«Красный броневик»

Красный броневик (fb2) - Красный броневик 799K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елена Арсеньева

Хабарова Елена КРАСНЫЙ БРОНЕВИК

Глава первая. Унылый банкет

База отдыха Берендей напоминала самую настоящую зимнюю сказку. Морозная тишина звенела в сосновом бору, растворяясь под куполом пронзительно-яркого голубого небосвода. Снег искрился на солнце, слепил, хрустел под ногами. Пушистые белые шапки лежали на зеленых еловых лапах. Воздух пах праздником: мандаринами, шампанским и шоколадными конфетами. Близились долгие пьяные выходные.

Но банкет, организованный в главном зале Берендея, был посвящен отнюдь не Новогоднему торжеству. Цвет отечественной науки сегодня чествовал здесь «широко известного в узких кругах» доктора физико-математических наук, профессора Михаила Анатольевича Белова.

Речь держал профессор кафедры наноматериалов и нанотехнологий Юрий Ильич Шеин. Он, как и всегда, говорил долго, длинно и муторно. Повторялся. Вставлял неуместные шутки и сам же над ними смеялся, нелепо потрясая лохматой седой шевелюрой. И только несокрушимый авторитет Юрия Ильича заставлял коллег по цеху терпеливо ждать, замерев со стаканами в руках. Кто-то зевал, кто-то косился на ароматное, запеченное с грибами и сыром мясо, а поток слов так и не прекращался.

– Мишаня! – очередной раз пробасил Шеин хмельным голосом. – Твое открытие не просто потрясет, оно перевернет научный мир! Это прорыв! Это шаг в будущее! Мишаня… Ты лучший из нас! Так давайте же выпьем за великого ученого, который доказал, что…

Михаил Белов поспешно поднялся, прерывая новый виток затянувшегося тоста:

– Давайте уже выпьем, товарищи! Ура! – и, под одобрительные возгласы опрокинул в рот стопку водки. Сморщился. Подцепил на вилку мелкий юркий корнишон с соседской тарелки и громко захрустел. Взгляд Белова медленно скользил по лицам собравшихся. Деятели науки остервенело накинулись на горячее, словно и не кормили их в пансионате по три раза на дню. Он знал их всех. Всех и каждого. Вот, напротив него, Шеин со своей командой. Дюжина любителей выпить и пожрать за чужой счет. Их можно даже никуда не звать: сами найдут и придут. У них таки прямо чутье на любые пьянки-посиделки. Справа вальяжно потягивает дорогое французское вино профессор Зубров – его, Белова, непосредственный начальник. Вечно хмурый, заросший колючей щетиной Зубров уже сто миллионов лет возглавляет кафедру экспериментальной физики, а также научно-исследовательский центр, который прозвали кузницей открытий. «Зубра» окружает свита – плотное кольцо из сотрудников кафедры. В стороне глупо хихикают аспиранты – банкет только начался, а они уже пьяные в стельку. Мальчишки… А стул по левую руку пуст…

Михаил Анатольевич задумчиво покосился на этот стул и вздрогнул. Всем своим существом, каждой клеточкой, он ощущал незримое присутствие человека, который должен бы там сидеть. Ощущал настолько остро, что на глаза навернулись слезы, а на лбу выступила испарина. Он снова услышал заливистый смех, перед ним блеснули яркие изумрудные глаза под непослушной медной челкой и из глубин памяти всплыли слова, произнесенные срывающимся шепотом. Те самые, последние слова, которые он будет помнить даже лежа на смертном одре: «Миша… я боюсь…».

Белов помрачнел. Налил водки, накрыл рюмку сверху кусочком черного хлеба и громко хлопнул по столу:

– Я предлагаю выпить, – прохрипел он, – но не за меня. Наслушался… Хватит. Спасибо, ребят… – Михаил Анатольевич тяжело вздохнул и продолжил:

– Я предлагаю выпить за незаменимого сотрудника кафедры экспериментальной физики, великолепного секретаря и просто хорошего человека – Олесю Сазонову, – Белов выдержал паузу, с одобрением отмечая, как понурили головы его коллеги. – Сегодня ровно десять лет, как она пропала без вести. Помянем Лису, друзья…

Тост единогласно поддержали. Пили не чокаясь. По рядам прокатился шепоток: каждый желал мира праху Сазоновой.

– А что… а как…ик…а как она умерла-то? – заплетающимся языком поинтересовался аспирант второго года обучения Пашка.

– Не умерла, а пропала, – тут же просветил Пашку его научный руководитель, довольно молодой и невероятно наглый доцент Пономаренко. – Пропала десять лет назад. Ты вот про бермудский треугольник слышал?

– Кто ж не слыхал…ик… про бермудский-то… ик… трех… треугольник…

– Вот тут, недалеко от Берендея, по «Волгоградке» если ехать, такое же гиблое место есть. Кто туда попадет – всё. Крышка! Ищи потом, с фонарями! – Пономаренко завращал глазами, нагоняя на аспирантов страху. – Раньше недалеко отсюда наукоград был. Закрытый такой городишко, с утраченным названием. Поговаривают, опыты там какие-то в советские времена проводили, секретные. Ну… после перестройки городок, ясное дело, опустел, зато люди пропадать начали.

– Где? – к рассказчику склонились уже пятеро слушателей.

– Где-где! В Караганде! – фыркнул Пономаренко, и потянулся за сыром через весь стол. – Ясно где. Там где город этот стоял. И в радиусе ста километров примерно. Ты, Белов, что сам-то молчишь? Ты же тогда был с ней… с Сазоновой. Рассказал бы нам, как и что.

Михаил Анатольевич хмуро сдвинул брови. Ах, этот черт Пономаренко! Вечно лезет, куда не просят.

– Нечего рассказывать, – буркнул он сердито. – Пропала Лиса, и все тут. В аварию мы попали. Как очнулся – Леськи нету. Вот и весь сказ. Пойду я, подышу… Душно тут.

Белов резко поднялся, сгреб со стола пачку сигарет, зажигалку, мобильник и нетвердыми шагами двинулся к выходу. Уже у дверей он услышал заговорщическое шипение доцента Пономаренко:

– Не верьте ему! Не верьте! Знает Белов всё. Только никому правды не говорит. Он же эту Сазонову пять лет разыскивал. Даже детективов нанимал! Там такая история!

– Правда? Ох, расскажите! Расскажите, Алексей Васильевич! – молодняк столпился вокруг подвыпившего Пономаренко, а наглый доцент раздувался от гордости, как пингвин.

«Вот маразота!» – подумал Белов, покачал головой и шагнул из духоты на свежий морозный воздух. Закурил.

Как хорошо! Благодать! Вон уж и зарево над лесом разгорелось – завтра, видать, ещё холоднее будет. Холодно и ясно. А тогда было пасмурно. Слякотно. Скользко. Ураганный ветер сбивал с ног. С неба сыпалась какая-то невнятная мерзость – и не снег, и не дождь…

Глава вторая. Мишка и Лиса

Ураганный ветер отчаянно выл за окнами. С неба сыпалась какая-то невнятная мерзость – и не снег, и не дождь. Бум-бу-рум, бу-ру-рум – стучали по стеклам ледяные горошины.

– Сазонова! Ты охамела до крайности! – рычал кандидат физ-мат наук, Миша Белов, бычкуя очередную сигарету в переполненной пепельнице. Полтора часа назад Олеся сказала ему, что будет готова через «минут пять-шесть, не дольше».

– Ещё минуточку! – донеслось из спальни.

– Какую, нах, минуточку? – заскрежетал зубами молодой доцент. – Нам ехать до Берендея часа два, как минимум! А стемнеет, так вообще атас будет. Ты в окно давно смотрела?

Сазонова выпорхнула в коридор, встала перед зеркалом и принялась крутиться так и эдак. Миша скользнул взглядом по точеной фигурке сотрудницы и скептически фыркнул:

– Не коротковата юбчонка-то?

– Много ты понимаешь! – рыжая секретарша показала ему язык.

– А что фиолетовое платье не надела? Ну то, помнишь? Мое любимое?

– Ты что, совсем сдурел? Я в нем на прошлой «ёлке» была.

– А-а-а, – протянул Миша, – ну тогда да. Веская причина. Подарки в машине?

– В багажнике. И подарки, и костюмы. Я всё как из профкома забрала, так и валяется.

Олеся буквально впрыгнула в удобные теплые угги, потянулась за курточкой. Миша галантно подал подруге явно не приспособленный к русским зимам, изящный пуховичок и спросил:

– А посох есть?

– Нет, посоха нет. И коса у парика вся обтрепалась – не буду одевать.

– Рыжих снегурочек не бывает. И у Деда Мороза должен быть посох. Непременно! Это я тебе как физик говорю, да ты разве послушаешь… Эх, балда ты, Сазонова! Ключи от машины взяла?

– Да.

– Телефон?

– Все взяла, не колготись, Белов! Поехали, поехали! ещё может, успеем до сумерек!

Девушка рванулась на лестничную клетку, на ходу натягивая капюшон. Миша проводил Сазонову долгим взглядом. Зубр часто говорил, что Леська рождена, чтобы быть секретарем. Она не имела регалий, степеней и званий. Она была просто Леся. Леся-секретарь. Активная, энергичная, не в меру разговорчивая и любопытная, взбалмошная Лиса умудрялась каким-то волшебным образом знать наперед обо всем, что происходило в Научно-исследовательском институте имени Льва Давидовича Ландау. Ей улыбались вахтеры и уборщицы, доценты и профессора. Она частенько подвозила до дома самого директора. Даже дворняги, что вечно слонялись на парковке, приветственно виляли хвостами, только завидев это рыжее чудо.

Миша ещё ходил в аспирантах, когда Олеся появилась на кафедре. Их рабочие отношения сначала не заладились – уж больно суетливой и гиперответственной оказалась новая секретарша. Но со временем, спустя тысячу авралов, миллион отчетов и пару сотен аккредитаций, эта неприязнь переросла в крепкую, словно титановый сплав, дружбу и трудовой дуэт «Белов-Сазонова» бил все мыслимые рекорды «производственной эффективности».

А теперь они торопились в Берендей. Элитная база отдыха принадлежала ректору, и сегодня им с Сазоновой предстояло изображать из себя Деда Мороза и Снегурочку перед всем университетом.

Глава третья. Странное строение

Вжух-вжух, вжух-вжух, вжух-вжух, – размеренно «тикали» дворники. Мокрый снег таял и ручейками катился по лобовому стеклу. Серебристый Daewoo Matiz сиротливо жался к обочине. Свет фар вырвал из темноты и вьюги клочок грязного, изрытого протекторами бездорожья. Они заблудились. Заплутали отчаянно и безнадежно. Исколесили окрестности вдоль и поперек, но снова и снова упирались в тупик.

Олеся уставилась бессмысленным взглядом в одну лишь ей видимую точку в непроглядной липкой мгле. Миша погладил товарку по руке:

– Лесёк… Давай я сяду за руль?

– А что это изменит? – устало вздохнула Сазонова. – Сколько времени?

– Десять минут одиннадцатого, – послушно ответил Белов без издевки, хотя Лиса спрашивала его об этом уже в тысячный раз.

– Опаздываем… Ты же говорил, что знаешь дорогу!

– А ты говорила, что у тебя в телефоне есть навигатор! – огрызнулся Миша и тут же пожалел о резкости: на глаза Олеси навернулись слезы. Секретарша шмыгнула носом. Пухлые губы задрожали. – Лисеночек! Давай не будем, а? – взмолился Белов. Вот только женской истерики ему сейчас для полного счастья не хватало! – Что со связью?

– Н-нет сети, – всхлипывая, ответила Сазонова. – И радио не ловится…

– Не паникуй, мать, – Миша натянул шапку и приоткрыл дверцу матизки. Сморщился, когда холодный колкий ветер хлестнул по щеке.

– Сиди здесь. Я похожу-поброжу. Посмотрю, что там, за тем поворотом, куда не подъехать, и вернусь, хорошо? Не вешай нос, прорвемся!

Олеся неуверенно кивнула, «ограбила» его на пару сигарет и пообещала быть «хорошей девочкой».

Небесная канцелярия проделывала с предновогодней погодой невероятные фокусы. На землю рваными белесыми клочками опустился густой туман. Колкая морось сменилась проливным дождем. Снег под ногами окончательно раскис, превратившись в грязную жижу. Миша по щиколотку провалился в эту гадкую мокрядь и выругался настолько феерично, что удивил сам себя. Он фыркнул, плюнул и тяжелыми шагами двинулся обратно к крохотной леськиной машине. Прошло не меньше получаса, как он отправился на поиски «цивилизации». Дорогу отыскать так и не удалось, зато обнаружилось нечто весьма любопытное.

– Не спать! Война идет! – взревел Миша, хлопнув дверцей так, что Олеся даже подпрыгнула.

– Белов! Сволочь! – Секретарша недоуменно заморгала спросонок и тут же наградила товарища тумаком. – Напугал!

– А нечего спать на работе! Собирайся. Пошли.

– П-пошли? Куда пошли? Туда? Ты нашел объезд? Обход…?

– Нет… – Миша снял с головы видавшую виды вязаную шапчонку, как следует встряхнул и натянул на голову подруге. – На вот. Пригодится. – Он тяжело вздохнул и пустился в объяснения. – Нет там дороги, Леська. А если и была – размыло ее. Зато есть строение…

– Строение?

– Ну да. Странное такое строение… Непонятно – то ли база какая, то ли завод, то ли ещё что. Забор во-о-от такой здоровенный и длиннющий – ни начала, ни конца. И огроменная такая махина бетонная за ним. Но огоньки горят – я видел.

– И что нам с этого строения? – фыркнула было Олеся, скептически изогнув бровь, но тут же сама себе ответила, загибая пальчики с короткими квадратными ноготками:

– Тепло – обсохнем. Люди – спросим дорогу. Телефон – сообщим Зубру, что потерялись. Туалет наверняка там есть… Ладно, Белов. Строение так строение. Пошли!

Не успел Миша глазом моргнуть, как Сазонова выскочила из машины под пробирающий до костей зимний ливень…

Забор без конца и края был куда выше, чем Мише показалось в первый раз. Унылая, окаймленная колючей проволокой серая стена уходила в бесконечность и растворялась в тумане. Тусклый свет редких фонарей проигрывал в схватке с непогодой, и темнота поглощала пространство метр за метром.

Миша и Олеся плелись вдоль железобетонной цитадели рука об руку, со скоростью пьяной улитки, то и дело спотыкаясь и поскальзываясь. Когда Олеся очередной раз чуть не ухнулась в грязный снег, Белов торжественно вскричал:

– Шлагбаум!

– Ч-чего? – громко выдохнула запыхавшаяся, промокшая до нитки Сазонова.

– Да вот же! Шлагбаум! Въезд! – Миша отпустил руку подруги и проворно закосолапил вперед. Счастью его не было предела: рядом с полосатым заграждением обнаружилось нечто вроде сторожки. Над входом красовалась надпись: «КПП. Посторонним вход запрещен». На кургузом оконце – толстые решетки. Это минус. Но за запотевшими стеклами приветливо желтеет лампочка Ильича. Это, бесспорно – плюс.

– Смотри, Лисёныш! Только нас и ждали, – оптимистично заявил Белов и шмыгнул покрасневшим носом. – Ты уж давай там, мать, вахтера обаяй, чтобы погреться пустил. Чайком-кофейком угостил.

Леся только фыркнула в ответ:

– Спорим на «Дербент» – закрыто.

Миша пожал плечами и рванул дверь на себя. Клин уютного теплого света вспорол мрак.

– Открыто. С тебя коньяк, мать.

Глава четвертая. КПП, пароль и безысходность

Контрольно-пропускной пункт оказался крошечной каморой, уступавшей по комфортабельности даже монашеской келье. Стол. Стул. На столе два допотопных телефона: красный и желтый. Рядом переполненная пепельница. На стене гигантская репродукция: Владимир Ильич Ульянов-Ленин, стоя перед народом на броневике, вещал о светлом коммунистическом будущем. За спиной вождя полоскалось на осеннем ветру красное революционное знамя. Воздетой дланью «дедушка Ленин» указывал на массивную железную дверь в противоположной стене. Эта дверь как раз оказалась заперта. И как ни старался Миша (а он и стучал, и кричал, дергал ручку, пинал упрямую железяку ботинком), попасть внутрь им так и не удалось.

– Да чтоб тебя черти взяли! – рявкнул он в который раз и врезал по двери кулаком. – Сколько мы уже тут торчим? И что ты, черт побери, делаешь?

Олеся восседала на единственном стуле и курила.

– Мы торчим тут где-то час, – зевая, протянула она. – Скоро полночь. А я, черт побери, жду.

– И чего ты, черт побери, ждешь?

– Трамвая! Ох… Не паникуй, Белов, а лучше подумай.

Миша промычал нечто матерное и уселся на стол. Сазонова продолжила:

– Это же элементарно, Ватсон! Взгляни на пепельницу – она полна. А когда мы пришли, тут крепко пахло табаком. Тут наверняка сторож ночует. Просто отошел человек ненадолго. Скоро вернется – как пить дать. Просто надо подождать. К тому же – больше ничего не остается…

«И действительно – других вариантов нет», – удрученно подумал Миша. Первым делом, как только пришли, они, естественно, кинулись к телефонным аппаратам, но вскоре обнаружили тщетность этой затеи: короткие гудки были ответом на любой запрос. Миша вскоре понял – все, что им с Олеськой нужно: люди, работающие телефоны, туалет, – всё это там. За запертой железной дверью. Откуда к нему пришло это знание, Белов не ведал, но был уверен, что дело обстоит именно так. Но упрямая дверь не желала открываться, и им оставалось только ждать… Чего ждать? Миша тяжело вздохнул и сгорбился. В каморе было тепло, даже душно, но после ураганного ветра и хлесткого дождя это место казалось райским уголком. Не удивительно, что Леська больше никуда не торопится. Откисает. Белов скользнул по ней взглядом. Красивая. Хотя и мокрая, как рыжая дворовая кошка. Она нравилась ему. Она нравилась всем. Задорная и бойкая. Стройная и ладная медноволосая лисичка. За семь лет совместной трудовой деятельности Миша так и не решился перейти границы френдзоны. А хотел. Очень хотел…

Трель телефонного звонка разорвала удручающую сонливую тишину сторожки так внезапно, что друзья вскочили со своих мест как ошпаренные. Секунду они тупо пялились на дребезжащий аппарат, пока Сазонова не схватила трубку с решительностью опытной секретарши.

– Слушаю вас!

В трубке раздались хрипы, бульканье и треск, через которые с трудом прорвался резкий и неприятный, типично диспетчерский женский голос: «Временный пароль пятнадцать четыре сто восемь…».

– Алло! Помогите! Мы тут на КПП застряли! – надрывно вскричала Олеся, но было поздно: в трубке раздались равнодушные гудки.

– И ч-что это было? – Миша заметил, что голос его дрожит.

– П-пароль, – прошептала в ответ побледневшая Олеся и повторила цифры вслух:

– Пятнадцать… четыре… с-сто восемь, кажется…

Не успела Сазонова договорить, как раздался оглушительный скрежет, словно кто-то разом взялся отпирать сотню заржавевших затворов. Над массивной железной дверью, которая по предположениям Миши была путем к спасению, замигала красная лампа. Каждая вспышка сопровождалась мерзким, режущим слух звуком. Под лампой вспыхнула табличка с зеленой надписью: «Активация». Дверь ухнула и приоткрылась. Не теряя ни секунды, Миша схватил сопротивляющуюся Леську за запястье и поволок внутрь…

Темный длинный коридор казался бесконечным. Пахло сыростью, подвалом, веяло могильным холодом. Каждый шаг отзывался гулким эхом. Миша уверенно шел вперед и чуть ли не силой тащил за собой Сазонову, которой его идея казалась безумной.

– Какого черта, Белов? – она вырвала руку и встала как вкопанная, то и дело тревожно оглядываясь назад, на приоткрытую дверь. – Что ты творишь? Надо было сидеть и ждать!

– Не кипятись, Сазоныш, – Миша снова взял ее ладонь и ласково погладил. – Все будет отлично, вот уви…

Снова скрежет. Мерзкий писк сигнала. И уже с внутренней стороны маячит яркая лампа, только надпись на табло не зеленая, а красная: «Дезактивация»…

Миша слишком поздно сообразил, что к чему. Со всем проворством, на которое был способен, он бросился обратно. Но не успел. Тяжелая дверь захлопнулась прямо перед носом, оставив их в кромешной тьме.

Сазонова пилила его так, словно они были женаты сотню лет. Миша терпел. Молчал. Да что тут скажешь? Он и «упертый осёл» и «хренов исследователь» и ещё невесть кто. Зато когда Сазонова как следует «прокипела», она тут же предложила логичный и рациональный план действий. Правда, точь-в-точь такой же, какой расписал ей во всех подробностях сам Миша несколько минут назад. Первым пунктом плана значилось – найти выход хоть куда-нибудь. И они пошли во мраке, считая каждый шаг.

На пятидесятом коридор свернул направо. На сотом толстые стены начали сужаться. Ещё спустя полсотни шагов Олеся подвернула ногу, и остальной путь попеременно ныла и материлась. Мобильные телефоны отказывались работать. Зажигалки освещали лишь крошечную долю пространства. Вокруг было темно и тихо, как в склепе. С каждым новым шагом таяла надежда на благополучное возвращение домой, и Миша ругал себя за то, что не додумался дождаться рассвета в машине.

