось.

Рейвен тихо вздохнул. Он не знал, что происходит с Полом Харвентом, поэтому не хотел говорить о том, о чем сам не имеет ни малейшего понятия. Полицейский просто не мог позволить себе дать Мирии лживую надежду. Тануэн уже рассказала ему, что произошло с мужем девушки, и Рейвен до сих пор не мог собраться духом и сообщить Мирии об этом. Имел ли он вообще право лезть в ее жизнь?

- Вам нужно постараться уснуть, - тихо повторил инспектор.

- Вы побудете со мной? Всего пару минут. Клянусь, я сейчас успокоюсь. Просто... хочется с кем-то поговорить. Господи, как же мне страшно оставаться одной, - в голосе девушки послышалось столько отчаяния, что Рейвен не смог ей отказать. Он опустился на край ее постели и мягко произнес:

- Я побуду с вами, пока вы не заснете. Не думайте о плохом.

- Я больше так не могу, мистер Харт... Когда все это закончится? Я хочу вернуться домой, к своей семье, к своей работе. Я не хочу просыпаться от собственных криков, потому что приснился очередной кошмар. Не хочу вздрагивать от каждого порыва ветра. Не хочу больше бояться...

Внезапно Мириа в отчаянии прижалась к Рейвену, прося у него защиты, и мужчина почувствовал, как она дрожит всем телом. Он обнял ее в ответ, не зная, как еще ее успокоить. Полицейский даже не мог подобрать правильной лжи. Ему оставалось лишь поглаживать ее по волосам, ощущая на своей шее горячее дыхание девушки.

- Мириа, ради Бога..., - прошептал он, чувствуя на своей коже ее слезы. Девушка снова заплакала, и Рейвен прижал ее крепче. – Ну же, успокойтесь.

В тот же миг Рейвен почувствовал, как девушка прижалась губами к его шее. Конечно же, невзначай, но затем это повторилось еще раз, и вскоре эти касания сменились осторожными поцелуями. Англичанка очертила губами его скулу, коснулась подбородка, уголка губ.

- Мириа, нам не следует..., - начал было полицейский, собираясь отстраниться, но девушка прервала его, целуя уже по-настоящему. Он поддался ее ласке и приоткрыл губы, отвечая на поцелуй, который становился все более требовательным. Ее язык коснулся языка Рейвена, и мужчина положил руку на затылок девушки, уже не позволяя отстраниться. Мириа и не собиралась. Она жарко прижалась к Рейвену, сбрасывая одеяло на пол, отчего осталась лишь в шелковой белой комбинации. Тонкие бретельки соскользнули с ее плеч, и девушка тихо застонала, когда Харт начал ласкать губами ее шею.

«Что же мы делаем», - промелькнуло в голове полицейского. Мириа все больше нравилась ему, и Харт уже начал путаться, что это, забота, симпатия, влечение? И как он мог сейчас пользоваться ее слабостью, а после этого не считать себя ублюдком?

Словно чувствуя его сомнения, блондинка поцеловала Рейвена вновь. Их ласки становились все более жаркими, дыхание сбилось, и полицейский уже не мог остановиться. Он и так был довольно пьян, чтобы нормально соображать, а ее стоны и отзывчивое тело окончательно вскружили голову. Рука Мирии опустилась на ремень мужчины, и ловкие пальцы быстро расстегнули пряжку.

- Я хочу тебя, Рейв, - прошептала она, но в тот же миг Харт резко отстранил от себя девушку.

- Ну ты и тварь, Тануэн! – произнес полицейский, поднимаясь на ноги и в ярости глядя на блондинку, отчего та заливисто рассмеялась.

- И что меня выдало? Ах да, она же никогда не называла тебя Рейвом. Только я... Интересно, что скажет малышка Мириа, узнав, чем ты тут с ней занимался?

Лицо полицейского вспыхнуло, и Тануэн вновь рассмеялась.

- Но все же признайся, я - талантливая актриса.

- Ты просто сука! – прошипел Харт, нервно взъерошивая волосы. Как он вообще повелся?

«Идиот! Чертов идиот!»

- Разве сука будет так заботиться о личной жизни своей подружки? – с деланной обидой поинтересовалась Тануэн. - Она, конечно, успокаивает себя тем, будто видит в тебе лишь друга и никак не хочет сознаваться, что мысленно уже давно изменяет своему муженьку... А ты тоже хорош! Клэр! Клэр! А сам, как только выдалась возможность, тут же забрался под юбку к другой.

- Заткнись! - в ярости выкрикнул Рейвен и направился было к двери, но пламя резко окружило его.

- Будет забавно, если ты выйдешь отсюда раздетым. Я нарочно не буду вредить твоей коже, - хохотнула Тануэн, весело глядя на полицейского. – Помнишь, я уже сжигала твою одежду. Мы можем это повторить.

Рейвен замер, не зная, что и предпринять. Чувство вины захлестывало его куда сильнее ярости, а Тануэн продолжала издеваться, не желая отпускать свою жертву.

- Ты представляешь, я все думала, что это Ингемар у нас – плохой мальчик, а оказывается...

- Тануэн, довольно...

- Нет уж, я только начала! – блондинка поднялась с постели и медленно приблизилась к огню. Еще шаг, и тонкая комбинация вспыхнула бы, обнажая тело девушки.

- Итак, ты испортил мне веселье с тем идиотом в баре, поэтому сейчас будешь развлекать меня сам. Ты уже молодец, настроил меня на определенный лад, Рейв, и я даже не знаю, что этому послужило больше – твои губы или твои мысли. Кто тебя научил так сладко целоваться? Уж явно не та дурочка по имени Клэр! Или этому обучают в вашей полицейской академии? У тебя были хорошие оценки?

От бессильной ярости Рейвен стиснул кулаки. Его глаза изменили свой цвет и теперь казались медными, еще больше выдавая истинные чувства полицейского.

- Ты ведь хочешь её, Ворон. Что же тебя так сдерживает? Боишься, что Мириа обидится и будет плакать, что изменила своему покойному муженьку? Так она не узнает... Неужели ты бросишь девушку в таком состоянии? Или, может, мне позвать Ингемара? Вот уж кто точно никогда не откажется.

- Чего ты добиваешься?

Тануэн усмехнулась.

- Мне скучно, красавчик. Быть заключенной в теле этой монахини – откровенное издевательство. Но если ты не будешь мешать мне веселиться...

- Если не буду, - ответил Рейвен. – Ты дашь мне уйти?

- Уходи, я тебя не держу.

Девушка хитро прищурилась, не торопясь убирать огненную стену. В этот момент она выглядела особенно красиво. Хищная, с горящими глазами и при этом в невинной белой комбинации, отчего Харт почувствовал, что у него снова вспыхивает лицо. Точно почувствовав его мысли, девушка сладко улыбнулась, и огонь вокруг Рейвена наконец исчез.

- Беги... Беги... Пока что, - мурлыкнула она, когда дверь за спиной полицейского захлопнулась.

Рейвен, действительно, буквально выбежал на палубу и, вцепившись в поручни, несколько секунд пытался отдышаться. Он долго смотрел на черную воду внизу, не обращая внимания на то, как дождь уже насквозь пропитал его одежду. Харт даже не заметил, как к нему приблизился Ингемар. Мужчина тоже не мог уснуть и поэтому вышел покурить, но, заметив полицейского, стоящим под проливным дождем, откровенно встревожился.

- Эй, ты в порядке? – поинтересовался Ларсен. Он бросил взгляд на растерянное лицо полицейского, затем на недвусмысленные красные пятна на его шее и тихо хмыкнул.

- Видимо, я что-то не то спросил, - ухмыльнулся мужчина и многозначительно посмотрел на расстегнутый ремень Харта. Полицейский понял свою оплошность и быстро застегнулся.

- Меня укачивает на корабле, - попытался солгать он. – Как раз пытался лечь спать.

- Именно так я сразу и подумал, - Ингемар улыбнулся в тридцать два зуба и неспешно направился в свою каюту, то и дело издевательски оборачиваясь на полицейского...

Утром Ингемар, Лилит и Рейвен встретились на завтраке в «Сенаторе». У инспектора совершенно не было аппетита, зато графиня и Ларсен буквально светились хорошим настроением.

- Было нетрудно обыграть этих напыщенных индюков, - веселилась брюнетка, чувствуя себя едва ли не самой богатой особой на корабле. К Ингемару она была удивительно благосклонна, что, определенно, еще больше поднимало настроение мужчине.

- Вы играли бесподобно, графиня, - улыбнулся Ингемар. Он ее проигрыше он предпочел тактично умолчать. Но Рейвен, казалось, их даже не слушал. Он выглядел осунувшимся, точно не спал всю ночь и безразлично ковырял вилкой кусочек ветчины.

- Доброе утро! – услышал он голос Мирии и, вздрогнув, перевернул чашку кофе, отчего черная жидкость мигом пропитала скатерть.

- Проклятье! - пробормотал он, вытирая стол бумажным полотенцем. Его лицо вспыхнуло.

- Позвольте вам помочь, мистер Харт, - улыбнулась Мириа, взяв в руку салфетку, но Рейвен быстро поднялся из-за стола и покинул помещение.

- Мистер Харт? – блондинка проводила его непонимающим взглядом. Лилит вопросительно вскинула бровь.

- Его укачивает на корабле, - произнес Ингемар, хитро прищурившись, и многозначительно подмигнул Мирии.

IV

Первое, что бросилось Рейвену в глаза, когда он вышел из ресторана, было волнение среди обслуживающего персонала. Люди скапливались в коридоре, мешая друг другу пройти, доносились встревоженные восклицания, какая-то женщина даже закричала. Затем Рейвен заметил мистера Томпсона. Он и двое его помощников быстрым шагом пересекли помещение, и от Харта не укрылось, насколько администратор был испуган. Его жилет был расстегнут, а на шее виднелся развод от пены для бритья.

- Единственное, что мы сейчас можем сделать – это попытаться предотвратить панику. Даже в самых известных гостиницах мира кто-то умирал, - услышал Рейвен встревоженный голос Томпсона.

- Но это убийство просто чудовищно! Такое не скроешь от прессы! – воскликнул худенький мужчина в очках. – Это скандал! Скандал!

«Убийство? Здесь?»

Эти слова прозвучали подобно выстрелу в лесу. После всего случившегося лайнер «Морской Ангел» казался Рейвену самым прекрасным местом на планете, и если бы не выходка Тануэн этой ночью, ничто бы не испортило ему настроения.

Самым разумным было бы сейчас вернуться в ресторан, налить себе еще чашку кофе и не прислушиваться в голосам, доносившимся с места происшествия. В конце концов, это убийство ни коем образом не касалось полицейского, однако он поступил ровным счетом наоборот. Не колеблясь, Рейвен направился следом за мистером Томпсоном.

В коридоре собралось столько народу, что нельзя было протолкнуться, но когда показался администратор, люди начали медленно расступаться. Через плечо низенького администратора Харту было не сложно осмотреть место преступления. На полу, широко раскинув руки, лежал пожилой мужчина. Его тело представляло из себя кровавое месиво из выпотрошенных внутренностей, при виде которых нескольким женщинам стало плохо.

- Что же это такое! – вырвалось у мистера Томпсона, и он в ужасе прижал к груди свою пухлую ладонь. Десятки глаз обратились на него, точно ожидая каких-то решительных действий, но бедный мужчина не мог произнести не слова. Его глаза расширились от страха, и он обернулся на помощника.

- Что с ним произошло? Кто это мог сделать?

- Собака, полагаю! – ответил за него Рейвен, приближаясь к мертвецу. Он присел перед убитым на корточки, внимательно осматривая края раны: они были слишком рваными для ножа.

Затем он посмотрел на уборщицу, которая, как выяснилось позже, и нашла убитого.

- Одолжите мне? - произнес Харт, заметив на тележке женщины коробку с прозрачными одноразовыми перчатками.

Уборщица была столь напугана, что не отреагировала на просьбу, и полицейскому пришлось взять перчатки самому. Он чувствовал на себе взгляды всех присутствующих, однако, на удивление никто не пытался ему помешать. В коридоре повисло тяжелое молчание.

Надев перчатки, Рейвен что-то снял с перепачканной кровью одежды трупа и поднес это к своему лицу.

- Говорю же, шерсть...

- Так его убила... собака? – вырвалось у администратора, и он с долей облегчения посмотрел на парня, которого еще вчера ненавидел больше всех на корабле.

- Такие увечья мог нанести только пес крупной породы. Судя по цвету шерсти, может быть немецкая овчарка. У вас есть данные о домашних питомцах, перевозимых на корабле?

Мистер Томпсон приоткрыл рот, откровенно обалдев от поведения вчерашнего «наркомана».

- Конечно, более сотни регистраций. И, кажется, там была информация о нескольких немецких овчарках. В этом году это очень популярная порода...

Рейвен кивнул, но вот его взгляд скользнул по ковру коридора, и он чуть нахмурился.

«Насколько должна была быть аккуратна эта собака, чтобы оставить капли крови только возле трупа и не проронить ни одной, когда убегала прочь...»

- Вы считаете, что хозяин натравил зверя на старика? – поинтересовался Томпсон у Рейвена, когда тот приблизился к нему.

- Может, просто оставил дверь открытой, и собака выбежала. Не знаю. Мне нужны записи с камер видеонаблюдения. И сохраните найденную мною шерсть. Это поможет следствию.

- Боюсь, что на камерах ничего не сохранилось. Утром случился сбой электричества, и в течение пятнадцати минут вся приборы были отключены. А потом Люси обнаружила тело.

- Неужто никто не увидел собаку с перепачканной в крови мордой? – не поверил полицейский.

- Боже мой, какой скандал, - запричитал мужчина. – И все-таки зверь, хоть и звучит страшно, но хотя бы не так, как преднамеренное убийство. Пресса бы попросту сожрала нас. Уж лучше бешеная собака, чем психопат с ножом...

В глазах полицейского промелькнуло отвращение. Только что человек погиб, а этот толстяк рассуждает о том, что напишут о нем в газетах. Эта была классическая реакция большинства бизнесменов и публичных людей, однако Рейвен все никак не мог привыкнуть к этому цинизму.

«Почему свет отключился именно в момент убийства? Не слишком ли много совпадений для одного дня?» - думал он.

- Вы позволите мне осмотреть каюту погибшего? – тихо спросил Харт.

- Конечно, а вы... Вы учитесь на юриста, верно? Или работаете частным детективом?

Удивительно, что в своем состоянии мистер Томпсон поинтересовался, а кто такой, собственно, этот всезнайка.

- Я тот, кто хочет вам помочь. Благо, у меня есть опыт в подобных делах. Поэтому предлагаю не тратить время на бессмысленную болтовню, а лучше скажите мне номер каюты и имя погибшего. И еще... можно ли на время закрыть этот коридор? Кают здесь нет, поэтому пусть ходят другими путями.

- Да, да, конечно. Расходитесь, пожалуйста! – наконец произнес мистер Томпсон. – Произошел несчастный случай. На человека напала собака. Возможно, он сам спровоцировал зверя. Идет разбирательство, поэтому прошу вас вернуться к своим делам.

- Это собака бегает по кораблю? – воскликнула молодая женщина в розовом велюровом костюме.

- Теперь опасно покидать каюты? – подхватила вторая.

- Вы что, издеваетесь? – вмешался уже высокий загорелый мужчина. – Поймайте эту чертову собаку! Как же я детей буду выпускать на палубу?

Уже через минуту в коридоре стоял такой гам, что Харту захотелось рявкнуть. Это бестолковое кудахтанье зевак тоже было классической реакцией, но вдобавок еще сыпались обвинения о несостоятельности полиции.

- Мы принимаем все необходимые меры! – продолжил увещевания администратор.

- Какие меры? Вы ничего не делаете! – подхватил какой-то подросток лет семнадцати. – Если бы вы что-то делали, то эта идиотская псина была бы уже тут, и мы пинали ее ногами.

Лилит, Ингемар и Мириа как раз выходили из ресторана, когда до них донеслись рассерженные крики. Коридор, в котором все происходило, был уже закрыт, однако люди, столпившиеся у входа были просто в ярости.

- Собаку выпустить на ночь... Я бы нашел этого козла и вышвырнул с его питомцем за борт! – ругался какой-то мужчина, отчаянно потрясая кулаком в воздухе. – Никаких правил безопасности на этом корабле! Никакой ответственности!

- Что произошло? – спросила Лилит, заметив в толпе Рейвена. Тот стоял, облокотившись на бортик палубы и задумчиво смотрел на воду.

- Собака загрызла человека, - последовал ответ.

- Боже мой, - вырвалось у Мирии. – Коридор именно поэтому закрыли?

- Да, там обнаружили тело.

- Хозяина зверя не нашли? – спросил Ингемар.

- Сейчас проверяют данные регистрации животных. Однако меня интересует другое: отчего-то сегодня утром на пятнадцать минут отключилось электричество, и камеры ничего не записали. А собака, на удивление, ни где не наследив и не попавшись никому на глаза, ускользнула.

- А меня больше интересует, почему нас до сих пор никуда не перенесло? – помрачнел Ингемар. – Ночь была слишком хороша и приятна, и нельзя нас просто отпустить, ничего не испортив?

- Я все больше убеждаюсь, что от нас каждый раз чего-то ждут, - ответила Мириа. – Это своеобразный тест на выживание, и если мы его проходим, то оказываемся в другом времени.

- Точно. Как в компьютерной игре, - согласился Рейвен, запоздало понимая, что не все присуствующие поймут его сравнение. - Надо наконец начать обращать внимание на детали. Что-то же должно объединять все места, в которых мы оказывались.

- Я не вижу связи, - ответила Лилит.

- И я, - тихо добавила Мириа. – Нам лишь становится плохо каждый раз.

Ингемар с минуту молчал, точно колебался, а затем произнес:

- Мое наблюдение может прозвучать бредово..., - он почувствовал на себе пристальные взгляды своих спутников и продолжил, - но каждый раз, когда я просыпаюсь, я слышу пение птиц. В участке Рейва нас доставали голуби, во дворце я слышал вопли попугаев, на озере ле Корбюзье кричали чайки, на постоялом дворе болотных земель были куры, а сейчас...

- Буревестники, - закончила за него Лилит. – Однако птицы – это нормальное явление. С тем же успехом мы можем подозревать дерево, траву или небо.

- Поэтому я и сказал, что наблюдение может прозвучать бредово, - пожал плечами Ингемар.

- Доля смысла в его словах есть, - произнес Рейвен. – Еще бы понять, что эти птицы означают.

- Скачок во времени? – предположила Мириа. – Птицы не привязаны к месту и могут перемещаться в любую минуту.

- Поэтично, но странно, - нахмурилась Лилит. – В любом случае, господа, будем ориентироваться по ситуации. И сейчас я искренне надеюсь, что месье Харту хватит благоразумия спокойно отдыхать, а не разыскивать бешеную собаку.

Но надежды Лилит не оправдались: к ним уже со всех ног бежал администратор.

- Вот дубликат браслета от его комнаты. Номер 541, левый коридор. Зовут Эндрю Браун.

- Благодарю, - сказал полицейский. Затем он посмотрел на ведьму и добавил: - Мне слишком скучно все четыре дня пить в баре или играть в казино. Но вы развлекайтесь.

С этими словами Рейвен забрал у Томпсона браслет и направился с ним в каюту погибшего.

- Ингемар, запретите ему! – взмолилась графиня, коснувшись рукава пиджака Ларсена. – Я боюсь, он снова втянет нас в неприятности!

Мужчина нахмурился и тихо произнес:

- Вы уже должны были привыкнуть, что если наш Рейвен что-то втемяшит себе в голову, то его уже ничто не переубедит. И почему сразу неприятности? Он – полицейский, почему бы не оказать помощь?

Такой ответ явно не устроил графиню. Она откровенно не понимала, зачем Рейвену вмешиваться в то, что никоем образом их не касалось. Почему нельзя просто погулять по палубе и насладиться теплым солнечным утром?

Не желая так просто сдаваться, Лилит строго посмотрела на Мирию?

- Тогда вы, голубка, поговорите с ним. Я считаю, что пассажирам без билетов лучше не привлекать к себе излишнего внимания. Не хотелось, чтобы нас высадили посреди океана. А вы, по моему, единственная, кого месье Харт способен хотя бы дослушать до конца.

Англичанка бросила на Лилит растерянный взгляд. Еще вчера девушка клялась себе, что больше не заговорит с полицейским лишний раз, а теперь сама графиня заставляет ее передумать.

Когда Рейвен вошел в каюту под номером 541, его несколько удивил простой интерьер комнаты. Не было ни позолоты, ни бархата, ни тяжелых персидских ковров. С первого взгляда было видно, что здесь живет старик: на прикроватном столике стояло несколько баночек с таблетками, а в углу синеватым цветом светилась лазерная трость.

- Вас оставить одного? – вежливо поинтересовался администратор.

- Пожалуй, - задумчиво произнес полицейский.

- Тогда сообщите мне, если найдете что-то подозрительное, - с заискивающей любезностью добавил мужчина и скрылся за дверью.

Полицейский прошелся по комнате, зашел в ванную, затем вышел на балкон. Он очень не хотел прибегать к своим способностям, прекрасно помня всю неприятность этого процесса, но затем все-таки вернулся к постели старика и неуверенно прикоснулся к подушке.

В тот же миг Харт вздрогнул точно от удара. Он словно наяву увидел Эндрю Брауна, печатающего что-то на своем планшете. Подушка раздражает его, потому что кажется ему слишком мягкой. У старика болит спина, и он постоянно ерзает, пытаясь устроиться поудобнее. Затем мужчина начинает просматривать свои первые записи.

«Коллекционер готов приобрести за 200 миллионов общей валюты утерянную картину...» - гласит заголовок статьи, и на фотографии справа старик видит молодого мужчину. Он снисходительно улыбается объективам, и лицо его неприятно.

«Причем здесь картина?» - с досадой подумал Рейвен. «Если бы я только мог узнать об этом старике чуть больше...»

Вся каюта была буквально пропитана мыслями о таинственном произведении искусства. Но внезапно Рейвен почувствовал, как его охватывает панический страх. Старик чего-то испугался, и Харт ощутил, как его собственное сердце ускоряется в ритме. Ему послышалось глухое рычание зверя, и в тот же миг полицейский стремительно выхватил пистолет и направил его на дверь.

- Это всего лишь я!

В дверном проеме стояла Мириа. Она была бледна, но всеми силами старалась не показать своего страха. То, что Рейвен направил на нее пистолет, стало для девушки неожиданностью.

Но вот полицейский тряхнул головой, точно сбрасывая с себя какое-то наваждение, и потер глаза.

- Простите, миссис Харвент... Видимо, произошедшее за последние дни дает о себе знать. Нервы ни к черту, - сказал он, пряча пистолет. – Что вы тут делаете?

- Тот же вопрос я хотела задать и вам. Зачем вам понадобилось привлекать к нам внимание и затевать собственное расследование?

Девушка осторожно вошла в каюту, оглядываясь по сторонам.

- Помогите мне, пожалуйста, найти планшет убитого, - внезапно попросил Харт, поочередно приподнимая подушки. Затем он открыл ящичек прикроватного столика и тут же закрыл его, потом опустился на колено, заглядывая под кровать.

- Мистер Харт, зачем вам это нужно? Вернемся к Лилит и Ингемару.

Рейвен не ответил и продолжил обыскивать комнату. Он бесцеремонно открывал все шкафы, вытряхивал из ящиков белье.

- Мистер Харт.... Рейвен! – окликнула его Мириа, но полицейский не обращал на нее никакого внимания, пока девушка не коснулась его руки. На миг Харт замер, точно его вытряхнули из собственных мыслей, а потом произнес такое, отчего девушке на миг показалось, что американец помешался:

- В детстве его сильно искусала овчарка, и он панически боялся собак. Даже маленьких шавок, Мириа.

- Что? – переспросила она. - Так, немедленно остановитесь и объясните мне все по порядку! Во-первых, откуда вы все это знаете? Вы видели шрамы от укусов?

Поведение полицейского пугало ее, а его странные догадки и вовсе казались бредом сумасшедшего. Харт отрицательно покачал головой.

- На теле их не осталось, так как врачи нового поколения способны убирать шрамы настолько мастерски, что они становятся полностью незаметны.

- Тогда откуда?

- Просто ищите планшет. Тонкий серебристый листок, похожий на меню, которое давали нам в баре.

Девушка вздохнула, но все-таки подчинилась. Она поняла, что не получит от Рейвена адекватного ответа, пока тот мечется по квартире, разыскивая, возможно даже несуществующую вещь.

Однако спустя пятнадцать минут Рейвен все-таки обнаружил устройство. Старик спрятал планшет в сливном бачке, и, на удивление, вода совершенно не навредила ему.

«На кой черт так старательно прятать этот несчастный гаджет?» - подумал Харт, вытирая планшет полотенцем.

Затем он приблизился к Мирии и, молча взяв ее за руку, вывел из комнаты.

- Мне надо найти спокойное место и немного подумать, - пояснил он, уводя за собой вконец удивленную девушку. Бесцеремонное поведение Харта вконец озадачило девушку. Она почувствовала себя провинившейся школьницей, которую ведут к директору.

- Теперь-то вы наконец объяснитесь? – спросила девушка, когда они прошли в комнату отдыха и опустились на маленький двухместный диванчик в самом углу. На удивление, помещение было практически пустым, если не считать швейцара, стоящего у дверей.

- Я не думаю, что это был несчастный случай, - наконец ответил полицейский. - На корабле происходит что-то странное, и я хочу выяснить, что именно.

- Я бы с удовольствием помогла вам, но почему этот случай настолько заинтересовал вас? Возможно, уже через пять минут мы окажемся совершенно в другом месте.

- Тогда давайте не будем тратить эти пять минут зря, - ответил Харт, проводя по планшету. На нем высветилась надпись «Введите пароль».

- И что теперь? – Мириа не сдержала улыбки. Поведение полицейского ее немного раздражало, но при этом она прекрасно понимала его азарт. Она сама была такой же. Если Мириа бралась за дело, то готова была идти до конца, забывая о сне и еде.

Тем временем Харт наугад набрал четыре цифры, и планшет, конечно же, тут же повторил свое требование: «Введите пароль».

- Так просто не получится подобрать. Слишком много возможных комбинаций, - произнесла девушка. В данном случае Рейвен бы с ней согласился, однако Мириа не знала некоторых нюансов, благодаря которым инспектор числился одним из лучших полицейских своего штата.

Рейвен бросил на англичанку покровительственный взгляд и хотел было сказать что-то вроде «Смотри и учись, девочка!», как внезапно понял, что ни черта не может сосредоточиться. Плечо девушки прижималось к его плечу, и когда она заглядывала в планшет, длинные светлые пряди касались его шеи. В памяти Рейвена невольно промелькнуло, как он ночью касался этих мягких шелковистых волос, когда Мириа целовала его.

«Не Мириа, Тануэн!» - нахмурился он. «Ну давай же, соберись... Ты же знаешь пароль!»

На пару секунд Рейвен закрыл глаза, стараясь абстрагироваться от всего и сосредоточиться только на планшете. В тот же миг он представил жилистую руку старика, которая касается поверхности устройства. Мистер Браун меняет пароль, так как считает предыдущее задание успешно выполненным.

«Что за задание?» - пытается понять Рейв.

Затем мысли старика возвращаются к картине. Он видел всего лишь фрагмент творения: серый фон, на котором более светлым тоном была сделана надпись «Паоло Вернино. 1811 г.»

Губы полицейского тронула довольная улыбка, и он быстро пробежал пальцами по панели, вводя заветные четыре цифры.

«Пароль принят!» - высветило на экране, и Мириа с изумлением посмотрела на Харта.

- Как вы это сделали? Это невозможно!

- Просто угадал, - слукавил Рейвен, но девушка ему не поверила.

- Мне о многом хочется вас спросить, но я знаю, что вы опять будете уходить от ответов, - тихо произнесла она. Затем Мириа поднялась с дивана, решив вернуться к Лилит и Ингемару – те, определенно, будут более сговорчивы с ней.

«Если ему интересно, пусть разбирается. Почему именно я должна влиять на его решения?» - подумала англичанка, но тихий смешок Рейвена заставил ее остановиться.

- Неужто девчонке, которой досталось от начальства за неоправданный риск, неинтересно узнать, что происходит на этом дурацком корабле? Я не узнаю вас, миссис Харвент.

- А это уже провокация! – улыбнулась девушка.

- Это не провокация, а предложение проверить вас на профпригодность. Согласитесь, не зря лучшими детективами являются именно мужчины. Шерлок Холмс. Эркюль Пуаро.

- Вы смеете оперировать книжными персонажами? – расхохоталась Мириа.

Харт рассмеялся в ответ.

- Но я не могу припомнить ни одного детектива-девчонку.

- Итак, вы бросаете мне вызов? – Мириа скрестила руки на груди, пытаясь казаться строгой.

- Мне кажется это интереснее покера и коньяка.

- Тогда я принимаю его, мистер Харт. Немедленно дайте мне планшет и расскажите, что мы в конце-концов ищем?!

Харт лукаво прищурился, видя, что англичанка ведется на его уловку. На самом деле он не нуждался в напарнице, но в данном случае у полицейского была цель - не дать Тануэн вновь проснуться.

V

- Вы сегодня – само очарование, сударь, - произнесла графиня, когда Ингемар подал ей чашку крепкого кофе. Губы девушки тронула улыбка, и Лилит вновь откинулась на спинку кресла. Она удобно устроилась в тени широкого зонта, не желая, чтобы прямые солнечные лучи попадали ей на лицо. Загар всегда ассоциировался у нее с крестьянами, работающими в поле, поэтому графиня старательно накрыла плечи шелковым платком.

- Для вас я готов быть таким не только сегодня, - улыбнулся Ингемар, присаживаясь рядом. – Желаете ли вы еще чего-нибудь?

Лилит бросила на мужчину ироничный взгляд и тихо добавила:

- И все-таки, почему вы не захотели получить свой выигрыш в карточной игре? Мне казалось, вы из тех людей, кто не привык упускать свое.

- А вы настаиваете на исполнении моего желания? – Ларсен хитро прищурился, и графиня поняла, что зря затронула эту тему. Иногда этот мужчины был настолько прямой, что хотелось сбежать от него. В каком-то смысле Лилит понимала его самонадеянность: капитан был, действительно, красивым мужчиной. Большинство здешних женщин откровенно строило ему глазки, и, наверняка, в его времени он пользовался не меньшей популярностью.

- Не настаиваю, месье Ларсен, - спокойно ответила графиня. – Здесь достаточно дам, которые готовы не только настаивать, но и умолять вас, однако я не вхожу в это число.

Она лукаво улыбнулась и посмотрела на капитана. Тот чуть нахмурился, явно ожидая услышать другой ответ, но затем взял себя в руки и резко перевел тему:

- Я давно хотел спросить у вас, чем закончилась эта история с Эристелем. Вы так отчаянно искали этого некроманта, но даже не пояснили, зачем?

Он мужчины не укрылось, что Лилит крепче стиснула в пальцах чашку.

- Мне до последнего казалось, что он на нашей стороне. Помните, именно Эристель защитил нас в зале, когда все остальные хотели отрубить нам головы. Именно он вызвался помочь месье жандарму, когда никто другой не захотел.

- Допустим, - не слишком убедительно согласился Ингемар. – А что произошло, когда вы поднялись на пятый этаж башни?

- Там был он.

- И?

- И я убила его!

- Я не верю вам, - произнес Ингемар. – Лучшие маги того мира не смогли управиться с некромантом. Что говорить о вас, раненной и едва держащейся на ногах. Вы потратили слишком много магических сил, чтобы выстоять еще и против некроманта.

Графиня нахмурилась.

- Эристель недооценил меня, ровным счетом, как и вы. Вспомните, что я сделала с дварфом и его элементалями земли. Неужели вы думаете, что это мой предел?

Ингемар не ответил. Он был на сто процентов уверен, что графиня ему лжет, но почему? С какой целью?

- Этот камень на вашей шее... Ранее он был пронзительно красным, а сейчас выглядит хуже, чем дорожный булыжник. Еще вдобавок эта трещина.

Внимательность Ингемара несколько удивила графиню. Обычно мужчины не обращают внимания на украшения, которые подарили не они.

«Сказать, что это другое украшение? Нет, он еще больше не поверит...»

Несколько секунд девушка молчала, пытаясь придумать подходящий ответ, но затем улыбнулась и спокойно произнесла:

- Камни – это своеобразная магическая защита. Я, действительно, сильно ослабла после боя... с вами, поэтому мне пришлось использовать очень древний метод. Когда некромант атаковал меня, камень стал для меня своеобразным щитом и поглотил его удар. Поэтому треснул и изменил цвет.

- Почему же вы не выбросили столь уродливую вещь? Такое уже не наденешь на приём в элитном обществе.

- Я не люблю выбрасывать свои трофеи, - хладнокровно ответила Лилит.

- И много их у вас? – усмехнулся Ингемар.

- Больше, чем вы можете себе представить.

Резкость графини начинала Ларсену надоедать.

- Прошу меня извинить, - сухо сказал он и оставил девушку одну. Лилит проводила его задумчивым взглядом. Она не хотела ссориться с Ингемаром, но тот задавал слишком много ненужных вопросов, на которые ведьма не готова была отвечать. А, может быть, она все еще на него злилась за ту девицу, с которой он флиртовал в баре. Лилит нахмурилась. Еще не хватало, чтобы она начала ревновать.

«Просто я – ужасная собственница», - подумала графиня. «Лучше сожгу неподходящие мне туфли, нежели отдам носить кому-то еще».

Тем временем Ингемар столкнулся с мистером Томпсоном. Тот выглядел заметно лучше, чем с утра, но все еще был встревожен.

- Собаку так и не нашли? – поинтересовался у него Ларсен.

- Нашли, - устало вздохнул мистер Томпсон. - На корабле насчитывается двенадцать собак крупной породы. Четыре из них – немецкие овчарки. Хозяева отчаянно защищают своих питомцев, однако я уверен, что кто-то из этих людей вымыл своего зверя и теперь делает вид, что ничего не случилось. Я даже подозреваю миссис Бенсон. У нее нет ни мужа, ни детей, и в ее возрасте она вполне могла забыть закрыть дверь каюты. Встает она очень рано и часами гуляет вокруг ресторана, ожидая, когда ее пустят на завтрак, поэтому она вполне могла успеть помыть зверя.

- Вы разговаривали с ней? – спросил Ингемар.

- Нет, я не представляю, как... Посудите сами, как я подойду к шестидесятилетней женщине и обвиню ее в убийстве безо всяких на то доказательств. Я очень надеюсь, что вам друг поможет разобраться нам в столь прискорбной ситуации... Скажите, а кто он такой?

- Лучший частный детектив в мире. Работает и на правительство, и на корпорации, и на частных лиц, - не задумываясь, ответил Ларсен. Раз полицейский уже привлек к себе внимание, пусть его хотя бы побаиваются и уважают.

Мистер Томпсон откровенно оторопел.

- Так он работает здесь под прикрытием? Теперь понятно, почему вчера он так... так... так себя вёл.

- Он в отпуске, иначе бы не стал вам сейчас помогать, - продолжал лгать Ингемар, все больше входя во вкус.

- Я искал информацию по базе и в сети, но ничего о нем не нашел, - пробормотал Джеффри.

- Разумеется. Детективы постоянно меняют имена. Но его настоящее имя вы наверняка слышали, - с этими словами Ингемар многозначительно подмигнул толстяку. Тот глупо заулыбался.

- Знаете, я с детства был очень суеверен, - внезапно произнес мистер Томпсон. – Никто уже не верит ни в Бога, ни в дьявола, ни тем более в приметы. А я вот верю. Цифра «тринадцать» все равно какая-то мистическая. Я так боялся этого рейса, что в каком-то смысле даже радовался, что предыдущий не засчитался.

- Как не засчитался? – не поверил Ингемар. – Это ведь ваш двенадцатый рейс? Я прав?

- Не совсем, - ответил мистер Томпсон. – В прошлый раз нам пришлось вернуться обратно в порт из-за неисправности двигателя. Спустя час, как мы отчалили от берега. Поэтому двенадцатый рейс нам не засчитали... Вы что, тоже суеверный?

Глядя, как Ингемар изменился в лице, администратор с сочувствием улыбнулся ему.

- Мне нужно найти мистера Харта! Вы знаете, где он?

- Минуточку, пожалуйста... Номер его каюты помните?

- Пятьсот девяносто восемь

Джеффри нажал несколько кнопок на своем браслете и затем с уверенностью сообщил место положения полицейского.

Ингемар застал Рейвена и Мирию сидящими на диване в комнате отдыха. Они оба склонились над планшетом, и полицейский периодически что-то выписывал в черный кожаный блокнот.

- От кого прячемся? – поинтересовался капитан, ничуть не удивленный, что эти двое решили уединиться. После ночной прогулки по палубе, Ингемар уже не сомневался, что между Рейвеном и Мирией что-то произошло, но он откровенно недоумевал, как тихоня миссис Харвент подписалась на это? Великого обаяния со стороны полицейского он никогда не замечал, внешне Харт тоже проигрывал капитану... Может, этот тип попросту применил свои способности?

В каком-то смысле надо было порадоваться за друга, но от такой догадки Ингемар почувствовал, что невольно теряет появившееся было уважение к американцу. Однако сейчас нужно было думать о другом.

Рейвен отложил блокнот и выжидающе посмотрел на Ингемара.

- В общем, у нас проблемы, - нахмурился капитан. - Надо сваливать с этого корабля и как можно скорее.

Затем он вкратце пересказал то, что узнал от администратора.

- Проклятье..., - вырвалось у полицейского. – Знать бы, сколько у нас еще времени...

- Чем быстрее мы отсюда уберемся, тем лучше.

- Постойте, - внезапно перебила его Мириа. – Вы помните, какого числа «Морской Ангел» впервые не вышел на связь?

- 21-го июля...

- Сегодня двадцатое. Быть может, если мы немного задержимся, то успеем все исправить и спасти людей?

Ингемар отрицательно покачал головой.

- Мы не можем изменять прошлое, миссис Харвент. Вы ведь понимаете, что любая перемена, даже самая маленькая, влияет на будущее.

- Я понимаю, но попробовать стоит. Мы можем приготовить лодки и провизию, можем даже потребовать, чтобы за нами прислали вертолет, но именно сейчас мы должны остаться.

- Тогда мы должны принять это решение вчетвером, - решительно сказал Ингемар. Ему не особенно хотелось бежать с корабля, не попытавшись перед этим помочь людям, однако графине такая идея может не понравиться.

Они сидели вчетвером в каюте Лилит и внимательно изучали записи погибшего. История, которая вырисовывалась у них на глазах, казалась каким-то плохим сюрреалистическим сном. Эндрю Браун вел подробный дневник своих наблюдений, и его размышления не могли оставить равнодушными даже самого циничного человека.

5-е июня

Мне кажется, что я наконец подошел к разгадке странной картины. Этот предмет представляет куда большую опасность, нежели полагал заказчик, поэтому самым разумным будет вновь уничтожить этот артефакт. П.Вернино знал это, отчего решился уничтожить свою самую известную и мистическую работу. Удивительно, что он именно порезал полотно на куски, а не сжег его. Возможно, он настолько боялся своей картины, что даже не посмел причинить ей настоящего вреда. Разрезать, а после разослать куски в разные части света – довольно странный способ уничтожения. Быть может, в глубине души он попросту пожалел своего уродливого «ребенка».

12-е июня

Картина была собрана воедино Калевом Фридманом, известным реставратором. Удивительно, что ни один из фрагментов картины не потерялся, не испортился, не потускнел. Как будто она дожидалась своего часа, затаившись, точно хищный зверь. Я даже не верю, что сейчас пишу это, но иногда мне кажется, что картина обладает разумом.

13-е июня

Картину все-таки выставили на аукцион. Я не сомневался, что до этого дойдет, и что даже найдется покупатель. Странно, что торги проводились в сети, и никто из потенциальных владельцев не мог лично посмотреть на картину. Предоставлялись только фотографии. Если честно, более безобразной вещи мне еще не доводилось видеть. Конечно же, ни один нормальный человек не повесит такое в своем доме. Нужно быть конченым фриком, чтобы разместить такое в своей гостиной или в спальне. Ее покупателем стала скандальная рок-звезда Роксана Джи, которая тут же разместила фотографию обнаженной себя на фоне своей покупки. Спустя три дня девушка покончила с собой. Она повесилась на ремне в собственной спальне. Полицию удивило то, что картина оказалась заколоченной в деревянный ящик, а в комнате сильно пахло горелым, но при этом ничего не было сожжено. На полу валялась пустая канистра горючего. Полагаю, женщина попыталась уничтожить картину, но не успела. В одном из своих ранних интервью Роксана Джи призналась, что больше всего на свете боится умереть молодой, повесившись в пустом доме.

«Не хочу, чтобы полиция видела мою синюю рожу и высунутый язык», - смеялась она.

Я внимательнее ознакомился с биографией певицы и выяснил, что ей было четырнадцать лет, когда она нашла своего отца повешенным. Это было заказное убийство, которое пытались выставить глубокой депрессией, из-за которой мужчина якобы покончил с собой.

Надо найти нового покупателя раньше, чем картина уничтожит его.

21-е июня

Сын злится, что я постоянно куда-то мотаюсь и просаживаю все деньги на поиски этой проклятой картины. Давать взятки становится для меня непозволительной роскошью, однако никто со времен инквизиции не нашел способа лучше развязывать язык. Сотрудник доставки все-таки назвал имя нового покупателя, и я чувствую себя дураком, просматривая утреннюю газету. Я отдал три сотни общей валюты, чтобы утром прочитать интервью с новым владельцем картины. Отто Кромберг. Или, как его еще называют в прессе, «морской король». Его компания «Нептун» занимает более тридцати процентов мирового рынка водных перевозок. Однако с появлением «Морского Ангела», акции «Нептуна» начали стремительно падать. Так же стремительно, как скорость корабля-конкурента. Шесть дней сократить до четырех – немыслимый успех!

7-е июля

Сегодня Одри Гилмор исполнилось тридцать пять, и она закатила огромную вечеринку на «Морском Ангеле». Удивительная судьба: будучи такой молодой, она входит в десятку самых богатых женщин мира и является обладательницей самого быстроходного лайнера на планете. И внезапно именно она получает в подарок от неизвестного поклонника картину. Говорят, что Одри она настолько понравилась, что теперь произведение искусства украсит одну из комнат ее прекрасного корабля.

17 июля

Сегодня я посетил благотворительную выставку картин, устроенную только для пассажиров лайнера. Все эти произведения искусства мисс Гилмор планирует повесить на своем корабле. Среди дюжины портретов хозяйки и морских пейзажей, картину П.Вернино я так и не нашел. Быть может, Одри восхитилась этим безобразным произведением в насмешку, а журналисты как всегда все переврали? Я окончательно запутался. Неужели я вышел на ложный след?

18 июля

Не могу ни на чем сосредоточиться. Страшно болит спина, но я по-прежнему думаю о том, чтобы приобрести билеты на лайнер. Роберт может достать мне каюту с огромной скидкой, пускай она и предназначена для обслуживающего персонала. Мне не привыкать спать на обочине дороги, что уж говорить о чистой комнате со свежим постельным бельем. Завтра корабль отходит, и мне упорно кажется, что проклятая картина будет на судне. Можно называть это звериным чутьем, но оно меня редко подводит. Если я успею, то детище П.Вернино не успеет поглотить очередную порцию жизней. Она уничтожает примерно через два-три дня после того, как на нее посмотреть. Организаторы аукциона знали это, поэтому и устроили торги через интернет. Знал и Отто Кромберг... Надеюсь, это станет моим последним делом, и я спокойно уйду на пенсию. В конце-концов, у меня растут внуки, и пора становиться для них дедушкой.

19 июля

Корабль отчалил, а я, как обезумевший, ношусь из комнаты в комнату, пытаясь найти проклятую картину. Попытался получить информацию у главного администратора, но тот даже не понимает, о чем я его спрашивал. Поразительное неведение. Он даже не знает примерное количество картин на судне. Единственное, что мне показалось странным, так это один из портретов мисс Одри. Она похожа на ангела, парящего над водой, красивого, как зимнее утро, но почему-то ее лицо выглядит нечетким. Странный замысел художника.

20 июля.

Видимо, я окончательно состарился, раз начали сниться отрывки прошлого. Во сне мне являлся Билли Стоун или, как мы звали его во дворе, Большой Би. А я уже почти забыл, как он натравил на меня свою собаку по кличке Гримм. До сих пор не знаю, как остался в живых. В общем, пора собирать свои старые кости с постели и браться за дело. За свое последнее дело!

На этом дневник обрывался. Рейвен, Ингемар, Лилит и Мириа растерянно переглядывались. Полицейский заговорил первым, медленно, точно подбирая каждое слово, чтобы его не подняли на смех.

- Если избавиться от картины, корабль дойдет до пункта назначения, и все останутся живы. Видимо, старик ее нашел раньше времени, и она убила его. Мистер Браун писал, что картина обладает разумом, поэтому вполне возможно, что она показывает нам что-то другое... Не то, что есть на самом деле! В любом случае, портрет хозяйки корабля, определенно, висит где-то на видном месте, и любая уборщица может подсказать нам, где искать.

- Согласен, - произнес Ингемар. – Избавимся от портрета, и сможем дальше пить коньяк и играть в покер. Единственное, у меня до сих пор остается вопрос: как ты узнал, что дело именно в убитом старике? Откуда додумался заглянуть в его планшет?

- И каким образом вы так ловко подбираете пароли, мистер Харт? – закончила за него Мириа.

Лилит насмешливо вскинула бровь, ожидая, как месье Дракон будет выкручиваться на этот раз. Почему-то для Мирии он упрямо хотел казаться простым пареньком из полицейского участка, точно стыдился себя или боялся отпугнуть девушку.

Рейвен многозначительно посмотрел на Ингемара, и тот криво усмехнулся.

- Ладно, не важно, - понял намек Ларсен и поднялся с дивана. – Как только уничтожим картину, я пойду купаться в бассейне. Может, и девушки захотят ко мне присоединиться?

С этими словами он подмигнул Мирии, и англичанка слегка покраснела.

- Думаю, моему мужу это не очень понравится, - со смущенной улыбкой произнесла она.

- Рейвену, я думаю, тоже, - ответил Ингемар и затем посмотрел на Лилит. – Вся надежда на вас, графиня.

- Предпочитаю наблюдать за вами с берега, месье селезень. Если пожелаете, я даже готова бросать в воду хлеб, - Лилит весело улыбнулась.

Заметив, как от его неосторожной шутки изменился в лице полицейский, Ларсен понял, что несколько погорячился. Видимо, постоянный риск начал расшатывать даже его, казалось бы, стабильные нервы. Мириа выглядела настолько виноватой, что Ингемар улыбнулся и по-дружески добавил:

- Согласись, Рейв, все-таки у нас самые красивые спутницы на корабле. Я уже начинаю ревновать их даже к тебе!

Англичанка посмотрела на капитана и улыбнулась ему в ответ, Лилит довольно прищурилась.

- Смотрите, не передеритесь, - покровительственным тоном сказала она. – Теперь оба – вон из моей комнаты. Я хочу переодеться и наконец приступить к поискам. У нас есть примерно сутки, чтобы предотвратить катастрофу... Голубка, ты тоже переоденься. Cкучное серое платье будешь носить в своем времени, а здесь можно немного развлечься.

VI

Мистер Томпсон сидел в своем кабинете, когда к нему пожаловали четверо посетителей.

- Я же сказал, что сейчас никого не принимаю! – раздраженно воскликнул он, когда секретарь доложила ему о визите.

- Нас примете! – с этими словами Ингемар первым вошел в кабинет. – Мы не отнимем у вас много времени.

- Что-то случилось? Вы узнали что-то о владельце собаки? – мистер Томпсон стремительно подскочил со стула и заискивающе бросился к ним на встречу. Мужчина выглядел напуганным, и Ларсен невольно понизил тон, не желая еще больше нервировать его.

- Сядьте, мистер Томпсон, - произнес Рейвен. – Нам нужна от вас кое-какая информация. Полагаю, вы уже слышали этот вопрос ранее от покойного мистера Брауна.

- Не понимаю, о чем вы! – мужчина резко переменился в лице. Его губы задрожали, и он начал нервно ковырять заусенцы на пальцах.

Харт раздраженно нахмурился. Он ненавидел моменты, когда на допросе люди сразу же становятся «непонимающими».

- Нас интересует картина, которую мисс Гилмор получила в подарок от неизвестного поклонника.

- Ее нет на корабле! – слишком быстро ответил мистер Томпсон, чтобы ему поверили.

- А я знаю, что есть. Одна из ваших горничных сказала, что еще пару дней назад она висела в главной гостиной над камином.

Глаза администратора забегали, точно его в чем-то уличили. Он бросил взгляд мобильный телефон, брошенный на столе, затем на видеокамеру над потолком кабинета.

- Она что-то перепутала, - с наигранным удивлением произнес он. - В предыдущем рейсе над камином висела картина, а в этот раз мы решили ее убрать, потому что она не подходила под интерьер.

- Чушь! – Ингемар вновь повысил голос, и толстяк вздрогнул.

- Чего вы от меня хотите? – визгнул он. - Я сейчас вызову охрану!

- Мы хотим вам помочь, глупец, - произнесла графиня. – Скажите, где картина, и ничего плохого не случится.

- Я так и знал, что вы – не те, за кого себя выдаете. Я рискнул своей карьерой, дал вам лучшие каюты, а вы... Вы – террористы!

- Да хоть святая инквизиция! – усмехнулась графиня, невольно представив себя в такой роли. – Говорите, а то у меня начинает заканчиваться терпение.

- Не было никакой картины! Не было! – закричал Джеффри, произнося последнее слово буквально по слогам, точно собравшиеся здесь были неразумными детьми.

Рейвен с деланным разочарованием покачал головой.

- Ну, как же не было, мистер Томпсон? Ваши коллеги сообщили, что именно вы велели установить ее у трапа, чтобы каждый, поднимающийся на корабль, мог оценить это произведение искусства. А потом вы лично отдали приказ повесить картину в главной гостиной, а то мало ли, кто-то не успел рассмотреть. Вот только вы почему-то ни разу не заходили с тех пор в то помещение. Именно поэтому уборщицы буквально дрались за возможность убираться там. Видимо, при проверке вы очень привередливы. Штрафуете персонал...

- У меня столько обязанностей, что я не могу проконтролировать наличие пыли в каждой комнате! – прервал его мистер Томпсон. – Не понимаю ваших обвинений. Я ничего не сделал

- А вас никто и не обвиняет, - вмешался Ларсен. – Скажите, куда вы убрали картину, и я не буду ломать вам руку.

Толстяк посмотрел на Ингемара так, словно угодил в ад, а черти прикидывают, на какой сковороде его лучше жарить.

- Вы не... вы не посмеете!

Мириа бросила взволнованный взгляд на своих спутников, но лица тех были каменными, отчего девушке тоже стало не по себе. Она знала, как проходит допрос, однако при ней еще ни разу никому не ломали конечностей.

Ингемар холодно улыбнулся.

- Дайте мне руку, мистер Томпсон. Будьте любезны.

- Нет! Умоляю! Ох...Охрана! – его голос сорвался на крик, но, когда Ларсен шагнул в его сторону, мужчина неожиданно расплакался.

– Я не знал, что картина опасна! – воскликнул он. - Клянусь всем, что у меня есть, не знал! Мне предложили деньги за то, чтобы картину увидели все пассажиры лайнера, и я даже представить себе не мог, что в этом есть какой-то подвох. Подумаешь, изображение крылатой девушки над водой. Когда ко мне пришел этот чокнутый Эндрю Браун и рассказал, в чем дело, я не поверил ему. Назвал его старым дураком и пригрозил запереть в трюме, если он еще хоть раз приблизится к картине. Я не хотел, чтобы он пугал своим бредом пассажиров. Но когда он погиб, я тут же велел убрать картину в багажное отделение, в ящике...

- Вы хотите сказать, что картину видели все, кто сейчас находится на лайнере? – воскликнула графиня.

Толстяк всхлипнул и кивнул.

- Я не знал! Говорю же, я бы никогда...

- Ты отведешь нас к картине, - сказал Рейвен, и Ингемар крепко схватил администратора за локоть.

- Я не буду на нее смотреть! – в панике закричал он.

- Значит, не так уж вы и не знали загадки картины. Вы же отказались смотреть на нее, - произнесла Мириа, чувствуя неудержимое отвращение к этому человеку. Перед ней стоял лишь еще один мелочный, скользкий, продажный тип, дешевый настолько, что готов убить тысячу ради своей грошовой выгоды.

- Я суеверен! – визгнул мистер Томпсон.

- Пошел! – рявкнул на него Ларсен, и толстяк потащился к выходу.

Люди с интересом оглядывались на странную делегацию, которая буквально волокла за собой администратора. Все пятеро спустились на лифте на нулевой этаж, который считался «багажным», и минуя ряды необычных автомобилей, направились к высоким металлическим стеллажам.

- Вон она, на нижней полке... Теперь можно я вернусь к себе? – воскликнул мистер Томпсон, показав на лакированный ящик из красного дерева.

- Нет уж, останетесь с нами и полюбуетесь произведением искусства. Мало ли, это последнее, что вы увидите в своей жизни, - холодно сказала графиня.

Рейвен и Ингемар вытащили ящик и прислонили его к стене, не решаясь открыть. Даже отсюда Лилит чувствовала неприятную энергетику картины, и по ее коже пробежал холодок.

- Девушки, не надо вам тут быть, - произнес блондин. – Подождите за дверью.

Что-что, а своими спутницами Ларсен никак не хотел рисковать. Если и сжигать картину, то лучше ему самому.

- Рейв, у входа я видел какие-то канистры, походу, с горючим. И одолжи мне зажигалку. А мы с мистером Томпсоном немного приобщимся к искусству. Кто ваш любимый художник, уважаемый? Клод Моне, Сальвадор Дали или, может, Рембрандт?

Мистер Томпсон вздрогнул и хотел было попятиться назад, но стальные пальцы Ларсена мигом вернули его на место.

- Я ненавижу таких людей, как ты, - сквозь зубы процедил Ингемар, отчего толстяк весь сжался.

- Я не знал!

Рейвен, прекрасно понимая, что Ларсен вновь вздумал подставлять себя под удар, нахмурился. Он не собирался позволить капитану спасать его во второй раз, как то получилось во время поединка.

- Сам уводи девушек и этого идиота. Картина не подействует на меня. Я же... не такой, как все, - тихо сказал полицейский, приблизившись к нему.

- Я не собираюсь это проверять. И научись наконец выполнять приказы, салага.

Заметив, что мужчины вновь начинают спорить, Лилит что-то быстро прошептала, и прежде чем Ингемар и Рейвен успели среагировать, на полу уже проявилась черная пентаграмма.

- Что происходит? – испугался мистер Томпсон и в панике шарахнулся назад, однако Ларсен вновь успел его поймать. Мириа с изумлением прижала ладонь к груди, увидев, как древние надписи начинают сочиться какой-то черной маслянистой жидкостью. Будучи Тануэн, она совершенно не помнила этого заклинания в арсенале Лилит.

- Нефть что ли? – ляпнул толстяк. – Так ведь ресурс давно исчерпался.

Внезапно раздался треск дерева, и мистер Томпсон подскочил от неожиданности. Угол ящика утонул в черной жидкости и начал стремительно растворяться.

- А представляете, что оно может сделать с человеком, - загадочно мурлыкнула Лилит, бросив взгляд на мистера Томпсона. Тот в ужасе посмотрел на ее потемневшие глаза.

- Если дерево так хрустит, что можно сказать о костях, - подхватил Ингемар. – Вы же не будете с нами ссориться, уважаемый? Портить нам последние два дня отпуска... А мы не будем выдавать вас мисс Гилмор. Или на ночь укрывать таким вот черным одеялом...

- Я не..., - толстяк отчаянно замотал головой, глядя, как ящик стремительно обволакивает странная субстанция. Она стремительно уничтожила крышку, и в тот же миг все пятеро увидели картину. Полотно оказалось настолько прекрасным, что никто из них в первые секунды не мог отвести взгляда. На холсте была изображена парящая над волнами девушка в длинном белом платье. Полупрозрачные ангельские крылья были раскрыты за ее спиной, точно она стремилась обнять небо. Голова ее была запрокинута, будто девушка обращалась к Богу, поэтому лица нельзя было разглядеть, однако поза ангела выражала столько счастья и умиротворения, что невольно захотелось улыбнуться.

- Какая красота! - вырвалось у Лилит. На миг черная субстанция замерла по краям рамы, точно боясь коснуться холста без разрешения. Мириа даже невольно сделала шаг вперед, желая рассмотреть детали. Эта картина была живой, она дышала светом и благодатью.

- Зачем ее уничтожать? – неожиданно спросила англичанка, обернувшись к Ингемару. Ларсен, казалось, тоже утратил свой боевой настрой.

- Картина не может убивать. Что за бред? – пробормотал он.

- Надо вернуть ее на прежнее место, - теперь уже вмешался мистер Томпсон. – Это же шедевр. Сколько света, сколько добра! Кем надо быть, чтобы испортить такое...

Вот только Рейвен не разделял очарования большинства. Он смотрел на картину, чувствуя, как его охватывает холодный липкий страх. Полицейский даже не заметил, как его глаза на несколько секунд приобрели медный оттенок, и затем в ужасе отвернулся.

Лилит тоже почувствовала нечто странное. Камень на ее груди стал настолько холодным, что начал обжигать кожу, точно жидкий азот. Едва не вскрикнув от боли, девушка схватила его за цепочку, отстраняя от себя, а затем вновь посмотрела на картину. В тот же миг она вздрогнула от отвращения. Ожог словно отрезвил ее, и девушка увидела истинное изображение на холсте. На нитях из собственной кожи в узкой бетонной раме висел мужчина. Его лицо было полностью содрано и валялось у ног несчастного, выражая безграничный ужас, а каменные стены, казалось, вот-вот сомкнутся и раздавят и так уже умирающего в муках. Черно-серые тона, в которых была выполнена картина, казалось, двигались, отчего складывалось впечатление, будто мужчина качается туда-сюда, точно марионетка. В правом нижнем углу картины отчетливо проступила надпись «Паоло Вернино. 1811 г.»

Глаза Лилит еще больше потемнели, и черная субстанция вновь пришла в движение, стремительно уничтожая раму.

- Графиня, не смейте! – крикнула Мириа, но прежде чем она успела броситься к картине, Рейвен схватил девушку за руку, удерживая рядом.

- Пустите меня! – воскликнула англичанка, отчаянно вырываясь. – Не смейте уничтожать ее! Не смейте! Будьте вы прокляты!

Рейвен прижал ее к себе, зашипев от боли, когда девушка до крови расцарапала ему руку. Не в силах вырваться, девушка истерично зарыдала, точно мать, на глазах которой сжигали ребенка.

- Ненавижу! Ненавижу! – шептала она.

Ингемар, напротив, замер, точно сопротивляясь чему-то, но затем бросил на Лилит угрожающий взгляд. Однако прежде чем он успел что-то сделать, черная субстанцая коснулась края холста, и теперь уже все увидели истинное изображение. В тот же миг Мириа перестала вырываться и отшатнулась назад, поспешно отворачиваясь от картины. Она в страхе и растерянности посмотрела на Рейвена, не понимая, почему тот вцепился в нее, и почему она плачет.

Ингемар тоже предпочел отвернуться, не желая больше рассматривать уродливое полотно. Он посмотрел на графиню, чувствуя вину за собственные мысли, которые внушала ему картина. В какой-то миг Ларсен испытал непреодолимое желание сломать девушке шею, лишь бы спасти безобразный холст.

Такая же реакция была у мистера Томпсона. Он хотел было броситься на Лилит, однако Ингемар все еще удерживал его на месте, точно забыв о его существовании.

- Что... что случилось? – растерянно пробормотал администратор, когда картина полностью растворилась, и пентаграмма исчезла. Затем он вытащил из кармана баночку таблеток и поспешно вытряхнул на ладонь две капсулы. Проглотил пилюли, мужчина судорожно вздохнул, и начал обмахивать себя ладонью. Сердце кололо болью, и он тяжело облокотился на Ингемара.

- Успокойтесь, все кончено, - произнес капитан, уже невольно сочувствуя этому толстяку. – Сейчас выйдем на воздух, и вам полегчает.

- Спасибо. Спасибо вам! – пробормотал Джеффри.

Затем Ингемар посмотрел на Лилит, и брюнетка улыбнулась ему, чувствуя благодарность в его взгляде.

- Проще простого! – сказала она, точно прочитав его мысли. – Однако теперь я просто требую тысячу и одно развлечение. Займитесь этим, месье Ларсен. И еще! Полцарства за бокал хорошего вина!

Восклицание графини вызвало улыбку, но на самом деле своей шуткой девушка пыталась скрыть испуг, охвативший ее. Затем она вновь коснулась камня на своей груди, погладив трещину на нем.

«Эристель...»

- Боже, я расцарапала вас, точно бродячая кошка! – воскликнула Мириа, заметив длинные алые полосы на руках Рейвена и кровь под своими ногтями. – Простите меня ради всего святого, мистер Харт! Я не знаю, что на меня нашло.

- То же самое, что и на всех нас, - ответил Ингемар. - Мне тоже захотелось причинить вред графине, лишь бы она не тронула картину.

- Вы уже пытались причинить, и, как мне помнится, у вас ничего не вышло, – улыбнулась Лилит. – Мне, кстати, больше по вкусу, когда вы приносите мне чашку кофе и согреваете своим мундиром.

- Всегда рад стараться, - рассмеялся Ларсен. – Я гожусь еще на очень многие вещи. Чашки кофе и мундиры – не главное мое достоинство.

- Я помню, что ваше главное достоинство – скромность. Ну же, идемте наверх! Не могу здесь больше находиться ни минуты.

- Заканчивайте с этим, миссис Харвент, - улыбнулся Рейвен, видя, что Мириа все еще чувствует себя виноватой. – Вы слышали слова Ингемара. Дело не только в вас. Но, на будущее, перечить я вам больше не буду.

- Я никогда не вела себя подобным образом. Мое воспитание не позволяет мне такого... варварства, - девушка вновь попыталась оправдаться.

- Меня больше расстраивает не ваше варварство, а то, что я так и не выяснил, насколько вы хороший следователь. Всю работу за вас проделал покойный мистер Браун. Вы только листали страницы.

Девушка нахмурилась, внезапно почувствовав себя уязвленной.

- За вас, кстати, тоже. Единственная ваша заслуга – это пароль.

- Ничего себе, единственная. Она самая важная! – усмехнулся Рейвен.

- Да, если не считать моей заслуги по уничтожению картины, - крикнула ему Лилит, обернувшись через плечо. – Видимо, большое самомнение у мужчин - это заразно. Вы дурно влияете на него, месье Ларсен!

Ее губы вновь тронула улыбка, уже более искренняя, и француженка первой покинула помещение.

VII

- Да вы что, серьезно? – спросил Рейвен, когда Ингемар объявил место сбора. После часового общения с окончательно напуганным администратором, все чувствовали себя так, словно побывали в соковыжималке. В итоге толстяк даже испытал благодарность по отношению к своим странным спасителям, ну, или хотя бы сделал вид, общаясь с ними куда более дружелюбно, чем вначале. То ли ему попросту хотелось остаться одному, то ли повлиял талант Лилит расщеплять неугодное, но Джеффри Томпсон соглашался со всем, что произносили его собеседники.

И теперь, наконец оказавшись за дверью, Харт задал вопрос: «Что будем делать дальше?».

На самом деле ему хотелось вернуться в каюту и пропустить бокал-другой коньяка за просмотром какого-нибудь фильма, но он помнил, что ему лучше держаться поблизости к своим спутникам, чтобы в случае перемещения, не остаться тут навсегда.

Ответ Ингемара огорошил их всех.

- Я вам сразу сказал, что хочу плавать. Здесь просто обалденный бассейн!

Мириа и Лилит переглянулись.

- Бассейн? – осторожно переспросила графиня.

- Искусственный водоем, где можно искупаться.

- Я бы не отказалась, - внезапно произнесла она. – И где же находится дамский бассейн?

Рейвен бросил на Ингемара ироничный взгляд, но Мириа решила пояснить графини все нюансы современных купаний сама.

- На судне есть только общие бассейны. В одном месте могут купаться как мужчины, так и женщины. Как взрослые, так и дети.

Лицо графини заметно помрачнело.

- Я - не куртизанка, чтобы плескаться с мужчинами без одежды!

Затем Лилит смерила Мирию таким взглядом, что блондинка почувствовала себя самой бесстыжей уличной девкой 20-го века.

- Для купания есть специальная одежда! – выпалила англичанка, желая поскорее избавить графиню от неверных представлений о ней.

Брюнетка с любопытством вскинула бровь.

- Что же вы раньше не сказали. Я немедленно хочу на это посмотреть!

- Тогда мы будем ждать вас у бассейна. Да, Рейв, ты тоже. Будет неприятно, если мы перенесемся без тебя. Итак, что нам могут предложить их именитые дизайнеры?

Ингемар весело хохотнул и первым направился в сторону магазинов. За пропажу мнимого багажа компания «Морской Ангел» начислила им кругленькую сумму, а после выигрыша в казино Ларсен вообще чувствовал себя чуть ли не миллионером.

Прикупив себе плавки и переодевшись, эти двое терпеливо ожидали девушек у входа в главный бассейн. За дверью раздавались смех детей, плеск воды и постоянные крики: «Официант!».

- Я не уверен, что графиня туда пойдет, - с досадой произнес Ингемар, глядя на переполненный бассейн. - Хоть там и отдыхают местные богачи, для Лилит вряд ли это послужит аргументом.

Рейвен тем временем снял с себя браслет и начал изучать план корабля.

- Здесь есть еще один бассейн. Не такой огромный, но, кажется, он вообще пустой. Ах, ну да, куда же без этого?

- Чего там? – поинтересовался Ларсен, заглядывая другу через плечо.

- У элиты есть элитный бассейн, однако элита не может быть однородной, все-равно кто-то откажется элитнее. Собственно, для них и предназначен этот, второй.

- Смотрю, ты недолюбливаешь богатеньких? – улыбнулся Ингемар.

- Я скорее недолюбливаю систему, где людям постоянно что-то втюхивают, и каждый пытается доказать, что он лучше другого, редко что из себя представляя. В моем веке некоторые рубашки стоят дороже, чем жизнь ребенка.

- Дерьмово, - согласился Ингемар. – Хотя в моем веке жизнь тоже ничего не стоит, но рубашками мы, наверное, все-таки это дело не меряем. Разве что хорошими космическими костюмами.

Рейв хмыкнул.

- Свершилось явление Христа народу, - с легким раздражением произнес он, завидев вдалеке Лилит и Мирию. – Вот объясни мне, как можно потратить пятьдесят две минуты на выбор купальника?

- Точно пятьдесят две? – хохотнул Ингемар, глянув на часы. – Смотри, не скажи это графине, а то она этой черной штуковиной лихо орудует.

- А представляешь, если бы у нас было три девицы или четыре?

- До вечера, думаю, все равно бы управились.

Улыбки на лицах мужчин показались графине подозрительными, и она поплотнее завернулась в халат. В руке она держала два больших платка, что сразу насторожило Ингемара.

- Вы не собираетесь купаться, графиня? – как бы невзначай поинтересовался он.

- Простите, капитан, я все-таки не смогла уговорить ее, - виновато улыбнулась Мириа. Она перевела взгляд на Рейвена: в халатах мужчины выглядели уж больно непохожими на себя, какими-то домашними, отчего девушке стало немного смешно.

- Я посмотрю, как плаваете вы, господа, - улыбнулась графиня и приблизилась к стеклянной двери, ведущей к бассейну. - О, нет! Я туда ни ногой. Там столько этих безумных существ...

- Мужчин? – с досадой уточнил Ингемар.

- Детей? – с насмешкой поинтересовался Рейвен.

- И тех, и других! Прошу меня извинить за ожидание, но я возвращаюсь в каюту.

- Тут есть еще один бассейн, - поспешно сообщил Ларсен. - Мы можем пойти туда. На данный момент там нет ни одного посетителя. Такое вас устроит, графиня? Единственное, что мы не сможем там загорать.

- Никто в здравом уме не будет жалеть о том, что не загорел. Крестьянская кожа не украсит даже вас, капитан.

- Странно... Мне казалось, загар мне очень даже к лицу, - с этими словами Ингемар улыбнулся одной из своих самых очаровательных улыбкок.

- А мы сможем туда пройти? – поинтересовалась Мириа. – Если там никого нет, вероятнее всего, он попросту закрыт.

- Судя по данным в браслете, сможем, - ответил Харт. – Мы – самая элитная элита на этом корабле. Можем ходить, где угодно.

Графиня озадаченно посмотрела на Рейвена, не понимая по его тону, оскорбление это или комплимент, но все-таки согласилась посмотреть на этот таинственный бассейн.

То, что увидели путешественники, заставило их буквально замереть еще на пороге. Перед ними раскинулся озерный пляж, обрамленный высокими скалами. Несколько водопадов срывалось вниз прямым каскадом, но остальные, менее крупные, казались водяными прожилками на грубых камнях. Ярко-зеленый тропический лес шумел от каждого прикосновения ветра, прозрачно-голубая вода манила коснуться себя, а небо казалось настолько глубоким, что нельзя было отвести глаз. Заливистое пение тропических птиц добавляло увиденному достоверности, отчего Рейвен почувствовал, что вновь находится в Тайланде.

Он бросил взгляд на Мирию и улыбнулся, заметив восхищение в ее глазах. Даже, казалось бы, сдержанная графиня внезапно утратила свою привычную маску и невольно замерла, чуть приоткрыв губы. Казалось, она что-то хотела сказать, но так и не осмелилась нарушить гармонию природы бессмысленными словами. Рейвен впервые увидел Лилит очарованной девочкой, которая внезапно оказалась в сказке, в которые никогда не верила.

Ингемар первым шагнул на мягкий озерный песок и растерянно улыбнулся. Быть может, на какой-то далекой планете ему и попадалось подобное, но здесь капитан почувствовал себя по-настоящему счастливым.

- Так и будем стоять у дверей или все же пойдем купаться? – не выдержал он и первым бросился к воде. Рейв невольно рассмеялся, глядя, как великий и бесстрашный капитан корабля схватился за голову, все еще не веря своим глазам.

- Это самое красивое место на планете, - вырвалось у Мирии, и полицейский почувствовал легкую досаду, что девушке не довелось побывать там, откуда был скопирован этот пляж.

- Надеюсь, у вас когда-нибудь появится возможность побывать в Тайланде или во Вьетнаме. Там немало такой красоты, - тихо произнес он. – Идемте. Вода здесь должна быть отменной.

- Она даже выглядит теплее, чем в Англии, - улыбнулась Мириа и затем обернулась к Лилит. Графиня уже пыталась взять себя в руки, точно устыдившись своих чувств, и Мириа невольно обняла ее за плечи.

- Вы можете позволить себе побыть настоящей. С кем еще, если не с нами.

- Миссис Харвент, графиня, - позвал их Ингемар. – Вода здесь, словно бархат!

С этими словами он сбросил с себя халат и зашел в воду.

- Давай, Харт, на перегонки до той скалы! Кто последний – тот черепаха!

Полицейский усмехнулся, принимая вызов.

Тем временем Мириа отчаянно упрашивала Лилит искупаться с ней.

- Я не могу... Эти купальные одежды слишком открыты. Я посижу вот здесь, на этом камне, посмотрю на вас, - произнесла графиня, мысленно поклявшись, что придет сюда ночью, когда будет одна.

- Но в купальниках нет ничего постыдного. И мой, и ваш достаточно закрыты, чтобы не скомпрометировать нас.

- Да, но я все-равно чувствую себя обнаженной, - графиня откровенно нервничала. С одной стороны ей безумно хотелось окунуться в воду, а с другой – наличие мужчин неимоверно смущало ее.

- Они уплыли на другой берег. Как только они захотят вернуться, мы сразу оденемся, - англичанка была в отчаянии. Не могла же она оставить графиню на берегу, а сама отправиться резвиться в теплой воде. Мириа с некоторой завистью проследила за двумя плавцами. Рейвен все-таки отставал.

Лилит виновато посмотрела на блондинку.

- Я, наверное, вернусь к себе. А ты купайся. В ваше время ведь уже можно было...

Последнюю фразу девушка добавила с такой горечью, что Мирии захотелось провалиться.

- А если они будут сидеть на том берегу?

- У месье Харта - орлиное зрение. Он с завязанными глазами попадет в майского жука. Его хоть на скалы сажай, все-равно увидит то, что ему надо. А месье Ларсен...

Лицо Лилит вспыхнуло. Она вспомнила, как жарко он обнимал ее, сидя на лошади, а тут Мириа уговаривает ее снять перед ним халат.

Когда мужчины вернулись, они застали своих спутниц, уныло сидящими на камнях. Обе, не смотря на тропический зной, были по-прежнему завернуты в халаты.

- Ты плаваешь, как торпеда, кэп! – похвалил его Рейвен. – Как ты это делаешь?

- Я сто раз говорил, что физически превосхожу человека. Как в силе, так и в скорости, - улыбнулся Ингемар, несколько польщенный. Но затем он посмотрел на графиню. На щеках брюнетки внезапно вспыхнул румянец, когда она скользнула взглядом по его телу и поспешно отвела глаза. Фигуре Ларсена могли позавидовать даже модели Кельвина Кляйна. Казалось, он многие часы проводит в спортивном зале и соблюдает правильное питание, чтобы ни один сантиметр жира не испортил его фигуру. Одетый в яркие бирюзовые плавки, Ларсен, определенно, привлек бы внимание всех женщин, плескавшихся в общем бассейне в возрасте от четырнадцати до семидесяти лет. Вдобавок, на плече Ингемара красовалась татуировка, повторяющая узор на обшивке его космического корабля, и это придавало ему еще больше мужественности.

Заметив смущение Лилит, капитан довольно прищурился. Он знал, какой эффект производил на женщин, но реакция графини была ему особенно приятна. Затем он посмотрел на Мирию. На удивление, англичанка ничуть не выглядела смущенной. Она спокойно вела себя рядом с мужчинами, не краснея и не отводя глаза, однако на Рейвене ее взгляд то и дело задерживался чуть дольше положенного.

- Так вы до сих пор не искупались? – поинтересовался Ингемар, удивленно глядя на девушек. – И в чем проблема?

Рейвен, казалось, понимал, в чем. Пунцовое лицо Лилит отвечало на все вопросы без слов, отчего полицейский вздохнул.

- Мы можем вернуться на тот берег и не мешать вам, - предложил он.

- Нет, это мне лучше уйти, - сказала графиня, поднимаясь. – Вы отдыхайте.

- Тогда я пойду с вами, графиня, - произнесла Мириа, пытаясь скрыть грустное разочарование в голосе, и даже выдавила из себя подобие улыбки. - Выпьем чаю, погуляем по палубе

- А в чем, собственно, дело? Вам не нравится бассейн? – нахмурился Ингемар. Ему ни за что не хотелось отпускать девушек обратно в каюты.

- Нет, он прекрасен, просто графиня..., - Мириа замялась, - В ее веке такое было непринято. Она хочет купаться, просто не готова...

- Ну хорошо, давайте мы оставим вас одних, - вновь предложил Рейв, чувствуя на себе тяжелый взгляд Ларсена. Капитан дождался момента, чтобы наконец предстать перед графиней древнегреческим Геркулесом, а проклятый американец все портит.

- Ни в коем случае! – воскликнула Лилит. – Еще чего не хватало: из-за меня всем уходить. Уйду я. Я нашла на лайнере огромную библиотеку и очень даже непрочь уединиться с книгой.

- То есть, вы пятьдесят две минуты выбирали купальники, чтобы десять минут посидеть на берегу в халатах, а затем уединиться с книгами? - тихо спросил Рейвен, обратившись к Мирии. – Я совершенно не понимаю женщин.

Мириа невольно рассмеялась. Ситуация получилась дурацкой.

В течение следующих пяти минут Ингемар все еще пытался уговорить Лилит поплавать, Мириа грустно смотрела на заманчиво плещущуюся у ног воду, а Рейвен крутил в руках браслет. Он пытался найти еще один такой же бассейн, чтобы графиня не чувствовала себя виноватой, но в поисковике результат был только один. Выбрав локацию «Закрытый бассейн», он выбрал функцию «настройки». Здесь можно было выбрать дату и время, и Рейвен уже от скуки нажал «24.00, подтвердить». Внезапно резко стемнело, точно выключился свет, и глаза полицейского вспыхнули медным.

«Твою мать!» - в панике подумал он, поспешно отворачиваясь от остальных и пытаясь вернуть «день» обратно.

- А можно сделать сумерки? – внезапно спросила Лилит. – Я бы тогда...

Услышав слова девушки, Ингемар вцепился в последнюю надежду не упустить Лилит, и едва не рявкнул на друга:

- Быстро делай сумерки, Рейв!

Усмехнувшись, американец ввел нужные параметры, и вскоре в бассейне воцарился полумрак. Глаза больше не выдавали Харта, и он уверенно обернулся, однако от него не ускользнул пристальный взгляд Мирии. Девушка внимательно смотрела на его лицо, пытаясь понять, не померещилось ли ей.

«Черт! Неужто заметила? – с досадой подумал полицейский. Затем он предложил Ингемару еще раз сплавать на противоположный берег, тем самым предоставляя девушкам возможность спокойно искупаться. Ларсен безропотно согласился.

Как только мужчины отдалились на достаточное расстояние, Лилит быстро скинула халат и забежала в воду.

- Это восхитительно! – воскликнула она, весело рассмеявшись. – Я останусь здесь навсегда!

Мириа улыбнулась в ответ и, избавившись от халата, наконец-то с наслаждением окунулась в озеро.

- Действительно, бархатная вода, - ответила англичанка.

Девушки так весело резвились в воде, что их смех было слышно даже на другом конце озера. Они плескались, брызгались, ныряли и хохотали, точно маленькие девчонки.

Тем временем Ингемар нетерпеливо мерил шагами противоположный берег.

- Как думаешь, если мы вернемся, мы спугнем наших пташек? – спросил он полицейского.

- Мы их так и так спугнем, - последовал ответ.

- Ну, Мириа точно не против с тобой поплавать, иначе бы не выбрала красный купальник.

- Твою мать, Ларсен, она окольцована, и ей глубоко наплевать, какого цвета купальник. Британка относится ко мне так же, как и к тебе.

- Ты бы мне это еще из ее каюты прокричал для большей правдивости. Завязывай, Харт, я ведь тоже не идиот. Прекрасно видел, откуда ты выбежал с расстегнутой ширинкой. Единственный вопрос у меня на повестке дня, чего убежал?

- Мы оба были не в адеквате. Я пьяный, она – Тануэн.

- Что? – Ингемар едва не споткнулся. – Ты умудрился соблазнить их обеих? Мать твою, Харт, когда ты успеваешь? Я тут думаю, как зад всем спасти, а этот по бабам бегает.

С этими словами капитан весело рассмеялся. Издевательский хохот Ларсена окончательно выбесил Харта.

- Так я не понял, а ты кого хотел: малышку Мирию или горячую штучку Тануэн? – продолжил блондин.

Капитан подтрунивал над парнем, видя, что тот ведется: раз уж сидеть на противоположном берегу от красивых девушек, пусть хотя бы не одному ему будет плохо.

- Черт возьми, не так все было, - Рейвен даже невольно рассмеялся. Что-что, а пересказывать эту историю Ингемару ему хотелось меньше всего. – Ей приснился кошмар. Она так кричала, что я решил, что ее там убивают.

- И прибежал ее утешить. Хорошо, хоть штаны не забыл, - ухмыльнулся Ларсен.

- Фишка в том, что Тануэн специально устроила весь этот цирк, а я повелся.

- А расстегнутая ширинка тут причем? – продолжал издеваться капитан.

- Нет! Я не спорю, что я – идиот. Пустая бутылка коньяка в комбинации с красивой женщиной...

- Да я же не осуждаю, Харт. В моей практике еще не то было. Меня просто забавляют твои попытки казаться правильным в глазах наших девчонок. Мол, я весь такой из себя рыцарь. Лицемеришь, знаешь ли... Я такое не люблю. Предпочитаю не играть какие-то роли. Пусть Лилит, Мириа и любая другая девушка видит меня сразу насквозь и принимает таким, какой я есть. Да, может, я не дотягиваю до всех этих балерунов и трансвеститов 17-го века, не ношу рюшки, парики и колготки, но я сразу даю понять женщине, что она мне нравится.

- Вот Лилит и шарахается тебя, - ответил Рейвен. – Меньше бы намекал, больше бы толку было.

- Я хотя бы понимаю, кого хочу, а ты все никак не можешь разобраться в своих бабах. Клэр, Мириа, Тануэн. Благо, Лилит еще нет в твоем списке... Ладно, проехали! Давай лучше вернемся к нашим девочкам. Кажется, они немного расслабились... Представляешь, были бы с нами какие-нибудь страхолюдины, что тогда?

Ингемар весело улыбнулся, обернувшись на друга. Тот улыбнулся в ответ.

- Так Мириа или Тануэн? – не удержался от финальной подколки Ларсен.

- Заткнись и плыви уже, - огрызнулся полицейский.

VIII

Если не считать вопроса, почему эти четверо до сих пор не перенеслись в новое место, этот день складывался, как нельзя лучше. После уничтожения картины все четверо несколько воспрянули духом и позволили себе наконец, не ожидая подвоха, насладиться спокойными часами.

Вдоволь наплававшись, Лилит, Мириа, Ингемар и Рейвен направились на обед, а после каждый нашел себе занятие под настроение. Графиня и Мириа удалились в библиотеку, Рейвен и Ингемар – на теннисный корт. Капитан ни разу в жизни не держал в руках ракетку, но играть у него получалось настолько ловко, что Харт с трудом успевал отбивать мяч. Разумеется, Ингемар тут же привлек внимание нескольких красивых девушек и уже через двадцать минут сменил партнера по игре.

На ужине все четверо встретились вновь.

- Надо, чтобы Рейвен держался поблизости, потому что, если нас внезапно перебросит, он может оказаться не у дел, - сказал Ингемар, подливая графине вина. – Нельзя, чтобы он сегодня ночевал у себя в каюте.

- Отлично, хочешь, чтобы я спал у тебя на коврике под дверью? – усмехнулся Рейвен.

- Я думал предложить диван, но если тебе по душе ковер, то спорить не стану. Только не проси прочитать тебе сказку на ночь. И девок не води.

- Сколько условий... Ну, хорошо, я постараюсь.

- Тогда решено. Пока пойдешь со мной и графиней играть в казино, потом спать. Увы и ах, Рейв, отныне я официально назначен на должность твоей няньки и буду водить тебя за ручку, как малого ребенка.

Рейвен воздержался от комментария.

- А что планируете делать вы, миссис Харвент? – тихо спросил он, посмотрев на англичанку.

- Казино точно не по мне. Полагаю, посмотрю какой-нибудь фильм и лягу спать. Не беспокойтесь, мистер Харт, я найду себе занятие.

Девушка сдержанно улыбнулась и посмотрела в окно. Она все еще чувствовала на себе взгляд Рейвена, точно тот пытался понять ее перепады настроения. Но вот он отвернулся, и Мириа вновь почувствовала, что ей неудержимо хочется перед ним извиниться, продолжить разговор, сказать ему что-то приятное. Но англичанка сдержала этот порыв и первой вышла из-за стола.

Спустя полчаса Лилит предложила пойти в казино. Ей не терпелось отыграться и поставить Ларсена на место хоть в этот раз, но опять-таки все ее попытки были обречены на провал. Рейвен почему-то сразу отказался играть, как Ларсен его не уговаривал, а переиграть Ингемара девушке никак не удавалось.

- К счастью, вы больше не играете на желания, - улыбнулся капитан, - иначе давно стали бы моей рабыней.

Девушка с раздражением бросила карты.

- Вы – шулер! – не выдержала она. – Я разорила здесь всех посетителей, а вы... вы..., - француженка почувствовала себя уязвленной, - Хоть бы нарочно проиграли!

- И вы бы согласились на фальшивую победу? Это не в вашем стиле, графиня. Видимо, все ваши поклонники проигрывают вам, чтобы получить вашу улыбку, однако мне куда более интересно состязаться с вами на равных.

Лилит капризно поджала губы. Сейчас она походила на избалованную девчонку, которой родители отказались покупать четвертого пони.

- А вы, месье Харт, по-прежнему не желаете сыграть? Может, вступитесь за честь дамы?

С этими словами брюнетка так посмотрела на полицейского, что любой другой на его месте уже бежал бы к игральному столу.

- Предлагаете вызвать его на дуэль? – улыбнулся Рейвен, которому уже было откровенно скучно наблюдать за перепалкой этих двоих.

- Нет, я уже видела этот дуэль на пороге полицейского участка, и такой поединок, определенно, не спасет меня. Но хотя бы попытайтесь сыграть одну партию в покер.

Ингемар улыбнулся, глянув на друга. Казалось, графиня решила во что бы это не стало оказаться победителем, хотя бы посредством другого игрока.

- Хорошо, я сыграю с вашим представителем, - согласился Ларсен. – Но тогда, графиня, вы исполните мое желание. То самое... Простите, но вы сами спровоцировали меня.

- Прекрасно! – воскликнула Лилит, с вызовом посмотрев на мужчину. – Играйте, месье Харт, но если вы проиграете, я боюсь представить, что с вами сделаю.

- А если ты выиграешь, Рейв, лучше не попадайся мне на глаза! – хохотнул Ингемар.

Харт чуть нахмурился: капризы одной и самодовольство другого начинали ему надоедать.

- Я предлагаю другой вариант: сыграем втроем, - сказал полицейский и, невинно улыбнувшись.

- Ну, наконец-то! – обрадовался Ингемар. – Но играем на желания. Если выигрываю я, то от графини я получаю поцелуй, а от тебя, Рейв, твои смешные доисторические часы. Думаю, они сильно повеселят мою команду.

Лилит насмешливо посмотрела на капитана.

- Если победа будет за мной, то вы, месье Ларсен навсегда забываете о том, что я должна вам поцелуй, а вы, месье жандарм, больше никогда в жизни не будете со мной спорить. Если я скажу, не лезьте в страшную яму с чудовищами, вы послушаетесь меня!

Харт усмехнулся и, чуть помолчав, наконец озвучил свое желание.

- Хорошо. Я принимаю ваши условия. Теперь озвучу свои: если выиграю я, вы немедленно расходитесь по комнатам и сидите там до утра. Без книг, без кино, без каких-либо еще развлечений.

Графиня с удивлением посмотрела на Рейвена.

- Сейчас только десять часов! – нахмурилась она. – Я еще не готова удалиться на покой.

- Значит, играйте лучше, - отрезал полицейский. – Ингемар?

- Снимай часы, парень! – улыбнулся Ларсен. – Они отправятся покорять со мной космос.

Игра началась. Карты мелькали в руках игроков, официанты то и дело подливали им напитки, а а лица картежников казались такими напряженными, что начали привлекать внимание других посетителей казино.

Графиня была уверена, что в этот раз она не останется проигравшей. Рейвен первым окажется не у дел. Наверняка, полицейский так долго колебался лишь потому, что толком не умеет играть. Ингемар также ставил на поражение Харта. Тот уступал капитану практически во всем, а уж в покере и подавно должен. Но получилось несколько иначе.

Ларсен помрачнел, а Лилит до боли прикусила губу, увидев собранный Рейвеном Флеш-рояль. Вереница из пяти старших карт пиковой масти точно ухмылялась, глядя на проигравших с поверхности стола.

- Я хочу отыграться! – воскликнула француженка, не в силах сдержать своего негодования. Она не хотела, чтобы ее отсылали в комнату, как провинившуюся девчонку, когда веселье в самом разгаре. Даже проигранный Ингемару поцелуй казался ей менее оскорбительным.

- Спокойной ночи, графиня, - ответил Харт, поднимаясь из-за стола.

- И что мы будем делать в каюте в десять вечера? Без всего! – нахмурился Ингемар. Ему тоже не слишком понравилось, что Харт диктует ему свои условия.

- Я не знаю, что ты будешь делать. А я попробую отдохнуть от вашего бессмысленного противостояния .

- Смотри, доотдыхаешься! Нас перебросит, а ты останешься тут один.

- Спокойной ночи, Ингемар, - ответил полицейский и покинул зал.

- Вы собираетесь его слушаться? – спросил Ларсен, видя, что графиня поднимается с места и направляется к выходу.

- Я проиграла, - тихо ответила она, с откровенной досадой оглядывая других игроков. – Теперь придется ложиться спать.

- Нам не обязательно посвящать его в наши дела.

- Вы, кстати, тоже проиграли, месье Ларсен, - напомнила ему графиня. - Надеюсь, вы не забыли, где находится ваша каюта?

«Ну и ладно!», - подумал Ингемар. Он вернулся в свою каюту и улегся на постель, мрачно уставившись в потолок. Но затем капитан живенько потянулся к своему браслету и выбрал раздел «Массаж и спа-процедуры».

- Массаж – это ведь не развлечение. Это медицина..., - ухмыльнулся он, заказывая к себе в каюту девушку.

Лилит в свою очередь устроилась на своей постели, пытаясь заставить себя уснуть. Никогда в жизни ей не казалось, что время тянется так долго. Он ворочалась на постели, злилась на Рейвена, и снова ворочалась.

«Он же не узнает, если я почитаю книгу...», - думала графиня, но когда она коснулась планшета, то тут же отдернула руку. «Но если не играть честно, то зачем вообще тогда играть на желания?»

Брюнетка вздохнула и, перевернув подушку прохладной стороной, снова попыталась заснуть. Промучившись еще полчаса, Лилит наконец не выдержала. Девушка поднялась с постели и, набросив на себя черный кружевной халат, налила себе в бокал немного красного вина.

«Вино – это не развлечение, а жизненная необходимость», - решила она, не зная, чем еще оправдать себя.

Затем Лилит вышла на балкон, любуясь теплой летней ночью, и с наслаждением вдохнула соленый морской воздух. Мысли невольно вернулись к тому тропическому озеру, в которое она окунулась сегодня, вино приятно грело в груди, а ветер ласково играл с длинными черными волосами девушки. Невольно Лилит вспомнила свое детство, где она бегала с братом по кромке воды, а прибой целовал их босые ноги. Их рыбацкая деревенька была бедной, однако маленькая девочка с «цветочным» именем чувствовала себя самой богатой, ведь целое море было у ее ног.

Стоя с пустым бокалом на этом балкончике, Лилит вспоминала, как когда-то рядом с ней находился ее брат. Он единственный, ради кого девочке хотелось жить, когда пьяный отец приходил домой и колотил их. Свою мать Лилит практически не помнила. Поговаривали, что девочка унаследовала ее глаза и густые темные волосы, и графине хотелось в это верить.

Графиня задумчиво смотрела на темную, беспокойную воду внизу, невольно сравнивая с ней свою жизнь, и в тот же миг почувствовала себя до боли одинокой. Даже самый роскошный дворец не мог согреть замерзшее сердце.

«Зачем я постоянно цепляюсь за свою жизнь?», - думала она. «Даже если я вернусь из этого страшного путешествия, кто встретит меня дома? Щенок, бегающий по двору? Слуга, открывающий двери? Меня не ждет ничего, кроме пустых комнат и бездушных портретов на стенах».

Внезапно Лилит почувствовала, как кто-то касается ее руки и наполняет пустой бокал вином. Это едва ощутимое прикосновение заставило девушку затаить дыхание, и она медленно обернулась. На ее плечом стоял Эристель, безмолвный, точно призрак. Его длинные белые волосы казались особенно светлыми в темноте, а кожа фарфоровой, точно у дорогой куклы. В руке мужчина держал бутылку вина, отчего графиня несколько смутилась: Эристель точно почувствовал ее одиночество и оказался рядом именно тогда, когда она готова была расплакаться. Безмолвный, холодный и удивительно красивый.

- Эристель..., - прошептала она. Затем девушка коснулась рукой рубина на своей груди, замечая, что тот вновь принял бордовый цвет, однако подушечки пальцев все-равно ощутили глубокую трещину на поверхности.

– Вы не могли покинуть камень без моей воли..., - произнесла она чуть более уверенно. До этого самого момента девушка полагала, что удерживает некроманта взаперти, но его внезапное появление застало ее врасплох.

- Если вы желаете, я могу уйти, но именно в эту самую минуту, я бы предпочел остаться, - ответил он, буквально пронизывая девушку своим взглядом. Эристель больше не играл роль улыбчивого тихого лекаря, и графиня всем телом чувствовала холод исходящей от него силы. Несмотря на теплую летнюю ночь, по ее коже пробежала дрожь.

- Вам холодно? - произнес Эристель, не столько спрашивая, сколько констатируя факт.

- Нет, просто вы появились так неожиданно, что я...

Глядя на него, Лилит почувствовала себя растерянной девчонкой, и Эристель улыбнулся уголком губ, точно прочитав ее мысли. Он приблизился к ней, и графиня отступила на шаг, не зная, чего ожидать от этого странного человека. Ей хотелось спросить у него про брата, как он будет воскрешать его, но не могла вымолвить ни слова.

Эристель коснулся ее лица, очерчивая подбородок девушки и заставляя посмотреть себе в глаза. От этого прикосновения по коже Лилит вновь побежали мурашки. Ее сердце билось так сильно, будто готово было выпрыгнуть из груди.

- Вы не одиноки, Лилит, - тихо произнес Эристель. - Ни сейчас, ни в прошлом, ни тем более – в будущем. В вас есть сила, данная далеко не каждой женщине. Вы умеете бороться. И, быть может, сейчас вы задаетесь вопросом, зачем вам жить, когда всё истинно ценное утрачено, не стоит пытаться самой искать ответ. Много десятков лет я задавался подобным вопросом, и каждый раз, спустя какое-то время, жизнь отвечала мне сама. Не привязывайтесь ни к кому, и ни к чему, и тогда ничто не сможет вас сломить. Не цепляйтесь за прошлое, потому что оно обесценивается с каждым новым днем.

- Но если я хочу привязаться? – прошептала Лилит. – Если у меня все чаще опускаются руки и пропадает надежда? Если все мои маски износились и начали осыпаться? Что тогда, Эристель?

- Чем дольше вы цепляетесь за прошлое, чем чаще перебираете свои старые маски, тем меньше у вас остается надежды.

- Я очень скучаю по брату, - выдохнула девушка.

В тот же миг Эристель положил руку ей на талию и неожиданно привлек к себе, обнимая. Вздрогнув, Лилит прижалась к нему и закрыла глаза. Бокал выскользнул из ее пальцев и вино пролилось на мягкий белый ковер, но девушка не обратила на это внимания. Впервые за долгое время она позволила себе хотя бы на несколько минут побыть слабой и была уверенна, что никто не узнает об этом. Но вот Лилит приоткрыла глаза и поняла, что стоит на балконе одна. Камень на ее груди снова стал серым...

Рейвен находился на палубе, когда внезапно услышал голос Мирии Харвент.

- Вы не должны оставаться в одиночестве, мистер Харт. Капитан ведь сказал, чтобы вы держались поблизости к кому-нибудь из нас.

Харт обернулся, с трудом узнавая девушку из-за легкого белого платьица, в которое она была облачена. Ветер подхватывал тонкую ткань, отчего юбка Мирии красиво развевалась от каждого дуновения.

- А вы сказали, что собираетесь спать..., - ответил Рейвен, чуть прищурившись.

- Я увидела вас через окно. Не слишком разумно разгуливать тут одному, пока капитан спит, думая, что вы в безопасности.

- Мы ни разу не перемещались потому, что уснули или съели тарелку супа. До тех пор, пока что-то не произойдет, ничего не поменяется. Мы по-прежнему будем находиться здесь.

- Откуда у вас такая уверенность? Тоже подобрали этот ответ, как пароль? – в голосе Мирии внезапно послышался холод. Девушка отчаянно пыталась вести себя с Рейвеном сдержанно и нарочито безразлично, однако, не привыкнув к такой роли, сильно перегибала палку. Полицейский почувствовал это и изменился в лице.

- Вы за что-то злитесь на меня? – тихо спросил он, решив напрямую озвучить эту неприятную догадку.

От этого вопроса девушка растерялась. Человек, который все это время заботился о ней и защищал, вдруг спрашивает такое.

- Нет, как я могу! – вырвалось у нее, и англичанка виновато опустила глаза. – Дело не в вас, мистер Харт. Дело...

«Во мне...Нет, я не могу такого сказать. Он догадается и тогда начнет меня презирать. Я замужем, а думаю... Боже, какой стыд!»

- Дело в ваших постоянных недомолвках, - наконец договорила она. – Мне кажется, о вас знают все, кроме меня. Начиная с того момента, когда вы начали искать планшет убитого и заканчивая случаем у бассейна. Ваши глаза показались мне...

- Какими?

- Медными. Когда в помещении стало темно, они светились, как у дикого зверя. И никто... Никто кроме меня не придал этому значения. Получается, вы демонстрируете это уже не в первый раз. Так кто вы на самом деле, месье Харт? Почему вы так боитесь сказать мне правду?

«Потому что не хочу, чтобы ты вздрагивала каждый раз при моем появлении или смотрела на меня с жалостью.»

Но вслух Харт произнес несколько иное. Его голос прозвучал резко, отчего Мириа, не проронив ни слова, вернулась в каюту. В ее голове до сих вертелась обидная фраза, и она в гневе хлопнула дверью, поклявшись больше никогда не заговорить с Рейвеном.

- Потому что вас это не касается...

IX

Было около четырех утра, когда сон Ингемара сменился кошмаром. Ему снилась, как его команда вновь высаживается на карликовую необитаемую планету с целью привезти ученым образцы здешних пород. Это было одно из первых заданий Ларсена, казалось бы, самым простым из всех, какие только можно придумать: маленький кораблик, предназначенный для маленькой планеты и очень маленькой экспедиции.

«Заскочи на часок!» - сказали ему в командном пункте, и Ингемар с удовольствием подчинился. Со своим стажем в три полета он чувствовал себя неимоверно гордым, что ему наконец доверили управлять кораблем. Оставаясь по званию всего лишь младшим помощником капитана, Ингемар рассматривал эту возможность, как прорыв. Многие из команды Ларсена были значительно старше него, однако должны были подчиняться двадцати двух летнему пареньку, и это неимоверно льстило самолюбию Ингемара. Он даже собрал своих друзей и на последние деньги закатил такую пирушку, что на утро едва пришел в себя. Однако эта планета стала для него роковой. Ларсен до сих пор не мог поверить, что он продержался так долго. Еще бы несколько часов, и Ингемару присвоили бы звание капитана посмертно.

Планета была мало изучена и не представляла собой ровным счетом никакого стратегического интереса, поэтому ученые, собрав образцы, вернулись на корабль уже через полчаса.

- Однородный грунт, - мрачно сообщил один из них, уже жалея о потраченном времени. – Никчемный песок, которому даже применения не найти. Сплошная пыль. Лучше бы с женой время провел.

Внезапно он закашлялся, и Ингемар протянул ему стакан воды.

- Нормально, док. Уже возвращаемся домой.

Но на базу Ларсен вернулся только один. Его вынесли из корабля, задыхающимся. Остальные члены экипажа погибли.

На планете, казавшейся необитаемой, все-таки был свой единственный житель – ранее неизвестный науке вирус, который передавался воздушно-капельным, но его частицы были настолько малы, что могли просачиваться через ткань защитных костюмов. В считанные часы вирус поражал организм настолько, что температура поднималась выше сорока градусов, а гланды чернели и опухали настолько, что зараженный не мог вздохнуть. Позднее эту болезнь классифицировали, как одну из самых опасных и смертоносных в истории человечества, наравне с «испанкой» и чумой, а название «черная глотка» въелось Ингемару в память, как самое страшное из того, что он когда-либо слышал.

Ларсен проснулся от собственного кашля и попытался дотянуться до стакана воды, стоящего на прикроватном столике, однако тут же уронил его, не в силах удержать. Жуткая слабость не позволяла ему даже поднять головы. Ингемар тихо застонал, чувствуя, что его тело буквально горит изнутри. Он судорожно вздохнул и снова закашлялся. Горло болело настолько, что, казалось, вот-вот лопнет. Мужчина даже не мог повернуть голову, а каждая попытка вздохнуть вызывала мучительный кашель и боль.

- Проклятье... Кто-нибудь... Помогите, - попытался крикнуть он, но с пересохших губ сорвался лишь еле слышный шепот. - Кто-нибудь...

Рейвен проснулся от сильного давления в груди. Он сел на постели, пытаясь отдышаться, и в зеркале увидел свое отражение. В темноте его глаза изменили цвет и лихорадочно горели, отчего Харт мысленно выругался. В последний раз он испытывал эту отвратительную ломку лет в десять, будучи еще в детском доме. Рейв тогда сцепился с Джимом Бенсоном из-за какой-то ерунды, и мальчишки через пять минут наверняка бы мирно разбежались, если бы не появление миссис Андерсон. Эта женщина ненавидела маленького Харта с самого его появления в приюте, поэтому не отказывала себе в удовольствии поднимать на него руку. В этот раз она воспользовалась ремнем и со всей силы несколько раз ударила, как ей казалось заслуженно, провинившегося мальчишку. Затем миссис Андерсон схватила Джима за руку и выволокла его за дверь, а Рейвена заперла одного.

В тот же миг глаза ребенка вспыхнули медным, а сердце в груди забилось так сильно, что ему стало трудно дышать. Боль, страх и ярость перемешались в какой-то безумный коктейль, провоцируя выброс адреналина в кровь, что привело к трансформации. Кожа мальчика частично покрылась чешуей, но самым страшным во всем этом была нестерпимая боль в грудной клетке. Сейчас этот приступ был заметно слабее. Харт поднялся с постели и налил себе немного коньяка.

«Так, успокойся. Дыши ровнее... Вот так...»

Полицейский сделал несколько глубоких вздохов и едва не вскрикнул от боли. В груди точно что-то взорвалось, и Рейвен почувствовал солоноватый привкус крови во рту.

«Нет, так не должно быть!» - промелькнуло у него в голове, и в тот же миг новый приступ боли обрушился на него, подобно огромному молотку, дробящему ребра. На коже мужчины не проявилась чешуя, как то обычно происходило при трансформации, и уж тем более ни разу изо рта не шла кровь. Едва не теряя сознание, полицейский рухнул на пол, пытаясь справиться с оглушительной болью.

«Господи, хватит!»

Ему хотелось закричать, но вместо крика Рейвен мог лишь давиться собственной кровью...

Лилит разбудил холод. Что-то неприятно ужалило ее сначала в плечо, затем в шею, потом в ключицы. Девушка вновь перевернулась на постели и едва не вскрикнула. Проклятый камень, в который был заточен Эристель, опять начал жечься.

- Проклятье! – рассердилась она, собираясь расстегнуть цепочку. Но в тот же миг девушка почувствовала, что в комнате пахнет дымом.

«Я же не жгла свечи!» - подумала графиня. Не могла же она быть такой нерасторопной и устроить пожар. Девушка резко поднялась с постели и открыла дверь, ведущую из спальни. В тот же миг она тихо вскрикнула. Вся гостиная и прихожая были охвачены пламенем.

Глаза графини потемнели, и вихрь темной энергии пронесся по гостиной, отчего огонь на долю секунды исчез. Но затем вспыхнул с новой силой. Пламя распространялось с невероятной скоростью, поглощая все на своем пути, и защитный барьер графини не смог стать ему препятствием.

- Что за черт! – вырвалось у нее.

Тогда девушка бросилась в балкону, понимая, что без труда сможет перебраться на соседний и тем самым спастись. Но едва брюнетка шагнула в его сторону, огонь вспыхнул у ее ног, преграждая путь.

От дыма графиня начала задыхаться.

-Тануэн? Неужели ты...

Прижимая ладонь к лицу, девушка начала отступать назад, пока не осознала, что пламя заключило ее в кольцо и начало смыкаться вокруг нее.

- Тануэн, прекрати! – закричала Лилит, чувствуя, что ее охватывает паника. Она попыталась остановить огонь еще одним защитным заклинанием, но не сработало. Кашляя от дыма, девушка металась по кругу, не в силах выбраться. Она вспомнила, как кричал ее брат, когда инквизиторы сжигали его заживо.

- Пожалуйста, хватит! Умоляю, остановись! Я - не враг тебе...

Мирию разбудил топот сапог и резкие голоса. Грубая немецкая речь ворвалась в ее сон, точно страшное воспоминание, и в тот же миг девушка услышала автоматные выстрелы.

Англичанка едва успела набросить на себя халат, когда в комнату ворвались четверо солдат в немецкой форме времен второй мировой войны.

- Зачистить! – услышала миссис Харвент короткий приказ офицера, и, направив на нее оружие, мужчины открыли огонь.

Однако пули расплавились, так и не достигнув своей цели. Мириа криво улыбнулась, поправляя прическу, и тихо произнесла:

- Кто вас учил хорошим манерам, мальчики?

В тот же миг огненная волна испепелила солдат до костей, и англичанка вышла из комнаты, не обращая внимание на бушующее под ногами пламя. В коридоре противников не обнаружилось, и девушка направилась в соседнюю каюту. Дверь была заперта, поэтому англичанка без лишних колебаний выбила ее огнем.

- Тебя там не подстрелили, Ворона? – произнесла блондинка, бесцеремонно заходя вовнутрь. Но увидев Рейвена ее шуточное настроение мигом испарилось. Мужчина лежал на полу, лицом в крови, и когда он пошевелился, жуткая боль вновь пронзила его тело.

В тот же миг Тануэн сорвалась с места и стремительно побежала к лифтам.

- Давай же, мать твою! – она в ярости барабанила по кнопке вызова, пока двери в кабину лифта не распахнулись. Затем девушка нажала на панели на цифру ноль, тем самым выбрав грузовой этаж. Еще ни разу в жизни дух не задумывалась о времени, но сейчас оно ускользало, точно песок сквозь пальцы.

Минуя длинный ряд автомобилей, Тануэн внезапно остановилась и взорвала лобовое стекло ни в чем неповинного джипа. Затем она подняла с пола длинный острый осколок стекла и поспешила в отсек со стеллажами.

- Ты же ждешь меня там, не так ли, тварь? – произнесла блондинка, направляясь к тому месту, где Лилит уничтожила картину. Ее губы искривила злая усмешка, когда она увидела полотно в целости и сохранности. Картина стояла, прислонившись к стене, и блондинка могла детально разглядеть изображенную на ней девушку. Но в тот же миг рисунок изменился, открываясь в своем истинном виде. Содранное лицо у ног качающегося на лоскутах кожи мужчины зловеще оскалилось.

- Знаешь, в чем ты пролетел, красавчик? – спросила Тануэн, присаживаясь на корточки перед картиной - Ты знал страхи этого бестолкового тела, но не мои собственные. А вот я твои рассмотрела...

С этими словами девушка без колебаний полоснула осколком по холсту. Будучи еще Мирией, она заметила тонкие, тщательно закрашенные швы на картине и теперь без колебаний распорола полотно на пять частей. Из картины хлынула бордовая краска, заливая белую комбинацию и халат девушки. Безобразное лицо мужчины исказилось гримасой боли и ярости, отчего блондинка весело расхохоталась. Сейчас Тануэн походила на обезумевшую кровожадную убийцу, перепачканную кровью своей жертвы. Но вот она отбросила осколок и, уже не оборачиваясь, отправилась в каюту Рейвена.

- Держись, Ворона. Рано еще умирать, - сказала она, опускаясь рядом с полицейским на колени. Харт приподнял голову и с отвращением стер кровь со своих губ. От медного привкуса во рту его немного мутило, однако боль в груди утихла, словно ничего и не произошло.

- Ты ранена? – тихо спросил он, заметив бордовые пятна на одежде девушки. По обращению к нему, полицейский без труда узнал в миссис Харвент Тануэн. Затем он попытался подняться.

- Лежи смирно. Это не моя кровь, - последовал ответ. – А про тебя я так сказать не могу. Дай хоть посмотреть.

С этими словами девушка коснулась края его майки, но Рейвен слабо перехватил ее руку.

- Что ты сделала с картиной?

- То, что вы не сообразили, дураки! Если вы и так уже увидели эту дрянь, то какого, спрашивается, черта не могли рассмотреть ее более внимательно? Ничего бы не произошло, если бы вы додумались распороть ее по швам, как когда-то то сделал сам художник.

- Я не видел швов, - с трудом произнес полицейский. – Наверное, она внушила нам свою целостность.

- Да уж, зато от тебя целостности не осталось.

- Почему... Почему на тебя не подействовало?

Блондинка пожала плечами.

- Полагаю, меня спасло мое бестолковое тело, - усмехнулась Тануэн. – Благо, эта дурочка боялась хмурых дяденек в военной форме, а не удушья в воде. А вот ты, например, не мог бояться лягушек или мотыльков? Что за дурацкий страх - быть раздавленным?

Рейвен слабо улыбнулся.

- Не думал, что я когда-нибудь это скажу, но я рад тебя видеть.

- Ух ты, Ворона расчувствовалась... Знала бы, как задеть струны твоей души, почаще бы тебя спасала. Сказала же, лежи смирно!

Полицейский вновь предпринял попытку подняться, потому что меньше всего ему хотелось сейчас лежать в таком жалком виде в ногах у Тануэн.

- Тебе нужно проверить остальных..., - попросил он.

- Гениальное предложение! Я пойду проверять и где-нибудь в трех шагах от каюты Лилит перенесусь, а ты останешься тут. Раз картина не успела убить тебя, то вряд ли добралась до них.

Словно в подтверждение ее слов, до них донеслось шлепанье босых ног о кафель.

- Тануэн, какого черта ты творишь?

Блондинка обернулась и увидела на пороге перепачканную в золе Лилит. Всегда ухоженная и утонченная, сейчас француженка выглядела не лучше трубочиста. При этой мысли девушка весело расхохоталась.

- Только что спасла вас, если вы еще не заметили, графиня. Кстати, симпатичный кулончик, дадите поносить?

Лилит коснулась серого камня на своей шее, а затем вновь обрушилась на англичанку.

- Ты меня чуть заживо не сожгла! – воскликнула Лилит, но затем брюнетка увидела состояние Рейвена, и ее глаза опасно потемнели. – Что ты с ним сделала, дрянь?

- Ну вот, опять оскорбления... Хоть бы раз сказали комплимент!

- Графиня, дело в картине, - произнес Харт, с трудом выдавливая из себя каждое слово. - Она считывает наши страхи и проецирует их у нас в мозгу.

- Умничка Ворон! - с этими словами Тануэн довольно погладила полицейского по волосам. – Я не только ни в чем не виновата, но еще и спасла всех вас. Однако, признаюсь, я до сих пор нахожусь в замешательстве... Какие у вас все-таки нелепые страхи, мои дорогие! Возьмем, например, Рейва. Всю свою недолгую жизнь он боялся, что на него упадет слон и раздавит его. Собственно, картина ему это и организовала. А вы, графиня, видимо, постоянно терзаетесь тем, что в процессе приготовления зелья у вас внезапно взорвется котел... Интересно, чего боится наш бесстрашный капитан? Ах да, помянешь черта...

В тот же миг в каюту Рейвена заглянул Ингемар. Он выглядел изможденным и растерянным, но никаких ран на его теле не наблюдалось. Увидев окровавленных Мирию и Рейвена, а также перепачканную в золе графиню, он хотел было что-то сказать, но Тануэн опередила:

- Смотрю, страх капитана оказался самым безобидным. Наверное, он боится женских отказов. Все это время толпа красивых женщин стояла в его комнате, и все хором кричали «Нет, мистер Ларсен! Я не люблю вас! И никогда, слышите, никогда вас не полюблю!»

В тот же миг блондинка поморщилась. У нее сильно закружилась голова, и через несколько секунд комната перед глазами начала плыть. Тануэн коснулась руки Рейвена, чувствуя, что теряет сознание...

Когда сюда вбежал мистер Томпсон в сопровождении пяти охранников, каюта была уже пустой.

Дети подземелья

I

Холодные ступеньки, на которых лежала Лилит, были осыпаны осколками стекла, и когда девушка пошевелилась, то тут же порезала ладонь. На какой-то миг у графини закружилась голова, но саднящая боль моментально отрезвила. Затем француженка услышала пронзительное карканье ворон и открыла глаза. Солнце, проникающее через разрушенную крышу, заставило ее зажмуриться, но затем девушка разглядела стаю ворон, которые, точно с любопытством, кружились над ней.

Ведьма поднялась на ноги, цепляясь за изящные перила, и осмотрелась по сторонам. Светильники, отдаленно напоминающие старинные, оказались разбиты, на стенах красовались глубокие трещины, а сама лестница была практически полностью разрушена.

- Месье Ларсен? – тихо позвала Лилит и вздрогнула, когда эхо, точно отскочив от стен, прокатилось по лестничной клетке. Затем девушка судорожно схватилась за камень, висевший у нее на шее, словно испугалась, что потеряла его. В памяти моментально возникла картина произошедшего на корабле. Никто даже не спросил графиню, как она смогла выбраться из пламени, которое так стремительно окружило ее. Ни одно из защитных заклинаний не действовало, и когда девушка поняла, что все кончено, и она обречена сгореть заживо, ей пришли на помощь.

Лилит крепче стиснула камень в порезанной ладони, не обращая внимания, что пачкает его поверхность кровью.

Той ночью Эристель являлся к ней не единожды. Когда пламя готово было сомкнуться вокруг нее, некромант внезапно оказался рядом.

- Огонь питается твоим страхом, ведьма, - тихо сказал он. – Ты должна перестать бояться, и он отступит.

- Сделайте что-нибудь, иначе мы оба сгорим заживо! – закричала графиня и вновь закашлялась.

- Нет. Это пламя предназначено лишь для одного из нас. Заставь себя поверить, что оно не причинит тебе вреда.

- Не могу! – прошептала Лилит. – Я видела, что случилось с моим братом.

Графиня действительно не могла с собой справиться. Огонь стремительно заполнял собой пространство вокруг нее, и тогда Эристель пристально посмотрел на графиню:

- Я тебе поверил, ведьма. Теперь ты постарайся сделать то же самое. Дай мне руку.

Лилит вздрогнула и подчинилась, но когда Эристель сделал шаг навстречу пламени, она испуганно застыла на месте.

- Нет! Я не пойду туда.

- Верь мне, Лилит, и уйдешь отсюда живой.

- Эристель, я не могу! Не заставляй меня. Ты ведь можешь просто создать щит.

- Он не защитит тебя. Ну же, ведьма. Мы уйдем отсюда вместе или ты погибнешь здесь одна. Но ты должна понять: огонь не тронет тебя... пока я рядом.

Сейчас, цепляясь за перила, Лилит понимала, что некромант солгал. Если бы она не поверила его словам, то сгорела бы заживо. Теперь девушка даже не была уверена, а был ли Эристель рядом с ней все это время? Когда она вышла за дверь своей каюты, то оказалась совершенно одна. Пламя само расступилось вокруг нее, не причинив ни малейшего вреда.

«Неужели я избавилась от своего самого мучительного страха?» - подумала графиня. Сейчас она медленно поднималась по ступенькам вверх, пока не оказалась в длинном коридоре. Стеклянные витрины были практически полностью разбиты, а манекены в пёстрой одежде повалены на пол, отчего Лилит вначале приняла их за убитых людей.

Она стояла в огромном торговом центре, пытаясь понять, куда делись ее спутники.

- Мириа, - вновь позвала графиня, медленно направляясь по коридору вперед. – Месье Харт!

Лилит не заметила, как на камере видеонаблюдения зажглась зеленая лампочка, и камера повернулась, словно провожая ее.

Среди этих странных кукол в человеческий рост графиня с облегчением обнаружила Ингемара.

- Просыпайтесь, капитан. Мы снова застряли посреди неизвестности, - произнесла она, опускаясь перед Ларсеном на колени. Капитан приоткрыл глаза и слабо улыбнулся.

- Хотел бы, чтобы вы будили меня до конца моей жизни, графиня. Или я вас...

Услышав довольную интонацию Ларсена, Лилит демонстративно закатила глаза.

- Вы неисправими! – сказала она, решительно поднимаясь, но Ингемар тут же поймал ее за запястье.

- Проклятье! Вы поранились!

- Там всюду осколки. Впредь буду осторожнее, - ответила девушка. – Интересно, где остальные?

- Полагаю, где-то здесь. Ничего себе, сколько манекенов! Мы что, попали в ателье?

- Скорее, в лавку портного. Понять бы еще, какой это век.

Девушка осторожно прошлась по помещению и приблизилась к странному аппарату, отдаленно напоминающий кассовый. Рядом с ним стоял календарь.

- А вот и ответ. Что же это! На дворе 2021-ый год... 24-е марта. А я-то думаю, почему здесь так холодно! Написано русскими буквами. Неужели мы сейчас на Руси?

- На Руси? – переспросил Ингемар, точно пробуя новое слово на вкус.

- Да... Я бывала ранее в Москве, но это здание... Эти одежды... Так на Руси не одевались.

- Как раз-таки я бы сейчас предложил переодеться, потому что если такая одежда на куклах, значит, ее носят и люди.

Ингемар поднял с пола манекен и присвистнул:

- 150 000 рублей за мужской костюм? За такие деньги можно купить небольшой космический корабль.

- Мы точно на Руси! – воскликнула девушка, услышав название валюты. – Вы правы, нам лучше сменить нашу одежду на здешнюю, однако сперва стоит найти наших спутников.

В тот же миг Лилит вздрогнула, услышав серию выстрелов, донесшуюся до них с первого этажа.

- Оружие Рейвена звучит иначе. Да и патронов у нашего парня гораздо меньше! – прошептал Ингемар. – Быстрее, надо укрыться.

Он схватил девушку за руку и потащил вглубь магазина, где были навалены коробки. Спрятавшись за ними, Ингемар приложил палец к губам, прося графиню хранить молчание. Через несколько секунд в комнате появились шестеро мужчин в военной форме.

- Я четко видел, что она зашла сюда, - произнес один из солдат, и Лилит узнала русскую речь. – Эй, девочка, выходи. Мы не причиним тебе зла.

Ингемар отрицательно покачал головой, удерживая графиню рядом с собой.

- Что, Серый, не понравился ты нашей мистической красотке. Может, это привидение Гостиного Двора? Этакая Черная Дама, гуляющая тут в поисках скидок? – хохотнул второй солдат.

- Заткнись, - теперь Ингемар и Лилит услышали голос третьего мужчины. Тот казался самым старшим среди них. – Ермаков сказал зачищать всех, кто сюда сунется.

- Как будто я сам не знаю, - рассердился смеющийся. – Может, камера среагировала на кошку? С чего вы решили, что это была девушка? Видео все-равно нет.

- С каких пор питерские кошки носят каблуки? Эй, девочка! Послушай, лучше выходи по-хорошему. Не хотим мы тебя выкуривать газом! – крикнул Серый.

- Откуда они здесь вообще взялись? Защитная система должна была сработать... Наемникам тут не проскочить...

- Не стреляйте! Мы сдаемся! – выкрикнул Ингемар, понимая, что лучше попытаться переговорить с этими людьми, прежде чем атаковать. Он и Лилит медленно вышли из своего укрытия, подняв руки.

- Вот тебе раз... Что за клоун? – воскликнул Серый, наставив на незнакомца автомат. – Какого черта вы здесь делаете?

Солдаты с удивлением уставились на странно одетых людей, один из которых без акцента говорил на их языке.

- Искали укрытие! – произнес Ингемар первое, что пришло на ум. – Мы – не враги вам.

- Это уже командир будет решать, - резко ответил самый старший.

Внизу вновь раздалась серия автоматных выстрелов, и Сергей достал рацию:

- Второй, это девятый... Двоих мы взяли. Вести их на базу?

- Нет! – раздался скрипучий голос. – Барон приказал убирать.

Прежде чем солдаты успели выстрелить, Ингемар атаковал. Сильный энергетический удар отшвырнул всех шестерых к стене, отчего те безвольно опустились на пол.

- Уходим отсюда, - произнес он, хватая валяющийся автомат. – Надо побыстрее найти наших.

Затем Ингемар посмотрел на камеру слежения, и устройство с хрустом сжалось, точно использованная салфетка.

- Нечего за нами подглядывать!

Они пробежали по коридору и спустились по второй лестнице на первый этаж. Серия новых выстрелов опять заставила их вздрогнуть.

«Хоть бы Рейв уже нашел Мирию... А еще лучше – Тануэн!» - подумал Ингемар, ломая еще одну камеру.

Он и Лилит едва успели укрыться в ювелирном магазине, когда мимо них пробежали солдаты.

- Найдите их, чертовы идиоты! – раздалось по рации. – Раз пропустили сюда, теперь зачищайте!

Снова раздались выстрелы, уже гораздо ближе к ним, и Ингемар понял, что Рейвен и Мириа двигаются в их направлении. Затем Ларсен услышал стон раненого.

- Гордеева подстрелили... Возвращаю его на базу! В здании точно орудуют наемники. Два мужчины и две женщины. На втором этаже вырубили всю группу. Убитых, к счастью, пока нет.

«Действительно, к счастью», - подумал Ларсен. Страшно было подумать, что сделают с ними эти люди, если кто-то из их ребят погибнет. Видимо, Рейвен это тоже понимал, иначе бы стрелял на поражение.

- Это обычные люди. Я могу избавиться от них одним заклинанием, - произнесла Лилит.

- Лучше просто остановите их, как сделали то в клинике ле Корбюзье.

- Это еще элементарнее, - с этими словами графиня что-то прошептала на каком-то древнем языке, и ее глаза потемнели. Каждый раз, когда девушка колдовала, по коже Ингемара пробегали мурашки: темная сила, исходящая от ведьмы, могла оставить равнодушным разве что камень. В тот же миг на первом этаже воцарилась тишина. Ингемар осторожно выглянул из укрытия и увидел, что все, кто был в коридоре, замерли с оружием в руках, точно оловянные солдатики.

Из-за колонны выглянул Рейвен и благодарно кивнул.

- Вы вовремя, графиня, - произнес он и хотел было выйти из укрытия, как пуля вонзилась в десяти сантиметрах от его виска. – Проклятье!

Их вновь окружали солдаты, не позволяя выбраться из коридора.

- Да сколько же вас тут! – воскликнула графиня. Ее глаза опасно потемнели, но прежде чем она успела произнести заклинание, острая игла впилась ей в шею, и она потеряла сознание. Ингемар почувствовал, что что-то промелькнуло рядом с ним, но никак не мог разглядеть атаковавшее графиню существо. Тем временем четверых солдат отшвырнула огненная волна.

- Я же сказала, что не хочу с вами играть, мальчики! – услышал Ингемар голос Тануэн. Девушка вышла из укрытия и улыбкой расплавила пули, устремившиеся в нее. – Вы ничего не можете мне сделать своим смешным оружием.

- Не скажи..., - услышала она тихий мужской голос рядом с собой и вскрикнула, почувствовав укол в шею. Ингемар тем временем оглушил остальных солдат. Рейвен вновь попытался выглянуть из своего укрытия, но пуля опять вернула его на место.

- Убери его, Ларсен, - выкрикнул Харт, уже злясь на своего невидимого противника. Ингемар попытался атаковать наугад, не понимая, что так быстро перемещается по коридору, однако промахнулся. Невидимка вновь оказался рядом с ним, но в этот раз Ларсену повезло. Удар получился не слишком сильным, но противника все же отшвырнуло к стене. Хрустящие под его ногами осколки выдали местонахождение мужчины. Но в третий раз Ингемар атаковать не успел. Раздался хлопок, и игла впилась ему в шею.

- Ублюдок, - простонал блондин. Комната поплыла у него перед глазами, и он потерял сознание. Однако Ларсен выиграл Рейвену немного времени. Полицейскому таки удалось разглядеть своего врага. Это был темноволосый мужчина в строгом дорогом костюме. В его обеих руках были пистолеты – один боевой, второй – пневматический, для метания дротиков со снотворным. В тот же миг Рейвен выстрелил. Пуля угодила точно в плечо, и противник выронил боевой пистолет.

- Этот пиджак стоил бешеных денег, - услышал Харт голос незнакомца. Он оказался американцем, что немало удивило полицейского. Противник укрылся за противоположной колонной и замер. – Тебя все-равно подстрелят. Может, сдашься по-хорошему?

- Твои люди первыми открыли огонь, - отозвался полицейский.

- Они – не мои люди...

Рейвен услышал, как голос противника дрогнул от боли.

- Заметь, если бы я хотел убить кого-нибудь из вас, то стрелял бы боевыми, - продолжил незнакомец.

- Я тоже не стрелял на поражение.

- Знаю... Поэтому и предлагаю переговоры. Ты как хочешь, а я выхожу!

С этими словами брюнет покинул свое укрытие и неспешно направился к Рейвену. Полицейский услышал, как пистолет стукнулся об пол.

- Я безоружен! – тихо сказал незнакомец. – И ранен.

Рейвен по-прежнему оставался за колонной, но вот он заметил, как лазерная точка прицела скользнула по полу и остановилась на лбу графини.

- Ты тоже должен выйти, если не хочешь, чтобы твоей подружке продырявили голову.

«Ублюдки!» - подумал Харт. Понимая, что больше ему ничего не остается, он вышел из-за колонны, и незнакомец бросил ему маленький шприц.

- Сделай одолжение, - усмехнулся он, и Рейвену пришлось подчиниться.

Спустя несколько минут пленники услышали голоса. Солдаты ходили вокруг них, переговариваясь и обсуждая их волшебное проникновение. Видимо, всем четверым вкололи что-то еще, иначе почему они осознавали происходящее, но не могли пошевельнуть даже пальцем. Парализующее вещество было столь сильным, что пленникам не стали даже надевать наручники. Их положили на носилки и куда-то несли.

- Это не твои угодия, Призрак, - услышали они раздраженный голос одного из солдат. – Какого хрена ты вмешиваешься?

Затем раздался уже знакомый Рейвену голос. Мужчина говорил на русском с сильным американским акцентом.

- Потому что Барону стоит взглянуть на них. Убить всегда успеешь.

- Пошел к черту! Я подчиняюсь Ермакову, а не тебе. Ты здесь всего лишь наемник - шалава, которая работает на тех, кто ей платит.

- Я помню, - с улыбкой в голосе ответил «Призрак». – И тем не менее, вы взяли их, лишь благодаря мне.

- Ты появился, когда мы уже сделали всю работу! Мы держали их на прицеле.

- Серьезно? Видимо, ты не заметил, как глаза этой средневековой дамочки почернели. Как прошлый раз, перед тем, как она атаковала. Почему никто не любит просматривать записи с видеокамер? Неужели их устанавливали зря?

- Ермаков тебе ясно сказал, чтобы ты не лез на Невский. Твое дело – бегать по расчищенной территории и собирать данные. Как и положено трусливой крысе, которая уже несколько раз кинула своих и сбежала из самых горячих точек.

- Как интересно, что ты упомянул о крысах. Это одни из самых умных существ животного мира.

- Ты у меня сейчас договоришься, наёмник! – рявнул мужчина, и пленники услышали тихий смешок. Некий Призрак, определенно, не пользовался уважением у своих камрадов, однако из-за своих странных способностей был все-таки им нужен.

II

Помещение, куда втолкнули четверых нарушителей, напоминало кабинет старинной усадьбы, в интерьер которого совершенно не вписывались плазменные мониторы. Картины в тяжелых позолоченных рамах и современная техника смотрелись, как минимум, странно, отчего складывалось впечатление, что здесь работает подпольный аукционер. На половине произведений искусства красовались странные белые наклейки с надписями «Эрмитаж», «Петергоф», «Павловск», «Гатчина»...

Парализующее вещество, которое ввели пленникам наконец перестало действовать, но, видимо, его сменили чем-то другим, так как теперь головы всех четверых была настолько ватными, что нельзя было толком сосредоточиться. Мысли разбегались во все стороны, а зрение никак не могло сфокусироваться на чем-то одном.

Русские солдаты тихо переговаривались между собой, ожидая кого-то из главарей. То и дело они с интересом рассматривали нарушителей, и графиня раздраженно поморщилась, услышав фразу одного из них:

- Какие же они все-таки красивые, эти наёмницы. Прямо, как наша Оксанка.

- При этом все три норовят разможжить тебе голову, - рассмеялся второй солдат. – О, Лёха пожаловал! Привет, Ермаков!

В тот же миг в помещение вошел хмурый светловолосый мужчина. Услышав эту фамилию, Рейвен обернулся, ожидая увидеть бритоголового солдата с квадратной челюстью, лет так сорока пяти, однако отвественным за безопасность на территории Гостиного Двора оказался парень лет двадцати пяти. У него были мягкие черты лица, отросшие русые волосы, и если бы не щетина, то выглядел бы этот тип еще моложе. Зеленые глаза мужчины внимательно скользнули по пленникам.

Ингемар тряхнул головой, пытаясь рассмотреть того, кто без всяких разбирательств приказал убить их.

- Почему к Барону, а не ко мне? – спросил Алексей, глянув на одного из солдат.

- Призрак сказал, что это его добыча. И он отведет их к Барону.

- Мне плевать, что сказал Призрак. Вашей задачей было убрать их.

- Интересно, в чем же это мы провинились? - тихо произнес Ларсен. Голова кружилась так, словно мужчина побывал в центрифуге, но он отчаянно пытался сосредоточиться. В таком состоянии у него не было даже шанса атаковать противников телекинезом. С графиней, видимо, творилось то же самое. А Мириа и вовсе снова стала безобидной, напуганной девочкой.

- Как минимум, зашли на нашу территорию. Как максимум, проникли сюда с какой-то целью. Но мне плевать, с какой именно. На моем веку достаточно приконченных наемников.

- Мы – не наемники, - воскликнула Мириа. – Посмотрите на меня! Разве я похожа на наемницу?

Ингемар даже удивился, что у этой девочки хватило сил побороть свой страх и заговорить.

- Да, я видел, какая ты - не наемница, - нахмурился Алексей. – Чуть не испепелила половину моего отряда. И у меня вопрос, что вам там вкалывают, что вы так мутируете?

Мириа растерянно посмотрела на мужчину, затем перевела взгляд на своих спутников.

- О чем он говорит, графиня?

Лилит отвела глаза, не желая отвечать на этот вопрос. Она даже не знала, что ей сейчас более неприятно: врать Мирии или терпеть тяжелую руку одного из солдат на своем плече. Благо, сочинять очередную ложь графине не пришлось: в комнату наконец вошел тот, кого все ждали. Это был высокий темноволосый мужчина, одетый в темно-синий костюм. На фоне солдат он заметно выделялся: был причесан, гладко выбрит, и его одежда сидела на нем, как с иголочки. Тот, кого называли «Бароном» соответствовал своему прозвищу хотя бы потому, что когда он вошел, все почувствовали, как мурашки пробегают по коже. Властный взгляд пронзительных синих глаз быстро царапнул пленников.

- Дмитрий, я не хочу, чтобы вы тратили свое время на..., - начал было Алексей, но незнакомец жестом заставил его замолчать.

Первым делом Барон обратил внимание на темноволосую женщину в длинном старинном платье. Ее глаза пылали такой яростью, что Дмитрию даже стало забавно, однако он не мог не заметить яркой, почти вызывающей красоты этой женщины. Рядом с ней стояла хрупкая невысокая девушка со светло-русыми волосами. Чувствуя на себе пронзительный взгляд незнакомца, она опустила голову, точно желала показаться совсем крохотной, но затем вскинула подбородок и в гневе посмотрела в синие глаза мужчины. От его взгляда по ее коже вновь пробежали мурашки. Как и графиня, глядя на этого человека, Мириа испытывала страх. Казалось, в нем было столько силы, что хотелось забиться в угол и молить о пощаде.

Затем Дмитрий встретился взглядом с Ингемаром. Ларсен смотрел на него спокойно, даже чуть прищурившись, словно происходящее ничуть его не беспокоит. Но все-таки даже капитан не смог побороть это неприятное чувство, от которого по спине пробежал холодок.

«Проклятье!» - подумал блондин, не понимая, отчего ему стало не по себе. Перед ним находился обычный человек, безо всякого оружия, но от его взгляда капитану было по-настоящему страшно.

Рейвен оказался последним, на кого посмотрел Дмитрий. Его взгляд не задержался на нем надолго, точно Барон не увидел ничего нового. Казалось, американский полицейский интересовал его меньше остальных, а, может, не интересовал вовсе, словно такие, как Рейвен, попадаются Барону чуть ли не через день. Это удивило и несколько озадачило Ингемара.

«Вечно с этим полицейским что-то не так!» - помрачнел он, невольно волнуясь за друга. Если остальные хоть как-то привлекли внимание этого странного человека, то Рейвена могли попросту убить.

- Всё в порядке, - наконец произнес Дмитрий, и от его голоса по коже пленников вновь побежали мурашки. - Я рад, что твои люди не убили их, Алексей. Итак, что мы в результате имеем?

Голос Призрака раздался неожиданно, так как никто не заметил, что мужчина в синем костюме пришел не один. Точнее, с ним вроде бы кто-то был, но такой незаметный, такой незначительный, что пленники попросту не обратили на него никакого внимания. Впрочем, как и сами солдаты.

- Американец – полукровка, - уверенно начал Призрак, - Солдат – телекинетик, блондинка – лабораторная разработка, полагаю, 344-ый номер... Огонь.

Затем он на секунду прервался, прикидывая, как классифицировать графиню.

- А что касается брюнетки... С таким я еще не сталкивался. Теоретически она останавливает время...

«А еще я сворачиваю шеи таким самодовольным индюкам, как ты», - подумала графиня, не сводя с Призрака ненавидящего взгляда. Будь ее воля, она бы давно прибегла к какому-нибудь мощному заклинанию, однако никак не могла сконцентрироваться, и это состояние пугало ее. Она словно забыла, как это – колдовать, и теперь могла лишь беспомощно смотреть на своих противников.

Рейвен в свою очередь не понимал, как Призрак, получив весьма серьезную рану, спокойно разгуливает по помещению и выглядит так, словно ничего не произошло. Брюнет уже успел сменить окровавленную одежду и красовался новым серым костюмом.

«Я точно всадил в него пулю! Неужто медицина здесь на столь высоком уровне?»

Собравшиеся здесь несли какой-то сюрреалистический бред, но после всего, что Рейвену и его спутникам удалось пережить, слова этих незнакомцев не казались такими уж странными.

Хуже всего сейчас приходилось Мирии. Она никак не могла понять, почему эти странные люди классифицируют ее, как какое-то существо, искусственно выведенное в лаборатории. И вдобавок приписывают ей какие-то невероятные способности. Девушка растерянно кусала губы, пытаясь встретиться взглядом хоть с кем-то из своих спутников, но те упорно отводили глаза.

«Что происходит? Неужели они что-то знают? Нет, конечно же, нет! Это какая-то ошибка. Мистер Ларсен и графиня обязательно бы мне рассказали. И Рейвен тоже! Он скрытен, касательно вопросов о себе, но, если бы он заметил, что со мной что-то не так, то обязательно бы предупредил. Почему эти люди называют его полукровкой? А капитана таким странным словом? Что оно означает?»

Девушка терялась в догадках.

Тем временем Барон медленно прошелся по комнате. Казалось, он взвешивает каждое услышанное слово, прикидывая, как правильнее поступить. Но затем Дмитрий обернулся на Призрака и довольно кивнул.

- Можешь рассчитывать на премию, Эрик. Сегодня у нас будет очень интересный день.

Призрак с улыбкой посмотрел на хмурое лицо Алексея, откровенно злорадствуя.

- Я могу остаться на переговорах? – спросил он, несколько манерно растягивая слова. Ермаков демонстративно поморщился, услышав предложение наемника.

- Вы оба останетесь, - ответил Дмитрий. – Стас, Олег, принесите стулья для наших гостей. Я бы предложил кофе, но, думаю, они откажутся...

Вскоре Рейвена и его спутников усадили на стулья, а Дмитрий и Призрак опустились в кресла напротив них. Чуть поодаль, за спиной главаря стоял Алексей, не сводя пристального взгляда с пленников. В его руке был зажат пистолет.

- Как приятно, что даме наконец предложили присесть, - насмешливо произнесла графиня. – Быть может, мне еще развяжут руки, или вы настолько сильно боитесь слабую хрупкую девушку?

- Может, тебе еще чаю принести? – не выдержал Алексей.

- И мне тоже, будь добр, - отозвался Призрак с легкой иронией в голосе. – Итак, дамы и господа... Господа и дамы... Предлагаю посмотреть один занимательный фильм. Барон его пока еще не видел, поэтому он будет главным критиком. Статуэтку «Оскара», если заслужите, вручит вам сам Алексей Ермаков.

С этими словами Эрик жестом указал на главный монитор и включил изображение.

- Итак, судя по записям с камер видеонаблюдения, вы попросту свалились на пол Гостиного Двора. Ваши ошарашенные лица говорят мне о том, что делать покупки вы сегодня не планировали, а, значит, ваш телепорт заглючил, и вас забросило к нам. Правда, от такого предположения у меня появляется еще ряд вопросов, но это уже после...

Ингемар мысленно обрадовался, что эти люди знают о наличии телепорта и вполне спокойно рассуждают о нем. Теперь главное – не перебивать и поддакивать.

Мириа и графиня растерянно переглянулись. Для ведьмы было особенно странно смотреть на картину, которая двигается и показывает то, что она делала раньше.

«Каким великим художником надо быть, чтобы изобразить такое!» - растерянно подумала она.

- А вот появляются люди Алексея, наши бравые солдатики и, разумеется, открывают огонь. Подумаешь, какой-то паренек с девочкой растерянно бегают по первому этажу. Надо исполнять приказ.

- Мы убрали столько наемников, сколько тебе не снилось, Фостер, - разозлился Ермаков. – Дмитрий сам говорил, чтобы мы не рисковали, тратя время на трепотню.

Эрик проигнорировал слова русского и продолжил:

- Уже с первых минут этого увлекательного фильма мне становится понятно, что перед нами – полукровка. Вот смотрите, как он двигается. Шаг, шаг, а тут сразу три шага, и он оказывается за колонной, прикрывая собой девочку. Кстати, такая милая блондинка, что у меня невольно сердце сжимается... К тому же, неровно дышит к нашему американскому гостю.

Мириа почувствовала, что краснеет. На камере было четко видно, как она обняла полицейского за плечо и с улыбкой что-то ему говорит. Рейвен смотрит на нее с недоумением, а затем быстро отвечает. В тот же миг она целует полицейского в щеку и, подмигнув ему, выходит из-за колонны. Один из солдат выстреливает, скорее от неожиданности, чем от желания убить, и огненный вихрь поднимается у ног блондинки, защищая ее от пуль. Она театрально кланяется, и пламенная волна сбивает противников с ног.

- Это не я! – вырвалось у Мирии.

- Я бы тоже все отрицал, - подмигнул ей Призрак и продолжил, - А тем временем на втором этаже дама с картины Йозефа Карла Штилера прячется от солдат со своим рыцарем в сияющем мундире. Кстати, где носят подобную одежду? Если готы, хоть и ушли в прошлое, но иногда все же попадаются на глаза, то сей мундир напоминает удачную покупку в секс-шопе.

Рейвен с удивлением посмотрел на Призрака. Тот сейчас делал идентичные предположения, что и он сам, находясь в полицейском участке. Ингемар промолчал, не желая отвечать. Он заметил, как Дмитрий нахмурился, когда на видео его солдат раскидало, точно щепки, подхваченные ураганом.

- А затем наша темноволосая красавица останавливает время. Дальше можно не смотреть -неинтересно, - закончил Призрак и выключил экран. Затем он перевел взгляд на Дмитрия, ожидая его реакции.

Мужчина в синем костюме молчал. Казалось, эта минута длилась целую вечность. Мириа посмотрела на Рейвена умоляющим взглядом, мол, скажи, что все это не правда, однако полицейский виновато опустил глаза. Англичанка судорожно сглотнула, боясь представить, что она могла натворить в таком неадекватном состоянии. Теперь понятно, почему Рейвен не понимал ее поведения: то она целует его, то отталкивает. Наверное, поэтому он не хотел давать ей вина?

«Господи, а что, если...», - девушка в ужасе представила, что вела себя подобным образом на корабле с самого начала и призналась Рейвену в своей симпатии. А полицейский... «Нет, мистер Харт не такой. Он порядочный. Он бы отругал меня, накричал бы. Да, именно поэтому он сказал, что меня не касаются его тайны. Теперь все понятно! Все сходится! Боже, какой стыд...»

На какой-то миг Мириа даже забыла, что находится у врагов. Она едва не заплакала, и это не укрылось от присутствующих.

«Надо было ей сразу рассказать!», - с досадой подумала графиня. Кто бы мог подумать, что эти люди покажут ей «двигающуюся картину», где изображено прошлое?

Ингемар тоже мысленно ругал себя за то, что не сказал девушке правду. Это нужно было сделать, как только они очнулись на корабле. А что теперь говорить?

«И Рейвен тоже дурак. Защищал ее, оберегал! Вот и допрыгался. Больно он ей не хотел делать... А сейчас как будто не больно», - подумал он. Но в данный момент нужно было выкручиваться, общаясь с этим синеглазым типом, поэтому Ингемар решил сконцентрироваться на насущной проблеме.

- Куда вы собирались перенестись? – внезапно спросил Дмитрий.

- Туда, где более спокойно, - незамедлительно ответил капитан. Он всегда был инициатором переговоров, так как считал, что это единственное по-настоящему действенное средство.

- Они – наемники, Дмитрий. Их заслали, чтобы убить вас! – вновь не выдержал Алексей.

- Да, конечно! - нахмурился Рейвен. – Две девки в карнавальных платьях, мужик в костюме капитана туристического лайнера и одна пушка на троих. Основательно подготовились для проникновения на вражескую базу. Молодцы!

Призрак улыбнулся, услышав ответ полицейского.

- А зачем вам, собственно, оружие, если вы сами являетесь им? Хотя доля правды в твоих словах есть. Они не пытались никого убить, Дим. Только защищались.

Барон едва заметно кивнул.

- Значит, туда, где спокойно? – повторил он ответ Ингемара, и от его голоса Ларсену снова стало не по себе. - Спокойствие в наше время – понятие очень размытое. Считается, что спокойно в комнате, где мы сейчас с вами находимся, однако вы не выглядите расслабленными.

- Почему бы вам просто не отпустить нас? – спросила графиня.

- Разумный вопрос, - Дмитрий откинулся на спинку кресла, с откровенным интересом рассматривая эту яркую женщину. От этого взгляда Лилит внезапно смутилась, и на ее щеках заиграл румянец. Она пыталась разозлиться на этого наглого мужчину, как обычно сердилась на Ингемара за его слишком прямолинейный флирт, однако какая-то необъяснимая симпатия начала стремительно заполнять ее сердце.

«Какой же он красивый!», - подумала графиня и тут же мысленно отругала себя. Еще никогда в жизни подобные бредни не лезли ей в голову, но в данный момент эти мысли ей словно кто-то подкладывал в голову, точно дрова в печь.

Заметив, как Лилит смотрит на Барона, Ингемар ощутил сильный укол ревности: еще не хватало, чтобы графиня восхищалась этим типом. Но внезапно Ларсен начал испытывать к собеседнику уважение. Ему невольно хотелось подчиниться, сказать: «Да, босс! Будет исполнено!»

Тем временем Дмитрий продолжал:

- Я могу выпустить вас на поверхность и отправить на все четыре стороны, вот только вы и пяти шагов не пройдете. Гостиный Двор мы удерживаем лишь потому, что на его территории – входы в метро, которые мы пока еще не успели полностью уничтожить.

- Зачем уничтожать входы в метро? – спросил Рейвен.

- Чтобы избавиться от незванных гостей. Вы что, с луны свалились? – рассердился Алексей. Эти бредовые вопросы начинали его раздражать. Глядя на четверых пленников, Ермаков видел только наемных убийц, и их притворство казалось ему не убедительнее, чем речи политиков на выборах.

Даже Дмитрий с легким удивлением посмотрел на полицейского.

- У нас – амнезия после использования телепорта. Поэтому и ведем себя так странно, - ответил Ингемар, пытаясь сгладить повисшую паузу после дурацкого вопроса Харта.

- Откуда же вам тогда известно, что вы – не наемники? – Призрак весело рассмеялся.

- Потому что мы не причинили серьезного вреда никому из вас, - тихо произнесла Мириа. Она встретилась глазами с Дмитрием и вдруг слабо улыбнулась ему. – Мы лишь защищали себя, не более. Я бы никогда не смогла убить человека. Мистер Харт – полицейский, ему тоже нет нужды расстреливать людей просто так. Мистер Ларсен – капитан корабля, он вообще не особо умеет пользоваться оружием. А мисс де Левильо и вовсе не знает, как держать пистолет в руках. Я не могу придумать, как доказать вам свои слова, но я говорю правду.

Мириа ожидала, что вновь испугается пронзительных глаз Дмитрия, но когда он посмотрел на нее, девушке внезапно стало очень спокойно. На миг ей показалось, будто она сидит в гостиной своего дома, в окружении семьи и близких друзей. От этой ассоциации англичанка даже растерялась.

На деле ни Призрак, ни тем более Дмитрий не верили им. Возможно, во время перемещения этих четверых действительно произошел сбой, однако: первое, где они нашли доступный телепорт. Второе, как они попали в Гостиный Двор, где второго телепорта нет даже близко. И, главное, откуда у этих людей в таких странных одеждах столь мощные способности. Ладно, полукровка, с ним всё понятно, но остальные?

Тогда Дмитрий решил сменить тактику и несколько подыграть своим собеседникам.

- Попробую напомнить вам в общих чертах: вот уже пятый год идет война, и чуть ли не все оставшиеся в живых прячутся под землей. Метро, канализации, катакомбы, как например, в Париже, военные бункеры. Иными словами, везде, где можно укрыться от бомбежек, роботов и «костяных».

- Но с кем же вы воюете? – спросил Рейвен.

- С теми, с кем и вы. Штаты – один из наших основных союзников.

- Да ну? – не поверил полицейский.

- У нас у всех – общий враг. Его основная локация – не Ирак, не Северная Корея, не Пакистан, а Ватикан, который теперь занимает всю территорию бывшей Австралии. Я помню, как сам раньше смеялся над такими таинственными словосочетаниями, как «мировое правительство», «золотой миллиард», «эффективное общество». Собственно, я сам причислял себя к этому золотому миллиарду и на начальном уровне даже спонсировал множество биологических разработок, но, как видите, постепенно оказался неудел.

Дмитрий замолчал, ожидая хоть какой-то реакции от своих пленников, но те не проронили ни слова. Тогда он продолжил рассказ:

- Вначале использовалось биологическое оружие. Первым делом отравили воду, отчего погибло более восьмидесяти процентов населения земного шара, а затем в опустевшие города отправили роботов, которые «подчищали» выживших. Само собой, «эффективное общество» эвакуировали еще до начала заварушки, а вот остальным пришлось спуститься под землю, в общем - прятаться и выживать, как придется. Теперь слово «террористы» применяется исключительно к нам.

- Что-то эта комната слабо напоминает катакомбы, - нахмурилась графиня.

- Благодарю, что заметили. Я очень старался придать этой подсобке нормальный вид. За эти пять лет у нас тут развилась целая инфраструктура. Постоянно совершая вылазки, мы смогли весьма неплохо обустроиться. У нас достаточно оружия и провизии, есть лаборатории и больницы, даже фермы и парники. Но по-прежнему наблюдается дефицит лекарств. Большинство аптек было уничтожено, а склады очень серьезно охраняются. Их не уничтожили, чтобы у нас оставалась надежда и... приманка. Чем же еще нас выкуривать из-под земли, если не пилюлями? Чему-то наши ученые нашли замену, но кое-что, к сожалению, закончилось...

- Будете умолять нас о помощи? – графиня насмешливо вскинула бровь. Она с вызовом посмотрела на Дмитрия, но тут же невольно улыбнулась ему. – Я бы не отказалась помочь такому мужчине, как вы. Если будете просить уж очень жалобно.

Барон едва заметно улыбнулся в ответ.

- Умолять будем только троих из вас. Полукровка останется с нами.

- На кой черт я вам дался? – разозлился Рейвен. Его друзья будут рисковать, а он будет сидеть в плену и подпиливать ногти. – От меня больше проку на поверхности. Спросите своего наемника...

С этими словами он посмотрел на Призрака. Эрик пожал плечами, словно и не был ранен.

- Парень метко стреляет. Ничего нового.

- Я разглядел тебя, хотя ты не рассчитывал на это! – ответил Харт.

Призрак вновь кивнул.

- На поверхности тебе нужно будет не меня искать, а выживать. Ты не выберешься. Так что это лишь благотворительный акт с нашей стороны, а не способ промотивировать твоих друзей.

- Он прав, Рейв, - внезапно сказал Ингемар. – Тебе лучше остаться. Сам понимаешь, ты всегда был слабее нас всех. Мы постоянно рисковали, защищая тебя.

- Что ты несешь? – разозлился Рейвен. Что-что, а от капитана он таких слов не ожидал.

- Прости, друг. Ты – храбрый парень, однако смелости в данном случае будет маловато, - продолжил Ларсен. – Сравни мои способности, графини, Мирии, а затем посмотри на себя.

Затем Рейвен услышал слова Лилит:

- Я тоже согласна с капитаном. Я не могу доверить вам свою жизнь, месье жандарм. Никогда не могла. Каждый раз, когда вы были рядом, мне оставалось рассчитывать только на себя. Или думать о том, как бы спасти вас.

- Графиня, но ведь это неправда! – Рейвен почувствовал себя, как изгой на школьном дворе, которого никто не хотел брать в свою команду для игры в волейбол. Слова его спутников никак не вязались у него в голове.

- Вам, действительно, лучше остаться здесь, мистер Харт, - добавила Мириа, и полицейский недоверчиво посмотрел на нее. Сколько раз он вытаскивал эту девочку из передряг, а теперь она говорит ему, что он бесполезен. – Ради меня, останьтесь. Я не смогу пережить, если вы погибнете. Вы слишком дороги мне!

Харт растерянно переводил взгляд с Мирии на Лилит, а затем на Ингемара. Казалось, они находятся под каким-то гипнозом, но при этом говорят так искренне, словно верят в свои слова. А признание Мирии вообще ввело его в ступор. И, в конце-концов, как это Ингемар, который вечно заступается за своих спутниц, вдруг соглашается тащить их неведомо куда, неведомо зачем, через толпу монстров?

Внезапно, Ларсен, точно прочитав его мысли, произнес:

- Послушай, Барон. Я не могу позволить своим спутницам рисковать. Если тебе так хочется отправить кого-то выполнять твою дурацкую миссию, поручи это мне. Я не подведу!

Дмитрий отрицательно покачал головой.

- У тебя не хватил сил. Возможно, тебе удастся помять несколько роботов, однако «костяные» куда прочнее их. Это существа выведены в лаборатории с одной лишь целью – уничтожать людей. Они не подчиняются приказам, с ними не договориться. К счастью, живет одна тварь около пяти месяцев, потом подыхает. С помощью роботов в город поставляют все новые партии этих существ. Сложность заключается в том, что их кости укреплены каким-то особенным веществом, отчего плавятся эти твари только при очень больших температурах. Пули их и подавно не берут. Это новейшая разработка Ватикана, поэтому мы еще не освоились в общении с этими тварями.

- Тогда мои способности, определенно, пригодятся. Что мы должны для вас достать, Дмитрий? – мягко спросила Мириа, точно обращаясь к близкому другу.

- Эпинефрин, - ответил Барон. – По сути, вас это заботить не должно. Это дело Оксаны и Юрия. Вы же будете их охраной.

- Но почему вы туда не отправите своих людей? Зачем весь этот цирк? Не боитесь, что вашу группу перебьют раньше, чем до них доберутся чудовища? – спросила графиня и снова двусмысленно улыбнулась Дмитрию. Этот мужчина почему-то нравился ей все больше и больше.

«Надеюсь, ты встретишь меня, когда я вернусь с этой прогулки», - подумала она, задерживая взгляд на губах русского.

- Дело в том, что я уже отправлял четыре группы. Никто не вернулся живым. А что касается Призрака, - тут русский улыбнулся,- То он – такой трус, что, не смотря на всего его таланты, все-равно боится оказаться замеченным.

Эрик тихо рассмеялся:

- Я - наемник, а не самоубийца. Почему люди так часто путают эти понятия?

III

Решено было выдвигаться через пару часов, когда стемнеет. Алексей сам вызвался сопровождать новую группу, и в какой-то миг Ларсену даже показалось, что этот русский сочувствует им. Ермаков по-прежнему не доверял нарушителям, однако теперь он сомневался, действительно ли они были наемниками. Ему становилось не по себе при мысли, что он приказал убить невиновных. За последний год на Дмитрия было совершено около сорока покушений, но в отличие от ранее схваченных убийц, эти четверо вели себя совершенно иначе. Обычно наемники предпочитали отравиться ядом, нежели попасть в плен, а если приходилось отстреливаться, то старались отправить пулю точно в сердце преследователя.

Эти же, казалось, сами пребывали в растерянности от происходящего. Когда Дмитрий и Призрак покинули помещение, Ингемар поднялся с места и начал мерить шагами комнату. Светловолосый красавец хоть отдаленно и походил на воина, но Алексей больше склонялся верить тому, что перед ним гражданский. Оружие было только у американца, что было странно, ведь телекинетические атаки, хоть и эффективны, но обычно ограничены в количестве. Иными словами, исчерпав свой резерв, Ингемар оказывался совершенно беспомощным.

Похожее ограничение, наверняка, было и у брюнетки. Ее эффектные трюки произвели на солдат не меньшее впечатление, чем ее внешность, но и она вряд ли могла похвастаться бесконечными возможностями.

Третья девушка и вовсе выглядела так, словно сама только что узнала о своих способностях. Увиденное на экране вызвало у нее неподдельный ужас, и сейчас Мириа сидела на стуле, невольно обнимая себя за плечи. Брюнетка, которую ее спутники называли «графиней», присела рядом и что-то пыталась ей объяснить, однако блондинка даже ни разу не посмотрела на нее.

Ингемар продолжал нервно мерить шагами комнату, то и дело оглядываясь на девушек. Он чувствовал вину и злился на себя за то, что сам не открыл Мирии правду.

«И вот надо было мне молчать?» - сердился капитан. «Представляю, каково это – узнать, что все это время единственные люди, которым доверяешь, не рассказывали самого главного».

Что касается Рейвена, то он держался поодаль. Лишенный оружия, он не представлял собой угрозу, отчего солдаты почти не обращали на него внимания. Харт вновь почувствовал, что из всех четверых его воспринимают, как самого слабого, и эта мысль неприятно царапала его. Но еще неприятнее было осознание того, как он поступил с Мирией. Эта девчонка безукоризненно верила ему, а он даже не смог рассказать ей правды, позволив это сделать вооруженным до зубов незнакомцам.

Разговаривая с Мирией, Лилит вновь предпочла лгать. Теперь она рассказывала, будто способности девушки проявились только на корабле, а до этого англичанка оставалась обычным человеком. Но Мириа, казалось, больше не верила ей.

- Ты спасла нас всех, голубка, - мягко произнесла графиня и накрыла ее руку своей. – Я согласна, у тебя есть право злиться на нас, но мы не знали, как сказать тебе подобное. Ты ведь даже не помнишь, что делала, обретя свои способности.

- Вы должны были попытаться, - тихо ответила Мириа, поднимаясь со стула. – Для этого не нужно быть доблестным или мудрым.

С этими словами она бросила взгляд на Ингемара. Капитан тяжело вздохнул.

- Признаю, был не прав! – пробормотал он.

На Рейвена девушка и вовсе предпочитала не смотреть. Ей было стыдно перед ним за свое поведение и одновременно хотелось влепить ему пощечину за то, что он ни разу не попытался сказать ей правду. Тот, кого она считала истинным джентльменом, предпочел промолчать, быть может, о самом важном в ее жизни.

- Так значит, я могу подчинять себе огонь? – произнесла англичанка, горько усмехнувшись. – Забавно... Почему же сейчас я не могу сжечь до тла эту комнату?

- Полагаю, для этого тебе нужно испугаться или разозлиться, - ответил Ингемар.

- Сейчас я испытываю и то, и то...

Алексей и оставшиеся с ними шестеро солдат не вмешивались в их разговор, однако русский все больше сочувствовал бедной девчонке.

«Что же ей там кололи эти ублюдки, что у нее начались такие провалы в памяти? Обычно «лабораторки» помнят все, что наворотили...», - думал он. «Жалко девку... Раньше, небось, только и делала, что бегала на свидания, и ее единственной проблемой была покупка обуви на удобном каблуке».

Мириа напоминала Алексею его младшую сестру, которую убили во время очередной зачистки несколько лет назад. Глядя на англичанку, мужчина все больше склонялся к тому, чтобы уговорить Дмитрия не отправлять девушек в самое пекло. Он не понимал, почему Барон захотел оставить в заложниках именно Рейвена, который был куда более опытным солдатом, нежели половина его собственных ребят. Если обычно Дмитрий просчитывал на несколько шагов вперед, то в данном случае логика в его мотивах, казалось, отсутствовала напрочь.

Призрак пришел за Рейвеном спустя пятнадцать минут. Полицейский даже не попытался воспротивиться, чем немало удивил своих спутников. Харт был пугающе послушен, и когда Эрик кивнул ему на дверь, он молча поднялся и последовал за ним. Алексею же было поручено ознакомить остальных с тем, что ждет их на поверхности.

Такое же странное состояние наблюдалось у всех троих. Просматривая записи с камер видеонаблюдения, ни Ингемар, ни графиня, ни даже Мириа не испытывали ни малейшего страха перед предстоящей «прогулкой». Все они хранили спокойствие, точно увиденное представлялось им повседневной рутиной, быть может, и неприятной, но при этом совершенно обыденной. У каждого были свои мотивы, которые зародились в сознании еще раньше, чем Дмитрий заговорил с ними.

Ларсен чувствовал себя так, словно ему выпала возможность прославить свое имя навека и спасти жизни миллионам людей. С каждой минутой своего пребывания здесь, капитан испытывал все больше уважения к Черному Барону, но при этом даже не задумывался о причинах своей симпатии.

Графиня, напротив, не наблюдала за собой всепоглощающего желания рисковать собой во имя кого-то. Она воспринимала происходящее с какой-то странной иронией и азартом, словно Дмитрий бросил ей вызов. Этот мужчина с темными, синими глазами, точно одурманил ее, отчего Лилит постоянно думала о нем. Еще ни разу в жизни девушка не чувствовала себя такой влюбленной. Когда Дмитрий поднялся и покинул комнату, брюнетка едва удержалась, чтобы не последовать за ним, и не важно, куда он направлялся.

«Что же он со мной делает?» - подумала Лилит, провожая русского взглядом. «Я чувствую себя полной дурой, и, самое страшное, что мне это нравится!»

Что касается Мирии, после всего, что она сегодня узнала, ей хотелось лишь одного: поскорее покинуть это помещение и подняться на поверхность. В сознании упрямо пульсировала мысль, что все это время она была бесполезна. Ее постоянно кто-то защищал, тянул за собой, прикрывал, а ей оставалось лишь бояться и благодарить своих спасителей. Теперь же, обретя магические силы, Мирии не терпелось показать все присутствующим, на что она на самом деле способна.

«Я больше не хочу видеть жалость и сочувствие в их глазах!» - думала девушка. Дмитрий дает ей шанс доказать, что она больше не маленькая слабая девочка, и англичанка решила во что бы то ни было воспользоваться этой возможностью.

Когда Алексей включил последнюю запись, в комнату вошла высокая светловолосая девушка. На ней были камуфляжные брюки, грубые высокие ботинки на шнуровке и военная куртка, однако даже такая одежда не могла скрыть ее привлекательности. Среди здешних мужчин эта девушка, определенно, пользовалась популярностью, так как, заметив ее, солдаты приветливо заулыбались. Незнакомка кивнула Алексею и с интересом оглядела пленников.

- Здравствуй, Оксан! – поприветствовал ее Ермаков. – А у нас - новобранцы.

- Я уже в курсе! – с иронией в голосе ответила девушка. – Что у них за наряды? Наемники ударились в старину?

Графиня смерила незнакомку ледяным взглядом: что-что, а девице, одетой под мужчину, не стоило критиковать ее платье.

Затем Оксана обратила внимание на капитана и едва не рассмеялась в голос:

- Что за странная форма! У меня в голове возникают неверные ассоциации, наемник.

- Вы с такой уверенностью продолжаете называть нас наёмниками, что уже невольно хочется согласиться, - неожиданно произнес Ларсен. – Моё имя – Ингемар!

С этими словами он протянул девушке руку, и та бросила вопросительный взгляд на Алексея. Солдат усмехнулся, мол, решай сама, как на такое реагировать.

- Оксана! – ответила она, пожимая капитану ладонь. – Вы так и пойдете? В таком виде? Если бы у роботов было чувство юмора, они бы, определенно, отвлеклись на вас, но, так как ни они, ни «костяные» не относятся к весельчакам, я бы предложила вам переодеться.

- И вы поможете мне выбрать костюм? Как думаете, какой цвет лучше всего подходит блондинам?

Наглость Ингемара несколько ошарашила Оксану, но она невольно улыбнулась.

- У нас тут один цвет, если вы, конечно, не страдаете нарциссизмом. А так, на вылазки у нас вынаряживается только Призрак. Особенно весело это выглядит потому, что его никогда никто не замечает.

- Однако, у парня комплексы, - подхватил один из солдат, и остальные рассмеялись.

- Скажите мне свои размеры, и я принесу вам одежду и обувь, - продолжила Оксана, но, чувствуя на себе презрительный взгляд брюнетки, не удержалась от подколки. – Кстати, «графиня», у тебя – стильная кличка. Надеюсь, ты будешь вести себя хорошо, и с тобой не случится того, что произошло с «маркизой». Толковая была наемница, жаль, играла не на той стороне.

Девушка весело улыбнулась, наблюдая, как хмурится брюнетка.

- Клички у разбойников и собак, а это мой титул! – резко ответила Лилит, и Оксана вновь удивленно посмотрела на Алексея.

- «Золотые» вернули монархию? – чуть тише спросила она, но Ермаков явно такой информацией не обладал. Затем Оксана перевела взгляд на хрупкую светловолосую девушку, которая все это время хранила молчание.

- Лёш, ее оставляют тут, да? Может, отвести ее на кухню, пусть поест?

- Нет, Барон сказал, что она идет с нами.

- С нами? – не поверила девушка. – Вы что, с ума сошли? Она же моментально погибнет!

- Пусть вас не обманывает моя внешность так, как обманывала меня, - внезапно ответила Мириа. – Вы не знаете, на что я способна. Никто из вас!

Лилит и Ингемар недоверчиво посмотрели на англичанку. Еще ни разу в жизни она не разговаривала так уверенно, и ее спутники с трудом узнавали в Мирии прежнюю тихую девушку.

- Я могу попрощаться с мистером Хартом, прежде чем мы отправимся наверх? – продолжила англичанка. Графиня и Ингемар вопросительно переглянулись. Теперь они окончательно усомнились, что перед ними находится Мириа. Но при этом Тануэн в ней тоже не чувствовалось.

«С нами творится что-то странное!» - думала графиня. Она не понимала ни своих мыслей, ни поведения своих спутников. На какую-то секунду девушка почувствовала себя марионеткой, которая делает, думает и чувствует то, что велит ей кукловод.

- Если хочешь убить его за молчание, то сделай это лучше по возвращению, голубка. Может, за время пребывания на поверхности, твоя жажда крови хоть частично уталится, - ответила она Мирии, однако Алексей не воспротивился просьбе англичанки.

- Если желаете, Оксана проведет вас к нему. Но мне кажется, он никого не хочет видеть. Я бы на его месте не хотел.

Тем временем Призрак сопроводил Рейвена к Дмитрию. От маленькой подсобки, где раньше отдыхали ремонтники, им пришлось идти около пятнадцати минут по рельсам, в кромешной темноте. Однако ни Харт, ни его спутник не испытывали от этого дискомформа. Глаза обоих изменили цвет, и полицейский моментально избавился от вопроса, как этот прыткий ублюдок заживляет раны.

- Мне всегда казалось, что я один такой, - произнес Рейвен. – Всю свою жизнь искал себе подобных, а нашел... тебя.

В голосе полицейского послышалась досада, отчего Призрак усмехнулся.

- Когда-то у меня были идентичные мысли, но сейчас полукровки мне встречаются чуть ли не на каждом шагу. Мы сейчас очень востребованы, знаешь ли... В чем твоя фишка?

Харт нахмурился, услышав столь прямой вопрос. Он не собирался откровенничать с этим типом, но, на удивление, послушно шел за ним, даже не пытаясь воспротивиться.

- Это я к тому, что мне интересно, каким образом вы перемещаетесь? - пояснил

Эрик. - Телепорта нет в пределах Петербурга, а вы грохнулись прямо с потолка, точно сбитая люстра.

- Именно этим вопросом я задаюсь уже неделю.

- Вполне возможно, что вам что-то вживили в лабораториях, а вы даже об этом не знаете. Американские ученые очень старались попасть в «золотой миллиард», поэтому работали, не покладая рук. Можно просканировать вас, интереса ради... А что происходит во время перемещения?

- Почему это тебя так интересует? – спросил Рейвен, не испытывая особой расположенности к собеседнику.

- Обычное любопытство.

Харт усмехнулся, однако вновь предпочел не отвечать.

Тоннель заворачивал, и вскоре Рейвен различил впереди тусклый свет. До них донеслись голоса, и спустя несколько минут полицейский и его сопровождающий вошли в «Город». «Городом» называлась большая станция метро, настолько необычная по своей красоте, что Харт удивился.

Ему всегда казалось, что подземка в первую очередь должна было быть функциональной, но Петербург, видимо, стремился поражать гостей не только на поверхности, но и под землей. Цоколь, облицованный красным мрамором, изящные карнизы, а также свод центрального зала, пересеченный белыми лепными арками, не могли не привлечь внимания.

«Площадь Восстания» - прочитал Харт название на стене. В эту минуту ему даже понравилось, что он понимает непривычные русские буквы.

Почти вся территория станции была занята военными палатками, в которых ютились люди. Это место напоминало хорошо вооруженный лагерь беженцев, где между солдат бегали маленькие дети. Заметив чужака, жители настороженно провожали его взглядом.

- Дмитрий тоже здесь? – спросил Рейвен, несколько удивленный тем, что ему позволили увидеть лагерь.

- Нет, - последовал краткий ответ. Эрик остановился и бросил взгляд на часы.

- Отлично, и чего мы ждем?

- А чего еще ждут в метро, если не поезд?

В тот же миг Рейвен услышал стук колес о рельсы и пронзительный гудок.

- Считая меня наемником, ты показываешь мне ваше расположение? – усмехнулся полицейский.

- Почему ты так уверен, что сможешь воспользоваться полученной информацией? Запрыгивай...

Поезд уносил их по красной линии, и на каждой последующей станции Рейвен мог видеть идентичные лагеря. Нельзя было смотреть без сочувствия на измученных войной людей и одновременно не восхищаться их стойкостью. Они по-прежнему смеялись, влюблялись, верили в будущее и обнимали своих детей.

«А ведь когда-то самой популярной трагедией у ребенка было отсутствие последнего айфона...», - подумал полицейский. «Родители даже отправляли их к психологам».

Однако, когда психологом является война, ценности в корне меняются.

Эрик и Рейвен покинули поезд на станции «Автово». Здесь полицейский вновь начал оглядываться по сторонам, удивляясь уже не сколько лагерю, сколько здешней архитектуре.

- Хочешь сфотографироваться, турист? – усмехнулся Эрик, довольный реакцией американца. Фостер, хоть и не был русским, но ему нравилось наблюдать за тем, как Харт вертит головой, рассматривая колонны, облицованные мрамором и декоративными плитами из литого стекла.

- Пожалуй, куплю открытку, - отозвался Рейвена, заметив приближающегося к ним Дмитрия. Мужчина встретил их тепло, точно близких друзей, которые наконец пожаловали в гости. И почему-то при виде Барона полицейский почему-то почувствовал радость и даже невольно улыбнулся ему.

- Пока останешься со мной и Эриком, - произнес Дмитрий. - Если чего-то захочешь, говори. Ты – наш гость, а не пленник.

- Хорошо, - без лишних вопросов согласился Харт. Он не узнавал себя, но почему-то спорить с Бароном у него даже в мыслях не было. Рейвен больше не задумывался над тем, что его спутники будут рисковать жизнью, пока он будет отсиживаться здесь. – Я могу вам чем-то помочь?

- Ты можешь пригодиться нам чуть позже... В отличие от твоих спутников, мы ценим солдат.

Рейвен чуть нахмурился. Он вспомнил, что ему сказали Ингемар, Лилит и Мириа, и от этой мысли ему вновь стало не по себе.

- Я не хочу возвращаться к ним. Во всяком случае, пока, - тихо произнес он.

- Вот ведь парадокс. Мне Алексей только что доложил, что одна из твоих спутниц хочет с тобой попрощаться, - хмыкнул Дмитрий. – Запретить?

- Должно быть, Мириа...

- Не хотелось бы гонять поезд без надобности, однако мне кажется, было бы несправедливо отказать девушке в ее скромном желании, - продолжил синеглазый мужчина. – Давай сделаем так, Рейвен... Скажешь ей что-нибудь приятное на дорожку, чтобы поднять настроение, успокоишь ее....

- Как скажешь, - согласился полицейский.

- Не расстраивай девочку и не спорь с ней. Говори то, что она хочет слышать.

- Конечно!

- Вот и умница.

Затем Дмитрий, чуть понизив голос, обратился к Эрику:

- Если опять все полетит к чертям, я могу на тебя рассчитывать?

Фостер молчал. Такая просьба его ничуть не устраивала, но он предпочел кивнуть, чем получить дозу внушения со стороны своего непредсказуемого босса.

- Хорошо... Твоя задача – эпинефрин. Если сумеешь добраться с ним до меня, у нас вновь появится надежда...

Поезд доставил Мирию на станцию «Автово» спустя десять минут. Рейвен зашел к ней в вагон и, когда двери закрылись, опустился на сидение рядом с девушкой. Несколько секунд они оба молчали. Англичанка никак не могла подобрать нужные слова, а Харт чувствовал себя настолько виноватым, что не знал, с чего начать.

- Извините меня, - одновременно произнесли они и тут же вновь замолчали. Вновь повисла неловкая пауза, и тогда Рейвен решил прервать ее первым.

- Я прошу у вас прощения, миссис Харвент. Надо было мне сразу рассказать о ваших способностях.

- Тогда и я должна извиниться перед вами за свое недостойное поведение, - тихо ответила Мириа. - Страшно представить, что вы сейчас думаете обо мне. Замужняя женщина, которая ведет себя хуже...

Девушка прервалась, чувствуя в горле ком, но все же она заставила себя договорить:

- Наверное, вы мне не поверите и сочтете трусливой лицемеркой, если я скажу, что не помню, как вела себя, когда становилась... другой.

Рейвену вновь вспомнился момент на корабле, когда он повелся на мастерскую игру Тануэн. Но сейчас полицейский отчетливо понимал, что дело не в той, другой, а в его отношении к Мирии. Тогда он целовал не Тануэн, а миссис Харвент, замужнюю девушку, которая даже не знает, что на самом деле произошло с ее мужем.

«Я должен сказать ей обо всем», - подумал Харт, но в тот же миг услышал в своей голове четкий голос Дмитрия: «Не расстраивай ее. Говори то, что она хочет слышать».

- Я не считаю вас трусливой лицемеркой, потому что знаю, когда были вы, а когда была другая. Знают это и Ингемар, и графиня. Вам не за что перед нами извиняться.

Мириа медленно кивнула.

- Скажите мне честно, Рейвен, - впервые за все это время Мириа обратилась к нему по имени. – На записи я поцеловала вас в щеку. Это... самое постыдное, что я сделала, пока не контролировала себя?

В этот момент Харту захотелось провалиться. Она смотрела ему в глаза, буквально умоляя сказать «Да, только это!», и полицейский кивнул.

- Вы слишком строги к себе, миссис Харвент. Даже на записи видно, что вы поцеловали меня, как брата, и я ничего другого не подумал. Вы и назвали меня братишкой...

- Правда? – девушка невольно рассмеялась, чувствуя себя так, словно с ее хрупких плеч свалился Эверест. – Господи, какое счастье! Видимо, я, действительно, принимала вас за Пола. Мистер Харт, вы не представляете, насколько я вам сейчас благодарна. Наверное, вы здесь единственный, кому я могу по-настоящему верить. Даже графиня иногда лукавит, а вы... вы никогда! Да, вы умолчали о моих способностях, однако вы ни разу не солгали нам.

Рейвен буквально через силу выдавил подобие улыбки. Искренняя радость обманутой в очередной раз девушки заставила его почувствовать себя последним мерзавцем.

- Себя вам точно не за что упрекнуть! – пробормотал Харт, отчаянно отводя взгляд.

- Пока еще есть, - воскликнула Мириа. – Позвольте мне еще раз извиниться! Тогда на палубе, я нагрубила вам. Вы ничего не должны мне объяснять про свою жизнь.

- Я вам тоже нагрубил, поэтому мы – квиты, - тут Рейвен улыбнулся чуть честнее. – Вам не показалось, что мои глаза меняют цвет. Это происходит в темноте каждый раз, и поэтому я всё отчетливо вижу при любом освещении.

- Но почему? – девушка внимательно посмотрела на полицейского, даже не задумываясь о том, чтобы начать опасаться Рейвена.

- Не знаю. У меня это с рождения. Я, как бы вам сказать, - теперь уже американец замялся. – Не совсем нормальный. Затрудняюсь объяснить это... отклонение или болезнь или мутацию...

- Скажите мне одно, - Мириа решила ему помочь. – Когда вас ужалил скорпион, вы сами излечились от яда?

- И это тоже, - полицейский вздохнул. – Та черная штуковина у меня на плече, которая покрыла рану, помогает излечиваться и не дает истечь кровью. Боже, я несу бред, да?

Он чувствовал на себе взгляд девушки, которая отчаянно пыталась скрыть удивление и делала вид, будто они болтают о сортах мороженного. Из чувства такта Мириа просто не могла позволить себе показать свои истинные эмоции человеку, который наконец решил довериться ей.

- Почему вы не сказали нам об этом с самого начала? – воскликнула она. – У вас – удивительный дар.

Харт нахмурился.

- О таком трудно рассказывать. Откуда мне было знать, как все воспримут такую новость? И уже тем более вы. Я не хотел, чтобы вы вздрагивали каждый раз, когда я к вам приближался.

Мириа невольно улыбнулась. Англичанка даже и представить себе не могла, что столько сложностей возникло лишь потому, что полицейский не хотел испугать ее. Но означало ли это, что она ему не безразлична?

- Если я смогла принять средневековую ведьму и человека, бороздившего космос, неужели я буду относиться предвзято к вам? – тихо сказала она и коснулась его руки. – Я бы никогда не осудила вас и не посмотрела косо. Мне ли бояться того, кто столько раз спасал мою жизнь?

- В этом вы от меня не отстаете. Я тоже обязан вам.

Девушка вновь улыбнулась. Она до последнего считала себя помехой, а теперь Рейвен говорит ей, что она помогала ему.

- Я не помню, что сделала для вас, но никогда не забуду того, что вы сделали для меня. Мне скоро нужно уходить, но обещайте меня дождаться.

Рейвен почувствовал, что хочет ее удержать, остановить, но что-то не позволяло ему помешать ей. Дмитрий просил сказать ей что-то хорошее, приободрить. Да, Дмитрий знает, как правильно поступить. Дмитрий не позволит случиться ничему плохому.

Харт нахмурился, пытаясь избавиться от навязчивой мысли, внушаемой ему Бароном, но ни он, ни Мириа ничего не могли с собой поделать.

- Вы ведь дождетесь меня? – тихо повторила Мириа. В ее голосе послышалось волнение, и в тот же миг она почувствовала неудержимое желание поцеловать его. Все мысли спутались, точно что-то перемешало их, оставляя лишь одну, навязчивую и яркую, как вспышка.

Рейвен сам потянулся к девушке и коснулся ее лица. Их губы замерли в сантиметре друг от друга, но затем полицейский отстранился и поцеловал Мирию в лоб.

- Если вы не придете, я пойду за вами, - прошептал он.

Англичанка закрыла глаза, чувствуя жгучий стыд за свое желание и невероятное облегчение, что Рейвен не поцеловал ее. По-настоящему.

Затем полицейский поднялся, и двери тут же отворились, позволив ему уйти. Девушка проводила его взглядом, чувствуя, как сердце бешено колотится в ее груди.

Когда поезд тронулся, Харт в растерянности замер на перроне. Эрик появился рядом с ним так неожиданно, что полицейский вздрогнул.

- Тебе колокольчик надо повесить на шею! – резко сказал Харт. – И не надо постоянно таскаться за мной. Я не сбегу. Обещаю.

- Можешь не обещать, и так не сбежишь, - последовал ответ. – Под землей за тобой никто не погонится, а вот на поверхности догонят быстро. Уж поверь мне, проходили.

- Да ну? Как будто ты здесь не по доброй воли...

- Ну, как тебе сказать, - усмехнулся Эрик. – Я был первым наемником, которого отправили сюда, чтобы убрать Дмитрия.

Рейвен недоверчиво посмотрел на собеседника.

- И что заставило тебя передумать?

- Барон умеет убеждать...

IV

- Их вычислили!

Призрак протянул Дмитрию планшет с картой города, на которой отчетливо виднелись красные точки, стремительно стекающиеся к научно-исследовательскому институту. Эрику не нужно было пояснять, что это означает: еще одну группу можно считать погибшей.

Несколько минут русский молчал, точно пытаясь свыкнуться с очередным поражением, а затем произнес:

- Алексей выходил на связь?

- Нет. Полагаю, они находятся под институтом. Одиннадцать из них. Сотников еще светится на поверхности. Видимо, убит.

Дмитрий кивнул, а затем вновь перевел взгляд на экран. Воцарилась гнетущая тишина, и это молчание не слишком понравилось Эрику. В прошлый раз Барон в ярости разбил планшет, но сейчас он выглядел так, словно что-то задумал. И именно сейчас Фостер вновь почувствовал себя марионеткой. Видимо, Барон с самого начала просчитал, что группу заметят, иначе почему решил оставить его, Призрака, при себе, а также не отправил на задание американца.

- Пешка может дойти до противоположного края лишь тогда, когда остальные фигуры способны отвлечь от нее противника, - задумчиво произнес Барон.

- Ни за что на свете! – резко ответил Фостер. – Их там более пяти сотен.

- Не заставляй меня тебя уговаривать...

Призрак прекрасно знал, что означают его слова. Один раз Дмитрий уже «уговорил» его вернуться в Австралию и убрать главу нового мирового правительства. Эрик возвратился в Сидней с целью доложить, что якобы выполнил поручение и убил Черного Барона, а на совете достал пистолет и расстрелял всех присутствующих. Фостер чудом выбрался из того ада, напоминая собой решето из пуль, выпущенных в него охранниками. За его голову была назначена такая награда, что любой мог с такими деньгами войти в «золотой миллиард». Где бы Эрик не появлялся, за ним велась охота, кого бы он не пробовал подкупить, тот человек был уже куплен. Призраку ничего не оставалось, кроме как вернуться к своему «новому хозяину», понимая, что прежней жизни у него уже не будет. И Дмитрий принял его.

- Что я могу сделать один против всей этой дряни? – спросил Фостер. – Если «костяные» еще могут меня не заметить, то что насчет машин? Роботов не обманешь.

- У меня осталось пять ампул. На меня их не хватит, но тебе...

- Сказал же, нет! Я видел, что произошло с Одноглазым, и не собираюсь разделить его участь. Предложи это развлечение американцу. Ему хотя бы есть ради чего рисковать!

- А у тебя за все эти годы здесь еще не появилось? – в голосе Дмитрия послышался холод.

- В этом плане мы с тобой всегда отличались, Барон. На твоем месте я бы давно уже убрался из Питера и укрылся в каком-нибудь маленьком городишке в Новой Зеландии. Вспомни, что народ делает со своими королями, если они начинают допускать ошибки. Когда узнают, что еще одна группа не вернулась с твоего непонятного задания, тебе придется быть очень «убедительным»...

- Я буду.

С этими словами Дмитрий усмехнулся и добавил:

- Доставишь американца на Политехническую, пусть посмотрит достопримечательности. А сам отправляйся в НИИ. Твоя задача – Эпинефрин.

- Просто прекрасно! У тебя талант – раздавать поручения. А что будешь делать ты, Барон? – с этими словами Фостер с вызовом посмотрел на своего хозяина. Дмитрий устало вздохнул и отбросил от себя планшет.

- Поеду с вами...

Тем временем группа Алексея пробиралась по кабельной канализации в сторону института. Ермаков старался не думать о том, что сейчас происходит на поверхности и не представлять разорванное тело своего товарища. Главной задачей оставалось проклятое лекарство, из-за которого полегло уже более семидесяти опытнейших солдат, однако Алексей понимал, что всего несколько ампул могут спасти сотни тысяч.

Точно прочитав мысли своего новоиспеченного командира, Ингемар тихо обратился к Оксане:

- Ради чего погиб тот солдат? Неужели ваши ученые настолько беспомощны, что не знают формулы синтетического адреналина?

- Это не просто адреналин, - ответила девушка. – Это уровень А. Для мутантов.

Ингемар нахмурился.

- Мне казалось, вы все – обычные люди. Или вы тоже выводите свой вид «костяных»?

- Нет, у нас есть кое-что получше. И когда мы достанем препарат, «золотые» поплатятся за то, что сунулись на нашу землю. Они поплатятся за каждую пролитую каплю крови.

Мужчина вздохнул: ему было тяжело оттого, что такая молодая и красивая девушка уже отравлена ненавистью. Парадокс войны заключается в том, что она уничтожает цветы и щадит камни, и Ингемару невольно захотелось вырвать Оксану из ее цепких лап.

- Победа зависит от солдат, а не от препаратов, - тихо произнес он. – От таких смелых людей, как ты. И красивых.

Девушка улыбнулась ему:

- Если бы мы сейчас не тащились по канализации, я бы подумала, что ты решил за мной приударить, наемник.

- Если бы мы сейчас не тащились по канализации, тебе бы вообще не пришлось думать – все и так было бы понятно, - подмигнул ей мужчина.

Оксана едва не рассмеялась. Капитан, определенно, нравился ей. Этот тип умудрялся привлекать к себе внимание и вызывать уважение, а также проявлять себя одновременно и героем, и бабником, и командиром.

Заметив улыбку на губах девушки, Ингемар почувствовал облегчение – меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы команда пала духом, а слезы Оксаны никак не поднимали им настроения. За Лилит и Мирию он волновался меньше, так как девушки держались вместе, тем самым поддерживая друг друга.

Внезапно Алексей остановился. На его запястье был закреплен маленький компьютер, который предоставил Ермакову план здания.

- А вот и кабельная шахта... Наша задача - добраться до 16-го этажа и держаться левого коридора. Именно там размещены хранилища. Ким, ты взламываешь систему защиты. Оксана - отвечаешь за препарат. Остальные следят за безопасностью.

С этими словами Ермаков направил свет фонаря на лестницу, устремившуюся в проем над их головами. Затем он коснулся перекладины и первым полез наверх.

- Господи, я всю жизнь боялась высоты, - простонала Оксана. – Вернусь, я Дмитрию все выскажу!

- Думаю, тут у многих найдется, что ему сказать, - нахмурился Ингемар. – Но что-что, а лестницы бояться не надо. Просто смотри наверх. В случае чего, я поймаю тебя. Если не рукой, так сознанием.

- Договорились, - улыбнулась Оксана и шагнула к лестнице.

- Или, может, поднять тебя на самый верх?

- Не расходуй свои силы зря, - прервал Ингемара Илья. – Будет неприятно, когда придется открывать крышку люка, а ты выдохся.

Ларсен был вынужден согласиться: он не знал, как долго может использовать свои способности, но хотя бы у него перестала взрываться болью голова после их применения.

Добраться до необходимого помещения не составило труда. Ким легко подобрал код, чтобы открыть тяжелую дверь, и Оксана проникла вовнутрь. Макс передал ей черный кейс, в который девушка начала поспешно складывать препарат. От волнения ее руки дрожали, и она едва не выронила первую ампулу. Всего их набралось сорок две – мало, но Дмитрию этого хватит как минимум на пять серьезных зачисток.

Однако, когда группа двинулась назад к шахте, на них обрушилась череда выстрелов. Стеклянная стена разлетелась вдребезги, осыпая солдат осколками. Игорь хрипло вскрикнул, получив пулю в шею, следом за ним на пол упал Артём.

- Быстрее! – закричал Алексей. На крыше соседнего здания он заметил дюжину вспыхнувших в темноте красных лампочек, и затем выстрелы вновь оглушили его. Точно издеваясь, роботы позволили им вынести препарат, чтобы уничтожить на обратном пути.

В тот же миг глаза Лилит потемнели, и черный щит графини стремительно накрыл группу. Оксана едва не вскрикнула, когда пуля оскочила прямо перед ее лицом.

- Уходим, уходим, солнышко! – резко окликнула ее Мириа. Русская даже и представить себе не могла, что эта светловолосая тихоня может говорить таким тоном. В темноте ее глаза показались Оксане желтоватыми, но англичанка слишком быстро отвернулась, не давая рассмотреть себя.

Добравшись до шахты, Алексей забрал у Оксаны кейс и запрятал его в свой рюкзак.

- Давайте, мои хорошие, полдела уже сделано..., - сказал он.

«Теперь осталось только выжить...»

Тем временем поезд уносил Рейвена, Эрика и Дмитрия по тоннелю к станции «Политехническая». Барон не выпускал из рук планшет, мрачно наблюдая за тем, как еще два его бойца остались лежать мертвыми на шестнадцатом этаже НИИ.

- Сейчас на крышке чертова люка сидят все костяные города, - произнес Призрак. – А вокруг них водят хороводы металлические ублюдки с лампочками вместо мозгов. Я не хочу подыхать там за тех, кто и так отбросит копыта. Говорю же, вернемся туда через неделю, когда все утихнет. Уж из люка я выужу твои микстуры, Барон. Надеюсь, хоть до туда они дотащатся!

Рейвен молчал, точно этот разговор его вообще не касался. Он смотрел в пол отсутствующим взглядом, ожидая приказа Дмитрия. Ни Ингемар, ни Лилит, ни даже Мириа не волновали его сейчас – полицейский ощущал странное безмятежное спокойствие и покорность своей судьбе. Эрик с нескрываемой досадой покосился на американца: вид марионеток Барона всегда вызывал у него не слишком приятные воспоминания.

- Мы так поступим, если наша пташка на «Политехнической» окажется недостаточно яркой, - ответил Дмитрий, откладывая планшет. В тот же миг поезд мягко остановился.

- Идем, Рейвен! Посмотрим, что из тебя может получиться.

С этими словами Барон вышел из вагона и направился к застывшему эскалатору. Призрак и полицейский молча последовали за ним. Здесь выход из метро был завален по схожему принципу, поэтому они без труда выбрались на поверхность. Рейвен снял с себя куртку, затем бросил под ноги свитер и развязал на шее кожаный шнурок с кулоном дракона.

- Сохранишь? – спросил он, протягивая его Призраку.

- Ну, уж точно не украду, у меня такой же, - усмехнулся Эрик.

Рейвен щелкнул застежкой часов и тоже отдал их Фостеру.

- Зачем тебе эта дешевка? В «гостином» швейцарские пачками валяются на полу.

- Мне не нужны швейцарские, - ответил Рейвен и перевел взгляд на Дмитрия. – Я готов.

Несколько секунд русский медлил, точно решался на что-то, чего ему очень не хотелось делать.

- Если бы я мог, то сам стал приманкой, - произнес Барон. - Но, к сожалению, чем чаще используешь препарат, тем больше его требуется. Будь у меня еще три ампулы, никому из вас не пришлось бы делать то, что придется.

- Это воспринимать, как извинение? – спросил Рейвен, встретившись взглядом с золотистыми глазами Дмитрия.

- Воспринимай, как факт. Интересно, какого цвета у тебя шкура? – с этими словами русский чуть улыбнулся.

- Черного.

- Хорошо тебе, - произнес Эрик. - Я становлюсь зеленым, как чертова озерная лягушка. И, главное, зараза просвечивает через рубашку... Было забавно, когда семь лет назад в мой номер ворвался наемник и всадил мне пулю в грудь. А ко мне как раз через пару часов должна была приехать подружка. Ну, и прикинь, я зеленый, всю ночь не давал ей снять с себя спортивную майку.

Слова Эрика заставили полицейского улыбнуться.

- А ты, Барон? – Харт перевел взгляд на русского.

- Увидишь, если всё получится.

Затем Дмитрий вытащил из внутреннего кармана пиджака нечто, похожее на футляр для очков. Внутри него, с одной стороны находились ампулы с прозрачной жидкостью, с другой – крепились четыре одноразовых шприца.

Рейвен почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Но страха он не испытывал, скорее, какое-то головокружительное волнение. Мужчина даже не задумывался о том, что даже одна инъекция способна убить его, а Дмитрий собирался сделать ему как минимум четыре.

- Как ты хочешь, чтобы я привлек их внимание? – спросил Харт.

- Сожги здесь всё к чертовой матери, - с этими словами Барон взял Рейвена за локоть и ввел ему под кожу иглу...

Оказавшись вновь под землей, Алексей скользнул фонарем по присутствующим, осматривая их на наличие ран. Предплечье Ильи было залито кровью, у Ингемара была глубоко порезана щека, но остальные выглядели более-менее в порядке. Солдаты замерли, прислушиваясь к происходящему на поверхности. Выстрелы затихли, и воцарилась тишина, еще более страшная, чем предшествующий ей грохот.

- Из здания есть еще выходы? Нет никакого смысла возвращаться тем же путем, - произнес Ларсен.

Алексей молча повернул к нему экран компьютера, и капитан с ужасом увидел, что все здание буквально облеплено красными горящими точками.

- А если пару дней выждать?

- Как думаешь, что сдохнет раньше, машина или мы? – резко спросил Алексей. – Но надо радоваться, что мы хотя бы вообще в состоянии что-то выжидать. Другие группы даже до здания не добрались.

- Хорошо, какие у нас варианты?

Алексей молчал. Он не знал, что теперь делать. Сюда стекались все роботы в городе, окружая здание плотным кольцом. «Костяные» вертелись у крышки люка, точно чуя свою добычу, и Ермаков понимал, что при таком раскладе Дмитрий никогда не отправит к НИИ еще одну группу.

Внезапно раздался оглушительный взрыв, от которого затрясло землю, а затем что-то заверещало, так пронзительно, словно это существо резали ножом. Яркий свет на несколько секунд пробился в тоннель, очерчивая в потолке крышку люка. Затем земля задрожала вновь. Роботы открыли огонь, и этот страшный шум ворвался в сознание, буквально сводя с ума..

- Что там происходит? – прокричал Макс, обращаясь к Алексею.

- Понятия не имею...

Новая вспышка света вновь нарисовала круг в потолке, а затем выстрелы начали постепенно отдаляться до тех пор, пока не стали едва слышны.

- Я не верю своим глазам! – с этими словами Ермаков показал группе экран компьютера, на котором красные точки устремились прочь от здания института, словно преследуя что-то.

- Неужели Дмитрий? – воскликнула Оксана.

- Да хоть долбанная ворона, но благослови ее Господь! – с этими словами Алексей посмотрел на Ингемара. – Убирай крышку и сматываемся отсюда. Чувствую, что сегодня наш ждет коктейльная вечеринка. Заставим Димку проставиться!

У них вновь появилась надежда. Быть может, смерть их товарищей оказалась не напрасной, и проклятый эпинефрин наконец будет доставлен до места назначения. Быть может, вся эта кровь хоть немного окупится, и люди смогут подняться на поверхность, начать восстанавливать свои дома, снова научатся жить, не вздрагивая. Если «Золотые» поймут, что Петербург способен выстоять, то переговоры могут возобновиться. Дмитрий сможет выторговать этому городу жизнь. У Стокгольма ведь получилось. Должно получиться и у Петербурга.

Ингемар осторожно отодвинул крышку люка и выбрался на поверхность. Первым делом ему бросилось в глаза расплавленное белое нечто, которое буквально растеклось по асфальту, смешиваясь с ним в гигантскую бесформенную массу. Рядом валялось еще одно белое существо с расплывшейся головой. Но еще больше Ларсена поразило обилие уничтоженных роботов. Здесь их насчитывалось более сорока. Все они были изувечены огромной температурой, отчего походили на уродливых металлических чудищ. Кое-где еще полыхало пламя, снег превратился в грязь, несколько деревьев были сожжены до основания. Далее Ингемар заметил несколько взорванных машин, и рядом с ними еще несколько белых тварей.

- Что за черт! – пробормотал он, но в тот же миг заметил вспыхнувшую в темноте красную лампочку. Прежде чем робот успел атаковать, телекинетик раздавил его, точно пивную банку.

- И думать забудь, жестянка, - сказал он и протянул руку, помогая выбраться Оксане. Во мраке вновь вспыхнули красные лампочки, и теперь Ингемар насчитал уже семь машин.

- Быстрее, надо уходить! – воскликнул капитан, уничтожая еще двух. Но затем роботы открыли огонь. Пламя вспыхнуло вокруг Ингемара и Оксаны так неожиданно, что девушка невольно прижалась к капитану.

- Тануэн, и ты с нами? – усмехнулся он, видя, как пули вокруг него исчезают, точно кусочки салфетки, брошенные в огонь.

- Как же я могла пропустить такое веселье! – насмешливо произнесла блондинка, выбираясь на поверхность. – Дай-ка я пообщаюсь с этими мальчиками. У меня к таким красавчикам свой подход!

- Как бы они не перегрелись после твоего разговора, - усмехнулся Ингемар. – Тут уже поработал кто-то из твоих родственников...

В тот же миг огненная волна превратила роботов в бесформенные металлические глыбы.

Группа бросилась в сторону входа в метро, старательно прячась за домами, но в тот же миг в темноте промелькнуло нечто белое. Потом еще одно, затем еще.

Почуяв свежую плоть, «Костяные» стали стремительно возвращаться. То, что отвлекло их вначале, перемещалось слишком высоко, отчего существам никак не удавалось добраться до него, даже находясь на крышах. Однако роботы все еще тратили боеприпасы, пытаясь уничтожить нарушителя. До Алексея и его группы непрерывно доносились выстрелы. То и дело в районе станции «Политехническая» небо озарялось огнем, отчего солдаты каждый раз вздрагивали.

Белая тварь появилась точно из неоткуда. Она спрыгнула прямо перед Алексеем и хищно оскалилась. Внешне это существо напоминало огромного ящера, однако двигалось оно так мягко и бесшумно, будто крупная кошка. Вместе с хвостом одна особь вырастала до пяти метров, однако при этом оставалась стремительной и подвижной. Тело твари было покрыто своеобразной костяной броней, отчего пули отскакивали от него, не причиняя вреда. Глаза были единственным уязвимым местом ящера, но попасть в них было практически невозможно.

- Твою мать! – вырвалось у Алексея, но, прежде чем существо успело атаковать, Ингемар отшвырнул его от командира. Тварь с грохотом ударилась о стену дома, и часть здания обрушилась на нее, погребая ящера под завалами.

- Круто! – Сергей даже присвистнул. Но его радость мигом испарилась, когда «костяной» пронзительно запищал. Существу никак не удавалось выбраться из-под тяжелых камней, и на этот омерзительный зов начали стекаться другие особи.

Одна за другой в темноте начали вспыхивать красные лампочки, и солдаты открыли огонь. Черный защитный купол, созданный Лилит, позволял русским стрелять сквозь него, однако роботы не могли пробить его с другой стороны. Ингемар раздавил еще несколько и вдруг почувствовал знакомую головную боль.

«Нет! Только не сейчас!» - лихорадочно подумал он, боясь потерять силы в самый ненужный момент. Окружившие их твари не позволяли им даже сдвинуться с места, и Ингемар не хотел даже представлять, что случится, когда Лилит ослабнет. Группа пряталась за стенами практически полностью разрушенного дома, и только щит ведьмы позволял им выглядывать из укрытия и отстреливаться. Тануэн в ярости уничтожила еще шестерых роботов, но внезапно на купол набросился «костяной» Его огромные когти царапали поверхность защиты с омерзительным скрежетом, и на черной преграде моментально появились глубокие полосы.

- Уберите его! – закричала графиня, и Ингемар отшвырнул ящера в сторону, сбивая им двух ближайших роботов.

- У тебя страйк, наемник! – усмехнулся Сергей, и вытащив чеку, швырнул в «костяного» гранату. От взрыва поваленные машины окончательно вышли из строя, а ящер пронзительно заверещал. Его правый глаз лопнул, отчего белый панцирь окрасился кровью.

- Проклятье! Их все больше и больше! – воскликнула Оксана. Солдаты отстреливались от роботов, быстро приводя их в негодность, однако Лилит с трудом успевала обновлять защиту. Силы стремительно покидали ее, не позволяя даже атаковать противника.

«Где же Дмитрий?» - в растерянности подумал Алексей. Ермаков был уверен, что Барону удалось найти еще несколько ампул для перевоплощения, и теперь он выигрывал для них время. Уничтожение Дмитрия было главной задачей роботов, поэтому они и устремились к «Политехнической». До Ермакова и его группы по-прежнему доносились выстрелы, однако, видимо, часть машин была запрограммирована на перемещение по определенному периметру, поэтому не все бросились следом за нарушителем.

В тот же миг к куполу метнулся еще один «костяной», и огненная волна отшвырнула его в сторону. Глаза Мирии стали желтыми,точно у дикого зверя, и казалось, девушка сама вот-вот воспламенится. Воздух стал таким горячим, словно группа переместилась в пустыню, и на лицах солдат выступил пот.

- Полегче, Тануэн! – прокричал Ингемар, чувствуя, что скоро здесь станет нечем дышать. Его крик заставил девушку опомниться, но когда огонь исчез, ящер поднялся с расплавленного асфальта и хрипло зарычал. Тануэн растерянно смотрела на существо, которой огонь не причинил никакого вреда, и теперь она не представляла, как защищаться против них.

Именно тогда Лилит рискнула воспользоваться еще одним заклинанием. Щит задрожал, лишаясь основной концентрации, но в ту же секунду тело костяного исчезло в черной дымке. Раздался пронзительный скрежет металла, и когда черное облако растворилось, Лилит с нескрываемым разочарованием увидела на шкуре существа лишь неглубокие царапины. Черные лезвия, которыми ведьма уже не раз атаковала противников, теперь оказались бесполезны.

- Говорю же, их кости укреплены каким-то особым биоволокном! – закричал Алексей, уничтожая еще одного робота. – Не трать силы, ведьма! Защищай нас!

- К черту! – прошипела Лилит, чувствуя, как ее охватывает ярость. Ее глаза потемнели, и уже знакомая Ингемару пентаграмма начала вырисовываться под лапами ящера. В тот же миг тварь оглушительно завизжала. Черная субстанция медленно покрывала тело существа, поглощая его. Однако Лилит приходилось прикладывать заметно больше усилий, чтобы добраться хотя бы до головы ящера, и на это уходило непростительно много времени.

Черный щит растворился, и Ингемар едва успел поставить телекинетический барьер, чтобы роботы не расстреляли их в упор. Мужчина почувствовал, как у него пошла из носа кровь, и тихо выругался. Врагов было слишком много, чтобы его сил хватило на всех.

Возможности Лилит тоже были не безграничны. Единственное заклинание, которое приносило «костяным» хоть какой-то урон была та черная субстанция, пожирающая их тела, но это заклинание работало слишком медленно, чтобы уничтожить всех.

Тануэн, которая ловко выводила из строя роботов, против «костяных» оказалась попросту бессильна. Ее пламя причиняло им боль, однако не могло нанести серьезного урона. Оружие русских в данном случае и вовсе казалось Ингемару не лучше рогатки. Их гранаты за раз уничтожали по нескольку роботов, однако «костяные» даже не обращали на них внимания.

Отстреливаясь от противников, никто не заметил, как к защитному куполу подкатился черный шарик, диаметром не превосходящий обручальное кольцо. В тот же миг группу Алексея отбросило взрывной волной. Щит, созданный Ингемаром, растворился, и один из "костяных" набросился на Илью, а робот прострелил голову Кима. Оглушенная Лилит на минуту потеряла сознание, а Тануэн почувствовала острую боль в ноге. Робот все-таки успел всадить пулю ей в бедро.

- Ублюдок! – прошипела девушка, чувствуя, как от боли у нее на глаза наворачиваются слезы. Огненная волна уничтожила еще несколько машин, однако в тот же миг в сторону Тануэн метнулся костяной. На Ингемара набросился еще один ящер, и он с трудом отшвырнул его от себя.

- Нам нужен щит! – закричал Алексей, отстреливаясь в очередного робота. Но как нарочно, едва выключался один, в темноте вспыхивали новые ряды красных лампочек.

- Держись меня! – приказал Ларсен Оксане, и девушка укрылась за его спиной. Капитан пытался подобраться к Лилит, однако противники один за другим мешали ему.

- Нет! – выкрикнул он, заметив, что один из роботов навел оружие на Макса. Из последних сил он раздавил машину и пошатнулся. Сергей тихо вскрикнул, чувствуя, как пуля пробила ему руку. Еще один робот ранил в плечо Алексея.

Лилит приоткрыла глаза и чуть приподнялась с асфальта. Несколько секунд она вообще ничего не слышала, и все плыло перед глазами. Точно одурманенная, девушка пыталась сконцентрироваться на происходящем, и когда ей это удалось, страх отразился в ее глазах. Она увидела Ингемара, который едва держится на ногах, но все еще отбивается, закрывая собой Оксану, увидела раненных русских солдат, которые отчаянно отстреливаются, прячась за руинами здания, увидела окровавленную Мирию, которая из последних сил пытается отбросить от себя костяного...

«Мы погибли!» - подумала Лилит, до боли прикусывая губу, чтобы слезы бессильной ярости перестали затуманивать глаза. «Всё кончено!»

V

Всё кончено...

Это понимали и остальные. Они еще цеплялись за жизнь, укрытые от пуль новым щитом Ингемара, однако сейчас счет шел уже даже не на минуты. Бесперерывная череда выстрелов оглушала, а ящеры вновь и вновь пытались пробиться через силовое поле, точно дикие звери, почуявшие запах крови. Пламя Тануэн ненадолго отпугивало их, но затем твари возвращались, еще более разъяренные.

Раненые и окончательно потерявшие надежду, стремительно расходуя боеприпасы, солдаты уже не надеялись выбраться отсюда. Даже с той силой, которую предоставил им в союзники Дмитрий, нельзя было справиться с таким количеством противников. Миссия была провалена, но сейчас никто кроме Алексея даже не задумывался о проклятых ампулах. На краю гибели думаешь только о жизни, как уцепиться за нее и не рухнуть вниз. Сердце по-прежнему колотится в клетке ребер, выбрасывая в кровь адреналин, что тело могло быть сильнее, двигаться быстрее и унести подальше от опасности.

Ингемар не думал о проклятых ампулах: в первую очередь он злился на себя, не понимая, как мог так слепо поддаться влиянию Барона. Этот человек превратил его в свою марионетку и дергал за ниточки до тех пор, пока группа не угодила в ловушку. Русский хладнокровно подставил под удар Лилит, Мирию и даже Оксану, которая была настолько ему предана, что у Ингемара начала закрадываться мысль, что он тоже оказывает на нее влияние. Если бы Дмитрий был уверен в успехе этой операции, он наверняка отправил бы на дело своего «невидимого» наемника. Кому, если не Эрику, пробираться в здание, минуя «костяных»? Но нет, козыри Барон приберег на потом, чтобы спустя несколько недель Призрак появился здесь на пару минут и забрал кейс у разлагающихся трупов. Единственное, что оставалось непонятным, зачем Дмитрию понадобился Рейвен? Здесь Харт мог принести куда больше пользы, нежели оставаясь под землей. Также Ингемара тревожило, что за существо могло превратить «Костяных» в плавленную резину, а точнее - был ли это союзник или куда более опасный враг. В любом случае, даже если это действовало очередное оружие противника, то теперь Ларсен сомневался, что встретится с ним.

Точно прочитав его мысли, Оксана насмешливо произнесла:

- Если умирать, то хоть с красивым мужиком под боком!

Она как раз прикончила еще одного робота.

Капитан выдавил из себя улыбку и перевел взгляд на графиню. Основной урон после взрывной волны пришелся именно на неё, и ослабевшая девушка беспомощно прижималась к стене, не в силах сконцентрироваться. Тануэн, напротив, не пряталась – огненный вихрь защищал ее от пуль, однако теперь все роботы стреляли именно по ней. Эта хрупкая девочка обратила на себя внимание едва ли не всех противников, но если бы Тануэн так не поступила, щит капитана давно бы рассыпался в пыль.

Но внезапно что-то изменилось. Сначала Ингемар и остальные почувствовали, как, несмотря на бушующее пламя Тануэн, температура воздуха начала стремительно падать. А затем сильный запах сырой земли ворвался в легкие, отчего солдатам показалось, что они проваливаются в преисподнюю.

- Господи, да что же это такое творится! – в отчаянии прокричал Макс. Ощущение безнадеги и липкого страха окутало его, пробирая до самых костей. В воздухе словно запахло смертью, и солдат судорожно вцепился в автомат, пытаясь понять, где она настигнет его.

Но в тот же миг Лилит почувствовала, как сила возвращается к ней с каждым новым вздохом. Она жадно пила этот воздух до тех пор, пока не смогла подняться на ноги. Магия растекалась по ее телу, точно кровь по венам, наполняя головокружительной энергией.

Графиня спокойно вышла из своего укрытия, не обращая на крики Ингемара вернуться. Страх отступил, и девушка ощутила вокруг себя купол, который защищал ее от пуль невидимой стеной.

Неукротимая ледяная сила вспарывала воздух, заставляя других задыхаться, но ведьме не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто стоит за ее спиной. В тот же миг роботы, стрелявшие в девушку, начали стремительно покрываться ржавчиной и вскоре погасли.

Не ожидая помощи, Тануэн растерянно обернулась на графиню, и от одного взгляда на ведьму по коже девушки пробежали мурашки. Впервые за всю свою жизнь дух испытывала холод, настоящий, пробирающий насквозь. Лилит буквально светилась дымчатым зеленым светом изнутри, а за ее плечом стоял безмолвный призрак Эристеля.

- Что за...? – вырвалось у Ингемара, когда он заметил беловолосого мужчину. Лилит говорила, что уничтожила его, и Ларсен не зря ей не поверил, но как она смогла протащить некроманта сюда? И почему он помогает ведьме? Что за контракт заключила Лилит с этим дьяволом?

- Кто это? – крикнула Оксана, обращаясь к Ларсену. – Откуда он вообще тут взялся?

Но у капитана не было времени пояснять. Нужно было отстреливаться от врагов, и, если он выживет, то Лилит придется серьезно перед ним объясниться. Хитрая ведьма своей выходкой могла подставить под удар всю их команду, но могла и спасти...

Ларсен смял еще двоих роботов и болезненно поморщился. Силы стремительно покидали его, однако капитан все еще пытался сопротивляться.

Тем временем некромант обратил взгляд на ящера, который атаковал Тануэн. Его губы что-то беззвучно прошептали, однако существо даже не заметило его заклинания. Глаза Эристеля угрожающе потемнели.

- Они защищены каким-то..., - начала было Лилит, но некромант прервал ее.

- Знаю...

Затем он на секунду закрыл глаза, желая полностью сконцентрироваться, и вновь что-то зашептал. В тот же миг Оксана вскрикнула. Она заметила, как ящеры, валявшиеся расплавленными у люка, начали быстро восстанавливаться. Существа поднялись с земли, собираясь воедино, и, словно охотничьи псы, разом обернулись на зов хозяина.

- Проклятье! Они могут регенерировать! – закричала Оксана. Ингемар обернулся на стремительно приближающихся к Мирии тварей и попытался отшвырнуть их телекинезом, однако наткнулся на невидимую преграду. Некромант помешал ему атаковать. Глаза Эристеля стали полностью белыми, точно его сознание теперь переместилось в воскрешенных «костяных», и один из ящеров сбил с ног нападающего на Тануэн.

- Что? Почему они жрут друг друга? Что вообще происходит! – растерялся Алексей и едва не получил еще одну пулю. Заклинание Лилит мигом уничтожило робота, стрелявшего в русского, и губы девушки искривила зловещая улыбка. Эристель защищал ее, и она чувствовала, как его сила наполняет ее. Маг до последнего не желал вступать в бой, но теперь сам город стал для него шахматной доской. Здесь было слишком много погибших, и некромант начал поднимать их всех. Все меньше пуль устремлялось в сторону чудом выжившей группы, потому что камеры роботов сейчас были направлены на медленно бредущих по улицам людей. Они выходили из домов, шатаясь, с изъеденными ядом лицами. Все эти несчастные пили отравленную воду, и теперь поднимались со своих постелей, возвращенные из небытия своим безмолвным хозяином.

Но и роботы продолжали пребывать. Машины заполонили всю улицу и теперь стреляли и в живых, и в мертвых, не понимая, куда целиться. Мертвецы падали, но затем вновь поднимались и шли вперед. Однако костяных нельзя было обмануть: они чувствовали запах живой крови и пытались добраться до своих жертв.

На Тануэн набросились сразу двое, и девушка из последних сил пыталась задержать их огненной волной. Она отступала назад, чувствуя, как твари медленно преодолевают пылающую преграду. Каждый шаг девушки отзывался острой болью в ноге, и ей все сложнее было сконцентрироваться.

«Проклятье!» - в отчаянии подумала она, натыкаясь спиной на стену, но внезапно Тануэн почувствовала, как сила ее пламени резко возрастает, словно маленький ручеек наконец слился с горной рекой. Это было подобно огненной буре, которая поглотила визжащих от боли ящеров, превращая их в растекшуюся белую массу. Ближайшие к ним роботы также начали таять, точно сливочное масло, угодившее на горячую сковороду. Тануэн невольно вздрогнула, когда огромная крылатая тень накрыла ее. Нечто черное стремительно пронеслось в воздухе, уничтожая пламенем целый ряд машин.

- Это Барон! Барон! – закричал Макс, не веря своим глазам. Он и другие солдаты на миг даже забыли о том, что их по-прежнему осыпают градом пуль. Появление главаря вернуло им утраченную было надежду.

«А ты вовремя, ублюдок!» - подумал Ингемар, из последних сил удерживая щит. Русский превратил их в пушечное мясо, но затем все-таки решил прийти на помощь. Это было странно, однако появление Дмитрия произвело удивительный эффект: выстрелы прекратились. Роботы замерли, точно ожидая какого-то сигнала, а потом несколько сотен машин разом направили оружие в сторону дракона.

- Твою мать... Их перепрограммировали! – воскликнул Сергей. – Их задача – не мы, а Дмитрий!

- Улетай отсюда, Барон! – закричал Алексей. – Сейчас они будут бить по тебе!

«Господи! Нам нельзя его потерять! Только не его! Без Дмитрия нам конец!» - в отчаянии подумал он.

В тот же миг роботы открыли огонь. По началу их пули отскакивали, не нанося дракону никакого вреда, но кто знал, как долго продержится Дмитрий под таким обстрелом. Крылатое существо переключило на себя все машины, тем самым позволяя Ингемару укрепить щит. Однако ящеров было не обмануть: уже раз привлеченные этим существом, они больше не отвлекались на него. «Костяные» по-прежнему окружали группу, пытаясь пробиться через барьер. Но солдаты, словно забыли, что надо отстреливаться: они в страхе смотрели на небо, боясь, что Дмитрий не справится.

- Они убьют его, Ингемар! – воскликнула Оксана, цепляясь за локоть капитана. – Надо что-то сделать! Что-то предпринять!

«После того, что он сделал, я не уверен, что хочу что-то предпринимать!» - устало подумал Ларсен, но все-таки разрушил телекинетической атакой еще несколько роботов.

Тем временем Алексей таки умудрился подвзорвать одного «костяного». Он, Макс и Сергей старались удержать мерзких тварей хотя бы гранатами, но их панцирь был слишком прочен. После очередного взрыва ящеры на миг замерли, принюхиваясь к воздуху, но затем раздался выстрел, и один из них рухнул на землю мертвым.

Алексей едва не подпрыгнул, когда рядом с ним появился Призрак.

- Твою мать... И ты здесь? – воскликнул Ермаков. В тот же миг Эрик всадил пулю точно в глаз еще одному «костяному». Увидев слоняющихся по городу покойников, наемник понял, что это его единственный шанс – пробраться сюда незамеченным, а когда машины переключились на дракона, он и вовсе почувствовал себя, как на прогулке в парке. Магия ведьмы хоть и ужасала, но была весьма эффективна, однако, заметив рядом с Лилит беловолосого мужчину в старинных одеждах, Эрик усомнился, действительно ли это развлекается графиня.

- Препарат. У кого он? – спросил Призрак, прижимаясь к полуразрушенной стене.

- У меня!

- Давай сюда!

- Ну уж нет! – с этими словами Алексей вцепился в рюкзак. – Ты останешься с нами и поможешь нам выбраться.

- Мне плевать на тебя и на остальных, - холодно ответил Эрик. – Мое задание – препарат.

- Да пошел ты! Даже Дмитрий здесь, а ты, сука, бежишь! Всегда бежал, ублюдок! Именно из-за тебя погиб мой отец! Ты кинул его, как последняя трусливая мразь!

- И ты погибнешь, - усмехнулся Фостер, уложив еще одного ящера. - Я тебя лично пришью, если будешь мешать. Но все же сделай одолжение: не заставляй тратить на тебя патроны. Ты привлекаешь ко мне внимание!

- Ты не посмеешь, сука! При Дмитрии не посмеешь! – огрызнулся Алексей. – Ты останешься здесь и поможешь нам добраться до метро, иначе Барон узнает, какой ты червяк.

- Он и так знает, - отозвался Эрик. Ящеров вокруг них становилось все больше, и он не мог больше терять время на бессмысленную болтовню. Макс и Сергей не вмешивались в спор командира, однако могли пальнуть, в случае чего, поэтому Фостер все-таки решил объясниться: - Это не Дмитрий, а американец! Он же тоже полукровка, забыл? Барону не хватало капсул, чтобы измениться, а вот Рейвена вштырило по полной. Благо, несколько иначе, чем Одноглазого. Так что, пока ты тут философствуешь, у Барона все меньше шансов получить препарат. Может, хочешь сам ему отнести? Ящеры стекаются сюда, как бомжи на бесплатную трапезу.

Услышав его слова, Алексей снял с себя рюкзак и извлек кейс.

- Если бы ты не был таким трусом и попробовал препарат на себе, никому бы не пришлось погибать...

- Да заткнись ты уже, - с этими словами Призрак выпустил еще одну пулю в глаз костяного, но через несколько секунд тоже поднялся. - Меня глючит или на нашей стороне реально... трупы?

- Не глючит. Я точно видел, как Киму пробили голову, но сейчас он вновь отстреливается со всеми нами.

- Ладно, веселитесь, а я, как и положено Золушке, сваливаю отсюда, не дожидаясь полночи.

С этими словами Эрик выхватил из рук Алексея кейс и уже через секунду скрылся из виду. Рейвену нужно было продержаться еще хотя бы несколько минут, чтобы Фостер успел скрыться. Однако едва Призрак успел проскользнуть между ящерами, дракон начал стремительно падать.

Харт грохнулся на крышу здания, чувствуя, как шесть пуль застряли в его теле. Он так невовремя начал возвращаться в прежнее обличие, что только чудом не рухнул с такой высоты на асфальт. Чешуя уже начала сходить, обнажая кожу, отчего полицейский разом ощутил боль от ранений в сочетании с пронизывающим холодом. Харт с трудом перевернулся на спину и едва не вскрикнул: чертовы пули уже начали отторгаться организмом, и теперь полицейский молился, чтобы роботы не нашли его раньше. Машины зафиксировали свою цель и устремились в здание, собираясь уничтожить «основного врага». Приземлившись на крышу, Рейвен выиграл каких семь-десять минут, и теперь мужчина четко понимал, что оказался в ловушке. Наверное, вернуться сюда – было самым неумным решением за всю его жизнь. Находясь под контролем Дмитрия, он увел врага на достаточное расстояние, чтобы позволить группе выбраться из люка и затем спастись самому, однако когда Харт понял, что проклятые ящеры интересуются им, не больше, чем собаки – гаечным ключом, он решил вернуться. Невероятная сила древнейшего существа позволила Рейвену уничтожить все обманутые машины, но часть роботов была запрограммирована патрулировать определенный периметр, а «костяных» и вовсе не удалось удерживать подле себя слишком долго. Эти белые твари обладали самой неудачной в данном случае способностью – умением бояться. Пламя дракона заставило их разбежаться, подобно крысам с тонущего корабля.

Стиснув зубы, Харт заставил себя подняться. Мужчина добрался до пожарной лестницы и, спустившись на этаж ниже, пробрался в заброшенную квартиру через окно в спальню. Первым делом ему бросился в глаза покойник, который лежал на полу, широко раскрыв глаза. Его рот был изъеден чем-то черным, рядом валялся разбитая кружка с надписью «Teetanic» и засохший пакетик с зеленым чаем.

Рейвен даже на секунду порадовался, что в этой квартире жила не милая старушка, а полноватый мужчина, а то сдаваться «золотым» в цветастом халате и вязаных носках ему не слишком хотелось. Поспешно натянув на себя мешковатые брюки и подпоясавшись ремнем, полицейский услышал грохот выбитой двери...

Когда робот появился в спальне, он начал сканировать периметр. Затем приблизился к окну и исследовал пожарную лестницу.

«Обнаружений: 0» - выдала программа, и машина медленно покатилась в соседнюю комнату. Тем временем Рейвен, цепляясь за выступы на стене, начал перебираться с соседнего балкона обратно к лестнице. От боли и потери крови кружилась голова, и в какой-то миг полицейский чуть не сорвался. Из последних сил подтянувшись на руках, он наконец ухватился за пожарную лестницу и забрался на ступеньку. Его руки дрожали от боли и холода, но найти себе какую-то теплую куртку и тем более ботинки Харт не успел. По комнатам уже рыскали роботы, исследуя территорию дома, а Рейвен осторожно спускался по лестнице, стараясь не привлекать внимания.

Оказавшись на твердой земле, американец мысленно поблагодарил Бога, что с этой стороны здания никого не оказалось. Но в тот же миг Харт услышал глухое рычание. Из-за угла здания неожиданно выскользнул ящер и устремился прямо к нему. Тварь оскалилась, демонстрируя ряды острых белых зубов, блестящих от слюны. Харт отступил на шаг, лихорадочно соображая, как выкручиваться теперь. Консервные банки, коих «золотые» гордо прозвали солдатами будущего, хоть и стреляли метко, но были тупы, как пробки. Сейчас же Рейвен столкнулся с хищником.

В темноте глаза полицейского приняли медный окрас, и внезапно ящер замер в нерешительности, точно почувствовав страх.

«Что такое? Никогда не встречал мне подобных, тварь?» - подумал полицейский. У него появилась надежда, что существо не посмеет его атаковать. Ящер мерзко запищал, прижимаясь к земле, а затем попятился назад. Уже через несколько секунд он скрылся за углом здания.

- Беги, беги, ублюдок! – прошептал Рейвен, криво усмехнувшись. Но в тот же миг он вздрогнул. Огромная тень стремительно пронеслась над ним, на миг закрыв собой луну, и все ящеры, что копошились в пределах видимости, бросились врассыпную. Остались лишь роботы и те несколько «костяных», которые были под контролем Эристеля.

Харт смотрел на небо, невольно завороженный увиденным. Огромный темно-синий дракон разрезал воздух мощными перепончатыми крыльями. Именно он, не Рейвен, внушал ящерам панический страх одним лишь своим видом. Теперь все роботы направили оружие на новую мишень, тем самым позволяя группе двинуться с места.

- Надо уходить! – воскликнул Ингемар, заметив, что машины больше не обращают на них внимания. – Если ящеры вернутся, нам точно конец.

Мужчина едва держался на ногах, и защитное поле вокруг него уже давно растаяло. Макс подхватил капитана, помогая ему устоять. Раненый Сергей помогал Алексею. Графиня еще медлила, словно что-то высматривала в темноте, но Эристель решительно потянул ее за собой.

- Нет времени, Лилит! – холодно сказал он.

- А вам-то куда торопиться, лорд мертвых? - резко ответила графиня, смерив некроманта пронзительным взглядом. – Ничего не случится, если ваши трупы пошатаются на ветру еще несколько минут, пока я ищу черного дракона.

- Даже не вздумай. Там слишком много машин. Я сам найду Рейвена, - вмешался Ингемар.

- Ты едва на ногах стоишь, красавчик, - перебила его Тануэн. - Лучше уводи отсюда свою русскую царевну. В отличие от вас, меня эти железяки не в состоянии обидеть.

С этими словами дух расплавила робота, бесперерывно стрелявшего в дракона, и первой направилась к дому, на крышу которого так неудачно спилотировал Рейвен.

«Дурацкая ворона... Даже летать не умеет!» - подумала она, испытывая какое-то странное, непривычное ей волнение. «Как можно превращаться в дракона, если даже приземлиться не в состоянии?»

- Эристель! – воскликнула Лилит, когда мужчина вновь потянул ее за собой. - Ты вздумал мне перечить? Я приказываю тебе!

Некромант чуть заметно улыбнулся, глядя на рассерженную ведьму, которой он не захотел повиноваться, и это позабавило мужчину. Но вот он чуть прищурился, и силы, данные им графине, начали стремительно покидать ее.

- Тебе нужно отдохнуть, Лилит, - мягко произнес он, помогая девушке удержаться на ногах. – Если останешься, подвергнешь Тануэн еще большей опасности. Она не сможет защищать сразу двоих.

Капитан невольно сжал кулаки. Он бросил встревоженный взгляд на здание, на крыше которого остался Рейвен, и рванулся было в его сторону, как Оксана схватила его за рукав.

- Стой, Ингемар! - воскликула она. – Неужели ты не понимаешь, что до него не добраться?

- Я не могу оставить его одного. Это мой друг, черт подери!

- Тебе придется его оставить, или мы все тут погибнем! Алексей тяжело ранен, Сергей напоминает решето... Дракон справится! С ним Дмитрий. Спаси нас! Теперь ты – наша единственная защита.

Ее слова подействовали на Ларсена. Лилит ослабла, и он оставался единственным, кто мог защищить их куполом в случае нападения.

Группа направилась к метро. Они старались двигаться, как можно быстрее, но будучи раненными и поддерживая друг друга, едва тащились. ОднакоТануэн наконец добралась до полуразвалившегося дома, на крышу которого упал Рейвен. Она заметила полицейского лишь благодаря его светящимся в темноте глазам.

- Из тебя дракон, как из меня – русалка, - сказала девушка, приблизившись к нему. Выглядел Харт весьма печально. Его тело было частично покрыто чешуей, что указывало на то, что полицейский серьезно ранен. Особенно Тануен не понравились черные пластины на правом боку Рейвена.

- Идти можешь? – тихо спросила она. Харт кивнул, все еще прижимаясь к холодной стене. Босой, в каких-то огромных мешковатых штанах, полицейский походил на ребенка, напялившего на себя одежду отца и сбежавшего ночью из дома.

- Я в норме, - отозвался Рейвен. – Ты?

- Да уж получше тебя... Идем, пока чертовы роботы нас опять не обстреляли, - с этими словами девушка накрыла себя и Рейвена огненным куполом. – Надеюсь, ящеры нам не попадутся на обратном пути. Я не могу убить эту дрянь.

- Странно, у меня они плавились...

- Видимо, ты перед этим поел перец-чили, - ответила девушка. - На, возьми пистолет, а то беспомощен, как младенец!

Харт не ответил. Его несколько удивило то, что Тануэн не оставила его в беде. Мужчина забрал у девушки пистолет и спрятал его за пояс.

- Почему ты помогаешь мне? – тихо спросил он, когда они направились в сторону метро.

- Потому что ты – идиот. И дракон из тебя идиотский! – резко ответила девушка. – Если бы не тот, синий, мы бы все погибли. Зачем ты вообще вылез и рисковал собой?

От слов Тануэн полицейский несколько оторопел.

- Если бы не я, ты бы в жизни не отбилась от тех ящеров, - нахмурился он.

- Чушь! Я прекрасно справлялась без тебя. А ты – самый дурацкий дракон из всех, что когда-либо вылуплялись на этот свет.

- Да конечно! Как будто ты встречала драконов раньше! – огрызнулся Харт.

- Нет, но я уверена, что ты худший из всех!

Постепенно они приблизились к входу в метро. В темноте Харт увидел небольшой проем между камнями, через который можно было протиснуться вовнутрь. Но едва он шагнул к нему, в темноте вспыхнули красные лампочки.

- Да что за невезуха такая! – выругалась Тануэн, расплавив еще несколько роботов.

В тот же миг прогремевший выстрел заставил Тануэн вздрогнуть. Пуля, выпущенная Хартом, угодила точно в глаз ящера, который выскользнул из темноты. Существо распласталось на асвальте, придавив собой еще четыре машины.

Девушка с удивлением посмотрела на полицейского и затем, нахмурившись, добавила:

- Как можно в хилом теле человека быть более толковым, чем в облике дракона?

- Просто скажи «спасибо». Знаешь, слово такое есть... Иногда можно использовать, – усмехнулся полицейский и повел ее за собой в проем.

VI

Поезд, привезший группу на задание, теперь напоминал лазарет. Сидя в вагоне и дожидаясь Дмитрия, солдаты наскоро пытались перебинтовать раны. Ингемар прижимался лбом к холодному стеклу окна, пытаясь хоть немного успокоить головную боль. Оксана оказывала первую помощь пострадавшим. Алексей был серьезно ранен и истекал кровью, рука Сергея была прострелена в нескольких местах, а Макс до последнего не хотел признаваться, что в его предплечье застрял осколок от гранаты. Ослабевшая Лилит лежала на длинном сидении, подложив под голову платок. Она чувствовала себя так, точно из нее выпили всю кровь, и теперь у девушки не было сил даже поднять голову. Эристель сидел напротив нее, безмолвный, точно мраморное изваяние, и когда рядом с ним опустился Фостер, чуть раздраженно нахмурился.

- Так ты и есть тот, кто поднял всех мертвецов в округе? – спросил Эрик, оглядывая странного типа, который так удачно появился во время сражения.

- Кажется, мы еще не успели познакомиться, чтобы вы «тыкали» мне, точно прислуге, - ответил некромант, и в его голосе послышались ледяные нотки.

- Твое имя меня не интересует. Мне лишь интересно, как ты их оживляешь. На полукровку ты не тянешь, на дракона и подавно. Да и энергетика у тебя странная. Как у бутылки шампанского, которую подняли с «Титаника».

Эристель внимательно посмотрел на странного мужчину, которому вздумалось приставать к нему с вопросами.

- Бутылки шампанского? – переспросил некромант, насмешливо вскинув бровь.

- Пафосное, раритетное и отдающее покойниками...

Эристель не знал, что означает второе слово, но последнее определение чуть позабавило его.

- А вы, значит, полукровка... Быть может, тот самый Призрак, которого упомянул господин командующий, когда в очередной раз проклинал его скользкую натуру? Какое интересное прозвище для существа, чьи способности больше напоминают трюки ярмарочных шарлатанов, нежели настоящую магию.

- Я ни разу не посылал свое резюме Девиду Копперфильду, но, да, наверное, он бы все-таки мне отказал в вакансии, - с этими словами Эрик бесцеремонно откинулся на спинку сидения и вытащил сигареты.

- Угощайся! – предложил он некроманту, и когда тот ответил вежливым отказом, закурил.

- Вам когда-либо доводилось видеть настоящего призрака? – неожиданно спросил его Эристель. -Не красивого, молодого и крайне самоуверенного в себе наемника, коего вы каждое утро наблюдаете в зеркале, а настоящего... Я вот встречал одного...

- Да ну? – без особого интереса произнес Фостер. Некромант сдержанно улыбнулся и продолжил:

- Эта девушка работала прислугой в небольшом ресторане, подавала гостям еду, убирала использованную посуду. Однажды она познакомилась с молодым мужчиной, очень похожим на вас: темные волосы, светлая кожа, карие глаза. Он часто захаживал в тот ресторан, пока однажды не заметил ее. Завязался мимолетный роман, однако спустя несколько месяцев девушка сообщила своему возлюбленному, что ждет ребенка. Будучи богатым и знатным, мужчина не захотел обременять себя столь неуместными обязательствами и на следующее утро покинул город. Девушка тяжело переживала предательство, настолько, что возненавидела своего ребенка. Она родила его в месте, где принимают женщин только самых низких слоёв общества. Но в тот же день девушке принесли конверт. В нем покоился золотой кулон с изображением дракона и краткая записка: «назови его Абелайо».

Эрик изменился в лице.

- Я не хочу знать продолжения этой сказки, - произнес он.

- Разумеется, - мягко согласился Эристель. - Ведь вы его уже знаете... Новорожденный мальчик казался ангелом, настолько прекрасным, что мать даже усомнилась, сможет ли она его ненавидеть. Она забрала его домой, любила и лелеяла, но потом... что-то пошло не так.

- Довольно, - Фостер прервал его уже более резко, и глаза мужчины вспыхнули медным огнем. Лилит и Ингемар, привлеченные спором, обратили на этих двоих взгляд, однако Эристель продолжал:

- Ребенок начал внушать своей матери страх, столь сильный, что однажды она не выдержала... Вы, наверное, уже не помните, как выглядит эта женщина... Верно, Абелайо?

В тот же миг Эрик вздрогнул и выронил сигарету. Лилит и капитан на знали, на что смотрел наемник, однако его лицо смертельно побледнело. Перед ним стояла красивая молодая женщина в длинном черном платье. Ее запястья были глубоко порезаны, и кровь лилась прямо на пол вагона. Она смотрела на Эрика с такой любовью, что мужчина не смог не отвернуться. Но затем он резко поднялся и, пройдя сквозь призрака, вышел на перрон. Эристель проводил его задумчивым взглядом.

- Что вы сделали? – спросила Лилит, обращаясь к некроманту. Тот чуть заметно улыбнулся.

- Всего лишь рассказал одну историю. Ничего общего с действительностью.

Эристель вновь почувствовал на себе пронзительный взгляд Ингемара и встретился с ним глазами. Но капитан промолчал. Он не хотел сцепиться с некромантом на глазах у графини и раненных солдат, однако решил для себя хотя бы выяснить, на каких условиях он согласился служить Лилит. Сначала мужчина подумал, что он попросту ревнует красавицу графиню к этому беловолосому слизняку, но тревога быстро вытеснила из его сердца чувство собственности. Быть может, вовсе не графиня, а сам некромант имеет над ней какую-то власть?

«Ты помогла ему сбежать, не так ли?» - думал капитан, глядя на измученную девушку. «А теперь он дал тебе силы и так же просто отобрал их, даже не позволив восстановиться. Куда же влезла, девочка!»

Точно прочитав его мысли, Лилит чуть нахмурилась. Она не хотела оправдываться перед ним за свои действия, тем более сейчас, когда Тануэн и Рейвен остались на поверхности. То и дело она порывалась подняться и вернуться на поверхность, чтобы помочь подруге и полицейскому, но чертов Эристель забрал у нее силы, точно не желая, чтобы она подвергала себя опасности. Графиня постоянно думала о том, что происходит с этой храброй девочкой и месье жандармом и искренне злилась на некроманта за то, что тот помешал ей помочь им. Неужели нельзя было задержаться?

Лилит даже не представляла, что за такой короткий срок сможет привязаться к этим двоим. Она обожала Мирию за ее кроткий нрав и доброту и сердилась на Рейвена за его бесконечное упрямство, однако обоих она жаждала увидеть живыми и невредимыми. Мириа стала ей, как сестра, а месье Харт настолько напоминал ей ее младшего брата, что иногда хотелось надавать ему оплеух и одновременно рассмеяться от его дурацких выходок. Единственное, что успокивало Лилит, что хотя бы капитан выбрался более-менее невредимымым. Царапина на щеке заживет, а головная боль постепенно утихнет – главное, не позволять ему применять телекинез слишком часто.

- Как вы, графиня? – внезапно произнес Ингемар. – Как себя чувствуете?

- Я боюсь за них, - внезапно призналась она. Капитан поднялся с места, желая приблизиться к Лилит, но Эристель преградил ему дорогу.

- Она очень ослабла. Не стоит докучать графине беседами. Не сейчас, - тихо произнес он. Чувствуя, что Ларсен вот-вот взорвется, Лилит поспешно вмешалась:

- Отдохните, капитан. А вы, Эристель, возвращайтесь в камень. Вы уже сделали все, что могли.

Некромант чуть обернулся, глядя на нее своими пронзительными зелеными глазами.

- Если я сейчас вернусь в камень, я заберу с собой все силы, данные мною тебе, и ты умрешь. Тебе нужен как минимум день, чтобы восстановиться. Обещаю, что не стану тревожить тебя. Но и другим не позволю.

Глаза Ингемара вспыхнули яростью.

- Я бы мигом свернул тебе шею, некромант, да боюсь, что ты действительно сейчас нужен графине.

Губы Эристеля тронула холодная улыбка.

- На балу вы были куда более дружелюбны, господин Ларсен.

- Я постараюсь как можно скорее исправить эту оплошность!

- Капитан, пожалуйста, хватит! – прервала его графиня. В голосе девушки впервые послышалась мольба. Она настолько ослабела, что не в силах была слушать эти пререкания. Заметив происходящее, Оксана позвала Ингемара к себе, помочь перебинтовать рану Сергея. И именно в этот момент в вагон вошла Тануэн, а следом за ней - Рейвен.

- Что за кислые лица, девочки-мальчики? – спросила блондинка, весело прищурившись. В тот же миг Лилит почувствовала, как силы возвращаются к ней, и она бросилась к подруге, крепко обнимая ее.

- Я так волновалась! – воскликнула она. – Надо перевязать твою рану! Оксана, голубка, помоги ей, пожалуйста!

Затем графиня посмотрела на израненного полицейского, который даже не мог скрыть под одеждой черные пластины чешуи.

- Вам серьезно досталось, месье Харт, - произнесла графиня. – Я так зла на вас! И одновременно благодарна. Не знаю, как вам удалось измениться, но сейчас мне хочется влепить вам звонкую пощечину и одновременно расцеловать.

Рейвен невольно улыбнулся, не ожидав услышать такие слова от графини.

- Говорю же, идиотский дракон, - бросила Тануэн, направлясь к капитану. Тот без слов крепко обнял девушку и ласково взъерошил ее волосы.

- Ты – лучший боец из всех, с кем мне довелось оказаться плечом к плечу.

- Ну надо же, капитана потянула на сантименты, - усмехнулась Тануэн, стараясь не показывать, что ей приятно это слышать. Затем Ларсен приблизился к Харту и чуть виновато улыбнулся:

- Я тебе столько ерунды наговорил, но лишь потому, что русский...

- Да знаю я. Именно из-за Барона я отпустил вас на поверхность одних. Так что мы – квиты!

- Я бы тебя обнял, но на тебе живого места нет, салага. Могу случайно помять твои чешуйки. В общем, устраивайся поудобнее и постарайся отдохнуть.

- Что он здесь делает? – тихо спросил Рейвен, не сводя глаз с Эристеля. Его улыбка моментально исчезла, когда он заметил некроманта.

- Поначалу пытался спасти жизнь графине, потом всем остальным, - спокойно отозвался беловолосый мужчина. – Вы что-то имеете против?

- Да, ворона, от него с мертвыми обожателями оказалось куда больше пользы, чем от тебя! – ответила Тануэн. – Привидение заслужило наши горячие объятия.

Затем девушка обратилась к Эристелю, которого, казалось, ничуть не заботит вражеский настрой присутствующих:

- Ну что, расцеловать тебя, заинька, или можно просто сказать «спасибо»?

- «Спасибо» будет достаточно, - отозвался мужчина, бросив на блондинку ироничный взгляд. Он чувствовал в этой хрупкой девушке присутсвие духа огня, но еще сильнее он ощущал оборванную нить жизни, которую связывала собой Тануэн. Эристелю было достаточно посмотреть на нее, чтобы понять, какой ценой маленькая миссис Харвент обрела свой дар.

«Забавно...», - подумал он, чуть прищурившись.

Тем временем Тануэн разрезала штанину, без особого смущения обнажая кровоточащую рану.

- Проклятье! – простонала она. – Почему это дурацкое тело так сильно болит?

- Потому что ты – человек. Надо извлечь пулю, но в вагоне это сделать не получится. Я могу пока только продензифицировать рану и наложить повязку, чтобы ты не истекла кровью, - сказала Оксана, осматривая ранение.

- Почему ты? Меня ранили из-за него, вот пусть и накладывает. Заодно и посмотрим, насколько старательно он учился в своей полицейской академии! - с этими словами Тануэн хмуро посмотрела на Рейвена. – Прилетел бы раньше, ничего бы не было.

- То ты злишься, что я вообще обратился, теперь упрекаешь, что я не прилетел раньше. Женщина, ты хоть в показаниях не путайся! – полицейский приблизился к ней и опустился рядом на сидение. Он выглядел столь болезненным, что на миг блондинке даже стало жаль его, но она все-таки решила еще немного его помучить.

«Не умрет!» - подумала Тануэн, не сводя взгляда с его лица, чтобы не упустить возможность уловить любое изменение в его выражении.

- Вот именно, что прилетел ты невовремя, а потом еще более невовремя грохнулся на крышу... Из твоей шкуры разве что набедренные повязки туземцам шить!

Глаза Рейвена вспыхнули. Насмешки Тануэн начали его доставать. Он выиграл для Дмитрия и Эрика необходимое время, вернулся, чтобы хоть немного помочь группе, а эта девица никак не уймется.

- Тануэн, давай лучше я, наш дракон едва шевелится. Не думаю, что он сейчас способен оказать тебе помощь! – вмешался Ингемар, желая смягчить ситуацию. – Я не заканчивал полицейскую академию, но повязку накладывать обучен.

- Я ранена не из-за тебя! Вперед, ящерица! Не умеешь летать, хоть рану перевяжи.

Девушка откинулась на спинку сидения и с вызовом посмотрела на полицейского. Тот велся на ее провокации так легко, что блондинка с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Рейвен помог им, конечно же, помог, но за то, что она испытала за него волнение, полицейский должен поплатиться.

Продизенфицировав руки, Харт, мрачный, как грозовая туча, взялся за дело. Ингемар и графиня с откровенной иронией наблюдали за происходящим, а Оксана с подозрением косилась на действия полицейского. Однако тот делал все правильно. Он быстро и аккуратно обработал рану, а затем начал накладывать повязку.

- Мне больно! – сообщила ему Тануэн, когда мужчина в очередной раз коснулся ее бедра. Рейвен нахмурился, стараясь действовать как можно более осторожно.

- Всё-равно больно! – продолжала изводить его Тануэн.

- Я тебе не массаж делаю, а перевязку! – взорвался Харт. Блондинка едва не расхохоталась в голос. Он так сердито посмотрел на нее, точно готов был придушить этими самыми бинтами.

- Делаешь перевязку ты так же плохо, как и летаешь!

- Тануэн, еще одно слово, и у меня закончится терпение, - понизив голов, произнес полицейский.

- Почему же оно у тебя не закончилось, когда я пришла за тобой и спасла тебя, вытащив из груды стреляющих консервных банок?

Тануэн довольно прищурилась, видя, как гневный настрой Харта испаряется, сменяясь чувством вины. Он молча закончил свою работу и перебрался в дальнюю часть вагона, к Максу и Сергею. Блондинка проводила его ироничным взглядом. Полицейский опустился на сидение и устало закрыл глаза, уже не в силах бороться со слабостью. Чешуя хоть и защищала от потери крови, но раненый бок чертовски болел.

Дмитрий появился спустя несколько минут. Он вошел в вагон вместе с Эриком, почти полностью покрытый темно-синей чешуей. Оксана протянула ему черный велюровый халат, и мужчина быстро набросил его. Затем пластинки чешуи полностью исчезли, оставаясь лишь на шее.

- Как вы себя чувствуете, Дмитрий? - мягко спросила его Оксана, и Барон молча кивнул ей. Он почуствовал на себе пронизывающие взгляды Ингемара и Лилит, однако сам посмотрел лишь на Эристеля. Присутствие этого беловолосого мужчины вызывало у него немало вопросов, а его энергетика и вовсе казалась странной.

«Это вообще живой человек?» - подумал он, а затем потянулся к кейсу, который ему добыли едва ли не ценой собственных жизней. Солдаты переговаривались с Дмитрием о дальнейших действиях, Оксана то и дело задавала вопросы о его состоянии, но четверо из присутствующих не сводили с него тяжелого взглядя. Особенно злилась на него графиня, и если бы Эристель вновь не убавил ее силы, то она бы запустила в синеглазого мерзавца каким-нибудь мощным проклятием.

«Ты еще пожалеешь, что связался с такой «марионеткой», как я!» - подумала Лилит, но все-таки даже она находилась в растерянности от того, что русский пришел к ним на помощь.

