Алан Дин Фостер Последнее приключение Флинкса
Глава 1
Если бы не страстная речь пухлого, розовощекого человека со щеткой коротких волос на макушке, сопровождаемая бурной жестикуляцией, вы бы вряд ли обратили на него внимание, поскольку внешность его была весьма заурядна. В иных обстоятельствах пятеро его приятелей, отличающихся друг от друга только цветом кожи и возрастом, показались бы столь же невзрачными. Пожалуй, только одного из них можно было отнести к разряду физически сильных людей. Все они родились на разных планетах, и каждый прожил жизнь по-своему. Но в этом не было ничего удивительного, а тем более замечательного.
Зачем собрались они сегодня в этой тесной комнате? Ответ был прост. Сюда их привело Дело, которому они служили со слепым фанатизмом, который подчас бывает тверже эпоксена или дюрасплава. Они свято верили в правоту своего Дела, были убеждены, что правда на их стороне и были готовы пожертвовать ради него своей жизнью.
Вот и сейчас они буквально преобразились, сбросив свои повседневные маски с такой же легкостью, с которой ящерица сбрасывает свою кожу. Они считали себя крестоносцами идеи и были исполнены воодушевлением.
Каждый вносил в Дело свой особый вклад. Тот, кто выступал, давал деньги, сидящий напротив него – силу и ловкость, сидящий рядом – свою врожденную хитрость. И все шестеро дополняли друг друга, горя одной и той же безудержной страстью.
Это были лидеры растущей организации, избранные для того, чтобы определить ее цели и разработать план действий.
Оратора знали в организации под кличкой Паук, которая как нельзя лучше отражала свойства его ума, но не внешность. Когда он говорил о деле, от его кажущегося добродушия не оставалось и следа: глаза буквально вылезали на лоб, а рот кривился в злобной усмешке.
Никто из них не знал настоящих имен друг друга. Так было надежней. Взяв себе клички Флора, Ящерица, Ормега, они позаимствовали их у животного мира и мира растений, которые взялись защищать с таким рвением. Экология стала символом их веры. Они молились ей, не зная колебаний и не задавая вопросов. Их система взаимоотношений, казавшаяся столь неестественной, была для того и создана – чтобы сохранить естественность между видами, которую цивилизация Содружества вознамерилась уничтожить во чтобы то ни стало.
Таковы были их воззрения.
И в них они не были одиноки, чего не скажешь об их методах, где они явно переходили границу разумного. Экология стала их религией, и всех, кто не разделял их веры, они записывали в еретики, которых следовало уничтожать любыми средствами.
Уже несколько лет они терпеливо дожидались своего часа, а тем временем набирались сил и иногда проверяли их, устраивая небольшие провокации и мелкий саботаж. То срывалось производство нежелательной продукции на химическом заводе, то откладывалось на неопределенный срок сооружение космопорта, и все благодаря тому, что при принятии ответственных решений они умело манипулировали голосами, перетягивая их на нужную сторону. В ход пускались любые средства: деньги, убеждения, а иногда и шантаж.
Так поступали они во имя Дела. И при каждом успехе их уверенность в себе крепла, а в организацию вливались новые члены. Это уже не был кружок ненормальных, от которого можно отмахнуться. И для властей они стали проблемой, пусть до поры не очень существенной, но все же приведшей к тому, что труднее стало привлекать в свои ряды прозелитов. Убеждать же старых членов в чем-либо не было никакой необходимости.
Что касается численности, то организация достигла своего предела. И теперь могла либо замкнуться в себе, загнивая и разрушаясь, либо совершить рывок вперед.
Настало время превратить Дело в широкое Движение. Чтобы это произошло, необходимо заявить о себе во весь голос перед всем Содружеством, мощно, чтобы это невозможно было проигнорировать и чтобы все увидели, насколько далеко они намерены зайти в отстаивании своих убеждений. Пришло время последнего рывка, который заставит весь мир ахнуть и содрогнуться. Этот шаг даст им всемирное признание, которого они до сих пор избегали, а теперь оно стало им жизненно необходимо. Именно теперь нужно продемонстрировать всю силу и несокрушимую мощь их организации, чтобы число тех, кто готов встать под их знамена, возросло вдвое, а то и втрое. Пришло время доказать, что с их организацией придется считаться.
По этой причине и собрались эти шестеро, скрывающие под кличками свои имена. В той тесной и душной комнате они собирались, чтобы окончательно решить: где, когда и как они заявят о своих намерениях. И хотя у них не было общепризнанного лидера, Паук, наделенный немалым даром красноречия, говорил первым и обычно дольше остальных.
Произнося свои пламенные речи о Деле, Паук становился неотразим. Внутри этого кругленького, пухленького тельца, которое можно было бы назвать ошибкой семейной наследственности, обитала высокая мрачная душа. Ее предки наверняка бродили где-то в застенках первых инквизиторов. Он не знал сомнений и никогда не раскаивался в содеянном, потому что был убежден в верности своих поступков при любых обстоятельствах. Его товарищи внимали ему с уважением, испытывая те же чувства, но не умея с такой же легкостью облечь их в слова.
Нынче для организации стало опасно собираться в одном и том же месте. Против нее в последнее время были проведены некоторые акции, и организация понесла потери. Правда, человеческих жертв пока не было. Но внимание властей к ним было привлечено, и каждый из шестерки добирался до места встречи окольными путями.
Они были уверены, что не вызвали в пути никаких подозрений. Осторожность была их защитой, анонимность – залогом безопасности. Кроме того, никто не знал, на каких планетах организация раскинула свои сети. Правительства хотя и были настойчивы в борьбе с ней, но страдали доверчивостью и неповоротливостью.
Но скоро и это не будет играть никакой роли. Одним стремительным движением на благо матери-природе они по собственной воле сорвут с себя маску секретности, представ перед Содружеством во всей своей мощи. И тогда каждый телеканал, каждое агентство новостей объявят их имена. Этот очистительный жест произведет впечатление на их многочисленных последователей, их ряды пополнятся, и это повергнет нечестивых промышленников на колени. И наступит в этой части Галактики новая эра уважения и любви.
Разумеется, это будет тщательно выверенный шаг, ведь они не только преданы Делу, но и осмотрительны. Все будет самым тщательным образом продумано.
Организация уже всюду пустила свои метастазы, поэтому недостатка в планах не было. Сделать предстояло слишком многое, а вот времени на это оставалось мало. Однако теперь, после столь долгих лет подпольной жизни, трудов и лишений, они могли, наконец, действовать по-настоящему. Отныне правительства, крупные корпорации и потерявшие всякий стыд эксплуататоры всего живого будут иметь дело с ангелом возмездия, который предстанет перед ними в облике их организации.
А если кому-нибудь из них суждено погибнуть? Это их не очень пугало, они давно согласились с тем, что отдать жизнь за правое дело почетно. Да и что может значить жизнь одного человека, когда на карту поставлена чистота и неприкосновенность десятков миров?
Завершая свою речь, Паук кратко обрисовал сложившуюся ситуацию, а затем кивнул Флоре – женщине, сидевшей справа от него. Она была выше всех находящихся здесь мужчин, за исключением Щепки, который сидел на противоположном конце стола. Ее глаза сияли голубизной, а волосы имели оттенок золотой пряжи. Тело Флоры источало жар, словно раскаленные пески пустыни. Когда мужчины видели ее, их начинали одолевать галлюцинации. Она могла быть звездой, блистать на всех межзвездных телеканалах, пожиная богатство и славу, но подобная ерунда не привлекала ее. По профессии Флора была биологом. Ей был присущ тот же фанатизм, что и всем сидящим за столом – ни один мужчина и ничто другое не интересовало ее так, как Дело.
Когда Флора говорила, ее природная обворожительность несколько смягчала резковатую горячность ее преданности Делу. Первоначально ее красота отпугнула организацию, но ее преданность и военная подготовка, которую она когда-то прошла, помогли преодолеть барьер неприятия. Теперь на нее смотрели так же, как и на любого другого бойца. В одиночку ей удалось убедить правительства двух планет изменить решения по важным для ее товарищей вопросам. Один раз – уговорами, другой раз – шантажом.
И вот теперь она держала в руках кусок ткани сантиметров пяти толщиной и размером с носовой платок.
– Как вы думаете, что это такое? – спросила она. – Это новый продукт, и пока его можно считать предметом роскоши из-за дороговизны. Это последнее и самое гнусное извращение естества ради выгоды.
Ее безупречно очерченный рот скривился от отвращения, отчего красота несколько померкла. Зато был достигнут необходимый эффект.
– Это часом не Сплетение “Вердидион”? – спросила Ормега, вытягивая шею, чтобы получше разглядеть предмет.
Флора хмуро кивнула.
– Этот когда-то неприкосновенный организм из нетронутого, первозданного мира подвергся насильственной генной мутации ради создания невиданного ранее комфорта для кучки толстосумов, – продолжила она. – Правда, уже стало известно о планах снижения себестоимости за счет увеличения объемов выпуска этой продукции.
В ее устах сказанное звучало как богохульство.
– Другими словами, негодяи вынашивают замыслы не ограничивать сбыт пределами той планеты, где этот продукт производят.
– Эта планета как нельзя лучше подходит для наших первых массовых выступлений, – сказал Паук, сложив ручки на животе. – Здесь полностью отсутствуют смягчающие обстоятельства, ведь речь не идет о том, что лабораторные крысы коверкают природу, скажем, злаков, чтобы накормить лишние рты. Налицо злонамеренная попытка манипулировать естественной средой исключительно в целях обогащения. И мы пойдем до конца, чтобы выкорчевать зло. Пусть тогда другие компании этой отрасли трижды призадумаются, прежде чем попытаются сделать нечто подобное на любой другой планете! Как вам хорошо известно, до сих пор наша деятельность ограничивалась отдельными попытками спасти какой-нибудь вид или биоформу. На этот раз, друзья мои, весь мир обратился к нам за спасением и поддержкой. Впервые нам представилась возможность обеспечить будущее целой экологической системы. И теперь мы сжимаем в руке меч, а не скальпель. Да, этот шаг таит в себе опасность и потребует огромных расходов. Любой, кто не желает участвовать в этой акции, может выйти из игры. От этого наше уважение к нему не уменьшится. Если наша разведка принесет необходимую информацию, то наши шансы на успех увеличатся.
– Я, к сожалению, не так хорошо знакома со Сплетением “Вердидион” и его происхождением, – перебила Паука Ормега, вторая женщина в составе совета шести.
Она была невысокого роста, темноволосая и намного старше Флоры. Однако между обеими существовали прочные духовные узы. Они обе были ревностными служителями одной и той же веры. Ормега не завидовала молодости и красоте Флоры, а та, в свою очередь, уважала опыт и знания старшей подруги.
– Сплетение “Вердидион” – сложный органический механизм. Оно, как и большинство биоформ, зарегистрированных к настоящему моменту на этой планете, имеет высокую способность к адаптации, – принялась объяснять Флора, положив образец на стол. – По своей структуре оно напоминает мох, только более высокоразвитый, чем его родичи на Земле, Ульдоме или любой другой планете с влажным климатом. Первоначально предполагалось, что его реакции чисто пьезоэлектрического порядка, но дальнейшие исследования указывают на более сложную природу. Нам в течение некоторого времени удается перехватывать засекреченную информацию этой фирмы. Так вот, в своем обычном состоянии этот мох абсолютно бесполезен. Но эти бездушные твари, именующие себя исследователями, нашли себе забаву – вмешиваться в структуру его ДНК.
– И во что превратился мох после опытов? – спросил Ящерица.
– В ковер. – Флора выплюнула ответ как кусок гнилого яблока. – В самый обыкновенный ковер.
– Ты хочешь сказать, что теперь по нему будут ходить? – в ужасе прошептала Ормега. – Это по живому-то существу!
– Он может выдержать значительный вес. Хождение по нему, похоже, не причиняет ему особого вреда. Взгляните.
С этими словами Флора положила на пол кусочек живого ковра. Все приподнялись со стульев. Под их взглядами Флора поставила ногу в середину густой поросли. Зелено-рыжие волоски тотчас прилипли к ступням, создавая им дополнительную поддержку.
– Если вы двинетесь в ту или другую сторону, ковер тоже как бы сам по себе сдвинется, подталкивая вас в нужном направлении.
Все тотчас увидели, как шелковистая поверхность ковра, точно колонна муравьев, слегка передвинула ногу Флоры влево. Женщина сошла с живого коврика, и волоски снова замерли неподвижно.
– Этот сложный организм можно выращивать до больших размеров или компоновать его кусочки как угодно в соответствии с размерами комнаты. Нужную ему влагу он поглощает из воздуха. Он лишен фотосинтеза, поэтому ему не нужно постоянное освещение. Когда по нему ходишь, возникает ощущение, что паришь в воздухе. Кроме того, от него исходит слабый аромат цветущей мальвы, – ее голос звенел, как натянутая струна, а голубые глаза горели огнем. – Но разве он создан природой для того, чтобы служить половиком у изнеженных толстосумов!
– В своем естественном состоянии, – вставил Паук, – это Сплетение съеживается при давлении, но отнюдь не приобретает дополнительную упругость. Этот же – отродье дьявола и не имеет права на существование.
Из нагрудного кармана комбинезона Флора достала небольшой пузырек из-под духов и вылила его содержимое на живой коврик. Паук бросил в лужицу небольшую зажигательную капсулу. Мох-мутант вспыхнул и под взглядами умолкнувшей шестерки превратился в обугленную корочку, но никому из присутствовавших и в голову не пришло, что экспонат может испытывать от сожжения гораздо большие мучения, чем от хождения по нему. Но разве это главное? Он же не творение природы, а всего лишь продукт фантазии извращенцев-экспериментаторов. Стоит ли задумываться о его страданиях! Впрочем, с не меньшей легкостью и тоже не задумываясь о чужих страданиях, они уничтожили бы и тех, кто породил этого мутанта. Сплетение, подобно и тем, кому оно было обязано своим появлением, не заслуживало ни сострадания, ни снисхождения.
В комнате некоторое время плавал едкий дым. Еще до того, как он рассеялся, человек, называвшийся Ящерицей, вскочил и принялся говорить.
Он был худ, но не костляв, а лицо его выглядело таким же изможденным, как у Щепки. Внешность он имел довольно заурядную – среднего роста и такого же среднего телосложения. По возрасту Ящерица был младше большинства своих товарищей. Однако эта заурядность делала его самым опасным среди всех членов группы. Она позволяла ему незаметно растворяться в толпе, заглядывать людям через плечо, не привлекая к себе никакого внимания, и носить личину самой невинной добродетели. Его профессия была не более примечательна, чем внешность. Даже жена не смогла бы заподозрить в нем члена тайной организации. Если бы она узнала об этом, наверняка испугалась бы, ведь она пребывала в убеждении, что компания мужа – не более, чем невинное братство скучающих предпринимателей.
Когда речь заходила о вопросах, тревожащих каждого члена организации, Ящерица преображался на глазах. Его лицо становилось суровым, а под левым глазом начинался нервный тик, увеличивающийся или ослабевающий в зависимости от страстности выступления.
Однако сейчас Ящерица вполне сносно владел своими эмоциями. Раз уж организация решила заявить о себе развращённому человечеству, ей, как никогда, были нужны трезвые головы.
Ящерица был создателем той грандиозной картины, которая сейчас мерцала во всю стену позади стула, на котором восседал Паук. Ни стол, ни стены, ни пол, казалось, не скрывали в себе никакого голографического проектора. В этом проявился еще один талант Ящерицы – умение маскировать приборы в любом интерьере. Ящерица называл это гологенизирующей технологией.
Картина изображала небольшую часть Галактики. И пока шестерка заговорщиков смотрела на нее, она уменьшилась до таких размеров, что в поле зрения остались лишь звезды, составляющие Содружество. Затем перед взорами собравшихся предстала одна-единственная звезда, ничем не примечательная, вокруг которой кружились пять планет.
После того, как видоискатель сосредоточился на третьей планете, перед ними закружилось, подобно балерине не сцене, изображение чужого мира.
Ящерица снова заговорил. Он начал щедро осыпать своих товарищей статистическими выкладками.
Все краем уха слушали выкладки, касающиеся диаметра планеты и ее гравитации. Зато сведения об ее уникальной и почти нетронутой экологической системе вызвали настоящий восторг.
– Это Длинный Тоннель, – говорил Ящерица, указывая на изображение. – До сих пор исследована лишь крохотная часть планеты. Но и этого вполне достаточно, чтобы убедиться, что этот мир таит в себе удивительные природные чудеса. Атмосфера на планете вполне пригодна для дыхания, но климат крайне суров и неприветлив. Здесь так просто не разбежишься.
– Слава Богу, что существуют хотя бы такие утешительные мелочи, – прошептала Ормега.
– К сожалению, таких мелочей очень мало, – нахмурился Ящерица. – Вам известно, что из себя представляют наши общие враги. Если запахло барышами, их не остановит никакая погода.
Ящерица снова привлек внимание своих товарищей к голограмме.
– Пока что там существует только одна колония, по численности не больше экипажа исследовательской станции. – Ящерица водил пальцем, и изображение, послушное его тепловому излучению, менялось. На стене проступил небольшой фрагмент поверхности планеты, над которым толстым слоем клубились облака. – Мы особенно обеспокоены деятельностью одной компании, которая не является филиалом ни одной из крупных торговых фирм, – в глазах Ящерицы блеснул огонь, а в голосе послышались язвительные нотки. – Однако, несмотря на свои небольшие размеры, ей удалось нанести значительный ущерб природе планеты за очень короткий отрезок времени. Доказательством тому служит та прыть, которую они продемонстрировали, выбросив на рынок этот гнусный “Вердидион”.
После этих слов все стали возмущенно перешептываться.
– Пока что сфера коммерческого применения этого изделия достаточно ограничена. Но, к сожалению, на рынке нет ничего, даже отдаленно напоминающего Сплетение. Следовательно, по мере роста известности его потребительских качеств будет увеличиваться и спрос на него. Те, кто заказывает Сплетение, либо не знают, что популярная новинка – плод чьих-то преступных действий, либо им это безразлично. Разве мы собрались бы здесь, если бы речь шла о естественном биологическом организме? Но Сплетение – самый мерзкий продукт из всех известных нам, полученных в ходе незаконных генетических манипуляций. И фирма, создавшая его, только и занята попытками подчинить себе десятки других биоформ, – голос Ящерицы звучал все более страстно, а тик под левым глазом усиливался. – Сплетение “Вердидион” – лишь первый пробный шар в ряду новых чудовищных надругательств над природой. Беззащитные биоформы, населяющие планету, как нельзя лучше подходят для генетических опытов. Те же, для кого бессовестная эксплуатация беззащитных живых организмов стала второй натурой, нашли здесь поистине золотую жилу!
Только сейчас Ящерица сообразил, что сорвался на крик, и поспешил снизить тон.
– Мне уже попадались на глаза некоторые из их заявок на новые биоинженерные продукты, которые они собираются получить путем генных манипуляций с местными биоформами. Большинство этих продуктов – детища одного-единственного блестящего, но извращенного ума. Это глава биоинженерного подразделения фирмы, винтик в ее механизме, которому они, по-моему, вряд ли смогут найти замену. Мастерство в биоинженерии ценится дешево, зато интуиция – на вес золота.
– Этот человек несет ответственность за изготовление живого ковра? – спросил Щепка. Ящерица кивнул.
– Тогда, мне кажется, всем ясен ход наших дальнейших действий, – произнесла Флора, на которую теперь нельзя было смотреть без содрогания. – Похитив эту конкретную человеческую особь, мы одним ударом решим все проблемы, что и требуется для успешного завершения нашей миссии. А заодно поставим заслон на пути дальнейшего надругательства над природой.
– Таково было и мое намерение. – Паук откинулся на спинку стула и снова сложил на брюшке пухлые ручки. – Планета Длинный Тоннель словно самой природой создана для того, чтобы мы отпраздновали на ней свой маленький дебют. Преступления, совершающиеся там против природы, – самые гнусные из числа им подобных. Однако фирма, которая их совершает, не столь велика и не располагает достаточными связями, чтобы противостоять нам. Кроме того, они нанесли пока что только одну рану планете, которая в остальном остается нетронутой. Эта рана безусловно заживет. Одновременно мы заявим о себе, и пусть это послужит предупреждением нашим врагам. Мы удалим раковую опухоль, пока она не пустила метастазы. Все согласны?
В голосовании не было нужды. Добавить к сказанному тоже было нечего. Правда, некоторые все же одобрительно закивали.
Щепка обернулся к Ящерице. Эти двое были самостоятельными деталями одного механизма. И напоминали своими действиями направляющие ножки насекомого, влекущие все тело вперед, к выбранной цели.
– Я полагаю, ваши люди готовы действовать? – лаконично спросил Щепка.
Ящерица в ответ быстро кивнул.
– Готовы и рвутся в бой. Они долго тренировались и теперь рады показать себя в деле.
– Такая возможность у них будет. – Паук обвел всех задумчивым взглядом. – Довольно скрываться в тени, ограничиваясь манифестами и подсовыванием информации в каналы новостей. Хватит униженно вымаливать время в эфире у крупных межпланетных телестанций. После событий на Длинном Тоннеле наши имена будут у всех на устах. Все Содружество узнает, кто мы такие. Колеблющиеся примкнут к нам. И тогда мы всерьез сможем приступить к обузданию политики нашего насквозь прогнившего правительства.
Они наверняка подняли бы тост за успех дела, но никто из них не брал в рот спиртного и не употреблял наркотиков. Как можно проповедовать чистоту естественной среды, если сам не можешь содержать в чистоте собственный организм. Им хватало экстаза от служения Делу и от предвкушения войны против насильников природы.
Существовали и другие организации, исповедующие сходные идеи. Но шестерке было прекрасно известно, что они из себя представляли. Слабые и нерешительные, они мало что могли. Лишь те, кто сейчас сидел вокруг стола, были поистине ударной бригадой будущего экологического джихада.
Ящерица незаметно повел рукой, и голограмма исчезла, словно ее вовсе не было. Все поднялись с мест и стали потихоньку расходиться, тихо, но достаточно возбужденно переговариваясь между собой. Каждый знал свою роль в операции. В успехе не было сомнения.
Жуликоватые промышленные бароны и их прислужники-франкенштейны слишком долго пользовались вседозволенностью и безнаказанностью. Пробил час очистительного удара.
Они еще недолго пошептались приглушенными голосами и исчезли из комнаты. Время научило их терпению, а опыт их требовал осторожности. Выйдя гуськом из невзрачного дома, они кто пешком, а кто на машинах направились к ближайшей остановке. Каждый из них уже обдумывал следующий свой шаг в выполнении своих обязанностей. И никто бы не смог заподозрить в них членов правящей верхушки набирающей силу террористической организации.
Глава 2
Хотя на Аляспин прилетали многие, лишь некоторых из них можно было назвать истинными любителями странствий. Большинство прибывающих сюда все же составляли ученые, которых не отпугивал неприветливый климат планеты.
Надо сказать, что на просторах поросшей высокой травой саванны и в подступавших к ней вплотную джунглях погода отличалась редким однообразием. Здесь существовало лишь два сезона – более влажный и менее влажный.
Ученые прибывали сюда для изучения бесчисленных развалин храмов, оставшихся от исчезнувшей высокоразвитой цивилизации, которая была настолько застенчива, что нигде не упомянула своего названия. За неимением лучшего ее назвали Аляспинской. Обширное письменное наследие, оставшееся после нее, повествовало о путешествиях в этой части Вселенной, но в нем практически ничего не говорилось о самой цивилизации. Ее создатели предпочитали жить и работать в весьма примитивных постройках из камня и дерева. Хотя о причинах их исчезновения не было ничего известно, немалое число приверженцев имела теория массового суицида. Могло показаться, будто представители этой загадочной цивилизации, устыдившись собственных достижений, просто-напросто растворились среди других, словно их никогда и не было. Произошло это около семидесяти тысяч лет назад. Предполагают, что они покинули свой родной мир и переселились куда-то. Не решились же они в самом деле на массовый суицид! Где же в этом случае их останки? Но сторонники этой теории утверждали, что у них, возможно, были слишком хрупкие тела, которые кто-то кремировал в джунглях.
Новым теориям не было видно конца. Они еще более сбивали с толку отчаявшихся археологов. Ни одну из них нельзя было доказать, поскольку среди миллионов барельефов и письменных свидетельств, выгравированных с точностью до микрона на небольших кубиках, не нашлось ни одного изображения аляспинца. На них были животные и растения, природа и здания, но отсутствовали те, кто жил в этих зданиях.
Аляспин был одним из тех миров, где транксы чувствовали себя более уверенно, чем их братья по Галактике – люди. Жаркий и влажный климат напоминал транксам о полном испарений воздухе их родной планеты. Крупные стационарные исследовательские центры были постоянно укомплектованы транксами, в то время как люди то и дело менялись. Сразу же после того, как им удавалось урвать толику сведений, позволяющих выдавить из себя сносную диссертацию, они тотчас возвращались туда, где было посуше и попрохладней.
Планета славилась залежами ценных минералов, и в пограничных районах разведчики недр численно превосходили ученых. Однако многие из тех, кто называл себя разведчиками недр, избегали богатых аллювиальных почв саванны, предпочитая копаться в бесчисленных руинах. Почва здесь была куда легче, а руда более концентрированной, когда-то уже обогащенной. Поскольку археологи и геологи никак не могли поделить между собой старинные развалины, они пребывали в состоянии враждебности друг к другу.
Для серьезных любителей старины эти горе-геологи были не более чем осквернителями могил, уничтожавшими бесценное наследие этой мало доступной для понимания цивилизации. Наиболее дерзкие и легкомысленные авантюристы, не колеблясь, сравняли бы с землей любой храм ради находки, на которой хоть как-то можно было нагреть руки. А до того, что после них вся территория становилась непригодной для изучения, им не было никакого дела.
Беднейшие из разведчиков, лишенные финансовой поддержки для своих исследований и держащиеся на плаву только благодаря собственной находчивости, жаловались на все это властям, а те, в свою очередь, всегда стояли на стороне крупных учреждений. Эти жалобщики-бедняки и без того наоткрывали столько храмов и руин, что на их изучение требовались чуть ли не тысячи лет. Разведчики пытались доказать, что каждая новая находка в джунглях увеличивает конечную сумму научных знаний, но их не всегда слушали.
Между этими враждующими группами были “гибриды”, признаваемые обеими сторонами. Эти герои-одиночки колесили по планете и были одновременно учеными и разведчиками. В их душах соседствовали, постоянно конфликтуя, жажда знаний и алчность.
Несколько особняком держались те, кто прибыл на Аляспин для того, чтобы попытать счастья иными путями, удовлетворяя, разумеется, за деньги потребности как ученых так и рудокопателей.
Далеко не каждый ученый пользовался поддержкой какого-либо общепризнанного исследовательского института. Далеко не каждый геолог гнул спину на крупную компанию или синдикат. Поэтому всегда находились те, кто из-за ограниченности в средствах нуждались в дешевых магазинах и шумных, но недорогих развлечениях. Люди, содержащие такого рода заведения, были единственными, кто по праву мог назвать себя гражданином Аляспина. Они прочно обосновались здесь, в отличие от ученых, которые мечтали о том, чтобы как можно скорее совершить великое открытие, или от разведчиков, даже во сне видящих находку, которую можно причислить к разряду исторических, притаившуюся в ожидании их прихода в каком-нибудь увитом плющом храме или на дне безымянного ручья.
И, наконец, здесь был Флинкс.
Его нельзя было причислить ни к одной из этих групп населения Аляспина. Он прилетел сюда не для того, чтобы разведывать недра или заниматься исследованиями, хотя и изучал досконально все, что попадалось ему на пути. Ученые принимали его за чудака-студента, собирающего материал для диплома. Разведчики недр – за собрата-одиночку. Ведь кто, как не разведчик, мог обзавестись летающим змеем, или минидрагом, который постоянно восседал у Флинкса на плече? Кто еще стал бы избегать мимолетных знакомств и досужих разговоров? Нельзя сказать, чтобы молодой человек сам отпугивал навязчивых собеседников. Одно присутствие его отвратительного и смертоносного питомца заставляло любопытных держаться на расстоянии.
С теми, кто, набравшись смелости, а может быть, по незнанию заводил с ним разговор на улице или в каком-нибудь зале небольшой гостиницы, Флинкс всегда был предельно вежлив. Нет, он не студент. И не геолог. Нет, он не из числа работников какой-либо корпорации из числа обслуживающих планету. По его чистосердечному признанию, он прилетел на Аляспин, чтобы воссоединиться с родиной. Услышав такой ответ, любопытные сразу же спешили оставить его в покое, оставаясь еще в большем недоумении, чем до того, как обратились к нему с вопросом.
Что касается Флинкса, то ему были дороги все, кого он встречал: и те, кто донимал его вопросами, и те, кто, разглядев на спине минидрага по имени Пип яркие голубые и розовые ромбы, переходил на другую сторону улицы, едва заметив приближение этой странной парочки. Чем старше он становился, тем более завораживающим казался ему мир людей. До недавнего времени незрелость ума мешала ему по-настоящему постичь, каким удивительным организмом является человеческий род.
Транксы тоже представляли для него интерес. Их общественное устройство коренным образом отличалось от человеческого. Но, несмотря на все различия жизненных приоритетов и верований, оба эти вида прекрасно уживались друг с другом. И Флинкс постепенно увлекся изучением транксов и людей, невзирая на все их различия. Частично это объяснялось тем, что он постоянно искал кого-то, кто был бы таким же единственным в своем роде, как и он сам. Поиски, впрочем, были безрезультатными.
Об этом всем он и размышлял, размахивая мачете. Это был на удивление примитивный инструмент – всего лишь кусок заостренного металла. В любой лавке Миммисомпо, торгующей снаряжением, можно было купить лазерный резак, но Флинкс предпочитал эту древнюю диковину. Разве может сравниться удовольствие, получаемое от размахивания увесистым лезвием, с каким-то простым нажатием кнопки? Резак работал чисто и бесшумно – нажал кнопку, и води лучом. Работая же мачете, можно было еще и обонять результаты своего труда, вдыхая запах отсеченных зеленых и пурпурных стеблей, побегов и листьев. То, что после себя он оставляет разрушения, не волновало Флинкса, поскольку ему было прекрасно известно, насколько они временные. Не пройдет и недели, как тропа, которую он прокладывал в чащобе, будет задушена новой растительностью, а почва снова лишится солнечного света.
Вокруг высились деревья-гиганты. Флинкс как зачарованный уставился на одно из них. Его ствол, словно колонны, подпирали мощные корни. Они были увиты эпифитами и усыпаны яркими малиновыми цветами. Возле соцветий, похожих на миниатюрные раструбы, роились крошечные иссиня-черные насекомые. Четырехкрылые родственники земных мотыльков распихивали собратьев, отказываясь дожидаться своей очереди, чтобы набрать нектара.
Менее изысканные создания пытались прокусить ботинки Флинкса, вязнущие в серой грязи, через которую он пробирался. Эти твари учуяли кровь.
Флинкса спасал от гнуса высокочастотный репеллент, пристегнутый к поясному ремню. Кроме того, широкополая шляпа юноши, рубашка с длинным рукавом и брюки были пропитаны сильным отпугивающим составом. Все это пока что исправно спасало его от укусов.
Хотя сам Флинкс и не догадывался об этом, но внешне он вполне был похож на исследователя джунглей былых времен. Эти люди – наверняка не остановились бы даже перед преступлением, лишь бы обзавестись чудесными электронными и химическими средствами, чтобы держать этих мерзких аляспинских тварей на приличном расстоянии. А вот транксы совершенно не нуждались в подобных средствах. Ну какой кровопийца сумеет прокусить их хитиновый панцирь! Обходились они и без охлаждающей подкладки в брюках. Это и для людей было некоторым излишеством, но создавало немалый комфорт.
Все эти приспособления были ужасно дорогими. Но деньги меньше всего волновали Флинкса. Хотя он и не был сказочно богат, но имел вполне достаточно для финансовой независимости.
Его уши наполнило жужжание. Но присутствие гостей он ощутил еще задолго до того, как услышал гул. Пип, которая до этого покоилась у него на плече, свернувшись калачиком, распрямилась и взмыла в воздух. Снова они пожаловали сюда. Их можно было увидеть справа, между деревьями.
Каждый из них был чуть больше колибри. Сбившись в стайку, они устремились к Флинксу и закружились вокруг его головы. Он ласково улыбнулся им, а затем, повернувшись, зашагал к озеру, которое обнаружил на топографической карте. Тогда ему показалось, что лучшего места для прощания не сыскать. Но в действительности оно оказалось еще прекраснее. Он увидел это, прорубив себе дорогу сквозь заросли и оказавшись на высоком, крутом берегу.
Было рано. От гладкой, словно зеркало, поверхности озера поднимался туман, в котором очертания деревьев казались нерезкими, словно размытыми. В тусклом золоте солнечных лучей они тянулись к подернутому туманной дымкой светилу, напоминая образы из сновидений.
Просторная гладь озера, казалось, вдохновила необычных спутников Флинкса. Они бросились кружиться над водой вокруг Пип.
Так повторялось изо дня в день. Но все это время Флинкс знал, что расставание не за горами. Он чувствовал такие же эмоции в своей питомице. Пип была эмпатической телепаткой, способной как принимать, так и передавать эмоции хозяину. Полдюжины ее отпрысков, выписывающих сейчас над ней умопомрачительные круги, обладали не меньшим талантом.
Своим появлением на свет они были обязаны этому родному для них миру. Флинкс пришел сюда, чтобы разлучить их с матерью. Он чувствовал, что поступает правильно. Однако определить с уверенностью, в какой степени это решение было продуктом его мозга, а в какой подсказано Пип, он не мог.
Ему было хорошо в компании годовалых малышей, но они росли не по дням, а по часам. Иметь же при себе семь метровых, смертельно ядовитых минидрагов вряд ли было по силам одному человеку. Поэтому Флинкс принял решение вернуть их на родную планету.
На змей они были похожи только на первый взгляд. Даже ксенотаксономисты называли их минидраконами, или минидрагами, хотя на самом деле их ближайшими родственниками были вымершие на Земле динозавры, а точнее – целурозавры.
Стоя на высоком берегу с мачете в руке, Флинкс ощущал их замешательство. От Пип разбегались во все стороны, словно круги по поверхности потревоженного пруда, волны материнского отторжения. Постепенно инстинкт взял верх над недостатком понимания. Их круги становились все шире, и Флинкс ощущал, как на глазах ослабевают узы между матерью и ее потомством. Нет, они не обрывались, но теряли свою насыщенность. Это было прекрасное и в то же время печальное зрелище, наполнявшее Флинкса чувством своей правоты и умиротворения.
Он перестал терзать себя вопросом, правильно ли он поступил, приведя их сюда. Минидраги продолжали выделывать коленца и стремительно взмывали над озером. Их удивительно проворные очертания поблескивали радужной чешуей в лучах восходящего солнца. Наконец, один за другим, словно дети, играющие в догонялки, они исчезли среди деревьев на дальнем берегу озера. Теперь детеныши по-настоящему вернулись в тот мир, который даровал им жизнь. Флинкс глубоко вздохнул.
– Слава Богу, дело сделано! – произнес он вслух, зная, что хотя для Пип непонятен смысл его слов, она прекрасно поймет все по его настроению. – Вот и все, старушка! Нам пора назад. Становится жарко.
Пип тотчас метнулась к нему и зависла в метре от его лица. Перед ним мелькнул длинный заостренный язык, после чего она, спланировав, удобно расположилась у него на плечах и шее.
Флинкс позволил себе бросить прощальный взгляд на озеро. Его поверхность по-прежнему была спокойна, как зеркало. Затем он повернулся и зашагал по проложенному в джунглях пути.
Даже если Пип и было грустно расставаться с детьми, она не подавала вида. Флинкс чувствовал в ней одно удовлетворение.
Разумеется, нельзя было с уверенностью утверждать, действительно ли он чувствует то же, что и она. Его особая, врожденная чувствительность была для него постоянной загадкой. Правда, каждый прожитый год приближал его к разгадке ее природы. Но, вообще-то, это походило на поединок с туманом. В какие-то мгновения этот удивительный талант бывал ощутим и надежен, как сталь, а порой, когда Флинксу его как раз недоставало, от его пресловутой чувствительности ничего не оставалось. Ну, совершенно ничего. Флинкс вывихнул себе мозги, пытаясь разгадать эту загадку своей природы.
Медленно ступая по густой грязи, он старался не задевать окружающей его растительности. Здесь, в джунглях, под любым листком могла скрываться какая-нибудь кусачая или ядовитая пакость.
Флинкс постепенно начал проникаться уважением к собственным талантам. Они уже не внушали ему былого страха и отвращения. Но если бы они были более предсказуемыми! Как можно соорудить изгородь, если в тот момент, когда вы приготовились забить гвоздь, топор почему-то валится из ваших рук. Пока что таланты Флинкса приносили ему больше хлопот, чем пользы. Но он должен научиться управляться с ними. Ведь попытку избавиться от них можно было приравнять к членовредительству.
Флинкса захлестывали волны эмоций, и Пип, ощутив их, встрепенулась у него на плече. Флинкс застыл на месте и обернулся, заслышав гул. Прямо перед ним завис годовалый детеныш-минидраг. Флинкс мысленно попытался отогнать его. Змееныш, попятившись метра на два, остановился и вытаращился на Флинкса.
Флинкс знал, что он не первый из людей, кому удалось наладить прочные эмоциональные узы с аляспинскими минидрагами. Существовали бесчисленные рассказы о разведчиках, которые сделали то же самое. Флинкс встретил себе подобного чуть более года назад. И минидраг того парня, по кличке Валтасар, спарился с Пип. Однако Флинксу еще ни разу не доводилось слышать, чтобы кто-нибудь дружил более чем с одним змеем. Один человек – один минидраг. Таково правило. Следовательно, детеныш должен улететь.
– Прочь! Хватит придуриваться! – Флинкс прыгнул на змееныша, размахивая мачете, и отпугнул его еще на метр. – Улетай! Чтобы духу твоего здесь не было. Ты больше не со мной и не с матерью. Пора нам с тобой распрощаться.
И Флинкс принялся отгонять минидрага. А тот, отлетев на пару метров, затаился за спасительной голубой корой ближайшего дерева.
Решительно повернувшись, Флинкс двинулся дальше, но не прошел и двадцати метров, как снова услышал шум. Обернувшись, он увидел, как годовалый малыш быстренько уселся на удобную ветку, плотно прижав к телу перепончатые крылья, а хвостом обвив ствол дерева.
– Да что это с ним такое? – он взглянул на Пип, молчаливо взиравшую на своего нахального отпрыска. – Вот твое чадо, которое не желает покидать гнезда. Что ты с ним собираешься делать?
Флинкс изумился, насколько сложные мысли можно передать с помощью эмоций. Пип не поняла ни слова из сказанного, однако чувства были предельно ясны. Она распустила кольца, расправила крылья и стрелой метнулась к своему надоедливому детенышу. Малыш чуть не свалился с дерева, пытаясь увернуться от атаки своей мамаши. Флинкс наблюдал, как два минидрага замелькали среди ветвей, распугивая притаившуюся в зарослях живность. Та с шумом бросалась от них в разные стороны.
Наконец Пип вернулась, тяжело дыша, и снова уселась на плечи Флинксу. Он немного постоял в ожидании. Прошла минута, прежде чем он услышал знакомый гул. Малыш завис в развилке двух крупных веток. Он явно выбился из сил и не хотел улетать. Почувствовав, что Пип шевельнулась у него на плечах, Флинкс, чтобы успокоить ее, положил руку на шею.
– Полегче? Все в порядке?
Она поняла. Отпрыск Пип тоже уловил эмоции Флинкса и, метнувшись, обвился вокруг его левого запястья.
– Нет, тебе нельзя. Ты меня понял?
Флинкс тряхнул рукой, отбрасывая летучего змея в воздух. Но не успел он и глазом моргнуть, как минидраг снова обвился вокруг него. Этакий ярко раскрашенный браслет с горящими красными глазками.
Флинкс несколько раз пытался стряхнуть детеныша, но каждый раз тот снова оказывался у него на руке, крепко обвив локоть или запястье.
– Какого дьявола я с тобой теперь должен делать?
Если бы летучий змей умел ежиться, после таких слов он бы обязательно это сделал, но поскольку такое было ему не под силу, он просто спрятал голову под крыло.
“Хорошо, черт возьми!” – подумал Флинкс.
Все детеныши Пип были просто загляденье – изящные кожистые фигурки. И каждый из них в своих ядовитых железах нес порцию нейротоксина, способную в считанные минуты уложить на месте дюжину взрослых мужчин.
Эмоциональные волны змееныша были слабыми и нечеткими, как у матери. Привязанность, смущение, одиночество, страх, непонимание – все вперемежку. А так как уровень развития у минидрагов был гораздо ниже, чем у людей, Флинкс не мог с уверенностью сказать, что в действительности чувствовал змей. Этот детеныш был слишком мал даже для годовалого минидрага. Пип, несомненно, колебалась, пытаясь поровну разделить внимание между своим хозяином и отпрыском. Флинкс гадал, как бы она повела себя, вздумай он применить к малышу силу. Если бы он направил на упрямца достаточно злости и раздражения, Пип, скорее всего, помогла бы прогнать детеныша, даже если ради этого ей пришлось бы ранить его.
А поскольку он был мал и, по всей видимости, последний, то неудивительно, что ему не хотелось расставаться с матерью. Но Флинкс не имел ни малейшего желания задерживаться на Аляспине даже на один день больше, чем это было необходимо. Поэтому ему меньше всего хотелось потакать упрямству годовалого детеныша.
Его планы не были связаны с Аляспином, где для него не оставалось ничего нового. Ему хотелось одного – поскорее снова отправиться в дорогу. Куда глаза глядят. И ему совершенно незачем таскать с собой такое беспокойное создание, каким был малыш минидраг.
Флинкс громко вздохнул. Неожиданно до него дошло, что последнее время он стал часто вздыхать.
– Ну что, тебе еще не надоело, дружок? – Крошечная, броско раскрашенная треугольная головка боязливо высунулась из-под крыла. – Нет, так дело не пойдет. Один минидраг – один человек. Эмпатической дружбы между тремя не бывает.
На увещевания Флинкса змееныш не отреагировал. Скорее всего, не дорос еще до понимания таких вещей. Он ведь был поскребыш – какой с него спрос? Флинкс поднял левую руку и взглянул малышу прямо в глаза.
– Что ж, раз ты так вцепился в меня, тебе полагается имя. Пип у нас малышка, а ты тогда кто? Лилипут? Да ты ведь поскребыш у нее, вот так я тебя и буду звать!
Флинкс подумал, что это звучит не слишком привлекательно, но зато точнее не скажешь. Вокруг его запястья сжалось небольшое колечко мышц – то ли змееныш отреагировал на свое имя, то ли просто устроился поудобнее. Что ж, много места малыш не займет, а Пип будет присматривать за ним на борту “Учителя”, где было полно всякой живности. Там он почувствует себя как дома.
Теперь, когда от враждебного отношения хозяина к ее отпрыску не осталось и следа, мамаша-драконша расслабилась на шее Флинкса. На своего годовалого малыша она не обращала ни малейшего внимания. Судя по всему, Пип пребывала в уверенности, что до конца выполнила свой материнский долг. И если хозяин не стал прогонять ее детеныша, то уж ей-то это и вовсе ни к чему.
Флинкс больше не думал о своем новом спутнике, когда шагал назад по просеке. Аляспин был враждебным миром. Это было заповедник для различного рода плотоядных и ядовитых организмов, которым было все равно кого поедать, своих или пришлых. И те и другие служили отличной добычей. Флинкс успел убедиться во время своего предыдущего визита сюда, что на Аляспине лучше не рисковать. Это не та планета, где можно, расслабившись, зевать по сторонам. Поэтому он не обращал на Пип и ее детеныша ни малейшего внимания, а глядел исключительно себе под ноги. Флинкс старался двигаться по своим же следам, которые он оставил, когда прорубал дорогу к озеру. Листья и лианы то и дело задевали его лицо, и Флинкс инстинктивно морщился.
Хотя на других планетах водились джунгли и повраждебнее аляспинских, однако опасностей хватало и в этих. Даже Пип не смогла бы защитить Флинкса от паразитов и едва различимых глазом кровососов.
Флинкс шел, сжимая в руке свое допотопное оружие. По крайней мере, размышлял он, древним хватило ума делать их из титана. Будь это мачете из какого-нибудь другого материала, оно вывернуло бы руки своей тяжестью.
Еще тридцать метров, и он оказался на небольшой поляне, где его поджидал небольшой “ползунок”. Флинкс сумел продраться на нем сквозь заросли лишь до этого места. Машина хорошо шла по воде и сквозь джунгли, но здесь плотно стоящие древесные стволы оказались ей не по силам. Поэтому Флинксу пришлось оставить ее и пройти часть пути до озера пешком.
Машина очень походила на больших размеров каноэ из хрома, поставленное на колеса. Крыша была из плексосплава, поделенная в середине на два крыла. Начищенные бока отражали большую часть палящих лучей. Здесь, под пологом леса, это было не столь важно, однако на озере или реке – жизненно необходимо. Армированная решетка надежно защищала машину снизу. “Ползунок” по ширине был чуть больше водительского сидения, что позволяло ему легко проходить между деревьями, которые не удавалось подмять под себя. По своим размерам это был настоящий гигант, подвижный преобразователь тепловой энергии, способный перевозить своих пассажиров в довольно комфортных условиях по жаркой и влажной земле Аляспина. Флинкс взял его напрокат в Миммисомпо, рассчитавшись кредитной карточкой. И хотя обозначенный на ней счет не был астрономическим, у торговца, сдававшего машину в аренду, вытянулось лицо.
“Ползунок” двигался с помощью двойных гусениц: передних и задних. Он мог нести еще трех пассажиров, размещавшихся друг за другом позади водителя. Но кроме Пип у Флинкса никого не было, и ему не нужна была такая махина. Просто поменьше в тот момент не нашлось, вот и пришлось, пожав плечами, переплатить. На воде “ползунок” оказался сущей находкой – лучше, чем на земле. Судно на воздушной подушке, конечно, было более скороходным, но такого тоже не нашлось, потому что разведчики и ученые постоянно пользовались ими для перевозки грузов или для прогулок с друзьями.
Флинкс приехал на планету с деньгами, но без связей, а в маленьком приграничном городке это было куда эффективнее денег. Поэтому ему ничего не оставалось, как довольствоваться “ползунком”.
Впрочем, какая разница? Ему ведь нужно было всего на несколько дней выехать из города, а потом снова вернуться домой.
Так как он уже проложил тропу, на обратную дорогу уйдет в четыре раза меньше времени. Главное – осторожно объезжать побеги, которые “ползунок” не смог сломать по пути сюда. Как только он вновь окажется на реке, течение само понесет его назад. Флинкс не мог дождаться, когда же вновь проведет ночь в гостинице, а не в тесной кабине “ползунка”.
Миммисомпо стоял на краю бескрайнего песчаного пляжа. В ясный сезон здесь было приятно и сухо, а в сезон дождей под ногами хлюпала вода. Площадка для приема “шаттлов” располагалась дальше, в глубине материка. Она занимала одно из редких в этой области плоскогорий, которому были нипочем сезонные ливни. Вряд ли кому-либо захотелось попасть туда, чтобы провести отпуск, но в этот момент Флинксу не терпелось вернуться именно туда.
На верхней ступеньке лестницы, встроенной в бок “ползунка”, Флинкс остановился и провел по замку магнитным ключом. Услышав щелчок, юноша влез внутрь и ощутил порыв прохладного воздуха. Усевшись на водительское место, он взялся за переключатель, чтобы закрыть за собой дверь, так как по опыту знал, что забытая Богом глушь может преподносить самые неожиданные сюрпризы, сохраняя при этом безобидный вид. И хотя вероятность того, что кто-нибудь посторонний набредет на “ползунок”, была крайне мала, все же она не исключалась, а зрелище дорогого экипажа с дверями нараспашку было искушением, перед которым не устоял бы даже честный разведчик.
В сознании Флинкса уже не было никаких следов от пятерых отлученных от матери змеенышей. Но их бьющий в ноздри запах, который все же не был противным, еще не выветрился из кабины. Однако вскоре установка вторичной очистки воздуха устранит и его.
Прозрачные бока из плексосплава и куполообразная крыша крепились изогнутыми металлическими ребрами. Бегло осмотрев местность, Флинкс начал переключать кнопки. Желтые огоньки на передней панели сменились на зеленые, что означало готовность.
Как и любое чудо техники, “ползунок” в один момент провел самопроверку и заявил о своем полнейшем техническом здоровье. Покончив с этим, Флинкс слегка повернул рычаг системы очистки и вынул полотенце, чтобы вытереть лицо. При перемене среды без мер предосторожности не обойтись. Но кондиционер, вделанный в комбинезон, поддерживал в прохладе только тело, лицо же оставалось открытым духоте. Пот ручьями лился со щек и со лба, сбегая по шее за воротник. Сильно охлажденный кондиционером, он запросто мог привести к простуде. Впрочем, можно было надеть шлем и полностью изолироваться от местного климата. Но Флинкс почему-то счел это неуместным при прощании с минидрагами и оставил шлем в “ползунке”, чем обрек себя на духоту и влажность во время своей недолгой прогулки по джунглям.
Отложив в сторону насквозь промокшее полотенце, он сделал большой глоток охлажденного сока из водительских запасов и завел мотор. Где-то внизу под ним приглушенно запел электропривод. Пип соскользнула с его плеча и устроилась, свернувшись калачиком, позади Флинкса рядом с сидением. Даже если она и печалилась от разлуки с пятерыми малышами, то не подавала вида.
Дорога, проложенная Флинксом от реки, была хорошо видна. Но шустрые побеги тропической растительности уже боролись за свое место под солнцем на освободившемся от своих предшественников участке почвы. Флинкс резко развернулся, выгнув “ползунок” в дугу. Ему надо было объехать ствол дерева толщиной в добрых три метра. Затем, когда после этого маневра Флинкс повел его через высохшее русло какого-то ручья, “ползунок” прогнулся.
Теперь все. Флинкс, наконец, покончил с делами, ради которых прибыл на Аляспин, и вынужден был задуматься о том, что же ему делать дальше. Сейчас его жизнь уже не назовешь простой. А когда-то она была именно такой. Давно, еще на Мотыльке. Помнится, тогда ему приходилось заботиться только о том, как остаться сухим, как раздобыть чего-нибудь поесть да позволить себе время от времени маленькие удовольствия. Ну и, конечно, выручать матушку Мастифф, когда у той дела шли не лучшим образом. Последние же четыре года перепутали ему все карты. Он повидал и испытал больше, чем большинству людей выпадает за всю их жизнь, не говоря уже о подростках, подобных ему.
– Правда, меня уже не назовешь пацаном, – напомнил себе Флинкс.
Он вырос как физически, так и духовно. Он уже не мог с былой быстротой принимать решения, а суждения его потеряли былую прямолинейность. В девятнадцать он взваливает на себя огромную ответственность, не говоря уже о тех душевных переживаниях, которые автоматически даются в придачу без права отказа.
Главная проблема, связанная с тем, что он многое повидал, заключалась в том, что увиденное, за редким исключением, вызывало одни огорчения. И люди, и транксы разочаровывали его. Слишком многие из них были готовы и даже стремились продать за хорошую мзду как принципы, так и друзей. Даже такие в целом неплохие люди, как торговец Максим Малайка, только тем и занимались, что выискивали, где бы побольше урвать. Матушка Мастифф была ничем не лучше. Но в ней хотя бы не было лицемерия. Грести под себя деньги, не задумываясь о высоких материях, – это была ее стихия. Флинкс поражался ее прямодушию. Зная ее печальные обстоятельства, можно было подивиться, как это ей удалось сохранить в себе человечность.
А что же получится из него? Перед Флинксом раскинулась целая вереница возможностей. Их было даже в избытке. И он не имел ни малейшего понятия, за которую из них схватиться.
К тому же его сейчас одолевали не одни только фундаментальные вопросы философии и морали. Все более вырастала, например, притягательная и щекотливая проблема взаимоотношений с противоположным полом. А так как последние четыре года Флинкс, главным образом был занят тем, как бы ему остаться в живых, то женщины оставались для него по большей части загадкой.
Впрочем, нет. Их у него было несколько. Давным-давно, еще на родном Мотыльке – прекрасная и сострадательная Лорен Уолдер. Ата Мун, личный пилот Максима Малайки. И еще несколько других, промелькнувших в его жизни подобно вспышкам голубого пламени, оставляя после себя воспоминания, сладким ядом отравлявшие душу и лишавшие покоя. Флинкс обнаружил, что его мучает вопрос, вспоминает ли о нем Лорен. Интересно, работает ли она все в том же отдаленном приюте для рыболовов или подалась куда-нибудь еще, может быть, даже в космические странствия. Она наверняка думает о нем, как о “парне из города”.
Флинкс распрямил спину. Тогда он был совсем еще мальцом, к тому же ужасно застенчивым. Возможно, в нем и до сих пор сохранилось что-то мальчишеское, но вот застенчивости поубавилось. Да и внешне он уже далеко не подросток. И как раз это не давало ему покоя. Флинкс опасался любых изменений в своем организме, поскольку не мог с уверенностью сказать, являются ли они результатом естественного развития или же его противоестественного рождения.
Взять, например, рост. Флинкс выяснил, что для большинства молодых людей считается нормальным достичь предела роста к семнадцати-восемнадцати годам. Он же достиг своего предела к пятнадцати, а затем его рост будто заморозили. И вот теперь, совсем неожиданно и неизвестно, по какой причине, он за двенадцать месяцев вытянулся еще на девять сантиметров. И это, похоже, еще не предел. Совершенно внезапно он совершил прыжок от роста ниже среднего к росту выше среднего для мужчины. Это обстоятельство существенно повлияло на его собственное восприятие жизни и на то, как его воспринимают окружающие.
Проблема состояла в том, что ему теперь трудно было оставаться незаметным. Он все меньше ощущал себя подростком и все больше мужчиной. А когда ребенок превращается в мужчину, разве это не означает, что он должен иметь обо всем свое мнение? Но Флинкс обнаружил, что бывают случаи, когда он еще более оказывается сбитым с толку, нежели в шестнадцать лет, причем это касалось не одних только женщин.
Уж если кто и имел право на сумятицу в мыслях, так это Филип Линкс, урожденный Флинкс. Вот если бы речь шла о нормальном сознании в нормальной голове! Нет, уж лучше постоянно чувствовать себя сбитым с толку, чем испуганным. Ему пока что удавалось удерживать страх на задворках сознания, в самых темных его уголках. Он был не способен понять, что именно этот страх и эта сумятица в мыслях мешают его общению с представительницами противоположного пола. Он знал только то, что устал.
Вот если бы где-нибудь поблизости оказались Бран Дзе-Мэллори или же Трузензузекс, чтобы просветить его! Флинкс сильно тосковал по ним, гадая, куда их сейчас занесло, что они замышляют и какие загадки пытаются разгадать их на редкость прозорливые умы. Из того, что ему было известно, можно было достоверно предположить, что их уже нет в живых. При этой мысли Флинкс содрогнулся.
Нет, невозможно. Эти двое бессмертны. Каждый из них – исполин, чьи дух и природный ум слились в прочнейший сплав, составные части которого дополняли и усиливали друг друга в неразрывном единстве.
“Они имеют право жить, как им хочется, – сказал он себе в тысячный раз, – каждый из них хозяин своей судьбы”.
Разве можно требовать от них, чтобы они выкраивали время на обучение какого-то странного юнца не от мира сего, пусть даже показавшегося им забавным.
Привыкший с детства полагаться на самого себя, Флинкс, став взрослым, разумеется, мог действовать только так. Кому, как не ему самому придется искать ответы на вопросы? И кто сказал, что он не справится? Уж ему-то прекрасно известно, что в некоторых вещах он превзошел остальных.
“А они неплохо смоделировали меня, эти врачи-пренатологи”, – с горечью подумал он.
Горстка самонадеянных мужчин и женщин, для которых ДНК была не более, чем игрушкой. Чего, собственно, они надеялись достичь, создавая его и еще несколько его собратьев по экспериментам с зародышами? Интересно, стали бы они сейчас гордиться им или же их постигло бы разочарование, как это бывало в большинстве случаев? А может быть, он вызвал бы в них одно лишь голое любопытство, не затронув никаких душевных струн?
Все подобные размышления носили чисто умозрительный характер. Ведь его создатели были либо мертвы, либо подверглись удалению памяти.
А тем временем результат их трудов приготовился строить собственную судьбу, стараясь при этом привлекать к себе поменьше внимания и ни от кого не зависеть. К тому времени он уже исколесил изрядную часть Содружества в попытках отыскать своих естественных родителей. Ему удалось установить, что его матери нет в живых, а личность отца была окутана плотной завесой таинственности и всяких домыслов.
В течение нескольких лет желание докопаться до истины гнало его все дальше и дальше. Теперь же это стало ему безразлично. Если и суждено ему когда-либо узнать правду о своих предках, то ее наверняка придется выуживать из какой-нибудь секретной базы данных, запрятанной подальше от людских глаз. Пора прекратить копаться в прошлом и устремить свой взгляд в будущее, которое наверняка будет ничуть не проще.
И все же Флинкс считал, что ему повезло. Правда, из-за своих непредсказуемых дарований он часто оказывался в переделках, но они же нередко и помогали ему выпутываться из сложных ситуаций. А еще ему посчастливилось встретить несколько примечательных личностей: Бран Дзе-Мэллори и Трузензузекса, Лорен Уолдер и ряд других, чуть менее привлекательных. А еще были уджурриане. Флинкс поймал себя на том, что ему до сих пор интересно, как у них идут дела с прокладкой тоннелей. А раса Аанн с ее бесконечными кознями против транксо-человеческого союза! Они вечно ищут слабое место и, притаившись, наблюдают за действиями Содружества, чтобы в моменты слабости и нерешительности расширить зону собственного влияния. Мысли Флинкса сбивались в какую-то бесформенную массу, и он ничего не мог с этим поделать. “Ползунок” большей частью шел самостоятельно, поэтому Флинкс, выполнив то, ради чего и явился сюда, мог расслабиться и облегченно вздохнуть. Он легко представил себя этаким таинственным отшельником, какие издавна встречались на торговых векторах. Герой-одиночка, колесящий по просторам Содружества на своем замечательном корабле, построенном для него уджуррианами, и заглядывающий время от времени в самые дальние пограничные места.
“Учитель” – это имя дали кораблю явно не в его честь. И вот парадокс – чем больше он познавал, тем больше ощущал себя недоучкой.
Трузензузекс назвал бы это признаком возрастающей зрелости. Флинкс был учеником, а не учителем. И все вокруг казалось ему достойным изучения: народы и планеты, цивилизации и отдельные личности.
Иногда ему открывались по крупицам величайшие загадки. Абаламахаламатандре оказался вовсе не одиноким представителем некоей древней расы, а биомеханическим ключом для запуска чудовищного устройства. Или Кранг – супероружие давно канувших в небытие Тар-Айимов, чьи странные механоментальные пертурбации вот уже долгие годы эхом отзывались в его мозгу. Как много он уже видел, а сколько миров еще ждали своего часа! А сколько еще предстоит понять!
Да, разум – это тяжкое бремя.
Неожиданно мысли его оборвались. Он отпустил акселератор, и “ползунок” замер на месте. Пип резко вздернула голову, а Поскребыш нервно захлопал крылышками, стоило лишь Флинксу сжать ладонями виски. Приступы головной боли становились все более невыносимыми. Они давно мучили его, но за последний год превратились в постоянного спутника, давая о себе знать несколько раз в месяц.
Вот еще причина, чтобы избегать стабильных отношений. Ведь не исключено, что в самые мрачные моменты жизни он окажется всего-навсего результатом тупикового эксперимента, а Флинксу меньше всего на свете хотелось тащить за собой в бездну кого-нибудь еще. Просто ему повезло продержаться чуть дольше, чем остальным.
Постепенно в глазах Флинкса перестали плясать огненные пятна. Он сделал долгий надрывный вздох и выпрямился. С ним явно что-то творилось. Какие-то перемены происходили внутри его черепа, и он был не властен над ними, совсем как диспетчерская башня космопорта, которая не в состоянии перехватить угнанный “шаттл”. Может быть, плюнуть ему на прародителей? Мерзавцы! Кто, скажите, дал им право превращать не родившееся дитя в игрушку для генетиков?
Но что поделать? Разве может он прийти в крупное медицинское учреждение и как ни в чем ни бывало потребовать полного освидетельствования, обосновав свою просьбу тем, что якобы является плодом преступного сообщества бесстыдных евгенистов, навечно запятнавших себя несмываемым позором. С другой стороны, Флинкс допускал, что просто предрасположен к головной боли. После такой мысли он попытался улыбнуться. Вот будет смеху, если окажется, что все его страхи беспочвенны, а единственная причина страданий – переход от юношества к зрелости. Это было бы просто здорово, но слишком уж маловероятно.
Обычно приступы головной боли были связаны с резким эмоциональным отстранением от другого человека, но сейчас рядом никого не было. Может быть, голова разболелась просто так? Флинкс бы этому только обрадовался. Ведь иногда даже боль может служить хорошим признаком.
То, что в самой чаще джунглей Флинкс неожиданно оказался на грани эмоционального срыва, лишь еще раз подтверждало хаотичную природу его способностей. Однако Флинкс меньше всего нуждался в подтверждении этого факта. Его попытки обуздать все это при помощи интеллекта мало что меняли. Они лишь служили постоянным напоминанием его ненормальности. Поэтому какие бы старания он ни прикладывал, ему никогда не удастся вести более или менее упорядоченный образ жизни.
Вот если бы он смог научиться управлять своими талантами, направлять их в нужное русло, вызывать к жизни и отключать, словно воду в кране!
– Если бы! – сердито буркнул Флинкс себе под нос. – Если бы я был как все! А я не только другой, но еще и сам себе не хозяин.
Он ощутил на левом плече некоторую тяжесть. Искоса взглянув, он увидел чешуйчатую понимающую мордочку Поскребыша и не смог сдержать улыбки.
– А что прикажешь делать с тобой? Ты ведь наверняка не сможешь найти себе чудака, готового разделить с тобой дружбу. Тебе придется жить в эмоциональной пустоте, довольствуясь тем, что окажется лишним у нас с Пип. Тебе еще кое-что перепадет, а вот твои чувства окажутся никому не нужными.
Интересно, а как живут летучие змеи в естественных условиях? Способны ли они устанавливать эмпатические связи друг с другом? Разумеется, для своих они вряд ли становятся чем-то вроде телепатического передатчика, каким была для него Пип. Флинкс частенько задавался вопросом, а какую пользу извлекает для себя летучий змей из партнерства с человеком? Речь ведь идет не только о физическом контакте.
“А вообще, что мне еще надо?” – подумал он беззлобно.
Однако кто же годится в товарищи самозванцу-бродяге, как не такой же, как он сам? От этих мыслей Флинксу стало легче на душе.
Он знает, что ему делать. Он будет изучать Содружество, летая на своем замечательном корабле, пока ему позволяют время и здоровье. Его имя обрастет легендами – скиталец с летучим змеем на плече. Сегодня он здесь, а завтра уже далеко, незаметно появляется и тихо исчезает, не оставляя после себя ни имени, ни сведений о происхождении, никому не говоря, куда и зачем направляется. Отшельник Содружества. Да, в этом есть своя привлекательность. Эстетика стоицизма.
Лишь одна проблема омрачала избранную им стезю. Флинкс не знал, как ему быть с девушками.
“Кто бы там ни напортачил с моими мозгами, – продолжал он свои мрачные рассуждения, – и перемешал мой генетический код, словно бармен лед в стакане, мои гормоны остались в целости и сохранности”.
Целеустремленность и любовный зуд – не слишком удачное сочетание. Собственно, эта проблема испокон веку лежала в основе многих человеческих несчастий.
Может быть, со временем, после терпеливых поисков он сумеет найти сочувствующего хирурга, который, применив все свое умение, избавит его от тяжкого груза препарированной наследственности. Или хотя бы от головных болей. Может быть, после этого, в конце концов, ему удастся подчинить жизнь собственному контролю. Ведь каких только чудес он не насмотрелся, а некоторые сотворил сам.
Ему очень хотелось только мира, спокойствия и возможности учиться.
Подводя итог своим мыслям, Флинкс ощутил в мозгу знакомую, пропади она пропадом, пульсацию. Нет, на этот раз это была не головная боль, а просто что-то вроде щекотки. Но ощущение тем не менее противное. Его трудно было с чем-нибудь спутать, ведь Флинкс до этого уже десятки раз испытывал нечто подобное. Оно означало, что кто-то где-то попал в беду.
Пип с Поскребышем тоже что-то уловили. Малыш, словно разъяренный шмель, заметался перед носом Флинкса, то и дело стукаясь о плексосплав стенок.
– Прекрати, убирайся, не мешай мне!
Тыльной стороной ладони Флинкс отогнал детеныша в сторону, забыв, что если годовалый минидраг разозлится, то запросто убьет его в ту же секунду.
Наклонившись вперед, Флинкс пытался разглядеть, что там впереди между деревьями. Джунгли через секунду остались позади, открыв взору песчаный берег реки. Сто метров чистого, слежавшегося серого песка. В сезон дождей он скрывался под водой, а сейчас напоминал лучший из пляжей Новой Ривьеры.
Тем не менее на Аляспине никому бы и в голову не пришло нежиться на этом песочке. Таких райских уголков здесь было тысячи. Они протянулись вдоль берегов многих крупных рек. И любой из них можно было купить буквально за гроши. Только если бы кто-то вздумал позагорать на пляже среди джунглей, сбросив с себя защитный комбинезон, кровососы в считанные секунды обезводили бы его тело, словно губку, выставленную им на развлечение.
Пляж был чист, словно лист бумаги, и пуст. Здесь невозможно нигде укрыться, если не захватить защиту с собой. “Ползунок” мял песок гусеницами. Флинкс без труда вел его по проложенным утром следам.
Мысли Флинкса приняли новый приятный оборот: он планировал перемахнуть, не теряя времени, из Миммисомпо в Аляспинпорт, где его уже поджидал собственный “шаттл”, готовый перенести своего владельца на борт “Учителя”, находящегося сейчас на высокой синхронной орбите.
Пип крыльями взлохматила ему голову: летучий змей неожиданно встрепенулся.
– Ну, что там?
В следующее мгновение Флинкс уже изо всей силы налегал на рычаг управления. “Ползунок” резко развернулся, выбросив из-под передних гусениц струю песка.
Глава 3
Перед ним лежал человек. Он был так же неподвижен, как бревна, которые река выбрасывала на берег в сезон дождей. Пока Флинкс выключал мотор, Поскребыш по-прежнему бился в лобовое стекло. Пип поднялась со своего места и пересела на плечо хозяина.
Флинкс, перед тем как спуститься по лестнице, слегка раздвинул куполообразную крышу, впустив внутрь волну жаркого влажного воздуха. По пляжу тянулся узкий след. Нечто подобное оставляет морская черепаха. След вел от воды к ногам распластанной фигуры, указывая путь беглеца. Флинкс окинул взглядом реку. Лодки нигде не было видно. Впрочем, он и не рассчитывал ее увидеть.
Подойдя к телу, Флинкс перевернул человека на спину и неожиданно для себя воскликнул словами из старой телепостановки вагнеровской оперы.
– Да это не мужчина!
Перед ним, разумеется, была не Брунгильда, однако и сам он отнюдь не напоминал Зигфрида.
Несмотря на грязь, кровоподтеки и следы от укусов жуков-миллимитов, в лежащей на песке женщине угадывалась красавица, которая, к счастью, была еще жива. Будь это не так, мозг Флинкса наверняка отреагировал бы иначе. Окажись она мертвой, это избавило бы его от головной боли. Но на какое-то мгновение он оказался даже рад перенесенным мучениям.
Пульс незнакомки едва прощупывался. Ясно, что она находилась в крайней степени упадка сил. След, ведущий от нее к реке, указывал, что она сумела добраться сюда ползком. Так что мертвой она казалась лишь на первый взгляд.
Флинкс не мог постичь одного – почему на ней только шорты и рубашка с коротким рукавом. Такой наряд был бы хорош для отеля с кондиционером, но в любой другой точке Аляспина мог оказаться смертельным. Ее ноги и руки были испещрены полосами от жуков-миллимитов, а глубокие красные язвочки указывали, что здесь потрудились бурильщики-кровососы. Все это было само по себе неприятно, однако вполне объяснимо. А вот кровоподтеки выглядели куда загадочнее. Такие отметины вряд ли могло оставить плывущее бревно, а на этом отрезке течения не было никаких порогов.
Ее белокурые волосы были коротко острижены, и только сзади за правым ухом был хвостик сантиметров в шесть, оканчивающийся спутанным узелком. Над ушами было выбрито по звезде. Флинкс не мог распознать стиль ее стрижки, поскольку не интересовался модой.
Он ощупал ее одежду из тонкой ткани. Легкая и совершенно бесполезная против кровожадных аляспинских насекомых. Здесь поневоле напялишь на себя тропический комбинезон или что-нибудь еще, да к тому же и в два слоя.
И каким ветром ее занесло сюда?
Скорее всего, какая-нибудь твердолобая туристочка, вознамерившаяся в одиночку изучить эту глушь. Наверное, когда ее машина сломалась, она пыталась идти или плыть вместо того, чтобы оставаться внутри и ждать помощи. Этот вид человеческой глупости редко встречается здесь.
Однако Флинкс тотчас напомнил себе, что она могла подняться вверх по течению в закрытой лодке, и если та затонула, ей ничего не оставалось делать, как плыть или идти пешком. Такой оборот представлялся вполне вероятным. К тому же вода поглотила бы любой сигнал бедствия. Что ж, может быть, она вовсе и не дура. Просто ей не повезло.
Он без труда подхватил ее на руки и понес к “ползунку”. Однако поместить ее внутрь было гораздо сложнее. Она весила не так уж много, но Флинксу пришлось соорудить некое подобие подъемника из веревок и подтянуть ее вверх руками. И если бы не мускулатура, которую он успел нарастить за последний год, ему бы ни за что не справиться с такой задачей. Пип не мешала ему, а Поскребыш взволнованно носился вокруг обмякшего тела. Он явно недоумевал, как это человеческое существо может быть начисто лишено эмоций.
Четыре пассажирских сиденья раскладывались, и из них получались две кушетки. Флинкс положил женщину в задней части “ползунка”, а затем стукнул по кнопке аптечки скорой помощи.
Как и полагалось, у взятой напрокат машины инструкции к ампулам для инъекций были просты и вполне доступны для понимания. Некоторые из ампул казались на вид довольно старыми, но ни у одной срок годности еще не истек.
Проще всего оказалось обработать укусы. Мазь – для ран от миллимитов, йодофтороден – для уничтожения яиц жуков-бурильщиков, которые те откладывают под кожей. Флинкс также под завязку накачал незнакомку универсальным антисептиком и фунгицидом. А так как ни одна из ампул при вскрывании не засветилась, женщина не страдала аллергией к этим лекарствам. Флинкс ввел внутривенный антибиотик, обработал из баллончика ушибы и порезы и выпрямился на сидении, чтобы обозреть свою работу. Кондиционер “ползунка” уже успел заменить душный тропический воздух на приятную свежесть.
Флинкса тревожили синяки, покрывавшие тело и лицо незнакомки. Но он был бессилен улучшить ее внешность. Аптечка “ползунка” предназначалась для неотложной помощи, а не для косметики. И вообще, какая ей разница, если она лежит без сознания. Лучше всего было доставить ее в госпиталь в Аляспинпорте.
Женщину слегка лихорадило. Несмотря на то, что она провела некоторое время в воде, организм ее был сильно обезвожен. Женщина либо остерегалась употреблять вполне пригодную для питья воду из реки, либо была просто не в состоянии пить. Неизвестно также, когда она в последний раз ела. На ощупь желудок и кишечник были пустыми.
Флинкс подождал часок, чтобы лекарства подействовали, а затем ввел ей две ампулы нутриентов широкого действия и витаминов в натриевом растворе. Инъекция питательной смеси поддержит ее силы и позволит внутренним системам начать восстановительные процессы.
Через час его усилия были вознаграждены. Она повернула голову вправо и передвинула руку на несколько сантиметров. Значит, ее нейромышечная система функционирует. Портативный сканер не обнаружил повреждений внутренних органов. Флинкс водил им вдоль тела, и изображение на экране оставалось в пределах розовой зоны “здоровье”. Правда, сканер пропищал пару раз, когда Флинкс провел им под самым большим кровоподтеком. Но в этом не было ничего страшного. Вот если бы датчики дали красный или фиолетовый цвет, это означало бы переломы или что-нибудь похуже.
Взглянув на женщину еще раз, Флинкс снова уселся на водительское сидение. Наверняка в Миммисомпо кто-нибудь уже волнуется за нее – родственник, спутник или исследовательская группа. Ему придется выяснить, кто они, и вернуть им спутницу, которую они потеряли.
“А она очень даже симпатичная”, – подумал он, включая мотор “ползунка”.
Чем дольше он изучал ее ушибы, тем сильнее росла в нем уверенность, что это не результат несчастного случая. Да и наряд ее говорил о том, что она вряд ли принадлежит к числу следопытов-ветеранов нехоженных троп. Флинкс легко представил себе, как она соглашается подвезти какого-нибудь попавшего в переделку бродягу, чтобы в конце концов самой оказаться избитой и брошенной на произвол судьбы. Неприятная картина, но вполне правдоподобная. Если незнакомка стала жертвой чьей-то непорядочности, то все становится на свои места.
Правда, не совсем понятно, зачем грабителю понадобилось избивать ее до полусмерти. Профессионалу достаточно было вырубить ее и вышвырнуть из машины, после чего заграбастать ее вещи. Все остальное сделали бы за него река и джунгли – чистая работа и никаких следов.
Флинкс посмотрел на женщину в зеркало. Синяки беспорядочно покрывали ее тело. Здесь явно чувствовалась опытная рука профессионала-истязателя.
Флинкс хмыкнул. Что, собственно говоря, ему известно? Ведь это могло быть все, что угодно, – от простого несчастного случая до ссоры любовников.
“Ползунок” соскользнул в реку. Гусеницы превратились в гребные колеса. Загудев, ожили компенсаторы плавучести. Отправляясь в джунгли, Флинкс выбрал себе машину, исходя из ее надежности и крепости. А вот теперь, разглядывая свою израненную пассажирку, он пожалел, что не взял напрокат быстроходный “скиммер”.
У Флинкса ушло три дня на путешествие вниз по течению, прежде чем из-за изгиба реки показались плавучие доки Миммисомпо. Его пассажирка так и не открыла глаз, хотя уже несколько раз стонала во сне. Ее бессвязное бормотанье ничуть не мешало ему, так как он специально сконцентрировался на эмоциональном состоянии ее подсознания. Как он и ожидал, там было все перемешано – от боли до удовольствия. Благодаря лекарствам в ней еще теплилась жизнь и организм постепенно начинал залечивать раны.
Пришвартовавшись в Миммисомпо, Флинкс вернул хозяину “ползунок” и вызвал робокэб. Тот доставил их в скромную гостиницу, в которой Флинкс остановился по прибытии на Аляспин пару недель назад. Управляющий выдал ему ключи без лишних вопросов. Он был прикован к телевизору и даже не взглянул в сторону Флинкса, когда тот явился с бесчувственным женским телом в руках. В Миммисомпо клиенты частенько заселяли и покидали номера именно с таким грузом.
Лифт доставил их на третий, верхний этаж отеля. Флинкс провел электронным ключом через середину замка, подождал, пока устройство считало код, и открыл замок. Первыми внутрь юркнули Пип и Поскребыш. Вслед за ними вошел и Флинкс, закрыв ногой за собой дверь.
Дивясь стройности ее тела, он нежно опустил незнакомку на одну из кроватей. Проверив ее жизненные показатели, он впервые за много дней позволил себе поблаженствовать в душе. Снова войдя в спальню, он увидел, что та спит все тем же беспробудным сном, что и в “ползунке”. Этим утром он использовал последние запасы из аптечки скорой помощи. Завтра он отыщет ее приятелей, а если не сумеет, то хотя бы врача.
Она по-прежнему лежала на постели в тусклом свете, лившемся в комнату сквозь единственное, во всю стену, окно слева от нее. Над головой зеленым глазом горел электронный репеллент, отгонявший кровососов. Эта штуковина готова была отпугнуть любого незваного гостя, сумевшего пробраться внутрь, минуя внешние защитные устройства.
Флинкс, проверив, работает ли электронная “пугалка” над его кроватью, швырнул полотенце на пол и блаженно вытянулся под чистыми прохладными простынями. Обстановка была спартанской, зато сама комната – просторной, сухой и без насекомых. За пределами столичного города Аляспинпорта вряд ли можно было надеяться на нечто большее.
Женщина дышала ровно, и Флинкс перевернулся на бок, глядя на нее. Пип заняла свое излюбленное место у него в ногах, а Поскребыш примостился с ней рядышком.
Даже если кто-то, потеряв от отчаяния голову, сейчас разыскивает ее, все равно ему придется подождать, пока он выспится. Небольшая разница для нее и ее коллег, если, конечно, такие имеются в Миммисомпо. Остальное его просто не волновало. К чему волноваться, если в ногах, словно часовой на посту, устроилась Пип. Засыпая, Флинкс думал, что, по крайней мере, ему удалось совершить доброе дело, не впутываясь при этом в чужие проблемы.
Утро показало, что он ошибся и что все не так просто.
Он проснулся, беззвучно поднялся и собрался выходить. Незнакомка продолжала спать сном младенца.
Одеваясь, он не мог удержаться, чтобы еще разок не взглянуть на нее. Она лежала на боку. Простыни соблазнительными складками завернулись вокруг ее тела. При утреннем свете она была не просто хороша, она была красавицей.
Флинкс беспрестанно убеждал себя, внимательно рассматривая, как вздымается и опускается ее грудь, что он просто-напросто проверяет ритмичность ее дыхания. Однако трудно кривить душой перед самим собой.
Он бросился вон из комнаты, застегивая на ходу комбинезон. Нет, ей не было больно. После всех антибиотиков, питательных смесей и аналогов эндоморфина, которыми он ее напичкал, боль исключалась. Последнее исследование сканером прошло гладко – он ни разу даже не пискнул. Прекрасная незнакомка быстро возвращалась к жизни, благодаря ресурсам своего организма и его лечению.
“А она крепкая барышня”, – подумал Флинкс. Значит, тем более стоит попытаться узнать, с какой стати ее избили, а затем бросили на верную смерть посреди джунглей Ингра.
Это был всего второй визит Флинкса в Миммисомпо, поэтому в городе он ориентировался не очень хорошо. Однако по опыту знал, что не обязательно рыскать повсюду, чтобы найти ответы на интересующие его вопросы. Он знал также, в каких местах лучше всего наводить справки. При этом официальные справочные бюро занимали в его списке последнее место.