Друзья блуждали никак не меньше часа и в тот самый момент, когда отчаяние сдавило грудь так, что стало трудно дышать, коридор неожиданно кончился. Они просто уперлись в тупик. Олеся, тихонько всхлипнув, опустилась на пол, прислонилась к стене и обхватила колени руками. Миша так просто сдаваться не собирался. Он приняла шарить по стене руками и торжественно гыкнул, обнаружив задвижку. С огромным трудом, фыркая, обливаясь потом и напрягая те мускулы, которые ещё не заплыли жиром, Миша все-таки сумел свернуть чугунный затвор.

– Выход? – с такой обезоруживающей надеждой спросила Олеся, что Мише стало жаль ее разочаровывать, но тем не менее…

– Вход, – устало буркнул он. За дверью оказался предбанник, габаритами похожий на туалет в малометражных квартирах, да ещё одна дверь. Но на этот раз, увы, никаких задвижек нащупать не удалось.

– Пришли… – Белов обреченно мотнул головой и почесал в затылке. Теперь он совершенно точно не знал, как им быть.

– Погоди, – Олеся просочилась внутрь предбанника и отпихнула Мишу самой очаровательной частью своего тела. – Посвети.

Белов нащупал в кармане зажигалку. Как же славно, что они оба курят! Трепетный скудный огонек затанцевал, выхватив из темноты осунувшееся лицо Олеси с темными кругами размазанной туши под блестящими зелеными глазищами.

– Правее, – скомандовала она. Миша послушался и охнул. Рядом на стене, на уровне глаз, поблескивал пластик сенсорной панели.

– Что там? – Миша нетерпеливо подался вперед, отчего чуть не спалил Леське волосы.

– Циферки, – Сазонова ловко увернулась от зажигалки. – Погоди, не мешай. Пятнадцать. Четыре. Сто восемь…

Глава пятая. ВСМПВНБ Красный Броневик

Если бы в темном предбаннике внезапно появился жираф, Миша удивился бы не в пример меньше. Странный пароль, полученный ими на КПП, сработал и в этот раз. Правда дверь не распахнулась, а бесшумно въехала в нишу в стене и встала на место сразу же, как только они вошли.

Яркий свет на мгновение ослепил, но как только зрение восстановилось, друзья замерли на месте, сраженные открывшимся видом.

Огромные люстры освещали исполинский холл, высотой в несколько этажей. Многочисленные галереи, переходы и лестничные марши делали его похожим на замысловатый лабиринт, а красные ковровые дорожки и резные дубовые балясины придавали ещё больше монументальности. Под самым потолком красовались гигантские буквы «Слава КПСС». Чуть ниже – уже знакомая Мише картина – Ленин на броневике. Правда репродукция на КПП во много раз уступала по габаритам этому чудовищному порождению соцреализма. Под здоровенным, в три человеческих роста, «Ильичем» от стены до стены растянулся лозунг: «Вперед в коммунистическое будущее на Красном Броневике!». И только на уровне первого этажа скромная, но лишь по сравнению со всем остальным, вывеска гласила: «ВСМПВБ Красный Броневик. Вход по пропускам».

Миша первым вышел из ступора. Почесал в затылке. Перегнулся через перила (темный коридор вывел их на одну из множества галерей, опоясывавших холл), посмотрел вниз, влево, вправо, под ноги. Снова почесался и вопросительно глянул на Сазонову:

– Лесь, а что такое ВСМПВБ?

Олеся посмотрела на него, как на идиота, и фыркнула.

– А пропуска у нас есть?

Секретарша фыркнула снова и угрюмым взглядом скользнула по бесчисленным вереницам дверей.

– Пошли, – скомандовала она. – Надо отыскать выход, пока я тут не состарилась. И туалет, пока я тут не…

– Ладно, пошли, – Миша решительно двинулся вперед, на ходу размышляя, в какую такую совдепию их занесло.

Глава шестая. «Призрак коммунизма»

Двери, двери, двери и несть им числа. Массивные и хлипкие, с табличками и без, из металла, дерева и пластика, с замысловатыми ручками или совсем гладкие – каких только нет! Миша и Олеся стучали в каждую, дергали ручки, в надежде найти выход или хоть кого-нибудь, кто этот выход поможет найти. На некоторых дверях им встречались непонятные аббревиатуры. Например, ход, из которого они проникли на «Красный броневик» обозначался: «Зона Альфа. Иск. № 37». Что это могло значить, оставалось только догадываться.

Друзьям хватило сил лишь на половину этажа. Потерпев очередную неудачу, Миша крепко выругался, а Олеся уселась прямо на пол, прислонилась к стене и, облегченно вздохнув, вытянула ноги. Неестественная, густая тишина окутала их. Толстые стены поглощали звуки. Клонило в сон.

– Бесполезно, – прервал Миша затянувшееся молчание. – Тут никого нет…

Он устало опустился рядом с подругой и обнял ее за плечи, мысленно благодаря Леську за то, что она не пилит и не обвиняет его во всех их злоключениях. Но стоило ему на мгновение смежить веки, как тишину нарушил звук шагов. Еле слышный, но вполне отчетливый. Топ-топ-топ-топ. Кто-то быстро и суетливо шел по одному из коридоров.

Миша вскочил, приложил ладонь ко рту ковшом и громко крикнул:

– Эй! Кто там? Отзовитесь!

Ответа не последовало, но шаги на мгновение замерли, а потом…ускорились, словно человек перешел на бег. Единственный, но весьма существенный минус был в том, что звук удалялся, и Мише не составило труда понять – человек бежит не к ним, а от них. «Да что за дела!», – разъярился Белов и, схватив Олесю за руку, кинулся туда, где только что слышал шаги.

Поворот, коридор, лестничный марш. Тут и там мелькают красные флаги, бюсты Ленина и Сталина, разлапистые фикусы и пальмы в здоровых кадках, давно забытые советские лозунги и нелепые плакаты с идиотскими надписями, типа: «Товарищ! Зашел в лабораторию – вымой руки!» или «Не болтай! Враг рядом!».

Миша мчался, как безумный, Олеся на силу поспевала за ним. Они бежали на звук. Звук бежал от них. Казалось, вот-вот они настигнут неведомого обитателя этого странного места, но каждый раз он ловко уходил от преследования.

Миша поднажал из последних сил, оставляя далеко позади Сазонову. Чертыхаясь и выкрикивая проклятия, он повернул на очередной развилке, и тут же громко хлопнула дверь, спрятав за собой неуловимого аборигена совдепии. Дверь… Но какая? Миша резко остановился и принялся скрести затылок. В стене перед ним красовалось четыре абсолютно одинаковых массивных дубовых двери без каких-либо опознавательных знаков – ни тебе таблички, ни номера.

– К-куда о-он п-побежал, а-а? – спросила подоспевшая Олеська, задыхаясь. Одну руку она прижимала к боку, другой придерживала растрепавшиеся медные волосы, почти такие же красные, как висевшие на стенах флаги.

– Не знаю, – прохрипел Миша в ответ. Липкий пот заливал ему лоб и глаза. Мучительно хотелось умыться. – Я не успел… Не увидел куда.

– Ну-у-у, – ободряюще протянула Олеся и лукаво улыбнулась, – четыре двери – это тебе не сто двадцать четыре! Выбирай, куда пойдем, Михаил Анатольевич.

– Спорим на «Дербент», закрыто? – Миша без всякой надежды на благополучный исход взялся за ручку ближней к нему двери. Приветливо скрипнув, она распахнулась.

– С тебя коньяк, папаша, – подмигнула Сазонова зеленым глазом и шмыгнула внутрь.

Глава седьмая. Добрый доктор

Очередной коридор оказался мрачным. Не темным, а именно мрачным. Вместо нарядных пафосных люстр его освещали унылые длинные лампы, вроде тех, что обычно бывают в больницах. Холодный белый свет дрожал, некоторые лампочки мерцали и, издавая неприятный дребезжащий звук, гасли, чтобы через секунду вспыхнуть вновь.

Миша кашлянул, прочищая горло:

– Кхммм… Как то здесь неуютно, да?

Но Олеся не слышала его… Она двигалась вперед, словно зомби. Миша проследил за ее остекленелым взглядом и наткнулся на лист формата А4, аккуратно приклеенный к стене скотчем. Надпись гласила: «Туалет 30 м прямо и направо». Белов усмехнулся и ускорил шаги.

«Как мало нужно человеку для счастья!», – подумал Миша, застегивая ширинку. Он подошел к рукомойнику, включил воду и осторожно подставил под струю палец. А то мало ли! Вода оказалась приятно-теплой. Миша принялся остервенело умываться, фыркая и отплевываясь. Прополоскав как следует рот, он вскинул голову и встретился взглядом со своим отражением в мутном заляпанном зеркале. Ну и рожа! Под покрасневшими глазами мешки, как у запойного алкоголика. Весь опухший, осунувшийся и бледный, будто мертвец.

– Мда-а-а, – протянул Миша, пытаясь пригладить торчащие во все стороны русые вихры. – Да вы просто чамо какое-то, Михаил Анатольевич!

На весь марафет у Миши ушло не более пяти минут, и он с ужасом думал о том, сколько ему предстоит ждать Олесю.

Женский туалет всегда казался Белову сакральной территорией. Он даже под страхом смерти не рискнул бы зайти туда, поэтому деликатно постучался.

– Лисёныш, ты там как? Скоро?

– Минут пять-шесть! Не дольше! – донеслось из-за закрытой двери.

Миша нахмурился, почесал в затылке и отправился бродить по пустому коридору. Надо же как-то скоротать часок-другой.

Он брел вдоль неизменной вереницы дверей (здесь они, кстати, все были из пластика), периодически дергая случайные ручки – а вдруг какая откроется? Он уже настолько привык к тишине и пустоте этого странного места, что пронзительно-резкий звук напугал его так, что сердце закололо…

– Вжжжииииииии-и-и-и-и вжжжуууууууу-у-у-у-у!

Наипротивнейшее жужжание, напоминавшее бормашину стоматолога, вырвалось из-за двери, до которой оставалась буквально пара шагов.

От испуга Миша покрылся холодным потом, но любопытство оказалось сильнее страха. Белов двинулся вперед. Звук стал громче. Жужжание зашло на новый вираж и к нему добавились тихие стоны и перешептывания, невнятное бормотание и смешки.

«Наконец-то, люди!», – облегченно вздохнул Миша и потянулся к ручке заветной двери. Но не успел даже дотронуться, как дверь чуть приоткрылась сама собой, словно от сквозняка. Миша заглянул внутрь и… остолбенел. Двое мужчин в белых халатах, стерильных шапочках и масках, вооружившись скальпелем и неизвестной Мише жужжащей машинкой, похожей на миниатюрную бензопилу, потрошили живого ещё человека, распятого на крестообразном вертикальном держателе. Несчастный дрыгался, бился в конвульсиях и мычал – рот его был предусмотрительно заклеен скотчем. Нестерпимо воняло формальдегидом. Кошмарные «врачи», по локоть в крови, поочередно ковырялись во внутренностях своей жертвы и мило болтали: один рассказывал другому о пользе голодания.

Миша почувствовал в горле ком и прижал руку ко рту, сдерживая рвотный позыв. «Бежать!», – кричала каждая клетка его тела, каждая извилина мозга, но он словно врос в землю. Страх сковал ледяными цепями, мешая сделать даже один единственный шаг…

– А вот ещё случай был, – разглагольствовал между тем один из «врачей», меняя окровавленный скальпель на длинные щипцы с изогнутыми краями, – Логвин из отдела аномалий отказался даже от жидкой пищи. Вы представляете, Айртюн Гургенович? Так вот, он даже… Эй! – парализованный страхом Миша не сразу сообразил, что «Эй» относится к нему. Зато это понял подопытный. Он полоумными глазами вперился в замершего на пороге Белова, задергался пуще прежнего и взвыл дурниной. Миша вцепился в косяк – ноги подогнулись, перед глазами поплыли круги, когда сторонник лечебного голодания с блестящими щипцами в руках двинулся к нему.

– Вы что тут делаете? Вас не должно здесь быть!

Прежде чем Белов успел что-либо сообразить, врач вытолкнул его в коридор и захлопнул дверь. Щелкнул замок и неспешная беседа, сопровождающаяся душераздирающими стонами, возобновилась…

Ничего не соображая, Миша неуклюже попятился назад и вскрикнул, наткнувшись на преграду. Ей оказалась очередная кадка с огромным фикусом. Туда-то и отправилось скудное содержимое Мишиного желудка…

Глава восьмая. Джеймс Анатольевич Бонд

Миша шел по коридору. Его трясло. Шатало. Ватные ноги с трудом несли тяжелое тело. Длинные лампы танцевали перед глазами. Свет прыгал, дрожал, дребезжал. Потолок кружился. Все это, вкупе с мерзким привкусом рвоты во рту, вызывало новые и достаточно сильные приступы тошноты. Сознание отказывалось понимать происходящее. Одна мысль особенно терзала: почему врачи-мясники пощадили его? Не схватили, не убили, а отпустили? Может быть, он ошибся, и в кошмарном, на первый (да и на второй) взгляд, зрелище не было ничего предосудительного? Так или иначе, одно Белов знал наверняка: надо забирать Лису и драть отсюда когти, пока не поздно. Лучше всего возвратиться в тот огромный холл и попробовать спуститься на самый нижний уровень.

Собравшись с силами, он ускорил шаг и устремился к женскому туалету. Несмотря на закостенелые предрассудки, Миша нажал на ручку, влетел внутрь и яростно зашептал: – Сазонова! Кончай прихорашиваться, уходим немедленно!

Но Сазоновой в туалете не оказалось. Как собственно, и самого туалета: ни кафельных стен, ни зеркал, ни рукомойников, ни кабинок. Вместо этого – длинные столы, заставленные какой-то техникой. Миша чертыхнулся – он банально ошибся дверью. В этом проклятущем месте немудрено заблудиться! Белов навострился уже выскочить обратно в коридор, опасаясь встречи с новыми «добрыми докторами», но машинально скользнул взглядом по оборудованию, нагроможденному на лабораторных столах, и застыл…

– Японский леший! Да это же Instron три тысячи шестьсот девяносто девять! – Миша не удержался, подошел к испытательной машине, точь-в-точь такой же, как у них с Леськой на кафедре, и принялся рассматривать. – С ума сойти! Ну нифига себе!

Изумлению Миши не было предела. Помимо инстрона в комнате он обнаружил огромное количество самого нового сверхсовременного лабораторного оборудования: металлографические и электронно-ионные микроскопы, лазерные комплексы, микротвердомеры последнего поколения, высокотемпературные печи, не знакомые Мише генераторы и молекулярные преобразователи частиц, бесконтактные профилометры, спектрометры и многое, многое другое.

Миша ахал, охал, цокал языком и качал головой. Как же? Откуда? Откуда же на этой совковой базе такое богатство?

Ответ не заставил себя ждать. Рассматривая очередной новомодный микроскоп, Миша разглядел на его гладком хромированном боку надпись: «Сделано в СССР».

Белов так и сел. Благо, высоких лабораторных табуретов здесь было в избытке.

– Нет ну это ересь какая-то, – пробубнил он, скребя в затылке. Да неужели это чудо техники собрали ещё до тысяча девятьсот девяносто первого года? Или когда там Союз развалился? Да ну… Бред, да и только!

С этой мыслью Мишка вскочил на ноги и принялся тщательно осматривать остальные прибамбасы. Нет. Все верно – везде, рядом с аккуратно наклеенными инвентарными номерами, точно такие же гравировки: «Сделано в СССР».

– Бред… – повторил Миша свою мысль вслух и двинулся к единственному столу, не занятому аппаратурой.

А стол этот словно только и ждал его. Рядом с кипой исписанных синими чернилами бумаг лежала одинокая пачка сигарет. Миша взял ее в руки. Покрутил. «Наша марка»… Что за «Наша марка»? Да пусть хоть что! Пачка почти полная, а ему так мучительно сильно хочется курить! Но что это? Взгляд сам собой зацепился за чертежи и схемы, нарисованные от руки на пожелтевших листах. Было в них что-то до зубовного скрежета знакомое. Родное. И в то же время непостижимое. Белов взял в руки лист, потом другой, третий…

– Матерь Божия… – одними губами прошептал он. То, над чем трудились физики разных поколений было здесь… То, что вызывало самые острые споры в современном научном мире, было доказано здесь, на этих заляпанных чернилами листах! Подробное описание экспериментов и порядок их проведения, формулы, расчеты, итоги, возможные ошибки и результаты – бери да делай! Становись новым Эйнштейном, Курчатовым, Кюри, Ван-Дер-Ваальсом! Прямо-таки нобелевская премия на блюдечке с голубой каемочкой…

Миша заскрежетал зубами и огляделся. Леська там одна… И «добрые доктора» совсем рядом… Но… Но…

Без малейших колебаний Белов выхватил смартфон из внутреннего кармана пиджака. Зарядка ещё держит. Связи по-прежнему нет, зато работает все остальное. До чего полезный телефон!

Белов принялся тщательно фотографировать каждый лист, каждую схему, каждый кособокий рисунок и чертеж. Миша чувствовал себя тайным агентом. Эдаким Джеймсом Бондом, который, рискуя жизнью, похищает сверхсекретную информацию.

Ему понадобилось не меньше получаса, чтобы сделать снимки. Скоммуниздить подлинники Миша так и не рискнул, хотя мысль такая была. Подозрительный шорох за дверью заставил его порывисто выпрямиться. Что-то щелкнуло. Миша замер с телефоном в руке. Снаружи кто-то осторожно нажал на ручку двери, и та бесшумно приоткрылась…

Глава девятая. Новый поворот

За короткие секунды вся жизнь промелькнула перед глазами: крохотная комнатушка в коммуналке, ласковая мамина улыбка, первый велик, школа, первый поцелуй и первая драка, университет и первая сильная влюбленность – в науку, аспирантура, защита, Олеся…

Миша дрожал. На лбу выступила испарина. К горлу подкатил ком. Белов уже чувствовал, как сильные пальцы тисками сжимаются на запястьях, и «добрые доктора» в забрызганных кровью халатах, волокут его, вопящего и брыкающегося, по мрачному коридору. Он ощущал прикосновение холодной стали к своей плоти, видел хищный блеск в глазах врачей-мясников, слышал их перешептывания… Дверь открылась ещё на дюйм… На пороге возникла Сазонова…

Полтора часа в туалете рыжая секретарша провела с явной пользой: смыла раскисшую косметику, расчесала сбившиеся в колтун волосы и собрала высокий хвост.

– Ты где бродишь? – сердито зашипела она и зацепилась взглядом за телефон, зажатый в Мишиной руке. – Ты что тут делал?

Миша стушевался и почувствовал, что краснеет. Минуту назад он был тайным агентом, а теперь ощущал себя двоечником, которого учитель поймал со шпаргалкой в руке. Что за бред! Надо сказать ей. Сказать правду! И он скажет. Просто не сейчас. Позже.

– Я… – протянул он, сконфуженно переминаясь с ноги на ногу. – Я…

– Ты звонил Зубру? – болтушка Олеся сама подсказала ответ.

– Да.

– Ну? – Лиса уперла руки в бока и нетерпеливо уставилась на него.

– Связи нету, – буркнул Миша и двинулся к выходу. – Пошли отсюда.

– То есть как – пошли? А как же…

– Пошли я говорю! – сказал Белов неожиданно резко. Так или иначе, рассказывать Леське о странных живодерских опытах, невольным свидетелем которых он стал, Мише не хотелось. Они на кафедре и так слишком часто забывали, что она все-таки – женщина, которую надо беречь…

– Ты уверен, что мы пришли отсюда? – тараторила Сазонова. – Точно? Сто процентов? Может, повернули не туда?

Миша флегматично почесался. Повернули-то они туда. И пришли туда. Только вот… не помнил он этой развилки в самом начале мрачного коридора. Не помнил, хоть ты тресни! И Леська тоже не помнила. И от этого становилось не просто страшно, а жутко.

Белов нервно сглотнул и взялся за ручку дубовой двери, той самой, которая привела их сюда. ещё немного и они вернутся в ярко-освещенный холл. Вернутся и непременно найдут выход. Дверь поддалась, отворилась и… Ба-бац!

– Ай! Ах, ты ж… твою ж мать! – вскрикнул Миша, запоздало отскакивая в сторону.

Сверху на него, с лязгом и грохотом, рухнуло блестящее жестяное ведро вместе со шваброй-ленивицей. От жестянки Миша ещё успел увернуться, а вот древко швабры пребольно заехало по лбу.

– Что за блядство? – риторически поинтересовался Белов, потирая уже не затылок, а ушибленный лоб.

За дверью, вместо украшенного флагами и плакатами коридора, оказалась тесная и темная кладовка, «под завязку» забитая бесполезным барахлом. Чего там только не было! Пустые картонные коробки громоздились рядом с пятилитровыми баклажками, засохшие грязные тряпки торчали из замызганных ведер и ярких пластмассовых тазиков, лохматые веники угрожающе топорщились, гирлянды кучерявых металлических губок празднично переливались, намекая на близость самого долгожданного праздника…

Сазонова прыснула со смеху. Смех этот казался неуместным и неестественным в окружающей их гулкой пустоте. Мишу передернуло.

– Говорю же, – утирая выступившие слезы, проверещала Лиса, – свернули не туда. И развилка эта была, просто мы её не заметили и всё тут!

– И всё тут… – эхом повторил Белов. – И всё тут… И что ты предлагаешь?

– Ну… выбор-то у нас не велик, – Олеся отступила назад на пару шагов и оказалась как раз на появившейся из ниоткуда развилке. – Либо туда, – указала она в темноту загадочного коридора, – либо обратно, к туалету.

К туалету… Нет, к туалету Мише возвращаться совсем не хотелось. В ушах до сих пор раздавались леденящие душу стоны и завывания несчастного подопытного вперемешку с жужжанием адской разделочной машины.

