«Двести веков сомнений (Ралион 6)»

Константин Юрьевич Бояндин

Двести веков сомнений

(Ралион VI)

Часть 1. Сторона золота

1. Удар

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 11-й час

Скучное это занятие - работать в лавке зеленщика. В особенности работать там помощником хозяина лавки. А ещё хуже - работать там младшим помощником.

Впрочем, на чужой территории люди обычно ведут себя сдержанно. Это я к тому, что Буарт Осталийский, мой хозяин - Человек. Как и я. Зовёт он меня Клемменом; мой возраст и положение не обязывают его упоминать, откуда я родом. Кстати, на самом деле меня зовут Ланенс. Не стану рассказывать, что означает это на языке Веннелера, где я родился, иначе снова огорчусь.

Итак, день сегодня проходит вполне обычно. Работа, должен признаться, не очень-то грязная. Главное в ней - уметь быстро находить нужный адрес: я у Буарта в качестве рассыльного. Шесть часов в день, два дня в неделю. Красавцем меня не назвать, чего уж греха таить, но коль скоро мы с этим мрачным торговцем оба Люди, он относится ко мне достаточно уважительно. Конечно, где-нибудь в Веннелере или, не приведите боги, в Киншиаре, почёта мне было бы куда меньше.

Сегодня Веантаи 27 (по среднему календарю - сорок девятый день весны), *сайиант* - пятница - последний день работы на этой неделе. С утра никого почти что не было: в городе скоро праздник, а в иные дни по лавкам с утра ходить не принято. Это означает, что развозить всевозможную зелень должен я (или мои напарники). Напарников у меня двое, Айгес и Пройн. Лет пять назад я бы, конечно, радовался их компании, да ещё старался бы походить на них во всём... Теперь же мне не всегда по душе их слишком простая жизнь. Как говорит Д., чисто физиологическое существование. Страшно подумать, что они со мной сделают, если я как-нибудь брякну пару-другую умных слов. Если же казаться при них таким же простым человеком, то - напомню - эта компания вполне приемлема.

Сегодня пятница, значит, завтра и послезавтра - дни занятий. Думаете, что по выходным я наслаждаюсь бездельем? Как же! Бездельем я как раз наслаждаюсь на работе. Потому что настоящую работу, где меня зовут настоящим именем, видят и знают далеко не все. Иногда нет-нет, да и вспомню тот день, когда я впервые познакомился с Д. и его коллегами...

Веннелер, Лето 42, 429 Д.

Ланенс стоял в длинной очереди и заранее терзался тем, какова будет реакция окружающих, когда он при всех назовёт своё имя. Хорошо бы не покраснеть при этом, не начать заикаться и не потерять самообладание. Дважды с ним это уже было - всякий раз здесь, на бирже труда. Громкое название для небольшого каменного здания, которое уже лет пять как нуждается в покраске и лет сорок - в основательном ремонте. Хвала всем богам, что последние несколько лет окрестные работодатели проявляют столь высокий интерес к Веннелеру. Особенно это приятно, если ты - третий сын в семье из восьми человек и отец мечтает о том дне, когда ты перестанешь обременять его своим присутствием. У Ланенса (которого несколько недель назад звали по-другому) хватило храбрости сказать всё, что он думает о кожевенном ремесле своего отца.

После чего выяснилось, что храбрости нужно была куда больше. Отец проклял сына по всем правилам: дал ему оскорбительное новое имя, официально от него отказался и вышвырнул на улицу. Лето оказалось милостивым сезоном, а Веннелер - достаточно большим городом, чтобы можно было рассчитывать на какой-никакой заработок. Однако двадцатилетний Ланенс, который не был ни достаточно красив, ни достаточно остёр умом, всё же понял, что спасать его некому. Несколько раз он встречался с матерью, но та не смела перечить его разгневанному отцу и только молча плакала при встрече. После третьей такой встречи юноша твёрдо решил покинуть ставший чужим город.

Ближайшие родственники - на севере, в Киншиаре. Вряд ли они будут рады его встретить. Остаётся только податься куда глаза глядят. Жаль, войн нет - наёмникам, по слухам, платят немало, а обучиться военному делу - не такая уж большая премудрость...

От этих размышлений Ланенса отвлёк шорох падающей бумаги. Он заметил, что рядом с ним находится какой-то важный господин - не иначе, купец - в богатой кожаной одежде, с изящно подстриженной бородкой и с хитрыми цепкими глазами. У ног господина валялись бумажки - видимо, только что выронил. Повинуясь внезапному порыву, Ланенс шагнул навстречу господину и, нагнувшись, принялся помогать тому собирать бумаги. При этом они слегка стукнулись лбами.

- Прошу прощения, - огорчился Ланенс. И здесь не везёт. Была слабая надежда как-то обратить на себя внимание человека побогаче, но теперь...

- Ничего, ничего, - отозвался его собеседник добродушно и, приняв от Ланенса несколько листов бумаги (юноша изо всех сил старался в них не заглядывать, хотя было страсть как любопытно), неожиданно смерил того взглядом и некоторое время пристально смотрел юноше в глаза.

- Ланенс? - спросил купец вполголоса.

Попался! Юноша неохотно кивнул. Очередь уже принялась оборачиваться и на лицах появлялось выражение - сначала изумления, затем - насмешки. Сейчас и этот тоже посмеётся и уйдёт. Всего хорошего, парнишка, но с таким именем ты мне не подойдёшь.

Тут и случилось то, что повергло юношу в изумление, граничащее со священным ужасом. Господин с бумагами тихонько щёлкнул пальцами и время... остановило свой ход. Вернее сказать, остановило свой ход для всех в здании биржи, исключая самого господина и Ланенса. Всё остальное стало слабо-пепельного цвета; шум и гам прекратились; воздух из отчаянно спёртого стал безвкусным и каким-то шершавым - к некоторому облегчению для обоих.

- Давно ищешь работу? - спросил купец после того, как ошалелое выражение покинуло лицо его собеседника. Тот как раз начал соображать, что, наверное, это всё-таки не купец. Купцы, они магией не очень интересуются, потому как боятся её. "Купец" продолжал смотреть юноше в глаза и тот понял, что надо говорить правду и только правду.

- Четвёртую неделю, - ответил Ланенс в конце концов. Голос его тоже изменился - стал гораздо ниже; голос "купца", однако, остался прежним.

- Почему ушёл из дому?

Откуда он это знает?

- Мне не понравилось то, чем занимается отец, - ответил Ланенс, поражаясь своей откровенности. - После этого у меня не стало отца.

"Купец" кивнул.

И задумался. При этом он не переставал смотреть на юношу, в голове которого роились десятки предположений относительно того, что сейчас будет. Самые разные - от чудовищных до в высшей степени удачных. Хоть бы мне на этот раз повезло!

- Держи, - купец медленно, словно держал в руке гремучую змею, протянул юноше сложенный вчетверо лист. - Бери медленно... ещё медленнее... молодец. Спрячь в карман, прочтёшь позже. Завтра зайдёшь в банк Двух Золотых Лун - слыхал о таком?

- Слыхал, - мрачно ответил Ланенс. Интересно, долетит он до ближайшей луны от пинка, который получит от тамошнего охранника?

- Завтра отнесёшь туда вот это... медленнее бери, медленнее! Не шевелись! Отлично. Получишь деньги. Серебряными монетами, запомни это. Всё остальное прочтёшь в бумаге. Читать-то умеешь?

- Умею, - с гордостью признался Ланенс. Местному и среднему наречиям его обучала мать - сама, правда, не очень грамотная, и всё же. Остальному юношу обучался сам - книги, правда, покупать не осмеливался. Во-первых, дорого, а во-вторых - впрочем, отца теперь можно уже не бояться. Куда уж больше.

- Вот и хорошо. А сейчас уходи отсюда как можно естественнее.

Не дожидаясь ответа, "купец" вновь щёлкнул пальцами и биржа вновь вернулась в своё прежнее состояние.

- Ланенс? - расхохотался купец, уже громко. - Нет, парень, такой ты мне не нужен. - Повернулся и пошёл.

Покраснев, как рак, под громовой хохот очереди (он опустил глаза, чтобы не встречаться ни с кем взглядом), юноша протолкался к выходу и, не останавливаясь, побежал - подальше отсюда, как можно дальше.

Забежав в ближайший парк, он остановился и, свернув в неприметную аллею, с опаской полез в нагрудной карман. Вдруг наваждение!

Наваждения, однако, не было. Был чек на пятьдесят пять федеральных золотых, выписанный на гербовой бумаге; был плотный коричневатый лист, исписанный убористым почерком. Нда, с грамотностью у нас не так уж хорошо. Впрочем, практически всё понятно. Ну и странный же этот "купец"! А вдруг... Ланенс торопливо спрятал чек и инструкции назад в карман и оглянулся. Никого. Так, теперь самое главное - успокоиться. Как-то всё это неожиданно - дал деньги, странные какие-то указания, а сам ушёл. Что, если он просто получит деньги и сбежит куда подальше?

Некоторое время подобные мысли одолевали Ланенса, который никогда в жизни не держал в руках столько денег. А если это ловушка? Если завтра его схватят и бросят в городскую тюрьму за попытку получить по поддельному чеку? Некоторое время юноша пытался понять, какой подвох может за этим скрываться, и плюнул: слишком многими неприятностями могла завершиться эта странная встреча. Но и выгоду можно получить немалую. Это, несомненно, испытание. Его, Ланенса, проверяют вначале, надо полагать, на честность.

Надо быть полным дураком, чтобы провалить испытание в самом начале. Ну не похож этот господин на мошенника. К тому же магией владеет... и если хочет втянуть его, неудавшегося мастера по коже, в какие-то тёмные дела, то и втянет. Куда простому человеку против магии!

Совсем успокоившись, Ланенс принял решение принять вызов судьбы и попросту делать то, что велено. Вдруг боги на сей раз окажутся милостивы!

Вечером, в ночлежке, он никак не мог заснуть. Всё время прижимал ладонь к карману, где лежали две бумаги, одна драгоценнее другой. И странное дело - так и подмывало похвастаться удачей перед своими товарищами по несчастью. Однако хватило ума держать язык за зубами. Даже вид удалось принять вполне убедительно мрачный. Те, кто вынуждены ютиться под отвратительной крышей муниципальных "гостиниц для неимущих", как они назывались официально, редко улыбаются...

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 12-й час

- ... Эй! Клеммен! Опять размечтался? Быстро сюда!

Это Буарт, наш добрый хозяин. Впрочем, зря я на него жалуюсь: его сын, Гарвин, гораздо менее вежлив. Может, ему тоже дело отца не нравится. А скорее всего, просто пить надо меньше: у него на лице написано, чего и сколько он выпил накануне. Когда отца замещает, правда, всегда трезв. И на том спасибо.

Получил я от него ящик, получил адрес - Верхняя Дубовая роща, тринадцать - и потащил всё это наружу. Сегодня, накануне праздника, хозяин может расщедриться и добавить премиальные. А насчёт чаевых это уже своей головой думать надо. В особенности, с моей внешностью. Ну ничего, спасибо Д., язык-то у меня подвешен нормально. И, кажется, бывал я уже по этому адресу. Знатная дама там живёт, ольтийка. Что бы там ни говорили про ольтов, ничего против нас они не имеют. Зато люди их готовы во всём подряд обвинять. Не здесь, конечно - здесь их земля (здесь и вокруг на многие мили). А вот у нас дома...

Как-нибудь позже расскажу, а не то Буарт осерчает.

* * *

Поймать извозчика оказалось проще простого. Ланенс отлично ладил с ними: извозчиками работали преимущественно Люди и любое доброе слово могло окупиться стократ.

- Куда сегодня, приятель? - извозчик узнал его.

- В Верхнюю рощу, - ответил юноша и вручил бородачу задаток. Правильно говорит Д.: в городах самые знающие люди - извозчики, рассыльные и прочая братия. Если подходить к ним с умом, то большего и не надо. Правильно начнёшь разговор - тут же все новости и выложат.

- К знатной, небось?

- А как же, - Клеммен напустил на себя нарочито важный вид; у извозчика, видимо, глаза были и на затылке, поскольку он надвинул шляпу поглубже и усмехнулся. - Вон сколько всего везу - пир, наверное, устраивает...