Наряд женщины явно не подходил для путешествий, поэтому Флинкс предположил, что в район Ингра она прибыла недавно. Даже начинающие разведчики-старатели или ученые ни за что бы не сунулись на верную смерть в джунгли в таком костюме, в котором ее обнаружил Флинкс. Пусть даже путешествие проходит в такой надежной машине, как “ползунок”, все равно никогда не знаешь, где придется выйти наружу. А для этого нужны как минимум высокие ботинки, рубашка с длинным рукавом, брюки, репелленты и охлаждающие нити.
Те, кто напал на нее, знали свое дело. Любой человек в джунглях Ингра без машины – мертвец. К тому времени, когда обнаружат ваше тело, местная фауна постарается сделать невозможным опознание, а тем более – определение причины смерти.
Профессионализм нападавших не давал покоя Флинксу. Кровоподтеки виднелись по всему телу. Это наводило на интересную мысль: истязатели были заинтересованы, чтобы она как можно дольше оставалась в сознании. От этого несло садизмом. И очень напоминало допрос. Флинкс встревоженно размышлял об этом по пути в район набережной.
Увеселительное заведение стояло полупустым. Было еще рановато. В этот час тут собрались водители, грузчики, старатели и один независимый заготовитель тропических пород дерева, которого Флинкс определил по специальному инструменту, болтающемуся на поясе.
Была еще пара транксов, причем чувствовали они себя гораздо непринужденнее, чем их собратья-люди, с которыми они болтали. Поговаривали, что транксы вообще предпочитают человеческое общество. Флинкс прекрасно знал, что такие слухи специально распускали психологи транксов. Даже сейчас, спустя сотни лет после Объединения, все еще встречались отдельные представители человеческого рода, чья инсектофобия нуждалась в медицинском наблюдении и лечении.
Флинксу не было нужды обращать на них особое внимание. Люди и транксы давно уже жили бок о бок, отчего последние больше не воспринимались, как инородцы. Походили они на низкорослых людей в блестящих костюмах.
Посетители проявляли почти полное равнодушие к играм и другим увеселениям, которые можно было здесь найти. В глубине двое мужчин без особого интереса палили по движущимся мишеням. Никто, кроме них, не обращал внимания на кошмарных и довольно похожих на настоящих чудовищ, которые выпрыгивали из-за скал, обрушивались вниз с лиан или выскакивали из-под земли, атакуя охотников. В этих фантомов нужно было попасть несколько раз, причем в строго определенную точку, только тогда засчитывалась победа. Предсмертные судороги монстров-мишеней были преувеличенно шумными и драматичными. Собственно, в них и заключался смысл игры. То, что каждый зверь из голограммы реально существовал либо на Аляспине, либо на каком-нибудь другом мире, делало игру еще более увлекательной. Правда, любой педагог вряд ли назвал бы ее полезной и познавательной.
Сам Флинкс не был охоч до электронных забав. Всего один раз он играл в нечто подобное, и то только из уважения к напарнику. Эти забавы не затрагивали его души. И хотя ему на редкость везло, он оставался безучастным. Свою удачу он относил на счет хороших врожденных рефлексов и не придавал ей особого значения.
В конце игры какой-то шутник передвинул проектор, и с потолка на Флинкса шлепнулась огромная хищная рептилия. Результат получился именно такой, какого добивался шутник. От неожиданности Флинкс испуганно вздрогнул. Пип тотчас заняла оборонительную позицию. Ее в высшей степени сильный яд прожег линзы проектора, причинив тем самым значительный ущерб владельцу заведения. А так как Пип угрожающе зависла над головами посетителей, горе-шутнику пришлось полностью возместить ущерб из своего кармана.
Флинкс направился через весь зал к единственному занятому столику. Человек, сидевший к нему лицом, щеголял удивительными усами, напоминающими велосипедный руль. Они были щедро напомажены, а их заостренные кончики поблескивали, словно стеклянные. Когда человек смеялся, они начинали подрагивать подобно иголкам параксилоскопа. Звали этого человека Джебкоут, а прибыл он с Ульдома, главной планеты транксов, на которой родился и вырос. Вот почему духота и влажность были для него не в диковинку.
Насколько Флинкс мог судить о нем по их мимолетному знакомству несколько недель назад, когда он только прибыл в Миммисомпо, Джебкоут занимался всем понемногу. Если вы обращались к нему с вопросом, то шанс получить ответ был этак пятьдесят на пятьдесят. Однако вероятность получения правдивого ответа была еще меньше. Подружек же Джебкоута Флинкс видел впервые.
Джебкоут, заметив, что Флинкс направляется к их столику, оборвал разговор с дамами, чтобы поприветствовать молодого человека широченной улыбкой. Одна из женщин обернулась, с любопытством рассматривая незнакомого ей парня. Ее рост был лишь немногим меньше двух метров. На глазах у дамы были имплантированные линзы, отчего зрачки имели серебристый оттенок.
– Этот мальчишка из твоих знакомых? – спросила она Джебкоута, не сводя с Флинкса глаз.
Флинкс моментально напрягся, но вовремя понял, что она пытается его спровоцировать. На Аляспине было принято проверять чужаков подобным образом.
– Он вовсе не мальчишка, – беззлобно усмехнулся Джебкоут. – Но я бы не сказал также, что он уже мужчина. Откровенно говоря, мне вообще не известно, кто он такой. Однако если ты собираешься повертеться вокруг него, не советую распускать язычок. Он вместо игрушки таскает с собой смерть.
Словно поняв, о ком идет речь, Пип высунула голову из-под воротника Флинкса, а Поскребыш встрепенулся у него на запястье. Женщина мгновенно перевела взгляд с мамаши на змееныша. Флинкс не ощутил в ней ни малейшего страха. Это могло значить одно из двух. Либо эта особа действительно храбра, либо его фирменные таланты на сей раз, провались они, не сработали.
Вторая женщина тоже была велика ростом, но не такая великанша, как ее подруга.
– Ты с ним полегче, Лундамейла. А он даже очень ничего, хотя и немного костляв, – Она рассмеялась резким, отрывистым смехом, и все вокруг тоже осклабились. – Да, если вас обоих поставить боком в дверях, там хватит места для еще одной такой пары. Эй, присоединяйся к нам! Флинкс покачал головой.
– У меня всего пара вопросов. Я тут был в Ингре, и мне нужно разузнать кое-что о человеке, на которого я там наткнулся.
Услышав это, великанша подняла брови.
– Ты что-то там нашел в этих джунглях? – спросил Джебкоут, пристально разглядывая его.
– То, что искал. – Флинкс заметил, что вырос в глазах этой компании.
Здесь, на Аляспине, не считалось невежливым задавать вопросы незнакомцу, а вот отвечать на них считалось прямо-таки глупостью. Иногда это могло показаться даже чем-то худшим.
– Еще я нашел нечто такое, чего не искал. Ростом сантиметров этак более ста, женского пола, хрупкого сложения, лет двадцати двух – двадцати пяти. Пепельная блондинка со странной стрижкой и голубыми глазами. Не исключено, что недавно она их покрасила. Ужасно симпатичная.
– Как это – симпатичная? – заговорил мужчина, сидевший за этим же столом и до сего момента хранивший молчание. Он был крепкого сложения и широк в плечах, а лицо его заросло многодневной щетиной.
– Ну очень. На ней были только шорты и тонкая рубашка.
– Это в Ингре-то? – великанша состроила гримасу.
– Вся искусана миллимитами и жуками-бурильщиками. – Флинкс в упор рассматривал второго мужчину. – А еще кто-то хорошенько потрудился над ней. Сразу видно, что профессионал.
Улыбку с лица тяжеловеса словно ветром сдуло. Он откинулся на спинку стула.
– Господи, до чего веселая планета! – он повернулся к Джебкоуту. – Это тебе о чем-то говорит?
Джебкоут задумался, и его усы на минуту застыли на месте.
– Даже представить не могу, кого бы понесло на погибель в джунгли в одних шортах и рубашке. Как ее состояние?
– Уже лучше. Я израсходовал на нее все запасы из походной аптечки. Когда я выезжал, она была набита до отказа.
– Еще бы. А иначе пришлось бы подавать в суд на владельца проката. – Джебкоут посмотрел на великаншу. – Лунди, может быть, кого-нибудь припомнишь?
Женщина только покачала головой.
– Нет, подобные красавицы и подобные дуры мне не встречались.
– А ее удостоверение? – спросил Джебкоут.
– Нету. Я проверил. – Флинкс посмотрел на второго мужчину, но тот как-то сразу притих. Ситуация не располагала к веселью.
– Мы тут поспрашиваем людей. Правда, Блейд? Подружка великанши с готовностью кивнула.
– Я тоже, – сказал Джебкоут. – Однако я что-то не слышал, чтобы пропадал кто-то из местных. А ты ведь знаешь, с какой скоростью тут распространяются новости.
– Здесь никто не пропадал, – пробормотал второй.
– Никто. Мы бы уже прослышали. А когда ты ее нашел?
– Несколько дней назад, – ответил Флинкс.
– В таком случае, будь она из местных, все бы уже знали об этом. А раз ничего не слышно, она наверняка из вновь прибывших, – предположил Джебкоут.
– И мне так кажется.
– Я знаю одного агента в Аляспинпорте. Если хочешь, позвоню ему и возьму копию списка пассажиров с последней пары “шаттлов” вместе с фотографиями. Мы можем все это пропустить через мой компьютер.
– Что ж, из этого может что-нибудь получиться, – с благодарностью согласился Флинкс.
– А вдруг она прибыла частным рейсом? – заметила Блейд.
– Маловероятно.
– Согласна. Но не исключено, – она в упор посмотрела на Флинкса. – В этом случае ее прибытие нигде не отмечено.
– Может быть, и так, – тихо произнес Флинкс. – На это и могли рассчитывать те, кто избил ее до полусмерти.
Женщина вопросительно уставилась на него, затем обернулась к Джебкоуту.
– А ты прав, он вовсе не мальчишка. Ты, наверное, уже много повидал, малыш? – сказала она Флинксу.
– Это точно, детка, – ответил он, но тотчас осекся, однако она лишь одобрительно улыбнулась.
– Ладно, Лунди, нам пора.
Обе женщины поднялись из-за стола. Лундамейла, как каланча, возвышалась над сидевшими за столом мужчинами. Обе дамы притягивали к себе восхищенные взгляды.
– Обещаем, что наведем для тебя справки. А пока нам надо к себе, проверить свою драгу, у нас с Лунди в районе Самберлин есть свой прииск. – Блейд обошла вокруг стола и быстро наклонилась к уху Флинкса. – Если будешь в наших краях, заходи, будем рады. Может быть, даже покажем тебе, как мы с Лунди работаем вместе. Если скажешь, что тебе нужно, мы покажем тебе все – от и до.
– Оставь парня в покое, Блейд. – Джебкоут улыбнулся в усы. – Разве не видишь, он уже покраснел.
– Я не покраснел, – запротестовал Флинкс. – Просто у рыжих всегда красноватая кожа.
– Ну, ладно, ладно…
Лунди прошествовала мимо, и Флинкс явственно ощутил, как его ущипнули за левую ягодицу. Подмигнув напоследок, великанша оставила его в покое и заспешила вслед за подругой.
Флинкс состроил Пип рожицу.
– На меня напали, а тебе хоть бы хны. Самка минидрага в ответ спокойно посмотрела на него.
– Я сейчас позвоню в одно место, – сказал Джебкоут, кладя обе лапищи на стол.
Для того, чтобы позвонить, ему вовсе не надо было выходить из-за стола. Флинкс смотрел, как он набирает номер на коммуникаторе, встроенном прямо в столешницу. Интересно, какому ослу пришло в голову завозить сюда пластиковые столы, сымитированные под натуральное дерево, когда в местных джунглях росли тысячи деревьев великолепных твердых пород. Неудивительно, что для транксов их друзья-люди были источником постоянного недоумения.
Джебкоут без умолку трещал в трубку. Наконец он пожал плечами и положил ее на место.
– Я попробовал обзвонить тех, кто всегда в курсе дела, – местную полицию, службу иммиграции, парочку друзей. За последние два месяца на Аляспин не прилетал ни один человек, соответствующий твоему описанию. И никто не числится в списке без вести пропавших. Конечно, мы все равно можем проверить списки в Аляспинпорте, но я настроен не слишком оптимистично.
– Что ты предложил бы?
– Давай, я свяжусь со своим приятелем в космопорте. Лунди и Блейд разнюхают что да как у себя в глухомани. А в данный момент твоя отлупцованная кем-то приятельница для властей просто не существует. Она – твоя забота.
– Целиком и полностью, – игриво добавил второй мужчина.
– Но я же собирался дальше!
– Снова в полет? – Джебкоут опять попытался выудить из Флинкса информацию. – В твои-то годы, да еще без средств к существованию ты, парень, что-то много путешествуешь.
– Я получил наследство, – пояснил Флинкс. “Правда, совсем не в том смысле, что ты думаешь”, – добавил он про себя.
– Я не могу взять ее с собой, – продолжил он. – В гостинице мне ее оставлять не хочется, у нее нет даже кредитной карточки.
– И что из этого? Владелец гостиницы наверняка будет рад прибрать ее к рукам.
– Черт побери! – опять ввязался в разговор второй. – Раз ты говоришь, что она милашка, я и сам не прочь забрать ее у тебя.
– Хоуви, а не кажется ли тебе, что ты забываешься?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты же женат.
Физиономия Хоуви омрачилась.
– И правда, я малость подзабыл.
– Да еще и дети, – безжалостно продолжил Джебкоут.
– Ага, дети, – уныло пробормотал Хоуви.
– Хоуви слишком долго засиделся здесь, в Ингре. – Джебкоут улыбнулся Флинксу. – Нет, дружок, она твоя. Что хочешь, то с ней и делай. Подожди, пока она поправится, и возьми ее с собой.
Или, если желаешь, сбеги от нее. Одним словом, тебе решать. А меня это не касается, – при этом он указал на дремлющих минидрагов. – У меня ведь нет с собой парочки эмпатов-убийц для охраны. А теперь, не обессудь, я займусь другими делами. Если мне удастся что-либо разузнать насчет твоей дамочки, я наведаюсь к тебе. А мы тут с Хоуви обсуждаем, сколько можно заломить за партию экстракта Сангретибарка.
Флинкс промолчал. Вывозить Сангретибарк было запрещено. На некоторых он действовал как мощный афродизиак, в иных случаях вызывал нежелательные побочные эффекты вплоть до остановки сердца.
“Это меня не касается”, – подумал Флинкс.
Пока к нему относились нормально, Джебкоут отвечал дружелюбием. В противном случае худшего врага не сыскать.
Флинкс попытался навести справки еще в нескольких местах, однако столь же безуспешно. Никто и слыхом не слыхивал о женщине, похожей на ту, которую он описывал. Всего лишь один раз его вопрос был встречен неприкрытой враждебностью. Дальше слов, правда, дело не зашло. Присутствие Пип неизменно удерживало недругов от решительных действий. Они вынуждены были ограничиваться крепкими выражениями.
В тот день Флинкс вернулся в гостиницу озадаченный и расстроенный. Женщина лежала на спине все там же, где он ее оставил. Глядя на нее, он неожиданно понял, что пока занимался ее ранами, совершенно забыл о ее внешности. Ее до сих покрывал толстый слой грязи. Флинкс затратил не меньше часа на мытье ее лица, рук и ног. Рубцы на ногах, оставленные миллимитами, превратились в тонкие красные царапины, ранки от жуков-бурильщиков тоже затягивались. Кровоподтеки тоже почти прошли.
Он смертельно устал от вылазки в джунгли Ингра и от попыток разузнать что-нибудь об этой женщине, поэтому прилег вздремнуть. Он так бы и проспал, не шелохнувшись, всю ночь, если бы его не разбудил крик.
Глава 4
Моментально вскочив, он завертел головой в разные стороны. Такая же прекрасная, как и во сне, его гостья теперь стояла посреди комнаты, сжимая в правой руке небольшой, но весьма острый нож. Глаза ее горели безумием.
Примерно в паре метров от ее лица зависла Пип, приготовясь к атаке. Поскребыш нервно вился вокруг матери. Судя по всему, беспрестанное мельтешение змееныша испугало женщину куда сильнее, чем угрожающая поза Пип.
Флинкс разглядел это за одну секунду и весьма удивился происходящему. Откуда и с какой стати взялся нож? Почему так всполошилась Пип, если, конечно, нож не был направлен на ее хозяина? Зачем, если это так, понадобилось нападать на него во сне?
В этот момент она заметила, что Флинкс сел на постели. Ее взгляд тотчас метнулся от летучего змея к нему.
– Черт возьми, утихомирьте же их!
Флинкс без труда мысленно выполнил ее просьбу. Пип стрелой метнулась назад, к его кровати.
Дыхание женщины стало ровнее, а рука, сжимавшая нож, опустилась.
– Как это вам удалось?
– Все аляспинские летучие змеи – эмоциональные телепаты. Случается, они завязывают с человеком постоянную дружбу. Пип – моя подружка, она уже взрослая. А малыша зовут Поскребыш.
– Остроумно, ничего не скажешь, – сказала она неуверенно, затем вздрогнула и как-то сникла. – Не представляю, как вам удалось меня найти. И что теперь? Вы опять будете меня избивать? Почему вы тогда не убили меня, чтобы покончить со всем этим? Я ведь ответила на все ваши вопросы.
– Я тебя не избивал. – Флинкс сощурился. – И у меня нет ни малейшего желания тебя убивать. Будь у меня дурные намерения, разве я стал бы латать твои раны?
Она вскинула голову и несколько мгновений изучающе смотрела на него.
– Так ты, выходит, не из них? – неуверенно спросила она.
– Нет, кем бы они ни были.
– Боже мой!
Она глубоко вздохнула. Ноги ее вдруг стали ватными и, чтобы не упасть, она прислонилась к стене. Было слышно, как нож, звякнув, стукнулся о деревянный пол.
Флинкс соскользнул с кровати и направился к ней. Однако, заметив, как она напряглась, остановился. Она все еще не доверяла ему. Что ж, после всего случившегося ее трудно было винить в этом.
– Я не собираюсь делать тебе больно, – медленно произнес он, – я помогу тебе, если сумею.
Она перевела взгляд на летучих змеев, затем наклонилась и подняла нож. Медленно положила его на допотопный комод, который стоял рядом. Избавившись от ножа, она нервно расхохоталась.
– Ничего не могу понять, хоть убей. Ничего из того, что случилось со мной за последние несколько недель. И вообще, если хоть половина из того, что я слышала о минидрагах, правда, то нож против минидрага – бесполезная вещь.
– Не половина, – поправил ее Флинкс, выдерживая дистанцию. – Абсолютно все. Не желаешь ли присесть? Ты провела без сознания несколько дней.
– Когда я была там, мне казалось, что я мертва. За всю свою жизнь я вообще ни в чем не была уверена, а теперь тем более, – она заморгала и попыталась улыбнуться ему. – Спасибо, я сяду.
В комнате стояло кресло, сделанное из склеенных эпоксидной смолой лиан. Под слоем смолы дерево переливалось всеми цветами радуги. Это был единственный ярко раскрашенный предмет мебели во всей комнате. Флинкс присел на край кровати, а Пип примостилась на одной из четырех ее шишек, обвившись вокруг, словно резное украшение. Поскребыш уселся Флинксу на колени, и тот рассеянно поглаживал крошечную головку змееныша.
– Кстати, сколько тебе лет? – спросила женщина, устало повалившись в кресло.
И почему это их так интересует? Нет, чтобы сказать: “Спасибо за то, что спас меня” или “Откуда ты родом?”, ну, на худой конец, “Чем ты занимаешься?”… Так нет же, обязательно спросят про возраст. А ответ у него на этот вопрос был неизменный уже многие годы.
– Столько, сколько надо. По крайней мере, это не я раздетым лежал среди джунглей на съедение миллимитам. Интересно, как это тебя туда занесло?
– Я сбежала, – она сделала глубокий вдох, словно прохладный воздух гостиничного номера показался ей деликатесом. – Вырвалась от них.
– Мне тоже пришло в голову, что ты не по своей воле оказалась в джунглях. В таком виде туда не ходят. Аляспин не прощает легкомысленных.
– Те люди тоже не из тех, кто прощает. Как, ты говоришь, тебя зовут?
– Я не говорю. Вообще-то, Флинкс.
– Просто Флинкс? – он не ответил, и она слегка улыбнулась. – Что ж, это уже приятно. Ладно, можно подумать, что мне неизвестно, что здесь не принято отвечать на все вопросы.
Флинкс видел, что она пыталась бодриться. Но было ощущение, что она того и гляди начнет обвинять его или расплачется. Но тем не менее он спокойно сидел, поглаживая свернувшегося у него на коленях гада.
– Ты сказала, что сбежала. Я же подумал, что у тебя сломалась машина. А от кого тебе понадобилось сбегать? Полагаю, от тех, кто тебя избил.
Ее рука нервно скользнула по желтоватому следу от синяка под левым плечом.
– Теперь уже почти не болит.
– Я оказал тебе первую помощь, – пояснил он. – Мне уже приходилось заботиться не только о себе, но и о других. Правда, мои ресурсы были столь же ограничены, как и знания. Тебе повезло. Ни переломов, ни внутреннего кровотечения.
– Странно, а у меня было такое чувство, что из моих внутренностей сделали отбивную.
– Кто бы ни приложил к тебе руку, он явно не собирался тебя убивать. Чего они от тебя хотели?
Информацию. Ответы на вопросы. Я старалась сказать им как можно меньше, но все же пришлось что-то выболтать... Чтобы они сделали передышку. Но я не сказала им всего, что они от меня требовали. Поэтому они продолжали меня избивать. Я сделала вид, что потеряла сознание. Это совсем не трудно. Я успела в этом поднатореть. А потом сбежала. Они держали меня где-то в джунглях. Наступила ночь, и я побежала к реке, Там я нашла обломок бревна и бросилась вниз по течению. Я понятия не имела, сколько оттуда до какого-нибудь места.
Я обнаружил тебя на песке вдалеке от берега. Ты ползком выбралась из воды.
Она кивнула.
– Мне кажется, я помню, как выпустила бревно. Силы были на исходе, я знала, что если не выберусь на берег, то наверняка утону.
– Ты сама не поверишь, какое расстояние проползла.
Она стала разглядывать свои руки, повернув ладони вверх. Кожа на них была огрубевшая.
Ты сказал, что я несколько дней провела без сознания.
Он кивнул.
– Должно быть, ты удачно потрудился надо мной. Не могу сказать, что у меня отличное самочувствие, но мне уже явно лучше.
– Несколько дней отдыха – прекрасное лекарство для любых ран.
Я проснулась и увидела тебя. Я подумала, что они снова схватили меня, а ты один из них.
На этот раз она не улыбалась.
– У меня с собой был небольшой ножик. Он помещался в ботинке. Благодаря ему мне удалось бежать. С ним бесполезно идти против целой банды, но вот против одного спящего... Я собиралась перерезать тебе горло.
– Пип никогда бы этого не допустила.
– Я это уже поняла. – Женщина посмотрела на спинку кровати, где устроилась летучая драконша. – Когда она напала на меня, я хотела выскочить за дверь. Но замок заперт с обеих сторон. Вот тогда я и подняла крик. Но никто так и не пришел взглянуть, что же здесь происходит.
– Я запер дверь, потому что терпеть не могу, когда меня ни с того ни с сего будят, – потянувшись за изголовье кровати, Флинкс вытащил оттуда тонкий браслет, затем нажал кнопку на его полированной поверхности. Дверь тихонько щелкнула. – Я обычно ношу с собой собственный замок. Никогда не доверяю чужим. А что до твоего крика, так этим здесь никого не удивишь. Это не то место, где люди привыкли совать нос в дела соседей. Временами трудно бывает сказать, с какой стати кто раскричался. Тебе никогда не приходилось видеть, что из себя представляет тело, изъеденное миллимитами?
Флинкс надел на запястье браслет, а она провела пальцами по едва заметным рубцам и осмотрела свои ноги.
– Вот это? Флинкс кивнул.
– Миллимиты кормятся подкожно. Сами по себе они не слишком велики, но зато прожорливы и настырны. Они начинают с того, что прогрызают себе путь туда, где мышцы крепятся к костям. Сначала они буравят ноги. Затем, когда жертва уже не может передвигаться, они устраиваются в теле на месяц-другой и лакомятся вволю.
Женщину передернуло.
– Ой, я тут забросала тебя вопросами, спасибо же так и не сказала.
– Сказала. Только что.
– Неужели? – она замигала. – Извини. А мое имя? Я же не сказала, как меня зовут.
“Интересно, как она будет выглядеть, если на эти точеные черты нанести умелой рукой слой косметики?”
Она провела пальцами по светлым, коротко остриженным волосам.
– Меня зовут Клэрити. Клэрити Хельд.
– Рад познакомиться.
Она рассмеялась, на этот раз свободно.
– Неужели? Ведь ты ровным счетом обо мне ничего не знаешь. Может, ты бы вообще не захотел иметь со мной дело, если бы знал поближе.
– Я обнаружил израненное тело человека, брошенное на произвол судьбы посреди джунглей. При таких обстоятельствах я бы поспешил на помощь любому.
– Не сомневаюсь. А теперь, – снова поддела она его, – сколько все же тебе лет? Он вздохнул.
– Девятнадцать. Но я уже многое повидал на своем веку. А вообще, лучше расскажи мне, что там у тебя случилось. Кто избивал тебя и почему. Зачем тебя насильно держали в плену?
Внезапно она принялась оглядывать комнату, не обращая внимания на его вопросы.
– Здесь есть ванная комната?
Флинкс притормозил свое любопытство и кивнул влево, где виднелось голографическое изображение фонтана.
– Вон там, за ним.
– И там есть настоящая ванна? – в ее голосе чувствовалась напряженность. – Пора возвращаться к нормальной жизни. Одним махом из преисподней – на небеса.
Он кивнул, а она встала и направилась к голографической картине.
– Погоди. Ты ведь еще не ответила ни на один из моих вопросов.
– Отвечу. Я скажу тебе все, о чем ты спросишь. В конце концов, я обязана тебе жизнью, – она покосилась на дверь номера. – А ты уверен, что сюда никто не ворвется?
– Уверен. Пусть только попробуют! – он кивнул в сторону Пип.
– Ладно. Потом мне надо подумать, как выбраться с этой планеты. Я уверена, что они все еще меня ищут. А сейчас у меня такое чувство, что я выбралась из выгребной ямы. Если я не отмоюсь, то просто не смогу отвечать на твои вопросы. Сначала ванна, – она улыбнулась сама себе. – На этом нельзя экономить.
Флинкс откинулся на подушку.
– Ну, раз ты настаиваешь. За мной-то никто не гонится, могу и подождать.
– Верно, – задумчиво пробормотала она. – За тобой никто не гонится. А как по-твоему, ты сумеешь помочь мне выбраться отсюда? Хотя бы из этого города. Кстати, как он называется?
– Миммисомпо. Тебя разве не сразу сюда привезли?
– Нет... Сначала меня долго везли на большом скиммере, – она нахмурилась. – По-моему, из Аляспинпорта. Меня накачали наркотиками и погрузили в скиммер. Я почти ничего не соображала, не считая тех моментов, когда меня приводили в чувство для допросов. Я объясню тебе все, что смогу, расскажу все, что помню. Но попозже. Вершина моих желаний – ванна.
– Валяй, наслаждайся, сколько тебе угодно. А я присмотрю за дверью.
Она шагнула к нему, а затем, словно передумав, сказала:
– Как хорошо, что у меня появился друг.
Быстрый поворот, и она исчезла за голографией, которая отделяла ванную от остального помещения. Пройдя сквозь картинку, она автоматически выключила изображение, но не удосужилась возобновить его. Мысли у нее были заняты одним – ванной. Несколько мгновений спустя до Флинкса донесся звук льющейся воды.
Положив руки за голову, Флинкс откинулся на постели, глядя в потолок. Странно. Любой на его месте наверняка бы подумал, что она уже достаточно накупалась в реке. Та особая страсть, которую весь женский пол питает к горячей воде, была для Флинкса совершенно непонятна.
Перевернувшись на бок и слегка потянувшись, он увидел, что она сидит на краю ромбовидной ванны, легонько намыливая себя губкой. Не зная ее происхождения, социального статуса, привычек, Флинкс не мог определить степень ее стыдливости. Неожиданно она подняла глаза и, заметив на себе его взгляд, улыбнулась. В этой улыбке не было ни попытки обольстить его, ни насмешки. Самая обыкновенная, полная радости улыбка. Однако Флинкс в замешательстве отвернулся. И рассердился на самого себя.
Пип тоже с любопытством поглядывала на женщину. А Поскребыш принялся изучать ворох простыней, где только что спала Клэрити.
Вот она поднялась из ванны и стала вытираться. На этот раз, чтобы насладиться картиной, Флинксу не пришлось подтягиваться. И он демонстративно не стал отворачиваться.
– Это было блаженство! – сказала Клэрити.
Судя по всему, то общество, в котором она получила воспитание, не накладывало табу на обнаженное тело. Что ж, весьма интересная особенность в развитии некоей, пока неизвестной ему культуры.
Она что-то тихонько напевала себе под нос, слегка фальшивя, а затем, без намека на какую-либо стыдливость, отложила в сторону полотенце и принялась вытаскивать свою одежду из стирального автомата.
“Я разговаривал с мудрейшими мужами Содружества, – размышлял про себя Флинкс, – я разговаривал с промышленными магнатами и капитанами военных судов иных цивилизаций. Я один сумел установить контакт с тысячелетним искусственным разумом, в то время, когда другие были бессильны. Мне удавалось сохранять присутствие духа перед силами зла как в человечьем, так и в иных обличьях. Так почему же сейчас, черт возьми, я не в состоянии завязать самый обыкновенный разговор с представительницей противоположного пола моей же расы, а вместо этого теряюсь на каждом слове?”
Он не имел ни малейшего понятия, с чего начинать. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы она прониклась к нему столь великой благодарностью, что забыла бы, сколько ему лет, и воспринимала его как мужчину. Он желал околдовать ее, успокоить, произвести на нее впечатление своей находчивостью и остротой ума, развеять ее страхи и обострить ее чувства.
– Ну теперь, после ванны, тебе лучше? – спросил он после долгого раздумья.
– Намного. Спасибо.
Она сушила волосы, встряхивая головой, чтобы распушить короткий белокурый ежик, а тонкий хвостик подскакивал у нее за ухом, словно игрушка для котенка.
“Интересно, – подумал Флинкс, – кто сделал ей операцию по смене цвета глаз? Ведь этот бирюзовый оттенок явно не врожденный”.
– Если ты снова собираешься путешествовать, тебе придется поискать себе более подходящий наряд.
– Не волнуйся. Единственное, чего бы я желала, так это отправиться в космопорт. А оттуда, если ты мне поможешь, я прямиком отправлюсь на орбиту, – она кивнула в сторону окна, и в ее голосе вновь зазвучали нотки страха. – Ведь они уже бродят там, ломая голову, как это мне удалось сбежать. Ты сказал, что пока я ползла по пляжу, к которому меня вынесла река, то оставила за собой длинный след. Они наверняка уже обнаружили его. И поняли, что я жива.
– Но я же не знал, что тебя похитили. Поэтому я не видел необходимости уничтожать его. Но не волнуйся. Даже если они обнаружат его и правильно истолкуют, им прежде всего придется прочесать прилегающую местность тепловым сенсором и процессором образов.
– И тогда они наткнутся на отпечатки твоего “ползунка” и решат, что меня наверняка кто-то подобрал.
– Но сначала им нужно обнаружить то место, где ты пришла в себя, – резонно заметил Флинкс. – А теперь – как насчет того, чтобы рассказать, кто ты такая и чем ты так заинтересовала своих похитителей?
Клэрити направилась к окну. Пройдя полпути, она передумала и не стала выставлять себя на обозрение тем, кто мог увидеть ее снаружи. Она повернулась к комоду и заговорила:
– Мое имя ты уже знаешь, теперь другое. Я – шеф одного из подразделений набирающего силу предприятия. Эти фанатики выбрали меня, потому что мой талант уникален.
На мгновение Флинкс оцепенел, но потом ему стало ясно, что она говорит о каком-то ином виде таланта, а не о том, о котором подумал он.
– Для человека моего возраста, только вступающего в жизнь, это крупная удача. Под моим началом работают более десятка специалистов, в большинстве своем старше меня. Мне принадлежит определенная доля доходов. Еще работая над диссертацией, я знала, что у меня в этой области получается лучше, чем у других. Поэтому мне сделали солидное предложение, и я с радостью приняла его.
– А ты высокого мнения о себе.
Он попытался произнести эти слова так, чтобы они не прозвучали как осуждение. Но, похоже, это ее совершенно не волновало.
– Я доказала это в лаборатории, – она не выбирала слова, говоря на излюбленную тему. – Это просто потрясающе. Мне всегда хотелось быть в первых рядах. Разумеется, с моими талантами я могла бы зарабатывать кучу денег где-нибудь еще. Ну, например, разрабатывая косметику на Новой Ривьере или на Терре. Понимаешь, у меня была возможность слетать на Амропулос и поработать там с транксами. Ведь они до сих пор превосходят людей в том, что касается микроманипуляций. Кое-что из их трудов больше похоже на искусство, нежели на науку. Но я не переношу духоту и влажность. А те, что похитили меня, – худшие из экстремистов, которых только можно представить себе. Я уже слышала о них раньше. Ведь хочешь не хочешь, а приходится читать новости. Однако мне казалось, что они ничем не отличаются от полусотни других групп со схожими целями. Еще одно доказательство того, как мало мы знаем. Там был один парень. Он носил оболочку. Ну, такую радужную, как телезвезды.
– Симпатичный, – с чувством отозвался Флинкс. – Продолжай.
– Мы с ним до этого несколько раз встречались. Он мне сказал, что работает в управлении космопорта. Но раньше я его там не видела. Он не мог пройти ко мне через нашу пропускную службу, поэтому мы встречались с ним за пределами лаборатории. Мне казалось, что я уже почти влюбилась в него. Он как-то раз предложил мне прогуляться ночью с внешней стороны. Там, наверху, все тихо и спокойно. И я, не раздумывая, согласилась.
После непродолжительного молчания она снова заговорила:
– Попробуй понять. Там, где я работала, с точки зрения интеллекта все было просто восхитительно. Но что касается развлечений – тоска смертная. Почти все вокруг меня были старше по возрасту и, откровенно говоря, там не на кого было смотреть. Ты же знаешь, что физическая привлекательность до сих пор играет важную роль в личных отношениях.
Флинкса не радовало, в какое русло зашел разговор, однако сказать ему было нечего.
Она пожала плечами.
– По-моему, он чем-то опоил меня. Понимаешь, я знала, что буду говорить до тех пор, пока не выболтаю всего, что знаю. Не было сомнений и насчет того, что произойдет, когда я отвечу на их последний вопрос. Однажды я представила себе, как это будет, и бросилась в бега. Была темнотища, меня то и дело кусали и жалили какие-то твари. Я прибежала к реке, нашла себе подходящее бревно и поплыла на нем вниз по течению. Мне трудно было представить себе, где я и куда плыву. Было одно только желание – подальше унести ноги.
– Тебе повезло, что ты сумела добраться до реки, – хмуро заметил Флинкс. – Здесь на Аляспине полно ночных хищников. С насекомыми ты уже познакомилась.
Она машинально почесала ногу.
– А потом я проснулась здесь, подумала, что снова попала к ним в лапы, и решила тебя убить. Теперь, приняв ванну, я чувствую себя в тысячу раз лучше, чем в последний раз, когда я была в сознании. Ты непременно должен помочь мне бежать отсюда. Мне нужно к своим. Уверена, что они тоже разыскивают меня, но только не здесь. Ведь меня не просто ценили как друга, я незаменима в работе. Не сомневаюсь, что тому, кто отыщет меня, обещано вознаграждение. Насколько мне известно, в подобных ситуациях всегда так поступают.
– Деньги меня интересуют меньше всего.
– Неужели? Ты что, уже настолько богат? Это в твои-то годы?
Он предпочел пропустить язвительную реплику мимо ушей.
– Я получил наследство. Мне хватает. А скажи-ка лучше мне, за что тебя так ценят?
Она нервно улыбнулась.
– Я генный инженер. Собственно, я лучший у них генный инженер.
На лице Флинкса не дрогнул ни один мускул. Но Пип и без того мгновенно среагировала на бурю его эмоций. Драконша, подпрыгнув со своего насеста, резко опустилась на кровать. Флинкс отвернулся, раздумывая о том, насколько удалось ему скрыть свою реакцию. Судя по всему, не совсем.
– Какая муха укусила твою питомицу? Что с ней? Я что-то не так сказала, обидела тебя?
– Да нет, ничего, – говоря это, он чувствовал, что его ложь видна даже невооруженным глазом. – Просто когда-то давно один из моих близких знакомых попал в беду из-за генных опытов. Старая история, теперь уже все в порядке.
И Флинкс спешно вытащил на свет свою фирменную ребячливую улыбку, которая столько раз выручала его еще в годы воровства.
Однако Клэрити оказалась либо более наблюдательной, либо более зрелой духовно, чем он предполагал. Она шагнула к нему, и на лице ее была видна неподдельная озабоченность.
– Ты уверен, что все в порядке? Я ведь не могу переделать себя.
– Это не имеет к тебе ни малейшего отношения, Те события произошли, когда тебя еще не было на свете, – он улыбнулся кривой и вымученной улыбкой. – Меня тоже еще не было. Вот так.
“Нас обоих еще не было. Тогда Общество приступило к экспериментам. А когда тебе исполнилось несколько лет, у них родилась идея эксперимента под кодовым названием “Филип Линкс”. Они принялись перемешивать ДНК, словно салат в миске.
Конечно, ничего об этом я рассказать не могу ни тебе, ни кому бы то ни было на свете. Правда, хотелось бы знать, как бы ты оценила меня, случись тебе самой догадаться, кто я такой. Как по-твоему – я удачный результат? Или нет?”
Разумеется, от этого была бы польза, будь он ученым. Но он провел свое детство в воришках, и теперь трудно сказать, какая стезя поможет ему лучше разобраться в тайнах своего происхождения.
Ее рука легла ему на плечо. Он сперва напрягся, а потом расслабился. Пальцы Клэрити, нежно массируя, погрузились в его мышцы.
“Болит-то глубже, чем ты можешь достать”, – подумал он, глядя на нее.
– Флинкс, а ты случайно не боишься меня?
– Тебя? Ну ты сказала! А кто тебя полумертвую вытащил из джунглей? Ты что, забыла?
– Да нет, я благодарна тебе. Я ведь тебе обязана жизнью. Но ведь ты же поможешь мне сбежать с Аляспина, прежде чем меня обнаружат снова, правда? Эти безумцы ужасно хитрые. У них особый нюх. Берусь утверждать, что они хитрее тебя. Вообще, в тебе есть что-то такое... Обычно я сразу определяю, что за человек передо мной. Ты же для меня – неразрешимая загадка. С виду ты похож на длинного, неуклюжего подростка, но, глядя на тебя, я бы сказала, что ты уже многое повидал.
“Повидал? – он мысленно улыбнулся. – Еще бы. Здесь ты попала в точку, крошка-инженер. Я летал в Мертвую Зону и по окраинам Содружества. Я совершал такое, о чем большинство людей могут только мечтать, а некоторые вообще не могут даже представить. Повидал – уж это точно!”
Он снова отвернулся от нее. Теперь она плотнее прижималась к нему, и он спиной ощущал ее грудь. Ее руки изящным змеевидным движением скользнули вокруг его талии. Клэрити принялась самым бессовестным образом демонстрировать ему, насколько велика ее благодарность и каким образом она могла ее проявить.
Не отдавая себе отчета, он резко вырвался из кольца ее рук и обернулся, глядя ей прямо в глаза. На ее лице читалась обида, а в голосе – неподдельная тревога. От этого ее слова прозвучали несколько жестче.
– Что-нибудь не так?
– Я еще не настолько хорошо тебя знаю, чтобы ты мне нравилась такой. По крайней мере, сознательно.
– Я тебе больше нравилась без сознания?
– Я не это имел в виду. Ты это прекрасно знаешь. Но пора сменить предмет разговора. Если ты считаешь, что тебе до сих пор что-то грозит, следует доложить об этом властям.
– Я же тебе сказала, что у них повсюду шпионы. Именно таким образом им удалось подобраться ко мне. Стоит только обмолвиться обо мне не с тем человеком, и они снова схватят меня. А тебя, скорее всего, убьют, чтобы не болтал лишнего.
– Тебя бы это огорчило?
– Представь себе, да, – она смотрела ему прямо в глаза, кокетливо наклонив голову. – Странный из тебя спаситель, Флинкс. И мне бы ужасно хотелось выяснить, насколько. Неужели ты не находишь меня привлекательной?
Флинкс сглотнул комок в горле. Как всегда, он намеревался не выпустить ситуацию из-под контроля, и, как всегда, ему это не удавалось.
– На редкость привлекательной, – наконец сумел выдавить он.
– Это уже меняет дело. Ой!
Клэрити вздрогнула. Ни с того ни с сего ей на плечо сел Поскребыш. Змееныш, однако, не сумел устроиться там колечком и вместо этого плотно обвился хвостом вокруг густого белокурого хвостика за ее ухом.
– Его зовут Поскребыш. По-моему, ты ему нравишься.
– Рада познакомиться, – она наклонила голову, разглядывая миниатюрный инструмент смерти, уютно устроившийся у нее на плече. – А откуда ты знаешь, что я ему нравлюсь?
– Потому что еще жива.
– Понятно, – она надула губы. – Ты сказал, его зовут Поскребыш?
Услышав свое имя, змееныш слегка приподнял голову.
– Тебе известно, что у них есть склонность к устойчивым связям? Они устанавливают тесный эмоциональный контакт с человеком, к которому чувствуют расположение. Он не раздражает тебя?
– Я ведь генный инженер. Никто из живых существ не раздражает меня, кроме тех, кого я не могу видеть невооруженным глазом.
“Интересно, а что бы ты сказала обо мне, если бы знала мою историю?” – подумал он.
– Они телепаты на эмоциональном уровне. Ему известно, какие чувства ты испытываешь. И если он выбрал тебя в партнеры, то можешь быть уверена в том, что на свете не сыскать более преданного товарища и надежного защитника. Мы с Пип существуем бок о бок всю мою жизнь. И у меня ни разу, за исключением пары случаев, не возникло повода сожалеть об этом.
– А как долго они живут?
Клэрити поглаживала голову змееныша, увидев, как это делает Флинкс.
– Кто знает? Они не часто встречаются здесь, на Аляспине, а за его пределами практически не известны. Это не то место, где природу можно изучать без опаски. Тем более, когда речь идет о летучих змеях. Пип была взрослой, когда я нашел ее. Думаю, ей около семнадцати лет. Для рептилий это преклонный возраст, но ведь летучий змей – не рептилия.
– Точно. Я чувствую, какой он теплый, – она улыбнулась своему новому дружку. – Что ж, пожалуйста, можешь оставаться здесь, если тебе хочется.
Ему действительно хотелось. Флинкс это кожей чувствовал. Ему тоже кое-чего хотелось. Он даже представил, как заключает ее в объятья и крепко целует.
Тяжело вздохнув, Флинкс снова уселся на кровать. Он был большой спец по подобным сценариям, но как только доходило до дела, куда только девались его таланты. Он нервно сплел пальцы.
– Я же сказал, что помогу тебе. С чего бы ты хотела начать?
– Мне надо вернуться к моим коллегам. Уверена, что сейчас они уже голову потеряли от беспокойства. Насколько мне известно, ни одна живая душа не ведает, что случилось со мной. Они наверняка сходят с ума.
– Скучают по тебе, как милейшей барышне, или же ты – незаменимый винтик в механизме их исследований?
– И то и другое, – не моргнув глазом, заверила его Клэрити. – Но теперь речь идет не только обо мне одной. Судя по их вопросам, эти фанатики хотят сорвать целиком весь проект. Похитив меня, они замедлили ход исследований, а кроме того, разжились кое-какой полезной информацией.
– Ты уж меня прости, но, глядя на тебя, ни за что не скажешь, что ты – такая важная персона.
По ее лицу было видно, что она задета. Но скоро ей стало ясно, что он ее просто поддразнивает.
– Думай, как хочешь. Но давай лучше договоримся: я больше не буду комментировать твой возраст, а ты – мой.
– Это уже лучше.
– Мне надо как можно скорее вернуться. В мое отсутствие исследования наверняка замедлились. Меня можно считать генератором идей всего проекта. Ко мне приходят, когда не знают, что делать дальше, когда надо по-новому взглянуть на привычные вещи. Я не занимаюсь обычным проектированием. Я следую собственной интуиции там, где остальные идут дедуктивным путем, – она говорила об этом как о чем-то само собой разумеющемся, и Флинкс понял, что она не хвастается, а просто констатирует факт. – Без меня у них рано или поздно все застопорится, если уже не застопорилось. Ты просто подбрось меня до Аляспинпорта, а там мы решим, что делать дальше. По-моему, мне следует как-то замаскироваться. Если они меня ищут, то на взлетно-посадочной полосе их будет как блох на собаке... или как ты там называл эту гадость, что исполосовала мне ноги?
– Жуки-миллимиты, в основном. Флинкс уставился на ее бедра. Оторвав взгляд, он увидел, что она широко улыбается ему.
– Ну как, понравилось?
Он притворился, будто ему все равно.
– Ноги красивые, укусы ужасные.
– Может быть, мне не следует пытаться попасть на первый же корабль. Готова поспорить, что Аляспин принимает не слишком много гостей. – Было видно, что она ведет дискуссию сама с собой. – Но если я не попробую улететь следующим рейсом, то наверняка могу застрять на несколько недель, пока на орбите не появится новый лайнер. Следовательно, у них появится время, чтобы снова расставить мне сети. Поэтому полагаю, что мне все же следует попытаться проскользнуть на борт первого же “шаттла”, даже если космопорт находится под их неусыпным наблюдением.
И, словно вспомнив, что она не одна, Клэрити снова посмотрела на Флинкса.
– Как я понимаю, у тебя нет знакомых в Планетарной Администрации?
– Здесь нет никакой администрации. Это пограничная планета класса 8-Н. Здесь находятся назначенный Содружеством губернатор и подразделение миротворческих сил. Вот и все. Веселое местечко, делай, что хочешь.
– Ничего страшного, – твердым тоном произнесла она. – Мне необходимо попытаться первым же рейсом покинуть планету. Но не только, чтобы спасти себя. Я обязана предупредить своих коллег.
– Аляспин подключен к Глубокой Связи. Насколько я понимаю, разведчики платят за это из своего кармана. Почему бы тебе не попытаться связаться со своими?
Клэрити покачала головой.
– Там, где я работаю, нет принимающей станции.
– Почему бы не попробовать передать послание на ближайшую планету, где есть станция, а дальше отправить курьера?
– Трудно сказать. Вполне возможно, что они не спускают глаз с передающей станции. К тому же перехватить курьера с посланием – для них пара пустяков. И я никогда не узнаю, дошло сообщение до места или нет. Не стоит недооценивать этих людей, Флинкс. Я бы не удивилась, если бы мне сказали, что они просвечивают каждое место багажа, который проходит через Аляспинпорт. Уж они-то знали, как незаметно протащить меня через контроль. Теперь же наверняка постараются, чтобы отсюда не выскользнула даже мышь.
– Похоже на то, что выбора у тебя не остается.
– Судя по всему – да, никакого, – ее голос звучал еле слышно, она смотрела на него в упор. – Ты сказал, что поможешь мне. Я просила тебя что-нибудь придумать. И теперь прошу снова. Мы могли бы дать кому-нибудь взятку, чтобы проскочить мимо контроля. Что ты на это скажешь?
– Здесь не слишком много народу, поэтому не надейся затеряться в толпе, – он тихонько кашлянул в кулак. – Но одна возможность все-таки есть. Я мог бы сам доставить тебя домой.
Она сделала удивленное лицо.
– Я не совсем понимаю. Ты хочешь сказать, что готов лететь со мной вроде бы как со своей супругой? Под вымышленным именем? Может, мне стоит загримироваться?
– Не совсем так. Я хочу сказать, что действительно могу сам отвезти тебя обратно. Видишь ли, у меня собственный корабль.
Наступила долгая пауза. Чувствуя себя неловко под ее пристальным взглядом, он заерзал на месте.
– У тебя свой собственный корабль? Ты хочешь сказать, что оставил его на орбите и теперь поджидаешь остальной экипаж? Ты это хочешь сказать? Это какое-нибудь грузовое судно, прилетевшее вне графика или что-нибудь в этом роде?
Флинкс покачал головой.
– Нет, я хочу сказать, что у меня свой собственный корабль, зарегистрированный на мое имя. Я его владелец, а называется он “Учитель”.
– Хватит водить меня за нос. Почему у тебя на уме одни только шутки? Знаешь, Флинкс, это вовсе не смешно. Особенно после всего, что я пережила.
– Я не шучу. “Учитель” не так уж велик, но по моим потребностям он очень просторный. И лишний пассажир не займет слишком много места.
От удивления она открыла рот.
– Ты это серьезно, а? – она повалилась в кресло рядом со все еще отключенной картиной фонтана, заменяющей дверь в ванную. – Девятнадцатилетний маль... парень, у которого есть свой собственный корабль! На одного! А какая у него скорость? Он не тихоход?
– Нет, – быстро возразил Флинкс. – На нем можно летать по Содружеству куда захочешь. У него полный привод типа КК, очень узкое проекционное поле, обычное сканирование и начинка из комплекта автоматики. Я просто скажу, куда нам надо, и он доставит до места.
– Флинкс, кто ты на самом деле, если в твоем возрасте уже владеешь межпланетным судном? Я слышала, что главы крупных влиятельных семейств имеют в своем распоряжении частные суда, кое-кто имеет возможность пользоваться специальными судами своих компаний. Знаю, что правительство содержит спецфлот для дипломатической службы и что Первые советники Объединенной Церкви имеют для собственных нужд небольшие быстроходные кораблики. А кто ты такой, что обладаешь подобной привилегией? Наследник, получивший от папаши торговый дом?
“Матушка Мастифф от души бы похохотала, услышав подобное”, – подумал Флинкс.
– Вряд ли. Я никогда особенно не интересовался коммерцией в привычном смысле слова.
“Разве что когда облегчал карманы толстосумов, не ставя их об этом в известность. Но это трудно назвать коммерцией”, – добавил он про себя.
– Так кто же ты такой? Чем ты занимаешься?
Он хорошенько задумался, придумывая ответ, который, с одной стороны, прозвучал бы вполне правдоподобно, а с другой – не был бы излишне откровенным.
– По-моему, ты бы назвала меня студентом, углубленно изучающим избранный предмет.
– Какой предмет?
– Главным образом, самого себя и мое ближайшее окружение.
– А каково твое ближайшее окружение?
– Ты задаешь слишком много вопросов, разве ты забыла, что я спас тебе жизнь? Послушай! – продолжал он с твердостью в голосе. – Я же сказал, что могу доставить тебя туда, куда надо, обещал помочь тебе унести отсюда ноги. Разве тебе этого недостаточно?
– Более чем достаточно.
Флинкс считал, что не было причин продолжать этот разговор, но что-то внутри его заставило ответить на оставшуюся часть вопроса.
– Если тебя интересует, как я стал собственником корабля, так знай – это подарок.
– Ну и подарочек. Даже самый маленький из межпланетных судов стоит столько, что я могла бы на эти деньги до конца жизни не знать никаких забот. Да и ты тоже.
– Беззаботная жизнь не особенно меня интересует, – честно признался он. – Путешествовать, узнавать новое, встречаться с интересными людьми – вот что увлекает меня больше всего на свете. Как-то раз мне довелось оказать моим друзьям одну услугу, а они, в свою очередь, преподнесли мне в дар “Учителя”.
– Ну, раз ты так говоришь, пусть будет по-твоему, – было видно, что она не поверила ни единому его слову, однако в ней было достаточно благоразумия, чтобы прекратить вопросы. – Твоя личная жизнь меня не интересует.
– Ты можешь не принимать ее близко к сердцу, если она тебя нервирует.
Флинкс сам удивился, с какой силой он надеялся, что она все-таки примет его близко к сердцу. Конечно, она генный инженер, представительница профессии, внушавшей ему страх, благоговение и трепет. Но она ведь такая симпатичная! Нет, просто красавица. А это качество не часто встречается в сочетании с удивительной проницательностью ума. Короче говоря, ему бы не хотелось потерять ее из виду. Даже если ее рассказ – тщательно сконструированная ложь с целью заручиться его помощью.
Если это так, то надо отдать должное, ее задумка удалась.
– Я принимаю, разумеется. Что же еще остается делать? Я готова отправиться в путь прямо сейчас, сию же минуту. Вещи мне собирать не надо, да и ты не производишь впечатления человека, таскающего за собой лишние чемоданы.
Он не стал искать в сказанном какой-то скрытый смысл.
– Ты права. Так оно и есть. Но мы пока не уезжаем.
– Почему?
Она была явно ошарашена.
– Потому что мне надо хотя бы один раз отоспаться в нормальной постели. Или ты забыла, что я на своем вездеходе проехал с тобой половину джунглей Ингра, а проснувшись с дороги, застал тебя с ножом в руке. Ты ведь сама призналась, что намеревалась перерезать мне горло.
Она даже покраснела.
– Этого больше не будет. Я же тебе сказала, что была совершенно сбита с толку.
– Не важно. Мне и без того последние две недели показались слишком долгими, а теперь я должен на себя взваливать еще и твои заботы. Мы отправимся в путь завтра утром, когда еще не так жарко. Запомни, нам надо как следует отдохнуть. Ты спала несколько дней подряд. А я? К тому же, если эти люди попытаются выследить тебя, то чем дольше мы задержимся здесь, тем скорее они будут вынуждены распространить свои поиски все дальше по джунглям. А в этом случае нам будет проще проскочить на борт моего корабля.
– Как знаешь, – неохотно отозвалась она. – Послушай, мне как-то неловко просить об этом после всего, что ты для меня сделал, но у меня в желудке так же пусто, как внутри Каскадной пещеры.
– А где это?
– На планете, где я работаю.
– Ничего удивительного, ты существовала на внутривенных вливаниях с тех пор, как я тебя обнаружил.
– Любая пища была бы мне сейчас очень кстати.
Флинкс задумался.
– Мне кажется, твои внутренности уже готовы к этому. Что ж, коли я собрался отвезти тебя за тридевять парсеков, то перед этим могу и раскошелиться на парочку обедов.
– Ой, я обязательно прослежу, чтобы тебе возместили расходы, – быстро ответила она. – Когда я вернусь к себе, моя компания заплатит тебе и за дорогу, и за причиненное беспокойство.
– В этом нет необходимости. Я уже забыл, когда приглашал к ужину хорошенькую женщину.
“Господи! – мысленно воскликнул он, словно ужаленный. – Подумать только, я ведь это произнес вслух!”
То, что ее лицо несколько смягчилось, было еще одним тому подтверждением.
– Только особенно не усердствуй, а то начнет выворачивать потом наизнанку, и всю дорогу проведешь в обнимку с унитазом.
– Можешь не волноваться. Нутро у меня железное. Я ем что угодно. Или это не вяжется с твоим представлением о прекрасной женщине?
Она явно расстроилась, когда он проигнорировал ее вопрос.
– По твоим словам, ты студент, но это еще ничего не говорит о том, чем ты занимаешься.
Флинкс придирчиво осмотрел коридор. Пип уютно устроилась у него на плечах, а Поскребыш покачивался, обвившись хвостиком вокруг пряди волос на голове Клэрити.
Убедившись, что коридор тих и пуст, он двинулся в направлении небольшого обеденного зальчика гостиницы.
– Ничего и не требуется говорить, – наконец ответил он Клэрити. – Просто студент, и все.
– Ничего подобного. Здесь наверняка кроется что-то еще. Я, конечно, не эмпатический телепат, вроде этих летучих змеев, но готова поклясться, Флинкс, что учением твои дела не ограничиваются. Можешь не говорить, если тебе не хочется. Черт, опять я лезу с расспросами, – он скорее почувствовал, нежели заметил, что она улыбается. – Ты уж прости, пожалуйста. Это мозги у меня так устроены, плюс моя работа. Если ты хотя бы наполовину студент, как ты заявляешь, тебе понятно мое любопытство.
Любопытство? Она права, он испытывал и любопытство. А еще был зол и разочарован, напуган и полон воодушевления. Разве не испытывает подобную смесь эмоций любой из нас в юности?
Что же касается его действительных занятий в этой жизни, то никто, даже люди, еще до его рождения превратившие его тело и сознание в предмет своих жестоких забав, не могли иметь об этом ни малейшего понятия.
– Я, – неожиданно пришло ему на ум, – барабан, пытающийся разбудить своей дробью вакуум.
Глава 5
Народу в ресторанчике было немного. Флинкс был этому несказанно рад. Он не мог припомнить, когда в последний раз наслаждался легкой, ни к чему не обязывающей беседой, от которой становилось приятно на душе. Он сделал для себя открытие, что бесцельное времяпрепровождение может служить не только развлечением, но и исцелять.
Ему и раньше приходилось слышать о полусне. Некоторые называли это состояние пробуждением – человек уже не спал, однако сознание еще было словно сковано дремотой. Ничего подобного Флинкс никогда не испытывал. Он всегда просыпался быстро. Секунду назад он еще спал, а уже в следующую четко и ясно воспринимал мир. Переходной стадии, в отличие от многих людей, у него не было. Флинкс не мог точно сказать, является ли это особенным свойством его натуры или же результатом воспитания в темных закоулках Драллара. Он предпочитал ни с кем это не обсуждать.
Так уж случилось, что неожиданно для себя Флинкс уставился в почти полную темноту, слегка разбавленную тусклым светом одной из двух аляспинских лун. Лежавшая возле него Пип легонько постукивала своим длинным языком по его левому глазу, заставляя открыть веки. Флинкс тотчас понял, что таким образом она пытается разбудить его. А так как Пип никогда бы не стала делать этого без причины, он всполошился.
Полуоткрыв глаза, Флинкс принялся осматривать комнату. Под простынями на соседней кровати виднелись продолговатые очертания человеческой фигуры. Флинкс различал ровное дыхание Клэрити – она спала мирным сном младенца.
Что же заставило Пип разбудить его? Другой на месте Флинкса наверняка привстал бы с кровати, чтобы получше осмотреться, но только не он. Что бы там ни всполошило Пип, скоро оно станет очевидным и для него.
Лишь спустя некоторое время он сумел различить у дальней стены движущиеся фигуры. Флинкс слегка приподнял голову, чтобы получше разглядеть дверь. На первый взгляд она казалась закрытой. И только напрягши зрение, Флинкс увидел, что световая маска на двери опущена. Следовательно, дверь как минимум полуоткрыта. Возможно, позади установили шумопоглотитель. Благодаря пенному экрану “Милар” любой случайно забредший сюда человек наверняка решил бы, что дверь крепко заперта.
Флинксу удалось разглядеть двоих, но он был уверен, что их в действительности гораздо больше. Один из них вступил в полосу лунного света. Но, вместо того, чтобы снова нырнуть в тень, фигура уверенно двинулась вперед, играя пестрыми пятнами лунного света и поэтому почти неотличимая от стен.
“Хамелеонные камуфляжи!” – догадался Флинкс.
Такой камуфляж сидит как вторая кожа и моментально приспосабливается к любому фону и освещению. Будучи мальчишкой, Флинкс частенько мечтал о таком.
Единственное, чего не мог скрыть костюм, – это глаза, нос, рот. Поэтому было заметно, как вдоль другой стены по направлению к кроватям двигались еще три пары потусторонних, бестелесных глаз. Было бы глупо спрашивать у их обладателей, зачем они пожаловали сюда. И без того было ясно, что они облачились в защитные костюмы и взломали дверь вовсе не для того, чтобы вручить хозяевам выигрышный лотерейный билет.
Поступить в подобной ситуации можно было по-разному.
Например, сев на кровати, потребовать объяснений. Или, вытащив пистолет, устроить пальбу, оставив вопросы для полиции. Но Флинкс остался тихо лежать, имитируя дыхание спящего и наблюдая из-под полуопущенных век за незнакомцами.
Трое остановились. Не разговаривая между собой, они только обменивались взглядами. Судя по всему, каждый их шаг был хорошо продуман. Флинкс не решился поднять голову, чтобы получше рассмотреть их. Главарь что-то вытащил из кармана и в лунном свете блеснула небольшая канистра с мягким резиновым наконечником.
“Газ!” – тотчас решил про себя Флинкс.
Возможно, без цвета и запаха. Конечно же, быстродействующий. Но не смертельный. Если бы незваные гости намеревались убить обитателей комнаты, они сделали бы это, не отходя от двери.
Низко пригнувшись, фигура двинулась к изголовью кровати, на которой спала Клэрити. Неожиданно этот человек замер на месте, как будто между ним и спящей женщиной возникла преграда. Так и было – нечто небольших размеров, быстрое, как молния, и шипящее.
Злоумышленники, по-видимому, рассчитали все наперед. Однако в их сценарии явно отсутствовали небольшие супербыстрые существа, издающие шипение. Летучий змей, внезапно появившись в полуметре от лица, мог бы вывести из равновесия даже профессионального убийцу.
Человек испуганно выругался и отшатнулся назад. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы разбудить Клэрити. Перевернувшись на спину, она провела ладонью по лбу и тихо застонала. Флинкс увидел, как веки ее вздрогнули.
В это время один из преступников быстро распорядился:
– Оглуши сначала зверя, а затем ее. Живее!
Тип с канистрой приподнял свое орудие и уже намеревался нажать на кнопку, но не успел. Минидраг выпустил струю своего яда и попал преступнику прямо в глаза.
После этого отпала нужда в какой-либо осторожности и предусмотрительности. Порывистым движением человек отбросил через всю комнату канистру и уткнулся лицом в ладони. Едкий токсин жег ему глаза, и от боли несчастный вопил как недорезанный, одновременно пытаясь сорвать с себя маскировочный комбинезон. Даже среди шума, сразу наполнившего комнату, было слышно, как громко булькает и лопается пузырями разъедаемая ядом плоть.
Флинкс бросился с кровати, но не в дальнюю сторону, где его мог поджидать кто угодно, а на пол. Едва он успел проскользнуть в узкое пространство между кроватями, как с другой стороны выскочил еще один, не замеченный ранее бандит с лазерным пистолетом в руке. Острым лучом он пронзил подушку, матрац и даже, наверное, пол в том месте, где только что лежал Флинкс. Луч сверкнул в темноте ослепительным голубым пламенем и неприятно затрещал.
Сообразив, что он поразил одни лишь простыни, бандит приготовился произвести очередной выстрел, но, к ужасу своему, обнаружил прямо перед носом Пип, которая едва не задевала его крыльями. Выпучив от испуга глаза, так что они стали видны даже при тусклом освещении, он мотнул головой в сторону.
Следует отдать ему должное, парень оказался более проворным, чем его предшественник. Яд попал ему не в глаза, а в лоб.
Бандит, ставший жертвой Поскребыша, неподвижно лежал на полу и не подавал признаков жизни. Токсин летучих змеев, попав в кровь, действовал в считанные секунды. Тот, которому яд попал на кожу, избежал мгновенной смерти. Ему пришлось порядком помучиться, потому что яд проникал в его мозг гораздо дольше. Он метался по комнате и палил вслепую из пистолета, заходясь в крике.
Пип с Поскребышем беспрепятственно носились среди бандитов, увертываясь от выстрелов палящих невпопад бандитов и создавая тем самым чудовищный хаос. Флинкс разглядел, что незваных гостей оказалось вовсе не трое, а как минимум пятеро. Именно в этот момент он заметил, что Клэрити намеревается подняться с кровати. Рот ее открылся, и она сделала глубокий вздох, обычно предшествующий крику.
Зажав ей рот ладонью, Флинкс стащил ее на пол. Она упала прямо на него. При других обстоятельствах это наверняка привело бы его в восторг, но сейчас оставило совершенно равнодушным.
– Тише! – настойчиво прошептал он, пока вокруг них кипело ожесточенное сражение. – Заткнись. Ты сейчас в самом безопасном месте в этой комнате.
Она непонимающе уставилась на него, а затем медленно кивнула. Он убрал ладонь с ее лица.
Вокруг них стоял оглушительный топот, вопли, металлическое шипение лазерных пистолетов и треск автоматов. Небольшая армия бандитов вела отчаянную пальбу по мельтешащим летучим змеям, обстреливающим их сверху ядом. Чаще всего преступники попадали в своих же товарищей.
Кажется, бандиты начали понимать, что дальнейшее их пребывание здесь бесполезно и далеко не безопасно. Раздался звук, напоминающий треск разрываемого шелка, – это один из бандитов бросился опрометью в коридор через светомаскировочный экран. В комнату хлынул яркий свет коридорных ламп. Вслед за первым беглецом бросились остальные. Их оказалось так много, что в возникшей сутолоке Флинкс даже не успел их сосчитать. Должно быть, они по одному прокрадывались в комнату с полчаса, а то и больше, пока Пип не разбудила его.
Отступая, многие бандиты продолжали истошно выть – это действовал нейротоксин минидрагов. Вскоре послышались и другие крики – возмущенные и сердитые. Начали открываться двери соседних номеров. Оттуда высовывались головы заспанных постояльцев, пытающихся понять причину шума. Увидев пистолеты и маскировочные костюмы, любопытные предпочли исчезнуть.
– Пип! – Флинкс выпрямился. – Пип, давай назад. Хватит!
Драконша вернулась в комнату только после того, как прогнала последнего из бандитов на нижнюю площадку лестницы. Но если бы Флинкс не позвал ее, она наверняка не успокоилась бы до тех пор, пока не уложила последнего из нападающих. Однако никакой необходимости в этом не было. Он задумал побег, а не массовую бойню. К тому же при лучшем освещении в Пип все же могли попасть.
Поскребыш висел в воздухе позади матери. Он там и остался, когда Пип опустилась на кровать к Флинксу. Однако, отметил тот про себя, она не стала складывать для отдыха крылья. А это могло означать только одно – жди новой беды.
Немного успокоившись, он заметил, как крепко прижалась к нему Клэрити.
– Это они! – запинаясь, произнесла она хриплым от испуга голосом.
– Разумеется, они. Если, конечно, кто-то другой не вознамерился во что бы то ни стало убить тебя, – он посмотрел на все еще открытую дверь. – А их порядком сюда набежало, больше, чем я ожидал.
Клэрити посмотрела на Флинкса. До нее было всего несколько сантиметров.
– Я же тебе говорила, что нужна им позарез.
Флинкс ощущал, как ее била дрожь. Куда только подевалась ее напускная храбрость! Было видно, что она напугана до смерти.
– Все в порядке, – ему хотелось казаться бесстрашным, находчивым, равнодушным, но, в конце концов, он остался самим собой. – Их больше нет.
– Змеи! – прошептала она. – Наши драконы!
Клэрити посмотрела на Пип и на ее по-боевому настроенного отпрыска. Поскребыш вертелся в воздухе, словно ему снова не терпелось ввязаться в драку. Он явно выискивал себе новые жертвы.
Клэрити встала, а вслед за ней встал и Флинкс. На полу валялось с полдюжины врагов. Некоторые лежали лицом вниз, некоторые – вверх. На последних было жутко смотреть. Яд летучих змеев действовал примерно как азотная кислота. Стоит ли удивляться, что люди, наслышанные об их способностях, спешили перейти на другую сторону улицы, едва завидев вдалеке Флинкса с Пип на плече.
– Пип разбудила меня, – сказал он Клэрити. – Она почувствовала угрозу. Мне не пришлось ввязываться в драку первым. Иначе бы меня наверняка прихлопнули. Я всегда предпочитаю избегать таких заварушек, ведь Пип не знает, что такое полумеры. Ей же не прикажешь только ранить кого-то. Увы, в природе не существует такого понятия, как “ограниченный удар летучего змея”.
Они перешагнули через тело крупного мужчины, нашедшего смерть у спинок их кроватей. Взгляд Клэрити метнулся от мертвеца к дверному проему.
– Интересно, вернутся ли они сюда?
– Не сразу. А как бы ты поступила?
Клэрити резко покачала головой. Поскребыш метнулся к ней, и от страха она присела. Флинкс поспешил успокоить ее.
– Расслабься. По-моему, ты нашла верного друга. Правда, кто его знает, кого он хотел защитить – свою мать, меня или тебя. Запомни, он способен различать твои чувства, поэтому ему известно, что ты вовсе не собираешься причинять мне зло. А пока это так, тебе нет причин остерегаться его.
– Ладно, – сказала она, выпрямляясь. – И все-таки у меня в голове не укладывается, что они смертельно опасны.
– Многим хорошо известно, что летучие змеи опасны. Однако не все понимают, насколько они смертоносны, проворны и как быстро действует на человека их яд. Все средства защиты, кроме боевого обмундирования или же скафандра, бесполезны.
Флинкс ощутил и увидел, как Клэрити напряглась, когда Поскребыш снова задумал устроиться у нее на плече. И хотя змееныш притих, он не стал складывать крыльев, готовый в любую минуту взмыть в воздух.
– Они наверняка все еще там, внизу. Иначе Пип уже давно бы уснула после столь тяжких трудов. Должно быть, разрабатывают новый план действий.
Клэрити нервно повернулась к окну.
– Ясно одно – они не станут снова вторгаться в комнату.
– Согласен, не станут. Даже если не считать Пип с Поскребышем, слишком многие видели, как они убегали. Но если ты действительно нужна им позарез, то вряд ли они станут слишком долго обдумывать свои дальнейшие действия. Когда они ворвались сюда, в их намерения входило только усыпить тебя газом. Может, и меня заодно, чтобы не мешал. А вдруг у них этого газа – хоть пруд пруди? Что тогда может удержать их от того, чтобы перетравить весь отель? Тем более что, судя по всему, газ только усыпляющий.
– А полиция?
Он улыбнулся.
– Миммисомпо – небольшой, открытый для всех приграничный городишко. Если владелец отеля живет тут же, он, конечно, может позвать на помощь стражей порядка. Но полиция доберется сюда не сразу. А если они узнают о стрельбе, то наверняка постараются приехать попозже, в надежде, что все уже перестреляют друг друга. – Флинкс стоял возле комода, кидая свои нехитрые пожитки в небольшой рюкзак. – Следовательно, нам нельзя терять ни секунды. Ведь если твои друзья захотят вернуться за тобой, им нужно будет успеть до полиции.
Клэрити неуверенно шагнула к двери.
– А как же нам уйти отсюда, если они еще там?
– Нам нельзя оставаться. Они сумели войти, даже когда дверь была заперта. То, что их видели несколько человек, бандитов не остановит, – он взял ее за руку. – Кто знает, может быть, они снова торопятся сюда. Скажи, зачем нам оставаться здесь? Только для того, чтобы выяснить это?
Она покорно двинулась за ним.
– Куда ты ведешь меня?
Он не ответил.
Пип взлетела с плеча Флинкса, чтобы обшарить оба конца коридора. В течение нескольких секунд она со свистом пронеслась из конца в конец, а затем снова вернулась к хозяину. Из углублений в стенах тускло светили ночники, придавая коридору потусторонний зеленовато-коричневый оттенок.
Только одна дверь оставалась полуоткрытой. В проеме виднелся высокий мужчина с хорошо заметным брюшком. Голова его была обрита до самых ушей – ее обрамлял лишь венчик волос длиной в несколько сантиметров. В тусклом свете коридора казалось, будто он натянул на себя шапочку с бахромой.
– Эй, что тут у вас происходит? Что вам нужно? – он высунулся в коридор, увидев приближающихся людей. – К чему весь этот шум? Нет, видно, пора поискать себе другую гостиницу.
– И нам тоже, – произнес Флинкс, бросая взгляды вдоль коридора.
Пип, расправив крылья, взмыла вверх. Мужчина, производивший впечатление человека, который не спасует ни перед чем как на этом, так и на том свете, завидев минидрага, испустил вопль и нырнул назад в комнату. Флинкс услышал, как щелкнул запор электрического замка.
– Тут любому известно, что со змеями шутки плохи. – Флинкс бросился вниз по пожарной лестнице. – До тех пор, пока Пип прикрывает нас спереди, можно смело идти вперед.
Флинкс знал, что после этого Пип следует накормить. Воздушные подвиги требовали колоссальных затрат энергии. В голове не укладывалось, как можно в течение столь длительного времени находиться в воздухе. Но о внутреннем строении летучих змей было известно немного, впрочем, как и об остальной их природе.
Беглецы спускались вниз на цыпочках. Флинкс благодарил судьбу, что в гостинице всего три этажа. Никто не преградил им дорогу на лестнице, хотя здесь ночники светили еще тусклее, чем в коридоpax.
Внизу было две двери – по обеим сторонам нижней площадки. Возможно, одна из них вела назад в гостиницу, скажем, на кухню или в подсобные помещения. Другая же открывалась в служебный проход, протянувшийся между рядами складов. Сюда беглецы попали сразу после того, как Флинксу удалось отключить пожарную сирену. Посередине прохода тянулся узкий рельс. Он находился под напряжением, снабжая энергией роботов-грузчиков. Флинкс предупредил Клэрити, чтобы она не хваталась за железяку, и они бросились вдоль пропахшего сыростью коридора.
– Куда мы сейчас? Искать машину, я правильно понимаю? А потом мы сразу направимся в Аляспинпорт? Неужели, по-твоему, агентства по прокату еще открыты? Ведь уже поздно.
– В городе, вроде нашего Миммисомпо, можно достать что угодно и когда угодно. Были бы деньги. Но мы ничего не будем брать напрокат. Тогда они сразу бросятся по нашим следам.
Флинкс тревожно осмотрел проход. Уже не в первый раз он пожалел, что не носит с собой оружия. Правда, в этом случае возник бы и соблазн применить его первым. К тому же Пип гораздо более эффективное средство против любой серьезной угрозы. Ее реакция была раз в сто быстрее, чем у юноши. Еще в детстве он не раз оказывался в ситуациях, когда владение оружием могло принести больше вреда, чем пользы. Поэтому Флинкс привык обходиться без него. Впрочем, это не мешало ему время от времени сожалеть, что на поясе или под мышкой у него отсутствует внушающая дополнительную уверенность тяжесть.
Поскребыш гордо восседал на плече Клэрити – добрый знак. Пусть опасность еще не миновала, однако временно отступила от них. Флинкс не питал иллюзий насчет того, что им удалось окончательно оторваться от преследователей. Вполне вероятно, что бандиты снова ворвались в номер и не обнаружили там предмет своих поисков. Это наверняка могло побудить их обыскать гостиницу и прилегающую территорию. Они наверняка проверят, не укрылись ли беглецы в одном из соседних номеров. Разумеется, парадное крыльцо было под наблюдением с самого начала. Бандитам понадобится некоторое время, чтобы обнаружить на черной лестнице отключенную систему сигнализации. После этого они поймут, что кто-то успел прошмыгнуть в служебные помещения. Несмотря на все меры предосторожности, они с Клэрити оставляли позади себя целый букет следов: запах тела, усиленный страхом, феромоны, тепловые отпечатки – все это легко можно обнаружить, имея под рукой необходимое оборудование. Были ли у бандитов эти приборы? Это зависело от того, предвидели ли преступники возможный провал операции. Судя по всему – нет, но Флинкс предпочитал не надеяться на промахи противника.
– Сюда! – он едва не вывихнул ей руку, увлекая вслед за собой за угол.
Теперь, когда в ночном небе вторая аляспинская луна составила компанию первой, на улицах стало заметно светлее, а значит и легче отыскать себе дорогу.
Они уже бежали вдоль жилых кварталов. Складской переулок остался далеко позади, но Флинкс все равно старался держаться в тени узких улочек. Темные силуэты домов смотрели желтыми совиными глазами круглых и овальных окон, а по опустелым улочкам эхом плыли обрывки музыки и телепередач. Здесь можно было не опасаться жуков-кровососов. Электронные репелленты отгоняли даже самых настырных миллимитов метров за сто от ближайшего человеческого жилья. К сожалению, власти Миммисомпо были не в состоянии раскошелиться на дорогие климатические установки, и на улицах была духота.
Пот градом катился с беглецов.
– Куда мы бежим? – задыхаясь, спросила Клэрити. – Не знаю, сколько я еще выдержу в таком темпе.
Она принялась жадно глотать ртом влажный воздух.
– Ты выдержишь столько, сколько необходимо, потому что я не стану тащить тебя на себе.
Жилые кварталы остались у них за спиной, и теперь беглецы оказались среди фабричных строений и складов.
– Я смотрю, на чем бы поехать дальше. Окинув глазами окружающую местность, Клэрити нахмурилась.
– Здесь? Но я не вижу ни одной машины!
– А я не собираюсь искать воздушный автомобиль или скиммер, – отрезал Флинкс. – Ведь это же первое, что придет в голову любому человеку. Мне нужно нечто такое, за чем трудно уследить. Например, вот это.
Он указал в сторону заграждения. Оно представляло из себя ряд столбов, расставленных в пяти метрах друг от друга. Каждый был шести метров в высоту и пульсировал тусклым желтым цветом.
– Это же фотобарьер! – сказала Клэрити. – Его нельзя перелезть, это тебе не забор. Пройти сквозь него тоже нельзя. Если попробовать разомкнуть цепь, то вполне возможно, что тотчас же завоет не меньше десятка сирен.
На это Флинкс даже ухом не повел, а продолжал изучать полдюжины машин, припаркованных под навесом в дальнем конце стоянки, расположенной за фотобарьером. Там стояли порядком потрепанные и облупленные машины, внешний вид которых вряд ли мог привлечь чье-либо внимание. Это, несомненно, подходило для Флинкса и его спутницы. Флинкс облюбовал крупный скиммер, предназначенный для лесозаготовок. Задняя часть машины состояла из кубических ячеек для груза. На такой колымаге можно было развозить что угодно – от высокотоксичных отходов до молочных продуктов.
Клэрити в этот момент, казалось, забыла о существовании Флинкса. Она была поглощена разглядыванием темных очертаний домов, мимо которых они только что пробежали. Она пыталась разглядеть, нет ли среди них человеческих фигур. Она обернулась только тогда, когда услышала едва различимый щелчок. Это Флинкс извлек из заднего кармана нечто вроде пластмассовой колоды карт и, отойдя на пару шагов от стены, отвел назад руку и бросил предмет вперед. Вместо того, чтобы разлететься в разные стороны, пластиковые прямоугольники образовали ровную ленту длиной метров в пять. Ухватив ее обеими руками за концы, Флинкс согнул ленту дугой. Получилась довольно устойчивая конструкция выше его роста и значительно шире его тела.
Клэрити недоуменно взирала на его манипуляции.
– А это еще что такое? На лестницу не похожа. Низковата, да и веса человека не выдержит.