Миша вздохнул и угрюмо кивнул в сторону незнакомого поворота…

Глава десятая. Минотавр Лукич

Эхо играло со звуком. Каждый осторожный шаг превращался в топот сотни ног, каждое слово – в многоголосый хор. Высокие потолки уходили в темную бесконечность. Редкие, аскетического вида, светильники сиротливо мерцали на серых стенах. И – ни одной двери! Жутко. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что зря они не вернулись к туалету. Миша мотнул головой, пытаясь оправдать себя – при любом раскладе они всегда могут повернуть назад.

– Опять направо, – устало констатировала Сазонова. Поначалу она бодрилась и даже шутила, вспоминая, как они в позапрошлом году ухитрились заблудиться в МГУ, но теперь заметно приуныла.

Коридор петлял, навевая мысли о сказочных лабиринтах, из которых нет выхода.

– Теперь налево… – глухо пробубнил Миша. – У тебя случайно нет мотка ниток?

– Конечно есть! Всегда ношу с собой! – раздраженно фыркнула поникшая Леська. – А мое второе имя – Ариадна!

Миша грустно усмехнулся:

– Надеюсь, минотавры нам тут не встретятся. Все-таки редкий зверь… Хотя кто знает?

– А наши теперь уже и горячее съели… Интересно, что там сегодня подавали на горячее? Валя говорил, рыбу хотели… Как ты думаешь, нас будут искать?

Белов тут же остановился. Положил руки на тонкие Леськины плечи, заглянул в блестящие зеленые глаза и самым серьезным тоном, на который только был способен, сказал:

– Непременно.

– Ты уверен?

– Да, – Миша понял, что необходимо срочно сменить тему. – Кстати, давно хотел тебя спросить…

– Мм?

– А что у тебя с Пономаренко?

– С Пономаренко? А что с ним?

– Ну… – Миша замялся. Он не любил сплетни. – Говорят, ты ходила с ним на свидание в четверг.

– С этим прыщавым самодовольным сосунком? – возмутилась Олеся. – Ты что, Белов, совсем с дуба рухнул? Он меня бесит донельзя! Кроме спеси – так, один пшик.

Миша улыбнулся и дружески приобнял Сазонову. Как чудесно, что их донельзя бесят одни и те же люди, что им нравятся одни и те же фильмы, что пьют они исключительно «Дербент», а выпив – хором поют «Наутилуса»… Почему, ну почему они до сих пор просто друзья? «Наверное, потому, что я – идиот», – грустно подумал Миша, очередной раз свернул направо, и тут же врос в землю…

– Ты чего? – недоуменно уставилась на него Лиса.

– Дверь.

– Какая дверь? Нет никаких дверей, – Сазонова так отчаянно закрутила головой, что рыжий хвост хлестнул по побледневшим Мишиным щекам.

– Там, – Миша поднял руку. – Наверху. Дверь…

Каким-то непонятным, нелогичным образом дверь оказалась именно наверху. Никак не ниже трех метров от пола. Никаких лестниц – ни пожарных, ни приставных, ни веревочных – вокруг не наблюдалось. В другой раз Миша посмеялся бы, сфотографировал это чудо и выложил в сеть с надписью, типа: «Эту страну не победить», но теперь было не до смеха…

Раздался тихий щелчок, и ручка двери медленно повернулась…

Миша сгреб Лису в охапку и, предусмотрительно зажав ей рот ладонью, оттащил за угол.

В темном проеме появилась голова. Мужская. Блестящую лысину обрамляли короткие седые волосы. Косматые белые брови хмурились. Глаза прятались за толстенными линзами монументальных очков в роговой оправе. Роскошным усам незнакомца мог позавидовать даже Чапаев. На этом сходство с человеком заканчивалось – вслед за головой появилось тело… Шесть длиннющих рук (не лап, не щупалец, а именно рук) ловко перемещали старика по отвесной стене, нарушая законы гравитации, а вместо ног болталась пара втиснутых в подвязанные брючины обрубков. Монстр был в синей спецовке. На груди поблескивал пластиковый бейджик: «Лукич».

От страха у Миши закрутило в животе. Олеся дернулась в его руках, но не издала ни звука.

Старикан зыркнул в одну сторону и, ещё больше нахмурив седые брови, в другую. Как раз туда, где они с Лисой притаились.

Белов нервно сглотнул: пропали! Заметил!

Но Лукич не спешил бить тревогу. Он крякнул, неторопливо почесался, и одна из его многочисленных рук отправилась за пазуху…

Миша закусил губу. Сейчас… сейчас… Что там у этого паука? Бластер? Рация? Пэ эм в конце концов? Всё им конец! Белов обреченно зажмурился.

Чиркнула спичка, и вспышка заставила Мишу открыть глаза. Из внутреннего кармана Лукич извлек… пачку Беломорканала. Прикурил папироску. Смачно, аппетитно затянулся и пустил дым кольцами. Одно, второе, третье… Они уплывали вверх и растворялись в темноте.

Глава одиннадцатая. Чудесное спасение

Мишу оглушал стук собственного сердца. Еле слышное прерывистое дыхание Леськи казалось рокочущим грохотом водопада. Белов вжался в стену и неотрывно следил за шестируким инвалидом. Заметил? Нет. Не похоже…

Лукич в две глубокие затяжки разделался с папироской, тщательно, с каким-то маниакальным остервенением, забычковал окурок о серую стену и щелчком отправил в глубины коридора.

– Э-эх! – громко вздохнул человек-паук.

– Э-эх…э-эх…э-эх… – откликнулась серо-черная бездна над ним.

– А ты помни-и-ишь, как давно-о-о по весне-е-е, – затянул монстр приятным хрипловатым басом, – мы на чертовом крутились колесе-е-е-е. Колесе-е-е-е, колесе-е-е-е. А теперь оно во сне-е-е-е…

И, напевая бессмертный магомаевский шлягер, Лукич, проворно перебирая длинными тощими ручищами, пополз куда-то наверх. Что-то заскрежетало, щелкнуло, и тишину разорвал пронзительный звук сигнала.

Миша и Олеся переглянулись.

– Что здесь происходит? – беззвучно, одними губами спросила Сазонова.

Белов красноречиво пожал плечами и помотал головой.

Монстр тем временем вернулся к двери на стене, и снова запустил руку за пазуху. На этот раз из-под синей спецовки показалась-таки рация…

– Валюша! – пробасил Лукич. – Портал к перемещению готов. Пост сдал.

С этими словами усач нырнул в дверь. Миша и Леся услышали, как ключ повернулся в замке.

Но не успели они покинуть своего укрытия, как навязчивый сигнал перерос в протяжный вой сирены, а чернота наверху окрасилась ядовито-красными сполохами. Звук и свет пульсировали в унисон. Олеся схватила Мишу за рукав и что-то прокричала, но ее голос утонул в мигающем алом шуме. Зато раздался другой, уже знакомый по КПП, голос диспетчера:

– Внимание! Внимание! Перемещение через две минуты пятьдесят девять секунд. Просьба сотрудникам покинуть коридор портала. Внимание! Внимание! Перемещение через две минуты пятьдесят семь секунд… Внимание! Внимание!

По серым стенам и бетонному полу зазмеились голубоватые молнии. Мрак взорвался калейдоскопом огней.

– Перемещение через одну минуту пятьдесят девять секунд…

– Надо уходить! – рыкнул Миша, схватил Олесю и ринулся вперед.

Что это? Интуиция? Инстинкт самосохранения? Удача? Телепатия? Неизвестно. Да и задумываться над этим у Миши не было ни сил, ни желания, ни времени. Он рванулся, увлекая за собой Сазонову, прямо сквозь шальную пляску сполохов и за очередным поворотом увидел его. И этого было достаточно… Только бы успеть!

– Тридцать секунд до перемещения… – гремел гнусавый голос. – Обратный отсчет.

– Быстрее! – подгонял Миша Олесю. – Быстрее, Сазоныш, давай же! Бежим!

– Девятнадцать…восемнадцать…семнадцать…

Они летели к спасению, и у Миши даже мысли не возникло, что его безумный расчет может не оправдаться.

– Одиннадцать…десять…девять…

Опережая время, Белов бросился к своему единственному шансу. И вот он – перед ними…

– Лифт! – взвизгнула Сазонова. – Но откуда ты…

– Семь…шесть…пять…

– Понятия не имею! – честно признался Миша и нажал кнопку вызова.

Створки тут же разъехались в стороны.

– Четыре…три…

Лиса проворно юркнула внутрь. Миша ввалился следом. Прежде, чем он успел что-то сказать, Олеся переключила какой-то рычаг, лифт дернулся и послушно поехал вверх.

Спустя секунду кабину тряхнуло так, будто совсем рядом разорвалась бомба…

Глава двенадцатая. Загадочная

С тихим урчанием лифт поднимался всё выше, выше и выше. Миша сидел в углу, обхватив голову руками. Леська съежилась у противоположной стены. В лице ни кровинки, но глаза – сухие. «Интересно, почему она не плачет? Не кричит, не бьется в истерике?», – подумал Миша. Ему вот очень хотелось забиться в истерике…

– Лесь…

– Мм? – Сазонова подняла голову, и устало взглянула на него.

– Где мы, Лесь?

Уголок Леськиных губ чуть дрогнул, но улыбки так и не сложилось. Миша приготовился, что Сазонова пошлет его куда подальше, вместе с глупыми вопросами. Пошлет конкретно и прямолинейно, и будет права, но этого не произошло.

– Мы на ВСМ…что-то там ещё… «Красный броневик», Миш. Это же очевидно, – тихо ответила она и зевнула.

– Всё шутки шутишь?

– Даже не думаю. Откуда ты узнал про лифт?

– Не знаю, – Миша привычным движением взъерошил волосы на затылке и тяжело вздохнул. – Точнее знаю. Боюсь, ты не поверишь… Мне словно кто-то показал…

– Показал? Кто показал? Как?

Белов пожал плечами.

– Хех, прямо «Битва экстрасенсов» какая-то, – усмехнулась Сазонова.

– Ну вот, говорил же – не поверишь… Лесь?

– Мм?

– Тебе страшно?

Сазонова как-то странно посмотрела на него.

– Я… – начала было она, но лифт резко дернулся и остановился. Створки, заскрежетав, разъехались в стороны.

Покидать мнимую безопасность душного лифта не хотелось. Не было сил бродить по коридорам, пугаясь каждого шороха. Но другого выхода Миша не видел. К тому же этаж казался вполне себе безобидным, особенно в сравнении с мрачным лабиринтом шестирукого «минотавра» Лукича. Ничего необычного: светло-голубые стены, закованный в серую плитку пол, неизбежные кадки с фикусами и, конечно же, двери…

Белов продвигался вперед как сомнамбула. Сомнамбула впавшая в ступор… Олеся метко называла такое его состояние: «Ударили пыльным мешком по голове». Так он себя и чувствовал. Миша с ужасом осознал, что предпочел бы ещё раз пробежаться по коридору портала, чем бродить вот так вот, как сейчас. Мысли путались, ноги дрожали, голова гудела, как с похмелья. Рассеянный взгляд зацепился за какое-то яркое пятно на безликой стене.

– «Доска почета», – прочел он вслух. – «Лучшие сотрудники ВСМПВНБ Красный броневик».

Миша хотел окликнуть Лису, но та безнадежно отстала – в который раз, с упорством маньяка, секретарша терзала мобильник в надежде поймать сеть. Белов вздохнул и принялся рассматривать фотографии на стенде.

С портретов на него смотрели мужчины и женщины. Кто-то серьёзно, кто-то с улыбкой. Вот седой очкарик, пятый в четвертом ряду, хмурит кустистую бровь. Слева от него – пухлощекая светловолосая красотка. Чуть ниже – осунувшийся хмырь с геммороидальным цветом лица… Ничего интересного. Миша собрался уходить, но вдруг… Стоп! В бесконечной череде чужаков мелькнули знакомые черты. Показалось? Белов прищурился, привстал на цыпочки…, и тут Леся резко дернула его за рукав.

– Смотри! – пискнула она и вцепилась в Мишин локоть мертвой хваткой. Белов проследил за ее взглядом и замер: дверь, ручку которой они отчаянно дергали всего пять минут назад, распахнулась… и оттуда вышли… шаги.

– Топ-топ-топ-топ, – просто звук. Звук шагов без тела.

Миша и Олеся разом охнули и замерли с открытыми ртами. Шаги размеренно протопали мимо, и скрылись за поворотом коридора.

– О, Господи! – громко выдохнула Лиса, прижав ладонь к груди.

– Разъети ж твою телегу! – рыкнул Миша и, растеряв все страхи, рванулся вслед за невидимкой. – Больше ты от меня не уйдешь, гад!

– Белов, стой! – Леська бросилась вдогонку.

Глава тринадцатая. Таинственное послание Ихтиандра

Погоня кончилась так же стремительно, как и началась. Свернув за угол, местное привидение скрылось в одном из кабинетов, громко хлопнув дверью прямо перед Мишиным носом.

– Вот гад! – Миша сплюнул на пол и, замявшись на мгновение, схватился за ручку двери.

– Белов, ты очумел? – Сазонова снова повисла у него на локте. – Что тебе с него? Это же – п-призрак!

– Призрак, говоришь? – зло усмехнулся Миша и так глянул на подругу, что та отстранилась. – Приведений не бывает, Сазонова! Не бы-ва-ет! А мне нужны ответы.

С этими словами Белов ворвался в кабинет. Лесе ничего не оставалось, как последовать за ним.

Внутри было темно, как в могиле, и тихо, как на кладбище. И никаких тебе привидений – шаги, увы, бесследно исчезли, сколько не напрягай слух. Миша выругался. Тут же захотелось назад, в коридор, туда, где светло и спокойно. Но, к бескрайнему Мишиному ужасу, дверь захлопнулась и не желала открываться. Белов почем зря терзал несчастный пластиковый рычаг и отчаянно матерился.

– Ну-у… ты своего добился, молодец, поздравляю! – сарказма в Леськином голосе было больше, чем самого голоса.

– Ты бы лучше помогла, чем язвить!

– Фр-р-р-р, – ответила Сазонова. Миша услышал, как она копошится. Щелкнула, высекая искру, зажигалка. В кромешной мгле затанцевал крошечный дрожащий огонёк. – Ох, и как ты без меня вообще жил, Белов? – ехидно поинтересовалась Лиса, и секунду спустя кабинет озарился холодным светом энергосберегающих лампочек.

Миша удивленно уставился на Олесю. Сазонова молча указала на клавишу включателя рядом с дверью и вернула зажигалку в карман китайского пуховичка.

Белов обругал себя за тупоумие, огляделся и нервно сглотнул. Кабинет впечатлял габаритами. Потолки здесь были высоченные – никак не ниже четырех метров, но вовсе не это заставило Мишку и Олесю на мгновение оцепенеть. Одна стена в кабинете оказалась стеклянной. А за стеклом…

– Это что, аквариум? – Миша задумчиво почесал затылок, всматриваясь в мутную воду. – Такой огромный. Да с подсветкой. Ты глянь, Сазонова, – Он легонько постучал пальцами по стеклу.

– Скорее океанариум, судя по габаритам. И не стучи.

Миша снова вопросительно глянул на Сазонову. И она также молча указала ему на табличку: «Стекло руками не трогать!».

– Да ладно тебе, что ему сделается? – хмыкнул Миша и забарабанил костяшками пальцев по гигантскому аквариуму…

– Туд-дум! – мощный удар заставил стекло вибрировать. Белов, вскрикнув, отскочил в сторону. Он сбил Сазонову с ног и повалился на пол сам.

– Туд-дум! Туд-дум! – глухие удары повторялись снова и снова. Миша силой заставил себя поднять глаза и физически ощутил, как седеет…

О стекло, с диким отчаянным остервенением, билось нечто, отдаленно напоминающее человека. Но только отдаленно… Серая кожа была вовсе не кожей, а чешуей. В районе рёбер размеренно вздымались и опадали жабры. Длинные стопы походили на ласты. На блестящем лысом черепе, словно плюмаж на рыцарском шлеме, колыхался высокий колючий плавник.

Человек-амфибия с настойчивостью терминатора снова и снова атаковал стекло. Давил на него ладонями, демонстрируя перепонки между сросшимися пальцами. То и дело открывал рот, обнажая острые, как иглы зубы и…будто бы что-то кричал. Но, естественно, вместо звука из пасти Ихтиандра вырывались лишь стайки пузырьков…

Олеся взвизгнула, зажала рот рукой и уткнулась носом в Мишкино плечо. Её трясло. Сам Белов одеревенел, загипнотизированный кошмарным зрелищем. «Он нам ничего не сделает!», – твердил себе Миша. – «Ничего не сделает! Не достанет! Он там, а мы – тут».

Внезапно монстр, словно осознав тщетность своих попыток, замер. Немигающий взгляд черных, без белков, глаз вперился в Мишу. Острозубый рот приоткрылся.

– Чего он хочет? – спросил Миша скорее сам себя, нежели Леську. Да она и не ответила.

А чудовищное водоплавающее тем временем опустилась вниз, к самому дну, туда, где аквариум покрывал тонкий слой какой-то зеленоватой мути. Белов со всевозрастающим ужасом понял, что Ихтиандр что-то…пишет на стекле.

Бешеным усилием воли Миша высвободился из пут страха и цепких Олеськиных рук, встал и подошел ближе. Сел на корточки. Лицо оказалось на одном уровне с мордой человекорыбы. И тут… амфибия выгнулась дугой и конвульсивно задергалась. Когда судорога развернула Ихтиандра полубоком к Мише, Белов заметил, что из плеча монстра торчит гарпун. Миша ничего не успел сообразить, как из синих глубин океанариума возникли две фигуры в полном водолазном облачении. Один из водолазов вцепился в Ихитандра и поволок куда-то в голубую даль. Второй, как раз вооруженный непонятным гарпунометателем, подплыл вплотную к стеклу. Он «завис» напротив перепуганного насмерть Миши и погрозил пальцем, указывая на замеченную Леськой табличку. Белов, с трудом соображая, кивнул. Тогда водолаз, взметнув вихрь пузырьков, махнул рукой куда-то в сторону. Миша повернулся и обнаружил, что в кабинете есть ещё одна дверь. Они с Лисой попросту не заметили ее – не до этого было. Белов снова кивнул. Водолаз отсалютовал ему и не спеша последовал за товарищем.

Миша так и остался стоять столбом. Из ступора его вырвал Леськин голос:

– Ми-иш, ты жив?

– Нет, – коротко ответил он и наклонился, всматриваясь в корявые кособокие буквы, оставленные Ихтиандром на стекле.

– Что там? – прошептала Сазонова.

– Буковки…

Олеся наклонилась ниже, и стукнулась лбом о стекло.

– Ай, мля! NEFLEH… – сказала она, потирая место ушиба. – Там написано NEFLEH и что-то ещё. Только буквы кривые и сикось-накось. Непонятно…

– Как раз всё понятно, – угрюмо отозвался Миша. – Только буквы не «сикось-накось», а задом наперёд. В зеркальном отражении. И написано не NEFLEH, а HELFEN…

– Это на каком же языке?

– На немецком.

– И что это значит?

– Помогите…

Глава четырнадцатая. Шерлок Анатольевич Холмс

– Миш? А Миш? Ты чего? С тобой всё в порядке? – осипший Леськин голос выдернул Белова из глубокой задумчивости. – Нашел время впадать в ступор! Пойдем уже! Чего завис? Дверь… Вот же она!

– Нет, – глухо отозвался Миша, опустился на пол и привалился спиной к стене. – Не пойдем.

– То есть как – «не пойдем»? Почему не пойдем? Что с тобой? Тебе плохо?

– А тебе? Тебе хорошо?

Лиса осеклась и перестала его тормошить.

– Знаешь что, Сазонова? – Миша смерил взглядом подругу. – Это не компьютерная игра, а мы не персонажи на мониторе, чтобы скакать с уровня на уровень.

– К чему ты клонишь?

– К тому, что мы не дали себе времени подумать над тем, что здесь происходит. Бегаем тут, как лабораторные крысы в стеклянном лабиринте!

– А у нас было оно? Это время? Да и сейчас – разве есть? – Олеся красноречиво глянула на опустевший «аквариум» в противоположном конце кабинета и сложила руки на груди.

– Есть.

– Ты сдурел? – спокойно и серьёзно поинтересовалась Сазонова.

– Отнюдь, – Миша выдавил из себя улыбку. Кривую и фальшивую. – А кого ты боишься, Сазонова? Амфибию? Паука? Невидимку с водолазами? Не ссы, мать. Они нас не тронут.

– С чего бы?

– А с того! Хотели бы – давно тронули, – Миша почесался. – Да за нами следят с самого начала, Лесь! Идиотом надо быть, чтоб не догадаться. Следят, но не трогают. Им что-то нужно от нас. Только вот – что? Знать бы… Падай! В ногах правды нет, – Белов гостеприимно подвинулся и похлопал ладонью пол.

Леся послушно опустилась рядом. Обхватила колени руками и уставилась немигающим взглядом на мутную воду в аквариуме. Секундное молчание казалось часом тишины.

– И что ты, Белов, предлагаешь? – голос Лисы звучал устало и глухо.

– Пораскинуть мозгами.

– Ну и как? Получается?

– Сколько ты бензина залила перед отъездом? – ответил Миша вопросом на вопрос.

– Чего? Бензина? – Сазонова мотнула головой, явно не понимая, к чему он ведёт. – Да вроде полный бак, а что?

– До Берендея от тебя километров пятьдесят, не меньше… – Миша задумчиво помычал. – А расход какой?

– Какой расход?

– Расход топлива, Лесь.

– А-а-а… Семь на сто… – Олеся приложила холодную ладошку к Мишиному лбу. – Белов, ты меня пугаешь сейчас не меньше водолаза с невидимками. Какой бензин? Какой расход? Ты бредишь, что ли?