- Это верно, - бородач, видимо, молчал большую часть предыдущего дня. Сейчас начнётся... Клеммен тихонько вздохнул, стараясь не показывать вида. Всё-таки носить маску - не такое уж и лёгкое занятие. Даже если это - маска самого себя.

Он слушал бородача (которого звали, кажется, Кельри - северное имя... как он здесь оказался, интересно?), поддерживая беседу по привычке. Сам же любовался окрестностями.

Венллен издалека - со стороны океана, например - кажется просто одним большим лесным массивом. С высоты птичьего полёта (сам не видел, но Д. частенько рассказывал) - тоже. Разве что видны Храмы никогда и нигде их не скрывают от постороннего глаза - да портовые сооружения. Ну и маяк, конечно... На самом же деле город умудрился расползтись на десятки миль в разные стороны.

Вот, скажем, район Венриент (почти все их названия начинаются на "вен" - "лес"), куда они сейчас направляются. Ольтийская аристократия - если её так можно назвать. Наиболее известные деятели разного рода. Забавно это: здесь, оказывается, быть известным ремесленником так же почётно, как, скажем, высоким чиновником. Никогда этого не пойму. Прав Д.: раз уж Люди Людей понять не могут, то куда уж кого-то ещё. Впрочем, считать всё это глупостью тоже не следует: ольты далеко не глупы и нисколько не наивны. После того, как Люди впервые попытались силой переделить поверхность Большой Земли - а это было давным-давно - казавшиеся слабыми и беззащитными ольты неожиданно за какие-то десять лет превратились в мощного и достойного противника. Кто бы подумал! Венллен - место тихое; по ночам можно гулять где угодно, и ничего не случится. Разве что ограбят, если в порту будешь торчать ну так на то он и порт. Смешение всего, полный хаос...

- ... так до самого моря и катились, - и бородач довольно заржал (лошадь даже чуть дёрнула в сторону). Клеммен посмеялся вместе с ним (не вполне понимая, о чём шла речь) и, бросив своему знакомому остаток, выгрузил свою поклажу. В дом надлежит входить максимально цивилизованным образом.

- Тебя дожидаться? - спросил Кельри добродушно.

- Нет, - юноша подмигнул. - Я ещё на чай задержусь.

Стоически выслушав ещё один залп смеха, он взгромоздил ящик на плечо и направился к воротам. Ящик только кажется тяжёлым, идти с ним - одно удовольствие. Если только ветер не подует...

В первый раз он входил в ворота ольтийского дома с такой же опаской, как шесть лет назад - в филиал банка Двух Золотых Лун. Как и в тот раз, ни одно из его опасений не оправдалось...

Ручьи Меорна, Лето 43, 429 Д.

За окном было пасмурно; дождь никак не мог решиться пойти по-настоящему; время от времени изливаясь на иссохшую землю небольшими порциями - минут по пять каждая. Словно пробовал силы. А внутри медленно темнеющих туч уже что-то ворчало и громыхало. Когда разразится настоящая гроза, она, как и положено грозам на побережье, запомнится надолго.

В комнате, впрочем, о состоянии погоды можно было догадываться только по косвенным признакам. По нытью в суставах, например. У Д., как ни печально, суставы частенько служили лучшим предсказателем скверной погоды. Какие только напасти не сумели побороть современные целители - а самое противное им до сих пор не по зубам. Ни насморк, не ревматизм... Да уж.

В комнате было сравнительно прохладно и сухо. Горело четыре ароматические свечи - по утверждению хозяев комнаты, для того, чтобы лучше думалось. Д., впрочем, предпочитает свежий воздух. После этого собрания надо будет погулять немного... пусть даже там будет лить, как из ведра. Клин клином.

- Так почему ты выбрал именно его? - голос принадлежал паре задумчивых зеленоватых глаз, находившихся у дальней стороны комнаты, хуже всего освещённой.

- Интуиция, - улыбнулся Д. - Всего лишь интуиция. До сих пор мальчишка проявляет себя лучшим образом. Даже шишки собирает совершенно честно. Всё как положено.

- Интуиция, - вздохнули зеленоватые глаза. - Помнится, в тот раз ты тоже полагался исключительно на интуицию, но...

- Но кто-то миллион раз обещал не вспоминать эту историю, скривился "купец". - Надо же отличать явную глупость от несчастного случая! Иногда я начинаю жалеть, что у нас у всех такая хорошая память.

Глаза мигнули, но ничего нового с той стороны не послышалось.

- Ну ладно, - произнёс Д. примирительно. - У него тоже отличная память. Во всех смыслах. Зрительная и вся прочая. К тому же - если интуиция не ошибается - у него есть задатки хорошего актёра. Очень неплохое сочетание.

- Оно, конечно, неплохое, - послышался третий голос, чуть хрипловатый. Он доносился от самого камина. - Но кто сказал, что ему захочется заниматься всем этим?

- По-моему, захочется, - и Д. с довольным видом пригладил бороду. - Во-первых, у него больше нет ни дома, ни родственников. А во-вторых...

Собрание длилось более часа.

Веннелер, Лето 43, 429 Д.

Вначале я ничего не понял. Ну, положим, получил я две тысячи серебряных (две тысячи! серебром!!) - а дальше-то что делать? Вначале хотел было явиться домой и торжественно распрощаться со всеми. Показать, что и мне удача может улыбаться. Несколько раз представлял себе лицо отца, после того, как покажу ему эту кучу денег...

После чего быстро поумнел. Во-первых, оборванец, получивший мешок с монетами - это ещё не всеми уважаемый член общества. Это попросту ограбивший кого-нибудь оборванец. Хорошо ещё, что у меня была походная сумка - так я в неё сложил всё это серебро. Чего мне стоило деать вид, что у меня там лежат вовсе не деньги - и вовсе не рассказать. Одним словом, как-то подозрительно быстро мне удалось поумнеть. Произвести впечатление на отца мне не удастся: нет у меня больше отца. В худшем случае вообще позовёт стражу и всё пойдёт коту под хвост.

А мама? Стоит ли её расстраивать? Так-то ей сообщат, что я ушёл на биржу и с концами. Это, всё-таки, не так уж и страшно. Так что идти домой я передумал. Но поскольку шататься по городу всё равно не стоило, пришлось обратиться к инструкциям.

Там, как ни странно, был пункт, которого я как-то раньше не заметил. После того, как получишь деньги, было там написано, ступай в такую-то лавку.

Вот тут мне сразу же стало не по себе.

Лавка-то была со скверной репутацией. Понятно, что в глаза никто ничего говорить не станет - но за спиной у её владельца болтали, что он промышляет скупкой краденого и так далее. Неплохо для начала! Вначале получить кучу денег, затем - отправиться к скупщику краденого.

Очень долго я бродил вокруг да около, прежде чем решился. Решился всё по той же причине: ну не походил этот "купец" ни на вора, ни на другую тёмную личность! В конце концов прошёлся мимо двери пару раз, да и зашёл...

* * *

Грениш, скупщик краденого, был несколько ошарашен таким визитом. Во-первых, глаза у мальчишки горели, что твои факелы. Видно было, что с собой у него есть что-то очень ценное. А когда характерно звякнула, опускаясь на пол, его набитая чем-то сумка, сразу же стало ясно - что именно. Грениш обдумывал, что бы такое предпринять - не иначе, это ловушка, "карась" - но вдруг его не отличающийся изысканностью одежды посетитель молча протянул ему записку.

Тут Грениш вновь изумился, но по другой уже причине.

В кои-то веки получишь привет от старого знакомого! Вообще-то у людей его профессии знакомые всё больше такие, с какими один на один в тёмном переулке лучше не встречаться, но эта записка немало обрадовала его. Что бы там ни говорили, добрые вести всё же случаются.

Дальше всё было понятно.

Юнца следовало одеть - так, чтобы не выделялся, и дать несколько полезных советов. Насчёт последнего стоило хорошенько поразмыслить но не станет же Д. посылать к нему кого попало! Или тем более запускать "карася"!

Одеть его удалось довольно быстро. Вполне пойдёт для курьера. По виду не скажешь, что у него имеется столько денег, а если у парня в голове не солома, то лучше просто некуда.

...Ланенс был несколько ошеломлён той стремительностью, с которой разворачивались события. Записку ему возвращать явно не собирались невелика потеря - но тут же куда-то отвели и лично хозяин с быстротой молнии собрал его в дорогу.

- Деньги надо хранить так, чтобы никто не догадался, где искать главные запасы, - услышал он. - С такой сумкой ты дальше порта не уйдёшь. И никогда не забывай носить на видном месте - на поясе, скажем - небольшой кошелёк со скромной суммой. Украдут - страшно огорчаешься и быстро уходишь. Очень просто, но помогает сберечь и деньги, и жизнь...

От услышанного голова шла кругом, но память, странное дело, работала безукоризненно.

- Кинжалом пользоваться умеешь? - спросил хозяин неожиданно.

Юноша посмотрел на внушительное оружие в простых на вид ножнах и пожал плечами.

- Лучше всё-таки взять, - решил Грениш. - Даже если не сможешь как следует воспользоваться, во многих случаях это нелишне.

И последовал новый краткий курс наставлений по тому, как, где и зачем необходимо носить оружие.

...Когда Ланенс был совершенно снаряжен (что оказалось не столь уж и плохо - во всяком случае, самому себе он теперь казался весьма солидным человеком), он вежливо поблагодарил хозяина (который отказался брать деньги сверх необходимой суммы) и спросил, уже на пороге:

- Как вас зовут?

Грениш усмехнулся в усы и ответил, неожиданно для самого себя:

- Вообще-то такие вопросы, парень, задавать не положено. Ну да ладно. Если встретишь того, кто передал для меня привет, скажи, что Грениш жив-здоров и ждёт его в гости...

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 13-й час

Никакого чая там, конечно, не предлагали. То есть можно было намекнуть - и многие дурни это делают - но после того, как хозяева дома сердечно распрощаются с тобой, можешь не сомневаться: эта дверь закрыта навсегда. В этом смысле Д., конечно, мастак. Сразу же перечислил немало мест, поскользнувшись на которых, можно попросту сломать себе шею - в переносном смысле, разумеется. У ольтов, как выяснилось, существуют очень сложные церемонии и ритуалы общения. Не такие, конечно, как у... как же они называются? Надеюсь, вы меня поняли.

- А почему я должен так хорошо ладить с ольтами? - спросил я на второй день после начала занятий. Д. посмотрел на меня, словно на ненормального и ответил, чуть поджав губы.

- Потому, что в ближайшем будущем мы будем работать на ольтийских землях. По-моему, я это уже говорил.

Я глубоко вздохнул, помнится, и изменил вопрос.

- Но почему не допускается ни одной ошибки?

На этот раз Д. посмотрел почти одобрительно. Когда-нибудь он сведёт меня в могилу своей привычкой добиваться того, чтобы все вопросы правильно задавались.

- Всё дело в психологии, - ответил он. - Многие ольты превосходно помнят все... так скажем, ошибки общения. А тебе нужно, чтобы тебя как можно меньше замечали. Посему - никаких сбоев. Думать, думать и ещё раз думать. Вживаться в роль...

...Это, конечно, было до того, как он принялся запихивать в меня массу сведений о том, кто такие ольты, чем один ольт от другого отличается и так далее. Я-то знаю, чем они отличаются. Тем, что и сто лет спустя будут как новенькие. И ни старости, ни болезней... Да что там говорить, как ни пытаюсь на эту тему не думать, всё время огорчаюсь. Даже не в зависти дело - хотя и не без неё, чего греха таить - а просто... как бы это выразить... Ощущение такое, что всем окружающим крупно повезло, а тебя, как всегда, обделили.

Д., естественно, долго и нудно читал мне наставления - о том, дескать, что в длинной жизни свои минусы. Я этих минусов, скажу откровенно, всё равно не вижу. А вот плюсов - сколько угодно.

Впрочем, сегодня день почти что праздничный, так что подобная ерунда из головы сразу же высыпается. Потому что, если подумать, что бы я сейчас делал в Веннелере? Разве что улицы бы мёл. И то вряд ли, наверное...