– А это и не лестница. Это портативные ворота.
Прижав ладони изнутри к концам дуги, Флинкс без труда поднял удивительную конструкцию. Держа ее перед собой, словно парящую в воздухе диадему, он смело шагнул сквозь фотобарьер. Ни один из сенсоров не отреагировал, хотя Флинкс наверняка пересек сторожевые лучи. Сирены хранили молчание. Вместе с Флинксом гордо въехала на стоянку и Пип, восседавшая на его плече.
Оказавшись на стоянке, Флинкс повернулся и заново установил ворота.
– Давай! – скомандовал он Клэрити. – Или ты хочешь остаться снаружи?
Клэрити ничего не оставалось, как последовать призыву Флинкса. Пока он держал ворота, она, пригнувшись, проскользнула внутрь у него под мышкой.
Оказавшись в безопасности за оградой стоянки, Флинкс жестом фокусника тряхнул разок ворота, и они под изумленным взглядом Клэрити послушно вернулись в его ладонь. Потом он небрежно засунул их в задний карман.
– “Допплеровская колода”, – пояснил он. – Искривляет световые лучи. Невидимым она, конечно, не сделает, но в некоторых случаях маскировка из нее получается классная. Сейчас она пустила вокруг нас лучи сенсоров. Мы их вовсе не пересекли, а прошли как бы мимо них.
– Потрясающе! – она едва поспевала за Флинксом, который уверенно шагал через мощеный двор стоянки. – Наверное, дорого?
Флинкс кивнул.
– Это тебе не игрушка с распродажи. Инструмент высшей точности. Его специально сделали похожим на безделушку. Но ты права – это дорогое удовольствие. Когда я был помоложе, мне доводилось пользоваться штуковиной вроде этой, только попроще. Иногда она выполняла то, что от нее требовалось, но чаще выходила из строя. Иной раз это кончалось легкими дополнительными неудобствами, а в некоторых случаях ставило в дурацкое положение. И я поставил себе цель – как только у меня появится возможность, я обязательно заполучу лучшую среди штуковин в этом роде. Та, что сейчас у меня, сделана специально по моему заказу.
– Наверное, потому, что тебе часто приходится пересекать границы охраняемой собственности?
– Не обязательно. Я просто люблю, когда у меня под рукой надежный инструмент.
– Ты уже сказал, что пользовался чем-то подобным, когда был моложе. Чем же ты занимался в детском возрасте, если тебе нужны были такие штучки?
– Воровал, – без тени смущения ответил он. – Только таким образом я сумел выжить.
– И ты до сих пор воруешь?
– Нет, теперь я плачу за все, что мне нужно. Рано или поздно.
– А как чаще – рано или поздно?
– В зависимости от настроения.
Они быстро шли мимо вереницы машин, пока не остановились возле громоздкого скиммера. Флинкс из другого кармана извлек складной ледериновый бумажник, который оказался настоящим хранилищем крохотных инструментов. Каждый из них был совершенен, словно ограненный алмаз. Не зря мастер-транкс, который изготовил футляр и его содержимое, прославился в первую очередь как ювелир. Флинкс питал слабость к мелочам вроде этого бумажника. Транксу же изготовление подобных штуковин приносило гораздо большие доходы, чем ювелирное ремесло.
Выбрав подходящий инструмент, Флинкс взялся за хитроумный замок на дверях скиммера.
Хотя Клэрити до сих пор опасалась нападения ее преследователей, она настолько увлеклась тем, что делал Флинкс, что перестала обращать внимание на темные закоулки по ту сторону фотобарьера и оглядываться.
– Мне кажется, ты был неплохим вором.
– Меня всегда считали слишком умелым для моего возраста. Не думаю, что с тех пор я стал работать чище, просто теперь у меня лучшие инструменты.
Когда Флинкс открыл дверь, она не издала даже щелчка. Забравшись внутрь, он скользнул за приборную доску. Зажигание без ключа. Проще было запереть двери, чем возиться с мотором и аккумулятором. Под умелыми руками Флинкса быстро ожили датчики. Довольный, он кивнул Клэрити. Поскребыш, отпустив прядь ее волос, впорхнул в кабину и удобно расположился на спинке пассажирского сидения.
На других планетах скиммеры, как правило, обходились без закрытых кабин, но только не на Аляспине. Здесь все было наглухо задраено, кондиционировано и защищено от кровососов. Это было особенно ценно, потому что ехать им предстояло ночью.
Ухватившись за поручень, Клэрити тоже вскарабкалась в кабину. Закрыв за собой дверь, она восхищенно уставилась на Флинкса.
– Знаешь, я постепенно убеждаюсь, что ты действительно способен вытащить меня отсюда. Ты уверен, что ты всего лишь... – она осеклась. – Извини, я обещала тебе больше не поднимать эту тему.
– Точно.
При подъеме скиммер тарахтел куда сильнее, чем предполагал Флинкс, но так как стоянка, по мнению ее хозяев, была надежно защищена от любого вторжения, отпадала необходимость в ночной охране. Контрольный монитор будет молчать и на центральный пост или в полицию не поступит никакой информации.
Над стоянкой не было ни легкого защитного купола, ни постоянной крыши. Поэтому Флинкс предположил, что сверху есть какой-нибудь небольшой электронный экран, нечто вроде фотостены, которую они только что беспрепятственно преодолели. Без такого экрана было просто невозможно уберечь стоянку от вандалов и воров, способных запросто перемахнуть через стену.
Флинкс для начала решил проверить машины, выстроившиеся у стены, на предмет наличия устройства отключения экрана, а потом занялся встроенным компьютером скиммера. Наконец он извлек желанный код. Пробежав пальцами по кнопкам, он принялся терпеливо ждать, когда машина поставит в известность о своем намерении покинуть стоянку центральный пост безопасности своей фирмы.
К счастью, никто не прочтет это донесение раньше, чем завтра утром. Но тогда отсутствие крупного скиммера будет замечено и без всяких приборов. Затем потребуется время, чтобы выяснить, что по графику не предполагалось никаких ночных рейсов и что никто из водителей, имеющих право на управление машиной, не брал ее.
К тому времени, когда аляспинские власти будут поставлены в известность о предполагаемой краже и получат все необходимые подробности происшествия, ночные странники оставят скиммер в целости и сохранности, не считая, конечно, посаженного аккумулятора. Но за это Флинкс, как он сказал Клэрити, собирался заплатить.
Беглецам пришлось пережить один неприятный момент, когда скиммер, поднявшись над стоянкой метров на восемьдесят, повернул влево от города. Над деловым кварталом, подальше от баров и стриптизов, огни виднелись реже. Неожиданно мимо них пронесся небольшой быстроходный скиммер. Клэрити взвизгнула и попыталась забраться между сидениями. Поскребыш, сорвавшись со своего насеста, заметался по кабине. Он ужасно мешал Флинксу, из-за чего машина чуть не лишилась управления.
В следующее мгновение Флинкс разглядел совсем рядом с ними другой скиммер. Машина пронеслась мимо, едва не задев их. Из его кабины на Флинкса уставились идиотские физиономии каких-то скалящихся пьяных юнцов. Мелькнув, словно привидения, эти рожи пронеслись дальше.
– Мальчишки, – сказал Флинкс, глядя вниз и вправо. – Вставай. Твои приятели еще не засекли нас. Просто компании юнцов вздумалось пощекотать себе нервы. Чем же еще можно заняться в такой дыре, как Миммисомпо. Дети ведь есть и у ученых, и у разведчиков.
Теперь они летели над непроходимыми джунглями в сторону бескрайней саванны, разрезаемой на две части руслом реки Аракупа. Следуя вниз по ее течению на юго-запад, они доберутся до гранитного хребта, выступающего в море вроде искривленного пальца, на котором и расположился Аляспинпорт.
Клэрити медленно поднялась. Было видно, как испуг сходит с ее лица, словно нестойкий загар. В ней было что-то от беззащитного ребенка.
– Извини. Это случилось так неожиданно. Ведь поначалу у нас все шло так гладко, у тебя все так здорово получалось!
– А у меня и сейчас все идет гладко.
Его внимание периодически переключалось с ночного неба на экраны датчиков, показывающих положение скиммера относительно Миммисомпо и Аляспинпорта. Хоть на вид их допотопная колымага оставляла желать лучшего, ее электронная начинка была на высоте.
Откинувшись на спинку кресла, Клэрити провела по лицу тыльной стороной ладони и снова взглянула на Флинкса.
– А ты уверен, что это всего лишь компания пацанов?
Флинкс кивнул.
– Да, лет по семнадцать-восемнадцать. Миммисомпо – самое подходящее место для ловли удачи, особенно для тех, у кого ни образования, ни профессиональной подготовки.
– Таких как ты, наверное? Правда, ты уже далеко не ребенок.
Флинкс постарался улыбнуться, полагая, что в этой ситуации такое поведение будет наилучшим, но не сумел.
– Я родился взрослым. Я никогда не был ребенком. То есть не совсем так. Я родился усталым от жизни.
– Я тебе не верю. По-моему, ты просто притворяешься, будто тебе все до смерти надоело. Просто тебе не хочется, чтобы другие приставали к тебе с вопросами.
– Ну почему ты не можешь понять такую простую истину, что я одиночка, который любит свое одиночество, тишину и покой?
– Не знаю, почему, но не могу.
– И все же, почему?
– Потому что я уже успела чуть ближе с тобой познакомиться. Ты уж прости мне подобную самонадеянность. А еще ты самый непонятный парень из всех, кого мне доводилось встречать. Надеюсь, тебя не огорчит, если я добавлю, что ко всему прочему нахожу тебя на редкость привлекательным.
– Не огорчит. Можешь говорить, что тебе вздумается.
На самом деле он испугался, что она именно так и поступит, но Клэрити промолчала. По всей вероятности, ответ ее удовлетворил.
Больше она вопросов не задавала. По крайней мере, пока. Она уютно устроилась на сидении и молча впилась глазами в бездонную аляспинскую ночь. Флинкса же беспокоило отсутствие приличного сканера. Скиммер был оборудован стандартной системой электроники для доставки грузов. Приборы давали информацию о том, где он находится, и не сообщали ничего о других. Эта электроника пригодится, когда они долетят до Аляспинпорта, где Флинкс планировал оставить машину в каком-нибудь надежном месте. Однако с ее помощью совершенно бесполезно выяснять, не сел ли кто-нибудь вам на хвост.
Пип была способна улавливать враждебные намерения только с близкого расстояния. К тому же она спала как убитая после изнурительной битвы с врагами хозяина. Даже Поскребыш утих, поблескивая, словно чешуйчатый браслет, в свете красноватых огоньков приборной доски.
Флинкс предпочитал думать, что их отлет прошел незамеченным, не мучая себя опасениями. Бандиты, напавшие на них, скорее всего, сейчас метр за метром прочесывают переулки и здания вокруг гостиницы. Вряд ли в это время им удалось обнаружить исчезновение скиммера, а тем более увязать пропажу с бегством Клэрити. Правда, Флинкс тотчас напомнил себе, что ему неизвестно, обладают ли они какой-нибудь современной системой слежения.
Конечно, было бы неплохо сейчас быть в небе без какой-либо компании, но в этом случае одинокий скиммер засветится на любом экране.
Мало кому ночью приходило в голову летать над верхушками деревьев.
Вот, как всегда, ищем неприятности там, где их нет. К чему изматывать себя умозрительным поединком с воображаемым противником, разумнее сохранить силы для настоящей опасности.
Искоса взглянув на свою спутницу, Флинкс еще раз убедился, что она не спит, а напряженно всматривается в окошко.
– Постарайся поспать. Вскоре начнет светать.
– Я смогу уснуть лишь тогда, когда, наконец, покину Аляспин. Помнится, когда я последний раз пыталась поспать, меня довольно грубо разбудили. Не может ли эта колымага лететь чуточку быстрее?
– Ее построили не ради скорости. Я выбрал ее потому, что, во-первых, она не привлекает к себе внимания на экране, а во-вторых, как я и предполагал, заправлена под самую завязку. Конечно, я мог бы выбрать что-нибудь поменьше, побыстрее и поманевреннее. Но кто знает, не остались ли бы мы без капли горючего посреди саванны. Надеюсь, ты не горишь желанием прогуляться пешком по аляспинской саванне? Ее поверхность имеет дурную привычку разъезжаться под ногами. Вдобавок она полна противнейших тварей, которые не слишком-то радуются, когда кто-либо вторгается в их царство. Уж лучше попасть в Аляспинпорт медленно, но верно. К тому же, кто бы там за тобой ни гнался, они наверняка пустятся вдогонку за пассажирским судном, а не за тяжеловозом вроде этого.
– У тебя, кажется, все предусмотрено. А мне поначалу показалось, будто ты схватил первую попавшуюся машину, которую тебе удалось взломать.
– Я бы мог взломать любую из них. И все-таки меня не оставляет мысль, будто я недоглядел что-то важное.
– Знаешь, – восхищенно произнесла она, – я все-таки лучше помолчу. Лучше ты побольше будешь заботиться обо мне, вместо того, чтобы отвечать на мои дурацкие вопросы.
– Это первое из всего сказанного с самого начала нашего знакомства, что соответствует твоему имени, которое обозначает ясность.
Она покачала головой, но не смогла сдержать улыбки.
– Такой молодой, а уже циник.
Она снова отвернулась к окну и принялась изучать кромешную темноту.
Скиммер теперь летел со скоростью сто пятьдесят километров в час и на высоте не более пятидесяти метров над верхушками самых высоких деревьев. Время от времени Флинкс резко выруливал влево или вправо, желая сбить с толку компьютер на тот случай, если за ними следят. Но часто он этого делать не мог, так как хотел приблизиться к Аляспинпорту по широкой дуге – со стороны океана, а не от саванны. Этот маневр еще больше запутает преследователей.
– Сколько нам еще лететь?
Он сверился с картографической выкладкой на приборной доске.
– По прямой от Миммисомпо до Аляспинпорта примерно тысяча километров. Мы успеем туда как раз к ланчу. Ты не огорчишься, если мы пропустим завтрак? Дело не в том, что мне вздумалось поголодать. Просто не хочется тратить время на рестораны.
– А я уже проголодалась.
Он вздохнул.
– Поищи, может быть, что-нибудь найдешь. Это ведь рабочая машина. Я что-то не вижу здесь белкового синтезатора, однако готов поклясться, что здесь есть установка для кондиционирования и конденсатор водяных паров из воздуха. А раз так, то должны быть концентраты и вкусовые добавки. К тому же тяжелая тарахтелка вроде этой должна иметь аварийный паек на случай вынужденной посадки.
– Я посмотрю.
Ей потребовалось не менее получаса, прежде чем она откопала фруктовые батончики и порошки для изготовления сока. Их оставалось только смешать с водой, которую конденсатор извлекал прямо из воздуха. В результате получался питательный, хотя и спартанский завтрак. Этакое человеческое топливо.
Как только они окажутся на борту “Учителя”, он сможет предложить ей настоящий обед. Там у него была потрясающая синтезирующая установка. Настоящий обед при свечах, приготовленный с помощью электроники. Роботов-ремонтников можно в два счета перепрограммировать в дворецких и официантов. Довольный своими планами, Флинкс расплылся в улыбке. Он ей покажет, на что способен. Пусть тогда оценит его ловкость и изобретательность.
Неужели ему и впрямь нужно производить на нее впечатление? Флинкс пытался удержаться от взглядов, которые он время от времени искоса бросал на Клэрити.
Она предложила сменить его у руля, но Флинкс отказался. Долгий полет действовал на него успокаивающе. И вообще, он увереннее чувствовал себя в окружении приборов, нежели людей.
Все-таки, почему бы и не произвести на нее впечатление? А потом, оказавшись в привычной обстановке “Учителя”, продолжить эту игру? Он лучше узнает ее, может быть, даже выяснит, настолько ли она одаренная, как себя считает. Во всяком случае, ее преследователи, вне всякого сомнения, были высокого мнения о ее способностях.
Да, она не единственная, кого сейчас снедает любопытство. Так думал Флинкс, разворачивая скиммер к западу.
Глава 6
Поскольку с земли наперехват им никто не взлетел, Флинкс чувствовал себя в достаточной безопасности, приближаясь к Аляспинпорту по несколько иной траектории, чем он первоначально планировал – с севера, а не с востока. Когда до места назначения оставалось километров пятьдесят, он резко вырулил прямо по направлению к космопорту, сэкономив этим маневром около получаса летного времени. Они оставили за собой широкий северный залив с его пустынными белыми пляжами, над которыми виднелось с полдюжины небольших морских скиммеров, обрабатывавших плантации моллюсков у внутреннего рифа. Мелководные морские просторы Аляспина были идеальным питомником для разведения моллюсков – как местных, так и завезенных видов, но эта отрасль здесь еще только начала развиваться. Большая часть урожая предназначалась для местного употребления.
Нельзя сказать, чтобы Флинкса особо интересовали деньги. Так уж получилось, что большую часть своей жизни он вращался среди людей, для которых коммерция была единственным смыслом существования. Поэтому их образ мышления слегка заразил его. Матушка Мастифф только и говорила о всевозможных способах заработать деньжат. Но все же Флинкса всегда заботили иные вещи. Деньги – это, в конце концов, не более чем средство достижения свободы, а свобода, в свою очередь, была необходима для получения знаний. А знания? Для чего они нужны были Флинксу? Этого он еще не уяснил.
К черту, ему ведь только девятнадцать. Подумай-ка лучше, что делать с Клэрити Хельд. А еще лучше – подумай о ее ножках и... он тотчас поставил заслон на пути своих мыслей. Не сейчас. Об этом еще думать рано. Пока следует сосредоточиться на одном – как поскорее оказаться в безопасности на борту “Учителя”.
Нижняя часть Аляспинпорта была одноэтажной. Лишь кое-где над ней виднелись купола временных хранилищ, чьим единственным предназначением было отделить запасы от местного климата и фауны. Несколько многоэтажных зданий лепились друг к другу вдоль высокого гребня, обрывающегося отвесным утесом в конце портового полуострова.
Космопорт занимал расчищенный участок саванны к югу от главной части города. Хотя это существенно снизило их скорость, над городом Флинкс поставил скиммер в режим автоматического выбора маршрута. Это позволило лететь анонимно, не привлекая к себе излишнего внимания. Клэрити была в восторге, что снова оказалась в городской толчее, где, как ей казалось, им ничего не угрожало. Флинкс не стал запрашивать официального разрешения на посадку в порту. Вместо этого он приземлился возле заправки среди других служебных машин. Отсюда было рукой подать до остановки городского трамвая, на котором они и отправились в порт.
Здесь, несколько особняком, были припаркованы несколько частных “шаттлов”. Поскольку в этот день не было на орбите никаких пассажирских и торговых судов, то оживление царило только на стоянке воздушного транспорта. Отсюда самолеты отправлялись в рейсы до Крапинис и Мускупа – пограничных городков, лежащих еще дальше, чем Миммисомпо.
Не увидев нигде рейсового “шаттла”, Клэрити упала духом.
– Если они уже здесь, то я готова поспорить, что порт ими кишмя кишит. Им остается одно – взять в плотное кольцо любое готовое к взлету судно.
– С какой стати? Какое им дело, если какой-нибудь частный “шаттл” приготовился к старту? С чего они возьмут, будто и ты там на борту?
– Но ведь они увидят меня! Если они будут вести наблюдение над всеми залами отлетов, то, конечно, заметят меня.
Флинкс попытался не выдать своего раздражения.
– Прежде всего, нам пока неизвестно, какие контакты имеются у этих людей на Аляспине, а во-вторых, ни одна живая душа не имеет права войти в зал отлетов частных “шаттлов”, не имея на то надлежащего документа.
Но они могут просто поджидать снаружи.
Флинкс задумался.
– В таком случае нам придется провести тебя незамеченной.
– А как? Мне загримироваться?
– Нет, по-моему, есть более простой и более надежный способ.
По светящемуся табло над головой они легко разыскали нужную им часть космопорта. Там в небольшой кабинке за плоским дисплеем на жидких кристаллах сидел невысокий мужчина. Когда они вошли, он вопросительно посмотрел на них.
– Я чем-то могу вам помочь?
Флинкс отодвинул в сторону узкий барьерчик, отделявший посетителей от служебных помещений.
– Мне необходимо воспользоваться вашим оборудованием.
Доброжелательной улыбки на лице коротышки как не бывало.
– Прошу прощения. Мы будем рады оказать вам любую услугу, но самообслуживание здесь не предусмотрено. У нас свои правила касательно норм безопасности, страховок и всего прочего.
Флинкс извлек из кармана тонкую пластиковую пластинку. Поскольку карточка была снабжена образцом отпечатка его большого пальца и тепловых излучений, то послушно отделилась от предохранительного клапана, с помощью которого крепилась с внутренней стороны кармана. На вид это была ничем не примечательная ярко-голубая пластинка.
– Пропустите-ка это через вашу машину, а потом говорите.
Человек замялся, но потом, пожав плечами, согласился. Клэрити отметила про себя, что как только карточка была считана, он не поднимал больше глаз от дисплея.
– Назначайте вашу цену, – наконец не выдержал Флинкс.
– Что?
– Я сказал, назначайте вашу цену за пользование оборудованием.
– Ах, да, цену, – он быстро кивнул, привстал и снова шлепнулся в кресло. – Но я же сказал, что у нас не самообслуживание. Я никак не могу...
Не говоря ни слова, Флинкс обошел барьерчик и провел пальцами по кнопкам дисплея. Человечек уставился на него.
– Как вы смеете!
Вместо ответа Флинкс нажал еще одну кнопку. Машина пискнула, записывая в память произведенную сделку. Человечек испустил долгий вздох.
– И что теперь? Чего вам от меня нужно?
– Пойдите куда-нибудь перекусить, если хотите, в туалет, супруге, наконец, позвоните.
– Я не женат, – ошарашенно пробормотал служащий.
– Тогда кому-нибудь из приятелей.
– Да, да, хорошо.
И он опрометью бросился из кабинки. Флинкс закрыл за ним дверь.
– Что такое ты сделал? – спросила Клэрити, глядя на Флинкса в упор.
– Взял напрокат их оборудование. Пойдем-ка. Она двинулась вслед за ним.
– Что это за место такое?
Позади служебного помещения располагалось другое, доверху уставленное рядами ящиков и коробок.
– Сама увидишь. А пока постой здесь, – он поставил ее на круглую платформу.
– Что ты затеял? – она устало разглядывала платформу и механизмы по соседству с ней. – Ты собрался замаскировать меня?
– Не совсем.
Флинкс уселся за один из дисплеев большого размера и принялся внимательно изучать клавиатуру.
– А что, если нас здесь найдут? Флинкс изучал компьютер уже в течение пяти минут, и Клэрити начала нервно крутиться на месте.
– Никто нас здесь не найдет, – рассеянно отозвался он. – Стой на месте.
Его пальцы уже потянулись к клавишам. Она испуганно уставилась на него.
– Эй, ты что там?
– Я же сказал, стой и не двигайся.
Она замерла в замешательстве, но, тем не менее, доверяя ему. А что ей еще оставалось делать?
Коробка на вид была весьма даже элегантной. Обычно такие использовались для перевозки тропической растительности. Это был двухметровый цилиндр, окрашенный в зеленый и коричневый цвета, имитирующие окраску его обычного содержимого. Флинкс вспомнил, что забыл спросить у Клэрити, не страдает ли она клаустрофобией. Но было уже поздно.
Упаковочная машина сплела из волокон, вырабатываемых тут же, контейнер для дальнейшей транспортировки. Его прочное целлулоидное основание обеспечивало беспрепятственный доступ воздуха, одновременно предохраняя содержимое контейнера от радиации. Значит, ему не страшны любые сканеры, которые могли оказаться на пути. Внутренние шумы надежно глушились. Как и полагалось при транспортировке дорогостоящей тропической растительности, контейнер имел внутри мягкую пористую прокладку. Передвигался он при помощи встроенной иттрио-литиевой батареи, микропроцессоры точно соблюдали вертикальное положение, что позволяло перевозить в целости и сохранности нежнейшие лепестки тропических цветов. И последний штрих – Флинкс нанес на контейнер надпись: “Произведено на Аляспине. Чувствительная флора. Не вскрывать, не просвечивать, не трясти”.
– Похоже, лучше не придумаешь, – вслух произнес он, когда закончил.
Ответа, разумеется, не последовало. Ни она его, ни он ее не слышали. Воздух внутри будет слегка перегрет, и хотя это доставит временное неудобство, ничто серьезное ей не угрожает, кроме разве что легкого удушья.
Флинкс исподтишка разглядывал персонал, пытаясь обнаружить подозрительные личности, пока катил свой багаж через контроль космопорта. Никто не пристал к нему в зале отлетов, никто не заинтересовался его грузом, когда он направлял свой цилиндр вдоль посадочного коридора к своему личному “шаттлу”. Там он приступил к загрузке цилиндра в багажный отсек. Нажатие кнопки – и цилиндр сам начал плавно подниматься в брюхо корабля.
– Почти прошмыгнули, – вслух произнес он, хотя ей по-прежнему ничего не было слышно.
Флинкс дал компьютеру “шаттла” словесную команду относительно взлета и стыковки, а затем, усевшись в кресло пилота, принялся ждать. Получив от администрации космопорта разрешение на взлет, “шаттл” выкатился на взлетную полосу. Мгновение спустя он уже с ревом набирал скорость и вскоре, втянув колеса под брюхо, взмыл над болотистой равниной. Еще долго на ней после взлета трепетали на тонких стеблях фиолетовые цветы.
Тревоги Клэрити оказались напрасными. Да, ее похитителям нельзя было отказать в изобретательности, однако они оказались далеко не всесильными.
Флинкс поднялся с сидения. При помощи захватов, так как гравитация сменилась невесомостью, подтянулся к грузовому отсеку в хвостовой части. Пора распаковывать пассажира.
Женщина, возвышавшаяся над ним, была на редкость рослой и хорошенькой, даже слишком хорошенькой по сравнению с безликим молодым человеком, который пришел вместе с ней. Странная парочка, но предельно вежливая. Можно даже сказать, почтительная.
– Вы сказали, что вместе с ним была женщина? Молодая женщина?
На высокой блондинке была форма офицера безопасности космопорта.
– Да.
Это привело их обоих в восторг, хотя было видно, что посетители изо всех сил старались скрыть свою радость.
Служащий космопорта никак не мог решить, кто же в этой парочке главный.
– А в чем дело? Какие-то проблемы? Ему не давал покоя размер взятки, полученной от предыдущего посетителя.
– Нет, никаких проблем, – мягко заверил его молодой человек. – Нам просто хотелось бы задать юной леди несколько вопросов.
– Извините! – в дверь с цветочной корзинкой под мышкой вошла пышнотелая блондинка в кричащем желто-розовом платье. – Здесь у меня свежий саженец корня маниги, который бы мне хотелось прямо сегодня отправить на Таск... Высокая блондинка преградила ей путь.
– Прошу прощения. Этот отдел закрыт. Клерк за узким барьерчиком непонимающе заморгал.
– Закрыт? Но мы же работаем до шести.
– Закрыто! – повторила высокая, даже не удостоив его взглядом.
– Но ведь он только что сказал... – начала было пышнотелая, но высокая, упершись рукой в грудь посетительницы, с силой оттолкнула ее к выходу. Та, отлетев к дверям, едва удержалась на ногах и от удивления открыла рот.
– Ну, раз закрыто, значит закрыто, – она повернулась и опрометью бросилась вон.
– Эй, минуточку! – крикнул клерк, поднимаясь со стула. – Одно дело – официальный запрос, и совсем другое...
– Это не займет у нас много времени, молодой человек, – бесцветный шагнул ближе, а его спутница бесшумно закрыла дверь и повернула ключ в замке.
– Если вы проявите понимание, то мы быстренько все уладим.
– Разумеется, я его проявлю, – раздраженно отозвался клерк. – Но я не вижу причины, чтобы закрывать целый отдел.
– Смысл вопросов доходит лучше, если никто не прерывает, когда их задают, – заметила блондинка.
“Какой дивный голос!” – заметил клерк, разглядывая ее.
В блондинке все было восхитительно, кроме манер. А ведь офицеры службы безопасности славились своей предельной вежливостью.
– Может быть, – сказал клерк. – Но, может быть, все же мне лучше позвонить и согласовать с кем надо кое-что, прежде чем отвечать на ваши вопросы.
И он потянулся к переговорному устройству, расположенному под его терминалом.
Блондинка двумя прыжками подлетела к нему и впилась пальцами в запястье.
– Может быть, – вкрадчиво произнесла она, – но лучше не надо.
Она передразнивала его. Он пытался вырваться, но его руку словно стянуло тисками. Клерк пытался успокоить себя. Ведь им нужна только информация, а кто он такой, чтобы сопротивляться? Был, правда, еще черный ход, но как только высокая отпустила его руку, он тотчас подумал, что от них бесполезно спасаться бегством. Губить целый день, а может быть, и рисковать чем-то – и все ради того, чтобы сохранить секреты какого-то незнакомца?
– Хорошо. – Он медленно опустился на стул. – Давайте спрашивайте, что вам нужно.
– Благодарю, – произнес молодой человек. Его левое веко заметно подергивалось. – Люди, которых мы преследуем, пытаются разрушить весь мир. Вы же не хотите, чтобы это произошло?
– Разумеется, нет. Скажите, кто пожелает подобного, находясь в своем уме?
Веко бесцветного стало дергаться заметно слабее, хотя тик не прошел совсем.
– Вот видишь, – обратился он к блондинке, – я же говорил, что все будет в порядке.
– Я до сих пор считаю, что нам следовало бы поступить иначе, но... – она пожала плечами. – Ладно, продолжай.
Клерк поймал себя на том, что дрожит как осиновый лист, несмотря даже на то, что принял верное решение.
Глава 7
Как только “шаттл” прошел атмосферу, Клэрити впервые за время их знакомства смогла полностью расслабиться, чего нельзя было сказать о Флинксе. Он слишком много повидал на своем веку и поэтому знал, что сам по себе вакуум не обеспечивал никакой безопасности. Флинкс напряженно всматривался и вслушивался, но поблизости от них ничего не наблюдалось. Вокруг Аляспина не было никаких трасс. Переговорное устройство хранило молчание. Они были одни.
Описание “Учителя” произвело на Клэрити Хельд заметное впечатление. А когда в иллюминаторах “шаттла” замаячили обтекаемые очертания межпланетного корабля, она смотрела как зачарованная. И, наконец, когда она ступила на его борт, пройдя стыковочный шлюз, то замерла как вкопанная, потрясенная увиденным.
Они находились в отсеке, который на рейсовом судне именовался бы вестибюлем, но Флинкс по-домашнему называл его берлогой. В центре его на возвышении был устроен пруд, в котором плавали тропические рыбы, привезенные с разных планет. Этот пруд со всех сторон был окружен кустарником и другими прекрасно ухоженными растениями. Потолок украшали побеги плюща, что особенно хорошо рос при искусственном освещении и не ронял листьев.
Флинкс ужасно любил зелень. Планета, на которой он провел детство, славилась своими непроходимыми вечнозелеными лесами. Флинкс в своей жизни успел посмотреть на пустыни и льды, чтобы проникнуться нелюбовью к тем и другим. Благодаря искусственной гравитации стало возможным устроить в центре пруда журчащий фонтанчик, где весело скакали струи как нормальной, так и легкой воды. Тяжелая вода неплохо вела себя на борту корабля, но зато легкую воду без труда можно было окрасить в разные цвета. Делалось это с помощью глицерина и газов, заключенных в тончайшие полимерные мембраны; и вот теперь она россыпью разноцветных пузырьков устремилась вверх, исчезая под потолком, где втягивалась в спрятанную среди плюща воронку. Там пузырьки конденсировались и по трубам снова направлялись вниз в фонтан.
Мебель была настоящей, из грубо обработанного дерева, покрытого сверху слоем мягких подушек, которые, если кто-то садился на них, отзывались мелодией, причем эти мелодии менялись в зависимости от позы и настроения сидящих. По круглым стенам носились вдогонку друг за другом какие-то синие и фиолетовые силуэты, напоминающие чем-то жуков на беговой дорожке. Кажущаяся беспорядочность их движений была частью общего замысла. Берлога представляла собой удивительное сочетание угловатых геометрических фигур и мягко светящихся огней, разросшейся зелени и искрящейся воды – союз природы и достижений науки.
Клэрити бродила, подолгу рассматривая растения и хитроумные приспособления. Каждый элемент убранства выделялся на фоне других, словно глаза на лице ребенка. Причем каждая мелочь и внешне, и своим расположением несла на себе отпечаток рук мастера. На самом же деле Флинкс произвольно собрал все это в одну кучу.
Лишь закончив осмотр, Клэрити снова смогла набрать полные легкие воздуха.
– И ты действительно хозяин всего этого?
– Люди почему-то имеют привычку одаривать меня, – смущенно улыбнулся Флинкс. – Сам не знаю, почему. Кое-что я подобрал за время моих странствий. Фонтан и растения здесь потому, что мне нравится смотреть на них. Есть тут и роботы, но я люблю возиться с зеленью сам. Мне кажется, что я имею к растениям особый подход.
Он не стал говорить ей, что, очевидно, его успех с растениями напрямую связан с его эмпато-телепатическими способностями. Не стал он также распространяться при ней о теориях, согласно которым растения способны на проявление чувств и эмоций. Она и без того считала его немного чокнутым, несмотря даже на то, что он спас ей жизнь.
Может быть, из него получился бы неплохой фермер? Нельзя сказать, что на Мотыльке хватало места всем фермерам. Но если бы ему понадобилась помощь, наверняка матушка Мастифф начала бы склонять его к тому, чтобы он выращивал что-нибудь запрещенное.
– Нам надо скорее улетать, – внезапно проговорила Клэрити, словно до нее только что дошло, зачем они на корабле.
– А мы и так летим.
– Куда? – она удивленно огляделась по сторонам, но в зале не было никаких иллюминаторов.
– За пределы системы, подальше от орбиты Аляспина, – он посмотрел на ручной хронометр. – Это довольно простая команда. Кораблем можно управлять словесно. Это куда проще, чем вводить команды через компьютер. Если ты вдруг услышишь приятный женский голос, то знай, это говорит “Учитель”. Он не способен вести дискуссии, поэтому с ним лучше не спорить. Мне так удобнее. Ведь с самого начала хотелось иметь нечто такое, что беспрекословно выполняет мои желания, а не вступает в ненужные споры о возможных последствиях.
– В отличие от меня?
Клэрити подошла к каменному барьеру, окаймлявшему пруд, и, присев на край, провела рукой по воде. Из глубины на бирюзовых плавниках к ней выплыла серебристо-малиновая рыба, словно для того, чтобы разглядеть ее пальцы. Лениво потыкавшись в них носом, она стрелой метнулась назад в глубину, вильнув на прощанье тройным хвостом.
– Люди делают тебе подарки. Например, этот корабль?
– У меня есть немало интересных друзей. Собственно говоря, это они построили весь этот корабль, – он покачал головой, вспоминая минувшие события. – Я до сих пор не могу понять, как им это удалось. Почему-то поначалу они мне показались не способными на такие шедевры. По правде говоря, тогда они вообще ничего не умели. Удивительные друзья!
– Ой, какое чудо! – поднявшись с края бассейна, она отступила назад. – Что это?
Клэрити провела рукой над скоплением из полудюжины лент Мёбиуса, вращавшихся вокруг общего центра. Казалось, что в точках пересечения они бесследно исчезали в пространстве. Когда Клэрити дотронулась до одной из них, зал наполнился низким рокочущим звуком. Прикоснувшись к другой, Клэрити вызвала хриплый свист. Прибор этот парил в воздухе без всякой подставки в полуметре над полом.
– Что-то вроде гравитационной проекции?
– Понятия не имею, – пожал плечами Флинкс. – Я приобрел его без сопроводительной инструкции, – он кивнул в сторону устройства. – Засунь руку в середину, там где сходятся все ленты.
– А зачем? Чтобы она тоже исчезла?
– Нет, – улыбнулся Флинкс.
– Ну ладно.
С вызовом глядя на него, Клэрити медленно опустила руку между пересекающимися поверхностями, слегка растопырив при этом пальцы. При этом она тут же зажмурилась, и на ее лице появилось выражение отрешенного блаженства. Рот ее слегка приоткрылся, обнажив плотно стиснутые зубы. Ее голова медленно качнулась назад, а затем упала на грудь, увлекая девушку вперед, словно подхваченную порывом ветра ленту. Флинксу пришлось броситься ей на помощь, чтобы не дать ей упасть.
Он не то отнес, не то оттащил ее к ближайшей кушетке и осторожно опустил на упругую поверхность. Левая ладонь Клэрити покоилась у нее на лбу – там на коже, подобно мелкому бирманскому жемчугу, блестели капельки выступившего пота. Это выражение сохранялось на ее лице еще пару минут. Затем она заморгала, вытерла рукой пот и в упор посмотрела на Флинкса.
– Так не честно, – сдавленным голосом произнесла она. – Я не ожидала... ничего подобного.
– И я тоже, когда ненароком впервые сунул туда руку. Немного ошарашивает.
– Немного? – она с тоской посмотрела на парящий клубок лент Мёбиуса. – Я в жизни не испытывала ничего подобного, а ведь моя рука была там всего несколько секунд. Но ведь дело не в одной руке, я ощутила нечто всем телом.
Она вопросительно посмотрела на него.
– Да, это была вся ты, целиком. Словно тебя присоединили к кабелю высокого напряжения, правда, без всякого риска для жизни. По крайней мере, мне кажется, что риска в этом нет. Одно лишь редчайшей силы наслаждение.
– Но в таком случае, – она решительно выпрямилась на кушетке, – эта штуковина противозаконна.
Флинкс отвернулся от Клэрити.
– Так оно и есть.
– Никогда не слышала о подобном устройстве. Где оно сделано?
– На незаконно заселенной планете не ведающими законов людьми. Но пока на нее нет ограничений, потому что она единственная в своем роде. Никто не ведает о ее существовании. – Флинкс обвел взглядом зал. – Она сделана теми же людьми, которые построили этот корабль. Еще один дар. Им хотелось, чтобы я постоянно чувствовал себя счастливым. Вот они и снабдили меня установкой для счастья.
– От такого счастья недолго и умереть.
– Знаю. Но ее создатели были более выносливыми ко всему, в том числе и к счастью. Главное – соблюдать меру. Я пользуюсь этой штукой только тогда, когда впадаю в депрессию.
– А как часто ты в нее впадаешь, Флинкс?
– Боюсь, что частенько. Я всегда был склонен к унынию, а с тех пор, как вырос, кажется, мои дела стали еще хуже.
– Понятно. Это, конечно, меня не касается, и ты не обязан признаваться мне в чем-либо. Скажи, может, на корабле кроме нас есть кто-то еще?
Только я и ты, не считая Пип с Поскребышем.
Она пожала плечами.
– Я вовсе не требую, чтобы ты рассказывал мне, кто и чем снабжает тебя.
– Ничего страшного. Они очень даже милый народец, единственный в своем роде. Иногда я ловлю себя на мысли, что они избранные во всей вселенной. Они наивны. До такой степени наивны, что мне пришлось предпринять кое-какие шаги по исправлению этого недостатка. Церкви известно об их существовании и правительству тоже, и эта наивность пугает и тех, и других. К тому же мои друзья просто непостижимы.
– А я могу что-либо знать о них?
– Возможно, но я сомневаюсь.
Перейдя к высокому сине-зеленому папоротнику, он оттолкнул в сторону один из толстых стеблей, позади которого располагалась крошечная клавиатура. Флинкс быстро пробежал пальцами по клавишам. Разумеется, проще было бы отдать словесную команду, но ему совсем по-детски хотелось произвести на Клэрити более сильное впечатление.
Для любого, несведущего в голографии, созвездия, которые материализовались в воздухе между Флинксом и фонтаном, наверняка показались бы соединенными тончайшими нитями. Лишь приглядевшись, можно было различить над каждым светилом крошечные ярко-зеленые буквы. Небольшая часть этого скопления звезд была помечена не зелеными, а желтыми буквами.
– Это наше Содружество, – пояснил Флинкс, хотя это и без того было ясно.
Империя Ааннов не была указана на этой схеме, но Клэрити не сомневалась, что Флинкс мог запросто затребовать ее изображение. Движение пальцем – и все готово. Не было здесь и Ответвления Стрельца. Голограмма изображала только общее строение и векторы Содружества.
Пока Клэрити рассматривала схему, та сориентировалась в пространстве по отношению к “Учителю”.
– Та планета лежит далеко отсюда, – Флинкснапряженно вглядывался в медленно вращающуюся голограмму. – Может, внутри Содружества, а может, и за его пределами. Это неподалеку от туманности Розетта, ближе к краю Галактики.
Флинкс снова пробежал пальцами по кнопкам позади папоротника, и Клэрити увидела, как одна из зеленых точек вспыхнула ярким изумрудным светом. Флинкс снова нажал на кнопки, и голограмма резко развернулась в пространстве. Когда она снова заняла устойчивое положение, то ярко-зеленым огнем на ней сверкала уже совершенно другая планета.
– Аляспин.
Флинкс переключил клавиши в третий раз, высвечивая какую-то планету на самой окраине Содружества.
– Первая планета, но с другой стороны. Начальная схема была официальной. И не более чем маской. На ней все искажено до неузнаваемости. А вот последующие две – верны. Может быть поэтому они запрещены.
Клэрити смотрела, не веря собственным глазам. Было заметно, что планета, которую Флинкс отметил светом, перемещалась в пространстве, и поэтому ее положение было не так-то просто определить. К тому же на этот раз она вместо зеленого светилась насыщенным красным светом.
– Мне не часто приходилось сталкиваться с объемными картами, – пробормотала Клэрити. – Поэтому я видела на них только те миры, что отмечены зеленым, голубым, розовым и желтым. Но такого цвета я не видела ни разу.
– Это значит, что планета целиком находится под действием Церковного Эдикта. Никому не дано право знать ее истинное расположение. На расстоянии шести планетарных диаметров вокруг нее на множественных орбитах располагаются автоматические ракетные установки для пресечения недозволенного вторжения. Я уже не говорю о приземлении.
Флинкс помахал рукой, и голограмма словно растаяла в воздухе.
– Если бы всем было известно о существовании этой планеты, а тем более, что она под Эдиктом, то наверняка нашлись бы горячие головы, кому захотелось бы отправиться туда только потому, что это запрещено. В результате искатели приключений отправились бы на тот свет, а администрация оказалась бы в дурацком положении.
Клэрити в упор посмотрела на Флинкса.
– Но ведь ты же там побывал. Ты же сам сказал, что корабль тебе построили жители именно той планеты.
– Верно. Мои друзья, уджурриане.
Его взгляд был обращен куда-то в пространство, будто он пытался что-то разглядеть за спиной Клэрити. Нечто такое, что обросло шерстью с ног до головы и трехметрового роста. Однако взору его предстали только цветы и фонтан.
– Но почему же она под Эдиктом?
– Если бы я сказал тебе, то тем самым тоже бы нарушил Эдикт.
– Я никому не скажу. Я ведь обязана тебе жизнью. Я умею хранить секреты.
Флинкс задумался, а потом вздохнул.
– Я уже приблизился к той черте, когда мне уже все равно, знает об этом кто-нибудь или нет. Уджурриане – это крупный медведеподобный народ. По нашим стандартам – они воплощение изобретательности. По крайней мере, они были такими, когда я встретился с ними. К тому же потенциально они – самая высокоразвитая раса из всех, что нам известны.
Клэрити нахмурилась.
– Но тогда какой смысл отправлять их под действие Эдикта?
– Они врожденные телепаты, – пояснил Флинкс. – Умеют читать мысли. Не то, что летучие змеи – те понимают эмоции.
“Совсем как я”, – добавил он мысленно.
Клэрити задумчиво присвистнула.
– Ты хочешь сказать, что они действительно переговариваются, обмениваясь мыслями на расстоянии? Как в телепостановках или книгах?
Флинкс кивнул.
– Это то качество, которое более других ошарашивает нас в других расах, – они могут то, чего начисто лишены мы. Они читают не только наши мысли. Там, на Улру-Уджурре, была станция ааннов. Так эти уджурриане прочитали все, что было в ааннских мозгах, и прогнали ааннов прочь. По-моему, они умеют читать мысли даже у таких существ, как Пип, пусть там их не слишком уж много.
Драконша на мгновение встрепенулась у него на плече, но тотчас улеглась обратно.
– И это еще не все.
– По-моему, и этого достаточно.
– Они способны приобретать знания по экспоненте. Когда я впервые встретил их, наука у них была почти на нуле. Да и жили они в пещерах. А теперь их уровень устремился вверх, да еще с такой скоростью! К тому времени, когда мне нужно было улетать от них, они сумели столько получить из файлов ааннской станции, что затеяли строительство этакого внушительного города. Еще они построили мне “Учителя”, хотя я до сих пор ума не приложу, как это им удалось так быстро додуматься до его устройства. Есть у них и другие способности. Флинкс улыбнулся.
– А еще они обожают шутки, резвиться и рыть тоннели.
– Тоннели? Странно.
– Что в этом странного? Скоро сама узнаешь.
– Но настроены они не враждебно?
– Наоборот. Они такие пушистые, ужасно забавные пухлячки. Если, конечно, ты можешь представить себе трехметровых пухлячков весом килограммов в сто двадцать. Я с ними действительно подружился.
– Представляю себе, – Клэрити принялась болтать пальцами в бассейне. – Раз они построили тебе в подарок корабль. А сколько у них всего кораблей?
– Насколько мне известно, “Учитель” – единственный построенный ими корабль.
Флинксу тотчас вспомнился некий уджуррианин, который был настолько своеобразен, что даже собратья находили его странноватым.
– Был там один самец по имени Может-быть-так, который вообще в них не нуждался. Впрочем, я, по всей вероятности, не должен об этом говорить, ведь я не знаю, каков был радиус его перемещений.
У Клэрити глаза вылезли на лоб.
– Телепортация? И это тоже?
– Не знаю. Они называют это как-то иначе. По-моему, они способны на многое другое, но я не слишком близко был с ними знаком, чтобы задавать лишние вопросы. Все это случилось уже довольно давно, и теперь мне снова надо туда. Теперь тебе понятно, почему вдруг Церковь зачислила эту планету под действие Эдикта. Уджурриане – раса телепатов. Не исключено, что эти невинные пухлячки обладают способностями к телепортации. И это в придачу к безграничным умственным способностям. Тебе ведь известно, какого мнения придерживаются в Бюро Инопланетных Контактов.
– То, что они дружелюбно настроены к нам сейчас, вовсе не означает, что они будут так же дружелюбны и завтра. У нас ведь все свихнулись на идее выживания и прочей дребедени.
Клэрити замолчала. Флинкс отвернулся, чтобы не смотреть ей в глаза, и вместо этого рассеянно уставился в пруд.
– Ты теперь можешь не волноваться. Вряд ли нас кто-то преследует. “Учитель” – быстроходное судно, к тому же мы вооружены. Правда, я не знаю, в каком состоянии находится система обороны. Мне ни разу не приходилось ею пользоваться.
– В отличие от тех, кто меня похитил, – тихо заметила она.
Флинкс бросил взгляд на хронометр.
– Скоро мы уйдем на достаточное расстояние и сможем включить дополнительный двигатель. А как только окажемся в свободном пространстве, нам уже никто не страшен.
Он не стал говорить ей, что “Учитель” был единственным судном во всем Содружестве, способным самостоятельно садиться прямо на поверхность планеты и взлетать оттуда. Этим наивным гениям уджуррианам удалось за неделю решить проблему, над которой тщетно бились лучшие умы Содружества со времен изобретения КК-привода.
У Флинкса было еще немало секретов, которые он не собирался раскрывать своей гостье. И один из них был замаскирован маленькой ложью, будто его корабль ничем не отличался от судов подобного класса.
– Но если планета находится под действием Эдикта, как тебе удалось проникнуть на нее, да еще войти в доверие к ее обитателям до такой степени, что они расщедрились на постройку корабля?
Флинкс сделал вид, что разглядывает потолок. Удивительно, но там завелись жуки, удобно устроившись между побегов плюща. Флинкс даже представить себе не мог, как и когда им удалось проникнуть на борт корабля. Вот уж кто подлинные хозяева вселенной. Не люди, не транксы, не аанны. Миром испокон веков правила мелюзга. Насекомые сумели расселиться повсюду, за исключением безвоздушного пространства. Теперь им удалось прибрать к рукам даже “Учителя”. Правда, от них в зале стало даже как-то уютнее, если не считать тех моментов, когда какой-нибудь из них падал на голову. До сих пор еще никто не пытался путешествовать у Флинкса в волосах. Следует отдать им должное, насекомые редко беспокоили Флинкса укусами. Возможно, на вкус он был хуже остальных людей. Флинкс вспомнил вопрос Клэрити.
– Я кое-кого искал и поэтому странствовал по интересным местам, – уклончиво ответил он.
– А можно тебя спросить, кого именно ты искал?
– Отца с матерью.
– А-а-а, – такого ответа она не ожидала. – И ты нашел их?
– Нет, я только выяснил, что моей матери нет в живых. Но мне до сих пор неизвестно, что стало с моим отцом, не знаю даже, кто он был такой.
И ты до сих пор его ищешь?
Флинкс отрицательно мотнул головой и даже сам удивился, с чего это он?
– Я пересек пространство из конца в конец, я посетил десятки планет, пытаясь докопаться до ответа. Поиски заметно поубавили мое огромное любопытство. Теперь мои интересы постепенно меняются. То, что несколько лет назад казалось мне достойным порицания, теперь представляется совершенно иным. И хотя мне до сих пор хочется найти ответ на мой вопрос, я не вижу смысла в том, чтобы целиком сосредоточиться на поисках.
– Значит, ты рос сиротой?
Флинкс улыбнулся. Он всегда улыбался, вспоминая свое детство.
– У меня была приемная мать. Матушка Мастифф. Лживая, изворотливая, грязная бабища, сквернословка и мошенница, которую я люблю всей душой.
– Могу себе представить, – тихо сказала Клэрити.
– Знаешь, – неожиданно произнес он, – мне всегда хотелось одного: чтобы меня оставили в покое. Я не просил, чтобы мне дарили корабль, точно же, как я не просил валить на меня все те проблемы, которые мне пришлось решать в этой жизни. Господи, мне ведь нет даже двадцати!
– Ты намного старше своих лет, Флинкс, старше даже тех взрослых мужчин, которых я знала.
Он настолько глубоко погрузился в созерцание самого себя, что пропустил мимо ушей ее замечание.
– Я только начинаю постигать те силы, которые движут Вселенной, Клэрити. По крайней мере, доступную разуму часть. На поверку все оказывается иным, чем на первый взгляд. Что бы мы ни делали, под каждым из наших поступков существуют едва различимые течения и вихри, и по какой-то непостижимой причине, будь она проклята, большинство из них втягивают в свой водоворот и меня. И чем отчаяннее я пытаюсь спастись от них бегством, тем с большей силой они накатывают на меня.
Теперь наступила очередь улыбнуться Клэрити.
– Ну и чушь ты несешь!
– Если бы! А может быть, ты права. Может, я действительно несу чушь.
Он подумал о том, что его нервы настолько натянуты, что фантазии для него мало чем отличаются от реальности, что их очень трудно разграничить.
– Значит, ты полагаешь, что Вселенная вцепилась в тебя мертвой хваткой?
– Не в том дело. Просто почему-то она не желает оставить меня в покое. Мне от нее требуется одна-единственная вещь – я хочу знать, кто в действительности мои родители. Но пока я занимался их поиском, рядом со мной погибли несколько людей. Да, да, представь себе, – выразительно добавил он в ответ на ее скептический взгляд. – Я несу это бремя и не могу от него избавиться. Насилие преследует меня. Взять хотя бы тебя. Это еще один наглядный пример.
– Но это же чистой воды совпадение, – возразила она. – К тому же счастливое для меня. Неужели ты действительно вбил себе в голову, будто какие-то вселенские силы сговорились сделать твою жизнь несчастной?
– Я сам знаю, что все это попахивает безумием. Временами я не знаю, чему верить. Иногда мне кажется, что я должен навсегда остаться на борту “Учителя”, выбрать себе наобум вектор вдоль одной из галактических плоскостей и броситься очертя голову на предельной скорости вперед, пока не кончится топливо. Может быть, тогда я обрету спокойствие.
Клэрити помолчала немного, не желая нарушать возникшую тишину.
– Мне кажется, тебе все же придется выбирать между спокойствием и ответами на все твои вопросы.
Он снова повернулся к ней. Напряжение постепенно отпускало его.
– Знаешь, Клэрити, а это весьма тонкое замечание.
– Разве я не говорила, что у меня тонкая натура? В придачу к тому, что я – гений в биологии. Самобичевание – ничем не лучший способ решения проблем, чем жалость к самому себе.
– А что тебе известно о том и другом? Ладно, как бы там ни было, спасибо за то, что ты пыталась приободрить меня. Принимая во внимание твою собственную ситуацию, должен сказать, что ты молодчина, если еще обо мне думаешь.
– Скажи, Флинкс, тебе действительно не по себе? Ты ведь независим, ты даже настолько богат, что у тебя есть свой собственный корабль, и это в девятнадцать-то лет! Знаешь, как-то нелегко сочувствовать человеку, который только и делает, что жалуется да стонет о свалившейся на него роскоши.
“Да она же анализирует только то, что лежит на поверхности, и слышать не хочет о внутренних мотивах, – подумал Флинкс. – И все же спасибо ей за отзывчивость”.
– Хочешь верь, а хочешь нет, но мне все это осточертело. Я хотел бы одного: чтобы меня оставили в покое, чтобы мне никто не мешал предаваться размышлениям и изучению мира. Уджурриане назвали это судно “Учителем” в мою честь. Им следовало бы назвать его “Учеником”, потому что я и есть ученик. И первый предмет, который я изучаю – это я сам. Мне хочется наконец постичь, кто я и что я. Может, мне это уже известно, но я слишком глуп, либо слишком труслив, чтобы признаться в этом самому себе.
Как только он умолк, она поднялась и сделала шаг навстречу. Руки ее потянулись к нему.
– По-моему, тебе станет легче, если ты избавишься от этой своей глупости, которую добровольно взвалил на себя.
Флинкс попятился, а она заметно приуныла.
– Куда тебя надо отвезти? – заикаясь, пробормотал он.
Клэрити глубоко вздохнула:
– Тебе когда-нибудь доводилось слышать о планете под названием Длинный Тоннель? Он покачал головой.
– Затребуй ее на своей голограмме. Неужели, по-твоему, Аляспин – действительно приграничная планета? У нас на Длинном Тоннеле только один контрольный пункт, да и там постоянно не хватает людей. На то есть свои причины. Ты сам увидишь, когда мы туда прилетим.
– Но если я привезу тебя туда, не случится ли так, что твои похитители уже будут разыскивать тебя там?
– Да я уверена в этом. Однако мне непременно надо поставить в известность о случившемся моих коллег, чтобы они смогли оградить себя от возможной опасности. Там ты сразу поймешь, почему я так отреагировала, когда ты сказал, что твои друзья-уджурриане обожают рыть тоннели. Я, конечно, не стану утверждать, будто все тоннели на моей планете – это их рук дело. Скорее всего – нет.
– Всегда было трудно разобрать, что у них на уме. Совершенное простодушие в сочетании с совершеннейшей заумью – такая комбинация не каждому по зубам.
Флинкс подумал о том, что сейчас простодушия в них наверняка поубавилось. Особенно после того, как они благодаря ему пристрастились к такой игре, как цивилизация. Кажется, он успел их неплохо изучить, и все равно за это время уджурриане вполне могли найти себе какую-нибудь новую забаву. Что ж, ему непременно стоит это проверить. Он все выяснит, как только передаст сию молодую особу в надежные руки ее коллег.
Не желая тратить время на хождение к клавиатуре, Флинкс прошептал команду в хорошо замаскированный микрофон. Ладно, пусть ему невдомек, где находится этот Длинный Тоннель, зато “Учителю” это наверняка известно. В памяти корабля хранились данные о расположении всех известных Содружеству миров.
Клэрити подошла к нему сзади, и Флинкс даже подпрыгнул от неожиданности. Пип, вспорхнув с его плеча, предпочла временно переселиться на декоративную скульптуру в дальнем конце бассейна. Поскребыш забавлялся, гоняясь за рыбками. Он, словно стрекоза, носился над бассейном, пикируя к самой воде, когда те подплывали близко к поверхности.
“Чешуйчатый рыболов-любитель”, – улыбнувшись, подумал Флинкс.
Клэрити обвила его руками, нежно привлекая к себе. Он мог бы и отстраниться, но на этот раз не видел в этом никакой необходимости.
– Значит, мы с тобой летим на Длинный Тоннель.
– Ага, летим. Постой, а что это ты делаешь?
– Давай, я тебе продемонстрирую, – прошептала она ему на ухо. – Это лучше, чем объяснять на словах.
И она действительно продемонстрировала ему надежное средство коротания времени во время путешествия. Впервые за многие годы ему не пришлось умирать со скуки во время перелета сквозь сверхпространство. Отпала всякая необходимость то и дело наведываться в библиотеку, чтобы как-то скрасить утомительные часы. Библиотека “Учителя” не отличалась особым богатством. В ней была информация, доступная уджуррианам в момент постройки корабля. Но Флинкс значительно расширил ее во время посещения других планет. Он познакомил с ней и Клэрити, когда им удалось выкроить немного времени.
Нет, он не влюбился в нее, хотя наверняка мог бы. Просто в душе его накопилось много такого, что мешало этому. Правда, не было никакой нужды сильно переживать по этому поводу, ведь и про нее нельзя было сказать, что она влюбилась в него. Скорее всего, она стремилась помочь ему как можно приятнее провести длительный перелет с Аляспина на Длинный Тоннель. И чего греха таить, в таком путешествии вдвоем была своя особая прелесть. К чему отгораживаться от всего человечества, когда оно предстает в образе такого общительного, веселого, заботливого создания, как Клэрити.
Даже с орбиты Длинный Тоннель выглядел несколько странновато. Но его поверхности виднелся один-единственный маяк. Сориентировавшись по нему, “Учитель” определил, что скорость ветра в умеренной зоне была не менее ста пятидесяти километров в час.
– Относительно спокойный денек. – Клэрити заглянула через плечо Флинкса на показания датчика. – Обычно здесь дует куда сильнее.
Они стояли на самом настоящем анахронизме – мостике корабля. Флинкс мог обратиться к судовому компьютеру практически отовсюду, даже из ванной, поэтому мостик был не более чем данью древней моде. Однако в сидении перед приборной доской была своя прелесть. Где еще вашему взгляду предстанет целый ряд ручных переключателей? Флинкс разбирался в функциях некоторых из них, но не настолько, чтобы самостоятельно вести корабль в случае чрезвычайной ситуации. Управление межзвездными судами было столь сложным делом, что пилоты – и люди, и транксы – редко делали это вручную. Поэтому мостик был скорее декорацией, нежели средством аварийного управления в случае отказа практически безотказной системы.
Но датчики и вид из иллюминатора радовали глаз, и вообще, было интересно наблюдать, как в одном месте сходится самая разнообразная, уму непостижимая информация. Да и дисплеи мостика были крупнее, чем те, что располагались в других помещениях корабля.
– И с какой же скоростью здесь дует обычно? – поинтересовался Флинкс.
– Триста-четыреста километров в час. Иногда больше. Но никто не обращает на это внимания, если только в ближайшее время не ожидается посадка грузового “шаттла”.
– Как можно не замечать такой ветрище, если вы живете среди него?
– В том-то все и дело, что мы не живем. Поверхность Длинного Тоннеля необитаема.
– То есть, вы живете в подземных помещениях?
– Скоро сам увидишь, – она кивнула на показания дисплея. – А пока следуй за навигационным сигналом.
– Ладно.
Но Флинкс даже не шелохнулся. Клэрити подождала несколько секунд.
– Разве мы не собираемся сажать “шаттл”? – не выдержала она.
– Разумеется, собираемся. Я просто напоследок кое-что проверил.
Как бы ни любил он встречу с новыми мирами и новыми людьми, ему всякий раз становилось грустно на душе, когда наступал момент покидать “Учитель”. Корабль был его единственным прибежищем среди безумия вселенной, всегда послушный, всегда готовый послужить хозяину.
Они стремительно пошли на посадку по крутой дуге вокруг северного полушария, ориентируясь по одинокому маяку на взлетно-посадочной площадке. Так как на орбите не было других судов, отпала необходимость запрашивать разрешение на посадку, тем более что Клэрити заверила Флинкса в полном отсутствии на поверхности какого-либо воздушного транспорта.
– Но это значит, что наше прибытие будет замечено всеми – не только твоими друзьями и Службой Безопасности порта, но и теми, кто работает на твоих похитителей.
– Ты всегда сможешь еще раз упаковать меня для перевозки в качестве цветка, – ответила она, лукаво улыбнувшись.
– Верно. На этот раз будут ленты и бантики. – Он внимательно посмотрел на показания приборов. – К этому времени они уже могли махнуть рукой на твои поиски или же до сих пор понапрасну тратят время на Аляспине.
– Последнее вполне возможно, но вот первое... – выражение ее лица стало серьезным. – Не думаю, что эти люди способны отступиться от чего бы то ни было.
Как только кораблик нырнул в бурные вихри верхних слоев атмосферы, его тотчас начало мотать из стороны в сторону. Оба пассажира благодарили судьбу, что на “шаттле” в дополнение к системе компенсаторов нашлись еще и древние пристяжные ремни. Вихри за бортом судна неслись навстречу друг другу и налетали на непрошеного гостя, словно не желая выпускать его из своих объятий. Пип с Поскребышем обвились вокруг двух свободных кресел.
Флинкса тревожил не ветер, а молнии. Постоянные вспышки сопровождались раскатами грома. Их стрелы рассекали тьму не только от туч до поверхности планеты, но и еще по горизонтали.
Молнии дважды попадали в “шаттл”, но единственное, что они повредили, – это крыло, которое обуглилось.
– И что, здесь всегда так?
Даже сквозь первоклассную звуконепроницаемую обшивку корабля до них доносился постоянный грохот.
– Климатологи говорят, что да. Ни за что бы не согласилась на такую работу. Им приходится жить у поверхности и вдобавок то и дело выскакивать наружу, чтобы проверить аппаратуру.
По местному времени был уже полдень, но когда “шаттл” пробился, наконец, сквозь слой облаков, внизу было темно, как ранним вечером.
Флинкс благодарил судьбу, что им ничего не надо было делать. Сиди себе в ремнях, откинувшись на удобную спинку кресла, а корабль пусть в это время договаривается с компьютером на взлетно-посадочной полосе. Обе машины без всякого труда рассчитали угол посадки, скорость приземления, направление ветра и его силу и тысячи других параметров, которые необходимо было учесть, чтобы доставить на поверхность два хрупких двуногих существа. Но, несмотря на все их усилия и возможности, кораблик нещадно бросало из стороны в сторону. Освещение снаружи было настолько тусклым, что Флинкс едва смог рассмотреть место посадки в передний иллюминатор. Местность была не просто неприветливой, она удручала. Мрачные колонны из светлого камня, извилистая череда обломанных пиков и утесов, какая-то болезненная чахлая растительность, которая упрямо цеплялась за голые скалы, прячась в редких защищенных от ветра местах, словно в надежде спастисть под безжалостными ураганными порывами.
Тучи источали мелкий дождик. “Шаттл” шел на посадку, рискуя врезаться в коварные скалы. Напрасно Флинкс вглядывался во мглу, пытаясь отыскать огни, очертания здания или что-нибудь еще, что указывало бы на космопорт или, на худой конец, просто взлетно-посадочную площадку.
“Шаттл” неожиданно взревел моторами, Флинкса вдавило в кресло, а предохранительные ремни больно впились в тело. Все же на мгновение за иллюминатором мелькнула цепочка голубоватых огней. А больше там ничего не было – ни взлетного поля, ни ангаров, ни стартовых площадок, ни других столь привычных глазу атрибутов нормальной космической гавани.
– Заходим на посадку еще раз, – продребезжал в грохоте и реве голос компьютера “шаттла”.
– Но почему? – раздраженно спросил Флинкс.
– Слишком сильный ветер. С поверхности поступила запрещающая команда. Выхожу на круговую орбиту.
– А если и в следующий раз будет сильный ветер?
– Мы будем вынуждены оставаться на круговой орбите, пока не поступит разрешение на посадку. Если кончится топливо, мы автоматически вернемся на базу для дозаправки.
Флинкс понял, что топлива у них от силы на две попытки. “Учитель” же не располагал достаточным количеством топлива для “шаттла”, потому что Флинкс имел привычку дозаправлять свой корабль в местах приземления. Теперь об этом поздно было сожалеть.
Они снова пошли на посадку по столь крутой дуге, что казалось, их обтекаемый “шаттл” вот-вот останется без обоих крыльев. На этот раз снижение прошло более или менее гладко, более того, в отдельные моменты на их счастье скорость ветра падала ниже ста километров в час.
Клэрити беспрестанно болтала, не желая сознаваться, что нервничает.
– А ты хорошо разбираешься во всех своих компьютерах?
– Я пытаюсь быть в дружеских отношениях с как можно большим количеством разумных существ. Впрочем, существует целая куча не заслуживающих этого звания. Признайся, ведь этот полет беспокоит тебя?
– Конечно, беспокоит, – натянуто отозвалась она. – Но только так можно попасть на Длинный Тоннель или же улететь с него. Мне доводилось испытывать это на своей шкуре с полдюжины раз, так что не в новинку.
– Иначе говоря, ты считаешь, что у тебя и на этот раз есть шансы приземлиться?
– Знаешь, хоть ты и душка, но временами нагоняешь зеленую тоску.
– Прошу прощения.
Теперь ему хорошо была видна цепочка голубых огоньков впереди, и “шаттл” развернулся носом вдоль их линии. Теперь они летели ниже самых высоких пиков. Наружная станция и космическая гавань располагались в глубокой долине, окруженной со всех сторон высочайшими горами.
“Будь осторожен! – предостерег себя Флинкс. – Кто знает, какие там внизу у поверхности ветры?”
Когда они наконец коснулись земли, Флинкс облегченно вздохнул. “Шаттл”, на мгновение приподнялся в воздухе, подхваченный не желающим сдаваться вихрем, а затем снова приземлился. На этот раз уже насовсем. Компьютер переключил моторы на задний ход. Когда их рев стих, Флинкс и Клэрити яснее услышали порывы ветра и грозовые раскаты.
Слева от них, беспрестанно мигая, возник зеленый огонек. “Шаттл” развернулся при помощи поворотного устройства, ориентируясь по второму маяку, скрытому пока от их глаз.
– Удачное приземление. – Клэрити уже отстегивала ремни.
– Удачное? – Флинкс перетрусил куда сильнее, чем хотел бы признаться. – Да это сущий ад!
– Зато здесь полно самых разных возможностей. Иначе ни ты, ни я не попали бы сюда.
– А какой здесь воздух?
– Сносный. По крайней мере, не задохнешься. Запомни одну истину – на Длинном Тоннеле нет неудачных посадок. Ведь мы бы могли вообще не приземлиться.
– И почему же?
– Из-за оползней. – Клэрити смотрела в ближайший иллюминатор.
В космосе, по крайней мере, можно видеть звезды. Здесь же сквозь пыльную мглу практически ничего не было видно, только голые скалы. Легкая дымка рассеивалась, ветер продолжал завывать с прежней силой, а внешняя температура была просто невыносимой из-за парникового эффекта, вызванного густой облачностью.
Флинксу и раньше приходилось бывать на негостеприимных мирах, но ни разу не встречал он столь удручающей картины.
– Нет, я согласен жить даже на Фрифлоу, но здесь...
– Еще бы. Но ведь здесь никто и не живет. Сюда прилетают для исследований, для работы, для производства.
Барьер, который поднялся, пропуская их в терминал, крепился на стеллакритовых стенах, обрамлявших естественное отверстие в боку отвесной скалы. И словно напоминая ему слова Клэрити насчет оползней, откуда-то сверху на них покатились несколько крупных валунов. К счастью, камни разбились вдребезги, упав на полную ухабов взлетную полосу справа от “шаттла”. Затем Флинкс с Клэрити прошли внутрь, оставляя снаружи пресловутые ветры, а “шаттл” остался стоять в ослепительном блеске стерильного искусственного освещения. Позади с грохотом опустился барьер, отрезая от них ветер, пыльную дымку и духоту.
– А откуда вы здесь получаете энергию?
Щедрое освещение, проникавшее в самые дальние уголки ангара, как-то не вязалось со скромной гаванью. Впрочем, Флинксу следовало и самому догадаться.
– Ветровые турбины на вершине этой горы, – ответила Клэрити. – Мощные лопасти и хороший крепеж. У нас про запас есть также термоядерное топливо, но, насколько я знаю, еще ни разу не было повода им воспользоваться. Те, кому для работы не хватает нескольких киловатт, без лишних разговоров лезут на гору и устанавливают там дополнительную турбину. Эти турбины предназначены как раз для таких ветров. Собственно, благодаря им и удалось наладить здесь работу. Нужно только заплатить за турбину, ее установку и за привязку к системе. А после – жги дармовую энергию. При скорости здешних ветров ее хватает с избытком.
Флинкс заметил, что навстречу им движутся какие-то фигуры. Они явно не спешили и продвигались с осторожностью.
– Похоже, здесь не привыкли к незапланированным посадкам.
– Насколько мне известно, наша первая. Ведь как ты знаешь, сюда не прилетают ради отдыха.
– Так что же мне сказать администрации гавани?
Клэрити усмехнулась:
– Какая тут администрация? Ты со мной, и этим все сказано. Я же работаю на “Колдстрайп”, это все знают.
Клэрити покосилась на Пип, которая в этот момент распрямляла кольца, обвитые вокруг спинки кресла.
– А как быть с твоими питомцами?
– Пип со мной. А Поскребыш может поступать как угодно. Они привычны к климату Мотылька, поэтому здесь наверняка вынесут любые условия, если только дело не дойдет до морозов.
– Такого здесь не бывает.
Флинкс вышел следом за Клэрити из “шаттла”, и машина по его команде закрыла все замки. Несколько рабочих в бежевых комбинезонах мельком взглянули в их сторону и продолжили заниматься своими делами. Флинкс заподозрил, что их взгляды в первую очередь предназначались Пип с Поскребышем, а не их двуногим спутникам.
Когда Клэрити выходила из “шаттла”, она вся напряглась. Теперь ей стало легче.
– Ничего из ряда вон выходящего. Интересно, а сколько людей знало о моем исчезновении? Ведь здесь все живут каждый в своем мире.
– По-моему, в таком маленьком месте весть об исчезновении должна быстро облететь всех.
– Если только ей будет позволено разнестись беспрепятственно. Нет, фирма наверняка постаралась бы держать все в секрете и не поднимать лишнего шума. Здесь не принято общаться с работниками других фирм. Каждый старается заниматься только своим делом и не лезть в чужие. Некоторые даже изолированы от остальных в буквальном смысле этого слова, в общем, здесь у нас конкуренция.
Она повела его дальше по гладкому полу. Позади массивных ворот ангара глухо раздавались раскаты грома, но Флинкс и Клэрити уходили все дальше от них.
Несколько быстрых взглядов, и Флинксу стало понятно, что они пересекают пространство огромной пещеры, приспособленной под ангар. Она была достаточно просторной, чтобы вместить несколько десятков “шаттлов”.
– Поначалу тут было пусто, – пояснила Клэрити, когда Флинкс поинтересовался происхождением пещеры. – Чего-чего, а пустот на Длинном Тоннеле предостаточно.
– А как здесь с местной флорой и фауной?
– А-а! – улыбнулась она. – Именно из-за них мы здесь и находимся в первую очередь. Тут все на редкость разнообразно и хорошо приспособлено к местным условиям. Уникальная экосистема с огромными потенциальными возможностями. Погоди немного, скоро ты сам все увидишь.
Флинкс обернулся на барьер ангара.
– Я что-то не заметил особого разнообразия, когда мы приземлились, и вообще, как при такой погоде можно ожидать увидеть хоть что-то интересное?
– Все верно. – Клэрити еще раз улыбнулась. – Низкорослые кустарники, несколько видов ползающих насекомых и низших млекопитающих. Природа не так глупа, как ты думаешь, Флинкс. Когда здесь впервые приземлились первооткрыватели этой планеты, первое, что они сделали – это постарались укрыться от местной непогоды. Аборигенные биоформы занимались этим на протяжении миллиардов лет. Согласись, что это весьма разумно с их стороны: снаружи – внутрь. И они это сделали.
Клэрити с Флинксом вошли в зал прибытий. Здесь все было устроено просто и экономно. Флинкс, как зачарованный, рассматривал голые камни потолка, пола и стен. “Вот мы и вернулись к своим истокам”, – подумал он. Пусть все здесь увешано волоконными кабелями и набито аппаратурой, но все равно – это пещера. Изменилась только наскальная роспись. А вот сталактиты со сталагмитами остались на своих местах там, где они не мешали работать.
Опять в их сторону были обращены несколько взглядов. Теперь, когда они были далеко от Аляспина, люди, не знакомые с мрачной репутацией минидрагов, смотрели на них исключительно как на экзотическую забаву.
В гавани кипела работа, но работников было немного, возможно такое впечатление создавалось из-за обширного пустого пространства пещеры. Отличить новичков от давно работающих здесь было нетрудно даже с первого взгляда. У последних кожа была бледнее бледного.
– Здесь все принимают ультрафиолетовые ванны, – пояснила Клэрити. – Некоторые делают это регулярно, некоторые же не столь прилежны. Искусственное освещение не восполняет недостаток ультрафиолета.
– Но в таком случае ради чего они здесь торчат? Флинкс понял, что задал глупый вопрос.
– Ради денег. А с какой еще стати все у нас здесь гробят свое здоровье? Ради денег и, может быть, ради славы.
– Ну и как, получается?
– У некоторых – да. По крайней мере в том, что касается славы. Деньги же только начинают появляться. В моем случае, например, это часть гонорара от недавно одобренного биопатента. И еще причитаются новые гонорары. Крупнее, чем ты можешь себе представить, принимая во внимание мой возраст. Исследования, в которых я здесь участвую, совсем недавно начали давать реальную отдачу.
– А что это за исследования?
– Ага! – поддразнила она Флинкса. – Разве я тебе о них еще не рассказывала?
– Мне известно только то, что ты генный инженер. Но ты не сказала мне, что конкретно ты создаешь.
– Увидишь сам. Я покажу тебе все, и к черту правила внутренней безопасности. Я тебе ведь многим обязана и с меня причитается. Если, конечно, тебе это интересно. А если нет – то я тебя не хочу здесь сколько-нибудь задерживать. Ты ведь сделал все, о чем я тебя просила и даже более того...
Флинкс тотчас припомнил прыжок через пространство между Аляспином и Длинным Тоннелем.
– Не могу сказать, чтобы я из кожи вон лез, – сухо сказал он. – К тому же я заинтригован, чем ты занимаешься, и вообще этим местом, кроме того, мне бы хотелось своими глазами увидеть, на что ты способна.
– Другого ответа я и не ожидала, – радостно отозвалась она. – Я достану тебе пропуск. Длинный Тоннель представляет собой гигантское карстовое образование. По крайней мере, так утверждают геологи. В течение миллиардов лет поверхность планеты покрывал мелководный океан.
Флинкс кивнул, рассматривая стены.
– Здесь сплошной известняк.
– Да, главным образом. Но не повсюду. Известняк, гипс, кальцит – это мягкие минералы. Когда океан отступил по мере остывания планеты, три возникших материка оказались открыты всем ветрам и, что более важно, нескончаемым ливням. На протяжении тысячелетий дождь разъедал известняк. В результате возникли пещеры вроде той, где мы находимся. Или же той, где размещается ангар. К разведке недр здесь едва приступили, однако есть основания полагать, что Длинный Тоннель располагает самой крупной и разветвленной системой пещер во всем Содружестве. Здесь шагу нельзя сделать, чтобы не натолкнуться на помешанного на пещерах спелеолога. Как только были сделаны первые выводы о строении поверхностного слоя планеты, как вся эта компания принялась, спотыкаясь, бродить стадом по подземным залам и ахать от восторга. Они постоянно заняты тем, что рассылают пересмотренный перечень пещер, стоит только им наткнуться на какую-нибудь более удивительную, чем раньше. А тебе нравятся пещеры?
– Пожалуй, не очень. Не то, чтобы я их очень боюсь, просто я предпочитаю солнечный свет и аромат настоящих растений.
– Половину из этого я тебе здесь обещаю, правда, не гарантирую, что все ароматы будут приятны для твоего носа. Здешний воздух постоянно прохладен, но с поверхности вниз просачивается духота. Поэтому здесь у нас не слишком холодно. Можно работать в рубашке с коротким рукавом. А насчет нижних уровней никто толком ничего не знает. Спелеологи были заняты тем, что мы называем умеренной зоной, поэтому у них не было возможности или желания забираться со своими лампами куда-нибудь поглубже. Между прочим, вода здесь чистая и свежая, как и повсюду, ведь она проходит естественную очистку. У нас тут ходят слухи о строительстве местной пивоварни, работающей на экспорт. Может быть, ничего особенного из этой затеи не выйдет, но, по крайней мере – новинка. К настоящему моменту на планете обнаружено четыре подводных реки…
В этот момент Флинкс и Клэрити как раз проходили мимо кафетерия. Несколько человек вынимали из автомата подносы с едой.
– Предполагают, что обнаружат еще. Ходят разговоры даже о подземных морях.
– По-моему, пещера подобных размеров уже давно рухнула бы под собственной тяжестью.
– Кто знает? Длинный Тоннель то и дело заставляет пересматривать устоявшиеся геологические догмы. Да и биологические тоже.
С того самого момента, когда они оставили позади себя ангар, Флинкс постоянно ощущал в воздухе какое-то гудение, словно хор теноров снова и снова вполголоса тянул какую-то одну и ту же мелодию.
– Насосы, – объяснила Клэрити, когда он поинтересовался, что это за звук. – На Тоннеле слишком много воды. Пещеры же постоянно растут и формируются. А так как наверху постоянно льют дожди, вода должна куда-то стекать. Большая ее часть просачивается вниз естественным путем, но в некоторых местах ей приходится помогать. Это делается с помощью насосов. Как я уже сказала, энергия здесь – не проблема.
– Но кто-то ведь все же платит за все эти премудрости?
– Инфраструктура порта и вспомогательные средства содержатся совместно, часть денег выделяет правительство, часть – те компании, которые работают здесь по лицензиям. Все остальное – исключительно за счет частных инвестиций.
– Разумно. И что, все фирмы располагаются в одной и той же пещере?
– Нет, они разбросаны по всей планете, но поддерживают связь за счет волоконных коммуникаций. Радиосвязь довольно плохо пригодна для применения в скальной породе, независимо от того, какая техника используется. Дешевле и надежнее прокладывать волоконные коммуникации. Внутренние стены существуют исключительно для того, чтобы отгородиться от остальных, и каждая исследовательская группа занимает собственную пещеру. Делается все просто. Выбирается свободный зал, сглаживаются все наросты, устанавливаются столы, шкафы, постели, кухонные плиты и лабораторное оборудование. У нас на Тоннеле офисных площадей в десятки раз больше, чем на других планетах вместе взятых.
– На первый взгляд здесь все отлично предусмотрено и содержится в образцовом порядке. Так почему, скажи, кому-то надо вмешиваться в ваши дела?
Ее лицо помрачнело.
– Я еще не до конца уверена. Они ведь не поставили меня в известность, что им в конечном итоге от меня надо? К тому же я реагирую исключительно на логические доводы.
У Флинкса едва не вырвалось, что она слишком хорошенькая для этого. Но он вовремя передумал говорить это вслух. Во-первых, ему показалось, что она не оценит скрытый юмор этой фразы, а во-вторых, он вообще никогда не знал, что следует и чего не следует говорить хорошеньким женщинам. Почему-то при общении с ними у него вместо улыбки вдруг получался хмурый взгляд, и вообще, дело шло лучше, когда он молчал.
– Эй, не зевай! – Она положила руку ему на плечо, подталкивая его вправо.
Поначалу он не заметил, так как смотрел прямо перед собой. Понадобилось несколько секунд, чтобы его глаза различили движение.
Глава 8
Всего их было трое. Они шествовали параллельно друг другу по левой половине пористого пластикового покрытия, по которому шли также и Флинкс с Клэрити. У каждого из них имелся рот несколько сантиметров в ширину. Как впридачу к нему полагалось широкое и плоское, словно у камбалы, туловище в желто-голубую полоску. Глотку окаймляли ярко-розовые губы.
Поначалу Флинксу показалось, будто это насекомые, передвигающиеся на малюсеньких ножках, похожих на волоски. Но, приглядевшись, он увидел на них мех. Каждое существо было около полуметра в длину. Не считая сплющенных разинутых ртов, вздрагивающих при каждом шаге, существа не имели никаких других органов, заметных глазу, кроме двух черных точек, расположенных чуть повыше челюстей. Судя по всему, это были глаза.
Каждая из двух дюжин ножек, служивших ям средством передвижения, имела посередине сустав и заканчивалась плоской круглой подушечкой. В задней части туловища рос безволосый хвост длиной в несколько сантиметров. Все вместе они походили на трио безлицых утконосов-мутантов, которым приставили ноги гигантской сороконожки.
Флинкс глазел на них, открыв от удивления рот, а они безмолвно шествовали мимо него, словно колонна миниатюрных жнецов.
– Поплавки, – пояснила Клэрити, махнув рукой в сторону странных существ. – Обычно мы изолируем все жилые и рабочие зоны. Здесь на Тоннеле водятся и опасные хищники. Вообще, кто знает, какие неведомые чудовища еще могут нам повстречаться. А поплавки по-своему полезны. Мы их вроде бы как приручили.
– И где, интересно, они плавают?
– Не я придумала им название. Так их окрестил кто-то другой. Они трехполые. Вот почему их всегда можно видеть втроем. Мы позволяем им бродить, где им вздумается.
– И что они делают? Пылесосят вам полы?
– Нет, – рассмеялась она. – Они не питаются грязью и пылью, если ты это имеешь в виду. Учти, это живой мир, Флинкс. Полы и стены, даже воздух в пещерах полон спор, дрожжей и грибков. Половина исследовательского персонала здесь – микологи. Они говорят, что большая часть микрофлоры безвредна, но не вся. Кое-что опасно для жизни. Спелеологи-картографы, отправляясь в экспедиции, берут с собой маски на тот случай, если наткнутся на что-нибудь опасное. А между безвредными и смертельно опасными видами существует обширная группа организмов, которые мгновенно вызовут у вас воспаление дыхательных путей, стоит лишь им соприкоснуться с вашей слизистой оболочкой. Они, в основном, скапливаются на полу, но когда мы ходим, вместе с пылью поднимаются в воздух. А вот поплавки их просто обожают. Так что эти уродцы действительно что-то вроде пылесосов, только удаляют не одну лишь пыль. Они всасывают в себя органику и потом отфильтровывают ее. Что-то вроде китов, только гораздо меньших размеров. Разумеется, они пожирают безвредные организмы с не меньшим удовольствием, но для нас это небольшая потеря.
Клэрити вела его к привычному на первый взгляд терминалу наземных “шаттлов”. Флинкс скоро разглядел, что машины, в отличие от виденных им ранее, не имеют крыши. Жителям Длинного Тоннеля не было необходимости укрываться от непогоды.
– Отсюда рукой подать до комплекса моей фирмы, – сказала Клэрити.
– Может, ты сначала позвонишь и дашь о себе знать? Скажешь, что вернулась? Клэрити лукаво улыбнулась:
– Ни за что. Это довольно занудная компания. Их следует хорошенько встряхнуть. Пусть мое возвращение станет для них сюрпризом.
Она забралась в одну из пассажирских машинок, и Флинксу оставалось только последовать за ней. Клэрити пальцами пробежала по кнопкам, задавая направление движения. В то же мгновение небольшая машина поднялась на полсантиметра над магнитным рельсом и, набирая скорость, понеслась вперед.
Они неслись вдоль извилистого тоннеля. Флинкс заметил гладкие стены и узкий служебный тротуар, проложенный вдоль магнитного рельса. Освещение по всей длине скального коридора оказалось на редкость ярким, и если бы не массивные каменные стены, трудно было бы предположить, что путешествие проходит под землей. Точно так же мог выглядеть любой транспортный коридор на Земле или какой-нибудь другой планете промышленной зоны.
По проложенному над ними рельсу в противоположном направлении проносились другие машины, направлявшиеся в порт. Некоторые были такими же маленькими пассажирскими суденышками, некоторые же представляли из себя небольшие грузовые составчики.
От основного рельса в боковые тоннели тянулись ответвления, но Флинкс с Клэрити по-прежнему неслись вдоль главной линии.
– Ты заметил, какая у них сильная пигментация?
– У кого?
Флинкс неотрывно смотрел вдоль тоннеля. Езда напоминала ему увеселительную поездку вместе с матушкой Мастифф по парку, которую они совершили, когда он был еще ребенком. Она была не столь стремительной и без всяких там голографии, но на свой старомодный манер не менее увлекательной.
– У поплавков. Она желтая и голубая. А все потому, что многие виды до сих пор зависят от той пищи, что проникает сверху. Ветры, дожди и жара не позволяют там выжить высшим биоформам, но вот некоторые виды растительности неплохо прижились и даже завоевали себе обширное пространство. Ведь там, на поверхности ими питаться некому. Поэтому производимая ими органика находит в конце концов себе дорогу в пещерные отверстия и расселины. Целая экосистема зависит здесь от переходной зоны между внешним и внутренним уровнями. И поплавки являются ее неотъемлемой частью. Вот почему они сохранили окраску, в то время, как большинство живых существ, заполнивших глубинные пещеры, полностью утратили пигментацию. Было бы здорово, если бы тебе удалось увидеть, скажем, горолакта. Зверь этот довольно внушительных размеров, примерно с корову. Но у него шесть ног, а главное, он почти прозрачен. Сиди себе и наблюдай его кровообращение, словно в учебном фильме по физиологии. Почти у всех обнаруженных к настоящему моменту видов есть органы зрения, но они по большей части рудиментарные. Как правило, эти животные неплохо реагируют на яркий свет, а один вид – фотоморфы, даже приспособили его себе на пользу.
– Что это за зверь такой – фотоморф?
Машина неожиданно покачнулась, сделав резкий поворот. Пип встрепенулась было, но потом снова уютно устроилась на плече Флинкса.
– Сам увидишь, – Клэрити лукаво улыбнулась, – когда он нападет не тебя.
– Нападет? – слегка встревожился Флинкс. – Мне что, следует ожидать атаки?
Теперь он смотрел на убегающий вглубь тоннель другими глазами. Он продолжал ломать голову над тем, кто такой фотоморф до тех самых пор, пока машина не замерла на месте. Клэрити повела его через анфиладу пещер и переходов. Все неровности пола и стен здесь были тщательно сглажены. Флинкс ясно различал какие-то голоса неподалеку. В этом не было ничего удивительного – звук отлично распространялся в системе подземных пустот.
Флинксу по дороге удалось разглядеть просторные залы, отделенные друг от друга стенами из фибергласового напыления. Делалось это просто – зал перегораживался сеткой, сверху на нее наносился слой фибергласового красителя, который, застыв, образовывал сплошные перегородки. Дешево и надежно.
Клэрити остановилась перед какой-то дверью, выкрашенной в какой-то на редкость безвкусный ярко-голубой цвет. Она вела в комнату, где им навстречу поднялся молодой человек, на вид чуть старше Клэрити. Он был высок, а его черные волосы почти полностью закрывали лицо.
– Клэрити! – Он нервно смахнул с лица непослушные пряди. – Господи, где ты пропадала? Мы здесь все с ума посходили от волнения, а начальство словно воды в рот набрало, как будто ничего не произошло.
– Теперь все позади, Джейз. Мне есть что рассказать, но первой должна услышать это наша Вандерворт, чтобы она успела принять надлежащие меры. – Она указала на Флинкса. – А это мой друг. Змей у него на плече – тоже, равно как и змей у меня на шее под волосами. Только не вздумай лезть за ним рукой.
Высокий молодой человек перевел взгляд с Флинкса на Пип, а потом снова на Клэрити. Лицо его светилось восторгом.
– Я должен немедленно сообщить всем, что ты вернулась. – Он уже было собрался идти, но затем передумал. – Да, но ты же сказала, что сперва поставишь в известность Вандерворт.
– Лишь кое-какие детали. Я тебе разрешаю огорошить Танджерина, Джимму и всех остальных.
– Идет, договорились. Да, а вы не желаете войти?
И он посторонился, уступая дорогу.
Флинкс прошел вслед за Клэрити в просторную лабораторию, а Джейз бросился к ближайшему переговорному устройству, чтобы сообщить последнюю новость.
– Похоже на то, что по тебе здесь соскучились, как ты и предполагала.
– Наверняка у них в мое отсутствие застопорилась пара проектов. Я вовсе не хвастаюсь. Просто так оно и есть.
Флинкс восхищенно рассматривал удивительные приборы, выстроившиеся на столах и вдоль стен. Все здесь было начищено до блеска, на поверхностях из плексосплава – ни единого пятнышка. Четверо техников были заняты в зале каждый своим делом. Двое были люди, двое – роботы. И те, и другие через плечо покосились на посетителей, люди помахали рукой и снова углубились в работу.
– А транксы тоже работают на вашу “Колдстрайп”?
– Двое или трое. Здесь для них довольно холодно. Если бы не ветер, они наверняка предпочли бы что-нибудь на поверхности. В основном, они осуществляют профилактический осмотр турбин. Постоянная влажность тоже играет для них не последнюю роль, и потому им нравится работать здесь, под землей. К тому же они носят теплокостюмы. Их жилая зона снабжена крышей и постоянно увлажняется изнутри подогретым паром. Если хочешь, чтобы тебе стало дурно, попробуй после пещеры зайти в квартирку Марлауино. Тотчас окажешься в парилке, где на тридцать три градуса жарче, чем снаружи.
Они прошли сквозь одну перегородку, потом сквозь другую и оказались в помещении, где все вокруг издавало шипение, завывание и поиск, причем все эти звуки имели явно не электронное происхождение.
– Хранилище видов, – пояснила Клэрити, но в пояснении не было никакой необходимости.
Флинкс не сумел узнать ни единого из зверей, что скакали и резвились в клетках из тонкой, едва заметной проволоки. Все они, как один, был прозрачными.
– Основа из углеволокна. – Клэрити дотронулась до сетки. – Не дает убежать и в то же время не нервирует животное. Оно почти не чувствует себя в неволе. А вот и тот, которого я хотела тебе показать.
Флинкс посмотрел туда, куда она ему указала, и в тот же момент в лицо ему ударила слепящая вспышка света. Зрение вернулось к нему через несколько минут. А в глазах еще долго плясали искры. Клэрити давилась со смеху. Флинкс понял, что в нужный момент она зажмурилась.
– Вот это и есть фотоморф, о котором я тебе говорила. Я же сказала тебе, что ты сам увидишь, когда он тебя атакует. Поначалу можно предположить, что им понятно, что при таком освещении их вспышки не производят достаточного эффекта. Но в действительности они почти слепы и скорее всего не понимают, что их оружие здесь малоэффективно.
Как только зрение вернулось к нему, Флинкс разглядел несколько “зверюшек”, медленно вышагивавших из глубины клетки к передней стенке. Все они были около полуметра в длину, как и поплавки, и покрыты тонким серым мехом и с усами, напоминающими велосипедный руль, под двойными ноздрями. Рыльца у них были короткими и туповатыми, а рот полон острых треугольных зубов. Ноздри же сидели на кончике четырехсантиметрового хоботка. Каждая из четырех ног оканчивалась трехпалой лапой с длинными серыми крючковатыми когтями. Полупрозрачные прутья клетки казались слишком хрупкими и непрочными, чтобы удержать заключенного внутри нее крупного мускулистого зверя. Но Флинкс не сомневался, что они гораздо прочнее, чем могло показаться на первый взгляд.
Фотоморфы двигались медленной чередой, словно ленивцы.
– Они остановятся, когда наткнутся на переднюю стенку клетки, и тогда поймут, что им нас не достать. Глаз у них, можно сказать, нет никаких. В данном случае это нечто вроде наступательного оружия. Я же ведь говорила тебе, что у нас тут водятся хищники.
– Но если они не способны увидеть нас, как им известно, что мы здесь находимся? По запаху? Клэрити кивнула.
– У других животных на мордочке и туловище есть электросенсоры, и они способны обнаруживать жертвы по слабым импульсам, присущим любому организму. Некоторые способны улавливать движение жертвы по изменению воздушных потоков и давления. Посмотри на их макушки, где обычно располагаются уши.
Флинкс приподнялся на цыпочки и обнаружил, что головы зверей украшает двойной ряд стекловидных бусин.
– Ты по ошибке можешь принять их за глаза, но у них нет ни зрачков, ни радужной оболочки. На самом деле это фотогенераторы. Звери накапливают световую энергию внутри тела, а затем испускают ее одной ослепительной вспышкой, если им надо ослепить свою жертву. Учти, что большинство высших животных, классифицированных нами, обладают способностью различать в темноте свет. Вот почему фотоморф, включая одновременно полный набор своих мощных прожекторов, временно выводит из строя фотосенсоры жертвы. Для ее мозга это настоящий удар, и она может оправиться от него только спустя несколько минут. Можешь называть это фотоксином. И пока животное сидит, не понимая ничего, фотоморф со своими приятелями вразвалочку подходит к жертве и начинает пиршество.
Флинкс признался, что потрясен.
– Я слышал о существах, использующих свет для приманивания жертв. Но чтобы атаковать светом!..
– Ты изумишься, если узнаешь, каких только наступательных и оборонительных ухищрений не выработали здесь живые существа при полном отсутствии света! Каждый раз, когда наши ксенологи отправляются в новую экспедицию, они обязательно открывают новое чудо. Здешние биоформы не зря считаются уникальными, иначе зачем мы здесь? А мы здесь для изучения потенциально полезных видов.
Флинкс кивнул головой в сторону плененных фотоморфов.
– Неужели из них может выйти какая-нибудь польза?
– Другие биоформы, например, светлячки или же глубоководные рыбы, излучают свет за счет химических реакций. Фотоморфы же наделены электронным процессом, ранее не известным науке. Независимо от того, насколько высок уровень наших технологий, на рынке услуг всегда есть место для новых способов выработки электроэнергии и света. Наши сотрудники пока что не подобрали ключа к тайне фотопушки этого зверя, но они постоянно бьются над этим.
– И тебе тоже пока что не удалось разгадать этот секрет?
– Это не мое направление. Я слишком занята. А вообще, это здорово, что у меня всегда здесь есть работа. А чем еще можно заняться в нашем подземелье. Слоняться и от нечего делать разглядывать пещеры и заводить случайные знакомства?
Клэрити направилась вон из зверинца.
– Если бы у здешней живности было побольше корма и поменьше врагов, то они бы все принялись плодиться и размножаться, как ненормальные. Так что, если вы находите полезное применение какому-нибудь чуду-юду, которое размножается, как угорелое и питается при этом исключительно слизью и грибами, можете считать, что в ваших руках готовый продукт. Выходи на рынок и продавай. Ты когда-нибудь слышал о Сплетении Вердидион?
Флинкс сперва отрицательно покачал головой, а потом задумался.
– Погоди. Что-то вроде живого ковра, если не ошибаюсь.
Клэрити кивнула.
– Наш первый настоящий успех. Благодаря ему нам удалось получить средства для финансирования других проектов. Этот коврик обязан мне своим появлением на свет. По крайней мере, наполовину. Было это лет пять назад. До этого нам удавалось поставлять на рынок только всякую мелочь. Со Сплетением ее, конечно, не сравнить. Теперь же мы снова стоим на пороге крупного достижения. Вернее, стояли бы, если бы нам не помешали. Я покажу тебе кое-что из наших разработок при первой же возможности.
– Что ж, мне было бы интересно взглянуть на них.
Клэрити с Флинксом вернулись в главную лабораторию. Молодой человек уже поджидал их там. Глаза его сияли радостью.
– Вандерворт хочет немедленно видеть тебя.
– Жаль. Мне хотелось бы первой преподнести ей сюрприз.
– Тебя видели, когда ты проходила через контроль. Все сгорают от нетерпения, хотят поговорить с тобой, но я подумал, что будет лучше, если ты сначала поговоришь обо всем с Вандерворт.
– Теперь, похоже, у меня не остается выбора, верно ведь, Джейз?
– Похоже на это. – Вид у него был озабоченный. – Случилось что-то неладное? Ходят слухи, что... в общем, фирма пыталась не предавать огласке твое исчезновение, но разве в таком месте, как здесь, можно что-либо удержать в тайне?
– Пока что не хочу вдаваться в подробности, но если бы не мой друг, меня попросту бы здесь не было.
Джейз уставился на худощавого молодого человека, молча стоявшего рядом с Клэрити. Изучив его с головы до ног, Джейз решил, что тот не заслуживает большого внимания. Флинкса это вполне устраивало.
– Просто я в тот момент был в состоянии прийти на помощь, что я и сделал, – объяснил он.
– Да-да, спасибо за любезность.
Джейз снова перевел взгляд на Клэрити. Флинкс понял, что этот парень по уши влюблен в нее. Интересно, а догадывается ли бедняга, что его чувства понятны для окружающих?
С высоты собственного роста и жизненного опыта Флинкс мог спокойно воспринимать соперника.
– Когда ты исчезла, тут у нас все с ума посходили.
Джейз решил, что может игнорировать Флинкса. Можно сказать, он уже достаточно уделил ему внимания, обследовав, словно обитателя подопытного зверинца.
– Могу себе представить. Не волнуйся. Я уже завтра приступлю к работе.
Клэрити протянула руку. Флинкс сначала подумал, что этот жест предназначался коллеге-исследователю, но она просто указывала на дверь.
– Пойдем. Пора наведаться к Вандерворт. Она тебе понравится. Она всем нравится.
– В таком случае, я уверен, что и мне тоже.
Они отправились пешком, вместо того, чтобы ехать в вагончике. По дороге им то и дело попадались навстречу люди, чей внешний вид с первого взгляда выдавал в них работников Службы Безопасности. Большинство были вооружены.
– Похоже, что в твое отсутствие здесь приняли кое-какие меры предосторожности.
– Эйми не такая уж дурочка. Любая фирма подняла бы переполох, если бы вдруг неожиданно пропал кто-нибудь из самых ценных работников, не оставив ни заявления об уходе, ни объяснительной записки. К тому же мое похищение прошло не так гладко, как хотели бы похитители. Готова поспорить, что на меня объявлен розыск по всему Содружеству.
Они шли по открытому до потолка коридору. Пол в нем был сделан из полированного песчаника и травертина. В некоторых местах с потолка свисали пластиковые щиты, и Флинкс мог различить стук водяных капель о непроницаемый милар. Клэрити заметила, куда он смотрит.
– По-моему, я говорила, что большинство пещер исследованной системы все еще развиваются.
– Как это понять?
– Если сквозь пещеру протекает вода, то это значит, что она формирует новые полости и образования. Это живая пещера, а та, что уже высохла, считается мертвой.
– Понятно. Мне следовало бы это знать, но ведь большинство моих исследований были связаны с теми мирами, которые я успел посетить.
Клэрити внимательно посмотрела на Флинкса.
– А сколько миров ты уже посетил? Я вот была только на трех. Родилась я на Большой Талии, ну, разумеется, потом была на Малой Талии и вот наконец Длинный Тоннель. Да, я совсем забыла про Аляспин. Это четвертый мир.
– Я побывл более, чем на четырех.
Флинксу не хотелось вдаваться в подробности. Скорее всего, она просто не поверит ему. Поэтому Флинкс предпочел сменить тему и применил для этого свое давнее умение.
– У вас тут теперь смотрят в оба. Это видно невооруженным глазом. Но ты, между прочим, выглядишь сейчас гораздо спокойнее, чем когда-либо за прошлые дни.
– Они ведь еще не знают, что все позади. А я волновалась до последней минуты, пока мы не приземлились. Но теперь все в порядке, тем более, что Служба Безопасности в курсе дела. Ты ведь и сам убедился, что это такое – совершить посадку на Длинном Тоннеле. Здесь всего-навсего одна взлетно-посадочная полоса и одна-единственная гавань. Никаких условий. Зато достаточно держать под контролем порт, и ни одна живая душа не проникнет сюда, миновав Службу Безопасности. Так что советую тебе расслабиться.
Флинкс с удовольствием бы это сделал, однако поймал себя на мысли, что уже лет пять, как забыл, что это такое – расслабляться.
Они в очередной раз повернули за угол и остановились перед дверью в ярко-желтой стене. Клэрити не стала нажимать на звонок или предъявлять удостоверение. Она просто открыла дверь и вошла. Здесь не оказалось ни заградительного сканера, ни автосекретаря, чтобы доложить об их приходе.
Лишь очутившись внутри кабинета, Флинкс понял, в чем дело. Внутреннего контроля на Длинном Тоннеле просто не существовало. За ненадобностью. Для того, чтобы предотвратить недозволенное вторжение, достаточно было поддерживать связь с портом и следить за входной дверью. Черный ход, через который можно было проникнуть незамеченным, здесь просто отсутствовал. Этим и объяснялось, почему похитителям Клэрити удалось беспрепятственно выкрасть ее. Оказавшись внутри и не вызвав подозрений, им было достаточно пройти лишь один контрольный пункт, чтобы снова попасть наружу. Конечно, каждая фирма располагала своей системой охраны, но она больше следила за тем, чтобы не проникали снаружи, и не интересовалась тем, что шло в противоположном направлении.
Кабинет, в который вошли Клэрити с Флинксом, был просторным. Ничего удивительного, если для этого нужно всего лишь разгородить еще одну пещеру по собственному усмотрению. Эту пещеру украшал десяток сталактитов. Их почему-то предпочли оставить в первозданном виде. Блестящие сталактиты, гелектиты, причудливые гипсовые и известковые наросты – все это сверкало и искрилось в лучах светильников. Известняк и вода подарили пещере более прекрасные украшения, чем мог бы сделать дизайнер.
Климатическая установка здесь была ни к чему. Температура в офисе была такая же, как и в коридоре – прохладно и чуть сыро. Слева, ближе к дальней стене, из расщелины нежно струилась вода, стекавшая в отверстие, расположенное рядом.
Папки с материалами, кушетка, конторская мебель, сдвинутые столы – все это резко выделялось на фоне искрящихся природных украшений пещеры.
Женщина, которая поднялась им навстречу из-за стола, была гораздо ниже Клэрити. Ее рыжие длинные волосы, зачесанные назад и стянутые в тугой узел, держались на трех острейших золотых иглах, сделанных в форме кристаллов. Улыбка женщины отличалась теплотой и искренностью, а голос имел грудной тембр и легкую хрипловатость. Из уголков губ, грозя свалиться, повис огрызок наркомундштука, что ничуть не мешало ей разговаривать. Походка и рукопожатие женщины оказались порывистыми и энергичными. По мнению Флинкса ей было что-то около пятидесяти, и он был искренне изумлен, когда оказалось, что семьдесят.
Она не стала обмениваться рукопожатием с Клэрити, а просто обняла ее и дружески похлопала по спине.
– Максим и вся его шумная компания все здесь вверх дном подняли, как только ты исчезла. Услышав это, Клэрити нахмурилась.
– Они заходили в мой офис?
– Да, дорогая моя. Да, все, кому не лень, заходили туда. А ты на что надеялась? Когда безопасность заикнулась, что твое исчезновение скорее всего не было добровольным, видела бы ты, что здесь началось! Сплошные причитания и заламывания рук. Как мне кажется, пора в конце концов и власть употребить. Мне с самого начала следовало бы обеспечить более надежную охрану. Но кому из нас, скажи на милость, могло прийти в голову нечто подобное? И где! На Длинном Тоннеле! Права я или нет, лучше скажи сама. Тебя действительно похитили?
– Совершенно верно. Вандерворт понимающе кивнула.
– Для экспертов улики были очевидны. Для нас, конечно же, нет, но эти поняли с первого взгляда. Что ж, более этого не произойдет. Могу это обещать.
– По пути сюда мы видели новую Службу Безопасности.
– Прекрасно.
Вандерворт повернулась, чтобы взглянуть на Флинкса. Ей еще в первые минуты, как они вошли, бросился в глаза минидраг у него на шее.
– Забавная игрушечка у вас, молодой человек. Я уже заметила, что и Клэрити обзавелась такой же.
– Пип – не игрушечка. Наши отношения приносят нам обоюдную пользу.
– Вам виднее. Здесь у нас вы можете собственными глазами взглянуть, на каких принципах строится наша работа. Или вы уже и так все знаете? – Вандерворт посмотрела на Клэрити. – Сколько ты уже успела рассказать ему?
– Все, что не считается секретным. Он спас мне жизнь. Кто знает, может быть, и вам тоже. Я не могла сделать вид, будто остальное его не касается.
– Я никак не дождусь от тебя подробностей, – насмешливо отозвалась Вандерворт и повернулась к Флинксу. – Кстати, мое имя Алинасмолия Вандерворт. Но все называют меня просто Эйми. Или Момма. Я руководитель проекта “Колдстрайп”.
– Я так и понял.
Флинкс ответил ей крепким рукопожатием.
– Так уж получилось, что мы теперь все ваши должники. Ведь вы вернули нам Клэрити. Кстати, а вы, случаем, не страдаете клаустрофобией? У нас на всякий случай есть таблетки для тех, у кого появляются первые симптомы.
– Со мной все в порядке. Как бы там ни было, здесь гораздо просторнее, чем я предполагал.
Казалось, Вандерворт довольна ответом. Она снова уселась в рабочее кресло, предложив посетителям стулья.
– И кто же это был? – спросила она у Клэрити.
Пока Клэрити рассказывала свою историю, Флинкс пытался изобразить полнейшее равнодушие. Руководительница проекта слушала рассказ Клэрити не шелохнувшись. Она даже забыла про свой наркомундштук. К тому времени, как Клэрити закончила рассказ, тот всего один раз переместился из одного уголка рта в другой. Наконец Вандерворт откинулась на спинку кресла и негромко фыркнула.
– Вполне возможно, что это одна из многих десятков группировок радикалов. У нас их тоже полно, но они ограничиваются тем, что толкают нудные речи, которые никто не слушает. В лучшем случае, они занимают эфир между новостями и развлекательными программами.
У Вандерворт была особая, отрывистая манера говорить, которая прекрасно сочеталась с привычкой беспрестанно стрелять глазами от одного собеседника к другому.
– Молодой человек, мы вам действительно весьма обязаны. Надеюсь, вы знаете, что на своем месте Клэрити просто незаменима.
– Знаю. Она мне говорила... несколько раз. Услышав это, Вандерворт рассмеялась резко, однако далеко не мужеподобно.
– Да-да, застенчивой нашу Клэрити не назовешь. Если учесть все ее достижения, и впрямь получается, что ложная скромность ей ни к чему. Кто бы ни совершил этот чудовищный акт насилия, он наверняка прекрасно изучил здешнюю обстановку. Клэрити – одна из наших сотрудников, терять которых просто непозволительно. Ну, а теперь, когда ты вернулась в наши ряды, мы ни за что больше не позволим себе потерять тебя из виду.
– Я абсолютно спокойна. Похоже, Эйми, вы повсюду поставили прочные заслоны.
– Это точно. – Вандерворт задумалась. – Скажи, а как ты смотришь на то, что мы приставим к тебе круглосуточного телохранителя?
– Он у меня уже есть. – Она потянулась, чтобы приласкать Поскребыша, уютно примостившегося под ее косичкой.
Вандерворт еще раз фыркнула в свойственной ей манере и повернулась к Флинксу.
– Клэрити уже рассказала вам, чем мы здесь занимаемся?
– Вы работаете с податливыми местными биоформами с целью создания потомства с запрограммированными коммерческими качествами.
Вандерворт кивнула.
– В генетическом отношении Длинный Тоннель – это кладезь, причем некоторые пещеры как будто созданы специально для нас. Мы здесь обосновались не так уж давно. Едва приступили к классификации, не говоря уже о селекционной работе, выделении новых форм и генной инженерии. Но Даже несмотря на это обстоятельство, нам удалось разработать несколько ценных продуктов.
– Клэрити обмолвилась о вашем Сплетении Вердидион.
– Пока что это наш самый крупный успех, но не единственный.
Вандерворт потянулась к стене у себя за спиной и открыла ящик в металлическом шкафчике. Оттуда она извлекла нечто такое, от чего помещение наполнилось целым букетом ароматов. Затем она поставила перед собой на стол мелкую вазу из голубого металлизированного стекла, наполненную до краев мармеладными кубиками – красными, желтыми, фиолетовыми. Они все были матовыми, без всякого блеска. Вандерворт передвинула вазу через весь стол поближе к гостям.
– Угощайтесь.
Флинкс с опаской посмотрел на мармелад.
– Ну давайте же!
Вандерворт выбрала фиолетовый кубик, живо бросила себе в рот и принялась энергично жевать. Клэрити угостилась розовым.
– А теперь ты, Флинкс. Объедение, вот увидишь!
Разумеется, Флинкс не мог позволить себе сидеть, морщась от брезгливости, когда рядом с ним две женщины самозабвенно жевали диковинные кубики. Он выбрал себе ярко-желтый кубик и осторожно поднес его ко рту, предполагая ощутить вкус лимона или крыжовника, но вместо этого его вкусовые рецепторы выдали ему целую гамму восхитительных ощущений. Другим сюрпризом для него стала упругость кубика. Он был потверже, чем желатин, а по консистенции приближался к каучуку, но тотчас таял на языке, как только его раскусывали. Букет же его ароматов еще долго после того, как был проглочен последний кусочек, держался во рту.
Флинкс потянулся за зеленым кубиком, затем за фиолетовым. И каждый раз букет вкусовых ощущений поражал неповторимостью и изысканностью. Он заметил вдруг, что жует уже четвертый кубик. А вдруг он с жадностью набросился на какой-нибудь сверхценный продукт? Правда, Вандерворт не убирала вазочку. Наоборот, судя по всему, она была в восторге от того, с каким аппетитом гость поглощает лакомство.
– Ну и как вам угощение, молодой человек? Пальчики оближешь. Кода люди устанут тратить деньги на всякую там электронику, на всякие там машины, облегчающие труд, и на предметы искусства, им останется разве что побаловать себя чем-нибудь вкусненьким. А невозможные ранее вкусовые ощущения подчас оказываются куда более ценными, чем самый мощный персональный компьютер. Для чего бы ни предназначалась услада, она всегда ценится больше, чем какое-либо изобретение генной инженерии, предназначенное для облегчения труда или для удобств.
– А что это такое? – насытившись и облизываясь, спросил Флинкс.
Вандерворт пришла в неописуемый восторг от его вопроса, который давал ей возможность раскрыть небольшой профессиональный секрет.
– Это слизняк-псевдоплазмодий. Флинкс тотчас перестал облизывать пальцы. Вандерворт же еще шире расплылась в улыбке.
– Это слизистая плесень, молодой человек. Во рту Флинкса стало противно.
– Боюсь, я вас неправильно понял.
– Псевдоплазмодий – создание наподобие амебы. Странные, однако, эти слизистые формы. Если их соединить вместе, то они ведут себя как единое целое, но если их разъединить и как следует встряхнуть, ну, например, в воде, они разбиваются на отдельные скопления, способные поддерживать жизнедеятельность. – Она жестом указала на полупустую вазочку. – Мы еще не решили, как назвать этот продукт. Впрочем, реклама и маркетинг не входят в круг моих обязанностей. Я уверена, что их назовут как-нибудь вроде “лакомых кубиков” или что-то в этом роде. “Лакомые кубики” из “сладких кладовых” Длинного Тоннеля. Словом, какая-нибудь слюнявая дребедень, лишь бы угодить публике. – Вандерворт произнесла эти слова едва ли не со злостью. – Уж наверняка их не станут рекламировать, как слизистую плесень.
– Насколько я понял, смысл выпускать этот продукт есть, – пробормотал Флинкс.
– Еще бы. Ведь это же сапроб. Он существует за счет разложения органического вещества. Некоторые из ему подобных – паразиты. Эти же, – Вандерворт указала на вазочку, – легко поддаются воздействию. Они, можно сказать, процветают, питаясь всякой дрянью. Ну чем вам не практичный источник получения продуктов? Совершенно новый пищевой продукт, приятный на вкус и достаточно аппетитный с виду, да еще и полезный. И все, что требуется для его производства – немного мусора и сырости.
– Он и в естественном виде произрастает там? – удивился Флинкс.
– Нет, милейший, но кое-что весьма на него похожее, – растет. Мы лишь сделали более насыщенной окраску, ускорили рост и значительно изменили естественный вкус. И теперь готовимся через пару месяцев начать его производство, правда, первое время в ограниченных количествах. И разумеется, не здесь. Тут у нас исследовательская база, ей она и останется. Сейчас к западу от нас приспосабливаются две крупные еще нетронутые пещеры. Поначалу кубики будут продаваться, как предмет роскоши, вроде Сплетения Вердидион. Но постепенно мы планируем наладить массовое производство.
“Все дело в названии”, – размышлял Флинкс, разглядывая вазочку со слизистой плесенью.
Содружество было наводнено продуктами, к которым никто даже бы не прикоснулся, догадайся он об их происхождении. Собственно, ради этого и существует реклама – сделать так, чтобы вы не устояли перед совершенно ненужной вам, бесполезной ерундой.
Если бы Вандерворт позволила, Флинкс с удовольствием уничтожил бы все содержимое вазочки.
– Клэрити упомянула кого-то по имени Макс. Он тоже генный инженер?
– Нет, Макс наш ведущий миколог. Вы не подумайте, что мы тут занимаемся одними грибами и плесенью. Подземный мир Тоннеля полон удивительных биоформ. Вы даже не представляете, какое разнообразие царит в этой кромешной тьме. Здесь немало млекопитающих или их ближайших родственников.
– Я уже видел поплавков и фотоморфов. Вандерворт одобрительно кивнула.
– Здесь еще встречаются такие виды, которые таксономисты даже затрудняются отнести к тому или иному семейству. Это дальние родственники глубоководных обитателей на Земле или на Кашалоте. Их предки населяли участки поблизости от выхода серных паров. Сульфиды служили пищей бактериям, которые жили в жабрах этих созданий или же переваривались специальными органами. Микробы расщепляли серные соединения на отдельные компоненты, а полученную в результате реакции энергию использовали для синтеза углекислоты, белков и жидкостей. Когда же океаны на Тоннеле отступили, обнажая известняк и возникающие в нем пещеры, эти обитатели морских глубин даже и не думали вымирать. Вместо этого они переселились на сушу, начали дышать воздухом и превратились в источник пищи для других видов. Многие из них занимают под землей ту же экологическую нишу, что и хлорофилловые растения на поверхности. Нам казалось, что мы обнаружили здесь довольно простую пищевую цепочку, но вместо этого наткнулись на нечто совершенно удивительное и запутанное. Но эта система как нельзя лучше подходит для опытов по генной инженерии.
Вандерворт откинулась в кресле и выжидающе смотрела на гостей.
– Я позабочусь о том, чтобы вы, молодой человек, получили причитающееся вам вознаграждение.
– В этом нет необходимости.
– Действительно, он не стеснен в средствах, – вмешалась Клэрити. – У него есть свой собственный корабль.
Вандерворт сохранила невозмутимость. Флинкс отметил про себя, что ее брови, аккуратно выщипанные и окрашенные в тон волосам, не дрогнули.
– Свой собственный корабль, говорите? Звучит впечатляюще. Но все же, молодой человек, мы должны что-то дать вам за то, что вы возвратили нам Клэрити. Например, мы могли бы подарить для вашего корабля один или два коврика. Вы ни за что не поверите, какую сногсшибательную цену платят за наше Сплетение Вердидион на Земле или Новой Ривьере. Это был бы вполне подходящий подарок.
– Благодарю, но меня вполне устраивают полы на моем корабле в их сегодняшнем виде. Но если вы так настаиваете на вознаграждении, я не прочь захватить с собой несколько упаковок вот этого.
Он кивнул в сторону нежного псевдоплазмодия. Вандерворт, усмехнувшись, взяла вазочку и вернула ее в небольшую холодильную камеру, расположенную в шкафчике позади нее.
– Я уже говорила, что мы пока не наладили его производство. Но я поговорю с завлабораторией и постараюсь уладить этот вопрос. Если вас это интересует, на наших полках найдется парочка других пищевых биопродуктов, которые наверняка порадуют ваше небо. Пусть Клэрити покажет их вам. Ведь она уже и так нарушила не одно правило секретности.
– Он спас мне жизнь, – напомнила Клэрити начальнице.
– Не принимай близко к сердцу, милочка. Я всего лишь шучу.
Она благосклонно улыбнулась Флинксу. Тот ни секунды не сомневался, что Вандерворт – прекрасная актриса. И ее роль заботливой тетушки прекрасно удалась ей. Флинкс ощущал, что излучаемые ею чувства были куда более профессиональными и жестко просчитанными. Будучи знатоком человеческих страстей, Флинкс не мог мысленно не поаплодировать мастерски разыгранной сцене. Вандерворт же приняла его улыбку за проявление безразличия.
– Вам ведь не интересны наши маленькие производственные секреты, я правильно говорю, молодой человек?
– Я – студент, но иного рода. Любой секрет всегда остается при мне. Меня ведь в первую очередь интересуют знания как таковые. Я не торгую ими.
– Что за странные воззрения! Ладно, коль вы хороши для Клэрити, то хороши и для меня.
Улыбнувшись, она извлекла изо рта наркомундштук, который, как оказалось, вовсе не прилип к ее нижней губе.
– Пусть Клэрити судит о вас, ей виднее. Под ее присмотром вы можете осмотреть весь наш комплекс. Эту малость мы можем вам предоставить без труда. Только обещайте, что на вас не будет никаких тайных записывающих устройств. Как долго вы планируете оставаться у нас?
– Я не знаю, как долго я еще останусь здесь, а с собой у меня нет ничего, кроме того, что вы видите своими глазами, – ответил Флинкс, ничуть не сомневаясь, что его уже просветили на предмет владения недозволенными вещами.
– Что ж, прекрасно. Желаю вам с пользой провести время, – на этот раз Вандерворт улыбнулась Клэрити, и улыбка ее была совершенно иной. – Как вы думаете, милая, сумеем мы подыскать нашему молодому гостю подходящее жилье?
– Конечно сумеем, – ответила Клэрити, что удалось ей сделать со всей серьезностью.
Вандерворт поднялась с кресла, продолжая говорить. Она давала понять, что визит подошел к концу.
– Запомните, молодой человек, она у нас здесь по долгосрочному контракту без права преждевременного расторжения, и теперь, когда вы нам ее вернули, у меня нет ни малейшего желания отпускать ее. Ни по ее воле, ни по принуждению.
– Эйми, я тоже не намерена оставлять мою работу здесь.
– Рада это слышать, дорогая. Я отдаю себе отчет, что существуют и иные причины, заставляющие людей колесить по свету, кроме поисков богатства или славы. И я не настолько стара, чтобы не понимать, как легко они могут подчинить себе человека.
Глава 9
На следующий день Клэрити формально возобновила работу с коллегами. Когда же они услышали ее историю, на Флинкса обрушилась лавина дружеских хлопков по спине и поздравительных рукопожатий. Все как один выражали ему благодарность за его подвиг. Флинксу ничего не оставалось, как терпеливо принимать все это.
Он пытался завязать разговор, однако технические термины, которыми оперировали коллеги Клэрити, выходили за рамки его познаний. А вот она явно окунулась в родную стихию.
Флинксу представился невысокий, смуглый и вечно нервничающий молодой человек по имени Макс. Он был ненамного старше Флинкса. Его лаборатория была битком набита самыми невообразимыми безхлорофилловыми растительными формами. Некоторые из них обладали способностью передвигаться. Он был в явном восторге оттого, что ему выпала роль наставника и гида.
– Нам до сих пор не совсем ясно, произошли ли грибки от морских водорослей или от одноклеточных, но на этой планете существуют такие генотипы, что камня на камне не оставляют от традиционных теорий.
Флинкс слушал с воодушевлением. Впрочем, он поступал так каждый раз, когда подворачивалась возможность узнать что нибудь новенькое. К тому же он посещал не только одни лаборатории и библиотеки. У него находилась минутка, чтобы развлечься и отдохнуть. Индивидуальное меню, современные увеселения на дискетах и чипах, и даже, при случае, настоящий концерт. Их время от времени по графику давали в разных подразделениях фирмы. Флинкс заметил, что здесь делается все возможное, чтобы жизнь в подземелье была как можно приятнее.
– Невелика компенсация, – сказала на это Клэрити. – Солнца нет, неба тоже не видать. Правда, в “Колдстрайпе” стараются изо всех сил. Мы ведь крупнейшая исследовательская фирма на Тоннеле. Другие фирмы гораздо меньше нашей и едва разворачивают свою деятельность. Большинство из них ограничиваются исключительно исследовательской работой. Мы же пока единственные, кто занят промышленной разработкой новых продуктов. В “Сометре” тоже пытаются кое-что сделать, но пока они не располагают для этого необходимым оборудованием. Как только “лакомые кубики” и Сплетение Вердидион поступят на рынок, люди наверняка перестанут задавать глупый вопрос – “А где этот Длинный Тоннель?” Мы планируем экспортировать их прямо на Большую Талию. Правда, если не ошибаюсь, тебя не слишком интересует экономика.
– Меня интересует все, – спокойно возразил Флинкс.
Наблюдать за работой Клэрити в лаборатории было сущим удовольствием. Она преображалась, едва переступив порог. Куда только девались ее улыбочки и смешки. Она становилась воплощением серьезности и внимания, как только дело доходило до разгадки какой-нибудь генной структуры грибков или пожирателей сульфидов. Она редко работала с биоформой как таковой. Это была работа хирургов и манипуляторов. Она же работала на гигантском мониторе, в чью память было заложено несколько миллиардов мегабайтов единиц хранения. Даже не притрагиваясь к живой клетке, Клэрити была способна разложить на части самый сложный живой организм или же при необходимости кирпичик по кирпичику воссоздать его. В считанные часы она могла построить схему эволюционного развития целого вида. Лишь после того, как все комбинации были несколько раз просчитаны и проверены, начинались опыты с живыми клетками.
Флинкс смотрел, как загипнотизированный, и в то же время на душе его было тревожно. Он почему-то испытывал сочувствие к этим примитивным созданиям. Ведь их генетические коды превращались в подобие детских кубиков. И какая разница, кто это – грибки ли, слизистая ли плесень. Флинкс мог без труда представить себе группу других безлицых незнакомцев, склонившихся над похожим оборудованием. Они точно так же передвигают молекулы ДНК электронными щупами, вставляют их в белковые цепочки и удаляют гены. Кроме того, он столь же легко мог представить конечный продукт их бесстрастного рассудочного труда – себя.
Клэрити же вселяла в него тревогу совершенно другого рода. Хотя совсем недавно Флинкс дал себе зарок держаться подальше от проблем легкомысленного и фривольного создания, его неодолимо тянуло к симпатичной генинженерше. К тому же она сама по собственной инициативе продемонстрировала Флинксу, насколько велика ее тяга к нему.
Он с восторгом наблюдал ее среди коллег. Работая, она уже не выглядела испуганным, замученным созданием, которое он вытащил своими руками из джунглей Ингра. Нет, в ней прибавилось зрелости и уверенности в себе на целый десяток лет.
Их отношения постепенно приходили в спокойное русло. И дело было вовсе не в том, что она охладела к нему. Наоборот, наедине с ним она держалась куда раскрепощеннее, чем до этого. Но вместе с самоуверенностью к ней вернулась, чему Флинкс был рад, некоторая отстраненность. Если бы Флинкс того захотел, она наверняка с горячностью откликнулась бы на проявление его чувств. То, что она неравнодушна к нему, безошибочно читалось в ее глазах и в голосе. Просто теперь ее жизнь больше не зависела от него. Так оно и к лучшему.
К несчастью, ее возросшее самообладание и уравновешенность в их отношениях сопровождались постепенным спадом у него. Ведь хотя Флинкс в интеллектуальном плане чувствовал себя равней большинству ее коллег-мужчин, а иногда даже ощущал превосходство, в смысле социального общения он был куда менее опытен, чем самый заурядный молодой человек девятнадцати лет.
Что ж, он всегда был одиноким скитальцем, таким наверняка и останется.
Он хвостиком ходил за Клэрити, пока та выполняла свои эксперименты, радуясь тем редким моментам, когда им удавалось переброситься словом о чем-либо, кроме работы.
Клэрити с головой ушла в эксперименты с так называемой замшевой плесенью. Это было нечто среднее между грибом и желе. Сама по себе плесень была совершенно бесполезной, но ее созревшие споры имели аромат свежескошенного клевера. Но важнее всего было то, что порошок, приготовленный из них, был способен полностью перебить запах человеческого тела. Правда, всего на несколько часов.
Вот если бы Клэрити и ее коллегам удалось при помощи генной инженерии вывести плесень, чьи споры убивали бы неприятные запахи часов на двадцать, а еще лучше на два-три дня, в руках ученых оказался бы новый косметический продукт, способный сходу завоевать рынок Содружества. Было экспериментально доказано, что споры безвредны и не вызывают побочных эффектов. Кроме того, это был природный продукт, в то время, как многие дезодоранты содержали металлы, способные нанести человеку значительный вред. Клэрити сама пробовала новинку и убедилась в ее полной безвредности.
Клэрити отвернулась от экрана монитора.
– Не слишком впечатляет, конечно. Подумать только, собрать воедино все достижения генной инженерии только для того, чтобы избавить тело от дурного запаха. Эйми говорит, что подчас самыми выгодными оказываются те продукты, которые решают самые простейшие проблемы.
Дерек с Хингом работают еще над одним видом слизистой плесени, которая существует в полужидкой форме. Она способна перерабатывать токсичные соединения, превращая их в полезные удобрения. Ее естественная скорость протекания реакции может быть значительно увеличена. Тогда появится возможность производить ее в больших количествах при минимальных затратах. Этого вполне хватит, чтобы обеспечить по меньшей мере половину свалок Содружества. Ты только представь себе – мы в буквальном смысле сможем превращать отраву в персики. Слизняки и прочая бяка – вот чем мы тут занимаемся.
– Исключительно ради выгоды.
– Тебя это огорчает? Он отвернулся.
– Не знаю. Просто мне не дает покоя эта проблема – имеем ли мы право ради выгоды изменять естественный ход вещей.
– Ну, ты заговорил прямо как мои похитители, – с легким упреком произнесла она. – Запомни, Флинкс – все, что человек делает с незапамятных времен, так или иначе меняет естественный ход вещей ради его выгоды. Мы просто вернулись к первоисточникам. К тому же мы не загрязняем окружающую среду, потому что работаем в рамках устойчивой экосистемы планеты. Мы не строим изрыгающие дым фабрики и не устраиваем свалок ядовитых отходов прямо в первозданных пещерах. Наоборот, мы работаем с продуктами вроде тех, что ты уже видел. Они предназначены для того, чтобы уменьшить загрязнение на других планетах или вообще устранить его. Здесь у нас начинается целая новая отрасль. И если нашим планам суждено осуществиться, эта ранее бесполезная планета станет источником целого ряда новых очистительных продуктов. Иными словами, мы работаем с одной экосистемой, чтобы излечить десятки других. До того времени, как Вандерворт и те, кто стоял у нее за спиной, решили попробовать счастья на Длинном Тоннеле, эта планета если чем-то и была, так только тонюсеньким файлом в голографическом изображении Содружества. Теперь же, когда мы развернули здесь наши исследования, нам удается каждый день обнаруживать десятки новых волнующих возможностей.
– А кому в конце концов от этого польза? Клэрити заморгала.
– Ты имеешь в виду не только тех людей, которые покупают наши продукты?
– Именно. И какая крупная компания будет потом загребать денежки из этой мировой кухни ДНК?
– Никакая не компания и не корпорация, – Клэрити удивленно уставилась на Флинкса. – Я думала, ты все знаешь. “Колдстрайп” – независимая фирма. Эйми управляет всем сама. Максим, Дерек, я, другие работники – мы вместе и есть “Колдстрайп”. Каждый из нас владеет своей долей. Неужели ты думаешь, что кому-нибудь удалось бы нанять людей, чтобы они честно работали в нашем подземелье за одну только зарплату? Мы все здесь потому, что у нас есть шанс неплохо заработать. Мы все тут зависим друг от друга. Вот почему им меня так сильно недоставало.
Клэрити положила руку на то плечо Флинкса, которое было не занято Пип. Ему показалось, что его прожгло насквозь. У нее были красивые руки с длинными пальцами и аккуратно подстриженными ногтями. Флинкс не стал стряхивать ее руку.
– А ты предупредила Вандерворт о своих похитителях?
– Она уже приняла меры. Мы и без того были готовы противостоять промышленному шпионажу, но ведь эти экофанатики не признают никаких правил, кроме их собственных. Даже когда они не допрашивали меня, все равно трещали без умолку. Как я понимаю, промывали мне мозги. Их программа, если ее так можно назвать, сводится к тому, чтобы сохранить в неприкосновенности все миры, известные Содружеству. Причем любыми средствами.
– Для некоторых людей чистота – не более, чем самоцель, – пробормотал Флинкс.
– Абсолютный тупик, – отрезала Клэрити. – Независимо от того, что движет вперед науку – жажда наживы или знаний, это все равно означает прогресс. Как только наука замирает на месте, цивилизация обречена на гибель. Ни на одной из планет нет того, что они называют экологической чистотой. Кто-то всегда оказывается наверху – на социальной лестнице или в пищевой цепочке. Разумеется, все не так просто. Я первая соглашусь, что на деле все обстоит гораздо сложнее. Всегда найдутся нечистые на руку люди, готовые уничтожить Целый вид, лишь бы потуже набить свой кошелек. Мы же здесь не такие. Наша фирма получила одобрение Церкви. Мы не собираемся наносить ущерб естественному состоянию природы, мы лишь только используем ее. Но нас легко раздавить, потому что мы еще малы и только развиваемся. Обрати внимание, мы не экспериментируем здесь с существами, даже частично наделенными ощущениями. Мы работаем с грибками и слизистой плесенью – простейшими организмами. И у нас есть реальный шанс использовать их на благо всему человечеству. При условии, что разработки проводятся под надлежащим контролем, биоформы Длинного Тоннеля способны дать цивилизации массу полезных вещей. Учти, я говорю это вовсе не потому, что у меня есть возможность на всем этом неплохо заработать. Мы ведь занимаемся здесь не одним только декоративным искусством. “Колдстрайп” – это вам не только Сплетение Вердидион, – она поморщилась. – Кажется, это не всем еще до конца понятно. Некоторые наверняка бы предпочли, чтобы планета оставалась неприкосновенной, терзаемая суровым климатом, погруженная во мрак и запустение. Помнишь старую байку о дереве, упавшем в лесу? Если бы поблизости не было никого, кто услышал бы его треск, как узнать, был ли треск на самом деле? То есть, если бы не нашлось никого, кому бы захотелось изучить эту планету и увидеть ее красоту, то можно сказать, что этой красоты вовсе нет. Людям, похитившим меня, хотелось бы, чтобы красота оставалась под семью печатями, недоступная человеческому глазу. Я отказываюсь понимать такие воззрения. Наша работа не причиняет вреда никому и ничему. Те организмы, которые мы видоизменяем, живут и здравствуют в своем новом обличье.
Клэрити печально вздохнула.
– Эти фанатики поставили себе целью положить конец всем исследованиям в нашей области. Они горят желанием намертво заморозить все работы по генной инженерии и родственным дисциплинам. Существует примерно с полдюжины отраслей, которые бы они, не задумываясь, запретили. А что касается их пресловутой экологической чистоты, которую они, якобы стараются сохранить, скажи, может им в таком случае попытаться запретить саму эволюцию? Ведь если им удастся приостановить деятельность нашей фирмы, тем самым они прервут здесь всякое развитие. Частные исследовательские группы быстренько свернут свою деятельность. Университеты вряд ли согласятся, чтобы их работники оказались втянутыми в перестрелку.
– А почему вы не запросите себе защиту со стороны миротворческих сил?
Она рассмеялась над его предложением.
– Наш Тоннель такой крошечный, что колония на нем еще не имеет официального статуса. Здесь еще слишком мало народу и предприятий, чтобы мы могли требовать для себя подобных затрат. Но мы пытаемся. Наша фирма расширяется, причем предельно быстро. Кроме того, мы стараемся привлечь сюда другие фирмы, не являющиеся нашими непосредственными соперниками. Мы стараемся привлечь к себе как можно больше внимания. Но до тех пор, пока этого не случилось, нам остается полагаться только на самих себя.
– Теперь мне понятно, почему им так хочется поставить точку на вашей работе. Клэрити кивнула.
– Если они сумеют прикрыть “Колдстрайп” и выжить нас отсюда, то следом за нами последуют и другие фирмы. Содружество даже не подумает вмешаться, потому что здесь слишком мало людей и собственности для того, чтобы оправдать интервенцию. Эти фанатики запечатают все входы и выходы. И никто не рискнет вновь начать здесь дело. И в конце концов всему, что здесь есть, грозит полное забвение.
Клэрити развела руками в знак своей полной беспомощности.
– Весь наработанный материал пойдет прахом. Никаких вам Сплетений Вердидион, никаких “лакомых кубиков”, никаких пожирающих яды грибков, ровным счетом ничего. Поплавки снова одичают, а их популяция значительно сократится, ведь они лишатся беспрепятственного и надежного доступа к пище.
Ее голос звучал печально и в то же время страстно.
Пока исследована и нанесена на карты лишь малая часть пещер. Это ведь адский труд. Тоннель – первая планета, где совершенно бесполезны аэрофотосъемка и спутники, так как нас интересует только ее подземная часть. Как сундук с кладом. Даже на Кашалоте можно произнести картографическую съемку с орбиты. С пещерами этот номер не пройдет. Некоторые приемы, которыми пользуются местные картографы, известны уже тысячи лет. Тоннель, Флинкс, это настоящая пещера Аладдина, только набитая до верху не монетами, а биозолотом. Драгоценные камни в ней – это подвижные живые существа, которые ждут своего часа. И мы никак не можем позволить, чтобы кучка безумцев лишила нас наших богатств.
– Но ведь им однажды удалось пробраться сюда. Они могут попытаться второй раз.
– Мы встретим их во всеоружии, – с вызовом произнесла Клэрити. – Ты слышал, что сказала Эйми. Служба Безопасности смотрит в оба. На этот раз никто не сможет проскользнуть незамеченным сквозь ее фильтры в порту. Весь багаж будет подвергаться тройному досмотру, каждый прибывший трижды просвечиваться детектором. А так как теперь ни для кого не секрет, что случилось со мной, люди будут присматривать друг за другом. И если у фанатиков здесь действительно имеется свой агент, он не сможет пройти незамеченным даже в туалет. Ему придется не высовывать носа, иначе его тут же обнаружат и привлекут для дачи показаний. Я хочу, чтобы ты понял, Флинкс, что именно мы пытаемся здесь сделать. В твоих словах звучала неуверенность и даже вопрос. Ведь дело не только в том, сколько мы на всем этом заработаем. Каждую неделю, каждый месяц мы делаем какое-то важное открытие, которое обогатит запас человеческих знаний. И не только по экологии или геологии, но и в ряде других отраслей. Длинный Тоннель – единственный в своем роде. Во всем Содружестве не сыщешь планеты, подобной ему. Взять хотя бы воздушные сенсоры. Никто никогда не встречал подобного. Таксономисты ломают головы, но так и не могут решить, к какому классу их причислить или выводить новый класс животных, чтобы хоть как-то объяснить их. И все это поразительно интересно. Живые организмы существуют в таких формах, о которых мы и не подозреваем. Уже одно это – довольно веская причина, чтобы бороться за сохранение исследовательской станции. Ведь ежедневно мы вносим свой вклад в копилку человеческого познания и прибавляем людям и транксам хоть чуточку комфорта. Транксы, которые работают здесь, полагают, что могут начать серию экспериментов с пожирателями сульфидов. По их мнению этих пожирателей можно с помощью генной инженерии приспособить для восстановления экзоскелета. Обычно хитин не поддается регенерации, но пожиратели выделяют его как побочный продукт. Вы помещаете их в рану и ждете, пока она не зарастет, словно ее и не было. Ты понимаешь, насколько это важно для транксов? Тебе же ведь известно, как они страшатся повреждения экзоскелета. Для них это самая серьезная внешняя травма, которую они могут победить. Они пока что не подобрали ключика к решению задачи, но мы пытаемся им помочь. А доходы от открытия мы поделим пополам. Оно наверняка станет крупнейшим достижением в области лечения травм их скелетов и спасет не одну жизнь. Разве ради этого не стоит бороться?
– Трудно сказать, – Флинкс отвернулся от нее и уставился в стену. – Я еще слишком молод, чтобы обсуждать серьезные этические проблемы. С меня достаточно того, что мне постоянно приходится разбираться в собственном понимании этики, не говоря уже об общечеловеческой или об этике транксов.
Клэрити была явно расстроена.
– Так значит, ты не согласен, что проводимые нами исследования стоят незначительного вмешательства в экосистему?
– Разумеется, они стоят того в глазах вашей фирмы. Что до остального, то я не возьмусь сказать что-либо определенное.
– Но мы же не наносим вреда здешней экосистеме! – совсем потерянным голосом сказала она. – Те грибки, которые стали Сплетением Вердидион, существуют и в своем естественном состоянии. Мы же выращиваем только ту их разновидность, которая была получена с помощью генной инженерии. На подземный же мир мы не оказываем ровно никакого воздействия.
Он повернулся так резко, что она вздрогнула.
– Я здесь исключительно ради тебя. И не имею права высказывать собственного мнения в чью бы то ни было пользу. – Он сделал шаг навстречу ей, а потом замер как вкопанный и уставился в пол. – К тому же мне уже давно пора отправиться восвояси.
– Ты улетаешь? – Клэрити отказывалась верить собственным ушам. – Но ты ведь только что прилетел сюда. К тому же ты сам сказал, что ты студент. Я думала, тебе у нас интересно взглянуть на оборудование, познакомиться с другими работниками, побольше узнать о наших исследованиях. Если же это наводит на тебя тоску, почему бы тебе поближе не познакомиться с самими пещерами? Возьми снаряжение и глазей себе на местные подземные красоты сколько душа пожелает.
Он в упор посмотрел на нее.
– А что тебе до этого? Почему тебя так интересует, чем я занимаюсь?
– Потому что ты спас мне жизнь, разумеется. И тем самым, возможно, спас всю нашу лабораторию. И еще потому, что ты мне нравишься, – произнеся эти слова, она нахмурилась. – Странно, вообще-то. Обычно я предпочитаю мужчин постарше. Но в тебе, Флинкс, определенно что-то есть. Я имею в виду не только то, чем мы занимались по пути сюда.
– А что именно?
Вопрос прозвучал немного резче, чем ему хотелось бы, но Флинксу всегда мерещилась проницательность там, где в действительности была лишь наивность и бесхитростность.
– Просто ты... другой.
Она шагнула ближе. Пип нахохлилась, но осталась сидеть у него на плече. Клэрити же, подойдя к нему, обхватила его обеими руками. Ее прикосновение заставило Флинкса вздрогнуть.
– Наверное, я не совсем ясно выразилась, – прошептала она. – Мне почему-то лучше удается выражаться на экране монитора. Я только хочу сказать, Флинкс, что испытываю к тебе нечто большее, чем простое влечение. Мне хотелось бы, чтобы ты здесь остался. Не для учебы. Для того, чтобы быть со мной. У меня еще не было времени, чтобы поговорить с тобой об этом, не было ни единой минуты с тех самых пор, как я вернулась сюда. Я только и делала, что говорила о Длинном Тоннеле, о его значении, о своей работе. Настало время поговорить о нас с тобой.
– а о чем здесь говорить?
Ему хотелось, чтобы слова прозвучали совершенно спокойно, безразлично, равнодушно, но близость ее тела сделала это невозможным. Клэрити ощутила его сомнения и обняла Флинкса еще сильнее.
– Есть о чем. Ты ведь для меня так много значишь. Мне бы хотелось думать, что я для тебя тоже. По-моему, наши отношения, если их подпитывать, могли бы перерасти в нечто большее.
– Прекрати!
Столь бурная реакция напугала ее, и она опустила руки.
– Я думала...
– Ты думала! О чем тут можно думать, Клэрити! Ты ничего не понимаешь, ты совершенно ничего не понимаешь во мне.
Встревоженная гневной вспышкой хозяина, Пип взмыла в воздух в поисках невидимого врага. Но его не оказалось, потому что Флинкс злился на самого себя.
Клэрити призналась ему разве что не в любви, и это камня на камне не оставило от душевного равновесия, которое Флинксу с таким трудом удавалось сохранять в последние дни. И это вовсе не потому, что она не скрывала своей увлеченности им. С этим он уже имел дело раньше. Истина была в том, что его тоже неодолимо влекло к ней не только душевно, но и физически. Она была умна, красива, старше, чем он, но никогда не разговаривала с ним покровительственным тоном. Впервые в жизни ему довелось наблюдать, как женщину с головой захлестывает волна чувств. И как никто другой на свете Флинкс понимал, что в этом нет никакого притворства.
Поэтому для того, чтобы противостоять этому натиску чувств, ему ничего не оставалось, как прибегнуть к единственному известному ему способу – отталкиванию. Он изо всех сил пытался отстраниться от нее и сохранить резвый взгляд на вещи. Но вскоре Флинкс с ужасом обнаружил, что ему не удается достичь и половину той холодности, которую он вознамерился сохранить в себе. Как оказалось на деле, любовь – гораздо более сложная вещь, чем любое философское понятие.
– Что-то не так, Флинкс? Скажи мне!
– Ты ведь по-настоящему не знаешь меня. Ты знаешь только то, что лежит на поверхности.
– В таком случае, позволь мне заглянуть поглубже. Я хочу понять тебя до конца, – она почти умоляла его. – Дай мне эту возможность. Я постараюсь изучить тебя, чтобы нам обоим быть счастливее.
– Мы бы никогда не были счастливы вместе, – решительно возразил он. – Я ни с кем не могу быть счастлив.
Растерянность в ее голосе сменилась обидой.
– Ты противоречишь самому себе.
Флинксу ничего не оставалось, как броситься в эту пучину с головой. Он был подобен небольшому плотику, который безжалостно кидало и подбрасывало на стремнине жизни и, казалось, ему никогда не прибиться к берегу.
– Ты – генный инженер и притом неплохой. Наверняка тебе приходилось слышать об Обществе Облагораживателей.
– Обла... – она запнулась, и было ясно, как Божий день, что этого она никак не ожидала услышать от него. Однако она быстро пришла в себя. – Преступники из преступников. Выродки-евгенисты. Они производили генные манипуляции на еще не родившихся людях без всякого согласия.
– Именно, – внезапно Флинкс ощутил усталость. – Их намерения заслуживали всяческих похвал, но их методы были преступны. Своими действиями они нарушали буквально каждую строчку закона, касающегося комбинирования генов и косметической хирургии ДНК. Как я понимаю, потом в Кодекс были добавлены новые статьи исключительно для того, чтобы наказать этих преступников.
– И что с ними стало? Насколько я помню, в конце концов был обнаружен последний из них. Его поместили в больницу и подвергли полной очистке памяти. Но это было так давно.
– Не так уж и давно. По крайней мере, не так давно, как говорится в официальной версии. Последние представители вовсю творили свои дела еще несколько лет назад. – Он как-то странно посмотрел на нее. – Ты дипломированный генный инженер. Я надеюсь, ты относишься к ним с большей степенью неодобрения, чем рядовой гражданин.
– Разумеется, что за вопрос! Но подробности их работы никогда не предавались огласке. Правительство пыталось замять это дело. Но так как это моя специальность, еще студенткой я имела доступ к тем крохам информации, которые просачивались сквозь фильтры секретности. Мне известно, чем занимались Облагораживатели, вернее, чего они пытались достичь. Они в точности повторяли варварские эксперименты двадцатого века до эры Содружества, но в более крупных масштабах. Теперь они принадлежат истории. Это были преступники с научной степенью. И ни один из их проектов никогда не получит доступа на страницы любого уважающего себя журнала, посвященного генной инженерии. Правительство распорядилось поставить на всем этом печать секретности.
– Верно. Но при этом осталась одна нерешенная проблема. Одно дело – поставить крест на исследованиях Облагораживателей и совсем другое – выявить результаты всех их экспериментов. Да, правительство отследило большую часть их жертв, излечило тех, кто еще поддавался лечению, дало возможность сносного существования тем, кто был искалечен безнадежно. Но ему не удалось найти всех жертв, до последней. По крайней мере, один из подопытных кроликов Облагораживателей достиг зрелости, ничем не выдавая себя и не проявив признаков какого-либо тяжелого заболевания. Возможно, по сей день здравствуют и другие. Об этом никто не ведает. Даже сама Церковь.
– Я как-то не задумывалась над этим. В заключительном докладе по этому вопросу, который является единственным доступным источником информации, говорится, что последний из этих преступников был пойман и осужден много лет назад и что вся их работа была так или иначе проанализирована.
– Не вся. Кое-что они проглядели, – он впился взглядом ей в глаза. – Они проглядели меня.
Пип наконец успокоилась, усевшись на какой-то поручень рядом. Поскребыш отлетел от Клэрити, чтобы быть поближе к мамаше. Он был настолько напуган и сбит с толку вспышкой эмоций Флинкса, что попытался забраться под крыло Пип.
Клэрити неотрывно смотрела на юношу, который вдруг отпрянул от нее. Наконец она улыбнулась, но то была кривая и растерянная улыбка.
– О чем ты говоришь? “Они проглядели меня!” Ты ведь слишком молод, чтобы быть одним из членов Общества даже в последние дни его существования.
Настала очередь Флинкса улыбнуться безрадостной улыбкой.
– Я же сказал, что ты ничего не понимаешь. Какой я член Общества, я – плод их экспериментов. Смешно, не правда ли? На вид я вроде бы как нормален.
– Да ты и есть такой, – с горячностью подхватила она. – Тем более нормален, чем кто-либо еще, кого мне доводилось встречать. Застенчив, это верно. Но это только еще один признак нормальности.
– Я вовсе не застенчив. Я осторожен. Я прячу себя среди теней, предпочитаю темноту и пытаюсь не оставлять после себя никаких воспоминаний.
– Что касается меня, то это тебе явно не удалось. Флинкс, ты должно быть, шутишь. Да и вообще, откуда тебе знать обо всем этом.
– Я был на Мотыльке, когда последние члены Общества сражались с правительством, видел, как эти две группировки разнесли друг друга к чертовой матери. Они сражались из-за меня. Но я не дал себя уничтожить. Я бежал.
Он не стал рассказывать ей, как ему удалось спастись, потому что сам еще не до конца понимал, как это случилось. К тому же, он не любил задумываться над этим.
Она изучала его глазами. Он с внутренней усмешкой подумал о том, что, по всей вероятности, она пытается увидеть шишковатый лоб, лишние пальцы или что-нибудь еще в этом роде. Но ничего она не найдет. Изменения, которые были заложены в него, имели место еще во внутриутробном возрасте. Правда, Флинкс подозревал, что их можно увидеть и глазами.
– Я не был рожден как все, Клэрити. Меня сконструировали. Да, да, клетка за клеткой, согласно проекту, разработанному компьютером. – Он постучал пальцами по виску. – Там внутри – надругательство над природой. Я всего лишь рабочая гипотеза. Люди, задумавшие меня, мертвы либо подвергнуты стерилизации памяти. Поэтому нет никого, кто бы знал, что они пытались из меня сделать. Разумеется, я такой же нарушитель законов, как и любой член общества. Но это вина, унаследованная с рождением, а не по причине сотрудничества. Если власти узнают, кто я такой, меня тотчас посадят за решетку и начнут допросы и вынюхивание. Если они решат, что я не представляю опасности и могу быть признан приемлемым, меня, возможно, отпустят восвояси. Но если нет, то...
– Флинкс, ну как ты можешь заявлять об этом с такой уверенностью! Независимо от того, что ты видел, что ты узнал, что тебе когда-либо говорилось!
Флинкс понимал, что его признание не только шокировало Клэрити, но и заставило ее усомниться. Ее отношение к нему, полное надежд, было по-прежнему теплым и нежным, но уже не столь безоглядным. И поток ее чувств постепенно ослабевал под тяжестью вопросов, гнетущим грузом ложившихся ей в душу. Разумеется, с его стороны было низко выуживать из нее признания, но при всем желании он уже не мог удержаться. Она больше не знала, как ей относиться к мужчине, что стоял напротив нее. Радужные очки, сквозь которые она до этого смотрела на него, оказались разбиты. Вместе с ними что-то исчезло из их отношений и, как опасался Флинкс, навсегда.
Конечно, у Флинкса оставался выбор. Главное, чтобы Клэрити на минутку сделала шаг назад, чтобы получше разглядеть, с кем имеет дело. А все потому, что он был готов вот-вот безоглядно влюбиться в нее и одновременно не мог себе этого позволить. Возможно, так никогда и не сможет.
– Флинкс, я не знаю, что и думать, – столько всего ты наговорил. Не знаю далее, смогу ли я поверить хоть одному твоему слову. Ты, судя по всему, и сам не всему веришь, о чем говорил. Я точно знаю только одно – ты добрый, заботливый и отзывчивый. В этом я не позволю себе усомниться, я это видела своими глазами. Не думаю, что хотя бы частично это было... – Она запнулась, подыскивая нужное слово. – Запрограммировано в тебя еще до твоего рождения. Эти качества являются частью твоего “Я” и именно они оказались для меня наиболее притягательными.
Клэрити была честна, она говорила то, что думает, Флинкс видел это. В ответ на это бесхитростное излияние чувств что-то дрогнуло у него внутри.
– У каждого из нас свои проблемы, – продолжала она. – И если то, что ты поведал, хотя бы частично правда, то кто, скажи на милость, сможет лучше тебя понять, чем я? У кого ты найдешь сочувствие всем твоим бедам?
– Но я понятия не имею, на что я способен, – предостерег он Клэрити. – Я не знаю самого себя. Становясь старше, я ощущаю, как во мне происходят перемены. Я не имею в виду переход от юности к зрелости. Все гораздо глубже. И имеет физическую основу. Вот здесь.
Он снова прикоснулся к виску.
– Какие перемены?
– Не знаю. Не могу сказать. Это невозможно выразить. Просто у меня такое ощущение, будто со мной происходит что-то сверхважное, но я это не способен контролировать. Раньше мне казалось, что я знаю, в чем тут дело, что я смогу понять суть этих перемен и затем научусь управлять ими. Теперь во мне нет былой уверенности. У меня такое чувство, что это гораздо серьезнее, чем я сначала думал. Мутация влечет за собой нечто такое, что может быть известно одному лишь Богу.
Когда человек становится старше, он, как известно, начинает находить ответы на свои вопросы. Я же, как мне кажется, нахожу одни только вопросы. Порой это выводит из себя, – заметив выражение ее лица, он поспешил успокоить ее. – Я не имею в виду, будто мне хочется крушить все вокруг, просто временами я ощущаю себя в полной беспомощности и растерянности.
Она выдавила из себя слабую улыбку.
– И со мной случается точно такое же, Флинкс. Оно бывает у всех. Я думаю, если мы будем вместе, если ты будешь испытывать ко мне те же чувства, что и я к тебе, нам не страшны любые беды. У меня есть доступ к секретным файлам. Моя служебная репутация ничем незапятнана. Пусть “Колдстрайп” небольшое предприятие, у нас отличные связи.
Флинкс отрицательно покачал головой.
– Тебе ни за что не добыть архивных документов Церкви, касающихся деятельности Общества. На них лежит моральное табу. Я знаю это, я уже пытался. Если с правительственными копиями можно не мытьем, так катаньем добиться своего, то с Церковью этот номер не пройдет.
– Мы сумеем. Когда человек любит, ему любые горы по плечу.
– А ты уверена, что любишь?
– Ты не позволишь мне небольшую натяжку?
– Нет. Так ты уверена?
– Теперь не совсем. Я думала, что да, но скажи, в чем можно быть уверенным до конца? – Ее улыбка стала шире. – Понимаешь, ты не единственный, кого тревожат происходящие с ним перемены. Я только не могу взять в толк, почему ты постоянно отталкиваешь меня от себя, когда все, чего я хочу – это понять и помочь. Ну почему ты не хочешь, чтобы я помогла тебе?
– Потому что я опасен. Неужели это не ясно?
– Вовсе нет. Неужели ты думаешь, что если какие-то горе-ученые наломали дров с твоими генами еще до рождения, то от этого ты мгновенно превратился в угрозу обществу? Когда я смотрю на тебя, я вижу обыкновенного молодого человека, сомневающегося в себе и в своем будущем. Этот молодой человек сделал все, чтобы помочь мне, когда я оказалась в беде, а ведь он вполне мог бы бросить меня на произвол судьбы и жить себе дальше припеваючи. Молодой человек, рискующий собственной жизнью, чтобы спасти незнакомого ему человека. Человек отзывчивого сердца, доброй души, тонкого ума, пусть даже временами чуточку циник. Объясни, почему во всем этом я должна видеть угрозу?
– Потому что ты не знаешь, на что я способен. Потому что я сам этого не знаю.
Теперь он почти умолял ее, надеясь сохранить возникшую между ними дистанцию и одновременно не желая отпугнуть ее от себя.
– Насколько я припоминаю, Облагораживатели пытались улучшить человеческую природу. И если твое сознание отражает твой нравственный кодекс, то мне совершенно не о чем волноваться.
– Клэрити, ну неужели ты так ничего и не поняла?
– Ты же сказал, что я не смогу. Вот и помоги мне, Флинкс!
Она сделала шаг навстречу ему и остановилась. Ей всем сердцем хотелось обнять его, приласкать, убедить в том, что даже если что-то не так, в конечном счете все устроится. И в то же время не могла сбросить со счетов его предостережение.
Они оба разрывались надвое между тем, что хотели их сердца и чего требовал от них рассудок. Правда, каждый разрывался по своим причинам. Пожалуй, они сумели бы решить все свои вопросы, смогли бы изменить свои жизни в ту или другую сторону, но так уж случилось, что внезапно их разговор оборвался.
Глава 10
Казалось, взрыв отозвался по тоннелям и коридорам бесконечными раскатами эха. Прикрепленные к стенам и потолку флюоресцентные лампы, к счастью, продолжали светить, так как каждая из них была независима от соседней.
Вскоре за первым взрывом последовал второй. Он раздался со стороны входа в пещеру “Колдстрайп” чуть выше лабораторий и жилой зоны.
– Несчастный случай! – крикнула Клэрити. Флинкс покачал головой.
– Вряд ли.
Он узнал отдачу разрушительного заряда ограниченного действия, но не хотел понапрасну пугать Клэрити, пока полностью не удостоверится.
Он проклинал себя за свою идиотскую самоуверенность. Ведь на борту “Учителя” было оружие, но он не посчитал нужным взять его с собой в убеждении, что без него доставит Клэрити ее коллегам и преспокойно отправится дальше. Разумеется, Флинкс с самого начала предполагал, что похитители не отступятся от задуманного, но чтобы они проявили себя так быстро, этого он не ожидал. Экскурсии по лаборатории усыпили его бдительность – и вот результат.
Но на свете не бывает непреодолимых преград. Дзе-Мэллори наверняка разочаровался бы в нем. Этот старина изо всех сил старался вложить в черепную коробку своего юного друга такой же объем знаний по стратегии и тактике, какой имел по гуманитарным и точным наукам.
– В основе нашей цивилизации лежат закон и здравый смысл, – как-то раз сказал он Флинксу. – Но никогда не забывай, что на ее окраинах постоянно бродят темные силы, пробуя ее на прочность, пытаясь проникнуть внутрь. Меня в первую очередь страшат не они, а внутреннее разложение, падение нравов. Ведь для некоторых мораль – лишь помеха в жизни. Против таких постоянно нужно быть начеку, потому что они способны исподтишка подрывать цивилизацию, словно простуда, которая, если ее проморгать, может перерасти в пневмонию, и тогда конец. Причем их жертвами могут стать как отдельные люди, так и целые общественные институты. Вот для чего существует Объединенная Церковь – для того, чтобы обеспечить моральное лидерство и приходить на помощь тем, кто в ней нуждается. Разумеется, она далека от совершенства, и ее отцам это хорошо известно.
Флинкс подумал, что сейчас ему позарез нужно оружие, а не моральная поддержка. Он со всех ног мчался по коридору, увлекая за собой Клэрити.
Крики и панические вопли слились с затихающим эхом взрыва.
– Твои друзья вернулись за тобой, – сказал Флинкс, стараясь преодолеть шум.
– Невозможно! Как они могли проникнуть через контрольные посты?
Пип мельтешила над головой Флинкса, постреливая глазами вглубь коридора.
– А если они проникли где-нибудь в другом месте? – спросил он Клэрити.
– Нет здесь другого места, – не унималась она. – Лучший из “шаттлов” имеет шансы пятьдесят на пятьдесят остаться целым, если вздумает приземлиться где-нибудь еще. А шансы на успешный взлет и того ниже. Что же касается контрольно-пропускного пункта, то там один-единственный вход и заслонка, под которой мы вкатились внутрь. Если нарушитель попробует прорваться без разрешения, он тотчас наткнется на эту преграду. Любой прибывающий на планету неминуемо проходит через этот пост.
– Все время, что я здесь, только и слышу о разветвленной системе пещер Тоннеля. И если террористам удалось проникнуть внутрь, неужели они не могли отыскать или расширить другое отверстие. Ведь непременно должны существовать и другие выходы на поверхность, кроме того, что был приспособлен под официальный пропускной пункт.
– Это можно представить. Да, такое вполне возможно. Тот, кто пытается отыскать новый вход, наверняка обзаведется полным спелеологическим оборудованием. Здесь у нас есть страшнющие пропасти и отвесные бездны, но у этих фанатов, похоже хватает решимости справляться с подобными задачами.
– Вернее, фанатизма.
Они поворачивали за угол, когда в глубине тоннеля прогрохотал третий взрыв, который был чуть слабее предыдущих. Флинкс успел вовремя остановиться.
Следующий заряд взорвался впереди и чуть правее от них, причем настолько близко, что они ощутили тепловую волну и увидели вспышку. Потолок, к счастью, был полностью очищен от наростов, иначе бы беглецов пригвоздило к полу падающими сталактитами. Однако силы взрыва оказалось достаточно, чтобы с потолка посыпались камни, сбив Клэрити и Флинкса с ног.
– С тобой все в порядке?
Флинкс помог Клэрити подняться на ноги и в этот момент заметил высокую блондинку в костюме-хамелеоне. Она как раз вбегала в помещение, с которого только что взрывом снесло дверь. Вслед за ней туда прошмыгнули еще несколько человек ниже ростом, облаченные в такие же костюмы. Некоторые из них показались Флинксу уже немолодыми для подобных дел, но, как известно, фанатизм не знает возраста.
Для того, чтобы проникнуть в исследовательский комплекс, они воспользовались маскировочными костюмами. Но теперь, когда прятаться было ни к чему, бандиты сбросили с голов капюшоны, чтобы лучше видеть и слышать.
В коридоре валялось два тела. Один человек еще стонал и перекатывался на полу, прижимая к себе оторванную левую руку. Клэрити бросилась к ним, но ее удержал Флинкс.
– Но это же Сара! Она ранена!
– Мы ничего не сумеем сделать. Ведь они совсем рядом. Если ты снова попадешь к ним в лапы, я уже не смогу тебе ничем помочь. О ней позаботится кто-нибудь другой.
Отступая, он потащил ее за собой. Флинкс был не только выше ростом, он вдобавок имел силу гораздо большую, чем это казалось на первый взгляд. Сказывалась тренировка, полученная в его воровской жизни, когда приходилось висеть на пальцах, прыгать со стен, спасаясь от полиции.
В помещении, захваченном террористами, прогремел новый взрыв. Вверх рванулось желтое пламя и начало быстро распространяться по потолку.
– О Господи! – простонала Клэрити. – Ведь это отделение микрохирургии. Для того, чтобы поставить сюда кое-что из оборудования, потребовались годы.
– По-моему, для тебя настало время позаботиться о судьбе оборудования между твоей прической и ботинками. На его замену уйдет гораздо больше времени, – резко оборвал он ее.
Пещера наполнилась треском ручного оружия и тихим шипением лазеров. Лазерные пули беспорядочно пробивали тонкие пластиковые стенки. Коридор начали застилать клубы дыма – это загорелись воспламеняющиеся материалы.
Клэрити с Флинксом слышали, как пламя пожирает прохладный воздух пещер. Другие помещения и лабораторное оборудование были охвачены огнем. Террористы разрушали содержимое пещер методичностью и безжалостностью. Каким бы образом террористы ни проникли внутрь, Флинкс заметил, что первое их действие было направлено на то, чтобы отрезать “Колдстрайп” от остальных подземных обиталищ. После этого они начали отступление, разрушая на обратном пути все, что только возможно.
– Ну почему! – кричала Клэрити, пока Флинкс не то вел, не то тащил ее вдоль тоннеля. – Ну почему?
– Одного твоего похищения им было мало, – буркнул он, осматривая каждую дверь, каждый проход и лишь затем устремляясь дальше. – Твой побег вынудил их действовать открыто. Ты ведь сама, кажется, говорила, что конечная их цель – приостановить ваши исследования.
– Но не таким же образом! Зачем убивать, жечь?
– В их глазах это нечто вроде очистительной операции. Не думаю, что убийства входят в их первоочередные планы. Им просто не терпится уничтожить лабораторное оборудование. Это, разумеется, не означает, что они готовы остановиться и вступить в дискуссию с теми, кто придерживается иных взглядов или просто окажется у них на пути. Неожиданно Клэрити подняла глаза.
– Ты думаешь, им известно о моем возвращении?
– Кто знает? По крайней мере, их служба оповещения гораздо эффективнее, чем это можно было предположить.
Становилось все труднее смотреть сквозь сгущающий дым. Справа от Флинкса из мрака выскочил какой-то человек. Он представлял собой такое комичное зрелище, что какое-то мгновение Флинкс не мог сообразить, как ему реагировать.
Это был коротышка с проплешинами на голове, густыми белыми бакенбардами, обрамлявшими мощную челюсть, и заметно выпиравшим брюшком. Защитный костюм был ему слишком велик и, собравшись в складки на груди и бедрах, почти полностью утратил свои маскировочные качества. Респиратор прилип к лицу коротышки, придавая ему сходство с морскими арахнидами. Но это было лишь еще одним доказательством того, что террористы заранее приготовились действовать среди дыма и отравленного воздуха.
Человек этот шагнул из служебного коридора, наполненного едким дымом. И хотя вид коротышки был далек оттого, чтобы внушать ужас, глаза его грели безумием, не вязавшимся с несуразной внешностью. Кроме того, он обеими руками сжимал мощный пистолет, отчего Флинксу сразу стало не до смеха. Как только террорист заметил беглецов, то сразу попытался взять их на мушку. Говорил он визгливым истеричным голосом, в котором не было ничего смешного.
– Для вас все кончено, черт возьми! Вам крышка, финиш. С вашим богохульством будет покончено навсегда! И это лишь первый шаг, только самое начало, – пистолет в его руках все еще искал цель. – Смерть разрушителям окружающей среды!
Флинкс с силой толкнул Клэрити, а сам бросился в противоположную сторону. Лазерная пуля просвистела мимо, слегка задев его плечо. Флинкс машинально вскинул руку, упал, живо перевернулся, привстал и снова увидел направленное на него дуло. Однако второго выстрела не последовало. Коротышка зашелся в душераздирающем крике – это Пип попала ему прямехонько в глаза. Возможно, до этого он никогда не видел летучих змеев. Пип настолько увлеклась, защищая своего хозяина от опасности, угрожавшей тому из глубины коридора, что не сразу пресекла действия бандита, дав ему время на выстрел. Однако хоть и с некоторым опозданием, она обезвредила врага.
Коротышка упал на спину, отбросив в сторону пистолет, и впился пальцами в разлагающееся на глазах лицо. Яд все глубже проникал под кожу и от нее шел пар. И хотя несчастный еще не догадывался об этом, фактически он уже был мертвецом.
Когда Флинкс помог Клэрити подняться на ноги, террорист неподвижно лежал на спине. Падая на каменный пол, Клэрити поранила себе руки и колени. Убедившись, что она в состоянии держаться на ногах, Флинкс отошел, чтобы снять с коротышки респиратор, не забыв однако и про пистолет. Пара мощных патронов прекрасно разместилась в его карманах. Быстро обыскав костюм террориста, Флинкс не обнаружил ничего, указывающего на личность или принадлежность убитого.
Проверив на ходу пистолет, Флинкс догнал Клэрити.
– Кем бы они ни были, в предусмотрительности им не откажешь. Никаких зацепок. Кто они, откуда, где их база, ровным счетом ничего.
Клэрити по-прежнему стояла, уставившись в пространство. Флинкс поднял руку, словно собирался ударить ее.
– Клэрити! Проснись!
Она машинально вскинула обе руки, защищаясь. Этого оказалось достаточно, чтобы скинуть с себя оцепенение.
– Извини. Я... ладно, все нормально. Позади них в потолок с шипением впился лазерный луч, пробуравив отверстие во влажном известняке. Описав рукой с пистолетом плавную дугу, Флинкс выстрелил в том направлении, откуда был направлен луч. Из клубов дыма никто не выскочил и ответного выстрела не последовало.
– К такому повороту событий они явно не готовы, – буркнул Флинкс, чтобы успокоить Клэрити и заодно себя самого. – Солдаты из них неважнецкие. Они в основном полагаются на неожиданность атаки и готовность стоять до конца. Что ж, того и другого им не занимать. Но на продуманную военную операцию все это не похоже. Будь они профессионалами, мы бы уже давным давно оказались бы либо на том свете, либо у них в плену.
Флике пытался разглядеть, что происходит за клубами дыма.
– Если не ошибаюсь, представители Службы Безопасности открыли ответный огонь.
Верхние ярусы пещеры “Колдстрайпа” были полны дыма и пламени. В таких условиях трудно было разобрать, где свои, а где чужие. Местная система вентиляции, к счастью, еще функционировала, в противном случае все бы уже давным-давно задохнулись.
Флинкс старался не думать о возможности заражения различного рода токсинами, попавшими в воздух замкнутого пространства пещеры во время взрывов. Не случайно фанатики захватили с собой респираторы. А вот работники “Колдстрайпа” к этому оказались не готовы.
Интересно, остановятся ли эти безумцы после того, как они полностью уничтожили исследовательскую лабораторию. Не окажется ли эта их победа чем-то вроде мощного наркотика. Вдруг им придет мысль овладеть всей колонией? Кто может поручиться за то, что на орбите у них нет подкрепления из таких же фанатиков, которым не терпится последовать за первой командой? А если они сумеют овладеть портом, все на Длинном Тоннеле окажутся их заложниками. Не исключено, что это может понадобиться для того, чтобы поставить условия правительству.
– Скажи, а есть тут у вас другой проход к ангару и порту?
Глаза Клэрити слезились от дыма. Прежде чем ответить, она прокашлялась.
– Нету. У каждой фирмы свой собственный подземный комплекс. Единственный путь назад к поверхности – это тот, которым я тебя привела сюда. Некоторые исследовательские станции, финансируемые университетами, в целях экономии занимают одну общую пещеру, но каждая частная фирма, как, например, “Колдстрайп”, имеет собственную пещеру с отдельным входом. Это в целях обеспечения безопасности. Так что, если они прорвались в помещение порта...
– Именно это и не дает мне покоя. По крайней мере, теперь я знаю, что к поверхности ведут несколько коридоров. Террористы проникли сюда, не прибегая к взрывам. Поэтому, если существует один-единственный проход, ведущий внутрь, то должен быть и другой, ведущий отсюда к порту.
– В таком случае, он не отмечен на карте, – настаивала Клэрити, пока они, спотыкаясь, бежали сквозь дым. – Даже в качестве трещины, которую можно преодолеть лишь ползком.
Флинкс сосредоточенно всматривался перед собой. Странно, что обыкновенный дым может так разъедать глаза. Должно быть, это из-за пластиковых перегородок.
– Нам надо захватить с собой фонарь, – Флинкс с тоской посмотрел на трубки химических ламп, освещавших им путь, но те были прикреплены намертво. Так или иначе, нам надо выбраться за пределы комплекса. Не думаю, чтобы им пришло в голову специально разыскивать тебя. По крайней мере, не сейчас. Вокруг слишком много мертвых. Прежде всего, им нужно удержать то, что они до сих пор захватили, а потом поразмыслить, что с этим Делать дальше. И только после этого действовать.
– Какая разница, особенно теперь, – Клэрити рыдала вовсе не из-за едкого дыма. – Они рушат все! Вся наша работа, все наши образцы, наш научный архив! Все пропало!
– Неужели ты думала, что они будут действовать выборочно?
Эта фраза вырвалась у него гораздо резче, чем ему бы хотелось.
– Разборчивость предполагает наличие системы ценностей. Гораздо проще уничтожать все подряд, чем тратить время на рассуждения о своих действиях. У них свои принципы, которые весьма отличаются от общечеловеческих. Ты сама видела, какое выражение лица было у того типа. – Он махнул рукой в сторону коротышки, убитого Пип. – Некоторым из них участие в нападении щекочет нервы куда сильнее, чем какие-то словопрения о морали. Они получают удовлетворение не отходя от кассы. Сейчас они наверняка возомнили, что весь мир в их руках. К счастью, в их руках только малюсенькая часть планеты, но для них это не имеет значения. Особенно сейчас, в эти минуты.
Косичка Клэрити задела его по уху.
– А откуда у тебя такие знания о психологии толпы?
– У меня были учителя, которые прекрасно в ней разбирались. Но давай-ка брать ноги в руки.
Теперь она бежала свободно, позволяя увлекать себя все дальше вглубь, поближе к складам “Колдстрайпа”. Вскоре они оказались среди сложенных штабелями ящиков. Осветительные трубки мерцали тускло – большинство из них нуждались в замене. Они были меньше по размеру, чем те, которые освещали лаборатории, но все же великоваты по сравнению с теми, которые искал для себя Флинкс. Он пытался узнать хоть что-то о таких трубках у Клэрити, но не особенно надеялся на успех. В конце концов, она генный инженер, а не завхоз. Вдвоем они принялись осматривать ящики и читать этикетки на них, досадуя, что не имеют сканера для чтения электронной маркировки.
Им удалось обнаружить целую гору концентратов, которыми они тут же набили карманы. В глубине обширного склада беглецы наткнулись на несколько небольших пещер, опечатанных от непрошеных гостей. Некоторые ящики по ту сторону барьера были помечены, как радиоактивные. Другие же были помещены под замок из-за дороговизны их содержимого. Барьеры же эти оказались довольно примитивными. По-видимому, они предназначались для мелких воришек. Ни один из них не устоял перед профессионалом, каковым, несомненно, являлся Флинкс. В карманах он нашел инструменты, которые сослужили ему добрую службу на Аляспине. По иронии судьбы обстоятельства складывались таким образом, что ему рано было выходить на пенсию и бросать занятия своей ранней юности.
Клэрити наблюдала, как он буквально за минуту разделался с замками и открыл ворота.
– Судя по всему, ты был мастером своего дела.
– Был. Но затем начал взрослеть и забросил свою профессию. Рослому вору трудно оставаться неприметным.
Он оттянул ворота в сторону. Дорогостоящая электроника и научные приборы не интересовали его. Ему нужны были исключительно мощные, но компактные осветительные трубки вроде тех, которые освещали склад. Каждая из них была в длину около полуметра. Флинкс без особого труда отвинтил от стены парочку сияющих цилиндров. Один светильник он вручил Клэрити, а второй оставил себе. Он постарался выбрать самые яркие трубки. Лампы были рассчитаны на длительный период эксплуатации, не требовали никаких батарей или подзарядки. Пока трубка была цела, она очень долго испускала свет.
– А как быть с водой? Ведь пока ситуация прояснится, пройдет какое-то время.
Теперь, когда у них была пища и свет, Флинкс чувствовал себя намного спокойнее.
– На Тоннеле можно не запасаться водой. Пещеры полны ею до краев. Не забывай, что в наших подземельях текут настоящие реки. – Клэрити неуверенно взглянула на него. – Что ты задумал, Флинкс?
– Нам нужно переждать. Мы найдем себе тихое укромное местечко, где никто не стреляет, и будем ждать. Через пару деньков мы вернемся и посмотрим, что к чему. Если порт все еще не захвачен, попробуем пробиться к нему. Ведь после первых боев стороны, как правило, начинают переговоры. Кто знает, может террористы ограничатся разрушением “Колдстрайпа”. Вдруг они потребуют, чтобы им предоставили возможность беспрепятственно покинуть планету и действительно отправятся восвояси. Кто знает? А если им удалось захватить весь порт целиком, нам придется попробовать подобраться к моему “шаттлу”. Ты знаешь дорогу по незанятым пещерам?
– Нет. У меня ни разу не возникло необходимости идти глубже, чем самая дальняя лаборатория. Некоторые из моих друзей увлекались спелеологией, но только не я.
– Ладно, что делать? Как-нибудь выкрутимся.
Они снова вернулись в главное помещение склада. Оба старались ступать как можно тише, прячась за ящиками и коробками. В конце концов путь им преградила стена из пластикового напыления. Это была скорее символическая преграда – тонкая, как картон. Флинкс пощупал ее – она оказалась легкой и податливой.
– А что за стеной?
Не дожидаясь ответа, он откинул тонкую, как бумага, задвижку, на которую была заперта пластиковая дверь. Она открылась внутрь. Флинкс просунул в зияющий проем световую трубку. С той стороны перегородки освещение отсутствовало – ни адаматиновых ламп на потолке, ни биотрубок вдоль пола. Под ногами перекатывались камни.
– Ничего, – сказала Клэрити. – Просто пустая пещера. Одна из многих на Тоннеле.
– А насколько здесь распространены те опасные твари, о которых ты говорила? Или все они не страшнее фотоморфов?
– Ты бы не стал утверждать, что фотоморф не опасен, если бы он напал на тебя. Обычно спасает то, что они медлительны, – она пыталась разглядеть что-то в темноте. – Они, конечно, опасаются бродить рядом с лабораторией. Здесь слишком светло и шумно.
– Это именно то, что нам надо. Темно и пусто, – Флинкс шагнул через порог. – Пойдем, чего ты ждешь?
Он пытался смотреть поверх полок и цистерн, заполнявших складскую пещеру. Пока никого из террористов здесь не было, но они вполне могли нагрянуть и сюда, чтобы разгромить или ограбить склад. Этих фанатиков можно было ожидать с минуты на минуту, а у Флинкса не было никакого желания столкнуться с ними нос к носу.
Должно быть, те же самые мысли посетили и Клэрити, но она почему-то упорствовала.
– Не могу, – выдавила она наконец.
– Не можешь? Объясни, пожалуйста, чего ты не можешь? Ты боишься подземных страшилищ?
– Нет, дело не в этом, – она говорила с трудом и так тихо, что слова едва можно было разобрать. – Просто я... Флинкс... я боюсь темноты.
Тот даже раскрыл рот от удивления.
– И ты прилетела сюда? Выбрала для себя такое местечко?
– Но у нас же не всегда темно, – с вызовом ответила она. – Биотрубки горят круглосуточно, большинство сотрудников работают посменно. Темно бывает только тогда, когда выключаешь свет в жилом помещении. А это совсем другая темнота, – и Клэрити кивнула в сторону бездны, поглотившей свет от трубки Флинкса. – Ведь кого там только нет, Флинкс. На одного найденного нами зверя приходится сотни других, о которых мы даже не ведаем.
– Значит, тебе придется выбирать между тем, о чем ты не ведаешь и тем, что тебе хорошо известно. Я имею в виду происходящее, – и он махнул осветительной трубкой в сторону коридора, по которому они пришли сюда.
Пока Клэрити стояла в нерешительности, оттуда раздался чей-то крик. Это был долгий душераздирающий вопль. Так не стал бы кричать человек, сраженный оружием. Для Клэрити этого оказалось достаточно.
– Я с тобой, только будь добр, сделай одно одолжение.
– Какое?
– Возьми меня за руку, ладно?
Клэрити была взрослым, разумным человеком. В конце концов она была уже ученым! Как можно страшиться простого отсутствия света? Ведь само по себе оно почти ничем не грозило, не таило ровным счетом ничего опасного. И тем не менее вполне здравомыслящие люди испытывали перед темнотой первобытный ужас. Флинкс ощущал этот ужас внутри Клэрити и понимал, что она не шутит. Но сейчас было не время и не место обсуждать эту слабость. Флинкс просто взял ее за руку и заботливо провел сквозь проход, после чего закрыл за собой тонкую дверь. Две световые трубки обволакивали их свечением на несколько метров в диаметре, заставляя темноту держаться на почтительном расстоянии. Флинкс вообще не ощущал на себе давления мрака. Подумаешь, темнота!
Первое, что следовало сделать, это углубиться на достаточное расстояние в следующую пещеру, так чтобы любой, кто сунет нос в дверь, сквозь которую они только что прошли, не смог обнаружить их по свечению трубок. Флинкс сомневался, что кому-либо придет в голову устраивать проверки, ведь первое, что пришло бы на ум любому, задумавшему спастись бегством, – это попытаться пробраться в относительно безопасный порт. Но Флинкс не собирался понапрасну рисковать.
Пол был относительно гладким, если не считать рассыпанных по нему камешков. В некоторых местах вода промыла ровную, скользкую дорожку. Беглецы пересекли какую-то речушку, и Флинкс задержался, чтобы сделать глоток чистой студеной воды. Как только он нагнулся к подземной речке, из-под его ног бросилась наутек целая стайка крошечных белых безногих существ. Одновременно до Флинкса донесся другой, скрипучий звук, словно некое гораздо более крупное существо метнулось в сторону, ища укрытия в темноте. Он резко обернулся, обшаривая мрак своим импровизированным фонариком. Но там ничего не было видно – ничего такого, что похоже было бы на какое-то движение между сверкающими сталагмитами. И все равно Флинкс ощущал вокруг себя присутствие живых существ, затаившихся в своих укрытиях.
Беглецы все дальше углублялись в пещеры. Иногда уже за пределами досягаемости их световых трубок Флинкс мог различить отдельные точечные вспышки света. Должно быть, фотоморфы или еще какой-нибудь удивительный вид биолюминисцентных существ, которые еще могли быть неизвестны науке. Но кем бы они ни были, их огоньки неизменно гасли, как только к ним приближались куда более мощные источники света беглецов. Пройдя мимо, Флинкс, как правило, оборачивался, и у него перед глазами снова вспыхивали ослепительные точки.
Дорога была достаточно гладкой, и они за короткое время преодолели значительное расстояние. В течение какого-то времени до них еще доносились крики и взрывы. Вскоре звуки стали значительно глуше.
У Флинкса было впечатление, что террористы добрались до склада. Они с Клэрити вовремя успели унести ноги. Флинкс попытался представить себя на месте этих фанатиков. Если у них хватит мозгов, они наверняка выставят у входа в склад парочку охранников. Однако Флинкс не мог определить, насколько у них развит боевой дух. Скорее всего, он довольно высок. Об этом говорило то, что они решились на открытое нападение. Акция по уничтожению вполне законного коммерческого предприятия, не говоря уже о целой колонии Содружества, подтверждала их преданность своим бредовым идеям и готовность пожертвовать ради них не только чужими, но и своими жизнями. Но это еще не было доказательством того, что они будут последовательны в своих действиях.
Беглецы были уже достаточно далеко от опасности со стороны людей и могли расслабиться. Однако Флинкс не спешил останавливаться. Он наметил себе найти еще один студеный ручей и там строить привал, пережидая нападение. А там, глядишь, все кончится, бандиты уйдут, власти же порта возьмут ситуацию под контроль. Если где-то поблизости окажутся миротворческие силы, это только подстегнет террористов убраться восвояси. Однако Флинкс помнил, что здесь нет установки для глубокой связи, и боевому кораблю для того, чтобы уловить сигнал бедствия, действительно нужно быть где-то совсем близко.
Флинкс проверил хронометр. Теоретически сейчac была ночь, но здесь, в подземелье, это было единственное время суток. И хотя Флинкс приучил себя при необходимости дремать урывками, он сомневался, что Клэрити наделена подобной способностью. Поэтому ради нее им придется придерживаться привычного двадцатичетырехчасового цикла.
Конечно, было бы просто прекрасно, сумей они более основательно подготовиться к переходу – запастись веревками, шлемами, мощными фонарями и далее палаткой со спальными мешками.
Нет, Флинкс не жаловался. Уже одно то, что им вовремя удалось унести ноги, было хорошо. Слава Богу, что у них есть пища и осветительные трубки, ведь хоть Флинкс и не боялся темноты, он вовсе не горел желанием бродить по пещерам вслепую, спотыкаясь на каждом шагу. Ведь здесь очень просто сбиться с дороги, заблудиться и скитаться по бесконечным пещерам, пока не кончится пища, а вместе с ней и надежда.
– Нам придется переждать здесь несколько дней, – пробормотал Флинкс, рассуждая вслух. – Если террористы не ушли, это значит, что они решили задержаться здесь на какое-то время. А если порт все еще оказывает им сопротивление, нам придется предпринять что-то еще. Я, конечно, понимаю, что это доставляет тебе мало удовольствия.
– Какой ты, однако, наблюдательный! – сказала Клэрити, хотя в душе вовсе не собиралась язвить. – А что ты намерен предпринять?
– После того, как все уляжется, я сделаю разведывательную вылазку с Пип. Бандиты наверняка тщательно прочешут все помещения и вряд ли будут готовы к моему визиту. Если мне удастся засечь парочку моей комплекции, я постараюсь тихонько уложить их. Мне нужны их маскировочные костюмы с капюшонами. Они дадут нам возможность под видом боевиков пробиться к порту. Но я не хочу рисковать до тех пор, пока не подвернется подходящий момент. Уж лучше тогда пересидеть здесь. Если, конечно, ты согласна потерпеть.
– Нет. Не согласна. Неужели ты и впрямь считаешь, что они выторгуют себе “шаттл” и уберутся восвояси?
– Все зависит от того, каковы их конечные цели. Если в их планы входило одно только уничтожение “Колдстрайпа”, можно считать, что им это удалось. Если же они намерены обосноваться здесь надолго...
– То у нас кончатся припасы. – Ее глаза настороженно бегали из стороны в сторону, словно ожидая, что из мрака на нее вот-вот кто-то прыгнет. Решительный, уверенный в себе исследователь постепенно уступал в ее душе место маленькой испуганной девчушке. Флинкс не питал иллюзий – в пещерах она протянет не более недели. И все из-за того, что ей здесь недостаточно света.
– Тебе нельзя поддаваться страху.
– Я и без тебя это знаю! – огрызнулась она. – Это глупо, это по-детски – вот так, без всяких причин бояться темноты. Я сама все прекрасно понимаю. Мне известно, как это называется в медицине и чем бывает вызвано. Но какая, к чертям собачьим, разница! Не будь тебя здесь со мной, и мне конец. Я либо окаменею от страха, либо запаникую и начну метаться как сумасшедшая, пока с разбегу не налечу на что-либо. Или кто-либо налетит на меня.
– Но ведь я здесь, успокойся, – ласково проговорил он. – Не принимай близко к сердцу. Мы отдохнем, чего-нибудь перекусим, может быть, даже поспим. Если ты так боишься, я перенесу свою вылазку на завтра.
– Все мои друзья, – теперь она говорила сама с собой. – Максим, Линг, Шорона...
– Но нам на пути попались лишь двое раненых, с чего ты взяла, будто все погибли. Не считая того типа, которого уложила Пип. Ведь бандитам для того, чтобы прекратить ваши исследования, вовсе не обязательно убивать людей. Скорее всего они нагрянули сюда для разрушения вашего исследовательского комплекса. Имея же за собой несколько убийств, им нелегко будет вести переговоры о том, чтобы их отпустили с планеты. Возможно, они не в состоянии выбраться отсюда тем же путем, каким проникли сюда. Не исключено, что им понадобятся заложники. К тому же твои друзья не из тех, кто привык оказывать сопротивление. Ведь это за них должны делать охранники.
– А как, скажи, смогли бы сражаться мои друзья, если у них нет оружия?
– Вот видишь, это значит, что скорее всего перестрелка их не коснулась, и они просто пережидают, пока не выяснится, чья взяла. Стоят себе где-нибудь у стеночки и в ус не дуют.
– Возможно. – В глазах ее блеснула надежда. – Да, да, ты прав. Скорее всего, так оно и есть. Может, даже никто из них не пострадал.
Ее голос зазвучал увереннее.
– Сколько в “Колдстрайпе” работников, не считая охраны?
Она на минуту задумалась:
– Около шестидесяти вместе с администрацией.
– Но это же уйма заложников. Захватив такое количество людей, можно с толком торговаться о чем угодно. А шестьдесят трупов вряд ли пойдут им на пользу в такой ситуации.
– Подумать только, ведь тебе нет еще и двадцати, – сказала она, изумленно глядя на него. – Скажи, а тебе когда-нибудь раньше приходилось задумываться о судьбе заложников или же разрабатывать тактику захвата?
– Я был вынужден взрослеть в спешке. Теперь мне даже вроде бы как и жаль. Но у меня не было того, что принято называть нормальным детством. Да это и неудивительно. Я ведь далеко не нормален И все равно мне жаль.
По пещерам прокатилось эхо взрыва. На плече у Клэрити встрепенулся Поскребыш. Эмоциональное напряжение последних нескольких часов не могло не сказаться на юном змееныше. Теперь он почти не летал, предпочитая оставаться у Клэрити на плече или на косичке.
Флинкс удивился:
– А я-то думал, что они поставили точку. Должно быть, рвануло где-то поблизости, иначе мы бы не услышали.
Через десять минут за первым взрывом последовал второй.
– Что-то здесь не так. К этому времени они должны были уже закончить разрушение. Может быть, существует еще одна часть комплекса, которую ты мне не показала?
Клэрити покачала головой.
– Ты видел все.
Флинкс покусывал нижнюю губу.
– Ума не приложу, что там еще можно взрывать. Если они, конечно, не свихнулись и не начали уничтожать запасы.
Флинкс поднялся на ноги и подобрал трубку, лежащую рядом.
– Пойду посмотрю. Если хочешь, можешь подождать меня здесь.
– Ни за что. – Она нервно вскочила. – Уж лучше бы я осталась валяться без сознания на песчаном берегу там, на Аляспине, чем оставаться одной здесь.
– Ладно. Но когда мы подберемся поближе, нам придется маскировать свет наших трубок. Например, их можно будет завернуть в рубашки.
– Все, что ты скажешь, только не бросай меня здесь одну.
Но им так и не удалось пробраться к месту происшествия. Когда они прошли, как им казалось, половину расстояния, Флинкс заметил, что слабого свечения биотрубок сквозь пластиковую стенку склада как не было, так и нет. А отзвуки взрывов докатывались до них все слабее.
– Мы где-то неправильно свернули.
– Нет, все правильно. Должно быть, правильно. – Она поглаживала странно изогнутый сталагмит. – Я старалась запомнить приметы, что-нибудь особенное. Это первое, что начинают вкладывать здесь, на Тоннеле, в голову всякому вновь прибывшему. На тот случай, если вы отклонитесь от освещенного коридора.
– В таком случае, мы еще слишком мало прошли.
Когда им показалось, что они прошли достаточно, то уткнулись в сплошную стену из скальной породы. Флинкс поводил по шероховатой поверхности стены лучом трубки, пока Пип с Поскребышем с любопытством порхали поблизости. И снова до них донеслось эхо взрыва – уже совсем издалека.
“Странно, – подумал Флинкс, – ведь должно быть совсем наоборот”.
Он нагнулся, чтобы получше рассмотреть обломки камня, которыми было усеяно основание сверкающего бело-коричневого сталагмита. Клэрити, опустившись на колени, разгребала осколки в разные стороны.
– Они похожи на рога единорога. Здесь нет свежей поросли, и сталактиты еще сырые в тех местах, где они оторвались от потолка.
Клэрити перевела взгляд на сплошную каменную стену.
– Должно быть, бандиты уничтожают дальние ходы.
– Значит, им мало того, что они загубили все ваши труды. – Флинкс нахмурился и поднялся на ноги. – Теперь они пытаются замуровать разрушенное, взрывая ближайшие к ним пещеры и коридоры.
В голосе Клэрити зазвучала дрожь.
– Но если они, отступая, взрывают за собой тоннели, это значит, что мы с тобой угодили в ловушку.
– Нет, если они отыскали себе дорогу внутрь, то мы наверняка сможем отыскать дорогу наружу.
– Да, но у них было с собой спелеологическое снаряжение и к тому же обнаруженный ими проход пролегал где-то там, – она указала на каменную стену. – А у нас с тобой только пара трубок. Когда они погаснут...
– Успокойся! – рявкнул Флинкс. Результат не заставил себя ждать – истерика Клэрити поутихла. – Отсюда наверняка должны быть другие выходы на поверхность, а иначе здесь не было бы свежего воздуха, которым мы дышим.
– Должно быть, здесь сотни отверстий, выходящих на поверхность, – устало произнесла Клэрити. – Но почти все они меньше метра в диаметре и к тому же изогнутые. Сквозь них не то, что человеку – кошке трудно пролезть. А воздух циркулирует свободно. Все возможные пути к порту были проверены и перепроверены еще до начала строительных работ. Единственный сносный путь в комплекс пролегает через древний речной каньон, который приспособлен под взлетно-посадочную площадку. Клэрити провела рукой по стене.
– Она, должно быть, простояла миллионы лет. С чего же они решили, что им удастся пробиться сквозь эту толщу обрушившегося известняка?
– И все-таки нам следует попытаться отыскать проход, – настаивал Флинкс. – Кто знает, может две крупные глыбы навалились одна на одну и между ними осталось хоть чуточку свободного пространства.
Им действительно удалось обнаружить одно место, где гигантский поваленный сталактит около трех метров в диаметре образовал что-то вроде арки. Окрыленный надеждой Флинкс ползком пролез в отверстие, но через пять метров снова уперся в каменный завал. Он не сумел развернуться и пополз обратно ногами вперед. Вскоре он снова оказался перед аркой.
– Бесполезно. Они, наверное, взорвали здесь несколько зарядов.
Флинкс стряхнул с себя пыль и улыбнулся, заметив, как змееныш посматривает на него из-за плеча Клэрити.
– Кстати, Пип с Поскребышем вполне могли бы воспользоваться одним из воздушных ходов, о которых ты говорила. Правда, они не в состоянии передать от нас послание. К тому же Пип ни за что не бросит меня в такой ситуации.
– Значит, мы в ловушке. Нам никогда не выбраться отсюда. Даже если существует другой выход, нам его все равно не отыскать. У нас для этого нет никакого снаряжения.
– Зато есть время. Запасы пищи можно растянуть на несколько дней, если расходовать их экономно, а воды здесь достаточно.
– Не в том дело. Не в том. – Клэрити сжимала трубку с такой силой, что Флинкс испугался, как бы она не раздавила ее. – Что будет с нами, когда лампы начнут потухать?
– Они не потухнут, пока мы не найдем выход.
– А откуда ты знаешь?
– Потому что нам надо отыскать выход, – он смотрел куда-то мимо нее. – Если они постепенно заваливают весь ваш комплекс, то для нас разумнее всего было бы постараться пройти в порт кружным путем. Если же они захватили всю колонию, то какая разница, в какую сторону нам идти. Нам остается только все время двигаться вперед, уповая на то, что где-то в конце пути нас ждет тихая гавань. Но нам надо обязательно постараться отыскать путь в освоенную часть пещеры. Вряд ли у них хватит людей, чтобы расставить посты во всех коридорах, во всех помещениях. Как мне представляется, они окружили персонал и держат всех вместе под охраной в одном из залов. К тому времени, как мы проберемся в другую часть колонии, они уже прекратят поиски беглецов.
Флинкс решительно зашагал мимо Клэрити. Она не сдвинулась с места.
– По-твоему, это так легко? Да что ты знаешь о пещерах и подземных пустотах? Крупные пещеры, которые вместили бы целый город, частенько соединяются такими тесными и низкими проходами, через которые пролезет разве что годовалый ребенок. Ну еще чуть-чуть, еще немножно, и все может оказаться позади, но вместо этого даже ползком на брюхе не можешь продвинуться ни на пядь, как бы ты ни упирался ногами. Даже пыль с лица смахнуть нечем – рукой не шевельнешь. Возможно, тебе удастся подползти настолько близко, что ты увидишь перед собой новую пещеру, но в следующий момент лаз сузится на два сантиметра, и ты застрял, тебя не пропихнуть вперед и не вытянуть назад. Останется только лежать там, пока не отощаешь и не сможешь пролезть.
– Заткнись!
Клэрити разревелась. Ей было безразлично, как она при этом выглядит, все равно сидеть в этой ужасной пещере, которая превратилась в их будущую гробницу. Уж лучше было попасть в плен к бандитам, лучше терпеть от них унижения, чем ждать медленной смерти в каменной ловушке.
– Ф-ф-флинкс, я не хочу умереть здесь.
– Мне как-то все равно – где, – хладнокровно отозвался он. – Для меня гораздо важнее – когда. И главное – не сейчас. Пойдем, не будем понапрасну терять время. Как ни крути, а нам придется идти в обход – ползком, шагом, карабкаться вверх, спускаясь вниз, но идти. Говорю тебе, другой выход должен быть обязательно!
Они пустились в путь вдоль стены, следуя в северном направлении по светящемуся компасу Флинкса. Это была одна из сотен функций его замечательного хронометра. Флинкс надеялся, что они быстро отыщут проход, ведущий к дальним помещениям какой-нибудь другой исследовательской компании. Но Клэрити оказалась права. Он мог назвать себя знатоком космических бездн, но о подземных действительно имел самое смутное представление.
Первая проблема заключалась в том, что поверхность у них под ногами была неровной. Несмотря на постоянные усилия держаться на одной глубине, они вскоре обнаружили, что опускаются все глубже. Да и стена, которая осталась у них слева, почему-то не изгибалась плавно по направлению к порту, а тянулась изломанной линией, раздваивалась, образуя новые коридоры, пока, наконец, они перестали понимать, где кончается старая стена и начинаются новые.
Самый тесный лаз мог привести их к спасению, в то время как самый просторный чаще всего кончался завалом. Беглецы предполагали, что отыщут дорогу, ориентируясь по ветерку, проникающему с запада, но отверстия в потолке в несколько сантиметров в ширину и несколько сотен метров в высоту хорошо пропускали воздух с поверхности. В результате образовывались воздушные завихрения без четкого направления, а потому бесполезные.
Яркие трубки, которые они захватили с собой, мало чем помогали им избавиться от чувства полной дезориентации. Флинкс понятия не имел о планировке порта и знал только направление, в котором они следовали. Клэрити же, все еще напуганная темнотой, пребывала в растерянности. Следует отдать ей должное, она держалась из последних сил, не впадая в истерику, чтобы не растерять последние крохи надежды.
– Может, оно и к лучшему, что мы опускаемся вниз, – рассуждала она, пытаясь убедить себя, что нет худа без добра. – Под “Колдстрайпом” были низкие уровни. По-моему, под портом располагаются обширные хранилища. Главное для нас – не забраться чересчур глубоко, а не то мы пройдем под ними и выйдем с другой стороны.
– Мы найдем выход. Или что-либо поблизости от него, – сказал Флинкс с уверенностью, которой вовсе не испытывал.
Глава 11
Они прошли какое-то расстояние, несколько раз останавливаясь на привал, чтобы перекусить, и снова двигаться дальше. Флинкс начинал понимать, что здесь недолго тихо сойти с ума. Его мало утешили слова Клэрити о том, что многие геологи предполагали существование системы пещер вдоль всего континента. Проход, ведущий к пещерам других компаний, так и не обнаружился. Даже не спуская глаз с компаса, заблудиться в этом лабиринте не составляло никакого труда.
Дикие фотоморфы разбегались в стороны, испуганные лучами их трубок. Как-то раз беглецы наткнулись на какое-то невидимое существо, ткущее удивительно яркую светящуюся паутину розового цвета. Флинкс и Клэрити предельно осторожно обошли липкие нити и предпочли полюбоваться паутиной на расстоянии, зная, что там они не привлекут к себе внимания ее хозяина.
Оказалось, что следовать прямым маршрутом здесь невозможно. Чем дальше они шли, тем труднее было определить, близко ли от них расположена колония. Исключительно ради Клэрити Флинкс придерживался положительной точки зрения. Но после нескольких дней блуждания среди сталагмитов, не повстречав ни разу признаков присутствия людей или транксов, Флинкс чувствовал, что надежда оставляет его самого.
Настроение Пип и Поскребыша полностью отражало душевное состояние их хозяев. Они почти не летали, а большей частью сидели, нахохлившись, как на насесте, на плече или на руке. Присущей им обычно прыти и любопытства как не бывало. Флинкс понимал, что заторможенность Пип – это не что иное, как отражение его собственной подавленности. Это был дурной знак.
Одни только гигантские размеры подземных пустот заставили его частично расстаться с былой самоуверенностью. За это время они могли пройти мимо полудюжины тоннелей, которые вывели бы их прямиком к порту. Но вместо этого они попадали либо в тупики, либо в проходы, которые постепенно сужались до толщины лезвия ножа. Клэрити все время повторяла, что карабкаться вверх – это лишь заново затеряться в другой пещере.
Вот если бы только им удалось подобраться поближе к колонии, увидеть вдалеке мерцающий свет, услышать хоть какой-нибудь шум! Но вокруг раздавалось лишь журчание воды, пронзительные визги ночных обитателей и странные, леденящие душу шорохи. Их издавали какие-то тени, которые тотчас ныряли во мрак, лишь только в их сторону падал луч осветительной трубки.
– Мне кажется, они действительно задумали уничтожить здесь все, не один только “Колдстрайп”, – сказала Клэрити на третий день блуждания в подземелье.
– Откуда ты знаешь? – спросил Флинкс, пытаясь протиснуться сквозь узкий проход между рядами сталагмитов.
Клэрити последовала за ним, опасаясь разбить свою драгоценную трубку о торчащие в разные стороны отростки.
За последние дни свет их трубок несколько потускнел. На первый взгляд это было не слишком заметно, но и этого оказалось достаточно, чтобы Клэрити впала в панику. Она не ныла, не впала в истерику, но Флинкс видел и без этого, что с ней творилось. Она сохраняла спокойствие немалым усилием воли.
– Если они в состоянии подчистую уничтожить всю колонию, завалить все до последнего коридора, все освоенные пещеры, то наверняка им придется сочинить какую-нибудь правдоподобную версию, например, о глобальной катастрофе. Они могут попробовать заявить, будто прибыли сюда для какого-нибудь своего эксперимента или же для мирной акции протеста, а вместо этого обнаружили, что вся колония разрушена недавним землетрясением или чем-то еще. В общем, представят дело таким образом, что во всем виновата стихия. А если им удастся сочинить что-нибудь сносное, то отдел Содружества, в чьем ведении находится этот сектор, даже не сочтет нужным послать сюда свою собственную инспекцию. Ну а потом бандитам ничего не стоит убедить власти, что дальнейшее освоение Длинного Тоннеля бессмысленно. Для этого не надо прикладывать слишком много усилий, достаточно показать компетентной комиссии видеозапись поверхности планеты. И тогда те, не раздумывая, внесут ее в запретительные списки. С исследованиями здесь будет покончено навсегда. Но для этого им придется уничтожить всех до последнего, не только ученых, но и управляющий персонал. Всех.
Они прошли некоторое расстояние молча.
– Иногда, – наконец произнес Флинкс едва слышно, поднимая трубку, чтобы лучше осветить дорогу, – те, кто на словах печется о сохранении жизни, в действительности признают только свои цели. Частенько их совершенно не интересует такое проявление жизни, как существование их братьев – людей.
Опустив трубку, Флинкс в задумчивости посмотрел на нее.
– Жаль, что мы не можем выключить одну из них, чтобы оставить про запас. Клэрити покачала головой.
– Это устойчивая химическая реакция. Как только она запущена, ее уже не остановить, разве что разбить трубку. А лампа уже гаснет.
– Еще не слишком.
– Все равно они не вечны. Когда лампа становится слишком тусклой, от нее мало проку, и ее попросту заменяют. В большинстве своем они надежны, не выкидывают сюрпризы. И все-таки некоторые из них горят чуть дольше, чем остальные, а некоторые гаснут слишком быстро. И никогда не угадаешь, какими они окажутся. Все это результат химического дисбаланса, присущего каждой отдельной партии люминесцентной смеси. И ничего тут не сделаешь никаким контролем. Я собственными глазами видела, как некоторые трубки гасли и считанные часы после их установки, другие сияют, ничуть не тускнея, чуть ли не с тех самых пор, когда на Тоннеле прокладывали первые коридоры.
– Будем надеяться, что наши две – из долгожителей. Послушай, а чего конкретно мы должны опасаться в подземелье? Я постоянно слышу какой-то шум.
– Я же тебе говорила, что здесь водятся хищники. Пока что нас Бог миловал. Мы наткнулись на нескольких фотоморфов и прядильника. Но я постоянно была начеку, чтобы нам не нарваться на соломенных червей. Внешне они ужасно похожи на известковые нити, мимо которых мы вчера проходили.
– Известковые нити?
– Ну, длинные тонкие кальцитовые сталактиты. Те самые, что похожи на свисающие с потолка иголки. Между ними любят прятаться соломенные черви. Они тоже свисают с потолка, прикрепившись присоской на хвосте. Если внизу движется что-нибудь съедобное, они просто бросаются сверху на добычу. Ни один из четырех известных видов не ядовит, но у всех во рту есть три концентрических ряда зубов. Эти твари чем-то напоминают пиявок, только их еще труднее оторвать от себя. Они присасываются, вгрызаются и выделяют жидкость, которая растворяет мышцы и костные ткани. К счастью, они не большие мастера кусаться. Если червяку не удалось приземлиться на участок обнаженного тела и как следует присосаться, то достаточно покрепче ухватить его позади головы и просто отшвырнуть подальше от себя. Самое главное – не дать ему прокусить одежду. До сих пор у нас не было жертв от соломенных червей, но с другой стороны, еще не было случая, чтобы кто-нибудь заблудился в пещерах в темноте. Ты сказал, что вроде бы слышишь шум. А не напоминает он тебе звон в ушах? Флинкс кивнул.
– Особенно вчера.
– Здесь водятся небольшие млекопитающие, у них огромные уши и конусообразные рты. С виду они очень маленькие, у них нет глаз. Мы называем их конусиками. Представь себе – одни только рот и уши на непропорционально огромных лапах. Они определяют нахождение жертвы при помощи ультразвука. Самый крупный из них – не более тридцати сантиметров в высоту. А питаются они исключительно слепыми насекомыми. Как только им удается засечь какую-нибудь букашку, они тотчас включают нужную частоту и сшибают беднягу на землю – с воздуха или со стены. Иногда мы тоже чувствуем их вибрацию. Ничего страшного. Они, конечно, и нас бы съели, да у них нет зубов. Один лишь похожий на воронку рот. Поэтому они предпочитают не путаться у нас под ногами. Правда, конусики – не единственные животные, которые охотятся при помощи звука. У нас был всего один экземпляр некоего создания – на вид помесь тигра с гиппопотамом. Если бы это чудовище было способно генерировать звук пропорционально своим размерам, то наверняка представляло бы для нас опасность. Но так как наш экземпляр попал нам в руки уже мертвым, то об этом гадать бессмысленно. Зубки у него довольно внушительных размеров.
– Наверное, нечего даже пытаться заткнуть уши?
– Бесполезно. Но нам нечего особенно беспокоиться из-за генераторов звука. Меня больше тревожат ядовитые твари. Есть один вид. Он предпочитает селиться на верхушках вполне определенных сталагмитов. Причем взглянув на этот сталагмит, вы ничего не обнаружите. Разница заметна только профессионалу. У этих гадов дюжина ножек, при помощи которых они цепляются за сухой известняк.
А еще у них есть хоботок. Длинный, сантиметров десять. Под давлением он выпускает из него небольшую стрелу. Нечто вроде органического шприца, прикрепленного к внутренней стороне ноздри при помощи нити соединительной ткани. Стрела содержит особо сильный токсин на основе гементина, поражающий фибриноген. Если не принять неотложных мер, жертва умирает от потери крови, так как гементин не даст ей свернуться. После этого эти паразиты спустятся со своих насестов и высосут все до конца. Если мы будем осмотрительны, нам ничего не грозит. Вот почему я рада, что это живая система. Стрелки сидят только на высохших сталагмитах. Главное – держаться к влажным, еще растущим сталагмитам. Стрелки не выносят воды, капающей с потолка.
– А я-то думал, что здесь внизу все тихо да мирно!
– Пусть темнота не вводит тебя в заблуждение. Мы с тобой продираемся сквозь джунгли, правда, без деревьев. В своем роде это подземная экосистема столь же опасна и исполнена борьбы за существование, как на Аляспине. Просто все дело в том, что мы с тобой крупнее большинства обитателей подземелья. И еще – если они не утратили способность различать свет, то инстинктивно они будут искать в темноте укрытие от наших ламп. Впрочем, здесь, судя по всему, водится довольно крупное существо. Его никто ни разу не видел, были измерены лишь следы. Восемь ног и отпечатков лап размером в метр. Должно быть, оно обитает в самых крупных пещерах. Мы называем его “мегалап”. А есть еще создания, населяющие подземные озера и реки. Но я не думаю, что они повстречаются нам. Мы вряд ли захотим здесь искупаться.
Внезапно трубка Клэрити потускнела. Она энергично потрясла ее, перемешивая люминесцентный коктейль, и лампа, словно вознаграждая ее за усилия, засветилась с прежней яркостью. Флинкс ощутил, как у нее отлегло от души.
– Вот почему трубки для нас – не только проводники, но и средства самозащиты. Если они погаснут, страшно представить, что может произойти. В ту же секунду к нам потянутся гораздо больше представителей местной фауны, чем до сих пор.
– Но с какой стати им гаснуть? – попытался успокоить ее Флинкс. – Если верить тому, что ты о них рассказала, им еще гореть и гореть. По меньшей мере несколько недель.
– Ты прав, с какой стати.
– Ведь даже если на нас кто-нибудь нападет, Пип с Поскребышем не дадут нас в обиду.
– Знаю, но ведь летучим змеям свет так же необходим, как и нам. Если, конечно, у них нет какого-нибудь эхолокатора.
– Чего не знаю, того не знаю. Но в природе они ведут ночной образ жизни. И оба обладают хорошим зрением даже при самом слабом освещении.
– Здесь от этого мало пользы. Когда трубки погаснут, у нас не останется вообще никакого света, ни от луны, ни от звезд. Это будет тьма погуще, чем в космической бездне.
– Если не считать биолюминесцентов, – напомнил он ей. – По-моему, мы всегда сможем поймать парочку фотоморфов и взять их на поводок. Будет нечто вроде собачки, которая сама себе освещает дорогу.
Его попытка рассмешить Клэрити оказалась неудачной. Ей явно не давала покоя мысль о том, как она будет вести себя, когда трубки начнут неотвратимо гаснуть.
Флинкс подумал, что нет никакой разницы в том, что может произойти, когда погаснут трубки. Ведь к тому времени они наверняка найдут выход отсюда. И все же им было бы лучше, если бы они знали, как там происходит борьба с экофанатиками. Интересно, ограничились ли они “Колдстрайпом” или прибрали к рукам всю колонию? Кто знает, может быть, Службе Безопасности удалось оттеснить их назад к поверхности по запасному коридору, пока они с Клэрити блуждают в потемках не помеченных на карте подземелий. От этой мысли становилось горько на душе. Не знать, что там происходит, было так же невыносимо, как не знать своего местонахождения.
Неожиданно Клэрити замерла на месте, едва не потеряв равновесие, и повернулась к Флинксу.
– Там что-то происходит.
Поскребыш задрал голову из-за ее уха. Он по-прежнему напоминал некое экзотическое украшение, а не живое существо. Его поза выдавала готовность к атаке – он нахохлился и приподнял свои крылья. Флинкс подумал, что змееныш очень привязан к Клэрити.
– Я тоже что-то слышал.
Он вытащил лазерный пистолет, снятый с убитого бандита, и проверил его – в “пушке” оставалась половина зарядов. Этого должно хватить, если они на кого-нибудь наткнутся. Лазерный пистолет входил в число любимого оружия Флинкса. С этой штуковиной нужен глаз да глаз. Иногда они протекали и тогда начинали самопроизвольно палить. И все же Флинкс был рад, что вооружен.
– Может быть, нам стоит немного вернуться назад? – предложила Клэрити.
– Вернуться куда? Давай немного постоим на месте. Вдруг все стихнет.
Однако шуршащий звук раздавался где-то поблизости. Флинкс с Клэрити замерли, прислушиваясь. Шорохи раздавались с другого конца пещеры. Сначала они приближались к тому месту, где стояли беглецы, а затем начали удаляться вперед. Сталактиты и сталагмиты играли со звуком свои злые шутки. Эхо то отскакивало от известковой соломки, то отражалось от шероховатых поверхностей, искажаясь до неузнаваемости. Невозможно было определить, далеко источник звука или близко. Осторожный преследователь мог воспользоваться водой и камнем, чтобы заглушить звук шагов.
Теперь шорохи раздавались впереди от беглецов и совсем рядом, иногда переходя в хриплое мяуканье.
– Не узнаешь, что это такое? – шепнул Флинкс. Клэрити удрученно покачала головой.
– Что ж, я не собираюсь стоять здесь истуканом.
Он решительно шагнул вперед, оставив позади себя стенку из шероховатого травертина и оказался лицом к лицу с пастью.
Это была крупная, внушительная пасть. Судя по всему, круглые челюсти были обычным явлением на Длинном Тоннеле. Этот же “ротик” украшали три концентрических ряда изогнутых внутрь острых зубов. Пока Флинкс глазел на него, широко открыв от удивления рот, резинообразные губы растянулись, и в нос ударил тошнотворный запах разлагающейся падали. Пасть закрылась, сузившись, словно зрачок.
Да, если голова попадет в такую пасть, ее тотчас отсекут от шеи, словно мощным хирургическим инструментом. Пасть составляла морду, и морда составляла пасть. Если у твари и были какие-нибудь рудиментарные глаза, то их совершенно не было видно под длинной ослепительно белой шерстью, на фоне которой резко выделялись черные губы. А на макушке массивного черепа зверя сидело одно единственное мягкое веерообразное ухо. Интересно, было ли у этого вида только одно ухо или же первоначально их все-таки было два и они срослись в процессе эволюции?
Размышлять над этим вопросом долго не пришлось. Флинкс был вынужден резко броситься в сторону – пасть метнулась к нему на короткой шее. Блеснули острые зубы, и она снова захлопнулась, словно диафрагма фотокамеры.
Взвизгнула Клэрити. Это чудовище на четырех тяжеленных ногах бросилось в ее сторону. Флинкс успел разглядеть над пастью небольшие ноздри. Челюсти, нос и ухо размещались на одной линии, чем-то напоминая устройство ружья, где все служит для максимальной точности стрельбы. Больше Флинкс ничего не увидел, так как трубка Клэрити погасла. Не зная, что ему делать, Флинкс аккуратно отложил свою лампу в сторону и нацелил на чудовище пистолет. Пип с Поскребышем взвились в воздух, но тотчас оказались сбиты с толку, потому что у врага отсутствовали глаза. И пока они кружили и хлопали крыльями, не зная, какую же цель поражать, чудовище тоже застыло в растерянности, словно раздумывая, какую добычу предпочесть в первую очередь.
Клэрити с воплем пыталась укрыться от хищной глотки за крупным сталагмитом.
Взбешенная паникой, которую она ощутила в сознании своего хозяина, Пип выпустила струю яда прямо в морду чудовищу. Густой мех впитал в себя большую часть едкой жидкости, но несколько капель попали на слуховую мембрану. И хотя та была не столь чувствительна, как глаза, однако реакция последовала незамедлительно.
Нет, зверь не взревел и не зарычал. Вместо этого он издал пронзительный сон, поднялся на задние лапы и бросился, слегка вытянув вперед пасть на своего крылатого обидчика. Для своих размеров зверь оказался довольно прытким, но ему было далеко до юркого минидрага. Пип лишь подалась назад в воздухе, отыскивая себе новую цель.
Тянуть резину было опасно. Главное – отвлечь внимание хищника от Клэрити. Оружие издало негромкий свистящий звук, и тонкий луч поразил чудовище позади головы. Оно испустило еще один стон и ринулось на Флинкса. Тот выстрелил еще раз, целясь в открытую пасть. Чудовище передернулось и простонало. Круглые челюсти раскрылись и сомкнулись еще несколько раз. Однако зверь продолжал наступать, и Флинкс выстрелил снова, не обращая внимания на то, что убойная сила оружия таяла на глазах. Когда чудовищу оставалось до него несколько метров, оно рухнуло на колени и продолжало свое наступление столь странным образом, несмотря на три выстрела, которые свалили бы тварь и покрупнее. Флинкс выждал несколько секунд, чтобы перезарядить пистолет. Затем он, не торопясь, навел его на цель и только после этого выстрелил. На этот раз луч поразил чудовищу позвоночник. Испустив жалобный вздох, зверь передернулся всем телом и застыл на месте. Пасть медленно раскрылась наполовину и осталась в таком положении. Закрывать глаза в последний раз зверю не пришлось, потому что их просто не было.
Беглецам не составило труда определить, что он мертв, потому что дыхание прекратилось. Едва придя в себя, Флинкс подобрал свою трубку и прислушался на тот случай, если зверь был не один. В пещере по-прежнему было полно шорохов, но хрипловатого мяуканья нигде не было слышно. Пип в ярости металась над головой поверженного хищника, словно пчела. Поскребыш тоже порхал поблизости. Однако уже не было необходимости стрелять ядом.
Клэрити стояла, прислонившись к сталагмиту, за которым пыталась спастись. Ей хотелось отдышаться и одновременно рассмотреть огромную мохнатую тушу.
– Все в порядке, – пробормотала она, прежде чем Флинкс нашелся что сказать. – Со мной все о'кей. Ты уж прости, что я закричала.
– Ладно, не стоит. Я бы тоже закричал, да только вот не успел.
Она посмотрела ему в глаза.
– Нет, ты бы не закричал. Но все равно спасибо за твои слова.
– А кстати, кто это такой?
– Только не мегалап, – она отпустила свой сталагмит и на цыпочках подошла к мертвой туше, опасаясь, что зверь не сдох, а только набирается сил. – У того конечностей в два раза больше. Но вполне возможно, что это какая-то родственная разновидность. Я никогда не видела ничего подобного и, насколько мне известно, другие – тоже.
– Скорее всего, я вспугнул его. Иначе он наверняка бы не подпустил меня так близко к себе. А может быть, не имея глаз, просто не смог точно определить мое положение.
– Не забывай, что мы болтали несколько часов подряд. Он мог слышать нас.
– Если, конечно, не вел слежку на другой частоте, пытаясь поймать кого-то еще. А если он тайком крался за нами с самого начала, то почему не напал сзади?
Внезапно Флинксу на ум пришло что-то еще, и он обернулся к сталагмиту.
– А где твоя трубка?
Клэрити, сглотнув комок в горле, повернулась и указала куда-то в сторону.
– Вон там.
Высоко подняв руку, Флинкс посветил и увидел, куда Клэрити зашвырнула свой источник света. Трубка разбилась вдребезги, ударившись в поросль невысоких сталагмитов. Подобно фосфоресцирующему червяку, светящаяся жидкость вытекла из трубки наружу и извилистыми струйками растеклась в разные стороны, исчезая в трещинах и дырах пола.
– Ладно, не горюй. У нас есть еще моя. Однако он не стал предлагать ей свою лампу.
– Я ужасно перепугалась и потеряла голову. Извини. Это ужасно глупо с моей стороны.
– Ты права. Глупее не придумаешь. Но и я за свою жизнь совершил по меньшей мере парочку таких глупостей. Ладно, теперь уже ничего не поделаешь, а может быть, это не так уж страшно. Скорее всего, обе трубки погасли бы одновременно. В любом случае, сколько времени будет у нас свет, столько и будет. Другое дело, теперь его будет чуть меньше.
Неожиданно Флинкс нахмурился.
– А где Пип?
Клэрити посмотрела мимо него.
– И Поскребыша тоже не видать. Но ведь они оба были здесь еще минуту назад.
– Пип! – громко выкрикнул Флинкс и помахал трубкой.
С потолка блеснуло белое с коричневым мерцание, но нигде он не заметил знакомого орнамента из розовых и голубых ромбов.
– Она вон там. – Клэрити махнула в угол, где на одном месте зависла Пип, глядя на них щелочками глаз.
– Пойдем, – тряхнул головой Флинкс. – Нам нельзя останавливаться.
Но вместо того, чтобы выполнить команду хозяина, драконша закружилась на месте, а затем унеслась куда-то в темноту. Через минуту она вернулась, однако тотчас исчезла опять.
– Она что-то нашла.
– Надеюсь, не хищника с воронкообразной пастью?
– Пошевели мозгами. Разве в таком случае стала бы она пытаться привести нас к нему?
– Нет, но что еще может заставить ее вести себя подобным образом?
– Сильная эмоциональная реакция. Но сейчас это невозможно, ведь здесь только мы с тобой.
Флинкс задумался, наблюдая беспокойное поведение своей питомицы.
– А может быть, я ошибаюсь?
Транкс лежал на боку в неестественной и неудобной для таких, как он, позе. К его грудной клетке крепились легкие ремни, на которых болтался какой-то предмет из двух трубок. Подойдя ближе, Флинкс разглядел, что прибор этот – наплечный прожектор. И он не работал. Из сумки на поясном ремне торчали небольшие щупы и другие инструменты из дюрасплава. Сама сумка была из когда-то желтой кожи, однако порядком износилась и облезла за долгие годы.
Флинкс подошел еще ближе и посветил трубкой. Не заметив яйцеклада, он определил, что раненый транкс мужского пола. Его хитиновый панцирь отливал темно-синим и лишь слегка отдавал пурпурным блеском на спинных пластинах. Это означало, что он средних лет и, если не считать травм, обладает отменным здоровьем. Яркие оранжевые с желтым омматиды составляли сложные фасеточные глаза. Напоминающие перья антенны обвисли, закрыв транксу лицо.
Флинкс бочком сделал еще несколько шагов и замер. Любопытство на его лице сменилось отвращением.
– Господи! Что за гнусная пакость напала на него!
Транксы передвигались на четырех конечностях. Правая передняя конечность этого была едва видна из-за густого пучка блестящих щупалец, растущих из влажной массы, заполняющей большую часть Углублений и трещин под нависшим выступом стены.
– Осторожно! – Клэрити положила руку на плечо Флинксу, увлекая его назад.
Флинкс послушался, хотя был не в силах оторвать взгляд от раненого транкса. Ему казалось, что его вот-вот вырвет.
Это некромариум. Хищная разновидность лишайника. Он выбрасывает щупальца. Правда, от них не трудно увернуться, как, например, от фотоморфа.
– Сомневаюсь, что он согласился с тобой, – произнес Флинкс, указывая на неподвижного транкса.
– Он еще жив?
– Взгляни сама. – Флинкс передал Клэрити свою трубку. – Но если что, то уж лучше бейся головой о стенку, чем трубкой.
– Не волнуйся.
– Уж лучше я сломаю себе руку, чем лишусь лампы.
Опустившись на колени, Флинкс прижал три пальца к верхним грудным пластинам транкса. Экзоскелет у него был прочный, поэтому пульс прослушать оказалось не так-то просто. Верхняя часть грудной клетки транксов, соответствующая человеческой шее, была самым удобным местом для этого. Вместо ритмичного биения, присущего людям, Флинкс ощутил теплую пульсацию, словно его пальцы прикоснулись к скрытому от глаз кровеносному сосуду. Кровообращение не было нарушено. Это означало, что сердце попрежнему бьется. Транкс был жив.
Что-то легонько дотронулось до тыльной стороны его кисти. Это одна из антенн транкса поглаживала его кожу. Вслед за этим транкс мучительно медленно повернул голову, раскрывая четырехстворчатый рот. Флинкс наклонился ниже, пытаясь разобрать невнятное бормотание на низком транксовом диалекте. Такой диалект мог легко вывернуть человеческий язык. Но низкое транксовое наречие было все же проще высокого. Вообще-то транксы владели терроанглийским лучше самих людей, а еще всегда была возможность изъясняться на симбодиалекте. Но так как повстречавшийся беглецам транкс испытывал мучительную боль, то неудивительно, что он обратился к Флинксу на родном наречии.
Флинкс не снимал руки с грудной клетки, стараясь приободрить транкса.
– Не переживай. Мы друзья.
Антенна отдернулась, челюсти расслабились. Транкс был взрослой особью, но стоя на четырех конечностях, он не достал бы головой и до плеча Клэрити, а Флинкс вообще возвышался над ним, как каланча.
Что-то легонько ужалило Флинкса в другую руку. Обернувшись, он к своему ужасу обнаружил, что от руки тянется тонкая серебристая нить. Флинкс отдернул руку, но щупальце оказалось прочнее нити шелкопряда. В ту же секунду рядом с ним оказалась Пип, мгновенно среагировав на его беду. Но на этот раз она вообще не обнаружила никакого врага, которого можно было поразить ядом, если, конечно, не считать осклизлой коричневой с серебристым отливом массы, похожей на сгнившую подушку.
Флинкс поднялся от раненого транкса. Тотчас откуда-то из-под нависшего уступа из рыхлой массы лишайника выстрелила вторая нить, лишь чудом не задев его пальцев. Нить шлепнулась на грудь транксу, дергаясь и извиваясь. Флинксу удалось рассмотреть, что ее конец снабжен крохотным крюком, перекрученным на манер сверла. Именно при помощи этого приспособления нить-хищница пыталась проникнуть в тело транкса. Однако на ее пути возникло препятствие – панцирь экзоскелета.
Флинкс сделал вывод, что лишайнику-паразиту удалось поразить транкса через сустав на ноге. Он чувствовал, как впившаяся ему в руку нить буравит себе ход в глубь его мышцы. Боль была острейшая. Кое-как подавив тошноту, Флинкс свободной рукой дотянулся до пистолета, умудрился отрегулировать заряд и выстрелил в рыхлую массу гадины, методично водя лучом по ее поверхности. Однако ком слизистого лишайника был слишком примитивен, чтобы убить его с первого выстрела. Приходилось разделываться с ним по частям. Он, казалось, впитывал в себя заряд, так что приходилось палить по нему снова и снова, тратя заряды. Но Флинксу было не до размышлений. Он стрелял до тех пор, пока весь организм не превратился в рыхлую дымящуюся массу. От нее противно пахло гарью и чем-то еще.
Но щупальце намертво впилось в руку Флинкса. С помощью слабого заряда он перебил его в нескольких сантиметрах от запястья.
Клэрити внимательно осмотрела ранку. Щупальце на глазах теряло серебристый блеск, становясь грязно-серым.
– К счастью, не ядовито, а то бы ты уже почувствовал.
– Когда оно буравило себе ход, я едва не выл от боли. Теперь оно уже не сверлит меня, но все равно чувствуется жжение.
Аккуратно прицелившись, Флинкс срезал толстые, как канаты, щупальца, которые висели из пораженной конечности транкса.
– Чем мы еще можем ему помочь? Порывшись в кармане на левой штанине, Клэрити извлекла оттуда небольшой пакетик.
– Фунгицид широкого действия, – пояснила она. – Здесь на Тоннеле носа не высунешь, не имея его при себе. Поставляется вместе с костюмом.
Флинкс уставился на тончайшее щупальце, свисавшее с тыльной стороны его ладони.
– А ты не знаешь, случайно, что это за штуковина?
– Нет. Этот вид мне в диковинку. Впрочем, неудивительно. Я же тебе говорила, как мало мы знаем о Тоннеле.
Клэрити приложила к руке Флинкса аппликатор. Тотчас же жжение стихло, а на смену ему пришла приятная прохлада. Флинксу пришлось подождать, пока щупальце не отвалилось и не упало на пол, словно обрывок хлопчатобумажной нити.
Поднеся ладонь к лицу, Флинкс осмотрел крошечную ранку, оставленную нитью-бурильщиком.
Из ранки показалась единственная капелька крови и тотчас свернулась. Флинкс сжал пальцы.
– Уже не больно. А ты уверена, что эта пакость не ядовита?
– Как я могу быть уверена? Разве я миколог? Но большинство ядовитой флоры и фауны, уже описанной нами, имеют быстродействующие токсины. Ты же пока ходишь и говоришь. Если эта тварь и ядовита, это значит, что прошло слишком мало времени, чтобы яд возымел действие. – Она кивнула в сторону неподвижно лежащего транкса. – В отличие от него.
Флинкс носком ботинка сбил с ног транкса обугленные концы щупалец.
– А это что за гадость?
– Хаусторий. Саморазмножающаяся сеть. Ее выпустил только что застреленный тобой лишайник. Они наделены способностью делиться до бесконечности, практически до тех пор, пока не проникнут в каждую клетку жертвы. Так уж эта сеть питается. Между прочим, принялась и за тебя. А транксом, похоже, эта гадость лакомилась уже несколько часов.
– Я не смог бы оторвать ее голыми руками, – пробормотал Флинкс. – С виду она тоньше нити, но попробуй разорви ее. А в твоих карманах не найдется чего-нибудь такого, чтобы привести его в чувство?
– А как же!
Клэрити ощупала карманы.
– А это поможет?
– Эта штуковина действует на любого, кто дышит кислородом. Сейчас узнаем.
Клэрити вытащила из кармана две трубки. Нагнувшись над транксом, Флинкс разломил одну из них около ближайшего дыхательного отверстия. От мощных химикалий грудная клетка дернулась, транкс застонал, издав странный, нечеловеческий звук. С помощью Флинкса ему удалось перекатиться на грудь, подобрав под себя четыре ноги и конечности, выполнявшие функции рук. Транкс повернул к Флинксу сердцевидную голову. Челюсти его подрагивали – верный признак дискомфорта и боли. Мимикой он не обладал, поэтому, чтобы выразить свои чувства, он прибег к помощи всей головы, антенн на ней и тонких пальцев конечностей – рук. Он то и дело потирал их друг о друга.
– Постарайся расслабиться.
Бесконечное трепыхание крошечных пальцев замедлилось. Когда транкс заговорил снова, слова прозвучали еле слышно, но вполне понятно.
– Вы не из их числа? Не из этих сумасшедших людей, которые напали на нашу колонию?
– Нет. Мы сами спаслись от них бегством. Клэрити пододвинулась ближе.
– Я Клэрити Хельд, ведущий генный инженер фирмы “Колдстрайп”. А кто ты?
– Совелману. Я из исследовательской группы, прибывшей сюда с планеты Уиллоуэйн для изучения пищевых ресурсов.
Транкс повернул синеватую голову, чтобы лучше рассмотреть дымящуюся массу щупалец под уступом скалы.
– Похоже, у нас был взаимный интерес. По-своему справедливо, хотя я бы предпочел, чтобы мой интерес остался без взаимности, – транкс перевел взгляд на свою пораженную ногу, все еще обвитую лохмотьями Хаустория. – Я уже успел вкусить здесь свою порцию местной флоры. Теперь, полагаю, наступил их черед полакомиться мной.
Его голос дрожал и не вязался с шутливым тоном, которым он хотел сгладить ужас произошедшего.
– Однако, это довольно болезненно, должен вам признаться.
– Что он сейчас говорит? – спросила Клэрити. – я не слишком сильна в низком транксском.
– Ему больно, – объяснил Флинкс. – Эта гадость питалась его ногой.
– Надеюсь, она не успела пустить отростки в брюшную полость.
Флинкс объяснил их новому знакомому лингвистические затруднения Клэрити и заодно перевел ее последнюю фразу.
– Нет, – ответил транкс на безупречном земном английском. – Как мне кажется, поражена одна только нога.
Затем он с любопытством уставился на Флинкса.
– Ты говоришь на чистейшем низком транксском, на какой только способен человек. Ты лингвист?
– Нет. – Флинкс отвернулся. – Но у меня был отличный учитель-транкс. Но давай лучше обсудим мои таланты в следующий раз. Пока же, как мне кажется, нам лучше заняться твоей ногой.
– Ах, да, ногой. – Он внимательно оглядел самого себя. – Боюсь, что это напрасная трата времени. От нее почти ничего не осталось. Готов поспорить, что если бы вы не поспели вовремя, эта пакость наверняка бы сожрала меня со всеми потрохами. Голову, конечно, оставила бы напоследок. Не лучший способ уйти из этой жизни.
– Мы могли бы попробовать тащить тебя, – предложил Флинкс.
– В этом нет никакой необходимости, полагаю, вы тоже об этом догадываетесь. И тем не менее весьма благодарен. Вы воистину знатоки обычаев Улья. Конечно, я в состоянии ковылять дальше на трех ногах, но мне кажется, куда разумнее будет отбросить чувство собственного достоинства и снизойти до использования рук. Конечно, не очень степенный способ передвижения, моя поза будет унизительной, зато я смогу передвигаться достаточно быстро. Благодарю вас.
Флинкс так и предполагал. Но хоть транкс и предпочел это решение, кодекс поведения Улья требовал, чтобы Флинкс предложил раненому транксу нести его в прямом положении, как то предписывалось правилами. В дополнение к четырем нижним конечностям и двум небольшим рукам у инсектоидов была еще четвертая пара конечностей, расположенная у основания грудной клетки между руками и передней парой истинных ног. Их можно было использовать либо как дополнительную пару рук, что обычно и делалось, либо как дополнительную пару ног, но в этом случае тело приходилось держать параллельно земле. Обычно транксы избегали передвигаться подобным образом, потому что это было лишним напоминанием об их примитивном происхождении от насекомых.
– Я занимаюсь разведкой наскальных пищевых ресурсов, – произнес транкс и повернулся к Клэрити. – Ты сказала мне, чем ты занимаешься.
После этих слов транкс испытующе уставился на Флинкса.
– Я изучаю все, что меня окружает, – сказал Флинкс. – Послушай, если ты в состоянии идти, то нам лучше поскорее оставить это место. Здесь не слишком много по-настоящему опасных форм, но я терпеть не могу паразитов.
– Я понимаю. Я способен передвигаться. А ты кто, студент?
Клэрити объяснила все сама. Она даже упомянула о том, как Флинкс угодил в эту историю и разделил их судьбу. Все из-за того, что пришел ей на помощь.
– Мне очень жаль, что ты оказался втянут в эти события, – посочувствовал Совелману. – Но с другой стороны, мне жаль и самого себя. И дело не только в моей ноге. Если бы ты работал здесь, тебе, безусловно, было бы ясно, что оставлять открытую рану необработанной в течение длительного времени означает подписать себе худший из смертных приговоров. И против этого надо что-то предпринять, прежде, чем я рискну идти дальше.
– О чем он бормочет? – спросил Флинкс Клэрити.
– О спорах. Пещеры обсеменены ими. А потоки воздуха подхватывают их и переносят дальше. Большинство плесени и лишайников размножаются при помощи спор. И любая открытая рана тотчас оказывается инфицированной. Не сейчас, так позднее нити мицелия разрастутся и заполнят собой все тело жертвы. Вот почему здесь нигде не встретишь валяющиеся трупы. А ведь тут нет ни стервятников, ни муравьев, ни их аналогов. Уничтожением падали здесь занимаются лишайники.
– Нам надо постараться как-то запечатать рану, – пробормотал транкс.
– Но рана представляет собой не больше, не меньше, как то, что осталось от твоей ноги.
– Именно это я и хочу сказать, – спокойно ответил Совелману. – Я успел обратить внимание на твое оружие. С его помощью ты вполне успешно расправился с Хаусторием. Это говорит о том, что оно в рабочем состоянии.
Флинкс проверил датчик заряда.
– Да, в запасе есть еще несколько выстрелов.
– Что ж, прекрасно, – транкс вздохнул, издав негромкий свистящий звук. – А ты, случайно, не дипломированный хирург?
Флинкс покачал головой.
– Жаль. Но, по крайней мере, тебе известно, как обращаться с оружием, – транкс с трудом перевернулся на бок. – Будь добр, прицелься как следует и избавь меня от этой бесполезной конечности.
Флинкс вытаращился на него.
– Но я понятия не имею, как производить ампутацию. Если я отважусь на такой шаг, тебе наверняка не выжить. Ведь прежде чем мы сможем получить медицинскую помощь, может пройти уйма времени.
– Я все это прекрасно понимаю. Но ведь могло быть и хуже. Эта тварь могла поразить мне глаза. В таком случае ты оказался бы в гораздо более затруднительном положении – тогда тебе пришлось бы ампутировать мне голову. А пока шансы выжить у меня есть. Если ты не сделаешь то, о чем я тебя прошу, не пройдет и суток, как разовьются споры, с которыми будет не так-то легко справиться. А так твое оружие отсечет конечность и достаточно надежно запечатает рану. Это может оказаться достаточно до того, как мне будет оказана профессиональная медицинская помощь.
– Разумеется, – тихо сказал Флинкс. – При условии, что эти ненормальные представители человеческой расы не разрушили заодно и больницу.
– Я даже и не сомневаюсь.
– Ты говоришь, как будто хорошо знакома с их целями. Естественно, я заинтереснован. Чего они добиваются?
Пока они разговаривали, Флинкс регулировал заряд. Правда, у него было впечатление, что геолог-транкс просто болтает без умолку, чтобы отвлечься от предстоящего испытания.
– Они хотят целиком уничтожить весь Длинный Тоннель, – говорила Клэрити транксу. – Уничтожить все исследовательские разработки. Они – худшие из экопуристов, из тех, кто готов все крушить, как только узнает, что кто-то занимается генными опытами над улитками, желая изменить цвет их раковины. Все мы здесь в их глазах заняты надругательством над Единственно Верной Религией, которая называется “Все по-старому”.
– Понятно, – транкс свистом выразил третью степень понимания в сочетании с сочувствием. – Теперь мне ясно, почему для нанесения первого удара они выбрали именно “Колдстрайп”. Разумеется, для них это средоточие самых опасных “осквернителей”.
– И все-таки я не могу считать себя польщенной. А кстати, как протекает борьба? Мы бежали толком не сообразив что к чему.
– Я точно так же. Поэтому я не в состоянии рассказать вам больше, чем вы, вероятно, уже знаете. Когда они ворвались в нашу пещеру, кое-кто начал отстреливаться. Обычно мы носим с собой оружие против крупных хищников. А после этого мне показалось, будто все вокруг превратилось в пыль и хаос. Я как раз входил к нам в лабораторию после завершения полевых исследований, когда до меня донесся звук перестрелки. Увидев, что вокруг меня творится нечто невообразимое, я развернулся и бросился бежать. – Согнув верхнюю конечность, он постучал по ременной перевязи, на которой крепилась необычная лампа. – К сожалению, заряд был уже на исходе, да я и не ожидал, что его хватит надолго. Лишь остановившись, чтобы отдышаться после бега, я заметил, что лампа светит слишком тускло. Я пытался найти дорогу назад, прежде чем она погаснет совсем, но в спешке не оставил опознавательных пометок. Как вы, наверное, знаете, мы довольно сносно видим даже при слабом освещении, но при полном отсутствии света не видит никто. Я пытался определить дорогу наощупь, но в кромешной тьме любой сталагмит ничем не отличается от своего соседа. Я совершенно потерял чувство направления и заблудился. Затем я почувствовал, как что-то впилось мне в ногу. Попытался оторвать от себя и не смог. Затем в меня впились новые жала. Мне совершенно не было видно, кто же напал на меня. Когда я попытался вырваться, то упал и стукнулся об пол головой. Транкс поднял глаза на Флинкса, который уже был готов к операции.
– В этом и заключается вся беда, как вы понимаете. Здесь нет ничего мягкого, даже в старых тоннелях. У нас, на Улейном Доме, мы создали цивилизацию из мягкой земли. Нам было незачем рыть ходы в скалах. Но я, наверное, нагружаю вас общеизвестными фактами транксской истории, которые проходят в любой человеческой школе на стадии куколок.
– Поднеси поближе лампу, – попросила Клэрити Флинкс.
Она подошла к нему и приняла древнюю стойку самурайского воина, изготовившегося для нанесения удара.
– Жаль, что у нас с собой нет обезболивающего.
– Конечность полностью утратила чувствительность, так как все нервы в ней поражены.
Флинкс постучал по рукоятке лазерного пистолета.
– Я бы мог стукнуть тебя вот этим по голове.
– Благодарю, – сухо отозвался Совелману. – Но мой череп и без того дает о себе знать в том месте, где я им стукнулся о землю. С меня достаточно и одного удара.
Транкс весь напрягся, плотно сомкнув переплетенные пальцы рук, сначала основной пары, потом дополнительной. Затем он сцепил и ноги, приготовившись к экзекуции.
– Ты оказал бы мне неоценимую услугу, если бы не тянул время. Было бы нелепостью подвергнуться столь значительным испытаниям и впоследствии обнаружить, что внутренности уже заражены спорами.
– Давай, Флинкс, не тяни резину. Он прав.
– Самка говорит истину.
Когда Флинкс нажал на спуск, Пип встрепенулась, как ужаленная. Для операции потребовалось лишь два выстрела. Пораженная нога отвалилась в сторону, все еще опутанная серыми лохмотьями Хаустория. Оставшаяся культя длиной не более шести сантиметров слегка дымилась.
Трудно было сказать, какие мучения доставила ампутация ноги транксу-геологу. У него не было ни век, которыми можно было плотно закрыть глаза, ни губ, чтобы их прикусить от боли. Но накрепко сцепленные руки и ноги еще долго оставались в этом положении, словно окаменевшие.
Клэрити, не теряя времени, опустилась на колени, чтобы осмотреть культю. Ученый в ней победил чувствительную барышню.
– Похоже, что рана чистая. Я не могу разглядеть в ней нитей Хаустория, – она перевела взгляд на транкса. – Скорее всего, вторичная инфекция тебе не угрожает.
Совлеману пришлось медленно выговаривать слова, чтобы его поняли.
– Я благодарен. Мне жаль, что вы попали в каменную западню, как и я, но все равно рад, что вы нашли меня. Иначе меня здесь ждала бы позорная смерть.
После этого он попытался присесть. Флинкс поддержал его под грудь, стараясь не закрыть при этом дыхательных отверстий.
– Эта поросль представляет для вас большую опасность, нежели для меня. Если бы я, упав, не потерял сознания, то лишайник не смог бы овладеть мной. Ведь он способен проникать под экзоскелет только через суставы или глаза. Вы же носите свои тела поверх скелета и поэтому чрезвычайно ранимы.
– Буду иметь в виду. – Флинкс поддерживал ослабевшего транкса из-за спины. – Ты не желаешь попробовать встать?
– Нет, но с другой стороны, мне не хочется валяться здесь, словно беспомощная куколка.
Транкс подтянул под грудь пару дополнительных конечностей, оставив под брюшком три из когда-то четырех ног и сделал рывок. Шагал он шатко, стараясь найти компенсацию потерянной ноге. Это было для него весьма нелегко.
– Как, однако, противно ходить вот так, едва не волоча голову по земле. Такую позу были вынуждены сохранять в древние времена наши рабочие особи, даже после того, как мы сами выпрямились во весь рост.
– Не стоит жаловаться, – сказал ему Флинкс. – Случись мне потерять ногу, я вообще не смог бы сдвинуться с места. Ты же лишился одной, но у тебя остается еще пять в запасе.
– Тем не менее трудно спокойно воспринимать потерю конечности и не испытывать при этом никакого сожаления.
– Не двигайся.
Совелману уставился на склонившуюся над ним Клэрити.
– Если я правильно понял, ты не дипломированный врач.
– Нет, но я генный инженер и поэтому знакома с основами медицины.
Из небольшого баллончика с аэрозолем она обработала культю.
– Это предназначено для обработки человеческих ран. Обрабатывать им хитин бесполезно.
– Верно. Однако он образует защитную пленку. К тому же это стерилизующее средство. Можно сказать, дополнительная мера против дальнейшего распространения инфекции.
– Между прочим, остается такой деликатный вопрос, как питание. Я уже поглотил те скудные запасы, что захватил с собой. Рассчитывал, что все это растянется не больше, чем на полдня.
– У нас с собой есть концентраты, – успокоил его Флинкс.
Многое из того, чем питались транксы, подходило для людей и наоборот. Это, конечно, не касалось вкусовых соответствий, но в том состоянии, в котором пребывал Совелману, он вряд ли стал бы привередничать.
Глава 12
Транксы предпочитали мягкую пищу, но Совелману без особого труда заглатывал белковые кубики, которые составляли большую часть из скудных припасов.
– Мне кажется, этого будет достаточно. Флинкс протянул геологу третий кубик, после чего снова запаковал мешок с пищей.
– Нам придется экономить. Ведь кто знает, сколько еще времени мы будем вынуждены провести в этой ловушке.
– Прошу величайшего прощения. – Совелману издал звук, означавший вторую степень сожаления. – Но я до смерти проголодался.
– Ты оказался здесь, следуя другой дорогой. – Клэрити пыталась сдержать охватившее ее волнение. – Как, по-твоему, ты сумеешь отыскать обратный путь? Бандиты взрывали все наши служебные коридоры и хранилища. Они отгораживались от нас завалами.
– Я долго бежал со всех ног, причем большую часть пути в полном мраке. Но значительное время провел в главном хранилище под стоянкой “шаттлов”. У моей исследовательской группы были ограниченные финансовые возможности, поэтому мы были вынуждены хранить там самое громоздкое оборудование. Вполне возможно, эти террористы задумали камня на камне не оставить от всей колонии. Однако подземные склады слишком велики, чтобы их можно было с легкостью уничтожить. Вот почему, как мне кажется, лучшего места для нас просто не придумать.
– По-твоему, подземные хранилища – место безопасное?
– Они располагаются как раз под помещениями порта. Там сосредоточено буквально все: Служба Приземления, Служба Безопасности, да вы сами все знаете. И если какой-либо участок устоит перед фанатиками, то это, вне всякого сомнения, – порт. Если Служба Безопасности удержит ситуацию под контролем, то вполне вероятно, что она сумеет отправить сигнал бедствия ближайшему кораблю в этом секторе. Вот почему террористам, каковы бы ни были их конечные планы, надо пошевеливаться как можно быстрее.
– Если, конечно, корабль, на котором они прилетели сюда, тоже не оснащен вооружением, – мрачно заметила Клэрити.
– Слишком много неясностей. Поэтому давайте в первую очередь побеспокоимся о нашем положении здесь, в подземелье, а не потенциальными проблемами диаметром в несколько планетарных поперечников. Первое, что от нас требуется, – это отыскать дорогу назад к цивилизации. Второе – сохранить надежду, что мы отыщем хотя бы крохи того, что осталось здесь от цивилизации.
– Готов выслушать все предложения. Когда Пип нашла тебя, мы с Клэрити двигались вот в этом направлении, – он показал данные на многофункциональном хронометре. – У меня есть компас, а Клэрити разъяснила мне особенности магнитных линий этой планеты. Вот почему, как мне кажется, мы не слишком отклонились от правильного маршрута.
– Великолепно. Имея при себе такой инструмент, вы, можно сказать, наделены даром предвидения.
Флинкс даже вздрогнул, но затем, поняв, что Совелману вряд ли известны его удивительные способности, а тем более невероятное происхождение, успокоился.
Этот геолог просто одарил его принятым среди транксов комплиментом.
– Мы могли бы двигаться вверх по течению этой речушки, – пробормотал он.
– У меня нет оснований для возражения. – Совелману еще раз испробовал стойку, и снова его голова, как это было ни печально, оказалась слишком близко к земле. – Довольно нелепая поза.
– Уж лучше попресмыкаться, чем умереть, – попыталась утешить его Клэрити.
– Двое просвещенных представителей человеческой расы! Мне воистину повезло. Одну минуту, – при помощи рук он отстегнул на груди ремни, на которых держался двойной фонарь. – Как мне кажется, надеяться, что удастся перезарядить батареи в этих катакомбах, не приходится. Посему нечего отягощать себя лишним весом.
– А что у тебя в сумке? – поинтересовался Флинкс, когда они двинулись вдоль ручья.
Перекинув через плечо почти непригодный для обороны лазерный пистолет, он забрал у Клэрити осветительную трубку. Та была только рада избавиться от лишней тяжести.
– Буровое оборудование, устройства для взятия проб, набор реактивов, пробирки. Все, что я обычно ношу с собой для полевых исследований. Я выбросил образцы, пока бежал. Как-то ни к чему куски породы, когда вокруг перестрелка.
– Но если некоторые из инструментов работают от батарей, то почему бы тебе не перезарядить лампу?
– Разное напряжение, несовместимые контакты и ни малейшей возможности подогнать их, – геолог свистом выразил первую степень отрицания в сочетании с изрядной долей убежденности.
– Жаль, – проговорила Клэрити.
– Действительно, жаль.
Казалось, что Совелману нипочем давившая со всех сторон тьма, что, впрочем, и неудивительно. Цивилизация транксов возникла и достигла расцвета в подземных коридорах Большого Улья. Они до сих пор предпочитали не высовываться на поверхность, хотя и не сидели, разумеется, в кромешной тьме. Вместе в развитием промышленности возникла потребность в освещении, потому что теперь транксам приходилось полагаться в основном на глаза.
Поэтому беглецы тешили себя мыслью о том, что если их единственная трубка потускнеет и станет не ярче свечи, Совелману будет вести их вперед благодаря своему острому зрению.
Но Флинкс твердо пообещал себе к тому времени найти дорогу к обширному общественному хранилищу под портом и присоединиться к его защитникам, если тем удалось устоять перед натиском фанатиков.
Благодаря способности Совелману видеть в столь слабом свете, беглецы стали продвигаться вперед гораздо быстрее. Транкс без труда распознавал даже едва освещенные предметы, чего нельзя было сказать о Флинксе и Клэрити. Благодаря геологу, они не тратили попусту времени на тупики, а сразу направлялись по наиболее перспективному коридору. Но Совелману мог лишь видеть дальше, чем они. Поэтому на каждый новый проход, по которому они продвигались вперед, приходилось по два тупика.
Через два дня бесконечного хождения по подземным катакомбам уныние завладело беглецами еще сильнее, чем прежде.
– Если мы будем экономно расходовать припасы, их нам хватит еще на неделю, – сообщил Флинкс товарищам по несчастью.
– Еда – не самое главное. Как нам быть со светом?
Голос Клэрити звучал глухо и подавленно. Бесконечное лазанье вверх и вниз по подземелью лишило ее последних сил, и теперь она с трудом воспринимала происходящее.
Флинкс тоже пребывал в полном отчаянии. Вот если бы им удалось пробраться поближе к базе, они наверняка воспряли бы духом. По крайней мере, у них бы появилась конкретная программа действий. Но дни блуждания по лабиринтам сделали свое дело, и Флинкс, сколько бы он ни напрягался, не мог уже уловить в душах своих товарищей хоть искру надежды. Он еще не утратил способность читать их эмоции и без труда распознавал подавленность Клэрити и типичный для транксов стоицизм Совелману. Кроме этих эмоций он не чувствовал ничего, одну только эмоциональную опустошенность, под стать холодному мраку пещер.
Для того чтобы потерять надежду окончательно, достаточно было одной магнитной бури. Она могла увести их далеко от порта. Ведь кто тогда поручится за его компас? Вдруг они не приблизились к порту, а отдалились от него?
Транкс хотя и утверждал обратное, поручиться наверняка не мог. У Флинкса же не было никакого желания обсуждать эту тему. В подземелье всегда надежнее полагаться на интуицию транксов, даже таких травмированных, как их спутник, чем на доводы самого здорового из людей.
– По-моему, мы сделали слишком большой крюк, – сказал Совелману, рассматривая очертания и тени сталагмитов. – Теперь нам нужно снова отклониться к западу.
– А почему ты считаешь, что мы все-таки выйдем к хранилищу? Ведь наверняка во время строительства подрядчик запечатал все подступы к нему, чтобы предохранить помещение от проникновения хищников.
– А вдруг он что-нибудь проглядел? Подумай сам, ведь нам достаточно одного-единственного маленького входа. Если мы набредем на вход, запечатанный при помощи высоких температур, мы без труда сможем пробиться внутрь. По крайней мере, нам будет ясно, что мы у цели. – Транкс кивнул на лазерный пистолет Флинкса. – Оружие, которое ты отобрал у бандита, способно разрезать любую стену из напыления.
– Если я не израсходую заряды раньше. – Флинкс бросил взгляд на запястье, где у него был хронометр. – Прекрасно. Мы пойдем вот в этом направлении.
– Нет. – Совелману издал щелкающие звуки, соответствующие крайнему несогласию. – Это тупик. Мы должны обойти его. Идем сюда.
Как Флинкс ни щурился, впереди была одна лишь тьма. Пожав плечами, он двинулся вслед за геологом.
– Воистину жаль, – сказал он на следующий день Совелману.
– Чего?
– Как геолог, я должен был бы сейчас сгорать от восторга. Ведь за последние дни нам попадались десятки уникальнейших пещерных формирований, но во мне не возникло ни малейшего желания описать хотя бы одну из них.
– Когда наши скитания останутся позади, ты сможешь вернуться и заняться исследованиями в свое удовольстие, – сказал ему Флинкс. – Что касается меня, то я восхищаюсь твоей способностью думать о работе в такие минуты.
– Настоящий ученый всегда в трудах, какими бы ни были его личные обстоятельства.
– Все это звучит несколько философски, – заметила Клэрити. – Но лично я...
В следующий момент ее слова переросли в вопль. Она шла справа от Флинкса. Тот бросился в сторону, увидев, как под Клэрити разверзлась пропасть. Совелману тоже успел отскочить на своих пяти лапах. Не успела осесть пыль, как они оба склонились над бездной.
– Клэрити!
Флинкс был готов к отступлению. Хоть камень под ним и казался устойчивым, но таким же казался и пол пещеры, который разверзся под их спутницей.
Когда она падала вниз, Флинкс ощутил охватывающий ее ужас. Сейчас же он ощущал в ней страх, что служило доказательством функционирования ее сознания. Вскоре к ним присоединилась еще одна тень. Это был Поскребыш – весь перепачканный в пыли, но целый и невредимый. Флинкс посветил в образовавшийся колодец.
– Клэрити, ты слышишь нас?
Ее ответ едва можно было разобрать. В нем чувствовались испуг и изумление. Жгучие нотки – боль – в нем, к счастью, отсутствовали.
– Судя по всему, она отделалась ушибами, – заметил Совелману. – Посмотри вон туда, левее.
Флинкс перевел трубку. Яма, в которую угодила Клэрити, была отвесной и глубокой. Откуда-то сочилась вода, и все дно было покрыто известковым налетом. Ни сталактитов, ни сталагмитов не было видно.
– Дождевая промоина, – уверенно заявил геолог. – Можно назвать и по-другому, но обычно этот вид образований именуют так.
По ним избыток осадков из верхних уровней переносится в нижние. Вот почему в нем нет никаких формаций. Их смывает постоянный поток воды.
– Ужасно интересно, но что делать нам? Ведь все припасы здесь, наверху.
– Мы могли бы оставить ей немного пищи, а сами отправимся за подмогой. Я уверен, что она сумеет дотянуться до воды.
– А вдруг мы не сможем снова найти это место, даже если нанесем опознавательные метки? К тому же она боится темноты. Разумеется, транксу это трудно понять.
– Люди унаследовали от предков уму непостижимые фобии. Я, конечно, сочувствую, но не более того. – Транкс неодобрительно щелкал челюстями. – Может быть, нам стоит спуститься к ней и затем всем вместе попытаться отыскать выход на этот уровень? Там наверняка должен быть не один десяток лазов, по которым мы могли бы вскарабкаться. Однако, если откровенно, мне эта мысль не нравится.
– И мне тоже. Если хочешь, можешь остаться здесь.
Флинкс подкинул Пип в воздух, а затем уселся на край промоины. Поскребыш завис рядом с мамашей. Оба не сводили глаз с Флинкса. Тот глубоко вздохнул и, прижав к животу осветительную трубку, соскользнул вниз.
Спуск был головокружительным, но, к счастью, быстрым. Флинкс в одну секунду оказался посреди неглубокого озера с ледяной водой. По соседству с ним в озеро падал двухметровый водопад, давая жизнь стремительной подводной реке.
Когда Флинкс шлепнулся в воду, Клэрити от неожиданности даже вскрикнула, но, узнав его, успокоилась.
– Извини, извини меня, прошу! – Она кинулась в его объятия так, что Флинксу пришлось высоко поднять трубку, чтобы не разбить сей драгоценный предмет.
Клэрити рыдала. Ее одежда после падения была разорвана в клочья. Флинкс напомнил себе, что она прокатилась в кромешной тьме по размытому водой колодцу, не зная, где и как закончится это падение. Тьма вселила в нее панический ужас.
– Все в порядке, – пробормотал он, пытаясь успокоить ее. – Все будет хорошо.
Еще один всплеск воды, обдавший их ледяными брызгами, и около них очутился Совелману. Как только геологу стало ясно, что вода доходит только до нижней части его брюшка, он тотчас навострил свои антенны.
– У тебя все цело, Клэрити Хельд?
– Да-да, спасибо. – Она отпустила Флинкса и шагнула из озера. Ужас уступил место сконфуженности. – Просто я не знала, что тут на дне, вернее, есть ли вообще тут дно.
– Тебе нет никакой необходимости оправдываться. Это вполне естественный страх. В подобной ситуации любой бы испугался. Просто тебе не повезло, и ты свалилась первой.
– Нет, ты бы вел себя иначе, – попыталась улыбнуться Клэрити. – Ты бы все досконально изучил по пути вниз.
– Возможно, но не все. Только кое-что, – геолог свистом выразил средний уровень смеха. – В любом случае, мне следует извиниться, ведь это я проглядел промоину, слегка прикрытую грунтом.
– Ее не было видно, поэтому ни тебе, ни Клэрити не нужно извиняться друг перед другом. Нам необходимо другое – как можно быстрее выбраться отсюда.
– Это вполне возможно. Скорее всего, мы выйдем чуть севернее или западнее того места, где были до падения. Как мне кажется, излишне говорить о том, что нужно внимательно смотреть себе под ноги на тот случай, если на пути еще попадутся промоины. Как правило, их бывает по нескольку сразу.
Транкс указал в конец колодца, по которому они съехали вниз в подземное озеро. С травертинового уступа падали капли воды.
– Этот желоб сравнительно короткий, нам доводилось измерять и побольше. К счастью, мы провалились не слишком глубоко и имеем все шансы выбраться.
И они снова двинулись дальше. На этот раз впереди шел Совелману. И не только потому, что мог лучше разглядеть впереди дождевые промоины.
Просто, двигаясь на пяти ногах и двух руках, он мог скорее избежать падения.
Флинкс настолько увлекся, наблюдая за передвижением геолога, когда они уже начали карабкаться вверх на прежний уровень, что забыл сам о необходимости смотреть себе под ноги. Они как раз вылезали из ужасно сырой пещеры. Пол в ней был донельзя скользким не только от влаги, но и от густо разросшихся в сырости мхов, лишайников и плесени. Были здесь и пожиратели сульфидов.
Оставшись в живых после встречи с псевдомегалапом, лишайником-хаусторием и дождевой промоиной, Флинкс не иначе как по иронии судьбы споткнулся о сухой округлый валун. Он почувствовал, как нога подвернулась в щиколотке, взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, и рухнул навзничь. В довершение ко всему он услышал предательский треск. К своему неописуемому ужасу он тотчас понял, что это значит. Клэрити, спотыкаясь, бросилась к разбитой трубке и что есть сил вцепилась в нее, словно надеясь одним усилием воли залатать трещину.
– Скорее клейкую ленту, какой-нибудь спрей, ну хоть что-нибудь!
– Баллончик со спреем ты израсходовал на меня, – буркнул Совелману.
Они вместе с Флинксом обшаривали запасы. Наконец, Флинксу удалось обнаружить баллончик, и он выпустил все содержимое его на трещину в пластике, в то время как Клэрити и Совелману пытались сжать вместе обе половинки трубки. Светоноситель стекал по их пальцам.
Спрей-восстановитель творил чудеса на человеческой коже, вполне сносно запечатывал панцирь транксов, но оказался совершенно непригодным для заклейки прозрачной трубки из плексосплава. Несмотря на самые отчаянные усилия, светоноситель продолжал капать из поврежденной лампы.
Если бы проблема состояла в том, чтобы заделать дырочку! Увы, трещина пролегала по всей длине осветительной трубки. Наконец устав, Флинкс уселся, прислонившись к гладкому осколку скалы.
– Какая разница! – мрачно произнес он. – Как только внутрь попал воздух, жидкость в лампе начинает разлагаться.
– Ты прав, – Клэрити пересела поближе к нему, поджав под подбородок колени и обхватив их руками.
Воцарилось молчание. Начинали вырисовываться масштабы катастрофы. Совелману тоже подсел к, людям, и все вместе принялись наблюдать, как люминесцентная жидкость стекает на пол тоненьким светящимся ручейком. По мере того, как жидкость соприкасалась с воздухом, она тускнела.
Клэрити, вытянув ноги, прильнула к Флинксу.
– Чтобы бы не случилось, когда свет погаснет совсем, ты, главное, держи меня. Я не вынесу, если не буду постоянно чувствовать тебя рядом.
Флинкс промолчал. Страшное местечко для того, чтобы умереть. Здесь было вдоволь воздуха, пищи и воды, но не было выхода. А если пытаться ее отыскать, то вместо долгожданной свободы нарвешься на собственную погибель. Искать дорогу в кромешной тьме – пустая затея. Ведь они ступили в ту часть подземелья Длинного Тоннеля, где еще не ступала нога картографов. Здесь не было ни помет, ни указателей, ничего, что могло бы указать выход отсюда.
В любом случае, им не придется погибнуть от встречи с мегалапом или хищным лишайником. Флинкс обнаружил, что рассеянно поглаживает пистолет, и тотчас задался вопросом, а хватит ли ему заряда, чтобы в случае чего выполнить задуманное.
Последняя капля люминесцентной жидкости погасла. Погасла и надежда, уступив место непроглядной мгле. Клэрити ахнула от испуга. Вокруг них воцарился мрак, ни с чем ранее виденным не сравнимый. Ни темнота ночи, ни темнота межзвездной бездны не могла даже рядом с ним стоять.
Но безмолвным этот мрак назвать было нельзя. Вокруг них беспрестанно раздавалось журчание воды. А когда свет наконец погас, постепенно из укромных уголков начали вылезать обитатели подземелий, и пещера наполнилась странными всхлипами, стрекотом и завываниями. Наверное, это переговаривались между собой населяющие мир тьмы троглодиты.
– У нас нет иных источников света? – осведомился Совелману.
– Никаких, – в кромешной тьме даже шепот казался едва ли не криком.
Флинкс чувствовал, как Клэрити изо всех сил прижимается к нему, и неожиданно проникся благодарностью за ее близость и тепло, пусть даже эта ее реакция была продиктована страхом, а не симпатией к нему.
– Я все еще ломаю голову над вопросом: а нельзя ли нам приспособить батарею твоего пистолета к моему фонарю? Хотя, может быть, уже поздно думать об этом.
– Сомнительно. Батареи, предназначенные для оружия, сильно отличаются от тех, что годятся для освещения. И даже если они подойдут, вряд ли долго протянут. Это при условии, что они не разрядятся при первом же контакте.
– Понятно. Как ни странно, мне даже как-то легче от этой мысли. Остается шанс, если силам безопасности удалось оттеснить бандитов, и наше отсутствие замечено. Возможно, нас отыщет поисковая команда.
– Прежде всего им нужно будет удостовериться, что нас нет в числе погибших, – напомнил ему Флинкс. – Затем они вполне могут предположить, что в разрушенных коридорах и неосвещенных участках тоже остались обитатели колонии. И только потом они отправятся на наши поиски. Слишком много всяких “но” и слишком много проблем у тех, кто может нас искать.
– Я об этом не подумал, – подавленно сказал геолог. – Подумать только – все разрушено, и во имя чего?
Флинкс замигал, вглядываясь в мрак. Его сознание не знало отдыха. Даже когда он спал, ему не удавалось отключаться полностью.
– А почему бы нам не использовать природных биолюминесцентов, например, фотоморфов? Попробовать поймать одного из них и взять на привязь или что-то вроде нее. Ведь даже редкие вспышки куда лучше, чем полное отсутствие света.
– По-моему, можно попытаться, – в голосе Клэрити не чувствовалось уверенности. – Фотоморфы излучают больше света, чем другие, но и его будет не ахти сколько – одни только кратковременные вспышки. Еще есть что-то вроде длинной сороконожки. Вдоль ее тела тянется светящаяся полоса.
– Предположим, нам удастся поймать несколько таких созданий. Мы могли бы соединить их вместе. Тогда, по крайней мере, был бы виден пол. Не забывайте, что я лучше могу использовать освещение, чем вы, – с некоторой надеждой отозвался Совелману. – Если при свете сороканожек вам будет видно лишь на несколько сантиметров, то я, скорее всего, смогу видеть на вдвое большее расстояние. Этого достаточно, чтобы медленно двигаться дальше. По крайней мере, есть шанс снова не угодить в бездну.
– Тогда давайте поскорее протрем глаза, – сказал Флинкс, ухмыляясь собственной шутке. – Будем смотреть в оба, вдруг заметим что-нибудь движущееся и светящееся.
Так они и сидели, замерев на своих местах и вглядываясь в темноту. Постепенно их глаза начали привыкать к темноте, а иначе им было бы просто не рассмотреть едва заметные светлые пятна, которые начали проникать в подземелье. К сожалению, все они были крылатыми млекопитающими. Поймать их было невозможно, но, по крайней мере, попавшая в западню троица нашла себе занятие. Создания размером в четверть метра носились взад и вперед среди сталактитов, время от времени резко срываясь вниз. На нижней стороне их крыльев то и дело мелькал треугольный узор, по которому они и узнавали друг друга.
Теперь в пещере стоял, можно сказать, настоящий гам. Постепенно из укрытий появлялись все новые представители фотофауны.
– Они попрятались, испугавшись наших ламп, голосов, шагов, а теперь заново занимают свое пространство, – прошептала Клэрити. – Все это время они сидели притаившись вокруг нас, наблюдали за нами в ожидании своего часа.
Пока она говорила, одно из крылатых существ камнем упало вниз. Несколько секунд он судорожно хлопал крыльями на полу, поблескивая светящимися узорами, после чего, не совершив ни единого взмаха, полетел прямиком на Флинкса.
Клэрити и Совелману были совершенно сбиты с толку, но Флинкс только улыбнулся.
– Это Пип охотится. Что бы ни случилось с нами, летучие змеи здесь с голоду не умрут. Зрение у нее ничуть не лучше нашего, но она вполне способна преследовать светящиеся цели.
Было слышно, как мамаша с сыном шумно рвут на куски свою жертву. Для них, привыкших заглатывать пищу целиком, терзать добычу было в новинку, но ведь минидраги не были змеями в прямом смысле слова. У них имелись небольшие зубы, при помощи которых они могли пережевывать куски пищи. В конце концов пища крупных размеров была лучше, чем никакая.
У Флинкса немного отлегло от души, когда он убедился, что его давнишняя подруга переживет его, по крайней мере, пока здесь водятся эти крылатые твари.
– Будь у нас достаточно света и чье-нибудь эмоциональное присутствие поблизости, Пип наверняка бы вывела нас отсюда. Ведь нельзя сказать, что у нас абсолютно безвыходное положение. Кажется, я иногда забываю, что она нечто большее, чем ручной зверь.
Неожиданно он весь напрягся. Клэрити тотчас почувствовала это.
– Что случилось? Что-нибудь не так?
– Здесь поблизости кто-то есть. Нет, не мелкая живность. Нечто гораздо большее.
– Мегалап, – в страхе прошептала Клэрити.
– Нет, что-то другое, не мегалап.
– Но я ничего не слышу.
– И я тоже, – произнес Совелману, тараща огромные фасеточные глаза. – Откуда вам известно, мой юный человеческий друг, что здесь поблизости кто-то есть?
Флинкс заколебался, а затем пожал плечами. В конце концов, если им суждено здесь всем вместе погибнуть, какая разница, узнают они о его способностях или нет.
– Потому что я чувствую их присутствие.
– Ничего не понимаю, – сказала Клэрити. – Что здесь можно почувствовать?
– Я не имею в виду, что их можно ощупать.
– Молодой человек, вы что-то от нас утаиваете. Флинкс повернулся в темноте на голос транкса.
– Моя питомица – аляспинский летучий змей. Они телепаты на эмоциональном уровне и способны иногда устанавливать с человеком прочную эмоциональную связь. В любом случае это двухсторонняя связь. Видите ли, я тоже телепат на эмоциональном уровне.
Клэрити заерзала на месте, но из-за страха перед темнотой не стала отодвигаться прочь.
– То есть, ты хочешь сказать, что умеешь читать эмоции других точно так же, как и летучие змеи?
Флинкс кивнул, но сообразил, что ей не виден его кивок и подтвердил его голосом.
– Так значит все это время, пока мы вместе, тебе было известно, что я... чувствую? – спросила она.
– Нет, не всегда. Это не постоянная способность. Она то возникает, то пропадает без всяких на то причин, но всегда проявляется сильнее, если Пип где-то поблизости. Мне кажется, Пип для меня что-то вроде усилителя или, скажем, лупы.
– Мне доводилось слышать об эмпатических телепатах с Аляспина. – Флинкс ощущал, как Совелману во мраке предается размышлениям. – Но я ни разу не слыхал, чтобы они фокусировали свой дар на другом существе.
– Это потому, что, насколько мне известно, таких как я больше нет, – натянуто отозвался Флинкс. – Ты уж извини, Клэрити. Мне казалось, будет лучше, если все останется в секрете. Я тебе говорил, что я не такой, как все. Теперь ты знаешь, почему.
– Все нормально, – еле слышно отозвалась Клэрити. – Если тебе действительно известно, что у меня на душе, ты должен знать, что все в порядке.
– Уму непостижимо! – пробормотал Совелману.
– До сих пор телепатия считалась чем-то вроде суеверия или же просто бреднями.
– Но это не настоящая телепатия, – пробормотал Флинкс. – Связь устанавливается исключительно на эмоциональном уровне.
– Значит, ты способен читать эмоции, – бесстрастно произнесла Клэрити. – А ты не можешь уловить присутствие мегалапа или фотоморфа?
– Нет. На меня влияет присутствие исключительно разумного существа.
– В таком случае, твой талант сыграл с тобой злую шутку, – с убежденностью проговорил Совелману. – На Длинном Тоннеле нет разумных существ.
– Что ж, я говорю, что там кто-то есть, и эмоционально это куда более сложные создания, чем летучий змей.
– Уж нам ли не знать? – терпеливо возразила Клэрити. – Здесь нет разумных форм. С точки зрения разума этот мир пуст.
Флинксу было трудно вести одновременно разговоры и поиски.
– А если эти существа не желали выдавать свое присутствие? Вы же сами говорили, что колония слишком мала и все исследования были сосредоточены на небольшом участке вокруг порта.
– Но как может разумная раса существовать в абсолютной темноте?
– Не сомневаюсь, Клэрити, что они сочтут твое замечание интересным.
– А как выглядят твои разумные существа? – скептически спросил транкс-геолог.
– Откуда мне знать? Я же их не вижу. У меня в мозгу нет их изображения. Это только ощущение.
– И что же ты ощущаешь?
– Любопытство, Миролюбие. Причем неведомой мне ранее интенсивности. Но, пожалуй, самое главное – это то, чего я не чувствую.
– Ничего не понимаю, – заявила Клэрити.
– Ни гнева, ни враждебности, ни злобы.
– Но это уже много, если читать одни эмоции.
– У меня за спиной долгие годы практики. Эмоции не обязательно всегда очевидны. Очень часто тончайшие оттенки могут поведать гораздо больше. Сейчас вокруг нас собрались десятки этих неведомых нам существ.
– Может, нам стоит передвинуться поближе к ним? – предложил Совелману.
– Нет. Никаких резких движений. Никаких жестов. Их мучает любопытство. Пусть пока так и остается.
Так они и продолжали сидеть в темноте – двое людей и транкс.
Насколько могли догадаться товарищи Флинкса, загадочные существа, о которых поведал Флинкс, находились от них в считанных сантиметрах.
Клэрити прислушивалась в надежде хоть что-нибудь услышать. Дыхание, царапанье когтей об пол, или ног, словом, что угодно. Но было полное безмолвие, что, впрочем, не удивительно. Способность бесшумно передвигаться в этом подземном мире была обязательной, иначе не выжить.
Лишь Флинксу было известно, что они передвигаются, рассматривая гостей. Он был способен почувствовать смещение индивидуальных эмоциональных центров. И если неведомые существа переговаривались между собой, то не при помощи слов, а при помощи эмоциональных всплесков.
– Они совсем близко. Клэрити негромко взвизгнула.
– Кто-то дотронулся до меня.
– Успокойся. Я же говорил, в них нет враждебности.
– Но это ты так утверждаешь, – буркнул Совелману, а затем тоже издал легкий щелчок – значит, дотронулись и до него.
Мимолетный, неуверенный контакт сменился ласковым прикосновением, словно чьи-то трепетные пальцы прошлись по коже. Эти прикосновения сопровождались таким мощным эмоциональным подъемом, который был в диковинку даже Флинксу. Пип, свернувшись колечком, прильнула к его шее. Флинкс не сомневался, что она ощущает ту же нарастающую волну чувств. Но в отличие от своего хозяина ей недоставало умственного развития, чтобы осознать нахлынувшую на них лавину эмоций. Достаточно было того, что она не ощущает в них враждебности.
Наконец Флинкс вопросительно протянул руку. Его пальцы прикоснулись к чему-то мягкому, пушистому и теплому. Чьи-то пальцы тоже ответили ему прикосновением. Оно было столь нежным и трепетным, что он поначалу даже не понял, пальцы ли это. Но одно из существ позволило провести ему ладонью вдоль всей руки. Это действительно оказались пальцы, тонкие и нежные, как те гелектиты, которые в начале бегства с восторгом показывал им Совелману. Тактильная чувствительность – тоже весьма полезная черта в мире вечного мрака.
Они позволили Флинксу дотронуться до их лиц или до того места, где полагалось быть лицу. Судя по всему, там не было даже рудиментарных глаз, хотя, впрочем, они могли скрываться под слоем густого меха. Флинкс обнаружил слишком уж крохотные ноздри; по бокам головы торчали небольшие уши, две руки, две ноги и еще хвост, чей кончик, казалось, был столь же чувствительным, как и пальцы. Во время физического контакта Флинкс был поражен исходившим от незнакомцев благоговением и восторгом.
Их мех был коротким, но густым и покрывал все тело, за исключением ушей и кончика хвоста. Одежды на них не было, что, впрочем, понятно. Мех укрывал и согревал их. И вообще, как можно запрещать наготу в мире, где царит мрак.
На протяжении всего знакомства от них исходила одна конкретная эмоция, касающаяся их самих. И хотя это было чувство, а не звук. Флинкс приписал ей последовательность слогов.
СУМАКРЕА.
Неожиданно во мраке раздался голос – не человеческий и не транксский.
– Сумакреа!
– Они умеют разговаривать! – поразилась Клэрити.
– Я не совсем уверен, что это так. Просто у них богатый эмоциональный язык. Они способны производить звуки, чтобы привлечь к себе внимание или же предупредить об опасности. Но я вовсе не уверен, что они переговариваются между собой как-то иначе, нежели читая и передавая эмоции.
– В таком случае, они не наделены разумом, – произнес Совелману.
– Не согласен, – Флинкс попытался подтолкнуть одного из сумакреа, который был рядом с ним, чтобы тот издал новые звуки. В ответ раздалось что-то вроде чириканья, в котором слышались интонации. Если это и впрямь был язык, то довольно примитивный.
Все это представляло довольно резкий контраст высокоразвитому эмоциональному общению, полному понимания и участия. После долгого общения с транксами и людьми Флинксу показалось, что он вновь обрел когда-то давно потерянных друзей. Он с удивительной легкостью понимал их, не нуждаясь ни в каких разъяснениях и одновременно чувствуя, что они так же прекрасно понимают его, несмотря даже на то, что по сравнению с ними ему не хватало утонченности и изысканности.
Правда, если не считать их уникального способа общения, они были не более разумными, чем стая обезьян. Но как замечательно они были приспособлены к окружающей среде! К чему изобретать слова для описания того, чего тебе никогда не увидеть и не показать товарищу, если можно сообщить что угодно на свете посредством эмоционального резонанса? Без труда можно объяснить такие понятия, как “хорошо” и “плохо”, “твердое” и “мягкое” и так далее.
То, что Флинкс поначалу принял у них за оттенки цветов, затем оказались оттенками чувств. Этот народ был способен ощущать обширную гамму эмоций. Для Флинкса это был уникальный, неведомый людям способ общения. С его помощью можно было без труда преодолевать межвидовые барьеры, когда на словах невозможно передать отвлеченные понятия.
Средний сумакреа ростом был чуть выше метра. Все, кого ощупал Флинкс, были такими же. Значит, либо поблизости не было детенышей, либо их просто не подпустили к гостям. Возможно, это группа охотников или разведчиков.
– По-моему, им уже какое-то время известно о присутствии здесь людей и транксов, – сказал Флинкс своим товарищам, которые сгорали от любопытства, сидя рядом с ним. – Просто они предельно осторожны. Один из них позволил мне ощупать его зубы. Готов поспорить, что они вегетарианцы. Люди же и транксы всеядны, поэтому не исключено, что им известно о мясе, которое мы употребляем в пищу. Поэтому нет ничего удивительного в том, что они не спешили первыми вступать в контакт.
– Все-таки в голове не укладывается, как это мы до сих пор не повстречали их.
Клэрити протянула руку, и ей тотчас ответили прикосновением. Она сразу же забыла страх перед окружающей темнотой. Присутствие теплых, дружелюбно настроенных существ помогло ей преодолеть его.
– Подумай сама, какие чувства они должны испытывать при вашем приближении со всякими приборами и прочими штуковинами.
– Но если они способны читать наши эмоции, то наверняка догадались, что мы не желаем им зла, – возразил Совелману.
– Возможно. – В этот момент сумакреа, которого поглаживал Флинкс, внезапно отскочил в сторону.
Флинкс попытался отогнать от себя дурные мысли. Через пару минут сумакреа вернулся и позволил Флинксу возобновить прикосновения.
На этот раз Флинкс проявил гораздо большую осторожность, добравшись до того участка головы, прикосновение к которому вызвало такую бурную реакцию.
– А у них действительно есть глаза. Только совсем малюсенькие.
– Я ничего не почувствовала, – отозвалась Клэрити.
– Они у них на затылке, – Флинкс едва не расхохотался. Это произвело на сумакреа благотворный эффект, и они придвинулись еще ближе. – Не знаю, было ли так всегда, или же их глаза пропутешествовали вокруг всей головы, как у палтуса, у которого они переехали на макушку. Если это исключительно световые сенсоры, то очень удобно видеть, что там происходит сзади тебя. Нос впереди, глаза сзади. Можно, убегая от врага, следить за его действиями, не оглядываясь.
Неожиданно Флинкса осенило.
– Ну конечно же! Любой, кто отправляется на изучение пещер и их картографирование, обязательно берет с собой самые мощные лампы.
Флинкс попытался представить себе ослепительные вспышки. Разумеется, это были мысли, но Флинкс добавил к нарисованной в воображении картине еще и чувства. Сумакреа тотчас отпрянули и вернулись только тогда, когда он поостудил воображение.
– Реагируют на свет. Значит, фотоморфы тоже представляют для них угрозу. Их представление о свете сродни картине гигантского пламени, бушующего внутри головы. Здесь, в глубинах подземелья, наверняка должны быть естественные источники тепла – горячие источники, термальные озера. Я отчетливо ощущаю их эмоции, относящиеся к восприятию разных уровней температуры. Свет идет почти во главе этого списка, хотя для нас он почти что холоден. Вот если бы кто-нибудь спустился сюда без света, они тотчас же пошли бы на контакт.
– Как нам, однако, повезло! – пробормотал Совелману. – Благодаря несчастью мы совершили, пожалуй, самое важное научное открытие за всю недолгую историю изучения истории Длинного Тоннеля. Величайшее открытие, о котором никому не суждено узнать.
В этот момент Флинкса меньше всего заботило их будущее. Он с блаженством погрузился в фантастический, невероятный мир, который открылся ему. Его нетерпеливым товарищам теперь придется подождать, пока ему не наскучит изучать все эти чудеса.
Глава 13
Сумакреа сумели выработать гораздо более сложный эмоциональный язык, чем могли себе представить люди, и они не имели ничего против того, чтобы обучить ему Флинкса. Они были в восторге оттого, что встретили себе подобных среди чужаков, которые забрели сюда из верхних этажей мира. Они очень хотели поближе познакомиться с Флинксом и разузнать, откуда он пришел. Совелману и Клэрити были вынуждены сидеть и ждать. Лишь изредка они переговаривались между собой, в то время как Флинкс сидел, не шелохнувшись, с закрытыми глазами и контактировал с аборигенами на том уровне, который был недостижим для его спутников.
Время от времени он говорил, пытаясь объяснить, какие чувства испытывает и что нового узнал. Слова были невыразительным эрзацем того, что он испытывал на эмоциональном уровне.
Одновременно Флинкс пытался лучше разобраться в тех чувствах, которые испытывает к нему Клэрити. Его признание в сочетании с тем, что он рассказывал ей раньше, вполне было способно пробудить в ней враждебность и страх перед ним. Но Флинкс не заметил ничего подобного. Ее отношение к нему оставалось по-прежнему дружеским, даже несколько восторженным, однако ко всему этому теперь прибавилась некоторая растерянность, которую Клэрити изо всех сил старалась не выдать голосом.
Впрочем, Флинкса это мало волновало. Что вообще могло его волновать после того, как он оказался в водовороте разнообразнейших эмоций, исходивших от Сумакреа!
Флинкс не переставал удивляться, как много можно было передать посредством одних только эмоций. Если, конечно, вы достаточно чувствительны и проницательны в выражении себя и понимании другого. Голод и жажду, страх перед фанатиками, захватившими верхние уровни, свое восхищение перед сумакреа и их удивительной способностью жить в мире вечного мрака – все это Флинкс выразил без труда и сумел понять их ответы. Под их руководством его способности стремительно обретали силу, его талант обострялся. Сумакреа поняли, что Пип такой же друг, как и ее хозяин. Поскребыш – тоже, но вот эмоциональная слепота последнего и его хозяйки огорчала и озадачивала их. Флинкс пытался объяснить, что прекрасно их понимает, просто его спутники лишены способности тонко выражать собственные чувства и понимать эмоции других. Флинкс поверг сумакреа в ужас, сообщив им, что лишь он один из всего человеческого рода наделен даром беспрепятственно общаться посредством чувств и эмоций.
Флинкс сделал для себя вывод, что слепота – понятие относительное и что отсутствие зрения – лишь следствие развития. Зрение – это все способы восприятия. Если для зрения используются глаза, то их зоркость можно усилить или при необходимости восстановить. Трансплантация, вживление линз, миниатюрные видеокамеры, присоединенные непосредственно к зрительному нерву – все это было возможно, если есть тугой кошелек.
Но при всей мощи медицинских технологий Флинкс не мог припомнить случая восстановления эмоциональной чувствительности у человека или транкса. И в арсенале медицины не было ничего такого, что способно было помочь слышать диалог, подобный тому, какой он вел с сумакреа.
– А ты уверен, что не просто обменивался чувствами с этим народцем? – спросила его на следующий день Клэрити. – Неужели ты действительно общаешься с ними?
– Совершенно уверен. С каждым часом мне все легче общаться. Самое главное – научиться управлять своими эмоциями, вроде того, как мы строим предложение. Или еще лучше – как в древнем китайском письме, когда обмениваются целыми понятиями, вместо того чтобы выстраивать слова. Например, вместо того, чтобы сказать: “Я хочу пойти в другой конец пещеры”, нужно в эмоциях выразить свое желание переместиться на это место. И если сделать это, на минуту позабыв обо всем остальном, я гарантирую, что сумакреа отреагируют. Конечно, такой способ неприменим для науки, но для передачи простейших понятий он куда более эффективен, чем можно себе представить.
– Ну, а если ты так поднаторел в этом уникальном способе общения... – начал было Совелману.
– Я не сказал, что поднаторел. Просто мне удается следовать потоку их эмоций.
– А не пора ли тебе попробовать выразить для них наше настойчивое желание вернуться в места нашего обитания? Каким-нибудь окольным путем, если такой существует.
– Если только он существует, готов утверждать, что сумакреа с ним знакомы. У нас еще есть время. Может быть, подождать еще пару дней? Запасов у нас пока хватает. И если они действительно согласятся вывести нас, то вряд ли для этого понадобится слишком много времени.
Транкс издал челюстями звук, соответствующий легкой степени презрительности, смешанной с нетерпением второй степени.
– Я готов признать, что постепенно привыкаю к темноте, но это вовсе не значит, что она начинает мне нравиться.
– Чем больше мы здесь задержимся, тем лучше я освою способ общения с моими собеседниками.
– А ты уверен, что это та самая причина, по которой ты не спешишь покидать это место? – спросила Клэрити.
Он знал, что она сидела в темноте совсем рядом, бок о бок с ним. Ведь за несколько дней полного отсутствия света у них предельно обострились слух и обоняние.
– Готова поспорить, что у тебя с этими существами есть нечто общее, чего нет у других. Нечто такое, что мы с Совелману не в состоянии разделить с тобой. Что касается вашего способа общения, мы ведь фактически глухи и немы. Вернее, слепы, как ты сам выразился. Знаешь, Флинкс, я не вижу ничего приятного для себя в том, чтобы оставаться слепой в обществе частично зрячих. Возможно, тебе не резон торопиться назад в порт. Возможно, эмоциональное общение и есть именно то, в чем ты сейчас нуждаешься. Но мне и Совелману ужасно недостает света и нормальной речи. А еще нам всем следует как можно быстрее выяснить, что же все-таки происходит.
– Ну потерпи еще чуть-чуть. Это все, о чем я •прошу. – Флинкс даже не заметил, сколько мольбы он вложил в эту просьбу, а вот от сумакреа ничего не укрылось. – Ведь ты ничего не понимаешь. Я чувствую здесь себя как дома. Я впервые встретил существа, с которыми мне совершенно не надо притворяться – с ними я остаюсь самим собой. Мне совершенно не надо следить за тем, что и как я сказал, как среагировал. Мне не нужно постоянно быть настороже. Я не могу ничего скрыть от них, да мне и не надо ничего скрывать. Точно так же они не в состоянии скрыть свои чувства от меня. И это так, заявляю с полной уверенностью.
– Но это ведь ты, а не я и не Совелману, Флинкс. Нам с ним надо срочно возвращаться в порт. Мы просто обязаны выяснить, выдержала ли натиск фанатиков остальная часть колонии, и вообще, можем ли мы хоть чем-нибудь помочь. Это требуется сделать безотлагательно, в первую очередь. Если все улеглось, и бандиты либо сами покинули Тоннель, либо их вынудили это сделать, то ты вполне можешь снова вернуться сюда вниз и... – на секунду Клэрити умолкла, подыскивая нужное слово, – ...и медитировать, сколько тебе вздумается. Открытие сумакреа в корне изменит весь ход исследований, проводимых здесь, на Тоннеле. Но ни в коем случае не остановит. Наша работа будет продолжена, и мы отыщем способ помочь этим существам. Ведь они наверняка страдают от нападений хищников, таких как мегалапы или стрелки.
В голос Клэрити, пока она убеждала Флинкса, закрались новые нотки.
– Флинкс, послушай, мы с Совелману тут потихоньку сходим с ума, пока ты сидишь как статуя и обмениваешься эмоциями со своими аборигенами. И если мои чувства для тебя хоть что-нибудь значат, я умоляю тебя помочь нам отыскать дорогу назад в порт, где от нас тоже будет какая-то польза. Ведь мы чувствуем ответственность перед друзьями и коллегами.
– А я – нет, – спокойно произнес Флинкс.
Его тотчас захлестнула теплая волна эмоций сумакреа – такая отточенная и такая сложная, как любой другой язык. Здесь была и любовь, и чуть-чуть голода с жаждой, и привязанность, и восторг. Были любопытство, недоумение, удивление, печаль, восхищение и разочарование. И все это не нуждалось в разъяснении и словесной оболочке, оно ощущалось буквально кожей.
Флинкс мог разговаривать одновременно со всеми или же, отключив остальных, обмениваться с каким-то одним из сумакреа и начать обмениваться с ним родственными эмоциями. При этом ему не надо было ни притворяться, ни кривить душой, ни лгать, ведь любая фальшь была бы замечена мгновенно. Здесь полностью исключались кражи, ведь в этой кромешной тьме воровское клеймо пылало бы, словно неоновая реклама. Здесь никто не мог хвастать красотой, потому что она была просто неразличима. В мире сумакреа внешность не играла ровным счетом никакой роли. Важны были одни лишь чувства.
Уму непостижимо, но общество слепых оказалось более мирным и уравновешенным, чем общество зрячих. Сумакреа держались друг с другом спокойно и уверенно. Живя среди них, можно было многому научиться, но из всего человеческого рода один Флинкс был способен на это. Многочисленные философы древности рисовали картины человеческого сообщества, каждый член которого существовал бы в гармонии со своим естественным окружением, но насколько Флинкс мог припомнить, никто из них не провозглашал слепоту как предпосылку успешного развития такого социума. И конечно, никто из них не мог себе представить ничего, что могло бы сравниться с эмпатической телепатией.
Если бы не Клэрити и Совелману, Флинкс без колебания остался бы здесь навсегда, чтобы шаг за шагом и миг за мигом познавать мир вечной тьмы, обмениваясь на эмоциональном уровне информацией о нем с его обитателями и не проронив при этом ни единого слова. А чтобы не соскучиться, при нем осталась бы Пип.
Все это было замечательно, но его друзья могли сойти с ума. Они ведь не в состоянии включиться в его общение с сумакреа. К тому же их преследует мысль о том, что сейчас происходит с их друзьями и коллегами. Его общение с сумакреа не восполнит их одиночества.
Но давно дал себе зарок – никому не позволять втягивать его в свои дела и всегда оставаться в стороне. Но именно этот зарок он то и дело нарушал.
Однажды придя на помощь Клэрити, он совершенно запутался в своих чувствах к ней. Не бросив в беде Совелману, надолго связал себя с транксами. Теперь он отвечает за них обоих. Словом, как бы он ни усердствовал, какие бы усилия ни прилагал, в результате всегда оказывалось, что он накрепко привязан к судьбам людей, которых до этого на знал вовсе.
Возможно, защитникам порта удалось подавить атаку не готовых к серьезным действиям фанатиков. Не исключено также, что враждующим сторонам Удалось достичь перемирия, и бандитам разрешено покинуть планету. Клэрити все же права. Скорее всего, они могут вернуться в колонию без особого риска. А если нет – наверняка сумеют на время укрыться в главном хранилище, как и намеревались с самого начала. Если же бандиты по-прежнему Держат оборону, то сумакреа с радостью примут их обратно. А раз так, значит надо возвращаться назад, как того хотят Клэрити и Совелману.
Что уж тут поделаешь, если его друзья так страстно хотят снова увидеть свет! Их желание общаться с себе подобными пересиливало страх снова оказаться в руках бандитов, хотя у Клэрити были все основания держаться от них как можно дальше. Ну а раз им так хочется вернуться, Флинкс обязан уступить им в этом желании, хотя бы ради того, чтобы узнать, что там происходит.
С тех пор как они лишились второй осветительной трубки, Клэрити, надо отдать ей должное, держалась молодцом, однако Флинкс постоянно ощущал, что она вот-вот сорвется от страха и напряжения. Дискомфорт – это меньшее из того, что она сейчас испытывала. Не способная понимать сумакреа, она не могла ощутить в их присутствии моральную поддержку и душевное равновесие. Для нее они оставались пустым местом, а не кладезем доброты и сочувствия. Похрюкивающие и посвистывающие создания, больше ничего.
Что касается Флинкса, он понимал, что тоже не сможет похоронить себя здесь. Поразмыслив, он шумно втянул в себя прохладный воздух.
– Я поговорю с ними, чтобы они вывели нас отсюда. Нет, это не пойдет. Для начала мне следует хорошенько просветить их насчет этого. Я постараюсь объяснить им, что происходит в колонии и каково наше положение. Иначе они не поймут, почему нам так нужно вернуться. Между прочим, они в курсе, что у планеты имеется поверхность. У них даже ходят легенды об этом. Этакие предания о храбрых героях, достигших огненной пещеры, что лежит над обитаемым миром. Этим храбрецам пришлось надеть маски, чтобы защитить себя от света, каким бы тусклым он ни казался нам.
Чья-то рука робко коснулась плеча Флинкса, чьи-то пальцы боязливо пробежали по его руке, и, наконец, его ладонь оказалась в ладони Клэрити, у которой от слов Флинкса стало легче на душе.
– Спасибо тебе, Флинкс. Я действительно больше не вынесла бы. Я и так изо всех сил пыталась сдерживать себя.
– А тебе и не надо было себя сдерживать, – ответил Флинкс, и тотчас ему стало неловко оттого, что он лишний раз напомнил ей о своем даре читать ее чувства. – Я поговорю с ними прямо сейчас, объясню им, что нам надо.
Сумакреа по соседству не оказалось, но подозвать их не составляло труда. Флинксу достаточно было распространить вокруг себя эмоциональный призыв к общению. Между прочим, у Клэрити и Совелману тоже была способность распространить такой призыв, но они пользовались им слабо и неосознанно, без всякого волевого контроля.
Мгновение спустя послышался шорох – это несколько сумакреа откликнулись на призыв Флинкса.
Флинкс почувствовал, как его спутники повернулись навстречу гостям, и тихонько улыбнулся. Пусть Клэрити и Совелману лишены его талантов, зато слух и обоняние частично компенсируют им другие органы чувств. Они вовсе не так беспомощны, как им кажется.
– Надеюсь, вы понимаете, что они могут не согласиться быть проводниками. Кроме того, дороги в колонию просто может не оказаться.
Для пессимизма существовали еще десятки причин, но он предпочел оставить их при себе. Надежда Клэрити на спасение была так сильна, что Флинксу не хотелось омрачать ее.
Эмоции в пещерах передавались прекрасно, и Флинксу оставалось лишь ждать. Интересно, как бы реагировали сумакреа, если бы им, подобно Флинксу, оказаться где-нибудь в крупном городе среди чувств и эмоции многих тысяч людей. Что бы они ощутили – дискомфорт или восторг? Здесь, под землей, было гораздо легче читать чувства каждого и столь же легко излучать свои.
Подумать только – им удалось наладить обмен самым сокровенным, практически не зная друг друга. Контакт с народом, который Флинкс, возможно, никогда больше не увидит. А ведь он успел привыкнуть к сумакреа, по крайней мере, к тем, с кем контактировал и кого знал по именам. Эти имена были подсказаны ему их эмоциональными доминантами. Был среди них Плакальщик, между прочим, самый эмоциональный из всех, был Тугодум, был его ближайший друг Воздыхатель. Эта троица, поглощая направленные на них чувства Флинкса, любила предаваться размышлениям.
Как Флинкс и предполагал, обмен эмоциями на этот раз прошел не слишком гладко. Сумакреа были убеждены, что если они подойдут слишком близко к Внешней пещере, то потом не смогут отыскать дорогу назад. Внешние уровни были совершенно лишены каких-либо чувств, и это пугало сумакреа. Флинкс терпеливо убеждал их, а Пип тем временем сонно восседала у него на плече, прекрасно чувствуя эмоции, которые он передавал сумакреа – ясные, чистые, недвусмысленные. Наконец он убедил сумакреа, и те согласились помочь.
Оказалось, что Тугодуму и Воздыхателю был известен путь к Внешней пещере. В последнее время до них оттуда долетали обрывки каких-то непонятных эмоций и ощущений. Впрочем, после того, как Флинкс им все объяснил, эти чувства стали им гораздо понятнее. Несомненно, там наверху обитали существа, похожие на спутников Флинкса – разумные и способные мыслить, хотя и слепые.
Долго собираться в дорогу не пришлось. Пищу можно отыскать по пути. Правда, маршрут, который их ждал, был хоть и близок, но довольно сложен.
Когда подошло время прощаться, на Флинкса обрушилась лавина прикосновений и сильных эмоций. Впервые за время их знакомства сумакреа продемонстрировали свое доверие во всей силе. Они привели с собой детенышей. Эти небольшие пушистые существа на коротких ножках принялись порывисто гудеть, ласково поглаживая непомерно большие тела гостей из Внешней пещеры.
Когда умолкли последние из сумакреа, Воздыхатель занял положение во главе колонны, а Тугодум был замыкающим. Двигаться вперед им придется наощупь. Впереди Воздыхатель, отыскивающий дорогу, за ним Совелману, затем Клэрити, Флинкс и Тугодум. Поскребыш нервно трепыхал крыльями, сидя на косице у Клэрити. Как только они покинули убежище в пещере сумакреа, к нему тотчас вернулись все его страхи. Флинксу не составило труда определить чувства его хозяйки, и он то и дело ласково проводил рукой по ее спине – от плеча до бедра. Это слегка смущало Клэрити и тем самым помогало вытеснить страхи на второй план. Клэрити была не в состоянии оттолкнуть его руку, ведь для этого ей пришлось бы оборачиваться в темноте и терять контакт с Совелману. Поэтому ей пришлось ограничиться комментарием по этому поводу.
– Надеюсь, эти существа способны нащупывать дорогу столь же эффективно, как и эмоции. Мне бы не хотелось еще раз оказаться в дождевой промоине или в какой-нибудь дыре наподобие этой, – сказал Совелману.
– Это их мир, Совел, – напомнил геологу Флинкс. – Они прекрасно знают, по какой дороге надо идти. Мы здесь не заблудимся. Сумакреа найдут нас по эмоциям.
– Мы поднимаемся к поверхности, – впервые голос Клэрити прозвучал радостно. – Они действительно знают дорогу.
– Мы еще не пришли, барышня, – транксы по натуре отличались осмотрительностью. – Я бы не советовал проявлять чрезмерный энтузиазм.
– Чем меньше мы будем производить шума, тем лучше, – Флинкс говорил исключительно шепотом. – Кто знает, а вдруг здесь есть уши не менее чувствительные, чем у сумакреа. У их хозяев могут оказаться не столь мирные намерения к нам.
Клэрити тут же перешла на шепот, хотя и не могла до конца подавить свое возбуждение. Чем выше они поднимались, тем ближе становился для них свет, а вместе с ним и способность видеть окружающий мир.
Постоянно держа в голове услышанное от Совелману описание главного хранилища, Флинкс пытался объяснить их проводникам, что войти в мир Внешней пещеры следует в строго определенном месте. Но он не был уверен, что ему удалось достаточно конкретно передать детали. Несмотря на полученный навык общения, информация о деталях была намного труднее для выражения, чем самые сложные эмоции.
После нескольких часов упорного подъема они, наконец, ступили на относительно ровную тропу. Воздыхатель призвал сделать передышку. Клэрити и Совелману, не способные разгадывать намерений сумакреа, споткнулись и налетели в темноте друг на друга.
– А что теперь? – спросила Клэрити. Флинкс напрягся, чтобы правильно уловить эмоции их проводников.
– Предостережение. Неуверенность. Смятение и боль.
– Ты хочешь сказать, что он поранил себя?
– Нет. Это эмоциональная боль. Что-то находящееся поблизости отсюда огорчает их. Вы с Совелману оставайтесь здесь. А я пойду проверю, в чем дело.
Пробравшись наощупь мимо своих товарищей, он медленно двинулся вперед, осторожно ступая и нащупывая путь перед собой.
Если бы им грозила непосредственная опасность, Воздыхатель наверняка бы предостерег его от этой вылазки. Впрочем, это вовсе не значило, что где-то совсем рядом не было отвесной километровой пропасти. Но иногда отсутствие света из проклятия превращалось в благословение. Опасность, которую не видишь, просто не существует.
Флинкс прикоснулся к Воздыхателю, и тот посторонился. Флинкс осторожно Пробрался наощупь еще немного вперед и вскоре правой ногой коснулся чего-то мягкого. Он тотчас замер, как вкопанный. Потом, аккуратно переступая, Флинкс двинулся вдоль лежащего тела и, наконец, обошел его. Поначалу он решил, что этот кто-то весьма крупных размеров, но более тщательное обследование показало, что лежащих было двое.
– Что там? – раздался из темноты из-за его спины голос Клэрити.
Хотя она была всего в двух шагах позади него, не могла угадать, что происходит.
– Люди. Оба мертвы. Лежат. Уже окоченели. Мужчины. У обоих оружие.
– Кто это? Бандиты или охранники порта?
– Не знаю, – Флинкс нагнулся, и в отсутствии света продолжил обследование руками. – Если не ошибаюсь, у одного из них на голове фонарик. У другого на груди ремнями прикреплены какие-то линзы. Возможно, тоже светильник.
– А ты попробуй, может быть, они в исправности.
– А чем, по-твоему, я занимаюсь? – раздраженно ответил Флинкс и через несколько секунд выпрямился. – Бесполезно. Глухой номер. Обе не работают.
– Но если они погибли именно здесь, – задумчиво произнес Совелману, – не исключено, что лампы у них тогда еще работали. Возможно, у них остались запасные батареи. Я помогу тебе искать.
– И я тоже.
Клэрити налетела сзади на Совелману, и тот пробормотал типичное для транксов беззлобное проклятие. После этого они втроем обшарили карманы на одежде погибших.
– Я что-то нашла, – Клэрити передала Флинксу небольшой цилиндр.
– Все может быть, в том числе и использованная батарейка.
– В данный момент, мой друг, я предпочел бы реализму оптимизм, – в голосе Совелману угадывалась высшая степень нетерпения. – Давайте попробуем.
– Сейчас проверю, подойдет ли она к нагрудной лампе. Сдается мне, ее легче вскрыть. Вы только не торопите меня. Вот уж будет комедия, если я ее уроню и она закатится в какую-нибудь трещину.
Замена батарейки заняла у них не меньше часа, когда при нормальном освещении на эту процедуру ушло бы несколько секунд. Флинксу хотелось убедиться, что все сделано правильно. И лишь когда у него не осталось сомнений, что батарейка плотно сидит в гнезде, он решился отстегнуть ремни от тела ее бывшего владельца.
– Ну, чего ты еще ждешь? – подстегивала его Клэрити. – Попробуй нажать на выключатель.
– Я еще не готов. Надо сделать еще кое-что.
Сосредоточившись, как его учили сумакреа, он представил гигантскую жаркую вспышку. Ему удалось создать образ, по силе в десятки раз превосходивший фотоморфа. Может, это было и слишком, но лучше не рисковать. Ведь луч фонаря может нанести невосполнимый ущерб чувствительным органам сумакреа. Воздыхатель и Тугодум тотчас поняли его намерения и повернулись к нему лицом, чтобы глаза были обращены в противоположную сторону.
Флинкс настолько был озабочен глазами проводников, что совершенно позабыл предупредить Клэрити и Совелману. Поэтому, когда зажегся свет, все трое, кто громче, кто тише, вскрикнули от неожиданности. Они так долго пробыли в сплошном мраке, что луч света бил им по глазам не слабее, чем сумакреа. Пип с Поскребышем тоже поспешили спрятать головы под крылья.
Воздыхатель и Тугодум отступили за какие-то матовые выступы, прикрывая затылки, где у них были глаза, руками. Но даже несмотря на защиту меха, лап и камня, свет, проникающий в их глаза, причинял им резкую боль. Флинкс безошибочно ощутил исходящую от сумакреа мольбу, настоящий крик души, и поспешил выключить фонарь.
– Зачем ты это сделал? – громко спросила Клэрити. – Зачем ты выключил свет? А вдруг он не включится снова? Что если...
– Успокойся. Батарейка в порядке. И лампа тоже. Но свет причиняет боль нашим проводникам. Им больно даже тогда, когда они отворачиваются от него. А ведь мы по-прежнему нуждаемся в их помощи. Оттого, что у нас есть свет, нам ничуть не легче идти правильным маршрутом. Мы блуждали не там, где надо, даже когда у нас было две трубки.
– И все-таки нам надо хоть чуточку света, – стояла на своем Клэрити. – С какой стати я должна спотыкаться в кромешной тьме, когда у нас есть исправная лампа!
– У меня предложение, – Флинкс и Клэрити обернулись на голос Совелману. – Давайте найдем лучшее применение одежде – обмотаем ею головы нашим проводникам и таким образом снизим яркость света для приемлемого уровня. Они ведь не раз сталкивались с крылачами, фотоморфами и прочей их светящейся родней. Поэтому наверняка стерпят слабую освещенность. Разумеется, мы могли бы обойтись без света, следуя за ними, но, как говорит Клэрити, гораздо приятнее двигаться вперед, видя, куда следует ставить ноги. Флинкс задумался.
– Неплохая мысль. Я попытаюсь объяснить твое предложение Воздыхателю и Тугодуму. Если они согласны, и впрямь можно попробовать.
Но когда Флинкс попытался стянуть рубашку с первого тела, ему показалось, будто под ней что-то шевелится.
На убитом была специальная пластиковая рубашка, способная защитить если не от лазера, то от небольшого пистолета. Но она оказалась, судя по всему, бессильной преградить путь чем-то более примитивному и зловещему.
– Назад! – крикнул Флинкс, в спешке поднимаясь. – Всем назад!
– А что случилось?
Флинкс понял, что второй раз повторять команду не придется.
– Я почувствовал там нечто шевелящееся. Под броней. Что-то ужасно знакомое.
– Ничего не понимаю, – взволнованно произнес геолог.
– Дайте мне минутку подумать.
И снова Флинкс предупредил Воздыхателя с Тугодумом, чтобы те оставались в укрытии. На этот раз они отнеслись к его просьбе с большей серьезностью, потому что представляли, что их ждет. Только когда Флинкс убедился, что сумакреа и его спутники в безопасности, то вновь нажал кнопку фонаря.
Зрачки медленно и болезненно привыкали к бьющему по глазам свету. На самом деле освещение было довольно тусклым, но для них оно было подобно солнцу, на которое приходилось смотреть без защиты. Когда, наконец, Флинкс и его друзья обрели способность видеть, они разглядели мертвецов. Один был в униформе охраны порта. На другом мертвеце был маскировочный костюм явно не по размеру, но для организма, убившего их, это было совершенно безразлично.
На обоих телах были следы рукопашной схватки. Сражаясь друг с другом, они упали рядом. Вокруг шеи первого и предплечий второго обвились тонкие, но прочные нити лишайника. Второму, кажется, повезло – он умер от удушья.
То движущееся, что нащупал Флинкс под рубашкой первого, были туго переплетенные нити Хаустория.
Клэрити осторожно подобралась поближе, чтобы разглядеть трупы. При свете фонаря не составило труда проследить, что сеть мицелия тянется к соседней расселине. В длину она была около десяти метров и примерно половина уже обросла блестящим лишайником.
– Он не обращает на нас внимания, так как уже заполучил себе достаточное количество пищи.
Клэрити говорила со спокойствием лаборантки, готовящей для исследования новые образцы.
– Узнаю Хаусторий, – пробормотал Флинкс. – Но откуда, черт подери, взялись эти кольца?
Он был не в состоянии отвести взгляд от посиневшего лица второй жертвы. Руки несчастного до сих пор сжимали одно из колец, словно пытаясь сорвать его с шеи.
– Из того же самого места, откуда вся остальная гадость, осмелюсь заметить, – Совелману обернулся к Клэрити за подтверждением своей догадки.
– Дактиэлла и артоботрис, только крупных размеров. Миколог рассказал бы нам побольше. Они заарканивают свою жертву. Эта особь – наверняка их гигантский родственничек.
– Нам надо спалить его или предпринять что-то еще, – с отвращением произнес Флинкс.
Клэрити пожала плечами. Это была местная флора, и здесь она оказалась в своей стихии, спокойно воспринимая увиденное.
– Через несколько дней от них ничего не останется. Ни косточки.
Флинкс еще на секунду задержал взгляд на мертвецах, затем уменьшил яркость лампы. Когда свет стал таким тусклым, что с трудом можно было увидеть носки собственных ботинок, из укрытия показались Воздыхатель и Тугодум. Они были по-прежнему взбудоражены, как, впрочем, и Флинкс. Когда все снова двинулись в путь, они старались ступать с предельной осторожностью.
Охранник и фанатик наверняка долго гонялись друг за другом по верхним коридорам Тоннеля.
Флинксу и компании потребовался еще один день, прежде чем они настолько приблизились к порту, что он начал различать слабое мерцание человеческих эмоций. Без Пип он вообще не смог бы ничего различить, но она была рядом, и его талант оставался в силе, причем действовал на значительном расстоянии. На улицах города это было бы просто невыносимо, а здесь – как нельзя более кстати.
Флинкс заметил, что теперь он намного лучше способен контролировать свой талант и применять его в деле. Он считал, что это влияние сумакреа, но в действительности его способности начали возрастать еще до встречи с ними. Возможно, это как-то было связано с возмужанием, как физическим, так и духовным.
– Мы приближаемся, – сказал он друзьям. – Но я не слышу никакого боя.
– Я тоже, – сказала Клэрити. – Ни криков, ни выстрелов.
– Мы еще не настолько приблизились, чтобы до нас донеслись какие-либо звуки, за исключением ружейной стрельбы, пожалуй.
– Из чего вытекает, что либо в этом районе временное затишье, либо одна из сторон, победив, взяла ситуацию под свой контроль, – заметил Совелману.
Внезапно Клэрити со всех ног бросилась вперед, не замечая ни камней, ни коварной поросли под ногами.
– Свет! Я вижу свет!
Флинкс с Совелману последовали за ней более размеренным шагом, но вскоре мощный эмоциональный толчок заставил его остановиться.
– Воздыхатель и Тугодум не могут идти дальше. Нам всем нужно попрощаться с ними. Но я попрошу их, чтобы они еще задержались здесь немного.
– А зачем? – удивился геолог.
– На случай, если верх одержали фанатики. Кто знает, вдруг нам придется отступать вглубь подземелья.
Совелману кивнул – транксы переняли этот жест вскоре после Объединения.
Все трое двинулись в сторону света. Клэрити шла впереди. Свет проникал сквозь узкую щель в стене слева от них. Клэрити сразу прильнула к ней.
– Если мы не вернемся сюда в ближайшие часы, то сумакреа будет ясно, что им можно возвращаться домой, – сказал геологу Флинкс. – Но мне бы хотелось в один прекрасный день снова прийти сюда. У нас было слишком мало времени, чтобы чему-то научиться друг у друга, чтобы поговорить по душам. Кто знает, вдруг я единственный из людей, кто способен найти с ними общий язык. Мне трудно объяснить, но среди них я чувствую себя как дома, словно в родной семье.
– И вы давно обитали в темноте, мой юный друг?
Флинкс испуганно обернулся, но тотчас понял, что транкс всего-навсего употребил цветистый оборот. Как и все букашки, транксы считали себя философами.
Затем они поделили оставшиеся запасы продовольствия, Клэрити прижимала к груди драгоценный фонарь, а Флинкс держал наготове заметно подрастерявший свою мощь пистолет. Но даже и со слабым зарядом с его помощью еще можно было бы вывести из строя двух-трех противников, прежде чем он заглохнет совсем.
Повернувшись к расселине, Флинкс ощутил на себе излучение Воздыхателя и Тугодума. И хотя он больше не видел сумакреа, грусть и сожаление, исходящие от них, были столь отчетливы, словно мысли, четко сформулированные словами. Для Флинкса это было связано с чувством потери, как будто бы там, в подземельях, он оставил частичку самого себя. Сумакреа понимали его, делили с ним его чувства и его дружбу. И все это без всяких слов.
Впереди маячило совсем другое. Флинкс сделал глубокий вдох и боком протиснулся в трещину известняковой стены.
По ту сторону находилась обширная пещера, которую освещали тусклые трубки под потолком. Они неярко мерцали над ровными рядами полок с броско раскрашенными пластиковыми коробками и цилиндрами. Это и было главное хранилище под портом, которое им описал Совелману.
– По-прежнему все спокойно, – с надеждой прошептал транкс. – Должно быть, Служба Безопасности все-таки сохранила контроль по крайней мере над этой частью колонии. Ведь она охранялась лучше других, и у нее, вне всякого сомнения, шансов было больше.
– Но я нигде не вижу охранников, – сказала Клэрити, протиснувшаяся в трещину следом за Флинксом.
В просторном помещении царила тишина. Не слышно было даже роботов-погрузчиков. Если бы не шипение нагнетаемого компрессорами воздуха, здесь не раздавалось бы ни одного звука.
– Наверняка где-нибудь наверху должны держать успешную оборону, – рассуждал Совелману. – Если фанатиков удалось оттеснить к порту, то их песенка, можно сказать, спета. По-моему, мы можем не опасаясь подниматься дальше.
– Я бы все же предпринял кое-какие меры предосторожности, – пробормотал Флинкс, рассматривая пустынную лестницу, шедшую по бокам служебных лифтов.
Беглецы старались держаться в тени самых крупных из ящиков, огромных контейнеров с бурильным оборудованием. Каждый ящик имел цветовую маркировку, указывающую место его назначения. Некоторые были раскрашены в малиновый цвет Объединенной Церкви, некоторые – в бирюзовый цвет Содружества.
Совелману шел впереди. Хотя Клэрити проработала на Тоннеле дольше транкса, ей ни разу не подворачивалась возможность посетить помещение главного хранилища. К тому времени, как партия оборудования достигала их лаборатории, все уже было записано в реестры, накладные и бухгалтерские книги.
Вооруженный охранник резко обернулся, но увидев Совелману, тотчас опустил оружие.
– Ты ведь из команды исследования пищевых ресурсов, если не ошибаюсь?
– Верно. Скажи, власти все еще контролируют эту часть колонии?
Охранник немного расслабился и перебросил оружие за плечо.
– Ты уж извини. Я поначалу решил, что это опять те свихнувшиеся чурбаны. Да, мы контролируем ситуацию, причем не только на территории порта, – заявил охранник с мрачным удовлетворением.
– Ты говорил что-то о чурбанах, – Флинкс пытался смотреть мимо охранника. – А что, собственно, произошло? Мы все это время прятались и поэтому не в курсе.
– Тогда я с самого начала расскажу, идет? Эти ублюдки в маскировочных костюмах посыпались на нас со стен, будто крысы. Ну и шуму они наделали! Пока мы приходили в себя, пока выясняли, что к чему, они успели взорвать несколько зарядов, но стрелки из них никудышние. Сразу видно, что не профессионалы. Как только стало ясно, что вся колония подверглась нападению, лейтенант Кикойса собрал нас всех вместе и приказал организовать контратаку. Судя по всему, эти фанатики прилетели сюда на “шаттле”, причем какому-то идиоту из них удалось посадить его где-то за пределами взлетно-посадочной полосы. Как только мы стали их теснить, куда подевалось их нахальство – они тут же сорвались с места и во всю прыть кинулись назад к “шаттлу”. По крайней мере, так говорят. Сам я не видел никого из них вот уже пару дней.
– Так значит, здесь все в порядке? – переспросила Клэрити. – Значит, вы их все-таки выгнали отсюда?
– Еще не всех. Целая куча разбежалась по коридорам, которые они не успели разрушить. Но это забота похоронной команды, а не моя.
Вы, случаем, не знаете, кто эти чертовы фанатики?
– По-моему, я знаю, – сказала Клэрити.
– Без дураков? – глаза охранника полезли на лоб. – Вам надо поскорее к лейтенанту или другому начальству, ведь у нас только и делают, что ломают голову над этим вопросом с тех самых пор, как объявились эти бандиты. Между прочим, они не оставляли после себя раненых, а у мертвых не было никаких опознавательных документов. Даже этикетки на маскировочных костюмах, и те сорваны. Уверен, что Кикойса захочет с вами побеседовать, мисс...
– Клэрити Хельд. Я из фирмы “Колдстрайп”. Охранник скорчил гримасу и посмотрел куда-то в сторону.
– “Колдстрайп”, говорите? Хм, вот уж где натворили дел бандиты, можно сказать, камня на камне не оставили от вашей фирмы. Они ворвались туда в самом начале и времени зря не теряли. Теперь надолго можно поставить крест на исследованиях. Между прочим, боюсь, что кое-кому из ваших приятелей уже вообще ничего не надо. Мы все поначалу решили, что бандиты обрушатся в первую очередь на коммуникации и ангар, но не тут-то было. Они нанесли первый удар по “Колдстрайпу”, а затем принялись крушить ваших соседей. В жизни не видел ничего подобного. Такое впечатление, что им все было до лампочки, кроме лаборатории с подопытным зверьем.
Охранник посмотрел на Совелману.
– И вашим тоже досталось. Правда, я слышал, будто кое-кому из ваших удалось унести ноги.
– Да благословит Господь Улей!
– Теперь от некоторых лабораторий остались лишь груды обломков. Глядя на них, ни за что не поверишь, что там когда-то шла работа.
У Клэрити перехватило дыхание.
– А куда, куда мне обратиться, чтобы узнать, кто остался жив?
– Понятия не имею. Ведь я обыкновенный часовой. Попробуйте разузнать в лазарете. Если не ошибаюсь, на них возложили обязанности справочного бюро. С тех пор, как мы разделались с бандитами, у нас все в образцовом порядке.
Флинкс утешающе положил руку на плечо Клэрити, заставив Поскребыша немного потесниться.
– Кто знает, может быть, уничтожение людей для бандитов было не столь важно, как массовое разрушение. Если бы они задумывали массовое убийство, то вряд ли стали бы терять время на закладку взрывчатки.
– Ты еще надеешься? – еле слышно сказала Клэрити.
– Мы все надеемся. Пойдем, посмотрим.
Глава 14
Клэрити пребывала в подавленном состоянии до тех пор, пока они не нашли Эйми Вандерворт. Она лежала в постели в индивидуальной палате, отгороженная от остальных раненых. Главу фирмы поместили в лазарет с переломом – одна рука ее покоилась в пластиковом лангете. Лицо Эйми было распухшим и все в синяках, однако как только троица беглецов появилась на пороге, она проворно села в постели.
Совелману стеснялся войти в палату.
– Теперь я тоже должен выяснить, повезло ли мне, как вам.
Он протянул обе антенны, и Флинкс с Клэрити на прощание коснулись пальцами их пушистых кончиков, как это было принято у транксов.
– Возможно, мы еще увидимся. Ведь место невелико. Тогда я с удовольствием приглашу вас обоих на самый шикарный обед, какой только можно заказать на Тоннеле.
– При условии, что ты позволишь мне заплатить за спиртное, – отозвался Флинкс.
Они с Клэрити посмотрели вслед транксу. Совелману, их раненый товарищ, проведший вместе с ними без света не один день, ковыляя, направился в другое крыло лазарета, отведенное специально для транксов. Это было закрытое помещение с более высокой температурой и влажностью. И лишь когда он отошел на достаточное расстояние, до Флинкса дошло, что Совелману отправился проведать своих товарищей вместо того, чтобы сперва обратиться за медицинской помощью после ампутации конечности. Вот вам и транксы! Спокойные, сдержанные, донельзя учтивые и постоянно пекущиеся о благе других. Частично это было заложено воспитанием, а частично отголоском давно утраченного менталитета, когда каждый из них отвечал за других, а другие отвечали за него.
Вандерворт протянула им здоровую руку.
– Клэрити, дорогая моя! – она обняла свою юную подругу, а затем испытующе посмотрела на Флинкса. – Вижу, ты все еще держишь при себе этого очаровательного и бесценного молодого человека. Когда тебя не оказалось в числе доставленных сюда раненых, тебя объявили пропавшей без вести. Это случилось уже много дней назад. С тех пор мы потеряли всякую надежду. В общем, ты второй раз преподносишь нам сюрприз. Я так рада, так безмерно рада, что ты жива и здорова! Как тебе удалось спастись от перестрелки?
– Мы вышли через запасную дверь, – коротко ответила Клэрити. – И пошли не вверх, а вниз. И обнаружили кое-что интересное.
Она искоса посмотрела на Флинкса.
Вандерворт удивленно выгнула брови.
– Ты хочешь сказать, что пока вы спасались бегством, у вас еще было время для научных исследований?
– Не знаю, теперь я не уверена, кто кого изучал. Наши представления о Длинном Тоннеле нуждаются в коренном пересмотре. Буквально во всех отношениях. На этой планете имеется раса разумных существ. В нижних уровнях подземелий.
– Я бы сказала, что подобное невозможно, но ведь я говорила то же самое про Сплетение Вердидион, пока не увидела собственными глазами.
– И их ты увидишь, если мы найдем способ смотреть друг на друга, не причиняя при этом никому вреда. Как ты догадываешься, они не переносят света. Насчет чувствительности к инфракрасным лучам мне ничего не известно. Они называют себя сумакреа. Позже я подготовлю официальный отчет. Может, даже не один. Но главное, ты пока...
– Милая моя, да если бы не эти чертовы врачи, духа моего здесь не было бы.
– А что все-таки с нашей фирмой?
Флинкс с Клэрити слушали, не проронив ни звука, пока Эйми рассказывала им о разыгравшемся в подземелье сражении. Некоторым работникам повезло. Они вовремя сумели заметить бандитов и спаслись бегством. Обезумевшие бандиты не обращали особого внимания на бегущих людей, сосредоточив все усилия на разрушении оборудования и архива, а затем лабораторий и связующих их коридоров.
Некоторые проявили больше храбрости, нежели здравого смысла, пытаясь помешать бандитам. Эти поплатились жизнью, большинству же удалось спастись. Некоторые погибли во время взрывов под обломками. Теперь никому не известно, кто же лежит погребенным под многотонными завалами известняка.
Служба Безопасности сумела собрать своих людей и оружие. Они нанесли ответный удар. В течение последних нескольких дней не было поймано ни одного бандита. Поэтому начали высказывать предположение, будто все фанатики либо убиты, либо сумели уйти по каким-то неизвестным до сих пор коридорам в другие пещеры или даже на поверхность. Перестрелка оборвалась так же внезапно, как и началась.
– Готова поклясться, что знаю, кто это такие, – сказала Клэрити.
– Та же компания, что похитила тебя? Да, моя дорогая, теперь нам это известно. Они допрашивали тех, кто временно угодил к ним в заложники, о конкретных работниках формы. Твое счастье, что ты вовремя сумела унести ноги. Джейзу тоже повезло. В самом начале битвы ему удалось сбежать в охраняемый сектор. А вот Максиму... Если верить очевидцам, его принесли раненого, произнесли над ним какую-то сумасшедшую речь о том, что самых главных преступников непременно настигнет кара, и тут же застрелили. Никто из наших даже не надеялся уйти от бандитов живыми. Но когда они бросились наутек, просто-напросто бросили всех заложников на произвол судьбы. Между прочим, фанатики спрашивали и обо мне. Как я понимаю, в первую очередь их интересовал ведущий персонал. В некотором смысле нам с тобой повезло.
– Они хотели похоронить наши исследования. Я тебе уже говорила. Но никогда бы не подумала...
– И никто бы не подумал, моя милая. Ведь “Колдстрайп” не производил боеголовки и вообще никогда не имел никакого отношения к вооружениям. На Длинном Тоннеле нет военных заводов. Поэтому никто и подумать не мог, что мы подвергнемся вооруженному нападению. Оголтелые фанатики, вот кто они такие. Никому ранее не известная группа, хорошо организованная, хотя и недостаточно подготовленная в военном отношении, за что мы должны быть благодарны провидению. Известие об их чудовищном нападении будет отправлено Содружеству с первым же грузовым судном. Миротворческие силы живо возьмут их в окружение, чтобы не дать совершить еще раз что-либо подобное. Как ты верно заметила, они поставили себе целью остановить наше производство, и это им, несомненно, удалось. Нам потребуется слишком много времени, чтобы восстановить даже малую долю того, что у нас было прежде. И все-таки бандиты плохо продумали свою операцию. Верно, они сумели вывести из строя наше оборудование, уничтожить образцы, но ведь как у нас заведено, все данные об исследованиях хранятся У нас в двух экземплярах. Поэтому мы сумеем восстановить большую часть того, что по мнению фанатиков уничтожено навсегда. Что касается помещений, то мы просто переберемся в новую, еще нетронутую пещеру. Ведь нас самих бандиты не уничтожили, значит, и фирма жива. Все теперь сводится к одному – как можно скорее заказать новое оборудование и переехать в новое помещение. Мы продолжим наши исследования гораздо раньше, чем предполагают бандиты. Разумеется, я ни в коей мере не хочу преуменьшать масштабов катастрофы. Восстановление будет проводиться в пределах отпущенных нам средств до тех пор, пока мы не выйдем на новые источники финансирования.
Эйми снова переключила свое внимание на Флинкса.
– То, что здесь обитает раса разумных существ, в корне меняет многое. Полагаю, что нам будет разрешено продолжить наши разработки. А интерес со стороны Церкви и правительства к нашим исследованиям несомненно возрастет. Не исключено, что мы получим доступ к фондам развития Содружества.
– Я, возможно, забегаю вперед, но мне хотелось бы знать, а нет ли у вас каких-либо видов на сумакреа в плане проведения генных опытов?
Вандерворт нахмурилась. Вопрос Флинкса явно ошарашил ее.
– Но с какой стати мы станем это делать? Они ведь разумная раса, если ваши наблюдения верны. Разве их можно сравнить с лишайниками? Даже если бы кому-нибудь действительно пришло в голову сделать то, о чем вы говорите, он тотчас попадет в кандидаты на очистку сознания. Скажите, ну кто посмеет превратить наделенное разумом существо в продукт? И вообще, есть правило: чем примитивнее биоформа, тем больше шансов на успех генинженерии. Высшие формы обычно плохо поддаются усовершенствованию.
– Рад это слышать. А теперь, если позволите, я вас покину. Уверен, что вам есть о чем поговорить, а мне надо найти, чем бы покормить Пип, – Флинкс протянул руку к Клэрити, и Поскребыш перемахнул к нему. – Все это время они, как и мы, сидели на одних концентратах и только иногда пробавлялись тем, что им удавалось поймать в подземельях. Их пища обязательно должна содержать определенные минералы. Лучше покормить их, а то могут возникнуть осложнения. Видите, какой бледной стала Пип?
По мнению Клэрити мини-драконша оставалась такой же, как и прежде, но кто станет спорить с хозяином?
– Порт и прилегающие к нему службы остались нетронутыми. Уверена, что там тебе помогут решить все твои проблемы с питомцами.
Обе женщины проводили Флинкса взглядом. Первой нарушила молчание Вандерворт.
– Однако какой удивительный молодой человек! Жаль, что его не интересует биомеханика. Уверена, что он бы мог сделать в этой области большие успехи.
– Это только первые шаги, – возразила Клэрити. – Тебе доводилось слышать об эмоциональных связях, которые могут устанавливаться между людьми и аляспинскими летучими змеями?
– Нет, но судя по твоим словам, именно так и обстоит дело с нашим знакомым и его питомцами.
– Но все гораздо сложнее. Эти сумакреа, которых мы обнаружили, тоже эмпатические телепаты. Это их способ общения. Помимо того они используют нечто вроде зачаточного языка, но их эмоциональный язык развит у них гораздо сильнее.
Вандерворт задумалась над сказанным Клэрити.
– Если то, что ты говоришь, правда, тогда, милочка, средства, отпускаемые на исследования Тоннеля, должны быть увеличены по меньшей мере в четыре раза. Но это при условии, что те организации, которые выделяют средства, способны заглянуть в будущее. Пусть даже с коммерческой точки зрения это открытие не сулит доходов, но любой результат пойдет во благо. Ведь вследствие всего этого можно ожидать значительного расширения официальных правительственных структур, а значит, и помощи на восстановление нашей фирмы. Как ученый, я аплодирую твоему упорству. Пока что в пределах Содружества, Империи и в прилегающих областях не зафиксировано ни одного случая обнаружения телепатических видов. Правда, ты говоришь, что они не являются телепатическим видом в привычном смысле этого слова.
– Они телепаты на эмоциональном уровне. Точно так же, как летучие змеи и наш замечательный Флинкс.
Вандерворт снисходительно улыбнулась.
– Ну, детка, ведь если между ним и летающим созданием существует взаимная привязанность, это вовсе не означает, что он какой-то особенный.
– Как раз очень даже особенный! Эйми, он разговаривал с сумакреа. Ведь только благодаря этому мы смогли вернуться назад в колонию. Он разговаривал с ними, включившись в какой-то непостижимый для нас обмен эмоциями! Ему удалось подружиться с ними и убедить их вывести нас в безопасное место.
– Чушь собачья! Ты просто неверно интерпретируешь то, что видела или слышала. Он не общался с ними, он просто излучал эмоциональное поле, точно так же, как ты и ваш приятель-транкс. А эти сумакреа или как их там, они...
– Они сами себя так назвали.
– Пусть так. Они просто догадались, какие чувства вы испытываете, разгадали вашу тоску, ваше желание вернуться домой и поэтому учтиво вызвались проводить вас назад.
– Извини, Эйми, но все было вовсе не так. Флинкс в действительности эмоциональный телепат, как и сумакреа. Он может устанавливать такую связь и с людьми. Он может сказать, какие чувства я испытываю в каждый конкретный момент.
Вандерворт насупилась.
– Такого не может быть, моя дорогая. Человечество изучало телепатию на протяжении вот уже более тысячи лет и сделало вывод, что телепатов просто не существует, даже на эмпатическом уровне. Я допускаю, что твой Флинкс способен излучать эмоциональное поле более интенсивно, нежели остальные, но чтобы читать чувства? Нет, ты что-то недопоняла.
Вандерворт выпрямилась, сидя в постели, а затем, откинувшись на подушки, покачала головой и принялась поглаживать больную руку.
– Просто он весьма наблюдательный молодой человек и наверняка способный убеждать, – продолжала Вандерворт.
Возможно, всему виной было охватившее Клэрити возбуждение, а возможно, желание во что бы то ни стало убедить подругу.
– Он подвергся генным изменениям, – выпалила она. – Надеюсь, ты когда-нибудь слыхала о запрещенной организации, так называемом Обществе Облагораживателей?
Если кто-то и способен понимать все с полуслова, так это Эйми Вандерворт – женщина-ученый с сорокалетним стажем работы в области генной инженерии, биомеханики и смежных наук, а также с большим опытом руководства научными исследованиями.
Что ж, Клэрити не постигло разочарование. Вандерворт отреагировала, как будто ее ужалили. Она тотчас выпрямилась и уставилась на коллегу, затем медленно откинулась на подушку. Так она и лежала, переплетая пальцы, пока до нее не дошло, что это может нанести вред больной руке. В раздражении она остановилась.
Когда она заговорила, голос ее звучал ровно, вежливо и сдержанно.
– Откуда у тебя такое предположение? И никаких “милочка” или “дорогая моя”. Холодный, деловой тон.
– Он сам мне сказал. – Клэрити пыталась вспомнить, как это произошло.
– Мы стали близки. Если не ошибаюсь, ему тогда хотелось излить кому-нибудь душу. Нет, не хотелось, а требовалось. Ведь с каждым годом ему все труднее удержать это в себе.
– Так значит, мой лучший генный инженер в свободное от работы время понемногу занимается психологией? А тебе не приходило в голову, что он просто хотел произвести на тебя впечатление? А может быть, просто морочил голову?
– Это вовсе не для того, чтобы производить впечатление. И тому у него есть доказательства гораздо более убедительные, чем самые лучшие из слов. По-моему, он пошел на эту откровенность потому, что между нами возникла близость, а он хотел сохранить некоторую дистанцию.
– Какой, однако, обаятельный молодой человек! – задумчиво произнесла Вандерворт. – Разумеется, он прав. Вам непременно надо сохранять дистанцию. Держись от него на расстоянии, моя дорогая. Не позволяй себе чересчур увлекаться им, не дай вскружить себе голову.
Пришел черед Клэрити недоумевать.
– Но почему? Что в этом плохого? Неужели только из-за того, что шайке беспринципных мерзавцев взбрело в голову позабавиться с его ДНК еще до того, как он родился? Неужели он от этого сразу превратился в чудовище? Ты ведь сама сказала, какой он исключительный молодой человек – спокойный, вежливый, рассудительный, привлекательный. Правда, сам он так не считает. А еще отважный и мужественный. Ведь ради меня он подвергал себя опасности не раз и не два. Скажи, какое из этих качеств должно настораживать меня? Признаюсь, не всегда приятно думать, что мужчина рядом с тобой прекрасно знает, какие чувства ты испытываешь, но ведь он же неспособен читать мысли. И если он действительно тот, за кого себя выдает – эмоциональный телепат – я не вижу причин его опасаться.
– Ты для него просто находка, Клэрити. И вообще-то ты права. Если он всего-навсего эмоциональный телепат, тебе нет причин его опасаться. Но вот это как раз нам и неизвестно. Мы не знаем, мы не представляем себе, кем он может еще оказаться. Вдруг кем-то еще, в чем ему не хочется признаться? Или о чем он сам не догадывается? Ведь это так и есть – никто, включая его самого, не ведает, кем он может стать, несмотря на все его обаяние.
– Значит, ты полагаешь, что он может измениться и стать тем, кого следует опасаться?
– Я всего лишь хочу сказать, что раз дело касается результатов деятельности Общества Облагораживателей, ни в чем нельзя быть уверенным, ничего нельзя предсказать. Члены Общества принадлежали к числу самых талантливых генинженеров нашего времени. И одновременно самых неуравновешенных. Они пытались сотворить то, что никому бы никогда и в голову не пришло. И при этом совершенно не задумывались о последствиях. Большинство же их жертв вызывало содрогание. Лишь в некоторых из них угадывались человеческие существа. А несколько, считанные единицы, так и не были найдены. Так что тело и душа твоего молодого человека подобны бомбе с часовым механизмом. Только время взрыва неизвестно. Сейчас, возможно, он почти нормален, в зависимости от того, насколько этот эмпатический талант, который он себе приписывает, действительно присущ ему. Твой Флинкс может остаться нормальным еще долгие годы. А потом совершенно неожиданно могут дать знать о себе те изменения, что накопились в его душе и теле, во всей его личности. Как, по-твоему, почему деятельности Облагораживателей так быстро был положен конец?
– Потому что евгенические опыты над людьми запрещены самой Церковью.
Вандерворт лукаво улыбнулась.
– И не только поэтому, моя дорогая. Облагораживатели замахнулись на нечто такое, что превосходило их собственные возможности, они пытались вмешаться в святое святых человеческой природы. Они поставили себе задачу улучшить ее – уничтожить серьезные заболевания еще в генах, устранить последствия старения, увеличить физическую выносливость и повысить уровень интеллектуального развития. Что ж, это было бы прекрасно. Но они пытались производить и другие опыты. От некоторых становится страшно. Они пытались переделать человеческое тело, приспособить его для того, к чему оно вовсе не предназначено, к тому, что вовсе недостижимо для человека. Они пытались запустить ускоренный эволюционный механизм, чтобы перескочить некоторые стадии развития. Так что дело не ограничивалось только косметическими усовершенствованиями.
Вандерворт посмотрела на свою руку в пластиковом лангете.
– Слишком много, пугающе много их экспериментов кончилось позорным провалом. Для целого ряда жертв смерть стала спасительным избавлением. Кое-что мне доводилось видеть своими глазами. Тогда я была еще молода и только начинала проявлять интерес к генной инженерии. Повзрослев, я, как это часто случается, обнаружила, что во мне проснулся какой-то патологический интерес к Обществу и его деятельности. Через эту стадию проходит любой, кто изучает генную инженерию. Люди пытаются докопаться до истины, что почти невозможно. А то, что удается узнать, наводит на мысль, что Облагораживатели в равной степени были блестящими учеными и безумцами. Это тот случай, когда научная мысль и инженерный талант словно срываются с цепи.
– Ты многое помнишь, – заметила Клэрити. – А что в конечном счете стало с ними? Я тоже кое-что читала, будучи студенткой. Интересно, насколько это соответствует тому, что знаешь ты.
– Ты имеешь в виду членов общества? Большинство из них были убиты во время схваток с миротворческими силами, когда те прибыли арестовывать их. Некоторые предпочли сдаться и пройти очистку сознания. В их числе был младший брат моей матери, – добавила Вандерворт, не дрогнув лицом. – Нет, он не принадлежал к узкому внутреннему кругу, просто разделял их взгляды.
Клэрити изумленно уставилась на старшую подругу.
– Я даже не подозревала, Эйми... Вандерворт мягко улыбнулась.
– А как ты могла подозревать? Разве на мне написано, какой информацией я располагаю? И вообще, подобными штуками не принято хвастаться. Мой дядя был блестящим биомехаником. Нет, не гением, конечно, не первооткрывателем. Но он был специалистом высочайшего класса в своей области. Его спасло лишь то, что он был в числе сочувствующих Облагораживателям и не принимал непосредственного участия в незаконной деятельности Общества. Когда я была маленькой девочкой, он, бывало, рассказывал мне истории. Тогда они казались мне забавными. Вот ты сказала, что Флинксу было необходимо излить кому-то душу. Как мне теперь кажется, моему дяде требовалось то же самое. Поэтому он исповедывался перед маленькой девчушкой, которая в то время имела очень смутное представление о том, что он рассказывает. Уверена, он даже и не предполагал, что в один прекрасный день я изберу себе то же поприще, что и он. И запомню многое из того, что он мне говорил. И вышло именно так. Дядя беспрестанно что-то твердил о древних земных философиях, сочинил историю о создании сверхлюдей. В его представлении они не знали, что такое боязнь или сомнения, были преисполнены жизненной силы, уверенности в себе, были способны побороть любые трудности, решить любые проблемы.
Клэрити с облегчением рассмеялась.
– Вот уж не о Флинксе будет такое сказано! Да, он сильный, но в пределах нормы. Я знала мужчин куда более сильных, чем он. Я знаю о его хворях, поэтому нельзя сказать, что он невосприимчив к болезням. Что касается умственного развития, то у него оно, конечно, повыше, чем у среднего молодого человека девятнадцати лет, но ведь можно привести десятки других факторов, способных повышать интеллект и влиять на развитие. Я провела в его обществе достаточно времени и ни разу не заметила, чтобы он выдвигал какие-нибудь заумные идеи или же пытался объяснить мне необъяснимое. В результате вмешательства Облагораживателей в его организм он получил лишь способность читать эмоции других людей, да и то я не взялась бы утверждать на сто процентов, что это дело рук сумасшедших гениев генетики. Не исключено, что наш Флинкс – просто естественный мутант.
– Все, что ты говоришь, вполне возможно, дорогая моя. Это и есть главная беда несчастных Облагораживателей, в том числе и моего дяди – они поставили перед собой великую цель, ради которой трудились, не покладая рук, но не создали ничего стоящего, напротив, навлекли на несчастных, которых пытались “облагородить”, неисчислимые страдания. Правда, Флинкс, надо отдать ему должное, не производит впечатление несчастного человека. Да и внешне с ним все в порядке. Церкви и правительству пришлось изрядно потрудиться, чтобы засекретить сведения о тех подопытных, кого не удалось уничтожить, деформировать или хирургическим путем привести в подобное человеку состояние. То есть, о считанных единицах, буквально двоих-троих, из которых, возможно, получилось что-то еще. Нечто такое, чего не могли предвидеть даже сами Облагораживатели с их сумасбродным подходом к евгенике. Нечто совершенно невиданное.
– Как эмпатическая телепатия? Вандерворт усилием воли заставила сесть себя прямо и потянулась к зачарованной Клэрити.
– А так как я имела личный интерес к их деятельности и их истории, то в первые годы самостоятельных исследований проводила в лаборатории, нежели мои коллеги. Я так и не утратила своего увлечения тем, что в конце концов составляет самую драгоценную и самую манящую область науки. Как признанный ученый и научный руководитель, я постоянно получала доступ к определенной информации, которую принято держать в секрете от широкой публики, да и от исследователей низших рангов.
Вандерворт взглянула на Клэрити, а потом снова опустила глаза.
– Я никогда не подозревала, я представить себе не могла, что кто-то из этих особенных людей до сих пор жив. Впрочем, интересно отметить, что даже спустя много лет в самых секретных документах Облагораживатели до сих пор фигурируют как действующая организация. Те подопытные, кого удалось спасти и реабилитировать, признаны нормальными людьми. По идее, белых пятен в этом деле уже не осталось, и тем не менее кое-что все же всплывает.
– И по-твоему, Флинкс – одно из этих пятен?
– Если то, что он утверждает, верно, то да.
– Скажи, а твой дядя рассказывал тебе об эмпатической телепатии или о чем-нибудь подобном?
– Нет, никогда. Но я расскажу тебе одну историю, которая наверняка заставит тебя задуматься. – Вандерворт поудобнее устроилась на больничной койке. – Существуют туманные упоминания об одном безымянном свидетеле, оказавшемся при захвате последней группы самых несгибаемых членов Общества. Случай этот имел место примерно шесть лет назад на какой-то заштатной планете. Правительство тогда решило, что приберет этого свидетеля к рукам, так же, как и остальных.
Вандерворт в упор посмотрела на Клэрити.
– Имеющиеся свидетельства допускают возможность того, что этот некто сжался в точку, увлекая за собой весь складской комплекс, группу миротворческих сил и членов Общества.
Клэрити еще долго смотрела в упор на Вандерворт, прежде чем нарушить тишину нервным смехом.
– Ну и бредни, скажу я тебе. Но даже если все это правда, какое отношение это имеет к Флинксу, ведь он сейчас здесь. Ты сама видела, как он ушел в административную часть. Он что, напоминает тебе точку?
– Нет, моя дорогая.
– Твоя история и все эти документы, судя по всему, имеют отношение к кому-то другому.
– Да, очевидно ты права. Само собой разумеется, хоть он и был втянут в эту историю, но в точку не сжался.
Больше она не сказала ничего, а продолжала сидеть в постели, дожидаясь, когда ее любимица уловит смысл ее намеков.
– Ты подразумеваешь нечто такое, что вообще лишено смысла.
– Я абсолютно ничего не подразумеваю. – Вандерворт следила глазами за передвижениями медицинского персонала через занавеску, отделяющую ее палату от соседней. – В любом случае он свободный человек, и кто он такой, а также чем занимается, вовсе не наше дело.
– Верно. – Клэрити даже удивилась, почему у нее отлегло от души.
– Ну, а теперь можешь бежать ему вдогонку. Только постарайся сохранить хотя бы маленькую Дистанцию. Не забывай о том, что я тебе сказала и не теряй голову. Говорю тебе, детка, для твоего же блага. Кто знает, может быть, он просто приятный молодой человек, наделенный даром эмпатической телепатии. Или не наделенный. Но если то, что он о себе заявляет, верно, то в любой день у него может открыться что-либо еще.
Клэрити поднялась со стула.
– По-моему, здесь ты ошибаешься. Мне кажется, я его хорошо изучила.
– Моя дорогая Клэрити, не ты ли мне рассказывала, что по его собственным словам, он сам себя толком не знает.
– Но как он мог быть тогда в том складе, раз сейчас он находится здесь, к тому же в полном здравии? Надеюсь, твоей руке уже лучше?
– Спасибо, милая. Я иду на поправку. Мы поговорим с тобой позже. Не забывай, что мы по-прежнему полноправные представителя фирмы “Колдстрайп”. Так что относись к этому небольшому перерыву как к незапланированному отпуску, к тому же оплачиваемому. Я уже решила, что обращусь с просьбой об этом. Это касается всех оставшихся в живых сотрудников. Уверена, что наши спонсоры нас поддержат.
– В таком случае я могла бы немного развлечься. – Клэрити повернулась и направилась к выходу из лазарета.
“Да, милая девочка, – подумала Вандерворт, – иди, развлекись немного, только будь осмотрительной”.
Их замечательный молодой человек не производил впечатления сжавшегося в одну точку. Он был целым и нормальным от макушки до пяток. Что ж, возможно, в прочитанный ею много лет назад отчет закралась ошибка. Или же попросту кто-то пытался замести следы, выдавая невообразимое за реальное. Из этого следовало, что в том разрушенном складе произошло нечто не поддающееся объяснению. И если Флинкс – тот самый некто, обозначенный в отчетах цифровым шифром, это означает одно. Он, не сжавшись до точки, уцелел в то время, как склад вместе со всеми, кто там был, нашел свой конец. Что же там произошло на самом деле в тот день и час?
Это гораздо интереснее какой-то точки. Ведь это наводило на некоторые интересные мысли.
Лежа в постели со сломанной рукой, Вандерворт располагала временем, чтобы хорошенько все обдумать.
Флинкс обедал один за пустым столом в окружении таких же пустых столов. Причина его обособленности стала ясна Клэрити, как только та вошла в административную часть. Перед Флинксом во всей своей красе лежала Пип, растянувшись во весь стол. Рядом присоседился Поскребыш. Оба летучих змея приподняли головы над столом, напоминая земных кобр, и слегка расправили крылья. Они выпрашивали пищу.
Флинкс неторопливо кидал им куски, а сам в это время попивал из высокого стакана какую-то темную жидкость. Клэрити решила, что это белковый напиток. Питательно, но безвкусно.
Неожиданно Клэрити поняла, что Флинкс ни разу не обсуждал с ней проблемы питания. Должно быть, он принадлежал к тем людям, для которых пища была не более, чем биологическим топливом. Этим же, наверное, объясняется его поджарость.
– Тебе привет от Эйми. Флинкс оторвал взгляд от стола.
– Я рад, что ей лучше. А еще я рад, что здесь, наконец, все улеглось. Это значит, что как только все будет готово, мы без проволочек улетим отсюда. Меня ждут кое-какие дела, которые нужно уладить прежде, чем я вернусь сюда изучать сумакреа.
Клэрити подсела к нему, убедившись, однако, что между ними осталось расстояние.
– Флинкс, нам надо с тобой кое о чем поговорить.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он, нахмурясь.
– Я вернулась к себе, в свой мир. Мне нет необходимости лететь куда-то дальше.
– Ты хочешь остаться здесь? После всего, что случилось?
Флинкс бросил небольшой соленый кусочек в сторону Поскребыша, наблюдая, как змееныш тотчас метнулся к нему, чтобы поймать на лету.
– Ведь здесь моя работа и мои друзья. Те, кому повезло остаться в живых. Здесь еще столько предстоит сделать! Восстановить архив, заново оборудовать лабораторию...
– Но какое тебе до этого дело? Ты ведь генинженер, а не строитель. Я постоянно думал о том, что мы оба говорили, что ты сама сказала по пути сюда, и потому решил, что, возможно, тебе захочется немного развеяться, совершив небольшое путешествие. Как ты смотришь на то, что это будет Новая Ривьера?
– Но это исключено, Флинкс. Конечно, я бы с радостью отправилась туда, честное слово. Ведь я всю жизнь мечтала о подобном путешествии.
– Что же, в таком случае, тебя держит? Для “Учителя” это пара пустяков, – Флинкс улыбнулся Клэрити такой доверчивой и невинной улыбкой, что у той защемило сердце. – Разве нам плохо было вдвоем, когда мы летели сюда в Аляспина?
Клэрити отвернулась от него, притворившись, что наблюдает за змеями, хотя на самом деле ей было трудно взглянуть ему в глаза.
– Это было чудесное время, но теперь мне снова пора за работу.
– Не понимаю. Ведь после всего, что ты пережила, твоя фирма наверняка не будет против отпуска. Если все упирается в деньги, если тебе неловко, я готов буквально за все заплатить.
Флинкс протянул к ней руку, но Клэрити слегка отпрянула. Это получилось совершенно машинально, помимо ее воли. И хотя жест ее был едва уловим, однако не ускользнул от Флинкса.
– Так, значит, дело в чем-то другом. Значит, все, что я только что сказал, не имеет отношения к предмету нашего разговора. Ты ведь только что отшатнулась от меня. Дернулась в сторону.
– Просто нервы сдают, вот и все. После стольких дней, проведенных в темноте, после всех этих похищений, побегов, стрельбы... У меня это не проходит так быстро, как у тебя, Флинкс.
Флинкс нагнулся, чтобы заглянуть ей в лицо. Клэрити показалось, что взгляд янтарных глаз пронзил ее насквозь.
– Так в чем же тогда дело? Признайся, Клэрити!
– Я уже сказала тебе.
Она жалела, что пошла на этот разговор. Поначалу ей казалось, что она сумеет повернуть его в нужное русло, но не сумела.
– Мне пора идти. Надо заняться кое-какими делами.
Но едва она повернулась, чтобы уйти, как Флинкс потянулся и довольно бесцеремонно схватил ее за руку. Он редко когда провоцировал первым контакт с другим человеком. От него не ускользнул ее испуганный вздох, и он тотчас почувствовал, как ее пронзил страх.
На этот раз это был страх вовсе не перед темнотой. Это был страх перед черной бездной иного рода.
– Признайся, с какой стати ты стала бояться меня? Я всегда старался держать тебя на некотором расстоянии от себя, как только мы становились чересчур близки. Но потом я решил, что все изменилось. Несмотря даже на то, что я рассказал тебе. А теперь все снова стало не так. Что случилось? Только не пытайся меня убедить, что я не прав.
– Я не могу, – ее голос прозвучал едва слышно. – Разве я смогла бы скрыть от тебя свои чувства, даже если бы захотела?
Флинкс отпустил ее руку.
– Нет, не смогла бы. И я ощущаю твой страх. Но он не так прост и однозначен. Ты запуталась в собственных чувствах, ты сама не знаешь, что в действительности ко мне испытываешь.
– Ну, пожалуйста! – умоляла Клэрити. – Не надо!
К собственному удивлению, она обнаружила, что вот-вот расплачется.
– Может, так оно и есть. Может, мне просто не по себе от того, что рядом со мной человек, которому все время известно, что я чувствую...
– Но это же бывает не все время. Моя способность то обостряется, то исчезает...
– А как мне в это поверить? Клэрити повернулась и опрометью бросилась вон. Сидевшие за дальними столами проводили ее взглядами, потом переключили свое внимание на Флинкса и снова уткнулись в свои тарелки. Флинкс медленно перевел взгляд на стол перед собой. Уловив его внутренний дискомфорт, Пип выжидающе уставилась на него. Вскоре она снова принялась за еду, однако время от времени удивленно поглядывала на хозяина. Поскребыш, хоть и пребывал в недоумении, но все же продолжал есть с прежним аппетитом. Флинксу удалось сосредоточить свое внимание на кормежке летучих змеев только наполовину.
Интересно, что все-таки произошло? Отчего Клэрити так резко изменилась к нему? Ведь одно дело – принять решение остаться на работе, и совсем другое – испытывать страх. Флинкс, схватив ее за руку, ощутил в ней именно страх.
Во время их перелета с Аляспина на Тоннель она постоянно заигрывала с ним, а теперь этого как не бывало.
Судя по всему, эти перемены не имели ровным счетом никакого отношения к их мытарствам в темноте пещер нижних уровней Тоннеля. Исходящая от нее неприязнь была направлена на него, а не на совместно пережитые испытания.
Флинкс не сомневался, что сумакреа наверняка бы правильно интерпретировали ее чувства, но ведь ему еще далеко до их мастерства и тонкости восприятия. Поэтому Флинксу удавалось ощутить только терзающий ее страх, но не причины, его порождающие.
И именно в этот момент ему стало ясно, что он любит ее. А так как Флинкс до этого еще ни разу не влюблялся, это состояние было ему совершенно не знакомо. Вот почему он понял все с таким опозданием. Его любовь к Матушке Мастифф была совершенно другого рода, точно так же, как и его скованные чувства к женщинам вроде Аты Мун. На этот раз все было совершенно по-другому.
Поначалу ведь именно Клэрити старалась сделать их отношения более близкими. Именно она держала палец на спусковом крючке страстей, а теперь ей вздумалось выйти из игры. Но ведь это несправедливо!
Флинкс с горечью обнаружил, что за годы, проведенные в изучении чувств других людей, он так и не смог подготовить себя к подобным испытаниям. Клэрити играла с ним, хотя должно было быть наоборот.
Но больнее всего его ранило то, что он никак не мог разглядеть истинных причин ее перемены к нему. Возможно, снова оказавшись среди друзей и коллег, Клэрити осознала, как все-таки ей не хватало их общества и их дружбы. Джейз остался в живых после нападения фанатиков. Может быть, ее отношения с ним на самом деле гораздо глубже, чем ему показалось вначале. И вообще, что она нашла в нем, зеленом еще юнце? Хотя, конечно, он вообще никогда не был зеленым юнцом.
Будь он такой, как все, не умей он читать эмоции, ему, возможно, удалось бы лучше справиться со всем этим. И без того больно, когда твою любовь отвергают, но куда больнее осознавать, что человек, которого любишь, тебя просто боится.
Ну почему он не такой, как все? Уж лучше быть в неведении, зато нормальным. Тогда ему не было бы так больно. Но в том-то и дело, что его талант просыпался именно тогда, когда ему безумно хотелось, закрыв глаза и заткнув уши, отгородиться от мира. И он никогда не срабатывал, когда Флинкс отчаянно в нем нуждался. Так ради чего тогда вся эта романтика?
По какой-то причине ей до него нет дела. Она даже боится его. Собственно, а почему бы и нет? Он ведь сам предостерег ее, сам в своем уродстве и расписался.
К тому же она старше его. Пусть ненамного, но уже пользуется уважением как ученый. Он спас ей жизнь, и в какое-то время она просто не знала, как бы ей получше выразить свою благодарность. Теперь же, среди друзей и коллег, где ей больше ничего не угрожает, она больше не нуждается в его защите. И теперь в ее глазах он предстал таким, каким был на самом деле. Собственно говоря, ничего не изменилось.
В горле у Флинкса защипало. Глаза тоже будто огнем жгло. Вот так оно всегда. Возможно, для него так навсегда и останется, пора бы уже и привыкнуть.
Нужно свыкнуться с мыслью, что ты таков, каков есть и научиться вести себя как Трузензузекс или Бран Цзе-Мэллори – спокойно, рассудительно и хладнокровно при любых обстоятельствах. Ведь куда проще впитывать в себя новые знания, не тратя времени на дешевую игру страстей. В конце концов, именно он наделен исключительным даром ощущать чувства других людей. Поэтому глупо становиться жертвой своих собственных чувств.
Надо заканчивать обед – и прочь отсюда, вообще прочь из этого Тоннеля.
Флинкс сделал большой глоток белкового напитка с каротином. Жидкость проскользнула внутрь, холодная и безвкусная. Нет, вовсе ничего не изменилось. Перед ним по-прежнему целый мир, все Содружество – изучай, путешествуй. И он отправится исследовать миры, как первоначально и задумывал. Возможно, в один прекрасный день вспомнит эту историю как одну из многих в ряду его приключений. Знание, как вещь в себе. Знание, как умение проникнуть в чувства другого человека. Бесценный урок. Удивительно, как все, оказывается, просто! Надо только хорошенько призадуматься. Главное – сохранить в себе способность рассудительно разобраться в самых мучительных переживаниях.
Улетай отсюда. Включи голографическую карту и ткни пальцем наугад в любую еще неизведанную точку. Пусть это будет случайный выбор. Лишь бы только не Новая Ривьера, где тотчас одолеет расслабляющая лень, и не Аляспин, где на каждом шагу подстерегает опасность. Пусть это будет нечто среднее, место, дышащее нормальностью. Обыкновенный, счастливый, довольный собой мирок, весело смотрящий в будущее. Нечто вроде Колофона или Касастана, где никому не известно о нем и его способностях, где ему не надо будет сознаваться, что он владелец космического судна, где у него будет возможность, затерявшись в толпе людей и транксов, незаметно для всех наблюдать и обретать зрелость.
Ему больше всего на свете сейчас хотелось обыденности, чтобы все оставили его в покое и никто не мешал ему. Однако, следует признать, это почти невозможно.
Флинкс продолжал сидеть за столом, довольный тем, что обрел, наконец, душевное равновесие, поборов мрачные мысли. Но его решительности как не бывало, когда ему показалось, что к столику возвращается Клэрити.
Но вместо Клэрити Флинкс оказался лицом к лицу с высоким мужчиной в униформе Службы Безопасности порта. Фуражка его была сдвинута на правое ухо, а правый рукав изорван полосками. Сквозь прорехи виднелся слой прозрачного дезинфектанта – видно врачи наскоро провели санацию раны.
– Это вы гость по имени Флинкс?
Пип поймала последний кусочек и проглотила его, не раскусывая. Офицер не замедлил обратить внимание на движение летучего змея, и Флинкс ощутил на мгновение вспышку страха.
– Теперь каждому встречному-поперечному известно, кто я, – вдруг до него дошло, насколько недружелюбно прозвучали его слова. – Извините. Мы с моими друзьями пережили тяжелые испытания. Подумать только, как быстро распространяются вести!
Это верно. Я – Фенг Кикойса, шеф местной Службы Безопасности, вернее, того, что от нее осталось.
На вид ему было немного за пятьдесят, он был еще крепок, как дюрасплав. Настоящий профессионал, которому по плечу служба на такой планете, как Длинный Тоннель.
– На геосинхронной орбите нами замечен корабль. Прибытие ближайшего судна ожидается только в конце месяца. Мне доложили, что это, возможно, ваш корабль.
Флинкс поводил пальцем под носом у Пип, наблюдая, как мини-драконша игриво пытается поймать его за палец.
– Сегодня у меня нет настроения вступать в препирательства. Скажите, я нарушил какие-то правила?
– Даже если бы и так, какая разница! Сейчас не до этого. Я даже рад, что вы сейчас здесь.
Флинкс повернул голову вполоборота и, прищурясь, взглянул на офицера.
– Приятно, однако, когда тебя все знают. Но мне почему-то кажется, что за этим что-то скрыто.
Флинкс уже догадывался, к чему клонит офицер.
– Вы производите на меня впечатление наблюдательного молодого человека. Наверняка от вас не ускользнуло, насколько ограничены здесь наши возможности. Мы никогда не предполагали, что нам когда-либо придется отражать вооруженное нападение. У нас не хватает техники, необходимых...
– Я всех заберу, – устало произнес Флинкс.
Офицер явно не ожидал, что юноша угадает его просьбу. Ему очень хотелось довести до конца свою заранее отрепетированную речь.
– Их не так уж много, – офицер говорил таким тоном, словно никак не мог поверить, что его просьба не вызывает возражений.
– Я сказал, что всех заберу. Что же еще ему оставалось? Нельзя же улизнуть втихаря, оставив за собой шлейф дурной славы.
– Правда, особых удобств не обещаю. У меня ведь не пассажирский лайнер. На судне всего три жилых помещения.
– Куда бы вы ни поместили раненых, уверен, им все равно будет удобнее у вас, чем здесь. Наши врачи рекомендуют в качестве пункта назначения Большую или Малую Талию.
– Я бы, пожалуй, доставил их на Горису. Расстояние примерно такое же.
– На Горису? Я сам там ни разу не бывал, но наслышан о ней. В этом секторе Гориса известна всем. Что ж, не вижу причин для возражений. К тому же мы не в том положении, чтобы приказывать вам или оспаривать ваши решения. Это ваше личное судно.
– Верно. Мое личное.
– Я доложу о вашем благородном согласии моим коллегам. Насколько мне известно, для некоторых пострадавших время – решающий фактор. А когда вы будете готовы к отлету?
– Хоть сию минуту.
– Какое благородство с вашей стороны!
Шеф охраны шел сюда в убеждении, что ему придется силой либо лестью вырывать согласие. Он был совершенно сбит с толку готовностью этого юноши прийти на помощь по первому зову. Собственно говоря, благородства тут было немного. Частично это объяснялось стремлением Флинкса сохранить защитную окраску, частично – желанием поскорее убраться с Тоннеля.
– Надеюсь, вы согласитесь захватить с собой официальное донесение о случившемся для властей? К сожалению, у нас даже нет описания судна, на котором сюда прибыли бандиты.
– Я отправлю ваше донесение по высокоскоростной связи, как только мы выйдем из сверхпространства, – заверил Флинкс офицера. – Сколько, по-вашему, мне понадобится сделать вылетов “шаттла”, чтобы доставить всех на орбиту?
– Я взял на себя смелость и хорошенько рассмотрел ваш “шаттл”. По-моему, двух рейсов будет достаточно. Вы возьмете с собой тех, кто лишился конечностей или внутренних органов. Здесь у нас, к сожалению, нет трансплантационных банков и регенерационной техники. Вместе с пострадавшими мы пошлем двух врачей, чтобы на время полета больные не остались без ухода. Право, я не знаю, как выразить вам мою...
– Не стоит благодарить меня. Любой на моем месте поступил бы точно так же.
Разумеется, это не совсем соответствовало действительности, но Флинкс не любил, чтобы его благодарили за доброе дело, даже когда он того заслуживал.
– Тем более спасибо.
Лейтенант повернулся и быстро зашагал из административной части. Флинкс не сомневлся, что он торопится сообщить добрую весть начальству колонии.
Юноша методично осушил стакан жидкости и задумался.
Глава 15
Флинкс меньше всего ожидал увидеть Клэрити во время второго, последнего рейса “шаттла”. Крошечное суденышко было набито до отказа, несмотря на заверения лейтенанта, что тяжело раненых будет немного. Но это не тревожило Флинкса. Какая разница, места хватит на всех. Жилые помещения уже заполнили койками и кислородными камерами, но вокруг фонтана все еще оставалось свободное пространство.
– Ты тоже ранена?
Клэрити поморщилась. Слова Флинкса прозвучали довольно резко, и он тотчас раскаялся.
– Нет, просто потребовалось отправить кого-то из официальных представителей компании. Необходимо передать отчет о нанесенном ущербе, чтобы потом приступить к заказу нового оборудования. Эйми пока что не в состоянии взять на себя эту миссию. Вот и послали меня, как ведущего генинженера. Вандерворт доставили сюда еще первым рейсом “шаттла”. Да и потом там все разрушено, мне нечем заняться.
– Понятно.
Он повернулся, чтобы идти.
– Извини, – торопливо добавила она. – Я постараюсь не попадаться тебе на глаза. Прости, если сделала тебе больно.
– Мне? Больно? Не смеши меня. Посмотри, разве я похож на раненого?
– Флинкс!
– Прекрати. Я знаю, что ты меня боишься. Боюсь, я наговорил тебе лишнего. А кое-что ты даже видела своими глазами. Но у меня не было выбора. Без помощи сумакреа им ни за что бы не выйти назад.
Из-за плеча Флинкса выпорхнул небольшой, ярко окрашенный силуэт. Это Поскребыш снова устроился на шее Клэрити и затеял игру с косицей за ее ухом. Флинкс заметил, что она вплела в волосы золотистую нить.
– Между прочим, кто-то рад тебя видеть.
Флинкс не смог сдержать улыбки, наблюдая, как Поскребыш забавляется с белокурыми волосами Клэрити. Та, хихикая, потянулась рукой, чтобы погладить змееныша.
– Когда он устраивает возню, бывает ужасно щекотно. Он ужасно рад тебе. Ты могла бы позволить ему остаться с тобой. К тому же он успел неплохо изучить корабль.
Клэрити посмотрела на Флинкса. На какой-то момент страх перед Флинксом оставил ее.
– Спасибо тебе, – просто произнесла она. Однако Флинксу уже пора было идти.
– Да ладно, забудем об этом, – произнес он.
Флинксу не особенно хотелось заводить с Клэрити разговор. Впереди был долгий путь сквозь сжатое пространство. Жилая же зона “Учителя” была слишком мала, а корабль переполнен. Находиться все время на мостике не было никакой необходимости, и Флинкс обнаружил, что у него масса свободного времени, проводить которое совершенно негде, кроме своей спальни. Но он не был таким нелюдимом, каким себе казался. Поэтому его встречи с Клэрити происходили довольно часто.
Они постепенно начали разговаривать, правда, теперь уже без той игривой интимности, которая сопровождала их прежние отношения.
Поначалу оба нервничали. Вторая встреча прошла довольно гладко, третья – непринужденно. Это радовало Флинкса, ведь если расставаться, то лучше Друзьями.
Несколько раз Флинксу казалось, что она вот-вот начнет изливать душу, попытается объяснить причину своего страха и неуверенности, но в последний момент она сдерживалась и меняла тему разговора. Если ей в чем-то хочется признаться, она все равно это рано или поздно сделает. Но он вовсе не был уверен, что захочет ее выслушать.
Большая и Малая Талия были по сравнению с Горисой основательно обжиты, а их жители страдали скукой и пресыщенностью. Репортажи о вооруженном нападении на научно-исследовательскую станцию наверняка встряхнут сонную публику. А когда прибудут раненые и их сопровождающие, то к ним наверняка хлынут потоком назойливые и дотошные репортеры вперемежку с секретными агентами. В отличие от обеих Талий Гориса не страдала от недостатка сенсаций, и факсы ее информационных агентств пекли новости двадцать четыре часа в сутки. Гориса была наглядным примером быстрорастущей колонии. Ее недра изобиловали тяжелыми металлами, океаны – дарами моря, а плодородные аллювиальные почвы как нельзя лучше способствовали развитию сельского хозяйства. Сама планета находилась на окраине Содружества по соседству с выступом Империи Ааннов и довольно далеко от края Галактики.
Гориса превратилась к этому времени в кишащий человеческий улей с населением более ста миллионов. Основная часть населения размещалась на втором по величине континенте, но еще с десяток быстро развивающихся городов были разбросаны по четырем другим материкам. Климат был умеренным, атмосфера богата кислородом, а сила тяжести чуть меньше земной, что было почти незаметно. Каждый новый день сулил прибывающим сюда иммигрантам радужные перспективы на будущее.
На этой планете, которой прочили судьбу самого процветающего мира Содружества, соперничали сто шестьдесят информационных и развлекательных каналов.
Прибывшие группы пострадавших исследователей и обслуживающего персонала с далекой пограничной колонии для крупнейших агентств новостей не заслуживали даже упоминания. Правда, один-единственный дотошный репортер заинтересовался, каким образом девятнадцатилетний юнец без громкого имени и без жизненного опыта сумел обзавестись собственным космическим судном. Причина же, которая привела Флинкса на Горису, показалась репортеру не столь интригующей. Впрочем, в суматохе прибытия и прохождения таможенного досмотра Флинкс потерял его из поля зрения.
Оунгрит был восьмимиллионным гигантом с тремя крупными космопортами и всем, что к этому полагается на планете, где не стесненные в средствах конкуренты наступали друг другу на пятки.
На Большой и Малой Талии раненым был бы, возможно, обеспечен чуть лучший уход, зато на Горисе их приняли без проволочек и лишних вопросов, ведь среди крупных лечебных учреждений планеты существовала жесточайшая конкуренция.
В распоряжение Эйми Вандерворт были предоставлены с полдесятка каналов космической связи для передачи доклада, который подготовила Клэрити. И еще до того, как с борта “Учителя” был доставлен последний раненый, в ее палате вовсю кипела разработка планов восстановления на Тоннеле исследовательского комплекса.
“Колдстрайп” был единственной фирмой, сильно пострадавшей от рук фанатиков. Понесли урон некоторые университеты и исследовательские институты. Требовалось поставить обо всем в известность Первого Советника Объединенной Церкви и власти Содружества. Очень быстро нашлось занятие буквально для каждого.
Клэрити наблюдала, с каким достоинством и уверенностью держал себя Флинкс в этом сложном и лихорадочном мире Горисы, и с каждым часом проникалась все большим уважением к своему спасителю. Он вел себя так, будто всю свою жизнь имел дело исключительно с торговцами-толстосумами и самодовольно-чванливыми бюрократами. Его манеры всегда оставались ровными. В них не было ни развязности или нахальства, ни заискивания перед чиновниками. Флинкс был учтив и почтителен. Но умел стоять на своем до конца, особенно если вопрос представлял для него особую важность. И при этом ему удавалось вести переговоры, не выдавая себя. Ему потребовалось целых десять лет, чтобы овладеть таким искусством. Правда, высокий рост теперь был помехой для того, чтобы, когда надо, оставаться в тени. Рыжая шевелюра тоже привлекала излишнее внимание. Он даже стал подумывать, не перекрасить ли ему волосы в более спокойный цвет. Но поскольку на Горисе в моде были яркие цвета типа электрик, он не стал этого делать.
Клэрити казалось, что она начала понемногу понимать Флинкса: то, как работал его ум, почему именно так он держал себя на людях и чего в действительности ему хотелось. Его юные годы и внешность многих вводили в заблуждение. Но Флинксу, как она подозревала, это было только на руку. Уж кому, как не ей знать, что за этими невинными зелеными глазами скрывается уникальный по своим возможностям ум, не знающий ни минуты покоя.
Флинкс рассказывал ей о своем трудном детстве. Интересно, стояло ли за этим нечто большее, чем желание выговориться? А может быть, он и в самом деле был милым, обыкновенным молодым человеком, пусть даже с редким талантом и пытливым умом?
Несмотря на все предостережения Вандерворт, Клэрити была уверена, что во Флинксе нет никакой потенциальной злокачественности. И разве не естественны ее опасения, если он сам страшится своей сущности?
Клэрити наблюдала, как он без лишней суеты помогал ухаживать за ранеными, как умел ободрить тяжелобольных. Чем дольше его не трогали, тем большее внимание он уделял остальным. Порой казалось, что он стесняется своего сочувствия к людям и особенно того, что кому-то оно может показаться чрезмерным.
Клэрити все больше убеждалась, что опасения Эйми необоснованы, а ее предостережения беспочвенны. Этот молодой человек заслуживал, чтобы его любили, даже жалели, но ни в коем случае не боялись.
Наконец-то сломанной рукой Вандерворт занялись первоклассные врачи.
Эйми и другие высшие представители колонии доложили обо всем местным властям, а те, в свою очередь, связались с Большой Талией. К Длинному Тоннелю было отправлено судно с миротворческими силами для расчистки завалов и поисков оставшихся в живых бандитов. Это был в большей степени широкий жест, нежели практическая мера, но широкие жесты зачастую оказываются очень важны для поддержания авторитета правительства среди населения. Вот почему на борту корабля в полной боеготовности находился корпус морских пехотинцев, несмотря даже на то, что уже некому было против них воевать.
Вандерворт сумела связаться также со спонсорами фирмы. Они расстроились не так сильно, как предполагала Клэрити, но в конце концов, она была генинженером, а не менеджером.
Большую часть убытков покрыла страховка. Невосполнимыми оказались лишь потери ведущих специалистов. Однако все с облегчением вздохнули, узнав, что Вандерворт, Хельд, Джейз и большинство исследовательского персонала остались в живых.
– Мы для них на вес золота, моя милая, – сказала Клэрити Вандерворт по видеосвязи. – Погоди, мы еще получим деньги за риск и щедрые премии. Возможно, мы лишимся части сотрудников, но смею надеяться, что большинство из них предпочтет сохранить за собой свои должности. Вскоре они вернутся к своей работе. А каковы твои планы?
– Я не собираюсь уходить, Эйми. Мне хочется вернуться на Тоннель, и чем скорее, тем лучше. Я бы хотела продолжить то, что прервано, и предложить кое-какие новые идеи.
Вандерворт улыбнулась ей с плоского экрана.
– Я так и думала, что ты сумеешь разглядеть новые перспективы, правда, слегка сомневалась. Ты Даже себе не представляешь, какой камень свалился с моей души, когда я это услышала! Я тебе обещаю – вскоре ты разбогатеешь и прославишься. И это при твоей молодости!
Вандерворт посмотрела куда-то в сторону.
– Мне бы хотелось, чтобы ты осмотрела нашу временную штаб-квартиру. Я буду координировать оттуда приобретение нового оборудования и инструментария. Мы уже приступили к закупкам.
Эйми нажала несколько кнопок, и на экране загорелся ряд цифр, из которых можно было узнать расположение штаб-квартиры в деловом пригородном районе к северу от Оунгрита. Теперь Клэрити будет легче связаться с начальством.
– А почему бы тебе не заглянуть ко мне сегодня вечером?
– Вообще-то я планировала встретиться с Флинксом.
Вандерворт изумленно приподняла брови.
– А я полагала, что ты по моему совету будешь держаться от этого молодого человека подальше.
– Я так и делаю. Но мне непонятно, что страшного в том, что я изредка навещаю его. Хоть он и держится молодцом, ему здесь очень одиноко. И вообще, Эйми, мне кажется, что ты не права. Если он для кого-то и опасен, так это для самого себя.
Вандерворт вздохнула.
– Я же говорила тебе, что если сейчас он и не представляет никакой опасности, то это вовсе не значит, что так будет продолжаться всегда. А вообще-то, какая разница? Сегодня он тоже будет у меня. Я послала ему приглашение, и он его принял. Поэтому, если хочешь, можешь повидать его у меня. Удобно и тебе, и мне.
Что-то в голосе Вандерворт заставило Клэрити насторожиться. Она хотела было задать еще пару вопросов, но передумала. Ведь Флинкс уже принял приглашение посетить их центр.
– Ладно, договорились. Я приду. Жди.
– Прекрасно. Как мне кажется, от этого зависит твое будущее. Для меня это тоже важно, моя дорогая.
Клэрити расплылась в улыбке.
– Уж не собираешься ли ты повысить меня в должности или что-нибудь в этом роде?
– Какая ты догадливая, моя милая. Верно, что-то в этом роде. Жду тебя около девяти по местному времени.
– До скорого.
Вандерворт отключила связь, и Клэрити оставалось только гадать, какое повышение замыслила для нее директриса. Она ведь и без того была ведущим генинженером целого отдела и к тому же представляла для их лаборатории слишком большую ценность, чтобы ее ни с того, ни с сего протолкнули на управленческий пост. Но, в конце концов, Эйми не говорила, что это именно повышение. Она просто сказала: “Что-то в этом роде”. Любопытно, очень любопытно. Но Эйми всегда была любительницей сюрпризов.
Ужин в ресторане отеля был великолепным, хотя и немного тоскливым. “Колдстрайп” на расходы не скупился. Это было скорее отражением старой корпоративной политики, нежели воздаянием за пережитые испытания. Как когда-то заметила Эйми, персонал был дороже оборудования. И теперь фирма намеревалась сохранить ее, Джейза и всех остальных в работоспособном состоянии.
Клэрити доехала до узловой северной станции, пересела на местную линию и, наконец, взяла роботакси, чтобы добраться до места.
Временная штаб-квартира “Колдстрайпа” располагалась в только что выстроенном здании посреди искусно разбитого парка.
Ни один из корпусов не поднимался выше крон деревьев, привезенных из разных уголков Содружества. У входа в штаб-квартиру, словно часовые, застыли два раскидистых клена с красновато-ржавыми листьями. Вывеска над парадной дверью извещала, что здание арендовано компанией “Дакс Энтерпрайз”. Клэрити сначала удивилась новому названию фирмы, но, подумав, решила, что смена вывески вызвана скорее всего соображениями конкуренции. Строчки слегка разъехались вкривь и вкось – следовало хорошенько настроить электронный экран.
Наступила ночь, и в просторном холле было пусто. Почти все соседние конторы закрылись до следующего утра, а те немногие, на которых еще светились вывески, располагались в дальней части комплекса.
На вахте никого не оказалось, да собственно, “Колдстрайп” и не нуждался в подобной роскоши.
Клэрити при помощи служебного удостоверения прошла через несколько автоматических контрольных постов и, наконец, встретила Эйми Вандерворт, едва не столкнувшись с ней нос к носу у дверей ее офиса.
– А ты вовремя. Молодчина.
– Вовремя? Да ведь рабочий день окончен. Кстати, как твоя рука?
Вандерворт подняла недавно перебинтованную руку.
– Как видишь, больше не надо держать ее в лангете. Повязка, правда, тоже весьма неудобна, ну да ладно. Рука ужасно чешется, но надеюсь, что это вскоре пройдет.
– Мне бы хотелось посмотреть, каких успехов мы уже достигли. Скажи, спонсоры дали согласие приобрести для лаборатории новый моделирующий проектор “Сентеген”?
– Вечно ты со своими игрушками. Вандерворт, вместо того, чтобы пойти с Клэрити в склад позади офиса, повела подругу к боковой двери.
– Проектор еще не привезли, но уверена, что его доставят со дня на день. Спонсоры не вмешиваются в наши дела, и я могу заказывать что угодно. Главное – как можно скорее возобновить наши работы на Длинном Тоннеле. Правительство согласно выделить для нас бесплатную охрану. Между прочим, оно пошло и на другие уступки. Даже готово снизить для нас сумму страховых отчислений.
Вандерворт вставила в прорезь соседней двери электронную карточку. Клэрити еще ни разу такой не видела. Карточка была совершенно нового образца и неярко светилась. Дверь сию же секунду открылась, и они оказались на ступеньках лестницы, ведущей вниз.
– Еще один склад? Я думала, с нас хватит тех, что наверху.
Вандерворт улыбнулась.
– Это для особо ценного оборудования.
Лестница изогнулась на девяносто градусов. Еще один пролет и обе женщины оказались в ярко освещенном помещении. Поскольку они были в подвальном этаже, окон в комнате не было, одни только голые стены. С потолка свивали провода, вдоль стен тянулись вентиляционные и водопроводные трубы. Было такое впечатление, что это помещение соорудили напоследок, в ужасной спешке.
Один конец комнаты был приспособлен для временного жилья – там стояла пара раскладушек, холодильник, умывальник, туалетный столик и небольшой шкаф. А еще там оказался здоровенный детина, который, увидев их, выставил перед собой весьма внушительных размеров пистолет. Как только охранник узнал Эйми Вандерворт, он тотчас опустил его.
– Мое почтение, мадам!
– Привет, Дабис.
Клэрити заметила на одной из раскладушек второго мужчину. Он лежа смотрел на вмонтированный в стену телеэкран. Незнакомец даже не соизволил подняться или обернуться. Судя по звукам, он смотрел спортивную передачу.
– Все в порядке? – спросила Вандерворт, спускаясь с последней ступеньки, и двинулась было через всю комнату.
– Тихо, как в морге, – ответил громила и в упор, недобрым взглядом уставился на Клэрити. Та отвернулась в сторону.
– Что это у вас такое? Какая-нибудь засекреченная лаборатория? Мы что, будем теперь производить наркотики?
– Ни то, ни другое, милочка. То, что перед тобой, всего лишь промежуточная станция. Короткая остановка на пути к славе и богатству, которого нам бы никогда не достичь, останься мы в “Колдстрайпе”.
Клэрити недоуменно воззрилась на начальницу.
– Я вас не совсем понимаю. А где же Флинкс? Ты говорила, что он будет здесь.
– А он и так здесь, милочка.
Вандерворт подошла к свисающей с потолка плотной занавеске и отдернула ее в сторону. За ней стоял на столе огромный восьмиугольный контейнер из серой пластостали. По виду он напоминал огромных размеров гроб. Поверхность его была пупырчатая, скользкая и холодная. Рядом с первым контейнером стоял второй, из такого же материала и длиной метра в полтора. По форме он был точно такой же, как и первый, только выкрашен в бежевый цвет.
В боковой стенке серого контейнера была контрольная панель, на которой посвечивали квадратики датчиков. Вандерворт быстро пробежала по ним пальцами. Послушный команде, негромко заурчал мотор, и серая крышка наполовину отъехала.
Клэрити, будто ее подстегнули, бросилась к ящику и вперила взгляд в прозрачный плексосплав внутреннего контейнера. Внутри у нее все похолодело.
В саркафаге покоился Флинкс. Глаза его были закрыты, а руки скрещены на груди, словно у древнеегипетской мумии. Ниже перекрещенных рук, свернувшись плотными яркими кольцами, лежала Пип, а по соседству с ней примостился ее крошечный отпрыск.
Клэрити резко обернулась к Вандерворт.
– Он умер?
– Вовсе нет, – Вандерворт рассмеялась, и для Клэрити это стало не меньшим шоком, чем вид Флинкса в саркофаге. – Он всего лишь спит.
Вандерворт прошлась вдоль стола и положила руку на бежевый контейнер.
– А вот это следит за тем, чтобы они спали.
– Лучше объясни мне все как следует, – сказала Клэрити и удивилась, услышав враждебные нотки в собственном голосе.
Вандерворт проигнорировала ее тон.
– Мне никогда не забыть одну вещь из того, что рассказывал мой дядя. Это страх перед непродуманным подходом Облагораживателей к евгеническим операциям. Он всегда опасался, что у тех, кто подвергся генным манипуляциям, могут развиться непредсказуемые способности. Мои действия – не более, чем результат вполне понятной предосторожности, раз уж мы столкнулись с таким случаем.
Вандерворт внимательно посмотрела на серый саркофаг из пластика.
– Даже если наш юный друг вполне нормален, как он сам о себе заявляет и как кажется тебе, его питомцы далеко не такие и с ними нужно обращаться с предельной осторожностью. Ты ведь сама мне все рассказывала, когда описывала ваше бегство с Аляспина. – Вандерворт улыбнулась Клэрити. – К счастью, наш юный друг старался привлекать к себе как можно меньше внимания, это сыграло нам на руку. Вряд ли кто спохватится и будет его искать. Обедал он в заурядных ресторанчиках, ездил обыкновенным транспортом и, что самое главное, останавливался в гостиницах попроще. Не слишком дорогих, но и не слишком дешевых. То есть, в таких, где легко при необходимости дать взятку. Ну, а так как я специалист в области управления, мне не составило труда подыскать себе помощников. Я уже представила тебе Дабиса. А джентльмен на кровати фигурирует под именем Монконкви.
Названный персонаж так и не удосужился оторваться от экрана.
– Они дали мне ряд полезных советов, раздобыли необходимое оборудование и обеспечили захват. В вентиляционную систему гостиницы был пущен специальный газ без цвета и запаха. Мы предприняли дополнительную предосторожность – пока наш юный друг спал, сделали ему на всякий случай инъекцию. Твой рассказ заставил меня предусмотреть все до последней мелочи. Поначалу мы опасались, что газ будет неэффективен против его чешуйчатых друзей, но в конце концов удалось справиться и с ними. Дабис хотел разделаться с ними на месте, поэтому мне пришлось объяснять ему связь между человеком и летучим змеем, ведь это важнейшая часть будущих исследований. Как можно проводить эти исследования, если половина подопытных мер тва?
– Будущие исследования? О чем ты говоришь, о каких еще исследованиях?
Вандерворт, проигнорировав вопрос Клэрити, продолжила свою речь.
– Как только мы их анестезировали, нам не составило труда поместить их в специальный контейнер. Обычно такими пользуются в зоопарках и подобных учреждениях для транспортировки опасных животных. Как мне кажется, наш юный друг и его питомцы отлично вписываются в эту категорию. Мне очень не хотелось, чтобы он оставался в полном сознании в тандеме со своими змеями. Спокойнее, когда они там, где не представляют опасности для окружающих. – Вандерворт постучала ладонью по бежевому контейнеру. – Здесь хранится усыпляющий газ и оборудование для получения дыхательной смеси. Подача газа отрегулирована таким образом, чтобы исключить всякую угрозу для здоровья содержимого серого контейнера. Собственно говоря, оба контейнера представляют собой не что иное, как уникальную систему жизнеобеспечения. Отверстия с другой стороны позволяют производить внутривенное питание, не нарушая при этом целостности системы. И не надо впадать в истерику. Флинкс со своими друзьями отдыхает, погрузившись в глубокий сон. Уверяю тебя, любой из нас может только мечтать о подобном блаженстве. Эта система разработана специально для того, чтобы самые ценные образцы оставались в отличном состоянии.
– Но ведь он не образец!
Клэрити не могла больше сдержать возмущения и горечи.
Вандерворт надулась.
– Дорогая моя, по-моему, ты говоришь это, поддавшись минутному порыву. Должно быть, тебе еще не ясно, какие перед нами открываются возможности. Этот молодой человек способен в буквальном смысле озолотить нас. А если он окажется сговорчивым, то и сам как следует заработает.
– Сомневаюсь, чтобы это его особенно интересовало. Какое ему дело – озолотитесь вы или нет. Вандерворт пожала плечами.
– Люди частенько говорят, что им не нужны деньги, но лишь до тех пор, пока им не предоставится возможность хорошо заработать. Однако меня настораживает, что ты не проявляешь должного интереса к нашему проекту. Ведь насколько нам известно, твой молодой человек на сегодняшний день – единственный продукт деятельности Общества, который находится в своем уме. По-моему, ты должна сгорать от восторга и любопытства.
– А я и так сгораю. Но это вовсе не значит, что теперь я должна без всякого на то разрешения с его стороны начать копаться в его мозгах и нервной системе. Он такой же человек, как и все, точно так же наделен правами...
– Ну конечно! – Вандерворт отмахнулась от ее возражений. – Можно подумать, что я не знакома со всеми этими строгими предписаниями! Но сейчас мы скорее имеем дело с исключением из правил. Таким исключением, которое стоит того, чтобы во имя высоких целей пожертвовать кое-какими формальностями.
– А что если он окажется несговорчивым? Об этом ты подумала?
И снова в ответ улыбка, но такая, от которой мороз шел по коже. Куда более зловещая, чем у Дабиса.
– Дорогая моя, хочется думать, что я предусмотрела все. Смею предположить, что он окажется сговорчивым в конечном итоге. Если нет – есть способ склонить его к сотрудничеству, не прибегая к физическому принуждению. Например, он привязан к своим питомцам. Я имею в виду настоящую, серьезную привязанность, а не только уникальные эмоциональные узы, которые существуют между ними. И если я не склонна подвергать его опытам вопреки его собственной воле, то что касается змеев, здесь вряд ли уместно снисхождение.
Клэрити попыталась взять себя в руки.
– А ведь я так тебя любила, Эйми. Ты была для меня вроде приемной матери.
– Ты мне льстишь, но я все же предпочла бы в твоих глазах оставаться лишь товарищем по совместным исследованиям. – Вандерворт кивком указала на саркофаг. – Наш юный друг торопится познать самого себя, потому что еще не понимает собственного “я”. Это естественно. Конфликт, раздирающий его изнутри, обусловлен социальными, а вовсе не биологическими причинами. Но как только ему помогут осознать это, по-моему, он первый пойдет нам навстречу. Мы непременно обеспечим ему для жизни самые благоприятные условия, он получит от нас все, что только пожелает. Ну, а кроме того, он будет сотрудничать с преданными своему делу профессионалами, главная цель которых – помочь ему познать самого себя. Не сомневаюсь, что он будет нам только благодарен. Ему не надо будет больше скрываться от окружающих, бежать прочь от мира. Мы спрячем его подальше от правительственных бюрократов, которые хотят одного – привести его в “норму”.
Внезапно Клэрити осенило, словно где-то в глубинах ее сознания открылось окошко.
– И мое новое назначение заключается в том, чтобы выступать в роли наставника и наблюдателя?
– А что еще, скажи на милость, ты бы хотела?
– Но ты не будешь пытаться сделать из меня часть того, что он пожелает?
Вандерворт даже бровью не повела.
– Если твое присутствие в лаборатории, которая только еще создается специально для проведения этих исследований, потребует чего-то дополнительного, уверена, наша фирма найдет чем отблагодарить тебя за это.
– Единственное, чего я хочу, так это выяснить, какую роль ты отводишь мне в этом эксперименте. Предположим, Эйми, что ты просчиталась, и он отвергнет любое из твоих щедрых предложений? Что, если ему хочется только одного – чтобы никто не лез ему в душу? Что если для него это в тысячу раз важнее твоего желания “расширить границы человеческих знаний” с целью личного обогащения?
– Но ведь он тоже на этом неплохо зарабатывает! – в голосе Вандерворт звучала обида. – Ему достанется куш побольше, чем другим. Я в этом совершенно уверена.
– А я нет. К тому же я отказываюсь верить, что наши спонсоры согласятся на проведение подобных экспериментов, ведь у меня была возможность встретиться с некоторыми из них, когда я устраивалась на работу. Они не производят впечатление людей, готовых ввязаться в подобную авантюру. Они, конечно, были бы не против, если бы их имена прогремели бы в связи с крупным научным открытием. Не сомневаюсь, что они не отказались бы на этом хорошенько заработать. Но у меня в голове не укладывается, чтобы те люди, с которыми я разговаривала, дали свое согласие на похищение как неотъемлемую часть задуманного.
– Дорогая моя, а ты резка. Хотелось бы думать, что мы все-таки помогаем этому несчастному как следует разобраться в себе. Ладно, так уж и быть, признаюсь, что “Колдстрайп” не имеет к этому никакого отношения. Так что ты по-своему права.
Клэрити тотчас насторожилась.
– А кто же тогда?
– Все наши расходы взяла на себя компания “Скарпания Хаус”. У меня там уже в течение многих лет есть кое-какие знакомые. Это, можно сказать, залог выжидания в мире бизнеса – иметь на черный день запасной вариант. “Скарпания” в сотни раз крупнее “Колдстрайпа”. Она обеспечила нам частное космическое судно, таможенное разрешение на вывоз чего угодно, предусмотрено все до последней мелочи. Как только я объяснила им, что поставлено на карту, они с готовностью пошли мне навстречу. В том числе, предоставили кредиты. Я все еще уверена, что ты не до конца разобралась, какие перспективы открываются перед нами. Ты только представь себе, что мы наблюдаем в соответствующих условиях, как развивается и взрослеет наш молодой человек. И даже если он не проявит никаких новых талантов, пристальное изучение его дара эмоциональной телепатии останется для нас достаточной гарантией того, что мы не останемся без работы до конца наших дней. А так как у тебя с ним отношения еще и иного рода, то ты как никто другой подходишь для проведения этих исследований.
– Мне понятно, к чему ты клонишь, Эйми, но я скажу тебе сразу, что отказываюсь ввязываться в эту историю. Тебе понятно?
– Подумай как следует, моя дорогая. Посмотри на мое предложение непредвзято. Постарайся пробудить в себе здоровое любопытство ученого.
– Я не собираюсь обхаживать его, чтобы ты потом замеряла и анализировала его реакцию, – с горечью произнесла Клэрити. – Неужели, по-твоему, я тоже нечто вроде того транквилизатора, который ты впрыснула ему, чтобы он не слишком переживал свое положение подопытного кролика?
Вандерворт отошла в сторону от бежевого контейнера.
– По крайней мере, теперь ты знаешь, что от тебя требуется. Уверена, что ты в итоге примешь правильное решение, хотя бы потому, что ему без тебя не обойтись. Я призываю тебя не поддаваться минутному настроению, а все хорошенько и не торопясь обдумать. Ведь помимо всего прочего, он весьма симпатичный молодой человек, хотя изо всех сил старается не выставлять этого напоказ.
– Я не орудие в твоих руках. Меня не купить за деньги.
На этот раз Вандерворт искренне изумилась.
– А это мы еще посмотрим, моя дорогая. Я ведь еще не сделала тебе конкретного предложения. Подумай вот о чем. Если ты вернешься в “Колдстрайп”, я не стану препятствовать. Но тогда ты не узнаешь, что же стало с нашим драгоценным Флинксом – как он развивается, какие таланты проявляет, а главное – ты никогда не узнаешь, кто занял твое место около него.
Клэрити думала, что это какое-то наваждение. Неужели перед ней Мамочка Вандерворт, неужели это она с таким спокойствием раскрывает перед ней карты в преступной игре? Нет, такое случается только в телепередачах. Просто не верилось своим собственным глазам, которые говорили, что на столе слева от нее в саркофаге лежал Флинкс, неподвижный, как покойник.
Клэрити не сомневалась, что Вандерворт выложила ей всю правду. И если она не согласится, то Вандерворт и те, кто за ней стоит, постараются уговорить кого-нибудь еще занять ее место в сердце Флинкса. Они не остановятся до тех пор, пока не найдут требуемое сочетание ума и красоты. И пусть той другой не будет никакого дела до Флинкса, зато она не станет задавать лишних вопросов. Если Клэрити не безразлична судьба Флинкса, ей ничего не остается, как согласиться с предложением своей начальницы поработать на “Скарпанию”. Хотя бы временно, пока у нее не созреет какого-нибудь решения. Или пока не подвернется случай вырваться из цепких лап Вандерворт. Главное – выиграть время.
– Мне бы хотелось знать – чисто теоретически – что будет, если я отвергну твое предложение и поставлю в известность обо всем власти Горисы.
Голос Вандерворт даже не дрогнул.
– Вот чего бы я тебе не советовала, моя милая. Независимо от того, что ты думаешь обо мне в эту минуту, за время нашей совместной работы я сильно привязалась к тебе. В моих глазах ты всегда останешься талантливым генинженером, к тому же наделенным редким даром увлекать за собой других.
Вот и все. Больше Вандерворт не добавила ни слова. Никаких угроз, ни явных, ни скрытых. Лишь вкрадчивая просьба, подкрепленная, правда, присутствием Дабиса и Монконкви и их оружием.
– Допустим, я сделаю вид, что согласна на все твои предложения, а сама потихоньку улизну и донесу обо всем Церкви.
Вандерворт на минуту задумалась, а затем кивнула.
– Что ж, не исключаю, что ты способна на такой шаг. Тебя всегда отличала находчивость, и к тому же ты далеко не тот наивный ребенок, каким пришла в нашу фирму. Возможно, тебе удастся найти падре, способного поверить в твою историю. Но к тому времени, как начнутся поиски, мы и молодой спящий человек будем уже далеко отсюда в надежном месте. Вы даже не сможете проследить, куда мы исчезнем, ни ты, ни Церковь. Лично я спокойно отношусь к дополнительным расходам, а вот “Скарпания” – вряд ли. А поскольку у тебя вряд ли найдется сумма, способная возместить ущерб, боюсь, что они будут вынуждены прибегнуть к сведению счетов.
Клэрити исчерпала свои аргументы и поникла. Вандерворт тотчас поняла, что ей удалось добиться своего и она с большим трудом сдержала довольную улыбку. Теперь ее юная подруга ограничится эмоциональной реакцией, а это не страшно.
Флинкс привык к странным сновидениям. Этот сон не был исключением. Он ощущал себя парящим где-то под поверхностью озера с кристально чистой водой. Пип примостилась рядышком с ним, а вместе с ней и Поскребыш. Но никто из них не плыл. Никто не дышал. Они словно находились в подвешенном состоянии под гладкой зеркальной поверхностью, скованные холодной умиротворенностью.
И хотя Флинкс знал, что рискует захлебнуться, он попытался попробовать воду на вкус. Выяснилось, что он не способен втянуть в себя ни единой капли ни ртом, ни носом. Это была какая-то особенная вода, скорее напоминавшая воздух. Может, так оно и было. Или же он плавал под самой поверхностью моря из метана или жидкого азота.
Временами Флинкс различал, как сверху мелькали какие-то тени, но это случалось не часто. Он различал лица каких-то крылатых существ, скорбно склонявшихся над ним прежде, чем упорхнуть прочь. Он пытался заговорить с ними, пытался дотянуться, но не мог. Он вообще не мог пошевелиться. Судя по тому, что невозможно было почувствовать исходящие от существ эмоции, талант его тоже дремал. Образы, которые он видел, были расплывчатыми, в них не было ни враждебности, ни душевной теплоты, а лишь спокойное безразличие.
Происходящее не тревожило его. Наоборот, каждой клеточкой он чувствовал умиротворение. Голод и жажда представлялись отвлеченными понятиями. Правда, где-то в глубинах сознания едва ощутимо пульсировала мысль, что так не должно быть, что ему следует постараться стряхнуть с себя оцепенение, пошевелить онемевшими членами, попробовать встать.
Напрасная трата времени. К чему все эти попытки проанализировать это странное состояние? Достаточно того, что он покоится под поверхностью озера, не замечая остального мира, каким бы тот ни был.
Зато он ощущал эмоции летучих змеев и знал, что они испытывают то же самое. Им грезилось, что они летят в пустынном пространстве, где нет ни облаков, ни земли внизу, ни лесов, ни рек. Однако сон этот будоражил змеев, и у них подрагивали крылья.
Никто из находившихся в комнате не заметил, как оба летучих змея слегка пошевелились и затрепыхали крыльями. Какая разница, ведь в любом случае они продолжали находиться под действием снотворного. И хотя их устойчивость к морфогазу была выше, чем у Флинкса, ни один из них так до конца и не пришел в сознание. Они только слегка пошевелились, а затем снова впали в оцепенение. Так повторялось несколько раз, пока они, попавшие в западню на земле, грезили о небе.
Глава 16
Клэрити дала согласие на предложение начальницы. Вандерворт не ошиблась, полагая, что в конечном счете та проявит присущее ей благоразумие. Не исключено, что в душе она все еще лелеяла надежду вызволить Флинкса, но у нее не было для этого ни опыта, ни знаний. Вандерворт не сомневалась, что со временем научится манипулировать этой юной парой.
Вандерворт заблаговременно позаботилась нанять для транспортировки контейнеров частную фирму. Дабис и Монконкви тоже окажутся весьма кстати. Перевозка саркофага, на котором уже закрыли верхнюю крышку, чтобы не привлекать внимания, не представляла особой проблемы.
Был выходной, и поэтому Эйми пришлось заплатить за услуги вдвое большую сумму, но ведь на то ей и предоставлен неограниченный кредит, чтобы им пользоваться. Служащие “Скарпании”, пытаясь хоть краем глаза взглянуть на сокровище Вандерворт, сгорали от любопытства.
На подготовку к отлету отводилось две недели. На одной из незаметных планеток в противоположном уголке Содружества подыскали затерянный в океане островок и вовсю развернули на нем сооружение специального исследовательского центра.
Во время перелета на судне не будет никакого другого груза, кроме их бесценного “спящего красавца” и их самих.
Постороннему наблюдателю показалось бы, что Вандерворт без зазрения совести сорит деньгами, но те из персонала “Скарпании”, кто был посвящен в дело, уже осознали всю важность сделанного ей открытия и возможности, открывшиеся перед ними.
Клэрити безучастно готовилась к отлету, будто происходящее почти не касается ее. Вандерворт заметила это и подумала, что та что-то замыслила. Оно и к лучшему. Будет чем занять себя во время долгого, утомительного перелета.
С верхней площадки лестницы донесся зычный голос Дабиса.
– Они прибыли, мэм.
– Ты проверил их удостоверения?
– Да, мэм.
– Тогда можешь их впустить. Пора приступать к делу.
Вандерворт обвела взглядом комнату, в которой провела за последний месяц не один день, погрузившись в работу. Монконкви проверял исправность баллонов с морфогазом. Они должны быть полны и не давать сбоев. В отличие от Дабиса он был молчун, но, казалось, и тот, и другой скроены из одного материала. И дело тут было вовсе не в том, что этим двоим не составляло ровным счетом никакого труда убрать человека. Имея деньги, нетрудно найти громилу с мозгами.
Рабочие транспортировочной бригады были одеты в зеленые комбинезоны и шапочки. Вандерворт ожидала, что они окажутся ростом под стать Дабису, но ошиблась. Видимо, компания предпочитала комплекции лишнюю пару рук. А может быть, за такое короткое время трудно подыскать силачей даже за двойную плату. Однако, в век механизации буквально всего это не имело никакого значения. У прибывших были с собой левитационные носилки и при желании четверка сумела бы без труда перенести груз и в две тонны весом. Среди них была высокая женщина с надменным лицом. Глядя на нее, нетрудно было представить, как эта особа без какой-либо помощи поднимает край саркофага, а вот ее спутники не выглядели столь внушительно. Даже принимая во внимание носилки, никак не верилось, что один из трех мужчин, почти уже старик, способен выполнять даже легкую физическую работу. Но Вандерворт предположила, что она ничего не понимает в транспортировке грузов.
Подойдя к занавесу, она в последний раз отдернула его.
– Что ж, давайте приступим.
– Верно, – отозвался молодой человек, который, судя по всему, возглавлял бригаду.
Четверка поставила носилки и запустила их механизм. Легкого движения запястьем было достаточно, чтобы без усилий приподнять саркофаг с присоединенным к нему дыхательным аппаратом на несколько сантиметров над столом. С величайшей осторожностью носильщики развернули груз к лестнице.
– Помните, что вам доверена транспортировка особо хрупкого и ценного оборудования, – сказала им Вандерворт.
За ее спиной возмущенно фыркнула Клэрити. Вандерворт было нахмурилась, но тотчас прогнала это выражение лица.
Высокая блондинка улыбнулась. С чего бы это? Вообще, почему она среагировала на это? Но улыбка быстро исчезла. Вандерворт не стала углубляться в размышления по этому поводу, но все же спросила блондинку, что смешного та видит в ее словах.
– Ничего такого, мисс, – потом, поколебавшись, добавила. – Знаете, мы просто гордимся своей работой, поэтому меня позабавила мысль, что мы можем относиться к любому грузу с осторожностью, меньшей, чем предельная.
– Понятно.
Вандерворт отступила в сторону. Что ж, вполне правдоподобное объяснение невинной усмешке. Слишком уж правдоподобное.
– Извините. Еще одна мелочь. Четверка носильщиков приостановилась, не спуская, однако, рук с рычагов носилок.
– Разрешите мне еще раз познакомиться с вашими удостоверениями.
Возглавлявший бригаду молодой человек на мгновение замешкался, но затем потянулся к нагрудному карману. Старик же допустил роковую ошибку. Он решил, что говорит гораздо тише, чем это было на самом деле. Возможно, он был слегка глуховат. Но как бы там ни было, Вандерворт отчетливо расслышала его шепот.
– Не показывайте ей ничего.
Белокурая амазонка стрельнула глазами в его сторону. Оставив совет старика без внимания, молодой человек отстегнул удостоверение с груди и протянул его Вандерворт. Та принялась его рассматривать.
– Что-нибудь не так, мисс? – спросил молодой человек, лукаво поглядывая на нее.
– Так, обычная проверка.
Все еще держа в руках удостоверение, Вандерворт слегка повернулась в сторону, чтобы носильщики не видели ее лица. Губы ее зашевелились, не издавая ни единого звука. Она смотрела прямо на Дабиса. Тот вытаращился в ответ, потом едва заметно кивнул. В следующую секунду Вандерворт нырнула за груду наскоро упакованных ящиков.
Дабис, присев, вытащил лазерный пистолет. Монконкви, который не получил предупреждения, среагировал медленнее. Но и он, заметив, что партнер принял боевую позу, тотчас метнулся в укрытие. Носильщики пришли в себя довольно быстро, но им не хватило нескольких мгновений. У них был кое-какой опыт, но не было мастерства профессионалов. Замыкающий в их четверке получил в грудь полный заряд из пистолета Дабиса, пробивший ему грудь, спаливший нервные окончания и кровеносные сосуды и вылетевший из спины.
Комнату наполнили истошные вопли. Клэрити была удобной мишенью для носильщиков, но у тех не было времени, чтобы сосредоточиться на ней, и она тоже сумела юркнуть в укрытие.
Главной проблемой были Дабис и Монконкви. Они забаррикадировались за тяжелыми ящиками с электроникой и лабораторным оборудованием. И хотя численный перевес оставался за лженосильщиками, оба охранника были превосходными стрелками и занимали более выгодную позицию. Им нужно было целиться только в дверной проем, в который бросились трое бандитов, чтобы оттуда вести огонь по комнате.
Пальба не прекращалась. Мимо Клэрити просвистел заряд, выпущенный из нейропистолета, и она тотчас почувствовала, как у нее парализовало левую половину тела. Но стреляющий все же промахнулся, и чувствительность быстро восстановилась, оставив ощущение легкой щекотки.
Вандерворт лежала поблизости, наблюдая за боем.
– Не поднимай головы, детка! Мы с тобой должны остаться в живых независимо от исхода поединка.
Вандерворт вела наблюдение за боем сквозь щель между двумя огромными ящиками. Это было довольно легко, так как бандиты были заняты главным образом охранниками.
Застреленный носильщик валялся, скорчившись, у нижней ступеньки лестницы. Его остекленелые глаза таращились в потолок, а рана в груди все еще дымилась.
Саркофаг, выпущенный носильщиками из рук, плыл по воздуху к противоположной стене под жужжание моторов. Там он и завис.
– Это твои друзья с Аляспина и Длинного Тоннеля, – прошептала Вандерворт.
Она старалась отыскать лучший обзор и при этом не выдать себя.
– Сдавайтесь! – выкрикнула она во весь голос. – Эти двое рано или поздно возьмут вас на мушку. Они профессионалы в отличие от вас. Здесь для вас ничего нет, что бы вы ни пытались найти. И я не отдам вам Клэрити.
– Мы все равно заполучим ее.
Клэрити показался знакомым голос молодого человека, который старался держаться вне поля зрения на верхних ступеньках.
– Откуда только это все им известно? – Вандерворт удивленно покачала головой. – И как они сумели до нас добраться?
Неожиданно она перевела взгляд на съежившуюся рядом Клэрити. Та смотрела на нее широко открытыми от ужаса глазами и недоуменно качала головой.
Вандерворт на минуту задумалась, а затем заговорила снова.
– Понятия не имею, к чему вы клоните. На это рослая блондинка отозвалась резким смешком.
– Мы уже давно проникли в коммуникационный код “Колдстрайпа”, поэтому бессмысленно нам лгать. Мы знаем о вас все. Нам стало известно о существовании вашего мутанта еще до того, как вы проболтались об этом “Скарпании”.
– Черт побери! – буркнула Вандерворт. – Я ведь отдала распоряжение, чтобы шифр менялся хотя бы через день. Ленивые задницы!
Но блондинка еще не окончила речь.
– А как, по-твоему, мы узнали, где вас найти на Тоннеле, где хранится информация и как расположены лаборатории? Когда эта паршивка гостила у нас на Аляспине, она кое-что выболтала, но не все, что нам было нужно. Остальное мы сумели выудить из ваших радиограмм и от нашего агента, действующего у вас под носом, – она злорадно рассмеялась. – Разве тебя ни разу не насторожило, что твой приятель Джейз поразительно живуч?
На лице Вандерворт не осталось ни кровинки. Испуг начальницы привел Клэрити в злорадный восторг.
– Вот тебе и продумала все до конца. Вандерворт не ответила. Блондинка продолжала.
– Эта твоя паршивка, осквернительница генов, пойдет с нами, так будет спокойнее. По крайней мере, будем знать, что она не сможет продолжать свое гнусное дело.
– Но зачем вам наш молодой человек? Ему обеспечен прекрасный уход, его имя Флинкс, и вы не имеете права...
На этот раз заговорил главарь.
– И ты еще смеешь пудрить нам мозги насчет прав личности? Мы что, по-твоему, круглые идиоты вроде твоих бывших спонсоров? Твоя песенка спета, Вандерворт!
Клэрити вскинула голову, чтобы получше расслышать, что говорили террористы.
– В таком случае, он не достанется никому. Почему бы вам просто не отпустить его?
Клэрити не обращала никакого внимания на отчаянную жестикуляцию Вандерворт и продолжала.
– Ведь он вам ничего не сделал!
– В данном случае важно то, что сделали с ним, – на этот раз раздался голос другого человека, заговорившего впервые, причем тоном, не терпящим возражений. – Мы отнесемся к нему по-доброму и в то же время попытаемся устранить причиненный ему Облагораживателями вред. У нас есть несколько генинженеров, разделяющих наши взгляды.
– Облагораживатели работали с ним еще до его рождения, – вмешалась Клэрити. – Это совершенно другое дело. Вы не имеете права вмешиваться в генетический код зрелой личности. Все кончится тем, что вы загубите его мозг или сознание, а может быть, и то, и другое.
– Это не входит в наши намерения, – сказал незнакомец. – И вообще, независимо от результатов, такая операция безусловно пойдет ему на пользу. После нее мутант превратится в человека в прямом смысле этого слова.
Над головой Клэрити просвистел нейрозаряд, и ей пришлось снова нырнуть за ящики. На этот раз ей щекотало голову. Дабис и Монконкви не замедлили с ответом.
– Так он вам нужен? Тогда пойдите и заберите его, если сможете. – Дабис намеренно поддразнивал бандитов. – Смотрите, он плавает совсем рядышком, у самой лестницы, там, где врезался в стену. Почему бы вам не подобрать его?
– Не волнуйся, так оно и будет. Нам, конечно, недостает вашей сноровки, но и мы кое-что мыслим в ведении боя. Хоть нам и не удается выкурить вас, вы в западне. Мы перекрыли все коммуникации, все ходы-выходы. Даже мышь не проскользнет отсюда наружу. Вы полностью отрезаны от внешнего мира, и вам неоткуда ждать помощи. Кроме того, о вас никто не спохватится и не пустится на поиски. Твоя конспирация, Вандерворт, сыграла нам на руку. Мы не можем проникнуть к вам внутрь, зато и вы не можете выйти наружу. Пора поискать какой-нибудь другой способ решения проблемы.
– Мы ее решим, будьте уверены, – зло отозвалась Вандерворт. – Вся ваша троица присоединится к тому, что валяется под лестницей.
– Позволю себе не согласиться. Мы всего лишь останемся сидеть на ступеньках и немного передохнем, пока один из нас сходит за подмогой. В этом наше преимущество. Для охраны выхода достаточно одного человека.
– Да ты можешь привести сюда хоть сотню кретинов, но ни одному из них не преодолеть этих ступенек, – сказал Дабис, который явно не зря получал зарплату.
– А зачем нам это? Газ, которым вы усыпили мутанта, подойдет и для вас. Вы все хорошо выспитесь.
К такому повороту событий Дабис был не готов.
– У нас есть респираторы, – вмешался Монконкви. – Нам не страшен ваш газ.
– Как сказать, как сказать. Давайте выясним это на деле, что мы от этого теряем? Если, конечно, вы все же не предпочтете вступить с нами в переговоры.
Инициативу перехватил молодой бандит.
– Эй, вы, двое с пистолетами! Вы ведь просто наемная сила! К чему вам рисковать собственной шкурой, вместо этого можно хорошо заработать.
– Для того нас и наняли, – ответил Дабис.
– Интересно, а сколько вам платят Вандерворт и компания? Скажите, и мы удвоим ставку. Нет, даже утроим!
– Прошу прощения, – в голосе Монконкви действительно слышалось нечто вроде сожаления. – Но если мы нарушим контракт, нам до конца своих дней не найти новой работы. К тому же, если мы доставим наших клиентов до места назначения, нас ждет солидное вознаграждение.
– Достойная восхищения этика на службе! Особенно, если служишь проигранному делу.
– Может быть, нам все же удастся заключить сделку? – предложила Вандерворт.
– Какую еще сделку? – в голосе главаря слышалась явная подозрительность.
– Вам нужен наш генинженер. Для нас же более важен мутант.
Клэрити не верила собственным ушам. Уставившись на Вандерворт, она начала пятиться и остановилась только тогда, когда уперлась спиной в стену.
– Извини, дорогая, но ситуация слишком серьезна. И чтобы решить проблему, придется пойти на крайние меры.
Клэрити ответила возмущенным шепотом.
– Я не должна была тебя слушать. Мне следовало послушаться Флинкса. Если кто и опасен, то только не он. По крайней мере, он не виноват, что родился таким. А вот ты – воплощение зла и продажности.
– Раз ты такого мнения, то, как мне кажется, я имею полное право не извиняться перед тобой. – Вандерворт отвернулась и снова повысила голос. – Так что вы скажете? Вы ведь уже разрушили нашу лабораторию на Тоннеле. Я же – всего лишь обыкновенный администратор, который собирается занять новый пост. Поэтому генинженер – ваша.
На этот раз ответила амазонка.
– Нам нужны оба, она и мутант. И, как мне кажется, со стратегической точки зрения, все преимущества на нашей стороне. Вы можете пройти через всю комнату и попытаться вырваться наружу по лестнице, если пожелаете, конечно. Но я не вижу причин торговаться с вами.
– Что ж, можно рискнуть, но тогда кое-кто из вас расстанется с жизнью, – выкрикнул Дабис. – Но было бы куда лучше, если бы всем нам удалось выбраться отсюда без лишних трупов.
Блондинка ответила после долгой паузы.
– Мы подумаем над вашим предложением.
– Тогда не тяните время, – предупредила ее Вандерворт. – Мы можем принять решение уйти отсюда без вашего позволения.
Сказав это, она вновь опустилась за баррикаду, внезапно постарев на несколько лет. Оберегая раненую руку, она осторожно отбросила от лица волосы и поймала на себе застывший ненавидящий взгляд Клэрити.
– Ну-ну, милочка, не надо на меня так смотреть, – раздраженно пробормотала она. – Тебе это просто не идет, а мне от твоего взгляда ни жарко, ни холодно.
– Знаешь, – сказала Клэрити, – когда-то мне ужасно хотелось походить на тебя. Я восхищалась тем, как легко тебе удавалось совмещать науку с бизнесом. Ты была человеком, кто легко добивался своего, причем без чьей-либо помощи.
– Ты верно заметила, я делала все без чьей-либо помощи. И я намерена продолжать в том же духе. Было бы хорошо, если бы ты оставалась при мне. Ты все-таки лучший специалист в своей области, но я уж как-нибудь обойдусь, заменив тебя следующим в списке лучших. Незаменим в данной ситуации только наш молодой человек, а вовсе не ты.
Озеро покрылось рябью. Внезапно вода утратила былую прозрачность, а сам он больше не парил в отрешенном блаженстве. Он скорее ощущал, нежели видел, что Пип с Поскребышем парили неподалеку, и откуда-то ему было известно, что их безмятежности тоже пришел конец.
Над поверхностью озера по-прежнему плавали какие-то силуэты, но теперь от их умиротворенности не осталось и следа. Они приобрели злобную демоническую выразительность, полную напряженной враждебности. Впервые Флинкс ощутил, что вовсе не одинок в водах странного озера. В его глубинах что-то пришло в движение, но это было слишком далеко, чтобы это можно было как следует рассмотреть. Там, где толща воды становилась холодной и темной, была некая огромная бесформенная масса, которая вся напряглась, пытаясь дотянуться до него для того, чтобы высечь искру в его сознании, подобно тому, как кремень ударяется о кремень и дает огонь. Силуэты, заполнившие бездну, казались одновременно знакомыми и неузнаваемыми.
Флинкс напрягался из последних сил. Зеленая масса поблекла, демонические же лица застыли и остекленели. Ему казалось, будто он начинает всплывать к поверхности озера, приобретая некую душевную и физическую непотопляемость. И все равно Флинкс не был готов к тому, что ждало его, когда он пробился наружу.
Что-то было явно не так. Когда он словно парил под водой, ничто не затрудняло его спокойного, мерного дыхания. Теперь же, заново вернувшись в воздушную среду, он обнаружил, что задыхается и жадно хватает ртом воздух. Глаза его вылезли из орбит, а легкие работали, словно кузнечные меха. Рядом с ним Пип и Поскребыш превратились в два конвульсивных клубка колец.
Когда саркофаг остался без присмотра, его отнесло на левитационных носилках к стене, где он натолкнулся на бетонную преграду. Вспомогательный цилиндр из бежевой плексостали, в котором находился морфогаз и дыхательные клапаны, слегка тряхнуло, и в одной из проводящих трубок возникла трещина. Монконкви наверняка бы заметил ее во время очередного профилактического осмотра, но в настоящий момент он был занят совершенно иным делом.
И вот теперь в проводящую трубку поступал воздух, в то время как газ просачивался наружу. Постепенно состав атмосферы внутри саркофага приблизился к нормальному. И хотя контейнер был герметичным, он не был звуконепроницаемым.
Вскоре до Флинкса донеслись возбужденные голоса, спорившие о чем-то, и звуки перестрелки. Но смотровое окошко было закрыто, и внутри контейнера стояла такая же кромешная тьма, как и в пещерах Длинного Тоннеля.
Флинкс постарался стряхнуть с себя сонливость. Последнее, что он мог припомнить, это то, как он, сидя на кровати в гостиничном номере, смотрел телепередачу. Пип тогда свернулась калачиком на соседнем кресле, а Поскребыш гонялся за собственным хвостом вокруг светильника под потолком. И вот теперь оказалось, что он лежит на спине, словно скованный по рукам и ногам, в каком-то контейнере, а рядом с ним томятся Пип и ее отпрыск. Сквозь стенки контейнера до него доносились голоса и выстрелы. Ясно, что снаружи были люди, а значит, вполне пригодный для дыхания воздух.
Флинкс попытался наощупь исследовать свою тесную камеру, но не обнаружил ни кнопки, ни замка. Это значило, что контейнер открывался только снаружи. Что ж, вполне разумно. Вскоре пальцы Флинкса нащупали не что иное, как три толстенные завесы.
От тотчас представил себе блаженное парение в озере грез. Значит, с помощью укола или чего-то еще его усыпили. Судя по онемевшим мышцам, он провел без сознания довольно длительное время. Но даже несмотря на ломоту в теле, Флинкс ощущал себя здоровым и бодрым. Флинкс дал волю своему таланту и тотчас ощутил, что способен довольно четко воспринимать ближайшее эмоциональное излучение. Не исключено, что длительный вынужденный отдых в сочетании с наркотическими средствами способствовал обострению его восприятия. Кто знает, может в то время, что он пребывал в заточении, бодрствовало одно только подсознание. С ним что-то произошло. У него остались лишь смутные воспоминания о каких-то едва различимых, но мощных образах, в особенности о бескрайней зеленой массе. Это были отголоски восхитительного мира грез.
Флинкс ощутил несколько враждебных образов и мысленно двинулся дальше, словно бабочка, порхающая от цветка к цветку. Эмоции вокруг него и звуки однозначно свидетельствовали о том, что люди стреляют друг в друга. В бушующем море незнакомых чувств Флинкс различил два хорошо известных ему течения. Первое исходило от Анасмолии Вандерворт – этакое неповторимое сочетание алчности, ненасытности, честолюбия, надежды и ненависти. Клэрити же переполняли отвращение, страх, беспокойство и нечто еще, что никак не поддавалось определению. И тогда он шепотом позвал Пип. Их общение не всегда проходило на эмпатическом уровне.
Драконша была достаточно разумным созданием, чтобы научиться реагировать на ряд несложных словесных команд.
Придвинувшись, насколько позволяла теснота, к правой стенке, Флинкс постучал пальцем по нижней из петель крышки и одновременно дал команду Пип. Та по звуку определила положение его пальца, подождала, пока хозяин убрал руку, а затем плюнула.
Саркофаг тотчас наполнился едкой вонью растворяющегося металла и пластика. Флинкс едва не задохнулся. С трудом дыша, он повторил процедуру еще пару раз и выждал немного, пока яд Пип произведет нужную работу.
Никто даже не подошел к контейнеру, чтобы проверить, в чем дело. Либо снаружи не было заметно, как плавится материал контейнера, либо, что более вероятно, воюющие стороны слишком увлеклись своим занятием.
Поперхнувшись от вони, Флинкс ужасно разозлился. Подумать только, ведь все, что стряслось с ним в последнее время, произошло лишь потому, что он пришел на помощь другому человеку.
Его собственные эмоции частенько становились чужой игрушкой, и чем больше он помогал другим, тем чаще они старались причинить ему зло. Словом, он был сыт по горло и готов выместить обиду на первом встречном.
За то время, что он находился в водах озера грез, он многое о себе узнал. Вынужденное состояние транса раскрыло перед ним неизвестные ранее истины. Одна из них заключалась в том, что во всей вселенной лишь два вида разума понимали его до конца. Первым видом были сумакреа, вторым – некое супероружие, созданное давно исчезнувшей расой.
Главной целью жизни сумакреа было понимание и сочувствие. Главной целью супероружия – разрушение. Что ж, пусть так и будет. Но только сам он – никакое не оружие. Он лишь Филип Линкс, девятнадцатилетний сирота невероятного происхождения, с загадочной генеалогией и сумбурным талантом неясного назначения.
Кем бы ни был Флинкс для всех присутствующих здесь людей, для них стало настоящим шоком, когда он, сбросив с саркофага крышку, восстал из гроба. Лишь мгновение потребовалось ему, чтобы глаза привыкли к освещению. Но этого мгновения оказалось достаточно, чтобы остальные пришли в себя.
Наполовину высунувшись из-за ящиков, Вандерворт истошно заорала.
– Ну давайте же! – поторапливала она Дабиса и Монконкви, которые неохотно зашевелились.
Пожилой мужчина из террористов, присев на корточки, в ужасе разглядывал Флинкса с верхней площадки лестницы, словно вместо худощавого молодого человека его взору предстала ужасная хищная рептилия.
– Убейте же эту гадину! – проревел он. – Убейте немедленно!
Молодой человек, сидевший на верхней ступеньке лестницы, заколебался, а вот рослая амазонка, сидевшая рядом с ним, не нуждалась в напоминании. Она живо вскинула дуло нейропистолета, который держала в руке, однако, хотя с виду и не была никем ранена, рухнула вперед и покатилась вниз по ступенькам, где осталась лежать бесформенной массой, навалившись на мертвеца с пробитой грудью.
Пип с Поскребышем уже взмыли в воздух, готовые к атаке, однако впервые в жизни Флинкс мог прекрасно обойтись и без них. Вырвавшись из глубин озера, он обнаружил, что теперь без всяких усилий способен выходить за рамки собственного “я”. Используя Пип в качестве своеобразной линзы, он мог теперь не только воспринимать эмоции, но и целенаправленно изучать их.
Возможно, дело здесь не только в озере грез. А вдруг к этому причастны те образы и видения, которые пытались прикоснуться к нему? Может быть, это им удалось? Кто может сказать это?
Но если он останется жив, обязательно выяснит.
А в сознание рослой террористки он послал мысленный луч, полный страха и первобытного ужаса. Затем настиг точно таким же лучом ее приятеля, который поднялся было для того, чтобы пуститься наутек, но, издав стон, свалился без чувств на ступеньки. Пожилой бандит успел выстрелить, но промахнулся, слегка задев Флинксу руку. Флинкс инстинктивно вырубил его еще более мощным лучом. Результат оказался сильнее предполагаемого. Пожилой фанатик, дрожа всем телом, приподнялся, глаза его вылезли из орбит, и мгновение спустя он рухнул на своего молодого сотоварища. Правда, в отличие от молодого, просто валявшегося без чувств, у него от страха произошел разрыв сердца.
Наблюдая, как у них на глазах без всякой стрельбы тают ряды противников, оба охранника застыли посреди комнаты, раскрыв рты. У них отлегло от сердца, когда они поняли, что по ним больше никто не будет стрелять. Но почти одновременно Дабис с Монконкви заметили, что их пленник, присев в гробу, пристально смотрит на них в упор. Правда, они еще не осознавали связи между Флинксом и разгромом противника.
Монконкви неуверенно поднял пистолет. Клэрити, заметив его движение, встала во весь рост и закричала.
Охранники оказались более твердыми орешками, чем бандиты. Они были мало восприимчивы к тому виду страха, который Флинкс только что опробовал на бандитах. Но тем не менее, у каждого есть свой предел прочности. Не выдержав мощного залпа леденящего ужаса, оба охранника в конце концов вырубились так же, как и бандиты.
И тогда Флинкс остался в комнате один, если не считать Клэрити и Вандерворт.
Последняя вышла из-за своего укрытия и с широкой улыбкой, протягивая руку для приветствия, направилась навстречу Флинксу.
– Ну, мой мальчик, я не знаю, как тебе это удалось, но могу поклясться, что без твоих талантов здесь не обошлось. От меня не укрылось, как ты сразил их взглядом или чем бы то ни было. Сначала тех подонков на лестнице, а потом и моих охранников. Бедняги не сообразили вовремя опустить оружие. Им ведь и в голову не могло прийти, что мы на одной стороне.
Флинкс уже вылезал из саркофага.
– И на которой же?
– Не слушай ее, Флинкс! – поспешно выкрикнула Клэрити. – Ведь это она напичкала тебя наркотиками и засунула в этот ящик.
Вандерворт злобно обернулась к Клэрити.
– Сейчас же заткнись, паршивая сука! Раз не понимаешь, что для тебя самой же будет лучше, то заткнись и не высовывайся.
Все еще улыбаясь, Вандерворт снова повернулась к Флинксу. Тот смотрел на нее, не выказывая никаких эмоций.
– Наша крошка Клэрити ужасно расстроена. Происшедшее совершенно выбило ее из колеи, но я ее не виню... – и Вандерворт рассмеялась бархатистым, вкрадчивым смехом. – Я и сама порядком сбита с толку.
– Я тоже.
Казалось, будто Вандерворт стала выше ростом.
– Уверена, что мы сумеем выяснить, кто виноват во всем этом.
– Так значит, вы не имеете к случившемуся никакого отношения?
Голос Флинкса не дрогнул, взгляд был по-прежнему спокоен. Пип повисла в воздухе неподалеку от хозяина, а Поскребыш сначала метался от Флинкса к Клэрити, но не сумев сделать выбор, завертелся волчком между ними обоими.
– Я не совсем правильно выразилась. То есть, я хотела сказать, что трудно сразу во всем разобраться.
Но это были только слова. На самом же деле от Вандерворт исходила противоречивая смесь страха и злобы и много чего еще. И все эти эмоции не были направлены на поверженных бандитов, лежащих грудой у лестницы. Одни чувства были направлены на Клэрити, а вот другие – на него самого.
– Но если вам так искренне хочется мне помочь, почему же вы в таком случае боитесь меня?
– Я боюсь вас? Молодой человек, вы заблуждаетесь! – неожиданно ей словно открылась истина, она улыбнулась, но улыбка получилась вымученной. – Так значит, ты все-таки способен читать мои чувства? Не мысли, а что я испытываю в душе?
– Именно, и в настоящий момент у меня такое ощущение, что вы не столь расположены ко мне, как изображаете.
– Молодой человек, не советую вам воспринимать чужие эмоции столь прямолинейно. Они могут быть весьма противоречивы и неоднозначны. Вы только что, даже не пошевелив пальцем, уложили на месте пятерых. Поэтому, как мне кажется, я имею полное право чувствовать себя несколько запуганной.
– Но вы не запуганы. Вас пробирает не страх, а нечто другое. Не ошибусь, если скажу, что отвернись я на минуту, как вы, не раздумывая, броситесь поднимать пистолет, который уронил один из ваших головорезов.
В лице Вандерворт не осталось ни кровинки.
– Ты не можешь чувствовать этого. Ведь это не эмоция, а вполне конкретная мысль. – Вандерворт сделала шаг назад. – Ты не способен...
– Совершенно верно. Я не способен читать мысли. Но когда я высказываю предположение и потом вижу вашу реакцию, то мне не составляет труда догадаться, где же истина, которая для меня столь же очевидна, как будто вы сами признались в ней. Среагируй вы как-то иначе, я, может быть, и призадумался бы, мог бы заколебаться, подвергнуться соблазну выслушать вас.
– Но ты же не собираешься меня убивать? – прошептала Вандерворт потерянным голосом. – Ведь в тебе этого не заложено!
– Эй, неужели вы не помните, что никому не известно, что во мне заложено? Я ведь непредсказуемый мутант, и вы без конца предостерегаете людей опасаться меня.
Флинксу было противно видеть на лице Вандерворт неприкрытый ужас, но еще противнее испытывать при этом странное удовольствие.
Он вздохнул.
– Хватит с нас убийств, – и он указал в сторону лестницы. – Двое из них мертвы, двое других – без сознания. Одна смерть от ранения, другая наступила случайно. Я не собираюсь вас убивать, Вандерворт.
Та словно окаменела.
– А что в таком случае ты собираешься делать? – она уставилась куда-то мимо него. – Что ты сделал с ними?
– Просто позаботился, чтобы некоторое время они не действовали мне на нервы. Скажите мне честно, существуют ли вещи, которых вы по-настоящему боитесь? Нечто такое, что действительно страшит вас?
– Нет. Ведь я ученый и смотрю на мир глазами рассудка. Мне неизвестно, что такое страх.
Неожиданно Вандерворт выпучила глаза, словно рыба, которую выбросило на сушу отливом. Голова ее мотнулась назад, а сама она медленно повернулась вокруг себя. Пальцы ее впились в волосы. Издав один-единственный душераздирающий вопль, Вандерворт согнулась пополам и упала в глубокий обморок.
Из-за другой груды ящиков навстречу Флинксу шагнула Клэрити.
– Что ты с ней сделал?
Флинкс печально посмотрел на скорчившуюся у его ног фигуру.
– То же самое, что и с другими. Направил на них луч ужаса и держал до тех пор, пока их нервная система не отключилась. Я ощутил в ее сознании каких-то ползучих существ. То ли насекомых, то ли чего-то еще, не знаю. – Флинкс покачал головой. – Мне не нужны подробности. Вот и весь аналитический подход.
– Флинкс, как я рада, что все... Он резко обернулся.
– По-моему, будет лучше, если ты останешься стоять на месте.
В недоумении она послушалась, но была явно обижена.
– Могу себе представить, что ты думаешь. Но я не имею к этому никакого отношения.
– Ты все знала. Попробуй, скажи мне, что это не так.
– Не могу. И вообще, ты бы сразу догадался, вздумай я солгать тебе. Флинкс, я не знаю, что мне делать, что мне думать. Она наговорила мне такого... – она мотнула головой в сторону своей недвижимой начальницы. – Об Обществе Облагораживателей, их работе, о тебе. О том, что может из тебя впоследствии выйти. Я не верила ей. Мне не хотелось верить ни единому слову из сказанного ей. Но ведь у нее гораздо больший опыт в этой области, чем у меня. И потом у меня не было выбора. Откажись я, и они наверняка нашли бы другую, кому бы ты был совершенно безразличен.
– Выбор есть у каждого из нас. – Флинкс опустил голову, устав смотреть ей в глаза. Да, он устал. Точка. – Просто дело в том, что некоторым недостает для этого присутствия духа.
– Прости меня, прошу тебя, прости! – Клэрити расплакалась. – Они засунули тебя в этот ящик еще до того, как я обо всем узнала. Было уже поздно, я не могла остановить их. Я вынуждена была согласиться, чтобы затем помочь тебе. Позже, когда они потеряют бдительность. Ты должен мне поверить! Неужели ты не слышал, как я криком пыталась предупредить тебя? Ты ведь слышал, как я сказала, что это она повинна во всем, что случившееся – целиком ее рук дело!
– Да, я все слышал. Вот почему ты по-прежнему стоишь на ногах, а не валяешься на полу вместе с остальными. И я знаю, что все сказанное тобой – правда. В противном случае – ты самая искусная лгунья из всех, что мне встречались. Но если ты знаешь, если ты чувствуешь это, тебе наверняка должно быть известно, что я люблю тебя!
Флинкс отвернулся.
– А вот этого я как раз и не знаю. Твои чувства сильны. Но независимо от того, что ты говоришь, они все еще противоречивы и запутаны. В один момент ты утверждаешь, что любишь меня, а в следующий тебя начинает одолевать страх. То холодно, то горячо. Такие отношения мне не нужны.
– Предоставь мне шанс, Флинкс! – взмолилась Клэрити. – Я действительно запуталась в себе. Он резко повернулся к ней.
– А как, по-твоему, я себя чувствую? Есть определенный набор ощущений, от которых я никогда не смогу избавиться. Неужели ты после всего случившегося еще надеешься, что я доверю тебе хоть что-то, не говоря уже о собственной жизни? Собственно, какая разница? Тебе не разделить со мной мою жизнь. Ведь как ни парадоксально, но твоя Вандерворт была по-своему права. Я не имею права и ни за что не соглашусь рисковать жизнью других. Ведь не исключено, что я действительно представляю для окружающих опасность, и когда-нибудь это проявится. Раньше я в этом не был уверен. Теперь же все иначе. Прежде всего, мне не следовало позволять себе увлечься тобой. Эту вину я готов признать.
– Флинкс, я знаю, кто ты такой. И теперь меня это вовсе не пугает. Тебе как раз нужен кто-то вроде меня. Тот, кто умеет проявить не только сочувствие, душевную теплоту и любовь, но и понимание.
– Тот, кто помог бы мне стать человеком? Ты это имеешь в виду?
– Да нет же, черт тебя побери! – несмотря на все усилия, Клэрити не смогла удержаться от слез. – Я имею в виду совершенно другие вещи!
Как ему хотелось поймать ее на лжи, но она не лгала.
– Пока я спал или, может быть, лежал, одурманенный газом, мое сознание блуждало совершенно свободно, чего никогда не случалось прежде. И теперь я чувствую себя гораздо лучше, чем раньше. Знаешь, Клэрити, этот отдых, как ни странно, пошел мне на пользу, наполнил меня свежими силами. Что-то случилось со мной, пока я находился в ящике. Я затрудняюсь сказать, что это такое, потому что не разобрался до конца. Но когда я находился там, то ощущал странные вещи. Некоторые из них были прекрасны, другие пугали меня, третьи не поддавались никаким объяснениям. И пока я не разобрался, что к чему, мне надо побыть одному. Ты, если хочешь, возвращайся к своему старому ремеслу, смешивай натуральные гены с искусственными, усовершенствуй природу. Я же вернусь к своему излюбленному занятию – буду постигать мир. Так оно будет лучше.
– Ты несправедлив! – разрыдалась Клэрити. – Однажды мне было сказано, что Вселенная не знает, что такое справедливость. И чем больше я ее узнаю, тем больше проникаюсь уверенностью, что это верно.
Поначалу грохот проявил себя гулом в ушах и легким подрагиванием пола. Затем то и другое слилось воедино где-то в области желудка. Нет, это не было землетрясение, это было что-то гораздо большее. Клэрити для того, чтобы удержаться на ногах, бросилась к пластиковым ящикам, пытаясь найти в них опору. Флинкс же, пока это ему удавалось, не сделал ни шагу со своего места. Пип продолжала парить в воздухе, а Поскребыш, приняв, наконец, решение, осторожно опустился на плечо Клэрити. Флинксу это показалось обидным, но не было времени для того, чтобы вдаваться в такие детали.
Гораздо больше его беспокоило то, что пол под ногами начал покрываться трещинами и крошиться. Перебравшись поближе к стене, Флинкс наблюдал, как прямо у него на глазах сетка из дюрасплава со стелакретовым покрытием, рассыпавшись в прах, исчезла в разинутой пасти огромной черной дыры около трех метров в диаметре.
Огромное существо просунуло голову в дыру и принялось с любопытством оглядывать комнату. Ростом оно было тоже никак не меньше трех метров. Его густой мех покрывали грязные пятна, а весом оно было около тонны. Плоская морда оканчивалась малюсеньким носиком, над которым, словно два фонаря, горела пара пронзительно-желтых глаз величиной с блюдце. Уши по сравнению с головой были до смешного малы.
Положив на край дыры пару увесистых семипалых лап, существо, оттолкнувшись, вскочило в комнату. Его мохнатая голова едва не касалась потолка. Клэрити вытаращилась на странное создание, не веря своим глазам. Перед ней наяву предстало чудище из какого-то кошмарного сна. Флинкс тоже лишился дара речи, но по совершенно иной причине. В этот момент чудной зверь заметил Флинкса и расцвел в улыбке от уха до уха.
– Рад тебя видеть, дружище Флинкс, – произнес он.
Его рот при этом не двигался.
Глава 17
Клэрити уловила приветствие.
– Нет на свете никаких телепатов. Нет и быть не может, – растерянно пробормотала она себе под нос.
– Боюсь, что есть, – вздохнув, ответил ей Флинкс, а затем повернулся к чудовищу. – Привет, Пушок. Давненько не видались.
– Давно, давно, дружище Флинкс, – густой бас прогудел прямо у Флинкса в голове.
Огромный уджуррианин вразвалочку приблизился к рыжеволосому юноше и взгромоздил ему на плечи свои массивные лапищи.
– У моего друга Флинкса все в порядке?
– Все прекрасно, спасибо за работу.
Флинкс слегка удивился, что немой диалог между ним и уджуррианином на этот раз прошел гораздо свободнее, чем раньше, когда он впервые столкнулся с сородичами Пушка на их планете, внесенной в Запретительный Кодекс. Теперь трудностей в понимании друг друга как не бывало.
Пушок одобрительно кивнул, а из дыры, словно два пружинных чертика из шкатулки с сюрпризом, выскочила еще пара гигантов-урсиноидов. Флинкс тотчас узнал Няма и Голубого. С присущим их виду любопытством они принялись оглядываться по сторонам.
– Разум друга-Флинкса проясняется. Теперь у него в голове почти не осталось грязи, не то что раньше! – Пушок постучал себе по виску мясистым пальцем.
Флинкс показал направо.
– А это моя подруга Клэрити. Переполненный грубоватой симпатии, Пушок направился к девушке.
– Привет, подруга-Клэрити!
Та испуганно попятилась, пока не уперлась в стену. Уджуррианин остановился и оглянулся на Флинкса.
– Почему твоя подруга испугалась Пушка?
– Не тебя, дружище, а твоих размеров.
– Хо-хо! – уджуррианин проворно опустился на четвереньки. – Так будет лучше, подруга-Клэрити?
Та нерешительно шагнула вперед от холодной стены.
– Да, так лучше, – подняв глаза, она увидела, что Флинкс с улыбкой наблюдает за ней. – Так вот какие у тебя есть друзья!
– А разве ты еще не поняла?
– Но как они попали сюда? Кто они такие?
– Уджурриане. Кажется, я тебе уже говорил о них.
– А, планета, что под Эдиктом. Это значит, что туда нельзя попасть, но и покинуть ее тоже нельзя.
– Судя по всему, Уджурриане забыли поставить о своем отбытии в известность. А вот как они попали сюда, для меня тоже загадка.
– Я услышал тебя, – телепатический голос Голубого был так же хорошо различим, как и голос Пушка. – А у нее светлый разум.
Клэрити нахмурилась, не поняв, о чем идет речь.
– Что он хотел сказать?
– То, что у тебя сильная ментальная аура. Для уджурриан все подобно свету, от яркого до тусклого, в зависимости от обстоятельств. И не пугайся, пожалуйста, их размеров. Конечно же, им по силам разделаться с человекам как с деревянной игрушкой, но мы с ними давние союзники. И если это как-то успокоит тебя, знай, они главным образом вегетарианцы. Им не по вкусу существа, излучающие “свет”.
Поскребыш обвился вокруг шеи Клэрити. Флинкс впервые увидел, что минидраг напуган. Юному летающему змею эмоциональная аура уджуррианина должно быть показалась слишком насыщенной. А вот Пип ничуть не испугалась, потому что помнила первую встречу.
– Услышали твой зов, – объяснил Ням, рассматривая валяющиеся по всей комнате бесчувственные тела. – Примчались к тебе, не теряя времени, чтобы предложить свою помощь.
– Зов? – Флинкс на какое-то мгновение забыл о Клэрити. – Я никого не звал. Я вообще был без сознания.
Он попытался вспомнить свои ощущения, когда грезил под поверхностью озера, но в памяти почти ничего не осталось от той ужасающей таинственной мелодии, которая звучала в его мозгу под действием морфогаза.
– Как вы, ребята, попали сюда? – Клэрити так и подмывало заглянуть в дыру, откуда они вылезли. – Флинкс сказал мне, что вы построили для него корабль.
– Да-да, корабль, – гордо произнес Пушок. – “Учитель” в подарок Учителю. Что касается нас самих, мы не любители кораблей. Слишком шумно и тесно. Мы построили его для Флинкса, потому что это подходило к нашей игре.
– Игре? – Клэрити обернулась к Флинксу. – Какой еще игре?
– Игре в цивилизацию, – он говорил рассеянно, все еще пытаясь вспомнить видения. – Уджурриане обожают игры, поэтому перед тем как покинуть Улру-Уджурр, я начал обучать их этой забаве. К тому времени, как “Учитель” был закончен, они уже неплохо наловчились играть в нее. Но не берусь судить, какой стадии они достигли к настоящему моменту.
– Любим отдельные части игры, – сказал Голубой. – Не любим другие. Оставляем те, что нам нравятся, выкидываем те, что не по душе.
– Не нахожу ничего разумного, – Клэрити не могла скрыть своей растерянности.
– Это не обязательно должно иметь смысл. Слушай, и тогда научишься кое-чему.
– Все идет нормально, – сказал Пушок. – Нам все еще нужно проложить много новых тоннелей. Услышали твой зов. Решили прорыть новый тоннель. Справились с ним быстрее, чем со всеми прежними, но наш учитель оказался в беде. И все-таки, может быть, мы опоздали?
– Со мной все в порядке.
Настал черед Флинкса нахмуриться. Если бы он не знал из собственного опыта, на что были способны Уджурриане, он бы никогда не задал следующего вопроса.
– Ты хочешь сказать, что вы вели тоннель сюда прямо от Улру-Уджурра?
Пушок состроил обиженную гримасу.
– А откуда же еще?
Улыбаясь, чтобы показать, что он никого не хотел обидеть, что, впрочем, прекрасно можно было прочитать в его мыслях, уджуррианин сказал:
– Подруга-Клэрити права. Это действительно полнейшая бессмыслица.
Огромный уджуррианин усмехнулся. В его голосе звучало притворство.
– Но как же мы тогда сюда добрались? Это было нелегко, дружище Флинкс, но в то же время одно удовольствие.
– Сдаюсь, – промямлила Клэрити.
– Да не надо сдаваться, – серьезно сказал Ням, неверно истолковывая ее мысли, как, впрочем, и слова. – Смотри. Вот ты начинаешь тоннель. Делаешь поворот здесь, потом перекручиваешь его так и эдак, потом тянешь его за собой так и вот так, и ты уже здесь.
– Интересно, а может, они прокладывали тоннель в плюс-пространстве или нуль-пространстве? – завороженно пробормотал Флинкс. – Или в каком-нибудь еще месте, которое математики-теоретики еще даже не изобрели? Как же вы нашли меня? Вы что, можете перехватывать особый почерк моих мыслей через все эти парсеки?
– Это было нелегко, – сказал Ням. – Поэтому мы и послали кое-кого сходить и посмотреть. Флинкс вопросительно наморщил лоб.
– Сходить и посмотреть? Но кто? Голос, раздавшийся за спиной Флинкса, заставил его вздрогнуть.
– А ты как думаешь?
Это был Может-быть-так, выглядевший, как всегда, суровым и опечаленным.
Даже для уджурриан Может-быть-так был единственным в своем роде. Приятели считали его совершенно безумным. И если обитателей Улру-Уджурра принять за аномалию среди разумных рас, тогда Может-быть-так был аномалией из аномалии.
– Привет, Может-быть-так!
– Пока, друг-Флинкс!
Медведеподобный гигант исчез так же бесшумно, как и появился. Разговорчивым его назвать было никак нельзя.
Флинкс перехватил взгляд Клэрити. Она убедила себя в том, что вышла из состояния шока, но недолгий визит Может-быть-так доказал обратное.
– Он появляется там, где ему заблагорассудится, – извиняющимся тоном объяснил Флинкс. – И ему не нужны для этого никакие тоннели. Никто не знает, как ему это удается, даже другие уджурриане, а он никому об этом не рассказывает. Они думают, что он немножечко того.
– Да не того, а совсем. Сумасшедший!
Из бездонной ямы в центре комнаты появился четвертый мохнатый персонаж. Нечто среднее между медведем-гризли и лемуром. Звали ее Мякуня. Она шлепнулась на пол и стала отряхиваться.
Именно тогда Флинкс заметил сияние колец, которые были на каждом из его гостей.
– Это, что ли? – отозвался на его немой вопрос Голубой. – Игрушки, которые помогают нам копать. Мы построили для тебя корабль. Мы сделали и это. Все это – часть игры, верно?
– Погодите минуту. Другой, тот, что появился за твоей спиной, Флинкс, – слабым жестом указала Клэрити. – Откуда он возник? И куда подевался?
– Никто не знает, откуда он возник. Так же, как никому не известно, куда он вечно исчезает.
– Мне кажется, я начинаю понимать, – медленно проговорила Клэрити, – почему Улру-Уджурр находится под Эдиктом Церкви.
– Ты, пожалуйста, не забывай о том, – сказал ей Флинкс, – что Уджурриане абсолютно невинны. Аанны начинали незаконное освоение их мира, когда я там появился. В то время у уджурриан не было понятия о цивилизации, о современных технологиях или о чем-либо, что имеет отношение к тому и другому. Они ели, пили, спаривались, рыли свои тоннели. Играть в игры – так они называли все это. Поэтому я познакомил их с новой игрой, игрой в цивилизацию. И им потребовалось не слишком много времени, чтобы построить космический корабль. Это как раз и был мой “Учитель”. Представить себе даже не могу, чему они могли научиться за это время. Одно ясно – умеют делать кольца.
– Как развлекаться еще больше, по-новому! – прогудел Пушок. – Я добрался сюда на помощь другу-Флинксу слишком поздно, но не слишком поздно, чтобы еще больше поразвлекаться. В любом случае пришлось бы найти тебя. Появился новый элемент игры. Очень интригующе. Ты бы сказал так: “Предусматривает наличие неэксплицитных астрофизических и математических метастаз”.
– А может быть, и не сказал бы, – осторожно заметил Флинкс.
– Нам необходимо выбраться отсюда, – сказала Клэрити, изучая взглядом ступеньки. – Сюда может нагрянуть еще целая армия фанатиков в поисках своих друзей.
– Это уже не имеет значения. Ведь здесь Уджурриане.
Эти слова Флинкс адресовал Клэрити, но поток мыслей был направлен на Пушка.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь о новом элементе игры? Мне казалось, что правила, которые я установил вам, были недвусмысленны.
– Были, это точно. Не забывай, что ты научил нас также и тому, что не каждый играет в игру по правилам. Ты объяснил нам, что такое жульничество. Так вот это – разновидность жульничества.
Эту мысль подхватила гладкая Мякуня, и в ее мысленном голосе слышалась отчетливо различимая женственность.
– Ты знаешь, что мы всегда рыли тоннели, друг-Флинкс. Среди той информации, которую оставили “холодные умы”, мы раскопали кое-какие интересные идеи для новых тоннелей. Таким вот образом мы и взялись за новый тоннель, – она улыбнулась, обнажив длинные клыки и зубы, способные разгрызать кости. – Мы можем рыть любые тоннели – в скалах, в песке, в том, что ты называешь пространством-временем.
– Это очень забавно – копаться в других мирах, – прокомментировал Ням. – Один и тот же мир скоро надоедает.
Он рассматривал один из лазерных пистолетов, который, обронил один из телохранителей Вандерворт. Флинкс оставался спокойным. Единственное, что интересовало Няма – это устройство пистолета.
Мякуня продолжала.
– Копаем много тоннелей к другим мирам. Она указала рукой на пустую яму. Флинкс поостерегся приближаться слишком близко к ее краю.
Если упасть туда, то неизвестно, где и когда окажешься.
– Я прорыла тоннель до места, которое твой народ называет Лошадиным Глазом, а местные жители – Тсламайна. И нашла там кое-что интересное.
– Большую машину, – влез в разговор Ням. – Самую большую из всех, которые я когда-либо видел.
Фривольность, столь характерная для него, на этот раз отсутствовала в его мыслях.
– Я кое-что изучила, – продолжала Мякуня. – Некоторое время спустя нечто действительно странное засекло, что мы заняты изучением, и принялось нас преследовать, но мы убежали прежде, чем оно добралось сюда. Ты же знаешь, мы передвигаемся очень быстро, когда нас к этому вынуждают. Я нашла на планете Лошадиного Глаза маленькие предметы, подобные этим, неотделимые от большой штуковины. Звенья, которые их связывают, действуют как наши тоннели, только они намного меньше.
– А что такое лошадь? – неожиданно спросил Пушок.
– Земное животное на четырех ногах, – ответил Флинкс. – Но теперь их редко где встретишь.
– Плохо. Внешне они смотрятся прекрасно.
– Помолчи, Пушок, – одернула его Мякуня. – Сейчас говорю я.
– Не затыкай мне рот.
Они обменялись тумаками, самый легкий из которых выбил бы напрочь дух из взрослого мужчины, после чего стычка прекратилась, как будто ничего не было. Клэрити в самом начале драки подбежала к Флинксу и прижалась к нему. Он с неохотой позволил ей остаться рядом с собой. Разум его был спокоен и ясен, чего нельзя было сказать о его чувствах.
– Прежде, чем нечто действительно очень странное бросилось нам вдогонку, мы успели уяснить для себя, что же собой представляла эта машина.
– Это сигнальная сирена, – пробормотал Ням.
Флинкс увидел, что он с головой ушел в разборку лазерного пистолета. Его огромные пальцы ловко ковырялись в электронной начинке оружия.
– Какая еще сирена?
– Чтобы предупреждать кого-нибудь о чем-нибудь. О большой опасности. Правда, людей, которых она должна была оповестить, уже давным-давно нет.
В мозгу Флинкса мелькнул образ понятия “давным-давно”, который Мякуня спроецировала так, что он уходил в бесконечность. Это производило сильное впечатление, потому что Уджурриане никогда ничего не преувеличивали.
– Вы сказали, что вам все же пришлось поискать меня. Из-за этого?
Все четверо урсиноидов одновременно кивнули головами.
– А почему вы пришли ко мне? Мне ничего не известно о планете, именуемой Лошадиным Глазом, так же, как о ее зловещих машинах.
– Ты – учитель, – просто ответил Пушок. А потом с потрясающей откровенностью добавил. – Все потому, что ты каким-то образом с ними связан.
– Кто? Я? – Пип легонько подпрыгнула на плече хозяина. – Да как я могу быть с ними связан, если в первый раз слышу об этом?
– Это ощущение – вот здесь. – Пушок показал на голову. Теперь даже он разговаривал с величайшей серьезностью. – Ты – ключ к чему-то вроде машины или опасности. Или к чему-то такому, чего мы еще не знаем. А нам бы хотелось знать. Это помогло бы нашей игре. Опасность заставляет тревожиться.
Если все было действительно так и настолько беспокоило уджурриан, то тогда всем остальным полагалось впасть в самую настоящую панику. В этом Флинкс нисколько не сомневался.
– А опасность эта неминуема.
– Неминуема? – эхом повторил Голубой, округливший от удивления глаза.
– Она скоро разразится? – устало поинтересовался Флинкс.
При всей своей наивности Уджурриане могли мгновенно вникать в самые сложные механические и математические понятия, но в то же время мало что смыслить в намного более простых вещах.
– Не знаю. Ты должен помочь нам разобраться в этом, – сказала Мякуня. – Ты ведь Учитель.
– Да не учитель я! – сердито ответил Флинкс. – Я сам ученик. Уже сейчас каждый из вас накопил столько в своей памяти, сколько мне за всю жизнь не накопить.
– Но ты же знаешь игру, – напомнил ему Пушок. – Игру в цивилизацию, которой мы все еще учимся. А это каким-то образом является частью игры.
Теперь на Флинкса смотрели все четверо, и он был не в силах лгать, глядя в эти огромные желтые глаза.
Опять. Опять вce сначала. Стоило ему подумать, что он уже справился с чьими-то проблемами, как на их месте появлялись новые. Если бы он проявил твердость, они наверняка ушли бы и оставили его в покое. Если бы только он смог настоять на этом.
Они молча просили его. Ему мало бы что дало, если бы он отвернулся от них, потому что тогда он должен был посмотреть на Клэрити, а это ничем не лучше.
Что ж, выхода нет. От себя не убежишь. Ни в этой комнате, ни в это время, ни в этом месте. Может быть, вообще никогда и нигде.
– Я ничем не могу вам помочь, – наконец проворчал он. – Я ведь сам об этом ничего не знаю. Неужели вам это не понятно?
– Понимаю незнание, друг-Флинкс, – без колебания проговорила Мякуня. – Но мы можем это устроить.
Ее слова застали Флинкса врасплох.
– Каким же образом? Возьмете меня на Лошадиный Глаз?
Он окинул яму беспомощным взглядом.
– Нет. Разве только покажем тебе кое-что, но немного. Мы сами этого не можем видеть, но тебе поможем. Надеемся, это будет не опасно.
Пушок подошел поближе и положил лапу на плечо Флинкса.
– Нам очень нужно знать, друг-Флинкс. Для нас это очень важно. Это может оказаться достаточно серьезным и остановить игру. Все остальные игры – тоже.
В самом деле, можно ли было им думать о чем-то другом? Да и был ли какой-нибудь выбор? Хоть когда-нибудь прежде?
– А как вы собираетесь мне это показать? Эта угроза близка?
– Она очень, очень далеко. Мы можем только догадываться, где. Тебе придется поверить нам. Учитель должен верить своим ученикам.
– Если она так далека, то каким образом вы можете мне ее показать?
– Тем же самым образом, каким мы отыскали тебя здесь. – Огромный палец указал на его шею. Ощутив направленные на нее эмоции, Пип подняла голову.
– Пип?
– Именно она. – Пушок с усилием сформулировал трудное определение. – Она и есть усилитель того, что находится глубоко внутри тебя, в глубине твоего сознания. Нечто такое, что даже мы не можем увидеть. Как бы то ни было, это позволяет тебе воспринимать ощущения других и может когда-нибудь одарить тебя другими способностями. Мы можем немного помочь тебе с этом. Твой маленький спутник – такой усилитель. Мы можем быть предусилителем. Очень, очень большим.
Он откинул назад голову, устремив взгляд в потолок.
– Твое тело останется здесь, а вот твое сознание мы можем отправить куда угодно.
– Куда угодно? А нельзя ли чуть поточнее?
– Там впереди угроза. Опасность. Наблюдать и учиться. Мы не можем делать это с себе подобными, а с тобой – вполне. Потому что ты не такой, как мы. И потому что ты не такой, как другие.
Масштабы маленькой проблемы уджурриан увеличивались с гораздо большей скоростью, чем та, за которой он был способен угнаться.
– А почему бы вам просто не прорыть в том направлении еще один тоннель?
– Потому что это слишком далеко. Невообразимо далеко.
– Если это невообразимо далеко, то почему оно может представлять опасность для нас?
– Оно может передвигаться. Не похоже, что оно уже передвигается, но мы не уверены. Нам необходимо убедиться в этом.
Пушок смотрел на Флинкса восхищенным взглядом.
– Мы не заставляем тебя, учитель.
– Знаю, черт побери. Какая разница? Главное, чтобы вы не потеряли меня из виду после того, как зашвырнете меня туда, куда вам взбредет в голову.
Юноша протяжно вздохнул.
– Так что от меня требуется?
– Было бы неплохо, друг-Флинкс, если бы ты лег на землю, чтобы не свалиться и не пораниться.
– Разумно. Если я буду участвовать в каком-то сверхуджуррианском перемещении или что это там будет, мне бы не хотелось возвращаться из него искалеченным.
Как всегда, сарказм Флинкса не дошел до его косматых друзей, но помог замаскировать страх, который начал подниматься из глубин сознания.
Флинкс подошел было поближе к “гробу”, но быстро передумал. Он не собирался путешествовать в этой штуковине. В комнате стояла пара раскладушек. Он выбрал себе ту, что поближе. Убедившись, что кольца Пип лежат на его шее свободно, лег. Затем прижал руки к бокам, надеясь, что смотрится не слишком скованно и неуклюже.
– Ну хорошо. Что мне теперь делать? Поднимете меня и подбросите к потолку?
Слова эти были сказаны с нервным смешком. Уджурриане встали по углам. Между Пушком и Голубым Флинксу была видна Клэрити, не сводившая с него полного тревоги взгляда.
– Флинкс, а может быть, не надо этого делать, а?
– Возможно, ты и права. Но мне никогда не удавалось делать то, что хорошо лично для меня. Похоже, что я всегда делаю только то, что хорошо другим.
Он зажмурил глаза. Ему было любопытно, изменится ли от этого хоть что-нибудь.
– Ну, давай, Флинкс, делай, что тебе суждено!
И не было никакой задержки и никакого перехода. Он снова находился в озере. Пип была рядом с ним. Это было не то, что он ожидал. На этот раз он не плыл куда-то бесцельно. Теперь он был способен двигаться. Эксперимента ради он проплыл несколько кругов, а Пип – следом за ним. Прозрачная жидкость не забивалась в ноздри и не попадала в легкие. Она совсем не затрудняла дыхания.
К тому времени, когда он пошел на четвертый круг, вода в озере потемнела. Он продолжал плыть, охваченный ощущением, что перемещается с огромной скоростью. Одновременно ему казалось, что его тело почти неподвижно. Руки и ноги лениво двигались, в то время как мимо с бешеной скоростью проносилось космическое пространство.
Солнечный свет и прозрачность сменились полосами малинового и пурпурного света, как будто окружающее пространство представляло собой доведенный до крайности допплеровский эффект. Перед ним взрывались звезды и туманности, стремительно затем исчезавшие где-то внизу, у него под ногами. Любопытная иллюзия, не более того.
“Неужели я уже превратился в квазар?” – лениво подумал Флинкс.
Он был не прочь, немного помедлив, повнимательней рассмотреть каждую из звезд и планет. Подобно электрическим искрам, в его сознании стремительно проносились образы могущественных цивилизаций, покоривших целые галактики, и тут же им на смену приходили другие миры. Все они были Флинксу в новинку, незнакомые, чуждые, невообразимые. Иногда его разум соприкасался с ними, а затем откатывался, словно волна, которая набегает на берег и спешит назад в море. Флинкс несся все дальше к краю Вселенной, оставляя позади себя последние вспышки разума и сам превращался не более чем в мысль, вернее, в вопиющее противоречие. От его имени ничего не осталось, кроме слабого-слабого воспоминания, чудом вырвавшегося из темницы подсознания.
А потом исчезли все звезды и последние проблески разума. Он оказался в той области мироздания, которой просто не могло существовать. Здесь, в вакууме, лишь кое-где, словно тонкая паутина, проплывали клочки межзвездного водорода, да редкое раскаленное ядро звезды вспыхивало, подобно язычку свечи, которую, предварительно поместив в бутылку, бросили в волны океана “великого ничего”.
И что-то еще.
Слишком большое, чтобы быть живым существом, и все же живое, в котором было перемешано все – жизнь и смерть, добро и зло. И хотя сила, что постоянно гнала Флинкса вперед, попыталась подтолкнуть его почти в самую гущу этого “нечто”, юноша почувствовал, что движение его замедлилось. По пути он соприкоснулся с целыми цивилизациями, осознал природу многих галактик, но то, что предстало перед ним, было слишком всеобъемлющим и зловещим, чтобы его бесплотный дух мог разобраться в сути неведомого ранее явления. Флинкс разглядел его тень и отвернулся, а затем, развернувшись, бросился в бегство, продираясь сквозь бездну по тому же пути, который привел его сюда.
Но пока он стремительно мчался, это нечто обнаружило его. Флинкс попытался прибавить скорость, и вселенная вокруг него превратилась в бесконечную череду фантастических лазерных всполохов, а “нечто”, огромное и неповоротливое “нечто” протянулось вдогонку за беглецом и... промахнулось. Что спасло Флинкса – один километр, световой год или поперечник целой галактики – этого уже никогда не узнать. Главное, что “нечто” промахнулось, и Флинкс остался цел. Теперь он невредимым возвращался в свое тело.
И так он продолжал стремительно мчаться назад, когда почти в последний момент мимо него промелькнул чей-то великий, но совершенно растерянный разум, еще более невинный и наивный, чем у уджурриан, но исполненный великих предначертаний. Он походил на расплывающееся разумное пятно, будто растекшееся по стеклу, сквозь которое он смотрел на себя, Клэрити и остальное человечество. По цвету оно было похоже на лазурь. Словно некий изумрудный клей не давал картинке рассыпаться.
Затем все исчезло.
На смену пришел иной разум, совершенно отличный от своего предшественника. Флинкс воспринял это как плавание в другой части того же самого озера. Новый разум пронесся мимо, легонько задев Флинкса, и тот ощутил небывалое умиротворение. Этот разум был теплым, дружелюбным и далее слегка смущенным. Еще мгновение, и он растворился в просторах Вселенной вслед за зеленым образом.
Третье, самое легкое из прикосновений разумных миров показалось Флинксу знакомым. Это был зов одиночества. Такой никак не может исходить из искусственно созданного разума. Зов доносился издалека, из-за края Вселенной, из “пустыни”. Оружие и инструмент одновременно, оно дожидалось, когда же Флинкс наконец вернется, чтобы исправить его, чтобы слиться с ним в единое целое, придать смысл всему его существованию, несмотря даже на то, что все его исконные враги давно канули в вечность. А может быть, им на смену пришли новые? Кто же те существа, которые создали огромную сигнальную сеть, приводимую в действие с Лошадиного Глаза? Откуда они явились и зачем? Этого не знал никто. Но Уджурриане хотели это во что бы то ни стало выяснить. Флинкс сам теперь хотел того же.
И в тот момент ему все стало ясно. Он был нужен. Он был мутантом, уродом, боковым отростком. То есть, тем, чье существование создатели сигнальной сети попросту не предусмотрели. Точно также, как они не сумели предусмотреть эволюцию залени и тепла, разрушительную машину Тар-Айима, вопиющую о своем одиночестве.
Существа, которые создали сигнальную сеть в попытке оградить себя от уму непостижимой угрозы, исходящей с задворок бытия, по всей вероятности, были вынуждены спастись бегством, поскольку не сумели справиться с собственным изобретением.
Но непредвиденное преследовало их по пятам. Оно породило жизнь и стало развиваться само по себе вопреки логике. А может быть, они как раз все это предвидели, все от начала и до конца, потому и оставили после себя сигнальную систему на случай, если в эти места забредет кто-то другой.
Зелень, тепло и оружие.
Лишь одного они не смогли предусмотреть – что сюда явится девятнадцатилетний парень по имени Флинкс.
Не исключено, что Уджурриане это как-то уловили. Но каким образом? Это просто не укладывалось у него в голове. Вот на какие вещи подчас бывают способны урсиноиды, хотя многое из того недоступно их собственному пониманию. Почему Может-быть-так, способный перемещаться в пространстве как ему вздумается, ни за что не стал бы делать это по чьей-либо просьбе? Потому что он был с большим приветом?
Сколько событий свалились одновременно на Флинкса и, как всегда, он оказался в самой их гуще. Ему еще ни разу не удавалось увильнуть от ответственности. И что бы лично не грозило ему, это “нечто” грозило любому разуму во Вселенной. Всем великим цивилизациям, чье присутствие он ощутил мимоходом, пролетая через пространство. Тем, кто уже пробивался к свету, тем, кто лежал еще в колыбели, зелени, теплу и поющему оружию. А еще Содружеству, его Содружеству. Людям, транксам и всем остальным.
Бесконечность, которую он потревожил своим здравым рассудком, потихоньку стряхивала с себя оцепенение и готовилась к броску, пусть даже не сейчас и не в обозримом будущем. Чьем будущем? Его или галактики?
Флинкс обнаружил, что не знает. А именно это ему и следовало выяснить.
И в этом заключался великий смысл. Разве он не изучал бытие? Ему помогут Уджурриане и те из старых наставников, которых он сумеет разыскать. И ему снова придется совершить путешествие на грань сущего, к границам пространства, чтобы получше разглядеть “нечто”. И он непременно отправится туда, ибо только он наделен этим даром. Непозволительно оставить без внимания то, что ему удалось засечь, пусть не сейчас, так позже. Ведь те, кто создал систему предупреждения, рассчитывали, что так оно и будет.
Флинкс проснулся весь в холодном поту. Пип распласталась у него на груди, устало разметав крылья и совершенно обессилев. Четверо мохнатых уджурриан озабоченно смотрели на него вместе с измученной представительницей человеческого рода.
Клэрити взяла его за руку и заморгала, чтобы стряхнуть слезы. Поскребыш по-прежнему цеплялся за ее плечи и шею.
Насколько Флинкс мог судить, во время своих странствий он даже не шелохнулся. Но когда он попытался присесть, у него ничего не получилось. Каждый мускул, каждая косточка в его теле болели.
– Это было восхитительно, – прошептал он. – А еще ужасно страшно и поучительно.
Клэрити отпустила его руку, чтобы вытереть глаза.
– Я подумала, что ты при смерти. Сначала ты лежал такой спокойный, такой умиротворенный, а потом неожиданно закричал. Флинкс нахмурился.
– Что-то я такого не припомню.
– Ты кричал, – заверила его Клэрити. – Ты весь извивался и изворачивался, я испугалась, как бы ты себе не вывернул или не сломал чего-нибудь. Твоим друзьям пришлось держать тебя.
– Нелегкая работенка, – буркнул Голубой. – Вот уж не подумал бы, что у нашего малышки-учителя столько сил.
– Я был близок к этому “нечто”, – неожиданно вспомнив, произнес Флинкс. – Слишком близок.
Ему ничего не нужно было объяснять уджуррианам, но для Клэрити его слова были загадкой.
– Там что-то есть.
– Где? Возле Горисы?
– Нет, за границами Содружества, вне пределов Галактики. Дальше, чем наш разум может представить. Мне еще непонятно, как они, – он кивнул на притихших уджурриан, – вместе с Пип объединились в единое целое, чтобы послать мое сознание за пределы обозримой Вселенной. Но не за пределы досягаемости радиотелескопов. По-моему, они уже не раз засекали это “нечто”, но вся беда в том, что люди, занятые обработкой данных, просто не ведают, на что смотрят, хотя мне тоже пока не совсем ясно, что же это такое. Несомненно одно – это “нечто” таит в себе опасность. И оно велико. Оно лежит за пределами пределов и пределами величин.
Пушок посерьезнел.
– Теперь не до веселья. Игра пошла не шуточная.
– Да, не шуточная, – согласился Флинкс.
– И что теперь делать, учитель Флинкс? – спросил его Ням.
– Мы попробуем разузнать об этом “нечто” побольше. Ведь речь идет обо всех нас. Не только обо мне или о тебе, но и обо всех тех, о ком мы еще не подозреваем. Придется и о них все хорошенько выяснить. На это потребуются силы и время. Я не против того, чтобы взвалить на себя эту ношу. Надеюсь, у нас еще достаточно времени. Но мне понадобится ваша помощь.
– Можешь на нас рассчитывать, дружище Флинкс, – прогудели в ответ все четверо.
– А почему бы вам не говорить вслух?
Флинкс обернулся к Клэрити и только тогда до него дошло, что до сих пор он вел с уджуррианами телепатическую беседу.
– Я понял, чему мне следует посвятить свою жизнь. Поначалу мне казалось, будто мне предначертано самой судьбой бесцельно скитаться по свету, накапливая неизвестно зачем никому не нужные знания. Теперь же у меня появилась цель. Где-то там, за гранью Вселенной, существует пустота. Согласно законам, регулирующим распределение вещества, такого просто не может быть. Однако на самом деле эта пустота все же есть, а в ее средине есть что-то еще. Нечто недоброе и злокачественное. И я намерен выяснить, как нам следует вести себя, если оно начнет перемещаться в нашем направлении. Возможно, что в процессе этой деятельности я стану, наконец, полезным человеком.
– Да ты и так полезный человек, черт возьми! Флинкс ласково улыбнулся.
– Клэрити, мне всего девятнадцать лет. А в этом возрасте никто не имеет права считать себя стопроцентно полезным человеком.
– Ты что, издеваешься надо мной?
– Да нет же.
Мякуня протянула Флинксу лапу, помогая подняться с постели. У Пип едва хватило сил, чтобы удержаться на плече хозяина. Из ее открытой пасти безвольно свешивался заостренный язык.
– Мне надо попить чего-нибудь. Чего-нибудь похолоднее. – Флинксу только сейчас бросилось в глаза, что на полу никого нет. – А где остальные?
– Они проснулись один за другим, – пояснила Клэрити, кивнув на то место, где валялся Дабис. – Этот пришел в себя раньше других. Первое, что он увидел, был Голубой с его разобранным пистолетом в лапах.
– Они все задали стрекача, – сказал Ням. – Мы бы поговорили с ними, но в головах у них была такая каша, что мы hp стали их удерживать.
– Еще бы! – Флинкс повернулся к Пушку. – А что вы намерены делать дальше?
– Вернемся к себе и будем дальше разучивать игру в цивилизацию.
– Прекрасно. Я тоже попытаюсь изучить кое-что из новых правил. А затем свяжусь с вами.
Пушок громко хлопнул в ладоши, и по комнате прокатилось гулкое эхо.
– Замечательно! Мы сделаем из них новую игру. Может, она окажется не такой серьезной.
– Мы попытаемся, – заверил его Флинкс. – А пока мне нужно приобрести новые знания и слегка повзрослеть.
– Когда придет время, мы тебя снова разыщем.
Мякуня обняла юношу за плечи, лишив его тем самым какого бы то ни было обзора, и нежно прижала к себе. Шейные позвонки Флинкса от этого слегка хрустнули.
– Никогда не потеряю из виду друга-учителя Флинкса. Всегда смогу попросить Может-быть-така отыскать тебя.
– Ага. Жаль, что его сейчас нет с нами.
И тут же, как по команде, в комнате возник пятый уджуррианин. Его вечно кислое выражение лица ни капельки не изменилось.
– Вот он я, – пробасил он.
– Что-нибудь добавишь ко всему этому? – спросил его Флинкс, которому не надо было объяснять, что он имел в виду под “всем этим”, потому что, когда имеешь дело с Может-быть-так, ничто не нуждается в объяснениях.
– Попозже! – пробубнил тот и снова исчез.
– Ну и странное же создание! – восхищенно произнес Флинкс.
– Очень странное, – подтвердила Мякуня. “Мне кажется, такое же, как и ты”, – подумал Флинкс.
– Не думаю, что кто-нибудь из этих вернется сюда, – произнес он вслух, бросив взгляд на ступеньки.
Его слова заставили Клэрити улыбнуться.
– Вот уж никогда бы не подумала, что эти громилы окажутся такими проворными.
– Ладно, позже поговорим.
Четверка уджурриан образовала кольцо вокруг Флинкса. Они осторожно положили ему на руки свои лапы.
– Позже! – произнесли хором все четверо.
Потом они повернулись и прыгнули в дыру посреди комнаты.
Флинкс “услышал”, как они мысленно прощались с ним, и их “голоса” звучали в его “ушах” до тех пор, пока совсем не исчезли из его сознания.
Прошло несколько минут. Потом земля вздыбилась, как будто чья-то исполинская нога пнула здание снизу. Из дыры вверх полетели камни и грязь. Флинкс и Клэрити бросились к лестнице и оставались там до тех пор, пока пыль не начала оседать.
– Они заблокировали за собой тоннель, – задумчиво заметил юноша. – Неплохая идея. Не хочется, чтобы что-то оставалось открытым, куда кто-то может свалиться.
Он повернулся к Клэрити.
– А сейчас ты попросишь взять тебя с собой, куда бы я ни отправлялся, потому что тебе кажется, что ты меня любишь.
– Мне это не кажется, – ответила она. – Я точно знаю, что люблю тебя.
Флинкс медленно покачал головой.
– Извини, но мне кажется, что я правильно говорю. Тебе кажется, что ты любишь меня. Ты заинтригована мной, ты даже, может быть, находишь меня привлекательным, но ты должна понять, что тебе со мной идти нельзя.
Услышав его отказ, Клэрити невольно съежилась.
– Ты все еще не доверяешь мне? Ведь так? После всего, что я сделала, я не могу обвинять тебя за это. Но теперь все позади. Я воспринимаю тебя в том же виде, теми же глазами, которыми увидела тебя в первый раз. Таким, какой ты есть на самом деле.
– Неужели? Это весьма интересно, потому что мне пока что самому не ясно, кем же я являюсь на самом деле. Я долго пытался выяснить, кто мои родители, но из этого ничего не вышло. Может быть, мне больше повезет в поисках того, кто я такой. Но это вовсе не повод, чтобы не брать тебя с собой. Я не могу сделать этого потому, что не знаю, что еще может приключиться со мной. Как это ни странно, но вполне возможно, что правда все-таки на стороне старушки Вандерворт. Кроме того, на карту поставлено такое, перед чем любые личные взаимоотношения просто блекнут. И я намерен посвятить все свое время изучению сути этого явления. Но для того, кто окажется рядом со мной, это будет просто несправедливо. Особенно, если это будешь ты. Могу поклясться, что проведя в странствиях инкогнито несколько лет, изучив всякие туманные штуки и набравшись тайного знания, ты будешь сыта всем этим по горло. Возможно, и я тоже, но у меня нет выбора. Я вынужден взяться за все это. Ты – нет. Ты можешь отправиться на другие планеты, где тебя как специалиста ждет увлекательная работа и хорошие перспективы.
– Для меня это больше не имеет значения. Флинкс видел, что она сдерживается, чтобы не расплакаться.
– Возможно, так оно и есть, но потом все изменится. Тебе встретятся другие мужчины, старше и опытнее меня. Возможно, более привлекательные и не отягощенные поисками собственного “я”. С кем-нибудь из них ты можешь обрести счастье. Может быть, даже не с одним, словом, с тем, кого ты сама себе выберешь. И ты будешь счастливее, чем со мной. Я не пророк, но не думаю, что ошибаюсь, – он бережно смахнул навернувшиеся на глаза слезы. – По-моему, Поскребыш всей душой привязался к тебе. Он будет тебе верным спутником и наверняка поможет тебе выбираться из самых сложных ситуаций и выбирать самых лучших мужчин. Прекрасный аксессуар для независимой женщины! Защитник и почитатель в одном лице. Пусть даже крошечный чешуйчатый комочек. Пока, Поскребыш!
Он протянул минидрагу палец. Поскребыш не понял этого жеста, зато ощутил эмоциональную окраску момента. Его острый язычок несколько раз нежно коснулся теплой человеческой кожи.
– Странные мы существа, люди. Создатели космической сигнализации не предвидели нашего появления. По правде говоря, они много чего не сумели предвидеть. Некоторое из этого я узрел собственными глазами, но пока что не могу рассказать тебе больше, так как сам не разобрался до конца. Эволюция частенько ставит подножки самым современным методам предсказания будущего. Но может, оно и к лучшему.
Он повернулся, направляясь к лестнице.
– Флинкс, подожди! Ты ведь не можешь просто так взять и оставить меня. Ты не можешь бросить меня здесь!
Флинкс задумался.
– Ты права. Тебе некуда деваться, не так ли? Кто может знать, какие бредни начнет сочинять о тебе твоя бывшая начальница, чтобы только спасти собственную шкуру перед “Скарпанией”! Давай-ка поразмыслим. Тебе известно, что она распродала “Колдстрайп”. По-моему, спонсоров фирмы наверняка заинтересует эта информация. Кто знает, может быть у них найдется для тебя новая работа где-нибудь в другом месте. Свяжись с ними и как следует все объясни. Уверен, в этом случае они сумеют уберечь тебя от мести Вандерворт. Есть немало способов проверить обоснованность твоего заявления. Да и того, что станет утверждать она.
Внезапно в его голосе зазвучала грусть.
– Ведь это же все – часть игры, не так ли? Игры в цивилизацию, в которую мы играем от рождения до смерти. По-моему, то, что происходит со мной – это не что иное, как переход на новый, более высокий уровень игры. Только не бросай свою генную инженерию, Клэрити. Возможно, в один прекрасный день я с твоей помощью сумею лучше разобраться в себе.
Он склонился к ней, и она взяла его руку в свою. Они вместе поднялись вверх по лестнице.
– Я помогу тебе всем, чем смогу, – сказала она, когда они добрались до пустынного офиса. – Я сделаю все, что ты посоветуешь.
“Что бы ты ни сделала, делай это ради себя, а не ради меня”, – подумал он.
– Эта система предупреждения существует уже не один десяток лет, и мне кажется, у нас есть хоть немного времени, прежде чем угроза, которую она держит под контролем, потребует нашего вмешательства, – сказал он вслух. – Чтобы понять ее как следует, мне сперва нужно разобраться в самом себе. А для этого, в свою очередь, мне нужно лучше разбираться в других людях. Я не могу обещать тебе каких-либо постоянных взимоотношений, но, как это теперь мне мыслится, ничто не может помешать тебе стать помощником в моих исследованиях. Если тебе, конечно, это интересно.
Она долго не сводила с него глаз, затем медленно покачала головой.
– Когда мне кажется, что я поняла тебя, в следующую секунду мне уже приходится выбросить эту мысль из головы и начинать все сначала.
– Если тебе это так сложно, подумай, насколько пугающим это должно быть для меня, – мрачно сказал Флинкс.
Клэрити очень обрадовала перемена в его настроении, и она решила остаться с ним, сколь долго он ей позволит. И все-таки, каким бы прекрасным ни оказалось это время, что они проведут вместе, она знала, что вряд ли когда-нибудь сможет сказать тебе, что знает его до конца.
Комментарии к книге «Последнее приключение Флинкса», Алан Дин Фостер
Всего 0 комментариев