– Да нет, надеюсь, что нет, – Миша перехватил ее руку и легонько сжал. – Уехать к черту на рога мы не могли – бензина потратили мало совсем. А перед отъездом я дорогу на яндекс карте смотрел…

– И что?

– И то! Мы по этому зданию всю ночь бродим: ни конца, ни края. Оно гигантское должно быть. Да оно такое и есть. Только вот…

– Что?

– На карте не было ничего похожего. Вообще. Даже близко… И все эти пауки… невидимки… флаги…

Олеся вдруг повернулась к нему. Посмотрела в глаза так, что взглядом задела душу.

– Скажи это! – приказала она, да так резко, что Миша вздрогнул. Именно приказала, а не попросила.

– Ч-что?

– То, что пришло тебе в голову. Скажи это! Произнеси вслух!

Миша на мгновение закрыл глаза. Вздохнул. Облизал потрескавшиеся пересохшие губы и ответил:

– Мне кажется, мы попали в другую реальность, Лесь.

Глава пятнадцатая. Доктор Франкенштейн и его чудовище

Миша прекрасно знал, что у Олеси Сазоновой, так же, как и у остальных представительниц слабого пола, есть коллекция особых невербальных способов дать человеку понять, что он – идиот. Презрительное фырканье, закатывание глаз и (или) саркастически изогнутая бровь – вот основные Леськины ужимки. Их-то Миша и настроился лицезреть. Но прошла минута, другая, а взгляд рыжей секретарши по-прежнему оставался серьезным и сосредоточенным. Белов тревожно заерзал. Почему она так странно себя ведёт? В его представлениях, сформированных в основном посредством голливудских блокбастеров, очаровательные барышни, услышав нечто подобное, должны как минимум запаниковать и как максимум – лишиться чувств. А она смотрит. Не мигая. Прямо как змея… Либо Леся Сазонова сделана из более прочного материала, чем героини боевиков, либо…

– Так ты догадалась… – прохрипел Миша и это был не вопрос.

Вот теперь Леся фыркнула и закатила глаза:

– Пф-ф-ф-ф! Ты в самом деле считаешь меня дурой, Белов? Просто хотела услышать это от тебя. Ты же у нас – будущее светило отечественной науки, гениальный физик-ядерщик!

– Я не ядерщик… – удрученно поправил Миша.

– Это не меняет дела. Скажи лучше, каков наш план.

– Такой же, как и раньше – найти выход. Но сначала – отдохнуть. Уже пять утра, Лесь. Не знаю, как ты, но я вымотался напрочь, – Миша зевнул от всей души. Громко и заразительно. – Что скажешь?

– Ну-у-у, – отозвалась Олеся с некоторой долей скепсиса, – если ты считаешь, что это безопасно…

– Не бойся, Лисёныш, – Белов притянул подругу к себе, и она уютно устроила рыжую головку на его плече. – Завтра мы найдем выход. Обязательно найдем. А теперь спи и ничего не бойся. Больше никаких ужасов. Никаких страхов. Обещаю.

Миша чмокнул Сазонову в макушку. Перед тем, как уснуть, он попытался поймать за хвост ускользающую мысль, которая не давала ему покоя. Каверзная нестыковка, едва различимая нелогичность… Но сил думать не было и то, что минуту назад казалось таким очевидным вновь покрылось мраком тайны. Веки отяжелели, и Миша провалился в сон.

Ему снилась дорога. Скользкая. Опасная. Наледь хрустела под колесами. Хлопья снега врывались в открытые окна «Матизки» и падали на лицо. Таяли. Стекали по лбу и щекам тяжелыми каплями. Кап-кап-кап-кап… Мокро. Противно… Слишком противно, чтобы быть сном…

Миша поморщился, когда очередная «капля» угодила на нос, открыл глаза и…

Увидел склоненное к себе лицо. Самое уродливое лицо, какое только можно себе представить. Казалось, будто лоскутами кожи обтянули череп питекантропа. Низкий лоб сплошь покрытый шрамами и швами, бороздили глубокие морщины. Широкие ноздри жадно втягивали воздух и трепетали. Скошенный подбородок дрожал, а из приоткрытого рта слюна стекала…прямо на него, на Мишу!

– А-а-а-а-а-а! – заорал Белов. Его вопль тут же утонул в пронзительном Леськином визге, а чудовище шарахнулось в сторону, откинуло голову назад и… взвыло:

– Ао-о-о-о-о-о!

Миша попытался отползти, но почувствовал на своем плече чью-то (совсем не Леськину) руку и приготовился умереть от инфаркта…

– Тихо! Тихо! – разорвал какофонию звуков вполне себе человеческий голос. – Ради всего святого, умоляю Вас, не пугайте ее!

Миша подавился собственным криком, а к чудовищу кинулся обладатель приятного баритона: мужчина лет тридцати пяти. На вид – типичный «ботан», «вечный девственник».

Этот лысеющий умник, облаченный в жилетку, полосатую рубашку и скрупулезно отглаженные брюки с идеальными стрелками, бесстрашно повис на лапе двухметрового страшилища и заворковал, что тебе голубок:

– Полечка! Ласточка моя! Всё хорошо! Успокойся, девочка! Я здесь, я рядом…

Глава шестнадцатая. А. Я. Брюкослапц

«Я брежу! Я сошел с ума и у меня бред! Галлюцинации!», – решил Миша. Он затряс головой, пытаясь прогнать наваждение, но, увы, всё осталось на своих местах…

Черепки здравых рассуждений, предположений и доводов разбились вдребезги, когда хилый очкарик извлек из кармана жилетки плитку шоколада «Аленка» и протянул чудовищу. «Питекантроп» тут же прекратил выть, схватил угощение и забился в угол. Ботаник же развернулся на каблуках, и, сияя улыбкой, обратился к Мише с Олесей:

– Здравствуйте!

– З-здрассьте… – заикаясь, отозвался Миша, нашел ледяную ладошку Сазоновой и тихонько сжал.

– Д-добрый… утр… – пролепетала Лиса, с опаской поглядывая на монстра.

– О, не беспокойтесь! Теперь Поля занята надолго – там ведь ещё фольгу снять надо…

– Поля? – переспросил Миша.

– Ну… строго говоря эксперимент номер сто двадцать четыре. Хомо-артификатус или человек искусственный! – торжественно возвестил очкарик. – Я ее Полиной назвал. Всегда любил это имя. Была у нас в школе одна Поля… Красивая, до ужаса! А вот у моей Поли нет гендерных признаков как таковых: ни тебе первичных, ни вторичных… – ученый сокрушенно вздохнул, встрепенулся и затараторил снова:

– Ох, да что это я! Знакомство-то не с той стороны начинается! Я – Брюкослапц. Александр Яковлевич Брюкослапц. Это очень редкая фамилия. Единственная в своем роде, знаете ли, – очкарик протянул руку и Миша пожал ее. – А ещё с инициалами так смешно вышло! А Полиночку вы простите. Она не со зла. Это ее Павел сюда загнал…

– П-павел?

– Ну да! Учуял искусственную плоть, и давай Полечку по всему этажу гонять. Безобразие! И куда только начальство смотрит? По всему этажу, представляете?

– С-с тр-р-рудом…

– А вы тоже на конференцию?

Миша заморгал:

– На конференцию? На какую конф… Ай! – Леська ткнула его в бок локтем.

– Да, да. Мы на конференцию, уважаемый Александр Яковлевич, – промурлыкала Сазонова.

– О! – Брюкослапц схватил ее ладонь и припал губами. – С ума сойти! Это у Вас живая женщина или киборг?

– Киборг конечно, – буркнул Миша, за что тут же получил ещё один тычок.

– Ах-ха-ах-ахах, – Олеся рассмеялась элегантным фальшивым смехом рублевской жены, – что вы, что вы! Мой коллега шутит! Мы тоже на конференцию и тоже, увы, заблудились.

– Заблудились? Вы что, тоже прячетесь тут от Павла?

– Ага, – подтвердил Миша, – именно от него и прячемся.

– Так он же… Неужели? О, что за беспредел! Куда смотрит начальство! – Брюкослапц прижал руки к груди, выказывая наивысшую степень возмущения. – Давайте! Давайте же скорее свой пространственный модулятор! Я настрою вам нужную точку!

Миша глянул на Олесю. Та пожала плечами.

– Мы не можем… – неуверенно соврал Миша. – Сломался у нас модулятор… наверное…

– Сломался? Да ну что вы! Наверное, просто помехи. Давайте, давайте!

– Ох, Александр Яковлевич… – Леся томно взмахнула рыжеватыми ресницами.

– Для Вас – просто Шура, моя дорогая! – Брюкослапц снова схватил ее ладонь.

– Д-да, конечно… Шура… Наш модулятор, увы, остался… остался…

– У экскурсовода! – Миша подмигнул подруге (наконец-то привычка цитировать советские фильмы пригодилась!).

– У экскурсовода? – очкарик удивленно уставился на Белова.

– Н-ну, что-то типа того… – запинаясь, подтвердила Сазонова.

– О! Какая трагедия! Мой модулятор рассчитан, увы, лишь на двоих! Но как только мы переместимся, я тут же пришлю к вам…

– Павла? – испуганно предположил Миша.

– Нет, ну что вы. Зачем сразу Павла? Я пришлю к вам дежурных. Представляю, каково вам тут совсем одним и без модулятора…

Брюкослапц схватил Мишину руку и принялся усердно трясти:

– Я пришлю. Вы не беспокойтесь.

Затем настала Леськина очередь получить порцию любезностей. Брюкослапц неуклюже обнял ее и наградил дюжиной комплиментов.

– Вы прекрасны! Прекрасны! Венец творения! До встречи ma belle mademoiselle! Встретимся на конференции! Поля!

Хомо-артификатус тем временем прикончила шоколадку и глядела на хозяина преданным взглядом собаки. Брюкослапц заковылял к ней, достал из кармана брюк нечто, размером с брелок, нажал на кнопочку… и исчез вместе со своим питекантропом.

В кабинете снова стало тихо и пусто…

Глава семнадцатая. О пользе звукоизоляции

Кабинет опустел и наполнился давящей, тревожной тишиной. Мишу трясло, как от озноба. «Павел… Дежурные… Конференция… Да что тут, разъети твою телегу, происходит?». Белов сжимал и разжимал кулаки, пыхтел, проворачивая в уставшем мозгу неподъемно тяжелые мысли. Легкое прикосновение вернуло его в реальность, жаль только не в ту, в которую ему так отчаянно хотелось попасть!

– Мы должны как-то это обсудить? – осторожно поинтересовалась Олеся.

– Ты о чем? – Миша удивился собственному голосу – охрипшему и глухому, как во время сильной простуды. – Пошли отсюда…

– То есть как, пошли? То «пошли» – то «не пошли»! Ты это, определись уже, Белов… Эй!

Миша грубо схватил Сазонову за локоть и потащил к двери.

– Эй, ты что, сбрендил совсем? – Леся вырвалась и набычилась. – То, что мы попали в другое измерение, ещё не повод выкручивать мне руки!

– Пошли, говорю, пока по милости этого Франкенштейна сюда не нагрянул отряд каких-нибудь лунатиков!

– А как же… Павел?

Белов не нашелся, что ответить. Павел… Он совсем забыл про Павла! Да и что это за Павел такой? Что это вообще за место? Зачем он здесь? Что им от него нужно? Миша закусил губу. Ему хотелось взвыть от отчаяния и усталости. Он размахнулся и врезал по стене кулаком. Глупая мальчишеская выходка…

– Миш… – Сазонова тихонько коснулась его плеча. – Миш, ты это… Ты…

– А вдруг это вовсе не другая реальность, а? – Белов зыркнул на Лису так, что у нее отпало всякое желание его успокаивать.

– Ч-что?

– Ты меня слышала. Это вовсе не параллельный мир!

– А что же это тогда? – терпеливо поинтересовалась Олеся, пропустив грубый тон мимо ушей.

– Это бред… Бредовый сон. Я сплю, и мне просто снится сон, вот и всё! И нет никакого Павла! И нет невидимок! И тебя тоже нет – ты мне просто снишься!

Сазонова сверкнула глазами, лукаво изогнула бровь и шагнула вплотную к Мише…

– Ай-й-й! Черт! – взвизгнул он. – Ты ущипнула меня!

– Скажи спасибо, что по щам не съездила! – в Леськином голосе зазвучали металлические нотки. – А ну-ка, соберись, конструктор «Лего»! Нечего сопли по стенам размазывать! Ты мужчина, или где? Взгляни фактам в лицо и сделай выбор. Либо сидим тут и ждем дежурных, либо идём в коридор на свидание с очаровашкой Павлом. Выбирай!

– Нет там никакого Павла, – Миша обреченно взялся за ручку двери. – Там вообще никого нет. – Он рванул дверь на себя и…

– Трам та-ра-рам! Трам та-ра-рам! Трам-та-ра-рам-там-там-там-там! – друзей оглушила пронзительная барабанная дробь. – Трам та-ра-рам! Трам та-ра-рам! Трам-та-ра-рам-там-там-там-там!

По «пустому» коридору шел, чеканя шаг, бесконечно длинный отряд…пионеров. Ребята, лет тринадцати от роду, самозабвенно маршировали. Вереницу возглавляла девушка постарше. Она несла алое знамя. Шелк украшали серп, молот и звезда. Золотые на красном.

– Песню запе-вай! – скомандовала «вожатая» неожиданно низким прокуренным голосом, и ребятишки тут же затянули:

– У солдата выходной – пуговицы в ряд, Ярче солнечного дня золотом горят. Часовые на посту в городе весна-а-а! Проводи нас до ворот, Товарищ старшина-а-а, товарищ старшина-а-а-а!

Белов так и замер с открытым ртом. Что за наваждение! Он заморгал изо всех сил, но, увы, – пионеры были так же реальны, как Ихтиандр, Лукич, Брюкослапц и прочие обитатели Красного броневика.

– Как-то всё это… странно… – пробурчал, наконец, Миша.

– Действительно, странно, – Лиса нахмурила четко очерченные брови, – это же совсем не пионерская песня!

– Да я не об этом… – Миша провожал пионерские шеренги взглядом стрелочника, считающего вагоны товарного поезда. – Сколько от них шуму-то! А мы и не слышали…

– Видимо здесь хорошая звукоизоляция, – констатировала Сазонова. – Эй, ты куда?

– Хочу спросить, где здесь выход! – крикнул Миша, бесцеремонно вклиниваясь в идеально ровный строй.

Глава восемнадцатая. Выхода нет

– Раз-два, раз-два, левой-правой, левой-правой… – бойко маршировали пионеры. Коридор звенел от ребячьих голосов и трещал от барабанной дроби. Миша втиснулся бочком в шеренгу, и строй сразу нарушился: мальчишки и девчонки посбивались с ритма.

– Эй, гражданин, Вы мешаете! – прогремел голос вожатой. – Всем держать строй! Держать строй! И-и-и р-р-раз-два-а-а, р-р-раз-два-а-а…

– И-извините! – Крикнул Миша, и голос его предательски сорвался на фальцет. – Извините, я только спросить!

– Не время спрашивать! Р-р-раз-два-а-а, р-р-раз-два-а-а…

Миша выругался сквозь зубы и, скрепя сердце, растолкал впереди идущих ребятишек, в надежде поспеть за непреклонной вожатой.

– Ради Бога, девушка! Я же только спросить, где выход!

– Бога нет! – отрезала пионерка, не удостоив Белова даже взглядом. – И р-р-раз-два-а-а…

– А выход есть? – Миша схватил было вредину за локоть, но та резко отдернула руку и сверкнула голубыми глазищами:

– Выхода – тоже. Не мешайте, товарищ! Р-р-раз-два-а-а, р-р-раз-два-а-а, левой, левой!

Обескураженный, Белов остановился и понурил голову. Рука привычно потянулась к затылку…

– А Вам куда выход? – раздался снизу звонкий голосок. Мальчонка, до нелепости рыжий и конопатый – ни дать ни взять герой песенки про Антошку и картошку, с любопытством рассматривал Мишу.

– Мне…э-э-э… – вопрос пионера поставил Белова в тупик. Действительно, куда?

Пока Миша соображал, парнишку окликнула грозная вожатая:

– Пяточкин! А ну быстро в строй! И р-р-раз-два-а-а…

Мальчуган поспешил занять свое место. Пионеры снова запели. На этот раз: «Взвейтесь кострами, синие ночи…». Миша отошел к стене, чтобы не мешать. Он решил вклиниться в «хвост» отряда – там-то эта идейная задавака его точно не достанет!

Шествие замыкала странная группа – совсем маленькие ребятишки, росточком метр с кепкой в прыжке, закованные в защитные костюмы ядовито-желтого цвета и противогазы: ни грамма плоти – сплошная резина…

Белов озадаченно уставился на них, а они на него. Окуляры противогазов поблескивали. За стеклами не было видно глаз…

Миша судорожно сглотнул и отступил.

«Голова» отряда скрылась за поворотом. Туда же направились и остальные пионеры. Как только последняя шеренга свернула за угол, полный решимости Миша устремился следом и… застыл…

Перед ним простирался мрачный пустой коридор…

Отряд исчез, словно его и не было вовсе…

Миша принялся тереть глаза и хлопать себя по щекам – ничего не помогало: коридор был по-прежнему мрачен и пуст. Белов сделал несколько неуверенных шагов и снова замер, вперившись взглядом в объявление на стене: «Туалет 30 м прямо и направо». Чуть поодаль маячила знакомая кадка с фикусом…

– Ну и дела, – протянул Миша, взъерошил волосы и рысцой помчался назад.

Глава девятнадцатая. Никто не орангутанг!

Счастью Миши не было предела, когда он обнаружил Олесю ровно на том самом месте, где они расстались. Всё-таки скверные штуки выделывает с пространством этот Красный броневик! Сазонова стояла к нему (Мише) спиной и что-то сосредоточенно созерцала.

– Лесь, Леся! – крикнул Белов, подлетая к подруге. – Ты представляешь, мы…

И тут Миша понял, куда она смотрит…

Впереди, в полусотне шагов, стоял, помахивая хвостом, огромный, размером с телка двухлетку, черный пёс… У пса было две головы. Четыре налитых кровью глаза сверлили взглядом Мишу и Олесю.

– Ух, ёпт… – непроизвольно вырвалось у Миши, и собака тут же зарычала. Точнее – оскалилась только одна морда, вторая же принялась тщательно нюхать воздух.

– С-спорим на Д-дербент, это и есть…

– Заткнись и не двигайся! – процедила сквозь зубы Олеся.

Но Миша не мог не двигаться. Он боялся собак с тех самых пор, как его в десятилетнем возрасте покусал соседский доберман… Мужество и здравый смысл треснули под гнётом первобытного страха. Волосы на голове зашевелились, и Миша попятился…

– Стой, идиот! – зашипела Сазонова, но было поздно.

Пропищав «бежим!», Белов, с трудом соображая, что делает, рванулся с места…

Двухголовый цербер (как и всякая другая собака в подобной ситуации) с утробным рыком бросился за ним, цокая когтями по плитке.

Миша бежал. Страх гнал его вперед. Лишал разума. Сковывал волю. Белов малодушно забыл об Олесе, забыл обо всём… Он ничего не слышал и не видел. Всё, что существовало теперь – гигантские челюсти мутировавшей собаки Баскервилей…

Резкий толчок в спину… Коридор заплясал, перевернулся вверх тормашками.

– А-а-а-а! – вскричал Миша, заваливаясь набок. Он упал не сам – его повалили. Белов едва не умер от ужаса, прежде чем понял, что это не собака, а люди… Четыре сильные мужские руки скрутили его и вжали в пол…

– А-а-а-а! – вопил Миша, пытаясь высвободиться. – А-а-а-а! Пустите меня! Пустите, вы! Орангутанги!

– Никто не орангутанг! – громыхнул над самым ухом раскатистый бас, и Миша провалился во тьму…

Глава двадцатая. Дед Мороз и валенки

Запах. Резкий и едкий. Что это? Нашатырь? На глазах выступили слёзы. Миша заморгал и попытался встать.

– Спокойно, товарищ, у Вас истерика! – сообщил ему незнакомый голос, а твердая рука вернула в горизонтальное положение.

Миша протер глаза тыльной стороной ладони и поднял голову. Над ним склонился солидный мужчина, лет шестидесяти на вид. Седой. Высокий. Судя по выправке – военный, хотя и в штатском. На широкие плечи небрежно накинута красная бархатная шуба Деда Мороза…

Белова передернуло: точь-в-точь такую же взяла для него в профкоме Леся… Леся! Миша закусил губу. О, Господи! Что же он натворил! Надо срочно отыскать Сазонову! Но сначала – освободиться.

Он глубоко вздохнул и осторожно поинтересовался:

– Где я?

– В моём кабинете, – спокойно ответил Дед Мороз и приветливо улыбнулся.

Миша осмотрелся. Вот так кабинет! Скорее декорация к советскому фильму про Шерлока Холмса! Всё вокруг какое-то монументальное, старинное, антикварное и раритетное… Первое, что бросилось в глаза – камин. За причудливой решеткой весело танцевали языки пламени. Уютно трещали дрова. На стенах теснились картины в тяжелых резных рамах. В основном – соцреализм: счастливые будни счастливого трудового народа… Неизбежный «Ленин на броневике» занимал центральное место. На массивном письменном столе, кушетках, пуфах и стульях громоздились стопки книг, журналов и брошюр (Миша возлежал на единственном свободном канапе).

Близ двухстворчатых дверей восседал… Павел собственной персоной. Справа и слева от него стояли двое. Миша их сразу узнал и смутился. Неудивительно, что парней покоробило слово «орангутанг»! Типичные уроженцы Кавказских гор хмуро буравили Мишу черными глазами и методично почесывали загривки Павла…

Белов судорожно сглотнул и подумал, что сейчас с ним случится ещё одна истерика (как минимум).

– Спокойно! – Дед Мороз проследил за его взглядом и упреждающе поднял руку. – Это товарищи Аслан и Асан. Наши дежурные.

Горцы тут же взяли «под козырек», и Миша заметил, что они похожи как две капли воды.

– Братья… – констатировал он.

– Ныкто нэ братья! – огрызнулся один из близнецов. Миша вздрогнул и решил воздержаться от лишних расспросов. Но другой горец добродушно усмехнулся и пробасил:

– Мы нэ братья, товарищ Белов. Мы – валэнки. Валэнки товарища Асхадова, гвардии майора, гэроя советского союза посмэртно…

– Ах, валенки товарища Асхадова… и как это я сразу не догадался… – протянул Миша и сделал умное лицо. Нет, ну а что? Отличные валенки… Шерстистые…

– Валенки, – встрял Дед Мороз, – это вторичные аналоговые линейно-небелковые копии. По-вашему – клоны. Водички не желаете? – Миша робко кивнул и с бесконечной благодарностью принял из рук своего «пленителя» полный до краев граненый стакан. – Так вот, – продолжил «Мороз», – товарищ Асхадов пал как герой на полях сражений. Но он был такой многогранной личностью, что повторить его в одном валенке не представлялось возможным. И вот – извольте: Аслан, наш Геракл (один из близнецов тут же приосанился), силен, как бык, могуч и отважен подобно льву. Асан (второй горец подмигнул Мише) – сама дипломатия. Полон обаяния и оптимизма. Такие вот дела…

– А э-это… – Миша кивнул в сторону цербера. – Это т-тоже валенок?

– Это – двухголовая собака, – исчерпывающе разъяснил «Мороз».

– А вы кто?

– А я – Владыка…

Глава двадцать первая. Слово Владыки

Миша оторопело уставился на Деда Мороза. Тот выдержал некоторую паузу и…громко расхохотался, запрокинув голову.

– И-извините… – сказал он, насмеявшись вдоволь. – Извините ради всего святого, товарищ Белов и простите старика. Но, увы, ничего не могу с собой поделать. Обожаю наблюдать, как люди реагируют на мою фамилию! – «Мороз» протянул Мише руку. – Позвольте представиться ещё раз: Владыка Владлен Всеславович, генерал-майор, профессор, доктор физико-математических наук, кандидат биологических наук и магистр неорганической химии, заместитель директора Всесоюзной межпространственной военно-научной базы Красный броневик к вашим услугам.

Миша почувствовал, как закипает мозг… Вопросы, которых и так было слишком много, увеличивались в геометрической прогрессии и доводили до сопорозного состояния.

– Так Вы… Вы не директор… – только и промямлил он.

– Ныкто нэ дырэктор! – тут же отозвался Аслан, а Владыка развел руками.

– А где директор?

– А вам не кажется, Михаил Анатольевич, – серьёзно сказал генерал-майор, – что некоторые вопросы…

– Лучше не задавать? – договорил за него Миша.

– Отнюдь, – усмехнулся Владыка, как показалось Белову, вполне себе добродушно. – Некоторые вопросы как раз таки проще и легче решать именно с заместителями. Директора заняты глобальными проектами. Им не до наших низменных страстей. Директора – стратеги. Заместители – тактики. Задавайте свой вопрос, товарищ Белов. Вы ведь что-то хотели спросить? У вас же всё на лице написано!

– Где Олеся?

– Вы о своей компаньонке? С ней всё в полном порядке. Она отдыхает. Аслан и Асан позаботились о ней…

Мишу словно громом поразило. Воображение немилосердно рисовало преотвратительнейшие картины: беззащитная, хрупкая Леська… избитая, изнасилованная… да ещё эти валенки! «Ох, Леся, Леся! Это я во всем виноват!»…

– Да что за мысли у Вас такие, пакостные! – неожиданно рявкнул Владыка. – Как можно! Говорю же – она в полном порядке. Отдыхает.

Миша нахмурился: «С лица он у меня читает, как же!», а вслух сказал:

– Я хочу видеть ее. Немедленно.

– Увы, это невозможно, – Владыка развел руками. – Во всяком случае – не сейчас. Позже – пожалуйста. Сколько угодно.

– А сейчас?

– А сейчас Вам пора.

– К-куда?

– Как куда? На конференцию! Время идет. Вам скоро выступать. Вы и так весь симпозиум проспали.

– Симпозиум?

– Ну да. Ежегодный межгалактический Симпозиум. Вы числитесь у нас докладчиком. Вас для этого, так сказать, и пригласили к нам…

Миша схватился за голову. Так всё это не случайность! Господи! Да что за жуть!

– И что я должен делать? – обреченно спросил Белов.

– Как что? Выступить с докладом, разумеется.

– А потом вы отведете меня к Олесе?

– Нет, – ответил Владыка, и Миша тут же сник, – потом будет банкет. Банкет и концерт самодеятельности. Вы участвуете в самодеятельности?

– Н-нет…

– Зря! У нас вот многие… Что с Вами, Михаил Анатольевич? Вы ещё что-то спросить хотели?

– Да. А ваш директор… он…

– Будет ли он на Симпозиуме? Ну-у-у… Это сложно объяснить. Воплоти, так сказать, нет. Но вы не тревожьтесь. Вы его уже много раз видели.

Миша удивленно посмотрел на Владыку. Генерал-майор кивнул в сторону картины, уже набившей Белову оскомину. У Миши волосы встали дыбом:

– Ваш директор – Л-ленин?

– Ахах, нет же! – успокоил его Владлен Всеславович. – Наш директор (ваш, кстати, тёзка) держит алое знамя за спиной великого вождя. Вот он, видите?

Белов неуверенно кивнул. Мужчина с флагом кого-то очень напоминал ему. Вот только – кого?

– Так-так, Михаил Анатольевич! Время бежит. Остальные вопросы – на банкете.

– Постойте! А после банкета… после банкета я смогу увидеть Олесю?

– Разумеется.

– А какие у меня гарантии?

– Вы слишком подозрительны, Михаил Анатольевич. Главная Ваша гарантия – моё слово. Слово Владыки.

Глава двадцать вторая. Проблема сингулярности и квантовые эффекты на горизонте событий

Пространственный модуль Владыки, точно так же, как и прибор Брюкослапца, был рассчитан на двух человек. Мише ещё не доводилось перемещаться таким вот затейливым способом. Белов настроился на нечто грандиозное: приготовился к распаду на молекулы, расслоению сознания…но, к сожалению (или, наоборот, к счастью) ничего подобного не произошло. Генерал-майор что-то долго настраивал, затем нажал на кнопочку. Мир погас и тотчас вспыхнул вновь…

Миша и его загадочный спутник (который так и не удосужился снять аляпистую красную шубу Деда Мороза) оказались в огромном конференц-зале. Просторное помещение поражало масштабами – Миша насчитал порядка двадцати рядов кресел, обитых пурпурным бархатом. Почти все места были заняты. Участники симпозиума – самые обычные, на первый взгляд, люди – внимательно слушали оратора. За кафедрой разглагольствовал тот самый хмырь с геммороидальным цветом лица, которого Миша заприметил на доске почета. Обрывки его речи отскакивали от Мишиного сознания, как каучуковый попрыгунчик от асфальта: «Гравитационный ретранслятор в условиях абсолютной абстрактной невесомости…», «Межгалактические скачки с точки зрения научной этики…», «стагнация временного тока…» и прочее, прочее…

Миша чувствовал себя бычком, которого ведут на заклание. Его не волновало ничего. Ничего, кроме Олеси… Белов безропотно проследовал за Владыкой, уселся в предложенное кресло и принялся рассматривать украшенный причудливой лепниной потолок.

– Вы зря умышленно абстрагируетесь от происходящего, Михаил Анатольевич, – шепнул генерал-майор ему на ухо. – Волнения Ваши совершенно беспочвенны. А доклады у нас весьма интересные.

– Угу… – буркнул Миша и зацепился взглядом за лозунг над кафедрой: «Нам солнца не надо, нам партия светит! Нам хлеба не надо – работу давай!».

Белов зевнул и отвернулся. Во втором ряду, слева от него сидели ребятишки в защитных желтых комбинезонах и противогазах. Один из них приветственно вскинул руку в черной резиновой перчатке и помахал Мише.

«Сборище непуганых идиотов», – уныло подумал Миша и тяжело вздохнул. Хмырь снова затянул что-то про гравитацию…

Докладчики сменяли один другого с частотой в пятнадцать минут – всё строго по регламенту. Миша сам не понял, как это случилось, но с удивлением обнаружил, что внимательно ловит каждое слово. Темы участников конференции повергли его в шок: сканирование мозга, преодоление сверхсветовых скоростей в вакууме, ментальное воздействие на сознание и подсознание, экспериментальное исследование феномена черных дыр, телекинез и многое, многое другое…

Толстый мужичок в сползшем на бок курчавом парике, презентовал устройство, способное мгновенно создавать голографическую копию любого желающего, и копия эта могла самостоятельно «существовать» некоторое время: перемещаться и даже разговаривать.

Потрясающе красивая блондинка, подозрительно похожая на Шарлиз Террон, вызвала шквал аплодисментов доказав какую-то неизвестную Мише бездоказательную теорему и эпично удалилась, пройдя прямо сквозь стену.

Совсем молодой паренёк, не старше двадцати, с гордостью рассказывал о новой методике, которая позволит сократить время производства ВАЛНК (валенков) в два раза.

Затем на помост бодро выпрыгнул Брюкослапц. При помощи шоколада выманил на сцену двухметрового питекантропа Полину и принялся рассказывать о том, что Бога вовсе нет, а если и есть, то человек уподобился ему настолько, что сам может создавать жизнь. Брюкослапц сыпал терминами из химии, биологии и генетики. Чертил что-то на доске и ежесекундно менял слайды на проекторе. Глаза Александра Яковлевича горели безудержным научным азартом. Когда он закончил, его засыпали вопросами.

Миша, к собственному бескрайнему удивлению, тоже робко поднял руку:

– А какова практическая значимость Вашего открытия?

– Отличный вопрос, спасибо! – Брюкослапц дружески подмигнул Мише. – Хомо-артификатус быстро обучается и способен самостоятельно выполнять несложные линейные поручения. Он может стать замечательным компаньоном для людей с ограниченными возможностями. Лучше любого бездушного андроида! Ведь Полиночка… то есть эксперимент номер сто двадцать четыре… может чувствовать и сопереживать…

Возразить Мише было нечего, и он заворожено наблюдал, как жуткий питекантроп под одобрительные возгласы надувает красный воздушный шарик с надписью: «Ура!».

После Брюкослапца за кафедру вышел сам Владыка.

– Товарищи! – торжественно изрек он, и аудитория мгновенно затихла. – Сегодня на нашем традиционном межгалактическом Симпозиуме присутствует особенный гость! Он прибыл к нам из тридцать седьмого искажения зоны Альфа по специальному, так сказать, приглашению. Его тема чрезвычайно интересна и познавательна. Поприветствуем, товарищи: Михаил Анатольевич Белов – будущее светило науки!

Зал взорвался аплодисментами, и Мише ничего не оставалось, кроме как подняться на сцену. Ладони у него вспотели, желудок сжался в комок, а сердце бешено колотилось о ребра – того и гляди, выскачет… Белов сжал кулаки. Надо выступить! Надо! Вдруг от этого зависит Леськина жизнь?

Миша кашлянул, прочищая горло, и неуверенно начал:

– Т-тема м-моего ис-следования – в-воздействие электрического т-тока на деформацию в сплавах…

– Стоп! Стоп! – резко прервал его Владыка, вскакивая с места. – Не надо, товарищ Белов, про деформацию! Вы нам лучше про другое расскажите. Про то, что вы исследуете втайне от всех последние пять с половиной лет.

Миша похолодел: «Значит и это им известно! Ну что ж, пусть будет так…». Он снова кашлянул, и, дерзко взглянув на Владыку, решительно произнес:

– Сфера моих научных интересов: «Проблема сингулярности и квантовые эффекты на горизонте событий»…

Миша говорил, говорил, говорил и никак не мог остановиться. Слова текли сами собой, нанизываясь на логику рассуждений, как бусинки на нитку. Кто-то из первых рядов любезно предоставил ему мел, и Белов принялся энергично писать на доске формулы, приговаривая заветное: «Отсюда очевидно…». Он высказывал свои самые смелые предположения, выдвигал невероятные гипотезы, а эти странные люди внимали ему и периодически задавали весьма резонные вопросы…

Очередная поднятая рука принадлежала Брюкослапцу:

– Товарищ Белов! Значит ли всё вышесказанное, что вам удалось теоретически обосновать возможность соединения геодезическими линиями пространственно-временной сингулярности на горизонте событий прошлого?

Миша лукаво подмигнул очкастому Франкенштейну:

– Отличный вопрос, спасибо! Да, именно так. При наличии достаточной экспериментальной базы и эффективном функционировании вышеозвученных факторов мы сможем осуществить перемещение не только в пространстве, но и во времени. Ура, товарищи! – почему-то добавил Белов, и конференц-зал тут же утонул в овациях. Некоторые аплодировали стоя.

Раскрасневшийся Миша млел – ведь в родном НИИ имени Ландау за подобные рассуждения его бы попросту подняли на смех…

На сцену вновь взобрался Владыка. Похлопал Мишу по плечу, поблагодарил за «так сказать» великолепное выступление и обратился к публике:

– На этом наш Симпозиум окончен, товарищи. Основная повестка дня, так сказать, исчерпана. Теперь перейдем к пункту – «разное». Приглашаю всех проследовать в банкетный зал!

Глава двадцать третья. Неправильные вопросы и правильные ответы. Часть первая

Новый год… Наверное везде и всюду, во всех существующих реальностях и измерениях, его встречают одинаково. Именно эта мысль пришла Мише в голову, когда он, вместе с остальными участниками Симпозиума, оказался в банкетном зале.

Небольшое уютное помещение сверкало гирляндами. Под потолком искрились нити серебристого дождика. На стенах, тут и там, белели трогательные бумажные снежинки. Прямо как в детстве… В далеком, светлом, навсегда утерянном детстве…

Нарядная ёлочка красовалась рядом с небольшой сценой. Верхушку лесной красавицы венчала пятиконечная звезда самого популярного здесь цвета…

Сдвинутые буквой «П» столы ломились от угощений. Незамысловатых, но таких аппетитных! Аромат жареного мяса кружил голову сильнее всяких влюбленностей. Традиционные салатики – оливье, «шуба» и «крабовый» – только и ждали, когда их съедят. Аккуратные шпротинки лоснились от масла. Колбаса и сыр, нарезанные тонкими ломтиками, манили магнитом. Тарелочки с соленьями скромно прятались за шеренгами бутылок. Водка, вино, шампанское, коньяк – алкоголь на любой вкус, и кувшины с ягодным морсом для непьющих. И, конечно же, неизбежный атрибут любого нового года: бутерброды с красной икрой…

Миша нервно сглотнул. Он был готов заплакать кровавыми слезами: есть хотелось неимоверно!

Читал ли Владлен Владыка мысли, или нет, но, в любом случае, он верно угадал Мишино настроение:

– Садитесь рядом со мной и ешьте. Пейте. Отдыхайте, Михаил Анатольевич. Все разговоры потом. У Вас ведь уйма вопросов, верно? На пустой желудок, так сказать, трудно сосредоточиться.

Белов с огромной радостью последовал совету. Сел и принялся есть. Жадно и быстро, как в армии. Когда тарелка с горячим опустела, Миша принялся за салат. Теперь он жевал медленно и сосредоточенно, хмуро поглядывая по сторонам.

Люди. Вроде бы обычные люди. Едят, выпивают, шутят… Вон Брюкослапц, повязывает Полине салфеточку и что-то непрестанно тарахтит. Аслан с Асаном, вооружившись ножом, намазывают на булочку икру «заморскую баклажанную». Красавица блондинка (а-ля Шарлиз Террон) заливается искристым смехом, а толстый мужичок в курчавом парике шепчет ей что-то на ухо. На первый взгляд – самый что ни на есть стандартный корпоративный вечер. Но лишь на первый…

На высоких лабораторных табуретах сидели «желтые» ребятишки в противогазах. Один из них перехватил Мишин взгляд и приветственно взмахнул рукой.

Миша вздрогнул.

– Почему вы нарядили этих несчастных детей в защитные костюмы? – спросил он мирно жующего Владыку.

Генерал-майор поперхнулся:

– П-простите… Честно говоря, ожидал, что первый вопрос будет несколько, так сказать, иным.

– И всё-таки?

– Да потому, что это не дети вовсе, – заместитель налил себе стопку водки и опрокинул одним махом. Закусывать не стал. – Это инопланетяне.

– К-кто?

– Инопланетяне. Из галактики Андромеды. С дружественной коммунистической планеты У семьдесят семь. Они, кстати, большие знатоки вашей тематики. Изучают черные дыры.

Миша снова взглянул на группу в желтом, и ребята снова помахали ему.

– А почему в противогазах?

– Увы, наша атмосфера губительна для них, – Владыка ловко подцепил на вилку шпротинку и отправил в рот.

– А почему всё время молчат?

– Увы, их речь губительна для нас…

– А что же они тогда делают на банкете?

– Они очень любят самодеятельность, – серьёзно ответил Владыка. – А теперь сфокусируйтесь, Михаил Анатольевич. Вы задаете вопросы не в том порядке. Коньячку?

Миша почувствовал, как заныло под ложечкой: Владыка держал в руке бутылку «Дербента»…

«Спокойно, Миша, спокойно!», – Белов несколько раз сжал и разжал кулаки.

– Нет, спасибо. Я, пожалуй, воздержусь, – сказал он и пристально посмотрел в выцветшие светло-голубые глаза генерал-майора. Владыка спокойно выдержал этот взгляд и усмехнулся:

– Воля Ваша. Ну, так что там с вопросами?

– Зачем я здесь?

– Выступить с докладом. Разве не очевидно?

– Нет. Не очевидно! – рыкнул Миша. – Вы следили за мной. Следили давно. И даже не считаете нужным это скрывать. Слишком уж всё сложно для банального выступления на конференции, не так ли?

– Хех, а вы не так просты, Михаил Анатольевич! – усмехнулся Владыка. – Вижу, наш Директор в Вас не ошибся.

Миша нахмурил брови и стиснул зубы. Съездить бы этому заместителю по морде!

– Да не кипятитесь Вы так, товарищ Белов! Мы всё ж таки на культурном, так сказать, мероприятии, – генерал-майор хитро подмигнул Мише. – Разумеется, Симпозиум – лишь предлог, не больше. Дело в другом…

– В чем?

– В том, что Вас ждут великие открытия.

Миша хмыкнул:

– В самом деле? И откуда такая уверенность?

– Наши футурологи спрогнозировали это. Коэффициент вероятности – девяносто восемь процентов, – спокойно парировал Владыка и продолжил:

– Мы предлагаем Вам присоединиться к Красному броневику. Стать его частью. Стать одним из нас, так сказать…

– Стать к-кем? – теперь поперхнулся Миша. – Да вы… Да вы все здесь просто сборище полубезумных фанатиков, которые до сих пор думают, что живут в Советском Союзе! А он, между прочим, уже лет двадцать как развалился!

Мишина тирада вышла слишком громкой. Разговоры за столами смолкли. Воцарилась абсолютная тишина, но уже через секунду гости разразились хохотом.

Миша почувствовал, что краснеет. Окажись он здесь голым, пожалуй, меньше бы смутился… И что такого смешного он сказал?

– Да просто дело в том, уважаемый, – пояснил Владыка, – что заблуждаетесь как раз Вы. Вы наивно полагаете, что Ваш мир единственно «правильный». Но это совершенно не так…

– Нычто совэршэнно нэ так! – подтвердил сидящий слева Аслан, а жующий Асан утвердительно закивал.

– Вы, Михаил Анатольевич, – продолжил Владыка, – уверены, что в правильной реальности Гитлер так запросто взял бы, да застрелился, отказавшись от идеи мирового господства? Или что американцы (эти идолопоклонцы хот-догов и кока-колы!) первыми высадились на Луне? Или что взрыв в Припяти произошел, нежданно-негаданно, сам собой? Или что корейский Боинг «уронили» совершенно случайно? Или что огромная могучая империя вдруг внезапно развалилась, как карточный домик? Каждый способный мыслить человек хотя бы раз в жизни задумывался над этими вопросами. И вы – в том числе. Что же Вы молчите? Вам знакома теория фракталов?

Миша удрученно кивнул.

– А онтология? Хотя бы азы?

Миша снова кивнул (правда, не слишком уверенно).

– Что ж, тогда Вы меня поймете. Существуют две антагонистические доминантные реальности: зона Альфа и зона Омега. Поворотные события и антисобытия формируют в них пространственные искажения – своеобразные ответвления от доминанты. Любое искажение априори обречено на гибель. Мы называем это аксиомой Шульцера. Всё, что происходит в искажениях, так или иначе, ведёт к хаосу и саморазрушению. Если сомневаетесь, вспомните, что происходит у Вас сейчас с Украиной. Так вот, искажений бесчисленное множество, но они не равны по своей жизнеспособности. Выделяют первостепенные искажения – они значительны, живучи и могут порождать подыскажения. Второстепенные искажения настолько абсурдны, что существуют считанные годы. В советской зоне Альфа всего сорок пять обитаемых первостепенных искажений. Вы – из тридцать седьмого. Увы и ах – скоро Вашему миру придет, так сказать, конец. А вместе с ним погибнете и Вы, Михаил Анатольевич. Погибнете и похороните свои таланты. А они очень нужны человечеству…

Как холодно здесь… Мурашки противно побежали по спине и Миша поежился. Что там вещает этот совдеповский Морфиус? Мир погибнет? Его мир? Погибнет? Насовсем? Почему? Как?

– Как погибнет мой мир?

– Опять совершенно неправильный вопрос! – Владыка всё-таки всучил ошарашенному Мише рюмку коньяка. – Гораздо важнее знать – когда.

– И…

– По подсчетам наших футурологов – чуть меньше чем через четверть века.

– А каков…

– Коэффициент вероятности девяносто три с половиной процента.

– А можно…

– Нельзя, – Владыка сокрушенно покачал головой. – Такова судьба всех искажений. Одни гибнут сами, другие уничтожают наши враги.

– Зона Омега… – догадался Миша.

– Именно.

– А кто они? Американцы? – предположил Белов.

– Ныкто нэ амэрыканцы, слюшай! – внёс ясность Аслан и свирепо наколол на вилку соленый огурец.

Владыка наклонился ниже и, почти касаясь губами Мишиного уха, прошептал:

– Фашисты…

Глава двадцать четвертая. Неправильные вопросы и правильные ответы. Часть вторая

Интересно, что почувствовал Нео из Матрицы, когда узнал, что его реальность иллюзорна? Страх? Смятение? Отчаяние? Миша испытывал эмоцию гораздо более сложную. Настолько сложную, что впоследствии не мог даже подобрать слов для ее верного определения. На несколько секунд Белов просто «завис».

– Фашисты… – глухо повторил он за Владыкой. – Почему фашисты? Зачем фашисты?

– Выпейте, Михаил Анатольевич, – заместитель «обновил» Мише рюмку. – Пейте, пейте. Вам сейчас нужно. У Вас сейчас – шок, – Владыка внимательно проследил за тем, чтобы Белов осушил стопку. – Ну что? Лучше?

– Не особенно…

Генерал-майор вздохнул, поцокал языком и продолжил:

– Так вот, о фашистах… За несколько дней до вторжения советских войск в Берлин, Адольф Гитлер покинул свой бункер, оставив вместо себя двойника. Фюрер отправился в Антарктиду, где его ждали на секретной станции – аналоге Красного Броневика – межпространственной базе Аненербе…

Конец Второй Мировой Войны как раз и стал той самой поворотной точкой, когда возникли доминантные реальности Альфа и Омега. В измерении Альфа (и, соответственно, во всех его искажениях) победу над фашизмом одержал Советский Союз. В зоне Омега – наоборот – мир подчинился Третьему Рейху. Отсюда и антагонизм – раз возможен раскол единой реальности, соответственно можно и объединить зоны. А вот под чьей эгидой – решит война. Война, которая не прекращалась для нас ни на час…

Миша понурил голову:

– А мой мир…моё искажение тоже уничтожат фашисты?

– Мне очень жаль, – участливо сказал Владыка.

У Белова закружилась голова. К горлу подкатил ком, а глаза защипало.

– Но почему Вы решили спасти именно меня? У нас много выдающихся ученых, да и не только ученых! Они же все погибнут!

– Ученых много, не спорю. Талантливых, выдающихся, непревзойденных… А Вы знаете, скольким на свете людям суждено создать устройство для перемещений во времени?

Миша с интересом взглянул на Владыку, и тот не стал томить его ожиданием:

– Двоим. Вам и нашему Директору.

– Директору? Тому, который мой тёзка? – от удивления у Белова перехватило дух.

– Именно, – утвердительно кивнул заместитель. – Никто (даже я) наверняка не знает, но бытует авторитетное, так сказать, мнение, что наш Директор дожил до условного конца эпох, а потом вернулся назад. И поэтому он, кстати, возглавляет отдел футурологии. Директору удалось, так сказать, приручить время. Но путешествовать он мог, к сожалению, только в прошлое. Так, к примеру, он вернулся в тысяча девятьсот семнадцатый, когда великая октябрьская революция оказалась под угрозой, и принял непосредственное участие в свержении Временного Правительства. Вождь очень уважал нашего Директора и велел увековечить память о нем на картине…

– «Красный броневик», – договорил Миша. – А где теперь ваш Директор? В прошлом?

– Почему же, он здесь. Где-то…

Миша закрутил головой, вглядываясь в каждого гостя. Кто же? Кто же из них, черт побери, Директор?

Владыка хохотнул и хлопнул Белова по плечу:

– Зря стараетесь. Оставьте эту затею.

– П-почему?

– Однажды наш Директор экспериментировал с частицами, поглощающими световые волны. Что-то пошло не так, опыт вышел из-под контроля и… voilà («вот» фр.) – теперь наш Директор – невидимый. Но он утверждает, что так даже лучше…

– Так значит… – прошептал пораженный Миша. – Это…

– Да, да, – закивал Владыка. – Вам довелось пару раз столкнуться с самим Директором! А вы его ещё гадом обозвали… Представляете, как неприятно?

Миша совсем сник. Всё у него получалось как-то шиворот навыворот!

– Ну-ну…не будем больше о плохом, Михаил Анатольевич, – заместитель накрыл его руку шершавой мозолистой ладонью. – Мы дадим Вам время подумать. Мы дадим Вам достаточно времени. А пока – наслаждайтесь концертом!

За столь животрепещущим разговором Миша не заметил, как около сцены поднялась суета. Туда-сюда сновали пионеры, которых поначалу в зале вовсе не было, Брюкослапц возился с какой-то аппаратурой, за кулисами мелькнула подозрительная шестирукая тень…

«Что за ересь?», – подумал Белов, но тут же вспомнил. Самодеятельность! Ну конечно! Сейчас будет концерт, а потом… потом ему вернут Олесю… или то, что от нее осталось…

Он вдруг понял, как много вопросов ещё хотел задать, но было слишком поздно: разомлевший Владыка отвернулся к сцене.

Глава двадцать пятая. Самодеятельность

Роль конферансье досталась Брюкослапцу, чему тот, по всей видимости, был несказанно рад: даже лысина его блестела как-то особенно празднично.

Миша ждал длинных путаных речей, но Александр Яковлевич неожиданно коротко поздравил собравшихся с наступающим Новым годом и объявил первое выступление. Свое собственное… Брюкослпапц читал стихи Маяковского, посвященные советскому паспорту. Читал на редкость ловко, с чувством и в конце сорвал вполне заслуженные аплодисменты.

Следом на сцене аккуратным полукругом выстроились пионеры. Вперед вышел уже знакомый Мише рыжий парнишка и чистым звонким голоском затянул:

– Дремлет притихший северный город.

– Низкое небо над головой…

– Что тебе снится, – подхватил ребячий хор, – крейсер Аврора.

– В час, когда утро встает над Невой?

Миша приуныл и налил себе ещё коньяку: и так настроение ни к черту, а тут ещё они со своей Авророй… Эх, как там сейчас Олеся? И где она?

– Говорю же Вам, с ней все в порядке, – шепнул Владыка. – И это ж надо настолько разучиться доверять людям!

– Как вы это делаете? – не выдержал Миша.

– Делаю что?

– Читаете мысли.

– Ах, это… Сущий пустяк. Вы тоже научитесь. Если останетесь. Многие наши сотрудники так умеют. Или, например, передавать визуальные образы, внушать какие-то идеи… Что? Что с Вами? А-а-а! Про лифт вспомнили? Правильно мыслите, товарищ Белов!

Пионеров сменила группа в желтых защитных костюмах. Брюкослапц шустро метнулся к сцене и включил магнитофон. Банкетный зал наполнился волшебной музыкой: «Танец феи драже» из балета «Щелкунчик»… Инопланетяне выделывали нечто похожее на танцевальные па и выходило так забавно, что отвести взгляд было просто невозможно.

– Они так любят искусство! – восхитился Владыка. – Ведь у них на У семьдесят семь совсем нет музыки… Кстати – это их вы встречали в коридоре портала. Чуть под излучение не попали, а это чревато…

– Какое излучение? – Миша уже ничему не удивлялся.

– Излучение Московенко. Наблюдается в зоне концентрированных пространственных перемещений. Уйцы же к нам не пешком пришли. Переместились, так сказать.

– А-а-а-а… – протянул Белов и бросил взгляд на сцену.

Инопланетяне откланялись, приняли из рук розовощекой пионерки букет красных гвоздик и вернулись на свои места. Брюкослапц возвестил, что сейчас будет гвоздь программы, «неподражаемый вокальный талант».

Миша ожидал увидеть что угодно, кроме того, что произошло… К микрофону вышел, а точнее выполз шестирукий Лукич.

– Давай, Лукич, зажги! – крикнул кто-то из зала.

И Лукич «зажег»… Он исполнил пару песен из репертуара Муслима Магомаева («Чёртово колесо» и «Луч солнца золотого»). Глубокий бархатистый бас монстра завораживал.

– А это кто? – шепотом поинтересовался Миша.

– Это Лукич. Наш вахтер и комендант. Совершенно незаменимый человек!

– А-а-а-а…

– Погодите, сейчас он будет петь дуэтом с Валюшей!

Валюшей оказалась пухлая улыбчивая блондинка. Но все ее очарование растаяло, как только она открыла рот… Голос, этот жуткий пронзительный голос, периодически переходящий в ультразвук, Миша запомнил надолго. Ему то и дело казалось, что Валюша вот-вот заведет: «Внимание! Внимание! Всем покинуть коридор портала! Обратный отсчет!». Но народу нравилось… По-крайней мере – все хлопали. Миша тоже похлопал, из уважения к ее стараниям.

– Признайтесь, Михаил Анатольевич, у нас не так и плохо! – подмигнул ему Владыка.

– А если я всё-таки откажусь?

– Ваше право, – генерал-майор равнодушно пожал плечами. – Мы никого не принуждаем. В этом нет смысла – нам нужны соратники, а не потенциальные саботажники. Думайте, не торопитесь.

– А Олеся?

– А что с ней?

– А она может вернуться домой?

Владыка помрачнел лицом и долго думал над ответом. Миша похолодел…

– К сожалению это невозможно в силу ряда объективных причин.

– К-как? – Белов даже подскочил на стуле. – Как так? Вы же говорили…обещали, что она в порядке!

– А кто Вам сказал, что она не в порядке?

– Сам догадался! Или думаете, я не знаю, что у вас тут происходит? Вы ставите опыты над людьми!

– А-а-а… Вы об этом… – заместитель криво усмехнулся. – Так это не люди вовсе…

– А кто? Инопланетяне? – Миша распалялся всё сильнее, гнев бурлил в венах, стучал в висках.

Владыка посмотрел на него прямо и жестко. Глаза заместителя превратились в холодные колючие льдинки.

– Это враги. Это пленные немцы. Диверсанты, – сказал он и неожиданно махнул рукой:

– Эй, доктор Непрядов! Николай Николаевич! Подойдите к нам на пару минут.

Доктор Непрядов мгновенно откликнулся на зов. Это был невысокий коренастый мужчина, лет пятидесяти. В одной руке он держал сигарету, в другой – бутерброд с красной икрой. Ел и курил одновременно – гений, не иначе…

Миша мельком взглянул на него и…вцепился в стул: тот самый сторонник лечебного голодания, жуткий врач-мясник! Только окровавленных щипцов не хватает!

– Добрый вечер, – пропыхтел Непрядов. – Рад видеть Вас, Михаил Анатольевич, в добром здравии. Мы уже встречались дважды.

– Дважды?

– Конечно. В аквариуме. Помните? – доктор отложил бутерброд и шутливо погрозил указательным пальцем.

– Водолаз… – только и прошептал Миша.

– Водолаз! – подтвердил Непрядов. – А ещё – профессор, доктор химико-биологических наук. Это ко мне в лабораторию Вы так неосторожно вломились… Чего хотел, Владлен? – обратился он к Владыке.

– Коля, расскажи товарищу Белову о твоих…ммм…опытах, – попросил генерал-майор.

– А что рассказывать? – Непрядов тоскливо посмотрел на недоеденный бутерброд. – Я возглавляю отдел обратной эволюции. Ей и занимаюсь.

– Но ведь вы ставите опыты на живых людях! – возмутился осмелевший Миша.

– А на ком же, позвольте спросить, мне их ещё ставить? Эти двое сами выбрали свою судьбу. Тот, кого мы потрошили, приволок на Броневик вирус, способный за сутки превратить всё живое в плесень. А наш друг «рыбий глаз» – правая рука знаменитого доктора Зигмунда Рашера. Знаете такого?

– Н-нет…

– Ваше счастье! Крепитесь, Михаил. Впереди много загадок. Владлен, я надеюсь, он останется?

– Думает пока… – ответил Владыка. Непрядов пожал ему руку и удалился, прихватив заветный бутерброд.

Останется… Миша уронил голову на руки. Останется… Да как он останется? Это же безумие! У него есть дом, работа, мама, сестра… И все они погибнут меньше чем через четверть века… Миша взъерошил вспотевшие волосы: «Да, Белов. Попал ты в историю. Расхлебывай теперь! И как быть с Леськой?»…

На сцене тем временем Аслан и Асан, в национальных чеченских костюмах и с кинжалами в зубах, отплясывали зажигательную лезгинку.

– Можно я уже пойду? – взмолился Миша.

– Нельзя – ваши провожатые выступают, – Владыка принялся хлопать и притопывать ногой в такт.

Миша вздохнул и откинулся на спинку стула. Есть ли предел этому сумасшествию? Предела не было…

Валенки закончили и под бурные овации удалились за кулисы. На сцену выпорхнула девушка, в которой Миша без труда угадал вредную пионервожатую. Она мощно и смачно исполнила бессмертный битловский хит: Back In USSR. Владлен Всеславович аплодировал громче всех и кричал: «Браво!».

Брюкослпац объявил следующий номер:

– А сейчас, товарищи, для нас выступит… – Александр Яковлевич выдержал пикантную паузу, – сам…

И вдруг раздался вой сирены… Протяжный, пронзительный, жуткий…

Под потолком замигали сигнальные лампы.

Владыка вскочил со стула:

– Тревога, товарищи! Тревога! Это вторжение!

Глава двадцать шестая. Прозрение

За какие-то доли секунды зануда-профессор Владыка перевоплотился в генерал-майора – жесткого, знающего свое дело военного.

– Валюша! – первым делом скомандовал он, и ультразвуковая диспетчерша тут же выхватила из кармана пространственный модулятор и исчезла.

– Внимание! Внимание! – ее пронзительный голос раздался из динамиков меньше чем через минуту. – Тревога! Вторжение! Выброс расщепителей реальности! Выброс расщепителей реальности! Всем перейти в режим чрезвычайного положения! Уровень опасности – десять!

В банкетном зале поднялась суета.

– Аслан, Асан, Лена! – гаркнул Владыка, и рядом с ним тут же выросли валенки и идейная вожатая. – Уводите детей! Быстро! На нижние уровни!

– Есть! – хором ответили все трое и бросились выполнять распоряжение.

– Миша! – заместитель впервые так панибратски обратился к Белову. – Пойдешь с ними.

– Е-ес-сть… – неуверенно отозвался Миша и засеменил вслед за пионерами. Он совсем перестал понимать, что происходит. Владыка крикнул что-то Непрядову, тот ответил трехэтажным матом и переместился. Валюша непрестанно «спамила» тревогу по громкой связи. Лукич выводил гостей через центральный вход Банкетного зала. В трех руках из шести поблескивали темным металлом табельные пистолеты…

– Быстрее! – окликнула растерявшегося Мишу вожатая Лена. – Сюда! Ну же!

Белова не слишком ласково втолкнули в низкую дверцу за сценой…

Узкий темный проход кончился, и отряд Лены оказался в привычном, увешанном флагами, коридоре. Они шли быстро и уверенно, без лишних разговоров.

Миша плелся в хвосте. Искорка сомнений в его душе разгорелась буйным пламенем. Теперь, когда Владыки не было рядом, всё казалось более чем странным и подозрительным. Что за аксиома Шульцера? Что за теория искажений? Бред! Лютый бред! Он всю свою жизнь посвятил изучению физики, и ни разу не слышал об этих феноменах! «Если бы аксиома Шульцера существовала – я бы знал о ней. Непременно бы знал!», – думал Миша. И нет никакой зоны Омега! И фашисты все давным-давно гниют в земле! Реальность – там, за стенами Красного броневика. А здесь… Здесь… Мише пришло в голову, что всё это весьма напоминает секту. Точно! Это секта! Странная коммунистическая секта! Но как же тогда объяснить все увиденные чудеса? «Да они же просто-напросто опоили меня!», – догадался Миша, – «Или вкололи наркотик. Вот теперь и глючит…».

Коридор бесконечно петлял вправо-влево. Пионеры шагали бодро. Лена то и дело подгоняла их. Хмурые Аслан и Асан держали наготове оружие и лично проверяли каждый новый поворот. До Миши никому не было дела…

«Вот он, этот момент!» – его словно озарило. Лучшего времени для побега и не придумаешь! Он улизнет, пока эти чудики играют в войнушку, спокойно отыщет Лису, и они свалят отсюда!

Миша замедлил шаг. Немного отстал. На очередной развилке отряд свернул налево, а Белов со всех ног бросился вправо.

Быстрее! Быстрее! ещё! Ну же! Миша летел к свободе. Топота ног позади слышно не было – ещё, видать, не догадались. Он снова свернул направо. Ему встретился лестничный марш, и Белов побежал наверх, прыгая через две ступеньки.

Очередной коридор. Мрачный, пустынный, но далеко не тихий. Валюшин голос звенел в ушах: «Тревога! Тревога! Вторжение! Выброс расщепителей реальности!». Миша, очертя голову, кинулся вперед, и вдруг перед ним взорвалось нечто, напоминающее петарду. На полу расползалась фиолетово-черная лужа. Она становилась всё шире и шире. Белов застыл как истукан, когда на его глазах лужа втянула в себя кадку с фикусом…

Мишу словно парализовало: он хотел бежать, но не мог пошевелиться. Зловещая лужа приближалась. До нее оставалось меньше метра…

Она манила, звала, гипнотизировала и Миша, вопреки собственной воле и здравому смыслу, шагнул вперед…

– Стой! Идиот! Куда! – рыкнул кто-то позади. Цепкие пальцы впились в руку, но было поздно…

Черно-фиолетовый водоворот кружил и подбрасывал Мишино тело. Уши заложило. Глаза заволокло алой пеленой. Он летел… Летел вниз с бешеной скоростью, как Алиса, упавшая в кроличью нору. Он ощущал кого-то рядом, но ничего не видел и не слышал…

– Ба-бах! – Белов плашмя рухнул на землю. Промерзшую, покрытую наледью землю. С трудом приподнялся на локте. Мир заплясал перед глазами. Тёмный, унылый, холодный, лишенный красок мир…

Кто-то схватил его за шкирку и рывком поднял на ноги.

– Steh auf, ein Schwein! – гаркнули ему прямо в лицо. Пахнуло чесноком.

Миша заморгал. Перед ним стоял здоровенный детина, в военной немецкой униформе времен Второй мировой войны, с автоматом наперевес…

В отличие от англоговорящей Леськи, Белов в университете учил немецкий. Учил плохо. На троечку. Но смысл сказанного более-менее уловил: ему только что приказали встать и назвали свиньей…

Ноги сделались ватными и то и дело норовили уронить тело. Миша с трудом держал равновесие. Голова немилосердно кружилась.

– S-sorry, – пролепетал ошалевший Миша и парок вырвался из его рта вместе со словами, – Seien Sie freundlich (будьте любезны)…

– Halt den Mund! – рявкнул немец и пребольно, наотмашь врезал Мише по лицу, да так сильно, что разбил губы в кровь.

Белова снова схватили и втолкнули в бредущий рядом строй.

Ужас. Всепоглощающий, леденящий кровь ужас сковал Мишин разум: в строю шагали тощие – кожа да кости – облаченные в полосатую «пижаму» мужчины. Шли босиком, прямо по голой мерзлой земле, понурив обритые налысо головы…

Миша судорожно сглотнул. Закрутил головой. Вокруг тянулись однотипные одноэтажные бараки. Тут и там мелькали смотровые вышки. Вдалеке он разглядел абрис какой-то исполинской скульптуры. Когда строй продвинулся чуть вперед, Миша понял, что это: огромный орел, расправивший крылья, сидел на овитой плющом гигантской свастике…

– Что это за место? – спросил он у безучастных лысых скелетов.

– Это Дахау, идиот! – раздалось сзади. Миша обернулся и увидел Лену. Синие глаза пылали ненавистью. – Твоими стараниями нас втянуло в зону Омега! – прошипела вожатая.

Дахау… Дахау… Где-то он уже слышал это название. Как будто бы в школе… или, может, в каком-то фильме…

И тут Миша вспомнил. Да так вспомнил, что резко затормозил и идущие следом полосатые мужчины врезались в него.

– Дахау! Это же фашистский концлагерь под Мюнхеном!

Глава двадцать седьмая. Дожить до утра

Мрачная процессия двигалась со скоростью улитки. Вооруженные автоматами фашисты то и дело подгоняли несчастных резким окриком, тычком, пинком, оплеухой…

Холод пробирал до костей, но страх был сильней мороза: Мишу то и дело бросало в пот и липкие струйки противно стекали по лбу.

Белов отчаянно щипал себя – ну же, Миша! Проснись! Проснись же!

«Неужели этот кошмар никогда не кончится?», – обреченно думал он, переставляя отяжелевшие ноги.

– Кончится, – раздался сзади сердитый Ленин шепот. – И есть как минимум два варианта развития событий.

Лена! Злобная пионервожатая с потрясающе сильным контральто! И тоже читает мысли… Ну и пусть! Пусть читает! Главное – она здесь, с ним. Что-то подсказывало Мише, что эта идейная поклонница битлов не бросит его на произвол судьбы…

«Что за варианты?», – «громко» подумал Белов. «Услышит» ли она его?

Лена услышала…

– Первый – нас убьют. Второй – нас спасут, – шепнула она. – Пятьдесят на пятьдесят. Главное, не делай глупостей. Веди себя тихо!

Миша кивнул. Он будет слушаться. Будет вести себя тихо. Лишь бы выбраться отсюда!

Строй заключенных тем временем вышел на небольшую, припорошенную снегом бетонную площадку, зажатую между двумя длинными бараками без окон.

Миша сморщился. В нос ударила нестерпимая вонь. От тяжелого сладковатого запаха мутило. Ох, святой Ньютон! Да чем же это так смердит?

Белов повернулся, доверившись своему обонянию, и порывисто зажал рот рукой…

У стен бараков громоздились кучи…человеческих тел.

Изломанные, обтянутые кожей скелеты… Мужчины, дети, женщины… В остекленевших глазах покойных застыл страх. Гримасы ужаса исказили лица…

– А-а-а-а! – крик вырвался из легких сам собой. Рядом тут же вырос фашист с автоматом.

– Schweigen (молчать)! – рявкнул немец и ударил Белова прикладом. Мишины ноги подкосились, он начал неуклюже заваливаться на бок.

– Stehen, schwein (Стоять, свинья)! – конвоир схватил Мишу за шиворот, встряхнул, и тут…Белова вырвало прямо на грудь супостата…

Содержимое Мишиного желудка пахло не намного аппетитнее полуразложившихся трупов…

Фашист брезгливо оттолкнул от себя Белова и разразился градом ругательств. Миша поскользнулся, упал и беспомощно растянулся в луже собственной рвоты под дружное гоготание остальных конвоиров. Но этого было недостаточно…

Оскорбленный в лучших чувствах обитатель зоны Омега выхватил из кобуры пистолет. Рывком поставил Мишу на колени.

Холодный металл коснулся лба…

Белов зажмурился.

Последним, что он видел, была ехидная улыбка истинного арийца, да стальной блеск хищных серых глаз…

Это конец. Конец. Конец…

– Р-р-р-рра-а-а! – вместо выстрела раздался крик, полный ужаса и ненависти.

Миша заморгал и попытался отползти в сторону, но не успел. Здоровенный фашист мешком рухнул прямо на него. Из-под лопатки конвоира торчала рукоять кинжала.

Над телом нациста стояла Лена. Стояла, гордо вскинув подбородок и сверкая голубыми, как весеннее небо, глазищами.

– Живи! – громко сказала она Мише, и в ту же секунду короткая автоматная очередь разорвала грудь молодой вожатой.

Лена ничком повалилась на стылую землю. От горячей крови пошел пар…

Белов с воплем «Нет!» бросился к Лене, но его оттолкнули, скрутили и приказали сидеть.

– Нет, нет, нет, нет! Нет!!! – скулил Миша, кусая разбитые в кровь губы. Слезы катились по щекам. Он видел, как один из фашистов ухватил Лену за волосы и оттащил к ближайшей горе трупов…

Больше Миша не видел ничего. Точнее видел, но не воспринимал. Всё вокруг словно слилось в одно черно-серое пятно. Серые бараки, черные фашисты, серо-черные, полосатые заключенные…

«Живи» – сказала она ему. Живи… Но как жить после этого? Как жить?

Белов чувствовал себя тряпичной куклой, лишенной воли, разума, надежды. Он стоял как истукан среди сотни таких же, обреченных на смерть.

Их выстроили в две шеренги и приказали ждать. Заключенные не разговаривали, не смотрели друг на друга – жизнь ушла из них. Теперь они лишь пустая оболочка, отличный материал для экспериментов…

Из небольшого двухэтажного строения к ним вышел кто-то главный. Миша ничего не понимал в знаках отличия. Догадался по солидной шубе, небрежно накинутой на плечи, да по двухметровым телохранителям.

«Главный» – уродливый щуплый тип, с изрытым оспинами лицом, обратился к заключенным на русском языке.

Акцент его был так же страшен, как и он сам:

– Хоспота! Сеходня фам фыпала феликая чиесть! Сеходня фы учафстфофать ф экспиремент гауптштурмфюрер СС доктор Зигмунд Рашер! Исучать фосдейстфие холод на организм. Тот, кто дожить до утра – получать горячий ужин! Удачи, хоспота!

«Главный» пафосно «кинул зигу» и удалился, оставив заключенных на милость морозу и безжалостным надсмотрщикам.

Миша сглотнул. Дожить до утра. Дожить до утра… Он окинул взглядом товарищей по несчастью – все, как один, были босы. Полосатая пижама – единственное, что стояло между ними и холодом…

Белов с грустью подумал о своей куртке, забытой в кабинете Владыки.

Дожить до утра…

Охрана менялась каждый час. По крайне мере казалось, что это был час. Может меньше, может больше. Миша потерял ощущение времени вместе с надеждой на спасение.

Дожить до утра… Дожить…

Один из полосатых скелетов взвыл и его тут же пристрелили, как собаку. Другой упал и забился в судорогах.

Дожить… Дожить до утра…

Заключенные пританцовывали на месте, обхватив себя руками. Миша последовал их примеру и спрятал ладони под мышками. Он представил себе жаркий летний день. Долгий жаркий день в душном Леськином кабинете, когда они на пару выпили шестнадцать бутылок минералки. Не помогло…

Дожить… Дожить…

Еще несколько заключенных «вышли из строя». Семерых расстреляли, восьмой упал и не подавал признаков жизни. Ночь наполнилась воплями, стонами и стрекотом автоматных очередей. Кошмарная, бесконечная ночь…

Дожить… До утра… До утра…

Руки онемели так, что он перестал их чувствовать. Ступни кололо и жгло – первые признаки обморожения. В глазах темнело…

Дожить…

Миша упал на колени.

Дожить до утра…

Стон сорвался с растрескавшихся губ.

– Aufstehen! – ему приказали встать. Щелкнул затвор – плохой звук. Миша попытался подняться, но тело одеревенело. – Aufstehen! – Этот мерзкий голос он будет помнить до самой смерти. – Aufstehen!! – видимо смерть эта наступит через пару-тройку минут…

– Aufste…

– Уиииииуууууу! – густой вой сирены взорвал темноту и заглушил остальные звуки. – Уиииииуууууу! Уиииииууууу!

Миша рухнул на бок. Что там случилось? Не всё ли равно? Резкие команды охранников, топот ног, визги, крики, лай собак, звуки выстрелов… Всё равно…Всё равно… Ему уже всё равно.

– Уииииууууууу! Alarm! Alarm!

Веки отяжелели. Клонило в сон, и сопротивляться не доставало сил.

Смерть звала его, и он готов был пойти к ней навстречу…

Перед тем, как провалиться в темноту, Миша увидел, что совсем рядом мелькнуло подозрительно знакомое желтое пятно…

Глава двадцать восьмая. Лирическая

Прикосновения… Лёгкие… Нежные, как крылья бабочки. Запах… Знакомый запах… Тонкий цветочный аромат с нотками бергамота. Он сам подарил Сазоновой эту туалетную воду на день рождения, с тех пор она пользовалась только ей. Голос…

Такой родной, такой желанный, такой…

– Ле-еся… – хрипло позвал Миша, и она тут же отозвалась:

– Я здесь, хороший мой. Я рядом.

Холодные пальцы коснулись его щеки. Миша открыл глаза – это далось ох как непросто: веки будто налились свинцом.

– Леся… – голос дрожал и срывался.

Лиса склонилась к нему, и захотелось кричать от счастья – она действительно здесь. Живая… Улыбается какой-то особенной загадочной улыбкой, без привычного ехидства и озорства. Ни дать ни взять – Джоконда. Лицо у Сазоновой осунулось, побледнело. Под левым глазом сиял здоровенный фиолетово-красный…фингал.

Миша нахмурился и перевел взгляд чуть ниже – предплечье Лисы стягивала тугая марлевая повязка.

– Ч-что с тобой? – выдавил он из себя. – Тебя пытали? Били?

Сазонова мотнула головой, и влажные медные пряди рассыпались по обнаженным плечам:

– Нет. Всё хорошо, Миш… Всё хорошо.

– Но откуда… Но что… – Белов приподнялся на локте и сморщился: тело ныло и ломило.

– Не думай об этом, – Леся протянула руку и взъерошила его волосы. – Важнее всего, что ты цел и невредим. Что ты теперь здесь. Со мной.

Здесь… Это «здесь» кольнуло его раскаленной иглой. Ах! Если бы они оказались у нее или у него дома! На худой конец – в НИИ имени Ландау или где угодно ещё, только не…

– О-о-о! – вырвался стон: на стене справа красовался плакат «Вперед! К победе коммунизма, несет нас Красный броневик!».

Миша обхватил руками голову и снова застонал:

– О-о-о…

– Тише, тише, – Олеся погладила его по спине. – Тебе нельзя волноваться.

– Да как я могу? Как я могу не волноваться, Олеся? – голос предательски дрогнул. – Ты ведь не знаешь! Там были фашисты… А Лена…Лена… – судорога сотрясла тело, из глаз хлынули слезы. Сазонова прижала Мишу к себе.

– Успокойся. Успокойся, слышишь? Теперь всё позади. Всё позади…

Она коснулась губами его волос. Поцеловала мокрую от слез щеку.

– Всё позади, – очередной раз шепнула Лиса, и их губы встретились.

Поцелуй вышел томительно сладким, долгим, влажным.

– Леся… – прошептал Миша, чуть отстранившись, и недоверчиво взглянул на Лису. Только сейчас он понял, что кроме мохнатого банного полотенца на ней ничего нет. «Наверное, только что из душа», – мелькнула глупая мысль.

– Леся… – глухо повторил он и почувствовал, что краснеет. Кровь прилила не только к лицу и Миша смутился.

Сазонова смотрела на него прямо и выразительно. Зеленые глаза ее блестели, точно хризалит. Что за взгляд! Такого взгляда Миша никогда у нее не видел. И вся она… какая-то не такая. Вроде бы Лиса, как Лиса… А не такая, и всё тут!

– Н-не надо… – Белов попробовал отодвинуться.

– Надо, – сказала Олеся и снова прильнула к его губам.

Легко ли сопротивляться тому, чего ты ждал и жаждал долгие годы? Миша не устоял и подался вперед. Руки сами собой легли на тонкую Леськину талию. Полотенце соскользнуло, и Сазонова небрежным движением отбросила его прочь…

Они лежали обнявшись. Их потные тела переплелись. Обессиленный Миша уткнулся носом в рыжую Леськину гриву. Как было сладко… Как сладко и как долго… Белов сам от себя не ожидал такой прыти, особенно после всего, что с ним приключилось. А теперь всё стало неважным. Пустым. Всё, кроме нее.

– Я люблю тебя… – прошептал Миша чуть слышно. – Я уже очень давно люблю тебя, Лесь…

Она не ответила, только теснее прижалась к нему.

Хотелось спать. Усталость всё настойчивей напоминала о себе. Миша зевнул и крепче обнял Сазонову. Закрыл глаза и тут же провалился в царство грёз.

– Я боюсь, Миша, – пробился сквозь сон тихий Леськин шепот. – Я боюсь…

Сазонова сказала что-то ещё, но Миша уже не слышал. Он спал.

Глава двадцать девятая. Реальность

– Пик, пик, пик, пик… – что за нелепый звук? – Пик…пик, пик, пик… – Ну что там ещё пищит? Неужели опять вторжение?

Миша протянул руку. Хотелось прижать Олесю к себе и снова заняться любовью. Сазоновой рядом не оказалось. Даже запах ее пропал…

Смутная тревога закралась в душу, вцепилась в сердце паучьими лапками. Стало страшно открывать глаза.

– Леся… – тихо позвал Миша и удивился собственному голосу: таким он был хриплым и глухим.

– Миша! Мишенька! О-о-о! – раздалось в ответ. Но это была не Лиса. Это была…

– М-машка? – изумленно прохрипел Белов. Сестра уже четыре года жила в Испании со своим испанцем-мужем. – Ты что здесь? Или ты тоже на Симпозиум?

– Симпозиум? – повторила Маша растерянно и шмыгнула носом. Она только что плакала, понял Миша.

– Что тут происходит? – Он попытался встать и не смог. Тело не слушалось. Бесчисленное множество прозрачных трубочек соединяло его с громоздкой аппаратурой, которая как раз и издавала противное пищание. Малоизвестные Мише медицинские показатели отображались на мониторах. – Ч-что тут…

Но сестра не слушала его. Она говорила по телефону:

– Да. Пришел в себя. Только что, да… Что? Сколько? Что «сколько»? – Маша бросила взгляд на мониторы. – Я ничего в этом не понимаю, приходите и сами смотрите. Ага… Да… Да-да, конечно! Нет, вроде бы в себе. Спасибо. Ага… Ага. Ждём! – она дала отбой и присела на краешек постели. Растрепанная, уставшая, не накрашенная – такой свою красавицу сестру Миша видел редко.

– Г-где я? – спросил он неуверенно.

– В больнице. В областной. Мама вчера только уехала. На похороны к дяде Володе…

– Дядя Володя умер? – Белов поймал себя на мысли, что он – мастер спорта по неправильным вопросам. Вот только Маша – не Владыка… – Когда?

– Во вторник, – всхлип. – Рак мозга… – снова всхлип. – За месяц сгорел. Вот ведь напасть какая! Сначала ты, потом дядя Володя… Не иначе, кто-то порчу навел и… – сестра принялась нести околесицу о завистниках, сглазах и прочей ереси. Миша не слушал. В ушах стучали слова: «За месяц сгорел». За месяц… За месяц… За какой, к шутам, месяц? Дядя Володя неделю назад занял у него шесть тысяч до зарплаты!

– Постой, Маш, погоди… – Белов перебил сестру на полуслове. – Можешь ты спокойно рассказать, что случилось?

Маша перестала хныкать и закивала:

– Могу, могу… Только врач запретил тебя волновать…

– Говори уже, – рыкнул Миша.

– Ты в аварию попал. Как раз перед Новым годом. С подругой своей. Ну, с той, рыжей. Вы по трассе ехали. С второстепенной дороги грузовик вылетел. Ох, да мне же говорили, как он называется, да я забыла… МАЗ, что ли? Или КамАЗ… или…

– Не суть, продолжай!

– Да что там продолжать-то? От машинки вашей одно воспоминание осталось. Водитель МАЗа пьяный был, ох как же это… в дюпеля, вот. Ты чудом жив остался, но в сознание так и не пришел. Кома… Три месяца ты здесь. Мать все глаза выплакала. Я приехала. А во вторник вот ещё дядя Володя умер… Ох! Напасть-то какая! О-о-о-о… У-у-у-у… Порча! Не иначе как! У-у-у-уу… О-о-о-о…

– Да погоди ты реветь! – одернул Миша сестру. – С Олесей что? С Сазоновой? Говори! – Белов приготовился услышать то самое. Самое страшное. После чего уже не будет даже робкой надежды. Миша замер. Стиснул зубы. Он должен знать!

– Её… Её… не нашли… Трупа не нашли… – пробормотала Маша.

– Что значит, не нашли? – Белова обдало холодом. – Как не нашли?

– Не нашли. Искали, искали, да так ничего и не нашли, а потом ещё один полицейский сказал…

– Маша!

– А?

– Ты можешь сделать кое-что для меня?

– О! Родной мой! Конечно! Конечно!

– Не могла бы ты… оставить меня одного ненадолго?

– А? Э-э-э… А зачем? – Миша выразительно посмотрел на сестру, и та сдалась. – Ну ладно. Если ты так хочешь… Я буду в коридоре, – Маша нехотя вышла из палаты и осторожно притворила за собой дверь.

Миша устало закрыл глаза. Попытался сжать кулаки, но сил не хватило…

Авария… Как? Когда? Он ничего не помнил. Ни-че-го! Да как такое вообще может быть? Кома… Три месяца. Три месяца! О, Матерь Божия! Всё это время он был тут, в больнице, а Красный броневик – всего лишь плод его воображения! Фантазия, нелепая и пугающая. Не может быть. Нет, нет, нет! И Владыка, и фашисты, и их с Олеськой близость – всё казалось таким реальным! Таким настоящим…

Выходит, всё это просто сон. Бредовый сон. Сон, и ничего более…

Белов тяжело вздохнул и осмотрелся. Упрямое сознание отказывалось принять очевидный факт. Но, увы… Белые стены, белый потолок, белая постель… Ничего красного. Никаких тебе плакатов, никаких лозунгов. Даже как-то непривычно…

Рядом с кроватью – тумбочка. Тоже белая. Единственное яркое пятно – букет пожухших желтых хризантем, втиснутых в обрезанную пластиковую бутылку, да россыпь разноцветных открыток… Миша протянул руку и взял верхнюю: «Поправляйся скорее, Мишаня! Мы тебя любим и ждем!» и подпись – «Кафедра экспериментальной физики»…

Белов грустно усмехнулся. Сердце тоскливо сжалось. Как теперь будет кафедра, без Сазоновой-то? Как теперь будет он без нее? Без Леси… Столько лет бок о бок, а теперь… Теперь…

«Эх, Леся!», – вздохнул Миша, – «Неужели тебя больше нет?».

С трудом сдерживая слезы, Белов положил открытку на место. Рука наткнулась на что-то твердое. Под кипой размалеванных картонок притаился его любимый смартфон. Миша схватил телефон и прижал к себе.

– Уцелел, дружище… – Миша ласково погладил исцарапанный экран. – Хоть ты уцелел, – надо бы попросить кого-нибудь принести зарядку…

Дверь открылась, и в палату вернулась Маша в сопровождении врача. Самого обычного врача – без окровавленных щипцов…

Глава тридцатая. Неправильная кома

В больнице Миша стал звездой. Легендой. Прямо как Брэд Питт. Его наблюдал сам заведующий отделением. К нему в палату частенько наведывался главврач в компании интернов или студентов-медиков. С истории его болезни снимали ксерокопии и раздавали в качестве наглядного пособия.

Однажды Белов набрался наглости и поинтересовался у заведующего, в чем кроется причина этой странной популярности.

– Дело в том, Михаил Анатольевич, что Ваш случай – уникален, – ответил врач и предложил Мише карамельку.

От карамельки Белов отказался. Всё что он хотел: курить и Сазонову. Первое ему запретили, вторую – объявили в розыск.

– Мы диагностировали у Вас кому, наступившую в результате черепно-мозговой травмы, – продолжил заведующий. – Всё полностью соответствовало коме третьей ступени: длительное бессознательное состояние, угнетение рефлексов, миоз, понижение температуры тела…

– И что же тогда не так? – забеспокоился Миша.

Доктор улыбнулся. Улыбка у него была приятная, располагающая.

– Да то, как Вы из нее вышли. Карамельку точно не будете? Последняя! – врач зашуршал фантиком. – Вы же не первый мой пациент, очнувшийся от комы.

– И?

– То как вы себя вели, помните? – Миша кивнул. – Так вот, по идее, всё, на что способны люди в таком состоянии – маму позвать. Да и то – не всегда. А вы учинили своей сестре допрос с пристрастием. Вы как-то слишком лихо восстановились, Михаил Анатольевич, – заведующий закинул конфетку в рот. – Общее Ваше состояние поражает: никаких негативных последствий! А ведь они должны быть и – нехилые… А у Вас всё как у призывника: пульс, давление, частота дыхания, рефлексы, реакции – всё в норме. Даже температура, и та – тридцать шесть и шесть. Странно всё это…

– Так что же в этом плохого? – удивился Миша.

Врач снова улыбнулся, на этот раз иронично:

– Единственное «плохое» в этом то, что остальные пациенты так не могут! – и уже без улыбки прибавил:

– Если серьёзно – боюсь регресса. Вдруг начнутся обратные процессы? Поэтому мы Вас понаблюдаем ещё недельку-другую, а уж потом можно и домой. И ещё, Михаил Анатольевич…

– Мм?

– Нашему психотерапевту Вы сказали, что во время комы у Вас не было никаких видений, навязчивых галлюцинаций, ярких снов… Вам действительно ничего не снилось?

– Нет, – без промедления ответил Миша. – Абсолютно ничего…

Глава тридцать первая. Дневники доктора Белова

«29.05.2015

Если бы кто-то сказал мне, что когда-нибудь я буду вести дневник, я бы умер от смеха. Серьёзно. Вообще всё это до крайности нелепо. Я же не какая-нибудь влюбленная студентка-первокурсница. Им это больше свойственно. Но, тем не менее, я сижу и пишу эти строки.

А что поделать? Рассказать о том, что со мной приключилось, я никому не могу. Носить это в себе больше нет сил. Вот и решился…

Недавно пересмотрел первые две части Терминатора… Теперь понимаю, каково пришлось Саре Коннор! Но я не такой дурак. Я никому не сказал ни слова. Никому. Единственный человек, с которым я мог бы всё обсудить – бесследно исчез.

То, что Красный броневик вовсе не иллюзия, я понял вечером того же дня, когда очнулся. Всё, что для этого потребовалось – зарядить сотовый. Снимки сохранились все до одного.

Перекинул их в ноут и до сих пор пытаюсь разобраться, что там и как».

«17.11.2015

Некоторые материалы, о которых идет речь в скоммунизженных мной разработках, не известны никому, даже Гуглу. Похоже, их вообще не существует на Земле… Теперь догадываюсь, чья рука чертила эти схемы! Не иначе – желтые уйцы! Порой мне снится, как они пляшут. Клёвые они. Но чаще снится Леся… Иногда без одежды…»

«05.03.2016

Привет дневник! Погода стоит не лётная. Снег идет третий день – вокруг всё белым-бело. Вот тебе и весна…

Традиционная поездка в Берендей совсем выбила меня из колеи… Зубр присоветовал мне парочку сыскных агентств. Я даже не поленился позвонить туда…

Первый сыщик, бывший мент, добросовестно провел расследование и честно признал свое поражение.

Второй оказался тем ещё авантюристом. Отправился искать Сазонову и…нашел! Да-да, нашел. Привел ко мне. Ничо так – симпатичная девушка. Волосы ярче, чем у Лисы, глаза – зеленее… И главное – подготовил-то как! Она знала всё-всё про Сазонову. Ну, по крайней мере, всё, что знал я. «Не ищи меня! – рыдала она, – У меня теперь другая жизнь!»…

Вот артисты! Позабавили они меня.

Я, шутки ради, спросил у Лжесазоновой, чем кончается «Замок» Кафки и как зовут главного героя (Леська читала этот бред и даже как-то мне пересказывать пыталась), и потом долго, с садистским наслаждением наблюдал за ее нелепыми попытками выкрутиться».

«3.09.2016

Эксперименты ни к черту… Зубр в ярости. Я забил на всё. Отказался от большей части нагрузки. Мои аспиранты день и ночь пашут над моим гениальным замыслом. Пономаренко открыто заявил, что я свихнулся. Меня считают сумасшедшим. Пусть. Плевать. Плевать на всех!»

«07.12. 2016

Сегодня опять снился Дахау… Проснулся в холодном поту…

Зато понял одну важную вещь. Пришло в голову. Когда отыщу Олесю – надо будет у нее спросить. Один вопрос. Важный вопрос. Главный вопрос…».

«22.01.2017

Появились первые вменяемые результаты экспериментов. Но слишком мало. Слишком мало…

Наша лабораторная база слишком слаба для таких исследований».

«19.10.2017

Забросил я тебя, дневник? Прости, дружище – «такова селява», как говорится…

Сегодня я пьян и непричесан. Нам удалось сгенерировать импульс… И удалось повторить. Трижды. Такого ещё не было. Правда есть один момент, который меня тревожит…».

«27.04. 2018

Опять эксперименты. Опять неудачные… Похоже, всё это лажа полная. Сны опять мучают меня… Леся! Леся! Я знаю, ты жива!

Я устал. Смертельно устал. К черту дневник. К черту всё!»

«09.11.2019

Не думал, что снова вернусь к дневнику. Но сегодня слишком важный день. Надо оставить о нем память. Не так давно я успешно защитил докторскую диссертацию, а сегодня мне присвоили звание профессора. Гранты так и сыпятся на меня, словно из рога изобилия. Мои аспиранты выигрывают всевозможные конкурсы. Зубр хвалит меня.

А вот личная жизнь не ладится…

Ребята шутят, что я женат на своей работе. Возможно, так и есть… Живу бобылем…

Леськи мне очень не хватает. Хотя теперь я иначе смотрю на многие вещи. Иногда эмоции застят нам взор. Мешают увидеть правду…».

«13.03.2020

Так и есть. Всё подтвердилось на теоретическом уровне. Перемещения возможны только в прошлое. Только в прошлое! Осталось доказать на практике. Техническое обеспечение опять подводит меня».

«11.01.2021

Мама умерла…».

«29.09. 2021

Мой успех тяготит меня… Одиночество сводит с ума. День и ночь я работаю над своим устройством. В нём я вижу единственную возможность снова увидеть Сазонову и спросить ее…».

«03.02.2022

Опыты на мышах – это смешно! Если так пойдет дальше, я не продвинусь ни на йоту!»

«19.07.2022

Отличная погода стоит! Завтра снова отправляюсь бороздить просторы Родины. Я уже эту «Волгоградку» вдоль и поперек изъездил. Машина у меня хорошая, одно удовольствие путешествовать.

Местных опрашивал всех от мала до велика. Разузнал кое-что про заброшенный наукоград. Провел собственное расследование. Этот научный городок никакого отношения не имеет ни к Красному броневику, ни к Леськиному исчезновению. Увы…».

«06.06.2023

Мне удалось сделать это. Длительность эксперимента минута. Но мне удалось. Опыт ставил на себе. Похоже, это входит у меня в привычку…».

«20.12.2023

Пару недель назад выступил на международной конференции в Праге. На следующий день проснулся знаменитым…

Какое всё пустое, какое всё вокруг лживое! Сколько фальши в этих восторженных речах!

Пономаренко кинулся обниматься, а глаза завистью горят. Мерзко.

Зачем всем этим людям мое открытие? Зачем? ЗАЧЕМ?

Зубр устраивает банкет в Берендее в мою честь. Надоела вся эта показуха!».

Глава тридцать вторая. Правильный вопрос

«Как же надоела вся эта показуха!», – сердито подумал Миша, выходя на парадное крыльцо базы отдыха. В банкетном зале Берендея было слишком душно, людно, шумно и неуютно. Всё словно пропиталось едким фальшивым пафосом. Безумно хотелось побыть одному.

На воздухе Белову стало легче. Над лесом пылало зарево заката. Сосны стояли, как молчаливые стражи. Безыскусная гармония природы завораживала. Казалось, будто мир вокруг застыл в ожидании чуда.

Мороз крепчал: кусал щеки, обжигал ладони. Миша закурил, сунул руки в карманы и смотрел, как снег переливается в последних лучах уходящего солнца.

Красиво…

Как здесь красиво, как хорошо и спокойно. От мысли о том, что надо вернуться к коллегам, Белова передернуло. Неожиданно он понял, что хочет уйти. Уйти, убежать, спрятаться!

«Прогуляюсь, – решил он внезапно. – Проветрю мозги. Ребята ещё не скоро обо мне вспомнят, пока Пономаренко травит свои дурацкие байки…».

И Миша пошел. Быстро и уверенно. Сначала по утоптанной тропинке, мимо бани и спортивной базы, потом вдоль свежих борозд лыжни, затем вообще свернул куда-то в сосны и побрел, проминая наст и проваливаясь в снег по щиколотку.

Красное солнце коснулось горизонта. На угасающем небосводе горделиво засиял ранний месяц. Зажглась первая звезда. Яркая. Далёкая. Миша загадал желание.

Сколько он прошел? Никак не меньше километра. Лес стал заметно гуще. Могучие мачтовые сосны плотнее жались друг к другу, образовывая исполинский частокол.

Как тихо и как холодно… Как пусто… и как тоскливо…

Белов сделал ещё несколько шагов и остановился. Вдалеке, на полянке, он различил фигуру. Показалось? Да нет, вот же: кто-то сидит на бревне и курит. Дымок скользит по морозному воздуху. Приятно тянет табаком.

«Наверное, кто-то ещё не выдержал гнилой атмосферы банкета», – с усмешкой подумал Миша и крикнул:

– Эй, на палубе! Закурить есть? – голос зазвенел в верхушках сосен, но ответа не последовало. Человек даже не повернул головы. Это почему-то возмутило подвыпившего Белова до крайности: эка наглость!

– Эй, – рыкнул Михаил Анатольевич, приближаясь к незнакомцу. – Что, оглох, что ли?

И тут человек повернулся…

Капюшон пуховика съехал с головы, и блеск медных волос ослепил Мишу…

Сердце на миг остановилось. Горячая волна поднялась из глубин души, накрывая сознание девятым валом. Хотелось кричать. Громко. В голос. Но он лишь прошептал:

– Л-леська…

Сазонова улыбнулась загадочной улыбкой Джоконды. Глаза Лисы блестели так же, как в тот день, когда…

– Привет, Миш, – сказала Леся, будто они виделись накануне, словно их не разделяла пропасть длиной в десять бесконечно долгих, мучительно долгих лет… – Падай, – Сазонова кивком головы указала на место рядом с собой, – в ногах правды нет…

Миша не шевельнулся. Усилием воли он подавил желание броситься вперед и сжать Олесю в объятиях…

Но теперь он стал старше. Мудрее. Теперь он знает, что надо задавать правильные вопросы. И он задаст. Тот самый вопрос. Главный вопрос. Единственно правильный вопрос…

– Леся… – прошептал Белов, – Всё это время ты… Ты… была с ними заодно?

Глава тридцать третья. Красная

Десять лет назад. ВСМПВНБ Красный броневик

Миша всё ещё был в ней. Он прижимал ее к себе так крепко, что стало трудно дышать.

– Я люблю тебя… – прошептал Белов, уткнувшись ей в волосы. – Я уже очень давно люблю тебя, Лесь…

Глаза защипало от слез, и Леся закусила губу, теснее прижимаясь к любовнику.

Вот и пришло время расставаться… Как же он будет без нее? Совсем один, в безумном мире, где нет ничего важнее денег? Она боялась. Ей действительно стало страшно.

– Я боюсь, Миша, – чуть слышно прошептала Лиса. – Я боюсь. Боюсь за тебя…

Но Миша не слышал. Он спал.

Как только Сазонова убедилась, что сон его крепок, она осторожно высвободилась из объятий и соскользнула с кровати. Оделась. На это ушло ровно три минуты. Олеся поцеловала Мишу на прощание и выпорхнула из комнаты.

Лиса шла быстро и уверенно, безошибочно выбирая нужные повороты на развилках. Она миновала несколько лестничных маршей, в очередном коридоре затормозила около доски почета. Посмотрела на фотографии. Хмыкнула, покачала головой и двинулась дальше.

Вот и нужная дверь. Рядом несет вахту верный Павел. Завидев Лесю, Цербер завилял хвостом.

– Ах ты шельма! – Сазонова почесала одну голову пса между ушей. Второй головой Павел боднул ее, напрашиваясь на повторную ласку.

Потрепав собаку по загривку, Олеся без стука вошла в кабинет.

Внутри царил полумрак. Единственным источником света служил видавший виды торшер с желтовато-коричневым абажуром.

Владыка сидел за заваленным журналами и папками столом. Перед заместителем стояла полупустая бутылка коньяка.

– Товарищ генерал! – Леся коснулась виска ребром ладони.

– Полноте, Олеся Евгеньевна… – хрипло отозвался заместитель. – К пустой голове не прикладывают.

– Мне на задании форма не полагается, – оправдалась Сазонова и грустно посмотрела на Владыку. – Соболезную Вашей утрате, товарищ генерал.

Заместитель горько вздохнул:

– Футурологи неоднократно предупреждали меня, что Лена умрет молодой (что при ее характере совсем не удивительно), просто я не ожидал, что так скоро… Детей хоронить всегда тяжело, – Владлен Всеславович плеснул в рюмку коньяка. – Ох как тяжело… Да сядь ты уже, Красная, не маячь!

Олеся поморщилась – за семь лет она успела отвыкнуть от кодового имени.

– Теперь твой Белов просто обязан жить и творить, – губы Владыки дрогнули. Улыбка вышла кривой и печальной. – Сама-то как? Я слышал, с диверсантом сцепилась…

– Пустяки, – Леся непроизвольно коснулась забинтованного предплечья, – царапина.

– Огнестрельная, небось, царапина?

– А-то как же! – усмехнулась Красная. – Этот бугай мне ещё по морде знатно съездил. Павел вовремя подоспел. Он у нас молодец…

– Это да, – согласился Владыка. – Что там с Беловым? Отправила?

– Так точно.

– На сколько?

– Десять лет.

Генерал-майор закивал:

– Разумно. Этого вполне достаточно. Парень сможет продолжить свои научные изыскания в привычной, так сказать, обстановке. А тебе удалось…эмм, – Владыка тщательно подбирал слова, – удалось обеспечить…ммм, так сказать… дополнительный страховочный фактор его возвращения?

– Удалось, – Леся даже не покраснела. – Коэффициент вероятности восемьдесят девять процентов.

– Ого! Ну что ж, тогда поздравляю с успешным завершением операции, товарищ капитан… Хотя нет, теперь уже – майор. Так что готовь дырочку на погонах, Красная. Документы к награде за смелость, проявленную во время вторжения, я тоже уже подготовил.

На красивом Леськином лице не отразилось никаких эмоций. Сазонова вытянулась по струнке и отчеканила:

– Служу Советскому Союзу!

В коридоре, около двери сидел Лукич. Двумя руками вахтер чесал млевшего от удовольствия Павла, третьей курил и стряхивал пепел в кадку с фикусом. Леся опустилась на корточки рядом со странной компанией.

– Ну что, отправила? – поинтересовался Лукич, не прерывая своего занятия.

– Угу, – буркнула Красная и обхватила колени руками.

– Надолго?

– Десять лет… Дай закурить.

Лукич покосился на нее, протягивая сигарету:

– А тебе разве можно теперь? Курить-то?

Сазонова испепелила его взглядом и чиркнула зажигалкой…

Глава тридцать четвертая. Последний вопрос – последний ответ

– Давно догадался? – Олеся зябко поежилась и спрятала руки в карманы.

– Не сразу… – Миша пристально смотрел на нее. На женщину, которую любил. На женщину, которая обманывала его столько лет…

Она совсем не изменилась: ни одной новой морщинки, ни одного седого волоска в роскошной рыжей гриве.

– Не сразу… – глухо повторил он. – Я долго винил во всем себя. В твоем исчезновении в том числе, – Белов сказал это с нажимом, надеясь вызвать у Лисы угрызения совести, но, видимо, не помогло: она смотрела прямо и гордо.

– Я много думал. Анализировал. Пришел к ряду выводов, – Миша всё-таки опустился на бревно близ Олеси и продолжил:

– Во-первых, это ты была за рулем, и ты привезла нас к Красному броневику. Это ты, умелой, чисто женской ужимкой, вынудила меня отправиться на поиски дороги. Во-вторых, это тебе дали пароль и ты с самого начала знала, как им пользоваться. Где я не прав?

– Везде прав, – Сазонова хотела положить голову ему на плечо, но Миша шарахнулся, как черт от ладана.

– Зачем ты врала мне?

Олеся фыркнула и закатила глаза:

– Пф-ф-ф! А что ты хотел? Чтобы я сказала тебе: «Миша, а давай-ка сгоняем в другое измерение на экскурсию?», так что ли? Ты бы счел меня сумасшедшей. А мне надо было, чтобы ты поверил. Прочувствовал.

– О! Я прочувствовал! – язвительно передразнил Миша. – Особенно визит в Дахау!

– Это не входило в наши планы.

– Ах, вот как? – Белова мучил когнитивный диссонанс: одновременно хотелось придушить и расцеловать Сазонову. – Зачем ты вернулась?

Уголок Леськиного рта чуть дернулся. Что это? Она расстроилась? Ему удалось задеть ее? Вывести из себя? Обидеть? Но Лиса быстро взяла себя в руки:

– Я вернулась за тобой, – сказала она твердым голосом. – Твое место там. С нами.

– С чего бы? – рыкнул Миша.

– Здесь твое изобретение станет очередной потехой олигархов. А сам ты превратишься в марионетку власть имущих. Красный броневик даст тебе уникальную возможность изменить судьбу человечества. Пока ты способен перемещаться в прошлое лишь на минуту. Но это пока. Наше техническое оснащение позволит в разы увеличить время эксперимента. Подумай, сколько судеб ты можешь спасти, если правильно распорядишься устройством…

– Уж точно, не свою собственную! – вскричал Миша, вскакивая на ноги. – Ты хотя бы понимаешь, как я страдал? Каково мне было, когда я думал, что виноват в твоей предполагаемой гибели? А ведь я долго винил себя. Достаточно долго, чтобы теперь иметь полное право плюнуть тебе в лицо!

– Так чего же ты ждешь? – Лиса выгнула бровь. – Плюй скорее, не томи. Да только это вряд ли что изменит. Этот мир – искажение и он растает, как снеговик по весне, когда настанет урочный час.

– Этот мир – моя жизнь! – Миша стиснул кулаки.

– Твоя жизнь – пуста, – парировала Олеся. – Посмотри на себя: тебе под сорок, ты одинок, мама умерла, сестра в Россию носа не кажет. Половина твоих коллег завидует тебе, другие считают безумцем. Хороша жизнь, ничего не скажешь!

Я же предлагаю тебе начать всё сызнова. Среди друзей, единомышленников. Посмотри на меня, Миша. Посмотри! Нам удалось победить старость. От болезней, которые здесь косят людей тысячами, у нас в детстве делают прививки! И только там, в зоне Альфа, ты сможешь добиться немыслимых научных высот. Соглашайся, Миша! Соглашайся, пока ты ещё молод и полон сил!

Белов снова сел на бревно. Закурил. Долго молчал, пуская дым кольцами.

– Мое открытие, это всё, что тебе от меня нужно? Если так – я отдам тебе все свои разработки. И даже сам генератор. По рукам? – он не смотрел на нее. В глубине души Миша знал, каким будет ответ.

Но он ошибся…

Леся встала перед ним так, чтобы он видел ее лицо.

– Десять лет я ждала тебя, Миша. Ждала тебя одного, – Белов вздрогнул от ее признания. – И не только я одна…

– Неужели Владыка ночей не спал? – криво усмехнулся Миша.

– Нет. Не Владыка… – Олеся достала из кармана сложенную пополам фотографию и протянула Мише.

Белов бросил на снимок короткий равнодушный взгляд и…

Дышать стало трудно, ледяной воздух застрял в легких и грудь сдавило. Матерь Божья! Да как же это!

На фотографии рядом с Олесей стоял мальчик, как две капли воды похожий на него, Мишу. Те же непослушные русые вихры, нос картошкой, наивные голубые глаза… Даже ямочка на подбородке точь-в-точь такая же!

Белов сжал зубы так, что на скулах заходили желваки. Вопросы были лишними: все ясно и так, с одного взгляда…

– Это твой… Это…

– Это наш сын, Миша, – твердо заявила Лиса. – Ему девять и он всё о тебе знает. Он гордится тобой и ждет тебя.

– Но… Как же…

– Так вот, – Олеся улыбнулась, и от ее улыбки повеяло теплом. – Я назвала его в честь тебя – Михаилом. И он уже увлекается физикой.

Сазонова подошла к Мише вплотную, коснулась щеки холодными пальцами.

– То, что я предлагаю тебе, много больше славы и известности. Важнее денег, дороже любых амбиций. Что скажешь, Миша?

Миша поднял голову.

Их взгляды встретились. Переплелись. Перепутались…

Белов глубоко вздохнул и ответил:

– …

КОНЕЦ

Послесловие

ДОСКА ПОЧЕТА

Всесоюзная межпространственная военно-научная база Красный броневик

Наши лучшие сотрудники

Владыка Владлен Всеславович

Генерал-майор, герой Советского Союза, профессор, доктор физико-математических наук, кандидат биологических наук и магистр неорганической химии, заместитель директора Всесоюзной межпространственной военно-научной базы Красный броневик

Непрядов Николай Николаевич

Полковник, профессор, доктор химико-биологических наук, мастер спорта по подводному плаванию, глава отдела обратной эволюции

Айрапетов Айртюн Гургенович

Профессор, доктор биологических наук, первый заместитель главы отдела обратной эволюции

Брюкослапц Александр Яковлевич

Доцент, кандидат медицинских наук, магистр биологических наук, первый заместитель главы отдела генетических модификаций

Первомайский Лука Лукич

Старший сержант, герой социалистического труда, комендант Всесоюзной межпространственной военно-научной базы Красный броневик

Сомаль Валентина Викторовна

Старший лейтенант, кавалер ордена красного знамени, начальник службы оповещения

Владыка Лена Владленовна

Старший сержант, герой Советского Союза посмертно

Асхадов Асланбек

Майор, профессор, доктор технических наук, чемпион Мира по греко-римской борьбе, мастер спорта по шахматам, герой Советского Союза посмертно

Асхадов Аслан

Старший сержант, заместитель начальника патрульно-постовой службы

Асхадов Асан

Старший лейтенант, начальник патрульно-постовой службы

Хмырев Аскольд Дирович

Профессор, доктор технических наук, доктор физико-математических наук. Глава отдела космологии и астронавтики

Белова Олеся Евгеньевна

Гвардии майор, кавалер ордена красного знамени, специальный агент отдела искажений

Белов Михаил Анатольевич…

Оглавление

Глава первая. Унылый банкет

Глава вторая. Мишка и Лиса

Глава третья. Странное строение

Глава четвертая. КПП, пароль и безысходность

Глава пятая. ВСМПВНБ Красный Броневик

Глава шестая. «Призрак коммунизма»

Глава седьмая. Добрый доктор

Глава восьмая. Джеймс Анатольевич Бонд

Глава девятая. Новый поворот

Глава десятая. Минотавр Лукич

Глава одиннадцатая. Чудесное спасение

Глава двенадцатая. Загадочная

Глава тринадцатая. Таинственное послание Ихтиандра

Глава четырнадцатая. Шерлок Анатольевич Холмс

Глава пятнадцатая. Доктор Франкенштейн и его чудовище

Глава шестнадцатая. А. Я. Брюкослапц

Глава семнадцатая. О пользе звукоизоляции

Глава восемнадцатая. Выхода нет

Глава девятнадцатая. Никто не орангутанг!

Глава двадцатая. Дед Мороз и валенки

Глава двадцать первая. Слово Владыки

Глава двадцать вторая. Проблема сингулярности и квантовые эффекты на горизонте событий

Глава двадцать третья. Неправильные вопросы и правильные ответы. Часть первая

Глава двадцать четвертая. Неправильные вопросы и правильные ответы. Часть вторая

Глава двадцать пятая. Самодеятельность

Глава двадцать шестая. Прозрение

Глава двадцать седьмая. Дожить до утра

Глава двадцать восьмая. Лирическая

Глава двадцать девятая. Реальность

Глава тридцатая. Неправильная кома

Глава тридцать первая. Дневники доктора Белова

Глава тридцать вторая. Правильный вопрос

Глава тридцать третья. Красная

Глава тридцать четвертая. Последний вопрос – последний ответ

Послесловие Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg