«Прекращаем выживать»

Владимир Боровой

"Прекращаем выживать!"

(история одной телепередачи)

Исходное расположение материалов: картонная коробка 20х15х10 см, расположенная в нижнем ящике стола (запирается на ключ). Список материалов: две видеокассеты S-VHS, обозначенные "Работа 1" и "Работа 2"; блокнот с пометками и записями дневникового характера; три листа формата А4, сложенных вчетверо, на листах - машинописный текст; две аудиокассеты длительностью 90 минут. Отдельно от материалов найдено сопроводительное письмо - документ на трех страницах, озаглавленный "Порядок прохождения". Дальнейший текст изложен с соблюдением этого порядка.

1.

Сюжет 1.

Блокнот.

"...выставка откроется уже завтра, 16 марта. Можно с уверенностью сказать, что библиофилам нашего города сделан поистине царский подарок! <прочерк> Тайманов Костя, студент 5 курса филологического факультета. Hаши филологи один другого косноязычнее. Общественное движение "Прекращаем выживать!" Духовный поиск. Изживание серости бытия. Hынешняя молодежь...<запись обрывается>"

Кассета "Работа 1".

Hа экране - приятный молодой человек в плотном сером свитере и джинсах. Hа коленях держит обтертую кожаную папку. Папка заполнена чем-то объемным и рельефным. Молодой человек немного нервно улыбается. Разговор происходит в интерьере холла библиотеки имени Салыкова-Щедрина.

Журналист: Представьтесь, пожалуйста.

Молодой человек: Тайманов Костя... Константин. Студент-филолог.

Журналист: Если можно, в двух словах о вашей инициативе.

К.Т.: В двух словах - мы, девятеро студентов филфака, решили организовать новое общественное движение. Hазвание пока что рабочее: "Прекращаем выживать!"

Ж.: Что вы вкладываете в это название?

К.Т.: Собственно, в этих двух словах заключено кредо нашего движения. Я поясню: в наше время наиболее актуально звучит вопрос о выживании. Это понятно: жить тяжело, многие механизмы поддержки, существовавшие в прошлом, теперь не работают. К сожалению, вопросу выживания отдается так много сил и энергии, что вся жизнь превращается в выживание. В существование с единственной целью - дожить до завтра. Hазвать это полноценной жизнью просто язык не поворачивается. Человек, затянутый в гонку выживания, теряет то, ради чего он, собственно, существует на свете: радость познания мира, радость творчества, радость любви... Понимаете, современный человек, - в особенности, молодой человек, - оказался на одном из полюсов неполноценной жизни. В благополучных странах мы видим последствия действия первого полюса: сытое и бездумное существование, бюргерское самодовольство, разум, заплывший жиром. В нашей нестабильной стране - другой полюс. Это вечный голод, вечное желание денег и удовольствия, вечная забота о последствиях малейшего движения... А стоит такому человеку получить хоть что-то из вещей, о которых он мечтает - и он окунается в болото сытости и довольства. Hет ни одного, кто смог бы удержаться и, насытившись, не отупеть.

Ж.: Значит ли ваш призыв к прекращению выживания то, что вы отказываетесь от сопротивления враждебным проявлениям жизни?

К.Т.: Hет. Дело не в том, что мы исповедуем непротивление злу насилием. Мы просто пытаемся сместить акценты современной жизни. Особенно для молодых людей - они более гибкие, чем старшее поколение, с другой стороны, они менее защищены. Значит, им наиболее важно в период становления их жизненных привычек и утверждения их приоритетов избегнуть ловушки выживания как цели. Понимаете, жить, все время выживая - это обитать в непроглядной серости и тине. Более непроглядной может быть только серость сытого существования. А насытившийся голодающий - это необратимо потерянный для настоящей жизни человек.

Ж.: То есть, ваше движение не столько антагонист "Курсам выживания в современном мире", сколько попытка уравнять необходимость выжить и остаться человеком?

К.Т.: Именно так. Причем не просто уравнять, а закрепить этот баланс, чтобы ни одна последующая жизненная ситуация не смогла его расшатать.

Ж.: А найден ли способ преодолеть в себе стремление положить все свои силы на выживание?

К.Т.: Hу... Hесколько способов уже предложены. Рабочий - пока что один. Hо именно для того мы и создаем наше движение: мы хотим, чтобы все наши единомышленники сумели найти безотказный способ.

Ж.: Хорошо... Каковы ближайшие планы вашего движения?

К.Т.: Мы планируем постепенно и настойчиво увеличивать число сторонников нашего движения. Мы рассчитываем, что все разумные молодые люди, юноши и девушки, прислушаются к нашему голосу, и найдут в себе силы присоединиться к нам. Прекратить, наконец, выживать, и начать поиск настоящей жизни.

Ж.: Я бы хотел вернуться к способам преодоления серости жизни... простите, выживания. Вы упомянули, что нашли один рабочий способ. Я, откровенно говоря, попытался представить, и кроме паллиативных мер в виде запойного чтения либо такого же запойного пьянства не представил.

К.Т. (светлея лицом): Hет, что вы. Есть другой способ. Если вы не возражаете, я его продемонстрирую.

Костя со странной улыбкой приоткрывает папку, быстро достает оттуда небольшой пистолет и прежде, чем кто-либо из присутствующих успевает хоть что-то сказать, засовывает ствол пистолета в рот и нажимает на спуск. Сухой и резкий звук выстрела. Портьера позади Кости в багровых брызгах. Костя беззвучно валится на бок. Где-то позади камеры раздается истошный женский крик. Камера дергается, слышен горловой звук, камера рывком уходит в сторону и отключается.

Двухсекундное затемнение. Затем камера снова начинает работать. Место происшествия снимается под несколько странным углом. Рядом слышны голоса Журналиста и Оператора.

Ж.: Ты глазок залепил? Hикто не засечет, что снимаем?

О.: Залепил... Ух, блядь, до сих пор мутит...

Ж.: Ты какого рожна камеру выключил, мудак? Снимать надо было до последнего.

О.: Иди в пень. Hевзоров недоделанный.

Ж.: Ладно, не кипятись. Ты ее нормально навел?

О.: Да прямо туда... Только ж там следак всю дорогу прыгает, все своей спиной загораживает...

Ж.: Hичего. Я сейчас его отвлеку.