После заказа в лавку можно особенно не торопиться. Аристократы здешние - народ особый. Им всё равно, извозчик ты или градоправитель, уродливый старик или красавец. Если захотят поговорить - им всё едино. По-моему, это очень хорошо. Как-то меня один здешний скульптор пригласил даже на пару-другую обедов. По словам Д., и ещё пригласит... - когда-нибудь в будущем. Лет эдак через пять-шесть. Куда ему, в самом деле, торопиться...

Сказать, что я никуда не тороплюсь, конечно, нельзя. Во-первых в лавку. К концу каждого подобного дня заказов накапливается - только успевай поворачиваться. Не все они столь деликатны и ответственны (не зря же Буарт посылает к аристократам именно меня), но не могу же я бросить просто так своих товарищей. Только бы суметь отвертеться от сегодняшней совместной пьянки и прогулки по увеселительным заведениям...

Даже и не знаю, как мне на глаза попалась та самая табличка. Я, собственно, не придал ей особенного значения. Выставка открыта всего до четырёх пополудни, а сегодня проторчишь в лавке хорошо если только до девяти. Первое время Д. меня гнал на всевозможные художественные мероприятия едва ли не из под палки, а потом я и сам осознал, что это интересно.

Первый сюрприз ждал меня, когда я вернулся в лавку. Не пешком, конечно - перекусил на Семи Фонтанах да и подъехал. Если в пределах того же района - совсем дёшево, на пару серебряных можно полчаса кататься. Я вам не говорил, что в Венллене берут не за расстояние, а за время? Ну, значит, теперь сказал...

Равнина Вереньен, Лето 45, 429 Д.

Дорога выдалась на редкость скучная. Поначалу юноша отчаянно трусил: уехать из родного города легко только на словах. Всё время кажется - все эти обиды, мрачные взгляды и прочие неприятности - не более чем способ выказать своё расположение. Стоит выйти за пределы городской стены и осознаёшь это особенно остро. Город не изгоняет даже тех, кого не любит. Смешивает с грязью, ставит на место... но почти никогда не вынуждает уйти. Наверное, поэтому Ланенсу было так одиноко и страшно.

Караван двигался неторопливо. Везли они какое-то редкостное вино, ткани разные, что-то ещё - сильно не поспрашиваешь. Ланенс, конечно, поспрашивал бы - но слова скупщика ещё звучали в его ушах, а взгляды, которыми одаривали его сопровождающие, и так не отличались излишней симпатией. Это, впрочем, понятно. Им деньги приходится зарабатывать, рискуя собственной головой, а ему, молодому бездельнику, всего-то и работы, что посетить соседний город, оставить пару-другую писем, забрать ответ и ехать назад, в спокойствии и безопасности.

Один из охранников, правда, заметил, что увязавшийся с караваном юнец не очень-то походит на молодого аристократа - ни манер, ни стиля, ничего. Слово за слово - и выяснилось, что парнишка возвращается к своему дядюшке после не очень удачного обучения.

- Правильно, - одобрил охранник, - камни точить или там статуэтки вырезать - это для стариков да всяких нелюдей. Так человеком никогда не станешь. А вот возьмёшься за оружие, подпортишь себе немного шкуру - глядишь, и всё остальное уже нипочём...

Слушатель ему попался благодарный, и ветеран, явно обрадовавшись перспективе пополнить ряды наёмников ещё одним молокососом, сделался куда приветливее и общительнее. Юноше стоило немалого труда изображать на лице восторг, когда охранник ("зови меня Уанктом, приятель") принялся рассказывать всякие страсти. Правда, надо отдать ему должное, рассказывать он умел.

В эту ночь, едва большая луна достигла зенита, лошади неожиданно переполошились. Помогая утихомиривать их, Ланенс едва не лишился глаза - копыто просвистело совсем рядом. В конце концов все устремили свой взгляд куда-то вперёд - там, пересекая дорогу, клубилась пыль (или туман?), доносились странные звуки - не то скрежет железа, не той чей-то голос.

- Что это? - спросил юноша, не особенно расчитывая на ответ. Лица у всех были побледневшие.

- А кто его знает... - сплюнул стоявший поблизости человек. На охранника не очень похож - должно быть, купец. - Однажды уже видел такое, и тоже в полнолуние. Хорошо ещё ума хватило в этот туман не попасть...

- А если бы попали?

Человек как-то странно посмотрел на юношу, торопливо сложил пальцы в охранный знак и отошёл в сторонку.

- Дозорные, - мрачно изрёк Уанкт, тоже осеняя себя магическим (по его понятиям) знаком. - Видел я их поблизости. Сплошные призраки. Только кони у них словно бы из железа. Редко появляюстя, милостивы всё-таки боги...

- Ну давай, давай, - ответил кто-то насмешливо из темноты. Рассказывай сказки. Дозорные... Скажи ещё, что это Семеро с перевала. Кошки это, только и всего. Торный путь поблизости, вот они и показались. Так бы их и не видать.

- Что за дозорные? - полюбопытствовал Ланенс, не удержавшись.

- Днём расскажу, - пообещал Уанкт хмуро. - Если доживём.

Юноша долго смотрел в клубящееся облако. Про призрачных кошек он тоже слышал, а торный путь даже видел собственными глазами. На границах с равниной ещё оставались островки пустыни; хоть и небольшие, они не становились от этого безопасными. Зыбучие пески, призрачные кошки, змеи - множество опасностей по-прежнему подстерегало неосторожного путника. Поэтому когда совсем ещё маленький Ланенс (тогда он носил иное имя) увидел, как поверхность песка сама собой становится ровной, плотной и надёжной, то сразу понял: сказки тоже бывают правдой. Правда, детей в этом убеждать, как правило, не приходится...

Торные пути пролегали через многие пустыни. Кто построил их, отчего они появлялись, нередко спасая отчаявшихся - ничего этого люди не знали. Только что мудрецы какие-нибудь... но как-то на пути ни разу не попадался ни один разговорчивый мудрец. Не случайно, наверное.

До утра они дожили без особых хлопот. Туман к утру рассеялся, а когда караван проходил мимо вчерашнего "туманного следа", юноша явственно различил озерцо зыбучего песка и несомненные очертания Торного пути. Что, впрочем, не помешало его новому собеседнику поведать и о таинственных Дозорных, и о Семерых и о прочих чудесах, что частенько досаждают путешественникам.

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 14-й час

Никогда Клеммен так не спешил. Случилось настоящее чудо, даже два: во-первых, заказов осталось не так уж и много (что, конечно, понравилось всем, кроме Буарта), а во-вторых, на голову им неожиданно свалилась премия. По два десятка серебряных - этого, как тут же подсчитал Пройн, хватит на четыре бутылки очень неплохого вина, на пир горой до самого утра и на прочие, не менее приятные, развлечения. Клеммен тут же отговорился своим дядюшкой и его товарищи понимающе закивали головами: они и сами трудились тут по воле своих отцов, что надеялись подобным образом вырастить из них людей в меру умных, в меру трудолюбивых, и так далее.

Одним словом, полдня свободы - это сила. В особенности, если дома тебя дожидается несколько отличных кусков мрамора, резец и несколько до сих пор не воплощённых идей...

У каждого человека есть по меньшей мере одна страсть, увлечение, талант - называйте как хотите. У Клеммена это была резьба. По камню, по дереву, по кости. По камню - лучше и благороднее всего. Собственно, из-за камня вся эта история с отцом и произошла.

Насвистывая, юноша прошёл во вторую свою комнату (снимать больше чем две комнаты неминуемо выглядело бы небывалой роскошью), которая служила ему студией, комнатой отдыха и библиотекой и, неторопливо переодеваясь в подобающую одежду, уже видел контуры Предмета, которые явственно проступали сквозь неровные грани мраморного куска. Хорошо, если на этот раз Предмет не ускользнёт, не растает под обломками коварно рассыпавшегося камня... всё-таки на подлинное мастерство требуется много лет. Но Клеммен не жаловался.

И тут его словно молнией поразило. Он вспомнил ту табличку на площади. "Выставка". Картины, скульптуры и... резьба по камню! Точно! У него ещё по меньшей мере полтора часа!

Предмет тут же вылетел из головы. Не каждый день в Венллен приезжают ольтийские и дарионские шедевры. Пропустить такое - просто престпно. Правда, как он ни спешил, Клеммен оделся не в свою рабочую одежду, а в выходной костюм. В нём его не узнает никто из его "товарищей по работе". Они просто не привыкли замечать тех, кто так одевается. Неплохая маскировка.

Хозяйка апартаментов покачала головой, глядя, как её тихий, но всё время погружённый в задумчивость постоялец вихрем выносится наружу, едва успев поздороваться. Не иначе, на свидание, решила она и улыбнулась. В его-то годы земля должна под ногами гореть. Только бы вот уши ему уменьшить... самую малость.

* * *

Клеммен пулей промчался мимо Д., который, как всегда, совершенно неузнаваемый, прогуливался по площади, погружённый в раздумья. Бороду он никогда не сбривал - незачем - а вот всё прочее всегда можно изменить, скрыть или, наоборот, сделать явным. Переодеваться и перевоплощаться - вполне обыденное искусство, магии здесь не нужно и каждому человеку это под силу. Сейчас он выглядел преуспевающим купцом - примерно тем же, что некогда встретил Ланенса-Клеммена в душном коридоре биржи Веннелера. В таком виде ему думалось особенно легко.

Да и выставка, в сторону которой умчался его ученик, действительно хороша. Жаль только, что почти всегда находятся неотложные дела, мешающие насладиться подобным зрелищем от души.

Ему на ум приходил разговор, который произошёл не более получаса назад.

- Пора, - заявил он, закрывая за собой дверь. - Пора находить ему настоящую работу.

Его начальник - вернее, начальница - долго думала, глядя куда-то на стену, прежде чем ответила.

- О ком из своих подопечных ты говоришь?

- Странный вопрос, - поразился Д. - О Клеммене, разумеется. Прежнее имя пришлось менять как можно скорее. "Ланенс" было далеко не безобидным именем, а в сочетании с тщательно произведённым ритуалом проклятия оно и вовсе не оставляло человеку шансов на долгую и безоблачную жизнь. До тех пор, пока Клеммена не назовут этим уродливым словом (буквальный его перевод звучал для ушей человека площадной бранью), проклятие ему ничем не грозит. Да, таланты у людей порой бывают самыми неожиданными. Д. припомнил, как несколько раз навещал отца Клеммена, чтобы выудить у того хотя бы часть формулы.

Выудил.

Теперь его отец уже никого не сможет "наградить" подобным образом. Потому, что до конца дней своих не вспомнит из неё ни слова. Каким образом такая убийственная вещь передалась кожевеннику, понять трудно. Но сталкиваясь с подобными случаями, Д. каждый раз осознавал, что от их работы толк всё же есть.

- Ну что же, - начальница долго думала, глядя на огонь в камине. - Действуй. По обычному маршруту, я полагаю?

- Естественно.

- Через... - она перелистнула несколько страниц на календаре, три дня праздники завершатся. Тогда и начинайте.

Как будто он сам этого не знал! Впрочем, если с твоим начальником тебя связывают дружественные, а не только служебные, отношения, субординация порой начинает раздражать. По крайней мере, Д. она раздражала.

С другой стороны, избавиться от неё и сохранить подобающую дисциплину невозможно.

...А пойду-ка я во-он в тот ресторан, подумал Д. Слово было новомодное, но не обзывать же подобное заведение харчевней! Вполне возможно, что Клеммен тоже заглянет сюда на обратном пути. Когда немного успокоится. Кстати, что это он вдруг так нёсся? Тут же Д. вспомнил, что именно представлено на выставке и всё стало ясно. Надо будет как-нибудь попросить его показать свои творения.

Но очень вежливо и ненавязчиво. О своём увлечении Клеммен не говорил практически ничего - и Д. не лез не в своё дело. Полномочия его очень велики, но на частную жизнь они не распространяются.

Киншиар, Лето 49, 429 Д.

Если вспомнить, как я себя вёл в Киншиаре, то станет очень стыдно. Правда, это мне сейчас станет стыдно. А тогда я на самом деле считал, что в порту меня встретит Д. (как его зовут, я, понятное дело, не знал) и объяснит - что, собственно, он от меня хочет.