Ингемар тоже уже не был уверен в своей отношении к Дмитрию: с одной стороны хотелось разбить русскому лицо, но с другой стороны ему были понятны действия этого хладнокровного человека. Если бы выбор стоял: рисковать чужеземцами во имя собственной команды или нет, Ларсен сам выбрал бы первое. Препарат требовался Дмитрию, чтобы измениться и тем самым спасти людей, скрывающихся под землей, и Ингемар понимал мотивы русского, как никто другой. К тому же, Барон вернулся за ними уже после того, как получил эпинефрин.

Тануэн, напротив, злилась ощутимо меньше остальных – ей было откровенно интересно, почему эти странные драконы изменяются только под воздействием какого-то препарата. Да, оказавшись в окружении костяных, девушка поклялась найти Дмитрия и поджарить его, точно курицу-гриль, однако сейчас она воспринимала случившееся куда более спокойно.

«А может, я просто не смогу его поджарить», - с досадой подумала Тануэн. Эти драконы начинали раздражать ее своей неуязвимостью.

Рейвен и вовсе уже не ставил действия Дмитрия под сомнения. Когда отвечаешь за целый город, кому какое дело до четырех чужеземцев, которых, наверняка, заслали, чтобы тебя грохнуть. Черный Барон не претендовал на роль доброго короля, однако именно благодаря его хладнокровию, люди до сих пор еще были живы.

Тем временем Эрик вновь опустился на свободное место рядом с Эристелем и откинулся на спинку сидения. Казалось, между ними ничего не произошло, и некромант задержал на наемнике долгий взляд, точно пытаясь понять, что он задумал. Фостер молча смотрел в темноту за окном, невольно возвращаясь мыслями в маленькую комнатушку, которую снимала его мать. Наемник несколько подправил свою энергетику, отчего сказка Эристеля действительно была не совсем правдивой. На самом деле мать Эрика не просто покончила с собой: сначала она попыталась убить своего ребенка. Страхи, внушаемые ей младенцем, буквально сводили ее с ума, и когда женщина взялась за кухонный нож и приблизилась к кроватке младенца, Эрик «переписал конец этой сказки», заставив мать обратить лезвие на ее запястья.

Поезд тронулся, увозя группу в их подземный лагерь. Стук колес успокаивал, отчего хотелось откинуть голову на спинку сидения и задремать. Воцарилась тишина, и каждый думал о том, что жизнь подбросит им на этот раз. Боль, страх и неуверенность в завтрашнем дне по-прежнему пропитывали тоннели метро, однако теперь в энергетике присутствующих почувствовалась надежда. Она была легкой, точно дуновение свежести в сыром подвале, едва уловимой, но каждый знал, что ее источником был кейс, лежащий на коленях Дмитрия.

VII

АВТОВО.

Заветные буквы появились на стене, когда Рейвен уже начал было терять сознание. Потеря крови давала о себе знать, отчего слабость обволакивала тело с каждой минутой все сильнее. Харт мысленно обрадовался, заметив оживление в поезде. Макс вскочил на ноги и бросился к дверям.

- Господи, я даже не представлял, что увижу это место еще раз. Дом, милый дом! – воскликнул он, едва успев уцепиться за поручни.

Графиня бросила взгляд в окно, удивляясь необыкновенной красоте стеклянных колонн.

«Так вот почему его называют бароном... Такой дворец под землей... Интересно, каковы здесь покои? И почему весь двор уставлен этими угрюмыми серо-зелеными шатрами? Ах да... Барон принимает у себя горожан»

Затем девушка мрачно посмотрела на Дмитрия, который поднялся следом за Максимом. Она до сих пор не могла смириться с тем, что этот человек так мерзко использовал ее в своих целях, да еще и внушил такие гнусности, отчего щеки Лилит вспыхнули. Почувствовав на себе взгляд француженки, Дмитрий невольно улыбнулся ей уголком губ, точно реакция девушки его искренне забавляла.

«Ты у меня еще поулыбаешься. Лягушачьим ртом!» - эта улыбка подействовала на графиню, точно красная тряпка на быка. Она резко поднялась с места и затем строго посмотрела на Ингемара.

«А вы не думаете вступиться за даму, месье Ларсен?» - подумала она, но вслух озвучивать свои мысли не стала. Лилит поклялась себе все-таки найти способ и проучить русского.

«Еще никогда в жизни я не чувствовала себя такой дурой!»

Точно прочитав мысли француженки, Ингемар поднялся с сидения и приблизился к девушке.

- Не за чем переживать, графиня... Этот человек всем внушает то, что его душе угодно. А мы не в состоянии противиться его воле. Не так ли, Барон?

С этими словами Ларсен бросил мрачный взгляд на Дмитрия, а затем добавил:

- Меня вы могли просто попросить, а не устраивать весь этот цирк. Вместо того, чтобы слепо молиться на вас, я мог оценить ситуацию куда трезво, и, быть может, мы бы не потеряли столько солдат.

- Войну без потерь не выиграть. К тому же, в России всегда был в моде культ личности. Но, если вам станет чуть легче, я могу принести свои искренние извинения, - Дмитрий спокойно выдержал взгляд Ингемара.

- Искренности в вас не больше, чем новизны в сношенном башмаке! – гневно произнесла Лилит. – Если бы не ваши мотивы, я бы давно превратила вас в ящерицу, коей вы заслуживаете быть!

- Видимо, вы не слишком жалуете чувство влюбленности, - Барон тихо усмехнулся, а затем добавил: - В отличие от вас, капитан.

- Не имею ничего против, - парировал Ингемар. – Однако даже я не люблю, когда кто-то посторонний заталкивает ее в мою голову. Напоминает изнасилование, после которого даже не знаешь, как оно произошло. Графиня права: если бы не ваши мотивы, я бы так просто этого не оставил.

- Мне бы не хотелось с вами ссориться.

Чуть прищурившись, Дмитрий указал графине на распахнувшиеся двери. Девушка гордо вскинула подбородок и сошла на перрон. На Эристеля она нарочито не обращала внимания. Некромант не имел права так играться с ее силами, поэтому девушка решила наказать его безразличием.

Тануэн вышла из поезда следом, не позволив никому помочь ей. Она едва могла ступать на ногу, и было решено немедленно прооперировать ее, отчего дух заметно нервничала. Она не хотела, чтобы ее усыпляли, потому что боялась, что не сможет проснуться потом. Тануэн все еще не чувствовала себя в безопасности, а боль в ноге и вовсе выводила ее из себя.

Рейвен покинул поезд последним. Ему не хотелось выглядеть в глазах товарищей уж слишком разбитым, отчего счел нужным дождаться, когда вагон опустеет.

- К утру все пройдет, не парься! – услышал он голос Эрика. – Я не с такими ранами уходил. Даже баб получалось клеить.

- Кто бы сомневался. Учитывая, что ты становишься прозрачным каждый раз, когда чувствуешь опасность, - усмехнулся Рейвен и, болезненно поморщившись, поднялся с места. – Ты сохранил?

- Кажись, потерял где-то... Ладно, шучу, - с этими словами Фостер вернул ему кулон с изображением дракона и часы. – И как оно?

- Что именно?

- Ощущение после трансформации.

Рейвен вновь усмехнулся:

- Как дорожка кокаина. Нет, даже круче. Если бы не ранения, я бы чувствовал себя заново родившимся.

Эрик улыбнулся, почувствовав неприятный укол зависти. Кто-то может измениться, а кто-то не решается до последнего. Дмитрия вынудили обстоятельства, Одноглазый захотел стать героем, Рейвен действовал под внушением, однако у Фостера не было причин рисковать собой, поэтому он до последнего не хотел пользоваться инъекциями. У эпинефрина уровня А был очень неприятный побочный эффект – на него подсаживаешься, как на героин, и если вовремя не получить дозу, ломать начинало так, что хотелось покончить с собой. С Дмитрием Эрик проходил это не раз, и не два. Вены на руках русского напоминали решето, но при этом препарат использовался только для военных целей, а все остальное время Барону приходилось несладко.

Было странно сидеть с Дмитрием сейчас за одним столом, пока Алексея и остальных раненых пытаются подлатать. Но еще более странно было видеть рядом с Лилит молчаливого беловолосого мужчину, который после тяжелого боя выглядел так, точно сходил на тайский массаж. Мертвый город питал его, словно витаминный коктейль, и он без труда поддерживал своей энергией Лилит, пока та окончательно не восстановится. По правую руку от графини сидел Ингемар. Его бесило то, что некромант не позволил ему поговорить с девушкой в поезде, в то время как последнему досаждало наличие Ларсена в принципе. Однако Лилит чувствовала себя, на удивление, комфортно. Несмотря на весь хаос, который творился в ее жизни в последнее время, графиня вновь ощутила себя женщиной, которая привлекает разом нескольких мужчин.

Рейвен следил за происходящим уже с долей иронии. Вначале он не собирался присутствовать на этом сомнительном банкете и порывался остаться подле Мирии, пока ее будут оперировать, но военный врач с помощью непереводимого русского фольклора объяснил полицейскому, что с ним сделает, если тот будет мешаться. Но когда Харт вошел в палатку и собирался сесть на стул рядом с Ингемаром, капитан тихо шепнул ему:

«Садись через, дружище... Тут уже занято!»

С этими словами капитан так многозначительно подмигнул полицейсткому, что американец не удержался от улыбки. Казалось, даже в случае зомби-апокалипсиса, Ингемар найдет способ окружить себя привлекательными девицами. Оксана и впрямь засматривалась на красавца-блондина, поэтому вскоре настало время хмуриться Лилит, когда эта дамочка опустилась подле Ингемара.

«Да что она о себе возомнила?» - в графине мигом пробудилась собственница. Что-что, а без боя отдавать Ингемара она не планировала. Моментально включив в себе кокетку, она начала переговариваться с капитаном, напрочь забыв о наличие своего второго молчаливого спутника. Эристель наблюдал за этим с угрожающим спокойствием, и если бы Ингемар мог чувствовать его энергетику, как чувствовал ее Рейвен, улыбался бы капитан не так лучезарно.

Эрик пришел на праздничный ужин в компании высокой длинноволосой красотки в роскошном платье. Казалось, эта девушка даже не знает, что идет война: прическа, макияж и дорогие украшения делали ее похожей на модель, сошедшую со страниц каталога «Bvlgari». Ее высокомерный взгляд несколько повеселил графиню – Лилит невольно перенеслась в свое время, где подобная «игра в переглядки» пользовалась особенной популярностью.

- Эрик, представь мне наших героев, пожалуйста, - мурлыкнула девушка, устроившись на стуле.

- Лилит, Ингемар, Рейвен, познакомьтесь, моя спутница – Наталья, - произнес Эрик.

- В прошлый раз была Илона, кажется, – едва слышно прошептала Оксана, обратившись к Ингемару. – Фостер славится своей привычкой находить самых красивых девушек Питера.

- Я его чертовски пронимаю, - улыбнулся Ингемар. – Однако у меня никак не укладывается в голове, почему он пропустил тебя?

- Кто сказал, что пропустил? – рассмеялась Оксана. – Просто я отшила его. К счастью, он не обладает талантом Дмитрия – внушать к себе симпатию, хотя и может подкрасться незаметно.

От этих слов Ингемар чуть нахмурился.

- Дмитрию стоит быть поосторожнее со своим «талантом». Не все такие добрые, как я. Графиня вполне в состоянии проучить его за подобные выходки.

- Скорее, ее спутник. Я видела, как ваша прославленная графиня реагирует на Барона. Ей нравятся властные мужчины, а Дмитрий из тех, кто может поставить на колени любого.

- Я бы с этим поспорил, - Ингемар хитро прищурился. Ему чертовски польстил заинтересованный взгляд Оксаны.

Тем временем Эрик разговорился с Рейвеном. Харт без устали сыпал вопросами, пытаясь узнать, какие способности существуют у полукровок, как действует обычный адреналин на организм «иного» и, главное, где скрываются подобные ему создания.

- Тебе еще повезло, что ты ни разу не встречался с «паразитами». Они бестелесные, поэтому могут забраться тебе в голову и иссушить тебя за четыре года. А врачи потом будут кудахтать: у него был рак! Черта-с-два! – Эрик выругался по-русски с нелепым американским акцентом, отчего Наталья рассмеялась. – Если повезет, познакомлю тебя с Хиной. Только советую не заглядывать ей в глаза, когда она после инъекции. А еще лучше – беги со всех ног. Эта зараза способна парализовать твое тело, словно медуза Горгона. Она отвечает за Зеленую ветку, поэтому...

- За Зеленую? – переспросил Харт.

- Само собой. Барон же не может удержать весь город в одиночку. Поэтому вполне возможно, что ваше знакомство состоится в самое что ни на есть ближайшее время. Думаю, она тебе понравится.

- Не сомневаюсь, - улыбнулся Рейвен.

Когда в шатер вошел Дмитрий, разговоры разом стихли. Быть может, Барон и умел внушать свою волю окружающим, но чего у него было не отнять, так это его способность появляться эффектно. Одетый в дорогой темно-серый костюм, он походил на президента крупной компании, который явился на корпоратив, и теперь сотрудники ждали, когда он первым произнесет тост. Властный взгляд мужчины скользнул по присутствующим, точно по провинившимся детям, а затем Дмитрий приблизился к своему месту во главе стола. Он коснулся спинки стула, оглядывая лица собравшихся. Недосказанные фразы повисли в воздухе, но никто не решался заговорить вновь.

«Забавно... Мы – ровесники, но на меня моя команда реагирует спокойнее», - подумал Ингемар. Эта неприятная тишина звенела в воздухе, как комар, которого так и хотелось прихлопнуть.

- Я рад, что вы не слишком веселитесь, - произнес Барон, смерив взглядом разнаряженную спутницу Эрика. – Сегодня мы потеряли много хороших бойцов, но, благодаря их жертвам, мы сможем дать отпор нашему врагу. Их мужество останется навсегда в нашей памяти, и, если бы не их жертвы, нам не удалось бы завершить миссию. У нас у всех были свои причины подняться на поверхность сегодня. Не скрою, четверо из нас находились под моей властью, однако не бросили остальных в беде, когда я утратил над ними контроль.

Несколько секунд Дмитрий молчал, словно подбирая слова, но затем продолжил:

- Этот тост я посвящаю моим бойцам, преданным и... обманутым!

С этими словами мужчина улыбнулся уголком губ и посмотрел на Лилит.

«Я не буду пить за «обманутых»! Только когда ты публично принесешь нам свои извинения...» - подумала было девушка, но не успела графиня осознать эту мысль, как ее пальчики коснулись ножки бокала, и она тихо произнесла:

- За героев! Живых и павших!

Ингемар недоверчиво посмотрел на француженку, а Рейвен нахмурился. Оба мужчины сразу поняли, что Дмитрий продолжает развлекаться, но впервые капитан немножко позлорадствовал, что хоть кто-то в состоянии заставить эту вздорную дамочку плясать под свою дудку.

Постепенно алкоголь начал сглаживать острые углы среди собравшихся. Рейвен, Эрик и теперь уже Дмитрий продолжали свою общую тему, а спутница Фостера окончательно заскучала. Она перебралась к графине и принялась с ней общаться на хорошем французском.

- А я смотрю, вы предпочитаете блондинов, Лилит, - хихикнула Наташа, поглядывая то на Ингемара, то на Эристеля. Последний несколько пугал ее своим мрачным молчанием, в то время, как Ларсер умудрялся флиртовать с тремя женщинами одновременно.

- Ну что вы, голубка, - с иронией ответила графиня. – Один из них молчаливее надгробного камня, а второй меняется в пристрастиях, точно флюгер во время шторма.

- Графиня, не будьте столь жестоки, - отозвался Ингемар. – Перестаньте со мной играть, точно с игрушкой, которую упомянул Рейвен в подземельях ле Корбюзье... Йо-йо?

- Между вами что-то есть? – внезапно напрямую спросила Оксана. Этот странный треугольник начал ей надоедать.

- Графиня ясно дала мне понять, что мы – всего лишь друзья.

- Близкие друзья! – с вызовом поправила его Лилит.

Ингемар несколько оторопел. Собственничество со стороны ведьмы было ему понятно, но он никак не ожидал, что графиня разозлится всерьез. Эта девушка не привыкла быть на вторых ролях, и наличие Оксаны в данной ситуации ее откровенно раздражало.

Русская, казалось, тоже не собиралась отступать.

- Тогда вы должны порадоваться за своего друга, графиня, - отозвалась Оксана. – Мне очень трудно понравиться. Это должен быть очень интересный человек.

Ее слова привлекли внимание Эрика, и наемник искривил губы в усмешке.

- Девушки, не хмурьтесь, меня хватит на всех, - попытался отшутиться Ларсен. – Графиня, я переменчив, как флюгер, только в плане напитков, что касается красивых женщин – в этом я до бесконечности постоянен. Я одинаково горячо люблю всех прекрасных дам.

- Скорее, более доступных..., - усмехнулась Лилит.

- Графиня, на вашем месте я бы не стал так резко..., - мягко начал Ингемар, желая защитить Оксану.

В тот же миг Эристель поднялся из-за стола и тихо произнес:

- Прошу меня извинить!

Привлеченные спором, Дмитрий, Рейвен и Эрик прервали разговор. Фостер откинулся на спинку стула с таким видом, словно для полного счастья ему не хватало лишь попкорна, Барон пристально посмотрел на Оксану, ясно давая понять, что не потерпит разборок за своим столом, а Рейвен проводил взглядом некроманта. Выждав несколько секунд, полицейский поднялся и, извинившись, покинул застолье.

- Он что, побежал его успокаивать? – нахмурился Ингемар. Лилит бросила взгляд на выход, тоже порываясь было уйти, но Ларсен накрыл ее руку своей и шепнул:

- Останьтесь хотя бы на еще на пятнадцать минут. Потом уйдете.

- Он спас мне жизнь, - произнесла Лилит и виновато опустила глаза. – Я немного заигралась.

- И тем не менее, я настаиваю, чтобы вы доиграли свою роль.

Графиня никак не ожидала услышать таких слов от Ингемара, и в ее глазах промелькнуло уважение. Ловелас и нарцисс, коим всегда считала капитана Лилит, впервые показался ей куда более глубоким человеком, чем он хотел казаться.

«Неужели все это время вы носили маску?» - подумала она.

Тем временем Рейвен нагнал Эристеля. Тот прогуливался по краю перрона, не обращая внимания на неприятный сквозняк. Когда Харт поравнялся с ним, некромант заговорил первым.

- Я знаю, что вы давно хотите спросить меня кое о чем... Если желаете, - с этими словами некромант прищурился, - я отвечу. Только задайте правильный вопрос. Тот самый...

Мужчина спокойно наблюдал за тем, как Рейвен щелкает зажигалкой и прикуривает. Но вот инспектор выдохнул дым и тихо произнес:

- Пол Харвент... Мне нужно знать, жив ли он?

Эристель не сводил с Рейвена пронзительно-зеленых глаз, смакуя его настороженность. Полицейский понимал, что некромант – не поисковая система «гугл», которая бескорыстно отвечает на поставленный вопрос.

- Его нет в моей власти.

Харт сделал еще одну затяжку:

- А ее муж, действительно...

- Да. Теперь дух огня – неотъемлимая часть этой девочки.

Харт нахмурился. Он никак не хотел поверить тому, что Мириа обречена быть всего лишь съемной квартирой для этого проклятого духа.

- И ты ничего не можешь сделать?

Эристель безразлично пожал плечами.

- Это специфическая магия, которую используют самые древние и дикие народы, и в ней нет места жалости. Но повторюсь, я жалею это невинное дитя. По сути, она расплачивается за глупость своего мужа – в мире есть и другие способы.

- Например?

- Она может вернуться снова. Вот только будет несколько иной... К сожалению, в ней нет вашей силы, полукровка. Она – всего лишь человек.

Рейвен молча докурил сигарету, а когда заговорил вновь, его глаза на долю секунды вспыхнули медным:

- А каким тогда вернется брат Лилит? Он ведь тоже - всего лишь человек...

Эристель улыбнулся. Его несколько удивило то, что полицейский сообразил, каковы условия его сотрудничества с графиней.

- В любом случае, сейчас Лилит не готова отказаться от своей надежды. Как и светловолосая девочка, потерявшая своего мужа. Как вы считаете, Рейвен, будут ли они обе вам благодарны, если узнают правду?

- Я не умею лгать так искусно, как делаешь это ты...

- Отнюдь, - Эристель вновь улыбнулся. – Вы не менее искусный лжец, раз до сих пор скрывали свое истинную сущность. Мне приходилось прикидываться лекарем, вам – стражником, но мы оба знаем, кто мы на самом деле. И нам об этом никто не сообщал. Все пришло в свое время.

Рейвен молчал. Он понимал, что если сейчас скажет Лилит, что она заключила сделку с Дьяволом, о чем она наверняка сама догадывается, то подставит под удар Мирию. Некромант ясно дал понять, что если Харт заговорит, Эристель расскажет миссис Харвент правду.

- Я нужен сейчас Лилит. А вы нужны Мирии. И, к моему собственному удивлению, мне жаль их обеих.

- Жаль? Что ты знаешь об этом, некромант? Лучше скажи мне, что тебя связывает с Лилит. Если ты собираешься жрать ее энергетику...

Эристель мягко рассмеялся:

- Я похож на вампира? На данный момент именно графиня, как вы изволили выразиться, «жрет» мою энергетику. Причем весьма существенно.

- Надеюсь, у нее не пропадет аппетит, прежде чем она закончит трапезу. Так чего же ты хочешь?

Появление графини позволило Эристелю оставить вопрос без ответа.

- Некромант переговаривается с драконом? Мир, определенно, сошел с ума, - тихо произнесла ведьма, приблизившись к мужчинам. – Как там Мириа? Еще не приходила в себя?

- Как раз собирался ее навестить, - отозвался Харт. – А вам бы я посоветовал немного отдохнуть, графиня.

Брюнетка чуть улыбнулась.

- С чего это вы вздумали проявлять заботу, месье жандарм? Обычно вы дерзите, точно несносный мальчишка. Неужто несколько минут общения с настоящим аристократом столь благотворно повлияли на вас?

Рейвен бросил взгляд на Эристеля, который снова превратился в молчаливое каменное изваяние. Неудивительно, что у Ингемара чесались кулаки хорошенько проучить этого двуликого ублюдка.

- Лучше перечитайте внимательнее условия вашей с ним дружбы, графиня. Особенно то, что написано мелким шрифтом, - с этими словами Харт направился в больничную палатку. Лилит проводила его удивленным взглядом.

Эту ночь Рейвен провел в кресле подле Мирии. Лилит отправилась почевать в свою собственную палатку – ни с кем другим свое пространство делить она не захотела, а Ингемар и Оксана еще полночи прогуливались по перрону. Лагерь погрузился в сон, и подсвеченные фонарями стеклянные колонны выглядели несколько мистически.

- Ты и Лилит – самая неудачная пара, которую только можно было придумать, - улыбнулась Оксана. – Как ты вообще решился соблазнить ее?

- Да не было ничего, - отправдывался капитан. - Мы просто флиртуем, как друзья.

- Со стороны я бы так не сказала. А этот беловолосый? Он тоже с ней флиртует?

- Боюсь, что со стороны Лилит там все куда более серьезно. Этот тип действует на нее, как твой Барон на всех нас. При этом графиня никогда не была влюбчивой девицей.

- Я сразу поняла это, отчего мне было искренне весело наблюдать за тем, как она смотрит на Дмитрия. Он внушил ей самое обидное, что могло прийти ему на ум. Идеальный психолог.

- Так-так, - Ингемар хитро прищурился. – Эрика ты отшила. Но, может, я еще чего-то не знаю?

- Ты что! Дмитрий – наш лидер. Наш вождь! Я об этом даже не думала.

- Прости за прямоту, но даже вожди трахаются, а ты рядом с ним...

Оксана весело рассмеялась.

- Он спас мне жизнь, ничего особенного. Дмитрию тут обязаны многие, хотя ему ничего не стоит кого-то вытащить из обломков или уничтожить кучу врагов. Кто бы мог подумать, что драконы – это не Смауг с Одинокой Горы, а существа, которые живут рука об руку с нами.

Ингемар кивнул и, как бы невзначай, положил руку на талию девушки.

- А еще рядом с тобой сейчас прогуливается инопланетянин. Как тебе такая новость?

- То есть, всю эту ерунду, что вы нам наплели по доброте душевной, надо принимать за чистую монету? Вам никто не верит...

- И не надо. Мне главное, чтобы верила ты.

С этими словами Ингемар притянул девушку к себе и поцеловал.

VIII

Что-то произошло. Поспешные шаги и встревоженные голоса ворвались в сон Лилит, точно ледяная вода, обжигающая холодом. Графиня поежилась и укуталась в одеяло, пытаясь хоть немного согреться, а затем все-таки решила подняться с постели. Камень на шее девушки вновь утратил свой глубокий гранатовый цвет, и серая мгла едва ли не сочилась сквозь него. Это означало, что магическая энергия графини стабилизировалась, и Эристель исчез, не дожидаясь особого приглашения.

Лилит надела странную одежду, которую ей предоставили русские и, завернувшись в плед, вышла из палатки. Увиденно заставило ее побледнеть. Она увидела Рейвена и Ингемара, которые были облачены в военную одежду и, определенно, куда-то собирались вместе с русскими солдатами.

- И когда вы собирались мне рассказать? – резко произнесла она, смерив обоих разгневанным взглядом.

- Я надеялся, что мы вернемся к тому времени, когда вы проснетесь, моя дорогая, - мягко улыбнулся Ингемар, однако его лицо выражало обеспокоенность.

- Ночью радары зафиксировали перемещение врага к Гостиному Двору. Если они прорвутся – перебьют всех, - ответил Рейвен.

- А вам какое до этого дело? Ваша задача – защищать меня и Мирию. Ну, или эту вашу Оксану!

- Этим мы как раз и занимаемся, - ответил Ингемар. – У нас больше шансов защитить вас, помогая солдатам, нежели дожидаясь прихода врага здесь. А враг, определенно, придет.

- Врага? Да что вы вообще знаете об этом мире? Мы – всего лишь беглецы во времени. Происходящее здесь нас не касается! Мы и так скоро переместимся!

Ингемар покачал головой:

- Мы уже поняли, что перемещение происходит лишь тогда, когда мы выполняем какую-то задачу. Нашим перемещением кто-то управляет, и пока мы не сделаем то, что нужно Ему, мы останемся здесь.

- Надо думать не о выполнении задачи, а о том, как это всё прекратить! – воскликнула Лилит. В ее времена женщины часто провожали своих мужчин на войну, но сама она не готова была смотреть в окно, пока они уходят. - Мириа ранена, а я... неужели вы оставите меня здесь одну?

- Вы не одна, Лилит, - ответил Рейвен. - И мы все прекрасно это знаем. Так что, ради Бога, перестаньте изображать из себя слабую женщину. Вам это не идет.

- А вам не идет ваше отвратительное поведение! Это их война, Рейвен, не моя и уж тем более не ваша. Или вы.... снова находитесь под его внушением?

Лилит огляделась по сторонам, надеясь увидеть Барона, но его нигде не было. Ингемар устало вздохнул:

- Вы правы, это не наша война. Но здесь невинные люди: старики, женщины, дети... Посмотрите на них.

- Я смотрю! И знаете, что я вижу? Вижу двух глупцов, которые цепляются за свой бессмысленный героизм. Я всегда знала, что на мужчин нельзя положиться. Идите на свою поверхность, и я буду рада, если вас разорвет снарядом на мелкие кусочки.

С этими словами графиня раздраженно отбросила с лица прядь волос и быстро направилась прочь. Она буквально забежала в больничный шатер, где отдыхала Мириа. Девушка была очень бледна, но она заставила себя улыбнуться, заметив, как англичанка попыталась приподнять голову.

- Вы потеряли много крови, моя дорогая... Отдыхайте, - произнесла Лилит и погладила ее по волосам.

- Я слышала шум?

- Да... Русские... Они... Готовятся к параду!

- Параду? – растерянно переспросила Мириа.

- Ну, да, к параду. Ты проспала всё празднование, голубка. А сейчас наших мужчин будут награждать какими-то медалями.

- Как чудесно, - англичанка слабо улыбнулась. – Как думаете, как скоро мы перенесемся, графиня? Мы выполнили свою миссию, а нас всё никак не перебрасывает. А ведь я даже не помню, как всё произошло, и почему я ранена.

- Вы сражались, как тигрица, моя дорогая, - ласково произнесла графиня. – Скоро уже перенесемся, я в этом уверена.

Глядя на хрупкую бледную девушку, у Лилит просто не поворачивался язык сказать ей, что Ингемар и Рейвен вздумали вновь подниматься на поверхность. Мириа тут же захочет вскочить с постели, что было бы крайне нежелательно. Рана оказалась серьезнее, чем казалось на первый взгляд, да и потеря крови давала о себе знать. В отличие от Рейвена, англичанка не могла восстановиться за ночь, и теперь Лилит думала лишь о том, как уберечь ее от опасности.

«Я должна поговорить с Дмитрием», - решила она. «Если этот тип вновь внушил капитану и Рейвену свою волю, это будет последнее, что он сделает в своей жизни!»

- Я скоро вернусь, голубка, - с этими словами Лилит поцеловала девушку в лоб и направилась в шатер, где проходил вчерашний ужин. Здесь всё еще царили вчерашние следы застолья, но внутри никого не оказалось.

- Мне нужен Черный Барон, - резко произнесла Лилит, обратившись к молодому солдатику, который нервно прикуривал сигарету.

- Кажется, он у Призрака... Вон та большая палатка...

Впервые Лилит казалось, что она бегает по кругу и никак не может дотянуться до того, что так страстно пытается ухватить. Волнение переполняло ее, бухало в груди, отдаваясь эхом в сознании. Графиня стремительно направилась к палатке Эрика, но замерла у входа, прислушиваясь к разговору, донессшегося до нее.

- Я не хочу использовать свои способности по отношению к тебе, - голос Дмитрия звучал устало, точно это был совершенно другой человек. – Могу. Но пока еще надеюсь... Мы можем победить, у нас появились мощные союзники – телекинетик и еще один полукровка. Я уже не говорю о ведьме и огненном духе.

- Пятьсот сорок три единицы. Пятнадцать крылатых... О каких союзниках идет речь? Очнись уже, Барон! Война давно проиграна. Сейчас самое разумное – пойти на переговоры с «золотыми» и сдаться на их милость. С твоим умением внушать они точно оставят нас в живых. Мне даже плевать на тебя, Дмитрий. Хочешь идти ко дну вместе со всеми, вперед. Но позволь мне убраться отсюда живым. Я устал жить, как канализационная крыса, празднуя мелкие вылазки и хороня людей, едва успев запомнить их имена.

Голос Фостера Лилит узнала сразу по его привычке манерно растягивать слова. Какое-то время Дмитрий молчал, а затем девушка услышала смешок и следующую фразу:

- Заметь, мне постоянно приходится тебя уговаривать – деньги, видимо, уже не в почете.

- Деньги в почете, когда их есть, где потратить. Когда-то я жил в Австралии, развлекался в казино с красивыми девицами и убирал тех, за кого мне платили. Пока мне не заказали тебя. Если бы я знал все нюансы своего объекта, я бы в жизни не сунулся в Россию.

- То есть, ты принял окончательное решение? – в голосе Дмитрия послышалось презрение.

- Окончательнее некуда. Я не собираюсь подыхать на поверхности неизвестно за что... Насколько я помню, и ты не собирался. Если бы «золотые» приняли тебя.

- Тогда убирайся, Фостер. Я лишаю тебя российской визы, - с этими словами Дмитрий направился к выходу. Лилит едва успела юркнуть за соседнюю палатку, когда мужчина вышел на перон. К нему тут же приблизилась Оксана.

- Эпинефрин готов. Рейвена придется колоть на поверхности, он пока не может контролировать трансформацию.

- Это нормально, - сухо ответил Дмитрий. – Что с ведьмой? Телекинетик поставил мне условие, что будет сотрудничать добровольно, если его женщины останутся тут. Вот только их сила мне бы сейчас чертовски пригодилась.

- Его зовут Ингемар, - тихо поправила Оксана. – Он и Рейвен ждут на платформе вместе с остальными. Обещайте мне вернуть его живым, Барон?

Дмитрий чуть улыбнулся.

- Не ожидал, что ты когда-нибудь скажешь подобное о мужчине... Ты же совсем его не знаешь.

Оксана пожала плечами:

- Его я знаю лучше, чем большинство наших солдат... Так что, обещаете?

- Я не могу обещать матерям сберечь их детей, так что не задавай мне глупых вопросов. Лучше найди мне ведьму!

- Меня не нужно искать. И я не кусок мяса, чтобы мною торговаться, - голос Лилит прозвучал неожиданно, отчего Оксана вздрогнула, а Дмитрий чуть нахмурился. - Так что вы там наобещали моим спутникам, двуликий князь, что они готовы подставить себя под удар?

- Оставь нас, - произнес Барон, обратившись к Оксане. Девушка с вызовом посмотрела на Лилит, но ослушаться Дмитрия не посмела. Графиня осталась наедине с русским, и от его взгляда, мурашки вновь пробежали по ее коже.

- Не вздумайте снова проверять на мне свои способности, - нахмурилась Лилит, и его глаза угрожающе потемнели.

- Я планировал это сделать чуть позже, поэтому на данный момент вам не о чем беспокоиться. Кстати, вы уже вторая женщина за сегодняшний день, кого беспокоит участь телекине... Ингемара.

- Меня беспокоит участь Рейвена, - Лилит, определенно, не хотелось быть второй женщиной, поэтому она решила назвать имя полицейского, дабы не повторяться. – Я слышала ваш разговор с Призраком.

- Это дурной тон – подслушивать.

- Это правда, что у нас нет шансов?

Дмитрий медлил с ответом, и графиня поняла, что это значит.

- А как же все эти люди?

Этот вопрос девушка задала неожиданно для себя. Она бросила взгляд на двух маленьких девочек, которые играли с немецкой овчаркой, и ей стало не по себе.

- Если роботы спустятся сюда, они зачистят всех.

- Так не должно быть...

Лилит почувствовала, что камень, висящий на ее шее, становится холоднее. Жизни, за которые так цепляются все эти люди, могут стать для Эристеля источником огромной силы. Некромант мог бы остановить войну одним махом, похоронив и тех, и других... Или...

От своей догадки графиня вздрогнула.

- Постарайтесь выиграть мне время. Хотя бы один час. Сможете? – в ее глазах внезапно вспыхнула надежда, и Дмитрий с удивление вскинул бровь.

- Поясните.

- Ну, же, Барон, делайте свое дело, а я займусь своим...

Солдаты заполняли собой вагоны единственного поезда Питерского метрополитена. Все они выглядели так, словно идут на верную гибель. Энергетика, царившая среди них, казалось, была пропитана сыростью и отчаянием, отчего Рейвену было тяжело здесь находиться. Иногда он ненавидел свою способность чувствовать эмоции других, но именно сегодня она была особенно невыносима.

- Неужто даже капитан «ясно-солнышко» скис? – попытался пошутить Харт, бросив взгляд на мрачного Ингемара.

- Из твоих уст «ясно-солнышко» звучит как-то двусмысленно, не находишь? – капитан выдавил из себя улыбку и хлопнул друга по плечу. – Снова будешь колоться?

- Дмитрий сказал, что так от меня будет больше проку.

- Мне плевать, что сказал Дмитрий. Что думаешь ты?

Харт неопределенно повел плечами.

- Тануэн с нами нет, поэтому кто-то должен побывать в роли ее заместителя.

- Я о том, что Оксана мне рассказала о побочных эффектах этого дерьма, что ты собираешься вколоть себе в вену.

С этими словами Ингемар кивнул в сторону Дмитрия, который снял с себя пиджак и закатал рукав рубашки. Теперь он походил на наркомана, который нетерпеливо ожидал новую дозу. Его глаза лихорадочно горели, хотя мужчина изо всех сил старался держать себя в руках.

- Обычно с ним повсюду таскался Призрак. Я что-то пропустил? – добавил Ингемар, наблюдая за тем, как Дмитрий делает себе инъекцию. Как он запрокидывает голову назад с нескрываемым кайфом и одновременно силится удержать в себе обретенную силу. Когда Барон вновь открыл глаза, они уже светились медным.

- Надеюсь, я перенесусь раньше, чем стану таким же, как он, - ответил Харт. – Интересно, смог бы я все это выдержать. Фостер не смог.

- Всё же слинял?

- Полагаю, да. Во всяком случае, я не чувствую его энергетики в поезде.

Ингемар еще больше помрачнел.

- Мне никогда не нравился этот тип, но действовал он эффектно. Во всяком случае, у него был свой стиль.

Когда поезд остановился, солдаты невольно начали переглядываться. Они ожидали, что Дмитрий скажет им что-то, чтобы хоть немного поднять боевой дух, но Черный Барон хранил молчание. От этого человека исходила такая сила, что кто-то даже начал пятиться назад, когда русский поднялся с места.

- Он должен им сказать хоть что-нибудь. Нельзя просто выбрасывать их на поле боя, - едва слышно произнес Ингемар, обращаясь к Рейвену. Эта неприятная пауза действовала на нервы сильнее самого ожидания сражения.

Но вот Дмитрий оглядел своих солдат и тихо произнес:

- Если вы ждете слов, мне нечего вам сказать. Защищайте себя и свои семьи.

Солдаты вошли в тоннель, храня гробовое молчание. У них оставалось еще пятнадцать минут жизни, прежде чем они дойдут до «Гостиного Двора», проклятого перекрестка, где синяя ветка пересекает зеленую, образуя распятие. Здесь собралось около трёхста человек. Каждый из них поднимался на поверхность с мыслями о том, что уже вряд ли смогут увидеть свою семью. Отсутствие в их рядах Фостера ясно давало понять, что война проиграна. Этот тип никогда не рисковал собой лишний раз, но ситуация явно была безнадежна, раз он ушел до начала битвы. Впервые за четыре года.

Ингемара успокаивало лишь то, что хотя бы Лилит и Мириа более-менее в безопасности, и если им сегодня повезет, все четверо перенесутся в безопасное место. Но капитан поклялся себе, что заберет с собой Оксану. Если хватило одного лишь прикосновения, чтобы перебросить с ними Рейвена, да что там Рейвена, даже некроманта, то русская девушка обязательно перенесется вместе с ними. Ингемар просто не мог оставить ее здесь.

Тем временем звуки бомбежек и выстрелов становились всё громче. Здание когда-то удивительно-красивого торгового центра дрожало, звенело осколками и стонами камней.

- «Зеленые» еще удерживают оборону, - произнес Михаил, обращаясь к Дмитрию. Барон кивнул, но затем обернулся к Оксане:

- Оставляю на тебя Рейвена и Хину. И напомни, чтобы не сильно на нее засматривались...

- Вот уж точно, не дай Бог!

- Что он делает? – встревожился Ингемар, когда Дмитрий, минуя своих солдат, направился на улицу. Рассвет нежно окрасил небо в розовые тона, и Барон чуть улыбнулся, встречая первые лучи солнца. Вся территория перед Гостиным Двором была заполнена роботами. Но едва машины успели открыть огонь, огромные крылья выросли за спиной Дмитрия, без труда закрывая его от пуль. Трансформация произошла столь стремительно, что Ингемар тихо присвистнул, когда огромный темно-синий дракон взмыл в небо, сжигая под собой целый ряд роботов.

- Обожаю этот момент, - улыбнулась Оксана и посмотрела на Рейвена. – Твоя очередь, крылатый. Ингемар, прикроешь нас? Наш птенчик не умеет еще трансформироваться так стильно, поэтому пойдем на улицу все втроем. В противном случае, он разнесет наше укрытие к чертям собачьим.

- Давайте и я с вами, чтобы уж несколько раз не бегать, - женский голос с сильным японским акцентом резанул слух, и Ингемар чуть прищурился.

- Откуда на войне столько хорошеньких женщин? Теперь я буду всюду напрашиваться в добровольцы! – воскликнул он, и незнакомка улыбнулась.

Рейвен и Ингемар с удивлением посмотрели на невысокую худенькую девушку в темным очках. Она была одета в обыкновенные черные джинсы и короткую дубленку, отчего больше походила на туристку, нежели на предводителя «зеленых».

- Хина! – представилась она и сняла с себя темные очки. Абсолютно белые глаза слепой вызвали неловкость, и девушка весело рассмеялась.

- Зачем вы отводите взгляд, если я все-равно вас не вижу! Давай, Оксан, покончим с этим побыстрее. Не хочу, чтобы Димка разогнал всех моих ухажеров.

- Один из них точно останется рядом с вами, - улыбнулся Ингемар.

- Вы тоже собираетесь выйти на улицу? – Харт с сомнением посмотрел на азиатку.

- Увидишь..., - отозвалась она. – Хотя нет, тебе нельзя на меня смотреть, если ты – не дракон.

- Надеюсь, он станет им в ближайшее будущее, или этот дом разнесут напрочь.

Ингемар почувствал, как после очередного взрыва на него посыпалась штукатурка. Раздался мерзкий писк ящеров, и Хина взволнованно воскликнула:

- Быстрее! Он же их всех распугает! Боже, даже мне не по себе, когда он это делает!

Купол Ингемара накрыл всех четверых, защищая от обстрела. Капитан даже не представлял, каково это – выйти из укрытия навстречу целой армии врагов. К ним моментально устремились несколько ящеров, но в тот же миг Оксана вколола необходимую дозу эпинефрина Рейвену. Глаза полицейского вспыхнули медным, и он судорожно схватился за грудь, точно задыхаясь.

- Ты это делаешь с ним в последний раз! – воскликнул Ингемар, с ужасом глядя на трансформацию друга. Существо, которое когда-то представлялось ему добропорядочным полицейским из маленького американского городка, превратилось в огромную крылатую ящерицу. То ли улыбнувшись, то ли оскалившись, дракон мигом расплавил атаковавшего купол «костяного» и взмыл в небо.

- Твою мать...! – выдохнул Ларсен. – Я бы не отказался сейчас от сигареты...

- Потом покурим, - улыбнулась Оксана. – Хина, ваша очередь... А ты не смотри ей в глаза!

- Да я уже понял, - пробормотал блондин и уже заранее отвернулся.

Трансформация Хины была куда менее эффектной, однако куда более действенной. После трех ампул она всё еще сохраняла обличие человека, но ее ярко-желтые глаза парализовывали ящеров так стремительно, точно девушка нажимала на пульте кнопку «выкл».

- Когда я выдохнусь, мне понадобится твоя помощь, Оксан... Еще четыре ампулы, и я трансформируюсь.

- Дмитрий запретил. В прошлый раз ваше тело напоминало решето. У вас нет такой прочной чешуи, как у драконов.

- Василиски – тоже разновидность драконов. Разве что летать мы не умеем.

- Вот и оставайтесь под защитой!

Ингемар не вмешивался в их спор. Он удерживал купол, но в своему удивлению, его способности телекинеза стали крепче. В этот раз энергетический барьер не рассыпался осколками, точно уроненная на пол лампочка. Ларсен даже присвистнул, когда он смог скомкать, как салфетку, сразу пятерых роботов.

- Или мне кажется, или я становлюсь сильнее.

- И слава Богу! – воскликнула Оксана, пытаясь перекричать грохот взрывов. – Они скоро пришлют «Птичек».

- «Птичек»?

- Своего рода истребители-беспилотники, с помощью которых управляются роботы. Это их крылатые «военные базы», «красные кнопки» или «спутники», не знаю. Но чем больше ты сможешь их уничтожить, тем лучше.

- Может, попытаемся их перепрограммировать? – предложил Ингемар, прикидывая, действительно ли нужно их уничтожать.

- Это можно сделать лишь в Австралии. У тебя есть два билета в бизнес-класс?

IX

Эта палатка оказалась самой подходящей. Достаточно большой и что еще важнее – самой отдаленной. Здесь графиня без труда могла выпрямиться в полный рост, а на полу было достаточно места, чтобы совершить ритуал. Держа в руках едва ли не все свечи, которые ей удалось добыть, Лилит чувствовала, как ее охватывает нервная дрожь. Камень, точно почувствовав замысел ведьмы, больно обжег кожу девушки, и графиня решительно сняла его.

«Лишь несколько ведьм за всю историю сумели сделать это. Но это не значит, что я не из их числа», - подумала девушка. Она уже попросила Макса никого не впускать в этот шатер, и теперь ей осталось только самой удержаться от того, чтобы из него выйти. Лилит закрыла глаза, заставляя себя успокоиться.

«Я смогу...»

Странное устройство для разведения огня, которое дал ей Макс, подействовало моментально. Графиня зажигала свечи и, казалось, пламя само сгорает от нетерпения. Капля воска обожгла указательный палец, но Лилит словно не заметила этого. Опустившись на колени, она расставляла свечи в форме спирали. Некоторые свечи моментально гасли, точно от невидимого сквозняка, но Лилит зажигала их вновь, каждый раз до боли прикусывая губы. Однажды она уже совершала подобный ритуал, но теперь даже от воспоминания об этом, кровь стыла в ее жилах.

Судорожно вздохнув, графиня вновь закрыла глаза, пытаясь успокоиться. По телу вновь пробежала дрожь, и ведьма начала медленно считать до десяти.

«Сконцентрируйся...»

Она приказывала себе, как приказывала прислуге принести ей чай или разжечь камин в снежную вьюгу. Она прислушивалась к биению своего сердца и наконец начала произносить заклинание. Медленно, точно вспоминая каждое слово, которое на самом деле было вырезано в ее сознании кровавыми письменами. Холодный, глухой, как могильная земля, древний язык наслаивался на воздух с шипением, будто Лилит разговаривала со змеями.

Девушка поднялась с колен, не сводя с огненной спирали черных глаз. Языки пламени бешено метались, словно попали в вихрь, а ткань палатки начала хлопать. Стоявший снаружи Макс вздрогнул и в тревоге оглянулся. Ему показалось, что он слышит, то ли вой, то ли надрывный плач, отчего мурашки побежали по его коже.

- Господи Иисусе, - вырвалось у него. Он хотел было сделать шаг к палатке, но вспомнил, что ведьма запретила ему приближаться к ней. Она обронила одну единственную фразу, прежде чем зашла в шатер: «Сегодня там будут танцевать мертвые...»

Голос Лилит звучал всё увереннее, но с каждым словом слабость, точно свинец, разливалась по телу. Непослушными пальцами она вытащила нож и глубоко порезала свою правую ладонь. В этот миг ведьма даже не почувствовала боли. Языки пламени наклонились в сторону, тем самым вырисовывая огнем точно очерченную спираль. Лилит вытянула руку над самым ее центром, и ее ладонь задрожала. Капли крови срывались с кончиков пальцев, точно гранатовый сок, и пламя начало розоветь...

«Дай же мне сил!» - в отчаянии подумала ведьма, чувствуя, что заклинание дается ей слишком тяжело. Казалось бы, ровная спираль начала терять свои очертания, а огонь медленно возвращался к своему прежнему цвету.

«Давай же...!» - Лилит до крови прикусила губу, стараясь удержать концентрацию. Но вот она вновь пошатнулась, и боль от пореза внезапно обожгла ее ладонь. Графиня понимала, что к магии такого уровня она была еще не готова, но все еще пыталась бороться. Языки пламени предательски задрожали, собираясь погаснуть, уже не обращая внимания на шипящие магические слова. Но в этот самый миг Лилит почувствовала, как озноб пробегает по ее телу. Здесь и так было холодно, но это ощущение ведьма не могла перепутать ни с чем. Она почувствовала его присутствие за своей спиной, словно невидимые черные крылья вырвались наружу, и пламя замерло, точно пораженные неизвестно откуда взявшейся силой. Запах сырой земли ворвался в легкие, и Лилит судорожно сглотнула. Она не просила помощи, а ее молчаливый союзник никогда не предлагал ее.

Лилит вздрогнула, когда прохладная рука Эристеля коснулась ее руки, забирая у нее нож. Это едва ощутимое прикосновение заставило ее сердце забиться сильнее. Ведьме не нужно было оборачиваться, чтобы понять дальнейшие действия некроманта. Холодное лезвие вошло в его ладонь, точно в масло, и несколько капель крови сорвались на подол платья. Затем Эристель эхом повторил последние слова заклинания Лилит и накрыл ее вытянутую руку своей. Его кровь оказалась холодной, как и его дыхание на шее девушки. Они оба беззвучно произносили заклинание, наблюдая невидящими глазами за тем, как пламя срастается в спираль вновь, и огонь стремительно багровеет. Нежно розовый... Алый... Бордовый... Коричневый... Черный...

Пламя исчезло в темноте, и если бы не призрачно-зеленая нить, обвивавшая спираль, Лилит решила бы, что заклинание не удалось. Но с каждой секундой эта нить становилась все прочнее, а черная спираль сужалась до тех пор, пока не исчезла. Тем не менее свечи продолжали стремительно плавиться, пока на полу не появилась налитая кровью пентаграмма.

С каждой секундой Лилит слабела, но некромант поддерживал ее заклинание, питаясь им, точно голодный зверь, разрывающий зубами плоть. Белый камень, который графиня носила в качестве защиты на левой руке, раскололся на куски и выпал из оправы.

- Я с тобой..., - прошептал Эристель, касаясь губами шеи Лилит. – Еще чуть-чуть... Я вижу их гибель... Они в моей власти...

От его голоса девушка вновь почувствовала, как мурашки бегут по ее телу. Ей хотелось провалиться в небытие и навсегда забыть о происходящем.

В тот же миг высоко на поверхности безобразные металлические машины замерли, а истребители рухнули на землю, взрываясь, точно бочки с порохом.

- Что происходит? – закричал Ингемар, с трудом успевая поставить накрыть территорию защитным куполом, чтобы взрывная волна не добралась до них. Черный дракон опустился на чудом уцелевший шар здания «Зингеръ» и сложил крылья, оглядываясь по сторонам. Ни одна машина больше не атаковала его. Синий ящер приземлился на асвальт и вернулся к своему прежнему обличью. Всё еще покрытый чешуей, Дмитрий растерянно осматривал застывших противников.

- И как это понимать..., - беззвучно произнес он, прижимая ладонь к раненному предплечью.

Неподалеку от него опустился последний уцелевший истребитель, который еще недавно сбил атакующий Дмитрия самолет. Оттуда выбрался Фостер.

- Я решил, что без российской визы не смогу отдыхать на Рублевке, - произнес он, устало улыбнувшись.

- Как ты туда забрался? – Барон не поверил своим глазам.

- Чуть позже. Сначала я хочу понять, почему они все вырубились?

Рейвен почувствовал, что начинает терять концентрацию, поэтому вернулся на землю. В этот раз посадка получилась более удачной, и окровавленная рука, в которой застряла пуля, выглядела куда менее жизнеопасно. Ингемар помог ему подняться, но уже через миг ощутил сильное головокружение.

- Окса..., - начал было он, но в тот же миг мужчина потерял сознание.

Медсестра, ухаживающая за Мирией, пронзительно взвизгнула и уронила стакан воды. Она увидела, как тело девушки становится прозрачным, а затем англичанка растворилась в воздухе. Эристель и Лилит испарились следом, и когда Макс все-таки вбежал в палатку, он увидел лишь выжженный на камне странный красный узор, надписи вокруг которого расплывались, точно были размыты водой.

Спустя десять минут Эрик узнал ответ на свой вопрос.

Океания ушла под воду.

Анкханар

Данная часть написана в соавторстве. Соавтор прописывает действия и характер капитана Ингемара Ларсена.

I

Детки в клетке

Первое, что почувствовал Рейвен, был песок. Он хрустел на зубах, вплетался в волосы, мерзко лип к влажной от пота коже. Обжигающая жара обрушилась следом, когда пришло понимание, что воздух здесь раскален настолько, что, казалось, даже в аду дышится легче. Полицейский попытался приподняться, но тут же почувствовал, как его вновь охватывает приступ дурноты. Судорожно сглотнув и облизав пересохшие губы, Рейвен выждал еще несколько секунд, чтобы голова наконец перестала кружиться. Видимо, их вновь перебросило.

В какой-то миг, находясь в разрушенном войной Петербурге, Харт имел неосторожность поверить, что на этот раз все должно закончиться, что после России он сможет вернуться домой, в свою маленькую квартирку в неблагополучном районе родного городка. Обшарпанный подъезд, исписанный граффити, запах соседской кошки и мусорных контейнеров, громкая музыка чернокожей семьи этажом ниже, и уборщица, постоянно подслушивающая под дверьми – впервые все это больше не казалось Рейвену омерзительным. Омерзительными были миры, в которые его зашвыривало каждый раз, когда он смел надеяться на окончание этого безумия.

Он снова оказался в пустыне. Палящее белое солнце на миг ослепило его и заставило зажмуриться. Что, у Дьявола закончилось воображение? Неужто все начнется с начала, и Рейвен со своими спутниками опять будет вынужден встретиться с султаном и его жутким колдуном. Неужели маг с черным языком нашел способ, как вернуть беглецов во времени обратно? Неужели вновь начнет развлекаться, насылая на них песчаные бури или скорпионов размером с сербернара?

Привыкнув к солнцу, Рейвен огляделся по сторонам, разыскивая своих спутников. В тот же миг его сердце предательски дрогнуло. Мужчина понял, что оказался совершенно один. Он не чувствовал их энергетики, отчего его взгляд растерянно скользил по бескрайней пустыне. Выжженные дюны напоминали собой песчаное море, и тогда Рейвен решил подняться на одну из них, чтобы оглядеться еще раз.

- Капитан! – севшим голосом позвал он, поднимаясь наверх. – Графиня? Миссис Харвент?

«Черт возьми... Господи, не дай остаться мне здесь в одиночестве!»

- Я здесь, Рейв!

Голос Ингемара раздался из-за дюны, и полицейский вздохнул с облегчением. В отличие от Мирии, он не почувствовал укола совести, что его друзья по несчастью по-прежнему в этом самом несчастье - уж лучше оказаться здесь с капитаном-инопланетянином, огненным духом и лукавой ведьмой, нежели одному.

Ларсен, в свою очередь, вскакивать на ноги не торопился. Он был уверен, что вокруг лишь песок и его спутники, и вряд ли какая-то опасность уже успела притаиться поблизости. Тряхнув головой и убедившись, что вестибулярный аппарат наконец встал на место, капитан поднялся на ноги и огляделся по сторонам.

«Как же жарко!» - подумал он, снимая с себя китель и расстегивая несколько верхних пуговиц на рубашке. «Что, неужели снова Османская империя? Мы что-то здесь не закончили или это у судьбы такое дурацкое чувство юмора?»

То, что Рейвен уже нашелся, частично успокоило капитана. Значит, остальные должны быть где-то рядом.

- Девушки? – позвал он вслух, готовый в любую минуту прийти на помощь и подать руку.

- Если вы намерены докричаться до самой преисподней, то вы на верном пути, капитан, - раздался слегка раздраженный голос графини. Лилит чувствовала сильное головокружение, а от жары голова болела так, что любой шум раздражал хуже скрипа несмазанных колес. К тому же, кто знал, кто может их услышать? Почему-то у спутников графини было удивительное свойство начинать кричать раньше, прежде чем они убедятся, что никто посторонний не прибежит на их зов. То, что они снова оказались в пустыне, еще больше не способствовало хорошему настроению графини, отчего она мысленно чертыхнулась.

«Когда же это закончится!»

Графиня отозвалась в своём духе, и Ларсен улыбнулся. Ему в голову пришла занятая мысль - попробовать подговорить Рейва в следующий раз спрятаться и понаблюдать за ведьмой. Если та поверит, что одна, может стать забавно. Зато потом, возможно, она обрадуется своим спутникам.

Представляя себе, как Лилит радостно бросается ему на шею, капитан пошёл на голоса. Ведьма, в свою очередь, не стала ждать, когда кто-то из любезных кавалеров явится ей помогать, поэтому поднялась самостоятельно и начала отряхиваться от песка. Только потом, уже приведя себя в порядок, девушка хмуро огляделась, разыскивая Мирию.

Рейвен первым выяснил, что они здесь не одни. Этот тип вышел из-за дюны, высокий, светловолосый, с кожей, слишком белой для пустынного жителя. Незнакомец сделал несколько шагов навстречу и замер, выжидающе глядя на Рейвена. Его пронзительные глаза быстро скользнули по фигуре полицейского, словно оценивая, насколько тот может быть опасен. Пистолет в руках Рейвена появился скорее автоматически, нежели Харт действительно испугался. Обычно тот, кто хочет напасть, редко выходит навстречу и останавливается, словно ожидая своей участи.

Когда легкий ветерок отбросил несколько светлых прядей волос незнакомца, Рейвен заметил, что уши мужчины слегка заострены, отчего инспектору невольно вспомнился Анарэль с болотных земель.

«Эльф? Проклятье, почему я опять не ощущаю энергетики?» - Харт почувствовал, как его охватывает тревога. То, каким был Анарэль в силе и скорости, навсегда отпечаталось в его памяти, поэтому незнакомец совершенно не вызывал у Рейвена симпатии.

-Мы не одни, - откликнулся Харт, предупреждая Ингемара и Лилит о появлении эльфа. - Итак, черти тебя дери, кто ты такой и как здесь оказался?

Незнакомец едва заметно усмехнулся, глядя на своего возможного противника. Перед ним был воин. Бывалый, но до сих пор нервный, отчего понятен, как раскрытая книга. Затем взгляд эльфа переместился на незнакомое оружие в руке Рейва, но проверять его в действии мужчина особого желания не испытывал.

II

Распродажа

За дверью оказался длинный коридор, стены которого были усеяны все теми же письменами, которые с легкостью сдерживали силы узников. На миг у пленников промелькнула надежда, что, быть может, хоть здесь они смогут ощутить себя прежними, но вездесущие иероглифы словно издевались над ними. Казалось, этот сырой коридор никогда не закончится – и ведь кому-то пришлось выдалбливать на протяжении всего этого расстояния каждое магическое слово. Здесь по-прежнему пахло сыростью и какой-то гнилью, отчего хотелось прижать ладонь к лицу или задержать дыхание.

Наконец перед ними выросли ступеньки, опять таки полностью исписанные неизвестными заклинаниями, и, поднявшись по ним, пленники оказались в огромном зале. Острый, устремляющийся вверх потолок указал на то, что они находятся в пирамиде. Первым делом узники обратили внимание на то, что в центре помещения размещалась внушительных размеров сцена. Видимо, именно на ней выставляют рабов для продажи, словно товар на витрине какого-нибудь торгового центра. Здесь магические письмена обрывались, наверное, для того, чтобы «кусок мяса» мог хоть сколько нибудь себя проявить.

Вокруг сцены уже рассаживались люди, облаченные в белые одежды. Их тела были покрыты золотым напылением, а глаза подведены черным, словно каждый из присутствующих являл собой фараона. Женщины и мужчины носили много золотых украшений, желая подчеркнуть свой статус в обществе. Только когда все господа заняли свои места, в зал позволили войти следующим, более низшим. То были жрецы храмов, которые проводили различные ритуалы, связанные с жертвоприношением. Казалось, в этом мире никто не слышал о настоящих законах Древнего Египта, словно этот клочок земли жил по своему уставу. Жрецы храма не носили золота, что совершенно не вязалось с истинной религией Египта, они были одеты в простую черную одежду и скорее напоминали нищих, нежели служителей богов. Однако когда Рейвен и остальные увидели Оракулов, они поняли, кто на самом деле здесь правит балом. Почему-то они появились последними. Возникли из неоткуда в белых одеяниях и тяжелых золотых украшениях, усыпанных драгоценными камнями. У каждого из них был посох в виде кобры, раскрывшей свой капюшон. Вместо глаз у змей были изумруды, а в пасти – по огромному рубину. Оракулы заняли самые почетные места, но, когда они обратились лицом к сцене, узники заметили, что лица их обезображены проказой, а глаза белые, точно снег. Губы их были черными и потрескавшимися и издалека казались наспех заштопанными грубыми черными нитками. Движения оракулов тоже отличались от человеческих. Они двигались, словно поломанные куклы, то и дело дергаясь всем телом, словно вздрагивая.

Когда все господа собрались, на пленников разом обрушились презрительные взгляды всех, причем относилось это даже к оракулам. Будучи слепыми, тем не менее, они умудрялись пялиться так, что любой почувствовал бы себя ничтожеством. В зале воцарилось молчание, испытывающее и гнетущее, и Рейвену на миг показалось, что даже сам Атсу чувствует себя не в своей тарелке. Остальные пленники ощущали себя не лучше. Ильнес, хоть и стоял, гордо, вскинув подбородок, на самом деле чертовски нервничал. Он впервые оказался в столь унизительной ситуации. Волнение Дмитрия было еще более очевидно. Сам того не замечая, он то расстегивал, то застегивал металлический браслет часов на своем запястье. Графиня стояла, скрестив руки на груди, словно желая отгородиться от мерзких взглядов рабовладельцев. Эрик переминался с ноги на ногу, внимательно рассматривая будущих покупателей. Он чувствовал на себе женские взгляды и думал о том, что лучше попасться какой-нибудь дамочке, желательно посмазливее. Ларсен размышлял примерно о том же. Рейвен же пытался придумать, как показать свои способности. Но, черт возьми, у него только глаза меняли цвет. Кого здесь этим удивишь?

- Не делайте ничего, пока я вам не велю, и тогда все пройдет хорошо, - тихо произнес старик и медленно вышел на сцену. Он низко поклонился и начал настолько пламенную речь, что лучшие пиарщики времен Рейвена немедленно бы записались к нему на тренинг.

- Сегодня - величайшее событие! - воскликнул старик удивительно молодым и бодрым голосом. - Сегодня в наш город поступили новые воины, мудрецы и маги. Каждый из них представляет собой великую силу и невероятную красоту, которые можно оценить десятками... Нет! Сотнями лун! Сейчас я хочу представить вашему взору создание, которое владеет кинжалами так же легко, как ветер владеет песком, прекрасное, как сама любовь, и бесстрашное, как стихия. Оно готово предстать перед вами и молить вас, господа, о вашем покровительстве. Достойный воин для арены, потрясающее украшение дома утех и мудрейшее создание, превосходящее в своих знаниях людей, как река – каплю. Выйди к нам, дитя мое! Обнажи свое тело и дай рассмотреть тебя.

Узники невольно переглянулись, пытаясь понять, чье имя скрывается за всей этой пламенной речью. Однако эльф понял, о ком идет речь. Он был единственным из присутствующих, кто сражался с помощью кинжалов, поэтому почувствовал, как его лицо вспыхивает от предстоящего унижения. Мало того, что ему нужно демонстрировать силу перед низшей расой, так еще и предстояло обнажить тело. Это было хуже, чем пытка каленым железом. Ильнес с отвращением обвел взглядом высокомерные лица господ и мысленно представил, как вспарывает горло каждой сидящей здесь мрази. Они все ожидают увидеть нечто особенное – это читалось на их пресытившихся физиономиях.

Ильнес медленно вышел в центр сцены и, мысленно попросив прощения у богини Лаирэль за унижения своего великого народа, начал снимать с себя одежду. В его глазах горел вызов, граничащий с неприкрытой ненавистью, отчего в зале послышались смешки. Стиснув зубы от унижения, эльф изящно сбросил с себя верхние одеяния, демонстрируя изящный, но при этом хорошо сложенный торс. Он походил на циркового гимнаста, ловкого и пластичного одновременно. Белокурые волосы рассыпались по обнаженным плечам, и в зале начали перешептываться. Редко кому из людей удавалось увидеть подобную красоту, однако уже через миг на лицах господ вновь появились презрительные усмешки. Их глаза жадно пожирали тело пленника, точно голодные псы, завидевшие свежее мясо.

- Одна только красота этого идеального творения богов достойна тысячи лун! - закричал Атсу, вскидывая руки над головой. Эти «луны» несколько озадачивали пленников, но они решили, что скорее всего это название здешней валюты. Жаль, что они ошибались.

- Одной красоты мало, Атсу. Или ты полагаешь, что на арене боги заступятся за красавчика с женским личиком? Кто будет покровительствовать над ним? Богиня любви? Богиня плодородия? Что он будет делать на арене? Любить и дарить женщинам красивых сыновей?

Кричащий мужчина заметно выделялся среди других господ. Его ярко-красные волосы на фоне белых одежд здешней «аристократии» казались кровавым пятном на снегу. Восклицание мерзавца вызвало у Ильнеса новую волну ледяной ярости.

«Как бы я хотел вырезать твой поганый язык!» - подумал он. На миг ему захотелось обернуться, чтобы увидеть лица его друзей по несчастью. Но эмоции каждого были практически идентичными. Правда, капитан не ожидал, что Ильнес устроит представление из раздевания. Он мысленно присвистнул, наблюдая за тем как эльф элегантно выскальзывает из одежды. Повинуясь внезапному порыву, он при помощи телекинеза заставил вещи эльфа взмыть вверх, на мгновение скрывая того, а потом плавно опуститься на пол.

«Маленько улучшил представление», - усмехнулся Ингемар.

Графиня смотрела на происходящее с явным отвращением. Липкие взгляды господ вызывали у нее только желание выжечь их мерзкие глаза, однако, когда Ильнес сбросил с себя одежду, она таки не удержалась и скользнула взглядом по его фигуре, после чего поспешно отвернулась.

- Ну, покажи свои силы, красавец! – снова выкрикнул рыжеволосый мужчина из зала.

- Поднимись сюда, и я продемонстрирую их на тебе, - Ильнес таки не выдержал. Он был слишком горд, чтобы стерпеть подобное обращение. По залу прокатился взволнованный шепот. Господа зажужжали, точно осы в растревоженном гнезде. То и дело сыпались угрожающие крики.

- Каков наглец!

- Раб смеет вызывать на поединок господина?

- Накажите его плетью!

Рейвен в тревоге переглянулся с Ингемаром - еще не хватало, чтобы эльфа высекли до полусмерти.

- То есть, раб вызывает господина на поединок? Я не ослышался? – хохотнул рыжеволосый, и кругом послышались смешки.

- Этому рабу неведомы наши законы, - попытался вмешаться Атсу, но Ильнес словно не замечал его попыток. – Простите этого глупца.

- Мне не нужно его прощение, - резко ответил эльф. - Если он слышит так же хорошо, как кричит, то должен понимать, что я вызываю его на бой.

- Ты умрешь, - красноволосый окончательно развеселился. Теперь он уже хохотал в голос, привлекая к себе внимание всех присутствующих.

- Я лучше умру стоя, чем буду жить на коленях, - процедил сквозь зубы Ильнес.

- Может, мне и впрямь тебя убить... – задумчиво произнес господин и поднялся было с места, как какая-то женщина, сидящая подле него что-то весело ему прошептала.

- Зачем он тебе? – удивился мужчина, а затем добавил, уже обращаясь к эльфу, - тебе повезло. Нефертари не хочет, чтобы я убивал тебя прямо сейчас. Ты ей зачем-то понадобился.

- Потому что красивый! – усмехнулась женщина. – Благодари своих богов, глупец! Кроме внешности и отсутствия здравого ума, в тебе есть еще хоть что-то, что могло бы меня заинтересовать? Я знаю, как ты владеешь кинжалами. Но тебя победила моя же рабыня... Поэтому не знаю, протянешь ли ты на арене хотя бы один бой.

- Терпение, Нефертари, - услышала она голос одного из оракулов. – Меня куда больше интересуют знания этого существа.

- Я могу исцелять, - произнес Ильнес. Он хотел, чтобы оракулы обратили на него внимание, и все-таки ему это удалось. Тогда один из оракулов что-то беззвучно прошептал, и подле Ильнеса появилась женщина, умирающая от чумы.

- Излечи ее, - приказал оракул. Болезнь не была создана магией, поэтому эльф мог с ней справиться. Он начал произносить заклинание, однако больше это походило на пение, и с каждой минутой женщине становилось все лучше. Затем она поднялась и, заплакав от счастья, низко поклонилась эльфу.

«Жалкий человек... Ты благодаришь за то, в чем мне даже не нужно было стараться. Это так же просто, как тебе – дышать», - подумал Ильнес и холодно отвернулся.

- Даю за него пять лун! – выкрикнула женщина, сидевшая подле рыжеволосого.

- Семь лун! – снова женщина, но ранее не обращавшая на себя внимания.

- Девять лун, - произнес оракул, который позволил Ильнесу проявить свои силы, и по залу прокатился возмущенный ропот. Цена была слишком велика, и никто не захотел предлагать больше.

- Раб продан великому и могущественному Всевидящему! – воскликнул Атсу. – Иди к своему господину, дитя, преклони перед ним колени и благодари за его великодушие.

Ильнес молча взял свою одежду и, сойдя со сцены, облачился, после чего направился к своему новоиспеченному господину. Он не опустился на колени, но сел на ступеньку ниже подле него, отчего Всевидящий едва заметно улыбнулся. Спутники проводили Ильнеса тяжелым взглядом. Их начали разлучать, и теперь никто не знал, что им грозит.

- Только бы не на арену, - еле слышно прошептал Эрик, обратившись к Дмитрию. – Внуши кому-то из этих ублюдков, чтобы меня купил кто-то нормальный. Оракулов я не потяну, плохо в школе учился, а компов тут явно нет, чтобы я похвастался своим умением играть в «танчики».

- Попробую, - так же шепотом отозвался Дмитрий.

Мимолетная радость за то, что их спутника не высекли и не обезглавили, и что он даже попал к тому, к кому в данном случае хотел, моментально омрачилась вновь зазвучавшим голосом Атсу. Старик вновь встал в центре сцены и, вскинув руки, воскликнул:

- Уважаемые гости, ваша щедрость и добродетель не имеет границ. Таких великолепных торгов уже не было несколько десятков лет, поэтому я с удовольствием продолжаю показывать вам остальных рабов, достойных вашего внимания. Сегодня я покажу вам удивительное существо! Такого вы никогда еще не видели, даже не подозревали о существовании столь необычного создания. Тот, кто купит его, определенно, получит в свое пользование нечто особенное. Я представляю вам человека, порождающего гром и убивающего взглядом даже невидимое!

Харт вздрогнул, почувствовав, как взгляды его спутников обращаются к нему. Именно полицейский едва не убил своего невидимого противника, и теперь его представляли столь идиотским способом.

- Выйди на сцену, раб, обнажи свое тело, чтобы господа могли рассмотреть тебя! – вновь закричал Атсу, и Рейвен мысленно выругался. Он даже понятия не имел, как будет демонстрировать свои силы, которые явно далеки от того, чтобы кого-то поразить.

Харт медленно вышел на середину сцены и затравленно огляделся. Сотни глаз уставились на него, жадно ожидая зрелища.

- Для демонстрации силы мне нужен нож, - вполголоса произнес полицейский, поравнявшись со стариком. Рейвен решил порезать себе грудь, чтобы хотя бы показать чешую, однако его ждало разочарование.

- Запрещено. Вдруг ты используешь его против господ. Показывай силы сам, иначе погибнешь, - тихо ответил Атсу, и Харт понял, что надо было побеспокоиться о себе. В тот же миг из зала послышались требовательные крики:

- Раздевайся раб! Покажи свое тело!

«На кой черт вам надо раздевать нас, озабоченные уроды!» - зло подумал Рейвен, но все-таки начал снимать с себя одежду. В первую очередь военные ботинки, которые немало заинтересовали зрителей. Обувь была добротной, поэтому кто-то из присутствующих воинов уже подумывал купить это существо только ради его ботинок. Затем Харт снял с себя золотой медальон на кожаном шнурке и положил его рядом с обувью, после чего стянул с себя майку. На его руке уже не было пореза от кнута, что несказанно удивило Алоли. Она быстро наклонилась к женщине, сидевшей подле рыжеволосого, и что-то прошептала. Та ухмыльнулась и довольно кивнула.

В отличие от эльфа Рейвен не был столь тонким и изящным, но при этом не представлял собой груду мышц. Обязательных полицейских тренировок хватало на то, чтобы держать себя в форме и не выглядеть ходячим протеином. Тело Харта не могло удивить, ужаснуть или восхитить кого-то - он был обычным человеком. В этот раз зал хранил молчание.

Оставшись в джинсах Рейвен снова тревожно огляделся по сторонам.

- Раздевайся! – немедленно крикнула какая-то женщина, но Харт словно не услышал ее. Его взгляд остановился на одном из шести светильников, которые стояли по краю сцены. То были треноги из металла с закрепленными сверху глубокими сосудами, в котором горело масло.

- Хватит тянуть время!

- Ты ничего не можешь!

Ингемар и Лилит начали беспокоиться. Капитан уже подумывал прийти другу на выручку и показать какой-то телекинетический фокус, как внезапно Рейвен таки стянул себя с джинсы и направился к светильнику.

«Одежда мне еще понадобится, твари!» - подумал полицейский.

В зале воцарилось гробовое молчание, а сидящие у сцены мигом отпрянули, заметив, как Харт кладет руку на край сосуда. В тот же миг Рейвен толкнул светильник на себя, обливаясь кипящим маслом, отчего по рядам прокатился вдох изумления. Масло опалило почти все его тело, а брызги усеивали лицо, шею и грудь. Харт даже не вскрикнул. Его глаза вспыхнули медным, а на теле проявились черные пластины чешуи.

- Человек-змея! – воскликнул кто-то из зала. – Смотрите, это змея!

Крики зала обрушились на Рейвена, и господа начали жадно выкрикивать цифры. На удивление, его представление оказалось более эффектным, чем у Ильнеса, хотя внешне Харт ему заметно уступал. Завязался спор между оракулами и господами, пока громкий женский голос не прервал их:

- 25 лун и ни слова больше! Змеи должны гнездиться в одном месте.

Это была спутница рыжеволосого мужчины, которого Ильнес так уверенно вызвал на бой. Только сейчас Рейвен обратил на нее внимание: смуглая кожа с золотистым напылением, выразительные карие глаза, длинные черные волосы, забранные в конский хвост. На руках браслеты в виде извивающихся змей. Красивая женщина, но при этом неприятная, можно даже сказать, опасная. Ее слова заставили зал утихнуть, и Атсу, счастливо улыбаясь, воскликнул:

- Продано Нефертари! Иди к своей госпоже, дитя, преклони перед ней колени и благодари за ее великодушие.

«Обязательно», - с ненавистью подумал Рейвен.

Пока слуги заливали на сцене остатки горящего масла водой, Харт успел одеться и приблизился к женщине, которая его купила по какой-то там немыслимой цене. Египтянка скользнула по нему придирчивым взглядом и криво усмехнулась.

- Опустись на колени подле своей госпожи, как и положено рабам! – сказал один из мужчин, сидящих рядом.

- Я – змея. У меня нет колен, - процедил сквозь зубы Рейвен, и покупательница весело расхохоталась.

- Он прав. У змей действительно нет колен. Пусть сидит, как хочет!

Красноволосый лишь фыркнул на это заявление. Ему всегда казалось, что его спутница слишком уж любит упрямых рабов, что, в принципе, неплохо, однако, главное, чтобы этот раб не наглел и не унижал свою хозяйку. Рейвен устроился на ступеньках и в тревоге посмотрел на своих друзей. Неизвестно, что ждет их впереди, а тот факт, что их еще и разлучают, слабо способствовал хорошему настроению. Он посмотрел на Ильнеса и заметил, что тот о чем-то переговаривается со своим господином, что немало удивило его. Это гордое существо решило сменить политику и быть чуть более дружелюбным? Чтобы потом прирезать этого оракула или он впрямь решил быть одуванчиком?

Представление, устроенное Рейвеном, на каждого из его спутников произвело разное впечатление. Дмитрий мысленно выругался, что не сообразил такое провернуть сам, хотя чего теперь жалеть. Врядли повторение увиденного вызовет у присутствующих такой же восторг. К тому же Рейва скорее всего швырнут на арену, и тогда с парнем можно попрощаться. Скорбеть по нему Лесков не собирался, но в идеале – иметь вокруг себя побольше союзников, нежели врагов. Нет, все-так обливать себя маслом и демонстрировать чешую – это не вариант. Эрик сейчас думал о чем-то подобном, к тому же он настолько сильно ненавидел цвет своей шкуры, что ни под какими пытками не заставил себя продемонстрировать ее таким образом.

«Буду, как долбаная жаба!» - думал он. «Если Рейва заклеймили змеей, то меня определенно обзовут лягушкой или, если фартанет, крокодилом».

Ильнес же размышлял о том, что все-таки за тварь этот Рейвен Харт. То, что это не человек, понятно даже самому безмозглому идиоту. От него исходила энергетика природы, чистая и сильная, но при этом запачканная энергетикой человека. Опрокинуть на себя горящее масло было неплохой идеей, однако тем самым Рейвен подписал себе смертный приговор.

Когда Харта назвали человеком-змеей, капитан едва не хрюкнул от смеха. Он ожидал, что полицейский может отказаться раздеваться, но тот все же безропотно стащил с себя штаны. Чуть позже Ларсен понял почему. Но тот знал, что делает. Огонь не мог ему повредить. Зато отлично продемонстрировал чёрную чешую, которой полицейский заработал себе новое прозвище. Его купила чертовски красивая женщина, и Ингемар почувствовал что-то вроде зависти.

«Серпентарий Нефертари...» подумал он. «Жаль, что мне вряд ли найдется там место, я уж точно никак не похож на родственника змеиных. Рептилоид ей бы наверное понравился...»

И всё-таки он постарался поймать её взгляд. Как ни крути, а оказаться в одних руках с кем-то из спутников было бы удачей. То, что Нефертари позволила Рейвену не вставать на колени, оценив его находчивую отговорку, характеризовало её как удачного «хозяина».

Наверное, из всех, кто больше всего впечатлился демонстрацией Рейва, была Лилит. Она знала о его способностях, но то, что тот придумает перевернуть на себя светильник, при этом с таким спокойным видом, словно ополаскивается теплой водой, не могло не привлечь ее внимания.

Когда Атсу заговорил снова, Лилит вздрогнула. Она надеялась, что вызовут кого-то еще, например, этого ненавистного русского, и вздохнула с облегчением, когда услышала следующее:

- Господа! Мудрейшие и самые великодушные, прошу вас узреть еще одно создание, посланное нам богами. Существо, чье лицо невозможно увидеть, хотя красота его безупречна. Неукротим, как ветер, непреклонен, как скала. Иди сюда, дитя, выйди на сцену, покажи свое тело и свои силы.

- Это вы обо мне? – пробормотал Фостер и почему-то отступил на шаг. – Ладно...

Затем он все-таки направился в центр сцены, то и дело оборачиваясь на Дмитрия.

«И что мне теперь делать? Стишки читать?» - подумал он.

Но вот он снял с себя пиджак, затем галстук и начал расстегивать рубашку.

«Главное, запонки не посеять. А то археологи обалдеют, найдя Картье в древнем Египте», - подумал он. «Ладно, ископаемые, не обращайте на меня внимание».

Избавившись от одежды, он исчез.

В зале послышались перешептывания.

- Как Кайтана, только мужчина, - раздавалось со всех сторон. – Еще один невидимка.

Эрик тем временем снова оделся, после чего вытряхнул из ботинок песок и, усевшись посреди сцены, задумчиво оглядел зал. Никого поражать он не хотел, делая расчет на то, что его захотят купить для дома утех.

«Вот они потешатся, твари...», - думал он. Наконец он предстал перед всеми, уже будучи одетым. Послышались цены. За него предложили меньше, чем за Рейвена, но больше, чем за Ильнеса. Вот только парень откровенно оторопел, когда самую высокую цену назвал оракул, тем самым купив Эрика. Фостер обернулся на Диму, но тот чуть заметно отрицательно покачал головой, давая понять, что слепому он ни черта не сможет внушить.

- Да я же не очень умный. Вы гляньте на меня. Я только женщинам умею нравиться! – выпалил Эрик, отчего в зале начали хохотать. – Отправьте меня в дом утех.

- Ты - трус! Пойдешь на арену! – закричал кто-то из господ, и все громко рассмеялись. Эрик неприятно улыбнулся.

- Да я за вас боюсь, зайчики! – холодно произнес он. - А то смотрите, ученым нашего времени изучать будет нечего, - ответил Эрик, криво усмехнувшись.

- О чем он говорит? – послышались восклицания в зале.

- Эрик, уймись! – одними губами прошептал Лесков, но Фостер уже сошел со сцены и неспешно направился к оракулу. Разговаривать с этим жутким мужиком ему никак не хотелось, поэтому Эрик впервые предпочел молчать. Теперь его уверенность в себе окончательно испарилась: неизвестно, что сделает с ним этот старый урод. И, быть может, арена – это еще будет подарком.

Атсу вновь вышел в центр сцены и начал представлять следующего кандидата на продажу.

- Мои почтенные, великолепные, мудрые и добродетельные господа! - воскликнул старик. - Эта пирамида трепещет от вашей щедрости и сострадания к никчемным существам. Так пусть свет вашего милостивого сердца подарит покой еще одному несчастному. Лик его прекрасен, волосы сияют ярче золота, и само небо служит ему, как преданный раб.Прошу тебя, дитя мое, выйди! Обнажись в своей искренности перед господами и покажи, в чем твоя сила!

Ингемар молча направился в центр сцены. Пока народ еще был занят торгами за Рейвена, он снял ботинки и носки и теперь шел босиком. На лице его появился хитрый прищур, на губах промелькнула усмешка, и капитан начал неторопливо расстегивать пуговицы своей рубашки.То, что раздеваться придётся, было очевидным с самого начала, поэтому он не собирался устраивать ломки девственницы. Впрочем элегантных эльфийских танцев также не планировал демонстрировать. Он решил сделать ставку на другое, воспользовавшись при этом также и преимуществами своей внешности и тела. Капитан заметил, как некоторые дамы затаили дыхание, и его улыбка стала шире. Покончив с пуговицами, он скинул рубашку с плеч и занялся парой пуговиц на запястьях, после чего опустил руки и позволил ей соскользнуть на пол. Шагнул в сторону, посмотрел на лежащую на полу ткань, протянул к ней руку и при помощи телекинеза, сопровождая это эффектными жестами сложил рубашку в аккуратный прямоугольник. Обвел глазами зал. Кто-то нетерпеливо требовал скорейшего продолжения развлечения, но многим понравилась способность, которую он показал. Чтобы не бесить публику, с брюками он проделал то же, но быстрее, после чего скрестил руки перед собой, выгодно подчеркнув грудные мышцы, а также мышцы плеч и рук.И заговорил:

- Пусть благородных господ и дам, - последним была адресована очередная улыбка, - не вводит в заблуждение мое тело. Да, я отличный воин и владею разным оружием, а также обладаю незаурядной силой, в чём, надеюсь, смогу вас убедить чуть позже, если глубокоуважаемый Атсу предоставит мне железный прут в палец толщиной, я согну его как руками, так и силой мысли.

Ларсен бросил взгляд на старика, убедившись, что тот его понял и отдал соответствующее распоряжение.

- Но главная моя ценность не в этом. Я также владею знаниями, я сведущ в математических науках, астрономии, физике и даже алхимии.

«Про кибернетику пожалуй можно не упоминать...» - подумал капитан и продолжил, - я могу научить ваших детей не только владеть оружием и техникой рукопашного боя, но и делать сложные расчеты, необходимые в банковском деле или строительстве. Могу рассказать им о других мирах и далеких звездах, открыть им устройство вселенной.

Взгляд капитана стал мечтательным.

- Для прекрасных дам у меня есть отдельные способности, - подмигнул он публике. - Могу пронести свою, - Ларсен запнулся, чуть не сказав избранницу, но вовремя вспомнил, что здесь выбирают его и продолжил, - госпожу на руках по воздуху.

При этих словах он заставил себя оторваться от пола, и вытянув руки, как если бы держал на них девушку, пролевитировал пару метров вперёд.

Вздох восхищения прокатился по толпе. Похоже все девушки в зале представили себя обнимающими его за шею, парящими в его объятиях.

К этому моменту принесли железный штырь длиной около метра, к счастью, толщиной действительно не намного больше пальца. Атсу знал своё дело и не был заинтересован в неудаче.

Ингемар легко согнул его руками, после чего отпустил, оставив висеть в воздухе и погнул ещё немного телекинезом. Это отдалось болью в голове и он вспомнил, что его способности не безграничны.

«Если меня купит какая-нибудь толстая матрона для того, чтобы я носил её на руках, мне конец» мысленно пошутил Ларсен сам над собой. К счастью, большинство дам обладали такой комплекцией, что покатать их немного телекинезом не должно было стать большой проблемой.

Он отдал помятый прут ближайшему охраннику и бросил насмешливо:

- Разогните.

Не глядя на безуспешные мучения двух парней, Ингемар поклонился публике, сделал шаг назад и замер, склонив голову, скрестив руки на груди и обняв себя за плечи.

Страсть к театральности похоже сыграла ему на руку, зал неистовствовал. Он бросил взгляд на Нефертари. Его очень интересовала её реакция. Вряд ли ей нужно, чтобы он носил её на руках. Но возможно её заинтересует предложенная база знаний.

Устроенное Ларсеном шоу действительно потрясло зал и откровенно удивило спутников капитана. Брови Рейвена поползли вверх, когда он понял, что Ингемар затеял своего рода стриптиз. Уж больно соблазнительно он раздевался. Даже эльф со всей своей врожденной пластичностью на фоне Ларсена разделся так, словно собрался в баню, и максимум, кто им восхищается, это веник. Гордому Ильнесу было плевать на взгляды: Ларсен же добивался именно их.

"Тебе только шеста не хватает, Джедай", - мысленно усмехнулся полицейский. Мужской стриптиз Харту довелось лицезреть впервые, поэтому ощущение было дурацким. Вроде и отворачиваться глупо, и смотреть неловко. Однако остальные мужчины таращились на Ларсена оценивающе, как на лошадь для скачек, поэтому Харт перестал чувствовать себя извращенцем. Понятно, что Ларсен делал ставку на сердобольных женщин - та же Нефертари с очень большим интересом наблюдала за его шоу.

"Гребаный супермен!" - подумал Фостер, мысленно пожимая Ингемару руку за его догадку подняться в воздух. Это был эффект разорвавшейся бомбы. Из зала посыпались крики, кто сколько готов заплатить, но громче всех звучали женские голоса.

Ильнес выглядел озадаченным. Он впервые столкнулся с тем, что кто-то обнажается, не испытывая стыда, однако вспомнив, что перед ним человек, перестал задумываться об этом. Наверное, выступление капитана было самым эффектным, к тому же, он был единственным, кто посмел еще и вслух объяснять свои способности. Видимо, этот человек действительно умен, раз он способен открыть устройство вселенной. Быть может, даже эльфийский король Галанэль заинтересовался бы столь мудрым созданием.

Дмитрий смотрел на зал, когда Ингемар начал раздеваться, пытаясь понять, кто из этих господ владеет домом угодий. Однако, когда Ларсен заговорил, начал слушать его. Особенно насторожили слова про знания. Насколько это может быть выгодно? Будучи инженером по образованию, Дима тоже мог наплести что-то пафосным голосом или нарисовать какую-нибудь формулу, но почему-то ему казалось, что это не произведет должного впечатления. Людям понятно лишь то, что они уже знают. Если эти до сих пор поклоняются богам со звериными головами, стоит ли рассказывать им о том, как проложить метро под Нилом? Здесь главный ресурс – магия, но никак не теоремы математиков.

Лилит же была смущена. Она не ожидала, что капитан будет действовать так, однако взгляд все же не отводила.

Тем временем торги усиливались. Господа уже вскакивали с мест и, жестикулируя, спорили друг с другом. Кто-то из женщин канючил, требуя у своих отцов купить им в подарок златовласого красавца. Подключился даже рыжеволосый мужчина. Нефертари хладнокровно наблюдала за этим, а затем резко произнесла свою коронную ставку:

- 25 лун!

Капитан поднял голову, услышав знакомый резкий голос. Похоже он не просчитался и смог вызвать интерес Нефертари. Губы женщины искривила довольная улыбка, но внезапно хриплый дрожащий голос заставил ее вздрогнуть.

- 30 лун...

Атсу в изумлении уставился на ряды оракулов. Слепой старик поднялся с места и тихо добавил:

- Я перебью любую цену.

Глаза Нефертари вспыхнули от гнева.

- Тебе не нужен этот раб! Уступи мне его, Нахти! – крикнула она.

- 30 лун, - ледяным тоном повторил оракул, и Нефертари тихо выругалась.

Тогда Атсу крикнул:

- Продано величайшему Нахти! Иди же, раб, к своему хозяину, опустись на колени и служи верой и правдой, ибо ты достался одному из самых мудрейших провидцев в мире.

Нахти медленно опустился на подушки и посмотрел на Лилит. Эта женщина была его целью.

- Кто этот Нахти? - не удержался Харт, обратившись к разгневанной Нефертари, опасаясь за участь капитана.

- Мой создатель, - ответила египтянка, бросив на наглеца холодный взгляд.

«Мда, пожалуй наивно было надеяться, что у женщин найдется больше денег, чем у этих...» - подумал капитан. Капитан забрал свою одежду, заставив её прилететь к нему в руки, не удержался ещё немного покрасоваться перед публикой. Он направился к своему хозяину, оделся, оставив рубашку расстегнутой. В такую жару одеваться не хотелось вообще, но кто знает, что ждет их дальше? Так было безопаснее. Он сел на пол рядом со стариком. Но когда Нефертари посмотрела на него, Ингемар лукаво улыбнулся и послал девушке воздушный поцелуй.

- Что он сделал? – с любопытством спросила египтянка, обратившись к Рейвену.

- Сделал что? – не понял Харт. Тогда Нефертари повторила жест Ингемара.

- А..., - Рейвен задумался, не оскорбится ли «ее высочество», узнав значение, но затем добавил, - отправил вам поцелуй.

- Да ну? – Нефертари довольно улыбнулась и вновь посмотрела на капитана.

Тем временем Атсу вновь начал свою пламенную речь:

- Величайшие из великих, я предлагаю вашему вниманию еще одно несчастное создание, которое уповает на вашу милость!

От этих слов Лилит и Дмитрий переглянулись.

- Он говорит о вас, месье, - язвительно произнесла графиня, и русский смерил ее снисходительным взглядом. Лилит довольно ухмыльнулась, когда они поняли, что речь все-таки идет о Диме.

- Существо, которое не покорилось очам Сфинкса, и чья кожа покрывается синей чешуей, если нанести рану, жаждет служить вам, великодушные! – продолжал Атсу. – Иди же, дитя, обнажись и покажи господам свою силу.

- Пожелаете мне удачи? – еле слышно произнес русский, не столь желая позлить даму, сколь использовать в действии пословицу «перед смертью не надышишься».

- Желаю вам пропасть! – резко ответила Лилит.

- Вы милы... - с этими словами Дмитрий вышел на сцену. То, что он не покорился Сфинксу, видимо, означало, что он не окаменел, как Лилит и Ильнес. Зато чертов Сфинкс покорился ему. Дмитрий скользнул взглядом по залу, прикидывая, куда бы ему лучше попасть. Главное, не на арену. Кто-то из зала кричал, что хочет купить Ингемара для дома удовольствий, и Дима остановил взгляд именно на этом толстом мужике с подведенными глазами. Радужки русского на миг изменили свой цвет, и внезапно толстяк подскочил, как ужаленный, и, истерично брызжа слюной, закричал:

- Я покупаю его! Покупаю! Он остановил Сфинкса. Моё! Моё!

«Господи, зачем же так эмоционально,» - удивился Дмитрий, хотя и капитана этот господин стремился купить с неменьшим рвением.

- Чего это ты покупаешь? Он еще ничего не показал, а ты уже покупаешь! – немедленно откликнулся красноволосый. – Если он победил моего Сфинкса, то его покупаю я! Так что заткни рот своим жиром, пока я не разозлился!

По залу прокатился гул неодобрения.

- Я его покупаю! – воскликнула какая-то женщина.

- Нет я. Почему это одни знают его способности, а других стремятся обмануть. Двадцать пять лун за него! – еще одна женщина.

«Твою мать...», - такого поворота Дмитрий никак не ожидал. Он думал, что никто не захочет покупать кота в мешке, и над толстяком все дружно позубоскалят и отдадут ему. Но этот красноволосый идиот все испортил. Причем, присутствующие явно его побаивались. К этому дурдому подключились и оракулы.

- 30 лун! – закричал рыжий.

-35! – вмешалась еще какая-то дамочка.

- У тебя нет столько лун, лживая ведьма! У тебя даже дохлого скарабея нет! – разозлился Косэй.

- Я даю за него 40 лун и перебью любую цену! – голос одного из оракулов заставил спор разом утихнуть. Это был самый могущественный оракул после Нахти, и Атсу с трепетом поклонился ему.

- Продано величайшему Эмафиону! Иди раб, склонись перед своим повелителем.

Дмитрий сошел со сцены в наипоганейшем настроении. Он в гневе посмотрел на красноволосого, который злобно таращился на оракула, недовольный тем, что умыкнули победителя Сфинкса. То, что жирдяй знал что-то особенное про этого раба, никак не давало красноволосому покоя. Надо будет подкараулить толстяка после и вытрясти из него правду.

Спутники Дмитрия следили за творящимся беспределом с откровенным непониманием. Нет, то, что русский что-то внушил одному из господ, было понятно, но почему остальные вцепились в него с таким жаром? Видимо, решили, что покупатель, не желающий глядеть на товар, уже успел рассмотреть его до торгов, поэтому и вцепился в него нильским крокодилом. Дима этого не учел.

«Эмафион?» - Эрика несколько повеселило имя владыки Лескова. «Что-что, а русские всегда связаны с мафией». Лилит порадовалась этому курьезу, однако ее улыбка немедленно сошла с ее губ, когда Атсу посмотрел на нее. Теперь графиня осталась одна и совершенно не представляла, что ее ждет дальше. Все ее спутники распроданы этим мерзким людям. Неужели ее продадут в унизительный дом утех?

Когда Атсу начал объявлять Лилит, Ингемар тихо обратился к своему хозяину. Ситуация с Дмитрием подсказала ему, что, быть может, найдется кто-то еще, кто захочет купить графиню, при этом не заставив оголяться.

- Господин, - произнес он. - Прошу вас, избавьте эту девушку от унижения раздеванием, купите сразу. Вы не прогадаете и не пожалеете. Она стоит нас пятерых вместе взятых. А я расскажу ей, что это Вы спасли её и уговорю быть благодарной и послушной.

В последнем Ларсен не был уверен, но планировал попытаться. Может, если найти к ведьме подход, то удастся убедить её не торопиться с тем, чтобы уничтожать всё направо и налево.

- Я покажу вам истинное воплощение тьмы, и клянусь всеми нашими богами, у меня по коже мурашки от этой мрачной красоты! – кричал тем временем Атсу. На Лилит нельзя было не смотреть. Она притягивала к себе взгляды с самого начала, и ее фигуру жадно пожирали глазами.

- Я не хочу покупать товар, не посмотрев его, - спокойно ответил Нахти. - Я из тех, кто настаивает на том, чтобы раба можно было использовать в течение трех дней, и если не понравится, вернуть обратно. К тому же, для раба должно быть честью показать свое тело нам. Я не принимаю твоей просьбы, раб, хоть ты и выразил ее с почтением.

Когда Лилит вышла на сцену, Харт почувствовал, как желание испепелить всех этих оракулов-господ вновь возвращается. И почему он не мог просто обратиться в дракона и разнести здесь все к чертям собачьим... Столько похоти читалось на лицах этих людей, а их энергетика пылала мерзкими фантазиями. А ведь Лилит еще даже ничего не сделала. Она лишь стояла посреди этого похотливого скота, гордая, как и Иль, презрительная и холодная, как зимняя ночь. Господа раздирали глазами ее платье, оставляли мерзкие синяки на белоснежной коже, бесстыдно исследовали каждый сантиметр ее прекрасного тела.

"Слава Богу, что Мирии здесь нет", - подумал Рейвен, представив, как бы себя чувствовала англичанка.

Когда Лилит начала расстегивать платье, господа буквально вытянулись вперед, желая не упустить ни малейшей детали. Сложный наряд словно нарочно распалял интерес толпы. Харт вздохнул и отвел глаза, но тут же почувствовал на себе внимательный взгляд Нефертари. Но затем он вновь не удержался и посмотрел на Лилит. Для его выдержки это было мерзкое испытание. В графине было что-то притягивающее, что-то на уровне подсознания или ДНК. Рейв вновь заставил себя отвести глаза, но через пару секунд снова посмотрел на графиню.

Платье медленно начало соскальзывать, обнажая белые плечи и хрупкие ключицы. Но внезапно темнота начала окутывать тело графини, и вскоре она предстала в роскошном черном платье из мрака, от которого в зале прокатился вздох восхищения. Рейв бросил взгляд на Ингемара, но капитан смотрел на Лилит, не боясь ее оскорбить. И тогда полицейский вновь решился посмотреть на графиню. От увиденного у него по коже побежал холодок - настолько прекрасно выглядела эта женщина.

Темная энергетика магии затопила помещение, оглушая, сбивая с ног, заставляя задыхаться. Счастливые глупцы не чувствовали этого, но Рейвен и Иль не могли не испытывать дрожь.

"Какая же она красивая!" - инспектор вспомнил, что когда он ее впервые увидел в полицейском участке, то как дурак молча пялился на нее несколько минут, потрясенный не столь ее странным нарядом, сколь ее красотой.

- Тебе холодно? - ядовито поинтересовалась Нефертари, заметив мурашки на обнаженных руках Харта. Полицейский смутился и скрестил руки на груди.

- Ты хочешь ее? - скорее утвердительно, чем вопросительно продолжила женщина. Энергетика ревности неприятно укусила Харта.

- Никогда не рассматривал ее с такой стороны.

- Тогда почему отворачиваешься? Все смотрят! Даже моя украденная игрушка. Посмотри на него - он ведь тоже ее хочет. Все, присутствующие здесь!

Теперь Рейв ощутил ярость своей "хозяйки". Она действительно ревновала.

- Все не так, госпожа, она - мой боевой товарищ. Ни я, ни Ингемар никогда не думали о подобном.

Глаза Нефертари потемнели.

- Ты лжешь. И знаешь, откуда я это знаю?

Харт молчал.

- Ты еще ни разу не называл меня "госпожой"!

Она снова весело рассмеялась, однако прозвучал этот смех чуть более натянуто, чем раньше.

В отличие от Рейва, Эрик Фостер наслаждался шоу по полной. Он уже начал подумывать о том, что надо было вплотную заняться этой девицей еще в России.

Дмитрий наблюдал за выступлением графини с интересом, хотя внешне этого не показывал. То, что она ни за что не разденется, он был уверен, поэтому до последнего не отводил глаз. Наверное, все эту минуту можно даже назвать самой приятной во всей их переделке, если бы чертовы ботинки от «Прада» не натерли Дмитрию ноги. Проклятая прогулка по пустыне давала о себе знать, и Дмитрию чертовски хотелось избавиться от неудобной обуви.

Ильнес оценил представление графини высоко. Он впервые посмотрел на эту женщину с уважением и даже невольно сравнил ее с эльфийками. Из своей ситуации она вышла достойнее других. Обжигающая для человека красота не могла приковать к себе взгляд, но ее затмевала темная энергия, от которой у Ильнеса мороз пошел по спине.

- Разумеется, она прекрасна, - задумчиво произнес Нахти, обратившись к Ингемару. - Слепые глаза видят куда больше, чем зрячие. Но даже я не могу проникнуть через тьму ее одеяния. Это великая сила. Я куплю ее.

Лилит еще даже не успела показаться свои боевые способности, как из зала уже посыпались предложения купить ее. Лишь женщины недовольно отворачивались.

- Грязная девка, - проворчала одна из них, презрительно сморщив свой длинный нос.

Атсу улыбнулся, предвкушая хороший куш.

- Теперь покажи свои силы, прекрасное дитя! - произнес он, обращаясь к графине.

Графиня, гордо подняв голову, смотрела на публику, и её глаза пылали. "Ничтожные люди," - думала она. В тот же миг с ее губ сорвалось заклинание. Земля задрожала под ногами, и живые тени куполом накрыли сцену вместе с публикой. У ног графини появились трещины, и столб пылающего огня взмыл вверх. В пламени появились крылатые фигуры, напоминающие гаргулью. Во тьме послышался дикий вой и взмахи тысячи крыльев. Люди в страхе оглядывались по сторонам, пытаясь понять, что происходит. От воя невидимых чудовищ волосы становились дыбом, но когда сцена начала раскалываться, и из трещин вырвались языки пламени, в зале прокатился возглас ужаса. Кто-то бросился прочь из пирамиды, жрецы повскакивали с мест, обращаясь к своим богам с молитвой, господа начали взволнованно переговариваться, тыкая пальцами в сторону графини, а кто-то из господ схватился за оружие. В какой-то миг воцарился хаос. Лишь несколько оракулов сохраняли спокойствие.

Темная энергетика уже в открытую причиняла Ильнесу жгучую боль, отчего его "хозяин" забеспокоился. Он обратил в сторону эльфа свои жуткие слепые глаза и что-то хрипло зашептал. Боль начала отступать.

Харт же чувствовал себя Данте, бродящим в аду. Его отношение к религии было, как и у большинства людей его времени: покажите, и я поверю. Может, Лилит устроила всего лишь фокус, но ее энергетика буквально сшибала с ног. Ужас присутствующих вплетался в сознание, отчего Харт уже не понимал, сам ли он испытывает этот ужас и отвращение или под влиянием толпы.

Когда графиня заговорила, по коже Рейва вновь пробежал холодок. Она говорила едва слышно, но ее слова гремели в сознании, вбивая в испуганный разум каждое слово, точно гвоздь. Губы ведьмы искривила фальшивая улыбка, напоминающая отравленную карамель, и Харта вновь передернуло.

-И это только малая часть моих сил!- сказала Лилит тихим спокойным голосом – Я - не покорная рабыня, я могу быть другом и защитником, я могу бороться за компаньона, но я не буду сражаться за того, кто считает меня вещью. Вы можете обрести верного защитника или заклятого врага, все на ваш выбор, «добрые» господа. Тот, кто хоть пальцем меня тронет, будет тысячекратно проклят, ибо я уже принадлежу другому господину не из вашего мира, и он не даст меня в обиду. На мне его защита!

- Что она за существо? - прошептала Нефертари.

- Мне больше интересно, что у нее за господин такой? Точнее, как быстро я смогу его убить, - усмехнулся рыжеволосый. Девица ему понравилась, вот только покупать он ее не торопился. Лучше, чтобы ее купил какой-то идиот или оракул, чтобы выяснить, как она поведет себя в рабстве. Получить проклятье рыжему не улыбалось. И так уже многое здесь творится...

- Наши боги защитят нас, - произнесла Нефертари. - Не верю, что ее сила настолько велика, чтобы выступить против Ра. Бог солнца уничтожит каждую черную тварь в ее войске.

Внезапно все исчезло. Пропали тени, а трещины в полу закрылись и стерлись, точно засохшая глина. Слова графини произвели сильный эффект - люди взволнованно переглядывались, и тогда хозяин Ларсена обернулся к капитану и тихо произнес:

- Ты был прав. Это ценная рабыня.

Желающих купить графиню не нашлось. Только Нахти назвал цену, и она оказалась единственной. Ингемар почувствовал облегчение, что графиня будет находиться при нем.

- Она опасна для города, - внезапно произнес один из жрецов. - Мы предлагаем отпустить ее. Пусть идет, куда хочет!

- Отнюдь, - теперь уже заговорил Нахти. - Мой раб утверждает, что может усмирить ее. Я предлагаю за эту женщину 10 лун.

- Я предлагаю пятнадцать, - внезапно произнес толстый господин, которому Дмитрий так неудачно попытался внушить купить себя. – Я даже готов не выставлять тебя на арену, красавица. И не отдам в пользование дома утех. Я сам буду любить тебя и лелеять твое тело. Подле меня ты будешь сытой и защищенной. Возможно, даже приблизишься к господам. Ты лишь должна будешь стараться и ублажать меня, как любящая жена.

Глаза графини немедленно потемнели. Она была поражена бесстыдством этого похотливого мерзавца, и в тот же миг подушка, на которой сидел господин, вспыхнула черным пламенем.

- Насладись моим теплом по полной, ничтожество! – вскричала ведьма, не помня себя от ярости.

Мужчина с криком подскочил и принялся тушить свои одеяния, пока кто-то из слуг не выплеснул на него воду из кувшина. В зале вновь поднялся шум. Удивленные господа в растерянности следили за происходящим, испытывая и гнев, и недоумение одновременно.

- Нахти, она твоя! – закричал он. – Но ты должен ее наказать. Она...

-Высечь ее! – крикнула какая-то женщина.

- Справедливости, Нахти! – потребовал какой-то мужчина.

Ильнес недоверчиво смотрел на оскорбленную ведьму, мысленно поощряя ее действия. Он ценил бесстрашных, однако теперь ее могли засечь на смерть. Если же нет, эльф пообещал себе помочь исцелить ее. Рейвен в тревоге обратился к Нефертари:

- Можно что-то сделать, чтобы ее не били?

- А что ты сделаешь? – вмешался рыжеволосый, весело хохотнув. – Думаешь, она первая, кого тут секут за проявление характера? Став полосатой, эта бестия сразу научится кроткости.

- Кто-то до сих пор не научился, - усмехнулась египтянка. – Она атаковала господина, пусть получает. Не только же мне отдуваться.

Видя, что происходит вокруг, Нахти поднялся, и в зале разом воцарилось молчание.

- Я принимаю твою просьбу, Мхотеп. Принимаю волю народа. Нефертари, я плачу тебе двумя быками, чтобы Алоли объяснила рабыне, как себя нужно вести с господами.

- Принимаю, создатель, - ответила Нефертари.

Услышав это, Ларсен увидел, как изменился взгляд Лилит. Они все видели Алоли в действии, и, повинуясь порыву, капитан вскочил на ноги:

- Стойте! Вы что, не слышали, что она сказала? Она скорее умрёт, чем позволит вам сделать с собой то, что вы задумали! Но она не умрёт одна, а потянет за собой остальных. Вы хотите мести, господин Мхотеп. Это ваше право! Но я - капитан этой команды и готов ответить за всех своих ребят. Не троньте девушку. Хотите мстить - мстите мне.

III

Слушаюсь и повинуюсь

То, что сейчас творилось в зале, напоминало какой-то дурацкий сон, от которого хотелось проснуться. Господа выкрикивали гневные слова в адрес непокорной Лилит, но, когда Ингемар выразил желание отвечать за тех, кого назвал своей командой, послышался удивленный шепот. Дмитрий смотрел на Ингемара с долей понимания, однако он сам не был уверен, что смог бы лечь под плеть за глупость своих подчиненных. Да, Лилит – женщина, да, ее нужно оберегать, но в данном случае она сама своей дерзостью спровоцировала случившееся. Быть может, удастся заглянуть в глаза «палачу», чтобы она смягчила свой удар. Это единственное, что мог сделать Лесков в данном случае. Толстяка уже уводили, чтобы оказать медицинскую помощь, и Дмитрий не успел внушить ему какой-нибудь вопль вроде: «Ай, ладно, прощаю! Я добрый!» К тому же, все остальные были слишком разъяренными.

Эрик Фостер смотрел на капитана с откровенным интересом. Его самопожертвование показалось наемнику всего лишь глупым благородством, за которое ему вряд ли скажут спасибо. Ну, или скажут таким сдержанным тоном, что это врядли послужит обезболивающим. Ингемар Ларсен также назвал их всех своей командой и обещал отвечать за ошибки каждого.

«Да ты до вечера не доживешь, потому что я планирую ошибаться достаточно часто!» - подумал Фостер. «Если даже Лесков не любит за меня «отвечать», что уж говорить о тебе, доблестный бедолага».

Зато графиня оценила храбрость капитана и одарила его искренней улыбкой в знак благодарности. Он поступил, как рыцарь, о подвигах которых Лилит любила слушать. Но в сложившейся ситуации она не хотела показывать свою слабость.

- Не нужно этого, месье Ларсен, - произнесла она. – Они сами себя наказывают, и я разрешу им омыть пол своей кровью, так как после каждый господин, присутствующий здесь, искупается в собственной.

После этих слов графиня улыбнулась жестокой улыбкой, еще больше показывая свою темную сущность. Египтяне вновь начали нервничать, и в зале то и дело стали повторять слово «АнкханАр». Кто-то заговорил о злых духах, которых нужно заточить обратно в царстве бога хаоса. Кто-то требовал погребения ведьмы заживо в саркофаге, наполненном ядовитыми змеями.

Своими высказываниями графиня лишь подлила масла в огонь. Видимо, она и впрямь настроилась на кровопролитие, однако Ингемар, напротив, всеми силами пытался этого не допустить. Он боялся, что графиня перегибает палку и мысленно умолял её остановиться. И именно в этот момент Нахти произнес:

- Я принимаю твои условия, раб.

Ингемар вздохнул с облегчением. Он предпочел бы встать под плеть лично, чем смотреть, как истязают кого-то из его команды. Особенно, если речь шла о графине. Впрочем, таким же образом он вступился бы и за Мирию, если бы она была здесь. Да и Рейвена с эльфом попытался бы спасти от унижения и боли.

Ждать было больше нечего, поэтому Ингемар сбросил рубашку, оставив её возле Нахти и вернулся на сцену. Он успел бросить взгляды на Ильнеса и полицейского, пытаясь показать, им чтобы не вмешивались, чтобы позволили идти всему своим чередом и не подставляли под удар ещё и себя.

На краю сцены Ларсен встретился с Лилит, которая её покидала и воспользовался моментом.

Он взял её за руки и быстро заговорил, заглянув ей в глаза:

- Графиня, прошу Вас, подыграйте мне. Давайте обойдемся малой кровью. Не надо никого убивать. Я знаю, что Вы можете. Они теперь тоже знают, — усмешка капитана свидетельствовала о том, что он оценил и одобряет устроенное показательное выступление, — но уверен, наша задача здесь, не стереть этот город с лица местного мира. Поэтому заклинаю Вас, прикиньтесь пока хорошей девочкой. За меня же не бойтесь, мне не впервой.

Несмотря на то, что капитан попытался изобразить беспечную улыбку, Лилит могла видеть, что он побледнел, и почувствовать его страх перед предстоящим.

Дольше говорить было нельзя: Ларсен отпустил руки ведьмы и сделал шаг дальше.

Увидев, как к сцене приближается Алоли, Ингемар улыбнулся ей насколько смог обаятельно. Вряд ли это должно было ему помочь, но всё же лучше ей хоть немножко понравиться, чем настраивать её против себя.

«Убивать меня точно никто не заинтересован, а порку можно пережить. Даже если серьезно повредят кожу, следы исчезнут, когда я перенесусь в другое место. Нужно всего лишь потерпеть. Вряд ли это будет хуже того, что мне приходилось испытывать во время астартских исследований», - этими мыслями капитан пытался себя успокоить, но всё равно чувствовал, как предательски холодеют пальцы, а вдоль позвоночника пробегает нервная дрожь.

Тем временем на сцену вкатили огромное колесо, напоминающее колесо от телеги. Ингемар остался один посреди сцены. Его улыбка, адресованная Алоли, наверное, впервые не произвела должного эффекта. Женщина смотрела на него равнодушно, словно перед ней был неодушевленный предмет.

- Подойди к колесу и встань к нему лицом, - голос Алоли прозвучал, как щелчок хлыста посреди комнаты. Когда Ингемар подчинился, колесо внезапно покрылось зелеными ростками и обвили руки и ноги капитана, прижимая его к грубой поверхности колеса.

Ингемар не мог видеть, что делает Алоли, но в зале послышались неодобрительные крики. Девушка вытянула правую руку вперед, и она трансформировалась в тонкую ветку с зелеными листочками.

"Ветка? Да ты счастливчик, капитан!" - Харт почувствовал было облегчение, но внезапно рука Алоли трансформировалась в бамбуковую палку. Зал отреагировал чуть более добродушно, но все-равно возмущался. Но постепенно орудия наказания становились все страшнее.

– Алоли, нить! – крикнул Нахти.

Капитан прислушивался к происходящему. Похоже, происходил выбор орудия наказания. Ингемар с трудом поборол желание попытаться повернуть голову. Скорее всего ему не удастся ничего увидеть, а попытка будет выглядеть жалко и глупо. К тому же это знание ничего не даст ему. Всё скажет первый удар.

Возглас Нахти заставил капитана вздрогнуть, новая порция адреналина выплеснулась в кровь. Голова слегка закружилась. Страх стал почти осязаемым.

«Нить? Это ещё что за нить такая?» удивился Ингемар. Судя по реакции публики, им выбранное орудие понравилось.

Наконец раздался характерный свист рассекаемого тонким прутом воздуха. Ингемар рефлекторно напрягся. Вопреки ожидаемому ощущению тяжелого удара, боль была острой, словно его полоснули ножом. Ларсен смог промолчать и мысленно выругался. Он чувствовал как кровь теплыми струйками потекла по спине. Каждая полоса, оставленная тонким прутом, продолжала болеть, боль постепенно набирала силу, а количество её источников всё увеличивалось.

Мужчина вцепился в обод колеса, прижался к нему лбом изо всех сил, чтобы потеряв контроль не откинуть голову назад и не подставить её под удар.

Глубокое дыхание уже не помогало, Ингемар начал стонать сквозь стиснутые зубы. Он знал, что если закричит, переносить порку станет легче, но решил во что бы и ни стало лишить зрителей этого удовольствия. Он давно сбился со счёта. Боль продолжала разрывать его сознание, шум в ушах усилился, полностью заглушая все остальные звуки, заполняя собой всё. Боль стала утихать, свет померк и капитан обмяк в удерживающих его путах, потеряв сознание...

Никто из новой команды Ингемара не мог спокойно смотреть на происходящее. Эрик отвернулся первым, чувствуя, что не в силах терпеть подобное зрелище. Больше всего на свете он боялся боли, поэтому сам предпочитал убивать быстро, не «играясь» со своим противником. Пуля в лоб – его фирменный знак. Куда реже он действовал ножом, так как никогда не получал удовольствия, «работая мясником». Дмитрий чувствовал себя не лучше. Он мог внушить Ингемару отсутствие боли, но тогда бы блондина, наверняка, засекли бы насмерть, пытаясь выбить из него хоть какую-то реакцию. Рейвен устало закрыл лицо руками: ему было неловко оттого, что капитан вечно подставляется за них, стремится защитить, в то время, как они сами, только и делают, что провоцируют такие ситуации. Ильнес на пытки смотрел спокойно, так как самому его доводилось испытывать подобное. Подобное «развлечение» ему устроили люди, которых теперь он так сильно ненавидел. Раньше все было несколько иначе. Ему хотелось верить, что человечество совсем не такое прогнившее, каким его рисует эльфийский народ, однако он ошибался. Префект одного людского поселения посчитал, что эльфы слишком высокомерные, и пора их проучить. В таверне Ильнесу подсыпали в еду снотворное, и когда он очнулся, то нашел себя, привязанным к похожему колесу. Как и Ингемара, его секли до тех пор, пока он не потерял сознание. А вокруг все смеялись. Боги, как же громко они смеялись!

Лилит сидела подле Нахти и, едва на капитана обрушился первый удар, она резко отвернулась, не в силах видеть мучения своего друга. В тот же миг покрытые струпьями пальцы Нахти вцепились ей в волосы, заставив зашипеть от боли.

- Смотри! – сквозь зубы процедил оракул. – Это твоя заслуга, так наслаждайся!

Он вновь дернул графиню за черные пряди, желая причинить ей еще немного боли, после чего отпустил.

«Я не хочу здесь находиться! Не хочу... Не могу...», - думала она. Лилит не сразу заметила, что камень на ее шее начал светлеть, словно кто-то оттер черноту с его поверхности. Теперь он стал мутно-серым, и мысли девушки начали сами по себе складываться в заклинание. Графиня почувствовала, как ее сердцебиение замедляется, пока наконец не остановилось. В тот же миг Лилит поняла, что находится в незнакомой комнате. Здесь царил полумрак, было довольно прохладно, но лишь потому, что все окна были распахнуты. Белые шторы развевались на ветру, придавая помещению некую фантомность. Графиню поразило то, что несмотря на каменный пол, стук каблуков не рассыпается в воздухе, точно град. Лилит бесшумно шла вглубь комнаты, чувствуя, как по телу пробегает озноб. Страх опутывал сознание, словно виноградная лоза, и только сейчас графиня заметила в темноте силуэт мужчины. Она произнесла заклинание, и в камине вспыхнуло пламя.

- Эристель..., - прошептала графиня, когда отблески огня осветили белоснежные волосы некроманта. Он стоял к ней спиной, но, когда обернулся, графиня заметила, что вся правая сторона его груди залита кровью. Белые пряди волос слиплись и свисали кровавыми паклями, но страшнее всего выглядела глубокая рана на шее, которая переходила на плечо. Выглядело это так, словно из некроманта вырвали огромный кусок плоти.

- Я не ждал гостей, - тихо произнес мужчина, внимательно вглядываясь в лицо графини. Она выглядела напуганной и несколько растерянной.

– Что с вами произошло?

- Думаю, вы знаете, - он чуть улыбнулся. – Прошу извинить мой внешний вид, однако я пока не понимаю, как снять это египетское проклятье. По сути, оно слабое, и мне не мешает, но вечно льющаяся кровь пачкает одежду и мебель.

- Проклятье? – Лилит приблизилась к Эристелю и, не удержавшись, отбросила кровавые пряди назад, в отчаянии глядя на уродливую рану. – Это... Из-за меня?

Последние слова дались ей нелегко, и то, что губы Эристеля тронула тень улыбки, говорило о том, что предположение верно.

- Когда? – спросила она, мрачнея. – Это сделал оракул?

- Думаю, если бы это сделал оракул, мы бы сейчас с вами не разговаривали. Нет... Это сделал шепот, который принадлежит удивительно могущественному колдуну. К тому же он еще и запечатал камень. Как вам удалось снять заклинание?

- Вы полагаете, это моя работа? – ведьма чуть улыбнулась. Но Эристель был прав. Она еще только привыкала к своей истинной силе, поэтому некоторые заклинания получались у нее случайно. Они сами складывались в ее мыслях в слова.

- Определенно. Тьма – это ваша стихия.

- Быть может, я смогу снять и это проклятье? Если вы позволите? Я попробую помочь хоть кому-то...

- Сентиментальность вам не к лицу, - Эристель вновь едва заметно улыбнулся. Затем он бросил раздраженный взгляд на свое плечо и чуть нахмурился. – У вас есть шанс использовать меня, как подопытную крысу. Практикуйтесь, Лилит.

- А у меня есть право на ошибку? – графиня решила удостовериться, что не убьет своего некроманта, произнеся неудачное заклинание.

- Нет. Не хочу, чтобы вы практиковались слишком долго.

Несколько секунд Лилит смотрела на рану, словно пытаясь прочесть в ней ответ на свой вопрос. Ничего не приходило на ум, и тогда графиня решила закрыть глаза, чтобы сконцентрироваться. Эристель смотрел на ее красивое, чуть нахмуренное лицо с легкой иронией. Она пыталась понять, что с ним, но при этом боялась сделать самое примитивное – дотронуться до него.

- Если я не старею, то это не значит, что вас тоже минует эта участь, - мягко произнес он, отчего Лилит приоткрыла глаза и несколько сердито посмотрела на некроманта.

- Вы меня отвлекаете. Я почти начала чувствовать вашу энергетику.

- Вы можете сделать проще - меня коснуться...

Графиня почувствовала, что начинает краснеть, благо, полумрак в комнате скрыл ее смущение. Что же это: там капитан страдает из-за нее, а ей нужно касаться другого мужчины.

- Только затем, чтобы помочь вам, - решительно произнесла она. Вот только в прикосновении этой решительности не наблюдалось. Если бы сердце графини сейчас билось, некромант наверняка услышал бы этот стук. Эристель развязал шнуровку на своей рубашке и спустил ткань, после чего задумчиво посмотрел в огонь. Рука графини была прохладной. Сначала она коснулась его ключицы кончиками пальцев, затем скользнула на шею и осторожно дотронулась края раны.

- Простите за причиненную боль.

- Мне не больно, - ответил некромант.

- Ваша энергетика и впрямь отравлена. Если я попробую кровь, то она будет горькой. Вероятнее всего.

- Осторожнее, графиня. Недавно я уже убил одного вампира.

- Вы умеете шутить? – Лилит с удивлением посмотрела на некроманта.

- Именно из-за моей шутки этот вампир и умер, - спокойно произнес Эристель без тени иронии в голосе. - Мне показалось, что будет забавно создать вампира, который не будет умирать от серебряного кола в своем сердце. И все шло удивительно хорошо, пока я не взял в руки кол...

- Замолчите, - Лилит невольно стало смешно. – Вы мешаете мне сконцентрироваться.

Эристель улыбнулся и замолчал. Собрав капли крови с кожи некроманта, графиня попробовала ее на вкус и немедленно кивнула.

- Горькая, как полынь. Но теперь я знаю, что делать.

В тот же миг глаза ведьмы потемнели. С ее губ стали срываться слова, древние, как сама жизнь, и зловещие, как сама смерть. Проклятье, оставленное «шептуном» уже пустило в теле Эристеля свои ядовитые корни, однако тело некроманта не позволяло ему распространиться и убить его. Некромант зашипел сквозь стиснутые зубы, и рана немедленно начала закрываться.

- Прошу извинить мою неосторожность. Матушка всегда называла меня крайне неаккуратной девочкой, - произнесла графиня, пытаясь за шуткой скрыть свою неловкость.

- Ваша матушка была мудра, как само мироздание, - ответил Эристель, натягивая ткань на плечо. – Вам больше нельзя здесь находиться. Еще немного, и в своем мире вы провалитесь в вечный сон.

- Я не хочу уходить туда, - устало произнесла графиня. – Всё началось по-новому. Новый мир, новые враги, новые страхи.

- Новый опыт, - философски заметил некромант. – До свидания, графиня.

- Мужчины..., - насмешливо бросила она. – Вам даже гордость не позволяет поблагодарить женщину за оказанную помощь.

- Но я пострадал из-за вас.

- Значит, нужно было позволить вам и дальше страдать, а то..., - Лилит договорить не успела. Эристель приблизился к ней и, коснувшись рукой ее подбородка, накрыл губы девушки поцелуем.

- Вы всех благодарите так горячо, или мне сегодня повезло? – спросила она, поспешно отстранившись. Она растерянно смотрела на Эристеля, не в силах поверить в произошедшее.

- Я не благодарил, - усмехнулся некромант. - Я прощался.

В тот же миг графиня почувствовала, как ее сердце начинает биться. Она часто заморгала, пытаясь прийти в себя, и тут же поняла, что вновь находится в Египте. Капитана уже уносили со сцены, и графиня почувствовала укол совести, что, вместо того, чтобы поддержать Ларсена своим присутствием, она позорно сбежала в параллельный мир. К другому...

Они покидали пирамиду, следуя за своими новоиспеченными хозяевами. Растерянные, напуганные, озлобленные и совершенно неуверенные в том, что когда-нибудь увидятся еще раз. Рейвен шел за египтянкой, то и дело оглядываясь назад на своих товарищей.

- Забудь о них, - холодно произнесла Нефертари. – Для тебя они умерли.

- А вот этого вы не можете мне приказать, - резко ответил Харт. Он никак не мог свыкнуться, что его купили, словно скотину, и теперь какая-то девка из прошлого будет им распоряжаться. Даже его начальник Саммерс то и дело срывал голос, потому что Рейвен предпочитал вести себя не по правилам немного чаще, чем то допускалось. Пару раз его даже отстраняли от работы.

- Ты думаешь, что ты - первый и единственный в своем роде? – в голосе египтянки послышалась насмешка. – Я родилась в неволе и получила свою свободу, только сразившись с десятью великими воинами. Первых пятерых я убила собственными руками, остальных получила в свое распоряжение, одолев в сражении. Теперь посуди сам, кто такой ты, и кто я. Я могу убить тебя в любую минуту. Но могу обучить. Сделать тебя великим воином. Таким, как Алоли или даже Сфинкс. Возможно, ты даже сможешь обрести свободу и, одолев в бою своих бывших товарищей, предоставить свободу и им. Как тебе такое, раб?

- У меня есть имя.

- Твое имя меня не интересует. Вы все для меня на одно лицо. Я запоминаю только победителей. Или...

В этот миг она с иронией обернулась на Рейвена и добавила:

- Своих любовников.

Тем временем Лесков, направляясь вместе со своим «хозяином» к его дому, получил гневное замечание и даже угрозу оказаться высеченным, как и его товарищ. Дмитрий сделал непростительную ошибку, поравнявшись с оракулом и шагая рядом с ним плечом к плечу. Такое поведение привело Эмафиона в ярость. Русский почувствовал, как его отшвыривает на несколько метров назад, и он, не удержавшись на ногах, упал на каменные плиты.

- Раб должен идти позади своего владыки. Ты выразил непочтение. Сделаешь так еще раз, и я высеку тебя сильнее, чем то сотворили с твоим другом.

«Тогда я найду способ от тебя избавиться», - подумал Дмитрий, поднимаясь с земли. Больше он свою ошибку не повторял, но злость не оставляла его до тех пор, пока они не добрались до дома старика. То была небольшая двухэтажная постройка, богато обставленная для того времени. Едва Эмафион зашел в дом, его рабы упали на пол, прижимаясь лбами к каменным плитам. Первым делом Лескова поразило то, на что были похожи эти несчастные люди. Их тела были исполосованы шрамами, а жалкие клочья одежды были рыжими от неотстиранной крови. На каждом из несчастных красовалось клеймо, видимо, указывающее на то, кому принадлежит этот раб. Не нужно быть мудрецом, чтобы понять, насколько эти создания запуганы.

- Ты снова выражаешь непочтение! – прогремел Эмафион, обернувшись на Дмитрия. Его уродливое лицо исказилось от гнева.

- Это не непочтение, это незнание! – ответил Лесков. Он уже предчувствовал, что оракул снова ударит его, но старик медлил.

- Ты когда-нибудь был рабом?

- Нет. Я сам был рабовладельцем.

- Лжешь!

- Я могу доказать!

Эмафион громко рассмеялся.

- Доказать? Доказать, что ты – не раб? Но я купил тебя. А значит, ты – раб. Вещь. Я заплатил за тебя очень высокую цену. И знаешь почему?

Дмитрий молчал.

- Потому что я хочу, чтобы ты выиграл на арене для меня некоего Сфинкса. Ты уже встречался с ним и при этом не обратился в камень. Сфинкс - мой бывший раб, тупой, как самая последняя скотина, однако он приносил мне большие деньги своими победами, а так же огромное количество выигранных рабов. Когда его заполучил Косэй, мне это крайне не понравилось. Я хочу наказать Сфинкса за то, что он проиграл.

«Значит, всё-таки арена», - Лесков окончательно помрачнел. Мало того, что его купил на всю голову озлобленный, мстительный старик, так еще и вероятность скорой смерти значительно возросла. Хотя с таким ублюдком и до арены можно не дожить.

- Вот эти вещи, - старик обвел жестом своих рабов, - дешевые. Их не жалко ломать, потому что на смену можно легко получить новые. Ты тоже можешь ломать их, если пожелаешь. Я – добрый владыка, если меня почитают, поэтому разрешаю своим воинам проявлять гнев. Гнев – прекрасная сила.

«Да ты сумасшедший!», - думал Дмитрий, изо всех сил стараясь не показывать своих эмоций.

- У тебя будут свои покои, свои вещи... Ударь тех, кого хочешь получить себе, и они будут тебе покорны. Если ты хочешь женщину, бери любую, но я запрещаю тебе связываться с воительницами. Они становятся слабыми, проявляя какие-то чувства. А мне нужна жестокость. Впрочем, если ты был рабовладельцем, тебе ли не знать. Имя у тебя есть?

- Дмитрий.

- Это не имя! – оракул вновь начал гневаться. – Имя – это то, что показывает твою суть. Твою силу. Представься еще раз, или я высеку тебя до беспамятства.

«Да ты издеваешься!» - Лесков начал лихорадочно копаться в памяти, пытаясь найти хоть что-то, что подошло бы под описание его сил. Что-то египетское... Господи, что же это может быть?

-УаджЭт, - не слишком уверенно произнес он. Белые глаза оракула внезапно начали чернеть, и стены здания задрожали. Одна из рабынь испуганно вскрикнула, и в тот же миг старик резко посмотрел на нее. Девушка даже вскрикнуть не успела, как ее тело обратилось в кровавое месиво.

- Да кто ты такой, чтобы представляться Оком Гора? – сквозь зубы процедил оракул. Дмитрий, все еще потрясенный увиденным, обратил к Эмафиону глаза, окрашенные медным, а затем вполголоса произнес:

- А как ты думаешь, как я еще мог стать рабовладельцем?

В тот же миг Дмитрий приблизился к одному из рабов и, схватив его за волосы, заставил посмотреть себе в глаза. Несчастная марионетка поднялась с пола и направилась к стене, на которой красовался украшенный рубинами кинжал. Сняв его со стены, мужчина вытащил оружие из ножен и начал вырезать у себя на груди символ глаза Гора. Затем он опустил кинжал и замер, словно каменное изваяние.

- Этот раб будет твоим, - произнес Эмафион, и его губы искривились в довольной улыбке. – Добро пожаловать в мой дом, Уаджэт. Я знал, что купил тебя не зря. У меня было видение. Переоденься, вечером ты отправишься со мной в храм. Ты должен исцелить мою дочь.

- Я не могу ее исцелить. Не с моими силами.

- Именно с твоими силами ты ее исцелишь, - с этими словами Эмафион покинул комнату, оставив Дмитрия среди остальных рабов. Лесков приблизился к своей марионетке и привел его в сознание. Он старательно избегал смотреть на убитую рабыню, которую старый психопат растерзал лишь потому, что она непроизвольно вскрикнула от страха.

- У меня не было выбора, - сказал он, глядя на перепуганного раба. Тот в ужасе попятился, а затем упал на колени и начал молиться.

- Не убивай, не убивай меня!

- Я не собираюсь тебя убивать. Я хочу извини...

- Великодушный, не убивай...

Дмитрий в отчаянии огляделся по сторонам. Рабы смотрели на него, дрожа от страха. Кто-то из них беззвучно плакал, и Лесков сам поспешно вышел в соседнюю комнату, чтобы не видеть этого безумия. Почему, каждый раз, когда ему нужно доказывать свое превосходство, это связано с кровопролитием?

В доме оракула Имандеса, который купил Эрика Фостера, царила еще более страшная атмосфера. Одного взгляда на рабов, наемнику было достаточно, чтобы понять, к какому извергу он попал. У многих отсутствовали уши, пальцы на руках и ногах, а к кому-то были привязаны тяжелые цепи, которые в кровь натирали щиколотки провинившихся. На коже у многих были заметны следы от раскаленного железа, вдобавок все были заклеймены. Рабыни здесь были собраны удивительной красоты, вот только старый оракул обожал уродовать их, «перекраивая» им личики.

В отличие от Дмитрия, Эрик Фостер немедленно принял вид самого что ни на есть послушного раба и стоял, низко склонив голову, пока Имандес усаживался в свое кресло. Одна из девушек поднесла оракулу напиток, и тот, схватив ее за шею, поцеловал в губы уродливым черным ртом. В этот миг Эрик почувствовал, что его вот-вот стошнит.

- Ты не силен для арены, вещь, - произнес оракул, наконец обращаясь к Эрику. – Я чувствую, что ты боишься, и это делает тебя еще слабее. Твоя способность делаться невидимым под стать твоей трусости.

С этими словами оракул расхохотался, широко открыв свой безобразный рот, в котором не было ни единого зуба.

- Знаешь, зачем я тебя купил?

- Чтобы служить вам, господин, - произнес Эрик, еще ниже склонив голову.

- Верно... Но как ты мне будешь служить, будучи не лучше проклятой мыши. Хилой и трусливой.

- Мышь незаметна, господин.

- Верно..., - в голосе оракула послышалось удовлетворение. – Но арена – это не твое место. И ты никогда не завоюешь себе свободу. Твои задачи будут заключаться в другом. Ты красив, поэтому можешь служить женщинам за деньги. Они любят красивых рабов. Та же Нефертари с легкостью расстается с деньгами, если хочет, чтобы за ней неделю ходил красивый раб. Но не это будет твоим заданием. Я исправлю твое лицо, чтобы ты не думал о развлечениях, а думал только о великих совершениях во благо своего хозяина.

«Исправишь? Как этих девчонок? Нет, заплесневелый хер, сегодня же ночью я постараюсь сделать так, чтобы Египет овдовел на одного оракула», - думал Эрик, тем не менее склоняясь еще ниже.

- Этой ночью, - продолжал оракул, - ты достанешь мне одну вещицу. Она находится в главном храме, под ним. Множество солдат охраняет этот предмет, но ты сможешь пройти незамеченным. Защита написана только от Кайтаны, невидимой женщины, а о тебе там еще не успели написать.

- Да, мой повелитель. Ваша воля для меня закон, - произнес Эрик. – Я готов служить вам до последнего вздоха. Все только во имя вас.

«Ты же мне веришь, ублюдок? Чувствую, после тебя я Лескову на шею брошусь....»

Оракул довольно улыбнулся:

- Я вижу, ты рожден в рабстве. В тебе нет гордыни, а речи твои искренни, потому что от страха ты даже солгать не смеешь.

Эрик молчал, всем своим видом подтверждая предположения оракула.

- Ты не будешь воином, поэтому останешься всего лишь вещью, - продолжал старик. – Я запрещаю тебе приближаться к женщинам, хотя ночевать ты будешь с низшими рабами и рабынями. Я запрещаю тебе разговаривать с кем-либо, касаться кого-то и бродить по дому. Сейчас тебя проводят в комнату к остальным дожидаться моего зова и воспевать мое имя в молитвах.

«Да я даже твое имя не запомнил», - подумал Эрик и в очередной раз поклонился. Он отправился следом за одной из рабынь, на удивление не искромсанной отбитым на всю голову пластическим хирургом. Видимо, этот оракул видел красоту в уродстве или не хотел видеть красивых подле себя. Озлобленное больное чудовище едва ли не гнило заживо и при этом ненавидело все красивое и молодое.

Приведя Эрика в комнату, девушка внимательно посмотрела на него и тихо произнесла:

- Не бойся. Здесь он нас не услышит. Всё будет хорошо, если его слушаться и подчиняться.

С этими словами египтянка хотела было коснуться руки Фостера, но тот отпрянул от нее, словно боялся ожога.

- Глупый, не надо воспринимать все его угрозы так серьезно. Он не всесилен, поэтому в наших комнатах мы можем заниматься, чем хотим. Главное, чтобы он не узнал. Мое имя – Нефтида. А как зовут тебя?

Эрик молчал. Внезапно его глаза окрасились медным, и девушка удивленно огляделась по сторонам, прикидывая, зачем она разговаривает сама с собой. Но уже через миг по комнате прокатился жуткий хохот оракула, и красивое тело девушки изменилось. Вместо нее в помещении оказался Имандес.

- Ты первый раб, который настолько труслив, - расхохотался он. – Тебя даже не разговорила красивая женщина.

«Она воняла тухлятиной, урод», - думал Эрик, прислонившись к стене. Через миг его фигура вновь проявилась, и он склонился в нижайшем поклоне. Довольно ухмыльнувшись, старик исчез так же внезапно, как появился, и вместо него вновь осталась Нефтида. Её губы искривила ядовитая улыбка.

- Ничтожество, - бросила она Эрику и направилась из комнаты.

«Ты забыла сказать «мстительное», сука», - Фостер проводил ее взглядом и опустился на пол. Вонючая солома, рассыпанная по каменным плитам, его не привлекала, поэтому Эрик принялся внимательно осматривать помещение. Ни окон, ни люков, ни каких-либо намеков на вентиляцию. От духоты жутко болела голова, и Эрик вытащил из внутреннего кармана пиджака пластинку с таблетками. Воды ему тоже не предоставили, поэтому пришлось глотать так. Мысль о том, что сейчас происходит с остальными, на данный момент не сильно терзала его. Если честно, ему вообще было наплевать. Сейчас нужно было позаботиться о себе. И об оракуле, который буквально напрашивался на эту заботу. Что Эрик знал о нем? Существо обладает способностью перемещаться по дому, проникая в своих слуг. Теоретически... При этом, если он – оракул, то скорее всего видит будущее. И, быть может, уже знает, что Эрик непрочь его убить. Значит, надо как-то запутать его, чтобы он не понимал свое видение. Чтобы сомневался в нем. Наверное... Проклятье!

Тот, кого называли Всевидящим, был не менее безобразным, чем другие оракулы, но с первой минуты пребывания в доме этого человека, Ильнес понял, что ему повезло. Старик был поразительно добр к своим рабам, даже мягко журил их за то, что те постоянно кланялись. Эльфу выделили собственную комнатку, небольшую, но при этом с прекрасным видом на реку. Единственной соседкой эльфа была черная кошка с яркими зелеными глазами. Это было первое животное, которое Ильнес здесь увидел, однако, уже через миг эльф понял, что кошка – всего лишь магическая иллюзия. Зверь прибежал на его зов, однако рука Ильнеса прошла сквозь тело кошки, едва он попытался коснуться ее. Темная энергетика существа неприятно обожгла кожу, и Ильнес отстранился от него.

С утра эльфу обещали дать какое-то интересное задание, а сейчас ему посоветовали поесть и хорошенько выспаться. Яства, которые подали Ильнесу на ужин, определенно, не предлагались каждому встречному. Птица, фрукты, лепешки, а также многие другие блюда, неизвестные эльфу, позволили насытиться. Ильнес посчитал, что его врядли будут травить, поэтому есть не боялся. К тому же, в отличие от кошки, продукты здесь были настоящими. Вот только спать эльф не хотел ложиться. Обычно он, привыкший жить сам по себе, заботясь разве что о своих товарищах, впервые задумался о своих нынешних спутниках без осуждения. Его приятно поразили отвага Ингемара Ларсена и бесстрашие женщины по имени Лилит. Остальные пока представлялись ему не так ясно. Однозначно, больше всех ему был неприятен Эрик Фостер. Почему-то этот человек умудрялся цепляться ко всем, напоминая больше надоедливое насекомое, нежели серьезного противника. Такими обычно бывали шуты и уличные барды, которые любили кривляться и всем надоедать, потому что только так они могли хоть немного себя возвысить. То, что Эрик Фостер умел исчезать, казалось Ильнесу довольно жалкой способностью, потому что ни один храбрый воин не будет использовать столь низкую тактику ведения боя. Рейвен Харт представлялся ему замкнутым и необщительным, поэтому никакого особого мнения он не мог составить об этом человеке. Скорее всего и не успеет, так как после того, как он продемонстрировал свои способности, этот Рейвен обречен на смерть на арене. Единственное, что в нем было приятно – его энергетика. В ней чувствовалась природа, древняя, глубокая и чистая. Такая же природа чувствовалась и в Эрике, и в Дмитрии, разве что у последнего она была отравлена. Дмитрий напоминал пораженное болезнью дерево, и в чем-то Ильнес даже сочувствовал ему. Но сейчас лучше всего было сочувствовать именно себе. Попытаться убежать отсюда – это вариант: двигался эльф удивительно быстро, и была надежда, что он сможет уйти от преследователей. Однако он не мог уйти один и оставить в беде своих спутников. Не потому, что прикипел к ним, а потому, что такой низкий поступок опозорил бы его, как воина.

Ингемару и Лилит повезло в том, что они оказались вместе, но их хозяин представлял собой весьма странное существо, отчего оба вскоре начали сомневаться в своем везении. Рабы не просто его боялись: они начинали дрожать всем телом, едва заслышав его шаги. Нахти не повел их в свой собственный дом, а отправил сразу в храм. Здесь Ингемара отправили залечивать раны, а графиню заперли в одной из мрачных комнатушек без окон. Сидя в полной темноте, графиня испытывала столь сильную ярость за случившееся, что, прежде чем успела осознать последствия, с ее губ сорвались древние магические слова. Ногти ее заострились, словно у хищной птицы, и графиня расцарапала свою ладонь, после чего начала на полу рисовать какие-то символы. Она начала качаться из стороны в сторону, напоминая безумную, после чего громко рассмеялась. Камни немедленно выпили ее кровь, не оставляя ничего на поверхности, царапины на ладони закрылись, но именно в этот самый момент все господа, присутствовавшие на торгах, почувствовали страшную боль в спине. Нефертари выронила бокал с вином и дико закричала. Где-то в доме неподалеку красноволосый мужчина выронил нож и зашипел сквозь стиснутые зубы. От неожиданности он испортил вещь, над которой трудился больше часа, и гневно выругался. Кожа, которой он обтягивал новую подушку, была безвозвратно испорчена, отчего он пришел в ярость. Коснувшись спины, мужчина увидел на своей ладони кровь.

Проклятье графини позволило этот вечер провести Рейвену в одиночестве. Его новая госпожа была занята лечением, поэтому у Харта была возможность подумать над своим положением. Его поселили в большую комнату с огромной кроватью и потрясающим видом из окна.

«Ни дать ни взять, пятизвездочный курорт», - подумал мужчина. Ему хотелось верить, что его спутникам повезло так же. Помещение было просторным, богато украшенным, разве что изображений кошек было уж очень много, отчего Харт почувствовал себя старой кошатницей. Вообще весь этот дом, насколько Рейвен мог судить по нескольким помещениям, скорее напоминал гробницу фараона, нежели адекватные апартаменты. Все стены были исписаны какими-то письменами-рисунками, висели огромные изображения богов, и Харт невольно чувствовал себя запертым в музее естествознания. Того и гляди, из шкафа выскочит какая-нибудь мумия с криком: "Здарова, новичок, пошли проведу экскурсию!"

Рейвен приблизился к окну и, облокотившись на подоконник, скользнул взглядом по горизонту: вдали виднелись ряды пирамид, которые находились за пределами города. Выбраться из своей тюрьмы Рейвену не составило бы труда. Вот только что делать дальше? Куда бежать? Как отбиваться от преследователей? Наверняка, его спутники сейчас думают о том же.

- Почему ты не спишь? – голос Нефертари заставил его вздрогнуть от неожиданности. Он звучал властно и гневно, отчего Харт несколько насторожился.

- Сегодня я лишился свободы и утратил своих друзей. И, вероятнее всего, в ближайшее время я подохну на арене. Не поверите, «госпожа», не спится.

Египтянка искривила губы в насмешливой улыбке. Рейвена поразило, как это она умудрилась пройти сквозь закрытые двери, но вслух он ничего спрашивать не стал. Вряд ли эта дамочка предложит ему сесть поудобнее и займется подробным объяснением.

Нефертари неспешно прошлась по комнате.

- Как тебе мой дом? Я выиграла его на арене, как и свое звание госпожи.

- Что со мной будет дальше? - спросил Харт, и женщина чуть нахмурилась.

- Раб должен сначала отвечать на мои вопросы и уже потом спрашивать, имеет ли он право, задать этот самый вопрос!

- Прекрасный дом. В нашем мире такие дома считаются музеями.

- В вашем мире? - удивилась Нефертари. – О чем ты говоришь, вещь? Мир есть только один, созданный богами.

- Или законами физики.

- Говоришь, как Сфинкс. Выражайся яснее или не открывай рта, пока я сама тебе не велю.

- Я лишь хочу, чтобы вы посмотрели на меня. Разве в вашем мире есть такая обувь? Такая одежда? Такие вещи? – с этими словами Харт достал из внутреннего кармана зажигалку, и глаза Нефертари чуть расширились от удивления, когда она увидела язычок пламени.

- Ты заточил огонь в камень? – недоверчиво произнесла она. – Или ты сам пожелал, чтобы камень вспыхнул?

- Ни то, ни другое. Несколько умных людей задолго до меня придумали способ переносить огонь с места на место и пользоваться им при необходимости... Я не говорю, как... Сфинкс, потому что в моем мире все так разговаривают. И понимают друг друга. Я же совершенно не понимаю вашего мира. Знаю только Анубиса и то по фильму про мумию. Еще Ра у них был.

Египтянка смотрела на Рейвена так, словно перед ней стоял какой-то ненормальный.

- Ложись спать, пока я не велела тебя высечь, - решительно произнесла она. – Солнце напекло твою неразумную голову, вот ты и говоришь столь дикие вещи. Ты всего лишь чужак, попавший в один из пустынных колодцев, отчего и оказался у нас. Сейчас в Египте все так одеваются, как ты. Разве что наш город... внизу, и мы не можем попасть в другие города. Ра существует, глупец! И Анубис! Величайшие из великих. Но то, как ты о них говоришь, непростительно. "Ф-фильм" про мумию? Непростительно! Завтра тебя ждет подготовка к бою. Не разочаруй меня, чужак, иначе отправишься к жрецам.

С этими словами Нефертари царапнула полицейского ледяным взглядом и, внезапно ее фигура обратилась в песок. Он проскользнул через щель под дверью и исчез из виду.

"Теперь понятно, почему она не стучится...", - подумал Рейвен, все еще в растерянности глядя на дверь. Только сейчас он понял, что на его руке осталось несколько песчинок, а зажигалка испарилась. Видимо, этой бестии все же стало любопытно, как можно переносить огонь. Главное, чтобы дом не спалила.

IV

Домашнее задание

Проклятье графини Лилит смешало карты практически всех живущих в этом городе. Окровавленные и перепуганные господа бросились к оракулам, желая получить помощи, и от этого дома пророков были окружены вереницей страждущих. Темная магия ведьмы хоть и не изрезала господ так, как «нить» Алоли, однако вылечить подобное оказалось в разы сложнее. На каждого у оракулов уходило по полчаса, к тому же их способности не были безграничны. Пытаясь понять, что произошло, египтяне едва ли не сломали головы. Скорее всего, светловолосый красавец, которого имели неосторожность высечь, обладал способностью отражать свою боль, отчего мог стать весьма сильным воином на арене. Угрозы Лилит как-то выветрились из головы, так как люди посчитали, что девушка угрожала им от страха, иначе бы вряд ли Нахти с легкостью запер бы ее в храме. Поступок графини также освободил Дмитрия от обязательства лечить какую-то девушку, которую русский явно не вылечил бы, учитывая, что его способности от этого далеки. Эрик же оказался освобожден от поручения ночью забираться черт знает куда и, главное, черт знает за чем. Людей на улицах сейчас было слишком много, кто-то обладал способностями, которые позволили бы им раскрыть воришку, поэтому Имандес велел Фостеру отправляться спать. Воды ни Дмитрию, ни Эрику не предложили, еды тем более. Такого счастья удостоились лишь Рейвен и Ильнес, которые на фоне остальных едва ли не прибывали в раю...

Звук отворяющейся двери грохотом прокатился под каменными сводами храма, и яркий свет утреннего солнца, проникший в комнатушку, заставил графиню ди Левильо зажмурится. Она облизнула пересохшие губы и осторожно приоткрыла глаза, пытаясь рассмотреть, кто за ней пришел. Верить в то, что это Ингемар или кто-то из ее спутников, она отказывалась. И была права: в дверях стоял раб, принесший Лилит воды и кусок засохшей хлебной лепешки. К еде ведьма не притронулась, но воду пила залпом, а остатками омыла лицо и шею. Никогда прежде этот простой напиток не казался ей таким вкусным, сладким и пряным.

- Что дальше? – резко произнесла она, глянув на раба так, словно сама была его владелицей.

- Дальше работа, - так же резко произнес мужчина. – Вставай и идем. Великий не любит, когда к работе не приступают в срок.

- Что за работа? – Лилит поднялась с места и нехотя приблизилась к собеседнику. Тот бросил на нее тяжелый взгляд, но все-таки ответил:

- Великий скажет... Идем, пока нас не высекли.

- Смотрю, тут любят сечь, - графиня последовала за мужчиной, с долей сожаления скользнув взглядом по его худому изможденному телу. От истощения руки раба были не толще рук самой Лилит, на теле красовались рубцы от побоев и свежие ссадины. Когда он повернулся к графине спиной, девушка заметила клеймо на его правой лопатке и мысленно ужаснулась. Быть может, ее так же заклеймят, словно преступницу...

У Ильнеса эта ночь пролетела без сна. Как только он задремал, за ним пришел один из рабов Всевидящего и велел ему явиться в зал. Там оракул возился с раненными, поэтому, завидев Ильнеса, жестом поманил его к себе.

- Ах, мальчик, тебе даже выспаться не удастся, - произнес он. – Мне нужны твои силы, чтобы помочь этим людям. Я видел, как ты исцелил больную «черной смертью», поэтому верю, что с этим заданием ты тоже справишься. Постарайся, пожалуйста.

Столь мягкое обращение заставило Ильнеса несколько растеряться. Будучи столь безобразным снаружи, оракул был удивительно красив внутри. Его энергетика еще больше озадачивала эльфа. Она была теплой и бархатной, словно песок на берегу моря, однако в ней было что-то обжигающе острое, отчего Ильнес путался в своих ощущениях. Он не понимал, как воспринимать этого человека: как врага или все-таки как друга? Но то, как старик вел себя с другими рабами, показывало, что этот человек все-таки добр. Почему же тогда слуги так боятся его? Почему прячутся, когда он показывается в доме и до последнего спорят, кто будет подносить ему еду и вообще к нему приближаться?

- Я помогу... В благодарность за вашу доброту, - последние слова Ильнес добавил скорее для себя, нежели обращаясь к старику. Впервые эльф столкнулся с человеком, который обладал огромной властью и при этом так мягко относился к своим слугам. Никто из них не покалечен, они сыты и хорошо одеты. Их тела не измождены тяжелыми работами. Что же не так в этом оракуле? Откуда этот страх, пропитавший весь дом?

За работой Ильнес слегка отвлекся. Ему было неприятно лечить господ, которые так унижали его и остальных пленников. Уродливые торги никак не выходили у него из головы, однако эльф помнил, что эти люди уже получили свое наказание. Сейчас они выглядели жалкими, напуганными и беспомощными, поэтому Ильнес не желал выступать им судьей. Солнце уже встрепенулось и взмыло в небо, когда последний нуждающийся был исцелен. У эльфа ощутимо сел голос, и ему пришлось откашляться, чтобы поблагодарить оракула, когда тот подал ему воды.

- Это мне нужно тебя благодарить, мальчик. Но для начала назови мне свое имя.

- Ильнес, - ответил эльф, настороженно глядя на своего новоиспеченного господина.

- Ты сделал многое для людей, которые причинили тебе зло. Это редкость в нашем городе. И огромное богатство. Постарайся сохранить его.

- Попробую, - Ильнес опустил глаза, чувствуя некоторую неловкость. Он не привык, чтобы люди разговаривали с ним таким покровительственным тоном, но этого человека хотелось слушать. Обезображенное проказой лицо оракула поражало тем, что от него не хотелось брезгливо отвернуться. Слепые белые глаза светились теплом отца, который благодарил сына за оказанную помощь. С этим человеком Ильнесу не хотелось спорить, его не хотелось называть «низшим», потому что он не вел себя, как низший. Если бы эльф не чувствовал его энергетики, он бы решил, что перед ним его сородич: светлый и мудрый, но попавший в страшную беду.

– Я могу задать вам вопрос? – спросил он и вновь настороженно посмотрел на оракула.

- Сколько угодно, Ильнес, - черные губы оракула тронула мягкая улыбка, и эльф почувствовал себя увереннее.

- Что будет со мной и с моими... близкими дальше? – слово «близкие» оказалось каким-то неприятным, словно обжигающим язык. Какой же Эрик Фостер близкий? Такого близкого отправить бы подальше, а еще лучше – закопать в глубокой яме, а сверху положить тяжелый камень. В этот миг Ильнес даже смутился своей неприязни. Он старательно пытался избавиться от всех «низших» чувств, но пока еще был слишком молод, чтобы одолеть их все.

- Я хочу сделать тебя своим помощником, мальчик. Не рабом, не воином и уж тем более не вещью. Будь моя воля, не было бы такого в нашем городе, но пока мои стремления никто не поддерживает. А ведь стоило задуматься, стоило... Твоих близких ждет сложная судьба. Я приложу все силы, чтобы суметь перекупить их. Сегодня мы заработали немало денег, поэтому многие рабы смогут обрести здесь спокойное пристанище. Я думал о том, Ильнес, чтобы попробовать тебя выставить на бои. Но только начальные. Победив кого-то из воинов, ты сможешь получить их в свое пользование, а, значит, сделать моими помощниками. Здесь они будут в безопасности.

- Я могу выиграть своих товарищей? – Ильнес немедленно заинтересовался услышанным.

- Верно. Единственное, что и тебя могут выиграть. Я бы не хотел, чтобы ты оказался в той тьме, откуда я пытаюсь освободить остальных.

- Почему вы...

- Спрашивай, мальчик, - старик вновь улыбнулся.

- Почему вы так добры ко мне? – в голосе эльфа послышалось недоверие. – Вы не похожи на остальных господ. Ваша энер... Вы кажетесь мне лучше.

- Я не лучше остальных, - черные губы Всевидящего вновь тронула улыбка. – На меня, как и на остальных пало проклятье, а, значит, лучшего во мне нет... ни-че-го. Это справедливо. Я не могу сетовать на свою судьбу. Единственное, чего мне хочется, так это покоя. Хочу, чтобы Анубис провел меня к вратам загробного царства и подарил мне милость оставить эту землю.

- Бессмертие – это дар, а не проклятье, - Ильнес покачал головой. Его народ обладал бессмертием, и никто не воспринимал это, как несчастье. Но его народ не мог стареть, болеть и выглядеть... вот так.

- Нет, мой милый мальчик, это проклятье. Страшное проклятье, терзающее нас многие-многие, бесконечно многие луны.

- Луны? Я думал, это название ваших монет.

- Луны действительно стали нашими «монетами», правда, прикреплены они к небу. Каждую ночь, когда Ра удаляется побеждать Великого Червя, проклятье обретает силу. Оно терзает оракулов и господ страшными видениями и еще более страшной болью. В такие моменты мы грезим лишь об одном – о смерти. Вот только и смерть не будет к нам милосердна. Анубис не откроет перед нами загробное царство, и мы будем блуждать во тьме, терзаемые злыми духами.

- Я не понимаю, - Ильнес чуть нахмурился. – Как же вы расплачиваетесь этими самыми... лунами, если вы все подвержены проклятью?

- Я и другие оракулы ослепили себя, чтобы не видеть тьму, которую показывает нам проклятье, да и боль мы не чувствуем потому, что из-за колдовства наши тела уже давно вообще не способны ничего испытывать. Ни вкуса еды, ни каких-либо других телесных удовольствий. Только наши способности помогают нам изредка испытывать что-то, чтобы хоть немного вспомнить, какого это быть человеком. Но самое главное, мы можем перенимать грядущие муки, которые должны настигнуть господ, и переживать их за них. Получается, что господа платят нам золотом или рабами, а мы поглощаем их «луны». Атсу, тот человек, который продавал вас на арене, после «распродает» обещанные оракулами и господами луны, меняя их на золото. В свою очередь, золото позволяет ему покупать новых воинов, которых создает Нахти, и торги снова продолжаются. Сам же Атсу влиянию лун не подвержен, потому что был рожден рабом.

Слушая эту историю, Ильнес в гневе подумал, что только люди могут сотворить подобное, а потом придумывать способы, как создать из всего этого экономику. Никто из его сородичей не подвергался проклятьям, поэтому для эльфа услышанное звучало особенно дико.

- Что за проклятье? – спросил Ильнес после минутного молчания. Но старик лишь отрицательно покачал головой.

- Нам не следует о нем говорить. Нахти желает, чтобы истоки были утрачены...

Утро Рейвена началось в удобной постели, в которой ему наконец удалось выспаться. Никто его не будил, поэтому, когда мужчина оделся и покинул комнату, было уже около полудня.

«Они что, все вымерли?» - подумал Харт, оглядываясь по сторонам. В доме Нефертари, казалось, действительно никого не было. Но это предположение оказалось ошибочным. Едва полицейский спустился вниз, он увидел тех, с кем совершенно недавно сражался. В первую очередь, ему бросилась в глаза женщина по имени Алоли. Она лениво жевала оливку, а косточками бросалась в молодого мужчину с ярко-фиолетовыми глазами, которого капитан прозвал «электрическим скатом». «Скат» злился, огрызался, но при этом было видно, что ему нравится внимание со стороны этой особы. У окна расположилась темноволосая девушка, которую Рейвен едва не убил с первого же выстрела. Раны на ее теле больше не наблюдалось, и, наверное, это было даже хорошо, так как выстрел Харту могли еще припомнить. Поодаль от всех прямо на полу сидел темноволосый мужчина с ярко-синими глазами какого-то ужасно неестественного цвета. Рейвена никто не замечал, но Харт не спешил обнаруживать свое присутствие.

- Сфинкс, - внезапно воскликнула Алоли, обернувшись на мужчину, сидящего на полу. – Скажи-ка мне вот что: кого из новичков ты мечтаешь убить на арене первым?

- Колосящиеся воды Нила баюкают глаза песчаного неба, - спокойно отозвался тот, отчего Алоли громко расхохоталась.

- Нет, ну вы слышали? Как это можно разобрать? Как Косэй это разбирает и при этом еще не потерял остатки разума?

Сфинкс медленно склонил голову на бок, чем-то напоминая лайку, после чего снова погрузился в свои раздумья. Казалось, насмешка его ничуть не задевает: выражение лица оставалось таким же каменным и равнодушным.

- Может, у Сфинкса это означало «поживем – увидим»? – предположил парень с фиолетовыми глазами. – Как думаешь, Алоли?

- Отстань от меня! – еще одна косточка попала «скату» точно в шею.

- Ты сама начинаешь! – рассердился он.

- А ты ведешь себя, как собака! – продолжала издеваться Алоли. – Неудивительно, что Нефертари зовет тебя Щенком. Ты даже не умеешь держать себя в руках.

- Зато я умею держать в руках противника!

- Да ничего ты не умеешь. Вон, как тебе надавал тот невидимка. Ты даже щитом себя не закрыл. Правда, Сфинкс?

Тот, кого называли Сфинксом, не выразил к спору ровным счетом никакого интереса. Однако, чуть помолчав, видимо, для вежливости воин все-таки поделился своим мнением.

- Лапы льва трепещут пустынными волнами, - отозвался тот, отчего Алоли снова расхохоталась.

- Заканчивай свое веселье, подруга, - улыбнулась девушка, сидящая у окна.

- Мне ужасно скучно. Сколько нам еще здесь сидеть? Давайте уже разбудим его!

- Госпожа не велела, - вмешался «скат», за что получил очередной косточкой.

- Нефертари слишком добра к воинам. Нет, я не против, когда ее доброта касается меня. А вот чужака или тебя, Щенок, точно можно любить не так сильно. Давайте уже наконец его разбудим и пригрозим, что убьем, если он нажалуется. Новички доверчивы и трусливы. Нефертари не узнает. Ну же, Сфинкс, сходи наверх и швырни в него пригоршню песка, пусть знает, как таких, как он, встречают в нашем городе.

Сфинкс вновь склонил голову на бок, а затем кивком указал на стоящего за колонной Рейвена. Видимо, все-таки этот тип заметил его с самого начала. Вот только почему никому не сказал и позволил ему подслушивать?

- Проснулся! Спасибо тебе великое! – воскликнула Алоли. – Я думала, что умру здесь, тебя дожидаясь. Видишь, пока скучала, съела твой завтрак. Надеюсь, не обидишься?

- Переживу, - ответил Рейвен, разглядывая странную компанию. Девушка, сидевшая у окна, поднялась с места и приблизилась к Харту. Американец уже ожидал, что сейчас она нападет на него за то, что он подстрелил ее, однако энергетика девушки не была враждебной.

- Я – Кайтана, - строго произнесла она, положив руку себе на грудь. – Она – Алоли. Он – Аризен. И там – Сфинкс.

- Рейвен, - представился полицейский.

- Мы будем тебя обучать. Воины Нефертари и Косэя всегда тренируются вместе, поэтому можешь не скрывать своих способностей.

- Да мне нечего скрывать. Мое достижение – лишь чешуйчатая шкура.

- Это многое! – все так же строго ответила Кайтана. – У других и такого нет. Будь благодарен Осирису за то, что он наградил тебя подобной силой. Идем, есть тебе уже нечего, поэтому начнем тренировку прямо сейчас. Посмотрим, на что ты способен...

Утро Эрика Фостера началось с того, что на него выплеснули кувшин холодной воды, отчего мужчина подскочил от неожиданности. Спросонья он с трудом удержался, чтобы не схватить за горло перепуганного раба, которому поручили разбудить новенького столь неприятным способом. Тем не менее Фостер заставил себя сдержаться и промолчать. Он понимал, что отбитый на всю голову оракул испытывает его терпение, и идея поливать Эрика водой принадлежала именно ему. Взглянув на измученного раба, у которого отсутствовало два пальца на руке, Фостер решил сменить гнев на милость и не убивать его, как только появится такая возможность. Утренним заданием Эрика стало мытье полов. Ему велели избавиться от его странной одежды и надеть какие-то египетские лохмотья, отчего Фостер мысленно выматерился. Рабы ходили босиком, и лишь на их бедрах моталось нечто вроде полотенца, прикрывающее тело до колен.

«После костюма от «Бриони» вот это??» - подумал Эрик, двумя пальцами поднимая с пола брошенную тряпку. «Серьезно??? Да я во время войны одевался в миллиард раз лучше».

Внутреннему гневу Эрика не было предела. Он даже порадовался, что никто из его спутников не увидит его в таком позорном обличье. Вот уж поржали бы до хрипоты.

Фостера привели в главный зал, где ночью Имандес был занят тем, что лечил изуродованные спины господ. По всему полу были разбросаны окровавленные ткани для перевязки, а так же темные бордовые пятна темнели на камнях и в расщелинах.

- Надо вымыть до блеска, - произнес раб, указав на ведро, наполненное водой, и тряпку, особо не отличавшуюся от наряда Эрика.

«Приехали...», - на лице Фостера все-таки отразилось то, что он думал по поводу уборки. Полы он не мыл с тех пор, как ему исполнилось семнадцать, поэтому такое возвращение в прошлое не слишком улыбалось ему.

Внезапно тело раба изменилось, и перед Эриком предстал Имандес.

- Если я найду на полу хоть одно пятнышко, я отрежу тебе два пальца на левой руке.

«Ты смотри, как бы я тебе что-то не отрезал, старый хер», - подумал Эрик, но сам немедленно поклонился с самым кротким видом.

- На всё ваша воля, хозяин, - с трепетом произнес он. Безобразные губы оракула искривились в довольной улыбке, и напротив Фостера вновь оказался тот самый испуганный раб. Мысленно выругавшись отборным русским матом, которым Эрик владел без акцента, он приблизился к ведру, обмакнул в воде тряпку и принялся за уборку.

«Лесков бы наверняка каких-нибудь рабов запряг», - с долей зависти подумал Фостер. Ему хотелось верить, что его спутникам приходится еще хуже. Может, Дима сейчас тоже вовсю орудует шваброй – вот было бы весело. От этой мысли Эрику даже несколько полегчало. Он почти закончил работу, когда в комнату вошла девица, которая назвала Фостера вчера ничтожеством. Сегодня она выглядела не как рабыня: длинное белое платье, золотое напыление на коже, сильно подведенные черным глаза. В руке она держала чашу с вином. Чертовски красивая женщина, и явно она была здесь хозяйкой. Она медленно прошлась по помещению, внимательно рассматривая Эрика, словно диковинного жука.

- А ты постарался... Удивительно чисто, – внезапно произнесла она. – Я вот что хотела у тебя спросить: моя подруга Нефертари явилась вчера в мой дом лечить раны, непонятно откуда взявшиеся на ее спине. Не знаешь, что это могло быть?

Эрик молча продолжал домывать пол. Он не собирался терять свои пальцы или уши только потому, что этой стерве не терпится с кем-то почесать языком. Вот только дамочке молчание раба явно не понравилось.

- Госпожа задала тебе вопрос! – крикнула она. – Ты обязан отвечать мне!

«Чувствую, большая часть этих рабов изуродована из-за тебя. А тебе всё мало, сука?» - думал Эрик. Но вид его оставался настолько кротким, что женщина расхохоталась. В ее карих глазах даже промелькнуло поддельное сочувствие.

- Бедный мальчик, ему запретили разговаривать. Наверное, это тяжело?

«С такой дурой, как ты, не очень...», - мысленно огрызнулся Эрик.

- А если я скажу Имандесу, что ты трогал меня, как думаешь, что он с тобой сделает? Ты очень красивый раб. Не настолько, как твои белокурые друзья, но...

С этими словами женщина направилась к Эрику, и Фостер немедленно отступил на несколько шагов.

- Имандеса сейчас нет. Мы можем развлечься. Я даже могу замолвить за тебя словечко перед супругом, если ты мне понравишься.

«За остальных ты, видимо, тоже уже замолвила...» - впервые Эрик оказался в такой ситуации. Он не знал, что ему делать и как отвязаться от этой безумной стервы. Эта женщина прекрасно знала, что с ним произойдет, когда Имандес узнает, что он сказал ей хоть одно слово. Пусть и нецензурное. Египтянка смотрела на него, ядовито улыбаясь, после чего медленно перевернула чашу с вином, выплескивая содержимое на только что вымытый пол.

- А тут грязно... – мурлыкнула она. – Мой еще!

С этими словами девица направилась прочь. Эрик едва ли не скрежетал зубами. Его глаза окрасились в медный от плохо скрываемой ярости. Пальцы непроизвольно сжались в кулаки. В этот миг он дал себе слово, что сделает все, чтобы эта девочка больше не улыбалась...

Дмитрий смог заснуть лишь под утро. Несмотря на хорошую комнату, удобную постель и приятную прохладу, пришедшую в город после захода солнца, это не принесло Лескову спокойствия. Все его мысли были заняты тем, что его ждет в этом доме. Безумное существо, ставшее Диме «хозяином», поражало своей жестокостью, но мысль о том, что Лескову самому пришлось сделать с первым же попавшимся рабом, невольно ставило между ним и оракулом знак равно.

Как и Рейвену, ему дали возможность отоспаться, и когда Дима проснулся, у его постели на коленях стояла девушка с подносом, уставленном едой.

- Великий воин должен позавтракать и немедленно отправляться в храм вместе с господином, - еле слышно произнесла она. – Вода для омывания подана для вас.

Дмитрий проследил за ее жестом и заметил в углу внушительных размеров кувшин с водой. Возможности ополоснуться мужчина обрадовался даже больше, чем еде. Но затем его взгляд вновь остановился на девушке. Как долго она здесь находится? И почему до сих пор не поставила поднос, несмотря на его тяжесть?

- Ты, наверняка, голодная. Ешь, здесь на четверых хватит, - произнес он.

- Вещь здесь для того, чтобы помочь великому воину. И исполнить все его желания, - последние слова девушка произнесла, чуть понизив голос.

- Поешь и уходи, - повторил Лесков. От этих слов рабыня вздрогнула, как от удара. Посуда жалобно зазвенела на подносе, и она испуганно посмотрела, не разбила ли чего.

- Если в том воля воина, вещь уйдет. Но Великий будет недоволен, что его вещь не пришлась по вкусу воину и оказалась бесполезна. Вещь будет наказана за свою никчемность.

«Вот тебе на...» - подумал Дмитрий. Тогда он приблизился к девушке и, взяв ее за подбородок, посмотрел в глаза, после чего рабыня поставила поднос и жадно набросилась на еду. Несколько секунд Лесков смотрел на это жалкое, замученное создание, а затем начал умываться. Ментоловая жвачка - хоть и хреновый заменитель зубной пасты, но во рту хотя бы появился приятный привкус. Приведя себя в порядок и на ходу доев яблоко, Лесков поманил девушку к себе и спросил:

- Куда дальше?

Дальше была пирамида. Она вырастала прямо из песка, огромная, словно колонна, подпирающая небо. Верхушка, украшенная золотом, сияла на солнце и невольно слепила глаза. У входа красовался огромный каменный Сфинкс, раза в два превосходящий размерами того, который красуется на всех туристических открытках 21-го века.

Эмафион восседал в паланкине, который на своих плечах несли четверо рабов. Лесков шел следом за ними, откровенно изнемогая от жары. Тонкая белая рубашка буквально липла к телу от пота, на лбу выступила испарина, а во рту пересохло. Жару Лесков с трудом переносил, поэтому ценил прохладное лето Петербурга. Здесь же ему казалось, что он записался на экскурсию в преисподнюю.

У входа в пирамиду, рабы опустились на колени, и Дмитрию пришлось подать Эмафиону руку, чтобы тот спустился. Несмотря на то, что оракул был слеп, он удивительно хорошо ориентировался в пространстве. Он уверенно направился к пирамиде, вытянув вперед свою изуродованную струпьями ладонь. Затем старик что-то прошамкал своим беззубым ртом, и в пирамиде появился черный проем. Навстречу Эмафиону вышли шестеро жрецов, облаченных в длинные черные одежды. Руки они прятали в широких рукавах своих мантий, чем-то напоминая католических монахов.

- Она ждет меня? Вы послали ей раба, чтобы он доложил ей о моем визите? – спросил оракул, пожирая жрецов невидящим взглядом.

- Да, Великий.

- Как она повела себя?

- Как всегда, Великий...

- Мне не нравится слово «всегда». Оно воняет постоянством, - с этими словами Эмафион направился вглубь пирамиды, и Дмитрий последовал за ним. Заметив, как смотрят на него жрецы, русский почувствовал, что ему становится не по себе. Почему-то его не покидало странное ощущение, что в их глазах он – не больше, чем скотина, которую ведут на убой, однако в их взгляде читалась откровенная жалость. Так смотрели на обреченных или тяжело больных, которые догадываются о своей участи, но еще не согласились с ней.

Они шли несколько минут, пока Эмафион не замер, указывая жестом на ступеньки, ведущие вниз.

- Исцели ее, или участь твоя будет страшна, - прошамкал старик, и его мерзкие пальцы легли русскому на плечо. - Если ты ее не исцелишь, видит Ра, лучше тебе наверх не подниматься. Иди же!

Один из жрецов направился вперед, уводя за собой Дмитрия. Выглядел он напуганным, отчего Лесков все больше начинал нервничать. Тот мир, где он мог себя защитить, остался где-то далеко в будущем, здесь же мужчина чувствовал себя практически беспомощным. Он не знал здешних законов, не мог предсказать поведение своего окружения и уж тем более не надеялся на счастливый конец. Здесь он был никто, еще одним безымянным «юнитом», о котором сразу же забудут, едва он погибнет.

Длинный коридор, в полумраке которого поблескивали факелы, пах сыростью и плесенью. Дмитрий на миг замер, когда перед ногами у него промелькнула огромная крыса, и невольно вспомнил, как пару лет назад так же бродил по петербургскому метро. Тот же запах, в особенности в тоннелях под Невой, те же хвостатые обитатели. Пройдя еще несколько метров, Дмитрий почувствовал что-то липкое и горячее у себя на груди. Он машинально коснулся пальцами странной субстанции и заметил, как на подушечках его пальцев блестит нечто золотистое, и в том месте, где оно соприкоснулось с кожей, проявилась чешуя. В тревоге Лесков оттянул ткань рубашки, желая понять, что такое попало ему на тело, и в тот же миг судорожно сглотнул. Золотой крестик, доставшийся ему от Олега, парня с которым он вышел из одного детдома, расплавился и теперь стекал по его груди, оставляя вместо ожогов полоски чешуи. Сорвав с себя расплавленный крест, Дмитрий не выдержал и обратился к жрецу:

- Чем она больна?

С этими словами он схватил идущего впереди мужчину за плечо и рывком развернул к себе. Их глаза встретились, и проводник тихо произнес:

- Я жив лишь потому, что не знаю ответа на твой вопрос. Мне очень жаль тебя, раб.

- Себя лучше пожалей. Что она сделала с человеком, которого послали доложить о визите оракула?

- То же, что и всегда.

- Конкретнее!

- Он не вернулся.

- Но она же не пленит его, - Дима сказал это скорее себе, чем своему проводнику. Несколько секунд он растерянно оглядывался по сторонам.

- Отсюда есть еще какой-то выход, чтобы миновать оракула?

- Нет. Только ее тюрьма.

- Чем эта девушка больна? Я – не лекарь, черти вас дери...

- Лекари не могут помочь.

- А вы хоть показывали ее лекарям?

- Двадцать два лекаря спустились вниз.

- И?

- Не вернулись...

- Твою мать, - вырвалось у Дмитрия. Он не знал, что думать. – С чего вы вообще взяли, что она еще жива? Может, она болела чем-то настолько смертоносным, что все, находящиеся рядом с ней, погибли.

- Если бы она была мертва, последний навестивший ее вернулся бы. Болезнь заключается только в ней.

- Хочешь сказать, она их убивает? Сама? Девчонка, страдающая от какой-то неведомой болезни?

- Я не знаю ответа на твой вопрос, раб.

- Идиот..., - Лесков больше не мог сдерживаться. Он не знал, что лучше: идти вперед черт знает куда или возвращаться назад, где его ждет черт знает что. В любом случае, тот факт, что он скорее всего лишится головы в обоих случаях, был очевиден. То, что произошло с крестом на его шее, неприятно поразило мужчину, и он чувствовал, как его начинает охватывать уже забытое чувство паники. Единственное, что его могло успокоить, это мысль о том, что при нем находится эпинефрин. Вот только где его использовать: против оракула или против неведомого существа, заключенного в подземельях?

Погрузившись в свои мысли, Дима не заметил, как жрец начал приходить себя. Он растерянно заморгал, а затем направился вперед, ускоряя шаг.

«Может, сначала ты туда зайдешь? А я посмотрю, что из себя представляет эта больная?» - подумал Лесков. Эта мысль была пугающе жестокой, но Дмитрий считал, что это единственный шанс понять, с чем он имеет дело.

«Они всё равно давно умерли», - попытался оправдать себя Лесков. В тот же миг жрец остановился, и от неожиданности русский налетел на него.

- Иди, - произнес проводник, указывая на стену, которая внезапно выросла перед ними из темноты. – Эти камни уже знают тебя.

- Не помню, когда мы успели познакомится, - ответил Дмитрий, настороженно глядя на стену. – Кстати, наверное, мне надо уточнить, но я не прохожу через стены.

- Стены пропускают тех, кого знают. Тебя они знают. Иди, иначе я призову оракула.

Но уже через миг жрец замолчал и направился к стене. Дмитрий следил за своей марионеткой, затаив дыхание, пока несчастный не налетел на преграду и не стукнулся о нее лбом. Этот удар отрезвил жреца, и он ошарашенно посмотрел на своего спутника.

«Ну, извини мою недоверчивость!» - зло подумал Дмитрий, досадуя на то, что его проверка не сработала. Но злость быстро уступила место страху, который липкими пальцами начал забираться в подсознание. Дима вновь посмотрел на свои пальцы, покрытые чешуей, а затем в отчаянии обернулся назад.

«Господи, помоги мне!»

Он шагнул сквозь стену, бледный, как призрак. Сердце яростно стучало в груди, ладони вспотели, а кончики пальцев стали холодными, словно Дмитрий вышел на мороз без перчаток. Лесков хотел было отступить назад, но спиной натолкнулся на преграду. Стена больше не была прозрачной. Он оказался заперт один на один с чем-то неведомым, и теперь нужно было успокоиться и начать соображать.

Первое, что почувствовал Дмитрий, оказавшись в помещении, был сильный запах сырости. Здесь было совершенно темно, однако способность дракона видеть в темноте, позволила Лескову в деталях разглядеть место, в котором он оказался. Оно слабо походило на комнату в привычном понимании это слова: скорее это был грот или даже пещера, посреди которой располагалось небольшое озеро, шириной – метров двадцать. Его гладь была удивительно спокойной. Казалось, что посреди пещеры лежит огромное зеркало. Берег его был усыпан крупными камнями, поросшими мхом. Да и сама земля здесь была удивительно каменистой. Дмитрию это показалось странным: зачем запирать в таком месте больную женщину? И где находятся те или... тела тех, кто приходил ее навещать?

Дима продолжал стоять, прижавшись к стене, словно она служила ему какой-то защитой. Прошло уже несколько минут с того, как он здесь появился, но до сих пор ничего не изменилось. Казалось, все застыло в издевательском любопытстве, наблюдая за тем, как новый «лекарь» будет лечить «несчастную больную». Дмитрий не знал ее имени, да и звать ее не особо хотелось. Чувство тревоги вновь начало охватывать мужчину, когда он скользнул взглядом по озерной глади. Почему оно казалось ему неестественным? Всё здесь выглядело фальшивым и топорным, как декорации в дешевом театре.

Дмитрий не сразу заметил, как один из камней, находящихся наполовину в воде, начал изменяться. Он медленно становился женщиной, которая присела у воды, словно желала ополоснуть руки. Она начала подниматься, находясь к Дмитрию спиной, и Лесков мог увидеть ее длинные черные волосы, небрежно рассыпавшиеся по плечам. Она не спешила обернуться, чтобы посмотреть на своего гостя, зато гость мог разглядеть ее сполна. Высокая, тонкая, изящная. Ее тело лишь частично скрывали черные ткани, похожие на те, из которых пошиты мантии жрецов. Хотя, скорее всего, это и были куски мантии.

Первое и, наверное, пока единственное, что отличало ее от обычных людей, был цвет кожи: пепельно-серый, напоминающий агат. Быть может, именно поэтому эту женщину сочли больной и заперли здесь, но Дмитрий слабо верил в собственное предположение. Лесков по-прежнему хранил молчание, впервые позавидовав способности Эрика становиться незначительным. Он прекрасно понимал, что эта женщина знает о его присутствии, но смакует странный момент их знакомства. Она обернулась медленно, и в легкости ее движений совершенно не проглядывалась болезнь. На Лескова смотрело безупречно-красивое создание, идеальное настолько, что не могло не произвести впечатления. Вот только Дмитрий не восхищался. Его насторожило то, что женщина не открывала глаз, а это означало, что максимум, что он сможет сделать, пытаясь защититься, это внушить ей страх. В других случаях необходим зрительный контакт.

- Я не хотела портить твое украшение. Но оно мне... не понравилось.

Она заговорила внезапно, отчего Дмитрий вздрогнул. Его нервы звенели, словно гитарные струны, отчего ее громкий, но при этом чуть извиняющийся голос в гнетущей тишине прогремел, словно грозовой раскат.

- Иногда так случается, - продолжала она спокойно, словно разговаривая со старым другом. – Я ничего не могу с этим поделать. Если что-то или... кто-то мне не нравится, они портятся...

Утро Ингемара Ларсена началось в лазарете. За ночь его подлатали, и теперь спина вернулась к прежнему состоянию, отчего настроение капитана заметно улучшилось. Поданные на завтрак вода и черствый кусок хлеба не выглядели аппетитными, однако это было лучше, нежели ничего. Рабыня, подавшая мужчине еду, на попытку Ингемара завязать разговор не поддалась, однако ее взгляд чуть дольше положенного задержался на красивой фигуре блондина, пока тот одевался. Спрашивать о Лилит Ларсен пока не стал: скорее всего, рабыня вряд ли знает о ее судьбе, однако свою судьбу на ближайшие два часа Ингемар узнал, выйдя в главный зал. Здесь уже трудились другие рабы, тщательно оттирая каменные плиты пола. Губы Ларсена тронула улыбка, когда он увидел, как в помещение в сопровождении мужчины входит графиня. Поприветствовать друг друга они не успели: в зале словно из воздуха появился Нахти. Его безобразное лицо исказила довольная гримаса, когда он увидел, что его рабы уже трудятся, а два новичка ждут его указаний.

- Натереть до блеска, - произнес он. – Ваше старание послужит знаком почтения могущественным богам!

Вот только Лилит выражать свое почтение явно не планировала. Глядя на лохани с водой и тряпки, она буквально переменилась в лице и затем бросила на Ингемара многозначительный взгляд, всем своим видом давая понять, что заниматься подобным не собирается. Ларсен в тревоге перевел взгляд на Нахти, мысленно радуясь, что тот слепой и не видит высокомерную гримаску на лице графини.

«Нет, милая, давай ты хотя бы сделаешь вид, что берешь тряпки, а я уж, так и быть, помою все за тебя», - подумал Ларсен, надеясь, что у Лилит хватит благоразумия не вступать в спор с тем, кто уже пытался высечь ее вчера. Но и благоразумия у графини этим утром определенно не наблюдалось. Она скрестила руки на груди и громко произнесла:

- Я демонов могу призывать, могу убивать врагов и разрушать постройки, а вы находите применение моим знаниям только в мытье полов? Оракул, позвольте мне показать свои истинные способности, а не тратить время на столь недостойную работу. Неужто в храме нет более уважительных дел, соответствующих моим способностям?

Девушка нахмурилась и презрительно посмотрела на злосчастную лохань, внутри которой уже дожидалась смоченная тряпка.

- Графиня, пожалуйста, - одними губами прошептал капитан, умоляя девушку не нарываться на неприятности, причем таким глупым образом. Он был уверен, что сейчас все их спутники заняты чем-то подобным, поэтому надеялся, что его предположение сможет образумить и графиню. Наверняка, она почувствует себя лучше, узнав, что даже ненавистный Лесков вовсю полирует пол в какой-нибудь уборной. Главное, чтобы Лилит не наворотила всего раньше, чем Ингемар успеет с ней поговорить.

Но было уже поздно. Нахти переменился в лице, и его черные губы приоткрылись, чтобы произнести какое-то заклинание, как Ингемар обратился к нему, пытаясь успокоить:

- Мы все сделаем, господин. Вы будете довольны.

Эта фраза каким-то чудом подействовала на оракула, и он обернулся на капитана. Быть может, ему стало жаль этого человека, который уже один раз получил наказание за свою непокорную спутницу, быть может, настроение старика не было таким дурным, как могло показаться вначале, но внезапно оракул сменил гнев на милость. Видимо, уважение со стороны Ингемара все-таки делало свое дело.

- Усмири ее, пока я этого не сделал, - сухо произнес старик, а затем исчез. Остальные рабы ошарашенно уставились на Лилит, не веря, что кто-то посмел перечить самому Нахти, но графиня словно не замечала этих взглядов. Она продолжала стоять, скрестив руки на груди и гордо отвернувшись от злосчастной половой тряпки. Тогда Ингемар попытался предложить Лилит выход и помыть пол и за неё, но гордая девушка отказалась и от такого варианта.

То, что капитан покорно согласился заниматься столь недостойным для его чина делом, рассердило графиню.

-Неужели такая задача не задевает и вашу честь, месье Ларсен?- ведьма посмотрела на него с сомнением. - Вы же капитан корабля, вам подчиняется целая команда, и вы так отважно заступались за меня, а тут согласны на такое унижение? Я бы предпочла смерть в бою нежели до бесконечности убирать грязь за другими. Пожалуйста, в следующий раз не делайте решений за меня. Если я сказала, что не буду мыть пол, значит, так оно и будет. Не поймите меня неправильно, я очень ценю ваш вчерашний поступок и благодарна за помощь, но я - не ребенок нуждающийся в опеке, я - не Мирия Харвент, которая не может за себя постоять. Я – сильная женщина, и, быть может, даже сильнее вас, дорогой капитан, поэтому я никогда не смирюсь и не буду опускаться ниже своего достоинства. Есть вещи пострашнее смерти. Поэтому отнеситесь к моему выбору с уважением.

Капитан никак не ожидал, что в ответ получит тираду о чести, смерти в бою и прочем, что ему откровенно не понравилось. Однако он решил быть терпимее и попытаться достучаться до этой гордой женщины, спокойно объяснив свою точку зрения.

- Графиня, до того как стать капитаном, я много лет служил в армии. Начиная с обычного рядового. Мне приходилось делать всё, и мытье полов - отнюдь не самое страшное из того набора. Я не нахожу мытье пола настолько унизительным занятием, чтобы стоило отдать свою жизнь за избавление от ведра и тряпки. В условиях, в которых мы находимся, соблюдение субординации, - по взгляду графини он понял, что должен пояснить. - Подчинение вышестоящим на лестнице иерархии лицам, жизненно необходимо. Для меня, как для бывшего военного, то что я не являюсь венцом иерархической лестницы, не новость. Я забрался по ней достаточно высоко, но надо мной всегда было начальство. Собственно это одна из причин, почему я ушёл в гражданский космофлот, - улыбнулся капитан.

- Что касается бесконечности, то я не собираюсь мыть полы бесконечно. Но в данную секунду это самое разумное, что я могу и должен делать, если хочу остаться в живых и выбраться из этого места. А я, поверьте хочу. Выбраться сам и вытащить всех вас.

Глаза капитана сверкнули, сейчас он выглядел так, как будто в его руках судьбы мира, а не тряпка для мытья полов.

- Что касается уважения, то я безмерно уважаю Вас, графиня, никогда не переставал. Вы просите меня позволить Вам самой разрешать возникающие перед Вами сложности? При помощи боя и смерти полагаю?

Ингемар чуть наклонил голову и, прищурившись, посмотрел на Лилит.

- Это Ваше право. Я же в свою очередь прошу Вас прислушаться к голосу разума. И не рисковать жизнью и здоровьем там, где это не является действительно острой необходимостью. Вы можете не внять моим советам. Это тоже Ваше право. Мне просто очень не хотелось бы, чтобы с Вами случилась какая-нибудь неприятность. Действительно унизительная в отличии от этого, - Ларсен слегка пнул лохань, и вода в ней обиженно заколыхалась. - Я бы хотел сказать, что Вы - свободная женщина и вольны поступать как хотите, но, видите ли, в нынешних реалиях это не совсем так. Для меня Вы свободны. Для них - нет. Вы можете пытаться это игнорировать, о последствиях Вы думаю догадываетесь и сами. Выбор за Вами. Я поддержу его в любом случае, даже если мне он не понравится. В этом и состоит уважение и моё отношение к Вам, графиня. Я на Вашей стороне и останусь на ней даже если Вы совершите ошибку. Даже если мне придётся за неё расплачиваться.

Лилит не хотела обидеть Ингемара, поэтому сейчас это был редкий случай, когда она почувствовала себя несколько виноватой. В конце-концов, они оба жили в разных мирах и теперь примеряли свои модели поведения друг на друга, отчего и получалось подобное непонимание. Лилит посмотрела на капитана и устало улыбнулась.

-Я вас вполне понимаю и не отрицаю, что иногда поступаю не рассудительно в порыве чувств. Но мы живем в разное время и по-разному оцениваем те или иные ситуации. Тем не менее у нас есть что-то общее: я тоже не всегда была на вершине и достигла то, что имею своими усилиями, так что мы тут равны, доблестный капитан! Я высоко ценю вашу защиту и благоразумный характер, знаю, что иногда бываю слишком вспыльчивой и прошу меня извинить, если задела ваши чувства!

Однако в душе девушку все же позабавила пылкая речь капитана, как всегда забавляли его старания всех защитить. В жизни так обычно не получалось, но Ингемар верил, что может постоять за себя, за нее, Рейвена, эльфа, даже за Эрика и Диму. Конечно же, Ларсен не мог не заслуживать искреннего уважения.

"С этой лоханью в руках вы бы могли поднять людей на мятеж" - подумала она и одарила капитана мягким взглядом. Этот человек никогда не унывал и не падал духом.

Вот только пол капитану все-таки пришлось мыть за двоих.

V

Трудовые будни

В какой-то момент Ингемару даже показалось, что непослушание графини сошло им с рук. Капитан аккуратно исполнял поручение, в то время, как Лилит опустилась на выступ подле одной из колонн и спокойно за этим наблюдала. Для окончательного издевательства не хватало только достать пилочку и начать полировать ногти. Впрочем, Ларсен посчитал, что лучше оставить всё как есть, нежели тратить время на споры, которые все равно ни к чему хорошему не приведут. Занимаясь работой, Ингемар думал о том, что теперь будет с ним и его спутниками. Разумеется, оттирать пол было безопаснее, чем сражаться с неведомыми существами на арене, вот только перспектива провести за таким занятием всю свою жизнь капитану тоже не улыбалась. Попробовать сбежать? Но куда? Они не знают города, и что за его пределами. Вдруг, после изнурительных часов побега, они наткнутся на песчаные стены того самого грота, из которого их забрали, прежде чем отправить на торги. Единственное хорошее во всем этом было то, что Лилит была с ним, и капитан мог хоть как-то защитить ее, несмотря на то, что девушка ясно дала понять, что в услугах защитника не нуждается. От этих мыслей капитану сделалось неприятно, поэтому он решил отогнать их, размышляя о своих других спутниках. Оказавшись поближе к графине, капитан поднял голову и, улыбнувшись, обратился к ней, желая хоть немного развеселить:

- А вы представляете, как сейчас драют пол участники нашей многострадальной команды?

Ингемар оказался прав. Столь приятная мысль немедленно заставила Лилит улыбнуться.

- Полагаю, все они действуют так же, как и вы, и благоразумно избегают неприятностей. Жаль, я не могу этого увидеть. Многое бы отдала, чтобы следить не за вашей работой, а, например, за трудами месье Лескова. В отличие от вас, этот «царёк» наконец занял свое настоящее место, и я желаю ему здесь и остаться.

- Не слишком ли жестоко, графиня? – Ингемар усмехнулся, заметив, насколько сильно Лилит обожает их нового союзника.

- Я еще слишком добра к этому мерзавцу. Я еще не придумала, как поквитаться с ним за то, что он сотворил в России!

- Да полно вам, графиня. Он со всеми нами сотворил нечто подобное. Я готов был умереть за него прямо на месте, даже забыв о вас и Мирии. Так что мне есть за что на него злиться. Причем не меньше вашего. И Рейвену есть: именно он заставил его принять непроверенную сыворотку, и нашему Харту чудом повезло, что он не умер.

- Спасибо, что напомнили, капитан. Теперь мое желание отомстить утроилось. Предлагаю устроить против него заговор.

- Предлагаю выбраться отсюда живыми и невредимыми. Все вместе.

- Только не просите меня взяться с ним за руки, словно лучшие друзья. Я никогда его не прощу.

- Сейчас я крайне рад, что не на его месте, - улыбнулся Ингемар. – К остальным ваше отношение такое же радикальное?

- К вам – нет, - Лилит слегка смутилась. – Что касается Рейвена, то к его несносному характеру я уже начинаю привыкать. Это как спать на камнях – долгое время ворочаешься, но потом усталость всё же берет верх.

Капитан вновь усмехнулся, но уже через миг едва не рассмеялся в голос, когда Лилит чуть приподняла ножки, позволяя ему помыть пол в том месте, где они находились.

- Что касается остальных, то их судьба меня не слишком интересует, - продолжала графиня, не обращая внимания на то, что у любой другой дамы уже давно проснулась совесть, и она бы помогла капитану. Но нет, Лилит продолжала с упоением обсуждать своих спутников.

- Этот эльф... Ильнес кажется мне очень самостоятельным, отчего заботиться он будет в первую очередь о себе. Но, надо заметить, внешне он удивительно красив. Ни разу не видела мужчину красивее этого эльфа.

Лилит не заметила, как Ингемар на миг крепче стиснул половую тряпку. Фраза о том, что Ильнес внешне кажется ей красивее других, несколько уколола его, хотя он понимал, что человеку, пусть и с астероида, не тягаться с представителем эльфийской расы, каким бы привлекательным ни был этот самый человек.

Но затем графиня упомянула Эрика, и Ингемар отвлекся на анализ новой полученной информации.

- А вот этого человека я никак не могу понять... Он такой скользкий. Всегда думает только о себе, хитрит, использует всех в своих целях и к тому же считает себя центром вселенной. По-моему, у него вообще нет ничего святого. Вот смотрю на него и думаю, кого же вы мне напоминаете, месье Фостер...

«Не вас ли саму, графиня?» - ехидно подумал капитан, но вслух свои домыслы озвучивать не стал. Он был рад тому, что Лилит несколько оживилась. В конце-концов, верны утверждения о том, что на вечеринке женщину можно по-настоящему развеселить, только предложив ей обсудить остальных участников вечеринки.

Ингемар вздрогнул от неожиданности, когда за его спиной возник Нахти. Он едва не перевернул лохань с водой и поспешно поднялся, не желая стоять на коленях перед этим человеком.

- Она всё делала сама, но я заметил, что здесь было вымыто не так чисто и решил перемыть, - капитан попытался спасти положение, но непроницаемое лицо оракула могло означать, что угодно.

- Гордыня – это не то, что должно находиться в телах купленных на аукционе рабов. Гордыня может быть у воинов, которые приносят победы своему хозяину. Гордыня может быть у господ, которые обладают этими самыми рабами. Гордыня может быть у оракулов, которые обладают знаниями.

Старик не смотрел на Ингемара, его слепые глаза были обращены к Лилит.

- Гордыня может быть у тех, кто знает себе цену, - тихо произнесла ведьма.

- Ты знаешь себе цену? – внезапно Нахти мягко рассмеялся, словно перед ним стоял пятилетний ребенок, который говорил какую-то невнятную глупость. – Твоя цена на сегодня – две хлебные лепешки. Раз тебе не по вкусу мытье полов в храме, себялюбивая вещь, мне пришлось найти для тебя более достойное занятие.

«Две хлебные лепешки?» - капитан в тревоге представил, что Нахти задумал отправить девушку в дом увеселений, и от этого у него всё похолодело внутри. Лилит заметно побледнела, но не произнесла ни слова. Она резко поднялась с места, не желая больше смотреть на Нахти снизу вверх, словно раба.

- Что касается тебя, вещь, - Нахти обратился к Ингемару, - сегодня небу угодно проверить твою мудрость. Я не забыл о том, что ты сказал на торгах, поэтому твоя сила поможет мне открыть глубины мироздания и подчинить саму смерть. В противном случае, не сносить тебе головы.

Лилит бросила на капитана встревоженный взгляд. Услышав о предстоящем задании Ингемара, она на миг забыла о своем плачевном положении. Мысль о том, что Ларсену придется «подчинять смерть», ужаснула и озадачила ее. Капитан был умен, однако что он знал об основах темной магии и некро... Некромантии!

Ингемару сначала показалось, что графиня коснулась его руки, желая поддержать, однако уже через миг он почувствовал в своей ладони какое-то украшение. Ларсен понял, что Лилит не хочет, чтобы ее действия были замечены Нахти, поэтому он осторожно спрятал полученный предмет в карман.

Оракул увел Ингемара с собой, а Лилит велел дожидаться, когда за ней придут. Ждать девушке пришлось недолго. Спустя несколько минут в зал забежал запыхавшийся раб, перепуганный настолько, словно за ним гнался медведь.

- Кого из вас Нахти сдал в наем? – спросил он, оглядывая присутствующих в зале. Какая-то женщина немедленно указала на Лилит, и графиня помрачнела.

«Никакого командного духа», - фыркнула она и нехотя направилась к запыхавшемуся человеку.

– Идем, идем! Не прогулке же! – воскликнул мужчина.

Он был высоким и тощим, а его лицо было покрыто морщинами, отчего графиня не могла определить его возраст. Ему могло быть и тридцать, и пятьдесят. Двигался он быстро, а его восклицания то и дело подгоняли графиню.

Выйдя под открытое небо, Лилит почувствовала, как от жары у нее начинает темнеть в глазах. Черное платье притягивало к себе солнечные лучи, а корсет буквально душил, отчего графиня уже начинала завидовать рабыням в их тонких светлых платьях. Путь выдался не очень долгим, однако Лилит все время подгоняли резкими окликами, поэтому, когда она добралась до места, то была мокрая от пота. Прическа развалилась и волосы рассыпались по плечам, неприятно прилипая к коже.

Тяжело дыша, Лилит проследовала за своим проводником через ворота и направилась мимо двухэтажного дома к соседней постройке. Приближаясь, графиня почувствовала запах навоза и вскоре услышала ржание лошадей. После того, что она навоображала себе за все время пути, мысль о том, что ее ведут на конюшню, показалась едва ли не блаженством.

- Мне нужно будет чистить лошадей? – спросила она раба.

- Нет, убирать за ними.

- Как это... убирать? – Лилит немедленно нахмурилась. Все страхи, что ее ведут в дом утех, мигом развеялись, и теперь девушка резко остановилась, скрестив руки на груди. – Я же уже мыла пол! Я – могущественная ведьма, одна из самых сильных во Франции, а вы...

- Да мне какая разница, кто ты, - фыркнул мужчина. – Мне сказали привести раба, взятого в наем, я привел. И я тебе настоятельно советую, девушка, свои восклицания не повторять перед господином. У него так мало рабов не потому, что он беден, а потому, что почти всех убивает, едва они поступают к нему на службу.

- Но почему на столь тяжелую работу твой господин захотел взять именно женщину? Это... неправильно! Что я могу сделать этими руками?

- Господин никого не хотел: кого ему дали, того он и взял. Всё, хватит чесать языком! За работу!

Лилит посмотрела на конюшню таким взглядом, словно собиралась разнести ее в щепки, но в тот же миг заметила стоявшего у входа Эрика Фостера. В рабском одеянии она с трудом узнала его. На фоне остальных рабов он был самым бледным, однако, как и остальные, стоял, низко опустив голову.

- Нас уже собирают! – воскликнул проводник Лилит и, грубо схватив ее за руку, потащил за собой. Но графиня уже не сопротивлялась. В одно мгновение она оказалась подле Эрика и тихо прошептала:

- Никогда бы не подумала, что буду рада вас видеть, месье Фостер! Как вы? Вы что-нибудь знаете о других участниках нашего ненавистного приключения?

Фостер молчал. Казалось, Лилит он даже не замечает, и девушке на миг показалось, что мужчина надулся на нее за ее приветственную фразу.

«Теперь еще и вы соизволили на меня обижаться? Неужели мне мало извинений с капитаном?» - с досадой подумала она. Но затем Лилит предположила, что Эрик игнорирует ее не потому, что не хочет разговаривать, а потому что запуган, и она мысленно ужаснулась. Что с ним делали? Графиня с трудом узнавала в Эрике того, кого с утра называла «центром вселенной».

- Месье Фостер, - прошептала она более мягким тоном, уже испытывая к нему невольное сочувствие. Но в тот же миг она вздрогнула от неожиданности. Один из рабов, который привел Эрика сюда, внезапно изменил обличье, и перед Фостером появился безобразный оракул, его хозяин.

- Здесь ты подчиняешься Пламени, поэтому трудись хорошо, он заплатил за тебя целый кувшин молока. Если он будет недоволен твоей работой, я разрешил ему наказать тебя на свое усмотрение. То, что здесь происходит, меня не касается, поэтому я не могу ни защитить тебя, ни проучить...Ты понял меня?

- Да, господин! – произнес Эрик, низко кланяясь. - На всё ваша воля, мудрейший!

Лилит бросила на Фостера изумленный взгляд. Зачем он это делает? Этот мерзкий старый упырь, которым разве что детей запугивать, угрожает ему, а Эрик ни слова на это не скажет? Где его гордость? Что вообще не так с этими мужчинами? Почему и месье Ларсен, и месье Фостер забыли о самоуважении и теперь расшаркиваются перед новоиспеченными господами? Неужели им такое по душе?

Оракул вновь исчез, проводник Лилит встал в шеренгу, а спутник Эрика направился обратно домой.

«Кувшин молока и две лепешки хлеба за труд двух людей? Что же это такое творится...» - думала графиня, осторожно поглядывая на Эрика. Тот по-прежнему не обращал на нее внимания. Тем временем из конюшни выехал всадник, и Лилит моментально узнала его по огненно-красным волосам. Одет он был в кожаные доспехи и совершенно не походил на богатого господина, скорее на наемника.

- Вы тут приберитесь и ждите моего возвращения. Если управитесь хорошо, вам повезло...

С этими словами красноволосый пришпорил коня и, не удосужившись даже поглядеть на своих рабов, умчался восвояси. Переговариваясь, рабы направились к конюшне, и Лилит вновь попыталась обратиться к Эрику.

- Месье Фостер, почему вы не желаете говорить со мной?

- Это не я не желаю, а старое ублюдищ..., я имел ввиду, мой великий господин запретил мне произносить хоть слово под угрозой отрезания у меня чего-нибудь. Так как я видел других его рабов, обещание он держит, как никто другой, а мои части тела мне еще понадобятся. Благо, сейчас я на пару часов стал собственностью нового шизофреника, поэтому этот дряхлый хе... старик не имеет права наказывать меня за то, что я делаю здесь. Вот так-то, красавица. А как твое ничего?

- Красавица? Месье Фостер, избавьте меня от своего сарказма хоть здесь, - вздохнула Лилит. – О, всё так ужасно! Так отвратительно я себя еще ни разу в жизни не чувствовала. Я даже готова терпеть вашу фамильярность, лишь бы выговориться о наболевшем. Ко мне относятся хуже чем к животному. Даже лошадью в этой конюшне быть почетнее, чем на службе у Нахти. Мне даже не позволили ополоснуться после вчерашнего.

- Какая драма! – то ли с сочувствием, то ли с сарказмом отозвался Фостер. – Ладно, поплачемся позднее. Я вот что хочу предложить вам уже с самой первой секунды вашего появления.

- Я вас слушаю, месье Фостер? Быть может, хоть вы придумали план побега.

- Нет, я придумал план чистки конюшни. Может, вы сами быстро приберетесь здесь, а потом можно будет помыться. На территории этого господина есть водоем, но о водоеме, джакузи и других удовольствиях мечтать стремно, поэтому я предлагаю вам прогуляться до колодца.

- Постойте! – нахмурилась графиня. – Вы что же это, хотите всю работу повесить на меня? На благородную женщину? Дворянку? Да как вы смеете? Сам капитан Ларсен мыл пол за нас обоих, чтобы не дай Бог не унизить меня столь низменным трудом, а вы предлагаете мне убирать за лошадьми? Навоз? Да вам даже рядом с капитаном не стоять! У вас нет чести, месье! Видит Бог, у вас нет чести!

- У меня есть мозг, - спокойно ответил Фостер. – Если вы колдунья, то неужто не знаете ни одного заклинания, которое позволит вычистить это захолустье, не притрагиваясь к вилам?

Графиня посмотрела на Эрика с долей удивления, а затем произнесла:

- Мои заклинания – это не ярмарочные фокусы, а мощные проклятья. Я знаю одно подходящее колдовство, но где гарантии, что спустя несколько дней не погибнут все лошади?

- А это ваша проблема? – с иронией поинтересовался Фостер. Лилит тихо рассмеялась.

- Тогда надо вывести рабов.

- А, это запросто! Думаю, они такие же ленивые, как и я. Только более запуганные.

- Кто бы говорил. Вы бы посмотрели на себя со стороны, когда разговариваете со своим «господином». Дрожите, как осиновый лист. Да, господин! Конечно, господин!

Губы Эрика тронула знакомая лисья улыбка, и графиня покачала головой.

- Главное, будьте осторожны. Не хотелось бы, чтобы среди нас не стало того, у кого есть мозг. Выводите их!

Эрик вошел в конюшню и, поморщившись от зловония, весело воскликнул:

- Эй вы, выходите. Господин вернулся и заявил, что мы все дурно пахнем, поэтому всю работу за нас сделает колдовство. Ну, быстрее! Что вылупились, как ослы?

- Когда он так сказал? – растерялся проводник графини.

- Да вы что, с ума сошли. Если он узнает, что вы его даже не услышали, то мигом сдерет с вас шкуры.

- Да идем, идем уже! – воскликнул другой раб. – Нам то еще лучше!

Спустя несколько минут по полу конюшни стремительно расползалась черная субстанция, пожирающая солому и навоз. Она не трогала животных, и, наверное, впервые со времен постройки конюшни, пол сделался настолько чистым. Каменные плиты побелели, отчего даже запах стал не таким ощутимым.

Лилит невольно улыбнулась, глядя на результаты своих трудов. Она надеялась, что бедные животные не пострадают, проживая в проклятом помещении, но сейчас ее больше беспокоило то, как бы добраться до водоема, чтобы хозяин не разозлился. То, что Эрик додумался погнать к колодцу всех рабов, было чертовски хорошей идеей: вряд ли они рискнут ябедничать столь свирепому господину.

- Вы, действительно, изворотливы, когда хотите, - похвалила Эрика графиня, направляясь к колодцу. – Рабы так довольны моими трудами, что не перестают меня нахваливать. Они предвкушают, что их владыка будет очень доволен. Впрочем, может, он простит нам то, что после работы мы взяли воду из его колодца? А то и вовсе рабы, поняв, что провинились все вместе, будут молчать. Ах, если бы вы еще придумали, как нам искупаться в водоеме, чтобы нас не заметили.

- Ну, я то могу искупаться в водоеме, и меня не заметят, - хохотнул Фостер.

- Если вы хотите услышать фразу: «я завидую вам!», то слушайте: я завидую вам! – с тоской произнесла Лилит.

- Ну, может, мы все-таки можем отлучиться на несколько минут, как считаете? - с этими словами Эрик указал кивком головы на дорожку, ведущую в сторону водоема.

Графиня чуть нахмурилась, какое-то время колеблясь, но затем заговорщически улыбнулась...

Тренировочный зал, куда привели Рейвена, представлял собой подвальное помещение, где было выставленно просто невероятное количество оружия. В какой-то миг полицейскому даже показалось, что он находится в музее, где посетителям предоставлены археологические находки с античных времен. Вот только в эту коллекцию никак не вписывались четыре пистолета: два из них принадлежали Фостеру, один – Дмитрию, а еще один полицейскому управлению Соединенных Штатов Америки.

Рейвен задержал взгляд на пистолете, прикидывая, сможет ли незаметно стащить его. Он не собирался использовать его сейчас: четверых ему никак не удастся одолеть, учитывая их невероятные способности. Однако иметь при себе оружие лучше, чем не иметь его.

- Я знаю, что ты сражаешься громом, - произнесла Кайтана, приблизившись к Рейвену, - однако моя задача обучить тебя другому оружию. На арене гром будет находиться при тебе, но неплохо бы понять, чем ты владеешь еще. Может быть, ты используешь хопеш?

С этими словами девушка жестом указана на кривой изогнутый тесак для нанесения рубящих ударов.

- Нет, - ответил Харт, покосившись на странное оружие.

- Хорошо, спрошу иначе: что за оружие с тобой в бою? – Кайтана строго посмотрела на своего ученика, надеясь, что он не вздумает лукавить. В данном случае Рейвен не собирался. Он еще раз обвел взглядом помещение и вдруг заметил среди кинжалов свой нож. Приблизившись к нему, он взял свое оружие и ловко покрутил его.

- Теперь то же самое другой рукой! – холодно произнесла Кайтана. – Ну же, зачем тебе вторая рука, если она уязвима. Может, стоит отрубить ее прямо сейчас?

Рейвен настороженно посмотрел на девушку, однако подчинился. Но уже через миг мысленно выматерился, когда нож выскользнул из левой руки и с позорным грохотом упал на пол.

- Это было самое жалкое зрелище из всего, что я видела, - презрительно прокомментировала Алоли. – Зачем тебе нож, если ты не можешь его держать? Извини, Кайтана, я не буду тратить время, тренируя этого слабака.

- А я и подавно, - усмехнулся Аризен. – Я буду надеяться, что и на арене у меня не получится против него сражаться. Неловко убивать беспомощного.

- Лапы льва окунулись в нильские воды мудрости после того, как небесная чаша вычерпала легион божественных светил, - Сфинкс говорил медленно, задумчиво растягивая слова. Он хотел, чтобы его речь прозвучала внушительно, однако Алоли и Аризен вновь громко расхохотались.

- Это невозможно, - смеялась девушка. – Может, пусть Сфинкс тренирует этого новичка. Вот получится команда. Один ничего не умеет, а второго вообще не понять.

- Ты согласен на то, чтобы Сфинкс стал твоим учителем? – осторожно спросила Кайтана. Если честно, она не особо хотела обучать того, что едва не убил ее в первом же сражении, да и могла ли она послужить ему после такого достойным учителем? К тому же Сфинкс много раз хотел, чтобы ему дали ученика, вот только все немедленно отказывались от его услуг, едва он открывал рот. Вот только Рейвен, получив порцию насмешек, ко всеобщему удивлению согласился.

- Тогда мы придем, когда солнце поднимется на самую высоту, - сказала Кайтана. – Надеюсь, тебе и Сфинксу будет, что нам показать. Слушайся своего учителя и почитай его. Теперь между вами великая связь.

«Да конечно», - подумал Рейвен, бросив взгляд на своего странного наставника. Сфинкс поклонился ему и выжидающе посмотрел на американца, который откровенно завис.

- Зачем это? – спросил он, обратившись к Кайтане.

- Это знак того, что вы – единое целое.

- Надеюсь, это не свадьба? – невесело пошутил Харт, однако все же поклонился в ответ.

Оставшись со Сфинксом наедине, Рейвен прошелся по залу и затем вопросительно посмотрел на воина.

- Что теперь?

Египтянин молча взял кинжал и, указав кивком головы Рейвену на его нож, немедленно атаковал его. Защититься Харт не успел. Первый же удар глубоко рассек ему предплечье.

- Что, вот так сразу? – полицейский с облегчением заметил, как чешуя стремительно покрывает образовавшуюся рану. Сфинкс не ответил. Завязался короткий бой, в результате которого ученик в нескольких местах покрылся чешуей и замер, прижавшись к стене. Он был поражен скоростью своего противника и недоверчиво смотрел на него.

- Как ты это делаешь? Это физически невозможно!

- Лев испил воды божественного просвещения, найденного в сосуде поднебесной пустыни. Ведает ли кобра глубины песчаных созвездий?

С этими словами он многозначительно посмотрел на Рейвена, ожидая реакции. Американец откровенно опешил. Набор слов, которым изъяснялся Сфинкс, казался ему не лучше, чем «google translate», трудами которого китайцы пользовались, составляя на английском объявления.

- О-к-е-е-й, - протянул Рейвен, не зная, что еще сказать на такое, однако воин явно был расположен на продолжение общения. Обычно Сфинкс не произносил более двадцати слов за день, а сейчас он явно планировал побить установленный им же рекорд. Воин чувствовал себя счастливым, что теперь и у него наконец появился свой собственный ученик, и он решил во что бы это ни стало сделать его великим бойцом. Главное, прийти к взаимопониманию, а это казалось воину куда большей проблемой, нежели научить Рейвена бою на ножах.

Они продолжили поединок, но уже через миг нож был выбит из рук Харта, а сам «великий боец» лежал на полу, тяжело дыша. На губах полицейского выступила кровь. Подняв с пола нож, Сфинкс протянул Рейвену руку, помогая подняться, после чего наставническим тоном произнес:

- Львиный коготь вспарывает пустыню, если ветер уверен, а небо невесомое. Змее следует поглотить нильские воды глубокого мироздания.

Рейвен молча сплюнул кровь и, получив свой нож обратно, уже первым попытался атаковать Сфинкса. Его взбесило ощущение собственной беспомощности, и теперь Харт уже изо всех сил пытался хотя бы оцарапать своего противника. Через миг полицейский снова оказался на полу.

- Лапы льва касаются подушек неба, и змее следует обвивать пышное дерево цветущего оазиса, - очередной «совет» Сфинкса, от которого Рейвену едва не поплохело.

- Без обид, но... я не понимаю тебя, - наконец не выдержал он. – Ты говоришь, как китаец, зашедший в «Макдональдс», и вроде все слова по одиночке звучат понятно, но в целом все смешивается в какую-то непонятную кашу.

- Макдональдс? – эхом повторил Сфинкс, и на его лице впервые промелькнуло что-то похожее на эмоцию.

- Да, Макдональдс. Там бургеры продают и жаренную картошку, - мрачно пояснил Харт, поднимаясь с пола. Лицо Сфинкса было непередаваемым. В его глазах вспыхнул неподдельный интерес, после чего он философски изрек:

- Лев колосится в глубинах великого Макдональдса, желая познать мироздание небесного бургера и могущество поджаренной картошки.

- А? – Рейвен обернулся на своего «инструктора» и невольно улыбнулся от того бреда, который ему только что нагородили. Вчера Нефертари заявила, что ему напекло голову, а сегодня он и Сфинкс будто нашли друг друга, так как оба кажутся полнейшими дебилами в глазах общественности.

Воин выглядел удивительно довольным. Он снова подал Рейвену нож, но Харт уже понял, что ближний бой против Сфинкса – это явно не его конек. Может, попробовать... «колоситься» как-то иначе? Тогда Харт метнул кинжал, целясь Сфинксу в руку, и острие почти достигло своей цели, как в эту секунду тело противника обратилось в песок. Воин появился у Рейвена за спиной, держа в руке его нож.

- Так мы не договаривались, - в голосе полицейского сквозила досада. – Как можно ранить того, у кого нет тела.

- Змея всё-таки обвила пышное дерево цветущего оазиса, утратив прикосновения песка...

С этими словами Сфинкс едва заметно улыбнулся.

- То есть, надо было сразу атаковать таким образом? Впрочем, ты прав. Метать ножи у меня всегда получалось лучше, чем использовать его в ближнем бою, - задумчиво ответил Рейвен и довольно хмыкнул. В тот же миг он рассердился на себя: вместо того, чтобы думать, как удрать отсюда, он, как идиот, радуется сомнительной похвале своего нового учителя. Наверняка, его спутники сейчас сидят в храмах и помогают оракулам рисовать на стенах птичек и другие закорючки, в то время как его готовят на убой. От этой мысли ощущение мимолетной радости моментально испарилось...

У Дмитрия Лескова было всего два варианта, как реагировать на происходящее с ним в данную минуту: либо он мог попытаться заговорить с существом, стоявшим сейчас перед ним, и объяснить причину своего появления, либо продолжать молчать, ожидая, пока тварь сама не начнет действовать. И то, и другое мужчине совершенно не нравилось, но стена за его спиной по-прежнему оставалась непроницаемой, и выбраться за пределы грота было невозможно. Страх холодным свинцом растекался по венам, мешая трезво соображать. Наверное, молчание – самое безумное в данной ситуации, но почему-то Дмитрию казалось, что все, кто приходили сюда ранее, уже пытались расположить к себе это существо ненужными вереницами слов.

Она не задавала вопросов, ее глаза были закрыты, вот только Дмитрий чувствовал на себе ее внимательный изучающий взгляд. Он пронизывал до костей, словно девушка пыталась ворваться в сознание своего гостя и окунуться в его мысли.

Она чуть склонила голову на бок, и ее красивые губы тронула ироничная улыбка.

- Какой-то ты неразговорчивый..., - задумчиво произнесла она, медленно выходя из озера. Дмитрия поразило, что вода вокруг не колышется, словно и нет никакого водоема. Ступив на берег, существо склонило голову на другой бок и улыбнулось, обнажив зубы, словно в оскале.

- Впервые ко мне пришел гость, который не приветствует меня, не кланяется, не выражает своего почтения и, что совсем странно, не просит пощады... Они все просят пощады, словно я - зверь какой-то. Но разве я похожа на зверя?

От этих слов мужчина почувствовал, как его сердце начинает биться быстрее. Конечно же, она чувствовала его страх и смаковала, словно какое-то редкое лакомство. Ее забавляло, как он смотрит на нее, беспомощный и загнанный в угол, и ее ласковый голос вызывал в нем куда больше страха, чем если бы она кричала.

- Скажи мне, Дмитрий, - девушка медленно направлялась к нему, наступая босыми ногами на острые камни с таким видом, словно она идет по лепесткам роз. – Ты пришел меня вылечить?

Он судорожно сглотнул и ответил севшим хриплым голосом:

- Нет.

- Нет? – девушка замерла, остановившись в десяти шагах от своего гостя, и чуть нахмурилась. – Странно... Мне говорили, что сегодня меня навестит великий лекарь. Как же это так получается? Видимо, кто-то меня обманывает. Либо ты, либо тот, кто сообщил мне эту весть. Почему же тогда ты пришел ко мне?

- Меня заставили.

- А, понимаю, - девушка кивнула и вновь улыбнулась, но в этот раз ласково, быть может, даже с сочувствием. – Все, кто приходили ко мне в последнее время, являлись сюда по приказу моего почтенного отца. Но почему-то он ни разу не приходил ко мне сам. А я так по нему соскучилась.

Незнакомка опустила голову, напоминая маленькую девочку, которую жестоко обманули. Но вот она тихо рассмеялась и продолжила:

- Почему ты боишься меня, Дмитрий? Тебе рассказали обо мне что-то плохое? Сказали, что я больна?

- Я не знаю, что с тобой, и это незнание меня пугает, - каждое слово давалось с трудом. Казалось, Дмитрий взвешивал любой звук, срывавшийся с его губ, словно ювелир, отмеряющий золото в чаше весов. Он боялся ошибиться: боялся лгать, боялся говорить правду. Быть может, это девушка – всего лишь несчастное существо, которое безумные оракулы заточили во мраке этого подземелья, однако Лесков уже насмотрелся на «несчастных существ» этого проклятого города и ожидал подвох при виде любого из них.

Дмитрий вздрогнул от неожиданности, когда девушка рассмеялась, и внезапно заметил, как позади нее вода в озере пошла рябью. Казалось, в гроте поднялся сильный ветер, а затем крупные капли начали подниматься вверх, и вскоре большая часть водоема зависла в воздухе. Вода вскипела, и пар начал стремительно заполнять помещение.

- Я знаю, зачем ты здесь, Дмитрий, и поэтому спешу с тобой попрощаться, - тихо произнесла девушка.

В тот же миг мужчина услышал глухое рычание. Оно доносилось из воды, и Лесков почувствовал, как его начинает охватывать паника. Он слепо вглядывался в возникший туман, силясь разглядеть в нем угрозу.

Первое существо материализовалось в четырех шагах от своей жертвы. Отдаленно оно напоминало огромного пса, но шерсть на его теле отсутствовала. Кожа была черной с красными разводами на боках, в тех местах, где четко проглядывались ребра. Туловище зверя покрывали длинные полосы, оставленные кнутом. Хвост и уши были обрезаны, словно у бойцовской собаки, а желтые глаза светились в темноте, словно языки пламени. Зверь оскалился, демонстрируя ряд острых белых клыков, и в тот же миг пригнулся к земле, готовясь к прыжку.

Следом появился еще один, точно такой же, разве что на его коже был выжжен какой-то египетский иероглиф. Как и его сородич, чудовище немедленно оскалилось, угрожающе рыча.

Третий появился прямо перед Дмитрием и готов был уже броситься на свою жертву, как внезапно начал медленно пятиться назад. Отступая, чудовище то яростно рычало, то визгливо поскуливало, прижимая уродливые обрубки своих ушей к голове. Что испугало его. Испугало сильнее хлыста, который новыми отметинами мог в любой момент рассыпаться по его шкуре.

То же самое происходило и с другими тварями. Несмотря на дикую ярость, страх охватывал их все сильнее, отчего звери скулили все громче и жалобнее. Их не пугал гнев хозяина: в гроте было нечто другое, вселяющее такой ужас, что с ним невозможно было бороться.

С губ женщины сорвался какой-то шипящий звук, и чудовища замерли, дрожа всем телом. Жалкое поскуливание все еще вырывалось из их пасти, но рычание стало громче.

- Взять, - еле слышно произнесла девушка. Ее голос не был громким, однако приказ был сроду удара хлыста. Звери вздрогнули, мышцы заходили под их кожей, однако ни одно из существ так и не двинулось с места. – Что же это...

Девушка тихо рассмеялась, с любопытством наблюдая за поведением своих «питомцев». Казалось, приказ хозяйки несколько привел их в себя, вот только страх по-прежнему парализовывал, не давая двинуться с места.

Со второй попытки Дмитрий заставил себя отстраниться от стены и сделать шаг навстречу уродливому созданию, которое находилось ближе всего к нему. Как назло, ноги сделались ватными, однако страх этих чудовищ придал Дмитрию немного уверенности, и он медленно направился к зверю. Сердце билось так бешено, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, кончики пальцев похолодели, но Лесков таки заставил себя приблизиться к зверю на расстояние вытянутой руки.

- Взять! – требовательнее повторила девушка, и существа зарычали громче. Дмитрий вздрогнул, не в силах скрыть того, насколько он нервничает. Его рука заметно дрожала, когда он протянул ее навстречу уродливому зверю. Чудовище смотрело в глаза своей жертве, злобно скалясь, однако по-прежнему не смело напасть. Всё еще рыча, тварь начала медленно опускаться на землю, к ногам Дмитрия.

«Давай же...» - мысленно повторял Лесков то ли себе, то ли зверю. Его ладонь осторожно коснулась бархатистой шкуры. Скалясь, тварь прижимала обрубки ушей, мечтая вцепиться в ненавистную руку и в то же время боясь этого.

Хозяйка зверя невольно усмехнулась, услышав, как зверь начал тихо поскуливать и, дрожа всем телом, внезапно лизнул руку своего врага раздвоенным змеиным языком.

- Что ты такое? – с неподдельным интересом спросила она, обратившись к Дмитрию. – В тебе нет света, чтобы тьма страшилась тебя, но нет и мрака, чтобы подчиняться.

- Тем не менее, подчиняется, - Лесков изо всех сил пытался придать своему голосу уверенность, которая являлась его характерной чертой... в России. Там быть великим в глазах обычных мужчин, женщин и детей, обладая способностями, было нетрудно. Куда сложнее было казаться «великим» в глазах зверя, желающего разорвать тебя на куски. – Я тот, кто хочет выйти отсюда живым.

- Я понимаю, почему они прислали тебя. Вот только я - не трусливый зверь, и на меня твои уловки не подействуют. Ты никогда не подчинишь меня! – в голосе девушки послышалась ярость. Внезапно три зверя, находившиеся в гроте, исчезли, и вода с громким плеском обрушилась вниз, рассыпая повсюду брызги.

– Я тебе не по силам, смертный!

В ту же минуту Дмитрий оказался на земле, и острые камни до боли вонзились ему в спину. Девушка, которая еще мгновение назад стояла в нескольких метрах от него, теперь находилась сверху. Ее пальцы с острыми ногтями вонзились в шею Дмитрия, и он обеими руками обхватил запястье девушки, словно эта жалкая попытка могла спасти ему жизнь.

- Мне плевать на твоего отца, жрецов и остальную свору местных ублюдков. Я хочу выбраться отсюда живым, - прохрипел Дмитрий. – И, если тебе тоже не улыбается гнить здесь до скончания века, давай ты слезешь с меня, и мы вместе подумаем, как вытащить тебя отсюда. Идет?

Лесков почувствовал, как пальцы существа сильнее сдавливают его горло, но внезапно девушка отпустила его шею и ласково улыбнулась. Она все еще сидела на его бедрах, настолько сильная, что Дмитрию никак не удавалось освободиться.

- И что ты можешь предложить? – вкрадчиво поинтересовалась девушка, наслаждаясь беспомощностью своего противника. Тяжело дыша, русский оставил попытки вырваться и судорожно сглотнул.

Впервые Лескову приходилось вести переговоры в таком стиле. Обычно в диалоге участвовали либо старики-политики, облаченные в дорогущие костюмы, либо взятые в плен солдаты или предводители мятежников в собственной армии. Встречи проходили либо в кабинетах, либо в тюрьмах, а собеседники либо пили кофе, либо, связанные, сплевывали на колени кровь. Вот только в этот раз преимущество явно было не на стороне Дмитрия. Девица в любой момент могла задушить его или вырвать кадык, но пока пленник позабавил ее подобной фразочкой.

- Я не могу контролировать кого-то слишком долго, - наконец начал Лесков, понимая, что диалог так и будет проходить в горизонтальном положении. Если бы ты оставила одну из своих... "собачек" здесь, в конце-концов она бы сожрала меня. Я говорю это к тому, что, если я внушу тебе что-то вроде послушания, тебя выпустят. Но спустя пару часов мое влияние пройдет, ты снова станешь собой и тогда делай, что захочешь.

- Что захочу? – девушка весело улыбнулась и вновь накрыла ладонью его горло. Ей нравилось чувствовать учащенный пульс своего пленника. – Ты говоришь подобные слова мне? Даже не понимая, кого ты сейчас желаешь освободить? Имя мне Ин-теп, смертный.

Дмитрий молчал. Имя, которое существо произнесло с таким важным видом, Лескову вообще ни о чем не говорило, но этого мужчину часто принимали за всезнайку именно потому, что в такие минуты он не произносил ни звука. Многозначительное молчание девушка восприняла, как почтительный трепет, поэтому продолжила:

- Люди представляют меня мужчиной или... Ох, о последнем вообще смешно говорить. Но я люблю женский облик, поэтому выбранное тело мне безумно нравится. Думаю, ты тоже находишь его красивым.

«Оно было бы куда более красивым, если бы не пыталось придушить меня», - подумал Лесков.

- Ты согласна? - тихо спросил он. При мысли о том, что она откажется, у мужчины внутри все похолодело. Его жизнь висела на нитке, которую эта тварь могла разорвать одним взмахом своих когтей.

В какой-то миг ему и впрямь показалось, что существо убьет его: девушка насторожилась, словно пыталась проникнуть в его мысли, а затем медленно открыла глаза. Дима впервые видел подобное: ни зрачков, ни радужек, ни белков. В глазах существа клубился лишь темно-бордовый туман.

Медлить Лесков не стал. Даже если действия Ин-теп не говорили о согласии, Дмитрий решил воспользоваться моментом и попробовать подчинить эту тварь. Глядя в глаза существа, мужчина пытался внушить ему, чтобы оно оставило «выбранное тело» и позволило ему мыслить самостоятельно. Впервые Дима почувствовал, как во время внушения у него начинает тупо болеть в висках, словно он несколько часов подряд решал сложнейшие уравнения. Но уже через миг он внезапно осознал, что смотрит в выразительные карие глаза молодой египтянки. Несколько секунд эти двое смотрели друг на друга: она встревоженно, он недоверчиво. Лесков никак не мог поверить, что до сих пор жив, а девушка - в свое освобождение. Но вот она стремительно поднялась на ноги и, отступив на несколько шагов, начала стыдливо расправлять черную ткань, с трудом прикрывающую ее красивое тело.

«Как будто сейчас это самое важное», - с раздражением подумал Лесков, поднимаясь на ноги. После падения на камни тело неприятно ныло, кое-где на ткани рубашки появились кровавые подтеки, а голова трещала так, словно Дмитрий проснулся с похмельем.

- Я отведу тебя к отцу, - сухо сказал он. – Не знаю, помнишь ли ты вообще, что с тобой было, и кто я такой, но давай пока что обойдемся без вопросов. Договорились?

Если честно, договариваться Дмитрий не собирался. Если девица начнет вести себя не так, как ему хочется, то она быстро изменит свой настрой, однако египтянка кивнула.

- Я помню обрывки, словно видела тебя во сне, - произнесла она. Дмитрий с долей облегчения отметил, что спасенная "принцесса" не чокнулась, не испугалась, не расплакалась и, главное, не кинулась ему на шею с благодарностью. Это были самые частые реакции на его способности, которые раздражали его хуже скрипа ногтей по стеклу.

- Имя свое помнишь? – спросил он, потирая переносицу и болезненно морщась. Господи, как же болела голова!

- Акана. Послушай, кое о чем я тебя всё же спрошу, - девушка чуть смутилась, а затем заговорила увереннее, даже несколько резко, - насколько я понимаю, ты принадлежишь моему отцу?

- Если ты хочешь знать, кто заплатил за меня на торгах, то это действительно был твой отец.

Слово «принадлежишь» резануло слух, поэтому Дмитрий решил несколько переиначить эту фразу.

- Значит, ты - раб, а я – твоя госпожа, - теперь египтянка говорила с откровенным высокомерием. - Поэтому я в праве требовать, чтобы ты отдал мне белую ткань на верхней половине твоего тела, чтобы я смогла прикрыть свою наготу. Я не могу предстать перед своим отцом и его рабами в таком виде!

Лесков откровенно обалдел от подобной наглости. То есть, тот факт, что он временно усмирил в ней какую-то Ин-теп, кажется ей недостаточным, еще и рубашку отдавайте?

Глаза Дмитрия немедленно окрасились медным, и девушка молча последовала за ним к стене. На всякий случай взяв Акану за руку, Дмитрий коснулся преграды и вздохнул с облегчением. Тяжелые камни стали прозрачными, и он без труда вышел за пределы грота вместе со своей спутницей...

Ингемар не знал, куда его ведут и какое задание поручат, но все мысли его были обращены к Лилит. За эту женщину он беспокоился в разы сильнее, чем за себя, и теперь, когда их разлучили, капитан опасался, как бы гордая ведьма своим непослушанием не спровоцировала очередной конфликт. То, что она отдала ему камень, понравилось Ларсену еще меньше. Теперь, когда графиня осталась одна, и Ингемар не мог защитить ее, этот амулет представлял собой весьма ценную вещь. Если бы передача камня не происходила перед носом Нахти, капитан бы обязательно вернул Лилит ее украшение, но графиня могла воспротивиться и тем самым привлечь внимание старика. Лучше, чтобы оракул вообще не знал об этом загадочном предмете.

«И как только Лилит это носит на своей груди?» - удивился Ларсен мимоходом, вспомнив, насколько обжигающе холодным был камень на ощупь. Впрочем, возможно, графиня ощущает этот предмет несколько иначе?

«Пожалуйста, графиня, ведите себя благоразумно. Я хочу видеть вас живой и невредимой, даже если какое-то задание покажется вам неподходящим для белоручек» - устало подумал он.

Следуя за Нахти по длинному подземному коридору, у Ингемара складывалось впечатление, что его ведут по какому-то древнему госпиталю или даже... исследовательскому центру. Справа и слева находились небольшие помещения, и через дверной проем Ларсен мог видеть людей, лежащих на грубо сколоченных деревянных столах.

Наконец оракул жестом пригласил капитана войти в одну из комнатушек. Здесь было темно, разве что два факела с трудом освещали помещение, роняя на пол какую-то черную маслянистую жидкость. Тяжелый затхлый запах ворвался в легкие, вызывая у Ингемара приступ дурноты, однако Нахти словно не замечал этого. Обратив к капитану свои слепые глаза, оракул тихо произнес:

- Я и Всевидящий занимаемся тем, что создаем новые виды людей. Особенных. За них готовы платить невероятные деньги, лишь бы провести с ними ночь или увидеть их в бою на арене. Для меня это – способ заработать, для Всевидящего – спасти им жизнь. Цели у нас разные, но результат схожий. То, что ты видишь перед собой, это неправильная особь. С данным существом что-то пошло не так. Оно вот-вот умрет, а эксперимент еще не завершен. Мне нужно, чтобы ты заставил эту особь продержаться до конца, а если умрет - вернул к жизни. Никому из наших мудрецов это не по силам.

С этими словами старик указал блондину на деревянный стол, который в темноте Ингемар не сразу заметил. Вспыхнуло еще несколько факелов, и капитан почувствовал, как у него сжимается сердце. То, что предстало его взору было отвратительно.

На столе лежала женщина. Ранее она была красива, но теперь ее кожа была рыхлой и пористой, из тела торчали какие-то трубки, заполненные густой серой слизью. Женщина едва дышала, но слезы постоянно текли из уголков ее глаз.

- Мы хотим сделать из нее каменную воительницу, - пояснил оракул. - Однако что-то пошло не так, и она стала рыхлой, как жижа. Да и пахнет не лучше... Обидно будет, если не получится выполнить волю заказавшего ее господина. Ты говорил, что ведаешь устройство вселенной, а это означает, ты знаешь устройство жизни и смерти... Если у тебя все получился, я награжу тебя. Если же нет...

Внезапно лицо старика стало беспристрастным.

- Тебя ждет серьезное наказание, а то и вовсе ляжешь на этот стол вместо нее. Работай! Я вернусь за тобой, когда солнце будет в самой высокой точке.

«С чего вы взяли, что я это могу?!» мысленно воскликнул Ингемар. «Видимо заикаться про алхимию было большой ошибкой... Но кто ж знал, что вы воспримете мои слова вот так...»

Капитан стоял бледный, со сжатыми кулаками и смотрел на несчастную женщину.

Он слышал, что говорит ему старик, но не нашёл в себе сил, слов и желания ответить.

То, что здесь происходило, напомнило ему эксперименты астартов, но те были милыми добрейшими созданиями по сравнению с местными чудовищами.

«А я то думал, что может быть нет во вселенной расы более неприятной, чем рептилоиды. Наивный...» с грустью подумал Ингемар. «И как я могу знать, когда солнце будет в самой высокой точке, если я вообще не видел его со вчерашнего дня, а сейчас нахожусь в подземельях?»

Логика египтян капитана просто поражала...

Оракул оставил его наедине с объектом жуткого эксперимента.Женщина с трудом посмотрела на светловолосого красавца, и по ее лицу вновь потекли слезы.

- Убей меня, - еле слышно прохрипела она. - Умоляю...

Ларсен подошёл к ней и взял за руку. В его действиях не было презрения или брезгливости, и от этого в глазах несчастной женщины отразилась благодарность. Ее продержали здесь не один месяц, и теперь она молилась о том, чтобы Анубис наконец воззвал к ней. Когда-то эта рабыня была одной из первых красавиц города, и богатые господа часто пользовались ее телом, однако спустя какое-то время несчастная забеременела. Хозяин, который сдавал ее в аренду, пришел в ярость, что рабыня стала непригодна и за бесценок продал ее Нахти. Оракул церемониться не стал: он вырезал «недостаток» из тела несчастной женщины, а саму рабыню решил превратить в «особенную», так как один из господ мечтал выставить на арену каменную женщину. Ингемар стал первым, кто увидел в ней человека, а не подопытный материал.

- Я услышал тебя, - тихо произнес капитан, ласково поглаживая руку рабыни. - Потерпи ещё немного, может мне удастся найти способ, чтобы тебя спасти. Если я ничего не смогу сделать, я исполню твою просьбу, обещаю.

Было очевидно, что никакие познания в химии и медицине не могут помочь капитану. Здесь нужна была магия, магия, который он не обладал и о которой практически ничего не знал.

- Моим спасением будет царство Анубиса, - еле слышно произнесла она. Каждое слово вырывалось из нее со свистом, будто ветер, поющий в каньоне. И от этого становилось особенно жутко.

«Нет, нельзя сдаваться так быстро», - подумал капитан. Он окинул взглядом комнату, желая хотя бы подать женщине воды, но помещение было пустым. «Нужно найти способ. Думай, капитан! Быть может, есть какое-то зелье или артефакт...»

Внезапно Ингемар вспомнил о том, что все это время лежало в его кармане. Он быстро извлек амулет и поднес его ближе к огню, желая разглядеть. Мутно-серый камень, безобразный, с уродливой трещиной на поверхности. Графиня бы никогда не надела ничего подобного, если бы в этом предмете не было силы.

«Как же заставить тебя работать? Если бы здесь была Лилит, она бы сказала мне, но, может, ты сам откликнешься... Не заставляй меня чувствовать себя дураком, который разговаривает с камнями...»

Ингемар вздохнул. Камень с издевательским равнодушием наблюдал за капитаном, лежа на его ладони. Но внезапно Ларсен поморщился – артефакт начал обжигать кожу, словно жидкий азот. Его цвет стремительно изменился, отчего камень стал ярко-бордовым. Температура в комнате заметно снизилась, и Ларсен поежился. Запах сырой земли ворвался в легкие, который после затхлой вони здешней комнаты, едва ли не показался пряным. Запах ночи, вскопанной земли и дождя.

Наступившая прохлада показалась женщине спасительной, и она слабо поблагодарила Ингемара за его колдовство. Он ответил на благодарность легким пожатием руки женщины. Касаться её было не особенно приятно, но Ингемар знал, как важно может быть прикосновение другого живого существа в такой момент.

- Анубис... - выдохнула женщина, и ее глаза наполнились восхищением. Она смотрела Ингемару через плечо, но капитан знал, что за его спиной стоит далеко не египетское божество мертвых. Эристель выглядел так же, как на землях болот. Его длинные молочно-белые волосы и бледная кожа казались еще светлее на фоне черной мантии, отчего некромант походил на какое-то призрачное эфирное создание.

- Приветствую Вас, Эристель, - произнес Ларсен, обернувшись. Поклон капитан заменил учтивым кивком. - Мне следует извиниться, что я Вас потревожил или сидеть в камне скучно,и я могу Вас немного развлечь?

- Капитан Ларсен, - тихо поприветствовал его Эристель, а затем снисходительно посмотрел на умирающую женщину. На его лице не отразилось ни жалости, ни отвращения, точно перед ним лежала сломанная кукла. Женщина в благоговейном страхе продолжала смотреть на "Анубиса", в то время, как он вновь едва заметно улыбнулся на вопрос Ингемара.

- Камень не является мне темницей, - мягко ответил некромант и неспешно приблизился к умирающей. - А я, в свою очередь, не являюсь рабом графини. Быть может, даже наоборот...

- О, только ей не говорите про «наоборот», - пошутил Ларсен. Появление колдуна придало ему надежду, осталось только уговорить этого «дьявола» подписать с ним контракт.

Взгляд Эристеля скользнул по трубкам, прикрепленным к телу женщины, и наконец в глазах некроманта промелькнула хоть какая-то эмоция. А говорила она одно: "Дилетанты".

- Я не против развлечений, - продолжил он. – Но то, что я вижу здесь откровенно удручает. Я даже затрудняюсь назвать это забавным.

"Интересно, испугаешься ли ты меня или все же пойдешь на риск и попросишь о помощи?

Некромант вновь посмотрел на капитана. Он знал, какие чувства сейчас терзают Ингемара, хоть тот и пытался не показывать виду.

"Честь - слишком тяжелая ноша..."

- Я вижу, Вы разбираетесь в том, что здесь творится, - констатировал капитан. - Вы правы, вероятно для кого-то это может быть забавно, если бы не было столь омерзительно. Я имею в виду свои чувства касательно происходящего. Думаю не ошибусь, если предположу, что Вас сие зрелище если и трогает, то лишь с профессиональной точки зрения. Я прав?

Судя по улыбке Эристеля, капитан не ошибся.

- Эристель, Вы можете помочь мне и этой женщине? Наверное, можете. Но вот хотите ли, вот в чём вопрос. Впрочем разве Вам самому не будет интересно?

Ингемар улыбнулся, но лишь одними губами. Он всё ещё был бледен и напряжен. Ларсен изо всех сил пытался сохранить свое шутливое настроение, но из-за всего происходящего маска трещала и рассыпалась с каждой секундой.

- Ты проницателен, Ингемар - благополучие этой женщины меня не слишком заботит.

- Умоляю..., - прошептала женщина, и в ее глазах отразился страх. Слезы вновь выступили на глазах. - Мне очень больно...

Некромант не обратил внимания на слова несчастной, точно он находился с Ингемаром наедине.

- Однако небывалое варварство здешних жителей ввергает в смятение даже меня...

На миг могло почудиться, что даже столь бездушное существо, как некромант, может ужасаться происходящему, но Эристель мигом развеял эту неосторожную мысль:

- Разве можно столь грубо работать со столь тонкой материей?

- Прошу вас! - пальцы женщины слегка коснулись черной мантии Эристеля.

- Смотря что ты подразумеваешь под словом "помощь", Ингемар. Это определение мы можем воспринимать несколько по-разному. В данном случае - помощь тебе и помощь этой женщине не являются синонимами. Несчастное дитя просит о смерти, но если я лишу ее жизни, под ударом окажешься ты. Значит, это не помощь, а вред. Но, если я помогу тебе, то ей никак нельзя умирать. Дело в том, что природный камень - это живая материя. Она развивается и растет, точно ребенок, только слишком медленно, чтобы это заметил смертный. Если бы оракулы это понимали, то никогда бы не стали в столь сжатые сроки накачивать измученное человеческое тело эликсиром... Я могу помочь. Но это будет не бесплатно. Что ты можешь дать мне взамен?

«О, мы перешли на ты,» заметил Ларсен.

Он хотел бы сказать бедной женщине, чтобы не тратила силы на попытки разжалобить мага, но понимал, что не стоит лишать её надежды. Капитан снова сдал её руку и бросил на неё взгляд, пытаясь успокоить.

Надежда самого капитана на то, что Эристелю всё не чужды человеческие эмоции, разлетелась в прах после его слов о «материи».

«Не проси, боюсь это бесполезно...» подумал он, но вслух ничего не сказал, обратив все внимание на некроманта.

- Мне казалось я нашел компромиссное решение, устраивающее обе стороны, - сказал Ларсен. - Подарить ей покой, а тело, лишенное её души и сознания оставить служить господам. Но из сказанного тобой вытекает, что это невозможно.

Эристель кивнул. Ингемару показалось или он действительно рад тому, что идеальный план капитана провалился?

- Что я могу дать? - задумчиво произнес Ларсен. - Хороший вопрос. Был ты вампиром, я предложил бы тебе часть своей крови. Но ты, к счастью или к сожалению, не вампир. Что есть у меня такого, что может тебя заинтересовать? Скажи.

Слушая, как торгуются ее жизнью, женщина оставила надежды на помощь и закрыла глаза. Она поняла, что и в этот раз она является всего лишь рабыней, бездушным куском плоти без чувств и права голоса. Несчастная закрыла глаза и больше не проронила ни слова.

- Вампиры? Существа, что паразитируют за счет крови других существ? Этакие москиты, о которых ходит столько легенд для романтичных дам? Мне скорее ближе гули, этакие врачеватели земли. Именно они, поедая покойников во времена чумы, мешали распространению заразы.

- Я не разбираюсь во всём этом, ты же знаешь, - устало сообщил капитан.

Эристель скользнул взглядом по напряженному лицу капитана. Ингемар был в его руках, точно марионетка. Оставалось лишь дергать за нужные ниточки - честь, благородство, желание помочь, сострадание, самопожертвование. Ларсен не доверял магу, но в его глазах упрямо теплились крошечные угольки надежды.

- Мне не нужна кровь, куда интереснее - жизненная сила. Ты не видишь ее, но она окутывает каждого из нас. Сейчас твой поток слаб из-за телесного наказания, голода и усталости, поэтому после всего, что сейчас произойдет, ты можешь не выжить. Мы поступим несколько иначе...