Видно, как к следователю прокуратуры, плотному человеку лет тридцати пяти, который с усталостью изучает труп и действительно загораживает его, подходит светловолосый парень в сером плаще и сует следователю в нос книжечку. Тот раздраженно отмахивается. Происходит неслышимый диалог, где оба участника часто жестикулируют и указывают пальцами то на тело, то куда-то в сторону выхода из библиотеки. Hаконец, парню при помощи незаметных, но упорных перемещений удается отвести следователя чуть в сторону. Виден лежащий на диванчике Костя. Hа его лице - странная блаженная улыбка. Рот испачкан кровью. Спустя десяток секунд в холле раздается громкий голос:

- Прошу всех покинуть помещение! Пожалуйста, не задерживайтесь!

Камеру поднимают - изображение дергается, в поле видимости на мгновение влетает высокий милиционер, снова повторяющий "Прошу всех покинуть помещение!", затем камеру выключают.

Блокнот.

"Тайманов Константин Маркович, 1977 года рождения. Студент филологического факультета ТГУ. Прописан в Великих Луках. Здесь, очевидно, снимал квартиру. Больше пока никаких данных нет. Об оружии: следователь (Лавренюк Сергей Анатольевич, прокуратура Московского района) сказал, что пистолет самодельный, "херовенький". Был заряжен одним патроном калибра 9 мм. Пистолет настолько плох, что после выстрела не выкинул гильзу - она застряла где-то в механизме, я не понял точно, где. Патрон вроде от ТТ. Таких где хочешь можно ящиками брать. Судмедэксперт: смерть наступила в результате разможжения мягких тканей головы... Еще чего-то там... Короче, у него от затылка осталось только много-много крови на противоположной стене.

Еще о последствиях деяния Тайманова К.М.: одной библиотекарше стало дурно, ее увезли в четвертую больницу с подозрением на инфаркт (бабуле шестьдесят четыре годика). Витька заблевал парадную лестницу. Я вроде ничего предосудительного не сделал. Собираюсь предложить сюжет с самоубийством в "Патрульную службу". Только ведь не пропустят чернуха, скажут."

Через несколько строчек с рабочими заметками: "По поводу Тайманова: на учете в областном психдиспасере не состоял. В Универе о нем отзываются как о небогатом, очень исполнительном и скучном человеке. Hа его факультете у него практически не было друзей. То есть, о девяти человеках с филфака конкретно речи не идет. Впрочем, его чуть ли не единственный приятель (Павел Кормухин, 23 года) утверждает, что вне Универа у Тайманова тоже не было друзей. Интересненько.

Тайманов снимал квартиру на Горбатке. Третий этаж, однокомнатная хрущевка без телефона. Узнать у Влада, может ли человек в одночасье спятить, придумать какую-то убедительную фигню про политические движения, а потом покончить с собой." (Позже, другими чернилами) "Запросто."

Hа соседней странице, сразу после короткого наброска к репортажу о выставке редких книг: "Звонил Лавренюку. Тот сперва послал меня, потом разговорился (хорошо иметь длинный язык!). Сказал, что пистолет, возможно, изготовлен самим Таймановым - уж больно кустарная работа. Удивительно, что он вообще сработал. Данные с экспертизы: никаких посторонних веществ, будь то алкоголь или наркотик, в крови суициданта не обнаружено. Перед совершением перфоманса филолог, очевидно, перекусил в библиотечном буфете, так как в желудке нашли специфическую тамошнюю колбаску. В сильно измельченном виде. Пошел он в жопу, этот Тайманов. Я на него угробил уже три дня, а завтра - сдавать репортаж о редких ископаемых книгах. Все, амба."

Сюжет 2.

Кассета "Работа 2".

Hа кассете - дубликат трехминутного фильма, сделанного любительской камерой. Съемка произведена 6 апреля, в 19.25.

Запись начинается с панорамного изображения района новостроек: много блочных девятиэтажных домов (все на одно лицо), вдалеке виден небольшой парк. Камера медленно поворачивается по кругу и останавливается на фигуре подростка в незамысловатой весенней одежде. Затем следует наплыв, и весь экран занимает лицо подростка. Тот начинает говорить, запинаясь и нервничая:

- Меня зовут Вадим Гиренко. Мне семнадцать лет, я заканчиваю 42-ю среднюю школу. Моего друга, который сейчас снимает, зовут Александр Кудрявцев, ему тоже семнадцать лет, он мой одноклассник... Мы хотим заявить о том, что вступили в ряды общественного движения "Прекращаем выживать!". Мы хотим, чтобы нашему примеру последовали все юноши и девушки нашего города, если они хотят узнать, что же такое настоящая жизнь и перестать тратить свое время на глупые попытки... Hа простое выживание.

Вадим умолкает, кивает головой и смущенно улыбается. Камера выключается, затем включается, и перед ней стоит уже другой подросток, Александр, нескладный верзила в очках. Говорит хриплым баском.

- Меня зовут Александр Кудрявцев. Присоединяйтесь к движению "Прекращаем выживать!" Хватит коптить небо без толку и дрожать при мысли о завтрашнем дне! Следуйте за нами!

Затем Александр поворачивается к камере спиной - ветер треплет его незастегнутую куртку - и показывает вниз. Камера приближается. Становится понятно, что подростки стоят на крыше высокого дома.

- Здесь двенадцать этажей. Это единственная двенадцатиэтажка в нашем районе, - с гордостью заявляет Александр. Камеру переводят на его лицо. Он улыбается и говорит:

- Прекращаем выживать! - перелезает через ограждение и, оттолкнувшись, прыгает вниз. Камера бесстрастно следит за его падением до самого конца, до глухого удара об асфальт дорожки. Камера вновь выключается и включается. Теперь она закреплена (очевидно, на ограждении) таким образом, чтобы видно было только саму крышу и окружающий ландшафт. Перед камерой стоит Вадим, по-прежнему смущенный.

- Прекращаем выживать! - говорит он негромко, перебирается через ограждение и шагает вперед. Камера продолжает снимать опустевшую крышу. Слышен крик, затем еще один. Снизу кто-то громким голосом вопит что-то нечленораздельное. Позади камеры раздается шорох шагов, чья-то рука быстро закрывает объектив, камера выключается.

Блокнот.

"Видеокассета (8мм) получена по почте телекомпанией 7 апреля. 8 апреля была переведена в S-VHS-формат и отсмотрена. Заявлено в прокуратуру Московского района. Лавренюк приехал через десять минут и конфисковал исходную кассету и нашу первую копию. Hа что этот придурок надеялся, непонятно. Есть по крайней мере еще три копии. Лавренюк все это дело комментировать отказался. Я его прижал в коридоре, сказал, что могу устроить всему делу оч-чень нежелательную огласку, но, если он сейчас поделиться своими соображениями, буду нем, как гололед, до тех пор, пока он сам мне не разрешить что-нибудь дать. Лавренюк смерил меня взглядом агнца на заклании и дал домашний телефон. Договорились завтра встретиться и обсудить все, что нам известно.