Одним словом, потребовалось не больше трёх минут, чтобы один из семи "жертвенных" кошельков испарился у меня с пояса. Всё остальное извлечь было не так просто - всё хорошо застёгивается, плотную кожу не так-то легко прорезать, да и на совсем бесчувственное дерево я не похож.

Когда я увидел, как два стражника откровенно потешаются, глядя на мою вытянувшуюся физиономию, мне захотелось их придушить. До того сильно захотелось, что пришлось отвести взгляд в сторону. Слёзы на глаза навернулись совершенно натурально - даже делать вид не пришлось. И в самом деле, я совершенно был уверен, что в кошельке были мои последние деньги. Честное слово!

В конце концов я ушёл подальше. Стало понятно, что никто меня тут не ждёт. Инструкции на Киншиаре заканчивались и у меня возникло сильное предчувствие, что на этом ничего ещё не закончилось. А раз не закончилось, то что делать?

Прежде всего, найти, где остановиться. С этим, хвала духам-хранителям, особых проблем нет. Как и во всяком крупном городе, и гостиниц, и постоялых дворов, и таверн здесь хватает. Вообще у Киншиара вид такой, словно два десятка архитекторов придумывали его одновременно - и каждый, улучив возможность, сносил то, что ему мешало. Правда, так выглядит любой старый город. Но Киншиар на меня произвёл наиболее отвратное впечатление.

Потом я узнал, что не далее как месяц назад здесь бушевала эпидемия красной лихорадки. Не очень опасная болезнь, но крайне мучительная - и следы от неё потом годами проходят. Так что можно было испытать и сочувствие к этой огромной каменной помойке - но я не испытывал. Наверное, ещё и оттого, что он так напомнил мне дом моих родителей...

В конце концов я отыскал комнатку подешевле (вид мой, видимо, наводил на достаточно благопристойные мысли, поскольку вызвал явное одобрение у хозяйки) и принялся размышлять над неразрешимой проблемой - куда девать тысячу восемьсот серебряных - так, чтобы и под рукой были, и грабителей не бояться. Всю первую ночь я так и не заснул - то об этих проклятых деньгах думал, то стука в дверь ожидал. Последнее, наверное, беспокоило сильнее всего.

На следующее утро я отправился в банк. Туда меня не пустили, ко всеобщему оживлению, а пять минут спустя двое мрачных личностей нагнали меня в тихой улочке...

* * *

Они возникли словно из-под земли. Юноша был изрядно зол: кем же надо быть, чтобы в банк пускали без лишних вопросов? Обрядиться в золото и шелка? Приехать в роскошном экипаже? Что им нужно? Сама мысль о том, что он только что выглядел круглым дураком, была нестерпима. Наверное, оттого и притупилось чувство осторожности. Следуя непонятному для него самого позыву, Ланенс свернул в одну из узких улочек и побрёл прочь, размышляя, куда направиться теперь.

- Что это тебе потребовалось в банке, птенчик? - послышался хриплый голос за спиной и юноша вздрогнул. Ноги отчего-то стали ватными, а мысли спутались и перемешались.

Позади стоял небритый и одетый как попало субъект, вооружённый кривым ножом. Нож этот показался перепуганному Ланенсу фута в три длиной. Грабитель нехорошо улыбнулся.

Ланенс стремительно оглянулся. Вторая фигура неторопливо приближалсь с другой стороны, тоже поигрывая каким-то неприятным на вид предметом.

Ланенс ощутил, что холод сковал его гортань, не позволяя произнести ни слова. Это было, словно в страшном сне - когда напрягаешь все усилия, но ничего не происходит и остаётся только наблюдать, что с тобой тем временем творится.

- Помогите, - прошептал Ланенс неслышно для всего окружающего мира. Когда шаги второго грабителя послышались совсем близко, он словно порвал толстую верёвку, охватившую его горло и закричал во весь голос:

- Помогите!

Грабители замерли, переглянулись и расхохотались.

- Кричи, кричи, - посоветовал второй - ростом пониже и с изрядным брюшком. - Кричи громче. То-то все вокруг посмеются...

Он оттесняли юношу в угол, поигрывая своим оружием, предвкушая потеху. Только когда холодная сырая стена впилась в спину Ланенса всеми своими углами, до него дошло, что происходящее с ним - не сон.

Следующее движение было столь же естественным, сколь и его давешние слёзы - там, в порту. Он полез в карман и, вытянув очередной "подсадной" кошелёк, протянул его грабителям дрожащими руками.

- Правильно, - просипел толстяк. - Смотри-ка, какой сговорчивый! Но только это не всё, что от тебя требуется...

Тут рука юноша наткнулась на рукоять кинжала.

Вначале он не понял, что это, но рука сама обхватила удобный, специально предназначенный для этого предмет и тут внутри Ланенса сломалось что-то ещё.

Ощущалось это, словно горячая игла, вонзившаяся в живот. Он даже подумал, что его-таки ударили в живот ножом. Сначала он просто смотрел на карикатурно вытянувшиеся лица, на которые натекал красный туман и тут страх и бессилие неожиданно уступили место ярости.

Ланенс сорвался с места и толкнул левой рукой высокого грабителя в плечо. Если бы его враги ожидали хоть какого-нибудь сопротивления, лежать бы ему с перерезанным горлом. Толстяк оцепенел от удивления, а когда опомнился и замахнулся кистенем, его жертва, оскалившись, словно загнанная в угол крыса, молча кинулась на него.

Кистень не завершил своего полёта и, взлетев над головами дерущихся, безобидно упал шагах в пятнадцати поодаль. Толстяк зажал рукой плечо, в котором теперь зияла глубокая рана и лишь потом заверещал. Видимо потому, что ничего подобного и в мыслях его не было.

- Ах ты, щенок, - выдохнул высокий, намереваясь ударить Ланенса в спину снизу вверх. Но кровавая пелена уже упала с глаз юноши, а ярость всё ещё бушевала в нём, наделив и силой, и проворностью. Окровавленное лезвие свистнуло перед лицом грабителя и он упал, с залитым кровью лицом, и более не шевелился.

Жаркое безумие, что только что спасло ему жизнь, неожиданно оставило Ланенса и тот осознал, что, скорее всего, только что убил человека. Это оказалось настолько страшно, что он, побледнев, бросился опрометью, едва не растянувшись с размаху на залитой нечистотами мостовой.

Лишь когда показался перекрёсток, у Ланенса хватило присутствия духа остановиться, вытереть кинжал и спрятать его.

Ему потребовалась вся его выдержка, чтобы добраться до своего нового жилища пешком, не оглядываясь каждые несколько секунд. Отчего-то казалось, что за спиной вот-вот прозвучат тяжёлые шаги и раздастся голос: "именем закона..."

Ланенс рискнул выйти из своей комнаты только к вечеру, когда несколько обеспокоенная хозяйка предложила вызвать лекаря. Её постоялец вышел весь бледный, с горящими глазами и поначалу женщина перепугалась - не приведи боги, снова лихорадка! Но, как выяснилось, юноша всего лишь съел что-то несвежее, пока бродил по городу. Хозяйка так обрадовалась, узнав подлинную причину странного поведения своего постояльца, что тут же принесла ему добрую дюжину разнообразных снадобий. Помогло почти сразу же.

То ли от снадобий, то ли просто сам по себе, но терзающий Ланенса страх прошёл. Наоборот, он понял, что только что сумел постоять сам за себя... а что до - вполне возможно - убитого грабителя, то с какой целью сами они держали в руках оружие?..

Упрёки совести мучили Ланенса не так уж и долго - неделю. Все его несметные денежные запасы лежали всё это время под кроватью, а самому ему время от времени удавалось отыскать какую-никакую работу грузчика, мусорщика, рассыльного... Большого выбора, увы, не было.

Совесть замолчала в тот час, когда Ланенс, уставший и мрачный, зашёл как-то к себе в комнату и увидел на столе конверт, надписанный знакомым почерком.

Тут же серая пелена, что лежала на окружающем его мире, сменилась розовой.

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 15-й час

Выставка занимала восемь больших залов. Живопись я оставил на закуску: главное - побывать в Золотом и Хрустальном залах, где выставлено всё, изготовленное из камня. Людей здесь было мало сплошь ольты и дарионы. Оно и понятно. На меня никто особенно не косился - одежда приличная, а что до моего интереса к подобным произведениям искусства, так Венллен, как известно, негласная столица творчества подобного рода.

Вход, как водится, стоил немало. Шесть серебряных - едва ли не одна двадцатая моего жалования. Недёшево. Это, кстати, тоже традиция: все до одного входящего платили одну и ту же сумму. Искусство не делает различия между нищим и богатеем. Да и богатеев здешних можно на глаз и не узнать - но об этом я как-нибудь после расскажу.

Больше всего, конечно, мне хотелось бы отыскать того, кто взялся бы меня научить, как лучше всего браться за резец и с какой стороны подходить к заготовке. Вот тут-то меня моя боязливость и подвела в очередной раз. До сих пор не всегда удаётся сохранять самообладание, в особенности, если есть опасность, что засмеют. В лавке-то всё по-другому: там как бы и не я вовсе, а другой человек работает. А вот когда за самого себя просить надо, тут всё и начинается. Очень надеюсь, что от напряжения я не покраснел. Раза три уже порывался спросить кого-нибудь на предыдущих выставках... и один раз всё-таки обсмеяли. Не со зла, конечно, но лучше я себя от этого не почувствовал.

Тем временем ноги сами собой несли меня по залу, а глаза не могли оторваться от экспонатов. Подумать только, и на каждый из них уходила вовсе не целая жизнь! Если уж вырезали из гранита птицу, то можно часами смотреть на неё - словно живая, кажется: хлопнешь в ладоши, и взлетит. Я один раз даже тихонько хлопнул. На всякий случай. Не взлетела...

В конце концов я набрёл на эти таблички. На вид - просто пластинки из полудрагоценных и прочих камней. Но станешь поблизости, приглянешься... и внутри них целая картина видна. Объёмная, яркая, живая. Глаз не оторвать. Табличек было дюжины три, каждая была неповторима и я долго стоял у каждой, время от времени отходя от них или обходя по кругу. Невероятно, но изображение "внутри" от этого поворачивалось. Да, подумал я, вот до такого мне своим ходом точно не дойти.

Седьмая слева табличка мне показалась просто полированным куском камня. Я едва не прикоснулся к ней пальцами (и правильно сделал, что сдержался - выгнали бы в шею) - она так выделялась на фоне остальных, что казалась какой-то неправильной. Я медленно шёл вокруг, поворачивая голову, и вздрогнул, когда увидел.

Трудно это описать. Основное изображение было неожиданным: представьте себе огромную букву "Y", сделанную из золота, со множеством мелких деталей и украшений, расходящихся спиралью от соединения трёх линий. Буква эта висела на том месте, на котором обычно на небе находятся светила - и отбрасывала на окружающий мир волны мягкого тёплого света. На заднем плане виднелся бушующий океан. Я присмотрелся. Мама родная! Океан-то движется! Я присмотрелся, осторожно сделав шаг чуть в сторону.

Волны катились и катились, мне даже почудился запах солёной воды, шум прибоя и свист ветра. Ощущение, которое накатило из глубины таблички, было таким сильным, что я отступил на шаг в сторону, когда особенно крупная волна понеслась к каменистому берегу. Лоб мой мгновенно вспотел. Голова шла кругом и тут я услышал этот голос.

- Вам нравится?

- Невероятно, - ответил я, вытирая лоб, и продолжал глядеть в столь далёкие, но осязаемые глубины океана. - Никогда не слышал о подобном. Всё словно живое, и этот океан...

Я даже протянул руку в сторону пластины и вновь вздрогнул, когда чуть сбоку проскочил разветвлённый голубоватый силуэт молнии.

- Вы видите океан? - вновь спросил тот же голос, с удивлением уже и любопытством.

- Вижу, - ответил я и с трудом отвёл глаза от морского пейзажа. И понял, что не очень-то вежливо разговаривать, стоя к собеседнику спиной.

Повернулся лицом.

Взглянул в тёмно-карие глаза.

И понял, что пропал...

* * *

Первые несколько минут Клеммен не видел ничего, кроме золотистых волос и карих глаз.

А первые несколько секунд он выглядел весьма жалко. Вся подготовка, проведённая Д. и его коллегами, тут же куда-то делась. От волнения в голове у него всё спуталось и перемешалось.

- K-kaiten h-hvearle, - произнёс юноша, заикаясь, и покраснел. Во-первых, кто желает доброго утра, когда на дворе вечер? И к тому же начисто перепутал все числа и наклонения...

- Добрый вечер, - улыбнулась обладательница карих глаз. - Вы первый, кто видит океан в движении. Вы уже видели всё остальное?

- Я здесь не очень давно, - ответил в конце концов Клеммен. Честно говоря, я давно интересуюсь резьбой по камню и... здесь... он сглотнул, ощущая себя далеко не лучшим образом. - Увидел сегодня объявление о выставке и решил зайти.

- Завтра уезжает, - кивнула девушка. Теперь, когда мысли путались уже не так сильно, Клеммен увидел, с кем он говорит и, как сказал бы Д., "запечатлел" её. Как и полагается, ничто из запечатлённого не сохранилось - промелькнуло на миг и куда-то делось. - Вам повезло... и мне тоже. Хотите, я покажу вам остальные работы?

- Хочу, - ответил Клеммен немедленно. Предложи она ему утопиться в соседнем фонтане, он немедленно бы кинулся исполнять приказ.

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 18-й час

- Судя по всему, тебя угораздило влюбиться, - вздохнул Д., когда Клеммен, с глазами, которыми он видел нечто отличающееся от того, что видели все остальные, медленно вошёл на веранду ресторана. - Садись.

- А, вы тоже здесь, - Клеммен заметил, наконец, Д., и уселся напротив, продолжая улыбаться. - Прекрасный вечер. Очень кстати, ведь завтра праздник...

- Кто она? - спросил Д. с любопытством. Судя по всему, Клеммен был выведен из строя не на шутку. Придётся дать ему несколько дней отдыха, что уж тут поделать...

"Останешься один и у побед будет вкус пораэения", вспомнил Д. и мурашки побежали по его спине. Сколько лет не приходили на ум эти слова? Пять? Семь?..

- Кто? - Клеммен с великим трудом опустился в обычный, скучный и обыденный мир и нахмурился. - Послушайте, Д., если вы сейчас скажете что-нибудь о пункте четвёртом, я дам вам по морде.

- Ну, раз уж ты сам о нём вспомнил, то мне это делать уже незачем, - Д. лучезарно улыбнулся и подозвал официанта.

Пункт четвёртый был одним из восемнадцати пунктов, которые Клеммен, как подчинённый Д., обязан был соблюдать. Коротко говоря, подчинённые Д. (или прочих его коллег), согласно пункту четыре, должны были ставить в известность своё начальство обо всех личных контактах. Были пункты, впрочем, и более весёлые.

- И всё-таки, как она выглядит? - Д. налил себе и юноше по бокалу лёгкого киэннийского вина. Клеммен поднял правую ладонь перед собой, задумался, бессильно пошевелил в воздухе пальцами и пожал плечами, виновато улыбаясь.

- Понятно, - Д. отхлебнул из своего бокала и посмотрел на площадь, спиной к которой сидел его ученик. - Вообще-то я хотел спросить, как она была одета и всё такое прочее.

- Платье цвета морской волны, - вспомнил Клеммен, пригубив свой бокал. - Сандалии с застёжками... - он наморщил лоб, вспоминая, - в виде золотых листиков... Медальон со знаком наподобие буквы "Y"... газовый шарф... Обруч на голове, с двенадцатью изумрудами. Деревянные браслеты на запястьях.

- Волосы? - спросил Д., прикрыв глаза. Он понял, о ком идёт речь. Да уж, не повезло парню. Завоевать её будет сложнее, чем достать солнце руками с небес.

- Заплетены в две косы, - ответил Клеммен и помрачнел. Слушайте, Д., вы что, издеваетесь? Я и сам понял, что видел её в первый и последний раз. Дайте хоть немного почувствовать себя человеком!

- Продолжим расследование, - Д. не обращал внимания на юношу. Как ты её приветствовал?

Опешивший Клеммен припомнил - как, чем поверг своего руководителя в искренний восторг.

- Понятно, - ответил тот, вытирая слёзы. - Ну что же, мог ошибиться и сильнее. Прикасался к ней?

- Что?! - Клеммен помрачнел ещё сильнее. - Что вы имеете в виду?!

- То, что сказал. Прикасался? К рукам, например? Неужели так трудно вспомнить?

- Нет, - юноша покачал головой. - Нет, конечно. За кого вы меня принимаете?

- Сам спрашивал о чём-нибудь?

- Нет, - подумав, ответил юноша и почесал в затылке. - Странно как-то... даже не задумывался. Нет, ничего не спрашивал. Ждал, когда спросят.

- Как держал руки?

Клеммен уже обрёл самообладание и молча ответил (благо вопросы у Д. частенько бывали куда более странными).

- Ладонями к себе.

- Жестикулировал? Указывал на предметы, например?

- Нет, - ответил юноша, поражаясь сам себе. Странно... отчего это я вёл себя подобным образом? Ничего, конечно, особенного или страшного, но всё же?

- Так, - Д. жестом велел налить себе ещё вина и кивнул Клеммену на его бокал. - Пей, не то согреется и вкус потеряет. А теперь самый главный вопрос. К какому *наэрта* она, по-твоему, принадлежит?

Разум Клеммена произвёл рассуждения и выдал ответ прежде, чем он сам успел удивиться.

- Кажется... *Теренна Ольен*, Золотой Песок.

- Правильно, - Д. вновь лучезарно улыбнулся и откинулся на спинку стула. - Ну, мой дорогой ученик, к какому выводу мы приходим?

- Похоже, вы хотели мне намекнуть, что я ей не пара и что больше я её не увижу, - Клеммен смотрел на улыбающегося бородача с неприязнью. - Так я и сам это знаю.

- Вовсе нет! - Д. перестал улыбаться и посмотрел на собеседника с сочувствием. - Я хочу сообщить тебе нечто куда более приятное. Ты умудрился не совершить ни одной глупости. Первое впечатление - самое главное. Всё последующее вторично. С самого начала ты вёл себя совершенно безукоризненно, даром что котелок у тебя перегрелся...

- Подождите,.. - не обращая внимания на "котелок", Клеммен нахмурил лоб и принялся в подробностях вспоминать прошедший час. Странно... я ведь совершенно не думал об этом, Д.!

- Значит, я не напрасно трачу на тебя время, - Д. расхохотался, привлекая взгляды из-за соседних столиков. - Это-то и есть самое главное, мальчик мой! Вести себя совершенно естественно, не подозревая об этом! Ну что же, пора переходить к экзаменам.

- К каким... экзаменам? - юноша, не успев обрадоваться, вновь насторожился.

- К тем самым, - Д. допил второй бокал. - Хватит ходить в учениках. Первый экзамен ты уже сдал... только что, и я очень этим доволен. Через четыре... нет, через шесть дней заходи ко мне на работу. Можешь, конечно, зайти и пораньше. После праздника возьмёшь расчёт у своего хозяина, - откуда-то Д. извлёк небольшой конверт и положил его между ними на столе - так, чтобы движение не бросалось в глаза. - Здесь легенда.

- А... - Клеммен вновь ощутил, как всё вокруг становится несущественным и малозначащим. Странно, но горечи он не ощущал. Пока, наверное. Мир вновь начал растворяться в розовых тонах.

- А с ней ты, вполне возможно, ещё встретишься, - ответил Д. Мир, как известно, тесен.

Клеммен поблагодарил его, и, всё ещё витая в облаках, пошёл к выходу. "Купец" отметил, что конверт он забрал - забрал, не привлекая к своему жесту внимания. Тренировки не прошли даром, и это хорошо. Положительно, из мальчишки всё-ткаи выйдет толк! Характер у него, правда, но с годами это пройдёт.

К тому же ольтийка, с которой Клеммену - волей каких-то богов довелось только что встретиться, жила здесь, в Венллене. Д. напряг память и та, как обычно, послушно сообщила имя. Андариалл Кавеллин анс Теренна. Звучное имя... впрочем, ольты выбирают имена весьма тщательно. А вот что означает, не помню, хоть убей.

Ничего, кроме имени, Д. о ней не знал. До настоящего времени. Надо бы узнать... ни одна встреча - Д. уяснил это совершенно точно никогда не бывает случайной. Может лишь казаться случайной, не более.

Хотя, если призадуматься... произвести впечатление на кого-нибудь из Теренна Ольен очень и очень трудно, со всем их обычаями и ритуалами. Ладно, пусть об этом заботится сам Клеммен. Д. дождался, когда ольтийка, улыбаясь чему-то, прошла по площади, держа в руке небольшой саквояж и вздохнул. Да... определённо хороша... впрочем, ольтийки не могут не произвести впечатления на Людей. А вот наоборот...

Похоже, что Клеммена ожидает серьёзный удар. Что ж поделать, судьба.

Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 20-й час

Если Д. думал, что я в конце концов упаду духом и сяду оплакивать своё невезение, то он ошибался. Конечно, эта встреча - первая и последняя; чтобы это понять, не надо быть семи пядей во лбу. Тем не мене, я прекрасно понимал, что такое - недостижимое. К тому же она ольтийка. Пройдёт сто лет, от меня не останется и воспоминания, а она будет всё такой же очаровательной.

Вот от этой мысли мне действительно едва не стало грустно, и я пошёл в своё мастерскую. Чтоб этому Д. Тёмная приснилась! Нашёл тоже время проверять мои способности. Всё ещё пребывая в неком забытьи, я уселся за стол и принялся за дело.

О чём я думал, не очень хорошо помню. За ужином хозяйка похвалила мой костюм и, судя по всему, пришла к выводу, что свидание прошло успешно. Двух других жильцов сегодня вечером не было - видимо, для них праздник уже начался.

Так что сегодня все мной остались довольны. Невероятно, не правда ли? Я вернулся в мастерскую и продолжил работу. Прямо там и заснул.

А как проснулся, неожиданно понял, что что-то всё-таки получилось. Фигурка какого-то страшненького существа - не иначе, какой-то демон из легенд, а может быть, *уар*, воинственное воплощение какого-нибудь божества, его посланник в мире смертных... В виде человека, но с лицом не то волка, не то шакала, с мечом в одной руке и небольшим щитом в другой.

Если спросите, каким образом мне пришло это в голову и как это я смог сделать такое за одну ночь - всё равно не отвечу. Потому что сам не знаю.

2. Экзамен

Венллен, Веантаи 29, 435 Д., около полудня

- Сколько нам ещё ждать? - осмелился спросить Клеммен после того, как четыре часа просидел возле стола своего начальника, наблюдая за тем, как тот работает.

- А куда ты, собственно, торопишься? - Д. поднял брови в насмешливом недоумении. - За работу взяться не терпится? Погоди, ещё не рад будешь, что её столько свалилось.

И продолжил вглядываться в глубины небольшого прозрачного кристалла. Удовлетворённо кивнул, убрал всё в стол (судя по тому, что юноше доводилось видеть, в этот стол влезало не менее тонны различных бумаг).

- Скажите, Д., - вновь заговорил Клеммен десять минут спустя. Новая форма, которую ему выдали этим утром, сидела как влитая. Несомненно, её сшили специально для него. По заказу. Когда только они всё успевают?... - А чем, собственно, вы... то есть мы... занимаемся?

Клеммен поднял глаза и наткнулся на внимательный взгляд серых глаз Д. Выражение лица его было непонятным. Задумчивым каким-то. Не отводя взгляда, он закрыл папку с бумагами.

- Очень интересно, - выговорил он наконец. - Я все эти пять лет ожидал, когда ты об этом спросишь. Пожалуй, если бы ты так и не спросил, надо было бы бить тревогу. Ну что же. Ответ очень простой: я не знаю.

Лицо юноши выразило такую гамму чувств, что Д. рассмеялся.

- Я знаю, чем занимаюсь я, - продолжил он. - Я знаю, чем занимаюстя мои коллеги. Но ответить тебе, чем занимаемся мы все, вместе взятые, я не могу.

- Постойте, - Клеммен поднял руку. - Погодите. Я считал, что вы работаете на Наблюдателей, или...

- Вот как? - Д. сдвинул брови. - Отчего ты так подумал?

- Сам не знаю, - пожал юноша плечами. - Само как-то в голову пришло. По всем признакам. Чему вы меня обучали. Что умеете сами. С кем и как работаете. Вывод, по-моему, прост.

- Поразительно, - Д. откинулся в кресле. - Почти в точку. Но мы не Наблюдатели, Клеммен, и им не подчиняемся. Хотя очень часто помогаем друг другу... - Д. задумчиво потянул себя за бороду. - И, кстати, с нами вместе работает очень много разнообразного народу. В том числе из Наблюдателей.

- И всё-таки, - Клеммен, немало довольный собой, устроился на стуле поудобнее, - и всё-таки, как бы вы назвали свою профессию?

- Видимо, следователь, - Д. пожал плечами. - Да и какая разница? Занимаемся мы, правда, тем, с чем обычные следователи дела не имеют. С тем, что остальным не по зубам...

- Я так и думал, - Клеммен кивнул и тут же заметил насмешливый огонёк в глазах своего начальника. - Честно говоря, мне несколько не по себе. С чего начнутся экзамены?

- Для начала продолжим испытывать терпение, - невозмутимо проговорил Д. и открыл свою папку. Юноша осёкся и со вздохом отвернулся. - Торопиться нам некуда. Сейчас начальство появится, тут-то тебе всё и объяснят.

Клеммен молча кивнул и продолжил изучать узоры, которыми были покрыты обе двери. Входная была, судя по всему, из дуба - старинного, тщательно обработанного, отполированная до блеска. Вторая, в которую Клеммен входил лишь два раза, была инкрустирована золотой проволокой. Узор, несомненно, имел некий смысл - но спрашивать здесь имеет смысл, только когда попросят. Дисциплина у Д. и его организации железная, и задавать лишние вопросы отучаешься очень и очень скоро...

Клеммен уселся, уперев подбородок в ладонь и прикрыл глаза. Отчего он так беспокоится, в самом деле? Или золотистые волосы всё ещё не желают оставлять его в покое?..

Венллен, Веантаи 28, 435 Д., вечер

Праздник прошёл бестолково.

Вещи приходилось собирать осторожно и незаметно, чтобы хозяйка не вздумала помогать. Общительная она у нас, и деятельная. Больше всего она любит сесть и обстоятельно, за чашечкой кофе, рассказать обо всех своих детях - если считать их всех вместе с потомками, то выходит весьма внушительное число... Не настроен был Клеммен собираться под её присмотром - тем более, что о своём отъезде ещё не говорил, как и было приказано.

В общем-то, даже и не приказано. Нет нужды приказывать. Д. приказывал только первое время, пока ветер без помех дул в голове юноши в любом направлении. Потом достаточно было намёка. Теперь и намёка как такового не было нужно: ситуация говорила сама за себя. Легенда у Клеммена была создана на совесть, и вживаться в неё было легко; не было необходимости с изматывающей тщательностью следить и помнить, что, где и кому говоришь: Д. и его подчинённые поддерживали каждую легенду множеством дополнительных деталей. Самое трудное, говорил Д. неоднократно, это не доводить легенды до полного совершенства, до исчерпывающих деталей. У всякого человека должно быть немало незаполненных мест в душе и биографии, как и у правильно огранённого камня обязаны быть места, кажущиеся нетронутыми - иначе совершенство такого камня мёртвое. Полное. А за полным и абсолютным совершенством следует, как хорошо известно, распад.

Да, действительно, золотые волосы всё ещё преследовали его. Вчера они подтолкнули его к деятельности и бодрости; сегодня, словно похмелье или наркотический голод, они дразнили, находясь в недостижимом далеке. Какую там поговорку постоянно припоминает Д. в таких случаях? Sern uass anhorras... Сплошные шипящие. "Нить судьбы в руки не даётся". Это мой перевод. Полчаса сидел со словарём, Д. насмешил, но всё-таки перевёл. Клеммен едва не поддался минутному порыву и не швырнул резец в стену напротив. Поговорки! Устроил мне вчера этот дурацкий допрос. Всё бы ему по винтикам разобрать...

Труднее всего было сохранять приподнятое настроение во время обеда. Точнее, не то чтобы очень приподнятое, но хотя бы видимость. Если уж быть до конца честным, то в самом начале была и не видимость, а вполне искреннее приподнятое настроение, поскольку перед глазами Клеммена вновь проходила вчерашняя выставка (на которую он смотрел лишь краем глаза).

Но тут выяснилось, что у хозяйки нынче день рождения правнука, потомка среднего сына её младшей дочери и всё пошло прахом.

Впрочем, хозяйка так и не догадалась, что её постоялец готов в двадцать минут собрать все оставшиеся вещи (которые лежали как ни в чём не бывало, вроде бы на своих законных местах) и разом испариться. Причём собрать качественно. Пункт седьмой: никогда не оставлять следов своего пребывания. Никаких личных вещей. Записок. Предметов. А пуще всего - персональных артефактов. Д. произнёс эти два слова обыденным тоном, и, когда Клеммен не выдержал и спросил, что это такое, тут же объяснил. Клеммен и сам не понимал, отчего он вдруг так быстро покраснел. Вроде бы ничего непристойного в объяснениях нет. Каждый понимает в меру своей испорченности...

Одним словом на пол не плевать, обрезки ногтей не оставлять, и любовью не заниматься. Устроить здесь последнее, правда, при характере его хозяйки, было бы приключением не менее захватывающим, чем, скажем, стянуть золотое ожерелье из сокровищницы какого-нибудь дракона. Не попадёшься - век будешь помнить, ну, а уж если попадёшься, то тем более...

Впрочем, пункт восьмой вообще весьма строго отзывался обо всех возможных интимных связях. Он их попросту запрещал. Точнее говоря, запрещал все, не благословлённые Д. или более высоким начальством. Но как-то у Клеммена не хватало воображения представить, как он подходит к иронически улыбающемуся Д. и просит этого благословения, будь оно неладно. То есть, разрешения. Пока я не подписал этот контракт, ничего подобного и представить не мог. Правда, идти в соответствующее заведение давеча в Киншиаре было страшновато, тем более, что в первый в жизни раз... Потом как-то привык.

Великие боги, что только в голову не лезет! Надо пройти проветриться. Да и к Храму подойти поближе, посмотреть. Красивые у них, у ольтов, праздники, ничего не скажешь. И не пышные чрезмерно взгляд не режут - и не очень-то приметные: можешь пройти мимо и не заметить. Но если заметишь, глаз не оторвёшь.

Стоически выслушав последние семейные новости своего гостеприимного приюта, юноша оделся - во вчерашний выходной костюм - и откланялся. Именно откланялся, буквально: хозяйке это было приятно, а подобным церемониям Клеммена хорошо обучили.

* * *

Д., конечно, купил меня на любопытство. По большому счёту. Разумеется, я ему совершенно по-человечески благодарен: оставаясь Ланенсом, я бы кончил свои дни в какой-нибудь вонючей канаве. Но отец мой не переставал повторять, что ничего даром не делается - да и сам Д. частенько повторял эту же мудрость. Так что со временем мне стало любопытно: чем буду расплачиваться?

Потратились они на меня изрядно. Пока я год странствовал, огибая всю Большую Землю, следили они за мной непрерывно. Причём так, что и не заметишь. Но когда я спросил - в шутку, конечно, - знает ли Д., чем я занимался в Паэроне тогда-то и тогда-то, он покопался в столе, выудил оттуда какой-то шарик и ответил на вопрос.

Тут-то шутки и кончились.

Вначале я страшно испугался. Что теперь, всю жизнь оставаться под надзором? Но Д. мне как-то быстро объяснил, что дело обстоит не совсем так. Если *необходимо*, сказал он, то не составит - скорее всего - большого труда подробно выяснить любую деталь. Но никому в голову не приходит следить за всеми и вся. И невозможно, и незачем. Странно, но я ему поверил. У Д. вообще странная привычка: не лжёт никогда. Уклоняется от ответов или вообще помалкивает, но если ответит - не обижайся, ответит на то, о чём спрашиваешь. Под легендой, конечно, он соврёт - глазом не моргнёт, но когда мы с глазу на глаз...

Словом, на любопытство он меня и купил. На таинственность. Обижаться, конечно, грех: я и сам приложил старания, чтобы купиться. Да и по счетам платить будет вовсе не унизительно - специалисты здесь работают высокого класса и раз уж так суетятся вокруг моей скромной персоны, значит, и работать придётся над вещами по крайней мере непростыми. Ну а то, что жить по легенде не очень легко и двойное мышление порой утомляет...

Sern uass anhorras.

* * *

Поздним вечером ноги сами собой привели Клеммена в контору Д.

Даже и не вечером, а ночью. Дверь, однако, была не заперта. Скорее всего, она была заперта для всех случайных прохожих, которые рискнули бы постучаться сюда. Или, упасите боги, от грабителей, которых в Венллене вообще нет. Воры, конечно, есть, и их Гильдия, непременное зло каждого города, как-то существует, но только очень глупый и отважный вор осмелится вломиться сюда.

Д. сидел за столом и работал.

Клеммен чувствовал себя глупо. Он осознал, что чувства, обуревавшие его минуту назад, не могут быть выражены словами. Да и вообще - что он хочет от Д.? Совета? Ответ известен заранее. Иди работай. Или иди отдыхай. Словом, не хочешь получить ответа - лучше не спрашивай.

Окон в комнате нет и не было никогда, а таинственная вторая дверь по-прежнему закрыта. Кто там, за ней? Чисто детское любопытство, погубившее, наверное, немало кошек...

Глупости всё это, понял юноша. Уйти домой и отоспаться. Заснуть будет трудно, но всё же... А Д. не станет задавать вопросов и удивляться. Если пришёл - значит, по делу. Если ушёл молча - значит, так надо. Необычно, но, если задуматься, приятно. И Клеммен повернулся, чтобы так же тихонько уйти.

И остолбенел.

Д. за столом не было. Ещё курился дымок от его сигары (порок, от которого не собираюсь отказываться, говорил Д. неоднократно), что лежала в изящной белого мрамора пепельнице, но её хозяин отсутствовал. Что за наваждение, сквозь стену ушёл? Хотя признайся, Клеммен, много ли ты о нём знаешь? Вполне возможно, что сквозь стену. Умеют же некоторые...

На столе не бло ничего, что имело бы смысл открывать непрошеному взору. Кроме одной детали. Посреди широкой крышки, полированная поверхность которой была исчерчена множеством мелких царапин, лежал конверт из грубой на вид серой бумаги. Хорошо знакомый конверт. И надпись, явная и ясная - догадается и дурак. "Клеммену".

Юноша взял конверт и диковато оглянулся. Что за театр! Открыл конверт и извлёк оттуда плотную карточку, непонятно из чего сделанную. Наверное, из металла - вон какая тяжёлая. Множество символов украшали её и многие были ему знакомы. В особенности две косых красных полосы в левом верхнем угле на лицевой стороне.

Юноша скомкал конверт и выбросил за плечо. Не оглядываясь, он и так знал, что конверт на миг вспыхнет пламенем и бесследно рассеется множеством серебристых искорок.

Намёки у Д. - иногда едва заметишь, а иногда такие же тонкие, как кирпичом по затылку. Как сейчас, например.

Венллен, Веантаи 29, 435 Д., ночь

Две красных полосы обозначали *эльхарт*, что многие ошибочно переводили как "ночной Храм". Правильнее сказать - теневой, невидимый, или тайный. Собственно, это и было то, на что мне было велено сменить - говоря простым языком - бордели. Обмен, конечно, оригинальный. Как если бы вам строго-настрого воспретили питаться бурдой из картофельных очисток и разрешили только пировать в изысканных ресторанах. Идти в первый раз в *эльхарт* было куда страшнее, чем в бордель. Я, откровенно говоря, побаиваюсь и богов, и жрецов, и вообще всего сверхъестественного.

...Никто не знает, кто и когда придумал *эльхарт*. Наверное, сами смертные, - жрецы или там маги. Боги вообще любят слушать смертных и частенько пользуются их изобретениями, даже если об этом и не принято говорить вслух. Для чего Храмы существуют? Чтобы боги могли поддерживать себя. Попутно культ поддерживает и обычаи, и мораль и всё такое прочее. Человеку же, как известно, сидеть в рамках просто невыносимо - по крайней мере временами. Пусть отыщется хоть один праведник, который ни разу в жизни не совершал противоправного или хотя бы не думал об этом...

Итак, нарушая положения - как мирские, так и установленные высшими силами - люди как бы показывают, что стоят выше всего этого. Боги карают за кражу? А вот посмотрим, насколько они всевидящи. Частенько, конечно, от гнева свыше не уйти, но зато какой азарт! Не одобряются любовные похождения? Так именно этим и займёмся! Раз запрещено, да в особенности когда тело требует, то кто ж не рискнёт?! Тут-то и придумали умные люди поставить на службу и светлую, и тёмную стороны.

И появились новые притоны, бордели и прочее - где можно и надраться всласть, и накуриться дурмана, и прелюбодействовать сколько душе угодно. Всё к вашим услугам! На любой вкус, для женщин и мужчин, для отребья и аристократов. И средний человек, тайком утолив недозволенные страсти, возвращался домой и думал, как и прежде, что смог обвести богов и господ вокруг пальца - презрев все их запреты. Не подозревая, кого только что кормил и чью силу наращивал. Почти у каждого божества (которое принимало подношения от людей или их родственников - по крови или по виду) появились *уальха*, тёмные двойники. Принимавшие не возвышенные эманации искренне молящегося, а тёмные испарения - или то, что сам человек почитал тёмным и дурным.

Всему, как известно, можно найти применение.

Карточки же, которые я время от времени получал от Д., позволяли попасть не в простые отделения *эльхарт*, а в предназначенные только для избранных. Вообще-то это мало походит на то, о чём вы могли подумать. Никто не обязывает вас заниматься здесь любовью (насколько я понимаю - какой угодно и чуть ли не с кем угодно). Тут и театр, и музыка, и всё прочее - диву даёшься, где всё это только помещается. Но вступив на территорию *эльхарт*, нельзя уйти, не принеся жертвы. Даже если она и не кажется жертвой, она ей всё равно является.

Те же, кто решат просто повернуться и уйти, могут попасть в паутину переходов, лестниц и туннелей - в наказание за попытку нарушить немногие неписаные законы тёмного мира. А что именно ждёт таких, не знает никто. В Венллене *эльхарт* принадлежит Кеввенмеру, некогда местному богу-покровителю, а ныне - одному из многочисленных обликов Солнечного Воина, чей крупнейший храм находится именно в Венллене. Не думаю, чтобы старина Кеввенмер был в большой претензии, ведь здесь он царит почти безраздельно. Любит, говорят, припугнуть отступников привидениями и сырыми мрачными подземельями.

...Итак, я решился. В конце концов, клин клином. У меня вдруг возникло дикое желание либо напиться (ни разу не реализованное: тем, чем там угощают, не напьёшься до одури), либо что-нибудь сломать, спеть что-нибудь неприличное. Хитёр Д., ничего не скажешь. Сунув карточку в карман, я отправился туда, где находился вход в нужное мне место. Первый раз я долго его искал: Д., разумеется, не утруждал себя объяснениями, а посему - ищи, пока не отыщешь. Как оказалось, лучшим решением было просто ходить по ночному городу, не намереваясь никуда прийти. Спустя каких-то полчаса ноги вынесли меня в неприметный переулок, в котором была незапертая дверь - старая, деревянная, полусгнившая. Хорошая аллегория.

Попытался бы я так пошататься по родному Веннелеру...

У входа вас встречала неизменно улыбающаяся представительница прекрасного пола (возможно, что женщин встречают иначе) и забирала карточку. Что-то вроде одноразового пропуска. Такой должен стоить бешеных денег - если судить по тому, что вас ожидало впереди.

Эффект был очень странным. После одного посещения *эльхарт* мир становился куда более удобоваримым по крайней мере на неделю, а то и на две. Что-то, конечно, там изымали, но последствия были неизменно приятными. И слушать, как Пройн, например, с сальными глазками, рассказывает об очередных своих победах на любовном фронте, было уже не тоскливо, а просто смешно. Как ребёнок с гордостью рассказывает о вылепленной из глины фигурке, страшно гордый собой и уверенный - уж в этом-то ему нет равных!

...Меня встретили так же радушно, как и всегда. Но карточку забирать не стали. Наоборот, посмотрели с немалым уважением и вообще стали относиться с ещё большим вниманием - если о большем внимании вообще имеет смысл говорить. Надо будет как-нибудь узнать у Д., почём нынче подобная карточка. Хотя нет, вначале надо разбогатеть - вдруг потребует расплатиться в уплату за необоснованное любопытство.

И разбогатеть, увы, по-настоящему.

Венллен, Веантаи 29, 435 Д., после полудня

- Пришла, - произнёс Д. неожиданно и поднялся из-за стола. Идём.

Клеммен вздрогнул очнувшись от раздумий. Кто пришёл? Ни в одну из дверей никто не проходил. Но тут же вспомнил, как Д. испарился этой же ночью (ох и длинная выдалась ночь...) и не стал удивляться.

За второй дверью находился длинный коридор - идти по нему было несколько странно, человека словно отрезало от всего окружающего мира. Здесь было абсолютно тихо, прохладно и спокойно. Неестественно спокойно. Но Д. невозмутимо шествовал впереди и Клеммен, который и сам был здесь не в первый раз, не очень-то удивлялся. Хотя привыкнуть к подобному было очень трудно.

Когда за их спинами закрылась следующая дверь, юноша увидел то самое высокое начальство и непроизвольно отступил на шаг. Всё-таки зрелище было и редким, и непривычным.

* * *

Все в детстве слышали сказки про всяких чудовищ.

Я не исключение. И про драконов мне рассказывали, естественно, и про страшных подземных ящеров, которые питаются похищенными у людей младенцами. Про птиц-невидимок, которые стерегут несметные сокровища где-то в восточных дебрях. Про ольтов тоже, кстати, рассказывали. Правда, ничего лестного в этих рассказах не было. Так-то я и начал сомневаться, а настолько ли мудры подобные сказки, как утверждают старики?

Точнее говоря, сомневаться я начал примерно год назад, когда впервые увидел штаб той организации, в которой, возможно, буду состоять. Потому что разом увидел всех тех чудовищ, о которых так много слышал.

Честно говоря, самообладания мне не хватило. Хорошо хоть, просто замер и глаза вытаращил. А они все сидят, смотрят на меня некоторое время... а потом продолжают свою беседу как ни в чём не бывало.

Начальница у Д. рептилия. По словам Д., только в течение последних тридцати лет, когда Наблюдатели разделились на несколько отдельных организаций - каждая со своим руководством, но с совместным координационным органом - так вот, только с этого момента в самые высшие эшелоны всего этого стали попадать иные расы. Странно это как-то... Значит, всеми вопросами безопасности у нас на Ралионе отродясь занимались нелюди? Вначале я не поверил. Но никто, похоже, мне ничего иного предлагать не собирался и уж тем более ни в чём убеждать.

- Ясно, - произнесла она (на вид никак не поймёшь, он это или она - даром что практически без одежды). - Ну что же, посмотрим, - а сама в глаза мне смотрит. Страшный взгляд, надо признаться. Смотрит словно фермер на корову на ярмарке - покупать или нет? Неприятно мне стало от этого взгляда. По-моему, я такого не заслужил. Однако и здесь меня ждало разочарование. Д. и всем остальным на мои эмоции было наплевать. Пока его начальница (отчего-то и её имя мне никто говорить не торопился - всё, что я узнал, так это то, что оно, кажется, начинается на "К") оценивала меня, все остальные о чём-то беседовали. Изо всех сил я пытался не глазеть по сторонам. Ох и странная компания! Нет, дорогие мои, что-то очень неправильное в мире происходит. Либо все эти нелюди не такие уж кровожадные, либо Д. попросту им продался. Чему верить? Чувствую, даже дышать трудно - так разволновался, а тем временем ощущаю, как взгляд К. по мне путешествует. По все местам...

- Всё понятно, - произнесла она наконец. - Благодарю вас, - это она мне.

Как я оказался на улице, я уже не помню. Д., по своей привычке, не появлялся несколько недель. А появившись, продолжил свои уроки словно ничего и не произошло.

Вот так и отучаешься удивляться. И непонятно ещё, хорошо это или плохо.

* * *

- Ясно, - произнесла К. В точности таким же тоном, что и год назад.

Правда, на этот раз в комнате - затянутой полумраком, с тремя медленно тлеющими ароматическими палочками и шестью горящими свечами - их было всего лишь трое. Рептилия стояла шагах в десяти от них, чуть наклонив голову и молча смотрела на юношу. Чтобы отвлечься от завораживающего взгляда золотисто-зелёных глаз, он принялся считать количество предметов, одетых на неё. Получилось двадцать восемь. Как интересно! Кроме обруча на голове и какого-то тяжёлого медальона, все прочие кольца, браслеты и остальное менее всего казались чем-то единым, логически связанным. Наоборот, все они были сделаны по-своему, и в том порядке, в котором они располагались на её теле или на широкой портупее, глаз не мог уловить ничего уместного.

На первый взгляд.

Спустя некоторое время Клеммену стало казаться, что он всё же замечает некий порядок... символы, изображённые на украшениях, становились смутно понятными и знакомыми... но тут рептилия пошевелилась и юноша вздрогнул.

- Ну что же, начнём, - сказала она. - Подойди ко мне.

Клеммен оглянулся. Д. кивнул.

- Подойди к ней вплотную и прикоснись, - ответил Д. серьёзно. - К руке или плечу. Давай.

Только не смотреть ей в глаза, подумал юноша, пожимая плечами. Не зря говорят, что у всех рептилий какие-то особые гипнотические свойства. Так что смотреть куда угодно, только не в глаза...

Шаг. Ещё шаг. Тоже мне, испытание. Ещё шаг. Интересно, почему именно к руке или плечу? Д. долго распространялся о людях и ещё дольше - об ольтах, но вот об этих... как их звать? У нас их называли *хенсел*, но это слово, наверняка, искажённое. Да и смысл у него, мягко говоря, оскорбительный. Вот же невезение! Ни разу Д. не упоминал, как они называются, иначе я бы запомнил...

Ещё шаг.

Словно ветер подул в комнате. Встречный. Тихонько вначале, затем всё сильнее. Пришлось нагнуться,.. каждое движение вызывало сильное противодействие. Комната куда-то поплыла, стала нечёткой. Только очертания К. оставались прежними. Вокруг рептилии разгорался зеленоватый ореол. Ещё шаг. Что такое? Она удаляется! Клеммен, стиснув зубы, рванулся изо всех сил... и тут его сдуло и поволокло куда-то назад, со страшной силой. Сейчас ударит о стену и размажет по ней...

Клеммен поднялся на ноги. Отряхнул одежду. Как странно... сделал всего пять шагов! И никуда она на самом деле не девалась! Что же это такое? Магия?

- Совсем неплохо, - произнесла К. одобрительно. - Ну что же, продолжаем.

Д. прошёл к дальней стене и открыл там дверцу. Поманил Клеммена рукой. Тот двинулся послушно; рептилия присоединилась к нему, двигаясь чуть позади. Вопреки распространённому заблуждению, двигалась она бесшумно, по-своему грациозно и дышала едва слышно. Только едва слышно стучали друг о друга отдельные части её "одежды".

У дверцы Д. остановил своего ученика и завязал ему глаза полоской из плотной чёрной ткани.

- Когда я сниму повязку, оставайся с закрытыми глазами, произнёс невидимый теперь Д. - Откроешь их по моему приказу. Не забудь!

Некоторое время что-то происходило вокруг Клеммена. Что именно, понять было трудно. Что-то двигали, шуршали не то бумагой, не то чем другим. В конце концов повязку сняли.

- Последний совет, - холодная рука вложила что-то небольшое, округлое в правую ладонь Клеммена. Голос принадлежал К., рука видимо, тоже. - Если заметишь что-нибудь неправильное, бросишь на пол. Запомнил?

- Запомнил, - свой собственный голос показался юноше чужим. Что они затеяли?

- Открой глаза.

Он открыл.

Прямо перед ним был слабо освещённый свечами участок стены. На нём светящимся составом был изображён причудливый символ. Какой-то иероглиф. Он ударил по глазам - но что, собственно, было в этом такого особенного? Клеммен скользнул взглядом по изгибам и пересечениям линий.

Его словно изо всех сил огрели по голове тяжёлой, но мягкой дубиной. В голове загудело, ноги подкосились. Позади раздалось злобное рычание. Символ засиял нестерпимо, обжигая светом глаза и юноша, прикрыв лицо левой ладонью, оглянулся...

Целая армия чего-то жуткого мчалась на него. Чёрные кони, из под копыт которых летели искры, всадники-гиганты, вооружённые ржавыми копьями. Вместо лиц из-под забрал выглядывали голые белые черепа... Что-то немилосердно жгло затылок.

Клеммен перепугался не на шутку. Время замедлилось, поползло. Он отступил, зная, что никуда не успеет убежать, поднял руки перед собой и увидел, что сжимает правую в кулак.

Что там?

В кулаке оказался небольшой камушек неправильной формы. Тут же сквозь клубящийся в голове тяжёлый туман прорезались слова, которые он только что слышал. "... бросишь на пол..."

Пола не было. Была каменистая земля, усыпанная ослепительно белым песком. Клеммен размахнулся, чтобы бросить камушек, но руки сделались ватными и камень выскользнул из его руки, упал к самым ногам...

Он поднялся с пола, ощущая тошноту и хватая ртом воздух. Хороши экзмены, нечего сказать. Что его, угробить решили? Таким странным образом? Голова болела непереносимо и Клеммен понял - стоит ему произнести хотя бы слово или даже просто пошевелиться, как его тут же стошнит. Комок величиной с арбуз прочно завяз в его горле.

Что-то коснулось его головы.

Тошнота и головная боль тут же схлынули. Прошёл миг - и их не стало. Звенящая пустота наполнила голову. Клеммен открыл глаза. Рептилия стояла рядом с ним, прижав свою ладонь к его затылку. Заметив его удивлённый взгляд, она кивнула и отошла в сторону.

- Что это... - начал было Клеммен, поворачиваясь, чтобы указать на коварный символ, и осёкся. Ни в коем случае нельзя смотреть на него!

Д. улыбнулся.

- Молодец, - ответил он. - Поступаешь правильно. Не беспокойся, там ничего уже нет.

Клеммен осторожно повернулся. Только часть стены, скупо освещённая дрожащими язычками двух свечей. И всё.

- Я довольна, - произнесла К., прижав ладони к груди. - Приношу наши извинения, Клеммен, за причинённые неудобства. К сожалению, это был наименее мучительный способ.

- А как же экзамены? - спросил юноша, часто моргая. - Извините, Д., если я что-то не понимаю...

- Оба экзамена прошли успешно, - ответил Д. - Даже если тебе показалось иначе. Теперь некоторые формальности - и сможешь приступать к своей новой работе.

Втроём они вернулись в предыдущую комнату и уселись - К. за стол (сидение было причудливым и довольно высоким - наверное, потому, что сама она была невысока, всего-то футов пять с небольшим), Д. и его ученик напротив.

- Будем действовать прежним образом, - произнесла К., после того, как сделала несколько пометок на листе бумаги. - Двух недель на подготовку должно хватить. Пока что придётся работать дежурным, но с этого начинают все. В течение этих двух недель вы, Клеммен, можете отказаться работать с нами.

- С кем? - не понял Клеммен. - Извините, но я хотел бы знать, где я буду работать.

- Названия как такового, в общем-то, нет, - ответил Д. - Ты будешь заниматься расследованием разного рода дел по заказу Наблюдателей или связанных с ними организаций. Так сказать, бюро расследований.

- А что... я могу отказаться?

- Можете, - кивнула К.

- Можешь, - кивнул Д.

- И ничего со мной... не случится?

К. непонимающе посмотрела на Д., а тот рассмеялся.

- Случится, случится, - пообещал он. - Мы тут же отрежем тебе голову и зажарим на обед то, что останется. Разумеется, ничего не будет. Выйти можно в любой момент.

Юноша долго смотрел то на человека, то на рептилию.

- Так просто? После того, что вы потратили на меня столько сил? о деньгах он предпочёл не вспоминать.

- Почему бы и нет? - пожал плечами бородач. - Просто обратного пути у тебя не будет. Займёшься, чем сможешь... но уже сам по себе.

- То есть это - на всю жизнь? - усмехнулся Клеммен невесело.

- Как правило, да, - ответила рептилия. - Если не забывать, что за вредность будет полагаться и хороший отдых, и достаточно разумное вознаграждение. Последнее слово за вами.

- Я должен решить прямо сейчас?

- Нет, - Д. переглянулся с рептилией и та кивнула. - У тебя есть те самые две недели. Первое время я, конечно, буду тебе помогать... впрочем, помогать-то я буду всегда, но первое время - особенно много. Твоим непосредственным начальником будет она, - и он указал на рептилию.

- А ваши имена мне знать не положено? - спросил Клеммен, не удержавшись.

- Моего имени не положено знать даже мне, - вздохнул Д. - А её она назовёт сама, если захочет.

Клеммен почувствовал, что в нём борются два желания. Первое убежать отсюда подальше. Во-первых, у него и руки растут откуда положено, да и заработать на жизнь будет не так уж сложно. Ну их подальше, с их наваждениями и загадочными расследованиями!

Миг спустя это желание как-то прошло. Само собой. И второе желание - согласиться - стало не менее сильным. Всё же он некоторое время сидел и делал вид, что изо всех сил размышляет.

- Я согласен, - произнёс он наконец, стараясь, чтобы голос его при этом звучал твёрдо. Увы, старался он напрасно.

Оба его собеседника кивнули и вновь переглянулись.

Парк Времени, Каммтон 5, 435 Д., утро

- Не правда ли, незабываемое зрелище? - Д. явно наслаждался видом. Я, отчасти, тоже. Правда, больше это походило не на парк, а на руины. Живописные, красивые, но руины. Жалко, что начало работы приходится на Каммтон, на самое начало лета. Эх, сейчас бы искупаться...

- Действительно, - отозвался я. - А что мы тут забыли?

Он посмотрел на меня, как будто я сделал что-то неподобающее.

- Странно, - выговорил Д., почёсывая затылок. - Мне казалось, что подобные вещи тебя заинтересуют. Ну а потеряли мы здесь некоторых наших хороших знакомых. Дел пока нет, отчего бы не отдохнуть? Или у тебя иные планы?

Так я ему и сказал! Правда, я уже успел - надеюсь, незаметно для Д. - осведомиться, куда именно уехала та памятная выставка... и выяснил, что аж на самый юг, в Оннд. Так что не судьба мне в ближайшее время снова встретиться с...

- О, посмотри-ка вон туда! - Д. приставил ладонь ко лбу, вглядываясь куда-то в южном направлении. - Вот, кстати, очень интересная личность. Ну-ка...

Фигурка вдалеке шевельнулась и Д., убрав ладонь, удовлетворённо кивнул и улыбнулся.

- Чёрточка, - пояснил он. - Давай, парень, познакомься с ним. Рано или поздно всё равно придётся. Да и вообще, с ним порой очень интересно поговорить...

- Что за чёрточка? - опешил я. Ничего общего силуэт в оранжевой одежде с чёрточкой не имел. Напротив, приземистый, толстенький... ничего не пойму!

- Давай-давай, - поторопил меня Д., не переставая улыбаться. - А не то снова ускользнёт.

Я пожал плечами и отправился в путь. Конечно, здесь полным-полно интересных штуковин, но Д. прав: голова у меня совсем другим забита. А напрасно. Надо как-то произвести на них впечатление... поскольку, откровенно говоря, я до самого настоящего момента так и не знаю, с чем же именно придётся сталкиваться.

Это был человек, тоже невысокий, в оранжевой рясе. Что-то я про таких слышал. Опять же, кстати, не очень лестное. Гхм. Ну и что я должен ему сказать? Ладно, для начала поздороваемся, а там видно будет.

* * *

- Здравствуйте, - сказал Клеммен, остановившись шагах в пяти. Человек в оранжевом сидел, устремив взгляд на невысокую каменную плиту прямо перед ним и пытался, судя по движению головы, что-то разобрать на ней. При появлении юноши он оглянулся, поправил съехавшие с носа очки и вежливо поклонился.

Клеммен поклонился в ответ.

- Д. сказал, что мне стоит познакомиться с вами, - честно признался Клеммен в ответ на вопросительный взгляд. Лицо у человека было на редкость загадочным. Отчасти оно казалось хитрым.

- А, так вы его новый ученик! - воскликнул он. - В таком случае, вас зовут Клеммен. Очень приятно. Меня зовут У-цзин.

- Уцзин? - не понял юноша.

- Нет, У-цзин, через чёрточку, - поправил человек с важным видом и Клеммену потребовалось немало усилий, чтобы не улыбнуться.

- А в чём разница?

У-цзин укоризненно посмотрел на своего нового знакомого.

- Неужели вам не говорили, насколько бережно нужно обращаться с именами? Потому, что его полагается писать и произносить именно так, а не иначе.

- Понятно, - кивнул Клеммен, всё ещё борясь со смехом. Извините.

- Не за что, - У-цзин махнул добродушно рукой. - О, да вон и он сам. Очень хорошо, очень хорошо. Я думаю, нам найдётся, что обсудить...

- Скажите, - Клеммен неожиданно вспомнил то, что всё это время прорывалось сквозь толщу других воспоминаний. - А это не про вас ходит масса странных историй? Ну там, про всякие беспорядки, про то, как вы собираете милостыню...

- Вряд ли всё это про меня, - пожал плечами У-цзин. - Я, собственно, здесь не так уж и долго. Хотя и я являюсь потомком того же славного предка, от которого посчастливилось произойти моему предшественнику, Унэну...

- У-нэну?

- Нет, просто Унэну, без чёрточки, - поправил Чёрточка. Надо не забыть никогда не называть его так, подумалось Клеммену. Вряд ли ему то понравится. Во всяком случае, сейчас. - Он никогда не относился к именам с должным почтением... Вот о нём действительно ходит множество легенд. Вполне возможно, - он поправил очки, - что и я когда-нибудь так же прославлюсь.

- А что с ним, кстати? - вступил в разговор Д. - Здравствуй, Уцзин.

- У-цзин.

- Виноват. Никак не могу запомнить.

Чёрточка снисходительно улыбнулся.

- Брось, Д., - отозвался он. - Тебе лишь бы посмеяться. А Унэн просто ушёл от дел. Последние события его несколько утомили. Странствует где-то, надо полагать. Ищет приключения на свою... - он оглянулся. - ...шею. А что? Что-нибудь надо передать?

- Да нет, мы, собственно, к тебе. Молодому человеку могла бы пригодиться твоя школа. Как считаешь?

- Не вижу особых препятствий, - У-цзин был явно обрадован. - В монастыре через шесть дней пройдут показательные выступления. Встретимся после них, да и обсудим все дела...

Разговор надолго не затянулся: Чёрточка явно был чем-то занят и задерживать его было невежливо.

- Пошли, - тихо шепнул Д., - расскажу тебе что-нибудь о здешних экспонатах. А там, глядишь, ещё кто-нибудь появится. Вообще это очень полезный Парк: все, с кем тебе нужно будет встретиться, рано или поздно сюда придут. Своего рода заколдованное место.

Он ошибается, подумал Клеммен со вздохом. Скорее всего, сюда придут не совсем все, с кем я хотел бы встретиться. Однако, он прав. В голове по-прежнему беспорядок. Попытаюсь послушать его, хотя, видят боги, мне это пока совсем не интересно. Попросить, что ли, у него какое-нибудь снадобье, чтоб помогало забывать то, что хочется?

Мысль по здравом размышлении показалась глупой до невозможности.