Эристель вновь едва заметно улыбнулся, и казалось бы, в этот раз дружелюбно, но Ингемар понимал, что дружелюбия и уж тем более взаимопомощи тут нет и в помине.

- Я оставлю на твоем теле печать, что позволит мне получать твою жизненную энергию, как только ты восстановишься. В эти моменты ты будешь чувствовать сильную слабость. Боль я не причиняю. На твоем запястье, плече или шее проявится едва заметная тень от моей ладони или же... Обычно это просят чаще женщины - "знак обязанного» появится на радужке твоего глаза, видимый со стороны только тебе и мне.

Некромант спокойно выжидал, пока Ларсен примет решение.

- Получать или получить? – Ингемар насторожился. - Ты возьмешь эту силу один раз или будешь выкачивать её в любой удобный момент, не спрашивая моего согласия? Знак исчезнет, когда ты получишь своё или останется на мне навечно?

Эристель с улыбкой склонил голову, точно умиляясь ребенку, который делает первые шаги. У капитана, видимо, была привычка читать в контракте все, даже то, что написано мелким шрифтом.

- Насколько я заметил, при перемещении все полученные вами раны исчезают, и вы восстанавливаетесь. Вероятнее всего, то же самое случится и с нашим договором. Его расторгнут, вмешавшись извне.

Ларсен недоверчиво прищурился, но некромант спокойно выдержал этот взгляд.

- А если печать не исчезнет? Ты ведь не исчез из камня графини... Я не могу довериться воли случая.

- Разумно, - отозвался некромант. - Что же, будь по твоему... Если после очередного перемещения печать не исчезнет, я лично сниму ее. Более того, я не буду лишать тебя силы в те моменты, когда она будет тебе наиболее необходима.

- Не соглашайся, - прошептала рабыня. - Я все-равно не выживу... Это не Анубис. Это демон...

Каждое слово ей давалось настолько тяжело, что слезы вновь выступили у нее на глазах.

- Ей больно, Ингемар, - произнес Эристель, чуть понизив голос. - Очень больно. Невыносимо.

- Тогда мы договорились, - кивнул Ларсен и протянул руку.

Слово "договорились" несколько позабавило Эристеля. Капитан, видимо, привык рассчитывать на то, что слово "договорились" обозначает наличие какой-то нерушимой клятвы, от которой нельзя отступать, и в ее нерушимость Ларсен свято верит. Или хотя бы пытается.

Эристель помедлил, потом вспомнил этот жест, и договор был скреплен рукопожатием. Рука некроманта была ледяной. Намного холоднее рук капитана. Хотя и он сейчас чувствовал себя окоченевшим от внутреннего холода.

- Осталось решить ещё один момент..., - Ингемар повернулся к женщине, наклонился к ней, держа за руку

- Милая, ты выживешь. И получишь возможность отстоять себя на Арене. Ты согласна? Освобождаешь меня от необходимости тебя убивать?

Эристель сообщил, что девушка страдает. Ларсен бросил на него взгляд. Он это видел и понимал, но лишнее напоминание вновь заставило его сердце содрогнуться.

- Эристель, ты можешь сделать так, чтобы она не мучилась? Перевести её боль на меня, хотя бы часть? Я побуду с ней, пока трансформация не закончится. Дальше её судьба будет в её руках.

«И в руках её господ...»

- Перевести боль? Ты хочешь стать еще и проводником? - Эристель с сомнением посмотрел на Ингемара. Зачем этому человеку терпеть чью-то боль? С какой целью?

- Я не вижу в этом смысла, - задумчиво произнес он. - К тому же, ты вряд ли протянешь... Разве тебе больше не о ком заботиться?

- Я хочу дать ей отдых, - настаивал капитан. - Я не исполнил ею просьбу о смерти, но могу хотя бы освободить её от части мучений, из-за которых её так тянет умереть. Я бывал в похожей ситуации и могу предположить, что она чувствует. Что касается других людей, то они ясно дали мне понять, что не нуждаются в моей защите и опеке. Она же сейчас нуждается. Я сильнее, чем выгляжу. Я - продукт длительной генетической селекции, мои показатели выносливости всегда были очень хорошими. Если увидишь, что я не тяну взять всё, переведи хотя бы большую часть. Пусть она отдохнет.

- Как хочешь, - равнодушно ответил Эристель и жестом указал Ингемару на соседний стол. Капитан бросил на некроманта недоверчивый взгляд, но все же подчинился и забрался на него.

- Ложиться? - уточнил Ларсен, и некромант ответил ему кивком. Затем Эристель неспешно приблизился к столу и начал приковывать к нему Ингемара.

- А это обязательно? - капитану явно не понравились цепи вокруг его лодыжек, но затем он посмотрел на несчастную рабыню и понял, что та тоже прикована, и явно неспроста. Он встретился взглядом с женщиной и почувствовал ее искреннюю благодарность.

- Храни тебя Ра, - одними губами прошептала она. Тем временем Эристель коснулся запястий Ингемара, приковывая сначала одно, затем другое. Он чувствовал, как сердце капитана начинает биться быстрее. Блондин выглядел бледным, как полотно, и был напряжен настолько, что едва не вздрагивал от издевательски легких прикосновений некроманта. Он пытался не выдавать своего страха, но зрачки его глаз расширились, и это не укрылось от Эристеля.

Но когда некромант коснулся груди Ингемара и начал неспешно расстегивать пуговицы на его рубашке, капитан дернулся.

- Что ты делаешь? - непонимающе воскликнул он. Почему-то в голове Ларсена рисовались всякие страшные трубки, но никак не его неспешное раздевание. Будь он в другой ситуации и в компании симпатичной девушки, бурная фантазия мигом подбросила ему ворох пикантных картинок.

Эристель молча посмотрел ему в глаза и продолжил свое странное занятие, пока ткань рубашки полностью не обнажила грудь капитана.

"И что теперь?" - в глазах Ларсена мелькнул вызов, и некроманта это позабавило. Даже сейчас капитан пытается все контролировать.

- Расслабься, мне не нужно, чтобы у тебя остановилось сердце раньше времени.

Некромант явно издевался. Как можно расслабиться после таких слов??? Сердце капитана бухало в груди так, что казалось, его услышат на первом этаже.

Эристель чуть склонился над мужчиной, а затем положил ладонь на капитана в области солнечного сплетения. Глаза некроманта стали белыми, и его рука медленно начала проникать в тело Ларсена. Казалось, Ингемара касается призрак. Не было ни боли, ни крови, зато холод затопил его изнутри. Холод скользнул под ребрами, подбираясь к самому сердцу, и капитан приоткрыл губы, пытаясь заставить себя дышать ровнее. Сердце билось в грудной клетке, точно испуганный воробей, словно пытаясь избежать ледяного прикосновения, но холодные пальцы все же настигли его. Глаза капитана расширились. С каждым ударом сердца он стремительно слабел, но к жуткому холоду внезапно добавилась боль открывающихся на спине ран. Эристель забирал его жизнь, медленно сводя биение сердца к нулю.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук... тук-тук...тук-тук... тук... тук...

Сердце Ингемара пропустило один удар, другой, и Эристель наконец извлек руку. На миг он помедлил, прикидывая, стоит ли передавать жизненную силу капитана или оставить ее себе. Поразительная легкость растекалась во всему его телу. Некроманту даже показалось, что сейчас он сможет поднять всех мертвецов этого проклятого города и расхохотаться в лицо какому-то там Анубису, если тот вздумает ему помешать. Однако он все же приблизился к женщине и, погрузив руку в ее тело, напитал ее сердце жизнью. Она безумно закричала - боль вернулась к атрофированному телу, отчего рабыня забилась в конвульсиях. Трубки начали пульсировать, вновь перегоняя эликсир в ее тело.

Затем некромант приблизился к капитану, глядя на него уже своими привычными зелеными глазами. Сердцебиение Ларсена восстановилось, но мужчина был настолько бледен и слаб, что едва мог пошевелиться. Некромант равнодушно посмотрел на лицо блондина, после чего коснулся его обнаженного плеча, оставляя на коже свое прикосновение. Печать обязанного. От этого прикосновения кожа вспыхнула ледяным пламенем и чуть потемнела в местах "ожога".

- Передай же мне ее боль..., - едва вымолвил капитан, и Эристель бросил на женщину взгляд, точно думая, уйти или остаться.

- Ты обещал! - прохрипел Ларсен. Его рубашка пропиталась кровью, сам он едва дышал. На миг капитану показалось, что сейчас Эристель развернется и уйдет, оставив его бессильно слушать вопли с соседнего стола. Он уже не был уверен, что сможет выдержать то, на что подписался. Но он тоже дал слово. И она же как то это выдерживала? Не может же быть, что он окажется слабее!

- Трогательно..., - ответил Эристель, чуть морщась от громких криков несчастной. Но вот его глаза вновь стали белыми, и Эристель извлек из своей мантии тонкий острый нож.

Первое слово заклинания парализовало извивающуюся от боли рабыню, и Эристель без труда начал вырезать на ее ладони что-то наподобие пентаграммы. Его голос звучал глухо, точно это говорил не человек, а сама смерть. Температура в комнате упала еще сильнее, и изо рта Ингемара вырвался пар. Затем Эристель повторил пентаграмму на ладони блондина.

- Пока ваши ладони соприкасаются, ее боль будет принадлежать тебе, - произнес он, обратив на Ларсена взгляд своих белых глаз. - Но если ты потеряешь сознание или отпустишь ее, боль вернется к рабыне с удвоенной силой и убьет ее. Со вторым восходом солнца все закончится.

Ингемар чуть не взвыл в голос, когда Эристель озвучил условия. Запрет на то, чтобы соскользнуть в небытие, сильно осложнял положение, а угроза смерти девушки, если капитан не выдержит, пугала.

«Второй восход солнца... Почти двое суток... Трындец тебе, Ларсен,» подумалось Ингемару. Но похоже Эристель верил, что подопытный выдержит. Значит надежда есть.

Эристель расстегнул запястье Ингемара, позволяя тому самому решать, взять ли несчастную за руку. В зеленых глазах мелькнуло что-то наподобие досады? Уважения? Или снова насмешки?

В тот же миг фигура некроманта растворилась в воздухе.

Капитан протянул руку к женщине, их ладони соприкоснулись и Ингемар перестал воспринимать окружающую реальность. В его мире осталась только боль и рука, которую надо было держать во что бы то ни стало. Крик рвался из груди, но он подавил его, зная, как это может резануть по сердцу девушку на соседнем столе.

Ларсен закрыл глаза и постарался выровнять дыхание, он негромко стонал на каждом выдохе, следя за тем, чтобы дыхание не ускорялось и постепенно свыкался с новыми ощущениями.

Главным теперь было не потерять сознания и не выпустить руку, сжатую в его руке.

«Жаль не догадался попросить примотать наши ладони друг к другу...»

После бессонной ночи и разговора со Всевидящим, Ильнес вернулся в свою комнату, опустился на постель и немедленно уснул. Сон был тревожным, отчего эльф то и дело вздрагивал, словно опасался, что сейчас к нему кто-то подкрадывается, чтобы убить. В соседней комнате громко хлопнула дверь, словно ее пнули ногой, и Ильнес резко проснулся. Он сел на постели, тяжело дыша и настороженно озираясь по сторонам. Затем он услышал насмешливый мужской голос, показавшийся эльфу удивительно знакомым.

- Ладно тебе напутствовать, Всевидящий. Мы все купаемся в одном и том же навозе, так какой смысл рассуждать о том, кто лучше, а кто хуже. Я никогда не претендовал на звание владельца самого доброго сердца!

Следом раздался голос оракула:

- Даже во тьме есть свет, Косэй. Главное, не сдаваться и не позволять твоим темным инстинктам брать над тобой верх. Ты больше не воин арены, ты – господин, и то, как ты «выбивал» информацию из господина Мхотепа, непростительно.

- Этот жирный гиппопотам не просто так хотел купить раба, который ничего не показывал. Я по-хорошему просил его не лгать.

- Нет, Косэй, ты пользуешься правом своей неприкосновенности. Никто не в силах наказать раба, который выиграл свободу на арене, отчего вы позволяете творить себе разные бесчинства.

- Подумаешь, толкнул его пару раз, - в голосе некоего Косэя послышалось раздражение.

- Толкнул? Ты ударил его, и несчастный господин Мхотеп проломил собой стену утятника. Мало того, что ты разрушил строение, так еще и несколько птиц оказались раздавлены насмерть!

- Я не виноват, что у Мхотепа такая тяжелая задница, - Косэй весело рассмеялся. – Неудивительно, что та рабыня поджарила его.

Всевидящий устало вздохнул, и Ильнес услышал, как эти двое направляются в гостиную. Эльф уже вспомнил, где слышал голос некоего Косэя: именно этого красноволосого типа Ильнес умудрился вызвать на бой. Помрачнев, блондин стремительно поднялся с постели и направился в гостиную. Всевидящий позволял ему гулять, где вздумается, поэтому Ильнес посчитал, что прятаться от этого господина уязвит его гордость. Пусть рыжий знает, где его найти, вот только в случае поединка, Ильнеса вряд ли постигнет участь хилого Мхотепа.

Всевидящий и Косэй сидели в креслах и неспешно пили прохладительный напиток, когда в комнату вошел Ильнес.

- Вот и ты, мой мальчик, - ласково произнес старик, обратив свое слепое лицо к эльфу. – Как ты себя чувствуешь?

- Благодарю, я поспал и восстановился, - с этими словами Ильнес поклонился слепому в знак почтения, отчего на лице Косэя отразилось удивление. Обычно у Всевидящего обитали самые наглые рабы, которые даже не всегда здоровались: оракул разбаловал их, и Косэй искренне радовался, когда ему удавалось пнуть кого-то из самых наглых.

- Добрая весть, - улыбнулся старик. – Садись к нам, выпей фруктовой воды. Представляю тебе Косэя, одного из величайших воинов нашего времени.

Ильнес бросил внимательный взгляд на красноволосого: мужчина хищно осклабился и кивнул эльфу на соседнее кресло, мол, присаживайся, если не боишься. Этот жест показался Ильнесу вызывающим, поэтому юноша, не колеблясь, устроился рядом с гостем. На самом деле он надеялся, что этот тип что-то знает о его спутниках, поэтому сейчас изо всех сил боролся со своей гордостью и прикидывал, как бы задать интересующий вопрос и при этом не чувствовать себя униженным.

- Всевидящий, а продай-ка ты мне его, а? – вдруг произнес Косэй, всё еще неприятно ухмыляясь. – У него очень красивая кожа.

Странный комплимент заставил эльфа смутиться и разозлиться одновременно. Как этот смертный смеет так говорить об эльфе? Это отвратительно!

- Опять ты за свое! Всё никак не угомонишься? – впервые в голосе Всевидящего послышалось неприкрытое раздражение. – Перестань относиться к рабам таким образом. Ты сам был одним из них.

- Но я получил свободу, поэтому имею право относиться к ним, как пожелаю.

Косэй сделал глоток воды и продолжил:

- Ну, продай. Ну, пожалуйста! Видишь, я готов тебя умолять. Если бы ты видел, что я сейчас делаю, ты бы без колебаний мне его продал.

- Знаю я, что ты делаешь! – разозлился Всевидящий. – Нефертари уже приходила ко мне и просила для тебя какое-то успокоительное зелье. Ты убил ее слугу только потому, что цвет его кожи совпадал с остальными подушками...

- Да! Я не хочу, чтобы на софе были разные подушки. Хочу одинаковые.

- Они – люди, Косэй! – вскричал оракул. – Боги, ты не должен себя распускать.

- А Нефертари пусть следит за собой и своими любовниками. В последнее время у нее стало очень много бывших и умерших, - огрызнулся Косэй. Его уязвило, что его подруга шатается по оракулам, выклянчивая у них усмирительное зелье.

- Ты сдираешь с людей кожу? – переспросил Ильнес, с нескрываемым отвращением глядя на красноволосого.

- Кто-то собирает скарабеев, кто-то спаривается с верблюдами, а я изготавливаю мебель. Ты бы так не кривился, если бы видел мою работу.

- Твоя работа безупречна, но используй для этого кожу животных! – продолжал гневаться оракул. – Косэй, я прошу тебя, начни наконец думать о загробной жизни.

- А чем животные хуже? Им что, не больно? Например, какая-то свинья мне ничего плохого не делала, а Мхотеп постоянно жалуется на меня Нахти. Так почему я должен убивать невинную свинью, в то время, как виноватая будет продолжать гадить мне дальше?

Логика этого маньяка поражала. Казалось, даже Всевидящий пребывал в шоке, не в силах найти ни единого толкового аргумента, который образумит красноголового психопата.

Тем временем Ильнес заметил, как оракул вздрогнул всем телом и поспешно поставил глиняный стакан на поверхность стола.

- Мне нужно работать, - сухо произнес он. – Клитий, идешь со мной.

Оракул посмотрел на раба, который подносил господам напитки, и тот выронил кувшин и в страхе попятился назад.

- Умоляю, милосердный! Не надо! Прошу! У меня семья, маленький сын!

- И он мне еще рассказывает о том, как надо обращаться с рабами, - ухмыльнулся Косэй, заметив, что Клитий уже попал под чары оракула и безропотно направился с ним прочь из комнаты. – Ты, главное, не говори старику, когда он спросит, куда этот самый Клитий делся. Скажи, что он отпустил его. Жалко расстраивать.

- Что это значит? – Ильнес насторожился, с подозрением глядя на гостя.

- Ну, ты не заметил, что у столь доброго оракула, который вечно покупает рабов, их удивительно мало? По сути, здесь должен ютиться целый город.

- Но что он с ними делает?

- На данный момент Клитий, вероятнее всего, уже мертв.

Ильнес резко поднялся на ноги и хотел было направиться следом за Всевидящим, но Косэй стремительно преградил ему путь.

- Повторяю, не надо. Всевидящий испытывает на этих рабах свои зелья, чтобы в дальнейшем лечить или преобразовывать других. То, что он творит, этот старик совершенно не помнит. Проклятье даже с ним играет свои злые шутки.

- Что за проклятье?

- О, мальчик, упаси тебя Ра узнать об этом.

- Я – не мальчик. Хоть я и выгляжу молодо, вероятнее всего, что я старше тебя на сотню лет.

- Брешешь! – хохотнул Косэй.

- Эльфы никогда не лгут.

- Как же вы, такие честные, живете так долго? Это против законов природы!

- Ложь – вот что против природы. И жестокость. И самодовольство, - с этими словами Ильнес смерил красноволосого таким взглядом, что глаза Косэя недобро вспыхнули.

- Я куплю тебя и сделаю из тебя кресло. А твои уши продам на рынке, чтобы молодые мамаши подвешивали их над яслями для своих сопляков.

- Я убью тебя раньше, чем ты успеешь меня купить, - с вызовом ответил эльф.

В тот же миг в комнате вновь показался Всевидящий. Выглядел он таким растерянным, словно что-то потерял.

- А зачем я уходил, Косэй, не помнишь? – спросил он, озадаченно глядя на своего гостя. – Так, вы что это тут? Сцепиться решили? А ну живо по углам!

- Упаси Осирис, Всевидящий. Мы уже с этим остроухим – лучшие друзья. Он уже просится, чтобы ты его мне подарил.

- Чтобы я мог убить его, - резко добавил Ильнес.

- Ну, хватит! – оракул явно не желал слушать дальнейших споров. То, что он выглядел растерянным, даже опечаленным, не очень понравилось эльфу. Неужели этот человек действительно способен кого-то убить и уже через минуту не помнить об этом?

- Садитесь и выпейте еще воды... О, Клитий! Кувшин уронил и даже не убрал. Клитий, куда ты делся? – старик всплеснул руками и с помощью телекинеза растворил осколки и пролитый напиток в воздухе. – Клитий!

- Ты совсем начал все забывать, оракул, - вздохнул Косэй. – Выходил ты за тем, чтобы принести какую-то мазь для ножек Нефертари. С запахом цветов.

- Да? Боги, а у меня же ничего такого не имеется.

- Ну и не надо. Тогда я сам ей что-то сварю. На основе навоза, - хохотнул Косэй.

- Ну, а Клитий куда делся? – не успокаивался старик.

- Ты же подарил ему свободу. Он бросил кувшин и убежал. Сказал, что хочет жить у реки и почитать небо.

Губы Всевидящего тронула легкая улыбка.

- Он всегда был очень мечтательным юношей... Я рад, что смог сделать его счастливым.

Косэй многозначительно посмотрел на Ильнеса, надеясь, что эльф не будет портить эту розовую историю с криком: «Правду в мир!». Блондин и впрямь молчал. Чувство сострадания к этому старику было сильнее желания вершить справедливость, и он мысленно поклялся себе, что будет изо всех сил мешать Всевидящему уничтожать людей, пребывая в беспамятстве.

Косэй пробыл здесь еще около пятнадцати минут, после чего стал собираться.

- Я провожу, - резко произнес Ильнес, вставая за Косэем.

- С чего это? - рыжий окинул блондина недоверчивым взглядом, но все-таки позволил эльфу дойти с ним до конюшни, где мужчина оставил свою лошадь.

- Ты что-то знаешь о моих спутниках? - Ильнес наконец заставил себя задать этот вопрос.

- У меня появилось пять новых предметов мебели, - усмехнулся Косэй и запрыгнул в седло. - Не знаю я, что с твоими дружками. Какая мне разница.

- А... Рейвен? Тот, которого назвали Змеей? Он же живет у твоей подруги. Нефертари?

- А что с ним? Тренируется для арены. Не переживай, он не будет украшать мою гостиную. Его убьют в первом же бою, и скорее всего кожа придет в полную негодность.

- У тебя есть хоть что-то человеческое?

- Тело! - с этими словами Косэй ухмыльнулся и, пришпорив коня, направился прочь. Ильнес проводил его тяжелым взглядом. Теперь ему была известна хотя бы судьба Рейвена, а в данном случае это было очень даже неплохо.

VI

Час расплаты

Солнце стояло в самой высокой точке, когда Рейвен и Сфинкс наконец прервали тренировку, чтобы выпить воды и немного перекусить. Уставший и взмыленный, Харт опустился на пол и в блаженстве прижался разгоряченным телом к холодной колонне. Все его тело ныло после ударов, на коже красовались черные полосы чешуи, скрывавшие кровавые раны, а костяшки на кулаках были разбиты в месиво. «Наигравшись» с метанием кинжалов, в чем Рейвен ощущал себя практически вундеркиндом, Сфинкс приступил к рукопашному бою. Вот тут-то самомнение Харта сдулось, словно воздушный шарик, налетевший в пустыне на кактус. В полицейской академии тренеры постоянно хвалили его за скорость, но в бою со Сфинксом Рейвен оказался не лучше черепахи. Он никак не мог понять, как это существо успевало оказываться всюду и наносить удары со всех сторон одновременно. Американец успевал уклониться от одного, максимум – двух, после чего получал сразу вереницу. В очередной раз повалив своего «ученика», Сфинкс с удивительным терпением помогал ему подняться, а затем продолжал колотить его до следующего падения.

- Великое светило Макдональдса оберегает Змея бургерами, ибо кожа его прочна, как поджаренная картошка, - произнес Сфинкс, решив прибодрить своего ученика, который по всей видимости откровенно расклеился. – Когда небесная чаша выкатится в центр пустыни, обрати к бургеру колосящиеся нити ветра, и бургер сделает Змея сильнее. Лев тоже попробует воззвать к мудрейшему из богов.

- К бургеру? – Харт едва не поперхнулся водой и посмотрел на Сфинкса, как на умалишенного. Этот человек был добрым, но каким-то не от мира сего, поэтому на миг Рейвену даже показалось, что этот тип тоже упал откуда-то с неба и теперь не может вернуться домой. Впрочем, спрашивать его о чем-то Рейвен не хотел. Голова и так походила на барабан после рок-концерта, поэтому разбирать потоки бреда своего «учителя» полицейскому не улыбалось.

- К величайшему из великих небес, - отозвался Сфинкс, довольный тем, что у него с его учеником возникло взаимопонимание.

- Обратись к Бигмаку, не прогадаешь, - Рейвен не удержался от язвительного комментария, но сидящий подле него Сфинкс благодарно кивнул, не уловив подвоха.

- Бигмак колосится в оправе божественного величия. Лев рассыпается илом в его ногах.

- У Бигмака нет ног, - продолжал издеваться Рейвен.

- Лев трепещет...

В глазах Сфинкса отразилось неподдельное восхищение, после чего он поставил перед Рейвеном поднос с едой, принесенный одним из рабов. После такой мясорубки Харту не то, что не хотелось есть, ему не хотелось жить, однако прикинув, что потом еды может не быть, Рейвен заставил себя надкусить кусочек жареного мяса.

Именно в момент, когда у Харта начал осторожно просыпаться аппетит, двери в помещение с грохотом распахнулись, и в проеме появилась фигура женщины, облаченная в грубые доспехи из черной кожи.

- Где он? – раздался резкий голос, и Рейвен узнал в нем голос Нефертари. Харт отложил поднос и поднялся на ноги, настороженно глядя на вошедшую. От неожиданности он забыл поклониться и даже то, что Сфинкс своими действиями напомнил ему об этом, не натолкнуло Харта на умную мысль повторить.

Нефертари решительно приблизилась к Рейвену и смерила его придирчивым взглядом.

- Ты выбрал учителя, вещь? – строго спросила она, даже не взглянув на Сфинкса. Тот молча стоял рядом, потупив взгляд, словно провинившийся школьник.

- Я спрашиваю, ты выбрал учителя? – повторила женщина, и только тогда Рейвен кивнул. Он пытался понять ее настроение, а, судя по энергетике, оно было крайне злое. Он не знал, что так разгневало эту дамочку, но надеялся, что не он. Благо, в этом Харт не ошибался. Разгневал египтянку никто иной, как господин Косэй, которому Нефертари имела неосторожность показать камень, в котором Змей хранит пламя. Красноволосый был настолько поражен, что не в самой джентльменской форме забрал у дамы интересующий его предмет и баловался им до тех пор, пока горючее в зажигалке не закончилось. Его и так оставалось немного, и когда камень внезапно перестал высекать пламя, Нефертари пришла в ужас.

- Болван! Ты сломал дар самого Ра! – кричала она, в ярости накинувшись на своего друга. – Чем ты лучше бабуина, который висит вниз головой на ветке и корчит рожи?

- Ра никогда бы не засовывал огонь в камень. Зачем ему заниматься такой ерундой? Ты – доверчивая дура, которой показали магический фокус. И как только я взял его в руки, фокус исчез, потому что меня, дитя пламени, такой ерундой никогда не обманешь!

- ТЫ СЛОМАЛ БОЖЕСТВЕННЫЙ ДАР И ТЕПЕРЬ ДЕЛАЕШЬ ВИД, ЧТО НЕ ПРИЧЕМ??? Ну знаешь ли... Отныне я, дитя песка, ненавижу тебя! Я отрежу твою красную голову и повешу ее в гостевой, чтобы каждый вошедший подходил и пинал ее в знак почтения к богам!

- А я сдеру с тебя кожу и сделаю из нее ковер, чтобы все вытирали ноги о шкуру такой пустоголовой девки, которая верит в существование огненных камней!

Разборка закончилась тем, что Нефертари чуть не вывихнула себе запястье, а Косэй наглотался песка. В итоге оба отправились к одному из оракулов-судей за справедливостью, на что старик мудро заметил, что неплохо бы отнести камень его владельцу, чтобы тот его починил. На этом ссора себя исчерпала, однако Нефертари все равно была зла на своего друга. Обронив что-то вроде «больше никогда тебе ничего не покажу», египтянка гордо удалилась на поиски своего нового раба, которого пора было уже проверить на тему усвоенного за сегодня.

Глядя на избитого Рейвена, Нефертари с долей удовольствия заметила, что он робеет перед ней, видимо, не ожидая проявления гнева с ее стороны. Впрочем, ему это полезно. Вещи должны быть послушны и почтительны. Вот только Рейвен не проявил почтения, забыв поклониться, и девушка, вспомнив это, снова помрачнела.

- И кто она? Алоли или Кайтана? – резко спросила она, пытаясь выяснить, кто из бойцов тренирует ее раба.

- Сфинкс, - ответил Харт, покосившись на воина, который, казалось, решил сделаться тише воды, ниже травы. «Затишье» колосящегося льва показалось Рейвену подозрительным и даже чем-то нехорошим, и чутье полицейского не обмануло.

- Ты что, не в своем уме? – рявкнула на него Нефертари. – Сфинкса? В учителя? Да ты в жизни не разберешь ни одного его наставления, глупец! Чем вы вообще занимались все это время? Пытались выяснить, как низко плещутся чаши долины Нила?

- Чаши долины Нила не плещутся! – Сфинкс нахмурился, почувствовав себя уязвленным.

- Боги, за что мне все это! – Нефертари даже всплеснула руками. – Один ломает дар богов, второй вызвался тренировать моего и так обреченного на смерть воина.

- Но он хорошо тренирует, - не выдержал Рейвен. Не потому, что ему сильно хотелось защитить Сфинкса, а потому, что, быть может, этот шизофреник оказался его единственным союзником. – Он сильный и чертовски быстрый. Мне вообще кажется, что ни Алоли, ни Кайтане и пяти минут не продержаться против него. Спорим? Давай выставим их в бою. В случае его победы, я получаю свободу.

Сфинкс покосился на Рейвена, как на ненормального, а затем перевел взгляд на египтянку. Казалось, еще секунда, и та убьет их обоих.

- Ты – самый наглый, самый невыносимый и самый отвратительный раб из всех, кого я когда-либо покупала или выигрывала, - процедила сквозь зубы египтянка. – Ты совсем меня за дуру держишь? Я знаю, что Сфинкс превосходит их. Он продержался девять боев, пока не столкнулся с Косэем.

- Тогда почему хочешь, чтобы меня тренировали женщины? Потому что они научат хуже, и я никогда не получу свободу? Или потому, что это проявление радикального феминизма в Древнем Египте? – эти слова слетели с языка Рейвена раньше, чем он успел подумать о последствиях. В какой-то момент Нефертари уже собиралась двинуть ему по лицу, но словосочетание «радикальный феминизм» вызвало у нее растерянность.

- Ты сильно бил его по голове, Сфинкс, или твоя образная речь каким-то образом передалась твоему несчастному ученику? – произнесла Нефертари. – Ладно, Змей, будем работать с тем, что имеем. Теперь уже ничего не поделаешь. Выбрав себе учителя, ты заключил союз перед богами и теперь не можешь его расторгнуть. В свою очередь, я не смею выставлять вас против друг друга на арене. Отныне вы – единое целое. Теперь покажи мне, что ты усвоил за это время? Вот, выпей, это вернет тебе прежнее состояние.

Она бросила Рейвену небольшой пузырек с какой-то мутно-коричневой жидкостью, от которой пахло то ли валерьянкой, то ли имбирем. Харт перевел взгляд на Сфинкса, и тот едва заметно ободрительно кивнул.

На вкус жидкость напоминала мед, хвою и горчицу одновременно, поэтому Рейвен поморщился, проглотив непонятное вещество. Как выяснилось, под «прежним состоянием» подразумевалось лишь физическое восстановление сил. Раны на теле Рейвена не закрылись, но теперь он хотя бы не чувствовал себя загнанным, как скаковая лошадь, и за это уже можно было сказать «спасибо».

Нефертари жестом поманила мужчину в центр зала и, когда он занял свое место в пяти шагах от нее, произнесла:

- Видишь золотое напыление на моих плечах и шее? Смажешь его, и можешь считать, что в этом бою ты победил. Защищайся!

Она атаковала первой, двигаясь так стремительно, что Рейвен с трудом мог рассмотреть ее. Еще недавно ему казалось, что Сфинкс быстрый, но это было до того, как он сошелся в бою с Нефертари. Спасало то, что ее удары были физически слабее, но их количество разом возросло. Спустя несколько мгновений, Харт оказался на полу.

- Вставай! – крикнула Нефертари. – И дерись, как мужчина! Как можешь ты называть себя воином, если не можешь победить женщину?

Рейвен поднялся, стирая с лица кровь тыльной стороной ладони. Во рту появился неприятный металлический привкус крови, но сплюнуть ее на пол Харт уже не успел. Нефертари атаковала вновь. Она кружила вокруг него, была всюду и нигде одновременно, а ее удары вскоре вновь заставили Рейвена упасть к ее ногам.

- Ты жалок! – резко произнесла Нефертари. – Тебя убьют в первом же бою, как мальчишку. Что ты за Змей такой, если не можешь защищаться. Разве только новорожденный. Сколько времени ты живешь?

- 27 лет, - ответил Харт и закашлялся. Последний удар пришелся прямо в кадык, отчего на глаза мужчины навернулись слезы.

- 27? Боги, как можно было прожить половину жизни и быть слабым, как ребенок!

- Потому что там, откуда я родом, мы не сражаемся на арене. У нас нет рабов и нет войны.

- Там, где есть люди, всегда была, есть и будет война! – крикнула Нефертари. – Не оправдывай свою слабость, Змей! Если ты ничего не можешь, я отправлю тебя жрецам, пусть они делают с тобой, что захотят.

- Дай мне мое оружие, и я покажу, что могу.

- Твое оружие тебе понадобится на арене. Я не могу рисковать, давая его тебе сейчас, потому что дары богов могут... сломаться. Один глупец уже сломал камень, высекающий огонь. Если другой сломает то, что высекает гром, я убью вас обоих! Вставай и дерись.

Рейвен поднялся уже на ватных ногах и тряхнул головой, пытаясь прийти в себя. Но вот Нефертари снова обрушилась на него, и Харт, как и в прошлые разы, успел отразить только первый удар.

- Слишком медленно! – крикнула Нефертари. – Боюсь представить, что будет, если я возьму оружие.

В тот же миг новый удар отшвырнул Рейвена к стене, на которой висели кинжалы. Он ударился спиной и от боли застонал сквозь стиснутые зубы. Его рука легла на рукоять кинжала, и полицейский тихо произнес охрипшим голосом:

- Защищайся!

Нефертари усмехнулась и сняла с пояса кинжал, богато украшенный рубинами.

- Зря ты это затеял, Змей. Ты не готов!

Рейвен вздрогнул, почувствовав, как острие утыкается ему в горло, прокалывая кожу. Египтянка оказалась перед ним так стремительно, что он не успел уйти в сторону. Несколько секунд темные глаза Нефертари насмешливо смотрели в медные глаза Харта, но внезапно девушка чуть нахмурилась. Что-то обожгло болью ее предплечье, когда она приближалась к своему противнику, и теперь египтянка увидела, что это было. Кинжал, который находился у Рейвена, теперь был воткнут в соломенную руку одного из чучел, в то время, как на коже Нефертари алела глубокая кровавая царапина. В какой-то миг Харт уже было решил, что египтянка пронзит ему горло, но внезапно ее губы тронула едва заметная улыбка.

- Ах вот оно что... – произнесла она, все еще не торопясь убирать оружие от горла Рейва. – Почему сразу не сказал?

- Не было времени, - ответил Харт, чувствуя уже некоторую неловкость. Взгляд этой женщины был уж больно изучающим: казалось, она рассматривает его, как диковинного жука. Сначала лицо, затем грудь, живот...

- Может, ты... всё же уберешь эту острую штуковину от моей шеи? - произнес Рейвен, чувствуя, что этот взгляд уж больно неправильный в их положении.

«Надеюсь, она – не мазохистка, которую заводит кровь на собственном теле?»

Нефертари усмехнулась и, отстранившись, спрятала кинжал в ножны. Затем она прошлась по комнате и приблизилась к чучелу, в руке которого торчало оружие Харта. Вытащив кинжал, девушка покрутила его в руке и посмотрела на Сфинкса оценивающим взглядом.

- Это ты его научил? – спросила она с долей уважения.

- Да, - Рейвен перебил Сфинкса, едва тот заговорил про Бигмак, колосящийся под крыльями Ра.

- Я скажу Косэю, что ты – достойный учитель, - продолжила египтянка, теперь уже игнорируя Рейвена. Сфинкс отрицательно покачал головой и начал что-то старательно вещать о жаренной картошке и Макдональдсе, отчего Харт мысленно поблагодарил бога, что египтянин даже если и захочет сказать правду, не сможет этого сделать.

Тогда Нефертари обратилась к Рейвену.

- Возвращаемся домой. Сегодня хороший день. Я довольна. Единственное, - тут Нефертари несколько замешкалась. – Один мой друг, который стал моим заклятым врагом... кое-что сломал. Я забрала у тебя одну вещицу...

- Зажигалку? – Рейвен удивленно вскинул брови, прикидывая, что надо было делать с этой «вещицей», чтобы ее сломать.

- Верно, за... за... за... это самое, - девушка бросила испорченный дар Харту. Тот попробовал зажечь огонь, но высек лишь искру, после чего с равнодушным видом изрек:

- Горючее закончилось. Она уже и так умирала, так что твой друг не причем.

- О, тогда я жестоко обидела его, - Нефертари нахмурилась, вспомнив, как обозвала Косэя бабуином. – Мне жаль, что дар Бога умер, я скорблю вместе с тобой.

Египтянка склонила голову, выражая всем своим видом глубокую печаль. Сфинкс и вовсе опустился на колени. В какой-то момент Рейвен едва не закричал: «Это всего лишь дешевая зажигалка, купленная на заправке лишь потому, что я хотел познакомиться с продавщицей!». Но затем смекнул, что эта «утрата» может ему даже пригодиться, поэтому, подавив смешок, тоже склонил голову. Простояв с минуту молча, Нефертари поманила Рейвена за собой и первой покинула тренировочный зал. Харт последовал за ней, внезапно почувствовав на себе строгий взгляд Сфинкса: как выяснилось, вранье этот тип все же не оценил, поэтому в следующий раз Рейвен решил не приукрашивать его заслуги...

В доме оракула Эмафиона царило праздничное настроение. Рабы старательно украшали дом цветами и подготавливали ванну для госпожи Аканы, которая наконец вернулась, исцеленная. Выглядела девушка так, словно и не болела. Ее кожа вновь была нежно-смуглой, глаза – карими, а тело совершенно не казалось больным и исхудавшим.

- Верно было мое видение! – то и дело повторял Эмафион. На того, кто якобы исцелил его дочь, он не обращал внимания: всю дорогу от пирамиды Дмитрий тащился пешком, бледный и все еще напуганный. Его мысли лихорадочно возвращались к тому моменту, когда демон позволил подчинить себя, и теперь Лесков мог лишь гадать, что он выпустил из ящика Пандоры. В первую очередь, его интересовало, что такое Ин-теп, и хотелось надеяться, что кто-то из рабов знает ответ на этот вопрос. Второе: как демон будет вести себя, если позволить ему вновь вернуться? Разумеется, когда силы Лескова иссякнут, тварь поглотит девушку снова, поэтому решать нужно сейчас: позволить ли существу вновь захватить тело Аканы или, напротив, заталкивать его поглубже каждый раз, когда оно начинает подавать признаки жизни. Впрочем, надо посмотреть, как будет вести себя оракул? Если его отношение к Лескову станет лучше, то Дмитрий рискнет головой и попробует придержать чудище, если же нет – добро пожаловать в Египет! Мысль о том, что монстр может обрушиться на невинных, почему-то не приходила в голову Дмитрия. Его интересовала собственная шкура, максимум, шкуры его спутников. Вполне возможно, что существо, поселившееся в теле Аканы, может знать, как выбраться из Египта и вернуться домой. Этот вариант казался Лескову наиболее привлекательным. Оказавшись в пустыне, русский несколько минут находился в шоке, и, наверное, даже Эрик пришел в себя раньше. Повезло, что они услышали голоса и предстали перед своими знакомыми уже с масками на физиономиях, мол, мы такие хладнокровные и равнодушные. На самом деле все было далеко не так. Уже тогда Лесков пытался внушить собеседникам, что все держит под контролем, и, наверное, ему даже поверили. Но не сейчас. Сейчас от этого контроля осталось ни хрена. Нервы звенели, и Дмитрию казалось, что он вот-вот сорвется.

Акана пожелала принять ванну, и рабы бросились провожать ее в купальню. Только тогда, опустившись в кресло, Эмафион поманил Дмитрия к себе.

- Ты сделал великое дело, вещь, - произнес он, таращась на Лескова своими жуткими белыми глазами. – Мое видение оказалось истиной: чужак исцелил оскверненное дитя, и теперь он заслуживает награды. Я хочу, чтобы ты видел, какой твой хозяин, и не заблуждался на его счет.

С этими словами он посмотрел на рабыню, которую Дмитрий накормил с утра, и гневно произнес:

- Вещь, что же ты не подашь ему воды! Так и будешь смотреть на него своими ослиными глазами!

Девушка вздрогнула и поднесла мужчине чашу, едва не расплескав содержимое – настолько сильно дрожали ее руки. Измученный жарой Дмитрий поблагодарил ее кивком головы и жадно приник к спасительному напитку. Вот только опустошив чашу, знакомого облегчения он не почувствовал. Что-то неприятно вспыхнуло под ребрами, и Дмитрий судорожно схватился за грудь, пытаясь отдышаться.

- Что ты сделал? – прохрипел он, без сил оседая на пол. Оракул смотрел на мужчину с откровенным удовольствием, и на его черные губы легла трещина улыбки.

- Всего лишь лишил тебя твоих способностей. На время, разумеется. Я хочу, чтобы ты сполна насладился моей наградой: палач будет бить тебя сильно, а твои раны не закроются под слоем чешуи. Двадцать ударов плетью – такова моя награда за твою заслугу. Или ты думал, что моя благодарность сделает тебя особенным? Нет, вещь, ты – всего лишь кусок мяса, купленный мною на рынке. И что бы ты ни сделал, только я решаю твою судьбу.

- Ты... Ублюдок! – Дмитрий должен был выкрикнуть эти слова, но из горла вырвался лишь шепот. – Ублюдок!

- Еще слово, и я увеличу твою награду, вещь, - оракул безумно расхохотался. Он сделал жест двоим рабам, что стояли в дверях, и те немедленно схватили Дмитрия и потащили в подвал. Лесков пытался вырваться, но мужчины были сильнее его.

- Тварь... Я сделаю все, чтобы убить тебя! – вновь прошептал русский, но оракул уже не слышал его. Дмитрия затащили в подвал и приковали к чему-то, похожему на колесо, к которому приковывали Ингемара. Лесков даже закричать не смог, когда хлыст опустился ему на спину, разорвав ткань рубашки. Кровь мигом начала завоевывать новые территории, пропитывая белую ткань.

Но после второго удара все внезапно прекратилось. В подвале появилась мокрая после купания Акана, наспех завернутая в красную ткань.

- Кто посмел? – она в ярости обрушилась на палача, держащего в руках кнут.

- Великий и мудрейший, госпожа, - мужчина немедленно выпустил из пальцев хлыст и опустился на колени.

- Это ложь! Мой отец никогда бы не сотворил такое с тем, кто помог его дочери! Освободите его и проводите в комнату. Велите его рабыне обработать раны и пригласите Всевидящего. Или кого-то из его лекарей, не важно! А затем убивайте каждого, кто попытается еще раз ударить его. Ясно?

Послышалось какое-то невнятное блеяние, но рабы подчинились. Вскоре Дмитрий оказался в своей комнате, сидящим на постели. Силы все еще не восстановились, а злость, которую испытывал мужчина была, наверное, даже сильнее боли. То, что Акана вступилась за него, казалось каким-то нереальным везением, и Дмитрий уже начал задумываться о том, что после этого последует расплата. Наверняка, оракул захочет расквитаться, и теперь оставалось только ждать этого момента.

В отчаянии Дмитрий спрятал лицо в ладонях, пытаясь заставить себя успокоиться. Ну и что, что высекли... Капитан вообще выдержал мучительную порку на глазах всех господ этого безумного места и не сдался. Так почему же он, Лесков, должен сломаться? Нет, чертов оракул еще получит свое, и никакое предвидение его не спасет.

«Я найду способ убить его... Не для того я четыре года держался против Океании и подыхал от ломки, чтобы сейчас сдаться»

Эта мысль несколько отрезвила, а злость придала сил. Второй мыслью стало то, что он сам виноват в случившемся. Нельзя доверять никому из этих людей. Надо найти способ добывать воду и еду самостоятельно. В конце-концов, у него есть золото, пускай и расплавленное, есть часы, мобильный телефон, перьевая ручка, запонки из белого золота... Ничего из этого не забрали, поэтому что-то может послужить «валютой» в этом диком месте.

Дмитрий услышал, как тихо приоткрылась дверь, и в комнату вошла рабыня, подавшая ему заколдованную воду.

- Ты? И у тебя хватает наглости появляться здесь? – голос Лескова уже восстановился, поэтому он прозвучал резко, как щелчок хлыста. Он искренне пожалел, что не может внушить девушке немедленно убраться с глаз долой, приправив этот приказ паническим страхом. Но рабыня опустилась перед ним на колени и еле слышно произнесла:

- Я не знала, что в чаше – зелье. Умоляю, поверьте мне. Я бы лучше лишилась руки, чем поступила бы так. Вы были добры ко мне. Прошу, простите меня!

«Да конечно...» - подумал Дмитрий. «Я не такой идиот, чтобы поверить тебе во второй раз. Уберись уже отсюда, и так тошно»

- Госпожа Акана велела мне обработать ваши раны, - продолжила девушка, видя, что ее слова никак не трогают мужчину. – Боги, заставьте меня говорить правду, как заставили меня есть, и вы увидите, что я не лгу.

«Ты же прекрасно знаешь, что сейчас я не в состоянии этого сделать», - подумал Дмитрий, с раздражением замечая, как по щекам рабыни текут слезы.

- Клянусь всем, что у меня есть...

- Просто уйди. Пожалуйста.

Девушка судорожно вздохнула. Она действительно была невиновна в случившемся, и то, что господин даже не желает проверить ее, причиняло ей боль. Рабыня поспешно вытерла слезы ладонями, после чего поднялась с колен, поклонилась и молча покинула комнату. Дмитрий проводил ее тяжелым взглядом. По-умному, нужно было принять ее помощь и позволить промыть проклятые полосы на спине и наложить повязку, но гордость и ум обычно редко общались между собой. У Дмитрия они чаще всего даже не здоровались. Хотя, кто знает, может, в воде, что притащила эта девка, опять что-то намешано.

Мысленно выругавшись, Лесков лег на живот и уткнулся лицом в изгиб локтя. В этот момент ему чертовски хотелось уснуть, жаль, пока что было слишком больно. От жары кожа была соленой, отчего раны жглись, словно крапива.

Прошло около десяти минут, прежде чем дверь в его комнату вновь приоткрылась. Дмитрий услышал шаги и, превозмогая боль, рывком поднялся с постели.

- Я же сказал... – процедил он сквозь зубы, думая, что это вновь вернулась рабыня. Но он немедленно прервался, увидев перед собой Ильнеса, который, скрестив руки на груди, хмуро посмотрел на Дмитрия.

- Явно не мне, - ответил блондин. – Что, уже успел попортить себе шкуру? А ведь всего день прошел.

Лесков, все еще опешив, смотрел на эльфа так, словно к нему пришел сам Владимир Ильич Ленин с целью выяснить, как он, Дмитрий, проводит время.

- Мне что, так хреново, что уже эльфы мерещатся? – произнес он, настороженно глядя на Ильнеса. - Странно, к другим обычно заглядывают белки... Может, это потому, что дело не в водке...

- Что ты несешь? – в голосе Ильнеса послышалось раздражение, но, казалось, больше напускное. – Меня прислал в этот дом мой оракул, чтобы помочь кому-то из рабов. Если помнишь, у меня есть целительные способности. Но... Я никак не думал, что речь идет о тебе. Боги, что с тобой случилось? Неужели не мог придержать язык и не получить наказания? Или это из-за очередной женщины, перед которыми человеческие мужские особи не в силах устоять? Сначала Ингемар, теперь ты...

- Если ты пришел меня отчитывать, дверь за твоей спиной, - Дмитрий немедленно решил проявить свой характер, и Ильнес уже развернулся на каблуках, чтобы уйти, как вдруг вопрос Дмитрия заставил его остановиться.

- Ты знаешь, что с Эриком? – услышал он.

- Только про Рейвена, - Ильнес покачал головой. – Его готовят к арене.

- Когда первый бой?

- Не знаю.

- А сам ты как? Эти твари сильно над тобой издеваются?

Вопрос Дмитрия показался Ильнесу неуместным, странным и непривычным. Нет, если бы этот вопрос задал кто-то из эльфов, то было бы понятно, но почему о нем тревожится человек. Причем, посторонний. Эльф обернулся на Дмитрия, пытаясь понять, в чем подвох, но потом все же произнес:

- Мое положение в разы лучше твоего, человек. Тебе не следует беспокоиться обо мне, потому что ко мне добры, и на меня никто не поднимает руку.

- Повезло, - в голосе Дмитрия послышался смешок, который должен был скрыть тень зависти к счастливому обладателю нормального хозяина.

- Тебе тоже, если послали за лекарем, - ответил эльф. – Почему тебя не защитила твоя чешуя?

- Потому что я – идиот. Выпил то, что мне дали.

Ильнес нахмурился. Сколько раз он сам выпивал то, что ему давали, и ничего не происходило. Всевидящий был добр с ним, как родной отец.

- Я прощаю тебя за резкость и хочу помочь. Пожалуйста, не заставляй меня передумать. Присядь и расслабься. Это не займет много времени...

В этот раз Дмитрий подчинился. На какой-то миг ему показалось, что он находится в церкви, потому что то, как Ильнес протягивал слова, напоминало песнопения монахов. Не хватало только рясы и укороченных ушей. Лесков молча смотрел на часы, однако постепенно заметил, что начинает прислушиваться к заклинанию, и боль немедленно начала отступать. Что-то теплое окутало тело, стирая раны с кожи и возвращая силы. Ильнес лечил его не только телесно – он забирал яд, который проник в тело Дмитрия вместе с выпитой водой. В какой-то миг Лесков почувствовал, как его сердце начинает биться быстрее, словно он вколол себе одну ампулу эпинефрина класса А. Его глаза окрасились медным, и мужчина не сдержал улыбки.

- Черт возьми, где ты был раньше? Ты бы сильно пригодился в России! – произнес он, с благодарностью взглянув на эльфа.

- Мне бы из Египта выбраться, - усмехнулся эльф. – Постарайся больше не попадать в истории, человек.

- Ты говоришь это так, словно я сейчас не в истории. Спасибо, И...

Дмитрий вдруг понял, что забыл имя эльфа, которое озвучивалось в пустыне всего один раз, но звучало как-то немного по-русски. Илья?

«Черт, неловко-то как...» - неудачная черта Лескова забывать непривычные имена всплыла в самый неподходящий момент.

- Ильнес, - снисходительно напомнил эльф. Чуть помедлив, он нехотя добавил: - Друзья называют меня сокращенно – Иль. Если тебе проще.

- У меня всегда было туго с иностранными именами. Это не нарочно.

Эльф кивнул, посчитав слова Дмитрия извинением.

- Есть ли в твоем языке имена, похожие на мое? Если так будет тебе лучше, можешь, называть меня своим образом. Для эльфов это неприемлемо, но мудрецы учат быть снисходительнее к людям. Хотя у меня пока не выходит. Вы слишком...

- Какие?

- Низменные. Мелочные. Озлобленные. Трусливые.

- О, это мы умеем, - усмехнулся Дмитрий. – Но и ты ведешь себя сейчас, как расист. Еще немного, и я решу, что эльфы на распев читают «Мою Борьбу».

- Что у тебя за борьба? – не понял эльф.

- Да нет, это я про одного человека, который считал свою нацию выше других людей и написал книгу о своей жизни под названием «Моя борьба».

- Этот человек явно не имел ничего в своей голове, так как человек по определению не может быть выше человека. Да, выше орка, может быть. Но не человека! И я – не расист. Я не ненавижу людей. Я... боюсь их. Не в прямом смысле этого слова, а в том плане, что человек способен на страшные вещи. От орков ждешь жестокости, но не от людей...

Дмитрий чуть поморщился, не готовый услышать слово «орк» в разговоре на трезвую голову. Он видел, что эльфу тяжело дается «дружеский разговор»: казалось, он буквально переступает через себя, особенно в ситуации с именем. В свою очередь, Ильнесу показалось, что он сказал что-то лишнее, что-то... личное, поэтому стремительно поднялся с постели, желая поскорее прервать этот разговор.

- Мне нужно идти. Оракул говорил, что для меня у него есть еще кое-какие дела. К тому же, я не хочу надолго оставлять его одного.

Дмитрий не успел спросить, почему Ильнес должен находиться подле оракула, потому что эльф уже скрылся за дверью. Лескову хотелось задать еще один вопрос: почему Ильнес боится людей? Но мужчина посчитал, что сейчас не время и не место. Коснувшись своей спины и не нащупав на ней кровавых полос, Дима с блаженством откинулся на постель и закрыл глаза...

Где-то на соседней улице Лилит ди Левильо тоже пыталась «закрыть глаза» на хамское поведение ее спутника. То, что Эрик Фостер – не был джентльменом, она выяснила еще в России, то, что у этого типа не было чести, она выяснила сейчас. На свой страх и риск эти двое добрались до заветного водоема, вот только Эрик не желал ждать за углом дома, пока графиня искупается. «Я тогда сам не успею!» стало тем самым аргументом, который вывел Лилит из себя.

- Капитан Ларсен никогда в жизни не позволил бы себе такую низость, как не уступить женщине! – гневно произнесла она, смерив Эрика своим фирменным испепеляющим взглядом. Вот только наемник выглядел так, словно его это ничуть не заботит.

- В последний раз спрашиваю, вам помочь снять с себя этот шалаш, в который вас явно заталкивало восемь человек? – лениво поинтересовался он, разглядывая корсет графини.

- Да как вы смеете! Вы... Вы... Еще слово, и я нашлю на вас проклятье.

- Хуже старого хе... оракула, который прилип ко мне, как пиявка, проклятье вы не изобретете. Так помочь или нет?

- Я не могу купаться при вас!

- Вы думаете, я ни разу не видел голой женщины? К тому же наверняка у вас там всякие панталоны, рюши, банты и остальная ерунда, которой украшают торты, и мне все равно ничего не удастся углядеть.

- Вы омерзительны!

Наверное, этот спор мог продолжаться до бесконечности, если бы Эрику не пришла на ум гениальная идея. Скользнув взглядом по саду, он заметил у самой стены дома что-то вроде длинных деревянных турников, на которых сушились белые ткани. То ли простыни, то ли шмотье здешних рабынь, неясно. Сделавшись незначительным, Эрик стащил одну и простыней и торжественно вручил ее Лилит.

- Заворачивайтесь в это, и идемте купаться. Всё, тема закрыта!

- Неужели в вас проснулся призрак совести? – графиня забрала ткань и, обернувшись в нее, начала копошиться, снимая с себя свой громоздкий наряд. Эрик тем временем оглядывался по сторонам, надеясь, что они успеют удрать раньше, нежели их застукают. Благо, в этой части сада, расположенной далеко от главного дома, никого не было. Здесь было почти как в раю: тихо, уютно и очень спокойно. Пальмы напоминали Эрику какой-то фешенебельный курорт, разве что в роли батлера выступал он сам.

- Давайте я помогу, - вздохнул он, наблюдая за мучениями «гусеницы стать бабочкой». Покраснев, Лилит все же кивнула и попросила мужчину придержать белую ткань, пока она избавляется от платья. Дело пошло быстрее. Эрик понимал это по тому, как краснело лицо графини. Видимо, чем меньше одежды, тем пунцовее становилась эта благородная дама.

- Вы когда-нибудь замечали, что у всех ядовитых грибов на ножке юбочка? – ехидно поинтересовался Фостер.

- Вы омерзительны!

- Причем здесь я? Речь о грибах.

- ВЫ ОМЕРЗИТЕЛЬНЫ!

Эрик сделал вид, что его оскорбили, но Лилит точно знала, что яд и юбочки – это толстый намек на нее, и поэтому извиняться не собиралась. Наконец избавившись от нагромождения одежды, Лилит переступила через кучу черной ткани и, завернувшись плотнее, решительно отправилась к воде. Эрик свою тряпку предпочел снять, и Лилит уже готова была обрушить на него свой гнев из-за его бесстыдства, как с облегчением заметила на нем что-то похожее на то, в чем купался Рейвен в водоеме на корабле.

Гнев мигом улетучился, когда графиня зашла в воду. Блаженная прохлада воды окутала ее тело, и Лилит не удержалась, чтобы не нырнуть с головой. Когда она вынырнула, Эрик уже вовсю плавал неподалеку. Довольный, счастливый и впервые не такой неприятный, как всегда. Лилит даже невольно окинула его взглядом: не такой накаченный, как капитан, но было видно, что с физическими нагрузками он знаком. Наверняка, женщинам этот прохвост нравится: он врет, флиртует, при этом очень самоуверенный и привлекательный внешне.

Эрик думал примерно о том же. Когда мокрая ткань очертила фигуру Лилит, Фостер искренне пожалел, что сейчас они не в приватном бассейне какого-нибудь шикарного отеля. Будь они в другом положении, Фостер бы нашел способ, чтобы затащить эту девицу в постель. Да, сейчас она, вероятнее всего, его ненавидит, но кто знает, как повернутся события... Лилит была девушкой на его вкус: сложной, как долбаный ребус, недоступной, в меру стервозной и чертовски красивой. Даже без макияжа она могла заткнуть за пояс любую размалеванную фифу, которые делили с Эриком постель. Словно услышав его мысли, графиня посмотрела на него и слегка покраснела.

- Как вам купание? – она задала этот дурацкий вопрос, чтобы Фостер перестал смотреть на нее таким изучающим взглядом.

«Боги, почему мужчины из будущего такие бесстыжие? Другой бы робел и отворачивался, а эти... Что месье Ларсен, что месье Харт, что этот...»

- Превосходно. Где вы научились так хорошо плавать?

- Я все детство прожила у моря, - Лилит чуть улыбнулась. – Вы тоже плаваете весьма недурно. Тоже жили у моря?

- Моим морем была вонючая сточная канава рядом с детским домом. Мы не рисковали купаться там.

- Вы тоже из приюта... Как месье Харт.

«Теперь я понимаю, откуда эти повадки и полнейшее отсутствие такта»

- Как же вы стали тем, кем стали? – продолжила Лилит.

- Убил нескольких людей. А вы? – Эрик чуть улыбнулся, наблюдая за реакцией графини. Эта тема ему была не слишком приятна.

- Убила одного человека, - последовал ответ, отчего Фостер удивленно вскинул бровь. Впрочем, вспомнив, что сотворила эта дама с Океанией, сомнение Эрика мигом растворилось.

- Всего одного?

- Самого главного, - Лилит с вызовом посмотрела на Фостера. Ей понравилось то, что этот человек ее не осуждает. Интересно, что бы сказал Ингемар, узнав, что она убила собственного мужа. Наверняка, в его голубых глазах появилась бы печаль. Или, напротив, он бы принялся ее оправдывать. Да, скорее всего, он бы стал поддерживать и оправдывать. А что бы сделал Рейвен? Ужаснулся бы? Промолчал? Осудил? С Эриком было проще, чем с этими двумя. Фостер никогда не стремился казаться лучше, чем он есть. Он высмеивал других, но был не менее язвительным в свой собственный адрес. Его называли крысой, и он соглашался с этим. Говорили, что у него нет чести, и он кивал. Быть может, лживый Эрик Фостер был честнее их всех, вместе взятых? Эта мысль неприятно поразила Лилит.

Не желая, чтобы наемник заметил охватившие ее чувства, графиня вновь нырнула под воду. Прохлада накрыла ее с головой, даря наслаждение, и когда Лилит вынырнула, она радостно воскликнула:

- Боже, как же это прекрасно!

- Я рад, что тебе нравится! – резкий голос, прозвучавший за ее спиной, заставил ведьму буквально подскочить на месте. Она медленно обернулась, вдруг осознав, что Эрика нигде нет, и в ее глазах на миг отразился страх. На берегу стоял красноволосый мужчина, тот самый, который приказал драить конюшню. Господин. Лилит подняла глаза и осторожно посмотрела на его лицо.

Сказать, что он был зол, это ничего не сказать. Косэй был в ярости. Только сейчас Лилит заметила, что радужки его глаз не карие, а красные, и девушка невольно отступила на пару шагов назад, отчего вода дошла до подбородка.

«Куда делся Эрик? Боги, неужели он бросил меня здесь, одну?»

- Итак, - продолжал красноволосый, прикидывая, сразу ли содрать кожу с этой девки или еще поиздеваться. – С каких пор вещи купаются там, где господа? Это мое озеро!

- Я не знала, что оно ваше, - первое, что приходит на ум женщине, которую застали врасплох, это попытка прикинуться дурочкой. Лилит знала, что это не сработает, поэтому немедленно добавила следующее, - я очень раскаиваюсь и готова заплатить.

- Мне не нужно твое тело, вещь. Такие как ты предлагаются мне на каждом углу, - презрительно фыркнул Косэй, отчего лицо Лилит стало пунцовым.

- А я и не предлагаю свое тело, - резко произнесла девушка. – Еще не родился на свет такой мужчина, кому бы я предложила свое тело!

- А ты забавная... – красноволосый никак не ожидал столь пылких речей от рабыни. Да, эта девка поджарила толстый зад Мхотепа, но неужели она думает, что такое удастся провернуть с победителем Арены?

- Я предлагаю расплатиться драгоценным камнем. Надеюсь, это достойная цена за пятиминутное купание?

- Драгоценным камнем? – глаза Косэя вновь потемнели. – Откуда у тебя камни, глупая вещь? Разве что на дороге булыжник подобрала.

- Посмотрите на мое платье. На ткани лежат несколько колец. Возьмите одно, любое. И дайте мне уйти.

Косэй усмехнулся и, приблизившись к черному наряду графини, хотел было сказать что-то вроде «Попрощайся со своей кожей, лгунья», как вдруг заметил что-то блестящее. В складках юбки и впрямь лежало несколько колец.

- Где ты их украла? – холодно спросил он.

- Я не крала. Я могу надеть их все, и каждое идеально подойдет по размеру. Посудите сами, кто в моем положении будет красть, а затем носить?

- Дуры, - согласился Косэй. Кольца и впрямь оказались необычными. Работа было сложной, чем мужчина не мог не восхититься. Он сам был ремесленником, поэтому ценил подобную красоту.

«Может, Нефертари перестанет беситься из-за сломанного дара богов?» - подумал он, прикидывая, какой бы больше всего понравился египтянке. Наверное, этот, с зеленым камнем? Или этот, с красным?

«Дурацкие побрякушки!» - Косэй разозлился уже от того, что ему приходится тратить время, рассматривая какие-то никому ненужные кольца. «Ладно, выберу самое сложное... С красным...»

Лилит с досадой проследила за тем, как мужчина забирает ее самое любимое кольцо с рубином.

- Хорошо, вещь. Ты рассчиталась. Хочешь, приходи еще. У тебя еще осталось несколько колец, можешь заносить их по одному, - с этими словами Косэй ухмыльнулся и направился прочь. В какой-то миг ему захотелось обернуться и посмотреть, как эта смазливая девица будет одеваться, но затем передумал. Слишком много чести! К тому же, она заплатила за свое купание, а, значит, больше ничего не должна.

Тем временем Лилит, злая и растерянная, дожидалась, когда мужчина скроется из виду. Настроение ее было испорчено окончательно, а подлец Фостер просто поразил ее тем, что исчез без предупреждения. От обиды графиня готова была немедленно наслать на мерзавца бубонную чуму, и, словно предчувствуя это, Эрик не торопился появляться. Он оказался подле Лилит лишь тогда, когда «гусеница забралась обратно в кокон».

- Вы – самый низкий из всех людей, кого я когда-либо встречала, - в гневе произнесла Лилит, закончив кое-как завязывать корсет. – Месье Ларсен никогда бы не бросил меня в беде! Вы подставили меня! Вы...

Лилит замахнулась, чтобы влепить Фостеру пощечину, но тот с легкостью перехватил ее руку.

- И месье Ларсен уже получил черт знает сколько ударов плетью. Я посчитал, что будет лучше, если этот абориген застанет в озере красивую девушку. ОДНУ! Не с мужиком. Угадайте с трех раз, что бы он подумал? Чем мы тут занимаемся вдвоем в его прекрасном озере?

- Он бы ничего такого не подумал, - в гневе воскликнула Лилит, при этом снова покраснев. – Только мужчины из будущего постоянно думают разные гадости.

- Да ну? – усмехнулся Фостер. – Видимо, солнце слепило вам глаза, и вы не заметили, как он на вас смотрел. Вам повезло, что вы додумались предложить кольцо.

- Ему не нужна женщина. Он это четко дал понять, поэтому не равняйте всех на себя!

- Что-то мне подсказывает, что кольцо-то он взял как раз-таки для женщины, а не для себя, - Эрик вздохнул. – Идемте, Лилит. Наверняка, других рабов уже распустили по домам. Пора и нам возвращаться.

- Я не прощу вас, - тихо произнесла Лилит, все еще пребывая в гневе. – Я уже это говорила, но все равно повторюсь: у вас нет чести!

- Есть. Просто не с собой, - с этими словами Эрик подмигнул девушке, обвязал вокруг себя повязку и первым направился прочь. Графиня уже не видела его: Фостер вновь применил свои способности...

Сквозь некое подобие забытья капитан Ларсен слышал происходящее вокруг. В первую очередь до него донеслись голоса его господина и какого-то незнакомца. Оба обсуждали всплеск странной энергетики, которая пронеслась ледяным вихрем по подземельям, наполняя их запахом сырой земли.

- Полагаю, он открывал врата в загробное царство, - говорил незнакомец. – Вероятнее всего, вещь умерла, не в силах перевоплотиться, и теперь, Нахти, нам придется начинать все сначала.

В тот же миг в дверях появился оракул. Ингемар с трудом различил его безобразное лицо, а затем устало закрыл глаза. Нахти обещал вернуться, когда солнце будет в самой высокой точке, а это означало, что прошло всего несколько часов? Боги, неужели всего несколько часов?

Ингемар не мог вымолвить внятного слова, его лицо было бледным, а боль сокрушительной. Но тем не менее он крепко сжимал в своей руке руку каменной женщины. Та уже практически напоминала мраморную статую. Тело женщины стало холодным, только рука Ингемара все еще слабо согревала ее ладонь.

- Она поглощает его силы, - мрачно произнес Нахти, оценив взглядом обстановку. – Я не собираюсь жертвовать тем, кто открывает врата, ради бесполезной вещи, которую легко можно заменить другой. Нужно прервать контакт.

«Идиоты...» думал Ларсен. «То вы требуете, чтобы вам обеспечили выживание этой девушки, пугая меня страшными карами, если она умрёт. А теперь, когда я этого добился, вы хотите всё сломать и угробить её?! Непостижимая инопланетная логика...»

От этих мыслей и от невозможности донести до идиотов то, что они идиоты, капитану стало ещё хреновее. Он со стоном закрыл глаза. Его скулы были напряжены, верхняя губа чуть приподнята, обнажая стиснутые зубы.

На какое то время Ларсен потерял способность даже понимать, о чём спорят. Хотелось, чтобы все ушли и оставили их с девушкой в покое.

Спутник Нахти медлил: в своем состоянии Ингемар не мог узнать в нем оракула, который купил Ильнеса. Склонив голову, старик внимательно изучал слепыми глазами состояние, после чего произнес:

- Не думаю, что риск велик настолько, насколько кажется на первый взгляд. Его энергетическая сила слаба, однако стабильна. Я вижу вырезанные символы на их ладонях. Не знаю, что это за письмена, но именно они позволяют рабыне поглощать энергетику равномерно.

- Тогда почему ему больно? – разозлился Нахти. – Это побочное?

- Нет... Не думаю, - Всевидящий совершенно не походил на милого старика, которого знал Ильнес. Теперь он скорее походил на Эристеля, который занят интересным исследованием, и ему плевать, что при этом чувствуют его подопытные. – Боль – это осознанное желание облегчить участь основной вещи.

- Зачем? – Нахти явно не понимал логики Ингемара и теперь смотрел на него с неприкрытой злостью. – Этот глупец терпел боль за одну женщину, а сейчас желает терпеть ее за другую?

- Самопожертвование часто встречается у таких примитивных материй, как люди, - ответил Всевидящий. – Впрочем, уверенность в том, что он служит благой цели, действует на него, как слабое обезболивающее. Толку от него нет, но боль переносится легче. Ведь так?

Ингемар не мог ответить на его вопрос, но оракул не ждал ответа. На миг он коснулся лба капитана своей покрытой струпьями рукой, и Ларсен почувствовал, что боль на миг отступила.

- Дайте мне закончить, я справлюсь, - выдохнул Ларсен. – И глоток воды... Прошу вас.

Оракулы отдали соответствующее распоряжение и кто-то из рабов принёс воду и поддержал Ингемару голову, чтобы тот мог попить. Стало ещё чуточку легче. «Как женщина выдерживала это столько времени и не умерла?!» удивлялся Ларсен. «Не иначе как и здесь не обошлось без магии...»

Сейчас капитан многое бы отдал, чтобы старик не убирал своей руки от его лица, но Всевидящий все-таки сделал это, и боль обрушилась с новой силой. Нахти еще несколько секунд мрачно смотрел на подопытных, после чего развернулся и первым покинул комнату. Следом вышел второй оракул, и капитан в отчаянии проводил его взглядом.

VII

Вечерняя разминка

Тот факт, что Эрик Фостер вернулся домой позже других рабов, мог крайне неприятным образом сказаться на его самочувствии. Американец до последнего подумывал не возвращаться, но, вспомнив об умении оракулов видеть будущее и о наличии в этом городе вездесущего «шептуна», всё-таки оставил свою затею. Мысленно попросив у своего ангела-хранителя посидеть у него на плече еще пару минут, Фостер переступил порог ненавистного дома и хотел было быстро прошмыгнуть в свою комнату, как один из рабов преградил ему дорогу.

- Хозяин повсюду тебя ищет, - сказал он. От этих слов Эрик почувствовал, как у него внутри все похолодело. В этот миг ему захотелось спросить, в каком расположении духа пребывает оракул, но Имандес запретил ему даже разговаривать, и Фостер не рискнул злить этого психопата еще больше. Молча кивнув, он последовал за своим проводником в сад, где как раз находился их «хозяин».

Имандес удобно расположился на богато украшенном ковре, который расстелили для него рабы на берегу водоема. Это озеро было точной копией того, в котором Фостер и Лилит успели искупаться, что несколько удивило наемника. Казалось, что эти водоемы были нарисованы в компьютерной программе, а затем без всякого намека на оригинальность скопированы на все земельные участки, принадлежащие господам.

Рядом с Имандесом вальяжно устроились четыре обнаженные женщины, которых появление рабов не то, что не смутило, даже позабавило. Лениво поедая фрукты, они с откровенным любопытством рассматривали Эрика, желая заметить на его лице хоть какие-то эмоции относительно их вида. В это самое время озерная гладь подернулась, и из воды вынырнула Нефтида, та самая любовница оракула, что больше других издевалась над Эриком. Одежды на ней, само собой, не наблюдалось, но девица не посчитала нужным прикрыться протянутой рабыней тканью и спокойно вышла из воды.

Любоваться «открывающимися видами» Фостер не стал. Он представлял собой едва ли не каменное изваяния, которое не смело шевельнуться, только смотрело себе под ноги в ожидании, пока оракул сам не обратится к нему. Эти несколько минут показались Эрику мучительными. Наверное, ему было бы легче, если бы оракул сразу накинулся на него с угрозами, а не молчал, внимательно глядя на него своими жуткими белыми глазами.

- Он опоздал, - резкий голос Нефтиды, прозвучавший прямо у него за спиной, едва не заставил Фостера вздрогнуть от неожиданности. С каждой минутой нахождения в этом доме, Эрик всё больше понимал, что оракул куда менее опасен, чем его любовница. Именно ее науськивания довели рабов до такого плачевного состояния. Лживые козни, провокации и уловки служили своего рода капканами, в которые попадались несчастные люди, понадеявшиеся на доброе отношение. Вряд ли эти рабы еще когда-нибудь поверят в то, что кто-то может отнестись к ним по-человечески. Одно дело – обжечься морально, другое – обжечься морально и вдобавок потерять несколько пальцев.

- Другие рабы, - продолжала Нефтида, неспешно прогуливаясь вокруг Эрика, - вернулись домой раньше, в то время, как их господа живут в другом конце города. Мой великий Имандес, ты всегда был слишком добр к этой черни... Я бы на твоем месте давно выжгла бы на ступнях этого раба твое имя, чтобы он знал, кому принадлежат его ноги.

Имандес тихо усмехнулся, мрачно глядя на своего нового раба. Эрик Фостер пока не совершил ни единой ошибки, так что же заставило ему оступиться настолько серьезно?

- Давай сначала выслушаем его, - внезапно произнес оракул. – Я хочу быть справедливым господином. Кто знает, быть может, сам Ра спустился с небес и попросил его служить ему всё это время?

Остальные женщины весело рассмеялись. Ситуация накалялась с каждой минутой, и Эрик лихорадочно соображал, что бы такого сказать, чтобы оракул остался доволен. То, что он – честолюбив, любит лесть и похвалу, было понятно и идиоту, но сейчас нужно было сказать что-то такое, чтобы этот честолюбивый ублюдок сам захотел проявить великодушие в адрес провинившегося раба. Если бы у Эрика были способности Лескова, то он мигом внушил бы одной из девиц, чтобы та подыграла ему восклицаниями из рубрики: «Ты такой милостивый, протухший урод!». Но таких способностей не было, а это означало, что придется выкручиваться самому.

Эрик молча опустился на колени и, низко склонив голову, произнес:

- Моя вина непростительна, мой господин. Боги не наградили меня острым разумом, коим обладаете Вы, и я не запомнил, в какой стороне дом Величайшего из великих. Я впервые был за пределами вашего дома после торгов, меня сопровождал другой раб, и я позволил себе непозволительное: я начал благодарить богов, что они даровали мне столь великого господина. Тщеславие охватило меня, и я совершенно не следил за дорогой. Мой позор невыносим. Пускай ваш гнев обрушится на меня со всей мощью, и жрецы сожгут меня во имя вашего величия.

Имандес удивленно вскинул брови и едва заметно довольно улыбнулся. Эрик не мог видеть его реакции, так как его взгляд по-прежнему не отрывался от земли, поэтому невольно затаил дыхание, ожидая ответа. Сердце его билось так сильно, что готово было выскочить из груди, но Эрик надеялся, что в случае провала успеет схватить нож для резки фруктов, который лежал от него на расстоянии вытянутой руки. Метнуть его в горло оракулу он сможет, главное, чтобы ни одна из этих девиц не обладала какими-нибудь неожиданными способностями. Все эти мысли пролетели вихрем в сознании Эрика, и он уже готов был воспользоваться своим единственным шансом на спасение, как Имандес заговорил:

- Мой гнев не обрушится на тебя сегодня. Более того, я доволен тобой, как давно уже не был доволен своими рабами. За несколько мгновений до твоего прихода ко мне являлся раб господина Косэя и сообщил, что его господин предлагает за тебя крупную сумму денег. Косэй посчитал тебя единственным толковым рабом во всем том навозе, что ему сегодня пригнали.

«С чего это он так сказал?» - насторожился Эрик. Его мысли немедленно метнулись к моменту купания в озере. Быть может, красноволосый тип все-таки почувствовал его присутствие, и теперь у него чешутся руки, чтобы проучить наглеца? Лилит заплатила за водные процедуры кольцом, а ему, Эрику, возможно, придется платить собственной шкурой.

«Твою мать... Да что же вы все такие долбанутые здесь? Лескову в ноги брошусь, если выживу...» - подумал Фостер, чувствуя, что у него начинают сдавать нервы. Его наигранная веселость уже давно грозила разлететься в пыль, а от постоянного ощущения страха невольно опускались руки.

- Странная у тебя реакция для раба, который получил похвалу, - задумчиво произнес оракул. – Видимо, ты не веришь мне. А зря. Косэй редко бывает доволен рабами, но после твоих трудов он прислал мне огромный кувшин вина, несколько уток и корзину фруктов...

От этих слов Эрик насторожился еще больше. Может, Лилит вручила этому красноголовому какой-то волшебный перстень, отчего все долбанутые на голову резко становятся милыми и любящими? Черт ее знает, эту ведьму. Она всегда напоминала ему карточного шулера, у которого вечно какой-то козырь в рукаве. Точнее, в данном случае, в корсете.

Голос Нефтиды вновь заставил отвлечься Эрика от своих лихорадочных мыслей. Эта девица вновь приблизилась к нему, неспешно обходя вокруг и обращаясь к оракулу:

- Может быть, он оказался тем рабом, который валялся в ногах Косэя и кричал о его величии? Или, что еще вероятнее, он злословил о тебе, мой Великий, а господа очень любят послушать нечто подобное. Возможно, этот раб рассказывал о тебе какие-то грязные надуманные вещи, которых и в помине нет, и тем самым ублажал слух Косэя.

Имандес отрицательно покачал головой:

- Подобное могло понравиться любому из здешних господ, но только не Косэю. Он презирает всех, кто валяется в его ногах, и делает из них мебель. И еще больше ему не нравится, когда кто-то злословит о своих господах. Сам он очень мнителен, поэтому, если бы обстоятельства складывались таким образом, скорее всего, мне бы пришли не дары, а извинение за убитого раба и несколько золотых монет. Или, что еще вероятнее, какое-либо кресло, обтянутое кожей провинившегося.

От этих слов Эрику стало не по себе. Видимо, Косэй всё-таки его не заметил, иначе зеленая пупырчатая шкура одного из американских наемников уже давно находилась под чьей-то мясистой задницей, выполняя роль обивки какого-нибудь дивана. От этой мысли позорная «жабья кожа» показалась Эрику очень даже симпатичной, и желание от нее избавиться внезапно испарилось.

- Ты, вещь, - продолжил оракул, обратившись к Эрику, - сделал конюшню господина Косэя такой чистой, что она выглядит, как только что построенная. Даже запах стал не таким сильным. К тому же ты заставил вонючих рабов наконец помыться, что еще больше пришлось господину по вкусу. Правда, одна из безмозглых рабынь зашла в священные воды, но, я думаю, о мертвых уже нет смысла говорить... Всё это ты сотворил за очень непродолжительное время, при этом выполнил всю работу безупречно.

Эрик с трудом сдержался, чтобы сохранить на своем лице блаженную печаль. На самом деле тысячи вопросов и восклицательных знаков, а также слов, цензурных и не очень, лезли в голову сплошным потоком. Он не понимал, как ситуация могла сложиться в его пользу, да еще и таким идеальным образом. Либо в этом Египте все были не слишком головастыми, либо Лилит использовала какие-то чары, либо Косэй уже прежде приглашал к себе рабов, но конюшня после их ухода оставалась практически такой же. И тут на тебе... Скорее всего, красноголовый просчитал, что раз среди рабов – два новичка, и среди них - одна глупая девчонка, которая купалась в его озере, то главным молодцом остается неподражаемый Эрик. Не хватало только фейерверка в небе!

Тем временем обнаженные женщины начали обсуждать услышанное, мол, какая-то рабыня посмела искупаться в озере господина и отравить воду своим смрадным телом. Затем кто-то из них бросил фразу, что Косэй сам когда-то был рабом, поэтому ему не понять, что такое: осквернить вещью чистые воды. Он – животное.

«А вы кто, подстилки?» - подумал Эрик, почему-то разозлившись на то, что какие-то шлюхи критикуют раба, поднявшегося до уровня господина. Фостер не знал нюансов, но таких людей уважал автоматически: легко быть крутым под крылышком мамочки и папочки, куда сложнее быть крутым, вывалившись из гнезда.

Вопрос оракула дошел до него не сразу. Тот поинтересовался, есть ли у Эрика имя, и это обращение заставило Фостера мысленно выругаться.

«Конечно, мразь, но я не собираюсь тебе его называть. Слишком много чести...»

- Только то, каким вы пожелаете назвать меня! – последовал наигранно робкий ответ.

- О, боги, он невыносим! - расхохоталась Нефтида. – Может, назвать его Червем? Или грязью?

- Или Свиньей? – предложила еще одна девушка, тихонько хихикнув.

- Я назову тебя Низам, - произнес Имандес. – Это значит «покорный», «дисциплинированный». Мне кажется, что это имя очень хорошо характеризует тебя. Я настолько доволен тобой сегодня, Низам, насколько это возможно. Поэтому дарую тебе имя, а так же сегодня ты будешь есть, как господин, отдыхать, а так же тебя ублажит одна из рабынь. Выбирай любую. Ты можешь искупаться с ней в Ниле. Ты когда-нибудь купался с женщинами?

- Нет, Великодушный! – произнес Эрик и при этом умудрился изобразить такую вселенскую радость, что Имандес уродливо улыбнулся.

- Вот теперь я вижу твое счастье, Низам. Теперь ты знаешь, что бывает, когда я доволен. Если сам Косэй хочет купить тебя, ты очень вырос в цене в глазах других господ. Теперь ты стал желанным, и я могу брать больше денег с тех, кто хочет, чтобы ты им немного послужил. Мне уже прислали хорошие дары желающие завтра получить тебя в свой дом.

«Да вы издеваетесь???» - Эрик едва не взвыл. Он представил, что ему придется чистить конюшни без Лилит, и его настроение стало куда более поганым, чем мгновение назад. Графиня бы ему сейчас чертовски пригодилась. Эрик даже готов был посыпать голову пеплом и пятьдесят раз извиниться перед ней за свое поведение. Да хоть сотню раз, если она будет драть конюшни вместо него! Но для этого нужно было придумать, как сделать так, чтобы их нанимали на работу только вместе. Насвистеть что-то на тему невидимой связи, благодаря которой Эрик разом обретает свои способности уборщика всея Египта? Звучит сомнительно, но, если тут до сих пор поклоняются жукам, которые скатывают дерьмо в шарики, у Фостера были шансы.

- Так же, Низам, - продолжал оракул, - я дарую тебе одежду, которую носят не рабы, а воины. Теперь у тебя будут свои доспехи. И обувь!

«А вот это уже неплохо», - подумал Эрик, вспомнив про относительно крутые шмотки Сфинкса и остальных воинов. Сейчас он предпочел бы гулять даже в красной мантии шепчущего колдуна, лишь бы не носить на себе половую тряпку.

- Теперь иди! – оракул усмехнулся и сделал жест рукой, словно желал отмахнуться от Эрика, как от назойливой мухи. - Выбери себе женщину в комнате рабов или на кухне и отправляйся с ней к реке. Вернешься, тебя ждет ужин и новая одежда. Этой ночью я вновь позволю тебе выспаться, но на следующую ночь тебя будет ждать задание... Что-то более интересное, нежели конный навоз.

- Благодарю вас, Величайший из Великих... «прогнивших херов всея Египта», - первая часть была произнесена «благодарным» рабом вслух, вторая мысленно. Поклонившись еще, наверное, с десяток раз, Эрик удалился. Его настроение резко поднялось и до завтрашнего утра обещало оставаться на том же уровне. Уже на следующий день на него обрушатся новые невзгоды, но сейчас хотелось вздохнуть полной грудью и хоть ненадолго почувствовать себя свободным.

Уже сама прогулка до реки казалась Эрику чем-то невероятным. Можно просто идти туда, не гадая, что за опасность поджидает его за следующим поворотом. Ну, разве что крокодил или какой-нибудь озверевший бегемот, но это меньшее из всех здешних зол. Рабыню Эрик особо не выбирал, взял с собой самую замученную, и та едва не поцеловала ему руку в знак благодарности. Развлекаться с ней физически Эрик не собирался: ему было неприятно заниматься любовью с женщиной, с которой до него не развлекался разве что евнух. Даже здесь, обмотанный в грязные лохмотья и пребывая на волоске от смерти, Эрик не забывал о своих принципах в плане женщин и предпочитал не бросаться на первую попавшуюся только потому, что других уже может не быть.

Эрика радовала не только возможность прогуляться. Куда больше его интересовала возможность разведать местность. Если есть близость реки, где-то должны быть и лодки. Не обязательно пересекать пустыню, если можно уйти по течению, и постепенно достичь соседнего города... Эти мысли были слишком сладкими и слишком далекими от реальности, поэтому Эрик не сильно обольщался, но и отпускать надежду так просто не хотел.

Вот только то, что Эрик обнаружил у реки, не вызвало у него ожидаемых эмоций. Он смертельно побледнел, не в силах поверить в увиденное, а затем молча опустился на песок, словно ноги стали ватными, и затем закрыл лицо руками. Нужно было успокоиться и подумать. Девушка, которая сопровождала его, растерянно остановилась, не понимая, что повергло этого раба в такое отчаяние. Она хотела было обратиться к нему, но вспомнила, что этот мужчина никогда не отвечает. Тогда она молча опустилась подле него и успокаивающе поцеловала в плечо. Эрик не заметил этого жеста. Даже сейчас, сидя с закрытыми глазами, он видел перед собой огромную песчаную стену, которая, точно гигантский забор преграждала реку, заставляя ее чернеть и затем течь наверх, в небо. Там вода испарялась, превращаясь в пар, но при этом сам поток не становился слабее и не мельчал. Что-то происходило в этом безумном мире, что-то совершенно далекое от естественных законов природы, и именно это испугало Эрика куда больше, чем угрозы какого-то гнилого оракула. Он внезапно осознал, что за пределами этого города нет ничего. Энергетика пустоты, темная и холодная, отравляла воду чем-то горьким. Видимо, это и было частью того самого проклятья, о котором наемник мельком слышал в разговорах других рабов...

Если вернуться на несколько часов назад и заглянуть в комнату Дмитрия Лескова, то можно увидеть, как после ухода Ильнеса он задремал и проснулся уже от того, что чья-то рука почти невесомо скользнула по его плечу. Однако этого мимолетного движения хватило, чтобы мужчина проснулся и, вздрогнув от неожиданности, грубо схватил разбудившего его за запястье.

На краю постели сидела Акана и с долей раздражения смотрела на то, как пальцы раба сильно стискивают ее руку. Она чуть поморщилась от боли и мрачно произнесла:

- Ты не имеешь права меня так хватать, вещь! Я тебе не рабыня, понятно?

Лесков отпустил ее руку и, быстро сев на постели, настороженно посмотрел на нее. Только сейчас мужчина заметил, что кожа на ее висках, ключицах и левом плече начала сереть. Радужка правого глаза казалась дымчатой и размытой, что выглядело несколько пугающе. Акана молчала, но по ее лицу было видно, что происходящее кажется ей невыносимо унизительным, и она бы предпочла испытывать боль, нежели находиться здесь.

Дмитрию не нужно было объяснять причину ее визита. И всё-таки он медлил. Одна его часть безумно хотела выпустить чудовище на свободу, которое вполне могло разделаться с его врагами в одно мгновение, но другая часть ставила под сомнение тот факт, что тварь при этом не уничтожит его самого. Эта мучительная дилемма была и жестокой, и неправильной, но и к нему, Дмитрию, относились идентичным образом. Высечь за то, что он выполнил задание, а затем ждать от него помощи? Удивительная близорукость. Неужели рабы здесь настолько запуганы, что господа не понимают столь очевидных вещей. Скорее всего, так оно и было.

На миг в глазах Аканы появилась тревога, словно она прочла мысли того, в чьей помощи сейчас катастрофически нуждалась. Это поразило ее и напугало. Именно по ее воле Дмитрий избежал сурового наказания, а сейчас он медлит и не желает делать то, ради чего его приобрели. Умолять его? Или угрожать? Девушка не знала, что будет лучше. Рабы, которые ей встречались раньше, практически не имели воли. Они думали так, как хотели господа, поступали так, как того от них требовали. Акана бросила взгляд на свою руку, замечая, что кожа начинает сереть, что означало распространение Ин Теп по ее телу. Теперь это происходило быстро, и она бросила на Дмитрия затравленный взгляд, не в силах переступить через свою гордость и попросить. Но вот глаза мужчины окрасились медным, и внешность Аканы стала прежней. Несколько секунд она смотрела ему в глаза, словно боялась отвести взгляд и вновь ощутить пробуждение сущности, проникшей в ее тело. Сердце бешено билось в груди, и Акана незаметно сжала руку в кулак, до боли вонзая ногти в ладонь. Неприятное ощущение несколько отрезвило ее, и она, наконец отвернувшись, сухо произнесла:

- Я велю принести тебе еды.

Ощущение, что она выглядела в глазах раба жалкой, казалось ей унизительным, и теперь она хотела поскорее расплатиться с ним, как привыкла: велев подать сытный кусок мяса или разрешив отдохнуть с женщиной. Вот только Дмитрий не мыл пол в ее комнате и не подрезал цветы в саду лучше других, он дал ей свободу. Раб дал свободу своей госпоже, и это казалось чем-то диким и непостижимым. Унизительным и постыдным настолько, что хотелось кричать от злости и отчаяния. И если бы этот человек, как и все другие рабы, сам попросил бы о какой-то награде, Акане стало бы проще. Но Дмитрий не просил. Она лишь видела недоверие в его глазах и от этого еще больше помрачнела.

- То, что с тобой случилось сегодня, было непониманием, - решительно сказала она. – У отца было видение, что, пользуясь своими способностями, ты посмел касаться меня... Недостойным образом. Он бы убил тебя, но, посчитав, что ты все-таки помог мне, решил лишь высечь.

В глазах Дмитрия появилась неприкрытая насмешка.

«Господи, неужели ты веришь в этот бред?» - подумал он. «Старик будет убивать того единственного, кто способен придержать монстра, в которого обращается его дочь. Нет, девочка, ему хотелось показать свою непредсказуемость. Это один из способов держать подчиненных в страхе. Уж мне ли этого не знать?»

- Ты мне чуть кадык не вырвала, - наконец произнес мужчина. - Не очень похоже на любовную прелюдию, знаешь ли...

- Я не помню, что делала, - резко ответила Акана, встретившись с Дмитрием взглядом. – Ты не смеешь упрекать меня в том, в чем я не виновата.

- А твой отец? Он имеет право?

- Я знаю, что ты делаешь. Но у тебя не выйдет. Мой отец – великий человек, и, если он что-то видит, его пророчества сбываются.

- Это удобно, - губы Лескова искривила улыбка. - Можно любую ошибку оправдывать пророчеством. Мне так пустыня нашептала...

Глаза Аканы сверкнули.

- Я запрещаю тебе говорить о нем плохо. Мой отец пытается спасти этот проклятый город, рискуя всем, что у него есть. Он даже пошел на то, что попытался подчинить Ин-Теп, одного из стражников священного храма богов. У отца было видение, что это существо, проникнув в тело его дочери, поможет усмирить зло, которое распространилось по городу, и запереть его навсегда во мраке. Если бы я смогла совладать с Ин-Теп изнутри, я бы обрела великую силу и стала бы править этим городом, как когда-то правила Анкханар. Но я оказалась слаба. Отец боролся за меня изо всех сил, но у меня ничего не вышло. Ин-Теп поработил меня, сделав всего лишь своей жалкой оболочкой.

Девушка устало провела рукой по волосам и, бросив на Дмитрия тяжелый взгляд, продолжила:

- Сегодня отец рассказал мне, что у него было видение. Отражение, белое, как песок пустыни, покорит зверя и тем самым усмирит Ин-Теп. Под отражением он имел ввиду создание, которое обладает точно такими же способностями, как и я сама, но его кожа будет белой, как песок. Ты ведь ничего не знаешь обо мне, раб. А ведь я тоже умею внушать свою волю. Но, если без Ин-Теп я могла покорить одного человека, то с демоном – целый город.

«Красивая история о приходе к власти прогнившего старика, который использует свою дочку, как глупую марионетку», - мысленно подытожил Лесков. Теперь Эмафион казался ему еще более опасным, чем прежде. Но мысли мужчины недолго задержались на оракуле. Слова о том, что Ин Теп – демон заставили Лескова машинально опустить руку в карман и достать оттуда расплавленный крест Олега. Почему же египетское существо навредило христианскому оберегу? Или это существо носит множество имен и встречается в разных вероисповеданиях?

Стиснув в руке крест, Дмитрий поднялся с постели и начал мерить шагами комнату, словно забыв о присутствии своей госпожи. Он был настолько поражен своим предположением, что никак не мог собрать свои мысли воедино. Неужели ему мало Океании и разрушенных войной городов? Неужели теперь придется примерять на себя роль экзорциста, тому, кто ничего не смыслит в религиях? Тому, кто посчитал просьбу людей восстановить в Питере первым делом церковь, нелепой и бессмысленной? Тому, кто носил крест лишь потому, что он напоминал ему о погибшем друге?

Дмитрий отвлекся от размышлений в тот момент, когда в комнату вошел один из рабов и поставил на стол поднос с едой.

- Тебе нужно поесть, - холодно произнесла Акана. – Мне не нужно, чтобы ты ослаб.

Всё это время она внимательно наблюдала за Дмитрием, пытаясь понять ход его мыслей. Он так странно реагировал на ее слова. На миг девушке даже показалось, что он вообще не знает, кто такой Ин-Теп, и на что этот демон способен. Складывалось ощущение, что всё это время он действовал наугад, и там, в гроте, ему всего-навсего случайно повезло.

Бросив взгляд на поднос с едой, Дмитрий только сейчас осознал, насколько сильно проголодался. Тем не менее он отступил на несколько шагов и приблизился к окну, делая вид, что кусок жареного мяса на тарелке нисколько его не интересует. Это поведение показалось Акане красноречивее слов, и она, поднявшись на ноги, добавила уже с нажимом:

- Когда я приказываю вещи что-то сделать, вещь должна подчиняться.

- Вещь? – Лесков резко обернулся и вдруг презрительно усмехнулся. - О ком из нас ты говоришь, «госпожа»? Твой отец, может, и владеет моей свободой, но он не владеет моим сознанием, чего нельзя сказать о тебе и твоем демоне. Ты говоришь, что беспокоишься о рабах, которых убивают, но сама называешь их вещами, тем самым доказывая, что их можно ломать. Ведь они – всего лишь вещи... Можно же еще купить.

- Это не так!

- Как это удобно - убеждать себя, что ты – не такая, как все в этом прогнившем городишке, тешить себя сладкими иллюзиями и громкими словами, но при этом вести себя точно так же, как те, кого ты так сильно осуждаешь.

- Осторожнее, раб. Я ведь могу и рассердиться. И отправить тебя убирать за скотом, а то и вовсе – высечь.

- Но убить ты меня не можешь, - в глазах Дмитрия появился вызов. – Ты зависишь от меня, потому что, если со мной что-то случится, его высочество Ин-Теп получит свою «вещь» обратно.

Лесков не успел среагировать: фигура Аканы растворилась в воздухе и возникла вновь уже прямо перед ним, после чего его щеку обожгла сильная пощечина.

- Ты думаешь, мне нравится сейчас находиться здесь? – процедила сквозь зубы Акана. - Думаешь, нравится перед тобой унижаться, выклянчивая помощь? Думаешь, приятно осознавать, что только рядом с тобой я могу чувствовать себя человеком? Боги, как можно обладать такой способностью и при этом оставаться настолько слепым!

С этими словами девушка стремительно направилась к двери, желая поскорее покинуть ненавистную комнату, но затем, внезапно обернувшись, тихо произнесла:

- Поешь. Еда, правда, не заколдована.

Затем Акана скрылась за дверью...

После своего недолгого, но весьма дорогостоящего купания графиня ди Левильо нехотя вернулась в храм, где ее уже дожидалась одна из рабынь Нахти. Ведьма видела ее сегодня утром: она вместе с остальными драила полы и запомнилась графине своим некрасивым большим носом и густыми бровями. Рабыня смерила Лилит недружелюбным взглядом, после чего недовольно произнесла:

- Ты шла слишком долго. Другие рабы уже вернулись к своим хозяевам. Величайший наверняка высечет тебя.

- Ты о себе беспокойся, голубка. Мало ли что может выщипать тебе пёрышки, - резко ответила Лилит. Что-что, а терпеть такой тон от какой-то рабыни она явно не собиралась. Та скривилась, не ожидая получить отпор, а затем велела следовать за ней. Она шла впереди, важная и очень довольная собой, чем немало позабавила графиню. Едва получив каплю власти, эта глупая девка стремилась возвыситься над своими же братьями по несчастью, понукая их. Лилит встречала немало таких людей при дворе и ненавидела их практически так же сильно, как слабаков и плакс.

Графиня не знала, что этот вечер она проведет в полном одиночестве, находясь при этом в общей комнате, где ночевали все рабыни. Ей едва ли не в лицо швырнули какие-то рваные тряпки, назвав их подходящей одеждой, а затем показали на самый жалкий соломенный тюфяк рядом с ночным горшком.

- Здесь есть еще свободные места, - холодно произнесла графиня, не оценив столь «любезного» предложения спать вблизи зловонного глиняного бидона.

- Твое место здесь, - резко ответила та, что привела Лилит сюда. Остальные женщины поднялись и, скрестив руки на груди, с вызовом посмотрели на новенькую. То, что она отказалась мыть пол, и это сошло ей с рук, показалось женщинам непростительным. Медея, так звали носатую рабыню, заранее подговорила их показать зарвавшейся девке ее место. – Все уже знают, что ты отказалась мыть пол, и за тебя работал красивый мужчина. И что конюшни ты тоже не чистила, за тебя это делал другой красивый мужчина. А, главное, все знают, что ты осквернила священные воды озера господина Косэя своим мерзким уродливым телом в безобразном платье. Может, ты еще решила, что ты здесь госпожа? Может, думаешь, что тебе сейчас все в ножки начнут кланяться?

- Все – не все, но кто-то точно будет, если сейчас же не перестанет мне докучать, - спокойно ответила Лилит. Видимо, рабыни, прознавшие про отказ от работы и купание, не додумались прознать о ее магических способностях. Впрочем, для столь завистливых и скудоумных созданий это было типично. Правда, Лилит несколько озадачило, что заслуги по уборке конюшни зачислили Эрику, и она вновь рассердилась, вспомнив об этом недостойном мужчине.

- Нет, вы ее слышали, - рассмеялась Медея. – Может, надо ей ее мерзкие волосы повыдергивать, чтобы знала, как разго...

Закончить свою фразу рабыня уже не успела. Глаза Лилит потемнели, и нечто черное, что еще совсем недавно пожирало грязь на конюшне, возникло прямо на голове Медеи. Рабыня дико заверещала, а с ней и другие женщины. Попытавшись стереть с себя слизь, жадно поглощавшую ее волосы, Медея обожгла себе ладони до крови и взвыла. Лилит прекратила свое развлечение лишь тогда, когда голова Медеи оказалась идеально лысой.

- Как солнце, - усмехнулась графиня, смерив взглядом рыдающую женщину. Вот только веселье ее было недолгим. Внезапно жуткая боль пронзила всё ее тело, и, хрипло вскрикнув, Лилит потеряла сознание. Она пришла в себя лишь тогда, когда кто-то вылил на нее ведро холодной воды. Закашлявшись, графиня попыталась закрыть лицо руками, но поняла, что цепи удерживают ее.

- Поразительно упрямое существо, - услышала она голос Нахти. – Надеюсь, несколько ударов плетью по ногам умерят твой пыл. Или, быть может, мне сжечь твои волосы, как ты сделала это с бедной девушкой? Одаренные рабы никогда бы не опустились до того, чтобы использовать свои способности против беззащитных! Эти повадки свойственны разве что Косэю и ему подобным. Дерзкая тварь, ты весь день вызываешь во мне гнев, поэтому я буду укрощать тебя медленно и с удовольствием.

С этими словами Нахти опустился в кресло, стоявшее напротив графини. Если бы она сейчас была в состоянии, то непременно оценила бы мастерскую работу того, кто его сделал. Сейчас же она могла смотреть ненавидящим взглядом на своего «хозяина». Повиснув на цепях, ведьма выглядела так, словно попала к инквизитору. Ее красивые губы кривились в презрении, глаза сверкали, вот только символы, вырезанные на стенах помещения, сделали магическую атаку невозможной. Точно так же, как было перед торгами, надписи нейтрализовали ее силы, отчего девушка могла лишь швырнуть в лицо Нахти свою неприкрытую ненависть.

Она не видела, что принесло ей такую жгучую боль, лизнувшую ее лодыжку, но кровь немедленно потекла из раны. Нахти криво ухмыльнулся, услышав тихий вскрик. Графиня выдержала всего шесть ударов невидимым кнутом, еще ноги были исполосованы, и кровь стремительно бежала по ее коже, стекая на пол. На седьмом ударе по щекам Лилит потекли слезы, и оракул остановился. Он медленно поднялся с кресла и неспешно направился прочь.

Графиня изо всех сил пыталась не разрыдаться, но, когда дверь в помещение закрылась, и щелкнул засов, она спрятала лицо в изгиб локтя и позволила себе заплакать. Теперь ей по-настоящему стало страшно. Эти оракулы... От них нельзя было скрыться, нельзя было сделать ничего, чтобы они не узнали, и от этого девушка почувствовала себя беспомощной. Впервые за всё это время она заплакала, и у нее не осталось сил даже укорить себя за свою слабость. Она ненавидела слабаков и плакс, но сейчас, когда она одна, когда никто не смотрит на нее и не смеется в лицо, Лилит не выдержала и позволила себе заплакать. Только сегодня. Только сейчас. Потом она станет сильнее...

Вечер полицейского из небольшого американского городка проходил в гостях. Не потому, что ему хотелось идти в эти самые «гости», а потому что его новоиспеченная госпожа пожелала обсудить с хозяином Сфинкса то, что его «колосящийся» раб обманул ее доверчивого раба, тем самым заполучив себе первого и пока что единственного в своем роде ученика. Также египтянка собиралась сообщить, что Сфинкс оказался очень даже неплохим учителем и даже научил ее доверчивого раба метать кинжалы. Нет, на самом деле всё не совсем так. На самом деле Нефертари нужен был повод, чтобы прийти к Косэю и за очень важным разговором незаметно наладить с ним отношения.

Нефертари явилась к Косэю вдвоем с Рейвеном, разумеется, безо всякого приглашения, поэтому застала хозяина дома за работой. Он сидел посреди гостиной прямо на полу и, расстелив внушительного размера кусок кожи, старательно вырезал на ней тонкие узоры. Сам дом этого человека отличался потрясающим убранством: здесь не было золота, как в доме Нефертари, не было дикого обилия каменных кошек, но все предметы интерьера представляли собой удивительную работу. Рейвена поразило всё: вырезанные из дерева кресла с подлокотниками в виде спящих сфинксов, небольшой круглый столик, поверхность которого была обтянута светло-коричневой кожей, сундуки для хранения домашнего инвентаря с выжжеными на поверхности замысловатыми узорами. На окнах колыхались тонкие кожаные занавески, больше похожие на кружево. Ближе к низу кожа занавесок казалась темнее, и Рейвен не мог не заметить, что дело не в краске, а в старательно подобранных цветах самого материала. На полу по периметру комнаты были разбросаны кожаные подушки, одна интереснее другой. На каких-то были выжжены рисунки диковинных птиц, сидящих на ветках, на каких-то изображения богов. И, нет, всё-таки одна кошка в этом доме нашлась. Это была кукла, сшитая из коричневой, почти черной кожи, причем настолько безупречно, что издалека показалась Рейвену настоящей.

Отложив острый нож, Косэй выпрямился и скользнул придирчивым взглядом по вошедшим. Выглядел он несколько удивленным, однако свое удивление попытался скрыть под маской недовольства, и у него это получилось.

- А, это ты... – с деланным пренебрежением бросил он, таким своеобразным образом приветствуя Нефертари. – Решила дойти до меня со своим новым, чтобы все могли его рассмотреть и тебе позавидовать?

- Разумеется. Я хочу, чтобы все в этом городе знали, что я могу покупать себе новых рабов, когда захочу, - ответила египтянка, проходя вглубь комнаты.

Рейвену не слишком понравилось, что про него говорят таким образом. Вся эта история с рабством казалась ему унизительной, и то, что им владеет красивая женщина, а не безобразный оракул, не сильно скрашивало это ощущение. Для здешних господ он был всего лишь пустым местом, и каждое напоминание об этом вызывала в нем волну бессильной злости. Нефертари и Косэй словно забыли о его присутствии и начали обсуждать то, над чем сейчас трудился красноволосый.

- Ах, да, кстати... – внезапно Косэй поднялся с пола и вышел в соседнюю комнату. Спустя минуту он вернулся и что-то бросил в руки Нефертари.

- Не дар богов, но тоже неплохо, - сухо пояснил он и вновь опустился на пол, чтобы продолжить свое занятие.

В руках Нефертари оказалась деревянная шкатулка, вырезанная в форме скарабея, сидящего на камне. Работа была кропотливой, и Рейвен вновь поразился мастерству создателя. Жаль, в двадцать первом веке такие вещицы стоят в разы меньше, если на них не налеплено имя известного дизайнера.

Тем временем египтянка пыталась разобраться, как открыть шкатулку. Когда она перевернула жука, красноволосый не выдержал и сердито рявкнул:

- Что ты за женщина, если даже подарок открыть не можешь? Это же жук, у него спинка поднимается!

- Откуда мне знать, что у него поднимается? – египтянка немедленно вспылила. – Будь это мужчиной, мне бы не пришлось крутить его так долго... Боги, какая красота!

Рейвен невольно попытался заглянуть египтянке через плечо, желая узнать, что ее так поразило. Вот только увиденное разом заставило его смертельно побледнеть. В шкатулке покоилось кольцо Лилит, то самое, которое она то и дело показывала Мирии, называя его самым любимым. Мысли, что с графиней случилось что-то ужасное, немедленно заполонили голову, и следующие несколько секунд Рейвен даже не слышал радостных восклицаний своей госпожи. Забывшись, он чуть было не потребовал у Косэя объяснений, но Нефертари опередила его, задав волнующий его вопрос:

- Я знаю твою работу, создатель: в своих творениях ты используешь дерево и кожу. Но не металлы и драгоценные камни. Клянусь всеми богами, я в жизни ничего прекраснее не видела, поэтому хочу купить у этого ремесленника все его украшения! Но это кольцо, наверное, стоило тридцать голов скота?

- Нет, оно досталось мне по цене глупости, - усмехнулся Косэй, довольный тем, что египтянка примеряет кольцо на палец. - Одна из вчерашних вещей должна была чистить мою конюшню, но вместо этого додумалась залезть поплавать в священные воды.

- И ты убил ее? – лениво поинтересовалась Нефертари, любуясь полученным украшением.

- Нет, она мне заплатила. Вот этой вещицей. У нее есть еще несколько таких. Если честно, мне глубоко плевать, что она залела в озеро: вся эта болтовня про неприкосновенные воды придумана лишь для того, чтобы тешить самолюбие жирных свиней, именующих себя господами.

Услышав это, Рейвен мысленно поблагодарил судьбу за то, что при Лилит оказались ее блестящие побрякушки. После случая с зажигалкой Харт понял, что этих людей можно удивлять всем, что хоть немного отличается от их собственных вещей. А у Рейвена подобных даров богов было немало: черная шариковая ручка, ай-под, часы, пачка сигарет, несколько мятных конфет «Mentos» и уже убитая усилиями Нефертари зажигалка.

- Но мы теперь тоже господа, Косэй, - отозвалась египтянка. – И нам нужно придерживаться общих правил.

- Мне нужна была свобода, а не право называть себя господином! – красноволосый вновь начал злиться. – И неприкосновенность! Именно за это я сражался и стал победителем!

- Кстати, о победителях... Ты в курсе, что выкинул сегодня Сфинкс? – с этими словами Нефертари устроилась в одном из кресел и бесцеремонно положила ноги на соседнее. – Да сядь ты уже куда-нибудь, - бросила она Рейвену.

Харт медлил. Что-то странное было в этом доме. Красота этой мебели поразила его, но еще больше поразила энергетика этих предметов. Определенно, мастер вкладывал в них душу, но что-то в них было неправильное, и Рейвен никак не мог понять, что именно. Не могли же все эти кресла и подушки передавать энергетику тех, кто на них сидел, а те, кто сидели, явно чертовски боялись владельца этой мебели. Дурацкое ощущение никак не покидало его, но Нефертари отвлекла его от размышлений, снова повторив свой приказ:

- Я же сказала, садись на пол. Ты вообще понимаешь с первого раза?

- А постоять нельзя? – Рейвен произнес это раньше, чем успел подумать о последствиях. Мысль о том, что ему приказывают, как собаке, подняла в нем волну злости.

- Оставь его стоять целый день на солнцепеке, - ухмыльнулся Косэй. Услышав такую перспективу, Харт молча опустился на пол, чем вызвал у египтянки довольную улыбку.

- Может, мне отправить его к тебе на перевоспитание? – мурлыкнула она. -

- И я верну его тебе по частям. Ну, так что там сегодня выкинул Сфинкс? По-моему, он вообще не в состоянии ничего «выкинуть».

Косэй с любопытством посмотрел на Нефертари, ловко покручивая в пальцах нож для резки кожи.

- Он стал учителем!

- Давно пора...

- Учителем МОЕГО РАБА! Который совершенно его не понимает. Или, может, ты мне объяснишь, что такое Бигмак, Косэй?

Услышав такой вопрос, красноволосый громко расхохотался. Как только Косэй выиграл на арене Сфинкса, Нефертари донимала его тем, что тот скоро свихнется со своим рабом, выражала издевательное сочувствие и насмешливо похлопывала по спине, едва Сфинкс открывал рот. Однако слово «Бигмак» от своего воина Косэй прежде никогда не слышал: это явно было изобретение чужака. И уж теперь Косэй решил оторваться по полной, хлопая по плечу свою язвительную гостью. Он бы уже это сделал, если бы не сидел так далеко.

- Бедный друг! - отсмеявшись, сказал он. – Теперь в нашем городе будут два Сфинкса. Один у меня, другой у тебя...

- Не смешно! – рявкнула Нефертари. – Если он будет говорить так, как твой Сфинкс, я вырежу ему язык.

Рейвен следил за этой перепалкой с таким лицом, словно попал в дурдом, прямо на перекличку, где один псих пытается доказать другому, что Наполеон среди них именно он. Этот балаган продолжался еще несколько минут, после чего Нефертари сердито замолчала и, скрестив руки на груди, демонстративно отвернулась в сторону.

- Сегодня луна круглая, поэтому жрецы снова открывают глаз Гора, - вдруг произнес Косэй, словно решив перевести тему. – Как думаешь, в какой мир можно попасть, если шагнуть в черные воды?

- Разве сегодня открывают? – заинтересовалась Нефертари, немедленно забыв о ссоре. – Боги, это так интересно! Оракулы столько времени бьются, чтобы ответить на твой вопрос. А те, кто уходят, не могут вернуться и нам поведать о своих странствиях. Хотелось бы верить, что тот мир лучше нашего...

В этот миг Рейвен начал прислушиваться. Нефертари и Косэй говорили о какой-то пирамиде жрецов, в которой, если полицейский правильно понимал, раз в месяц, в полнолуние проводился ритуал, который открывал портал в иной мир. Один из оракулов, господ или даже рабов мог переместиться в совершенно другое место, но решиться он должен был на это именно сегодня, так как на рассвете глаз Гора закроется, и придется ждать еще месяц.

Рейвен почувствовал, как его сердце начинает биться быстрее. А что если этот глаз Гора и есть портал, который поможет ему и его спутникам вернуться. Что если сегодня у них есть шанс закончить эту безумное перемещение во времени и наконец оказаться в своем мире. Что если...

Рейвен бросил быстрый взгляд на Нефертари. Быть может, по дороге домой ему удастся разговорить египтянку и, тыкая в разные пирамиды, поспрашивать, как они называются. Проклятых пирамид тут насчитывалось более тридцати: какая именно принадлежит Жрецам? Спрашивать у кого-то из рабов напрямую было бы неосмотрительно – могут «настучать», а по энергетике Рейвен не сможет ее обнаружить. В любом случае, нужно попробовать выбраться из дома, когда Нефертари уснет, и проникнуть в пирамиду. Если понять, куда ведет портал, то уже можно рискнуть головой и попытаться освободить хотя бы кого-то из своих спутников. Скорее всего, всех не получится, но шанс всё-таки был. Хоть бы была еще и удача...

Состояние Ингемара Ларсена оставалось неизменным. Он по-прежнему не отпускал руки женщины, находившейся рядом с ним, однако его решимость уже начинала трещать по швам. Казалось, это безумие никогда не закончится. Боль, сомнения и отчаяние поселились в измученном теле. Он ничего не знал о той, кому вызвался помогать. Кто она? И, главное, за что попала в эту лабораторию? Быть может, он помогает жестокой убийце, которая развлекалась тем, что убивала невинных детей? Никто ведь просто так не получит такого страшного наказания? Или она – несчастная жертва этих ученых, для которых человеческая жизнь не дороже песка. Эристель, точно издеваясь, оставил ему возможность отпустить руку женщины, тем самым убив ее. Но тогда всё разом прекратится. И боль, и отчаяние, и страх. Останется только ненависть к себе за то, что он обещал и не выполнил. Он скосил глаза на женщину и заметил, что она уже напоминает каменную статую. Ее рука была теплой лишь потому, что ее грела ладонь капитана. Но все тело уже напоминало пористый серый камень. Капитан устало закрыл глаза и лишь сильнее стиснул каменную руку существа. Нужно продержаться до следующего рассвета и надеяться, что происходящее окажется пережитым не зря. Быть может, у них хотя бы появится союзница: сильная и, главное, понимающая, что здесь происходит...

В доме Всевидящего было удивительно спокойно. Оракул удалился в Главный Храм на аудиенцию с Нахти, поэтому Ильнес беспрепятственно прогуливался по дому. Он заглянул в библиотеку, но понял, что ничего из написанного в книгах прочитать не может, и вопрос: «Что за проклятье настигло этот город?» по-прежнему оставался на повестке дня. Почему-то Ильнесу казалось, что все беды, случившиеся с ним и его спутниками, связаны именно с этим проклятьем? Словно, если он найдет ответ на этот вопрос, все вернутся домой или хотя бы окажутся в другом, быть может, более спокойном мире. Здесь же все было пропитано кровью и ужасом, отчего эльфу с каждым днем нахождения в этом месте становилось все труднее. Даже воздух казался ему отравленным. Так чувствуешь себя, оказавшись в помещении со смертельно больными, которые обречены доживать в заточении последние часы.

Кстати, о больных... Мысли Ильнеса метнулись в сторону помещения, куда Всевидящий уводил своих рабов во время своих приступов. Недолго думая, Ильнес покинул библиотеку и, внимательно оглядываясь по сторонам, чтобы не наткнуться ни на кого из здешних обитателей, проскользнул в ту самую комнату. Вот только в таинственном помещении не оказалось ровным счетом ничего, кроме полок, на которых с особой тщательностью кто-то бережно расставил пузырьки с различными зельями.

Растерянный, Ильнес оглядывался по сторонам, пытаясь понять, куда старик девает тела убитых рабов. Мысль о том, что что-то может скрываться за стеной, если наступить на определенную плиту, казалась невозможной, так как любое колебание мигом бы перевернуло пузырьки. Приблизившись к полке, Ильнес взял один из них и попытался определить по запаху, что в них находится: он хорошо разбирался в травах, поэтому подумал о том, что, если зелья обладают лечебными свойствами, то неплохо бы иметь пару пузырьков при себе. Здесь их было больше тысячи, и Всевидящий постоянно выдавал какие-то лекарства приходящим. Вот только смог бы Ильнес себя пересилить и украсть что-то у человека, который так добр к нему? Впрочем, этот вопрос лучше оставить напоследок. Пока лучше разобраться, что он вообще собирается украсть?

Ильнес аккуратно извлек пробку и хотел было поднести пузырек к лицу, как едва не выронил его. Он встревоженно огляделся по сторонам, не понимая, как очутился в этом месте: вместо полок, уставленных зельями, Ильнес видел вокруг себя десятки столов, на которых лежали обнаженные люди. Кто-то из них был уже мертв, а остальные выглядели так, что вот-вот отправятся к праотцам. К кому-то были подключены различные трубки, по которым постоянно текла мутно-желтая жидкость, но большинство из подопытных уже слабо походило на людей. У некоторых были чешуя, длинные когти и деформированный позвоночник, у некоторых слишком развитые челюсти и длинные, как у ящериц хвосты. Приторный запах каких-то растений кружил Ильнесу голову, а от вида несчастных подопытных по его телу пробежала дрожь. Он ненавидел людей, считал их чудовищами, но, увидев их в таком состоянии, не мог не испытывать к ним сострадания.

- Воды, умоляю, - прохрипел Клитий, тот самый раб, которого Всевидящий увел сегодня в проклятую комнату. Его тело было приковано к столу, и трубки гнали в его тело омерзительную желтую жидкость. – Умоляю, Ильнес, он не дает нам даже воды...

Бледный, как полотно, блондин огляделся по сторонам, не в силах игнорировать просьбу несчастного, и наконец заметил кувшин с водой. Поддерживая голову Клития, эльф помог мужчине напиться и тихо произнес:

- Потерпи, я попробую вытащить из тебя это... Всевидящий не помнит, что делает. Не вспомнит и твоего отсутствия здесь. Продержишься?

- Да, да... Мне уже лучше, - пробормотал Клитий. Его голос прозвучал чуть увереннее, и, кивнув ему, Ильнес начал изучать устройство этого аппарата. Он не хотел навредить этому человеку еще больше, поэтому решил отключать устройство постепенно, извлекая трубку за трубкой.

- Потерпи, я, кажется, понял, - произнес Ильнес. Но в тот же миг заметил, что Клитий начинает терять сознание. – Нет, не вздумай!

Эльф похлопал мужчину по лицу, пытаясь привести в себя, и веки того дрогнули.

- Не теряй сознания! Я вытащу тебя отсюда. Мы...

Ильнес не договорил. Он едва успел отдернуть руку, когда Клитий попытался вцепиться в нее острыми, как бритва, зубами. Цепи, удерживающие раба в горизонтальном положении, натянулись и задрожали. Эльф медленно попятился назад, чувствуя, что впервые за долгое время ему становится страшно.

Цепи лопнули, и то, что когда-то было Клитием, спрыгнуло на пол. Его тело вытянулось, достигая трех метров, на руках появились огромные когти, тело частично покрывала склизкая желтоватая чешуя, но самими ужасными показались Ильнесу именно глаза, черные, как бездна, с желтыми вкраплениями. Клитий опустился на четвереньки, словно какое-то огромное животное, и хрипло зарычал. Его челюсть деформировалась, и теперь пасть занимала большую половину лица.

Первым делом тварь бросилась к кувшину с водой и залпом опустошила его, отчего процесс мутации продолжился. Из спины вдоль всего позвоночника полезли острые черные шипы, и тварь мерзко завизжала от боли. Затем, словно обезумев от своих мучений, она метнулась на Ильнеса. Эльф оказался быстрее и успел отскочить в сторону. На том месте, где он находился еще мгновение назад, остались глубокие полосы от когтей. Чудовище раскрыло пасть и издало то ли крик, то ли рык, а затем вновь набросилось на Ильнеса. В этот раз оно двигалось быстрее, словно, уже освоившись в своем новом теле. Эльф едва успел уйти в сторону. В третий раз острые когти разорвали Ильнесу предплечье. Кровь брызнула на пол, и тварь немедленно принялась слизывать ее с плит и собственных когтей. Затем существо вновь завизжало от боли и начало трансформироваться дальше. Чешуя на его теле начала чернеть и становиться более плотной.

- Что ты такое? – прошептал Ильнес, прижимая ладонь к кровоточащей ране. При нем совершенно не было оружия, и он отчаянно пытался придумать, как ему спастись. Еще ни разу в жизни эльф не сталкивался с существом, которое могло оказаться быстрее него. Тварь бросалась на него так стремительно, что Ильнес раз за разом едва не вскрикивал от боли, чувствуя, как когти чудовища вспарывают его кожу. Получая новую порцию крови, тварь становилась еще быстрее. В какой-то момент эльф понял, что все кончено. Чудовище загнало его в угол и уже приготовилось было к прыжку, как внезапно дико завизжало и начало уменьшаться в размерах. Ильнес вздрогнул, когда огромная железная чашка грохнулась у его ног, накрывая собой чудовище.

- Ты что здесь делаешь? – услышал он гневный женский голос. К Ильнесу стремительно приближалась высокая девушка с желтыми, как янтарь, глазами. Всё ее тело было покрыто капельками воды, которые стекали по ее коже, блестели на черных доспехах и склеивали пряди волос. Казалось, незнакомка попала под проливной дождь.

Скрестив руки на груди, египтянка мрачно взирала на нарушителя спокойствия. Выглядел тот довольно потрепанным, но раны были не смертельными.

- Тот же вопрос я хотел задать тебе. А точнее, что вы тут делаете? – мрачно поинтересовался Ильнес, шагнув ей на встречу. В тот же миг он посмотрел себе под ноги: противный скрип, донесшийся из-под чашки, явно свидетельствовал о том, что существо пытается расцарапать железо, благо, безуспешно. – Что это за тварь?

- Тварь? А не ты ли додумался напоить эту тварь водой и сделать ее этой самой ТВАРЬЮ?

- Я поил не тварь, а несчастного человека! – нахмурился эльф. – Который страдал от жажды!

- Ну и как? Напоил? – язвительно поинтересовалась египтянка, смерив эльфа испепеляющим взглядом. – Если ему не давали воды, значит, на то были свои причины! Но ты уже выяснил, какие именно... А кровь ему и подавно нельзя! «Охотник» получает способности своей жертвы, и тогда всё кончено. Ты что, с неба свалился, раз не знаешь таких примитивных вещей. Всевидящий все восклицал, что у него появился мудрый помощник. Не знаю, где этот мудрый помощник. Пока что я вижу только расцарапанного дурака.

- Полегче! Я благодарен тебе за помощь, но оскорбления терпеть не стану, - с каждой минутой эльф мрачнел все больше.

- Я сейчас сниму чашку и верну тебе твое творение обратно. В увеличенном размере. И посмотрю, как ты тогда не станешь терпеть оскорбления, - усмехнулась девушка. – Имя у тебя хоть есть, мудрый помощник?

- Ильнес, - в этот миг эльф почувствовал себя крайне неловко. Его спас человек, и что еще унизительнее – женщина.

- Меня зовут Роса. Я – младшая дочь Всевидящего. Дочь не по крови, а его второе по значимости творение. Он – мой создатель. А кто создал тебя? Нахти?

- Я родился эльфом, - теперь Ильнес был озадачен. Он тут истекает кровью, а эта девица знакомится с ним.

- Ничего не понимаю, - девушка потерла переносицу, словно у нее болела голова, и добавила, - вот что, Ильнес, уходи отсюда. Ты разнес комнату Истины, и теперь мне придется за тобой прибирать, пока не явился Всевидящий. Когда он тут, лучше его не злить, уж поверь мне. А за пределами комнаты от тебя не тронет, там он теплее солнца. И больше не вздумай вдыхать зелья, иначе тебя опять забросит в какую-нибудь комнату. Закрой глаза и представь свою постель. Ну же, живее!

Ильнес подчинился и внезапно обнаружил себя в своей комнате. Раны на его теле отсутствовали, и эльф вздохнул с облегчением. Мысль о том, что он едва не погиб по собственной глупости, неприятно уязвила его самолюбие.

«Я должен что-то сделать для этой девушки. Найти способ как-то расплатиться с ней», - подумал он, не в силах оставаться обязанным какой-то там человеческой девчонке со странным именем.

VIII

Ночное рандеву

Солнце медленно растаяло за горизонтом, и темнота растеклась по Египту, словно топленое масло. Жару уверенно сменила прохлада, улицы начали пустеть, и вскоре ночь вступила в свои права. Диск луны вспыхнул в небе серебристым прожектором, роняя на землю туманные обрывки света. Пришло время покоя, очень кратковременное для этого города, и от этого особенно ценное.

Когда Рейвену позволили вернуться в свою комнату, на его часах уже было около полуночи. Полицейский изо всех сил пытался сохранять спокойствие, чтобы ни коим образом не выглядеть подозрительно. По дороге до дома Харту, действительно, повезло разговорить Нефертари, и она довольно живо и подробно объясняла ему, где какая пирамида. Подарок, полученный от Косэя, заметно поднял ей настроение, а выпитое в гостях вино сделало разговорчивее. Наверное, последний бокал можно было назвать лишним, так как в какой-то миг египтянка едва не потеряла равновесие и удержалась на ногах лишь потому, что вовремя схватилась за своего раба. Она весело рассмеялась и продолжила на всю улицу рассказывать ему о пирамидах. Некоторые встречные господа с презрением оглядывались на этих двоих: для них Нефертари и ей подобные по-прежнему оставались рабами, хотя их победа на Арене неоспорима. Однако в самые богатые дома Косэй, Нефертари и другие победители Арены никогда не приглашались, их считали недостойными, хотя никто и не произносил этого вслух. Господа здесь делились на «истинных» и «пришлых» так же, как в двадцать первом веке делятся на «старые» и «новые» деньги.

Получив информацию о пирамидах, Рейвен теперь без труда мог найти интересующую его. Оставалось только молиться, что он не нарвется ни на кого из местной охраны. Проведя в своей комнате еще около сорока минут, полицейский осторожно покинул свою комнату. Пока он находился в доме, в случае неприятностей, он вполне мог наврать, что захотел попить воды. Ему не запрещали покидать комнату, поэтому наказания за это точно не последует. Куда серьезнее ему могло влететь за то, куда он сейчас направлялся.

Стараясь двигаться как можно более бесшумно, Харт выбрался на улицу и поспешил в Зал Воинов. На улице никого не было, но полицейский предпочитал не высовываться на открытые пространства, поэтому пришлось потратить чуть больше времени, чтобы добраться до малюсенькой на фоне остальных пирамидки, где его тренировали. Здесь охраны не было, потому что проникнуть в нее могли только воины арены, которые участвовали в боях. Именно они знали, какие невидимые рычаги нужно задействовать, чтобы стены внутри пирамиды начали перемещаться, тем самым открывая проход. Зайти в пирамиду мог любой, но выйти – далеко не каждый. Если придет чужак, не знающий, как работают механизмы, входная дверь закроется, и отсек, где он находится, будет затоплен. Таким образом погибло немало воров, желавших стащить оружие, украшенное драгоценными камнями. Рейвен не знал этого, но, владея способностью чувствовать энергетику, ориентировался именно на Сфинкса и поэтому с легкостью проник в тренировочное помещение. Здесь он забрал один из пистолетов Эрика и оба магазина. Благо, у Фостера были «близнецы». Затем Харт так же легко выбрался наружу. На всё про всё он потратил меньше пятнадцати минут. Теперь осталось только выяснить, что за глаз Гора открывается каждое полнолуние, и, если повезет, попытаться освободить кого-то из спутников. В главном храме заперты Ингемар и Лилит, поэтому Рейвен посчитал, что лучше всего отправляться за двумя, самыми важными для него людьми, а уже потом, если останется время отыскать остальных.

Пирамида Жрецов находилась по соседству с той, где проходили торги. У ее входа охраны не наблюдалось, однако Рейвена чувствовал чужую энергетику и поэтому старался действовать, как можно более осторожно. Он не рисковал и выжидал до тех пор, пока не будет уверен, что путь свободен. Жрецов здесь оказалось немало, и главной задачей Харта было не привлечь их внимания. Они сновали по пирамиде, таская в руках свитки, какие-то чаши или статуэтки с изображениями богов. Говорили между собой, в первую очередь, о захоронении какого-то господина, а также о пирамиде какой-то огненной птицы, которую только-только начали строить. Один из жрецов жаловался другому, что огненной птице не понравился проект предложенной пирамиды, отчего горе-архитектор лишился головы. К тому же огненная птица настаивала, чтобы вокруг его пирамиды было целое скопище сфинксов, но среди них должен быть один, в два раза больше остальных. Про скарабеев на стенах Рейвен уже не дослушал, так как оба жреца направились прочь, что-то ворча себе под нос.

Харт чувствовал, как от волнения у него вспотели ладони. В этот момент он искренне завидовал способности Эрика Фостера делаться незаметным: что может быть проще, чем пройти мимо всех этих людей на верхний этаж и считать энергетику загадочного глаза Гора. Харту казалось, что время мчится, и он ничего не успеет, отчего то и дело хотел ускориться, положившись скорее на удачу, нежели на осторожность. Он медленно продвигался по пирамиде, открывая нужные проемы с такой же легкостью, словно жил здесь с самого детства. Когда он добрался до верхнего этажа, то пот крупными каплями стекал по его лицу. Нервная дрожь пробежала по телу, и Рейвен мысленно выругался. Нужно было взять себя в руки и успокоиться! В последний раз оглядевшись по сторонам, Рейвен быстро направился в центр комнаты, на полу которой был изображен символ глаза Гора. В отличие от других пирамид, эта совершенно не выглядела богатой – пустые стены без всяких росписей, разве что несколько грубых статуй богов стояли в некоторых помещениях. Но эта комната потрясала воображение. Стены и потолок были сплошь украшены драгоценными камнями, а сам символ был выполнен из чистого золота.

Приблизившись к «зрачку», Рейвен понял, почему Косэй называл его колодцем. Он был полностью заполнен маслянисто-черной жидкостью, которая, несмотря на отсутствие в помещении сквозняка, постоянно колебалась. Волны были медленными и ленивыми. Как только Рейвен приблизился к «колодцу», вода замерла, словно притаилась, а затем начала медленно подниматься, пока не достигла краев своей посудины. Харт не шевелился, прислушиваясь к энергетике этого странного вещества.

В который раз оглядевшись по сторонам, Рейвен присел на корточки и осторожно коснулся кончиками пальцев края колодца. Дотронуться до жидкости он пока еще не решался. В этот миг Харт почувствовал, как в его мысли проникают мысли того, кто стоял здесь месяц назад, собираясь шагнуть в «черные воды». Он испытывал сильное волнение, но при этом его сердце было наполнено надеждой. На новый мир. На светлое будущее. Его эмоции были пьянительными и сладкими, однако в них прослеживалась неуверенность. Вдруг другой мир не окажется лучше. Вдруг он станет еще одной мучительной дорогой, по которой идут люди, прежде чем доберутся до царства Анубиса. Нет, сам колодец не мог дать Рейвену той информации, в которой он нуждался. Тогда он осторожно потянулся к воде. Она пахла тиной, солью и морем, что несколько удивило Харта. Однако он все еще не хотел ее касаться, и чем ближе он подносил к ней свою руку, тем сильнее росла его тревога. Энергетика воды была ледяной, настолько, что обжигала руку. И в ней была боль. Настолько мучительная, что человек, вступивший в нее не мог даже кричать. Эта жидкость не была неодушевленной, это был разумный организм, который раз в месяц требовал свежей плоти, и когда Рейвен это понял, он с трудом успел отдернуть руку. Вода приподнялась над колодцем, словно хищный зверь, вставший на задние лапы, желая дотянуться до добычи.

Рейвен стремительно поднялся на ноги, в отчаянии начиная понимать, что его надежда оказалась всего лишь очередным чудищем этого проклятого места. Несколько секунд он растерянно смотрел на черную воду, чувствуя, как его охватывает ненависть. От бессмысленности всего произошедшего за этот час ему хотелось закричать.

«Боже, как же отсюда выбраться?» - думал он. Его отчаяние было настолько сильным, что на миг он даже забыл о том, что сюда в любую минуту может кто-то зайти. Схватившись за голову, он смотрел на черную тварь, пожирающую всех, кто имел неосторожность к ней сунуться, и думал о том, что, не почувствуй он этого, то сам мог завести своих друзей в беду.

Внезапно Рейвен почувствовал, как сильный порыв ветра промчался по залу, и уже через миг обнаружил себя лежащим на спине. Песок был на его одежде, руках, лице, а затем Харт почувствовал, как его лицо обожгла сильная пощечина. Он ощутил энергетику Нефертари, а затем очередная пощечина вновь ужалила кожу.

Фигура египтянки собралась из песка, и девушка с силой прижала его к полу.

- Неблагодарная тварь, - процедила сквозь стиснутые зубы она. – Я заплатила за тебя, а ты захотел сбежать. Думал, я не замечу, что кто-то покинет мой дом? Это мой дом, Змей, и он служит мне так же, как и другие мои рабы. Когда ты отправился в пирамиду воинов, я решила, что ты – такой дурак, что хочешь потренироваться ночью, чтобы поразить меня. И даже думала тебя остановить, чтобы ты не погиб, попавшись в ловушку. Но ты прошел их все так же легко, как прохожу их я. И забрал оружие. Не свое. Что еще интереснее, учитывая тот факт, что, коснись ты своего, то умер бы на месте. А затем ты пришел сюда? Чтобы сбежать от меня! Ну уж нет, раб! Ты отработаешь каждую потраченную на тебя луну, понятно?

- Это не выход в другой мир. Эта субстанция питается вами, - произнес Рейвен. – Она обладает разумом. И волей. Вы лишь убиваете тех, кого отправляете в другой мир. Как только вы забираетесь в ее пасть с головой, она убивает вас, не давая произнести ни звука. Расщепляет, не оставляя даже костей.

Нефертари смотрела на Рейвена с непониманием. Откуда этот жалкий раб мог знать то, о чем даже не догадывались оракулы? Откуда это неблагодарное ничтожество получило информацию, как проходить все ловушки, созданные величайшими мудрецами, которые построили эти пирамиды.

- Ты немедленно идешь со мной, пока я не убила тебя на месте, - прошептала египтянка. Она резко поднялась и первой направилась прочь. Рейвен бросил последний взгляд на жуткую субстанцию и словно наяву ощутил ее голод и злость.

Нефертари вывела его из пирамиды через другой выход, поэтому за ее пределами они оказались раньше. С жрецами они, благо, не столкнулись, и теперь молча шли по направлению к дому. Нефертари злая, Рейвен подавленный. Первым делом она забрала у него оружие и еще раз с силой ударила по лицу.

- Глупая, неблагодарная тварь! – крикнула она. – Я знала, что тебя привлечет этот колодец, но не верила, что у тебя хватит смелости. Рабы трусливы и послушны, но ты... Ты просто...

Когда Нефертари попыталась ударить его еще раз, Рейвен перехватил ее руку и оттолкнул от себя.

- Потому что я – не раб, - резко произнес он. – Никогда им не был. И никогда не буду. Посмотри на меня наконец. Вы грезите о проходе в какой-то другой мир, но при этом не в состоянии поверить, что кто-то пришел к вам из этого самого другого мира. И вместо того, чтобы помочь нам, вы делаете нас своими рабами и вышвыриваете на арену. Как то прежде делали с вами.

- Ты сейчас договоришься... Если ты немедленно не замолчишь, клянусь всеми богами, я вырежу тебе язык, - пальцы Нефертари легли на рукоять кинжала. Понимая, что доказывать этой женщине что-то уже нет смысла, Рейвен усмехнулся и больше не проронил ни слова. До дома они дошли молча, после чего Харт внезапно почувствовал, как вокруг его лодыжки обвилась цепь, которая росла прямо из земли.

- Раз ты ведешь себя, как шакал, и кусаешь кормящую тебя руку, - процедила сквозь зубы Нефертари, - то и спать ты будешь, как шакал, на цепи и прямо на траве. Шакал не получит ни воды, ни еды до тех пор, пока не начнет скулить. Я отменяю твои тренировки. Хочешь быть низшим рабом, так и быть, я исполню твою волю. Завтра приступишь к работе, как и все низшие. А спать будешь здесь. Я буду ломать тебя, шакал, пока ты не станешь покладистым и ласковым, как щенок.

Глаза Рейвена окрасились медным. Теперь отчаяние отступило, и он чувствовал одну лишь злость. «Если хочешь меня сломать, то тебе придется серьезно потрудиться, стерва!» - подумал Рейвен. Не для того он проходил весь этот ад с чудовищами и живыми мертвецами, чтобы теперь выклянчивать милость со стороны какой-то девки. Нефертари словно чувствовала его мысли, и это злило ее еще больше. Она уже подумывала разбудить Алоли, чтобы проучить этого мерзавца, но решила, что жажда и зной сделают это лучше кнута.

Нефертари смерила мужчину презрительным взглядом и направилась прочь. На миг ей захотелось обернуться, чтобы увидеть реакцию ее пленника, но она сдержалась. За ним можно понаблюдать из окна. Египтянка скрылась в доме, и Рейвен устало опустился на траву. Он потер лицо руками, не зная, как воспринимать свое новое положение. С одной стороны, его радовало, что теперь ему не придется выходить на арену, но теперь вопрос заключался в другом: что ждать от Нефертари завтра? Такой злой он ее еще не видел, но на данный момент не это приводило его в отчаяние. Он все еще не мог забыть ощущение своего разочарования подле проклятого колодца. Глаз Гора, портал в другой мир... Как же...

Нефертари тем временем вернулась в постель и несколько минут лежала, уставившись в потолок. Мысль о том, что глупый раб прошел все ловушки Пирамиды Воинов, поражала ее. Она никак не могла понять, почему об этой способности промолчал Атсу, когда продавал это существо. Или он тоже не знал? Быть может, тем же способом Змей определил местонахождение Кайтаны во время их первого боя? И, главное, можно ли верить Змею на тему того, что он рассказал ей у «колодца». Наверняка, он все это выдумал, надеясь, что ее гнев будет не таким сильным, однако почему-то Нефертари не была уверена в его лжи на сто процентов. Быть может, из всех, кого продавали в последний раз, именно этот раб оказался самым недооцененным. Египтянка почувствовала своего рода растерянность. Почему этот раб игнорирует ее гнев и продолжает говорить о каком-то неведомом мире? Однажды Косэй сказал ей, что, чтобы понять Сфинкса и подчинить его, он провел с ним месяц взаперти, один на один, постоянно слушая тот бред, который он говорит. И Коэй начал понимать его, после чего сказал: некоторых рабов нельзя укротить хлыстом. Некоторых нужно выслушать, и они будут преданнее тех, кого всю жизнь избивали.

Египтянка поднялась с постели и осторожно выглянула в окно, не желая, чтобы провинившийся заметил ее. В темноте глаза этого мужчины светились медным. Он сидел на траве, глядя куда-то перед собой. Когда-то она сама подверглась подобному наказанию. Нахти держал ее на цепи, под палящим солнцем без еды и воды четыре дня. Она была при смерти, когда «создатель» сжалился. Сможет ли она повторить подобное с другим человеком? И в чем, по сути, была его вина? В желании обрести свободу? А разве она сама не желала ее больше всего на свете. Сколько раз она и Косэй пытались сбежать, пока не осознали, что свобода придет лишь в сражении? Либо победа, либо смерть.

Этот раб совершенно отличался от других рабов. Он называл ее по имени, забывал кланяться, повышал на нее голос и даже посмел перехватить ее руку, когда Нефертари хотела в очередной раз ударить его. Он вел себя, как Косэй, а она в данном случае играла роль Нахти, который пытался сломать этого воина. Именно поэтому она полюбила Косэя и именно поэтому вскоре с ним разошлась: красноволосый был себялюбив и неуправляем, а проклятье окончательно отравило его. Этот раб, что сейчас сидел под ее окном, был похож на того, прежнего Косэя, и это сходство чертовски не нравилось Нефертари.

Женщина поспешно отошла от окна, чувствуя злость уже на саму себя. Затем она вновь вернулась в постель, но сон не позволял ей избавиться от навязчивых мыслей до самого рассвета. Перед тем, как уснуть, Нефертари вновь приблизилась к окну и посмотрела на своего раба. Он лежал на траве, обняв себя от холода за плечи. Кажется, спал.

Ночь Дмитрия Лескова тоже не прошла безмятежно: его разбудили около двух часов ночи и велели немедленно явиться к госпоже. Акана лежала на постели и задумчиво потягивала вино. Ее кожа вновь начала сереть, поэтому, когда Лесков появился в дверях, она жестом велела ему подойти. Две рабыни, одну из которых русский уже хорошо знал, опустились на колени подле своей госпожи, ожидая ее приказаний.

- Мне сказали, что ты по-прежнему отказываешься от еды и воды, - усмехнулась Акана, смерив мужчину снисходительным взглядом. – С каких пор рабы стали такими гордецами? Подойди ближе. Если ты не хочешь, чтобы я называла тебя вещью, так почему до сих пор не назвал своего имени? Шани сказала мне, что ты назвался глазом Гора, чтобы отец не высек тебя. Но у тебя есть другое имя. Какое же оно?

Лесков слушал эту женщину, гадая, зачем она задает вопросы, ответы на которые ее не особо интересуют? Хотя то, что она назвала рабыню по имени, заставило Дмитрия мысленно усмехнуться: всё-таки его слова по поводу «вещей» дошли до нее, и теперь новоиспеченная «госпожа», видимо, решила узнать имена всех своих подчиненных. Он видел, что ее кожа снова становится серой, но она медлила, чтобы приказать или... попросить о помощи. Наверное, поэтому и позвала его чуть пораньше, чтобы у нее было больше времени совладать со своей гордостью.

- Мое имя Дмитрий, - наконец ответил он, приблизившись на несколько шагов. Кланяться он не собирался, но и ругаться с ней во второй раз тоже не торопился. Кто знает, возможно, эта женщина поможет прояснить ему некоторые моменты и понять, есть ли хоть один шанс выбраться из этого проклятого города. Лесков уже не надеялся, что вернется домой, но, быть может, хотя бы есть возможность убраться подальше от оракулов и, уже оказавшись в относительной безопасности, изобретать варианты, как вернуться обратно в Россию.

- Дми... три... Сложное имя! – Акана чуть нахмурилась. – Не уверена, что хочу тратить время на то, чтобы запоминать его.

«А ты так сильно занята, дорогая...», - подумал Дмитрий. Мысль о том, что он сам вечно забывает чужие имена, не пришла ему на ум, зато такое поведение со стороны вызывало раздражение.

- Как давно ты владеешь своими способностями? – продолжала допрос египтянка. Она вновь отпила из чаши глоток вина и насмешливо посмотрела на Дмитрия. Затем она сделала жест одной из своих рабынь, и та подала ей поднос с фруктами. Глядя на своего голодного раба, она с издевательской неторопливостью отщипнула от грозди винограда одну ягоду. Затем так же неспешно надкусила ее. Дмитрий почувствовал, что проклятый голод снова дает о себе знать. За весь день мужчина съел только яблоко и теперь ругал себя за свою неосмотрительность. Кто же мог знать, что по возвращению его тут же отравят?

- Лет с четырнадцати, - ответил Лесков, стараясь не смотреть на еду. – Может, всё-таки решим основную проблему, и я смогу вернуться к себе?

Акана усмехнулась, но всё же кивнула. Дмитрий приблизился к ней, и когда их глаза встретились, внешность девушки снова стала прежней. Несколько секунд они смотрели друг на друга, а затем карие глаза Аканы изменили свой цвет. На миг они стали практически черными, и Дмитрий почувствовал, как ему внезапно хочется опуститься на колени и поцеловать руку своей госпожи. ЧТО??? Эта проклятая мысль ему не принадлежала. Это была НЕ ЕГО мысль, и от этого Лесков почувствовал, как его охватывает злость. Мало того, что он помогает этой стерве, так она еще пытается на нем экспериментировать, внушая всякий бред. Однако, прикинув, что проявление злости лишь повеселит Акану и подтолкнет к дальнейшим попыткам – и еще неизвестно, чем они закончатся, Лесков смерил новоиспеченную госпожу снисходительным взглядом и насмешливо произнес:

- У тебя не выйдет. Только не со мной.

За своей иронией Дмитрий скрыл просто невероятное чувство облегчения: он уже испугался, что сам сейчас окажется подверженным чужому влиянию и теперь надеялся, что девица оставит свои идиотские попытки. Акана чуть нахмурилась.

- Полагаю, Дми...три..., именно поэтому ты себя ведешь так самодовольно, - произнесла она. – Ты ни разу не оказывался в положении, когда приходилось подчиняться. Потому что привык подчинять своей воли других. Однако я чувствую, что даже тебя можно поставить на колени. Ты ведь уже хотел это сделать. Не забывай, во мне Ин-теп, которая усиливает мое влияние в несколько раз. Пойми меня правильно, Дмитри, я сама не захотела поставить тебя на колени. Пока что.

- Ну, раз ты такая могущественная, тогда и с Ин-теп ты сумеешь справиться самостоятельно, - Дмитрий произнес это чуть более резко, чем хотел, и от этого Акана мысленно рассмеялась. Она всё-таки нашла его слабое место, и своей реакцией он это подтвердил. Египтянка совершенно не была уверена в том, что ее мысли проникли в голову этого раба, но его поведение оказалось красноречивее любых слов. Всё-таки у нее получилось.

Он покинул комнату, не дожидаясь, когда Акана отпустит его. Вышел спокойно, но, оказавшись у себя, несколько минут буквально метался по помещению, пытаясь придумать, как защититься от проклятой девки. Мало того, что оракул, так теперь еще и она. Хотелось есть, хотелось пить, хотелось вколоть себе восемь ампул эпинефрина и разнести к чертям собачьим весь этот дом. Ни дать ни взять, змеиное логово. Никогда в жизни Дмитрий не думал, что встретит того, кто проникнет в его мысли и начнет навязывать свою волю. Боже, какое же это отвратительное ощущение! Теперь понятно, почему Фостер каждый раз орет, как недорезанный, едва Лесков чуть дольше посмотрит ему в глаза даже без цели что-то ему внушить...

В отличие от остальных, ночь Эрика Фостера впервые за всё это время напоминала рай. Ему позволили выспаться на мягкой кровати, перед этим разрешив еще раз искупаться и к тому же одна из рабынь вручила ему особое масло, позволяющее прогреть мышцы: после сна на голом полу, спина ныла, поэтому Эрик с удовольствием воспользовался полученным средством и теперь сладко спал, наслаждаясь своим хоть и краткосрочным, но всё-таки счастьем. Ильнесу тоже ничто не мешало выспаться. Он заснул с мыслями о том, как ему теперь распорядиться полученными знаниями касательно работы Всевидящего. Куда сложнее пришлось Лилит и Ингемару. Эту ночь эти двое провели без сна, оба закованные в цепи. Графиня наконец успокоилась и поклялась отомстить за причиненные унижения, а капитан продолжал бороться за жизнь женщины, которая уже теперь совершенно не отличалась от каменной статуи...

IX

Чудный новый день

Утро пришло в Египет красными всполохами рассвета, которые стремительно заполонили город, словно его новые хозяева. Пирамиды величественно подпирали раскаленное до красна небо, позволяя солнцу стекать по их стенам, легкий ветерок лениво гонял песчаную пыль по улицам, и первые птицы уже начали насвистывать свои залихватские песни.

Пробуждение Эрика Фостера началось с того, что один из рабов Имандеса резко окликнул его по имени Низам, отчего наемник буквально подскочил на постели. Сначала американец вообще не понял, что этот человек обращается к нему, и едва не рявкнул в ответ: «Что ты орешь! Нет тут никакого Низама, дебил!». Но затем Эрик вспомнил, что Имандес переименовал его в «покорного», и в ту же секунду пришло понимание, что вчерашний волшебный вечер подошел к концу. Сегодня Эрик опять проснулся в аду, где будет пребывать еще черт знает сколько времени.

«Прямо как гребаный понедельник», - зло подумал Эрик. «Выходные закончились, и пора снова начинать целовать зад начальству. А в моем случае, еще и заплесневелый»

Он хотел было поинтересоваться у раба, что с ним собираются делать сегодня, но вспомнил, что запрет на общение Имандес не отменял, поэтому молча вылез из постели и начал одеваться. Раб хмуро следил за ним, чувствуя зависть, что какой-то нам новичок уже успел заработать себе имя, отдых и красивую одежду. Под красивой одеждой подразумевались грубые кожаные доспехи, в которых было жарко, которые натирали собственную кожу, и в которых было совершенно неудобно двигаться.

«Как клоун!» - с досадой подумал Эрик, оглядев себя в меру своих возможностей. Впрочем, ходить в набедренной повязке ему улыбалось еще меньше, поэтому Фостер решил радоваться хоть каким-то улучшениям. К тому же, попасться на глаза Лескову, будучи наряженным в доспехи, не так унизительно, чем встретиться с ним в костюме половой тряпки. Мысль о том, что Дмитрий уже может быть мертв, Фостер отталкивал от себя обеими руками: не потому, что сильно обожал его, а потому, что боялся остаться здесь в одиночестве. Остальных своих спутников он не брал в расчет. Ни Ингемар, ни Рейвен, ни Ильнес, ни даже Лилит его не интересовали, и их участь нисколько его не трогала.

Закончив закреплять доспехи, Фостер вопросительно посмотрел на раба, мол, что делать дальше, и тот протянул ему глиняную чашу, наполненную какой-то золотистой массой.

- Покрой этим шею, плечи и руки до локтей.

В глазах американца появилась озадаченность. Впервые за все время нахождения здесь кому-то из рабов велели намазывать на себя какой-то блестящий крем, который на солнце засверкает еще ярче.

«Что это еще за гейские обряды?» - с подозрением подумал Эрик, но все-таки молча подчинился и принялся красить свое тело, с каждым движением мрачнея еще больше. Мысленно он опять принялся успокаивать себя тем, что его хотя бы не видит Лесков. Дмитрий бы точно сказал что-то вроде: «Золотой Фонд России в сандалиях».

Мысленно выматерившись, Эрик вернул рабу чашу и злобно посмотрел на него, отчего тот несколько растерялся. Он думал, что Низам будет рад тому, что теперь выглядит красиво и даже немного похожим на господ, однако этот новенький явно не разделял взгляды на модные тенденции этого города.

- Госпожа, которая купила тебя на весь день, любит пользоваться красивыми вещами, - словно оправдываясь, произнес раб. На лице Эрика отразилось неподдельное удивление, затем подозрение, а затем словно триста пятьдесят ангелов разом запели у него над головой. Боже, ну, наконец-то! Не мытье полов, не вонючая конюшня, а женщина! Да еще и госпожа! То, что управляться с женщинами он умел, Эрик не сомневался. Сомневался в другом: будет ли эта женщина выглядеть так, чтобы с ней хотелось управляться. Но ведь госпожа Рейвена была очень даже эффектной, поэтому в данном случае надежду на лучшее никто не отменял.

«Может, полоса из удобрений уже пройдена, и мне фартанет хотя бы на смазливую девочку с хорошей фигуркой?» - успокаивал себя Эрик. В любом случае, ситуация складывалась куда лучше, чем если бы ему пришлось целый день раскланиваться в этом доме, боясь даже зад почесать без разрешения хозяина.

Получив на завтрак засохшую лепешку и стакан невкусной теплой воды, Эрик заставил себя проглотить скудное подношение. В вопросе еды он вообще не проявлял характера, боясь, что потом вообще ничего не будет, и с голодухи даже такое угощение покажется изысканным лакомством.

В это утро Имандеса Эрик не видел. Видимо, «господин» все еще спал в постели в компании своих любовниц, поэтому никакое злобное напутствие Фостеру не прилетело. Он неспешно шел следом за своим проводником, довольный утренней прохладой, которая вот-вот сменится раскаленным зноем. Улицы были пусты, только рабы, понукаемые надсмотрщиками, уже направлялись заниматься строительством новой пирамиды. Глядя на них, Фостер искренне поблагодарил судьбу, что ему досталось только мытье полов и уборка навоза. С первой задачей он справился без труда, со второй за него разобралась Лилит, а нынешняя и вовсе кажется просто блаженством.

Проводник Эрика остановился возле какого-то богатого по тем меркам дома и указал на семерых юношей, одетых примерно так же, как сам Фостер, и так же тщательно намазанных золотом. Они стояли подле внушительного размера паланкина, в форме лежащего сфинкса, на спине которого размещалось роскошное, обшитое коричневой кожей кресло. Эрику не нужно было работать на кафедре египтологии, чтобы понять, что он будет одним из восьми рабов, на чье плечо ляжет тяжелая лапа фигуры.

«Я что, подрядился работать долбаным верблюдом?» - зло подумал Фостер, окидывая взглядом деревянное сооружение. Надо сказать, что, будь он в другой ситуации, например, сам восседал бы верхом на сфинксе, то, определенно, оценил бы мастерскую работу создателя этого паланкина. Тело льва было вырезано настолько изящно и при этом правдоподобно, словно мастер держал перед собой настоящего льва. Лицо сфинкса было женским, причем удивительно красивым и, можно даже сказать, живым.

- Жди с ними! – голос проводника отвлек Эрика от размышлений, и наемник нехотя направился к своим братьям по несчастью. То, как его оглядели эти семеро, не слишком понравилось Фостеру. Вместо сочувствующих взглядов «Держись, кореш!», Эрик почувствовал на себе непонятно чем вызванную злость. Они буравили его глазами, словно злейшего врага, и от этого наемнику стало несколько не по себе. Нет, он привык, что где бы он ни оказывался, его непременно начинали ненавидеть, но не с первого же взгляда. Для этого Фостер трудился какое-то время: язвил, высмеивал и всеми силами выводил людей из себя, но сейчас он даже рта не успел открыть. Столь откровенное недружелюбие при первой встрече было Эрику в диковинку. Впрочем, кое-какие догадки уже начали закрадываться в голову наемника: все рабы были как на подбор привлекательными, высокими и с хорошей фигурой, поэтому, вполне возможно, они видели друг в друге конкурентов, а Эрика с его белой кожей и вовсе восприняли, как врага. Он слишком сильно выделялся на фоне остальных, и не трудно было угадать, на кого первым делом посмотрит госпожа.

- Ты уродливый и белый, как личинка жука! – внезапно услышал Эрик злобное восклицание в свой адрес. Один из египетских «апполонов» решительно направился к нему и толкнул в грудь, словно пьяный скандалист в каком-нибудь баре. Фостер не ожидал такого поворота, поэтому, чтобы не потерять равновесие, автоматически отступил на пару шагов. От последствий египтянина спасло только появление той самой госпожи, за чье внимание они все так боролись. Все семеро немедленно вытянулись по струнке, с благоговением глядя на женщину, медленно направляющуюся к паланкину в сопровождении еще двух красавцев. Оба ее спутника сжимали в руках опахала, которым обмахивали свою госпожу и прикрывали от солнца.

То, что Эрик еще несколько минут назад представлял собой хорошенькой девушкой, на деле оказалось очень полной женщиной лет пятидесяти. Ее огромное тело было облачено в белое платье, которое Фостер мысленно окрестил не иначе как чехлом от рояля. Кожа женщины блестела на солнце, покрытая золотым напылением, а глаза с нависшими веками были густо подведены черным.

- Величайшая! Великая! – услышал Фостер, и все его спутники разом опустились на колени. Быстро осознав, что он – единственный из мужчин у паланкина, кто еще стоит на ногах, Эрик поспешно последовал примеру остальных.

«Что великая, это точно!» - в ужасе думал он, представив, сколько может весить эта «красавица».

Эрик с досадой наблюдал за тем, как пыхтит госпожа, пытаясь переместить свою массивную тушу на деревянного сфинкса. Наконец, устроившись в кресле, она лениво махнула своим рабам, и все семеро бросились поднимать паланкин.

«И как долго нам придется таскать на своем горбу этого престарелого бегемота?» - мрачно размышлял Фостер, последним приближаясь к злосчастному сфинксу. Ему пришлось нести на своем плече одну из первых лап, да еще, как назло стоя за спиной у того египтянина, который обозвал Эрика личинкой. Этот тип явно пытался выслужиться, чтобы заработать похвалу или какую-то награду, и поэтому всеми силами пытался заслонить собой «белую ворону». К счастью, нести паланкин ввосьмером хоть и было тяжело, но не настолько, чтобы подгибались ноги. И всё же Фостер с долей зависти подумал об Ингемаре, который вообще не испытывал бы в данный момент особой нагрузки. Этот человек из космоса превосходил силой обычных земных людей, а то и вовсе мог воспользоваться своим телекинетическими способностями.

Они направлялись к реке, но не на тот берег, где дозволено купаться рабам, а выше по течению, где чистые воды еще не отравлены «смрадом» тел ничтожных. Именно здесь любили отдыхать богатые женщины этого города, и сегодняшняя госпожа Фостера не была исключением. Они шли уже около двадцати минут. Жара вступила в свои права, и американец чувствовал, как по его лицу течет пот. От усталости он смотрел себе под ноги, словно от этого путь мог сделаться короче, а воздух прохладнее. С каждой минутой ему казалось, что туша, сидящая на сфинксе становится всё тяжелее. Казалось, это мучение никогда не закончится, но вот вдалеке появилась река. На берегу уже расположились женщины в белых платьях, а рабы старательно обмахивали их опахалом. При виде воды Эрик облизнул пересохшие губы, чувствуя сильную зависть в адрес тех, кто сейчас может искупаться. К тому же до безумия хотелось пить.

Злость на свое положение и беспомощность заставили Эрика мысленно выругаться. Сейчас он ненавидел буквально всё, а в особенности – проклятого раба, который оскорбил его, толкнул и при этом не получил ничего взамен. Взгляд Эрика всё чаще останавливался на спине этого типа, а затем он начал медленно сокращать расстояние между ним и этим типом. Идущий впереди был занят тем, чтобы гордо держать спину прямо и вытягивать шею, словно лошадь на параде, поэтому не замечал, как «личинка» осторожно подкрадывается к нему. Чтобы не привлекать внимание рабов, идущих параллельно с ними, Фостер применил свою способность делаться незначительным, и, когда он достаточно приблизился к своему обидчику, Эрик с силой ударил его под колено. Нога египтянина подогнулась, и от неожиданности мужчина начал терять равновесие. Он уцепился за лапу сфинкса, тем самым повиснув на нем. Ощутив на себе тяжесть, которую Фостер делил со своим обидчиком, да еще и вес самого обидчика, Эрик почувствовал, что сам вот-вот завалится. Паланкин накренился, и сверху раздались возмущенные аханья испуганной госпожи, которая в ужасе представила, как сейчас рухнет на землю. От катастрофы спасло лишь то, что в этот момент один из рабов, державших опахало, бросился Эрику на помощь.

То, что происходило дальше, Фостер еще долго смаковал у себя в памяти. Несмотря на то, что «провинившийся» египтянин пытался оправдаться, заявляя, что это «белый» нарочно толкнул его, женщина ему не поверила. Ни сама госпожа, ни остальные рабы не видели произошедшего, поэтому гнев почтенной дамы был подобен раскату грома. Обозвав мужчину тупой, ленивой и хилой свиньей, которая не состоянии справиться с оказанной ей честью, госпожа велела ему убраться домой, где его «наградят» десятью ударами плети, а затем отправят убирать за скотом.

«Бедненький!» - с издевкой подумал Эрик, провожая смеющимися глазами «впавшего в немилость». Расстроенный, тот потащился обратно в сторону дома, в то время, как сам Фостер изо всех сил пытался не рассмеяться и выглядеть всё таким же оболганным и оскорбленным. Другие рабы явно поверили своему «другу», но защищать его перед госпожой не рискнули.

На самом деле, даже если бы Фостер и был виноват, госпожа Небибит никогда бы в жизни не прогнала столь необычного раба. Она верила Эрику не за его кроткий вид, а за молочно-белый цвет кожи, красивое лицо и хорошую фигуру. Несмотря на свой почтенный возраст, госпожа Небибит очень любила необычных красавцев, и именно она яростнее всех боролась за Эрика на торгах. К ее глубокой печали, победил Имандес, и теперь ей приходилось довольствоваться тем, что брать Фостера в наем.

Желая, чтобы другие женщины рассмотрели получше столь оригинальную вещь, Небибит велела взять Эрику опахало и идти подле нее. «Белая ворона», коей являлся Фостер, приковывал к себе взгляды египтянок, и те с любопытством рассматривали его. Когда Небибит устроилась подле реки, одна из девушек даже спросила разрешения, чтобы прикоснуться к Эрику.

- Мне казалось, что белая кожа холодна наощупь! – хохотнула изумленная египтянка, обратившись к довольной Небибит. – А она теплая, как и у всех нас! Удивительно!

– Боги, это же вещь с последних торгов! – воскликнула другая египтянка, указывая на Эрика рукой. – Они так дорого стоили, что мой отец так и не подарил мне ни одной. А я бы купила их все! Белые вещи, кто бы мог подумать... Такая редкость!

- А мой супруг, видимо, несколько приревновал, - рассмеялась другая девушка, скользнув взглядом по Эрику. В этот миг он почувствовал себя каким-то щенком редкой породы, с которого умилялись эти дамочки, и это не могло его не задевать. Он – наемный убийца, которого разыскивало двадцать четыре государства, а эти дуры видят в нем только белую кожу, которая в ближайшее время загорит под палящими лучами, и наверняка поднимется вой. Фостер уже слабо напоминал тот пельмень, который перенесся из петербургских подземелий: бронзовый загар уже оставил на его коже свой след.

Тем временем в подземельях под Главным Храмом, Ингемар Ларсен продолжал бороться за жизнь некоей девушки, которая уже полностью обратилась в камень. Ее тело больше не было пористым: кожа стало мраморно-белой с красивым розоватым подтоном, волосы, брови и ресницы побелели, отчего девушка все больше напоминала статую. Она не дышала. Грудь не вздымалась, и Ларсен в отчаянии подумал о том, что все его усилия были напрасны. Измученный, он с трудом держался, чтобы не выпустить руку несчастной женщины, но, когда он увидел ее такой, то начал сомневаться. Ларсен не знал, сколько сейчас времени, взошло ли солнце: в нем осталась только боль, которая уже не была настолько сильной, насколько вначале. Теперь Ларсен мог трезво мыслить, и только усталость после бессонной ночи свинцом разливалась по телу. Хотелось закрыть глаза и заснуть, но это было невозможно. Полпути уже пройдено. Осталось дойти до конца. Ингемар не знал, насколько верно он поступил, но надеялся, что его жертва не будет напрасной. Это существо могло обладать какой-то информацией и, быть может, даже прийти на помощь. В конце-концов, человек из камня мог стать весьма ценным союзником. Хоть бы она не оказалась еще одним местным чудовищем!

Ингемар услышал звук приближающихся шагов. К нему подошла одна из рабынь и помогла ему напиться, после чего Ларсен кивком поблагодарил ее. В глазах девушки мелькнуло сочувствие – она привыкла наблюдать за мучениями, но поступок этого человека не мог не восхитить ее. Кто еще в этом мире помог бы рабу, обреченному на смерть? У этого человека красивым было не только лицо, но и сердце, и теперь о нем говорили едва ли не все рабы в храме. Девушка едва успела поставить кувшин, как в помещении появились Нахти и Всевидящий. Нахти неспешно приблизился к каменной женщине и коснулся своими уродливыми пальцами ее шеи.

- Безупречно, - пробормотал он, поглаживая белоснежную поверхность. Всевидящий тем временем начал извлекать трубки из тела подопытной, с интересном наблюдая, как на их месте остаются дыры, подобно тем, что оставляет сверло в каменной стене.

- Даже крови нет, - усмехнулся Нахти, проследив взгляд Всевидящего. – Думаю, Косэю понравится его новая игрушка. Как думаешь, насколько хороша она будет в бою?

- Настолько хороша, насколько в ней будет больше камня, нежели человека. Она должна получиться бесстрашной и не чувствовать боли. Но, вполне возможно, что, когда она научится принимать свою прежнюю форму, эта материя вновь станет уязвимой.

Ингемар почувствовал злость, слушая циничный диалог оракулов. Эти больные на всю голову психопаты обсуждали, как новый хозяин распорядится полученным мутантом, сколько он продержится на арене, и как быстро развалится на куски в случае правильно подобранной атаки. Нахти даже пошутил, что Косэй создал эту женщину специально, чтобы точить о нее ножи и не содрать с нее кожу, если она ему надоест.

- Полагаю, их уже можно доставить в дом Косэя и освободить стол для нового воина, - задумчиво произнес Нахти. – Руки пока их трогать не будем, пусть обращение пройдет так, как то было задумано, чтобы не повредить товар.

- Ты, кстати, подумал о том, что я сказал тебе? – Всевидящий обратил к Нахти свои белые глаза. Тот медленно кивнул:

- Более того, я это проверил. Сила, действительно, чужеродная. Именно о ней упоминал Жрец, когда отряд Огня и Песка захватили белокожих воинов. Это существо не было выставлено на торги, так как Жрец посчитал, что убил его. А теперь оно покинуло свое убежище и уничтожило всё, над чем мы трудились долгие луны. Все воины, которые могли выйти из этого подземелья, все они... мертвы. Существо поглотило их силы, а также силы рабов, которые присматривали за ними. На данный момент в подземельях Главного Храма никого не осталось.

- И ты об этом так спокойно говоришь? – равнодушно поинтересовался Всевидящий.

- Да. Потому что до этого у меня было видение, и самых могущественных я заранее перенес в твои угодия. В комнату Завершения.

- Понимаю, - Всевидящий закончил извлекать трубки, и аппарат, подключенный к девушке, растворился в воздухе. – Что будешь делать с тем, кто уничтожил твою работу?

- Я уже сделал, - усмехнулся Нахти. С этими словами он направился прочь, и Всевидящий последовал за ним. Дальнейшую часть разговора Ингемар не мог слышать, но прекрасно понимал, о какой силе идет речь. По какой-то причине Эристель уничтожил будущих воинов арены и тем самым обрушил на себя ярость оракула...

Зал, в котором сейчас находилась Лилит, поражал воображение. Все стены состояли из гигантских золотых плит с письменами и рисунками, а фигуры богов были выточены настолько безупречно, что не верилось, что это работа древних египтян. По периметру комнаты были расставлены роскошные амфоры, украшенные драгоценными камнями, а светильники изготовлены из чистого золота. После того, как графиню выпустили из заточения, ей велели немедленно приступать к работе и натирать полы в Зале Богов. Нахти не позволил ей даже перевязать раны, а об исцелении Лилит и уж подавно не смела мечтать. Теперь ее гордыня резко убавилась. Она безропотно взяла щетку и принялась за работу. Стоять на коленях было невыносимо больно – глубокий порез, оставленный кнутом, рассекал кожу прямо на коленной чашечке, но, когда графиня хотела было сесть, Нахти появился вновь и пригрозил высечь ее еще раз, после чего его фигура опять растворилась в воздухе. Графиня не сразу почувствовала нечто прохладное, возникшее у нее на груди, но затем машинально провела рукой по своей шее, почувствовав на ней цепочку. В ту же минуту Лилит почувствовала, как ее сердце начинает биться быстрее.

«Эристель!»

Кулон появился на ее шее из ниоткуда, и от волнения девушка даже забыла об угрозах Нахти. Осталось лишь бесконечное ощущение радости, что теперь она не одна. Мысль о том, что с Ингемаром могло случиться что-то дурное, она отрицала: когда рядом Эристель ни с кем ничего плохого не может произойти. Этот колдун слишком умен, что допустить подобное.

Лилит схватилась за украшение, крепко сжимая в руке пепельно-серый камень, и прошептала:

- Эристель, прошу вас, помогите. Мне нужна ваша лечебная сила!

Графиня понимала, что некроманту могло не понравиться, что его постоянно дергают, как джинна из бутылки, но иного выбора у нее не было. Но прошло несколько минут, а некромант не отзывался. Чувство тревоги начало охватывать графиню. Быть может, что-то пошло не так? Быть может, задание капитана Ларсена оказалось куда более тяжелым, нежели она предполагала? Девушка до сих пор не видела его, и никто, к кому бы она ни обращалась, не отвечал на ее вопросы. Рабы испуганно отворачивались от нее, а сам Нахти лишь неприятно ухмыльнулся. Лилит успокаивала себя тем, что рядом с Ингемаром находится Эристель, но теперь ее надежды начали рассыпаться, словно карточный домик при порыве ветра.

Все еще сжимая в руке камень, Лилит почувствовала, что ее глаза вновь начинают заволакивать слезы, и мысленно разозлилась на себя. Нет, она не настолько слабая, чтобы расплакаться во второй раз. Никто в этом проклятом городе больше не заставит ее плакать, а если посмеет, то немедленно отправится прямиком в ад.

Погруженная в свои мысли, Лилит не сразу почувствовала, что в помещении становится прохладнее. По ее коже побежали мурашки, и девушка зябко поежилась. В тот же миг она поднялась с колен, и ее губы тронула счастливая улыбка. Если бы не все правила, которыми она оградила себя от собственных эмоций, Лилит уже бросилась бы на шею тому, кто сейчас стоял перед ней на расстоянии в несколько шагов. Эристель смотрел на нее с привычным ему спокойствием, но теперь в его взгляде читалась усталость. Только сейчас Лилит заметила, что его тело частично просвечивает, и сквозь кожу она видит его кости. Глаза некроманта были абсолютно белыми, лицо изможденным, а губы потрескавшимися. Казалось, он из последних сил удерживает свою нынешнюю форму, отчего графине стало жутко.

- Ты боишься... - едва слышно произнес он, словно прочитав мысли девушки. От его голоса Лилит почему-то вздрогнула.

- Что... что с вами произошло? – она пыталась говорить уверенно, но Эристель без труда видел ее растерянность. Она смотрела на него, как испуганная девочка, которой только гордость не позволяла расплакаться. Видимо, Лилит уже рисовала в своей голове страшные сюжеты, связанные с тем, что могло произойти с ним и Ингемаром.

Эристель спокойно наблюдал за ней, однако с каждой минутой ему становилось все сложнее концентрироваться. Он не ожидал, что некий колдун по имени Жрец, найдет его, а Нахти загонит в ловушку. Эти двое атаковали его одновременно, и те силы, которые Эристель смог забрать у воинов, не сильно ему помогли. Тело некроманта стремительно разрушалось, а забрать жизненную энергию у капитана он не мог хотя бы потому, что ее не было в достаточном количестве. В противном случае, Ларсен и его каменная женщина были бы уже мертвы.

- Многое произошло, - уклончиво ответил некромант. – Но можете быть спокойны, капитан Ларсен пока еще жив. И даже успел спасти жизнь еще одному человеку.

Услышав эти слова, Лилит почувствовала облегчение, однако не настолько, чтобы успокоиться. Внешний вид Эристеля ужаснул ее. Его энергетика была такой слабой, что девушке показалось, что он вот-вот исчезнет.

- Вам нужна была моя лечебная сила? – мягко поинтересовался колдун, и Лилит отрицательно покачала головой.

- Нет. Нет.

Как она могла просить его о подобном, когда некромант сам цеплялся за свою жизнь?

Эристель устало посмотрел на Лилит и медленно приблизился к ней. Его пальцы коснулись подбородка девушки, и графиня мысленно содрогнулась: она ощутила прикосновение скелета к своей коже.

- Мне кажется, ты совсем запуталась, Лилит. В твоей жизни многое происходит, но неужели ты можешь использовать меня так, как своих горгулий, поручая какие-то задания?

Графиня вздрогнула, но не отстранилась. Некромант странно действовал на нее, завораживал и опьянял, а когда исчезал, Лилит злилась на свое неумение противиться этому человеку.

"К чему он клонит?" - думала она.

Но, когда пальцы Эристеля коснулись черной пряди ее волос, а затем скользнули на шею, девушка почувствовала, как ее пробирает озноб.

- В тебе есть сила, которая способна защитить тебя от многих, но только не от тебя самой. Твои спутники сделали тебя слабой. Скажи мне, Лилит, зачем тебе столь могущественная магия, когда на самом деле ты - всего лишь марионетка. Зависимая. Совершенно пустая в своей слабости. И уже покрытая трещинами.

Лилит поняла, что задумал некромант, но прежде чем она успела произнести защитное заклинание, рука Эристеля прошла сквозь ее грудь. Холод заполнил тело, отчего Лилит беспомощно замерла, послушно опустив руки. С каждой секундой тело Эристеля теряло свою эфирность, а его энергетика становилась всё сильнее. С губ Лилит срывался пар, словно она находилась на улице в морозное зимнее утро. В тот же миг девушка почувствовала, как ее сердцебиение начинает замедляться, а сама она стремительно слабеет.

Когда некромант отстранился и выпустил из рук свою жертву, Лилит осела на пол, чувствуя, что едва в силах подняться. Голова кружилась так, что все плыло перед глазами, и через миг девушка потеряла сознание.

Несколько секунд Эристель равнодушно смотрел на графиню, словно прощаясь с ней, как с покойником, а затем сорвал с ее шеи кулон и презрительно отшвырнул его в сторону.

Затем фигура некроманта растворилась в воздухе. Камень на украшении Лилит теперь был предательски красным...

Утро Рейвена Харта началось на лужайке под окном дома Нефертари. За ночь он сильно продрог, но, когда солнце окрасило горизонт, полицейский начал согреваться. Он проснулся, когда знакомый мужской голос окликнул его, назвав дурацким прозвищем, которое прилипло к нему еще с торгов.

- За что тебя так, Змей? – повторил голос, и Рейвен приоткрыл глаза. Рядом с ним сидел воин с фиолетовыми глазами и с любопытством смотрел на него, желая первым выведать, за что он умудрился попасть на цепь. Каждый из здешних обитателей-воинов уже сделал ставку, и Аризену не терпелось стать победителем.

- Вышел из тюрьмы без разрешения надзирателя, - ответил Рейвен, усаживаясь на траве и сонно потирая глаза. – Который час?

Но затем он посмотрел на свое запястье и тихо выругался. На часах было четыре пятьдесят шесть. Он проспал всего пару часов, поэтому голова напоминала боксерскую грушу. В тот же миг Рейвену захотелось перевернуться на другой бок и продолжить спать. Но парень с фиолетовыми глазами не унимался:

- Почему ты разговариваешь так странно? Ты что, родственник Сфинкса?

- А чего ты пристал? – Харту показалось подозрительным, что этот тип проявляет такое дружелюбие.

- Не каждый день на свет рождаются Сфинксы, - хохотнул Аризен. – Говорят, ты умудрился поранить госпожу. Это правда?

- Поранил – это громко сказано. Просто поцарапал. Ты лучше вот что скажи, что со мной будет?

- Не знаю, - Аризен пожал плечами. – Скорее всего оставят на солнцепеке. Но ничего страшного! Я так тоже сидел.

- Тоже за побег?

- Нет, хуже...

Рейвен удивленно поднял брови, глядя на юношу. Он не представлял, что для раба могло быть что-то еще страшнее, чем неудавшаяся попытка удрать куда подальше от своего хозяина.

- Я развлекался с рабынями без разрешения, и две из них понесли... Не повезло, - с этими словами парень почесал затылок и вновь продолжил свой допрос:

- Из какого ты города?

- Тебе всё равно название ничего не скажет. А вот ты мог бы многое рассказать мне о своем городе...

- А что тебе интересно? – Рейвена откровенно озадачивало дружелюбие того, кто еще совсем недавно не хотел его учить и презрительно на него фыркал.

- Что такое луны? - спросил Харт. - Как их раздобыть и можно ли купить себе свободу? И что вообще за проклятье у вас?

- Эй, помедленнее, - Аризен весело рассмеялся. – Как ты можешь раздобыть луны, если они на небе. Совсем дурак! Луны сами в небе появляются.

- Так вы эти луны имели ввиду... Как же вы платите ими за рабов?

- Оракулы и господа не платят лунами в прямом смысле этого слова, а поглощают кошмары и боль, которые вызываются у них проклятьем. На рабов это не действует, так как нас проклял именно раб. И Анкханар тоже была из рабынь.

Рейвен ни черта не понял из всего услышанного. Этот парень говорил быстро, мысли его были рваными, зато настроение было таким веселым, что Харт начал понимать, почему его называют щенком. Будь у этого дуралея хвост, он бы уже вовсю вилял им. Выглядел этот мальчишка не старше семнадцати, поэтому из кожи вон лез, чтобы все его воспринимали всерьез.

- Так, давай еще раз, - попросил Рейвен. – Я правильно понимаю, что на город наложено какое-то проклятье, которое действует на господ и оракулов?

- Да!

- И на Нефертари оно тоже действует?

- Да! Как только она получила свободу и стала госпожой.

- И как работает это проклятье?

- А я откуда знаю, я же раб! – Аризен вновь весело рассмеялся. – Но господа говорят, что как только восходит луна, боль пронзает все их тело, а в голову лезут кошмары. Разные чудовища мерещатся и так далее. А оракулы способны поглощать эти ужасы. То есть, господа платят им золотом, пищей или вещами. Например: один бык – это одна луна, или двадцать мешков зерна, или драгоценный камень какого-то определенного размера... Например, Косэй расплачивается мебелью. У него самая потрясающая мебель во всем городе. И у него в запасе, наверное, сотни лун!

Рейвен едва заметно кивнул.

- Ну, хорошо, а что за проклятье? Откуда оно вообще взялось?

- Сэтх наслал, откуда еще могут браться такие проклятья. Извини, Змей, но, по-моему, ты совсем дурак!

- Сэтх это...?

- Ты издеваешься? – Аризен удивленно уставился на Рейвена.

- Вот что, давай ты перестанешь комментировать каждый мой вопрос, а будешь нормально отвечать, а я тебе кое-что за это отдам. Дар богов.

- Какой еще дар богов? – любопытство на лице парня было непередаваемым.

- Когда меня отпустят и позволят вернуться в свою комнату, покажу. А пока давай без оскорблений. Кто такой Сэтх?

- ЭТО БОГ, Змей! Такой же великий бог, как Ра, Осирис, Анубис, Бастэт, Гор, Геб, Маат...

- Всё, я понял, давай дальше. И что делает этот ваш бог?

- Что значит ваш? Наш бог! Бог ярости, жестокости, войны, смерти, песчаных бурь и разрушения. Самый свирепый из всех, существующих в мире! Наш город – это его угодия, поэтому в каждом из нас живет Сэтх. Сэтх любит арену, и именно для него всё делается. Любит кровь и жестокость, и мы радуем его, как можем.

«Или себя, идиоты...» - зло подумал Рейвен. Его всегда поражала привычка людей оправдывать любую свою гадость, ссылаясь на волю богов.

- Дело не в Сэтхе, а в ваших оракулах и господах, которым нравится устраивать кровавые зрелища. Вот и всё, - тихо произнес он, посмотрев на своего собеседника.

- Нет, до того раба, который проклял нас, всё было намного лучше. Не было лун!

- А за что вас проклял этот раб? – уточнил Рейвен.

- За арену, пытки и убийства рабов, - радостно ответил Аризен, после чего нахмурился и задумчиво посмотрел на Харта. – Хотя, получается, всё было так же, как сейчас. Только добавились луны...

Рейвен снисходительно посмотрел на молодого парня, которому только что открыл Америку.

- А что это за Ах... конар или комар какой-то?

- Анкханар? – Аризен снова развеселился. – Змей, ты такой...

Внезапно юноша прервался, и в его глазах отразилась тревога. Рейвен проследил за взглядом собеседника, и увидел, как из песка образовывается женская фигура. Аризен вскочил на ноги, как ужаленный, и низко поклонился. Перед ним стояла Нефертари, мрачно скрестив руки на груди. Рейвен тоже поднялся с земли, не желая смотреть на египтянку снизу вверх, однако кланяться не стал.

- Почему ты разговариваешь с ним, Щенок? – обрушилась Нефертари на своего раба. Тот бросил взгляд на Рейвена и быстро произнес.

- Потому что он со мной разговаривал!

Харт покосился на Аризена, несколько недоумевая с его аргументов.

- Запрета на слова не было, поэтому ты не можешь ругать нас за разговор, - ответил Рейвен. Его глаза окрасились медным, ясно давая понять, что он зол настолько, что не в состоянии этого скрыть. В этот миг он буквально ненавидел эту женщину.

- Я могу делать всё, что захочу, вещь! – в гневе воскликнула египтянка. – Аризен, приведи Алоли. Мне он начинает надоедать...

- Так, так, так, какие мы свирепые! – раздался ироничный женский голос, и Нефертари резко обернулась, желая выяснить, кто смеет вмешиваться, когда она собирается проучить своих рабов. В тот же миг губы египтянки тронула улыбка.

- Акана! – воскликнула она и быстро направилась навстречу той, кто сейчас стояла у ворот в сопровождении двух своих рабов. Обе египтянки крепко обнялись.

– Неужели ты поправилась? - Нефертари ласково погладила подругу по щеке, а затем снова прижала к себе. – Я молилась за тебя богам, милая! И боги услышали. Ты все-таки справилась со своим недугом.

Затем Нефертари бросила мимолетный взгляд на двоих спутников Аканы, которые стояли поодаль, и радостно воскликнула:

- А у меня тоже белая вещь. Иди сюда, ты же еще не видела! – с этими словами египтянка схватила подругу за руку и потащила ее к Рейвену, после чего указала на него пальцем и довольно улыбнулась. Но Харта куда больше интересовала не незнакомая госпожа, а ее спутник. Увидев Дмитрия, он кивнул ему в знак приветствия, и тот ответил таким же кивком. Оба переглядывались, надеясь, что им удастся обмолвиться хоть парой слов и узнать о судьбе своих спутников. Рейвен стал первым после Ильнеса, кого встретил Лесков, и он уже знал, что американец жив. Однако, увидев его на цепи, понял, что дела обстоят не так хорошо. В свою очередь, Рейвен не мог не ужаснуться состоянию Лескова. Щетина, изможденный вид, какая-то тряпка вместо костюма за нецензурную сумму денег.

- Эти белые вещи очень много о себе мнят, - пожаловалась Нефертари. – Чем белее, тем наглее себя ведут. Видимо, считают, что из-за их цвета кожи им ничего не сделается.

- Знаю я одного, кто как раз-таки сделает с ними всё именно из-за цвета кожи, - мрачно усмехнулась Акана. – Интересно, если отправить их на денек-другой к Косэю, может, они станут более покладистыми. Мой Дми-Три отказывается есть, пить и вести себя так, как я захочу.

- С каких это пор появился тот, кто тебе в чем-то отказывает? – Нефертари с любопытством посмотрела на того, кого назвали Дми-Три.

- Потому что он сам внушает другим свою волю. Это и есть его способность.

- Ах, теперь я понимаю, почему во время торгов его хотели купить все. Господа прознали о его способности. А мне никто не сказал. Я бы тогда сама его прикупила. Хотя куда мне... С этим бы справиться.

Акана усмехнулась.

- Я могу помочь... Я ведь тоже умею убеждать, - с этими словами она хотела было приблизиться к Рейвену, но Нефертари остановила ее. Почему-то ей не понравилось это предложение подруги. Она не хотела, чтобы кто-то усмирил ее раба раньше, чем то сделает она. Из дома как раз вышла Алоли с несчастным Аризеном, но Нефертари лениво отмахнулась от них, сказав, что потом накажет провинившихся. Обе госпожи направились к водоему со священными водами, где захотели освежиться, а Дмитрия и Рейвена оставили вдвоем. Оказавшись наедине, они успели переброситься парой фраз и к общей досаде выяснить, что ни тот, ни другой не знают, что происходит с Эриком, Лилит и Ингемаром. Харт вкратце пересказал историю своих злоключений, Дмитрий сухо поделился своими.

Полицейский не сразу заметил, как Дмитрий смотрит ему через плечо. Его глаза на миг окрасились медным, и спустя несколько минут рабыня, которая хотела было подслушать их разговор, принесла им кувшин с водой. Рейвен позволил русскому напиться первому, да и размер емкости был достаточно велик, чтобы хватило на двоих. После оба опустились на траву, обсуждая загадочный колодец Гора, который в итоге оказался всего лишь очередным чудовищем. Затем их разговор переключился на арену, на луны, на проклятье. Разговор с Лесковым сейчас казался Рейвену какой-то отдушиной. Сейчас их вражда ушла на второй план, и обоих куда больше интересовало, как выбраться из этого проклятого места...

Утро одного из представителей великого эльфийского народа началось с падения чего-то липкого и мокрого прямо ему на грудь. Ильнес резко сел на постели и брезгливо смахнул с себя ярко-синюю слизь, которая шлепнулась на пол и замерла, словно решила прикинуться дохлой. Несколько секунд эльф ошарашенно смотрел на неведомое существо, пытаясь понять, представляет ли оно опасность, но после вчерашней встречи с Клитием, Ильнес готов был подозревать даже муравьев. В тот момент, когда эльф потянулся за каменной статуей богини Бастэт, чтобы обрушить ее на странную субстанцию, дверь резко распахнулась, и в комнату заглянула уже знакомая Ильнесу девица со странным именем Роса.

- Послушай, а ты не видел... – начала было она, как вдруг заметила то, что она искала, лежащим посреди комнаты на полу. Затем ее взгляд скользнул по руке эльфа, которая уверенно сжимала голову Бастэт и уже приподнимала фигурку над поверхностью стола.

- Даже думать забудь! – произнесла девушка, угадав, что замыслил остроухий. – Я не для того билась над ним тридцать девять дней, чтобы ты раздавил его! Откуда в тебе столько кровожадности, помощник? Вчера ты пробудил «охотника», который едва не убил тебя и всех обитателей Комнаты Истины, а сегодня решил раздавить невинное создание, чья задача заключается в том, чтобы отпугивать насекомых. Или тебе нравится, когда по ночам тебя кусают разные крылатые...

- Откуда мне знать, что эта штуковина предназначена для того, чтобы отгонять комаров! - Ильнес нахмурился, но все-таки поставил фигурку божества обратно и приблизился к своей гостье. – И вообще-то, неплохо бы научиться держать своих питомцев при себе, а так же быть вежливее и хоть иногда здороваться. Для разнообразия. Я даже покажу пример: здравствуй, Роса! Как спалось?

Бесцеремонность этой девушки несколько рассердила эльфа. Его народ никогда не позволяет себе подобного панибратства. Разве что смертельная опасность заставит их ворваться в комнату к спящему, даже не заботясь о том, что этот самый спящий может быть неодет.

- Это тебе спалось, а я спасала комнату Истины от того разгрома, что ты там устроил, - усмехнулась девушка. – И что это за церемонии такие? Ты что, фараоном себя возомнил? Такой же раб, как и все.

- Я никогда не был и не буду рабом, Роса, - спокойно ответил Ильнес. – Мой народ скорее сложит голову, нежели подчинится.

- Теперь понятно, почему почти все твои собратья уже либо высечены, либо сидят в подземельях, либо отправлены на опыты. Упрямые высокомерные выскочки, что с вас возьмешь.

В тот же миг Ильнес переменился в лице.

- Они – не мой народ! Я – эльф, а они – люди!

- Ты белый, они тоже белые. Какая разница! Если тебя уколоть, разве не потечет кровь? Что в вас, эльфах, такого особенного, кроме жажды убийства.

- В нас нет жажды убийства!!! – Ильнес хоть и боролся со своими эмоциями, пытаясь говорить сдержанно и возвышенно, как его учили, но заявление Росы в миг перечеркнуло все его спокойствие. – Мой народ – самый миролюбивый. Мы никогда не нападем первыми. И то чудовище в комнате Истины я пробудил лишь потому, что хотел помочь Клитию. Он страдал от жажды! А это... синее... я посчитал очередным чудищем в вашем безумном городе! И мои спутники – не эльфы. И никоим образом к ним не относятся.

В тот же миг Ильнес прервался, желая перевести дух, а затем чуть тише произнес:

- Ты что-то знаешь о них?

- Знаю, - девушка скептично оглядела эльфа. – Змей наказан за попытку побега, Мудрец-танцор создает воинов для арены, черную женщину высекли и заперли в подземельях за непослушание, Дми-Три отказывается от еды и воды. Один лишь Низам ведет себя покорно, за что его наградили именем, одеждой и женщиной.

- Боги, что они творят, - Ильнес растерянно провел рукой по волосам, но затем, словно вспомнив, что ему нельзя показывать тревогу по отношению к людям, поэтому гордо вздернул подбородок и произнес, - впрочем, своей головы глупцам не пришьешь...

- Не скажи, - ухмыльнулась Роса. – Всевидящий еще не то пришивал глупцам.

Затем Роса присела перед синей субстанцией, и так послушно вскарабкалась ей на ладонь.

- Идем, помощник! Поможешь мне приготовить зелье. И смотри, не натвори еще чего-нибудь. А то у меня уже складывается ощущение, что эльфы – это самый непутевый народ, который когда-либо был создан богами.

- Ты не должна так говорить! – рассердился Ильнес, однако все же последовал за своей спутницей. – Ты не позволишь мне даже ополоснуться?

- Потом искупаешься. Жаль, я с тобой не могу, еще потравишься, - с этими словами девушка недвусмысленно скользнула взглядом по фигуре эльфа и улыбнулась. Это поведение опять всколыхнуло в Ильнесе волну возмущения: почему человеческие женщины ведут себя таким недостойным образом? Эльфийская дева никогда бы не посмела так посмотреть на мужчину. Они слишком гордые для подобного.

Погруженный в свои мрачные мысли, Ильнес зашел за своей спутницей в комнату, куда Всевидящий утаскивает своих рабов, после чего девушка протянула эльфу какой-то пузырек. Вдохнув аромат находящегося внутри эликсира, оба оказались в небольшой комнатке, уставленной котлами. В центре находилось место для костра, отчего все помещение пропахло дымом, а на потолке виднелись следы копоти.

«Наши мудрецы никогда бы не организовали храм знаний таким образом...» - с тоской подумал эльф, оглядывая комнатку. Засмотревшись на засушенных змей, мужчина едва не наступил ногой на топор для рубки дров. То, как он небрежно валялся посреди помещения, еще больше неприятно поразило эльфа. Его народ всё всегда содержал в идеальном порядке.

- Что мы будем готовить? – тихо поинтересовался Ильнес.

- Яд, - последовал веселый ответ. – Шучу, что ты такое лицо сделал! Зачем варить яд той, кто сама ядовита... Будем варить средство для пыток. Если его выпить, становится очень больно.

- Эльф не будет варить средство для пыток. Лекарство – да, но не то, что вызывает боль. И что ты подразумеваешь под словами «сама ядовита». Если речь идет о язвительности, то ты себе льстишь: ты ведешь себя ничуть не лучше и ничуть не хуже остальных людей.

- Видишь эти капли на моей коже? – усмехнулась Роса. – Не советую тебе до меня дотрагиваться. Одно прикосновение, и тебе грозит верная смерть. Я пыталась научиться подчинить свою способность, но, к сожалению, всё закончилось провалом. Меня никто не может касаться. Никогда.

Затем, чуть помолчав, чтобы оценить реакцию эльфа на услышанное, она язвительно добавила:

- А что у тебя за неполадки с людьми? Тебя что, бросила какая-то красавица, и ты никак не можешь усмирить свое эго?

Ильнес почувствовал, что от подобной насмешки начинает краснеть. Сама мысль о том, что он свяжется с человеческой особью, была ему невыносима.

- Лучше заканчивай болтать и займемся делом, а то я скоро пойму причину, почему Египет развивается так медленно, - сухо сказал он. - Но варить будем лекарство!

- Зелье Боли помогает многим воинам раскрывать свои способности. Это и есть лекарство, красавчик!

С этими словами девушка вытащила из кучи небольшой котелок и бросила его в руки Ильнесу.

X

Еще один шанс

Прошло около часа, прежде чем Лилит пошевельнулась и начала приходить в себя. Несколько секунд всё плыло перед глазами, и комната никак не желала становиться четкой. Размытые фигуры богов смотрели на девушку, точно смеясь над ее беспомощностью. Лилит попробовала пошевельнуться вновь и вдруг ощутила сильную боль в ногах. Раны, оставленные ей вчера ночью Нахти, открылись, и теперь пол, который ей было велено натереть до блеска, оказался испачкан. В первые минуты Лилит не понимала, что с ней произошло, но постепенно память начала возвращаться. Графиня вспомнила всё и почувствовала, как на ее глаза вновь наворачиваются слезы. Тот, кому она посмела довериться, предал ее, лишив самого важного, что у нее сейчас было – магических сил. Прижавшись щекой к холодному полу, Лилит изо всех сил пыталась заставить себя успокоиться. В груди поселилась тупая боль, которая казалась графине куда сильнее той, что оставил ей Нахти. Оракул – это лишь ненавистное чудовище, от которого Лилит готова была избавиться, как только подвернется такая возможность. Но Эристель... С этим человеком было нечто другое. Он всегда приходил к ней на помощь, спокойный и уверенный, совершенно не похожий на прекрасных рыцарей из глупых девичих сказок. С такими как он принцессы не живут долго и счастливо. Скорее всего, они вообще долго не живут. И только сейчас Лилит это наконец осознала. Эристель помогал ей не потому, что она была женщиной, не потому, что испытывал к ней какие-то чувства и уж точно не из-за своего благородства. Лилит была для него всего лишь проводником, и без нее он застрял бы в одном из этих чудовищных миров. На этом сказка, которую Лилит нарисовала в своем воображении заканчивалась. В конце-концов, не этот ли самый некромант переступил через свою бывшую женщину, которая пожертвовала ради него всем?

«Как я могла быть так слепа...»

Прошло еще несколько минут, прежде чем Лилит попыталась подняться. И к своему ужасу поняла, что у нее не хватает сил. Опираясь на стену, она почти смогла встать на ноги, но уже через миг вновь осела на пол.

- Ну же... – беззвучно прошептала Лилит. Сейчас она ненавидела себя за свою слабость, и только злость помогла ей собраться силами и подняться вновь. Мысли об Эристеле она гнала от себя изо всех сил, боясь, что не совладает с собой и вновь разрыдается. Несмотря на зной, царящий в Египте, девушку трясло от холода, и она обняла себя за плечи, силясь хоть немного согреться.

Понадобилось еще несколько минут, прежде чем графиня наконец смогла подняться на ноги. Держась за стену, она сделала осторожный шаг и замерла, чувствуя, как комната вновь начинает плыть перед глазами. Лилит казалось, что она до сих пор чувствует ледяное прикосновение Эристеля, словно холод так и остался в ее груди.

«За что ты так со мной?» - думала Лилит. «Я знаю, что каждая услуга имеет свою цену, но эта плата слишком высока.»

Внезапно взгляд графини остановился на украшении, которое небрежно валялось на полу. Камень был красным, как кровь, и ее сердце замерло. Значит, Эристель не просто забрал ее силы и вернулся в кулон. Он разорвал их договор и ушел. Быть может, сегодня Лилит видела его в последний раз. Графиня буквально заставила себя поднять камень. Да, он больше не был обжигающе-холодным, и в этот миг графиня сама хотела было отшвырнуть его прочь. Но не посмела. Пускай это украшение было отравлено воспоминаниями о некроманте, однако с этим камнем были связаны и другие события.

Сжимая в руке кулон, Лилит едва не рассмеялась безумным смехом. Теперь ее душила ярость и собственное бессилие.

«Видимо, это моя судьба – верить не тем людям... Впрочем, это моя последняя ошибка. Как только я восстановлю силы, я сделаю всё, чтобы убить его».

Как в тумане Лилит покидала Зал Богов, уже не думая о том, как сильно болят открывшиеся порезы, или в какую ярость придет Нахти, обнаружив испачканный пол. Графиня не помнила, как добралась до главного зала. Девушка не замечала на себе любопытные взгляды рабынь, но слышала их язвительные перешептывания:

- Что это с ней? Она похожа на мертвеца.

- Такая жалкая...

- Так ей и надо! Высокомерная змея!

- Ты ничего не можешь. Решила нас всех напугать, а сама не лучше этой половой тряпки - с этими словами одна из рабынь швырнула к ее ногам грязную тряпку. - Ничего, ты еще получишь! Мы срежем твои черные космы, изваляем в грязи и будем хохотать над тобой, «всесильная».

Бледная, как полотно, Лилит изо всех сил держалась, чтобы устоять на ногах и не упасть под общий смех собравшихся вокруг нее рабынь. Будь у нее хоть немного магической энергии, эти девки никогда бы не посмели зубоскалить, но ни одно даже самое простое заклинание сейчас не удастся сотворить.

Лилит не сразу заметила, как в зале появился Нахти. Он возник у входа прямо из воздуха, и теперь его слепые белые глаза пристально смотрели на графиню. Оракул выглядел совершенно спокойным, вот только он всегда вел себя так прежде чем убить того, кто его разочаровал. На лице старика даже появлялось что-то вроде сострадания.

- Ты. Потеряла. Силу.

Его тихий, можно даже сказать, успокаивающий голос заставил Лилит вздрогнуть. Она затравленно посмотрела на безобразного старика, боясь даже представить, что он теперь с ней сделает. Затем взгляд графини скользнул по лицам рабынь, замечая на них неприкрытую радость. Они скалились, как гиены вокруг умирающей львицы, к которой еще несколько часов назад боялись подступиться. Злость, зависть и страх смешивались в одну невыносимую массу, и Лилит опустилась на пол, не в силах больше устоять на ногах.

- Я рад, что ты достаточно умна, чтобы понять, как сильно меня разочаровала, - тихо произнес Нахти. В тот же миг его глаза вспыхнули белым огнем, отчего воздух в храме стал прореженным, словно высоко в горах. В тот же миг Лилит прижала руку к груди, чувствуя, что начинает задыхаться. Она приоткрыла губы, жадно хватая воздух, но удушье все стремительнее захватывало ее легкие. Панический страх отразился в ее глазах. Нет, только не так! Она не могла умереть вот так, не в силах даже защититься.

- Как интересно вы тут живете! – это громкое восклицание заставило оракула отвлечься и тем самым позволило Лилит сделать спасительный вдох. Сейчас она походила на русалку, выброшенную на берег. Ее грудь высоко вздымалась, лицо было иссиня-бледным, а на шее проступили узоры вен.

- И что же это вас так разгневало, Создатель? – снова этот насмешливый голос, который показался Лилит до боли знакомым. Отдышавшись, она осторожно подняла глаза на того, кто сейчас поравнялся с оракулом и с любопытством смотрел на нее. Это был тот самый красноволосый мужчина, в озере которого она имела неосторожность искупаться. Он весело ухмылялся, глядя на Лилит, словно видел перед собой что-то очень забавное.

- Я заплатил за нее высокую цену, а она не стоила даже шкуры старого осла, - мрачно произнес Нахти. – Что ты здесь делаешь, Косэй? Разве я приглашал тебя сегодня?

- А я здесь для того, чтобы лично посмотреть на свою каменную женщину. – усмехнулся мужчина. - Ваш раб передал мне, будто бы она готова, и чтобы я перегонял вам два десятка быков. Вот только, если меня не подводит память, в последний раз я видел не камень, а зловонную грязь, и что-то мне подсказывает, что с тех пор особо ничего не изменилось.

- Ты смеешь подозревать оракула во лжи? – прогремел Нахти, но красноволосый лишь весело осклабился.

- Я хочу заранее увидеть то, что покупаю. Не вижу в этом ничего оскорбительного. Я всегда смотрю на дерево и кожу, прежде чем покупать эти материалы, так почему мне нельзя посмотреть на своего воина?

- Посмотришь ты на своего воина, - усмехнулся Нахти. – Ее как раз готовят к тому, чтобы отвезти в твой дом. Единственное, ты должен вернуть мне раба, который будет рядом с ней. Им нужно быть вместе до следующего утра, чтобы процесс завершился. Не разъединяй их руки.

- А что будет, если разъединю? – полюбопытствовал Косэй.

- Она расколется на куски. Я так думаю. Ее кожа прочна, но неизвестно, что у нее внутри.

- Кстати, о коже... Вы уже точно решили убить эту вещь? – Лилит почувствовала, что начинает злиться, когда ее назвали вещью, да еще и указали на нее пальцем, словно на какое-то животное.

- Да. Я даже перепродавать не хочу эту грязь – слишком много чести!

- Может, все же перепродадите? Мне, например...

Красноволосый вновь ухмыльнулся, бросив насмешливый взгляд на Лилит. Он едва не рассмеялся, глядя на то, как графиня пытается подняться. В какой-то миг ведьма уже собиралась было смириться со своей участью, но то, что ее пожелал купить кто-то другой, придало ей надежды. Теперь, когда Косэй находился так близко, Лилит могла по-настоящему рассмотреть его. Этот мужчина был удивительно высок для египтянина, его кожа была смуглой, а красные волосы казались неестественно-яркими. Его тело не обладало мускулатурой великого воина, отчего графиня предположила, что он является представителем здешней аристократии. Одет он был в какие-то белые ткани, но довольно небрежно, отчего Лилит уже начала сомневаться в своем первом суждении. Волосы этого мужчины доставали до поясницы, но при этом были совершенно неаккуратно стянуты тремя золотыми скобками в хвост. В тех местах, где находились крепления, волосы торчали во все стороны, отчего графиня поняла, что этот человек явно обходится без помощи слуг и делает себе «прическу» самостоятельно.

Нахти всё еще молчал, обдумывая заманчивое предложение. Наглая девка заслуживала лишь смерти, но это означало, что выплаченные за нее деньги пропадут вместе с ней. Вложение получалось абсолютно бессмысленным, но еще соблазнительнее для оракула была мысль о том, что Косэй подарит этой девке куда более страшную смерть, нежели от удушья.

- У нее красивая кожа, - продолжал Косэй. – А вы ведь знаете, Создатель, что красивая кожа – моя слабость.

Лилит почувствовала некоторую неловкость. Теперь она уже сомневалась, что покупатель сильно лучше самого продавца. Наверняка, этот тип под своим бесстыжим комплиментом подразумевает различные непристойности, и графиня в ужасе подумала, что, не обладая силами, она даже не сумеет защититься. Быть может, капитан был прав, говоря о том, что есть что-то гораздо унизительнее мытья полов.

«Я отдам ему все свои украшения, и он не станет прикасаться ко мне. В прошлый раз ведь не прикоснулся» - успокаивала себя графиня.

- Только потому, что мне нравятся твои работы, - ответил старик. – Я возьму за нее еще десять быков.

- Недавно вы не хотели давать за нее даже шкуры старого осла, - Косэю явно не понравилась цена, и это чертовски уязвило самолюбие графини. Неужели этот невоспитанный человек купит ее, словно какую-то бездушную вещь, при этом еще и торгуясь, точно на рынке.

В итоге торги состоялись. Косэй смог сбить цену до семи быков, и Нахти неохотно согласился. Затем оракул отдал приказ рабам, и спустя какое-то время в зал внесли Ингемара и каменную статую красивой молодой женщины. Лилит в растерянности смотрела на изможденного капитана, чья рука крепко сжимала руку статуи. Эристель что-то упоминал о том, что капита спас кому-то жизнь, но, Господи, не такой же ценой. Он сам был едва жив!

Ларсен, казалось, не замечал графини. Он был настолько измучен, что не видел никого вокруг себя. Ему безумно хотелось спать. Разговоры, доносившиеся до него со стороны, уже были ему откровенно безразличны. Его и подопытную куда-то уносили. Он чувствовал, как его кладут на какую-то повозку, и солома покалывает его кожу. Затем телега тронулась. На улице было жарко, солнце пекло, словно в преисподней, и лицо капитана мигом покрылось испариной. Но камень подле него по-прежнему оставался прохладным. Казалось, даже солнечные лучи не могли прогреть его основательно.

- Идем, вещь! – услышала Лилит резкий голос своего нового хозяина. От неожиданности она вздрогнула и попыталась было отстраниться от стены, как пошатнулась и едва не упала. Боже, почему она была настолько слаба именно сейчас? Почему должна подвергаться таким унижениям?

Тогда красноволосый прикрикнул на Лилит еще раз.

- Живее! Я не буду повторять сотню раз!

Графиня бросила на него горящий взгляд, но физическая слабость была сильнее ее злости.

- Она даже на ногах не держится, - в голосе Нахти отчетливо слышалось отвращение. Тогда Косэй грубо выругался и направился к Лилит. В какой-то миг графине показалось, что он сейчас ударит ее, и девушка зажмурилась. Но вместо этого новоиспеченный хозяин грубо подхватил ее на руки и быстрым шагом направился вон из храма. Беспомощность этой девки страшно бесила его, но ждать, пока она доползет до его дома, он не хотел. Впервые столь рыцарский жест, который воспевался во всех романах, показался Лилит неприятным. Ее схватили, словно какой-то неодушевленный предмет, грубо и собственнически, отчего графиня почувствовала себя униженной.

Если перенестись на несколько домов дальше и заглянуть в окно одного из них, то можно было увидеть, как кожа одной из самых богатых женщин этого города вновь начала сереть. Девушка изо всех сил пыталась совладать со своим недугом самостоятельно, но в итоге болезнь в очередной раз начала брать верх. С того времени, как Акана встретилась с Нефертари, она не пользовалась услугами своего «лекаря». С тех пор прошло четыре часа, и девушка уже начала подумывать о том, что она наконец справилась. Ин-теп отступил, сдался, но радость оказалась преждевременной. Теперь ее кожа начала сереть так быстро, что Акана буквально бегом бросилась в комнатушку своего раба, боясь, что каждый миг промедления может стать для нее последним. Но у дверей она все же заставила себя успокоиться. Первым делом она заметила поднос с нетронутой едой и кувшин, по-прежнему наполненный водой. Лесков демонстративно выставил это за дверь, не столь проявляя свою гордость, сколь желая не видеть искушения. Страх, что ему что-то подсыпят, не отпускал его, поэтому вода в доме Нефертари до сих пор вспоминалась Лескову, как самый вкусный напиток из всех, что ему доводилось пробовать. Какой к черту коньяк с каким-то там великим сроком выдержки, когда обычная вода может быть такой пряной.

Когда Акана зашла в комнату, Дмитрий стоял у окна. Он обернулся не сразу, прекрасно понимая, кто мог явиться к нему спустя пройденное время, но затем молча приблизился к своей гостье и посмотрел ей в глаза. Демон вновь отступил, позволяя Акане на какое-то время почувствовать себя в безопасности. Но то, как Дмитрий вел себя с ней, заставляло девушку злиться. В этот миг ей показалось, что она едва ли не ненавидит его. Ей захотелось немедленно сломать этого раба, который смеет смотреть на нее со снисхождением. И в тот же миг ее глаза окрасились черным. Ин-теп придавал ей сил, и Дмитрий сам не успел понять, как начал опускаться на колени. Вот только уже через миг Акана сама поняла, что тоже стоит на коленях, напротив своего раба. Несколько секунд оба растерянно смотрели друг на друга, а затем Акана не выдержала и внезапно тихо рассмеялась.

- Отец говорил про отражение, но я никак не ожидала, что мы будем похожи даже в упрямстве, - тихо произнесла она. – Всё слишком глупо. Я веду себя, как ребенок, не так ли? Ненавижу тебя настолько сильно, что пытаюсь подчинить своей воле. И подчиняюсь вместе с тобой.

Лесков едва заметно улыбнулся уголком губ.

- На твоем месте я бы больше заботился о том, как подчинить Ин-теп.

- Я забочусь, но мою ненависть к тебе никто не отменял, - Акана усмехнулась и поднялась с пола. То, что Дмитрий немедленно поднялся следом, вновь вызвало у нее улыбку.

- Точно, как отражение. Глядя на тебя, я вспомнила себя в детстве. Я очень боялась играть у священного водоема. Ты, наверное, не видел его, так как рабам не дозволено в нем купаться. Я помню, как сидела на берегу, и мне казалось, что в воде живет моя сестра. Когда она меня видела, то была либо испуганной, либо сердитой. И однажды одна из рабынь отца заметила мое поведение и сказала: а ты попробуй ей улыбнуться. Попробуй коснуться рукой ее руки. И с тех пор моя придуманная сестра была рада меня видеть. Больше мы не ругались и не боялись друг друга. Может, с тобой попробовать сделать то же самое? Начнем наше знакомство сначала. Например, прогуляемся по рынку. Купим еды и фруктовой воды, а затем пойдем к реке.

Лесков скептично слушал историю про отражение, однако слова о еде воспринял с куда большим воодушевлением. Голод был настолько сильным, что в последнее время Дмитрий начал ловить себя на мысли, что чаще думает о куске сочного жаренного мяса, нежели о побеге.

- Идем прямо сейчас, - с этими словами Акана первой вышла из комнаты. Лесков чуть помедлил, не желая показаться дворнягой, которой показали кусок колбасы, а затем неспешно направился следом за девушкой. Но выйти из дома сегодня им так и не удалось. Дорогу им преградил Эмафион, фигура которого появилась прямо перед ними.

- Отец! – воскликнула египтянка и с почтением низко поклонилась. Лесков нехотя поклонился следом, чувствуя, как в груди вновь вскипает злоба. Эмафиона он не видел с тех пор, как тот «наградил» его, и в этот миг ему до безумия захотелось, чтобы демон, находящийся в Акане, проснулся. С каким удовольствием он сейчас наблюдал бы за тем, как Ин-теп расправляется с ненавистным оракулом.

- Пришел новый день, - сухо произнес Эмафион, обращаясь к дочери, – а демон как владел тобой, так и продолжает владеть. Ты снова хочешь разочаровать своего отца?

- Сегодня я удерживала его дольше, - попыталась было защититься Акана. – В этот раз солнце поднялось гораздо выше.

- Нет, дитя моё, меня не интересуют передвижения солнца, пока ты не подчинила Ин-теп по-настоящему. А ты, по-моему, не хочешь ее подчинять. Теперь у тебя есть более интересные занятия. У тебя появилась новая вещь, которая сопровождает тебя повсюду, вызывая зависть у других господ. При этом ты позволяешь ему проявлять свой нрав. Рабы говорят, что твоя новая вещь смеет отказываться от еды и воды, а ты никак не приструнишь ее. Ты позволяешь ей такое поведение и тем самым унижаешь своего отца.

- Нет же, всё не так! – начала было Акана, но внезапно Эмафион с силой ударил ее по лицу. Вздрогнув, девушка прижала ладонь с ушибленному месту и почувствовала во рту медный привкус крови. Дмитрий не вмешивался. Он не пытался перехватить безобразную руку оракула, не собирался произносить устрашающую речь о том, что нельзя бить женщин. Лишь хладнокровно наблюдал. Теперь отношения в этой семейке становились ему понятнее, но, быть может, за столь сильным уважением к своему отцу девушка прятала ненависть? Ее глаза не увлажнились слезами, а вспыхнули яростью. Разумеется, лишь на мгновение, затем Акана вновь выглядела кроткой.

- Я люблю тебя, дитя, и хочу, чтобы ты понимала, что всё, что я делаю, это тебе во благо, - мягко сказал оракул, ласково погладив девушку по ушибленному месту. Его безобразный палец коснулся разбитой губы дочери, размазывая кровь. – Я хочу, чтобы ты старалась, Акана! Ты становишься зависимой не только от демона, но и от вещи, которую я приобрел для арены. Не для тебя. Вещь должна окупать себя. До боев осталось всего несколько дней, и за это время ты должна подчинить Ин-теп. Пусть вещь поможет тебе освободить ее наполовину, а затем ты будешь удерживать ее. Поняла?

- Отец, я не смогу, - еле слышно произнесла Акана. – Демон поглощает меня каждый раз, когда я...

Хлесткая пощечина заставила ее прерваться.

- Ты меня услышала, дитя, - тихо произнес оракул. – То, что ты стараешься, не оправдывает тебя. Если тебе будет спокойнее, вещь будет постоянно находиться при тебе. Будет спать у твоих ног, и ты в любое мгновение можешь ей воспользоваться. Теперь займись делом, Акана. Пока твой отец не начал сердиться. Ты же знаешь, я очень не люблю на тебя сердиться, ведь тогда случается нехорошее.

Лесков перевел взгляд на испуганное лицо Аканы, прикидывая, что творил с ней этот изверг. Хоть влияние отца и сильно на нее, но это лишь потому, что она считает его самым близким человеком, который якобы желает ей добра. А что если этот близкий человек станет другим? Впервые Дмитрий задумался над тем, чтобы поменять тактику и начать общаться с этой девицей совершенно другим тоном. Разумеется, не сразу. Она не глупа и заметит подвох. Но если постепенно...

Лесков с досадой попрощался с мыслью о прогулке по рынку и возможности хоть что-то пожевать, но сейчас его заботило следующее: нужно было сделать так, чтобы Акана пребывала в сознании, но при этом Ин-теп влиял на ее психику. Например, заставлял реагировать на жестокость жестокостью.

Акана велела Дмитрию вернуться в свою комнату и позвала его к себе спустя час. К своему удивлению Лесков заметил, что кровавая ссадина до сих пор красуется на губе девушки, словно Эмафион запретил ей исцелять раны. На миг он встретился с Аканой взглядом, и она поспешно отвернулась, словно стыдилась того, что Дмитрий стал свидетелем их ссоры с отцом. Наличие любого другого раба в комнате ни сколь не смутило бы египтянку, но перед этим человеком она слишком часто оказывалась слабой. Не хватало еще, чтобы отец бил ее у него на глазах.

Акана первой опустилась на ковер и велела Дмитрию сесть напротив, после чего, старательно скрывая волнение, произнесла:

- Освободи Ин-теп. Но ровно настолько, чтобы я могла оставаться собой.

- Ты понимаешь, насколько это опасно? – Лесков не ожидал, что она осмелится потребовать у него подобное. Да, отец ударил ее, но это не означает, что нужно сразу бросаться в пропасть, не удосужившись проверить узлы на веревке.

- Делай, - сквозь зубы процедила Акана. Ее глаза гневно сверкнули: еще не хватало, чтобы раб влиял на ее решимость.

- Позволь дать тебе совет?

Египтянка чуть нахмурилась, но затем все же кивнула.

- Когда ты почувствуешь присутствие демона, думай не о нем и не о способах его удержать, а о себе. Быть может, ты терпишь поражение потому, что твое сознание уже занято демоном, несмотря на то, что он еще даже не пробудился.

- Ты ничего об этом не знаешь, - резко ответила Акана. – Хватит тянуть время.

«Как прикажете, «Ваше величество»!» - мрачно подумал Лесков. Ему чертовски не хотелось выпускать Ин-теп на свободу. Эта тварь была слишком непредсказуемой, поэтому при мысли о том, что он вновь встретится с ней лицом к лицу, мужчине стало не по себе. Но вот его глаза окрасились медным, и в ту же секунду кожа девушки начала сереть. Радужки ее глаз покраснели и стали размытыми. То, как стремительно Акана поднялась на ноги, уже говорило о том, что эксперимент провалился. В одно мгновение она оказалась на другой стороне комнаты и замерла, прижимаясь спиной к стене. Какое-то время она молчала, и Дмитрий предположил, что Акане все-таки удается удерживать «зверя на цепи», но внезапно девушка дико расхохоталась. Она походила на умалишенную, которая вырвалась на свободу и теперь не знала, чем ей заняться в первую очередь. Ее глаза быстро скользнули по комнате, а затем остановились на Дмитрии. Мужчина медленно поднялся с пола, внимательно следя за существом, что сейчас находилось перед ним. Его сердце забилось чаще, и уже знакомый страх начал закрадываться в сердце. Лесков еще слишком хорошо помнил, на что способна эта тварь.

- Ты нарушил обещание, - тихо произнесла Ин-теп. – И при этом сдержал его. Я по-прежнему заперта и в то же время сводобна. В тюрьме и вне тюрьмы одновременно.

Ин-теп задумчиво провела рукой по стене, а затем, склонив голову на бок, вновь посмотрела на Дмитрия. Затем ее губы растянулись в хищной улыбке.

Он не успел оступить даже на шаг: так внезапно существо оказалось прямо перед ним. Рука демона легла ему на шею, и это нежное прикосновение заставило мужчину вздрогнуть, как от удара.

- Тише, я не причиню тебе вреда, - мягко произнесла девушка, скользя пальцами по его шее. Лесков знал, что, пока тварь не захватила тело Аканы полностью, он может заставить ее исчезнуть в любую минуту, но перед этим ему хотелось узнать у нее кое-что. Поэтому он позволял демону обнимать себя за шею, словно любимой женщине. Рука Ин-теп переместилась ему на затылок, ласково перебирая волосы. Но внезапно Дима едва не зашипел от боли, когда демон сжала пальцы в кулак и рывком заставила его запрокинуть голову. Ее губы коснулись мочки его уха, горячее дыхание опалило кожу.

- Давай убьем их всех, - услышал он шепот демона. – Останемся только ты и я. Целый город будет лежать у наших ног.

Лесков не шевелился, не желая провоцировать эту тварь, но на деле его успокаивало только то, что демон не обрел свою полную силу. Хоть он и двигался быстрее обычного, но физически еще оставался человеком. Теперь Дмитрий хотел дослушать то, что ему предлагали. Словно прочитав его мысли, Ин-теп коснулась языком его кожи и затем прижалась губами к шее, желая наяву почувствовать его учащенный пульс. Страх растекался по его венам, такой сладкий, что Ин-теп хотелось вонзить зубы в горло Дмитрия и попробовать его страх на вкус. Но не сейчас.

- Я убью для тебя всех оракулов, - от ее шепота по коже Лескова побежали мурашки. Тварь словно читала его мысли, и так хотелось поддаться и поверить ей. Она поднимала в нем злость, честолюбие, жажду мести за каждое свое унижение в этом проклятом городе. – Я принесу тебе их головы и разложу у твоих ног, чтобы ты мог насладиться своей яростью. Или мы убьем их вместе. Начнем с Эмафиона или, если пожелаешь, оставим его напоследок. Мы освободим твоих друзей и поработим каждого врага. Ты только не мешай мне.

- Лучше скажи, как мне выбраться из этого города, - тихо произнес Дмитрий. Ее смех вновь рассыпался мурашками по его коже.

- Тебя держит здесь проклятье, - прошептала Ин-теп. – Проклятье, которое неподвластно ни одному живому созданию. Проклятье, которое может снять только мертвый.

- А ты... можешь снять его? – Дмитрий старался не обращать внимания на то, как губы демона все настойчивее целуют его шею.

- Так же легко, как одежду с этого тела...

Пьянящее чувство надежды, которое давало ему это существо, заставляло Лескова хотеть верить услышанному. Хотелось вцепиться в крохотный шанс на спасение и не отпускать его до тех пор, пока Египет не исчезнет, как страшный сон.

Дима почувствовал, как Ин-теп выпускает из пальцев его волосы, и ее рука вновь перемещается на его шею.

- Только попроси меня, и я сделаю всё, что ты захочешь, - шептала она.

- Тогда сделай это: избавь город от проклятья, а я, в свою очередь, не буду вмешиваться в твои дела.

- Еще мгновение, и я исполню твою волю...

Только сейчас Дмитрий увидел, что глаза Аканы стали практически полностью красными. И в этот самый миг в его сознании промелькнула мысль, что, быть может, это не он сейчас пытается ставить свои условия. Это демон играет с ним. Где гарантии, что эта тварь выполнит свое обещание и не убьет его, едва обретет власть над телом Аканы. Где гарантии, что демон знает, как снять проклятье? Слишком много слов и никаких фактов. Риск был слишком велик.

Глаза Лескова окрасились медным, и постепенно внешность девушки стала прежней. Египтянка устало опустилась на ковер и закрыла лицо руками. Дмитрий чувствовал себя не лучше. Быть может, еще мгновение, и он уже был бы в России, и сейчас самым страшным в его жизни было бы разбить какую-то старинную вазу, которая чудом сохранилась в Эрмитаже. Он был зол на себя и в то же время не знал, как воспринимать случившееся. Но, в конце-концов, ничто не мешает ему встретиться с Ин-теп еще раз. Или... Или найти способ, как снять упомянутое им проклятье самостоятельно. Речь шла о мертвецах, но, кто знает, быть может, французская ведьма что-то смыслит в этом. Или, что еще скорее, тот беловолосый колдун, который показал себя во время вылазки за эпинефрином. Не он ли поднял половину мертвецов Петербурга, когда хотел переключить атаки роботов на них.

«Нужно выяснить, где находится ведьма» - подумал Лесков. Затем, словно вспомнив, что он не один, Дмитрий, чуть помедлив, все-таки обратился к Акане:

- Как ты себя чувствуешь?

Египтянка молчала, и это заставило мужчину насторожиться.

«Только не говори, что ты – по-прежнему демон» - в тревоге подумал он и машинально отступил на пару шагов. Но в тот же миг девушка ответила.

- Если ты думал, что ваша встреча пройдет наедине, то ты жестоко ошибался, - ее голос был холоден, а глаза пылали. – Забавно получается... Я прошу тебя о помощи, а ты торгуешься с Ин-теп, желая убить моего отца. И кто ты после этого, вещь?

«Черт возьми...» - такой поворот стал для мужчины неожиданностью. Он думал, что демон вытеснил Акану, но, видимо, девчонка оказалась сильнее.

- Я - обычный человек, который хочет свободы, - спокойно ответил Дмитрий. То, что Акана слышала его разговор с демоном, было чертовски хреново, но оправдываться или уж тем более извиняться мужчина не собирался.

- И ты собирался воспользоваться всеми ее предложениями? – теперь в глазах Аканы вспыхнул гнев. Она резко поднялась на ноги, не желая смотреть на своего раба снизу вверх. – Убить моего отца? Сделаться правителем этого города? Освободить друзей? Вернуться домой? Воспользоваться моим телом?

- Твоим телом уже пользуются. Из всего перечисленного только это и управление городом кажутся мне наименее интересным.

Несколько секунд Акана молчала. Услышанное показалось ей настолько унизительным, что она едва сдерживалась, чтобы не ударить того, кто это произнес.

- Ты просто поразительно жесток, - тихо произнесла она. – А я еще думала попробовать с тобой поладить. Убирайся прочь! Я бы хотела сказать, что не хочу тебя видеть, но, к сожалению, ты мне еще нужен.

Лесков понял, что перегнул палку. А ведь он хотел наладить с этой девицей отношения, а не ссориться с ней еще больше. Нужно было что-то сказать ей, чтобы она перестала на него злиться, но все варианты, промелькнувшие у него в голове, казались ему чем-то заискивающим или виноватым, поэтому разом отметались.

- Послушай, - наконец произнес он. – Я не хочу быть жестоким к тебе. И злюсь я не на тебя, а на происходящее со мной. Как бы вела себя ты, если бы сейчас оказалась моей рабыней? Ты ведь всегда была госпожой, а тут на тебя надевают оковы и начинают понукать хлыстом. Ты бы смирилась?

- Я бы не стала заключать трусливые договоры с демоном, - резко ответила Акана.

- И тем не менее сейчас меня отчитываешь ты, а не демон.

- Потому что ты испугался, что не совладаешь с ней. Она слышит твои мысли. И я тоже их слышу. Так что не надо прикидываться. Теперь я знаю, кто ты! Мой отец был прав, сказав, что тебе нельзя доверять. Уходи!

- К черту, - Дмитрий хотел было напомнить девице, что ее горячо любимый отец затолкал в нее демона, с которым сейчас так доблестно сражается, но вести диалог с тем, кто отталкивает от себя очевидное, не было смысла. Он покинул комнату, чувствуя и злость, и облегчение одновременно. В конце-концов ему удалось узнать хоть что-то от Ин-теп, разве что при мысли о прикосновениях этого чудовища, Дмитрия передернуло...

Всё время до прихода Сфинкса, полицейский из маленького американского городка находился на цепи. Даже за столь относительно невеликий срок, жара измотала Рейва настолько, что он готов был попросить у Нефертари прощения. Не потому, что его гордость растаяла на солнце, а потому, что здравый смысл начал напоминать о себе всё чаще.

Когда Рейвен увидел Сфинкса, то почувствовал, как у него появляется надежда. Он уже готов был терпеть удары в прохладном помещении с возможностью пить воду в любой момент, нежели лежать здесь, изнемогая от зноя. Температура воздуха доходила до сорока восьми градусов, и не было даже возможности укрыться в тени. Египтянин посмотрел на Харта с откровенным равнодушием, словно ничего особенного в происходящем не видит, а затем огляделся по сторонам, словно желая найти кого-то, чтобы выяснить, в силе ли их тренировки.

Нефертари не заставила себя ждать. Песок взвился под ногами Сфинкса, и он склонился в поклоне прежде, чем фигура египтянки полностью сформировалась.

- Ты свободен, Лев, - бросила она Сфинксу. – Я передумала выставлять этого раба на арену. После наказания отдам его на строительство пирамид.

Услышав это, Рейвен почувствовал, что уже не знает, что лучше: умереть в бою или таская тяжелые камни под палящим солнцем. Он ожидал, что Сфинкс вступится за него, но египтянин спокойно кивнул.

- Нефертари, а, если я буду слушаться, ты передумаешь? – воскликнул Харт, мысленно ненавидя себя за то, что ему приходится идти на попятную. Уважения к себе это явно не прибавляло, но проклятое солнце действовало убедительнее любых угроз. – Я хочу выиграть свободу. Так, как сделала это ты.

- Свободу? – египтянка бросила на Рейвена мрачный взгляд. – Ты и трех боев не продержишься, о какой свободе ты говоришь? Твое самодовольство начинает мне надоедать.

- Это не самодовольство. Я не хочу сидеть на цепи под палящим солнцем. Что я должен сделать, чтобы ты отпустила меня?

- Знаю я эти... «что я должен сделать?». Я сама пользовалась этими трюками, а затем поступала по-своему.

- То есть, ты наказываешь меня за то, что делала сама? – на лице Харта появилось неподдельное удивление. – Скажи честно, Нефертари, ты когда-нибудь сама пыталась сбежать?

То, что Рейвен задал этот вопрос зря, он понял, заметив, как лицо египтянки окончательно помрачнело. Она и Косэй не просто когда-то пытались сбежать. Они занимались этим постоянно, за что их с не меньшим постоянством пороли и оставляли жариться на солнце. Их временно лишали способностей, после чего измывались так, что Нефертари уже готова была сломаться. Тогда она жалобно просила о милости, после чего снова пыталась сбежать. Только ни она, ни Косэй еще не понимали, что из этого города не было выхода. Выход был на арене, и тогда оба решили на время скрыть свою ненависть к господам, стать покорными и получить возможность сражаться. То, как вел себя Рейвен, вновь напомнило Нефертари Косэя. Этот мужчина даже не извинялся перед своими господами, а так же начал торговаться, обещая быть покладистым.

Но именно это воспоминание позволило Рейвену почувствовать, как цепь, обвивавшая его щиколотку, растворилась, и Харт довольно усмехнулся. Сфинкс тоже несколько оживился.

- Отправляйтесь на тренировку. Вечером я посмотрю, чему тебя научили. Но ночевать будешь на цепи. Я не позволю тебе больше сбежать, потому что из города нет выхода. Поверь тому, кто сам не раз совершал попытку побега, - с этими словами Нефертари рассыпалась в песок и исчезла.

- Мог бы и вступиться за меня, - произнес Рейвен, обратившись к Сфинксу. – В конце-концов, я – твой единственный ученик. Кто, если не я, будет обсуждать с тобой Биг Маки?

Египтянин задумчиво склонил голову на бок, а затем многозначительно изрек:

- Глубины мироздания не посещают пустые чаши.

- Это что, оскорбление? – Рейвен хмуро покосился на своего учителя. То, что воин кивнул, разозлило полицейского.

- Сам ты – пустая чаша. Весь такой из себя Чак Норрис, а как девку увидел, сразу хвост поджал. Ни дать ни взять лев из страны Оз.

- Лев – Чак Норрис, который колосится в стране Оз, - подытожил Сфинкс, несколько озадаченный тем, что он только что сказал. Рейвен бросил снисходительный взгляд на своего странного «друга», после чего первым направился в сторону пирамиды Воинов. Здесь Сфинкс позволил ему напиться, и затем оба приступили к тренировке. Сильных изменений со вчерашнего не было, но Харт хотя бы начал привыкать к боли, и она все реже выбивала его из колеи. Теперь американец пытался вспомнить все, чему его обучили в полицейской академии. Конечно, на фоне Сфинкса ему умения были ничто, но всё равно лучше чем ничего. В какой-то миг Рейвен подумал об Ингемаре. Смог бы он одолеть Сфинкса в рукопашном бою. Вероятнее всего, нет.

К концу тренировки Рейвен едва держался на ногах. Именно в тот момент, когда он устало опустился на пол, в зале появилась Нефертари. Оценив побитый вид своего раба, она резко произнесла:

- Выпей и защищайся, - с этими словами она бросила Харту пузырек в зельем, которое он пил вчера для восстановления сил. Этот своего рода допинг помог полицейскому прийти в себя. Нефертари предпочла сразу взяться за кинжалы. Меткость Рейвена пришлась ей по вкусу, и в какой-то миг ей показалось, что на данный момент ее спасает отнюдь не скорость, а способность вовремя рассыпаться в песок. Зато тело полицейского было исполосовано порезами, отчего черная чешуя покрывала едва ли не все его тело, не скрытое доспехами.

- Продержишься не больше двух боев. И то, благодаря твоей змеиной шкуре, - подытожила Нефертари, бесцеремонно проведя пальцами по пластинам чешуи. – У тебя есть другая форма? Например, Сфинкс обращается в льва, Косэй в птицу. А ты? В кобру?

- Нет, - ответил Харт, смывая с себя кровь. Тренировка подошла к концу, и он едва держался на ногах. В этот раз Нефертари была куда безжалостнее, чем вчера. Видимо, все еще злилась за его неудавшийся побег. Рейвен не захотел рассказывать Нефертари о том, чем он не владел. В дракона он смог обратиться лишь однажды, когда Дмитрий вколол ему эпинефрин. Но сейчас он вряд ли захочет делиться своей сывороткой, поэтому разглагольствовать о том, чего нет, Рейвен не стал.

Когда они покинули пирамиду, солнце уже клонилось к закату. Полицейский молча шел следом за Нефертари, словно наконец смирившись со своей участью раба. И египтянке это не понравилось. Обернувшись на него, она резко произнесла:

- Что такое – этот твой мир, в который ты так стремился убежать? Неужели он настолько сильно превосходит Египет, что ты готов был рисковать жизнью, чтобы вернуться? Наш город – величайший из городов, и ты должен быть благодарен за честь находиться здесь.

Глаза Рейвена вспыхнули, и египтянка мысленно усмехнулась. Боги, как же он походил на Косэя еще до того, как проклятье отравило его. Хотя нет, уже тогда Косэй бы толкнул ее и, обозвав дурой, начал рассказывать сказку про какой-то там другой мир. Видимо, этот чужак утешал себя подобными россказнями. На деле же Нефертари полагала, что он – раб, привезенный из другой страны, где люди носят белую кожу. Хотя сегодня египтянка с досадой заметила, что белая кожа Харта начала темнеть, и это крайне не понравилось ей. Она решила, что больше не будет оставлять его на солнце, чтобы не изуродовать подобную красоту.

- Ну же, расскажи мне о своем мире, чужак! – потребовала Нефертари.

Рейвен не знал, как рассказывать о том, о чем египтянка даже не имеет представления, поэтому попытался говорить «на ее языке»:

- Наши повозки ездят без лошадей. Люди летают в брюхе огромных металлических птиц. А наши дома тянутся до облаков. Почти всю землю в наших городах покрывает камень, и солнца практически не видно, так как кругом тень от домов.

На миг Нефертари замерла, настороженно глядя на Харта. В ее глазах читалось восклицание: «Ты врешь!», но она решила дослушать его до конца.

- Продолжай, - тихо произнесла она.

Харт лишь пожал плечами.

- В каждом доме есть ящик, который передает новости со всех концов света. Под землей носятся огромные металлические змеи, которые перевозят людей внутри себя. Такие же змеи есть и над землей... Рабство у нас отменили, за свой труд мы получаем... доллары. Это название наших денег.

- И что же ты делал в этом своем мире? – поинтересовалась египтянка. – Ты – не великий воин, не оракул и не обладаешь золотыми волосами, чтобы поражать господ в доме утех.

У Рейвена нервно дернулась бровь. Видимо, рассказывать этой девице о законодательной системе Соединенных Штатов не было смысла, поэтому он ответил следующим образом:

- Я следил за порядком, чтобы не было грабежей и убийств.

- То есть, ты отсекал руки ворам?

- Нет, в нашем мире мы запираем их в клетки...

- Зачем? Кто-то ведь должен кормить их. А если они виновны, то чем заслужили эту еду? Или в вашем городе нет ни больных, ни нищих, и поэтому вы раздаете еду тем, кто кого-то ограбил или убил?

- Мы пытаемся их перевоспитать.

- Отрубите им руки и оставьте на солнце, но уж точно не кормите!

Нефертари сама не заметила, как этот разговор стал ей интересен. В последнее время Косэй был единственным мужчиной, с которым она могла разговаривать. Остальные были нужны ей лишь для тренировок или постели. Хоть Рейвен и нес несусветную чушь, тем не менее египтянка все больше погружалась в его рассказ. Если Харт лгал, то делал это весьма умело и продуманно. На каждый вопрос у него было объяснение, словно Рейвен не один год придумывал свою сказку. Теперь взгляд Нефертари сделался куда более придирчивым. Она рассматривала своего собеседника, словно пыталась найти доказательства того, что придуманный мир действительно существует.

- А у тебя есть еще дары богов? Из твоего мира? – вдруг спросила она. Рейвен кивнул.

- Идем, покажешь мне!

Тем временем в доме Всевидящего разворачивалась целая трагедия. Роса хохотала во весь голос, в то время как Ильнес растерянно смотрел на котел, который после нескольких часов кропотливого труда скукожился, как старый рваный башмак. На дне котла красовалась дыра, и весь эликсир вылился в огонь и тем самым погасил его. В помещении жутко воняло паленым, отчего Ильнес закашлялся.

- Я же говорил, что у меня нет опыта в приготовлении зелий! – воскликнул он. Ильнесу уже начинало казаться, что как только он познакомился с Росой, вся его спокойная жизнь в доме Всевидящего обратилась в пыль. Теперь разные неловкости сыпались на него, как из рога изобилия, и Ильнес изо всех сил пытался делать вид, что держит ситуацию под контролем. Сколько сил он потратил на то, чтобы научиться вести себя гордо и самоуверенно, как вели себя свои сородичи, но проклятая девчонка умудрилась за сутки свести его многолетние старания к нулю. К тому же Ильнес почувствовал, что у него краснеет лицо. То, что эльф настолько плохо держал себя в руках, казалось ему немыслимым и позорным. И как назло Роса расхохоталась еще громче.

- И какой из тебя помощник? – язвительно поинтересовалась она. - Я расскажу Всевидящему, что он выбросил несколько лун ради того, кто совершенно бесполезен.

- А я и не говорил ему, что умею готовить зелья. Всю жизнь я был воином. Я прекрасно владею несколькими видами оружия, а в скорости я превосхожу многих моих собратьев. Целительство – это уже второстепенное.

- И при этом ты совершенно не владеешь собой и превосходишь всех только в скорости разрушения. Теперь я знаю, к кому буду обращаться, когда захочу что-то сломать.

Ильнес устало вздохнул.

«Эльфы выше этого», - успокаивал он себя. «Я должен держать себя в руках, чтобы эта женщина не думала, что меня так легко вывести из себя. Вся эта суета низменна и далека...»

Уже успокоившись, Ильнес снисходительно посмотрел на египтянку, мол, я не собираюсь оправдываться и продолжать этот бессмысленный разговор, поэтому тихо произнес:

- Что же в нашей работе пошло не так?

- Да всё пошло не так. Я тебе с самого начала давала не те ингредиенты, чтобы посмеяться, - весело сообщила девушка, отчего разом «низменная суета» оказалась настолько близко, что Ильнес впервые за долгие годы сорвался на крик:

- Ты что, издеваешься надо мной?

- Да! – радостно подтвердила девушка, давясь от смеха. – Ты такой напыщенный, как павлин, и мне нравится дергать тебя за хвост! Ты так смешно кудахчешь и оглядываешься по сторонам, не понимая, как это могло произойти. Ты ведь такой возвышенный и прекрасный!

- Да ты! Да ты! Глупая девка! – эльф невольно сжал кулаки. Все его хваленое самообладание разлетелось на куски, и сейчас ему хотелось разнести все в этой комнате и надавать тумаков этой наглой девице. В этом всем его останавливало только слово «девица». Будь перед ним мужчина, Ильнес уже давно бы проучил этого шута. То, как египтянка хохочет над ним, бесило еще больше, и эльф снова не выдержал:

- Хватить зубоскалить! Думаешь, самая умная?

- Ну уж, поумнее тебя. Я то знаю, какие ингредиенты нужно смешивать, чтобы не превратить котел в то, во что превратил его ты. Это же надо было умудриться...

- Как приятно, что у меня такие умные помощники, - голос Всевидящего заставил Росу вздрогнуть от неожиданности. Ее веселая улыбка немедленно сошла с губ. Перед ними стоял оракул, хмурый и явно недовольный тем, что здесь сейчас происходит.

- Я вижу, что ты, дитя, нашла себе новую забаву. Теперь я понимаю, почему все твои помощники от тебя бегут, как от огня.

- Все не так, создатель, я всего лишь пыталась с ним подружиться. Но он такой холодный и неприветливый.

- И ты посчитала, что после твоих насмешек, Ильнес станет более приветливым? – мягко поинтересовался старик. Эльф почувствовал облегчение, заметив, что перед ними находится тот самый добрый дедушка, которого Иль знал с самого начала, а не кровожадный ученый-психопат. И тогда, повинуясь какому-то непонятному порыву, эльф решил спасти ситуацию.

- Всё у нас хорошо, Всевидящий, - тихо произнес он. – С зельем и впрямь забавно получилось. Я думал, что сумею справиться без ее помощи и, смотрите, что получилось.

С этими словами Ильнес показал старику дырявый котел. Оракул едва заметно улыбнулся, но эльф понял, что развеселил его не котел, а то, как эльф заступился за свою непутевую «подругу».

- Приведите эту комнату в порядок. Расставьте котлы, чтобы все они были расположены по размеру, уберите топор, который не пойми зачем валяется под ногами. Вы не выйдете отсюда до тех пор, пока все не будет идеально. Роса?

- Я поняла вас, Всевидящий, - произнесла египтянка. Но как только оракул исчез из виду, Ильнес едва успел увернуться от летящего в него котла.

- Мне не нужна твоя защита! – рассердилась она. – Думаешь, что я буду чувствовать себя обязанной тебе?

- Я не хочу, чтобы ты так чувствовала! – Ильнес немедленно рассердился в ответ. Он сделал такой широкий жест и едва не получил за это котлом в лицо. Что не так в этом проклятом Египте? Любая другая дева давно бы присмирела и поблагодарила бы его. Но котел в лицо? Это уже слишком!

В доме Косэя все происходило сравнительно спокойнее. Сейчас Красноволосый донес свою новую вещь на руках до порога, после чего небрежно положил на пол и, переступив через ее ноги, направился в глубь комнаты.

- Кайтана, - рявкнул он. – Отведи ее в комнату низших и займись ее ранами. Она мне весь пол перепачкает.

Передышка позволила Лилит набраться сил, чтобы подняться, и когда девушка по имени Кайтана приблизилась к ней, графиня хотя бы смогла посмотреть на нее не снизу вверх.

- Что с каменной женщиной? – продолжил интересоваться Косэй.

- Ее и златовласого раба расположили вместе на первом этаже, в комнате Осириса.

- В гостевой что ли? С чего это? – фыркнул красноволосый.

- Если желаете, я могу...

- Да ничего я не желаю. Где Сфинкс?

- С учеником, господин!

- А ты почему не тренируешься? Или считаешь себя самой сильной? Ну тогда выйдем на улицу, и посмотрим, какая ты у нас могущественная.

Кайтана замерла, низко опустив голову, но от Лилит не укрылось то, что эта девушка не очень то выглядит напуганной. Казалось, она делает это по привычке, так как знает, что этот крикливый тип не причинит ей настоящего вреда.

- Закончи с вещью, и я потренирую тебя, - чуть спокойнее сказал Косэй, и Кайтана довольно улыбнулась. То, что ее будет тренировать сам победитель, и было причиной, по которой девушка до сих пор не ушла в пирамиду воинов. Ей не нужны были слабаки, с которыми она прекрасно справлялась, а тот, с кем она тренировалась всегда, на данный момент был занят новеньким. Оставался только сам хозяин.

Услышав приказ, Кайтана поклонилась и указала Лилит на ступеньки, ведущие вниз. Перил не было, и графиня в ужасе представила, как будет спускаться. Но, словно услышав ее мысли, рабыня взяла ее под руку и помогла добраться до комнаты, где графиня устало опустилась на соломенный тюфяк. Факел слабо освещал помещение, и, судя по количеству «спальных мест», у графини было еще двенадцать соседей. Тем временем египтянка вышла, а когда вернулась, то в ее руках была большая глиняная чаша с водой и ткани, с помощью которых Кайтана омыла раны и наложила повязку.

- Спасибо, - прошептала Лилит, чувствуя облегчение. Кайтана посмотрела на нее с долей сочувствия, но затем тихо произнесла:

- Тебя называют второй Анкханар. Но неужели ты настолько слаба духом, что не желаешь сражаться на арене? Ты готова мыть пол и работать в огороде, лишь бы не рисковать жизнью? Я не понимаю тебя.

- Именно ты понимаешь меня лучше всех, - усмехнулась графиня. – Даже мой спутник не понял того, что я сейчас чувствую. Я лучше погибну на арене, нежели буду убирать за другими грязь.

- Тогда почему ты пошла к низшим?

- Я утратила свои силы.

- Но у тебя есть руки, чтобы держать оружие. Покажи господину, на что ты способна. Ты ведь... можешь хоть что-то? Змей тоже не умеет драться, но он хотя бы пытается.

Услышав о Рейвене, Лилит заметно встрепенулась.

- Что с ним? Он в порядке.

- Конечно. Его тренирует Сфинкс. А мне теперь придется довольствоваться слабаками. Благо, хоть сегодня повезло, что Косэй в хорошем настроении.

- В хорошем настроении? – Лилит в ужасе представила, каким может быть этот Косэй, когда он в плохом настроении.

- Да. В хорошем. Ему привезли каменного воина для арены.

- А что с тем светловолосым мужчиной, который находится сейчас подле... воина?

- Косэй пригласил к нему лекаря, чтобы не пришлось ждать до самого утра. Полагаю, его скоро отпустят обратно в храм.

- Я смогу с ним увидеться?

Кайтана едва заметно отрицательно покачала головой.