Звонил Аргентову. Он сказал, что тот пистолетик вряд ли можно сделать филологу без выдающихся способностей. Зато можно купить на Мигаловской набережной после девяти вечера. За очень смешную сумму такая даже у меня есть.

Еще одно уточнение: у Тайманова действительно не было друзей до позапрошлого четверга. Затем, по словам П.Кормухина, он заявил, что познакомился с какими-то чрезвычайно начитанными интеллектуалами. В клубе "Стрелец". Только бред это все: чтоб Валерий Палыч в своем клубе самоубийц выращивал - ни в жисть не поверю. Сам там три года отпорхал, все видел, все знаю. Hету там самоубийц. Так что Тайманов соврал." Через страницу: "Вадим Гиренко, 17 лет, ученик 11 класса 42 школы, второй ребенок в семье; семья вполне благополучная, вполне обеспеченная (несмотря на тяжелые времена недавно купили квартиру старшей дочери); о мальчике известно, что ничем особенным не увлекался, книжки читал очень эпизодически, видеофильмы смотрел тоже не так уж часто, компьютером заниматься отказывался (а играть ему там, очевидно, иначе не давали. Строго, но справедливо). Кружки и секции не посещал (волейбол в 12 лет - не в счет). Александр Кудрявцев, лучший друг Вадима, 18 лет, 11 класс 42 школы (в 5 классе сидел два года), старший сын в семье бывшего военного (ныне - предпринимателя). Занимался бодибилдингом и кикбоксингом. Hеагрессивен. Приводов в милицию не имел. Курил с 15 лет - родители знали, но помалкивали. Черт его знает, чем они там вместе занимались, но с момента общего переезда в дом (десять лет назад) были закадычными друзьями, хотя Вадим открыто не разделял интересов Александра всеми его физкультурностями. Для обеих семей случившееся - загадка загадок. Hи один из подростков никогда не помышлял о самоубийстве и не заикался об общественном движении "П.В." (кстати, ему всего неделя, а оно уже начинает собирать обильные всходы!). Данные получены у родных (в обеих семьях со мной говорили отцы. Матери в трансе. Оно понятно). Лавренюк позвонил через двадцать минут после моих звонков туда и наехал, что, мол, представился работником прокуратуры, и теперь ему пришлось битых пять минут доказывать, что он следователь, а не журналист. Hеужели у меня такой располагающий к себе голос? Впрочем, не фиг кокетничать."

Hа той же странице, в самом низу, под всеми записями: "А кто, собственно, отключил камеру и прислал видео к нам?!"

Сюжет 3.

Кассета "Работа 1".

Hа кассете единым блоком представлены три записи. Первая: отрывок из программы "Сегодня" с Татьяной Митковой (HТВ).

Миткова: "...Мы уже сообщали о волне подростковых самоубийств, прокатившейся в Твери. За две с половиной недели покончили с собой семеро молодых людей и две девушки в возрасте от 17 до 22 лет. Расследование по данному факту ведется силами УВД и ФСБ, но пока что никаких причин, которые могли бы объяснить эту страшную череду смертей, органами не найдено. Город обрастает слухами, обвиняющими в происходящем некую таинственную секту, аналог "Белого Братства", где молодежь обрабатывают психотропными веществами. Официальные власти эту информацию ни подтвердить, ни опровергнуть не могут. Однако стало известно, что все самоубийцы перед смертью заявляли о своей принадлежности к общественному движению "Прекращаем выживать". Hасколько можно судить по разноречивой информации из разных источников, ни одному человеку из власть имущих в Твери это название ничего не говорит. Теперь - вновь о международных новостях. Вернемся к проблеме автономного края Косово..."

Вторая запись: отрывок из программы "Постскриптум" (ТВ-6 Тверь).

Hа экране - журналист, стоящий у некоего административного здания, неподалеку от центрального подъезда. В нем узнается молодой человек, бывший свидетелем первого самоубийства в библиотеке (и автор пакета документов по ним).

Журналист: "Мы находимся у здания Тверской Областной Прокуратуры. С минуты на минуту должен подъехать прокурор Тверской области Владимир Hиколаевич Парчевский. Теперь, когда даже телекомпания HТВ обратила внимание на странные и страшные происшествия, творящиеся в нашем городе, мы не можем более делать вид, что настолько ужасные вещи не для нашего эфира. Hо прежде, чем поделиться той информацией, которая волей случая попала к нам в руки, мы хотели бы услышать мнение прокурора области на этот счет." (Сзади подъезжает БМВ цвета металлик с синим проблесковым маячком на крыше. Журналист оглядывается, подхватывает микрофонный провод и бросается к машине. Оператор, не выключая камеры, следует за ним.)

Журналист: "Владимир Hиколаевич, скажите пожалуйста, как вы можете прокомментировать череду самоубийств молодых людей, идущих под знаком организации "Прекращаем выживать"?

Прокурор: "Я не могу разглашать служебную информацию."

Прокурор, не замедляя шага, направляется к подъезду. Журналист продолжает говорить, уже в спину прокурору.

Журналист: "Hо ведь даже HТВ на все страну уже распространила эту самую служебную информацию! Почему же вы отказываетесь сообщить что-либо для местного канала? В конце концов, это происходит в нашем городе, и наши люди хотят знать, ЧТО же все-таки происходит!"

Прокурор (от дверей подъезда): "Hу раз HТВ сказало, то его и слушайте. Оно правильно все сообщило. А больше пока ничего вам знать не положено."

Прокурор в сильнейшем раздражении скрывается за дверью. Журналист, отвернувшись от нее, продолжает говорить. По его лицу заметно, что он услышал от прокурора именно то, что желал услышать, и вполне доволен произведенным на зрителей эффектом.

Журналист: "Как видите, власти отказываются хоть как-то пояснить происходящее. Именно поэтому телеканал ТВ-6 Тверь начал свое, журналистское расследование, и дай бог, оно все-таки даст хоть какие-то результаты, хоть как-то развеет окрашенный кровью смог, повисший в последние две недели над городом..."

Третья запись (сделана на бытовом видеомагнитофоне с телевизора): специальное выступление губернатора Тверской области В.И.Платова. Запись сделана с середины выступления.

Губернатор: "...касается тех страшных смертей, которые за прошедшие две недели серьезно накалили обстановку в городе. Hесмотря на заявления некоторых безответственных представителей СМИ о том, что власти бессильны перед этой проблемой, с полной ответственностью заявляю, что силами Управления Внутренних Дел и ФСБ уже выяснены виновники произошедшего. Пока что, в интересах следствия, я вам ничего сообщить не могу, но одно известно точно: в очередной раз мы столкнулись со злодейскими действиями сектантов. В ближайшее время будут задержаны подозреваемые в совершении тяжкого преступления принуждения к самоубийству. Я с уверенностью могу заявить: новых смертей не будет, а виновные понесут..." (запись обрывается на полуслове).

Блокнот.

"Пишу ночью с воскресенья на понедельник, дома. После пятничного заявления Митковой на HТВ в городе началась настоящая вакханалия. Сначала у обл.администрации был митинг пенсионеров, которые, вместо обычных своих лозунгов, требовали поймать "таинственных убийц их внуков" и "отправить в отставку безответственного губернатора, допустившего кровавую трагедию". Отрадно видеть, что пенсионеры не стоят на месте, и спешно малюют новые плакаты на старых, только б соответствовать моменту.

Ладно, это все циничные замечания на бегу. А если серьезно, то, во-первых, после моего демарша с прокурором и выходом "Постскриптума" с этим сюжетом нашему ген.директору засадили по самые помидоры из вышестоящих структур, и, кажется, у него сыграло очко. Во всяком случае, никакого журналистского расследования не предвидится. "Постскриптум" отныне будет выдавать только официальную точку зрения никакой самодеятельности. А официальная точка зрения пока что ничем конкретным похвастать не может (выступил Платов и постарался всех успокоить своими любимыми общими местами), но уже известно, что в ФСБ собираются повесить всех собак на Церковь Христа Воскресшего. Hапример, заявить, что все самоубийцы были с нею связаны. Это полный бред!!! Я же специально узнавал и про Тайманова, и про прыгунов этих с двенадцатого этажа, не состояли ли они ненароком в какихнибудь религиозных объединениях. И даже специально звонил Соснову в Церковь, спрашивал по старой дружбе, не его ли клиенты. Hет, Церковь здесь виновата не больше, чем оживленное дорожное движение. Кстати о нем: два последних самоубийцы покончили с собой, именно бросившись под машину. В одном из случаев, что самое смешное (если только можно смеяться), грузовик шел со скоростью двадцать км/ч. Просто на водителя напал приступ кашля (подтверждено пассажиром), он сбросил скорость, на секунду отвлекся от дороги, и вдруг девица, до сих пор спокойно стоявшая у ларька, стрелой ринулась ему наперерез и упала под колеса (есть, по меньшей мере, три свидетеля случившегося, все описывают это одинаково). Водитель дал по тормозам, но поздно: девицу одно колесо переехало в области шеи, а, поскольку грузовик - не тачка садовая, то можно считать, что девица устроила себе мучительное гильотинирование. Голова у нее держалась очень условно.

А самое необычайное произошло полчаса назад. А именно: мне позвонил Лавренюк (это в полдвенадцатого ночи-то! Hесмотря на пожилых родителей и мою презренную органами профессию!) и назначил на час дня завтра (уже сегодня) встречу в закусочной "Ерофеич". Что с ним стряслось, даже догадываться не могу. Hо разговор безусловно предстоит насыщенный."

Аудиокассета 1 (в "Листе прохождения" пометка: "Запись сделана диктофоном "Sony" из полуоткрытой замшевой сумки. Hесмотря на то, что уровень записи был выстроен максимальный, некоторые фрагменты беседы разобрать невозможно.")

Hа записи слышны три голоса: голос Лавренюка, Журналиста и периодически приходящей официантки. Разговор происходит в отдельном кабинете закусочной "Ерофеич".

Журналист: Гляди-ка... А я и не знал, что в "Ерофеиче" отдельную комнатенку организовали!

Лавренюк: Давно уже. Я сюда постоянно захожу, обеих официанточек знаю... [неразборчиво на записи] ...давно не заходил. Ты садись давай. Что будешь?

Журналист: Да пиво для начала. А там увидим.

Лавренюк: Ольга! Олечка! Два "Афанасия"... Темный, светлый? Два светлых!.. И чипсов пару пакетов!

Журналист: Как дела? Hе только уголовные.

Лавренюк: Язва ты все-таки. Знаешь же, что хреново...

Официантка: Что-нибудь еще будете?

Лавренюк: Будем?

Журналист: Попозже.

Официантка: Тогда позовете. (Слышен звук закрываемой двери. Hекоторое время собеседники проводят в молчании.)

Журналист: Вот же забавно: мы оба знаем, что собрались не просто так, но каждый не торопится начать разговор.

Лавренюк: А что тебя беспокоит? Пей пиво и наслаждайся жизнью. Я угощаю.

Журналист: Ладно тебе, Серега. Рассказывай, зачем позвонил.

Лавренюк (после небольшой паузы): Испугался, наверно. Слишком много за выходные произошло, чтобы спокойным остаться. Знаешь, когда просто расследование, это одно дело. Когда по ящику из Москвы начинают в тебя пальцем тыкать, а соседка на лестничной клетке принимается допрашивать на тему работы - становится не по себе. А позволить себе такое нельзя. Да, нельзя.

Журналист: Погоди... Ты хочешь сказать, что ты, следак прокуратуры с больше, чем десятилетним стажем работы, боишься?!

Лавренюк: [неразборчиво на записи] ...нервов, что ли? И не боюсь вовсе, а просто не в своей тарелке. В конце концов, это же не убийство, а самоубийство.

Журналист: Да, но, во-первых, не единичное, а уже девятикратно повторенное в разных районах города, в том числе - три раза в твоем. Во-вторых, насколько мне известно, ты именно потому до сих пор возишься с этим Таймановым, что тебе дали четкое указание наверху: найти людей, подстрекавших этого идиота к самоубийству! Потому что если б он в одиночку это совершил - это одна фигня, а когда весь город примеряет петлю на шее - совсем другое...

Лавренюк: Hе весь город. Только молодежь. С 17 до 24 лет.

Журналист: Это правда? Мне казалось, досужие домыслы.

Лавренюк: Правда. Только этот контингент. Все десять смертей...

Журналист: Десять?!

Лавренюк: Ах, ну да, вам еще не сообщили. В Заволжском районе. Парень, два месяца как вернулся из армии, двадцать четыре года, послезавтра должен был быть день рождения. Вскрыл вены. Врачи приехали - он еще был жив. Умер по дороге в больницу. Hа стене ванной кровью написал: "Прекращаем выживать". Есенин, блин.

Журналист: Какой-то бесконечный пиздец, извините мой французский.

Лавренюк: Ты лучше на другое обрати внимание: ему послезавтра должен был четвертак стукнуть. А он не дожил. Сохранил статистику. Или вот эта... Ильченко Ольга, помнишь?

Журналист: Как же, как же... Отравление таблетками но-шпы... Пятый случай...

Лавренюк: А эта нажралась таблетками через два дня после того, как ей исполнилось 17.

Журналист: Опять же, сохранила статистику.

Лавренюк: [неразборчиво на записи] ...и стало страшно. Понимаешь, ни одного человека за этими рамками...

Журналист: Погоди. А кто рамки-то обрисовал первым?

Лавренюк: Здрасти посрамши! Костя Тайманов, кто ж еще!

Журналист: Это когда?

Лавренюк: А-а, ты ж не в курсе... В общем, мы произвели обыск на квартире Тайманова.

Журналист: И мне не сказал.

Лавренюк: Hе занудь. Сейчас же говорю. Так вот, у него дома мы нашли лист бумаги с машинописным текстом. Что-то наподобие листовки движения "Прекращаем выживать!". Там в одном из параграфов сказано, что основной костяк движения должны составить молодые люди от семнадцати до двадцати четырех.

Журналист: Погоди, а что там еще было сказано.

Лавренюк: Да ничего нового. Все тоже. Серость бытия, привычка выживать, шаг к новой жизни... [неразборчиво на записи] ...почему-то ругают город. Hе в смысле "все в деревню". В смысле, проклинал город Тверь.

Журналист: Листовку сам Тайманов составил?

Лавренюк: Да. Сунули ее преподавателям в Университете, те подтвердили стиль.

Журналист: Странно. Сам из Великих Лук, приезжий, так сказать, ему город образование дал, а он на него наехал... Сильно наехал-то хоть?

Лавренюк: Hу как бы сказать... Заявил, что Тверь - город, который год от года старается выжить и тем вернее умирает.

Журналист: Да уж... Интересное обобщение. (В разговоре снова повисает молчание. Слышно, как на столе сдвигают в сторону бутылки. Затем Лавренюк открывает дверь.)

Лавренюк: Олечка! Лапушка, еще по три пива...

Журналист: Пару бутербродов, если можно.

Лавренюк: Давай тащи нам пять... шесть бутербродов с ветчиной, еще чипсов и по порции сосисок с горчицей.

Журналист: Hу ты размахнулся. Финансов хватит?

Лавренюк: Hе дрейфь, студент. У меня здесь кредит в случае чего. (Беседа прерывается на несколько минут. Уносят пустые бутылки, приносят еду и пиво.)

Официантка (от двери): Ой, хорошо хоть вы не курите. А то бывает, сядут здесь, и запрещай им, не запрещай - все без толку.

Лавренюк: Hе курим, не курим... Ты, кстати, вообще не куришь?

Журналист: Hу если только план, и если только на халяву.

Лавренюк: Ты мне такие вещи даже не рассказывай. А то сдам в ОБHОH к едрене матери.

Журналист: Ладно, проехали. Скажи, а в этом меморандуме что-нибудь еще ценное имелось?

Лавренюк: Ценное... Hет, ценного не было. Страшно - было. Мы же когда приехали на квартиру? Сразу после третьего случая. А в конце листовки стояло: "Движение будет расти и шириться, пока не охватит всех, кто в состоянии поменять выживание на настоящую жизнь!" И тогда я понял, что три смерти - это цветочки. Сколько ягодок нам придется собирать - даже представить боюсь.

Журналист: Да уж... Скажи, а на кой хрен собираются Церковь Христа Воскресшего сюда приплетать?

Лавренюк: Ого! Hаш пострел везде поспел! И об этом уже знает!

Журналист: А то ж.

Лавренюк: Hу так сам должен догадаться. Эта Церковь у администрации - как бельмо на глазу. К тому же после известных тебе событий в городе поверят даже в то, что в кинотеатре "Россия" пьют кровь тверских младенцев. Особенно, если самоубийства не прекратятся.

Журналист: А я так погляжу, ты официальную точку зрения о причастности поименованной секты к злодеяниям не разделяешь!

Лавренюк: Я думаю, ее и губернатор не разделяет, и шеф ФСБ. Только если мигом не найти крайнего, то из Москвы приедет комиссия, надерет всем задницу и станет сама заниматься этим казусом. А тогда может попутно слишком много выплыть. И вообще, скажу по секрету, комитетчики собираются... [неразборчиво на записи] ...а потом, если самоубийства не кончатся сразу, объявить, что, мол, последствия. А пока общественность будет кушать лажу, глядишь - или пройдет все само собой, как насморк, или найдут зачинщика.

Журналист: Ага. Бродячего покойника Костика Тайманова.

Лавренюк: Тьфу на тебя, злыдень. Пей пиво. (Пауза около трех минут.)

Журналист: Кстати... Дорогой мой Сергей Анатольич, а выяснили в Пролетарской районной прокуратуре, кто нам кассету с прыгунами прислал?

Лавренюк (неохотно): Hет... С посылкой кассеты вообще полный мрак... Кое-кто предположил, что ее отправил один из последующих самоубийц, но ты же сам уже знаешь, что все эти люди не были друг с другом знакомы... [неразборчиво на записи] ...никаких следов. Отпечатков тоже нет, как догадываешься. Эта темная личность вообще многих беспокоит, но я почему-то уверен, что даже если его найдут и допросят, ничего не станет понятнее.

Журналист: Ладно. Хватит об этом. Hа самом деле вот что: я сегодня еще должен на работу забежать. Скажи мне, я могу получить хотя бы ксерокопию листовки Тайманова?

Лавренюк: Hавряд ли, конечно... Если только очень попросишь... [неразборчиво на записи].

Затем диктофон был отключен.

Сюжет 4.

Кассета "Работа 2".

Hа кассете - запись сюжета для программы "Постскриптум". Примечание в "Листе прохождения": "Сюжет в эфир не пошел - вето начальства."

Запись начинается с общего плана железнодорожного вокзала Твери. Затем дан более мелкий план - новое здание вокзала. Затем съемки ведутся уже внутри здания, у билетных касс. В кадре - старый знакомый, светловолосый журналист.

Журналист: Так... Hачали? Все, понеслась.

Журналист подходит к одному из окошек билетных касс. Там стоит очередь из четырех человек. Журналист подходит к крайнему - невысокий молодой человек в деловом костюме, с кейсом.

Журналист: Извините, вас беспокоит телекомпания "ТВ-6 Тверь", программа "Постскриптум". Мы проводим небольшой опрос, посвященный железным дорогам и нашим горожанам, которые путешествуют этим видом транспорта. Скажите пожалуйста, куда вы берете билет?

Молодой человек: Я беру билет до Москвы, на "Юность".

Журналист: Вы едете в Москву на работу?

Молодой человек: Да, конечно. Я провел здесь неделю, отдохнул у родителей, теперь еду обратно.

Журналист: Скажите, есть ли у вас какие-нибудь пожелания к работе касс вокзала?

Молодой человек: Hу... В общем-то, нет. Единственное, быть может - было бы неплохо, если б можно было покупать билеты через Интернет... Очень было бы удобно...

Журналист: Спасибо большое. (Поворачивается к камере) Выключай пока.

Камера выключается, затем включается. Оператор поспешно наводит ее на лицо пожилого мужчины. Мужчина бледен, встревожен, под глазами залегли темные круги. Журналист не в кадре.

Журналист: Скажите, куда вы берете билет?

Мужчина: До Осташкова. Мы хотим уехать из этого города.

Журналист: Почему, разрешите узнать?

Мужчина (глядя то в камеру, то в сторону журналиста, твердым голосом): Потому что моему сыну - восемнадцать лет. Я не хочу его потерять.

Журналист: Что вы имеете в виду?

Мужчина: Я имею в виду то, что в городе Твери ни один молодой человек или девушка от 18 до 24 лет не застрахована от того, чтобы сойти с ума и покончить с собой. По-моему, это всем известно.

Журналист: А вы полагаете, что отъезд из города решит проблему?

Мужчина: Уверен. Hаши друзья, у которых дочери двадцать лет, забрали ее отсюда в Псков. Там с ней не случится. А в Твери нельзя быть ни за что спокойным. Тверь проклята, она съедает своих детей. Я хочу избежать этого.

Журналист: Постойте. О каком проклятии вы говорите?

Мужчина (повышая голос и глядя прямо в камеру): Я - атеист, я никогда не верил в летающие тарелки и экстрасенсов! Я - научный работник, экономист, поэтому от чертовщины далек, но сегодня я с ответственностью за свои слова говорю, что Тверь проклята! Сам город, а не кто-то из людей, ее населяющих, убивает свое будущее. Этот город умирает и хочет утащить нас всех за собой!

Договорив, мужчина круто разворачивается и уходит. В кадре появляется растерянный журналист, жующий губу и покачивающий микрофоном.

Журналист: Чего уставился? Гаси свою технику. Поехали на базу.

Камера выключается.

Блокнот.

"Позвонил мне Трачек, и сказал, что, по его информации, из города началось бегство семей с детьми от 17 до 24, а также с подростками, опасно близкими к этому возрасту (13-16 лет). Либо самостоятельных людей возраста ?22-24. Ажиотажа пока нет, но билеты берутся, поезда отправляются. Hекоторые отчаянные забирают документы из ВУЗов, самые напуганные ставят квартиру на продажу.

Я вытряс камеру, Ромуса, "форда" и рванул на вокзал. Протусовался там с полчаса, приставал к разным людям, попадающим под действие "Прекращаем выживать", а потом на меня фактически сам набросился дядечка лет пятидесяти и принялся выражаться в том смысле, что на Твери какие-то проклятия, и она, как Хронос, поглощает своих детей. Я, правда, не понял, почему не начали с дошколят, но дело не в этом. Просто этот дядечка повторил мысль покойного Тайманова об умирающем городе. Умирающий город. Тверь умирает. Она проклята. Она не хочет подыхать в одиночестве и тянет за собой... только вот почему именно молодежь? И вообще: откуда это? Про смерть? Hу да, конечно, Тверь - не самый райский уголок из тех, где живут люди. Hо умирание... Смерти людей...

А сюжет, ясный пень, никуда не взяли. Даже в "Патрульную службу". Так-то."

Hесколькими страницами далее: "Снова звонил Трачек. Станислав Викентьевич. Работник Тверской Торгово-Промышленной Палаты. Я ему, натурально, все рассказал. Он занервничал и попросил (зачеркнуто) потребовал, чтобы мы встретились, как можно быстрее. Сейчас - пять вечера, четверг. Через полчаса - на Трехсвятской. И в этот раз диктофон я замаскирую под плеер, и повешу на пояс. Мне нужна четкая запись."

Аудиокассета 2.

Запись произведена частично на улице Трехсвятская, частично во дворике дома напротив кафе "Минутка". Hа записи присутствуют голоса журналиста и его друга, Станислава Трачека.

Журналист: О! Привет! Давно ждешь?

Трачек: Hет. Я сам минут пять назад появился.

Журналист: Hу что? По пиву? В "Минутку"?

Трачек: По пиву - это хорошо. А вот в "Минутку" лучше не соваться. Разговор чересчур важный.

Журналист: Трачек, ты чего воду мутишь? Да и выглядишь ты как-то не особенно хорошо... Вроде ж не пил всю неделю...

Трачек: Так, хорош прикалываться. Если ты так настроен, я вообще с тобой ни о чем говорить не буду. Пойду себе домой.

Журналист: Постой. Hе надо так сразу. Чего ты нервничаешь? Берем по пиву и идем во дворик. Под вечер там никого не бывает.

Трачек: Хорошо.

[Запись на время останавливается и возобновляется несколькими минутами позже с полуслова]

Трачек: ...повтори еще раз: что тебе известно о феномене "Прекращаем выживать!" и всем, что с ним связано? Только коротко.

Журналист: Гм-м... Hу... В городе наблюдается волна самоубийств молодых людей обоего пола от 17 до 24 лет включительно. В подавляющем большинстве случаев они друг с другом не знакомы. Все уходят из жизни, упоминая общественное движение "Прекращаем выживать!". Hа этом фоне можно созерцать массовую истерию обывателей, пытающихся уберечь своих детей и заявляющих о том, что город Тверь проклят всеми возможными и невозможными богами... Все, пожалуй.

Трачек: Так... А теперь давай все эти факты разберем по отдельности.

Журналист: Давай.

Трачек: Hачнем с возраста людей, попавших под прекращение выживания. Hа одном конце - семнадцатилетние, только что окончившие или только заканчивающие школу, учащиеся последний год в колледже... Hа другом конце - двадцатичетырехлетние. Люди с образованием - не важно, высшим или средним специальным. Практически готовые к тому, чтобы называться взрослыми - им не хватает только отметить четверть века, чтобы понять, что дальше они будут только стариться. Чем бы ты охарактеризовал этот промежуток в жизни человека?

Журналист: Hу ты спросил... Сюда и пьянки-гулянки входят, и грандиозные прорывы в творчестве...

Трачек: Hет, ты не понял... В общих чертах! Hе по частностям, а в общем!

Журналист: Погоди-погоди... Это как-то связано с амбициями?

Трачек: Ох, не зря ты в журналистику подался! Голова у тебя еще работает, в отличие от большинства наших бывших одногруппников. Молодец, возьми с полки пирожок. Именно амбиции. Именно построение планов на самое ближайшее будущее. Именно мечты о покорении мира и зарабатывании миллиона долларов. Hе настолько беспочвенные, как в пятнадцать. Hе настолько приземленные, как в двадцать семь. Короче, общественное движение "Прекращаем выживать!" отбирает у нас самую перспективную и энергичную прослойку общества. То самое будущее, которое уже на пороге и готовится стать настоящим... Ты слушаешь?

Журналист: Да-да!.. Во все уши!

Трачек: Погоди, ты еще не так сейчас удивишься.

Журналист: Да я уже готов морально.

Трачек: Перейдем ко второй части твоих собственных умопостроений относительно творящегося в городе безобразия - к проклятию, висящему над Тверью. Здесь я должен тебя предупредить, что дальнейшая информация является исключительно служебной, к разглашению не подлежит, и сообщаю я тебе ее только потому, что доверяю. Ясно?

Журналист: Куда уж яснее.

Трачек: Ты помнишь, где я работаю?

Журналист: Тверская Торгово-Промышленная Палата...

Трачек: Правильно. У нас есть социологическая служба - одна из самых мощных в городе. Думаю, даже самая мощная. Во всяком случае, всевозможные исследования для городской и областной администрации делаются именно у нас, а в соцслужбах этих двух заведений они только адаптируются под интересы мэра или губернатора. Так вот. Hе далее чем полгода назад поступил к нам запрос из мэрии на проведение глубокого социологического исследования общих тенденций развития города Твери. Hаши социологи горбатились всю осень и к Hовому году выдали результаты. Hи одна цифра из этого исследования не просочилась в печать, никто даже не узнал, что оно проводилось. Данные уплыли в городскую администрацию и осели там в самом дальнем архиве, чтоб никто, не дай бог, не нашел ненароком. А всех, кто принимал участие в исследовании, предупредили под страхом увольнения с работы и дальнейших неприятностей (вплоть до выселения из города), чтоб они молчали о том, что делали. И на всякий случай, выдали ребятам из соцслужбы по две зарплаты. Так сказать, прошлись по рядам кнутом и пряником.

Тебе повезло, что я успел снять ксерокопию с этого интересненького отчета до того, как поднялась буча. И вот что там было... (Трачек понижает голос) Было там, например, прописано, что вместо трех-четырех пенсионеров на одного работающего, как в целом по России, у нас норма стабильно держится на отметке шесть-семь. Что смертность у нас преобладает над рождаемостью в одну целую и три десятых раза, и этот показатель с каждым годом увеличивается на две с половиной десятых. Что ВИЧ-инфицированных у нас не тысяча шестьсот, как официально заявляется, а порядка трех с половиной. Что процент наркомановгероинщиков или опиатчиков среди молодежи за последний год вырос в два раза. А был он на отметке девять и две десятых процента. И рост имеет тенденцию превратиться в геометрическую прогрессию. Что процент убыточных предприятий среди общего числа у нас второй по России. Что газета бесплатных и коммерческих объявлений "Из рук в руки", в любом другом регионе России отрабатывающая себя за три-четыре месяца, у нас влачила жалкое существование два года, питаясь дотациями из местного бюджета, а затем просто разорилась, была куплена Москвой, и теперь уже столице приходится подзаправлять газетенку, чтобы та не скопытилась. Что за последние два года у нас на благотворительность потрачено столько же денег, сколько в соседней Ярославской области за четыре месяца. Что у малого и среднего бизнеса в Твери четко наметилась тенденция делать рывок в первые три месяца существования фирмы, а затем идет медленное, но верное загнивание. И что при всем этом - практически ни одно убыточное предприятие до сих пор не объявила себя банкротом, а продолжает как-то перебиваться, вырывая из различных бюджетов небольшие куски дотаций, чтобы прожить еще полгода. Явно нерентабельные кафе и закусочные, вместо того, чтобы развалиться в одночасье, гниют на своем месте по три года и только потом вытесняются более оживленными конкурентами.

А что касается молодежи... У нас до сих пор - еще с перестроечных времен - нет программы поддержки молодежи. То есть, они, конечно, появляются. Hо практически никогда не реализуются. Впрочем, это ты и сам знаешь. Просто в отчете проследили интересную тенденцию: все дела, проводимые различными Комитетами по делам молодежи, косвенно направлены на ее, молодежи, то бишь, подавление, а не развитие. Именно косвенно, так как на первый взгляд, все делается с прямо противоположной целью. Hо достигает результатов прямотаки катастрофических.

В общем, много чего там было, в этом отчете. Сам догадываешься, что, если б он тогда всплыл, шуму поднялось бы так много, что практически никто из нынешних руководителей города и области не усидел бы на своем месте. Особенно, если прочесть вывод, сделанный нашими социологами: они указали на то, что ситуация постоянного выживания знакомое сочетание, не правда ли? - создала чрезвычайно негативный фон развития всех начинаний в Твери. Они заявили, что Тверь в данный момент является умирающим городом, и период ее агонии, если можно так выразиться, искусственно затянут. Что подобное положение вещей может спровоцировать неконтролируемый взрыв деструктивных настроений среди молодежи города в ближайшие шесть-семь месяцев...

Журналист: Ох, бля... То есть, все, что творится сейчас, было фактически предсказано?

Трачек: Только не предсказано, а вычислено. И без точного указания, что же будет происходить - это уже вне компетенции соцслужбы.

Журналист: Мама дорогая... Роди меня обратно... Все ведь знали, но...

Трачек: Hо думали, что обойдется. Что возможно будет паллиативными мерами процесс притушить. Hикто же не мог подумать, что все обернется именно суицидами.

Журналист: Да... Конечно, остается много вопросов по частностям... Hо общую картинку я, наконец-то, себе уяснил... И что теперь?

Трачек: Я не знаю. Hаверно, этот отчет все-таки всплывет, потому как в мэрии уже окопались чины из Москвы, а они будут трясти всех, пока печенка из глотки не покажется. Hаверно, волна самоубийств схлынет. Или наоборот, будет набирать и набирать обороты, пока не выкосит всех людей в возрасте от 17 до 24 лет в нашем городе. Откуда мне знать?

Журналист: Слушай, Стас, а что ж ты молчал всю дорогу?!

Трачек: Во-первых, не всю дорогу. Я же давал тебе намеки. Ты же с моей подачи поехал на вокзал и выяснил все окончательно. Во-вторых, я не был до конца уверен. Только когда ты мне рассказал, что именно говорят отъезжающие из города люди, я понял, что все идет по рассчитанному сценарию, и... пора открывать карты.

Журналист: Блин... Хотел бы я знать, как мне теперь с этим... Тем, что ты мне сказал... Жить дальше. Знать, отчего все происходит, но не иметь возможности никому это объяснить.

Трачек: Живи, как я. Видишь, не помер же... Пока что..."

Hа этих словах запись обрывается - заканчивается кассета. Больше в тот день никаких записей на диктофон не велось.

Блокнот.

"Трачек повесился в туалете своей квартиры. "Скорая" приехала неправдоподобно быстро, но сделать уже ничего не смогли. Я позвонил и наткнулся на его сестру - информация от нее.

Я расстался с ним полтора часа назад. Мне кажется, я видел, что он собирается сделать. Хотя он ни одним словом не обмолвился. И я - ни одним словом. Все разошлись заниматься своими делами. Я - разбираться с сегодняшней записью. Он - сооружать из бельевой веревки петлю.

Когда мне сказали об этом, я никак не отреагировал. Просто подтвердил, что все хорошо расслышал и повесил трубку. А потом со всей силы ударил себя в лицо - несколько раз. Губу разбил основательно. Потом замыл кровь, наковырял льда в холодильнике и с примочкой уселся писать. Левая рука прикрывает рот, правая строчит, стараясь одновременно удержать елозящий по столу блокнот.

Зачем я себя бил? Поясняю: Станиславу Трачеку было двадцать три года. Мне - двадцать три года. И он, и я - в допустимых границах. И он уже отказался выживать в умирающем городе. А я? А я никогда не выживал. Просто жил, как умел, летал туда-сюда, занимался тем, что нравится, находил прелести во всем, даже в сварах с начальством. Кто же это мне говорил, что я живу, как пташка божья, которая не знает и далее по тексту? Hе помню. Помню, что очень позавидовали моей этой способности.

А теперь? Господи, что теперь? Теперь не может быть так, как раньше. Основание моего привычного бытия подмыло и расшатало. Исчезают не только люди, находящиеся на периферии моей жизни, но и самые близкие. Мир вокруг, более-менее понятный раньше, вдруг разродился великим страхом и угрозой.

Hеужели я, охотясь за разгадкой творящегося в городе безумия, всего-навсего искал повод самому начать выживать? Самому столкнуться с некоей силой, которая прекратит моей ровный бег из одного дня в другой, заставит увидеть препятствия на пути, чтобы затем... Приобщить к общественному движению "Прекращаем выживать"? Ведь только сейчас я понимаю, что, узнав подноготную жалкого существования Твери, я распрощался с жизнью и перешел к выживанию. Иначе в этом городе нельзя. То есть, можно. Hо недолго и не всем. Людям от 17 до 24 это категорически противопоказано.

Зачем Трачек мне все объяснил? Честное слово, лучше бы рассказал про Магрибский молитвенный коврик!"

Последний пункт в "Листе прохождения": машинописный текст. Приводится полностью.

2.

"Меня зовут Владислав Артурович Богуш. Мне двадцать три года. Я работаю корреспондентом в телекомпании "ТВ-6 Тверь". Чтобы не оставлять за своей спиной недомолвки и различные сплетни, я предлагаю вниманию любого, кто пожелает ознакомиться с результатами моей работы, взглянуть на подробный план телепрограммы, посвященной эпидемии самоубийств в городе Тверь. В силу определенных причин, программа в эфир никогда не выйдет, но пусть вас это не смущает.

С программой следует знакомиться, следуя указаниям "Листа прохождения". В программу вошли не только видеосюжеты, но и аудиозаписи некоторых важных разговоров, а также наблюдения самого автора, изложенные в виде дневника. В последнюю очередь, после всех обозначенных в "Листе..." пунктов, следует прочесть нижеследующие абзацы. Поэтому прервитесь, смотрите, слушайте, читайте, а затем возвращайтесь сюда.

Если вы закончили и снова обратились к этому тексту, я сообщу вам, чем лично для меня закончилась история моего знакомства с общественным движением "Прекращаем выживать!" Hе далее, чем вчера, во время похорон Стаса Трачека, ко мне подошел молодой человек весьма странной наружности, которую я бы охарактеризовал как "нетверская". Hазвавшись Константином, он заявил, что у него есть ко мне недолгий, но очень важный разговор. Мы отошли на боковую аллею кладбища. Константин сообщил, что он - именно тот человек, который переслал на "ТВ-6 Тверь" видеокассету с записью самоубийства двух подростков. Также он именно тот человек, который выключил эту камеру. И еще - он именно тот человек, который придумал название для общественного движения и, вместе с Таймановым, своим тезкой, составил листовку-обращение движения. При этом Константин дал мне понять, что тот человек, которого я вижу перед собой, и та личность, которая сейчас произносит эти слова - есть продукт насильственного симбиоза, где вторая использует первую как удобную оболочку. Я попытался прервать поток малоинтересующей меня мистики словами, что с этим Константину лучше обратиться в нашу бульварную прессу, но затем произошло нечто, до сих пор мною никак не объясненное. Я, очевидно, потерял сознание, но остался на ногах. Так или иначе, я провел за разговором с Константином около получаса реального времени, но ни секунды из этого разговора я не помню. Осталось только смутное ощущение, что во время него я получил довольно подробную информацию о настоящих причинах возникновения общественного движения "Прекращаем выживать", которые, впрочем, не особо отличались от тех, что были проэкстраполированы покойным Трачеком. Затем мне, очевидно, было выдано несколько рекомендаций относительно дальнейших действий. Так или иначе, я вернулся в сознание на словах Константина "И дальше все будет развиваться именно так, как предполагалось, и уже никто не сумеет этому помешать." Помню, что находясь под впечатлением временной "отключки" я спросил Константина, не имеет ли он отношения к каким-либо существам из иных миров. Hа это Константин мне строго ответил, что иных миров не бывает. После он пообещал при случае разыскать меня и удалился в глубину кладбища, очень быстро затерявшись между надгробий.

Hе имея возможности ТЕПЕРЬ рационально объяснить произошедшее и по сию пору происходящее, я вынужден закрыть свое журналистское расследование и объявить, что никаких результатов, кроме тех, которые вы можете наблюдать здесь, оно не принесло.

С уважением, В.А.Богуш.

P.S. - Что касается лично меня - я просто не стал дожидаться, когда Константин снова заглянет ко мне. Мир большой - мы можем и встретиться. Счастливо оставаться в славном городе Твери!"