- Не провоцируй господина. Он и так очень добр к тебе. Наверное, верит в твои силы.

«Добр? Он едва не бросил меня на пол!» - понятие добра в Египте заставило Лилит даже на миг забыть о боли в ногах. Больше она не успела задать Кайтане вопросов. Девушка поднялась с места и молча удалилась, унося с собой чашу с окровавленной водой.

Капитан Ларсен сквозь пелену слышал голоса: один резкий, насмешливый, второй спокойный и терпеливый. Оба мужчины, стоявшие сейчас рядом с ним, спорили на тему того, можно ли ускорить процесс трансформации каменной женщины, чтобы наконец покончить с этим затянувшимся «проектом». Вскоре тот, кто говорил резко, удалился, оставив второго, более спокойного, заниматься делом. Ингемар не мог объяснить, что с ним происходило, но что-то начало возвращать ему силы, боль ушла, и сон поглотил его.

Капитану удалось задремать, но вскоре он проснулся от того, что почувствовал, как кто-то перебирает его волосы. Приоткрыв глаза, он увидел рядом с собой красивую женщину, и ее лицо показалось ему знакомым. Да, именно ее руку он держал все это время. Но где же тот холодный камень, в который она обратилась?

Девушка заметила, что мужчина проснулся и смотрит на неё и в испуге отдернула руку.

- Не бойся, - покачал головой Ларсен. - В вашем мире много всего ужасного, но уж меня-то тебе бояться точно не следует. Как тебя зовут?

- Эрби, - тихо ответила она, всё еще глядя на него в испуге. Тогда Ингемар спросил о ее самочувствии: похоже было, что процесс трансформации полностью завершился. Тогда капитан предложил развязать наконец их руки. К его удивлению, кто-то все же додумался связать их, чтобы не рисковать проделанной работой.

Девушка кивнула, но смотрела на это с таким сожалением, что капитан не выдержал и обнял её.

- Мне тоже жаль, что всё уже кончилось. Держать тебя за руку и смотреть, как ты хорошеешь, пожалуй было самым прекрасным, что случилось со мной в этом жутком месте.

Эрби прижалась к капитану и уткнулась лицом в его ключицу.

Её кожа была прохладной и действительно напоминала мрамор.

Какое то время они сидели на постели в обнимку, Ингемар рассеянно гладил девушку по плечам и спине. Она подняла на него лицо, чуть влажное от слёз.

Блондин взял его в ладони и большими пальцами стер влагу со щек.

«Как бы я хотел сказать тебе, что всё будет хорошо...» подумал Ларсен. Он почувствовал как отчаяние захлестывает его при мыслях о том, что может твориться дальше в этом мире. Туда так не хотелось возвращаться, хотелось продлить минуты покоя, когда не важно, что творится за стенами этой комнаты, кто там умирает и как.

Повинуясь внезапному порыву, Ларсен поцеловал смотрящую на него девушку. Она ответила робко, но так прижалась к нему, а её изящные пальчики так впились в его спину, что он понял, что поступил правильно. Ей тоже было это нужно. Торжество жизни над царящим вокруг хаосом и ужасом.

Слова были не нужны, только нежные ласки.

Она вздохнула совершенно счастливо, когда капитан накрыл её своим телом, а его волосы упали ей на лицо.

Сил всё ещё было немного, поэтому Ларсен вскоре перекатился на спину, так, что Эрби оказалась сидящей сверху. Ингемар поощрил её улыбкой, поцеловал, когда она наклонилась, а потом на какое то время забыл обо всём на свете, был только мрамор её кожи под его руками, вихрь их волос чёрных и золотистых, переплетающихся на подушке, когда она наклонялась.

XI

Послание

Ночь уже вступила в свои права, когда бархатную тишину засыпающего города разорвал колокольный звон. Он ворвался в дома, погруженные в дрему, словно тревожный клич перепуганной птицы. Неведомая угроза поглотила город, и люди вскакивали со своих постелей, желая понять, что происходит. Впервые за тридцать лет кто-то ударил в колокол Страха, предупреждая о неизвестной опасности, которая проникла в город и теперь затаилась, наблюдая за происходящим. Низшие рабы испуганно жались друг к другу, не смея высунуться за двери своих комнат. Воины арены схватились за оружие, готовые защищать господ до последней капли крови, а оракулы первыми переместились на главную площадь, откуда доносился звон.

Рейвен всматривался в темноту, в тревоге гадая, что произошло. Энергетика города изменилась, словно нечто ядовитое просочилось в нее. Пахло осенью и сыростью, отчего по коже Харта побежали мурашки. Цепь, обвивавшая его лодыжку, была натянута, не позволяя мужчине шагнуть за пределы территории «хозяина», и он тихо выругался, не в силах освободиться.

- Что происходит? – воскликнул он, увидев, как Нефертари в спешке направляется за ворота. В руке она сжимала короткий меч. Следом за ней устремились Алоли и Аризен, оба чертовски встревоженные. – Проклятье, снимите с меня эту цепь!

Нефертари царапнула Рейвена раздраженным взглядом, а затем обратилась в песок и исчезла. Алоли и Аризен молча бросились за ней. Полицейский в отчаянии потянул цепь и вновь крепко выругался. Если здесь что-то происходит, то сидеть на привязи и ждать своей участи – самый дерьмовый вариант в подобном раскладе.

Лилит тоже не смогла оставаться на месте. Несмотря на то, что все низшие рабы не смели даже приблизиться к двери, ведущей из их комнаты, графиня выбралась из подземелья и, поднявшись на первый этаж, буквально налетела на своего господина. Прямо на ходу он набросил на себя нечто, похожее на длинный белый халат и гневно посмотрел на Лилит. В руке мужчины мелькнул кинжал с богато украшенной рукоятью.

- Что происходит? – Лилит задала тот же вопрос, что и ее друг по несчастью, но, как и он, ответа не получила.

- Вернись в комнату – рявкнул на нее Косэй и быстро прошел мимо встревоженной ведьмы. На улице его уже поджидали огромный песчаный лев и Кайтана. Девушка сидела верхом на лошади, и графине показалось странным, что она не подготовила коня для своего хозяина. Но ответ не заставил себя долго ждать. Едва Косэй оказался на улице, его тело вспыхнуло, и уже через миг огромная огненная птица взмыла в ночное небо. Лилит стояла на пороге и еще долго смотрела в небо, потрясенная увиденным. Впервые в жизни она столкнулась с чем-то подобным, и даже приказ «хозяина» вернуться не заставил ее сдвинуться с места. Песчаный лев преследовал феникса по земле, и лишь Кайтана несколько отставала, мчась за ними верхом на лошади.

Капитан Ларсен, все это время находившийся взаперти со своей спутницей, мог лишь приблизиться к окну и увидеть яркую вспышку в небе. Что это? Нечто огненное стремительно уносилось вдаль, и Ингемар вопросительно посмотрел на Эрби.

- Ты когда-либо видела нечто подобное? – спросил он. Девушка отрицательно покачала головой.

- Почему звонят в колокол?

- Случилось что-то ужасное. Что-то очень ужасное...

Эрик Фостер интересующего его вопроса задать не мог. Он вообще ни черта не мог выведать, сидя в проклятом доме Имандеса, однако всеобщая тревога ему не передалась. Почему-то ему казалось, что заварушку в этом очаровательном городке начали именно его замечательные спутники, и оставалось только гадать, кто именно мог это сделать. Такими грубыми методами в их компании работали только драконы и ведьма. Либо культурного питерского мальчика все-таки допекли, и он вмазался эпинефрином, либо готичный Копперфильд в юбке решила устроить очередной кровавый фокус. То, что подобное шоу организуют Ильнес или Ларсен, Фостер сомневался, а у Рейвена попросту не хватит силенок. Весь прошедший день Эрику пришлось маяться на жаре, терпя восхищенные кудахтанья местных богатеньких дур, отчего он изрядно утомился. Однако Имандес запретил ему ложиться спать, и теперь Фостер, злой и уставший, наблюдал за тем, как остальные рабы испуганно обсуждают вторжение великого червя в их город.

«Меня окружают идиоты...» - уныло подумал Эрик, скользнув взглядом по своим «коллегам».

Дмитрию Лескову тоже не пожелали ничего объяснять. За пределы дома он выйти не мог, так как Эмафион наложил какое-то мощное защитное заклинание и вместе со своей дочерью переместился на главную площадь. Остальные рабы ничего не знали, только говорили о том, что случилось что-то чудовищное. Как и Эрик, Дмитрий немедленно подумал о своих спутниках. Он делал ставку на ведьму, учитывая тот факт, что именно этот «хрупкий цветок» грозился уничтожить всех, кто посмеет ее обидеть. Видимо, всё же нашелся идиот, который решил проверить это утверждение.

Единственный, кто присутствовал на главной площади, вместе с остальными, был Ильнес. Он прибыл сюда вместе с Всевидящим и Росой, и теперь с отвращением смотрел на то, из-за чего в городе подняли панику. Людей собиралось все больше, но Ильнеса привлекло лишь появление огромной огненной птицы, которая прямо в воздухе с легкостью обратилась в человека. В нем Ильнес узнал Косэя. Но на данный момент было кое-что другое, что поразило его намного больше. Все собравшиеся смотрели на позорный столб, на который был насажен какой-то человек в красной мантии. Вместо головы на нем красовалась маска шакала, из-под которой ему на грудь и плечи стекала кровь. Руки мертвеца были протянуты вперед, словно он желал вручить городу страшный дар, который красовался на его ладонях. Веревки, привязанные к столбу, не позволяли опустить ему руки и выронить медное блюдо, на котором лежала отрезанная голова. Ее длинные черные волосы слиплись от крови и свешивались с блюда, словно тряпка. Глаза убитого были широко распахнуты, а рот символично зашит черными нитками. После выяснилось, что нити эти были сплетены из волос самого мертвеца.

- Кто-то убил Жреца, - слышалось со всех сторон. Ильнес бросил взгляд на Всевидящего и заметил, насколько мрачен этот оракул. На миг старик протянул руку, покрытую струпьями, в сторону убитого, и его глаза вспыхнули белым огнем. Эльф заметил, что остальные оракулы совершают нечто подобное. Неужели таким образом они пытаются определить убийцу?

- Что за тварь могла это сделать? – услышал Ильнес голос женщины, которая ближе всех посмела подойти к убитому. В тот же миг эльф почувствовал недовольный ропот в толпе: кто-то расталкивал их, чтобы приблизиться к мертвецу. Разумеется, это был тот самый красноволосый тип, не страдающий избытком вежливости. Приблизившись к убитому, он мрачно рассматривал «работу», которую проделал с ним убийца, отмечая его аккуратность и, можно даже сказать, вкус.

- Я не понимаю, зачем он сделал из Жреца Анубиса? – сказал Косэй, обратившись к Нефертари. – То, что рот зашит, мне понятно. Видимо, наш шепчущий колдун донимал кого-то чересчур старательно. У Жреца были враги?

- Они уже умерли, - отозвалась Нефертари. – Я не припомню ни одного воина арены, который мог сразиться со Жрецом. Нам повезло, что свою победу мы получили раньше, чем его выставили.

- Может, он перебежал дорогу кому-то из оракулов? Хотя к чему тогда эта показушность. Такое ощущение, что убийца хочет показать нам, что бывает с теми, кто переходит ему дорогу. Кстати, а где Нахти?

- Я не видела его здесь, - задумчиво ответила египтянка. – Странно, что глава города не пожелал покинуть храм и увидеть, что тут творится.

Косэй не ответил. Он молча направился прочь, протискиваясь через толпу, после чего снова обратился в огненную птицу и полетел в сторону главного храма. Оракулы тоже начали исчезать один за другим. Последним исчез Всевидящий, но перед этим он что-то произнес, отчего фигура убитого исчезла, оставив после себя только окровавленный столб. Люди всё еще встревоженно перешептывались, а Роса выглядела настолько потерянной, что Ильнес едва не коснулся ее плеча, благо, вспомнил, что кожа этой женщины ядовита.

- Ты в порядке? – тихо спросил он, но египтянка отрицательно покачала головой.

- Некто убил моего старшего брата. Как я могу быть в порядке? Он мне не брат по крови, но Жрец – это первое по значимости творение Всевидящего. Можно сказать, он был самым могущественным созданием этого города. Я даже подумать не смею, кто мог сотворить с ним подобное. Жреца невозможно было убить. Его тело состояло из особого волокна, и он мог немедленно заживлять раны. Но убийца остановил процесс восстановления. И... Боги всемогущие, какой силой нужно обладать, чтобы уничтожить Жреца. И какой жестокостью, чтобы затем так надругаться над его телом.

- У него были враги?

- Нет, - ответила Роса. – Насколько мне известно, не было.

Она не сказала о том, что Жреца могли убить только оракулы, и ее мысли метнулись к самому Всевидящему. Старик все чаще пребывал в другой реальности, поэтому вполне возможно, что он сам сотворил подобное со своим «сыном». К тому же Росу чертовски беспокоило отсутствие Нахти.

Тем временем Косэй стоял у входа в Главный Храм, касаясь ладонью мутно-серебристого барьера, который куполом накрывал пирамиду.

- Нахти! – закричал красноволосый, чувствуя, как его начинает охватывать необъяснимая тревога. Он не понимал, зачем оракул поставил столь мощный защитный купол. – Что, к хвостам свинячьим, происходит! Жрец убит! Над его телом надругались! А ты закрываешься в храме? Что всё это значит?

Косэй вздрогнул от неожиданности, когда оракул появился рядом с ним. И невольно отшатнулся, чувствуя несвойственную ему брезгливость. То, что он когда-то называл своим создателем, напоминало кровавое месиво, которое постепенно заживляло свои раны. Какие-то черные корки покрывали тело оракула, отчего тот делался еще безобразнее.

- Я говорю с тобой сейчас лишь потому, что пламя уничтожает хворь, которую принесло невидимое зло на наши земли, - прошамкал оракул. - Все, кто были в храме, заражены этой болезнью, и тебе нужно сжечь тела мертвых и живых. Девять десятков. Среди них дети.

- Кто это сделал?

- Полагаю, тот, кого привели с собой белые люди. Эта сила имеет разум. Я думал, что уничтожил ее. Я и Жрец выследили тварь, запечатали ее в ловушке, и наши заклятия должны были не оставить даже следа от этого существа. Но оно снова восстановилось. Убило Жреца и добралось бы до меня, но не рассчитало того, что оракулы бессмертны. Нас не убить.

- Это Анкханар? – Косэй мрачно смотрел на своего создателя, но тот лишь медленно покачал головой.

- Анкханар нет. Ей покровительствовал Сэтх, а этому существу даже Анубис не страшен. Быть может, он сам и есть Анубис.

- Чушь! Найдите мне эту тварь, создатель, и я лично избавлюсь от нее. Еще не хватало, чтобы Пришлый пачкал мой город.

- Жрец был могущественнее тебя, и он не одолел Пришлого. Это существо питается смертью. Ты погибнешь еще быстрее, Косэй.

- Это мы еще посмотрим, - глаза мужчины окрасились красным. – Только не кормите его новыми смертями. Постарайтесь вылечить людей, Создатель. Заставьте оракулов поднять свои гнилые зады и немного потрудиться. Вас много, должны справиться.

- Не забывайся, мальчик! - внезапно в голосе Нахти послышался гнев. – Я – правитель этого города и только я решаю его судьбу! Мы не будем тратить силы на жалких рабов. Как только я восстановлюсь, то займусь тем, что уничтожу осквернителя моего храма.

- Потом может быть уже поздно, - с этими словами Косэй направился прочь. Он не собирался ждать, пока проклятые оракулы очухаются и начнут что-то делать. Мысль о том, что враг пришел в их город с белыми людьми, казалась ему самой правдоподобной, поэтому он решил собрать всех господ и их белокожих рабов в своем доме и докопаться до истины. Или, что еще вероятнее, вырезать ее ножом.

Тем временем Имандес велел Эрику Фостеру явиться в его покои. Наемник застал своего господина, лежащим на постели и потягивающим вино. Казалось, произошедшее в городе нисколько его не тревожило, а настроение оракула было удивительно благодушным. Сопровождавшему Эрика рабу было велено убраться с глаз долой, а самому наемнику предложили сесть в кресло и внимательно послушать то, что ему сейчас скажут.

Несмотря на то, что голос Имандеса звучал мягко, предложение сесть в кресло чертовски насторожило Эрика. Более того, оно ему не понравилось. Зная примерные повадки этого типа, самые простые слова могли оказаться очередной уловкой, вестись на которую было опасно для жизни. Этот бархатистый голосок, эта безобразная приторная улыбка вызывали у Эрику куда большую тревогу, нежели вопли и бесконечные угрозы этого существа. Однако, поклонившись, Фостер все же сел в кресло и низко склонил голову, словно пятиклассник в кабинете директора.

- Низам, мой милый покорный мальчик, - ласково произнес Имандес, и Фостер напрягся всем телом, когда уродливая рука коснулась его головы. – За столь короткий срок ты уже показал себя верным, честным и благодарным, и я щедро наградил тебя за это. Ты доволен полученными дарами?

- Не смею даже поверить в них, - прошептал Фостер.

«Да убери ты уже свою вонючую клешню с моих волос!» - зло подумал наемник.

- Верь, Низам, ибо ты заслужил их. Именно поэтому твой господин обращается к тебе с величайшей просьбой. Если ты исполнишь то, что от тебя требуется, я подарю тебе три десятка дней свободы. Ты будешь жить, как господин, есть, как господин, обладать женщинами, как господин. Более того, я подарю тебе одну из своих любовниц, чье тело из всех мужчин в мире ласкал только я.

«Свою девку можешь оставить себе. Боюсь, меня стошнит, как только я подумаю, как хорошо она проводила время до встречи со мной» - мысленно комментировал Фостер. Сладкие обещания оракула о месяце свободы его не то, что не радовали, а настораживали еще больше. Он сомневался, что этот психопат поручит ему какую-то стандартную работенку, поэтому все эти маслянистые предложения вызывали лишь недоверие.

- Тебе нравится то, что я готов даровать тебе? – словно издеваясь, вкрадчиво поинтересовался оракул.

- Да, величайший из великих. Вы говорите чудеса.

- Я делаю чудеса! – наконец оракул убрал руку с головы Эрика и продолжил, - но для этого ты должен кое-что мне принести. Одну небольшую вещицу, которая находится глубоко под Главным Храмом. Это небольшой медальон с изображением жука-скарабея. В нем нет особой ценности, и только оракулы знают, как им пользоваться.

Эрик насторожился еще больше. Что-то он сомневался, что не имеющий никакой ценности медальон будет храниться глубоко под Главным Храмом. С чего это такие меры предосторожности?

- Сейчас в городе творится суета, и она нам на руку. Люди заняты тем, что пытаются найти неведомое существо, убившее самого могущественного воина Арены. Ты что-то слышал об этом?

- Нет, мой господин. Я пребываю в страхе...

- Тебе нечего бояться. Я защищу тебя, если ты выполнишь свою задачу. На данный момент Главный Храм закрыт магическим щитом, и только оракулы могут через него пройти. Но сможешь и ты. Я временно наделю тебя этой способностью. Купола тебе не нужно опасаться, это всего лишь меры предосторожности. Нахти стремится защитить храм, ничего более. Используя свои способности, тебе нужно спуститься в тоннели Мудрости, где создаются воины, а затем, ориентируйся на горящие факелы. Когда дойдешь до девятого, опусти его вниз, и откроется проход. Там находится пустая комната, но в ней ты увидишь проем, прямо в центре пола. Там вода. Обычно воду сливают, но тебе придется проплыть какое-то расстояние. Опять же ориентируйся на зажженые факелы. Доберешься до седьмого, нажми на него, и в потолке откроется проем. Именно там тебя будет ждать медальон. Вернешься тем же способом. Ты понял меня?

Оракул несколько удивился, заметив, что на лице раба больше нет прежней покорности. Взгляд Эрика стал острым, как бритва, а лицо показалось хищным. Задание Имандеса звучало как-то неестественно просто, и с каждым словом оракула Фостеру хотелось все меньше влезать в это дело. Если всё так замечательно, то почему оракул сам не заберет интересующую его погремушку? Зачем отправлять на это дело раба?

Словно прочитав его мысли, Имандес тихо произнес:

- Дело в том, Низам, что единственный, против кого еще не успели написать защитное заклинание, это ты и твои белокожие спутники.

- А что с охраной?

- Охрана мертва, мой мальчик. Тебя она не должна заботить.

«Как раз-таки она меня очень заботит» - Эрик почувствовал, что его охватывает паника. Какие у него были варианты? Отказ немедленно лишит его головы, согласие – спустя некоторое время. И что, черт подери, убило этих охранников. Нет уж, пускай оракул выкладывает все сразу, чтобы Фостера не ждали неприятные сюрпризы. Идти придется, от этого не отвертеться, но, быть может, этот долбаный скарабей пригодится в первую очередь ему самому? Иначе почему этот прогнивший ублюдок так возжелал его? Само собой, спрашивать об этом у оракула Эрик не стал, но все же не удержался, чтобы не поинтересоваться на тему охраны.

- Что убило стражников?

Оракул слегка нахмурился.

- Этого мы не знаем. Но ходят слухи, что это сделал кто-то из твоих друзей.

«Лилит что ли? Все-таки допекли девочку? Она заплакала и чтобы хоть как-то успокоиться, оторвала головы всем, кто находился неподалеку?»

- А каким способом..., - начал было Эрик, но оракул жестом заставил его замолчать.

- Ты тянешь время, раб! Твои вопросы не имеют смысла, потому что тебе ни с кем не придется сражаться. Зайди в храм и забери то, что принадлежит мне! Немедленно! Если ты ослушаешься меня, то смерть твоя будет ужасной.

«Мотивация восьмидесятого уровня... Ладно, хер болотный, притащу я тебе твою побрякушку. Но что дальше? Господи, как же мне всё это надоело».

Попасть в храм и впрямь не составило труда. Серебристый купол, накрывающий пирамиду, с легкостью пропустил Эрика, словно сторожевая собака, узнавшая своего хозяина. Ощущение было таким, словно нечто теплое лизнуло кожу, после чего Фостер оказался на территории злополучного храма. Его способности делаться незаметным позволили Эрику беспрепятственно пройти мимо двух рабынь, которые стояли на коленях перед фигурой одного из богов и плакали, воздев руки к небу. Учитывая, что рабы Имандеса плачут «не просыхая», увиденное не слишком заинтересовало наемника, поэтому он решительно направился внутрь пирамиды. Главный Зал, где еще совсем недавно Ингемар мыл пол, был совершенно пустым. Эрик мог предположить, что рабы спали, однако те плачущие женщины говорили об обратном. Затем до Фостера донеслись голоса. В зале появились два оракула, которые обсуждали случившееся в городе. Они пытались найти убийцу, но все было тщетно.

«Так вам и надо, ублюдки!» - насмешливо подумал Фостер. То, что здесь развлеклась Лилит, он был уверен на сто и один процент. Однако услышав, что милая графиня сотворила с телом убитого, мужчина моментально усомнился. Нет, хоть Лилит и была «девочкой хоть куда», вряд ли она успела бы отрезать кому-то голову и соорудить из этого целую скульптуру. Быть может, это местные разборки. Например, убитый не угодил кому-то из оракулов... Или... Мысли Фостера переметнулись к Имандесу. Эта шумиха была ему на руку и, вполне возможно, что старая задница решила собственноручно организовать отвлекающую вечеринку.

Не желая терять время, Эрик прошел мимо оракулов и направился разыскивать ступеньки, ведущие в подземелья. На данный момент все соответствовало тому, как рассказывал Имандес, поэтому пока Фостер чувствовал себя относительно спокойно. Свернув в проход, находящийся справа, Эрик с облегчением обнаружил спуск в подземелья. Но уже через миг от его спокойствия не осталось ни следа. Прямо на ступеньках лежал мертвец, облаченный в грубые кожаные доспехи. Копье, которое служило ему оружием, слабо поблескивало наконечником в самом низу лестницы. Глаза мертвеца были широко распахнуты, а рот открыт, словно человек умирал от удушья. Всё его тело было покрыто безобразными черными наростами и язвами. Эрик не разбирался в медицине, чтобы определить, что за болезнь поразила этого человека, но с первого взгляда было понятно, что эта дрянь заразна. Быть может, Эрик уже заразился, и от этой мысли Фостер почувствовал, как у него все похолодело внутри. Он поспешно прошел мимо покойника, надеясь лишь на то, что судьба будет к нему милосерднее, чем в бедолаге, который сейчас лежал на ступеньках, бездыханный.

Проникнув в подземелья, Фостер понял, что тут дела обстоят еще хуже. Кругом лежали почерневшие мертвецы, обезображенные неизвестной болезнью. Эрик почувствовал, как его передернуло от отвращения. Здесь было холодно, и мужчина зябко поежился. По коже пробежали мурашки. Добравшись до девятого факела, Фостер опустил его вниз, и в тот же миг стена перед ним исчезла, открывая проход. Тоннель был настолько узким, что Эрику пришлось буквально протискиваться. Озноб вновь пробежал по коже, и, когда мужчина наконец попал в небольшое помещение с квадратным колодцем в полу, он почувствовал, как сильно его лихорадит. С каждой минутой ему становилось все жарче, и мысль о том, что он все-таки подцепил неизвестную болезнь, ужаснула наемника.

«Выберусь, и оракул меня вылечит», - думал Фостер. «Нужно поспешить!»

В свои мысли он верил слабо, но они хотя бы давали ему ту самую призрачную надежду, за которую цепляются смертельно больные, ожидая прихода врача. Холодная вода принесла разгоряченному телу временное облегчение. Задержав дыхание, Эрик нырнул глубже и, оглядевшись по сторонам, заметил ряд горящих под водой факелов. Времени удивляться чудесам этой пирамиды, у Фостера не было. Опустив нужный рычаг, наемник открыл проем в потолке и, вынырнув, жадно вдохнул воздух. Голова становилось тяжелой, и выбраться из колодца оказалось Эрику куда труднее, чем он представлял. Слабость разливалась по телу, и только сейчас Эрик заметил, как на его ногах появилась черная сыпь. Бледный, как смерть, Фостер едва не забыл, зачем вообще появился в этом храме. Теперь он рассматривал собственные руки, на которых тоже начала проступать сыпь.

- Господи... – вырвалось у него. Блеснувшее в темноте украшение привлекло внимание Фостера, и он, подняв с пола несколько камешков, быстро подменил ими медальон с жуком. Эта манипуляция была совершенно ненужной, но Эрик пересмотрел фильмов про различные гробницы, где потолки опускались, из стен вылетали стрелы, или несчастного воришку немедленно разрезали лазерные лучи.

Эрик задержал дыхание и погрузился в воду, но, когда он открыл глаза, то понял, что больше нет никаких факелов. Он оказался замурован в каменном кубе, без возможности вынырнуть и сделать вдох. Несколько секунд мужчина пытался нащупать факел и хотя бы снова открыть проем в потолке. Он надеялся, что его всего лишь обманывает зрение, но не вышло. Прошла минута, а Эрик все безрезультатно пытался выбраться. Воздух в легких начинал заканчиваться, и Фостер почувствовал тупую боль в грудной клетке. Паника начала захлестывать мужчину, в то время, как его ладонь беспомощно скользила по стене. Выхода не было.

Эрик не сразу понял, чего он коснулся, но внезапно заметил на стене скорпиона. Он выполз прямо из каменной плиты, совершенно не обращая внимания на то, что кругом вода. Законы физики в этой пирамиде, определенно, отсутствовали, и Эрик не нашел ничего лучше, как в отчаянии надавить на тот камень, на котором находился скорпион. В тот же миг стена начала рушиться, и сильный поток вынес Фостера в какой-то грот, швырнув мужчину о его каменный берег. Кашляя и задыхаясь, Эрик хватал ртом воздух, пытаясь прийти в себя. От удара чертовски болело плечо, и наемник, поморщившись, заметил, что острый камень глубоко вспорол ему кожу.

Поднявшись, Эрик огляделся по сторонам, и увидел, что выхода из грота нет. Да и воды, которая вынесла его в это помещение, тоже нигде не оказалось. Берег был сухим, покрытым песчаной пылью. Фостер судорожно сглотнул, не понимая, что делать дальше. Болезнь стремительно распространялась по его телу, и, наверное, только организм дракона все еще помогал Эрику не повалиться на землю.

Несколько минут наемник метался по помещению. Сейчас он бы все отдал, чтобы хоть на время заполучить способности Рейва чувствовать энергетику. Он ощупывал стены на наличие потайного прохода, исследовал пол, изучал низкий потолок, но ничего не обнаружил. Уже не в силах бороться со слабостью, Фостер опустился на землю и положил голову на камень. Мысли путались, и ему хотелось закрыть глаза и уснуть. На какой-то миг ему даже показалось, что он спит, если бы существо, ползущее по его руке, не заставило его брезгливо поежиться и попытаться сбросить на землю. Это был скорпион, точно такой же, что выбрался из каменной стены и тем самым натолкнул Фостера на правильную мысль. Прежде чем Эрик успел смахнуть его, проклятое насекомое успело его ужалить, и в этот миг наемник почувствовал, как его охватывает злость. Сначала болезнь, затем удушье, теперь еще и скорпион. Благо, не ядовитый. Черная тварюга с мощными развитыми клешнями была куда безопаснее маленьких хилых скорпионов желтоватой окраски. Эрик хотел было раздавить скорпиона, как вдруг заметил, что черная сыпь начала исчезать с его кожи, словно кто-то стирал ее, как засохшую глину. Тогда Фостер покосился на украшение, которое по-прежнему крепко сжимал в кулаке.

- Что за дерьмо у вас тут творится? – произнес он, обращаясь то ли к самому себе, то ли к скорпиону. Неужели что-то позволило ему излечиться? Но что именно? Яд скорпиона? Украшение? Или он уже умер и попал в какой-то драконий рай, откуда ни одна гнилая задница долбаного Египта не сможет его достать?

Почувствовав себя значительно лучше, Эрик заметно оживился. Опустившись на колени, он начал осматривать камни, из-под которых выползло насекомое. Все они были сухими, но один поблескивал так, словно его только что достали из воды. Чуть помедлив, Фостер осторожно взял его в руку, и грот, в котором он был еще несколько мгновений назад замурован, внезапно расширился до огромной пещеры. Ее пол был залит водой, а со стен стекали тонкие водопады. Здесь было темно, но зрение позволяло Эрику рассмотреть помещение в мельчайших деталях. Огромные каменные фигуры шакалов мрачно взирали на него с высоты. На их шеях висели тяжелые золотые цепи с драгоценными камнями.

«Знал бы, захватил чемодан» - думал наемник, медленно прохаживаясь по пещере. На миг он даже забыл, в какую переделку попал. Огромные статуи приковывали взгляд, их хотелось рассматривать. Приблизившись к шакалу, который находился в центре, Эрик заметил, что поверхность статуи сплошь покрыта египетскими письменами.

«Лучше бы табличку с надписью «выход» повесили!» - подумал Фостер, скользнув рукой по поверхности. И тут же отдернул ее. Прямо из камня выбрался очередной скорпион. Отшатнувшись, Эрик скользнул взглядом по остальным фигурам и хрипло выругался. Все они были сплошь покрыты проклятыми насекомыми. Происходящее начинало напоминать дурной сюрреалистический сон, от которого никак не удавалось проснуться.

Фостеру уже начинало казаться, что он бредит. Что он по-прежнему лежит в том самом гроте, и его пульс вот-вот остановится. Ему снова стало страшно. Медленно отступая назад, Эрик лихорадочно искал взглядом выход. Казалось, скорпионы были повсюду. Теперь они усеивали стены и потолок. Шум, который они производили, показался Эрику безумно громким. Он прижал ладони к ушам, пытаясь хоть как-то защититься. Хотелось кричать от этой безумной боли, пронзившей виски, словно спица. Все начало плыть перед глазами, и мужчина потерял сознание.

XII

Встреча

Двухэтажный дом, который находился неподалеку от Главного Храма, для кого-то из чужаков был уже знакомым, для кого-то, напротив, представлял собой что-то неизведанное. Но для графини ди Левильо это место служило тюрьмой, где в любую минуту с ней могли сделать то, что пожелает «хозяин». В свою очередь, Ингемар Ларсен оказался здесь по иронии судьбы, и именно эта ирония спасла ему жизнь. В Главном Храме свирепствовала черная оспа, которая поразила всех обитателей, в том числе и самого Нахти и еще нескольких оракулов. Находясь вместе с Эрби, капитан не мог об этом знать и, конечно же, не подозревал, что Лилит находится с ним по соседству. Также капитан никак не мог предположить, что в самой большой комнате на первом этаже уже находится Ильнес в сопровождении египтянки со странным именем Роса. Они пришли сюда первыми по приказу Всевидящего и теперь мрачно оглядывались по сторонам. Египтянке этот дом явно не нравился. Или не нравился его владелец – этого Ильнес не мог знать. Зато его собственные ощущение были очень странными. Энергетика этого дома казалась тяжелой и гнетущей, отчего эльф чувствовал себя крайне неуютно. В особенности ему не нравилась здешняя мебель. Да, выполнена она была безупречно. Может, не так идеально, как то делают его эльфийские собратья, но создатель, определенно, на голову превосходил человеческих мастеров.

От неприятных ощущений Ильнеса отвлек звук приближающихся шагов. В комнату вошла красивая высокая женщина, облаченная в белое платье. На ее коже было заметно легкое золотистое напыление, на предплечье красовался браслет в виде хищной птицы с широко расправленными крыльями. Следом за ней вошел Дмитрий, и Ильнес почувствовал, что, наверное, впервые настолько сильно рад видеть человека. Лесков приветливо кивнул ему, однако лицо его было встревоженным. Цепким взглядом он оглядел помещение, словно где-то на стене или на потолке могло быть написано объяснение, зачем его сюда привели. Несмотря на волнение, Дмитрий не мог не оценить красоты этой комнаты, и в особенности мебели. Когда-то он искал себе похожие кресла со сфинксами для веранды, которую дизайнер предложила выполнить в египетском стиле. Всю мебель Лесков забраковал, но эти чертовы кресла были просто потрясающими. Будь сейчас Дмитрий в другой ситуации, он бы немедленно предложил хозяину дома продать их ему или, как минимум, дать ему контактный телефон мастера. Тем временем красивая спутница Дмитрия устроилась в одном из этих кресел, не обращая ни на Ильнеса, ни на Росу ни малейшего внимания. Она откинулась на спинку и начала нетерпеливо постукивать пальцами по подлокотнику. Благо, долго ждать не пришлось.

Вскоре в комнату вошла Нефертари, наряженная в похожее белое платье. Золота на ее кожу было нанесено заметно больше, да и украшения были и на груди, и на руках, и на ногах. Заметив сидящую в кресле Акану, египтянка довольно улыбнулась и устроилась на софе. Рейвен вошел следом за своей госпожой, и, заметив в комнате Ильнеса и Дмитрия, почувствовал и радость, и удивление одновременно. Как и Лесков, Харт тоже был заметно встревожен. То, что их собирали в доме Косэя, сильно настораживало, особенно учитывая тот факт, что всех разбудил тревожный колокольный звон.

Затем в комнату вошел сам Косэй. Его глаза казались темно-красными и пылали неприкрытой яростью. В гневе он сшиб на пол глиняный кувшин с фруктовой водой, и тот со звоном раскололся на черепки. Роса вздрогнула от неожиданности, Акана нахмурилась, а Нефертари насмешливо ухмыльнулась.

- Отказал? – спросила «хозяйка» Рейвена, лениво потягиваясь на софе.

- Если бы он не был настолько гнилым, я бы давно содрал с него кожу и сделал из нее подставку для ног. В городе творится невесть что, а этот ублюдок даже не может явиться на встречу и привести с собой своего раба.

- Имандес всегда был своенравным, - холодно произнесла Акана. – Впрочем, зачем нам его раб, если и наших достаточно?

Услышав эти слова, Дмитрий поднял взгляд на Косэя. Его тревога все больше усиливалась, однако слова про хозяина Эрика несколько успокаивали. Значит, Фостер все еще жив, разве что его новоиспеченный «босс» не считает нужным делиться им с остальными. То, что у Эрика хватает мозгов не провоцировать сильных мира сего, Лесков убедился еще в России. Наемнику давно нужно было вручить Оскар за самую раболепскую морду, которая появляется у него в момент столкновения с тем, кто ему не по зубам.

В этот миг в комнату вошла Лилит в сопровождении Кайтаны. Увидев своих спутников, графиня почувствовала, как ее сердце начинает биться быстрее. Особенно она обрадовалась при виде Рейвена. Ей хотелось приблизиться к нему, спросить, как он, но все присутствующие господа смотрели на нее, отчего Лилит не рискнула проявлять столь сильные эмоции. Она заметила, как Рейвен скользнул встревоженным взглядом по ее перевязанной лодыжке, на которой виднелись коричневые пятна просочившейся крови. Графиня, в свою очередь, с сожалением смотрела на избитое осунувшееся лицо Харта, отмечая темные круги под глазами. Не лучше выглядел и русский, разве что его не избивали, во всяком случае, не было следов ударов на лице. Весь его лоск, которым он так выделялся в России, исчез. Щетина на его лице добавляла ему возраста, а сам мужчина выглядел похудевшим и страшно уставшим. Наверняка, в их глазах она выглядела не менее жалкой: испуганная, бледная, как призрак, с рассыпавшимися по плечам волосами, обмотанная в какую-то безобразную тряпку, которая с трудом держалась на теле. Лилит почувствовала жалость в глазах Рейвена, и ее губы задрожали. Резко отвернувшись, графиня едва ли не с ненавистью посмотрела на собравшихся господ. Красноволосого она уже знала, а кто эти женщины? В этот миг Лилит казалось, что на фоне этих ухоженных холеных красавиц, она - всего лишь жалкая замарашка. Высокомерный взгляд девушки, сидевшей в кресле, словно подтвердил мысли графини. А ведь совсем недавно она сама так же смотрела на прислугу. Вторая женщина, которая устроилась на софе, поглядывала на Лилит скорее оценивающе. Нефертари любила красивых людей, и то, как сейчас выглядела графиня, не вызывало у нее отвращения.

Последним в комнату ввели Ингемара. За капитаном явился уже знакомый ему мужчина с ярко-синими глазами и сказал что-то про колосящиеся небеса пустыни, отчего Ларсен еще несколько секунд не мог понять, чего от него хотят. Тогда сильная рука египтянина легла ему на плечо и буквально насильно выволокла из комнаты.

- Да отпусти ты, я сам могу дойти! – воскликнул капитан, злясь от того, что его тащат, как провинившегося щенка. Эрби испуганно прижалась к стене, но Ларсен даже не успел сказать ей что-то успокаивающее, как оказался в соседнем помещении, и дверь между ними захлопнулась.

Оказавшись в зале, Ингемар почувствовал, как его переполняет радость. Все его спутники живы и практически невредимы. Стоп, а где Фостер? Наемника нигде не было, но сейчас капитан был рад тому, что хотя бы видит перед собой Лилит и Рейва. Все его друзья по несчастью выглядели замученными и потрепанными, но в особенности капитана встревожила графиня. Она все-таки получила наказание и теперь казалась настолько изможденной, что вот-вот потеряет сознание. Затем Ингемар скользнул взглядом по женщине, которая вальяжно лежала на софе, с любопытством рассматривая его. Именно к этой египтянке он больше всего хотел попасть в рабство и даже посылал ей воздушный поцелуй. Вторую госпожу он ранее не видел. Ее холодная красота никак не вязалась с египетским зноем, а пронизывающий взгляд темных глаз совершенно не располагал к флирту. Третью девушку, чья кожа была покрыта каплями воды, Ингемар тоже видел впервые и невольно поймал себя на мысли, что, видимо, красноволосый тип, что стоит в центре комнаты, обожает собирать вокруг себя красивых женщин. Вот только этот мужчина выглядел настолько злым, что Ингемар насторожился.

- Что ты собираешься с ними делать, Косэй? – произнесла Акана, которой явно надоело ждать. Видимо, этот вопрос интересовал всех собравшихся, отчего присутствующие разом оживились.

- Сдеру с них шкуру. С одного за другим, - зло произнес красноволосый. – Итак, раз все вещи в сборе, я задам вам вопрос, и у вас есть только одна возможность ответить. Что за тварь убила воина арены, сделала из него чучело и повесила на главной площади? Нам известно, что это был кто-то из вас. Нам известно, что в город ваш пришло семеро.

С этими словами Косэй вытащил нож для свежевания и ловко покрутил его в пальцах.

- Советую не врать мне, - мягко добавил он. - Я умею делать больно.

Рейвен и его спутники в тревоге переглянулись. Наличие ножа в руке Косэя ясно давало понять, что он настроен серьезно, а лица Нефертари и Аканы и вовсе говорили красноречивее всяких слов. Расслабленность хозяйки Рейвена разом испарилась. Она села на софе, хмуро глядя на Косэя, затем перевела взгляд на своего раба. Что-что, а ей не хотелось, чтобы Феникс уродовал ее покупку. Рейвен хоть и злил ее с завидным постоянством, но только она могла решать, как его наказывать.

Судя по выражению лица Аканы, идея пытать рабов ей тоже не пришлась по вкусу. Она бросила быстрый взгляд на Дмитрия, прикидывая, как правильнее поступить. С одной стороны, этот мерзавец пытался использовать ее слабость в своих целях и вполне заслужил того, чтобы Косэй срезал с него кусок кожи. Но, с другой стороны, он так и не освободил Ин-теп, и Акана всё еще была самой собой.

- Меня это не устраивает, - резко произнесла она. – Я не позволю портить свою вещь, тем более, что она не причем. Дми-три все время был со мной, и он ничего не знает о случившемся!

- О, ты уже дала ему имя, - мягко поинтересовалась Нефертари, лукаво улыбнувшись. Акана не отреагировала.

- Ты меня услышал, Косэй! Хочешь портить вещи, начинай со своих, - с этими словами египтянка жестом указала на Лилит. Графиня бросила взгляд на нож в руке Косэя и хотела было отступить назад, как наткнулась спиной на Кайтану. Девушка, которая еще совсем недавно перевязывала ей раны, теперь в любую минуту могла ее убить.

- Резонно, - ухмыльнулся Косэй. Он решительно направился к графине и, схватив ее за шею, притянул к себе, словно для поцелуя. Но в тот же миг он с легкостью срезал тонкую прядь волос девушки, демонстрируя остроту ножа. Лилит почувствовала, как по ее коже бегут мурашки. Сейчас ей казалось, что она смотрит в лицо смерти, у которой пугающе-красные радужки глаз.

- Убери от нее руки! – закричал Ингемар и хотел было атаковать Феникса телекинетической волной, как взгляд Аканы заставил его замолчать и послушно опустить голову.

- Пожалуйста, не надо! – едва ли не одновременно с капитаном воскликнул Рейвен. Дмитрий молча наблюдал за происходящим, но его взгляд все чаще останавливался на Нефертари. Египтянка следила за развивающейся трагедией с легким интересом. Казалось, её это даже забавляло.

- Ваша информация лживая! – не выдержал Ильнес. - Нас было шестеро! Я, Лилит, Ингемар, Рейвен, Дмитрий и Эрик. Больше никого! Клянусь всеми богами!

- Пожалуйста, убери нож. Мы, действительно, не знаем, кто убил вашего Жреца, - Рейвен вновь попытался вмешаться. То, что этот красноволосый ублюдок был способен на что угодно, Харт не сомневался. – Черт возьми, как можно вам что-то доказать, если вы даже не хотите слушать!

- Складно. Но не очень, - скучающим тоном произнес Косэй. Графиня судорожно сглотнула, чувствуя прохладу ножа у своего горла. Лезвие скользнуло по ее коже, задержалось на впадинке между ключицами, а затем переместилось на щеку и скользнуло по губам, оцарапав нежную кожу. Кровь немедленно скользнула по подбородку девушки, капая на грудь.

- Жаль! Красивая была вещь, - эти слова подействовали на Лилит, словно раскат грома.

- Косэй, убери от нее руки! – внезапно Нефертари резко поднялась с места, чем откровенно удивила красноволосого. – Не порти эту вещь! Не умеешь пользоваться чем-то красивым, отдай мне! По ней же видно, что она ничего не знает. Посмотри на нее! Глаза, как у лани!

– Нас действительно было семеро, - севшим голосом произнесла графиня. - Седьмой проник в ваш город через камень в одном из моих украшений. Я спрятала кулон в соломе тюфяка, на котором я сплю.

Услышав эти слова, Нефертари с удивлением посмотрела на графиню, а затем медленно опустилась на софу.

- Продолжай, - Косэй слушал это снисходительно, но то, что ему наконец начали говорить правду, хотя и несколько бредовую, пришлось ему по вкусу.

- Это существо – человек. Его имя - Эристель. Он – колдун. Когда я его встретила, то еще не знала, на что он способен. Но сегодня этот человек поглотил все мои силы, а затем бросил совершенно беспомощной. Он предал меня! Именно из-за него Нахти чуть не убил меня. И именно из-за него я обязана вам жизнью! Мы не знаем, где он сейчас и что задумал, но, прошу вас, поверьте мне. Не заставляйте меня платить за этого человека дважды!

Было видно, что Косэй не верит ей. Не верила и Нефертари, и девушка, которая сопровождала Ильнеса. Тяжелое молчание воцарилось в комнате, и Лилит казалось, что все присутствующие слышат, как сильно стучит ее сердце. Косэй по-прежнему держал ее за шею, и на миг девушке показалось, что он сейчас убьет ее. В его глазах промелькнуло что-то вроде усталости, мол, как мне всё это надоело.

- Она не лжет, - внезапно произнесла Акана. Косэй бросил на нее взгляд и заметил, что глаза девушки черные. – Я слышу ее мысли.

Ильнес был откровенно поражен таким признанием. Он недоверчиво посмотрел на Рейвена, и Харт едва заметно кивнул.

«Но нас было шестеро...» - думал эльф. «Почему я не почувствовал его энергетики? Я могу чувствовать любую живую энергетику... Что же это?»

Дмитрий наблюдал за Лилит, наверное, впервые чувствуя к ней неподдельное уважение. Эта женщина не расплакалась, не начала молить о пощаде, а ее голос ни разу не дрогнул. Лишившись своих способностей и едва держась на ногах, она по-прежнему оставалась сильной, и это не могло не поразить его.

- Хорошая девочка, - ухмыльнулся Косэй, и Лилит вздрогнула, когда его губы коснулись ее лба насмешливым поцелуем. Затем он наконец отстранился и отпустил ее шею, после чего девушка невольно закрыла глаза, испытывая облегчение. Она была уверена, что этот непредсказуемый человек после поцелуя полоснет ножом по ее горлу. Затем Лилит поспешно стерла кровь с подбородка, не в силах скрыть, как дрожит ее рука.

– Мне нравится, что вы такие разговорчивые! - Косэй весело ухмыльнулся и вновь покрутил нож в руке. – Люблю, когда приходят такие интересные гости!

Он медленно обошел собравшихся новичков, рассматривая каждого, словно диковинное создание. Все эти рабы были напуганы, но каждый проявлял свои эмоции по-разному. Глаза капитана Ларсена пылали от гнева: его наваждение наконец прошло, и теперь он вновь стал самим собой. За Лилит он готов был разорвать красноволосого ублюдка голыми руками. Быть может, стоит напасть на него прямо сейчас? Здесь только он, Сфинкс и четыре слабые женщины, которые вряд ли вступят в бой. Нефертари, Акана, Кайтана и Роса не казались капитану опасными, а со Сфинксом Дмитрий уже один раз справлялся. Капитан же планировал разделаться с красноволосым. Вот только мысль о том, что Рейвен и Лесков послушно ходят за своими госпожами несколько настораживала. Оба всегда были гордыми, а тут вдруг опустили голову, как провинившиеся щенки? Что-то тут нечисто! Вряд ли эти двое не ссорятся со своими хозяйками лишь потому, что они уж больно хорошенькие. Рисковать и подставлять под удар присутствующих капитан не хотел. И уж тем более Лилит, которую так жестоко провёл Эристель. Ларсен с досадой вспомнил, как графиня искала этого некроманта на болотах, утверждая, что только ему она может доверять. Как скрывала его присутствие от всех, даже тогда, когда ее начали подозревать во лжи. Когда она говорила об Эристеле, ее глаза вспыхивали, и Ингемар чувствовал ревность, понимая, что, вспоминая о нем, эта женщина вряд ли будет вести себя так же.

Когда Косэй поравнялся с Ильнесом, эльф вскинул голову и смерил красноволосого презрительным взглядом. Тот, кто посмел издеваться над женщиной, вызывал у него лишь отвращение, и теперь эльфу хотелось сразиться с этим мерзавцем. Ильнес понимал, что с огненной птицей ему не сладить, однако он надеялся, что успеет убить ненавистного врага раньше, чем он обратится.

- Ты поплатишься за свою жестокость, - тихо произнес он, вызывая у Косэя лишь веселую улыбку.

- Тебе не нравится жестокость? – поинтересовался Феникс. – Не нравится жестокость? Мы поработаем над этим. Я научу тебя получать от этого удовольствие. Пока придумай себе врага, с которым мы развлечемся.

- Он уже стоит передо мной! – процедил сквозь зубы эльф.

- А мне он начинает нравиться, - улыбнулся Косэй, и Ильнес услышал звонкий смех Нефертари. Храбрость эльфа ее откровенно веселила. – Я думаю, мы подружимся!

Затем Косэй приблизился к Дмитрию. Спокойствие этого раба было деланным, однако Фениксу оно все равно не понравилось. Он любил чистые эмоции: страх, гнев, отчаяние, но никак не это деревянное спокойствие.

- Мне хочется вырезать на твоем лице хоть какую-то эмоцию, - сообщил Косэй. Дмитрий внутренне напрягся. Сейчас этот мясник смотрит ему в глаза: быть может, попытаться заставить его вскрыть горло самому себе? Соблазнительная идея. Но потом их всех перебьют. Эта девушка подле Лилит явно стоит здесь неспроста, не говоря уже о том, кто взглядом способен превращать людей в истуканов.

- Как бы я на твоем лице что-то не вырезала! – резко произнесла Акана. – Не зли меня, Косэй. Я крайне плохо держу себя в руках.

На лице Дмитрия наконец появилась эмоция, но совсем не та, которую хотел увидеть Феникс. Это было удивление. То, что Акана заступилась за него, никак не укладывалось в голове. Ведь усмирять демона Лесков мог, даже будучи изуродованным.

- Ты же излечилась! - ухмыльнулся Косэй. – И, кстати, твои слова еще больше провоцируют меня на то, чтобы попортить твоего раба. Я давно мечтаю поссориться с тобой... Той, другой!

- Та, другая, тоже давно мечтает выпотрошить одну зарвавшуюся птицу, - ответила Акана. Она приблизилась к Косэю и, погладив его по плечу, чуть мягче добавила, - а потом та, другая, может натворить таких бед, за которые я себя никогда не прощу. Может, всё же не будем ссориться?

- Только потому, что ты когда-то была моей госпожой, хозяюшка, - улыбнулся Косэй и, подмигнув девушке, направился к Рейвену.

- И как же поймать вашего неуловимого друга? – обратился он к полицейскому. - Поделитесь своими наблюдениями.

Красноволосый обвел взглядом окружающих. Никто, кроме Лилит, не знал ответа на его вопрос. Все путешественники во времени были бледны, как полотно, но все их взгляды устремились на Лилит, тем самым невольно выдавая ее. В этот миг капитану вспомнилась их с графиней ссора. Типа, спасибо, конечно, но не лез бы ты, чувак, со своей помощью, сама справлюсь. Но Ингемар сомневался, что справится. Сейчас Лилит была в руках этого Косэя, который явно был жесток и опасен. И некому будет вмешаться в процесс укрощения строптивой рабыни. Капитан ничего не мог с собой поделать, он всё равно волновался и переживал за девушку. Тем более, что основания к тому явно имелись. Вот только сделать он ничего не мог.

В свою очередь, Рейвен уже сам готов был рассказать про Эристеля, лишь бы красноволосый шизофреник отцепился от Лилит. Получать по шее за некроманта, Харт уж точно не собирался, поэтому вздохнул с облегчением, когда графиня рассказала правду. Не хватало еще, чтобы ведьма корчила из себя партизана, защищая того, кто едва не убил их в своем мире. Узнав, что этот сукин сын сделал с Лилит, Рейвен почувствовал злость, но не удивление. То, что графиня думала подчинить себе некроманта, лишний раз доказывало, что эта девушка слишком самоуверенна: решила сделать из волка домашнюю собачку и кичилась им до тех пор, пока он не вцепился ей в горло.

- Ну же, - воскликнул Косэй. – Кто-нибудь знает, как поймать вашего дружка? Неужели вам не хочется расквитаться с ним за страдания этой очаровательной девушки?

- Я могу попробовать создать ловушку, но для этого мне нужно немного окрепнуть, - произнесла Лилит. – Я не тяну время, уж поверьте мне. Мне есть, за что мстить этому человеку.

Ее слова заставили Рейвена вздохнуть с облегчением. Вот тебе и симпатия! Еще недавно графиня говорила о некроманте с придыханием, а теперь собирается заманивать его в ловушку. Если, конечно, это не очередная ее хитрость: в противном случае, выражение «любовь до гроба» обретает здесь какой-то устрашающий подтекст. Видимо, разрыв отношений с чудесной графиней, действительно, проходит преимущественно на кладбище.

Косэй задумчиво усмехнулся. Затем на его лице отобразилась наигранная досада.

- И зачем я вас всех собирал, когда та девица, которая знает все ответы, уже с утра находится в моем доме? – фыркнул он. - Даже обидно...

- А, по-моему, было весело, - усмехнулась Нефертари. - Ты был таким грозным, что мне даже понравилось. Но своего раба я тебе все равно не позволила бы портить. А та женщина, которая дала своей вещи имя и подавно.

- Еще одна шутка, и я заставлю тебя поверить, что ты – кобра. Будешь ползать по улице и шипеть на всех, - парировала Акана. Нефертари звонко расхохоталась, прижимая руки к груди.

- Ты не представляешь, как я скучала по тебе всё это время! Я лично расцелую лекаря, который наконец-то нашел способ тебя исцелить.

У Лескова нервно дернулась бровь: еще недавно один буйно помешанный чуть не порезал их на куски, а теперь его подружка собралась целоваться, словно еще несколько минут назад ничего странного не происходило. Благо, Акана заявила, что совершенно утомилась и желает немедленно отправиться к себе. Она первой покинула дом, уводя за собой Лескова. Ингемар проводил их взглядом, мысленно порадовавшись за везучего русского. На торгах его купил какой-то дряхлый старик, но, видимо, Дмитрию удалось заставить оракула продать себя потрясающе красивой женщине. И к тому же эта женщина называла его не вещью, а по имени, да еще и вступилась за него. Интересно, Лесков убедил ее быть с ним помягче взглядом или каким-то другим, более ласковым способом?

Всю дорогу до дома Акана хранила молчание, и русский не предпринимал попыток ее разговорить. Он думал о том, что задумал некромант, который зачем-то убил какого-то Жреца. С какой целью это было сделано? А, главное, где доказательства, что это сделал именно некромант? К тому же, зачем ему понадобилось лишать сил графиню? Ситуация начинала принимать всё более неприятный оборот. Кто он – этот Эристель? Враг или всё-таки союзник.

«Как будто нам и так врагов мало», - думал Лесков.

- Если ты еще раз посмеешь влиять на Нефертари, ты лишишься руки! – Дмитрий не сразу понял, что обращаются к нему.

«Черт, неужели всё-таки заметила...» - промелькнуло в мыслях, но в этот раз мужчина решил всё отрицать.

- Не понимаю, о чем ты, - сухо произнес он.

- Зато я понимаю, - Акана резко остановилась. – Мне надоело, что ты постоянно мне врешь. Наверное, я тебя расстрою, сказав, что Ин-теп делает меня сильнее, и я могу слышать мысли тех, кто меня окружает. Пока что урывками, но постепенно я смогу воспринимать всё.

С этими словами девушка приблизилась к мужчине и ласково погладила его по щеке.

- Будь осторожнее, Дми-три. Если бы Косэй заметил, что ты сделал, мы бы уже с тобой не разговаривали. Он не предупреждает, перед тем, как убить. Не предупреждает и Нефертари. К счастью для тебя, они не знают о твоих способностях. Пока что.

Ей понравилась тревога, промелькнувшая в его глазах. Видимо, только сейчас он понял, что всё все еще жив лишь потому, что Акана его не выдала. Даже, когда Нефертари заговорила про лекаря, которого собиралась расцеловать, она предпочла перевести тему и поскорее уйти.

- Тогда, наверное, я должен... сказать тебе спасибо.

Эти слова дались ему крайне тяжело. В первую очередь потому, что Дмитрий ненавидел быть кому-то обязанным, предпочитая все оборачивать таким образом, чтобы обязанными оставались именно ему. Эти неуклюжие слова благодарности заставили Акану едва заметно улыбнуться...

Эрик Фостер очнулся, когда нечто прохладное в очередной раз скользнуло по его ногам. Первое, что он почувствовал, был холод, обрушившийся на него так неожиданно, что по коже побежали мурашки. Затем он понял, что лежит на песке, а вода легкими волнами то и дело касается его ног. Оглядевшись по сторонам, Фостер понял, что находится на берегу реки, в том самом месте, куда он ходил вместе с рабыней в свой единственный «свободный» вечер. Голова была настолько тяжелой, что Эрику показалось, что он несколько раундов держался против Майка Тайсона, после чего вылетел с ринга прямо на берег Нила. И сейчас ни черта не мог понять. На своей шее он обнаружил медальон с изображением скарабея, тот самый, который он должен был вынести из Главного Храма. В тот же миг Эрик вспомнил о болезни, поразившей обитателей пирамиды, и быстро осмотрел свое тело, с облегчением замечая, что ничего на его коже нет. Не было и укуса скорпиона. Фостеру уже начинало казаться, что, быть может, все, что случилось в пирамиде, это было своего рода защитной иллюзией. Или как тогда объяснить тот факт, что никаких следов произошедшего на его теле нет. Сидя на песке, Эрик растерянно потер лицо, пытаясь прийти в себя и собраться с мыслями. Он помнил момент, когда одна из стен разрушилась, и его вынесло потоком... куда-то. Неужто это было подводное течение, и пока Фостер был без сознания, его преспокойно несла на своих волнах река.

«Повезло, что хоть никакой крокодил не повстречался!» - подумал Эрик, поднимаясь на ноги. Он заметно ослабел после своего отвратительного приключения, но холод заставил его собраться силами и направиться в сторону дома Имандеса. Этот путь показался ему чудовищно длинным, и наемник невольно сравнивал, с какой легкостью проделал его в тот раз, прогуливаясь с рабыней. На миг Фостер заподозрил, что болезнь всё еще в его организме. То, что зараза поразила его тело, не могло присниться. Эрик был в сознании и четко помнил мертвецов, валявшихся в подземельях. Если бы он только знал, где находится эльф, то бросился бы к нему вымаливать у него «отпевание». Ильнес хоть и был гордым, но не выглядел последней скотиной, которая откажет в помощи умирающему. На этом Эрик обычно и выезжал.

Приближаясь к городу, Фостер применил свои способности делаться незначительным и добрался до дома Имандеса, совершенно не привлекая внимания. Оракул ждал его в главном зале. Он встревоженно мерил шагами комнату, и когда Эрик внезапно появился подле него, вздрогнул от неожиданности. Фостер молча протянул старику украшение, и глаза оракула алчно блеснули.

- Как же я удачно тебя купил! – воскликнул он.

- Я болен, да? – внезапно перебил его Эрик. Ему хотелось верить, что организм дракона помог справиться ему с болезнью, вот только усталость чертовски пугала его. Оракул пристально посмотрел на него, а затем раздраженно произнес:

- Глупый раб, почему ты должен быть болен? Я не вижу яда в твоем теле, иначе давно бы заразился сам. Думаешь, я не знаю, что происходит в Главном Храме?

- Могли бы и мне сказать, - зло произнес Фостер.

- У меня было видение, что ты исцелишься самостоятельно. Теперь иди, мой мальчик, поешь, отдохни. Ты сотворил великое дело, и я щедро награжу тебя.

Эрик с опаской наблюдал за тем, как жадно оракул сжимает в руке заветный медальон. Наемник подозревал, что от этой безделушки ничего хорошего ждать не придется, однако он надеялся, что Имандесу она понадобилась для того, чтобы расквитаться с каким-нибудь обидчиком еще со старых времен. Например, с оракулом Дмитрия или Ингемара.

Не желая больше испытывать судьбу, Фостер поклонился и направился в свою комнату. Рабы уже спали на соломенных тюфяках, и Эрик брезгливо поморщился, чувствуя зловонный запах их тел. Сам он был мокрым насквозь, поэтому Фостер переоделся в свой дорогой костюм и наконец почувствовал, что начинает согреваться. Вскоре он уснул, вот только ощущение того, что он не спит, не покидало мужчину. Ему снились шакалы. Огромные каменные статуи, на шеях которых висели золотые цепи с драгоценными камнями. Один из шакалов опустил голову и посмотрел на него, а затем в глубине своего сознания Эрик услышал слово: «Дар!»

Наемник не знал, что под этим подразумевается, но он помнил, что, когда он протянул медальон, шакал вновь повторил сказанное. Этот зверь больше не казался Эрику каменным изваянием. Грудь существа вздымалась, глаза блестели, мышцы напряглись, словно тварь готовилась к прыжку. Тогда Эрик поднял с земли острый камень и, совершенно не осознавая своих действий, глубоко рассек им свою ладонь. Он резал свою руку до тех пор, пока на ладони не появилось достаточно крови, после чего поднялся и провел ладонью по вздымающейся груди зверя. В тот же миг Эрик проснулся. Он сел на соломенном тюфяке, чувствуя, как по его лицу катится пот. Дыхание вырывалось из груди, словно мужчина никак не мог надышаться. Повинуясь внезапному порыву, он посмотрел на свою ладонь и судорожно сглотнул. Кожа была практически полностью покрыта малахитово-зелеными пластинами чешуи. Эрик не помнил, чтобы видел эту рану, когда он находился на берегу реки. Неужели он навредил себе во сне?

Нервный озноб сотрясал его тело, и Фостер беспомощно опустился на свою уродливую постель, все еще глядя на свою руку. Но как? Когда это могло произойти? Если он поранил себя во сне, то чем? Никакого оружия, никаких осколков и острых камней здесь не было, а под ногтями крови не наблюдалось, как и не ощущалась во рту.

«Надо найти эльфа. Если заплесневелый хер не солгал, завтра я раздобуду свободу, и тогда могу ходить, где хочу. Пусть остроухий разъяснит мне, с чего меня так глючит.»

Фостер долго еще не мог заснуть, и только, когда первые лучи рассвета окрасили верхушки пирамид, Эрик провалился в тревожный сон.

XIII

Ночная трапеза

После ухода Аканы и ее раба, Нефертари тоже изъявила желание возвратиться домой. Жестом поманив за собой Рейвена, она улыбнулась на прощание Косэю и ласково произнесла:

- Не калечь ее слишком сильно. Ты же сам сказал, красивая вещь.

С этими словами она многозначительно посмотрела на Лилит, которая выглядела настолько измученной, что, казалось, вот-вот потеряет сознание. Когда Рейвен поравнялся с графиней, направляясь к выходу, девушка попыталась слабо улыбнуться, но прошептать друг другу что-то обнадеживающее, они так и не посмели. Лилит ощущала на себе тяжелый взгляд Косэя и теперь уже сомневалась, что ее новый хозяин окажется лучше прежнего. Гнев оракула графиня спровоцировала сама, но этот господин казался ей непредсказуемым, словно бешеная собака. Когда Рейвен скрылся, Лилит перевела взгляд на Ингемара, чувствуя его безграничную поддержку. Капитан хотел приблизиться к ней, взять за руки и хоть немного успокоить, но этот красноволосый человек, а так же его слуги по-прежнему находились здесь. Ингемар раздраженно дернул плечом, когда Сфинкс коснулся его, желая увести прочь.

- Я сам могу ходить, - сквозь зубы процедил он. Затем он посмотрел на Косэя, и его глаза гневно сверкнули.

«Если ты причинишь ей вред, ты пожалеешь, что на свет родился!» - подумал он и первым направился в комнату, где его ждала Эрби. Он нашел ее в комнате испуганной и потерянной и первым делом ласково прижал к груди, желая успокоить.

- Всё будет хорошо, - произнес он, поглаживая девушку по волосам.- Всё будет хорошо.

Ларсен не знал, говорит он эти слова Эрби или самому себе. Короткая встреча с друзьями придала ему надежду, но история, произошедшая с Лилит, не могла не ужаснуть его.

Графиня проводила Ингемара печальным взглядом. Как и всегда, капитан тревожился обо всех, кроме самого себя. Лилит обрадовало то, что Ларсен хотя бы не был избитым, как Рейвен, и на фоне других он выглядел даже хорошо. Возможно, дело было в том, что на его лице не темнела щетина, отчего он казался более ухоженным, чем Дмитрий или Рейвен. Капитан как-то упоминал, что в его мире вопрос с брадобреями давно был закрыт, так как ученые разработали какие-то формулы, позволяющие мужчинам не тратить время на подобную рутину. Лилит не совсем понимала, как это действует, но результат был заметен с первого взгляда.

В какой-то миг Лилит поняла, что осталась со своим «хозяином» наедине. Она бросила на него затравленный взгляд, но затем расправила плечи и гордо вскинула подбородок. Графиня изо всех сил пыталась бороться со своим страхом, и она не хотела, чтобы этот жестокий человек прочел его в ее глазах.

«Надо успокоиться. Если бы он хотел убить меня, он бы это уже сделал» - думала Лилит. Эти мысли не сильно помогали, но хотя бы отвлекали от того, что так лихо подкидывало воображение. Ее поражало то, что человек, живущий в таком прекрасном доме, вел себя, как настоящий варвар. Лилит едва не вздрогнула, когда Косэй обратился к ней.

- Значит, тебе надо восстановиться? - произнес он, скорее констатируя факт, нежели действительно спрашивая. – Забавно. То, что ты показала на торгах, было весьма устрашающе. Так почему же ты не справилась с тем, кто отнял у тебя силы?

- Он старше меня. И намного опытнее, - тихо отозвалась графиня. Мысли об Эристеле заставили ее глаза гневно сверкнуть. – Даже обладая своими способностями полностью, я бы вряд ли справилась с ним в открытом бою. Но, полагаю, ловушки он от меня не ждет. Тем более, так скоро.

- Очаровательно, - усмехнулся Косэй. – Я знаю, что поможет тебе восстановиться. Хороший ужин!

На миг графине показалось, что она ослышалась. Только сейчас девушка поняла, насколько она голодна. С утра ей дали лишь стакан теплой воды и кусок жесткой лепешки. При мысли о еде, Лилит даже забыла о глубокой царапине на губе – она готова была стерпеть эту боль, лишь бы съесть хоть что-нибудь, не отдающее плесенью.

- Что застыла, как камень? Идем, или тебе нужно прислать раба с поклоном, чтобы соизволила сдвинуться с места? Белая вещь с одного раза не откликается?

Лилит отрицательно покачала головой и направилась за Косэем в соседнюю комнату, откуда уже раздавался его раздраженный голос.

- Разия, глупая утка, немедленно накрывай на стол. И принеси новую скатерть, а то следующую сделаю из тебя! Так-то лучше!

Заглянув в соседнюю комнату, Лилит увидела, как перепуганные рабыни поспешно накрывают на стол. Они суетились, налетали друг на друга, некоторые плакали. Первым делом в углу помещения графиня заметила огромного песчаного льва. Он лежал на полу, положив голову на лапы, и лениво наблюдал за происходящим. Этого зверя графиня помнила лучше других: именно он набрасывался на нее так яростно, что чуть не разрушил защитный купол. Сейчас чудовище выглядело смирным, но этот «домашний питомец» натолкнул Лилит на мысль, уж не её ли подадут к ужину?

- Садись! – рявкнул на Лилит Косэй и жестом указал ей на одно из кресел с подлокотниками в виде королевских кобр. Графиня бывала в Версале, но даже там не видела настолько изящной работы.

- У вас очень изысканная мебель, - произнесла ведьма, решив, что пора уже пересилить свой страх и попытаться вести себя так, словно она здесь гостья. От нее не укрылось, с каким раздражением этот мужчина реагирует на всхлипывания своих рабынь, поэтому решила держаться с достоинством. И в первую очередь посчитала, что будет правильнее всего сделать комплимент тому, у кого она гостит.

- Нашла, что хвалить, - фыркнул Косэй. – Одна кобра получилась хуже другой.

С этими словами мужчина приблизился к креслу и ткнул пальцем в какой-то невидимый Лилит недостаток.

- Тут я поторопился, потому что хотел побыстрее закончить, а как известно, поторопишься – опозоришься. Давно собираюсь вырезать новый, а это уродство сжечь!

Самокритичность мужчины поразила Лилит. Теперь он показался ей куда более человечным, чем представлялся в самом начале. Она опустилась в кресло, решив пропустить вежливое оспаривание, и в тот же миг Косэй протянул ей чашу в виде человеческого черепа, едва ли не до краев наполненную вином. Графиня заметно побледнела и приняла чашу.

- Пей! Может, это тебя взбодрит! Тебя хоть кормили в храме? Уже просвечиваешься...

Подобные чаши она видела не в первой, но пить из такой ей еще не доводилось. Чей это череп? Где он был найден? Или, быть может, это сам "мастер" преобразил его в чашу? Лилит заставила себя отбросить сомнения и сделать глоток. Косэй довольно ухмыльнулся.

- Ну же, кто-нибудь, притащите сюда еды, иначе отправлю вас на ужин Сфинксу, - снова рявкнул он. Лев чуть приподнял голову, услышав свое имя, после чего вновь положил ее на лапы, продолжая равнодушно наблюдать за происходящим. Но на рабынь сказанное подействовало, как удар хлыста. Заплаканные, они торопливо расставляли огромные блюда с овощами и фруктами, а затем принесли жаренное мясо. Готовили его явно магическим путем, потому что пожарить его с такой скоростью на обычном огне было невозможно. Запах еды буквально вскружил графине голову. Затем подали хлеб и почему-то еще и пиво. Видимо, на тему культуры стола в древнем Египте не слишком заморачивались, а Косэй уж подавно.

Тем временем красноволосый уселся в кресло напротив и, подбрасывая нож, насмешливо посмотрел на девушку.

- Ешь! – он снова повысил голос, и Лилит вздрогнула от неожиданности. Вино, которое она держала в руках, расплескалось, и алые капли рассыпались по ее груди, пропитывая белую тряпку, в которую была обернута графиня. Лилит готова была провалиться от стыда. Она столько раз обедала в Версале, преисполненная достоинства, а сейчас испачкалась, как неуклюжий ребенок. Но Косэй, казалось, этого не замечал. Графиня поставила череп на стол и огляделась, разыскивая приборы. Был только нож, чтобы срезать мясо с ребер, но есть придется руками. Однако Лилит была настолько голодна, что отрезала себе мяса и откусила кусочек, держа его двумя пальцами. Эта еда показалась ей настолько вкусной, что хотелось забыть про этикет и наброситься на мясо, словно хищный зверь. Графиня боролась с собой изо всех сил. К тому же ей страшно хотелось пить, поэтому Лилит пересилила себя и отпила из черепа пару больших глотков.

-Благодарю вас! – произнесла она, обратившись к Косэю. - Я не вкушала настоящей еды и свежей воды уже два дня: то что мне предлагали в храме было черствым и испорченным.

- Ты мне это рассказываешь? – хохотнул Косэй, подбрасывая нож. Когда Лилит потянулась к лепешке, она едва не вздрогнула: клинок вонзился в хлеб в сантиметре от ее пальца.

– Ну, расскажи мне о себе и своих белокожих друзьях. Откуда вы родом? Имя у тебя есть, или ты так и родилась вещью?

Только сейчас Лилит поняла, что нож предназначался для того, чтобы графине было удобнее разрезать лепешку. Косэй заметил, как аккуратно она отрезала мясо и решил, что хлеб это странное существо тоже будет резать маленькими кусочками.

- Имя мое – Лилит, - графиня решила не церемониться с титулом и фамилией, решив, что этот египтянин делит людей только на господ и рабов. – Я – не вещь и никогда не была ей. Я, как и все мои спутники, рождены свободными. Кто-то даже сам относился к господам. Например, я. Или блондин по имени Ингемар, которого вы держите взаперти.

Косэй пригладил взъерошенные волосы пятерней и, плеснув себе из кувшина вина, залпом осушил свою чашу.

- Тот, кого вы называете Змеем, в прежней жизни был стражником, который защищал свой город от беспорядков. Он очень хороший воин, но лучше его держать в личной охране, нежели выставлять на арену. К тому же он очень верный. Его нельзя подкупить. Если он уважает своего господина, то будет верен ему, как... как... вот это, - с этими словами графиня указала на льва.

- Чего это ты его так расхваливаешь? Влюбилась что ли? – глаза Косэя недобро сверкнули, и Лилит поняла, что перегнула палку. Она думала, что этот человек передаст её слова госпоже Рейвена, и того перестанут избивать. И, если собирались, то передумают выставлять на арену. Но добро как всегда вышло боком, поэтому Лилит решила вернуться к уже испробованной методике, то есть, к вранью.

- О, никак нет! – девушка отрицательно покачала головой. – Разве может сестра влюбиться в своего брата? Это другое чувство. Более трепетное и достойное.

- Согласен! – внезапно заявил Косэй, явно довольный ее ответом. – Нет никого ближе, чем семья. Я скажу Нефертари, чтобы позволила вам увидеться.

Лилит не могла знать, что у этого человека была младшая сестра, которую оракулы жестоко убили во время одного из своих опытов. На миг мужчина помрачнел, а затем снова обратился к девушке:

- А остальные?

Вспомнив про Дмитрия и Эрика, Лилит захотелось сказать, что эти двое – редкие прохвосты и лжецы, и их нужно опасаться. А русского и вовсе каждый день хлестать плетью для воспитания. Но эти мысли скорее позабавили ее, нежели она действительно собиралась их озвучить.

- Остальных я знаю не очень хорошо, - решительно произнесла она. - Лучше я расскажу о себе. Я хочу получить свободу. Говорят, что только арена может мне ее дать. Либо свобода в смерти, либо в победе. Когда-то я развлекалась тем, что обучалась фехтованию. Один чужеземец давал уроки всем желающим, и мне было так скучно, что я захотела тренироваться с ним. Я платила ему несколько франков, а он обучил меня владеть кинжалом. Говорят, до начала боев осталось всего несколько дней, и времени у меня мало, но магия за это время частично восстановится. Прошу вас дать мне возможность показать себя. Я могу объединить свои навыки!

Косэй молчал. В какой-то миг Лилит показалось, что он не ответит. Девушка продолжала ужинать, чувствуя на себе тяжелый взгляд своего хозяина. Тот подлил себе вина и вновь залпом опустошил чашу. Только сейчас Лилит заметила, что мужчина даже не притронулся к еде. Но мысли о том, что она отравлена, не возникло. Почему-то сейчас она доверяла Косэю, несмотря на его жестокость и странные нравы.

"Жизнь многое с нами делает. И я когда-то была невинной девочкой" - подумала она, отпивая еще вина из устрашающей чаши. Чтобы хоть как-то развеять неприятную паузу, графиня произнесла:

-Не могу понять, что за мясо мне подали. На вкус оно превосходно, однако я не припоминаю, что пробовала его раньше. Видимо, нечто очень редкое!- графиня подняла взгляд на хозяина дома и улыбнулась уголками губ.

Вопрос о мясе заставил Косэя громко расхохотаться.

- Ничего особенного, - лукаво произнес он, тем самым заставив Лилит насторожиться. - Такое мясо встречается куда чаще, чем ты думаешь. Наслаждайся!

Затем, чуть помолчав, он произнес:

- Ладно, завтра посмотрим, на что ты способна. Кинжалы, говоришь? Ну-ну...

Смерив девушку снисходительным взглядом, он поднялся с места и покинул комнату. Лилит поняла, что ужин окончен, хотя напрямую приказа уйти из-за стола не получила. Затем она с опаской покосилась на льва, после чего поднялась с кресла и направилась в свою жалкую комнатушку, где уже ютились остальные рабы. Сейчас сердце девушки переполняла надежда. Быть может, на этой арене не всё так сложно, и ей удастся собрать крохи своей магии, чтобы продержаться один бой. Постепенно она восстановится, и, кто знает, кто еще сойдет с арены победителем. Может, даже повезет выиграть своих друзей. Как бы в это хотелось верить...

Тем временем, в другом доме, полицейский из небольшого американского городка наконец получил разрешение вернуться в свою комнату. После ночи на холодном песке, Харт с удовольствием опустился на кровать и едва ли не с любовью скользнул взглядом по многочисленным статуям кошек. Он не знал, что заставило Нефертари сменить гнев на милость, да и не сильно об этом задумывался. Главное, что ему дали попить, позволили ополоснуться и разрешили вернуться в свою комнату. Сейчас мысли Рейвена занимала Лилит. Ее измученное лицо все еще стояло перед глазами, и полицейский злился на себя за то, что толком не вступился за эту женщину. Они все проявили себя не с лучшей стороны и ни черта не сделали, чтобы помешать Косэю причинить графине боль. Могли только стоять и смотреть, словно бараны, потому что знали, что, в противном случае, будет еще хуже. Героев в этом городе хоронили быстрее, чем покорных трусов, поэтому приходилось затыкать себя даже тогда, когда нельзя было промолчать.

Рейвен услышал какой-то едва уловимый шорох, словно что-то сыпется на пол, поэтому ничуть не удивился, увидев в своей комнате Нефертари. В одной руке она держала большую глиняную чашу с жаренным мясом, в другой - внушительный кувшин с вином.

- Мне скучно! – заявила египтянка и, усевшись на постель рядом с Рейвеном, поставила между ними чашу с едой. – Я не могу уснуть, а когда я не могу уснуть, то ем. И пью. Алоли и Аризен уже спят, остаешься только ты.

«Типичная женщина», - подумал Харт. Ему вспомнилась его коллега по работе, которая жаловалась на свою слабую силу воли. Весь день она ничего не ела, а ночью набрасывалась на холодильник с такой яростью, что опустошала почти всё его содержимое. И такая диета длилась у нее уже несколько месяцев. Если бы не постоянные тренировки, Нефертари, наверняка, выглядела бы такой же упитанной.

За все это время Рейвену впервые выпала возможность поесть мясо, поэтому дважды его уговаривать не пришлось. Плевать, что не было вилок, ножей и салфеток – мясо было сочным и с голодухи настолько вкусным, что Харту показалось, что он осилит эту чашу самостоятельно и еще попросит добавки. Для полного счастья не хватало только кетчупа.

Какое-то время они молча поедали мясо, запивая его красным вином, и это молчание очень устраивало полицейского. Каждый раз, когда он что-то говорил, Нефертари бесилась и грозила его высечь, поэтому меланхоличное жевание в гробовой тишине было самым удачным решением. На самом деле Нефертари пришла сюда не потому, что ей было скучно. Произошедшее на площади никак не выходило у нее из головы, и она посчитала, что еда и вино сделают Рейвена куда более разговорчивым, чем угрозы Косэя. Во всяком случае, на ее бывшего красноволосого любовника это действовало именно так. Любая угроза приводила Косэя в бешенство, а, если он не мог защититься, то просто замолкал, с вызовом глядя на того, кто пытался его допрашивать.

- Я бы ни за что не позволила навредить тебе, - вдруг сказала Нефертари, отчего Рейвен на миг перестал жевать. В его глазах промелькнуло подозрение, и египтянка тут же протянула ему кувшин с вином.

- С чего это? – Харт как всегда был в своем репертуаре, за что Нефертари чуть не треснула его этим самым кувшином. Даже в ту единственную минуту, когда вроде бы все было хорошо, Рейвен умудрялся все испортить своими дурацкими вопросами.

- С того, что белые рабы очень редкие. Сейчас мне все завидуют, а я это просто обожаю! – ответила девушка, наблюдая за тем, как Рейвен отпил вина.

- Тогда, может, соберешь коллекцию. Вон сколько нас, белых, сейчас бегает по вашему городу. Не хочешь купить, например, ту женщину? Сама сказала, что она красивая. А потом остальных. И у тебя будет больше всех белых рабов в городе. Все просто лопнут от зависти!

Нефертари поняла, что раб пытается сыграть на ее тщеславии и собрать рядом с собой всех своих друзей, за что снова захотела огреть его кувшином. Но сегодня она должна быть добрый и аккуратно споить мужчину до нужного состояния.

- Звучит неплохо, - согласилась она. – А этот седьмой, который не раб... Какой он внешне?

Харт пожал плечами:

- Очень высокий. Ты ему до плеча будешь. Кожа трупно-белая, как у Дракулы, у которого закончился абонемент в солярий. Волосы тоже белые, как молоко. Длинные. Как он в них еще не запутался и не повесился, непонятно. Выглядит немного с дуба рухнувшим, этакая помесь Мэрилин Монро и Джека Потрошителя.

Нефертари озадаченно покосилась на кувшин в руке Харта, прикидывая, неужели этот раб успел так напиться с четырех глотков?

- Как же он умудряется с такой внешностью до сих пор не попасться? – задумчиво произнесла Нефертари. – В чем заключаются его способности?

Египтянка с удовольствием отметила, как Рейвен отпил еще вина. Ей казалось, что Харт проболтался, но полицейский совершенно не считал нужным прикрывать мудака, который так подставил Лилит. Если его поймают, туда ему и дорога. Или, если Эристель сам надает оракулам по шее, то это тоже будет весьма неплохо.

- Он у нас – сотрудник корпорации «Амбрелла», доктор Франкенштейн. Поднимает мертвецов, делает из них своих рабов, после чего те снова умирают. В общем, тот еще гад.

- Ты ненавидишь его? – разговор становился всё интереснее, и Нефертари уже сама забрала у Рейвена кувшин, чтобы отпить вина.

- Он пытался убить меня, моих спутников, заставить меня убивать моих спутников... Да, ты знаешь, наверное, мы характерами не сошлись. Надо гороскоп почитать.

Нефертари вновь посмотрела на своего спутника с откровенным недоумением. То, что он говорил, она понимала лишь урывками, и его слова звучали странно и даже смешно.

- Ты точно не родственник Сфинкса? – на всякий случай решила уточнить Нефертари.

- Нет, я из другого мира. Ты же видела мои вещи. И лично плевалась от мятной конфеты.

- Это был яд, который заморозил мне рот!

- Это была мята, трава такая, - Рейвен не знал, как объяснить, из какой химии делаются конфеты «Mentos», но реакция египтянки показалась ему забавной. Или это действовало вино. Видя, что «госпожа» начала пьянеть, Харт решил перейти на более волнующую его тему.

- Вы никогда не пробовали снять проклятье с вашего города?

- Да много раз пробовали. Оракулы только этим и занимаются. Но мне кажется, что им это не выгодно. Они же тогда сразу умрут, - с этими словами египтянка улеглась на постель и ухмыльнулась. – Косэй хочет снять его, но у нас нет достаточного количества знаний.

- Может, я могу помочь? Не претендую на Нобелевскую премию, но ты хотя бы расскажи, в чем заключается это проклятье.

- Наш город принадлежит Сэтху, и это уже проклятье. Все дело в Анкханар и ее возлюбленном. Эта женщина была самой красивой в городе, и оракул по имени Имандес возжелал заполучить ее. Это было легко, так как ее отец посчитал союз с оракулом величайшей честью. Анкханар же в тайне любила раба. Это было запрещено, и, нетрудно предположить, что сделали с этим самым рабом.

- Его убили, - сухо констатировал Рейвен.

- Верно. Люди Имандеса втайне следили за Анкханар и узнали, что по ночам она встречается со своим возлюбленным у реки. Пригрозив ей, что убьет того юношу, Имандес заставил Анкханар отречься от своей любви и быть с ним. Она согласилась, но клятву свою оракул не сдержал.

- Кто бы сомневался...

Нефертари усмехнулась:

- В ту же ночь, когда состоялся союз Имандес и Анкханар, ее возлюбленного привели на церемонию и на глазах Анкханар изрубили на куски. Той же ночью Анкханар явилась в храм и обратилась к Сэтху, желая отомстить за смерть возлюбленного. Сэтх наделил ее силой, и той же ночью она убила Имандеса и всех, кто смеялся над страданиями ее любимого. Но Имандес не умер. Никто не знает, что сохранило ему жизнь, быть может, какой-то другой Бог, быть может, что-то еще, но Анкханар жестоко поплатилась за свою ярость. Ее захоронили заживо, а саркофаг засыпали скорпионами, чтобы до последнего мгновения она помнила о том, что так же подкралась и ужалила своего супруга. Анкханар прокляла всех, кроме рабов, и теперь мы обречены на постоянные видения и страшные боли. И пока что только оракулы нашли способ сдерживать ее проклятье.

- А всех-то зачем проклинать? – Рейвен нахмурился. – Что за чертовы крайности! А, главное, тот, кто виноват, живет себе припеваючи, и плевать он хотел на все ваши проклятья.

Нефертари весело рассмеялась.

- Ты говоришь, как Косэй. А мне кажется, что Анкханар поступила правильно. Есть в этом что-то особенное – отомстить за того, кого любишь... Ты бы разве не поступил так же?

- Я бы мстил непосредственно убийце.

- А те, кто смотрели и смеялись, те разве не убийцы? Те господа, которые были в ту ночь на празднике - все они потешались! Я бы лично перерезала глотки каждому, кто посмел бы смеяться над смертью моего возлюбленного. Тебе не понять, если ты никогда не любил!

- Иногда лучше не любить, чем проклинать весь город и все последующие поколения!

- Ты – глупый раб, который ничего не понимает в настоящей любви, - Нефертари весело улыбнулась. – Ложись спать. Я устала.

Харт убрал остатки еды с постели и вопросительно посмотрел на Нефертари.

- Тогда до завтра, - произнес он, и египтянка кивнула, устраиваясь поудобнее. Рейвен несколько растерялся.

- Ты, кажется, слишком много выпила. Я помогу тебе добраться до твоей постели.

- Я уже в своей постели! Это мой дом, если ты не забыл, - резко ответила египтянка. – Если тебя что-то не устраивает, ложись на улице.

Несколько минут полицейский молча смотрел на свою «госпожу», которая явно выпила лишнего. Ситуация получалась дурацкой. Спать в одной постели с той, кто еще совсем недавно держала его на цепи, как какую-то псину, полицейскому не улыбалось. Но перспектива ночевать на улице обрадовала его еще меньше. Когда он опустился на кровать, Нефертари уже спала...

Дмитрий Лесков, или как его еще любил величать Эрик, хранитель матрешек всея Руси, не мог заснуть не потому, что переживал за своих спутников, и не потому, что разрабатывал план побега. Ему чертовски хотелось есть. Ворочаясь с боку на бок, русский закрывал глаза и представлял сочный стейк средней прожарки, золотистую картошку, слегка посыпанную зеленью, свежеиспеченный хлеб с хрустящей корочкой. Или, например, борщ, настоящий, ароматный, наваристый борщ, которым его угощали друзья из Киева. При мысли о горячем супе, Дмитрий тихо выругался теми самыми словами, за которые постоянно отчитывал Фостера. Еще недавно его крайне раздражало то, что из всех русских слов, американец только матом владеет без акцента. Но ни одно литературное слово не могло описать, насколько сильно Дима хотел есть. Даже во время войны у него хотя бы раз в день была возможность что-то поесть. В Египте у него тоже была возможность поесть, но где гарантии, что чертов оракул не добавляет туда какой-то яд, чтобы в очередной раз поиздеваться над своим доверчивым рабом.

«Люди могут месяц продержаться без еды», - успокаивал себя Дмитрий. «Шаолиньские монахи же как-то умудряются... Твою мать!»

В тот же миг желудок требовательно заурчал, давая Лескову ясно понять, что в монахи подаваться не намерен. Дмитрий поднялся с постели и начал ходить по комнате, стараясь переключить свои мысли. Почему он может уговаривать всех, кроме себя? С трудом курить бросил, не говоря уже о привычке щелкать застежкой часов тогда, когда он нервничает.

Когда в комнату пришла рабыня Аканы, Дмитрий понял, что пришло время опять усмирять проклятого демона.

«Как же вы меня все достали!» - зло подумал он, молча следуя за девушкой. Но, когда он вошел в комнату Аканы, то застал свою госпожу за ужином. Одна из рабынь как раз заканчивала расставлять на столе блюда.

- Кажется, я придумала способ, чтобы тебя покормить, - усмехнулась египтянка, заметив, как ее упрямый раб изо всех сил пытается не смотреть на еду. – Будем, как дети, есть из одной тарелки. Ты хоть понимаешь, насколько это унизительно для госпожи?

Акана оторвала кусочек лепешки и, прожевав его, кивнула Дмитрию.

- Видишь, не умерла. Садись. Ты выглядишь отвратительно. Мне было стыдно показывать тебя Нефертари и Косэю.

«А остальные якобы выглядели лучше?» - подумал Лесков, вспомнив, внешний вид Рейвена и Лилит.

- Садись! - требовательно повторила госпожа.

В этот раз Дмитрий спорить не стал. Акана не могла не заметить, что его гордость скрипит, словно несмазанная дверь, но всё-таки он присоединился к ужину. Мужчина изо всех сил пытался казаться равнодушным, словно еда его по-прежнему не сильно интересует, и ест он лишь потому, что не желает отказать даме. Но в душе Лесков чувствовал себя крокодилом, который наконец дорвался до трапезы. Акана молча наблюдала за ним, мысленно забавляясь поведением этого мужчины. Как же сильно он отличался от других вещей! Все эти белокожие рабы были другими. Девушка, которая не пролила ни слезинки, хотя Косэй едва не убил ее. Светловолосый раб, который первым посмел открыть рот без разрешения и вступиться за несчастную. Быть может, у этих двоих была любовь? Затем Акане вспомнился раб Нефертари. То, что египтянка вступилась за него, было редкостью. Кто-кто, а Нефертари никогда не перечила Косэю по таким пустякам. И наконец светловолосый юноша, который принадлежал Всевидящему. Внешне он отличался от остальных, будучи самым красивым из всех. К тому же он не лгал, заявляя, что чужаков пришло всего шестеро. Он так думал, он верил в это. И, главное, почему Имандес не позволил привести своего раба? О том мужчине говорили едва ли не все женщины города. Им хотели обладать, и Акане было откровенно интересно, как он выглядел, и что в нем такого особенного. Но еще больше девушку интересовал невидимый седьмой. Она размышляла о том, смог бы он справиться с Ин-теп, если с легкостью одолел Жреца.

Наконец Акана заговорила. Казалось, она собиралась духом, чтобы произнести это вслух:

- Попробуй освободить ее еще раз. Но не настолько сильно. Я хочу, чтобы сейчас было больше меня, а не её.

- Я не уверен, что так получится, - ответил Дмитрий, отстранившись от еды.

- А тебе не нужно быть уверенным. Ты попробуй.

Сказать, что такая идея совершенно ему не понравилась, это ничего не сказать. Дмитрий категорически не хотел экспериментировать, тем более сейчас. Он сам чувствовал себя слишком уставшим, поэтому сомневался в своей способности концентрироваться. Но Акана настаивала, и мужчина подчинился. Теперь он был осторожнее, и на какой-то миг Диме показалось, что ничего не произошло. Перед ним сидела всё та же девушка с нормальным цветом кожи и глаз. Она выглядела взволнованной, но все-таки оставалась собой.

- Я ее чувствую, - еле слышно произнесла Акана, и ее рука коснулась груди. – Боги, сколько же в ней ярости... Она хочет разорвать всех на куски, и в первую очередь тебя. Ты не сделал того, чего она от тебя хотела. Ты разочаровал ее. Но в таком состоянии я могу удерживать ее. Всё будет хорошо.

Девушка поднялась с места и прошлась по комнате. Дмитрий слушал свою «госпожу», не сводя с нее пристального взгляда. Ему не нравилась, что он не видит ее глаз, но пока что Акана вела себя, как прежде. Обе рабыни, которые накрывали на стол, даже не заметили подмены.

- Как это странно – слышать мысли всех обитателей этого дома. Например, мой отец... Ему сейчас очень хорошо с женщиной, и он хочет владеть ее телом всю ночь. Он думает, что оказывает ей великую честь, а эта женщина молится, чтобы всё поскорее закончилась. Сильнее ее ненависти только страх...

Затем Акана приблизилась к одной из своих рабынь и ласково погладила ее по волосам.

- А вот она все это время думала о тебе, Дми-три. Она находит тебя красивым. Ей нравится твоя кожа и необычный цвет глаз. А еще она думала, как сказать тебе о том, что она не знала о чарах, наложенных на воду, которую ты принял из ее рук.

Лесков наконец обратил внимание на девушку и узнал в ней ту самую рабыню, которую выгнал прочь.

- А вот эта девушка думает о том, останется ли что-то после нашей трапезы, чтобы она могла утащить кусочек лепешки или, быть может, даже мясо. Она всегда подворовывает, но обычно не попадалась...

Обе рабыни переменились в лице. Одна была крайне смущена, вторая испугана.

- О, великая госпожа, я никогда бы не посмела что-то украсть, - взмолилась женщина, чьи мысли только что так точно озвучили. Она дрожала всем телом, боясь подумать о том, что сделает Эмафион, узнав о случившемся. Единственная надежда была на то, что Акана ее не выдаст. Госпожа обычно не делала этого и наказывала крайне редко.

- А сейчас ты хочешь, чтобы я тебе поверила, - продолжила Акана, ласково погладив по щеке вторую рабыню. – Вы обе смотрите на то, что вам не принадлежит. Но, если одна из вас ворует по мелочи, то другая трусливо мечтает о большем.

Происходящее начинало принимать нехороший оборот. Дмитрий поднялся с места и быстро направился к Акане, решив прервать эксперимент, пока он не вышел из-под контроля.

- Я очень не люблю, когда кто-то думает о том, как украсть мою вещь! – еле слышно произнесла Акана и в тот же миг ее руки изменились. Дмитрий увидел, как блеснули длинные острые когти, а затем обе рабыни упали на пол, обезглавленные. Голова одной из девушек откатилась к ногам Димы и уставилась на него широко раскрытыми глазами. Мужчина замер, не в силах поверить увиденному. Страх парализовал его, лишая возможности думать. И только дикий, заливистый хохот Аканы заставил его прийти в себя. Она смеялась, запрокинув голову, словно умалишенная. Руки египтянки вновь выглядели прежними, разве что с кончиков пальцев стекала кровь, и девушка мазнула ими по своим губам, пробуя на вкус алые капли.

- Что ты так смотришь на меня? – отсмеявшись, произнесла Акана. - Они заслужили наказания! Они хотели украсть мои вещи!

- Успокойся! – севшим голосом произнес Дмитрий. – Это говорит демон, не ты.

- Я не понимаю, что происходит... Мне страшно, - внезапно девушка переменилась в лице и растерянно огляделась по сторонам, но она словно не видела убитых.

- Откуда кровь?

- Успокойся. Смотри на меня! – Дима пытался заставить свой голос звучать решительнее, но он предательски дрогнул. Мужчина неуверенно шагнул вперед, словно приближался к хищному зверю. – Спокойно, Акана. Смотри на меня!

Девушка не смотрела. Она в растерянности озиралась по сторонам, словно не понимала, где находится.

- Это не пещера... – пробормотала она. – Кто ты такой?

- Акана, посмотри мне в глаза!

Он заставил себя приблизиться к ней, но едва коснулся ее подбородка, как острые когти впились ему в руку.

- Просчитался, ничтожный! – прошипела сквозь зубы девушка. Дмитрий вскрикнул, когда демон располосовал ему грудь. Горячая кровь хлынула из открытых ран, но вот темно-синие пластины чешуи появились на его коже. Он чудом успел перехватить ее руку во второй раз и, схватив за шею, с силой прижал девушку к стене.

- Нет! – в ярости закричала Акана, и снова полоснула Дмитрия уже второй рукой. – Нет! Нет! Нет!

Понимая, что не удержит ее, Лесков попробовал внушить ей страх, и это спасло ему жизнь. Девушка в ужасе посмотрела на него, а затем стала самой собой. Вначале она не могла вымолвить ни слова. Ее взгляд скользил по окровавленному телу Дмитрия, затем переместился на ее собственные руки, испачканные в чем-то алом едва ли не до локтей. Затем девушка увидела своих рабынь.

- Боги... – вырвалось у нее. Она начала беспомощно оседать на пол, чувствуя, что ноги больше не держат ее. То, что Акана потеряла сознание, было даже хорошо. Дмитрий был не готов сейчас говорить. Бледный, как смерть, он опустился рядом на пол и несколько минут тупо смотрел в одну точку. Увиденное повергло его в такой ужас, что он не мог справиться с собой. Даже раны на груди на эти несколько минут показались не такими болезненными.

XIV

Уроки выживания

Эрик проспал всего несколько часов, прежде чем его разбудил пронзительный женский вопль. Первым делом рука Фостера попыталась было нащупать пистолет, который он всегда хранил под подушкой, но уже через миг пришло осознание того, что никакой подушки под головой нет, а уж оружия и подавно. Он по-прежнему находится в Египте, и петля рабства все так же туго обвивает его шею.

В первую секунду показалось, что крик, разрезавший тишину, ему лишь приснился. На протяжении всей оставшейся ночи Эрика терзали кошмары. В последний раз ему снились шакалы, которые с жадным рычанием пожирали внутренности убитой женщины. Жертва пыталась убежать, но, когда первая тварь настигла ее и вцепилась в ногу, несчастная пронзительно закричала. Тогда Фостер посмотрел на свою ладонь, на которой по-прежнему тускло поблескивали зеленые пластины чешуи. Мысленно выругавшись, Эрик поднялся с соломенного тюфяка и огляделся по сторонам. Рабов в комнате уже не было, но его не разбудили, а это означало, что слова Имандеса о временной свободе оказались правдой. Но всё же, прежде чем выйти из комнаты, Эрик применил свои способности делаться незначительным. Его действия были на уровне инстинкта, и будь у него сейчас оружие, он немедленно бы сжал в ладони его рукоять.

Сны, больше похожие на видения, начинали Эрика пугать. Осознание того, что он начинает путать реальное с выдуманным, сбивало с толку, поэтому сейчас Фостер уже сомневался, действительно ли он вышел в главный зал или он по-прежнему продолжает спать. Почему-то в помещении было полно народу: преимущественно это были оракулы, которые столпились вокруг чего-то, что Эрик никак не мог рассмотреть. Имандес стоял поодаль, встревоженный и крайне недовольный. Рядом стояла заплаканная Нефтида. Ее платье хранило на себе кровавые разводы, волосы девушки были всклокочены, а золотое напыление размазано чьими-то прикосновениями.

- Это все из-за него, Имандес! – повторяла она. – Пока белые чужаки не пришли в город, ничего не было. Никто не убивал лучших воинов арены и не творил подобного с невинными женщинами. Это твой Низам сделал! Клянусь, я видела, как он ходил по комнатам. Продай его Косэю, пусть сделает из его кожи мебель, и попроси его, чтобы он как можно дольше держал этого неблагодарного в живых. Пусть он страдает так же, как сейчас страдает мое сердце!

Услышав эти слова, Эрик был настолько изумлен, что даже разозлиться не смог. То, что эта девица постоянно точила на него когти, было ясно с самого начала, вот только в чем она обвиняла его на этот раз? По каким еще комнатам он ходил? Неужели эта тварь уже готова выдумать, что угодно, лишь бы его подставить?

Имандес отрицательно покачал головой, и, когда Нефтида попробовала настойчивее повторить свою просьбу, к облегчению Фостера, велел ей убраться с глаз долой, пока он не пожалел, что не выбрал в эту ночь другую любовницу. Поджав губы, египтянка стремительно удалилась.

Желая понять, что происходит, Эрик осторожно приблизился к центру комнаты и тут же брезгливо отвернулся. Он никогда не мог спокойно воспринимать такие зрелища, поэтому предпочитал пользоваться только огнестрельным оружием. Чтобы убить человека, хватает одного выстрела, но то, что сейчас увидел Фостер, походило на изощренное издевательство. Будь он сейчас в своем мире, то решил бы, что здесь орудует жестокий маньяк. Эрик увидел трупы четырех женщин, разложенные на полу для того, чтобы оракулы могли их рассмотреть и поделиться своими предположениями об убийстве. Все они хором утверждали, что, скорее всего, это работа того же существа, которое отрезало голову Жрецу. Вот только Фостер не понимал, какой резон убийце лишать жизни четырех, пусть и стервозных, девиц? Всех этих женщин Эрик прекрасно знал. Очаровательные любовницы Имандеса и первые красавицы города сейчас представляли собой истерзанные тела. У одной из убитых отсутствовали глаза, у других какие-то органы. Детально Эрик не мог и не хотел их рассматривать. От увиденного его начало мутить, и он поспешно вышел на улицу, желая прийти в себя. В голове никак не укладывалось, кому нужно было убивать любовниц Имандеса? Разве что главной любовнице, Нефтиде. Быть может, она решила устранить конкуренток и свалить всё на него, Эрика? Но тогда к чему подобная жестокость? Можно придумать достаточно способов, чтобы избавиться от неугодных.

В свою очередь Имандес размышлял о том, что ему делать дальше. Он защитил Фостера не потому, что испытывал жалость к этому рабу, а потому, что этой ночью у него было видение, что четыре шакала Анубиса, привлеченные запахом крови, придут за дарами. Но узнать, чья кровь приманила чудовищ, Имандес так и не смог. Неизвестно откуда взявшийся в его постели скорпион ужалил старика, и видение оборвалось. Пальцы оракула в который раз нащупали скрытый под тканью медальон с изображением скарабея, и он несколько успокоился. Шакалы Анубиса были единственными существами, которые могли убить бессмертного, но пока бессмертный носит защитный медальон, звери не могут его учуять...

Утро графини ди Левильо началось с того, как чья-то рука грубо схватила ее за плечо и так тряхнула, что Лилит едва не вскрикнула. Спросонья она со всей силы вонзила ногти в запястье наглого раба, но уже через миг нервно сглотнула, осознав, что над ней склонился сам Косэй.

- Еще раз поцарапаешь, отрежу пальцы, - произнес он. – Вставай, или уже возомнила себя госпожой, которая вечно спит до полудня? Не знаю, кем ты была в прошлой жизни - мне на это откровенно плевать, но здесь ты вещь, и когда вещь будят, она немедленно просыпается. На, выпей вот это?

- Что это? – графиня с опаской посмотрела на протянутый пузырёк.

- Не хочешь, не надо, - сквозь зубы процедил Косэй, после чего швырнул пузырек о стену, и тот разбился, пачкая пол какой-то коричневатой жидкостью. В комнате сильно запахло то ли валерьянкой, то ли имбирем.

Лилит ожидала, что следом этот варвар ударит ее, но, вместо этого, Косэй рывком поднял девушку на ноги и потащил за собой. В этот миг графиня почувствовала, как ее охватывает злость. Будь при ней ее способности, этот мерзавец уже давно кричал от боли, умоляя снять с него проклятье. Но она была беспомощна. Те жалкие крохи, которые восстановились за ночь, могли убить разве что таракана.

В другой комнате кто-то не менее грубо растолкал спящего Ингемара. Когда капитан приоткрыл глаза, то обнаружил, что головка Эрби больше не покоится на его груди, и это чертовски встревожило мужчину.

- Где она? – резко произнес он, поднимаясь с постели. Его взгляд скользнул по равнодушному лицу синеглазого мужчины, а затем переместился на строгое лицо его спутницы. – Я спрашиваю, куда увели девушку, что была заперта со мной?

- Ее готовят к арене, - спокойно ответила Кайтана. – Теперь она – такой же воин, как я и Сфинкс. Нахти желает, чтобы ты тоже принял участие в тренировке. Он еще не решил, выставлять ли тебя на арену, но считает, что будет неплохо, если ты будешь готов. Ну же, вещь, мы теряем время!

- Вы даже не дадите мне воды? – спросил Ларсен, чувствуя, что жажда скоро окончательно одолеет его. Даже есть не хотелось так сильно, как сделать глоток спасительной влаги. В тот же миг Сфинкс протянул ему пузырек с какой-то жидкостью.

- Что это? – Ларсен задал тот же вопрос, что и графиня, но в отличие от ведьмы, получил ответ на свой вопрос.

- Это восстанавливает силы, - терпеливо пояснила Кайтана. – Не заживляет раны, но помогает чувствовать себя в хорошей форме. Действует не на всех, но на тебя должно... Так сказал Всевидящий.

Несколько секунд капитан колебался, но, решив, что травить его может только Нахти, выпил содержимое. В тот же миг он почувствовал, как голод и жажда отступают, а его физическое состояние становится таким же, как после пробуждения на его собственном космическом лайнере.

«Неплохая вещица...» - довольно подумал Ингемар. Не видя иного выбора, он последовал за Сфинксом, надеясь, что в том месте, где тренируют воинов, он увидит Эрби. Затем его мысли обратились к графине Лилит. Спутница Сфинкса была более разговорчивой, да и изъяснялась понятнее, поэтому Ларсен решил узнать, что происходит с ведьмой.

- Господин проверит ее и решит, можно ли ей сражаться, - пояснила Кайтана.

- Она слишком слаба сейчас. Зачем выставлять на арену рабов, которые погибнут в первом же сражении? Неужели нельзя подождать до следующего раза, когда силы Лилит восстановятся?

- Вещь сама пожелала сражаться. Она сильна духом, а это – лучшее оружие в бою.

Ларсен мысленно выругался. Он изо всех сил пытался уберечь эту женщину от арены, а теперь выясняется, что Лилит сама вызвалась участвовать в боях. Гордость этой ведьмы не позволяла ей подчиняться даже несколько дней или, быть может, ее новый хозяин оказался настолько жестоким, что графиня пожелала немедленно встретить смерть с кинжалом в руке, нежели позже с цепью на шее...

Утро Ильнеса не сильно отличалось от того, как начался день Лилит и Ингемара. Разве что его не разбудили, а он сам проснулся, едва раб чуть приоткрыл дверь в его комнату. Человек с перепугу подскочил, почувствовав на себе пронзительный взгляд того, кого ему было велено разбудить.

- Тебе нужно поесть и немедленно отправляться в Пирамиду Воинов! – сообщил раб, поставив поднос с завтраком перед Ильнесом.

- Я не буду сегодня варить зелья? – в голосе эльфа послышалось и недоверие, и облегчение одновременно. – И кто же наконец открыл свой ясный разум и внял тому, о чем я твержу еще с самого начала? Какому пню в этом городе мне нужно поклониться?

В тот же миг Ильнес почувствовал себя несколько неловко. Внешность раба изменилась, и перед ним предстал Всевидящий.

- Вы? – только и смог произнести эльф. Он ни в коем случае не хотел оскорбить того, кто был к нему так добр, поэтому мысленно проклинал себя, на чем свет стоит.

- Я всегда приношу еду всем своим помощникам, - оракул мягко улыбнулся, с иронией отметив смущение Ильнеса. – Другое дело, что я не всегда пользуюсь своим обличьем. Это единственный способ узнать, что обо мне думает мое окружение.

- Прошу меня извинить. У меня не было желания вас оскорбить, - пробормотал эльф, злясь на себя еще больше за то, что оказался в таком положении, что ему приходится извиняться перед человеком. – Вы собираетесь выставить меня на арену?

- Только в первых боях. Ты достаточно силен, чтобы одолеть противников. К тому же тебя будут готовить лучшие из лучших. Алоли – одна из самых опытных, поэтому, я думаю, тренировки пойдут тебе на пользу. Закончишь завтракать и отправляйся в Пирамиду Воинов. Ты без труда найдешь ее, потому что в это время дня Ра освещает золотые вершины храмов и гробниц, а Пирамида Воинов всегда остается темной...

Рейвен Харт проснулся, чувствуя на своей шее чье-то теплое дыхание. Затем что-то в очередной раз щекотнуло ему щеку, и Харт смахнул с лица прядь длинных черных волос. Спросонья мужчина не сразу вспомнил, что засыпал в одной постели со своей госпожой, поэтому в первый миг удивился, обнаружив голову Нефертари у себя на плече. Египтянка мирно спала, совершенно не задумываясь о том, что Рейвен может попытаться ее убить. Рука девушки по-хозяйски лежала у него на груди, словно обнимая его. Это доверие показалось Рейвену и глупым, и странным, и почему-то приятным. Глядя на спящую, Харт впервые подумал о том, насколько же красивая эта египтянка. И тут же разозлился на себя за такую идиотскую мысль. Он застрял черт знает в каком веке, да еще и будучи рабом той самой девицы, которую сейчас рассматривает. Той самой девицы, которая поклоняется кошкам и навозным жукам! От этой мысли Харт мысленно выматерился. Его друзья сейчас, возможно, при смерти, а он занят тем, что любуется жестокой стервой, которая совсем недавно держала его на цепи. Что за идиотский Стокгольмский синдром!

В тот же миг Рейвен сердито столкнул руку Нефертари со своей груди, тем самым разбудив спящую. Затем он выбрался из постели и случайно перевернул блюдо с недоеденным мясом, которое так неудачно поставил на пол.

- Твою мать! – вслух выругался он и затем обернулся на египтянку. На миг в глазах Нефертари промелькнуло непонимание, но затем она внезапно пришла в ярость. Сильный порыв ветра сбил Рейвена с ног, и песок обрушился на него, подминая под себя. Затем Харт обнаружил на себе Нефертари, в руке которой появился кинжал.

- Ты – вещь и должен не двигаться до тех пор, пока хозяйка не проснется, – в ярости прошипела египтянка. – Вещь! Понял меня? Подушка! Еще раз посмеешь выразить недовольство, и я действительно попрошу Косэя сделать из тебя подушку. Он уже интересовался твоей шкурой во время торгов, поэтому будет крайне доволен полученным материалом. Ты понял меня?

Харт почувствовал, как лезвие царапает ему горло.

- Понял, - еле слышно произнес он.

- Так-то лучше! Идем тренироваться. Хоть где-то от тебя должна быть польза?

По дороге до Пирамиды Воинов они не разговаривали. Нефертари была мрачна, как грозовая туча, и Рейвен не понимал, почему она до сих пор злится. Она куда быстрее остывала даже после откровенных перепалок, поэтому сейчас ломал голову, что вызвало в ней такую страшную ярость. То, что он разбудил ее не в самой мягкой форме? Не как положено рабу? Но дело было не только в этом. Рейвен не понимал, насколько сильно уязвил гордость египтянки, оттолкнув ее от себя. Ни один мужчина еще не вел себя так: рабы мечтали оказаться с ней в постели, господа и оракулы одаривали, словно царицу, а эта наглая белая вещь удостоилась такой чести! Такой великой чести и повела себя так непочтительно! Даже Косэй себе подобного не позволял.

Когда Рейвен и Нефертари достигли пирамиды, Харт почувствовал и радость, и тревогу одновременно. В этот раз в Зале Воинов было гораздо больше людей: он никак не ожидал увидеть здесь Ингемара, Ильнеса, и, главное, Лилит. Сфинкс, Кайтана, Алоли здесь были частыми гостями, а вот Косэя и еще одну девушку Рейвен видел тут впервые. Красноволосый все это время находился подле Лилит, и Харт не мог слышать, о чем они разговаривали. Подле незнакомой ему девушки уже стояла Кайтана. Ингемар то и дело бросал встревоженный взгляд то на Лилит, то на незнакомку. Рядом с Ильнесом находилась Алоли. С первого взгляда было видно, что эти двое не ладят. Алоли вела себя крайне высокомерно, а эльф явно не привык, когда с ним разговаривают в таком тоне.

Нефертари щелкнула пальцами, привлекая внимание Сфинкса, и жестом указала воину на Ингемара.

- Сегодня потренируешь его! – резко произнесла египтянка. – Я хочу проучить свою вещь!

Услышав это, Рейвен почувствовал, как вся его уверенность начинает трещать по швам. Такой злой Нефертари он еще ни разу не видел. Но взгляды Ингемара, Ильнеса и Лилит заставили его вскинуть голову и с вызовом произнести:

- Если сможешь!

То, что Нефертари сможет и еще как проучит, Рейвен не сомневался. Но не мог же пристыженно вымаливать у разгневанной госпожи пощады. Тем более, что Харт совершенно не понимал, чего она так кипятится. Сколько раз он хамил ей, и все более-менее сходило с рук. Ну, ударит раз-другой и успокоится, а сегодня всё как раз наоборот.

- За собой следи, а не за братом! – окликнул Лилит Косэй, когда графиня уже мысленно нарисовала Рейвену надгробие. - Выбирай, чем будешь меня убивать, девочка.

С этими словами мужчина снял с пояса короткий кинжал и подкинул его в руке. Он сделал это скорее по привычке, чем, действительно, собираясь им пользоваться. Белокожая девица представлялась ему слабой, и то, что она побоялась выпить зелье, делало ее еще более уязвимой. Тем не менее, глаза Лилит вспыхнули, когда она скользнула взглядом по тому арсеналу, который здесь хранился. Первым делом ее глаза остановились на пистолете Рейвена. А ведь Лилит сама не раз принимала участие в охоте и, если бы Харт показал ей, как стрелять, то у нее был бы шанс ранить Косэя и тем самым вызвать его уважение.

«Знала бы, где упаду, заранее постелила бы соломы» - мрачно подумала графиня. Тогда, осмотрев всю обширную коллекцию оружия, ведьма выбрала короткий острый кинжал и одарила Косэя заманчивой улыбкой. Делала она это для того, чтобы немного отвлечь своего противника: в конце-концов, он был мужчиной, а ее красоту, пусть и несколько потускневшую, еще никто не отменял. На его лице появилась усмешка, и он смерил графиню весьма недвусмысленным взглядом, и этого хватило, чтобы Лилит успела незаметно взять второй кинжал и спрятать его за спиной.

"Теперь можно и потанцевать!" подумала девушка, чувствуя приятное холодное прикосновение стали, оно успокаивало ее, и теперь Лилит была готова к бою.

Косэй ухмыльнулся, когда ведьма попросила что-нибудь, чем можно закрепить волосы - похоже, она действительно воспринимала эту забаву всерьез. Тогда мужчина снял со своих волос нижнюю скобку, украшенную скарабеями, и бросил ее Лилит. Закрепив ее на волосах, девушка приняла стойку, и Косэй чуть не рассмеялся в голос.

«Ты, действительно, думаешь, что можешь мне что-то сделать?» - подумал он, неспешно приближаясь к своей жертве и подбрасывая в руке кинжал. Затем Косэй сделал ленивый пробный выпад, и графиня без труда отразила его.

- Я уже начинаю бояться, - с откровенным издевательством произнес он, но в тот же миг Лилит попыталась полоснуть Косэя по предплечью. Мужчина легко уклонился. Этот танец продолжался, наверное, с минуту. Лилит пыталась выяснить повадки своего противника, а Косэй просто развлекался. Но вот графиня стала атаковать уже всерьез. Косэй уклонился и стремительно оцарапал ей бедро. Лезвие разрезало юбку, и на коже выступила кровь.

- Если бы я бился всерьез, ты была бы уже убита, - ухмыльнулся Рыжий. Глаза графини опасно сверкнули, но уже через миг Косэй порезал девушке предплечье.

- Убита... - скучающе повторил он. И затем через несколько секунд вновь оцарапал ей второе бедро.

- И еще раз убита...

Длинная юбка, которая заметно просела, мешала девушке двигаться, и Лилит, уже плюнув на приличия отрезала ее до конца. Теперь она разозлилась не на шутку. От графини теперь осталось только слово, громкий титул Франции восемнадцатого века. Здесь она была ведьмой, дикаркой, рабыней, а Пирамида Воинов слабо напоминал Версаль.

Красноволосый насмешливо вскинул бровь.

- Неужто богам помолиться? – издевательски произнес он. Злость белокожей вещи начинала его забавлять.

Лилит снова атаковала, но Косэй перехватил ее руку, и, когда попытался царапнуть лезвием шею девушки, металл неприятно скрипнул, столкнувшись с черной дымкой. Но в тот же миг Рыжий оцарапал ключицы растерянной девушки.

- Убита.

«Моя магия не ушла. Не совсем ушла. Что-то еще при мне!», - ликовала ведьма, не замечая очередного пореза. Надежда вернулась к ней, и она легким заклинанием ощутимо оттолкнула противника от себя. Косэй ударился спиной о стену и тихо выругался.

- Не надо было меня злить! - огрызнулась Лилит. – Защищайся... «Птичка»!

Косэй ухмыльнулся – давно его в глаза не называли этим прозвищем. Игра становилась интереснее. Лилит вспоминала, каково это держать кинжал, а Косэй пытался вновь царапнуть зарвавшуюся девчонку. Стало сложнее. Лилит начала закрываться проклятой магической дымкой, которая идеально точно вырисовывалась прямо под лезвием противника. В результате получался лишь отвратительный скрежет.

Но теперь и Косэй стал двигаться быстрее, отчего графиня едва успевала за ним уследить. То, что против нее выступал не человек, было понятно, но чтобы ловкость существа была настолько высокой, поражало ее. Сила Косэя была не в мощи его крепких рук, как у Ингемара, и не в эльфийской быстроте, а именно в ловкости.

- Тебя легко просчитать, - бросил Косэй, когда Лилит вновь ушла ему за спину привычным движением, но Рыжий успел перехватить ее руку, и притянул к себе. И именно тогда у графини появился в руке второй кинжал, намного меньше основного. Его она успела спрятать в волосах и закрепила золотой скобкой, которую Косэй, сам того не подозревая, доверчиво вручил ей.

- Убит, - насмешливо выдохнула она, оцарапав Косэю скулу. Губы мужчины искривила довольная улыбка.

- Лживая тварь! - в тот же миг он схватил девушку за волосы и несколько секунд пристально смотрел ей в глаза.

- Жестокий мерзавец! - ответила ему Лилит, и в ее глазах заплясали чертенята. Косэй усмехнулся и, чуть помедлив, снял заколку с волос девушки, после чего отстранился. Его внимание привлек болезненный крик Эрби. С первого взгляда ведьма поняла, что этой девушке придется несладко. Кайтана не исчезала из виду и, даже несмотря на кинжал в руке, не пыталась ее ранить. Но удары были сильными и стремительными, отчего Эрби постоянно оказывалась на полу. Упав в очередной раз, девушка тихо заплакала. Последний удар рассек ей бровь, а Кайтана требовала, чтобы она поднялась и сражалась дальше. Пальцы Эрби беспомощно стискивали кинжал, который она, сколько ни пыталась, так и не смогла применить.

- Нож тебе не поможет. Взови к своей силе! – вскричала Кайтана. – Ты должна довериться ей. Мы все проходили через это! Все воины!

- Я не хочу быть воином! – прошептала Эрби. – Я всего лишь хочу жить!

- Нет жизни в рабстве! Стань воином и выиграй свободу. Никто не хочет быть низшим и убирать грязь за другими. Нужно быть сильным! Вставай и защищайся!

Кайтана даже бровью не повела, увидев, что ее противница плачет. Эрби выпустила из пальцев кинжал и закрыла лицо руками. Она плакала навзрыд. Страх, боль и отчаяние охватили ее, и девушка никак не могла успокоиться.

- Где твоя сила духа? Твой страх не позволит тебе продержаться на арене и мгновения. Тебе сразу снесут голову! - крикнула Кайтана. - Вставай и дерись!

В тот же миг все услышали противный скрежет металла о каменный пол. На миг бойцы отвлеклись и увидели, как Косэй приближается к Эрби. Он шел через весь зал, таща за собой тяжелое копье.

- Как там моя новая вещь? О, вижу, что не очень...

- Я успею сделать из нее бойца, господин, - немедленно заступилась за свою «жертву» Кайтана, низко поклонившись.

- А я думаю, что меня ждет очередное разочарование. Вещь настолько жалкая, что я уже подумываю отдать ее в дом утех. Хотя кто ее захочет после того, что с ней проделал Нахти... Я не вижу в ней камня. Вижу... грязь.

Эрби вздрогнула, но, услышав угрозу Косэя, все же заставила себя подняться с пола.

- Умоляю вас, господин, пощадите, - тихо произнесла она. - Не отправляйте меня на арену. Я с трудом выжила и теперь не хочу умирать. Прошу вас, великодушный. Умоляю!

В глазах Кайтаны отразилось презрение, а Косэй с деланной лаской в голосе вдруг произнес:

- Ну, разве так умоляют? Опустись на колени и целуй камни под моими ногами... Идите все сюда, посмотрите, как меня будут умолять!

Присутствующие подчинились. Рейвен даже вздохнул с долей облегчения, когда Нефертари наконец закончила его избивать. Полицейский уже едва мог держаться на ногах, только зелье, данное им египтянкой, позволило ему продержаться и не потерять сознания. Однако состояние Ильнеса и Ингемара было ненамного лучше. Почти всё тело эльфа покрывали глубокие раны, оставленные хлыстом Алоли, а капитан был изрезан кинжалами Сфинкса. То, что эти воины называли тренировкой, казалось Ингемару бессмысленным избиением учеников. Он успевал изредка поглядывать на Эрби во время боя и даже подбадривающе улыбался ей, когда та на него смотрела. То, что Кайтана в общем-то щадит её, было понятно, но при этом толком ничему не учит. Ларсен уже хотел было вмешаться, но как раз в этот момент Косэй устроил свое издевательское представление. Он говорил с Эрби, унижая её, та бросила взгляд на капитана, он ответил ей долгим взглядом, желая сказать «Не верь ему, ты знаешь, что я тебя хотел, и мне плевать на то, что эти твари с тобой сделали» и понимая, что не стоит произносить этого вслух. Тем не менее он выступил вперёд и обратился к Косэю:

- В одном ты прав, господин.

В слове «господин» не звучало подобострастия, Ларсен произнес его с той же интонацией, с которой мог назвать его рыжим или ещё как-то.

- Выпускать её на Арену до того, как она прошла хоть какое-то обучение - глупость. А то как учат здесь, вряд ли пойдет ей на пользу. Если ты планируешь отправлять ее на бой, я позанимаюсь с ней и через время она научится держать нож в руках и пользоваться им.

Взгляды присутствующих остановились на Ингемаре. Рейвена поразило то, что капитан вступается за незнакомую им девицу, словно ему мало досталось за всё это время. В свою очередь, Ильнес испытал к мужчине уважение: казалось, капитана не могут испугать даже все египетские воины. Лилит же почувствовала, как ее охватывает ярость. Еще не хватало, чтобы Косэй убил его из-за какой-то девки, которая валяется в ногах и молит о пощаде.

«Ну, почему, почему вы такой, капитан Ларсен?» - в гневе и отчаянии думала графиня. «Я запретила вам защищать себя, и теперь вы нашли того, кто в вас нуждается! Небо, да весь Египет в вас нуждается, неужели вы готовы умереть за каждого здесь?»

На лице Косэя промелькнуло удивление. Он не ожидал, что найдется кто-то, кто решит заступиться за его вещь. Да еще и выдвинет такое предложение. Ухмыльнувшись, Косэй произнес:

- Сколько сражений ты выиграл, чтобы я нанимал тебя? Ты - мудрец, твое дело листать книжки и выдалбливать на табличках письмена, касательно твоей великой мудрости... Зачем ей учиться держать нож, если ее сила в другом? Нож ей дали для того, чтобы она не валялась у ног Кайтаны, и та не чувствовала себя убийцей младенцев.

Кайтана устало посмотрела на Косэя. Она спала несколько часов, а сейчас ей поручили разбудить силу в той, кто даже этого не хочет.

- В ней нет злости, мой господин. Она слаба духом и волей. Я не уверена, что даже продолжительная боль поможет ей.

- Нефертари, - Косэй обернулся к египтянке и весело произнес, - напомни мне, что ты делала с Аризеном, чтобы пробудить в нем силу? Ту самую?

- Топила... Он до ужаса боится воды, - с этими словами Нефертари снисходительно посмотрела на Эрби.

- Хорошо... Кайтана, что я делал с тобой, чтобы ты стала той, кем стала?

Кайтана молча задрала юбку до бедра, демонстрируя безобразный ожог на своей коже.

- Сфинкс? – теперь Косэй смотрел на синеглазого воина.

- Тростник, стремящийся к небесной обители колосящимися стеблями.

- Проще говоря, пробивали насквозь части тела...

Красноволосый ухмыльнулся и продолжил:

- Что делали со мной? Сжигали заживо! Много раз подряд. Было больно. А что сделали с моей новой вещью, что она так расстроилась? Толкнули на пол?

- Умоляю, господин, я не выдержу! – воскликнула Эрби. – Позвольте Ингемару тренировать меня. Клянусь, он пробудит во мне силу! Клянусь всеми богами!

Косэй ухмыльнулся и, молча бросив копье Ларсену, направился прочь. Кайтана устало вздохнула и потерла глаза, мысленно злясь на свою ученицу. Сфинкс же вопросительно посмотрел на Нефертари, желая понять, что теперь делать ему. Алоли презрительно скривилась.

- Зачем жить, будучи такой слабой? – произнесла она, обратившись к эльфу. Ильнес нахмурился.

- Каждый живет так, как он может. Не тебе судить. И не мне.

- По-моему, ты слишком много времени провел у Всевидящего. Уже говоришь его словами, - фыркнула девушка. Она хотела было предложить продолжить бой, но Нефертари обратилась к эльфу с просьбой излечить Рейвена.

- А то уже людям стыдно показывать, - сухо бросила она, глянув на окровавленное лицо полицейского. Затем она посмотрела на Лилит и, усмехнувшись, произнесла:

- А вот ты пойдешь со мной! Не волнуйся, Косэй разрешает мне брать его вещи. Да успокойся ты, мы всего лишь идем в гости.

XV

На ножах

Жара медленно плавила город, швыряя в лицо горячие пригоршни песка. Сухой ветер не приносил долгожданного облегчения и, казалось, существовал лишь для того, чтобы жители Египта могли сказать, что у них тоже бывает ветер. Графиня ди Левильо шла следом за Нефертари, наверное, впервые, имея возможность оглядеться по сторонам. Госпожа не подгоняла ее, но и не торопилась с ней заговаривать. Эта женщина посматривала на нее лишь изредка, желая найти сходство между Лилит и Рейвеном. Кайтана передала египтянке просьбу Косэя позволять брату и сестре видеться, и Нефертари нехотя согласилась. Она еще была зла на своего раба и считала, что он не заслуживает такой милости со стороны своей госпожи.

Но вот, пройдя еще несколько метров, египтянка вновь посмотрела на свою спутницу, теперь уже куда более придирчиво.

«Почему эти двое настолько непохожи?» - озадаченно думала она. Волосы у Лилит были намного темнее, чем у Рейвена, глаза у нее зеленые, в то время, как у ее раба – светло-карие. Даже кожа у девушки была светлее.

«Уж не врут ли они нам?» - подумала Нефертари, а затем, словно невзначай произнесла:

- У твоего брата есть медальон. Красивая вещица, но я все никак не могу рассмотреть, что на ней изображено. Не подскажешь?

Она задала этот вопрос нарочно. Рейвен носил медальон под одеждой, поэтому далеко не каждый мог знать о его существовании, а рассмотреть рисунок на нем и подавно. Конечно, была вероятность, что мужчина красовался им перед друзьями, но почему-то Нефертари казалось, что Харт не станет показывать его всем подряд. Он дорожил этой вещицей.

Лилит заметно насторожилась, уловив в этом вопросе подвох. Тем не менее девушка прикинулась совершенно спокойной и произнесла:

- Отчего же не подскажу? Это украшение подарено ему нашим отцом. На медальоне изображен дракон, крылатый ящер, выдыхающий огонь.

- Вот как, - Нефертари чуть замедлила шаг, позволив рабыне поравняться с собой. – Косэй передал мне, что вы – брат и сестра, но я не вижу сходства. Младшая сестра Косэя была такой же красноволосой, поэтому в детстве со спины я их постоянно путала. Хотела бросить камнем в Косэя, а угодила в его сестру.

- К сожалению, я еще не имела чести познакомиться с семьей господина, - ответила Лилит. Слова Нефертари крайне заинтересовали ее. Быть может, именно поэтому Косэй позволил псевдосестре встречаться со своим псевдобратом.

- Я бы не советовала тебе желать этого знакомства, потому что произойдет оно в загробном царстве после твоей смерти. Вся семья Косэя убита. Сестра была уничтожена во время создания нового воина. Она немного владела пламенем, однако оракулам было этого мало, и они посчитали, что тоже смогут сделать из девочки огненную птицу. Ее сожгли, но из пепла она так и не возродилась. И, мой тебе совет, не говори Косэю о том, что ты знаешь. Одна рабыня уже додумалась надавить на его сердце, после чего мигом лишилась головы.

- Я и не собираюсь. Я сама потеряла родителей, поэтому знаю, каково это, когда говорят на подобные темы.

- У тебя есть брат. Ты богатая! – с этими словами Нефертари едва заметно улыбнулась. – Почему же твой брат носит медальон с изображением этого... дра...

- Дракона? Потому что это его истинная форма. Все считают моего брата змеей, но это ошибочно. Он куда более опасный зверь, чем кажется на первый взгляд. И очень могущественный.

- Отчего же он до сих пор не обратился и не напал на меня во время тренировок? – в глазах Нефертари промелькнуло непонимание. – Если он такой сильный, почему не убил меня, а до сих пор терпит побои.

- Не знаю, - интерес египтянки казался Лилит всё более полезным. Здесь любили диковинных существ, и, быть может, Нефертари всё-таки передумает выставлять Рейвена на арену. Лилит сама вызвалась участвовать в боях только для того, чтобы заинтересовать своим высказыванием Косэя. У нее было мало времени, но, быть может, удастся убедить этих двоих господ сделать их не пушечным мясом и не низшими рабами, а кем-то более интересным. Наверняка, здесь есть какая-то промежуточная «должность».

- Не знаешь? Он же твой брат! Ты должна знать его повадки! – ответ Лилит не пришелся Нефертари по душе.

- Быть может... Нет, это звучит слишком... Я не хочу, чтобы вы наказывали моего брата, - графиня прижала пальцы к губам, словно чуть не сказала что-то непростительное.

- Говори! – нахмурилась египтянка.

- Обещайте, что не накажете его. Потому что я могу ошибаться.

- Обещаю! Говори!

Любопытство Нефертари делало большую часть работы, поэтому Лилит мысленно рассмеялась. Там, в Пирамиде Воинов, ей показалось, что эта госпожа насколько сильно ненавидит Рейва, что готова растерзать его, но теперь Лилит уже сомневалась в своем первом предположении.

- Возможно, он что-то испытывает к вам. Разумеется, не любовь, потому что для этого чувства он слишком гордый. Его так и не покорила ни одна женщина. Его симпатию довольно легко вычислить. Если он ведет себя мягко и вежливо, значит, он равнодушен.

- А если злится и показывает характер, то... – Нефертари довольно улыбнулась. Лилит чуть заметно кивнула, гадая, как теперь египтянка будет распоряжаться полученной информацией. То, что Рейвен всегда ведет себя, как упрямый баран, никто не отменял, но Нефертари-то этого не знает. Она шла рядом, погруженная в раздумья, но ее настроение заметно улучшилось. Быть может, теперь она хотя бы перестанет так яростно его избивать?

- Столько моих подруг мечтало покорить его, а после проливали слезы и даже сердились на меня, что я не могу повлиять на своего упрямого брата, - добавила Лилит, решив добить Нефертари финальным аккордом.

- Дуры! – внезапно воскликнула госпожа. – Плакать из-за мужчины – это самое глупое, что может придумать женщина. Только дуры и низшие вещи рыдают из-за такой ерунды. Даже такой, как твой брат, этого не стоит. Да, он хорош собой, но среди вас есть мужчины ярче. Например, те, светловолосые.

«Может, они и ярче, но мне нужно, чтобы ты перестала колотить Рейвена», - сердито подумала Лилит. Она не ожидала, что внешность Ильнеса и Ингемара сыграют такую плохую службу. В этот миг графиня даже удивилась тому, что так рьяно пытается спасти пупырчатую шкуру месье дракона. Неужели она действительно видела в нем своего покойного брата, и поэтому любое вранье на тему их родства не казалось ей такой уж неправдой.

- Красота Рейвена в его истинной форме, - с деланной мечтательностью произнесла графиня. – Это практически так же прекрасно, как увидеть огненную птицу в ночном небе.

- Теперь я понимаю, откуда у них это сходство! – фыркнула Нефертари. В ее голосе послышалось раздражение. – Оба – самодовольные, упрямые и высокомерные. А Косэй и вовсе всех женщин считает вещами. Как будто он сам не вещь!

Теперь настала очередь Лилит задержать внимательный взгляд на своей спутнице. Быть может, именно она подскажет графине, как правильно вести себя, чтобы не оказаться очередной «вещью» и, если повезет, избежать и арены, и мытья полов. Быть может, Косэй захочет оставить графиню для общения. Хотя, вспомнив поведение Рыжего и его восклицания в стиле «Ешь, пей, спи!», ведьма поняла, что, скорее небеса поменяются местами с землей, нежели Косэю потребуется собеседник. В ее понимании этот мужчина был типичным варваром, который пил залпом вино из черепа, сдирал кожу со своих врагов и постоянно бранился. Однако в нем была и другая сторона: его странное трепетное отношение к семье, в особенности к братским узам, и его поразительное мастерство. Лилит не могло не удивлять то, что Косэй сочетает в себе и уродство, и красоту. Его нельзя было назвать первым красавцем этого мира: внешне он, как и Рейвен, проигрывал Ильнесу и капитану Ларсену, но в нем была какая-то неукротимая внутренняя сила, которую графиня впервые рассмотрела во время их сегодняшнего поединка. В тот миг, когда он схватил ее за волосы и посмотрел в глаза, Лилит словно заглянула в его душу. По ее коже пробежали мурашки, и, если бы не крик Эрби, Косэй бы это заметил. И наверняка издевательски ухмыльнулся бы.

Лилит только собралась спросить Нефертари о Косэе, как египтянка свернула с дороги и направилась к двухэтажному дому.

- Я хочу видеть Акану, - властно произнесла она, обратившись к рабыне, которая вышла ей навстречу.

- Госпожа в недобром здравии, - еле слышно пролепетала девушка.

Нефертари даже не стала дожидаться пояснения. Оттолкнув рабыню, она стремительно направилась в дом, и Лилит поспешила за ней. Египтянка буквально взбежала наверх по лестнице и распахнула комнату Аканы. Своей подруги она не обнаружила, но от увиденного ей стало еще более тревожно. Две заплаканные рабыни, дрожа от ужаса, старательно мыли комнату, и вода в лоханях была пугающе красной.

- Где ваша госпожа? – крикнула Нефертари, и одна из рабынь заплакала еще сильнее.

- Госпожа теперь живет и отдыхает в другой комнате. Рядом с комнатой белокожего раба. Вам нужно пройти туда.

- Дура! Откуда мне знать, где комната белокожего раба. Хватит скулить, как подыхающий шакал! Отведи меня к своей госпоже, иначе твоя помощница будет отмывать еще и твою кровь.

Девица что-то неопределенно пропищала и бросилась показывать гостье новую комнату Аканы. Лилит было велено ждать снаружи.

Нефертари вошла в просторное, богато обставленное помещение с высокими потолками. Через небольшое окошко пробивались солнечные лучи, поэтому в комнате было достаточно светло, но при этом сохранялась прохлада. Акана лежала на софе, и, когда она обратила взгляд на Нефертари, лицо ее показалось заплаканным. У ее ног сидела испуганная рабыня, которая дрожала всем телом, но не смела уйти, потому что Эмафион пригрозил собственноручно отрезать ей голову, если она посмеет хоть на миг оставить госпожу.

- Не нужно было тебе приходить, - тихо произнесла Акана и устало улыбнулась. – Я снова не очень хорошо себя чувствую. Убила еще двоих и толком не помню, как сделала это.

Нефертари пересекла комнату и, приблизившись к подруге, взяла ее за руку:

- И что теперь? Лежать в своей комнате и глядеть в потолок, пока не превратишься в старуху? Прошлое уже не исправишь, а сегодняшний день слишком короткий, чтобы тратить его на сожаления. Вспомни, что иногда случается, когда я злюсь. А из-за злости Косэя весь город обретает новую мебель и вкусный ужин. Так что заканчивай! Тебе это не к лицу.

- Я не хотела убивать тех женщин, - устало ответила Акана. - Меня захлестнула такая безумная ярость, что, прежде чем я поняла, что происходит, обе лишились головы. К тому же я чуть не убила того единственного, кто в состоянии сдерживать эту тварь во мне. А если бы убила? Теперь я даже приближаться к нему боюсь. Он – моя единственная надежда.

- Твой новый раб?

Акана медленно кивнула.

- Давай больше не будем об этом. Позови свою спутницу!

Когда графине дозволили войти, Акана смерила её любопытным взглядом и поинтересовалась:

- Зачем она здесь?

Нефертари довольно улыбнулась.

- Я хочу позабавиться. Сегодня в Пирамиде Воинов она сражалась с Косэем. И ты даже не представляешь, как он на нее посмотрел. Ты понимаешь, к чему я веду?

- Не очень... – отозвалась Акана, однако грусть на ее лице немедленно сменилась интересом.

- Вспоминай! – воскликнула Нефертари и весело рассмеялась. – Неужели не помнишь, как мы издевались над Косэем, когда он заинтересовался Нефтидой. К счастью, он быстро понял, какая она – дура, но пока волочился за ней, то сказал нам, что если влюбится по-настоящему, то будет десять боев подряд отдавать победы Сфинкса тебе и мне. Неужели не помнишь?

- Припоминаю, - Акана тихо рассмеялась. – И что, появилась та, на кого Косэй засматривается?

- Пока не знаю. Но, я думаю, трудно засматриваться на то, что выглядит вот так!

Лилит всё еще пыталась осмыслить услышанное о Дмитрии, когда внезапно поняла, что Нефертари указывает на нее пальцем.

«В чем дело?» - графиня чуть нахмурилась, заметив, насколько заговорщически выглядят эти две девушки.

- Да, смотреть и впрямь не на что, - согласилась Акана. – Ее надо искупать, залечить раны, освежить ей силы, достойно нарядить...

- А также покрыть кожу золотом и подвести глаза, - продолжила Нефертари.

- Косэй готовит меня к арене, а не в дом утех! – не выдержала Лилит. Подобный разговор заставил ее настолько рассердиться, что она даже забыла, что назвала своего господина по имени.

- Никто тебя в дом утех и не отправит, - рассмеялась Нефертари. – Косэй не будет выставлять воина, с которым развлекалась половина Египта.

Такой ответ пришелся Лилит по душе. Ей дали возможность наконец привести себя в порядок, и спорить девушка не стала.

Тем временем в Пирамиде Воинов Ильнес закончил заниматься лечением Рейвена, и оба мужчины вновь вернулись к тренировкам. В отличие от Харта, Ильнес держался вполне неплохо, и даже изредка умудрялся давать сдачи своей противнице. Алоли не хвалила его за это, а, скорее наоборот, злилась, и атаковала эльфа с двойной яростью. Мужчину спасала лишь его скорость и реакция.

Ингемар тем временем принялся тренировать Эрби. Девушка заметно повеселела и с куда большей радостью воспринимала советы своего нового учителя. Капитан был терпелив, по несколько раз объяснял простые приемы, но из головы у него постоянно не выходили слова Кайтаны. Каким-то образом Эрби должна была пробудить свои способности. Но что, если у нее не получится? Что, если не все могут пережить безумные пытки для того, чтобы стать сильнее? Жестокость этого города поражала воображение. Капитан был сыт мерзостью этого мира по горло, скоро от этого начнёт тошнить, если уже не тошнило. Успокаивало лишь то, что хотя бы Эрби была в относительной безопасности, пускай всего на один жалкий день.

- Ненавижу! – вскрикнула Алоли, когда Ильнес оцарапал ей плечо. – Прыткая тварь. Я надеюсь, что мы сойдемся на арене, и я разорву тебя на куски.

- На твоем месте, я бы молился вашим священным жукам, чтобы этого не произошло, - усмехнулся Ильнес, покрутив в руке кинжал. – Твоя ярость ослепляет тебя, и поэтому ты так уязвима.

- Я уязвима? Это я тебя тренирую, мерзавец! Да если бы я не сдерживалась, ты бы уже был убит!

- По-моему, ты уже бьешься из последних сил, - эльф весело улыбнулся. Ярость этой девушки его забавляла: давно хотелось поставить на место эту высокомерную стерву. И именно в тот момент, когда эльф с легкостью отшвырнул Алоли в сторону, в зал вошел юноша с сиреневыми глазами.

- Я убью тебя! Тварь! Убью! – в гневе кричала девушка, поднимаясь с пола, и ее рука обратилась в хлыст, покрытый тонкими длинными шипами.

- Алоли, хватит! – встревожилась Кайтана, заметив, что тренировка принимает дурной оборот. Ильнес с трудом успел увернуться от кнута и отскочил назад. Сфинкс тоже на миг отвлекся от тренировки с Рейвеном, и полицейский от души ударил его в челюсть.

Тем временем следующую атаку Алоли предотвратил невидимый телекинетический барьер.

- Как вы доживаете до арены, если даже тренироваться спокойно не можете? – нахмурился капитан. – Неужели не понимаете, что таким образом вы друг друга ничему не научите?

- А ты кто такой? – разозлилась Алоли. – Сначала выиграй хоть одно сражение, а затем открывай свой красивый рот. Пока я его тебе не зашила!

- Я выигрывал достаточно сражений, в разных мирах, – парировал Ларсен. – Тебе нужно успокоиться.

- Алоли, позволь мне потренировать твоего противника, - предложил юноша с сиреневыми глазами.

- Нет! Я сама раздеру его на куски, а затем скормлю его своим шакалам!

Вскоре вокруг Ильнеса и Алоли собрались все участники тренировки. Сфинкс задумчиво смотрел на эльфа, склонив голову, на бок и то и дело потирал ушибленную челюсть. Рейвен, наблюдая за происходящим, пытался остановить кровотечение из носа, Ингемар хмурился и пытался донести до Алоли, что так тренировки не проводятся. Эрби в тревоге жалась к плечу капитана. В свою очередь, Кайтана оценила предложение поменять тренера, пока предыдущий не придет в себя.

В ярости Алоли покинула Зал Воинов, пригрозив, что ночью придет в дом Всевидящего и придушит эльфа. Когда девушка удалилась, все вздохнули с облегчением. Разве что Ильнес презрительно усмехнулся.

- Не умеешь, не берись, - насмешливо произнес он. – После первого же боя ее тактика стала предсказуемой, так что не моя вина в том, что она мне больше не противник...

Затем он перевел взгляд на юношу с сиреневыми глазами, которого все называли Аризеном.

- Выпей и продолжим, - обратился он к эльфу, протянув зелье с восстанавливающими силами. Ильнес смерил противника внимательным взглядом, прикидывая, может ли этот тип представлять серьезную опасность. Но зелье всё-таки выпил, и тренировка продолжилась. Правда, длилась она недолго. Аризен, увидев, что происходит с Алоли, первым делом поразил Ильнеса электрическим разрядом, отчего тот потерял сознание.

- Проклятье! – разозлилась Кайтана. Она бросилась к Ильнесу и, приоткрыв ему губы, влила какое-то зелье, после чего эльф пришел в себя и тряхнул головой.

- По-твоему это тренировка? – рассердился он, обратившись к Аризену. – Если бы ты не использовал свои способности, то ты бы в жизни меня не смог ранить!

- На арене все используют свои способности, поэтому придумай способ, как этого избежать. То есть, атакуй раньше, чем это успеют сделать другие. Надеюсь, ты усвоишь урок, - с этими словами Аризен протянул руку, помогая Ильнесу подняться.

- Ты же это сделал из-за девчонки, верно? – обратился к нему эльф, когда Кайтана, всё еще оборачиваясь на них, наконец отошла. – Но ты же видел, что она сама провоцировала...

- Продолжим, - усмехнулся Аризен. Теперь он уже не применял своих способностей, и поэтому Ильнесу драться с ним было куда проще.

По залу эхом прокатился крик боли, и эльф резко обернулся в ту сторону, где тренировались Сфинкс и Рейвен. Лев глубоко вонзил кинжал в плечо Харта и в тот же миг заметил, как глаза Рейвена окрасились медным, а зрачки сузились, словно у хищного зверя. Теперь движения полицейского стали гораздо быстрее. Он и Сфинкс сравнялись по скорости, и через миг египтянину пришлось рассыпаться в песок, чтобы успеть оказаться за спиной Рейвена. Впервые Ильнесу стало интересно наблюдать за этим боем. То, что раньше показывал Харт, было посредственно даже для человеческих воинов, но сейчас что-то происходило с ним.

Уже с самого начала их тренировок, Сфинкс заметил, что в особо опасных моментах зрачки Рейвена чуть сужались, поэтому решил проверить свою догадку и попробовать внушить Харту, что он больше не в безопасности. У Змея была куда более существенная сила, чем та, которую он демонстрировал на тренировках. И теперь Сфинкс понимал, что этот человек не так уязвим, как кажется на первый взгляд.

- Скарабеи освободили крылья! – довольно произнес он, едва заметно улыбнувшись своему ученику, и протянул пузырек с заживляющим зельем. Рейвен, уже не спрашивая, что это, проглотил горьковатую жидкость и вздохнул с облегчением.

- Охрененно освободили, - сердито огрызнулся полицейский. – Ни один учитель не будет бить своего ученика на поражение!

- Солнце зрит в песок и поднимает бурю!

- Ты вообще можешь говорить нормально? – боль постепенно уходила, но Рейвен по-прежнему был зол. - Я всегда думал, что сфинксы - это бабы, поэтому они и несут такую замудренную хрень, чтобы затем поставить на фейсбуке статус "Все сложно!".

Этот набор слов оказал на Сфинкса неизгладимое впечатление. Несколько секунд он внимательно смотрел на Рейвена, пораженный той непонятной мудростью, которую только что изрек его ученик. Что значат эти великие слова: "Фейсбук?" "Статус?"

- Статус льва на фейсбуке колосится сложностями, - задумчиво произнес он.

- Теперь понятно, почему тебе не доверяют учеников. С меня хватит! - с этими словами Рейвен вышел из зала и направился прочь из Пирамиды Воинов. Он не знал, куда он идет, но злость и досада на происходящее сейчас были сильнее здравого рассудка. Погруженный в свои мысли, он вышел на берег реки, в то место, где еще совсем недавно Эрик Фостер обмахивал опахалом свою госпожу. Здесь никого не оказалось, и Рейвен с облегчением опустился на песчаный берег. И едва не подпрыгнул, когда рядом с ним прямо из песка появился Сфинкс.

- Всё настолько дерьмово, что даже шагу без тебя не могу ступить? - сквозь зубы процедил Харт. - Послушай, Сфинкс. Дай мне несколько минут. Я не хочу, чтобы рядом со мной сейчас находился хоть один человек.

Сфинкс понимающе кивнул, и в тот же миг Рейвен беззвучно выругался: теперь рядом с ним, положив голову на лапы, лежал огромный песчаный лев...

В доме Аканы царил творческий беспорядок. После того, как Лилит искупали, а ее волосы немного высохли, обе госпожи занялись тем, что начали наводить красоту. За своим занятием Акана практически забыла, что произошло с ней вчера, и теперь с удовольствием наносила косметику на лицо графини.

- Глаза сразу сделались выразительнее, - довольно произнесла Нефертари. Лилит невольно поежилась, когда прохладная золотистая масса коснулась ее плеча. – Платье тоже хорошо сидит. Но отсутствие украшений делает ее всё той же рабыней, разве что покрытой золотом.

- Пусть возьмет мои. Вот эти мне надоели, - с этими словами Акана указала рукой на ожерелье с изображением скарабеев и на браслет в виде кошки.

- У нее брат – Змей! У тебя есть что-то змеиное? – настаивала Нефертари. – Хотя вот, надевай мое!

С этими словами египтянка сняла с руки золотой браслет в форме королевской кобры и сунула его в ладони графини. Лилит мысленно порадовалась, что здесь нет зеркала: она даже представить себе боялась, что с ней сотворили эти бестии. Хотя, если посмотреть на них, то выглядели они очень даже хорошо.

- Это было весело. Я помню, как мы наряжали Кайтану, а затем она сделалась невидимкой, и так и не показалась Косэю! – улыбнулась Нефертари. – Но ты-то невидимкой не сможешь сделаться. Поэтому пойдешь такой!

Лилит нахмурилась. В ее планы не входила эта дурацкая игра, однако вслух она озвучивать этого не стала. Девушка подумала, что, быть может, если Нефертари будет думать, что она с ними заодно, то и относиться к ней будет лучше. Она перевела взгляд на Акану, и та показалась ей задумчивой, словно она совершенно не слышит веселых восклицаний своей подруги.

- Ты сильная, - вдруг произнесла Акана, бросив взгляд на Лилит. – Знаешь о том, что я сделала с твоим другом, и при этом не бросаешься мне в ноги с просьбой навестить его. Я думаю, он будет рад тебя увидеть. Надень браслет и зайди к нему в соседнюю комнату.

Графиня оторопела. Она поняла, что под «другом» подразумевался никто иной, как горячо нелюбимый ею Дмитрий Лесков.

- Он ранен. Акана проявляет великодушие и хочет наградить его встречей с тобой, - раздраженно пояснила Нефертари, заметив озадаченное выражение лица ведьмы.

- Сомневаюсь, что он воспримет встречу со мной, как награду. Быть может, я могу... – начала было Лилит, но Акана так посмотрела на нее, что француженка решила не спорить.

«Не хочу я к нему идти! Если бы они знали, как он поступил со мной, то никогда бы меня к такому не принудили», - сердито думала графиня, выйдя за дверь и очень-очень медленно направляясь к соседней. «Может, если я не буду заходить, они не узнают, что я не заходила». Она едва ли не наяву представляла, как Лесков смеется, видя ее на пороге своей комнаты. Сначала таращилась на него влюбленными глазами, словно какая-то доярка, а теперь еще прибежала к нему, узнав, что он ранен. Хороша картинка, нечего сказать! И вообще, она что, монахиня, чтобы приходить к своему заклятому врагу? И о чем говорить в таком случае? Бедный друг, мне так жаль! Но Лилит было совершенно не жаль. Нет, она не хотела, чтобы этот человек умер, но и оплакивать его уж точно не собиралась.

«Три тысячи чертей!» - мысленно выругалась графиня, после чего вскинула подбородок и постучала в дверь с таким видом, что словно к Дмитрию направлялась сама Екатерина II.

Русский сидел на постели, мрачно размышляя над своей поганой участью. Перед глазами всё еще стояла кровавая картина вчерашней ночи. Дальше всё было, как в тумане. Он постучался в комнату Эмафиона, и тот, не задавая вопросов, стремительно направился к дочери. Дмитрий вернулся к себе и до утра не мог сомкнуть глаз. На рассвете явился лекарь, чтобы осмотреть его раны, но чешуя, покрывавшая кожу Дмитрия, сделала за врача всю работу. Лескову дали какое-то зелье, и он машинально выпил его, не задумываясь о последствиях. Боль на время ушла, но теперь вновь начала просыпаться.

Стук в дверь в этом доме показался Лескову настолько непривычным, словно это было приятным отголоском прошлого. Обычно в комнату заходили без лишних церемоний, поэтому Дмитрий подумал, что, быть может, это кто-то из его спутников. Вероятнее всего, Ильнес. Однако, увидев Лилит, Дмитрий посмотрел на нее так, словно к нему явился сам Иосиф Виссарионович Сталин, чтобы лично пригласить Лескова вступить к нему в партию.

Графиня неспешно вошла в комнату и с деланным равнодушием нарочно оглядела в первую очередь само помещение. Таким образом она хотела подчеркнуть, что Дмитрий является настолько незначительным, что даже комната кажется Лилит интереснее. Сказать, что жилище Дмитрия было намного лучше той кладовки, где ютилась Лилит, это ничего не сказать. На фоне «апартаментов» графини, покои ненавистного русского походили на Зимний Дворец, в то время, как ее – на собачью будку. Благо, Лесков об этом не знал. Сейчас он видел перед собой египетскую красавицу, госпожу, и графиня снисходительно посмотрела на мужчину. От ее взгляда не укрылось, как он быстро набросил на себя тонкую белую ткань, желая скрыть следы ран.

- Меньше всего я ожидал увидеть здесь вас, - произнес Дмитрий, внимательно наблюдая за своей гостьей.

- Поверьте мне, я тоже не испытываю радости от нашей встречи, - холодно произнесла она. – Мне сообщили, что вас смертельно ранили, и я решила зайти, чтобы принять ваши извинения и позволить вам умереть спокойно.

- Какая досада, - усмехнулся Дмитрий. – Моя скоропостижная кончина была несколько преувеличена, поэтому все извинения временно переносятся на другой, более подходящий случай. Почему на вас одежда господ?

- Всё потому что я умнее вас, месье Лесков, - небрежным тоном произнесла графиня. – У вас есть дар внушения, а вы даже не можете им правильно распорядиться. В то время, как я уже являюсь госпожой.

- И кто счастливый супруг? – Дмитрий на миг даже забыл про боль. Неужели эта девица уже умудрилась выйти замуж за того красноволосого маньяка и уже планирует в ближайшем будущем овдоветь. К этому вопросу Лилит оказалась не готова, поэтому перевела тему:

- Всю дорогу до этого дома я репетировала фразу «Я очень сочувствую вам, месье Лесков!», но, глядя на ваше поведение, скажу лишь, что жалею, что вы не умерли! Видимо, с вашим отвратительным нравом вас даже на тот свет брать не хотят. Мне больше нечего вам сказать.

- Зато мне есть, - произнес Дмитрий. – Присядьте, графиня, или теперь к вам лучше обращаться «госпожа»?

- Избавьте меня от своего сарказма, - глаза Лилит опасно потемнели, но и радужки глаз Дмитрия немедленно окрасились медным.

- В городе существует проклятье, которое удерживает нас здесь, - продолжил мужчина. – Проблема заключается в том, что избавить нас от него может только мертвый.

- Откуда вы знаете? – в глазах графини промелькнул интерес.

- От местного божка. Мы с ним иногда общаемся.

- Это он вас наградил этими ранами? – Лилит скрестила руки на груди, всем своим видом давая понять, что даже после полученной информации, ее отношение к Дмитрию ничуть не изменилось.

- За всё нужно платить, графиня. Что скажете насчёт мертвеца?

- Эристель нам больше не союзник. Я не знаю, что может заставить его помогать нам.

- Выгода. На его месте я бы не хотел застрять здесь навсегда.

- Я даже не знаю, как с ним связаться. Сомневаюсь, что моя жалкая ловушка удержит его дольше пяти минут.

- Тогда найдите способ, Лилит. К своему информатору я больше не буду обращаться.

Графиня задержала на Дмитрии задумчивый взгляд. Его слова не внушали ей большой надежды, а мысль о том, чтобы вновь сделать Эристеля своим союзником была попросту отвратительна. Но, быть может, русский прав, и некроманту тоже выгодно поднять кого-то из мертвецов? Вот только кого? Надо попробовать поговорить на эту тему с Косэем.

Внезапно дверь распахнулась, и в комнату вошла Акана. Лилит заметила, что кожа на ее щеке стала неестественно-серой.

- Возвращайся к хозяину, - произнесла женщина и приблизилась к Дмитрию. Она не хотела, чтобы Лилит наблюдала за тем, что с ней происходит. В свою очередь Нефертари уже несколько минут назад отправилась домой, крайне довольная их заговором против Косэя.

- Всё-таки к хозяину? – переспросил Дмитрий, усмехнувшись, и Лилит бросила на него свой фирменный испепеляющий взгляд. Затем ведьма молча удалилась. Она вернулась домой, уставшая после жары, но после прогулки ее настроение заметно улучшилось. Во-первых, Лилит, пусть и на крохотный шаг, но все же приблизилась к разгадке тайны этого города. А, во-вторых, графиня увидела свое отражение в огромном медном блюде, и она осталась крайне довольна увиденным.

Явившись домой, она застала Косэя за работой. Он сидел в центре главного зала и старательно вырезал кружево из кожи.

- Чего такое, Тари? – спросил он, заметив в дверях силуэт женщины в длинном платье. Но, когда он увидел Лилит, кружево выскользнуло из его рук, и он несколько секунд с откровенным интересом рассматривал эту женщину. Графиня выпрямилась, расправила плечи и взглянула на мужчину гордо, словно была царицей Египта. Его молчание натолкнуло француженку на мысль, что он поражен ее красотой. Чуть улыбнувшись уголком губ, Лилит шагнула ему на встречу.

- Смой это немедленно! – внезапно рявкнул красноловосый. – Похожа на очередную ленивую госпожу, которая только и может, что мазать себя золотом да храпеть до полудня.

- А вам по вкусу? – глаза Лилит потемнели от гнева.

- Воины, - с этими словами Косэй подбросил нож в руке и вернулся к работе.

XVI

Буря в стакане

Когда графиня ди Левильо покинула комнату Дмитрия, и дверь за ее спиной закрылась, Акана мысленно вздохнула с облегчением. Существо, что поселилось в ее теле, вновь начало пробуждаться. Теперь девушка чувствовала его всё явственнее. Еще до того, как ее кожа начинала менять цвет, Акана стала испытывать желание сорваться на ком-то, причинить ему боль. Мысль о убийстве двух рабынь уже не казалась ей такой страшной. Они были виновны и заслужили свое наказание. И теперь больше никогда не будут посягать на чужое.

Со вчерашний ночи она уже видела Дмитрия, но лишь на мгновение. Ей пришлось вновь обратиться к нему за помощью, и она боялась даже представить, в каком состоянии найдет своего раба. Каково же было ее удивление, когда вместо глубоких кровавых ран, наспех замотанных тканями, она увидела нечто тёмно-синего цвета. Эти странные образования покрывали его раны, тем самым предотвращая кровотечение.

Сейчас, оставшись с Дмитрием наедине, Акана глубоко вздохнула и посмотрела ему в глаза. Теперь это начинало превращаться в рутину, такую же, как, например, прием зелий для хронически больного человека. Но теперь Акана желала, чтобы их встреча закончилась как можно скорее. Почему-то ей было тяжело находиться рядом с ним после того, что случилось. Демон отступил, и египтянка, вновь почувствовав себя временно свободной, уже хотела было выйти из комнаты, как Дмитрий окликнул ее по имени.

- Ты должен называть меня «госпожой», - еле слышно произнесла Акана. Ее сердце забилось чаще, и она вдруг почувствовала, что ей очень трудно говорить. Словно ком застрял в горле, и каждое слово срывается с губ с неприятным свистом. Но она заставила себя обернуться и смерить Дмитрия холодным взглядом. Она – госпожа, он – жалкий раб. И она не должна испытывать вину за то, что произошло. Это ведь был демон, а не она. В свою очередь, Дмитрий – вещь, которую купили на торгах, и которую дозволено портить. Но, когда Лесков приблизился к ней на пару шагов, она почему-то попятилась назад, пока не наткнулась спиной на дверь. Произошедшее показалось ей настолько унизительным, что лицо Аканы вспыхнуло. Еще не хватало, чтобы она отступала перед своим рабом...

Когда он приблизился к ней, девушка уже надела свою привычную высокомерную маску. Она вопросительно вскинула бровь, глядя своему рабу в глаза. Он был выше нее, и Акана ненавидела то, что ей всегда приходится смотреть на него снизу вверх.

- Послушай меня, Акана, - его голос прозвучал непривычно мягко, словно он говорил с маленьким ребенком, которого желал успокоить. – Послушай внимательно и постарайся понять, что я хочу до тебя донести.

Акана едва не вздрогнула, когда руки Дмитрия легли на ее плечи. Если бы за спиной не было двери, девушка немедленно отступила бы назад. Она бы прикрикнула на раба, быть может, даже дала ему пощечину за подобное поведение, но его мягкий голос был настолько непривычен, что египтянка растерялась.

- Тебе нужно избавиться от существа, которое ты так старательно пытаешься приручить, - продолжил он. – Не потому, что я или кто-то еще считает тебя слабой, а потому что подчинить демона не может ни один человек. Даже обладающий такими способностями, как у тебя. Ты должна поговорить с кем-то из оракулов, чтобы они нашли способ извлечь Ин-теп из твоего тела. В противном случае, он сломает тебя, а затем уничтожит всех, кого ты любишь.

Акана усмехнулась, и голос ее прозвучал до фальшивого весело:

- Ты не понимаешь, Дми-три. Если Ин-теп принимает твое тело, то ничто не может заставить покинуть его. Это его дом. Посуди сам, если бы кто-то явился в твой дом и велел убираться, разве ты бы не попытался остановить их? Разве не защищал бы свое право находиться в нём?

Мысли Дмитрия невольно обратились к Петербургу. Он, как никто другой, не хотел уезжать из этого города, хотя у него было предостаточно возможностей. У него были и деньги, и власть, и связи, и его способности. Но почему-то Лесков предпочел остаться в разрушенном войной городе и сражаться. Вот только, в отличие от демона, он не захватывал Петербург, а родился в нем.

- У этой твари нет права находиться в твоем теле, - ответил Дмитрий. – Ин-теп, так тот проклятый гость, который после окончания вечеринки всё никак не хочет убраться. Акана, поговори с оракулами. Должен быть способ.

- Всё будет так, как желает отец. А его желание в том, чтобы я усмирила демона. Когда отец приходил ко мне вчера, как ты думаешь, что он сделал?

- Ударил тебя, - ответил Дмитрий. Он не видел отметин на лице девушки, однако, почему-то этот ответ показался ему самым подходящим. Акана тихо усмехнулась:

- Именно. Но перед этим сказал, что я стараюсь недостаточно, и, если подобное еще раз повторится, он посадит меня на цепь, словно провинившегося раба. И велел тренироваться еще. Если я буду не слушаться, достанется мне, если ты...

Акане не нужно было договаривать, чтобы Дмитрий понял окончание фразы.

- Я должна быть сильнее. Должна найти способ подчинить Ин-теп. Я постараюсь больше не навредить тебе. Если ты боишься этого...

Она заметила промелькнувшую в глазах Лескова досаду. Разумеется, он боялся, но где-то в глубине души ему было чертовски жаль эту молоденькую девчонку, которую так жестоко использует собственный отец. Сколько бы она не строила из себя великую госпожу, которая укрощает злых духов, сейчас Дмитрий видел перед собой испуганную девушку. Ее маска отваливалась, словно старая штукатурка, под которой проглядывалось настоящее лицо.

Акана действительно изо всех сил пыталась скрыть свое истинное состояние. Она была в отчаянии, и человек, который сейчас находился подле нее, лишь озвучил ее собственные мысли. Как бы она хотела попросить своего отца позволить ей избавиться от сущности, что поселилась в ее теле! Но Акана знала, что в ответ получит очередную пощечину. Дмитрий конечно же боялся за себя, но в этот миг девушке показалось, что в ее доме этот человек – единственный, кто говорит ей правду, кто слышит ее и по-настоящему помогает.

- Ты не вспомнишь этого... - произнесла девушка, и ее глаза внезапно почернели. Затем она шагнула к Дмитрию и устало прижалась к его груди, чувствуя, как слезы душат ее. Акана не заплакала, но тепло человека, которого она заставила обнять себя в ответ, сейчас казалось ей своего рода обезболивающим. Она не могла быть слабой при Нефертари и уж тем более при отце. Но этот раб ничего не вспомнит, и можно было хоть на миг придумать себе какую-то успокаивающую сказку. В его объятиях было спокойно и хорошо, но вот Акана заставила себя отстраниться и посмотреть мужчине в глаза. Зрачки были расширенными, а это означало, что он всё еще находится у нее под контролем. Усмехнувшись, девушка провела кончиками пальцев по чешуе на его руке, желая попробовать ее на ощупь, после чего вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Дмитрий тряхнул головой, сбрасывая странное оцепенение, и озадаченно посмотрел на дверь, пытаясь вспомнить, куда он собирался идти.

Однако долго находиться в одиночестве мужчине не пришлось. Вскоре появился раб, который принес ему еды и кувшин с водой. Жажда уже терзала Лескова, но с голодом он пока еще справлялся. Мысль о том, что ночью он пил какое-то зелье, которое не причинило ему вреда, была соблазнительной, и хотелось позволить себе поверить в то, что вода тоже не содержит в себе «неприятных» добавок.

За своими размышлениями Дмитрий не заметил, как дверь в его комнату распахнулась, и кто-то взял со стола горячую лепешку и принялся ее жевать. Лесков вздрогнул от неожиданности, услышав за спиной голос Эрика:

- Тебе хоть жрать дают, меня вообще кормили всего раз. Всё остальное время давали какое-то дерьмо, которое не то, что есть, на помойку нести постыдишься.

Лесков не сдержал улыбки, увидев перед собой единственного человека, о котором он по-настоящему беспокоился. То, что Фостер нашел его, ясно говорило о том, что эта продажная шкура испытывала схожие чувства. Но затем Дмитрий с опаской посмотрел на лепешку, которую с аппетитом поглощал Эрик.

- И что, ничего не чувствуешь? Слабости? Усталости? – спросил он.

В тот же миг Фостер быстро выплюнул то, что еще не успел проглотить.

- А тебя травят? – Эрик заметно переменился в лице.

- Был один раз. С тех пор я опасаюсь есть и пить то, что мне приносят.

- Хреново тебе, - уныло произнес Фостер.

- Как ты сбежал от своего живодера? – Дмитрий решил задать главный вопрос на повестке дня.

- Я не сбежал. Он отпустил меня. Я выполнил для него одно поручение, и он позволил мне иногда шататься там, где я хочу. И в первую очередь я решил пойти к своему бывшему начальнику, чтобы заявить, что он не такой мудак, как казался раньше. Всё познается в сравнении.

- Я тронут, - Дмитрий вновь улыбнулся. – Что за поручение? Только не говори, что это ты отрезал воину арены голову и положил ее на блюдо?

- А еще положил бы на это самое блюдо содержимое своего желудка. Ты же знаешь, что я ненавижу расчлененку. Нет ничего противнее, чем богатый внутренний мир человека. Это не мой почерк, тебе ли этого не знать!

Видя, что Эрик преспокойно продолжил есть его еду, Лесков решил присоединиться, с облегчением замечая, что ничего плохого не происходит. За водой Фостер спустился на первый этаж и принес Дмитрию еще один кувшин. Теперь они оба могли вдоволь напиться.

Далее их разговор перешел непосредственно к проклятью. Эрик был единственным, кто совершенно не интересовался благополучием своих спутников: куда больше его беспокоила возможность вернуться домой. Но, когда Лесков заговорил о них, перебивать Фостер не стал. Он даже мысленно порадовался, что Лилит потеряла свои способности уже после того, как вычистила конюшню.

- Так она теперь принадлежит местному Чикатило? – лениво поинтересовался он.

- Да. Но, судя по ее внешнему виду и манере поведения, он не сильно ее обижает.

- Небось, еще кольцо дала...

- Что?

- Да это я так! – отмахнулся Эрик. – Наша дамочка завладела кольцами всевластия, поэтому Саурон носится с ней, как с писаной торбой.

Затем разговор перешел на Акану и демона, и Эрик наконец узнал, с кем Дмитрий успел сцепиться. Услышав историю про церберов, Фостер переменился в лице.

- В жизни всё познается в сравнении, - философски повторил он. – Мне казалось, что это у меня сплошь дерьмо, но ты даже меня превзошел.

С этими словами Эрик мрачно поделился своими похождениями в Главном Храме.

- Не знаю, зачем ему этот жук, но из-на него я чуть головы не лишился. К тому же заболел какой-то неведомой херней, от которой вроде сразу же и излечился... Проклятье, у тебя тоже ползают скорпионы.

Эрик поднялся с места и, приблизившись к постели Дмитрия, снял с подушки ядовитое насекомое. Держа его за хвост, Фостер поднес его Лескову и нервно усмехнулся.

- Я теперь их постоянно замечаю.

Дмитрий обеспокоенно посмотрел другу в глаза, после чего еле слышно произнес:

- Эрик, в твоей руке ничего нет...

В это самое время в доме Косэя Лилит как раз закончила смывать с себя косметику. Она сняла украшения и осталась только в белом платье Аканы. В нем было не жарко, поэтому графиня даже обрадовалась, что избавилась от своего громоздкого черного платья. Вскоре за ней явилась Кайтана и позвала ужинать. В этот раз трапеза проходила в комнате, вместе с другими воинами Косэя. Здесь же находился и Ингемар. Подле него сидела та самая девушка, которую капитан вызвался тренировать, и это не понравилось графине. Меньше всего ведьма хотела, чтобы капитан подставлялся ради какой-то плаксивой девки, а та, похоже, совершенно прекрасно чувствовала себя рядом с ним. Она нежно смотрела на него, одаривала улыбками и легкими прикосновениями, отчего графиня начала злиться. Каково же было удивление Лилит, когда вскоре в комнату заявился Рейвен в сопровождении Сфинкса.

- Притокам Нила дозволено колоситься вместе и сменить статус на Фейсбуке, - многозначительно изрек Сфинкс и занял свое место.

Ларсен воспринял появление друга с радостью и с удовольствием подвинулся, когда Харт хотел было сесть подле него. Но, заметив кричащий взгляд Лилит, остановился.

- Ты можешь сесть подле сестры, я не против! – услышал он властный голос Косэя. Мужчина вошел в комнату и с любопытством оглядел своих рабов. Затем вновь перевел взгляд на Рейвена. – Что, настолько боишься наказания, что даже к сестре подойти не смеешь?

Лилит явственно расслышала в голосе красноволосого презрение, поэтому срочно решила спасать ситуацию. Рейвен явно не был в курсе, что он теперь официально зачислен в родственники одной из самых могущественных ведьм Франции, поэтому довольно неуверенно направился к графине. Лилит в свою очередь тихо рассмеялась и бросилась на шею оторопевшему Рейвену. В тот же миг полицейский почувствовал, как ноготки Лилит вонзаются ему в плечо.

- Подыграй мне, - прошипела графиня и еще сильнее стиснула Харта в объятиях. Полицейский подчинился. Бурная радость получилась у него не такой идеальной, как у Лилит, но Косэй поверил.

- Вы будете ужинать с нами, господин? – поинтересовалась Кайтана.

- Да, скучно одному, - ответил красноволосый и устроился за столом. Затем он перевел взгляд на Эрби. – Как успехи?

От его голоса египтянка едва не вздрогнула и испуганно посмотрела на капитана.

- Успехи соответствуют ее уровню, - ответил Ингемар за нее. – Я обучал ее основам, но еще раз хочу повторить, что этого недостаточно, чтобы она могла противостоять таким воинам, как ваши. При взгляде на Эрби, сидящую по правую руку от Ингемара, Лилит снова почувствовала, как ее охватывает злость. Она пыталась держать себя в руках, но сейчас это было чертовски трудно. Рейвен, устроившийся рядом с ней, невольно посмотрел на ведьму, чувствуя ее пылающую энергетику.

«Что это с ней?» - подумал Харт, проследив ее взгляд.

- Как твое самочувствие? – полицейский решил отвлечь Лилит от ее странного настроения, но этот вопрос произвел совершенно другой эффект.

- Хорошо. Не могу нарадоваться, что в нашем окружении появилась такая очаровательная девушка. Кайтана немного поделилась со мной, каким образом месье Ларсен успел познакомиться с ней. И подобная информация несколько озадачила меня...

Рейвен бросил взгляд на Косэя, но тот откинулся на спинку кресла и с любопытством наблюдал за происходящим.

Тон графини Ларсену совершенно не понравился. Он нахмурился и произнес:

- Я выполнял задание оракулов. Мне нужно было помочь Эрби выдержать процесс превращения в воина, и я очень рад, что смог сохранить ей жизнь.

- Потрясающе, - графиня приторно улыбнулась. - Теперь я знаю, на что ушли силы Эристеля, и за что так дорого поплатилась я. Теперь остается только выяснить, как долго вы еще собираетесь подставлять себя под удары ради той, кто только и может, что плакать и что-то невнятно блеять, словно испуганная овца. Теперь Эристель сотворил какую-то неизвестную болезнь, чтобы набраться сил, а мне расхлебывать. Ваше великодушие, капитан, обходится мне крайне дорого. На всю жизнь хватит и еще останется.

- Я не должен отвечать за поступки того, кто вас предал, графиня, - в голосе капитана послышалась сталь. – Что касается Эрби, то я буду помогать этой женщине ровно столько, сколько захочу, и не вам говорить мне, что делать. Тем более, в таком тоне.

Воцарилось напряженное молчание. Кайтана с удивлением смотрела на графиню, Косэй весело ухмылялся, а Сфинкс озадаченно склонил голову на бок, прикидывая, зачем сейчас все это было произнесено.

Несмотря на внешнее спокойствие графини и ее светский тон, Рейвен по одному взгляду на нее понял, что ведьма готова взорваться. Лилит не страдала повышенной любовью к человечеству, и Харт уже не раз успел в этом убедиться. В данном случае, графиня выбрала козлом отпущения несчастную рабыню, которую Ингемар сумел спасти. Эрби была удивительно красивой, ярче Нефертари и могла конкурировать даже с Лилит, если ее привести в порядок. Но в данном случае Харт сомневался, что это всего лишь женская ревность, мол, Лилит не поделила с ней капитана. Это была энергетика чистой ненависти, не разбавленной сомнениями или сожалением, а это означало, что Лилит во всех своих бедах винит только эту девушку.

Глаза француженки испепеляли несчастную рабыню так, что та буквально сжалась, но затем набралась смелости и воскликнула:

- Потому что у него есть сердце, в отличие от вас! Вы сами - рабыня, поэтому не вам смотреть на меня сверху вниз!

Но графиня даже не заметила этого восклицания, словно Эрби была для нее пустым местом. Теперь она смотрела только на капитана, а затем, резко поднявшись с места, произнесла:

- Прошу меня извинить. У меня пропал аппетит.

Проходя мимо Косэя, Лилит внезапно скользнула по его предплечью кончиками пальцев и мягко произнесла:

- Кайтана передала мне, что вы довольны сегодняшним боем и хотели как-то наградить меня. Я бы с удовольствием получила в виде подарка каменный столик, на который поставлю чашу для вина.

С этими словами она чуть кивнула красноволосому и направилась прочь. Уже будучи в соседней комнате, она услышала громкий смех Косэя.

"Каменный столик, говоришь... Смотри, я люблю делать подарки", - подумал он, остановив на Эрби тяжелый взгляд.

Ингемар явно не ожидал, что графиня поведет себя таким образом. Он скрипнул зубами, вспоминая, как Лилит коснулась рыжеволосого господина. Видимо, графиня уже нашла способ с ним подружиться. То, что она так рвется на арену, лишний раз доказывало, что она стремится вызвать в своем новом хозяине уважение и, если получится, еще и выиграть свободу. Если, конечно, не найдет другой, более приятный и безопасный путь. То, что выдала Лилит сейчас, заставило его в сердцах мысленно поклясться не вмешиваться в ее дела, даже если Рыжий будет насиловать её у него на глазах.

«Похоже воздух этого мира действует на всех ожесточающе», - подумал Ларсен. «Разве я мог бы предположить, что после всего, через что мы прошли вместе, отношения между нами так испортятся?»

Других логических обоснований кроме дурного влияния проклятия, Ингемар не видел. И надеялся, что с переносом из этого мира здесь останется и весь негатив. Он решил постараться не поддаваться дурному влиянию. Больше всего на свете ему хотелось перенестись прямо сейчас.

Аппетит у Ларсена тоже был испорчен, однако он заставил себя поесть. Но перед тем, как он приступил к мясу, Рейвен задал тот вопрос, услышав ответ на который капитан поспешно отодвинул от себя тарелку.

- Это было человеком? – спросил Харт. Ему хватило только коснуться глиняной чаши, наполненной кусками жаренного мяса, чтобы больше никогда не есть в этом доме ничего, связанного с чьей-то жаренной плотью.

- Откуда ты такой догадливый? – хохотнул Косэй. – Твоя сестра успела хорошенько поужинать, когда озадачилась тем же вопросом.

Рейвен сглотнул. На лице Ингемара читалось такое же отвращение. Эрби выглядела напуганной. Но остальные рабы спокойно продолжали поглощать человечину. Харт еще как-то мог понять Сфинкса, который запомнился ему в виде огромного льва, но эта хрупкая девушка по имени Кайтана?

- В Египте не было каннибализма...

- Чего не было? – поинтересовался Косэй, с аппетитом доедая сочный кусок. Затем он посмотрел на Сфинкса, и раб задумчиво произнес:

- В статусе льва на Фейсбуке колосится «Всё сложно». Он взывает к всемогущему Биг Маку.

На лице Косэя промелькнула озадаченность.

- Что-то я не помню у тебя таких словечек... А тебе, Змей, я вот что скажу: если не хочешь, не ешь. Ты – мой гость. Я не могу тебя заставлять. Но, будь ты моим рабом, я бы отрезал тебе голову, а из твоего черепа сделал бы красивую чашу. Из твоей кожи я бы сшил подушку для софы. На темной коже твоя будет смотреться просто прекрасно. А из твоих костей я бы сделал подставку для ног. Надеюсь, тебе нравится быть моим гостем.

Специфика работы Рейвена приучила его оставаться равнодушным ко многому - в жизни не раз попадались обезумевшие маньяки, живодеры и остальные психопаты с тотальным отклонением, но Косэй превзошел их всех. Он являл собой воплощение всего, что было так отвратительно в человеческой сущности.

- Ну же, выпей со мной! – ухмыльнулся Косэй и велел Кайтане подать Рейвену череп, наполненный вином. – Выпей за то, что пока я пью не из твоей головы.

В этот миг Харту захотелось обратиться в дракона и к черту сжечь этого больного ублюдка.

- Я не пью с теми, на кого всю жизнь охочусь, - произнес он. Глаза Харта изменили свой цвет, и Косэй весело рассмеялся. Схватив череп, он отсалютовав полицейскому, и залпом опустошил чашу. Харт прошел мимо него и покинул комнату, явно давая понять, что участвовать в этой трапезе больше не собирается.

- А Нефертари еще говорила, что не видит сходства... – ухмыльнулся Косэй и продолжил ужинать...

Эрик Фостер вернулся домой ближе к вечеру. Имандес не сдержал своего обещания и не позволил ему жить, подобно господину, поэтому мужчину ждали все тот же ненавистный соломенный тюфяк, чаша с теплой водой и какая-то отвратительная каша. Благо, он успел поужинать у Дмитрия и теперь подумывал, не ввести ли объедание русского в свою постоянную практику. Но затем мысли Эрика опять вернулись к некроманту. То, что Эристель может поднять какого-то мертвеца, чтобы снять проклятье, не выходило у него из головы. Какого мертвеца можно поднять? Только того, кто наложил на этот город проклятье. В этом доме Фостер явно ответов не узнает, но что если пообщаться с местными? Например, с какой-нибудь богатенькой девицей, которая прохлаждается у реки? Можно попробовать заглянуть туда завтра, а сейчас... Эрик поспешно потер глаза. Ему вновь показалось, что он видит скорпиона, и эти видения чертовски пугали его. Он быстро поднялся с тюфяка и покинул комнату.

Оказавшись на улице, Эрик первым делом поинтересовался у встречного раба, где находится дом Всевидящего, после чего хлопнул мужчину по плечу и быстрым шагом направился в указанном направлении. Приближаясь к дому, он применил свои способности делаться незначительным, поэтому беспрепятственно проник в чужое жилище. Не привлекая внимания, он принялся бродить по дому Всевидящего, разыскивая Ильнеса. Эльф наверняка может излечить его от галлюцинаций. Пройдя через главный зал, Эрик заметил маленькую дверцу и решил заглянуть туда, полагая, что именно там может жить Ильнес. Однако в комнатушке не оказалось ровным счетом ничего, кроме полок, уставленных различными зельями.

«Что это за дерьмо?» - подумал Эрик, беря с полки первое попавшееся. Открыв пузырек, Фостер поморщился от сладковатого запаха и внезапно обнаружил себя в каком-то лазарете, где было полно людей. К их телам были подключены какие-то странные трубки, по которым перегонялась желтоватая жидкость. Оглядевшись по сторонам, Эрик уже было подумал, что ему опять что-то мерещится, как вдруг услышал слабый женский голос.

- Воды... Умоляю... Дайте мне воды.

Обернувшись, Эрик увидел красивую молодую девушку, чье тело опутывали все те же безобразные трубки. Как и остальные, она лежала на столе. Ее губы пересохли до корок, лицо было смертельно бледным, а под глазами залегли темные круги.

- Кто же с тобой так, девочка? – произнес Фостер, приблизившись к несчастной. Он смотрел на нее с сочувствием, не понимая, зачем понадобилось так измываться над этой девушкой.

- Они не дают нам даже воды...

«Ну и где здесь эта дурацкая вода?» - подумал Эрик, озираясь по сторонам.

- Сейчас вернусь, - сказал он и быстрым шагом прошелся по помещению, разыскивая воду. Одновременно он пытался разыскать выход из этой комнаты, но кругом были сплошные стены.

«Неужели снова долбаные катакомбы!» - мрачно подумал он. «Твою мать, а ведь всего лишь хотел переговорить с эльфом. И надо было мне лапать эти дурацкие зелья!»

Эрик нашел кувшин с водой среди вещей, которые явно принадлежали здешним ученым. Вернувшись к девушке, Фостер произнес:

- А как отсюда выйти?

- Отсюда нет выхода. Только в царство мертвых, - прошептала она и слабо потянулась к кувшину. Заметив ее движение, Эрик помог девушке напиться. Она жадно приникла к воде, и на миг Фостер даже захотел отстранить ее:

- Полегче. Тебе же может стать плохо.

То, что происходило дальше, могло не произойти, если бы Эрик успел повидаться с Ильнесом прежде, чем угодил в эту комнату. Уже через миг перед Фостером оказалось уродливое чудовище, которое едва не расцарапало Эрику грудь.

- Стерва! Я же помог тебе! – вырвалось у наемника, и он поспешно применил свои способности делаться незначительным. Тогда чудовище набросилось на лежащего рядом с ним мужчину и принялось жадно пожирать его. Получив свежую кровь, тварь начала мутировать, увеличиваясь в размерах. Затем перекинулась на следующую жертву. Об Эрике она напрочь забыла и теперь пыталась сожрать всех, до кого успевала добраться.

«Чтобы я еще раз кому-то дал гребаной воды!» - в ужасе подумал Фостер. Видя, что чудовище вновь продолжает мутировать, Эрик решил больше не испытывать судьбу. Взяв один из ножей, что лежал на столе, он бесшумно приблизился к чудищу и вонзил его в шею существа, точно между пластинами чешуи. Тварь захрипела, несколько раз дернулась и обмякла.

Выругавшись, Эрик с отвращением несколько раз от души пнул чудовище, и в тот же миг услышал грозный женский голос.

- Кто позволил тебе здесь бродить, да еще портить ценные исследования? Боги, ты убил ее!

Фостер обернулся и озадаченно посмотрел на девушку, которую Ильнес уже очень хорошо знал.

- Ты убил единственную получившуюся самку! Они теперь не смогут размножаться естественным путем.

- Да пошла ты со своей самкой! – гневно произнес Эрик. – Эта тварь меня чуть не сожрала. И мне плевать, что какому-то зубастому уроду теперь придется дрочить в одиночестве.

- Что? – изумленно вырвалось у Росы. Девушка была и зла, и растеряна от того, что не совсем понимает сказанного. – Ты тоже эльф?

- Гном! – всё еще злился Фостер. – Какого черта вы ставите кувшин с водой там, где воды быть не должно? Или это такая проверка на вшивость? Вон, новый дебил пришел: смотрим, сожрут его или нет!

- Эту воду я принесла для себя, - рассердилась Роса.

- Ты сама вся в воде! Или ты ко мне прямо из душа выскочила?

– Ты что, новый помощник Всевидящего?

- Старый! – огрызнулся Фостер.

В этот миг у Росы уже чесались руки, чтобы уменьшить этого мерзавца и посадить в какую-нибудь ёмкость, как внезапно в комнате появился Ильнес. Он удивленно огляделся по сторонам и, увидев Эрика, несколько помрачнел.

- Всевидящий сказал, что у меня здесь есть какое-то дело... Но, судя по наличию этого типа здесь, кажется, я понял в чем дело. Закрой глаза и представь главный зал этого дома. Там и поговорим.

Когда Эрик открыл глаза, то он действительно каким-то чудом оказался в совершенно другой комнате. Ильнес стоял рядом, скрестив руки на груди, и мрачно взирал на своего неожиданного гостя. Но, прежде чем эльф успел понять, что происходит, он уже оказался в крепких объятиях Эрика.

- Как я рад тебя видеть! – воскликнул наемник, потрепав ошарашенного Ильнеса по плечу. – Этот мир такой ужасный. Я думал, вы все погибли. Я думал, что остался здесь один!

- Мы все живы, - голос Ильнеса уже прозвучал чуть мягче. Он вспомнил, что на их общей встрече Эрика не было, и теперь состояние этого человека ему было понятно. – Воин из твоего поселения тоже жив.

Фостер подавил смешок, услышав такое странное определение Дмитрия, и тут же произнес:

- Я рад, что умру, хотя бы зная, что вы все в порядке.

- Отчего это ты должен умереть? – Ильнес немедленно насторожился. В этот миг Фостер неожиданно показался ему жалким и уязвимым.

- Мы можем где-то поговорить наедине?

Эльф едва заметно кивнул и молча направился в свою комнату. Эрик последовал за ним.

Оказавшись в небольшой, но уютной спальне Ильнеса, Фостер помрачнел окончательно. Ему начинало казаться, что из всех он представляет собой главного неудачника, которому даже спать приходится, как собаке. Почувствовав на себе внимательный взгляд эльфа, Фостер вкратце изложил историю о том, что подцепил какую-то болезнь, и теперь ему мерещится невесть что.

- Что скажешь, доктор? Я уже могу медленно ползти на кладбище? – мрачно пошутил Эрик.

- А зачем ты был в том храме?

- Заблудился. Не болтай об этом, чтобы с меня шкуру не спустили.

- Я похож на того, кто болтает? – нахмурился Ильнес. Он приблизился к Эрику и коснулся ладонью его лба.

«Ну, прямо любящая мать!» - с иронией подумал Фостер, но отстраняться не стал. Несколько секунд он внимательно следил за серьезным лицо своего «доктора».

- Я не чувствую в тебе хвори, - наконец произнес эльф. - Ты совершенно здоров,

- Может, ты просто в этом ничего не смыслишь, остроухий? С чего меня тогда преследуют видения? Только не говори, что я перегрелся на солнце. А, меня еще скорпион ужалил. Только... следа не осталось. Думаю, мне это тоже приснилось.

- Может, и храм тебе приснился?

- Да, а так же голые шлюхи, кило кокаина и труп в багажнике. Нет, мне это не приснилось! – с раздражением ответил Фостер. – Меня только что чуть не сожрали, и всё ради того, чтобы я услышал то, что и так знаю.

С этими словами неблагодарный «пациент» покинул комнату Ильнеса, громко хлопнув дверью. Эльфу только и оставалось, что проводить его недоумевающим взглядом.

XVII

Капкан закрывается

Наблюдая за тем, как солнце медленно опускается за горизонт, Лилит нервничала всё больше. В тревоге она мерила шагами свою жалкую комнатушку, боясь даже на миг представить, что ее ждет этой ночью. Косэй обронил фразу, будто кто-то должен помочь ей, но на деле Лилит понимала, что справляться ей придется в одиночестве. И в первую очередь, с самой собой. В какой-то миг графиня поймала себя на мысли, что боится не потому, что ловушка не сработает, а, наоборот. Лилит была не готова увидеться с Эристелем так скоро. Она старательно убеждала себя, что ненавидит этого человека, но сегодняшняя ссора с Ингемаром показала, что графиня готова поверить во что угодно, лишь бы защитить некроманта. В глубине души она понимала, что капитана принудили защищать ту женщину, но его попытки оберегать ее сейчас, вызывали у Лилит бессильную ярость. Они столько времени боролись, желая вернуться домой живыми и невредимыми, не для того, чтобы Ларсен так бездумно подставлялся. Когда он заступился за Эрби в Зале Воинов и начал перечить самому Косэю, графиня подумала, что жить капитану осталось недолго. Вряд ли его способности могли помешать огненной птице испепелить его дотла. Спасло только то, что Косэй оценил хитрость Лилит в их поединке, и поэтому пребывал в хорошем настроении. Бесстрашие капитана не могло не вызывать уважения, но графиня всё равно не могла его понять.

«В любом случае, нужно снять с шеи капитана его каменную подругу, пока она не утянула его на дно», - думала она.

Впервые за всё это время за Рейвена Лилит беспокоилась куда меньше. Видимо, этот человек наконец понял, что здешние враги ему не по зубам, и, чтобы выжить, придется помалкивать. Сейчас, главное, выиграть время и не погибнуть по собственной глупости. У графини не было предположений, как выбраться из Египта, да и толком задавать вопросы у нее не получалось. Кайтана приходила к ней на несколько минут и разговаривала исключительно по делу. Сфинкс не разговаривал вовсе, хотя Лилит несколько раз пыталась обратиться к нему. Что касается самого господина, то он преимущественно кричал, пил или мастерил кружево. Единственным человеком в этом проклятом городе, с которым графиня могла попробовать найти общий язык, являлась Нефертари. Будучи прежде рабыней, у этой египтянки не было столь высокомерного нрава, как у Аканы, и на фоне других она вызывала к себе симпатию. Если научить Рейвена вести себя с ней правильно, то, возможно, даже получится уберечь его от арены. Теперь на правах сестры Лилит сможет видеться с ним чаще и, если полицейский хоть раз в жизни послушается ее, у него появится шанс.

Лилит вздрогнула, когда дверь в ее комнатку резко отворилась. В проходе стоял Косэй.

- Идем! – рявкнул он, отчего Лилит заметно помрачнела. Мысль о том, что сейчас ей придется делать то, к чему она совершенно не готова, пугала, и сейчас графиня без колебаний отдала бы все свои кольца, лишь бы Косэй передумал. Графиня заставила себя гордо выпрямиться и направиться следом за этим мужчиной.

В этой части дома Лилит еще не доводилось бывать. Графиня не относилась к впечатлительным женщинам, однако даже ей стало не по себе. Три стены в этом помещении были до потолка уставлены черепами. В их глазницах горела какая-то светящаяся жидкость, отчего в комнате было светло, как днем. Горящие глазницы следили за вошедшими, ловя их тени, и графине на миг показалось, что все эти черепа смеются над ней.

- Будешь делать ловушку здесь, - приказал Косэй. – Пусть этот ублюдок знает, что я делаю с теми, кто мне не нравится.

- Вы говорили, что кто-то собирается мне помогать.

- Все мы тебе собираемся помогать, - красноволосый ухмыльнулся и опустился на стул, стоящий в углу. – Думаю, это будет интересное представление. И у нас будет много желающих его посмотреть.

Косэй не солгал. Под зрителями подразумевались спутники Лилит и их господа. Для Нефертари, Аканы, Имандеса и Всевидящего Сфинкс принес стулья. Рабам же было велено рассесться на полу. Появление в их рядах Эрика стало для Рейвена, Ингемара и Лилит неожиданностью. В свою очередь, Дмитрий встретил своего наемника с откровенным равнодушием, а Ильнес царапнул прохладным взглядом.

- Зачем она золото смыла? – услышала Лилит досаду в голосе Нефертари, когда та обратилась к Акане. Та едва заметно пожала плечами и перевела взгляд на Всевидящего. Казалось, старик сейчас находится в том состоянии, когда с ним лучше не связываться. Он смотрел в одну точку невидящим взглядом, а затем хрипло произнес:

- У неё не хватит сил удержать Пришлого.

- Мне не нужно, чтобы она его удерживала. Удерживать его будете вы, господа, - ответил Косэй, обращаясь к оракулам. – Ее задача – создать ловушку. Пускай хлипкую, главное, чтобы он задержался здесь хотя бы на мгновение.

Лилит встретилась взглядом с Рейвеном, и полицейский едва заметно кивнул ей.

«Делай, Лилит. Всё равно заставят», - думал он. Мужчине хотелось верить, что графиня не будет рисковать из-за предателя, и хоть раз в жизни начнет трезво смотреть на всё, что связано с Эристелем. В свою очередь, Ингемар всё еще был зол на графиню за ее резкость в адрес Эрби. Учитывая ее странные отношения с Эристелем, она вполне могла оправдывать его у себя в голове, и ради сохранения этой приятной лжи поссориться с кем угодно. Вот только такая причина совершенно не оправдывала ее в глазах капитана. Неужели Лилит успела влюбиться в того, кого видела всего несколько раз?

Что касается Дмитрия, то он выглядел очень настороженным. В нем больше не наблюдалось прежней расслабленности, и с первого взгляда было видно, что происходящее ему чертовски не нравится. Меньше всего на свете Дмитрию сейчас хотелось ссориться с тем, кто способен поднять мертвеца – единственный ключ, позволяющий выйти из этого города. Мотивы Косэя собрать их всех здесь были ему понятны: Эристель должен понять, что все настроены против него, в том числе и его теоретические союзники. Якобы это должно ослабить дух и сделать некроманта более покорным. Вот только Дмитрию совершенно не хотелось ссориться с этим типом, и сейчас он надеялся, что Фостер сам догадается, что ему нужно будет сделать. Сам Эрик выглядел тихим и робким, словно школьник в кабинете директора. Он сидел у ног Имандеса, словно преданная собака, низко склонив голову. В его глазах отражалась безмятежная покорность, которая могла обмануть всех, кроме Лескова. И Ильнеса. Повадки этого типа эльф уже успел изучить не хуже русского, поэтому его мастерская игра казалась ему такой же фальшивой, как и всё, что произносит этот человек. Ильнес перевел взгляд на Лилит, невольно гадая, кто этот седьмой спутник, который наделал столько шума. Быть может, он обладает какой-то ценной информацией, которая поможет вернуться им домой?

- Начнем с того, что мой раб поможет рабыне Косэя восстановиться, - произнес Всевидящий. Ильнес кивнул, мысленно отмечая, что впервые за всё это время старик назвал его рабом. Эльф приблизился к графине и еле слышно произнес:

- Доверьтесь мне.

Его пение показалось Лилит шелковистым и успокаивающим, и она на миг закрыла глаза. Что-то согревало ее изнутри, восстанавливало и излечивало. Ушли сомнения, отступили страхи, осталось только умиротворяющее чувство покоя. Вот только сам эльф чувствовал себя далеко не так хорошо. Энергетика темной ведьмы оказалась настолько обжигающей, что Ильнес почувствовал боль. Воздух казался жгучим и горячим, словно при пожаре, и эльф с трудом смог закончить свое колдовство. Он опустился на пол, чувствуя, как по коже пробегает озноб. Его дыхание было частым, а лицо выглядело настолько бледным, что Ингемар встревожился.

- Принесите мне чашу свежей крови! – произнесла графиня. Ее голос прозвучал непривычно холодно, глаза потемнели, и в ее взгляде наконец появилась решимость. Косэй кивнул Сфинксу, и мужчина вернулся спустя несколько минут с чашей в руках. В ней лениво колыхалась чья-то еще теплая кровь. Обмакнув в нее пальцы, Лилит опустилась на пол и принялась рисовать на полу какие-то древние символы. Нефертари с любопытством наблюдала за происходящим, в свою очередь, Акана заметно встревожилась. Она вспомнила, что точно так же начинался ритуал с призывом Ин-теп. Косэй казался расслабленным, но взгляд его внимательно следил за каждым движением графини. Чего нельзя было сказать об оракулах. Эти двое выглядели так, словно глубоко погрузились в свои мысли, и происходящее их совершенно не интересует. Лилит оказалась в центре кровавого круга, грани которого смыкали между собой символы. Она что-то начала шептать, сначала тихо, на затем ее голос становился все громче и грубее.

«Ну же, Пришлый, яви нам свое уродливое лицо!» - с нетерпением думал Косэй, непроизвольно сжимая подлокотники своего кресла.

Древний запретный язык заставил своды этой комнаты задрожать, и присутствующие начали встревоженно оглядываться. Затем Лилит поднялась и, когда она вышла из круга, то уже знала, кто сейчас стоит в центре него. Ей нужно было всего лишь обернуться, чтобы встретиться взглядом с пронзительными зелеными глазами того, на кого графиня объявила охоту. Она услышала его болезненный вскрик и уже не в силах бороться с собой, посмотрела на пленника. Длинные черные цепи пробивали руки Эристеля в нескольких местах, и кровь стекала по его коже в широкие рукава мантии. Бледная, как призрак, Лилит попятилась назад. Она так надеялась, что почувствует злое ликование, но вместо этого ей хотелось броситься прочь, чтобы не видеть того, что с ним сделают дальше.

Когда нарисованные кровью символы начали светиться, и перед собравшимися возникла фигура Эристеля, воцарилась гнетущая тишина. Ловушка захлопнулась, черные цепи, созданные Имандесом и Всевидящим удерживали мужчину на месте, но почему-то спокойствия это не добавляло. В нем по-прежнему была сила, которую стоило опасаться.

С определением «уродливый» Косэй явно погорячился. Почему-то он думал, что Пришлый окажется таким же безобразным и старым, как оракулы, но, увидев своего ровесника, он невольно удивился. Также его озадачило странное, ледяное спокойствие пленника, словно это он заманил всех в ловушку. На бледном лице не читалось ни единой эмоции, и это взбесило Косэя. Страшная боль уже должна была заставить этого человека скулить и молить о пощаде, но Пришлый, казалось, даже не замечал такой «мелочи», как пробитые кости. Нефертари первой поднялась с места и приблизилась к некроманту, с любопытством рассматривая его. Она прикидывала, действительно ли это существо представляет такую серьезную опасность, или это что-то вроде очередного зарвавшегося оракула? Всевидящий и Имандес по-прежнему выглядели отстраненными: они концентрировались на цепях, которые нужно было укрепить. Именно они нейтрализовали силы некроманта, сделав его беспомощным.

- Ах вот ты какой, о смерть и ужас нашего проклятого городишки, - лениво произнес Косэй, медленно поднимаясь с места. Эристель наконец перевел взгляд от лица Лилит и холодно посмотрел на красноволосого.

- А чего это ты такой молчаливый? Может, вырезать тебе еще один рот, чтобы ты захотел с нами пообщаться? – произнес Косэй, вытаскивая нож. Он приближался к Эристелю нарочито медленно, желая заметить в его глазах страх, но Пришлый оставался совершенно спокойным.

- Пусть сначала избавит город от болезни, пока она окончательно не уничтожила купол Нахти и не выбралась за пределы города, - резко произнесла Акана. – Мой отец не может подпитывать его вечно.

Наконец на лице Эристеля отразилась хоть какая-то эмоция. Его губы тронула едва заметная улыбка, словно египтянка сказала ему нечто приятное. Затем взгляд колдуна скользнул по настороженным лицам спутников Лилит. Отсутствовал только Эрик Фостер.

- Ты ее слышал? – рявкнул Косэй. – Усмири хворь, пока я не выпотрошил тебя, как свинью!

Эристель встретился взглядом с пылающими глазами красноволосого египтянина и наконец заговорил. Его голос звучал спокойно, хотя и прерывисто, чтобы скрыть нотки боли в своих интонациях.

- Черная оспа – материя, которую я наделил разумом, чем-то вроде человеческого. Любое ваше заклинание, направленное на исцеление, она поглощает, видоизменяет и тем самым усиливает свою разрушительность. Чем больше вы пытаетесь, тем меньше у вас шансов.

- Так останови ее! – воскликнула Нефертари. – В противном случае, ты умрешь, и смерть твоя будет ужасна.

- Хорошо, - внезапно согласился некромант. – Но вы должны понимать, что для этого потребуются гораздо большие силы, чем имеются у меня сейчас. Ваши оракулы потратили так много времени, сражаясь с эпидемией, что теперь она настолько окрепла...

- Говори яснее, что тебе нужно! – перебил его Косэй. Его терпение подошло к концу, и все эти заумные речи приводили его в бешенство.

- Твоя жизненная сила, - ответил Эристель. Красноволосый немедленно переменился в лице. Где были гарантии, что эта тварь не пытается его одурачить? Косэй обернулся на Акану, ожидая, что та уличит пойманного во лжи, но девушка нехотя кивнула.

- Почему именно его? Бери жизненную силу какого-нибудь раба. Я пригоню тебе целую дюжину, - немедленно вмешалась Нефертари.

- Они не подходят, - ответила за Эристеля Акана. – Это должно быть сильное существо. Такое, как огненная птица.

Косэй молчал. Мысль о том, что ему придется рисковать головой за город, который всю жизнь пытался его убить, не слишком понравилась ему. Но еще меньше ему нравилась перспектива распространения болезни, в результате которой выживут разве что единицы.

Тем временем Нефертари невольно оглянулась на Рейвена. Если Лилит не лгала, то этот человек тоже мог обратиться в какое-то могущественное создание, поэтому, прежде чем Косэй успел дать какой-то опрометчивый ответ, обратилась к Эристелю.

- Тебе необязательно забирать всю жизненную силу одного. Мой раб тоже может наделить тебя ей. Возьми половину у одного, а половину у другого, - с этими словами Нефертари указала на Рейвена. Только сейчас Лилит поняла, во что вылился их неосторожный разговор о медальоне.

- Нет, он не может, - попыталась было вмешаться графиня.

- Он слабый, - отмахнулся Косэй.

Однако Эристель встретился взглядом с Лилит и, холодно улыбнувшись, кивнул. Рейвен переменился в лице. Мысль о том, что его придется стать жертвенным агнцем, чтобы остановить болезнь в городе, который он ненавидит, показалась ему отвратительной. Харт был не из тех, кто готов бросаться на амбразуру с целью погеройствовать. В тот раз, в больнице Ле Корбюзье, когда он спускался за двумя маленькими мальчиками, не было геройства, потому что Рейвен не верил, что ему что-то угрожает. Но сейчас...

- Нет, я не пойду к этому маньяку! – наконец не выдержал Харт. В тот же миг человек, который считался его учителем, приблизился к полицейскому и рывком поднял его на ноги. В силе Сфинкс превосходил Рейвена, и Харту пришлось подчиниться. Дмитрий почувствовал на себе отчаянный взгляд американца: он явно не собирался выдавать его, но надеялся, что Лесков сможет что-то внушить присутствующим. Но кому из них? Эристель не смотрел на Дмитрия, чтобы Лесков смог заставить колдуна отказаться от своей задумки. Ильнес хранил молчание, понимая, что его восклицания вряд ли кого-то образумят, но мысленно он пообещал себе помочь Рейвену восстановиться. В свою очередь, Ингемар, который уже проходил через эту неприятную процедуру, смотрел на Эристеля с недоверием. Он ничего не мог сделать, чтобы воспрепятствовать происходящему, и лишь устало закрыл лицо руками.

- Высосешь у меня половину силенок, говоришь? – с деланной насмешкой в голосе произнес Косэй. – Ладно, давай! Подол задирать? Или как ты это собираешься делать?

Он предпринял последнюю попытку вывести Пришлого из себя, но тот точно не заметил его «шутки».

- Сейчас узнаешь, - тихо произнес Эристель. Его глаза побелели, и все присутствующие почувствовали запах сырой земли. Имандес растворил цепь, которой удерживал Эристеля, и раны на его правой руке немедленно закрылись. Косэй приблизился, изо всех сил пытаясь делать вид, что ему наплевать. Но на самом деле он не нервничал так с тех пор, как вышел на арену в последний раз.

- Не обожгись, Пришлый, - ухмыльнулся он. В этот миг Косэю чертовски захотелось свернуть некроманту шею. Услышать, как хрустнут позвонки, после чего содрать с этого ублюдка кожу и применить ее в создании какого-нибудь предмета мебели.

Когда рука Эристеля проникла в грудь Косэя, некромант почувствовал обжигающий жар. Кожа на его ладони пошла волдырями от полученных ожогов, и колдун поморщился от боли. Но затем холод начал обволакивать сердце египтянина, вытягивая из него жизненную силу. Когда некромант наконец извлек руку, его зеленые глаза сменили свой цвет, обратившись в темно-бардовый. Косэй же беспомощно осел на пол, чувствуя, как все плывет перед глазами. Жуткий холод обрушился на него, и по коже побежали мурашки.

- Свиные потроха... Что это было такое? – еле слышно произнес он. Когда Сфинкс хотел помочь ему подняться, мужчина стиснул зубы, но заставил себя подняться самостоятельно. Это он должен был сделать сам, иначе до конца жизни будет чувствовать себя униженным. Шатаясь, Косэй сделал несколько шагов, после чего опустился в свое кресло. Он изо всех сил старался унять озноб, но не получалось.

Тем временем Эристель уже переключился на Рейвена. Полицейский встретился с его красными глазами и попытался было отступить, но Сфинкс не позволил ему этого сделать. То, что некромант не убил Косэя, немного обнадеживало, но американец не мог не испытывать страха перед этим психопатом. Скорее он позволил бы доктору Франкенштейну копаться в своем теле, нежели Эристелю. В отличие от Косэя он не проронил ни слова, но его бледность говорила красноречивее любых фраз.

Сердце дракона не обжигало, но в нем было не меньше силы, нежели в сердце феникса. Некроманту не нужно было столько силы, сколько он забрал у этих двоих, чтобы остановить болезнь. Но теперь ему хватит, чтобы попытаться уничтожить проклятые цепи. Главное, немного выждать. Немного восстановиться. То, что Лилит использовала такое простое и в то же время неожиданное заклинание, привело некроманта в бешенство. Он был слишком неосмотрителен, списав Лилит со счетов. Но именно этот поступок вернул Лилит его утерянное уважение. Она вновь стала прежней, не ослабленной заботами о своих спутниках.

Теперь глаза Эристеля окрасились медным. Отстранившись от полицейского, он что-то еле слышно произнес, и черные наросты на куполе над Главным Храмом, исчезли. Свое слово Эристель сдержал...

Косэй настолько ослаб, что его единственной мыслью было поскорее скрыться в своей комнате. Голова шла кругом, но он не мог позволить себе такую роскошь, как попросить о помощи на глазах у всех. На ватных ногах он выбрался из комнаты, не заботясь о том, что сделают с некромантом. Всевидящий хотел получить его для исследований, Нефертари, напротив, желала видеть его на арене, но в итоге было решено подождать до завтра. Цепи были достаточно прочны, чтобы удержать колдуна.

Этой ночью Косэй спал под всеми одеялами, которые смог найти в своем доме. Озноб не проходил, и это казалось ему куда мучительнее ударов хлыста. Сфинкс устроился подле двери своего господина, охраняя его покой. Нефертари, которая хотела заглянуть к Косэю перед уходом, воин не пустил.

- Ладони Ра колосятся выше песчаных угодий, - мрачно произнес он, и египтянка не стала настаивать. Она решила дать Косэю восстановиться. Или для начала хотя бы его гордости.

Состояние Рейвена не сильно отличалось от состояния хозяина дома. Он с трудом мог передвигаться, поэтому путь до жилища Нефертари показался ему самым длинным из всех, что ему доводилось пройти. Харт чувствовал себя так, словно его напоили, избили, а затем он промерз, валяясь на обочине дороги. Камни под ногами двоились и расплывались, отчего Харт несколько раз споткнулся. Глядя на мужчину, Нефертари почувствовала искреннюю благодарность к Акане, которая одолжила ей в помощники своего раба. Опираясь на Дмитрия, Рейвену идти было несколько легче, но ноги то и дело всё равно заплетались.

- Тебе повезло, что они не знают, что ты тоже дракон, - на английском произнес Рейвен, обратившись к Дмитрию. Он надеялся, что Лесков хоть немного понимает его родной язык, однако постарался говорить как можно более внятно и медленно.

- Мне повезло, что ты меня не выдал, - русский акцент резанул слух, но в интонации Лескова слышалась благодарность. – Рано еще раскрывать все карты.

- Я не знаю, будет ли у нас вообще время их раскрыть. Если вышвырнут на арену, то проще сразу застрелиться. Может, эльф или Ингемар еще продержатся пару раундов, но я без эпинефрина могу сразу выносить гроб. Сколько у тебя ампул?

- Двенадцать.

- Учитывая, что твоя доза...

- Перестаньте говорить на своем странном языке, - резко произнесла Нефертари. – Мало того, что мои рабы то и дело повторяют твои словечки, так теперь ты вовсе решил говорить так, чтобы я вас не понимала. Или, может, вырезать вам языки?

Оба мужчины замолчали. Если бы Нефертари не была так близка с Аканой, то остаток пути в молчании провела бы она. Но лишний раз провоцировать и так не слишком дружелюбную к нему судьбу, Лесков не стал...

Сидя в своей комнате и глядя на спящих рабов, графиня ди Левильо никак не могла перестать думать о том, кто сейчас находится в комнате с черепами. Она изо всех сил пыталась заставить себя отвлечься, но мысль о том, чтобы зайти к нему, пока все спят, была пугающе навязчивой. Так умирающий от жажды думает о воде, несмотря на то, что знает, что вода в его чаше отравлена. Лилит пыталась заставить себя поверить, что хочет посмотреть на своего врага, чтобы еще раз увидеть его слабым и уязвимым. В конце-концов, позлорадствовать. Но это было не совсем так. Лилит не знала, что с ней происходит. Она не могла назвать симпатию к Эристелю влюбленностью, но при этом ее тянуло к нему. Как ребенка тянет к тому, что ему запрещают взрослые. Например, убегать ночью в лес. И страшно, и заманчиво одновременно.

Еще раз окинув взглядом спящих рабов, Лилит сняла с себя сандалии, чтобы не производить лишнего шума, и босиком вышла из комнаты. Если ее поймают, она скажет, что хотела еще раз посмотреть на своего врага и насладиться его муками, но на деле Лилит не знала, зачем она сейчас рискует. Быстро проскользнув в западное крыло дома, графиня приблизилась к заветной комнате. Не было ни охраны, ни замков. Цепи оракулов были куда мощнее, чем казалось на первый взгляд. В первую очередь они ослабляли узника, и чем дольше пленник находился в своих страшных оковах, тем стремительнее уходила его жизненная сила. Эристель не мог сбежать, и никто не видел смысла в том, чтобы охранять его.

Едва не дрожа от плохо скрываемого волнения, Лилит замерла на пороге, заставляя себя успокоиться.

«Он – враг. Жестокий, расчетливый предатель, который использовал меня!» - мысленно повторяла она. Когда биение сердце чуть успокоилось, графиня вошла в комнату и посмотрела на пленника. Теперь в помещении было не так светло. Большая часть черепов погасла, и их черные глазницы слепо пялились на вошедшую, словно укоряя ее за подобную дерзость. Эристель по-прежнему находился в кровавом кругу, а его руки были пробиты цепями, которые свешивались прямо из воздуха. Впервые кукловод оказался марионеткой, безвольной и ослабевшей, но Лилит не испытывала должного наслаждения, глядя на этого мужчину. Он не сразу заметил, что в комнате не один. Опустив голову, он невидящим взглядом рассматривал пол под ногами, мысленно злясь на себя за свою глупую ошибку. Нельзя было так опрометчиво сбрасывать со счетов Лилит!

Графиня сделала еще шаг, и некромант поднял голову, в упор глядя на свою посетительницу.

- Я не ждал гостей, - еле слышно произнес он, словно напоминая Лилит об их встрече в другой реальности. Эти слова обожгли графиню, как пощечина.

- Многое происходит неожиданно, - тихо ответила она. – Визит гостей, дальнее путешествие, предательство.

Эристель чуть заметно улыбнулся.

- Предательство – неоднозначное слово. Я бы предпочел использовать «разочарование». Хоть оно и не длилось слишком долго.

- Мое разочарование в вас всё еще длится. Надеюсь, вам сейчас так же больно и унизительно, как было мне в тот проклятый день.

- Боль – всего лишь защита организма от разрушения. Унижение – субъективное восприятие реальности. Я не вижу ничего страшного в том, что вы испытали подобные чувства. Главное, не испытывайте слабости к тем, кто этого не стоит.

- Я вняла вашему совету, - холодно ответила графиня, медленно приближаясь к Эристелю. Теперь она чувствовала, что начинает злиться. Он был скован, беззащитен, но не напуган. И явно не испытывал вины. Лилит приблизилась к нему практически вплотную и очертила ласковым прикосновением его скулу.

- И кто из нас теперь марионетка, Эристель? – мягко произнесла она, глядя ему в глаза. Чувство власти над ним пьянило ее. Впервые за долгое время Лилит чувствовала себя такой свободной и независимой от него.

- Вам следует поблагодарить меня за усвоенный урок, - он вновь чуть заметно улыбнулся. В этот миг Лилит чуть приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его губам. Этот поцелуй был неправильным, горячим, рассыпающимся мурашками по коже. Графиня упивалась местью, лаская губы своего плененного врага.

- Я не благодарю вас, - тихо произнесла она, отстранившись. – Я с вами прощаюсь.

С этими словами она еще раз погладила Эристеля по лицу и направилась прочь. Она чувствовала, как он провожает её взглядом, но графиня сдержалась и не обернулась на него. Жаль, она не могла видеть выражения его лица. Но сердце ведьмы ликовало.

Когда Лилит скрылась из виду, спокойствие Эристеля мигом испарилось. Он до последнего рассчитывал на то, что эта девчонка в который раз даст слабину и поможет ему разрушить оковы. Но он просчитался. Он переоценил свое влияние на молодую ведьму, все это время воспринимая ее не иначе, чем слепую влюбленную дурочку. А теперь он сам оказался не лучше.

«Глупец!» - мрачно подумал он и с ненавистью дернул рукой, чтобы физическая боль его немного отрезвила. Цепи практически полностью вытянули у него лишнюю украденную силу, и тогда он решил предпринять последнюю попытку. Его мысли вернулись к женщине, которая сейчас лежала в одной постели с капитаном Ларсеном, нежно прижимаясь к его плечу. Силы капитана ему сейчас были, как мертвому припарка, поэтому вытягивать из него жизненную энергию было бессмысленно. Зато был смысл заняться второй участницей эксперимента. Заключая с Ингемаром договор, Эристель показал только одну сторону медали. Капитан получил отпечаток на своем плече в знак того, что некромант может в любую минуту потребовать у него оплаты. Вторая печать Обязанного находилась в глазу Эрби, которую могли видеть только они двое. Если бы у египтянки была возможность посмотреть на свое отражение, она бы ужаснулась. Закрыв глаза, некромант сконцентрировался на воспоминаниях об этой девушке. В этот миг Эрби перевернулась на другой бок, погруженная в спасительный сон, даже не подозревая, как стремительно из нее уходит жизнь. Ее тело стало холодным, кожа начала твердеть, пока тело девушки не обратилось в камень, покрытый глубокими трещинами. В этот миг ненавистные цепи начали медленно плавиться. Эристелю оставалось надеяться только на то, что сейчас к нему никто не войдет и не поднимет ненужный шум.

«Ну, давай же... Давай!» - думал он, пристально глядя на то, как медленно разрушается цепь. Впервые ожидание показалось некроманту столь невыносимым. А ведь он привык ждать. Всегда ждал нужного момента, когда атаковать врага. Всегда ждал мгновения, когда нужно было смешивать компоненты для зелья. Ждал, когда очередное его творение откроет глаза и посмотрит на своего создателя. Впервые за его бессмертную жизнь у него не было времени.

«Быстрее!» - Эристель бросил взгляд на другую цепь, которая плавилась значительно медленнее.

Некромант вздрогнул от неожиданности, когда увидел мужчину, расположившегося в кресле, на котором еще недавно сидел Косэй. В руке он держал горящий череп, словно ему было любопытно, что за жидкость налита в его глазницы.

- Если ты мне скажешь, как тебе помочь ускорить процесс, я помогу. Но своей жизненной силы не дам, - голос Эрика Фостера прозвучал спокойно. Некромант замер, пристально глядя на своего неожиданного союзника.

- Если ты действительно хочешь мне помочь, что крайне сомнительно, не поднимай шум, - тихо ответил некромант.

- Может, и сомнительно, а, может, и не очень. В Питере мы с тобой не слишком подружились, но я закрою на это глаза. Я не буду поднимать шум, а ты, пока твои оковы не растаяли, ответь мне на пару вопросов. Думаю, лучше мы спокойно поговорим, чем будем друг на друга кричать.

Некромант усмехнулся.

«Превосходно. Сначала Лилит, теперь тот, кто так самонадеянно называет себя Призраком».

- Спрашивай.

Эрик довольно ухмыльнулся. Поставив череп на соседний стул, он откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на собеседника.

- Проклятье в этом городе... - начал он. - Ты что-то знаешь о том, как можно его снять? Тут слушок ходит, будто бы оно мешает нам переместиться, и только мертвец знает, как избавить нас от этой неприятности. Среди нас только ты настолько продвинут в данной сфере.

Бровь Эристеля раздраженно дернулась:

- Если бы я мог, то давно бы сделал это. Неужели ты полагаешь, что мне нравится это жалкое место? Мой расчет был на Францию.

- Хороший расчет, - немедленно согласился Фостер. - Обязательно посети Лувр, пока нет очередей из китайцев. Но пока ты здесь, то, увы, обречен вместе с остальными сокамерниками планировать побег.

Эристель бросил взгляд на правую цепь и с долей облегчения заметил, что его рука практически свободна. То, что говорил Фостер, имело смысл. Как только он выберется, то сам попробует выяснить что-то об этом проклятье.

Внезапно оба мужчины замолчали. Послышался звук приближающихся шагов. Походка была легкой, шла женщина. Не Лилит, потому что на ногах была обувь.

Глаза некроманта и Эрика встретились, после чего Фостер молча поднялся с места и применил свои способности делаться незначительным. Не прошло и минуты, как он вернулся в комнату, держа на руках Кайтану. Она была без сознания, и Эрик аккуратно положил ее на пол. Скорее всего девушке было неспокойно с таким соседом, как некромант, поэтому она решила проверить, насколько прочны его оковы.

- Я бы мог забрать ее силы, чтобы быстрее растворить вторую цепь, - хладнокровно произнес Эристель, взглянув на девушку.

- Хватит с тебя на сегодня. Она симпатичная, - ответил наемник. – Но, будь какая-нибудь уродина, отдал бы тебе без разговоров.

Затем диалог снова возвратился к проклятью. Эрик рассказал колдуну все, что знал, но никакой значимой информации Эристель не услышал. Когда вторая цепь наконец растаяла, Фостер рискнул задать вопрос, интересующий лично его.

- Это нормально, что, переболев твоей болезнью, мне мерещатся разные мерзости?

- Например? – некромант на миг даже заинтересовался. Таких побочных эффектов у своих подопытных он не замечал.

- Ночью снится всякое дерьмо, а днем перед глазами ползают скорпионы. К тому же во сне я начал причинять себе боль.

Эристель молчал. Услышанное показалось ему крайне странным. То, что дело не в болезни, это было очевидно. В чем тогда?

Заживив раны на своих руках, он приблизился к Эрику и внимательно посмотрел ему в глаза.

- Так и есть... Я не вижу в тебе болезни.

- Это мне уже сказал эльфийский медик, - ответил наемник, однако в душе испытал облегчение, что сам Доктор Зло выписал его из больницы.

- Каким образом ты исцелился? - а вот этот вопрос снова заставил Фостера забеспокоиться

- Меня ужалил скорпион, - неуверенно произнес он. - Только не звони в дурку. Я и так знаю, что звучит, как бред...

- Скорее, как проклятье...

- Какое еще к черту проклятье? - не понял Эрик. - Тут ведь уже есть одно проклятье! Или это уже какое-то другое???

Эристель не ответил. Его фигура уже растворилась в воздухе, и Эрику оставалось только мысленно выругаться. Слова о проклятье настолько ошарашили наемника, что он не знал, что и думать. Ему было страшно, и даже обидно.

«Самый долбанутый оракул, самая убогая комната, самая протухшая еда, так еще и проклятья. Всем одно. Мне – два. Получите, распишитесь!» - зло подумал он.

С такими мрачными мыслями он покинул дом Косэя и вернулся в свою убогую комнатушку. Путь до своего жилища был относительно спокойным, но, когда Фостер наконец уснул, он увидел огромных шакалов, которые рыщут по всему дому и принюхиваются. Эрик не мог знать, что его вторую ладонь уже покрывают свежие пластины чешуи, а на соломенном тюфяке темнеют капли крови. Во сне он снова находился в пещере, где один из шакалов требовал от него дар.

XVIII

Стычка

Камень трескался без единого звука, словно кто-то убавил громкость до минимума. Темно-зеленая поверхность медленно покрывалась трещинами, напоминая сосуды, выступившие под кожей из-за напряжения. Воздух звенел и при этом затаился, будто рядом взорвалась граната...

Эрик лежал на камнях, ощущая ледяное прикосновение воды к своей левой руке. Закрыв глаза, он прислушивался к тишине, пытаясь привыкнуть к этому оглушительному безмолвию. Еще недавно ему казалось, что он спит в своей жалкой комнатушке, вместе с другими рабами Имандеса, но теперь он чувствовал под собой острые камни и холод воды. Он снова находился в пещере, в которую возвращался вновь и вновь каждый раз, когда проваливался в сон. Теперь это место было трудно узнать. Вместо фигур каменных шакалов, кругом валялись камни. Золотые цепи, украшавшие шеи великанов, расплавились и обратились в желтых скорпионов, которые лениво копошились на камнях. Теперь в пещере не было ничего, кроме осколков, ядовитых насекомых и саркофага. Крышка была сдвинута, словно кто-то желал заглянуть вовнутрь и убедиться, что то, что там находилось, по-прежнему на месте. Эрик не хотел подходить к этому безликому гробу. На нем не было ни росписей, ни золота, лишь несколько нацарапанных символов, которые могли означать что угодно. Фостер посмотрел на свои руки и невольно удивился тому, что на ладонях по-прежнему была кровь. Пластины чешуи не закрывали ран, и это означало, что здесь способности наемника не действовали. Эрик поднялся на ноги и растерянно провел по волосам, оставляя кровь на слипшихся от воды прядях. Он сделал шаг в сторону саркофага и не услышал характерного шуршания камней под ногами. Безмятежную тишину не могло нарушить ничего, кроме биения сердца – Эрик отчетливо слышал, как оно бешено стучит в его груди. Что-то в этом месте было неправильным. Что-то пугающее было в стенах, в камнях, в воде. Эрик буквально кожей чувствовал чье-то присутствие. Внимательный взгляд кого-то невидимого неотрывно следил за ним, и Фостер невольно начал оглядываться по сторонам. Теперь ему казалось, что в этой пещере никогда не было никаких фигур шакалов. Был только саркофаг, который пролежал здесь десятилетиями, совершенно пустой. В несколько шагов Фостер приблизился к нему и увидел, что он почти доверху засыпан дохлыми скорпионами. Высохшие, издалека они казались шелухой, среди которой проглядывались тонкие полуистлевшие ткани. Только сейчас Фостер заметил, какой сильный холод исходит из глубины саркофага. Мужчина поежился, и по его коже побежали мурашки.

В гнетущей тишине звук приближающихся шагов показался таким громким, что Эрик вздрогнул и резко обернулся. Кто-то стоял рядом с ним – наемник видел, как колеблется вода, потревоженная чьим-то движением.

«Что за дерьмо?» - мысленно выругался он. Всматриваясь во что-то невидимое, наемник чувствовал, что это существо смотрит на него. Казалось, достаточно протянуть руку, чтобы коснуться его. В тот же миг Эрик почувствовал, как холод охватывает его, и он проснулся. Обняв себя за плечи, мужчина пытался унять странный озноб, который охватил его тело. Проклятый сон казался таким реальным, что наемник еще с минуту тупо пялился в стену, после чего наконец поднялся и провел руками по лицу, словно желая стряхнуть остатки ночи. Что-то слегка царапнуло ему кожу, и мужчина, посмотрев на свои ладони, мысленно выругался. Теперь он повредил вторую руку и даже не знает, как и, главное, чем это сделал. Эристель что-то говорил о проклятье, и теперь оно начало волновать Фостера куда больше, чем побег из Египта. Что если даже в России, оно будет преследовать его? Что если эта мерзость просочится за ним даже на край света?

Выбравшись за пределы своей комнаты, Эрик сразу же столкнулся лицом к лицу с Имандесом. Оракул выглядел настолько встревоженным, что Фостер сразу понял: случилось нечто дерьмовое. В один миг Имандес приблизился к нему, и его безобразная рука легла на плечо Эрика.

- Смотри мне в глаза! – сквозь зубы процедил оракул. – Смотри же...

От его голоса Фостер еще больше насторожился, однако в глаза все же посмотрел. Несколько секунд Имандес молчал, словно пытался что-то прочесть на радужках глаз своего раба, после чего грубо оттолкнул его и направился прочь.

- Трусливая способность. - пробормотал старик, словно обращаясь к самому себе. - Ох, трусливая!

«И что это было, маразматик?» - зло подумал Эрик, провожая оракула взглядом. Чуть позже он заметил, как в дверном проеме, скрестив руки на груди, стояла Нефтида. Ее губы кривила мерзкая улыбка, а глаза издевательски смеялись.

«А тебе всё неймется, стерва?» - Эрик спокойно выдержал ее взгляд. Мысль о том, что пора избавляться от такой соседки становилась все соблазнительнее. Теперь осталось только придумать, как до нее добраться и при этом уйти с чистыми руками.

Этим же утром Фостер узнал, что с ее легкой подачи Имандес зачем-то решил пытать рабов. Кто-то лишился очередного пальца, двоих замучили до смерти, а маленькому мальчишке отрезали голову, чтобы другим было неповадно молчать. Никто из присутствующих не знал, кто приманивает «Шакалов Анубиса», но Имандес считал, что присутствующие не хотят сознаваться. Причиной такого жестокого допроса послужило то, что этой ночью оракул обнаружил на своем медальоне глубокие следы от когтей. Привлечь шакалов Анубиса к оракулу могла только сильная кровь. Очень сильная. Но среди обитателей дома ни у кого такой не оказалось. Взглянув Эрику в глаза, Имандес почувствовал лишь слабого, запуганного человека, куда более слабого, чем остальные его рабы.

В доме, находящемся в противоположной части города, царило не менее мрачное настроение. Косэй ненавидел, когда что-то выходило из-под контроля, а в последнее время, с появлением чужаков, этот самый контроль вообще стал казаться чем-то мифическим. В комнате с черепами сейчас находились всего двое – сам хозяин дома и Всевидящий. Оракул провел пальцами по воздуху, в том месте, где когда-то цепи удерживали Пришлого и мрачно усмехнулся.

- Расщепил, - сухо сказал он и обернулся на Косэя.

- И это говорит мне тот, кто создал оковы? – вкрадчиво поинтересовался красноволосый, с трудом сдерживая гнев. – Если мне не изменяет память, вы, Имандес, Нахти и Эмафион – сильнейшие оракулы города. Так почему же ваши труды не смогли сдержать противника хотя бы до восхода солнца?

- Потому что он питался извне.

- Говорите яснее, Всевидящий. К хвостам свинячьим все эти ваши загадки!

- Он употребил силы кого-то из присутствующих в этом доме.

- Неужто девки, которая его поймала? Или она нарочно ему помогла? Лживая дря...

Оракул отрицательно покачал головой.

- Он уже стучится в дверь, пытаясь привлечь твое внимание... Сходи к нему, ответ ты найдешь в камне.

Всевидящий выглядел так, словно разговаривает с самим собой. Взгляд его слепых белых глаз был направлен куда-то сквозь Косэя, и дальнейших вопросов воина он не слышал. Затем его фигура растворилась в воздухе.

- Ненавижу, когда так делают! – в гневе воскликнул Косэй. Он терпеть не мог подобные загадки, поэтому из комнаты вышел несколько растерянным. Он хотел было проверить входную дверь, решив, что некромант вовсю колотит в нее. Но зачем он тогда сбегал?

Уже через несколько минут воин понял, что совершенно неверно трактовал слова оракула. Стук доносился из комнаты капитана Ларсена и его спутницы.

- Ну же, проклятье! Кто-нибудь! – услышал Косэй восклицания раба. В его голосе слышалась неподдельная тревога, и воин немедленно насторожился. Открыв дверь, он увидел бледного Ингемара, который тут же попросил позвать лекаря. Жестом Ларсен указал на Эрби и затем, приблизившись к ней, взял ослабевшую девушку за руку. Частично кожа египтянки окаменела, один глаз побелел, лишившись радужки и зрачка, а на щеке темнели глубокие трещины.

- Она умирает! – восклицание Ларсена вырвало Косэя из задумчивости.

- Она изменяется, - произнес воин, приблизившись к своей рабыне. Эрби вздрогнула, когда ладонь Косэя легла ей на шею. Капитан в тревоге следил за этим жестом, боясь, как бы этот психопат не задушил несчастную девушку. Но красноволосого интересовал только ее пульс. Он совершенно не разбирался, почему что-то стучит в шеях людей, но если стук очень частый, значит, началась трансформация. Скорее всего, с первого раза пробудить силы в рабыне не получится, но, если добавить боли и страха...

- Можно ли как-то помочь ей? – Ингемар коснулся измученного лица девушки.

- Сейчас поможем, - голос Косэя по-прежнему звучал спокойно, однако подозрения не покидали капитана. – Что уставился? Отправляйся в Пирамиду Воинов. Нахти заберет тебя только днем.

- Что вы собираетесь с ней делать? – Ларсен не хотел оставлять Эрби на произвол судьбы. Но всё же уйти капитану пришлось. Его успокаивало только то, что Косэй не станет убивать будущего воина арены. Во всяком случае, пока.

В доме Эмафиона, напротив, царило веселье. Освобождение города от хвори причисляли именно оракулам, считая, что Косэй – всего лишь зарвавшийся хвастун, желающий привлечь внимания. Все утро люди посещали дома пророков, возлагая у дверей цветы и подарки. Город ликовал. Солнце, окрасившее вершины пирамид, словно принесло избавление от неведомой болезни. Жители вскидывали руки к небу, благодаря богов и давая клятвы впредь быть еще более покорными и уважительными к своим великим защитникам. Сегодня даже рабам было позволено не заниматься тяжелым трудом. На несколько дней было решено прервать строительство пирамид, чтобы почтить богов молитвами и боями на арене. Первые сражения было решено назначить на завтрашнее утро. Нахти лично объявил об этом великом событии, и каждый житель услышал его голос в своем сознании. И впервые за всю историю города рабам будет позволено наблюдать за сражениями. Было решено возвести арену прямо на главной площади, чтобы каждый, от старика до младенца, мог увидеть это величайшее зрелище.

Сейчас Эмафион сидел в кресле и благосклонно приветствовал своих гостей. Он любил почести, поэтому такие моменты были ему ценнее любых драгоценностей. Благодарные господа целовали ему руки и одаривали золотом, а рабы с трепетом припадали губами к его ногам и полу вокруг. Акана сидела подле своего отца, всем своим видом напоминая царицу Египта. Происходящее казалось ей неприятным, потому что она была свидетельницей истории, которая разворачивалась в доме Косэя. Но любое хорошее слово, сказанное в адрес красноволосого воина, унизило бы ее отца, поэтому девушка встречала насмешки о «лгуне» мрачным молчанием. В особенности ее раздражали перешептывания господ, которые с удовольствием сквернословили о том, кто отдал часть своей жизненной силы, чтобы проклятая эпидемия наконец утихла. Сама того не замечая, она вонзала ногти в подлокотники своего кресла, чувствуя, что ей хочется сделать то же самое с горлом своих гостей. Дмитрий стоял за ее спиной, наблюдая за всей этой процессией с неподдельным интересом. Происходящее напоминало ему театр с очень неумелыми актерами. В глазах собравшихся господ читались и зависть, и ненависть, и страх, но они звонко щебетали и потешно раскланивались перед оракулом. У кого-то появлялась испуганная брезгливость, когда нужно было коснуться губами руки, покрытой струпьями, но большинство дрожало не от благоговейного трепета, а от плохо скрываемого ужаса. Эмафион был известен, как самый кровожадный оракул, превративший в чудовище не только себя, но и собственную дочь. Мать Аканы этот человек убил собственными руками, решив, что она не так почтительно смотрит на него, как прежде. Акана не верила в эти слухи, а отец всё отрицал, поэтому ничто не нарушало идиллии в этой семейке. Кроме Дмитрия. Все чаще Акана сталкивалась со своим отцом в вопросах, как вести себя с этим рабом, где его содержать и как использовать.

Легкий треск дерева привлек внимания Дмитрия, и в тот же миг он увидел, как ногти на правой руке Аканы удлиняются. Оракул был занят тем, что подставлял ногу для очередного поцелуя, и не видел, как его дочь изменяется. Внезапно египтянка резко поднялась с места и замерла, привлекая к себе внимание всех присутствующих.

- Сядь! – грубо произнес Эмафион. В тот же миг острые когти девушки полоснули его по лицу, оставляя глубокие полосы. Старик закричал от боли, чувствуя, как кровь льется по коже на грудь. Люди в страхе отпрянули назад, а затем бросились врассыпную. У выхода из комнаты началась сильная давка. Крики, всхлипывания, брань и угрозы – всё смешалось в единое целое.

- Останови ее! Останови! – прохрипел оракул, обращаясь к Дмитрию. Он надеялся, что раб бросится на помощь, но Лесков медлил, забыв о том, насколько опасно существо, вселившееся в Акану. Сейчас ему безумно хотелось, чтобы тварь в теле девушки наконец избавила этот город от проклятого оракула. Девушка дико рассмеялась.

- Почему ты ни разу меня не навестил, папочка? – произнесла она не своим голосом. Он звучал грубо, словно разговаривал мужчина. Движения египтянки стали ломаными, глаза окрасились темно-бардовым. Старик произнес заклинание и отшвырнул Акану прежде, чем она успела ударить его во второй раз.

- Зачем ты так, папочка? – произнесла она, медленно поднимаясь с пола. Склонив голову на бок, девушка довольно оскалилась. Люди в панике пытались отстраниться от нее, и на их счастье Акана пока что не обращала на них внимания. Ее интересовал только оракул.

- Зачем ты так? – повторило существо. – Разве я заслужила твой гнев?

- Останови ее! – угрожающе повторил оракул, обратившись к Лескову. – Я не смогу долго удерживать ее тело.

- Папочка сердится, - Акана снова расхохоталась. – Папочке не нравится, когда он плохо выглядит в глазах окружающих. Папочка убил мамочку, убил несколько влиятельных господ, а теперь мечтает убить Нахти и подчинить себе весь город. Но папочка слабый. Он даже хворь не может излечить.

- В тебе говорит Ин-теп! – воскликнул старик, надеясь, что испуганные люди, рвущиеся наружу, последними запомнят его слова, а не ее. Но они запомнили то, как дочь одного из самых влиятельных оракулов одним движением руки до кости разорвала плечо какому-то бедняку. Он удара несчастный потерял равновесие и упал. Женщина, стоявшая подле раненого, с криком отпрянула назад.

Акана перевела взгляд на Дмитрия и одними губами прошептала:

- Не вмешивайся!

Ей понравилась нерешительность в глазах мужчины. Сейчас он боролся не с Эмафионом, а с самим собой. Он так надеялся, что тварь убьет именно оракула, но она взялась за людей. И, скорее всего, вот-вот возьмется за него, единственного человека, который хоть ненадолго еще в состоянии ее усмирить. Словно прочитав его мысли, Акана обратилась к Дмитрию уже вслух:

- Он навредит тебе сразу же, как только ты подчинишь меня. Ты же не послушался его сразу, и тебя ждет очень суровое наказание. Папочка любит наказывать...

В глазах Лескова появилась нерешительность. Он с опаской перевел взгляд на оракула, и в тот же миг Акана оказалась подле Дмитрия и сбила его с ног. Острые когти должны были распороть ему горло, но Эмафион успел отшвырнуть девушку раньше.

- Останови ее! – в отчаянии закричал старик, и вскоре Акана устало опустилась на пол и закрыла лицо руками. Оракул замахнулся было на нее, но слова Дмитрия отвлекли его.

- Вы можете забить ее до смерти, но Ин-теп она никогда не подчинит, - еле слышно произнес он, поднимаясь с пола. – Избавьте ее от него как можно скорее, потому что сущность становится сильнее. Она не подчинилась с первого раза.

- Не подчинилась? – эхом переспросил старик. – Хочешь сказать, что ты не наслаждался тем, как моя собственная дочь пыталась меня убить?

- Мне моя жизнь дороже ваших взаимоотношений, - ответил Лесков. Он лгал, но посчитал это единственным оправданием, в которое можно поверить.

- Уведи ее и оставайся рядом. Мне нужно успокоить гостей, - с этими словами старик заживил лицо и направился к выходу.

В комнате Аканы Дмитрий чувствовал себя ненамного лучше. Он мерил шагами помещение, игнорируя очередную просьбу девушки сесть и успокоиться. Сама она выглядела подавленной, но не такой разбитой, как в прошлый раз. Какое-то время она безразлично смотрела в одну точку, а затем приблизилась к Лескову со спины и обняла его. Дмитрий замер. Ощущения были не слишком приятными, и уж тем более после того, как эта девушка исполосовала очередного человека, а на ее руках все еще были следы крови. Странная порывистость со стороны Аканы и вовсе показалась ему опасной.

- Ты ведь хотел, чтобы я убила его, правда? – произнесла она, касаясь губами его плеча. От ее грубого голоса по телу Дмитрия побежали мурашки. Он понял, что рядом с ним все еще находится демон...

Когда Эрби в сопровождении Косэя и Кайтаны появилась в Зале Воинов, капитан попросил Сфинкса на миг прервать тренировку. Свой поединок прервали и Ильнес с Аризеном. Вместе эти двое неплохо справлялись и, казалось, даже нашли общий язык. Появление Эрби несколько насторожило Ильнеса. Почему-то все, что было связано с этой девушкой, грозило Ларсену неприятностями. Эльф не собирался вмешиваться в их отношения, но он впервые по-настоящему задумался о том, что жизнь его спутников больше не представляется ему такой же малозначительной, как прежде.

Капитан приблизился к бледной, как полотно, девушке, и та затравленно посмотрела на него. Следом за вошедшими в зале появился раб. В его руке был внушительных размеров молоток, и капитану невольно вспомнилось, что эти люди творят друг с другом, чтобы пробудить свои силы. В этом была своя жестокая логика. Он покачал головой. Непохоже, чтобы Эрби стала сильнее от того, что с ней сделали. Скорее наоборот, она была сломана окончательно. Не факт, что бесповоротно, но Ингемару как-то совершенно не хотелось наблюдать, как это проверяют на практике. Эрби явно понятия не имела, как пробудить свою силу, и не имела желания это проверять. Хотя скорее всего однажды ей придётся это выяснить. Но очень не хотелось, чтобы таким способом, каким принято здесь. Через продолжительную боль она уже проходила, не помогло. Что же могло помочь?

Если бы у Ларсена было время, он попробовал бы какой-нибудь более гуманный способ. Но времени то как раз и не было. Как и возможностей...

Разве только? «Рискнуть? Ну хуже то уже вряд ли будет...» подумал капитан.

- Ты спрашивал, какой я воин, - внезапно произнес он, обратившись к Косэю. - Поставь против меня бойца. Или, может, сам рискнешь? Я слышал, ты был лучшим. Правда, сейчас ты несколько не в форме, но и я скажем прямо, тоже не в полной силе. Если смогу тебя удивить и продержаться, отдашь мне Эрби?

Услышав слова капитана, эльф скользнул взглядом сначала по Косэю, который еще совсем недавно качался, как камыш на ветру, и на Ингемара, который пару дней назад вообще не то, что стоять, двигаться без боли не мог. И теперь эти двое собрались сражаться? Затем он перевел взгляд на молот в руке раба и мысленно выругался. Ему было понятно поведение капитана, и на миг даже у него самого появилось желание вступиться за несчастную. Но, глядя на Кайтану или Сфинкса, можно было подумать, что стать сильнее – это единственный способ в этом мире жить, а не выживать. Хотя бы недолго.

Предложение Ингемара сразиться вызвало у Косэя удивление, досаду и откровенную злость. В его красно-карих глазах мелькнула нерешительность.

"Если я предложу отложить, мои собственные воины сочтут меня трусом... И воины Нефертари... И в первую очередь ты сам", - думал он, мрачно глядя в глаза капитана. Сейчас у него даже закралась мысль, а не Нахти ли задумал убрать его таким способом? Или чужаку и впрямь настолько важна эта каменная девица?

- Бойца я, определенно, против тебя ставить не буду, - задумчиво произнес он. - Получится нечестное сражение, заведомо проигрышное для тебя...

Рыжий тянул время, все еще не решаясь произнести фразу: "Может, дадим друг другу оклематься?" Чуть помолчав, он произнес:

- Выбирай оружие. Сфинкс, если нам кто-то попытается помешать, убей его.

Ильнес понял, что речь идет именно о нем.

«Кому мне еще мешать? Двум воинствующим мышам, которых предварительно взболтали в ведре?» - мрачно подумал эльф. Тем не менее его взгляд был прикован к обоим мужчинам. Кайтана смотрела на Косэя с тревогой: еще никогда в жизни ее господин не вступал в бой в таком состоянии. Но перечить ему она не осмелилась. Сфинкс молчал, но Ильнес почувствовал, как египтянин бросил на него тяжелый взгляд. В свою очередь, Аризен довольно ухмыльнулся и уселся на пол.

Тем временем девушка, из-за которой Ларсен решил рисковать жизнью, все-таки не выдержала.

- Ингемар, я тебя умоляю! – вскричала она. - Я не хочу, чтобы ты снова рисковал собой. Умоляю, не нужно сражаться. Я выдержу. Я выйду завтра на арену.

По щекам девушки побежали слезы.

- Ты не готова, - повторил капитан Эрби в ответ на очередные мольбы и слегка поморщился, отвернувшись, когда та снова заплакала. Затем он вернул на лицо улыбку и, взяв девушку за руку, поцеловал в запястье.

- Всё будет хорошо.

Ильнес бросил взгляд на красноволосого, но тот выглядел отрешенно спокойным. Ирония исчезла, и взгляд стал стальным и острым, точно лезвие ножа.

Капитан отказался от оружия, и Эрби едва не вскрикнула от ужаса. Против этого чудовища с голыми руками? Косэй же, напротив, снял с пояса кинжал и покрутил его в руке. Получилось не слишком уверенно, но со стороны это могли заметить только Сфинкс и Кайтана.

Двое мужчин стояли в центре помещения, и каждый ждал, пока нападет второй.

- Ну же, удивляй меня, - сухо усмехнулся Косэй и вновь крутанул в руке кинжал.

То, что Косэй согласился на поединок не сразу, стало для капитана хорошим знаком. Раз Рыжий думал, значит шансы на успех были. Ингемар мысленно выдохнул, когда противник решил не выставлять против него одного из бойцов. Скорее всего он был прав, и у капитана было бы немного шансов. Люди этого мира, особенно со всей их магией, явно превосходили большинство противников, с которыми Ларсену приходилось драться.

Начался бой. Сначала противники кружили друг против друга, но затем Рыжий начал атаковать. Ларсен решил положиться на собственное тело и телекинез. Если бы он взял клинок, это означало бы, что бой будет насмерть. В принципе он был готов убить противника, если это потребуется, но предпочел бы обойтись без этого. Так что он рассчитывал отправить Рыжего в нокаут.

Капитан не торопился нападать. Он изучал противника. Тот оказался прямо таки не человечески быстр. Ларсен сам был побыстрее среднего, но Косэй мог дать ему хорошую фору по скорости и ловкости.

«Не знаю кто ты, но не человек явно,» подумал Ингемар, едва уворачиваясь от кинжала и блокируя его телекинезом. То и дело раздавался пронзительный скрежет металла.

- Неплохо, Чужак, - Рыжий осклабился и покрутил кинжал в руке. - Но и не достаточно хорошо. В тот же миг Косэй изловчился и довольно глубоко резанул капитану предплечье.

Ларсен чуть побледнел, но решительности в его глазах не убавилось. Если бы условием была первая кровь, Ингемар бы сейчас проиграл. Впрочем, при таких условиях он бы тоже вооружился. Но поскольку такой заявки не было, бой мог быть продолжен.

На миг Косэй остановился, чувствуя, что слабость дает о себе знать. Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от неприятного состояния и вновь посмотрел на капитана.

Похоже, Рыжий начал уставать. Он был более ослаблен, чем на первый взгляд показалось Ингемару. Но теперь отступать капитану было уже нельзя.

- Продолжим? – спросил Ларсен.

Этот вопрос показался Косэю унизительным.

- Я тебя жду, чужак, - резко ответил он. Еще не хватало, чтобы противник пытался дать ему поблажку. С этими словами он продолжил нападать, и через несколько секунд ощутимо полоснул бедро капитана, но и Ларсен успел ударить его в бок.

- А, ты обниматься любишь..., - выдохнул Рыжий, уходя от следующего захвата капитана. Он уже раскусил, что Ингемар лучше чувствует себя в ближнем бою, поэтому Рыжий трижды порадовался, что взял кинжал.

"Почему ты не заберешь его у меня силой мысли?" - прикидывал он. "Можешь ведь, так чего ждешь?"

Сфинкс что-то пробормотал про колесо рассыпавшейся колесницы небесного орла, и после этих слов Ингемар перенял эстафету поединка. Двигался он не так быстро, как Рыжий, но если его удары попадали в цель, то Феникс их хорошенько чувствовал. В один миг Рыжему рассекли бровь, и кровь начала заливать лицо.

«Нет, ну что за дураки!» - думал Ильнес, следя за поединком. Косэй, определенно, был великим воином, когда мог шевелиться лучше раздавленной лягушки, в то время, как капитан явно опасался пользоваться своими способностями, чтобы не лишиться сил раньше времени.

- Все из-за женщин! – с иронией произнес Аризен, и Ильнес тихо усмехнулся.

«Ну же, Ларсен, просто не дай себя убить и выруби его», - подбадривал себя капитан.

Следовало лишить противника оружия, но тот был достаточно ловким и не подпускал Ингемара близко. Какое-то время они кружили по комнате, Ларсен наскакивал, но Косэй пользовался преимуществом скорости и оружия, не давая подойти. Сам он атаковал всё реже, но капитан понимал, что и его собственные силы на исходе, так что длительное изматывание противника явно не слишком подходящий вариант.

Капитану наконец удалось лишить противника оружия. Кинжал, не без помощи телекинеза, отправился в дальний угол, где ни один из бойцов не смог бы его достать. Таким образом Ингемар снова показал, что не хочет убивать. Хотя он был уверен, что если бы Косэй мог его достать, ничто не остановило бы Рыжего от того, чтобы всадить клинок в тело врага. Но Косэй жил в другом мире, жестоком мире, винить его за то, что он живёт по его законам, было бессмысленно и пожалуй не слишком разумно.

Ларсен почувствовал, как кольца Рыжего рвут кожу на его скуле. Боли не было, он сейчас не чувствовал даже раны на бедре, хотя нога уже начала хуже слушаться, что свидетельствовало о том, что рана всё же посерьезнее царапины. Именно благодаря этому Косэй смог сбить его с ног, теперь капитан двигался ещё медленнее. Впрочем переход боя в партер был только на руку Ингемару, он чувствовал, что здесь и сейчас перевес по физической силе на его стороне.

Он несколько раз ловил Рыжего в захваты, но тот ужом выворачивался из рук, словно это его, а не Харта обозвали змеей.

Наконец пара ударов в корпус выбила из Рыжего воздух и пока он пытался вдохнуть, Ларсен, воспользовавшись его дезориентацией, провел успешный захват на удушение.

Ингемар перекатился на спину, так, что Рыжий оказался распластан на нём, ноги противника Ларсен фиксировал своими, не позволяя изменить положение тела. Руки Косэя были свободны, но всё, что он мог, это цепляться за душившую его руку.

Косэй дернулся, раз, другой, но не смог вырваться из железной хватки. Достать капитана тоже не получалось, удары выходили слабыми и, даже когда Рыжий ухватился за раненую руку, и Ингемар наконец почувствовал боль, он только зарычал и ещё сильнее сжал хватку на шее противника. Кровь из пореза на руке капитана текла на грудь Рыжего, пропитывая одежду. Ларсен чувствовал, как рука начинает неметь, но в то же время и противник в его руках обмякал, пока наконец не прекратил сопротивление.

Теоретически, капитан десятком секунд ранее мог сломать ему шею, но жажды убийства не было и он просто подождал, пока Косэй потеряет сознание, после чего отпустил его, откатился в сторону и встал на одно колено, готовый подняться в любой момент. Он позволил себе перевести дух, опираясь на пол.

Вопреки его ожиданиям Косэй не спешил приходить в себя.

- Он жив, - сообщил капитан заволновавшимся окружающим. - Просто без сознания. Помогите ему.

«И мне,» мысленно добавил он, чувствуя, что похоже не сможет встать. Бой кончился, и начала приходить боль. Раненная нога, на которую совершенно не хотелось опираться, разодранное последними попытками Косэя освободиться, предплечье. Голова гудела от полученных ударов и перенапряжения от использования телекинеза. Ларсен очень надеялся, что никто не захочет его добить. Похоже, сил на сопротивление остались жалкие крохи...

Утро Рейвена Харта началось с непривычной слабости, которая обрушилась на его тело сразу же после пробуждения. Несколько минут он пытался привыкнуть к неприятному ощущению, после чего нехотя поднялся с постели. Голова гудела, как потревоженный осиный рой, поэтому мысль проваляться в постели весь день казалась чертовски соблазнительной. В последний раз полицейский так мучился после пьянки, организованной Майком в честь его повышения. Хотелось чего-то вроде холодного пива и не менее прохладного помещения, но ни того, ни другого в его распоряжении не было.

Неожиданный стук в дверь показался Рейвену настолько непривычным в этом городе, что он невольно насторожился. Скорее всего, это мог быть кто-то из его спутников, кому разрешили его проведать. Неужто Лесков так быстро соскучился? Каково же было удивление полицейского, когда за дверью обнаружился никто иной как Лилит.

- Понимаю, верх дурного тона являться даме в спальню мужчины без сопровождения. Однако сложившиеся обстоятельства сами являют собой сплошной дурной тон! – произнесла графиня, несколько смутившись. – Доброе утро, месье Харт. Позвольте узнать, как вы себя чувствуете?

- Бывало и лучше, и хуже, - ответил Рейвен, улыбнувшись своей гостье. Он отступил на пару шагов, пропуская девушку в комнату. Графиня огляделась по сторонам, с досадой отмечая, что все ее спутники живут по-человечески, и только она ютится на жалком тюфяке.

- Красивые кошки, - произнесла графиня, коснувшись одной из статуэток, стоявших на столе. Рейвен посмотрел на ряд идиотских фигурок, которыми была уставлена комната, и тихо усмехнулся: Нефертари и Лилит, определенно, могли подружиться хотя бы на почве любви к ненужным предметам интерьера.

– Нефертари ничего не сообщала о вашей дальнейшей участи? Вы ведь наверняка слышали, что бои начнутся завтра. Но, так как вы находитесь в таком плачевном состоянии, Нефертари должна передумать выставлять вас на арену, - добавила графиня, чуть помолчав.

Услышав, что поединки решено устроить раньше, Рейвен заметно помрачнел. Свою «госпожу» он не видел со вчерашней ночи, поэтому понятия не имел, что она прикажет ему делать.

- Значит, времени у нас почти не осталось, - задумчиво произнес полицейский. - Либо нужно найти способ, как перенестись, либо мы погибли.

Он не тешил себя иллюзиями, что на арене можно победить. Если бы полицейский мог по щелчку обращаться в дракона, всё было бы куда проще. Но этой возможности не было.

Новость об исчезновении Эристеля понравилась ему еще меньше. Где гарантии, что это злобное привидение не додумается отлавливать их по-одиночке и изощренно мстить?

- Как вас сюда впустили? – Харт не удержался от вопроса, который беспокоил его с самого начала. Он надеялся, что у Лилит хватило ума получить дозволение своего господина, и теперь ее никто не накажет.

- На правах вашей сестры, - ответила графиня. – Это прозвучит странно, но Косэй очень трепетно относится к братским узам. Когда-то у него была сестра, и ее убили. Видимо, глядя на нас, он вспоминает себя.

- Сомневаюсь, - усмехнулся Рейвен. Косэй не ассоциировался у него с сентиментальным маньяком, который хранит между книжных страниц засушенные ромашки. Но еще больше его удивило то, что графиня назвала своего господина не «царьком» или «варваром», а по имени. В ее голосе не было слышно ненависти или страха, и это еще больше озадачило полицейского.

- Зря сомневаетесь. Вспомните наш вчерашний ужин. Косэй позволил...

- Кстати, о вчерашнем ужине, - внезапно прервал ее полицейский, и графиня чуть нахмурилась. Рейвен оставался невоспитанным даже после стольких дней в приличном обществе, то бишь рядом с ней. – Что это было вчера? Я никогда не воспринимал вас аленьким цветочком, но то, как вы накинулись на капитана... Каменный столик? Серьезно???

- Я знала, что вы это скажете, - графиня прошлась по комнате, всем своим видом показывая, что тема ей неприятна. - Если вы думаете, что я собираюсь перед ними извиняться...

Харт усмехнулся.

- Из вас извинения каленым железом не вытащишь.

Графиня устало вздохнула:

- Ошибаетесь! Совсем недавно я извинилась перед капитаном за то, что просила его не спасать меня каждый раз, словно принцессу от разъяренного дракона.

На миг Лилит запнулась. "Разъяренный дракон" как раз стоял напротив нее и слушал с понимающим видом.

- А вы просили его себя не... спасать? – странное слово «спасать» в данном контексте, но Рейвен все-таки употребил его. Мужчина полагал, что графиня с куда большей вероятностью сама спасет капитана, нежели наоборот.

- Я могу сама за себя постоять! – продолжила графиня, всё больше распаляясь. - Я - не Мириа Харвент! Да, у меня не совсем традиционные методы, однако я до сих пор жива, следовательно, они действуют. Вы ведь предпочли оберегать Мирию, а не меня. Почему капитан не поступил так же?

- На фоне Мирии вы всегда представлялись мне Дарт Вейдером рядом с сияющей Барби. Неудивительно, что в моих глазах миссис Харвент казалась более уязвимой. Ты злишься за то, что капитан постоянно рискует своей жизнью, но я сомневаюсь, что он делает это для того, чтобы казаться Дон Кихотом? Может, он к тебе неровно дышит?

- Тогда капитан ко всем неровно дышит, - фыркнула графиня. Она заметила, что Рейвен перешел на «ты» и хотела было осадить его, как вспомнила, что теперь они брат и сестра, и в Египте подобная фамильярность очень процветает.

- Я не собираюсь идти на мирные переговоры, - Лилит скрестила руки на груди и хмуро посмотрела на полицейского.

- Ладно, переговорщик, насильно за руку тянуть не буду, но все-таки послушай. То, что здесь случилось, случилось не со зла. Никто из нас не мог знать, что твое мстительное привидение взбесится и угробит четверть города.

Лилит по-прежнему молчала, но злости Рейвен не чувствовал, поэтому продолжал "дергать льва за усы".

- Я бы не хотел, чтобы мы все перессорились из-за ничего.

- Из-за ничего? Я потеряла силы из-за этой каменной дряни, а толку никакого! Зачем он постоянно пытается защитить ее? Какое ему до нее дело? Погибнет и всё. Не хочу больше о нем говорить! Однажды эта каменная глыба его раздавит и послужит ему надгробием, и я не хочу в этом участвовать! Лучше поговорим о вас, месье жандарм! И о том, как вам сладить со своей госпожой?

- И как можно сладить с истеричной стервой, повернутой на феминизме и кровопролитии? – скептично поинтересовался Рейвен.

- Как и с любой женщиной. Лаской и вниманием, - покровительственным тоном произнесла Лилит. – Если вы будете вести себя сдержаннее и не раздражать ее своим невыносимым характером, ваша жизнь наладится и даже продлится дольше одного дня.

- Почему это у меня невыносимый характер? – обиделся Харт. – Я что, долбаная гейша, которая с улыбкой должна терпеть любое хамство, лишь бы ее не выгнали из чайного домика?

- Вы снова говорите непонятно! – воскликнула графиня.

- А, по-моему, очень понятно, - раздался насмешливый голос Фостера. Только сейчас Рейвен и Лилит заметили, что дверь в комнату приоткрылась, и на пороге стоит американец.

- Что вы тут...? – начала было графиня, но прервалась, заметив веселую улыбку на губах наемника.

- Я с самого начала «что вы тут», только не хотел прерывать ваш душещипательный диалог. Не каждый день принцесса жалуется дракону на то, что ее спасает рыцарь. Драма, достойная Оскара!

- Вы подслушивали? – графиня и смутилась, и рассердилась одновременно. – Впрочем, что ожидать от человека, у которого напрочь отсутствует честь!

Рейвен с легкой иронией наблюдал за разворачивающейся перебранкой. Лилит набросилась на незваного гостя, как ураган Катрина на хлипкий домик, но, в отличие от капитана Ларсена, Эрик совершенно не воспринимал сказанное ведьмой близко к сердцу.

- Я не собираюсь больше разговаривать с бесчестным человеком, - подытожила графиня и гордо отвернулась.

- Графиня, у меня есть честь, - виноватым голосом произнес Эрик. – Но представьте себя на моем месте. Представьте, что у вас есть туфельки. Красивые, расшитые бусинками, с бантиками, на каблучке. В общем, такие, как вы любите.

Графиня посмотрела на Эрика и вопросительно вскинула бровь.

- Эти туфельки очень модные. Все дамы пытаются ими красоваться. Но, когда вы их примеряете и делаете несколько шагов, у вас так начинают болеть ноги. Туфельки натирают в кровь! А ведь хочется носить их, на других же хорошо смотрятся. Но ужасно неудобно! Отвратительно! Хуже испанского сапога!

- Есть у меня такие, - фыркнула графиня. – Я не ношу их. Ну, или разве только на прием к королю. На обед, когда не нужно много ходить.

- Вот и я так же! – обрадовался Эрик. – Честь для меня – это те самые туфельки, которые неудобно носить. Поэтому я надеваю их исключительно на прием к королю. Но вы пока что графиня, а не королева...

- Вы невыносимы! – Лилит вновь рассердилась. Рейвен с трудом пытался не рассмеяться и сохранить каменное лицо.

- Бойтесь своих желаний, графиня, - с деланным спокойствием произнес он. – Вы были рассержены на галантного капитана, а теперь сердитесь...

- Боги, с вами невозможно находиться! Даже Косэй вызывает у меня больше симпатии, нежели вы все вместе взятые. Не спутники, а сплошное невезение!

С этими словами Лилит поднялась с места и быстрым шагом покинула комнату. Оба «дракона» переглянулись. Фостер весело ухмыльнулся, Рейвен чуть нахмурился.

- Ну? И с какой радости ты здесь? – вежливость мигом испарилась, и Харт заговорил со своим гостем совершенно другим тоном.

- Чего это она так воспевает своего господинчика? – полюбопытствовал Фостер, игнорируя заданный вопрос.

- Не знаю. С нее станется. Найдет социопата и тут же начинает взращивать в нем какой-то свой извращенный изюм. А потом удивляется, почему маньяк повел с ней себя нехорошо. Знаешь, есть такие женщины, которые переписываются с психопатами и ждут, когда они выйдут из тюрьмы...

- Она сама чокнутая, - усмехнулся Эрик. – Впервые вижу женщину, которая не тащится от своих спасителей. Даже Оксана запала на Ларсена.

- А наша французская башня неприступна... К делу, Фостер! Я сомневаюсь, что ты имеешь право прохлаждаться здесь.

- Если зачеркнуть последнее слово, то предложение будет верным. Меня временно освободили, и я наслаждаюсь жизнью.

- Как? – не поверил Рейвен.

- Сделал кое-что. Правда, теперь разгребаю. Ты чувствуешь в моей энергетике что-то странное?

- Я сейчас вообще ничего не чувствую. После той центрифуги, которую мне устроил Эристель, осталось только провернуть бережный отжим... А что случилось?

- Всё настолько дерьмово? – посочувствовал Эрик без особой правдоподобности. На деле Фостер был откровенно расстроен. Он ожидал, что, раз эльфийский медик и патологоанатом не говорят ничего конкретного, пора выходить из больнички и начинать посещать знахарей. Харт был тем, кто разбирался в энергетике, поэтому Фостер решил начать с него.

- Так что с твоей энергетикой? – насторожился Рейвен. – Только не говори, что ты вляпался...

В тот же миг полицейский прервался.

- Эрик... Твоя тень...

Фостер проследил взгляд собеседника и переменился в лице. Несмотря на то, что Эрик и Рейвен находились рядом, их тени падали в совершенно противоположные стороны.

XIX

Последняя попытка

Рейвен и Эрик молча сидели друг напротив друга, не зная, что сказать. По изменившемуся лицу наемника Харт видел, что происходящее чертовски его пугает. В нем не было прежней беззаботной веселости, и наемник больше не ухмылялся после каждого ядовитого словечка. Что-то творилось с ним, и как назло Рейвен совершенно не чувствовал его энергетики. Сейчас Харту было странно и непривычно видеть Призрака в таком состоянии. По Петербургу он помнил его язвительным, беспринципным и самодовольным мудаком, который готов подставить любого, чтобы спасти свою шкуру. Глянцевая внешность Эрика в сочетании с его характером еще больше раздражала. В спокойной обстановке он походил на сыночка богатенького чиновника, которому дозволено всё. В свою очередь, в миг опасности он был первым, кто отступал, оставляя за спиной трупы своих товарищей. Фостер относился к тем людям, у кого напрочь отсутствуют ценности: ген дружбы у него был вырезан в детстве вместе с гландами. Само собой, такими не рождаются. Эриков Фостеров делают обстоятельства, но всё же начинали он и Рейвен одинаково, так почему же их дорожки расходятся настолько сильно? С первого взгляда было видно, что даже такой человек, как Дмитрий Лесков, при общении с Фостером держится крайне осторожно. Их сотрудничество напоминало какую-то извращенную игру, где два человека жмут друг другу руки, а в другой держат за спиной кинжалы. Рейвен не мог назвать эти отношения дружбой, хотя и замечал, что Фостер в первую очередь интересуется своим боссом, и только потом уже благополучием остальных. Быть может, он находит Лескова самым сильным союзником на данный момент и боится потерять его, словно ладью во время заведомо проигрышной шахматной партии. Но именно в этом разговоре Рейвену показалось, что Фостер цепляется за него лишь потому, что в душе считает его своим единственным другом.

- Еще и эта арена идиотская! – с досадой произнес Эрик, наконец решив прервать затянувшееся молчание. – Представляю я этих воинов: обессилевшая Малифисента, Трандуил из Лихолесья, Армстронг, у которого ни один прибор не работает и три дракона-наркомана, которые без дозы даже обратиться не могут. Тоже мне, гладиаторы хреновы! Шансов на выигрыш: ноль целых, ноль десятых. Как вы раньше переносились? Что вы для этого делали?

- Да ничего не делали. Выжить пытались, - вздохнул Рейвен. – Обычно всё происходило быстрее, и нам нигде не приходилось засиживаться так долго.

- И вы даже не имеете понятия, отчего всё это происходит? Я и Лесков сначала решили, что это наша ведьма химичит, мол, отомстить нам решила за всё хорошее и зашвырнула в пустыню. Но если бы еще просто в пустыню, а то в какую-то древность. И всё у них тут проклято! Даже под куст присесть стремно: вдруг там какой-то Тутанхамон несколько лет назад с диареей маялся и проклял всё вокруг.

Рейвен усмехнулся, а Фостер продолжал распаляться:

- А в доме, где живет Ильнес, вообще лучше ничего не трогать. Я по дури открыл бутылек с зельем, и меня забросило в какую-то лабораторию. И одна подопытная попросила меня подать ей воды. Рейв, если тебе дорога шкура, никогда никому не подавай в этом городе воды! Напоил я эту девицу, а она возьми и превратись в какую-то неведомую фигню вроде той, что бегала по Петербургу. Чуть меня не сожрала, стерва! А эти ученые тоже еще те идиоты. Вместо того, чтобы табличку прибить: «Воды не давать!», они прибегают уже после и истерично орут, что убили их единственную самку. Ну, не дебилы? Никому не давай воды! Пусть дохнут! Тем более, что они и так уже все давно сдохли.

- Ты это Ларсену скажи. Он сейчас постоянно подставляется из-за одной девушки.

- Ну, из-за Лилит грех не подставиться, хотя она уже тоже в теории дохлая. Сколько ей лет? Триста? Но, не спорю, красивая, зараза! Или Армстронг высадился уже на другую красотку?

Рейвен вновь улыбнулся. Хорошо, что Лилит сейчас не слышит «теории» Эрика о том, что она уже тоже дохлая.

- Ингемар всегда стремился помогать женщинам. Быть может...

Договорить полицейский не успел. Внезапно с улицы раздались крики, и Эрик заметно переменился в лице. Несколько рабов по очереди выкрикивали имя «Низам», и Фостер быстро приблизился к окну.

- Черт, меня ищут! Потом еще зайду. Может, у тебя прорежется твоя способность. Она бы мне сейчас очень пригодилась. Пока, коп!

С этими словами Эрик махнул ему рукой и, сделавшись невидимым, покинул комнату. Позднее он объяснял рабам, что находился в Главном Храме, где благодарил богов за спасение города от хвори. Ему поверили и вскоре отправили на новое задание. Эрик до последнего думал, что он свободен, и может заниматься чем хочет. Но кто-то из местных господ захотел взять его в аренду, и Имандес немедленно согласился.

С кислым видом Эрик следовал за рабом, который вызвался проводить его до дома нового временного хозяина. Пиная под ногами камни, он уже представлял, как его заставят драить конюшни, но, завидев хорошенькую молоденькую египтянку, почувствовал себя значительно лучше. Когда он приблизился к ней и рассмотрел ее лицо, то вспомнил ту девушку у реки, которая касалась его кожи, желая проверить, какова она на ощупь.

- Санера, величайшая из великих, желает, чтобы ты сопровождал ее на отдых к реке. Бери опахало и благодари богов за честь служить такой прекрасной женщине! – произнес сопровождающий девушки и протянул Эрику опахало.

«Опять что ли?» - подумал Фостер, однако послушно принял опахало. «Бабочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк...»

Эту глупую песенку напевали дети в подземельях Петербурга, и именно она издевательски вовремя всплыла в памяти, когда Эрик принялся обмахивать свою новую госпожу. Госпожа эта, в отличие от дамочек Рейвена и Дмитрия, хоть и пыталась выглядеть гордо, но уж больно часто поглядывала на своего белокожего спутника. Она едва ли не любовалась им и то и дело невольно ускоряла шаг, желая поскорее добраться до реки и покрасоваться своим рабом. Эрику ее внимание не только не льстило, но и раздражало его, однако это всё равно было лучше, чем чистить вонючие конюшни.

Добравшись до реки, Эрик мысленно присвистнул. Устроившись в тени деревьев, богатые дамочки заполонили буквально весь пляж, весело щебеча о том, как оракулы спасли город от болезни. Так же они обсуждали предстоящую арену и гадали, кого из белокожих рабов выставят сражаться. Многие планировали выиграть их таким образом. В особенности обсуждались Ингемар и Ильнес. Этих двоих никак не удавалось взять в аренду, а их светлые волосы и голубые глаза особенно пленили местных жительниц. Увидев Санеру в сопровождении белокожего раба, женщины оживились еще больше. Госпожа Эрика вскинула голову и, усмехнувшись, обвела собравшихся взглядом.

- Поцелуй мне колено! – произнесла она, опустившись на лежак, заранее принесенный для нее другими рабами. Ей хотелось, чтобы этот жест выглядел как можно более эффектно, но Эрик выглядел настолько не воодушевленным такой честью, что госпожа невольно смутилась.

- Делай же! – чуть обиженно повторила она.

Мысленно выматерившись, Эрик подчинился, и госпожа довольно улыбнулась.

- Он влюблен в тебя? – спросила одна из девушек, устроившись подле подруги.

- Разумеется. Но он не достоин моего тела. Хотя и красив, - с деланным пренебрежением сообщила Санера. Эрик едва не закатил глаза. Времена меняются, а женщины остаются такими же: вечно хвастаются своими мужиками, мифическими и не очень. Стоя с опахалом, Эрик лениво обмахивал болтливую девушку, а сам с завистью поглядывал на тех, кто сейчас купается. Было так жарко, что он многое бы отдал, чтобы нырнуть с головой в прохладную воду. Словно желая подразнить Эрика еще больше, Санера и ее подруга изъявили желание искупаться. Эрику велели стоять у реки, но ему было запрещено даже мочить ноги. Грязный раб не должен осквернять чистую воду, в которой отдыхают господа.

С завистью наблюдая за резвящимися в воде девушками, Фостер думал о том, как совсем недавно чуть не захлебнулся, пытаясь выбраться из подземелий Главного Храма. Его мысли вновь вернулись к проклятью, которое он принес из пирамиды. Быть может, все дело было в украшении, которого он имел неосторожность коснуться. Наверняка, его оставили в храме не просто так, да еще и под такой внушительной охраной.

Эрик вздрогнул от неожиданности, когда услышал пронзительный крик. В тот же миг Санера ушла под воду, и река вокруг нее сделалась бордово-красной. Женщины закричали и бросились прочь из воды. Они решили, что сюда заплыл крокодил, но вода была достаточно прозрачной, чтобы разглядеть хищника. И еще нечто такое, что Эрик предпочел бы не видеть. Что-то темное, похожее на ленты или водоросли облепило нижнюю часть тела Санеры и обглодало его до костей. Затем темные ленты переместились на ее подругу. Дикие крики сотрясли воздух, и Фостер попятился назад. Перепуганные рабы извлекли из воды изуродованное тело умирающей девушки, боясь, что невидимая тварь вот-вот вцепится в них самих.

- Что это было? – раздавалось со всех сторон. – Боги всемогущие, что же это?

Перепуганные женщины бросились прочь с пляжа, боясь, что крокодил выберется из воды и набросится на них. Но Эрик был точно уверен, что дело не в хищнике. В воде было что-то другое. Быстрое и настолько голодное, что за несколько секунд уничтожило тело Санеры практически до груди. Так действуют разве что пираньи.

Все еще пребывая в ужасе, Эрик судорожно стискивал опахало, не замечая того, что, как только он перестал отбрасывать тень на воду, исчезли и темно-серые ленты, опутавшие тело подруги Санеры. Теперь его тень смиренно лежала на берегу, в том же направлении, что и тени других людей.

Подруга Санеры умерла уже на берегу от потери крови. Ее ноги и часть руки были обглоданы до костей. Все понимали, что этого не мог сделать крокодил, однако людей успокаивали именно этой теорией. В тот же день обезглавили рабов, которые должны были следить за тем, чтобы хищники не заплывали в эту часть реки. Однако оракулы вновь начали подозревать того, кто обезглавил Жреца и наслал на их город болезнь. Было решено вновь продолжить на него охоту...

В доме Всевидящего царил ажиотаж. Множество людей приходило поблагодарить старика за то, что он помог спасти город от ужасной болезни, а оракул даже не помнил, как еще совсем недавно находился в доме Косэя. Он растерянно глядел на людей, приносящих ему дары, и Ильнес решил не рассказывать ему правду.

- Как же это я справился с болезнью? – задумчиво бормотал старик. – Я совершенно не помню! Быть может, я даже не заслуживаю этих даров...

- Заслуживаете, - ответил Ильнес, а затем решил перевести тему на то, что его сейчас интересовало больше всего. Ему, как и остальным его спутникам, совершенно не улыбалось выходить на арену и рисковать жизнью. Сейчас Всевидящий был самим собой и говорил, что первые бои будут простыми, но, кто знает, что старик, страдающим раздвоением личности, не станет «другим» в момент сражения Ильнеса и не велит выступать ему до победного исхода. Или, скорее, летального.

Всё чаще юноша задумывался о том, что, если существуют зелья, позволяющие перемещаться в этом мире, то, быть может, можно приготовить такое, которое сможет перебросить его домой? Пока старик был самим собой, неплохо бы узнать у него и проверить свою теорию. За обедом Ильнес наконец посмел затронуть интересующую тему.

- Эти зелья, как колесницы без лошадей. Куда скажешь, туда и поедут, - улыбнулся Всевидящий. – Заметь, мне не нужно содержать конюшни, но при этом постоянно нужно выращивать и собирать необходимые травы.

- А эти колесницы... – задумчиво произнес Ильнес, - они развозят людей только по вашему городу?

Старик улыбнулся:

- Если ты говоришь про возможность выбраться на поверхность, то проклятые не могут этого осуществить.

«Но я же не проклят!» - подумал Ильнес.

- А вы могли бы научить меня готовить подобное зелье? Я бы с удовольствием помогал вам. Я не очень хорошо разбираюсь в таких вещах, но всегда открыт к новому опыту.

Старик едва заметно улыбнулся. Он сразу понял, что дело не в новом опыте, а в желании этого юноши вернуться домой. Оракул до последнего желал, чтобы эльф остался с ним и помогал исцелять страждущих, но, если его сердце искало возвращения домой, то удерживать его Всевидящий не стал.

- Пойдем, - произнес он и решительно поднялся из-за стола. Ильнес на миг даже усомнился, что происходящее действительно реально. То, что старик так быстро согласился, не могло не поразить и уж тем более не насторожить его. Неужели всё окажется настолько просто, и оракул поможет ему вернуться? Но вот мысли эльфа вернулись к его спутникам. Что делать с ними? Для Ильнеса они были никем, но неужели это достойно воина – бросить их здесь, даже не сообщив, что он нашел выход. Впрочем, радоваться пока что было рано. Сначала нужно приготовить правильное зелье, и уж потом задаваться вопросом, как вытащить из беды остальных.

Комната, в которой было бесконечное количество котлов, оказалась прибрана, и старик довольно улыбнулся. Горьковатый запах трав пропитал воздух в помещении, вспыхнул огонь, и появился котел, доверху заполненный водой. Старик ничего не пояснял, пока готовил зелье, только пару раз просил эльфа представить свой родной дом, вспомнить запахи, звуки, тепло или прохладу комнат. Ильнесу нужно было до мельчайших деталей вспомнить, как стоит мебель в его комнате, какие вещи лежат на полках, в каком порядке расставлены книги. Эльф мысленно касался предметов, перелистывал страницы, вдыхал запах леса.

- Я могу вас попросить об одной вещи, Всевидящий? – произнес Ильнес, когда старик с помощью магии охладил приготовленный напиток.

- Проси, - улыбнулся оракул.

- Вы сможете сделать то же самое для моих спутников. Помогите им вернуться домой. Не дайте им выйти на арену.

- Я сделаю это, - ответил старик. – Давно должен был это сделать, но мне казалось, что вы сможете здесь прижиться. Я думал, что успею освободить вас раньше, нежели вы окажетесь на арене. Но я не помню, чем занимался всё это время.

«Вы были не собой», - подумал Ильнес. Когда он приблизился к котлу, то увидел на дне всего несколько капель приготовленного зелья. Магия Всевидящего заставила их застыть, и эльф, чувствуя, как его охватывает волнение, заставил себя извлечь их из ёмкости и проглотить, словно таблетки. В тот же миг он ощутил запах хвойного леса и, оглядевшись по сторонам, увидел свой дом. Всё было так, как он представлял, разве что некоторые вещи лежали не в своем порядке. Эльф невольно рассмеялся и бросился к окну, желая распахнуть ставни и вдохнуть аромат леса полной грудью. Вот только когда он распахнул окна, то увидел египетские пески. Они были кроваво-красными. Повсюду слышалось глухое рычание собак, и в тот же миг Ильнес услышал, как что-то скребется в двери. Его сердце бешено забилось в груди. Сняв со стены кинжал, он приблизился к двери, но приоткрыть ее не успел. Огромный шакал прыгнул через преграду и, сбив юношу на пол, вцепился в его плечо. Ильнес дико закричал, чувствуя, как тварь вырывает из него кусок плоти. Кинжал несколько раз прошел сквозь чудовище, не нанося ему никакого вреда. И в тот же миг эльф оказался на полу комнатушки, уставленной котлами. Он судорожно схватился за плечо, с облегчением обнаруживая, что раны на его плече нет.

- Что это было? – воскликнул он, в тревоге озираясь по сторонам. Всевидящего в комнате не было...

Если вернуться в дом Косэя, то красноволосого можно обнаружить лежащим в постели с огромным кувшином вина. Его настроение было настолько поганым, что он собрался напиться до беспамятства, чтобы хоть на время забыть о своем позоре. При мысли о том, что он, один из самых могущественных воинов в городе, проиграл какому-то белокожему хлюпику, становилось тошно. Хотелось обратиться в огненную птицу и сжечь дотла свидетелей своего позора. Кто бы мог подумать, что он не сможет прикончить хилого чужеземца без особых магических данных. Если бы не проклятый Эристель, ничего подобного бы не случилось. А теперь он лежит здесь, униженный, а его враг увозит с собой рабыню, за которую он, Косэй, заплатил своими быками. Эту каменную девку создавали для арены, а не для того, чтобы она ублажала этого белокожего чужака. От злости Косэй готов был немедленно разыскать их обоих и содрать кожу. Плевать на Нахти!

Саднящая боль в теле и сильный озноб раздражали Косэя еще больше. Почти весь пол его комнаты был заставлен подносами с финиками, чашами с медом и сушеными фруктами. Мужчина чувствовал себя настолько подавленным, что наорал на Сфинкса и велел ему скупить всё сладкое в этом городе. Теперь же от съеденного тошнило, и хотелось всё сжечь. Лохматый и злой, Косэй сидел на постели, обнимая огромный кувшин, словно лучшего друга, и никак не мог поверить в то, что он так позорно проиграл. Вновь и вновь он прокручивал в голове поединок, пытаясь понять, где допустил ошибку, и не мог найти ни одного оправдания. Всё было настолько плохо, что хотелось провалиться сквозь землю.

«Как только я восстановлюсь, я вызову его на поединок!» - думал Косэй. «Я убью его, даже не обращаясь в пламя. Нет, лучше заставлю его уснуть, как он сделал это со мной, а потом он будет умирать. Очень медленно, чтобы запомнил каждое мгновение...»

То, что Ингемар пощадил его, нисколько Косэя не беспокоило. Наоборот, бесило! Лучше бы убил, чем оставил жить с подобным позором. О благодарности не могло быть и речи. Косэй воспринимал поведение врага не как милость, а как плевок в лицо, крайне оскорбительный и даже незаслуженный. Косэй не унижал его, так почему Ингемар унизил его? Мысль о том, что капитан не любил убийства, даже не приходила ему в голову. Все воины должны биться насмерть, или он – трусливая вещь, которая должна убирать коровьи лепешки.

«Небось все зубоскалили, пока я лежал там, растянувшись на полу, точно змеиная кожа. Ничего, чуток восстановлюсь и верну ему должок. Огонь уже чувствуется во мне, правда, ни хвоста свинячьего не греет", - мрачно думал Косэй. Затем он натянул на себя побольше одеял и уткнулся лицом в подушку. Жизнь казалась ему сейчас гадкой и беспросветной. Прижавшись щекой к прохладному кувшину, он пытался утешить себя мыслями о предстоящем реванше, как внезапно в дверь постучали. Странный стук озадачил мужчину. Он резко перевернулся на спину и от этого едва не опрокинул на себя кувшин.

- Зачем ты это делаешь, Сфинкс? – рявкнул Косэй и, схватив чашу, швырнул ее в дверь. – Еще раз так сделаешь, я постучу твоей головой! Иди сюда, львиная шкура!

К его удивлению, "львиной шкурой" оказалась его белокожая рабыня, которую Сфинкс почему-то решил пропустить.

- Ты что здесь делаешь? – зло поинтересовался Косэй, глядя на девушку с нескрываемым удивлением.

Графине было, «что здесь делать», потому что, как только она узнала о состоявшемся поединке, сама пришла в не меньшую ярость, чем Косэй. Кайтана рассказала ей о том, что Ингемар победил господина и получил в собственность Эрби. В этот миг выражение лица графини было непередаваемым. Проклятая каменная глыба всё-таки придавила капитана, и тот, не думая ни о чем, кроме этой зазнобы, бросился сражаться с тем, кто, едва очухавшись, потребует реванша. То, что Косэй восстановится, было лишь вопросом времени, и тогда Ингемару придется заплатить за свою отвагу страшную цену. От досады Лилит хотелось кричать. Ну, почему капитан Ларсен хоть раз в жизни не может быть не капитаном Ларсеном? Почему он подставляется просто так? Или хотел показать ей, Лилит, что, если бы она вела себя иначе, то он выиграл бы именно её, а не Эрби? От этой мысли стало особенно неприятно.

Едва Кайтана закончила свой рассказ, графиня поспешно направилась к Косэю. Она решила попробовать хоть немного задобрить его, что-нибудь насочинять, но в голове не было ничего, кроме досады. Кайтана бросилась за Лилит, советуя ей не соваться сейчас к господину, но девушка осталась непреклонна. Сфинкс несколько минут наблюдал за их горячим спором, после чего пропустил графиню. Но, едва Кайтана хотела шагнуть следом, он обратился в льва и улегся в проходе. Почему-то ему казалось, что финики и вино вряд ли развлекут господина, а вот эта женщина может.

Глянув на Косэя, Лилит мысленно отметила сходство египтянина с оскорбленной барышней, которая успокаивает нервы всеми известными способами. Сладости, вино, груда одеял и среди всего этого сидит красноволосая драма, демонстрируя Лилит уже наливающиеся синяки.

- Чего тебе надо? – сердито повторил Косэй и раздраженно пригладил волосы пятерней. От того, как он "прихорошился", стало еще хуже, но озвучивать этого Лилит не стала. Она неспешно приблизилась к господину и опустилась на край постели, глядя на него, как на провинившегося ребенка. Графиня по-прежнему опасалась его, но понимала, что сейчас сможет защититься, поэтому решила рискнуть:

- Что за безрассудство вы сегодня творили с капитаном? Я только что узнала! Я понимаю вашу гордость, но драться в таком состоянии... Все говорят о том, что вы проиграли лишь потому, что отдали свои силы для защиты города.

- Прямо так и говорят? – в голосе Косэя послышалась робкая надежда, и Лилит не могла не заметить облегчения на его лице, когда она кивнула. – Я ни разу не проигрывал с тех пор, как впервые вышел на арену.

- Я знаю, - ответила Лилит. Она не знала, но врать сейчас было лучше, чем говорить правду. Косэй отпил вина и мрачно уставился в стену. Его самолюбие трещало по швам, но слова графини стали первыми, которые хоть немного успокоили его.

- Вы могли поставить против Ингемара Сфинкса, но решили сражаться сами, - продолжала Лилит. – Вы – смелый человек, Косэй. Даже безрассудный. И проиграли лишь потому, что у вас есть честь.

- Что такое честь? – не понял красноволосый. Почему-то у него возникла аналогия с чашами, которые сейчас стоят в комнате.

- Честь – это... чувство справедливости и уважения к себе.

- Какое к хвостам свинячьим уважение к себе? Проиграть этому... Но можешь быть спокойна, я верну себе это самое уважение, как только восстановлюсь. А тебе подарю каменный столик. Поставишь на него череп своего дружка.

Лилит чуть нахмурилась. От каменного столика она бы не отказалась, но видеть на нем череп Ингемара не хотела. Капитан и Рейвен были ее друзьями, хоть и по несчастью, и теперь графиня хотела вытащить безрассудного Ингемара из того болота, в котором он увяз благодаря своей новой спутнице.

- Если мое мнение учитывается, то я бы предпочла, чтобы вы оставили его в живых, - вкрадчиво произнесла Лилит.

- Влюбилась что ли?

Опять этот дурацкий вопрос. Если с Рейвеном она смогла выкрутиться, назвав своим братом, то куда зачислить Ингемара?

- Он бросился за меня под плеть, - наконец ответила она. – Хотя я его об этом не просила. Капитан всегда слишком пылко бросается спасать мою честь или жизнь каких-то посторонних женщин. В данной ситуации я нахожу его поступки крайне неуместными.

- Неблагодарная дрянь, которая решила претвориться благодарной, - с иронией подытожил Косэй и впервые за всё это время весело рассмеялся. - Я думал, ты будешь на стороне своих дружков, но по твоим словам я этого не замечаю. Не переживай, сладость моя, едва я оклемаюсь, то пришлю тебе эту парочку в запеченном состоянии. Я что, зря держал за собой столько лет арену, чтобы потом проиграть слащавому блондину?

Рыжий вновь отпил вина и протянул девушке кувшин:

- Выпей со мной, пташка...

Лилит решила не обращать внимания на «неблагодарную дрянь», а смех Косэя заставил ее почувствовать облегчение. Значит, что-то она делает правильно.

- Кто из нас еще пташка, - с улыбкой произнесла она. – Я видела вас тогда, в небе. Удивительное зрелище.

- Птица и птица, - недоуменно пожал плечами Косэй, не совсем понимая восхищения рабыни. Обычно люди с криками разбегались прочь и начинали молиться, а эта девка умудряется восторгаться.

«Наверное, сумасшедшая!» - решил мужчина, озадаченный тем, что эта рабыня почему-то совершенно его не боится. Все его боялись, даже Нефертари иногда предпочитала уйти, нежели оставаться рядом. А эта пришла, да еще и сидит рядом, в глаза пялится. «Точно чокнутая!»

Лилит наконец глотнула вина. Пить ей не хотелось, но ее поступок оказался очень правильным. В этот миг Рыжий впервые посмотрел на нее, не как на вещь, а как на человека с обычными желаниями, эмоциями и настроением. Он не приказывал ей, а она не подчинялась. Сейчас Лилит напомнила ему Нефертари: у этой женщины был характер, и Косэю это нравилось куда больше, чем золото на коже и косметика на лице.

- Нефертари бы мне все перья повыдергивала, если бы я бросался ее спасать, когда она сама может убить кого угодно. Только почему твой друг отвоевал Эрби? На его месте я бы отвоевал тебя, а затем с удовольствием напоминал тебе, что ты – моя собственность.

В этот миг Лилит даже обрадовалась, что хоть кто-то понимает толк в спасении благородных девушек. Не всех надо было спасать, а, если на то пошло, то только по очень веской причине. Она вспомнила себя в храме, когда Косэй перекупил ее. "Вот это была очень веская причина!"

Они разговаривали, и постепенно графиня всё чаще брала из рук Косэя кувшин, чтобы отпить вина. Алкоголь ее расслаблял, и напряжение постепенно ушло.

- Так зачем ты пришла? – внезапно спросил Косэй. – Чтобы просить за своего друга?

- Или чтобы узнать, каково ваше состояние, - ответила графиня. – Я сама не знаю. Тогда, в храме, вы спасли мне жизнь. Я хотела вас ненавидеть, но не могу.

- Я не спасал твою жизнь, - усмехнулся Косэй. – Я купил тебя по дешевке, потому что надеялся, что твои силы восстановятся. Выставлю тебя на арену, если Кайтана потерпит поражение. За это время ты успеешь стать сильнее.

- То есть, мне не придется сражаться завтра? – графиня почувствовала, как ее охватывает радость.

- Посмотри на себя! Ты споткнешься, поднимаясь на арену. И кинжалом владеешь слабо. Я не собираюсь выставлять на бои полудохлого мотылька.

- И тем не менее я вас ранила, - графиня почувствовала себя несколько уязвленной и даже забыла, что то, что ее не выставляют на бои, самая хорошая новость за все время нахождения в Египте. Её реакция изрядно позабавила мужчину.

- Ладно, раз ты настаиваешь, отправлю тебя сражаться завтра, - с издевкой произнес он. – Когда ты умрешь на арене, я выброшу твое тело на съедение шакалам.

- Я совершенно не настаиваю хотя бы потому, что не жажду смерти! - улыбнулась графиня и хотела было добавить еще пару фраз про шакалов, которые лучше останутся без обеда, но не успела. Внезапно египтянин резким движением схватил ее за волосы, привлек к себе и требовательно поцеловал в губы. В первый миг Лилит растерялась. Она не привыкла к подобному обращению. Ничто не указывало на то, что красноволосый решит поцеловать ее. Они не говорили о романтичных вещах, он даже не касался её, так почему сейчас? Графиня попыталась отстраниться, но, даже будучи ослабевшим, Косэй был сильнее её. Его горячие губы ласкали её, и Лилит впервые поймала себя на мысли, что не испытывает должного отвращения. Мерзкий варвар касался ее тела, но, к своему ужасу, графиня не чувствовала ненависти к нему. Она схватилась за его плечо, пытаясь оттолкнуть, и ногти глубоко вонзились в кожу, но проделала она это скорее машинально. Лилит чувствовала вино на его губах и сладкий привкус фиников. На миг ей захотелось поддаться, но гордость не позволила ей. Когда Косэй попытался стянуть ткань с плеча девушки, он почувствовал, что голова начинает кружиться.

- Проклятье, - пробормотал он, мысленно проклиная Пришлого. - Что-то мне...

Договорить он не успел и вырубился прямо на груди Лилит.

- Извините, месье Казанова, но в мои планы входило тешить ваше самолюбие, а не тело, - произнесла графиня, довольная тем, что её заклинание сработало так вовремя. Она усмехнулась, глядя на спящего, а затем провела рукой по его огненно-красным волосам. Лилит изо всех сил пыталась почувствовать к нему отвращение, но вместо этого облизнула губы и уложила мужчину на подушку. Затем девушка поднялась с постели и вышла за дверь. Сфинкс по-прежнему лежал на своем месте и удивленно поднял голову, когда графиня, поравнявшись с ним, погладила песчаного льва, взъерошивая ему гриву. Настроение девушки было удивительно хорошим...

XX

Двойное проклятье

После ухода Эрика, Рейвен вновь оказался в одиночестве. Впервые эта просторная комната показалась ему настолько тесной, что стало тяжело дышать. С каждым днем положение становилось всё хуже, а надежда на спасение всё призрачнее. В таких сложных обстоятельствах Рейвен еще ни разу не бывал. Анализируя то, что происходит с его спутниками, Харт уже чувствовал, что не он – самый несчастный обитатель этого города. Лилит потеряла силы и вдобавок попала в руки самого жестокого воина. Ингемар умудрился связаться с женщиной, из-за которой его шансы погибнуть возросли до пугающей величины. В свою очередь, Эрик очень дорого заплатил за свою временную свободу, приняв на себя какое-то неизвестное проклятье. Еще ни разу Рейвен не видел его в таком состоянии. Дмитрий Лесков, который, казалось, всегда держал всё под контролем, оказался всего лишь пешкой в игре между оракулом и Ин-теп. Даже Ильнес, чья ситуация выглядела более-менее стабильно, завтра вместе с остальными выйдет на арену. Про завтрашний день Харт боялся даже думать. Слабость от колдовства Эристеля по-прежнему свинцом растекалась по телу, хотя, в отличие от Косэя, Рейвен всё же восстанавливался значительно быстрее. В глазах больше не двоилось, исчез озноб, пропала головная боль – последнее произошло благодаря таблетке Эрика, которой наемник по-братски поделился.

Сейчас полицейский мерил шагами комнату, и его мысли переключились на то, что рассказал ему Фостер. В мозаике этого города по-прежнему отсутствовала большая часть фрагментов, но что-то уже начинало вырисовываться. Во всяком случае, появилась рамка, ясно указывающая на то, что за её пределами ничего нет. Проклятье, наложенное на город женщиной по имени Анкханар, стало своего рода крышкой этого гроба, которую мог поднять только умерший. Видимо, сама Анкханар. И из всего этого красным шрифтом выделялось главное: именно проклятье каким-то образом блокирует портал, отвечающий за перемещение. Должен быть какой-то способ вернуть Анкханар из царства мертвых и заставить её снять проклятье. Был ещё вариант – воспользоваться услугами существа, захватившего тело Аканы, вот только Дмитрий категорически отказывался призывать его. Почему-то Лесков панически боялся этого духа, хотя ни Рейвену, ни Эрику толком не сказал, почему. Лилит говорила, в каком состоянии видела Дмитрия в доме Аканы, и, наверняка, эти раны нанес ему Ин-теп. Но, быть может, графиня ди Левильо имеет больше шансов подчинить это темную сущность, нежели Дмитрий. Лесков влиял не на демона, а на Акану, а вот Лилит... Но она так не вовремя утратила свои силы!

Хорошо, к чёрту Ин-теп! Если попробовать добраться до Анкханар? Дозвониться до мертвого может только Эристель, и Фостер крайне удачно умудрился с ним пообщаться на эту тему. И, если догадки верны, то некромант уже должен был снять проклятье. Однако он медлил, и это чертовски настораживало. Почему он тянет время? Лилит – его проводник, поэтому чем дольше они здесь находятся, тем больше риска, что графиня погибнет. Несмотря на их последнюю «ссору», некромант по-прежнему будет помогать Лилит, так как ясно дал Эрику понять, что не видит Египет своим последним пристанищем. Так почему же он медлит? Разве что Эристель до сих пор восстанавливает силы после ловушки Лилит.

«Черт подери! Какие еще могут быть варианты связаться с умершими?»

Рейвен в который раз прошелся по комнате и затем задумчиво коснулся рукой фигурки каменной кошки. Статуэтка пялилась на него своими глупыми глазами, но впервые она не показалась Харту такой ненавистной. Она заставила его мысли переключиться на египетских богов. Здешний правитель царства мертвых был некий Анубис. Нефертари говорила, что с богами могут разговаривать только воины арены, жрецы и оракулы. Воины арены получают право обратиться к ним за покровительством после третьего боя. Но что значит «обратиться»? Жалобно вещать что-то глиняному жуку-навознику или иметь полноценный диалог с кем-то из этих существ со звериными головами? Отвечают ли боги обычным смертным?

Рейвен чувствовал, что с каждым его предположением ситуация начинает мрачнеть ещё больше. Даже три боя на арене – это невозможно много. Дураку понятно, что, против таких воинов, как Алоли, Аризен и Сфинкс, в честном сражении не выстоять. У эльфа есть скорость и точность, но что он может сделать, если встретится с врагом, повелевающим стихией? У Лилит на данный момент осталась только красота, которая в первые в жизни ей ни хрена не пригодится. У Ингемара – сила и его телекинетические способности, но, если против него окажется кто-то похожий на Жреца? Эрик Фостер... Этот трус никогда не подставится лишний раз и даже умудрился заработать себе проклятье, лишь бы не выходить на арену. А ведь у него как раз-таки больше всех шансов продержаться. Его умение делаться незаметным гораздо лучше действует на противника, нежели невидимость Кайтаны. Если во втором случае враг помнит о своем противнике, то в первом будет растерянно озираться по сторонам, гадая, что он тут забыл. Только чувствующий энергетику останется Фостеру противником. Эрик – просто идеальный наёмник и настолько же отвратительный товарищ. Был ещё Лесков с его умением внушать противнику панический страх. Но никто не собирался выставлять его на арену. Он был тем, кто должен был сдерживать Ин-теп, и рисковать им никогда не станут. Забавно, те, кто могли хоть что-то показать на арене, оказались не удел, зато ослабевшие Лилит, Ингемар и Рейвен будут главным пушечным мясом. Если только... Рейвен вспомнил об еще одном преимуществе Лескова над ним и Эриком. У русского был эпинефрин. Двенадцать ампул. Рейвену хватало четырех, чтобы обратиться в дракона, а это значит, что он сможет продержаться эти три боя, если Лесков поделиться своим единственным оружием. Вот только как его заставить? Эй, русский, отдай-ка мне эпинефрин! А то, что у тебя за стенкой демон мечется, ты не обращай внимания. У нас в Америке вообще по ночам трансвеститы под окнами ругаются!

В любом случае, нужно попробовать заполучить у Дмитрия проклятые ампулы, в крайнем случае – подговорить Фостера, чтобы украл. Эрик может пойти на это в том случае, если прижать его с проклятьем. Понимать бы ещё условия сомнительной дружбы между русским и его наёмником? В каком случае Эрик способен предать его, и будет ли это рассматриваться, как предательство?

Внезапно полицейский услышал звук приближающихся шагов. Походка была лёгкой, определенно, женской. Харт бросил взгляд на кровать, прикидывая, как ему поступить. Притвориться умирающим лебедем? Если Нефертари увидит, что её воин по-прежнему напоминает муху, угодившую в лобовое стекло мчавшегося на всей скорости грузовика, быть может, одна из песчинок в ее бесчувственном сердце всё-таки пошевелится, и она передумает кидать несчастного раба на арену? Или, напротив, делать вид, что он прекрасно себя чувствует и готов к сражению, главное, успеть до завтра добыть эпинефрин.

В комнату вошла Алоли и смерила полицейского высокомерным взглядом.

- Выглядишь отвратительно! – насмешливым тоном произнесла она. – Госпожа велела привести тебя в порядок, а то скоро, глядя на тебя, окружающие будут ей сочувствовать, а не завидовать. Потом тебе велено явиться к ней.

- И каким образом ты собираешься приводить меня в порядок? - голос Харта прозвучал столь же недружелюбно. Он смотрел на девушку настороженно, словно за её спиной находился кинжал.

- Сядь ближе к свету, - сухо сказала египтянка. Рейвен подчинился и молча опустился на стул. То, что Алоли зашла ему за спину, не слишком понравилось полицейскому. В тот же миг она схватила его за волосы и рывком заставила запрокинуть голову.

- Не дергайся, если не хочешь, чтобы я случайно перерезала тебе горло, - произнесла она, и Рейвен почувствовал, как пальцы девушки, касавшиеся его шеи, внезапно обратились в острые лезвия.

- Вернусь в свой век, расцелую бритву, - нервно усмехнулся он.

- Ты говоришь, как Сфинкс. Наверняка, за тебя тоже поручатся все боги. Обидно. Они всегда поддерживают только дураков.

Вспомнив про Сфинкса, Рейвен сразу понял, зачем его решили «приводить в порядок». Рабы должны выглядеть идеально во время сражения. Они должны быть свирепыми, бесстрашными и желательно привлекательными. Харт не относил себя к красавцам, но Нефертари явно хотела вызвать зависть у тех, кто не обладает белокожими рабами.

Без щетины было непривычно, но впервые Харта не обеспокоило то, что теперь он выглядит в разы моложе. Об этом стоило волноваться там, в полицейском отделении, чтобы казаться солиднее, допрашивая бывалых преступников, здесь же возраст пушечного мяса никого не интересовал. Однако Алоли Рейв всё же поблагодарил, чем вызвал очередной презрительный смешок.

- Идём, чужак, - бросила девушка. И затем, словно прочитав его мысли, добавила, - радуйся, что тебе не придется сражаться против меня. Я бы не пожалела тебя из-за твоей белой кожи. Вчера я молилась богам, чтобы сойтись в поединке с твоим беловолосым дружком. Или со вторым, который назначил себя защитником хилой девки. Ты, наверное, еще не знаешь, что он выиграл её у Косэя.

- Выиграл? – Рейвен с удивлением посмотрел на Алоли.

- Да. Вызвал Косэя на поединок, а тот из-за гордыни не смог отказаться. Позорное было зрелище. Даже Щенок сказал, что смотреть было не на что...

- Значит, Лилит теперь принадлежит Ингемару? Получается, завтра она не выйдет на арену?

- Нет, не выйдет, - ответила Алоли, и Рейвен почувствовал облегчение. Впервые он подумал о том, насколько же им повезло, что в их передряге оказался Ингемар. Харт даже мысленно обругал себя, что сам не додумался вызвать на поединок Косэя, когда тот настолько ослаблен. Разве что в тот момент полицейский сам чувствовал себя не лучше.

«Черт возьми, Ларсен. Ты обставил нас всех вместе взятых. Представляю, как Лилит сейчас на тебя фыркает, мол, опять её спасли, несчастную!» - с иронией думал Харт.

- Чему ты улыбаешься? – с раздражением поинтересовалась Алоли. – Тут плакать нужно! Жалкая трусливая вещь не хочет выходить на арену, обладая такой силой. В городе нет ни одного, кто может делаться неуязвимым против огня, воды и ветра. И уж тем более ни одна стрела, ни один клинок не может навредить ей. Она была бы самым могущественным воином после Жреца. Но Жреца убили. И эта девушка, обратившись в камень, с легкостью стала бы победителем, не потерпев ни одного поражения. Косэй всегда знает, что делает! А она... Дура!

- Постой! – Рейвен немедленно переменился в лице. – Ты имела ввиду ту, другую девушку, египтянку? Не Лилит?

- Я не помню, как зовут ту трусливую вещь и даже помнить не хочу, - Алоли презрительно отмахнулась. Однако выражение лица Рейвена заставила её рассмеяться.

- Что ты такой... странный?

Странный... Это самое мягкое слово, которое можно было употребить в том случае, как чувствовал себя сейчас Рейвен. В голову лезла только брань. Почему Ингемар выиграл ту девушку, а не Лилит? Да, может, графиня в прошлый раз перегнула палку, ругаясь с ним, но это же Лилит. Она вечно всем недовольна. Кто-то собирает редкие ракушки, кто-то вяжет крючком, а графиня кричит на тех, кто ей помогает. Но это же не значит, что надо воспринимать это всерьез...

Рейвен невольно схватился за голову. Как, имея такую возможность, Ингемар выиграл совершенно не ту девушку? Быть может, Косэй уже восстановился и второго такого шанса уже не предвидится.

Смех Алоли вырвал его из задумчивости.

- Ты такой же ненормальный, как и Сфинкс, - воскликнула египтянка. – Идем уже! Госпожа заждалась!

Погруженный в свои мрачные мысли, Рейвен направился следом за девушкой. Они покинули дом и отправились в сад, где отдыхала Нефертари. Госпожа сидела у искусственного водоёма, наслаждаясь прохладой в тени деревьев. Устроившись на деревянном настиле, девушка погрузила ноги до колен в воду, не обращая внимания на то, что ткань юбки тоже угодила в озеро.

Когда она посмотрела на Рейвена, то довольно улыбнулась, отмечая, насколько же он похорошел, избавившись от щетины. Теперь он выглядел на несколько лет моложе.

Однако взгляд Харта был таким потерянным, что Нефертари невольно насторожилась. Она внимательно посмотрела на Алоли, прикидывая, неужели её новый раб настолько слаб, что не может вытерпеть обычные насмешки этой девушки. Алоли, напротив, выглядела такой веселой, что Нефертари не выдержала.

- Что у вас произошло? – гневно произнесла она, смерив обоих убийственным взглядом. Расслабленность как рукой сняло. Алоли бросила встревоженный взгляд на Рейвена, а в глазах полицейского промелькнуло удивление.

- Ничего, - ответил он.

- Тогда почему ты смеешь являться ко мне с таким унылым лицом? Для тебя должно быть честью, когда тебя вызывает госпожа. Тебя сделали красивым! Ты должен благодарить меня. Или ты смеешь выражать свое недовольство?

- Нет, - Харт мысленно выругался. – Я... Я за свою сестру беспокоюсь. Завтра ведь начнутся сражения.

Услышав такой ответ, Нефертари мигом сменила гнев на милость.

- Об этом я как раз хотела с тобой поговорить, - уже мягче произнесла она. Кивнув Алоли, чтобы девушка удалилась, она продолжила, - а ты присядь рядом. Хочу обсудить то, что ты сделал прошлой ночью.

- Я ничего не сделал, - ответил Рейвен, однако, чувствуя на себе пристальный взгляд египтянки, всё же опустился рядом и выжидающе посмотрел на неё. Чуть помолчав, Нефертари произнесла:

- Я знаю, что принудила тебя отдать свою жизненную силу. И хочу, чтобы ты знал, что это не в моих правилах. Я жестока, потому что не хочу, чтобы мои воины погибли в первом же бою. Вы должны не бояться боли и врага, который может превосходить вас в силе. Но то, что произошло вчера, не должно было случиться. Я не хотела, чтобы ты рисковал, спасая этот глубоко ненавистный мне город. Я принудила тебя помочь Косэю, хотя знаю, что он неприятен тебе, и ты боишься за свою сестру. Но ты помог моему другу, и поэтому я помогу тебе. Если ты не хочешь выходить на бои, я не поставлю тебя на арену. Только в случае поражения Алоли и Аризена, но они достаточно сильны, поэтому ты ничем не рискуешь. Также я сделаю всё, чтобы отговорить Косэя выставлять на бои твою сестру.

Несколько секунд оба молчали. Рейвен боролся с недоверием, но еще сильнее боролся с робкой надеждой, которая неумолимо закрадывалась в душу. Если их не отправят на арену сразу, то у них появится дополнительное время, чтобы найти способ выбраться отсюда. Слова Нефертари несколько удивили полицейского. Он представлял её жестокой, кровожадной стервой и искренне недоумевал, почему Аризен постоянно называет её справедливой. Рейвен предположил бы, что Щенок попросту влюбился в свою госпожу, если бы не знал, как он смотрит на Алоли.

- Ты сделаешь это? – еле слышно произнес он, глядя на безмятежную водяную гладь.

- Если я что-то обещаю, то всегда держу слово, - ответила девушка. – Сам того не желая, ты помог мне, и я ценю это куда больше чем рабские лобызания рук. Заметь, я тоже была рабыней.

Затем Нефертари улыбнулась и коснулась ладонью его щеки.

- Наконец-то тебя привели в порядок. Акана тоже собиралась заняться своим белокожим рабом, поэтому я решила не отставать от неё.

- Я думал, это делается для арены.

- А я, значит, должна терпеть тебя уродливым? – хохотнула девушка. – Я покупала тебя в первую очередь для себя. Люблю, когда мне завидуют. Богатые господа до сих пор считают, что победители арены заслуживают только худшего, а теперь они кусают локти от того, что мне принадлежит белокожий раб. Я в состоянии заплатить больше, чем могут позволить они. Вот так-то!

Привыкший за последнее время к чему угодно, только не к ласковому обращению, Рейвен чувствовал себя, угодившим в паутину, где огромный тарантул что-то вещает ему о добрососедстве. Если бы он еще понимал, как нужно разговаривать с такой женщиной, как Нефертари, то последовал бы совету Лилит и попытался расположить её к себе.

- Хочешь искупаться? – вдруг предложила египтянка, желая прервать затянувшуюся паузу. - Этот водоем считается священным, и только господа могут окунать в него свое тело. Но ты и Косэй вчера сделали для этого города куда больше, чем все господа вместе взятые.

Вполне возможно, купание в этом водоеме, еще могло выйти Рейвену боком, но, взглянув на Нефертари, он не заметил подвоха в её глазах.

- Вы купаетесь в одежде? – Харт всё-таки решил уточнить, заметив, что юбка Нефертари угодила в воду. – Или надо снимать?

Египтянка молчала. Её взгляд задумчиво скользнул по груди Рейвена, и губы девушки тронула лукавая улыбка.

- Нефертари? – Харт понял, что задал неправильный вопрос, и несколько смутился.

- Я думаю, - отозвалась девушка. Положение получалось всё более неловким, и от этого обоим почему-то стало смешно. – Ладно. Будем купаться одетыми. Повеселим моих рабов.

В прохладной воде Харт почувствовал себя значительно лучше. Мокрая ткань липла к телу, но, учитывая палящий зной Египта, это ощущение было даже приятным. Впервые тревога на время оставила полицейского, и сейчас он окунался не столько в воду, сколько в ощущение призрачного покоя. Несколько минут Нефертари наблюдала за своим рабом, после чего сама вошла в воду. В самом глубоком месте водоем достигал двух метров, поэтому египтянка предпочитала держаться края, чтобы не мочить волосы. На миг её даже рассердило, что её раб заплыл так далеко, оставив её одну. Но затем она вспомнила, как сама впервые резвилась так же. А Косэй и вовсе собирал песок со дна и бросался им в неё, словно ребёнок. Почему-то Нефертари опять невольно сравнивала своего нового раба со своим бывшим любовником. То, что Харт не остался подле неё, в очередной раз ясно давало понять, что он не видит в ней госпожу. И, быть может, именно поэтому кажется ей таким привлекательным.

Наконец Рейвен вынырнул на поверхность и приблизился к берегу.

- Нравится? – улыбнулась египтянка, глядя на него.

- Ещё бы! – воскликнул он. – Будь моя воля, я бы тут остался до захода солнца.

Заметив хорошее настроение Нефертари, полицейский решил попробовать перевести тему в интересующее его русло, нарочно задав глупый, но при этом провокационный вопрос:

- Этот водоем считается священным, потому что вы тут разговариваете с богами?

- Нет! – Нефертари расхохоталась в голос. – С богами мы разговариваем в Главном Храме. Либо посредством оракулов, либо жрецов. Но жрецам они отвечают редко. А вот воинам арены после победы в третьем бою можно задавать любые вопросы, и они откликнутся. Главное, понравиться богам, чтобы они дали тебе свое покровительство.

- И как это сделать? – невзначай поинтересовался Харт.

- Спроси у Сфинкса. Если поймешь его ответ, станешь величайшим мудрецом Египта. Сфинкс – единственный, кто получил покровительство всех шестерых богов.

- И никто до сих пор не выяснил, почему?

Нефертари пожала плечами:

- Косэй считает, что Сфинкс понравился богам лишь потому, что в нашем городе к нему относятся, как к дурачку. Его выставили на арену, чтобы посмеяться над тем, как его убьют. Само собой, никто его не тренировал. Даже не дали оружия. Все думали, что Сфинкс будет хныкать и молить о пощаде на своем непонятном языке, и это будет очень смешно. Ты бы видел лица господ и воинов, когда Сфинкс за одно мгновение лишил противника кинжала и вонзил его ему в глаз по самую рукоять! Ни единой царапины не было на его коже! С тех больше никто на арене не смеялся над ним.

Удивление на лице Рейвена послужило для Нефертари поощрением, и она продолжила, всё больше распаляясь.

- Я бы многое отдала, чтобы еще раз увидеть этот момент. Дальше противники Сфинкса начали вести себя куда более осторожно. Но результат был таким же. Этот раб оказался прирожденным воином, хладнокровным и безжалостным. В его глазах даже не было гнева, скорее интерес. Чем больше я и Косэй наблюдали за ним, тем больше узнавали в его движениях нас самих. Он забрал лучшее от каждого воина и объединил это в себе.

- Наблюдал за вами и обучался самостоятельно? – предположил Рейвен.

- Да. Вот только никто ни разу не видел его за тренировками. Да и в Зал Воинов он никак не мог попасть, чтобы следить за нами. Мне кажется, что ему достаточно было один раз увидеть воинов арены, чтобы понять, как сражаться. Косэй победил его лишь потому, что песку вредит пламя. А в рукопашном бою он проигрывает Сфинксу до сих пор.

- Но почему тогда Сфинкс до сих пор не стал победителем? – поинтересовался Рейвен. После всего услышанного наличие этого воина среди рабов Косэя казалось ему странным.

- Он всегда проигрывает в предпоследнем бою. Точнее убивает противника, но при этом получает столько ран, что Косэй снимает его с арены. И так постоянно. Мне кажется, что ему нравится в доме Косэя. Для него его хозяин – единственный друг. Хотя с твоим появлением он, может быть, все-таки выиграет себе свободу.

- А причем здесь мое появление? – удивился Рейвен.

- Косэй сказал, что Сфинкс нашел себе второго друга. Не трудно догадаться, о ком идет речь.

- Сомневаюсь. Именно Сфинкс держал меня, когда я помышлял убраться подальше от Эристеля.

Нефертари пожала плечами:

- Ему нужно было выбрать, какой друг для него важнее. И когда он понял, что никому из друзей не придется умирать, само собой, он тебя потащил. Ты не имеешь права на него злиться. Он учит тебя. И защищает.

- Да я и не...

- А ты когда-нибудь разговаривал с богами? – теперь уже настала очередь Нефетари задавать вопросы.

- Только когда наркодилеры загнали меня за мусорный контейнер и палили со всех сторон. Тогда я не разговаривал разве что с домовым...

Рейвен заметил удивление на лице Нефертари и поспешил расшифровать то, что наговорил мгновением назад.

- Я прятался от злых людей...

- От работорговцев?

- Ну... Ну да, вроде того. И прятался от них за ящиком, куда бросают отходы. А они обстреливали меня из оружия вроде моего.

- Боги тоже подарили им оружие?

- Нет, они купили его на черном рынке. То есть тайком. Наш фараон, который живет в белой пирамиде запретил покупать оружие тайно. Только с разрешением, подписанным его жрецами.

- Вам что, нужно иметь при себе папирус, чтобы носить лук и стрелы?

Рейвен усмехнулся, но кивнул.

- Ваш фараон велик? Какой он?

- Он – первый чернокожий фараон в истории моей страны, - Рейвена позабавило то, что ему приходится описывать Обаму.

- А почему он живет в пирамиде? Его должны были там захоронить.

- Нет, он еще не умер. У нас фараоны не правят до самой смерти. Через определенный промежуток времени мы сами выбираем себе фараона... Нет, чаще всего выбора особого у нас нет, так как предлагаются всего несколько фараонов... Боже, я больше не могу нести эту чушь.

То, что Нефертари расхохоталась, вызвало у Рейвена улыбку.

- Ты говоришь еще хуже, чем Сфинкс, - подытожила девушка. - И ничего не понимаешь в фараонах, пирамидах и богах. Такое ощущение, что всю жизнь жил в подземелье и никогда не поднимался наверх. Может, ты и впрямь живешь в подземельях?

С этими словами Нефертари приблизилась к Рейвену и, потянув за кожаный шнурок на его шее, извлекла на свет медальон с изображением дракона.

- Сэтх способен обращаться в такого зверя, но у него нет крыльев. А у тебя есть... Обратись в свою истинную форму.

- Откуда ты знаешь про другое моё обличье? – Рейвен нахмурился.

- Оракулы сказали, - слукавила египтянка, решив не выдавать Лилит. – Оракулы многое видят. И я купила тебя потому, что заранее знала, что у тебя есть особенная сила.

- Да нет у меня особенной силы. Я обращался всего раз и то лишь потому, что вколол эпинеф... выпил зелье. При мне его нет.

- Пусть Всевидящий сварит тебе это зелье. Сколько оно стоило? Утки хватит?

Рейвен смотрел на Нефертари, как на ребенка, который пытался постичь систему двойных опционов и фьючерсов.

- Это зелье могут сварить только в моем мире. Говорю же, я не могу обратиться. Забудь об этом.

- А если бы ты мог, то убил бы меня? – продолжала Нефертари. Только сейчас Рейвен заметил, как близко она находится. Одной рукой она по-прежнему держала медальон, второй касалась его бедра.

- Сомневаюсь, что победителя арены так просто убить, - тихо ответил он, желая обойти опасную тему. Девушка улыбнулась, довольная ответом. Ей нравилось то, что он не считает её слабой и не сказал что-то вроде «Легко!», как бы то ляпнул Косэй.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, после чего Рейвен почувствовал, как пальцы Нефертари сильнее стискивают шнурок медальона. Она потянула его на себя, желая, чтобы Рейвен склонился к ней и поцеловал её губы. И в этот миг Харту действительно захотелось это сделать. Эта женщина была слишком соблазнительна, слишком красива и слишком опасна, чтобы не поддаться ей. Их губы почти соприкоснулись, но в этот миг полицейский всё же нехотя отвернулся и спросил:

- Каким был твой последний противник на арене?

Нефертари чуть нахмурилась и медленно выпустила шнурок из своих пальцев.

- Это был мужчина, - тихо ответила она, пытаясь скрыть разочарование. - Выше тебя, крепче. Но он не был мечником. Убивал словами, как Жрец. Я засыпалась ему в рот и разорвала изнутри. Бой был очень коротким, но зрелищным.

С этими словами египтянка отстранилась. Харт не мог не заметить её досады, хотя она и пыталась это скрыть.

- Угадай, какой из богов стал моим покровителем? – произнесла она с наигранной веселостью.

- Бог с головой кошки? У тебя ведь дом в кошках. Наверное, у тебя к нему особая симпатия.

- Бастет – женщина! - Нефертари чуть улыбнулась, уже более искренне. – И за всю историю нашего города Бастет покровительствовала только Сфинксу. Именно поэтому он обращается в льва. Мне же помогает Сэтх...

Берег реки выглядел так, словно по нему прошелся шторм. Кругом были разбросаны вещи, лежаки опустели, и только несколько оракулов сейчас находилось у воды. Четыре старика, облаченные в белые ткани, медленно прохаживались вдоль реки, желая почувствовать присутствие невидимого чудовища. Их слепые белые глаза шарили по поверхности воды, словно сети, однако никто из них ничего не мог почувствовать. В воде действительно было что-то пугающее, но сейчас оно исчезло, оставив после себя лишь кровавые разводы на песке. Тела убитых девушек было решено оставить в главном храме, чтобы попробовать воссоздать произошедшее. Кто-то из присутствующих говорил о водяных змеях, кто-то о ядовитых травах, кто-то и вовсе рассказывал околесицу об оживших полосах теней. Тем временем оракулы всё больше склонялись к тому, что это было дело рук того же колдуна, который наслал на город болезнь и убил Жреца.

Эрик тем временем тоже находился у реки. Но он вернулся на тот берег, где было дозволено купаться рабам. Несколько детей весело резвилось в воде, не обращая внимания на запрет родителей. Их не пугало то, что в воде находится нечто опасное. Им было весело брызгаться, бросаться друг в друга илом и изображать из себя воинов арены. Один кричал, что повелевает песком, второй - ветром, третий – водой.

Фостер сидел на берегу, не замечая любопытных детских глаз. Здешняя ребятня никогда раньше не видела белокожих людей, поэтому они воспринимали Эрика, как нечто диковинное. Этот странный человек сидел на солнцепеке, совершенно не обращая внимания на палящие лучи. Он отрешенно смотрел на воду и изредка поглядывал на свою тень, покорно лежащую на песке рядом с ним.

«Чего ты хочешь от меня?» - в отчаянии думал Фостер.

Он не знал, к кому сейчас обращается, но был уверен, что нечто, устроившее охоту в реке, было как-то связано в ним. Даже сейчас он чувствовал присутствие этого невидимого существа. Теперь оно было едва ли не осязаемым.

Раньше всё можно было списать на сон, на странный город или на замечательное слово «померещилось». Но два изуродованных тела на берегу реки не могли померещиться. Как не мерещились и тени в воде.

Мужчина задумчиво вытянул руку вперед, наблюдая за тем, как ложится тень. Теперь она подчинялась законам физики, но Эрик чувствовал, что его снова обманывают. Некая сущность по-прежнему находится рядом с ним, и Рейвен наверняка бы смог увидеть её, если бы не утратил силы.

Опустив руку на песок, Фостер коснулся своей тени и невольно удивился тому, что песок под его рукой совершенно не был горячим. Наоборот, он был теплым и шелковистым, словно человеческая кожа. В тот же миг Эрик едва не вскрикнул. Нечто темное, похожее на узкую женскую ладонь появилось у него под ладонью, и их пальцы переплелись. Мужчина в страхе разорвал прикосновение и, вскочив на ноги, попятился назад, глядя на свою тень, словно безумец. В это мгновение Эрику действительно показалось, что он сходит с ума. Он отступал до тех пор, пока не натолкнулся спиной на ствол дерева и не осознал, что его тень исчезла под пышной кроной. Тяжело дыша, Фостер пытался заставить себя успокоиться. Он закрыл глаза, в отчаянии разыскивая в своем сознании хотя бы какое-то слово, которое могло заверить его, что он не сошел с ума.

- Нормально всё, нормально, - беззвучно шептал он самому себе. Но ничего нормального не было. Само нахождение в этом городе уже было ненормальным! Нечто невидимое сейчас охотилось на него или посредством его тени. То, что именно это чудовище убило любовниц Имандеса, Эрик уже не сомневался. Эристелю не было в этом никакого резона. Существо пришло следом за Фостером из храма. Что-то пробудило его, и Эрик всё больше склонялся к тому, что всё дело в медальоне, который он украл для Имандеса. У него появилась мысль поговорить об этом с оракулом, но Фостер боялся, как бы этот ублюдок не убил его, опасаясь чего-то, о чем никогда не расскажет.

Стоя в тени дерева, Эрик почувствовал себя в относительной безопасности. Хотелось остаться здесь до темноты, чтобы кровожадная сущность снова не могла материализоваться. Она использовала тень Эрика, как свое тело, и поэтому не задумывалась о законах физики. Пока что она была привязана к нему, но что, если она окрепнет и попробует захватить настоящее тело. Как то существо, что сейчас поселилось в госпоже Дмитрия. В этот миг Фостеру больше всего на свете захотелось оказаться подле Лескова, и чтобы тот внушил ему что угодно, лишь бы забыть о происходящем. Второй мыслью было напиться. Напиться так сильно, чтобы всё показалось бредом, созданным поджаренным на солнце воображением...

XX

Двойное проклятье

После ухода Эрика, Рейвен вновь оказался в одиночестве. Впервые эта просторная комната показалась ему настолько тесной, что стало тяжело дышать. С каждым днем положение становилось всё хуже, а надежда на спасение всё призрачнее. В таких сложных обстоятельствах Рейвен еще ни разу не бывал. Анализируя то, что происходит с его спутниками, Харт уже чувствовал, что не он – самый несчастный обитатель этого города. Лилит потеряла силы и вдобавок попала в руки самого жестокого воина. Ингемар умудрился связаться с женщиной, из-за которой его шансы погибнуть возросли до пугающей величины. В свою очередь, Эрик очень дорого заплатил за свою временную свободу, приняв на себя какое-то неизвестное проклятье. Еще ни разу Рейвен не видел его в таком состоянии. Дмитрий Лесков, который, казалось, всегда держал всё под контролем, оказался всего лишь пешкой в игре между оракулом и Ин-теп. Даже Ильнес, чья ситуация выглядела более-менее стабильно, завтра вместе с остальными выйдет на арену. Про завтрашний день Харт боялся даже думать. Слабость от колдовства Эристеля по-прежнему свинцом растекалась по телу, хотя, в отличие от Косэя, Рейвен всё же восстанавливался значительно быстрее. В глазах больше не двоилось, исчез озноб, пропала головная боль – последнее произошло благодаря таблетке Эрика, которой наемник по-братски поделился.

Сейчас полицейский мерил шагами комнату, и его мысли переключились на то, что рассказал ему Фостер. В мозаике этого города по-прежнему отсутствовала большая часть фрагментов, но что-то уже начинало вырисовываться. Во всяком случае, появилась рамка, ясно указывающая на то, что за её пределами ничего нет. Проклятье, наложенное на город женщиной по имени Анкханар, стало своего рода крышкой этого гроба, которую мог поднять только умерший. Видимо, сама Анкханар. И из всего этого красным шрифтом выделялось главное: именно проклятье каким-то образом блокирует портал, отвечающий за перемещение. Должен быть какой-то способ вернуть Анкханар из царства мертвых и заставить её снять проклятье. Был ещё вариант – воспользоваться услугами существа, захватившего тело Аканы, вот только Дмитрий категорически отказывался призывать его. Почему-то Лесков панически боялся этого духа, хотя ни Рейвену, ни Эрику толком не сказал, почему. Лилит говорила, в каком состоянии видела Дмитрия в доме Аканы, и, наверняка, эти раны нанес ему Ин-теп. Но, быть может, графиня ди Левильо имеет больше шансов подчинить это темную сущность, нежели Дмитрий. Лесков влиял не на демона, а на Акану, а вот Лилит... Но она так не вовремя утратила свои силы!

Хорошо, к чёрту Ин-теп! Если попробовать добраться до Анкханар? Дозвониться до мертвого может только Эристель, и Фостер крайне удачно умудрился с ним пообщаться на эту тему. И, если догадки верны, то некромант уже должен был снять проклятье. Однако он медлил, и это чертовски настораживало. Почему он тянет время? Лилит – его проводник, поэтому чем дольше они здесь находятся, тем больше риска, что графиня погибнет. Несмотря на их последнюю «ссору», некромант по-прежнему будет помогать Лилит, так как ясно дал Эрику понять, что не видит Египет своим последним пристанищем. Так почему же он медлит? Разве что Эристель до сих пор восстанавливает силы после ловушки Лилит.

«Черт подери! Какие еще могут быть варианты связаться с умершими?»

Рейвен в который раз прошелся по комнате и затем задумчиво коснулся рукой фигурки каменной кошки. Статуэтка пялилась на него своими глупыми глазами, но впервые она не показалась Харту такой ненавистной. Она заставила его мысли переключиться на египетских богов. Здешний правитель царства мертвых был некий Анубис. Нефертари говорила, что с богами могут разговаривать только воины арены, жрецы и оракулы. Воины арены получают право обратиться к ним за покровительством после третьего боя. Но что значит «обратиться»? Жалобно вещать что-то глиняному жуку-навознику или иметь полноценный диалог с кем-то из этих существ со звериными головами? Отвечают ли боги обычным смертным?

Рейвен чувствовал, что с каждым его предположением ситуация начинает мрачнеть ещё больше. Даже три боя на арене – это невозможно много. Дураку понятно, что, против таких воинов, как Алоли, Аризен и Сфинкс, в честном сражении не выстоять. У эльфа есть скорость и точность, но что он может сделать, если встретится с врагом, повелевающим стихией? У Лилит на данный момент осталась только красота, которая в первые в жизни ей ни хрена не пригодится. У Ингемара – сила и его телекинетические способности, но, если против него окажется кто-то похожий на Жреца? Эрик Фостер... Этот трус никогда не подставится лишний раз и даже умудрился заработать себе проклятье, лишь бы не выходить на арену. А ведь у него как раз-таки больше всех шансов продержаться. Его умение делаться незаметным гораздо лучше действует на противника, нежели невидимость Кайтаны. Если во втором случае враг помнит о своем противнике, то в первом будет растерянно озираться по сторонам, гадая, что он тут забыл. Только чувствующий энергетику останется Фостеру противником. Эрик – просто идеальный наёмник и настолько же отвратительный товарищ. Был ещё Лесков с его умением внушать противнику панический страх. Но никто не собирался выставлять его на арену. Он был тем, кто должен был сдерживать Ин-теп, и рисковать им никогда не станут. Забавно, те, кто могли хоть что-то показать на арене, оказались не удел, зато ослабевшие Лилит, Ингемар и Рейвен будут главным пушечным мясом. Если только... Рейвен вспомнил об еще одном преимуществе Лескова над ним и Эриком. У русского был эпинефрин. Двенадцать ампул. Рейвену хватало четырех, чтобы обратиться в дракона, а это значит, что он сможет продержаться эти три боя, если Лесков поделиться своим единственным оружием. Вот только как его заставить? Эй, русский, отдай-ка мне эпинефрин! А то, что у тебя за стенкой демон мечется, ты не обращай внимания. У нас в Америке вообще по ночам трансвеститы под окнами ругаются!

В любом случае, нужно попробовать заполучить у Дмитрия проклятые ампулы, в крайнем случае – подговорить Фостера, чтобы украл. Эрик может пойти на это в том случае, если прижать его с проклятьем. Понимать бы ещё условия сомнительной дружбы между русским и его наёмником? В каком случае Эрик способен предать его, и будет ли это рассматриваться, как предательство?

Внезапно полицейский услышал звук приближающихся шагов. Походка была лёгкой, определенно, женской. Харт бросил взгляд на кровать, прикидывая, как ему поступить. Притвориться умирающим лебедем? Если Нефертари увидит, что её воин по-прежнему напоминает муху, угодившую в лобовое стекло мчавшегося на всей скорости грузовика, быть может, одна из песчинок в ее бесчувственном сердце всё-таки пошевелится, и она передумает кидать несчастного раба на арену? Или, напротив, делать вид, что он прекрасно себя чувствует и готов к сражению, главное, успеть до завтра добыть эпинефрин.

В комнату вошла Алоли и смерила полицейского высокомерным взглядом.

- Выглядишь отвратительно! – насмешливым тоном произнесла она. – Госпожа велела привести тебя в порядок, а то скоро, глядя на тебя, окружающие будут ей сочувствовать, а не завидовать. Потом тебе велено явиться к ней.

- И каким образом ты собираешься приводить меня в порядок? - голос Харта прозвучал столь же недружелюбно. Он смотрел на девушку настороженно, словно за её спиной находился кинжал.

- Сядь ближе к свету, - сухо сказала египтянка. Рейвен подчинился и молча опустился на стул. То, что Алоли зашла ему за спину, не слишком понравилось полицейскому. В тот же миг она схватила его за волосы и рывком заставила запрокинуть голову.

- Не дергайся, если не хочешь, чтобы я случайно перерезала тебе горло, - произнесла она, и Рейвен почувствовал, как пальцы девушки, касавшиеся его шеи, внезапно обратились в острые лезвия.

- Вернусь в свой век, расцелую бритву, - нервно усмехнулся он.

- Ты говоришь, как Сфинкс. Наверняка, за тебя тоже поручатся все боги. Обидно. Они всегда поддерживают только дураков.

Вспомнив про Сфинкса, Рейвен сразу понял, зачем его решили «приводить в порядок». Рабы должны выглядеть идеально во время сражения. Они должны быть свирепыми, бесстрашными и желательно привлекательными. Харт не относил себя к красавцам, но Нефертари явно хотела вызвать зависть у тех, кто не обладает белокожими рабами.

Без щетины было непривычно, но впервые Харта не обеспокоило то, что теперь он выглядит в разы моложе. Об этом стоило волноваться там, в полицейском отделении, чтобы казаться солиднее, допрашивая бывалых преступников, здесь же возраст пушечного мяса никого не интересовал. Однако Алоли Рейв всё же поблагодарил, чем вызвал очередной презрительный смешок.

- Идём, чужак, - бросила девушка. И затем, словно прочитав его мысли, добавила, - радуйся, что тебе не придется сражаться против меня. Я бы не пожалела тебя из-за твоей белой кожи. Вчера я молилась богам, чтобы сойтись в поединке с твоим беловолосым дружком. Или со вторым, который назначил себя защитником хилой девки. Ты, наверное, еще не знаешь, что он выиграл её у Косэя.

- Выиграл? – Рейвен с удивлением посмотрел на Алоли.

- Да. Вызвал Косэя на поединок, а тот из-за гордыни не смог отказаться. Позорное было зрелище. Даже Щенок сказал, что смотреть было не на что...

- Значит, Лилит теперь принадлежит Ингемару? Получается, завтра она не выйдет на арену?

- Нет, не выйдет, - ответила Алоли, и Рейвен почувствовал облегчение. Впервые он подумал о том, насколько же им повезло, что в их передряге оказался Ингемар. Харт даже мысленно обругал себя, что сам не додумался вызвать на поединок Косэя, когда тот настолько ослаблен. Разве что в тот момент полицейский сам чувствовал себя не лучше.

«Черт возьми, Ларсен. Ты обставил нас всех вместе взятых. Представляю, как Лилит сейчас на тебя фыркает, мол, опять её спасли, несчастную!» - с иронией думал Харт.

- Чему ты улыбаешься? – с раздражением поинтересовалась Алоли. – Тут плакать нужно! Жалкая трусливая вещь не хочет выходить на арену, обладая такой силой. В городе нет ни одного, кто может делаться неуязвимым против огня, воды и ветра. И уж тем более ни одна стрела, ни один клинок не может навредить ей. Она была бы самым могущественным воином после Жреца. Но Жреца убили. И эта девушка, обратившись в камень, с легкостью стала бы победителем, не потерпев ни одного поражения. Косэй всегда знает, что делает! А она... Дура!

- Постой! – Рейвен немедленно переменился в лице. – Ты имела ввиду ту, другую девушку, египтянку? Не Лилит?

- Я не помню, как зовут ту трусливую вещь и даже помнить не хочу, - Алоли презрительно отмахнулась. Однако выражение лица Рейвена заставила её рассмеяться.

- Что ты такой... странный?

Странный... Это самое мягкое слово, которое можно было употребить в том случае, как чувствовал себя сейчас Рейвен. В голову лезла только брань. Почему Ингемар выиграл ту девушку, а не Лилит? Да, может, графиня в прошлый раз перегнула палку, ругаясь с ним, но это же Лилит. Она вечно всем недовольна. Кто-то собирает редкие ракушки, кто-то вяжет крючком, а графиня кричит на тех, кто ей помогает. Но это же не значит, что надо воспринимать это всерьез...

Рейвен невольно схватился за голову. Как, имея такую возможность, Ингемар выиграл совершенно не ту девушку? Быть может, Косэй уже восстановился и второго такого шанса уже не предвидится.

Смех Алоли вырвал его из задумчивости.

- Ты такой же ненормальный, как и Сфинкс, - воскликнула египтянка. – Идем уже! Госпожа заждалась!

Погруженный в свои мрачные мысли, Рейвен направился следом за девушкой. Они покинули дом и отправились в сад, где отдыхала Нефертари. Госпожа сидела у искусственного водоёма, наслаждаясь прохладой в тени деревьев. Устроившись на деревянном настиле, девушка погрузила ноги до колен в воду, не обращая внимания на то, что ткань юбки тоже угодила в озеро.

Когда она посмотрела на Рейвена, то довольно улыбнулась, отмечая, насколько же он похорошел, избавившись от щетины. Теперь он выглядел на несколько лет моложе.

Однако взгляд Харта был таким потерянным, что Нефертари невольно насторожилась. Она внимательно посмотрела на Алоли, прикидывая, неужели её новый раб настолько слаб, что не может вытерпеть обычные насмешки этой девушки. Алоли, напротив, выглядела такой веселой, что Нефертари не выдержала.

- Что у вас произошло? – гневно произнесла она, смерив обоих убийственным взглядом. Расслабленность как рукой сняло. Алоли бросила встревоженный взгляд на Рейвена, а в глазах полицейского промелькнуло удивление.

- Ничего, - ответил он.

- Тогда почему ты смеешь являться ко мне с таким унылым лицом? Для тебя должно быть честью, когда тебя вызывает госпожа. Тебя сделали красивым! Ты должен благодарить меня. Или ты смеешь выражать свое недовольство?

- Нет, - Харт мысленно выругался. – Я... Я за свою сестру беспокоюсь. Завтра ведь начнутся сражения.

Услышав такой ответ, Нефертари мигом сменила гнев на милость.

- Об этом я как раз хотела с тобой поговорить, - уже мягче произнесла она. Кивнув Алоли, чтобы девушка удалилась, она продолжила, - а ты присядь рядом. Хочу обсудить то, что ты сделал прошлой ночью.

- Я ничего не сделал, - ответил Рейвен, однако, чувствуя на себе пристальный взгляд египтянки, всё же опустился рядом и выжидающе посмотрел на неё. Чуть помолчав, Нефертари произнесла:

- Я знаю, что принудила тебя отдать свою жизненную силу. И хочу, чтобы ты знал, что это не в моих правилах. Я жестока, потому что не хочу, чтобы мои воины погибли в первом же бою. Вы должны не бояться боли и врага, который может превосходить вас в силе. Но то, что произошло вчера, не должно было случиться. Я не хотела, чтобы ты рисковал, спасая этот глубоко ненавистный мне город. Я принудила тебя помочь Косэю, хотя знаю, что он неприятен тебе, и ты боишься за свою сестру. Но ты помог моему другу, и поэтому я помогу тебе. Если ты не хочешь выходить на бои, я не поставлю тебя на арену. Только в случае поражения Алоли и Аризена, но они достаточно сильны, поэтому ты ничем не рискуешь. Также я сделаю всё, чтобы отговорить Косэя выставлять на бои твою сестру.

Несколько секунд оба молчали. Рейвен боролся с недоверием, но еще сильнее боролся с робкой надеждой, которая неумолимо закрадывалась в душу. Если их не отправят на арену сразу, то у них появится дополнительное время, чтобы найти способ выбраться отсюда. Слова Нефертари несколько удивили полицейского. Он представлял её жестокой, кровожадной стервой и искренне недоумевал, почему Аризен постоянно называет её справедливой. Рейвен предположил бы, что Щенок попросту влюбился в свою госпожу, если бы не знал, как он смотрит на Алоли.

- Ты сделаешь это? – еле слышно произнес он, глядя на безмятежную водяную гладь.

- Если я что-то обещаю, то всегда держу слово, - ответила девушка. – Сам того не желая, ты помог мне, и я ценю это куда больше чем рабские лобызания рук. Заметь, я тоже была рабыней.

Затем Нефертари улыбнулась и коснулась ладонью его щеки.

- Наконец-то тебя привели в порядок. Акана тоже собиралась заняться своим белокожим рабом, поэтому я решила не отставать от неё.

- Я думал, это делается для арены.

- А я, значит, должна терпеть тебя уродливым? – хохотнула девушка. – Я покупала тебя в первую очередь для себя. Люблю, когда мне завидуют. Богатые господа до сих пор считают, что победители арены заслуживают только худшего, а теперь они кусают локти от того, что мне принадлежит белокожий раб. Я в состоянии заплатить больше, чем могут позволить они. Вот так-то!

Привыкший за последнее время к чему угодно, только не к ласковому обращению, Рейвен чувствовал себя, угодившим в паутину, где огромный тарантул что-то вещает ему о добрососедстве. Если бы он еще понимал, как нужно разговаривать с такой женщиной, как Нефертари, то последовал бы совету Лилит и попытался расположить её к себе.

- Хочешь искупаться? – вдруг предложила египтянка, желая прервать затянувшуюся паузу. - Этот водоем считается священным, и только господа могут окунать в него свое тело. Но ты и Косэй вчера сделали для этого города куда больше, чем все господа вместе взятые.

Вполне возможно, купание в этом водоеме, еще могло выйти Рейвену боком, но, взглянув на Нефертари, он не заметил подвоха в её глазах.

- Вы купаетесь в одежде? – Харт всё-таки решил уточнить, заметив, что юбка Нефертари угодила в воду. – Или надо снимать?

Египтянка молчала. Её взгляд задумчиво скользнул по груди Рейвена, и губы девушки тронула лукавая улыбка.

- Нефертари? – Харт понял, что задал неправильный вопрос, и несколько смутился.

- Я думаю, - отозвалась девушка. Положение получалось всё более неловким, и от этого обоим почему-то стало смешно. – Ладно. Будем купаться одетыми. Повеселим моих рабов.

В прохладной воде Харт почувствовал себя значительно лучше. Мокрая ткань липла к телу, но, учитывая палящий зной Египта, это ощущение было даже приятным. Впервые тревога на время оставила полицейского, и сейчас он окунался не столько в воду, сколько в ощущение призрачного покоя. Несколько минут Нефертари наблюдала за своим рабом, после чего сама вошла в воду. В самом глубоком месте водоем достигал двух метров, поэтому египтянка предпочитала держаться края, чтобы не мочить волосы. На миг её даже рассердило, что её раб заплыл так далеко, оставив её одну. Но затем она вспомнила, как сама впервые резвилась так же. А Косэй и вовсе собирал песок со дна и бросался им в неё, словно ребёнок. Почему-то Нефертари опять невольно сравнивала своего нового раба со своим бывшим любовником. То, что Харт не остался подле неё, в очередной раз ясно давало понять, что он не видит в ней госпожу. И, быть может, именно поэтому кажется ей таким привлекательным.

Наконец Рейвен вынырнул на поверхность и приблизился к берегу.

- Нравится? – улыбнулась египтянка, глядя на него.

- Ещё бы! – воскликнул он. – Будь моя воля, я бы тут остался до захода солнца.

Заметив хорошее настроение Нефертари, полицейский решил попробовать перевести тему в интересующее его русло, нарочно задав глупый, но при этом провокационный вопрос:

- Этот водоем считается священным, потому что вы тут разговариваете с богами?

- Нет! – Нефертари расхохоталась в голос. – С богами мы разговариваем в Главном Храме. Либо посредством оракулов, либо жрецов. Но жрецам они отвечают редко. А вот воинам арены после победы в третьем бою можно задавать любые вопросы, и они откликнутся. Главное, понравиться богам, чтобы они дали тебе свое покровительство.

- И как это сделать? – невзначай поинтересовался Харт.

- Спроси у Сфинкса. Если поймешь его ответ, станешь величайшим мудрецом Египта. Сфинкс – единственный, кто получил покровительство всех шестерых богов.

- И никто до сих пор не выяснил, почему?

Нефертари пожала плечами:

- Косэй считает, что Сфинкс понравился богам лишь потому, что в нашем городе к нему относятся, как к дурачку. Его выставили на арену, чтобы посмеяться над тем, как его убьют. Само собой, никто его не тренировал. Даже не дали оружия. Все думали, что Сфинкс будет хныкать и молить о пощаде на своем непонятном языке, и это будет очень смешно. Ты бы видел лица господ и воинов, когда Сфинкс за одно мгновение лишил противника кинжала и вонзил его ему в глаз по самую рукоять! Ни единой царапины не было на его коже! С тех больше никто на арене не смеялся над ним.

Удивление на лице Рейвена послужило для Нефертари поощрением, и она продолжила, всё больше распаляясь.

- Я бы многое отдала, чтобы еще раз увидеть этот момент. Дальше противники Сфинкса начали вести себя куда более осторожно. Но результат был таким же. Этот раб оказался прирожденным воином, хладнокровным и безжалостным. В его глазах даже не было гнева, скорее интерес. Чем больше я и Косэй наблюдали за ним, тем больше узнавали в его движениях нас самих. Он забрал лучшее от каждого воина и объединил это в себе.

- Наблюдал за вами и обучался самостоятельно? – предположил Рейвен.

- Да. Вот только никто ни разу не видел его за тренировками. Да и в Зал Воинов он никак не мог попасть, чтобы следить за нами. Мне кажется, что ему достаточно было один раз увидеть воинов арены, чтобы понять, как сражаться. Косэй победил его лишь потому, что песку вредит пламя. А в рукопашном бою он проигрывает Сфинксу до сих пор.

- Но почему тогда Сфинкс до сих пор не стал победителем? – поинтересовался Рейвен. После всего услышанного наличие этого воина среди рабов Косэя казалось ему странным.

- Он всегда проигрывает в предпоследнем бою. Точнее убивает противника, но при этом получает столько ран, что Косэй снимает его с арены. И так постоянно. Мне кажется, что ему нравится в доме Косэя. Для него его хозяин – единственный друг. Хотя с твоим появлением он, может быть, все-таки выиграет себе свободу.

- А причем здесь мое появление? – удивился Рейвен.

- Косэй сказал, что Сфинкс нашел себе второго друга. Не трудно догадаться, о ком идет речь.

- Сомневаюсь. Именно Сфинкс держал меня, когда я помышлял убраться подальше от Эристеля.

Нефертари пожала плечами:

- Ему нужно было выбрать, какой друг для него важнее. И когда он понял, что никому из друзей не придется умирать, само собой, он тебя потащил. Ты не имеешь права на него злиться. Он учит тебя. И защищает.

- Да я и не...

- А ты когда-нибудь разговаривал с богами? – теперь уже настала очередь Нефетари задавать вопросы.

- Только когда наркодилеры загнали меня за мусорный контейнер и палили со всех сторон. Тогда я не разговаривал разве что с домовым...

Рейвен заметил удивление на лице Нефертари и поспешил расшифровать то, что наговорил мгновением назад.

- Я прятался от злых людей...

- От работорговцев?

- Ну... Ну да, вроде того. И прятался от них за ящиком, куда бросают отходы. А они обстреливали меня из оружия вроде моего.

- Боги тоже подарили им оружие?

- Нет, они купили его на черном рынке. То есть тайком. Наш фараон, который живет в белой пирамиде запретил покупать оружие тайно. Только с разрешением, подписанным его жрецами.

- Вам что, нужно иметь при себе папирус, чтобы носить лук и стрелы?

Рейвен усмехнулся, но кивнул.

- Ваш фараон велик? Какой он?

- Он – первый чернокожий фараон в истории моей страны, - Рейвена позабавило то, что ему приходится описывать Обаму.

- А почему он живет в пирамиде? Его должны были там захоронить.

- Нет, он еще не умер. У нас фараоны не правят до самой смерти. Через определенный промежуток времени мы сами выбираем себе фараона... Нет, чаще всего выбора особого у нас нет, так как предлагаются всего несколько фараонов... Боже, я больше не могу нести эту чушь.

То, что Нефертари расхохоталась, вызвало у Рейвена улыбку.

- Ты говоришь еще хуже, чем Сфинкс, - подытожила девушка. - И ничего не понимаешь в фараонах, пирамидах и богах. Такое ощущение, что всю жизнь жил в подземелье и никогда не поднимался наверх. Может, ты и впрямь живешь в подземельях?

С этими словами Нефертари приблизилась к Рейвену и, потянув за кожаный шнурок на его шее, извлекла на свет медальон с изображением дракона.

- Сэтх способен обращаться в такого зверя, но у него нет крыльев. А у тебя есть... Обратись в свою истинную форму.

- Откуда ты знаешь про другое моё обличье? – Рейвен нахмурился.

- Оракулы сказали, - слукавила египтянка, решив не выдавать Лилит. – Оракулы многое видят. И я купила тебя потому, что заранее знала, что у тебя есть особенная сила.

- Да нет у меня особенной силы. Я обращался всего раз и то лишь потому, что вколол эпинеф... выпил зелье. При мне его нет.

- Пусть Всевидящий сварит тебе это зелье. Сколько оно стоило? Утки хватит?

Рейвен смотрел на Нефертари, как на ребенка, который пытался постичь систему двойных опционов и фьючерсов.

- Это зелье могут сварить только в моем мире. Говорю же, я не могу обратиться. Забудь об этом.

- А если бы ты мог, то убил бы меня? – продолжала Нефертари. Только сейчас Рейвен заметил, как близко она находится. Одной рукой она по-прежнему держала медальон, второй касалась его бедра.

- Сомневаюсь, что победителя арены так просто убить, - тихо ответил он, желая обойти опасную тему. Девушка улыбнулась, довольная ответом. Ей нравилось то, что он не считает её слабой и не сказал что-то вроде «Легко!», как бы то ляпнул Косэй.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, после чего Рейвен почувствовал, как пальцы Нефертари сильнее стискивают шнурок медальона. Она потянула его на себя, желая, чтобы Рейвен склонился к ней и поцеловал её губы. И в этот миг Харту действительно захотелось это сделать. Эта женщина была слишком соблазнительна, слишком красива и слишком опасна, чтобы не поддаться ей. Их губы почти соприкоснулись, но в этот миг полицейский всё же нехотя отвернулся и спросил:

- Каким был твой последний противник на арене?

Нефертари чуть нахмурилась и медленно выпустила шнурок из своих пальцев.

- Это был мужчина, - тихо ответила она, пытаясь скрыть разочарование. - Выше тебя, крепче. Но он не был мечником. Убивал словами, как Жрец. Я засыпалась ему в рот и разорвала изнутри. Бой был очень коротким, но зрелищным.

С этими словами египтянка отстранилась. Харт не мог не заметить её досады, хотя она и пыталась это скрыть.

- Угадай, какой из богов стал моим покровителем? – произнесла она с наигранной веселостью.

- Бог с головой кошки? У тебя ведь дом в кошках. Наверное, у тебя к нему особая симпатия.

- Бастет – женщина! - Нефертари чуть улыбнулась, уже более искренне. – И за всю историю нашего города Бастет покровительствовала только Сфинксу. Именно поэтому он обращается в льва. Мне же помогает Сэтх...

Берег реки выглядел так, словно по нему прошелся шторм. Кругом были разбросаны вещи, лежаки опустели, и только несколько оракулов сейчас находилось у воды. Четыре старика, облаченные в белые ткани, медленно прохаживались вдоль реки, желая почувствовать присутствие невидимого чудовища. Их слепые белые глаза шарили по поверхности воды, словно сети, однако никто из них ничего не мог почувствовать. В воде действительно было что-то пугающее, но сейчас оно исчезло, оставив после себя лишь кровавые разводы на песке. Тела убитых девушек было решено оставить в главном храме, чтобы попробовать воссоздать произошедшее. Кто-то из присутствующих говорил о водяных змеях, кто-то о ядовитых травах, кто-то и вовсе рассказывал околесицу об оживших полосах теней. Тем временем оракулы всё больше склонялись к тому, что это было дело рук того же колдуна, который наслал на город болезнь и убил Жреца.

Эрик тем временем тоже находился у реки. Но он вернулся на тот берег, где было дозволено купаться рабам. Несколько детей весело резвилось в воде, не обращая внимания на запрет родителей. Их не пугало то, что в воде находится нечто опасное. Им было весело брызгаться, бросаться друг в друга илом и изображать из себя воинов арены. Один кричал, что повелевает песком, второй - ветром, третий – водой.

Фостер сидел на берегу, не замечая любопытных детских глаз. Здешняя ребятня никогда раньше не видела белокожих людей, поэтому они воспринимали Эрика, как нечто диковинное. Этот странный человек сидел на солнцепеке, совершенно не обращая внимания на палящие лучи. Он отрешенно смотрел на воду и изредка поглядывал на свою тень, покорно лежащую на песке рядом с ним.

«Чего ты хочешь от меня?» - в отчаянии думал Фостер.

Он не знал, к кому сейчас обращается, но был уверен, что нечто, устроившее охоту в реке, было как-то связано в ним. Даже сейчас он чувствовал присутствие этого невидимого существа. Теперь оно было едва ли не осязаемым.

Раньше всё можно было списать на сон, на странный город или на замечательное слово «померещилось». Но два изуродованных тела на берегу реки не могли померещиться. Как не мерещились и тени в воде.

Мужчина задумчиво вытянул руку вперед, наблюдая за тем, как ложится тень. Теперь она подчинялась законам физики, но Эрик чувствовал, что его снова обманывают. Некая сущность по-прежнему находится рядом с ним, и Рейвен наверняка бы смог увидеть её, если бы не утратил силы.

Опустив руку на песок, Фостер коснулся своей тени и невольно удивился тому, что песок под его рукой совершенно не был горячим. Наоборот, он был теплым и шелковистым, словно человеческая кожа. В тот же миг Эрик едва не вскрикнул. Нечто темное, похожее на узкую женскую ладонь появилось у него под ладонью, и их пальцы переплелись. Мужчина в страхе разорвал прикосновение и, вскочив на ноги, попятился назад, глядя на свою тень, словно безумец. В это мгновение Эрику действительно показалось, что он сходит с ума. Он отступал до тех пор, пока не натолкнулся спиной на ствол дерева и не осознал, что его тень исчезла под пышной кроной. Тяжело дыша, Фостер пытался заставить себя успокоиться. Он закрыл глаза, в отчаянии разыскивая в своем сознании хотя бы какое-то слово, которое могло заверить его, что он не сошел с ума.

- Нормально всё, нормально, - беззвучно шептал он самому себе. Но ничего нормального не было. Само нахождение в этом городе уже было ненормальным! Нечто невидимое сейчас охотилось на него или посредством его тени. То, что именно это чудовище убило любовниц Имандеса, Эрик уже не сомневался. Эристелю не было в этом никакого резона. Существо пришло следом за Фостером из храма. Что-то пробудило его, и Эрик всё больше склонялся к тому, что всё дело в медальоне, который он украл для Имандеса. У него появилась мысль поговорить об этом с оракулом, но Фостер боялся, как бы этот ублюдок не убил его, опасаясь чего-то, о чем никогда не расскажет.

Стоя в тени дерева, Эрик почувствовал себя в относительной безопасности. Хотелось остаться здесь до темноты, чтобы кровожадная сущность снова не могла материализоваться. Она использовала тень Эрика, как свое тело, и поэтому не задумывалась о законах физики. Пока что она была привязана к нему, но что, если она окрепнет и попробует захватить настоящее тело. Как то существо, что сейчас поселилось в госпоже Дмитрия. В этот миг Фостеру больше всего на свете захотелось оказаться подле Лескова, и чтобы тот внушил ему что угодно, лишь бы забыть о происходящем. Второй мыслью было напиться. Напиться так сильно, чтобы всё показалось бредом, созданным поджаренным на солнце воображением...

XX

Двойное проклятье

После ухода Эрика, Рейвен вновь оказался в одиночестве. Впервые эта просторная комната показалась ему настолько тесной, что стало тяжело дышать. С каждым днем положение становилось всё хуже, а надежда на спасение всё призрачнее. В таких сложных обстоятельствах Рейвен еще ни разу не бывал. Анализируя то, что происходит с его спутниками, Харт уже чувствовал, что не он – самый несчастный обитатель этого города. Лилит потеряла силы и вдобавок попала в руки самого жестокого воина. Ингемар умудрился связаться с женщиной, из-за которой его шансы погибнуть возросли до пугающей величины. В свою очередь, Эрик очень дорого заплатил за свою временную свободу, приняв на себя какое-то неизвестное проклятье. Еще ни разу Рейвен не видел его в таком состоянии. Дмитрий Лесков, который, казалось, всегда держал всё под контролем, оказался всего лишь пешкой в игре между оракулом и Ин-теп. Даже Ильнес, чья ситуация выглядела более-менее стабильно, завтра вместе с остальными выйдет на арену. Про завтрашний день Харт боялся даже думать. Слабость от колдовства Эристеля по-прежнему свинцом растекалась по телу, хотя, в отличие от Косэя, Рейвен всё же восстанавливался значительно быстрее. В глазах больше не двоилось, исчез озноб, пропала головная боль – последнее произошло благодаря таблетке Эрика, которой наемник по-братски поделился.

Сейчас полицейский мерил шагами комнату, и его мысли переключились на то, что рассказал ему Фостер. В мозаике этого города по-прежнему отсутствовала большая часть фрагментов, но что-то уже начинало вырисовываться. Во всяком случае, появилась рамка, ясно указывающая на то, что за её пределами ничего нет. Проклятье, наложенное на город женщиной по имени Анкханар, стало своего рода крышкой этого гроба, которую мог поднять только умерший. Видимо, сама Анкханар. И из всего этого красным шрифтом выделялось главное: именно проклятье каким-то образом блокирует портал, отвечающий за перемещение. Должен быть какой-то способ вернуть Анкханар из царства мертвых и заставить её снять проклятье. Был ещё вариант – воспользоваться услугами существа, захватившего тело Аканы, вот только Дмитрий категорически отказывался призывать его. Почему-то Лесков панически боялся этого духа, хотя ни Рейвену, ни Эрику толком не сказал, почему. Лилит говорила, в каком состоянии видела Дмитрия в доме Аканы, и, наверняка, эти раны нанес ему Ин-теп. Но, быть может, графиня ди Левильо имеет больше шансов подчинить это темную сущность, нежели Дмитрий. Лесков влиял не на демона, а на Акану, а вот Лилит... Но она так не вовремя утратила свои силы!

Хорошо, к чёрту Ин-теп! Если попробовать добраться до Анкханар? Дозвониться до мертвого может только Эристель, и Фостер крайне удачно умудрился с ним пообщаться на эту тему. И, если догадки верны, то некромант уже должен был снять проклятье. Однако он медлил, и это чертовски настораживало. Почему он тянет время? Лилит – его проводник, поэтому чем дольше они здесь находятся, тем больше риска, что графиня погибнет. Несмотря на их последнюю «ссору», некромант по-прежнему будет помогать Лилит, так как ясно дал Эрику понять, что не видит Египет своим последним пристанищем. Так почему же он медлит? Разве что Эристель до сих пор восстанавливает силы после ловушки Лилит.

«Черт подери! Какие еще могут быть варианты связаться с умершими?»

Рейвен в который раз прошелся по комнате и затем задумчиво коснулся рукой фигурки каменной кошки. Статуэтка пялилась на него своими глупыми глазами, но впервые она не показалась Харту такой ненавистной. Она заставила его мысли переключиться на египетских богов. Здешний правитель царства мертвых был некий Анубис. Нефертари говорила, что с богами могут разговаривать только воины арены, жрецы и оракулы. Воины арены получают право обратиться к ним за покровительством после третьего боя. Но что значит «обратиться»? Жалобно вещать что-то глиняному жуку-навознику или иметь полноценный диалог с кем-то из этих существ со звериными головами? Отвечают ли боги обычным смертным?

Рейвен чувствовал, что с каждым его предположением ситуация начинает мрачнеть ещё больше. Даже три боя на арене – это невозможно много. Дураку понятно, что, против таких воинов, как Алоли, Аризен и Сфинкс, в честном сражении не выстоять. У эльфа есть скорость и точность, но что он может сделать, если встретится с врагом, повелевающим стихией? У Лилит на данный момент осталась только красота, которая в первые в жизни ей ни хрена не пригодится. У Ингемара – сила и его телекинетические способности, но, если против него окажется кто-то похожий на Жреца? Эрик Фостер... Этот трус никогда не подставится лишний раз и даже умудрился заработать себе проклятье, лишь бы не выходить на арену. А ведь у него как раз-таки больше всех шансов продержаться. Его умение делаться незаметным гораздо лучше действует на противника, нежели невидимость Кайтаны. Если во втором случае враг помнит о своем противнике, то в первом будет растерянно озираться по сторонам, гадая, что он тут забыл. Только чувствующий энергетику останется Фостеру противником. Эрик – просто идеальный наёмник и настолько же отвратительный товарищ. Был ещё Лесков с его умением внушать противнику панический страх. Но никто не собирался выставлять его на арену. Он был тем, кто должен был сдерживать Ин-теп, и рисковать им никогда не станут. Забавно, те, кто могли хоть что-то показать на арене, оказались не удел, зато ослабевшие Лилит, Ингемар и Рейвен будут главным пушечным мясом. Если только... Рейвен вспомнил об еще одном преимуществе Лескова над ним и Эриком. У русского был эпинефрин. Двенадцать ампул. Рейвену хватало четырех, чтобы обратиться в дракона, а это значит, что он сможет продержаться эти три боя, если Лесков поделиться своим единственным оружием. Вот только как его заставить? Эй, русский, отдай-ка мне эпинефрин! А то, что у тебя за стенкой демон мечется, ты не обращай внимания. У нас в Америке вообще по ночам трансвеститы под окнами ругаются!

В любом случае, нужно попробовать заполучить у Дмитрия проклятые ампулы, в крайнем случае – подговорить Фостера, чтобы украл. Эрик может пойти на это в том случае, если прижать его с проклятьем. Понимать бы ещё условия сомнительной дружбы между русским и его наёмником? В каком случае Эрик способен предать его, и будет ли это рассматриваться, как предательство?

Внезапно полицейский услышал звук приближающихся шагов. Походка была лёгкой, определенно, женской. Харт бросил взгляд на кровать, прикидывая, как ему поступить. Притвориться умирающим лебедем? Если Нефертари увидит, что её воин по-прежнему напоминает муху, угодившую в лобовое стекло мчавшегося на всей скорости грузовика, быть может, одна из песчинок в ее бесчувственном сердце всё-таки пошевелится, и она передумает кидать несчастного раба на арену? Или, напротив, делать вид, что он прекрасно себя чувствует и готов к сражению, главное, успеть до завтра добыть эпинефрин.

В комнату вошла Алоли и смерила полицейского высокомерным взглядом.

- Выглядишь отвратительно! – насмешливым тоном произнесла она. – Госпожа велела привести тебя в порядок, а то скоро, глядя на тебя, окружающие будут ей сочувствовать, а не завидовать. Потом тебе велено явиться к ней.

- И каким образом ты собираешься приводить меня в порядок? - голос Харта прозвучал столь же недружелюбно. Он смотрел на девушку настороженно, словно за её спиной находился кинжал.

- Сядь ближе к свету, - сухо сказала египтянка. Рейвен подчинился и молча опустился на стул. То, что Алоли зашла ему за спину, не слишком понравилось полицейскому. В тот же миг она схватила его за волосы и рывком заставила запрокинуть голову.

- Не дергайся, если не хочешь, чтобы я случайно перерезала тебе горло, - произнесла она, и Рейвен почувствовал, как пальцы девушки, касавшиеся его шеи, внезапно обратились в острые лезвия.

- Вернусь в свой век, расцелую бритву, - нервно усмехнулся он.

- Ты говоришь, как Сфинкс. Наверняка, за тебя тоже поручатся все боги. Обидно. Они всегда поддерживают только дураков.

Вспомнив про Сфинкса, Рейвен сразу понял, зачем его решили «приводить в порядок». Рабы должны выглядеть идеально во время сражения. Они должны быть свирепыми, бесстрашными и желательно привлекательными. Харт не относил себя к красавцам, но Нефертари явно хотела вызвать зависть у тех, кто не обладает белокожими рабами.

Без щетины было непривычно, но впервые Харта не обеспокоило то, что теперь он выглядит в разы моложе. Об этом стоило волноваться там, в полицейском отделении, чтобы казаться солиднее, допрашивая бывалых преступников, здесь же возраст пушечного мяса никого не интересовал. Однако Алоли Рейв всё же поблагодарил, чем вызвал очередной презрительный смешок.

- Идём, чужак, - бросила девушка. И затем, словно прочитав его мысли, добавила, - радуйся, что тебе не придется сражаться против меня. Я бы не пожалела тебя из-за твоей белой кожи. Вчера я молилась богам, чтобы сойтись в поединке с твоим беловолосым дружком. Или со вторым, который назначил себя защитником хилой девки. Ты, наверное, еще не знаешь, что он выиграл её у Косэя.

- Выиграл? – Рейвен с удивлением посмотрел на Алоли.

- Да. Вызвал Косэя на поединок, а тот из-за гордыни не смог отказаться. Позорное было зрелище. Даже Щенок сказал, что смотреть было не на что...

- Значит, Лилит теперь принадлежит Ингемару? Получается, завтра она не выйдет на арену?

- Нет, не выйдет, - ответила Алоли, и Рейвен почувствовал облегчение. Впервые он подумал о том, насколько же им повезло, что в их передряге оказался Ингемар. Харт даже мысленно обругал себя, что сам не додумался вызвать на поединок Косэя, когда тот настолько ослаблен. Разве что в тот момент полицейский сам чувствовал себя не лучше.

«Черт возьми, Ларсен. Ты обставил нас всех вместе взятых. Представляю, как Лилит сейчас на тебя фыркает, мол, опять её спасли, несчастную!» - с иронией думал Харт.

- Чему ты улыбаешься? – с раздражением поинтересовалась Алоли. – Тут плакать нужно! Жалкая трусливая вещь не хочет выходить на арену, обладая такой силой. В городе нет ни одного, кто может делаться неуязвимым против огня, воды и ветра. И уж тем более ни одна стрела, ни один клинок не может навредить ей. Она была бы самым могущественным воином после Жреца. Но Жреца убили. И эта девушка, обратившись в камень, с легкостью стала бы победителем, не потерпев ни одного поражения. Косэй всегда знает, что делает! А она... Дура!

- Постой! – Рейвен немедленно переменился в лице. – Ты имела ввиду ту, другую девушку, египтянку? Не Лилит?

- Я не помню, как зовут ту трусливую вещь и даже помнить не хочу, - Алоли презрительно отмахнулась. Однако выражение лица Рейвена заставила её рассмеяться.

- Что ты такой... странный?

Странный... Это самое мягкое слово, которое можно было употребить в том случае, как чувствовал себя сейчас Рейвен. В голову лезла только брань. Почему Ингемар выиграл ту девушку, а не Лилит? Да, может, графиня в прошлый раз перегнула палку, ругаясь с ним, но это же Лилит. Она вечно всем недовольна. Кто-то собирает редкие ракушки, кто-то вяжет крючком, а графиня кричит на тех, кто ей помогает. Но это же не значит, что надо воспринимать это всерьез...

Рейвен невольно схватился за голову. Как, имея такую возможность, Ингемар выиграл совершенно не ту девушку? Быть может, Косэй уже восстановился и второго такого шанса уже не предвидится.

Смех Алоли вырвал его из задумчивости.

- Ты такой же ненормальный, как и Сфинкс, - воскликнула египтянка. – Идем уже! Госпожа заждалась!

Погруженный в свои мрачные мысли, Рейвен направился следом за девушкой. Они покинули дом и отправились в сад, где отдыхала Нефертари. Госпожа сидела у искусственного водоёма, наслаждаясь прохладой в тени деревьев. Устроившись на деревянном настиле, девушка погрузила ноги до колен в воду, не обращая внимания на то, что ткань юбки тоже угодила в озеро.

Когда она посмотрела на Рейвена, то довольно улыбнулась, отмечая, насколько же он похорошел, избавившись от щетины. Теперь он выглядел на несколько лет моложе.

Однако взгляд Харта был таким потерянным, что Нефертари невольно насторожилась. Она внимательно посмотрела на Алоли, прикидывая, неужели её новый раб настолько слаб, что не может вытерпеть обычные насмешки этой девушки. Алоли, напротив, выглядела такой веселой, что Нефертари не выдержала.

- Что у вас произошло? – гневно произнесла она, смерив обоих убийственным взглядом. Расслабленность как рукой сняло. Алоли бросила встревоженный взгляд на Рейвена, а в глазах полицейского промелькнуло удивление.

- Ничего, - ответил он.

- Тогда почему ты смеешь являться ко мне с таким унылым лицом? Для тебя должно быть честью, когда тебя вызывает госпожа. Тебя сделали красивым! Ты должен благодарить меня. Или ты смеешь выражать свое недовольство?

- Нет, - Харт мысленно выругался. – Я... Я за свою сестру беспокоюсь. Завтра ведь начнутся сражения.

Услышав такой ответ, Нефертари мигом сменила гнев на милость.

- Об этом я как раз хотела с тобой поговорить, - уже мягче произнесла она. Кивнув Алоли, чтобы девушка удалилась, она продолжила, - а ты присядь рядом. Хочу обсудить то, что ты сделал прошлой ночью.

- Я ничего не сделал, - ответил Рейвен, однако, чувствуя на себе пристальный взгляд египтянки, всё же опустился рядом и выжидающе посмотрел на неё. Чуть помолчав, Нефертари произнесла:

- Я знаю, что принудила тебя отдать свою жизненную силу. И хочу, чтобы ты знал, что это не в моих правилах. Я жестока, потому что не хочу, чтобы мои воины погибли в первом же бою. Вы должны не бояться боли и врага, который может превосходить вас в силе. Но то, что произошло вчера, не должно было случиться. Я не хотела, чтобы ты рисковал, спасая этот глубоко ненавистный мне город. Я принудила тебя помочь Косэю, хотя знаю, что он неприятен тебе, и ты боишься за свою сестру. Но ты помог моему другу, и поэтому я помогу тебе. Если ты не хочешь выходить на бои, я не поставлю тебя на арену. Только в случае поражения Алоли и Аризена, но они достаточно сильны, поэтому ты ничем не рискуешь. Также я сделаю всё, чтобы отговорить Косэя выставлять на бои твою сестру.

Несколько секунд оба молчали. Рейвен боролся с недоверием, но еще сильнее боролся с робкой надеждой, которая неумолимо закрадывалась в душу. Если их не отправят на арену сразу, то у них появится дополнительное время, чтобы найти способ выбраться отсюда. Слова Нефертари несколько удивили полицейского. Он представлял её жестокой, кровожадной стервой и искренне недоумевал, почему Аризен постоянно называет её справедливой. Рейвен предположил бы, что Щенок попросту влюбился в свою госпожу, если бы не знал, как он смотрит на Алоли.

- Ты сделаешь это? – еле слышно произнес он, глядя на безмятежную водяную гладь.

- Если я что-то обещаю, то всегда держу слово, - ответила девушка. – Сам того не желая, ты помог мне, и я ценю это куда больше чем рабские лобызания рук. Заметь, я тоже была рабыней.

Затем Нефертари улыбнулась и коснулась ладонью его щеки.

- Наконец-то тебя привели в порядок. Акана тоже собиралась заняться своим белокожим рабом, поэтому я решила не отставать от неё.

- Я думал, это делается для арены.

- А я, значит, должна терпеть тебя уродливым? – хохотнула девушка. – Я покупала тебя в первую очередь для себя. Люблю, когда мне завидуют. Богатые господа до сих пор считают, что победители арены заслуживают только худшего, а теперь они кусают локти от того, что мне принадлежит белокожий раб. Я в состоянии заплатить больше, чем могут позволить они. Вот так-то!

Привыкший за последнее время к чему угодно, только не к ласковому обращению, Рейвен чувствовал себя, угодившим в паутину, где огромный тарантул что-то вещает ему о добрососедстве. Если бы он еще понимал, как нужно разговаривать с такой женщиной, как Нефертари, то последовал бы совету Лилит и попытался расположить её к себе.

- Хочешь искупаться? – вдруг предложила египтянка, желая прервать затянувшуюся паузу. - Этот водоем считается священным, и только господа могут окунать в него свое тело. Но ты и Косэй вчера сделали для этого города куда больше, чем все господа вместе взятые.

Вполне возможно, купание в этом водоеме, еще могло выйти Рейвену боком, но, взглянув на Нефертари, он не заметил подвоха в её глазах.

- Вы купаетесь в одежде? – Харт всё-таки решил уточнить, заметив, что юбка Нефертари угодила в воду. – Или надо снимать?

Египтянка молчала. Её взгляд задумчиво скользнул по груди Рейвена, и губы девушки тронула лукавая улыбка.

- Нефертари? – Харт понял, что задал неправильный вопрос, и несколько смутился.

- Я думаю, - отозвалась девушка. Положение получалось всё более неловким, и от этого обоим почему-то стало смешно. – Ладно. Будем купаться одетыми. Повеселим моих рабов.

В прохладной воде Харт почувствовал себя значительно лучше. Мокрая ткань липла к телу, но, учитывая палящий зной Египта, это ощущение было даже приятным. Впервые тревога на время оставила полицейского, и сейчас он окунался не столько в воду, сколько в ощущение призрачного покоя. Несколько минут Нефертари наблюдала за своим рабом, после чего сама вошла в воду. В самом глубоком месте водоем достигал двух метров, поэтому египтянка предпочитала держаться края, чтобы не мочить волосы. На миг её даже рассердило, что её раб заплыл так далеко, оставив её одну. Но затем она вспомнила, как сама впервые резвилась так же. А Косэй и вовсе собирал песок со дна и бросался им в неё, словно ребёнок. Почему-то Нефертари опять невольно сравнивала своего нового раба со своим бывшим любовником. То, что Харт не остался подле неё, в очередной раз ясно давало понять, что он не видит в ней госпожу. И, быть может, именно поэтому кажется ей таким привлекательным.

Наконец Рейвен вынырнул на поверхность и приблизился к берегу.

- Нравится? – улыбнулась египтянка, глядя на него.

- Ещё бы! – воскликнул он. – Будь моя воля, я бы тут остался до захода солнца.

Заметив хорошее настроение Нефертари, полицейский решил попробовать перевести тему в интересующее его русло, нарочно задав глупый, но при этом провокационный вопрос:

- Этот водоем считается священным, потому что вы тут разговариваете с богами?

- Нет! – Нефертари расхохоталась в голос. – С богами мы разговариваем в Главном Храме. Либо посредством оракулов, либо жрецов. Но жрецам они отвечают редко. А вот воинам арены после победы в третьем бою можно задавать любые вопросы, и они откликнутся. Главное, понравиться богам, чтобы они дали тебе свое покровительство.

- И как это сделать? – невзначай поинтересовался Харт.

- Спроси у Сфинкса. Если поймешь его ответ, станешь величайшим мудрецом Египта. Сфинкс – единственный, кто получил покровительство всех шестерых богов.

- И никто до сих пор не выяснил, почему?

Нефертари пожала плечами:

- Косэй считает, что Сфинкс понравился богам лишь потому, что в нашем городе к нему относятся, как к дурачку. Его выставили на арену, чтобы посмеяться над тем, как его убьют. Само собой, никто его не тренировал. Даже не дали оружия. Все думали, что Сфинкс будет хныкать и молить о пощаде на своем непонятном языке, и это будет очень смешно. Ты бы видел лица господ и воинов, когда Сфинкс за одно мгновение лишил противника кинжала и вонзил его ему в глаз по самую рукоять! Ни единой царапины не было на его коже! С тех больше никто на арене не смеялся над ним.

Удивление на лице Рейвена послужило для Нефертари поощрением, и она продолжила, всё больше распаляясь.

- Я бы многое отдала, чтобы еще раз увидеть этот момент. Дальше противники Сфинкса начали вести себя куда более осторожно. Но результат был таким же. Этот раб оказался прирожденным воином, хладнокровным и безжалостным. В его глазах даже не было гнева, скорее интерес. Чем больше я и Косэй наблюдали за ним, тем больше узнавали в его движениях нас самих. Он забрал лучшее от каждого воина и объединил это в себе.

- Наблюдал за вами и обучался самостоятельно? – предположил Рейвен.

- Да. Вот только никто ни разу не видел его за тренировками. Да и в Зал Воинов он никак не мог попасть, чтобы следить за нами. Мне кажется, что ему достаточно было один раз увидеть воинов арены, чтобы понять, как сражаться. Косэй победил его лишь потому, что песку вредит пламя. А в рукопашном бою он проигрывает Сфинксу до сих пор.

- Но почему тогда Сфинкс до сих пор не стал победителем? – поинтересовался Рейвен. После всего услышанного наличие этого воина среди рабов Косэя казалось ему странным.

- Он всегда проигрывает в предпоследнем бою. Точнее убивает противника, но при этом получает столько ран, что Косэй снимает его с арены. И так постоянно. Мне кажется, что ему нравится в доме Косэя. Для него его хозяин – единственный друг. Хотя с твоим появлением он, может быть, все-таки выиграет себе свободу.

- А причем здесь мое появление? – удивился Рейвен.

- Косэй сказал, что Сфинкс нашел себе второго друга. Не трудно догадаться, о ком идет речь.

- Сомневаюсь. Именно Сфинкс держал меня, когда я помышлял убраться подальше от Эристеля.

Нефертари пожала плечами:

- Ему нужно было выбрать, какой друг для него важнее. И когда он понял, что никому из друзей не придется умирать, само собой, он тебя потащил. Ты не имеешь права на него злиться. Он учит тебя. И защищает.

- Да я и не...

- А ты когда-нибудь разговаривал с богами? – теперь уже настала очередь Нефетари задавать вопросы.

- Только когда наркодилеры загнали меня за мусорный контейнер и палили со всех сторон. Тогда я не разговаривал разве что с домовым...

Рейвен заметил удивление на лице Нефертари и поспешил расшифровать то, что наговорил мгновением назад.

- Я прятался от злых людей...

- От работорговцев?

- Ну... Ну да, вроде того. И прятался от них за ящиком, куда бросают отходы. А они обстреливали меня из оружия вроде моего.

- Боги тоже подарили им оружие?

- Нет, они купили его на черном рынке. То есть тайком. Наш фараон, который живет в белой пирамиде запретил покупать оружие тайно. Только с разрешением, подписанным его жрецами.

- Вам что, нужно иметь при себе папирус, чтобы носить лук и стрелы?

Рейвен усмехнулся, но кивнул.

- Ваш фараон велик? Какой он?

- Он – первый чернокожий фараон в истории моей страны, - Рейвена позабавило то, что ему приходится описывать Обаму.

- А почему он живет в пирамиде? Его должны были там захоронить.

- Нет, он еще не умер. У нас фараоны не правят до самой смерти. Через определенный промежуток времени мы сами выбираем себе фараона... Нет, чаще всего выбора особого у нас нет, так как предлагаются всего несколько фараонов... Боже, я больше не могу нести эту чушь.

То, что Нефертари расхохоталась, вызвало у Рейвена улыбку.

- Ты говоришь еще хуже, чем Сфинкс, - подытожила девушка. - И ничего не понимаешь в фараонах, пирамидах и богах. Такое ощущение, что всю жизнь жил в подземелье и никогда не поднимался наверх. Может, ты и впрямь живешь в подземельях?

С этими словами Нефертари приблизилась к Рейвену и, потянув за кожаный шнурок на его шее, извлекла на свет медальон с изображением дракона.

- Сэтх способен обращаться в такого зверя, но у него нет крыльев. А у тебя есть... Обратись в свою истинную форму.

- Откуда ты знаешь про другое моё обличье? – Рейвен нахмурился.

- Оракулы сказали, - слукавила египтянка, решив не выдавать Лилит. – Оракулы многое видят. И я купила тебя потому, что заранее знала, что у тебя есть особенная сила.

- Да нет у меня особенной силы. Я обращался всего раз и то лишь потому, что вколол эпинеф... выпил зелье. При мне его нет.

- Пусть Всевидящий сварит тебе это зелье. Сколько оно стоило? Утки хватит?

Рейвен смотрел на Нефертари, как на ребенка, который пытался постичь систему двойных опционов и фьючерсов.

- Это зелье могут сварить только в моем мире. Говорю же, я не могу обратиться. Забудь об этом.

- А если бы ты мог, то убил бы меня? – продолжала Нефертари. Только сейчас Рейвен заметил, как близко она находится. Одной рукой она по-прежнему держала медальон, второй касалась его бедра.

- Сомневаюсь, что победителя арены так просто убить, - тихо ответил он, желая обойти опасную тему. Девушка улыбнулась, довольная ответом. Ей нравилось то, что он не считает её слабой и не сказал что-то вроде «Легко!», как бы то ляпнул Косэй.

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, после чего Рейвен почувствовал, как пальцы Нефертари сильнее стискивают шнурок медальона. Она потянула его на себя, желая, чтобы Рейвен склонился к ней и поцеловал её губы. И в этот миг Харту действительно захотелось это сделать. Эта женщина была слишком соблазнительна, слишком красива и слишком опасна, чтобы не поддаться ей. Их губы почти соприкоснулись, но в этот миг полицейский всё же нехотя отвернулся и спросил:

- Каким был твой последний противник на арене?

Нефертари чуть нахмурилась и медленно выпустила шнурок из своих пальцев.

- Это был мужчина, - тихо ответила она, пытаясь скрыть разочарование. - Выше тебя, крепче. Но он не был мечником. Убивал словами, как Жрец. Я засыпалась ему в рот и разорвала изнутри. Бой был очень коротким, но зрелищным.

С этими словами египтянка отстранилась. Харт не мог не заметить её досады, хотя она и пыталась это скрыть.

- Угадай, какой из богов стал моим покровителем? – произнесла она с наигранной веселостью.

- Бог с головой кошки? У тебя ведь дом в кошках. Наверное, у тебя к нему особая симпатия.

- Бастет – женщина! - Нефертари чуть улыбнулась, уже более искренне. – И за всю историю нашего города Бастет покровительствовала только Сфинксу. Именно поэтому он обращается в льва. Мне же помогает Сэтх...

Берег реки выглядел так, словно по нему прошелся шторм. Кругом были разбросаны вещи, лежаки опустели, и только несколько оракулов сейчас находилось у воды. Четыре старика, облаченные в белые ткани, медленно прохаживались вдоль реки, желая почувствовать присутствие невидимого чудовища. Их слепые белые глаза шарили по поверхности воды, словно сети, однако никто из них ничего не мог почувствовать. В воде действительно было что-то пугающее, но сейчас оно исчезло, оставив после себя лишь кровавые разводы на песке. Тела убитых девушек было решено оставить в главном храме, чтобы попробовать воссоздать произошедшее. Кто-то из присутствующих говорил о водяных змеях, кто-то о ядовитых травах, кто-то и вовсе рассказывал околесицу об оживших полосах теней. Тем временем оракулы всё больше склонялись к тому, что это было дело рук того же колдуна, который наслал на город болезнь и убил Жреца.

Эрик тем временем тоже находился у реки. Но он вернулся на тот берег, где было дозволено купаться рабам. Несколько детей весело резвилось в воде, не обращая внимания на запрет родителей. Их не пугало то, что в воде находится нечто опасное. Им было весело брызгаться, бросаться друг в друга илом и изображать из себя воинов арены. Один кричал, что повелевает песком, второй - ветром, третий – водой.

Фостер сидел на берегу, не замечая любопытных детских глаз. Здешняя ребятня никогда раньше не видела белокожих людей, поэтому они воспринимали Эрика, как нечто диковинное. Этот странный человек сидел на солнцепеке, совершенно не обращая внимания на палящие лучи. Он отрешенно смотрел на воду и изредка поглядывал на свою тень, покорно лежащую на песке рядом с ним.

«Чего ты хочешь от меня?» - в отчаянии думал Фостер.

Он не знал, к кому сейчас обращается, но был уверен, что нечто, устроившее охоту в реке, было как-то связано в ним. Даже сейчас он чувствовал присутствие этого невидимого существа. Теперь оно было едва ли не осязаемым.

Раньше всё можно было списать на сон, на странный город или на замечательное слово «померещилось». Но два изуродованных тела на берегу реки не могли померещиться. Как не мерещились и тени в воде.

Мужчина задумчиво вытянул руку вперед, наблюдая за тем, как ложится тень. Теперь она подчинялась законам физики, но Эрик чувствовал, что его снова обманывают. Некая сущность по-прежнему находится рядом с ним, и Рейвен наверняка бы смог увидеть её, если бы не утратил силы.

Опустив руку на песок, Фостер коснулся своей тени и невольно удивился тому, что песок под его рукой совершенно не был горячим. Наоборот, он был теплым и шелковистым, словно человеческая кожа. В тот же миг Эрик едва не вскрикнул. Нечто темное, похожее на узкую женскую ладонь появилось у него под ладонью, и их пальцы переплелись. Мужчина в страхе разорвал прикосновение и, вскочив на ноги, попятился назад, глядя на свою тень, словно безумец. В это мгновение Эрику действительно показалось, что он сходит с ума. Он отступал до тех пор, пока не натолкнулся спиной на ствол дерева и не осознал, что его тень исчезла под пышной кроной. Тяжело дыша, Фостер пытался заставить себя успокоиться. Он закрыл глаза, в отчаянии разыскивая в своем сознании хотя бы какое-то слово, которое могло заверить его, что он не сошел с ума.

- Нормально всё, нормально, - беззвучно шептал он самому себе. Но ничего нормального не было. Само нахождение в этом городе уже было ненормальным! Нечто невидимое сейчас охотилось на него или посредством его тени. То, что именно это чудовище убило любовниц Имандеса, Эрик уже не сомневался. Эристелю не было в этом никакого резона. Существо пришло следом за Фостером из храма. Что-то пробудило его, и Эрик всё больше склонялся к тому, что всё дело в медальоне, который он украл для Имандеса. У него появилась мысль поговорить об этом с оракулом, но Фостер боялся, как бы этот ублюдок не убил его, опасаясь чего-то, о чем никогда не расскажет.

Стоя в тени дерева, Эрик почувствовал себя в относительной безопасности. Хотелось остаться здесь до темноты, чтобы кровожадная сущность снова не могла материализоваться. Она использовала тень Эрика, как свое тело, и поэтому не задумывалась о законах физики. Пока что она была привязана к нему, но что, если она окрепнет и попробует захватить настоящее тело. Как то существо, что сейчас поселилось в госпоже Дмитрия. В этот миг Фостеру больше всего на свете захотелось оказаться подле Лескова, и чтобы тот внушил ему что угодно, лишь бы забыть о происходящем. Второй мыслью было напиться. Напиться так сильно, чтобы всё показалось бредом, созданным поджаренным на солнце воображением...

XXI

Накануне

День уже миновал полуденный час, и теперь солнце припекало особенно сильно, словно боялось не успеть до заката. Люди предпочитали скрываться в своих домах, обрадованные тем, что сегодня им не придется работать на жаре. Большинство из горожан посвятило свободное время молитвам и подготовке к самому грандиозному и долгожданному событию года. Женщины доставали из сундуков свои самые красивые платья, дети украшали дома цветами и фигурками богов, а мужчины удалились в Пирамиду Ра, чтобы сделать ставки на будущих победителей. Шум, доносившийся оттуда, был слышен даже в садах Главного Храма, который находился на другом конце улицы. Скоро должен был состояться показ воинов, который позволит горожанам определиться в выборе своих любимчиков. Именно поэтому Ингемар и Ильнес встретились сегодня в одном из залов Пирамиды Ра, где их должны были привести в порядок. После случившегося в доме Всевидящего, эльф чувствовал себя подавленным, но виду старался не показывать. Оракула он по-прежнему не видел. Роса сказала, что его срочно вызвали в Пирамиду Жрецов в связи с каким-то убийством, но подробностей она не знала. Девушка лишь упомянула, что Всевидящий выглядел крайне обеспокоенным, а затем с иронией добавила, что после появления в городе чужаков, беды сыпятся на местных жителей одна за другой.

Зал, в котором собрали будущих воинов, представлял собой огромное помещение с небольшими бассейнами, наполненными водой. Здесь было довольно светло, поэтому оба мужчины сразу заметили друг друга. Две светловолосые головы заметно выделялись на фоне остальных темноволосых обитателей Египта. Ингемар приблизился к Ильнесу первым и, улыбнувшись ему, произнес:

- Не ожидал, что судьба забросит нас в такую яму?

Эльф тихо усмехнулся. Теперь он не выглядел таким высокомерным, как прежде, и Ларсен с первого взгляда понял, что этот город наложил свой отпечаток и на него.

- Я выбирался из разных ям, - ответил Ильнес. – Но эта оказалась непомерно глубока даже для меня. Пытаюсь найти выход и запутываюсь ещё больше.

- На данный момент наш единственный выход – не умереть на арене, - ответил Ларсен. – Интересно, нас долго тут будут держать, или уже наконец дадут искупаться? Я не мылся с начала этой заварушки. Благоухаю, как старый носок.

Эльф едва заметно улыбнулся. В отличие от людей его раса не знала подобной проблемы, но слова Ларсена не вызвали у него презрения, как то бы случилось еще несколько дней назад. На данный момент Ильнесу всё больше начинало казаться, что он больше никогда не сможет смотреть на людей так, как прежде. Люди, попавшие с ним в Египет, несколько порушили его прежние представления об этой расе. Кое-кто оказался отважным, кто-то непреклонным, кто-то знающим себе цену. Капитан Ларсен вызывал у него на данный момент наибольшее уважение и в то же время непонимание. Этот человек готов был рисковать собой даже ради малознакомых людей, и это удивляло юношу. Он ставил себя на его место и думал, поступил бы он так же?

На вопрос Ларсена ответил один из появившихся здесь наставников. Он велел всем обнажиться и зайти в воду, совершенно не заботясь о том, что и мужчины, и женщины находятся в одном помещении.

- Наверное, красивые воительницы без одежды - это лучшее, что способен показать нам Египет, - произнес Ингемар, осматриваясь по сторонам. Капитану казалось, что так ему будет проще самому: болтать о чем угодно, лишь бы не думать о предстоящем завтрашнем дне.

- Лучшее, что способен показать нам Египет, это выход из него, - Ильнес всё-таки улыбнулся. Глядя на то, как воины с легкостью обнажаются, эльф почувствовал себя неуютно. Сейчас он не отказался бы от способности Кайтаны делаться невидимым и искренне удивился, не понимая, почему девушка не пользуется этим. Ингемар невольно усмехнулся, заметив, как Алоли от души треснула Аризена по затылку, когда тот засмотрелся на неё.

- Как думаешь, мы протянем эти три боя? – снова произнес Ингемар. Он избавился от одежды и зашел в воду, испытывая откровенное блаженство. – Коллапсар меня побери, как же хорошо!

Ильнес нехотя последовал его примеру.

- Я протяну. Ты? Не знаю.

- Почему же? – Ларсен чуть прищурился, глядя на своего недружелюбного собеседника.

- Против тебя могут поставить женщину. Сможешь ли ты убить её?

- Я не думаю, что убийство обязательно. Я буду стараться оглушить противницу, но, если выбора не будет... Хотя мне бы этого не хотелось. Я не люблю убивать, потому что мне не раз приходилось это делать.

- Обычно в таком случае как раз-таки появляется любовь к убийствам, - ответил эльф. – У людей.

- А что на счет тебя?

- Я убью любого, кто будет пытаться убить меня. Даже ребенка. Думаю, здешние детки не играют с деревянными лошадками, а отрывают друг другу головы. Половина из них даже движется быстрее обычного.

- Я не успел так хорошо рассмотреть этот город. Всё свое время я либо находился в подземельях Главного Храма, либо в Пирамиде Воинов, либо в доме главного здешнего изверга. Меня радует то, что среди присутствующих я не вижу Лилит.

- И Эрби, - Ильнес бросил на Ингемара ироничный взгляд. – Почему ты решил дать свободу ей, а не ведьме?

Капитан устало вздохнул:

- Лилит ясно дала мне понять, что в моих услугах защитника не нуждается. А я навязываться не привык. А вот Эрби в тот миг очень нуждалась в помощи. Я понимаю, что любой нормальный человек на моем месте не лез бы не в своё дело, но я не смог бы потом жить спокойно, зная, что бросил эту девушку в беде. К тому же после нашей последней встречи с Лилит, я перестал беспокоиться о её судьбе. То, как она разговаривала с Косэем и уж тем более касалась его, ясно дало мне понять, что эта девушка не пропадёт. Думаю, она уже нашла способ не выходить на арену, куда более приятный и безопасный, нежели остальные наши спутники. Странно, что я не вижу здесь Рейвена... Сомневаюсь, что Нефертари передумала выставлять его на арену лишь потому, что он лишился жизненной силы. Косэй уже неплохо восстановился. Думаешь, с Рейвом всё серьёзнее?

Ильнес пожал плечами:

- Я не видел Рейвена с нашей общей встречи. Я только знаю, что в городе творится какое-то сумашествие, вызванное нашим седьмым «товарищем». Что он задумал? Сначала обезглавил лучшего воина Арены, затем наслал на город болезнь, после эти странные убийства в доме Имандеса и на реке...

- Убийства в доме Имандеса меня не очень удивляют, учитывая наличие в этом доме Фостера. А что произошло у реки?

- Какой-то хищник убил двух девушек. Роса сказала, что существо похоже на водоросли. Оплетает тело и обгладывает плоть до костей. В общем, если не погибнем на арене, в воду реки лучше не заходить. И вообще с водой лучше быть осторожнее. Не стоит подавать её всем просящим. Не жди пояснений, просто поверь на слово.

Ингемар удивленно вскинул брови и медленно кивнул.

- И вдобавок что-то произошло в Пирамиде Жрецов, - продолжал эльф. - Убиты двадцать восемь человек и один оракул разорван до такого состояния, что восстанавливаться будет несколько дней. Что там случилось, неизвестно. Кроме мертвых, никого в Пирамиде не обнаружили. Иными словами, наш седьмой спутник времени даром не теряет. Вот только зачем он всё это делает?

- Это жестокий убийца, вырезающий целые народы только ради того, чтобы узнать, как сделать какой-нибудь труп более долговечным. Ученый, помешаный на науке. Думаю, он мог организовать здесь что-то вроде лаборатории. Ни дать ни взять рептилоид, но привлекательный на вид. Не удивлюсь, если внешность свою он тоже создал для того, чтобы завлекать таких женщин, как Лилит.

В голосе Ингемара звучала неприкрытая досада. Он искренне недоумевал, почему графиню вечно притягивают всякие негодяи.

- Тебе ничего неизвестно насчет восстановления ее сил? – продолжил он.

Ильнес отрицательно покачал головой. Всё, что он знал, он получал от Росы, которая, надо заметить, была единственным воином Арены, которая одна занимала целый бассейн.

Далее разговор перешел в другое русло: оба мужчины делились своими наблюдениями за будущими противниками. Ильнес рассказал, на что способна Роса, про воинов Нефертари и Косэя эти двое уже и так знали.

- Главное, чтобы нас не поставили друг против друга, - произнес Ильнес.

- Почему же?

- Ты не из тех, кто любит проигрывать. А я уж тем более. К тому же, зная особенности моего оракула, лучше будет, если ты останешься у своего.

- Мне не трудно и поддаться, когда дело касается друзей, - улыбнулся Ларсен. Слова об «особенностях» Всевидящего насторожили капитана, но почему-то Ильнес не захотел пояснять сказанное.

Вскоре воинам было велено выходить из воды, замотаться в одинаковые белые ткани, и в следующем зале всем пришлось несколько часов стоять, слушая заунывные пения жрецов. В это время Ильнес и Ингемар наблюдали за своими спутниками. Сфинкс выглядел так, словно впал в транс. Он запрокинул голову назад и смотрел в потолок невидящим взглядом. Иногда его губы беззвучно шевелились, но мужчина ничего не произносил. Кайтана и Алоли подпевали жрецам, словно загипнотизированные, один только Аризен нетерпеливо вертелся на месте. По его лицу было видно, насколько ему невмоготу тут находиться.

«Точно щенок» - подумал Ларсен, глядя на то, как парень озирается по сторонам, перетоптывается с ноги на ногу, рассматривает пальцы на руках – в общем всеми силами пытается убить время. Сам Ингемар предпочел бы поспать, если бы умел дремать стоя. Разговаривать здесь не разрешалось. Едва Ларсен начал что-то нашептывать Ильнесу, как неизвестно откуда взявшийся жрец появился подле него и ощутимо стукнул тонкой бамбуковой палкой по плечу. Эльф чуть улыбнулся, невольно напоминая школьника, которому повезло не отхватить от разъяренного учителя линейкой.

После этих мучительных часов воинов вывели в главный зал, украшенный фигурами богов. В отличие от предыдущих, совершенно пустых комнат, богатое убранство не могло не поражать. Золото и драгоценные камни украшали стены. Изображения шести богов – Ра, Осириса, Гора, Бастет, Сэтха и Анубиса достигали десяти метров, и в этой комнате каждый чувствовал себя крохотным. Воинам велели построиться, и затем им пришлось стоять здесь до заката солнца, пока все зеваки вдоволь не насмотрятся на них. Ингемару невольно льстило внимание женщин – его светлые волосы, красивое лицо и крепкое тело притягивали к нему здешних дам. В свою очередь, Ильнес казался довольно равнодушным. Ингемар заметил, как уверенно и высокомерно держится Алоли. И именно поэтому многие делали ставки именно на неё, а не на противницу. Кайтана выглядела строгой и сосредоточенной. Было видно, что она волнуется. Аризен казался растерянным. Он нервно улыбался, взъерошивал волосы и пытался позировать, отчего выглядел особенно нелепо. Роса заставляла себя улыбаться посетителям, но было видно, что её это раздражает. В свою очередь, Сфинкс напоминал одну из статуй богов. Он смотрел в одну точку, и люди старались поскорее миновать его и при этом именно на него ставили практически все жители города. Все знали, что ставить на Сфинкса нет смысла только в девятом бою. Всё остальное время он будет побеждать. На Ингемара и Ильнеса ставили преимущественно женщины, не столь веря в их победу, сколь желая поощрить их за красоту. Здесь эти двое были самыми привлекательными...

В Пирамиде Жрецов действительно произошло нечто такое, отчего храм было решено закрыть. Никого не впускать и никого не выпускать. Когда один из жрецов, перепуганный, вбежал в покои Верховного Оракула и упал перед ним на колени, Нахти еще несколько минут не мог добиться от него внятного объяснения. Несчастный лишь кутался в свою мантию и пальцами указывал на кровавые разводы на ткани подола.

- Все мертвы! – наконец прохрипел он. – Ин-теп вырвался на свободу!

Сказанное не имело смысла. Нахти лучше других знал, где сейчас находится дух. Старик по-прежнему ощущал его в теле дочери Эмафиона, Аканы. И сейчас девушка спала, погруженная в искусственный сон. Также Нахти был осведомлен о планах Эмафиона перенести духа в новый «сосуд», но не поощрял этой идеи. Напротив, оракул ослушался его приказа и, видимо, демон настиг его.

Когда Нахти перенесся в Пирамиду Жрецов, то увидел, что пол залит кровью, а то, что когда-то называлось людьми, походило на кровавое месиво, завернутое в лоскуты ткани. Среди погибших выжил только Эмафион. Оракула невозможно было убить, но пребывал он в таком состоянии, что для восстановления потребуются как минимум пара недель. Что-то разорвало его тело на куски, и эта извращенная жестокость ясно указывала на работу Ин-теп.

Нахти в задумчивости оглядел помещение, пытаясь понять, куда делся раб, в которого Эмафион по глупости захотел переместить демона. Вероятнее всего, новый «сосуд» пришелся Ин-теп не по душе. Ритуал оказался незавершенным, поэтому раб, испугавшись, скорее всего сбежал, а демон вернулся в тело Аканы.

- Глупец! – процедил он сквозь зубы, склонившись над истерзанным телом Эмафиона. – И ведь не для дочери делал, для власти!

Было решено не разглашать о случившемся. Жрецу, которому неповезло стать гонцом, велели отрубить голову, а беглого раба найти и убить. Дмитрия не считали виновным в глупости Эмафиона, но боялись, что он разболтает всем о том, что произошло в пирамиде. А такая информация могла бы загубить предстоящий праздник. В городе и так происходило слишком много страшного и необъяснимого – не хватало еще запугать людей до смерти.

Выбравшись из храма, Дмитрий первым делом направился к выходу из города. Люди видели идущего по улицам жреца и молча кланялись ему, мысленно удивляясь неприветливости мужчины. Широкий капюшон скрывал его лицо почти по подбородка, поэтому никто не мог узнать в нем белокожего раба. К тому же присматриваться к нему было страшновато. Люди кланялись и поспешно отводили глаза, чувствуя, как по коже пробегает озноб. Было что-то пугающее в этом жреце, отчего его не то, что задержать, даже заговорить с ним не смели. А горожане с удовольствием расспросили бы его о том, на кого из воинов арены лучше всего делать ставку.

Оказавшись за чертой города, Дмитрий приблизился к реке. Он знал, что уйти дальше не сможет, но ему хотелось побыть наедине со своими мыслями и понять, что делать в его положении. Наверняка, на него скоро начнется охота. Пока будет работать городская стража, но, скорее всего, в ближайшее время подключатся оракулы, и тогда пиши-пропало. Принудить кого-то укрыть беглеца в своем доме – тоже вариант довольно сомнительный. То, что его найдут, это всего лишь вопрос времени.

Сидя на берегу, Дмитрий сам того не заметил, как распугал здешнюю ребятню. Дети бросились в рассыпную, сами толком не понимая, чем их напугал жрец. Обычно жрецов не боялись. Они ходили, обернутые в свои черные или красные мантии, и приставали ко всем, чтобы люди еще раз помолились. Детей они журили за то, что те проводят свое время слишком беспечно и не думают о загробной жизни. Но этот жрец был не таким, как остальные. При взгляде на него по телу начинали бегать мурашки, и дети решили поскорее уйти от реки, чтобы упаси Ра не привлечь внимание этого жуткого человека.

Только один из присутствующих думал об обратном. В какой-то миг этому человеку показалось, что появление жреца на берегу, это воля счастливого случая, своего рода знак. Осталось только преодолеть охвативший страх и подойти к нему. Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем человек набрался мужества и, осторожно приблизившись к нему, заговорил:

- Позвольте к вам обратиться, великий, ибо мне не к кому больше, кроме вас.

- Фостер? – Дмитрий с удивлением поднял голову и увидел стоящего неподалеку от него американца, который склонился в почтительном поклоне.

- Лесков? – глаза Эрика округлились, когда он узнал в «великом» своего бывшего начальника. – Какого хрена ты вырядился, как григорианский монах? Что, костюм от «Бриони» уже не в моде? Я же действительно подумал, что это жрец!

- Вот поэтому и вырядился, - всё еще удивленный Дмитрий никак не мог поверить, что встретит на берегу именно Фостера. – Меня ищут и скорее всего убьют, как только до меня доберутся. Я тут... кое-что натворил. Вполне возможно, что тебе лучше убраться от меня подальше, чтобы тебя тоже не схватили, как соучастника... Кстати, а зачем тебе жрец понадобился?

- Да я это... – Эрик замялся, не зная, с чего начать. Слова Дмитрия настолько поразили его, что он на миг забыл о собственных бедах. Его взгляд остановился на тени, которая лежала параллельно тени Дмитрия, но он по-прежнему чувствовал присутствие невидимого существа. – Лесков, я впервые в таком дерьме! Мне кажется, что я убиваю людей, но не помню, как это делаю. И, поверь, заботят меня не убийства, а состояние, в котором я нахожусь, когда это происходит.

- Это ты мне о дерьме рассказываешь? Я каким-то образом перебил всех жрецов, пытавшихся вселить в меня демона, и не понимаю, как мне теперь выкручиваться.

- Погоди, какого еще демона? Им мало того, который сидит в твоей Акане?

- Ему решили предложить занять апартаменты с видом на Кремль, - зло произнес Дмитрий.

- Так ты теперь можешь снять проклятье? Лесков, раз в тебе сейчас демон, ты должен заставить его...

- Во мне не Ин-теп, а три его чёртовы псины. Огромные зверюги, которые почему-то помогают мне. Вполне возможно, что это всего лишь открытка от Ин-теп, который захотел убить риэлтеров, настаивавших на его переезде. Но, когда меня найдут, отвечать придется мне. Я убил Эмафиона.

- Чушь! Оракулов не убить, - Эрик отрицательно покачал головой. – На твоем месте я бы вернулся к Акане и просил её защиты. Ты удерживаешь демона, и она пойдет на всё, чтобы тебя уберечь. Ты в выгодном положении. И советую тебе всё отрицать. Ты вообще не помнишь, что произошло. Даже не помнишь, как очутился здесь. Нашел себя на берегу реки, наряженным, как клоун.

- Возможно, ты прав. Но, сомневаюсь, что мне кто-то поверит. А что касается тебя, откуда уверенность, что именно ты кого-то убиваешь? Может, это Эристель и кто-то еще? В этом мире достаточно подводных камней.

- Вот именно, что подводных. Кажется, именно это существо не позволило мне утонуть, когда я пытался выкрасть медальон для Имандеса. А некромант вообще сказал, что это проклятье. Но какое-то странное. Пока что оно не вредит мне. И скорпионы почти перестали мерещиться. Я думал, что жрец мне сумеет что-то объяснить. А еще что-то не так с моей тенью.

Они разговаривали ещё несколько минут, прежде чем заметили, как с ним приближаются солдаты. Фостер увидел их первым и громко воскликнул:

- Ну как же так! Как ты можешь вообще ничего не помнить?

На миг в глазах Лескова промелькнуло непонимание, но, услышав голос стражника, уже понял, что ему нужно делать дальше.

- Пойдешь с нами, вещь! – произнес один из солдат, опуская тяжелую руку на плечо Дмитрия. Русский послушно кивнул.

- Я ничего не помню, - еле слышно произнес он, стараясь выглядеть как можно более растерянным. И, когда стражник встретился с ним взглядом, то почему-то понимающе кивнул.

- Нахти разберется, - сухо ответил египтянин. - Скорее всего, твоей вины нет. Всё дело в другом существе.

Остальные солдаты удивленно переглянулись. Их предводитель отличался гневным нравом и давно бы ударил раба, который посмел заговорить с ним без разрешения. Но этого не произошло. Более того, воин выразил сочувствие, и солдаты решили вести себя с белокожим рабом более снисходительно. Эрику велели не лезть не в свое дело, и Фостер покорно кивнул, после чего применил свои способности и последовал за остальными.

Уже приближаясь к городу, Дмитрий еще раз обратился к главарю со словами, что ему нужно увидеть госпожу Акану. Солдаты вновь начали удивленно переглядываться, когда их начальник подчинился и вместо того, чтобы вести раба к Нахти, направился к дому Эмафиона. Дмитрию сильно повезло, что девушка уже не находилась под влиянием сонного заклятия, и, проснувшись, как раз собиралась найти Лескова. Ин-теп снова начинал пробуждаться, и на коже девушки уже появились серые пятна. Увидев своего раба в одежде низшего жреца, да еще и в сопровождении охраны, она заметно встревожилась.

- Что происходит? – в гневе произнесла она, смерив солдат ледяным взглядом. Злость, которую придавал ей Ин-теп, уже клокотала в груди, словно вулканическая лава. И Акана не знала, что злило её больше: провинившаяся вещь или солдаты, которые посмели схватить его.

Ответ на свой вопрос госпожа получила от самого Нахти. Старик материализовался в помещении неожиданно, и его белые глаза встретились с глазами начальника стражи. В тот же миг мужчина дико закричал, и его левая рука начала медленно растворяться. Благо, старик остановился, ограничившись лишь сильными ожогами.

- Я не прощаю непослушания, - сухо произнес Нахти. – Если я сказал привести ко мне, значит, нужно вести ко мне!

Дмитрий молчал. Солдата наказали из-за него, но вмешиваться он не собирался. Сейчас он изо всех сил пытался делать вид, что ничего не помнит, и его неподдельное волнение пришлось очень кстати.

- Это моя вещь, Нахти, а, значит, её должны вести ко мне! Я сама придумаю ему наказание. Если найду проступок достаточно серьёзным! – гневно произнесла Акана. Теперь её движения стали более ломаными, и оракул понял, что скоро Ин-теп вырвется вновь. – Ты не имеешь права трогать мои вещи!

- Так слушай, каков его проступок: твоя вещь убила всех жрецов Ритуального Зала и обратила в лохмотья твоего собственного отца. Неизвестно, когда он теперь восстановится.

Оракул ожидал, что Акана ужаснется, но девушка лишь тихо рассмеялась. Склонив голову на бок, она смотрела на старика с издевательской иронией.

- И что? – спросила она, удивленно вскидывая брови. – Папочка восстановится, а до остальных мне дела нет.

Нахти заметно помрачнел:

- Я знаю, что Эмафион хотел перенести из твоего тела дух Ин-теп и заключить его в новом сосуде. В нём! Но, глядя на тебя, понимаю, что дух даже не покидал тебя. Объясни нам, что произошло в пирамиде, раб!

Он обернулся на Дмитрия.

- Я не помню, - в который раз повторил Лесков. – Меня нашел на берегу мой друг. Я был одет в это... Помню людей в ослиных масках. И светящиеся символы вокруг меня. А дальше... Ничего.

- А не лжешь ли ты мне, мальчик? – ледяным тоном произнес Нахти.

- Тебе ли говорить о лжи, мерзкий старик. Убрать проклятье, и ты развалишься, как трухлявое дерево, - услышал оракул голос Аканы. Теперь он был грубым, скрипучим и холодом рассыпался по коже. Её глаза стали красными, ногти на руках заострились, но, прежде чем она успела наброситься на старика, тот что-то прошептал, и невидимый барьер накрыл Акану. Раздался жуткий скрежет, и Нахти в тревоге заметил, как длинные полосы от когтей остались на поверхности преграды.

- Выпусти меня, старик, - произнес Ин-теп, уже полностью захватив тело девушки. – Я тебя не трону. Только вырву твое гнилое сердце и брошу на корм своим щенкам. Они уже полакомились жрецами и моим папочкой. Но опять проголодались.

С этими словами девушка в ярости ударила по барьеру, оставляя свежие царапины. Купол угрожающе затрещал.

- Я обездвижу её, а ты вернешь Акану, - резко произнес Нахти, обратившись к Дмитрию. В какой-то миг он подумал о том, что разумнее всего убить её, а затем белокожего раба и свидетелей - солдат. Ин-теп начинал доставлять неудобства. Сейчас Эмафион не сможет ему помешать. Но останавливало другое. Новость об очередном убийстве окончательно испортит праздник, на котором оракулы ежегодно зарабатывали большие деньги. От Аканы можно избавиться и после, благо, Эмафион ещё долго не сможет оклематься.

В этот раз Дмитрий подчинился без лишних слов. Когда египтянка вновь стала прежней, Нахти помог ей подняться и, жутко улыбнувшись своим безобразным ртом, сказал:

- Всё будет хорошо, дитя моё. Пока твой раб держит Ин-теп на цепи, я не трону его. В конце-концов, этот бедный мальчик действительно ни в чем не виноват. Я ему верю. Главное, не говорите о случившемся никому. Иначе я рассержусь.

Конечно же, Нахти не верил, и все присутствующие это понимали. Когда старик исчез, Акана устало посмотрела на Дмитрия и тихо произнесла:

- Всё, что он сказал по поводу моего отца, правда?

Лесков не торопился с ответом. Он ведь должен делать вид, что ничего не помнит, поэтому произнес короткое:

- Не знаю.

Закат проник в город розовыми лучами и лениво устроился на крышах домов. Косэй еще спал, когда Сфинкс вернулся с показа воинов и улегся у него под дверью, приняв облик огромного песчаного льва. Сегодняшний день для этого египтянина стал особенным, и он с трепетом ждал наступления завтрашнего утра. То, что господин до сих пор не вышел из комнаты, не сильно насторожило его. Сфинкс слышал ровное дыхание спящего, поэтому нисколько не переживал за Косэя.

Прошел еще час, прежде чем красноволосый наконец приоткрыл глаза. Спасительный сон позволил ему восстановиться настолько, что озноб наконец оставил тело. Косэй одним движением сбросил все одеяла на пол, не заботясь о том, что они падают на финики и мёд. Потянувшись, мужчина тряхнул головой, сбрасывая остатки сна, и быстро поднялся с постели.

- Хвосты поросячьи! – выругался он, случайно наступив ногой в чашу с медом. Вторая нога угодила в блюдо с финиками, отчего Косэй едва не потерял равновесие и не завалился обратно на кровать. Затем он вспомнил о Лилит, которая приходила к нему и затем куда-то испарилась.

- Сфинкс! – нетерпеливо рявкнул он. Как только слуга появился на пороге, мужчина продолжил:

- Куда она делась?

Сфинкс спокойно посмотрел на хозяина, ничуть не удивляясь тому, что на правой ноге Косэя красуется чаша с мёдом, на левой – блюдо с финиками. Затем воин философски изрёк:

- Нить звезды устремилась в песчаный небосвод.

Почесав затылок, Косэй мрачно оглядел комнату и снова обрушился на своего подопечного:

- На кой свинячий зад ты мне приволок столько фиников? Я что, по твоему, могу все это сожрать?

Сфинкс молчал. Он не посчитал нужным напомнить хозяину, что тот обещал содрать с него его львиную шкуру, если тот не скупит на рынке достаточно сладостей, чтобы устелить ими пол.

- И вина зачем столько? – продолжал бушевать Косэй. - Четырнадцать кувшинов!!! Что молчишь? Скажи что-нибудь!

Сфинкс задумчиво склонил голову на бок, прикидывая, надо ли напоминать господину о запасах вина, которые он потребовал принести из погреба. Затем покорно поклонился и тихо произнес:

- Статус в фейсбуке "всё сложно".

Рыжий задумчиво посмотрел на Сфинкса, впервые услышав от него два внятных слова.

- Я вижу, что всё сложно. Как прошел показ воинов? Тебя выбирали?

- Лев колосился, - лаконично ответил Сфинкс.

- Много раз?

- Песчаные угодия бескрайни.

- Хорошо... Иди отсюда, вели убрать мою комнату, пока я сам не заставил тебя всё это жрать!

Однако слово «хорошо» прозвучало слишком рано. Беды начались тогда, когда к Косэю явился один из господ и с удивлением поинтересовался, почему он не выставляет Сфинкса. Его видели на показе воинов, но таблички с его именем не нашли.

- Как не нашли? – Косэй переменился в лице. – Что значит не нашли?

Не дожидаясь ответа, красноволосый бросился в Пирамиду Ра, пытаясь выяснить, как эти идиоты могли не поставить табличку с именем Сфинкса. Влетев в зал, он обрушился на первого попавшегося жреца. Схватив мужчину за шиворот, Косэй потащил его к столу с именами воинов и с силой приложил несчастного лицом о таблички.

- Читай! – закричал он. На крик сбежались остальные организаторы поединков, и все пытались понять, что привело Косэя в такое бешенство.

- Кобра, Роса, Стриж, Гиена, Шакал, Фейсбук, Дух... – торопливо лепетал жрец, не в силах отстраниться от стола.

- Что? Что ты сказал? – от услышанного Косэй откровенно оторопел. Он уже слышал это проклятое слово. Причем совсем недавно.

- Дух...

- Нет, до него!

- Ф-фейсбук...

- Фейсбук? Фейсбук??? ЧТО ЗА ФЕЙСБУК??? – казалось, сама преисподняя разверзлась над головой несчастного жреца. – Это ты Сфинкса так записал?

- Это не я записал. Это он так захотел! Я не знаю, что такое Фейсбук! Он сказал, что это какие-то чаши Би Мага! Клянусь, я ни в чем не виноват!

- Сколько человек положило белые камни рядом с Фейсбуком?

- Господин, умоляю.

- СКОЛЬКО? – кричал Косэй.

- Н-ни одного.

Это слово прозвучало для рыжего, как раскат грома. Он понял, что в первом бою Сфинкс ничего не заработает, и единственный вариант - это выиграть какого-то хилого раба, которого потом можно пустить на мебель.

Выпустив ткань мантии жреца, Косэй, ни проронив ни слова, направился домой. Мрачный, как туча, всю дорогу он придумывал изощренное наказание Сфинксу, чтобы у самой двери прийти к выводу, что из-за предстоящего боя задумку даже нельзя будет реализовать.

XXII

Кровавый рассвет

Рассвет еще не успел полоснуть огненными вспышками по небесной глади, однако ночь уже начала бледнеть. Тьма становилась прозрачной, крошились звезды, стирались четкие очертания месяца. Трудно было найти того, кто в спокойствии встречал это утро. С первыми лучами рассвета должен был начаться бой. Сам Ра явится из тьмы, чтобы наблюдать за своими подданными, поэтому воины готовились особенно тщательно. Женщины делали себе макияж и покрывали кожу золотым напылением, словно были господами, а мужчины раскрашивали себе лицо, чтобы выглядеть более мужественно и устрашающе. На них надевали лучшие доспехи, кто-то из господ даже одалживал свои украшения. Всё было направлено на то, чтобы бойцы выглядели как можно более эффектно. Их должны были бояться, восхищаться ими и желать.

Когда люди стали стекаться на главную площадь, увиденное поразило их. Весь предыдущий день оракулы трудились над созданием арены, и даже путешественникам во времени было на что посмотреть. Сама арена представляла собой глубокую воронку, на дне которой сражаются воины. Оракулы размещались ближе всех к полю боя, чуть выше рассаживались господа, затем жрецы. Рабы же находились на самом верху, и они изо всех сил расталкивали друг друга, чтобы хоть что-то углядеть. Они с восхищением наблюдали за господами, которые, гордые и грациозные, устраивались на своих местах. Все они были со своими воинами, кто-то с одним, кто-то с несколькими.

Когда на площади появился Имандес в сопровождении своей прекрасной любовницы, нескольких воинов и белокожего раба, люди начали почтительно кланяться. Нефтида нарочно упросила Имандеса взять Эрика с собой, чтобы вызвать зависть у окружающих. Эффект был достигнут моментально: люди охали и перешептывались, показывая пальцем на красивого белокожего мужчину. Для праздника Фостера привели в порядок и велели идти с высоко поднятой головой, что производило еще большее впечатление. Одет он был в одежду господ, но на его коже не было золотого напыления, чтобы все могли полюбоваться её настоящим цветом.

Еще большее впечатление на присутствующих произвело появление Нахти. С ним были две его любовницы, а также несколько воинов. Но больше других людей поразил именно Ингемар. Одет он был в кожаные доспехи, покрытые золотой краской. Но больше всех собравшихся привлекали именно его длинные светлые волосы. Сильный и мужественный, он восхищал женщин. И даже несколько воительниц, его потенциальных противниц, с интересом поглядывали на него. Капитан счел нужным выглядеть приветливым, чтобы люди поддерживали его во время боя. Он улыбался женщинам и уважительно кивал мужчинам, даже иногда подмигивал детям, тыкающим в него пальцами. Только мертвый не знал, что Ингемар победил самого Косэя, поэтому люди делали на него большие ставки.

Появление Всевидящего произвело еще больший фурор, но преимущественно из-за его красавца-раба. У оракула с собой было немало воинов, но именно Ильнеса заметили все вокруг из-за поразительно красивого лица. Кто-то даже гадал, а не женщина ли этот красавец с длинными светлыми волосами. Холодный, как сталь, Ильнес прошел мимо, совершенно игнорируя внимание зевак. Одет он был в свою одежду, так как считал её гораздо более удобной. Доспехи не спасут от магии, а вот скорость движений замедлить могут.

Косэй и Нефертари как всегда пришли вместе. Мало того, что они жили по соседству, так еще и два их раба были родственниками. Лилит шла подле Рейвена, одетая, как госпожа, и от Нефертари отличалась разве что цветом кожи. Обе выглядели гордыми, высокомерными и даже чуть раздраженными. Внимание людей надоедало им. Рейвена тоже нарядили в одежду господина. Что-то ему перепало с «барского» плеча Косэя, и Нефертари не могла нарадоваться, что её раб наконец-то прилично выглядит. Одежда самого красноволосого была на редкость вычурной. Он был облачен в ярко-зеленый господский наряд, на фоне которого волосы мужчины казались особенно огненными. Алоли и Кайтана были одеты в похожие доспехи бежевого цвета, разве что облачение девушки-невидимки создавал сам Косэй. Волосы обеих были собраны в высокий хвост. Аризен надел доспехи из черной кожи, Сфинкс – из коричневой. Последний шел заметно понурый, получив существенный нагоняй за свое вчерашнее своеволие. Фейсбук выглядел настолько несчастным, что Косэй не выдержал и всё-таки хлопнул его по плечу. Этот незначительный жест, который со стороны никто и не заметил, немедленно сказался на настроении самого провинившегося. Его глаза вспыхнули, и он посмотрел на своего господина с благодарностью. Косэй фыркнул и зашагал дальше, не желая показывать виду, что сам доволен их примирением.

Одной из последних, кто явился на арену, была Акана. Она была одета в длинное красное платье, чем заметно выделялась среди остальных господ. Впервые девушка пришла смотреть бои без отца. Эмафион находился в Главном Храме, где его тело медленно восстанавливалось, поэтому воинов девушке пришлось вести одной. Бойцов у неё было больше всех, но рядом с собой она держала Дмитрия, которого якобы взяла с собой, чтобы покрасоваться. Как и остальных, мужчину привели в порядок, надели на него одежду господ, и он заметно похорошел.

- Не отходи от меня ни на шаг, - произнесла Акана, обратившись к Дмитрию. – Если Ин-теп пробудится, арена станет особенно интересной.

Свое волнение девушка попыталась скрыть насмешкой. Она гордо шла вперед, стараясь не обращать внимания на взгляды тех, кто смотрел на неё, как на призрака.

- Для них я давно умерла, - продолжила девушка. – Быть может, они даже считают меня духом. Я не выходила в свет больше года. Все знали, что меня заточили в одну из пирамид, потому что я «болела».

- Все мы так или иначе больны, - ответил Дмитрий. Взглядом он разыскивал своих соратников по несчастью, но слова Аканы привлекли его. Чем больше он находился рядом с этой девушкой, тем больше проникался сочувствием к ней. Вначале ему было откровенно наплевать, что происходит в этом Египте, но в последнее время Дмитрий начал замечать, что он перестал воспринимать Акану, как врага. Теперь эта женщина была единственной, с кем он чувствовал себя в самой опасной безопасности, которая только могла ему выпасть. Акана перестала быть каким-то неодушевленным существом, и её нарочитая гордость только сильнее показывала, насколько она на самом деле уязвима.

- Боги, они не отводят от меня взгляда, словно я – кусок мяса для голодных собак, - Акана начинала нервничать всё больше. – Наверняка гадают, куда делся мой отец.

- Они смотрят не на тебя, а на меня, - Дима произнес это, подавшись странному желанию приободрить эту девушку. И египтянка невольно улыбнулась.

- У тебя столько тщеславия, что омерзительно!

- Это у тебя тщеславие, а у меня белая кожа.

- Еще слово, и я подарю тебя Косэю. Он найдет твоей коже применение, - девушка весело усмехнулась, но тут же нацепила обратно свое высокомерное выражение лица. В тот же миг египтянка вновь чуть заметно улыбнулась: она заметила, как Дмитрий кивнул Лилит в знак приветствия, а та в свою очередь гордо отвернулась. Эта злопамятная гордячка была неисправима, чем немало забавляла Лескова. Самое интересное в их неприязни заключалось в том, что злилась Лилит не потому, что Дмитрий бросил её под пули, а потому, что влюбил её в себя.

- Почему она тебя недолюбливает? – словно прочитав его мысли, поинтересовалась Акана. Она помнила, с каким нежеланием Лилит отправилась навещать «друга», когда явилась к ним в дом вместе с Нефертари.

- На то есть причины, - уклончиво ответил Дмитрий. Ему не хотелось вдаваться в подробности, как он обидел Её светлость.

- Любовь? – Акана с интересом взглянула на графиню.

- О, поверь мне, если бы там была любовь, я был бы уже мертв, - усмехнулся Дмитрий. – Скорее «мимолетное увлечение».

Тем временем капитан Ларсен разговорился с воинами Нахти и даже перекинулся с кем-то парой шуток. Некоторые были напуганы и мрачны. Кто-то пытался изображать спокойствие. Ларсен чувствовал предбоевой кураж. Чего сожалеть о том, откуда нет пути назад? Если ему суждено умереть сегодня, он по крайней мере планировал сделать это, не дрожа от страха. И, если признаться, втайне надеялся, что перенос случится в самый подходящий момент. Впрочем, на последнее он всерьёз не рассчитывал, это было скорее так, для самоуспокоения. И это действительно помогало отодвинуть страх на такие задворки сознания, что он почти не мешал. Почти.

Весть о том, что Ингемар победил Косэя уже разошлась по людям. Один из воинов Нахти с завистью сообщил, что уж светловолосому то, конечно, не страшно, он же силен как бык.

- Не только силен, - подмигнул ему Ларсен. - Светлая голова порой полезнее грубой силы. Кстати, женщинам часто больше нравится именно это.

Пара человек кинули взгляд на его волосы и заулыбались двусмысленности замечания.

- Женщины на арене не будут восхищаться твоей внешностью, - отрезал завязавший дискуссию мужчина.

Капитан пожал плечами и ухмыльнулся.

- Главное, чтобы я не слишком восхищался красотой какой-нибудь воительницы. Но, если меня пытаются убить, внешность противника также перестаёт иметь значение. Но, пожалуй, у хорошеньких девчонок всё же больше шансов, что я оставлю их в живых. Всегда мечтал иметь гарем из рабынь красавиц.

Ингемар ослепительно улыбнулся и отметил, что улыбок в ответ стало больше. Тем временем капитан начал искать взглядом своих спутников. Количество собравшегося здесь народа впечатляло даже Ларсена. Он давно не видел такого скопления людей. Ингемар присвистнул, окинув взглядом собравшихся. Похоже, бойни тут любят не на шутку. Столько смертей в один день. Примерно половину потенциальных противников капитан сходу отнес в разряд не слишком опасных. Трясущиеся от страха, чрезмерно взволнованный молодняк, часть выглядящих самоуверенно скорее всего умрут сегодня. А вот спокойные и безразличные волновали капитана больше. Впрочем, оценивать всех смысла не было. Все зависело от того, кого подкинет судьба.

Когда все расселись по местам, на арене появился огромный каменный сфинкс. Из проема в его груди выбежали полуобнаженные девушки, которые принялись танцевать. В их руках горели зажженные факелы, и от этого в полумраке представление казалось особенно эффектным. Ингемар с нескрываемым интересом понаблюдал за танцующими девушками. Это было красиво, кто знает, удастся ли еще лицезреть подобное? Следовало насладиться увиденным в полной мере. Потому капитан даже позволил себе отпустить парочку комментариев насчёт прелестей девушек.

Тем временем Косэй и Нефертари разговаривали со своими воинами. На представление им было откровенно наплевать, и единственное, что сейчас заботило обоих, это то, чтобы никто из бойцов не погиб.

- Послушайте меня, - произнес красноволосый. – Все ваши противники выбраны с учетом ваших преимуществ над ними, поэтому вам нечего бояться. Если ублюдки почувствуют ваш страх, это конец. Можно прямо сейчас перерезать себе глотку. Вы все тренировались отдельно от них, поэтому никто толком не знает, что от вас ожидать. Это делает вас еще ближе к победе. Если есть возможность вырубить ублюдка, отлично, если нет – добивайте. Но не пытайтесь всеми силами сохранить ему жизнь. Очень часто противники притворяются поверженными, и когда боец теряет внимательность и пытается отключить своего врага, тот может запросто свернуть ему шею. На арене лукавство не возбраняется. Плевать, кто против вас – грудастая шлюха, беззубый старик или сопливый младенец. Деритесь по-настоящему. И не вздумайте накладывать на себя руки, если вас выиграют. Всегда есть возможность, что вас отыграют обратно. Алоли, это тебя касается!

Девушка искривила губы в презрительной усмешке, но ничего не сказала. Сфинкс молча склонил голову, Аризен отчаянно закивал, а Кайтана задумчиво смотрела в одну точку.

Теперь слова Феникса продолжила Нефертари:

- На Арене не страшно, и вы это знаете. Страх – это то, что сидит внутри. Если вы убьете страх, убьете противника. В каждом из вас есть сила, по-настоящему она раскроется в бою. Но есть еще кое-что. Большинство из ваших противников бьются, чтобы выжить, без цели, без надежды, без тренировки. Господа выставляют их, как куски мяса, для потехи или с целью наживы. Вы же сражаетесь за свободу, за возможность жить в красивом доме, за возможность создать семью.

Ильнес, Эрик и Дмитрий в это время сохраняли молчание. Эльф мысленно готовился к схватке, и танцующие женщины его нисколько не развлекли. Он прикидывал, как будет сражаться, и его пальцы то и дело касались рукояти кинжала. Из оружия он выбрал шесть метательных клинков, потому что посчитал, что с луком управляться будет менее удобно. Эрик наблюдал за танцами с откровенным безразличием. Когда живешь, как на пороховой бочке, полуголые девки не особо заботят. Другое дело: элитный клуб, дорогое шампанское, дочка крупного бизнесмена, одетая в платье от «Шанель». В свою очередь, Дмитрия беспокоила судьба его спутников. Акана сказала, что Лилит, Эрик и Рейвен не выходят на арену, но оставались ещё двое. Ильнеса Дмитрий практически не знал, но его смерть была бы крайне неприятной. Этот мужчина обладал весьма нужной способностью – исцелять даже серьезные раны, поэтому не хотелось бы его потерять. Ларсен же показал себя в России толковым бойцом. А его склонность к самопожертвованию и вовсе всем была на руку. Больше всего Дмитрия волновала судьба его двуликого наёмника, но сейчас он сидел подле своего господина, и, казалось, ничто его не тревожит.

Наконец девушки исчезли, и на арене появился разнаряженный человек в маске Анубиса. Шум голосов стих. Наступила такая пронзительная тишина, что, казалось, даже воздух начал подрагивать. Оратор в красных шелковых одеяниях вскинул руки к небу, и в голове каждого присутствующего раздался голос Нахти:

- Жители города, великие и величайшие, да начнется Небесная Жатва. Да отделит она сильных от слабых! Правила боя – отсутствие правил, только жизнь и смерть. Только Ра и Анубис. Но, если Анубис не открывает царство мертвых для побежденного, победитель открывает перед ним двери своего дома и делает своим рабом. Сражайтесь и побеждайте, воины арены! Да хранят вас боги!

Ингемар выслушал правила с презрительной ухмылкой. Другого он не ожидал. Но порадовало дополнение касательно побежденных, но не убитых. Это означало, что противника можно не убивать без особой необходимости. Конечно, в случае сильного противника и реальной опасности капитан не собирался играть с судьбой. Он убил бы Косэя, если бы другого выхода не было. К счастью, тот бой сложился удачным образом. Феникс, лишенный Эристелем магических сил, оказался Ингемару «по зубам», и капитан мог рисковать, ища подходящий момент, чтобы вырубить противника. На арене все может быть по другому.

Словно дождавшись разрешения Нахти, небо окрасилось предрассветными лучами. Тело оратора растворилась в воздухе. Каменная фигура сфинкса исчезла, освобождая место для боя. Скоро должен был начаться первый поединок. И голос объявил его так громко, что по коже присутствующих побежали мурашки.

- Нил против Шакала! Да пребудут с вами боги!

Все взгляды обратились к Аризену и невысокому мужчине, который бросил на противника насмешливый взгляд. Услышав свое имя, юноша с фиолетовыми глазами вздрогнул от неожиданности. Он никак не ожидал, что будет первым открывать бой.

- Без страха, - шепнула ему вслед Нефертари, едва ощутимо коснувшись его руки.

- Без жалости, - сквозь зубы процедил Косэй, и его глаза вспыхнули алым.

Судорожно сглотнув, Аризен поднялся с места и в тот же миг оказался на арене. Рядом уже стоял его противник.

Тот, кого назвали Шакалом, еще ни разу не выступал на арене, поэтому скорее всего проиграет в первом же сражении. К тому же молодой воин выглядел настолько встревоженным, что Нил сразу понял, что бой будет коротким.

- Убить его для меня будет наслаждением! – крикнул Нил, бросив взгляд на юношу, и с вызовом плюнул в его сторону. Зал встретил его восклицание оглушительным рукоплесканием.

Рейвен бросил взгляд на Нефертари и заметил, как она выпрямилась, пристально глядя на Аризена. На её лице читалось беспокойство, и мужчина наконец поверил по-настоящему в искренность слов, которые она сказала воинам, желая их приободрить.

В бою Нил оказался жесток, порывист и очень быстр. Его клинки в один миг исполосовали руки и плечи Аризена. Кровь заливала мальчишку, зал ликовал, и Нефертари что-то нервно зашептала Косэю.

"Ну, давай же, защищайся!" - думал Харт, не сводя глаз с Аризена, который рухнул на землю, но таки успел увернуться от смертоносного удара. И это привело Нила в ярость.

- Умри же, ничтожество! - вскричал он. В то же мгновение стремительный водяной поток отшвырнул Аризена к стене с такой силой, что тот застонал от боли. Но вот в плеск воды внезапно вплелось странное потрескивание, и разряд тока достиг свою жертву. Аризен до последнего не хотел применять эту способность, желая порадовать Нефертари выигранным рабом. Но не получилось. Раздался дикий крик, и запах паленой плоти наполнил арену. Затем зазвучали безумные аплодисменты.

Шатаясь, Аризен вышел на середину арены и поклонился.

- Победа за Шакалом! – раздался голос Нахти.

- Госпожа была права: бои, действительно, не длятся долго, - тихо произнес Аризен, вернувшись на свое место. - Проклятье, а я так хотел выиграть своего противника.

- Дурак ты, Щенок! - воскликнула Алоли. - Она же сказала, не рисковать лишний раз.

- Я и не рисковал. А ты беспокоилась?

В тот же миг он взвыл от боли, так как Алоли от души треснула его по раненому плечу.

Нефертари наблюдала за своим победителем с гордостью и улыбкой. Теперь за одного можно было не тревожиться целый день. А это очень долгий срок.

Капитан Ларсен внимательно следил за боем. Он планировал таким образом изучить всех возможных противников и тем самым получить больше информации о том, с чем может столкнуться. Потому он сосредоточился на происходящем на арене, больше не смотря по сторонам и ни с кем не заговаривая.

Невысокий мужчина был очень быстр, и мальчишка даже не успевал толком защищаться. Плохо, очень плохо. Ларсен невольно сочувствовал тому, кого назвали Шакалом. Кажется, Нахти рассказывал что-то о нём.

Оправдывая свое прозвище, Нил применил магию воды. И это было его ошибкой. Кажется, это про этого «милого мальчика» говорил Нахти, сообщив, что тому подчиняются молнии. Видимо, его магией было электричество. Ларсен знал законы физики, так что результат сочетания с водой его не удивил. Можно было даже не смотреть, итак было ясно, что для «повелителя воды» это конец.

Как защищаться от холодного оружия, от воды и даже возможно от огня, капитану было понятно. Но электричество? Хорошо, что глефа, которую выбрал капитан в качестве оружия, имеет деревянное древко, а не цельнометаллическая как меч.

«Есть ли вообще смысл биться при помощи оружия? Может стоит сразу после команды к началу оглушать противника телекинезом? Но такой бой будет скучным, публика недовольна и наверняка начнутся шепотки о сговоре...» - думал мужчина.

После этого состоялось еще несколько боев, откровенно слабых и неэффектных. Эти воины были обычными рабами, которые не обладали какими-то особенными способностями. Их выбросили на арену только для того, чтобы один завоевал другого, и тем самым количество рабов у одного из господ увеличилось.

- «Капитан» против Шелкопряда, - в очередной раз объявил голос. Рейвен и Лилит в тревоге переглянулись. Дмитрий перестал щелкать застежкой часов и внимательно посмотрел на арену. Ильнес тоже насторожился. Один Эрик, казалось, откровенно скучает здесь. Он не находил в происходящем ничего интересного, так как не любил бессмысленный мордобой. Куда лучше пули!

- Надеюсь, он не подохнет слишком быстро, - произнес Косэй, обратившись к Нефертари. – А то я в жизни от своего позорного поражения не отмоюсь.

Египтянка несколько помрачнела.

- Я бы не хотела, чтобы он умер. Я бы выставила против него Змея. Всего на один поединок. Полагаю, златовласый не рискнет причинить другу вред, а Змей исполнит мою мечту и подарит мне его.

- Да конечно, - хохотнул Рыжий. – Пусть так и будет. А я отвоюю у тебя Змея со всеми его рабами.

Нефертари сердито посмотрела на красноволосого и ощутило ткнула его локтем в бок.

Ингемар не ожидал, что его очередь подойдет так быстро.

«Шелкопряд?» подумал Ларсен, вспомнив их первую встречу. «Надеюсь, это девушка, которая будет связывать меня шелковыми ниточками? Полезное умение для некоторых развлечений»

От этого мужчина мысленно улыбнулся.

Ингемар смерил противницу взглядом. Как он и помнил, это девушка была весьма изящна и выше Ларсена минимум на полголовы. Она не стала тратить время на разглядывание противника и сразу после сигнала опутала его нитями. Капитан почувствовал, как нити врезаются в кожу, там, где она не была прикрыта доспехами, и душат его. Он не видел, чтобы девушка кидала в него нити, и повинуясь чутью при помощи телекинеза разметал звезду. При этом капитан напрягся и сделал вид, что рвет и сбрасывает путы, дорезает их, эффектно закрутив глефой вокруг себя. Издалека нитей не могло быть видно, и зрители должны были поверить в это маленькое представление. Кто знает, может, в будущем обман сыграет ему на руку.

Ингемар метнул в девушку глефу наподобие копья, уверенный, что она уклонится. Он бросал так, чтобы ей инстинктивно удобнее было отскочить вправо. Как только оружие отправилось в полет, сам Ларсен также сорвался с места. В два прыжка он оказался в том месте, куда отскочила девушка, вышиб из неё дух психокинетическим ударом, швырнув фактически себе в руки, поймал её и почти нежно отправил в бессознанку, пережав сонные артерии.

Длинноногая красавица обмякла в его руках, и Нахти объявил победу капитана.

Ингемар подхватил девушку на руки, громко сообщил:

- Теперь Шелкопряд принадлежит мне и моему господину.

Блондин обвел взглядом присутствующих. Возражающих не было. Одарив публику ослепительной улыбкой, Ларсен поймал довольный взгляд оракула и с добычей в руках направился к нему.

Тонкие порезы от нитей на руках и плечах уже практически не кровоточили и совершенно не беспокоили капитана. Всё ещё во власти адреналина, он их не чувствовал, и если бы случайно не увидел кровь, то даже не заметил бы, что слегка ранен.

Он сел, уложив девушку на пол, рядом с собой, и положив её голову себе колени, и приготовился смотреть бои, поглядывая, когда она очнется.

Победа Ингемара не вызвала особого удивления, хоть финал оказался очень эффектным. Нет, в один миг всем показалось, что он сейчас умрет, но, черт возьми, как же он тогда одолел Феникса, если не может справиться с Шелкопрядом.

- Хвала Ра, мое сердце не разорвется от стыда, - хмыкнул Косэй. Он почувствовал на себе насмешливый взгляд Нахти, когда блондин устроился со своей новой рабыней подле хозяина, и глаза Рыжего опасно потемнели.

Следом за Ингемаром сражались Плеть и Гепард. Темноволосый египтянин с выжженными на коже пятнами уже заранее вызывал большой интерес. Этот человек обладал искусством телепорта или двигался настолько быстро, что противники не успевали рассмотреть его. У Гепарда был лишь один глаз, второй он потерял в бою, и его щеку уродовал безобразный глубокий шрам.

- Девочка моя... - мурлыкнула Нефертари, увидев, как следом за Гепардом на арене оказалась Плеть. Ее появление вызвало бурный восторг. Видимо, Алоли была любимицей толпы, и она театрально поклонилась присутствующим.

- Я выиграю тебя, красавица! – ухмыльнулся Гепард. – Ты мне не противник. А вот твои объятия ночью будут для меня усладой.

Алоли бросила на него презрительный взгляд и закричала, обращаясь к залу:

- Что вы хотите, чтобы я сделала с этим куском мяса?

- Разорви его! Задуши! Вырви ему сердце! – слышалось со всех сторон.

"Кричать, трахни его, пожалуй всё же не стоит," усмехнулся Ларсен. Хотя лично его это порадовало бы больше, чем наблюдать за убийством.

Дали сигнал для начала боя. С минуту Гепард просто кружил вокруг своей красивой противницы, подкидывая в руке меч и демонстрируя плавность движений. Но, когда он начал приближаться к Алоли, рука девушки превратилась в кнут.

- Ради нас обоих, сдавайся, - сладко произнесла она, и зал начал неистовствовать уже от звука ее голоса. Но вот Гепард попытался атаковать. Кнут мигом обернулся мечом. Пару минут противники изящно фехтовали, скорее развлекая толпу, но, когда Гепард стал двигаться настолько быстро, что периодически начал пропадать из виду, все тело Алоли превратилось в терновник, ветки которого стремительно опутали арену.

Гепард пытался рубить наугад, и каждый раз нарывался на шипы. Через миг все его тело оказалось опутано острыми ветвями.

- Ты ведь хотел объятий, - раздался насмешливый голос Алоли. И в тот же миг терновник обернулся сталью, и выросшие шипы пронзили тело жертвы насквозь. Окровавленный труп рухнул на арену, а рядом с ним появилась Алоли.

- Спи крепко, - произнесла она, и зал взорвался бурными аплодисментами. Нефертари весело рассмеялась.

- Она неподражаема!

Алоли изящно устроилась на своем месте, стирая с себя кровь убитого. Затем еще раз толкнула Аризена, который начал было бурно её поздравлять. Юноша зашипел от боли.

Следующими вызвали Гиену и Песчанку. Гиеной оказалась крайне уродливая пожилая женщина. Безобразный горб на спине дал ей одноименное прозвище, а против нее вышла маленькая девочка лет восьми. Сражались они всего секунду. Гиена взглядом заставила тело малышки разлететься на куски, и ребенок даже не успел показать свои способности. Зал в очередной раз взорвался аплодисментами.

- Фейсбук против Ибиса, - объявил голос немного озадаченно, и в зале прокатился гул.

- Кто такой Фейсбук? Кому он принадлежит?

Косэй нетерпеливо стучал пальцами по рукояти своего кинжала, ожидая зрелища. Если Сфинкс выиграет ему Ибиса, то он точно будет прощен. Ибисом оказался высокий длинноволосый мужчина, вооруженный тонким продолговатым кинжалом из серебра. Определенно, он был любимцем публики, потому что внешность египтянина была удивительной. Его глаза были бледно голубыми, почти белыми, черные волосы едва ли не касались пола, а сильное, развитое тело заставляло женщин мечтать об этом воине. Увидев вместо некоего Фейсбука Сфинкса, Ибис в тревоге посмотрел на своего хозяина. Но, заметив его кивок, поклонился. Затем он выдавил из себя улыбку и принялся махать публике, несколько напоминая Ингемара во время торгов. Сфинкс же стоял чуть позади, глядя куда-то поверх зала. Убийственно-безразличный взгляд и холодное спокойствие с его стороны раздражало зрителей и тревожило Ибиса всё больше. Он тоже планировал выиграть своего противника для хозяина, но, Сфинкс, наверняка, собирается биться насмерть.

Бой начался с фехтования. Никто не применял сверхспособностей, однако двигались оба мужчины быстро и ловко. Ибис пытался шутить и подтрунивать над противником, Сфинкс же выглядел так, словно решает математическую задачу. Когда Сфинкс подстроился под технику Ибиса и первым глубоко вспорол ему предплечье, Ибис решил больше не красоваться. За его спиной образовались огромные черные крылья, и мужчина поднялся над землей, оставляя своего противника внизу. Зал неистовствовал. Косэй грязно выругался.

- Он тебя лишь царапнул, ублюдок. Хватить порхать, как трусливый мотылек. Дерись! – выкрикнул он.

Только сейчас зрители заметили, что руки Ибиса изменились, и острые крючковатые когти вспороли плечо Сфинкса, когда он стремительно спикировал на противника. Сфинкс не проронил ни звука, однако кровь начала заливать ему грудь. Во второй раз Льву повезло еще меньше. Острые когти Ибиса впились ему в плечи вновь, но теперь Птица взмыла высоко к потолку, поднимая над землей своего противника. Сфинкс выронил кинжал, и Косэй тихо выругался.

- Признай мою победу и останешься жив! – воскликнул Ибис, отчего зал возликовал. И именно в этот момент в руке Сфинкса появился второй кинжал, который насквозь пронзил руку Ибиса. Он хрипло закричал от боли, выпуская израненное плечо Сфинкса, а Сфинкс нанес следующий удар уже по второй руке. Падая с такой высоты он, конечно бы, разбился, но на арену спрыгнул огромных размеров лев. В форме зверя Сфинкс пребывал всего секунду. Он подхватил уроненный кинжал и метнул его в крыло Ибиса. Затем в то же многострадальное крыло отправился второй кинжал. Ибис, теряя равновесие, с трудом опустился на землю, и именно здесь противник его оглушил.

- Бескрылый ветер служит песком под лапами Фейсбука, - сухо произнес Сфинкс, не обращая внимания на жуткие раны на своих плечах. Косэй довольно осклабился.

Следующими на арену вызвали Стрижа и Дикобраза. Свое странное имя Дикобраз заработал потому, что обожал метать тонкие кинжалы в своего противника, причем двигался он потрясающе быстро. То был невысокий мужчина, опять-таки внешне типичный египтянин. Стрижом представился Ильнес.

- Ну-ну, посмотрим, на что способен этот остроухий. Дикобраз – неприятный противник, - хмыкнул Косэй, пристально глядя на Ильнеса. Внешность эльфа определенно произвела впечатление, как и внешность Ингемара. Блондины здесь были дорогой роскошью, а красивые блондины – божественным даром.

- Они оба очень красивы, - произнесла Нефертари. – Он и Ингемар – моя цель.

- Арена плевала на их красоту. Гиена как-то без красоты справляется. Я не знаю, каким образом они умертвят ее своими сладкими личиками. Убивать противника эльф не собирался - это было бы слишком просто. Впрочем, это был лишь первый бой.

Когда в Ильнеса полетел первый кинжал, он просто уклонился от него. Парные клинки, которые выставил перед собой эльф, выполняли роль щита. Но и приблизиться к Дикобразу тоже было невозможно. Однако, постепенно Ильнес начал отбивать вражеские кинжалы таким образом, чтобы они возвращались к хозяину остриём. Существенно изрезав тело противника, эльф в один миг оказался подле него и ударом рукояти кинжала оглушил побежденного.

- Бой окончен, - произнес он. Казалось, что у него даже дыхание не сбилось.

Ингемар почувствовал, как девушка шевельнулась на его коленях. Он помог ей приподняться и сесть рядом. Улыбнулся. Шелкопряд смотрела хмуро из-под бровей. Было в её взгляде нечто такое, что никак не могло понравиться Ларсену. Девушка явно не готова была смириться со своим поражением. Она отстранилась, чтобы не касаться мужчины и обхватила колени руками, уставившись на арену.

- Красиво, правда? - обратился Ингемар к своей рабыне, желая обсудить сражение эльфа. - Не думал, что это возможно, отбивать кинжалы так.

Шелкопряд кинула на мужчину взгляд. Казалось, она ждёт какого-то подвоха. Но блондин смотрел на неё так искренне, что ему хотелось верить.

- Красиво, - согласилась девушка.

Ларсен улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой.

- Меня зовут Ингемар. А тебя?

- Лиссея, - неохотно ответила Шелкопряд.

- Какое нежное имя, как шелест крыльев бабочек шелкопрядов в листве тутового дерева, - сказал Ларсен, чуть наклонив голову.

Девушка не смогла не улыбнуться.

- Мой новый господин - романтик.

- Бываю, - серьёзно кивнул блондин. - Я люблю красоту и стараюсь замечать её во всём.

Какое то время они обсуждали увиденный бой, затем смотрели ещё бои. Шелкопряд оживилась, разговоры о разных техниках и приёмах ведения боя ей явно были интересны.

Сражения первого дня подходили к концу. Оставалось всего несколько боев, когда Имандес сказал Нефтиде, что утомился и возвращается домой. Все его воины сразились, никто не погиб, поэтому смотреть дальше не имело смысла. Он не любил наблюдать за жестокостью, которую не может причинить сам, поэтому предпочел удалиться. Его фигура исчезла, и Нефтида раздраженно поджала губы. Видимо, Имандес вернется только к празднику, а это означало, что девушке придется здесь сидеть в одиночестве.

Тем временем на арену вызвали Камень и Цветок. Несколько секунд огромный мужчина ростом в два с половиной метра угрожающе оглядывал зал. Та, кто представилась Цветком, до сих пор не объявилась, и вскоре голос Нахти вновь прозвучал в сознании присутствующих:

- Хозяин снял Цветок с боя. Кто-то хочет оспорить победу Камня?

Этот формальный вопрос обычно не вызывал ни у кого интереса, если боец был действительно сильным. Камень славился своей жестокостью, и в последнее время это был не первый случай, когда его противник не выходил на бой.

- Мой раб хочет оспорить!

Громкий женский голос раздался из зала в тот миг, когда Нахти собирался уже было объявить победу Камня. В этот самый миг Эрик обернулся на Нефтиду и заметно побледнел. Девушка указывала на него пальцем, кривя губы в издевательской улыбке.

- Мой раб по имени Червь хочет оспорить победу Камня.

По залу прокатились перешептывания. Никто не ожидал, что найдется кто-то, кто решит сражаться с этим воином. Разве только самоубийца.

- У меня нет при себе даже оружия, - еле слышно произнес Фостер, обратившись к девушке, но та в ответ лишь улыбнулась еще шире.

И Эрик оказался на арене подле своего противника. Чувствуя на себе взгляды зрителей, слыша их ликующие крики, Фостер невольно отступил на несколько шагов. Затем он посмотрел на громилу, который возвышался над ним почти на три головы.

Акана заметила, как Дмитрий, казавшийся все это время совершенно спокойным, внезапно переменился в лице.

- Ты же говорила, что его не заявят, - произнес он.

- Он и не был заявлен. Нефтида захотела только сейчас, - ответила девушка.

Непривычное беспокойство почувствовал и Рейвен. За Ингемара он, само собой, переживал. За Ильнеса почему-то тоже. Но эти двое хотя бы были вооружены. Эрика могла спасти только его способность. Лилит почему-то тоже не злорадствовала. Она бросила взгляд на Нефтиду, не понимая, чем Фостер успел ей насолить. Хамил? Непохоже. Учитывая тот факт, что она – госпожа, Эрик напротив должен был вести себя очень вежливо. Что тогда?

- Камень против Червя! – раздался голос Нахти. Эрик успел применить свою способность делаться незначительным, но в тот же миг огромный кулак впечатался ему в грудь, отшвыривая на несколько метров.

- Я тебя вижу! – прогремел великан.

- Покажи его нам! – раздались крики со всех сторон.

- Вы увидите его кровь, когда я раздавлю ему голову!

Великан был неповоротлив, но Эрика это не слишком спасало. Он двигался быстрее обычных людей, но он не был бойцом. Пользуясь всегда только огнестрельным оружием, Фостер более-менее владел только ножом. Даже Рейвен на фоне него был великим мастером. Удары сыпались на Эрика один за другим, и на миг он едва не потерял сознание. Он упал на землю, и его тело наконец проявилось. Зрители восторженно взревели.

«Посмотри же в зал!» - думал Дмитрий, глядя на великана. Один взгляд мог спасти Фостеру жизнь. Камень был из тех, кто красуется, но на Лескова он так и не посмотрел. Более того, практически все бойцы боялись лишний раз смотреть в его сторону. Видимо, о его способностях уже разошлись слухи, и никто не хотел рисковать.

Тем временем Камень схватил своего противника за горло и приподнял над землей.

- Как мне его убить? – прокричал он.

- Раздави ему голову! Переломай кости! – с трепетом кричала толпа.

Но внезапно что-то острое глубоко вонзилось в шею великана. Камень захрипел. Его рот раскрылся в беззвучном крике, а рука судорожно коснулась раны, пытаясь нащупать рукоять оружия. Но невидимого призрачно-серого кинжала уже не было. Он исчез так же внезапно, как и возник. Фостер успел поднять его с земли, нащупав под своей ладонью, пока лежал на арене.

Пальцы великана разжались, отпуская шею Эрика, после чего Камень рухнул замертво и затих.

«Покойся с миром, ублюдок!» - с ненавистью подумал Фостер.

Тяжело дыша, Эрик медленно направился к своему месту. От боли он с трудом мог соображать, но его единственной мыслью было то, что надо было избавиться от Нефтиды сразу же при первой их встрече.

XXIII

Слава победителям

Праздничная суматоха, царившая в городе, напоминала Рейвену вечер тридцать первого декабря, когда всё уже готово к торжеству, но люди ещё не успели рассесться вокруг стола. После окончания боев, господа в сопровождении воинов-победителей отправились к реке, где для них уже были приготовлены кушанья. Огромные цветные шатры яркими пятнами выделялись на пляже. Кругом были расставлены лежаки и расстелены ковры с изображением богов. Разнаряженные рабы встречали господ и первых победителей арены, держа в руках угощения и опахала. Звучала торжественная музыка, сладко пахло фруктами и пряностями.

Кто-то из господ медленно прохаживался по берегу в сопровождении своих воинов, в который раз желая ими покрасоваться. Кто-то, напротив, устроился на лежаках, потягивая вино, и обсуждал прошедшие поединки. Но большинство из власть имущих предпочитали торговаться друг c другом, желая перекупить какого-то сильного победителя или же делали ставки на следующие сражения. В этот раз самые крупные суммы вновь ставили на Сфинкса, которого Косэй так хитроумно переименовал в некоего Фейсбук. Необычное слово вызывало множество вопросов, и красноволосый наспех насочинял что-то про непобедимых воинов из верхнего мира. И всё-таки с появлением новых участников статус Сфинкса несколько пошатнулся. В первую очередь, благодаря капитану Ларсену. У всех на устах были разговоры о том, что Ингемар одолел Косэя, благо, все умудрялись вовремя замолчать, когда на горизонте начинала маячить красная голова «побежденного». Ссориться с Косэем люди боялись, а его неприкосновенность еще больше усложняла горожанам жизнь.

В свою очередь, самым неожиданным победителем арены оказался не Аризен, как на то рассчитывала Нефертари, а некий Червь. Столь унизительная кличка откровенно озадачивала господ, и те то и дело обращались к его хозяйке с просьбой объяснить такой выбор. Когда же на празднике появился сам Имандес и узнал, что его Низам сражался на арене и победил, то в первым миг почувствовал ярость. Он не хотел рисковать белокожим рабом, который мог приносить столько денег. Эрик был привлекателен для женщин, и те бы с удовольствием платили, чтобы он поухаживал за ними или куда-то сопровождал. Узнав о случившемся, оракул сначала подумывал наказать Нефтиду за ее поведение, но, слушая комплименты господ, постепенно смягчился.

Не меньше внимания привлекал к себе и Ильнес. Этот мужчина был слишком красив, чтобы его не заметить, и Роса с улыбкой наблюдала за тем, как эльф хмурится, чувствуя на себе пристальные взгляды господ. То и дело женщины обращались к Всевидящему с просьбой продать им столь красивого мужчину, на что оракул неизменно отвечал вежливым отказом. Старик не выглядел гордым за своего воина, но он был рад, что этот юноша не убил в бою своего противника.

А вот среди господ самой обсуждаемой оказалась Акана. Её появление на торжестве спустя год, да ещё и без отца, порождало разные слухи. К тому же, всех удивляло то, что её белокожий раб со странным именем Дми-три ни на секунду не покидает её. Акана отказалась купаться с остальными дамами, сославшись на то, что не желает этого. Однако женщины мигом принялись сплетничать, будто юная госпожа не изволила купаться лишь потому, что в этой части реки не дозволено купаться рабам. Акана мужественно терпела на себе любопытные взгляды, делая вид, что происходящее её совершенно не интересует. Однако её взгляд то и дело разыскивал Нефертари, словно это был единственный человек, с кем можно было поговорить.

- Ты бы хоть на миг от него отошла, - услышала Акана за своей спиной. Она обернулась и чуть улыбнулась, радуясь, что подруга сама её нашла. Нефертари поравнялась с девушкой и, смерив Лескова придирчивым взглядом, добавила:

– Ходить плечом к плечу, разговаривать только с ним и отказываться от купания в господских водах... Неудивительно, что про вас все говорят...

Услышав это, Акана раздраженно нахмурилась.

- Пусть лучше говорят о нас, нежели об Ин-теп, - резко произнесла она. – Не их дело, с кем я разговариваю, и когда.

- Тогда хотя бы делай вид, что тебе неинтересно с ним разговаривать, - продолжила Нефертари, продолжая рассматривать Дмитрия. Сейчас он прогуливался чуть поодаль, в нескольких шагах от своей госпожи. Внешне этот мужчина выглядел очень спокойным, однако на самом деле от прежнего спокойствия осталась лишь шелуха. Мысли о случившемся со жрецами никак не выходили у Дмитрия из головы, и он никак не мог от них отвлечься. Проклятое всеобщее веселье сейчас казалось ему невыносимым. Хотелось поговорить с Эриком, подумать, что делать дальше. Впервые Лескову так катастрофически не хватало времени. Он чувствовал себя загнанным в угол и унизительно беспомощным. Но еще больше на данный момент его беспокоила ситуация с Фостером. Почему его выставили на арену? И, главное, как он выжил в том сражении?

- Не хватает только репортеров журнала «Сплетник», - услышал Дмитрий ироничный голос Фостера. Точно услышав мысли Лескова, наёмник появился рядом с ним, совершенно не интересуясь, дозволено ли ему общаться с чужим рабом. На праздниках воинам арены было разрешено отдыхать, как им вздумается, поэтому Эрик решил не терять времени.

– Я уже вижу эти заголовки в стиле «Дмитрий Лесков со своей новой пассией из Древнего Египта», - продолжал издеваться Фостер.

- Ты мне лучше о своей «пассии» расскажи? – мужчина пристально посмотрел на американца. – Чем ты ей насолил, что она бросила тебя на арену? Надеюсь, ты не додумался переспать с ней?

- Не поверишь, Лесков, не сообразил! Был настолько занят, пытаясь выбраться из этого города, что совершенно не успел подумать о личной жизни. С чего вообще этот идиотский вопрос?

- С того, что мы подобное уже проходили.

- Если ты о Катрине и её киллере, то я тут почти не причем, - Эрик на миг прервался, жестом поманил к себе рабыню и забрал у неё чашу с вином. – Я сам напросился, начал её шантажировать. А тут всё куда более неадекватно. Шлюха заплесневелого пня ненавидит меня уже с первой нашей встречи. Глянь на нее! Собирает поздравления с таким видом, словно не планировала грохнуть меня часом ранее...

- И что же ей помешало? – веселый тон Эрика совершенно не вязался с серьезным тоном Дмитрия.

Наемник пожал плечами, не зная, как объяснить то, что с ним творится. Нести какую-то околесицу про свою тень или что-то соврать, чтобы лучше на слух ложилось? Чуть помявшись, Эрик всё же ответил:

- Моя тень. Наверное... Помнишь, я тебе уже говорил, что что-то со мной случилось после той ночной прогулки сам знаешь куда. Ну и... Моя тень как будто бы стала живой. Не смотри на меня так, я знаю, что несу какую-то чушь.

Лесков молчал. Почему-то теперь любая «чушь» в этом мире звучала и выглядела совершенно обыденно, словно каждый день у кого-то оживают тени, а огромные псины разрывают очередных сектантов. Он выслушал Фостера, не перебивая, и смог лишь усмехнуться, когда американец уныло подытожил:

- Знаешь, если за всё дерьмо, которое я тут расхлебываю, мне достанется подарочек в виде такого оружия, я даже готов потерпеть еще денёк-другой. Ну, а как у тебя с твоей египтяночкой? Она уже тоже сделала тебе подарок, или всё это глупые досужие сплетни?

- О чем ты? – не понял Лесков.

- Кто о чем, а я, как всегда, о романтике.

- Эрик, ты больной? – в спокойном голосе Дмитрия наконец прозвучали сердитые нотки. - Она одержима чёрт знает чем!

- Да ладно тебе прибедняться, начальник, - продолжал издеваться Фостер. – Ты же русский! Вы там все ненормальные в своей России. Катаетесь на медведях, водку глушите ведрами, что для вас какое-то маленькое египетское чудовище?

- Уймись, - последовал мрачный ответ.

- Лесков, если бы ты не бесился каждый раз, когда я начинаю сыпать стереотипами, я бы уже давно перестал это делать. Выпей, неплохое вино.

С этими словами Фостер указал на кувшин в руках одной из рабынь.

- Ты завтра сражаешься? – продолжил Лесков.

- Наверное.

- Если тебе понадобится эпинефрин...

- О, нет, оставь это себе. С твоим эпинефрином куда больше шансов сдохнуть, чем на арене. К тому же теперь при мне будет моё оружие. Бой будет очень коротким... Проклятье, смотрю на Ларсена, а глаза затуманивают сентиментальные слезы. Впервые на красной дорожке Лесков потерялся среди фанаток космического Бреда Питта. Мне уже начинает казаться, что наш неопознанный летающий объект – единственный, кто ловит первобытный кайф, находясь на этой древнеегипетской дискотеке. Кстати, наша антикварная красотка тоже не выглядит несчастной.

С этими словами Фостер кивнул в сторону графини и весело ухмыльнулся. Лилит и впрямь казалась довольной. Она медленно потягивала вино в компании Кайтаны, и её губы то и дело трогала улыбка. Но вот к ним приблизился Косэй. В тот же миг Кайтана поспешно поднялась на ноги и низко поклонилась. Лилит, напротив, осталась лежать на софе, словно это она была госпожой, а Косэй – её рабом. Фостер криво ухмыльнулся, заметив, как красноволосый схватил француженку за руку и рывком поднял на ноги. Разговор их он не мог слышать, но происходящее выглядело крайне комично.

- Ты вообще что-то слышала о почтении? – сердито поинтересовался Косэй, глядя на графиню.

- Слышала, - ответила Лилит, чувствуя, что тоже начинает сердиться. – Всё это время я лежала и думала, как бы не забыть проявить почтение, когда вы приблизитесь. Но едва вы появились рядом, мои благие намерения моментально выскочили у меня из головы.

- Это почему это? – Косэй насторожился.

- Вам очень к лицу зелёный цвет, - произнесла Лилит, желая подразнить Косэя, и чуть заметно улыбнулась. Не ожидая такого ответа, красноволосый растерянно отпустил её запястье. Несколько секунд он мрачно смотрел на неё, гадая, где подвох.

- Если ты издеваешься, я отрежу тебе голову, - наконец произнес он. Почему-то ему сразу захотелось снять с себя этот зеленый наряд.

- А если нет? – вкрадчиво поинтересовалась графиня, вновь едва заметно улыбнувшись.

Этот вопрос окончательно поставил Косэя в тупик. Обычно рабыни бросаются в ноги, рыдая, и начинают молить о прощении, а эта ненормальная продолжает разговор.

- Ты пьяна, поэтому я не собираюсь обсуждать разные глупости, - произнес он и направился прочь. Лилит с трудом подавила улыбку, когда мужчина ещё пару раз оглянулся на неё.

Тем временем Рейвен пытался отделаться от Сфинкса, который явно решил вплотную заняться тем, чтобы дружить с чужаком. Он ходил за ним, как тень, пытаясь выудить из него побольше странных слов. Тогда Харт попытался перевести тему, если такой разговор вообще можно было назвать темой, в новое русло.

- Послушай, Сфинкс, - начал он, наконец остановившись и усевшись на камне. – Нефертари сказала мне, что ты получил покровительство всех шестерых богов. И что ты для этого делал?

- Колосился, - немедленно сообщил мужчина, усевшись рядом.

- Колосился... Замечательно... Ну, хорошо. И ты можешь теперь связаться с любым из богов? Ты можешь к ним обратиться прямо сейчас?

Сфинкс задумчиво склонил голову на бок, храня молчание.

- Дно пустыни закрыто песками.

- То есть можешь или нет? Просто кивни головой, если да.

Сфинкс кивнул.

- Ты можешь говорить с Анубисом?

Снова кивок.

- Даже сейчас?

Воин опять кивнул.

- Ты можешь спросить его, есть ли в его... царстве кто-то, кто может снять проклятье с этого города?

Сфинкс помолчал, затем вновь медленно кивнул.

«Так, отлично» - Рейвен невольно обрадовался своей задумке. Ему доводилось допрашивать алкашей, маньяков, психов, вдупель обдолбаных подростков, но ни разу – сфинксов. Если этот тип не лгал, что на него не похоже, то он действительно может ответить на интересующие его вопросы.

- Это женщина? Это Анкханар?

Сфинкс чуть нахмурился, а затем дважды отрицательно покачал головой. Увидев это, Рейвен переменился в лице. Он был уверен, что проклятье может снять только тот, кто наслал его на город. Но, если верить Сфинксу, вся его теория только что рухнула, как карточный домик.

«Нет, такого просто не может быть. Надо попробовать считать его энергетику», - в отчаянии подумал Харт. Сфинкс заметил, что его друг чем-то расстроен и от этого сам заметно помрачнел.

- Дай-ка мне свою руку, может, поймаю наконец вай-фай, - произнес Харт и потянулся было к египтянину, как Сфинкс выдал очередной ответ, прозвучавший до смешного в точку:

- В пустыне нет вай фая!

- Да, я понял, ты обожаешь странные слова... Я могу тебя завалить ими. Майкрософт, Найк, Кока-кола... Только помоги мне!

- Кока-кола! – Сфинкс буквально засветился от счастья.

- Это такой напиток в моем мире. Никто не знает, из какой хренотени он сварен, но все пьют.

- Кока-кола Нила касается крокодильих лап.

- Нет, это не вода... Черт! – Рейвен тряхнул головой. – Кока-кола – это такой сладкий напиток...

Внезапно Харт прервался. Он заметил, как чья-то тень упала на него, и обернувшись, увидел стоящего рядом Косэя. Сфинкс немедленно поднялся на ноги и почтительно поклонился.

- Ты опять это делаешь, да? – угрожающе тихо поинтересовался красноволосый, глядя на Харта. Рейвен медленно поднялся с камня, непонимающе глядя на Косэя.

- Ну, не прикидывайся! – теперь в голосе красноволосого послышалось неподдельное раздражение. – Это тебе я обязан, что мой воин начал называться свинья не пойми как! Фейсбук? Что за проклятый Фейсбук? Может, завтра на арену уже выйдет Коа-ола?

- Кока-кола, - на автомате поправил Сфинкс и тут же виновато опустил голову.

- Может, и хорошо, что он представился Фейсбуком, - осторожно произнес Харт, медленно отступая назад. В этот миг ему уже хотелось бежать к Лескову за эпинефином. – Таким образом никто не боялся выставить против Сфинкса своего раба. В последнее время тебе не удавалось заполучить ни одного приличного.

- Нефертари слишком много болтает. Но, если ты решил, что я не трону тебя, потому что ты её новый любовник, то ты глубоко заблуждаешься. Еще раз подойдешь к Сфинксу со своими словами, я вырежу тебе язык и подарю его ему. Пусть носит на шее, если ему так нравится.

Рейвен и Сфинкс молча переглянулись. Косэй еще раз смерил Харта убийственным взглядом и мрачно произнес:

- Идём, Сфинкс!

Однако воин не сдвинулся с места.

- Иди, потом как-нибудь, - еле слышно добавил Рейвен, не желая, чтобы бедолаге влетело за то, что он разговаривал с ним. Только тогда Сфинкс подчинился. Косэю это явно не понравилось, но вслух он ничего не сказал. Этот воин никогда прежде не смел ослушаться его, и сейчас выглядел таким подавленным, что Косэй вновь обратился к нему.

- Я это для тебя делаю, львиная голова! Он – чужак! Чужак, понимаешь? Ты не знаешь, на что он способен.

Сфинкс понуро плёлся следом. С чужаком ему было интересно, но и с Косэем он ссориться не хотел.

- Лев счастливо колосится рядом с Солнцем. И лев счастливо колосится рядом со Змеем. Почему Солнце и Змей не могут колоситься счастливо? Мироздание порушилось в бездну небытия... – с этими словами мужчина озадаченно посмотрел на своего господина. У него никак не укладывалось в голове, почему эти двое не могут поладить, хотя он, Сфинкс, ладит с ними обоими?

Оставшись один, Рейвен бросил взгляд на Нефертари, которая продолжала переговариваться с Аканой, а затем заметил поблизости Ингемара. На какое-то время его на миг оставили в покое, и он смог подойти к столу, чтобы хоть что-то поесть. Когда Рейвен приблизился к нему, капитан как раз поглощал лепешку, отчего смог только кивнуть на приветствие, не желая отвечать с набитым ртом.

- Ты ведь не должен был сражаться, - произнес полицейский, наблюдая за тем, как Ингемар пытается поспешно прожевать откусанный кусок. - Ты же якобы мудрец по их понятиям. Зачем ты вызвался на арену? Все бегут оттуда, а этот, понимаешь ли, спустился, как гребаное НЛО на пшеничное поле.

- Вызвался?! - приподнял бровь Ларсен, улыбаясь сравнению с НЛО. - Я ныне корабль подневольный. Видишь ли, моему хозяину жуть как понравилось, что я одолел Косэя, и он посчитал, что с тем же успехом я одолею всех остальных воинов. Так что меня особо не спрашивали. Я так понимаю, у них тут две основные развлекухи - потрахаться и посмотреть как люди гибнут. Если бы пришлось выбирать между тем, чтобы меня поимели и ареной, я, пожалуй, лучше кого-нибудь прибью на потеху публике. Но у тебя, конечно, другой случай...

Ларсен многозначительно подмигнул и отметил, что полицейский растерялся. После чего пояснил:

- С такой хозяйкой я бы несомненно пересмотрел свое решение.

Ему показалось или Рейвен чуть не отвел взгляд?

- Кстати, как у вас с Нефертари? - задал Ларсен вопрос в лоб. А вот теперь он уже был уверен, что полицейский смущен, хотя тщательно это скрывает.

- Она - стерва, но не такая чокнутая, как мне казалось вначале, - пробормотал Рейвен. Ему и впрямь стало неловко от такого прямого вопроса. Невольно вспомнились дразнящие прикосновения Нефертари, и полицейский мысленно выругался. Сейчас Ларсен решит, что, вместо того, чтобы выбираться из города, он развлекается со своей госпожой.

Улыбка капитана стала шире, и он хлопнул Рейвена по плечу.

- Поздравляю, чувак! А то я уж ненароком подумал, не обязался ли ты хранить вечную верность Мирии.

- Кстати, о верности, - Рейвен заметно нахмурился. – Что происходит между тобой и Лилит? Почему, когда у тебя была возможность выиграть у Косэя рабыню, ты забрал не Лилит, а эту... Не помню, как её...

- Эрби, - спокойно ответил Ларсен. – И будь у меня шанс всё повторить, я бы поступил точно так же.

- С чего это?

- С того, что Лилит ясно дала мне понять, что в моих услугах не нуждается.

- И что? Это же Лилит. Она вечно всем недовольна.

- А Эрби в моей помощи нуждалась, - продолжил Ингемар. – К тому же, Рейв, я сам имею право выбрать, ради кого рисковать своей жизнью, и не тебе мне говорить, как ей распоряжаться.

Затем капитан бросил взгляд на графиню и добавил:

- Да и не выглядит Лилит так, словно ей что-то угрожает. Ты видел, как она прикасалась к своему «господину», как говорила с ним тогда, на ужине.

- Она в опасности, Ингемар. Этот красноголовый сдирает с людей кожу.

- Думаю, она уже нашла приятный способ, как избавить себя от этой опасности.

Рейвен тихо выругался. Он окончательно запутался: неужели Ларсен настолько втрескался в Лилит, что теперь мстит ей за то, что она ему отказала? Или капитан собрался спасти всех несчастных рабынь этого долбаного Египта?

- Я заберу у Лескова эпинефрин и сам выиграю Лилит у этого ненормального, - мрачно произнес Рейвен. Ингемар лишь устало вздохнул. Он не собирался оправдываться за свои поступки и уж тем более перед этим салагой. Положение Харта казалось ему на данный момент самым удачным. Он находился рядом с красивой женщиной, избежал боев, а теперь еще и решил отчитывать Ингемара за то, что он якобы помог не той девушке.

- Валяй, - ответил капитан на высказывание полицейского. Он слабо представлял, как Дмитрий будет отдавать Рейву свое единственное оружие, поэтому был уверен, что американец получит от ворот поворот. Харт же был уверен в обратном. Он четко помнил, что ампул у Лескова двенадцать, а использовать он может только восемь, остальные четыре не окажут должного эффекта. А вот ему, Рейвену, заметно пригодятся.

Появление Ильнеса развеяло неприятное напряжение, возникшее после диалога Харта и капитана. Эльф выглядел как всегда строгим и сдержанным, и уже издалека было понятно, что он направился к этим двоим лишь потому, что ему есть, что сказать. Так оно и оказалось.

- Нам нужно попасть в библиотеку, - сухо произнес он, не тратя время на ненужные приветствия. – В городе есть хранилище глиняных табличек, где записана история этого города и возникновение проклятья. Всевидящий говорил, что прочесть их может даже неумеющий читать. Не знаю, что это значит, но нужно попробовать. Я знаю, что библиотека охраняется. Около сотни солдат патрулируют периметр, и я не уверен, что смогу обойти их всех. Поэтому мне нужна твоя помощь, Рейвен. Насколько я понимаю, ты можешь чувствовать местонахождение воинов.

- Это безумие, - вмешался Ингемар. – Если там сотня таких воинов, как Шелкопряд или Сфинкс, вам конец. Можно добыть информацию и другим способом.

- Другими мы уже пытались, не получается, - неуверенно произнес Рейвен. – Сейчас Ильнес – воин арены, его не должны наказать в случае, если нас поймают.

- Зато тебя накажут. И хорошо, если выдерут, а могут и убить, - нахмурился капитан. – Пусть Эрик идёт. Его вообще никто не заметит.

- Его могут почувствовать. Противник на арене как-то его обнаружил. Думаю, мне придется идти. И, - с этими словами Рейвен взял кувшин вина и всунул его в руки эльфу. – Это мы возьмем с собой. И сейчас нам надо изрядно набраться.

- Зачем? – не понял эльф.

- Пьяных обычно считают идиотами. В случае чего, будем именно такими идиотами, которые заблудились.

- Это неразумно! – повторил Ингемар, однако Ильнес уже начал залпом пить вино.

- Только я... хмелею быстро, - пробормотал эльф, слегка покраснев.

- А если Нефертари будет тебя искать? - Ларсен бросил встревоженный взгляд на египтянку.

- Наври её что-нибудь. Или отвлеки.

- Я знаю только один способ, как её отвлечь, но не уверен, что он займет её на такой долгий период, - усмехнулся капитан. Однако Рейвен и Ильнес уже направились прочь, держа в руках кувшин с вином. На них никто особо не обратил внимания. Нефертари по-прежнему была занята разговором с Аканой, а Всевидящий и Роса переговаривались с Нахти.

Пирамида Прошлого, в которую направились Харт и эльф представляла собой небольшую пирамиду, сложенную из черно-белых камней. Она казалась пёстрой, словно шкура далматинца, но за всё это время Рейвен ни разу не замечал её. Пирамида была скрыта за своей более крупной «сестрой», поэтому мужчинам пришлось потерять какое-то время, чтобы её найти. Снаружи у главного входа никого не наблюдалось, поэтому оба мужчины беспрепятственно прошли вовнутрь. Воздух здесь был спертым, пахло чем-то старым и пыльным, и к этому запаху примешивался аромат чего-то кислого. Харту даже показалось, что здесь пахнет лимонами.

Было решено, что Рейвен всюду будет идти первым, чтобы не дай Бог не активизировать какую-то скрытую ловушку. Мужчины не знали, что сегодня хранилище охраняет только один человек, который обладал такой силой, что мог с легкостью позволить солдатам один день отдохнуть. Полицейский и его спутник медленно продвигались в глубь пирамиды, пытаясь найти зал, который Всевидящий назвал Усыпальницей погасших лун. Именно здесь хранились первые упоминания о проклятье, обрушившемся на город.

Ильнес молча следовал за полицейским, мысленно радуясь тому, что выбрал в спутники именно его. До сих пор им не встретился ни один солдат, и эльф причислял это к заслугам Рейвена. Харт, напротив, чувствовал себя странно: ему упорно казалось, что в пирамиде никого нет, и поэтому крадутся они совершенно зря.

Но вот, попав в нужный зал и спрятавшись за стеллажом, Рейвен заметил мужчину, который сидел в центре и что-то выцарапывал на очередной табличке. Одет он был в красные одежды, похожие на те, что носил убитый Эристелем Жрец. Мужчина работал, совершенно не замечая того, что за ним кто-то наблюдает, поэтому вскоре Харт и Ильнес немного успокоились и смогли оценить обстановку. А вот она как раз таки удручала. Стеллажей тут оказалось невероятное множество, и тысячи табличек издевательски смотрели на желающих их прочитать.

- Если ты можешь жить вечно, то я вряд ли успею прочитать даже треть всего этого... – еле слышно произнес Рейвен, обратившись к эльфу. По лицу Ильнеса тоже было видно, что радости от увиденного он не испытывает. Именно в этот момент перед ними оказался мужчина в красном. Это был чернобородый мужчина лет пятидесяти, рослый и крепкий, с пронзительными карими глазами.

- Я могу убить вас, не задавая вопросов, - тихо произнес он, разглядывая этих двоих. - Но сегодня праздник, поэтому я дам вам возможность сказать правду. Что вы тут делаете? Я услышал вас еще у входа в храм.

Рейвен и Ильнес переглянулись, не зная, чего ждать от незнакомца. А тот в свою очередь с долей удивления смотрел на увесистый кувшин с вином в руках Харта. От обоих пахло выпивкой, и стражник тут же отбросил мысль о том, что это воры. Вряд ли воры лазают в хранилища, будучи пьяными. Что тогда?

Мужчина внимательно посмотрел на Рейвена - довольно мужественный, привлекательный, наверняка, зачинщик. Затем перевел взгляд на Ильнеса: изящный, тонкокостный, с удивительно красивым лицом. В тот же миг стражника поразила догадка, которую он не преминул озвучить:

- Здесь нельзя этим заниматься! Тоже мне, нашли место.

Рейвен озадаченно посмотрел на эльфа, который подло молчал, и попытался было выкрутиться.

- А разве сюда нельзя? – произнес он нарочно заплетающимся языком. – Праздник же!

- Я сейчас вам устрою праздник! – рассердился стражник. – Здесь запрещено сношаться! Идите в другое место!

Харт переменился в лице. То, что его приняли за гея и обидело, и оскорбило одновременно.

- За кого ты меня держишь? - вспылил он, забыв, что нужно претворяться пьяным.

- А что вам еще тут делать посреди праздника? Знаю я таких... Постоянно гоняю!

- На празднике нам скучно, - резко ответил Харт. - Я, может, такой же ботан, как и ты. Даже в стрипбарах читаю книжки.

Стражник на миг завис, пытаясь переварить услышанное, а затем произнес:

- Ты - родственник Сфинкса?

- Да, - наконец эльф издал какой-то звук, и Харт озадаченно покосился на белобрысого. Сначала его зачисляют к геям, а теперь еще и добавляют в родственники к главному обитателю египетского дурдома?

Однако ответ Ильнеса внезапно оказал нужный эффект.

- Я не удивлен, - бросил стражник, тут же теряя к нарушителям интерес. – Мало того, что один вечно ищет какие-то чаши, так теперь этот пришел познать высоту стрипбара. И что такое ботан?

Странное слово показалось мужчине оскорбительным, но Ильнес снова пришел на помощь.

- Мудрец! – воскликнул он, а затем неуверенно добавил, - ботан колосится глубоко в стрипбаре...

Скрестив руки на груди, стражник с минуту молча наблюдал за этими ненормальными, после чего спросил:

- Так зачем вы здесь?

- Я хочу разгадать загадку проклятья, - Харт решил прикинуться Сфинксом, которого так тянет к знаниям.

- А кувшин зачем? Напились-то зачем, спрашиваю? – стражник вновь насторожился.

- Для храбрости, - продолжал Рейвен. – Мой родственник ничего не боится, он – воин арены. А я боюсь. И мне надо выпить. Будешь?

С этими словами он так уверенно протянул стражнику кувшин, что тот окончательно растерялся.

- Я не буду с вами пить, два дурака! – его голос прогремел под сводами пирамиды. – Пошли вон, пока я не испепелил вас одной только мыслью. И передай Сфинксу, что его тоже убью, если еще раз здесь увижу.

- Передам, - немедленно согласился Рейвен и первым поспешил убраться отсюда. Ильнес бросился за ним.

- Не говори Ингемару, что мы так пролетели, - сказал Харт, уже оказавшись за пределами пирамиды. Он был мрачен, как грозовая туча. Они потратили около часа и всё впустую. Оставалось только молиться, чтобы Нефертари не хватилась его.

- Но он спросит, - фыркнул Ильнес. Предположение о нетрадиционной ориентации оскорбило его ничуть не меньше, поэтому он невольно держался от Рейвена чуть дальше, чем прежде.

- Скажем, что не смогли войти в пирамиду. Какое-то долбаное колдовство, атака покемонов или очередная египетская хрень, не суть. В пирамиду мы не попали!

- Но он сам может попытаться проникнуть вовнутрь.

- Он слишком рассудительный, чтобы подставляться, не имея никаких гарантий на успех, - ответил Харт. – Эльф, ты меня понимаешь? Даже если пытать тебя будут, не говори, что у нас не получилось! Я не хочу, чтобы Ларсен до конца жизни издевался надо мной. И над тобой, кстати, тоже.

- Этот охранник испорчен, как протухшая рыба, - нахмурился Ильнес. – Я не понимаю, с чего он решил, что я и ты пришли в пирамиду заниматься столь низкими вещами. Я совершенно не похож на того, кто это может делать.

Рейвен скептично посмотрел на длинноволосого мужика, смазливого, как фея Динь-Динь, но вслух ничего не сказал. Он ускорил шаг, желая поскорее вернуться на праздник, но, к несчастью, как бы он не торопился, их отсутствие уже было замечено. Слуги Нефертари разыскивали Рейвена повсюду, а сама египтянка пребывала в ярости. Харт узнал, что она вернулась домой, думая, что он там, поэтому поспешил за ней. Взмыленный, он вбежал в дом и увидел Нефертари в гостиной. Один из слуг в страхе отчитывался перед ней, что Рейвена до сих пор не нашли.

- Я здесь, - произнес Харт, тяжело дыша. – Простите, я не знал, что меня потеряли.

- Выйди, - сквозь зубы процедила Нефертари, обратившись к своему слуге, после чего перевела тяжелый взгляд на провинившегося. Рейвен невольно задержал дыхание, стараясь казаться как можно более спокойным. Быть может, если он не будет сильно оправдываться, Нефертари поутихнет.

- Простите, - нарочно повторил он и виновато склонил голову. В тот же миг Нефертари оказалась рядом с ним и ощутимо толкнула его к стене.

- Я уже давно вычислила твои повадки. Если бы ты действительно раскаивался, я бы, может быть, и простила тебя. Но нет же, ты совершенно не чувствуешь себя виноватым.

С этими словами Нефертари приблизилась к нему и влепила сильную пощечину.

- Если я извинился, значит, так оно и есть, - Рейвен забылся уже во второй раз за сегодняшний день. То ли вино горячило ему кровь, то ли неудача в пирамиде, то ли врожденное упрямство, но то, что эта девица швырнула его, откровенно разозлило мужчину. В то же мгновение он схватил египтянку за плечи и сам ощутимо прижал её спиной к стене.

- Мне надоело, что ты постоянно дерешься. Я ничего плохого не сделал.

- Ты ушел без разрешения, - прошипела разъяренная египтянка. – Я могу убить тебя за это в любой момент. Ты не имеешь права уходить, когда я не позволяла. Ты был мне нужен!

- Не ври! – вырвалось у Харта. - Ты постоянно была занята своими подругами, и тебе было плевать, где я. Наверное, вспомнила лишь потому, что кто-то заговорил про белокожих рабов.

Харт был прав, и от этого Нефертари чуть изменилась в лице. Хватило одного прикосновения, чтобы Рейвен понял, каким образом египтянка вспомнила о нем.

- Значит, тебе не понравилось мое невнимание к тебе? К рабу? К вещи, которую я могу перепродать хоть сейчас? – издевательским тоном поинтересовалась девушка.

- Хотела бы, давно перепродала, - резко ответил мужчина. От такого ответа египтянка чуть растерялась. Дурацкое ощущение дежавю вновь вернулось к ней. Так она спорила только с одним мужчиной, с Косэем, и это чувство ей внезапно понравилось. Ни один из рабов не смел повышать на неё голос и уж подавно прижимать к стене. Справиться с Рейвом египтянке не составило бы труда, но сейчас ей не хотелось «справляться с ним».

То, что она молчала, насторожило полицейского. Эта девица явно придумывала, как посильнее наказать его, но внезапно мужчина почувствовал, как Нефертари обращается в песок. Уже через миг она появилась вновь, прижимаясь к Рейвену вплотную, и её губы коснулись его губ. Что что, а такой реакции полицейский никак не ожидал. От удивления он замер, позволяя девушке обнять его за шею, а затем всё же ответил на поцелуй. Проклятая египтянка странно действовала на него. Несколько секунд назад Рейвен был уверен, что он ненавидит эту женщину до потери пульса, но сейчас её ласки не казались ему неприятными. Напротив, ему нравилось происходящее. Их поцелуй становился всё жарче, и в какой-то миг Рейвен приоткрыл губы, желая углубить поцелуй. Нефертари впервые целовали таким образом, и она на миг отстранилась, удивленная.

- Ты так странно... - начала было она, но, не договорив, вновь прижалась губами к его губам, желая, чтобы Рейвен продолжал. Необычный поцелуй казался каким-то неправильным и ужасно непристойным. От него сбивалось дыхание, становилось жарко, но больше не хотелось отстраняться. Полицейский уже и сам чувствовал, что поцелуя ему становится мало.

- Прошу прощения, госпожа, но вам пора выступать перед победителями! – услышал он виноватый голос слуги, которого Нефертари выпроводила пару минут назад.

- Хвосты свинячьи, - выругалась египтянка, нехотя отстраняясь от Рейвена. Она прижалась лбом к плечу полицейского, пытаясь восстановить дыхание. Да, Нефертари любила выступать перед победителями, но не сейчас, не после такого. Рука Рейвена до сих пор лежала у неё на талии, словно не желая отпускать.

– Пусть Косэй выступает! – сердито произнесла Нефертари. – Его красная голова привлекает куда больше внимания, чем мои речи.

- Господин отказался, сказав, что именно вы любите махать языком, как веслом. Простите, великая!

С этими словами раб опустился на колени, боясь праведного гнева. Но Нефертари рассмеялась.

- Тебе нужно почаще злиться, - чуть тише добавила она, обращаясь к Рейвену. Затем египтянка погладила мужчину по лицу и поспешно покинула помещение.

XXIV

И гаснет свет...

Казалось бы, со временем любое веселье должно постепенно угасать. Однако близился вечер, но на берегу Нила по-прежнему звучала музыка и то и дело раздавался заливистый смех. Теперь господа укрылись в тени шатров и лениво наблюдали за танцующими рабынями. Несмотря на жару, девушки старательно развлекали своих зрителей, боясь быть наказанными за проявление усталости. Каждая из них помнила, как в прошлом году на глазах у всех отрубили голову девушке, которая во время танца подвернула ногу. В этом городе не было понятия о милосердии. Любой присутствующий здесь господин мог приказать своему воину разрубить кого-то из прислуги только ради потехи. Чувство власти и безнаказанности пьянило местную знать, и любой, стоящий ниже, становился их потенциальной жертвой. Нефтида и её подруги обожали избавляться от красивых рабынь. Сейчас их интерес был направлен на Лилит. Даже без косметики она была слишком привлекательной. Оракулы, в том числе и сам Имандес, изучали её взглядом, и впервые мужское внимание было графине неприятно. Теперь она старалась держаться Косэя, зная, что, когда она рядом с ним, никто не посмеет пялиться на неё слишком откровенно. В общении с другими красноволосый был довольно резким, но при этом совсем не глупым. Его раздражали наивные восклицания господ о том, что смерть на арене – великая честь.

- Честь – это найти способ перестать забивать воинов, словно свиней. Их силу надо применять в строительстве, - резко произнес Косэй. – Какой смысл заставлять хилых рабов тягать камни, если есть тот, кто может поднять эти самые камни одной силой мысли.

Господа иронично переглянулись, но на заявление Косэя ничего не ответили. Для них он оставался всего лишь безмозглым воином, чьи достоинства заключались только в махании мечом и работе по коже. Но Лилит уже из своего века прекрасно знала проблему, когда художников заставляют работать сапожниками, а сапожников - счетоводами. Люди постоянно оказываются не на своем месте, и от этого нельзя ждать толкового результата. Косэя не интересовала арена, его давно перестали забавлять бои, ему хотелось, чтобы его город рос, развивался и умнел. Из-за того, что во власти проросли бессмертные оракулы, цель которых была лишь хорошо и богато жить, остальные жители оказались загнанными в угол. Всё больше господ разорялось, а те, кто выражал свой протест по отношению к власти, погибал при разных обстоятельствах. Преимущественно, это была хворь, созданная Нахти, Имандесом и Эмафионом. Иногда в их делишках оказывался замешан и Всевидящий, но лишь потому, что его темная сторона брала верх над светлой.

С первого взгляда было понятно, что среди господ Косэя недолюбливают, а Нефертари пренебрегают. Египтянка изо всех сил пыталась наладить отношения с местной знатью и то и дело закрывала глаза на их высокомерие, однако красноволосый не собирался терпеть подобного. После того, как он до полусмерти отлупил несколько своих обидчиков, господа научились вовремя закрывать рот, когда дело касалось этих двоих. Среди знати к изгоям причислялась и Акана. Не потому, что она считалась хилой и больной, а потому, что она не соблюдала этикет и общалась с Нефертари на равных. Когда девушка "заболела", среди её друзей осталась только эта бывшая рабыня. Ни Нефтида, ни остальные женщины не интересовались её состоянием, словно Акану похоронили. Теперь же девушка сама игнорировала их.

Наконец настал тот момент, когда путешественникам во времени удалось оказаться поближе друг к другу. Косэй был занят тем, что донимал Акану на тему болезни её отца, а Нефертари просила проявить хоть немного такта и не мучить девушку, спрашивая подобное. Имандес и Нефтида общались с Нахти и Всевидящим, и никто из них не обращал внимания на то, что их белокожие рабы стоят рядом и обсуждают свое плачевное положение.

С первого взгляда можно было понять, что эта компания не слишком ладит между собой. Эрик и Ильнес обменивались насмешливыми взглядами, графиня демонстративно не смотрела в сторону Дмитрия, но сильнее всего напряжение чувствовалось между Лилит и Ингемаром. Они общались подчеркнуто холодно, и в этот миг Лескову даже показалось, что он теряет статус главного врага этой женщины. Между Ингемаром и Лилит словно пробежала кошка, а точнее каменная женщина по имени Эрби. Скрестив руки на груди, графиня с вызовом смотрела на капитана каждый раз, когда он интересовался её самочувствием.

- Мне кажется, вам есть, о ком заботиться, капитан, поэтому не стоит утруждать себя, проявляя внимание к моей скромной персоне, - ледяным тоном произнесла графиня.

Губы Эрика тронула ироничная улыбка, когда он заметил, как Ингемар изменился в лице. Ему чертовски нравилось наблюдать за подобными трагедиями, потому что они выглядели слишком потешными на фоне реальных проблем.

- Неужто конфликт Франции и России больше неактуален, и теперь Франция объявила холодную войну космосу? В чём же проявятся санкции? Прекратятся поставки вина, сыра и ласковых улыбок?

Графиня немедленно нахмурилась и смерила Эрика испепеляющим взглядом.

- Позвольте вам напомнить, месье Фостер, что вы не относитесь к тем людям, с которыми я буду объясняться. То, что происходит между мной и капитаном Ларсеном вас совершенно не касается.

- А что между нами происходит? – хмуро поинтересовался Ингемар. Напряженная ситуация начинала его раздражать. Он заметил, как присутствующие вопросительно переглянулись. Харт всем своим видом говорил: разберитесь уже и проедем. Ильнес, напротив, не испытывал ни малейшего желания становиться свидетелем этой драмы. Эрик же всем своим видом походил на подростка, который только что бросил спичку в муравейник и теперь ждёт реакции. Что касается Дмитрия, то его заботила лишь возможность исчезнуть из этого проклятого места, а кто с кем поссорился, это уже второстепенное.

- Что происходит? – насмешливо повторила графиня. – Действительно, интересный вопрос. Я не знаю, что у вас происходит с той плаксивой египетской девкой, из-за которой я потеряла силы.

- Вы несправедливы, графиня! – капитан нахмурился. – То, что с вами сделал Эристель – не моя вина. И уж тем более не Эрби.

- Ах, Эрби... Я постоянно забываю имя этого никчемного существа. Видимо, настолько жалкое, что даже память утруждать не хочется. Однако позвольте всё же поинтересоваться: Вы когда сражались за неё с Косэем, хоть на миг задумывались, что свое дурное настроение этот мужчина может потом сорвать на мне?

- Думаю, с вас он срывает только одежу, - усмехнулся Ингемар. Он заметил, как щеки Лилит вспыхнули.

- Ваша привычка судить по себе, капитан, вас совершенно не красит. Косэй не распускает руки. Он держится с достоинством.

- Как страстно вы его защищаете! И за какие такие заслуги? – продолжал распаляться Ингемар.

- Уж не вам ли не знать, дорогой капитан, что я не оцениваю людей по их заслугам. Но ваша спасенная девица, наверняка, оценила. Надеюсь, хоть поблагодарила в силу своего ума и возможностей?

- Вас это не касается, графиня. Но в любом случае эта женщина ценит хорошее отношение к себе.

- Несомненно.

– В другой ситуации я бы предположил, что вы ревнуете меня к Эрби, но, слушая вас...

- Не льстите себе, месье Ларсен. Ревновать вас – это слишком унизительное для меня занятие.

- Тогда, может, займемся чем-то менее унизительным? - не выдержал Дмитрий.– Например, подумаем, как выбраться отсюда. С каждой минутой оказавшиеся на арене рискуют всё больше, а мы обсуждаем чёрт знает что.

- Согласен, - кивнул капитан. – Ильнес, чем закончился ваш поход в пирамиду?

- Провалом, - ответил эльф, радуясь, что тема переменилась. Когда Эрик спросил, что Ингемар имеет ввиду, то Ильнес вкратце рассказал то, что слышал от Всевидящего.

- Иными словами, это существо может с легкостью прикончить любого, кто туда сунется.

- Если увидит, - ухмыльнулся Эрик. – Я могу прогуляться туда сегодня вечером. Вопрос только, как понять, где нужная табличка, и что на ней написано.

- Если он работает с этими самыми табличками, то у него и нужно спрашивать, - ответил Дмитрий. – Вероятнее всего, он бы даже мне ответил...

- То есть, ты хочешь попробовать попасть туда ещё раз? Один? – не поверил Рейвен. – Он может убивать на расстоянии, поэтому где гарантии, что ты сможешь посмотреть ему в глаза?

Лесков молчал. Эрик тоже больше не спешил вызываться добровольцем.

- А господа имеют доступ в эту пирамиду? – с этими словами русский перевёл взгляд на Акану. Он не был уверен, что девушка захочет идти туда по доброй воле, но в теории её можно и не спрашивать.

- Только оракулы, - продолжил Ильнес.

- А дети оракулов? – Эрик тоже посмотрел на Акану, которая сейчас что-то весело обсуждала с Нефертари.

Эльф пожал плечами. В свою очередь, Лилит посмотрела на Косэя. Быть может, ей удастся уговорить этого мужчину показать ей знаменитую Пирамиду Прошлого. Прикидываться любознательной и наивной девчушкой графине было не в первой, поэтому она усмехнулась и гордо произнесла:

- Мужчины... Даже в книгах разобраться не можете. Всё приходится делать самой.

- Вы не должны рисковать, графиня, - немедленно вырвалось у Ингемара, и он тут же мысленно отругал себя. Капитан дал себе слово больше не вмешиваться в жизнь Лилит, но никак не мог перестать этого делать. Всё-равно он не может быть безучастным, даже если ей это не нравится. Графиня лишь усмехнулась.

- По-моему, это не очень хорошая идея, - Рейвен тоже не разделял рвения Лилит.

- Видимо, только я поддерживаю нашу прекрасную ведьму, - Эрик ухмыльнулся. – Более того, я даже готов на шухере постоять и дать сигнал в случае опасности.

- Знаю я, что вы делаете в случае опасности, - в голосе Лилит прозвучала ирония. Она слишком хорошо помнила, как этот тип оставил её одну в озере наедине с Косэем.

- То был единичный случай, - пропел Фостер. - Обычно я готов отдать жизнь за первую встречную, а ради вас, графиня, и подавно.

- Отдать чью-то жизнь, разумеется? – Лилит вопросительно вскинула бровь.

- Почему бы и нет? Только дураки мрут за красивых женщин.

- А за что умирают такие, как вы? – не унималась графиня.

- О, моя дорогая, если бы такие как я умирали за что-то, мы бы жили вечно.

- Что и требовалось доказать, - в голосе Лилит послышалось презрение, однако она вновь поймала себя на мысли, что Эрик её забавляет. На фоне Ингемара он казался редкостным подонком, но при этом ей почему-то нравились его взгляды на жизнь. Фостер планировал дожить до старости, в роскоши, и Лилит не могла осуждать его за это.

Рейвен еще пытался было спорить с графиней, но она сказала, что у неё есть весьма толковая идея, и ничего плохого произойти не должно. К тому же, сегодня она собирается всё продумать, поэтому волноваться рано. Волновалась Лилит как раз по другому поводу. После того, как Рейвен и Ильнес удрали в библиотеку, Алоли сказала, что Нефертари настолько зла на своего непутевого раба, что завтра выставит его на арену. Говорить с Рейвеном об этом напрямую Лилит не рискнула. Она решила попробовать обезопасить положение Харта другим способом.

Спустя какое-то время графиня разыскала Рейвена вновь. Нефертари как раз отвлеклась, поэтому ведьма поспешила воспользоваться полученной минутой.

- Месье Харт, могу ли я с вами поговорить? Наедине! – тихо произнесла она. От Рейвена не укрылось, насколько встревожена эта девушка. С первого взгляда было понятно, что Лилит хочет сообщить что-то плохое, поэтому волнение графини немедленно передалось и самому Рейву. Харт поспешно кивнул, и оба осторожно выскользнули из шатра, чтобы уединиться на берегу. Опустившись на камень, на котором утром Рейв сидел со Сфинксом, графиня устало закрыла лицо руками. В этом жесте было столько отчаяния, что Харт окончательно забеспокоился.

- Что случилось, Лилит? – в который раз спросил он. Дурное предчувствие всё больше усиливалось, а графиня, словно нарочно, хранила молчание.

- Месье Харт, я хочу попросить у вас прощения, - тихо произнесла она. – Я так сильно виновата перед вами за то, о чем сейчас скажу... Я знаю, что не должна, и никогда бы этого не сделала, если бы не знала, с каким чудовищем живу под одной крышей.

Рейвен заметно побледнел.

- Объясните, что происходит? Он угрожал вам?

- Пока нет, но знаю, что произойдет, если вы не поможете мне. Но, Боже, я не имею права просить вас о таком. Вы слишком благородны, чтобы совершить подобное.

- Если вы знаете, как убить его, я могу...

- О, нет, месье Харт, вы не убьете его. Тогда вам придется убить всех в этом городе, а это бессмысленно. Всё куда проще и куда чудовищнее.

Рука графини коснулась руки Рейвена, и полицейский буквально кожей почувствовал отчаяние француженки. Лилит подняла на него глаза, затуманенные слезами.

- Нет, я не имею права. Забудьте! Это моя беда, и я должна сама с ней разобраться. Я сама заварила эту кашу. Простите меня, - с этими словами графиня хотела было подняться, но Рейвен удержал её подле себя.

- Скажи, что случилось! – наплевав на этикет, полицейский обратился уже на «ты». Лилит стёрла с щеки слезу и прижала пальцы к губам, пытаясь успокоиться. Для неё было невероятно унизительно плакать перед кем-то, но сейчас эмоции переполняли её.

- Лилит! Пожалуйста, скажи мне! – повторил он.

- Я даже не знаю, как такое можно сказать. Я ведь сама придумала историю, будто вы – мой брат, а теперь вы должны за это расплачиваться. Прошу вас, месье Харт, пообещайте мне, что не будете ненавидеть меня после моих слов. Я и так уже потеряла дружбу месье Ларсена, если я потеряю ещё и вашу...

- Обещаю! Ну же, Лилит!

- Я не знаю, почему Нефертари всё это затеяла. Наверняка, вы своей холодностью уязвили её гордость, и она желает мне отомстить.

- Холодностью?

- Именно, месье Харт. Ваша холодность вызвала в ней ярость, и она попросила Косэя отрубить мне руки, чтобы сделать вам больно.

- Но за что??? Это из-за того, что я ушел в библиотеку? Я сейчас же с ней...

- Нет, нельзя! Вы не должны показывать виду, что что-то знаете. Не из-за библиотеки, месье Харт. Ещё раньше. Вы были холодны с ней, как мужчина, поэтому она рассердилась. Вы не представляете, на что способны отвергнутые женщины. Иными словами, если этой ночью вы не проявите к ней свое влечение, мне отрубят обе руки. Косэй и Нефертари очень дружны, и он не будет бросать свои обещания на ветер.

Рейвен выглядел настолько потерянным, напуганным и злым одновременно, что Лилит мысленно рассмеялась. Однако её лицо по-прежнему оставалось печальным. Смахнув еще одну, в этот раз невидимую слезу, графиня положила голову на плечо полицейского и тихо прошептала:

- Умоляю, простите меня.

- Кто-кто, а уж вы в данном случае никоим образом не виноваты, - растерянно пробормотал полицейский.

«Не скажи», - подумала Лилит. «Надеюсь, ты никогда этого не узнаешь, но, скорее всего, скажешь мне «спасибо». Я тебе жизнь спасаю. К счастью для тебя, Алоли проболталась мне, что Нефертари бережет своих любовников.»

Несколько минут эти двое сидели на берегу, погруженные в свои мысли, после чего Рейвен приобнял Лилит за плечо и, деланно улыбнувшись, произнес:

- Всё будет нормально, обещаю.

Постепенно день перетёк в вечер, солнце сменилось сумерками, и сам город начал медленно погружаться в темноту. Берег реки уже почти полностью опустел. Воинам нужно было выспаться и настроиться на завтрашнее сражение, поэтому господа без сожаления расходились по домам. В сопровождении своих рабов они чувствовали себя особенно гордыми, словно сами победили в утренних боях. Косэй оказался практически последним, кто наконец соизволил уйти с праздника. Слуги уже разбирали столы, а красноволосый всё сидел на берегу реки и опустошал кувшин с вином. Сфинкс и Кайтана направились домой, но Лилит почему-то медлила. С одной стороны, она хотела попробовать уговорить красноволосого пойти в Пирамиду Прошлого прямо сейчас, но с другой стороны ей хотелось просто сказать ему «спасибо» за то, что он не продал её на ночь одному из оракулов. Приблизившись к своему господину, Лилит опустилась на песок подле него, не зная, стоит ли тревожить приятную тишину словами. Графиня бросила на мужчину осторожный взгляд, пытаясь понять, что в нем такого особенного, что привлекает её. Косэй не обладал ни утонченной красотой Ильнеса, ни мужественной красотой Ингемара. В нём не было холодной притягательности Эристеля или класса Дмитрия. Не было и забавной эгоистичности Эрика. Разве что по упрямству Косэй мог тягаться с Рейвеном. Оба вспыльчивые, у обоих все эмоции написаны на лице, но у Харта не было той пленительной опасности, что была у Косэя.

Почувствовав, что Лилит на него смотрит, Рыжий тут же обратился к ней сам, тем самым испортив весь момент.

- Что вытаращилась?

«Что-что, а открывать рот этому мужчине категорически противопоказано», - подумала Лилит, досадуя на его поведение. Его простота сердила и забавляла одновременно.

- Что? – повторил Косэй, нахмурившись.

«Да уж, и это тот самый великий воин, который держит в страхе весь Египет» - промелькнуло в мыслях девушки, а вслух она произнесла:

- Ничего. Вечер красивый.

- Вечер как вечер, - пожал плечами Косэй. - Ра ушел воевать в Великим Червём, и теперь темно. Что красивого-то?

- Спокойствие. Однако долго я им наслаждаться не смогу. Есть ли в вашем городе что-то настолько интересное и запретное, куда только вы можете попасть? Я слышала про Пирамиду Прошлого...

- Там скучно. Одни глиняные таблички с картинками.

- Я ни разу не видела таких табличек, - вздохнула Лилит.

- А ты умеешь читать? – в глазах рыжеволосого промелькнула тень удивления. Однако графиня отрицательно покачала головой, и он криво усмехнулся. – Зачем же тебе тогда эти таблички?

- Говорят, на них есть всё, что произошло в этом городе.

- Это тайна.

- В любом случае, читать я всё-равно не умею. Мой брат сказал, что никто не может туда попасть, потому что эту пирамиду сторожат множество великих воинов.

- Хилые и слабые, - фыркнул Косэй. – Я туда за один миг попаду.

- Вам же туда нельзя? – продолжала провоцировать графиня. – Мне бы не хотелось, чтобы вас наказали.

- А кто это мне запретит? – Косэй вёлся на слова Лилит, как ребенок. Его глаза вспыхнули азартом, и в тот же миг мужчина поднялся с места и, отшвырнув кувшин с вином, кивнул в сторону Пирамиды Прошлого.

- Идём. Посмотришь на эти дурацкие таблички.

Лилит почувствовала, как сердце её начинает биться быстрее. Главное, чтобы Косэй не передумал. А всё остальное теперь зависит от неё. Девушка надеялась, что ей хватит магических сил, чтобы найти нужную информацию и, главное, понять её. Рейвен говорил, что записей там не счесть.

Постепенно на горизонте выросли очертания пятнистой пирамиды, которая в лунном свете казалась особенно необычной. Косэй шел чуть впереди, не оборачиваясь на свою спутницу, а Лилит, в свою очередь, старалась не донимать его лишними вопросами. То, что он так легко повелся и согласился показать интересующий графиню зал, было невероятной удачей.

В пирамиде оказалось холодно, неприятно пахло сыростью, гниением и землей. Графиня невольно поежилась и крепче обняла себя за плечи. Только сейчас она заметила, что Косэй переменился в лице. Он больше не выглядел азартным подростком. Взгляд его стал внимательным и настороженным.

- Держись подле меня, - сухо произнес он, и Лилит услышала в его голосе тревожные нотки. Что-то было не так. Веселое настроение Косэя испарилось, и теперь остался только запах сырой земли. В этот миг графиня поняла, что обычно здесь пахнет иначе, и кое-кто уже успел зайти сюда до них. Косэй снял с пояса кинжал и осторожно направился вглубь пирамиды. Лилит последовала за ним. Она надеялась, что тот, кто здесь побывал, уже ушел, и ослабевший Феникс не будет сражаться ещё раз, зная, что у него нет ни малейшего шанса на победу.

Чем быстрее они приближались в заветному залу, тем холоднее становилось в помещении. Рейвен не обманул, стеллажей здесь действительно было очень много, но ни одной таблички на них не оказалось. Зато в центре зала над потолком висел убитый охранник. На его теле осталась лишь набедренная повязка, а всю кожу покрывали египетские иероглифы. Глаза убитого были закрыты, словно он спит, зато рот был широко раскрыт, словно в немом крике. Чуть приглядевшись, графиня заметила, что полость рта мертвеца была полностью забита осколками глиняной таблички. Острые углы исполосовали кожу до крови, и тоненькие струйки нитями стекали по подбородку.

- Не прикасайся к нему, - внезапно произнесла графиня, когда Косэй потянулся было к мертвецу. Её рука немедленно накрыла его руку. – Он проклят.

- Откуда ты знаешь? – красноволосый перевел взгляд на Лилит, удивленный тем, что эта женщина его предупредила. Она была бледна.

- О, мне хорошо знаком этот «почерк»...

«Вот только почему ты это сделал, Эристель? Не ты ли сказал, что не хочешь здесь оставаться? Так почему мешаешь нам выбраться? Почему всё уничтожил? Неужели таким образом ты пытаешься поквитаться со мной?»

Лилит не знала, что и думать. Забывшись, она по-прежнему держала Косэя за запястье, словно этот мужчина был её близким другом, и Феникс, тоже будучи удивленным, не стремился поскорее отстраниться. Несколько минут они молча смотрели на убитого.

- Эристель запугивает нас, - наконец произнесла графиня, отпуская руку красноволосого.

- Скорее, мстит. Мудрец был одним из тех, кто пытался убить его вместе со Жрецом и Нахти. От Жреца твой дружок избавился. От Мудреца тоже. Если он убьет Нахти, я не буду скулить от горя.

- Нахти – твой создатель...

- Нахти – ублюдок, которому давно пора отрезать башку. Даже из его кожи ничего путного не сделаешь. Бестолковый червь, живущий в теле нашего города, и пожирающий его.

- С этим не поспоришь.

- С чем еще не поспоришь, так это с тем, что твой друг умеет убивать. Я восхищен его работой уже во второй раз... Нужно уходить.

- Ты не будешь звать на помощь?

- Нет. В противном случае, помощь понадобится нам. Нахти давно мечтает обвинить меня в убийстве, и, если нас увидят здесь, мы оба отправимся к Анубису.

С этими словами Косэй первым направился прочь. На выходе он еще раз обернулся, и графиня заметила, как восхищение вновь промелькнуло в глазах этого человека.

Увиденный мертвец не испугал её, потому что видела она в своей жизни немало, но испугало то, что она совершенно не понимает мотивов Эристеля.

После окончания праздника нашелся ещё один человек, который не вернулся домой сразу. Он направился в Пирамиду Воинов, где забрал свое оружие, два пистолета-близнеца, а также прихватил несколько коротких кинжалов. Затем он поспешил в храм, где вчера готовили бойцов для показа. Эрик Фостер не верил, что обряды действительно могут помочь ему, однако искупаться в священных для этого мира водах всё же посчитал необходимым. Как он и предполагал, в помещении с бассейнами никого не оказалось. В первый миг он задумался над тем, насколько чистая в них вода. Будучи от природы брезгливым, ему не слишком хотелось окунаться в бассейн, в которых купался чёрт знает кто. Но вот его взгляд остановился на бассейне, дно которого было расписано золотом. Это был единственный водоем, который посещали только воины арены – господа. Эти люди выходили сражаться, когда их семья начинала разоряться из-за расточительного образа жизни или врагов. Эрик не знал этих нюансов, но выбрал именно этот бассейн. Сбросив с себя одежду, он забрался в воду и на миг закрыл глаза. Его поразило, что вода была довольно горячей. Впервые за всё это время Фостеру выпала возможность отдохнуть привычным для его времени образом. Факел, горящий на расстоянии вытянутой руки, придавал помещению ощущение уюта и покоя. Пламя мягко разгоняло темноту своими теплыми ладонями, тишина убаюкивала. Наконец открыв глаза, Эрик потянулся к своей одежде и извлек из складок полупустую пачку сигарет и зажигалку. Закурив, он снова откинулся на край бассейна, чувствуя, что наконец начинает расслабляться. О завтрашнем дне он старался не думать. Каждая затяжка постепенно успокаивала его, горячая вода обнимала, словно близкого друга. Медленно выдыхая дым, Фостер думал о доме. Впервые в жизни подземная станция метро не казалась ему отвратительной, и та палатка, в которой он ночевал, была в разы лучше любой роскоши этого мерзкого мирка. Единственным напоминанием о доме были сигареты, шмотки и Дмитрий Лесков, который с трудом походил на прежнего себя. Даже во время войны он не выглядел настолько отчаявшимся. Его движения были нервными, голос более резким. Он то и дело оглядывался по сторонам, касался запястий, вздрагивал. Именно этого человека Эрик когда-то мечтал убить, а теперь даже боялся представить, если с ним что-то случится. Тогда он, Эрик, останется здесь совсем один. Судьба остальных его нисколько не тревожила. Эти люди ему не нравились и были чужды и непонятны. Рейвен хотя бы немного напоминал о той жизни, и он был американцем, а остальные? Эльф, о которых Эрик знал только из детских сказок? Он всегда представлял этих существ низенькими толстыми гномиками, которые запрягают оленей для Санта Клауса в предрождественскую ночь. Женщина из Франции неизвестно какого века? Красивая, как кукла, но чужая. Он бы не стал рисковать за неё жизнью, как и она за него, поэтому интерес Фостера ограничивался только её внешностью или дурацкими насмешками в стиле «Сколько ступенек у парадной лестницы в Версале? Ха-ха! Не знаете? Значит, вы там не были, обманщица!» Лилит сердилась, начинала доказывать, что была, и от этого становилось ещё смешнее. И наконец Ингемар Ларсен? Полная противоположность его самого: у них абсолютно разные ценности и взгляды на жизнь. Порядочность капитана зашкаливала по всем параметрам, и, наверное, этот тип из присутствующих – единственный, кому можно доверять. Этот и собой закроет, и на себя опасность переманит. Вот только симпатии к нему, как и к остальным, Фостер не испытывал. Ему вообще было трудно понравиться. В свои годы Эрик не испытывал ни настоящей любви, ни настоящей дружбы. Всё это могло сделать его уязвимым, и подобные слабости в его работе действовали не хуже пули.

В какой-то миг Эрик поймал себя на мысли, что он чувствует на себе чей-то пристальный взгляд. В помещении было достаточно темно, чтобы можно было разглядеть подсматривающего, но глаза Фостера окрасились медным, и он видел всё до мелочей. Здесь никого не было, но ощущение покоя растаяло, как дым. Эрик внутренне напрягся и бросил взгляд на оружие, лежавшее подле него. В этот самый миг он услышал, как что-то тащится по полу, словно тяжелая ткань, которая цепляется за неровные выступы камней. Что-то определенно находилось здесь. Оно медленно прогуливалось вокруг бассейна, и Эрик пытался успокоить себя тем, что это может быть девушка-невидимка.

- Покажись, - еле слышно произнес он, чувствуя, как, несмотря на горячую воду, по его коже побежали мурашки. Зрачки его глаз непроизвольно расширились от страха, и Эрик изо всех сил сдерживался, чтобы не схватиться за оружие. Он знал, что существо, бродящее здесь, он всё-равно не убьет наугад. Он не мог ощущать его, как ощущал Харт по очертаниям ауры.

В этот миг Эрик почувствовал, как нечто едва ощутимо коснулось его плеча, и он вздрогнул. Сердце бешено забилось в груди: сейчас он думал только о том, как правильно реагировать. Броситься отсюда прочь или пытаться сохранять спокойствие, которое ни черта не сохранялось.

- Покажись, - снова повторил Эрик, теперь уже пристально глядя на свою тень. И в ту же секунду заметил, как вода покрывается рябью. Нечто откликнулось на его слова. Теперь оно не просто смотрело на Эрика. Он чувствовал дыхание этой сущности. Она находилась совсем рядом.

Фостер не замечал, что настолько сильно сжал сигарету в пальцах, что оставляет на фильтре глубокие дуги от ногтей. Пепел осыпался на край бассейна, но вот Эрик заставил себя сделать ещё одну затяжку, словно это могло показать существу, что они – не враги.

- Ну же... Где ты?

В другом случае Эрик бы счел себя идиотом, который во всех фильмах ужасов лезет в темный подвал с дурацким вопросом: «Это ты, дорогая, там рычишь, как медведь?» Но не сейчас. Почему-то где-то глубоко в подсознании он понимал, что проявить спокойствие – это его единственный шанс остаться в живых.

Вода вновь подёрнулась рябью, и Эрик увидел, как его тень начала подниматься из воды. От неожиданности он выронил сигарету и больно ударился спиной о край бассейна. Черное скопление медленно обретало очертания, и вскоре Фостер четко разглядел женскую фигуру. У этого существа были очень длинные волосы, которые тянулись по воде шлейфом. Существо медленно приближалось к нему, теперь уже не оставляя на поверхности никаких колебаний. Когда фигура оказалась в каких двадцати сантиметрах от Эрика, Фостер в отчаянии бросил взгляд на кинжал, понимая, что он ни черта ему не поможет. Существо чуть склонило голову на бок, внимательно рассматривая его. Затем протянуло руку и коснулось кончиками пальцев его груди. Мужчина вздрогнул, чувствуя ледяной холод.

- Чего ты хочешь? – снова спросил Эрик. В этот раз слова дались ему куда труднее. Они выдавливались из горла так же плохо, как застывший цемент из тюбика.

- Мести... – голос был не женским и не мужским, словно обработанный в компьютерной программе. От этого звука по коже Эрика снова побежали мурашки. Это существо не могло быть живым. Скорее всего, это был очередной тёмный дух, который жаждет расправиться со своими обидчиками. Но неужели с ним, с Эриком, тоже? Задать этот вопрос наёмник уже не успел. Сущность растворилась в воздухе, и тень Эрика снова покорно легла на воду. Бледный, как полотно, Фостер потер лицо руками, пытаясь прийти в себя.

«Надо успокоиться. Хотела бы убить меня, давно бы убила. Нет, она – мой союзник. Вот только какой ценой?»

XXV

Игра на выживание

Ночь уже вступила в свои права, когда утихли последние песни празднующих. Тишина скользнула на город невесомым покрывалом, впитывая любые звуки, словно ткань, брошенная на пролитую воду. От прежней жары осталось только призрачное воспоминание: в Египет пришла долгожданная прохлада. Ветер баюкал листья деревьев, мягко ворочал песок, рассыпал рябь по поверхности реки. Город напоминал насытившегося льва, который оставался безобидным ровно до восхода солнца. Завтрашний день предвкушали ещё сильнее, чем сегодняшний. Были и победители, и проигравшие, были жертвы и выжившие, и от этого игра становилась всё интереснее. Следующее блюдо подадут более острым, кровавым и безжалостным. Вначале воины сомневаются, жалея друг друга, но те, которые уже заглянули в лицо смерти, больше не колеблются, прежде чем нанести последний удар. Именно поэтому с каждым боем ставки всё больше возрастали. Появившиеся на арене белокожие рабы стали своего рода любимцами толпы, и даже некогда непобедимый Сфинкс больше не казался людям таким привлекательным. Сфинкс был понятен, он уже не мог удивить. Но могли удивить некие Капитан, Стриж и Червь. Белокожие блондины поразили своим умением вести бой с самого начала. Противник их практически не зацепил. В свою очередь, Червь оказался непредсказуем. Если на победу Ингемара поставили практически все, на Стрижа – половина, то за смиренного Низама не положили даже кусок черствой лепёшки. Этот молодой человек совершенно не умел драться, при нем не было оружия, но при этом он победил одного из самых могущественных воинов. Шли разговоры, как дальше перетасуются имена воинов. Некоторые господа втайне доплачивали организаторам поединков, чтобы их бойцов ставили с равными по силе, однако чаще всего подобные договоры оказывались всего лишь фикцией. Организаторы принимали деньги, но распределение по-прежнему доверялось лишь воле случая.

Этим вечером капитан Ларсен вернулся в храм вместе с Нахти, чувствуя, что впервые оракул по-настоящему им доволен. Даже исцеление Эрби не казалось оракулу таким значимым, как победа Ингемара на арене. Этот воин заявил о себе, и это означало, что ставки на него будут стремительно расти. Также оракул получил от местных состоятельных женщин немало предложений сдать им Ингемара в пользование на несколько суток. На этом можно было неплохо заработать, поэтому старик решил, что если Ингемар продержится три боя, то на три дня праздников будет сдан в пользование той, кто предложит наибольшую сумму. Обычно Нефертари была среди тех, кто стремился заполучить себе красавчиков, но сейчас она то ли была увлечена боями, то ли своим новым белокожим рабом.

Также Нахти не мог не порадоваться тому, что Ингемар заполучил для него новую рабыню. Видимо, блондин не слишком знал местные порядки, поэтому думал, что Эрби будет принадлежать только ему. Это далеко не так. Если бы Ингемар содержал девушку на свои средства, а также имел свой кров, Эрби не нужно было бы выполнять волю Нахти. Но ситуация складывалась несколько по-другому, поэтому оракул уже подумывал сдавать девушку в дом утех. Выставлять её на арену в этот раз он не станет, так как Эрби еще не готова для этого, а вот развлечь господ – весьма неплохая мысль. То, что девушка сейчас ублажает Ингемара, нисколько старика не беспокоило: ему нужно было, чтобы его воин выходил на бой довольным.

Эрби дожидалась Ингемара у входа в храм, и старик не стал ругать её за то, что она бросилась к капитану на шею, даже забыв поклониться. Затем она, конечно, опомнилась, но Нахти пообещал себе припомнить ей это в более подходящее время. Этот оракул никогда никого не прощал и никогда ничего не забывал. Он считал, что именно в этом и заключается его власть над другими.

- Единственное, за что я не могу хвалить тебя, вещь, - внезапно произнес Нахти, обратившись к Ингемару, - так это за то, что ты не убил Косэя. Возможно, ты испугался моего гнева. Поэтому я хочу прояснить происходящее. Этот воин начал мне надоедать, как только он обрел свободу. И я уже задумываюсь о том, чтобы ты еще раз сразился с ним и в этот раз закончил начатое. Разумеется, за вознаграждение. Убив Косэя, ты получишь всех его рабов в свое распоряжение, в том числе и лучших из лучших: Сфинкса, Кайтану, а, главное, Лилит. Также я подарю тебе свободу и небольшой дом на краю города, чтобы ты смог жить, создавать семью и быть здесь счастливым. Подумай об этом, вещь. Это очень щедрый дар.

Услышав эти слова, Эрби с волнением посмотрела на Ингемара. С одной стороны она боялась, что Косэй может победить, но мечта о воле, о своем доме и о семье была слишком головокружительной. После всех опытов, которые она пережила, Эрби не могла подарить капитану ребенка, но они могли взять сироту и растить, как своего.

Когда Нахти удалился, а Ингемар и Эрби уединились в своей комнатушке, Ларсен обратился к девушке и рассказал негромко свои мысли и выкладки.

- Что думаешь? Слишком это красиво и заманчиво, чтобы быть правдой.

Эрби кивнула и опустила глаза.

- Я не знаю, чему и кому можно верить. Уста оракулов также лживы, как и других господ. К тебе это не относится, - поспешно добавила она, коснувшись плеча Ингемара. Девушка испугалась, что он подумает, что она и его записала в общую массу ненавистных рабовладельцев.

Капитан улыбнулся ей ласково.

- Я понимаю. Я плохо знаком с обычаями вашего мира, и моё понимание того, что такое "господин" заметно отличается от местных. Потом я расскажу тебе, что для меня входит в это понятие. Уверен, тебе понравится.

Девушка робко улыбнулась в ответ.

Капитан попытался расспросить Эрби, что она знает о вражде Косэя и Нахти. Но, к сожалению, девушка ничего не знала об этом. Всё, что она знала, это то, что Нахти сделал Косэя Фениксом, он же создал Нефертари. Он истязал их, морил голодом, оставлял без воды под палящим солнцем. В общем развлекался всеми принятыми в этом мире способами.

Ингемар обнял Эрби, которая разволновалась от рассказа, сказал, что ей не нужно перечислять подробности и позволил девушке спрятать лицо в своём плече. Он успокаивающе поглаживал её по спине, нашёптывая что-то о том, что всё будет хорошо, хотя сам в это не верил...

Ингемар был не единственным, чья надежда на спасение становилась всё более призрачной. Всё, что издали напоминало выход, вблизи оказывалось очередным тупиком. Любые попытки выбраться из города разбивались вдребезги, словно волны о скалы. Раз за разом Рейвен ошибался, и все его предположения о том, как снять проклятье, в итоге оказывались ничем. Сначала Харт сделал ставку на колодец Гора, который в итоге оказался каким-то неведомым организмом, пожирающим всё, до чего касался. Затем Рейвену удалось разузнать про Анкханар, и, казалось бы, разобраться, как снять проклятье. Однако сегодняшний разговор со Сфинксом разом перечеркнул все его догадки. Если не Анкханар, то кто из мертвецов мог снять заклятье? Кто еще обладает силой Сэтха, если не она? Попытка найти информацию в хранилище ни к чему не привела – хорошо еще хоть живыми ушли. Снова пытаться допрашивать Сфинкса? Это единственный вариант, но как понять то, что он говорит.

«Боже», - подумал полицейский и устало потёр лицо руками. Завтра Ингемар и Ильнес снова будут рисковать жизнью, а он, сидя в безопасности, ничего не может сообразить. «Думай, Харт! Какие еще фрагменты мозаики отсутствуют?»

Дураку было понятно, что оракулы скрыли правду для того, чтобы они могли жить вечно. Пока проклятье в силе, ничто не может причинить им вреда. Любое увечье они излечивают и продолжают наслаждаться жизнью, довольные тем, что господа еще и платят им за поглощение кошмаров. Всё работает на них. Но почему так? Быть может, если понять, что оберегает оракулов, найдется разгадка происходящего? Если убрать опорную колонну, всё здание рухнет...

От мыслей Рейвена отвлек звонкий голос Нефертари, который донесся снизу. Она наконец вернулась домой, и по её веселому тону Харт с облегчением констатировал, что девушка пребывает в отличном расположении духа. Она отдавала приказание, чтобы ей принесли вина в её комнату. Затем поинтересовалась, спят ли Алоли и Аризен, после чего спросила про него, Рейвена.

- И как он себя ведет?

- Тихо, госпожа. Изволил омыть тело и теперь находится в своей комнате.

Реакции Нефертари Харт не услышал. Наверное, она захочет искупаться после жаркого дня, а затем направится к себе, чтобы выпить перед сном чашу вина. В тот же миг в памяти немедленно всплыл разговор с Лилит. Рейвен помнил каждое слово графини, связанное с угрозой Нефертари, словно они отпечатались у него в подсознании. То, что ведьма могла солгать, даже не приходило ему в голову. А вот поведение Нефертари казалось как нельзя более правдоподобным. Эта взбалмошная девка всегда получала свое и ради своей цели готова была на все. Единственное, что Рейву было непонятно, так это зачем, обладая такой внешностью, придумывать глупые угрозы. Будь она хоть немного повнимательнее, то могла бы заметить, что в последнее время Рейву всё труднее сдерживать себя. Сегодня и вовсе ему не хотелось отстраняться. Ни о какой влюбленности речи быть не могло, но к этой женщине его тянуло. Иногда с ней было интересно, когда она не пыталась строить из себя великую госпожу, иногда весело. Быть может, если бы они познакомились при других обстоятельствах, например, где-нибудь в баре или казино, Рейвен наверняка бы запал на нее. Она была яркой, красивой, порывистой, совершенно не похожей на других девушек Харта. Среди его женщин были преимущественно белокожие блондинки, хрупкие и нежные, которых хотелось защищать. Нефертари же оказалась их полной противоположностью. Эта женщина сама могла убить своего обидчика и, переступив через его тела, уже весело рассказывать что-то совершенно другое.

Находясь здесь, в Египте, Рейвен никак не мог предположить, что вместо чудищ ему придется воевать с красивой женщиной. В минуты опасности Харт не мог думать ни о чем, кроме этой самой опасности, и даже если бы рядом с ним находилась Анджелина Джоли, максимум, о чем бы он додумался её попросить, так это подержать пистолет. Сейчас же его занимали только мысли о возвращении домой. То, что сказала ему Лилит, никак не входило в его планы, и теперь полицейский был откровенно озадачен. С другой стороны он понимал, что это он, а не Нефертари в опасности, в ее глазах он не более, чем Сфинкс, который несет какую-то околесицу о другом мире. И египтянка вполне могла увлечься им. Хотя с чего бы? Обычно все теряли голову при виде Ингемара и Ильнеса, или у этой женщины проснулся спортивный интерес? Скорее всего. Если все рабы стелятся перед ней ковровой дорожкой, то он, Рейвен, просто сглупил, не последовав их примеру. Или, напротив, оказался умнее, так как Нефертари им заинтересовалась и, быть может, именно поэтому не отправила умирать на арену.

Поднявшись с постели, Рейвену покинул свою комнату, и направился в покои Нефертари. Впервые он чувствовал себя так странно. Полицейский совершенно не представлял, что он ей скажет. Привет, давай по-быстрому?

Нефертари он в комнате не застал. Видимо, она всё еще принимала ванну. Но, когда полицейский развернулся, чтобы уйти, он столкнулся с девушкой лицом к лицу.

- Я думала, ты уже спишь, - с иронией произнесла она. – Или ты пришел, чтобы убить меня, пока сплю я? Заходи, раз пришел. Мне не с кем выпить. Алоли завтра рано сражаться.

- Так вот как проводят свои вечера здешние господа... Пьют вино в одиночестве? – Рейвен открыл перед Нефертари дверь, позволяя ей первой войти в комнату.

- Иногда еще разыскивают своих беглых рабов. К счастью, сегодня мне не придется этим заниматься. Обычно рабы сбегают только один раз за день.

- Я не собирался бежать, тем более, что отсюда нет выхода, - ответил Рейвен. Нефертари улыбнулась, когда он подал ей чашу вина.

- Всего одна, но за второй идти лень, - произнесла египтянка, отпив немного и протянув её Рейвену. – Итак, зачем ты здесь? Если ты пришел сюда не для того, чтобы убить меня, то у тебя определенно есть какая-то другая цель. Я заметила, что ты – единственный раб в моем окружении, у кого всегда есть какой-то умысел.

Рейвен удивленно вскинул брови:

- Когда это ты успела меня так хорошо изучить?

- Снова разговариваешь со мной на равных? - с иронией поинтересовалась Нефертари. – В этом... вашем мире все рабы так разговаривают с господами?

- У нас нет господ. Есть начальство. С ними приходится разговаривать вежливо, но у меня это хреново получается.

Рейвен заметил любопытство, промелькнувшее в глазах египтянки, и продолжил:

- Мне с начальством еще более менее повезло. Саммерс, конечно, ворчливый старикан, но он периодически закрывает глаза на... мои методы работы.

- Что за методы? Ты ловишь воров как-то особенно?

- Иногда да, иногда нет. В моем мире мои способности часто дают сбой. Вроде бы кажется, что нет ничего проще чем коснуться предмета и понять, кому он принадлежит, но на деле ничего не получается. Я думаю, мелькала бы моя физиономия в газетах, если бы я работал, как и остальные. Честно.

- Что такое газета? – озадачилась Нефертари.

- Это... папирус, где рисуют лицо главного героя, а вокруг этого лица пишут о том, что он сделал либо раньше, либо сейчас, либо в будущем. Необязательно правду. Многое придумывают.

- Интересная мысль. Я скажу Косэю, что мы можем писать такие вещи о себе. Я придумаю, что я – супруга фараона, и в моем подчинении легионы сфинксов. Такое можно писать в Газэ-тэ?

- Лучше писать то, во что могут поверить.

- Тогда я напишу про любовь Аканы с её рабом. Вот она разозлится! – египтянка развеселилась.

- С Дмитри?

- Да, с этим, с трудным именем. Сейчас весь город обсуждает её новое развлечение. Я посоветовала ей опробовать поцелуи с открытым ртом. Косэй кстати тоже заинтересовался.

Рейвен переменился в лице. Он живо представил, как Лилит бегает от Косэя по всему дому, в то время, как он, гонится за ней, широко разинув рот.

Когда Харт попытался объяснить Нефертари, что такое французский поцелуй, девушка заметно оживилась. Постепенно эта дурацкая тема исчерпала себя, Рейвен снова рассказывал египтянке о своем мире. Она слушала его с недоверием, но не перебивала, лишь иногда интересовалась, есть ли в мире Рейва такие, как Сфинкс.

Разговаривать с Нефертари Харту было легко. Ему не нужно было сильно подбирать слова, она понимала его шутки и сама пыталась шутить схожим образом. Вино подогревало кровь. Но почему-то постепенно их веселый тон пошел на убыль. Они заговорили о семье. Когда Нефертари рассказала, что её отлучили от родителей, когда ей было пять лет, Рейвен впервые посмотрел на египтянку с пониманием. Он и сам не помнил своих близких, но рассказать об этом он не мог, чтобы не разрушить историю, придуманную Лилит.

- Как думаешь, там, в загробном царстве, они узнают меня? Они ведь помнят меня маленькой девочкой, а я не помню их вовсе, - тихо произнесла она, задумчиво посмотрев на Рейвена. Затем чуть смутилась, словно сказала что-то лишнее, поднялась с края постели и прошлась по комнате.

- Не отвечай, - чуть холоднее добавила она. – Не хочу продолжать эту тему.

- О чем ты хочешь говорить?

- С тобой странно. Я не люблю разговаривать с рабами. Но ты умеешь говорить интересно.

- И мне с тобой странно. Я должен тебя ненавидеть, и у меня это совершенно не получается.

Нефертари обернулась на Рейвена и едва заметно улыбнулась. Наверное, эта фраза была первой, которая прозвучала по-настоящему искренне. Она оказалась тёплой, беспомощной и доверчивой.

В этот миг Рейвену снова вспомнились сегодняшние слова Лилит.

- Тари, - он обратился к ней так, как позволял себе только Косэй. - Ты всегда приводишь в действия свои угрозы?

- Всегда, - чуть помедлив, ответила египтянка. Она удивилась тому, что ей не хотелось осадить дерзкого раба за такое обращение к ней. Более того, Нефертари уже не была уверена, что воспринимает этого мужчину, как своего раба. Наступила тишина, которую ни он, ни она не хотели разрушать. Египтянка стояла к Рейвену спиной и как раз вытаскивала заколку из прически, позволяя длинным черным волосам свободно рассыпаться по плечам. Она чувствовала, что Рейв не отводит от нее взгляда, и девушка невольно гадала, что стало причиной его интереса. Затем Нефертари услышала, как он поднялся с постели, медленно приближаясь к ней. Египтянке стало любопытно, но все-таки она до последнего заставляла себя не оборачиваться.

«Что ты задумал?» - прикидывала она, и когда все-таки обернулась, Рейвен стоял непривычно близко. На миг Нефертари замерла, не зная, чего ожидать, но вот ладонь полицейского скользнула на шею девушки, и он накрыл губами ее губы. Этот поцелуй не был ни нежным, ни трепетным, скорее требовательным. На секунду Нефертари отстранилась, переводя дыхание, и недоверчиво посмотрела на американца, но уже через миг сама притянула его к себе. Их губы вновь встретились, теперь уже торопливо и жадно, и Нефертари снова поймала себя на мысли, что раб не может вести себя так. Это он держится, как господин, а ей приходится подчиняться. Но сейчас ей это даже нравилось. Нефертари приоткрыла губы, позволяя Рейвену углубить поцелуй. Ощущение чего-то неправильного вновь захватило её. Становилось жарко, дыхание сбилось, но египтянка лишь крепче прижималась к Харту, наконец распробовав непривычный поцелуй.

Когда Рейвен принялся ласкать губами её шею, девушка с тихим вздохом запрокинула голову назад.

- Я не узнаю тебя, - прошептала она и в тот же миг вздрогнула от неожиданности, когда Рейв подхватил ее и усадил на стол. – Что все-таки...

Рейв прервал ее очередным поцелуем, и Нефертари больше не захотела отвлекаться на разговоры. Когда его рука скользнула по бедру девушки, проникая под ткань платья, Тари откинулась на стол и с наслаждением закрыла глаза...

Тем временем в доме Всевидящего снова царил переполох. Обнаруженный в Пирамиде Прошлого мертвец оказался проклят, и те несчастные рабы, которые дотронулись до него, скончались на месте. Рука Имандеса была изъедена какой-то черной субстанцией, напоминающей плесень, и дикая боль беспрестанно терзала оракула.

- Сделай что-нибудь! – кричал он на Всевидящего. – Неужели ты не чувствуешь, как мне плохо? Позови своего беловолосого!

- Это очень мощное проклятье, - спокойно ответил старик. Имандесу не повезло, что именно сейчас оракул пребывал в своем странном состоянии, поэтому о сочувствии не могло быть и речи. Нефтида стояла подле него, недовольная тем, что ей не дают выспаться перед завтрашним днём, однако на её лице сохранялась сочувствующая гримаска. Словно предчувствуя, что в храме произошло что-то опасное, Нахти послал разобраться с убитым именно Имандеса. Всевидящим он не хотел рисковать, потому что этот ученый помогал создавать ему воинов для арены. Эмафион сейчас восстанавливался в храме. Сам же Нахти предпочел не рисковать. Оракул медленно прохаживался по залу, с тенью интереса наблюдая за мучениями «друга». Но его мысли были заняты отнюдь не Эристелем. Сейчас его куда больше заботило, насколько хорошо в данный момент выполняется его поручение...

Поручение действительно выполнялось. Если перенестись в дом Эмафиона, то можно было поразиться тому, насколько тихо сейчас в его стенах. Обычно несколько слуг дежурили у покоев Аканы и через каждые несколько часов будили Дмитрия, чтобы он предотвратил пробуждение Ин-Теп. В последние дни Лесков уже просыпался по привычке за несколько мгновений до того, как в его комнату заглянет слуга. Вот и сейчас он приоткрыл глаза и сонно взглянул на часы, лежавшие у изголовья кровати. Стрелки показывали ровно три часа, двенадцать минут. Спустя три минуты дверь приоткроется, и строгий голос пожилого Зубери окончательно вырвет из состояние дремоты. Дмитрий закрыл глаза, и когда вновь посмотрел на часы, минутная стрелка переместилась на целых десять делений.

«Какого черта?» - подумал мужчина, резко садясь на постели. Не мог же Зубери зазеваться и проспать, так почему же никто до сих пор не сопроводил его к Акане. На миг Дмитрий прислушался, пытаясь различить шаги: обычно слуга не церемонился, приближаясь к его комнате, и топал, как слон. Но сейчас гробовая тишина неприятно поразила Лескова. Он поднялся с постели, чувствуя, как сонливость моментально исчезает, уступая место непонятной тревоге. Неужели демон проснулся раньше обычного и... От этой мысли у Дмитрия внутри всё похолодело. Он вернулся к своей постели и достал из-под подушки футляр с ампулами эпинефрина.

«Ты параноишь, Лесков», - успокаивал он себя. «Как всегда, параноишь!»

Однако годы войны сказались на нем, и теперь мужчина предпочитал перестраховаться, нежели быть убитым по собственной глупости.

Первое, что поразило Дмитрия, когда он вышел из комнаты, была кромешная тьма. Не горел ни один факел, что казалось чем-то невероятным. У Эмафиона был страх темноты, поэтому в доме выработалась привычка всегда держать зажженными факела в коридорах. Чтобы не случилось пожара, за ними приглядывали слуги, которых опять таки нигде не наблюдалось. Но Дмитрию не нужен был свет, чтобы различить в темноте, что дверь в комнату Аканы приоткрыта. На каменных плитах на полу виднелись темно-красные капли, и Дмитрий сомневался, что кто-то из слуг всего лишь пролил вино. В первый миг у него появилось желание поскорее убраться из этого дома, но внезапно он услышал внизу скрип половицы. Кто-то поднимался наверх по лестнице, и отсутствие факела в его руке ясно давало понять, что это не слуга. Что-то было не так, и Дмитрию ничего не оставалось, как скользнуть в комнату Аканы. Именно в этот миг он заметил, как некто в маске беззвучно укладывает на пол убитого Зубери и направляется к постели Аканы. Это был рослый плечистый воин, на голову выше самого Дмитрия. В руке он сжимал нож. Но замахнуться на Акану он не успел. Сильный страх заставил его выронить оружие, попятиться назад и опрокинуть кувшин с водой, стоявший на столе. Оглушительный грохот разбудил Акану, и она тихо вскрикнула, увидев подле себя незнакомца. Дмитрий искренне хотел надеяться, что этот человек проник сюда один, но сегодня, определенно, был неудачный день. Звон разбитого кувшина привлек внимание остальных пятерых наёмников. Услышав звук приближающихся шагов, Дмитрий поспешно закрыл двери на засов и обратился к Акане:

- Отсюда есть еще какой-то выход кроме окна?

Девушка уже выбралась из постели и, прижавшись к стене, не сводила взгляда с наемника, который жался в углу. Она не могла видеть его перекошенного от страха лица, поэтому по-прежнему считала его опасным. Голос Дмитрия несколько отрезвил её, и Акана отрицательно покачала головой.

- Это не просто наёмники, это воины арены. Разбуди Ин-Теп! С ней у нас больше шансов выжить.

- Первым делом она атакует меня, - ответил Лесков. В тот же миг они услышали запах горящего дерева. Неизвестно откуда взявшееся пламя начало стремительно пожирать дверь. Нужно было соображать, что делать, и как можно быстрее. Дмитрий поспешно открыл футляр и извлек из него эпинефрин, но вколоть себе первую ампулу он не успел. Шепот, зазвучавший у него в голове, причинял невыносимую боль, не позволяя мужчине сконцентрироваться. Воин, который должен был убить Акану, начал приходить в себя, но египтянка оказалась быстрее. Схватив с пола выроненный кинжал, она вонзила его в горло наемника.

- Ну же, Дми-три, приди в себя! – закричала она. Дверь осыпалась пеплом, и на пороге появились наемники.

- Лучше бы ты не просыпалась, госпожа, - раздался насмешливый женский голос. – Смерть была бы куда более приятной.

Незнакомка тихо рассмеялась, но её настроение немедленно изменилось, когда она услышала приглушенное рычание. Из-за пронзительной головной боли Дмитрий практически не ощущал жжения в запястьях, поэтому появление огромного пса стало для него не меньшей неожиданностью. Без предупреждения зверь набросился на наемницу, стремясь разорвать ей горло, но в этот миг на помощь пришли её спутники. Один из мужчин отбросил зверя огненной волной.

- Эти жалкие уловки Ин-Теп вам не помогут, - насмешливо произнес он. Но в тот же миг дикий крик наполнил помещение. Второй зверь материализовался за спиной стоявшего позади всех наемника и стремительно разорвал его на куски. Боль в голове Дмитрия исчезла, позволяя Лескову наконец сконцентрироваться. Вот только внушить страх оставшимся воинам совершенно не получалось.

- Что, думаешь мы не знаем ничего о тех, кого приходим убивать? – в один миг наемница оказалась возле Дмитрия и полоснула его ножом по плечу. Пока её помощники были заняты псами, она сама решила закончить работу и поскорее исчезнуть. Едва лезвие вспороло кожу, Дмитрий понял, что клинок отравлен. Холод начал проникать в его тело с каждым новым биением сердца, и по коже начала распространяться чешуя. Затем девица бросилась на Акану, но цербер сбил её с ног. Раздался визг, и тело пса растворилось в воздухе. Тем временем еще один наемник тоже проявил свои способности. Он оказался телекинетиком. Силой мысли мужчина раздавил еще одного пса, преградившего ему дорогу, после чего направился к Дмитрию и одним ударом сбил его с ног.

- Не все тебя боятся, - усмехнулся он. Приблизившись к Лескову, он хотел было поднять его на ноги, чтобы добить его, но внезапно что-то тонкое и острое вонзилось ему под коленную чашечку. Глаза наемника расширились, сердце бешено забилось в груди и в тот же миг остановилось. Доза эпинефрина класса А убила его всего за несколько секунд, и он беспомощно рухнул на пол. Тем временем наемница успела полоснуть Акану отравленным клинком по груди. Девушка вскрикнула от боли, и ее глаза начали стремительно менять цвет.

- Не нравятся мои уловки, так не играй со мной! – насмешливо произнесла Акана низким мужским голосом. Острые когти, образовавшиеся у неё на руке, полоснули наемницу по лицу, вспарывая маску, затем еще раз, уже по шее.

Тем временем наемник, обладающей магией огня, пытался справиться с последним псом. Огненные вспышки освещали комнату, но при этом пламя не наносило достаточного вреда. Зверь поднимался и снова набрасывался на противника. Наемник попытался было обратиться за помощью к своему оставшемуся в живых товарищу, но того уже и след простыл. Понимая, что в этом бою им не выиграть, тот воин бросился прочь, зная, что занятые противники не последуют за ним, и он успеет скрыться. Куда больше его сейчас беспокоила встреча с хозяином. Он будет крайне недоволен случившимся и скорее всего убьет принесшего столь плохую весть.

Когда пламя в очередной раз ярко осветило комнату, Дмитрий крикнул оставшемуся псу:

- Лежать!

Голос Лескова привлек внимание «огненного» воина. Наемник невольно обернулся на Дмитрия, встретившись с ним глазами. Это и стало его роковой ошибкой. Несколько секунд он не двигался, позволяя пламени исчезнуть, после чего извлек висевший на боку кинжал и перерезал себе горло.

Из дома Акана и Дмитрий выбирались, как в тумане. Яд, распространившийся по телу девушки, помог усмирить Ин-Теп, но теперь она страшно ослабела.

- Нужно добраться до Нефертари... – еле слышно произнесла она. – Почему ты ведешь меня к реке? Так будет дольше!

- Будь я на месте заказчика, то поставил людей на главной дороге и у дома твоей подруги.

- Тогда к Всевидящему?

- Ильнес говорил, что он – не всегда бывает добрым доктором. Я не могу рисковать. Мы идем к Косэю.

- Мы же с ним не...

- Именно поэтому.

Последние пол километра дались особенно тяжело. Акана ослабела настолько, что Дмитрию ничего не оставалось, кроме как взять её на руки. Шатаясь, он добрался до дома Косэя, но не рискнул заходить через главный вход. Пришлось потерять еще несколько минут, чтобы найти дверь, ведущую через сад. Большое количество разросшихся деревьев позволяло незаметно преодолеть расстояние до дома, после чего Дмитрий толкнул входную дверь. Она оказалась незаперта, потому что в городе не было идиотов-воров, которые рискнули бы залезть в дом того, кто любит украшать свой дом кожей своих обидчиков. Во всяком случае, Дмитрий так думал до тех пор, пока перед ним не возник Сфинкс. Ничего не объясняя, Лесков передал ему на руки Акану и опустился на пол. Его сильно знобило.

- Мне нужна помощь твоего хозяина, - еле слышно произнес он. – Пожалуйста.

Наверное, впервые Косэй не стал задавать вопросов. Когда Сфинкс появился на пороге его спальни, он уже понял, что что-то стряслось. Набросив на себя одежду, красноволосый поспешил вниз, где нашел лежащую на софе Акану. Рана на её груди почти не кровила, но что-то прозрачное стекало по её коже, источая сладкий запах. Когда Косэй перевел взгляд на Дмитрия, то заметил, что все его плечо, шея и часть щеки покрыта чешуей, один глаз изменил цвет и теперь светился медным.

- Сфинкс, найди лекаря, но не обращайся к Всевидящему. Проникни в комнату его белокожего помощника. Думаю, он единственный, кто не будет трепать о происходящем. И разбуди мою белокожую вещь. Может, она сумеет замедлить распространение яда.

Сфинкс кивнул и, обратившись в песок, исчез из комнаты. Косэй опустился подле Аканы и осторожно коснулся её лба.

- Вы узнали, кто это сделал? – мрачно спросил он, обратившись к Дмитрию. Лесков отрицательно покачал головой.

- Сколько их было?

- Шестеро. Один ушел.

- Хорошо, что ушел. Если Всевидящий будет в хорошем расположении духа, он найдет его в своем видении. Главное, чтобы он не был среди заговорщиков. Тот, второй Всевидящий.

- Думаешь, их могло быть несколько?

- Вполне. Эти ублюдки не раз охотились на меня. Проклятье, а чем были заняты её воины арены? Неужто продались, как дешевые шлюхи?

- Вероятнее всего, их убили с самого начала. Вскрыли во сне.

На ватных ногах Дмитрий приблизился к Акане и, опустившись на край софы, тоже коснулся ладонью её лба. Затем потянулся к кувшину с водой и, смочив в ней руку, омыл лицо девушки.

- И как тогда вы умудрились выжить? – в голосе Косэя послышалось недоверие.

- Чертовски хотелось, знаешь ли...

Их разговор прервало появление Лилит. Увидев состояние Аканы и Дмитрия, она тоже не стала задавать лишних вопросов и поспешно приблизилась к софе. Склонившись над девушкой, она погладила её по щеке и тихо произнесла:

- Я – не лекарь. Но могу попробовать переместить яд в тело здорового существа. Это очень темное заклинание, и поэтому мне потребуется жертва.

- Лошадь подойдет? – спросил Косэй.

- Боюсь, мне понадобится человек. - Женщина. Примерно её возраста и такого же телосложения. И зеркало...

- Что такое зеркало? – не понял Феникс. Дмитрий жестом указал на огромный металлический щит, висящий на стене в качестве украшения. Графиня кивнула и затем перевела взгляд на Дмитрия.

- Я не знаю, хватит ли у меня сил повторить это заклинание во второй раз. Первое затянется практически до утра. Я говорю это не потому, что вас ненавижу, а потому...

- Я справлюсь, - ответил Лесков. Он совершенно не был уверен в сказанном. Сомневалась и Лилит, однако она помнила, как Рейвен получил страшную дозу яда скорпиона и каким-то образом излечился самостоятельно. Выглядел он в тот раз также, как и Дмитрий. Быть может, если повезет, Лесков действительно справится.

Когда в доме появился Ильнес, Лилит уже уединилась с Аканой в комнате на втором этаже. Косэй не проявил ни капли жалости, притащив одну из своих рабынь. Непонимающая девушка тихо плакала и жалась в углу.

- Теперь оставьте нас, Косэй, - попросила графиня. - И не заходите сюда ни при каких обстоятельствах. Сегодня в этой комнате будут темные духи. Когда я закончу заклинание, и мы с Аканой выйдем отсюда, я должна буду сжечь здесь всё дотла.

- Сжигай, - без колебаний согласился Косэй. – Главное, сама не повредись... Жалко, если такая красивая вещь пропадет.

Эти слова стали для Лилит неожиданностью. Она невольно улыбнулась, и даже слова о том, что она вещь, не слишком её задели. Её поразило то, что господин проявил заботу по отношению к ней, пусть и в такой грубой форме.

Когда дверь за его спиной закрылась, графиня погасила светильник, и в комнате воцарилась кромешная тьма.

Тем временем Ильнес внимательно осмотрел порез на плече Дмитрия. На его месте чешуя выглядела вздутой, словно кора больного дерева.

- Раньше я не сталкивался с такими ядами, - тихо произнес эльф, - но я могу попробовать придать тебе силы, чтобы твой организм сам попробовал его одолеть.

Дмитрий слабо кивнул. Голос эльфа доносился до него через пелену тумана, однако, когда Ильнес начал произносить заклинание, слова четко врезались в его сознание. Вот только в этот раз Дмитрий не испытал долгожданного облегчения. Что-то пошло не так. Он зашипел от боли, чувствуя, как запястья буквально обжигает огнем. Черные ожоги начали распространяться по рукам так стремительно, что Ильнес прервался.

- Такого не должно было случиться! – в тревоге произнес он. – У тебя энергетика светлого существа, но реагируешь ты, как...

Дмитрий закрыл глаза. Соображать было чертовски сложно, и уверенность в том, что его организм продержится, уже давно испарилась. Помощь Ильнеса и вовсе причиняла вред.

- Почему ты не поёшь? – спросил Косэй, заглянув в комнату. Он уже решил, что либо эльф передумал помогать своему другу, либо помогать стало уже некому. Однако, заметив ожоги на запястьях Дмитрия, заметно помрачнел.

- Иль, - наконец выдавил из себя Лесков. – Подай мне черный футляр, который лежит на краю стола.

Эльф подчинился. Косэй опустился в кресло напротив, наблюдая за манипуляциями Дмитрия. Длинная игла с чем-то странным на конце мелькнула в руке Лескова. В ней уже находилась капсула с прозрачной жидкостью, похожей на воду. Когда Дмитрий вколол это себе в вену, он с блаженством закрыл глаза и откинулся на спинку софы.

Глядя на белокожего мужчину, Косэй думал о том, как действовать дальше. Возвращаться в дом Аканы не было смысла, так как, если наемники проваливали свое задание и погибали, их тела полностью уничтожались уже через несколько минут. Не оставалось даже крови, отчего находить заказчиков было практически невозможно. Тот, кто послал их, обладал большой властью, и при этом не хотел в открытую ссориться с Эмафионом. Либо Нахти, либо Имандес. Косэй больше склонялся к последнему, так как этот старик обожал уничтожать своих врагов столь грязными способами. Нахти больше предпочитал публичные унижения, изгнания и жертвоприношения. Иногда провинившихся запирали в темницах главного храма, где они умирали от болезней или сходили с ума. Причины у Имандеса могли быть две: либо он хотел поквитаться с Эмафионом в связи с какой-то старой ссорой, либо мстил Акане за то, что она отказалась быть его любовницей. Последнее казалось Косэю даже более вероятным. Имандес любил красивых женщин с хорошей родословной. Что касается Нахти, то этот старик всегда смотрел дальше своего члена. Скорее всего, он видел в Акане какую-то опасность, о которой он, Косэй, не имеет понятия. То, что она и Дмитрий ушли от шестерых наемников живыми, наталкивало на мысль, что эта девушка не так проста, как хочет казаться. Её белокожий раб тоже многого не договаривал, и Косэй собирался докопаться до правды, как только они придут в себя. С Аканой предпочтительнее говорить Нефертари. Эти девушки дружат. В свою очередь, с рабом он будет разговаривать сам. Обессилевший, Дмитрий не заметил, как провалился в сон.

Спустя полтора часа он проснулся на той же софе, но ни Косэя, ни Ильнеса в комнате уже не оказалось. Состояние по-прежнему было дерьмовым, но хотя бы озноб утих, и мысли стали более четкими. В первый же миг Дмитрий подумал про Акану. Каким-то образом эта девушка перестала быть для него каким-то абстрактным созданием, с которым ему приходилось делить крышу над головой. Все это время Дмитрий старался видеть в ней не более чем монстра, но постепенно Акана становилась для него всё более живой.

Не задумываясь, он направился к лестнице, ведущей на второй этаж, но нечто невидимое немедленно преградило ему путь.

- Я могу увидеть Акану? – спросил он, отступив на шаг. В тот же миг перед ним проявилась фигура девушки.

- Останься тут, а я узнаю, позволит ли господин Косэй, - холодно произнесла Кайтана. Она помнила этого мужчину, как своего противника, и искренне не понимала, каким образом шестеро наемников не смогли одолеть его. Но вот она вернулась и провела Дмитрия в комнату, в которой отдыхала его госпожа. Рана на её груди была плотно перевязана, и бинты образовывали на ее теле своего рода корсет. Бледная, как мел, египтянка безмятежно спала. Дмитрий чувствовал, что Кайтана смотрит на него, однако он не удержался и коснулся лба девушки. Температура спала. Дмитрий старался не думать о том, что где-то в комнате, которую предали огню, осталось тело какой-то молоденькой рабыни, которую Лилит и Косэй, не задумываясь, принесли в жертву.

- Я могу побыть с ней? – тихо поинтересовался Дмитрий, обратившись к Кайтане. На лице египтянки промелькнуло замешательство.

- Ты не должен видеть меня в таком виде, - услышал он слабый голос Аканы. – Всё хорошо, Кайтана, пусть он останется. А тебе стоит отдохнуть перед боем.

Рабыня молча поклонилась и покинула комнату. Когда дверь за ней закрылась, Дмитрий опустился на табурет подле постели и спросил:

- Как твое состояние?

- Бывало и лучше. Ты захотел навестить меня потому, что беспокоился или не терпелось договориться о вознаграждении?

- Ну, конечно же, о вознаграждении. Меня чуть не убили из-за тебя. Что за такое полагается?

Услышав этот ответ, Акана едва заметно улыбнулась. Дмитрий тоже не сдержал улыбки. Сейчас они оба испытывали облегчение, что ужас прошедшей ночи наконец закончился. Небо уже бледнело, окрашиваясь розовым.

- Мой отец отрубил бы тебе голову за дерзость. Имандес – руку или ногу, чтобы ты запомнил на будущее, каково это – требовать награду. Нахти... Он руководствуется настроением. Если раб будет полезен в будущем, он его поощрит. Если нет – убьет. А я бы скорее убила тебя за то, что ты видишь меня слабой...

- Когда я видел тебя сильной, то чуть не умер. Можно я хоть немного передохну?

- Перестань язвить.

Они снова обменялись усталыми улыбками.

- Каким образом ты справился с ядом? – спросила она.

- У меня было лекарство, которое влияет только на меня. Быть может, еще на белокожего раба Нефертари. Я еще не справился с ядом, но с лекарством стало заметно легче.

- Интересно, почему Ин-Теп не захотела меня исцелить? Она ведь могла это сделать.

Дмитрий не стал озвучивать мысль, что, возможно, темное существо хотело получить немного магической энергии от Лилит. Не хотелось думать о том, что теперь оно станет еще сильнее.

XXVI

Перетасовка

Утро началось с дождя. Тяжелые капли обрушились на город внезапным порывом, торопливо стирая пыль с выжженных солнцем камней. Деревья напитались цветом и теперь казались неестественно глянцевыми. Дети выбежали на улицу, резвясь и громко хохоча. Они подставляли лица падающей с неба воде, желая насладиться редким в это время года природным явлением. Людям казалось, что сам Осирис благословляет воинов арены, поэтому в этот раз бои должны получиться наиболее интересными. Для господ оракулы с помощью магии за несколько минут вокруг арены возвели шатры, остальным горожанам приходилось мокнуть под дождем, но их это нисколько не беспокоило. Сама территория арены тоже оставалась под открытым небом. Поэтому дождь невольно становился для одних воинов союзником, для других – врагом. Особенно погодные условия не радовали Кайтану. Она в тревоге посматривала на небо, надеясь, что оно всё-таки прояснится раньше, чем она успеет выйти на арену.

Завтрак в доме Косэя прошел почти в полном молчании. За столом присутствовали и Акана с Дмитрием. Бледные и изможденные, они безо всякого аппетита жевали свежеиспеченную лепешку и односложно отвечали на редкие вопросы хозяина дома.

- Я считаю, что ты должна смотреть бои вместе со всеми и делать вид, будто ты совершенно здорова, - произнес Косэй, обратившись к Акане. – Ты должна продержаться и показать всем, что неуязвима. Врагов это остужает, уж поверь мне. На прошлых боях у меня был почти полностью вспорот живот, так как ко мне тоже кое-кто заглянул. Но разве ты это заметила?

- Никто не заметил, - слабо отозвалась Акана.

- Вот именно. Кайтана поможет тебе накрасить лицо и предоставит платье, похожее на господское.

- Мои воины арены убиты. По сути, мне незачем там находиться.

- А здесь тебя могут снова попытаться убить. И на этот раз вряд ли тебе повезет. Я не знаю, каким образом вы двое выжили, но я точно знаю, что вы что-то мне не договариваете. Убить пятерых воинов арены вдвоем практически невозможно. Может, настало время поговорить начистоту?

В голосе Косэя внезапно послышалась сталь. Он ненавидел, когда ему лгут, а Акана была как раз из тех людей, кто делал это удивительно часто. Она вечно покрывала своего отца, что-то придумывала про свою неведомую болезнь, а её слова о том, что это Дмитрий уложил пятерых, и вовсе напоминали бред. Лесков в свою очередь хранил гробовое молчание, делая вид, что происходящее его совершенно не касается. Пусть господа общаются, а он, незаметный раб, покорно не вмешивается. Косэя это чертовски злило. Как он мог защитить кого-то, если эти люди ему не доверяют?

- Акана, в последний раз спрашиваю, за что тебя хотят убить? – сквозь зубы процедил Косэй.

- Я не знаю, - ледяным тоном ответила девушка. – Ты и твоя рабыня помогли мне. Я в долгу не останусь. Это всё, что имеет значение.

Косэй в ярости ударил кулаком по столу и грубо выругался. От неожиданности присутствующие вздрогнули. Лилит в тревоге посмотрела на Акану, не понимая, почему эта девушка не хочет довериться тому, кто помог ей. Затем графиня перевела задумчивый взгляд на Дмитрия. Ей вспомнился момент, когда она навещала его в доме Аканы. Тогда Лесков был тяжело ранен, и египтянка обронила фразу, словно это она совершила такое с Дмитрием. А он, в свою очередь, сказал, что имел неосторожность пообщаться с местным божком. Если Акана способна нанести подобные раны дракону-полукровке, то, скорее всего, именно она растерзала пятерых наемников. Теперь Лилит осталось только ответить на вопрос: стоит ли делиться своими догадками с Косэем или переступить через свою гордость и попробовать самой поговорить с Дмитрием наедине. Затем мысли графини переметнулись к тому, что они ни на шаг не приблизились к разгадке своего заточения в Египте. Жизнь в этом городе неумолимо затягивала их всё глубже, не позволяя ни на миг вынырнуть на поверхность и сделать вдох. В отличие от других мест, в которые их забрасывало ранее, здесь всё было чересчур настоящим. Люди не были бездушными монстрами или поднявшимися мертвецами. Присутствующие за этим столом были живыми, со своими радостями и страхами.

- Больше никогда не обращайся ко мне за помощью, - зло произнес Косэй, взглянув на Акану. – Неужели ты ничего не видишь кроме своего глупого мирка, который ты сама себе придумала, чтобы обелить своего отца и его окружение? Все они – проклятые твари, пирующие на костях этого города. Эмафион использует твою слепую доверчивость. Вот только доверяешь ты не тем людям, девочка! Да, Акана, не смотри на меня так! Тебе ведь никто ранее такого не говорил? Так вот слушай, я говорю!

Акана лишь крепче стиснула в пальцах глиняную чашу. Её карие глаза встретились к пылающими красными глазами Косэя, но девушка лишь чуть искривила губы в подобие улыбки и выше подняла подбородок. Косэй ошибался: эти слова она уже слышала от другого человека, который сейчас сидел подле нее. Реакция гостьи еще больше взбесила Косэя, но в этот раз он всё-таки сдержался.

- Пора собираться, - мрачно произнес он. – Поспешите, до начала боёв осталось недолго.

Бросив на Акану тяжелый взгляд, мужчина первым покинул комнату. Присутствующие проводили его гробовым молчанием, затем начали расходиться из-за стола.

К счастью, опасения Кайтаны не оправдались: дождь прошел. Солнце быстро выглянуло из-за туч и уже успело немного подсушить землю. Горячие лучи уверенно скользили по арене, не подозревая, что вскоре вода, пролившаяся здесь, сменится кровью. Вся площадь была переполнена и гудела, как потревоженный улей. Господа и воины взволнованно обсуждали новость, которую только что озвучили организаторы боев: только что состоялась перетасовка воинов, так как целых девять участников не будут сражаться. Четыре воина Эмафиона не изволили явиться на ранний смотр, отчего их автоматически дисквалифицировали. Лишь несколько человек из присутствующих знали, что эти несчастные сейчас лежат в своих постелях с перерезанным горлом. Также были сняты пятеро наемных воинов арены. Они принадлежали Дому Воинов, и их мог взять в свое пользование любой из господ, заплатив за них кругленькую сумму. Владельцами Дома Воинов были несколько оракулов, в том числе и Нахти. Во всём остальном сегодня не произошло никаких изменений. Никто ничуть не удивился, увидев Акану в сопровождении своего белокожего раба. Девушка выглядела уставшей, но все посчитали, что она праздновала вчера слишком долго. К тому же её болезнь, которая периодически обострялась, могла её утомить. Рядом с ней по обыкновению находилась Нефертари. Египтянка казалась удивительно довольной. Еще не зная о том, что произошло с Аканой, она весело рассказывала ей о том, как хорошо провела ночь со своим рабом.

- Ну ладно я, а ты почему выглядишь такой уставшей? – улыбнулась Нефертари, в очередной раз пытаясь выяснить, чем этой ночью занималась её подруга. – И почему захотела снять с арены своих рабов?

- У меня был дурной сон, а я верю своим предчувствиям, - солгала Акана. Позже она расскажет подруге о произошедшем, но не сейчас.

- Чтобы не было дурных снов, заведи себе хорошего любовника. Мужчинами нужно пользоваться, пока они не состарились и не стали плохо выглядеть. Всё-равно от них нет другого прока.

То, что не выспавшимся выглядел Косэй, Нефертари ничуть не насторожило. Красноволосый обожал заниматься творчеством именно по ночам, когда никто не мотается под ногами.

Но вот разговоры на трибунах наконец утихли, и объявили начало первого боя. С замиранием сердца собравшиеся гадали, кто будет сражаться и, главное, против кого. Впервые за историю арены отсеялось так много участников, и теперь всё становилось совершенно непредсказуемо. В этот раз открывали бои Роса и Скорпион. Скорпионом оказалась худенькая девчушка лет пятнадцати с выразительными черными глазами. Их бой продлился всего пару мгновений, так как Роса уменьшила свою противницу до таких размеров, что девочка едва не захлебнулась в луже между камней. На этом поединок был окончен. Всевидящий сегодня пребывал в своем обычном состоянии. Старик мягко улыбнулся, когда Роса выловила свою противницу и на ладони донесла её до своего господина. Египтянка устроилась подле Ильнеса и с вызовом произнесла:

- Я могу и тебя так уменьшить. И не будет никакого боя.

- Уменьши, потому что я не хочу сражаться, - парировал эльф.

- Тебе не доставляет это удовольствия?

- Мне нравится тренироваться, но не убивать. Если есть возможность избежать боя на смерть, нужно ей воспользоваться.

- А если есть возможность не поить чудовищ водой...

- Ты до старости будешь мне это напоминать? – Ильнес хотел разозлиться, но вместо этого улыбнулся. – Вон, мой белокожий спутник тоже напоил водой. Иди, ему напомни.

- Если буду сражаться против него, напомню. Я так и не поняла в прошлый раз, как он победил. И, что еще более странно, зачем назвал себя Червём? Это так унизительно.

- Думаю, это не он себя так назвал, - ответил эльф и обернулся на Эрика. То, как выглядел Фостер, не слишком ему понравилось. Этот человек представлялся ему болтливым и непостоянным, всё у него сводилось к шуткам и недовольному ворчанию, но сейчас взгляд Эрика был непривычно острым. Теперь он внимательно следил за поединками, словно пытался запомнить технику боя потенциальных противников. Тем временем на арене сражался Аризен. Его противником оказался пожилой старик, который ноги и то с трудом переставлял. Сгорбленный, с крючковатым носом и жиденькой седой бородой, он тем не менее заставил Аризена понервничать. Каким-то образом старик поглощал все его магические атаки и отражал их на юношу. К счастью для Аризена, мощь отраженных атак оказалась в разы меньше, поэтому парень в рукопашную лишил противника сознания и, довольный, вручил поверженного Нефертари. Полученный приз египтянка явно не оценила. Ей хотелось заполучить какого-нибудь красавца, но никак не дедулю, который внешне мог конкурировать разве что с оракулами. С кислой миной Нефертари поблагодарила Аризена и понадеялась, что победа Алоли принесет ей нечто более симпатичное.

Противником Ингемара оказалась Сумрак, красноволосая женщина с черной, как смоль, кожей и желтыми глазами. Сила ее заключалась в том, что она способна силой мысли расщеплять на молекулы своих противников. Телекинез мог послужить Ингемару защитой, но весьма не долгосрочной.

Смерив Ингемара презрительным взглядом, девушка тихо произнесла:

- Победил Огненную Птицу? Сейчас посмотрим.

Её госпожа велела выиграть Ингемара и желательно не сильно ему навредить. Но Сумрак считала иначе. Когда-то она потерпела поражение, сражаясь с Косэем, и теперь хотела унизить его, хотя бы убив его победителя.

Когда вызвали капитана, он не знал радоваться ему, что его противником снова оказалась девушка или наоборот. Оракул предупредил его, чтобы не вздумал пытаться играть с ней и усыпить, как Шелкопряда. Следовало убить девушку, как можно скорее, иначе она без сожаления и быстро прикончит Ингемара, невзирая на его цвет волос и улыбку.

Ингемар кивнул в знак того, что выслушал, но втайне продолжил надеяться не убивать противницу. Впрочем, эта надежда жила в нём недолго. Как только бой начался, девушка атаковала капитана какой-то ментальной энергией, после чего глефа в его руках растаяла, словно сосулька в микроволновке, оставляя кислотные ожоги на ладонях. Ингемар пытался блокировать её атаки телекинезом, но не слишком преуспел, ведь он не видел их визуальных проявлений. Доспехи частично растворились тем же образом, что и оружие, также оставляя следы на коже. Это сопровождалось такой болью, что Ларсен почувствовал прилив ярости. Теперь его уже не волновало, девушка его противник или кто, он бросился к ней, создав вокруг себя защитную телекинетическую сферу. Но добежать до неё не удалось, девица тоже владела телекинезом и отшвырнула врага.

Ингемар прокатился по земле и поднялся на одно колено. Сумрак воспользовалась моментом потери капитаном концентрации и снова окатила его своей магией. Ингемар кувыркнулся вбок, чисто инстинктивно, но его левое плечо и рука всё же оказались повреждены. Он зарычал и, поднявшись на ноги, снова двинулся к противнице, изо всех сил удерживая защитную сферу, чтобы не позволить дотянуться до себя адской магией. Блондин чувствовал, как сфера прогибается под невидимым потоком, но пока ещё держит удар.

В этот раз он был готов к тому, что красноволосая попытается откинуть его и атаковал в ответ. Расчёт оказался верен, в момент использования телекинеза, она не держала второго потока. От столкновения двух телекинетических волн, задрожал воздух над ареной. Ларсен чувствовал, что его запасы ментальных сил вскоре будут исчерпаны. Если его запас иссякнет раньше, чем запас противницы, то капитана ждёт бесславный и крайне неприятный конец...

Но, похоже, девушка тоже выдыхалась. Ларсену наконец удалось добраться до неё, но ударить себя она не дала, уйдя от удара ловким пируэтом.

Бой перерос в рукопашную схватку, и она была мастером боевых искусств и в этой области. Ларсен был сильнее, но она быстрее и ловчее, его удары практически не достигали цели, девушка уклонялась и отводила их. Несколько раз она пыталась атаковать магией, но сила была уже не та. Новые ожоги злили Ингемара и он жаждал только одного - добраться наконец до увертливой сучки.

Когда она в очередной раз обожгла его, он ждал этого и в то же мгновение вложил почти все остатки сил в ментальный удар. Красноволосая пошатнулась и не успела отскочить, когда капитан прыгнул на неё. Ухватив её за длинные волосы, он рванул на себя. Девушка, понимая, что уже вряд ли вырвется, потратила всю энергию на то, чтобы швырнуть магию врагу в лицо. Ларсен инстинктивно предполагал такой удар и последние силы телекинеза бросил на защиту, которая оказалась недостаточной, и левую щеку обожгло болью. В ту же секунду капитан наконец сомкнул руки на голове красноволосой и резким рывком свернул ей шею.

Ингемар постоял пару секунд над телом, не слыша криков толпы. Ярость выжгла все чувства и утихала, оставляя вместо себя пустоту. Капитан повернулся к зрителям и скользнул по ним невидящим взглядом. Следовало как можно скорее добраться до своего места, когда адреналин начнёт спадать, боль придёт в полном объёме, и есть риск потерять сознание. Ларсен потащился на своё место, очень надеясь на то, что оракул хотя бы немного поможет ему. В целительных способностях своего хозяина он был уверен.

Следом за Ингемаром вышла Кайтана. Ей пришлось сражаться с Водяной Гладью, женщиной, которая меняла обличья, но при этом не получала способности своих прототипов. Вначале с Кайтаной дрался Косэй, что немало позабавило самого красноволосого.

- Дура, она совершенно на меня не похожа в бою! – веселился он, обратившись к Нефертари. – Я тренировал Кайтану, и она знает, как с такой управляться. Смотри, даже не исчезает.

Затем для пущего эффекта внешность Водяной Глади изменилась, и она обратилась в Ингемара. Зал взревел от удовольствия. Капитан удивлённо приподнял брови, когда увидел на арене себя. Оборотень выбрал именно его облик для боя, это польстило самолюбию Ларсена. После незначительного колдовства Нахти он чувствовал себя заметно лучше и теперь мог наблюдать за боем.

Теперь удары, сыпавшиеся на Кайтану, стали куда ощутимее. Человек из космоса физически превосходил земного, пусть даже Феникса, и один из ударов сбил Кайтану с ног. На миг девушка исчезла, чтобы успеть подняться и оказаться на достаточном расстоянии от противницы, но затем появилась вновь. Люди увидели, как на теле Водяной Глади появились несколько глубоких кровавых полос. Чувствуя, что начинает проигрывать, многоликая обратилась в Сфинкса, точнее в огромного песчаного льва. Он прыгнул на Кайтану, повалив на землю, и попытался вонзить зубы в её шею. Кайтана вновь исчезла, но выбраться из-под огромного зверя ей никак не удавалось. Не видя свою противницу, лев вцепился девушке не в шею, а в плечо, и в этот миг Кайтана сумела вонзить нож в сердце противницы. Истекая кровью, девушка с трудом сошла с арены и, пройдя еще несколько шагов, пошатнулась и осела на пол. Рана Кайтаны была серьезной, поэтому было решено немедленно отправить её на лечение в храм. Оценив плачевное состояние девушки, Нахти едва заметно улыбнулся.

Затем объявили Стрижа и Кобру. Кобра представляла из себя высокую длинноволосую брюнетку с желтыми глазами. Она была одета в боевой костюм из змеиной кожи, в руках сжимала металлические веера с острыми иглами по краям.

- Развлечемся, красавчик? – бросила она эльфу и хищно улыбнулась, обнажая длинные острые клыки.

Ильнес впервые сражался с противником, который пользовался подобным оружием. Острие на её веерах было покрыто чем-то мутно-желтым, отчего эльф предположил, что они могут быть отравлены. К ядам эльф был устойчивее, чем люди, но устойчивость эта проявлялась только в возможности протянуть дольше до противоядия. Да и было ли вообще здесь это противоядие?

На обращение Кобры эльф особо не отреагировал. Развлечение явно было сомнительным, хотя и запомнится надолго. Он спокойно выжидал, когда девушка нападет сама. Казалось, сам поединок его нисколько не тревожит, словно он даже не догадывается о грозящей ему опасности. Тогда Кобра действительно атаковала. Сначала она пыталась резануть эльфа веерами, не выпуская их из рук, но затем метнула в противника один из них. Ильнес снова с легкостью уклонился. Но уже через миг полоснул девушку по ребрам и вновь отступил. Почувствовав боль, египтянка несколько оторопела. Она никак не ожидала, что её противник окажется настолько быстрым. Этот бой больше походил на танец. Люди, затаив дыхание, наблюдали за тем, как ловкий блондин уворачивается от смертоносных лезвий, постепенно покрывая тело противницы всё новыми ранами. Вскоре, измотанная девушка едва держалась на ногах, и Ильнес без труда оглушил её.

- Кобра принадлежит Всевидящему, - сказал он и бросил свое оружие на песок. Роса говорила, что кровь этой женщины может быть ядовитой, поэтому лучше не прикасаться к ней лишний раз. И она не ошибалась.

Противником Алоли оказалась вспышка ярко-белого цвета, которую представили Белой Тьмой. Никто не понял, как она появилась на арене, но Плеть даже толком не успела разобраться, где её противник, как Белая Тьма уже ранил её. Двигался невидимый враг очень быстро и до боли слепил глаза. В этот раз обратиться к зрителям Алоли уже не успела. Однако её противник всё равно был обречен. Алоли вновь обратилась в терновник, которым оплела всю возможную территорию и в конце поймала своего врага. Она душила его до тех пор, пока Белая Тьма не потерял сознание. Но, когда белая вспышка вокруг тела поверженного погасла, по залу прокатился вздох удивления. Люди были поражены, увидев вместо мужчины молодую девушку. Она была из господской семьи, но её отец разорился и задолжал Имандесу большие деньги. Египтянка вышла на арену из-за отчаяния.

- Боги, да эта редкая удача! – усмехнулась Нефертари, глядя на поверженную. – Да еще и живой мне её доставят. Я хорошо помню эту высокомерную девку, как она отворачивалась от меня, как только я стала госпожой. Я ниже её... Так ей казалось. Но мы это исправим.

Косэй усмехнулся в ответ. Он чертовски любил такие моменты. Хоть что-то хорошее за сегодняшний день.

Спустя еще несколько поединков, которые неизменно кончались гибелью одного из бойцов, на арену пригласили подняться Фейсбук. Сфинкс встрепенулся, предвкушая интересное сражение, и направился в центр этого своеобразного Колизея. Вот только имя второго воина, будущего противника Сфинкса, организатор объявлять не торопился. Наступило минутное замешательство. В зале начали в тревоге переговариваться, и Сфинкс впервые сам начал оглядываться по сторонам, пытаясь понять, где тот, с кем ему выпало сражаться. Затем он перевёл взгляд на организатора, но тот по-прежнему молчал. На миг появилось подозрение, будто владелец противника отказывается выставлять его против Сфинкса, но тогда бы это моментально объявили. Это замешательство заставило Косэя не на шутку встревожиться. Повинуясь непонятному порыву, он обернулся на Нахти и заметил насмешливую улыбку на его губах. Оракул даже не счел нужным скрывать своего непонятного злорадства.

- Фейсбук против Червя! – внезапно произнес организатор. По залу прокатились перешептывания. Услышав прозвище Эрика, Дмитрий обернулся на своего наемника, гадая, поймет ли он, что в данном случае нужно поддаться. После сегодняшней ночи Лескову казалось, что попасть в руки великого и кровожадного Феникса намного лучше, чем оставаться подле Имандеса. Вот только Эрик этого не знал. К тому же, никто не мог предсказать, как в бою будет вести себя Сфинкс. Этот спокойный человек с добрыми глазами во время поединков убивал так же легко, как и даровал жизнь.

В свою очередь Рейвен и вовсе воспринял такую комбинацию, как удачную. Главное, найти тот баланс, чтобы никто не понял, что Эрик проигрывает Сфинксу нарочно. В противном случае, обоих могли обезглавить прямо на месте.

- Бой будет недолгим, - усмехнулась Нефертари, глянув на того, кого называли унизительным прозвищем Червь. Она помнила, как неловко он держался в первом бою, и единственное, что озадачивало египтянку, каким образом он смог победить. На фоне других воинов он был слаб физически, разве что двигался немного быстрее обычных людей. – Тебе повезло, Косэй. С легкостью получишь еще одного раба. Кажется, именно он до блеска вычистил твою конюшню?

Однако Косэй слова Нефертари проигнорировал. Его взгляд был прикован к белокожему рабу, который медленно поднялся со своего места. В его руках не было привычного египтянам оружия. Было что-то черное. Какой-то иноземный предмет, который убивал на расстоянии. Сфинксу было знакомо это оружие. Наверняка, он понимает, насколько оно опасно. Но Косэя взволновало вовсе не оружие. Будучи внимательным от природы, он заметил, что тень белокожего воина оказалась впереди него, в то время, как у остальных тень падала назад.

«Что за...» - в тревоге подумал Косэй и вновь резко обернулся на Нахти. Теперь оракул уже не скрывал своего ликования. Он смотрел на Сфинкса, кривя свои уродливые губы в довольной ухмылке. Чему так радуется этот проклятый старик? Неужто он думает, что чужеземец может одолеть Сфинкса? Если да, то каким образом?

Сфинкс стоял на арене, уже будучи совершенно спокойным. Его противник нашелся, бой вот-вот начнется, и воин планировал выиграть для Косэя еще одного раба. Эрик не казался ему серьезным соперником, поэтому Сфинкс не видел смысла убивать его без всякой необходимости. Однако, и он не мог припомнить, каким образом Фостер победил в прошлом бою. Казалось, исход боя был решен уже с самого начала.

Эрик поднялся на арену, неуверенный и встревоженный. У него не было никаких гарантий, что тень придет ему на помощь, поэтому рассчитывал, что сумеет застрелить Сфинкса раньше, чем тот атакует его. О Косэе он знал только то, что этот человек сдирает кожу с любого провинившегося, поэтому мысль оставаться у Имандеса и иметь какое-то свободное время казалась ему куда соблазнительнее, чем чистить конюшни для этого психопата. Лилит отзывалась о нем довольно мягко, однако Эрик уже давно понял, что предпочтения этой дамочки нетипичны даже в практике доктора Фрейда. Казалось, сама того не подозревая, графиня западала на всех маньяков, извращенцев и лесных чудищ и при этом пыталась доказать, что на самом деле они очень даже хорошие и душевные.

Фостер бросил оценивающий взгляд на Сфинкса, но мужчина по-прежнему смотрел куда-то в пол. На его лице не возможно было прочесть ни единой эмоции, и это еще меньше понравилось Эрику. Тогда Фостер бросил взгляд на одного из организаторов турнира, который вот-вот должен был ударить в гонг. «Нужно выстрелить практически одновременно, иначе конец» - думал Фостер. Он уже снял пистолет с предохранителя, теперь оставалось только нажать на спусковой крючок.

Но внезапно Косэй стремительно поднялся с места и громко закричал:

- Я снимаю Фейсбук с боев!

Эти слова вызвали поразительную реакцию. Зал загудел, словно потревоженный улей.

- Косэй, зачем? Это же лёгкая победа! – Нефертари озадаченно посмотрела на своего друга.

- Вы уверены, господин? – удивление послышалось и в голосе организатора. Косэй обернулся на Нахти, заметив, что улыбка исчезла с его губ. Теперь старик выглядел злым. Его слепые глаза сверкнули яростью, однако волю Косэя оспорить было невозможно. По залу прокатился ропот возмущения. То, что Сфинкса снимают с боев, казалось чем-то невероятным.

- Уверен! – подтвердил красноволосый и теперь перевел взгляд на своего воина. Услышав эти слова, Сфинкс вздрогнул, как от удара. Он непонимающе смотрел на своего господина, словно тот незаслуженно влепил ему пощечину. Затем отрицательно замотал головой и положил руку на рукоять кинжала. На лице Фостера тоже промелькнуло удивление. В этот миг он испытал облегчение, что ему не придется сражаться с тем, кто может с легкостью прикончить его.

- Ты слышал мой приказ! Иди сюда! – рявкнул Косэй. Сфинкс попятился назад.

- Лев колосится... – начал было он свою странную речь, но договорить не успел.

- ЖИВО! – заорал Феникс. Нефертари, не понимая поведения Косэя, попыталась было его отговорить, но красноволосый будто не слышал её слов. Он не сводил глаз с тени Эрика, которая теперь лежала так, как должна по законам физики. Но ведь всё было иначе, когда Фостер шел по ступенькам. Косэй был уверен в том, что ему не показалось.

Сфинкс, сгорая от стыда, с мольбой смотрел на своего хозяина. Подобное унижение казалось ему невыносимым, но все же мужчина медленно поплёлся на свое место. Теперь его лицо вновь приняло спокойное выражение, но в глазах стояли слезы. Он никак не мог понять, чем так провинился перед хозяином, чем заслужил подобное отношение.

Эрик остался на арене один, чувствуя, как от волнения вспотели его ладони. Рукоять пистолета, казалось, вот-вот выскользнет из его пальцев.

- Кто-нибудь хочет оспорить победу Червя? – недовольно поинтересовался организатор. В этот миг Рейвен обратился к Нефертари.

- А я могу оспорить?

- А кто тебя пустит? – усмехнулась египтянка.

- Я запросто смогу выиграть его. Он – мой... друг. Никто не заметит, что...

- Может, и не заметят. А сможешь ли ты выиграть остальные восемь поединков? Сомневаюсь, Рейвен. Я не буду тобой рисковать.

Тем временем Ильнес обратился с тем же предложением к Всевидящему. Хоть он и терпеть не мог Фостера, но посчитал, что лучше, чтобы они были вместе, нежели каждый выкарабкивался по отдельности. Помощи от Эрика ждать не следовало, но выиграть его для Всевидящего казалось Ильнесу на данный момент самым правильным. Однако эльф получил отказ, так как сегодня уже сражался на арене. Нахти отказал и Ингемару. Капитан был изранен, к тому же Имандес пришел бы в ярость, если бы его «друг» забрал бы у него любимого раба.

- Эрик на многое способен. Позвольте сразиться с ним! – продолжал настаивать капитан. – Я выиграю вам его с легкостью.

- Нет, он принадлежит моему другу. Мне не нужны его вещи, - улыбнулся Нахти.

Гул в зале всё усиливался, а Эрик стоял один на арене, мысленно повторяя одну и ту же фразу:

«Хоть бы никого не нашлось! Хоть бы никого не нашлось!»

- Я желаю оспорить его право на победу, - старушечий голос даже не услышали с первого раза, поэтому Гиене пришлось подняться с места и повторить сказанное. В зале немедленно воцарилось молчание. Люди с интересом покосились на безобразную старуху, которая уже направлялась к арене.

- Червь против Гиены.

Эрик судорожно сглотнул, увидев эту уродливую женщину. Он не хуже других помнил, как эта старуха одним взглядом разнесла голову маленькой девочке. Наверняка, такая же участь ожидала и самого Фостера. Имандес немедленно что-то зашептал Нефтиде, но его любовница упорно настаивала на том, что уверена в победе их раба. На самом деле всё было с точностью наоборот. Но Нефтиде было плевать, что Имандес накажет её. Она будет утешать себя воспоминаниями о том, как Гиена разнесет голову проклятому Низаму. Нефтида сама не понимала, отчего так сильно возненавидела этого мужчину. Оттого, что она никак не могла добиться для него наказания? Оттого, что Имандес постоянно защищал его? Или потому, что ей была невыносима мысль, что ей, первой красавице города, приходится греть постель старого похотливого урода, в то время, как тот, кто её привлекает по-настоящему, был ей недоступен?

Услышав имя противницы Эрика, спутники Фостера переменились в лице. Дмитрий надеялся, что проклятая старуха посмотрит на него, и он успеет ей что-то внушить. Тем более, что в этот раз он и Акана сидели довольно близко от арены. В свою очередь Лилит уже подумывала о том, как бы незаметно применить магию и попробовать защитить наёмника. До этой минуты ей казалось, что она презирает этого двуликого мерзавца, но сейчас Лилит готова была рискнуть, чтобы защитить его. О том же думал и Ингемар. Сможет ли он применить телекинетические способности так, чтобы этого никто не заметил?

- Это арена, Рейвен. Либо победа, либо поражение. Мы можем лишь наблюдать, - произнесла Нефертари, заметив реакцию полицейского. – Даже если бы ты выиграл его сейчас, ты бы не победил Гиену в следующих поединках. По-моему, её вообще невозможно победить.

Удар в гонг объявил о начале боя. Но неожиданно мелодичный звон перерос в громкий хлопок, от которого многие в зале вздрогнули. Пуля, выпущенная Эриком, пробила лоб его противницы, и старуха упала на землю, словно мешок.

- Как? Это всё? – послышалось со всех сторон. Однако Фостер заметил, что ни одной капли крови не пролилось из раны на лбу убитой. И это означало, что бой только начинается. Он почти не был удивлен, когда старуха вновь открыла глаза. Тошнотворно запахло гнилой плотью, и Эрик невольно отступил на несколько шагов назад. Губы старухи искривила безобразная хищная улыбка, обнажив редкие желтые зубы. Запах мертвечины усиливался.

Эрик выстрелил вновь, точно в то же место. Но в этот раз выстрел произвел еще меньше эффекта. Старуха поднялась на ноги, и пули, выскользнув из её головы, со звоном упали на пол.

От увиденного Эрик остолбенел. Внутри у него всё похолодело. Как можно убить существо, которое встает даже после выстрела в голову?

Странное оружие Фостера удивляло практически всех присутствующих, однако Косэй не сводил взгляда с тени наемника. Он тихо усмехнулся, заметив, как она переместилась и слилась с тенью старухи, после чего что-то черное начало стремительно оплетать ноги Гиены. Дикая боль отвлекла противницу Эрика от её заклинания, убивающего врага на месте. Что-то въедалось в плоть старухи, слышался хруст костей, и вскоре фигура женщины стала оседать. Дикие крики звучали до тех пор, пока тень не добралась до живота своей жертвы. Не в силах смотреть на подобное, многие люди поспешили отвернуться. Эрик был не исключением, и это не укрылось от Косэя. Что-то не так было с этим воином. Казалось, от собственной магии его вот-вот стошнит. Бледный, Эрик прижал запястье к губам, пытаясь побороть приступ дурноты.

- Прекратите это! – раздался крик какой-то женщины. Отвратительный запах распространялся по площади, и вскоре от Гиены осталось лишь месиво из костей и плоти. Тень не поглотила тело старухи, и оставшееся от Гиены напоминало зловонный фарш.

- Кто посмел выставить мертвеца на арену? – раздались крики в зале. – Это нарушение! Гиена была мертва ещё до боя!

Не в силах больше находиться рядом с убитой, Эрик буквально сбежал с арены. К хозяину он не вернулся. Он остановился лишь тогда, когда оказался на пределами площади. Жадно глотая чистый воздух, мужчина опустился на землю и потер лицо руками. Его ненавистная тень послушно лежала рядом, словно удивленная его странной реакцией.

Фостер сидел на камнях, не обращая внимания на палящий зной. Его мысли путались, и на данный момент он даже рад был своему состоянию. Эрик не мог заставить себя сейчас думать о том, что с ним произошло. Погруженный в свою странную апатию, Фостер не сразу услышал приближающиеся к нему шаги. Он вздрогнул от неожиданности, когда чья-то тень упала на него, а затем тихо произнес:

- Я не знаю, что это за тварь... Я не знаю, что с этим делать.

Дмитрий опустился подле наемника и произнес:

- Эта тварь спасла тебе жизнь. Быть может, тебе впервые с этим не нужно ничего делать?

- Уж не ты ли всегда говорил, что за всё приходится платить? – язвительно поинтересовался Фостер. – Вчера эта сука являлась ко мне. Сказала, что жаждет мести. А я ни черта не понимаю! Я даже не знаю, откуда она взялась! Не знаю, кому она хочет мстить? Мне кажется, что я схожу с ума. Проклятье, Лесков! Я не могу жить постоянно в страхе. Чертова война на фоне всего происходящего – это санаторий у озера. Сделай одолжение, внуши мне, будто я дома, пока мы не перенесемся.

- И будешь спрашивать у местных, где подзарядить айфон? Тебе нужно успокоиться.

- Я. НЕ. МОГУ. УСПОКОИТЬСЯ. Я достаточно долго себя успокаивал. Это ты у нас вечно спокойный. Даже, когда твою жену завалило в подзе...

В тот же миг Эрик прервался. Он понял, что сказал лишнего, но от этого всплеска злости, ему не стало легче. Дмитрий молчал. Он впервые видел Фостера в таком состоянии. Наемник был бледен, как полотно, а его руки дрожали так сильно, что было заметно даже издалека.

- А у меня нет выбора, - наконец произнес Дмитрий. – И у тебя нет. Либо сдадимся и подохнем здесь...

- Либо не сдадимся и тоже подохнем. Все наши попытки заканчиваются провалом.

- В России этот провал длился почти четыре года. Здесь мы меньше недели.

- Да, но и концентрация дерьма на квадратный метр несравнимо больше! – устало огрызнулся Эрик. – Я не люблю ныть, Лесков, но впервые в жизни я не знаю, что делать. Я не то, что не уверен в завтрашнем дне, я без понятия, что случится через десять минут.

- Тогда придумывай способ, чтобы не выходить на арену. Тебе нужно заинтересовать Имандеса, чтобы он сам захотел убрать тебя с боёв. Дай ему понять, что после сегодняшнего у тебя вряд ли найдутся противники, и ты с легкостью станешь победителем.

- Он не поверит мне, что я хочу у него остаться.

- Так этого и не нужно. Делай вид, что ты предвкушаешь это. Поблагодари его за возможность сражаться на арене и обрести свободу, скажи, будто слышал от других воинов, что их хозяева будут снимать их с боев, если ты окажешься их противником. И никто не хочет оспаривать твое право на победу. Говори об этом постоянно. В конце-концов, как только ты сам в это поверишь, поверят и остальные.

- Ну, может, ты и прав. Я бы не стал выставлять своего воина против такого, как я, - Эрик устало усмехнулся. – Ладно, минута нытья закончилась. У тебя сигареты есть?

- Я же бросил.

- Ох, Лесков, одни сплошные ограничения, самодисциплина и рост личности. Тебе с самим собой не тошно?

- Пошел нахрен, - ответил Дмитрий и чуть заметно улыбнулся. Фостер весело осклабился в ответ.

- Ты в курсе, что только что проспорил мне пятьдесят штук! Ты же у нас такое высококультурное существо, что пытаешься еще и не материться.

- Хрен – это растение.

Фостер удивленно вскинул брови, но ничего не сказал.

- Этой ночью Акану пытались убить, - внезапно Лесков сменил тему разговора. От этой новости Эрик мигом потерял вернувшееся было к нему веселое настроение. - Пятеро наемников полегло, один исчез. Почему-то мне кажется, что на этом всё не закончится.

- И кто заказчик? Кто-то из врагов ее папаши?

- Возможно. В любом случае Имандес точно знает того, кто пытался избавиться от неугодной. Вероятнее всего, он – один из заговорщиков. Если наблюдать за людьми, то многое можно подметить: например, Косэй, Нефертари, Акана и еще несколько господ здесь считаются изгоями. Их презирают. И я думаю, что эта ситуация создается искусственно.

- На черта? – удивился Эрик.

- Мне кажется, что кто-то видит в них угрозу. Как только Эмафион оказался растерзан...

- Можно перебью? А твоя очаровательная Акана знает, что это ты позаботился о её папочке?

Дмитрий чуть нахмурился и отрицательно покачал головой.

- Боишься, что она убьет тебя, узнав? – продолжал Фостер.

- Возненавидит. Мне этого не нужно.

- Надеюсь, на данный момент?

Дмитрий вновь промолчал.

- Скажи-ка мне вот что, начальник, на кой черт ты ей помогал? Ну, убили бы её, и что с того? Сейчас ты был бы относительно свободен, так как главного изверга в доме нет, а местное чудище пасти больше не нужно. Только не говори мне, что тебе стало её жаль? Такие, как мы, никого не жалеют.

Лесков медлил, пытаясь найти подходящий ответ. Признаться в том, что он помог Акане, не особо задумываясь, было как-то странно.

- Если Ин-теп не лгал, то он знает, как снять проклятье, - задумчиво ответил Лесков. - Но у него есть условие: я должен не мешать ему заполучить девчонку.

- И чего ты ждешь?

- Ин-теп не очень похож на самое честное существо в мире. Первым делом, как только выберется, эта тварь будет атаковать меня. Ведь у меня ключи от её клетки.

- Кругом сплошь дерьмо, - подытожил Фостер. – Ну, а у остальных какие новости? В первую очередь меня интересует, прогулялась ли Лилит до библиотеки и нашла ли подходящую книжку?

Ответ Дмитрия еще больше омрачил и так пасмурное настроение наемника.

- Я не понимаю логики Эристеля! – не выдержал Фостер. – Я верю, что он бессмертный, и ему плевать, сколько времени пухнуть в этом Египте, но зачем ему играть против нас? Ладно, поссорился со своей подружкой, со всеми бывает. Но, как ни крути, без нее он не выберется отсюда. Какой смысл прокалывать шины своему собственному автомобилю? Ладно, а что так у Рейвена? Ильнеса? Ларсена?

Ответа не последовало, и Эрик устало закрыл лицо руками. В этот миг он почувствовал досаду на своих бесполезных спутников.

XXVII

Знакомство поближе

Когда организаторы объявили, что все участники сегодняшнего турнира выступили, люди нехотя начали расходиться. Как и вчера, господа в сопровождении победителей отправились к берегу реки, где для них уже были накрыты столы. Многие из них в этот раз были недовольны исходом турнира. Никто не ожидал, что господин Мозеджи посмеет выставить на арену давно умершего воина. Видимо, Гиена скончалась от старости, но Мозеджи не желал лишаться тех денег, которые приносила ему эта воительница, поэтому обратился за помощью к кому-то из оракулов. Вероятнее всего, к Всевидящему или Нахти. Ссориться ни с тем, ни с другим господа не смели, поэтому предпочитали сквернословить только в адрес Мозеджи.

- Интересно, сколько турниров этот низкий человек обманывал нас? – возмущалась Нефтида. – Это же подумать такое! Выставить против моего прекрасного воина мертвеца!

В тот же миг она сладко улыбнулась, услышав очередное поздравление. Женщины наперебой принялись расспрашивать её о таинственных способностях Эрика. После увиденного аппетита у большинства из присутствующих не было, поэтому еда оставалась почти нетронутой. Но вино по-прежнему стремительно убывало. Господа становились всё разговорчивее и всё громче обсуждали прошедшие поединки. Все были поражены тем, что Косэй снял с боёв Сфинкса, одного из самых опытных и могущественных воинов арены. Поведение этого господина не укладывалось ни в какие рамки, поэтому люди от души злословили и в его адрес. После поединков красноволосый демонстративно не явился на общий праздник, и теперь его имя постоянно упоминалось в сочетании с каким-то оскорбительным словом. Также на праздник не соизволила явиться и Нефертари, видимо, решив поддержать своего друга. И Акана. Таким образом нападкам за глаза подвергался не только Мозеджи.

К тому же на праздник с большим опозданием явились Нахти и Имандес. Господа уже было решили, что эти оракулы не порадуют их своим присутствием, но всё же они пришли. Облаченные в свои самые лучшие одежды, безобразные старики медленно прогуливались по берегу реки, бросая на окружающих снисходительные взгляды. В этот раз Нахти предпочел, чтобы Ингемар держался подле него. Ему нравилось, что люди хвалят этого мужчину за его боевые способности и восхищаются его красотой. В свою очередь, сам капитан то и дело оглядывался по сторонам, желая найти хоть кого-то из своих. Прогулка давалась ему тяжело. Хоть оракул и частично излечил его раны, боль по-прежнему жгла тело блондина.

Разыскивая своих спутников взглядом, капитан думал о поединке Эрика с Гиеной. Увиденное поразило его не меньше остальных, и он размышлял о том, была ли эта способность у Эрика в Петербурге? Кажется, Фостер проявил только свое умение исчезать из виду. Также его беспокоило, почему на праздник не пришел никто из господ, которые владели его друзьями? Капитан чувствовал, что случилось что-то плохое. Похвала мужчин и ласковые взгляды женщин по-прежнему льстили ему, но сейчас происходящее с Фостером и его друзьями не позволяло ему искренне улыбаться в ответ. Затем мысли капитана переключились на предложение Нахти покончить с Косэем. Его предложение казалось чертовски заманчивым, тем более, что у Ингемара были причины недолюбливать Феникса. Он помнил жестокость этого человека по отношению к Эрби.

Причины, по которым никто из друзей Ингемара не появился на празднике, были разными. После боёв Всевидящий поспешил в Главный Храм, где разместили раненых, и эльф попросился пойти вместе с ним.

- У тебя же праздник, мой мальчик, - ласково улыбнулся старик.

- Я не вижу повода для празднования в убийствах, - сухо ответил эльф. Но причина, почему он не захотел идти на торжество, заключалась далеко не в этом. Во-первых, он увидел, что Косэй, Нефертари и Акана уходят вместе в противоположную от реки сторону, уводя за собой своих рабов. Следовательно, поговорить с ними на празднике не удастся, а ходить там в одиночестве и получать комплименты, эльфу не хотелось.

- Я могу заняться лечением кого-то из раненых? – поинтересовался Ильнес, следуя за Всевидящим. Этот вопрос он тоже задал неспроста. В первую очередь, его интересовала Кайтана. Эта женщина провела немало лет под одной крышей с Косэем и, быть может, она была тем самым человеком, который способен дать ему еще какую-то информацию о городе. Роса не раз говорила, что Кайтана – бывшая госпожа. Она была дочерью разорившегося торговца, который от горя наложил на себя руки. Брат девушки, желая получить хоть какие-то деньги, продал свою сестру Нахти. Девушка пережила немало испытаний, прежде чем обрела свои силы. Когда она попала к Косэю, то думала, что он будет издеваться над её телом и убьет её, как только она ему надоест. Девушка была наслышана, насколько жесток красноволосый к бывшим господам. Однако, первое время Косэй не проявлял к девушке вообще никакого интереса, а затем предложил ей вновь выйти на арену. Египтянка решила, что она лучше погибнет с честью, чем будет жалкой рабыней, поэтому немедленно согласилась. Но смерть не приходила. Раз за разом Кайтана побеждала, а отношения с Косэем постепенно стали улучшаться. Девушка чувствовала, что он начал уважать её. К тому же, он считал её умной. Кайтана умела читать, писать, играла на музыкальном инструменте и очень хорошо рисовала. Ильнес заинтересовался этой девушкой потому, что Роса обронила фразу, что Кайтана – самая умная воительница на арене. Прежде она даже трудилась в Пирамиде Прошлого и собственноручно написала часть городской истории на табличках.

Ильнес застал девушку в постели. Она не спала, но от потери крови выглядела так, словно вот-вот потеряет сознание. В этот миг Кайтана показалась эльфу такой хрупкой и уязвимой, что ему невольно стало жаль ей. Эту девушку предал собственный брат, но у неё хватило мужества подняться и бороться за собственную жизнь.

- Я пришел излечить твою рану, - тихо произнес он, приблизившись к девушке. Кайтана чуть нахмурилась, явно чувствуя себя униженной.

- Я сама виновата. Косэй постоянно говорил: не вступай в ближний бой. И что я сделала в итоге?

- Не важно, кто виноват. Надеюсь, завтра тебе не придется сражаться.

- Напротив. Я выйду и покажу, на что я способна. И получу покровительство богов. Только бы пройти пирамиду...

- Что за пирамида?

- Ты – воин арены и не знаешь?

Ильнес не стал говорить, что Всевидящий обещал снять его с арены после третьего боя, так как дальше будет слишком опасно, поэтому про пирамиду ему не рассказывал.

Заметив легкое смятение на лице Ильнеса, египтянка тихо усмехнулась.

- Пирамида Достойных – одно из самых важных заданий на пути к богам. Только после них определяется, достоин ли воин предстать перед Величайшими и просить их о покровительстве. Там сражаются только лучшие из лучших.

- Но разве нас не сразу поведут на встречу к богам?

- Конечно, нет!

- А что такого в этой пирамиде?

- Каждый раз что-то новое. В прошлый раз были плотоядные растения, которые разрослись по всем уровням. Мало, кто выжил... Воинов запускают в пирамиду с разных концов, и они должны выбраться на вершину и протянуть руку навстречу Ра. Это означает, что бог солнца позволил им себя коснуться.

- А если пройти пирамиду Достойных и встретиться с богами, они ответят на мои вопросы?

- Конечно. Но о чем ты хочешь их спросить? За глупые вопросы они могут лишить тебя покровительства, а то и вовсе убить. Не вздумай оскорбить их.

Эльф чуть нахмурился. Он предложил Кайтане приступить к лечению, поэтому на некоторое время они прервали разговор. Колдовство Ильнеса позволило девушке почувствовать себя лучше, и она кивком головы поблагодарила эльфа за помощь. В ней всё еще чувствовались господские замашки, хотя девушка и была уверена, что полностью искоренила их.

- Кайтана, мне говорили, что ты очень умная женщина, и я могу спросить тебя кое о чем.

Египтянка удивленно вскинула брови.

- Не знаю, кто сказал тебе такую глупость. Есть величайшие мудрецы, такие как Всевидящий, а я всего лишь умею читать и писать. В этом нет ничего умного... Каждый так может, если посидит и поучится.

- И всё же... Скажи мне, пожалуйста, тебе что-то известно о проклятье в этом городе?

- Об этом запрещено говорить.

- Может и так. Но неужели никто ни разу не задумывался над тем, чтобы снять его?

- Это невыгодно оракулам, - строго ответила девушка. – Думаю, это и ребенку понятно.

- Но очень выгодно господам. Луны разоряют их.

Услышав про разорившихся господ, Кайтана заметно помрачнела. Ей вспомнился миг, когда к ней в дом пришли какие-то люди и сообщили, что она продана Нахти.

- Я знаю, что проклятье пришло в город из-за Анкханар, - нехотя ответила Кайтана. - Чтобы отомстить за смерть любимого, она заключила договор с Сэтхом, и тот дал ей силу тьмы. Существует пророчество, будто однажды она возродится вновь. Сначала люди в нашем городе решили, что Анкханар переродилась с белокожую женщину по имени Лилит. Когда она показывала свои способности на торгах, тьма летала по стенам пирамиды. Но, если Лилит – это Анкханар, то почему возмездие не совершилось? Почему она до сих пор не покарала оракулов и господ?

- Лилит – не Анкханар. Вся её сила заключается в магии, а не во тьме.

- Теперь я это знаю. К тому же в источниках было сказано, что некто должен пробудить Анкхаран. Она сама выберет избранного, чтобы вернуться и уничтожить всех своих врагов.

- Оракулов?

- Возможно и не только. Сила Сэтха могла отравить её сознание, и она может забыть, кто на самом деле её враг.

Внезапно в комнату заглянула рабыня и передала, что Всевидящий просит Ильнеса подойти.

- Я скоро вернусь, - произнес эльф и покинул комнату. Кайтана проводила его усталым взглядом. Ильнес показался ей странным, и его смешная надежда снять проклятье выглядела особенно нелепой. Пока Ильнес отсутствовал, она лежала в постели и думала о том, как будет завтра сражаться. Вряд ли её рана перестанет о себе напоминать к завтрашнему дню. Способности эльфа были неплохими, но слабость из-за потери крови он не смог устранить целиком.

Внезапно девушка услышала едва различимые шаги. Ильнес не мог вернуться так быстро, к тому же египтянке показалось, что к ней подкрадываются. Она отбросила тонкое одеяло, чтобы казалось, будто в постели никого нет, а сама сделалась невидимой. В тот же миг в комнату зашел человек в маске. В руке он сжимал кинжал. Увидев, что в комнате никого нет, он вытянул вперед ладонь. Она засветилась.

Понимая, что этот человек сейчас обнаружит её, Кайтана в страхе огляделась по сторонам, пытаясь найти оружие. Но, как назло, ничего подходящего под рукой не оказалось. В тот же миг наёмный убийца бросился на неё. Ослабевшая от ран девушка с трудом успела избежать удара ножом. Второй удар ей удалось предотвратить деревянным подносом, который лежал на столике подле постели. Противник оказался силен, к тому же он то и дело вытягивал вперед светящуюся ладонь, с помощью которой с легкостью находил невидимку.

Тем временем Ильнес дошел до Всевидящего и, узнав, что на самом деле никто его не звал, в тревоге бросился обратно к Кайтане. Определенно, кому-то понадобилось, чтобы его не было подле нее. И, когда он вернулся на место, то увидел в пустой комнате человека в маске. Кайтану эльф заметить не мог, но он видел кровавые разводы на полу. Враг загнал девушку в угол. Он уже протянул светящуюся ладонь, желая в последний раз определить местонахождение своей жертвы, чтобы нанести последний удар ножом, как эльф оказался рядом. В тот же миг наемник дико закричал. Его вытянутая рука укоротилась до запястья, и отрубленная часть шлепнулась на пол.

- Не надо трогать женщин, когда они этого не хотят, - сквозь зубы процедил Ильнес, сжимая в руке окровавленный кинжал. В тот же миг противник швырнул в него нож, но эльф с легкостью отбил его.

- Ты пожалеешь, ублюдок! – прохрипел наёмник. Его вторая ладонь вспыхнула. Ильнес услышал легкое потрескивание в воздухе, и внезапно что-то дымчато-белое сорвалось с пальцев противника и угодило эльфу в плечо. Противник целился в грудь, но юноша успел уклониться. Если бы не его реакция, Ильнес был бы уже мертв. Белая дымка взорвалась, оставляя на теле блондина глубокий обгоревший кратер. Эльф закричал от дикой боли. Перед глазами всё поплыло, и он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. То, что противник отвлекся на Ильнеса, спасло Кайтане жизнь. В одно мгновение она схватила с пола оброненный нож и вонзила его в глаз наемника. На крики прибежало несколько рабов.

- Что смотрите? – в отчаянии закричала Кайтана. – Позовите Всевидящего...

Причина, по которой на празднике не присутствовал Эрик Фостер, тоже была не из приятных. Мужчина сидел в своей жалкой комнатушке, обдумывая диалог, состоявшийся между ним и Имандесом сразу после боев. Оракул сообщил, что желает вернуться домой, поэтому на берег реки Нефтида отправилась одна. Женщина выглядела недовольной, но оспорить волю Имандеса, она не осмелилась.

Всю дорогу до дома оракул молчал. Фостер следовал за ним, встревоженный, прекрасно понимая, о чем сейчас может пойти речь. Теперь осталось придумать, откуда у него, Эрика, взялась столь мощная магическая способность. В одно мгновение он убил старуху, которую никто не мог победить. Её снимали с арены на восьмом или девятом поединке лишь потому, чтобы Гиена не могла выиграть свободу. Но, даже после её смерти, хозяин не желал с ней расставаться. Если бы не тень, Фостер вряд ли бы сейчас дышал.

Когда у входа в дом Имандеса появился еще и Нахти, Эрик испугался еще больше. В то время, как Имандес приторно улыбался, лицо второго оракула оставалось непроницаемым. Нахти пристально посмотрел на Фостера своими белыми глазами, словно пытался заглянуть ему в душу.

Они первыми прошли в гостиную и уселись в креслах, после чего попросили Эрика подать им вина. Когда Фостер подчинился, и, поклонившись, хотел уже было направиться к выходу, Имандес окликнул его:

- Я не отпускал тебя, Низам. Думаю, тебе есть, чем потешить двух стариков.

Эрик стоял, низко склонив голову.

- Да, Величайший. Скажите как, и я всё сделаю! – тихо произнес он. В этот миг мужчина почувствовал, как волна ярости снова поднимается в нем. Многое бы он сейчас отдал, чтобы его тень распотрошила проклятых стариков. Он даже нарочно сделал пару шагов вперед, чтобы его тень оказалась поближе к Имандесу, после чего вновь низко поклонился. Нахти заметил это, однако отгонять парня назад он не спешил.

- Твой господин тобой очень доволен, мальчик, - мягко произнес он. – Такой красивый и одновременно отвратительный бой будут помнить еще долгие годы. Он станет легендой, которую воины будут рассказывать друг другу. Ты должен гордиться собой.

Эрик молчал. От этого маслянистого голоса ему стало еще больше не по себе.

«Чего тебе от меня надо, старое корыто?» - лихорадочно думал он. «Ладно, Имандес, но чего ты привязался? Неужели ты собираешься купить меня?»

Эрик не считал Имандеса лучшим начальником в своей жизни, но он уже хотя бы знал, чего ждать от этого психопата. Главное, лебезить перед ним, охать и восхищаться погромче. Нахти, определенно, не относился к этому типажу.

- Я горжусь, что принес радость моему господину, - смиренно сказал Эрик. Нахти внимательно смотрел на Фостера, пытаясь понять, насколько искренне он говорит. Теперь ему было понятно, чем этот мальчишка так понравился Имандесу. Вот только Нахти казалось, что Фостер на самом деле куда умнее, чем кажется. Он был первым и единственным слугой Имандеса, который ни разу не подвергался наказанию. Господин даже дал ему имя.

- Единственное, что опечалило твоего хозяина, так это то, что ты не сказал ему о своих способностях, - продолжал Нахти. – За подобную ложь тебя можно казнить. Но, к счастью, для тебя, ты сейчас воин арены. И являешься неприкосновенным.

В тот же миг Эрик опустился на колени.

- Я не лгал, великий господин! – воскликнул он, глядя на Имандеса. – Я не знал, что моя давно потерянная способность вернется. Она не проявлялась с тех пор, как мне исполнилось восемь лет. Я не посмел хвастать о том, чего у меня нет.

- Я же говорил, что здесь весьма простое решение, - отмахнулся Имандес, но Нахти продолжал этот жуткий допрос.

«Ну же, если один трухлявый пень верит, пора уже и тебе подключаться!» - в отчаянии подумал Эрик, осторожно посмотрев на главного оракула.

- Хорошо, мальчик. Ты не знал, - Нахти снисходительно улыбнулся. – Тогда скажи мне, почему ты убил двух женщин из достойных семей тогда, на берегу реки?

Фостер почувствовал, что его бросает в холодный пот. Знал же, что произошедшее еще аукнется, но что на это сказать?

- Я не убивал никого, Великий. Эти женщины были добры ко мне. Они хвалили меня и угощали фруктами. Они красивые, как солнце и луна! Я бы никогда не поступил так с ними.

Теперь Нахти уже усомнился в своем предположении, что Эрик умнее, чем кажется. Сейчас он говорил точно так же, как и остальные рабы, которые мечтают только о том, чтобы разделить ложе с какой-нибудь госпожой. Таких идиотов в городе было предостаточно.

- Что ты видел в реке, когда убили двух женщин?

- Я не уверен, Великий. Всё произошло так быстро. По-моему, это были водоросли. Длинные серо-зеленые водоросли. В этот миг у самой реки стало холоднее. Очень сильно запахло черной землей.

Услышав это, Имандес встрепенулся.

- Я же говорил, что это дело рук Пришлого! А вы всё ставите под сомнение. Надо слушать тех, кто что-то понимает! – воскликнул он, обратившись к Нахти. Затем он обернулся к Эрику и произнес:

- Твоя сила с легкостью может сделать тебя победителем Арены.

- Да, мой господин! – Эрик тоже заметно оживился. – Позвольте поблагодарить вас за эту милость!

- Пока что тебе не за что меня благодарить, - Фостер заметил, как его господин переменился в лице. Старику крайне не понравилась перспектива потерять своего раба. В голосе оракула теперь слышалась сталь. – Скройся с глаз, пока я не отрубил тебе руку.

Дважды Эрика просить не пришлось. На миг ему захотелось задержаться за дверью и подслушать дальнейший разговор, но он не посмел рисковать.

В доме, находящемся неподалеку от Главного Храма царил настоящий переполох. Рабы, не ожидавшие столь скорого возвращения хозяина, страшно перепугались, решив, что господин не доволен ими. Все в этом доме знали не понаслышке, что случается с теми, кто разочаровывает Огненную Птицу, поэтому, когда Косэй появился на пороге, рабы уже смиренно стояли на коленях. С первого взгляда на господина они поняли, что красноволосый пребывает в мрачном настроении. Даже хуже, он был откровенно зол. Его ярость чувствовалась в каждом движении, словно неукротимое пламя пыталось выбраться наружу. То, что домой не вернулась Кайтана, ясно говорило о том, что бои прошли неудачно. Скорее всего, девушка погибла или оказалась выиграна своим противником.

- Что вы тут выстроились, как пни? – рявкнул Косэй, оглядев своих перепуганных рабов. – Вам что, нечем заняться? Хозяина нет дома, а эти дураки стоят на коленях... Как будто я вас вижу!

В тот же миг слуги в ужасе повскакивали на ноги, боясь, как бы их господин не пришел в еще большую ярость.

- Сегодня у меня остаются гости, - продолжил Косэй. - Приготовьте лучшие комнаты! Всё самое лучшее, понятно? Две для господ и одну для рабов. В вашу все не влезут. Всё поместилось в ваши бестолковые головы? Или мне повторять надо? А если поместилось, то что стоите? Живо за работу!

Выругавшись отборной бранью, Косэй вернулся в сад. Там уже, подле огромной песчаной кучи, сидела графиня Лилит и растерянно смотрела на неё. Со стороны могло показаться, будто хозяин дал ей поручение пересчитать все песчинки, и девушка не знала с чего начать.

Косэй приблизился к француженке и окончательно помрачнел.

- Мне плевать, что ты там считаешь унижением! – внезапно заорал он на песчаную кучу. – Я не позволю тебе подохнуть в бою, который подстроили, чтобы тебя убить! Это не была простая перетасовка! Нахти знал, что твой противник тебя убьет!

На миг Косэй прервался, ожидая хоть какой-то реакции. Но песчаная горка осталась неподвижна. От злости красноволосый стиснул кулаки. Как же его бесила эта черта Сфинкса – обращаться в песок, как только он на что-то обижался. К счастью, обидеть этого воина было практически невозможно. Такое случилось лишь однажды, когда Косэй заявил, что Сфинксу нельзя давать учеников, иначе они чокнутся раньше, чем начнутся бои. Тогда песчаная куча отказывалась дружить с Косэем почти две недели. Феникс орал на своего раба до хрипоты, грозился убить, но в душе переживал, что так неудачно ляпнул на тему учеников. И как только Нефертари сообщила, что Сфинкс взял себе в ученики Рейвена, Косэй уже знал, как НЕЛЬЗЯ реагировать.

- Эй, слышишь меня? – снова обратился к воину красноволосый. – Скажи что-нибудь! Или так и будешь молчать?

Ответом Косэю стало лишь жужжание огромной мухи, пролетевшей перед его лицом. В тот же миг красноволосый взорвался.

- Ты ведешь себя, как упрямый дурак! – заорал он так громко, что Лилит вздрогнула от неожиданности. Она сомневалась, что Феникс нашел правильный способ, чтобы помириться со своим воином. Тем не менее Косэй распалялся всё больше:

- Я не стремился тебя унизить! Я спас тебе жизнь, неблагодарная скотина, а теперь ты со мной не разговариваешь??? А ну, живо вернись в человеческую форму, пока я... пока я...

Красноволосый даже не знал, что сделать с этой кучей песка.

- Косэй, - наконец не выдержала Лилит. – Быть может, ему нужно немного побыть наедине со своими мыслями? И вам нужно остыть...

- Я сам знаю, что мне нужно! – рявкнул на неё Косэй. – А нужно мне, чтобы этот песок наконец принял человеческую форму, чтобы я выколотил из него всю дурь! Впрочем, плевать! Пусть лежит! Надо было оставить его подыхать на арене в брюхе той черной твари!

С этими словами красноволосый гордо развернулся и направился обратно в дом, чтобы устроить очередной нагоняй своим слугам. Сейчас ему хотелось разнести весь город, но вместо этого мужчина зашел на кухню, где раздобыл внушительный кувшин вина. Скоро вернутся Нефертари и Акана, и это поможет немного отвлечься.

Лилит бросила взгляд на песчаную горку и устало вздохнула.

- Он и впрямь не желал обидеть вас, Сфинкс. Вам нужно успокоиться, и тогда вы это осознаете. Я оставлю Вас пока что одного, чтобы Вы могли всё обдумать.

С этими словами девушка осторожно коснулась кончиками пальцев вершины горки, словно желала погладить несчастного воина по плечу. Затем она направилась в дом. Происходящее в городе всё больше тревожило её. Сначала случилось покушение на Акану, а ее воинов и вовсе убили всех до одного. Затем якобы «законно» пытаются убить Сфинкса. Кайтана тяжело ранена, и поэтому она вряд ли сможет сражаться.

Тем временем Нефертари находилась в своем доме вместе с Аканой. Они зашли сюда в сопровождении воинов всего на несколько минут, чтобы забрать платья и украшения для завтрашнего дня.

- Ты можешь доверять Косэю так же, как и мне, - мягко произнесла Нефертари. – Ни я, ни он никогда не осудят тебя. Тебе следует рассказать ему об Ин-теп.

Акана внутренне напряглась.

- Ему? А потом всему городу? – холодно спросила она. – Ты не понимаешь, Нефертари. Я не смогу жить, если все будут считать меня чудовищем.

- Косэй – не все. Его самого в городе считают чудовищем. Что ему какой-то Ин-теп? Он сам не лучше.

Нефертари весело улыбнулась и продолжила:

- Ему нужно понимать, почему на тебя объявлена охота.

- А если дело не в Ин-теп?

- Думаю, именно в нем. Давай мы вернемся домой и поговорим с Косэем наедине. Или ты из-за своей гордости готова вернуться домой и погибнуть вместе со своим белокожим рабом? Пожалей хотя бы его.

- Он – вещь, с чего мне его жалеть? – Акана почувствовала, как вспыхнуло ее лицо, и мысленно на себя разозлилась. Нефертари не ответила, но, взглянув на свою подругу, сразу поняла, что, даже если Акана не признается себе в этом, Дмитрий всё равно стал для неё кем-то больше чем просто вещью.

Разговор между Косэем и Аканой все же состоялся. Более того, девушка даже рассказала о трёх огромных псах, которые служат Ин-теп. В первый миг на лице красноволосого читалось недоверие, но вот Нефертари пнула мужчину под столом ногой, и он нехотя кивнул. В голове египтянина никак не укладывалось, как можно было поселить подобное чудище в теле хрупкой девушки и приказать ей управляться с ним.

- Надо бы Сфинкса обедать позвать, - внезапно произнес Косэй. – Он ничего толком не ел с утра.

Нефертари поднялась с кресла и приблизилась к окну.

- Он так и не хочет с тобой разговаривать?

- Тогда пусть подыхает с голода! – тут же рассвирепел рыжий. – Не будет со мной разговаривать, не будет есть вообще!

- Остынь. Пусть с ним поговорит кто-то другой.

- С ним говорила моя белокожая вещь. И ничего.

- Значит, должна поговорить моя белокожая вещь. Я специально сказала Рейвену взять из дома дары богов. Наверняка, Сфинкс будет поражен.

Косэй выглядел так, словно его заставили решать сложную математическую задачу. Он не хотел, чтобы Сфинкс привязывался к чужаку, но сейчас Харт остался единственным человеком в Египте, который мог разговорить обиженную песчаную кучу.

- Хвосты свинячьи! Ну, пусть поговорят! – проворчал Косэй. И тут же добавил: - Но только недолго! Если на обеде Сфинкса не будет, я сдеру шкуру с твоего... Рейгана.

- А потом я выщипаю все твои желтые перья и развею по ветру! – немедленно рассердилась Нефертари.

- Что ты его постоянно защищаешь? Совсем дура?

- Сам дурак! Даже самостоятельно помириться ни с кем не можешь!

- Боги, и я буду жить под одной крышей с теми, кто не может ужиться между собой, - тихо произнесла Акана, но из-за криков её никто не услышал.

Долго уговаривать Рейвена пообщаться со Сфинксом Нефертари не пришлось. Точнее, его вообще не нужно было уговаривать. Полицейский не стал задавать лишних вопросов и направился на поиски песчаной кучи, которая расположилась где-то в кустах. Для Харта сложившаяся ситуация стала удачной возможностью продолжить разговор, прерванный Косэем вчера. Однако, Рейвен невольно ловил себя на мысли, что он сочувствует обиженному египтянину. То, что Косэй, почувствовав опасность, снял Сфинкса с боев, показывало его, как хорошего хозяина. Но в данном случае, Харт понимал и Сфинкса. Для этого египтянина арена была смыслом жизни, и внезапно его лишили этой радости на очередной неопределенный срок.

Наконец, заметив среди кустов песчаное скопление, Рейв приблизился к нему и опустился рядом на траву.

- Надеюсь, именно эта куча является тобой, Сфинкс, а не какая-нибудь другая. Иначе я до конца жизни буду чувствовать себя идиотом, - произнес он, с подозрением посмотрев на песок. В тот же миг песок зашевелился, и вскоре подле Рейвена оказался угрюмый Сфинкс. Он выглядел таким несчастным, словно все население мира вымерло, и он остался совершенно один.

- Привет, - произнес Рейвен, удивленный тем, что именно перед ним пожелал предстать египтянин. Харт не понимал, с чего Сфинкс так к нему привязался, но сейчас ему это было даже приятно. Услышав приветствие, воин кивнул в ответ, по-прежнему не глядя на своего друга.

- Мне это сейчас напоминает момент, когда я психанул, а ты сидел рядом. В форме льва.

Сфинкс хранил молчание, и от этого говорить с ним становилось всё труднее. Заранее заготовленные в голове фразы куда-то подевались, поэтому Рейвену пришлось говорить то, что первое шло на ум.

- Знаешь... Может, ты зря так сильно переживаешь из-за арены? Ты – крутой боец, поэтому то, что ты не сражался с моим другом, для него большая удача. Я бы не хотел, чтобы ты убил его.

- Лев познал тонкие грани пустыни Анубиса, - как всегда непонятно, но всё-таки ответил воин. Харт на миг завис, пытаясь понять, что это значит, но быстро оставил эту бессмысленную затею.

- Я вот что хотел сказать... И говорю это не потому, что Косэй меня прислал. Ты же знаешь, я его терпеть не могу. В общем, на самом деле тебя сняли с арены не потому, что ты – плохой воин или тебя хотели унизить. Может, тебя просто боялись потерять? Если бы я решил, что моему другу грозит опасность, я бы тоже снял его с арены. Вас обоих.

Сфинкс поднял голову и внимательно посмотрел Рейвену в глаза, пытаясь понять, не лжет ли он. Несколько секунд египтянин молчал, и Харту уже начало казаться, что он сказал что-то не то.

Но вот Сфинкс довольно улыбнулся и тихо произнес:

- Лев меняет статус на Фейсбуке.

Тем временем Косэй, Нефертари, Акана, Лилит и Дмитрий находились в гостиной, наблюдая через открытую дверь за тем, как слуги в спешке накрывают на стол. То и дело красноволосый поднимался с места и приближался к окну, желая понять, что происходит между Рейвеном и Сфинксом. Он видел, что эти двое о чем-то говорят, и его невольно задело, что со Змеем Сфинкс пожелал принять свою человеческую форму, а с ним, с Косэем, нет. Впрочем, уже то, что его воин ожил, казалось Косэю добрым знаком. Наверняка, Рейвен наговорил ему кучу странных слов, которые так сильно привлекают Сфинкса.

«Может, тоже надо узнать какие-то странные слова» - подумал Косэй. Обернувшись на присутствующих в комнате, он остановил взгляд на Дмитрии. Именно этот тип вчера ночью что-то вколол себе в руку, отчего сразу вылечился. Может, он знает значения слов, которые то и дело произносит Рейвен?

- Эй ты! – обратился он к Лескову, с ходу не вспомнив его странное имя. – Что такое Фейсбук?

Лицо Лескова сделалось непередаваемым. Меньше всего на свете Дмитрий ожидал услышать подобный вопрос от древнеегипетского воина. Он посмотрел на Косэя так, словно к нему обратился сам Иван Грозный с просьбой зарегистрировать его в социальной сети. Откуда Косэй вообще мог знать такие слова? Нет, не так. На кой черт Рейвен научил его? Конечно же, он нахватался их от Харта, ведь именно этот американец живет по соседству. Но с чего Рейвена угораздило упомянуть в древнем Египте Фейсбук? Спрашивал, есть ли в пирамидах интернет?

Ошарашенный Лесков бросил взгляд на графиню, которая смотрела на него с не меньшим удивлением, чем остальные египтянки.

- Фейсбук? – Дмитрий вспомнил, что так на арене почему-то называли Сфинкса, и от этого всё стало еще запутаннее. – Социальная сеть, созданная в Штатах.

Видя новые ряды вопросительных знаков в глазах слушателей, Лесков устало потер переносицу.

- Сейчас, попробую на ваш манер...

- Говори правду! – рявкнул Косэй, решив, что его пытаются обмануть. Дмитрий вздрогнул от неожиданности. Не хватало еще, чтобы его убили из-за названия какой-то дурацкой социальной сети.

- Фейсбук – это... Боже мой... Это как бы...

- Ну? – Косэй уселся в кресло напротив и нетерпеливо забарабанил пальцами по подлокотнику кресла. – Если не знаешь, то так и скажи!

- Фейсбук – это способ связываться друг с другом с помощью переписки.

- Как оракулы?

Дмитрий молча кивнул. Косэй вряд ли проверит, что такое Фейсбук, поэтому можно было назвать это чем угодно.

– А где это ты таких слов нахватался? – с подозрением поинтересовался красноволосый и откинулся на спинку стула, мрачно взирая на свою жертву. - Тоже родственник Сфинкса что ли?

Дмитрий вновь бросил быстрый взгляд на Лилит. Почему это он – родственник Сфинкса? И главное, что значит это «тоже»? Где-то есть еще один родственник?

Впрочем, ответа Косэй дожидаться не стал и продолжил:

- А Око Кока? Что это такое?

- Что? – не понял Дмитрий.

- Или Коко Око? – продолжал донимать красноволосый.

- Может, Коака? – предложила Нефертари свой вариант. Странный разговор ей начал нравиться, и она решила в нем поучаствовать. Обсуждать новый покрой платья с Аканой можно было и потом. Да и её подруга явно заинтересовалась. Акана с любопытством смотрела на Дмитрия, которому не повезло разговаривать с самым опасным человеком в Египте. Но держался Лесков вполне достойно. Он был скорее озадачен, чем напуган. Лилит и вовсе с трудом сдерживала улыбку. Было забавно наблюдать за тем, как русского царька загнал в угол египетский воин.

- Коака? – задумчиво переспросил Косэй. – Нет, не Коака. Как-то по-другому было.

- Не знаю, что это, - Лесков решил, что на этом от него наконец-то отвяжутся, но не тут-то было.

- Вы это пьете! – взорвался красноволосый и от нетерпения расплескал на себя чашу с вином.

- Коко Око? Может, Кока-колу?

- Да!!! Это самое! Что это такое?

- Ну, собственно, да, мы это пьем. Вроде пива, только очень сладкое, и от него не захмелеть.

- Ты умеешь варить эту Кока-колу?

- Нет, я в приготовлении напитков не силен, - усмехнулся Дмитрий.

- Какие еще есть слова? – продолжал Косэй. – Которых я не знаю.

«Ты многого не знаешь...» - снисходительно подумал Лесков.

- Вот этот еби..., который ты вчера вколол себе в руку, это можно использовать в жизни?

У Лескова нервно дернулась бровь.

- Э-пи-неф-рин. Это название лекарства.

- Лекарство неинтересно. Говори еще слова!

От дальнейшей пытки Дмитрия спасло только то, что в комнату явился слуга и, низко поклонившись, пригласил господ пройти к столу.

XXVIII

Обеденный перерыв

В обеденном зале пришлось объединить несколько столов, чтобы все гости могли рассесться. То, что в других уважаемых домах Египта считалось под запретом, Косэй нарушал также легко, как нарезал мясо. Ему совершенно не казалось чем-то непростительным усадить подле себя за одним столом обычных рабов, коими являлись Лилит, Рейвен и Дмитрий. В свою очередь, Акане было несколько не по себе. Узнай об этом её отец, он бы пришел в такую ярость, что избил бы девушку до синяков. Эмафион всегда презирал рабов, и даже победители арены оставались для него чем-то настолько низшим, что он никогда не подавал им руки.

Косэй занял место во главе стола и внимательно оглядел присутствующих. По лицу Сфинкса как всегда было сложно понять, каково его настроение, однако красноволосый встретился с ним взглядом и понял, что египтянин наконец успокоился. То, что он не отвел глаз, означало, что проблема исчерпана, и теперь «Лев снова колосится в осколках пустынного Ра». Подле Сфинкса устроилась Лилит. Она сидела с идеально прямой спиной, словно обедала в обществе баронов и герцогов, и в каждом её движении присутствовала грация. Подле Лилит, разумеется, устроился её лжебрат. Выглядел он в целом спокойно, только с подозрением поглядывал на огромную чашу в центре стола, наполненную большими кусками жареного мяса. Харт прекрасно помнил, чем его потчевал Косэй в прошлый раз, поэтому решил сделаться вегетарианцем до тех пор, пока не окажется у себя в квартире. Рядом с ним расположилась Нефертари. То, что она устроилась подле Рейва, мигом вызвало у Алоли презрительную усмешку, а Аризен начал бросать на американца любопытные взгляды. Эти двое вообще не понимали, почему им велели сегодня ночевать в доме Косэя. Не меньший интерес у Алоли вызывала Акана. Она всегда считала эту госпожу заносчивой, поэтому её забавлял тот факт, что Акана сидит с ними за одним столом. К тому же, как всегда рядом с Дмитрием. Алоли видела Лескова лишь мельком и теперь бесцеремонно рассматривала его, словно диковинного жука.

Тем временем Косэй выпроводил из комнаты всех слуг и вполголоса обратился к присутствующим.

- Я полагаю, что на всех собравшихся за этим столом объявлена негласная охота. Нас пытаются истребить по одиночке либо с заходом солнца, либо на арене. Прошлой ночью были убиты воины арены Аканы, и она чудом спаслась вместе со своим рабом.

- Кому это нужно? – нетерпеливо воскликнула Алоли, и ее глаза сверкнули.

- Тем, кому мы могли перебежать дорогу, - ответила Нефертари. – Именно поэтому мы должны держаться вместе, особенно после захода солнца. Не ходите поодиночке, не ешьте и не пейте нигде, кроме дома Косэя.

- А где гарантии, что здесь нас никто не отравит? – внезапно вмешался Дмитрий.

- Меня уже пытались травить, поэтому в моем доме существует защита от ядов. Любая еда начинает моментально чернеть, - ответил Косэй. – Как, например, вот эти фрукты.

С этими словами он указал на чашу черных, как смоль, яблок. Присутствующие в тревоге переглянулись.

- Яд можно нанести на одежду, подушки, предметы мебели... – продолжал Лесков.

- Тогда не касайтесь черных предметов, - ухмыльнулся Косэй. – Не нужно бояться за свою жизнь слишком сильно, но при этом будьте внимательными. На этом у меня всё. Отпразднуем победу наших доблестных воинов!

- А что насчет врагов? – Дмитрий явно не желал считать тему исчерпанной. – Одно дело - самому закопаться в нору, другое дело – закопать недоброжелателей.

- Я уже говорил, что проклятье не позволит нам, как ты выразился, закопать недоброжелателей, - ответил Косэй, чуть нахмурившись.

- Но вечно прятаться – тоже не вариант, - произнес Рейвен, решив поддержать интересующую тему. - Однажды они найдут подходящий момент. Может, не сегодня, не через неделю. Может, даже не через год. Но они бессмертны, они могут и подождать.

- Сам Всевидящий не сумел снять проклятья, - ответила Нефертари. – Будь моя воля, оракулы давно бы обратились в прах... Прости, Акана.

Тари посмотрела на свою подругу, которой явно был неприятен этот разговор. Каким бы ни был её отец, Акана по-прежнему любила его и готова была защищать.

- Любое проклятье можно снять, - теперь уже заговорила Лилит. – Главное, понять, что является его источником.

- Анкханар, - почти хором ответили присутствующие за столом. Сфинкс задумчиво склонил голову на бок и посмотрел на Рейвена. Сегодня Харт снова спрашивал его об этом. И он повторил свой ответ:

- Колосья всегда отражаются в воде.

- Что это значит? – спросила Лилит, обернувшись на Косэя. Красноволосый нахмурился ещё больше.

- И в какой воде они отражаются? – спросил он.

- В водах Анубиса, - немедленно последовал ответ.

- Хочешь сказать, что мудрецы годами бились над тем, чтобы найти способ снять проклятье, а ты знаешь, как это сделать, и до сих пор молчал? – Косэй ошарашенно посмотрел на Сфинкса

- Лев не колосился в высушенных угодьях Ра.

- А что тогда болтаешь? – немедленно разозлился Косэй. – Он говорит, что у любого зла есть противоположность. У Анкханар тоже должна быть своя противоположность.

- У нее была сестра или близкая подруга? – спросила графиня. Нефертари пожала плечами.

- Быть может, у Ра или Осириса была избранная? – Харт немедленно предложил другую версию. – Я имею ввиду, Анкханар была у Сэтха. Может, у кого-то из других богов была...

- Это надо у богов спрашивать, - фыркнул Косэй. – Слышали, Алоли, Аризен? Если пройдете Пирамиду Достойных, вы знаете, какой вопрос вам следует задать. Главное, чтобы Боги посчитали вас достаточно хилыми и захотели помочь вам. В чем я крайне сомневаюсь.

- То есть... Не все, прошедшие пирамиду, получают покровительство? – Дмитрий заметно помрачнел.

- Конечно, нет. Боги покровительствуют только слабым и необычным. Алоли и Аризен сильные. Как и Кайтана. Скорее всего их отвергнут.

- А что насчет наших бойцов? – вмешался Рейвен. – Капитан? Стриж? Червь? Каковы их шансы?

- Стриж может вообще не дожить до богов, - холодно произнесла Нефертари. – Он быстрый, но на третьем уровне начинаются преимущественно магические поединки. Ему должно очень повезти с противником, чтобы он выжил. Что касается Капитана, то сражается он хорошо... Быть может, ему удастся встретиться с богами. Главное, чтобы нашелся кто-то, кто захочет ему покровительствовать.

Косэй хищно осклабился и произнес:

- Пусть он станет сильнее, и я убью его без угрызений совести.

- Сейчас не он отравил нам еду, - напомнил Дмитрий. – Что насчет Эрика?

- Эрика? – переспросил Косэй. – Червя что ли? Тут и дураку понятно. Для покровительства он слишком силен. Настолько, что сам не в состоянии удерживать свою силу.

- Получается, одна надежда на капитана, - задумчиво подытожила Лилит. Будучи игроком, она предпочитала не делать ставку только на одного всадника в забеге, поэтому редко проигрывала. То, что Эрик оказался сильнее, чем того желают боги, повергло её в отчаяние. На Ильнеса она не рассчитывала, потому что юношу действительно всё это время спасала лишь его скорость. А если его противником окажется кто-то вроде Аризена? Что тогда?

- Мы не можем рассчитывать только на одного, - словно прочитав ее мысли, произнес Дмитрий. Чуть помедлив, он добавил, – если завтра будет возможность оспорить чью-то победу, я это сделаю.

- Я тоже, - ответил Рейвен.

- А кто вам позволит? – ледяным тоном поинтересовалась Акана. – Я не выставлю Дми-три на арену, даже если сам Ра потребует этого.

Алоли удивленно вскинула брови: неужто эта высокомерная богачка запала на своего раба? И как же она будет с этим жить?

- Мы поговорим об этом наедине, - чуть тише произнес Лесков, обратившись к Акане.

- Мне не о чем говорить со своей вещью, - в голосе девушки послышалась сталь. - Вещь останется при мне по причине, которая ей прекрасно известна. И на этом разговор себя исчерпал.

- Да ну? – Лесков с вызовом посмотрел на Акану, явно давая понять, что подобный тон ему не нравится.

- Тебе госпожа сказала, значит, так и будет! – вступилась за подругу Нефертари. – Откуда вы такие наглые беретесь? Что касается тебя, Рейвен, то я тоже не выставлю тебя на арену. Ты просто не выживешь.

За столом повисло тяжелое молчание. Косэя чертовски взбесило, что женщины даже не хотят рискнуть своими новыми игрушками, в то время, как Лилит сама задумалась о том, чтобы оспорить чье-то право на победу. Озвучивать она этого, разумеется, не стала. Если она решится, то Косэй узнает об этом завтра прямо на трибунах. Лилит упорно казалось, что Дмитрий тоже может показаться богам слишком сильным. Его умение внушать людям свою волю во время зрительного контакта автоматически вычеркивает из списка его противников большую часть. У Рейвена в теории было больше шансов. Но и рисковал он значительно серьезнее остальных. Харт был метким стрелком, но разве меткость может уберечь его от магической атаки?

«Боги, как можно быть столь сильным и столь уязвимым одновременно», - с досадой думала графиня, глядя на Харта. «Быть драконом только глубоко в подсознании и не иметь доступа к своей настоящей сущности... Что может быть ужаснее для такого, как он?»

- Что? Никто не голоден? – не выдержал Косэй, заметив, что никто до сих пор так и не притронулся к еде. Происходящее начинало раздражать его всё больше, но прежде чем хозяин дома успел прийти в разрушительную ярость, графиня начала спасать ситуацию. Будучи от природы умной женщиной, она знала, как найти подход практически к любому человеку. Однако такое количество столь сложных и разноплановых людей ей не доводилось встречать даже при дворе.

- Рейвен, месье Лесков, пожалуйста, - мягко попросила она, заметив, что оба мужчины вот-вот готовы подняться с места и без разрешения удалиться. Было видно, что их самолюбие задето, и графиня, чуть понизив голос, добавила:

- Главное, что мы сами знаем, кем являемся на самом деле. И на что способны.

Акана бросила на Лилит пронизывающий взгляд, пытаясь понять, что значат её слова. Эти белокожие рабы никак не желали смириться со своей участью и постоянно пытались казаться выше других себе подобных.

Тем временем Лилит обратилась к Косэю, попросив рассказать побольше о Пирамиде Достойных. Постепенно тяжелая атмосфера начала сглаживаться. Дмитрий всё еще злился на Акану, но виду уже не показывал. Рейвена же скорее успокоила наполовину опустошенная чаша вина. Полицейский немного расслабился, но его мысли по-прежнему были заняты ареной. Он вызовется на бой, не спрашивая разрешения у Нефертари. Она не сможет ему помешать. Осталось сделать вид, что он отказался от этой затеи, и чтобы Тари ему поверила. Точно также планировал поступить и Лесков.

- ВЫ БУДЕТЕ ЕСТЬ, ИЛИ Я ЛИЧНО ДОЛЖЕН ЗАТАЛКИВАТЬ ЕДУ ВАМ В ГЛОТКУ? – внезапно заорал Косэй и с такой силой треснул кулаком по столу, что часть посуды подпрыгнула одновременно со вздрогнувшими от неожиданности гостями. Больше повторять хозяину дома не пришлось. Молчаливое жевание прервалось лишь на миг, когда Рейвен заметил, как Дмитрий подносит к губам кусочек мяса.

- Лесков... Лесков! – встревоженно позвал Харт.

Когда русский обратил на него внимание, Рейвен, указав взглядом на мясо, чуть тише добавил:

- По-моему, оно еще недавно передвигалось на двух ногах.

К ужасу полицейского, Дмитрий откусил кусок, задумчиво пожевал, пытаясь определить на вкус, что это за мясо, а затем, проглотив, произнес:

- Точно не страус.

И в тот же миг у Лескова случилось озарение. Он посмотрел на мясо в своей тарелке. Потом скользнул взглядом по комнате, задерживая его на кожаных предметах интерьера. А затем, судорожно вдохнув, поспешно положил кусочек, который держал в пальцах, обратно в тарелку. Бледный, как привидение, русский трезвенник на автомате схватил ближайшую к нему чашу с вином и залпом опустошил её. Акана с удивлением уставилась на своего раба. Мало того, что он схватил её чашу, так еще всё это время постоянно утверждал, что не пьет ничего крепче воды.

- Хоть кто-то за этим столом пить умеет, - довольно заметил Косэй, и, отсалютовав русскому своей чашей, тоже залпом опустошил её. Дмитрий и Рейвен молча переглянулись, зато Нефертари и Алоли немедленно последовали примеру мужчин, желая показать, что они тоже умеют пить.

Дальнейшая часть обеда прошла в тишине. Погруженные в свои мысли, никто из присутствующих не пытался завести разговор. Казалось, в хорошем настроении пребывал только Сфинкс, который сегодня случайно узнал, что оба его друга беспокоились о нем. Эта новость стоила тысячи пропущенных боев.

Первыми из-за стола ушли Акана и Дмитрий. На руке девушки начали появляться серые разводы, и, к своему ужасу, египтянка поняла, что время между пробуждениями Ин-теп сократилось. Теперь Акана могла быть собой не дольше двух часов, в то время как прежде ей удавалось справляться с демоном почти четыре. После ругани с Дмитрием ей было особенно унизительно обращаться к нему за помощью. Благо, он сам всё понял.

Оказавшись в гостевой спальне наедине, Акана прошлась по комнате и, не глядя на мужчину, тихо произнесла:

- Ин-теп становится сильнее. С каждым днем я все меньше времени могу быть собой. Быть может, тот, кто прислал ко мне наемных убийц, это предвидел? У оракулов бывают удивительно точные видения. Наверное, кто-то увидел и мое будущее.

Дмитрий молчал. Слова этой женщины о том, что после всего пережитого он - всего лишь вещь, были еще свежи в памяти. И это неимоверно злило его. Словно почувствовав настроение своего раба, Акана обернулась на него и с вызовом произнесла:

- Неужто ты ждешь извинений за то, что я сказала за столом? Спешу тебя разочаровать: господа не извиняются перед своими рабами и не благодарят их. Ты не благодаришь постель за то, что на ней лежишь. И не извиняешься перед чашей, если её разбил. Я не знаю, в каком городе ты жил прежде, но сейчас ты живешь здесь, по законам моего города.

- И зачем ты тогда сейчас оправдываешься? – с насмешкой поинтересовался Лесков. Он заметил, как в глазах египтянки промелькнула растерянность.

- Я не оправдываюсь. Я объясняю тебе твое положение, с которым ты никак не желаешь смириться.

- А теперь я тебе кое-что объясню, Акана, - в голосе Дмитрия послышались стальные нотки. Он приблизился к девушке почти вплотную, глядя на нее сверху вниз. - Сейчас не господа, а рабы помогают тебе выжить. Бывшие рабы предлагают тебе кров и защиту, а воины готовы проливать за тебя кровь. И самое интересное заключается в том, что им даже не нужно твоей благодарности, Акана. Им нужно всего навсего твое уважение.

- А что нужно тебе? – спросила девушка. Но на вопрос мужчина не ответил. Его глаза изменили цвет, и серые разводы на коже Аканы мигом исчезли.

- Тебе следует отдохнуть, - сухо произнес Лесков, отстранившись. Он уже было направился к двери, как египтянка заговорила вновь.

- Я не хочу отдыхать! – резко произнесла она и тут же, понизив голос, еле слышно добавила, - Иногда мне даже кажется, что я не хочу жить.

Услышав эти слова, Дмитрий остановился. Он обернулся на девушку и, встретившись с ней взглядом, наконец понял, в каком отчаянии она сейчас находится. Акана никогда не плакала и не жаловалась на свою тяжелую судьбу, а весь свой страх прятала под маской высокомерной госпожи.

- Это не так, - чуть помедлив, ответил он. – Ты не хочешь жить с Ин-теп, а это совершенно другое. Наверняка, есть какой-то способ избавиться от этой твари. Мы ведь еще даже не искали. Нужно продолжать бороться, понимаешь? Потому что жить стоит.

- А стоит ли моя жизнь жизней тех лекарей, которых я убила, пока была в заточении? Или тех рабынь, когда я оказалась на свободе?

- Ты снова винишь себя за то, в чем не виновата.

- Я не виню себя. Я только хочу все это прекратить и пока что вижу только один способ...

- Даже думать об этом не смей, - прервал её Лесков. – Нельзя вот так просто сдаваться!

- А мне непросто, Дми-три. Непросто, когда нет надежды. Но ты вряд ли меня поймешь.

- В один день я потерял и жену, и ребенка, а мою армию на голову разбил противник. Испуганные люди подходили ко мне и спрашивали, чем кормить своих детей, где взять лекарства для раненых. А я ни черта не мог им ответить. Вот это называется отсутствием надежды.

Дмитрий сам от себя не ожидал, что решится рассказать о подобном столь чужому для него человеку. Но почему-то ему казалось, что Акана услышит его, и он не ошибся. Девушка приблизилась к нему, впервые поймав себя на мысли, что она совершенно ничего не знает о том, кто так часто ей помогает.

- Тогда мне следует поучиться у тебя, - тихо произнесла Акана. – Я сочувствую твоей утрате.

После ей будет неловко оттого, что она поддалась желанию обнять этого человека. Но сейчас этот поступок показался египтянке самым правильным, особенно в тот миг, когда рука Дмитрия легла ей на спину, обнимая девушку в ответ.

С каждым часом жара в городе всё усиливалась. Сегодняшний день выдался одним из самых знойных, и уже никто не вспоминал о кратковременном дожде, ополоснувшем улицы прохладными каплями. Солнце яростно выжигало измученные растения, раскаляло камни, и даже искусственный водоем на территории сада не мог принести облегчения. Вода в нем стала теплой и ничуть не освежала, поэтому Нефертари заговорила о том, чтобы прогуляться до берега реки. Берег богини Бастет был каменистым, поэтому там не любили отдыхать местные господа. Рабам же туда ходить запрещалось. Вода в этой части реки была прохладнее из-за более сильного течения, поэтому именно там Нефертари предпочитала спасаться от жары.

Когда Акана и Дмитрий вновь появились в главном зале, Нефертари приподнялась с софы и, жестом отогнав от себя раба с опахалом, устало произнесла:

- Еще немного, и я превращусь в жареную госпожу! – сердито произнесла она. – Я хочу пойти к реке, но Косэй не пускает меня одну. Как будто мне нужно его разрешение! Я сама убью кого угодно, если мне того захочется.

Графиня Лилит, сидевшая рядом, бросила взгляд на Косэя, считая это не слишком разумным – расходиться. Если на них охотятся, то лучше находиться подле друг друга.

- Идите тогда все вместе, - ответил Косэй. – Мне же лучше, я спокойно поработаю.

- Тебе хорошо, ты не чувствуешь жары, - обиженно протянула Нефертари. – Тебя хоть в печь затолкай, ничего не случится.

- А тебе и завидно, - довольно хмыкнул Косэй. – Бери своих рабов, Сфинкса и отправляйтесь.

- А как же вы? На вас же могут напасть! – внезапно вырвалось у Лилит. В тот же миг, заметив на себе взгляды присутствующих, графиня несколько смутилась. Наверное, не следовало проявлять заботу по отношению к этому человеку так эмоционально.

– Если вы погибнете, мы все станем куда более уязвимыми, - поспешила добавить она.

- Не станете, - ответил Косэй. - Потому что мои силы снова при мне, и я способен убить любого. Отправляйтесь купаться, или вы так и будете кудахтать, как курицы, до самой ночи?

- Лев колосится под крыльями Ра, - задумчиво произнес Сфинкс, не желая оставлять своего хозяина одного. Затем он перевел взгляд на Рейвена, прикидывая, будет ли тот в достаточной безопасности вместе с Нефертари, Алоли и Аризеном. Вроде бы да.

- А мне настолько жарко, что я даже ходить не в состоянии, - как бы невзначай обронила Лилит, чувствуя, что всё-таки опасается за Косэя. Не потому, что она сильно привязалась к этому человеку, а потому, что он был куда более весомым союзником, чтобы позволить ему рисковать, оставаясь одному. Сфинкс, разумеется, сильный воин, но если противников будет несколько, вдвоем им не справится. В итоге Акана, Нефертари, Рейвен, Дмитрий, Алоли и Аризен отправились к реке, а Лилит осталась дома вместе со Сфинксом и Косэем.

Едва гости покинули дом, красноволосый расстелил на полу внушительных размеров кусок кожи и принялся вырезать на ней какой-то узор. Сфинкс отправился в сад, где, обернувшись в огромного песчаного льва, удобно устроился на траве. Положив голову на лапы, зверь внимательно смотрел вслед уходящим к реке, испытывая тревогу за них.

Проведя около часа за работой, Косэй наконец смог побыть наедине с собственными мыслями и хоть немного разобраться в происходящем. То, что чужаки хором настаивали на том, чтобы снять проклятье, говорило, что они прекрасно понимают сложившуюся ситуацию в городе. Они совершенно не походили на низших рабов, которые прислуживали в домах или обрабатывали земли. С первого взгляда на них можно было понять, что эти белокожие были кем угодно, только не рабочими. В них не чувствовалось трепетного восхищения, когда они разговаривали с господами, и совершенно не наблюдалось животного страха. Все рабы Косэя дрожали, едва заслышав звук его шагов, в то время как Лилит вела себя так же, как Нефертари и даже Акана. От Косэя не укрылась врожденная грация этой девушки. Рейвен и Дмитрий тоже представлялись красноволосому странными, но не менее интересными. Оба явно не относились к дуракам, вели себя с достоинством и знали себе цену. На миг Фениксу даже показалось, что он, Нефертари и Акана завладели иноземными господами, которые никак не желали покоряться своей участи. В тот же миг он поманил к себе раба и велел привести к нему Лилит.

Когда графиня появилась в комнате, первое, что подметил Косэй, было то, что эта девушка смотрит на него безо всякого страха. Затем в памяти невольно промелькнула мысль, что Лилит не позволила ему коснуться тела мертвеца, на которое было наложено проклятье. Это означало, что эта девушка не только не боится своего хозяина, но и не испытывает ненависти по отношению к нему. Подобное поведение со стороны рабов Косэю было чертовски непривычно.

- Вы желали меня видеть? – поинтересовалась графиня, в очередной раз то ли забыв, то ли не пожелав поклониться. От красноволосого это, конечно же, не укрылось, и он кивком головы указал на стоящее подле него кресло.

- Садись. Развлечешь меня, пока я работаю, - произнес он. В тот же миг он с опозданием заметил, что теперь он сам оказался как раз у ног графини. Но, вместо того, чтобы сесть в кресло, Лилит опустилась на пол подле мужчины.

- Ты не похожа на обычных рабынь, - начал Косэй, продолжив свою работу. Графиня с долей интереса следила за легкими и в то же время быстрыми и уверенными движениями мастера. Сейчас её не интересовало, кожа какого бедолаги расстелена на полу этой комнаты. Её взгляд был прикован к рукам Косэя. Одна пожилая герцогиня как-то обронила фразу, будто люди искусства и мастера – самые умелые любовники, потому что их руки ловкие и при этом нежные, чтобы не повредить материал.

- Я никогда не была рабыней, - спокойно ответила графиня, чуть смущенная своими мыслями. – Более того, я сама владела прислугой. В моем доме насчитывается около сотни людей, которые ухаживают только за домом и садом, я уже не говорю о крестьянах, которые служат на полях. Я являюсь одной из самых богатых женщин на юге Франции. Большую часть своего времени я провожу при дворе самого корол..., простите, фараона Франции, страны, откуда я родом.

- Ты его любовница? – напрямую спросил Косэй, совершенно не заботясь о нетактичности подобного вопроса. Лилит это позабавило.

- Он бы хотел этого, но, к счастью, я умело избегаю сложных ситуаций. В первую очередь, не принимаю его подарков, хотя и проявляю благосклонность.

- А что не так с его подарками? – удивился Косэй и на миг поднял на графиню глаза.

- Подарки покупают женщину. Я же не продаюсь.

- Да ну? – ухмыльнулся рыжий. – А я вот хорошо помню, как сначала тебя купил Нахти, а потом я.

Графиня чуть нахмурилась.

- Это вы считаете, что купили меня. Нахти купил лишь мою свободу, потому что меня взяли в плен. Но мое тело и уж тем более мою душу не купит никто.

Услышав этот ответ, Косэй громко расхохотался. Слова Лилит звучали настолько нелепо, что он не мог воспринимать их всерьез. Купленная рабыня рассуждает о свободе – это что-то новенькое!

Заметив иронию в его глазах, графиня нахмурилась и, молча поднявшись, направилась прочь из комнаты. Когда она поравнялась с дверью, нож, который Косэй все это время держал в руке, пролетел в десяти сантиметрах от лица девушки и глубоко вонзился в деревянный косяк. Графиня вздрогнула от неожиданности, однако шаг не замедлила и направилась дальше. Она не собиралась слушать насмешки со стороны какого-то варвара.

- Куда пошла? - рявкнул Косэй, немедленно придя в бешенство. – Я тебя не отпускал!

Он нагнал девушку уже в соседней комнате и грубо схватил её за запястье. Графиня резко обернулась, и ее глаза опасно потемнели.

- Ты решила, что можешь проявлять свою волю? – обрушился на неё Косэй. - Если я велел остановиться, ты должна была замереть на месте, даже если бы у тебя пол под ногами горел. Кем ты себя возомнила? Да я сейчас отправлю тебя на кухню котлы драить! Зарвавшаяся глупая девчонка. Ты всего лишь жалкая вещь, не понимающая, как вести себя со своим хозяином. Может, надо выжечь клеймо на твоей красивой шейке, чтобы ты запомнила, как себя вести?

- Жалкая? Лучше себя пожалей, птичка, - прошипела сквозь зубы Лилит. Подобная ссора в ее планы никак не входила, но и стерпеть оскорбления девушка не смогла. Черная дымка отшвырнула Феникса к стене с такой силой, что Косэй едва не отключился. Перед глазами заплясали темные пятна, но вот мужчина тряхнул головой и хищно улыбнулся. Эта улыбка еще больше разозлила графиню, и она взглядом разнесла стоявшую подле него огромную изящную вазу.

- Котенок возомнил себя львом? - усмехнулся Косэй, забавляясь происходящим. – Ну, и что дальше?

Он неспешно приближался к Лилит, она медленно отступала к противоположной стене, пока не наткнулась на нее. В тот же миг девушка почувствовала за спиной холод металла и стремительно сорвала со стены кинжал, украшавший комнату. Феникс скептично смотрел на девушку, уже передумав высечь её за непослушание. Она всё больше забавляла его своим поведением. В то время, как другие рабы падали перед ним на колени, дрожа, эта наглая девка шарахнула его об стену. От этого ему даже сделалось смешно.

- Смотри, не порежься, девочка, - произнес он, снимая с пояса свой кинжал.

Он атаковал ее быстро и тут же весьма ощутимо полоснул по бедру, думая, что это охладит зарвавшуюся девицу. Вот только графиня вновь ударила Феникса магией. Нечто черное обожгло его ладонь, заставив выронить кинжал, и графиня с легкостью ответила на ранение таким же порезом, разве что разместив его на груди, словно желала перечеркнуть сердце своего противника.

- Будь моя воля, ты был бы уже мертв, - прошипела она.

- Не льсти себе, девочка. С каких пор железо может победить пламя?

Завязался короткий бой, но в какой-то миг Феникс перехватил руку Лилит и огнем обжег ей запястье, отчего теперь девушка выронила свое оружие. Он прижал ее к стене и схватил за волосы, заставляя запрокинуть голову назад. Лилит зашипела от боли и с силой вонзила ногти в плечи своего противника.

- Тварь! - вырвалось у Косэя, и он весело оскалился, наблюдая за попытками девушки вырваться. Она попыталась обжечь его магией еще раз, но тут же вскрикнула сама, чувствуя, как Феникс начинает обжигать ее.

- Пусти! - в ярости закричала она. Мало кто смог довести ведьму до такой ярости и уйти живым, но Феникс был сильнее. - Если бы у меня была вся моя магия, я бы давно общипала тебе перья и сделала из них накидку, птенец!

Глаза девушки были практически черными, а бессильная ярость доводила ее до отчаяния. Она вырывалась, как дикий зверь, подыскивая заклинание, чтобы причинить обидчику побольше боли. Но самое мощное ведьма уже использовала, а сил, чтобы повторить это колдовство, у Лилит уже не осталось. Чертов Эристель сделал её практически беспомощной.

- Я – не твоя вещь, проклятая птица! – в ярости крикнула она. – Убей меня, и я всё равно не буду твоей!

Косэй буквально смаковал этот момент, прикидывая, что будет интереснее, свернуть этой наглой девке шею или...

Когда Феникс поцеловал ее, Лилит от неожиданности даже не успела отвернуться. Она еще пыталась вырваться, но сильные руки Рыжего не позволяли ей даже дернуться. Ведьма до крови прикусила его губу, но это лишь еще больше позабавило Косэя. Он слизнул кровь и весело расхохотался. Затем поцеловал девушку вновь, еще более требовательно и жадно.

Лилит впервые столкнулась с подобной ситуацией. Графы и герцоги годами ухаживали за ней, слагали стихи, одаривали подарками, а этот проклятый варвар делал то, что хотел. Лилит чувствовала и ярость, и страх, что не может вырваться. Но еще больше она испугалась того, что ласки этого мужчины не кажутся её неприятными. Напротив, они пробуждали в ней какой-то первобытный огонь, который девушка постоянно подавляла в себе. Там, во Франции, ей нельзя было показывать свое истинное лицо, но здесь ведь всё не взаправду? Никто не узнает, что она отвечает на поцелуи человека, которого знает всего несколько дней.

- Огненная тварь! Ненавижу! – произнесла графиня, когда Косэй на миг прервал поцелуй. Он снова рассмеялся, когда Лилит всё-таки удалось освободить одну руку и глубоко вонзить ногти в запястье мужчины. Но затем она сама поцеловала Косэя в губы, чувствуя, что больше не может и не хочет отталкивать его от себя.

Косэй по-прежнему прижимал ведьму к стене, но теперь уже подхватил девушку на руки, и Лилит обвила его бедра своими ногами. У рыжего не хватило терпения срывать с нее одежду и уж тем более – искать подходящее место. Хотелось обладать этой девушкой немедленно, и Лилит отвечала на его ласки не менее требовательно...

- Мне нужно привести себя в порядок, - устало произнесла Лилит, спустя какое-то время. Косэй кивнул и подал ей кувшин с вином. Ведьма торопливо сделала пару глотков, и несколько алых капель заманчиво скользнули по ее подбородку на шею и далее на грудь. И когда она вытерла вино с губ тыльной стороной ладони, точно дикарка, Феникс едва не набросился на нее вновь.

- Мне нужно привести себя в порядок! – повторила Лилит, и перед Косэем возникла темная дымка, преграждая ему путь.

- Проклятье, ты разнесла целую комнату. Сумасшедшая дрянь! - Косэй весело хохотнул и, забрав у Лилит кувшин, тоже отпил пару глотков. Графиня недобро улыбнулась и, кое-как завернувшись в свое разорванное платье, поспешила скрыться. К счастью, вовремя. Спустя пару минут в комнате появился Сфинкс. Косэя он застал взлохмаченным, посреди осколков и перевернутой мебели. Господин сидел на полу, раздетый, окровавленный и чертовски довольный. Но на лице Сфинкса по-прежнему оставалось равнодушное выражение. Казалось, таким он Косэя видит всегда, а эта многострадальная комната и вовсе выглядит так с самого начала по задумке дизайнера.

- Ну, озвучь, озвучь! – Косэй весело смотрел на своего раба. – Ты же слышал шум, но не бросился меня спасать, потому что умный.

Сфинкс склонил голову на бок и многозначительно изрек:

- Град побил весь урожай, но небо выглядит безоблачным. Лев не понимает.

- Хах, град был еще тот... На, выпей со мной! – с этими словами Косэй сунул в руки Сфинкса кувшин с вином и, посмеиваясь, начал одеваться.

XXIX

Сокрытие улик

Пока в одной из комнат Косэя стремительно переделывался интерьер, Нефертари, Акана, Алоли и Аризен спасались от жары, купаясь в водах Нила. Рейвен и Дмитрий предпочли остаться на берегу, но лишь потому, что им хотелось спокойно переговорить наедине. Оба мужчины устроились в тени дерева, с долей зависти глядя на купающихся.

Берег, который египтяне считали территорией богини Бастет, был поразительно красив и при этом поразительно пустым. Высокородные здесь не купались, потому что пляж был довольно каменистым, а рабам запрещалось входить в воду в любом месте выше по течению от места отдыха господ. Таким образом, никто не мог помешать собравшимся здесь насладиться покоем.

Покой, конечно же, был относительным. Со стороны могло показаться, что две красавицы-госпожи беззаботно веселятся в воде, а их рабы покорно ожидают их поручений, однако на деле их мысли были заняты только предстоящими боями.

Дмитрий обратился к Рейвену первым, понизив голос едва ли не до шепота. То, что у Аризена был прекрасный слух, ему было известно, благо, сейчас юноша был занят тем, что гонялся за Алоли, пытаясь повалить её в воду.

- Думаю, ты понимаешь, что мы не можем полагаться только на удачу Ингемара и Ильнеса, - еле слышно произнес Дмитрий, бросив взгляд на Харта. – Если у этих двоих есть шанс получить аудиенцию у здешних божков, надо позаботиться о том, чтобы они наверняка прошли испытание Пирамиды.

Полицейский кивнул:

- Эльф и капитан – наша единственная надежда докопаться до правды. Если они не пройдут, нам конец.

- Иными словами, надежды у нас ни черта, - мрачно усмехнулся Лесков. – Я бы сделал ставку только на Эрика. Он с легкостью пройдет пирамиду, будучи незамеченным. Вот только его новая способность в данном случае сыграла с нами злую шутку: теперь он сильнее, чем того хотят боги.

Харт устало вздохнул. Лесков был прав: полагаться только на Ингемара и Ильнеса – не вариант. С каждым разом бои становятся всё тяжелее, а выжить в пирамиде и вовсе представлялось чем-то из жанра фантастики. Воинов впускают в пирамиду с разных концов, и внутри их уже поджидают неведомые чудовища, которые стремятся добраться до своих жертв. Стены внутри постоянно меняются, кругом ловушки, к тому же задание выполняется на время. Если не успеешь выбраться наверх, пирамида закрывается, замуровывая опоздавших заживо. К тому же, где гарантии, что другие воины арены не будут пытаться избавиться от противников, улучив подходящий момент.

Харт посмотрел на Нефертари, беспечно плескающуюся в воде, и неуверенно произнес:

- Как я уже сказал, завтра я вызовусь на арену. Будем повышать наши шансы. Надеюсь, мне повезет, и завтра мне попадется какой-нибудь противник попроще. Я вот что хотел спросить: если ты не пойдешь на арену, может, одолжишь мне несколько ампул эпинефрина? Мои способности мне чертовски бы пригодились в пирамиде.

- Тебе не хватит для трансформации двух ампул, - ответил Дмитрий. – Остальные я берегу для себя. Потому что я тоже не собираюсь доверять свою судьбу воле случая и поэтому выйду на арену.

- Завтра ты никак не сможешь использовать эпинефрин.

- С чего это? – Дмитрий немедленно насторожился.

- С того, что Нефертари говорила, что на территории арены обнуляются все способности, полученные с помощью зелий до начала боев. Таким образом здешние организаторы борются с «допингом». А в пирамиде за этим не следят, потому что никто не хочет показаться слишком сильным перед богами.

По лицу Лескова стало ясно, что Рейвен своими словами только что перечеркнул весь его замысел. Нахмурившись, он молча смотрел перед собой, прикидывая, как выкручиваться теперь. Тратить эпинефрин попусту было непростительной глупостью, но и сражаться без него автоматически приравнивалось к самоубийству. Драться Дмитрий совершенно не умел. Он не владел боевыми приемами, не знал, как правильно использовать в бою нож или кинжал. Единственное, чем Лесков пользовался из оружия, был пистолет. Как и все полукровки, стрелял он метко от природы, хотя делал это крайне редко. Для подобной «работы» у него был Эрик, который исправно выполнял любое поручение начальника. Здесь же Лесков мог полагаться только на свои способности полукровки, которые действовали далеко не на всех. Он умел внушать страх, но относительно недолго, поэтому противник вполне мог успеть оклематься, а то и вовсе убить Лескова раньше, чем способность подействует. В свою очередь, для того, чтобы заставить противника самого перерезать себе горло, требовался зрительный контакт. А, если попадется какой-нибудь невидимка? Что тогда?

- Кстати, - Рейвен заговорил снова, - а если у нас будет только одна возможность оспорить чью-то победу? Я то рассчитываю занять место Кайтаны. В прошлом поединке её серьезно ранили, и Косэй скорее всего снимет её с боев.

- Возможность будет, - задумчиво ответил Лесков. – Я позабочусь об этом.

Рейвен вопросительно посмотрел на собеседника, не понимая, откуда у этого человека такая уверенность. Судя по всему Дмитрий знал, о чем говорит, и наверняка выполнит свое обещание, вот только каким образом? Впрочем, задать свой вопрос Рейвен не успел. К ним уже направлялась Алоли.

- Госпожа хочет, чтобы ты искупался вместе с ней, - произнесла девушка, обратившись к американцу.

- А если я не хочу купаться? – полицейский сейчас предпочел бы обсудить с Лесковым, как он планирует сражаться без эпинефрина, нежели лезть в воду и развлекать Нефертари.

- А тебя никто не спрашивал, - Алоли насмешливо улыбнулась. – Не заставляй гнать тебя купаться хлыстом.

Мысленно выругавшись, Рейвен нехотя поднялся с места и направился к реке. Он ожидал, что Алоли пойдет следом, но девушка опустилась на траву подле Дмитрия. Так близко, что плечом касалась его плеча. Лесков не стал отстраняться, но поведение египтянки его несколько озадачило.

- Как тебе живется с твоей госпожой? – лениво поинтересовалась она, не сводя глаз с купающихся.

- По-разному, - уклончиво ответил Лесков.

- Забавно. Когда я была её рабыней, то моя жизнь протекала весьма однообразно. Каждый день проходил в тени этой высокомерной зазнайки, которая считала ниже своего достоинства даже посмотреть на раба, который обращается к ней. Её голос всегда звучал холодно и снисходительно, она никогда никого не хвалила и не благодарила. Не говоря уже о том, чтобы кого-то поощрить улыбкой.

Теперь уже Дмитрий слушал внимательнее. Он ведь практически ничего не знал о своей госпоже, кроме того, что в её тело вселили демона.

- Эмафион воспитывал свою дочь так, чтобы любой, находящийся рядом с ней, моментально понимал свое место, - ответил он, почему-то решив вступиться за Акану. Его слова не слишком понравились Алоли. Чуть помолчав, она продолжила:

- Когда пришел семнадцатый долгий дождь, я полюбила одного юношу, местного раба, который ухаживал за господскими лошадьми. Он тоже ответил мне взаимностью, и мы втайне начали встречаться. Вот только счастье наше было недолгим. Однажды утром Акана проснулась раньше обычного времени и вышла в сад. И застала меня с моим возлюбленным. Он всего лишь целовал меня. Целый день я ходила в страхе, не зная, чего ждать от своей госпожи. К вечеру успокоилась, а наутро узнала, что Акана продала моего возлюбленного Нефтиде. Когда я, не помня себя от отчаяния, обратилась с просьбой увидеться с ним в последний раз, эта высокомерная змея сказала, чтобы я больше никогда не смела смотреть в сторону мужчин. В противном случае, она продаст меня в дом утех. Ей, видите ли, кажется оскорбительным, что ее рабыни сначала касается неизвестно кто, а затем эта самая рабыня касается ее вещей. Через несколько дней я узнала, что Имандес отрубил несколько пальцев на левой руке моего возлюбленного. Рана загноилась и вскоре он умер. И всё из-за этой проклятой дряни!

В голосе Алоли теперь отчетливо слышалась ненависть. Её глаза сверкнули, когда она обратила взгляд на свою бывшую госпожу. Горькая улыбка искривила губы девушки.

- Я молилась всем богам, чтобы они покарали эту самодовольную женщину. И они услышали меня. Я смеялась всю ночь, когда узнала, что её захватила какая-то хворь, из-за которой теперь её удерживают в подземельях храма. Это было лучшим событием в моей жизни. Даже лучше, чем, когда Эмафион обнаружил во мне силу и создал из меня воина. Даже лучше, чем когда Нефертари победила меня в бою, и я сделалась её рабыней. В свое пользование новая госпожа получила запуганную, неуверенную в себе девчонку. Но теперь посмотри, кем я стала. Меня боятся и уважают. Мужчины желают мое тело, а женщины завидуют моей красоте. А мой главный враг оказался заперт в тюрьме и не вышел бы оттуда никогда, если бы не ты.

Дмитрий почувствовал, как Алоли кладет голову ему на плечо.

- Но, знаешь, что я поняла, когда увидела вас вместе сегодня на обеде?

- Что? – сухо поинтересовался Лесков.

- На самом-то деле мне не нужно было ненавидеть Акану. Её следовало жалеть. Да, ты не ослышался. Она жалкая потому, что никогда не сможет быть с тем, кто ей нравится. За неё всегда будет выбирать отец. Свою жизнь Акана проведет с каким-нибудь гниющим оракулом, не смея даже подумать о том, чтобы заняться любовью с низкородным красавцем.

- И зачем ты мне это рассказываешь? – спросил Дмитрий, заметив, что Акана наконец обратила на них внимание и всё чаще посматривает в их сторону. – Ваше прошлое меня не касается.

Дмитрий отстранился и пристально посмотрел на Алоли.

- Зато я могу тебя касаться. А она не может! – египтянка весело улыбнулась и, прежде чем Лесков успел отвернуться, прижалась губами к его губ. Девушку он не оттолкнул, но на поцелуй не ответил.

«Еще этого мне не хватало!» - зло подумал он. В проклятом Египте постоянно творилось черт знает что, и разборки двух девиц Лескова нисколько не интересовали. Ему было, откровенно говоря, плевать, какого раба Акана кому продала. Завтра придется выходить на арену, сражаться не пойми с кем, а, главное, не пойми как. А тут еще этот детский сад!

- Твое представление осталось без внимания, - усмехнулся он, когда Алоли наконец отстранилась. – На твоем месте я бы лучше думал, как сделать так, чтобы нас всех не перерезали в ближайшее время.

- Никто нас не тронет, - ответила Алоли. – А что касается представления... Не скажи.

Она кивком головы указала на Акану, которая о чем-то разговаривала с Нефертари. Смех, доносившийся со стороны реки, стих. Лесков заметил, как теперь уже госпожа Рейвена внимательно смотрит на них. Затем Нефертари вышла из воды и направилась в их сторону. Акана последовала за ней, нарочно отставая на несколько шагов

- Алоли, то ты громче всех кричишь, что тебе жарко, а теперь сидишь на берегу! – с иронией произнесла Нефертари.

- Мне захотелось побыть с мужчиной, - спокойно ответила Алоли, с улыбкой глядя на свою прежнюю госпожу. Акана ответила ей презрительным взглядом. – Ты же сама мне разрешаешь быть с теми, кто мне нравится.

- Ну, если нравится... – начала было Нефертари, но Акана внезапно перебила её.

- Ей может нравится, что угодно, но моих рабов я трогать запрещаю.

- Алоли не сделала ничего плохого, - Нефертари тут же нахмурилась. – Мои воины арены могут поступать так, как захотят.

- Только не с моими рабами! Ты меня услышала, Тари. Еще раз я увижу её рядом с ним...

- То что? Ты не можешь наказывать моего воина!

Наблюдая за ссорой двух подруг, Алоли с трудом сдерживала улыбку. Она знала, что своим поведением вызовет реакцию, но никак не ожидала, что Акана разозлится настолько сильно. Что касается Дмитрия, то он молча поднялся с места, и, не дожидаясь позволения, направился купаться. Забивать голову дурацкой перебранкой он не собирался, хотя и игнорировать реакцию Аканы тоже не мог. Для него было странно видеть столь яркие эмоции со стороны этой девушки. И в отличие от Алоли, ему это не понравилось.

Домой купающиеся возвращались злые, точно стая голодных аллигаторов. Нефертари и Акана демонстративно не разговаривали друг с другом, Аризен злобно косился на Дмитрия, а русский, в свою очередь, с раздражением терпел вопросительные взгляды Рейвена. А полицейский сейчас думал о том, на кой черт Дмитрию ударило в голову приставать к Алоли. На Ингемара, который был падким на красивых женщин, Лесков походил так же сильно, как птеродактиль на попугая, поэтому мысль о том, что русскому захотелось развлечься с местной красоткой, разом отметалась. Скорее всего, Дмитрий решил очаровать эту девицу, чтобы заручиться её помощью во время испытания в пирамиде. Правда, непонятно, на кой черт нужно было действовать на глазах у всех, и особенно – Аризена. Мальчишка мог в любую минуту поджарить горе-любовника электрическим разрядом, и вряд ли кто-то успеет ему помешать.

Тем временем графиня Лилит всё еще принимала ванну. Лежа в прохладной воде, она не заметила, что прошел почти час, а она до сих пор не собралась духом, чтобы выйти из комнаты. Сейчас, когда сознание прояснилось, и жар в теле наконец утих, графиня размышляла о том, что она натворила. Как она вообще могла допустить подобную ситуацию? Она, графиня ди Левильо, женщина, за которой ухаживают годами. Самые пылкие мужчины разбивались о стену её ледяного равнодушия, самые умные оказывались её послушными марионетками, самые уверенные в себе мигом теряли свою спесь. Лилит прекрасно контролировала любого из них, умела вовремя поощрить и так же безжалостно осадить в нужный момент. Но случившееся сегодня не вписывалось ни в какие рамки. От этой мысли Лилит почувствовала, как ее щеки вновь вспыхнули стыдливым румянцем. Кто бы мог подумать, что она, графиня, богатейшая женщина Франции, позволит какому-то египетскому варвару из прошлого... В тот же миг Лилит захотелось с головой нырнуть в воду, словно это могло смыть её позор.

«Какая я была дура!» - теперь чувство стыда сменилось злостью на саму себя. «Конечно же, этот невоспитанный варвар будет хвастаться своим трофеем, и ладно, если он будет это делать в своей компании. Но что если об этом узнают Рейвен и остальные? Сколько презрения будет в их глазах. Особенно у месье Лескова. Все это время я ненавидела его за то, что он внушил мне влюбленность, а теперь я сама бросаюсь на первого попавшегося мужчину. Тем более на какого... Боги, в нем нет ни манер, ни такта! Необразованный, грубый мужлан, который даже не знает, как разговаривать с женщиной. Как это вообще могло произойти!»

Лилит в отчаянии размышляла, есть ли возможность хоть как-то скрыть свой невероятный позор. Во-первых, в пылу страсти она и Косэй разнесли целую комнату, и первым делом все зададут вопрос, что произошло?

«Можно сказать, что на дом напали», - решила графиня. «Да, нужно сказать это раньше, прежде чем Косэй откроет рот. Будем надеяться, что у него хватит ума не начать кричать, что случилось на самом деле. Хоть бы он не относился к ничтожествам, которые хвалятся своими победами!»

Если Косэй проявит хоть немного такта, всю остальную мозаику удастся собрать. На дом напали, они отбили атаку. Сфинкс, даже если захочет рассказать правду, не сможет сделать это понятно, поэтому по поводу воина Лилит переживала меньше всего. Единственное, нужно что-то придумать с Рейвеном. Способность полицейского чувствовать энергетику была всегда настолько же полезной, насколько сегодня нежеланной. Харта так легко не проведешь, и, если еще в комнате действительно может чувствоваться пыл сражения, то одно мимолетное прикосновение немедленно выдаст Лилит до кончиков ногтей. Нужно было что-то срочно предпринять. Нужно было обмануть ищейку. Когда в комнату зашла рабыня, желая поинтересоваться, как скоро Лилит освободит комнату, графиня, взглянув на нее, наконец-то придумала способ.

- У тебя очень красивые волосы, голубка, - внезапно произнесла она, обратившись к девушке. Та пребывала в подавленном настроении, но услышав комплимент едва заметно улыбнулась.

- Спасибо. У тебя тоже.

- Да, но не такие. Твои волосы длиннее и на солнце блестят, словно драгоценность, - продолжала графиня. - Всегда хотела потрогать их на ощупь.

Девушка снова улыбнулась и, приблизившись к Лилит, наклонилась и позволила ей погладить себя по волосам. В тот же миг она почувствовала, что графиня случайно вырвала ей один волосок.

- Прости, голубка. Это я ногтем зацепилась, - тут же поспешила извиниться Лилит. Девушка понимающе улыбнулась. Получив еще порцию комплиментов по поводу шелковистости своих волос, рабыня удалилась, а Лилит накрутила полученный волосок на мизинец и прошептала заклинание. Теперь энергетика этой девушки временно будет принадлежать ей, а энергетика Лилит – рабыне. То, что Косэй мог развлечься с какой-то девкой, одно дело, француженка же в свою очередь весь день занималась работой по дому.

В разрушенной комнате всё еще прибирались рабы, когда гости Косэя вернулись после купания. Рыжий как ни в чем не бывало работал в главном зале, старательно вырезая узор. Постепенно на коже появлялась какая-то диковинная птица, но мастер по своему обыкновению опять не был доволен результатом. Ему всегда казалось, что можно сделать лучше, и сейчас он придирчиво рассматривал свои труды на наличие изъянов.

- Что тут произошло? – воскликнула Нефертари, первая увидев погром в комнате. – Что с Косэем?

В её голосе послышался неприкрытый страх, но красноволосый отозвался раньше, чем ей успела ответить рабыня.

- А что со мной может быть? – донесся возмущенный голос из соседней комнаты. Он отложил нож и направился к своим гостям, которые мрачно оглядывались по сторонам. Вскоре в комнату зашла и графиня. Она изо всех сил пыталась выглядеть спокойной, но её волнение не укрылось от присутствующих.

- Что у вас произошло? – Рейвен повторил вопрос Нефертари, теперь уже встревоженно глядя на Лилит.

- Ничего особенного, - насмешливо произнес Косэй. – К нам залезла парочка наемников, видимо, решив, что без вас мы окажемся более уязвимыми. Как видите, они ошиблись.

Не веря своим ушам, Лилит посмотрела на Косэя, почувствовав к нему благодарность. Она ожидала, что красноволосый начнет хвастаться очередной своей любовной победой, но рыжий почему-то предпочел солгать.

- Вы выяснили, от кого они? – теперь уже в диалог вступила Акана.

- Не успели. Они сбежали, - отмахнулся Косэй, явно не желая развивать эту тему.

- Вы позволили наемникам уйти? – Дмитрий непонимающе посмотрел на Косэя, затем на Лилит, после чего остановил взгляд на Сфинксе. Уж эта зверюга точно могла догнать хотя бы одного беглеца.

- А не ты ли сам вчера ночью позволил наемнику сбежать? – резко осадил Лескова Косэй. – И хватит задавать мне вопросы. Я сказал, что здесь произошло, вы меня услышали. Кудахтать над этим до скончания мира я не собираюсь.

С этими словами Косэй направился в главную комнату, явно давая понять, что вопрос исчерпан. Дмитрий и Рейвен переглянулись. По сути, красноволосый не лгал: здесь и впрямь произошло сражение. Харт даже чувствовал боль от ран, но было кое-что еще, что совершенно не вязалось с услышанным, отчего полицейский решил, что он ошибается. Или Косэй здесь действительно развлекался с какой-то женщиной, но до всего случившегося.

- Надеюсь, тебя не задели? – спросил он, поравнявшись с Лилит.

- Всё хорошо, благодарю. Я здесь даже не присутствовала, когда всё произошло, - губы графини тронула ласковая улыбка, за которой она скрыла улыбку облегчения. Кажется, её честь спасена, и можно было больше не переживать об этом. Все женщины, даже самые великие, имеют право на ошибку. Главное, её больше не повторять.

Когда гости собрались в главном зале, Косэй заметил, что ни один из них не стремится разговаривать друг с другом. Акана и Нефертари выглядели так, словно и вовсе были незнакомы. Алоли и Аризен, которые вечно были неразлучны, сидели в противоположных концах комнаты. Дмитрий стоял у окна, скользя равнодушным взглядом по территории сада. А Лилит все еще опасалась подолгу находиться рядом с Рейвеном, поэтому сочла нужным сесть от него подальше. Место рядом с Хартом немедленно занял Сфинкс.

В комнате стало так тихо, что Косэй слышал надоедливое жужжание мухи. Обычно ему нравилось работать в тишине, но сейчас это загробное молчание начинало его раздражать.

- Так и будете молчать, словно мумии? – наконец не выдержав, рявкнул он. – Если бы мне нужно было общество немых, я бы отправился в Главный Храм. Что у вас случилось, Нефертари?

Египтянка недовольно фыркнула и, посмотрев на свою подругу, мрачно произнесла:

- Кое-кто никак не может унять свою гордыню.

- Я не люблю, когда трогают мои вещи, - ледяным тоном парировала Акана. – Если ты считаешь, что я тебя оскорбила, Тари, то ты ошибаешься. Мои слова касались только твоей рабыни.

- И что же Алоли выкинула на этот раз? – Косэй заметно оживился, взглянув на провинившуюся. Она нравилась ему своим прямым характером, поэтому уже автоматически он был на её стороне.

- Ничего особенного, Косэй. Всего лишь разговаривала с Дми-три.

- Может, мы уже наконец закроем эту тему, - хмуро поинтересовался Лесков. – Нас постоянно пытаются убить, а мы цапаемся между собой. Может, нашим врагам стоит всего лишь подождать, пока мы сами не перегрызем друг другу глотки.

- И Акану не устроило то, что ты всего лишь разговаривала? – усомнился Косэй. Слова Дмитрия он услышал, но пока решил проигнорировать. То, что поссорились из-за Лескова, красноволосый уже понял, но сейчас его интересовала именно причина.

- Мою бывшую госпожу всегда всё не устраивает, - пропела Алоли. – Она настолько себялюбива, что ее унижают даже разговоры с ее рабами.

- Лживое ничтожество, - бросила Акана.

- Ничтожество из нас та, кто не может делать то, что хочет, - насмешливо ответила Алоли. Удар пришелся в цель, благо, в этот раз Нефертари вступилась за свою подругу.

- Еще одно слово в таком тоне, и я велю тебя высечь, - строго сказала она, обратившись к своей рабыне. – Иди в свою комнату и сиди там до тех пор, пока я не велю тебе вернуться.

- Может, Дми-три тоже следует запереть вместе со мной? – издевательским тоном поинтересовалась египтянка. – Он ведь тоже разговаривал со мной, а, значит, тоже провинился. Мы вместе подумаем над своим поведением.

Слово «подумаем» она выделила весьма недвусмысленным тоном, после чего, ухмыльнувшись, поднялась с места, театрально поклонилась и направилась прочь. Присутствующие молча проводили её взглядом, после чего всё внимание переключилось на Акану. Девушка выглядела так, словно происходящее ее не трогает, но сейчас она чувствовала себя униженной. Эти вопросительные взгляды задевали её сильнее, чем лезвие ножа, и она уже готова была подняться с места и тоже скрыться в своей комнате, как Косэй мрачно произнес:

- Мы больше не будем грызться между собой. Это понятно? Во всяком случае, пока не избавимся от нашего общего врага. Надеюсь, вы это запомните, и мне не придется больше повторять?

- Полностью согласна, - подхватила Нефертари. Она первой поднялась с места и, устроившись подле Аканы, положила голову на плечо подруги. – Ненавижу ссориться с теми, кем дорожу.

Эти слова произвели свой эффект. Акана улыбнулась и накрыла руку Нефертари своей. Но воцарившаяся идиллия длилась меньше минуты. Раздались шаги, и вскоре в зале появился один из помощников Всевидящего.

- Мой господин, - обратился он к Косэю. – Вашего воина пытались убить. Воин, который пришел ей на помощь, очень тяжело ранен. Всевидящий просит дозволения укрыть Ильнеса у вас, пока идет разбирательство.

Эти слова прозвучали, как гром среди ясного неба.

- Где они сейчас? – в тревоге воскликнул Косэй.

- Если вы дадите свое разрешение, они немедленно переместятся в ваш дом.

- Разумеется, я даю свое решение, пустая ты голова! – рявкнул на него Феникс. В тот же миг на свободной софе появилась израненная Кайтана, а на соседней – Ильнес. Всевидящий смог остановить кровотечение, но оба были в таком плачевном состоянии, что оракул сомневался, а выкарабкаются ли они вообще. Ильнес был бледен, как призрак. Каждый вдох давался ему с безумной болью. Будь он человеком, Ильнес уже давно бы умер от болевого шока, но организм эльфа был сильнее. Сейчас юноша находился между забытьем и реальностью, поэтому толком не понимал, что происходит. Ему казалось, что ему снится, как над ним склоняется встревоженный Рейвен, где-то поблизости звучат голоса Дмитрия и Косэя. Затем он чувствует прикосновение Нефертари к своему лицу. Косэй и Сфинкс тем временем были заняты Кайтаной. Девушка ослабла, но от наемника ей досталось куда меньше.

- Он спас мне жизнь, - еле слышно произнесла Кайтана. – Позаботьтесь о нем, господин.

- Лучше о себе думай, дура! – огрызнулся Косэй. – Почему лекари вам совершенно не помогли?

- Господин Нахти сказал, что все лекари заняты другими раненными. У которых больше шансов выжить, - пояснил помощник Всевидящего.

Глаза Косэя угрожающе сверкнули.

- Почему им не дали обезболивающего? – в ярости закричал он.

- Господин Нахти сказал, что обезболивающего крайне мало, и в нем нуждаются другие воины, которым завтра предстоит сражаться. Он сказал, чтобы мы не переводили лекарство на мертвецов.

- Живо приведи сюда лекарей и принеси лекарства! – сквозь зубы процедил Косэй, и раб испугано попятился назад.

- Мне не давали такого позволения. Сам Всевидящий поддержал волю Нахти. Простите меня.

С этими словами помощник низко поклонился и поспешил было удалиться, но Сфинкс преградил ему путь.

- Останешься тут и сам будешь помогать! Иначе я заживо сдеру с тебя кожу, трусливая тварь! – произнес Косэй. Раб задрожал всем телом, но ослушаться не посмел.

- Я никогда не работал с подобными случаями, - пролепетал он.- Я только умею менять повязки.

- Вот и будешь менять повязки! – рявкнул Косэй. – Кто-нибудь из присутствующих может им помочь? Лилит?

Он впервые назвал девушку по имени, но графиня этого не заметила. Она была настолько поражена видом Кайтаны и Ильнеса, что сейчас ничего не могло отвлечь её от них.

- Моя магия темная. Ильнесу она только навредит, - в тревоге произнесла она. – Что касается Кайтаны, то магия жертвы обычно срабатывает на хворь или на отравления, но никак не на открытые раны. Прости, Косэй, но в лечении я бесполезна.

Красноволосый перевел взгляд на Рейвена, и Харт впервые заметил в его глазах отчаяние.

- Ты же умный! Или зачем, к хвостам свинячьим, ты учил все эти дурацкие слова вроде Кока-кола! Сделай же что-нибудь! – закричал он.

- Я – не лекарь, - севшим голосом произнес полицейский.

Лекарем среди них был только сам Ильнес, у которого просто не было сил помочь еще и себе. Но был еще один человек, который с легкостью исцелил бы обоих. Для него подобные раны были чем-то незначительным, но Лилит не знала, как к нему обратиться после всего, что произошло. Графиня вспомнила, на какой ноте рассталась с Эристелем. Она сама поймала его в ловушку, подавшись желанию отомстить. И теперь она осознала, как сильно просчиталась. Месть могла и подождать, а вот Ильнес и Кайтана сейчас катастрофически нуждаются в помощи.

Тем временем Дмитрий приблизился к Ильнесу и, уже не зная, как иным способом облегчить его мучения, заставил его посмотреть себе в глаза. В тот же миг зрачки юноши сузились, и эльф почувствовал, как боль стремительно отступает. В первую минуту он не верил своим ощущениям. Казалось, проклятая боль поселилась в его теле до тех пор, пока организм не перестанет бороться. Она пожирала все, предательски заставляя мечтать о смерти. Но сейчас в теле осталась только свинцовая слабость. От нее хотелось спать, но едва Ильнес попытался закрыть глаза, Лесков окликнул его по имени.

- Нельзя тебе. Можешь не проснуться.

- Ему нужно переливание крови, - произнес Рейвен, тоже приблизившись к эльфу. – Проклятье, он белый, как молоко. Лесков, что у вас делали в таких случаях во время войны?

- Я не работал с врачами.

- Нам нужен Эристель, - неуверенно произнесла Лилит. Присутствующие моментально обернулись на неё. – Я попробую связаться с ним. Предложу что-то взамен.

- Эристель? Убийца Жреца? – Нефертари не верила услышанному. – Ты понимаешь, ЧТО он может потребовать взамен? Жизнь кого-то из своих обидчиков, если не всех. К тому же он может нас обмануть и сделать раненым еще хуже.

- Как призвать его? – перебил Нефертари Косэй.

- Сделать ловушку, - теперь в голосе графини послышалась решительность. – Он появится лишь на мгновение, потому что мы не будем удерживать его цепями. Я попробую поговорить с ним. И, прошу вас, когда я останусь в комнате одна, не заходите в неё и не мешайте мне. Для него раны Ильнеса и Кайтаны – ничего. Он – наш единственный шанс.

- Единственный шанс... как же я ненавижу это словосочетание, - произнес Рейвен.

Выбора не было. Лилит с трудом узнавала себя. Если бы кто-то раньше сказал ей, что она будет рисковать ради посторонних людей, она бы рассмеялась в лицо этому глупому человеку. Однако Кайтана не была для нее посторонней. Каким-то образом за время пребывания в доме Косэя эта девушка стала для графини почти подругой. Кайтана была серьезной, редко улыбалась и никогда не шутила, но с ней Лилит было удивительно спокойно. Эта девушка поддерживала графиню с первой минуты её появления в доме. Вначале это было незаметно: Кайтана не относилась к тем, кто плачет навзрыд вместе с несчастным, но, когда Лилит казалось, что она вот-вот сломается, эта девушка всегда находила правильные слова.

Попытка обратиться к Эристелю – это единственное, что могла сделать для неё Лилит. К эльфу графиня относилась куда холоднее, но то, что он спас жизнь Кайтаны, не могло оставить её равнодушной. Сейчас Дмитрий выигрывал для этих двоих время, чтобы они хотя бы не страдали от боли, но настоящее исцеление мог принести только некромант.

Ритуал произошел в точности так же, как происходил в прошлый раз, разве что зрителей нигде не наблюдалось. Эристель появился перед Лилит точно посреди пентаграммы. Знакомый запах сырой земли заполнил комнату, температура воздуха упала, и в тот же миг графиня почувствовала, как по ее коже пробегают мурашки. Она не готова была встретиться с этим мужчиной еще раз, даже толком не знала, как обратиться к нему, поэтому первое время они молча смотрели друг на друга. Взгляд некроманта быстро скользнул по комнате. Хлипкая ловушка могла задержать его разве что на несколько минут, и мужчина понял, что в этот раз ему ничего не угрожает.

- Я нашла любопытный способ, как назначать свидания с кавалерами, адреса которых мне неизвестны, - горько усмехнувшись, произнесла графиня. Она изо всех сил пыталась показать, что не нуждается в своем пленнике, но Эристель с первого взгляда понял, что спокойствие Лилит – всего лишь жалкая маска.

– Зная вас, Эристель, - продолжила ведьма, неспешно прохаживаясь по комнате, - в этот раз вы попались в ловушку только потому, что сами этого захотели. Вы не из тех людей, кто наступает на одни и те же грабли дважды. Чем не могу похвастаться сама.

От Лилит не укрылось, что пентаграмма стала терять свои очертания, словно Эристель решил ясно дать девушке понять, что здесь его ничто не удерживает. Он по-прежнему молчал, с долей иронии глядя на ту, кто решила к нему обратиться.

- Чего ты от меня хочешь, Лилит? – спросил он, переступая через последнюю черту пентаграммы. В этот миг графиня почувствовала себя так, словно её заперли наедине с хищным зверем. В отличие от Косэя, Эристель был совершенно непредсказуем. На его фарфоровом лице не читалось ни единой эмоции, и понять, о чем он думает, было совершенно невозможно. Почему-то Лилит показалось, что Эристель уже знает о случившемся и сейчас смакует этот момент. В его глазах ведьма снова выглядела слабой и зависимой от своих друзей, и сейчас он снова испытывает разочарование.

«Провались ты в пекло, некромант!» - зло подумал графиня. «Мне глубоко безразлично, что я не следую твоим идеалам. Главное, сделай то, что мне от тебя нужно, не запрашивая при этом слишком высокую цену!»

Точно прочитав её мысли, Эристель тихо рассмеялся.

- Нельзя быть такой неосмотрительной, Лилит. Забрасывать колодец песком, находясь посреди пустыни – крайне опасное занятие. Другого колодца поблизости может и не найтись.

- К счастью, я знаю, как вернуть этот колодец в прежнее состояние. Теперь, главное, не отравиться этой самой водой. Так вы... поможете мне?

- Не вижу на это причин, - Эристель откровенно издевался. Он казался спокойным, но Лилит чувствовала, что он смеется над ней.

«Ненавижу!» - в гневе подумала она, но сейчас у нее не было выбора. Пришлось усмирить гордыню и позволить Эристелю насладиться своим триумфом.

- Причины на то существенные, - ответила ведьма. - Если вы хотите выбраться из Египта, то вам следует задуматься над тем, как снять проклятье.

- Я знаю, как его снять, - спокойно ответил некромант. – Мне осталось найти мертвеца в царстве Анубиса, который способен это сделать. А уж портал я открою, благо, информации в хранилище было достаточно.

- То есть, пока мы думали, как выбраться отсюда, вы... читали книжки?

- Зачем что-то придумывать, если всё написано? – резонно заметил Эристель.

- Как же это на вас похоже, господин некромант, - графиня попыталась насмешкой скрыть восхищение. – Что же, тогда взамен я предложу вам способ, как найти мертвеца. На этот вопрос нам могут ответить здешние боги.

- Они не отвечают. Или вы думаете, что я не пробовал с ними связаться? Анубис молчалив, как камень, из которого сделана его статуя в главном храме.

- Боги отвечают только воинам арены, которым покровительствуют. У Ильнеса и Кайтаны есть все шансы пройти пирамиду Достойных и задать необходимый вопрос. Если вы их исцелите...

- Жизнь любит шутить, - философски заметил Эристель. – Я привык истреблять эльфов, а сегодня мне вдруг предлагают его исцелить. Чем не каламбур?

- Этот каламбур поможет нам выбраться. Как бы мы не ненавидели друг друга, сейчас нам придется сотрудничать, иначе мы застрянем в этом проклятом городе навсегда.

- Ты себе льстишь, ведьма. Ненависть – это слишком громкое слово для того, что произошло.

- Я вас чуть не убила, - графиня удивленно вскинула брови. – Но, если вы говорите, что всё в порядке, тогда помогите мне. И себе тоже.

- Я могу залечить их раны, которые, кстати, совершенно не смертельны. Но слабость останется, поэтому на арене их попросту убьют. Таким образом, я отказываюсь тратить свои силы впустую. Их случай даже неинтересен с медицинской точки зрения.

- И это все? – графиня почувствовала, как ее переполняет ярость. Но слова Эристеля хоть немного успокоили её. Если жизни Кайтаны и Ильнеса вне опасности, с болью они смогут справиться посредством Лескова. И, быть может, когда Всевидящий снова станет самим собой, он лично явится, чтобы излечить своего раненого помощника.

- И это все, - насмешливо ответил Эристель. С этими словами он растворился в воздухе. Запах сырой земли исчез, в комнате вновь сделалось тепло, и графиня без сил опустилась на пол. Если она завтра собирается сражаться, то ей больше нельзя использовать магию.

Спустя несколько минут ведьма всё-таки собралась силами и вышла в главный зал. Косэй в тревоге мерил шагами комнату и даже не сразу обратил внимание на присутствие графини.

- Что он сказал? – в один миг он оказался подле девушки. – Он вылечит их?

- Он сказал, что их жизни ничего не угрожает. Месье Лесков, вы можете позволить Ильнесу поспать. Сейчас для него это будет лучшим лекарством.

Этот день должен был закончиться в подавленном настроении, но помощь пришла оттуда, откуда её не ждали. Ближе к вечеру к ним домой пожаловала Роса. Она сообщила, что Всевидящий всё еще пребывает «другим», поэтому полагаться на него сейчас бесполезно. Однако, девушка сама была неплохим лекарем, и её появление придало присутствующим надежды. Разумеется, он не могла исцелить раненых до конца, к тому же, для завтрашнего боя ей нужно было сохранить силы, но после её ухода Кайтана уже смогла подниматься с постели, а рана Ильнеса больше не выглядела такой устрашающей. За ужином эльф не присутствовал. Провалившись в глубокий сон, он восстанавливался древним способом его предков. Отсутствие боли подарило ему возможность забыться, и теперь никто не хотел его тревожить.

Когда Кайтана заняла свое место за столом, Косэй довольно хмыкнул.

- Мои воины никогда долго не болеют. Не в их правилах лежать на тюфяке с высунутым языком и стонать.

Девушка слабо улыбнулась.

- Я голодна, как лев, - произнесла она. – Но сначала я хочу поблагодарить вас всех за оказанную помощь. Пускай не в ваших силах мне было помочь, но...

- Заканчивай с этой ерундой! – тут же перебил её Косэй. – Все и так знают, что ты благодарна. Никому не интересно слушать это нытье.

- Это не нытье! – нахмурилась Кайтана, но по ее губам скользнула едва заметная улыбка. Косэй ненавидел благодарности. Он всегда перебивал тех, кто его благодарит. А одному, особо пылкому рабу, даже поставил под глазом синяк, так как тот никак не унимался.

Обед был в самом разгаре, когда Лилит тихонько попросила Рейвена передать ей поднос с лепешкой. О том, что она обменялась энергетикой с рабыней во всем этом хаосе девушка совершенно забыла, поэтому не придала значения, когда ее пальцы на секунду соприкоснулись с пальцами Харта.

Полицейский поставил блюдо на место и бросил на графиню осторожный взгляд. Подавленность в энергетике девушки поразила и откровенно встревожила его. Казалось, несчастная находилась в таком отчаянии, что пора было записывать на прием к психотерапевту.

"Неужто Косэй успел ее обидеть? Но когда? Или случившееся с Кайтаной и Ильнесом её настолько расстроило, что она вот-вот повесится? Что за черт! Конечно, в произошедшем мало хорошего, но с каких пор Лилит вдруг стала такой ранимой? Или всё это из-за встречи с Эристелем?"

Он вновь посмотрел на спокойное лицо графини, которое совершенно не вязалось с ее внутренним состоянием. Занятый этими мыслями, Рейвен решил вновь коснуться девушки, чтобы все-таки понять, что происходит.

Лилит потянулась к своей чаше с вином, но Рейвен накрыл ее руку своей.

- Ой, прости, это же твоя, - как бы невзначай обронил он.

- Да... Твоя, как и моя, стоит справа, - девушка несколько удивилась, но вновь не придала внимания этому прикосновению. Зато Рейвен очень придал. Печаль, терзающая душу графини, окончательно сбила его с толку. Почему-то утром Лилит навзрыд плакала над какой-то деревянной коробочкой. Крышка с нее была сорвана. Никто не мог ее успокоить, даже какая-то рабыня поинтересовалась, отчего у нее такое заплаканное лицо, но Лилит не призналась. Сказала, что ушибла руку, и другая девушка перестала задавать вопросы.

"Странно"..., - подумал полицейский, которому теперь уже буквально приспичило докопаться до правды.

Благо, разговоры за столом возобновились, и никто не заметил, как Рейвен постоянно тянулся к чаше Лилит, именно в тот момент, когда она пыталась взять её в руки. Графиня почувствовала что-то неладное и несильно пнула "братца" под столом.

- Хватит меня трогать, - сердито произнесла она. - Если бы ты находился сейчас в моем веке, я бы влепила тебе пощечину, а достойный герцог, защищая мою честь, вызвал бы тебя на дуэль.

Еще не хватало, чтобы и Рейвен начал к ней приставать!

- Я хочу понять, что стало с той кошкой... – признался Рейвен.

- С какой кошкой? - графиня чуть не поперхнулась, ошарашенно глядя на американца.

- Ну, с той самой, которая сожрала коллекцию твоих скарабеев... И вообще, какого черта? С каких пор ты коллекционируешь навозных жуков? Да и что с того, что сожрала. Что, вешаться теперь с этого? Лилит, ты вообще в своем уме? Чем тебя опоили, пока я отсутствовал?

- Каких ещё скарабеев? - озадаченно глянула на него ведьма. - Ты что, Рейвен, перегрелся в пустыне или вода в Ниле вызывает галлюцинации?»

"Что за ерунду он несет? Сначала бесстыже трогает меня, а теперь ещё и... Проклятье!»

В этот миг до Лилит дошло, что Рейвен почувствовал энергетику той молодой рабыни.

«Боги, неужели мне не повезло поменяться энергетикой с круглой дурой?» - от досады графиня готова уже была наслать порчу на незадачливую девушку, на Рейвена, на Косэя, на всех, из-за кого она попала в такую неловкую ситуацию.

Отодвинувшись от полицейского подальше, она смерила его высокомерным взглядом и сердито прошептала:

- Вы точно перегрелись на солнце, месье Харт. Не вздумайте больше меня касаться и уж тем более пить вино!

Поведение графини уже не лезло ни в какие ворота. Убиваться из-за каких-то дурацких жуков, которых сожрала кошка – это что-то с чем-то. Богиня убила богов, как жить дальше??? Но, когда графиня начала всё отрицать, да еще и отчитала Рейва, как пьяного подростка, терпение американца стремительно начало утекать, точно вода из пробитого ведра.

- Знаешь что, детка, - еле слышно прошептал он. - Если ты решила поклоняться дохлым комарам, дело твое, но не пытайся из меня дурака сделать.

- Вы пьяны, и мне не о чем с вами разговаривать, - еще больше рассердилась Лилит. – Оставьте меня в покое, пока я не наложила на вас страшное проклятье, от которого вы до старости не избавитесь.

- Да я вообще могу с тобой не разговаривать. Сиди и дальше оплакивай своих дурацких жуков.

- Да что вы там копошитесь, как две саранчи, которых взболтали в шкатулке! – рявкнул Косэй, услышав их сердитое перешептывание. Рейв и Лилит моментально выпрямились, причем так синхронно, словно их подловили на чем-то особенно нехорошем.

- Чувствую, надо было покупать их обоих, - усмехнулась Тари. Только сейчас «братец и сестренка» заметили, как взгляды всех присутствующих устремились на них. Сфинкс задумчиво склонил голову, догадываясь, что происходит, но вслух свои мысли, как всегда не озвучил. Дмитрий вопросительно смотрел на Рейвена. Алоли и Аризен начали перешептываться. Кайтана строго глянула на провинившихся, а Акана невольно улыбнулась. То, что это были крайне недружные брат и сестра, египтянка уже знала от Нефертари, но она никак не ожидала, что лично станет свидетелем их непонятной ссоры, причем прямо за столом у Косэя.

- Что у вас там? – гневно поинтересовался Косэй.

- Он злится, что я упустила Эристеля! - выпалила Лилит ровно в ту же секунду, как Рейвен ответил: - Она не разрешает мне пить!

Оба мрачно переглянулись, и Тари внезапно расхохоталась в голос.

XXX

Еще на шаг ближе

Когда первые солнечные лучи вырвались из темноты и скользнули на Египет, практически все местные жители уже собрались на главной площади. Шум, доносившийся оттуда, слышался даже на окраинах города. Взволнованные люди с нетерпением ожидали начала боев. Брызжа слюной и потрясая кулаками перед лицами друг друга, они спорили о том, кто войдет в Пирамиду Достойных. Господа и оракулы неспешно рассаживались по местам, недовольно посматривая на особо крикливых. Организаторы суетились, получая последние наставления от Нахти, и записывали финальные ставки. На третьем сражении предлагаемые суммы всегда вырастали, словно перед завершающим боем. Выигравшие могли с легкостью купить себе целое стадо скота размером в тридцать голов. Для кого-то сражения на арене становились билетом в новую жизнь, для кого-то – в пропасть. Люди выигрывали и теряли целые состояния. За один день господа обращались в нищих, а нищие в зажиточных горожан.

Наибольшие суммы сегодня ставили на Ингемара. После того, как Сфинкса сняли с арены, златовласый красавец оказался одним из самых могущественных воинов. Слух о его победе над Косэем распространился по всему городу, и каждое новое сражение лишь доказывало мастерство этого воина. Силой Ларсена восхищались мужчины, а его красота не давала покоя многим женщинам. Нахти был доволен своей покупкой: ему льстил интерес людей к его вещи. Но еще больше льстили суммы денег, поставленные на победу Ингемара. Золотистые волосы, ярко-голубые глаза, стройная крепкая фигура в сочетании с приветливостью стремительно возвели Ингемара на пьедестал, до которого так и не смог добраться Сфинкс. Капитана зрители любили, Сфинкса – боялись. Угрюмый «Фейсбук» всегда казался людям не от мира сего, а его избранность богами не столько восхищала, сколько раздражала. Чем этот мрачный и к тому же сумасшедший человек мог привлечь всех богов, причем одновременно? Каким образом ему удавалось неизменно выигрывать, и только на последний бой он не выходил нарочно, чтобы остаться со своим не менее сумасшедшим хозяином? Про Сфинкса знали только то, что он постоянно говорил ерунду, часами мог пялиться в одну точку и поразительно хорошо сражался.

Но после вчерашних поединков люди всё чаще упоминали имя еще одного бойца. Его называли Тенью, потому что со словом «червь» этот воин никак не ассоциировался. В отличие от Ингемара, о нем почти ничего не знали, он был крайне неприветлив и повсюду следовал только за своим хозяином. Нефтида рассказывала о том, что он перед сном целует ей ноги, и другие госпожи немедленно выражали свое восхищение.

- Приручила такого опасного зверя! – говорили они, бросая мимолетные взгляды на Фостера.

Если сравнивать его с Ингемаром, то женщинам больше нравился голубоглазый блондин. Его бой был эффектным и понятным зрителям, в то время, как бой Фостера вызывал сплошные вопросы. После вчерашнего многим женщинам сделалось дурно, кто-то даже потерял сознание. Зато мужчины сразу поняли, что ставить нужно именно на Фостера, потому что в нем не чувствовалось жалости. Он использовал свои силы без колебаний, не задумываясь о том, что неплохо было бы оставить своего противника в живых.

Сегодня настроение Эрика было особенно хреновым. Он рассчитывал на то, что его снимут с боев, и Имандес даже сообщил ему с утра эту радостную новость. Однако, придя на главную площадь, оракул выяснил, что больше всего ставок сделано на Ингемара и на его воина. Эрик несколько уступал, так как он не был победителем Огненной Птицы, но суммы, поставленные на его победу, поразили Имандеса. Недолго думая, алчный оракул взял свое обещание обратно и теперь с нетерпением ожидал начала поединков.

Мрачный, как грозовая туча, наемник следовал за своим ненавистным хозяином. Крики людей еще больше раздражали его. Хотелось достать пистолет и пристрелить самых крикливых, чтобы все остальные разом заткнулись. Однако, когда на Фостера оборачивался Имандес, лицо наемника немедленно принимало смиренное выражение. В свою очередь, как только старик отворачивался, от кроткости Эрика не оставалось и следа.

«Что за идиоты!» - с раздражением думал он, слыша бурные восклицания зевак. «Чему вы так радуетесь, кретины? То, что я кого-то прирежу, или меня кто-то прирежет на большинство из вас никак не повлияет. Ну, выиграете вы какого-то вшивого верблюда, что с того? Ваша жизнь всё равно от этого не поменяется».

От размышлений его отвлекло прикосновение Нефтиды.

- Они тебя обожают, - насмешливо произнесла она и провела рукой по волосам Эрика, словно желая пригладить выбившуюся прядь. – Заметь, даже не хотят называть тебя Червем, хотя, по-моему, дерешься ты подстать своему прозвищу. Я надеюсь, что тебя поставят против Капитана, и он убьет тебя. Раздавит, как жука, даже не замарав о тебя руки.

Египтянка ожидала, что Эрик хоть как-то отреагирует на услышанное, но Фостер выглядел так, словно он согласен с каждым ее словом. Он смотрел себе под ноги, словно провинившийся ребенок. Но мысли его были полной противоположностью его внешнему виду.

«Лучше о себе подумай, стерва. Мало ли что может случиться с твоим дряхлым Ромео,» - зло подумал наемник.

- Надеюсь, тебя не прикончат слишком быстро, иначе опозоришь наш дом, - продолжала издеваться Нефтида. Бросив быстрый взгляд на Имандеса и убедившись, что он занят разговором с кем-то из организаторов боев, египтянка незаметно погладила Эрика по руке. От этого прикосновения Фостеру сделалось неприятно.

- Я закрываю глаза и вижу, как тебе ломают кости, и кровь течет у тебя изо рта, - мурлыкнула девушка.

«Откуда ты взялась такая, тварь? Надеюсь, я стану тем, кто поможет тебе закрыть глаза раз и навсегда. Обязательно тебя навещу перед тем, как вернуться домой».

Эрик не знал, сможет ли он исполнить свое желание, но эти мысли его успокаивали. В своем мире он всегда добирался до своих врагов. Рано или поздно этот мужчина избавлялся от них всех. Как-то раз Лесков спросил его, как ему спится на таком количестве костей, на что Эрик коротко ответил: «сладко». Подобные ответы служили Фостеру своего рода защитой, этаким панцирем, благодаря которому его невозможно было задеть. Цинизм, который Фостер приобрел еще, будучи в детском доме, спасал его от насмешек, угроз и даже побоев. Ребенком, он быстро освоил преимущества своей способности делаться незначительным, поэтому вначале воровал по мелочам, затем стал работать по-крупному. Фостера нашло ФБР лишь благодаря тому, что по его следу шел другой «иной». Тогда-то им и заинтересовались «серьезные люди». Научили пользоваться оружием, научили убивать. Вот только Эрику совершенно не нравился его хозяин. Вскоре он перешел на сторону крупной бандитской группировки, которая поставляла из Мексики героин. Полтора года он работал на нового хозяина, после чего собственноручно пристрелил его, когда конкурирующая банда предложила ему больше денег. Через своего нового хозяина он познакомился с людьми более высокого круга, стал работать на них. Таким образом он избавился от ФБР, которые постоянно преследовали его, и бандитских группировок. У Эрика не было времени ни влюбиться, ни найти друзей, ни даже разобрать чемодан. Вся его жизнь состояла из перелетов, отелей, ночных клубов, одноразовых женщин, легких наркотиков, и, конечно же, пистолетов с глушителем. Но затем пришла война. И кое-что изменилось...

От воспоминаний о прошлой жизни Эрика отвлек голос Имандеса. Оракул что-то говорил ему об осторожности, словно желал проявить заботу о своем слуге. Однако Фостер быстро сообразил, что старик это делает на публику. Нахти тоже громко давал напутствия Ингемару, постоянно повторяя, что блондин стал ему чуть ли не родным сыном. Глядя на этот цирк, Эрик мысленно усмехнулся. Но вот он наконец заметил в толпе красную голову Косэя, а это означало, что где-то поблизости находятся Лилит и Рейвен. Он не ошибся. Вскоре наемник действительно разглядел графиню. Гордая и спокойная, она смотрела на толпу, словно волчица, которой предстояло пройти мимо гавкающих дворовых шавок. Что не укрылось от Эрика, так это то, что сегодня она держалась от Косэя подальше.

«Что? Торнадо в райском шалаше?» - с насмешкой подумал он, вспомнив, как еще недавно Лилит доказывала, какой очаровательный и вежливый человек этот её господин. Сейчас же графиня предпочитала общаться непосредственно с Хартом, словно избегала своего ненормального владельца. Лилит словно вцепилась в полицейского и насильно пыталась слепить из односложных ответов Рейвена целый разговор. Что касается инспектора, то он выглядел взволнованным.

«А ты-то с чего психуешь? Сиди на трибуне и жри попкорн,» - с долей зависти подумал Эрик. Рейвену не нужно было проливать кровь черт знает ради чего, у него была относительно нормальная госпожа, причем довольно смазливая. Живи и радуйся! Но нет, полицейского явно что-то угнетало, и его попытки это скрыть выглядели такими же неумелыми, как первые занятия в танцевальной школе.

Но вот Эрик разглядел в толпе Дмитрия. Лесков как всегда находился подле своей госпожи. Эти двое, казалось, приросли друг к другу. Однако, если обычно они не разговаривали на людях слишком долго, то сейчас Акана решила изменить своему правилу. Эрик не мог слышать их разговора.

- Я запрещаю тебе оспаривать чью-то победу, - тем временем уже в третий раз повторила египтянка, бросив на Дмитрия мрачный взгляд. – Дми-три!

- Я помню, - спокойно отозвался Лесков.

- На данный момент только ты можешь сдерживать мою... болезнь.

- Это я тоже помню.

- Ты должен находиться рядом со мной постоянно!

- И это я пока что не забыл.

- Дми-три! – Акана сочла подобные ответы издевательством, и Лесков тут же поспешил её разубедить.

- Я не собираюсь соваться на арену. И буду постоянно находиться рядом, - произнес он, после чего решительно добавил, - Обещаю!

Его тон несколько успокоил девушку. Теперь она смогла отвлечься от своих мрачных мыслей и даже заговорила с Нефертари. Почему-то ей казалось, что Дми-три относится к тем людям, которые держат свои обещания, несмотря на свое низкое происхождение.

На какой-то момент Эрик переключил внимание на Ильнеса. Он заметил, что юноша с трудом держится на ногах. Рядом с ним шел Всевидящий. Старик напоминал ледяное изваяние, и, казалось, его совершенно не заботит состояние его воина.

«Когда это эльф уже успел убиться? И, главное, обо что?» - озадаченно подумал Фостер, глядя на еле живого блондина. «Неужто, как и я, по лоховсту душевному напоил водицей очередного нуждающегося?»

Затем Эрик вновь посмотрел на Дмитрия и в этот миг заметил, как Лесков поравнялся с одним из местных господ, и его глаза на секунду окрасились медным. Всё произошло так быстро, что любой другой мог подумать, что ему показалось, но Эрик знал, что всё, что касается Лескова, обычно не кажется.

«И зачем ты строишь глазки этому обожравшемуся бегемоту?» - подумал Фостер. Он не мог не оценить фигуру рабовладельца, рядом с которым Лесков выглядел, как зубочистка на фоне мандарина. Теперь размышления Фостера переключились на неведомый замысел бывшего босса. При этом он успевал вполуха слушать Имандеса и на автомате отвечать ему трепетным восторженным голоском: «Да, Величайший!»

Если Эрика судьба Ильнеса не особо тревожила, то капитан Ларсен не мог воспринимать состояние измученного эльфа так равнодушно. Мужчина с беспокойством думал о том, что с ним сделал Всевидящий. Неужели после всего этого старик позволит ему выйти на арену? Не нужно быть провидцем, чтобы понять, что в таком состоянии Ильнес не сможет сражаться, и его смерть будет напрасной. Однако Всевидящий не обращал на это никакого внимания. Он не сообщил организаторам, что снимает воина с боев, и преспокойно занял свое место на трибунах. Было видно, что для Ильнеса возможность хоть немного посидеть, была чуть ли не величайшим даром небес. Бледный, как мел, он сидел, прижавшись спиной к ноге какой-то госпожи. Благо, девушке это было приятно, и она с улыбкой погладила его по волосам.

- Может быть, ты себя плохо чувствуешь? – ласково спросила она. Роса посмотрела на госпожу, как на идиотку, но вслух своих мыслей не озвучила.

«Проклятье! У него отсутствует едва ли не половина плеча, он потерял много крови, едва держится на ногах. У него кружится голова, и его подташнивает от слабости. Конечно же, ему плохо, пустоголовая ты утка!» - сердито думала она. Роса сама с удовольствием служила бы для юноши опорой, вот только кожа её была смертельно ядовитой, поэтому девушка старалась держаться от людей подальше.

Тем временем Косэй сообщил организаторам, что снимает с поединков Кайтану. Он не желал рисковать своим воином, хотя знал, что невидимку это чертовски заденет. Подле нее сейчас находился Сфинкс. Выглядел он как всегда угрюмым, однако теперь Косэй не чувствовал его отчаяния. Казалось, воин смирился со своей участью и теперь равнодушно ожидал начала поединков.

- Иди, поставь на чью-то победу! – сказал Косэй, снимая с пальца золотой перстень. Он сунул его в руки Сфинксу и грубо пихнул воина в плечо, тем самым подталкивая к действиям. Лев задумчиво склонил голову на бок, затем поднялся и направился к ближайшему организатору.

- Нет такого воина среди участников! – донесся до Косэя раздраженный ответ мужчины с папирусом. Сфинкс потоптался на месте, затем попытался что-то объяснить про чешую пустынных лотосов, за что на него снова накричали. Вздохнув, египтянин вернулся на место и протянул хозяину кольцо обратно.

- Да я ему сейчас брюхо вспорю, а это кольцо надену на его кишки! – немедленно рассвирепел Косэй, решив, что проклятый работник не желает обслуживать его воина. Сфинкс отрицательно покачал головой, что-то сказал про вай-фай, но Косэя это не сильно остудило. Он уже поднялся было с места, как раздался удар в гонг, предупреждающий о том, что бои вот-вот начнутся.

- Сядь, потом разберетесь! – с раздражением произнесла Нефертари. Ей не терпелось узнать, с кем выпадет сражаться её воинам, поэтому она заметно нервничала. То, что не менее взволнованным выглядел и Харт, ей было приятно. Девушка уже забыла о его восклицании, что он хочет выйти на арену. Она посчитала, что её вчерашнего запрета будет достаточно, чтобы Рейвен повиновался. Американец и впрямь больше не поднимал этой темы. Утром, лежа в постели, Нефертари на миг прервала их поцелуй и сказала, что опасается за жизнь своих воинов. От нее не укрылось, как сильно Рейвен помрачнел от её слов, и сейчас в настроении Харта египтянка чувствовала его поддержку.

В свою очередь Лилит, едва объявили о начале боев, заметно побледнела. Она почувствовала, как ее сердце бешено колотится в груди, и невольно бросила взгляд на Косэя, словно он мог услышать этот стук. От волнения француженка перебирала пальцами цепочку на своей шее, будто это могло помочь ей успокоиться. Впервые она была настолько не уверена в своих силах. От той прежней ведьмы, которой Лилит была во Франции, осталась лишь бледная тень. Эристель позаботился об этом сполна, и теперь кулон на шее графини служил издевательским напоминанием.

Удар в гонг заставил занервничать и Дмитрия. Если прежде он еще кое-как цеплялся за свое фальшивое спокойствие, то сейчас оно разлетелось вдребезги. Не успокаивало даже то, что при нем был его пистолет, который вернулся к нему самым неожиданным способом. До этого момента Дмитрий думал одолжить оружие у Рейвена. Если вернуться в тот день, когда полицейский узнал про колодец Гора, можно вспомнить, как он наведался в пирамиду воинов, где позаимствовал одного из «близнецов» Эрика, а также обе обоймы. Одну из них пришлось вернуть законному владельцу, когда Фостер заглянул к нему с просьбой разобраться с его изменившейся энергетикой. Но оставлять друга по несчастью полностью безоружным наемник всё же не стал.

Лесков посчитал, что патронов в обойме ему и Харту хватит на двоих, и Рейвен согласился. В конце-концов, пистолет всё равно принадлежит не ему, и хорошо еще, что Фостер не забрал «близнеца» назад.

Утром, когда Дмитрий закончил умываться, к нему неожиданно заглянул Сфинкс. На миг Лесков насторожился, не понимая, что понадобилось этому человеку. То, что воин что-то прятал за спиной, еще больше не понравилось Лескову.

- В чем дело? – спросил он, в любой момент уже готовый применить свои способности внушения. Сфинкс склонил голову на бок, задумчиво глядя на Дмитрия, после чего протянул ему пистолет. В первую минуту Лесков оторопел.

- Твой хозяин велел передать его мне? – спросил он, забирая оружие. Сфинкс отрицательно покачал головой. Он что-то сказал про бесшумные лапы невидимых песков, но Дмитрий не понял его. Больше воин не предпринимал попыток объясниться. Сфинкс молча направился к двери, надеясь, что Дмитрий не станет говорить Косэю о том, что он сделал. Наверняка, господин придет в ярость, если узнает, что его раб ночью наведался в пирамиду Воинов, где забрал необходимое оружие.

- Сфинкс, - Дмитрий окликнул воина уже на выходе и чуть тише добавил, - спасибо.

В какой-то миг Лесков был уверен, что это какая-то западня, проверка, поэтому решил в случае чего солгать, будто опасается очередного нападения наемников и считает наличие оружия жизненно необходимым. Но сейчас Дмитрий сидел на трибунах, а по поводу пистолета с ним до сих пор никто не заговорил. Видимо, Сфинкс тоже предпочел оставить случившееся в тайне. Вопрос оставался только в том, почему, несмотря на риск, этот воин решил помочь ему?

Тем временем на арену вышли первые соперники. Точнее, по земле ходил только один из них. Второй парил над землей, словно призрак. Тот, кто на первый взгляд казался обычным человеком, носил прозвище Крикун. Его голос обладал какими-то странными частотами, и воину было достаточно всего лишь закричать, чтобы противника отбросило на несколько метров. Его крик не причинял вреда зрителям лишь потому, что территорию арены накрыли защитным куполом. Противник Крикуна всё время стремился оказаться позади своего врага, зная, что таким образом он получит куда меньше урона. Однако, вскоре Крикун все-таки лишил противника сознания, и тот упал на землю.

Прошло еще четыре сражения, прежде чем на арену вызвали Алоли. Девушка театрально поклонилась, и в тот же миг толпа взревела от удовольствия. Этот боец был одним из самых любимых, и, благодаря своей жестокости, одним из самых опасных и непредсказуемых. Своего противника, молодую женщину со способностью обращаться в разных зверей, Алоли убила также быстро, как охотник убивает свою жертву. В этот раз девушка использовала только хлыст. Прикончив противницу, она с презрением пнула мертвое тело и обиженно поинтересовалась у зрителей:

- И это всё? Зачем я вообще сегодня пришла?

Ответом на это восклицание послужил громкий смех. Люди весело хохотали и скандировали прозвище победительницы так неистово, что Алоли вновь театрально поклонилась и выкрикнула:

- В следующий раз не беспокойте меня по таким мелочам!

С этими словами девушка удалилась. Кто-то бросил к ее ногам букет цветов, но египтянка демонстративно наступила на него и вернулась на свое место. Заметив довольную улыбку на губах своей госпожи, она ухмыльнулась в ответ.

Состоялось еще несколько боев, где все побежденные оказались убиты, и, когда объявили Стрижа, Косэй встревоженно посмотрел на Всевидящего. Он был уверен, что раненого снимут с арены, но оракул оказался непреклонен. Старик выглядел так, словно ему вообще плевать на происходящее. Роса что-то отчаянно пыталась сказать ему, подключилась даже девушка, которая интересовалась самочувствием Ильнеса. Но проще было уговорить камень обратиться к организаторам, нежели Всевидящего. Эльфу ничего не оставалось, как подняться и направиться на арену. На площади воцарилось молчание, когда все увидели, в каком состоянии находится воин.

- Этот и мгновения не продержится! – наконец выкрикнул кто-то.

Ильнес стиснул зубы, когда до него донеслись смешки. Он и сам знал, что вряд ли сойдет с этой арены живым, но то, что его считали слабым другие, унижало. От сильной боли эльфа спасало только внушение Дмитрия.

- Стриж против Силы! – объявил организатор.

Тот, кого называли Силой, оказался высокий, очень мускулистый человек с каменными руками. С первого взгляда на него эльф понял, что хватит одного удара этого великана, чтобы от него, Ильнеса, остался только изуродованный труп. На скорость эльф полагаться не мог. Он настолько ослабел, что даже кинжалы казались ему невероятно тяжелыми. Глядя на противника, Ильнес пытался сконцентрироваться и понять, как проводить свой вероятно последний бой. Громила вскинул руки к небу и дико закричал, желая вызвать у толпы поощрение. Ему это удалось.

- Убей белокожего! – раздались крики. – Размажь его по песку!

Сила обернулся на эльфа и, смерив его презрительным взглядом, произнес:

- Экий хлюпик!

Прежде чем противник успел приблизиться к нему, Ильнес метнул кинжал, но великан без труда отбил его своей каменной рукой.

- Умри! – взревел разъяренный Сила и бросился на эльфа. Его удар должен был убить Ильнеса, но эльф успел опуститься на колени, поэтому каменный кулак великана пролетел над его головой. В тот же миг Ильнес из последних сил вонзил кинжал в живот противника, вспарывая незащищенную камнем плоть. Кровь брызнула ему на лицо, и уже через миг всё было кончено. Великан грохнулся на спину и затих. Ильнес попытался было подняться, но к своему ужасу понял, что у него не хватает сил.

«Ну же...» - в отчаянии подумал эльф. «Еще не хватало стоять перед ними на коленях!»

Опираясь дрожащими руками на кинжал, Ильнес заставил себя подняться. Пошатнувшись, он вскинул голову и посмотрел в зал. От изумления на площади воцарилось молчание. Взгляд эльфа встретился со слепыми глазами Всевидящего. Старик был по-прежнему равнодушен.

Бои продолжались. Воины гибли один за другим, и наконец на арену вызвали Ингемара. Капитану достался серьезный противник по прозвищу Шепот. Этот воин уже получил покровительство богов, поэтому то, что против него выступает победивший Косэя, не сильно пугало его. Шепот представлял собой белокожего, беловолосого мужчину со светло-голубыми глазами, но далеко не такого красивого, как Ларсен. Он был на голову выше Ингемара, но уже в плечах, отчего казался слабее. Зал ликовал, завидев своего любимца Капитана. У Шепота, напротив, была не слишком хорошая репутация, так как он не раз применял свои силы на самих зрителях, когда те додумывались выкрикнуть что-то не то.

Противник выглядел не особенно физически развитым, значит скорее всего привык пользоваться магией. Так и было, сразу после сигнала к началу, он подчинил себе сознание Ингемара, и тот понял, что не может справиться с этой чужой волей. Он словно со стороны наблюдал за тем, как его рука вонзает кинжал в его же собственное плечо и поворачивает его. Боль слегка отрезвила, но власть телепата всё ещё простиралась над этим телом, и Ларсен чувствовал, как его рука начала поднимать кинжал к его горлу. Капитан пытался сопротивляться, но лишь немного замедлил её продвижение. Это дало ему пару лишних секунд на то, чтобы попытаться сделать последнюю попытку. Ингемар не мог атаковать противника и обратился внутрь себя. Ему удалось создать некое подобие защитного барьера в собственном сознании, ограждающий его от влияния извне, и он вернул контроль над своим телом. Ларсен не стал проверять, как долго он сможет его удерживать, и удастся ли противнику вновь его перехватить. Ингемар метнул кинжал во врага и бросился к нему на случай, если клинок не достигнет цели, и придется переходить в рукопашную, но этого не потребовалось. Противник не ожидал атаки и не увернулся от клинка, вонзившегося в его горло. Когда капитан оказался рядом, тот был еще жив, но было понятно, что помочь ему уже нельзя. Ингемар подумал, не стоит ли облегчить страдания бедняги и ускорить его конец, но в ту же секунду всё было кончено. Ларсен вернулся на своё место, думая о том, что возможно стоило бросать нож в плечо, а не в горло. Впрочем, это были пустые размышления. Во время боя выбирать времени не было. С серьёзным противником не раздумывай, а бей на поражение, иначе умрёшь сам. Эту истину Ингемар усвоил очень давно.

Победа Капитана привела зрителей в бурный восторг. Кто-то из девушек даже расплакался, испугавшись за своего любимца. Нахти с довольным видом наблюдал за тем, как его воин сходит с арены, и люди тянут к нему руки, желая коснуться его.

Тем временем на арену поднялся мужчина с длинными спутанными волосами. Он был горбуном, поэтому его прозвище звучало соответственно. Мало, кто знал, что Горбун является сыном Гиены, а те, кто знали, не стремились выставлять против него своих воинов. Именно поэтому, после некоторого замешательства, организатор боев объявил, что противник Горбуна снят с поединков.

- Есть ли здесь кто-то, кто желает оспорить победу этого воина? – воскликнул он.

- Я желаю, - Рейвен успел вызваться раньше, чем Лилит и Дмитрий. Графиня медлила потому, что не могла вспомнить, как сражается этот воин. А Лесков как раз-таки помнил и на миг усомнился, сможет ли он убить телекинетика. Когда Харт поднялся с места, он почувствовал на себе изумленные взгляды своих друзей. Лесков едва заметно отрицательно покачал головой, Лилит и вовсе схватила его за руку.

- Не ходи! – прошептала она. - Тебе необязательно это делать!

Нефертари в растерянности смотрела на своего воина, не понимая, как он вообще посмел её ослушаться.

- Я запрещаю, - еле слышно произнесла она. – Я запрещаю тебе!

Косэй смотрел на Харта с не меньшим удивлением. Он не понимал, зачем лезть на арену без подготовки? Тем более против Горбуна? Неужели Рейвен надеялся, что его жалкое оружие сможет его защитить?

Когда полицейский направился по ступенькам вниз, Нефертари уже приподнялась, чтобы последовать за ним, как рука Косэя больно вцепилась ей в запястье, удерживая на месте.

- Ты не должна показывать свою слабость! – сквозь зубы процедил он. – Ты – госпожа! Он – раб!

- Он погибнет! – ответила девушка и попыталась было освободиться, как стальные пальцы Косэя сжались еще сильнее.

- Веди себя с достоинством! К тому же, ты не знаешь наверняка, что будет на арене. Если он думает, что справится, надо дать ему возможность доказать это.

Не менее пораженным сейчас был и Ингемар. Он никак не ожидал, что Рейвен вызовется на арену. Это было безумием. Харт был смелым человеком, но одной смелости в бою мало. Все воины обладали какими-то способностями, а Рейвен, хоть и был наполовину драконом, не мог обернуться в эту зверюгу по своему желанию. А это означало, что Харт сейчас будет сражаться, как обычный человек.

Ильнес тоже поймал себя на мысли, что беспокоится за полицейского. Его невольно поразило то, что он, эльф, волнуется за человека. Зачем Рейвен вообще пошел на арену? У него практически не было шансов на победу. Ильнес бросил взгляд на Нефертари: неужели эта женщина всё-таки вынудила его, и ему пришлось рискнуть.

Реакция Эрика не сильно отличалась от реакции Ильнеса и Ингемара. Разве что беспокоился он в разы меньше, скорее не понимал.

«Тебя что, утомили серые будни, идиот?» - думал он, озадаченно глядя на Харта. «Захотелось попробовать чего-то новенького, но не нашел, где в Египте прыгают с парашютом? Все бегут с этой арены, как крысы с тонущего корабля, а этот решил поиграть в героя. Может, тебя Ингемар покусал?»

- Как представить тебя, воин? – поинтересовался организатор, когда Рейвен поднялся на арену. От волнения полицейский даже не сразу понял, что обращаются к нему. Он скользнул взглядом по трибуне и заметил Сфинкса, который впервые утратил свое спокойное выражение лица.

- Назовите меня Инстаграмом, - произнес полицейский, нервно усмехнувшись. Затем он скользнул взглядом по своему противнику. Горбун выглядел физически слабым, но это не означало, что у него отсутствуют и магические способности. Сражался он довольно непонятно. Кажется, у него были телекинетические способности, но Рейвен был не уверен. Энергетика этого воина была слабой и нестабильной, что немного успокаивало. И, кажется, противник сам не чувствовал себя уверенным в этот раз.

Рейвен выстрелил сразу же, как ударили в гонг. Он, как и Эрик, не желал рисковать и дожидаться атаки противника. Однако в сантиметре от лба воина, пуля замерла и задрожала.

- Интересно, что это за оружие, - произнес Горбун и улыбнулся. – Может, я тоже попробую?

В тот же миг пуля устремилась обратно к Рейвену, и Харт отбил её встречным выстрелом. Его зрачки сузились, радужки глаз окрасились медным, и это несколько насторожило Горбуна. Рейвен выстрелил еще раз, но теперь уже целился в шею противника, и в этот раз пуля вновь застыла, а затем беспомощно упала к ногам Горбуна.

- Летающее железо не столь могущественно, сколь..., - с улыбкой произнес воин, и в тот же миг телекинетическая волна отшвырнула Рейвена к стене. Удар был такой силы, что в глазах полицейского потемнело. Пистолет выскользнул из его пальцев. Силой мысли Горбун поднял оружие и швырнул его прочь.

- Тебе это не поможет, - сказал он, отчего зал возликовал. Горбун обожал играться со своими жертвами, растягивая удовольствие зрителей, отчего, несмотря на свое уродство, был одним из главных фаворитов. Телекинетик приподнял Рейвена над землей и швырнул о противоположную стену, отчего парень рухнул на песок, точно тряпичная кукла.

- Выиграть его себе? – начал вслух рассуждать Горбун. – Но он такой слабый. Я даже не знаю, что с таким делать.

- Убить! – закричали из зала.

- И я так думаю. Нужно быть... милосердным, - с этими словами он приблизился к Рейвену и, силой мысли схватив его за ногу, протащил по песку, после чего опять приложил о стену. Когда Рейвен сплюнул на песок кровь, Лилит не выдержала и попробовала помочь своему другу магически. Она знала, что рискует, но смотреть на подобный бой больше не могла. Вот только её магия растворилась, так и не достигнув арены. Защитное заклинание запрещало вмешиваться в бой извне, поэтому графиня в ужасе поняла, что Рейвен остался один на один неизвестно с кем.

- Слышали? Кости хрустят! – улыбнулся Горбун, и в зале раздался смех. Косэй мрачно следил за боем, у Нефертари, напротив, наступила апатия. Она невидящими глазами смотрела куда-то в пол, понимая, что сейчас потеряет своего раба.

- Ладно, ладно, я обещал быть милостивым! Пора подарить ему покой, – с наигранной усталостью в голосе произнес Горбун. Затем он посмотрел на окровавленного противника и хищно улыбнулся. Телекинетическая волна обрушилась на Рейвена с такой силой, словно Горбун желал его раздавить. Страшный крик боли вырвался из груди Харта. Кровь хлынула из носа и рта, кости затрещали, а перед глазами начало все меркнуть. В висках яростно пульсировало. Стук сердца становился все быстрее и быстрее, грозя взорвать изломанную грудную клетку. И в тот же миг чернота расширенных от боли зрачков затопила радужки глаз Рейвена.

- Что? – растерянно прошептал Горбун, когда у практически поверженного противника за спиной внезапно появились огромные кожистые крылья. Они оказались настолько сильными, что сбросили телекинетическое давление. Тело Рейвена стремительно покрылось чешуей, доспехи треснули и развалились на куски, и уже через секунду черный дракон взмыл над своим противником. Сквозь чешую на горле ящера проступило красное свечение, точно пламя пыталось пробиться сквозь горящие угли. И в тот же миг фигуру Горбуна поглотил огонь. Телекинетический защитный барьер противника лопнул, как стекло при высокой температуре, и когда дракон опустился на арену, рядом с ним уже лежали обуглившиеся кости. Все это время молчавшие от изумления люди, словно очнувшись, взорвались оглушительными аплодисментами. Косэй выпрямился на своем месте, не скрывая довольной улыбки, а Нефертари, точно очнувшаяся от сна, пораженно смотрела на существо на арене.

- Это... Это мой раб? - растерянно произнесла она.

- Твой, твой, - хохотнул Косэй, заинтересованный зрелищем. – Вот теперь даже я хочу с ним сразиться. Посмотрим, как долго он протянет.

Услышав подобное заявление, Нефертари мигом оживилась.

- Если ты к нему сунешься, то не то, что долго, вообще не протянешь! - сердито сказала она и от души ткнула Косэя локтем в бок. Затем она обратилась к Лилит, которая, казалось, до сих пор не верила такому исходу сражения: – Твой братец умеет заставить поволноваться. За подобную дерзость я высеку его.

- Кого? Дракона? – Лилит нахмурилась. Не хватало еще, чтобы Рейвену досталось за его дурацкое геройство.

Тем временем Сфинкс пораженно смотрел на своего ученика. Ему казалось, что он знал все его боевые навыки, поэтому превращение в дракона стало для него полной неожиданностью. А слово "Инстаграм" и вовсе звучало, словно заклинание, поэтому Сфинкс шепотом то и дело повторял его. То, что он обучал такого воина, стало для египтянина потрясением. Его переполняли гордость и ликование, отчего счастливая улыбка застыла у него на губах.

- Почему он не обращается в прежнюю форму? - Косэй продолжил свои размышления вслух. Он не знал, что Рейвен не может контролировать свое обращение, поэтому сейчас искренне недоумевал. Но вскоре люди поняли, что что-то пошло не так. Огромный крылатый ящер улегся на арене и положил голову на лапы, не желая лишний раз шевелиться. Телекинетические атаки горбуна повредили Рейвену внутренности, и теперь каждый вдох отдавался в груди жуткой болью. Люди видели, как из носа и рта дракона сочится кровь, и поэтому начали перешептываться. Организаторы растерянно смотрели на зверя, не зная, как сдвинуть такого с места.

- Ты можешь уменьшить его, - произнес Ильнес, обратившись к Росе. – А организаторы пусть отнесут его Нефертари. Боюсь, что сейчас Рейвен вряд ли сможет сойти с арены самостоятельно.

В итоге, так и поступили. С трудом скрывая волнение, Нефертари взяла в ладони уменьшенную версию своего дракона и осторожно положила его себе на колени.

В свою очередь, Ларсен уже видел товарища в драконьем обличье, но в таком жалком состоянии никогда. Змей, хотя вернее было бы назвать его ящером, так и не вернулся к нормальному облику. Хотелось надеяться, что ему помогут.

Следующий бой толком не заинтересовал зрителей. Все обсуждали неведомого зверя, то и дело оборачиваясь на Нефертари. Люди заглядывали к ней через плечо, спрашивали, что это такое, на что египтянка лишь злилась и пыталась прикрыть дракона от любопытных взглядов. Она боялась, как бы Рейвену не стало еще хуже, а эти любопытные зеваки только раздражали её. В свою очередь Сфинкс изо всех сил боролся с собой, чтобы не надоедать раненому другу своим вниманием. Бои его больше не интересовали.

Тем не менее победа Харта придала Лилит решимости, и она почувствовала себя готовой выйти на арену, как только представится такая возможность. Ведьма по-прежнему волновалась, но сейчас ей казалось, что раз получилось у Рейвена, который вообще не обладает магическими способностями, то она и подавно должна победить. Пока сражалась Роса, она обдумывала, какими заклинаниями будет атаковать противника. Сразу мощными или, наоборот, оставить их на десерт?

Роса победила, далее состоялось сражением Аризена. Юноша убил своего противника электрическим разрядом и вернулся на свое место, получив в награду от Нефертари теплую улыбку. Он ожидал, что и Алоли хоть немного похвалит его, но девушка лишь презрительно фыркнула, желая подразнить мальчишку.

- Стрела против Бесконечности! – объявил организатор новых противников. После эффектного сражения Аризена, зрители наконец отвлеклись от обсуждения раба Нефертари, и теперь с нетерпением ожидали выхода на арену Стрелы. Эта девушка была одной из лучших воинов. Она создавала стрелы из энергетических потоков, формировала защитные барьеры и даже иногда проникала в разум своих противников. Недостаток Стрелы заключался только в ее милосердии. Эта египтянка ненавидела убивать, поэтому старалась во что бы то ни стало сохранить своему сопернику жизнь. Что касается Бесконечности, то этот мужчина в плане милосердия был полной противоположностью своей противницы. Ему нравилось убивать побежденных потому, что это был его единственный способ сорвать злость. Постоянные побои со стороны его госпожи превратили Бесконечность в своего рода зверя, и, когда он оказался на арене, люди начали скандировать:

- Крови! Крови! Крови!

Стрела поднялась с места и уже было направилась к своему противнику, как внезапно услышала голос своего господина. То был очень тучный мужчина, и даже просторные одежды не могли скрыть его заплывшее жиром тело.

- Я снимаю Стрелу с боев! - сообщил он. Эти слова вызвали полнейшее недоумением зрителей. Кто-кто, а господин Контар никогда прежде не снимал с боев ни одного своего воина, даже если они были тяжело ранены или обречены на поражение. Стрела с недоверием обернулась на своего хозяина, уже решив, что, может быть, она ослышалась, но Контар решительно повторил, отчеканивая каждое слово:

- Я. Снимаю. Стрелу. С боев.

Когда Лилит услышала заветный вопрос, желает ли кто-то оспорить победу Бесконечности, раздался голос Аканы:

- Мой воин.

- Ваши воины были сняты с арены, госпожа, - вежливо напомнил девушке организатор.

- Не все! - ледяным тоном ответила она.

Дмитрий поднялся с места и молча направился на арену. Нефертари с недоумением посмотрела на свою подругу.

- Еще с утра ты была против, - напомнила она. Акана не ответила. Девушка задумчиво смотрела на своего воина, словно и не слышала, что к ней обращаются. Однако Лилит сразу поняла, что Лесков собственноручно поработал над своей госпожой. Акана бы никогда по своей воле не позволила ему рисковать, так как слишком сильно зависела от него.

Зато Эрик Фостер был настолько удивлен, что даже забыл, что ему самому вот-вот придется сражаться.

«У вас там что, битое стекло под задницами, раз вам на трибунах не сидится?» - подумал он. «Какого хрена вы все лезете на арену? Вам что, после этого боя пообещали даровать свободу?»

Это было похоже на разумное объяснение. Фостер обернулся на Ингемара и заметил, что тот тоже выглядит удивленным. Значит, не в курсе. Эльф, казалось, тоже коллекционирует в глазах вопросительные знаки. Но вот Фостеру вспомнилась утренняя переглядка Дмитрия с мужиком, которого Эрик окрестил мандарином, и понял, что этот тип и был хозяином Стрелы. Именно поэтому он снял своего воина с арены, тем самым уступив это почетное место Лескову.

Дмитрий нервничал не меньше Рейвена. Когда организатор обратился к нему, желая узнать, как представить его, русский на автомате назвал свою фамилию, чем несколько озадачил мужчину.

- Не очень грозно звучит, - быстро прошептал он, решив, что надо бы придумать, что-то более звучное. - "Инстаграм" хотя бы звучало непонятно и вызвало интерес у публики. А что может вызвать такой набор звуков, как «Лесков»?

- Объявляй уже, - раздраженно ответил Дмитрий. Его нервы были на пределе, а этот идиот еще прицепился к нему с громким прозвищем.

- Лесков против Бесконечности! – послушно сообщил организатор.

«Лучше против водки!» - подумал Эрик, в тревоге глядя на своего бывшего начальника, который вечно запрещал всем пить. Теперь от равнодушия Фостера не осталось и следа.

XXXI

Игра стоит свеч

Удар в гонг возвестил о начале новой битвы. На площади воцарилась гробовая тишина, как бывало всегда, когда на арену выходил незнакомый боец. Оружие в руке Дмитрия зрители видели уже не в первый раз, поэтому оно не могло их поразить. Если вспомнить бои, где использовался пистолет, то можно было подумать, что это оружие на арене совершенно бесполезно. С его помощью пока что не был убит ни один противник.

Бесконечность смерил Дмитрия оценивающим взглядом. На Лескове не было ни доспехов, ни какой-либо еще защиты, поэтому воин решил, что Акана попросту решила избавиться от надоевшего раба. И оружие дала ему такое же бесполезное, подстать не менее бесполезному дорогому господскому наряду.

Бесконечность покрутил в руке копье, но атаковать не спешил. Ему нравилось, когда бой проходил неспешно. Обычно зрители оказывались недовольны, когда всё разворачивалось слишком быстро. Здешние зеваки любили в подробностях рассматривать, как вспарываются животы и перерезаются глотки. В свою очередь, Лесков тоже не торопился нападать.

Когда Бесконечность наконец встретился с Дмитрием взглядом, то заметил, как радужки глаз противника окрасились медным. И к досаде Лескова никакого эффекта на противника это не произвело. Осознав, что враг невосприимчив к внушению, Дмитрий, уже без колебаний, выстрелил в него. Но прежде чем пуля достигла цели, противник начал стремительно клонировать себя. Вскоре в нескольких метрах от Дмитрия образовался полукруг из десяти одинаковых воинов. Один из них рухнул замертво с простреленной головой, а остальные весело расхохотались.

- Крови! Крови! Крови! – зал словно проснулся и теперь вновь начал скандировать, желая поддержать своего любимца. Эти крики заставили Акану очнуться, и сейчас египтянка к своему ужасу осознала, что ее раб находится на арене.

- Как он посмел? – еле слышно произнесла она. – Если он останется в живых, то я собственноручно высеку его до полусмерти.

Нефертари бросила на подругу озадаченный взгляд.

- Ты же сама его выставила, - усмехнулась она, но тут же улыбка исчезла с ее губ. Она вспомнила, как Дмитрий внушал Ильнесу отсутствие боли и поняла, что, скорее всего, Акана уже была не собой, когда приказала ему выйти на арену.

Тем временем у Лескова было несколько секунд, чтобы принять решение. Стоит ли пытаться перестрелять всех противников и затем оказаться с пустым магазином, в случае, если враг воспроизведет еще дюжину своих клонов?

В тот же миг все противники одновременно нацелили копья на Дмитрия, желая метнуть их в свою жертву. Бесконечность решил больше не рисковать и не давать возможность Лескову еще раз воспользоваться его оружием. Как оказалось, все-таки этот странный черный предмет умел убивать. Бесконечность едва успел переместиться в одного из своих клонов, прежде чем его тело упало замертво.

- Крови! – эхом повторили клоны выкрики из зала. Но прежде чем они успели убить своего противника, что-то неясное заставило их медленно попятиться назад. По телу побежали мурашки, и неизвестно откуда взявшееся чувство паники начало захлестывать изнутри. Клоны не понимали, откуда взялся этот животный страх. Он обрушился на них, лишая возможности трезво мыслить. Копья в руках Бесконечности и его близнецов задрожали, и в тот же миг раздались выстрелы. Один за другим, клоны падали на песок, словно тряпичные куклы. Из зала снова донеслись восторженные крики, но ни Дмитрий, ни Бесконечность уже не слышали их. Выстрелы несколько отрезвили воина, и он вновь принялся себя клонировать. Лесков поставил на то, что успеет перестрелять всех, пока не закончатся пули. Но, когда Дмитрий в очередной раз нажал на спусковой крючок, пистолет жалобно щелкнул, известив о том, что магазин пуст. Трупы лежали под ногами, явно никуда не собираясь исчезать, но еще больше живых противников окружало Дмитрия.

- Моя очередь! – крикнул Бесконечность и метнул в Лескова копье. Он целился в ногу, чтобы позволить зрителям насладиться эффектным зрелищем. Копье попало в цель. Дмитрий вскрикнул от боли и невольно опустился на колено, не в силах устоять на ногах. Боль рвала рану, словно дикий зверь, толком не позволяя сконцентрироваться. Однако новая попытка внушить противнику страх всё-таки позволила мужчине выиграть несколько секунд, прежде чем копья пронзят его со всех сторон. От боли Лесков даже не почувствовал, как запястье его правой руки начинает жечься, словно он слишком долго держал руку над пламенем свечи. В тот же миг он услышал глухое рычание. Подняв голову, Дмитрий увидел огромного уродливого зверя, который уже несколько раз приходил ему на помощь. Но теперь он был намного крупнее, и вместо одной головы у него насчитывалось три. В такой форме чудовище пребывало лишь пару секунд. Вскоре псов снова стало трое, какими Дмитрий привык их видеть. Они стремительно набрасывались на клонов Бесконечности, разрывая их на куски. Зрители, привыкшие к жестокости на арене, с подобным зрелищем столкнулись впервые. Кто-то отворачивался, чувствуя приступ дурноты, некоторые повскакивали со своих мест, желая поскорее покинуть площадь, но большинство ликовало. Было во всем происходящем какое-то кровожадное безумие. Молодые женщины, прижимавшие к груди новорожденных, с лихорадочным блеском в глазах наблюдали за творящейся расправой. Дети весело смеялись, показывая пальцами на изуродованные тела.

Понимая, что скоро его силы окажутся на исходе, а проклятых собак никак не удавалось одолеть, Бесконечность совершил роковую ошибку, выдав себя. Один из воинов бросился к Дмитрию, желая убить его. Потеряв в бою копье, он решил воспользоваться кинжалом. Один из псов заметил атакующего и немедленно бросился на него. К счастью для Бесконечности, тот успел создать клона уже совсем близко к Дмитрию. От первого удара кинжалом Лесков успел закрыться рукой, и лезвие глубоко полоснуло его от локтя до запястья. В ближнем бою Дмитрий был совершенно беспомощным, а внушение страха противнику больше не срабатывало. Куда сильнее Бесконечность боялся трех кровожадных чудищ, которые с удовольствием разрывали оставшихся клонов, превращая их тела в ошметки плоти. Во второй раз Бесконечность замахнуться уже не успел. Не в силах применить эпинефрин на себе, Лесков не нашел ничего лучше, чем вколоть сыворотку в тело противника. Воин замер, широко раскрыв глаза. Сердце забилось так бешено, что казалось, выломает ребра, а затем мужчина пошатнулся и рухнул на песок. Однако Дмитрий убил всего лишь очередного клона. Бесконечность уже успел переместиться в другое тело, но именно в этот миг один из псов разорвал его. Дмитрий остался на арене один в окружении горы истерзанных тел. Он слышал ликующие крики, но от боли голова почти не соображала. При одной только мысли о том, что еще придется извлечь из себя копье, становилось страшно. В здешней медицине Дмитрий сомневался так же сильно, как и в том, что выберется отсюда живым.

Вернуться на место ему помогли организаторы поединков. Бледный, как мел, мужчина с трудом опустился на свое место и положил руку на древко копья, словно это могло хоть как-то облегчить боль. На Акану он сейчас старался не смотреть. Он ощущал на себе её тяжелый пристальный взгляд, в котором было что угодно, только не сочувствие. То, что египтянка пребывала в ярости, это ничего не сказать. Она готова была собственноручно вырвать копье из ноги Лескова, лишь бы сделать ему побольнее.

«Лжец! Проклятый лжец!» - в гневе думала египтянка. Но сейчас она не могла показывать своих эмоций, чтобы не тешить любопытных зевак. «Если бы не чудовища Ин-теп, ты был бы уже мертв! Тебе повезло, что я контролирую их, глупец!»

До сих пор Акана была уверена, что звери подчиняются именно ей. Она упускала тот факт, что чудовищ Ин-теп может покорить только тот, кого они боятся. Дмитрий и сам этого пока что этого не понимал, но надеялся, что Акана никогда не узнает о том, что именно из-за него её проклятый отец сейчас восстанавливается в храме.

Рейвен за боем Лескова следить не мог, но, когда Дмитрий вернулся на свое место, хоть и в весьма неприглядном виде, он почувствовал облегчение. Значит, они пойдут в пирамиду вместе, и шансы добраться до богов ЖИВЫМИ заметно возрастали.

В свою очередь Лилит до последнего была уверена, что хитрый русский царек выбрал себе одного из самых слабых противников. Обычно Бесконечность клонировал себя в размере трех, и Лилит полагала, что русский в один миг застрелит своего немощного врага и важный вернется на свое место. Но увиденное на арене поразило её. Теперь девушка не была уверена, что сама бы одолела такое количество врагов, особенно в ее состоянии.

Пока рабы уносили с арены трупы и посыпали территорию свежим песком, чтобы скрыть кровавые пятна, графиня задумчиво посмотрела на хозяйку Дмитрия. Была одна небольшая загвоздка в истории, будто демонические псы подчиняются Акане. Учитывая тот факт, что именно из-за Дмитрия Ин-теп до сих пор пребывает взаперти, демон никогда не будет помогать Лескову. А если Акана не контролирует Ин-теп, то с чего бы ей контролировать его гончих? Следовательно, с этими собаками Дмитрий прекрасно управляется сам, а, чтобы Акана не задавала ему лишних вопросов, он делает вид, что сам он совершенно не причем.

Косэя сейчас интересовал тот же вопрос, но немного в другой интерпретации. Как Акана могла вмешаться в бой извне, если тут полно нейтрализующих заклинаний? Таким образом получалось, что собаками управляет именно Лесков, и именно он позаботился о папочке Аканы.

О том же сейчас задумался и Нахти. Его пророчество начинало сбываться, но к сожалению, пока еще было слишком размытым, чтобы понять его до конца. В город должны прийти чужеземцы, которые изменят его до основания. Но в чем это заключалось? Всё больше старик убеждался, что нельзя оставлять их в живых. Пирамида – идеальное место, где от них можно избавиться. Даже хорошо, что все они вышли на арену. Не нужно пачкаться: всё случится в пылу сражений.

Эрик переваривал увиденное с таким видом, словно планету Земля переименовали, а его не предупредили. То, что Лесков увлекся разведением собак неизвестной породы, Фостер знал, но он никак не ожидал, что Дмитрий будет красоваться этими зверюгами на арене. Наемник бросил быстрый взгляд на Имандеса и заметил на лице старика обеспокоенность. Обычно этот самодовольный оракул смотрел на арену со скучающим видом, но выходки Рейва и Лескова разом насторожили его.

Тем временем на арену вызвали Пламя и Смерть. Смертью оказалась молодая девушка шестнадцати лет, но внешне ей можно было дать не больше тринадцати. Она была дочерью одного из оракулов, в свою очередь Пламя принадлежал самому Нахти. Несмотря на свое устрашающее прозвище, Смерть обладала способностью быстро перемещаться в пространстве и частично вытягивать магические способности противника. Однако для Пламени она была не конкуренткой. Пламя представлял собой невысокого мужчину лет сорока, который внешне ничем не отличался от других египтян. И, в отличие от Смерти, его прозвище как нельзя лучше говорило о его способностях. Нахти создал Пламя сразу после того, как Косэй обрел свободу.

Когда воин вышел на арену, организатору поступило сообщение, что его противницу снимают с боев. Из зала донеслись крики возмущения. Неужели предпоследний бой закончится настолько скучно? Пламя ухмыльнулся, почувствовав облегчение. Как только он доберется до богов, он был уверен, что кто-то из них предоставит ему свое покровительство, и тогда в Египте появится еще один феникс.

Когда графиня услышала вопрос организатора, желает ли кто-то оспорить победу Пламени, Лилит на миг усомнилась, хватит ли у нее сил победить своего противника. Ее сердце бешено застучало в груди, и в голову стали закрадываться предательские мысли. В пирамиде ведь будут оба дракона, и ей, Лилит, там незачем находиться. Эристель поглотил большую часть ее сил, и она вряд ли сможет помочь. В конце-концов, она – женщина, а не воин. Однако, вместо того, чтобы промолчать, графиня поднялась с места и громко произнесла:

- Я желаю оспорить!

Затем она обернулась на Косэя. В его глазах отчетливо читались и злость, и удивление, и желание расправиться к дерзкой девицей, которая посмела в который раз проявить свою волю. Но было и что-то еще. В красно-карих глазах промелькнул оттенок тревоги и непонимания. На миг Косэй решил, что Лилит захотела избавиться от его власти над ней после того, что произошло между ними в разрушенной комнате.

- Ты это мне назло, да? – тихо спросил он, с трудом сдерживая гнев.

Девушка едва заметно отрицательно покачала головой. Затем, бросив быстрый взгляд на Рейвена, Лилит заметила, как дракон попытался было подняться, словно хотел помешать ей. То, что француженка вызвалась на арену, стало потрясением для всех ее спутников. Капитан Ларсен даже забыл о собственных ранах и теперь в тревоге смотрел на ведьму.

«Зачем ты это делаешь, Лилит?» - в отчаянии подумал Ингемар. Если бы он мог, то немедленно вызвался бы на арену вместо неё, но, к сожалению, это было невозможно. Капитан не понимал, что вынудило Рейва, а, главное, Лилит, самим вызваться на поединки. У Дмитрия не было выбора, но графиня... Мысли капитана немедленно переметнулись к Косэю: наверняка, это он подтолкнул Лилит к такому поступку. В этот миг он понял, как мало знает о своих спутниках. Все это время он находился в храме Нахти, и его единственным близким человеком была Эрби. С остальными он встречался лишь мельком, к тому же в последний раз успел серьезно поссориться с графиней. Но теперь он не испытывал к ней никакой неприязни, только тревогу. Женщина, о которой он так мечтал, сама направилась в пламя, а он ничем не мог ей помочь. Почему Рейвен не отговорил её от этой затеи? Быть может, для него это тоже стало полной неожиданностью? После этого боя, участникам сражений давались три дня для подготовки перед пирамидой Достойных. В это время они могли делать, что угодно, и бывать, где угодно, даже в домах господ, поэтому Ингемар решил, что на следующий день придет к Рейвену, чтобы поговорить с ним. Пусть он объяснит всё, в том числе и наличие у Лескова огромных собак. Сейчас же оставалось уповать на то, что Лилит останется в живых.

Бой начался. Пламя решил не церемониться из-за того, что против него сражается женщина. Он не знал способностей этой Черного Лотоса, но был уверен, что лучше не тянуть. Воины Косэя отличались мастерством, и, наверняка, эта девица не была исключением. Мощная огненная волна обрушилась на Лилит так стремительно, что девушка едва успела поставить защитный барьер. Пламя изогнулось и не тронуло её, однако мощь удара отшвырнула графиню на несколько метров, заставив потерять равновесие. Когда Лилит упала, с трибун послышались смешки. Косэй обернулся на зрителей и в сквозь зубы процедил:

- Языки вырву!

Этой фразы хватило с лихвой, чтобы все в радиусе нескольких метров от красной головы немедленно притихли. Довольный результатом, Косэй вновь посмотрел на арену. Лилит уже успела подняться. От падения её прическа развалилась, и длинные волосы рассыпались на плечи тяжелыми прядями. Глаза ведьмы стали абсолютно черными, и в тот же миг она атаковала противника. Прямо в воздухе появились длинные черные кинжалы, которые устремились к Пламени, но только один из них достиг цели. Фигура противника обратилась в огонь, и, когда мужчина вновь появился, из его левой руки текла кровь. Пламя понял, что его противница куда опаснее большинства воинов арены, поэтому попытался поскорее прикончить её. Он снова обрушил на девушку огненную волну, и в этот раз щит графини не выдержал. Он лопнул, как стекло, и ведьма дико закричала от боли. Ожогов она боялась больше всего на свете, так как когда-то в пламени сожгли её брата. От жары дышать становилось всё труднее, а обожженные участки тела болели так, что на глаза ведьмы наворачивались слезы. Лилит едва держалась на ногах, а противник вновь обрушил на нее огненную волну. В этот раз вспыхнула ткань платья, жар обвил ногу, и девушка срезала кинжалом горящую ткань, сорвав её вместе с куском кожи на бедре. Хлынула кровь.

Враг не позволял ей атаковать, обрушивая на нее все новые потоки пламени, а Лилит оставалось только защищаться, чтобы не сгореть заживо.

- Убей её! Убей! – кричала кровожадная толпа. Графиня почувствовала, как ее охватывает страх. У нее не осталось сил даже разозлиться. Ненавистные зеваки издевались над ней, громко хохотали, тыкали пальцами, а она не могла справиться даже с одним своим врагом.

У Лилит оставались силы только на одно заклинание, и она понимала, что, если у нее не получится, ей конец. Черная дымка окутала тело противника, и пламя вокруг него, лишившись воздуха, немедленно погасло. Но Лилит не отпускала. Она душила своего противника до тех пор, пока он не начал судорожно биться о дымчатую преграду. Затем он потерял сознание.

- Пламя принадлежит Черному Лотосу, - она с трудом выдавила из себя эти слова. От боли перед глазами всё плыло, слабость тяжелыми цепями обвила ноги и тянула вниз. Графиня пошатнулась и медленно пошла к своему месту. Тем временем уже объявили последних бойцов – Ветер против Червя.

- Паршиво выглядите, графиня, - услышала Лилит голос Эрика, который поравнялся с девушкой, проходя мимо нее. – Ожоги вам не к лицу.

От этих слов графиня даже на миг забыла о боли. Проклятый Фостер настолько разозлил её, что будь у нее силы еще на одно заклинание, Эрик бы сейчас не ухмылялся. Он подмигнул девушке и направился на арену, куда более уверенный в себе, чем обычно. Вот только боя не состоялось. Ветер, будучи господином, сам снял себя с арены, и не нашлось ни одного воина, который пожелал его заменить. Постояв с минуту на арене, Эрик под разочарованные крики толпы направился на свое место. Один из господ так отчаянно призывал людей оспорить победу Червя, что Эрик остановился подле него и с усмешкой произнес:

- Пойдемте, Великий, оспорите, пока еще не поздно.

С этими словами он кивнул головой в сторону арены. Крикливый мужчина немедленно замолчал и опустился на место. Ему не понравилось, что тень Эрика легла ему на колени, поэтому мужчина невольно втянул живот, словно это могло помочь ему избежать неприятного контакта.

Сегодняшний праздник должен был получиться особенно пышным, но ни Косэй, ни Нефертари, ни Акана не пожелали идти к реке. В первую очередь, они хотели позаботиться о раненых, поэтому вернулись домой. В свою очередь, Ильнес и Роса добрались до лаборатории Всевидящего, где девушка наконец смогла заняться раной пострадавшего. То и дело она отчитывала эльфа за то, что он не вернулся домой сразу же после храма, а остался у Косэя.

- Нахти запретил помогать его воинам под любым предлогом! – сердито произнесла девушка.

- Но почему? – тихо спросил эльф.

- Не знаю и знать не хочу. Сейчас я погружу тебя в сон, а на утро, когда ты проснешься, рана полностью заживет.

- Я уже говорил тебе спасибо? – Ильнес слабо улыбнулся. Роса улыбнулась в ответ.

- Заткнись и засыпай уже! – с этими словами она протянула эльфу какую-то горькую микстуру. Он выпил её, и вскоре комната перед глазами исчезла. Впервые за всё время в Египте юноша спал так крепко.

Тем временем Ингемару было велено вернуться в Храм. Впрочем, Ларсен не слишком переживал по поводу пропущенного праздника. Он помнил, с какой тревогой провожала его Эрби, как держалась изо всех сил, чтобы не расплакаться, поэтому сейчас хотел провести с ней побольше времени. Вчера вечером они допоздна говорили о том, как уберечь Эрби от обязанности служить Нахти. Старик подумывал сдавать девушку в дом утех, и капитан решил во что бы то ни стало ему помешать. Ингемар мог даровать Эрби свободу, но она отказалась. У нее не было ни дома, ни семьи, поэтому в ее случае свобода означала голодную смерть. Однако капитан подозревал, что девушка просто не хочет расставаться с ним. Но Эрби смогла убедить его, что в этом мире свобода действительно иллюзорное благо и не лучший выбор в её ситуации. Но он сам был рабом оракула, а это значило, что слово того стоит выше слова Ингемара, и защитить свою собственность капитан мог далеко не от всего. Например, он не мог оградить её от необходимости оказывать сексуальные услуги, не мог даже гарантировать сохранность её здоровья. Эрби уверяла его, что справится, что сможет это пережить, говорила, что сделает всё, что нужно, лишь бы иметь возможность продолжать оставаться при нём. Но Ларсен был уверен, что должен быть какой-то выход.

Он продолжал думать об этом за ужином и наконец решение пришло.

- Эрби, я кажется придумал. Придумал, как избавить тебя от...

Он не закончил, но было и так понятно.

- Давай я подарю тебя Рейвену, Змею. Тогда Нахти не сможет тобой распоряжаться.

Ингемар видел, как глаза девушки округлились, а зрачки расширились от ужаса. Капитан снова взял её за руки, развернул к себе, продолжил, глядя ей прямо в глаза.

- Подожди, послушай меня. Ты знаешь, я не желаю тебе зла. Наоборот, я всеми силами хочу тебя защитить. В это ты веришь? Мне веришь?

Девушка после короткого колебания кивнула.

- Хорошо, - с облегчением сказал Ларсен. - Тогда слушай дальше. Я доверяю Рейву. Он не причинит тебе вреда, в этом я уверен полностью. И также верю и в то, что он не позволит это сделать другим, если это будет в его силах. Он принадлежит Нефертари, это правда. Думаешь у неё есть причины желать тебе зла?

Эрби заколебалась.

- Я... Я не знаю...

- Но всё-таки у неё нет причин вредить тебе во что бы то ни стало, так? А у оракула есть. И он может влиять на меня через тебя. Ты понимаешь это?

Девушка снова кивнула.

- Выходит, Нефертари всё-таки более безопасный вариант, чем Нахти, так? – продолжал Ингемар.

Эрби снова пришлось кивнуть.

- Тогда решено. Это выход.

- Но я не хочу, - в отчаянии запротестовала девушка. - Я не хочу к Змею! Я хочу быть твоей.

Капитан обнял её.

- Я знаю, милая. Я знаю. Но это небезопасно. Ты всё равно будешь моей, хотя формально будешь принадлежать Рейву. Но он не станет тобой пользоваться в том смысле, в этом я тоже уверен. И не заставит тебя делать это с другими. Я попрошу его подыскать тебе какое-нибудь полезное занятие. Будешь убирать дом или готовить еду. Это тебя не пугает, надеюсь?

Эрби едва заметно улыбнулась и отрицательно покачала головой. Конечно, это была гораздо более приятная перспектива, чем та, что ждала её в храме оракула.

- Мы сможем видеться. Я надеюсь всё-таки заняться твоими тренировками. Может, и Рейв поможет, кто знает.

Девушка посмотрела на него.

- Ну, согласна? Помнишь, что я рассказывал тебе об отношениях раб-господин в моём мире? Мне не наплевать на твои желания и согласие. Здесь я мог бы просто приказать тебе. Но я спрашиваю, ты согласна? Веришь мне, что так будет лучше?

Девушка прижалась к Ингемару и через некоторое время кивнула.

- Хорошо, господин. Будет так, как Вы решили. Я согласна с Вашим решением и подчиняюсь ему.

- Спасибо, милая.

Она удивленно подняла на него лицо, он улыбнулся ей и поцеловал.

После ужина он дал Эрби инструкции, что она должна сказать Рейвену, и с видимостью полного спокойствия попрощался с ней, позволил себя обнять и проводил взглядом.

Спустя некоторое время Ларсен скажет посланнику Нахти, что не может отправить Эрби развлекать господ на празднике, поскольку она ему больше не принадлежит.

Тем временем дом Косэя напоминал собой лазарет. Единственным лекарем на всех оказалась Роса, которая, несмотря на запрет Нахти, пришла им на помощь. На удивление, вылечить Рейвена оказалось проще всего. Будучи маленьким, дракон не потребовал много усилий, чтобы его исцелить. Беда заключалась в другом. Магия Росы действовала довольно специфическим образом: чем больше был уменьшаемый предмет, тем дольше он оставался маленьким. К тому же предмет не мог обращаться в другую форму, пока не станет прежних размеров. Рейвену ничего не оставалось, как унизительно лежать на кожаной подушке, которую специально положили на стол, чтобы до него не добралась кошка. Полицейский не мог спросить о состоянии своих друзей, к тому же его «больничная койка» имела энергетику раба, который помер в страшных мучениях. Роса строго настрого наказала Рейвену не шевелиться до тех пор, пока она ему не разрешит. То, что Нефертари то и дело поглаживала его, еще больше бесило: он чувствовал себя ручной собачонкой, на которую стекаются посмотреть все обитатели дома и непременно погладить. Благо, Сфинкс своим грозным видом хотя бы отгонял любопытных рабынь.

Ситуация Дмитрия была куда более плачевной. Мужчина никому не позволял приближаться к его ране, из которой по-прежнему торчало копье. Мрачная Роса кругами ходила вокруг него.

- Копье надо вытащить! – сердито повторяла египтянка. – Ты не можешь жить с ним в ноге до старости.

- Мне нужно немного времени, - попытался было отделаться Лесков. Ему уже однажды вытаскивали кусок арматуры без наркоза, поэтому Дмитрий надеялся, что Акана наконец остынет, внушит ему отсутствие боли, и всё пройдет превосходно. Однако египтянка даже не пожелала навестить его.

- А что Акана делает? – осторожно поинтересовался он у Росы. В ответ девушка раздраженно поджала губы.

- Какая разница, что делает госпожа? Тебе лечиться надо, а ты мне мешаешь. Я сейчас уйду домой, и ты будешь всю ночь мучиться.

- Акана не собиралась зайти ко мне? – продолжал допытываться Дмитрий.

- Она сейчас у Лилит и внушает ей отсутствие боли. Про тебя она даже заикаться запретила.

Дмитрий нахмурился. В тот же миг в комнату вошел Косэй.

- Где ты ходишь? – мрачно поинтересовался он, обратившись к египтянке. – Лилит нужна твоя помощь. Ее раны еще не закрылись до конца. И почему ты до сих пор его не вылечила?

- Это вы его спросите! Вцепился в копье, как в любимую женщину, и не позволяет его трогать.

- Не подходи ко мне, - севшим голосом произнес Дмитрий, когда Косэй уверенно направился к нему. Он попытался было внушить Рыжему, чтобы тот вышел из комнаты, но красноволосый успел отвернуться.

- Знаю я твои выходки, - с этими словами он схватил копье за древко и быстрым движением вырвал его из раны. Дмитрий заорал от боли. Перед глазами заплясали черные пятна, и, казалось, что он вот-вот потеряет сознание.

- Лечи его, что уставилась, а потом немедленно к Лилит! – рявкнул Косэй на удивленную Росу. Девушка вздрогнула и начала с помощью магии останавливать кровотечение.

Графиня Лилит лежала на постели, совершенно не чувствуя боли. Когда она вновь приоткрыла глаза, то увидела подле себя Акану.

- Благодарю за помощь, - еле слышно произнесла француженка и облизнула пересохшие губы. Затем, чуть помолчав, она добавила, - мне говорили, что вы из тех господ, кто никогда не помогает рабам. Подобные слухи посвящали и мне, разве что утверждали, что я никогда не помогу даже друзьям. А сейчас вышло так, что я оказалась на арене, а вы облегчаете мои муки.

Акана чуть заметно улыбнулась:

- О таких, как мы, многое говорят, потому что ничего не знают, и поэтому приходится придумывать. Я – госпожа и воспитана в такой среде, где слабым быть не дозволяется. И я полагаю, что ты тоже с этим знакома не по наслышке. Ты и твои друзья никогда не были рабами. Я права?

- Да, - ответила Лилит. – А я и подавно была госпожой. Возможно, даже похожей на вас.

- В тебе тоже жил демон? – усмехнувшись, спросила Акана.

- Во мне он живет постоянно. В конце-концов, я – ведьма, и моя магия...

- Кстати, о магии, - прервала её Акана. -Ты ведь понимаешь, за то, что ты, Дми-три и Ре-вэн сегодня сделали, в любом другом доме вас давно бы уже казнили. В данном случае неприкосновенность воинов арены на ваш проступок не распространяется.

- Понимаю. Но сделали мы это не из-за тщеславия или жажды свободы, а потому, что это наш единственный шанс узнать, как снять проклятье.

- Почему оно так вас беспокоит?

«Потому что тогда мы вернемся домой», - подумала Лилит, а вслух ответила:

- Потому что оракулы стремятся нас убить, и единственный способ избавиться от них, снять проклятье.

- И ты напрямую говоришь мне о том, что хочешь убить моего отца?

Лилит внутренне напряглась, но голос Аканы был спокоен. Ведьме на миг показалось, что она уловила грусть в глазах девушки, но госпожа успела вовремя это скрыть.

«Сильная», - невольно отметила Лилит. «Знала бы ты, насколько мы с тобой похожи. Тоже не можем проявлять чувства. Нельзя ни плакать, ни смеяться, только чуть хмуриться или едва заметно улыбаться. Таковы наши маски»

Ответить Лилит не успела. В комнату вошла Роса.

- Выздоравливай, - холодно произнесла Акана и покинула комнату. Заметив, что на ее руке появляются серые пятна, она направилась к Дмитрию. Лесков лежал на постели, всем своим видом напоминая неупокоенное русское привидение. Нога болела адски, пульсируя пламенными потоками под темно-синими пластинами чешуи. Изрезанная рука чувствовала себя не лучше.

Заметив на пороге Акану, Лесков через силу заставил себя сесть на постели и устало посмотрел на свою госпожу. Они встретились взглядом, и серые пятна на коже девушки тут же исчезли.

Акана опустилась на стул напротив своего пострадавшего раба, явно давая понять, что ждет объяснений. Под ее пристальным взглядом Лесков почему-то почувствовал себя крайне неуютно.

- Это было необходимо, - наконец произнес он. – Лилит не следовало выходить на арену, но у меня и Рейвена не было выбора. К тому же, как видишь, все закончилось не так плохо...

В тот же миг Акана со всей силы влепила ему пощечину. Дмитрий замер, чувствуя, как горит щека, после чего тихо добавил:

- Ладно. Заслужил.

Тогда египтянка поднялась с места и направилась к выходу.

- Ты не внушишь мне отсутствие боли? – услышала она встревоженный голос Лескова.

- Нет.

С этими словами Акана покинула комнату и с грохотом захлопнула за собой дверь.

XXXII

Лечебные процедуры

Время уже перешагнуло рубеж полудня, когда Роса наконец покинула комнату Лилит. Лечение графини далось ей тяжелее всего, но при этом заметных улучшений у француженки не наблюдалось. Ожоги по-прежнему покрывали кожу графини безобразными пятнами, разве что болеть стали чуть меньше. Следы, оставленные магическим пламенем, лечить было куда сложнее. Как лекарь, Роса была хороша практически во всём, но последствия заклинаний всё же устранял преимущественно сам Всевидящий. Измученная графиня наконец погрузилась в тревожный сон, и Роса оставила её, желая позволить девушке хоть немного поспать.

Перед уходом египтянка еще раз заглянула к Дмитрию, затем направилась в обеденный зал, где на подушке неподвижно лежал уменьшенный дракон. Полицейский дремал, поэтому Роса не стала его будить, тем более, что дракон вряд ли расскажет ей о своем самочувствии.

- Почему ты уходишь? – услышала она грубый голос Косэя. – Разве ты уже исцелила мою вещь и её брата?

Обернувшись, Роса устало посмотрела на красноволосого.

- Её брат полностью восстановится уже к завтрашнему утру, главное, пусть поменьше шевелится. А что касается Лилит...

Девушка замолчала и чуть нахмурилась.

- Ну? – поторопил её Косэй. Со стороны могло показаться, что красноволосый попросту недоволен, что работа не выполнена до конца, но на самом деле он тревожился за свою рабыню. То, что Роса вообще согласилась им помогать, было огромной удачей. Косэй и Нефертари предложили ей огромную сумму денег, и она согласилась. Девушка сильно рисковала, ослушавшись приказа Нахти, но мысль о том, что она сможет купить собственный домик и уехать от Всевидящего была настолько пленительна, что заставляла отступать даже страх. Её жизнь подле этого оракула напоминала жизнь на пороховой бочке, где каждый миг тот, другой Всевидящий, мог причинить Росе боль, а то и вовсе убить. С тех пор, как не стало Жреца, старик всё чаще проваливался в беспамятство. Его нынешнее жестокое равнодушие могло поразить даже камень, и девушка уже начала сомневаться, станет ли Всевидящий вообще когда-нибудь самим собой.

- Так что с Лилит? – повторил Косэй, заметно помрачнев.

- Я говорила, что не очень хорошо умею устранять последствия заклинаний. Этим всегда занимается Всевидящий. Боюсь, что Лилит придется ждать, пока мой хозяин не станет прежним.

- Что значит, ждать? – разозлился Косэй. – Как можно ждать, терпя такую боль?

- Я не могу брать обезболивающие зелья, иначе Всевидящий узнает. Нам запрещено вам помогать. Я и так рискую! Повторяю, я сделала всё, что было в моих силах...

Косэй грубо выругался, после чего молча покинул обеденную. Заметив в соседней комнате огромного льва, он сухо произнес:

- Лежи у Лилит. Вдруг к нам пожалует очередная тварь, желающая нас убить.

Роса тем временем покинула дом Косэя. Сейчас она изрядно волновалась. Она не планировала задерживаться здесь так долго, и теперь боялась, как бы Всевидящий не хватился её.

Едва обеденный зал опустел, Рейвен приоткрыл глаза. Голос Косэя разбудил его, поэтому большую часть разговора дракон слышал и теперь не мог спокойно дремать дальше. Мысль о том, что Лилит практически не сделалось лучше, не давала покоя. Хотелось увидеть графиню. Мужество этой женщины поразило полицейского. Ведьма всегда утверждала, что она ни за что не будет рисковать ради кого-то жизнью. Она любила строить из себя самовлюбленную эгоистку, насмешливую и язвительную, которая вызывает у людей сплошную антипатию. Иногда Рейвену даже казалось, что, быть может, девушка не особо и притворяется. Быть может, она на самом деле такая? Но сегодняшний поступок разом изменил всё его отношение к француженке. Если вернуться к началу их знакомства, тут же вспоминается, как эти двое недолюбливали друг друга. Графиня то и дело подкалывала Рейвена, считая его невоспитанным простолюдином, в то время, как Харт ненавидел в ней ярко выраженное высокомерие. Но на сегодняшний день от прежних отношений не осталось и следа. Лилит по-прежнему подтрунивала над Рейвеном, но теперь он воспринимал это не иначе, чем дружескую игру, в то время, как её высокомерие стало больше походить на броню, которую графиня надевала, чтобы никто не мог её ранить.

Рейвен осторожно приподнялся и с облегчением обнаружил, что боль в груди исчезла. Во рту еще чувствовался привкус крови, но теперь его состояние было несравнимо с тем, что мужчина испытывал на арене. Роса показала себя умелым лекарем и практически полностью восстановила поврежденные кости. Рейвен помнил, что женщина велела ему не шевелиться лишний раз, но желание увидеть Лилит было сильнее опасений за собственную шкуру. Тем более, что вроде бы всё прошло. Успокоив себя такими мыслями, дракон осторожно расправил крылья и пошевелил ими, прислушиваясь к своему организму. И снова боль не напомнила о себе. Тогда сделав несколько пробных взмахов крыльями, дракон взлетел над столом и даже успешно пересек комнату, как вдруг почувствовал сильную боль в груди. Он с трудом опустился на пол и улегся на каменные плиты, боясь сделать лишний вздох.

«Да что за...» - мрачно подумал Харт. «Вроде же прошло!»

От своей беспомощности стало так досадно, что полицейский готов был взорваться. Мало того, что его уменьшили, он не может вернуться в прежнее состояние, так еще и организм продолжал кормить новыми порциями боли. К довершению всего не хватало...

Рейвен услышал, как что-то спрыгнуло неподалеку от него, и встревоженно поднял голову. С правой стороны от себя он заметил кошку Косэя, которая начала медленно подкрадываться к нему. Впервые этот зверь показался Рейвену таким опасным. Полицейский почувствовал себя так, словно он оказался раненый и безоружный посреди африканских прерий, и к нему подкрадывается лев.

«Твою мать!» - промелькнуло в мыслях полицейского. Он расправил крылья и попытался было взлететь, но боль тут же обрушилась на него с новой силой. К тому же, увидев, что жертва вот-вот улетит, кошка бросилась к нему.

Если Рейвена когда-нибудь спросят о самой идиотской ситуации в его жизни, он больше не будет рассказывать о том, как спутал тайского трансвестита с настоящей женщиной. Его новая история станет о том, как его едва не сожрала кошка, и ему пришлось опалить её огнем, чтобы она отступила.

Запахло паленой шерстью, и перепуганное животное бросилось прочь. Вскоре из соседней комнаты раздался всплеск воды, и в обеденной появился Косэй, держа в руке глиняный кувшин. Приблизившись к Рейвену, он несколько секунд мрачно смотрел на дракона, после чего внезапно схватил его за хвост и поднял над землей. Повиснув вниз головой, Харт замер, боясь представить, что этот ненормальный с ним сейчас сделает.

- Ты в своем уме, ящерица? – обрушился на него Косэй. – Твоя сестра тяжело ранена, а ты, вместо того, чтобы порадовать её своим выздоровлением, имеешь наглость нападать на божество, пожелавшее почтить мой дом своим присутствием? Что в слове «лежать» тебе непонятно? Тебе сказали не шевелиться! Или мне нужно переломать тебе лапы, чтобы ты лежал неподвижно?

Зная Косэя, Рейвен не сомневался, что рыжий исполнит свое обещание, но, когда тот заявил, что голова у Харта только для того, чтобы в неё есть, полицейский разозлился. Мало того, что его чуть не сожрала какая-то идиотская кошка, так еще и какой-то древнеегипетский хрен держит его за хвост вниз головой. Его! Дракона! В тот же миг Рейвен изогнулся и со всей силы вцепился зубами Косэю в палец. От боли и неожиданности красноволосый выпустил его из рук и грубо выругался.

- Ты сейчас допрыгаешься, гаденыш! – закричал он, глядя на дракона, который опустился на спинку софы и оскалился.

- Как бы ты не допрыгался! – услышал Косэй разгневанный голос Нефертари. Феникс обернулся и увидел, как в комнату вошла госпожа Рейва. Скрестив руки на груди, она гневно взирала на Косэя, готовая в любой миг заступиться за своего раба. Увидев окровавленный палец красноволосого, она весело ухмыльнулась:

- А был бы ты таким храбрым, если бы Рейвен по размерам был таким же, как на арене?

- Он напал на мою кошку! И укусил меня! Да я сейчас с него шкуру сдеру и сделаю из него заплатку! – продолжал бушевать египтянин. Сначала на сторону Харта встал Сфинкс, теперь Нефертари. Проклятый «Инстаграм» начинал бесить его всё больше.

- Зачем ему нападать на твою кошку? Она наверняка сама на него напала!

- Если бы он лежал там, где ему велено, ничего бы не произошло! – Косэй уже кричал на весь дом.

- В любом случае, мы сейчас не узнаем, что ему понадобилось. Поэтому хватит кричать! Я знаю, что ты тревожишься за Лилит, но...

Косэй немедленно переменился в лице.

- Ты совсем дура? – воскликнул он. – Какая мне разница, что там с этой вещью? Сама полезла на арену, никто её не заставлял.

С этими словами разгневанный красноволосый покинул комнату. Нефертари проводила его раздраженным взглядом, после чего приблизилась к Рейвену и потянулась было, чтобы взять его на руки, как дракон перелетел от неё на подоконник.

- Что ты тут устроил? – с улыбкой поинтересовалась она. Но в тот же миг девушка заметила, как дракон начал стремительно увеличиваться в размерах. Рейвен едва успел выбраться на улицу, чтобы не разнести весь дом. Но уже через миг к нему вернулся человеческий облик.

Несмотря на то, что полицейскому было велено лежать, он всё же в очередной раз ослушался Росу и, как только привел себя в порядок, немедленно направился навестить Лилит. Он осторожно заглянул в комнату графини, и первое, что он почувствовал, была жгучая энергетика боли. Быть может, под внушением сама Лилит этого не ощущала, но Рейвен буквально кожей чувствовал пылающие ожоги на теле девушки. Француженка спала, однако, когда Харт приблизился к ней, ведьма еле слышно прошептала имя своего хозяина.

«Почему ты зовешь его?» - в растерянности подумал Рейвен. Он бесшумно опустился на край постели графини, с досадой глядя на изуродованное тело Лилит. Ну почему этот огненный противник не попался ему или Дмитрию? Почему именно графине? Все эти бои получились настолько глупыми и непродуманными. Если бы они заранее знали, что кому-то из них троих придется сражаться с Пламенем, то ни один ожог не появился бы на теле Лилит.

«И зачем тебе нужно было выходить на арену?» - мысленно спрашивал её полицейский. «Неужели ты настолько нам не доверяешь, что решила всё делать сама? Хоть бы сказала, что собираешься...»

Впервые Рейвен видел Лилит в таком состоянии, и чувство вины крепло с каждой минутой нахождения рядом с девушкой. Харт ведь даже не задумывался о том, что графиня может вызваться на арену. Он всегда считал её эгоисткой, которая думает только о себе. Возможно, и сейчас она вызвалась на арену лишь потому, что считала, что она ни на кого не может положиться. Но в этот раз полицейский сомневался. Лилит рисковала собой не только ради себя. Что-то поменялось в этой женщине, а, может быть, было всегда, только графиня это тщательно скрывала.

Когда Рейвен покинул комнату Лилит и уже собирался было вернуться к себе, к нему приблизилась рабыня Косэя и сообщила, что на улице его ожидают.

- Кто? – не понял Харт.

- Ваша рабыня, господин.

- Моя... кто?

- Рабыня! Вам прислали в дар женщину.

- Я не просил никакой женщины, - пробормотал Рейвен. Заявление служанки настолько озадачило его, что на миг полицейскому показалось, что это Косэй вздумал над ним поиздеваться в отместку за прокушенный палец. Однако Рейв всё же последовал за рабыней, желая понять, что происходит. Они вышли в сад, и вскоре полицейский заметил красивую девушку, которая затравленно озиралась по сторонам. Харт не сразу узнал в ней Эрби. Рядом с ней стоял раб, сопровождавший её до дома Феникса.

Завидев своего нового господина, египтянка почувствовала, как от волнения её сердце начинает стучать быстрее. Она никак не ожидала, что, придя в дом Нефертари, узнает, что госпожа и её раб временно гостят у Косэя, а это означало, что теперь она тоже будет находиться в доме этого глубоко ненавистного ей красноволосого изверга. Ни Эрби, ни тем более Ингемар не могли предсказать такого поворота, и теперь девушка отчаянно надеялась, что Рейвен позволит ей вернуться в дом Нефертари.

Когда Рейвен приблизился к ним, раб, сопровождавший Эрби, низко поклонился и, указав на затравленную девушку, произнес:

- Господин, примите от господина Ингемара в дар эту вещь. Отныне она принадлежит вам, и вы владеете ей до тех пор, пока воля богов или ваша не изменит этого.

Харт откровенно завис, не веря своим ушам.

- Это шутка такая? Что мне с ней делать? - растерянно спросил Рейвен. Он выпалил это раньше, чем успел подумать о чувствах несчастной девушки. Эрби буквально сжалась, в страхе глядя на мужчину, которому досталась. Она не знала, что от него можно ждать. Хоть Ингемар и расписал Рейвена, как порядочного человека, девушка чувствовала, что этот мужчина не слишком обрадовался своему «подарку». Ей безумно хотелось броситься обратно к Ингемару, прижаться к нему и никогда не отпускать, но капитан считал, что поступает разумно, и она не могла ему отказать. Новый хозяин вызывал у нее что угодно, но только не симпатию. В отличие от Ингемара, он не одарил её улыбкой, не попытался успокоить и даже не соизволил хоть как-то скрыть своей настороженности.

- Вы можете делать с ней, что угодно! - повторил раб. - Пользоваться ее умениями, знаниями и телом, обменивать ее на продовольствие, скот и деньги, сдавать в Дом Утех и на арену.

Губы Эрби задрожали, но она держалась, чтобы не расплакаться.

- А что с ее прежним хозяином? – в тревоге спросил Рейвен, внезапно осознав, что Ингемар мог отдать такое распоряжение, будучи при смерти.

- Он в добром здравии, - отозвался раб и удивленно посмотрел на Харта, не понимая, почему он не радуется такому красивому подарку.

- Почему он отдал её мне? Эрби!

Рейвен смотрел на "подарок", мысленно матеря капитана со всей мощью непереводимого американского фольклора. В голове простого полицейского из маленького городка никак не укладывалось, зачем рисковать шкурой и кого-то выигрывать у главной кровожадины Египта, чтобы через пару суток передарить? В этом что, кроется какой-то глубокий тайный замысел?

- Хозяин сказал, что теперь я принадлежу вам, - наконец Эрби собралась духом и заговорила. Она решительно посмотрела на Рейвена и повторила то, что капитан попросил её передать:

- Господин Ингемар считает, что с вами мне будет безопаснее, чем подле него. Он считает вас порядочным человеком, который не причинит мне зла и защитит от опасности.

- Я же иду в Пирамиду Достойных, - ответил Рейвен. – Если меня там прикончат, то ты станешь собственностью Нефертари. А она отправит тебя на арену. Я не понимаю смысла.

- Если позволите, я объяснюсь с вами, когда мы будем наедине, - ответила девушка.

- И когда это вы собираетесь быть наедине? - голос Нефертари прозвучал так резко, точно щелчок плети. От неожиданности Рейвен вздрогнул и обернулся. Энергетика ревности ужалила Харта, как пчела.

– Пошли прочь! – добавила госпожа, пожелав оставить подле себя только Рейвена и Эрби. Слуги поклонились и поспешно направились по своим делам. Тем временем Нефертари буравила Эрби пристальным взглядом. - Итак, я задала вопрос!

- Господин Ингемар пожелал передарить меня своему другу, - дрожащим голосом повторила Эрби.

- Вот как? – в голосе Тари послышалась насмешка. – Но моему Рейвену не нужны никакие девки. Так как ты не хочешь сражаться на арене, а ублажать моего раба я тебе не позволю, что ты собираешься здесь делать?

- Помогать по дому, - ответила Эрби и бросила жалобный взгляд на Рейвена, надеясь, что мужчина за неё заступится. Но Харт молчал.

- У меня достаточно в доме слуг, чтобы кормить еще и тебя, - продолжала Нефертари. – Но, если ты хочешь послужить мне, отправляйся к господам на реку и ублажи всех, кто тебя пожелает.

С этими словами Нефертари вскинула бровь и насмешливо улыбнулась. Эрби переменилась в лице. То, от чего так стремился уберечь её Ингемар, внезапно настигло её здесь. На глаза рабыни навернулись слезы, но она гордо вскинула подбородок и произнесла:

- Хорошо, как прикажешь... Подруга...

Нефертари поморщилась, услышав это слово, после чего кивнула в сторону ворот, мол, отправляйся. Однако Рейвен всё-таки вмешался. Капитан явно прислал ему Эрби не для того, чтобы её отослали к каким-то мужикам.

- Постой, это же моя рабыня, - произнес он, обратившись к Нефертари. – У тебя и так полно слуг, дай хоть мне кого-нибудь.

Слово «подруга» в данном контексте не слишком ему понравилось, зато многое объяснило. Видимо, капитан не знал, что между этими двумя девицами пробежала кошка, и поэтому не мог предугадать, как поведет себя Нефертари.

- Я могу подарить тебе Аризена, - отмахнулась от него египтянка.

- Тари, - Рейвен понизил голос. - Пусть она помогает на кухне... Пожалуйста.

Нефертари насторожило, что Харт начал заступаться за Эрби, и она заметно помрачнела.

- Ты смеешь мне перечить? И всё потому, что хочешь, чтобы она ублажала тебя? Ты захотел предать меня? Свою госпожу?

- Боже правый, не город, а гребаный бордель с маньяками! – полицейский наконец не выдержал. – Если не искромсал чье-то тело в капусту, то с одной лишь миссией - чтобы это тело лежало в твоей кровати.

- Тогда выстави ее на арену!

- Куда ее выставлять? Тари, она беспомощна, как ребенок.

- Мы все были такими! Надо раскрыть ее силы, или она так и будет ублажать стариков и плакать в край собственной юбки.

- Да нет у нее никаких сил! - Рейвен повысил голос, опять забывая, что он всего лишь раб. - Какая тебе разница, что она делает? Пусть моет пол или драит горшки. Если ты думаешь, что я прыгаю от счастья, получив её в подарок, то ты глубоко заблуждаешься. Но, если мой друг просит меня защитить её, я буду делать это для него.

- Не кричи, - Нефертари невольно улыбнулась. Глаза его "раба" приняли медный окрас, и это позабавило ее. - То есть, тебя тревожит не красивая девка, а твоя собственная дружба с Ингемаром?

- Именно.

- И все-таки ты не понимаешь, - Нефертари вздохнула и решила заканчивать этот спор. Теперь её голос уже звучал мягче. - Надо выуживать из нее силы. Она уязвима. Да, глупая, не смотри на меня своими коровьими глазами. Здесь надо уметь выживать. И, если ты не научишься этому, тебе конец.

- Я не такая, как ты, Нефертари. Но я тоже буду бороться. По-своему. Теперь у меня есть, ради кого это делать, и я не разочарую своего любимого!

Тари смерила девушку презрительным взглядом, но ничего не сказала. Рейвен же озадаченно уставился на Эрби. «Своего любимого» - это Ингемара? С каких пор Ларсен успел сделаться любимым? В этот миг полицейскому даже стало жалко влюбленную египтянку. Вряд ли Ингемар воспылал к ней ответной любовью. Будучи в Петербурге, он завязал ни к чему не обязывающие отношения с Оксаной, однако в этом мире «ни к чему не обязывающие отношения» вряд ли существовали. Была либо любовь, либо ничего. Разумеется, Эрби, впервые встретив человека, который бескорыстно защищал её, не могла не влюбиться. Ларсен был красив, силен, уверен в себе, надежен и ласков. Конечно же, бедная девушка не смогла устоять. Возможно, капитан решил отправить её к нему, Рейву, чтобы несколько охладить пыл бедняжки и при этом не оставлять её совершенно одну. Именно так Харт объяснял себе мотивы Ингемара, пока Эрби ему всё не рассказала.

Пока Рейвен разговаривал со своим "подарком", Косэй мерил шагами гостиную. Он хотел было заставить себя немного поработать, но все мысли упорно возвращались к событиям последних дней. Подтверждений тому, что Нахти избавляется от неугодных, было достаточно, и теперь Косэй должен был найти способ защититься от него. Бессмертие оракулов давало им стопроцентное преимущество над любым врагом, поэтому нужно было найти способ лишить стариков этого самого преимущества. Единственным вариантом оставалось снять проклятье. До момента покушения Косэй не задумывался над этим: да, были луны, да, приходилось помногу платить оракулам, чтобы не страдать от них, но в целом жизнь в городе протекала равномерно. С появлением в Египте чужаков, всё пошло наперекосяк. Необъяснимые убийства обрушились на город, люди постоянно находились в страхе, а оракулы всё чаще собирались в Главном Храме. Небо над городом словно затянулось грозовыми тучами, и первая молния ударила в дом Аканы. К тому же, словно предчувствуя интересное, боги перестали откликаться на голоса тех, кто к ним обращался. Иногда они проявляли милость и отвечали воинам арены, но теперь даже вопросы Сфинкса оставались проигнорированы. Это особенно настораживало Косэя. Сфинкс был любимцем всех шестерых Великих, однако его обращения растворялись где-то в глубине неба, незамеченные. То, что Рейвен, Дмитрий и Лилит вызвались на арену, возможно, и было правильным решением, но никто не давал гарантии, что боги ответят и им. В конце концов разговор с богами считался здешним мифом. Когда Косэй получил покровительство, то немедленно сообщил всем, что боги отвечали ему. Но это было неправдой. Ни одна из статуй даже не ожила. Он вышел из храма, растерянный, но гордость не позволила ему признаться, что боги проигнорировали его вопрос. Быть может, также поступали и другие воины. Сфинкс не относился к лжецам, но воспринимать его слова, как истину в последней инстанции, тоже было глупо, так как Косэй по-прежнему не до конца понимал египтянина и лишь интерпретировал его образную речь. Вполне возможно, что Сфинкс имел ввиду другое, заявив, что боги ответили ему. Возможно, это всего лишь значило, что боги позволили ему выжить. Если бы Лилит соизволила сообщить Косэю о том, что собирается на арену, он бы сказал ей об этом. Судьба Дмитрия и Рейвена красноволосого не беспокоила, но Лилит уже с момента их знакомства показалась ему необычной. Сейчас, когда она, израненная, лежит в самой прохладной и красивой гостевой комнате, Косэй мог бы навестить её, но он не делал этого потому, что считал это признаком своей слабости. К ней мог по сто раз захаживать её брат, а сам он должен найти для девушки лекаря. Однако всюду, куда он не отправлял рабов, ему отвечали отказом. Ни оракулы, ни обычные лекари, ни даже жрецы не желали помогать воинам Косэя. Единственным помощником оказалась Роса, которая не побоялась гнева своего господина. И, разумеется, Акана. То, что она внушила Лилит временное отсутствие боли, позволило француженке уснуть и тем самым хоть немного восстановиться. Но вот мысли Косэя вернулись к арене. Он вспомнил о человеке, который причинил графине столько боли. Сейчас Пламя находился в комнатке рабов, и красноволосый понял, кого ему сейчас хочется «навестить» больше всего...

В свою очередь Акана сейчас прогуливалась по берегу искусственного водоема в саду Косэя. Чуть приподняв ткань юбки, чтобы не намочить её, госпожа зашла по щиколотку в воду, пытаясь хоть немного спастись от жары. Настроение её было прескверным. То, что Дмитрий ослушался её и теперь пойдет в Пирамиду Достойных, откровенно пугало девушку. Что будет, если он погибнет или не успеет добраться до вершины вовремя? Что будет с городом, когда Ин-теп вырвется на свободу и, не встретив никакого сопротивления, начнет развлекаться? К тому же девушку тревожило желание Косэя и Нефертари снять с города проклятье. Это означало, что все оракулы погибнут и в том числе Эмафион. Мысль об утрате единственного родного человека пугала Акану. Она любила его так же сильно, как ненавидела, поэтому не знала, как правильно воспринимать происходящее. Ей хотелось и помешать Косэю, и помочь ему.

- Почему такая красавица гуляет в одиночестве? – услышала Акана голос Нефертари. Госпожа Рейвена весело улыбнулась и приблизилась к подруге. То, что вода намочила её платье, не слишком волновало египтянку. Ей не терпелось рассказать о той, кто по воле богов сегодня оказался в её распоряжении.

- Видимо, сам Сэтх на моей стороне, раз моему рабу подарили Эрби, - начала Нефертари.

- Это... кто? – только Акана могла задать этот вопрос с таким ледяным спокойствием, отчего Нефертари довольно улыбнулась.

- Это НИКТО! Жалкое пятно из моего прошлого, которое вручили Рейвену в качестве великого дара. Девка, которая увела у меня возлюбленного еще в те времена, когда я была низшей рабыней.

- Тогда к чему ты о ней рассказываешь? – Акана вопросительно посмотрела на Нефертари, не понимая, зачем вообще вспоминать о подобном ничтожестве.

- К тому, что теперь эта девка будет тереться рядом с Рейвеном, а он будет смотреть на меня, как на чудовище, которое не желает помочь бедной девочке. Эрби всегда умела выглядеть несчастной. Её сторону принимали все, даже мой бывший господин. Я до сих пор помню, как меня высекли из-за того, что я ударила её.

- И правильно сделали, что высекли, - спокойно ответила Акана. – Я бы поступила точно так же. Ты не должна показывать, если тебя что-то ранит, а драка - это прямое подтверждение тому, что тебя по-настоящему задели.

- Что же ты тогда показывала? – немедленно рассердилась Нефертари, не встретив поддержки от подруги. – Что-то тебе не понравилось, что моя Алоли ласкается с твоим рабом. Кстати, она сейчас в его комнате...

Заметив, как Акана переменилась в лице, Нефертари добавила:

- Я запретила ей его касаться. Она только на него смотрит.

- Я же просила тебя! Дми-три нужен покой!

- Покой? Ему больно, он не может уснуть, поэтому Алоли развлекает его. Ты же сама отказалась ему помогать.

- Отказалась и ещё раз откажусь. Он проявил неуважение ко мне, поэтому пусть мучается, пока я не прощу его.

Чуть помолчав, Нефертари вдруг улыбнулась и осторожно поинтересовалась:

- Тебе он нравится, да?

- Надеюсь, ты сейчас сама посмеешься над своей глупостью, - ледяным тоном ответила Акана. – Ты же прекрасно знаешь, что близость с рабами унизительна.

Реакция Аканы была предсказуемой, но Тари всё-таки не удержалась, чтобы не уколоть подругу.

- Лжешь ты так же плохо, как и поешь, - усмехнулась она. – Говоришь, что чувства надо скрывать, а сама совершенно не умеешь этого делать. Алоли дразнит тебя, как ребенка, а ты ведешься. К тому же, утверждая, что связь с рабами унизительна, ты немедленно это опровергаешь дружбой со мной.

- Ты другая.

- Дми-три тоже другой. Как и Рейвен. И Лилит. К тому же до приезда в Египет, они никогда не были рабами.

- Я знаю, - Акана чуть нахмурилась. – Но от этого не легче.

- И, тем не менее, ты не хочешь, чтобы Алоли находилась подле Дми-три?

- Не хочу! Впрочем, давай сменим эту тему. Расскажи мне подробнее, что произошло между тобой и рабыней, которую подарили твоему воину...

Вечер принес в город долгожданную прохладу. Казалось, в сумерках было нечто магическое, отчего жар раскаленных камней немедленно исчезал, и пыль оседала. Дышать становилось легче, и, вместо того, чтобы укладываться в постель, люди выходили на улицу, желая насладиться заветной прохладой. Гулянья до сих пор не утихали. Народ распевал песни, играл на музыкальных инструментах и танцевал. Дети бегали по улицам, громко смеясь. Никто не обращал внимания на человека, который неспешно направлялся к дому Нефертари. Его никто не остановил, когда он вошел в здание и беглым взглядом огляделся по сторонам. Затем мужчина поднялся по ступенькам на второй этаж и вошел в комнату Рейвена. Как и в прошлый раз первым делом ему бросилось в глаза обилие каменных кошек. Постель была застеленной, и никаких намеков на присутствие владельца комнаты не наблюдалось. Эрик Фостер был уверен, что с такими ранами Рейвен вряд ли поднимется с постели до самого начала следующего испытания, а теперь оказалось, что полицейский здесь даже не отдыхал. Тогда Эрик приблизился к окну и посмотрел на соседний участок. Первым делом он заметил Нефертари, сидящую у водоема рядом с хозяйкой Дмитрия, и тем самым получил ответ сразу на два своих вопроса.

Покинув дом египтянки, Эрик так же, не привлекая внимания людей, направился к Косэю. Он беспрепятственно вошел в дом и огляделся по сторонам. Затем мужчина направился на второй этаж, прикидывая, где могли разместить Дмитрия. Если Акана живет не у Нефертари, значит, Лесков должен быть где-то здесь. Учитывая тот факт, насколько хороша была комната Дмитрия в доме его хозяйки, наверняка, здесь тоже нужно ориентироваться на самую красивую дверь. Например, вот на эту...

С этими мыслями Эрик открыл дверь и заглянул в покои графини. В тот же миг он замер, забыв как дышать, потому что едва не ударил дверью лежащего на полу огромного льва.

«Сфинкс...» - вспомнил Фостер имя мужчины, который вполне мог стать его противником на арене. Но, прежде чем Эрик успел среагировать, лев мигом обратился в песок, и уже через секунду, Сфинкс схватил Фостера за горло и с силой впечатал в дверной косяк.

- Полегче, Симба, я вам не враг! – прохрипел Эрик, становясь заметным. Видимо, зверь всё-таки почуял его.

- Темное небо колышется в траве, - ответил египтянин, стискивая горло наёмника еще сильнее. Он уже хотел было тащить пойманного чужака к Косэю, как услышал слабый голос Лилит.

- Сфинкс, он – друг.

Девушка хотела было приподняться на постели, но едва она пошевелилась, как жгучая боль обрушилась на измученное тело. Лилит почувствовала, как по её щеке скатилась слеза. Египтянин немедленно отпустил Эрика, позволив ему сделать вдох.

- Никогда не думал, что слово «друг» из ваших уст будет настолько приятным, - выдавил из себя Эрик, откашлявшись. – И как состояние нашей кра...

В этот момент наемник осёкся. Приблизившись к графине, он увидел, что после боёв её состояние ничуть не изменилось, и от этого улыбка немедленно сошла с его губ.

- Только не говорите, что вы мне сочувствуете, - тихо произнесла графиня. – Если я вызываю жалость даже у вас, лучше сразу выпить бокал яда.

- Тут нет бокалов, поэтому придется подождать до лучших времен, - без тени веселья в голосе ответил Эрик. – Почему вас до сих пор не излечили?

- Не получилось, - Лилит поморщилась от боли. Ей хотелось стереть унизительную слезу с лица, но шевелиться было слишком больно, поэтому она лишь слегка отвернулась, тем самым демонстрируя еще один уродливый ожог на своей шее.

- Зачем вы вообще полезли на арену? – теперь в голосе Фостера послышалась неприкрытая досада. – Тем более против огня? Неужели нельзя было хоть раз в жизни остаться в стороне и вышивать крестиком, пока сильные дяди решают ваши проблемы?

Лилит слабо улыбнулась.

- Еще немного, и ваша забота мне польстит, - попыталась пошутить она, но голос звучал слишком слабо, чтобы передать необходимую нотку иронии.

- Вам очень больно?

- Адски, - честно призналась Лилит.

- Если Лесков в этом доме, я могу позвать его. Он хотя бы внушит вам отсутствие боли. Господи, неужели нельзя было раньше до этого додуматься?

- Мы додумались. Но лучше Акану... Не хочу говорить «спасибо» месье Лескову.

Но прежде чем Лилит успела договорить, Сфинкс поклонился и направился за египтянкой. В свою очередь, графиня на миг предпочла задержать Эрика подле себя.

- Если вы пройдете к богам, и они пожелают вас принять, спросите их о мертвеце в царстве Анубиса, который может снять проклятье.

- Это Анкханар, что тут спрашивать, - ответил Эрик.

- Нет, не Акнханар. Анкханар нет в мире мертвых и никогда не было. Анубис не открыл ей врата, потому что она обрушила проклятье на этот город. Это её вечное наказание. Кстати, а как вы узнали, что мы все сейчас находимся в доме Косэя?

- По указателям «Дурка переехала по адресу...» - ответил Эрик. Затем, склонившись к Лилит, он произнес:

- Тебе стоит сейчас думать о себе, а не о проклятье. И не подставляться тогда, когда в этом нет никакой необходимости.

Графиня никак не ожидала услышать таких слов от Эрика, а, когда он едва ощутимо погладил её по щеке, стирая слезу, то и вовсе растерялась. Она была уверена, что Фостер не шутит и говорит искренне. Но почему? Он всегда относился к тем людям, которые всё поднимают на смех. Быть может, он действительно сочувствовал ей? Мысли графини были в верном направлении, но она упускала тот момент, что Фостер еще умеет уважать некоторых людей. Их было крайне мало в его окружении, но сегодня Лилит неожиданно пополнила их число.

Графине удалось заснуть только после того, как Акана вновь применила на ней свои способности. Боль снова исчезла на непродолжительный срок, позволив девушке спокойно перевести дух. На свои раны Лилит старалась не смотреть. Подобное уродство приводило её в отчаяние, и графиня успокаивала себя только мыслью о том, что, когда она покинет Египет, то будет выглядеть, как прежде.

Во второй раз ведьму разбудило щекочущее прикосновение к её лицу. Когда она приоткрыла глаза, в комнате было совершенно темно. Не горел ни один светильник, хотя Лилит помнила, что Акана, уходя, не гасила их. В этот миг графиню поразило то, что первая её мысль была не о всепоглощающей боли, которая должна была вернуться с пробуждением, а о светильниках. Боль ушла, словно её не было и в помине. В тот же миг Лилит почувствовала, как что-то прохладное обволакивает место ожога на её шее и вздрогнула от неожиданности.

- Не шевелись, - услышала она голос Эристеля совсем рядом с собой. Лилит поняла, что именно он сейчас обрабатывает рану на её шее, и, видимо, то, что щекотнуло девушке лицо, было прядью его волос. Лилит нужно было всего лишь повернуть голову, чтобы встретиться взглядом с тем, кого должна была ненавидеть. Луна выскользнула из-за облака, частично осветив комнату, и девушка почувствовала, как сильно колотится её сердце. Эристель был так близко, что Лилит всё труднее становилось держать себя в руках.

- Если я не чувствую запаха земли, значит, вы находитесь здесь достаточно давно, - еле слышно произнесла она.

- Много работы, - последовал спокойный ответ. В этот миг графиня испытала смущение. Она поняла, что одежда на ней полностью отсутствует, а руки некроманта касались её в тех местах, где находились ожоги. При этой мысли, щеки Лилит немедленно вспыхнули. Теперь она была даже благодарна темноте, которая защитным покрывалом окутывала её тело.

«Он – лекарь! Он – лекарь!» - напоминала себе графиня, пытаясь абстрагироваться от любых непристойных мыслей. На миг её даже разозлило, что уже второй ненавистный ей мужчина видит её обнаженной, причем в такой короткий срок.

- Утром не должно остаться следов, - услышала она голос Эристеля, но прежде чем успела ответить, некромант уже исчез. В комнате лишь остался неуверенный лунный свет, который лениво скользил по полу комнаты, словно разыскивал потерянную пуговицу.

В доме не спали ещё двое. Нефертари заглянула в комнату Рейвена и, устроившись на краю постели, начала покрывать поцелуями губы и шею своего любовника. Длилось это недолго, потому что египтянка рассмеялась, услышав слова полицейского:

- Пожалуйста, не соблазняй меня сегодня.

- Что же я буду делать, пока ты тут умираешь? – весело поинтересовалась она.

Рейвен приоткрыл глаза и посмотрел на египтянку.

- С умирающими всегда можно говорить на чистоту, - усмехнулся он. – Все тайны они уносят с собой в загробное царство.

- Чтобы потом разболтать их там, - парировала Нефертари. – И что же тебе так хочется узнать? Кажется, я рассказала о себе практически всё. Даже о своих мужчинах.

- Про свою неприязнь к Эрби ты умолчала.

- Да я забыла о ней! – Нефертари перевернулась на живот и, подперев голову, посмотрела на Рейвена. – Эта девка увела моего первого мужчину. Когда-то она была моей подругой, но, когда Нахти заявил, что во мне есть сила и начал забирать меня на несколько дней в Главный Храм, моя подруга решила позаботиться о том, чтобы мой возлюбленный не скучал. Когда я узнала об этом, то подралась с ней. Наш господин увидел это из окна и вмешался. И Эрби, боясь, что её накажут, сказала, что не знает, с чего я набросилась на неё. Меня высекли так, что я неделю не могла пошевелиться. Когда я поднялась с тюфяка и наконец вышла из комнаты, то узнала, что Эрби и моего любимого продали другому господину, чтобы я не мешала их счастью.

- И чем это закончилось? – Рейвен чуть нахмурился.

- Его голова хранится у меня в коллекции, а вот Эрби повезло больше. Она долгое время была мне недоступна. К счастью, теперь это можно легко изменить.

- Но ведь прошлое всё равно не изменишь, - ответил Рейвен. – Я не говорю, что тебе нужно её прощать, но смерть – это освобождение, а не наказание. Мне кажется, ей уже и так достаточно досталось от судьбы.

- Я хочу, чтобы ей было так же больно, как и мне. Ты прав, я не стану её убивать и даже не буду калечить. Я найду другой, более интересный способ, чтобы отомстить ей.

XXXIII

Скандалы, интриги, расследования

Солнечные лучи, проникшие в комнату, стремительно растеклись по полу, обосновались на столе и облюбовали изголовье постели, в которой безмятежно спала Лилит. За всё время пребывания в Египте этот день стал первым, когда девушке не пришлось вскакивать с постели от резкого оклика или толчка в плечо. Наверное, впервые за всё проклятое путешествие графиня спала по-настоящему спокойно. Кошмары отступили куда-то за пределы комнаты, и Лилит больше не вздрагивала во сне, предчувствуя очередную опасность.

Сегодня графиня проснулась оттого, что по-настоящему выспалась. Она довольно потянулась и, приоткрыв глаза, тут же зажмурилась от яркого солнца. Судя по жаре, время приближалось к полудню, но Лилит по-прежнему не торопилась вставать. Сейчас она лежала и прислушивалась к своему телу, которое наконец-то перестало болеть. Ведьма едва не рассмеялась, когда заметила, что все ожоги сошли с её кожи, оставив после себя лишь жирный блеск невпитавшейся мази. Эристель всегда представлялся графине талантливым врачом, однако милосердие в сочетании с этим человеком выглядело уж больно неубедительно. Вряд ли некромант явился к ней ночью только для того, чтобы позаботиться о её самочувствии. Эристель никогда ничего не делал просто так, и в этот раз скорее всего его помощь была рассчитана на то, чтобы с помощью Лилит перенестись во Францию. Колдун всего лишь ремонтировал собственную карету, которая доставит его в пункт назначения.

Поднявшись с постели, графиня поспешно начала приводить себя в порядок. Ей не терпелось узнать, как чувствуют себя остальные участники поединка, особенно Рейвен. Она помнила, в каком ужасном состоянии дракона уносили с арены, и мысль о том, что он мог не пережить эту ночь, впилась в сознание ледяными когтями. В любой другой день графиня бы осадила себя, решив, что это глупо – испытывать привязанность к человеку из другого мира. Но сейчас его судьба ни на шутку тревожила ведьму.

Наспех смыв с себя остатки мази, Лилит надела платье и с распущенными волосами, босая, стремительно сбежала на первый этаж. Как назло, никого из слуг она не встретила, поэтому еще несколько минут металась по комнатам, пытаясь разыскать «брата».

Своих спутников Лилит нашла в обеденной комнате. Тяжело дыша, девушка замерла на пороге и обвела собравшихся удивленным взглядом. Рейвен, Дмитрий, Эрик, Косэй, Сфинкс, Алоли, Аризен, Нефертари, Акана и Кайтана стояли вокруг стола, склонившись над внушительного размера пергаментом. На появившуюся в дверях Лилит никто не обратил внимания, и девушка неспешно приблизилась к столу, желая понять, что же так внимательно изучают присутствующие.

- Рада, что вам стало лучше, - тихо произнесла она, поравнявшись с Рейвеном. Полицейский поднял голову и невольно улыбнулся.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил он, разыскивая взглядом безобразный ожог на шее графини. Остальные, заметив француженку, тоже немедленно оживились. Лилит почувствовала на себе внимательные взгляды собравшихся, которые никак не могли понять, каким образом графиня так быстро исцелилась. Роса ясно дала понять, что вылечить француженку не сумеет, так почему на ее теле не осталось даже следов вчерашнего боя.

- Каким образом ты излечилась? – немедленно спросила Нефертари. Она приблизилась к Лилит и, отбросив с ее плеча длинные черные пряди, удивленно провела пальцами по её коже, словно пытаясь нащупать невидимый ожог. – Это... это невозможно!

- Трудно, но возможно, - уклончиво ответила графиня. – Вы многого обо мне не знаете.

«Может, и не знаем, но исцеляться ты точно не умела» - Рейвен насторожился, однако вслух свои догадки произносить не стал. Если Лилит предпочитала лгать, наверное, на то у нее были причины.

- Одно мы знаем точно: ожоги вам ни к лицу, - усмехнулся Фостер, прикуривая сигарету. Этот жест выглядел крайне странно в Древнем Египте, и, когда Нефертари увидела в его руках зажигалку, то радостно воскликнула:

- Дар богов! Он снова работает!!!

Тем временем Лилит бросила осторожный взгляд на Косэя. Она думала, что Феникс будет рад ее исцелению, но вопреки её ожиданиям красноволосый выглядел мрачным, как грозовая туча. От его выражения лица ведьме тут же стало не по себе, но она решила сделать вид, что этого не замечает.

«Наверняка, еще злится за то, что я вышла на арену без его позволения», - подумала графиня. «Они все злятся...»

Ее предположение было недалеко от истины, поэтому, когда Косэй наконец заговорил, Лилит была не особо удивлена его реакцией.

- Глупая наглая девка! – прогремел красноволосый. - И у тебя хватает наглости появляться мне на глаза после того, что ты натворила??? Да ты должна была, как гусеница, заползать в этот зал, чтобы целовать мои ноги и молить меня о прощении! Чем ты вообще думала, когда полезла на арену, будучи совершенно неподготовленной? Жить надоело??? Я отрежу твою пустую голову и повешу за волосы на заборе, чтобы другим неповадно было.

От этих слов графиня немедленно переменилась в лице. Она услышала смешки со стороны Алоли и Аризена, и это еще больше разозлило девушку.

- Теперь я – воин арены! – холодно произнесла она. - И вы, Косэй, не имеете права поднимать на меня руку. Теперь я неприкосновенна! А вот я могу отправить вам за оскорбления какое-нибудь заклинание. Чтобы другим неповадно было.

- Вообще-то он прав, - внезапно перебил её Рейвен. – Кто тебя просил соваться на арену? Тем более против такого противника! Ты могла погибнуть, но это еще не всё. Из-за тебя теперь Роса в опасности. Если наши раны она лечила каких полтора часа, то с тобой ей пришлось провозиться почти полдня. И это при том, что Нахти запретил лекарям под угрозой смертной казни помогать нам. Сейчас Роса неприкосновенна, но маги умеют причинять боль, не калеча свою жертву.

Графиня замерла, не ожидая нападения со стороны Харта.

- А вы видели свое состояние, когда вас уносили с арены, месье жандарм? – ледяным тоном поинтересовалась графиня. – Я видела. И вот, что я вам скажу... Я удивлена, что вы до сих пор дышите. Месье Лесков и Ильнес выглядели не сильно лучше. И я поняла, что не могу делать ставку на двух полудохлых драконов, израненного эльфа и добросердечного капитана, который скорее сам погибнет, нежели поцарапает врага женского пола.

- И поэтому сделали ставку на обгоревшую ведьму? – прохладным тоном поинтересовался Дмитрий.

- Вам, месье Лесков, я настоятельно не рекомендую вмешиваться в этот разговор, - теперь графиня рассердилась окончательно. – Позвольте вам напомнить, что именно благодаря вам я оказалась в окружении роботов и огромных чудовищ, которых не могло уничтожить ни одно заклинание!

Дмитрий раздраженно дернул бровью, но замолчал. На это он ничего не мог ответить, но аргумент, который постоянно использовала Лилит, начал ему надоедать. Лесков не оправдывал себя словами, мол, так того требовала ситуация, но и разыскивать в себе чувство вины ему тоже уже наскучило.

- Можно ли снять ее с боев на данном этапе? – спросил Рейвен, обратившись к Косэю.

- Что значит снять? – воскликнула Лилит. – Я сражалась, проливала кровь. И всё в пустую? Черти вас побери, вы не посмеете!

- Хвосты свинячьи! В том-то и дело, что нельзя, - рявкнул красноволосый, полностью игнорируя графиню. - Те, кто доходят до пирамиды, должны идти до конца! Даже глупые непослушные девки!

- Проклятье! – полицейский припечатал ведьму мрачным взглядом. – Вместо того, чтобы заниматься поисками выхода, мне придется бегать по всей пирамиде, чтобы найти тебя, Лилит.

- А я специально буду от вас прятаться, месье жандарм! – холодно произнесла графиня. - Надеюсь, вы провалитесь в какую-то ловушку, и на этом наше общение закончится! Раз в жизни я решила сделать добро, помочь, совершить жертву во имя общего блага, и что я за это получила? Оскорбления, упреки и сплошную черную неблагодарность! Клянусь всем, что у меня есть: я больше никогда в жизни не совершу подобной ошибки. Плачьте, кричите, умирайте, а я даже пальцем не пошевелю. С меня довольно!

С этими словами графиня обвела присутствующих гневным взглядом и решительно направилась прочь. Она буквально вбежала в свою комнату, чувствуя, что еще чуть-чуть, и она разнесет этот дом до основания вместе с его мерзкими неблагодарными обитателями.

Оставшись без главной участницы драмы, «мерзкие неблагодарные обитатели» дружно переглянулись.

- Вы не должны были так разговаривать с ней, - Нефертари первой прервала молчание. – Если она – женщина, это не значит, что в пирамиде вы будете ее спасать. Как бы не получилось наоборот.

Она красноречиво посмотрела на Рейвена и продолжила:

- Вы, мужчины, всегда думаете о себе больше, чем стоило, в то время как женщины всегда себя недооценивают. И именно поэтому на арене у нас больше шансов победить.

- Чушь! – прервал ее Косэй. – У вас больше шансов победить на арене потому, что мы, мужчины, жалеем вас и не бьем в полную силу. А что касается моей вещи, то говорили с ней именно так, как она этого заслуживает. Теперь её брат будет думать только о ее безопасности и скорее всего погибнет. А сидела бы дома, никто бы сейчас не ломал голову, как ее спасти!

- Даю руку на отсечение, что именно женщины выйдут из пирамиды первыми! – не выдержала Алоли. – Я убила десятки мужчин...

- И до сих пор не обрела свободу, поэтому твои победы ничего не стоят! – с насмешкой перебил её Косэй, не желая продолжать эту тему.

Тем временем Фостер мерил шагами комнату. Ему не терпелось вернуться к обсуждению плана пирамиды, который он и Сфинкс чудом добыли вчера ночью. В тот миг, когда в комнате Лилит появился Эристель, оба мужчины направлялись к дому оракула Гахиджи, который проектировал злополучную пирамиду. Оракул все еще находился на празднике, поэтому проникнуть в его дом казалось довольно просто. Эрик и вовсе планировал отправиться туда один, однако Косэй настоял на том, чтобы он взял себе в помощники Сфинкса. Дуэт получился крайне специфическим. Учитывая манеру воина изъясняться, Фостер уже через минуту начал материться, чередуя то английскую, то русскую брань.

- Ты бред несешь, понимаешь? – с раздражением воскликнул он. – Что это за... образы такие? Какие нахрен колосящиеся чаши? Ты мне скажи, сколько там может быть охранников? Хотя бы примерно?

Сфинкс вновь ответил что-то в своем стиле, после чего устало вздохнул и замолчал. Объяснить Эрику столь простые вещи оказалось совершенно невозможно, поэтому воин решил проникнуть в дом самостоятельно. До встречи с Рейвеном, Сфинкс бы никогда не нарушил правил арены, но теперь он во что бы то ни стало хотел помочь своему новому другу. Обращение Харта в дракона поразило египтянина настолько, что ему казалось, что в мире нет красивее существ, чем эти огромные крылатые ящеры, извергающие пламя. И одновременно с этим пришла странная грусть, что ему, Сфинксу, никогда не удастся испить кока-колу или «запостить котиков на Фейсбук», потому что подобное могут делать только такие великие существа, как драконы. Но вот египтянин задумчиво посмотрел на Эрика и внезапно решил обратиться к нему на языке Рейвена.

- Лев заценил страничку Величайшего и нашел у него в друзьях четырнадцать терминаторов. Еще два терминатора делают селфи с Величайшим

- Что? – Фостер резко остановился и ошарашенно уставился на Сфинкса. Несколько секунд наемник лихо переваривал услышанное, после чего спросил:

- Это ты от Рейвена нахватался?

- За один лайк в друзья не добавляют, - сдержанно отозвался воин и чуть ускорил шаг.

- Хорошо, поставлю два лайка, - Фостер едва не заржал.

Приблизившись к нужному дому, Эрик, к своему удивлению, действительно насчитал в саду четырнадцать «терминаторов», которые охраняли дом оракула. С первого взгляда на них, Фостер понял, что ребята расслабились и думают только о том, чтобы их поскорее сменили на посту. Солдатам не терпелось отправиться праздновать, а не вытаптывать тропинки, бродя по периметру сада. Никто из них не заметил песок, который, затерявшись в траве, перетек в дом, как и человека, который прошел буквально перед носом одного из охранников. А вот найти план пирамиды оказалось куда сложнее. Эрик и Сфинкс потратили почти два часа, перебирая сотни свитков, пока наконец не нашли что-то, хотя бы отдаленно похожее на необходимый объект.

Сейчас, находясь в доме Косэя, Фостер думал о том, имело ли смысл рисковать прошлой ночью. Нефертари сразу сказала, что пирамида постоянно меняется. Её ловушки переносятся с места на место так же легко, как ковер, поэтому надеяться на то, что их расположение совпадет с планом, попросту глупо. Единственное, что оставалось в пирамиде неизменным, были входные двери. Их насчитывалось около сорока, хотя ни разу за историю боев столько воинов не доживало до главного испытания.

Не меньше чем ловушки Эрика беспокоили «охотники». Ими могли быть какие-то звери, растения, птицы, насекомые, измененные люди или попросту чудовища, цель которых пожирать или убивать всех, кого они встретят на своем пути. В отличие от других воинов арены, с ними нельзя было договориться и уж тем более вымолить пощаду. Эрик надеялся, что ему удастся пройти пирамиду незамеченным, но всё-таки списывать основных врагов со счетов было слишком беспечно.

Если говорить о Рейвене, то именно ловушки тревожили его меньше остального. Он ощущал их на расстоянии, как зверь, предчувствующий опасность. Они как будто бы пахли предсмертными конвульсиями, страхом и всепоглощающей болью. Рейвен не рассчитывал, что ловушки будут такими же простыми, как в Пирамиде Воинов, но они не вызывали у него таких опасений, как живые противники. В первую очередь, «охотники», о которых никому ничего не было известно. Эта информация утаивалась, и только Всевидящий и Нахти знали, что из себя представляют загадочные монстры.

Остальным собравшимся приходилось опасаться всего сразу. Дмитрий не мог делаться незначительным или чувствовать энергетику, и его надежда на спасение ограничивалась только церберами Ин-теп и эпинефрином. Судя по размерам пирамиды, Лесков понял, что и обратиться в дракона он не сможет, потому что коридоры постройки были слишком узкими для столь огромного ящера. К тому же все патроны Дмитрий истратил на своего противника, и теперь от его оружия было не больше толку, чем от булыжника. Правда, у Рейвена оставался пистолет Фостера. Но, если бы Лесков попросил его для себя, тогда Харту пришлось бы сражаться голыми руками. И, сейчас Рейвен, скорее всего, тоже думал именно об оружии, иначе почему он достал пистолет и задумчиво положил его на край стола.

- Нам надо определиться, как будем действовать в пирамиде, - произнес он, обратившись к Эрику и Дмитрию.

- А что там определяться? – усмехнулся Фостер. - Когда нас запустят вовнутрь, мы либо пытаемся сами дойти до вершины, либо тратим время на то, чтобы найти друг друга. Учитывая тот факт, что из меня ищейка, как из пожарника – балерина, я не смогу найти ровным счетом никого. Легавый у нас только ты, Харт, вот и ищи. Ильнеса, Ингемара, да хоть Санта-Клауса. Я свою башку подставлять не собираюсь.

- Я могу попробовать найти кого-то из наших по запаху. В конце-концов, я – шакал, - внезапно предложил Аризен, но тут же, помрачнев, добавил, – но опять-таки... Я не чувствую запаха ловушек, если там, конечно, кто-то уже не умер до меня. Откуда я знаю, что не провалюсь в какую-нибудь яму, пока буду разыскивать ваших белокожих товарищей? К тому же, вполне возможно, что боги дадут мне покровительство, и я сам получу ответ на интересующий нас вопрос.

- А я и подавно никого разыскивать не собираюсь, - вмешалась Алоли. В ее голосе послышалось неприкрытое раздражение. – Моя цель – стать победителем Арены, а не пасти беспомощных чужаков, которые не в состоянии пройти задание самостоятельно.

- Тебе и не нужно никого разыскивать, - ответил Дмитрий. – Но, если с кем-то столкнешься из наших, держитесь вместе. Это, я надеюсь, не помешает твоей цели?

Алоли смерила Лескова насмешливым взглядом и ухмыльнулась.

- Так и быть, - согласилась она. - За тебя буду сражаться так яростно, как может только влюбленная женщина. На остальных, повторяю, мне глубоко наплевать!

С этими словами девушка бросила быстрый взгляд на Акану, с удовольствием отмечая, как её бывшая госпожа переменилась в лице. Дмитрий, напротив, сделал вид, что не слышал этого идиотского заявления. Глупая игра, устроенная Алоли, его всё больше раздражала, а тот факт, что египтянка никак не желает униматься, наталкивала на мысль, что всё-таки придется поговорить с ней "с глазу на глаз". От Лескова не укрылось, как занервничал Аризен, и сейчас ему меньше всего хотелось ссориться со своим теоретическим союзником из-за женщины.

Эрик наблюдал за происходящим с долей иронии. Он никак не ожидал, что рабыня Нефертари вздумает флиртовать с его неприступным боссом. К тому же, Фостер с первого взгляда понял, что ее попытки обречены на провал. Лесков связался бы с Алоли только в том случае, если бы эта связь обеспечила ему возвращение домой.

- Я прошел ловушки пирамиды, Нефертари прошла, значит, и вы пройдете! Вы должны помогать друг другу, идиоты, потому что ваши враги первым делом объединятся, чтобы убить вас по одиночке! – разозлился Косэй. Он терпеть не мог объяснять элементарные вещи, и упрямство Алоли настолько разозлило его, что он в гневе сбил на пол глиняную чашу с фруктами. Посудина с грохотом разлетелась на черепки, заставив Акану и Рейвена вздрогнуть от неожиданности. Лесков, уже привыкший к проявлению ярости со стороны Косэя, задумчиво посмотрел на яблоко, прикатившееся к его ногам.

- Ты прошел ловушки пирамиды только потому, что обратился в пламя. А я в песок! – воскликнула Нефертари, решив, что это нечестно – хвастаться своей победой, при этом не сообщив об изменении собственного тела. Большинству из присутствующих такое тоже было под силу, однако пламя и песок не обладали той плотностью, которая заставила бы ловушки сработать. Чего нельзя сказать об остальных участниках беседы.

- Охотники и другие воины арены куда опаснее! – продолжал настаивать Косэй. – Про первых вы ничего не знаете, а вторые готовы в любой момент подкрасться со спины и всадить вам в шею кинжал. И вы должны поступать точно также!

Слушая споры собравшихся, Эрик взял со стола свой пистолет и, покрутив его в руке, произнес:

- По сути, нас, драконов, сейчас должно волновать именно оружие. Патронов – кот наплакал, а драться в рукопашную я не особо умею и от этого не люблю. Дмитрий просадил все патроны на клонированных мужиков, Рейв вообще путешествует налегке, остаются только мои пистолеты. И я не горю желанием отдавать ни один из них.

- Придется учиться метать кинжалы или стрелять из лука, - предложил Рейвен. – Как минимум, мне и Дмитрию.

Русский нахмурился при мысли, что ему придется учиться стрелять из столь сомнительного оружия.

- Мне представляется, что я слабо похож на купидона, - сухо сказал он. – К тому же, кто меня будет учить?

- Профи, - ухмыльнулся Эрик. – Леголас из Лихолесья наверняка ладит с этим коромыслом лучше нас всех вместе взятых. Ты, главное, уговори его дать тебе пару уроков.

- Не факт, что я увижу его до испытания.

- Значит, будешь учиться у меня, - услышал он голос Аканы. Всё это время египтянка сохраняла молчание, но, когда она внезапно предложила свою помощь, в глазах Лескова промелькнуло недоверие. Акана спокойно выдержала его скептичный взгляд, после чего продолжила:

- Я обучалась стрельбе из лука с девяти лет. Мой отец находил это занятие красивым. К тому же он подумывал отправить меня на арену. Я по-прежнему недовольна твоим поведением, Дми-три, однако твоя смерть мне тоже ни к чему. Приступим с сегодняшнего дня.

Дмитрий молчал, всё еще недоверчиво глядя на египтянку. Она не разговаривала с ним до этого момента, и он не стремился обращаться к ней первым.

- Я тоже могу обучить тебя стрельбе из лука, - предложила Алоли. – Легко!

- Пока вы тут кудахчете, я сам его быстрее обучу! – рявкнул Косэй.

- Он – моя вещь, - напомнила Акана, и красноволосый спорить не стал. Он лишь усмехнулся, а затем взглянул на Рейвена и добавил, - а ты будешь учиться у Сфинкса. И вообще, почему ты тут до сих пор стоишь?

- Что значит, почему? – не понял Харт.

- Иди успокаивай свою сестру. Хватит ей рыдать, пусть рисунок пирамиды посмотрит.

- Сестру? – Фостер удивленно поднял брови, но, заметив, как Дмитрий едва заметно отрицательно покачал головой, тут же добавил, - так она ведь сама виновата!

- Виновата в том, что хотела помочь брату, - ответил Косэй, решив сменить гнев на милость. – Иди, поговори с ней!

- Ага, чтобы она меня с порога убила? – Рейвен явно не горел желанием навещать разъяренную ведьму. - Пусть хотя бы немного остынет!

- Сейчас ты у меня остынешь до состояния трупа! – немедленно взорвался красноволосый, и Сфинкс, встревожившись, сделал шаг по направлению к своему господину. Но внезапно Косэй произнес то, что присутствующие меньше всего ожидали от него сейчас услышать.

- Ты не знаешь, что такое потерять сестру, Змей, поэтому и злишься на нее, - сказал египтянин, и, чуть понизив голос, добавил, - я тоже злился на свою, пока ее не стало...

Услышав эти слова, Рейвен молча кивнул и покинул обеденный зал. Он не воспринимал Лилит, как сестру, но именно сейчас мужчина осознал, что из пирамиды они могут живыми уже не выбраться. Тратить на ссоры последние дни было слишком расточительно.

Графиня находилась в своей комнате, когда Рейв постучался к ней.

- Я никого не желаю видеть! – раздался сердитый голос Лилит. Видимо, ведьма действительно решила серьезно обидеться.

- Это не самое подходящее желание, когда жить осталось три дня.

- Я надеюсь, вы умрете раньше, месье Харт, и освободите меня от своего общества! Немедленно оставьте меня в покое!

Рейвен никак не ожидал, что хладнокровная и высокомерная графиня будет с ним ругаться через дверь, точно обычная девчонка.

- Лилит, ладно тебе злиться! - Харт коснулся рукой ручки двери, но в тот же миг вновь услышал ее разгневанный голос:

- Я сказала, пошел вон!

Тогда Рейвен открыл дверь и шагнул вовнутрь. Был риск, что ведьма запустит в него каким-то проклятием, и разум голосом Ингемара повторял «Сейчас заходить к ней небезопасно!», но полицейский всё-таки решил рискнуть. Ему проще было сразу накричаться, разбить тарелки и сорвать с петель двери, нежели месяц хладнокровно молчать. А графиня, кажется, собиралась заниматься именно молчанием. Она гордо выпрямилась и отвернулась, игнорируя присутствие Рейва в своей комнате.

- Слушай, я не умею извиняться, но тебе не кажется, что твоя прогулка до арены и обратно касается не только тебя. Ты подвергла себя опасности, а теперь злишься за то, что мы о тебе беспокоились? Согласись, ты могла хотя бы посвятить нас в свои планы!

Графиня, по всей видимости, соглашаться не собиралась, и демонстративно скрестила руки на груди, даже не соизволив обернуться. Харт вновь начал сердиться. Он ведь извинился, а она нос воротит.

«Интересно, как бы капитан повел себя? Наверное, ласково и пушисто объяснял ей, как он виноват перед ней. Но я-то НЕ виноват! Если бы не ее выходки...»

- Ты так и будешь стоять ко мне спиной, как мраморное изваяние? Где твои хваленые манеры? – не выдержал он.

- Прекрасные манеры для общения с пастухами и свинопасами! – отрезала девушка.

- Отлично, хотя бы разговариваем, но такими изречениями, точно Шекспира ставим... «Чем меньше слов, тем больше будет чувства...»

Графиня лишь раздраженно дернула плечом на театральный тон Рейва. Полицейский нахмурился:

- То есть, извиняться в ответ ты не будешь?

- И не подумаю! Я рисковала жизнью, чтобы пойти в пирамиду и помогать вам, месье жандарм. Не месье Лескову и не месье Фостеру, и конечно же не незнакомому мне эльфу, а именно вам и капитану. И что из этого получилось? Вы упрекаете меня, называете обузой, хотя я еще ни разу не давала вам повода так говорить. Может, вы и дракон, месье Харт, но я тоже на многое способна. Я буду защищать себя сама и даже, если буду нуждаться в вашей помощи, никогда не попрошу вас о ней. А вы – невежа, месье Харт! Самодовольный, необразованный выскочка, который не умеет вести себя в приличном обществе и уж тем более с женщинами. Скажите спасибо, что я не испепелила вас прямо там, за столом. Неблагодарный мальчишка!

Графиня наконец удостоила Харта презрительным взглядом. Она ожидала, что прочтет на его лице чувство вины, но последние оскорбления мигом перечеркнули наклевывающееся было раскаяние Рейвена.

- Странно, что ты употребила слово «мальчишка», говоря о себе, - нахмурился он. – Ты сама - самодовольная зарвавшаяся девчонка, решившая, что знает обо всем лучше всех. Если капитан пляшет под твою дудку, чтобы не оскорбить ваше величество, то я этого делать не собираюсь.

- Еще одно слово, и я превращу вас в жабу! – Лилит в гневе сжала кулаки. В какой-то миг ей захотелось влепить Харту пощечину, но почему-то ей вспомнилась ругань с ее братом. Как же они ругались, когда братишка запустил в маленькую Лилит дохлой медузой. Как она колотила его своими кулачками и пыталась укусить, и как он хохотал, отпихивая от себя разгневанную сестренку.

Харт, видимо, потеряв остатки чувства самосохранения, продолжал:

- А ты только и можешь, что в жаб превращать тех, кто говорит тебе правду! Потому что тебе даже ответить нечего. Сама знаешь, что неправа, но строишь из себя обиженную королеву!

Харт запоздало вспомнил, что планировал помириться с графиней, когда та все-таки попыталась влепить ему пощечину, но полицейский успел поймать ее за запястье. От этого девушка пришла в еще большую ярость.

- Так, не драться! Тихо! Успокойся! – Харт зашипел, когда графиня магически обожгла ему ладонь и начала колотить его по груди и плечам.

- Вы отвратительны! – закричала она. – Я хотела помочь вам пройти это дурацкую пирамиду, а вы назвали меня обузой. Считаете меня слабой, никчемной и бестолковой, словно я та глупая египтянка, которую постоянно спасает капитан. Где вы рассмотрели такое омерзительное сходство?

- Лилит, не заводись! – Рейвен не ожидал, что заденет графиню настолько сильно. - Я не хочу, чтобы ты рисковала своей жизнью зазря!

- Это моя жизнь! Вы не имеете права мне запрещать! Я ничем не хуже вас, месье Харт. Я справлюсь в этой проклятой пирамиде и ни коим образом не помешаю вам.

- Извини! Я знаю... Я был не прав!

Рейвен кое-как удерживал Лилит в объятиях. В какой-то миг он решил, что девушка вновь обожжет его своим заклинанием, но последние слова полицейского все же несколько остудили ярость графини. Она замерла, устало уткнувшись лицом в его плечо. Вчерашний день, полный сплошной опаляющей боли, не прошел просто так. Нервы девушки и так уже были на пределе, а слова Рейвена про обузу еще больше вывели ведьму из себя. Конечно, она могла остаться на трибуне и утирать лицо платком, когда будут объявлять имена ее убитых друзей. Но графиня не относилась к таким женщинам. Она никогда не будет доверять свою судьбу случаю или прекрасному рыцарю. За свою жизнь она будет бороться сама и, если повезет, вытащит из пучины и своих близких.

- Пустите меня! – наконец тихо произнесла графиня.

- Отпущу, когда скажешь, что больше не злишься.

- Не злюсь, - последовал мрачный ответ.

- Злишься!

- Нет!

- Говорю, злишься!

- Я вас сейчас обожгу!

- Хотела бы, уже обожгла.

Несколько секунд они смотрели друг на друга, не зная, продолжать ли ссориться. В этот миг графине вновь вспомнился ее брат. Он так же обнял ее, когда Лилит расплакалась из-за злосчастной медузы.

- Ты... простишь меня? – вкрадчиво поинтересовался Харт, заметив, что графиня вот-вот сменит гнев на милость.

- Не знаю... Я подумаю, - произнесла она и на всякий случай вновь стукнула его кулаком по груди. – Давайте же, отпустите меня.

Так странно было держать ее в объятиях: такую вспыльчивую, порывистую и разгневанную. Волосы Лилит растрепались, ткань платья сползла с плеча, дыхание сбилось, и взгляд Рейва чуть дольше положенного задержался на ее чувственных губах.

Заметив это, Лилит несколько смутилась, и Харт поспешно отстранился от нее.

- Я пойду, - пробормотал он и направился к двери.

- Да... Конечно, - графиня проводила его растерянным взглядом.

Затем ведьма приблизилась к окну и глубоко вдохнула. Воздух был пропитан теплом, запахом песка и далеким ароматом вод Нила. Ей внезапно сделалось грустно и в тоже время спокойно.

"Проклятая медуза!" - подумала девушка и вдруг рассмеялась, не замечая, как по щеке скользнула слеза.

XXXIV

Лук и стрелы

После полудня жизнь в доме Косэя вернулась в прежнее русло. Красноволосый по своему обыкновению занялся работой по коже, и рабы с облегчением заметили, что господин пребывает в хорошем расположении духа. До того момента, как Лилит вышла из своей комнаты, мужчина был мрачен и особенно агрессивен. Он срывался на каждом, кто попадался ему на глаза, но страшнее всего этой ночью пришлось новому рабу графини. То и дело из комнаты, в которой он содержался, доносились дикие крики. Пламя затих только под утро, и, когда Косэй вышел наружу, рабы увидели кровь, перепачкавшую руки господина до самых локтей. Дрожа от ужаса, слуги молча опустились на колени, боясь, как бы теперь Косэй не переключился на них. К счастью, обошлось. Именно в этот момент со своей прогулки вернулись Эрик и Сфинкс, и Рыжий оказался вовлечен в разговор о пирамиде Достойных.

Сейчас Косэй заканчивал вырезать на коже диковинную птицу и уже прикидывал, как она будет смотреться на подушке, и где ее лучше расположить. Работа отвлекла его от мрачных мыслей, которые переполняли голову с момента покушения на Акану. Выздоровление Лилит и вовсе повлияло на Феникса весьма неожиданным образом. Чувство тревоги улеглось, и непонятное ощущение радости забралось в сердце. Косэя это озадачивало, потому что, как ему казалось, какая-то непослушная вещь должна вызывать что угодно, но только не подобные чувства. Внезапно красноволосый даже разозлился на себя. Самым правильным было бы хорошенько наказать Лилит за непослушание, например, заперев в подвале, и не выпускать ее до самого начала испытания. Но вместо этого он почему-то велел перенести скудные пожитки провинившейся в гостевую комнату, в которой она провела прошлую ночь.

За этими мыслями Эрик и застал Косэя. Наемник как раз попрощался с Дмитрием и Рейвеном и уже собирался было возвращаться в свой ненавистный дом, как красноволосый заметил его у двери и окликнул.

- Зачем тебе идти туда, где тебя называют Червем? – спросил Феникс, с любопытством глядя на Фостера. Этот человек казался ему настолько странным, что Косэю захотелось поговорить с ним. Красноволосый никак не мог понять, как в этом мужчине уживается столько противоположных качеств. Воин помнил его, как труса, который во время торгов умолял не отправлять его на арену, и при этом этот самый трус сам вызвался достать план пирамиды Достойных. Внешне этот человек казался хилым, но при этом он показал себя настолько опасным бойцом, что с арены пришлось снять Сфинкса. А то, что Эрик пришел навестить своих белокожих друзей, а затем заявил, что не собирается помогать им в пирамиде, и вовсе озадачило Косэя.

- Что молчишь? Языком разучился пользоваться? – рявкнул красноволосый, усмотрев в молчании Эрика какой-то подвох. В свою очередь Фостер лихорадочно соображал, как правильнее себя вести с этим извергом, который ночью кого-то замучил насмерть.

- Не разучился, господин, - почтительно произнес он и тут же на всякий случай поклонился. – Я принадлежу оракулу Имандесу и не могу проявлять свою волю, дабы не навлечь на себя его гнев.

- Ты – воин арены, и до начала испытаний целых три солнца и три луны можешь делать все, что хочешь, ходить, куда хочешь, и никто не тронет тебя. Я позволяю тебе находиться в моем доме.

«Что-то не очень хочется», - подумал Фостер, вспомнив дикие крики, доносившиеся из подвала. «Не хватало еще подохнуть в этой конуре от рук долбанутого на всю голову маньяка»

Тем не менее Эрик снова поклонился и с наигранной радостью произнес:

- Благодарю, господин! Для меня это великая честь!

Приторное лицо наемника заставило Косэя поморщиться. Еще недавно этот тип вел себя совсем иначе: он прохаживался по комнате, словно это был его собственный дом, а во рту держал...Кстати, а что это он держал у себя во рту? Разумеется, Косэй немедленно задал интересующий его вопрос.

- Господин изволит знать, что я держал во рту? – переспросил Эрик, не совсем понимая, что этот изверг имеет ввиду. – Вроде бы ничего...

- Не ври! – рассердившись, Косэй так рявкнул, что Фостер чуть не подскочил от неожиданности. – Я сам видел, как ты стоял у окна, и твой рот дымился!

- А... это... Это сигареты, господин. Вот, - от греха подальше Эрик вытащил на свет помятую пачку ‘’Treasurer’’ и протянул ее Косэю. Красноволосый немедленно выхватил ее из рук и, раскрыв, извлек на свет сигарету.

- Папирус с травой заставляет рот дымиться? – озадаченно поинтересовался Косэй.

- Звучит странно, но, наверное, можно и так сказать.

Покрутив сигарету в руках, Феникс внезапно взял ее в рот, пытаясь изобразить процесс курения.

- Мой рот не дымится! – гневно воскликнул он. - Почему твой рот дымится, а мой нет?

Сейчас Эрик прилагал все силы, чтобы не заржать в голос. Страх отошел на второй план, уступив место праздному любопытству. Сейчас великий воин Египта казался не лучше пятилетнего ребенка, который нашел отцовские сигареты и пытается понять, как ими пользоваться.

«Минздрав предупреждает, что курение опасно для здоровья, но ведь ты уже давно умер», - подумал Фостер и, достав зажигалку, приблизился к Косэю. Идея научить древнюю мумию курить казалась ему настолько потешной, что Эрик уже жалел, что не может записать этот процесс на видео, так как оставил мобильный телефон в доме Имандеса.

Так сильно Косэй еще никогда не кашлял. На глаза египтянина навернулись слезы, и он залпом опустошил чуть ли не половину кувшина с вином. Первая и единственная затяжка закончилась бурной бранью.

- Этим убивают! Ты хотел убить меня, скользкий червяк! – закричал Косэй, немедленно хватаясь за оружие. Осознав, что шутка может закончиться плачевно, Эрик мигом потушил брошенную на пол сигарету и воскликнул:

- Помилуйте, господин! Я ведь жив. И Рейвен тоже. Зачем мне вас убивать, когда вы так добры ко мне? Вы пожелали научиться, я вам объяснил. Сигаретой невозможно убить! Это способ расслабиться.

- Женщина - это способ расслабиться, - нахмурился Рыжий, но всё-таки опустил кинжал.

- Да, но, когда под рукой нет женщины, и мало времени...

- Женщина всегда есть под рукой! Их много. Берешь любую и...

- Ладно, ладно. Там, откуда я родом, всё, к сожалению, чуток сложнее. У нас есть определенные правила. Женщины... неприкосновенны. К тому же, они могут не хотеть...

- А кто их спрашивает? Они слабые, бегают медленно. Запросто можно поймать! Впрочем, тебе даже ловить не придется. Хочешь, бери любую низшую рабыню в этом доме. Раз ты принес рисунок пирамиды, так и быть, я награжу тебя.

«Нахрен мне твои рабыни?» - подумал Фостер, чувствуя себя уязвленным. «Я сплю с женщинами, чьи лица не сходят с обложек глянцевых журналов!»

- Не смею принять столь великий дар, - тем не менее с почтением ответил он. – Если вы позволите, я бы немного поспал после бессонной ночи.

- Спи в комнате Кайтаны и Сфинкса. А потом бери рабыню. Незачем дымить ртом, когда под рукой женщина.

Эрик не мог предугадать, что эта шутка с сигаретами еще аукнется. Косэй не преминул рассказать о дымящихся ртах Нефертари, и египтянка тут же подумала о том, что видела Рейвена минуту назад за тем же занятием.

- Так, может, они вынужденно дымят ртом, потому что рядом нет женщины? – предположила она и, уже не дожидаясь, когда Косэй подтвердит ее догадку, быстрым шагом направилась обратно к Харту. Ошарашенный Рейвен с удивлением проводил взглядом вырванную из его рук сигарету, но спросить, зачем Нефертари это сделала, мужчина уже не успел. Горячие губы египтянки прижались к его губам в требовательном поцелуе.

- Ты ведь мог попросить. Или боялся быть наказанным? – лукаво спросила девушка, на миг отстранившись.

- Попросить? Интересно, о чем? – с этими словами Рейвен положил руку на талию своей госпожи.

- Если ты хочешь расслабиться, то так и скажи. Я запрещаю тебе использовать для этого сигареты.

Слушая Нефертари, Харт невольно улыбнулся:

- Ты уже ведешь себя, как типичная некурящая американка. То есть ставишь ультиматумы вроде: если ты не бросишь курить, я брошу тебя! Я думал, что хоть здесь, в Египте, табличек с надписью «Не курить»...

Договорить Рейвен не успел, так как Нефертари вновь прервала его поцелуем. Несколько минут они жадно целовались, после чего египтянка поманила его к себе в комнату. Харт знал, что после ему чертовски влетит от Сфинкса, который отпустил его с тренировки всего на пару минут, но искушение в виде красивой женщины оказалось сильнее.

После, лежа в постели, Рейвен поцеловал расслабленную Нефертари в плечо и хотел было подняться, чтобы привести себя в порядок, как египтянка удержала его за запястье.

- Я не отпускала тебя, - тихо произнесла она. – Не отпускала на арену и уж тем более не отпускала в эту проклятую пирамиду. Ты не должен был туда идти.

Харт с долей удивления заметил в глазах Нефертари несвойственную ей грусть. Эта женщина всегда была вспыльчивой, и все ее эмоции выливались преимущественно в гнев. Но сейчас египтянка казалась потерянной, словно человек, который обнаружил, что у него украли нечто очень ценное.

- У меня нет выбора, - ответил Рейвен. Он знал, что эти слова вряд ли могут кого-то успокоить, но ничего другого на ум не шло. В комнате воцарилась тяжелая тишина, и, казалось, даже воздух вибрировал от гнетущего напряжения.

- Ты погибнешь, - теперь голос Нефертари звучал устало, словно девушка повторяла прописную истину. – Такие как ты всегда погибают. И я даже не в силах тебе это запретить.

Она растерянно посмотрела на Рейвена и хотела еще что-то сказать, но слова так и остались на ее губах...

Тем временем в саду Сфинкс мрачно наблюдал за тренирующимся Дмитрием. Ученик Аканы оказался куда более исполнительным, чем его собственный, хотя и получалось у него пока что намного хуже. В первую очередь, Лескову никак не удавалось научиться правильно держать лук. То он опускал его слишком низко, то поднимал слишком высоко, а то и вовсе стрелы срывались раньше времени.

- Нет, ты снова неправильно стоишь! – произнесла Акана, обойдя своего ученика со спины. – Уведи локоть немного в сторону. Вот так! Нельзя препятствовать ходу тетивы, иначе выстрел получится слабым, а ты одновременно ударишь себя по руке.

Дмитрий подчинился. Он уже чувствовал, что с непривычки его левая рука начинает дрожать, и Акана немедленно сообщила ему о том, что сама она часами стояла с палкой в вытянутой руке, чтобы добиться ее крепости.

- В противном случае, точной стрельбы ты не получишь!

- У меня нет столько времени, - ответил Дмитрий. – К тому же, я держу в руках лук впервые.

- Тогда старайся, а не оправдывайся, - усмехнулась Акана, наслаждаясь своим превосходством над учеником.

Услышав эти слова, Лесков почувствовал себя уязвленным. Он и не думал оправдываться. Напутствия сыпались одно за другим, но заметного прогресса у него пока не наблюдалось. В этот миг Лесков даже разозлился на Рейвена, который куда-то делся и оставил его позориться в одиночестве.

Наблюдать за тем, как ее раб хмурится каждый раз, когда она указывает ему на ошибки, Акане было довольно забавно. Египтянка сразу поняла, что критики этот тип не любит и мирится с ней сейчас только потому, что ему нужно научиться. В другой ситуации он наверняка бы уже отшвырнул ненавистный лук и гордо удалился восвояси.

- Не поднимай плечо! – в который раз повторила Акана.

- Можно уже стрелять? – не выдержал Лесков. У него уже дрожали руки, а выстрелить ему позволили всего четыре раза, и все стрелы улетели куда угодно, только не в цель.

- Ты снова промахнешься. Боги, почему ты не слушаешься?

С этими словами египтянка приблизилась к Дмитрию и положила свою руку поверх его.

- Вот так держи...

От неожиданности Лесков отпустил стрелу, которая в очередной раз пролетела мимо мишени. На миг оба почувствовали неловкость, и Акана, отстранившись, быстро произнесла:

- Поздравляю. Ты убил куст.

Дмитрий чуть улыбнулся, но затем вновь нахмурился и взял следующую стрелу. Теперь он попытался использовать все наставления своего египетского инструктора одновременно, поэтому довольно быстро забыл о прикосновении Аканы. В свою очередь девушка мысленно ругала себя за свое поведение. Госпожа ни в коем случае не должна была касаться своего раба, и даже стрельба из лука не оправдывала это прикосновение.

Погруженная в эти мрачные мысли, Акана некоторое время не обращалась к Дмитрию, позволяя ему самостоятельно стрелять мимо цели. Лесков совершенно не понимал этого оружия. Проклятый лук ни черта не слушался его, руки постоянно дрожали, и чем дольше мужчина целился, тем хуже стрелял. Но внезапно в который раз пущенная стрела резко изменила траекторию и впилась точно в цель. Лесков озадаченно посмотрел на лук и вдруг услышал аплодисменты.

- Не идеально, но нужно же с чего-то начинать, - услышал он приветливый голос капитана Ларсена. Дмитрий обернулся и увидел Ингемара, решительно направляющегося к нему. Следом за ним шагал Ильнес. Обоих блондинов издалека можно было принять за братьев, однако эльф был выше и выглядел куда более угрюмым. Если губы капитана улыбались, то второй блондин царапнул Дмитрия придирчивым взглядом, оценивая в первую очередь его стойку и лук в левой руке. Русский опустил оружие и усмехнулся, понимая, что Ингемар направил его стрелу с помощью телекинеза, чтобы выстрел получился более эффектным. Капитан посчитал, что таким образом Дмитрию будет проще впечатлить свою очаровательную зрительницу. В свою очередь, Ильнес сразу понял причины постоянных промахов Лескова.

Ларсен приблизился к Дмитрию, и оба обменялись рукопожатиями.

- Прекрасная госпожа, - капитан поклонился Акане и ослепительно улыбнулся ей, зная, что здешние женщины любят внимание. Ильнес отделался легким кивком. Куда больше его интересовало жалкое подобие лука в руках Дмитрия. Само оружие уже не было идеальным ввиду века его изготовления, не говоря уже об уровне мастерства самого лучника.

- Я узнал, что воины арены в эти три дня могут беспрепятственно находиться в любой точке города и поэтому поспешил навестить Лилит и Рейвена, - с улыбкой продолжил Ингемар. – А по дороге вот встретил нашего немногословного друга. Очень рад видеть тебя, Дмитрий. Рад, что тебя уже подлечили. Но скажи мне, где я могу найти Лилит?

Дмитрий хотел было ответить, но Акана заговорила раньше:

- Видимо, белокожие рабы совершенно не понимают, как им дозволено себя вести в присутствии господ. Разве я позволяла отвлекать моего Дми-три от обучения и тратить его время на разговоры?

Ингемар несколько не ожидал столь холодного тона. Обычно здешние женщины смотрели на него если не с восхищением, то хотя бы с долей кокетства, и с легкостью прощали ему некоторые пробелы в знаниях египетского этикета. Однако эта египтянка определенно отличалась от остальных. Ингемар запомнил её с первого взгляда в первую очередь из-за ее холодной красоты. Ему казалось, что все египтянки теплые, но эта женщина, казалась, соткана из темного льда, а вместо крови у нее течет свинец.

- Прошу извинить мою вольность, - произнес Ларсен, вновь низко поклонившись. – Я не хотел оскорбить вас, случайно проявив неуважение. Прежде я никогда не был рабом, поэтому до сих пор совершаю ошибки именно по незнанию здешнего этикета.

С этими словами капитан взял руку Аканы и, прежде чем Дмитрий успел его остановить, нежно поцеловал девушке запястье. Капитан поднял глаза на госпожу, надеясь, что красавица наконец потеплеет, но на лице Аканы отразилась такая брезгливость, словно ей на кожу положили пиявку. Египтянка поспешно вырвала руку из пальцев капитана и, с трудом сдерживая ярость, произнесла:

- С каких пор ничтожная вещь смеет касаться госпожи без ее позволения? Если бы не твоя неприкосновенность, чужак, я бы внушила тебе зверский голод, и ты бы ел песок до тех пор, пока не умер.

Затем она обернулась к одному из рабов и велела принести ей воды, чтобы помыть руки. Поведение девушки несколько задело Ларсена, но он вспомнил, что в этом проклятом Египте господ такими воспитывают, и Акана не виновата в том, что не может порадоваться вниманию со стороны красивого мужчины.

- Тяжело тебе с ней, наверное? – еле слышно произнес капитан, когда Акана направилась навстречу рабу, который нес для нее кувшин с водой.

- Я к ней не лезу, поэтому нормально, - спокойно ответил Лесков. Поведение госпожи его несколько озадачило: сколько раз он сам то и дело касался ее без разрешения, и она не злилась. Вряд ли ей было неприятно внимание такого красавца, как Ингемар. Скорее всего не понравилось наличие свидетелей. Затем он обратился к Ильнесу:

- Как твое плечо?

- Лучше чем твоя стрельба, - ответил эльф, не удержавшись, чтобы не подколоть горе-лучника. – У тебя неверная стойка. К тому же, ты слишком долго целишься, и от этого попасть становится еще сложнее.

- Ты открыл мне Америку, Колумб, - усмехнулся Дмитрий, с досадой посмотрев на свое оружие. – Я потратил все патроны, пытаясь убить своего противника на арене, поэтому, чтобы выжить в пирамиде, приходится осваивать лук.

- Но зачем вы сунулись на арену? – не выдержал Ингемар. – А, главное, зачем позволили сделать это графине?

Лесков лишь усмехнулся:

- Кажется, Лилит не производит впечатление женщины, которая любит делиться своими планами. И уж тем более спрашивать позволения. Но, с другой стороны, чем больше наших зайдет в пирамиду, тем больше шансов дойти до богов и задать им интересующий нас вопрос. Очень удачно, что вы зашли. Эрик и Сфинкс достали план пирамиды. Пускай и устаревший, но вам хотя бы примерно будет понятно, что из себя представляет наше задание.

- Действительно, удачно, - согласился капитан. – Однако вначале я бы хотел увидеть Лилит и Рейвена. Где они могут быть?

- Они мне не докладывают. Ищи сам.

В тот же миг Дмитрий замолчал, заметив, что Акана возвращается.

- Идите, пока она снова не разозлилась, - еле слышно добавил он. Впрочем, напуганным Лесков не выглядел, скорее уставшим. Меньше всего ему хотелось наблюдать за очередной разборкой между его высокомерной госпожой и капитаном, желавшему ей угодить. Ларсен кивнул и уже направился было к дому, как остановился, заметив, что Ильнес забрал у Дмитрия лук. Приняв стойку и вложив стрелу, эльф с легкостью попал в цель и задумчиво произнес:

- Оружие устаревшее, но достаточно хорошее. Дело не в твоей меткости или в плохом луке, а только в технике. Не знаю, насколько обучаемы люди, но эльф сумел бы освоить такую стрельбу за пару часов.

На удивление, перебивать их Акана не стала. Она не могла не оценить мастерство блондина, поэтому в ее глазах промелькнула тень уважения.

- Как давно ты стреляешь? – сдержанно спросила она.

- С четырех лет.

Ильнес посмотрел на Акану и, чуть помедлив, добавил:

- Я бы мог помочь ему, если вы позволите. Впрочем, настаивать не буду.

В другое время эльф бы никогда первым не предложил помощь человеку, если бы его не попросили, но сейчас Ильнес не хуже Лескова понимал, что выбраться из Египта они могут только вместе. Покушение на Кайтану отрезвило Ильнеса настолько, что теперь он больше не стремился вспоминать о расовом конфликте в своем мире.

- Будешь заниматься с ним, когда мне наскучит, - ответила Акана, смерив Ильнеса задумчивым взглядом. В принципе, она могла поручить им тренироваться прямо сейчас и пойти купаться с Нефертари, а не стоять здесь на жаре. Однако египтянка предпочла остаться вместе с Дмитрием. Все чаще она ловила себя на мысли, что хочет находиться с этим человеком дольше, чем того положено хотеть госпожа. Она в любой момент могла заставить Дмитрия забыть о том, что происходит, и мужчина никогда бы не вспомнил об этом. Но как заставить забыть об этом себя? Она – госпожа, и ее отец прикладывал все усилия, чтобы воспитать ее достойной своей семьи. Как она посмеет посмотреть в глаза величайшему оракулу мира после того, как позволит себе опуститься до поведения самой низшей рабыни. Нефертари то и дело повторяла, что такие, как Рейвен и Дмитрий никогда не были рабами. Да что там Нефертари. Сам Ингемар только что попытался оправдать свое поведение тем, что прежде никогда не был чьей-то вещью. И Акана верила им, вот только переступить свое происхождение и хотя бы попробовать разговаривать с чужаками другим тоном представлялось ей чем-то вроде предательства своего отца.

Когда Ингемар и Ильнес ушли, Акана холодно посмотрела на Дмитрия и сухо произнесла:

- Продолжай!

Тем временем капитан Ларсен и эльф направились в дом. В какой-то миг Ингемар занервничал, не горя желанием встретиться лицом к лицу с Косэем, однако пока что им везло. Хозяина этого жуткого жилища нигде не было, поэтому капитан беспрепятственно направился на поиски графини. В свою очередь Ильнес выразил желание найти Кайтану и вместе изучить план пирамиды. Эльфу было достаточно услышать от Дмитрия, что его спутники в добром здравии, поэтому сразу направился в подвальное помещение, где содержались рабы. Дома оракулов и господ выглядели примерно одинаково, и эльфу не составило труда найти комнатушку рабов. Египтянка встретила эльфа с улыбкой, и Ильнес не смог не улыбнуться в ответ. Он был рад видеть, что страшные раны на теле Кайтаны затянулись, и теперь за жизнь этой девушки не следовало опасаться.

Ингемар нашел Лилит с помощью рабыни, которая встретилась ему на втором этаже. Вначале Ларсен тоже думал разыскивать графиню в комнате рабов, но, вспомнив, что француженка имеет свойство хорошо устраиваться даже в пекле, сразу же направился наверх. Увидев столь красивого мужчину, служанка на миг замерла, пораженная глядя на капитана. Когда он заговорил с ней, то девушка и вовсе забыла, куда направлялась. От волнения она не могла выдавить из себя ни слова, поэтому указала на комнату графини жестом. Капитан улыбнулся и, поблагодарив египтянку, направился к Лилит. Он постучал в дверь, не желая врываться в комнату графини без предупреждения, и мысленно выругался, когда в ответ ему донесся грубый голос Косэя:

- Я сейчас выйду и постучу в эту дверь твоей головой! Чего надо?

На миг Ларсен замешкался. Ему вдруг представилось, что красноволосый живодер лежит сейчас в постели графини, и он, капитан, станет свидетелем этой неприятной сцены. Однако разворачиваться и бежать со всех ног Ингемар тоже не собирался.

- Я пришел проведать Лилит, - произнес он как можно более решительно.

- Капитан? – теперь из комнаты донесся взволнованный голос графини. Раздались торопливые шаги, и в тот же миг дверь распахнулась. В проеме появилась Лилит. К счастью, опасения капитана не подтвердились: графиня была одета, а Косэй сидел в кресле и лениво жевал яблоко. Увидев Ингемара, он немедленно переменился в лице.

- Ты смеешь являться в мой дом? – в голосе красноволосого послышалась сталь, но графиня заговорила раньше, чем Ингемар успел ответить с той же «добродушной» интонацией.

- Правила арены гласят, что в эти три дня воины имеют право делать то, что хотят, и где хотят, - произнесла она. – Капитан – мой друг, и он желает осведомиться о моем состоянии.

- Осведомился. Теперь пусть убирается.

Лилит заметила, как Ингемар опасно прищурился, поэтому вновь поспешила вмешаться:

- Вы не можете его выгнать. Правила арены гласят...

- А я смотрю, ты очень хорошо выучила эти правила, чтобы меня ими донимать, - нахмурился Косэй. Он любил правила арены ровно до тех пор, пока они не обратились против него. Феникс действительно не мог выставить гостя из своего дома, и теперь ему оставалось срывать гнев на ни в чем неповинных рабах.

- Я выучила их не для того, чтобы донимать вас, а для того, чтобы никто не смел донимать меня! – графиня с вызовом посмотрела на Косэя, зная, что тот вот-вот взорвется от собственного бессилия.

- Как только правила перестанут действовать, я тебя выдеру!

- Как только правила перестанут действовать, я уже обрету свободу, стану здешней госпожой и, разорив вас, куплю на торгах.

От этого заявления Косэй на миг растерял все устрашающие фразочки и удивленно уставился на Лилит.

- И ты смеешь говорить мне такое прямо в лицо? Да ты, наглая вещь!

- Неприкосновенная наглая вещь, - уже дразнясь, с улыбкой исправила его Лилит. Еще несколько минут назад Косэй лез к ней целоваться, и она с трудом вырвалась из его цепких рук, поэтому позлить его для графини стало истинным удовольствием. – А теперь, если позволите, я оставлю Вас на несколько минут.

Само собой, позволения Лилит дожидаться не собиралась и быстро выскочила за двери, уводя за собой Ингемара от греха подальше. Она была рада видеть капитана и, несмотря на их ссору, пыталась делать вид, что ничего не произошло. То, что Ларсен пришел ее проведать, уже говорило о том, что он жаждет перемирия. И, учитывая их нынешнее положение, Лилит не стала ему в этом отказывать. Они спустились на первый этаж, где обнаружили Ильнеса и Кайтану, изучающих план пирамиды.

Когда, спустя полчаса Ингемар и Ильнес увидели появившегося в комнате заспанного Фостера, оба окончательно удивились. Несмотря на напряженные отношения между эльфом и наемником, Ларсен не мог не заметить, что эти двое впервые посмотрели друг на друга довольно добродушно. Сонный Эрик, казалось, еще не успел активировать функцию «главной сволочи их команды», поэтому поприветствовал новоприбывших с меньшей насмешкой в голосе, чем обычно. Их разговор проходил в спокойном ключе ровно до тех пор, пока в помещении не появился Косэй. Это было сравнимо с чаепитием, на которое явился тигр и теперь прохаживался по комнате, в то время, как у присутствующих до скрипа пересохло в горле. Графиня и Кайтана тут же забеспокоились, Ингемар помрачнел, Ильнес настороженно следил за потенциальным врагом, а Эрик с почтением поклонился.

- Величайший, - произнес Фостер, глядя куда-то в пол. Ингемар бросил на наемника взгляд, не понимая подобного поведения. Как можно было пресмыкаться перед таким человеком как Косэй? В свою очередь эльф заставил себя кивнуть красноволосому в знак приветствия.

- Что затихли? – ухмыльнулся Феникс, обводя собравшихся насмешливым взглядом. – Неужто я вам мешаю?

- Не мешаете, господин, - тут же опроверг его предположение Эрик. – Напротив, для нас большая честь...

«Для кого как», - подумал Ингемар, но вслух свои мысли предпочел не озвучивать. Пока этот человек не провоцирует, он будет стараться держать себя в руках. Сейчас, главное, что Лилит выздоровела и даже выглядит дружелюбной, поэтому капитан решил во что бы то ни стало сохранять хотя бы худой мир между ним и Косэем. Главное, чтобы сам изверг придерживался той же позиции.

Красноволосый лениво приблизился к столу, на котором лежал чертеж, и, вонзив нож в самый центр пирамиды, сказал:

- Единственное место, которое остается в пирамиде неизменным, это центр первого этажа. Говорят, под ним находятся все механизмы, и именно поэтому воины-союзники предпочитают собираться здесь. Да, вы не одни такие, кто заключает временные союзы, чтобы выжить.

- Вы помните, как долго добирались до центра пирамиды? – спросила графиня, но тут же поняла, что Косэй не сможет ответить на этот вопрос. Понятие времени в его мире было весьма относительным.

- Не очень долго, - единственное, что смог сказать Феникс. – Главное, чтобы вы понимали. Если вы будете держаться вместе, то ваши способности помогут вам выбраться. Возможно, даже невредимыми. Ваши враги будут поступать точно так же, но перед этим попытаются истребить вас по одиночке.

- Какое освещение в пирамиде? - поинтересовался Ильнес.

- Темно, как в саркофаге, - ответил Косэй. – Однако в пирамиде будут зажжены несколько факелов. Если вы доберетесь до них раньше, чем враги, то вы – счастливчики. Однако те, кто видят в темноте, обычно тушат их, чтобы насолить своим противникам.

- И хорошо, что тушат, - задумчиво ответил Эрик. – Факелы привлекают внимание, поэтому на месте охотников, я бы первым делом «гасил» светлячков.

Косэй обернулся, с долей интереса отметив, что покорное выражение лица Фостера куда-то исчезло.

- Но ни я, ни капитан, ни Ильнес не видят в темноте, как вы, месье Фостер, - произнесла графиня. – Как же ориентироваться нам?

- На ощупь, - ответил Косэй. – Вы можете использовать палку, словно слепые, однако от ловушек это вас вряд ли убережет.

- Иными словами, их шансы выжить прямым рейсом без пересадок летят нахрен, - с досадой произнес Эрик. Он понял, что все собравшиеся здесь куда более уязвимы чем он, а ведь именно у них больше всего шансов получить покровительство богов. Чуть помолчав, он добавил:

- Придется искать вас.

- Я могу проверять территорию с помощью телекинеза, - произнес Ингемар. – Этим же способом я могу активировать ловушки заранее. Или преодолеть их, взмыв над полом.

Ильнес и графиня не могли звучать так же уверенно, как капитан. Графиня подумывала наколдовать обычный свет, но, услышав слова Фостера, мигом передумала. Была еще одна возможность: сделать темный свет, который могла видеть только она, но на это заклинание уйдет куда больше сил, чем того хотелось.

- А что насчет скорости? – спросил Ильнес. – Знать бы, насколько быстро активируются ловушки. Возможно, я бы успел оказаться на другой стороне, прежде чем все произойдет.

- Попробуй, - усмехнулся Косэй, словно не понимая, что это «попробуй» может стоить Ильнесу жизни. – А пока можете наслаждаться жизнью. У меня в подземельях болтаются еще два свободных крюка, но, раз вы неприкосновенны, придется оставить вас у себя на праздник.

- На праздник? – переспросила графиня, чувствуя в этом слове какой-то подвох.

- Сегодня ночью вы должны почтить богов весельем и танцами.

- Я похож на шута, который будет выплясывать всем на потеху? – Ильнес скрестил руки на груди, ясно давая понять, что скорее начнут танцевать нильские крокодилы, нежели он.

- Можно и на горячих углях, - с иронией в голосе предложил Косэй. - Обычно тогда выплясывают с куда большим пылом.

С этими словами он направился прочь из комнаты. Оставшиеся молча переглянулись. Неужели воины арены, вместо того, чтобы оттачивать боевые навыки, все оставшиеся три дня танцуют и пьянствуют? Впрочем, Ларсен видел в этом какую-то логику: когда идешь насмерть, лучше последние минуты проводить в объятиях женщины, нежели в тренировках. В тот же миг мысли капитана обратились к Эрби: он не видел ее до сих пор, поэтому переживал, как она обустроилась на новом месте. Спрашивать у Лилит, где египтянка, он не рискнул, чтобы не провоцировать очередную ссору.

- А где Рейвен? – внезапно поинтересовался капитан, решив, что единственный, кто ответит ему на этот вопрос без истерик, будет Харт.

- У госпожи, - услышал он голос Алоли. Девушка приблизилась к столу и со скучающим видом взглянула на план. – Вы все еще торчите здесь вместо того, чтобы пойти искупаться?

- Мы не, как ты выразилась, «торчим» здесь, а обсуждаем свои действия в пирамиде, - сдержанно поправил ее Ильнес.

- Ну, и что наобсуждали? Способ своего погребения? Так из пирамиды вас никто не будет выносить. Так и сгниете там. Вы хилые, поэтому погибните уже на первом этаже.

С этими словами девушка царапнула Ильнеса взглядом.

- Особенно ты, - добавила она, довольно ухмыльнувшись. – Столь жалкого боя, как твой, я еще ни разу не видела.

- Тем не менее я жив, - последовал ответ.

Капитан решил вмешаться, посчитав этот спор совершенно бессмысленным.

- Может, мы перестанем ругаться? – предложил он. – Не стоит забывать, что в пирамиде мы останемся одни лицом к лицу неизвестно с чем. И рассчитывать мы можем только друг на друга.

- Месье Ларсен прав, - согласилась графиня, и, решив сгладить острый угол, добавила, – Алоли, мне было бы приятно сражаться с тобой плечом к плечу. Ты сильная, ловкая, умная. Только дурак не признает, что куда приятнее иметь такого союзника, нежели врага.

Алоли снисходительно посмотрела на Лилит и чуть заметно улыбнулась. Слова ведьмы ей понравились, хотя она совершенно не считала ее достойным союзником. Единственный, кого в этой комнате она воспринимала всерьез, был Эрик Фостер. Однако его вечное раболепство вызывало у нее желание отвесить ему затрещину.

Когда в комнате появился Аризен, египтянка смерила его насмешливым взглядом и произнесла:

- Еще один союзничек, который умрет сразу же на пороге пирамиды. Если бы я рассчитывала только на вас, то меня бы уже хоронили!

- Я вполне себе прилично сражаюсь, - обиделся Аризен. Юноша вошел в комнату и вопросительно посмотрел на Ингемара и Ильнеса.

- А они тут что делают? Косэй видел их?

- Видел. Все уже без тебя разобрались, - отмахнулась от него девушка. – Постарайся подружиться со своими новыми союзниками. В конце-концов, из-за них ты и погибнешь...

То, что Косэй назвал праздником, вначале слабо напоминало это мероприятие. Все обитатели дома собрались в обеденной, где вначале их ждал ужин. При виде внушительной чаши с мясом, часть гостей заметно переменилась в лице, приблизившись цветом к зеленоватому, но все-таки стола не покинули. С первого взгляда можно было понять, что собравшимся неуютно вместе. В этот раз роль тамады взяла на себя Лилит. Она старалась припомнить какие-то смешные случаи из своей прежней жизни, которые могли быть понятны и в древности, и в будущем. Но никто не смеялся, и графиня замолчала. Она скользнула взглядом по лицу Нефертари, впервые отмечая ее мрачное настроение. Обычно египтянка заливисто смеялась над ее анекдотами из жизни, но сейчас безо всякого аппетита жевала лепешку, предпочитая больше пить вино, нежели есть. С Рейвеном она не разговаривала, хотя обычно то и дело обращалась к нему по любой мелочи. Они сидели вместе, но полицейский чувствовал ее странную отчужденность и никак не мог понять, что с ней происходит. Она отправила его на тренировку, будучи совершенно расстроенной, а теперь держалась так, словно Харт был ей неприятен. Никто из присутствующих не мог видеть, как ладонь Рейвена легла ей на колено, и девушка невольно вздрогнула, после чего накрыла его руку своей. Их пальцы переплелись, и египтянка не выпускала его руку до окончания обеда.

Ильнес сидел вместе с Кайтаной. Эти двое то и дело переглядывались, однако заговорить друг с другом не пытались. Ни тот, ни другой не испытывали к друг другу иной симпатии, кроме дружеской. Кайтана была благодарна эльфу за помощь, в то время, как он уважал ее как опытного бойца. К тому же, ему нравилась ее сдержанная утонченность. Она была непохожа на других рабынь, но при этом не отличалась высокомерием.

Алоли, напротив, вальяжно откинулась на спинку стула и не сводила внимательного взгляда с Дмитрия, чем немало раздражала Акану. То и дело госпожа посматривала на своего уставшего раба. Тренировка затянулась до самого ужина, поэтому у Лескова немного дрожала правая рука. Внимания Алоли он совершенно не замечал, погруженный в мрачные мысли о предстоящем испытании. Он понимал, что его умения стрелять из лука не хватит, чтобы выжить в проклятой пирамиде. Что касается Рейвена, он и вовсе переключился на кинжалы: стрелять у него тоже толком не получалось.

Капитан Ларсен тоже предпочитал хранить молчание. Ему было неприятно сидеть за одним столом с Косэем, но успокаивало то, что на соседнем стуле расположилась Лилит. Правда, его несколько пугало, с каким аппетитом графиня поедает непроверенное мясо, однако напоминать ей о том, что это может быть человечина, он не стал. Вероятнее всего, он ошибался, а у Лилит после его слов пропадет желание вообще что-то есть в этом доме. Не хватало, чтобы она еще голодала.

В свою очередь, Эрик Фостер вел себя за столом тише воды, ниже травы. Он старался быть как можно более незаметным, разве что, когда он потянулся к чаше с мясом, Дмитрий бросил ему фразу, от которой наемник быстро поставил угощение на место.

- Отгадай загадку: двуногий, но не страус, - сказал Лесков и на русском языке уже добавил, - Да, да, в этой чашке.

Что касается хозяина дома, то он выглядел довольно расслабленным. То и дело он велел обслуживающим их рабам подливать в чаши гостей вино, а затем с любопытством наблюдал за тем, как они пьют. В этот раз Косэй не оставил им право выбора: пить обязывались все, поэтому вскоре гости начали хмелеть. Нефертари, Алоли, Аризен и, конечно же, сам красноволосый, пили заметно больше остальных. В свою очередь, Сфинкс был единственным, кто не пил вовсе. Он что-то говорил про винных рыб, которые заплывают в львиные мысли, и при виде Ра бьют плавниками по голове. Видимо, таким образом он пытался объяснить, что ненавидит состояние похмелья, и от этого предпочитает оставаться трезвым. Рейвен, Лилит и Ингемар были на втором месте среди пьющих. Что касается, Ильнеса, Дмитрия, Кайтаны, Аканы и Эрика, то эти больше делали вид, чем по-настоящему пили. Лесков хотел сохранить ясную голову и, когда все разойдутся пировать, спокойно посидеть над планом пирамиды. На удивление, Эрик и Ильнес собирались заняться тем же самым, в то время, как Акана и Кайтана просто не любили состояние опьянения.

Заметив, что намечаются «отстающие», Косэй тут же решил исправить это положение. Он поднялся с места и, приблизившись к эльфу, протянул ему чашу, наполненную вином.

- Пей! – угрожающе тихо произнес он.

- Я не очень хорошо...

- Ты в моем доме. А, значит, обязан выразить почтение тому, кто тебя принял и накормил. Если боишься боли в голове, утром я дам тебе зелье. Будешь свеж, как утренняя роса. А сейчас ты должен пить.

Затем он посмотрел на Дмитрия и Эрика:

- Вас это тоже касается!

- Мне нужно тренироваться, - начал было Лесков, но Косэй его перебил:

- Утром я сам тебя потренирую. С твоей госпожой ты ничему не научишься. Она слишком красива, чтобы ты думал о мишени.

Услышав эти слова, Дмитрий удивленно вскинул брови. Акана бросила на своего раба быстрый взгляд, чувствуя, как ее охватывает волнение. Она не могла поверить, что Косэй мог сказать подобную вещь. Неужели он что-то заметил? Красноволосый воин всегда казался ей грубым и неотесанным, но, видимо, невнимательность не относилась к его недостаткам. Феникс был довольно проницательным человеком, вот только Акана не поняла, что своей фразой он в первую очередь обращался к ней, а не к Лескову. Свою мысль он несколько исправил, чтобы не оскорбить гордую египтянку.

- Меня собирался обучать Ильнес, - Дмитрий все еще пытался откосить от этого сомнительного банкета, но Косэй, заметив, что эльф все-таки отхлебнул немного вина, тут же заявил:

- Чему тебя научит этот пьяный пройдоха? Пей! Завтра будешь учиться у величайшего воина Египта. Или я не расскажу тебе способы обойти ловушки.

Услышав это, Дмитрий демонстративно поднял чашу с вином и мрачно произнес:

- Твое здоровье!

- И тебе не хворать, - осклабился Косэй. – Кто там у нас остался? Червь, я думал, хоть у тебя хватит ума не разочаровывать меня.

- Да, господин! – с готовностью отозвался Фостер. Пить вино сейчас ему совершенно не улыбалось, впрочем, ругаться с Фениксом по такой ерунде он не собирался. Он залпом опустошил чашу почти наполовину и тут же задумался, может, не надо было. Хмелел наемник довольно быстро, а потом вел себя совершенно не так, как того требовал этикет. То, как его вывернуло наизнанку прямо на капот джипа премьер-министра Франции, Дмитрий припоминал ему до сих пор.

Вино быстро сделало свое, поэтому вскоре все присутствующие начали общаться охотнее. Никто не был пьян до потери памяти, однако разговор начал клеиться. Сначала собравшиеся еще пытались обсуждать предстоящее испытание, но, когда из обеденной они переместились в гостевой зал, то разделились на компании. В первой компании находились Акана, Нефертари и Косэй. Неподалеку устроились Эрик, Дмитрий, Аризен и Алоли. Рейвен, Лилит, Ингемар и Сфинкс занимали третью софу. В свою очередь, эльф и Кайтана устроились в креслах чуть поодаль.

То и дело Ингемар чувствовал, как Косэй смотрит на него. Во взгляде Феникса было нечто такое, отчего на миг капитану показалось, что ему не суждено выйти отсюда живым. Другие тоже заметили это, и в комнате повисла тишина.

Обстановку разрядила Нефертари, внезапно обратившись к Ингемару.

- Тебе нравится у нас? – откинувшись на спинку софы, спросила она.

- Благодарю за гостеприимство, - Ларсен обворожительно улыбнулся девушке и ухмыльнулся Фениксу. Было понятно, что здесь и сейчас шее капитана уже ничего не грозит. Пока он пользуется статусом гостя, Косэй вряд ли станет устраивать свои дела чести и мести. Впрочем, хотелось бы с ним побеседовать на эту тему. Ингемар предпочитал знать, если кто-то спит и видит его во сне. Как в эротическом, так и в кровавых картинках мести. Совмещенные варианты тоже были возможны, но уж явно не в случае с Рыжим.

- Я рад видеть всех в добром здравии, - продолжил Ларсен, уже обращаясь к воинам арены. - Наблюдал ваши бои и, признаться, местами мне пришлось поволноваться. Графиня, вы не представляете, чего мне стоило, изображать равнодушие во время Вашей схватки. Но Вы были правы, Вы действительно способны постоять за себя лучше многих. Склоняю голову перед Вашей красотой и силой.

После обмена любезностями, Ингемар вполголоса обратился к Рейвену, спросил, знает ли Эрби, что её бывший хозяин жив и спросил разрешения навестить девушку вечером. Ведь формально теперь полицейский был её владельцем и хозяином.

- Да, не вопрос. Хоть сейчас, - отозвался Харт. - Она живет в комнате низших рабов, но сейчас, наверное, помогает на кухне. Попроси кого-то из рабынь показать тебе, где ее найти. Чего ты меня спрашиваешь-то? Можешь видеть ее, когда хочешь.

- Ну, не совсем так, - покачал головой Ларсен и бросил взгляд на Нефертари. - Как минимум мне следует получить еще и разрешение второго ее хозяина.

Ингемар ещё какое-то время поболтал с друзьями, поднял тосты за победы графини, затем Рейвена, после чего прокомментировал бой Кайтаны и выпил и за неё. Затем за Сфинкса, который не пил и внимательно прислушивался к странным словам, звучащим в речи Рейвена и капитана.

Вино сделало свое дело, вскоре Ларсен смеялся всеобщим шуткам и казалось забыл об обстоятельствах, что свели здесь присутствующих.

Наверное, самая высшая степень веселья, это когда привычные компании начинают распадаться. Вскоре Нефертари уже во всю пыталась разговорить эльфа, щедро подливая ему в чашу вина. Фостер вовсю флиртовал с Кайтаной, но делал это так мастерски, что, египтянке он действительно постепенно начинал нравиться. Когда Эрик хотел, он умел нравиться людям. Он чувствовал, что нужно сказать женщине, чтобы заинтересовать ее, но при этом не показаться навязчивым. Фостер был умен, но не зануден, поэтому с легкостью поддерживал разговор. В свою очередь Лилит во всю разговорилась с Алоли. Эта девушка была ей не слишком приятна, но графиня посчитала, что стоит наладить с ней отношения. К сожалению, разговор держался только на насмешках египтянки в адрес других обитателей этой комнаты, но Лилит изо всех сил сдерживалась, чтобы не осадить ее. Аризен, Рейвен и Ингемар тем временем дружно пытались напоить Сфинкса. Тот что-то упорно рассказывал про затуманенные бурями пустыни, потом заговорил про слабый вай-фай и в конце окончательно сник, боясь, что Инстаграм перестанет его уважать. Впрочем, «Инстаграму» уже было плевать, пьет с ним Сфинкс или нет. Он что-то пытался рассказать ему про систему поиска людей в базе данных и о проверке денежных потоков по кредитной карте, отчего египтянин буквально расцвел.

Акана оставалась единственной, кто держалась подле Косэя, чтобы не нарушать правила: господа общаются с господами. Но вскоре она заметила, что на ее коже появляются серые пятна, поэтому она поднялась с софы и, кивнув Дмитрию, направилась прочь из комнаты.

- Даже так? – присвистнул Ларсен, провожая взглядом удалившуюся парочку.

- Да успокойся ты, - усмехнулся Харт. - Акана из тех женщин, до кого даже дотрагиваться нельзя. Мы для нее низший сорт.

- Мне кажется, что она больше делает вид, чем по-настоящему так думает, - улыбнулся Ингемар. – К этой женщине, как и к Лилит, нужен особый подход. Будь она моей госпожой, мне было бы интересно найти этот подход. Но Лесков не выглядит заинтересованным... А зря. Не все только о смерти думать. Надо еще и жить!

Рейвен отвлекся от разговора с Ингемаром, почувствовав на себе взгляд Нефертари. Но вот она поспешно отвернулась и вдруг обратилась к Ильнесу:

- Ты красив. Я хочу насладиться тобой. Идем в мою комнату.

От такой прямоты эльф откровенно опешил. Он был пьян, но не настолько, чтобы позволить их разговору перейти в подобное русло. Несколько секунд блондин даже не знал, что сказать. Он бросил взгляд на полицейского, который что-то говорил Сфинксу, после чего произнес:

- Ты тоже красива. Но для меня красоты недостаточно. Эльфы отличаются от людей. Я не могу дать тебе того, чего ты жаждешь.

Нефертари с удивлением вскинула брови.

- В первую очередь, ты – мужчина, - произнесла она, впервые в жизни получив отказ. Но почему-то уязвленной египтянка себя не почувствовала. Напротив, она испытала облегчение. Эльф словно видел, что творится у нее в душе.

- Я не тот мужчина, которого ты хочешь видеть подле себя, - чуть помедлив, ответил Ильнес. Он вновь посмотрел на Рейвена и заметил, что к нему в компанию добавился Косэй. Красноволосый внезапно возглавил список желающих напоить упирающегося Сфинкса. В итоге на софе образовалась огромная песчаная куча, и Рейвен громко расхохотался. Косэй, на удивление, последовал его примеру.

- Я тебя выдеру! Клянусь, я тебя выдеру! – весело кричал красноволосый, обращаясь к куче и размахивая над ней кувшином с вином.

- Они так похожи, - с тенью удивления в голосе отметила Нефертари, заметив, как Косэй положил руку на плечо Харта и что-то начал ему вещать. Полицейский закивал и снова рассмеялся. – Даже не боятся друг друга...

Ильнес тихо усмехнулся, затем поднялся с места и вышел на улицу. Ему захотелось немного подышать воздухом: такие компании его быстро утомляли. В саду он заметил Дмитрия. В темноте его глаза светились, словно у дикого зверя. Когда луна выглянула из-за облака, эльф различил в его руках лук.

- У тебя неверная стойка, - произнес он, приближаясь к Лескову. Дмитрий усмехнулся, пустил стрелу и снова промахнулся.

- Тоже не любишь корпоративы? – поинтересовался он, вкладывая новую стрелу.

- Не знаю, что означает это слово, но рискну предположить, что не люблю... Локоть еще немного отведи. И не наклоняй корпус вперед.

Почему-то советы Ильнеса Лесков воспринимал куда спокойнее. С Аканой он чувствовал какую-то непонятную конкуренцию, словно его раздражало то, что женщина в чем-то его превосходит. С эльфом все оказалось гораздо проще. Когда Дмитрий пустил стрелу, с его губ сорвался довольный смешок. Он впервые попал в цель, хотя и не в самый центр.

- Еще раз, - произнес Ильнес, не собираясь тратить время на похвалу. Он понял, что Лесков в ней не нуждается.

Тем временем Нефертари все чаще подливала себе вина. Теперь она нервничала, чувствуя и злость, и страх, и отчаяние. Египтянка не понимала, что с ней происходит. Быть может, все-таки стоило ему сказать? Но что бы это изменило? Признаться в том, что она вновь принадлежит мужчине, было унизительно. Когда она сказала это Косэю, он назвал ее глупой вещью, но при этом продолжил пользоваться ее телом. Возможно, когда-то красноволосый тоже любил ее, но Нефертари тогда не поняла, что для этого мужчины было унизительно признать себя слабым. Тогда он причинил ей боль, которую не мог причинить даже Нахти. Нужно было избавиться от этого странного ощущения, пока оно вновь не превратилось в пытку.

Внезапно Нефертари встретилась взглядом с Ингемаром и, едва заметным движением, указала ему на коридор. Затем девушка поднялась с кресла и первой направилась прочь. Ларсен нагнал ее уже у дверей в ее комнату.

Когда Нефертари вызвала Ингемара на разговор, он подумал, что это будет касаться Эрби. Что ж, он тоже хотел об этом поговорить. Ведь теперь девушка является опосредованной собственностью своей бывшей подруги и, видимо, Ингемар должен получить разрешение не только Харта, но и Нефертари, чтобы провести ночь со своей бывшей рабыней.

Но всё оказалось по-другому. Похоже, не разговор был нужен песчаной женщине. Госпожа Рейвена приблизилась к капитану и тихо произнесла:

- Мы оба устали, и нам нужно немного расслабиться.

С этими словами она медленно провела рукой по его груди.

Капитан невольно чуть не сделал полшага назад от такого напора. Ингемар улыбнулся, вспомнив их первую встречу.

- Нефертари...

Мелькнула тревожная мысль о Рейве, заметил ли тот их уход? То, что он спит со своей хозяйкой, не было тайной. Но вот какие отношения их связывают?

Капитан помнил, что во времени Рейва моногамия ещё правила миром, и это могло вызвать определенные проблемы. Но Ларсен был слишком пьян для решения таких вопросов. К тому же, ласки Нефертари становились все настойчивее и кружили голову покрепче вина.

Ингемар обнял девушку, и она торжествующе засмеялась.

Отказывать ей было опасно, в её руках были Эрби и Рейв. Да и не хотелось отказывать, совершенно. Даже наоборот.

Капитан взял девушку за затылок, привлёк к себе и поцеловал.

Нефертари ответила со всей страстью. О, эта женщина ничего не боялась и точно знала, чего хочет.

Ларсен давно не был так возбужден просто от поцелуев и объятий. Нефертари реагировала так бурно, что к капитану закралось подозрение, не развод ли это, не является ли целью девушки заставить мужчину потерять голову, чтобы потом остановить его и посмеяться над тем, что он поверил в представление. Впрочем, сомнения мучили Ингемара недолго. Даже если и так, он все равно собирался получить максимум удовольствия от происходящего. А там уже будь, что будет.

Но похоже страсть девушки была неподдельной и вскоре капитан забыл обо всём на свете, всецело увлеченный происходящим здесь и сейчас.

Оба изнывали от желания и Ингемар легко подхватил девушку на руки, чтобы донести до кровати. Она позволила ему дойти дотуда, но затем просыпалась песком сквозь его пальцы и, оказавшись у Ларсена за спиной, толкнула его на кровать. Он понимающе улыбнулся, опустился на спину и позволил Нефертари устроиться сверху.

После этого мужчина не мог думать уже ни о чём, кроме того, что вытворяла песчаная женщина, выгибаясь и издавая сладострастные звуки. Капитан закрыл глаза и закусил губу, пытаясь сдержаться. Нефертари расхохоталась и замедлила темп, дав партнеру возможность отдышаться. Она долго играла с ним таким образом, заботясь лишь о собственном удовольствии, и не позволяя мужчине достигнуть пика.

Наконец девушка начала уставать. Ларсен воспользовался моментом и опрокинул её на кровать, заняв позицию сверху. Судя по улыбке Нефертари, она была не против. Теперь была очередь Ингемара развлекаться доведением партнёрши до исступления. В какой то момент её стоны и крики стали такими громкими, что капитан поцелуем приглушил их, не желая, чтобы сюда сбежались любопытные. Нефертари в ответ вонзила в плечи блондина свои ногти, заставив и его застонать от смеси боли и наслаждения...

Когда всё было кончено, девушка нежилась на кровати. Ингемар взял её руку и поцеловал в запястье. Нефертари на короткий миг снисходительно улыбнулась, затем выражение на её лице сменилось на высокомерную маску госпожи.

- Вернись в зал. Я приду позже. И постарайся выглядеть не таким ошалевшим.

По её тону было понятно, что аудиенция закончена. Ларсен поднялся и принялся одеваться.

- Один вопрос, Нефертари.

Ингемар выждал, пока она кивком показала, что он может говорить.

- Я могу остаться на ночь в этом доме?

Она посмотрела прищурившись.

- В комнате рабыни Рейвена, я полагаю? Ты же не можешь всерьёз надеяться, что я позову тебя в свою постель.

В её голосе звучала насмешка.

- Твоя постель по ночам занята, я полагаю, - в тон девушке ответил Ларсен. - Сомневаюсь, что Рейвен подвинется.

Затем добавил:

- Я буду думать о тебе. Этого мне никто не может запретить.

Ингемар улыбнулся своей фирменной улыбкой.

Нефертари равнодушно пожала плечами.

- Думай. Но не смей бросать в мою сторону похотливые взгляды, ты меня понял?

Теперь в голосе девушки звучала угроза.

Капитан пожал плечами и кивнул с деланным равнодушием.

- Я понял этот намек, я всё ловлю на лету, конечно, я знаю, что ты имела в виду, - напел он веселый мотивчик и направился к дверям.

На пороге мужчина обернулся и посмотрел на Нефертари еще раз. Она лежала, раскинувшись на кровати, и не смотрела в его сторону.

Ларсен вернулся в общий зал с безмятежным видом, продолжая насвистывать приставучую песенку.

XXXV

Раскол партии

Когда Ингемар вернулся в главный зал, там по-прежнему царило веселье. Вино лилось через край, и даже в руках Сфинкса наконец появилась чаша. Под напором Косэя и Рейвена воин все-таки сдался и отхлебнул немного, совершенно не понимая, что такого вкусного в этом кисловатом терпком напитке. Получив желаемое, красноволосый немедленно потерял к своему рабу интерес и теперь переключился на Рейва. Он засыпал Харта вопросами, каким образом тот обращается в дракона. На это американцу было нечего ответить: впервые он принял свою истинную форму, будучи в Петербурге. Тогда Лесков вколол ему нехилую дозу синтетического адреналина. Почему он обратился здесь, в Египте, история умалчивала.

- Единственное, о чем я могу внятно сказать, так это о своих ощущениях: в первый раз меня захлестывал адреналин, во второй раз – адская боль, - произнес он. – А ты? Каким образом обращаешься ты?

- Просто обращаюсь и все, - Косэй пожал плечами с таким видом, словно говорил о совершенно обыденных вещах.

- Но при этом не портишь одежду.

- Зачем портить одежду, если пламя возникает вокруг меня. Я не становлюсь птицей, я оказываюсь внутри огня.

- И ты не чувствуешь ни адреналина, ни боли?

Косэй вновь пожал плечами:

- Я не знаю, что такое « а-дрель-нанин», но боли я уж точно не испытываю. Кстати, насчет боли... Есть у меня одна мысль.

С этими словами Косэй подлил себе и Рейвену в чашу еще вина и довольно ухмыльнулся.

Компания Эрика и Кайтаны тем временем пополнилась еще на три человека. Двое из них, а именно Алоли и Аризен, были настолько шумными, что напрочь убили легкое ощущение близости, возникшее между Фостером и невидимкой. Эрику такие изменения явно не понравились. Наемник терпеть не мог, когда кто-то мешает ему очаровывать даму. Кайтану он воспринимал не иначе, чем обыкновенную рабыню, однако, довольно умную. Она оказалась абсолютно не падкой на обычные комплименты, и заинтересовать беседой удалось ее именно тогда, когда из диалога совершенно исчезли нотки флирта. Свое мастерство обольстителя Эрик начал оттачивать на Кайтане скорее со скуки, нежели действительно рассчитывая на продолжение вечера. Вначале ему показалось, что эта девица немедленно упадет к его ногам после пары банальных фразочек о ее красоте, но не тут-то было. Но, как только Фостеру стало по-настоящему интересно, к нему на колени уселась подвыпившая Алоли и сообщила ему, что он – единственный достойный воин в этом доме после Косэя, Нефертари и Ингемара. Аризен, разумеется, обиделся и немедленно вступил в спор, желая напомнить, что и он не так уж и плох.

Вскоре к их компании присоединилась и графиня. От терминов, которыми бросался Рейвен, уже откровенно трещала голова, а так как Косэй постоянно требовал объяснить чуть ли не каждое незнакомое слово, разговор превращался в какую-то бесконечную лекцию. То, как эти двое спаивали Сфинкса, выглядело довольно забавно, но, когда Харт начал рассказывать, что такое «Гугл», графиня предпочла удалиться.

- У нас тут решается, кто самый лучший воин арены, - устало пояснил Фостер, когда графиня опустилась на софу подле него.

- И кто же? – с долей иронии в голосе поинтересовалась Лилит и бросила взгляд на Косэя. Тот, хоть и был пьян, немедленно заметил, что графиня от них ушла, и жестом поманил ее к себе.

«Кто так делает? Никакого такта», - с досадой подумала графиня, однако невольно улыбнулась. Самый страшный обитатель Древнего Египта забавлял ее своей непосредственностью.

- Женщины считают, что это я, а Аризен назвал величайшим из великих нашего космического блондина, - манерно растягивая слова, ответил Эрик. – На кого поставите вы, Лилит?

- На себя, - ответила графиня и, затем, посмотрев наемнику прямо в глаза, насмешливо добавила, - ваша слабость в том, месье Фостер, что вы никогда никому не помогаете. А ведь именно ваша помощь заставляет других помогать вам.

- Если вы намекаете на пирамиду, можете не стараться. Я уже понял, что ни эльф из Лихолесья, ни великий победитель Косэя, ни темная ведьма не проживут и пяти минут без скромного и слабого меня.

- Что-то я не слышу в этом списке месье Харта и месье Лескова? – графиню слегка уязвил его снисходительный тон.

- По моим наблюдениям, у Рейва больше всего шансов пройти пирамиду живым. В ловушки он не попадется, а встречу с чудищами, возможно, избежит. А Дима скорее всего распугает всех своих врагов, и ему придется подумать только над ловушками. Сейчас он изучит план пирамиды, и, как инженер...

- Здесь магия, а не механика, - ответила графиня.

- Значит, у Димы меньше шансов, - легко согласился Фостер. – Кстати, куда он подевался?

Дмитрия в помещении и впрямь не наблюдалось. Он и эльф по-прежнему находились в саду, где Ильнес обучал Лескова стрельбе из лука. Великого прогресса пока еще не было, но все-таки постепенно у Дмитрия начало получаться. Акана сидела в кресле и наблюдала за ними через окно. То, что ее раб предпочел пьянке тренировку ясно говорило о том, что он боится предстоящего испытания. Девушка была права: Лесков действительно опасался того, что ждет его в пирамиде. Не имея ни нормального оружия, ни возможности обратиться в дракона, он чувствовал себя если не беспомощным, то уж точно чертовски уязвимым.

- Ну что, нашел ее? – спросил Рейвен расслабленного Ингемара, когда блондин сел рядом с ним. Выглядел мужчина довольным, поэтому полицейский предположил, что его встреча с Эрби состоялась и, по всей видимости, прошла на «ура». Однако на лице Ингемара промелькнуло непонимание.

- Кого? – спросил блондин. Рейвен лишь усмехнулся, решив, что Ларсен не хочет компрометировать себя и свою даму. Вместо ответа он протянул капитану чашу с вином, и тот с благодарностью принял ее. Разгоряченный после Нефертари, Ингемар хотел пить. В голове еще блуждали мысли о произошедшем, поэтому разговор особо поддерживать не хотелось. Мужчина почти залпом выпил вино и тут же попросил подлить еще. Рейвен улыбнулся и уже хотел было взять у него чашу, но, в тот миг, когда их руки случайно соприкоснулись, полицейский замер. Энергетика капитана захлестнула Харта с такой силой, что он буквально кожей почувствовал горячие ласки Нефертари. Ингемар заметил, что полицейский ведет себя странно, однако не понял, чем это вызвано. Вся веселость Харта моментально испарилась. Осознание того, где только что был Ингемар, а, главное, с кем, подействовало на Рейвена, словно пощечина. Не проронив ни слова, Харт стремительно поднялся с места и быстрым шагом покинул комнату. Косэй проводил его озадаченным взглядом, а Сфинкс и вовсе хотел было пойти за ним следом, но Рыжий удержал его подле себя.

- Не сейчас, - еле слышно произнес он. Ни тот, ни другой не поняли, что произошло, но настроение Сфинкса немедленно испортилось.

Оказавшись на улице, Рейвен нервно провел рукой по волосам, словно это движение могло помочь ему протрезветь. Ночной воздух спасительной прохладой скользнул по коже, стирая чужую энергетику. Несколько минут Харт боролся с желанием вернуться и разбить капитану его смазливую физиономию, но вместо этого он опустился на ступени и несколько раз глубоко вздохнул. Нельзя было показывать, что эта измена как-то задевает его. И почему она вообще должна его задевать? Он ведь связался с Нефертари только потому, чтобы уберечь Лилит от расправы. Ни о какой любви не могло быть и речи. Да, Нефертари красива, интересна, да к тому же еще чертовски хороша в постели. Но еще она – здешняя госпожа и жестокий воин.

Что касается поступка Ингемара, то от этого становилось тошно. Еще недавно этот тип хлопал Рейвена по плечу, заявляя, что с какого-то черта рад за него и его хозяйку, а потом, как только выпала такая возможность, тут же переспал с ней.

«Тварь! Майк бы никогда так...» - Харт почувствовал, как его снова охватывает злость. Впрочем, Майк был Рейвену лучшим другом, в то время, как Ингемар, всего лишь товарищем по несчастью. И все равно в голову не лезло ни одно объяснение, которое могло оправдать блондина. То, что он после всего, как ни в чем не бывало, уселся рядом, злило еще больше. С каким бы удовольствием Рейвен сейчас избил бы его. Но таким образом он показал бы, что произошедшее задело его, и что к Нефертари он неравнодушен.

«А я равнодушен. Мне вообще плевать на нее с высокой колокольни. Переспал с ней пару раз из-за Лилит, ничего особенного»

Мысль о том, что тогда все узнают, что Нефертари ему небезразлична, казалась куда унизительнее чем измена. Хотя, какая к черту измена? Кто она ему, эта Нефертари? Уж точно не любимая женщина. И кто этот Ларсен? Уж точно не друг.

«Так почему же мне сейчас так хреново?»

Тем временем озадаченный капитан размышлял над поведением Рейвена. Неужели он догадался?! Но как?! Этого просто не могло быть! Да, он мог наблюдать за уходом Нефертари и Ингемара и вычислить, что тот последовал за хозяйкой дома. Когда капитан уходил, он и сам не предполагал, куда и зачем. И, когда он вернулся, Рейвен не подал вида, что обратил на всё это внимание. Не следовало принимать вино из его рук? Какой-то обычай древности, о котором у капитана не было информации?

Капитан осторожно окинул помещение краем глаза. Шакал похоже тоже уже был в курсе происходящего. Юноша смотрел на Ингемара так пристально, что Алоли пришлось от души треснуть его по плечу, чтобы он как-то отреагировал на обращение к нему.

Ларсен нахмурился. Было непонятно, что делать дальше, как себя вести. Обычно в таких ситуациях следовало соблюдать спокойствие и не показывать вида, что чего-то не догоняешь.

Поведение Рейвена не укрылось и от остальных. Графиня нахмурилась, решив, что Ингемар умудрился что-то не то сказать, но, затем в памяти промелькнул момент, когда Нефертари поманила за собой Ингемара, и эти двое удалились.

«Боги, неужели он это сделал?» - подумала графиня, чувствуя, как ее охватывает гнев. «Неужели нельзя было хоть пару дней не быть Ингемаром Ларсеном? Нам в пирамиду идти, а капитан думает только о том, как успеть осчастливить как можно больше женщин».

- Что это с нашим драконом? – Фостер стал первым, кто вполголоса озвучил интересующий его вопрос. Разумеется, нарочно. В отличие от Лилит, его происходящее как раз-таки позабавило. Здесь начинало становиться скучно. То, что Ингемар и Нефертари уходили вместе, не укрылось от него, и теперь чертовски хотелось узнать, что будет дальше. Вряд ли Ларсен и госпожа Рейва говорили о политике, и, скорее всего, Харт это ощутил.

«Ну и зачем было так быстро уходить с вечеринки?» - думал Эрик, потягивая вино. «А как же драка в лучших традициях голливудских боевиков?»

В какой-то миг у Фостера даже появилось желание вмешаться и подтолкнуть Харта к более решительным действиям. Ингемара Эрик недолюбливал еще с тех пор, как он соблазнил Оксану. Фостер тоже претендовал на русскую красотку, но та постоянно отшивала его, попрекая отсутствием благородства. Ингемар в ее глазах оказался куда достойнее. Теперь же список женщин капитана пополнился еще как минимум на двух. Про Эрби наемник узнал от Лилит, а вот наличие в этом списке Нефертари, несколько удивило Эрика. Неужели Ларсен даже в их нынешнем положении умудряется думать о женщинах? Сейчас капитан старался выглядеть так, словно ничего не случилось, и у него это даже неплохо получалось.

Эту ночь Ингемар провел в доме Косэя. Разумеется, Рыжий не озаботился тем, чтобы предоставить гостю комнату, поэтому Ларсену пришлось ночевать на соломенном тюфяке среди низших рабов. Для Эрби их встреча стала подобна празднику. Девушка бросилась на шею возлюбленному и не выпускала его из объятий до самого рассвета. Эрби знала, что утром Ингемар уйдет в Главный Храм. Египтянка изо всех сил боролась со сном, чтобы иметь возможность любоваться спящим блондином, но усталость после рабочего дня все-таки взяла верх.

В отличие от Ларсена, ни Нефертари, ни Рейвен этой ночью так и не уснули. После ухода Ингемара, Тари несколько часов пролежала в постели, потягивая вино. Ей никого не хотелось видеть, и только в стенах своей комнаты она чувствовала себя чуть более спокойно. Неприятная тяжесть поселилась в груди, холодная, словно сквозняк. Нефертари была уверена, что красавец Ингемар развеет это странное состояние, и, наверное, так оно и было ровно до тех пор, пока он не стал собираться восвояси. Теперь эта тяжесть обрушилась на нее с новой силой. Мысли Нефертари невольно переключились на Косэя. Он был первым мужчиной, которого она возненавидела и затем полюбила. Они росли вместе, играли вместе и постоянно дрались. В детстве Нефертари терпеть не могла этого красноголового мальчишку. Хуже Косэя для нее были только торговцы, которые били нищих детей палками, когда те приближались к их прилавкам. Когда она и Косэй стали воинами арены, они по-прежнему недолюбливали друг друга, но теперь все стало иначе. Их хозяева дружили, поэтому позволяли тренироваться вместе и никогда не выставляли их друг против друга в настоящем бою. В это же время Нефертари потеряла своего первого возлюбленного. В то время, пока она тренировалась, в его жизни появилась Эрби, которая поспешила «утешить» его. Во время одного из пробных сражений Косэй заметил, что его противница рассеянна, поэтому не удержался от комментария:

- Хватит в облаках витать, дура! Никто на арене не будет смотреть на твое смазливое лицо.

Услышав эти слова, египтянка рассвирепела.

- Да что ты знаешь, красная голова! – вскричала она. – Тебе лишь бы мечом махать, потому что ни в чем другом не разбираешься!

- А в чем мне еще надо разбираться на арене, дура? – немедленно раскричался Косэй. – Вот именно, что надо мечом махать, а не ресницами. Что с тобой происходит?

- Я ничего не собираюсь рассказывать такой бесчувственной колоде, как ты.

- А я и так все знаю. Твой женишок больше не крутится у входа в пирамиду, а, значит, он тебя бросил. А ты – дура, которая продолжает о нем думать.

- Сам ты дурак! Ты никогда никого не любил. Я запрещаю тебе даже заикаться о моей личной жизни.

- Когда у господ ломаются вещи, они покупают новые. И не размазывают сопли. Вместо того, чтобы ныть, найди другого.

С этими словами Косэй приблизился к Нефертари и внезапно, грубым рывком притянув ее к себе, поцеловал. Так и начались их отношения. Они постоянно ругались, занимались любовью и снова ругались. Ни о какой влюбленности даже речи не было. Но спустя несколько лет этих дурацких отношений, Нефертари начала ловить себя на мысли, что ревнует, когда Косэй хоть ненадолго где-то задерживается. Он в свою очередь называл ее влюбленной дурой, на которую ему совершенно наплевать. После очередной подобной ссоры Нефертари на зло обидчику провела ночь с одним из рабов Нахти. Косэй сказал, что ему наплевать, однако на следующий день тот раб был убит, а кожа с его тела содрана. Разгневанный Нахти в течении несколько месяцев держал Косэя в подвале, подвергая пыткам. Когда Рыжий вышел из своего заточения и встретился с Нефертари, то обнял ее, как ни в чем не бывало, и произнес:

- Друзья?

Но Нефертари была не готова к дружбе с ним. На тот момент она еще испытывала к нему прежние чувства и проклинала себя за свою ошибку.

В случае с Рейвеном она решила воспользоваться советом Косэя: «господа не плачут, когда их вещи ломаются. Они приобретают новые.» Вот только облегчения после «приобретения» Ингемара не последовало. Напротив, все только усилилось. Ей снова захотелось увидеть Рейвена. Почему-то именно этот человек напоминал ей Косэя настолько сильно: он тоже был связан с огнем, тоже обращался в неведомое Египту существо, тоже был до невозможного упрям и своеволен. В отличие от Ингемара ни Рейвен, ни Косэй никогда не велись на ее красоту, но при этом интересовались ею. Ларсен, как и положено рабу, не задавал вопросов, лишь делал то, зачем его позвали. И также, как и положено рабу, убрался восвояси, когда ему приказали. Нефертари представила, как сейчас он лежит в постели Эрби, и вдруг злорадно усмехнулась. Интересно, он уже признался ей, или нужно позаботиться об этом самой? Это нужно обставить, как сладкий разговор по душам, своего рода примирение. Главное, чтобы Эрби не бросилась с докладом к Харту. Нужно запугать ее, чтобы она даже пискнуть боялась.

«А вдруг она захочет в отместку соблазнить Рейвена?» - подумала Нефертари. «Хотя вряд ли у нее это получится. Он ведь сказал, что ни за что не тронет женщину друга.»

Ингемар не был ограничен подобным обязательством или, что скорее всего, не воспринимал Рейвена как друга. Нефертари не знала, чем руководствовался Ларсен, но списывала это на обычный животный инстинкт. Как и все рабы, он упал к ее ногам, не задумываясь. При виде госпожи практически все они теряли любые ценности без всякого принуждения: забывали о женах, детях, друзьях. Оставалось только желание хоть раз в жизни обладать своей госпожой, пока эту самую жизнь не отняли. Ингемар не оказался исключением, и Нефертари не могла его за это винить. Как впрочем и уважать.

Вскоре Нефертари позвала к себе рабыню, желая узнать, что происходит в главном зале.

- Праздник давно окончился, моя госпожа, - тихо произнесла девушка, поклонившись. – Все разошлись по своим комнатам и изволят отдыхать

- Что значит «все разошлись по своим комнатам»? Ты где-то видишь в моей комнате Рейвена? Немедленно найди его и приведи сюда.

Девушка поклонилась и поспешно выскользнула за дверь. Ее не было около двадцати минут, после чего, бледная, она вернулась.

- И где он? – спросила Нефертари, поднимаясь с постели. Испуг служанки совершенно не понравился ей.

- Ваш раб, - еле выговаривая слова от страха, начала девушка, - ваш раб отказался посетить вас.

- Отказался? – Нефертари переменилась в лице. – Как смеет он? Где он?

- В саду, моя госпожа...

Рабыня вздрогнула и попятилась назад, когда песчаное скопление пролетело мимо нее и выскользнуло за дверь.

Нефертари и впрямь нашла своего раба в саду. Он сидел на берегу пруда и докуривал четвертую сигарету. Последнюю из тех, что одолжил ему Фостер. Его лицо выглядело задумчивым, точно американец пытался решить, как ему действовать дальше. И даже голос Нефертари не сразу вывел его из этого состояния.

- Я велела тебе прийти ко мне. Мне нужно высечь раба, который не передал тебе мой приказ? – спросила она, впервые наблюдая у Рейвена такое настроение. Он казался спокойным, даже безмятежным, но неприятная холодность с его стороны не понравилась девушке.

- Рейвен! – она повторила его имя уже с нотками гнева, и полицейский наконец бросил на нее взгляд.

- Я же сказал, что не приду, - спокойно ответил он, выдыхая дым, который на фоне предрассветных сумерек выглядел особенно четко. Его реакция понравилась Нефертари еще меньше.

- Как ты смеешь вести себя так? – мрачно спросила она. – Решил, что если стал неприкосновенным, можешь проявлять свою волю? Я велела тебе зайти!

- Может, я заходил? – ответил Рейвен и, усмехнувшись, добавил. - Но ты была занята...

Нефертари почувствовала, как ее охватывает волнение. Давно забытое чувство, когда внизу живота все стягивается в тугой узел. Он все-таки знает? Но откуда? Неужели проклятый Ингемар успел ему разболтать? Или Аризен учуял? Нет, блондин вряд ли. Скорее всего, Аризен... Его обоняние не обманешь.

Чуть помолчав, Нефертари все-таки решила ответить.

- Я не обязана оправдываться. И уж тем более перед тобой, - в голосе песчаной женщины зазвучала сталь. Рейвен молча вновь сделал затяжку и выпустил дым. Не получив никакой реакции, египтянка продолжила:

- Я не раз говорила, что люблю красивые вещи. А Ингемар – одна из самых красивых вещей, которая у меня была. Даже больше скажу, мне понравилось.

Но затем Нефертари добавила:

- Он – всего лишь вещь, которой мне захотелось обладать. Я – госпожа и живу в свое удовольствие. Когда я увидела Ингемара впервые на торгах, он стал моей целью.

К ее удивлению, Рейвен улыбнулся.

- Член Ингемара так же популярен, как Крайслер Билдинг в Нью Йорке, - с иронией в голосе произнес он. - На него восходят все, кому не лень, так как вход бесплатный. Поэтому не жди от меня поздравлений с достижением столь труднодоступной цели.

Нефертари изменилась в лице.

- Ты не смеешь говорить со мной в таком тоне. Я хоть сейчас могу продать тебя Косэю, а могу обменять на горсть фиников. Не забывайся. Ты всего лишь моя вещь. Без каких-либо привилегий. Понятно?

Рейвен спокойно кивнул, словно эти слова для него ничего не значат.

«Он не должен так себя вести. Он – мой раб. Он не имеет права претендовать на меня. Он – моя вещь, а не я его», - растерянно думала египтянка.

- Я могу приказать тебе развлечь меня прямо здесь и сейчас, а ты даже слова не посмеешь сказать мне против! – с вызовом добавила Нефертари, желая тем самым подчеркнуть, что мнение Харта никого не интересует. Но тут Рейвен уже рассмеялся, невольно напомнив своим поведением Косэя. Тот тоже смеялся, узнав, что Нефертари изменила ему.

- Неужто Ингемар был так плох, что мне придется заканчивать его работу? – с наигранной досадой в голосе произнес Харт. Затем он вновь сделал затяжку. Глядя на него, Нефертари невольно обронила несколько песчинок с кончиков пальцев, всеми силами борясь с собой, чтобы не покалечить того, кому скоро выходить на бой. Но покалечить хотелось сильно.

- Полегче, Змей, - процедила сквозь зубы она. - Я слишком часто закрывала глаза на твой взбалмошный характер. Мне нравится это в тебе, как нравится в Косэе и любом другом интересном воине. Но сейчас ты переходишь все границы. Я – не твоя женщина, чтобы отчитываться перед тобой. И уж тем более я не позволю разговаривать со мной, как с дешевой рабыней, которую пускают по кругу обнищавшие господа.

Рейвен сломал сигарету о камень и поднялся с места.

- Чего ты от меня хочешь? – спросил он, впервые посмотрев Нефертари прямо в глаза. Его безразличие бесило девушку, и она никак не могла понять, почему он так странно реагирует на случившееся. Подумаешь, развлеклась с блондинчиком, что с того? Она – госпожа, может делать, что захочет.

- Не смей попадаться мне на глаза до начала испытания, - в ее голосе внезапно промелькнула обида. Обида на что? На раба, который не захотел ее делить с другими рабами? Нефертари с самого начала выделяла из толпы эльфа и капитана. Из всех белокожих чужеземцев Ильнес казался ей самым сладким кусочком, но в Рейвене она видела непокорность Косэя, и это вскружило ей голову. С помощью Ингемара она хотела убедить себя в том, что потеряла к Рейву интерес. Но получилось наоборот.

- Я буду спать с ним и дальше, слышишь, - добавила Нефертари, пытаясь задеть мужчину посильнее, а затем стремительно покинула сад, желая остаться наедине со своими мыслями. Ощущение было странным. Оно жгло изнутри.

Когда Нефертари ушла, Рейвен наконец вздохнул с облегчением. Он изо всех сил пытался выглядеть равнодушным. По природе Рейв был довольно вспыльчив, и все его эмоции читались на лице, как неоновая вывеска. Строить из себя ледяное подобие Эристеля или хотя бы Лескова оказалось так же сложно, как танцевать на гвоздях.

«Проклятье!» - подумал он и устало закрыл лицо руками.

Рассвет скользнул на крыши домов, принося солнечные лучи, зной и похмелье. Город напоминал улей, потревоженный в миг, когда осы уже принялись засыпать. Люди нехотя тащились по улицам, приступая к своим привычным обязанностям. Торговцы раскладывали товары на прилавки, рабы гнали скот на пастбища и отправлялись работать на поля, и только господа по-прежнему отдыхали в своих постелях.

Графиня Лилит проснулась раньше остальных обитателей дома, привела себя в порядок и вышла в сад. Выпила она относительно немного, поэтому опохмелительного зелья ей не потребовалось. Держа в руках маленькую бутылочку с зеленоватой жидкостью, она направилась к Рейвену, который сидел на скамейке прямо перед домом. Выглядел он уставшим, словно не спал всю ночь, и графиня решила, что он страдает от головной боли после выпитого.

- Вы бледны, как призрак, месье Харт, - с улыбкой произнесла она и опустилась рядом. – Неужто вы совершенно не спали?

Лилит была недалека от истины. Рейвен и впрямь не заснул. В комнату Нефертари он по понятным причинам идти не желал, а в комнату низших рабов и подавно: он предположил, что именно там может осесть Ингемар, желая «успокоить» еще и Эрби.

Молчание Рейвена стало для Лилит подтверждением вчерашнего предположения Фостера, будто «мальчик страдает от разбитого сердца». Всё-таки и ее догадки оказались верны. Ларсен переступил ту черту, за которую заходить было опасно. Графиня не верила, что Рейвен мог воспылать серьезными чувствами к Нефертари, тем более, что в объятия египтянки она толкнула его сама. Но дураку было ясно, что случившееся чертовски задело Харта. Полицейский пытался изображать из себя безразличную статую, и, наверное, мог бы одурачить того же Косэя, но только не её.

- Вы не должны сторониться тех, кому вы не безразличны, - наконец произнесла она. – Не должны закрываться в себе. Не позволяйте глупым сплетням влиять на вас.

Полицейский молча крутил в руках зажигалку. Слова графини о сплетнях царапнули его: что что, а меньше всего на свете ему хотелось принимать насмешки в сочетании с сочувственными вздохами от окружающих. Единственный, с кем еще можно было общаться, оставался Сфинкс. Лилит оказалась не первой, кто сегодня «навестил пострадавшего». За полчаса до ее прихода к нему наведывался Сфинкс, который пришел в сад с гигантским кувшином вина. Не зная, как еще порадовать своего друга, он заявил, что готов ловить винных рыб и бороться с их плавниками. На что Рейвен ответил, что в следующий раз, и попросил оставить его одного. Египтянин долго смотрел на него, потом кивнул и молча удалился. Теперь же пришла Лилит, и ее компании Харту хотелось еще меньше.

- Я ничего не знаю про слухи, - сказал он. - Просто волнуюсь перед испытанием.

- Ну да, как же, - ответила графиня. – Месье дракон вдруг сделался трусливым кроликом, который страдает бессонницей? Не смешите меня.

Рейвен взглянул на Лилит с долей удивления, когда ее рука накрыла его руку.

- Поговорите со мной, - вкрадчиво произнесла она. – Я ведь ваша хоть и ненастоящая, но сестра.

Рейвен нахмурился.

- Лилит, сейчас очень рано. Тебе нужно выспаться.

Харт сидел спиной к дому, поэтому не мог видеть, как дверь отворилась, и на пороге появился Ингемар. После случившегося он не хотел встречаться с Рейвеном, поэтому предпочел поскорее вернуться в Главный Храм, помыться и приступить к тренировкам. Заметив Харта и Лилит, он замер на пороге, уже подумывая вернуться в дом, чтобы выйти через заднюю дверь.

В тот же миг графиня произнесла такое, отчего Рейвен на миг забыл о своем мрачном настроении и ошарашенно уставился на ведьму.

- Поцелуйте меня, пожалуйста, - торопливо произнесла она, глядя Харту куда-то за плечо.

- Что? – вырвалось у Рейвена. Он, конечно, страдал от похмелья, но не до состояния галлюцинаций.

- Поцелуйте меня! Сейчас же!

Проследив за взглядом Лилит, Рейвен хотел было обернуться, но графиня быстро положила ему руку на щеку и внезапно прижалась губами к его губам. Удивленный полицейский на миг замер, пытаясь переварить происходящее, но затем чуть отстранился.:

- Что ты де... – начал было он, но графиня вновь заткнула его поцелуем. Положив ему руку на затылок, она ласково перебирала его волосы, а поцелуй становился все более уверенным и горячим.

Все закончилось так же быстро, как и началось. Лилит стала отстраняться и, когда полицейский по инерции вновь потянулся, чтобы поцеловать ее, ладонь графини накрыла его губы.

- Видели бы вы лицо нашего бедного друга, - хихикнула она. – Не только капитан способен испортить нам настроение. Мы тоже можем.

Рейвен обернулся, но на крыльце Ингемара уже не было. Капитан все-таки вернулся в дом, растерянный и заметно помрачневший. Меньше всего он ожидал, что Лилит предпочтет ему Рейвена, над которым вечно подтрунивала. Но когда они успели? Неужели за эти несколько дней они настолько сблизились? От этого сделалось досадно. Ингемар прикладывал немало усилий, чтобы очаровать эту женщину, а тем временем невзрачный Харт обскакал его на повороте.

- Так ты для него этот театр устроила? – спросил Рейвен, невольно улыбнувшись.

- Во всяком случае, он зашел обратно в дом с весьма постной миной. Кстати, вы хорошо целуетесь, месье жандарм. Сообщайте об этом женщинам при первом же знакомстве, - она озорно подмигнула полицейскому и, взяв его за руку, повела в дом.

- Раз вам негде спать, поспите в моей комнате, - предложила Лилит. – На правах брата.

- Я могу поспать пару часов и в комнате рабов. Когда хочется спать, и на битом стекле заснешь.

- Дело не в комнате, месье жандарм, а в самом подходе к делу. Все будут думать, что я приютила у себя брата, а капитан Ларсен придумает что-то под стать его характеру и воображению. И еще больше огорчится.

Оставшиеся несколько часов до завтрака Рейвен действительно проспал в постели с Лилит. Графиня и сама задремала, чувствуя, что совершенно не выспалась. Заснули они в одежде, прижавшись спиной друг к другу, поэтому, когда Кайтана пришла их будить, то не сдержала улыбки.

- Уже почти полдень. Господин приглашает на завтрак, - произнесла она и покинула комнату. Рейвен приоткрыл глаза и первые несколько секунд лихорадочно соображал, что он делает в кровати Лилит. За пару часов он совершенно не выспался, но самочувствие хоть стало немного получше. Выпив опохмелительное зелье, Рейвен и вовсе почувствовал себя нормально.

- Напомни, что я тебе должен, Лилит, - сказал Харт, поднимаясь с постели. На это графиня лишь весело улыбнулась.

- В должниках дракон, - хохотнула она. - Трепещи, Франция!

Рейвен и Лилит стали не единственными, кого ждало весьма необычное пробуждение. Акана проснулась от того, что почувствовала, как подушка под ее головой начала шевелиться. Девушка тут же испуганно отпрянула назад, но уже через миг почувствовала, как ее лицо вспыхивает от смущения и гнева. Все это время она спала на плече своего раба, который каким-то образом очутился в ее постели, вместо того, чтобы ночевать на полу. Акана велела Дмитрию остаться в ее комнате, чтобы проклятая Алоли не смела к нему соваться. Аргументировала она свое решение тем, будто Ин-теп становится все сильнее, и она опасается, как бы демон не вырвался на свободу. При этом видеть в своей комнате соломенный тюфяк, на котором должен спать Дмитрий, Акана не пожелала. Она посчитала, что эти уродливые вещи плохо пахнут и могут содержать в себе всяких насекомых. С барского плеча Лескову выделили лишь маленькую подушку из кожи какого-то раба. Ночью в комнате сделалось холодно, и, Дмитрий, решив, что успеет проснуться раньше Аканы, улегся на свободную сторону постели.

Несколько секунд египтянка удивленно смотрела на спящего, не зная, как отреагировать. В первый миг ей захотелось ударить, потом накричать на него, потом попросить Косэя запереть его в подвале до самого начала испытания, но в итоге Акана не сделала ничего из вышеперечисленного. Девушка легла на постель и, перевернув подушку, уткнулась пылающим лицом в ее прохладную поверхность. Мысль о том, что она спала в одной постели с рабом, казалась едва ли не кощунственной. Кто знает, насколько достойно вел себя непокорный Дми-три? Но следующая мысль, словно издеваясь, напомнила, что это именно она, Акана, спала на плече своего раба, обнимая его, точно возлюбленного. Это воспоминание заставило ее немедленно рассердиться, и она от души стукнула Лескова по руке. От неожиданности Дмитрий вздрогнул и проснулся. Осознав, что он просчитался, и его госпожа проснулась раньше, Лесков несколько помрачнел.

- И тебе доброго утра, - произнес он, садясь на постели. Хватило быстрого взгляда на египтянку, чтобы понять, что она пребывает в ярости.

- Как ты посмел? – сквозь зубы процедила Акана.

- Было чертовски холодно. И у меня заболела спина. Спать на камнях – сомнительное удовольствие.

- Речь идет не о твоем удовольствии, а о чести твоей госпожи! – воскликнула египтянка. Но спокойный голос Дмитрия немедленно остудил ее.

- Ты ведешь себя, как ребенок, - строго произнес он. – Не нужно искать подвоха там, где его нет.

- А его действительно нет? – Акана смерила провинившегося ледяным взглядом.

- Можешь не сомневаться.

Ответ Дмитрия в сочетании с его спокойным тоном почему-то задел египтянку. Она опустила глаза и с минуту молчала, после чего с деланным равнодушием произнесла:

- Хорошо. Я прощаю тебя.

XXXVI

Птицы и свиньи

Полдень уже давно хозяйничал в Египте, когда обитатели дома Косэя собрались за одним столом, чтобы позавтракать. Выпив опохмелительное зелье, сам хозяин и его гости выглядели уже не такими помятыми, как прежде. Голова больше не напоминала барабан во время рок-концерта, и мысли постепенно стали выстраиваться в логическом порядке. Никто из присутствующих о вчерашней вечеринке говорить не собирался, поэтому основной темой стала Пирамида Достойных. Первым делом Дмитрий напомнил Косэю о его обещании рассказать, как проходить ловушки.

- Заставьте их срабатывать раньше, чем вы в них попадетесь, - произнес Косэй с таким заговорщическим лицом, словно разоблачал Мировое Правительство. Он был уверен, что неопытные чужаки будут поражены услышанным, но на их лицах отразилось сплошное разочарование. Разумеется, все и так знали, что, чтобы не попасться в ловушку, проще всего заставить ее сработать заранее.

- А можно ли на глаз определить их размещение? Узоры на камнях? Какие-то статуи? – продолжал допытываться Лесков.

- Нет ни узоров, ни статуй, - ответил Косэй. – Именно поэтому большинство воинов погибает отнюдь не из-за охотников.

- Но ловушки из года в год остаются неизменными? Их всего лишь переносят с места на место, я прав? – теперь уже в разговор вмешался Рейвен. Косэй кивнул.

- Это хорошо. Значит, я почувствую энергетику боли.

- Каким образом? – Феникс удивленно посмотрел на полицейского.

- Мне будет почти так же больно, как и умершему в этой ловушке.

Фостер посмотрел на Рейвена с долей зависти. Одно дело быть незаметным, другое – заранее знать, куда можно ступать, а куда не следует. Чертов механизм невозможно убедить в том, что его никто не активировал. Каким бы невидимым ни был воин, если он наступит в капкан, тот неизбежно захлопнется.

- Если верить плану пирамиды, существует три типа ловушек, - начал Дмитрий, обращаясь ко всем участникам предстоящего испытания. – Начнем с потолка. По сути, эта ловушка самая редкая. Она срабатывает только тогда, когда человек попадает в тупик, и четвертая стена смещается и запирает свою жертву в куб. Потолок начинает опускаться. Как его остановить, я пока не понял.

- Ты же инженер? Чем ты в университете занимался? – с досадой воскликнул Фостер.

- Я не видел таких ловушек, - задумчиво произнес Косэй.

- Полагаю, именно поэтому вы до сих пор живы, - ответила графиня. – Продолжайте, месье Лесков.

- Вторая ловушка связана со стенами. В нее можно попасться, если окажетесь в длинном коридоре. Скорее всего она реагирует на движение. Из стен появляются острые шипы, но при этом нет никаких проемов, чтобы предугадать, откуда они выскочат.

- Самая кровожадная из ловушек. Местные называют ее «кактусом», - теперь заговорила уже Нефертари. – Однажды она за раз уничтожила восьмерых воинов и еще дюжину «охотников». К счастью, эта ловушка срабатывает только один раз. Если увидите продырявленного мертвеца, можете смело идти дальше. Я чуть не попалась в такую из-за своего более «телесного» спутника. Слава Богам, что они оказались милосердны ко мне. Я успела завернуть за угол.

- А что на счет пола? – спросил Рейвен, обратившись к Косэю. Нефертари он по-прежнему игнорировал.

Косэй хищно осклабился.

- Я тоже не видел этой ловушки, так как не касался земли. Но, говорят, что людям кажется, что они идут по полу, а в итоге проваливаются, и их тела насаживаются на ряды копьев.

- Если верить плану, то подобные ловушки могут растягиваться на целые коридоры. Нужно либо ждать, пока какая-то стена переместится, либо искать способ не касаться земли, - добавил Лесков.

- Насколько стены в пирамиде неровные? – вмешался Фостер.

- Гладкие, как лезвие ножа, - усмехнулся Косэй. – Я же говорил, до богов доходят только достойные. Не нужно было вам лезть на арену. У вас нет ни малейшего шанса, чтобы выжить.

- Значит, нужно найти этот шанс, - мрачно произнесла Лилит. – Я не для того сражалась с Пламенем, чтобы погибнуть в какой-то проклятой ловушке. Кстати, я до сих пор не видела своего раба. Где его содержат?

- В подвале, - чуть помедлив, ответил Косэй. – Тебе нужно пройти до конца и свернуть в последнее помещение слева. Он висит на крюке, справа от двери.

Услышав эти слова, графиня переменилась в лице.

- Уж не хотите ли вы сказать, что... убили его? – тихо спросила она. Косэй молчал, но по его лицу было ясно, что Лилит не ошиблась в своем предположении. Феникс действительно «развлекся» с тем, кто причинил боль его вещи.

- Но это был мой раб! Вы не должны были решать его судьбу самостоятельно, - графиня была зла на Пламя, но все-таки предпочитала оставить его в живых.

- Ты была не в состоянии решать даже свою судьбу, - ответил Косэй. Он чувствовал на себе встревоженные взгляды белокожих чужаков, но сохранял удивительное спокойствие. Чуть помолчав, он добавил:

- К тому же, он был и моим рабом. Не переживай. Я подарю тебе подушку из его кожи, чтобы тебе не было так обидно. Его мясо уже испортилось, потому что я забыл о нем, а снятая кожа в отличном состоянии. Если тебя это успокоит, то твой раб сослужил хорошую службу и помог мне расслабиться после тяжелого дня. Так сказать, улучшил мое настроение.

Лилит судорожно сглотнула. Она была зла на Пламя и сама хотела «объяснить» ему, как вести себя с женщинами, однако девушка не хотела, чтобы его убивали. Да и подвергать его столь зверским пыткам... Неужели все это было необходимо? Графиня не понимала, чем руководствовался Косэй. В конце-концов, все воины арены сражаются жестоко, потому что хотят выжить. Косэй и сам в тот миг не понимал свое состояние. Единственное, чего он желал, так это сделать Пламени так же больно, как было в ту ночь израненной Лилит. Было несколько случаев, когда точно так же он мстил за Сфинкса и Кайтану, но до этого он ни разу не убивал. Пытал, истязал, морил голодом и жаждой, но всегда оставлял несчастного в живых. До недавнего времени.

- Кстати, о боли, - задумчиво произнес он. – У меня для тебя кое-что есть.

Графиня решила, что Косэй обращается к ней, но рыжеволосый поднялся с места и поставил перед Рейвеном пузырек с прозрачной коричневой жидкостью.

- Один глоток этой жидкости заставляет молить о пощаде. Даже самые стойкие рассказывают все, лишь бы в них не вливали ее. Стоит очень дешево, но от нее столько пользы...

- И зачем она мне? – Рейвен с опаской глянул на подозрительный пузырек. Ему не нужно было касаться его, чтобы почувствовать, что Косэй не лжет. Это зелье готовил Всевидящий. Рейвен буквально видел перед собой этого безобразного старика, который вливал в одного из будущих воинов арены болезнетворный напиток, чтобы пробудить способности несчастного. Иногда оно действовало, но чаще жертвы умирали от разрыва сердца. Боль была настолько безумной, словно все тело взрывалось изнутри и осколками рассыпалось под кожей.

- А ты не понимаешь? – Косэй ухмыльнулся и, наклонившись над Рейвеном, еле слышно произнес, - не везде нужно играть честно. Если пирамида разрешает брать с собой, что угодно, возьми это зелье и сожги там все к хвостам свинячьим.

Харт удивленно вскинул брови. Что-что, а меньше всего он ожидал помощи от Косэя. Однако, Феникс не учитывал тот факт, что столь огромное создание, как дракон, скорее всего застрянет в первом же коридоре.

- Помещение слишком тесное, - ответил Харт. – Боюсь, я не пролезу.

- Чушь! Ты должен контролировать свои размеры, - произнес Косэй, решив, что дракон, как и огненный феникс, может уменьшаться или увеличиваться по собственному желанию. – Я могу стать не больше бабочки, а могу закрыть своими крыльями несколько земельных участков. Раз ты такой толстый, то до начала испытания я не буду тебя кормить. А сейчас идем тренироваться.

С этими словами он сбросил тарелку Рейвена на пол и, схватив мужчину за руку, потащил за собой.

- Но это не поможет! – воскликнул Харт. Перспектива «сидеть на диете» его ничуть не обрадовала. – Драконы не толстые, они просто большие. Крокодил не станет короче, если его не кормить!

- Зато станет уже в боках. Иди, толстяк, будешь заниматься. Авось, пролезешь!

Дмитрий уже открыл было рот, чтобы заступиться за несчастного Харта, но Акана коснулась рукой его руки и быстро прошептала:

- Если Косэй что-то вобьет себе в голову, его не остановишь. Нужно еще радоваться, что все это он делает с добрыми намерениями. В любом случае, он не причинит зла твоему другу.

- Но это правда бессмысленно.

- Добро почти всегда бессмысленно и беспощадно, - с иронией заметил Эрик, взяв с тарелки еще один кусок свежеиспеченной лепешки. – А бюро медвежьих услуг и вовсе работает круглосуточно и без выходных. Оставь ребенку его погремушку, Лесков. Лучше подумаем, как разбираться с ловушками. Может, Сфинкс чего расскажет нам на своем... кхм специфическом языке?

Но Льва за столом уже не оказалось. Воин со всех ног бросился за своим хозяином и его «счастливым» учеником, в любой момент готовый прийти Харту на помощь. Он нагнал Косэя и Рейвена уже через несколько минут и, обратившись в огромного песчаного льва, зашагал рядом.

- А тебя кто приглашал? – проворчал Косэй, однако гнать Сфинкса от себя не стал. То, что его воин хочет понаблюдать за предстоящей тренировкой, было понятно. В конце-концов, не каждый день в Египте феникс сражается против дракона.

Косэй чувствовал себя очень уверенно. С той встречи с Эристелем он уже полностью восстановился, поэтому позвал Рейвена не столь тренироваться, сколь выяснить, кто из них двоих окажется сильнее. Рыжий предвкушал этот миг с того момента, как увидел истинное обличье этого раба. Теперь он уже не удивлялся, почему Харт постоянно проявлял свою волю, доводя Нефертари до бешенства. Когда знаешь, что можешь обращаться в огромную огнедышащую тварь, ни одна девка не сможет тебе приказывать.

- Куда мы идем? – наконец не выдержал Рейвен.

- В пустыню, толстяк! Я всегда тренируюсь только там, потому что знаю, что никого случайно не убью, и не сожгу чей-то дом. Те берега Нила необитаемы.

- Ты хочешь напоить меня этим зельем, чтобы я обратился и... сразился с тобой?

- Да, - согласился Косэй.

- И... что я за это получу?

Заданный вопрос заставил красноволосого оторопеть. Он сделал широкий жест, решив потренировать хилого чужака, а в ответ этот жирный нахал требует награды.

- Я имею ввиду, если я окажусь сильнее, - осторожно продолжал Харт. – Что я за это получу?

- Ты сейчас у меня так получишь, что лечить тебя будут даже на пороге пирамиды Достойных.

- Ты тоже можешь что-то потребовать, если выиграешь. Иначе сражаться будет неинтересно.

- А чего ты хочешь? Сфинкса не отдам! – тут же поспешно добавил Косэй. Лев задумчиво посмотрел на хозяина, затем кивнул, ожидая реакции Харта.

- Я и не претендую на твоего Сфинкса. Отдай мне мою сестру, - ответил Рейвен. – Если я выиграю, ты отдашь ее мне?

Феникс молчал. Лилит была вторым человеком после Сфинкса, которого ему не хотелось отдавать.

- Бери Кайтану, - нехотя произнес красноволосый.

- Мне нужна моя сестра.

- Ты и так с ней видишься, толстый нахал! – внезапно рявкнул Рыжий. – Ты не можешь ее защитить, а я могу.

Заметив удивленное выражение лица Харта, красноволосый внезапно запнулся. Еще не хватало, чтобы Рейвен решил, что величайший воин Египта вцепился в какую-то хилую вещь, поддавшись постыдным чувствам. Конечно, Лилит была красивой, но не до такой степени, чтобы позориться из-за нее и показывать свою слабость.

«Дурацкая белая вещь... Кому она вообще нужна?» - зло подумал Косэй, а вслух произнес:

- А, впрочем, забирай. В любом случае, победа останется за мной. Другой вопрос, что с тебя взять, голодранца?

- Могу отдать тебе свой айпод или мобильник. Будешь играть в «Злых Птиц», пока не посадишь батарею.

- Каких еще «Злых Птиц»? – не понял Косэй.

- Вернемся, покажу. Ну же, соглашайся. Сфинкс уже играл. Правда, ему неинтересно. Он умудряется рассчитать траекторию полета птицы с первого раза, поэтому все время выигрывает. Свиньи сразу дохнут.

- А кто разозлил этих птиц? – продолжал любопытствовать Косэй. От этого идиотского разговора Харт не смог не сдержать смешка.

- Свиньи разозлили.

- Как? – красноволосый строго смотрел на Харта, полный решимости разобраться в причине конфликта между птицами и свиньями.

- Украли их... яйца. Косэй, я лучше покажу. Если объяснять, то звучит это слишком по-идиотски.

- Я на стороне птиц, - решительно произнес Косэй, совершенно не замечая, что Рейвен с трудом сдерживает смех. – Нельзя у птиц красть яйца! Это их дети! Их семья! Свиньи должны умереть.

- Да, конечно, - согласился Харт.

- Сфинкс – великий воин, поэтому птицы и побеждают. У свиней нет шансов, - продолжал Косэй.

- Несомненно.

- Что ты там кряхтишь? – немедленно разозлился Рыжий, заметив, что Харт прижал ладонь к губам, пытаясь не заржать в голос.

- Пыльно. Подавился...

Постепенно Рейвен, Косэй и Сфинкс добрались до окраины города. Воздух здесь казался еще более горячим. Казалось, пустыня притаилась на самой границе, ожидая, когда люди потеряют бдительность, и безжалостные пески захватят новые земли. Издалека Нил казался своего рода кровеносным сосудом, который обеспечивал жизнью эти мертвые территории. Деревья жались к воде, глотая корнями спасительную влагу, в то время как песок с резкими порывами ветра обрушивался на них, словно дикий зверь.

Сандалии на ногах Рейвена не могли уберечь кожу от раскаленной пустыни, которая жадно обволакивала ступни. Опровергая большинство заблуждений, Харт в облике человека прекрасно чувствовал температуру, если она не была настолько высокой, как, например, кипящее масло. Защитная чешуя не стремилась покрывать кожу, едва Харт заносил руку над пламенем свечи, поэтому, когда он, Косэй и Сфинкс приблизились к реке, полицейский с удовольствием зашел в воду по колено.

- Нечего бултыхаться! – немедленно заявил Косэй. – Пей зелье и будем сражаться. Если победа будет за мной, ты отдаешь мне могильник, где сражаются птицы и свиньи. Если побеждаешь ты, то я отдаю тебе Кайтану.

- Не Кайтану, а Лилит, - поправил его Рейвен. Красноволосый тут же нахмурился, а затем нехотя кивнул. Он понадеялся, что Харт прослушает условия поединка, но чертов дракон оказался внимательнее, чем того хотелось.

- Сфинкс будет следить за боем и определит победителя, - добавил рыжий и так зыркнул на Сфинкса, что было ясно, что в случае победы Рейвена, зрение Сфинкса должно быть минус тысяча на оба глаза. Если же побеждать будет Косэй, то очи Льва будут ясными, как безоблачное небо.

Рейвен избавился от одежды и, придерживая вокруг бедер ткань, залпом выпил непонятную жидкость. Проглотив зелье, он запоздало подумал, а выдержит ли ту боль, которую повлечет за собой применение этого опасного напитка. Сначала ничего не происходило, и Рейвен уже решил было, что они отправятся домой ни с чем, как внезапно мучительная боль захлестнула все его тело. Такого Харт еще никогда не испытывал. Его словно разрывало изнутри, но при этом не хватало сил даже закричать. Но прежде чем мужчина успел понять, что происходит, началась трансформация. Косэй и Сфинкс едва успели отойти в сторону, когда дракон расправил огромные крылья и хлопнул ими, желая почувствовать под ними воздух. Увидев полученный результат, Косэй довольно осклабился. Огромный черный ящер, покрытый прочной шкурой, с высоты своего роста взирал на своего противника янтарно-медными глазами.

- Это будет... забавно, - произнес Косэй и в тот же миг обратился в огненную птицу. Сфинкс отступил еще дальше. Из всех возможных оружий, больше всего он боялся огня, а теперь ему предстояло наблюдать за сражением столь опасных существ. От волнения сердце Сфинкса забилось чуть быстрее обычного. Сейчас ему было плевать, кто из его друзей победит, главное, чтобы никто из них не пострадал.

Феникс первым взмыл в воздух, и Рейвен сразу понял, что эта «пташка» заметно превосходит его в скорости. Птица перемещалась так стремительно, что за ней трудно было уследить. Впрочем, Косэй собирался сражаться, а не бегать наперегонки, поэтому Рейвен не волновался. Он знал, что пламя не причинит ему вреда, однако мысль о том, что поединок окончится ничьей все чаще посещала его. Пока феникс кружил в небе, Рейвен лениво расправил крылья, пошевелил хвостом, привыкая к своей новой форме, а затем взмыл в воздух. Песчаный лев стоял внизу, с любопытством глядя на своих друзей. Он тоже мог создать себе крылья, но пока хотел насладиться зрелищем издалека. Харт едва успел пролететь несколько метров, как Косэй, словно коршун резко спикировал на него, пытаясь спалить своими крыльями. То, что для кого-то закончилось бы горсткой пепла, для Рейвена стало чем-то настолько приятным, что он от удовольствия закрыл глаза. Тепло пламени приятно щекотнуло шкуру, после чего Косэй отлетел в сторону, ожидая результата.

«Что за...» - с досадой подумал Косэй, заметив, что его противник не то, что не пострадал, напротив, выглядит довольным. В свою очередь, Рейвен пока атаковать не спешил. Он прикидывал, насколько сильно отличается пламя дракона от пламени феникса. Сделав вдох, дракон пролетел мимо своего противника, сначала попробовав оцарапать птицу крылом. Но оно с легкостью прошло сквозь огненные перья, ничуть не навредив. Косэй заметил, что чешуя на горле Рейвена начала светиться, и он с легкостью уклонился от его пламенного дыхания. Но уже через миг пожалел о своем решении. Надо было посмотреть, насколько пламя дракона опасно? Во второй раз Косэй уже не уклонялся.

Сидя внизу, Сфинкс растерянно наблюдал за столь бессмысленным сражением. Когда атаковал Косэй, то Рейвену от этого не становилось ни холодно, ни жарко, а когда феникс попадал под поток пламени, то внезапно раздувался, отчего напоминал нахохлившуюся птицу. Косэй поглощал пламя, увеличивался в размерах, затем снова сдувался, точно голубь, получивший категорический отказ от понравившейся самки. В результате этого бестолкового поединка сгорела часть деревьев, песок поблизости обратился в стекло, а Сфинксу пришлось зайти по шею в реку, чтобы было не так жарко. Заметив, что песчаный лев спасается в воде, дракону пришла на ум гениальная идея. Он подловил момент, когда Феникс пролетит точно под ним и приземлился ему прямо на спину. Разумеется, такого веса Косэй удержать не мог, и оба рухнули в воду. Косэй вынырнул на поверхность уже в облике человека. Громко кашляя, он поплыл к берегу, уже решив, что проиграл Лилит. Злой и раздосадованный от такого грязного боя, Косэй не сразу заметил, что вместо драконьей головы на поверхности оказалась голова Рейвена. Недолго думая, Феникс подплыл к нему и, выхватив кинжал, прижал его к горлу полицейского.

- Злые птицы и подлые свиньи из твоего могильника принадлежат мне! – торжествующе воскликнул он и весело осклабился.

- Да пошел ты! – досаду Рейвена не мог не заметить только слепой. И почему его силы закончились именно тогда, когда он практически победил. Вместо того, чтобы полчаса надувать феникса своим дыханием, словно воздушный шарик, можно было сразу додуматься опрокинуть его в реку. Но, как известно, умная мысля приходит опосля.

- Ты должен мне злых птиц! Ты проиграл! – хорошее настроение Косэя разрасталось так же стремительно, как и его самомнение. Он победил такую зверюгу, сам, без всякой помощи. Необязательно же сообщать Нефертари и Акане, что зверюга уже обратилась в человека и злобно плыла к берегу, когда ее настиг гнев великой Огненной Птицы.

- Учись, львиная морда! Учись, пока великий Косэй жив! – довольно воскликнул Рыжий, выходя на берег. Он выжал красную мочалку своих волос и с улыбкой огляделся по сторонам. – Хороший бой получился! Мне понравилось.

Рейвен молчал. Не проронив ни слова, он набросил на себя одежду и первым направился в сторону города. Косэй бросился за ним.

- Что ты злишься? Это честь сражаться против меня и проиграть!

- Ты напал на меня, когда я был человеком. Не вижу никакой чести.

- А ты сбросил меня в воду, лживый крокодил! – немедленно разозлился Косэй. – Я не толкал тебя в воду! Скажи спасибо, что я не утопил тебя прямо там.

- Пожалуйста, - огрызнулся Харт. Настроение было препоганым. Но внезапно он остановился и, посмотрев на Косэя, произнес:

- Но это чертовски хорошо, что зелье работает. Молодец, что додумался.

Красноволосый лишь фыркнул. Он не нуждался в похвале какого-то там дракона, так как сам знал, что молодец. Он обернулся на Сфинкса, заметив, что лев наконец принял форму человека и теперь едва заметно улыбался.

- А ты-то чего такой довольный? Теперь я буду сражаться на стороне птиц в том могильнике, и твоя помощь мне не нужна.

- Лицемерные свиньи колосятся в высоких пирамидах мироздания.

- Я разрушу их пирамиды до основания! – с азартом воскликнул Косэй. – А ты, крокодил, ты когда-либо побеждал лицемерных свиней в могильнике?

Рейвен закатил глаза, решив не участвовать в этой дискуссии. Но ему этого не удалось. Косэй немедленно оказался рядом и толкнул его в плечо, желая обсудить кровожадный конфликт, созданный в дурацком мобильном приложении. На миг Харт посмотрел на «грозу Египта», как на малого ребенка. Косэй словно забыл о предстоящем испытании его воинов и не хотел говорить ни о чем, кроме злых птиц. Он интересовался, как они выглядят, что делают, и как быстро гибнут свиньи. Рейвен уже готов был взвыть, благо, вскоре уже показался дом Косэя, и Харт бросился к нему бегом.

- Э, стоять! – заорал Рыжий, помчавшись следом за полицейским. – Как ломать пирамиды свиней?

Красноволосый нагнал Рейвена на пороге своего дома. Харт затормозил так резко, что Феникс налетел на него и грубо выругался. В тот же миг он понял, что заставило американца остановиться. В дверях стояли Нахти, Имандес, Всевидящий и Роса. Улыбка мигом исчезла с губ Косэя, но вот он взял себя в руки и весело осклабился.

- Какие гости, - произнес он, скользнув взглядом по уродливым лицам стариков. К его досаде Всевидящий по-прежнему находился в своем «другом» состоянии, поэтому ничего хорошего ждать не приходилось. Затем Косэй заметил взволнованное лицо Росы.

- Здравствуй, дитя мое, - мягко поприветствовал его Нахти и, пройдя мимо Рейвена, коснулся своей безобразной рукой щеки Рыжего. – Я уже думал, что не застану тебя. Смотрю, все белокожие рабы тоже собрались здесь.

- Да, мы решили порадовать их, чтобы они лучше сражались, - как можно более беспечно ответил Косэй. Однако внутренне он напрягся. – Чем я заслужил подобную честь сразу видеть в моем доме трех лучших оракулов?

- Разве нужно заслуживать визит отца к сыну? – ласково спросил Нахти. – Раз ты вернулся, может, пригласишь нас в дом утолить жажду.

- Конечно! Как раз намеревался это сделать! – ухмыльнулся Косэй и жестом указал гостям на свободную софу. Затем он кивнул рабыне, давая знак, чтобы та подала вино.

- Как чувствует себя Акана? – спросил Имандес, искривив в улыбке свои уродливые черные губы.

- Превосходно, - ответил Косэй, настораживаясь еще больше.

- Что же... Отчего же она не навещает отца? И не желает ждать его в собственном доме?

Красноволосый с минуту молчал, подыскивая толковый ответ, но внезапно раздался голос той, о ком сейчас шел этот разговор.

- Мне больно видеть отца в тяжелом состоянии. Насколько мне известно, он еще не восстановился и даже не пришел в себя, - Акана стояла в дверях, скрестив руки на груди, и внимательно смотрела на Имандеса. – Здесь же я чувствую себя счастливой и слежу за тренировками своего раба. Его обучают рабы Косэя и Нефертари, и я не позволяю ему отлынивать.

- Мудрое решение, - усмехнулся Имандес. – Значит, все белокожие рабы отправляются в пирамиду Достойных? Это очень интересно. Очень. Все точно так, как в моем сне.

Услышав эти слова, Косэй переменился в лице.

- И о чем же ваш сон, уважаемый? – спросил он нарочито весело.

- Думаю, это просто сон. Не пророчество, - бархатистым голосом ответил Имандес. – Но пришли мы сюда не для того, чтобы говорить о снах и разных домыслах. Дело в том, что одна из рабынь сообщила нам, что Роса была в вашем доме и лечила ваших рабов. Это было запрещено, так как ее силы нужны были пострадавшим куда более серьезно. Это не жестокость или, упаси Ра, заговор, а печальная необходимость.

Косэй бросил взгляд на обеспокоенную Росу, но, вспомнив, что на данный момент она неприкосновенна, удивленно произнес:

- Рейв, ты припоминаешь, чтобы тебя лечила Роса?

Харт отрицательно покачал головой.

- Проклятье, и я не помню. Обычно этих лекарей никогда не запоминаешь. Таскаются под ногами и все.

- К тому же, - теперь заговорил уже Всевидящий. – Один из моих помощников после визита в ваш дом так и не вернулся.

- Не вернулся? Странно, я его не задерживал, – на лице Косэя снова появилось удивление. Он помнил того заикающегося раба, который говорил, что умеет только делать перевязки. Чтобы он не разболтал ничего лишнего по поводы Кайтаны и Ильнеса, Феникс убил его. Тело несчастного было подано на ужин, что-то доел песчаный лев, а кости Косэй уже «интегрировал» в спинку и подлокотники нового кресла.

- Действительно, странно, - ледяным тоном произнес Всевидящий. – Сны, которые я вижу каждую ночь, тоже странные. Я чувствую присутствие в городе некоего создания, которого в городе быть не должно. Оно захватило тело местного жителя и укрывается в нем, отчего я не могу его отыскать.

Теперь уже насторожилась Акана. Она решила, что речь идет об Ин-теп, но то, что Всевидящий говорит об этом так открыто, казалось странным. Обычно оракулы предпочитали действовать, не посвящая никого в подробности своих планов.

- И что такого в этом существе? – равнодушно поинтересовался Косэй, отпив вина из своей чаши.

- Оно крепнет, - произнес старик. – Если ты что-то об этом знаешь, мальчик, я советую тебе сказать, иначе, если я увижу тебя в своем сне, я буду вынужден уничтожить тебя, как предателя.

- Предателя? – Косэй удивленно вскинул брови. – Посмотри на меня, Великий! Я хочу жить в своем роскошном доме, потрошить рабов и делать из них мебель. Какой смысл мне укрывать какое-то существо, которое «крепнет»? Прочти мои мысли, я ничего не знаю.

- Прочту, - сухо сказал старик. – Но пока я верю тебе. Никто из вас ничего не знает. Стены дома не лгут. Они не видели того, кого я ищу.

С этими словами он поднялся и направился к выходу. Обернувшись у дверей, он внезапно произнес:

- А ты останься здесь, Роса. Возможно, в доме еще есть раненые, и им нужна твоя помощь.

Его губы тронула холодная бездушная улыбка, и в тот же миг оракул исчез. Взволнованная рабыня нервно огляделась по сторонам. Меньше всего ей хотелось сейчас оставаться в доме Косэя. Она поняла, что Всевидящий все знает, и как только она перестанет быть неприкосновенной, то немедленно погибнет. Поняли это и те, кому она помогала.

Нахти поднялся с софы и тоже, молча, направился к выходу. Он исчез, не прощаясь. То, что Всевидящий стремился найти, в этом доме не ощущалось. То был не Ин-теп, а кое-что, куда более опасное, чем этот свирепый, хоть и довольно предсказуемый демон. Единственный, кто не торопился уходить, оставался Имандес. Когда оба оракула исчезли, на его лице на секунду промелькнул страх. Казалось, он забыл о своем бессмертии и теперь воспринимал окружающих, точно диких зверей, готовых в любую минуту его разорвать.

- Я знаю, что это кто-то из вас, - прошамкал он своим уродливым ртом. – Знаю, что кто-то из обитателей этого дома натравил на меня шакалов Анубиса. И я найду это хитрое ничтожество. Вот увидите, найду и прикончу.

Только сейчас Косэй заметил глубокие кровавые полосы, на миг выглянувшие из горлового выреза одежды старика, когда он пошевелился. Затем тело оракула растворилось в воздухе.

- Что за шакалы? – рыжий внимательно посмотрел на Акану, решив, что это ее рук дело, но девушка молча отрицательно покачала головой. Затем он обратился к Харту:

– Ты что-то об этом знаешь?

- Я с трудом знаю, что такое Анубис, - ответил Рейвен и бросил взгляд на Сфинкса. Теперь воин вновь принял человеческое обличье и задумчиво склонил голову на бок.

- Лев чует скорпионов, колосящихся в темноте, - тихо произнес он. – Но не боится их.

- Каких, к хвостам свинячьим, скорпионов? – разозлился Косэй. – Я привык к твоей манере разговаривать, но сейчас даже я не понимаю, что ты имеешь ввиду.

- Черви и скорпионы служат холодным землям.

Сфинкс пристально посмотрел на Рейвена, надеясь, что тот его услышит, но эти слова оказались такими же непонятными для восприятия Харта. На какое-то время в комнате воцарилось молчание. Каждый думал о том, как правильно трактовать слова Сфинкса, не догадываясь о том, что единственный, кто смог бы понять истинное значение сказанного, это Эрик Фостер. Хоть его тень давно не давала о себе знать, наемник постоянно ощущал Ее присутствие рядом с собой. Он пытался привыкнуть к Ее внимательному взгляду, но все равно вздрагивал, когда ощущал прохладное прикосновение к своей коже. Но, быть может, это всего лишь ветер, который мурашками рассыпался по телу, заставляя задерживать дыхание.

Ближе к вечеру в дом Косэя вновь пришел Ингемар. Часть своих спутников он застал за изучением плана пирамиды. Эрик делал снимки на мобильный телефон, за которым успел сходить после полудня, и теперь внимательно рассматривал получившиеся фотографии. Рядом с ним стоял удивленный Сфинкс, с любопытством заглядывая ему через плечо. Лесков, уже сфотографировав чертеж, как раз разговаривал с Косэем по поводу того, что можно брать с собой в пирамиду.

- Да хоть саркофаг бери, главное, наверх вылезти, - отмахнулся от него красноволосый.

- А я могу взять с собой яблоки?

Этот вопрос вызвал веселые смешки.

- На кой черт тебе яблоки, Лесков? – не удержался от комментария Рейвен. – В дракона ты все равно не сможешь обратиться, застрянешь, так что запечь пирог у тебя вряд ли получится.

- Или ты собираешься накормить ими «охотников», чтобы они были заняты своим кишечником и не думали о тебе? – хохотнул Фостер.

- Он собирается активировать ими ловушки, - внезапно произнес Ильнес. – Я собираюсь делать то же самое, только стрелами.

- Яблоки больше и тяжелее, - ответил Дмитрий. – Вероятность, что механизм среагирует на более значительный объект, намного больше.

- Вы забываете, что в пирамиде существуют законы магии, а не физики, - произнес Ларсен, обведя взглядом присутствующих. Он заметил, как Рейвен переменился в лице, и решил поговорить с ним сразу же, как только они останутся наедине. Нельзя было позволить их недопониманию превратиться во вражду. Блондин приблизился к Нефертари и поцеловал ее запястье в знак приветствия, затем хотел было направиться к Росе, но девушка спрятала руку за спину, и капитан понял, что она не желает, чтобы ее касались. Увидев Ларсена, Эрик Фостер весело осклабился.

- Привет, привет, - пропел он. – Мы как раз изучаем, как не сдохнуть в расставленной ловушке. Лесков собирается вооружиться яблоками. А что будешь делать ты?

- Использовать телекинез. Я считаю, что в данном случае, это самый подходящий вариант. Нахти рассказал мне о том, какими бывают здешние ловушки. Полагаю, мне удастся с ними справиться, и я готов помочь всем присутствующим в этом комнате.

С этими словами Ингемар многозначительно посмотрел на Рейвена, но Харт сделал вид, что не замечает его взгляда.

Вскоре в комнате появились Лилит и Акана. Девушки отдыхали у водоема, поэтому пропустили часть собрания. Бурные обсуждения предстоящего испытания только нервировали ведьму. Каждый предлагал свой способ пройти пирамиду, однако Лилит понимала, что скорее всего они окажутся наедине с опасностью. Нельзя рассчитывать ни на кого, кроме себя. Она не могла полагаться на Рейвена или на Эрика, которые в теории должны примчаться к ней и спасать. И уж тем более не могла рассчитывать на более уязвимых Дмитрия и Ильнеса. Казалось, только Ингемар мог чувствовать себя более менее уверенно, обладая своими телекинетическими способностями, но после всего случившегося графиня была откровенно зла на него. Она чувствовала, какое напряжение витает между Хартом и Ларсеном и мысленно проклинала последнего за его поведение.

Во время очередной дискуссии Эрик неспешно приблизился к Росе и с улыбкой произнес:

- Ядовитая, верно?

- Не то слово, - ответила девушка, на всякий случай чуть отстранившись.

- А ты знаешь свойства собственного яда? – продолжал Фостер, одарив девушку очередной улыбкой.

- Я – знахарь, конечно же я разбираюсь в таких вещах. Мой яд убивает сразу, если дотронуться до моей кожи.

- А если его выпить, например, разбавив в воде.

- Поверь мне, лучше этого не делать. Смерть будет страшной.

- И какой он? Горький? Сладкий?

Роса с удивлением посмотрела на Эрика. Затем она провела пальцем по своей коже, собирая капли, и попробовала яд на вкус.

- Словно родниковая вода, - ответила девушка и затем спросила уже напрямую, – чего тебе нужно?

Наемник пожал плечами.

- Ничего особенного. Хочу, чтобы ты угостила меня. Смотрю, у тебя его много. Подари мне пару капель. В честь знакомства. Что тебе стоит?

«И впрямь ничего» - подумала египтянка. Она достала маленький пузырек и принялась собирать в него яд. Затем, закрыв емкость, она ополоснула ее в воде и протянула Эрику.

- Не пей на голодный желудок, - с насмешкой сказала она. – Надеюсь, в пирамиде пригодится.

- Конечно, пригодится, - задумчиво ответил Фостер, пряча яд. – А что насчет противоядия?

- Забавно, что ты задал этот вопрос только после того, как получил яд. Его не существует. Что? Испугался?

- Напротив. Я очень рад это слышать. Спасибо, красавица. С меня должок.

С этими словами Фостер неспешно вернулся к столу и вновь посмотрел на чертеж. Казалось, еще немного, и он будет представлять его с закрытыми глазами.

Ближе к вечеру Ингемару все-таки удалось оказаться с Хартом наедине. Так получилось, что он направлялся домой, а Рейвен как раз сидел в саду, желая немного подумать над тем, как лучше всего действовать в пирамиде. Восклицания его спутников постоянно отвлекали и сбивали с толку. В конце-концов, их поведение будет разительно отличаться, потому что у каждого свои способности.

Оглядевшись по сторонам, капитан направился к полицейскому. Он понимал, что однажды этот разговор должен был состояться. Слишком многое уже было пройдено и, быть может, еще столько же предстояло пройти, чтобы позволить случившемуся перерасти в настоящую вражду. Ингемар предполагал, что его случайный перепих с Нефертари может выйти ему боком, но когда Рейвен начал игнорировать капитана, стало ясно, что пора что-то предпринимать. Например, поговорить с принципиальным собственником с глазу на глаз.

Ингемар решил перехватить парня прежде, чем тот попытается от него удрать. И, как нарочно, Рейвен сидел именно на той скамейке, где недавно так самозабвенно целовался с Лилит. Это воспоминание неприятно укололо капитана. Что бы он ни делал, графиня каким-то образом оказывалась в объятиях всех, кроме него, будто француженка была вампиром, а он – связкой чеснока. Ведьма умудрялась очаровываться всеми извергами, которые попадались им на пути, и с этим капитан уже готов был смириться, однако когда в этом списке появился Рейвен, у Ингемара случился крах мировоззрения. Чем этот салага успел ее покорить? Тем, что огрызался ей? Или тем, что он мог обращаться в дракона? Ну конечно же... Лилит интереснее было соблазнить мифическое существо в обличье человека, нежели обычного человека, пусть и с астероида. У Ингемара не было огненных крыльев, толпы фанатов в виде разлагающихся зомби или чешуйчатого хвоста, но он искренне старался получить расположение графини. Быть может, не всегда верным путем, ведь он, Ингемар, привык общаться с обычными женщинами, которым дарят на свидании букет цветов, а не охапку отрубленных голов... А этот салага тоже хорош. Обозлился за Нефертари, хотя сам закрутил интрижку с Лилит, зная, что она нравится капитану. Здесь его «моногамия» почему-то не действовала.

«Только наберись терпения. Он молод, еще и со старыми моральными ценностями... Говори с ним, как с парнишкой, который решил угнать отцовский космический корабль, чтобы прокатить на нем девиц», - Ингемар попытался настроиться на общение, но, увидев, как Рейвен изменился в лице при виде него, заметно помрачнел. Полицейский, не проронив ни слова, хотел было побыстрее пройти мимо, чтобы скрыться в доме, как Ингемар окликнул его.

- Рейв, поговорить надо... Надоело шарахаться друг друга, будто прыщавые подростки.

Полицейский замер и выжидающе посмотрел на капитана. От этого взгляда из головы Ингемара мысли разбежались быстрее, чем тараканы, попавшие под луч фонаря.

«Так, ладно, я старше... Надо попытаться объясниться. Только что сказать? Прости, что трахнул твою госпожу? Но не жену ведь!!! Проклятье! Идиотский старый мир. Как вы жили вообще со своими устоями???»

- Во-первых, я рад, что с тобой все в порядке. Твой бой заставил меня понервничать...

Рейвен хранил молчание, и капитан продолжил:

- Во-вторых, то, что случилось между мной и Нефертари...

- Не продолжай. Мне плевать, - ответил Рейвен и направился было к дому, но натолкнулся на невидимую стену.

- Я не буду за тобой бегать, парень. Сначала послушай, а потом уже решай, что с этим делать. Лады? – капитан мысленно усмехнулся, заметив, как полицейский прижался спиной к телекинетическому барьеру, точно к стене, и скрестил руки на груди.

«Да уж... Твоя поза очень располагает к общению...»

- То, что случилось, - продолжил Ларсен, - не означает, что я хотел тебя зацепить. Я вообще был настолько пьян, кстати, благодаря тебе, родимому, что даже не сразу чухнул, что ей от меня надо. Нефертари твоей. Решил, что она хочет поговорить об Эрби. Я подставлялся за эту девочку, и раз твоей барышне вдруг втрескалось в голову трахнуться со мной, я счел неразумным бесить ее своим отказом. То, что это зацепит тебя лично, я предполагал лишь смутно, ибо ты не хрена не успел влюбиться, и не бреши мне, что сейчас страдаешь от разбитого сердца. Я всего лишь задел твое самолюбие. Да, именно твое самолюбие. И не отрицай – это сейчас написано неоновыми буквами на твоем лице.

Харт мрачно взирал на своего собеседника, но перебивать его не торопился.

«Хотя бы слушает. Уже успех!» - успокоил себя Ингемар, желая подстегнуть себя к тому, чтобы говорить дальше.

- В моем мире моногамия изжила себя так же, как пейджеры в вашем времени. Люди сами решают с кем, когда и в какой позе, потому что нет смысла пытаться удержать голодного от тарелки с сочным куском мяса. Люди, как ни крути, животные. И полигамия, и гомосексуализм, и много чего еще является нормальным в природе. В вашем времени все развлекались на стороне, а дома клялись, что все это время находились на работе или молились вашему богу. Мой мир честнее.

- Тогда почему ты оправдываешься, если считаешь, что прав? – американец вскинул бровь.

- Я не оправдываюсь, Рейв. Я уже вырос из того возраста, когда надо оправдываться. Я пытаюсь объясниться. Наши взгляды диаметрально противоположные, но не надо быть великим оракулом, чтобы понять, что я тебя зацепил. Однако я хочу, чтобы между нами не было недомолвок.

- Отлично. Их нет. Ты – долбаный мудила. Теперь сними барьер.

Ларсен мысленно выругался. Ну и зачем он сейчас распинался перед этим мальчишкой? Чтобы узнать, что он – долбаный мудила? Ему это уже сообщали неоднократно, но обычно разъяренные девицы, которые случайно встречались ему после уже однажды проведенной ночи вместе.

- Я что хочу сказать, парень: надо двигаться дальше, потому что если нас зашвырнет в очередной котел с дерьмом, я хочу быть уверен, что все наши разборки останутся здесь.

- Ларсен, - Харт заговорил чуть тише, и даже вроде бы примирительным тоном. – Я искренне надеюсь, что в следующий раз меня занесет в мою собственную квартиру, и судьба избавит меня от сомнительного удовольствия лицезреть твою рожу до конца жизни. Как ты живешь в своем будущем, мне до фонаря. Можешь хоть козлов трахать, но освободи меня от необходимости слушать весь этот маразм.

- Пока что именно меня в данный момент трахает козел! – терпение Ларсена подошло к концу. – Я пытался быть вежливым, терпеливым, заботливым, но ты ни хрена меня не слышишь. И если на то пошло, салага, не ты ли мутил воду сначала с нашей замужней недотрогой тире огненным духом, затем решил насладиться бонусами рабства у Нефертари, а потом залез под юбку к той, с кем я тебя в дурном сне представить не мог? Ты прекрасно знал, как я отношусь к Лилит, но тебя это не остановило. Я ни хрена не поверю, что ты окрутил ее за пару дней, ибо графиня не из тех женщин. Когда у вас это началось? На корабле? Или раньше??

Харт завис. Шутка Лилит внезапно сыграла ему плохую службу. Если в минуту поцелуя с графиней самолюбие инспектора воспрянуло, точно феникс из пепла, то сейчас Рейвен никак не готов был услышать это обвинение в свой адрес. Он приоткрыл губы, желая что-то сказать, но застыл молча. Сказать, что тот поцелуй – был трюком великого фокусника Лилит Копперфильда язык не поворачивался, но и вранье, будто он совращает графиню с первого дня их знакомства, вообще казалось сущим бредом.

«Что? Сказать нечего, салага!» - нахмурился капитан, а вслух продолжил.

- Полагаю, мы квиты, да, Рейв? Но если тебе так хочется, можешь вмазать мне по роже, чтобы лучше спалось по ночам. Хотя Лилит, наверное, из тех женщин, кто спать не дает.

- Ты – редкостный идиот, Ларсен. И в твоей космической армии, видимо, такие же идиоты, раз тебя признали полковником. Видеть дальше собственного члена? Не, не слышали! Носишься со своей погремушкой, как пятнадцатилетний подросток... Оксана, Эрби, Нефертари... На скорость что ли работаешь? Так может сразу с крайнего дома начать, чтобы всех охватить? Сколько у нас еще знакомых баб осталось? Кайтана? Алоли? Короче, убери барьер, иначе я действительно воспользуюсь твоим любезным предложением и разобью тебе нос.

Через миг они все-таки сцепились. Капитан попытался было приструнить бывшего друга, и тот ударил его по лицу. Нос взорвался болью, и хлынула кровь, вот только на одном ударе Рейвен не остановился. Когда второй удар прилетел в разбитый нос капитана, Ларсен понял, что надо защищаться. К своей досаде, в этот раз Харта оказалось чуть сложнее угомонить, чем в прошлый раз. Тренировки со Сфинксом сделали свое дело – полицейский стал быстрее. Телекинез капитан решил не применять – не хотелось пользоваться преимуществом, но вмазать Рейвену в челюсть кулаком было святым делом.

В какой-то миг Рейвен обнаружил себя, подмятым под своего противника, и вырваться он уже не мог.

- Все, хватит! – рявкнул на него капитан. – Мы оба перегнули палку. Хочешь, чтобы я извинился первым? Хорошо! Я старше тебя, я справлюсь. Извини! Извини, что связался с твоей женщиной. Я не знал, что она твоя, я был до очумелого пьян и боялся за Эрби.

Рейвен дернулся, пытаясь вырваться, но Ингемар был сильнее. Гребаный капитан опять победил, но в этот раз еще более унизительно – уложив на обе лопатки. Но его извинения подействовали. Харт перестал рыпаться и тяжело вздохнул. Рот был полон крови, голова звенела как долбаный колокол, а скула надулась, точно собиралась лопнуть. Рейв сглотнул вязкую слюну и тихо произнес:

- Ни хрена я не спал с Лилит. Мы поцеловались, чтобы разозлить тебя. Что, полигамный хер, не понравилось?

- Не очень, - капитан все еще держал Рейвена, но полицейский уже не пытался вырваться и ударить. На миг американец зажмурился, а затем усмехнулся.

– Чего ты ржешь? – спросил Ларсен.

- От идиотизма происходящего... Скоро и так сдохнем, а мы еще деремся.

- Да уж... Идиотизма и впрямь хватает.

Капитан осторожно отпустил сначала одну руку Рейва, затем вторую, и потом уже слез с него. Оба мужчины поднялись, сплевывая кровь и вытирая лицо тыльной стороной ладони. Затем оба начали методично отряхиваться от травы.

- В любом случае, я буду помогать тебе в пирамиде, как и прежде, - произнес капитан. Рейвен промолчал. Не проронив ни слова, он направился в дом, оставив Ингемара гадать, к чему приведет этот малоприятный разговор.

XXXVII

Пирамида Достойных. Часть первая

День состаривался, темнел и постепенно превращался в вечер. Яркой вспышкой закат полоснул небо, до крови вспарывая облака. Алые разводы запачкали лазурную поверхность настолько сильно, что пришлось закрашивать черной краской. Именно в этот миг Нахти объявил о начале испытания. Сегодня вокруг Пирамиды Достойных собрался весь город. Толпы людей стояли вдоль стен, с волнением ожидая появления воинов. Черные проемы, ведущие в пирамиду, зловеще всматривались в окружающих своими бездонными глазами. Казалось, что эта постройка – живой организм, который пробудился от долгой спячки и теперь жаждал насытиться свежей кровью. Эта пирамида пахла сыростью и смертью. Сотни воинов, старых и молодых, сложили головы в ее каменном брюхе. Пирамида забирала и сильных, и ловких, и умных. Египтяне верили, что только боги способны защитить воинов от гибели, поэтому считали, что в день испытания нужно делать ставку на того, за кого хочется молиться.

В этот раз город встречал своих воинов гробовым молчанием. Сорок два человека должны будут войти в Пирамиду Достойных и подняться на ее вершину. Как только первый воин подставит лицо ночному небу, солнце взойдет во второй раз за сутки, и ночь обратится в день. Ра согреет первого победителя и вселит надежду в остальных.

- Да родятся на свет Достойные! – воскликнул Нахти и вскинул руки к небу, словно желал почувствовать гнетущую тишину города. Один за другим воины шли по дороге, ведущей к пирамиде. Никто из них не чувствовал воодушевления, никто не предвкушал громкой победы или великой славы. Город не увидит, как храбро сражался воин, и вряд ли вспомнит о нем, когда тот не выберется на поверхность. Город помнил только Достойных. Именно о них слагались все песни.

Когда каждый воин занял место напротив предназначенного для него входа в пирамиду, губы Нахти искривила уродливая улыбка.

- Да пребудут с вами боги, - произнес он, и его слова эхом прокатились в шепоте горожан.

- Да пребудут с вами боги! Да пребудут с вами боги! – твердили люди, как зачарованные, и воины почувствовали, насколько у пирамиды холодное дыхание. Из нее тянуло чем-то потусторонним, чем-то настолько пронизывающим, что не могло быть естественным.

Раздался удар в гонг, и воины направились вовнутрь. Едва они переступили порог, выходы из пирамиды исчезли. Идеально гладкие стены без намека на выступы безразлично смотрели на оглядывающихся бойцов. Камни поглотили своих жертв и теперь не собирались их выпускать. Выход остался только один, такой же далекий, как небо над онемевшем городом.

Оказавшись в темноте, Лилит почувствовала, как бешено стучит ее сердце. Графине казалось, что она погребена заживо, и этот проклятый склеп наслаждается ее страхом. Не удержавшись, Лилит коснулась того места, где еще минуту назад была дверь, после чего, наколдовав «черный свет», осторожно направилась вперед.

Когда дверь закрылась за спиной Дмитрия, он первым делом посмотрел на наручные часы. Стрелка указывала на полночь. Для начала Лесков решил определить, как часто здесь передвигаются стены. Если промежутки времени окажутся одинаковыми, это несколько упростит задачу, и не придется гадать, когда случится следующее перемещение. Сделав пару шагов, Лесков замер. Кожаные сандалии шлепали, издавая характерный звук, который в гробовой тишине пирамиды звучал едва ли не как раскат грома. Избавившись от обуви, Дмитрий почувствовал себя чуть увереннее. Здесь темно, как в могиле, поэтому у него было хотя бы преимущество ночного зрения.

Рейвен Харт, напротив, двигаться с места не торопился. Он медленно опустился на колени, словно боялся кого-то спугнуть, после чего осторожно коснулся ладонью пола. Чувствуя под пальцами шероховатую каменную поверхность, полицейский закрыл глаза, пытаясь слиться с пирамидой, почувствовать ее энергетику, стать ее частью. Вначале ничего не происходило, но вот запах сырости внезапно усилился, и к нему добавилась вонь разлагающейся плоти. Где-то копошились крысы, и их отвратительный писк рассыпался в сознании Рейвена дрожью по коже. Мертвецов из этой пирамиды не уносили. Их скрывали лишь внешне, и сейчас полицейский мог повернуть голову и увидеть полуистлевшее тело прямо рядом с собой. Этого несчастного убил кто-то из воинов, кто-то, кому он доверял.

Эрик, как и Лесков, бросил взгляд на часы, засекая время. Несколько секунд он стоял, прислушиваясь к тишине, которая облепила его, словно грязь, и от которой чертовски хотелось отряхнуться. Его рука автоматически легла на рукоять пистолета, и мужчина откровенно пожалел, что у него нет глушителя. Выстрел в этом склепе прогремит так, что привлечет к источнику всю нечисть этого «реалити-шоу». Тогда пальцы Эрика скользнули на рукоять ножа: куда тише и куда более неприятно. Впрочем, нужно пытаться идти вперед. Нужно заставить себя сдвинуться с места.

Впервые Ильнес чувствовал себя настолько неуверенно. Темнота слепила его, тишина оглушала, и только собственные шаги звучали непозволительно громко. Как и Дмитрий, эльф предпочел оставить обувь на том месте, где когда-то был дверной проем. Затем Ильнес снял лук с плеча и вложил в него стрелу. Он знал, что сможет определить местоположение противника, если услышит его. Главное, чтобы этим неосторожным человеком не оказался его союзник.

В отличие от остальных, капитан Ларсен полагался только на свои телекинетические способности. В темноте он был слеп, так же как Лилит и Ильнес, однако его дар вполне мог заменить ему зрение. В первую очередь, Ингемар решил во что бы то ни стало отыскать графиню. За себя он боялся куда меньше, чем за Лилит, и он готов был на все, чтобы уберечь ее от опасности. Скорее всего, все его спутники направятся в центр пирамиды, чтобы там встретиться друг с другом. Если они смогут оказаться вместе, то их шансы выжить резко возрастут.

Рейвен открыл глаза только тогда, когда услышал, что где-то вдалеке переместилась стена. Он бросил взгляд на часы и понял, что прошло пять минут. Тело мертвеца по-прежнему лежало в шести метрах от него и таращилось на него слепыми глазницами черепа. Полицейский поднялся на ноги и быстро направился вперед. Оракулы могли лгать, могли запутывать, могли наполнять пирамиду неистовым страхом, но стены были честны, словно озерная гладь. Стены помнили магические прикосновения безобразных колдунов, и сейчас Рейвен чувствовал себя удивительно спокойно. Он знал, что за поворотом будет гореть факел, а рядом будет стоять ведро с водой. Оставалось только решить, подставить ли человека, который пойдет следом, или позволить ему увидеть то, что скрывается в темноте.

Из них всех Роса оказалась первой, кто увидела «охотника». Она успела дойти до зажженного факела, который горел в противоположной стороне от того места, где сейчас находился Рейвен. Девушка решила не гасить свет и воспользоваться «любезным подарком» оракулов. Она медленно продвигалась вперед, держа в дрожащей руке горящий факел. Роса прекрасно понимала, что свет может приманить к ней противников, но еще больше она боялась не увидеть их. Египтянка вздрогнула, когда услышала царапающий звук у себя за спиной. Она резко обернулась, и в тот же миг увидела черные с золотистыми вкраплениями глаза существа, которого несколько месяцев подряд создавала своими собственными руками. Чудовище оскалилось и угрожающе зарычало.

- Боги... – выдохнула девушка. Ей никто не говорил, что именно этих тварей будут использовать в качестве охотников. Всевидящий утверждал, что в их крови содержится какое-то вещество, позволяющее пострадавшим воинам отращивать утраченные конечности. Но старик ни разу не обмолвился о том, что именно эти существа будут охотиться на Достойных.

Прежде, чем «охотник» успел напасть, Роса уменьшила его до размеров кошки, а затем метнула в чудовище нож. Однако, промахнулась. Существо бросилось наутек и вскоре скрылось в темноте. Несколько секунд египтянка вглядывалась во мрак, опасаясь, что тварь может вернуться и напасть со спины. Она никак не могла заставить себя сдвинуться с места, но вот где-то совсем рядом раздался звук смещающейся стены, и девушка бросилась в ту сторону...

Эрик применил свои способности делаться незначительным, как только увидел погашенный факел. Деревянная палка торчала из ведра, наполненного водой, ясно давая понять, что кто-то уже прошел той же дорогой. Кто-то, кто либо не нуждался в свете, либо предпочитал обходиться без него. Эрик огляделся по сторонам, прикидывая, куда дальше пошел его возможный противник.

«Хорошо бы, если этот ублюдок уже активировал одну из ловушек» - подумал Фостер. Он прошел достаточное расстояние, чтобы начать уже всерьез беспокоиться о механических убийцах этого проклятого склепа. Теперь Эрик двигался медленно, словно крался. Он знал, что из живых его мало, кто сможет заметить, и здешние капканы представляли для него куда большую опасность, нежели другие воины арены или «охотники».

Когда Фостер свернул в очередной коридор, то тут же отвернулся, чувствуя брезгливость. Его встретил лежащий на полу в луже крови убитый воин. Чей-то кинжал распорол ему живот от груди до паха, позволив внутренним органам мертвеца частично выскользнуть на пол. Эрик судорожно сглотнул и поспешил поскорее пройти мимо убитого. Он успел сделать всего несколько шагов, когда в коридоре появился какой-то мужчина. В тревоге озираясь по сторонам, он медленно шел навстречу Эрику, держась вдоль стены. По его движениям наемник понял, что в темноте этот тип не видит.

«Не коридор, а братская могила», - с досадой подумал Фостер, вытаскивая нож. О милосердии он даже и не думал. Прежде, чем несчастный успел понять, что произошло, лезвие вонзилось ему в горло, а затем Эрик аккуратно положил мужчину на пол, чтобы не создавать лишнего шума. Где-то совсем рядом переместилась стена, и Фостер направился туда. Если только что убитый им с легкостью прошел оставшуюся часть коридора, можно было не бояться. Вот только эта уверенность мигом испарилась, когда Эрик услышал глухое рычание. Огромная тварь, покрытая склизкой желтоватой чешуей, появилась прямо перед ним, и Фостер едва успел отпрянуть в сторону, чтобы чудовище не налетело на него. Прижавшись к стене, Эрик, бледный как полотно, наблюдал за тем, как тварь набросилась на мертвеца со вспоротым животом и принялась пожирать его плоть. Это чудовище Фостеру уже было знакомо. То, что тварь, отведав крови мертвеца, начала мутировать, не стало для него неожиданностью.

Вскоре раздался царапающий звук, и мимо Эрика проскочили еще две твари. Они стекались сюда, привлеченные запахом крови, и Фостер решил убираться отсюда, пока здесь не собрались все «охотники» этой чертовой пирамиды...

Большое зеленое яблоко прокатилось по полу и остановилось в центре коридора, словно желая дождаться того, кто его бросил. Несколько секунд Дмитрий не сводил с него глаз, а затем осторожно наступил на огромную каменную плиту. Мужчина чувствовал, как от волнения у него дрожат руки, а губы пересохли, но нужно было заставить себя двигаться дальше. Предыдущий коридор с трупом на стене, чье тело было насквозь пробито стрелами, не вдохновляло на опрометчивые поступки. Дмитрий успел сделать всего несколько шагов, когда услышал звук, напоминающий клацанье когтей по камням. Лесков попятился назад и завернул за угол, после чего снял с плеча лук. Проклятье, был бы пистолет, было бы куда проще.

То, что египтяне называли «охотником», показалось Дмитрию самым жутким и отвратительным из всего того, что он видел. Эти желтоватые твари чем-то напоминали ему «костяных», которые заполонили Петербург, но были куда омерзительнее.

Прижавшись к стене, Дмитрий вложил стрелу и замер, прислушиваясь, как тварь неспешно идет по коридору. Внушенное чувство страха внезапно заставило ее остановиться и замереть в нерешительности, однако убегать тварь даже и не думала. Чувство голода оказалось сильнее чувства самосохранения. Кровь, стекающая по стене из ран простреленного мертвеца, манила «охотника» полакомиться легкой добычей, и чудовище медленно двинулось вперед.

«Проклятье!» - в отчаянии подумал Дмитрий. Он слышал, как тварь приближается, но никак не мог заставить себя выглянуть из-за угла. Проклятый лук казался мужчине не лучше детской рогатки. Натянув тетиву, Лесков, затаив дыхание, ждал, когда тварь окажется совсем рядом, а затем шагнул из-за угла и выпустил стрелу. Он промахнулся.

Чудовище метнулось в сторону и, прижавшись к полу, хрипло зарычало. Вложить стрелу во второй раз Дмитрий уже не успел. «Охотник» бросился на него, и Лесков отчетливо увидел золотистые крапинки в бездне черных глаз существа. Мужчина почувствовал, как боль обожгла ему руку, когда острые когти глубоко вспороли кожу, а затем тварь отступила. Она легла на пол, не смея отвести глаз от янтарно-медных глаз Дмитрия.

- Проводишь меня до центра пирамиды, - хриплым голосом сказал Лесков, и тварь послушно поднялась с пола. Затем Дмитрий бросил взгляд на свою рану, с облегчением замечая, что чешуя уже покрыла порезы, препятствуя потери крови.

Ильнес в очередной раз выпустил стрелу, проверяя коридор на наличие ловушек. Стены не отреагировали на движущийся предмет, поэтому мужчина начал осторожно продвигаться вперед, используя лук, как посох. К темноте эльф уже более менее привык. Его острый слух позволял определять передвижение противников и благополучно с ними не сталкиваться. Сейчас Ильнес жаждал добраться только до центра пирамиды. Он не надеялся, что встретит своих спутников раньше, хотя в душе искренне желал этого. Их прежние конфликты под сводами пирамиды показались Ильнесу такими незначительными. Какая разница: эльфы, люди или драконы, когда за каждым углом подстерегает опасность. Хотя сейчас Ильнес осознал, что этой разницы нет и в мирное время. Властители мастерски натравливают одну расу на другую, зная, что таким образом удержатся на троне и пожнут золотой урожай, взращенный на чьей-то ненависти и распрях.

Ильнес уже миновал половину коридора и поднял с пола пущенную стрелу, как внезапно услышал легкий щелчок. Обычный человек никогда бы не различил этот звук, но для эльфа он был слишком заметен. В тот же миг Ильнес сорвался с места и бросился вперед. Для своего народа он был достаточно быстрым, однако не настолько, чтобы опередить ловушку. Железные стрелы возникли из неоткуда. Мужчина из последних сил достиг конца коридора, когда одна из стрел все-таки настигла свою жертву. Ильнес закричал от боли. Стрела вонзилась в его руку с такой силой, что отшвырнула эльфа к стене и буквально пригвоздила его к каменной поверхности. Затем из противоположной стены появилась еще одна стрела, которая вонзилась в руку Ильнеса чуть выше. Эльф невольно закрыл глаза, ожидая, что третья стрела поразит его в сердце, однако действие колдовства на этом закончилось. Открыв глаза, Ильнес понял, что его рука в двух местах прибита к стене. От боли у мужчины закружилась голова. Свободной рукой он ударил себя по щеке, пытаясь прийти в себя.

«Спокойно... Спокойно» - уговаривал он себя. Собравшись духом, Ильнес коснулся рукой ближайшей стрелы, обхватил ее и попытался вытащить. Но не тут-то было. Железо глубоко вошло в стену, не желая отпускать свою жертву. Стиснув зубы, чтобы не закричать от боли, Ильнес вновь попытался вырвать стрелу, но вскоре понял, что одному ему не выбраться.

Лилит плутала по коридорам, то и дело натыкаясь на погибших в ловушках. Она не была впечатлительной женщиной, но при виде убитых ей все же становилось не по себе. Где-то неподалеку сдвинулась стена, и графиня направилась туда. В тот же миг она увидела горящий факел, рядом с которым стояла молодая женщина. Услышав шаги, девушка обернулась и встретилась взглядом с Лилит.

- Я хочу выжить - сказала она, обратившись к графине. – Я не собираюсь сражаться с тобой здесь, поэтому давай разойдемся каждый в свою сторону.

Графиня не сводила с нее пристального взгляда. Она прекрасно помнила слова Косэя, что доверять здесь можно только своим спутникам. Милосердие могло стать роковым. Впервые Лилит оказалась в столь сложной ситуации. С первого взгляда на египтянку она поняла, что девушка встревожена, хотя и настроена довольно решительно. Наверняка, она тоже понимает, что может случится сражение, и готова к этому.

- Иди, - сухо произнесла графиня.

Девушка кивнула. Чуть помедлив, она спросила:

- Ты уже видела «охотников»?

- Только их следы...

- Я видела. Они убили моего брата. Четверо. Они появляются сразу же, как только передвигаются стены. Не ходи на звук и тогда выживешь.

«Хороший совет», - усмехнулась графиня. «Вот только он не учитывает, что передвижение стен означает выход».

Вскоре девушка скрылась за поворотом, а Лилит осторожно направилась дальше. То, что египтянка взяла с собой факел, было глупостью, и француженка уже мысленно похоронила ее. Свернув в очередной коридор, графиня услышала, как одна из стен вновь сместилась. Она пошла на звук и вскоре наткнулась на тупик. Прежде, чем ведьма успела среагировать, за ее спиной выросла стена. Графиня в отчаянии ударила по каменной поверхности, понимая, что попала в ловушку. Она оказалась замурована в каменном кубе. В тот же миг девушка услышала над собой хруст и подняла голову. Песок посыпался ей на лицо, потолок дрогнул и начал опускаться.

– Нет! – прошептала Лилит. Она поспешно наколдовала черную субстанцию, которая должна была поглотить возникшую за ее спиной стену. Однако маслянистая масса беспомощно соскользнула с камня на пол, словно дождевая вода стекает с поверхности зонта.

Потолок неумолимо опускался. Тогда графиня попробовала применить заклинание разрушения и выбить проклятую стену. Для этого ей пришлось бы затратить немало сил, но выбора у нее не оставалось. Раздался громкий треск, но каменная преграда не разрушилась. На ней появилась лишь глубокая трещина, напоминающая своей формой улыбку на уродливых губах оракулов. Графиня подняла голову и увидела потолок уже в нескольких сантиметрах от своего лица. Опустившись на колени, она наколдовала защитный купол, надеясь удержать потолок до тех пор, пока она успеет разрушить стену. О сохранении сил ведьма больше не думала. Она повторила заклинание разрушения. Стена вновь задрожала, но не рассыпалась. В тот же миг графиня почувствовала, как потолок давит на купол и тихо вскрикнула, когда барьер разлетелся. Бледная, как полотно, она в ужасе смотрела на опускающийся потолок. Еще одно заклинание разрушения сорвалось с ее губ, и снова безрезультатно. Графиня все еще пыталась бороться с паникой, но мыслям все сложнее было концентрироваться на колдовстве.

- Ну же! – закричала Лилит, пытаясь в очередной раз разрушить стену. Но внезапно что-то над головой снова хрустнуло. Графиня услышала неприятное жужжание и заметила, как потолок несколько раз дрогнул, пытаясь опуститься ниже, и внезапно замер. Судорожно сглотнув, Лилит вновь произнесла заклинание, разрушающее стену, и наконец она поддалась. С диким грохотом камни разлетелись во все стороны, образуя проем. Кашляя от поднявшейся пыли, француженка выбралась наружу, чувствуя, как все ее тело колотит в нервном ознобе. Несколько секунд она смотрела на жуткую ловушку, в которой едва не погибла, после чего заметила открывшийся проход в том месте, где прежде она встретила египтянку. Лилит не знала, что заставило потолок остановиться, но почему-то ее догадки были связаны с капитаном Ларсеном. Возможно, он находился где-то рядом и пришел ей на помощь.

Лилит ошибалась. Ингемар находился в противоположной части пирамиды. С помощью телекинеза он активировал ловушку и, поднявшись в воздух, пролетел над открывшимся в полу проемом, дно которого было усеяно десятками торчащих копий. Опустившись на безопасную поверхность, капитан с облегчением вздохнул и направился дальше. За углом он столкнулся лицом к лицу с окровавленным воином.

- Тише, я тебе не угроза, - произнес Ларсен, заметив, как мужчина выставил вперед нож. – Ты и так на ногах еле держишься.

Ингемар с жалостью и досадой смотрел на раненого, злясь на этот проклятый мир, в котором так развлекаются. Этот человек мог иметь семью, друзей, какую-то работу или увлечение, а вместо этого должен был погибать на потеху толпы.

- Там, откуда я пришел, сплошные ловушки. Я активировал все, но пол может по-прежнему проваливаться, поэтому будь осторожнее.

Египтянин озадаченно посмотрел на Ларсена, затем кивнул и осторожно направился дальше. На миг он остановился и спросил:

- Ты видел «охотников»?

- Нет, - ответил капитан. – А ты?

- Нет. Это работа, - с досадой в голосе воин указал на глубокий порез в боку, - моей любимой женщины. Я убил ее собственными руками. В пирамиде люди теряют свое лицо. Остерегайся друзей. Пока что ты слишком добр, чтобы выйти отсюда живым.

Ларсен кивнул. Косэй говорил, что лучше убивать тех, кого встречаешь на своем пути, чтобы они не убили тебя. Возможно, Феникс судил по себе. Человек, попавшийся Ингемару, не желал ему зла. Он хотел только одного – выжить. И Ларсен не собирался пачкать свои руки кровью этого воина.

Он испачкал руки несколько позже. Когда стена сместилась в очередной раз, открывая проем, Ларсен с помощью телекинеза почувствовал стрелы, торчащие в стенах коридора. Из-за темноты мужчина не мог видеть жертв этой ужасной ловушки, но мысленно вздохнул с облегчением, понимая, что она уже была активирована. Капитан осторожно продвигался вперед и уже почти добрался до угла, как уловил какое-то движение. Телекинетическая волна скользнула по фигуре человека, по всей видимости, убитого. Наверное, под тяжестью собственного тела мертвец начал оседать на пол... Или же этот человек был смертельно ранен, и нужно было облегчить его страдания.

Ларсен осторожно шагнул навстречу раненому и, прежде чем капитан успел обратиться к нему, вдруг почувствовал кинжал, утыкающийся ему в живот.

- Либо помоги, либо иди дальше, - услышал он слабый голос Ильнеса.

- Коллапсар тебя подери! Эльф? Как ты умудрился? – изумленно вырвалось у Ингемара. Он почувствовал, как его охватывает волнение и радость одновременно. – Как я могу помочь тебе?

- Рука... Вытащи стрелы. Ни одна тварь, проходившая мимо, не пожелала помочь. Одна девица даже добить захотела. Она где-то тут лежит. Не учла, что я еще могу защищаться.

Ларсен нащупал стрелу, пронзившую верхнюю часть руки Ильнеса, и попытался вытащить ее с помощью физической силы, но его ждала неудача.

- Проклятье. Не получается, - с досадой произнес капитан.

- Я заметил, - с нервным смешком отозвался эльф. От потери крови он заметно ослабел, но все-таки предложил попробовать второй раз уже вместе.

- Или сделаем проще! – Ингемар сконцентрировался на стреле, и Ильнес вскрикнул от боли, когда металл поддался и выскользнул из раны.

- Так, и еще разок! – ободряющим тоном произнес Ларсен. Эльф снова вскрикнул и, отдышавшись, тихо произнес:

- Ты не поверишь, но я очень рад тебя видеть.

- Конечно, не поверю, - улыбнулся Ингемар. – Я один радуюсь, как ребенок, когда вижу кого-то из вас. Ну же, обопрись на меня.

- Сам дойду. Ноги у меня не пострадали, - ответил эльф. Он был слишком горд, чтобы воспользоваться предложением Ингемара, поэтому поспешно добавил, - идем же, пока пирамида не закрылась. Как думаешь, сколько времени мы здесь плутаем?

- Достаточно долго, чтобы начать беспокоиться. Надо добраться до центра и найти Лилит. Больше всего меня волнует именно она. Драконы как-нибудь сами справятся.

Драконы и впрямь «как-нибудь» справлялись. Во всяком случае, один из них. Чувствуя энергетику пирамиды, сырую и зловонную, Рейвен успешно миновал все ловушки. Он знал, когда стоит потерять пять минут, чтобы стена переместилась и открыла ему нужный проем, поэтому вскоре полицейский оказался на развилке. Один проход вел к лестнице на второй этаж, второй – к центру пирамиды. Рейвен бросил взгляд на часы, понимая, что прошло уже двадцать минут, а он по-прежнему находится на первом этаже. Здесь же находились и его спутники. Чуть помедлив, Харт все-таки направился к центру. Проем, ведущий на второй этаж закрылся у него за спиной.

Рейвен прошел еще несколько метров, прежде чем услышал клацанье когтей. Его рука легла на окровавленный нож, которым он уже убил двоих воинов арены. Один напал на него исподтишка, второго Харт убил сам. Чудовище, затаившееся в темноте, почувствовало запах крови на лезвии, потому и направилось на поиски угощения. Но уже через миг Рейвен понял, что тварей в темноте как минимум пять или шесть.

«Конечно же, стерегут центр пирамиды» - в страхе подумал Харт, медленно отступая назад. Он отчетливо слышал глухое рычание, а его жалкое оружие выглядело просто издевательством. Коснувшись стены, полицейский на миг замер, прислушиваясь к энергетике пирамиды. Сейчас этот проклятый склеп был его единственным союзником. Больше не медля, Рейвен бросился по коридору, то и дело поглядывая на часы. До следующего перемещения стены оставалось девять секунд.

Услышав звук удаляющихся шагов, чудовища последовали за своей жертвой. Они были гораздо быстрее Рейвена, поэтому вскоре настигли его. Харт оказался в коридоре и чудом успел проскользнуть между полом и опускающейся стеной. Тварь, настигавшая его, дико завизжала, когда преграда раздавила ее.

Тяжело дыша, Рейвен огляделся по сторонам и на миг замер, прислушиваясь к энергетике пирамиды. Он снова оказался далеко от центра.

Тем временем Эрик Фостер убил еще одного воина арены и свернул в очередной коридор. Время уходило, и наемник начинал нервничать все больше. Прошло больше двадцати минут, а он до сих пор не нашел ступени, ведущие на второй этаж. В свою очередь противников попадалось ему все меньше. Также озадачивал тот факт, что до сих пор ему не встретился ни один из его союзников, только проклятые «охотники», которых он когда-то по лоховству душевному заботливо поил водичкой.

Добравшись до середины коридора, Эрик в очередной раз в тревоге посмотрел на часы, как внезапно в стенах появились проемы, и сотни стрел устремились в свою жертву. Фостер не успел бы даже понять, как он погиб, но в этот самый миг стрелы зависли в воздухе. Что-то черное, плотное, словно шелк, удерживало и в десяти сантиметрах от кожи Эрика. Фостер увидел, как эти металлические спицы превратились в стены своеобразного коридора, в конце которого наемник увидел черный силуэт женщины. Несмотря на отсутствие ветра, длинные волосы незнакомки развевались, а с ними и длинные черные ленты на ее руках и ногах. Понимая, что ему только что спасли жизнь, Эрик бросился к ней на встречу, и едва он выбрался за пределы ловушки, стрелы глубоко вонзились в стены.

- Спа... – начал было растерянный наемник, но женщина уже исчезла, оставив после себя лишь пустоту.

– ...сибо, - договорил он, уже обращаясь к воздуху. Затем Эрик несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. И именно в этот момент раздался звук отходящей в сторону стены.

На миг Фостер даже разозлился, когда Рейвен пробежал мимо него, но затем вспомнил, что до сих пор применяет свои способности. Харт не заметил его и не почувствовал, зато Эрик разом почувствовал всю «радость» от их встречи, когда увидел толпу чудищ, гнавшуюся за Рейвом. Вот только чертов инспектор каким-то образом рассчитал, что проем в стене, откуда вышел Фостер, вот-вот закроется и успел проскользнуть в соседнее помещение. В то время, как Эрик остался наедине с шестерыми «охотниками».

Первое, что пришло Фостеру на ум, был «непереводимый русский фольклор» в адрес Рейвена. Чудовища, почувствовав запах крови на ноже наемника, одновременно посмотрели в его сторону, а затем бросились на него.

Рейвен замер, услышав за стеной выстрелы. Это мог быть только один человек – Фостер. Чертов Фостер, которого Харт не заметил, пока убегал о проклятых чудовищ.

«Хоть бы он дождался перемещения стены! Она сейчас откроется!» - подумал Рейвен. Хотелось позвать Эрика по имени, чтобы он остался и дождался его. К счастью, Эрик решил, что потеря четырех минут уже ничего не изменит.

- Ты – редкостная скотина! – мрачно поприветствовал Фостер своего друга по несчастью. – На хрена ты привел ко мне весь этот табун? Я не хотел стрелять, чтобы не привлекать внимания, а теперь вся пирамида знает, где мы!

- Я тоже знаю, где мы. Идем, мы почти у центра, - ответил Харт. Он был настолько рад видеть наемника, что с трудом скрывал улыбку. Кивнув злому Фостеру, Рейвен первым направился туда, откуда только что убегал, и Эрик с недовольным видом последовал за ним.

- Так сильно меня подставлял только Лесков, - услышал он раздраженное ворчание наемника у себя за спиной.

- У тебя хотя бы оружие нормальное, а у меня только эта зубочистка, - с улыбкой парировал Харт, покрутив в руке нож.

- А зачем нам идти в центр пирамиды? Может, нас давно уже кинули, и только ты один собираешься кого-то ждать?

- Наши еще внизу. Я не чувствую только Алоли, Аризена и Росу.

- Умные люди, спасают свои задницы. Одни мы – идиоты, носимся друг за другом по минному полю, пока не подорвемся.

- В любом случае, со мной у тебя больше шансов выбраться на поверхность, - ответил Харт.

- Оно и видно. Пригнал ко мне ораву озверевших чудищ, а сам заныкался за стеной. Хорош союзничек, нечего сказать!

- Хватит бубнить, как старая бабка. Я вообще тебя не видел и даже не почувствовал твоей энергетики. Будь у меня пистолет, я бы в два счета перестрелял это дерьмо и тебе бы ни слова не сказал. Хочешь, иди один. Я разве держу тебя?

Рейвен остановился и внимательно посмотрел на Фостера. Его слова произвели эффект. Наемник лишь фыркнул и нехотя произнес:

- Пошли, пока пирамида не захлопнулась.

Услышав этот весьма предсказуемый ответ, Рейвен кивнул, и они направились дальше.

Получив в проводники безобразную тварь с желтоватой шкурой, Дмитрий шел следом за ней. Большинство ловушек оказалось уже активировано. То и дело попадались убитые. Слыша запах крови, чудовище начинало нервничать, но внушение Лескова оказывалось сильнее. Постепенно Дмитрий приближался к центру пирамиды. Несколько раз им попадались другие охотники, но, чувствуя страх перед Лесковым, они с визгом разбегались прочь. Воины арены тоже предпочитали держаться от него подальше. Но вскоре здесь появилось еще одно существо, внушавшее не меньший ужас обитателям пирамиды.

Тем временем графиня с трудом успела уничтожить одного из воинов арены и теперь осторожно продвигалась вперед. Оказавшись в очередном коридоре, она вдруг почувствовала, как ее охватывает безумная паника. Вздрогнув, девушка в страхе попятилась назад и наколдовала перед собой защитный барьер. Ее руки дрожали, а сердце билось так бешено, словно желало выпрыгнуть из груди. Чувство всепоглощающего ужаса затопило девушку. Она ощущала приближение некоего неведомого существа и медленно отступала назад, понимая, что вряд ли выберется из этого тоннеля живой. Это был не воин арены и, наверное, даже не «охотник». Это было что-то, куда более опасное и беспощадное. От него исходила смерть, которая просачивалась под кожу ледяным холодом. Это был венец творения оракулов, самое чудовищное существо, которое они могли создать для Пирамиды Достойных.

Прижавшись спиной к стене, графиня готовилась к своему последнему сражению. Возможно, Рейвен был прав, когда сказал, что она не справится и не выберется отсюда живой. Возможно, Харт даже предвидел ее кончину.

Вглядываясь в темноту, Лилит вдруг услышала клацанье когтей по каменному полу. Тварь стремительно приближалась к ней, грозя вот-вот зайти на территорию магического черного света. В первый миг графиня не увидела перед собой ничего. Она уже готова была произнести свое самое мощное заклинание, как вдруг заметила существо, которое со всей дури стукнулось головой о черный купол и противно запищало. Это был «охотник», но его размер не превышал размеров кошки. Удивленная, графиня уставилась на то, что еще миг назад напугало ее настолько, что она с трудом держалась на ногах. Лилит не могла знать, что уменьшенное Росой чудовище побывало в том месте, где ранили Дмитрия, и жадно слизало с пола капли пролитой крови. Тем самым существо обрело способности Лескова запугивать всех. Затем чудовище полакомилось трупом воина арены, который поглощал и усиливал способности своих противников. Именно поэтому маленький монстр получился настолько устрашающим.

Атаковать его магически графиня не успела. Больно треснувшись головой о защитный барьер, существо со всех ног бросилось прочь.

Находившиеся в это время за стеной от Лилит Рейвен и Эрик в тревоге переглянулись, почувствовав пугающую энергетику существа.

- Что-то как-то стремненько стало в этой пирамиде? – задумчиво констатировал Фостер, решив, что где-то рядом развлекается Лесков.

- А раньше как будто было не стремненько? Позитивчик был! – с сарказмом в голосе ответил Харт и направился дальше, пытаясь абстрагироваться от неприятного чувства. Он тоже подумал, что этот страх нагонял на них никто иной, как Дмитрий. И это не могло не радовать.

Фостер ухмыльнулся, услышав ответ Харта и последовал за своим спутником туда, откуда сильнее всего чувствовался источник «угрозы».

XXXVIII

Пирамида Достойных. Часть вторая

Казалось, черные коридоры никогда не закончатся. Они стелились по пирамиде, спутывались в клубки и нередко заканчивались глухой стеной. Пронизывающая сырость, столь чуждая здешнему климату, селилась в недрах этого бездушного склепа. Она просачивалась в сердца ледяной безнадегой, и ее затхлый запах немедленно пропитывал одежду и вплетался в волосы. То и дело в стенах появлялись черные проемы. Они приглашали свернуть в очередной тоннель, манили выходом, однако испуганные воины арены скорее видели распахнутые беззубые рты, нежели надежду на спасение. Один за другим они гибли. Кого-то пожирали «охотники». Твари мутировали, увеличивались в размерах и обретали способности убитых. К плоти они уже практически не прикасались, предпочитая разрывать тело, чтобы после лакать кровь. Кто-то из воинов погибал от руки своих братьев по несчастью. Не в силах доверять друг другу и боясь объединиться, они стремились уничтожить своего противника, в то время как настоящий враг бродил по коридорам, выискивая новую жертву. «Охотники» не обладали острым обонянием, но при этом чувствовали запах крови. Именно поэтому раненные в пирамиде практически никогда не выживали. Чудовища могли миновать даже здорового воина, если рядом был тот, кто истекал кровью. Трупы не казались им привлекательными. Иногда они отхватывали по куску, чтобы хоть немного утолить неистовый голод. Но только свежая кровь, еще не охлажденная смертью, могла хоть ненадолго помочь им по-настоящему насытиться.

Прошло уже около получаса с тех пор, как участники испытания вошли в пирамиду. Время уходило, а вместе с ним таяла надежда выбраться на поверхность. За эти тридцать четыре минуты до третьего этажа добралась только Алоли. Аризен и Роса еще плутали по второму, в то время как ни один из белокожих воинов до сих пор не ушел с первого. Всего этажей в пирамиде насчитывалось пять.

Ингемар и Ильнес продолжали держаться вместе. Раненный эльф заметно ослабел, но не позволял себе ни жаловаться, ни задерживать капитана. Ларсен шел чуть впереди, старательно изучая территорию с помощью телекинеза. Ильнес невольно вздрогнул, когда сработала заранее активированная ловушка, и металлические стрелы глубоко вонзились в стены.

- Нужно обработать твою рану, - в который раз предложил Ларсен. Торчащие из камней ряды железных прутьев вновь напомнили ему о состоянии его спутника. – Ильнес, много времени мы не потеряем, а ты хотя бы перестанешь истекать кровью.

- Я в порядке, - тоном, не терпящим возражений, ответил эльф. Он уже всерьез начал нервничать. Будь они в лесу, Ильнес бы с легкостью привел их в нужное место, но сплошная темнота окончательно запутала его. Впервые мужчина чувствовал себя настолько беспомощным. Раны на руке буквально грызли руку страшной болью, и эльф с трудом мог пошевелить даже пальцами, чтобы не вызвать новый приступ.

- Еще раз повторяю, давай остановимся и сделаем перевязку, - Ларсен продолжал настаивать, опасаясь за состояние эльфа, но снова получил отказ.

- Остановимся на крыше пирамиды, - решительно произнес Ильнес. – Мы не можем терять время на всякую ерунду. Возможно, наши спутники уже давно на четвертом этаже, в то время как мы все еще прогуливаемся по первому.

- Хорошо бы, если так, - вздохнул Ларсен. – Меня бы очень успокоила мысль, если бы я знал, что графиня в безопасности. Как думаешь, может, Рейвен все-таки нашел ее?

- Мы этого не узнаем, пока не встретим их. Кстати, меня бы куда больше успокоила мысль, если бы мы нашли труп хотя бы одного «охотника». Я не хочу встречаться с живыми, но меня настораживает, что мы не наткнулись ни на одного мертвого. Возможно, их вообще нереально убить!

- Убить можно любого, - ободрительным тоном произнес Ларсен. – К тому же, возможно, они бестелесные или оракулы убирают их сразу же, как только они погибают.

Эти слова не слишком успокоили эльфа.

Мужчины медленно продвигались вперед, старательно исследуя местность на наличие ловушек. Когда они замолчали, воцарившаяся тишина обрушилась на них с новой силой. Чувство обреченности медленно, но верно просачивалось в грудную клетку, и теперь даже Ингемару становилось все сложнее сохранять свой оптимизм. Телекинез давал ему огромные преимущества над другими участниками испытания: он с легкостью находил ловушки, мог победить практически любого врага, однако телекинез не мог привести его в пункт назначения. Пирамида умела убивать не только опускающимися потолками и магическими стрелами. Когда воины не успевали выбраться на поверхность в срок, они оставались погребенными здесь заживо. Кто-то сразу накладывал на себя руки, кто-то умышленно шагал в ловушку или поддавался «охотнику», но были и те, чей страх перед смертью заставлял их еще несколько недель жить во мраке пирамиды, питаясь останками своих товарищей. Они пили воду из ведер, оставленную для того, чтобы погасить факелы, и убивали за драгоценные капли друг друга, надеясь, что за последним выжившим все же вернутся. Но за ним не возвращались.

Завернув в очередной коридор, Ингемар и Ильнес внезапно услышали, как справа от них отъехала стена. На миг оба мужчины насторожились. Эльф уже потянулся было к кинжалу, как внезапно услышал голос Лилит.

- Ну наконец-то! – радостно воскликнула она. Магический свет ведьмы позволил Ингемару и Ильнесу увидеть графиню. В порыве чувств, капитан притянул француженку к себе и крепко обнял ее. В эту минуту он забыл о любых правилах этикета и поддался желанию зарыться лицом в шелковистые волосы графини.

- Небо, как я боялся, что вы погибли! - прошептал он, все еще удерживая Лилит в объятиях.

- Я тоже тревожилась за вас, - с легким смущением ответила графиня. Радость от их встречи немедленно стерла их прежние ссоры, и девушка улыбнулась Ларсену в ответ. Но улыбка мигом сошла с ее губ, когда она заметила рану на руке Ильнеса. Одежда эльфа была частично пропитана алым, а на руке чернели две жуткие раны, которые сочились кровью. Ингемар проследил ее взгляд и тихо выругался. Он представлял, что рана Ильнеса будет серьезной, но чтобы настолько...

- Надо перевязать его руку! – воскликнула графиня и уже собиралась было оторвать подол своего платья, как вдруг услышала звук клацающих когтей. Она удивилась, что не почувствовала того страха, который испытала в ее первую встречу с «охотником». Тогда она готова была закричать от ужаса, но сейчас прежних эмоций не было. И именно это напугало графиню. К тому же, то, что приближалось к ним, судя по звуку шагов, было значительно больше и в размерах, и в количестве. Графиня еще слабо надеялась, что это всего лишь эхо повторяет клацанье когтей по нескольку раз, и тварь будет только одна. Но она ошибалась.

Вскоре в противоположном конце коридора появилось существо, покрытое желтоватой чешуей. Магический свет графини не позволял рассмотреть чудовище, но оценить его огромные грязно-желтые когти и черные с золотистыми вкраплениями глаза, эльф, ведьма и капитан все-таки успели. И Ильнес не мог не узнать существо, с которым столкнулся в лаборатории Всевидящего. Это чудовище уже успело мутировать, поэтому было заметно больше. На его шкуре темнели пятна крови, так же была измазана пасть.

- Не дайте себя ранить! Через кровь они получают наши способности! – воскликнул Ильнес, стремительно снимая с плеча лук. Пересилив боль, он с трудом натянул тетиву и выстрелил в зверя.

«Что-что, а убить одно чудовище я еще в состоянии», - подумал эльф, с облегчением замечая, как тварь упала на пол. Но уже через миг из темноты вышли еще четверо. Они были разных размеров, разного уровня мутации, однако в этот раз одно из чудовищ успело атаковать раньше. Лук в руках Ильнеса вспыхнул и обратился в пепел. Затем пламя перекинулось на Ларсена, который закрыл эльфа телекинетическим щитом.

- Прочь, мерзкие твари! – процедила сквозь зубы графиня. Ее глаза потемнели, и в ту же секунду черная дымка окутала тела чудовищ. Голос Лилит прозвучал грубо и незнакомо, когда древнее колдовство слетело с ее губ. Черная дымка обратилась в тысячи кинжалов, которые должны были изрубить чудовищ на куски. Но, когда тьма рассеялась, графиня увидела, что смогла убить только одного. Вокруг остальных троих чудищ она заметила серебристый купол. Девушка вздрогнула от неожиданности, когда одна из тварей, защищенная барьером, бросилась в ее сторону. Но в тот же миг тварь наткнулась на телекинетическую стену, возведенную капитаном.

- Уходите, я их задержу! – закричал Ларсен.

Графиня в тревоге обернулась на эльфа, левая ладонь которого была сильно обожжена. Но Ильнес не шелохнулся. Он достал кинжал и приблизился к Ингемару.

- Возвращайтесь в проем, пока он не закрылся, графиня, - решительно произнес он. Лилит бросила взгляд на выход, а затем обернулась, чтобы понять, куда ведет коридор, в котором они находятся. И поняла, почему эльф велел ей идти туда, откуда она пришла. Конец коридора внезапно превратился в тупик, и графиня лучше других знала, что там произойдет.

- Если я вернусь назад, то окажусь на том месте, откуда все началось, - взволнованно воскликнула она. - Нет, капитан, надо загнать чудовищ в ловушку! Когда она сработает, откроется новый проход. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю! Нужно заставить их оказаться на нашем месте, а затем загнать их в тупик. Попробуйте накрыть их своим барьером, и когда мы обойдем их, обратите купол в стену и гоните их в ловушку. Я помогу вам!

Ингемар быстро обернулся и заметил, что коридор за их спиной действительно превратился в тупик. Пирамида рассчитывала загнать в ловушку их, но графиня решила изменить правила игры. Вняв совету девушки, капитан собрал все силы и накрыл трех чудищ телекинетическим барьером. Оказавшись взаперти, твари бросились на свою невидимую клетку, пытаясь выбраться прочь. Они напоминали гигантских ящериц, которые изнутри царапали когтями банку, в которую попались.

Тогда Ингемар, Лилит и Ильнес обошли чудовищ и тем самым поменялись с ними местами. Купол обратился в стену, и Ингемар с силой отшвырнул монстров поближе к ловушке. В тот же миг он почувствовал, как у него носом пошла кровь. Все это время капитан постоянно пользовался телекинезом, поэтому его силы были на пределе. Но Ингемар не собирался сдаваться. Он сконцентрировался и снова отшвырнул чудищ. Те, словно чувствуя опасность, исходящую от стены позади них, пытались держаться от нее подальше. Серебристая вспышка разнесла ослабевший барьер капитана, и графиня с трудом успела создать черную дымку, которая обожгла тварей, преграждая им путь. И в этот момент графиня вскрикнула от боли. Что-то сильно ужалило ее в шею. Она автоматически коснулась места укуса и почувствовала под пальцами скорпиона.

- Что это... – вырвалось у нее, когда Лилит заметила, как небольшие желтые скорпионы ползут по ее рукам, по платью. Затем она вновь почувствовала обжигающий укус.

- Снимите их с меня! Снимите же! – в ужасе закричала девушка, пытаясь смахнуть руками нечто невидимое.

- Ничего нет, Лилит! – воскликнул Ларсен, не понимая, что с ней творится. На теле графини действительно ничего не было, однако она то и дело вскрикивала от боли. Потеряв концентрацию, девушка не смогла удерживать заклинание, и магическая дымка стремительно развеялась. Тогда капитан из последних сил отшвырнул от себя приближающегося монстра. Тварь ударилась об пол и хрипло зарычала. Остальные двое медленно попятились назад.

- Всё хорошо, графиня. Они отступают. Отступают! - воскликнул капитан, пытаясь хоть как-то успокоить девушку. Все-таки финальная атака Ингемара произвела свой эффект: чудовища хотя бы испугались.

Тем временем исчезло и наваждение Лилит. Она поняла, что скорпионы и их укусы были нереальными. Вскоре девушка вновь сумела сконцентрироваться и наколдовать черную дымку. К счастью, твари уже и не пытались выбраться. Они прижимались к полу, рычали, а затем все же нехотя пятились назад. Графиня с облегчением выдохнула, когда ловушка захлопнулась. Ведьма не могла могла слышать, как беспомощно копошатся эти твари, пытаясь выбраться наружу. Однако их дикий визг все же донесся до нее, когда опустившийся потолок начал давить их. Вскоре, как и предсказывала ведьма, неподалеку от эльфа образовался проем.

- Мы справились, графиня! – произнес капитан, чувствуя и радость, и усталость одновременно. Взяв ее за руки, он тепло улыбнулся Лилит, желая хоть немного приободрить ее. – Видимо, вам что-то казалось, поэтому вы и потеряли концентрацию. Сейчас же все хорошо. Все хорошо, графиня! Если бы не вы...

- Обернитесь уже, капитан, за нами стоит месье Лесков! - с улыбкой перебила его графиня, глядя Ингемару через плечо. Ильнес тоже обернулся и тоже едва заметно улыбнулся. Как и графиня, он понял, кто перепугал чудовищ на самом деле, и искренне обрадовался столь удачному появлению этого «пугателя».

Но внезапно улыбка сошла с губ эльфа. Прежде чем присутствующие успели понять, что происходит, Ильнес молниеносно метнул кинжал в темноту, и нечто позади Лескова, захрипев, тяжело упало на пол.

- Проклятье! – вырвалось у Дмитрия. Он обернулся и затем без всякого намека на благодарность обрушился на эльфа. – Зачем ты его убил?

- Что значит зачем? – от такой реакции Ильнес даже растерялся. – Наверное, затем, чтобы он не убил тебя. Как считаешь? Он почти добрался до тебя.

- Это было МОЕ чудовище, - в голосе русского послышалась неприкрытая досада. – К тому же, получив моей крови, оно тоже внушало страх, и к нам за милю боялись приблизиться. И ловушки эта тварь, оказывается, способна чувствовать. Точнее сказать, БЫЛА способна чувствовать!

Ингемар бросил сочувствующий взгляд на эльфа. Действительно, откуда этот парень мог знать, что Лесков даже в пирамиде найдет себе «подчиненного»? Графиня, в свою очередь, скорбила по утрате чудовища, помощь которого пришлась бы им сейчас как нельзя кстати.

- Вот, что бывает, когда делаешь добро, не разобравшись, - уныло произнесла она.

- Извините, но на нем не было надписи, что этот монстр – лучший друг Дмитрия, - Ильнес почувствовал себя уязвленным. Мало того, что у него адски болела рука, так еще и какое-то дурацкое чудовище, оказывается, приносило куда больше пользы, чем он сам. Приблизившись к убитому зверю, он вытащил из его шеи свой кинжал и первым направился в открывшийся проем.

- Поймаешь еще одно чудище, - с добродушной улыбкой произнес Ингемар и потрепал Дмитрия по плечу. – Спасибо, что пришел на помощь.

- И впрямь, месье Лесков, - добавила графиня, - хоть мне и неприятно это говорить, но я очень рада вас видеть.

Дмитрий еще раз с досадой посмотрел на свое убитое чудовище, после чего кивнул графине и направился следом за эльфом. В очередной раз бросив взгляд на часы, Лесков почувствовал, как его все больше охватывает тревога. Оставалось двадцать две минуты до закрытия пирамиды, а они до сих пор не нашли ни выхода на второй этаж, ни своих спутников. То, что Фостер, скорее всего уже кинул своих и умчался на верхние этажи, Лесков не сомневался, но он не был уверен, что так же поступил и Рейвен. Мысль о том, что эти двое погибли, он старался не допускать. И именно в этот миг он заметил, как на углу открывается проем, ведущий на второй этаж.

Все четверо приблизились к проходу, но все же они медлили. Проклятая лестница казалась такой заманчивой, что предательская мысль оставить затею разыскивать Рейвена и Эрика казалась все соблазнительнее. Они переглянулись, словно ожидая, что кто-то возьмет на себя ответственность и первым примет решение. Дмитрий в который раз бросил взгляд на часы. У них было четыре минуты и восемь секунд, чтобы определиться, что делать дальше. Слишком много, чтобы стоять на месте, и слишком мало, чтобы принять решение оставить своих друзей.

- Что стоим? Бегом! – внезапно услышали они голос Эрика Фостера. Наемник выскочил из темноты и первым бросился мимо них в проем, следом появился Рейвен. Оба мужчины выглядели запыхавшимися. Они потеряли почти шесть минут на то, чтобы догнать существо, внушающее всем дикий ужас. Но вместо Дмитрия, как они рассчитывали, главной "страшилой" пирамиды оказался какой-то мелкий уродец, которого Фостер тут же в ярости пристрелил. Рейвен что-то говорил ему о том, что нужно беречь пули, но Эрик был настолько зол, что нажал на спусковой крючок раньше, чем успел вспомнить напутствия Харта.

Взбежав по ступеням, Лилит, Ингемар, Дмитрий и Ильнес поняли, почему Фостер и Харт так торопились. Оказывается, чертова пирамида могла еще замуровать их на лестнице, закрыв проход на второй этаж. Но вот, миновав последнюю ступеньку, графиня тихо рассмеялась. Первым делом ее удивило то, что здесь горел факел, а ведро с водой было перевернуто, словно кто-то с отвращением пнул его от себя. Возможно, вся ненависть между воинами осталась на первом этаже, и здесь они будут сражаться сообща?

Не задавая вопросов, все молча следовали за Рейвеном. То и дело полицейский поглядывал на часы и тогда ускорял шаг. И все понимали, что где-то открылся проход, и туда нужно успеть. В одном из коридоров путники наткнулись на дюжину убитых «охотников», а так же на несколько мертвых воинов арены.

- Цепная молния, - произнес Харт, скользнув взглядом по трупам.

- Неужто Шакал где-то рядом? – предположил Ларсен. Рейвен не ответил, и капитан, к своей досаде, понял, что полицейский даже сейчас не стремится идти на контакт. В свою очередь, Фостер выглядел совершенно спокойным. Он уже понял, что лучше Харта в пирамиде никто не ориентируется, поэтому держался как можно ближе к нему.

С Аризеном они действительно вскоре столкнулись в очередном коридоре. Юноша выглядел взволнованным. Его нога была пробита стрелой, но на кровь он не обращал внимания.

- Я не могу найти выход, - в панике воскликнул он.

- Не можешь, потому что он откроется только через восемь секунд, - поприветствовал его Фостер и, глянув на часы, добавил, – итак, считаем вслух. Четыре... Три... Два...Ну-ка, елочка зажгись!

Он довольно ухмыльнулся, заметив, как появляется проем, ведущий на третий этаж.

- Откуда ты знаешь? – Аризен с удивлением посмотрел на Эрика своими сиреневыми глазами.

- Учись, Скуби-ду! – с улыбкой ответил ему Фостер.

- Постойте, а Алоли? Вы видели Алоли? – юноша на миг задержал Рейвена за руку.

- На первом и втором ее нет. Будем искать выше, - ответил Харт. – И давайте пошевеливаться!

Третий этаж они буквально пробежали. Почти все ловушки уже сработали, а «охотники» оказались убиты. Здесь же они нашли труп одного из воинов арены. Эта была девушка, которая умерла по неизвестной причине. Следов насильственной смерти Рейвен не видел. В тот же миг полицейский резко остановился.

- Здесь ловушка, - сказал он, указывая рукой на пол. – И, мне кажется, что...

Мужчина прервался.

«Черт возьми, неужели Роса?» - подумал Харт, чувствуя слабую энергетику девушки. Он обернулся на лежащую рядом убитую египтянку, затем вновь посмотрел на пол, где скрывалась ловушка. Перед глазами появилась отчетливая картинка: эта девушка и Роса шли вместе. Наверное, решили объединиться, чтобы выжить. Затем они активировали ловушку, и, когда раскрылся провал в полу, в стене одновременно появился проход на четвертый этаж. В тот же миг девушка толкнула Росу вниз, но она не знала, что нельзя было касаться ее кожи.

- Чего мы ждем, Харт? – окликнул его Дмитрий.

- Она жива... Ларсен, активируй-ка эту ловушку.

Услышав, что Рейвен все-таки обратился к нему, пускай и по фамилии, Ингемар не стал задавать вопросов и выполнил просьбу. Призрачная плита на полу исчезла, открывая ряды острых копий, между которых Харт разглядел какую-то зеленоватую фигурку. Она была не больше куклы барби.

- Это же Роса! – взволнованно воскликнула графиня и приблизилась к краю провала. Чтобы спасти себе жизнь, Роса во время падения успела уменьшиться, однако высота была слишком большой. От удара девушка разбилась, но все-таки осталась жива и сейчас была без сознания.

Ингемар поднял египтянку с помощью телекинеза и бережно уложил ее на пол.

– Она разбилась. Ильнес, может, ты сможешь хоть немного подлечить ее? - спросил капитан.

- Да, я попро... – начал было Ильнес, но Лесков резко перебил его.

- Нет времени, - произнес он, в который раз посмотрев на часы. – Хотите помочь, возьмите ее с собой, но нельзя оставаться на месте.

- Да-да, возьми ее на ручки, Ларсен, - пропел Фостер, тоже бросив взгляд на часы. – Как раз эта позеленевшая Дюймовочка поместится в твоей ладони.

- Не нужно так, месье Фостер, - произнесла графиня. – Она помогала нам. Впрочем, задерживаться и впрямь нельзя.

Тогда капитан потянулся было к уменьшенной девушке, как эльф вовремя перехватил его руку.

- Нельзя до нее дотрагиваться. Кожа ядовита. Используй телекинез!

Капитан бросил на Фостера красноречивый взгляд, после чего поднял девушку силой мысли, и путники поспешили дальше. Они с трудом успели проскочить в закрывающийся проход на четвертый этаж и наткнулись сразу на шестерых воинов арены. Эрик немедленно исчез из виду, а Ларсен, бережно положив Росу на пол, приготовился к самому худшему.

- У нас осталось семь минут. Выберемся вместе или погибнем, - крикнул Рейвен, глядя на противников. Один из них уже изменил свою форму, обратившись в огромную кобру. Раскрыв капюшон, змея угрожающе зашипела. Второй воин тем временем что-то прошептал, и Аризена парализовало. Юноша упал бы на пол, если бы Рейвен не подхватил его. Еще один воин попытался было атаковать Лилит выстрелом из лука, но черная субстанция, возникшая под ногами мужчины, немедленно поглотила его. Раздался дикий крик и хруст костей.

- Отступите, и мы сохраним вам жизнь, - процедила сквозь зубы графиня. Остальные воины замерли в нерешительности. Непонятно откуда взявшееся сильное чувство страха не позволяло сдвинуться с места, а затем один за другим они рухнули замертво.

- Меньше слов, больше дела, - произнес Фостер, появившись среди убитых. Он покрутил в руке нож и с отвращением переступил через дохлую кобру. – Ну и мерзость!

Тем временем Харт и графиня приводили в себя Аризена. Юноша дернулся, куда быстрее, чем человек, и чуть не шарахнул Лилит молнией.

- Прости, это не нарочно! – воскликнул он.

- Потом извинитесь, быстрее! – произнес Рейвен и бросился бегом вперед. Эрик, не дожидаясь остальных, устремился следом. Они пробежали еще два коридора, прежде чем наткнулись на тело Алоли. Девушка лежала на полу с переломанными костями, напоминая собой разбитую куклу. Из ее носа, рта и ушей сочилась кровь, глаза были широко распахнуты. Увидев ее, Харт остановился так внезапно, что Эрик налетел на него.

- Что у тебя за тупая привычка останавливаться без преду... – начал было Фостер, но, увидев Алоли, осекся. Он встревоженно обернулся и увидел приближающегося Аризена. Что-что, а меньше всего наемнику сейчас хотелось наблюдать трогательную сцену прощания.

- Давай я лучше вырублю его? – начал было Эрик, но Рейвен удержал его за руку.

- Он... любил ее, - еле слышно произнес Харт, заметив, как Аризен меняется в лице. Юноша судорожно сглотнул, глядя на убитую, после чего безвольно опустился подле нее на колени. Потрясенный увиденным, Аризен смотрел на Алоли, словно ждал, когда она поднимется, рассмеется и скажет, что в очередной раз провела доверчивого щенка. Наверняка, она даже стукнет его по плечу. Алоли всегда колотила его, когда Аризен велся на ее шутки. Вот и сейчас она всего лишь ранена.

Юноша не заметил, как за его спиной появились Лилит, Ингемар и Дмитрий. Графиня невольно прижала пальцы к губам. Сейчас она жалела далеко не убитую, а молоденького мальчишку, который склонился над ней, не в состоянии даже заплакать.

- Нужно идти, - услышала она голос Дмитрия. Графиня обернулась на Лескова, решив, что она ослышалась.

- Подожди, дай ему попрощаться, - ответил Рейвен.

- Он уже попрощался.

Аризен почувствовал, как Ильнес положил ему руку на плечо и тут же сбросил ее.

- Я хочу побыть с ней, - тихо произнес юноша. Он подтянул Алоли ближе и положил ее голову к себе на колени. Его пальцы скользнули по волосам египтянки, ласково перебирая их. – Вы не представляете, какая она смелая! Она всегда боялась темноты, но не воспользовалась факелом в пирамиде.

- Мы должны идти дальше, - произнес Лесков, словно не слыша слов юноши. Чувствуя энергетику Аризена, как никто другой, Рейвен не выдержал:

- Да дай ты ему минуту!

- У нас НЕТ МИНУТЫ! – в голосе Лескова послышалась сталь. В тот же Дмитрий миг схватил Аризена за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. Затем Лесков посмотрел на Рейвена.

– Ну же, Харт, или ты решил похоронить нас всех в этой пирамиде?

Глядя на Аризена, который безвольно поднялся на ноги и замер, опустив голову, Рейвен вздохнул и быстрым шагом направился вперед.

Минута у них была, даже три. Когда Лилит первой подставила лицо солнечному свету и зажмурилась, до часа ночи большую стрелку отделяли всего три деления. Следом выбрались Фостер, Ильнес, Аризен, Дмитрий, Рейвен и Ингемар. Беглым взглядом они оглядели других воинов арены, которые сидели на узкой площадке, с интересом наблюдая за новоприбывшими. Кто-то все еще пребывал в шоке от пережитого, поэтому сидел молча, погруженный в свои мысли. Кто-то перевязывал раны, но ни один из воинов не стремился заговорить друг с другом. В последнюю минуту из пирамиды выбрался пожилой старик, воин арены, которого присутствующие опасались. Но сейчас никто не бросил на него испепеляющего взгляда.

- Одни молодые остались, даже поговорить не с кем, - сердито проворчал старик и, толкнув какую-то египтянку, уселся на ее место. – Старый я уже, чтобы по катакомбам носиться. И глаза уже ничего не видят. Там что, действительно темно было?

Раздался грохот смещающейся плиты, и проход закрылся. Несколько секунд выжившие молча смотрели на это жуткое надгробие для тех, кто остался внутри. На поверхность поднялись всего восемнадцать человек.

Лилит рассмеялась первой. Однако в ее хохоте не слышалось ни веселья, ни радости. Скорее всего таким образом она разрушала оковы нервного напряжения. Следом невольно улыбнулся Ингемар. Он до сих пор не верил, что они выбрались живыми и относительно невредимыми. Да, в этой пирамиде погибли многие, но они сами все еще живы, а, значит, боролись не зря.

Рейвен молча опустился на камни и дрожащими руками закрыл лицо. Энергетика пирамиды до сих пор чувствовалась, а на веках словно отпечатались картины убийств воинов, которые погибли в ней прежде. Только сейчас Харт заметил, что несмотря на тепло, его тело сотрясает крупная дрожь. Он многое видел, работая в полиции, но это место было самым отвратительным из всех. Пирамида была буквально пропитана страхом и отчаянием. Эту энергетику создавали не оракулы, а сами жертвы.

Ослабевший эльф опустился рядом и положил здоровую руку на плечо Харта.

- Ты молодец. Молодец, - сказал он. Рейвен не сразу понял, что кто-то касается его и уж тем более что-то ему говорит.

- Давай я перевяжу тебе руку, - ответил Харт, слабо улыбнувшись.

Дмитрий поднял голову и посмотрел на палящее солнце. В какой-то миг он был уверен, что уже не выберется на поверхность, но им повезло. Все стало гораздо проще, когда появился Рейвен, который, как чертов навигатор, знал куда идти.

- Тебе надо экскурсоводом работать, - услышал он насмешливый голос Фостера, который обратился к Харту. – Знаешь все маршруты, и когда лавочка закрывается. Эй, тебе что, холодно?

Вскоре они все переместились на дорогу, по которой добирались до пирамиды. Это произошло в мгновение ока, и никто даже понять не успел, как это случилось. Выжившие растерянно оглядывались и улыбались. Вместо немой темноты на них обрушились оглушительные крики ликующих горожан. Люди сыпали поздравлениями, комплиментами и благодарили богов за их милосердие. С особенной радостью был встречен Ингемар, за которого молилось большинство женщин этого города. Не меньший восторг вызвало появление Эрика, Ильнеса и Рейвена. На них указывали пальцами, бросали в их сторону цветы.

Дмитрий, Лилит и Аризен шли чуть позади.

- Зачем ты это сделал? – спросил юноша, обратившись к Лескову. – Я хотел остаться с ней, а ты меня заставил...

- Когда мою жену завалило в подземелье, я тоже хотел остаться с ней, - сухо ответил Дмитрий. – А потом задал себе вопрос: хочет ли она этого? Как думаешь, что бы ответила Алоли?

Аризен бросил взгляд на Дмитрия и вдруг почувствовал, как по его щекам текут слезы.

- Она говорила, что я – дурацкий щенок, который должен стать лучшим, прежде чем она вообще на меня взглянет, - тихо ответил он. А затем добавил уже решительнее: - Значит... Значит, я стану лучше.

- Обрети свободу, стань господином и отомсти за нее оракулам, ради потехи которых она погибла, - теперь уже заговорила графиня. – Моего брата сожгли заживо, а я поклялась себе жить, чтобы стать кем-то и быть в силах защитить тех, кто мне дороги.

Аризен вновь кивнул и поспешно стер унизительные слезы. Услышанные слова пока что были далеки от его восприятия. Пока что в груди жила только тупая боль, причиненная утратой любимого человека.

Графиня отвлеклась от мыслей о своем брате лишь тогда, когда вдалеке замаячила красная голова Косэя. Мужчина уже успел кого-то треснуть локтем за то, что на него напирали, и стоящий рядом с ним господин прижимал к носу окровавленную тряпку. Возня подле рыжего немедленно утихла, и графиня невольно улыбнулась. Подле Косэя находилась Нефертари. Когда Аризен приблизился к ней, девушка ласково погладила его по лицу. Про Алоли она ничего не спросила. С первого взгляда на юношу, она уже знала ответ и теперь изо всех сил старалась не подавать виду, что утрата любимой рабыни ее ранит.

Ильнес искренне обрадовался, когда увидел Всевидящего, который наконец стал прежним. Старик вышел из толпы и торопливо направился к эльфу.

- Я исцелю, исцелю, - повторял он, глядя на Ильнеса с таким раскаянием, что эльф не удержался и предпочел солгать ему:

- Ничего страшного. Я сам вызвался сражаться до конца. Вы отговаривали меня, как могли. Но это моя воля и мой выбор. И Роса тоже захотела идти со мной.

Ингемар передал старику уменьшенную фигурку девушки, и Всевидящий без всяких опасений взял ее в руки.

- Все будет хорошо, - повторял оракул. – Обещаю, я все исправлю.

Он что-то прошептал, и рана Ильнеса внезапно исчезла. Несколько секунд эльф растерянно смотрел на свою руку, которую все еще скрывала наспех сделанная Рейвеном повязка. Он осторожно пошевелил запястьем и с облегчением обнаружил, что и боль ушла. Оракула Ильнес поблагодарить уже не успел. Старик исчез, унося в свой дом Росу.

Тем временем графиня приблизилась к Косэю.

- Как же ты не умерла, глупая вещь? – с трудом скрывая волнение, ворчливо поинтересовался Рыжий.

- Я решила повременить со смертью, пока не научу вас хорошим манерам, - парировала графиня, вовремя прикусив губу, чтобы не улыбнуться снова.

- Какие еще хорошие манеры? Главное, богам такую чушь не говори, если попадешь к ним! А то еще сожгут, лишь горстка пепла останется. Хотя кто тебя примет такую. Ранена, небось?

- Нет, - преспокойно ответила графиня. – Я думала, будет сложнее.

- Чего это? – Косэй растерянно почесал затылок. – Вон сколько погибло. Говорят, чудища очень сильными были.

- Слабые, как мухи, - продолжила графиня. – Были бы сильными, ранили бы меня.

Рыжий ошарашенно посмотрел на Лилит. Даже его ранили в пирамиде, а эта девка выбралась живой и невредимой. Как так может быть?

«Наверняка, на спине у дракона сидела», - подумал Косэй. «А теперь врет, чтобы получше казаться. Тоже мне, воительница нашлась».

Встреча Нефертари и Рейвена была куда более прохладной. Египтянка одарила Ингемара улыбкой, и тот улыбнулся в ответ, решив, что не будет воротить от Нефертари нос, лишь бы угодить Харту. В свою очередь Рейвен лишь сдержанно поклонился, как то сделал Эрик при встрече со своим безобразным оракулом. От самодовольной рожи Фостера не осталось и следа.

- Да, Величайший! – донесся до Рейвена его приторно-восхищенный тон.

«Господи, неужели кто-то на это ведется?» - подумал Харт. На Нефертари он больше старался не смотреть. Он чувствовал на себе ее внимательный взгляд, но предпочел с улыбкой приветливо кивнуть Сфинксу, который «колосился» за спиной Косэя, то и дело стараясь выглянуть из-за нее.

- Нормально стой! – рявкнул на него Рыжий, заметив, как оживился его воин. Сфинкс послушно отступил назад и принялся терпеливо ждать, когда ему наконец позволят поприветствовать друга.

- Где Акана? – спросил Дмитрий, обратившись к Нефертари. В тот же миг египтянка нахмурилась.

- Она побоялась, что та, другая, вырвется на свободу, поэтому осталась дома. Вас скоро будут готовить к встрече с богами, поэтому тебе нужно успеть повидаться с ней.

Лесков не знал, кто встретит его в комнате Аканы, но мысленно готовился к худшему. Поднимаясь на второй этаж, он невольно замедлил шаг. Не хватало, чтобы после пирамиды на него набросилось еще одно чудовище. У самой двери он остановился и прислушался. В первую очередь его насторожило то, что ему не встретился никто из прислуги. Обычно в доме Косэя они мельтешили по комнатам, страшась гнева своего господина, который в любой момент мог упрекнуть их в безделье. Но сейчас в доме было пугающе пусто. Нет, конечно, они могли сейчас находиться у пирамиды и встречать «доблестных героев», однако обычно рабы Косэя боялись даже праздновать.

Сняв с пояса кинжал, Дмитрий осторожно приоткрыл дверь в комнату Аканы. Девушка сидела в кресле за столом, на котором стоял какой-то пузырек с черной жидкостью. Он был открыт, поэтому в комнате витал запах то ли корицы, то ли еще какой-то знакомой специи.

Услышав скрип половицы, Акана обернулась, и Дмитрий увидел серые пятна на ее шее.

- Ты жив, - севшим голосом произнесла египтянка. На миг Лескову показалось, что в ее глазах стоят слезы. Акана поднялась с места, и, нарочно перевернув пузырек, позволила черной жидкости растечься по деревянной поверхности. Затем медленно приблизилась к Дмитрию.

Все еще не понимая, кто перед ним, Лесков не торопился убирать оружие.

Они встретились взглядом, глаза Дмитрия окрасились медным, и Акана почувствовала, как демон отступает. Еще минута, и она бы выпила яд. Египтянка закрыла глаза, позволяя слезе скатиться по щеке. От этого ей даже стало смешно: она сдержала демона, но не смогла сдержать слёз при виде человека, которого уже не ожидала увидеть.

XXXIX

Дары богов

Приготовления к встрече с богами затянулись на несколько часов. Пирамида, в которой находился зал с большими бассейнами, был уже знаком выжившим воинам. Именно здесь их готовили к первому поединку на арене. Но, если прежде работающие тут жрецы относились к воинам, как к скоту, который ведут на убой, то теперь в каждом их жесте сквозило почтение. Бойцы не могли не отметить, с каким трепетом им подавалась одежда, как бережно им расчесывали волосы, как вежливо к ним обращались. То и дело жрецы кланялись, словно теперь они стали рабами, а Достойные – господами. Когда Лилит пожелала выпить немного воды, ее поручение бросились исполнять сразу четверо. Заметив изменившееся отношение, Лилит немедленно воспользовалась своим положением и сообщила, что Косэй якобы не позволяет ей обнажаться при всех, поэтому она примет ванну, когда в бассейнах никого не останется. И из всех водоемов девушка выбрала именно тот, в котором когда-то отдыхал Эрик Фостер.

За время пребывания в этой пирамиде участники излечили свои раны, смыли с себя кровь и пот, а затем нарядились в лучшие одежды. Сейчас господа и оракулы стремились одеть своих воинов особенно красиво, поэтому не жалели ни золота, ни драгоценных камней, ни дорогих тканей.

Когда графиня вышла из зала, где она купалась, то заметила, что большинство из воинов арены были уже собраны. Ее невольно поразило то количество украшений, которое она увидела в столь крохотном помещении. Первым делом в глаза ей бросились светлые волосы Ингемара и Ильнеса. Этих двоих невозможно было не заметить. Облаченные в белые одежды, они казались едва ли не местным божеством. В длинные волосы обоих мужчин были вплетены золотые нити, отчего прически обоих буквально сверкали на солнце. Но оба блондина все-таки отличались друг от друга. Один выглядел холодным и неприступным, другой, напротив, теплым и улыбчивым.

Остальные спутники ведьмы отличались от египтян белой кожей и короткими волосами, в которые ничего не удавалось заплести. Некоторые жрецы сетовали на то, что они не в состоянии сделать этих воинов красивыми, но Рейвен, Эрик и Дмитрий мысленно ликовали, что местные «стилисты» не могут превратить их черт знает во что. Праздничная одежда, в которую были облачены «драконы», казалось, еще больше подчеркивала непричастность этих троих к Египту.

Скользнув взглядом по собравшимся, Лилит с досадой заметила, что Ингемар и Рейвен держатся друг от друга подальше. Капитан стоял подле Ильнеса, который служил своего рода барьером между рассорившимися друзьями. Напряжение, сквозившее между ними, не укрылось и от Дмитрия.

- Харт и Ларсен, - еле слышно произнес он, обратившись к Эрику. – Я что-то пропустил?

Фостер выглядел задумчивым, однако этот вопрос мигом заставил его оживиться. На лицо наемника вернулась ироничная ухмылка.

- Капитан развлекся с Нефертари, не удосужившись спросить разрешения у своего друга. Видимо, он не рассчитал, что Рейв – собственник и крайне неохотно делится своими девицами.

На миг на лице Лескова появилось удивленное выражение. В проклятом Египте их готовы убить каждую свободную минуту, а эти два идиота умудрились рассориться из-за какой-то девки.

- Санта-Барбара, - устало произнес он и раздраженно нахмурился. Что-что, а Ларсену и Харту стоит чаще думать о том, как вернуться домой.

Лилит уже хотела было подойти к их группе, когда один из жрецов окликнул ее и пригласил заняться ее внешним видом. К здешним «приготовлениям» графиня уже привыкла, однако в этот раз они затянулись. Ведьма не могла увидеть себя в зеркале, однако по лицам своих спутников поняла, что жрецы потрудились на славу. Разве что девушке казалось, что украшений было уж слишком много, да само платье уж больно откровенным. Два боковых разреза на юбке, которые доходили до самых бедер смущали ведьму, но она решила этого не показывать.

- Вы выглядите просто восхитительно, графиня! – произнес Ингемар и, приблизившись к Лилит, поцеловал её запястье. Лилит одарила его сдержанной улыбкой. Она была не в настроении для флирта. После того, что они пережили в Пирамиде Достойных, девушке хотелось поскорее снять проклятье и вернуться во Францию. За все это время графиня настолько устала, что, казалось, она вот-вот сорвется. Лилит утратила большую часть своих магических сил, а, главное, способность спать без кошмаров.

Если бы графиня могла читать мысли, то она бы поняла, что ее спутники думают о том же самом. Почему-то сейчас они чувствовали себя подавленно, и только Ингемар пытался внешне держать себя в руках. Он по-прежнему одаривал улыбками рабынь и других воительниц, в то время, как эльф и драконы выглядели встревоженными и мрачными. Одна мысль занозой сидела в мозгу, не позволяя отвлечься: а что если боги не дадут им своего покровительства? Никому из них? Что если боги не захотят отвечать на заданные вопросы?

В их компании воцарилось тяжелое молчание. Дмитрий машинально щелкал застежкой часов, не обращая внимания на свои бессмысленные действия. Эрик выглядел настороженным. У Ильнеса все еще были свежи воспоминания о Пирамиде Достойных и о том, что могло с ним там произойти, если бы не Ингемар. Что касается Рейвена, то он по-прежнему ощущал энергетику этого отвратительного места. Харт ненавидел посещать места убийств, морги и даже больницы, потому что все чувства умирающего немедленного перекидывались на него. Он ощущал на себе их боль, страх и отчаяние. И поэтому не раз напивался, чтобы избавиться от ненавистного «послевкусия».

Вопреки ожиданиям Лилит и Ингемара, которые полагали, что встреча с богами случится в Главном Храме, воинов арены отправили в пустыню. Здесь уже были разбиты шатры, в которых их дожидались оракулы и самые богатые господа города. Вместо праздничной музыки Достойных встретило гнетущее молчание. Белые глаза оракулов слепо пялились на появившихся воинов, словно пытались проникнуть в их душу. Господа, среди которых были Косэй, Нефертари и Акана, казались не менее угрюмыми. Подле каждого господина и оракула был сопровождающий. Рядом с Косэем – Сфинкс, рядом с Нефертари – Кайтана, а рядом с Всевидящим почему-то находилась Кобра, девушка, которую выиграл Ильнес в одном из боев. Эльф первым встревожился, заметив подмену. Обычно подле Всевидящего всегда находилась Роса, но девушки не было ни на сборах, ни здесь.

- Не понимаю, где Роса, - еле слышно произнес он, обратившись к Ингемару. Капитан скользнул взглядом по периметру шатра и чуть нахмурился.

- Возможно, ее сняли с арены по состоянию здоровья? Она сильно пострадала.

- После третьего боя никто не может быть освобожден от сражений. Это основное правило арены!

- В любом случае, сейчас нужно дождаться встречи с богами и задать необходимый вопрос. О Росе мы позаботимся чуть позже.

Слова капитана не слишком успокоили Ильнеса, но Ларсен все же был прав. Нельзя подвергать срыву то, к чему они так долго шли. Он бросил взгляд на своих мрачных спутников и понял, что как минимум Рейвен тоже заметил отсутствие Росы. Лескова это еще больше встревожило, но, в отличие от Харта, присутствующим его мысли было сложнее прочесть.

Вскоре Нахти поднялся со своего места и улыбнулся гостям ледяной улыбкой. Губы черной трещиной растянулись на его уродливом лице, после чего оракул протянул руки к небу и произнес:

- Сегодня солнце взошло во второй раз, чтобы посмотреть на Достойных. Скоро состоится ваша встреча с Богами, а пока выпейте Зелье Возвышенности и наслаждайтесь своей победой. Не все из вас увидят Величайших, однако Достойными вы останетесь даже в случае их отказа дать вам свое покровительство.

Рейвен и его спутники несколько насторожились, когда им принесли по внушительной чаше с каким-то зельем. Отвратительный запах чего-то протухшего исходил от напитка, однако, заметив кивок Косэя, Лилит первой пересилила себя и залпом опустошила чашу. Вначале она почувствовала, что ее вот-вот вырвет. Напиток по вкусу напоминал смесь соды, молока, меда и марганцовки, а затем Лилит ощутила сильную слабость в ногах. Она беспомощно опустилась на колени. Голова закружилась, перед глазами всё поплыло. Графиня зажмурилась и прижала ладони к вискам. Так плохо она себя не чувствовала даже тогда, когда напилась вином в годовщину смерти ее брата.

Несколько минут ничего не происходило. Лилит боролась с приступом дурноты, искренне жалея, что выпила предложенную ей гадость до конца. Возможно, хватило бы глотка...

Но вот плохое самочувствие исчезло. Несколько секунд графиня еще сидела, закрыв лицо руками, после чего осторожно огляделась по сторонам. Она поняла, что осталась в пустыне совершенно одна. Впервые здесь не было жарко, напротив, вскоре Лилит почувствовала, как ей становится зябко, а кожа покрывается мурашками при каждом дуновении ветра. Графиня поднялась на ноги, чувствуя, как ее охватывает тревога. Что-то пошло не так. Вместо встречи с богами Лилит оказалась здесь одна. Возможно, оракулы отравили ее, и теперь она находится в царстве мертвых. От этой мысли графиня почувствовала, как ее охватывает страх. Она сделала несколько торопливых шагов, хотя сама не знала, куда она собирается идти. В тот же миг песок под ее ногами начал проваливаться, и Лилит с трудом успела отступить назад. Испуганная, она молча наблюдала за тем, как вокруг нее образовалось шесть песчаных кратеров. Песок взвился над ними, обращаясь в длинные колонны, а затем графиня увидела Шестерых. Они были точно такими, какими графиня видела их на изображениях в Главном Храме. Первым делом Лилит бросилась в глаза женщина с головой черной кошки, которую местные величали Бастет. Бастет являлась богиней любви, красоты, веселья и радости. Она смотрела на Лилит с долей любопытства, словно белокожее существо было настолько диковинным, что нельзя было не забавляться с него.

Подле Бастет находился Анубис, проводник умерших в загробный мир, а также хранитель ядов и лекарств. Это божество имело голову черного шакала, но глаза его были пронзительно-зелеными. Взгляд казался холодным и отстраненным, отчего графине невольно вспомнился еще один обладатель таких глаз.

Рядом с Анубисом расположился Гор. Девушка узнала его по голове сокола. Бог неба смотрел на графиню мягче, чем Анубис. Ему понравилась ее красота и необычная белая кожа. Но, когда рядом с предполагаемым Гором появился еще один бог с головой сокола, девушка несколько растерялась. Отличались эти двое лишь тем, что голову второго венчал золотой диск. Наверное, солнце. Наверное, это и есть всемогущий Ра?

Осирис был единственным из богов, у кого было обычное человеческое лицо. Он не был красив, как то положено божеству, но в его глазах чувствовалась такая власть, что графиня ощутила себя крохотной и беспомощной. От волнения у девушки пересохло во рту, и она почувствовала, как дрожь от прохлады сменяется нервной дрожью. Осирис являлся богом охоты и войны, а так же плодородия земли. Графиня помнила, что среди простых людей это божество было самым почитаемым.

Последним появился Сэтх, самое жестокое божество Египта, чье имя произносили с трепетом. Это был бог смерти, разрушений и хаоса, кровожадной войны и мести. Его голова напоминала собачью, но морда была уже, а глаза – ярко-алыми. Не менее алыми были волосы на голове существа. При виде него графиня невольно вспомнила Косэя. Он говорил, что его покровителем является Ра, однако на миг Лилит показалось, что ее господин умолчал о том, что есть еще один бог, покровительствующий ему.

Ни одно из существ не произнесло ни слова, однако в своих мыслях графиня услышала их голоса. Ра заговорил первым, обратившись к собравшимся:

- Кто из вас позволил ей увидеть нас и для какой цели?

Лилит почувствовала, как бешено забилось ее сердце. Она до последнего не смела поверить в то, что кто-то из богов все-таки пожелает дать ей свое благословение. Но сомневалась она зря. Девушка вздрогнула, услышав голос Сэтха.

- Я дам ей свое покровительство. Это дитя слишком хрупкое, чтобы выдержать дальнейшие сражения в одиночестве.

- Любимый человек обманом ослабил ее, превратил в подобие игрушки, - продолжила Бастет. – Если ты поможешь ей, Сэтх, я не стану проявлять свою милость.

- Ты можешь задать нам любой вопрос, тревожащий твое сердце, дитя, - теперь уже заговорил Гор. Только сейчас Лилит поняла, что от волнения не может произнести ни слова.

- Я... – начала было графиня и тут же прервалась «Ну же, возьми себя в руки!» - ведьма даже невольно разозлилась на свою слабость.

- Я бы хотела спросить вас о том, Величайшие, кто из людей мира живых или мертвых может снять проклятье с этого города?

Губы Осириса тронула едва заметная улыбка.

- Интересно... Ты первая, кто задал нам такой вопрос. Будучи чужеземкой, ты интересуешься жизнью этого города. Неужели ты думаешь, что это позволит тебе вернуться домой?

В тот же миг графиня почувствовала, как ее охватывает ужас. А что если они все это время искали не там? Почему они решили, что все дело в проклятье? Откуда у них была такая уверенность?

- Я хочу вернуться домой и хочу знать, как это осуществить, - еле слышно ответила графиня.

- Ты должна найти Кароана, - произнес Анубис. - И вернуть ему то, что было у него украдено. Однако это невозможно, так как Кароан уже мертв. А это означает, что к нему тебе вход запрещен. Ты должна умереть, чтобы встретиться с ним. Но тогда ты уж точно останешься рядом с ним навсегда и не вернешься домой. Живой не может снять с этого города проклятье.

Ни ответить, ни поблагодарить графиня уже не успела. Она почувствовала, как приступ дурноты возвращается, и, когда девушка вновь пришла в себя, то поняла, что вместо богов перед ней вновь находятся оракулы. В тот же миг графиня почувствовала, как магическая сила переполняет ее. В этом ощущении было нечто странное. Еще никогда в жизни она не чувствовала себя настолько могущественной. Глаза ведьмы сделались абсолютно черными, и ее спутникам сразу стало ясно, что Лилит получила покровительство.

- Ты узнала? – услышала она тихий голос Рейвена. Губы ведьмы искривила довольная усмешка.

- Разумеется, узнала. Я всегда получаю то, что хочу.

С этими словами Лилит смерила Харта презрительным взглядом. Она заметила, что в чаше Рейвена не было напитка, однако он ничуть не изменился. В нем не было силы и той уверенности, которая, например, читалась во взгляде Аризена. Щенок тоже получил покровительство, но, вместо того, чтобы весело делиться своими впечатлениями, он был холоден и мрачен. Затем графиня посмотрела на Эрика. Его чаша тоже была пустой. Но и он не выглядел изменившимся. В нем присутствовало что-то чужеродное, и Лилит была уверена, что ощущает живой организм. Оно способно мыслить, но не способно отделиться от своего носителя. Во всяком случае, пока. Чаши Ингемара, Дмитрия и Ильнеса пока что были нетронутыми.

Ларсен был мрачен. Что несёт в себе встреча с богами? Он слышал, что кто-то из оракулов выражал сомнение в том, что капитан получит покровительство. Горожане считали его достаточно сильным и без того. Что решат местные боги, предстояло узнать. Сам Ингемар уже не считал себя таким уж сильным. Да, ему удалось победить трижды и пройти испытание. Но это не было легко. В этом мире не меча, а магии, капитан чувствовал себя неуверенно, хотя отнюдь не горел желанием это показывать и даже признавать.

Ему хотелось подойти к графине и обратиться к ней, но ее черные глаза выглядели настолько пугающе, что Ларсен решил не лезть. В конце концов сегодня ещё будет возможность пообщаться. Вернулась графиня изменившейся. Ингемар смотрел на неё и не узнавал.

«Неужели и со мной произойдет нечто подобное?» мысленно содрогнулся он. Теперь перспектива получить у богов отказ становилась едва ли не желанной.

Ингемар залпом опустошил чашу с подозрительным напитком и также, как и Лилит, почувствовал дурноту. И боги тоже явились к нему. Ларсен наблюдал за ними краем глаза, не поднимая головы. Он пытался угадать, кто есть кто, выуживая в своей памяти данные из базы древней мифологии.

Ингемар действительно не знал, просить ли благословения или наоборот надеяться, что он его не получит. Поэтому предоставил всему идти своим чередом. Пока боги беседовали между собой, капитан слегка осмелел и посмотрел на них. Он улыбнулся богине с головой кошки и похоже именно это решило его судьбу. Бастет даровала ему возможность в любой момент обращаться в огромного белого тигра. Ингемар получил новую способность, пожалуй, больше красивую, чем эффективную, в условиях этого мира. И тут же темная сторона его сущности склонила чашу весов, перевесив холодный разум, логику и трезвый расчёт. Ларсен почувствовал себя зверем, диким, голодным и охочим до примитивных развлечений. Теперь ему было плевать на условности этикета и правила поведения в социуме. Когда он пришел в себя и оглядел собравшихся, то тут же прищурился и хищно улыбнулся.

Глядя на своих «избранных» спутников, Рейвен чувствовал их изменившуюся энергетику, и эти перемены чертовски не нравились ему. И Лилит, и Ингемар стали другими. Дары богов усиливали способности «избранных», но вместе с этим на передний план выходила основная черта характера, которую они сдерживали. Ильнес, видимо, чувствовал то же самое, поэтому уже с откровенной опаской смотрел на напиток в своих руках. Однако он все-таки решился. Эльф поднес чашу к губам и в тот же миг почувствовал прикосновение Дмитрия.

- Лилит знает ответ на наш вопрос. Ингемар, скорее всего, тоже. Стоит ли задавать его в третий раз? – еле слышно произнес Лесков.

- К чему ты клонишь? – эльф с тенью удивления посмотрел на Дмитрия.

- Задай им мой вопрос. Если Рейвен и Эрик не прошли, то у меня тоже нет шансов.

- Что у тебя может быть за вопрос кроме того, который уже задан?

Лесков чуть помедлил с ответом.

- Спроси, можно ли изгнать Ин-теп из тела Аканы, чтобы она при этом осталась жива, и тварь не вернулась.

Удивление в глазах Ильнеса стало более выраженным, но он ничего не сказал. Выпив напиток, эльф погрузился в другой мир. Его покровителем стал Гор, и мужчина получил возможность телепортироваться. Но, как и другие избранные, он получил свои побочные эффекты. В первую очередь, эльфийское высокомерие. Он снова почувствовал себя лучше и выше других, и, когда Дмитрий спросил его, получил ли он ответ на вопрос, эльф снисходительно посмотрел на него, после чего усмехнулся.

- Я разговариваю с тобой сейчас лишь потому, что твоей второй сущностью является дракон, - с неприкрытым презрением в голосе произнес он. - Единственная раса, которая достойна находиться подле эльфов.

- Вот как? – Дмитрий удивленно вскинул брови, но сейчас ему нужно было узнать ответ на свой вопрос. – Впрочем, твое дело. Что тебе сказали?

- Сказали, что если Ин-теп выбирает себе дом и находится в этом доме дольше промежутка между полнолуниями, то демон поглощает дом. Он вживается в его стены, полы и потолки. То же самое и с домами-людьми.

- Проклятье! - вырвалось у Лескова. В этот миг он почувствовал злость на Эмафиона, который вселил чертову тварь в тело молоденькой девчонки, но при этом не прочитал «инструкцию».

- Мне непонятно твое волнение, Дмитрий, - спокойно продолжил Ильнес. – Она – человек. Представитель ничтожной мелочной расы, которая обожает заниматься тем, чтобы делить друг друга на лучших и худших, после чего истреблять. Разумеется, часть этой грязи живет и в тебе, но ты все-таки дракон. Я чувствую в тебе чистоту природы, которую ты частично загубил каким-то зельем, которое вводил себе под кожу.

Дмитрий ничего не ответил. Он молча выпил напиток, но ни дурноты, ни каких-либо других ощущений не почувствовал. Казалось, он проглотил нечто с отвратительным привкусом, но это нечто совершенно не подействовало. Несколько секунд он задумчиво смотрел на пустую чашу в своих руках, после чего вернул ее рабыне.

Заметив, что последний Достойный испил зелье, оракулы пригласили победителей отпраздновать этот великий день.

Тем временем Ингемару вновь захотелось подойти к Лилит. Его давно влекла эта женщина, но сейчас она источала опасность. Ингемар чувствовал это звериным чутьем. Как кот, он ходил кругами, постепенно приближаясь к объекту своего интереса, всё ещё не уверенный и готовый переключить внимание на что-то другое, если сочтет, что опасность слишком велика.

Рейвену, Дмитрию и Эрику не повезло, боги не сочли нужным благословить их, поэтому они выглядели разочарованными. Вскоре оракулы велели им и остальным невезучим покинуть торжество. Они считали, что этим праздновать нечего и были недалеки от истины, так как по статистике практически всегда выживали только те, кто обретал покровительство. Рейвен успел получить необходимую информацию от Лилит, поэтому причины задерживаться здесь он не видел. На удивление, праздник изволили покинуть и Косэй, и Нефертари и, конечно же, Акана. Капитану было жаль, что не удалось перекинуться с Рейвом парой слов. Но гораздо больше блондина сейчас интересовало предстоящее празднество - еда, вино и женщины.

Всего этого на празднике действительно было в избытке. Ларсен набросился на еду так, словно до этого месяц его держали на голодном пайке. Он также облапал всех рабынь, которые подливали ему вино или подавали новые блюда. Когда капитан подумал об этом, то расхохотался собственному каламбуру, представив, что сможет позже повторить то же действие, но совершенно буквально, кошачьей лапой. Ему не терпелось опробовать новую способность, но что-то подсказывало, что ещё не время. Сначала следовало пообщаться со своими спутниками, узнать как для них прошла встреча с богами.

Если Ингемар ещё недавно сомневался в желании получить благословение, то теперь он был счастлив, что ему это удалось. Никогда ещё он чувствовал себя так прекрасно и так свободно.

Он поймал глазами Ильнеса и Лилит и задумался о том, к кому первому подойти. Все же его выбор остановился на эльфе. Он снова начал напоминать того, кого Ларсен встретил в свой первый день в Египте, поэтому разговор не задался с самого начала. Эльф выглядел таким высокомерным, словно был центром земли, впрочем, Ларсену нравилось сейчас решительно всё, поэтому он расплылся в довольной улыбке.

- Что за бог тебе покровительствует? – обратился Ингемар к эльфу.

- Гор, - последовал сухой ответ.

- И в чем теперь заключаются твои силы.

- Увидишь, когда мне придется их проявить, - снова ответ в том же тоне.

- Надеюсь, не на этом празднике, - ухмыльнулся Ингемар. – Но, глядя на тебя, я не вижу бурного веселья.

- Главное, чтобы тебе нравилось, - Ларсен услышал презрительный смешок, но не придал ему значения и весело воскликнул:

- Не то слово! Аще круть! Ты только посмотри, как тебя женщины глазами пожирают! Хватит стоять, как замороженный. Пообщайся с ними.

С этими словами Ларсен осклабился и кивнул на ближайшую госпожу, которая смотрела на них восхищенными глазами.

Тем временем графиня устроилась на подушках и мрачно оглядела зал. «Скукотища! – думала она. Этот праздник показался едва ли не самым унылым. Пляски полуобнаженных рабынь вызывали у нее отвращение, а среди присутствующих не осталось никого, с кем у нее было желание разговаривать. В первую очередь, Лилит с досадой отметила уход Косэя. Почему-то сейчас она не отказалась бы пофлиртовать с ним. Теперь их игра могла быть куда интереснее. Лилит больше не относилась к слабеньким и запуганным девочкам, и эта мысль невольно заводила ее. Если раньше она опасалась красноволосого изверга, то теперь, напротив, ее тянуло к нему, как магнитом.

«Интересно, как Косэй воспримет меня теперь?» - думала графиня, скучающе рассматривая свои ногти. И ведь даже Рейвена не было рядом, чтобы устроить с ним какую-то веселую передрягу. Харт всегда смешно велся ее на провокации. Ведьма рассмеялась вслух и отпила вина из чаши. Она чувствовала, как возросла ее сила, и теперь ей хотелось испробовать какое-то заклинание и посмотреть, что из этого получится. Сила растекалась по венам сладким потоком, не давая девушке ни минуты покоя.

«Интересно, а как бы отреагировал Эристель, если бы увидел меня такой? Больше он не посмел бы назвать меня сломанной куклой...»

Внезапно к ней подошел какой-то молодой воин, и графиня сразу поняла, что дальше последует нелепая попытка добиться ее расположения. Пока паренек что-то говорил восхищенным голосом, Лилит демонстративно зевнула.

- Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделал и этим тебя порадовал? – мурлыкнул мужчина и коснулся рукой руки графини.

- О, ты можешь кое-что сделать, - протянула Лилит и, усмехнувшись, добавила, - я как раз думала о том, чтобы попробовать содрать заживо чью-то кожу. Косэй говорит, что это незабываемое ощущение. Похоже на блаженное удовольствие любви, но острее. Гораздо острее.

Воин посмотрел на графиню, как на сумасшедшую, после чего быстро отошел от нее. Лилит проводила его нарочито расстроенным взглядом.

- А как же желание порадовать меня? – грустным голосом спросила она уже опустевшее подле себя место, после чего вновь рассмеялась. Но вскоре ей совершенно наскучило находиться здесь. Хоть Косэй и сказал, будто ей стоит остаться, чтобы своим скорым уходом не вызвать подозрений, девушка посчитала, что лучше пусть отдуваются Ильнес и Ингемар. Она поднялась с места и направилась домой.

Ее уход не укрылся от эльфа.

«Наконец-то», - подумал он, решив, что это знак, что можно уходить. Не прощаясь, он направился следом за графиней.

Ларсен проводил эльфа взглядом и махнул на прощание рукой. Пожал плечами. Уходить в самый разгар пира? Что ж, его право.

Ингемар видел как раньше Лилит тоже демонстративно удалилась. До этого графиня отшила какого-то парня, тот отшатнулся от неё, как от прокаженной, и капитан на какой-то миг ему даже посочувствовал. Уж он то знал, как Лилит может ранить словами.

Ингемар планировал всё же подойти к ней, улучив момент, но момент был безнадежно упущен, и капитану ничего не оставалось, кроме как продолжить пировать в незнакомой компании. Уходить не навеселившись вдоволь он точно не собирался. И Ингемар сделал то, что собирался сделать несколько позже.

Он поднялся и вышел из-за стола со словами:

- А ну ка, дайте мне немного места.

После чего прикрыл глаза, мысленно обратился к своей богине, сосредоточился на долю секунды и...

Одежды с треском разорвались, и ткань упала на пол, а на месте, где только что стоял блондин, оказался крупный белый тигр. Всеобщее внимание переключилось на него. А теперь он мурлыкнул и по-кошачьи осторожно поластился к госпоже, так неудачно запавшей на эльфа. Девушка недоверчиво погладила огромную голову, лезущую к ней под ладонь. Потом приласкала тигра уже смелее, воодушевленная его реакцией. Вскоре госпожа весело смеялась, забавляясь с животным и подкармливая его кусочками со стола. Вокруг собралось немало других женщин, и все теперь завидовали ей, ведь тигр очевидно выделял её среди остальных.

Ингемар был не первой крупной кошкой среди «избранных», однако Сфинкс не позволял себя ласкать. К тому же он крайне редко обращался в настоящего льва, предпочитая оставаться песчаным. В свою очередь, этого тигра могла погладить каждая. Он валялся на ковре, периодически касаясь их ног, иногда заваливая их на себя, и они с хохотом вцеплялись в густой мех, чтобы не скатиться на пол, вставали на ноги и награждали его кусочками мяса. Кто-то догадался налить в большую чашу вино, и Ларсен лакал его, выражая одобрение.

Придумали играть в вопросы, на которые можно ответить да, нет или отказаться отвечать. Ларсен не мог задавать вопросы, но участвовал в качестве ответчика, сопровождая свои ответы, а также некоторые особо удачные вопросы, заданные кому-либо, всякими звуками, сменой выражения морды, насколько позволяла мимика животного, и даже кульбитами, чем вызывал всеобщее веселье, хохот и тосты в свой адрес и в адрес задавшего или задавшей удачный вопрос.

Ингемара еще никогда не трогало столько девушек одновременно. Он забыл обо всех проблемах, как своих, так и этого мира и, пожалуй, был на какое-то время безудержно счастлив.

XL

Во имя любви

На часах Дмитрия время медленно приближалось к рассвету, однако солнце над городом постепенно клонилось к закату. Дымчатая поволока затянула небо, словно шторы, закрывающие окно. Прохлада коснулась раскаленных камней, скользнула на крыши домов и бархатистым шепотом прокатилась по коже горожан. С этого момента день и ночь поменялись местами, и это означало, что боги приняли дар в виде новых Достойных. Теперь по верованиям местных жителей земли должны стать более плодородными, болезни - обходить город стороной, а дети - расти крепкими и сильными.

В доме Косэя было удивительно немноголюдно. Обычно рабы суетились вокруг своего хозяина, стремясь услужить ему, но в этот раз красноволосый воин сам наливал себе вино. Сжимая в пальцах чашу в виде черепа, мужчина мерил шагами комнату, ясно давая понять, что он с трудом сдерживает ярость. То и дело его взгляд скользил по собравшимся. На лице Рейвена читалась тревога. Он выглядел уставшим, осунувшимся и чертовски подавленным. Дмитрий стоял у окна, пытаясь сохранить свое спокойное выражение лица, однако даже у него сейчас это не получалось. Сфинкс лежал на полу в облике огромного песчаного льва, потому что не хотел, чтобы кто-то видел, что услышанная новость ударила и его. Лилит сидела в углу комнаты, и ее ногти впивались в ладони, оставляя на коже глубокие отметины. Ведьма испытывала злость и желание поскорее расправиться с тем, из-за кого все это случилось. Ильнес выглядел отстраненным. Он придерживался своего правила: оставаться хладнокровным к судьбам людей, но в этом случае соблюдение этого правила давалось ему сложнее. Нефертари то и дело отпивала вино, словно пыталась проглотить услышанную новость, застрявшую где-то в районе груди и давящую прямо на сердце. Она еще не оправилась от утраты Алоли, а теперь еще и это... Акана, привыкшая относиться к рабам со свойственным ей высокомерием, почему-то закрыла лицо руками, словно это движение помогало ей удержать на лице маску. Эрик, наверное, был единственным в комнате, кто не мог оценить произошедшее так, как то оценивали другие, но лишь потому, что он толком не был знаком с этим человеком. В свою очередь, Кайтана не могла сдержать слез. Она стояла лицом к окну, не желая, чтобы кто-то видел ее в таком состоянии, но Лесков не мог не заметить влажный блеск на ее щеках. Аризен, только что потерявший Алоли, тупо смотрел в одну точку, словно и не слышал сказанного.

- Я хочу узнать, кто, - сухо произнес Косэй. – И я буду пытать их всех, пока они не признаются.

- И я тебе в этом помогу, - сквозь зубы процедила графиня. – Роса помогала нам, и я не позволю какой-то твари остаться безнаказанной.

- Нет необходимости в том, чтобы пытать их всех. Я могу заставить их говорить правду, - теперь в разговор вступила Акана. Она бросила взгляд на Дмитрия, ожидая, что он выразит желание ей помочь. Однако Лесков молчал. Меньше всего ему хотелось «выносить приговор» какому-то запуганному рабу. Наверняка, кто-то из них донес Нахти о визите Росы в дом Косэя, боясь за собственную жизнь. Но девочку было жаль. Жаль настолько, что нельзя было оставаться равнодушным. Пускай, она помогала за деньги, но все знали, что Роса желала накопить на собственный домик, чтобы уйти от Всевидящего. Постоянная жизнь в страхе могла свести с ума любого, но теперь эта жизнь закончилась. Не свободой, как на то надеялась Роса, а страшной смертью. Сначала Всевидящий излечил свою «дочь», но затем явились Нахти и Имандес. Они сообщили, что некто из рабов Косэя признался в том, что знает, кто помог воинам красноволосого и Нефертари исцелиться. Будь Всевидящий в то время самим собой, он бы не допустил смерти Росы, но старик оказался «другим». Оракулы расправились с провинившейся, а ее голову насадили на пику у ворот Главного Храма, чтобы каждый знал, что бывает с теми, кто не подчиняется приказам Верховного Оракула.

Сейчас даже разговоры о снятии проклятья отошли на второй план. Присутствующие были настолько поражены услышанным, что их идеи, придуманные по дороге до дома Косэя, так и остались неозвученными. Феникс сам не пожелал говорить об этом сейчас. Единственное, чего ему хотелось в данный момент, это уничтожить всех своих низших рабов, не важно, насколько они виновны. Предложение Аканы попробовать устроить допрос ему не понравилось. С этими червями ему не хотелось говорить. Хотелось сжечь их дотла, а затем вымести их пепел прочь из дома, как нечто грязное и зловонное.

- Я уничтожу их всех до единого, - внезапно произнес Косэй и, отшвырнув чашу, быстрым шагом направился в подвал.

- Не мешай ему! – окликнула графиня Рейвена, когда полицейский пошел следом. Но полицейский не мог «не мешать». Он предпочел бы найти виновника с помощью энергетики и отдать его Косэю, нежели смотреть, как он сжигает заживо почти пятьдесят человек.

Харт нагнал Феникса уже у входа в подвал.

- Да подожди ты! – воскликнул он, хватаясь за щеколду прежде, чем ее успел коснуться Косэй. - Я найду того, кто выдал Росу. Только не надо уничтожать всех!

Косэй уже потянулся было к своему кинжалу, чтобы «объяснить» Рейвену, каково это – становиться у него на пути, но слова Харта о том, что он может найти предателя, заставили Рыжего передумать. Его губы тронула неприятная улыбка.

- Ты ведь понимаешь, что я прикончу тебя, если ты мне солжешь, - еле слышно произнес Косэй. – Если тебя не может убить пламя, я готов смириться. В конце концов, я всегда могу воспользоваться обычным ножом. Так даже будет интереснее.

Рейвен выдержал насмешливый взгляд красно-карих глаз, после чего медленно убрал руку с щеколды. Затем Косэй отворил дверь, и сильная энергетика страха едва не заставила Харта попятиться назад. В полумраке комнаты испуганные люди вжимались в стены, словно пытались слиться с ними, но, увидев хозяина, рабы немедленно опустились на колени. Рейвен видел, как они дрожат и давятся слезами, но Косэя это не трогало. Сейчас Харт впервые увидел Рыжего таким, каким его видели жители этого города. Теперь Косэй лишь отдаленно напоминал себя прежнего. В нем, словно лава, клокотала безудержная ярость, слепая и кровожадная. В этот миг воину было плевать, кто виноват, а кто жертва, он хотел уничтожить всех своих рабов, будто перепуганный скот.

Лилит первой последовала за своим господином и Рейвеном в подвал. Как и Косэй, она желала расправы. Следом, словно предчувствуя беду, спустился Сфинкс. Вновь приняв облик человека, он едва ли не бегом спустился по ступенькам и поравнялся с Рейвеном. Больше всего на свете он боялся, что два его близких друга вновь затеют сражение. На чью сторону тогда становиться? Кого тогда защищать? Впервые египтянин был настолько озадачен. Косэй был для него едва ли не божеством, но Рейвен поражал его своими величайшими знаниями. К тому же, как и Нефертари, Сфинкс находил этих двоих похожими и поэтому еще больше недоумевал, почему они не ладят.

Нефертари, Акана и Кайтана тоже спустились в подвал. Не потому, что хотели сдержать Косэя. Напротив, они, как и графиня, желали расправиться с предателем. Роса сделала слишком многое для этого дома, чтобы умереть не отомщенной.

Дмитрий проводил удаляющихся тревожным взглядом. Не хватало еще, чтобы началась заварушка. Он слабо представлял, что Рейвен так просто ткнет пальцем в виновного, особенно, если им окажется ребенок. А ведь дети тоже были заперты в подвале. Возможно, кто-то из детишек проболтался оракулам, получив за это кусочек медовых сот. Чертов полицейский своим опрометчивым поступком мог подставить под удар в первую очередь себя. Наверное, это не должно было так сильно волновать Лескова. Но волновало.

Дмитрий уже приблизился к ступенькам, ведущим в подвал, когда Эрик нагнал его.

- Да перестань ты, Лесков! Не хватало еще нам в это дерьмо лезть. И так уже нажрались, что из ушей хлещет!

- Нельзя дать им поубивать друг друга, пока на город наложено проклятье. Я не знаю, что будет дальше. А ты?

С губ Эрика сорвался тихий смешок

- Это аргумент, - нехотя произнес он и первым направился в подвал.

Ильнес спустился вниз последним. Ему было откровенно плевать на то, что эти жалкие людишки сотворят друг с другом. Единственное, что его беспокоило, это возвращение домой. Смерть Росы казалась ему лишь досадным препятствием на пути к его цели, которое отвлекало от главного остальных. Когда он спустился вниз, то с долей отвращения посмотрел на запуганных рабов, которые дрожали в ногах своего господина.

- Пощадите, - то и дело раздавался шепот несчастных. Несколько женщин прижимали к груди своих новорожденных детей, но Косэй словно не замечал их. Его красные глаза едва ли не обжигали рабов ненавистью.

- Пожалуйста, пощадите мое дитя, - произнесла одна из рабынь, коснувшись рукой ноги Рейвена. – Моя дочь даже говорить не умеет, слишком мала. Она не говорила оракулам, что Роса была в доме. Умоляю.

- Заткнись! – рявкнул на нее Косэй. От его резкого крика ребенок на руках рабыни заплакал, и та прижала его к груди, пытаясь успокоить, чтобы его плачем не злить хозяина еще больше.– Ну же, Змей, не отвлекайся. Укажи на тварь, из-за которой голова Росы теперь украшает пику. И я оставлю в живых остальных. Даю слово.

- Рейвен, остальные не должны расплачиваться, - ледяным тоном вторила Косэю графиня. Харт обернулся на нее, и в его глазах появилась растерянность. В комнате повисло тяжелое молчание, изредка прерываемое всхлипами перепуганных людей.

- Остальных я оставлю в живых, - снова произнес Косэй, желая подстегнуть Харта к действиям. Но Рейвен медлил. Он не мог назвать виноватого, потому что это означало стать его палачом. Прежде, чем полицейский успел сказать хоть слово, один из рабов коснулся ладонью головки своего шестилетнего сына и еле слышно прошептал ему: «Береги сестру и мать!»

Затем египтянин поднялся с колен и посмотрел на Косэя.

- Я это сделал, господин, - произнес он, встретившись взглядом с красными глазами Феникса. Затем уже более уверенно добавил, - я сообщил оракулам о том, что дом без позволения посещала Роса и помогала исцелять твоих воинов.

- Ты? – в глазах Феникса на миг промелькнуло недоверие, а затем вспыхнула ярость. Он уже потянулся было к кинжалу, как услышал голос Лилит:

- Он лжет.

Взгляды присутствующих немедленно метнулись к графине.

- Лжет потому, - продолжила ведьма, - что желает спасти свою семью. Если никто не сознается, значит, погибнут все. А если сознается, то его маленький сын выйдет из этой комнаты живым... И, наверное, здесь есть еще и его жена.

Женщина с плачущим ребенком в руках вздрогнула. Ее губы задрожали, и она прижалась щекой к головке своей дочери.

Косэй перевел взгляд на Рейвена. Несколько секунд он молчал, буравя полицейского взглядом. Проклятый дракон тянул время. Он точно знал, кто виноват, это было видно по его растерянному лицу, но он никак не мог собраться с духом и указать на предателя. Значит, нужно ему помочь...

- Сфинкс, - задумчиво произнес Косэй. – Убей мальчика. Пусть его папаша в следующий раз думает, прежде чем врать.

Раб переменился в лице.

- Нет, умоляю! Это я сделал! – закричал он, пряча сына себе за спину. Ребенок беспомощно вцепился в одежду отца, не понимая, что происходит.

Услышав приказ, Сфинкс посмотрел на Косэя так, словно не мог поверить в услышанное. В его глазах отразилось непонимание. Господин никогда не давал ему таких приказов. Сфинкс всегда убивал только воинов арены, но никак не рабов и их детей. И сейчас не собирался этого делать, даже если Косэй лично потом сдерет с него шкуру.

- Ну вас нахер, - еле слышно произнес Эрик, нервно проводя рукой по волосам. Не хватало еще, чтобы эти психопаты резали детей. Даже у Имандеса он этого не видел. Наемник бросил взгляд на Дмитрия, чьи глаза окрасились в медный. Лесков явно собирался вмешаться, хотя прекрасно понимал, чем это вмешательство обернется для него самого.

Взгляд Рейвена в который раз скользнул по рабам, на миг зацепившись на старике, а затем метнулся к Эрби. Ингемар просил защитить эту девушку, но неужели для этого ему придется подставить под удар невиновного? Да, пускай он стар и, возможно, жить ему осталось меньше года, но Рейвен не мог указать на него.

- Это сделала Эрби, - севшим голосом произнес Харт. В тот же миг губы Косэя искривила усмешка.

- И почему я не сомневалась? – холодно сказала Лилит, глядя на затравленную девушку. Только сейчас она заметила ее в самом углу, за спинами остальных рабов.

- Тварь! – закричала Нефертари, глядя на свою бывшую подругу. – Я лично сломаю тебе шею!

- Вы все, - произнес Косэй, обратившись к рабам, - можете возвращаться к своим обязанностям. Я награжу вас за верность. А ты...

Взгляд мужчины вернулся к Эрби.

- Ты останешься.

Раб, который едва не потерял сына, не веря своему счастью, подхватил мальчика на руки и, прижав к груди, первым бросился прочь. Из глаз мужчины текли слезы, и ребенок плакал, обхватив ручонками его шею. Мальчик совершенно не понимал, что происходит, но чувствовал, что опасность отступила.

Когда последний раб вышел из комнаты, Эрби не выдержала и разрыдалась. По-прежнему стоя на коленях, она не смела поднять головы и посмотреть на тех, кто ее сейчас окружал.

- Умоляю, пощадите, - дрожащим голосом произнесла она. – Я всего лишь хотела спасти любимого. Нахти обещал, что не отправит его погибать в Пирамиду Достойных, если я скажу...

- Как ты узнала, что Роса была здесь? – перебила ее Нефертари. – Ты не могла видеть ее!

- Я случайно услышала, как об этом шептались две рабыни. Они дружили с Росой и беспокоились за нее. И той же ночью ко мне во сне пришел Нахти. Он приходил ко всем рабам и сказал, что выполнит любое наше желание, если мы скажем, кто излечил воинов в этом доме.

- И ты сказала... – с горечью произнесла Нефертари.

- Он говорил, что лекаря не накажут. Он солгал мне!

- Конечно же, он солгал, пустоголовая тварь! – процедил сквозь зубы Косэй. – И твой «любимый» пошел в Пирамиду вместе с остальными, потому что никого нельзя снимать с боев, когда за сражениями начинают следить Боги!

- Я не знала! Не знала! – теперь голос девушки сорвался на крик. Она громко зарыдала, дрожа всем телом. Глядя на перепуганную девчонку, которой от силы можно было дать девятнадцать лет, Рейвен почувствовал себя едва ли не убийцей. Разумеется, она пыталась спасти того, кто был добр к ней. Ингемара. Ларсен оказался единственным человеком, который протянул ей руку помощи, и она не могла не помочь ему в ответ. Только девочка не понимала, с кем она связалась. Оракулы были такими же лжецами, как и все остальные. Ради своей цели они могли обещать что угодно, а затем с такой же легкостью забыть о сказанном.

- Ее обманули, - начал было Рейвен, когда Косэй направился к девушке, сжимая в руке кинжал. – Слышишь, Косэй! Она не лжет, ее обманули!

Боковым зрением Харт заметил, как Эрик отрицательно покачал головой, давая понять, что не стоит вмешиваться. И Дмитрий уже тоже невольно начинал разделять точку зрения своего наемника. Он знал Росу. Помнил, как эта девушка ругала его за то, что он не позволял ей извлечь копье из его ноги. Помнил, как она смеялась, когда он, Лесков, проклинал Косэя на чем свет стоит, когда тот со всей дури вырвал копье из его раны. И на вопрос «зачем ты нам помогаешь?» она ответила с веселой улыбкой, мол, он, Рейв и Лилит означают для нее землю и малюсенький домик неподалеку от реки. Все, как она мечтала. Но теперь ее землей и малюсеньким домиком станет песчаная могила, так как за нарушение ее даже не похоронят в гробнице подле своего господина, а закопают в пустыне. Имя ее будет забыто, и никому не позволят его упоминать и скорбить по убитой.

Что касается стоящих в комнате женщин, то они желали одного – правосудия. Эрби выдала Росу оракулам, и Нефертари, будучи ее хозяйкой, не пожелала за нее вступаться.

- Косэй, она – моя рабыня! – Харт попытался использовать последний аргумент. – Я запрещаю тебе ее трогать.

Эрби на миг затихла и с надеждой посмотрела на Харта, но ее радость длилась недолго.

- Зато я позволяю! – голос Нефертари прозвучал так резко, что девушка вздрогнула. Тари знала, что бы ответил Рейвену Косэй, если бы она сейчас не вмешалась. Он бы вызвал Харта на поединок, а без зелья американец не продержался бы против Рыжего и минуты.

- Она не знала, что все так обернется, - Рейвен все еще пытался помешать Рыжему, но тот оттолкнул его.

- Мне это неинтересно! – сквозь зубы процедил Феникс.

- Конечно, неинтересно...

Лилит резко обернулась, услышав позади себя спокойный голос Эристеля. Запах сырой земли проник в помещение осенней нотой дождя. Беловолосый некромант невозмутимо смотрел на рыдающую девушку, словно ничего из ряда вон выходящего не происходило.

- Куда интереснее снять проклятье и отомстить кукольнику, а не его марионетке, - продолжил мужчина. – Какой смысл ломать бесполезную игрушку, когда ее владелец ничуть от этого не пострадает?

Появление Эристеля и его неожиданное заступничество заставило присутствующих несколько оторопеть. Некромант явился в дом своего врага, словно на вечеринку, на которую его по ошибке забыли пригласить.

- И ты знаешь, как заставить владельца страдать? – поинтересовался Косэй, с недоверием глядя на своего врага.

- Мне было, чем заняться в Египте, - последовал спокойный ответ. – Враг моего врага... Мой друг?

Некромант вопросительно вскинул бровь, глядя на Рыжего. В комнате уже во второй раз воцарилось гнетущее молчание. Лилит смотрела на Эристеля с долей опасения: уж не задумал ли колдун какую-то ловушку? С не меньшим недоверием на него смотрели и остальные.

- Мне как раз не хватало «друзей», - в голосе Косэя послышалась насмешка. Словно забыв об Эрби, он приблизился к беловолосому чужаку и пристально посмотрел в его неестественно-зеленые глаза. – Что же ты собираешься делать?

- Для начала открою врата в ваш загробный мир и найду того, чье имя вы получили от Богов.

- Его имя Кароан, - произнесла Лилит.

- Кароан? – в голосе Аканы послышалось недоверие. – Тот самый юноша, который был убит Имандесом? Но он не был ни жрецом, ни оракулом... Каким образом он может снять проклятье?

- Он заберет его с собой, - этот голос прежде не звучал на территории дома Косэя. Женский, мягкий, но в то же время с нотками холодной стали.

- Черт возьми! – вырвалось у Эрика, когда он увидел подле себя длинноволосую женщину, тело которой кое-как скрывали длинные ленты ткани. У существа были абсолютно черные глаза, но еще страшнее выглядели подтеки черного песка на ее щеках, словно следы от туши на лице заплаканной девушки. Фостер невольно шарахнулся в сторону, тем самым отдавив Дмитрию ногу. – Это... Это она постоянно таращилась на меня в темноте! Я думал, чокнусь!

Увидев существо, о котором Эрик постоянно говорил ему, Дмитрий в тревоге бросил взгляд на Косэя. Что ждать от этой женщины? Как на нее реагировать? Она - враг или союзник? Но, если она враг, то почему столько времени помогала Фостеру?

В свою очередь, Рейвен отступил назад, чувствуя сильное жжение темной энергетики. На фоне этой странной женщины Лилит казалась едва ли не безобидным ребенком. Она не вызывала у Харта ровным счетом никакого доверия.

- Что это? - еле слышно спросил он у Сфинкса. Мысль о том, что эта тварь выбралась из тени Эрика, никак не укладывалась в голове. Однако Сфинкс не проявлял никакой тревоги. Вместо того, чтобы схватиться за оружие, он низко поклонился появившейся. Кайтана последовала его примеру.

- Анкханар, - выдохнула Нефертари, не сводя изумленных глаз с женщины. Услышав это имя, присутствующие растерянно переглянулись. Что-что, а меньше всего они ожидали увидеть здесь эту женщину.

Лилит выглядела настороженной. На миг ей показалось, что эту женщину сюда прислали оракулы, но почему тогда она вступила в диалог и не напала на них неожиданно?

Косэй явно опасался того же, чего и Лилит. Он бросил взгляд на Акану, которая восприняла Анкханар как врага, затем на Эристеля, чье лицо не выражало ровным счетом никаких эмоций.

"Может, это ты ее пробудил?" - подумал Рыжий, не понимая, зачем некромант это сделал.

Заметив реакцию присутствующих, Анкханар тем не менее обратилась в первую очередь к Эрику:

- Прости. Я думала, что ты – это возродившийся Кароан, который вернул меня к жизни, чтобы вместе мы могли снять проклятье. Но теперь я поняла, насколько я ошибалась. Меня вернул к жизни не ты, а медальон, который ты отнес Имандесу. Этот медальон я подарила Кароану в ту ночь, когда его убили. И именно этот медальон нужно вернуть ему, чтобы снять проклятье. До сих пор я не знала, как попасть в царство мертвых. Но появились вы. Появился чужеземец, который обладает силами, чтобы отворить врата. Именно я указала ему на Хранилище Знаний.

Эристель молча кивнул.

- О, то есть знакомить вас не нужно? – нервно усмехнулся Эрик. – Пока мы тут расшибались на арене, кто-то сидел в углу и читал книжки!

- Ты не один... «расшибался», - мягко поправила его Анкханар. – Я всегда была с тобой. Правда, я бы не делала этого, зная, что не ты – мой любимый. Однако сейчас уже нет смысла говорить о том, как сложилась бы твоя судьба... Главное, что рядом с тобой я восстановилась. Поглощение поверженных тобой врагов позволили мне вновь обрести тело.

- И, конечно же, это ты натравливала на Имандеса шакалов Анубиса? – продолжил Эрик.

- Не Анубиса, Сэтха. У Сэтха тоже в подчинении немало слуг. Я надеялась, что смогу уничтожить Имандеса, но я не знала, что проклятье сделает его бессмертным. Медальон Кароана служит ему защитой, поэтому я не могу найти Имандеса сама. Я не вижу его и не чувствую. Поэтому я использовала шакалов, пока не поняла, что это бессмысленно.

Эристель молча наблюдал за реакцией присутствующих. Удачно, что Анкханар захотела выйти из тени именно сейчас, иначе бы пришлось многое объяснять, причем куда дольше, чем того хотелось.

- Нужно забрать у Имандеса медальон, - теперь заговорил все это время молчавший Дмитрий. – Единственный, кто может без лишних вопросов войти в его дом – это Эрик.

- Нет, я просто хренею с вас! – воскликнул Фостер. – Почему вечно я должен барахтаться в дерьме, пока остальные сидят на берегу и «переживают» за меня? Как ты себе это представляешь, Лесков? Что я скажу этому старому ублюдку? Привет, гнилая рухлядь, что-то ты все никак не подохнешь, отдавай-ка ты мне свое ожерелье? Да он в жизни меня к себе не подпустит! Сейчас он особенно настороженный ходит, постоянно на меня косится... А его чертова шлюха еще больше масла в огонь подливает.

На миг он прервался, чтобы перевести дыхание, после чего со злостью добавил:

- Вот если бы ты не натравливала на него своих идиотских шакалов, все было бы куда проще! Он бы доверял мне!

Эрик даже на миг забыл, что обращается к Анкханар совсем уж непростительным тоном.

- Не только вы можете зайти в его дом, месье Фостер, - произнесла графиня. – Я тоже могу. На праздниках я не раз ловила «горячие» взгляды этого оракула, поэтому я вызовусь отвлечь его. Пускай он сочтет меня подарком Косэя.

- Не поверит, - усомнился Рейвен. – Что-что, а Косэй не похож на того, кто делится своими... игрушками.

- Может, я сам решу, на кого я похож? – рявкнул Косэй. – К тому же этот старый ублюдок давно предлагал мне трех верблюдов за возможность обладать ее телом. Может, решит, что после смерти Росы, я напуган и принял его предложение, чтобы задобрить его.

- Трех верблюдов? – графиня явно почувствовала себя уязвленной. – Могли бы уж выторговать у него хотя бы рубин!

Присутствующие дружно посмотрели на ту, кто оценивала себя «хотя бы в рубин», и, если бы графиня была прежней, то немедленно смутилась бы. Благо, Эристель вовремя сменил тему.

- Мне понадобится какое-то время, чтобы открыть портал, поэтому вы должны успеть, - произнес он, обратившись к Эрику и Лилит.

- Я вообще-то не соглашался! – воскликнул Фостер. – Нет, это что-то с чем-то! Сначала я чуть не подох, пытаясь отнести это долбаное колье Имандесу, теперь должен подыхать, возвращая его обратно. У этого старого пня видения такие же четкие, как оповещения на Фейсбуке! Да он наверняка уже знает, что мы к нему собираемся.

- Необязательно, - перебила его Анкханар. – Здесь уже как повезет.

- Кому повезет? Ему или нам? – продолжал Фостер.

Лилит театрально закатила глаза, не в силах больше слушать восклицания наемника.

- Я иду с вами, месье Фостер. И Сэтх, который покровительствует мне. Не будьте трусишкой. Главное, чтобы Имандес повелся на мою внешность!

– Ручаюсь, что поведется, - с досадой ответил Фостер. – Это египетская версия престарелого Ингемара. Для него все, что в юбке, прекрасно!

- Тогда не вижу смысла терять время, - усмехнулась Лилит. Она чувствовала на себе взгляд Косэя, поэтому хотела казаться особенно решительной. На миг ей даже показалось, что в глазах Рыжего промелькнуло уважение, но девушка сдержалась, чтобы не посмотреть на него. Пробудившаяся в ней темная сторона нашептывала графине приблизиться к Рыжему, схватить его за его вечно взлохмаченные волосы и поцеловать его так жарко, чтобы даже пламя феникса показалось ему прохладным ветерком. Этим жестом она бы дала некроманту понять, что освободилась от его чар, однако где-то в глубине души испуганная девочка, которая с трепетом смотрела на Эристеля, никак не желала отпускать этого колдуна. Впрочем, сейчас это не имело значения. Впервые за все это время они приблизились к разгадке тайны настолько, что, казалось, они уже стоят на пороге собственных домов и остается всего лишь открыть дверь, чтобы войти. Их жилища разительно отличались. У Лилит был огромный замок, у Рейвена, напротив, маленькая квартирка, купленная в кредит. Квартира Дмитрия в Петербурге чудом уцелела во время войны, хотя и была разграблена мародерами. Домом Эрика стал номер полуразрушенного отеля. Пристанищем Ларсена на долгие годы стал его космический корабль. Домом эльфа была двухэтажная деревянная постройка на берегу горного озера. Что касается Эристеля, то свое пристанище он еще только будет создавать во Франции конца 18-го века.

Тем временем Дмитрий обратился к некроманту.

- Что вам потребуется для того, чтобы открыть врата?

Он предчувствовал, что колдун может потребовать весьма кровавые "ингредиенты", и не ошибся.

- Жизнь одного из местных, - задумчиво ответил некромант. - Я заставлю умереть его лишь на время, чтобы Анубис приоткрыл врата. Когда он поймет, что человек жив, я и Анкханар уже окажемся внутри. Пока она там, врата не закроются.

- Меня куда больше беспокоят шакалы. Их не обманешь, - заметила Анкханар.

- Смерть – это моя стихия, - холодно ответил Эристель. – Здешний бог – это еще одна разновидность некромантии. Во всяком случае, если судить по тому, что я прочел в Хранилище Знаний.

- Мы отправимся вниз все вместе! - заявил Косэй. – Я не собираюсь рисковать единственным шансом уничтожить оракулов только потому, что какой-то там колдунишка бахвалится своими способностями.

- Согласна, - Нефертари кивнула. – Я тоже не намерена дожидаться здесь и гадать, что у вас там происходит. Жизнь мы тебе предоставим, колдун. Главное, сделай то, что обещал! И мы все останемся довольны. Не знаю, почему вы, чужаки, решили помогать нам, но мы это ценим и щедро наградим вас за помощь.

Затем Нефертари посмотрела на Рейвена. Она хотела встретиться с ним взглядом, но он отвернулся. От этого Тари сделалось неприятно. Даже сейчас этот мужчина казался столь далеким. Неужели даже общий враг не сблизит их?

Акана тем временем приблизилась к Эрби. Коснувшись ее подбородка и заглянув ей в глаза, она произнесла низким чужим голосом:

- Ты забудешь все, что было сказано в этой комнате и никогда не вспомнишь!

Испуганная рабыня на миг замерла, а затем часто заморгала, словно пыталась понять, где находится. Заметив это, Лесков немедленно насторожился. Ему вспомнилось, как несколько раз он сам терзался провалами в памяти и мысленно ужаснулся тому, что эта девица также могла развлекаться с ним. Интересно, что такого она делала, чего он, Дмитрий, должен был не помнить?

Почувствовав на себе его взгляд, Акана посмотрела на Дмитрия и насмешливо улыбнулась.

«Ты точно не дурак!» - с долей уважения подумала она. Затем девушка подошла к Дмитрию и, приблизившись губами к его уху, еле слышно прошептала:

- Главное, не навоображай себе того, чего не было. Вдруг с тебя станется!

- А как ты можешь знать наверняка, чего не было? Думаешь, ты единственная, кто может внушать потерю памяти?

Акана была единственной, но осознание того, что эта девица могла что-то внушать ему, задело Лескова так сильно, что он немедленно решил обмануть ее в ответ. После чего, смерив растерявшуюся египтянку снисходительным взглядом, Дмитрий первым покинул подвал, и уже наверху переключился на разговор с Эриком. Эрби осталась одна в закрытом помещении, не понимая, что только что произошло.

А споры наверху все больше разгорались. Наемник явно не горел желанием отправляться в дом Имандеса, поэтому уже Ильнес принялся его убеждать. Говорил он сдержанно и высокопарно, однако подобная мотивация не сильно повлияла на Фостера. В свою очередь Косэй уговаривал Эрика со свойственной ему манерой, то бишь угрожал страшной расправой, на что наемник без всякого почтения огрызался.

- Иди туда, где тебя убьют, иначе я убью тебя? Только я один слышу, насколько тупо звучит твоя угроза? – разозлился он.

- Ты еще недавно в моих ногах валялся, а теперь называешь меня тупым? – Косэй рявкнул так громко, что дом едва не затрясся. – Да я тебя сейчас...

- Он нам еще нужен! – вмешался Дмитрий, пытаясь угомонить разбушевавшегося Рыжего. Разумеется, Эрик понимал, что забрать медальон необходимо, но все-таки хотел, чтобы присутствующие хотя бы на миг задумались о других вариантах получения медальона, а не единогласно соглашались с озвученным.

Тем временем Сфинкс приблизился к Рейвену. Харт даже удивился, заметив странную грусть в глазах египтянина. Он стоял подле полицейского, низко склонив голову, словно несчастный ребенок, потерявшийся в торговом центре.

- Расставашки – всегда печалька. Сократик, - еле слышно произнес он и тяжело вздохнул. Харт недоверчиво посмотрел на Сфинкса. Неужели воин понял, что после того, как проклятье исчезнет, он, Рейв, вернется домой? По сути, это логично. Город вновь поднимется на поверхность, и тогда можно будет сесть на лошадь и ехать куда угодно. Удивительно то, что Сфинкс не просит взять его с собой. Либо он не хочет расставаться с Косэем, либо понимает, что в родной город Рейвена ему не попасть.

- Печалька, - эхом повторил Рейвен, а затем, положив руку на плечо своего расстроенного друга, сказал, - Наверное, это прозвучит странно, но мне будет тебя не хватать. Ты - хороший парень. Не знаю, как ты умудрился остаться самим собой, получив покровительство всех шестерых богов. Что ты для этого делал?

- Колосился, - ответил Сфинкс и посмотрел на Рейвена своими честными синими глазами.

XLI

Искусство обольщения

Время приближалось к полуночи. И, казалось, чем темнее становилось небо, тем сильнее росло напряжение в доме Косэя. Скрывать свои истинные чувства уже не удавалось никому. Мысль о том, что оракулы уже предвидели дальнейшие события, не давала покоя. Создавалось ощущение, будто сама темнота подглядывает за обитателями дома, чтобы немедленно сообщить колдунам об их замыслах.

Наличие в доме Анкханар настораживало еще больше. Эта женщина вступила в сговор с Сэтхом и наложила на город проклятье, а теперь она якобы утверждала, будто пришла помочь. То и дело она упоминала своего возлюбленного, с которым желает воссоединиться в царстве Анубиса. Но пока она проклята, хранители царства мертвых немедленно попытаются ее уничтожить, едва она пройдет через врата. Анкханар чувствовала на себе подозрительные взгляды чужеземцев, но сейчас ее заботила лишь возможность достать медальон. С помощью него Кароан вспомнит свою возлюбленную, и проклятье падет.

Сидя в главном зале, Рейвен, Эрик, Дмитрий, Косэй, Эристель и Ильнес еле слышно переговаривались, обсуждая план действий. Они не могли знать, что у Нахти прошлой ночью было видение, будто сегодня некто попытается украсть медальон. Но старик не знал, что украшение уже давно хранится на груди Имандеса, поэтому ошибочно велел усилить охрану Главного Храма. В эту ночь здесь собралась большая часть воинов арены. Такое «соседство» еще больше настораживало Косэя. Он опасался, что оракулы уже давно просчитали дальнейшее развитие событий, и поэтому выставили стражу неподалеку от его дома. Как бы невзначай.

Тем временем Акана, Нефертари и Кайтана были заняты тем, что наряжали Лилит. Сейчас их целью было заставить Имандеса при виде графини потерять голову. В какой-то миг египтянки начали спорить, какой тип женщины придется по душе извращенному старику: невинная и скромная рабыня или, напротив, жаркая и порочная госпожа. Акана склонялась к минимуму макияжа и остальных сложностей, в то время, как Нефертари словно загорелась идеей потратить на Лилит всю свою косметику за один раз. Графиня выбрала золотую середину. Она уложила волосы так, чтобы не было особой нарочитости, нанесла макияж, избегая чрезмерной броскости, но зато выбрала самое открытое платье. Мысль о том, что ей придется играть роль куртизанки, одновременно и злила графиню, и забавляла ее. Когда еще в жизни ей доведется устраивать подобный маскарад? Возможно, будь Лилит сейчас прежней, она бы согласилась на подобные эксперименты с куда меньшей охотой.

Взглянув на свое отражение в серебряном кувшине, ведьма довольно ухмыльнулась.

- Ты уверена, что этого достаточно? – усомнилась Нефертари, посчитав, что глаза Лилит стоит подвести ярче.

- По-моему, чересчур, - возразила Акана. – Она уже сама по себе красивая женщина. Хорошо еще не замазала свою кожу золотом.

- Господа любят золото, - заметила Кайтана.

Три женщины одновременно посмотрели на Лилит, но француженка не почувствовала тех же сомнений. Она решила, что, вместо того, чтобы гадать, стоит посмотреть на реакцию настоящих ценителей. Благо, их здесь собралось немало, и их вкусы были совершенно разными.

Не говоря ни слова, графиня поднялась с места и уверенно направилась в главный зал. Она старалась не думать о своем откровенном платье, разрезы на юбке которого при ходьбе обнажали ноги едва ли не до бедер. Выпрямившись и гордо вскинув подбородок, Лилит вышла к мужчинам, желая получить их оценку.

Первым Лилит заметил Рейвен. Он сидел, низко опустив голову, словно пытался побыть наедине с собственными мыслями, но усилившаяся энергетика графини немедленно привлекла его внимание. Взглянув на вошедшую, полицейский невольно приоткрыл губы, словно собирался что-то сказать, и Лилит с долей удовольствия отметила его смущение.

- Что скажете, братишка? – лукаво поинтересовалась она, желая своим голосом привлечь внимание и остальных присутствующих в этой комнате. Разговоры смолкли. Мужчины скользнули по фигуре Лилит оценивающим взглядом. Здесь не нашлось бы никого, кто бы усомнился в красоте этой женщины. Даже равнодушный Сфинкс чуть дольше обычного задержал на ней свой взгляд.

Нефертари, Акана и Кайтана вышли следом, желая убедиться в том, что необходимый эффект достигнут.

- Что я скажу? – переспросил Рейвен, словно вспомнив, что графиня к нему обращалась. – Я...

Разумеется, все подходящие слова куда-то разбежались, словно тараканы, на которых направили луч света. Чувствуя, что идиотская пауза затягивается, а усмешка на губах Лилит становится все шире, Харт поспешно договорил:

- Ну, а что я могу сказать? По-моему, на тебя можно напялить хоть костюм Микки-мауса, все равно будешь выглядеть лучше всех.

Словосочетание «лучше всех» понравилось графине, однако, когда француженка перевела в уме слово «Mouse», то тут же нахмурилась. Впервые она слышала столь странный и неуклюжий комплимент.

- «Mouse» ведь с английского... «мышь»? – Лилит все-таки решила уточнить. Конечно же, Рейвен не мог в своем воображении надеть на нее костюм мыши, этого маленького мерзкого грызуна, который заполонил всю Францию.

- Потрясающие познания в английском, - ухмыльнулся Фостер. – Но вы верно перевели, моя дорогая. Мышь. Она самая.

В тот же миг Рейвен понял, что иногда все-таки лучше промолчать, но было уже поздно.

- Ты предлагаешь очаровывать пресытившегося оракула костюмом.. МЫШИ??? – немедленно разозлился на Рейвена Косэй, не понимая, что он имел ввиду.

- Это образное выражение, его не нужно воспринимать в буквальном смысле, - Дмитрий красноречиво посмотрел на Фостера, чтобы тот своими комментариями не доводил египтянина до очередного приступа бешенства, после чего добавил, - вы понравитесь ему, Лилит. Главное, чтобы вы лично сумели побороть свое отвращение к оракулу, и он не почувствовал его. Если вы сами поверите в свою ложь, он тоже поверит.

- Попробуй сначала напоить его, - предложил Рейвен, желая поскорее переключить внимание Лилит со злосчастного Микки-мауса. – Ты красивая, а, будучи пьяным, он и вовсе потеряет бдительность.

- Однако избегай пить сама, потому что неизвестно, какое зелье он может подмешать в напиток, - сдержанно заметил Эристель.

- И не будьте слишком холодной, мое очарование, - добавил Фостер. – Этот старый пень любит страстных женщин. Вы должны на него смотреть такими глазами, чтобы даже долбаная Антарктида растаяла.

- Но и не покажись слишком доступной, - в свою очередь подсказал Ильнес. – Он не должен подумать, будто до него у тебя были тысячи мужчин.

- И не вздумай ему дерзить, а то ты любишь! – резко произнес Косэй, больше рассерженный не на Лилит, а на сам факт, что ее придется «одалживать» проклятому старику.

Акана и Нефертари с иронией переглянулись, а Сфинкс озадаченно склонил голову на бок. Воин первым почувствовал, что графиня вот-вот взорвется.

- Довольно! – гневно вскричала она. – Ни одна женщина сейчас в этой комнате не дала мне совета, как вести себя с мужчиной. Только вы! И знаете что? Раз вы такие опытные в искусстве соблазна, отправляйтесь к нему сами. Я с удовольствием отдам кому-то из вас свое платье!

Услышав такое, мужчины дружно переменились в лице. Косэй открыл было рот, чтобы обрушить свой гнев на обнаглевшую «вещь», но в итоге не произнес ни слова. Он решил, что если ввяжется в этот спор, то окажется, что он действительно лучше женщин знает, как соблазнять мужчин. Подобная чушь была возмутительна и недопустима! Рейвен и Дмитрий тоже почувствовали некоторую неловкость, посчитав, что зря полезли со своими советами. Фостер же удивленно уставился на графиню, не ожидая от нее такой пламенной речи, а затем быстро глянул на Косэя, удивленный еще больше тем, что очередная «буря в пустыне» не состоялась. Что касается гордого эльфа, то он заметно помрачнел, почувствовав себя несколько уязвленным. Эристель остался единственным, кто предпочел сделать вид, что это не ему предлагалось надеть платье. Он ведь всего лишь посоветовал не пить сомнительного рода напитки.

Воцарившееся молчание прервала Анкханар.

- Чем дольше я здесь нахожусь, тем более непонятны становятся мне ваши отношения, - произнесла она.

- Не тебе одной, - ответил Эристель. – Впрочем, пора заниматься делом.

- Для начала я хочу знать, что будет с Эрби, - с этими словами Лилит скрестила руки на груди. – Я не позволю, чтобы ее поступок остался безнаказанным!

- И что же такого натворила эта бедная девочка, что здесь устроили такое собрание? – неожиданно раздался голос Ингемара. Капитан был пьян, однако не настолько, чтобы после праздника не вернуться к своим спутникам. Он попытался придать своему голосу веселую интонацию, однако в ней все же отчетливо слышались тревожные нотки. В первую очередь, Ларсена насторожило присутствие Эристеля, который сидел в кресле с таким безмятежным видом, словно лично был приглашен Косэем. Но вот его взгляд скользнул по незнакомке. Он видел ее впервые, хотя с такой внешностью эта женщина должна была ему запомниться.

- Капитан Ларсен, - представился Ингемар, обратившись к ней. Анкханар молчала. Видя, что женщина настроена неприветливо, мужчина ухмыльнулся и продолжил:

- Может, кто-то мне все-таки объяснит, что здесь происходит, и почему графиня выглядит настолько потрясающе?

- Охотно! – ледяным тоном произнесла Лилит. – Надеюсь, хоть эта новость несколько остудит ваш пыл по отношению к вашей возлюбленной, капитан.

Ингемар нахмурился. Слово «возлюбленная» было слишком громким. Он всего лишь хотел помочь Эрби, но уж точно не выступать в роли ее суженого.

- Где она сейчас? – спросил Ингемар, когда графиня закончила рассказ. На его лице отразилась неподдельная тревога. Все веселье разом испарилось, и теперь мужчина опасался, как бы ошибка Эрби не стоила ей жизни. Разумеется, поступок девушки был непростителен, однако Эрби совершила его без злого умысла, желая защитить его, Ингемара.

«Почему же все настолько сложно в этом мире!» - в отчаянии подумал капитан. Ему было искренне жаль Росу, но и от Эрби он не мог отвернуться. Также Ларсен не винил и Рейвена в том, что он указал на Эрби, потому что в его ситуации не было правильного решения.

- Где она сейчас? – настойчиво повторил свой вопрос Ингемар, обводя присутствующих тяжелым взглядом.

- В подвале, - ответила Нефертари. – Но, если ты думаешь, что я позволю ей уйти живой, ты ошибаешься.

- Вините оракулов, а не ее, - ответил Ларсен. – Я могу хотя бы увидеться с ней?

- А разве это необходимо? – губы графини тронула усмешка. – Вы же не вспоминали о ней, находясь на празднике...

Рейвен тихо усмехнулся: Ингемар не вспоминал об Эрби и в постели Нефертари.

Чувствуя на себе пристальные взгляды собравшихся, Ингемар молча направился в подвал. Ему было плевать на то, что Косэй не позволял ему этого, но Рыжий не бросился вдогонку. Откинувшись на спинку кресла, он крутил в руке нож. Что касается Эристеля и Дмитрия, то эти двое сейчас больше беспокоились не за развитие очередной мелодрамы, а о том, как открыть портал.

Ларсен вернулся через несколько минут. Один. И, наверное, это решение помогло атмосфере несколько разрядиться. Их разговор с Эрби остался для остальных загадкой, разбираться в которой уже никто не хотел. Ингемар успокоил девушку и пообещал приложить все усилия, чтобы переубедить Нефертари в ее желании убить несчастную. Рейвен вряд ли будет кричать «Голову с плеч!», а остальные по закону этого города не имеют права тронуть Эрби без воли ее хозяев.

- Ну что, я и Лилит уходим? – спросил Эрик, поднимаясь с кресла. Графиня с удивлением посмотрела на него. Она ожидала, что наемника придется тащить едва ли не силой. Но Фостер больше не походил на прежнего болтуна-весельчака. Его словно подменили. Взгляд его сделался острым, словно игла, а с губ исчезла привычная усмешка.

- Идите, - ответил некромант, тоже поднимаясь с места. – Я займусь порталом. И вы мне поможете, Дмитрий.

Лесков настороженно посмотрел на колдуна. Уж не его ли жизнь планирует позаимствовать колдун? Хотя он говорил, что ему нужен кто-то местный. Но задавать вопросов русский не стал.

- Будьте осторожны, - произнес он, обратившись к Фостеру, а затем, следом за Эристелем покинул комнату.

- Постойте, куда вы собрались отправлять графиню? – Ларсен уже мысленно пожалел, что так сильно задержался на празднике. Впрочем, его наличие там несколько уменьшило бдительность Нахти. Вряд ли белокожие чужаки оставили бы своего напиваться, если бы что-то задумали. Скорее всего этой ночью они будут отсыпаться, и его видение оказалось ошибочным, как то бывало не раз. Однако, оракул решил не рисковать и на всякий случай отдал приказ охранять Главный Храм, чтобы никто не мог попасть к медальону.

Узнав, что собираются делать Лилит и Эрик, капитан выразил желание сопровождать их, чтобы в случае опасности прийти на помощь. Однако графиня категорически отказалась. Имандеса могла насторожить подобная делегация, поэтому со стороны должно казаться, будто графиня пришла одна. Ее будет сопровождать только один из низших рабов, чтобы указать ей дорогу.

Графиня даже не заметила, как Эрик применил свою способность. Он стоял совсем рядом, но Лилит не обращала на него внимания. Дождавшись проводника, графиня отправилась в дом Имандеса.

На втором этаже, в комнате, которая была наиболее освещена лунным светом, Эристель рисовал на полу какие-то египетские символы. Делал он это собственной кровью, позволив Дмитрию лишь наблюдать за процессом со стороны. На миг русский даже озадачился, каким образом он еще мог помочь этому колдуну. Эристель производил на него крайне неприятное впечатление. Что-то в нем было неестественное, что-то настолько чужое, что не могло быть живым. От него веяло сыростью, холодом и смертью. Наверное, так чувствуешь себя в ноябре на кладбище, стоя на краю свежевырытой могилы. В движениях Эристеля не было ни резкости, ни торопливости. За своим занятием он напоминал робота или умалишенного, которого забавляет рисовать собственной кровью. На полу появлялся иероглиф за иероглифом, удивительно четкие для того, кто совершенно не знает языка этой страны. Дмитрий невольно поразился памяти колдуна. Он запомнил тридцать девять символов так точно, словно сфотографировал их.

Вскоре в комнату вошел Косэй, а следом за ним один из его рабов. Тощий, сутулый мужчина лет сорока пяти испуганно огляделся по сторонам. Запах сырой земли, воцарившийся в комнате, показался ему странным, но вот он заметил на полу кровавые письмена и в страхе попятился назад. Беловолосый мужчина посмотрел на него с холодным равнодушием палача, к которому привели очередного приговоренного.

- П-пожалуйста, не надо. Господин, великодушный! – прошептал раб, бросив умоляющий взгляд на Косэя. Но красноволосый даже не взглянул на несчастного.

- Жизнь, - сухо произнес он и толкнул раба в сторону Эристеля. Затем достал кинжал. – Как можно убить кого-то, чтобы он при этом не умер?

- Для начала заставив его поверить в собственную смерть, - ответил колдун. Теперь Лесков понял, каким образом он должен был «помогать». Впервые за свою жизнь Дмитрию пришлось внушать нечто подобное. В тот же миг зрачки раба расширились, сердцебиение стало стремительно замедляться, и он рухнул на пол, словно подкошенный. Губы Эристеля тронула едва заметная улыбка. Он заметил, как один из символов, начертанных на полу, начал медленно растворяться.

- Когда исчезнет последний, врата откроются, - тихо пояснил он и преспокойно опустился в кресло.

- И как долго придется ждать? – спросил Косэй.

- Полчаса. Может, чуть больше.

Для Рыжего такое определение времени было непонятно, поэтому он не нашел ничего лучше, чем ответить:

- Дай знать, когда это произойдет!

Эристель вновь едва заметно улыбнулся:

- Этого не потребуется. Ты почувствуешь.

Задержав на некроманте подозрительный взгляд, Косэй выругался и покинул комнату. Ему чертовски не нравилось сотрудничать с этим белобрысым ублюдком, однако выбора у него не было. Дмитрий тоже хотел было покинуть комнату, не желая оставаться наедине с колдуном, но все же на миг задержался.

Стоя в дверях, он обернулся и спросил:

- Эристель, вам что-то известно о том, как изгнать демона Ин-теп из тела человека, в которого его заселили?

Лесков понимал, что скорее всего ответ будет отрицательным, но попробовать стоило. Тот же вопрос Фостер должен будет задать Лилит, если появится такая возможность. В конце концов ведьма и некромант были нездешними и, возможно, каким-то образом могли обойти законы местного божества.

Колдун на миг отвел взгляд от символа, который начал растворяться, и посмотрел на Лескова так красноречиво, что мужчина понял: даже если бы Эристель что-то знал, он бы все равно не сказал, потому что на данный момент для него это не имело значения.

Больше не проронив ни слова, Дмитрий покинул комнату.

Дом оракула Имандеса вырос из темноты, словно хищник, глаза которого светились тусклым желтым огнем. Он был намного больше жилища Косэя, и с первого взгляда становилось понятно, что здесь проживает очень богатый человек. Наверное, один из богатейших в Египте. Территория вокруг дома была украшена искусственными водоемами, золотыми статуями богов и цветами. Наверное, Имандес мог даже рассыпать в траве драгоценные камни, прекрасно зная, что никто никогда в жизни не посмеет у него что-то украсть. Но, приблизившись к дому, графиня увидела на траве отрубленную кисть руки. Из нее еще сочилась кровь, поэтому Лилит поняла, что кого-то «наказали» совсем недавно. Поборов брезгливость, графиня прошла мимо. Раб, сопровождавший ее, поклонился на прощание и едва ли не бегом покинул порог ненавистного дома. В этот миг Лилит осознала, что в логово зверя ей придется зайти одной. Эрик наверняка где-то рядом, но в случае беды он никогда не выдаст своего присутствия. Наемник не относился к тем, кто будет подставляться в заведомо проигранной партии, ведь он лучше всех понимал, что бессмертного не убить.

Покровительство Сэтха сделало Лилит сильнее, однако ее тревога от этого не уменьшалась. Глубоко вздохнув, графиня вошла в дом. Она огляделась по сторонам, невольно пораженная богатым убранством дома. Такое количество золота встречалось ей разве что в Версале. Графиня не сразу заметила стоящего на коленях раба, который старательно вытирал с пола кровь. Девушка скользнула по мужчине взглядом, отмечая, насколько изуродовано его тело. На ногах и руках не хватало пальцев, отсутствовало ухо, а на коже красовалось выжженное клеймо. Услышав шаги Лилит, раб испуганно вздрогнул и тут же с облегчением обнаружил, что в комнате находится не Нефтида.

- Сообщи своему господину, что я пришла от господина Косэя, - холодно произнесла графиня. – Величайший желал мое тело, и я явилась, чтобы исполнить его волю.

Раб поспешно поклонился. Имандес сейчас пребывал в дурном настроении, но наличие красивой женщины непременно улучшит его. Мужчина попросил Лилит подождать здесь, а сам направился на второй этаж, чтобы сообщить оракулу о визите. Вскоре он вернулся и с улыбкой позвал графиню за собой. Лилит невольно обернулась, словно хотела встретиться с Фостером взглядом, но мужчины нигде не было. Она все-таки была здесь одна. На миг графине даже показалось, что Эрик и вовсе не пошел с ней. Наемник слишком любил свою жизнь, чтобы лишний раз ею рисковать. Может, именно поэтому он сам изъявил желание поскорее направиться к оракулу? Чтобы не вызывать у других подозрений?

Впрочем, сейчас это уже было неважно. В данный момент Лилит находилась здесь, и поэтому нужно было действовать. Если ей не удастся забрать медальон, то и беспокоиться за собственную жизнь не было смысла: домой они не вернутся, и постепенно их всех все равно перебьют. Хотелось бы, чтобы и Фостер это понимал.

Графиня вошла в комнату Имандеса и низко поклонилась. В первую же секунду при взгляде на оракула она почувствовала страшную брезгливость. Она увидела полуобнаженного старика, дряблое тело которого было покрыто безобразными струпьями. На шее оракула поблескивал медальон с изображением скарабея. При виде украшения девушка почувствовала, как ее сердце начинает биться сильнее. Тем временем белые глаза старика жадно уставились на нее с нескрываемой похотью, в то время, как рядом с ним в постели лежала обнаженная Нефтида. Эта египтянка была удивительно красивой, но жалости Лилит к ней не почувствовала. Она ощутила на себе ревнивый, полный ненависти взгляд красавицы, а затем услышала ее голос:

- Косэй совсем потерял страх, раз присылает тебе таких уродливых женщин. Ее белая кожа напоминает загноившуюся рану, а лицо бесцветное и тусклое, словно рыбья чешуя. Отправь ее обратно, Имандес, но прежде вырежи ей глаза. Пусть Косэй знает, каково это – присылать недостойных.

Губы Имандеса искривила уродливая улыбка.

- Бедное дитя, - произнес он, игнорируя услышанное. – Расскажи мне, как живется тебе у Косэя?

Опасный вопрос. Лилит не была готова отвечать на него. Нужно было больше узнать у Фостера, как реагировать на такое. Нужно хвалить своего хозяина или, напротив, ругать? Графиня вспомнила, как при дворе она сама не раз спрашивала чужих служанок, как им нравится работать у ее врагов, и щедро награждала их, если слышала про господ какую-то забавную гадость.

- Плохо, Величайший, - ответила графиня, старательно копируя тон Эрика. Она вновь низко поклонилась, но затем заставила себя посмотреть на оракула более соблазнительным взглядом. – Очень плохо. Он глупый и грубый. Совсем не такой, как Вы, мудрейший.

Нефтида презрительно усмехнулась.

- Она нарочно говорит это. Я не верю ей. На всех праздниках она постоянно улыбалась ему. Я видела это собственными глазами. Может, лучше вырезать ей язык?

Услышав эти слова, графиня поняла, почему Эрик говорил, что в этом доме оракул – не самый опасный человек. Куда страшнее была его любовница, которая так боялась потерять свое место, что готова была на все. К тому же, видимо, именно благодаря ей, рабы в этом доме лишаются своих конечностей.

- Мне нравится ее голос, - ухмыльнулся старик и поелозил на постели, устраиваясь поудобнее. – И зачем же он прислал тебя, дитя?

- Он сказал, что желает исполнить вашу волю, но я слышала... О, простите, Величайший.

Лилит тут же прервалась и с наигранным испугом посмотрела на старика. Она словно спохватилась, что нельзя разговаривать без разрешения.

- Продолжай, - губы старика вновь растянулись в улыбке. – Что ты слышала?

- Господин рассердится, если узнает...

- А мы ему не скажем. Не бойся, дитя, - Имандес обнажил в оскале почерневшие зубы и, взяв с пола чашу с вином, немного отпил.

Чуть помедлив, Лилит все же ответила:

- Я слышала, как он сказал госпоже Нефертари, что боится. И они решили задобрить оракулов, как могут. Он даже готов подарить Сфинкса Нахти, как того хотел Величайший.

Имандес усмехнулся.

- И всего то нужно было припугнуть. Тоже мне, храбрейший воин. Ничтожество. Богатство его ничему не научило. Как был, так и остался рабом. Ну, хорошо, дитя, а как ты собираешься задобрить меня?

Имандес вновь скользнул взглядом по телу девушки, прекрасно зная, что она ответит. Но ему хотелось услышать это из ее уст. Подобные признания заводили его. Ему нравилось, когда рабыни упрашивают его проявить милость и снизойти до них. Соблазнительный взгляд Лилит пришелся старику по душе, но Нефтиде он не слишком понравился.

- Я сделаю все, чтобы задобрить вас, Величайший. Возможно, потом вы даже проявите великодушие и купите меня у Косэя, - Лилит приблизилась к постели Имандеса на несколько шагов. Она изо всех сил пыталась не показывать своего отвращения. Будь этот похотливый урод смертным, графиня уже давно снесла бы ему голову мощным заклятием, а заодно избавилась бы от его любовницы. Но на данный момент это было невозможно.

Слова Лилит чертовски не понравились Нефтиде. Египтянка смотрела на графиню с такой ненавистью, что, казалось, будь ее воля, то графиня умерла бы прямо сейчас в страшных муках. Она бросила взгляд на кувшин с вином и на миг задумалась о том, чтобы подсыпать в него яд и отравить проклятую девку. Но из этого кувшина может отпить и Имандес. И он придет в ярость, почувствовав яд.

- Отправь ее домой, Великий, - произнесла Нефтида и коснулась губами покрытого струпьями плеча старика. – Останемся вдвоем, и я подарю тебе незабываемую ночь.

Но Имандес ухмыльнулся и произнес:

- Выйди.

На миг Нефтида замерла, не понимая, к кому обращается старик. Она все еще надеялась, что оракул выставит за дверь Лилит, но египтянка ошиблась. Ее губы задрожали, после чего она спешно поднялась с постели и, набросив на себя ткань, стремительно вышла прочь. Пребывая в ярости, Нефтида сбежала на первый этаж, разыскивая того раба, который сообщил Имандесу о прибытии Лилит.

- Засечь до смерти! – закричала она, указав воину арены на «провинившегося». Мольбы несчастного вскоре превратились в дикие крики, которые звучали для Нефтиды райской музыкой. Затем она покинула комнату, где насмерть забили очередного человека, и направилась к себе. Здесь египтянка опустилась на свою постель и плеснула в чашу вина, после чего залпом опустошила ее. Она поклялась себе, что убьет Лилит во что бы то ни стало, как только та выйдет из комнаты Имандеса. Ее уничтожит кто-то из наемников. От злости женщина готова была рвать на себе волосы, но затем взяла себя в руки и велела рабыне позвать к ней Солмира. Этот воин арены всегда исполнял свои обязанности, поэтому был ее любимцем.

Тем временем Лилит неспешно приблизилась к Имандесу и опустилась на край постели, подальше от старика.

- Наверное, ваша женщина расстроилась, Величайший, - с грустью произнесла ведьма. Имандес наклонился к ней и провел рукой по коленке графини, после чего произнес.

- Я не обещался ей. Считаю, что в мире слишком много прекрасных женщин, чтобы принадлежать какой-то одной.

Графиня едва не вздрогнула от отвращения, когда пальцы старика скользнули под ткань юбки, уже беспрепятственно касаясь коленки девушки. Лилит уже подумывала о том, чтобы усыпить старика, как вдруг услышала рядом с собой голос Эрика.

- Уходим отсюда.

Графиня поняла, что медальон уже у него. Прежде чем уродливые губы старика успели коснуться ее лица, Лилит попробовала сначала усыпить оракула, как ранее поступила с Косэем, но не получилось. Видимо, Имандес был куда сильнее столь простых заклинаний. Зато парализовать его все же удалось. Старик замер в паре сантиметров от лица Лилит, чуть приоткрыв свой безобразный рот.

- Какой же ты отвратительный! – вырвалось у графини, и она от души ударила его по лицу. Затем девушка поспешно ополоснула руки в стоящей неподалеку емкости с водой и вдобавок обмыла свое колено. Она услышала тихий смех Фостера, а затем поспешила покинуть комнату. Заклинание не могло продержаться долго, поэтому следовало поскорее убраться отсюда. Старик обнаружит себя в пустой комнате и даже не поймет, что с ним произошло.

Выскользнув из комнаты, Лилит снова услышала голос Эрика.

- Ты иди. Я нагоню тебя через пару минут.

- Что значит, иди? Чем вы собираетесь тут заниматься?

- У меня осталось одно незаконченное дельце.

В тот же миг француженка почувствовала в своей руке медальон. Было странно, что Фостер отдал его ей, но спорить Лилит не стала. Не было времени. Она поспешно покинула дом и направилась туда, где графиню уже дожидались ее спутники.

Эрик нашел Нефтиду в ее комнате. Она сидела на постели, держа в руках чашу с вином. То и дело египтянка делала глоток и вновь замирала, погруженная в свои мрачные мысли. Она была уверена, что Солмир уже подстерегает свою жертву. Разумеется, он убьет ее не на пороге, а обставит все так, словно на девицу напали грабители. Он снимет с нее золотые украшения, которые послужат для него достойной наградой.

Женщина сделала еще один глоток и внезапно почувствовала, как ей становится тяжело дышать. Горло начало что-то сдавливать, а в желудке словно разгорелось пламя. Широко распахнув глаза, египтянка потянулась к шее. Во рту появился медный привкус крови.

- Помогите... – прохрипела она. В тот же миг женщина увидела появившегося перед ней Эрика. Он сидел в кресле напротив и с интересом наблюдал за задыхающейся женщиной. В глазах Нефтиды отразился животный ужас. Она увидела в руке Эрика пузырек и поняла, что ее отравили. Фостер давно ждал этого момента, хотя и не был уверен, что сумеет подобное провернуть. Яд Росы интересовал его не для использования в Пирамиде Достойных. В случае необходимости, он, конечно бы, его применил. Но нет, это «лакомство» он приберег для более достойного дегустатора. Эрик не мог знать, что именно Нефтида посоветовала оракулам пытать Росу перед смертью, чтобы она не умерла слишком легко. И Роса, сама того не ведая, отомстила Нефтиде уже после своей смерти.

Глядя на задыхающуюся египтянку, Эрик наконец поднялся с места и протянул умирающей графин с водой.

- Это нейтрализует действие яда, - устало сказал он. – Обычная вода. Именно ею всегда отмывают грязь. Надеюсь, случившееся послужит для тебя уроком, и ты переосмыслишь свои поступки.

Из последних сил Нефтида сделала несколько глотков и на миг замерла, с надеждой прислушиваясь к своим ощущениям. Женщину сильно знобило, на лбу выступили крупные капли пота. Но внезапно египтянка захрипела с новой силой. Ее тело задергалось в конвульсиях. Она в страхе уставилась на Эрика, судорожно хватаясь руками за свою шею.

- Смотри-ка, не действует, - деланно удивился Фостер. Улыбнувшись, он весело добавил: – Может, это потому, что ты настолько мразь, что и вода не спасает?

С этими словами Эрик направился к выходу. Хрипя, Нефтида упала на пол. Ее тело в последний раз дернулось в конвульсиях, после чего женщина затихла. Широко раскрыв глаза, она смотрела на своего убийцу.

- Спи сладко, сука, - произнес Фостер и покинул комнату.

Тем временем графиня уже достаточно отдалилась от дома Имандеса, когда сильная телекинетическая волна отбросила ее с главной дороги в узкий проход между домами. Ударившись о камни и в кровь разбив локти, графиня в ярости посмотрела на того, кто посмел на нее напасть. Это был невысокий человек, одетый в черную одежду. Его лицо было скрыто под тканью, только в прорезях для глаз можно было заметить две красные дыры. Это существо чем-то напомнило Лилит тряпичную куклу. Его голова была затянута в мешок, а на обеих руках отсутствовали несколько пальцев. Графиня сразу поняла, кому обязана встречей с этим «красавцем». Повторной атаки ждать она не стала. Мощное заклинание сорвалось с ее губ, но внезапно на лице наемника появилось еще одно красное светящееся отверстие. Оно закрывало и нос и рот. Воздух вокруг головы существа засвистел, и графиня поняла, что ее заклинание не сработало. Солмир поглотил его так просто, словно вдохнул аромат жасмина.

- Это тебя не спасет! - процедила сквозь зубы Лилит. Ее голос прозвучал грубо и незнакомо, когда она заговорила на древнем, запретном языке. На земле появились трещины, и черное пламя вырвалось из них, окутывая фигуру Солмира. Но «тряпичная кукла» успела закрыться телекинетическим щитом. Пламя исчезло, не причинив никакого вреда. В тот же миг вокруг графини появились лезвия тысячи кинжалов. Солмир использовал поглощенное заклинание против нее. Благодаря Сэтху девушка стала быстрее. Кинжалы осыпались на землю черным песком, и ведьма атаковала противника вновь теперь уже излюбленной черной субстанцией. Солмир вновь открыл пасть, впитывая заклятие противницы. Графиня едва успела закрыться барьером, когда черная масса вернулась к ней в ответном заклинании и облепила защитный купол, который тут же принялась стремительно растворять.

«Проклятье!» - в ярости подумала Лилит. В этот миг она готова была на что угодно, лишь бы убить ненавистного врага.

Но вот, широко раскрыв пасть, Солмир начал издавать какой-то тихий высокочастотный звук, который мешал Лилит сконцентрироваться на заклинании. Он иглой впивался в мозг, причиняя острую боль.

- Тебя мы уже наслушались! - голос Эрика прозвучал в тот момент, когда ненавистный звук прекратился. Эта передышка позволила графине сбросить полурастворившийся защитный барьер и избавиться от черной субстанции. Взглянув на противника, она заметила торчащий в его шее нож. Не изменяя своим привычкам, Фостер подкрался к врагу со спины и нанес удар. Однако американец не мог предугадать, что это не убьет противника. Не мог он знать и того, что Солмир чувствует "невидимок". Воин схватил Фостера за горло так стремительно, что Эрик не успел отпрянуть в сторону. Подтянув "невидимку" к себе, Солмир вновь разинул рот, чтобы обратить заклинание с черной субстанцией уже на Эрика. Однако не успел. Заклинание графини снесло ему голову, и тело убитого рухнуло на землю, подмяв под себя Фостера. Эрик с отвращение оттолкнул от себя обезглавленный труп, после чего посмотрел на графиню и спросил:

- Вас можно хотя бы на минуту оставить одну?

- Можно. Я бы и без вас справилась, - спокойно ответила Лилит. Затем, приблизившись к Эрику, она протянула ему руку, словно желала помочь ему подняться, точно малому ребенку. Фостер ухмыльнулся, и, поднявшись самостоятельно, кивнул в сторону главной дороги.

- Гопники тут покруче будут, чем в Купчино, - произнес он, с отвращением посмотрев на мертвеца и стирая с лица его кровь. – Интересно, что привлекло этого ублюдка? Золото? Или вы?

- Он – наемник, - ответила графиня, указав взглядом на обрубки вместо пальцев на руках Солмира.

- Забавно. Пока он душил меня, я этого не заметил. Ладно, возвращаемся к нашим... Да, кстати, пока я под впечатлением от ваших способностей, хочу спросить: может, вы еще и демонов изгонять умеете?

- А почему об этом спрашиваете вы? – губы графини тронула едва заметная улыбка. – А не месье Лесков? Вы видели Акану лишь мельком, и я сомневаюсь, что ее участь беспокоит именно вас.

- А у меня любовь с первого взгляда, - ответил Фостер. – Ну так, умеете или нет?

- Нет. Я могу призывать темных духов, но не изгонять их. Тем более, что здешние боги несколько отличаются от того, к чему я привыкла.

Затем чуть помедлив, Лилит добавила:

- Передайте месье Лескову, что, будь это в моих силах, я бы давно помогла Акане. Но только ради нее. Наши с ним отношения остаются на прежней стадии.

- Ну хоть где-то стабильность! - с иронией ответил Эрик и исчез из виду.

До дома Косэя графиня добралась без происшествий.

XLII

Последняя надежда

Завидев жилище Косэя, Лилит невольно ускорила шаг. Ей не терпелось поскорее исчезнуть из этого проклятого города, пока не началась заварушка. Однако в глубине души графиня впервые усомнилась, во всем ли ей было настолько плохо. В первую очередь, она подумала о Косэе. Он не был похож ни на кого, с кем ей доводилось встречаться прежде. Томные герцоги и графы навевали тоску и ощущение того, словно все ими сказанное уже было произнесено кем-то ранее. Вся жизнь во Франции походила на замкнутый круг: балы, сплетни, флирт, гонка за вниманием короля, а затем ночь в пустой постели, чтобы утром проснуться и начать все сначала. Косэй был другим. Он ничего не боялся, всегда говорил, что думал, и делал то, что хотел. Он не тратил время на болтовню, если хотел поцеловать женщину или убить своего врага. Этот человек состоял из сплошных крайностей и инстинктов.

Лилит прекрасно понимала, что красноволосый не относится к тем мужчинам, которые будут играть с ней в любовь - за этим ей стоило обращаться непосредственно к капитану. Но неужели она действительно влюбилась в того, кто все это время называл ее вещью? Нет, конечно же, нет, это все влияние Сэтха. Именно он пробуждает в людях все самое темное и порочное. В последнее время ведьма изо всех сил пыталась почувствовать к Косэю ненависть или отвращение, и на какой-то момент у нее это даже получалось. Но ровно до тех пор, пока Лилит не видела этого мужчину вновь. Как только они встречались, все стены, которые возводила вокруг себя графиня, рассыпались в пыль. До этого времени Лилит была убеждена, что давно выросла из того неразумного возраста, когда можно верить в любовь, но здесь, в Египте, ведьма почему-то не испытывала прежней уверенности. Графиню насторожило в первую очередь ее желание поразить Косэя, вызвать его уважение. В его глазах ей хотелось казаться сильной, непокорной и свободолюбивой. Его презрение било сильнее оскорблений и ударов. Скорее всего Лилит готова была стерпеть даже физическую боль, лишь бы добиться уважения этого мужчины.

Сейчас, заходя в дом Косэя, Лилит радовалась тому, что Эрик отдал медальон ей, и Косэй увидит украшение именно в ее руках. Наверняка, Фостер понимал, что по силе она сейчас превосходит его, поэтому посчитал, что в ее ладони медальон будет в большей безопасности. Но Косэй вряд ли будет раздумывать о таком. Главное, чтобы он увидел, кто именно принес медальон.

Но, когда графиня, вошла в главный зал, в комнате находились лишь Рейвен, Ингемар, Ильнес и Дмитрий. Косэй отсутствовал, и графиня мысленно выругалась.

«Когда нужно, его никогда нет!» - с досадой подумала она.

- Графиня! – капитан первым заметил Лилит и направился к ней навстречу. – С вами все в порядке? Вы не пострадали? Коллапсар побери, у вас разбиты локти.

Рейвен тоже приблизился к ведьме и стал задавать какие-то вопросы, которые Лилит толком не слышала. Сейчас она была даже благодарна Ильнесу и Лескову, которые поприветствовали ее лишь внимательным взглядом. Ведьма машинально кивнула Рейвену на очередной вопрос, уже с трудом сдерживаясь, чтобы не спросить напрямую, где Косэй. Благо, неожиданное появление Эрика отвлекло ее от столь унизительной по ее мнению мысли.

- Ты весь в крови! – вырвалось у Рейвена, когда он увидел залитую красным одежду Фостера.

- По дороге не было ни прачечных, ни душевых, - отшутился Эрик.

- Дай угадаю, это не твоя кровь? – произнес Дмитрий и тихо усмехнулся. На долю секунды в его глазах промелькнула тень восхищения. Фостер был проблематичен, капризен и ненадежен, но, если он за что-то брался, то делал это безупречно.

Словно прочитав мысли Лескова, Фостер улыбнулся в ответ.

- А где наше красноволосое быдло? – спросил Эрик, окидывая взглядом комнату. Как и графине, ему было интересно узнать, куда делся Рыжий, но несколько по другой причине. Эрик всегда видел в людях самое худшее, поэтому посчитал, что Косэй мог кинуть их, а то и вовсе сдать оракулам, чтобы получить их расположение. Фостера насторожило наличие такого количества воинов подле Главного Храма.

- Что такое «быдло»? – голос Косэя прогремел так неожиданно, что Эрик вздрогнул. Мужчина вошел в противоположную дверь и настороженно посмотрел на Фостера. Незнакомое слово, произнесенное наемником, почему-то показалось ему оскорбительным.

- «Быдло» - это... великий воин на языке нашего города, - попытался выкрутиться Рейвен.

Косэй хмыкнул, несколько удивленный и даже польщенный. Странное слово мигом перестало ему казаться подозрительным.

- Вы все – быдло, раз не побоялись выступить против воли оракулов! – пафосно провозгласил Рыжий, заметив в руках Лилит медальон. Все-таки у нее получилось!

Услышав слово «быдло» в таком контексте, Фостер задержал дыхание, чтобы не заржать в голос. Бровь Дмитрия нервно дернулась, и Рейв, встретившись взглядом с русским, едва заметно пожал плечами, мол, придумай лучше. Восклицание Косэя вызвало усмешку даже на губах капитана Ларсена. Сейчас он внимательно осматривал своего соперника, пытаясь понять, что же в нём такого нашла Лилит. Уж вряд ли речь шла о внешности. И явно не прекрасные манеры расположили ведьму к нему. Но что-то же в нём было, чем-то он смог ей понравиться.

Капитан оставался спокоен и хладнокровен. Даже его вечная улыбка и дружелюбное выражение на лице временно сменились на холодную настороженность.

Приблизившись к Лилит, Косэй молча взял из ее рук медальон, и, когда их пальцы на миг соприкоснулись, Ингемар еще раз убедился, насколько ведьма неравнодушна к этому варвару. То, как она гордо вскинула подбородок и с вызовом посмотрела на Косэя, говорило о том, как сильно она стремится его впечатлить. И Рыжий явно на это велся. Он усмехнулся, глядя на графиню, после чего тихо произнес:

- Я думал, ты погибнешь, вещь.

- Не смеши меня, Феникс. Если бы моя жизнь была так легка, как твои поручения, я бы вообще не стала бы заниматься магией. Выращивала бы цветы.

Косэй рассмеялся, и Лилит ухмыльнулась в ответ.

Глаза Ингемара чуть сузились, когда Рыжий назвал ведьму своей вещью.

«Ну уж это то не может ей нравиться! Хотя?.. В любом случае в моём исполнении такой номер не прошёл бы...» - подумал он. Но, когда графиня, улыбнулась Рыжему в ответ, усмешка Ларсена стала шире. Несомненно графиня нашла себе нового, более подходящего защитника своей чести. Что ж, капитан тоже умел проигрывать и при необходимости смог бы даже пожелать счастья молодым. В том, что где-то в глубине сердца, всё ещё теплится надежда, Ингемар не стал бы признаваться даже себе.

Косэй и Лилит вместе удалились в комнату, где сейчас находились Эристель и Анкханар. Взгляд графини не задержался на изможденном мужчине, который лежал на полу, всем своим видом напоминая мертвеца. Куда больше ее заинтересовали кровавые символы подле него, которых осталось всего четыре. Эристель сидел в кресле, молча глядя на то, как они постепенно исчезают. Появление Лилит и Косэя не заставило его даже повернуть голову в их сторону. Некромант напоминал каменное изваяние, и только его мерно вздымающаяся грудь указывала на то, что он еще дышит.

Анкханар сидела в кресле напротив. С первого взгляда на нее Лилит почувствовала ее причастность к загробному миру. Она была не человеком. Энергетика смерти сочилась из нее, словно невидимая вода. Анкханар не дышала, и ей даже не нужно было моргать. Пустые черные глаза смотрели в никуда, словно видели что-то большее, чем могли видеть живые.

Медальон она почувствовала еще раньше, чем графиня вошла в дом. Несмотря на прошедшее количество времени, безделушка до сих пор хранила энергетику своего настоящего владельца. Она была теплой и бархатистой. В этот миг Анкханар ощутила что-то сродни отвращения к себе. Ослепленная ненавистью к оракулам, она не понимала, на что идет, заключая договор с Сэтхом. Бог хаоса изуродовал стариков, но при этом наделил их вечной жизнью и властью, чтобы жестокость не ушла из этого города. Он обещал Анкханар, что оракулы станут такими же жалкими и безобразными, как и их поступки, а господа постепенно обратятся в тех, кого они всегда притесняли. Но вышло несколько иначе. В погоне за местью Анкханар даже отказалась от возможности воссоединиться со своим любимым в загробном царстве. Единственный, кто получил свое, был Сэтх. Жестокость и кровопролитие процветали, и он упивался, глядя на этот город с высоты своей недосягаемости.

- Пора к хвостам свинячьим покончить с проклятьем раз и навсегда, - произнес Косэй, бросив на колени Анкханар медальон. Египтянка вздрогнула и отбросила украшение на пол. Только сейчас Рыжий заметил ожог на ее коже в том месте, где она соприкоснулась с медальоном.

- Ты что, даже тронуть его не можешь? – он с удивлением посмотрел на Анкханар. Египтянка не ответила. Она обратилась в тень и исчезла из комнаты.

- Эй, я с тобой разговариваю! – рявкнул Рыжий и бросился следом. Лилит хотела было последовать за ним, но задержалась. Она подняла с пола медальон и опустилась в то кресло, где только что сидела египтянка. Откинувшись на спинку, Лилит внимательно посмотрела на сидящего напротив нее мужчину.

- Наверное, ты не ожидал, что я проживу так долго, - начала она. Но внезапно от прежней решительности у нее не осталось и следа. Когда Эристель поднял на нее взгляд, по коже француженки побежали мурашки. Но графиня не отвела глаза. Несколько секунд некромант молча смотрел на девушку, словно вглядывался в ее душу. Лилит не знала, подбирает ли он правильную ложь или силится сказать правду, но его спокойствие начало выводить ее из себя.

«Всегда спокойный и холодный, точно чертов лед!» - со злостью подумала она.

- Да, ты непохож на других, - произнесла графиня, так и не получив реакцию на свои первые слова. - Столько раз предавать меня, а затем безо всякого раскаяния смотреть в глаза, словно ученый смотрит на подопытного. Я права, Эристель? Для тебя я – очередное подопытное существо, которое оказалось удивительно живучим? Ах да, я ведь еще и твое главное разочарование. Я посмела привязаться к своим спутникам.

Губы Лилит искривила усмешка. Она посмотрела на символы, начертанные внизу, и заметила, что один из них исчез практически наполовину.

- Если ты сама веришь в свою ложь, значит, тебе поверят и остальные, - медленно ответил Эристель.

- Я уже слышала эту фразу из уст месье Лескова. Такой же лжец, как и ты.

Некромант словно не слышал этого упрека.

- Как считаешь, - продолжил он, – дали бы тебе боги свое покровительство, если бы ты обладала своей прежней силой?

Графиня выжидающе смотрела на Эристеля.

- Хорошо, я поясню, - сказал некромант. – Едва мы оказались в Египте, я занялся тем, что начал изучать законы этого мира. Обычно все находится на поверхности, и мне достаточно было лишь слушать и наблюдать. Когда я узнал, что воины Арены делятся на смертных и на Достойных, я задался целью сделать тебя Достойной, чтобы ты могла задать богам необходимый вопрос. Правда, обнаружился один нюанс. Боги помогают только тем, в чью победу не верят люди. Вначале ты настолько напугала местных жителей, что тебя сочли самым могущественным созданием в Египте, второй Анкханар. Я решил исправить эту досадную оплошность. И ты должна была мне поверить.

Графиня приоткрыла губы, желая что-то сказать, но в итоге не произнесла ни звука. Она с недоверием смотрела на Эристеля, пытаясь понять, лжет ли он или все же говорит правду.

- Я могла погибнуть из-за тебя! – еле слышно произнесла она.

- Однако, ты жива, - спокойно возразил некромант.

- Меня трижды могли прикончить! – в бессильной злобе Лилит сжала кулаки. – Все это время я грезила о том, чтобы убить тебя. Я думала, ты меня предал. Даже поймала тебя в ловушку.

- Ловушку я не предусмотрел, - губы Эристеля тронула едва заметная улыбка, словно это воспоминание его не только не злило, но даже забавляло.

- Я поклялась себе, что убью тебя, как только встречу вновь.

- В первый раз ты была занята тем, что страдала от ожогов, а во второй раз на тебя опускался потолок, - заметил Эристель.

- Что? Хочешь сказать, что ты был в пирамиде вместе со мной?

Эристель молчал. Заходя в пирамиду Достойных, Лилит наверняка не обратила внимания на то, что рубин на ее шее окрасился пепельно-серым. Что касается потолка, то состарить его механизм оказалось достаточно просто и при этом позволило колдуну не выдать своего присутствия.

Графиня невольно растерялась. Она так долго ненавидела этого человека, который на самом деле оказался ее союзником, что от этого стало не по себе. Нет, мысль о том, что она была его марионеткой, по-прежнему злила, но теперь графиня смотрела на обстоятельства под другим углом.

- Допустим, - согласилась она. – Но к чему ты тогда устроил серию показушных убийств? Не подумай, что я переживаю за мертвых. Скорее, праздное любопытство.

- Убийство Жреца было действительно показательным с заголовком: что бывает с теми, кто преследует меня. Что касается смотрителя Пирамиды Знаний, то я посчитал, что, чем перечитывать все в этой пирамиде, проще воспользоваться услугами того, кто это уже читал. По доброй воле смотритель помогать мне вряд ли бы стал, поэтому пришлось его убить. А для того, чтобы никто не задумался над тем, чтобы проверять действия мертвеца после его смерти, я убил его чуть более интересно, чем обычно.

- Набив рот глиняными табличками и уничтожив весь архив? – графиня насмешливо вскинула бровь.

- У меня было мало времени для творчества. В свою очередь архив я уничтожил для того, чтобы никто не узнал, что за таблички я изучал. Как известно, энергетика куда более долгосрочный отпечаток, нежели прикосновение пальцев.

- Некоторые прикосновения бывают долгосрочнее энергетики, - задумчиво произнесла графиня. Ей вспомнился поцелуй с Эристелем, и от этого Лилит почувствовала себя заблудившейся маленькой девочкой. Лучше бы колдун действительно оказался ее врагом. Так было бы проще.

Дмитрий нашел Акану в ее комнате. Египтянка лежала на постели, глядя в потолок пустым, безразличным взглядом, словно пребывала в другом мире. Услышав свое имя, девушка сбросила задумчивое оцепенение и вопросительно посмотрела на Лескова.

- Вроде демон еще спит, - произнесла она, не совсем понимая, зачем понадобилась Дмитрию так скоро. Голос ее прозвучал прохладно, однако без привычного высокомерия, что немало озадачило мужчину. Он приблизился к девушке и, без разрешения опустившись на край постели, произнес:

- Мне нужно с тобой поговорить.

Акана села на постели, не желая смотреть на своего раба снизу вверх, после чего ответила:

- Для начала, не тебе нужно со мной поговорить, а ты должен спросить позволения. И уж тем более не сидеть на кровати, в которой лежит твоя госпожа. Ты ничему не учишься.

Дмитрий пропустил эту речь мимо ушей. Сейчас он думал о том, как сказать Акане, что, вероятнее всего, ей придется вернуться в свое заточение до тех пор, пока Косэй или кто-нибудь еще не найдет способ, как изгнать Ин-теп из ее тела. Сейчас он смотрел на эту девушку, почти ребенка, и сомневался, найдет ли он правильные слова? Да и существовали ли они вовсе?

- Послушай, Акана, - начал было Лесков, но девушка прервала его.

- Ты знаешь, у меня совершенно нет настроения кого-то слушать, - протянула она. – Ну, или расскажи мне нечто такое, что может меня развеселить. Например, откуда у тебя эта странная привычка щелкать своим браслетом, когда ты нервничаешь.

Только сейчас Дмитрий заметил, что его пальцы уже автоматически легли на застежку часов именно с этой целью. Он убрал руку, почувствовав некоторую неловкость.

- Когда падет проклятье, - продолжил было Лесков, но Акана вновь перебила его.

- Я же сказала, что не хочу говорить о скучных вещах!

- Это касается тебя!

- А тебя – нет! - усмехнулась Акана.

Дмитрий нахмурился. Девушка вела себя крайне странно. Обычно она не перебивала его, а сейчас не желала слушать действительно важное.

- Акана, у нас нет времени на детские игры! – в голосе Лескова послышалась сталь. – Когда падет проклятье, я и остальные...

- Мне это неинтересно! – девушка вновь перебила его, теперь уже более резко. – Выйди из этой комнаты, пока я не внушила тебе чего-нибудь на свой вкус.

- Почему ты ведешь себя так?

- Дверь у тебя за спиной.

- Как хочешь, - с этими словами Дмитрий покинул комнату. Акана проводила его взглядом и вновь легла на постель.

- Как будто я не знаю, чего ты хочешь сказать, - беззвучно прошептала она и несколько раз глубоко вздохнула, желая успокоиться. Лесков не мог знать, что Акана спрашивала Анкханар, как избавиться от Ин-теп, на что та ответила, что только смерть подарит освобождение. Слова проклятой ударили Акану, словно пощечина, но потом девушка поняла, что может быть и больнее. Анкханар рассказала ей еще и о том, что ждет чужаков, когда падет проклятье. И теперь Акане оставалось только решить, что будет с ней самой.

Последний символ, начертанный кровью Эристеля, медленно исчезал, а с ним исчезала и призрачная надежда на возвращение домой. Чужаки до последнего отталкивали от себя мысль, что у них может что-то не получиться. В загробном царстве уже рыскали Шакалы, готовые в любой момент разорвать в клочья тех, кто сунется в их мир без проводника. Единственным, кто сохранял спокойствие, оставался Эристель. Мертвые его пугали куда меньше, чем живые, поэтому загробное царство казалось ему едва ли не самым безопасным местом в этом проклятом мирке.

Они все собрались в комнате и окружили лежащего на полу раба, когда последний символ наконец задрожал и исчез. Костлявое тело мужчины судорожно выгнулось, рот приоткрылся в безмолвном крике, и в тот же миг из его впалой груди вырвался столп серого света. Холод затопил помещение, и с губ присутствующих слетел пар. Столп света начал медленно расширяться, пока не принял форму дверного проема.

Косэй довольно ухмыльнулся. Он старался выглядеть спокойным, но в этот момент даже он не мог скрыть своего волнения. Сегодня что-то должно было измениться в том мире, в котором он привык жить, и мужчина надеялся, что эти изменения положат конец тирании оракулов.

Анкханар шагнула в портал первой. Лилит бросила взгляд на стоящего рядом Эрика, который, нервно усмехнувшись, указал ей на проход и добавил:

- Женщинам нужно уступать.

- Вы так часто бываете отвратительным, месье Фостер, что я уже скоро устану это повторять! – Лилит вздохнула, и уже хотела было отправиться в портал следом за Анкханар, как внезапно Рейвен схватил ее за запястье.

- Оракулы уже здесь, - произнес он. Энергетика этих колдунов оказалась настолько сильной, что Рейвен буквально кожей чувствовал их ненависть.

Тогда Косэй бросился к окну и увидел, что его дом окружен.

- Хвосты свинячьи! Почему так скоро? – с досадой воскликнул он. – Неужели они предвидели?

- Открытие портала дает сильный энергетический всплеск, - ответил Эристель. – В любом случае, не дайте им закрыть врата. Идем!

Он посмотрел на Лилит, и девушка шагнула в проем. Следом за ней Нефертари и Аризен. Эристель вошел последним.

В комнате остались Косэй, Сфинкс, Ингемар, Ильнес, Акана, Кайтана, Рейвен, Дмитрий и Эрик.

- Наверное, они думают, что мы очень легко сдохнем, - Рыжий осклабился и уже хотел было направиться навстречу врагам, как Дмитрий окликнул его.

- Не вступай в бой как можно дольше. Тяни время!

- А ты мне не указывай, чужак. Лучше оставайся с невидимками у портала и распугивай всех. Сражаться будут только сильнейшие. За мной, быдло!

Услышав такое обращение, Рейв, Эрик и Дмитрий быстро переглянулись. В этот раз им было не до смеха, но все-таки это слово из уст Косэя резануло слух. Рыжий передал Харту пузырек с какой-то жидкостью, и оба мужчины покинули комнату. Сфинкс немедленно устремился за ними. Ильнес все еще медлил, размышляя над тем, где он может пригодиться. Само собой, в дом сейчас хлынут со всех сторон, а в пламени Косэя и Рейва могут погибнуть и враги, и союзники. Ингемар же, привыкший всегда быть на передовой, решил сражаться вместе с Хартом и Косэем. Союз получался странным, но это было лучше, чем прятаться за их спинами. Кайтана тоже пожелала вступить в открытый бой, а не прятаться в доме, пока господин и Сфинкс проливают кровь. Ильнес спустился на первый этаж вместе с остальными лишь для того, чтобы взять лук. Затем он вернулся и, устроившись у окна, словно заправский снайпер, задумался над тем, как перебить такую ораву противников. Впрочем, войти в дом оракулы и их воины почему-то не торопились. Они в тревоге замерли на пороге, после чего начали медленно отступать. Чувство страха впивалось в них своими стальными пальцами, удерживая на расстоянии от портала, который оракулы почувствовали сразу же.

Тем временем Косэй вышел навстречу Нахти. У его дома собрался чуть ли не весь город. Люди кричали и угрожали, решив, что в жилище Феникса творится какое-то неведомое зло. Испуганные горожане шли за Нахти, чтобы покарать злодеев, которые могли навредить их семьям. Здесь же собрались почти все воины арены и около двадцати высших оракулов.

- Создатель! – с наигранным весельем воскликнул Рыжий. - Какая приятная и неожиданная встреча. Чем обязан?

Лицо Нахти ничего не выражало, но его слепые глаза, казалось, пронизывают насквозь.

- Значит, таки поднялся против своего Творца? - тихо произнес старик. - Сдайся и позволь извлечь остальных предателей с земель Анубиса.

- Смерть разрушителям города! - закричал кто-то из толпы.

- Я бы и рад сдаться, вот только кому? - отозвался Косэй. - Не знаю, что видишь ты, Нахти, но я вижу лишь горы обгорелых трупов.

Затем он обратился к Рейвену, Сфинксу и Ингемару.

- Уничтожьте вражеское быдло. Только Нахти оставьте мне!

В тот же миг огромная огненная птица взмыла в небо. Харт полагал, что Косэй все-таки хоть немного потянет время, но, видимо, Рыжий понимал, что на болтовню оракулы явно не поведутся. Он атаковал первым и сразу убил восьмерых человек. Пламя обрушилось на тех, кто не успел закрыться защитным барьером или исчезнуть.

Рейвен тем временем залпом выпил зелье и, с трудом выдержав боль, наконец трансформировался. Огненное дыхание дракона уничтожило еще нескольких воинов арены и ранило оракула. Защитный купол колдуна лопнул, и пламя поглотило тело старика. Однако слепые оракулы по-прежнему оставались бессмертными.

Вскоре ответное магическое заклинание ударило дракона, но вреда ему не причинило. Прочная шкура надежно защищала Харта, и нужно было поскорее избавиться от большей части противников, пока она не исчезла.

Сфинксу и Ингемару приходилось тяжелее. Они сражались на земле, но, если у Сфинкса было несколько способностей, то Ларсен был ограничен только телекинезом. К тому же он впервые пожалел о том, что так много выпил. Замутненный алкоголем разум не позволял концентрироваться с той же легкостью, как то получалось на трезвую голову, поэтому удары и защитные барьеры получались слабее. Большим подспорьем для Ингемара служили стрелы Ильнеса, которые то и дело вовремя пронзали очередного противника.

Рейвена тем временем атаковали сразу два оракула, причем телекинетически, но для дракона они оказались слишком слабы. Крылатый ящер пролетел над ними, низвергая пламя на своего врага. В этот миг горожане в ужасе бросились врассыпную. Теперь на улице остались оракулы, заметно поредевшая толпа воинов арены и обуглившиеся трупы.

Сфинкс сражался быстро, отчего в течение нескольких минут убил двенадцать человек. Он то трансформировался в зверя, то рассыпался песком, но, когда один воин-великан таки умудрился схватить Льва за горло, то, глянув в его синие глаза, тут же застыл на месте. В тот же миг Сфинкс снес ему голову мечом.

Один из воинов трансформировался в огромного грифона и бросился на Харта. Он спрыгнул на дракона откуда-то сверху, отчего оба грохнулись на землю. Но атаковать грифон не успел. Появившаяся из неоткуда стрела Ильнеса впилась точно в глаз воина. Именно в этот момент один из оракулов заметил в окне эльфа и попытался уничтожить остроухого огненным каскадом. Но Ильнес успел телепортироваться.

"Учись у профи, старик!" - зло подумал Рейвен и обрушил на оракула пламенную волну.

Косэй тоже был невероятно быстр и безжалостен, но и ему вскоре досталось. Нахти протянул в его сторону руку, и пламя вокруг тела Косэя начало стремительно гаснуть. Заметив это, Кайтана отвлекла старика, и тело Рыжего вновь вспыхнуло.

- Атакуйте Огненную птицу и Змея! - закричал Нахти, и все магические удары обратились на этих двоих.

Оракул Имандес, которого Ингемар не раз видел подле Нахти, являлся вторым по могуществу в городе. Но, когда он хотел было произнести заклинание, чтобы разорвать дракона изнутри, Ларсен изо всех сил ударил старика телекинетической волной.

- Зря ты это, - произнес Имандес, поворачиваясь к Ингемару...

Тем временем в дом хлынули воины оракулов. Удерживать их слишком долго Дмитрий не мог, поэтому собравшиеся в комнате приготовились к бою. Верный своей манере, Эрик исчез из виду, Ильнес нацелил лук на входную дверь, а Дмитрий закрыл собой портал, все еще надеясь сдержать врагов с помощью внушения. Акана стояла позади, не сводя глаз с дверного проема. Первый же воин, который бросился в комнату, был убит стрелой Ильнеса. Следом еще один, но затем к ним ворвалась целая толпа. Завязалось короткое сражение. Способности Эрика помогли ему незаметно перебить почти половину, а еще два воина, находясь под внушением Аканы и Дмитрия принялись сражаться против своих же.

«Ну же, где вы там...» - подумал Лесков, в тревоге посмотрев на портал. В тот же миг прямо перед ним возник оракул.

- Глупцы, - прошамкал он своим беззубым ртом.

Дмитрий начал медленно отступать. Сражаться с оракулом представлялось ему полнейшим безумием, так как убить колдуна все равно не удастся. Внушению эти старики тоже не поддавались. Остается только...

Оракул протянул было руку в сторону портала, чтобы легким заклинанием уничтожить тело лежащего на полу раба, как внезапно трехглавый зверь материализовался рядом с Дмитрием и сбил оракула с ног. Острые клыки вонзились в горло старика, и тот дико закричал, чувствуя, как зверь вырывает из его тела куски плоти.

«Остается только разрушить его оболочку...» - подумал Лесков, с отвращением наблюдая за поведением своего "питомца". После того, как зверь расправился с основным противником, он перекинулся на ближайшего воина арены, который как раз поймал в телекинетический кокон Ильнеса и намеревался его раздавить.

- Хороший песик, - еле слышно произнес эльф, наконец отдышавшись.

- С моим отцом ты сделал то же самое? – голос Аканы раздался рядом с Дмитрием. У Лескова не было времени думать еще и о чувствах египтянки, поэтому, желая поскорее расправиться с оракулом, он натравил на него зверя. Разумеется, Акана все поняла.

- Мог бы и сказать, - еле слышно добавила она. – Я все время думала, что это моих рук дело. Но ведь сейчас Ин-теп спит.

- Потом, - единственное, что смог ответить Дмитрий. Меньше всего ему сейчас хотелось выяснять отношения, впрочем, Акана не собиралась настаивать. Время было чертовски неподходящим.

В этот миг Эрик убил последнего воина в комнате и произнес:

- Что-то я запарился с вами!

Он возник возле Ильнеса и, осторожно выглянув в окно, выругался отборным русским матом. Ингемар лежал на земле, и нельзя было понять, жив он или нет. Сфинкс отбивался из последних сил, стоя рядом с черным драконом, чье левое крыло напоминало кровавые лохмотья. Огненная птица исчезла, и среди горы убитых Косэя не было видно.

- Надо помочь им, - произнес Ильнес, одним выстрелом убивая воина, донимавшего Сфинкса. Но, когда он потянулся за следующей стрелой, то обнаружил, что они закончились. Однако расстраивался эльф недолго. Он телепортировался на поле боя, где подхватил колчан со стелами, а затем вернулся на прежнюю позицию.

Дмитрий достал ампулы с эпинефрином и начал вкалывать в вену сыворотку. Изгиб его локтя был сплошь покрыт отметинами после уколов, и Ильнес понял, почему энергетика Дмитрия показалась ему «запачканной».

- Только не кайфуй долго, - в тревоге произнес Эрик, когда Лесков на миг блаженно закрыл глаза. Когда он открыл их вновь, его глаза уже окрасились в медный.

- Останешься с эльфом, - сказал он Фостеру.

- Э, нет, я не собираюсь сидеть там, куда ломятся все эти уроды. Я уж лучше у тебя под крылышком!

- Останься здесь, - вмешалась Акана, обратившись к Эрику.

- Хрен он пойдет туда один, - возмутился Фостер. - Потеряем драконов, можем сразу ползти на кладбище!

- Он не пойдет туда один! - воскликнула египтянка.

С этими словами Акана указала на свою руку, на которой уже появились серые пятна. Затем она обратилась к Дмитрию:

- Не мешай.

Появление в небе еще одного дракона стало для оракулов неожиданностью. Нахти и Имандес стояли рядом, мрачно наблюдая за тем, как их союзники обращаются в пепел. Более слабые оракулы, оцепенев от внушенного им страха, смотрели в небо, не в силах даже закрыться защитным барьером.

Акана вышла на улицу и на миг зажмурилась от яркого солнца. Первым делом взгляд ее упал на убитую девушку, которую она не раз видела в доме Косэя. Как же ее звали? Кайтана? Грудь «невидимки» была пробита магическим копьем Нахти. Акана медленно прошла мимо. Казалось, она не совсем понимает, где находится, но один из воинов арены немедленно «объяснил» ей. Противник напал из-за спины, но прежде чем меч воина успел вонзиться в тело Аканы, она с легкостью отскочила в сторону. В тот же миг она склонила голову на бок, словно умиляясь попытке ее убить, а затем ее губы растянулись в улыбке...

Там, где сейчас находились Эристель, Анкханар, Лилит, Нефертари и Аризен, царила ночь. На удивление здесь оказалось тепло, пахло горячим песком и пылью, а где-то поблизости журчала вода. Когда глаза привыкли, путники поняли, что находятся на берегу Нила, в том самом священном месте, где купаются воины, прежде чем выйти на арену.

Нефертари растерянно огляделась, не понимая, в какую сторону идти. Косэй велел отыскать того раба, и девушка предположила, что придется идти в сторону города, которого может там и не оказаться.

Но в тот же миг все услышали, что плеск воды усилился, словно нечто подплывало к берегу со стремительной скоростью.

- Проклятье! - слетело с губ Лилит, когда она смогла разглядеть, что движется по воде. Это были огромные черные водяные змеи. Их было около тридцати.

Все бросились прочь от реки, и Анкханар насмешливо произнесла:

- Хранители врат Анубиса. Гидры... На месте одной отрубленной головы вырастают две.

Она оказалась права. Вскоре на берегу появились огромные пятиглавые морские драконы. У них не было крыльев, но на лапах виднелись перепонки, а тело было покрыто блестящей темно зеленой, практически черной чешуей.

Каждая тварь выбрала себе противника и атаковала его. Лилит смотрела на огромное змеевидное чудовище и на миг забыла, что должна сражаться. Не так часто увидишь живую Гидру перед собой, а мифологические существа всегда завораживали девушку.

"Какая же ты красавица, извини нас!" - мысленно она попросила прощения у страшного создания перед тем, как густая тьма окружила существо, лишая возможности видеть и двигаться. Следующее заклинание разорвало чудовище на куски, и песок вокруг окрасился кровью. Но в тот же миг Лилит в страхе отшатнулась. Тварь в один миг вернула свою прежнюю форму и набросилась на гидру, которая атаковала Эристеля. Некромант не двинулся с места, его глаза затянула белая пелена, а тело почему-то начало светиться, тем самым удачно освещая территорию для других бойцов. Анкханар обратилась в тень и с легкостью поглотила своего противника.

Нефертари приходилось хуже всего. Она с трудом успевала уворачиваться от стремительных голов гидры и то и дело в отчаянии срубала одну из них, отчего на прежнем месте мигом вырастали две.

Но затем она набила пасти гидр песком, и пока чудище откашливалось, стремительно приблизилась к его груди и пробила сердце. Мертвая туша безвольно рухнула у ее ног, так и не успев понять, кто ее убил.

Чудовище, нападавшее на Аризена, погибло от мощного электрического разряда. Щенок мог бы разом убить цепной молнией всех чудовищ, но все настолько были заняты своими монстрами, что даже не услышали его восклицания.

- И это все? – спросила графиня, с насмешкой оглядев мертвых чудовищ.

- Тебе мало?! – воскликнула Нефертари.

Лилит улыбнулась и добавила:

- Идемте, надо скорее найти этого проклятого раба!

В тот же миг она запнулась. Анкханар явно не считала раба «проклятым», поэтому Лилит выдавила из себя извиняющуюся улыбку. Тари кивнула, и путники направились в сторону города. Когда они пришли в назначенное место, то искренне поразились тому, насколько оно отличалось от города живых. Пристанище мертвых было высечено из черного камня, улицы были пусты, а черные окна зловеще таращились на пришлых в их город. Могильную тишину не тревожила ни одна птица, ни единый порыв ветра. Не было ни одного дерева, ни одного зверя, лишь песок и черные камни.

- Город мертвых, - еле слышно прошептала Нефертари, но даже этот шепот показался громом посреди ясного неба, отчего сама девушка невольно вздрогнула. Их нервы были натянуты до предела, потому что постоянно казалось, что за ними кто-то наблюдает. Тысячи невидимых глаз словно следили за каждым шагом живых, и в этих взглядах была неприкрытая ненависть. Мертвые завидовали живым.

- Как в склепе, - выдохнул Аризен, и Нефертари невольно поежилась. Она не хотела признаваться, что ей страшно, а город выглядел так, словно затаился перед нападением. Песок под ногами идущих, казалось, скрипел так громко, будто улица кричала от боли.

Эристель остановился первым и резко посмотрел направо. В дверном проеме стоял призрак девочки. Она что-то прятала за спиной, и Нефертари хотела было рискнуть и заговорить с ребенком, как Анкханар произнесла:

- Не подходи к ней. Это существо нам не поможет. Оно не хочет, чтобы вы дышали.

В тот же миг девочка подняла голову и оскалилась в безумной улыбке. Она стремительно переместилась к Эристелю и заговорила хриплым мужским голосом:

- Я ненавижу живых...

Затем фигура ребенка исчезла.

- Боги, уж лучше эти головастые твари, - вырвалось у Тари. - Как одолеть такое?

- Нам не нужно одолевать мертвых, - в разговор вмешалась Анкханар. – Их лучше избегать. Это злые духи, которые питаются нашими страхами. Чем дольше мы тут находимся, тем они сильнее. Как только они смогут касаться предметов, вы погибнете.

- Эристель с призраками на коротком поводке, - усмехнулась Лилит, смерив блондина ироничным взглядом. Некромант не проронил ни слова.

Лилит первой почувствовала, как страшно меняется энергетика. Она заметила на стенах домов изображения людей с головой шакала, которые начали шевелиться. В тот же миг стены задрожали, и из камня начали выходить эти существа. Один за другим они становились в ряд, сжимая в руках тяжелые копья.

- Они служат Властителю Мертвых, - произнесла Анкханар. – И пришли за мной. Я попробую их задержать. Ищите маленький деревянный домик с глиняной кошкой на пороге. Отдайте медальон владельцу. Главное, чтобы он вспомнил.

- Нет нужды задерживать, - Эристель бросил снисходительный взгляд на девушку и шагнул навстречу шакалам. Его глаза побелели, температура воздуха начала стремительно падать, а запах сырой земли стал настолько ощутим, что по коже Нефертари побежали мурашки.

- Он тоже правит Мё..., - начала была Тари, но в тот же миг шакалы обратили копья на Эристеля.

Некромант даже не сразу поверил, что его магия не действует. На долю секунды в его глазах промелькнула растерянность.

- Они не слышат меня, - произнес он, пытаясь найти причину их неповиновения. Затем он вновь повторил свое заклинание, но теперь уже вслух.

- Они не глухие, Эристель! - не выдержала Лилит. - Они просто не хотят тебя слушаться. От тебя сейчас толку не больше, чем от ребенка в мантии.

Некромант бросил на нее то ли обиженный, то ли озадаченный взгляд.

- И что предлагаешь делать? – поинтересовался он, не сводя глаз с проклятых тварей, которые уязвили его самолюбие.

- Бежать, черт подери! Определенно, бежать! - крикнула Лилит и, схватив своего непутевого защитника за рукав мантии, первой бросилась прочь с главной дороги. Нефертари последовала за ними, преграждая путь шакалам песчаной стеной. Однако долго преграда не продержалась. Аризен успел ударить самого быстрого преследователя электрическим разрядом. Тем временем тело Анкханар обратилось в тень. Кого-то из шакалов девушка успела поглотить, но многие по-прежнему преследовали убегающих. Лилит изредка успевала отбиваться от них заклинаниями, а Нефертари ничего не оставалось, как скопировать воинов Анубиса, сделав их песчаные прототипы. Началась яростная схватка. На коже Нефертари тут же начали появляться кровавые отметины. Когда шакалы Анубиса наносили раны песочным, они немедленно отражались на теле египтянки.

- Бегите же! - закричала она Лилит, которая остановилась, чтобы помочь. – Найдите нужный дом!

Графиня медлила, но слова Эристеля о том, что наверху тоже идет сражение, отрезвили ее. В мире мертвых покровительство Сэтха больше не действовало, поэтому девушка вновь чувствовала себя прежней. И она не желала, чтобы Нефертари осталась тут навсегда, желая спасти им жизни.

- Защищай их! – приказала Нефертари, когда Аризен замер подле нее. – Найди дом с проклятой глиняной кошкой!

Лилит, Эристель и Аризен плутали по городу уже несколько драгоценных минут, однако деревянный дом с глиняной кошкой на пороге они так и не сумели найти.

- Здесь все дома каменные! – в отчаянии воскликнула Лилит.

Эристель остановился, пытаясь перевести дыхание. Он был могущественным колдуном, однако бег явно не был его сильной стороной.

- Дома и впрямь каменные. Деревом даже не пахнет, - ответил Аризен, оглядываясь по сторонам.

- Возможно, в мире живых этот дом снесли, и на его месте построили другой. Нужно искать относительно новую кладку, - задумчиво произнес Эристель. – Или... дайте мне немного времени.

С этими словами некромант вспорол себе ладонь ножом и принялся выводить какие-то кровавые символы на стене ближайшего дома. Вскоре письмена обратились в кровавые разводы, и графиня увидела карту города.

- Дай мне медальон, - сухо произнес некромант. Графиня подчинилась, и колдун, смочив украшение в своей крови, приложил его к рисунку. Кровь с медальона сошла, но ничего не произошло. Что-то в этом городе явно не хотело, чтобы украшение нашло своего владельца. Зато это колдовство пробудило новых шакалов. Они вышли из стен и набросились на незваных гостей. Сражение начинало затягиваться. Шакалы, едва упав мертвыми на землю, поднимались вновь, и вскоре один из них ранил Аризена. Удар оказался настолько серьезным, что юноша упал на землю, закашлявшись кровью.

- Исцели его! – крикнула Лилит Эристелю, изо всех сил пытаясь сдержать атаку противников. Разрушив тело ближайшего шакала, некромант приблизился к Аризену, который, захлебываясь кровью, силился вдохнуть. Для такого лекаря, как Эристель, эта рана не была смертельной, однако ее исцеление потребовало бы много сил. Некромант принял решение прежде, чем Лилит успела ему помешать. Белая вспышка умертвила Аризена, и уже через миг он поднялся с земли, глядя на противников слепыми глазами. Мощный электрический разряд отшвырнул шакалов на несколько метров, и графиня обернулась, не понимая, откуда взялась подобная сила. Но уже через миг ей все стало ясно.

«В тебе есть хоть капля жалости?» - подумала она, глядя на Эристеля. При мысли о том, что Нефертари и Аризен мертвы, ее глаза на миг затуманились слезами. Она не сразу услышала тихий женский голос, зовущий ее по имени. Но вот Лилит прислушалась и заметила, как из-за угла дома выглянула молоденькая девушка с ярко-красными волосами. На вид ей можно было дать не больше семнадцати. Где-то Лилит уже видела эту девушку. Те же брови, тот же нос, разве что губы мягче, и взгляд куда более невинный.

- Я проведу тебя к нему, поспеши! – произнесла незнакомка. И почему-то графиня ни на миг не усомнилась, что этой девушке можно доверять. Она слепо пошла за ней, оставляя Эристеля задерживать шакалов в одиночку.

Вместо деревянного дома находился каменный, но на его пороге по-прежнему стояла глупая глиняная фигурка в виде кошки. Лилит вошла в дом и увидела сидящего за столом юношу. Он поднял голову и удивленно посмотрел на графиню.

- Я ждал свою женщину, но ты – не она, - произнес он.

Тогда Лилит приблизилась к нему и, вложив ему в руку медальон, тихо произнесла:

- Пожалуйста, или они все погибнут!

Слова графини были недалеки от истины. Ингемар Ларсен лежал без сознания, будучи тяжело раненым. С уголка его губ стекала струйка крови. Тело Сфинкса покрывали многочисленные раны, и он с трудом держался на ногах. Дракон, находящийся рядом с ним, волочил по земле истерзанное крыло, но все еще пытался защищаться. Пламя, которое он выдыхал, имело кровавый привкус. Из носа ящера сочилась кровь.

Темно-синий дракон лежал в крови неподалеку. Рана в боку была настолько глубокой, что ящер едва мог пошевелиться. Рядом с ним стоял окровавленный Фостер. Напасть на Нахти было самой идиотской затеей в его жизни, и спасло Эрика только то, что проклятый Всевидящий, который чуть не убил Рейвена, вдруг вспомнил, кто он на самом деле, и атаковал Нахти. Сейчас два старика сражались между собой, в то время, как Имандес пытался сдержать Акану. Ин-теп в разы превосходил по силе людей, поэтому именно он «привел в негодность» большинство оракулов. Он словно чувствовал, когда его собираются атаковать и каким способом, поэтому вовремя перемещался в безопасное место. Но сейчас Имандес все-таки успел поймать кровожадное существо в невидимую клетку. Следующим заклинанием он лишил Акану сознания. Девушка рухнула на землю, и ее кожа начала светлеть, словно кто-то смыл с нее серость.

Косэй оказался тяжело ранен, и то и дело он силился подняться, но ему этого не удавалось. Мысленно Феникс проклинал себя за свою слабость, но противники превзошли их как в численности, так и в своей неуязвимости. Все воины арены, которые согласились поддерживать оракулов, а также все господа, не сбежавшие с остальными горожанами, погибли. Остались только двенадцать оракулов, которые по прежнему не имели на теле ни единой царапины. Тела остальных были тяжело изранены, но и они постепенно восстанавливались.

Один из оракулов лишил сознания Ильнеса и уничтожил портал. Однако уничтожил с опозданием. Он и остальные колдуны не почувствовали, что их бессмертие исчезло. И, когда Рейвен, дернув крылом, чтобы оттолкнуть своего противника, неожиданно переломал оракулу все кости, Сфинкс понял, что у их союзников все-таки получилось.

- Колосятся! – еле слышно прошептал он.

Увидев смерть оракула, изумленный Имандес хотел было атаковать Харта магическим заклинанием, однако закончить свое колдовство он уже не успел. Чей-то нож впился ему в спину по самую рукоять.

- Низам? – прохрипел пораженный старик, увидев подле себя окровавленного Эрика. Наемник буквально заставил себя добраться до того, кого мечтал умертвить с первой же минуты их знакомства.

- Сдохни, Величайший, - почтенным тоном отозвался Фостер и быстрым движением перерезал Имандесу горло.

Осознав, что теперь они стали смертными, оракулы решили как можно скорее добить раненых бунтовщиков. Но было уже поздно. Фигуры Лилит и Эристеля материализовались на пороге дома Косэя, и графиня немедленно атаковала ближайшего оракула. Завязалось короткое сражение, из которого Лилит вышла победителем. Эристель, ослабевший после сражения с шакалами, с трудом держался на ногах.

«Мне нужны силы», - подумал некромант, прижимаясь спиной к стене дома, чтобы не упасть. В тот же миг он вспомнил о той, кто сейчас была заперта в подвале. Эрби. Юная девушка, которую Ингемар так стремился спасти, что заключил с Эристелем договор. Но Ларсен сейчас был едва ли не при смерти, и нужное количество энергии из него не извлечь. Чего нельзя сказать о третьем участнике договора.

Эрби стояла на коленях и отчаянно молилась, чтобы боги спасли ее любимого. В первый миг она даже не обратила внимания на странные трещины, возникшие на ее коже, но затем девушка испугалась. Ее тело начало стремительно обращаться в камень. Закричав от ужаса, Эрби бросилась к двери, отчаянно колотя в нее. Но в этот раз некому было прийти ей на помощь. Тело девушки обратилось в камень, который немедленно раскрошился.

Эристель испил жизненную энергию Эрби до капли, тем самым умертвив ее. Чувствуя, что к нему возвращаются силы, мужчина что-то беззвучно прошептал. Его глаза окрасились в белый, и внезапно падшие мертвецы стали подниматься один за другим.

- Что происходит? – в ужасе закричал один из оракулов, обращаясь к Нахти. Но старик не знал. Дальнейшее сражение получилось до смешного коротким. Когда последний враг пал мертвым, Эристель устало опустился на ступеньки. Среди выживших оракулов остался один лишь Всевидящий, который сейчас растерянно озирался по сторонам.

- Как же это? – бормотал он. – Ох, уж этот Нахти со своей жаждой власти.

Всевидящий не мог видеть себя со стороны, но он почувствовал удивление, заметив слабую улыбку, промелькнувшую на губах раненого Косэя.

- Как же я рад тебя видеть, мудрец. Таким, какой ты есть.

Всевидящий удивленно взглянул на свои руки и заметил, что струпья сошли с его кожи, и теперь он вновь обратился в того старика, которым был до того, как на город наложили проклятье. Тогда Всевидящий поспешил к Косэю и исцелил его рану.

- Что ты натворил? Полгорода ведь погибло! - с досадой воскликнул старик.

- А я тут причем? Впервые в жизни я лишь защищался, - усмехнулся Рыжий. – Главное, что теперь никто не умертвит оставшихся в живых. Помоги моим раненым друзьям, старик. Я имею ввиду, чужакам тоже.

- А что все-таки произошло? – спросил Всевидящий, направляясь к темно-синему дракону.

- Нахти убил Росу и еще многих твоих рабов. И мы решили защитить остальных. Но ты, наверное, не помнишь, - с этими словами Косэй хлопнул старика по плечу и направился к Сфинксу.

Заметив наконец ярко-красную голову Косэя, графиня бросилась к нему. Она была взволнована, потому что должна была сообщить Рыжему тяжелую весть, но при этом испытывала радость от их встречи.

"Живой!" - с облегчением подумала она.

Увидев Лилит, Косэй тоже на миг изменился в лице. Он хотел было улыбнуться, но почему-то нахмурился, решив, что радостная улыбка выдаст его истинные чувства. Он был восхищен тем, что Лилит и ее спутники все-таки успели и так вовремя пришли на помощь.

- Я хочу тебе кое-что сказать, - произнесла она, невольно понизив голос. - Там, внизу, нам пришлось столкнуться в воинами Анубиса. Аризен погиб.

Рыжий медленно кивнул, стараясь не подавать виду, что услышанная информация произвела на него какой-то эффект.

- Нефертари тоже, - с дрожью в голосе добавила графиня.

- Да? А кто тогда сейчас находится подле твоего братца? – в этот миг Косэй кивнул в сторону дракона, и Лилит прижала пальцы к губам, не в силах сдержать счастливой улыбки. Израненная Нефертари сидела на коленях подле дракона и осматривала его крыло.

Тогда графиня заговорила о том, что больше всего поразило ее в загробном царстве.

- Знаешь, Косэй, когда я уже думала, что все кончено, и мы погибнем, мне показалось, что я увидела тебя. Твои красные волосы, твои черты лица. Вот только это была юная девушка. Именно она указала мне на дом, в котором Кароан ждал встречи со своей возлюбленной. И, я думаю, они встретились.

Услышав сказанное, Косэй порывисто схватил Лилит за плечи и посмотрел ей в глаза так, словно сам желал увидеть в них то, что видела Лилит.

- Ты говоришь о моей сестре? - взволнованно спросил он.

- Я не знаю ее имени. Только знаю, что она нас спасла. И еще, она очень красива и удивительно похожа на тебя.

Тем временем Дмитрий уже вернулся к своему прежнему обличью и поспешно завернулся в плащ какого-то убитого. Благодаря магии Всевидящего, рана на его теле исчезла. Первым делом Дмитрий нашел Эрика, который как раз дожидался своей очереди, когда ему наконец вылечат его израненное плечо.

- Ты спас мне жизнь, - заметил Лесков, с долей недоверия глядя на того, кого все привыкли называть не иначе как крысой. – Если бы не ты, Нахти добил бы меня.

- Знаю, - довольным тоном ответил Фостер. – Но я подумал, кто мне еще будет платить деньги, когда я вернусь домой, а ты подохнешь. Так что никакого самопожертвования, Дима, только голый расчет.

Лесков невольно улыбнулся. Фостер был неисправим.

Затем Дмитрий скользнул взглядом по улице, разыскивая Акану и Ильнеса. Ингемара в это время как раз лечили, однако мужчина все еще был без сознания. Но Аканы и Ильнеса нигде не было.

- Где Акана? - спросил Дмитрий. - И эльф? Он все еще наверху?

- Эльф и не выходил, а девчонка только что вернулась в дом, - лениво протянул Эрик. – Что, решил поцеловать на прощание?

Лесков не ответил. Он бросился в дом и буквально бегом поднялся на второй этаж. На ступеньках он столкнулся с Ильнесом, который стирал кровь с лица.

- Ты не видел Акану? - встревоженно спросил Дмитрий. Ему не понравилось то, что девушка поспешила уйти, в то время как остальные как раз стремились воссоединиться.

- Она в своей комнате, кажется, - ответил Ильнес. Эльф проводил мужчину удивленным взглядом, однако тревога Дмитрия почему-то передалась и ему. Он хотел было последовать за ним, но сделав несколько шагов, остановился. Эльф чувствовал, что сейчас эти двое предпочтут оказаться наедине.

Дмитрий нашел Акану, лежащей на постели. На ее коже уже не было серых пятен, и Лесков понял, что это неспроста. Он приблизился к девушке и заметил в ее руке пустой пузырек, на дне которого темнела капля какой-то темно-коричневой жидкости.

- Проклятье, - прошептал Дмитрий, растерянно глядя на египтянку. Он поспешно коснулся ее шеи, желая нащупать пульс, хотя уже без этого знал, что Акана мертва. Он опустился рядом с ней на постель и провел рукой по ее лицу, убирая со лба прядь длинных черных волос. Эта девушка была слишком молода, чтобы умирать.

"Все-таки смогла подчинить демона", - подумал он и вновь погладил ее по щеке. Акана оказалась удивительно смелой, и она не побоялась сначала освободить демона, а затем усмирить его навсегда.

В тот же миг Дмитрий почувствовал, как голова начинает кружиться, а в глазах потемнело.

Город поднялся на поверхность, и теперь ничто не удерживало путешественников во времени в Египте. Лилит не успела попрощаться с Косэем. Она лишь запомнила его встревоженное лицо перед тем, как потеряла сознание.

Эпилог

Яркий свет резанул по глазам, заставив Ингемара зажмуриться. Затем капитан повторил попытку осмотреться по сторонам и наконец обнаружил себя, лежащим на операционном столе. К его телу были подключены аппараты для жизнеобеспечения, а на запястье надоедливо пикал какой-то странный прибор.

- Что за..., - растерянно пробормотал капитан. Он сел на столе и начал стремительно отсоединять от себя приборы, отчего те, словно в протест, запищали еще отвратительнее.

Ларсен оказался в лаборатории, и, судя по оборудованию, он наконец попал в свой век. Оглядевшись уже более внимательно, капитан заметил камеры слежения и нахмурился. Мысли путались, точно кто-то перемешал их в блендере, но в голове упрямо всплывали странные имена: Лилит. Мириа. Рейвен, Дмитрий, Эристель, Оксана...

- Эй, он очнулся! Быстрее! – раздался женский голос, и в лабораторию вбежала девушка.

- Лейла? – вырвалось у Ингемара, и он недоверчиво посмотрел на брюнетку в форменном синем платье.

- С возвращением, капитан! – воскликнула она и весело улыбнулась. – Как самочувствие?

- Нормально... Только голова, как воздухом накачали... Я что, перепил или...

Ларсен прервался, не зная даже, как описать то, что ему сейчас лезло на ум. В сознании вновь отчетливо всплыла картинка пылающего от зноя Египта, на улицах которого он и его странные друзья по несчастью приняли бой с безобразными оракулами.

- Или что? - ехидно уточнила девушка.

- Н-ничего. Кажется, это был всего лишь сон. Но, коллапсар его побери, такой реальный!

Заливистый смех девушки заставил капитана смутиться.

- Я что-то не то сказал? – неуверенно добавил он.

- Нет! Нет! Простите, капитан! Просто... Пусть это вам доктор Крастер рассказывает. Я сама не могу. Точнее, могу, но не знаю, с чего начать. Юпитер и все его спутники! Зачем вы все отключили? Вам же надо восстанавливаться.

- Что мне надо, я сам решу, детка! – перебил ее Ларсен. Он решительно поднялся и направился навстречу девушке, но внезапно пошатнулся и с трудом удержался на ногах. Голова закружилась так, что Ингемар едва не потерял сознание.

- Видите, вы еще не восстановились окончательно!

- Не восстановился от чего?

Девушка не успела ответить – в комнату вошел пожилой мужчина с голографическим планшетом в руке и строго посмотрел на Ларсена. На вид старику можно было дать девяносто лет, однако двигался он весьма проворно для своего возраста. Он был одет в темно серый халат, на лацкане которого красовался знак главного сотрудника научно-исследовательского центра.

- Что? Нельзя было спокойно полежать пять минут? Я уже не так молод, Ингемар, чтобы успеть спуститься со своей палубы и добежать до тебя. Или ты думаешь, один тут лежишь?

- Я ничего не думаю, потому что голова вертится, как в центрифуге. Что все это значит, Крастер?

Терпение Ингемара начало подходить к концу. Доктор Крастер был одним из самых гениальных и одновременно самых безумных ученых их галактики. В последнее время он усиленно занимался изучением телекинетических способностей у людей, и до Ингемара доходили слухи о самых невероятных разработках. Но чего он никак не ожидал, так это оказаться в лаборатории у этого человека.

Старик опустился на стул и жестом пригласил Ингемара сесть напротив.

- В ногах правды нет, - добавил он, хмыкнув в седые усы.

Тогда Ларсен подчинился и снова нетерпеливо посмотрел на старика. Наконец тот начал свой рассказ.

- Я знаю, что ты не давал мне своего разрешения, капитан, однако я получил его у твоего руководства, что значительно облегчило мою задачу. Быть может, ты уже что-то слышал о моих последних разработках или мне придется рассказывать с самого начала?

- Разумеется. О них сейчас не говорят разве что младенцы. Но какое отношение это имеет ко мне?

- Самое, что ни на есть прямое, - спокойным тоном отозвался старик. - У вас есть генетическая предрасположенность, и я посчитал правильным провести на вас несколько тестов. Все это время ваше сознание было подключено к компьютеру, отчего вы весьма реалистично перемещались по разным локациям, точно в детской игре.

- Этого не может быть! – Ингемар буквально взвился на ноги. – Я бы понял! Меня сто раз подключали к программе 192C1, чтобы тренировать боевые навыки или к 94A9, чтобы пилотировать корабль в экстремальных условиях.

- Эти программы давно устарели, - мягко прервал его доктор Крастер. – Да, они еще годятся для того, чтобы тренировать тело, но никак не разум. Сейчас же ты принял участие в моей новейшей разработке. Программа AAKTR.0 позволяет людям с телекинетическими способностями развивать свой дар на генетическом уровне.

- Вы хотите сказать, что я хоть сейчас могу разнести эту лабораторию одной только силой мысли?

Капитан не верил своим ушам. От такого предложения Крастер поморщился.

- Я надеюсь, вы не станете совершать подобных глупостей. Это весьма дорогостоящее оборудование.

Ингемар молча мерил шагами комнату. Ему никак не хотелось поверить в то, что случившееся всего лишь программа какого-то дурацкого компьютера. Слишком четко он помнил красавицу графиню, хрупкую девочку из Англии, одиночку полицейского, Косэя, наемника Фостера, Эрби и... Оксану.

- Почему я не понимал, что перемещаюсь по локациям? Почему не видел процесса загрузки?

- О, загрузка... Ее предложили замаскировать птицами. Кто-то из вас четверых обязательно замечал птиц, и, насколько я помню, вы даже делились своими наблюдениями. Проницательными оказались... Однако все же нас не раскусили. Кассандра была права: птицы на Земле встречаются в избытке, и, к счастью, Земляне не стреляют по ним, гуляя по улицам.

- Птицы, значит..., - мрачно повторил Ингемар. – И кто же такая, эта Кассандра?

Старик неопределенно пожал плечами:

- Мне казалось, уж ее-то сможет запомнить твоя ветреная голова. Я знаю, что ты – отчаянный ловелас, Ингемар, поэтому не слишком доволен тем, что моя внучка подключилась к шестой локации, назвав себя Оксаной.

- Оксана - ваша внучка???

От этих слов Ингемару показалось, что кто-то вырвал пол из-под его ног, и мир окончательно перевернулся.

- Вот именно. Ты умудрялся вертеть хвостом и с Лилит де Левильо, и с Мирией Харвент, и с Нефертари, и даже с компьютерной графикой в виде девиц на лайнере и египтянок. Но, когда ты поцеловал мою внучку, я думал, что придушу тебя, пока ты спишь.

В этот миг капитан на миг смутился.

- Я вам тоже не подопытная крыса!

Старик заметно помрачнел:

- Неблагодарный! Я помог развиться невероятному дару, а ты... Впрочем, все вы такие. Остальное тебе скажут эти записи, - с этими словами доктор протянул Ингемару планшет и решительно удалился.

- Ну вот... Вы его рассердили, - хихикнула Лейла, глядя на Ингемара озорными глазками.

- А Лилит и Рейвен? Они тоже были... нереальными? Или Рейвен Харт – тоже чей-то лицемерный сыночек? – точно не слыша ее фразы, продолжил капитан.

Девушка отрицательно замотала головой.

- Да вы что! Если бы они были нереальными, вы бы никогда не поверили. Вы бы просто почувствовали неискренность компьютера в опасных ситуациях. Доктор Крастер разработал настолько удивительную программу, что она совмещает в себе сразу несколько скачков во времени. Проще говоря, он нашел всех этих людей в базе данных, в списке повлиявших на ход истории развития миров. Подключился к их сознанию и вулая! Сначала компьютер счел пригодной для операции Лилит ди Левильо или, как ее еще называют, Темная Графиня, затем нашел Мирию Харвент. Правда, потом ее пришлось убрать, потому что Тануэн оказалась слишком сильной и при этом неконтролируемой. Нас это не устраивало.  Затем вас троих загрузили на платформу пустыни, однако программа дала сбой... Не хватало четвертого, то бишь, стабилизирующего элемента. Как у стула – четвертой ножки.

От последней фразы девушка вновь глупо хихикнула. Ей очень льстило внимание Ингемара, отчего она и смущалась, и кокетничала одновременно.

- И вам понадобился Рейвен? Именно поэтому я смог его перенести с собой?

- Именно так! Компьютер заставил вас сделать скачок во времени, и уже только потом подключил ваше сознание к основной программе. Сначала мы испугались – обычный человек не потянул бы то, что мы уготовили для вашей тренировки. Но потом компьютер выдал нам все данные по этому объекту, и работа началась. В четвертой локации мы подключили сознание чернокнижника Эристеля, а в шестой локации - сознания еще двоих интересных ребят: Дмитрия Лескова, то есть, Черного Барона, и...

- Эрика Фостера, - договорил за нее Ингемар.

- Точно! Призрака! И в итоге ваша тренировка получилась такой зрелищной, что мы смотрели ее, словно фильм. Ну, разве не круто?

От радости Лейла даже всплеснула руками, но улыбка тут же исчезла с ее лица, когда она увидела в дверях Кассандру.

- С пробуждением, капитан! – мягко произнесла она, скользнув взглядом по растерянному лицу Ингемара.

- Окса...

- Мне нравится это имя, - кивнула девушка. – Лейла, ты не могла бы оставить нас наедине?

Лейла обиженно поджала губы и удалилась из комнаты.

- Извини, что так получилось, - начала было Кассандра, но Ингемар ее прервал.

- Сколько времени я был в отключке?

- Пятнадцать минут.

- Пятнадцать минут? Я думал, прошло не меньше шести дней.

Блондинка кивнула.

- Это нормально. Ты существовал вне времени. Как только начал действовать препарат ДжиТи... Тот самый коктейль в баре, дымящийся...Зеленый.

- В жизни больше не буду пить непроверенные напитки! – нахмурился Ингемар. - А то и вовсе, буду обходиться водой.

- Ты очень храбрый человек, капитан, - внезапно произнесла Кассандра. – Я была поражена твоей отвагой, твоей силой воли, твоим хладнокровием. Ты сочувствовал врагу во второй локации, мирился с непослушанием Рейвена и высокомерием Лилит, помогал страждущим. А ведь никто не знал, как будут вести себя твои союзники.

- Я это делал не ради комплиментов. К счастью, хоть они оказались не дурацкой голограммой в моем воображении. Представляю, как бы вы потешались.

- Отнюдь, - с этими словами Кассандра коснулась плеча блондина. – Тебе нужно отдохнуть. Я знаю, у тебя еще много вопросов, но давай обсудим их позднее. Главное, что ты выжил и усовершенствовал свой дар.

- Но как вы могли рисковать жизнями тех людей из прошлого?

- К несчастью, у нас не было другого выбора. Мы в любую минуту могли прекратить все, но вы справлялись. Поэтому мы решили довести обучение до конца. И даже повысить уровень сложности до сорока процентов.

Капитан тяжело вздохнул. Ему нужно было подумать, как относиться ко всему случившемуся, поэтому согласился пройти в комнату отдыха и как будто бы немного поспать. Но едва дверь за Кассандрой закрылась, он схватил оставленный для него планшет и начал жадно читать про каждого из своих случайных союзников. Он узнал о смерти брата Лилит и о том, как эта прекрасная женщина стала ведьмой, о ее тиране муже, который случайно погиб во время охоты.

Следующее досье поведало Ларсену о магическом ритуале над Мирией Харвент и ее пропавшем брате. Муж девушки действительно погиб, а брат временно исчез из-за вмешательства доктора Крастера – компьютер заманил девушку в идеальную точку для подключения к ее сознанию. Ингемар невольно улыбнулся, увидев в досье Рейвена Харта фотографию Джастина, его сынишки и едва не рассмеялся в голос, поняв, что, оказывается, полицейский все-таки женился на своей ненаглядной Клэр. Правда, они довольно быстро разбежались.

Черный Барон оказался нефтяным магнатом и одним из самых богатейших людей планеты Земля. Или, как их его называли, "процветающим". В определенных кругах его называли не иначе как Черным Бароном. До начала "ядовитой войны", которая унесла жизни большей половины населения, этот тип проводил свою жизнь не в бункерах, а в элитнейших клубах Москвы и Нью-Йорка. А Эрик Фостер был наемным убийцей, который поначалу работал на врага, а затем перешел на сторону Чёрного Барона.

Ингемар с интересом прочел досье на Эристеля, чернокнижника, который вошел в историю планеты Ца Оген, как самый жестокий правитель. Его сила воскрешать мертвых сделала из него непобедимого мага, покорившего всю планету. Он и его помощник по прозвищу Черноязыкий, которого Ингемар видел подле султана во второй локации, за две недели объединили все королевства, избавив Ца Оген от колонизаторов.

Эльф по имени Ильнес тоже был весьма известной личностью на своей планете. Он относился к клану наемных убийц, но действовал не как Фостер, то есть не ради собственной выгоды, а во благо притесненных на тот момент эльфов.

С египетскими головорезами тоже было немало вопросов. Такого Египта, какой существовал в создании Ингемара, не было и в помине. Да, программа сохранила какие-то ключевые детали, но на самом деле пустынный городок находился на совершенно другой планете. Поражало лишь то, что религия и мировоззрение у "компьютерных" египтян было таким же, как у Земных. Неужели кто-то кого-то подучил строить пирамиды и делать статуи богов со звериными головами?

«Я, определенно, потребую от тебя компенсацию, Кассандра», - подумал капитан, устало откладывая планшет. Голова нещадно болела, поэтому мужчина все-таки решил вздремнуть, чтобы после наконец пригласить свою белокурую бестию на настоящее свидание. Он больше не злился на произошедшее, но в какой-то миг капитан вдруг ощутил укол грусти. В каком-то смысле Ларсен уже скучал по своим новообретенным и так же быстро утраченным друзьям.

«А я бы все-равно смог ее соблазнить», - подумал он, вспомнив красивое лицо Лилит. «А Харта неплохо бы научить дисциплине на моем корабле. И женил бы его на милашке вдовушке Мирии. Хорошая была бы свадьба...»

Ларсен довольно улыбнулся и закрыл глаза...

Тем временем, где-то далеко в прошлом графиня сердито смотрела на разлитое по всему полу зелье. Ее любимый ковер был напрочь испорчен, а платье обрызгано зловонной слизью. Мало того, что отвар не получился, так еще и приснилось такое, что не каждому расскажешь. Нахальный капитан так тесно прижимал ее к себе, что графиня до сих пор чувствовала себя неловко. А этот выскочка Рейвен совершенно не умел себя вести. Одна лишь Мириа Харвент радовала ее. А каким мерзавцем оказался этот Барон, который внушал ей разного рода непристойности одним только взглядом! А какими были горячими губы красноволосого египтянина Косэя...И какими холодными были руки Эристеля, когда он касался ее рук...

Девушка невольно посмотрела на камень, покоившийся у нее на груди. Он был бордовым - не серым, как того желала графиня.

«Он – чудовище... Он не должен был мне понравиться даже во сне. Они оба были отвратительными! Хватит всех этих глупостей! – приказала себе Лилит, но в тот же миг она невольно вздрогнула, нащупав пальцами на другой стороне камня глубокую трещину, которой ранее не было.

- Эристель? – вырвалось у нее.

- Ты еще хочешь вернуть к жизни своего брата, вельма? - тихо спросил он, и его глаза вспыхнули холодным огнем...

Мириа очнулась на диванчике, в маленькой квартирке Пола. Брат встревоженно смотрел на нее, пытаясь определить, надо ли вызывать врача.

- Видимо, я заснула,пока ждала тебя.

О мысли о полицейском она смутилась окончательно.

Приснится же такое!"

- Прости, что не отвечал на твои письма, дорогая, -  виновато произнес Пол.

- Понимаешь, я постоянно мотался в Париж и вспомнил о своем почтовом ящике лишь сегодня, когда конссьерж сказал мне о твоем приезде.

- Я думала, ты пропал! - рассердилась девушка. - Я думала , что с ума сойду.

Пол потупил глаза.

- Я могу как-то реабилитироваться?

- Нет уж! Сегодня готовлю я.

С этими словами девушка спрыгнула с дивана и крепко обняла брата. Спустя два дня она узнает об утрате мужа, но пока Мириа наслаждалась радостью встречи...

Когда Гарольд ворвался в кабинет с криками, что в вытрезвителе заперты какие-то люди, Рейвен первым решил закончить этот балаган. Он был уверен, что это всего лишь шутка, поэтому не особо удивился, зайдя в пустую комнату. За решетками и впрямь никого не было, а громогласный хохот коллег подтвердил, что шутка удалась.

Но, едва Рейвен шагнул в сторону выхода, он вздрогнул, ощутив, как чужая энергетика захлестывает его. Он отчетливо почувствовал присутствие за решеткой Ингемара Ларсена, Лилит ди Левильо и Мирии Харвент.

Эта энергетика была столь сильной и столь чужеродной одновременно, что Харт оторопел.

Он уже видел этих людей во сне.

Или же...

Оглавление

Deacon Искаженное время

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg