«Экипаж черного корабля»

Федор Березин Экипаж черного корабля

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ПЕРЕМЕЩЕНИЕ ТЯЖЕСТЕЙ

И помчатся гонец, и догнал пандавов, отъехавших уже далеко, и сказал Юдхиштхире: «Вернись и сыграй в кости еще раз, о царь! Так велел передать тебе царь Дхритараштра».

«Все живущие в мире получают хорошее и плохое по определению Творца, разве избегну я плохого, отказавшись? К тому же это вызов на игру и приказание старшего, я знаю исход, но не могу отказаться», — ответствовал Юдхиштхира.

И вернулись пандавы, и вошли в зал собраний, и уселись, чтобы снова начать игру на погибель многих людей.

«Махабхарата, или Сказание о великой битве потомков Бхараты»

1. МАСШТАБНЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Это было не в притерпевшихся нам пространствах, хуже того, это происходило даже не в привычные нам времена. И не в те, конечно, когда Вселенная вспухла, выпрыгивая из утрамбованной вакуумной пены, и бросилась завоевывать собой же исторженную протяжность мира. Это происходило во времена гораздо более поздние, когда львиная доля стабильных структур, таких, к примеру, как спиральные галактики, распались на составляющие. Центробежные силы сбросили с них брызги звезд, входящих в корону, а центры их схлопнулись, засасывая массивной черной дырой своего нутра близкие к жерлу солнца, причем не десятками, а миллионами штук, эдакой лавиной пылающего крупнозернистого песка.

Но все эти процессы протекали так долго, так последовательно и незаметно, что для наблюдателя того времени не представлялись какой-то катастрофой — они были естественным состоянием окружающей среды. А звезды, унесшиеся вакуумом от своих мам-галактик в автономное плавание, разбежались друг от дружки так далеко, что равномерно испускаемый ими свет не был способен достигнуть даже ближайшего соседа, по крайней мере в пределах шести звездных величин. Скучное небо окружало в ночную пору большинство миров того времени — безбрежная, не нарушаемая ничем чернота, пустыня, не проколотая булавками звезд. Правда, большинство миров к тому времени тихонько вымерзло, предварительно вскипев, — их центральные светила убавили мощность, сколлапсировавшись в красные карлики или, того хуже, в пульсирующие рентгеном нейтронные точки десятикилометрового радиуса.

Редко в этом море пустоты, одиночества и льда встречались исключения. Некоторые звезды покинули галактические рукава группами, тесными кратными системами и потому были обречены на вечное соседство. Их совместное действо, взаимная энергетическая подпитка и гравитационная связность смогли на некоторое время противостоять воцарившейся во Вселенной энтропии. А в их планетарных мирах, нарезающих окружности и петли вокруг своих солнц, местами еще теплилась жизнь. Странная это была жизнь, и, возможно, деструктивность и хаотичность окружения наложили свой отпечаток даже на самых разумных из местных обитателей. Еще бы нет, ведь они были продуктами природы и воспитанниками среды. У них была психика. Был разум. А причин, для того чтобы он имел странную направленность, хватало.

2. ЗОВ ТРУБЫ

И однажды ударило, поволокло по трубам судьбы, стукнуло по ушам с сухим кабинетным покашливанием, уставилось в зрачки круглой министерской печатью с угадываемым смыслом шифрованной сути, дунуло в ухо мортирной краткостью телефонной мембраны. И привычный, приевшийся до механического жевания мир вокруг шатнулся, заколол сердечко ностальгией тоскливого ужаса, шевельнул волосы холодом вытолкнутых из черепа потных капель. И ошарашил, саданув с размаху молотом, обух конечной истины. И ожил, запикал в голове нарастающей трелью неподъемный, оттесненный суетностью за линию горизонта колокол рока, гахнул, вынимая внутренности, его оживший язык, а коготки надежды ухватились за последнюю опору неверия, отвернули прозрачность век от распахнутости всасывающей пасти. И зависла над Мальстремом бренность бытия на треснутом ногте, в эмали которого вытравлено жиденькими чернилами, что, мол, обман все и шуточка, учения, только — для выпаривания реакции и для чистоплюйства эксперимента — приближенные к научному реализму. Но недолог, краткосрочен век выхоленного канувшим бытом лакированного ногтя, скользит он по стеклу карнизной гладкости и до жути скоренько тоже аукает в падении. Это все ж таки стряслось…

Всеобщая атомная бойня с высыпанием из закромов всех стратегических запасов!

И он тоже, так же как многие тысячи украшенных лампасами дядей со все еще не выветренным детством романтики в головах, ошарашен, убит наповал этой вытряхнутой сутью сейфового пакета. Но прежде чем броситься, сломя голову, жать кнопки уходящих вниз карьерных цепочек, прежде чем запустить гигатонную силищу плазменной турбины, тикающей в ожидании восемью палубами ниже, прежде чем… Прямое соединение с морским генералиссимусом или с заместителем тоже допустимо. И, набравши в легкие уплотнившегося воздуха, сорвавшийся с губ откровенно-чистосердечный, но кодируемый электрической машиной вопрос: «Это учения?» И оттуда декодированной лавиной, сглаженной трансформацией цифр-импульсов, мат-пере-мат вышитых платиново-золотой нитью погон: «Вы что там, генерал-канонир, офонарели?! Сводку читайте! Не пришла?! Ну, так придет, сожри вас с потрохами Красный Пожиратель! „Баки“ нанесли сверхмощный удар по острову Мадогос. Базы „Возмездие“ уже нет!» — «О!» — «Вот вам и „О“, генерал-канонир Тутор. Не теряйте больше секунд. Срочно гоните „Сонный ящер“ в бухту — „перевозчик“ ждет. Пусть хранит вас Рыжая Мать!» И тонкой, ласковой плетью по позвоночнику щекочущий пот. И мышечная судорога в лице в преддверии пришпиливающего визга сирены. И дурацкую парадность кителя с глаз долой, под замково-шкафную стражу. И уверенный шаг в стиснутость коридорных изгибов гигантской машины. И, наконец, наваливающийся сиренный вопль.

3. ОСТРИЕ КОПЬЯ

«Сонный ящер» относился к силам передового базирования Южной Республики Брашей. Дабы запутать разведку Эйрарбии, он периодически перемещался с места на место, например с архипелага Суа его тяжелое тело иногда отправляли в находящийся на экваторе остров Мадогос или еще куда-либо. Однако ни разу за последние несколько циклов «Сонный ящер» не попадал в родное Южное полушарие, а уж тем паче на милую сердцу Брашпутиду. Нет, экипаж, посменно бывая в отпуске, туда все же добирался, ведь люди в отличие от металлической «боевой горы» — относительно быстро изнашиваемые и хрупкие системы. Но самое главное, конечно, не это: они крайне дешевы, возить их через полмира — просто-напросто дармовщина сравнительно с рокировками между островными грядами миллионотонных танковых исполинов. И потому люди хоть иногда отдыхали, расслаблялись душой и телом на пляжных отмелях бывшей столицы и в ночном бурлении отточенных небоскребными скалами улиц. Как широко они смотрелись после коридорной узости внутренностей «Ящера»!

А гига-танк спокойно подремывал, врывшись в болотную пойму острова Кибирири, ожидая их возвращения или невозвращения: он давно привык к плановому предательству этих хрупких, прописанных внутри козявок. Возможно, кто-то из них убывал на пенсию, отдежурив в его недрах нужное количество циклов; кто-то выдергивался служебной ниточкой в повышение, накопив достаточный опыт в царапании отверткой болтов; а кто-то помимо нашивок-лычек набрал несовместимое с жизнью количество рентген что было не совсем уж как два пальца… но все же вполне вероятно в машине, имеющей в качестве моторов три разнотипных реактора, да еще в довесок полный склад ядерных снарядов тактической мощности. Так что, с точки зрения «Ящера», люди вовсе не относились к хозяевам положения. Скорее они соотносились с расходным материалом типа свежей смазки, коей, между прочим, в «боевой горе» использовалось двадцать два вида. Некоторые виды поступали в малюсеньких тюбиках — из них аккуратнейшим образом капали на внутренность развинченных книппелей блоков синхронизации оружия, другие же— бочками, именно такими дозами следовало доливать (не наполнять впервые — о том речи нет) смазку в механизм поворотной шестерни внутренних башен главного калибра. «Сонный ящер» считался очень серьезной и разорительной штукой.

Был ли он и ему подобные необходимы? Пожалуй, если рассматривать будущую войну с точки зрения обороны, не очень. Допустим, в месте базирования, в окрестностях архипелага Суа, использовать его было бы даже не с руки — обычные линейные корабли отработали бы здесь не хуже, и, кроме того, их дешевая свора могла бы перекрыть гораздо большую площадь морей и островов. Самым лучшим образом «боевую гору» можно использовать в нападении. В тех местах, куда впаянным в башни мореходным калибрам не добраться и не дострелить. А значит, на суше! Но стоит ли уродовать родную землю Брашпутиды для гонок гигантских «утюгов» гига-танков, кроме всего, несущих в чреве ядерные боеголовки не только для балласта? Да и вообще, если «боевым горам» назначено встречать вражью силу на брашской земле, зачем хранить их в несусветной дали Кибирири?

Поэтому есть только одно место, где «Сонный ящер» и ему подобные могут оправдать свое тяжеловесное существование и вложенные в них триллионы рашидов. Это место — намеченная к захвату северная территория. Да, им не влезть в горы, но на самом большом материке Геи можно найти достаточное количество относительно ровных долин и речных пойм. И именно там назначено секретными генеральскими планами и тремя божественными светилами порезвиться когда-нибудь миллионотонным «боевым горам», там испытают они радость осеменения мегаполисов пятидесятитонными сперматозоидами гига-снарядов — все в пределах власти баллистических траекторий будет трепетать в предчувствии близости знакомства с сухопутными линкорами.

Относясь к силам передового базирования, «Сонный ящер» в случае внепланового начала войны, то есть при том нехорошем сценарии, когда Республику вынудят начать битву внезапно и не совсем по своей инициативе, должен был попасть на предназначенный к захвату и нападению континент раньше своих «братьев», до срока хранящихся на родном Южном материке. Ведь многие из них покоятся в законсервированном виде: реакторы их заглушены, гига-снаряды складированы отдельно, двери боевых рубок опломбированы. Нужно время, дабы все это привести в норму. Именно «Ящер» и подобные ему выдвинутые на север боевые единицы и должны будут в случае чего отвоевать это время, этот суточный и недельный период, необходимый гигантским машинам для того, чтобы взбодриться от многоциклового сна.

Ясно, что, если бы война свершилась по спланированной инициативе Брашской Республики, базирующиеся в метрополии «горы» оказались бы в полной готовности, но даже тогда «Сонный ящер» успешно их опережал благодаря близости к северянам. И потому и в том и в другом случае он делал то, чему учили. Нет, не захват плацдарма, даже его силенок, по меркам планеты Геи, маловато для такой акции Скорее освоение «предплацдарма», уверенный перехват инициативы. Конечно, перед этим следует сделать только одно — высадиться на берег Эйрарбии.

Нет «Ящер» не собирался там быстротечно умирать, меряясь силами с превосходящими толпами. Он надеялся жить и пускать противнику кровь до неторопливого подхода основных амфибийных сил с далекого южного континента — Брашпутиды.

4. СУЕТА

— «Ящер» в «корыте», генерал-канонир! — бодро, молодцевато доложил броне-полковник с лицом неопределенного возраста. Таким, что, если бы не наплечное серебро погон, не уверенная сталь отработанного голоса, вполне-вполне можно принять за свеженького выпускника академии.

— Доклад принят! — кивнул, качнувшись в амортизационном кресле, генерал Тутор-Pop. Вот теперь можно расслабиться. Не то чтобы совсем, но сравнительно с предстоящим в будущем напряжением, когда «боевая гора» выползет, точнее, влетит на бережок хмурым, дождливым утром, или пылающим одинокой солнечной желтизной вечером, или в полдень, в двойной, синфазный удар малиново-белого зенита, или… Впрочем, все вранье. Даже двойное, а с некоторых пор тройное светило не пробьет черно-серую дымовую взвесь, которой окутает себя «Сонный ящер» для маскировки и следуя параграфу наставлений о методах высадки на вражеское побережье. Потому — не сравнить.

Но расслабиться можно только немного, совсем чуть-чуть, ведь плыть покуда упакованному под завязку экипажем и бомбами «Ящеру» не своим ходом, а в огромной, двухкилометровой секции тяжеловоза, именуемого в народе «корытом». И плыть до самой суши Эйрарбии. Неизвестно, правда, с причаливанием к берегу или как получится. А окончательно нельзя расслабиться потому, что кишит океан Бесконечности и внутри и снаружи враждебно настроенным железом эйрарбакского происхождения. И в любой момент может полыхнуть под раскинутостью «корыта» порожденный атомо-торпедой водоворот. И тогда у Тутора-Рора ничего уже не останется, но если повезет, то сохранятся секунды. В очень небольшом количестве. И нужно будет успеть сгрести мощь дежурного реактора, дабы выиграть в плавучести еще некоторую долю времени, пока плазменная точка Главного — термоядерного — пыхнет первыми мегаваттами и возьмет на себя устойчивость и непотопляемость гига-танка. Дойдет ли он до берега на собственной воздушной подушке? Не знает этого не только генерал Тутор, но, возможно, и сама Рыжая Мать.

И еще полностью впасть в дрему не получится потому, что и с обесточенными движителями есть у Тутора-Рора и его экипажа масса организационной, механической и всякой прочей работы. От скуки не умрешь, и даже благо, что выдали звездные божества этот многосуточный зазор. Нужно проверить, еще и еще раз проверить каждую схему, каждый блок из схем, каждый шкаф из блоков, каждую отсековую систему из шкафов, каждую палубу из отсеков. В общем, всю синхронность электромеханического наполнения «Сонного ящера». А еще надо снять смазку с покоящейся в хранилище техники — танков и дирижаблей. Последние до поры нельзя накачать и влить в положенный пространственный объем, но с первыми — другая крайность: стоят так плотно, что экипажам надо добираться до дальних машин ползком и там с фонариками пусть не обслужить, но хоть осмотреть. Кстати, именно здесь первое мелкое ЧП: у самого дальнего в одном из сжатых переборками коридоров танка отсутствуют гусеницы. Даже смешно. И, между прочим, интересно, как его умудрились загнать в гараж без гусениц или же, что еще более невероятно, как с него сперли тяжеленные резиново-стальные ленты, сумев перетащить их через девять стоящих впереди машин. Вообще-то здесь нет проблемы — запаса гусениц на «Ящере» достаточно, но это «первая ласточка». То ли еще будет.

В ожидании чудес, а скорее в качестве страховки от них Tугop-Pop назначает комиссию из штабистов — пересчитать атомные заряды. Слава Красному Пожирателю Крови, здесь все в норме — все пятьдесят пять штук аккуратными коконами на своих местах, и рентгеновский счетчик — переносной, нештатно тикающий возле каждого, — показал, что это и есть они, а не искусные чугунные муляжи. Офицерам из комиссии два часа на сон, порционный шоколад и с той же задачей в погреба химических, бактериологических и прочих, вплоть до подкалиберных, снарядов. Сейчас не до шуток, «Сонный ящер» уже разбужен и спешит на войну.

5. ПРОЦЕССЫ

В гонке вооружений не все идет гладко, равномерно и постоянно ввысь, впрочем, как и всюду. Иногда средства нападения опережают защиту, иногда наоборот. Однако с достижением термоядерного порога обычным состоянием является перевес возможностей нападать над возможностью отразить атаку. Допускаю, где-то у более везучих цивилизаций, периодически мельтешащих в бесконечной цикличности Вселенной, указанный этап сменяется периодом благодати, однако планета Гея угодила в невезучее множество, а потому шла по стандартной, отъюстированной на катастрофу тропке. Межконтинентальный конфликт свалился на ее поверхность с плановой неожиданностью: обе задействованные стороны были вроде бы готовы и в то же время не так чтоб очень. Во-первых, как указывалось, кулаки у обеих были до ужаса увесисты, а способность перехватывать удары относительно скромна. И браши, и эйрарбаки рассчитывали первым, гробовым ударом свалить партнера навзничь, а потом сверху, с нависающей позиции спокойно месить в пыль. В этом сценарии умение отражать вражеские плюхи было напрочь лишним. А, как все ведают, разработка всяких противоракетных, а тем паче противоснарядных щитов требует немереного количества сил, в десятки раз большего, чем создание ударной мощи. Сторона, которая бы решилась на существующем технологическом этапе интенсивно развивать оборону, рисковала проиграть гонку вооружений на первичной ступени. Текущие дела, как водится, всюду перевешивают перспективу.

Потому, когда Империя Эйрарбаков и Южная Республика Брашей перешагнули черту, стало уже неважно, кто и почему начал. Если покопаться в разнообразии событий, непосредственно предшествовавших бойне, а тем более не просто в самих событиях, а в их интерпретации и понимании противоположной стороной на тот момент, то поводов для начала имелось достаточно. Определяющим фактором решения была та, указанная выше концепция: «ударил — выиграл, не успел — погиб». Так же теперь, когда процесс был в развитии, не стоило вникать, кто —первым применил всю подвластную мощь. Что с того, что это сделали браши? Как только их налитый силищей кулак начал короткий, но все же не мгновенный путь к цели, его активность тут же стала предметом наипервейшего внимания на северном материке. И что с того, что возможности уклонения от удара не было никакой? Точнее, кое-что имелось, но как мизерно оно смотрелось даже в шапкозакидательной перспективе. И единственно достойным ответом стало нанесение собственного громящего удара. Кулаки прошли сквозь (над, под) друг друга, легко прошибли возникшие на пути ладони и шарахнули в лицо, круша зубы, нос, глаза, уши, мозги и прочее имеющееся в наличии добро.

И пусть после этого оба военных монстра опрокинулись кверху лапками: их приобретшие самостоятельность, заряженные первичным импульсом кулаки продолжили плановое, теоретически предписанное добивание. Вы, как сторонний и всезнающий наблюдатель, считаете, что сразу по получении такого урока нужно было бы направить силу на что-нибудь иное? Извините, начатый и частично пущенный на самотек процесс остановить никак не получается. Правда, и попыток нет. А кроме того, микроскоп использовать в качестве молотка как-нибудь можно, но сделать обратную операцию почему-то не выходит.

6. ЖАРА

— Надеюсь, никто из «палубных» не соврал? — лениво спросил Тутор-Pop для поддержания беседы с ближайшим помощником. — Наш родной налично-личный состав весь на борту?

— Уж если я на борту, генерал, то об остальных можете не волноваться, — вяло пошутил броне-полковник Огер-Дуд.

— Не сомневаюсь, — кивнул Тутор-Pop. — Всех девиц на острове осеменил?

— Нет, не получилось, служба сильно отвлекает.

— Сочувствую. Огер. — Генерал-канонир подвинул сифон и выстрелил в чашку шипящий холод струи. — Я только не пойму, тебе что, наших экипажных женщин не хватает?

— Вы же знаете мои принципы, генерал, — расплылся в улыбочке полковник. — Интимные отношения с подчиненными мешают нормальному служебному процессу.

— Ой-ой, Огер, только мне не ври, — отмахнулся Тутор Рор.

— Хорошо, не буду. У расовых наблюдателей небось папка с моим делом пухнет? Но, думаю, теперь у нас долго не будет никаких контактов, кроме как с собственным экипажем, да?

— Правильно думаете, броне-полковник. И по этому же поводу вы в санитарной части проверились?

— С какой стати, генерал-канонир? — удивился броне-полковник. — На предмет облучения?

— Нет, по венерической части.

— Обижаете, генерал-канонир. Вообще странно, что вас начали волновать такие веши.

— Именно по причине, раскрытой выше. Теперь нам долго-долго вариться в собственном соку. Так что проверьтесь — это приказ.

— Понял вас, генерал-канонир, — привстал с кресла броне-полковник.

— Сядь, не дуйся, — скривившись, махнул ему командир «боевой горы».

— Хорошо, принял к сведению, — воссел обратно Огер-Дуд. Он нисколько не обиделся на начальника — они служили вместе достаточно долго. А ведь даже высшему эшелону управления танкового легиона требовалась отдушина для человеческого общения. — Да, вот что, генерал Тутор-Рор, насчет лично-наличного состава. Прибывших на борт«Сони» ученых разместили на палубе «три». Так что в нашем полку прибыло. Пока солдаты втаскивали их багаж, я приказал тихонечко проверить его содержимое. Там все в норме: мизер личного, в основном приборы.

— Думаю, РНК уже дублировал твои начинания, — предположил генерал Тутор.

— Это их дело. Кстати, техноаналитик Брочи-Фуф, узнав о прибытии бывших коллег, сразу помчался к ним.

— Пусть Весельчак отведет душу. — Тутор-Pop снова повернулся к сифону. На борту «Сонного ящера» было жарко — транспортирующее его «корыто» все еще прозябало недалеко от экватора, а поскольку в рабочем режиме держали только один реактор, да и тот для всяких неожиданностей походной судьбы, энергию экономили на охлаждении помещений. — А эти пришлые ребятки, чует мое сердце, еще зададут нам хлопот.

— Все может быть, генерал-канонир. Для чего они нужны там, на войне?

— Я думаю, на побережье Эйрарбии, да и не только на побережье, сейчас происходит много чего интересного, для «Мозгового пузыря», имею в виду.

Командир «боевой горы» «Сонный ящер» имел большой жизненный опыт.

7. ТЯЖЕСТИ

Технология «боевых гор», или, по обозначению эйрарбаков, «свиноматок», могла появиться только при стечении определенных обстоятельств. Возможно, многие завоеватели прошлого были бы не прочь вытащить тяжелые линкоры на сушу и заставить их шнырять по долинам в поисках окопавшихся врагов, но им сильно мешали некоторые физические составляющие планетарного существования. Например, гравитация. Даже в случае обычного танка увеличение высоты корпуса на десять-двадцать сантиметров ведет к возрастанию общей массы машины на тонны, ведь корпус состоит из брони. И если бы только так, но…

Эта груда брони должна еще иметь подвижность. Так что, пока не появились компактные атомные двигатели, даже танки планеты Гея не выскакивали за отметку пятисот тонн. Конечно, сразу по появлении гусенично-колесных атомоходов они были вынуждены шагнуть в массе значительно, так как сам реактор прибавил габаритов и создал новую ситуацию. Теперь конструкторы были вынуждены защищать экипаж помимо опасностей внешних еще и от внутренних, которые, что любопытно, присутствовали всегда, а не только в моменты соприкосновения с супостатом.

В ход пошли внутританковые свинцовые экраны. Правда, слава Рыжей Матери, сам экипаж не распух в числе. Реакторы были сложными, но относительно надежными системами. Разумеется, общее количество техников в танковых легионах возросло (на уровне армий появились отдельные роты физиков-механиков), но все же их не надо было катать с собой во время боя, разместив в удобном кресле. Кое-кто из танковых асов даже радовался. Может, общий радиационный фон боевых машин и возрос, но теперь они не таскали внутри жидкое горючее, способное полыхнуть от зажигательного снаряда.

Однако даже мощи мирно (не для взрывов) используемого атома не хватало. Для появления на арене «боевых гор» требовалось нечто предельно серьезное. Ведь тот же гравитационный казус теперь вел к еще более стремительному возрастанию веса. Прибавление каждого метра вверх при горизонтальных размерах в сотни тянуло за собой тысячи и даже десятки тысяч тонн. Нужно ли было такое излишество в принципе? Оказывается, да!

«Боевые горы» стали ответом на введение в повседневность боя ядерного огня. Ведь теперь ни десять-двадцать сантиметров стального листа, ни покатость башни не давали шансов уцелеть даже в километре от эпицентра. В самом эпицентре не выжил бы и верх эволюционной лестницы «гор» — шестисотметровый «Сонный ящер». Но его многослойная толстая «шкура» давала шанс устоять в нескольких сотнях метров от места подрыва боеприпасов тактического уровня.

Кроме всего, было еще одно обстоятельство, способствовавшее рождению «гор», сначала, конечно, в головах и на ватманах, а уже потом в реальности. Военные монополии обоих враждующих континентов обожали крупнокалиберную артиллерию. Ракетные технологии были не то что задвинуты «под сукно», однако занимали узкую область. Распространиться вширь им искусственно не позволили, причем в обеих империях. Казус имел объяснение — человеческий фактор. Впрочем, как и все происходящее в обществе. Само безграничное накопление оружия, являясь бессмысленной и опасной тратой ресурсов для человечества Геи в целом, происходило безостановочно. Перераспределение этих ресурсов в конкретную, освоенную и накатанную область было гораздо более вероятной вещью, чем освоение нового технологического направления. Но главное: монополии, из цикла в цикл производящие и совершенствующие мега-калибры, не собирались допускать кризис в отлаженной технологической цепи.

Однако в условиях войны любая артиллерийская система должна иметь подвижность, иначе она становится ненужной составляющей ландшафта. Пушки, могущие запустить в стратосферу восьмидесятитонную болванку, должны были иметь соответствующий лафет, и, понятно, самоходный.

Когда на свете появился прирученный, скрученный плазмой термоядерный огонь, время для «гор-свиноматок» пришло.

8. ВИРУСЫ

А уж подобрать для них подходящие экипажи было делом нехитрым. Нужно просто покопаться в россыпях живых винтиков, коих в каждой уважающей себя империи завались, осмотреть их внимательно на предмет отсутствия трещин, убедиться, в правильную ли сторону наверчена резьба, — и пускать в дело. Командир «боевой горы» «Сонный ящер» генерал-канонир Тутор-Pop был одним из таких закаленных судьбой и жизнью винтиков.

Когда у него появилась та, зашлифованная в нужную сторону нарезка мозгов? Чем она была отдраена? Наверное, ненавистью, после выполнения работы исчезнувшей или преобразившейся в нечто другое? Ненавистью, родившейся во Вторую Атомную, в самом ее начале, когда обе стороны больше путали верховные штабы друг друга, чем реально жали на кнопки открывания бомболюков. Иногда пугания перерастали в нечто вполне осязаемое правительствами: в десять-пятьдесят тысяч трупов.

Именно так тогда и случилось: по всем нормативам, худенький мальчик Тутор, которому было еще очень далеко до присвоения мужской приставки «Pop», должен был стать одним из сорока с чем-то тысяч убитых. Кого мог конкретно интересовать какой-то мальчишка? Ответ: он лично — никого. Даже учитывая, что каждый мальчик браш в будущем — мужчина браш, а следовательно, воин браш. Но и в этом случае опять же — никого. Разве что знать наверняка, что в грядущем он — удачливый командир «боевой горы», по-эйрарбакски — «свиноматки»? Но для такого знания нужно действительно иметь провидческий дар. Однако, если воздерживаться, хоть руки и чешутся, от выпуска мегатонных чудищ, кого легче поразить — вкопанную в бетон и запаянную в броню армию или не умеющее обороняться население? Понятно, второе. Тем более ракет и бомб не применяем. Первых у Эйрарбии никогда не было, а вторые бросают с летательных аппаратов — с ними тоже худо. И тогда производим совмещение научных и военных целей в одном эксперименте. Подопытные — люди. Но ведь это браши, а, кроме того, на ком прикажете испытывать оружие, созданное против человека? На мышках-квакушках, что ли?

Маленькая диверсия. Возможно, разбитая где-то на центральной площади пробирка или вылитые вблизи некоторых школ канистры. Как узнать-проверить? Затем быстрое распространение и коротенький инкубационный период — новый бинарный вирус — несколько поколений плодятся безбоязненно и даже безвредно для носителя. Загогулинка вот в чем: в условиях тотально-ограниченной войны многие ходят по улицам в противогазах, а вирус, разумеется, передается по воздуху. Здесь-то и «зарыта собака». Вирус — достижение военно-прикладной генетики Империи, против него обычные фильтрующие маски — посмешище: он пробирается в них, как к себе домой. Когда в городке Тутора наконец-то объявили эпидемическую тревогу первой категории, было несколько поздно, хотя семье Тутора еще повезло, они жили достаточно далеко от первичного очага заражения и в школу с братом не ходили: какая-то мелочная болезнь — обычный природный бактериальный коклюш уберег их до срока. Потом, по указанию папы, надели противогазы. Про нюанс с защитными средствами, наверное, никто не ведал. Изолирующих комплектов в семье было два — один взрослый, а один промежуточного размера: братишке великоват, взрослым не напялить. Так что Тутор спасся не просто по жеребьевке, вот отец, тот…

Даже сейчас, через множество циклов после смерти папы, Тутора— Рора мучит загадка того происшествия. Была ли то случайность или все-таки зрелый, переступающий через личное расчет? Ведь достанься «изолирующий» матери — Тутор бы не спасся: не смогли бы они вырваться из полосы оцепления, созданной армией собственного Федерального Союза. Понятно, мера вынужденная, дабы не дать «Вонючке-6» (так официально, оказывается, называлась зараза) расползтись вширь и разгуляться на южном континенте по-настоящему. Ходили слухи, что Эйрарбия, опасаясь адекватно-увесистого ответа, прислала на Брашпутиду сыворотку — эдакая братско-человечная помощь, переступающая барьеры враждебности перед общим природным врагом. Но слухи, они слухи и есть, может, их сами эйрарбаки задним числом и распустили.

Тутор плохо помнил, как они с отцом преодолели санитарный рубеж. Слишком это было страшно, и детская память во избежание помешательства стерла подробности. Смутно припоминаюсь, как они с папой лежали среди небольшой горы трупов, маскируясь такими же. И как бросили мать с братишкой, правда, похожи на себя они уже не были. «Вонючка-6» производил у зараженного человека полное тромбирование легких. Люди ловили ртом воздух, вдыхали, но там, внутри, что-то нарушалось, и кислород не усваивался. Рассказывают, что «Вонючка» выводил из строя альвеолы, он хотел жить и размножаться, но благодаря своей активности повышал давление в этих микроскопических органах, а потому кислород переставал попадать в артерии. Можно сказать, вся кровь становилась венозной. Ну а для того, чтобы проскочить через БС.К (боевой санитарный кордон), по крайней мере в одном случае, потребовалась мужская сила — мама бы не справилась. Им, точнее, папе — Тутор давно от усталости превратился в транспортируемый груз, — пришлось выкапываться из захоронения. К счастью, яму не успели заровнять бульдозерами — техники не хватало, танки ведь подошли позже. После того как выбрались наверх, пришлось пройти еще не один десяток километров, дабы наверняка оставить позади зону заражения вирусом и уничтожения бациллоносителей.

Эту фазу похода Тутор не помнил совсем, похоже, он потерял сознание, и отец тащил его на руках. Он очнулся только потом, от боли, когда папа стаскивал с него защитную маску — в некоторых местах резина за трое суток прикипела и снималась с кожей. Еще им повезло, что противогазы в их семье были «свежие», совсем накануне ЖЭК начал обновление фонда. В комплекте имелись специальные трубчатые баллончики с водой. Разумеется, в процессе «похода» папа отдал ему свой запас. Жалко, конечно, что у ЖЭКа не хватило «изоляторов», тем более детских размеров, с ними почему-то был особенный дефицит. Но трудно сказать, смогли бы они так же незаметно проскочить вчетвером.

В общем, капитану «Сонного ящера» было за что ненавидеть Эйрарбию. Но все это случилось так давно.

9. ВЕСЫ

В весе «боевой горы» была одна диспропорция, нарушающая таинственную гармонию числовых соотношений. За предшествовавшие тысячи циклов пронизанных острием религии культур человеческий разум сразу чувствовал эти отклонения, тем более в случаях, когда соотношения были так близки к идеальным. Диспропорция веса заключалась в том, что на миллион тонн массы танка приходилось полтора миллиона килограммов живого веса его экипажа. Конечно, с точки зрения убежденного рационалиста, это были высосанные из пальца цифры, ведь во входных люках «Сонного ящера» не прятались пружины, взвешивающие каждого входящего-выходящего «муравья». Да и сама «боевая гора», конечно, не тянула именно на столько: много раз за время службы, она подвергалась модернизациям, капитальным ремонтам и прочему. В основном ремонт вел к увеличению массы: навешивались на корпус добавочные антенны или дополнительные слои активной брони. Однако иногда происходило обратное. Так, шесть циклов назад сильно уменьшился главный калибр — более чем двухметрового диаметра чудища отправили в переплавку. Правда, при этом новые стволы вытянулись в длину, а запас снарядов в бункере удвоился, так что вес качнулся к легкости совсем ненамного, но все-таки.

Еще, продолжая спор с магическим цифрами, нужно было подумать, к какой области относить вес продовольствия и питьевой воды, находящихся на борту «Спящего ящера», к человеческой или же к машинной? Так что по большому счету завораживающая магия цифр являлась дутым пряником для любителей волшебства. Тутор-Pop к ним не относился, но гордость оттого, что под его началом находится столь тяжеленная металлическая вещь, столь бешеная сила, гипнотизировала даже его. Как истинный командир, он любил свою «боевую гору» и давно не представлял жизни без ответственности за нее.

Если бы Тутора-Рора спросили и он имел возможность .. ответить прямолинейно, он бы признал, что для его души миллион тонн этого подвижного железа гораздо ценнее мелочи веса экипажа. Безусловно, по здравому рассудку, без команды «гора» была ничем, однако сколько раз за время ее существования этот самый людской коллектив менялся не только частично, но и полностью. Люди, как какой-нибудь болт, линолеум или продырявившийся лист обшивки, были сменным материалом. Даже командиры менялись, Тутор-Pop был восьмым по счету. А вот, например, основной реактор заменили только однажды, а резервный атомный — еще ни разу. Это, кстати, вызывало у генерал-канонира озабоченность. Несмотря на доклады экспертов о полной пригодности Резервного, он не стал бы запускать его по доброй воле.

Так вот, с точки зрения командира, «боевая гора» была куда живее впаянных в ее механизм людей. Они были вялыми микробными тенями на фоне ее статичной, великанской мощи. С этого угла прицеливания само появление магических соотношений могло вызвать только кривую усмешечку. Однако Тутор-Pop скрывал ее внутри собственного черепа. Как и многое-многое другое, разумеется. Например…

10. НОЧНЫЕ УРОКИ

Например, то происшествие… Однажды, много циклов назад, во время дежурства на контрольном посту главного учебного корпуса Начальной Танковой Бронеакадемии имени адмиралиссимуса Цетада-Буба. Тутор-Pop, тогда еще просто Тутор — слушатель второго курса, до бронзы погон броне-лейтенанта еще глаза выпучишь. Вот именно тогда, в забытую цифру не только числа, но и месяца, судьба подбросила ему нужного человека. В тот период он совсем скис, толкающая по жизни вперед ненависть к Эйрарбии поувяла, старинная детская трагедия затянулась паутиной мелочных жизненных катаклизмов. Да и как было не увянуть? Ведь они с отцом строго-настрого договорились никому не пересказывать тот бросок прочь с местности, подвергнутой заражению. Наверное, правильно сделали, может, знай приемная медкомиссия Академии о том случае, могла бы заподозрить в Туторе скрытого бациллоносителя, и плакала тогда его военная карьера. А так — здоров, в пределах санитарных норм, принятых через некоторое время после Второй Атомной.

И вот притупилась та боль от сдираемой со щек резины «изолятора», поблекло, растворилось посиневшее лицо мамы, совсем вытерлось изображение братишки (ведь даже фотографий не осталось ни одной) — сгинул под огнеметами санитарного кордона дом с вещичками, и, как следствие, сильно поржавела пружина, толкающая молоденького курсанта на подвиг. И к тому же на занятиях пока не клацанье пушечных затворов и не стойкая тень фанерного танка в обрезиненной, истертой бровями оптике, а все больше стрелки-значки в назойливой шелести хронопластин. Все чаще интегралы и степенной ряд над скобками, и от непонимания некуда деться из объятий давящей, изматывающей и убаюкивающей скуки. И вот именно тогда, на дежурстве, шестеренка жизненных случайностей подкинула ему встречу.

Броне-майор был хмур, увесист, очкаст, и после первого взгляда на его тучность интерес к нему падал до нуля. В смене, кроме Тутора, еще один курсант, так что вместе с майором они и составляли троицу, ответственную за громаду учебного корпуса. Сейчас, через множество циклов, генерал-канонир абсолютно не помнил, кто был этот одногодок, хотя ведь ясно, что кто-то из родной броне-роты. Видимо, кто-нибудь из тех безликих «серых мышек», которые часто встречались ему впоследствии за годы службы. Удивительно, но некоторых он после со скрытой растерянностью узнавал через сияющую позолоту генеральских погон.

Весь день броне-майор изучал какую-то папку, иногда боком, даже не поворачивая очкастой головы, отдавал команды подчиненным курсантам. Похоже, служба в Начальной Академии была для преподавателей не слишком изнуряющим занятием, и, наверное, она перевешивала альтернативу — молодцеватое продвижение по служебной лестнице где-то в вонючем, болотистом приокеанье Мерактропии, когда, прежде чем брякнуться на командирское танковое сиденье, нужно внимательно изучить поверхность, дабы не впилось в мягкое место вертикально взлетающее жало кого-то из неисчислимого полчища смертельно опасных видов тамошней жизни.

И Тутор вместе с не опознаваемым теперь сокурсником рьяно выполняли поручения: быстренько пробежаться вдоль по длиннющему коридору с тряпкой; подкрасить коричневым увядший от сапоговой смазки плинтус или попугать паутину самодельной метлой. В век термоядерных движков в курсантской бытовщине мало что изменилось. И вот только к вечеру, когда начальники, возвышающиеся над броне —майором, растворились за дверьми, а швабры с метлами умаялись в беготне, стало можно проимитировать расслабление. Нет, спать все равно не разрешалось, а так, опасть на табурет, глядя в плоскость распахнутого учебника. За всякое развлекательное чтиво во время дежурства можно было налететь на пару-тройку внеочередных нарядов, так что параграфная умность считалась отдушиной. И вот, замаскировав полудрему распахнутостью секретов военной мудрости, прикрываешь глаза, стремясь на пару-тройку мгновений, лучше на часы-дни, нырнуть в сон. Теперь, с высоты офицерского знания, вспоминая эту постоянность недосыпания, уверяешься в его привычной ненужности или нужности, в зависимости от настроения. Есть скрытое внутри предположение, что вся эта борьба с сонливостью не метод для вырабатывания привычности инстинкта быть всегда настороже, а просто способ отбора, отсев шелухи, дабы когда-нибудь из нее выкристаллизовались бронебойные семечки генерал-канониров.

Но тогда, в тех ночных бдениях, более всего на свете хотелось подпереть щеку ладонью и с помощью локтя обрести опору для опрокидывания не только швабро-метловой близи, но и всей Начальной Академии, а лучше, всей Геи в тартарары. И никак не получалось. Подлый очкастый броне-майор мучился бессонницей и окружающих доставал, хотя возлежал на удобнейшем — для незнающих твердокаменном, а для Тутора столь недостижимо мягком — топчане. Видимо, наступило пресыщение содержимым таинственных папок, и некоторое время майор тискал платочком наливчатость линз, демонстрируя напряженному, ожидающему неприятностей Тутору непривычность нового лица. Возможно, старший дежурный учебного корпуса уловил сверкнувшие в его сторону зрачки, или сквозь протертые стекла мир плеснул ему на мозг яркостью красок, но по оставшейся в неизвестности причине он вдруг проявил к замершему на табурете второкурснику неожиданный интерес.

— Что читает младое племя? — с кислой ухмылочкой поинтересовался он, вскакивая и опрокидывая книгу обложкой наружу.

— Угу! — вскинул он брови и зачем-то впервые вгляделся в Тутора внимательно. — И как?

Курсант Тутор не совсем понял вопрос и решил по-привычному схитрить, уводя дискуссию в сторону. Он начал подниматься с табурета, желая строевой выправкой забелить отсутствие в голове ответа. Это был известный и распространенный в Академии метод. Бывало, четкость выхода к доске уже обеспечивала удовлетворительную оценку или набрасывала балл сверху. Быть может, именно таким непреднамеренным образом преподаватели воспитывали в «зелени» командирскую уверенность? Но сейчас не получилось.

— Сиди, сиди! — остановил его прыть броне-майор, водружая на плечо увесистость ладони. — Как думаешь, курсант, почему генерал Псаммет-Сас не добил «баков» возле хребта Мулу-Мулу?

Тутор не знал, он смутно помнил имя генерала-героя, о чем-то говорило и название гор, но что там конкретно произошло? Он снова попытался встать — глупая попытка, похоже, майор оперся на него всей своей тушей.

— Ладно, — сказал дежурный по корпусу, блеснув стеклами. — По этой книге вряд ли можно усечь суть. Издают же такую вялость. — Он потеребил обложку и захлопнул Учебник. — Вот смотри, — сказал он, извлекая откуда-то из пространства хронопластину. — Танки «баков» стояли в основном здесь и здесь. — Пухлая рука уже мельтешила перед глазами Тутора, орудуя малюсеньким хронокарандашом. — Наши корпуса находились от них…

И в голову курсанта Тутора полились цифры, а стрелы обходных маневров зажили самостоятельной жизнью. Майор говорил, говорил и говорил. Заблестел за окном розовый рассвет — предшественник восхождения Кровавого Пожирателя, а он все говорил. Уже розовая заря приобрела желтизну, предсказывая появление Рыжей Матери, а карандаш броне-майора все еще чертил, и сыпались изобильностью цифры.

И когда сияющие лучи убили электрические вкрапления коридоров, возвращая из заколдованности власть метлы и швабры, это уже случилось — Тутор влюбился в тактику.

11. КАЧЕСТВО МЯСА

В весовых характеристиках «боевой горы» была еще одна асимметричная деталь. Из полутора миллиона килограммов экипажа на женскую часть команды приходилось только триста тысяч кило. Правда, Тутор-Pop считал и такое количество излишним — этим, несмотря на все препоны, раскрашенным, отвлекающим от созерцания экранов и натяжения гусениц личикам генерал-канонир предпочел бы мускулистые, затянутые в форму бицепсы мужчин. Нет, он не был гомосексуалистом, и вот именно как нормальный самец считал, что дамам не место за пультом управления стрельбой, и уж тем более их тонкие пальчики не должны поглаживать гашетку игломета. Однако, как здравомыслящий человек, он понимал, почему число женщин в армии не убывает, а в процентном отношении даже растет. От всех этих басен легковерным ушам об уравнивании обоих полов в правах он, разумеется, посмеивался. Дело было именно в обратном — в превосходстве мужского мяса для целей войны, в его все большем дефиците в связи с постоянным ростом числа армий и флотов. Приходилось экономить его для отраслей, в которых нужны мужество, сила и выносливость. Для десантников, тяжелой пехоты и корабельных канониров, для всех прочих мест, в которых тонкость женской психики и ручек слишком быстро изнашивалась. К сожалению, благодаря механике и автоматике наведение пушек более не требовало развитого абстрактного мышления — бездумного умения манипулировать кнопками в заранее заданной последовательности хватало с лихвой. Потому в том же процентном измерении все большее число мужчин перемещалось во все менее интеллектуальные сферы боевых ремесел. Тутор-Pop с опаской думал о том времени, когда даже командирами «гор» станут женщины, а мужчины разучатся делать что-либо кроме метания двустороннего топора и вождения «Циклопов». Однако теперь, похоже, дальнейший прогресс в науке ушел в предание, так что очень скоро женщинам, в силу историческо-технологического коллапса цивилизации, придется возвратиться к кастрюлям и пеленкам, то есть к своему естественному, назначенному природой занятию. Это соображение придавало Тутору-Рору бодрости.

12. СНАБЖЕНЦЫ

И длинные карточные стрелы ударных амфибийных сил Республики, берущие в железную клешню тяжесть северного материка, пухлыми лупами аэростатных разведчиков выискивающие в рельефе, в воронковых оспинах суши, в копчености пришибленной атмосферной подушки некоторые поводы для сомнений в эффективности первичного удара. И непрозрачные лица броне-маршалов, их большие, способные утопить в ладони стакан, отвыкшие работать руки, сейчас нагруженные скребками и граблями тактических боеголовок, так нужных для зачистки плацдармных трамплинов, кровь из носа, требующихся для бросков в глубь выжженного континента.

И прущие сквозь экватор линкорные конвои сопровождения перевозчиков «боевых гор», и медленные потоки обычных транспортов со всякой необходимой для эффективно-плановой войны мелочевкой. Тем, кто ступит на битые атомной дубиной развалины Империи, не приходится рассчитывать на лихость рейдов за трофейной утварью — базовые склады Эйрарбии уже пыхнули дымной метелью, уже зачернили горизонтную синь разложенной на молекулы амуницией. А потому запас продовольствия каждому готовому к битве воину, и не на один месяц, и сапоги — десятки пар на нос. Нет, не многоножки они, и обувь в Брашской армии не одноразовой носки, но теперь там, куда ступят пехотные легионы, повышенный радиационный фон. И ляжет этот фон с пылью-грязью в первую очередь на блестящую чернь сапог.

А значит, если б в Республиканском войске, штурмующем океан Бесконечности, был бы всего миллион двуногих носителей обуви, то и тогда каблукасто-подошвового добра требуется не один морской караван. Но в легионах южан одной только пехоты гораздо больше. Да, не все из них переживут предписанную им гору блестящей обувки — война, даже в самом победном варианте, опустошительная ротная рулетка. Но ведь и сами сапожные завалы могут попасть под удар. И потому болят головы у военных снабженцев — им бы плоско-однозначные заботы капитанов транспортов: совмещай ежечасно реальность с картой да отслеживай штурвалом дрожь компасной стрелы.

13. СБОЙ СУБОРДИНАЦИИ

Разумеется, нельзя было отрицать, что от женщин на борту «боевой горы» есть дополнительный прок помимо исполнения непосредственных служебных обязанностей. Тутору-Рору приходилось это признавать.

— Ты знаешь, мне все в казарме завидуют, — проговорила она, разглаживая островок скрученных спиральками волос на его груди.

Да? — выплывая из неги, отозвался он. — Может, мне нужно завести гарем? Расписать дополнительный график дежурств для планшетисток и телефонисток?

— Пугаешь? — спросила она, не прекращая играть с его неподатливыми волосами. — Зря пугаешь. Я выпью тебя до капли — не оставлю им ничего.

— Ни чуточки не сомневаюсь, штаб-сержант. — Он наконец поднял веки.

— А я думаю, сомневаешься, мой милый генерал. — Она скатила голову с его плеча на грудь, и ее черная грива, расплескавшись, накрыла огромную площадь: тонкие пряди защекотали и нос и подмышки одновременно.

— Тайм-аут! — взмолился он, содрогаясь от поцелуя. — Прошу маленький тайм-аут!

— Никаких, — прошептала она с очаровательной интонацией, — На вас нет погон, и я не различаю звание. Так что подчиняться не собираюсь. Перерывчик миновал. Я тебе сделаю гарем. Сейчас ощутишь.

Они знали друг друга достаточно долго. Почти цикл миновал с того момента, когда однажды он оказался с ней в «куполе» один на один. Было ли это достигнуто усилиями одной из сторон? Скорее обеих, хотя случайность тоже сыграла известную роль. А возможно, все было предрешено усилиями богини любви — Бледной Матери, той, что пялится с неба по ночам, когда за горизонт проваливаются все три пылающих светила. Астрономы утверждают, что она сияет отраженным светом. Может быть, но дело свое она вершит отменно. И, следуя указанию планеты-спутницы, они влюбились, причем оба, хотя Тутор-Pop был старше и по возрасту и по званию. Может быть, серебро аксельбантов придавало его пробивающейся седине новый неотразимый для женщин блеск? Может быть.

И она вошла в его жизнь. Он очень надеялся, что Бледная Мать будет покровительствовать их встречам еще достаточно долгое время, несмотря на то что теперь за дела Геи взялись совсем другие, не слишком любвеобильные боги.

14. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Выводы экспертной комиссии по разработке темы

«Синхронное задувание солнц»

ДОКУМЕНТ 1

Секретность изложенных рассуждений наивысшая, хотя сами выводы являются гипотетическими прикидками и в реальности могут быть ошибочными.

За исходную взята теоретически допустимая и желательная ситуация, когда Империя Эйрарбаков атакуется внезапно, с полным перевесом сил и средств. Такое возможно в результате скрытности сосредоточения и длительной, предварительной подготовки Республики Брашей в мирное время. Эксперты исходят из уверенности, что достигнутое на сегодня технологическое первенство, явившееся следствием расового превосходства нашей нации, со временем будет нарастать. Однако ожидать сто и более циклов, пока Империя естественным путем утратит свое лидирующее положение на северном мегаконтиненте, наша страна не имеет права. Потому военное сокрушение отсталой, но очень много возомнившей о себе расы является единственно возможным исходом. Следовательно, наш долг — не просто дожидаться эволюционно предрешенного технического и военно-экономического перевеса Республики, но использовать любую возможность. Например, внезапное ослабление и даже распыление сил Эйрарбии в результате чего-либо. Это может быть природный катаклизм, а скорее внутренние беспорядки. В лучшем варианте — гражданская война.

Итак, приведенный гипотетический сценарий развития событий исходит из того, что по материку эйрарбаков наносится неограниченный удар всеми силами, а ответный пресекается, в крайнем случае ослабляется в сотни раз. Но в настоящем исследовании военные аспекты являются только фоном. Речь идет о климатических последствиях применения термоядерной мощи.

За последние несколько десятков циклов, начиная с Первой Атомной, фундаментальная военная мысль накопила некоторый материал для исследования. К сожалению, поскольку основные события происходили вдали от Южного континента, даже нашим лабораториям переднего края были недоступны непосредственные долговременные наблюдения за районами, подвергнутыми атомным ударам. Тем не менее в архивах присутствуют косвенные данные, собранные разведкой, а также полученные на полигонах, где проводились испытания малых и больших атомных боеприпасов. Однако надо признать, что поскольку интенсивного, тотального применения взрывной мощи стратегического уровня не произошло даже в период Второй Атомной, то большая часть излагаемых сейчас выводов базируется на предположении. Кроме того, взрывы некоторых сильнейших боеголовок, разработанных в период главенства концепции «Нокаут» и до сего часа стоящих на вооружении, никогда реально не производились, а значит, их воздействие на климат можно прикинуть только теоретически.

Тем не менее исходными данными для дальнейшего являются: приблизительная мощность накопленных в текущий период боеприпасов; строгие, много раз перепроверенные математические расчеты; известные нам законы физического мира. Понятно, нужно учитывать то, что все изложенное является лишь упрощенной моделью возможного в реальности…

15. ПОДЪЕМ

Проснувшись среди ночи, он увидел ее восседающей в кресле за столом. Удивился, но удивление разбилось о молодую упругость ее фигуры.

— Тебе хочется быть командиром «Ящера»? — посмеиваясь, оборвал он тишину.

Она вздрогнула, но ничуть не растерялась:

— Интересно попробовать, мой милый генерал. А вот любопытно, были ли случаи, чтобы женщина командовала«боевой горой»? И почему нет? У нас ведь не какая-нибудь эйрарбакская тоталитарщина, где женщины в униженном состоянии.

Вообще-то, по слухам, подумал про себя Тутор-Pop, именно у «баков» по новым законам, введенным последним Грапуприсом, женщины уравнены в правах, уравнены до того, что не имеют права растить детей, как и мужчины. Он не высказал своих познаний в голос, это бы выглядело как поучения, а он не хотел, совсем не хотел портить отношения со своей любовью. В этом деле он уважал равенство. Там, за бортом постели, оставались генеральские лампасы и планшетные мелки, и даже ее обращение — «мой генерал» — было здесь просто лаской, и ничем более.

А тем временем она повернулась в кресле, и в свете настольной лампы он замер, видя ее нескрываемые, оттененные пушком прелести. И сон улетучился, как будто его и не было. Она встала, потягиваясь во весь рост, так что у него от нахлынувшего желания остановилось дыхание, и надвинулась, заслоняя лампу и разложенные под ней бумаги.

Утром она всегда покидала его еще до официального подъема, ведь статус любовницы командующего «боевой горы» не освобождал от служебных обязанностей, хотя, наверное, давал некоторые незримые привилегии.

16. ШКАЛА ИЗМЕРЕНИЯ

Похоже, вынужденное безделье путешествия «Сонного ящера» в «корыте» плохо сказывалось не только на не обремененных сражениями танкистах и механиках, чья сущность, по взглядам дилетантов, ограничена пружинистостью бицепсов с голенями и надежным знанием геометрии в пределах совмещения в прямую прорези прицела, мушки и силуэта цели, но в еще большей мере на интеллигенции «боевой горы» — офицерах «аналитического» отдела, самых ярых, не за страх, а за совесть, прислужниках зла в чистом виде.

Заглянувшего в отдел генерал-канонира Тутора— Рора с ходу атаковал техноаналитик Брочи-Фуф, прозывающийся в офицерском народе Весельчаком. Сейчас Брочи действительно был весел, как никогда. Оказалось, он носился со свежей идеей, и Тутор-Pop сумел отвязаться от него лишь через пятнадцать минут — изложение только дошло до детализации. Брочи-Фуф подпрыгивал, чесал в ухе от возбуждения. Суть изобретения проста, как все гениальное. Тутор-Рор заподозрил, что Брочи вынес на всеобщее обозрение нечто давно известное в Подводном Мозговом Центре, однако приписал себе новаторство. Тем не менее проверить догадку не у кого. Предложена новая шкала измерений эффективности оружия. Замер, понятное дело, идет в убитых врагах, причем не в реальных, а в неких абстрактных. Брочи-Фуф тут же предложил прямо с сегодняшнего дня, а можно и часа, ввести в жизнь новую единицу измерений, но пока локально, только на борту «Сонного ящера». Постепенно она, ясно как цвет Пожирателя Крови, учитывая важность и удобство применения, распространится на прочий связанный с войной мир. Единица носит наименование «трупо-сила».

Как предлагается вести промеры? Весьма просто. Абстрактно-гипотетические эйрарбаки ставятся плотным строем, без пауз и прорех, на идеально ровной поверхности. Поскольку эйрарбаки раздеты, напихивать их можно относительно плотно — по четыре штуки на квадратный метр. Этой голой, но мускулистой абстракцией удобно и безгранично заполняется местность. Средств защиты у «баков» нет, инстинкта самосохранения тоже. Также за ненадобностью сбрасывается со счетов инерционность уплотнения при давлении и тому подобное. Однако последние ограничения действуют не на все применяемые против подопытных факторы.

Эксперимент, то есть замер, делается так: на это безграничное, ровное поле ставится что-нибудь боевое, к примеру «Сонный ящер». Он начинает двигаться вперед, одновременно стреляя из всех калибров. Условно принимается ситуация, что истраченные в процессе стрельбы снаряды волшебным образом возвращаются обратно или боезапас «горы» постоянно и автоматически восполняется. Измерение ведется в течение часа.

— Почему не цикла? — наивно спросил Тутор-Pop. — Ведь термоядерного топлива хватит надолго, можно обогнуть Гею пару-тройку раз?

Брочи-Фуф отмахнулся от генерала, как от мухи. «Почему», стало ясно быстро. Поскольку идеально дрессированные для эксперимента «баки» не бегут и без сопротивления ложатся под массу «горы», а она движется с предельной скоростью и стреляет в максимальном темпе, то убитых очень много. На час расчет не удался — калькулятор зашкалило. Пришлось округлять, делать прикидку, точность недопустимо сбилась. В ход пошли логарифмы. Брочи разнервничался, кусал ногти, запоздало предложил взять за образец простой «Циклоп».

— Простой? — переспросил Тутор-Рор.

— Да, — кивнул Брочи. — Только чтобы снаряды в обоих стволах не кончались и смесь в огнемете тоже.

— Хорошо, — зевнул генерал-канонир. Брочи-Фуф клацал кнопками и пускал от довольства слюну несколько долгих минут.

— «Трупо-сила» нашего танка, — наконец, улыбаясь, доложил он начальнику, — сто восемь миллионов триста тысяч пять!

— Чего пять, в смысле миллионов? — искренне не понял Тутор-Pop.

— Трупов! — любезно пояснил Брочи. — Сто восемь миллионов триста тысяч пять трупов!

— Эйрарбаков? — удивился Тутор-Pop. — Откуда столько? У них ведь армия меньше.

— Так из расчета ведь! — сиял и подпрыгивал Брочи-Фуф.

— А если выпустить за борт все наши «Циклопы», тогда что ж?

— Сей момент, — обрадовался поставленной командованием задаче Брочи-Фуф и защелкал кнопочками. — Танков у нас четыреста восемь штук. Нет! Это всего. «Циклопов» только двести пятьдесят шесть. Итак, умножаем.

— Стоп! — гаркнул, внезапно вспоминая, что он начальник, Тутор-Pop, — Я все понял. У «баков» не хватит населения — так?

— При чем здесь население, — отмахнулся Брочи. — Женщино-детей мы в расчет сразу не брали. Берем только способных носить оружие, здоровых…

— Но без оружия ведь!

— Само собой. — Клавиши продолжали вдавливаться.

— Все! Я понял. Вы не пробовали вводить «кило», «мега», а лучше сразу «тера-трупо-силу»? Мне начинает казаться, что насчет атомных боеголовок мы в войне погорячились.

Тем не менее и после такой реплики от Брочи-Фуфа удалось отвязаться только в коридоре. «Понятно, почему его списали из ПМЦ, — в очередной раз пришел к одному и тому же выводу Тутор-Pop, когда остался один. — Формулировка, по-видимому, была приблизительно такая: „Чрезмерная увлеченность, вплоть до ухода от реализма“.

17. ДЕЛА ДАВНО МИНУВШИХ ДНЕЙ

За двенадцать циклов, миновавших после Второй Атомной, утекло много воды. Каждый цикл равнялся приблизительно паре лет земного летосчисления, однако на планете, которая навинчивала орбиты не вокруг одной-единственной звезды-мамы, а вокруг общего центра масс кратной системы, не стоило привязывать измерение времени к оборотам. Ведь от случая к случаю, от взаимной перетасовки неравноправных по весу солнц время их огибания менялось, иногда довольно серьезно. Изобретение антропного принципа замера времени, когда за единицу был принят усредненный период клеточного обмена в человеческом организме, решило проблему. Более того — редкий случай в истории Геи — единица измерения узаконилась на обоих мегаконтинентах.

Так вот, за двенадцать циклов утекла не только вода. Отступивший и не доведший до конца битву Федеральный Союз Брашей. пережив внутренний кризис, вызванный именно неудачным окончанием войны, едва не распался. Зрелые правительственные прагматики Союза доказывали, что в случае ее продления было бы еще хуже. Оказалось, что сил, рассчитанных загодя и вроде бы достаточных, к удивлению стратегов, совершенно не хватило для слома хребта Империи. Продление войны и истощение сил тактического уровня с неизбежностью вели к вытаскиванию из чехлов стратегических зарядов. Но, поскольку наступательный порыв южан уже иссяк, сильно охлажденный ядерными фугасами имперцев, применение мощных зарядов не привело бы ни к чему, кроме взаимного истребления без победителей.

Однако героизм прагматиков, сумевших убрать руки с кнопок, когда все вроде бы в политическом плане было на мази, не оценили. Вернувшиеся с полей сражений, еще не растратившие пыл маршалы сочинили бесчисленные легенды об утерянных победах, о предательстве верхов, о почти опрокинутой и сдавшейся Империи, о миллионах простых героев из народа, совершивших подвиг зазря. Их поддержали кое-какие силы в промышленных кругах. Имелись недовольные среди производителей мощных боеголовок типа тысячемегатонного «Лилипута», ведь их детище никто даже не соизволил испытать. Недовольны оказались и недополучившие прибыли бизнесмены среди производителей обычных средств поражения. Раздираемый противоречиями и экономическими последствиями войны Федеральный Союз едва не распался, содрогнулся от нескольких подрывов «детонаторов» гражданской войны. В конце концов Союз сменил правителей и в какой-то мере и саму форму правления и, перекрасив вывеску, преобразился в Республику.

Если разобраться, то с геополитической точки зрения война для Союза-Республики хоть и не принесла тех благ, что обещали ее зачинатели, тем не менее не прошла совсем уж за так. Безусловно, потери оказались значительными, главной цели — закрепления на континенте эйрарбаков — достичь не удалось. Более того, отступив, браши продемонстрировали слабость, а это сразу привело к выпадению из обоймы нестойких союзников Северного полушария, опасающихся мести номинально победившей Эйрарбии. Но зато война закрепила за Брашпутидой право на главенство в Южном полушарии Геи, подперла когда-то выданное по Аберанскому договору, но тайно оспариваемое Империей право на владение Мерактропией и, само собой, сильно ослабило главного планетарного конкурента — ведь атомные бои велись как-никак на его «доске», а значит, все прелести локальных и прочих заражений местности остались там, в Эйрарбии.

Конечно, и эйрарбаки, сводя дебеты и кредиты в сумму, могли высосать из пальца некоторые плюсы. К примеру, и главное: они выстояли — успешно отбили самое тотальное из всех тотальных нападений на себя. К тому же умудрились Увесисто врезать по зубам и брашам, и их сателлитам капуцинам, а дрексов вообще смешали с землей, превратив их страну в большой полигон по испытанию и доведению до ума разнообразных военно-технических новшеств. Так что в итоге довольными могли оставаться все. Но что-то не получалось.

Главное — Вторая Атомная показала, что нельзя спокойно спать, свесив ножки с лавочки. Планета для этого не только не богата ресурсами, но и вообще мала. Единственное, чего в ней вдоволь, — это человеческих существ. Но если к своим как-то шатко-валко привыкаешь, да и есть от них какой-никакой прок, то от других рас, особенно расплодившихся без меры, одни напасти. Что с того, что некоторые напасти надуманны? Все, о чем долго и кропотливо размышляют самые сложные в мире мозги, рано или поздно воплощается в реальность. А значит, спать не приходится, ибо за свешенные ножки может кто-то ухватить, да не просто теплыми ладонями, а остроклыкастой, часто маскируемой улыбочкой пастью.

И следовательно, наступление накатывающейся из будущего Третьей Атомной было предрешено. Понятно, все участвующие стороны готовились к ней не покладая сил. Кроме того, итоги Второй научили не только маршалов, но и политиков главному — цели термоядерных разборок не могут и не должны быть мелки, они должны быть предельны, а значит, сразу и без промедления нужно вводить в действие всю подвластную мощь.

В частности, по вопросам высадки на чужой континент стратеги Брашпутиды усвоили, что нельзя вначале высадиться, а уже потом расширять плацдарм ядерной дубиной. Гораздо лучше и надежней пригладить чужую сушу мегатонной лавиной, а уж после, успокоившись и снизив порог разборок до тактического уровня, начинать завоевание севера. Поэтому все планы ведения войны соответствовали именно такому принципу. И его нельзя, невозможно было обойти.

18. ПОЗАБЫТЫЙ СУНДУЧОК

Хорис-Тат, застрявший в продвижении броне-лейтенант и командир танковой «пятерни», считал, что в его душе и тем более голове давным-давно отшумели муссоны романтики, кувыркнулись в прошлое юношеские мечты о лихих и грозных походах во вражеские тылы. Булькнули в болото обыденности, в промасленные будни регламентных графиков картины пронизанных навылет, тронутых гусеничной копотью городов. И затухли невостребованными слезы счастья на мужественных шрамах лица, озаренные злато-серебряным сиянием поднесенных начальственной прихотью медалей. И даже картина чудесного перемещения вверх по служебной пирамиде обросла мхом, затерлась паутиной темной энзэшной матовости не нюхавших километров гусениц.

И вначале неутомимый мечтатель в черепе подсказывал: «Не унывай, Хорис! Будет и на нашей улице тройной полдень всех светил». И растолковывал, сочинял правдоподобную матрицу успокоительного объяснения. Получалось, продвижения нет потому, что вверху, в пирамидных ступенях над головой, все мобилизационные клеточки штата мирного времени забиты плотно, как гига-обоймы главного калибра. Но вот когда нагрянет, когда крутнется расторможенная шестерня войны, когда начнет она вприпрыжку перемалывать косточки, вот тогда пойдет в ход не блат вельможно-генеральского происхождения, а везуха-невезуха. И уж тогда, когда накроет ответными залпами «баков», начнут штатные клетушки освобождаться. И тогда, наконец, метеором унесется зависшая на погонах лейтенантская юность.

Но подл, неумолим в непрошеных трудах беспокойных нейронный счетчик в голове, не может он надолго зависать в беспечной благости мечтаний. И вот какой казус, выдергивающий прочь мягонький матрац надежды, выдает он через некоторое — очень короткое, между прочим, — время. Оказывается, если подумать, по ком в первую очередь пройдется шестеренка военно-убийственных будней? По тем, кто ближе к линии огня! А значит, снова по броне-лейтенантам. И именно они будут требоваться опять и опять, снова и снова, пока не перемолотятся встречные шестеренки с нанизанными эйрарбакскими взводными. А там, наверху, пыль будет спокойно и не торопясь оседать на потускневших, залежалых на плечах генеральские звездах.

И потому командир «пятерни» Хорис-Тат воспринимал розовое будущее через черные очки жизненного рационализма.

И тем сильней он удивился, когда двадцать матовых гусениц подчиненных ему «Циклопов» провалились в пыльную реальность Берега Вдвойне Теплого Утра. Оказывается, парадные мечты курсантских будней совсем-совсем никуда не делись, а просто до сей поры отсиживались в каком-то маленьком, позабытом сундучке мозга.

19. ЧИСТКА АРЕНЫ

Что теперь? Поскольку общий, глобально связанный процесс уже завершен, там и тут происходят разные события, запущенные еще оттуда, из объединенной сложности прошлого. Однако теперь они гораздо более независимы. Согласованы они лишь тем, что происходят на одной планете, а ничто, так сказать, бесследно не проходит. И все же связность понижена на степени. Полная хаотичность еще не достигнута, то там, то здесь наблюдаются логично выверенные во времени структурные действия, но они гораздо сильнее локализованы.

В нашем случае рассматривается процесс, протекающий на небольшом участке Северного полушария планеты Гея. На куске суши, примыкающем к Теплому Северному морю, разрушилась не только инфраструктура, а также все много циклов возводившиеся береговые линии обороны. Еще бы, вблизи побережья, в заливе Северного Сияния, взорвана гигатонная торпеда марки «Лилипут-1». Чуть дальше от берега подорвался еще один такой же подарочек. Если первый снес напрочь находящийся в сорока километрах от эпицентра город-порт Горманту, то второй «Лилипут» утопил Третий Флот Закрытого Моря. Так что теперь в этой части материковой обороны Эйрарбии солидная дыра.

По рациональному рассуждению, она должна быстро и умело затянуться силами обороны. Но не все так просто, удар нанесен не только здесь, а по всему материку. Не важно, что в других местах применялись в тысячи или сотни раз слабейшие заряды — и они не сахар. «Простая» мегатонна может снести многоэтажные постройки в радиусе восьми километров или убить беспечно стоящего человека за десять. Потому на всем континенте Империи Эйрарбаков серьезно нарушена система управления войсками. Периодически выходят из-под контроля верховных штабов не только отдельные соединения (о такой мелочевке даже не говорится, кто теперь знает, сколько их вообще осталось в наличии?), но и целые рода войск. Высшие сферы управления океанскими силами основные усилия тратят на нападение. Большая часть флотов с боем прорывается к Южному континенту, желая его «обесчеловечить» и тем лишить брашей инфраструктуры для ведения войны. Возможно, решение несколько запоздало, но адмиралы, вскрывшие опечатанные красные пакеты, выполняют предписания, они связаны планом. Так что затыкание дыры, вызванной незапланированным утоплением Третьего Флота, их не очень волнует, В крайнем случае надежда на доблесть береговых сил. Им неоткуда узнать, что те тоже «накрылись».

В свою очередь, ИШКО (Имперский штаб континентальной обороны) тоже возлагает надежды на флот, ведь океан Бесконечности все же более просторен, чем пылающая огнем суша Эйрарбии, и потому, по их мнению, там есть где укрыть корабли от беды. Дело не только в том, что они ошибаются, это немудрено, термоядерная война такой катастрофической мощи происходит впервые. Дело в том, что распределение сил на войне — это борьба в холод с коротким дырчатым одеялом: укрыл ноги — мерзнут плечи, укутал голову — заморозил детородный орган. Нужно везде успевать реагировать не только на текущую ситуацию, но и с положительной вероятностью угадывать будущие изменения.

Конечно, дело не полностью пущено на самотек, к «обнаженному» берегу спешит Восемнадцатая Береговая армия. Но если вражеский десант следует по морю, которое после взрывов превосходно затягивает воронки, то перемещение по пострадавшему от атомного удара побережью — дело сложное. Кроме всего, это ведь не честные гонки, здесь нет комментаторов, указывающих, кто на сколько очков впереди. Втянутые в конфликт стороны до ужаса слабо, практически на уровне легенд и слухов, представляют брошенные в бойню силы друг друга. И если такое положение существовало с самого начала, то что говорить теперь, когда в пяти средах планеты Гея взорваны более ста тысяч атомно-водородных боеприпасов. Да, именно в пяти. Кроме земли, воды, воздуха, кое-что взорвано в ближнем космосе, на высоте пятьдесят-шестьдесят километров, а кое-что (заранее вкопанные фугасы) в недрах самой Геи, и всего лишь для того, чтобы затруднить движение противника.

Сильна и способна инженерная удаль обоих славных народов!

20. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Выводы экспертной комиссии по разработке темы

«Синхронное задувание солнц»

ДОКУМЕНТ 2

Как показало исследование теоретических моделей, проделанное в Мозговом Центре по распоряжению правительства для рассмотрения климатических последствий крупномасштабного применения ядерного оружия, высокоточные маломощные взрывы имеют меньшее значение, чем гига-заряды. Тем не менее даже они в специфических условиях применения могут внести серьезную лепту в изменение климата. Имеются в виду попадания двести— и более килотонных снарядов в ядерные электростанции, в подземные склады атомных боеприпасов, а также в предприятия химической промышленности и даже (как это ни странно) в города. В последнем случае наличие в них человекообразных существ не имеет значения. Даже в случае эвакуации климатические последствия будут идентичны, поскольку на задымленности атмосферы скажется только масштабность застройки города пожароопасными сооружениями.

Что интересно, наибольшую угрозу для климата представляют старинные, сильно разбросанные по площади и состоящие из деревянных зданий мегаполисы. Это связано с долговременными пожарами, которые там неизбежно вспыхнут в результате термического воздействия взрывов. Тлеющие, медленно затухающие пожары представляют очень большую опасность в связи с локальным отравлением воздуха. Ведь в отличие от мгновенного испарения, происходящего в момент взрыва, продукты горения не будут выброшены вверх, в стратосферу. Из-за рассмотренного далее процесса общего понижения температуры в Эйрарбии произойдет образование устойчивых холодных слоев воздуха у поверхности. Выделившиеся при тлении химические вещества задержатся в этих слоях, а потому концентрация токсинов и кислот может в этих районах достичь очень опасного уровня. На данное обстоятельство нужно обратить внимание танко-пехотных соединений, которые к тому времени будут осуществлять фазу номер «три». Пожалуй, наиболее приемлемый и рекомендуемый Мозговым Центром способ ликвидации тлеющих пожаров — это применение по городам очень мощных зарядов. В этом случае зоны воспламенения и полного разрушения надежно перекрывают друг друга, все способное гореть уничтожается быстро, успевая в период «огненного шторма» выброситься в стратосферу.

Однако и такая методика имеет свои «подводные» камни…

21. РАССТАНОВКА ФИГУР

Имперский штаб континентальной обороны теоретически был готов ко многому. Однако, даже если бы браши не нанесли своих громящих ударов с помощью сохраненных в резерве бомбардировщиков, а также подкравшихся к берегу подводных левиафанов, у него все равно не хватило бы сил перекрыть все побережье Северного континента равномерным слоем охранников. Береговая линия была просто-напросто велика. В некоторых случаях сама природа шла на помощь защитникам. К примеру, существовали места, в которых горы примыкали вплотную к океану, и это, естественно, затрудняло высадку войск, тем более техники. Однако даже тут кивать на маму-природу во всех случаях не стоило — какие-нибудь специально воспитанные горные стрелки-водолазы могли пробраться и здесь.

Но, по известной поговорке, тот, кто обороняет все, не обороняет ничего. Тем более в период главенства в мире Геи гига-калибров и прочих чудес военной инженерии не стоило полагаться даже на систему крепостей, так полюбившуюся временам рыцарей и галер. Значит, не везде и всюду, а только в нужных местах требовалось иметь стремительную подвижность мобильных армий. Еще лучше — мощный флот, способный истребить враждебные десанты еще до высадки. И, конечно же, сверх всего этого хорошую разведку, позволяющую концентрировать силы там, где необходимо.

Кто мог думать, что удар Южной Республики выведет из строя все звенья сразу, пусть даже локально и пусть даже на не очень долгое время?

Тем не менее это случилось. Однако палка, как водится, имеет два конца. Берущие в клещи мегаконтинент Севера браши были не очень уверены в том, что уже забили достаточно гвоздей в гроб ИШКО и потому продолжали колотить.

Беспрепятственно вошедший в залив Северного Сияния линейный корабль «Многоликий Молох», не приближаясь к берегу, выпустил с предельной дистанции три атомных и несколько десятков обычных фугасов в места предположительного размещения войск Империи. Затем он поспешно ушел прочь, но по причине, абсолютно не связанной с акцией: дежурный геодезист доложил капитану линкора об уровне заражения воды залива радиоизотопами, и тот запаниковал.

Так что, когда к Берегу Вдвойне Теплого Утра подошли крейсеры сопровождения, а за ними четверка спаянных атомоходов притянула «корыто», высадке «Сонного ящера» абсолютно никто не помешал. Так, кстати, смалодушничавший капитан «Многоликого Молоха» к тому времени уже отсиживался в отдельной, запертой снаружи каюте под присмотром РНК (Расового Наблюдательного Комитета), а сам линкор стоял посреди Теплого Северного моря в ожидании скоростного эсминца, должного доставить командира корабля, дезертировавшего с указанного района патрулирования на заседание спешно созываемого адмиральского трибунала. По стечению обстоятельств суда никто не дождался: адвокаты и судьи — по причине неявки обвиняемого, а подсудимый — по случаю потопления вверенного ему ранее корабля лодкой-охотником эйрарбаков, жалкой крошечкой недавно утопленного Флота Закрытого Моря. Вообще-то утонул не весь экипаж, большинство спаслось, но капитан находился в запертом пространстве, да еще пристегнутый наручниками. Произошло нечто вроде досрочного приведения приговора в исполнение. Тем не менее неопределенность его судьбы для сохранившегося на плаву мира возросла: теперь стало трудно определить, где значатся его имя и фамилия — среди пропавших без вести героев или среди находящихся в розыске преступников.

22. РОМАНТИКА

И романтика курсантских грез поперла с избытком, правда, пока только в своем механическо-потовом обличье. И лег под гусеницы неведомый доселе эйрарбакский континент, загородившийся от солнечного света жутким черным одеялом, надвинутым до бровей. И раскинулись в пыльную тьму смерзшиеся после внезапного торможения лета дороги. И застыла подернутая грязным инеем трава, оторопев от мороза, родившегося из миллионоградусного жара. И двухсоттонные «Циклопы» сжались в маленьких аккуратных мышек, вплотную пристроившихся друг к другу и отчаянно мчащихся вслед за светом фар, бегущим по уже умершей, но полной жути, а может, просто прикинувшейся окоченевшей суше Эйрарбии. Но иногда вдвинутому в командирскую башенку Хорису-Тату казалось, что, наоборот, «Циклопы» его не маленькие пылинки на бильярдном столе континента, где катается из угла в угол тяжелый шар «Сонного ящера», а сами они разрослись, вздулись в пятигорбовое чудище, так вздулись, что горизонт придвинулся, прикинулся черным туманом и не позволяет заглянуть за край. И тогда броне-лейтенанту Хорису-Тату хотелось откинуть выпуклость люка, высунуться по пояс и убедиться, что мир вокруг действительно так непрозрачен, как видится в перископ. То есть почти совсем не видится и почти совсем не наблюдается. Только в экране, отображающем всевидящее око светоумножительной камеры, он демонстрирует свою реальность. Но является ли реальностью то, что нельзя проверить воочию?

А романтика курсантских грез еще не докатилась до стадии воплощения в ромашечно-розовые букеты и в милые дамские лица, встречающие защитников-победителей. Но из предварительной фазы — тренажерно-гаечной возни в нутре «боевой горы» она уже окончательно выпрыгнула и, уверенно встав на гусеницы, воплотилась в красно-бурые от перископной резины круги и в одеревенелость седалища от сотрясений машины на плохо рассмотренных дорожных препятствиях. А еще она воплотилась в напряжение нервов, в ожидание опасности, исходящей от царящей дни и ночи напролет черноты. И вместе с приевшейся вонью прикипевшего машинного масла в ноздри вошло предчувствие неизбежности будущих сражений, когда бухнет сквозь шлемные подушечки на ушах степенное дуло главного калибра и затарахтит через вату глухоты тяжелый башенный пулемет. И теперь Хорис-Тат знал, что это окажутся битвы не с реальными противниками, выдающими себя блестяшками затаившихся в кустиках прицелов, а бои с призраками, которые будут наблюдаться только в экранах локаторов и никак, никоим образом воочию. Да, это не совсем та романтика, которая виделась в дали броне-академии, но привкус того абитуриентского выбора профессии ощущался и сейчас. И броне-лейтенант Хорис-Тат вращал свою командирскую башенку, прощупывая перископом невидимость окрестностей. Что еще он мог предпринять для сближения с развязкой?

23. БУЛЬДОГИ

Странно, подумают некоторые, как можно планировать войну вот так — на авось? Как может быть, что дорогущий, долго-предолго тренируемый танковый легион заброшен на чужое побережье без четко расписанного графика: когда, где, сколько и как? Однако война — дело сложное. Ну, пусть так. Но ведь тогда можно хотя бы иметь варианты: делать так, а если случилось эдак, тогда так и так, в крайнем случае — перетак-эдак. Но ведь и этого нет. Точнее, что-то, конечно, есть — некая привязка по месту и весьма слабая по времени. Но разве это план?

Однако учтем следующее. Идет не просто война — проведена первая фаза ядерного нападения на Эйрарбию, тотальный удар с применением сверхмощных зарядов никогда ранее даже не испытанной мощности. Однако стратегическая термоядерная бойня — это такая штука, произвести пробу которой нельзя. Можно, конечно, сколько угодно просчитывать модели с постоянно обновляемыми сценариями, однако реальность — штука более сложная, и никуда здесь не деться. А потому лучший выход для планировщиков — учесть действие самых главных факторов. Их много, но все-таки…

Нужно учесть то, что, даже если вы назначили сброс на конкретные территории определенного количества мегатонн, результат будет отличаться от плана: ведь что-то долетит, а что-то не очень. А уж как распределятся осадки, куда их понесет с тучками ветер — тут «икс», многозначно помноженный на «игрек».

И вовсе нельзя забыть такой нюанс ядерной войны, как нарушения связи. Нарушения даже в том случае, если противник сложит лапки сразу, то есть даже не попытается напоследок прихлопнуть ваши штабы и передающие станции. Ведь достаточно удаленные от поверхности Геи взрывы в первичной стадии будут использоваться для подавления радиоаппаратуры врага. А даже маленький взрыв, проведенный на высоте сто километров, порождает магнитные силовые линии и радиационные пояса вокруг всей планеты, причем существуют они потом не день-два, а несколько циклов. Возникновение в припланетном космическом пространстве нескольких сотен, а может быть, и тысяч радиационных колец в течение считаных суток — это адские сложности для связистов. И можете пугать их трибуналом и даже посвистывать над макушкой заточенным топором, объективные трудности — это все-таки что-то.

А значит, учитывая вышеперечисленные проблемы, лучшим методом планирования тактического этапа ядерной битвы является развязывание рук командирам танковых легионов. Эти не слишком плечистые от каютно-кабинетной жизни ребята с потускневшими от электрических ламп глазами, умеющие читать оперативные карты навылет и только таким образом воспринимающие внешнюю действительность, должны прибыть на берег содрогнувшейся от водородных молотов Империи. А там самостоятельно и быстро решать, как эффективно и с удалью добить еще не оплавившиеся эйрарбакские фортификации и додавить подвернувшиеся под гусеницы пехотные части. У всех них был большой теоретический багаж и достаточный опыт. Многие, ой многие из них хранили на парадных кителях ордена за участие в локальных битвах, а на лацканах рукавов — метки за бесстрашно полученные рентгены. Они не считали возможным беречь себя, держали железными рукавицами подчиненных, а уж гуманизма к распластанной на севере Эйрарбии не имели отродясь. И потому некое разжижение реки текущих от вышестоящих штабов указаний не вызывало у них никаких отрицательных ассоциаций. Они продолжали вершить свою убийственную работу с железной четкостью. Это были хорошие дрессированные бульдоги в генеральских мундирах — и челюсти у них из самой высококачественной стали.

24. ДОРОГИ

И дороги, дороги Эйрарбии, дороги разваленной в тартарары Империи. Дороги, иногда присыпанные снежком; иногда ровным блеском стекломильметола убегающие вдаль, прочь от света танкового прожектора; иногда задутые черной, неясного происхождения и природы пылью; иногда задраенные мертвыми змеями автомобильных колонн, — и легче протаранить корпусом замороженную обгорелость деревьев, чем скинуть прочь, в кювет нескончаемый ряд навечно впечатанных в рельеф машин. И кажется, в этой свалившейся сверху темени грязно-туманной ночи стоять этим многоколесным поездам на забытых и ненужных более шоссейных треках всегда памятниками некогда возомнившему о себе народу, тысячу циклов подряд топтавшему землю Северного мегаконтинента. И запросы в далекий «купол» «Сонного ящера», не стоит ли попробовать завести или, может быть, «хотя бы» демонтировать реакторы брошенных десятиприцепных тягачей. И окрик оттуда, смягченный шифровочно-дешифровочной атрибутикой: «Не отвлекаться! Следовать намеченному плану! Продолжать разведку!» Да и правильно, как бы выглядел сейчас, на морозе и без специальной техники этот самый демонтаж? Кто бы позволил двигать по ландшафту отцепленные от поездов трофейные атомные тяжеловозы гражданского происхождения и потому не покрытые радиопоглотительной пленкой? И жаль, разумеется, оставляемый в реакторах уран, но поскольку команды на их минирование тоже не получено, то, может быть, оставлена эта работа следующим эшелонам, ведь «Ящер» — только первая ласточка. Скоро, очень скоро высадится на Берег Вдвойне Теплого Утра настоящий, полновесно заряженный специальной механикой десант. Вот так, усмиряя разгоревшееся некстати экономическое беспокойство, броне-лейтенант Хорис-Тат давил его знанием будущего. А во что еще можно было верить в раскинувшихся вокруг темноте, холоде и окоченевших там и тут трупных завалах? Только в светлое, победоносно-лучезарное завтра, и более ни во что.

25. МОРАЛЬНАЯ СТАРОСТЬ

Основные механизмы и корпус «Сонного ящера» были, конечно же, построены давным-давно. Еще в те времена, когда маленький Тутор семенил рядом с братишкой в школу, «Ящер» уже перепахивал долины Эйрарбии и обстреливал с дальней дистанции спрятанный за горизонтом Умбросифен. Это были славные героические времена, и развешанные там и тут внутри «горы» позолоченные таблички подробно докладывали любому желающему о подвигах «Ящера и его мужественного, списанного по старости экипажа. Каждый мог убедиться, что предсказание теоретиков о том, будто бы со временем механизмы станут морально устаревать быстрее, чем изнашиваться, не оправдалось.

«Сонный ящер» являлся ярким представителем одного таких казусов. Сроки его службы в военно-земноводных силах Республики переплевывали выслугу многих кабинетных маршалов. Однако прогресс на Гее все же не зацикливался окончательно, а потому без вмешательства извне «Ящер» бы превратился в великанский музейный экспонат, в ржавый и изношенный скелет, негодный в принципе и для музея, поскольку и в таком качестве любой сложный механизм требует капитального ремонта.

Понятное дело, в своей железной жизни подвижная крепость множество раз ремонтировалась и несколько раз основательно модернизировалась. Ушли в былое чудесные суперкалибры, некогда умевшие забрасывать в стратосферные выси восьмидесятитонные болванки со старательно закачанным в нутро напалмом. По понятным всем и каждому на Гее причинам разобрали и отбуксировали в переплавку вслед за предназначенными им реактивными летунами баллисты запуска истребителей. Четырехгусеничные танки «Циклоп-2», принайтованные в брюшной полости «боевой горы», и те несмело заменились новым поколением бронированных машин. Всякие важные мелочи типа локатора кругового обзора, когда-то складным пятидесятиметровым флюгером винтившего воздух в верхушке гига-танка, сменились плоскими и даже округло-облегающими каркас антенными решетками, способными мгновенно огибать горизонт, не стирая подшипников и не тратя смазки. Правда, большие калибры не ушли в полное забвение, просто заменились более экономичными, чуть менее массивными стволами. Являлось ли это прогрессом по существу или замаскированным отступлением перед физическими ограничениями, наложенными природой, понять с первого взгляда было нельзя.

Достаточно любопытные могли найти объяснения в некоей «качественной смене вех» или все в том же «переходе количества в качество». Однако внимательный, трезвый ум вылавливал во всей сумме «ящерных» модернизаций дикую смесь прогресса и регресса одновременно. Это было материальное подтверждение коллапса разума, забравшегося на древо познания достаточно высоко, но, к сожалению, заблудившегося в ветвях. Он не знал, как выбраться, зато прекрасно чувствовал, что раскачивается на уже начавшей трещать под его весом тонкой веточке-отростке эволюционного тупика. Веточка утончалась в нить, и любое движение по ней, даже отсутствие такового вели к катастрофе.

Однако среди всех спорных усовершенствований одно, введенное четыре цикла назад, явно свидетельствовало о не сгинувших насовсем прорывах гениальности. В отличие от своих собратьев и от самого себя в старинных баталиях «Сонный ящер» перепрыгнул бич и ахиллесову пяту «боевых гор» прошлого — он научился двигаться практически бесшумно. К сожалению, огромные «противофазники» подавляли дисгармонию шума только на малых скоростях, но ведь и это при массе более миллиона тонн явилось эпохальным достижением. Понятно, его тактическое значение еще больше повышалось при сохранении тайны. Может, именно поэтому новшество не распространилось повсеместно и основное количество подвижных крепостей его не имели?

Так что «Сонный ящер» был исключением, по крайней мере на этом фронте.

26. ПРОБЛЕМЫ РАЗВЕДЧИКОВ

Самым главным оружием «Сонного ящера» помимо гигантских пушек являлось знание окружающей действительности. Львиную долю этого знания он получал с помощью вмонтированного в борт загоризонтного локатора. Тот, в свою очередь, функционировал на принципе многократного переотражения радиоволн от ионосферного слоя и от поверхности Геи. Из-за этого принципа действия «загори-зонтника» у технического персонала, занятого обработкой данных, пухли головы от запоминания таблиц, показывающих высоты зависания ионосферного слоя в зависимости от времени суток, летнего или зимнего сезона, а также активности Великих светил. Ведь из-за любого перечисленного фактора ионосфера скакала по высоте не просто на сотни метров, а иногда на десятки километров. Понятно, что в этом случае происходило: посланный в небеса электромагнитный сигнал возвращался к Гее много раньше или много позже на сотню или более секунд. Представьте, какие рассогласования в местонахождении попавших в луч объектов, какие ошибки в определении дальностей возникали бы у технических разведчиков, если бы они не ведали о закономерностях взлетов и падений ионосферного слоя.

Сейчас вся эта техногеодезическая эквилибристика, все эти секретные таблицы и графики, выверенные десятилетиями наблюдений (никто уже не может установить, сколько сотен или тысяч геодезических шаров — нарушителей границы Эйрарбии — пришлось в свое время забросить, дабы выяснить причуды воздушных масс, перемещающихся над Империей), были перечеркнуты из-за произведенного на эйрарбаков атомного нападения. Благодаря мощным и сверхмощным взрывам все законы перемещения слоя нарушились. Кроме того, верхние ярусы атмосферы загадила радиоактивная пыль, а поскольку она сама по себе излучала, то, следовательно, тоже создавала свои собственные ионизационные слои. Для технических разведчиков это стало просто бедствием. По иерархической цепи управления «Ящером» волна первоначальной паники докатилась до генерала Тутора, однако он со спокойной уверенностью отразил ее удар.

— Вы что? — с холодной прямотой гаркнул он на бледного от недосыпания и проживания в замкнутом мире начальника отдела технической разведки. — Вы впервые услышали об атомных бомбах и их поражающих факторах? Почитайте новые, совсекретные инструкции, подготовленные Мозговым Центром. Я в курсе дела, вице-полковник Арта-Лал. Безусловно, обеспечение вашего, то есть нашего, «дальноглаза» есть приоритетная задача. В ваше распоряжение поступают все необходимые для разведки ионосферы мощности.

Конечно, во многом это были только слова. В первую очередь Тутор-Pop имел в виду использование газовых аэростатов, которых на борту «Ящера» имелось неисчислимое множество. Однако реальный, раскинувшийся за бронированным бортом мир внес в уверенность распоряжений свои жесткие коррективы. Повышенная ионизация воздуха усложняла прохождение радиосигналов, что затруднило управление беспилотными летательными средствами. Да и сам принцип постоянного управления грозил демаскировать «боевую гору», ведь легкие аэростаты не могли тащить на себе большие, остронаправленные антенны. Помимо этого неизвестно куда занесут сошедшие с ума ветры легкие шары. Кто мог гарантировать, что, лопнув где-нибудь в отдалении, их ошметки вместе с аппаратурой не попадут в хищные руки какого-нибудь МЮКР — Министерства Южно-Континентальной разведки Эйрарбии? Да, разумеется, на аэростатах, как на любом уважающем себя разведывательном аппарате, имелся механизм самоликвидации, но много ли взрывчатки можно приладить к системе, главным назначением коей является подъем в стратосферные выси? Да и где гарантия, что сигнал на самоликвидацию доберется сквозь исследуемые ионизированные облака?

Так что дилеммы плодили одна другую, как сообщество попавших в благотворную среду обитания микробов. Для их разрешения был применен отработанный и известный любому военному начальнику способ: там, где не может справиться техника, лучший вариант — использование людей. После недолгого совещания Тутор-Pop скрепя сердце передал в распоряжение Арта-Лала дирижабль марки «тянитолкай-6» под названием «Парнокопытный».

27. ВЫБОР ТАКТИКИ

Трудно сказать, что было лучшим методом для «Сонного ящера» в теперешней ситуации: врыться в Гею-маму на пару десятков метров, тем самым еще более повысив свои защитные качества против ударной волны, или непрерывно двигаться по округе, сбивая настройку возможным боеголовкам. И тот и другой варианты имели некоторые плюсы, но одновременно и достаточное количество минусов.

Например, очень удобно сидеть окопавшись, создав круговую оборону: ядерно-термоядерное топливо экономится; материальная часть движителей «горы» не изнашивается; механики заняты профилактикой, а не устранением уже случившихся ЧП; окружающая местность исследована вдоль-поперек, и даже далекие пространства внимательно «прощупаны» локаторами, все холмики-выпуклости нанесены на оперативную карту. Пусть «баки» попробуют в таких условиях подобраться!

Но! Не привлечет ли странная покатость рельефа, застрявшая на местности, повышенное внимание приверженцев императора? Вдруг они, поднакопив статистики, решат, что данное местечко донельзя странновато — эдакое подобие Лысой горы или какого-то аналога тутошнего планетарного фольклора. Ладно, возвышение-холмик, странно совпадающий по линейным характеристикам со стоящими На вооружении врага гига-танками, так еще не подобраться к нему: что ни полетит, ни поедет в его сторону глянуть вблизи — исчезает бесследно. Не знает мир Геи Бермудских треугольников, может, потому, что пропажу кораблей-самолетов всегда привычней списывать на стагнацию войны. Но здесь, похоже, что-то таковое есть. Да и вообще, странное это место: идет оттуда постоянная радиолокационная активность. И хоть путает она свой фокус, при длительном, даже пассивном наблюдении выявить его вполне по силам. И значит, все-таки для «Сонного ящера» спокойное сидение на бережку не лучший метод.

Да и вообще, не для того его сюда забросили, чтоб экипаж в лености и покое прозябал. Задача его — иметь непрерывный, но достаточно осторожный контакт с Восемнадцатой Береговой армией Эйрарбии. А значит, используем тактику постоянного шастанья по близкой и далекой округе.

Да, здесь есть свои плюсы. Наносим удары по подтягивающимся к побережью эйрарбакским дивизиям с разных сторон; встречаем их то тут, то там. Но оправданна ли такая бравая беготня? У «Ящера» и без того достаточно приличная зона обстрела. К тому же, что касается стрельбы во время движения, точность ее падает. А еще, носясь без остановок, некогда сбросить либо принять на борт обычные танки. Но без них поход «боевой горы» — исключительно разорительная акция: не всегда и не везде можно разрешить вопросы метровым калибром. И значит, хоть иногда гига-танк должен останавливаться и касаться грунта не только сверхплотной воздушной подушкой. Следовательно, тактика, выбранная генералом Тутором, самая правильная. И доказывает она свою правильность хотя бы тем, что «Сонный ящер» по сию пору не продырявлен насквозь.

28. СПЛАНИРОВАННЫЙ РИСК

Для того чтобы «Парнокопытный» смог забраться выше тактико-технических ограничений, над ним целые сутки колдовали техники, напрочь снимая оружие и броневые листы, защищающие кабину. Стягивать щиты пехотного отсека не пришлось, его отсоединили целиком. Кроме того, к лопастям прицепили специальные удлиняющие насадки, предназначенные для использования в высокогорьях, где дирижабли-геликоптеры вынуждены действовать в условиях разреженного воздуха. После этого экипаж «тянитолкая» вначале уменьшили, убрав ненужных теперь стрелков и прочих профессионалов по системам подвесного вооружения, а затем снова дополнили. Правда, всего двумя специалистами по вроде бы невоенным, атмосферным наукам и еще тремя локаторщиками. Поэтому в полет отправились девять человек.

Вначале все шло гладко. «Парнокопытный» начал подъем не сразу, а удалившись от «Сонного ящера» на пятьдесят километров. Понятно, что это делалось в целях соблюдения маскировки, ведь научно-исследовательский «тяни-толкай» собирался производить многократное зондирование атмосферы. Связь с бортом поддерживалась с помощью пересылки сверхплотных закодированных «пакетов» — сигналов, маскирующихся под общий помеховый фон. Через некоторое время командир теперь уже не слишком боевой, но тем не менее военной машины с восхищением доложил, что «Парнокопытный» достиг невиданной для летательного аппарата такого класса высоты — пятнадцать километров. После этого вынесенные за борт приборы начали уверенный сбор информации об окружающем мире. К удивлению экипажа, здесь, наверху, оказалось ненамного светлей, чем там, в укрытом пылевым одеялом мире. Однако военные аналитики, те, что парили в высоте, и те, что производили расчеты внутри бронированной «горы», лишь пожали плечами — они и так из теории прекрасно знали, как далеко забросят копоть и пыль заряды стратегического уровня.

Одетые в кислородные маски люди работали не покладая рук. Подчиненная им техника зондировала атмосферу во всех направлениях. Ионизационный слой изучался не только на предмет отражения лучей «загоризонтника», но ещё и для выяснения возможностей связи и многого другого. Дирижабль имел большой запас коллоидного топлива, ведь он должен был произвести наблюдение за ионосферой в разные периоды суток. К ночи за счет расхода горючего «Парнокопытный» несколько облегчился, и командир корабля рискнул подняться еще выше, побивая свой недавний рекорд. Высоту подъема «тянитолкай» мог измерять несколькими способами: прямым (и самым надежным) с помощью датчика внешнего атмосферного давления, эхолокацией поверхности Геи и по подсказке наблюдателей «Сонного ящера». Все три способа подтвердили новое достижение — восемнадцать километров. Кто мог знать, что столь рекордный результат приведет к трагедии?

«Парнокопытный» находился значительно выше тропопаузы — границы между тропосферой и атмосферой. В нормальные, неядерные времена она располагалась в двенадцати километрах от поверхности, однако сейчас, несмотря на то что эффект «синхронного задувания солнц» только начал себя проявлять, тропопауза уже обвалилась вниз на целых два километра. Самые далеко смотрящие аналитики «горы» и, уж конечно, ученые спрятанного где-то в океане Мозгового Центра со странным, противоестественным интересом ожидали, что последует дальше. Ведь, если падение тропопаузы продолжится, это неминуемо приведет к катастрофически резкому уменьшению выпадения осадков, и, следовательно радиоактивные вещества, пыль, газы и дым задержатся в атмосфере очень надолго. Этот сценарий не сулил ничего хорошего климату Геи в целом.

К ночи в радиосвязи между фланирующим в выси «тянитолкаем» и «боевой горой» наметились перебои. Возможно, вносили свою лепту природные факторы, а может (это было самым скверным, но вполне вероятным предположением), противник, обнаружив канал связи, начал целенаправленно забивать его помехами. Даже в первом случае это не сулило ничего хорошего, а во втором и подавно. Однако прерывать плановые наблюдения сейчас, в самом разгаре, было бы просто преступно. Не зная точного расположения ионизированных слоев, «Сонный ящер» походил на близорукого, которого снабдили очками, предварительно не замерив количество диоптрий. Да, временами он что-то видел, но какое расстояние отделяло его от мельтешащих на экранах предметов? Если бы задание, полученное «Ящером», ограничивалось самообороной, возможности обычных, незагоризонтных РЛС вполне хватило бы, однако подвижная крепость должна была вести разведку. Нашему «больному» нужно было до жути точно знать возможности своих «очков».

Конечно, зависший в темной высоте «Парнокопытный» рисковал, но вокруг шла война: риск и так являлся неизбежным спутником солдата. Однако прекращение эксперимента на данный момент, когда до условного утра оставалось несколько часов, привело бы к срыву всего предыдущего задания. Затаившемуся в пыльном холоде Геи «Ящеру» знание ионосферных вывертов требовалось позарез. И дирижабль-геликоптер продолжал накручивать в небе неторопливые эллипсы.

29. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Выводы экспертной комиссии по разработке темы

«Синхронное задувание солнц»

ДОКУМЕНТ 3

Как выяснилось, в плане воздействия дыма флуктуации характеристик атмосферы не только Эйрарбии, но и всей Геи зависят от количества взрывов над промышленными Центрами Империи сильнее, чем от чего-либо другого. Безусловно, множество ударов будет нанесено по объектам, расположенным на значительном расстоянии от районов с высокой урбанизацией. Это отдельные базы, удаленные от «постороннего глаза» военные штабы, склады боевой техники. Они могут размещаться в пустынях, горах. В таком случае даже при вынужденном применении по ним очень сильных зарядов (допустим, ввиду помещения их в глубину скальной породы) это все равно не приведет к значительным, тем более долговременным пожарам. Некоторое исключение, на взгляд дилетанта, представляет размещение штабов или чего-то еще в лесах. Однако пожар в лесу, как выяснилось в результате эксперимента, проведенного на Синих островах, не может быть сопоставлен с аналогичным явлением в городе.

Некоторые успешно разоблаченные Расовым Комитетом представители науки, к примеру, так называемые «мягкотелые», считали приемлемым вести с Эйрарбией так называемую «мягкую войну». В этом мифическом процессе предлагалось наносить удары только по военным объектам. В задумку представленного исследования не входит разбирать политическую и военную несостоятельность предложенного метода. Да и нет смысла: он давно рассмотрен досконально даже в открытой печати. Тем не менее нам следует обратить внимание вот на какую деталь. Поскольку многие однозначно военные цели расположены в районах с развитой урбанизацией, удары высокоточных, слабых ядерных снарядов все равно приведут к пожарам в городах. Хуже того, к тлеющим, долговременным пожарам. Следовательно, во избежание последних гораздо рациональней взрывать в таких случаях мощные боеголовки, подрывы которых повлекут за собой полное разрушение и быстрое выгорание не только военной цели, но и окружающего либо расположенного рядом мегаполиса.

Потому при любом сценарии потенциально-превентивного нападения удар будет наноситься непосредственно по промышленным предприятиям и по городам Империи. Безусловно, итоги данной акции могут быть крайне тяжелыми. Естественно, имеется в виду не тяжесть последствий для расы эйрарбаков, их судьба предрешена историей и эволюцией. Рассматривается тяжесть воздействий на климат в результате выбросов дыма.

После потенциально-превентивного удара Республики по Северному материку на нем возникнут десятки тысяч интенсивных пожаров. Каждый из них будет охватывать территорию от сотен до десятков тысяч квадратных километров. Пожары воцарятся над городами, углеперерабатывающими предприятиями, хранилищами стратегического запаса нефтепродуктов Империи, лесами и полями. Интенсивность и количество пожаров будут беспрецедентными в истории трехсолнцевой Вселенной. Потому точных данных о масштабах выбросов дыма пока нет.

Следовательно, излагаемые далее выводы Мозговой Центр получил путем экстраполяции результатов измерений, проделанных при пожарах гораздо более скромного масштаба. Потому при определении количественных показателей образования дыма возможны и даже неизбежны значительные ошибки. И будет большой благостью Рыжей Матери и всех остальных богов, если окажется, что расчеты ошибочны в большую, а не меньшую сторону…

30. ПРИРОДНЫЕ ФАКТОРЫ

Их накрыло неожиданно. Возможно, они могли бы сообразить и раньше по усилившейся плотности помех, однако явление, с которым они столкнулись, было абсолютно новым. Даже футурологи, заблаговременно предсказывающие парадоксы «синхронного задувания», не могли этого предвидеть. Вселенная, тем более сильно потревоженная, часто преподносит смертельные казусы зазевавшимся.

Несмотря на то что «Парнокопытный» зависал достаточно высоко, он тем менее не достиг границы ионосферы. Поэтому его узконосые локаторы пялили свои раструбы вверх, хотя и под разными углами. Из-за этого он не слишком часто «озирался» по сторонам. Воздушные массы на почти двадцатикилометровых высотах несутся достаточно быстро, однако сам воздух более разрежен, и потому ветры обладают как бы разжиженной силой. Явление, с которым столкнулся «тянитолкай», противоречило общепринятым нормам. Это было относительно плотное образование, чем-то похожее на смерч, однако в отличие от него крутящее свою карусель в другой плоскости. В общем, оно представляло собой нечто похожее на гигантский тороид, подвешенный в высоте и гоняющий внутри своей структуры закольцованную воздушную массу.

Конечно, если бы этим все и ограничивалось, дело для «тянитолкая» закончилось бы не так трагично. Разумеется, имей он на борту менее опытных пилотов, что в принципе в условиях абсолютного дефицита топлива было общепринятой нормой, даже само неожиданное всасывание в кольцевой поток могло бы привести к гибели. Однако за штурвалы «Парнокопытного» держались асы, и их мгновенные инстинкты относительно быстро стабилизировали ситуацию. Вначале дирижабль лег на бок. Одновременно его поволокло вверх, но все же быстро развернутые в поворотных цапфах двигатели не дали машине опрокинуться. Кое-кого из исследователей порядочно тряхнуло, но их пристегнутые к креслам тела остались целехоньки. В это время упирающийся что есть мочи «тянитолкай» уже тащило в темноту. Вихревой поток сорвал непомерно далеко выдвинутую параболическую антенну. Примерно десятую долю секунды она не могла расстаться с летающей машиной, натягивая гибкие волноводы. Затем все-таки сорвалась, обрела самостоятельность и, презрев гравитацию, новорожденной «летающей тарелкой» умчалась ввысь. Волноводно-кабельную связку сорвало с крепления, а натяжение дернуло ее назад. Ожившей металлической змеей она изогнулась и атаковала передний тяговый винт. С неслышным в окружающей кутерьме визгом умчались куда-то его хрустальные ножи. Волноводы тоже перерубило, так что они даже не успели вывести из строя нанизанные на единую ось вторую, третью и четвертую винтовые пары. Это было везение, но все-таки «Парнокопытный» потерял часть своей мощи. Пока пилоты отрабатывали новую вводную, которая была только одной составляющей из свалившегося на голову букета, дирижабль-геликоптер волокло дальше, гоня по краю гигантского тороида. Однако никакого знания о форме заглотнувшего их феномена летчики не имели. Главное, что они делали, не прекращая работать рычагами и кнопками, неотрывно наблюдали за радаром. Толку от этого почти не было — индикатор шел рябью, демонстрируя вокруг сплошные скальные массивы.

Хуже всего было то, что они не знали не только о форме, размерах и прочих геометрических казусах опасности — они ничего не ведали о его свойствах. Между прочим, разведывательные средства затаившегося вдалеке «Ящера» обратили внимание на странную засветку, но из-за усилившихся помех не смогли предупредить «Парнокопытный». Точнее, связисты послали предупреждение и теперь кусали локти, не зная, получено ли оно адресатом. А ведь «тяни-толкаю» для уклонения от феномена хватило бы срочного снижения всего лишь на километр. Он этого не сделал, поскольку научная работа требовала относительно стабильных исходных параметров.

А головокружительные трюки, выделываемые почти не управляемой машиной, отвлекли всех участников от самого главного. Они попали не просто в скоростной смерч, а в смерч, перенасыщенный радиацией. Возможно, именно ее присутствие подпитывало его странные свойства, ведь не могли же это делать отгороженные пылевой шторой светила? Потому, когда дирижабль-геликоптер наконец выпрыгнул из чрева таинственного тороида, прокаруселив в нем считаные минуты, все находящиеся внутри получили огромную дозу, ведь борта кабины не прикрывали даже предусмотренные конструкцией броневые листы. Все, все было снято ради достижения рекордных высот.

31. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Выводы экспертной комиссии по разработке темы

«Синхронное задувание солнц»

ДОКУМЕНТ 4

На территориях, подвергнутых ударам, содержится много миллиардов тонн продуктов деревообработки. В результате пожаров за несколько часов или дней в атмосферу будет выброшено более трехсот миллионов тонн дыма. Примерно одну четвертую этого количества будет составлять элементарный углерод. Как доказали эксперименты, он является одним из лучших известных на сегодня поглотителей света как в спектре излучения Рыжей Матери, так и Пожирателя Крови. Однако относительно последнего имеются не до конца уясненные данные о некоторых составляющих инфракрасного диапазона, но данное исследование касается более общих процессов, потому эта деталь пока преднамеренно выводится «за кадр».

Кроме дерева, на территории городов и военных предприятий (как известно, до восьмидесяти процентов предприятий Империи Эйрарбаков работают на ее агрессивные происки, потому будет вполне правильным относить туда же и все оставшиеся, тем более что проверить каждое перед ударом не представляется возможным) до сих пор находится какое-то количество нефти и ее производных, например, асфальта и пластмасс. При их сгорании образуется приблизительно сорок миллионов тонн элементарного углерода. В данном случае он составит до половины исходного продукта. На наше счастье, в настоящий период газовые и нефтяные месторождения Эйрарбии полностью исчерпаны, иначе в атмосферу попало бы еще как минимум двести миллионов тонн углерода.

Использование эйрарбаками в долговременных сооружениях стекломильметола облегчает проблему. Эксперименты показали его устойчивость к горению. При больших температурах он просто плавится и стекает вниз. Предположительно в центрах городов, перенасыщенных монументальными строениями, могут появиться новообразования, предварительно названные «стеклянными пустынями». Вторично затвердевший стекломильметол крайне устойчив к механическому воздействию. В случае его долгого плавления на месте городов могут образоваться очень гладкие поверхности, самой своей природой приспособленные для перемещения по ней тяжелых и даже сверхтяжелых машин.

Безусловно, кроме мегаполисов, будут гореть еще сохранившиеся в Империи леса. Предположительно процесс должен завершиться в течение нескольких недель на сотнях тысяч квадратных километров. Это добавит в атмосферу еще одну двадцатую миллиарда тонн дыма. Однако в дыме растительности элементарный углерод составляет менее десяти процентов. Следовательно, основным фактором изменения климата остаются городские пожары.

Какую же угрозу климату они несут?..

32. ЖЕРТВЫ НАУКИ

Штаб военно-земноводных сил (ШВЗС) прислал рекомендательную директиву. Откуда у нее «растут ноги», можно было почувствовать по самому тону, а также по примененному лексикону. Тутор-Pop в злости и совсем не намеренно скомкал хронопластину с дешифрованным текстом. Однако эта вспышка вовсе не решала проблемы. Он прямо-таки видел, как где-то там, в другом полушарии, в далеких темных глубинах океана, в бронированном пузыре Мозгового Центра рдеют от счастья предвкушения тайны, потирают ладошки в предчувствии водопада расколотых фактами гипотез полудобровольные отшельники — гениальные сливки Брашской Республики. Генерал почти воочию представлял их внутричерепной зуд в ожидании новых данных о таинственном тороиде. Риск и возможные, а может, и неизбежные потери техники и людей не трогали их нисколько. Ведь люди как единичные экземпляры, не возбуждали их воображения и попросту не были их специальностью. Их интересовали большие массы и статистические единицы, которые можно складывать, вычитать, а лучше и приятнее всего сводить к нулевому потенциалу. Однако у генерал-канонира имелась отличная лазейка, сквозь которую он мог упорхнуть из власти этих жадных ручонок, любящих щупать калькуляторы и гнуть карандаши, возводящие в степени иерархии неизвестных. Они не имели права давать ему команды напрямую, он не относился к категории головастых мальчиков, с детства заблудившихся в интегральных джунглях. Рекомендации ШВЗС? Рекомендации тем и отличаются от четко и недвусмысленно отданных распоряжений, что их можно стряхнуть с плеч, но продолжать имитировать крайнюю озабоченность.

Новое, невиданное доселе явление «радиационный тороид» и так принес экипажу «боевой горы» большое количество суеты. И горя тоже, разумеется. Почти сразу после выпадения из этого нового вида смерча пилоты «Парнокопытного» почувствовали себя плохо: тошнота, головокружение, хуже того — рябь в глазах и даже кратковременная, на несколько секунд, потеря зрения. Испытывали ли подобное остальные члены команды, исследователи радиолокации, для вождения «тянитолкая» никакого значения не имело. Может, их состояние было несколько лучше за счет отгороженности от мира и радиации дополнительной стеной из аппаратных шкафов, но они совсем не умели управлять дирижаблями, так что, будь они даже в самом добром здравии и самочувствии, для предотвращения катастрофы это бы не значило ничего. Скорее наоборот, умереть в апогее здоровья было бы гораздо обиднее и несправедливей, чем слабым, заплеванным рвотой и бьющимся в судорогах существом.

Кроме человеческого фактора, на «Парнокопытный» влияли и другие — технические. Во время кратковременной борьбы с заглотнувшим его тороидом ему не только откусило винт, но еще и проткнуло один из газовых баллонов. Это могло сделать парящее где-то поблизости сорванное блюдце локатора или отломанные ножики лопастей. Установить точно не представлялось теперь возможным. В силу всех этих обстоятельств люди, находящиеся в «Сонном ящере», могли только молиться спрятавшимся в пыльном небе богам и сочувствовать судьбе мечущегося во тьме «Парнокопытного».

В этой ситуации никак нельзя было надеяться на удачное завершение миссии. Вначале Тутор-Pop распорядился о подготовке к полету следующего дирижабля-геликоптера, включив в экипаж медиков. Однако Бакзан-Рор, командир всей помещенной на борту «Ящера» летающей техники, воспротивился:

— Мы не знаем, что это было, генерал-канонир. Вдруг мы имеем дело с новым «баковским» оружием? Я готов вести «тянитолкай» лично, но вы ведь в курсе, это последняя полностью готовая к полетам машина.

Тутор-Pop хмуро кивнул и распорядился на случай, если «Парнокопытный» не дотянет до «Ящера», выпустить из чрева танковую «пятерню». Он оказался прав, дирижабль-геликоптер не долетел до «горы» двадцать пять километров. Он сел безаварийно, а то, что «Циклопы» с медиками уже находились снаружи, сэкономило время.

Всех облученных поместили в госпиталь. Из далекого Мозгового Центра поинтересовались их здоровьем, но, разумеется, только в плане полученных ими рентген. Конечно, это соотносилось с косвенным изучением свойств «радиационного тороида» и ни с чем более, а потому генерал-канонир Тутор проигнорировал директиву ШВЗС «о плановом сотрудничестве с учеными» с мстительной радостью. Как мало ее имелось последнее время.

33. ЖЕЛЕЗНЫЙ БОГ ГЕНЕРАЛ-КАНОНИРА

Черной нависающей громадиной, раскинувшейся вширь и едва умещающейся в глазнице человека, — вот чем представлялась ему сейчас родная боевая машина. Беззащитность этой врывшейся в землю металлической горы, ее хрустальная хрупкость перед целящимися в покатые бока плазменными шарами, перед скопищами дрожащих в предвкушении команды на взлет кумулятивных стрел не давала Тутору-Рору сосредоточиться. Хуже того, он не мог даже заснуть, на несколько десятков минут выйти из круговорота опасности, дать разуму долгожданное, отгороженное от реальности убежище. Он страстно желая сейчас увидеть «Сонного ящера» маленькой, затерянной в бесконечности пустыни крупицей — ведь с некоторой точки зрения, с другой, нечеловеческой масштабности, это же так и было. С какого-нибудь невероятного, недостижимого наземным существам космического возвышения, что были те сотни метров длины, тот миллиард с мелочью килограммов? Но не получалось. Сейчас не получалось. А у тех, эйрарбакских полчищ, точнее, у их спрятанного где-нибудь в километровой глубине штабного центра не получалось вообще никогда. (Он почему-то верил в уникальность своего воображения.) А ведь что проще? Что есть сверхтяжелое яйцо «Ящера» в сравнении с покатостью расплесканной вокруг материковой суши?

Раньше при таких депрессиях (хотя, пожалуй, такой, как сейчас, еще не бываю) он покидал главный пост и возносился пневмолифтом на верхний ярус. Здесь он, не глядя на салютующую, спешно застегивающуюся ослабленными ремнями охрану, проскальзывал в самую маковку — в верхний «командирский» люк. Последние пять метров он карабкался по лестнице, пронизывая пирог многослойной зашиты, шевелил рычаг. Мощный масляный домкрат бесшумно двигал в сторону полуметровую плиту — всегда было жаль, что нельзя попросту откинуть в сторону или водрузить на попа обычную круглую крышку люка, как у обычного, микробного с лифтовой высоты «Циклопа».

Затем он садился на последнюю перекладину лестницы. Понятно, что более имитировал сидение, чем сидел, — вес тела оставался на ногах. Всегда, с завидным постоянством, в момент, предшествующий выглядыванию, в голове возникала одна и та же картина: эйрарбакская боеголовка, с высокой автономностью наведения шарит детектором металла по распластанному внизу корпусу «Сонного ящера», нащупывает неоднородность поверхности и пикирует из стратосферной выси точнехонько во вскрывшийся проем. Он вздрагивал, словно чувствуя, как покрасневшее, дымящееся от трения железо пронизывает насквозь прозрачный студень его тела и движется далее, свертывая гармошкой ажур лестницы, свистя, словно по стволу орудия, туда, вниз — к жизненным центрам сухопутного корабля.

Потом, когда голова оказывалась выше периметра, жуткая картина стиралась. Он ложился локтями на край, и раскинувшаяся вокруг мощь обволакивала его муравьиное тельце аурой абсолютной безопасности. Он был под защитой стального бога.

Вначале глаза застилала поверхность самого бога: тянулась и тянулась, уходя вниз, вдаль громадина корпуса. Нет, с нее нельзя было бы соскользнуть, как с детско-великанской горочки, о чем мог бы подумать незрелый дилетант, не видевший «боевую гору» вблизи: корпус был не просто шероховат от облупившейся краски, по всей поверхности тянулись бугры активной защиты против кумулятивных боеголовок; то там, то тут выступали из брони различные приспособления — антенны датчиков облучения или просто скобы лестницы, ведь надо же было как-то передвигаться по верху этого гигантского яйца. И вот, покуда глаз не привыкал, либо намеренным волевым усилием не сбрасывал с себя оцепенение ближней перспективой, замкнутый миллионом тонн железа мир не желал размыкаться в дальнюю видимость. Впрочем, он зря старался. В редкие времена, разве что на базе, в мирном далеке прошлого, в период подготовки ко всему вершащемуся сейчас кошмару, можно было бы разглядеть горизонт — не железный, закругляющийся вниз, а настоящий — вогнуто-планетарный. Сейчас это было лишнее. И даже не в маскировке дело, хотя «Сонный ящер» всегда, следуя наставлениям по поведению на вражеской территории, стлал вокруг себя цветастую дымовую завесу (особым распределением искусственного ветрового потока и бороздами корпуса, дым не уносился черт-те куда, как поступал в обычной жизни, а циркулировал вокруг корпуса). Уже многие недели подряд это стало излишеством — сотни расцветших накануне атомных грибов смазали палитру неба над всем Северным материком. Теперь там, за горизонтом железа, стелилась, заслоняя пропасть дали, темная, бессмысленная метель. Пылевая буря стала обычной составляющей ландшафта, точнее, заменила его собой. Ну а когда она уставала, «Сонный ящер» брал эту функцию на себя. Быть может, этой излишней активностью он выдавал «бакам» свое присутствие? Кто знает? Ведь сама маскировочная деятельность говорила: неясно, что происходит и резвится на берегу, но что-то там есть!

34. АРСЕНАЛЫ

А ведь где-то действительно целили в темноту игрушечные (сравнительно с калибром «горы») трехстволки тяжелых бронегаубиц Восемнадцатой Береговой армии. Зазря целили. Эйрарбакские средства разведки по-прежнему не могли с однозначной уверенностью решить задачу обнаружения «Сонного ящера». Конечно, можно было попробовать накрыть весь район, но именно попробовать. Во-первых, никто не давал в распоряжение Восемнадцатой Береговой заряды большой мощи. По стандартам, принятым еще в ту далекую Вторую Атомную, на своем континенте запрещалось использование разовых зарядов, эквивалентных полутора миллионам тонн обычного взрывчатого вещества. Но даже меньшая мощь могла быть применена только по прямому указанию ИШКО (Имперского штаба континентальной обороны). В целях большего дробления функций даже части, несущие охрану подвижных и стационарных складов мощных водородных бомб, не входили в прямое подчинение армии не только Восемнадцатой, а вообще Сухопутных войск. Защиту хранилищ осуществляли «белые каски». Сейчас, после нанесения по Эйрарбии тотального удара, структура управления и разделения функций силовых ведомств совсем перепуталась. Однако львиная доля сохранившихся в бункерах маршалов по-прежнему боялись взять на себя лишнюю ответственность. Так что Восемнадцатая Береговая воевала тем, что имелось на вооружении.

Имелось много. В том числе атомные, нейтронные и прочие чудеса. Тем не менее задачей Восемнадцатой в целом было не только уничтожение затаившегося где-то в новорожденной пустыне «Сонного ящера», но и прикрытие берега вообще. Посему на борьбу со вторгнувшейся на территорию Эйрарбии «свиноматкой» была брошена отнюдь не вся Восемнадцатая, а только ее часть. Весьма солидная, разумеется.

35. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Выводы экспертной комиссии по разработке темы

«Синхронное задувание солнц»

ДОКУМЕНТ 5

Ядерные взрывы инициируют сильные пожары. Возникнут мощные восходящие, а также направленные к очагам горения ветровые потоки. Частицы дыма, пыль, пепел, даже вода, выделенная в процессе сгорания, поднимаясь с потоками воздуха, будут добираться до высоты более десяти километров. Большая часть водяного пара, попавшая вверх из приземного слоя, охладится и сконцентрируется в облака. Однако в опытах, проведенных на Синих островах и во время Войны за Экватор, получены уникальные данные, которые опрокинули первоначальную концепцию о том, что всегда после ядерных взрывов и больших пожаров происходит выпадение осадков. Это не так. Кроме того, не подтвердилось предположение о том, что микрочастицы углерода в кучевых облаках всегда захватываются кристаллами льда. Более того, удалось установить, что некоторая часть дыма, первоначально «захваченная» каплями, попав в высоту, освобождается.

Поэтому, несмотря на все усилия, до сих пор сохраняется полная неопределенность, какая часть вознесенного дыма вернется на Гею с осадками. Тем не менее в основном для простоты расчетов мы предполагаем, что уже в первые сутки из атмосферы будет вымыто до половины элементарного углерода. Но даже при этом допущений мы имеем невернувшийся на поверхность остаток приблизительно в пятьдесят миллионов тонн.

Чем нам грозит эта «мелочь»? Ведь, казалось бы, при взрыве всего одной мегатонны в воздух поднимается до миллиона тонн окружающего ландшафта. И все-таки…

Частицы дыма, образующиеся в городских пожарах, сильно поглощают радиацию Рыжей Матери, но очень слабо вторичное длинноволновое излучение, испускаемое Геей. Как результат мы получим резкое уменьшение температуры в местах, накрытых дымными облаками. Количество излучения Рыжей Матери, а возможно, и Пожирателя Крови упадет в сто раз (!). Высокая плотность облаков над уничтоженными городами сохранится приблизительно несколько дней. За это время многие микрочастицы сольются в более крупные. В результате оптические свойства дыма изменятся. Однако об этих сдвигах «параметров» известно чрезвычайно мало, непонятно даже, в какую сторону будут вершиться преобразования. Здесь возможности экстраполяции резко разветвляются. Процессы, происходящие в масштабах континентов и даже в несколько меньших — так называемые мезомасштабные метеорологические процессы, — на практическом уровне не изучены совсем. Может быть, дым быстро вымывается, однако одинаково вероятно, что это совершенно не так. Допустимо предположение, что значительная часть дыма останется в верхних слоях атмосферы и окажет катастрофическое влияние на климат в целом…

36. ПОД ДАВЛЕНИЕМ

Генерал-канонир был в бешенстве. ШВЗС вновь прислал директиву. Если бы уже сейчас он имел на «Ящере» полную власть без оглядки на плавающее где-то в дебрях океана Бесконечности правительство, он бы отменил эту дурацкую, абсолютно ненужную с точки зрения стратегии новую разведывательную экспедицию. Он ясно понимал, что за люди навязали включение в ближайшие планы эту идиотскую растрату сил и средств. Вроде бы все в них было хорошо. Как разумный человек, Тутор-Pop прекрасно знал, что не только благодаря расовому превосходству Республика Брашей по сю пору держит лидирующее положение на Гее. Не менее важно постоянное внимание к науке и ученым. Однако слишком раздутая дальнозоркость ПМЦ в настоящий момент была совсем не к месту. Безусловно, обмен атомно-водородными ударами — вещь захватывающе интересная, но всему свое время. Неужели именно теперь, в момент столь тяжело достигнутой весьма шаткой тактической скрытности, нужно отправлять в залив воздушную экспедицию? Запуск «тянитолкаев», к тому же двух, сейчас, когда «Сонный ящер» так великолепно замаскировался? Стоит ли игра свеч? Идти на риск обнаружения эйрарбаками столь удачно просочившейся в прибрежную полосу «боевой горы» только ради того, чтобы измерить где-то там, в море, глубину оставленной «Лилипутом» воронки?

Но пока, до приведения в исполнение спрятанного в голове плана, нужно было выполнять приказы, полученные с «пузыря». И Тутор-Pop, скрипя зубами, отдавал нужные распоряжения. Он сделал только одно, сознавая, что теоретически подвергает себя возможности расследования со стороны РНК, — он заменил экипажи обеих летательных машин менее опытными пилотами. Если уж терять людей, то не столь ценных для дела. Тутор-Pop вел войну и считал эту подсуконную возню морально оправданной. Жалко было растрачивать мозговые ресурсы еще и на борьбу с собственным штабом, но уж такова его командирская судьба в сегодняшнее время.

А оба «тянитолкая» успешно взлетели и, похоже, уверенно преодолели начальные десятки километров маршрута. «Боевая гора» не вела их локатором, не поддерживала с ними радиосвязь, но зато очень напряженно вслушивалась и всматривалась в окружающее пространство пассивными датчиками. Никаких взрывов с южной стороны зафиксировано не было. Тутор-Pop периодически запрашивал разведчиков о творящихся в окружающем мире происшествиях, что свидетельствовало о повышенном нервном напряжении: боевой отдел согласно инструкции и без того выдавал доклады о происходящем. Так, один раз они встречно дернули генерал-канонира, доложив о засечке неизвестного летательного аппарата, скорее всего дирижабля Империи, всего в пятидесяти километрах. Запрашивали разрешение на проведение активной локации. «Цель излучает сама по себе?» — спросил Тутор-Pop и, получив ответ, что только в режиме радиопереговоров, отказал. Скрытность была главным преимуществом «Ящера» в настоящее время.

37. ЭКОНОМИЯ

Нет, они не специально выслеживали эту колонну, но и оставить ее без внимания они тоже не могли. Это была судьба, предрешенное событие. Как взаимное положение Рыжей Матери и Пожирателя Крови, которое даже древние брашские астрономы вычисляли с точностью, удивляющей нынешние поколения математиков. Вот кружные кульбиты самой Геи, выделывающей пируэты вокруг общего гравито-фокуса трех солнц, и гнутые эллипсы остальных безжизненных планетарных компонентов — тут дело было сложнее. С трудом, с большим трудом и с опасным сдвигом извилин здесь можно предложить какое-то относительно вероятное решение, здесь у фаталистов развязывались руки, потому как, кроме веры, ничего более, ни формульная зыбкость, ни хрупкий хрусталь дряблых аксиомных опор, не убеждало в будущей беспечности орбитально-безопасного полета жителей Геи. Сам коридор допусков ее движения, может, и освобождал планету от гибели в бездонных пучинах желтого солнца — Рыжей Матери и совсем бесконечной пухлости красного гиганта — Пожирателя Крови, но легче ли было бы мыслящим существам, если бы их шарообразный, с заселенной поверхностью домик чиркнул только по короне какой-то из звезд? Возможно, он и не потерял бы свою кругластость, но пыхнувшие чайником океаны наверняка бы произвели на Гее полную и окончательную стерилизацию. Вполне может быть, молитва играющим мячиками планет светилам была единственным фактором, сдерживающим Гею в орбитальном туннеле, годном для существования жизни. Сейчас эти боги-футболисты потребовали от своих почитателей жертвоприношения в достойной себя пропорции. Кто или что могло противостоять воле звезд? Только не броне-лейтенант Хорис-Тат, он почитал и верил в кровавую справедливость скрытых черными облаками светил. Так что, если траектории эйрарбакской колонны и танковой «пятерни» сходились, деться от этого было некуда. Судьба!

Уже на подходе к цели и броне-лейтенант, и все его люди знали, что будут иметь дело с небронированными объектами. Правда, вряд ли это совершенно гражданская колонна: слишком стройно и целенаправленно она двигалась. Возможно, осуществлялась переброска пехоты эйрарбакской армии, но сам Хорис-Тат предполагал, что идет перемещение полицейской когорты, так называемых «белых касок». Стоило ли жалеть этих защитников имперского режима сверхэксплуатации народов Северного полушария? Наказать их за неуемную жестокость являлось для броне-лейтенанта просто почетной миссией.

Вычислить, где пройдет приговоренная колонна, было для брашей делом плевым. Этот район значился уже относительно изученным, и дорожная сеть высвечивалась на хронокарте. Поскольку эйрарбаки перемещались по трассе, можно было предположить, что большинство мобилей врага колесные. Это обстоятельство еще более уменьшало для танкистов риск при осуществлении операции.

Когда «Циклопы» заняли позицию, автоматические зарядные машины дослали в казенники осколочные и зажигательные снаряды — бронебойные и подкалиберные были бы сейчас излишними и даже вредными выкрутасами. Учитывая сравнительную для брашей бескровность запланированной акции, «купольное» начальство полностью передало инициативу исполнителям, так что Хорис-Тат питал надежду организовать для своих «одноглазых» настоящее крещение кровью. Хватит воевать только с призраками радарных прицелов! Сейчас представился случай подмять врага под счетверенный гусеничный ковер. Так что даже осколочно-зажигательные средства поражения броне-лейтенант планировал экономить и использовать только при первых залпах.

З8. ПЕРЕДЕЛКА ЛАНДШАФТА

«Ничего себе заряд!» — присвистнул, глядя в хронопластину, Тутор-Pop. Эта была распечатка, итог разведывательной экспедиции «тянитолкаев» в залив Горманту. В центре залива, в месте подрыва «Лилиггута-1», методом эхолокации нащупано дно — семьсот метров от уровня моря. «Задет базальтовый щит!» — подумал командир «боевой горы». Однако он не был в этом уверен, слишком давно он изучал геологию. «Нужно полистать справочник», — отдал он себе приказ и почти тут же забыл о нем. Более насущной загадкой был сам удачный полет «тянитолкаев» туда и обратно. Неужели у эйрарбаков царит такой бардак на передовой линии обороны? Или это просто случайность? Ответа не было. Тутор-Pop некоторое время размышлял, стоит ли сообщать в ШОНО (Штаб оборонительно-наступательных операций) о воздушной бреши в небе Эйрарбии. Все же решил воздержаться от собственных оценок — потребуют подтверждения, а это новый риск для техники, которая наперечет, — лучше просто упомянуть о самом факте благополучного полета. Пусть штабисты самостоятельно делают выводы. У них там, в тылу, достаточно не загруженных под завязку голов.

Если бы не необходимость делать доклад о результатах экспедиции, Тутор-Pop вообще бы не упоминал о воздушном рейсе — не хотел он лишний раз «засвечиваться» в эфире. Но сверху требовали, и приходилось снова рисковать. А риск выдать себя в сеансе связи увеличился: трансляция велась в диапазоне, неспособном пробить ионосферу, этакой эстафетой от земли к небу и обратно, причем очень много раз. Теперь же, в связи с резким увеличением радиационного фона, сигнал затухал быстрее и мощность нужно было нарастить с солидным запасом. И, как ни колдуй шифровальщики «Ящера» над маскировкой передачи под естественно-природное явление, у эйрарбаков, несмотря на расовые различия, все-таки не тыквы вместо голов.

Тутор-Pop снова воззрился на лист хронопластины. «И все-таки какой заряд произвел такую титаническую работу? Город Горманту в сорока километрах стерт. Солидный промах? Или так и задумано? Пожалуй, при такой мощи это промашкой не считается. До катаклизма в фарватере залива было приблизительно метров восемьдесят». Тутор-Pop снова присвистнул. «Что там еще? Ого! Предположительно изменение близлежащей береговой линии. Мать моя — Рыжая богиня! Все-таки в справочник надо глянуть».

Он поднял трубку и дал разрешение связистам на выход в эфир. Пусть далекие «головастики» ПМЦ порадуются на дело рук своих, а у нас есть другие насущные задачи.

39. КРАСНО-ЗЕЛЕНЫЕ ПРИЗРАКИ

И пошло, закрутилось, заметалось и забурлило все по классической схеме. Похоже, эта когорта «ваковской» пехоты, или «белых касок», или Кровавый Пожиратель знает, кого и чего, совсем не интересовалась окружающей местностью, разведку не вела и даже подвижный дозор впереди не двигала. Просто перла по этой отмерзшей от угасших солнц местности, не глядя вперед дальше пробитого прожектором конусного коридора. Перла, как раньше, в столь недавнюю, но навсегда похороненную под зависшим в стратосфере одеялом эпоху, когда все вокруг — от невидимых теперь холмов до присыпанной черным снегом былиночки — принадлежало Империи. Задержались, застряли, заморозились эти «белые каски» в канувшей в тартарары безопасности, в иных, миновавших временах не поняли, что завелись теперь в этих местах новые волки, и уже они являются хозяевами окружающего времени. Они очень жестоки и не дают упиться этим временем всласть, высасывают его до капли, а встреча с ними предрешена.

Вначале, как водится, в нескучных, но суматошных, абстрактно-индикаторных переживаниях поймались, увязли в перекрестье экранов красно-зеленые призраки. И утопились пальцы в гашетках пулеметно-пушечных прелестей. И передовые машины «баков» полыхнули, с отчаянной мстительностью пережимая, давя мощью пожара тепловые датчики «Циклопов». Но разве они нужны теперь, когда все вокруг озарялось отрывистыми вспышками танковых пушек? Сейчас они являлись такими же лишними, как вдвинутые в панели башен звукоуловители — столь нужные в разведывательном походе приборы. И, наверное, несчастные полицейские не успели опомниться, привыкнуть к клочьям накатывающей из темноты смерти, не до конца поняли ее не совсем рулеточную, а спланированную кем-то избирательность, выделившую из всей массы преимущественно первые и последние машины, а уже только потом, в процессе, чрезмерно активные, начавшие выруливать и покидать строй. Они, эти «белые каски», еще даже не пропитались чувством неизбежности выпуливающей откуда-то, косящей напропалую смерти. Они еще не привыкли к участи разрываемых в клочья жертв Кровавого Пожирателя, а их уже ввергли в новую фазу и вместо разрывов в клочки-перышки сунули в мясорубку плющащих тела и железо гусениц. Когда «Циклоп» встает на все четыре опорных катка, понятие «клиренс» для него исчезает — сплошной ковер бегущего с бешеной скоростью, топчущего мир железа. Что можно этому противопоставить? Если кто-то из встречных «баков» когда-то, в воинских сборах канувшего в тартарары идиотизма, в парадности тешащих генеральские морщины учений проходил практическую муштру в танко-истребительном батальоне и знает, как в лихом броске сигануть меж гусениц, пережить, распластавшись, бездонные секунды и, воспрянув кометой позади, впечатать в широченную беззащитность кормы кумулятивную гранатовую связку, тягаться с «Циклопом» ему все ж таки не стоит — навык, который он много циклов нес в героическое будущее, однозначно лишний. Чем можно себя тешить? Разве только тем, что распределенная на большую площадь масса автоматически снижает давление на квадратный сантиметр? Значит, рискнувшего совершить подныривание вплющит в припорошенный стекломильметол шоссе не так глубоко? Вопрос спорный: снаряженный под завязку «Циклоп» дотягивает до двухсот тонн,

И потому на заброшенной, когда-то проложенной Империей дороге творилось страшное. Пять взбесившихся железных чудищ таранили, скидывали прочь, раскатывали, рвали все попадающееся на пути. А путь их был очень извилист. Часто они проскакивали мимо чего-то живого и даже движущегося потому, как у водителей чудищ был узкий обзор, а те, кто давал команды на разгон или остановку, терялись — слишком много интересной подвижности мельтешило вокруг, распыляя внимание, но разогревая азарт. Здесь, в вертящемся смерче бойни Планирование отступило в панике, сдав позиции Хаосу — наилучшему планировщику в таких делах. А прабабушка Энтропия, посмеиваясь, потирала ручки, спрятавшись за спинами и покуда уйдя в тень; она просто тихонько, по нитке, пила тепло из еще не остывших насовсем тел, мясных клочьев и притушенных двигателей. А там, впереди, у нее имелась в запасе вечность.

40. ПЕРВАЯ ФАЗА

И какова же могла быть не научная, а военная цель появления на вражеском берегу одиночной «боевой горы»? Ведь любому, даже мало понимающему в военном деле брашу понятно, что, несмотря на гигантскую мощь и «беременность» гига-машины танковым легионом, этого вовсе недостаточно для захвата и контроля побережья вооруженной до зубов Империи. Ведь нельзя же маскировать наивностью знание того, что даже после массированного применения по врагу термоядерного огня что-то и где-то у него сохранится, и этого чего-то вполне хватит для сворачивания шеи нескольким тысячам задраенных в броню танкистов. Естественно, вполне резонно рассчитывать на неожиданность — права первого хода за счет первичности развертывания никто не отменял, но не до такой же степени. Кабинетные стратеги Брашпутиды при всей своей зацикленности на ядерных фугасах сжевали на планировании малых и больших войн огромный омлет из собак, так что рейд «Сонного ящера» по исконной территории Эйрарбии они могли рассматривать только как первую фазу вторжения. Разумеется, она была необходима и даже неизбежна. Последующая высадка на берег армий захвата — это все-таки не организованное природой цунами, которое несется по морю-океану, не зная, что встретится впереди: может, там заблаговременно построен чудовищный волнорез и в тщете развеются прахом мечты о смыве в тартарары отстроенного по новой города? И если высаживающаяся армия встретит фланкирующий огонь ядерных батарей, там, в далеких штабных кабинетах, мигом освободится порядочное число служебных кресел и оживленно пересыплются песчинки внутренностей пирамиды верховных штабов.

А потому задача «Сонного ящера» не в откусывании солидного куска территории «баков» — ему это не по силам, разве что маленькую-маленькую крошечку континента, — а видение разведки. Разумеется, очень активной, совмещенной с расширением плацдарма и с уничтожением особо опасных эйрарбакских сюрпризов. И, само собой, дополнительное задание — партизанские рейды по неглубоким тылам, обрезка имперских путей-дорог, торможение концентрации имперской мощи.

Пока все получается по плану-максимум!

41. СЛЕДЫ

И все красиво и отлично в проведенной бойне. И даже, слава Рыжей Матери, не оттеняет ее, гася победные фанфары, всегда преследующая победителей досадная плата за Успех. Сегодня среди экипажей «пятерни» нет ни единого убитого и нисколечко раненых. Только одно маленькое обстоятельство впрыскивает под кожу небольшую дозу тошноты: те, кого они давили, плющили и рвали на части, совсем не имеют отношения к эйрарбакской мобильной пехоте, и на «белые каски» они тоже совсем, совсем не похожи. А вот кто это такие?

Выяснилось это довольно быстро. Благо, танков в группе Хориса не много, колонна велика, и они не успели передавить совершенно все. Правда, красивые надписи-сокращения на оторванных дверцах грузовых мобилей не дают ничего, по крайней мере танкистам. Может, в далеком «аналитическом» эту буквенную краткость раскусили бы играючи, но в группе Хориса-Тата ученых не водится. Однако среди развалин железа имеется еще кое-что. Там шевелятся живые — не сдутые уродливые куклы угодивших под гусеницу, не разделанные в дырчатый фарш бегающие пулеметные мишени, а так, вскользь, второпях зацепленные косвенным воздействием атаки. Кого чуть придавило какой-нибудь валящейся набок кабиной, треснуло по горбу, выводя вон сознание, тяжелой, отшатнувшейся не вовремя дверцей. Сейчас, очнулись, на свою голову они выбрали подходящую минуточку (как раз в момент скольжения по завалам фонарного конуса).

— Кто вы такие? — поинтересовался у них на эйрарбакском Хорис-Тат, даже не подсматривая в притороченный поблизости от сердца разговорник. Не зря, не зря гоняли когда-то в броне академии, вешали гроздьями зачеты-перезачеты, пригодилось, наконец, схороненное под черепом знание. Вот только с дешифровкой ответа проблемы, но главное, что пленные вообще говорят, легче как-то на душе, не нужно бить и без того ошарашенные лица. Да и вообще, бей не бей, но понимание — это проблема того, кто задает вопросы. И приходится возиться с переводом. Хорис привлекает к делу двух броне-мастеров — командиров подчиненных танковых экипажей. Один набрасывает карандашом в блокноте то, что произносят допрашиваемые «баки» — как слышится, так и пишется, — а второй вместе с Хорисом ищет в словаре что-то, хоть отдаленно похожее на произнесенное. Хронопластинами они не пользуются — на инструктаже перед отъездом их просветили, что хронопласт более ненадежен: слишком много мест с повышенным уровнем радиоактивности. «Но это временное неудобство, — сказал напоследок броне-майор. — Каждые семь часов фон спадает в десять раз». Успокоил, отец родной!

Допрос идет долго. Это вовсе не полицейские и тем более не солдаты. Эйрарбакские аббревиатуры на бортах раздавленных машин, оказывается, означают — Передовая Спасательная Служба Империи. Хорис зол на себя, можно ведь и самому догадаться, даже не зная ни одной буквы: сколько шлангов и лестниц валяется вокруг. Об остальном, наверное, не нужно и спрашивать. И так ясно, куда они ехали — в разрушенный дотла Горманту. Но как можно было догадаться заранее, кто это? Кто мог знать, что Передовая Служба прибывает на место позже, чем танки Республики, находящейся в другом полушарии? Оперативность и дееспособность Империи можно считать равной нулю. Конечно, эти спасатели могли быть серьезно заняты в других местах Эйрарбии, это совсем немудрено после стратегической ядерной атаки. Но командир танковой «пятерни» не имеет никакой возможности выслушивать историю их жизни. «Циклопы» и так чрезмерно сильно задержались. Он делает только одно, запрашивает у «Ящера», как быть с пленными. И Оторванной Голове понятно, что, не будучи военными, они не могут интересовать аналитиков «горы». Сам Хорис-Тат не прочь их бросить прямо здесь — пусть следуют куда хотят. Шансов у них, мягко говоря, маловато: вокруг нет ни одной исправной машины. Однако там, в «куполе», удивлены вопросом: разве можно оставлять свидетелей явного присутствия брашей на Берегу Вдвойне Теплого Утра?

На выполнение приказа уходит немного времени, однако радость победы разбавлена не слишком приятными ассоциациями. Конечно, по зрелом размышлении, любой спасатель, вручи ему оружие, может превратиться в солдата Империи, но ассоциации и размышления — вещи разные, часто они не стыкуются.

А танки бегут… Автоматически, сами собой, стираются с гусениц следы недавней бойни. Когда-нибудь они сойдут и с души.

42. НЕПОДАТЛИВАЯ ЦЕЛЬ

Однако помогли бы Восемнадцатой Береговой большие заряды, хранимые полицией пуще глаза своего? В текущих условиях, когда «свинья» затаилась и не дала определить свое местоположение, однозначно — нет! Бросать даже десять мегатонн на удачу? Да еще на собственной земле? Полное сумасшествие. Однако, несмотря на то что война велась по самому крутому сценарию, браши все-таки не безумцы. И вообще, с рациональной точки зрения, какой толк даже от стольких мегатонн, пушенных на ветер? «Свиноматка» не город: раскиданная по округе, податливая цель с лопающимися за горизонтом стеклами и с огромными запасами пожароопасных построек, она плотная, точечная мишень. Если не бить прицельно, даже десятью мегатоннами — все впустую. Мог бы пригодиться заряд, приравненный к недавно взорванному в заливе «Лилипутом». Однако у Империи Эйрарбаков не имелось подобного добра. Кроме того, такую конструкцию крайне неудобно транспортировать по суше — потребовалось бы подобие «свиноматки», по крайней мере ее уменьшенная модель. Ну а самое главное, применение подобного чуда нанесло бы больший удар себе, чем врагу. Еще неизвестно, прикончил бы заряд «Лилипута» сверхтанк, если бы ошибся в наведении более, чем на десять километров: разве что присыпало бы его кубическим километром породы? Проблема оставалась в теоретических эмпиреях гипотез. Нормальные маршалы-практики не обращают на оторванные от жизни вопросы никакого внимания. Правда, сейчас они занимались вопросами смерти, но ведь в этом и была их жизнь!

43. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Выводы экспертной комиссии по разработке темы

«Синхронное задувание солнц»

ДОКУМЕНТ 6

Хотя это звучит несколько гипотетически, но в результате потенциально-превентивного нападения на Империю Эйрарбаков может образоваться сплошное облако дыма, размеры которого будут сопоставимы с величиной всего Северного континента. Для изучения переноса, циркуляции и эволюции этого невероятного облака, а также его влияния на климат были задействованы несколько больших вычислительных машин Мозгового Центра. В расчетах применялась иерархия численных моделей, начиная от одномерных и кончая четырехмерными гидродинамическими моделями глобальной циркуляции воздуха. Все расчеты неизбежно показывают, что существует возможность изменения погоды в огромном (гораздо более Эйрарбии) пространственном масштабе. Тем не менее еще раз подчеркнем, что ряд физических процессов из-за ограниченности теперешних знаний описывается упрощенно и неточно. Однако большинство инициативной группы Мозгового Центра склонно считать их вероятными.

Рассмотрим вариации выводов из этих моделей.

Во-первых, при выбросах многих миллионов тонн дыма в высоту во время так называемого, долговременного лета в Эйрарбии (когда все три основных звездных компонента системы большую часть суток освещают Северное полушарие) средняя температура воздуха под слоем дыма понижается на тридцать, а то и пятьдесят градусов, в зависимости от метеорологических условий местности, существовавших там перед ударом. В начальный период распространения дыма в силу неоднородности загрязнения тропосферы и температура земной поверхности будет сильно меняться. В течение нескольких недель большая часть материка Эйрарбия покроется слоем дыма. Это касается даже районов, которые то ли в результате нашей незаинтересованности, то ли вследствие сравнительно эффективной обороны эйрарбакских вооруженных сил совершенно не пострадают от атомных взрывов непосредственно.

Поскольку дело будет происходить летом, нагрев парящего дыма излучением Рыжей Матери и Пожирателя приведет к вознесению элементарного углерода в стратосферу, В этом случае ее нижний слой нагреется. Автоматически повысится устойчивость атмосферы, и практически полностью прекратится вертикальное движение воздуха во всем нижележащем слое. Вследствие этого «время жизни» дымного аэрозоля увеличится в несколько раз, и даже, вполне вероятно, десятков или даже тысяч раз. Последний вариант выглядит самым сказочным, однако в некоторых видах перекрестных расчетов он вновь и вновь повторяется. Если это подтвердится на практике, тогда парение дыма в стратосфере будет составлять несколько циклов! Выдержит ли растительность зиму такой длительности и такой суровости — абсолютно неизвестно, по крайней мере в пределах относительно исследованных геологических периодов ничего похожего не наблюдалось! Кроме того, гипотетическая зима будет неизбежно сочетаться с повсеместной полярной ночью…

44. БАРДАК

Генерал-канонир Тутор-Pop приблизительно представлял, какой бардак творится в противостоящей ему Восемнадцатой Береговой армии Империи. Будучи человеком военным, он понимал, что армии различных стран имеют гораздо больше общего между собой, чем между собой и какими-нибудь гражданскими структурами собственной страны. Потому в общем плане он не ошибался. Опыт есть опыт.

Мало того, что Восемнадцатая Береговая направлялась затыкать не предусмотренную планом чудовищного размера брешь, так еще с нее не были сняты поставленные ранее задачи по прикрытию другого участка берега. Следовательно, ее запыхавшееся командование получило две равнозначные по приоритетности задачи. Однако старая была все-таки привычней, менее хлопотна. К тому же одно дело — получить от верхов оплеуху за срыв абсолютно нового дела, другое — завалить давно отработанный план, за такое можно опозориться навеки. Поскольку связь с вышестоящими маршалами из-за помех, электромагнитных ударов и даже собственной радиомаскировки стала вещью вероятностной, то обычно строго предписывающиеся сверху решения теперь снизошли на нижние ступени. Так что генералы Восемнадцатой сами кумекали, какие части конкретно направить для выполнения новой задачи, а какие оставить для прежних. Старые, привычные задачи обладали для них объяснимой приоритетностью, потому в окрестности сметенного «Лилипутом-один» Горманту отправили то, что не жалко. Это в какой-то мере объясняло слабую боевитость попадающихся на пути «Сонного ящера» подразделений.

Кроме того, Восемнадцатая Береговая направилась занимать оборону на неприкрытом берегу. Кто знал, что находящиеся в другом полушарии браши успеют здесь появиться раньше? Потому армия выдвигалась отдельными группами. Она понятия не имела, где обитает противник.

Более того, после применения гига-торпеды несколько изменилась даже картография некоторых районов. Нет, разумеется, «Лилипут» не вырыл новые моря и заливы, но сгоревшие леса, испепеленные города и поселки усложнили перемещение по когда-то — совсем недавно — индустриально развитому ареалу. К тому же, кроме торпед, сушу Эйрарбии «обработали» и другие, менее мощные средства массового поражения. Они тоже внесли лепту.

В этих условиях одинокий «Сонный ящер» мог наслаждаться легкостью побед и шутя класть на лопатки всех встречных. Разумеется, это не могло продолжаться вечно. Несмотря на веру в умственное превосходство своей расы, Тутор-Рор не слишком надеялся на продолжительность подобных чудес.

45. ВЕЗЕНИЕ

Тем не менее они случались. Например, когда вернулись оба «тянитолкая», исследовавшие залив, Тутор-Pop даже не обрадовался — был удивлен, до самого конца он ожидал какого-нибудь ЧП от этой наукообразной акции. Подсознательно, после потери связи он уже списал оба дирижабля в неизбежные потери. Правда, он знал, что они добрались до залива без приключений — было принято закодированное сообщение, но все равно не верил в успех акции. Ну что же, ведь должно же «Спящему ящеру» в чем-нибудь везти?

Зато разведывательная танковая «пятерня», посланная в сторону развалин Горманту, так и не вернулась, каких-либо сигналов от нее тоже не поступило. Вот эти танки вместе с экипажами следовало, наверное, списать.

Благо, несколько раз повторившиеся рекомендации по поводу изучения «радиационного тороида» перестали поступать. Это даже несколько расстроило Тутора-Рора: все-таки молчаливое игнорирование пусть не всех, но некоторых просьб Мозгового Центра доставляло удовольствие. Какие причины могли вызвать пропадание интереса к заворожившему «Пузырь» явлению? Может, теперь и над родной Брашпутидой рыщут по небу аналогичные казусы и нет причин насиловать просьбами далекого командира «боевой горы»?

А вдруг обнаружено еще более глобально-устрашающее явление, по сравнению с которым радиационный смерч — забавная проказа расшалившихся в вышине богов? Но приходилось мириться с наличием загадки по поводу исчезновения рекомендаций ШВЗС, хотя порой Тутора-Рора и подмывало поделиться соображениями с кем-нибудь, лучше всего с Весельчаком, и затем насладиться его неуемной фантазией на тему «Почему умолк Подводный Мозговой Центр»? Но Тутор сдерживался, не хватало еще породить на борту собственных поборников изучения феноменов природы. Вокруг хватало и других феноменов, тех, что породили недоразвитые, судя по заключениям брашской антропологии, мозги.

46. ШТУКОВИНА

— И как же работает эта штуковина? — Тутор-Pop находился в отделе аналитиков и вместе с Брочи-Фуфом и еще парой специалистов рассматривал находящуюся под толстым бронированным стеклом железяку.

— Изобретение глупое, — давал пояснения один из техников. — Мы по известным причинам не можем провести полевые испытания, но исследовали двигательную систему… Даже не так, это не двигатель как таковой, скорее аэродинамическая система управления.

— Стоп! Извиняюсь, инженер, — прервал его Тутор-Рор. — А почему, собственно, не попробовать провести испытания? Мы выпустим вас вовне, если требуется.

— Генерал-канонир, к этой штуковине нужна какая-то запускающая катапульта. У нас ее нет. — Тутор-Pop кивнул, разрешая технику продолжать. — Кроме того, у нас была всего одна штука. Наблюдаете, в каком она виде? Потому пришлось напрячь математиков для расчета ее подвижных возможностей. Вообще-то вещь странная. По всей видимости, она не обладает слишком уж убийственными для наших танков возможностями. Она медлительна, кроме всего, мы опасались, что она оснащена системой самонаведения. Оказалось, нет. Предположительно в запускающем ее танке или чем-то похожем специальная аппаратура и оператор делают вычисление скорости цели, дальности и т.д. Данные вводятся в систему запуска оружия. Рули этой тарелкообразной штуки — мы так и назвали ее для простоты «тарелка» — сразу же располагаются под нужным углом, а метательная машина рассчитывает скорость и направление выброса. Поскольку, как я уже сказал, скорость мала, «тарелка» не может «надеяться» даже на пробивание легкой брони за счет инерции. Но и использовать обычную кумулятивную схему тоже нельзя — ведь «тарелка» вращается. Именно здесь ее слабое место. При ударе о препятствие система подрыва срабатывает не мгновенно. Вначале она проворачивает заряд направленного действия к препятствию, а уже потом выжигающая струя бьет в танк.

— А если она промахнется? — спросил Тутор-Pop и по уважительному взгляду Брочи-Фуфа понял, что вопрос попал в точку.

— У нее нет никакой системы ликвидации. Мы предсказываем, что эта летающая штучка после промаха имеет еще достаточный инерционный момент, так что она продолжает двигаться вперед. Не исключено, что она может вернуться в то место, откуда запущена. А может, не столкнувшись с препятствием, она сделает еще круг-два. Но для подтверждения все-таки понадобились бы испытания.

— Короче, опасная дрянь даже для тех, кто ее выстреливает, — присвистнул Тутор-Pop. — Что можно предложить для борьбы с ней?

— Разрешите, генерал, — проявил активность Брочи-Фуф. — Надеюсь, простой крупнокалиберный башенный пулемет разнесет ее в клочья. Она довольно велика — будет наблюдаться радаром. Если она правильно запущена, то приблизится к нашему «Циклопу» сзади. Предлагаю сразу после фиксации запуска отворачивать пулемет назад и бить ее как только развернется.

— А если она зайдет не с кормы? — усомнился Тутор.

— Тогда, пусть бьет сколько хочет, — пожал плечами аналитик. — Наша броня выдержит.

— А если просто после запуска «тарелки» резко изменить параметры движения танка? — предложил генерал-канонир.

— Гениально, командир, — поддакнул Брочи-Фуф. — Это самый простой способ. Короче, шансов у этой штуки нет. Я подозревал, что мозги «баков» отличаются от наших, но это изобретение — настоящий идиотизм.

— Однако от этого дерьма, раздави меня Оторванная Голова, мы потеряли несколько танков, — с досадой констатировал Тутор-Pop. — Кроме того, кто может исключить, что на основе этой игрушечки баки не разработали что-то еще?

— Было бы интересно увидеть, — тут же ляпнул Брочи-Фуф.

— А мне нисколько, — отрезал генерал-канонир.

— Люди такие разные, — мило и явно без всякой задней мысли сделал комментарий Брочи.

— Старший техноаналитик, я вас накажу! Вы сейчас не в своем «Пузыре», так что попрошу не ляпать все пришедшее в голову.

— Прошу прощения, генерал-канонир, — пожал плечами Брочи-Фуф, явно не слишком переживая из-за конфликта с начальником.

47. ХИМИЯ

Во исполнение полученных из Штаба оборонительно-наступательных операций предписаний Тутор-Pop распорядился произвести расчет минимального числа гига-снарядов, требуемых для обработки развалин Горманту. Поскольку ни аэро-, ни тем более визуальной съемки да и вообще разведки произведено не было, диапазон неизвестности расширялся довольно сильно. Кроме всего, вносили лепту продолжающие дымить пожарища, а главное — мелкодисперсная пыль, висящая над всем районом. В теперешней ситуации даже розу ветров приходилось рассчитывать исходя из теоретических прикидок о постоянном завышенном давлении над континентом. Возможность обстрела напалмом отбросили сразу. Такая площадь требовала огромного расхода снарядов, даже сбрасывание водородной бомбы обошлось бы намного экономичней. Но необходимо ли это для уже пораженного города? Отдел планирования относительно долго — двадцать минут — корпел над возможностью бактериологической атаки. Похоже, всем подсознательно хотелось быстрее избавиться от наличного запаса биооружия, однако мысль отбросили по элементарным соображениям. Во-первых, за бортом было довольно холодно — не лучший режим для размножения бактерий. Во-вторых, там еще бушевали пожары: поднимающийся поток горячего воздуха мог отбросить боевые компоненты вверх либо вообще убить их температурным перепадом. Кроме того, если внутри города был повышенный радиоактивный фон, это могло сказаться на микроорганизмах не лучшим образом. Ну и, разумеется, там, где радиация, там ходят в средствах защиты — возбудителям лихорадки «кибирири», да и другим находящимся в арсенале «Ящера» средствам работать тяжело. Правда, и это, и предыдущее ограничение сказывалось даже на химическом оружии, но ведь предписание ШОНО пока еще следовало выполнять. К тому же люфт для инициативы сохранялся. Химический арсенал «Сонного ящера» пестрел разнообразием.

После краткого микрофонного совещания все же сошлись на конкретном виде. Избрали начинку, относительно стойкую к температурным сюрпризам. Понятно, эйрарбакским спасателям и солдатам в «защите» она будет «до лампочки», однако даже им затруднит жизнь. Учитывая, что в основном вокруг холодно, не следовало все же выбирать чрезмерно устойчивое соединение. Зачем было на несколько месяцев загаживать территорию, необходимую для дальнейшего прохода десанта? Генерал-канониру на обсуждаемую проблему было вообще-то наплевать, но он был против любого перерасхода, пусть даже и химических снарядов. Помимо всего каждый залп мог демаскировать «гору», выдать эйрарбакам ее точное местоположение. Сохранение инкогнито для командира «Сонного ящера» стояло на первом месте, а вот для ШОНО это было само собой разумеющимся обстоятельством. По их мнению, столь второстепенную проблему экипажу надо было просто сочетать с поставленными заданиями. «Вас бы сюда, господа штабисты!» — с отрешенной злобой думал Тутор-Pop. И все же подчиняться приходилось.

Исходя из неясности параметров выпустили два больших снаряда с нервно-паралитической начинкой. Детонатор одного был настроен на подрыв в километре от поверхности, другого — в два раза ниже. Вечно не унывающий Брочи-Фуф, конечно же, смеха ради, произвел расчет летальной дозы при идеальном, теоретически равномерном распылении над материком Эйрарбии, да еще если ни граммулинки не будет растрачено впустую. От двух гига-снарядов должно было умереть шестьдесят восемь миллиардов двести миллионов эйрарбаков. Выводя цифры, он хохотал, интересовался, обитает ли в Империи столько не то что людей — тараканов. Увлекся, начал снова щелкать клавишами счетной машинки. Аускул-Пуп, следуя молчаливому кивку командира, вяло гаркнул, выталкивая его обратно, в реальный мир. Калькулятор грохнул об пол, результат обнулился — похоже, Брочи-Фуф затаил обиду. Ничего, забудется, да и не до этого сейчас.

Тутор-Pop волновался. Примерно через километр полета, то есть всего через доли секунды после выстрела, со снаряда сдувается антирадарное и инфрапоглотительное покрытие, хотя, конечно, в случае чувствительной аппаратуры и эти средства защиты — напрасная трата инженерной мысли. Тем не менее в первые секунды и даже минуты после стрельбы местоположение «горы» можно узнать очень точно, и не только предусмотренными методами. На всякий «пожарный случай» главный реактор вывели больше чем на половину мощности. Если на «Ящере» скрестятся лучи чужих локаторов, будет уже все равно, выдавать или не выдавать себя движением.

Развалины Горманту находились в восьмидесяти километрах. Идя по дуге, снаряды затратили на полет чуть менее полутора минут. Из-за радиомаскировки они не снабжались применяемыми на полигоне датчиками сообщений о подрыве. Кроме того, поскольку «цистерны» не являлись фугасами, их подрыв не получалось зафиксировать с расстояния. Оставалось просто полагаться на качество гига-снарядов, да и какие такие сложности имелись в примененной схеме? Тем не менее косвенный метод фиксации был. сейсмопост внимательно отслеживал сотрясения почвы в нужном ракурсе, и, если бы «цистерна», как полагается, не развалилась в воздухе, выбрасывая шарики с начинкой, удар сорокатонной болванки можно было зафиксировать. Сейсмологи проявили расторопность: отмечено несколько слабых всплесков, — по всей видимости, компоненты рассыпавшихся на части посланников «Сонного ящера» упали.

Самое главное, что после такой акции никто, как и ранее, не атаковал «боевую гору». Тутор-Pop внезапно заметил, что целую минуту отбивает на краю пульта маршеподобную дробь. Неужели Империя находится в таком коллапсе, что не реагирует даже на такие акции? Вдруг противника уже нет и события просто волочатся по инерции? Применимы ли еще боевые наставления, назначенные для борьбы с серьезно вооруженным и централизованно управляемым врагом? Или просто эйрарбаки осуществляют перегруппировку сил, ненамеренно, но до срока давая соперникам-брашам тешить свою гордыню? Ответов на все это пока не было. Но, слава Кровавому Пожирателю, очередной приказ штаба номинально значился выполненным.

Тутор-Pop дал распоряжение о пересылке доклада в ШОНО.

48. ЗЕЛЕНОЕ СОЛНЦЕ

А преобразившийся вокруг мир продолжал приносить сюрпризы. Может, он был заодно с терпящими поражение за поражением «баками»? Кто мог это знать в условиях, когда даже боги обоих народов схоронились за непробиваемо пыльными одеялами?

«…Справа от танковой колонны, — читал в отчете генерал-канонир Тутор— Pop, — внезапно появился зеленоватый сплюснутый шар. Естественным предположением было, что это прожекторная установка противника, однако, поскольку дальномер не выдал никаких показаний, первую серию выстрелов из малого калибра произвели с возвышением орудия в двадцать градусов. Когда вся „пятерня“ построилась в боевой порядок, сделали еще несколько залпов из главных калибров, причем на разную дальность. Под прикрытием дыма два танка попытались приблизиться к „прожектору“, однако он начал удаляться. Ни один из дальномеров по-прежнему не показал результата. Войти в боевое соприкосновение с неприятелем не удалось. Приблизительно через пятнадцать минут „прожектор“ потух. Израсходовано двадцать снарядов большого и тридцать один малого калибра.

Командир «пятерни», броне-лейтенант Хорис-Тат».

Запись следующего дня была менее эмоциональной:

«…Зеленый „прожектор“ появился с востока. На этот раз колонна действовала подготовленно. Два танка заняли позицию, а остальные продолжили плановое движение, лишь немного снизив скорость. Периодически танки прикрытия менялись. Зеленый объект выглядел приплюснутым и двигался параллельно „пятерне“ приблизительно в течение часа. Скорее всего это летающая машина „баков“ неизвестного вида. Однако за все время полета она не предприняла в отношении „Циклопов“ враждебных действий. Аппаратура танка-разведчика не зафиксировала никаких излучений.

Командир «пятерни» броне-лейтенант Хорис-Тат».

Тутор-Pop заставил аналитиков «боевой горы» решить проблему. Количество возможных объяснений происходящего превысило несколько десятков. Самым милым из них была коллективная галлюцинация, худшим — «баки» производят облучение танков новым видом оружия, и первым пунктом воздействия является психика экипажей. Броне-полковник Огер-Дуд настаивал не немедленном возвращении «пятерни» или хотя бы на отправке туда «тянитолкаем» врача. Тутор-Pop отклонил предложение до выяснения.

— Генерал, — с плохо маскируемой угрозой сказал ему по этому поводу начальник технической разведки АртаЛал, — это кажется ерундой, но, задави меня Оторванная Голова, нужно выяснить, существует ли этот «прожектор» на самом деле. Мы не сможем планировать боевые действия по-прежнему, если у «баков» есть такие летающие штуковины.

Однако самую интересную версию преподнесли Тутору-Рору эрэнкашники: среди аналитиков пополз слух, что «объект» может действительно быть машиной, но только не эйрарбаков. На самом деле летающий «прожектор» явился с Бледной Матери.

— От Бледной Матери, — поправил друга Меча генерал. — Эдакое божественное предзнаменование или знак, да?

— Нет, генерал Тутор-Pop, — усмехнулся Мурашу-Дид, — не от Бледной Матери, а с Бледной Матери — со спутника нашей планеты.

— А вот как! — присвистнул генерал-канонир. — И как же, интересно, они столько пролетели?

— Как я понял из пересказа моего «ученого» подчиненного, — с довольной миной пояснил глава Расового Наблюдательного Комитета, — если находиться на самой Бледной Матери, то нашего главного калибра было бы достаточно, чтобы пульнуть снаряд сюда, на Гею.

— И что же этим… «бледным матерям» тут делать? Чего они раньше не явились?

— Их привлекли климатические последствия войны. Мне сказали, что их можно было бы заметить даже из Beликой Пустоты. — Мурашу-Дид сиял, демонстрируя свою осведомленность. Генерала-канонира она тоже удивила, однако он не подал вида.

— И вы, Мурашу, верите этому бреду о космических перелетах? — пристыдил он эрэнкашника напоследок.

Командир «боевой горы» не ошибся. Информация, пришедшая вечером, примерно совпала с переданной ранее, однако на этот раз «объект» преследовал колону с другого бока. Именно это дало аналитикам «Ящера» чудовищно элементарную зацепку, и после несложного расчета все прояснилось.

Это был вовсе не прожектор: под некоторым углом часть спектра излучения Пожирателя Крови сумела пронзить пыле-дымовую пелену — звезды продемонстрировали остаткам человечества внизу свою приспособляемость.

49. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Выводы экспертной комиссии по разработке темы

«Синхронное задувание солнц»

ДОКУМЕНТ 7

Учитывая данную неопределенность, Мозговым Центром был просчитан вариант с потенциально превентивным нападением на Империю зимой (то есть когда основные звездные компоненты в течение нескольких месяцев большую часть суток освещают Брашпутиду).

Если конфликт произойдет зимой, то при сильном снижении попадающей на поверхность Геи радиации звезд, а также уменьшении осадков климатические изменения будут все же иметь менее ярко выраженный оттенок. В некоторых приполярных областях расхождения со средним значением в похожие периоды будет вовсе незначительно.

И все же такие условия сформируются одновременно на значительной территории Эйрарбии, и холодные воздушные массы смогут проникнуть далеко на юг, гораздо дальше, чем происходило в хорошо изученный исторический период. Предположительно морозы будут там, где их никогда не бывало, к примеру в северной части Мерактропии…

50. БОЙЦЫ НЕВИДИМОГО ФРОНТА

Понятно, что «боевая гора», или по-эйрарбакски «свиноматка», несмотря на свои гигантские размеры, представляла собой очень сложную для поражения цель. Дело было, разумеется, не в многометровой броне — для мощного термоядерного заряда это не умопомрачительная преграда, — хотя и в ней тоже. «Боевая гора» умело и технически грамотно маскировалась. В настоящий момент, когда наяву произошло осторожно предсказанное наукой «синхронное задувание солнц», многие технические прибамбасы «Ящера» оказались перенасыщением. Например, бортовые орудийные батареи обычных калибров, предназначенные для создания многослойных дымовых стен или огромных, но пришпиленных к земле облаков пятикилометрового охвата.

Причем создать любой из этих феноменов «боевая гора» была способна за считаные секунды. Не стало ли это лишним после зависания над Эйрарбией гораздо более «увесистой» субматериковой формации? Наверняка стало. Но «Ящер» маскировал себя не только от пользующихся глазами наблюдателей. С рутинной целенаправленностью он путал карты тем, кто просматривал побережье локаторами загоризонтной дальности. Ведь, следуя логике, торчащую на рельефе «боевую гору» можно было расценивать как большой прыщ на чистом теле Эйрарбии. Для его выведения у имперских милитаристов имелись всяческие «мази» и «лечебные примочки», а также «составы», выжигающие «заразу» с корнем. И потому предусмотрительный «чирей» — республиканский гига-танк «Сонный ящер» — запутывал и этих «всевидящих», излучающих радиоволны наблюдателей.

Только одними офицерами — специалистами по радиоэлектронной борьбе и разведке из экипажа «горы» можно было укомплектовать целую роту. Оборудование, которым манипулировали их приученные к кнопкам и тумблерам пальцы, часто обладало приличными размерами, даже могущими спорить с длиной гига-стволов, пялящихся из недр «Сонного ящера». Например, собственная антенна загоризонтного локатора растягивалась вдоль борта танка почти на всю его длину, и, когда бронеплиты отваливали в сторону, выставляя наружу ее решетчатую раму, у командного звена боевой машины начиналась головная боль — все, включая генерала-канонира, опасались, что в случае внезапной атомной атаки домкраты «Ящера» не успеют вернуть ему первоначальную гладкость приплюснутого яйца.

Согласитесь, было за что переживать, однако без самостоятельного заглядывания за покатость Геи «Сонный ящер» был бы во всем зависим от ненадежной связи с вышестоящими штабами, ну а они, как известно, сами мучились отсутствием оперативных данных. И все-таки из опасения за свои внутренности гига-танк не всегда обнажал все наличное антенное поле: третьей и даже четвертой части хватало для грубой разведки тысяч квадратных километров. И только когда на картах попадалось нечто действительно интересное и требовались детали, вице-полковник-инженер Арта-Лал связывался с генералом Тутором и запрашивал разрешения на выдвижение всей площади антенны — ее увеличение напрямую связывалось с подробной детализацией. И генерал-канониру приходилось кланяться физическим законам и разрешать. Тогда у тех, кто заведовал пассивной защитой «горы», начинались суета и нервные минуты.

Конечно, «Сонный ящер», умея сам заглядывать за холмы и горы, был обязан противодействовать такой же способности у противников. Кстати, тех, кто мог «взглянуть» на него прямо, «Ящер», как ни странно, боялся гораздо меньше: имея чудовищный арсенал оружия, он уничтожал любопытных задолго до получения ими такого решающего преимущества, как прямая видимость. Ну а со смотрящими «из-за угла» он боролся по-своему. Если он не мог по каким-то стратегическим соображениям или просто из-за «недострела» нанести по этим разведывательным системам удар, он их запутывал. За дело брались ребята из взвода «радиовойны». Почти все они были офицерами, но даже те, кто в нем значился солдатом, обычно имел за плечами университетское образование. Когда они принимались работать всерьез, там, на экранах и электронных картах противника, начинали происходить чудеса.

По разрешению, полученному сверху, «радиобойцы» выбирали тактику действий. Она могла быть активной, тогда те, кто пытался обнаружить «Ящер», начинали понимать, что против них, точнее, в функционирование их аппаратуры идет целенаправленное вмешательство: в их экранах рябило, мерцало и полыхало пятнами нечто. Не лучший метод борьбы, ведь само наличие этого «нечто» говорило «бакам» о том, что на берегу кто-то есть, кто-то, хорошо-хорошо технически оснащенный и, следовательно, максимально опасный. Поэтому чаще рота радиоэлектронной войны действовала хитрее. Ставящиеся помехи маскировались под природные катаклизмы, благо в период ведения тотальной атомной войны их хватало. Правда, они были не совсем природные, но все-таки не имели с «Сонным ящером» прямой и однозначной связи. И в индикаторах эйрарбаков радиолокационные карты местности путались, шли волнами; в этих складках было относительно трудно выявить «прыщ» гига-танка. Или этот возвышающийся на местности «бугорок» делился на несколько, эдакую дивизию «боевых гор», выползшую на бережок океана погреться в падающих с небес радиоактивных дождиках.

Что по этому поводу должны были предпринимать имперские маршалы? Наносить веерные термоядерные удары по всем подозрительным складкам местности? Ну, а если эти складки все время меняют местоположение? Как быть? Правильно, они требовали от подчиненных им разведчиков уточнения обстановки. Те и старались. Но военные инженеры «Ящера» тоже не впадали в победную эйфорию, они продолжали находиться в радостно-неугомонной суете. Вот это и называлось радиоэлектронной войной.

51. АТОМ

Полученное из ШОНО сообщение, кроме того, что косвенно оповестило о главном — Штаб оборонительно-наступательных операций еще существует, а не испепелен проникающей сквозь скалы термоядерной бомбой, ввело Тутора-Рора в некоторую задумчивость. В доблестном Республиканском флоте явно не все шло по плану. Несмотря на допуски и на предусмотрительную передачу инициативы по многим вопросам нижним звеньям стратегического управления, существовал разработанный, относительно четко расписанный график выполнения операций. То, что он уже сбился, генерал Тутор знал и до получения шифровки. К примеру, уже двое суток назад на берег Теплого Утра должны начать высадку пехотно-мобильные легионы «морских львов», а вчера их обязаны были усилить — «ввинтить» в прочность плацдарма инженерно-технические костыли — саперно-строительные дивизии. Пока не случилось ни того, ни другого. Конечно, весьма возможно, что как раз с саперо-строителями все в норме — мучаются морской болезнью на баржах, где-нибудь в ближайших окрестностях океана Бесконечности, ждут команды на подход к берегу. И значит, что-то не так с элитной морской пехотой. И слава Рыжей Матери, если не ткнулись ее транспорты простреленными навылет корпусами в неизведанные впадины неисследованных подводных хребтов Позвоночника Большой Вымершей Змеи в экваториальных глубинах и не всосались в быстро схлопывающуюся воронку, рождающуюся от низковысотного надводного взрыва, а просто подзадержались где-то по уважительной причине — не встретили, где надо, заправочный танкер с сохранившимся от прошлых поколений топливом.

Однако, кроме сбоя графика десантирования, имелось еще кое-что. Похоже, родной брашский флот потерял — точнее, так и не обрел — контроль над заливом Северного Сияния. Ведь в ином случае как можно понять сообщение о том, что Имперские Боевые Силы сами перебрасывают части по воде? И вот-вот начнется высадка. Конечно, в телефонограмме ШОНО не говорилось прямо о бессилии Республиканского флота, но как еще нужно расценивать приказ «Ящеру» — нанести удар по подходящему десанту Эйрарбии?

Тутор-Pop приказал просканировать побережье и залив максимальной мощью «загоризонтника». Действительно, в паузе от двадцати до тридцати километров от побережья были обнаружены десятки небольших кораблей. Точность целеуказания загоризонтного локатора оставляла желать лучшего. Она совершенно не давала возможности использовать напалмовые и даже фугасные заряды. Однако это и так не получалось из-за большого расстояния — тяжелые типы снарядов просто-напросто не долетали. Единственным выходом было использование облегченных подкалиберных, но с атомной боеголовкой. Для полного накрытия зоны требовалось по крайней мере пять штук средней мощности, да и то при этом отдельно движущиеся цели оставались вне зоны поражения. Учитывая собственные долгосрочные планы, генерал-канонир пожадничал: он распорядился зарядить два ствола. Ну а если даже после этого остатки «баков» попытаются высадиться, придется, несмотря на риск, снова сместить «Сонный ящер» ближе к противнику и произвести массированный обстрел пятидесятитонными «цистернами».

«Великий Пожиратель Крови, — размышлял Тутор-Рор, стискивая челюсти, — как надоело прикрывать „боевой горой“ чьи-то просчеты».

52. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Выводы экспертной комиссии по разработке темы

«Синхронное задувание солнц»

ДОКУМЕНТ 8

В наших исследованиях состояние климата, при котором звездный свет в течение долгого времени не сможет обогревать поверхность Геи, названо «Синхронное задувание солнц».

В худшем варианте в одном из расчетов получена картина, когда из-за выбросов дыма климат меняется не только в Северном, но и в Южном полушарии. В этом случае по мере прогрева излучением обоих видимых и одного невидимого солнца дым будет подниматься в верхние слои атмосферы и двигаться к экватору. Одновременно сильно возрастет перенос воздуха в Южное полушарие. Попутно это приведет к уменьшению количества дождей на территории Республики. Вначале над нашим материком появятся узкие, сильно размытые, но наблюдаемые визуально полосы дыма. Затем образуется сплошная, разумеется, не сравнимая с «северной» дымная пелена довольно значительной толщины. Средняя температура в Брашпутиде понизится, однако не критически. Тем не менее это будет не кратковременное, а относительно долговременное явление — цикл, а может, и более.

Сейчас недостаточно полно исследованы процессы большого временного масштаба в тропосфере и стратосфере, которые будут осуществляться после стадии значительных, но быстрых изменений в результате потенциально превентивного нападения на Империю. Почти ничего не ясно реально о силах, ответственных за удаление частиц дыма. Мы не знаем, как долго они будут вымываться осадками, окисляться в химических реакциях или исчезать каким-либо другим образом. Абсолютно ничего не известно о том, что вообще будет происходить в приполярных областях, а также на участках континентов, где и тропосфера, и находящаяся выше нее стратосфера обретут сверхустойчивое состояние. Если этот процесс произойдет и в Южном полушарии, тогда в плане климата особое беспокойство вызовет даже частичное отражение на океане Бесконечности процессов, происходящих на суше. Это снова автоматически приведет к снижению осадков буквально везде.

Если такое состояние продлится, есть вероятность замерзания приполярных морей. Из изученной истории неизвестно, но из дошедших из древности легенд идет поверье о неких плавающих ледяных горах, которые в своем движении добирались до экватора и садились на мель в нескольких десятках километров от центрального материка. Это свидетельствует, что их подводная часть была значительно больше, чем надводная, и косвенно подтверждает правдивость легенд (обычно они не содержат в себе не объясненных заранее изъянов).

Не приведет ли новое похолодание к повторению забытого явления? Как наличие в море движущихся ледяных гор отразится на судоходстве? Возможно ли оно станет в принципе? Данные узкоспециальные, и покуда гипотетические вопросы, разумеется, не входят в тему проведенного исследования, но тем не менее они доставляют беспокойство…

53. УВЕРЕННОСТЬ

После произведенных над заливом атомных взрывов «Сонный ящер» на некоторое время прекратил «подглядывание» за окружающим миром, и не только в связи с осуществлением передислокации — сами условия для наблюдения за поверхностью залива Северного Сияния ухудшились. Кроме того, «Ящер» боялся выдать себя чрезмерной радиолокационной активностью. Единственное исключение составило краткое, спрессованное послание в Штаб оборонительно-наступательных операций. Понятное дело, там и без доклада «горы» зафиксировали атомные сполохи, но, являясь боевой системой Республики, «Ящер» обязался следовать давно разработанным генералитетом наставлениям по ведению войны.

Касательно судьбы эйрарбакского десанта генерал-канонир Тутор нисколечко не волновался — он имел гранитную убежденность в его уничтожении в виде единого соединения кораблей. Насколько он знал, ни одна из борющихся сторон не изобрела никакого средства спасения от пыхающих на небольшой высоте плазменных шаров. Даже если в ближайшее время какие-то из уцелевших барж доберутся до Берега Вдвойне Теплого Утра, он не собирался без нового приказа сверху растрачивать на них боеприпасы: в первично поставленной ему задаче не говорилось об удержании полного контроля над побережьем залива, если бы это было возможно, не предписывалось бы ожидать прибытия своего собственного, республиканского десанта.

Тихим, бесшумным ходом «Ящер» сдвинулся по местности на тридцать пять километров, хотя, в общем, по спидометру пришлось преодолеть пятьдесят — гига-танк был вынужден обогнуть развалины небольшого города и одиноко торчащую возвышенность. Мысленно Тутор-Pop похвалил себя за предусмотрительность: весь пройденный путь был заблаговременно разведан танковыми «пятернями». Конечно, у него не хватило бы сил для серьезного и постоянного контроля над территорией — риск все-таки оставался: кто мог гарантировать, что за миновавшие часы и тем более дни какая-нибудь отчаянная диверсионная группа имперских Десантников не поставила на пути прохода «Ящера» ядерный фугас? Они могли бы использовать какой-нибудь усиленно разрабатываемый обеими сверхдержавами пластиковый бронетранспортер или вообще перемещаться пешком. Разве это было абсолютно исключено?

Однако вероятность такой акции в принципе сводилась к нулю. Для закладки заряда диверсанты должны знать точный маршрут прохождения «боевой горы», но даже сам генерал Тутор намечал его не слишком загодя. Выборка производилась из постоянно пополняемого запаса траекторий перемещения, просчитываемых Аналитическим отделом заблаговременно. Следовательно, в процессе «езды» команда «Ящера» могла бояться только фугасов, заложенных силами береговой обороны Империи очень-очень давно, причем на глубине, недоступной танковому магнитному искателю, стоящему на вооружении боевых разведывательных машин. Но опять же считалось маловероятным, что здесь, и относительной дали от моря, в грунт врыты фугасы, предназначенные для борьбы с республиканским вторжением.

Так что по большому счету опасность грозила гига-танку только от выдвигаемых из глубины континента «больших стволов», способных вести стрельбу термоядерными снарядами. Сейчас, по новой коснувшись «брюхом» поверхности Геи и даже немножечко — на десять метров — врывшись вглубь, «боевая гора» снова могла чувствовать себя достаточно уверенно.

54. ВРЕМЕНА ДЛЯ КИБОРГОВ

Тот, кто когда-то чертил на хронодосках ракурсы и профили «боевых гор», умными пальчиками обтачивал маленькие фанерные, а попозже большие алюминиевые модели будущих исполинов; те, кто носился, потея, по бесконечности коридоров военных канцелярий, подправлял кителек перед перешагиванием кабинетных проемов, за которыми пан или пропал, и не важно, что в чертеже, а главное, как без запинок и картавости твой язык распишет прелести будущего взлета индустрии, новые рубежи технологий, такие близкие, что вызывают наблюдаемое искрение в глазах и излучают телепатические заряды веры туда, вверх по цепи, все более и более жирных канцелярских крыс. И если вера твоя недостаточно прочна, ощутим лимит горючего в плане склонения в полезность гигантизма — сойдет на тебя сверху лавина, давя мощностью чиновничьего мундира. Те, кто, не содрогаясь, утверждал сметы на десятки тысяч тонн высококачественных сплавов, — все они, оказывается, бились не только за личные пристрастия и просторность кабинетов. Оказывается, они что-то соображают в невидимом остальными будущем.

Сейчас любой из экипажа «Сонного ящера», имеющий незашоренные кнопочной манипуляцией мозги и владеющий хотя бы частицей информации извне, знал, что проектанты самоходной крепости весьма точно предвидели тот мир, который в настоящее время реализовался за бортом. И сами борта, как выяснилось, были толсты не просто для прочности всей конструкции и не только для сопротивления кумулятивным снарядам «баков». Даже сейчас, без всяких эйрарбаков поблизости, они стерегли хрупких маленьких позвоночных внутри не столько от холода вызванной по приказу и безвременно явившейся зимы, сколько совсем от другой растекшейся по Берегу Вдвойне Теплого Утра заразы — радионуклидов.

Эта дрянь, упавшая с потухшего неба, прилетела не только из глубин залива Северного Сияния, где полыхнул примитивный пятидесятиметровый корпус «Лилипута». Львиная доля ее пришла из глуби Эйрарбии, оттуда, где рванули совершенные мелочи в сравнении с гига-торпедой, но зато рванули они много десятков тысяч раз подряд. И потому люди .«Сонного ящера» были благодарны тем, канувшим в секретность истории разработчикам, поскольку за многослойной, пятнадцатиметровой «шкурой» они могли спокойно отсиживаться, ожидая, пока законы полураспада сделают свою предписанную физиками работу. Теоретически распад не должен был завершиться никогда, но уже через считаные дни радиационный фон обязан стать подходящим Для поездок на обычных гусеничных машинах, по крайней хорошо бронированных.

На планете, жители коей вели уже третью по счету атомную войну мирового уровня, закон полураспада радиоактивных элементов был изучен досконально. Уже давно забылось, что закон этот выведен все-таки человеком, а не Вселенной и потому является, как и все остальные теоретические достижения мысли, только приближением к происходящим в реальности явлениям, упрощенной моделью. Причем упрощенной до уровня, понятного не только великим гениям физики, а даже серому веществу в генерало-солдатской облицовке. Главная формула этой, сниженной до почвенного слоя модели гласила, что уровень радиоактивности при семикратном увеличении времени снижается в десять раз. Так что по большому счету попасть в термоядерную воронку спустя час после взрыва совсем не то же самое, чем через семь часов, а уж тем более через семьдесят. Правда, каждый десантник, томящийся в недрах «Сонного ящера», знал о дополнениях к закону полураспада. Например, о том, что в течение суток после взрыва из закопченной небесной голубизны на маму-Гею возвращается приблизительно половина подброшенной ввысь породы, и, понятно, вся она неполезна для здоровья. Быть может, Гея раньше времени попала в геологическую фазу, пригодную только для жизни киборгов? Быть может. Но в таком случае существам, по сю пору водящимся на ее суше, очень и очень не повезло.

55. ИСКУССТВО

Радовался ли Тутор-Pop, приканчивая подчиненными ему живыми и мертвыми «винтиками» очередное подразделение эйрарбаков? Как ни странно — нет. Правда, он им и не сочувствовал. Эйрарбакская армия и даже население являлись для него неким полуабстрактным объектом, подлежащим по возможности уничтожению. Когда-то, много-много циклов тому назад, он питал к этой абстракции неизмеримый запас ненависти. Тогда казалось, что закрома злобы не иссякнут никогда. Он ошибся, наверное, по молодости: какая-то мелочь выплеснулась в процессе двух микровойн за дележ нескольких островных захолустьев. Там даже не дошло до использования слабейших урановых зарядов.

Побряцали оружием, прокатился туда-сюда через полмира «Сонный ящер» во главе небольшой стаи «боевых гор». Тутор-Pop в те времена, понятно, еще не значился командиром и лишь начинал двигаться по бронированной лестнице карьеры. Пришлось участвовать в вылазках, так что смерть ненавистной расы он видел не только в мигании радарных меток и распечаток хронопластин — наяву тоже случалось. Наверное, тогда и выявилось рассогласование абстракции с реальностью — не совместились. Да и ранние представления о войне оказались не соответствующими действительности. По-прежнему, как и на учениях, очень много пота, частокола недосыпания — часов, дней, циклов, лишь иногда вкрапления крови. В общем, напряжения извилин гораздо больше, чем стрельбы.

На островах Суа вообще только дважды пальнули гига-снарядом, а проторчали два месяца. Снаряд движется по тридцатиметровому стволу долю секунды, сколько же этих долей они промыкались там зазря? А если учесть дорогу «горы» туда и обратно? Короче, постепенно бездонный вроде бы запас ненависти не то чтобы исчез, он переродился во что-то другое, трудно сказать, во что именно. Однако как раз тогда, во времена довыяснения отношений сверхдержав, теоретическая злоба перестала быть основной составляющей натуры Тутора-Рора — правда, может, ее никогда и не было. Самым интересным для него окончательно и бесповоротно стала эта скрытая внутри до выпуска снарядов или даже танков-«Циклопов» борьба извилин. В какой-то мере такое соревнование напоминало игру, но ведь именно тот, кто обладал более холодной, а не забитой бесцельной злобой головой имел больше шансов, когда дело доходило до горячей стадии. А иногда хватало первой фазы, Тутор-Pop был свидетелем такового чуда, когда умелый тактический расклад заставлял противную сторону негласно признавать поражение и делать шажок назад. Его поразило это искусство. И реально потенциальный противник — Эйрарбия — ушел на второй план.

Тутор-Pop перестал быть тактиком-теоретиком — пройдя фазу «куколки», он стал не просто практическим тактиком, а даже совсем-совсем немножечко стратегом.

56. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Выводы экспертной комиссии по разработке темы

«Синхронное задувание солнц»

ДОКУМЕНТ 9

Если исходить из необходимости потенциально превентивного нападения на эйрарбакскую Империю, то, учитывая вышеизложенные выводы математических моделей, лучшим вариантом является «зимний» удар, то есть момент, когда звезды слабо обогревают Северное полушарие. Тогда климатические, а также радиологические последствия будут иметь относительно локальный характер, по крайней мере похолодание коснется других регионов в гораздо меньшей степени и, вполне вероятно, не перешагнет экваториальную линию. Понятно, что, поскольку материки находятся на противоположных частях планеты, у нас в это время будет лето.

Однако, несмотря на все усилия Республики Брашей в достижении значительного военного превосходства над Эйрарбией, мы все же не располагаем точными данными относительно ее потенциала, и, как ни странно, не только в обороне, но и в нападении. Поэтому, дабы обезопасить Брашпутиду и поставить на ее защиту не только вооруженные силы, а и саму природу, Мозговой Центр выдвигает предложение: использовать в наших целях расположение светил. То есть учитывать в расчетах положение Рыжей Матери и Пожирателя Крови, а с ними, естественно, и невидимого компонента — Мертвого Драконьего Глаза, Мы не можем гарантировать, что подлая Империя Эйрарбаков не нанесет нам удар. Но, если уж это неотвратимо, более приемлемым он является зимой. Поскольку именно тогда, за счет холода, атмосфера становится наиболее устойчивой к широкомасштабным последствиям применения атомного оружия. Так как плотность воздуха высока, дым и копоть снизу не могут пробить тропосферную паузу, а значит, они неизбежно и быстро будут вымыты осадками назад, на поверхность материка. Соответственно долговременные климатические изменения, произошедшие на нашем континенте, будут иметь более приемлемые параметры.

В плане борьбы с радиационным заражением картина более сложна, но в целом, как это ни странно, приводит к идентичному выводу. Поскольку чем дольше радионуклиды находятся вдали, тем безопаснее они становятся, было бы выгоднее их вознесение на большую высоту. Однако палка имеет два конца: тогда «зараза» разносится на гораздо большую площадь. В случае использования кобальтовых снарядов, которые, по данным республиканской разведки, уже не один цикл стоят на вооружении Имперского флота, увеличение площади не ведет к уменьшению дозы ниже летальной (!), а значит, более приемлемым вариантом является все-таки «концентрация заражения» в локальных областях.

Следовательно, в целях безопасности нашей родины Мозговой Центр рекомендует производить потенциально превентивное нападение на агрессора тогда, когда в Южном полушарии будет зима!

При этом, к сожалению, присутствует возможность явления, названного в наших исследованиях «синхронное задувание солнц», но ввиду того, что основные процессы явления разразятся над Эйрарбией, результат для Республики будет более приемлем. Кроме того, из-за неточностей и прикидочных экстраполяции наши ученые надеются на милость Рыжей Матери, которая оградит нашу родину от этой гипотетической, но все же теоретически возможной беды…

57. ПОБЕДНЫЕ ФАНФАРЫ

Главным увлечением Тутора-Рора была, конечно, тактика, однако в любой армии, даже такой воинственной, как Республиканская, этого совсем недостаточно для продвижения по служебной лестнице. С точки зрения практической деятельности нужно быть хорошим психологом. По всей видимости, генерал-канонир имел природные способности в этом направлении. По крайней мере с подчиненными он ладил, а на начальников ему просто везло. На жизненной дороге ему не попались чрезмерно подленькие, основным развлечением и хобби которых было втаптывание находящихся снизу в грязь. Конечно, случались любители ставить подошву на подвернувшиеся плечи, однако они и сами порой протягивали с верхотуры удобную для ухвата веревку: ведь широкие, устойчивые плечи требовались им даже там, в генерало-адмиральских эмпиреях. Они были предельно расчетливы, эти живучие парни в расшитых золотом мундирах.

Постепенно Тутор-Pop привык к их обществу, а они вполне добродушно терпели его тактико-зацикленное занудство. Более того, однажды выяснилось, что в верховных эмпиреях у Тутора имеется родственник — целый командующий флотом. Это знание добралось до генерал-канонира достаточно поздно, он уже достиг вершины своей карьеры и устал от этого вида альпинизма. Конечно, было бы интересно подвигать по глобусу десяток-другой «боевых гор». однако командовать конкретной подвижной крепостью Тутору-Рору тоже очень нравилось. Кстати, из промелькнувших в сводках сообщений вытекало, что его милый родич очень скоро шагнет вверх еще более: он умудрился выиграть морское сражение с превосходящим его противником в расположенном вблизи экватора Потустороннем море, причем выиграть подчистую. О громкой победе средства пропаганды Республики трубили во всех диапазонах и на всех диалектах, даже на «мертвом» ныне языке не так давно отправившегося в небытие народа — парганов. Но иногда сквозь соловьиные трели южноконтинентальной похвальбы на родном браши удавалось поймать передачи Империи: там очень сильно возмущались по поводу «хваленых» и «эфемерно раздутых» «победок» республиканцев. Однако генерал-канониру было некогда выдергивать истину по крупицам, отсевая плевелы, у него и без того хватало обязанностей, тем более что для осуществления собственной стратегии он сильно увеличил их количество. Ведь он ни много ни мало готовил мятеж.

Для этой самой подготовки, может, даже более чем для карьеры, требовались способности в практической психологии. В настоящий момент Тутор-Pop вел обработку очередной жертвы своей политики. Пока получалось. По крайней мере его антигосударственные поползновения не пресеклись с ходу. Конечно, такого и не должно было случиться: ведь не с первой же беседы командир «боевой горы» начинал склонять своих заместителей к предательству далекой, но родной Республики. Это было медленное и аккуратное дело, начальная фаза выглядела подобием сдувания перышка с лица ребенка. В случае опасности, даже если бы «обрабатываемый» пожаловался в РНК, предварительные беседы генерала выглядели бы странной, вовсе несвойственной Тутору-Рору оговоркой. Но чаще всего тот, с кем общался генерал, не имел веских поводов для подозрений. Где-нибудь в жилых уровнях рядового состава в настоящее время можно было услышать и не такую крамолу.

58. СЕРЬЕЗНАЯ НАЧИНКА

Миллионотонная «боевая гора», конечно, не состояла только из чудовищных пушек, запаянных в многослойную броню, на ней имелось и еще кое-что. Одним из сильных ее качеств были средства разведки и прекрасно подготовленный, опытный штат сотрудников, умеющий, кроме щелканья кнопками, еще и продуктивно мыслить. Уже немного приспособившись к местным условиям, «Сонный ящер» стал экономно использовать активные средства разведки, находящиеся на борту. Разумеется, он делал это не из любви к экономии электричества — в сравнении с мощью, затрачиваемой на стрельбу, а тем более на собственную подвижность, это были неописуемо малые величины. Он просто берег собственную «шкуру» и ритмично трудящийся внутри ее экипаж. Он знал, что проявлять излишнюю активность без меры, да еще на враждебной территории, крайне опасно. Сам он старался поменьше шастать по округе, да это теперь было и не очень надо — его калибры с достаточной надежностью накрывали двухсотпятидесятикилометровую зону гига-снарядами, а еще вдвое большую — под-калиберными атомными боеголовками. Локаторы его тоже не всегда шарили по округе, а даже если это и делалось, то радиодиапазоны, просвечивающие пространство, часто менялись, дабы затруднить службу вражеским шпионам.

Но вот что использовалось сутки напролет, так это пассивное наблюдение за окружающим миром. Нет, разумеется, обнаружить нечто враждебное просто так, даже глазами, нацепившими бинокль, не представлялось возможным: планета все же круглая штука, и видимость ограничена горизонтом. Кроме того, теперь, несмотря на нахождение Геи в системе тройной звезды, внизу стало довольно темно. А потому ночами и днями, которые стали теперь не отличимы друг от друга, в пространство пялились радиоантенны. «Ящер» был хитрой штуковиной: за счет собственных размеров он имел «плечо» между антеннами протяженностью до шестисот метров. Это позволяло без всяких спутниковых премудростей определять координаты радиоисточников, даже когда они использовали длинные волны.

Помимо того, чудовищные размеры гига-танка давали разведчикам возможность иметь на борту достаточно совершенные вычислительные машины. Надо заметить, что миниатюризация ЭВМ не достигла на Гее достаточных вершин, потому «мозговитость» компьютеров там напрямую соотносилась с увесистостью блоков и коридорами шкафов. Так вот за счет того, что почти четверть одной из палуб подвижной крепости заполняла помешанная на двоичной системе счисления машина, бортовая разведка успевала дешифровать основные коды противника с запаздыванием всего лишь на сутки. Что так? И почему нельзя было, один раз расшифровав абракадабру, теперь читать телефонограммы эйрарбакской армии с ходу? Да потому, что имперские военные тоже не вчера родились — они ведали о «головастости» агрессоров, а значит, предохранялись. Оказывается, не зря.

Тем не менее даже с суточным опозданием дешифровка давала очень и очень многое. «Сонному ящеру» и управляемому им танковому легиону она обеспечивала поимку в расставленные капканы новых и новых отростков выдвигаемой на позиции Восемнадцатой Береговой армии.

59. ОБРАБОТКА

— Понимаешь, — заговорил, как обычно, Тутор-Pop, сопровождая речь панибратским похлопыванием по плечу, поскольку беседа проходила в неофициальном тоне и давным-давно с «обрабатываемым» установились приятельские, откровенные отношения. — Мне кажется, что ответный удар по нашему материку был очень сильным.

— Вы думаете, командир? — кивнул генералу собеседник, зовя его на «вы» не из-за звания, а только лишь за возвышение по возрастному цензу. — Считаете, что наши доблестные флоты прикрытия не положат все силы на предотвращение прорыва «баков»?

— Ничуть не сомневаюсь, что положат и уже положили, — озабоченно и с готовностью подтвердил Тутор-Pop. — Но хватило ли у них сил перетопить все, что ринулось к нашим берегам? Мы ведь не какие-нибудь пропагандисты преимуществ нашей расы, правда? Мы люди военные. Мы знаем не надуманное, а реальное соотношение сил.

— Но постойте, что есть сила без головы? Ведь мы свидетели того, что «баки» не способны прикрыть подконтрольный континент. Куда им еще нападать? — неуверенно возразил подчиненный.

— Мы действительно люди военные, — продолжал увещевать его Тутор-Pop. — Нам карты в руки. Если что-то ясно не сказано, можно взять калькулятор и прикинуть, а лень, попросите Брочи-Фуфа, ему все едино, что считать, он политически аморфный товарищ. Мы знаем, какие силы наша разведка прикидывала в Эйрарбии назначенными для нападения. Когда сейчас в сводках расписан совершено другой расклад, меня лично это возмущает.

— Вы думаете, что по нашей стране нанесен удар?

— Я не буду ни в чем убеждать, однако, когда на вахте тебе нечего будет делать, загляни в электронную базу данных вот по такому адресу. — Тутор-Pop вполне натурально чесал свою голову, изображая напряжение памяти, а затем, запрокидывая глаза, выдавал искомое. Там в нужной таблице электронной машины он давно сделал некоторую подтасовку из правды и лжи, поскольку взять откуда-либо истинную картину произошедшей на родине трагедии было невозможно. Однако система таблиц, созданная ТуторомРором, впечатляла. Кстати сказать, реальная действительность была намного хуже, однако, наверное, на счастье, генерал-канонир этого не знал. После столь тонко данного «целеуказания» Тутор-Pop плавно переводил беседу в более безопасное русло, к примеру, о последних историях, произошедших в женских «казармах».

Тем не менее осторожное психонаступление генерала являлось в настоящее время не лучшим видом ведения «боевых» действий. Внешние обстоятельства не давали времени на пристрелку и рекогносцировку, требовалось брать быка за рога, а иначе все планы летели в тартарары из-за упущенного момента.

60. ВЛАСТЬ

Даже просто наблюдая за действиями противника, Тутор-Рор мог прекрасно видеть, что его разведывательные возможности превосходят «баков» по всем статьям. Они беспечно, напропалую перли в расставленные им заранее ловушки — там и тут раскиданные по местности танковые засады. Попадание в них было для имперцев такой неожиданностью, что некоторые бои десантники «Ящера» выигрывали, не имея потерь вовсе. Тутор не скупился на благодарности проявившим себя командирам. Разумеется, это ему ничего не стоило, в материальном плане благодарности ничем не подкреплялись, по крайней мере на борту «горы». Однако внимательность — не лишнее для начальника свойство. Почему он не занимался поощрением простых танкистов и пехотинцев? На борту подвижной крепости не главенствовал феодальный принцип «Вассал моего вассала не мой вассал», но тем не менее непосредственным командирам было виднее, кого за что поощрять или наказывать.

Так что пока благодаря беспечности имперских маршалов «Сонный ящер» обходился силами обыкновенных танков. Лишь однажды генерал-канонир не удержался. Загоризонтной РЛС они поймали великолепную, плотную россыпь металлических целей. Подобравшаяся близко разведывательная «пятерня» «Циклопов» уже собственным локатором определила их количество и точное местоположение, а главное, подтвердила, что все скопление эйрарбакских машин и танков остановилось. По предположению разведчиков-аналитиков, которое Тутор-Pop разделял, «баки» ждали заправщиков, пытающихся нагнать колонну по поврежденной, но уже частично восстановленной дороге. Естественно, средства радиоразведки установили и положение топливной колоны тоже. У канониров уже вовсю текли слюни, когда наконец Тутор-Pop, перепроверив расчеты, «спустил их с цепи».

Первая внутренняя башня главного калибра сделала синхронный со второй выстрел двумя стволами. Вторая выпустила один гига-снаряд, причем не предельного размера — он все равно сжег колонну топливозаправщиков целиком. Боеприпасы отправились в полет одновременно, понятно для чего: сразу после залпа «Сонный ящер» начат двигаться, покидая место стоянки. А снаряды, хоть и взлетели в один миг, дошли до целей порознь, расстояние было неодинаково, но, кроме того, они специально получили различное ускорение, поскольку имели разные массы.

Конечно, даже разведывательная «пятерня», находящаяся относительно близко от целей, из-за насыщенного дымом воздуха не могла наблюдать воздействие оружия на противника. Но и без их докладов Тутор-Pop прекрасно видел мысленно всю сцену. Более тяжелый снаряд, напичканный небольшими кумулятивными и фугасными бомбочками, вначале отстал от товарища, заправленного напалмом, однако на нисходящей траектории снова взял реванш. Опередив сообщника всего лишь на две секунды, он, выполняя рекомендации высотомера, откупорил бомболюк и сыпанул на слабо рассредоточенную группу танков все свое хозяйство. Бомбы не имели прицельных механизмов и подчинялись теперь только гравитации, но их было очень много.

Для эйрарбаков нападение оказалось внезапным. Вряд ли кто-то слышал вой пикирующего снаряда, да это было и невозможно, поскольку он шутя обгонял звук, ну а когда он развалился на составляющие, времени на реакцию просто не осталось. Все бомбы, и фугасные и кумулятивные, рванули разом — диапазон рассогласования среди всех этих сотен достиг не более десятка миллисекунд. Те имперские военные, кого эйрарбакский бог Эрр уберег вначале — таких имелось достаточно много, поскольку холод даже на стоянке загонял основную массу людей в тепло боевых машин, — могли успеть насторожиться, когда танки тряхнуло. Времени на что-то еще у них просто не осталось — сверху на их беспечность уже планировали горящие полужидкие шары из второго гига-снаряда. Напалм залил местность, распределившись по площади не идеальным кругом, а чуть вытянутым эллипсом — эта маленькая несимметричность могла бы при некоторых условиях выдать направление полета «цистерны», но кому из танкистов было сейчас дело до обмера больших и малых полуосей?

Пылающее целых пятнадцать минут пожарище продралось даже сквозь дымо-пылевую завесу, так что затаившаяся в семи километрах разведывательная «пятерня» полюбовалась сиянием. Затем, когда погасли последние отсветы, брашские разведчики снова просканировали местность локатором. Никакой двигающейся техники не обнаружилось.

61. КРАМОЛА

— План достаточно сложен. Он зависит от множества факторов, большинство из которых на сегодня нельзя предусмотреть. Но этот недостаток однозначно присущ и утвержденному сверху, так что вряд ли это может служить отрицательной характеристикой. Однако самое главное его достоинство в том, что он имеет конечную цель, — пояснял генерал-канонир посвященным в заговор офицерам. — Кроме того, какова альтернатива? Я сказал о принятом сверху плане, но существует ли он реально? В любой момент оттуда, сверху, может прийти абсолютно противоположное уже проекту боевых действий приказание. Более того, я берусь доказать, что к этому однозначно приведут события здесь, на этом театре, и там, на других. Смотрите. Допустим, нашему «Соне» невероятно и систематически везет, больше — везет всему фронту. Мы одерживаем локальную победу. Повлияет ли это на другие участки? Понятное дело, да. Возможно, Эйрарбия сделает перетасовку, сжатие линии обороны, еще что-нибудь. Вы все соображаете в тактике и понимаете, что нельзя наступать только на одном локальном участке: если не расширять фронт, враг возьмет вырвавшихся вперед в клещи. Как эти рассуждения коснутся нашего гига-танка? Его будут перекидывать с одного конца побережья на другой, в самое пекло. И когда-нибудь, рано или поздно, наш лимит везения закончится. Почему так случится?

Это, как вы все уже заметили, не войны прошлого, когда фронт был фронтом, а далекий родимый материк существовал относительно спокойно и в более-менее ровном темпе поставлял нам снаряжение, комплектующие, гига-снаряды и обученных призывников. Сейчас другой случай. Буду удивлен, если мы вообще получим с Брашпутиды что-нибудь помимо того, что уже сейчас болтается в океане Бесконечности. В условиях постоянных сражений боевой потенциал нашей родины очень быстро снизится. Успокаивает только то, что с ресурсами «баков» произойдет то же самое. Со временем, если не случится чуда и Империя по какой-то причине не сдастся, битвы будут приобретать все более и более локальный характер.

Но с чего бы это ей сдаваться? Разве Республика предлагает Эйрарбии какие-то приемлемые условия мира? Вы же знаете инструкции: «В условиях тотального падения жизненного тонуса материка местные разумные расы становятся излишней обузой для воспроизводимых ресурсов и не могут быть использованы даже в качестве рабов». Так что Империю вынуждают биться до последнего. Что произойдет дальше? Даже в случае нашего технического перевеса — в чем я лично сомневаюсь, поскольку при сведении помощи извне к нулю он начнет резко падать; и нашего тактического превосходства, что тоже не слишком надолго, поскольку даже обезьяну можно обучить, а «баки» далеко не обезьяны, — у Эйрарбии остается один большой плюс. Они воюют на своем материке, и поэтому им не надо тянуть войска через полмира, мимо подводных лодок и штормов. Даже если общие боевые ресурсы нашего врага уже сейчас меньше наших за счет более коротких линий коммуникаций, они в преимуществе. А значит, несмотря на относительную скоротечность и выводимую из теории тотальность ядерной войны, она выльется в роман с продолжением, и к тому же не одним.

Стратегическая фаза, по всей видимости, очень скоро завершится. Фронты потеряют связность. Это будут уже не спланированные действия ради общей цели, а отдельные партизанские рейды ради сиюминутных, но крайне животрепещущих задач. Возможно, дальше конфликт вообще выльется в ситуацию войны всех со всеми. Внутри Империи это, по предположению наших аналитиков, должно уже начаться — я говорю о гражданской войне. Вполне может случиться, что вскоре наши разведчики смогут это наблюдать — я не думаю, что вторжение Республики окажет на накопившиеся внутри Империи «баков» конфликты благотворное влияние. Со временем, как это ни прискорбно, аналогичная анархия воцарится даже в высадившихся на Эйрарбию легионах. В случае, если мы пойдем по течению, то есть будем по-прежнему слепо выполнять распоряжения штаба, наш «Соня» в конце концов нарвется на неприятности. Но об этом я уже рассказывал. Но даже если не так, то есть удача останется с «Ящером» до конца, мы неминуемо вместе со всеми попадем в фазу распада. И тогда мы останемся один на один с враждебным окружением. Однако к тому времени мы израсходуем все имеющиеся ресурсы и будем обречены.

Мой план основан на том, что «Соня» заблаговременно выйдет из этой обреченной игры, выйдет, сохранив в колоде розданных карт хоть какие-то тузы.

62. БОЙ ТИТАНОВ

И было бы интересно узреть глазами бой титанов, технологическую легенду наяву, когда пара «боевых гор» сходится в поединке, метая многотонные стрелы по прямой, а не в загоризонтные дали: эдакое честное соревнование брони и железа. Однако за всю историю Геи такого казуса еще ни разу не случилось. Прогресс никак не идет вровень с параноидальными мечтами уходящих в отставку по старости маршалов. Не только броня, калибр и скорострельность соревнуются. Маскировка: дымовая, радиотехническая и прочая. И, конечно, скорость. Да и случись двум «горам» сойтись, вряд ли бы они стали рисковать: первый, заметивший противника, пальнул бы ядерным снарядом, потому как грибовидное облако на горизонте для метнувшей заряд подвижной крепости — что порыв ветра. И даже если не атомный, а просто гига-снаряд, то одного-двух попаданий со сходного ракурса достаточно для поражения.

Конечно, есть методы защиты. Точнее — попытки. Например, скользящий по корпусу подвижный экран. Большая метаноловая плита, движущаяся по оси, разгоняемая и так же мгновенно тормозящаяся пороховыми ускорителями. Управление ею связано с автоматической системой, реагирующей на объекты, приближающиеся к гига-танку быстрее звука. Она должна встать дополнительной, но первичной преградой перед любым пришельцем, несущим впереди себя остроносый кончик детонатора. Даже перед гига-пулями эта семитысячетонная плита кое-чего стоит. Она, конечно, разлетается в клочья, но принимает и частично гасит удар десятитонного сверхпрочного сердечника, желающего, подобно иголке великанского шприца, проникнуть сквозь пятнадцатиметровый борт подвижной крепости.

Но никогда «боевые горы» не суют брюхо в любопытно-хищные перископы друг друга. Они осторожные скоростные черепахи. Жертвы свои они выбирают загодя и за горизонтом. Было бы интересно свести их в плоском мире, не знающем шарообразности планет. Но ни брашам, ни эйрар-бакам неизвестны такие вселенные. Возможно, хватило бы какой-нибудь большой — очень большой, но твердокаменной планеты. Но на таковой сила тяжести не позволила бы перемешаться не только миллионотонным гига-машинам, но и простеньким четырехгусеничным танкам. Скорее всего они даже не смогли бы там стрелять.

Как-то не слишком романтично устроен мир. Вы не находите? Его чрезмерная рациональность настораживает!

63. ГЛАВНОЕ — МАНЕВРЫ

Неожиданно дал знать о себе ШВЗС — Штаб военно-земноводных сил. За последние дни Тутор-Pop искренне забыл о его существовании, предполагая, что эта промежуточная ветвь ШОНО успешно отмерла, может, за ненадобностью, а то и по инициативе эйрарбакского ВМДК (Верховного морского диверсионного командования), морские десантники которого сумели, наконец, донести куда следует человекоуправляемую атомную торпеду. Оказывается, радоваться было рано: ШВЗС существовал и продолжал рассылать свежие, а может, и сочиненные ранее телефонограммы.

Ныне «Сонному ящеру» предписывалось «по возможности быстро, но принимая все меры уставной предосторожности, переместиться к северо-востоку», а там, «закрепившись и проведя рекогносцировку», сорвать снабжение войск противника на полуострове Северный. В конце шифровки значилось, что «от успешного выполнения задания зависит все!».

Наклонившись над картой, Тутор-Pop с циркулем и курвиметром прикинул возможности выполнения акции. Не требовалось никаких аналитических отделов для того, чтобы сделать вывод о том, что задание является авантюрой. Даже «закрепившись и проведя рекогносцировку», «Ящер» все равно имел в своем распоряжении слишком мало сил. Кроме того, выполняя новое задание, он, можно сказать, оставлял без присмотра уже в некотором роде отвоеванный Берег Вдвойне Теплого Утра, то есть сводил на нет всю проделанную ранее работу. Сам переход как минимум шестисоткилометровой протяженности был чудовищно рискованной акцией, учитывая срочность. Но не могли же в ШВЗС не видеть этой элементарщины?

Можно было предположить, что в ШВЗС имеются шпионы и это их работа, но Тутор-Pop мало верил в эти байки. Периодически рождаемые где-то в недрах Расового Наблюдательного Комитета истории о разоблачении агентов Эйрарбии вызывали у генерал-канонира скептическую улыбку. Обе отгороженные океаном Бесконечности империи, общающиеся только на почве войны, имели мало шансов внедрять в управленческие структуры друг друга разведчиков. Да и расовые отличия накладывали на этот вид деятельности ограничения, хотя насчет последнего Тутор-Pop был недостаточно уверен. Возможно, все принципиальные разности в цвете и форме глаз, а также в волосяном покрове и всем остальном являлись порождением насаждаемой много циклов пропаганды РНК. Кроме того, неизвестно как на конфигурацию носа, ушей и прочего торчащего вовне «имущества» эйрарбаков повлияли взорванные на их территории бомбы. Нет, не сброшенные недавно — эти не успели, а те, скинутые во Вторую Атомную. Так что в шпионов, оккупировавших береговые и морские штабы, Тутор-Pop верил мало. Имелась некоторая возможность, что данная телефонограмма является фальшивкой, сфабрикованной в МСОО — Министерстве Стратегической Обороны Океана Эйрарбии. Однако в данном предположении генерал-канонир придерживался расистских взглядов на техническое превосходство своей нации, так что тоже не верил. В конце концов встречный запрос, который он намеревался послать в ближайшее время, должен был рассеять некоторые сомнения. Гораздо больше, чем в захват ШВЗС эйрарбакской разведкой, Тутор-Pop мог поверить в оккупацию его доморощенными золотопогонными дураками, но думать об этом было невесело.

Ковыряясь посеребренным циркулем в зубах, генерал-канонир обдумывал другую, относительно вероятную и потому еще более убийственную возможность. Не является ли спешно-паническое перенацеливание «Ящера» свидетельством срыва планов вторжения по первичному сценарию? Кто знает, может, Флот Закрытого Моря Эйрарбии реанимировался после первых поражений и теперь дает захватчикам непланируемый отпор?

Командир гига-танка решил погодить с выполнением команды: «боевая гора» не игрушка в песочнице, ее нельзя переставлять с места на место по мановению левой пятки. В любом случае следовало подождать. Конечно, могло произойти трение с бортовым отделением Расового Наблюдательного Комитета, но это если РНК получил дублирующее указание о контроле. Можно надеяться, что в происходящей сейчас на планете суете ШВЗС не до шарканья ножкой перед Комитетом, хотя могло быть и совсем наоборот.

Помимо всего распоряжение Штаба военно-земноводных сил можно было использовать в личных целях, в качестве «дымовой завесы». Потому Тутор-Pop поручил отделу аналитиков разработать несколько вроде бы гипотетических траекторий для перемещения «Ящера» на северо-восток. Кто из посторонних мог знать, почему некоторые из них слишком сильно загибаются к востоку? Может быть, это интуитивный маневр для уклонения от эйрарбакских атомных батарей? Почему, собственно, нет?

64. ПЛАНИРОВЩИКИ

— Получается, мы бросаем наших высадившихся на берег ребят без прикрытия? Да, генерал? — Первый броне-помощник Orep-Дуд смотрел на Тутора-Рора не моргая.

— Мы постараемся обеспечить им плацдарм и первичное отсечение самых опасных противников, тем более что для нас самих они представляют наибольшую опасность. — Генералу-канониру вдруг захотелось дружески стукнуть подчиненного по напряженному плечу, однако, как всегда, что-то его остановило. Это таинственное что-то никогда не позволяло ему серьезно нарушать субординацию в общении с броне-полковником, даже несмотря на их давнее приятельство и нахождение в стане мятежников. — Послушайте, Огер, я ведь не посланец Рыжей Матери, что я могу поделать? И вы, и я понимаем, что от наших собственных желаний мало что зависит. Война пошла не так, как планировалось. Точнее — с перевыполнением плана первичной фазы с обеих сторон. Что теперь можно поделать? Судьба нашего мира сложилась так.

— Хорошо, генерал Pop, — кивнул помощник. — Но ведь по отношению к остальной армии это все-таки дезертирство. Где гарантия, что после этого нас не станут считать врагами свои?

— Конечно. — Тутор-Pop едва сдержался от улыбки: все эти мысли для него самого были давно пройденным этапом. — Гарантий не только нет, но полностью гарантировано обратное. Нас сочтут предателями и, вполне возможно, спустят сверху директиву о первостепенном уничтожении. И что же? Наша цель — уклониться от борьбы, уйти в тину. И те и другие наши противники будут отставать на шаг-два. Их главная задача пока еще — уничтожение друг друга. Наш прощальный поклон со сцены сочтут обидным актом, однако это вовсе не сделает нас самым опасным противником.

— Ну, пусть, — снова кивнул Огер-Дуд, — пусть так. Но что дальше? Вы уверены, что мы найдем спокойное местечко?

— Даже звезды-божества, висящие над нами, иногда выделывают кульбиты, — пояснил Тутор-Pop, имея в виду воцарение на небе перед самой войной Мертвого Драконьего Глаза. — А уж мы, смертные, вообще планируем исходя только из своего куцего ума и в надежде на милость Рыжей Матери. Тем не менее я полагаю, что, сделав обходный маневр, вот здесь… — Генерал потянулся к полке и ловко выдернул из стопки хронопластин нужную. Под действием его пальцев она тут же превратилась в мелкомасштабную карту. — Вот здесь мы переместимся по ущелью и попадем вот в эту горную долину.

— Разве «гора» наша пройдет там? — удивился помощник, в нем мгновенно проснулись профессиональные инстинкты.

— Да, но с определенным трудом.

— И что, вы думаете, это останется незамеченным?

— К тому времени здесь, на берегу, бардак достигнет апогея. Бьющимся здесь армиям будет не до броска за две тысячи километров.

— И вы проложили точный маршрут?

— Не будьте наивным, Огер, у нас до сих пор нет карт Эйрарбии удовлетворяющего меня качества. Все это прикидка. Будем постоянно делать разведку, уточнять и проверять. Слава Кровавому Пожирателю, у нас пока достаточно танков и других машин. Если в каком-либо месте сопротивление будет нарастать, отступим, обойдем. Ведь над нами больше не будет никакого ШОНО и даже РНК, мы будем сами себе штабом, правда?

65. АНАЛОГИИ

Отдельная танковая «пятерня», посланная в западном направлении, натолкнулась на совершенно не предвиденную преграду — озеро. Попытка обойти не привела ни к чему. В течение двух часов танки двигались по извилистой кривой в северном направлении, но места, через которое оказалось бы возможным пройти дальше на запад, найдено не было. Спешно уведомленный Аналитический отдел прикинул несколько возможностей. Это могло быть неизвестным, сооруженным относительно недавно — уже после Второй Атомной — водохранилищем, не обозначенным на брашских картах. Однако версию откинули после того, как командир «пятерни» доложил о торчащих из воды строениях и деревьях. Здесь явно было не слишком глубоко. Видимо, именно по этой причине наличие водной преграды заблаговременно не обнаружил «загоризонтник» — вместо зеркальной глади радар фиксировал рельеф.

Тутор-Pop выдвинул версию о лимане. Учитывая неизвестную, но чудовищную мощность взрыва, произошедшего в заливе Северного Сияния, не следовало ли предположить, что порожденное им цунами перебросило пару-тройку миллиардов тонн морской воды сюда, на север, предварительно протащив их сквозь мегаполис Горманту. Старший аналитик Брочи-Фуф, подпрыгивая на месте от возбуждения и ухмыляясь во весь рот, разбил гипотезу генерала в два счета, но, правда, через целый час ожидания результата расчета. Кроме того, Весельчак попросил разрешения сделать у разведывательного дозора запрос о составе воды. Когда добро было дано, Тутору-Рору икнулось. Наверное, там, за двести километров, вымотанные танкисты не единожды помянули родное начальство «горы», покуда, опасаясь эйрарбакских снайперов, покидали бронированное убежище, чтобы зачерпнуть в пробирку тухлую, болотистую и далеко не теплую водицу — она оказалась пресной.

Это и подсказало решение. Виной, видимо, была река, носящая идентичное с уничтоженным портом название — Горманту. В какой-то мере провидцем все-таки оказался и генерал-канонир. Главную роль в случившемся действительно играл чудовищный фугас, подорванный в заливе. После взрыва развалины мегаполиса перекрыли сток. Теперь воды Горманту, не сумев пройти по привычно облицованному плитами руслу, растеклись по окрестностям, затапливая низины. Так что, по сути, удар Республики вызвал на местном, локальном участке Империи то, что природа собиралась сотворить с Южным материком когда-нибудь в будущем, — ведь именно возможность грядущего затопления являлась одной из причин, приведших к атомному конфликту. Возможно, прячущийся за гигантской подушкой пыли Пожиратель Крови снисходил до микробиков-людей, создавая чудовищные, но простые аналогии. Можно ли было теперь, после случившегося, доверять звездам?

66. ПЕРЕВЕС

Что важнее всего в танковом бою? Дураку понятно, иметь хороший танк. Но что значит хороший? Потяжелее, поувесистей и, как следствие, попрочней? Но тогда он будет не слишком поворотлив, не успеет раньше врага занять господствующую высоту или что там еще нужно. Хорошо бы еще владеть огромной всесокрушающей пушкой, способной бить противника на дальностях, с которых его орудие только искры из вашего корпуса высекает. Разумеется, неплохо. Но если слабый ствол замаскировать и умудриться подпустить вас поближе, то что толку от мощного орудия? Толк-то, конечно, есть, но шансы уже уравнялись. Какая разница теперь, что ваш снаряд способен продырявить супостата навылет, то есть раскурочить его броню дважды — вначале снаружи и тут же изнутри, а его сердечник вашу железку — только единожды? Для тех, кто сплавился с рычагами внутри, разницы никакой. Может, все-таки лучше подвижность? Но что-то не наблюдаются на поле боя гоночные авто, с чего бы это? Понятно, что наилучшая возможность — иметь все плюсы сразу. Но вот незадача, не бывает такого в этой Вселенной, а что бывает в других, того мы не ведаем.

А потому, не мудрствуя лукаво, подскажем. Лучший вариант — это при наличии определенных характеристик своего танка знать, что исконный враг выставил против тебя. И если сегодня у него пушка помощней или броня потолще, то лучше разумно затаиться и подпустить его впритык. Если у вас лучше приборы ночного видения, то желательно не дожидаться дня. Ну а если враг сильнее, но вы все-таки подвижнее — знать его пути-дороги и предусмотрительно обойти. И, следовательно, точная информация гораздо более важна, чем пушка и прочее.

Сейчас в силу различных обстоятельств, браши имели преимущество в разведке. А значит, то, что они покуда действовали в отрыве от все еще плывущей по океану десантной армии, тем не менее не ставило их в проигрышное положение. И потому «Циклопы», являясь умеренно тяжелыми по стандартам планеты Гея танками, почти уравнивались с превосходящими их в мощи эйрарбакскими машинами.

Конечно, странно, что «имперцы» уступали брашским военным в обеспечении разведывательных средств на собственной территории. Но если вспомнить произошедший недавно катаклизм, когда полыхнувший в мелководье залива «Лилипут-1» сумел воздействовать не только на сушу, но даже на вознесенную ввысь ионосферу, то становится понятным, почему в этой части континента у эйрарбаков стала ощущаться нехватка исправных загоризонтных локаторов. А еще не нужно забывать о том, что оба противника считали нападение лучшей защитой, а потому, отрастив чудовищные когти, не имели достойной их чешуи.

67. СЮРПРИЗ

Как долго ожидал их этот сюрприз? Цикл, два, десять, а может, пятьдесят или четыреста двадцать? Трудно представить, как мельтешат сотни, тысячи, десятки тысяч циклов, выветриваются и стачиваются ветрами горы, а там, внутри их, вбетонировавшись в пещеры, все стоят, не ржавея и сопротивляясь времени, покрытые рыжей окостеневшей смазкой орудия и ждут. Ждут, когда наивные, обнаглевшие пришельцы-антиподы выволокут наружу из панциря гигантской черепахи-горы свои жиденько бронированные вездеходы и подвинутся вплотную, вливаясь, заполняя до края кругластость прицельного перископа. «Ближе! Ближе! — незримо гипнотизируют присыпанные временем, но совершенно не поддавшиеся, обманувшие ржавчину долгоносые орудийные жерла. — Еще ближе!.. Вот так! Умницы! — нашептывают они далее, напрягая железную мускулатуру разлапистых упорных стоек. — Внимание! Не дергаться! Сейчас вылетит птичка! Кря!»

И рубит воздух ломающее звуковой барьер, невидимое движение остроносой багряной клюквы обронившего гильзу снарядного конуса. И гасит чудовищным, прессующим ударом, гасит короткий бросок из тяжелого, скрученного времени ожидания через мизерность пространства обыденного мира. И плюхает в стороны, пучится плавленым шаром монолитно-неприступная, секунду назад предельно жесткая броня. Прокалывается носастой иглой, шьется навылет черной, дымчатой нитью несчастья многослойная кольчужная танковая кожа. И паутина невозвратного времени накрывает, хапает, тащит прочь в несуществование обалдевший, не успевший понять, сориентироваться и подготовиться к переходу в вечность экипаж «Циклопа». А сам двухсоттонный монстр, попирающий окоченевшую почву четырьмя провисающими лентами, содрогается, как внезапно, с боковины кустов протараненный носорогом слон-ротозей. И шарахает влившийся в общую слитность какофонии, выдергивающий прочь аварийные заслонки, вторичный, теперь уже внутренний детонированный подрыв упрятанного в брюхо «Циклопа» запаса, так и не пригодившегося для будущности победных залпов. И летят, неслышно свистя и бесшумно приземляясь метрах в пятидесяти, выдранные с креплениями командирский и стрелковые люки: как старательно их овальная гладкость спасала живые внутренности машины от внешних обстоятельств.

И вопит тут, в прилегающих к голове наушниках, кто-то из танковых броне-командиров, наблюдающих пыхнувшего огнем соседа, а может, целый хор, вся троица оставшихся в живых командиров. А рядом во вращающемся креслице чертыхается, поминает и Рыжую и Бледную Мать ослепший на минуту пулеметный стрелок: он смотрел в направлении выстрелившего пламенем «Циклопа» через светоумножительный перископ, он никак не поймет, что случилось, боится — ослеп навсегда от нового вида эйрарбакского оружия. Ничего, скоро он снова прозреет и тихо порадуется, что глаза его целы-невредимы, а просто обратилась в пепел семерка друзей-сослуживцев.

— Точку! — орет в микрофон, пытаясь перекрыть фон, Хорис-Тат, одновременно пиная оператора полуботинком — больше ничем не дотянуться. А сам, уже прокручивая на экранчике, размещенном слева от головы, предыдущие секунды, ведет время назад хотя бы здесь, в виртуальном мире. Он надеется, что шарящий по округе локатор успел засечь подлетающий снаряд. Это могло случиться, но и тут существуют сложности. Поскольку локатор имеет ограниченный обзор, он всегда огибает горизонт по кругу, и, как стремительно он это ни делай, сверхзвуковой снаряд успевает пройти какое-то расстояние, а значит, чем ближе к месту залпа сделана первая засечка, тем точнее определится положение вражеского орудия. Конечно, используя локаторы нескольких танков, можно сделать это почти в любых условиях, но есть ли на расчеты время? Но все равно, пусть оператор прессует навыки в секунды, для этого он и обитает в экипаже.

— Помехи! — дает следующую команду броне-лейтенант. — Все виды!

И пусть на команды и действия уходят доли секунды — и это много. Там, в предательской черноте напяленной на горизонт ночи снова пыхает огнем. И снова рвется в клочья, кипит и остывает, преобразив гладкость в дырявую корявость, броня еще одного «Циклопа». О Красный Кровавый Пожиратель, тебе еще мало?!

Но уже взвиваются, расцветают сияющими блямбами в высоте, текут чернилами в стороны дымные пиротехнические фокусы. Вокруг оставшихся, бешено маневрирующих танков многослойная, сбивающая со следа клубящаяся стена. Она не только стелется по земле, она уходит вверх и больше чем на тридцать метров прет в черные небеса. Маскировочная завеса. И теперь можно немного опомниться. Возможно, у оператора имеются секунды. А у Хориса есть время определиться, понять, кто из напарников подбит и коптит воздух зажаренным человеческим мясом. Но все не так просто. Кроме пыхнущих дымом маскирующих ракет, «Циклопы» еще глушат мир широкодиапазонными передатчиками, борются с радиоприцелами врага, но попутно убивают, заделывают забором импульсов собственные радиоканалы. Так что связи с соседями нет. И остается надежда на то, что там, в других машинах, тоже не дураки, хоть не заканчивали академий — только курсы танковых командиров, но все равно что-то смыслят.

И танк Хориса-Тата пятится задом, потому что оператор наконец-то выдает сектор, из которого велся, а может, все еще ведется обстрел. Значит, есть направление, куда желательно поворачиваться самым толстым участком брони. И лейтенант Хорис, не забывая раздавать команды водителю и прочим, сам манипулирует кнопками управления электронно-цифровых счетчиков. И проходят еще секунды — не успевает погаснуть до конца расцветшая над «Циклопами» звездная мишура, завлекающая на себя наводящиеся тепловым способом боевые механизмы, а труд лейтенанта и броне-оператора приносит плоды: они уже знают местоположение этой подлой эйрарбакской пушки.

И снова команды. Двухсоттонная масса замирает. Замирает и сразу дергается. Несколько раз. И туда, в совсем не наблюдаемую никакими средствами слепящую тьму, несутся фугасные бомбы. И есть подрывы. А «Циклоп» уже снова пятится, быстро-быстро гребут смерзшуюся землю гусеницы, заведенные на обратный ход.

А там, где они терлись о землю до этого, расцветает, пыхтит столбом вздыбленной почвы великанское притопывание. Это отвесно или под очень похожим углом воткнулся в землицу большой вражеский калибр. Это уже ответ на их приветствие, скорее всего такой же тщательно, но быстро выполненный математический расчет. Ведь, если бы «баки» могли пробить помеховое поле, они бы попали в танк. Но о чем свидетельствует ответный удар эйрарбакской артиллерии? О том, что танк Хориса-Тата не попался!

И потому новый залп. И повторение пройденного, они снова промазали. Похоже, пора сматывать удила. Против лома нет приема. Там, впереди, в таких вымерших издали скальных выступах Империя припрятала что-то серьезное.

Летят вверх в опасном направлении новые дымовые шашки, маскируя отход «пятерни», потерявшей несколько железных «пальцев».

68. СМЕРТЕЛЬНЫЕ ТАБЛИЦЫ

Таблицы, графики и тексты, вставленные генерал-канониром в машинную память, содержали выдержки из множества документов большей или меньшей степени секретности. Сами исходные данные в них базировались на допущениях, сделанных исходя из прикидок разведки. И в этом смысле фальшивка, сделанная Тутором-Рором по принципу создания не отличалась от каких-нибудь выкладок Подводного Мозгового Центра. Ее даже можно было бы с некоторого угла зрения считать вкладом в военную науку. Однако такими вещами в Южной Республике занимались только по специальному указанию Министерства, и потому с точки зрения закона работа, проделанная генералом, являлась разглашением сведений специального характера. Узнай об этом Расовый Наблюдательный Комитет, Тутору бы не поздоровилось. Ну а то, что исследование, проведенное командиром «боевой горы», еще и выдавалось за некий реально существующий, повышенно засекреченный документ, тем более отягчало положение. Уже только из-за этого |генерал потенциально находился под прицелом нескольких статей уголовного законодательства. А если бы ко всему добавился анализ текста, то количество обвинений мгновенно раздувалось бы на порядок. И среди прочего старшему канониру «Сонного ящера» можно было приписать следующее: распространение в военное время паники, а также слухов о низкой боевой готовности Республиканских вооруженных сил; посев среди молодых офицеров пораженческих настроений и еще много-много чего в том же духе. И все потому, что примерный текст документа говорил об анализе вероятного ответного удара Империи Эйрарбаков по Брашпутиде.

Среди многого-многого другого там значилось: «…Теоретически для заражения всей территории Южного материка летальной дозой радиации на относительно долгий период потребуется приблизительно семьсот обыкновенных водородных боеголовок, взорванных равномерно по всей местности. Мощность зарядов — примерно десять мегатонн. Однако реальность накладывает на идеальную картину некоторые ограничения. Поскольку погодой управлять невозможно и на разной высоте ветры дуют случайным образом, то разнос радиоактивных осадков будет происходить неравномерно. Кроме того, дальность поражения орудий небезгранична, и, учитывая противодействие Республиканских сил обороны, сомнительно, что внутренность страны подвергнется такому же жестокому опустошению, как прибрежье. Мало того, более населенные области попадут под удар с „перекрытием“, а каким-то районам повезет. Это является основными причинами, по которым для летального заражения континента потребуется почти на порядок больше боеголовок, то есть семь тысяч штук названного выше уровня мощности. Очень сомнительно, что на сегодня Империя Эйрарбаков, несмотря на все потуги, сумела накопить столько (мы знаем о сложностях, возникших у них после взятия нами под контроль Мерактропии и ее залежей урана). Тем не общее количество зарядов у северян все-таки много больше, но основное число их относится к тактическому звену. Однако, безусловно, имеются более мощные, чем взятые в исходном расчете, боеголовки, и предположительное число их может варьироваться очень широко.

Почему речь идет именно о возможности повального заражения нашего материка? (Наши островные анклавы на рассмотрение не ставятся, поскольку считается маловероятным, что их можно будет сколько-нибудь успешно прикрыть. Поэтому основные силы обороны будут заниматься спасением Брашпутиды. Отвлечение сил на мелкие, пусть и плотно населенные острова является явной переоценкой своего защитного потенциала.) Разведкой Республики добыта проверенная информация, в которой значатся именно такие цели Империи в отношении нас. То есть поскольку политики Эйрарбии, мысля в этом плане достаточно трезво, абсолютно не надеются на захват нашей родины, то, согласно их задумкам, наша раса должна быть повально уничтожена. Ни химические, ни бактериологические средства не дают в этом виде сценария полной гарантии. Кроме того, их доставка в достаточном количестве на сегодняшнем уровне развития техники эйрарбаков не представляется возможной.

Однако, исходя из приведенных соображений, следует, что и атомные бомбы не дают полной уверенности — их просто-напросто не хватит. Тем не менее планы повального заражения Брашпутиды радионуклидами у Империи имеются! О чем это говорит? Несмотря на явное, множество раз доказанное преимущество нашей расы, правителей Империи нельзя считать круглыми идиотами, ведь на что-то они надеются! Поэтому есть очень обоснованное предположение, что у враждебного генералитета наличествует некий козырь. Вполне может быть, что это кобальтовые бомбы! Водородные заряды с дополнительной оболочкой из кобальта. По сравнению с «обычной» бомбой они дают увеличение зоны заражения более чем в пятьсот раз.

Понятно, что в силу приведенных выше ограничений. которые будут действовать и тут, облака зараженной пыли не размажутся идеально, но все же увеличение «зоны смерти» будет на порядок выше сравнительно с «обычным» термоядерным «артобстрелом».

Подлость императорской клики не имеет пределов. Ведь наша родина абсолютно не собирается применять в будущем конфликте подобное оружие. Ведь мы планируем использовать в дальнейшем сушу Северного полушария в благородных целях колонизации — собственные кобальтовые бомбы были бы нам только помехой…»

А таблицы и графики, приведенные тут же, цифрами и пересекающимися линиями демонстрировали, как будет расти заражение Брашпутиды от удара к удару и как скачками и по экспоненте увеличится смертность среди населения Южного полушария.

69. БЕСПОМОЩНОСТЬ

И как назло нет связи. Мерзкое, неизвестной толщины радиоактивное одеяло в стратосфере давит сигналы. Между «боевой горой» и «пятерней» Хориса приблизительно триста километров, но сигнал почему-то не проходит. Возможно, виноват не только свершившийся катаклизм. Быть может, пробудившиеся от тупости эйрарбакские военные начали ставить помехи. А ведь чего проще: с каменным лицом, но твердым голосом доложить, что из пяти «Циклопов» потеряно два, причем вместе с экипажами. Да, весьма вероятно, требовалось в храбром безумстве под огнем неприятеля подобраться к пылающим факелами машинам; рискуя получить дозы от разбитых реакторов, зацепить их тросами и выволочь прочь, в спокойное место. Но в реальности это значило потерять оставшиеся «Циклопы» и, значит, по большому счету даже не успеть доложить на «Ящер», что случилось с «пятерней», повесить на плечи генерал-канонира Тутора-Рора еще одну загадку, вторую по счету после исчезновения «пятерни», посланной в окрестности Горманту. И следовательно, нужно радоваться, что пропавших без вести значится не тридцать пять человек, а всего лишь четырнадцать. Что с того, что очень может быть, кто-то из них еще до сей поры тепленький истекает кровью, зажатый выскочившими из своих мест переборками? У Хориса нет никакой возможности вернуться к ним сейчас при всем желании. И, слава Рыжей Матери, если их не освободили из загибов железа и не перебинтовали раны — до срока, не насовсем — эйрарбакские любители секретов из ОТСА — Отдела Технического Стратегического Анализа.

Если бы имелась связь, вернуться стало бы возможно. Не сразу, конечно, потом, когда «гора», вскинув в небо калибры, саданет через задымленную стратосферу ввысь, дабы по дуге накрыть помеченные Хорисом точки размещения «баковских» орудий. Может, и не орудий, может, танков: как можно выяснить, если он не видел их изображение даже в радиоприцелах? И если будет связь, и если в «куполе» сочтут огневую поддержку «горы» приемлемой, а не прикажут отступить, из экономии гига-снарядов или еще по какой-нибудь причине, то, может статься, удастся добраться до подбитых. И чем раньше наладится радиовзаимодействие, тем больше шансов у тех, кто считает секунды, скрючившись в клочьях стальных переборок и боясь пошевелиться, дабы радиоприцелы «баков» не зафиксировали маленькую, но подвижную цель. Это ведь такая редкость в сегодняшнем пронизанном холодом мире.

Но связи покуда нет. ,

70. ПРИКИДКИ

«Потеряно два танка, четырнадцать человек. И ведь это уже не по указке ШОНО, не по рекомендации ШВЗС. Не Подводный Мозговой Центр разрабатывал маршрут движения увянувшей почти в два раза „пятерни“, — подводил невеселые итоги командир „боевой горы“. — Однако что дальше? Если не отказываться от планов будущего самостоятельного движения „Ящера“ в глубь Эйрарбии, то этот, намеченный проход — единственный подходящий. Все остальные маршруты в обход горно-холмистой гряды — тысячи лишних километров. И есть ли смысл в том, что на максимальной скорости „Сонный ящер“ может пройти тысячу км часа за четыре? Кто даст разогнаться до максимума? Делать это на плохо исследованной, причем вражеской территории — самоубийство в чистом виде. И кроме того, на максимуме скорости гига-танк выдает себя однозначно — не действует его бесшумность при таких параметрах движения. Следовательно, его конечную цель узнают не только „баковские“ штабы, но и родимое командование. И, может, эйрарбакскому ИШКО в суете тотального хаоса будет недосуг отлавливать не ведущего более активной войны „Соню“, но уж для родного ШВЗС задача расправиться с мятежником станет делом чести. А значит, другого такого прохода сквозь неровности местной суши, кроме намеченного сейчас, нет. Пройдем мы по нему „тихим ходом“, а дабы остальные высаженные на бережок „боевые горы“ не повторили подвиг, мы его заминируем. Точнее, приведем в негодность: хоть и идут наши долгосрочные перспективы вразрез с планами Военно-Земноводных Сил, все же негоже подставлять атомные фугасы под брюхо своим собственным гига-танкам. И, следовательно, заминируем всего лишь для того, чтоб в синхронном взрыве перелопатить ущелье, сделать его совершенно непригодным для прохода. Возможно, в некотором роде это будет поливанием воды на мельницу Империи, ну уж никуда не денешься. У нас пока больше пятидесяти зарядов, вроде бы много. Но все же, как ни любим мы экономию — неизвестность и непредсказуемость будущего обязывает, — однако придется пожертвовать для Дела каким-то количеством. Есть надежда, что трех-четырех хватит: точнее сейчас сказать нельзя, не стоит заранее настораживать аналитический отдел расчетами неясных целей.

И потому, как ни жалко ребят, да и их танков тоже, если быть честным, но, пока можно подстраивать под спущенные сверху директивы свои собственные планчики, придется рисковать.

Итак, что просят наши «одноглазые»? Послать один-два глубинно проникающих заряда по указанным координатам? Предположительно там выявлена впаянная в скалы линия обороны. Ну что ж, проверим ее на прочность. Можно ли забросить «пятидесятитонник» с утолщенным бронированным носом на триста километров? Никак не выйдет. Но вот что поменьше — тонн эдак двадцать — всегда пожалуйста. И наверняка придется дать больше залпов: в этой смещенной климатической шкале атмосферные условия изменились в сторону неясности, а значит, где воздух пожиже, где потверже, можем мы только гадать. И как следствие круговое вероятное отклонение выросло. Хоть и тяжел и до жути быстр наш облегченный гига-снаряд, но даже на него влияет погода. И да прибудет с нами Рыжая Мать, и озарит победу Красный Пожиратель Крови. Но на всякий случай, поскольку боги что-то не высовываются из черной пелены, усилим мы лейтенанта Хориса дополнительными танками».

Вот так, не торопясь, размышлял о поставленных судьбой задачах генерал-канонир Тутор-Pop. А вот действовал он всегда гораздо быстрее.

71. ПЛАНЫ

— Наш главный враг — Расовый Наблюдательный Комитет, — пояснял в очередной раз генерал-канонир. — Да, есть еще некоторое количество офицеров, не разделяющих наши планы и одновременно имеющих доступ к информации. Их тоже придется отстранить от власти.

— Убить? — спросил один из присутствующих, младший броне-лейтенант.

— В отношении «наших» — экипажа, — уточнил Тутор-Рор, — постараемся избежать столь однозначных приемов, А вот в случае РНК это вряд ли удастся. Если бы они все находились в одном месте, тогда, может быть, и стоило рискнуть — предложить им условия сдачи. Однако в их казармах постоянно обитает не более трети личного состава. Остальные рассредоточены. Последнее — не худший вариант: маленькие группы не смогут оказать солидного сопротивления. Сложность — с их дежурной ротой и патрулями, шастающими по нутру «горы». Есть риск.

— Они что, могут победить? — удивился майор-инженер Летер-Гуг, являющийся заместителем генерала по радиоэлектронному оснащению «Ящера».

— Ну, это вряд ли, — уверенно усмехнулся Тутор-Pop. — Если только в последнюю минуту мы окажемся нерешительными болванами или кто-то из нас выложит наши планы комитетчикам загодя. У нас в принципе перевес в силах. Думаю, их физическая подготовка не играет особой роли, когда в руках иглометы, да и знаем мы, чего стоит их похвальба в действительности. Кроме того, если получится тихо устранить «наблюдателей» в главных пунктах управления, на нашей стороне будет вся технологическая мощь. Теперь более детально. Мы тут кое-что прикидывали. Есть две противоречивые концепции. Первая — сделать наш переворот в процессе повседневного трудового графика. Вторая — предварительно поднять «Ящер» по тревоге. В первом случае, конечно, та, упомянутая часть эрэнкашников выводится из игры в казарме. Во втором удобнее маскируется активность нашего наступательного эшелона. Учитывая, что практически по всем «точкам» мы должны нанести удар одновременно, второй вариант выгоднее. «Соня» находится На вражеской территории, так что повод разбудить его всегда найдется. Не проблема. Конечно, нужно договориться, как различить тревогу истинную, служащую нам сигналом, от прочих, которых тоже хватает. — Генерал-канонир обвел взглядом присутствующих офицеров. — Сегодня у нас тут не все. Все посвященные и не будут собираться вместе, не стоит настораживать Комитет. Помимо того, это к лучшему еще и потому, что, как мы уже договорились, большинство не будут знать о детальных планах соседей. На всякий случай. Итак, повторим распределение обязанностей среди тех, кто есть, вчерне. Вдруг у кого-то возникнут сомнения или он различит несуразности свежим взглядом. — И Тутор-Pop достал несколько хронопластин с подробным чертежом «боевой горы».

72. ПРОДЛЕННЫЙ УРОК

И где-то внутри отголосок страха из-за возвращения на место проигранного боя. Нормальный, рациональный страх, ведущий отсчет от того, скрытого дымно-помеховой завесой отступления. И причины, обостряющие страх, донельзя наукообразны: ведь никак в расстилающейся вокруг темени не отличить одну местность от другой. Только по показаниям локатора, только по меткам малонадежных теперь и потому дублированных хронокарт. И значит, страх тот — производная от логики. Бывают, оказывается, такие казусы. Или все-таки львиная доля страхов проистекает из опыта, а потусторонние туманы занимают совсем маленькую, неприметную полочку в голове? Кто проверял?

И снова на экранах тишь да блажь — никаких резких отсветов от полированного железа вражеских пушек. Но так было и в прошлый раз, и отсутствие всплесков-отражений не успокаивает. Но в радиолокационной картинке есть изменения — не только потому, что танк не следует след в след по пройденному тогда маршруту. Прямо по курсу две сияющие, замершие в неподвижности точки. Это поверженные, преданные товарищами, остановленные врагом «Циклопы». И хочется сразу к ним: сверкнуть фонарем, ощупать глазами, тронуть перчаткой вывернутую наизнанку внутренность. Но только пока нельзя, нужно окончательно убедиться, что из скалистости выступов снова не пялится обрадованный добыче и желающий повторить жестокость урока эйрарбакский снайпер-артиллерист. И потому два передовых танка перемещаются дальше, а не слишком издалека, всего с двух километров их быстрое движение прикрывают — точнее, готовятся в случае чего отомстить — пополнившие «пятерню» Хориса-Тата боевые машины.

И два разведчика уже проскакивают тот, остановивший прошлый поход рубеж, спешно подкатываются к месту, из которого тогда велся смертельный эйрарбакский огонь. И по разрешению Хориса, пялящегося в экран всего километром позади, передовики включают прожекторы, дабы убедиться в серьезности проведенной далеким родным чудовищем «зачистки»: здесь воткнулись в грунт, провалились на десять-пятнадцать метров, а потом разорвали в клочья окрестности два гига-снаряда, здесь уже не должно быть ничего живого и опасного. Кто-то из нового пополнения выскакивает в люк: ему очень хочется потоптаться обутой ногой в развалинах имперского дота. Хорис издалека наблюдает на экране раздвоение меток: одна блеклая — это и есть оставивший броню человек. Накатывается, накатывается изнутри злоба на этих необстрелянных, романтичных юношей — как недавно и в то же время давно он был таким же. Их можно понять, они первый раз выползли из материнской утробы «горы», но ведь сейчас они его подчиненные — кто разрешал покидать машину?

Лейтенант Хорис уже вбирает в легкие воздух, дабы рявкнуть в подведенный ко рту микрофон, когда там, на экране, что-то происходит — высвечивается, рождается из ничего новая метка. И командир пополненной «пятерни» орет благим матом что-то совсем, совсем неразборчивое. А там, на экране, пыхает мощной засветкой. И где-то в реальности, в километре дали, запрокидывается, чертит дугу в покрывале ночи, проделывает кувырок и обрезается насовсем радостный прожекторный конус. Там вращается в скалах срубленная наотмашь башенная «циклонная» голова. Кошмар повторяется! И нужно успеть спасти второго разведчика. И не только его — себя тоже, ибо что есть для сверхзвуковой смерти лишний километр? Может, секунда, а может, и полторы.

И несутся вперед дымовые стержни. Ужас циркулирует по кругу. Но там, позади, среди пополнения не все идиоты: еще до команды лейтенанта Хориса из тыловой дали начинают обстрел выявившей себя эйрарбакской огневой позиции. Возможно, это помешает расстрелу оставшегося танка разведчика.

Теперь, во всем этом гомоне, Хорис-Тат пытается связаться с «Сонным ящером». Вполне может быть, что только срочно задействованные гига-калибры успеют накрыть самоходное орудие имперцев. Вдруг уже сейчас оно втягивается и начинает отход на новую позицию по системе подземных, бетонированных туннелей: кто знал, что у «баков» в этом месте укрепленная система обороны? И только все зря, собственные, выстреливаемые вперед помехопостановщики забивают окно связи «Циклопа». А танк Хориса все пятится и пятится задом, так и не сумев приблизиться к своим ранее поверженным братьям.

73. МЕЧТЫ

— Если нам даже не удастся продвинуться в Скупую долину на «Сонном ящере», — намеренно вслух размечтался Тутор-Pop, — «Циклопы» все равно туда доберутся. Сделаем несколько рейсов, перевезем все необходимое.

— А «гору», что — взорвем? — спросил слушающий с горящими глазами Летер-Гуг.

— Нет, она по-прежнему будет необходима, — с удовольствием принялся растолковывать Тутор-Pop очевидное. В этих выплеснутых на людях мечтаниях он сам забывался, впадал в прострацию. — У нас здесь реактор. Трития хватит на много циклов, боюсь преувеличить, но где-то на тридцать, ведь «Соня» больше никуда не будет двигаться. Да и то, дальнейшей эксплуатации помешает износ оборудования. Мы ведь будем качать киловатты только на обогрев и на всякие мирные цели. Ну, а еще у нас атомные. Резервный будем держать в запасе до предела. Жалко, нельзя хранить его до выхода из строя основного, было бы здорово. Однако, забери меня Оторванная Голова Черепахи, изотоп урана будет постепенно терять свойства, и когда-то придется его включить. «Гору» подгоним как можно ближе, чтобы линию электропередачи не тянуть слишком далеко, да и под контролем можно будет держать меньшую территорию.

— А как быть с теми «баками», которые наверняка там живут, генерал?

— Здесь придется осуществить «зачистку», — не моргнув глазом и ничуть не выпадая из эйфории, ответствовал Тутор-Pop. — Но воздержимся от применения всякой химии и даже гига-калибров. Пусть наши «Циклопы» понапрягаются. Возможно, кого-то даже можно будет оставить на развод.

— Я тоже так думаю, генерал-канонир, — внезапно по краснел заместитель по радиоэлектронному оснащению, — у нас ведь мало женщин. Лишь десятая часть экипажа.

— Оно, может, и к лучшему, — совершенно не хихикая и не подтрунивая, пояснял Тутор-Pop, — в основном они все у нас молодые. Представь, что выйдет, если все они одновременно решатся рожать? Жизненные условия поначалу будут не очень превосходные — ты ведь читал документы?

— Да, — кивнул Летер-Гуг, — жуткое дело. Послушайте, генерал, но нельзя же думать, что только мы такие умные. А если кто-то еще надумает забраться в долину?

— Ну, пока возможно, будем содержать «Ящера» в порядке. Если что — придется сразиться за свое место под солнцами, — кривовато усмехнулся Тутор-Pop. — Вот тут и пригодятся сэкономленные нами силы. Организованного нашествия опасаться к тому моменту будет уже глупо, а с любой механизированной бандой мы справимся. Ты, Летер, ведь наблюдаешь, что творится вокруг? Мы и сейчас месим «баков» довольно уверенно, а что будет после? Тем не менее нельзя рассчитывать, что они на все времена останутся неумехами, а потому в глубине континента противодействие со временем нарастет. Нашим, конечно, не поздоровится.

— Ну, что вы, генерал Тутор-Pop, я ведь не беру в сомнение постулаты. Я полностью согласен, что из боев нам нужно выходить как можно скорее.

— Я тоже рад, что ты с нами, Летер.

— Ну, а что, по-вашему, будет после?

— После чего?

— Потом, в дальнейшей перспективе? Я имею в виду следующие поколения.

— К сожалению, как мы с тобой знаем, крупные государственные образования распадутся. Вначале будет полный разброд и шатание. И, разумеется, повальное вымирание от изменения климата и распада цивилизации. Потом уцелевшие начнут организовываться в эдакие феодальные конгломераты. Центрами консолидации станут технологические останки былого. В нашем случае — вставший на покой «Сонный ящер». Может, через сотню циклов на основе нашего княжества возникнет новое государство, и о нас сложат легенды.

— Думаете, там останется хоть крупица правды, генерал? — расцвел от общения майор-инженер.

— Очень сомнительно, — окончательно расслабился в кресле Тутор-Pop, — тем более что к тому времени «Соню» наверняка разберут на запчасти, а может, он проржавеет насквозь.

— Вот так они мечтали. В перерывах между обдумыванием заговора внутри и ведением войны снаружи.

74. ЖУТЬ

И вот только теперь, после того как большие калибры «Ящера» второй раз, с особой тщательностью обработали всю опасную территорию и вновь усиленная «пятерня» прошла ее вдоль и поперек, броне-лейтенант Хорис-Тат смог подступиться к оплавленному холоду брони поверженных в первом раунде «Циклопов». В свете фонаря создавалось ощущение, что железная громадина возвышается здесь бесчисленное количество циклов. Когда передняя часть танка блеснула иглами щетинистого черного инея (теперь, с наступлением эпохи «синхронного задувания солнц» от растворенных в воздухе дымов и копоти все вокруг, даже снег, приобрело черный оттенок), сразу испарилась остаточная — оказывается, еще не до конца убитая — надежда на спасение хоть кого-то из экипажа. Возможно, то, что Хорис подошел спереди, спасло его от удара разочарования: там, позади, иней отсутствовал — корма огромной машины испускала тепло, реактор продолжал осторожно, не торопясь, делать свою работу. После отказа системы управления грамотно сделанная автоматика приглушила его страшную мощь, но свести физику ядра совсем на нет она, разумеется, не смогла. Заглянув внутрь прямо через отверстие, пробитое эйрарбакским снарядом, Хорис-Тат убедился — запустить двигатель по новой не удастся: черные оплавленные жгуты, зола, а не провода — вот что осталось от системы управления танком.

Сейчас, с ходу, в темной бесцветности ночи Хорис даже не мог отгадать, где из искореженного железа торчат жестоко обрубленные кабели, а где из пепельной трухи высунулись в пространство сгоревшие дотла руки. Все маскировало не только брошенное на пейзаж одеяло ночи: здесь, несмотря на близость реактора, иней лежал увесистым слоем — влажность в кабине явно превосходила наружную. Хорис-Тат удивился этому, и сразу он удивился своему удивлению: он смотрел на свидетельство последней агонии своих товарищей, а размышлял о всякой ерунде. Монументальность, безжизненная твердость сцементированной холодом картины — вот что не давало сознанию связать воедино те страшные секунды, когда его везучий танк откатывался задним ходом, а невезучие собратья корчились в огненной западне проколотой насквозь машины.

Хорис пересилил себя и полез выше, к откинутому башенному люку. Там что-то лежало и частично загораживало отверстие. Когда он понял, что это обгоревшие, неопознаваемые останки головы, рук и плеч кого-то из экипажа, его стошнило и вырвало прямо здесь, он едва успел сдвинуть в сторону респираторную маску.

Броня «Циклопа» выдержала это «нападение» без всякого содрогания.

75. ПУНКТЫ

Итак, наличные, обремененные тайным знанием силы распределены; объекты для ударов — тоже. Впрочем, для их выявления не нужно особо вдаваться в тайны планирования, достаточно знать, кто на засекреченном ночном совещании назначен врагом. Указаны помещения для захвата, как водится: почта, телеграф, телефон-кристаллофоны и кое-что специфическое — к примеру, пульт управления термоядерным движком и он сам, разумеется. Что необходимо контролировать на борту «боевой горы», знает любой салага на первом цикле службы, и необязательно из экипажа — даже палубный десантник, и тот в курсе дела. Совпадение по пунктам нападения и контроля очевидно, пересечение только на первом этапе достигает девяноста процентов. В перспективе накладка полная. И немудрено! По здравому и даже самому примитивному соображению: что нужно держать под контролем на гига-танке, барражирующем в глубине обороны технически развитого противника? Правильный и всем заранее ясный ответ — весь гига-танк, начиная от коллективной сети сортиров до вмурованного в броню склада атомных боеприпасов. Причем уже в первой волне захватов нужно одновременно завладеть всеми узловыми точками. Иначе, дураку понятно, защитники каждой из них успеют оповестить друг друга.

Само собой, имеются сложности. Ведь основная часть экипажа ведать о задуманном мятеже не ведает и наверняка не поддержит с ходу его малопонятные цели. И потому скрытность стыкуем с одновременностью. Сверим часы — и в путь, точнее, в кровавую баню. Потому как вряд ли привилегированные слуги Расового Комитета согласятся подобру-поздорову сдать вверенные в наблюдение посты. И хорошо, если на предназначенном к захвату объекте имеются уже посвященные вдело офицеры команды: какому-нибудь местному и измочалившему глаза эрэнкашника техно-капитану гораздо легче подобраться к вооруженной жертве и неожиданно стукнуть по черепу обернутым в промасленную марлю молотком. Делать это внезапно появившимся лицам, приписанным к другой палубе, на редкость сложно, тем более что в некоторых отсеках нельзя устраивать перестрелку, даже из малокалиберных иглометов — чревато последствиями: под контролем хрупких индикаторов может оказаться что-нибудь вроде скрученной в жгут плазменной рубашки тритиевого реактора.

А потому в таких случаях будем брать комитетчиков тепленькими, подставляя животы под иглы. Некоторым из заговорщиков предусмотрительно выданы уставные кортики, обычно хранящиеся централизованно. Это успокаивает, но, поскольку неумело брошенный острый предмет тоже может выпустить из неумно подвернувшегося индикатора вакуумный дух, разрешается только колоть. «Бей! Рубай! Коли!» — команда хорошая, однако иглометы эрэнкашников стреляют дальше.

И все же перечислим подлежащие захвату, а впоследствии — «зачистке» или просто повышенному контролю места.

«Штаб-купол» — понятно для чего, это главный мозг «Сонного ящера».

Оба «капсюля» — отсеки, из которых управляют стрельбой главными калибрами.

Три «кухни» — то, откуда руководят работой реакторов. И неважно, что один из них резервный — его тоже можно запустить.

Оба узла связи.

Разведывательный отдел. Здесь, кстати, проще всего: почти все сотрудники — уже свои люди, так что трех разыгрывающих из себя интеллигентов комитетчиков тут скрутят играючи.

Центральный распределительный щит. Хоть и не «штаб-купол», но отсюда можно независимо отсекать энергию от чего хочешь. А значит, это и воздух, а не только темнота и свет.

Главный пожарный пост — с этого места с помощью выстреливаемых пиропатронами бронированных плит можно рассекать на части любые участки «горы», а также включать вмонтированные в стены огнетушители, что тоже неплохо, в условиях запрета использования иглометов и гранат.

Конечно, главная «казарма» Комитета. Вначале блокировка и отсечение пожарными «щитами» от оружейных комнат, а потом, учитывая перспективные проблемы с продовольствием, — уничтожение — для словесной маскировки — «зачистка».

Шлюзы танковых выходов — не хватало, умело и «чисто» захватив узлы связи, проколоться на том, что кто-то из эрэнкашников вырвется в танке на волю и с помощью простой рации свяжется с ШВЗС или ШОНО. Шлюзов восемь штук, ведь они предназначены для массового выпуска «Циклопов» наружу.

А еще, не танковые, а простые выходы. Их гораздо больше, на нескольких палубах «Ящера».

И, конечно, летная палуба для «тянитолкаев». .

И, кроме того, все оружейные склады. В том числе атомные.

И коридорные и межпалубные переходы. Здесь прокол: посвященных людей на все не хватает, а значит, что-то останется на потом.

А еще управление каждым локатором.

И тут же кабины наведения всех видов оружия «горы», их очень много, на то она и «боевая».

И еще, и еще, и еще…

Две страницы перечислений.

И снова проколы во многих-многих местах. Но если повезет в главных, то обрезанная вовремя связь не даст друзьям Честного Меча согласовать активность, а может, и вообще не заставит их волноваться заранее.

Где-то в перечислении пунктов кабинет и спаленка Мурашу-Дида, председателя бортового Расового Наблюдательного Комитета. Сюда, для захвата, а если не получится, то для «зачистки» — небольшие, но отборные силы. Они будут с иглометами, дабы уравнять шансы перед тренированными телохранителями.

Наличествует ли вероятность успеха по всем позициям?

Теоретически все просчитано.

Экспериментально?

Впервые!

76. АУДИЕНЦИЯ

И теперь романтика накрыла с головой так, что уж, кроме нее, особо на горизонте жизни ничего и не проглядывалось. Правда, Бледная Мать свидетель, она до сей поры не вдулась ветрами судьбы в розоватую фазу елейно воздыхающих грудей и впитывающих до зернышка образ героя глаз. Да и не видно теперь, каким выкрутасом обстоятельств жизнь способна зарулить в эту самую полосу стрижки купонов девственно-тонких талий и чековых книжек пылающих багрянцем любви щек. Эдакой долгожданной, но закопанной глубоко наивностью, что все в мире уравнивается справедливостью и когда-нибудь неожиданно упадет расплата за те страшные минуты скольжения по кромке смерти. А сейчас жизнь снова вертела им, как мячиком, дергая свои, наверняка давно и тайно пришпиленные марионеточные нити. Что он мог с ними поделать? Он не знал, как они устроены и, уж тем более, откуда ведется управление. Раньше наивные могли кивать в небесное сообщество, притороченное в многоцветных небесах, однако теперь и эта банда проказливых кукольников спряталась за черным занавесом, шнурки для поднятия которого затерялись навеки.

Сейчас эти, впавшие в сумасшествие кукловоды, использующие план или хаотичное помешивание судеб и материальных объектов внизу, заставили его преодолеть более двухсот километров в танковой скорлупе: после залпов «Сонный ящер» переместился, и теперь до него стало несколько ближе. Затем — только он решил расслабиться, наконец-то развалиться в полный рост на нормальной койке, эти, невидимые за черной ватой стратосферы забавники, маскируя свои нитяные рычажки, столкнули с ним, вытянув из-за кулис обыкновенный, уставом предусмотренный манекен с голосовым управлением — посыльного штаб-сержанта. А уже тот дернул Хориса, передав приказ о немедленной явке в святая святых «горы», в канцелярию генерала-канонира Тутора-Рора.

И вот теперь броне-лейтенант, падающий с ног от усталости, с наспех выбритым лицом и в мятом, извлеченном из шкафа и неотглаженном кителе предстал пред очи командира «Сонного ящера». Он смутно вспоминал, но так и не вспомнил, когда попадал в зал для совещаний последний раз: после многодневного скрюченного существования в «Циклопе» любая каюта легко вздувалась до объема собора.

Диапазон возможностей для вызова пружинил в мозгу Хориса в максимально предельной амплитуде. Сейчас его легко могло сразить увесистостью уведомления о назначенном в поддень заседании трибунала — сгоревшие танки могли быть очень хорошим поводом для активации Расового Комитета. Но с такой же пушистой летучестью он мог принять в так и не отглаженную ладонью в суетливом процессе подъема лифта на шестой палубный уровень шершавую кительную мягкость заколку или вкрутку (он не знал точно, что применяется в качестве держателя) ордена Легкой, а можно и Тяжелой Гусеницы — разве он не совершил подвиг, спасая свою машину из огненной западни?

Он представился, как положено, — голос не подвел. Однако сам восседающий за столом верховный начальник не предложил сесть, несмотря на многочисленную пустоту застигнутых в идеальном равнении табуретов. Это был плохой признак, но кто знает, может, главный канонир решил просто рассмотреть подчиненного получше, причем с ног до головы, а не только вершину, обрезанную плоскостью полировки. Может, Хорис для него эдакая невидаль, разбавляющая приевшуюся суетность высоких чинов, изо дня в день мельтешащих в этих стенах. Или он для него дернутая вовремя ностальгическая струна, бередящая душевную муку по загубленной в бронированной замкнутости молодости. Кто знает? Кто может угадать блуждание мысли генеральской старости? Если бы все умели, так кандидатов на управление «горой» было бы пруд пруди, не сидели бы идолами одни и те же личности по пяти циклов кряду. Хотя, может, у них, у генералов-маршалов, круговая порука и не сдвинуть их с кресел-тронов хоть каким сверхталантливым карьеристам. Правда, Бледная Мать свидетель, Хорис-Тат не относил себя к военнослужащим-вундеркиндам и потому не сильно волновался за воцарение в мире маршальско-генералиссимусской мафии.

— Как дела, броне-лейтенант? — спросил наконец командующий «горы».

Хороший вопрос, но что можно на него ответить измотанному до предела младшему офицеру? А потому лучше всего — нейтральный вариант:

— Все в норме, генерал-канонир!

— Я слышал, вы приволокли на ремонт два танка? Можно подумать, он не знает точно, с некоторой злобой подумал Хорис.

— Да, генерал-канонир. Я посчитал, что они могут быть починены.

— В условиях «горы» вряд ли, — поиграл хронокарандашом старший канонир «Ящера». — По крайней мере это очень долгий процесс.

— Может, хоть на запчасти сгодятся? — предложил Хорис. — Ведь ходовая часть вполне ничего. И реакторы.

— Насчет реакторов правильно, — задумчиво просканировал его взглядом генерал. — Сочувствую вам в потере стольких подчиненных сразу, лейтенант.

— Спасибо, генерал-канонир.

— Они и мои подчиненные понятно, но от меня до них чрезмерно много ступенек, отсюда люди уже больше походят на болты или эдакие клеточки, заполняющие орнамент. И винить здесь некого.

Ну что же, вам легче, генерал, подумаешь, несколько десятков болтов высыпалось их коробки. Посчитаем, отметим, сколько чего: механиков-водителей — три штуки; командиров танков — тоже три; пулеметчиков — шесть штучек; операторов… Тщательно впишем в хронопластину и пошлем уведомление вверх, в те инстанции, в которых даже генералы-канониры, а не то что заряжающие, складированы ящиками. Там тщательно, а может, с ленцой покопаются, выудят, что требуется, в коробку запечатают и пришлют сюда, в распоряжение обделенного ныне в личном составе лейтенанта. Хорошо, весело устроена военная машина!

Откуда-то, сквозь мрачность размышлений бубнил свое восседающий, а теперь даже расхаживающий по кабинету генерал-канонир:

— Вы проявили себя грамотным офицером, броне-лейтенант. Похвально. Не имею возможности вас наградить, однако не поленюсь сделать запрос о возможности поощрения в высшие инстанции. — Хорис не успевает опомниться, как верховный канонир треплет его так и не доотмытую от тросовой смазки руку. — Я лично считаю вас вполне годным на выдвижение, однако по этому поводу мы еще посоветуемся с «расовыми наблюдателями» и прочими инстанциями. Ну, что же:

— Служу Республике! (что еще можно ответить?) Но вдруг неожиданный ход:

— А скажите, лейтенант Хорис, вы ведь, возвращаясь к своим танкам, хотели найти там живых?

Броне-лейтенант растерялся только на секундочку, но слезы, выступающие из глаз, выдали его ответ и без произнесения слов.

— Сколько тел вы нашли, Хорис?

— Каких тел, генерал! — Лейтенант закусил губу. — Одни ошметки, даже ни одной целой ноги, не то что головы. Я не пойму, что в «Циклопе» может так гореть?

— Сами знаете, это были кумулятивные, причем крупнокалиберные, снаряды. И вы не виноваты в случившемся, вы вели разведку, и это участь разведчиков — натыкаться на засады. А сейчас идите отдыхать. Держитесь бодро. Вы теперь герой, у нас достаточно молодняка, который будет смотреть на вас, как на бога. Так что не раскисайте. А всех солдат, что были с вами, поощрят. Составьте список, кто проявил себя наиболее рьяно. Все, лейтенант, спать!

77. КАРТЫ, ЦИРКУЛИ И ФИЗИКА

Дешифруя новую телефонограмму от ШОНО, Тутор-Рор не ожидал ничего хорошего. Это могло быть подтверждение предписания, полученного ранее от ШВЗС, только с более укороченными сроками выполнения, либо вообще с требованием уже сейчас доложить о рекогносцировке новой позиции где-нибудь на северо-востоке вблизи полуострова Северный. Однако генерал-канонир ошибся. Шифровка обязывала провести «дальнобойное» зондирование местности с целью «доразведки» глубоких тылов противника на предмет обнаружения «не подвергнутых разрушению городов, крупных действующих заводов, а также уцелевших складов военной техники и стратегического сырья».

Генерал-канонир отнесся к заданию скептически. Конечно, «Ящер» мог «заглядывать» за горизонт. Многократно переотразившись от земли и ионосферы, луч большого локатора нес информацию об объектах, расположенных в пяти и даже более тысячах километров. Однако чем дальше, тем все менее точными оказывались его данные. Ведь получаемый «боевой горой» ответный сигнал, в свою очередь, снова проходил весь путь отражений и переотражений от земли к небу и обратно, а значит, еще более искажался. Здесь работали законы физики, и обойти их с этим типом локатора Тутор-Pop никак не мог. На предельной дистанции даже данные о местоположении такого огромного объекта, как город, и то не давали какой-нибудь сверхдальнобойной боеголовке почти никакой помощи — промах гарантировался разрешающей способностью радара. Кроме того, как мог аналитический отдел подвижной крепости, пользуясь «загоризонтником», отличить работающий завод от неработающего? Это был полный идиотизм.

Однако, с умом читая полученную инструкцию, сам Тутор-Pop мог кое-что узнать о творящихся на Гее делах, и не только в Эйрарбии, но и на Брашпутиде. К примеру, то, что «Ящер» не поторопили с перемещением, могло сигнализировать о том, что у флота что-то, пусть шатко-валко, но налаживается. Возможно, высадка произойдет все же там, где первоначально планировалось, — на Берегу Вдвойне Теплого Утра. Одновременно с этим приказ на обнаружение (принципиально не могущих быть обнаруженными «Ящером») эйрарбакских складов НЗ свидетельствовал о том, что родная Республика не слишком рассчитывает захватить их в ближайшее время, а значит, не очень надеется на скорую победу. Кроме всего, не говорит ли приказ по поиску стратегических целей о том, что на подвергшемся удару острове Мадогос удалось ввести в строй что-то из снарядо-ракетного арсенала? Но опять же, не является ли указание на нахождение городов и прочего свидетельством того, что расхваленный первоначальный удар стратегических сил не везде достиг целей?

Короче, чем больше покусывающий посеребренную рукоятку циркуля генерал-канонир задумывался, тем более запутывался. Очень походило на то, что, привлеки он к делу истинной «дешифровки» телефонограммы весь аналитический отдел «горы», это бы тоже ни к чему не привело. Глубокое обдумывание чего-либо имеет свойство вводить производящих мышление существ в ступор, и единственным вариантом спасения является переход к действию.

Следуя этому принципу, командир гига-танка вовремя остановился, отбросил циркуль и, соединившись с «разведчиками», приказал произвести сверхдальнее зондирование материка Эйрарбия.

78. ОСКАЛ

Что есть наши прикидки и планирование сегодня против катящегося из будущего завтра? Не то же ли самое, что нынешняя досада на наше вчера, которое тоже могло быть другим, если бы позавчера мы учли некоторые факторы, известные теперь? Да, нельзя изменить прошлое, оно свершилось. Но раз будущее является его отражением, хоть на него возможно воздействовать эффективно? И это самообман, точнее, хитро расставленный природой силок, дабы ловить в сети грядущего не только неразумную толстокожесть материи, но и завлекать сиренами маленьких, зато сильно-сильно возомнивших о себе существ, имеющих в голове достаточно совершенную вычислительную машину? Многие, очень многие из них сегодня поняли, что мир —более сложная штука, чем казалось под фонограммой памяти, записавшей четкий уверенный в себе голос Тутора. Рора.

И урок был столь очевиден, что даже сам генерал-канонир поперхнулся таким резким поворотом настоящего. До сей поры и в мыслях и в жизни он привык к более плавным виражам реальности. Говоря технолого-военным языком, произошел сбой сопровождения по всем параметрам. И нужно было бы сделать перенастройку, но время для этого кануло в прошлое, снова ставя мираж досадной оплошности, подсказывая, что если бы тогда сделать и спланировать что-то, то…

Но ушло, провалилось в тартарары вчера, а неопределенность будущего продемонстрировала оскал, походя сжевав планы и расписания, начертанные раньше.

И для начала, стуча обухом неверия в голову, не сдвинулись с места отсекающие и рубящие отсеки «горы» на части противопожарные щиты-ворота. И екнуло сердце у тех, кто был поблизости, потому как там, где по плану весь напор потревоженного улья РНК должен был сдержать один вооруженный иглометом охранник, теперь требовался взвод. А он ведь не телепортируется через пространство и должен тратить некоторое время на передислокацию. И срезонировало в черепе неверием у тех, кто уже хозяйничал на пультах внутренней технической жизни «Сонного ящера», когда им доложили. И в истерике кто-то орал в телефон прямым текстом и советовал дернуть, еще и еще раз дернуть подлый, выскочивший из повиновения рубильник. И лейтенантик тремя технологическими палубами глубже дергал, отковыривал выданным кортиком жестяную панель, роняя под ноги вывороченные болты, стремясь хоть как, хоть пальцами, замкнуть проводку, дабы сдвинуть эту уснувшую в летаргии стальную плиту. Но она не двигалась, совсем не хотела резать навылет широкую коридорную плоскость. А оттуда, из неотсеченной близи, топча молчание, накатывалась сапоговая масса. И нужно было стрелять, ну хотя бы не в нее — себе самому в голову. Так близка и приручена восьмиствольная компактность, но сколько секунд решительности она требует? И ведь решительность-то в наличии, вот ладонь, готовая стиснуть оголенный провод вывернутой пасти рубильника, но нет времечка перенацелить. Уже заламывают руки, лупит с размаху набежавшая сапоговая свалка, стынут отделенные от рта, но еще болтающиеся в нем уже лишние зубы, и близкая неумелость игломета режется расстоянием и сапожной чернотой, рубящей живот.

И где-то за прикрытием кучи палуб бледнеющий генерал-канонир, тоже уже поглощенный этой неопределенностью будущего. Точнее, определенностью, только вовсе не той, начертанной в мысленной прикидке. И спешные команды. И уже «до лампочки» секретность процесса: две группы посвященных офицеров с оружием по лестницам вниз; и блокировка лифтов; и, наверное, стрельба на поражение.

А потом новый ушат холода в планы: председатель Расового Наблюдательного Комитета Мурашу-Дид не обнаружен там, где его отслеживали до последней минуты. И снова группы с оружием на перехват, блокируя возможные и мало возможные выходы. И уже нет резервов. И где-то надо ослабить, дабы где-то — знать бы где — уплотнить. И трещит по швам план.

79. ДАЛЕКИЕ ВЗРЫВЫ

Тутор-Pop уже запутался, продолжает ли он инерционно выполнять обязанности командира «боевой горы» или все его внешние шевеления есть мишура, столь искусно маскирующаяся под добросовестное служение Республике, что Уже ничем не отличается от истинного, прочувствованного нутром, уставного движения по жизни. Возможно, положение, в котором находился генерал, было достаточно уникальным, однако в самом чувстве раздвоенности не присутствовало ничего чрезвычайно необычного. Любой знаком с такой штукой, когда, к примеру, нужно выполнить какую-то утомительную, долгую и, на свежий взгляд, абсолютно неинтересную работу. Однако в процессе ее осуществления сознание внезапно ловит себя самое в роли наблюдателя и с удивлением фиксирует, что тело и мозги заняты этой тягомотиной вполне сознательно, даже с энтузиазмом, отыскав в банальности какое-то творческое начало. Темна психика человека. Вот и сейчас генерал-канонир, следуя некой навсегда выработанной схеме контроля, решил проверить, чем занят «мозг» боевого «Ящера» — его научный стержень, копье дальнобойного лицезрения мира — аналитический отдел.

Трубку на том конце провода поднял Брочи-Фуф. В отличие от всех других отделов и служб «боевой горы» аналитики не расписывали график дежурств и прочие прелести, присущие постоянной готовности к действию. Они служили по относительно гражданскому графику. Многие из них были фанатами математического моделирования или еще чего-то похожего, а поскольку на борту «Ящера» отсутствовали развлечения, присущие мегаполисам, то особо «безумные» аналитики могли сидеть «прибитыми» к своим креслам сутки напролет. Но иногда, наоборот, средь «бела дня» можно было не найти в отделе ни одной живой души, кроме начальника «параноиков». Сейчас был, видимо, первый из возможных случаев.

— Чем заняты люди? — спросил Тутор-Pop.

— Командир, я вам кланяюсь, — привычно панибратски ляпнул старший аналитик по кличке Весельчак. Тутор так же привычно поморщился. — У нас три классных взрыва на юго-востоке. А вы уже, наверное, в курсе? Короче, мы тут с ребятами уточняем параметры. Пока думаем, ближний где-то четыре-пять мегатонн, наземный. Еще пытаемся связать его эпицентр с полученной ранее «загоризонтником» картинкой. Так сказать, выявить, имеет ли «Соня» косвенное отношение к нанесенным ударам.

«То есть не порученное ли нам ранее зондирование территории указало стратегам новые цели для дальнобойных ударов?» — хотел спросить Тутор-Pop, но не успел, разговор с Брочи-Фуфом отличался тем, что уж если старший аналитик начинал говорить, то выбалтывал все. Уточняющие вопросы не требовались, достаточно было внимательно слушать, дабы не пропустить искомое. Потому генерал Тутор прикрыл глаза для лучшего представления подпрыгивающего от нетерпения и брызжущего слюной старшего техноаналитика.

— Однако тут один паренек — перспективные мозги, прошу вас, как главнокомандующего, учесть — выдвинул идею-прелесть. Что, если это рванули не наши боеприпасы, а «баковские»? Республиканских войск в таких далях суши по идее еще нет, значит, мегатонны бросали не по нашим. Так? И случайный взрыв на складе тоже отпадает, их же три, и все в разных местах. Он предположил, что в Империи уже началась!..

— Кто? — решил уточнить генерал-канонир.

— Сандаль, то есть Рико-Люл, младший полуаналитик.

— Да нет, не кто выдал гипотезу. Оговорился. Кто, в смысле что началось?

— Она самая, та, что предсказывали.

— Послушай, Брочи, я, может, отупел от службы, так что ты уж поясни.

— Гражданская война, командир!

— Гражданская война?

— Да, имперцы месят друг друга, причем атомными бомбами!

— Очень интересно, — зевнул Тутор-Pop. — Разве это может выйти за рамки предположения?

— В том-то и дело, что вполне. Если ветры подуют в нашу сторону, мы будем способны через некоторое время по пробам воздуха с больших высот определить состав изотопов и уже по нему понять, чьи бомбы взорвались, наши или «баковские».

— Понял, Весельчак, — кивнул генерал. — И вы, конечно, предлагаете запустить зонд или даже «тянитолкай», да?

— Пока рано, генерал-канонир, ветровые потоки еще не успели донести сюда изотопы. Или вы хотите, послать «тянитолкай» прямо туда? В принципе всего тысяча двести км…

— Я хочу послать туда дирижабль, Брочи? — удивился Тутор-Pop.

— Ну, я думал…

— Что за бред. Ладно, продолжайте работать.

Командир «горы» отключил связь. Похоже, на борту энтузиазм во славу науки еще не иссяк, хоть этому можно радоваться, подвел он невеселые итоги.

80. ШЕСТЕРЕНКИ

И внезапно доходит, что не может быть столько совпадений одновременно, и, значит, пошатнувшуюся теперь идеальность плана пресекла не межа совпадений, а чей-то встречный контрплан. И сила его в том, что учитывает он изъяны проводимого сейчас, поскольку базируется на самом страшном факте — предательстве. И когда столь логичная и теперь простая догадка вспыхивает не только в голове генерала-канонира, но у всех, кто в курсе дела, призрак недоверия накладывает лапу на вершащееся и окончательно смахивает лоскуток проводимого плана. Но возвратить все назад, сделать вид, что ничего не происходит, уже, понятно, нельзя.

И вроде сил в подчинении немерено — десять тысяч человек экипажа, аккуратные груды взрывной мощи, сотни танков в тросовых струнах и даже разделенный на маленькие дольки атомный огонь, а нет во всем этом толку. Потому как по большому счету вся эта силища не ваша личная игрушка, вы только звено, промежуточная шестерня, передающая вращение всей этой механике оттуда, с отдалившихся за горизонт и за океаны штабов. И, видимо, очень зря вы надеялись, что в случае хирургического отсечения верхних, давящих на головушку шестеренок, аккуратного отведения их в сторонку, дабы они визжали вхолостую, ваша собственная станет самой важной, эдаким вечным двигателем, на который замыкается трехсолнцевая Вселенная. Оказывается, не столь просты и неповоротливы те скрипучие, кажущиеся заржавевшими колесики, и под слоем порыжевшего мягкотелого железа прячут они сверкающие алмазные когти. И все на свете у тех когтей предусмотрено, даже ваш совсекретный, столь романтически-оригинальный, запихнутый подальше от чужих глаз планчик. Просвечен он навылет рентгеном тех когтистых, пакостных шестеренок. И есть у тех шестеренок какая-то хитрая параллельная система, следящая за всеми соседями, не дающая им вырваться из механики и стать по-настоящему живыми. И в реальности это проявляется пробуксовкой одного, второго, а потом и прочих звеньев вашего плана. И вроде бы тайно выдвигаемые из тьмы ваших расчетов вооруженные группы захвата то там, то здесь натыкаются на умело и совсем недавно расставленные засады. И нет этому конца.

81. ОБМЕН ЛЮБЕЗНОСТЯМИ

— Ну что? — напудренно хихикая, спросил родившийся из неизвестности председатель РНК, родившийся покуда только в линии связи, а не воочию. — Что делать будем, генерал Тутор-Pop? Может, распилим нашего «Соню» на части? Кто чего захватил, тот и будет этим распоряжаться. — И снова вымученное хихиканье под вибрацию паники в голове Тутора-Рора. — Значит, так. У меня на сегодня: палуба «пять», причем все проходы и лифты; несколько пультов управления, вам, технарю, лучше знать, какие; вот с погрузочной палубой — прокол. Но, как вы думаете, стоит ставить нашу десантуру в известность насчет вашего бунта, а? Я почти предвижу, какова будет реакция. Ну и самое главное, генерал Тутор-Pop: у меня под контролем наше сердце, пламенный мотор, — термоядерный реактор. Я человек темный, не технолог, смутно разбираюсь, чем он от атомных отличается, так что на всякий случай я захватил и оба других, в том числе резервный. Так вот, генерал-канонир, я не очень соображаю, как их включать-выключать, поэтому у меня под боком достаточное количество специалистов. Думаю, не все они в курсе, что на борту «Ящера» мог состояться переворот, так что конспирацию я соблюдаю, не желаю ронять ваше генеральское достоинство перед экипажем. Видите, как по-рыцарски я с вами поступаю? А вы? Ведь вы же, генерал, желали меня просто убить. Нехорошо получается, ай-ай-ай. У вашей же маленькой банды, генерал, тоже кое-что под контролем, к примеру, узлы связи и еще всякие жизнеобеспечивающие штучки. Так вот, если дело для нас пойдет совсем плохо или вы, Тутор-Pop, начнете использовать недозволенные методы, допустим, обрезание нам подачи воздуха, я взорву реакторы, а может, просто заглушу. Поняли перспективу? Не слышу вас, господин командующий «Ящером». Алло!

— Я внимательно слушаю, Мурашу-Дид, — проявил расторопность Тутор-Pop, что еще остается делать. — У вас есть предложения?

— Вот это разговор, генерал, — снова хихикнул эрэнкашник. — Да, генерал Тутор-Pop. Предлагаю во имя гуманности и дружбы во внутренностях «горы» заключить перемирие и провести небольшие переговоры с обменом любезностями и нотами. Как поняли?

— А подумать?

— Не возбраняется, генерал. Только не очень долго, мне может надоесть, — отозвался довольный Мурашу-Дид и отвалил прочь, исчезая в переплетениях световодов,

82. ЧЕРНАЯ МАСТЬ

Может ли борьба за власть длиться вечно или хотя бы относительно долго? Однозначно может, но в значительном пространственном объеме. В малом борьба с неумолимостью валящегося с неба метеорита разваливается, следуя закону полураспада, на победу и поражение. Скорость полураспада зависит от множества добавочных факторов, но главным остается все-таки объем вовлеченного в дележку пространства. Еще он зависит от соотношения втянутых в борьбу сил, однако не слишком напрямую. У тех, кто захватил арсеналы «Сонного ящера», имелись снаряды, подрыва которых хватало на сметание с арены как противника, так и себя вместе с самим предметом дележки. Так что не все, далеко не все соотносится с наличествующей в распоряжении силищей.

И поскольку в деле не стрельба в загоризонтные дальности с обходом радарных ловушек и не ожидаемая внезапность индикаторного мерцания, от которого леденеет сердце, и даже не утонченная меткость телескопной сложности снайперского искусства (нет в «боевой горе» километровой коридорной прямоты, хоть она и достаточно великанская штучка), то, следовательно, в деле забытая многими седая древность — бесстрашие коротких штрековых бросков и врубание в неизвестность дверных проемов, за которыми — чет-нечет — жизнь-смерть. Только в первом случае — снова деление вероятности, и снова — чет-нечет. И вот тут уже, особенно когда дух ваш подкреплен не столь уверенной правотой, когда большинство встречных-поперечных скорее всего статичные, нейтральные и не втянутые в битву фигуры, тогда первичную роль начинают играть сноровка-тренировка.

А значит, не индикаторная лучеглазая цепкость, а пучковые игольные удары в короткость видимых, слышимо-осязаемых тел. И как следствие те, кто не учился в броне-академиях вклинивать макеты «гор» в картонно-материковые изгибы, укладывать гигакалибры в узкую покатость баллистических кривых, рассчитывать граммную алчность тысячемильных пробежек термоядерных движителей, а вместо этого тренировал ухо в измерении длительности шипения игломета и по тому шипению мог знать, когда у свернувшегося за углом врага кончаются впихнутые в обойму иглы, или просто умел, не шумя, отработанным языком жестов осуществлять прием-передачу значимой для боя информации — тот получал некоторое преимущество. Очень часто этого достаточно. К тому же каждый новый успех все увеличивал и увеличивал фору поклонников Честного Меча, ту, что легла черной мастью после неудачи «тихой» революции генерала Тутора.

83. НЕЗАМКНУТАЯ ВСЕЛЕННАЯ

Новое лихорадочное планирование, когда карты не в масть: что может быть хуже? И кто-то в паническом метании мыслей:

— Биосклад под нашим контролем! Можно что-нибудь сделать, генерал Тутор-Pop. — И блестящие надеждой мальчишеские глаза над заслуженной позолотой погон.

— Вы считаете возможным травануть все нижние отсеки? — совсем без усмешки размышлял вслух командующий «горы». — Если предупредить своих — нет смысла — потеря внезапности. И даже если так… — Он перелистал в уме страницы наставлений. — Дегазация — две недели. И то риск. Мы не можем позволить себе такой отдых здесь — на вражеской территории.

— Химия? — коротко предложил кто-то поменьше рангом.

— Та же катавасия, — кивнул Тутор с пониманием, что вся эта викторина — просто оттяжка времени. — Да и нет у нас в распоряжении требуемо малых доз. Сами знаете, сколько в любом «летучем контейнере» реагентов.

И снова все замолкли, в мертвом ожидании момента, когда пятерня главного мятежника ляжет на схему-план внутренностей «боевой горы»: здесь не чуждое эйрарбакское строение, где можно пыхнуть по коридорам слепящим, расходящимся огнеметным конусом; здесь «живая» металлическая крепость, нашпигованная нервами высоковольтных кабельных жил. И потому, сжав челюсти и почти не моргая, они ждали приказа идти навстречу шипящим игольчатым сгусткам. Можно возмутиться — не этому их всех учили в бронеакадемиях: обычно такие вещи творит пехотное мясо пассажиров-десантников. Однако — альтернативы? И резонируют пустотой тяжелые от безвыходности головы.

— Нас кто-то выдал, — теребя пуговичку воротника, откашлялся Тутор-Pop. — Соображений по этому поводу, понятное дело, нет. Но будем надеяться, что тот, кто это сделал, — не среди нас хотя бы в данный момент. Значит, так. — Рука генерала нависла над продольным разрезом «Ящера»: все остановили дыхание, так долго они этого боялись. — Самим нам, что скрывать, не сладить. Связи с отрядами внизу по-прежнему нет. Я не ошибаюсь? Нужно попытаться привлечь на свою сторону десант. Сейчас прикинем, кого? Но пока вопрос не в этом. Рассчитывать на линии связи уже не приходится: или обрезка, или гарантированное прослушивание. Нужно бросить вниз, в казармы танко-пехоты, парламентера. Вопрос: как попасть? Соображения?

— Прозондировать все лифтовые шахты? — наудачу предложил броне-полковник Огер-Дуд.

— Мурашу самолично и достаточно любезно доложил об их перекрытии. Думаю, не врет. Или считаете, что у него не хватит друзей Меча?

— Генерал, я чувствую, у вас уже есть план.

— Мы почему-то все время забываем, что «Ящер» не замкнутая вселенная.

— Думаете, прошмыгнуть по внешнему обводу? — вскинул брови Огер-Дуд. — А как этот парламентер… (Я правильно понял? Или это будет боевой отряд?) проникнет внутрь в районе нижних отсеков?

— Метод есть. Но на случай предательства мы обговорим это после подготовки остальных фаз операции.

— Веселенькое будет путешествие, — попробовал шутить кто-то из менее значимых погон. Шутка не имела успеха, сейчас не до комедий.

84. ПРОВОЛОКА

— Командир, вам не думается, что друзья Меча смогут уловить сигналы, идущие по нашей проволоке? — Майор инженер говорил совершенно серьезно. — Поисковая аппаратура «Сони» вполне способна фиксировать столь слабый сигнал на нулевой дальности.

— Понимаю, Летер-Гуг, — кивнул Тутор-Pop, вертя в руке чашку (она уже давно не обжигает, но он так и не на чал пить). — Однако разведывательный комплекс покуда в нашей власти, так что…

— А вы уверены, что все люди «восьмого» уровня за нас?

— Понятное дело, нет, майор. Сами знаете, даже здесь, среди технарей, по крайней мере три четверти персонала не в курсе, что деется. Вам внушает опасения наша связь? Есть вариации?

— Простите, генерал.

— Хотите меня достать, Летер? — Генерал-канонир с раздражением попытался приткнуть надоевшую чашку. — Считаете, наша акция — я имею в виду вообще все — была преждевременной? Ну, так и говорите об этом прямо. Чего теперь бояться-то? А если хотите выйти из игры, то… несколько поздно. Мы все уже на крючке у Расового Комитета.

— Извините, генерал Тутор-Рор.

— Выкиньте свои извинения Оторванной Голове Черепахи, сейчас не до сантиментов. Есть предложения? Прошу высказывать. Это относится ко всем присутствующим, кстати.

— Я просто выразил опасения.

— Пока у нас патовая ситуация. Эта нитка проволоки в нижнюю часть «Ящера» — единственный способ связаться с помощью. Конечно, если нам вообще ее окажут.

Только молчание служит ответом Тутору-Рору.

85. ИДЕНТИФИКАЦИЯ

— На связи Хорис-Тат, командир танкового кулака. Я действительно говорю с генерал-канониром Тутором-Рором?

— Так точно, броне-лейтенант. Мы не можем по этой примитивной связи пересылать видеоизображение, так что для подтверждения моей личности я приведу какую-нибудь подробность нашей недавней встречи. Идет?

— Вообще-то разговор можно записать, генерал-канонир, так что вряд ли этого достаточно для идентификации.

— Я помню, что китель на вас еле сходился. Поправились вы со времен бронеакадемии, да? К тому же он был изрядно помят.

— И это можно заснять на пленку, генерал-канонир.

— Чем же тогда я смогу вас убедить, броне-лейтенант? У нас, сглотни меня Оторванная Голова, нет времени препираться. Полковник Огер-Дуд описал вам ситуацию.

— Честно говоря, я не очень ее понял. Но и без объяснений ясно, что на нашем «Соне» что-то не так.

— Лейтенант, как мне убедить вас в том, что это я буду давать вам указания? Можно было бы вначале сделать так, чтобы вы прибыли сюда поговорить тет-а-тет, но это лишний час или более. Нам некогда.

— Хорошо, генерал Тутор-Pop. Для упрощения разговора предположим, что я убедился в вашей подлинности. Что теперь?

— Спасибо. Ваши танки, к сожалению, сейчас не могут нам помочь. Нужно действовать пехотой. Дело, конечно, крайне опасное. Мы тут прикинули, каким образом вы сможете попасть в центральные отсеки, захваченные в настоящий момент друзьями Меча, в обход их заслонов. Вы согласны рисковать собой и людьми, броне-лейтенант?

— У нас есть хоть одно преимущество, генерал?

— Даже два. Они вряд ли ждут вторжения в придуманном нами варианте. (Я не буду объяснять по связи — во избежание.) Второе превосходство — в оружии. У вас ведь будут не только легкие «кабинетные», но и тяжелые «двенадцатиствольники», правильно?

— Трудно сказать, преимущество ли это в коридорах «Сони», генерал-канонир. Но пусть так. Что от меня требуется?

— Перво-наперво подобрать достаточное количество людей. Конечно, лучше использовать один из взводов пехотной поддержки целиком, дабы информация не распространялась дальше определенных членов экипажа. Всем, кто участвует, я гарантирую повышение в должности. Вам, понятное дело, в первую очередь. Разумеется, для этого нужно не только победить, но еще и выжить.

— Я все-таки хочу узнать подробности плана, генерал. Дело, видимо, серьезное. Припоминаю, раньше вы не имели полномочий повышать в званиях.

— Люблю наблюдательных людей, лейтенант Хорис. Но я ведь сказал, «в должности», а вовсе не в звании. Разные вещи, правда? А касательно подробностей, броне-полковник Orep-Дуд все растолкует. Когда соберете отряд, мы свяжемся, дабы согласовать ваше нападение с нашими отвлекающими маневрами. Не теряйте времени, лейтенант. На вас вся надежда.

86. НЕЖНОСТИ

— К вам кое-кто прибыл, генерал-канонир! — дернул его из зацикленной мрачности мыслей кто-то из находящихся рядом офицеров.

Он совсем не догадывался, с какой стороны дует, слишком далеко в лузу загнало их противодействие РНК. На мгновение мелькнула надежда на чудо: стоит за приоткрытой дверью броне-лейтенант Хорис-Тат, волшебно, тайными кабельно-трубными лазейками пробравшийся сюда для получения подробных инструкций; или, на худой конец, кто-то из своих, не втянутых в заговор, но гениальных техников, придумал, как свернуть шею Комитету, не покидая пульто-экранной замкнутости командных отсеков. Однако отработанной струей реализма он сдул пену романтики еще до подхода к дверному проему, готовящему сюрприз.

Там, за легкой алюминиевой дверцей, стоит Улла. Он совсем выбросил ее из головы, не вспоминал о ней сутки, может, более. И совсем не к месту и не вовремя ее теперешнее воплощение здесь. Он чуть не вскипел — сказалась накрутка нервов последних часов, чуть не полыхает руганью типа «Оторви Оторванная Голова мою собственную голову, Улла, я же сказал, не высовываться, пересидеть день-два где-нибудь в темном углу!». Но сдерживание внутренних импульсов, умение молча, крышкой аутотренинга, сдавливать бульканье эмоций, является неотъемлемой чертой командиров «боевых гор». Он просто замер на секундочку, приклеивая к лицу нужную маску.

И, может, инцидент разрешился бы милой сдержанностью короткого диалога, но она живой человек и действует по собственным позывам. Он не успел опомниться, а она уже повисла у него на шее, а слезы — неподходящий атрибут военной формы — впитывались качественной тканью генеральского кителя. А он сам, с удивлением и даже досадой, обнаружил свои руки тискающими ее вздрагивающие плечи и гладящими выбившуюся из береточной тесноты волосяную пышность. Как он может злиться на нее и какое право имеет? Ведь даже Оторванной Голове Черепахи ясно, что, если они проиграют Комитету окончательно, быть штаб-сержанту Улле замешанной в заговоре. А значит, если и не обезглавленной сразу, все равно сменит она чистоту кабинетно-планшетной сухости на радиационную свежесть болотистой поймы Горманту, и брюхом-брюхом, красивым поджатым животиком будет протачивать просеки в минных полях в составе штрафного легиона. И он гладил ее мягкие, не часто в условиях регенерируемого водного круговорота «горы» ведающие шампунь волосы и думал о том, что не должен проиграть, не должен и не может, хотя бы для того, чтобы защитить ее от «особых методов воздействия» Расового Комитета.

— Что случилось? — прошептал он наконец, не отстраняя ее голову.

— А разве ничего? — Она отодвинулась и нашла зрачками его глаза. — Разве ничего не случилось? Я с ума схожу. Что происходит?

— Брось, не стоит паниковать. — Защищаясь, он снова нырнул в черную волосяную мягкость.

— Ты обманываешь меня, мой любимый генерал, да? — Она шмыгнула носом и потерлась о китель влажностью глаз. — Я знаю, на третьей палубе была стрельба, там убитые, а внизу все перекрыто. Что-то пошло не так?

— Брось. Мелкие нюансы.

— Хороши нюансы! — Она снова поймала зрачками его глаза. — Мне совсем не по себе. И вообще, я хочу быть с тобой. Мне кажется, что, если мы расстанемся, я больше тебя не увижу.

— Ну-ну, не паникуй. — Он снова сократил расстояние, выходя из ее фокуса.

— Не вздумай мне приказывать, генерал Тутор. Я не подчинюсь. — Она тряхнула гривой. — Можешь привлечь меня по дисциплинарной статье за неповиновение, но я не подчинюсь. Я буду здесь, с тобой.

— Вот они, последствия неуставных взаимоотношений, — попытался пошутить он. — Результат налицо: неисполнение приказов — раз; разложение дисциплины — два; панибратство…

— Я хочу быть здесь с тобой, чтобы умереть вместе. Не выгоняй меня, генерал. — Она снова заплакала.

И командир миллионотонной «боевой горы» растерянно погладил ее волосы. Ситуация патовая.

87. ЛАЗЕЙКА

— И все-таки, генерал-канонир, как наши «партизаны» проберутся внутрь «Ящера»? — поинтересовался майор-инженер Летер-Гуг.

— Сквозь люки сброса давления снарядного склада номер… Неважно. Мы сможем замкнуть цепь отсюда, уже прикинута такая возможность.

— Придави меня Оторванная Голова, все правильно, — кивнул майор Летер. — Вполне гениально. А как они пройдут дальше? Склад может быть, и даже наверняка, закрыт.

— Но это все же не пятнадцать метров броневой защиты с заполнителем, правда, майор? — победно улыбнулся собеседнику Тутор-Pop. — Наши ребята прихватят соответствующие взлому инструменты. — Краем глаза генерал наблюдал восхищенно распахнутые глаза стоящей в дверях Уллы. — Если нам повезет, — пояснил он далее, — они пройдут в самое логово. Как только это случится, мы поднапрем сверху. Возможно, все еще удастся вернуть на круги своя.

88. МАРШРУТ

Даже если бы они могли направить против Расового Наблюдательного Комитета всю находящуюся в «пассажирских» отсеках пехоту, это бы нисколько не упростило план. Наоборот — усложнило. Сколько времени потребовал бы выпуск с нижнего этажа через единственный выход тысячи или более десантников? Однако в случае наличия у команды Тутора-Рора столь огромного количества союзников, наверное, не стоило бы городить огород, тогда можно было бы смять оборону друзей Меча простой и уверенной атакой в лоб, прямо через перекрытые коридоры и лифтовые шахты. Но мятеж генерала-канонира — тайна, антигосударственная акция и никак не предусматривает массовой поддержки. И значит, вся надежда на избранных, а сейчас, в виде исключения, на обманутую собственным командиром исполнительность простого «пехотного мяса». И все-таки их относительно много — двадцать три человека, включая ведущего их на подвиг броне-лейтенанта Хориса-Тата.

План, несмотря на первичную простоту самой идеи, не слишком примитивен. Сложность состоит не только в том, что нужно вылезти из люка «восьмой» палубы и двигаться по внешнему корпусу «горы». И дело не в холоде окутавшей Эйрарбию ночи — десант предусмотрительно облачился в теплые куртки и запасся фонариками. Дело в том, что существам, не умеющим летать, к которым, само собой разумеется, относятся и люди планеты Гея, нельзя попасть с одной произвольной точки корпуса гигантского танка в другую по наикратчайшему пути. «Сонный ящер» не обвешан лестницами и стремянками где ни попадя — это боевая машина, способная разгоняться, как скоростной мобиль. Даже при его гигантской массе всяческие выступающие из корпуса части мешают, тормозят о воздух, а кроме того, ненужная, торчащая вовне детализация выдает его вражеским локаторам. А штурмовому отряду нужно не просто подняться куда-то вверх на пятьдесят или девяносто метров, а попасть почти на противоположную сторону бронированного исполина. Им нужно сделать по «шкуре» гига-танка долгий маневр, кое-где спускаясь, а кое-когда и поднимаясь, потому как изначально никто из инженеров-разработчиков не предполагал, что кому-то потребуется из «пассажирского» отсека номер «четыре» быстро добираться до люка сброса аварийного давления снарядного погреба «три».

А для того, чтобы про движение «альпинистов» каким-то случайным образом не узнали комитетчики там, наверху, в «куполе», временно отключено ближнее сенсорное видение «Сонного ящера». Это должно защитить операцию от какой-то случайности. Однако эта подлая Вселенная устроена весьма странно, и чем более сложен планируемый для осуществления процесс, тем большее количество факторов нужно держать в голове. Но в данном случае очень значительное число их априорно не поддается учету планировщиков.

89. МИКРОСЕКУНДА

Никто из них не ведал о своем будущем, о маленькой точке — секунде, микросекунде в той мизерной дискретной точке, в которой с ней сомкнулось настоящее. То спокойное плановое настоящее, где они с уверенной поспешностью нащупывали ногами отлитые в броне и уже тронутые перчатками ступени. И глаза уже привыкли к темени мира, а уши притерпелись к вою ветра, вызванного чудовищными роторами системы «искусственного смерча», гоняющего вдоль борта дымо-радарную завесу. И все втянутые в операцию деблокировки мятежников десантники абсолютно уверились, что сложности начнутся у них после, когда они вновь нырнут под многослойную «кожуру» гига-танка, а сейчас оружие не понадобится, потому что все, абсолютно-абсолютно все, под контролем бравого боевого офицера, который покуда не вышел званием, но доблестью обскакал многих. Насчет оружия и доблести они, наверное, правы, а вот по поводу контроля — нет.

Там, внутри приплюснутой бронированной громадины, инженерной сметкой обладали не только нынешние хозяева «купола». Конечно, то, что мятежники Тутора-Рора отключили бортовые сенсоры, давало некоторую фору, маскировало муравьиные трепыхания человеческих микробов, готовящихся к прорыву, однако это внутри «Сонного ящера» никто покуда не применял ничего, превосходящего убойной силой игломет. Тут, снаружи, имелось много всякого, и оно могло быть запущено нажатиями нескольких клавиш.

И когда микросекунда вялости настоящего втекла в таинственность микросекунды будущего, истина открылась. Открылась так резко, что никто из участников даже не успел почувствовать весь ее ужас. Резвость нашей мысли всегда обеспечивается скрытной и немножечко растянутой во времени приработкой подсознания. А сейчас судьба не выдала подсознанию ни единого шанса на предсказание выпадения орла или решки, она просто вдавила кулаком в бетон весь стол вместе с игральными костями.

И твердость медленной покатости закругления борта внезапно пыхнула направленной плотностью подорванных по команде зарядов. Назначение этой напяленной поверх гига-танка «кольчуги» из сцепленного прессами пороха было выжигать встречным ударом кумулятивные гига-бомбы: что же она сотворила с маленькими неторопливыми муравьями, топающими по лестничной хрупкости? Атомы, рваную молекулярную пену, раздавленные плевком ускорения микробные клочья дээнкашных цепей! Никто из «альпинистов» не почувствовал ни боли, ни страха перед стеной огня в десять тысяч метров за секунду.

И даже гигантский корпус замершей во внутренней неуверенности «горы» повела судорога. Волной уплотнения прошла она по всей приплюснутой кожуре чудовищного яйца, заставив головы не ведающего о происходящем экипажа дернуться, вжаться в податливость плеч. Еще бы, синхронно выстрелила начинку почти четверть поверхности активной брони — несколько сотен тонн высококачественной взрывчатки.

90. МОЩНОСТЬ

— Друг Честного Меча, — с каменным лицом произнес в микрофон генерал-канонир, — нам нужно немедленно получить мощность.

— С какого праздника? — удивился по ту сторону линии связи Мурашу-Дид.

— После вашей акции только круглые дураки не засекут местоположение «Ящера».

— Вам понравилась «акция», генерал? — хихикнул председатель Расового Комитета.

— У нас нет времени, Мурашу-Дид. На нас в любой момент спикируют снаряды «баков».

— Да ну, глупости. Почему же они раньше не спикировали?

«Вот козел!» — прокомментировал кто-то из офицеров за спиной Тутора-Рора.

— Мы маскировались, Мурашу! — рявкнул в микрофон генерал-канонир. — Дайте мощность сдвинуть «Ящер» в сторону.

«Этот гад не нюхал пороха, — продолжал пояснять кто-то. — Увидел бы, что на полигоне делают с броней гаубичные суперстрелы».

— Прекратите базар, — цыкнул в сторону Тутор, заслоняя микрофон. И снова туда, в скрытую кабелями бестолковость. — Верный друг Меча, по нам в любую минуту может садануть мегатонна.

— Не пугайте меня, генерал, — развязно прошелестело из динамиков. — В нашем районе у «баков» нет атомных батарей. Мы с вами об этом знаем, так? Меня не взять на такие страшилки. Чего мне бояться? Момент для моего убийства вы уже пропустили, — гоготнуло оттуда счастливое ржание.

— Председатель Расового Наблюдательного Комитета, я вас прошу, дайте мощность, — беря себя в руки, холодно процедил Тутор-Pop. — Без энергии мы не только не можем двигаться, но и активно защищаться. Нас продырявят, как консервную банку.

— Правда, генерал-канонир? — все еще посмеиваясь, удивились оттуда. — И что же?

— Дайте мощность, Мурашу! Я прошу!

— Просите? Очень мило. Конечно, я могу дать мощность. Но вот в чем дело, генерал Тутор, что я получу взамен? — И зависла в отсеке тяжелая пауза. Осторожно гудела в динамике заблудившаяся нота. Но здесь, в командном штабе захлебнувшегося мятежа, некогда любоваться резонансами звуковых какофоний.

— Мурашу-Дид, я обещаю вам одну вещь, — нахмурился в микрофон генерал-канонир. — Дайте мощность, и, как только «Ящер» снова будет в относительной безопасности, я сдамся.

— Вы сдадитесь? — переспросили оттуда.

— Не мы, а я лично — генерал-канонир Тутор-Pop — сдамся вашему Комитету.

«Вы что, генерал? — выдохнул кто-то рядом. — Они с вас шкуру сдерут». И кто-то еще, с непритворным ужасом: «Вы не смеете нас бросить, командир!»

— Очень мило, — выплюнулось из динамиков. — И когда это будет?

— Я же сказал, когда «Сонный ящер» окажется в относительной безопасности.

— На чужом берегу, генерал, он все время под ударом. Когда конкретней?

— Сразу после маневра и после принятия маскировочных мер. Я даю слово. Вы, изучив мое дело, знаете, что это значит.

— Знаю, генерал Тутор-Pop. Мне подходит. Единственный нюанс — повторите свое заверение. И я сразу же подарю вам связь с двигательным отсеком.

— Дублирую. Я, генерал-канонир Тутор-Pop, обязуюсь сдаться бортовой секции Расового Наблюдательного Комитета, как только «Ящер» окажется в безопасности. Прошу поторопиться, Мурашу-Дид, а то все это будет зазря.

— Очень рад нашему сотрудничеству, генерал. Один момент. — И что-то снова замерло, убежало в пустоту динамика. А затем оттуда же накатился новый, так нужный сейчас голос:

— «Купол», как слышно?

— Прекрасно, кто это?

— Это главный реактор. Почему не было связи?

— Сейчас не до разборок. Давайте всю мощность. И переходим на автоуправление.

— Понятно, «купол». Переходим на автоуправление! Есть сигнал! Идет повышение мощности!

И пошла работа, сейчас совсем не до сожалений о заплаченной за спасение цене. Где-то в железных глубинах «Сонного ящера» разогревается и крепнет невидимая мощь магнитной скрутки.

91. ЗОНА БЕЗОПАСНОСТИ

Возможно, на какое-то мгновение, долю мгновения, он лишился сознания, может, даже ослеп — во всяком случае, он смежил веки и не решался их открывать некоторое время. Еще он успел вцепиться в подвернувшийся под руку поручень и одеревенеть кистью, вложив весь запас цепкости, унаследованный от предков-обезьян, в удобную перчаточную кожу, прилипшую к холоду покатой металлической стены. Наверное, это его спасло, ибо родившийся вокруг ураган унес бы его в далекое пространство, чтобы пыльной куклой припечатать к раскинутой внизу и скрытой темнотой земле. Был ли шанс уцелеть при падении со стометровой выси?

На самом деле его спасла заложенная когда-то в оборудование блокировка, предотвращающая подрыв активной брони вблизи открытого люка аварийного сброса давления снарядного погреба: здесь, вокруг распахнутого входа, оказались несколько метров заколдованной от разрушения территории. Скорее всего, он был единственным, кто уже полностью находился в этой зоне безопасности. Но, может, был кто-то еще, просто не обладающий такой цепкостью? Бухнувший чудовищным колоколом проснувшийся корпус «Сонного ящера» играючи стряхнул эту пылинку прочь во взорвавшуюся огнем темноту. А может, кто-то успел подтянуть в безопасную границу только часть туловища, так что, когда активированная взрывчатка разрезала воздух, сверхзвуковой поток утащил вслед за испаряющимися ногами все остальное или, когда нижняя половина унеслась прочь, верхняя просто разжала пальцы и закувыркалась вниз, желая самозахорониться во взрыхленной «Ящером» почве? Даже если это было так, лейтенант Хорис-Тат не мог это наблюдать, в эти мгновения он находился во власти инстинкта самосохранения. Когда этот главнокомандующий в теле человека инстинкт переждал колотящую воздух и стену «боевой горы» страшнейшую вибрацию, он, по-прежнему приказывая Хорису сжимать веки, наводясь краткосрочной памятью, а может, чем-то потусторонним, заставил тело совершить невероятный бросок вперед и вверх, и уже там, ухватившись за край распахнутого спасения, мгновенно подтянуть всю тяжесть мышц, амуниции и даже не задействованной покуда головы.

Попав из открытой миру и смерти темноты в темноту закрытую и ограниченную стенами, Хорис-Тат, все так же жмурясь, заскользил вниз, в неизвестность. В голове у него все еще шумело, и снова все тот же инстинкт спас его от набора недопустимой для жизни скорости — он тормозил падение растопыренной перчаточной гладкостью, и потому скольжение имело предел, хотя и он был нешуточный — перчатка раскалялась.

92. СТАРЫЙ МАРШРУТ

И кто-то каким-то образом пытался его уговорить, кое-кто встал на пути, несмело прикрывая дорогу. Он оттолкнул, уверенно шагнул мимо, ляпнул что-то напоследок о том, что возьмет вину на себя и нечего беспокоиться. Проследовал по коридору, ускорил шаг, чтоб отстали там, за углом, за отодвинутой створкой. Быстро, будто и вправду планировал действия давно, сменил направление. скатился вниз по лестнице, услал с дурацким поручением подвернувшегося на пути капрала — он опасался, что тот укажет курс, когда торопящиеся преследователи спросят. Снова повернул, учащенно дыша, начал взбираться вверх, не до лифтов сейчас было. Шел, наверное, не слишком долго, но коленки заболели — проведенная в кресле жизнь давала о себе знать. Дважды, может, трижды кто-то в удивлении шарахался в сторону, поспешно салютовал. Он отвечал, ускоряясь, лавировал в развилках. Сам однажды удивился — прямо в небольшом коридорном закутке возлежала целующаяся парочка — нашли время. Им было не до салютов. Наверное, он их смутил, перешагивая, но туннельчик был узковат, маневрировать негде, он едва не упал, запутавшись ногой в сброшенных форменных брюках.

Потом он попал в знакомое помещение. Странно, что его здесь никто не перехватил, или его привычки фиксировались только друзьями Меча, а собственных друзей-соратников совершенно не интересовали? Зато в смене имелось знакомое лицо — старший шлюзник Тюгге-Лул. Генерал-канонир даже кивнул ему, клея на лицо улыбочку, — все должно было выглядеть весело и обыденно. «Прогулка? — отсалютовал ему пожилой шлюзник почти фамильярно. — Давно, давно вас не наблюдал». Он чуть не ляпнул в ответ нечто вроде «Свидеться больше не придется». Сдержался. Шагнул к лестнице. Полез вверх. Сердце работало ритмично и громко. Он миновал последнюю пятиметровую трубу и завозился с замком. Он знал, что у люка нет никакой дистанционной блокировки, но все-таки боялся, что сейчас его окончательно остановит эта полуметровая стальная плита: откинуть ее вручную никогда не удастся.

Когда он набрал код и крутнул вращающуюся рукоятку, люк начат движение. Нужно было торопиться. Да, у выходного люка не значилось дистанционной блокировки, но зато он соединялся с сигнализацией, отвечающей за герметичность «горы».

93. ОПАСНАЯ ТЕРРИТОРИЯ

А потом он некоторое время лежал, покоился, перерабатывал боль в теле и ужас в голове. И вокруг была тьма, живая и непроглядная. И она царствовала в окружающем мире, царствовала до той поры, пока похороненный в ней Хорис-Тат внезапно не вспомнил о пристегнутом к амуниции фонаре. Несколько долгих секунд он ощупывал его, со страхом разыскивая смертельные выбоины, а может, оттягивая время, боясь удостовериться не в непригодности фонаря, нет — он опасался, что случившаяся на броне катастрофа выдавила или сожгла напрочь глаза. Затем он щелкнул тумблером и на мгновение действительно ослеп — нужно быть полным кретином дабы развернуть лампу прямо себе в зрачки. А после с облегчением и в клочьях осыпающегося страха он осматривал окружающее помещение.

Здесь явно не следовало шалить с огнем: со всех сторон вокруг Хориса громоздились прикрепленные к амортизаторам-безгильзовые пороховые заряды гига-калибров. О Великий Красный Пожиратель, похоже, сейчас он обладал возможностью разнести в клочья всю «боевую гору». Одной гранаты стало бы достаточно, хотя, возможно, хватило бы и высеченной искры. Правда, подзабытые бронеакадемические денечки ему подсказывали, что теперешний порох обладает особой устойчивостью к детонациям и огню. Он мало в это верил: зачем, скажите на милость, нужен порох, застрахованный от взрывов? Скорее всего это являлось одной из басен, намеренно распускаемой РНК для убаюкивания неспециалистов. Но даже если так, что мешало обвешанному амуницией солдату, несколько попотев, изобрести способ подрыва? Однако в планы командира «танковой пятерни» вовсе не входило так героически умирать, к тому же он был вовсе не в чреве вражеской имперской машины. То, что по казусу судьбы здесь ему грозила смертельная опасность, было особым случаем, а потому требования безопасности следовало соблюдать неукоснительно.

Именно когда Хорис-Тат добрался мыслями до «Правил техники безопасности во взрывоопасных сооружениях», он внезапно вспомнил, что в кармане имеется подробная схема окружающего помещения. И как только он об этом подумал, схема тут же всплыла и в собственной голове. «Спасибо, Рыжая Мать, мои мозги в норме!» — произнес он вслух и замер, поняв, что не слышит самого себя. Только теперь он заметил, как в ушах все еще перекатываются отзвуки недавнего взрыва. Он снова испугался, догадавшись о небольшой контузии. Тем не менее он не был каким-нибудь штабным писарем с офицерскими погонами и, как танкист, был убежден, что его приученные к шуму и грохоту уши очень скоро восстановят свои выданные природой свойства. Однако, пользуясь его глухотой, какой-нибудь враг мог зайти с тыла. Требовалось срочно осмотреть доступные окрестности.

Несмотря на изученный заранее план, Хорис не сразу нашел входной люк. Было бы чудом, если бы он оказался открытым. Теперь с ужасом припомнилось, что в их штурмовой группе имелся присланный из «штабного купола» офицер, вроде бы имеющий запас специальных магнитных отмычек, способных откупорить выход изнутри. Где теперь те отмычки? Все еще парят в пространстве или же воткнулись в мерзлый перепаханный «Ящером» грунт. Вообще-то лейтенант Хорис-Тат все еще не понимал, что же произошло наверху, однако был абсолютно уверен, что прикомандированный к отряду взломщик уже никогда не явится.

Теоретически существовала возможность попасть куда-либо через зарядные шахты, те самые, по которым линия автоматической загрузки рассылает гигантские пороховые цилиндры по своим адресатам — трехствольным внутренним башням — и где-то там прессует их в чудовищные колонны, способные толкнуть в стратосферу пятидесятитонную смерть. Но можно ли рассчитывать, что гигантские, отъюстированные старательными техниками до миллиметра конструкции будут иметь зазоры, способные пропустить человека? Вовсе нет, но, может, стоило хотя бы найти эти самые теоретические входы-выходы?

Пожалуй, единственное, что остановило Хориса-Тата от немедленных действий, — это все сильнее напоминающая о себе боль в спине, похоже, он серьезно стукнулся, падая сверху. Он верил, что это не травма позвоночника — вряд ли он смог ходить, если бы это было именно так. Но в конце концов он еще никогда его не ломал, а мало ли как проявляют себя какие-нибудь трещины. Эта некоторая неуверенность Хориса, его общая растерянность, а главное — то, что он выключил фонарь, экономя в процессе размышлений батарею, спасли его от придвинувшейся вплотную смерти.

94. НЕУДОБСТВА

Холод, ужасный холод сдавил его со всех сторон. В своем желании путешествия он почему-то совершенно забыл о воцарившейся во внешнем мире морозе ночи, а сейчас самым теплым предметом на теле был повседневный кителек. По всей видимости, в ближайшее время его ждало обморожение всех степеней. Но стоило ли по этому поводу переживать? На счастье, ветер все-таки не дул, и это давало шанс уйти подальше. Ради чего? Просто по инерции, ничто уже не имело значения. Тем не менее руки одеревенели, еще бы, он сумел спуститься с верхотуры «горы», причем в полной тьме. Сейчас «Сонный ящер» находился где-то рядом, похоже, какие-то выпуклые части даже нависали на головой Тутора, однако он практически ничего не видел. Только таинственный инстинкт указывал ему направление. Может быть, ветер все-таки дул? И это давало телу привязку на местности? Слабый, еле живой ветерок, вызванный возвышением на ландшафте великанского механизма. (В настоящий момент гига-танк не создавал вокруг себя искусственный вихревой поток, обычно гоняющий по периметру дымовую завесу: после подрыва части «кольчуги» аналитики еще не закончили просчитывать новые ветровые русла.)

И все же снявший с себя обязанности командира генерал-канонир кое-что видел. Может, сверху, от корпуса «Ящера», падало какое-то свечение, сияли какие-нибудь габаритные огни? Этого не могло быть, гига-танк затаился на враждебном материке, и потому горение каких-либо опознавательных знаков рассматривалось как действие, нарушающее маскировку, — это чрезвычайно строго каралось. При большом желании трибунала за таковое разгильдяйство можно было поплатиться как за пособничество агрессору.

Он осмотрелся вокруг. Все направления были изотропны, даже назад, в «горное» нутро он уже не мог вернуться: он бы не нашел лестницу, а главное, не смог бы до нее допрыгнуть. Конечно, можно было бы стучать по пятнадцатиметровой толще «Сонного ящера» кулаками и ботинками, но была ли надежда, что кто-то расслышит эту комариную возню? Но шевелиться все же следовало, хотя бы потому, что холод пробил последнюю оболочку — под форменной рубахой встали стоймя соски. Даже как-то неудобно — эдакий, всю прошлую жизнь маскирующийся атавизм. Но и ниже, под штаны, тоже пробрался холод. Прямо через китель, деревянными руками, он принялся растирать грудную клетку и то, что находилось под просквоженной насквозь защитой брюк. Как-то он совсем не предусматривал таких неудобств. Разумеется, было абсолютно все равно, где умирать. Но все же эти неожиданные казусы советовали покуда двигаться, двигаться хотя бы куда-нибудь.

Он сделал шаг. С новым злорадным удивлением он почувствовал, что это довольно тяжело: то ли успели примерзнуть подошвы, то ли ноги уже начали превращаться в мраморные колонны. Следующие шаги удались лучше. При других обстоятельствах можно было бы надеяться на кратковременность обучения, но сейчас холод уже сдавливал виски. Тутор начал растирать уши и нос. Он совсем не думал, что будет заниматься такими глупостями в последний час жизни.

95. СЕКТОР СТРЕЛЬБЫ

Но как буднично все случилось. Они выдали себя, выдали, как последние олухи. Возможно, они еще не успели поднатореть в коридорных перестрелках. Тот, кто их послал, явно выбрал не самых опытных. Может, те задействовались где-то в перекрытиях лифтовых шахт или лестничных пролетов, ведь там, в канувшем в прошлом планировании, генерал-канонир Тутор вроде бы обещал отвлекающие атаки. Они выдали себя совсем по-глупому. Возможно, они считали, что столь взрывоопасное помещение требует особого подхода? Или здесь командовала независимая от воли человека автоматика, а не слишком грамотные в технике эрэнкашники ведать не ведали, как обрести над ней власть? Может, и так, однако они включили свет еще до того, как откупорили пороховой склад.

Полыхнувшие сверху лампы, утопленные в толстенных защитных стеклах и, наверное, способные светить под огромным давлением, даже где-нибудь в неизведанной пучине океана Бесконечности, куда «Соня» имел счастье не попасть во время путешествия в «корыте», выдали таящееся до этого момента будущее событие. Звон в голове Хориса не давал ему слышать, как оттягивалась домкратами тяжеленная входная дверь, но благодаря световому предупреждению он успел изготовиться к стрельбе. Еще ни разу в жизни ему не удавалось сражаться на столь малой дистанции, и к тому же в качестве пехотинца, однако опыт сверкнувших по судьбе танковых боев влил в него уверенность и силу. И покуда бронированный люк выкатывался из ниши и отваливался в сторону, он успел не только найти себе удобное местечко, прикрытое с нужной стороны железом, но и переключить игломет на максимально широкий угол стрельбы: ведь сейчас совсем не требовалось целиться с большой дистанции. И маленький рычажок развел двенадцать тоненьких, упрятанных в защитный кожух трубок чуть в стороны.

Там, в прошлом бронеакадемии, их, кажется, немного учили вести уличные бои — как давно это было. Учили или нет, но сейчас налицо была чистая импровизация. Он сумел остановить свой палец, когда в проеме показалась первая облаченная в шлем голова. Он дождался, пока их появилось три — не только голов, разумеется, а цельных, впаянных в форму и защитные латы фигур. Что значили те латы? Вполне может случиться, они стоили чего-то против легкого полицейского оружия, но уж вовсе не против тяжелого пехотного игломета, да еще с расстояния десять метров. Наверное, они совсем не ожидали встретить здесь кого-то живого и опасного — так, осмотреть склад и убедить хлопотливое начальство в своей служебной исполнительности.

Он не дал им этого сделать. Игломет работал в авторежиме и успел пальнуть трижды. При широком угле и плотности цели хватило бы одного залпа, однако на все так или иначе ушло менее секунды. Неизвестно, сколько из тридцати шести игл вылетело из стволов зазря. Друзья Меча уже корчились, с хрипом заглатывая, а может, выплевывая неожиданно ставший кисельным воздух — при всей своей токсичности яд на иглах не мог убить мгновенно, — а Хорис-Тат уже метнулся к проему и, обогнув тела, послал в люк несколько зарядов. Только после этого он выглянул, ожидая увидеть там новые трупы.

Там не было никого, ни мертвых, ни живых. Только теперь он внезапно вспотел. Нет, не от совершенного убийства, тут все было правильно. Он мысленно поблагодарил звезду Мать за то, что не попавшие в цели иголки, врезаясь в стены, не высекли искр. Возможно, стены склада покрыты специальным покрытием или краской? Возможно. Однако у него не оставалось времени даже провести по ним рукой, тем более снимать перчатку, дабы убедиться в правильности догадки. Кстати, искры могли высечь грохнувшиеся на пол, обвешанные оружием эрэнкашники. Похоже, Хорису серьезно везло, а с ним и всей «боевой горе». Или пол склада тоже покрыт какой-нибудь защитной мастикой? Хорис ничего такого не заметил. Но сейчас было некогда думать на столь отвлеченные темы: десятисекундное прошлое уже провалилось вдаль на целую эру.

Он рванулся вперед, опасаясь, что какая-нибудь блокировка сейчас толкнет на место многотонную ношу люка. А всего за секундный десятиметровый бросок по коридору танковый лейтенант настолько вошел в новую роль, что с абсолютным спокойствием ухнул прикладом оторопевшего при его виде механика. А дальше, продолжая ставить собственный рекорд в беге на короткую дистанцию, он даже немного попереживал, не раскроил ли незнакомому человеку черепную коробку, это ведь был свой — военный техник, а не вооруженный до зубов друг Честного Меча.

96. ХОЛОД

— Ну что, генерал-канонир, как самочувствие после прогулки? — ухмылялся поблизости верный друг Честного Меча.

Можно было рявкнуть что-нибудь обидное, но сейчас это не являлось показателем силы. Так, напыщенной выходкой потерявшегося в реальности клоуна, напялившего смеха ради генеральские погоны, а потому гораздо правильней было увести разговор в сторону, на деловую почву.

— Кто командует, точнее, управляет «Ящером»? — спросил Тутор-Pop, сжимая и разжимая кисти, ему все казалось, будто с ними что-то не так. Он вспомнил забортный холод, невольно поежился, испугался, что отморозил себе конечности или еще что-нибудь.

— Правильная поправка, генерал Тутор-Pop, — ухмыльнулся Мурашу-Дид. — Управляет «Соней» дежурная смена. Кому же еще, раз вы уклонились от служебных обязанностей. Я вообще не очень понял вашу выходку. Каюсь, ошибался, всегда считал генерала Тутора прагматичным человеком, а вы, оказывается, мазохист. Вы что это хотели, покончить самоубийством посредством холода? — Тутор-Pop промолчал, не задевали его подтрунивания «верного друга». — А главное, генерал-канонир, как можно? Нарушили слово. Вы же обещали сдаться, я вам поверил, уважая погоны, а? Нехорошо, нехорошо! — Мурашу-Дид явно блаженствовал, упиваясь обретенным всесилием. — И еще, генерал, вы, судя по наблюдениям всех моих предшественников, — он имел в виду комитетчиков, служивших на «Сонном ящере» раньше, — технически грамотный командир «горы». Как получилось, что вы забыли о тепловых датчиках?

— Внешнего обзора, что ли? — уточнил Тутор без особой заинтересованности.

— Вот именно. Вы, что же, думали, мы вас не найдем? Там, за бортом, холодно, человек — такая теплая штуковина, что виден на фоне ледяной пустыни очень-очень издалека. Даже если бы вы, не дай Рыжая Мать, умерли, труп тоже остывает не сразу, так что наши славные бортовые медики еще бы повозились с вашим оживлением. Под усиленным контролем друзей Меча, разумеется.

— Мне что, поблагодарить вас за заботу? — безразличным тоном поинтересовался Тутор.

— А почему нет, генерал? Почему нет? Медиков, кстати, тоже можете. Видите, даже ваши ценные для Республики уши и те не отвалились после обморожения.

Он правильно подметил, Тутор-Pop как раз ощупывал свое правое ухо — оно явно не превратилось в бесчувственную деревянную деталь головы. Раздави Оторванная Голова Черепахи, но на что действительно можно было надеяться во время этого идиотского бегства? Что бросило его на штурм уходящей за железный горизонт лестницы? Неужели втайне он надеялся, что его сметут, распылят на атомы активной броней так же, как rope-альпинистов броне-лейтенанта Хориса-Тата? И тогда все проблемы, все ответственности выпадут за борт, уйдут окончательно. Конечно, это можно рассматривать как предательство. Только теперь не уничтожаемой где-то за океаном Родины-мамы, а друзей-товарищей, втянутых в анархические, убийственные, как выяснилось, заговоры. Что можно сделать теперь? Остались только наивные, бредовые ходы. Тутор-Pop внутренне скривился и сделал один из них.

— Верный друг Честного Меча, — начал он почти торжественно, словно на нем был парадный китель, а не какая-то напяленная медиками майка, — я официально заявляю, что втянул всех остальных участников мятежа обманом. Они сами не знали, на что шли.

— Мы разберемся, генерал-канонир Тутор-Pop, для того на борту и имеется Наблюдательный Комитет, — сказал Мурашу-Дид, глядя в глаза командиру «горы» и зловеще ухмыляясь. — Во всем, во всем разберемся. Ваши помощники уже дают показания. Скажу вам, там имеется достаточно интересных фактиков, просто до ужаса интересных.

И верный друг Честного Меча весело-весело захохотал. Наверное, имелся повод.

97. ТЕЛЕНАБЛЮДЕНИЕ

Среди офицерского состава «Сонного ящера» ходили слухи, что когда-то при разработке и проектировании «боевых гор» существовали планы оснащения гига-танков системой внутреннего теленаблюдения, и вроде бы даже автоматизированной. Этого не случилось. По каким причинам? Скорее всего существовал целый комплекс объяснений. Весьма вероятно, не последнее место здесь сыграли экономические затраты. Хотя на первый взгляд кажется, что оснастить пять тысяч помещений видеокамерами и соединить их волноводами проще простого — вон сколько сотен километров проводов уже вдето во внутренности «Сони». Однако в реальности для длительной эксплуатации потребуются не только камеры, а еще куча специалистов, необходимых для их ремонта, замены и профилактики. Понадобятся натасканные инженеры, держащие в голове всю соединительную сеть, придется позаботиться о графике дежурств особых наблюдателей. Все эти новые штатные единицы вынудят обеспечивать их помещениями, койко-местами, пищей, водой и воздухом (не будем забывать, что и этой естественной составляющей планетарной среды обитания «боевая гора» снабжается принудительно). В конце концов это потребует даже достройки сортиров для соблюдения уставом предусмотренного соотношения — одно очко на двадцать ж… Короче, полезное вроде бы начинание выливается в довольно увесистую надбавку к первоначально задуманной стоимости «горы». Нет, разумеется, любой из гига-калибров побивает эту растрату играючи, однако разница существенна в другом. Из-за этих самых гига-калибров и затевалась вся постройка. Но зачем гигантской машине, назначенной к высадке на враждебный континент, система внутреннего наблюдения? Разве она готовится для абордажных боев и собирается пускать внутрь себя имперскую пехоту? Конечно же, в далеком походе может случиться всякое, но ведь для таковых казусов есть проверенные делом друзья Честного Меча. Их чудесные уши, расчетливые головы, толстые руки и упитанные животы всегда являлись надежным буфером против недостаточно уставных поползновений экипажей. Кто мог знать, что теперь, через столько циклов безаварийной эксплуатации, некоторым людям в «Ящере» очень пригодилась бы система внутреннего наблюдения?

Однако ее не было, и при достаточном везении Хорис-Тат мог путешествовать по «чреву» гига-танка, опасаясь только людей, а вовсе не замаскированных в щели глазастых микрокамер. Так что вопрос для танкового лейтенанта стоял вовсе не о выискивании по углам черных широкофокусных зрачков, а несколько в другом. Перво-наперво смущали цели самого путешествия. В чем теперь побудительная причина скитаний, кроме естественного желания выжить?

98. ПЕРСПЕКТИВЫ

— Мой милый Тутор, — с сострадательной миной оскалился Мурашу-Дид, уже самим обращением унижая генерала-канонира, — в Республике было испокон веку принято называть старших по званию, в крайнем случае — по приставке имени, но никак не по первичному — юношескому. Своим обращением друг Честного Меча сразу расставлял акценты, кто и кому с этого момента обязан повиноваться. — Зачем вы влезли в области, о которых имеете самое смутное представление? Ваше дело — командовать этой железной «горой», зачем вы занялись другим?

— Хотите пришить мне предательство? — спросил Тутор-Pop без особого интереса.

— А разве его не было, милый Тутор? — Мурашу-Дид расцвел, высветив миру черно-матовые вставные зубы, выточенные из гребня пермалогуса ползучего. — В боевой обстановке за таковой проступок рядовой состав может быть подвергнут… Чему? А с вашего уровня, канонир-генерал Тутор, можно вообще снимать головы младшему офицерскому звену, правда? И что я должен делать с вами? По инструкции, вас сейчас нужно грузить в самый скоростной из возможных транспортов и волочь в родные края или на Плавучий Остров, так? Для разбирательств и суда генеральской чести, если не ошибаюсь. Вы готовы к поездке, Тутор?

— Жалко, у меня не получилось, — вздохнул генерал-канонир. — Уж кого-кого, а вас я бы вздернул на главном калибре. Вы мне так надоели, Мурашу. Даже не вы сами, а вообще ваш Комитет.

— О наш великий, кровожадный Тутор-Pop. А ручки-то оказались коротки, очень-очень коротки. — Друг Честного Меча расцвел: мерцали в свете лампы полированные зубы. — Я же говорю, не за свое дело взялись. Переворот — дело тон кое, это вам не калибры в зенит пялить. Думали, Мурашу-Дид профан, только «Саблезубую» умеет лакать и все? Оказалось, не все так просто. Дорогой мой канонир, я раскусил ваши приготовления еще в самом начале.

— Как же, — хмуро усмехнулся Тутор-Pop. — А то, как будто мы не успели придушить кое-кого из ваших сволочей-помощников.

— О генеральская наивность, — почти пропел Мурашу-Дид. — Кто имеется в виду? — Он заговорщически понизил голос до шепота: — Ульвар и Мет? Правильно сделали, что отправили их к Оторванной Голове Черепахи. Они мне так надоели, они же были дураки, вы не находите, Тутор?

— А вы, Мурашу, не боитесь, что я, будучи на Острове, доложу о ваших высказываниях куда не надо?

— Конечно, доложите, мой милый генерал Тутор, еще как доложите. Там к вам применят такие методы дознания, что вы не только это, вы всю свою жизнь припомните и запротоколируете в голове. Жалко, правда, ненадолго. — Мурашу-Дид растянул улыбочку еще шире, практически до ушей.

— Ладно, шутки шутками, но когда будете отправлять меня .«тянитолкаем», — посоветовал генерал-канонир с полной серьезностью, — не забудьте сразу же переместить «Ящер» километров на десять, если не хотите получить в борт мегатонн десять.

— Вы так за меня волнуетесь, благородный Тутор-Pop? — продолжал пахнуть розами друг Меча. — Ах да, не за меня, за вверенный под крылышко личный состав. Ой нет, ошибся. За вверенную в управление железяку — «боевую гору». Так? Знаю, знаю, что так. — Мурашу-Дид привстал с кресла и приблизил голову к лицу генерал-канонира. — А может, Тутор, мы проведем здесь, на борту «Сони», предварительное дознание? Немного развеем туман неизвестности. Как вы думаете? Наличие боевой обстановки позволяет. Вдруг ваш заговор — только первый акт, и вот-вот грянет второй? Мне никак нельзя допустить полного разложения на борту, за это верхи Наблюдательного Комитета по темечку не погладят. Да и время терять нельзя. Пока туда, на Остров, пока распоряжения оттуда. Тоска. Да и где он сейчас бродит-ходит, тот Остров? Где дрейфует? Может, он с противоположной от нас стороны Геи, а? Нельзя, нельзя времечко терять. Начнем мы расследование прямо-таки сейчас, друг Тутор. Ничего не поделаешь. Вроде бы и неудобно старшему по званию-должности надоедать, да никуда не денешься — служба. А дабы не разлагать нижние чины, придется мне самому за дело браться. — Чернозубая улыбочка Мурашу-Дида внезапно приобрела волчий оскал. Тутор-Рор вспомнил, что эрэнкашник любил лично принимать участие в допросах. А там, где были допросы, там обычно имели место пытки. Правда, до сего момента пытки применялись только к враждебной расе эйрарбаков, но кто мешал раздвинуть диапазон вширь? В сегодняшней ситуации абсолютно никто.

99. ВСТРЕЧИ

Иногда в процессе вроде бы осмысленных, но по большому счету бестолковых перемещений по коридорам, складам и даже вентиляционным трубам он натыкался на людей. Тогда он вскидывал свою тяжелую двенадцатистволку и держал их на мушке, пока они не исчезали за поворотом, дверью либо еще чем-нибудь. Конечно, гораздо чаще он делал это сам. Хуже было, когда на его пути вставала темная форма друзей Честного Меча. Тогда все зависело от обстановки и ничего от собственных нейронов в голове. Если врагов оказывалось много, а он, скрючившись, дремал в вентиляционной нише, в, насколько это возможно, обтекающем воздушном потоке, их можно было пропустить мимо, считая секунды и молясь, чтобы никто из них не повернул головы. Но если он сам был на виду, то никакое соотношение сил не имело значения — он сразу начинал стрелять и делал это, пока не падал последний из встретившихся. А дважды вообще складывалась удобнейшая для безнаказанного убийства ситуация — он встречался с эрэнкашниками один на один. Вот только они это не ждали, а может, просто плошали в самый важный для жизни момент. Ну, а двенадцатиствольный пехотный игломет творил свое дело быстро.

Для чего он этим занимался? А что еще оставалось в столь бесперспективной ситуации? Мог ли он осуществить то, что должна делать вся штурмовая группа? Тем более теперь, когда ясно, что кто-то выдал их план? Ведь недаром на склад прибыли те трое, укокошенные первыми поклонники Честного Меча? Ведь не гига-снаряды они пришли красть. В карманах, что ли, они бы несли пятидесятитонные бомбы? Они явно проверяли помещение на присутствие гостей и уже знали, что скорее всего их там не будет, иначе бы «друзья» явились гораздо большей и настороженной кучей. Видно, случившееся на внешней броне событие было для них не новостью, и они или их начальники были уверены, что в помещение вряд ли кто-то реально проник. Предательство налицо. И, значит, по большому счету уже стало вообще совершенно неясно, с кем теперь нужно воевать, а кого щадить.

100. ПОРАЖЕНИЕ

«Лучший выход, в теперешнем положении — покончить самоубийством, — отрешенно размышлял Тутор-Pop, попривыкнув к пристегнутым наручникам, — но ведь не дадут же, гады». Он обвел взглядом вовсе не пустую, но, на его привыкший к информационной перенасыщенности взгляд, совсем полую комнату: ученик Честного Меча у входа его не занимал, а кроме него, в каюте не было ни одного предмета сложнее откидной полки. «Хоть бы подшивку оперсводок принесли, пусть даже за прошлый месяц, — помечтал генерал-канонир. — О чем я думаю? — невесело улыбнулся он про себя. — Скучно? А каково будет там — в мире, из которого вынырнул Мертвый Драконий Глаз. Кстати, не видно теперь неба ни в какой телескоп: интересно, может быть, он снова потух? Странные штуки звезды, если смотреть с точки зрения науки. Неужели правда, все три, столь разные светила одной природы? Где-то он о такой теории слышат. Бред, конечно. Но в принципе, если объединить Рыжую Мать, Кровавый Пожиратель и этот Драконий Глаз — что у них общего? Понятно дураку — излучение энергии вовне. Неужели у них внутри и правда идет непрерывный подрыв водородной бомбы? Вот это мощность!»

Совсем еще не старый генерал несколько загрустил. Он подумал, что со своим увлечением тактикой и погружением в хозяйственную жизнь «боевой горы» не успел узнать о строении Вселенной самого главного. «Может, попросить почитать учебник астрономии? — прикинул он вариант предсмертного развлечения. — В качестве последней просьбы приговоренного. Вдохновиться перед уходом в мир иной и нагрузиться отрешенностью под завязку перед пытками? Вряд ли дадут, сволочи. Да и есть ли на борту „Ящера“ такой учебник?»

Тутор-Pop снова растянулся на откидной койке. Со сцепленными руками лежать было неудобно, но, слава Рыжей Матери, «браслеты» защелкнули впереди, и можно даже завалиться на спину, подложив под голову перехлестнутые руки. Допустимо еще поспать. Правда, совсем недавно он уже делал это, но можно ведь было продолжить получение бесплатного удовольствия. Кто мешал? Раньше, в суматошном командирском бытии, это как-то не очень получалось. Однако как можно спать? Как можно наслаждаться чем-то, когда где-то в недрах гига-танка какие-то из отсеков уже превратились в камеры пыток? Там уже корчатся, выплевывая кровавую пену, молодые ребята, бывшие соучастники заговора. Как можно наслаждаться сном, пусть и на незастеленной, твердой, бесперинной коечке, зная, что это ты их втянул в историю, в так хорошо продуманную и законспирированную на первый взгляд, но в действительности, как оказалось — авантюру чистой воды? И главное, что пытать их Мурашу-Дид может, не нарушая никаких пунктов своего устава Честного Меча. Правда, что есть эти пункты в боевой отрешенности «Сонного ящера»? Так, словесная завеса. Даже его, генерал-канонирское тело не сильно они прикроют, а что говорить о мальчишках-офицерах? Мурашу-Дид может вообще отдать их на растерзание ученикам Честного Меча, а у тех прыти и азарта не занимать — план с перевыполнением и в сжатые сроки.

«Но, если честно, — размышлял далее сквозь наваливающуюся дрему Тутор-Pop, — разве только о своих молодых соратниках я пекусь? Прав все-таки „верный друг“ Мурашу-Дид, больше всего пекусь я о не защитившем меня железе, любимом „Сонном ящере“. Что-то с тобой сейчас деется, милый друг „Соня“? Не наводятся ли на твои покатые бока боеголовки „баков“? И успею ли я узнать об этом прежде, чем содрогнется приплюснутое миллионотонное яйцо, давя во внутренностях тараканов-человечков? И кто сейчас управляет гига-машиной, если арестованы все участники заговора?»

И на этот, и на другие вопросы у генерал-канонира не имелось ответа. Он не был уверен, что вообще когда-нибудь получит их, хотя надежда теплилась: не зря говорят, что она умирает последней.

101. НЕИЗВЕСТНОСТЬ

Хорис-Тат по-прежнему терялся в догадках, что конкретно произошло с внешней стороны «Сонного ящера». Если бы не последующие события, можно было бы наивничать насчет случайного совпадения моментов перемещения «альпинистов» с ракетно-снарядной атакой эйрарбаков, но…

Однажды, во время настороженной дремы между какими-то теплыми трубами, броне-лейтенант Хорис предположил, что против них применили гига-калибр. Фугасный снаряд вышел из ствола и тут же взорвался. Хорис-Тат не был специалистом по гига-пушкам, но считал такое допущение возможным. В других обстоятельствах можно было бы гордиться: оказывается, их отряда так боялись, что даже рискнули подвергнуть опасности весь «Ящер».

Однако то, что происходило сейчас, волновало еще больше. Все-таки с кем теперь следовало воевать? Может быть, в подвижной крепости уже заключен мир и теперь он является эдаким реликтом, воюющим с тенями? Что следовало делать? С кем, у кого и как выяснять обстановку? Вдруг, наоборот, внутренняя битва в самом разгаре и его неплановые боевые действия играют какую-то положительную роль? Но где получить новые, расширенные инструкции?

С другой стороны, судя по относительной беспечности и удивленным лицам встречающихся техников, сражения вряд ли приобрели серьезный масштаб. Может быть, все замяли, а все трупы списали на не могущих быть привлеченными к ответственности эйрарбаков? Тогда лучший вариант даже для такого честного на первичный взгляд генерал-канонира — это замести следы до конца, то есть сдернуть со сцены последнего активного актера, к тому же не знающего сценария и лишенного помощи статистов. Если они, эти неизвестные теперь объединенные силы, не побрезговали обратить в пыль «квадратную пятерню» спешенных танкодесантников, что им стоит довершить партию и выловить одиноко бродящего по коридорам броне-лейтенанта?

Однако Хорис-Тат вовсе не собирался им подыгрывать.

102. ТОРГОВЛЯ

— Ну, что, генерал-канонир, поговорим? — Сейчас Мурашу-Дид выглядел не столь веселым, как раньше, но о чем это могло рассказать, ведь почти наверняка тогда присутствовало не истинное выражение, а маска.

— На какую тему? — Тутор-Pop держал себя в руках, но предатель-сердце все же ускорило ритм — оно предчувствовало впереди почерневшую палитру боли,

— О вас, разумеется. Что делать-то будем?

— Знаете, Мурашу, я почему-то надеялся, что Расовый Комитет задает вопросы, на которые можно ответить односложно: «да», «нет». К столь размазанным, двусмысленным или даже многосмысленным загадкам я морально не готов.

— Ну, генерал, как проверенный командир «боевых гор», вы должны быть готовы ко всему. Не разочаровывайте меня, пожалуйста, а то я буду плохо спать, неуверенный в доблести наших армейских героев. — Мурашу-Дид снова оскалился улыбочкой. — Скажите-ка мне, Тутор, в чем была цель вашего восстания, кроме истребления приверженцев Честного Меча?

— Вы что, еще не в курсе? Я снова удивлен. Неужели Комитет столь нерасторопно работает?

— Генерал Тутор, если вы пытаетесь меня уколоть, оскорбляя РНК, можете не тратить красноречие. В чем была цель?

— Цель, мой любопытный боевой товарищ, донельзя проста, даже тривиальна — спасти собственную шкуру. — Тутор-Рор пошевелил плечами, руки давно затекли, а внизу занемели. Мурашу-Дид не зря имел большой эрэнкашный стаж, он тут же понял, в чем дело, и отдал распоряжение.

И с генерала-канонира сняли наручники. — Спасибо! — кивнул он другу Меча и принялся растирать немного распухшие кисти.

— Генерал Тутор, — придвинулся к арестованному Мурашу-Дид и одновременно подал какой-то знак охране. Те мгновенно удалились на предельное для просторной кают-компании расстояние, прислонились спинами к самой далекой стене. — Я спрашиваю серьезно, какова вероятность осуществления вашего провалившегося плана? Понятное дело, в части, касающейся фазы выхода из войны.

— Я что — Рыжая Мать или гигант, пожирающий кровь, и ведаю утвержденными свыше орбитами? Откуда я могу знать будущее?

— Послушайте, генерал Тутор, однажды я изучал одно дело, совсем не из военно-морской плоскости — из научной. Там один разоблаченный горе-ученый в своих неопубликованных работах доказывал, что можно изобрести говорящую машину, которая будет имитировать человеческий разговор похожим на применяемый вами методом. То есть на каждый вопрос она будет задавать сходный противовопрос. Этот сосланный за Южный полярный круг чудак утверждал, что в таком диалоге нельзя будет установить, кто с вами беседует — машина или живой человек. Вы, генерал, случайно не знакомы с тем забытым миром пройдохой?

— Нет, не имел чести, — пожал плечами Тутор-Pop, про себя удивившись познаниям «верного друга».

— И тем не менее понятно, о чем я сказал, генерал? Ваше дело сейчас отвечать на мои вопросы. Не заставляйте меня прибегать к другим методам выколачивания ответа. Я хочу знать о вероятности выполнения второй фазы вашего безумного плана. Как вы сами считали, насколько он выполним?

— Думаю, некоторый шанс имелся, — снова двинул плечами генерал-канонир. — По крайней мере он был больше, чем выжить в нескольких десятках боев с «баками». Тут шанс вообще нулевой. Слушайте, Мурашу, может, у вас имеются какие-нибудь стенограммы моих разговоров с другими? Там все сказано, зачем мне повторяться?

— Опять, Тутор, вы задаете встречные вопросы. Не прикидывайтесь этой теоретически предсказанной машиной. Как вы ни любите механизмы, вам все же не дано в них превратиться.

— Слушайте, Мурашу, к чему клонятся ваши собственные вопросы? О чем идет речь?

— Знаете, что мне пришло в голову, генерал? А не нанесу ли я вред Республике Брашей, если отправлю вас на родину? Может, лучше вы покаетесь в грехах и снова приступите к своим обязанностям.

Это было совсем неожиданное предложение. Зная повадки Мурашу, Тутор-Pop предположил, что сейчас последует какое-нибудь подленькое встречное условие.

— А что? Ваша организация разгромлена, — разглагольствовал далее друг Честного Меча, — приставим к вам охрану, и будете работать спокойно. Правильно? А уж потом, после войны, разберемся со старыми грешками. Вдруг к тому времени вы их успешно перевесите ратными заслугами, так ведь?

— Почему нет? — решил подыграть Тутор-Pop. — На сторону Эйрарбии я не переходил, может, это зачтется?

— И то верно, — продемонстрировал черноту зубов Мурашу-Дид. — Так согласны?

— Ясное дело, — кивнул генерал-канонир. — По рукам?

— Конечно, генерал, — удлинил лицевой оскал эрэнкашник.

Они играли в какую-то игру, но в чем был ее смысл, для Тутора-Рора оставалось загадкой. Он решил удвоить ставки.

— Но у меня есть условие, мой друг Мурашу-Дид.

— У вас условие? — заулыбался пуще прежнего комитетчик. — Не слишком ли, Тутор?

— Нет, вовсе нет, — встречно улыбнулся генерал-канонир. — Ведь все для пользы родимой Республики.

— Ах, для пользы? Тогда весь внимание, — стелил далее старший эрэнкашник.

— Для успешного управления «боевой горой» мне нужны мои помощники и еще кое-кто из арестованных вами.

— Правда? — ничуть не изменился в лучезарности Мурашу-Дид. — Может, и так, только у меня к вам, любезный Тутор, тоже кое-что имеется.

— Внимаю, — внутренне напрягся генерал. Сейчас можно было ожидать чего угодно, даже удара под дых или же куда пониже.

— Я ознакомился с вашим планом, генерал-канонир. Меня он тоже устраивает. Как насчет продолжения его исполнения? Разумеется, с единственной поправкой — во главе операции буду стоять я, хоть я и ниже по званию. А насчет ваших подчиненных дружков. Не все из них смогут приступить к выполнению обязанностей немедленно, а многие вообще не смогут. Слабенькие оказались, — пояснил с ухмылочкой начальник местного РНК. — Но касательно ваших подопечных мы поговорим позже — это детали. Как насчет моего главного предложения? Готовы вы вести «Сонного ящера» в Скупую долину?

— Когда?

— Да хоть сейчас, генерал.

— А как же высадка наших войск, которую мы должны прикрывать?

— Разве она вас еще интересует, Тутор? Стоит ли рисковать зря? — И тут Мурашу-Дид наконец-то захохотал. Смех был неприятным, издающий его человек не слишком баловал себя такими экспериментами.

В этот момент генерал-канонир догадался, для чего это делается. Предложение верного друга Меча было абсолютно искренним, но уверенности в положительном ответе не имелось. Именно смех и являлся прикрытием возможности отрицательного ответа: в случае чего свести все к милой армейской шуточке, следовательскому приколу. Ведь случаются и неудачные.

И в мозгах Тутора-Рора вновь замаячили перспективы.

10З. УГРОЗА СТАБИЛЬНОСТИ

Если бы верный друг Честного Меча Мурашу-Дид и даже генерал-канонир Тутор-Pop знали, чем закончатся похождения броне-лейтенанта Хориса-Тата, они бы бросили на борьбу с ним все, что возможно. Однако ни тот ни другой этого не ведали, как и все мы не ведаем будущего. А в отношении генерал-канонира дела обстояли еще хуже, он вообще не знал о том, что хоть кто-то из отряда Хориса, а тем более он сам остался в живых. К тому времени, когда броне-лейтенант только начал проявлять себя как реальный фактор, генерал уже потерпел поражение, и в принципе в его будущем четко маячил призрак сотрудничества с победителями. Вот главу Расового Наблюдательного Комитета «проделки» Хориса-Тата волновали, да и то волновали бы меньше, если бы он знал, что нападения, там и тут совершаемые на друзей Меча, производит всего один человек. Мурашу-Дид подозревал, что на средние палубы проникли человек десять из вроде бы уничтоженного отряда. Потому посланные на уничтожение пришельцев эрэнкашники искали целую банду. Это в какой-то мере «работало» на одиночку Хориса. Там, где способен схорониться один, не спрячется десяток.

Кроме того, действовали и другие факторы. Ведь война на борту «горы» по-прежнему, несмотря на уже льющуюся большими порциями кровь, продолжала вестись тайно, и обе стороны старались не втягивать в нее занятых повседневной службой людей. Гига-танк не висел в пространстве в какой-нибудь космической пустоте, вокруг него был мир, причем до крайности враждебный. И, конечно, главную опасность представлял не какой-то танковый броне-лейтенант, причем без танка, а Империя Эйрарбаков, точнее, те из ее боевых щупалец, которые еще функционировали. Нужно было продолжать маскироваться, ставить помехи эйрарбакским средствам разведки, следить за эфиром и заранее выявлять ползающие где-то за горизонтом опасности. И еще понятно, что у верного друга Меча не бесконечное количество сил, а «Ящер» вначале требовалось захватить целиком, а потом целиком же контролировать. Короче, и без мигрирующего где-то в вентиляционных шахтах лейтенанта проблем у Расового Комитета хватало. Кто знал, что маленькая мышка, ускользнувшая из капкана, несет в себе будущую угрозу стабильности?

Об этом не знал не только РНК, не только «купол», но даже сам Хорис-Тат. Возможно, именно из-за таких проявлений хаоса мир и не может стать предсказуемым?

104. ПЕРСПЕКТИВЫ

— Нет, генерал Тутор, мне ваша Скупая долина прямо-таки нравится, я в нее заочно влюблен, — разглагольствовал председатель комитетчиков Мурашу-Дид, поигрывая пластиной с объемным картографическим изображением. — Действительно, удобное место. И главное, широкий проход всего один. Река протекает. Значит, этот подъем мы перекроем и никто к нам не сунется? А вот мне интересно, радиоактивные облака смогут перебраться через эти горы?

— Не знаю, — прикрыв глаза, соврал Тутор-Pop. Из прочитанных когда-то выкладок Мозгового «пузыря» он знал, что самые мощные атомные взрывы выбрасывают пыль в стратосферу — гораздо выше любых Гор Овальной Цепи, а тем более этих, прошедших стадию горообразования давно. — Будем молиться Рыжей Матери не покладая рук.

— Не покладая рук? — захихикал Мурашу-Дид. — Это вы здорово придумали, Тутор. И действительно, что еще остается, коль женщин у нас на борту негусто. Вы шутник, генерал Тутор. Я ранее, в процессе изучения ваших характеристик и анкет, как-то об этом не догадывался.

— Я тоже, — поддакнул Тутор-Pop из своей полудремы.

— Ладненько мы там заживем, — хихикал далее эрэнкашник, — большой дружной коммуной. Знаете, что это? Их разоблачение — это классика. Операция изучается где-то на первых курсах академии наблюдателей. Была такая большущая секта, мечтала, что когда-нибудь все люди, даже недоразвитые эйрарбаки, будут жить общей, дружной семьей. Но перед этим сектанты планировали провести тотальную замену правительства и вырезать большой слой относительно устроившихся в жизни обывателей. Грамотные люди рассказывают, что подобные банды существуют до сей поры, и даже в добиваемой нами Империи.

— Спасибо за лекцию, друг Меча.

— Подкалываете, Тутор? Ну, что же, вам карты в руки, вы ведь командир нашей «горы», — ухмыльнулся Мурашу-Дид. — Так вот, далее. Заживем мы, значит, припеваючи. Если кто сунется, наш «Соня» пробудится и отразит нападение, правда? Снарядов хватит, так? Слушайте, генерал Тутор, а сможет «Ящер» стрельнуть через горы, если что?

— Сможет. Но зачем? Мы ведь собираемся исчезнуть отсюда тихо, как мыши. Ну а там, если кто-то и полезет через горы, то это будет мелочь. Там пройдет только пехота, а у нас по всей долине будут «Циклопы».

— Понятно, генерал. Теперь, что делать с местными? Я уверен, не всех их нужно утюжить танками, надо ведь кого-нибудь оставить для работы, так?

— Не ожидал от эрэнкашника такой сердобольности, — поднял веки генерал-канонир. — Вы что думаете, я сам людоед? Однако жизнь заставит нас истребить почти всех, кто там проживает.

— Да?

— Да, друг Меча Мурашу, — жестко, словно подчиненному, пояснил Тутор-Pop. — Нам, конечно, нужны будут рабочие руки, но ведь это уже потом, когда кончится период «задувания солнц». До этого никакое сельское хозяйство не сможет функционировать, разве что мы сумеем что-то изобрести какими-нибудь методами гидропоники — энергии в Реакторах у нас хватит на что угодно. А местное население просто нечем будет кормить некоторое время, и, возможно, довольно продолжительное.

— Жаль, жаль. Возникнут проблемы потом, когда Пожиратель и Рыжая Мать снова засияют, — призадумался Мурашу-Дид. — Кстати, может, тогда их и не стоит истреблять? Сами вымрут.

— Не мне вам объяснять, Мурашу, — веско сказал Тутор-Pop. — Голод и отчаяние могут толкнуть даже плохо вооруженных людей на серьезные действия. Не забывайте, не все из нас будут сидеть за пятнадцатиметровыми стенами подвижной крепости. Кроме того, в истории «боевых гор» уже имелся прецедент. Однажды на берег Северного материка, в Голубую долину, выполз наш гига-танк. Противников у него не было, по крайней мере их не обнаружили. Но что-то с ним случилось.

— Да, помню этот случай, — кивнул эрэнкашник, — изучал в счастливые будни закалки юности в ордене Меча. Одна из комиссий установила, что внутри взорвалась бомба, произведенная в Эйрарбии. Как она туда попала, выяснить не удалось. Разумеется, это только одна из версий.

— Так что «зачистку» делать придется.

— Хорошо, генерал Тутор, тут вы меня убедили. И кстати, у меня есть вопрос. На какой срок у нас на борту запасено продовольствие?

— Сравнительно с энергией реактора достаточно малый. Между прочим, это одна из причин, по которой нам покуда не нужно полностью прерывать общение по командной линии.

— Что, есть какие-то мысли?

— Да, Мурашу, имеются.

105. СРЕДА ОБИТАНИЯ

Хотя естественные науки обоих мегаконтинентов терялись в догадках, от кого могли произойти люди планеты Гея, среди огромного количества предположений отсутствовало то, что предками человека явились крысы. Однако, если бы кто-то из ученой братии пронаблюдал за поведением броне-лейтенанта Хориса несколько последних дней, эта гипотеза появилась бы непременно. Как могло быть иначе, если его постоянной, то есть «естественной», средой обитания стали вентиляционные трубы гигантской «боевой горы»? Не все они были достаточно широки для заполнения броне-лейтенантом. Точнее, их поперечного сечения не хватало для вмещения его плеч. Пришлось вначале снять, а потом и совсем забросить бронежилет — ведь в случае внезапного обнаружения друзьями Меча он бы все равно не успевал одеться, — потом выкинуть еще некоторые ранее нужные вещи. Очень мешала передвигаться и теплая одежда, напяленная когда-то группой для преодоления внешнего холода мира, в котором случилось «синхронное задувание солнц». Но одежду оставить не получалось. Кое-где хотя бы на время сна приходилось кутаться, ибо по воздушным колодцам носились туда-сюда вихревые потоки, и некоторые из них сильно напоминали дыхание полярной ночи. Безусловно, встречались и достаточно горячие — отсосы из каких-то приреакторных далей. Эти были не лучше холодных, и возможность выжить в них долго отсутствовала вовсе. (Нет, нет, конечно, не из-за радиации — просто из-за жары).

Хорис-Тат радовался, что прихватил в одном из своих набегов две большущие фляги с водой, но ведь они были не вечны, а помощь извне все не приходила. Генерал Тутор явно втянул его в какую-то авантюру, а теперь предал, бросив на произвол судьбы. Этого нельзя было понять, а главное — нельзя было простить за тех, выброшенных таинственной силой товарищей. Если бы сейчас в одном из вентиляционных проемов внезапно обнаружился кабинет генерал-канонира или его командный пункт, лейтенант Хорис сомневался бы не более одной секунды. И не важно, какое количество вооруженной свиты окружало бы командира «боевой горы». Однако Хорис понятия не имел, как по системе вентиляции добраться до «купола» — центрального пункта боевого управления гига-машиной. Вполне вероятно, это являлось вообще принципиально невозможным.

Самое главное, что на некоторое время лейтенант Хорис вообще потерял цель своего существования. Поначалу его новой одинокой жизнью просто-напросто двигали внешние обстоятельства. Так случилось во время первого столкновения с друзьями Честного Меча и практически так же несколько раз после. Покуда ему везло — его игломет и реакция не давали осечек. Но следовало ли полагаться на продолжение чуда? Скорее всего абсолютно нет. Тем более, не стоило делать ставку на активные действия, то есть самому намеренно искать боевого соприкосновения с противником. Только полный идиот мог надеяться на истребление двухсот или более комитетчиков (он не знал, сколько их в действительности) в одиночку. Ясно, чем бы это закончилось, и, кстати, очень скоро.

Так что единственной целью его теперешнего существования могло быть только выживание. Как получалось это осуществлять, находясь в вентиляционной трубе и имея при себе один постепенно истощающийся фонарик, один игломет, причем уже не тяжелый двенадцатиствольный, а легкий «коридорный», так как обоймы к первому давно иссякли, десять запасных «магазинов», две фляги воды и совсем никакой пищи? И не было схемы этой самой вентиляционной системы.

Все это было совершенно невесело. И тем не менее крысы живут приблизительно так и при этом еще обзаводятся потомством. Жизнь полна чудес.

106. ПОДГОТОВКА

— Мой любезный друг Меча, — холодно, но почти без язвительности сказал Тутор-Pop. — Нам все-таки придется задержаться на берегу. Более того, нам предстоит изображать собой паинек перед ШОНО и всеми остальными звеньями управления.

— Это для чего же, генерал Тутор? — маскируя удивление, спросил Мурашу-Дид.

— Смотрите, какую приблизительно телеграмму мы им пошлем. — Тутор-Pop положил на стол исписанную хронопластину.

— Так, — подытожил эрэнкашник, пробежав глазами текст. — Значит, у нас сгорел отсек с продовольствием. Неплохо. И они пришлют?

— Куда им деваться? — пожал плечами генерал-канонир. — Понятно, меня, как командира, пожурят за разгильдяйство. Пожиратель Крови с ними, добраться до меня они не могут. Но представьте, что со штабистами, руководящими высадкой, сделает ШОНО, если самая активная в этом районе «боевая гора» потеряет боеспособность оттого, что личный состав умирает с голоду? Сейчас война, Штаб оборонительно-наступательных операций шутить не будет — полетят головы. Так что они найдут способ передать нам продовольствие.

— Но все же телефонограммку мои люди подкорректируют, генерал, на всякий пожарный случай. Вдруг вы там что-то зашифровали.

— Без проблем, Мурашу, — запросто согласился генерал-канонир.

107. УПУЩЕННЫЕ НАУКОЙ ЧУДЕСА

Однако чудо случилось. Когда батареи его фонаря приблизились к пенсионному возрасту, начав быстро уставать и давать сбои, у сжатого стенами туннелей броне-лейтенанта, практически ничего не видящего, а слышащего только шелестение проскальзывающего мимо воздуха, неожиданно и асимметрично прочим органам обострился нюх. Быть может, люди планеты Гея произошли все-таки не от крыс, а от овчарок? Это маловероятно, и к тому же в головах современных Хорису-Тату ученых таковая гипотеза даже не смогла бы зародиться — все собаки этого мира давным-давно вымерли. По странной случайности здесь не осталось ни болонок, ни пинчеров; профессия кинолог отсутствовала тут начисто. Так вот обоняние броне-лейтенанта, то ли в связи с голоданием, то ли из-за перенесенной недавно контузии, обострилось до невероятности. Хотя, возможно, внезапно родившееся чувство ориентации в этих железных катакомбах обязано было целому комплексу причин, а не только носу? Все может быть. Могло сказаться привыкание, эдакая ускоренная адаптация к окружению. И вот неожиданный результат налицо. Правда, возвращаясь к нюху…

Немногие знали, что в последнее время ученые другого профиля — естествоиспытатели — обнаружили странные причуды живого мира. Какая-нибудь редкая бабочка умела находить партнера за десятки километров по запаху. Когда в расчетах имитировали процесс, то есть равномерно и, естественно, теоретически размазывали молекулы, выделенные самкой по этим кубокилометрам, то концентрация получалась ниже порога чувствительности чего-либо — иногда на метр приходилась одна-единственная молекулярная цепочка фермента. Это было колдовство, но оно работало — бабочки разыскивали друг друга, оплодотворялись и продолжали плодиться. Может быть, в случае лейтенанта Хориса действовало нечто аналогичное?

На это есть одно опровергающее обстоятельство: в своих странствиях по-пластунски зрелый самец Хорис-Тат дополз не до женских «казарм» гига-танка, а только до расположенных в самом низу шлюзовых камер для выпуска тяжелой гусеничной техники. Точнее, он добрался лишь до одной камеры. Стоит ли распространяться, какое число вентиляторов, гоняющих воздух туда и сюда, он по дороге попортил, сколько их лопастей выгнул, ибо его сильное тело не везде проскальзывало? Скорее всего не стоит, все и так представляют, что немало, и пусть на этот счет болят головы у техников, заведующих вентиляцией «горы».

Теперь лейтенант Хорис-Тат уже четко щупал своими волшебными ноздрями до боли знакомые и чуждые непосвященным раздражители — запахи тяжелых танков марки «Циклоп-10». Кроме того, он мог кое-что видеть. К сожалению, наблюдать всю раскинувшуюся перед глазами просторность (после жизни в трубах находящееся перед глазами помещение раздулось до размеров центральной площади небольшого города) он не мог — не получалось вертеть головой и менять угол обзора. Наблюдать было вообще неудобно. Дело в том, что он смотрел на помещение сквозь вентиляционную решетку, сам же был стиснут и распластан совсем не горизонтально, а под углом в сорок пять градусов — именно так согласно глупому проекту конструктора со шлюзом стыковывалась вентиляционная труба. Кроме того, примыкала она сверху, а значит, получалось, что он висел над помещением вниз головой. Понятное дело, это не могло длиться чрезмерно долго. Требовалось что-то предпринимать.

108. ТЕКТОНИЧЕСКИЕ СДВИГИ

И снова он восседал посреди «штаба-купола» в своем любимом, до ненужности удобном кресле. Настолько удобном, что использовать все его преимущества: откидную спинку, облегающие одеяльные складки, встроенный «трясун» (прибор, имитирующий баюканье коляски) — в условиях постоянного пребывания поблизости дежурной смены управления «горой» было просто невозможно. Как бы это выглядело, если бы посреди перекрестных докладов о состоянии реакторов в мерцании индикаторных трубок, а главное, на глазах выжатых суточной сменой людей командир гига-танка завалился бы на бочок и захрапел под ритмичное поскрипывание пружин и жужжание встроенного вентилятора? Хотя для некоторой категории офицеров, грезящих широкими золочеными погонами, именно такое зрелище стало бы самым полезным — наглядная демонстрация преимуществ удачного карьеризма. Кто знает, может, именно оно подогрело бы в них поблекшую жажду к освоению строевой и расовой подготовки?

Снова он возвышался над занятыми работой и ожиданием приказов людьми. Возвышался не только в фигуральном, но в буквальном смысле — его кресло и стол помещались на вращающейся по прихоти хозяина кафедре, размещенной посредине центрального командного пункта. А вокруг на гораздо менее удобных, но тоже неплохих креслах, снабженных антиперегрузочными приспособлениями и даже выскакивающими из подлокотников надувными спасательными подушками (нельзя забывать, что «гора» при всей своей монументальности и необозримости изнутри могла на ровной местности разогнаться до трехсот километров в час), трудились люди — специалисты, сменяемые через несколько часов или суток, в зависимости от тяжести возложенных обязанностей. Например, сейчас, в боевой обстановке, смены происходили чаще, дабы всегда иметь под рукой относительно отдохнувших и менее предрасположенных к ошибкам операторов.

В общем, во внешнем фиксируемом глазами мире все было, как прежде. Но внутри генерала-канонира произошли тектонические сдвиги. И не только внутри. И здесь, в окружающем замкнутом пространстве «боевой горы», незримо изменилась аура взаимоотношений. Внешне для ненаблюдательного с отсутствием интуиции человека или не могущего сейчас попасть на борт новичка все происходящее пребывало в цикличной статике: сыпались грамотно-расторопные доклады; мельтешила по экранам доступная пониманию только специалистов суть, выраженная в цифрах; плескало по грубым металлическим кружкам бесплатное ночное счастье — горячее сладенькое какао (раз в четыре часа, не чаще, дабы не перегружать выданные природой мочевые пузыри); шаркали по истертой резиновости пола, болтались в бесхозности и самостоятельности под креслами ненужные в эти часы придатки туловища — ноги. Все, все было в норме, но все-таки не так.

Да, не все знали, что произошло конкретно, почти никто не ведал полной версии случившегося. Так, высвечивали у каждого в голове калейдоскопические осколки, могущие составить массу узоров, отстоящих от реальности на достаточно безопасном для хозяина мыслей расстоянии. Кто-то стал свидетелем коридорных перемещений подозрительных личностей с иглометами навскидку; кто-то даже узрел или услышал перестрелочную суету с шипением и визгами; кто-то опешил, когда мимо деловито проволокли вроде бы знакомого, но уже абсолютно бездыханного человека. Но основная масса многотысячного экипажа, занятая круглосуточной работой, что она видела? В лучшем случае слышала, что кто-то, в свою очередь, слышал о том, что еще кто-то видел…

Слухи, они слухи и есть. И бессмысленно их давить. Только неумные, быстро слетающие с тронов диктаторы с ними борются. Умные ими управляют. Вчера были одни слухи, а сегодня другие. Любое событие, пропускаясь сквозь умело отъюстированную призму, раскладывается в бесконечный спектр возможных интерпретаций. Какая будет превалировать — зависит от вас!

Сейчас превалировала, ширилась и свешивала ножки над другими следующая версия: на борту «горы» выявлена давно сидящая на крючке у РНК банда распространителей электронаркотических приспособлений. Банда большая, раскинувшая щупальца-присоски по всему «организму» «Сонного ящера». Среди опознанных имеются даже люди из управленческого офицерского звена. По законам военного времени за действия, способные привести к снижению порога боевой готовности, может быть применена публичная смертная казнь. Тех из экипажа, кто знает что-либо о случаях распространения или употребления «электрозаразы», РНК и командование призывают поделиться информацией — анонимность, а возможно, и повышение по службе гарантируются. Не просто неплохая, а прямо-таки гениальная версия!

Генерал-канонир не знал, изобрел ли ее сам Мурашу-Дид либо кто-то из его подчиненных — это по большому счету не имело значения. Многих, ох многих из экипажа и подвижного десанта «горы» версия такой направленности насторожила и заставила предпринять лихорадочную активность: кого скоренько написать анонимный рапорточек на не в меру возомнившего о себе непосредственного начальника; кого пометаться по отсекам, разыскивая местечко, куда бы перепрятать, а лучше вообще испарить, стереть из памяти и реальности этот чертов приборчик с присосками, клеящимися на стриженую черепушку. Этой версией внезапно вознесенный в апогей власти РНК сразу же развязывал себе руки для неограниченного террора. Нет, конечно, Комитет его не начал — не было причин: он по-прежнему вел его избирательно. Но вот повод для большой чистки теперь имелся.

Ну, а в чем же была реальность? Она была в том, что со своего возвышенного кресла Тутор-Pop не наблюдал некоторых из «своих», тех, кого он втянул в заговор. Он даже не мог узнать, живы ли они сейчас, в каком состоянии их тела, а уж тем более души. Наверняка большинство из них все-таки оставались в здравии. Они являлись заложниками, обеспечивающими лояльность командира «боевой горы». А те, кто корчился, привязанный к «детекторам дознания», оказались платой. Платой за проигранную битву и платой за сегодняшнее предательство генерала-канонира.

Мог ли он отказаться от сделки с вознесенным на трон Мурашу-Дидом? Запросто! Что он терял? Подумаешь, жизнь. Все рано или поздно с ней расстаются и даже прощаются с ней под пытками. Мало ли таких? А из солидарности с молодыми, поверившими ему соратниками нужно было вообще взять на себя повышенные обязательства. Но не взял. Что-то помешало. Долг перед остальными, ведать не ведавшими о перевороте и контрперевороте? Кто же еще выведет их из раскинутого в округе пепелища? Кто сбережет от эйрарбакских суперкалибров? А может, еще один долг — тот, от которого планировалось на определенном этапе улизнуть? Перед присягой родимой противолежащей на шарообразности Геи суше? Перед столицей островной, водоплавающей в секретных морях-океанах? Ведь теперь можно действительно пусть и для своих «горно-боевых» целей, но истребить, перемолотить в труху еще пару-тройку дивизий Империи и этим пусть немного, но снизить «баковский» напор на высаживающиеся на берег пехотные легионы. Так что все-таки помешало? Конкуренция долгов? Соратники по заговору или все остальные?

Но Тутор-Pop знал, что даже эта конкуренция долгов — не главное. Это только вывеска, реклама для внутреннего пользования, маскирующая совсем другую причину предательства. Страшное слово! Но то, что это предательство, сомнений не оставалось сразу. Главное, как ни повернись события, а все едино — предательство. В случае успеха того, неудавшегося заговора — предательство по отношению к Республике и даже к волне десанта, накатывающегося на берег. Сейчас, в случае непринятия предложения Мурашу, — по отношению к экипажу. Ну, а в настоящем, согласились на сотрудничество и поклонение РНК — точнее, лично другу Меча — предательство товарищей по духу. Как ни верти, а везде клин. И даже если сделать неожиданный ход — наложить на себя руки (сейчас уже имеется возможность: наручники сняты и куча различного оборудования под рукой, включая сильные токи и сверхчастоты), то и тогда это предательство, причем в кубе. Даже относительно корчащихся под ловкими ручками учеников Честного Меча и то. Почему ушел, уклонился от их участи?

Но дает ли безысходность выбора оправдание предательству? Судя по маскируемым под бесстрастностью чувствам, абсолютно не дает. И генерал-канонир цедил через трубочку подслащенное какао, заваливая оперативными разведывательными сводками тяжелый, неперевариваемый ком внутри.

109. ОЧИЩЕНИЕ

Шлюзовая камера являлась необходимым атрибутом «боевой горы». Еще бы, ведь гига-машина предназначалась для войны в зараженной радиацией, химией и прочей мерзостью местности. Прибывающие извне танки запускались вначале под надежность брони, а уже здесь подвергались мойке, дегазации, дезактивации и санобработке. Существовали разные ступени тщательности этих процессов. В самых строгих каждый «Циклоп-10» обязан был торчать в шлюзе почти час, однако в реальности на это не было ни времени, ни средств. Времени потому, что танки ездили по Эйрарбии не в одиночку, и как бы это выглядело, если б несчастную «квадратную пятерню», вернувшуюся из далекого похода, держали перед воротами много часов. Конечно, общее количество шлюзов на «Сонном ящере» равнялось восьми. Но ведь каждая «пятерня» имела свое собственное место внутренней дислокации, а «гора» — вовсе не испещренное автострадами сооружение, не из каждого места можно попасть в произвольно выбранное другое на четырехгусеничной машине. Бесконечность ожидания своей очереди, когда вот она, перед носом, безопасность от ударной волны атомных взрывов, а главное — от распыленных в воздухе нуклидов, очень плохо действует на психологическое состояние танкистов: в следующий раз их, чего доброго, не выгонишь на боевое задание.

К тому же есть еще и материально-технические факторы. Лучший из распространенных растворителей — вода. «Ящер» покуда не пополнял ее внутренние запасы, а значит, та, что имелась на борту, гонялась по замкнутому циклу. То есть даже вода, уже несколько зараженная чем-либо, после проведения фильтрации-очищения снова бросалась в дело. Потому с каждым разом дезактивация, по сути, проводилась все хуже. Кстати, если бы гига-танк и всосал в себя какое-нибудь подвернувшееся под руку озерцо, то и это решило бы проблему не до конца — вся окружающая местность являлась зараженной в той или иной мере. Так что стоило потерпеть до лучших времен, когда период полураспада ядер несколько снивелирует заражение, а пока гонять по кругу свои собственные водные ниагары.

По всем этим причинам на обработку одного танка отводилось десять минут, и ни секундой больше. Потом стена брони распахивалась, и «Циклоп» катил дальше. Здесь он снова замирал, поскольку оказывался на мощном подъемнике, способном двигать по вертикали больше тысячи тонн груза за раз. Отсюда танки забрасывались на двадцать-тридцать метров выше согласно схеме их расположения, а порой даже на сорок — там находились ремонтные мастерские.

Так что на приемном шлюзе хватало суеты. Правда, в основном это была суета механизмов, а не организмов. Давно миновали времена, когда «Циклоп» поливали из шлангов облаченные в защитные костюмы техники, — все творила не слишком разумная, но надежная автоматика. А пока наведенные загодя брандспойты обрабатывали танк, его измотанный экипаж дремал. В принципе единственными, кто обязан был нести какое-то наблюдение, значились только водитель и командир, но чего им следовало опасаться теперь, когда за «Циклопом» задвинулась толстущая бронеплита?

А операторы шлюза, руководящие обработкой запущенных машин? Только за последний час сюда попала шестая — им уже наскучило пялиться в черно-белые экраны.

Поэтому в шуме бьющих под давлением струй никто не услышал, как вывалилась, зазвенев, выломанная с помощью игломета (не за счет стрельбы, а в силу рычажного момента) решетка и как за ней мешком, абсолютно неловко, ляпнулся попривыкший к ползучему образу жизни Хорис-Тат.

А когда брандспойты выдохлись, то в окутавшем все паре (не забывайте, что подвергаемый обработке танк явился из холодного мира «синхронного задувания солнц», а здесь, внутри, была нормальная, пригодная для жизни температура) никто не обратил внимания на мелькнувшую тень полуголого человека. Миг, и он уже лежал, втиснувшись между башней и принайтованной поперечно запасной сталерезиновой гусеницей.

Рыкнула короткая сирена. Броне-лейтенант замер, опасаясь, что, наконец, пришел его черед умирать. Он ошибся, сирена выла на всякий случай: было замечено, что иногда, за время короткой стоянки вымотанный экипаж успевает заснуть в полном составе.

Затем впереди двинулась в сторону тяжеленная створка. И трансмиссия танка включилась в дело.

110. БЕССОННИЦА

Уже абсолютно вымотанный Тутор-Pop наконец-то добрался до собственной каюты. Теперь можно было поспать, пусть и не с чистой совестью, зато удовлетворившись в самоистязании. Он не давал себе заснуть более суток. Несколько раз за последние часы глаза норовили сомкнуться, слипнуться веками и более не поддаваться на провокации бодрствующего самому себе на зло разуму. Но генеральский рефлекс стискивал виски железом и давил, покуда воспаленные очи снова не распахивались миру. А мир вокруг генерала-канонира был в эти сутки однообразен до жути — «купол» — центральный командный пункт (ЦКП), иногда для смены фона — пост боевого скоординированного управления оружием (ПБСУО). И если уж на ЦКП было в эти часы скучно, ни одного интересного сообщения от радиоразведчиков, никаких заметных перемещений Восемнадцатой имперской армии, то что говорить о ПБСУО? Тишь да гладь. Не только ни одного выстрела хоть каким-то калибром, а даже прицеливания. Ничего! Дежурной смене можно ногти маникюрить и полировать бляхи, умным исключениям — пялить глаз в секретные наставления и «Правила стрельбы по загоризонтным целям». И в этой тиши-глади шатался, пугая «зеленых» летех, неприкаянный командир «Сонного ящера», противясь не только природе, но и названию собственной боевой машины.

И ведь зря, зря он себя изматывал. Знал же, предчувствовал, что ничегошеньки в эту смену не произойдет. Да, собственно, и интуиции особой не надо было иметь. Поскольку сам гига-танк все еще утрясал внутри себя накипевшие в последние дни проблемы, то внешняя активность его была сведена к нулю — предельная маскировка, вот и вся активность. Обычно такие дни Тутор-Pop использовал для подтягивания хвостов, всегда накапливавшихся в большой механизированной организации дел. Ведь можно спуститься в недра «горы», вздрючить за нерадивость механиков или реакторщиков? Неплохо внезапно проинспектировать оружейников: лично царапнуть смазочку на гига-снаряде; извлечь белоснежный, накрахмаленный платок, покуда великанские шестерни бесшумно сдвигают прочь двухсоттонную зарядную крышку, провести им по краю бесконечности зеркала круглой внутренности полутораметрового ствола (и невдомек гига-канонирам, что не наличие пыли проверяет начальник, а именно плавность хода чудовищной крышки, и даже не это — куда ее тонны денутся? — визуальное наличие такой вот, непредставимой разумом и даже механикой прошлого штуки, способной в мгновение запулить в небо пятидесятитонные, неподъемные цилиндры). Можно попытаться (никогда не удавалось почему-то) неожиданно нагрянуть с инвентаризацией в канцелярию, к бухгалтерским крысам, если не хочется пачкать платочки и потеть под мышками, спускаясь по вертикали лестниц в бездонности гига-машины. Много чего было можно. Только не сейчас — раньше, до перепереворотов.

Теперь, допустим, тоже можно, только если обосновать нужность перед Мурашу-Дидом. А очень не хочется обосновывать, да и как обосновать? И как вольготно размахивать крахмалом платка, когда за спиной будут направленцы от РНК, друзья или подруги Меча? Как корчить из себя снизошедшего в реакторную святого небожителя, когда сам под колпаком? Вот и пришлось сидеть на центральном командном, ждать изменений внешней для «горы» ситуации. Не изменилась. Но как спать сном праведника, когда где-то внизу пялятся незакрытыми веками в жалящие лампы принесенные в жертву соучастники неудавшегося мятежа?

Вот и пришлось позволить себе это только сейчас, почти через полтора суток бессонницы и многодневности недосыпаний до того.

111. БЕГЛЕЦ

Ой, не зря броне-лейтенант Хорис-Тат обитал в вентиляционной системе «Сонного ящера». За время нахождения там он явно повысил свои и до того уникальные способности к выживанию, возможно, он даже научился видеть ходы противника наперед. Ведь что ни говори, а следы его пребывания в трубах остались. Поломанные вентиляторы, которые явно двигали в сторону, дабы добраться дальше. А в танковом шлюзе номер «один» нашли выломанную решетку и, хуже того, в спешке брошенную одежду и обоймы к полицейскому игломету. И друзья Честного Меча пошли по следу. Однако в этот день через шлюз пропустили десять машин. Не все они после неминуемого подъемника поехали в одну сторону, и даже не все попали на один и тот же этаж. Кроме того, на диво предусмотрительный Хорис-Тат покинул оседланный им танк до того, как тот замер в конечном пункте поездки.

Здесь, в бортовом танковом парке, среди десятков машин немудрено было потеряться. Для начала броне-лейтенант обогатился одежонкой — вокруг хватало рассеянных техников, там и тут из-под корпусов и из люков торчали их неприкаянные, бездельничающие ноги. Теперь, облачившись в спецовку и дополнительно к наличествующему слою грязи измазав смазкой лицо, ничего не стоило перейти из одного танкового парка в любой другой и даже поменять этаж. Короче, через не столь большое время Хорис уже дремал внутри одного из «знакомых» «Циклопов».

Друзья Честного Меча, которых направили по его следу, заплутали. Если бы они могли действовать гласно, то шанс имелся бы наверняка. Объявили бы по всей «горе», что «бортовой серийный убийца» спрятался где-то в танковых ангарах и…

Однако реакцию «населения» гига-машины нельзя было предсказать. Пришлось бы рассказывать историю об уничтоженных «активной броней» танкистах, а такая прибаутка наверняка бы не понравилась большинству. Так что Расовый Комитет действовал достаточно осторожно. Потихоньку осматривал мастерские, боксы и танки — один за другим, все под видом поисков «электронаркотиков». До Хориса-Тата очередь должна была добраться не скоро.

112. ПЕРЕГОВОРЫ

Однако он зря надеялся — поспать не удалось. Он успел улечься в расстеленную кровать, плюя на торчащего в комнате ученика Честного Меча, когда в каюту прибыл новоиспеченный начальник «Сонного ящера».

— Отдыхаем? — спросил Мурашу-Дид, привычно приземляясь в кресло. — Солдат спит — служба идет. — Он уже приклеил на бледность лица улыбочку-оскал. — Как наш боевой поход? Когда, генерал Тутор, мы двинемся к милой вашему сердцу свободе?

Тутор-Pop прикрыл веки, дабы не радовать эрэнкашника бессильной злобой. Хотелось стукнуть его чем-нибудь поувесистей, и не единожды.

— Мы еще так и не прояснили оперативной обстановки, Мурашу-Дид, — вяло отбоксировал самый старший канонир гига-танка.

— А почему так, а, генерал Тутор?

— Честно говоря, будет чудом, если мы вообще что-то выведаем, ведя пассивную тактику. Нам надо делать разведку боем, нам надо заставить их атомные батареи выдать себя.

— Но это же опасно? — притворно удивился друг Меча.

— Все опасно, — устало отозвался Тутор-Pop, внезапно осознав, что уплывает в сон. Нужно было раскрыть глаза, но сил не было.

— Генерал Тутор, что это вы раскисли? Приболели? — похохатывая, сказал Мурашу-Дид, приподымаясь с кресла. — Вставайте, вставайте, не расслабляйтесь сильно, вы ведь при исполнении. — Он тряхнул генерала за плечо. Тутор-Pop сразу вскинулся, он не привык к столь фамильярному обращению. — Что это вам приспалось, генерал? — продолжал издеваться эрэнкашник. — Может, пригласить вашу милую даму? Подсобить в лечении? — Он залился веселым, но искусственным смехом.

— У вас что, ко мне дело или вы пришли посмешить меня? — не сдержался Тутор-Pop.

— Полегче, генерал. А то, знаете, можно ведь вашу «царевну» привлечь по делу… Ну, допустим, распространения «электрической заразы». Да? А можно просто переменить ее место жительства, к примеру, на казарму механиков. Не подумайте, что я люблю только своих меченосцев. Я абсолютно бесстрастен! — Мурашу-Дид снова заржал.

— Пусть уж живет, где живет, — сказал генерал, вставая и протягивая руку за брошенным кителем.

— Бросьте фамильярности, — остановил его кисть Мурашу-Дид. — Мы ведь с вами друзья-соратнички. Или нет?

— Куда от вас денешься! — вздохнул Тутор-Pop. — Так о чем мы?

— Когда, генерал Тутор, мы поедем кататься подальше от этого минированного бережка?

— Поверьте на слово, а можете, если надо, расспросить других специалистов — без активной разведки мы ничего не сможем.

— Почему нельзя просто двинуться к цели? Имперцы, похоже, о нашем местоположении понятия не имеют. Тихим, в смысле бесшумным ходом мы сможем идти по тридцать км в час, так?

— Да, сможем. Но в один прекрасный момент без передовой разведки мы напоремся на хороший ядерный фугас.

— Ну и пессимист вы, генерал.

— Я реалист.

— Не смешите. Какой вы реалист, показало подготовленное вами восстание. Пессимист, пессимист!

— Короче, друг Мурашу, двигаться напропалую нельзя. Дайте мне оперативную свободу для ведения разведки.

— Вы требуете?

— Пусть будет «прошу». Вам от этого легче?

— Еще как легче, генерал Тутор. Еще как. Но, срази меня Оторванная Голова Черепахи, мне это не нравится.

— Что именно?

— Разведка ваша. Точнее, разведчики. Именно среди них выявилось более всего участников бунта, так?

— Но бунт вы подавили. Чего бояться-то?

— Вы что, Тутор, меня совсем за дебила принимаете, да? — почти натурально удивился Мурашу-Дид. — Сейчас для нашей родины-мамы мы с вами оба на крючке. И к вам, а главное, ко мне можно смело применять высшую меру с предварительным дознанием. И ляжет моя головушка под заточенную сталь Честного Меча, — с мечтательной романтикой пояснил комитетчик. — Ведь откуда я знаю, вдруг ваши голубчики выйдут на связь и доложат?

Надо сказать, что в последние часы в соответствии с негласным указанием верного друга Меча «Сонный ящер» только загружал возвращающиеся с боевых заданий машины внутрь и совершенно не выпускал наружу. Эта ситуация сильно волновала генерал-канонира с точки зрения тактического развертывания.

— Хорошо, давайте хоть одну «квадратную пятерню» танковой разведки задействуем. Еще лучше три «квадрата».

— А на танках, что, нет раций?

— Не смешите Рыжую Мать, Мурашу. Какой нормальный танкист будет слать призыв в диапазонах волн, распространяющихся далеко? Он что, хочет получить пикирующий бронебойный снаряд в башню? Ну, посадите своих людей в каждый танк, в самом деле. Ведь что-то надо делать?

— Насчет людей все правильно, — закинул ногу за ногу эрэнкашник, он явно нервничал. — Но этого мало.

— Что еще?

— Надо снять рации с танков.

— Да, нет, это идиотизм. Наши экипажи обучены, они не будут без дела лезть в эфир. Притяни меня Оторванная Голова, ведь могут случиться обстоятельства, при которых без радио просто не обойтись.

— Например?

— Вы же не дурак, Мурашу-Дид. Это ведь разведка, вполне может случиться внезапный встречный бой. Ну, представьте, какая-нибудь «пятерня», а то и «квадратная», погибнет, а мы не будем даже знать, от чего. Такая разведка не только не прибавит нам информации, а сгустит неопределенность.

— Послушайте, генерал, может, вы и правы, но… — Мурашу-Дид начал раскачивать ногой, разговор ему не нравился. — Хоть мы и любящие друг друга друзья-товарищи, я вам все-таки не доверяю до конца. Комплекс у меня такой, последствия долгой и праведной работы в Комитете. И если вы все-таки настаиваете на выпуске танков, то… За сколько можно снять радиоаппаратуру с двадцати пяти боевых машин? Столько ведь в «квадратной пятерне», правильно?

— Не прикидывайтесь совсем бестолковым в технических нюансах, Мурашу-Дид, — скривился Тутор. — Я вас уже раскусил. Времени на съем уйдет не очень много. Но тогда, может, будем использовать в качестве связного «тянитолкай»? Он все же побыстрей и в случае…

— Еще лучше. Генерал, я ведь не полоумный. Все «тяни-толкай» и вообще все летающее, включая зонды, под особым контролем моих людей. Вам это понятно? Так же как и кабины связи.

— Уяснил, но без связи воевать все-таки нельзя. Давайте сделаем так, снимем с «Циклопов» аппаратуру для связи в диапазонах, способных работать далее прямой видимости.

— Вы правильно заметили, Тутор-Pop, что я уже кое в чем наблатыкался, — засветился знакомой улыбочкой превосходства глава РНК. — Тогда наши танки смогут «работать» не слишком далеко, правильно?

— Согласен, «верный друг», — устало закивал Тутор, — но не забывайте, что наша «гора», довольно высокая штуковина, тем более с выдвижными антеннами. А помимо того можно будет использовать ретрансляторы. Поставим на предельной дальности «пятерню» для связи, она и будет пересылать сообщения с укативших вперед.

— Да? — задумался председатель бортового Расового Комитета.

— Это замедлит общение, но все же воевать будет можно. — Поскольку собеседник молчал, Тутор-Pop продолжил: — Вас не убедить. Но есть ли выход? Давайте начнем готовить разведывательный «квадрат» прямо сейчас. Вы согласны? — Тутор-Pop начал натягивать брюки. Они были мятые, и генерал поморщился. — Послушайте, друг Честного Меча, вы уже допросили моего денщика? Может, можно его возвратить?

— Убедили, генерал, — снова, теперь уже явно искусственно оскалился чернотой ухоженных зубов меченосец. — Убедили и в первом, и во втором. Но денщика не верну, нет У меня к нему сердечного доверия. Но зато выделю вам одного человека на эту должность.

— Вашего человека?

— Разумеется.

— Свались мне на голову Голова Черепахи, Мурашу. Денщик — дело интимное. Ваш человек будет стирать мне трусы?

— Он будет делать все, что угодно, генерал! — эрэнкашник вдруг залился веселым смехом. — Совершенно все, что угодно!

113. БОЕВОЙ ТОВАРИЩ

Несмотря на усталость, он спал достаточно чутко. Наверное, голод не давал организму полностью отключиться. Правда, эту беду несколько сгладило найденное вблизи кресла водителя печенье. Зато воды найти не удалось, а выбираться во внешний мир броне-лейтенант предусмотрительно опасался. Можно было терпеть, и он терпел. А еще у него просто не осталось сил. Он так измочалился за последние дни. Поэтому он выбрал лучшую из возможных тактик — сидеть на одном месте подремывая. К тому же спал он чутко. Это пригодилось. Как ни старались конструкторы создать абсолютно бесшумную машину, тем не менее почувствовать, когда над головой откупоривается люк, всегда удавалось.

Тот, кто спустился сверху, был, к счастью, один и, нырнув внутрь, оказался к Хорису спиной. Последний имел время и возможность стукнуть его чем-нибудь потяжелей — таких предметов имелось достаточное количество, однако он успел опознать пришельца и повременил с приданием чужой голове не предусмотренных природой неровностей.

Боевой товарищ Модэ-Мум, младший броне-лейтенант по званию, не имел тяги к науке, а потому навечно застрял в должности командира танка. На радость его благодушию, у него начисто отсутствовало честолюбие, а потому вечность зависания на одной и той же карьерной ступени его нисколько не тревожила.

— Руки вверх, — тихо, но веско сказал над его ухом Хорис-Тат. — Сидеть и не рыпаться.

— Мать моя Рыжая звезда! — ойкнул Модэ и поднял руки. Они стукнулись о захлопнувшийся люк.

— За голову! — распорядился Хорис. — Расскажи-ка мне, друг Модэ, что творится в нашем замкнутом мире?

— Хорис? — несмело и не поворачивая головы, предположил младший броне-лейтенант. — Или я ошибаюсь?

— Не ошибаешься. Но если рыпнешься, продырявлю насквозь, — совсем недружелюбно ответил ему опознанный. — Так что происходит на «Соне»?

— Все как обычно — воюем, — не оборачиваясь, пожал плечами Модэ. — А говорили, что ты погиб.

— Я погиб?

— Да, сказали, что тебя и еще многих срочно послали утюжить «баковскую» батарею. Там вы и полегли.

— Кто сказал?

— Да все говорят. Только мы еще удивились, почему твой танк — на месте. Да и не только твой. Взглянуть на тебя можно?

— Можно, — согласился броне-лейтенант. — Но руки так и держи. — Он уже успел ощупать кобуру Модэ-Мума на предмет наличия маленького — «командирского» — игломета. Оружие отсутствовало.

— Так где ты пропадал, лейтенант? — спросил боевой товарищ.

— Меня разыскивают «Чесоточные Мечи», да и пожрать охота, — пожаловался Хорис.

— Там, под сиденьем у моего «водилы», всегда имеется…

— Печенье, что ли? — уточнил на всякий случай Хорис-Тат. — Я его уже…

— Принести чего-нибудь?

— Какой ты быстрый, Модэ. Побежишь в РНК?

— Не глупи, мы сейчас с ними не очень, — пояснил танковый командир. — Достают.

Короче, разговор у них получился интересный. Он был бы, наверное, долгим, если бы Хорис-Тат внезапно не почувствовал себя совсем плохо.

114. ЧУДО МЕХАНИКИ

— Шифровка из ШОНО, генерал-канонир! — доложился посыльный связист. Он был, как водится, вооружен иглометом, но помимо этого позади танк-сержанта возвышался упитанный ученик Честного Меча. Тутор-Pop взял конверт, надорвал и заглянул внутрь.

— Распишитесь, пожалуйста, генерал-канонир, — попросил обходительный связист. — По Красному Пожирателю: пятнадцать тридцать.

— Спасибо, — кивнул Тутор-Pop, проставляя в поданном табеле время и подпись. Между делом он подумал о том, что с наступлением «синхронного задувания солнц» привычные привязки для сверки часов исчезли. Затем он встал и прошел в помещающуюся рядом со «штаб-куполом» дежурную кабину командира. — Дешифратор ко мне! — бросил он дремлющему в кресле оперативному офицеру.

Он едва успел проверить личную пломбу на мешке с дешифратором, когда в ДДК постучался и тут же вошел главный комитетчик.

— Что новенького? — спросил он с порога.

— Сейчас узнаем, — кивнул ему Тутор-Pop, как старой, надоевшей, но всегда прячущейся в момент трансформации газеты в орудие убийства мухе. — Дверь закройте! Я надеюсь, вы не боитесь остаться со мной наедине без охраны?

— А вы как думаете, генерал-канонир? — В людных местах Мурашу-Дид соблюдал обычные воинские ритуалы и обращался к Тутору-Рору как полагается — это была одна из составляющих маскировки.

Из мебели в помещении имелись только одно кресло, ввинченный в пол табурет и откидная спальная полка. Поскольку кресло уже было занято, новоиспеченный командир «Сонного ящера» пристроился на вращающемся табурете. Возможно, это являлось нарушением теперешней субординации, но генерал-канониру сейчас было наплевать — он возился с дешифратором. Некоторое время он усиленно заводил его ключом, извлеченным из потайного карманчика собственных брюк. Дешифратор являлся достижением механики, здесь совсем не использовался ток: атомный электромагнитный импульс и прочие прелести теперешнего состояния Геи были такому устройству абсолютно «до фонаря». В передней панели прибора имелись три прорези. В верхнюю генерал вложил хронопластину из полученного Конверта, в нижнюю — чистую из пачки, лежащей в столе. Машинка зажужжала.

Некоторое время оба свидетеля процесса молча наблюдали происходящее. Дешифратор жужжал, пластины втягивались внутрь. Мурашу-Дид наконец хмыкнул, хоть так выразив свое восхищение вычурной эквилибристикой чьих-то мозгов. Похоже, такое чудо было для него внове. Тутор-Рор краем глаза отслеживал реакцию «верного друга». Эрэнкашник несколько напоминал ребенка, впервые лицезрящего рождественскую пальму. «А ведь в детстве был, наверное, хорошим, послушным сынишкой», — подумал Тутор-Pop. Мурашу уловил его взгляд и сразу спохватился — озарился наклеенной улыбочкой, осенив генерала-канонира черной матовостью зубов.

— Хитрая бестия! — сказал он почти с неподдельным восторгом.

— Как-то в ПМЦ я встречался с дяденькой, который изобрел эту штуку, — спокойно похвастался Тутор-Рор.

— Вы бывали в «Пузыре»? — сразу, как истый профи, среагировал Мурашу-Дид.

— Нет, в его наземном филиале в Кито-Кито или в Дрито-Дрито… Не помню, — напустил туману Тутор-Рор. — Да, неважно где.

ПМЦ полностью озвучивался, как Подводный Мозговой Центр. По слухам, именно там, в искусственном городке, на глубине километра или двух создавались наисекретнейшие проекты и просчитывалась стратегия Южной Республики. В существование ПМЦ верили все военные, даже Тутор-Pop. Единственное, чему генерал не очень доверял, это глубине его залегания на дне моря-океана.

— Любопытный дядя, кстати, — добавил командир гига-танка, поскольку пауза затянулась.

— Как его зовут? — спросил эрэнкашник.

— Дорогой Мурашу-Дид, на нем секретных пломб больше, чем на всей нашей «боевой горе», — пояснил генерал-канонир. — Он изобрел не только эту игрушечку, а вообще весь принцип. Микромеханика, говорят, еще не то могет! Ну, вот и все.

Действительно, дешифрующая машинка уже перестала жужжать, а в одной из прорезей свисали лохмотья изрезанной в клочья первичной хронопластины.

— Вот это да! — снова почти правдиво, точнее, маскируя правдивость удивления искусственной маской из правдивости, удивился Мурашу-Дид. — Это он так секретную пластину раскурочил? Интересно, а если дешифровка не удалась, то, что тогда?

— Срочный доклад в Штаб оборонительно-наступательных Операций, что же еще, — растолковал Тутор-Pop. — Ладно, что мы имеем на выходе? — Он извлек из еще одного потайного кармана следующий секретный ключик.

— Много их у вас, генерал Тутор, — подытожил друг Меча.

— А то вы не в курсе, Мурашу, правда?

Новым ключом генерал-канонир ничего не заводил, только открыл еще одну маленькую прорезь. И наконец, на стол легла хронопластина с дешифрованным текстом. Они прочли его одновременно.

— Так, — зловеще произнес эрэнкашник, — это не ваши проделки?

— Побойтесь Красного Пожирателя, друг Меча. Я ведь под неусыпным контролем «учеников».

— Может, кто-то из «купольников»? — засомневался Мурашу-Дид.

— Рыжая и Бледная Матери свидетели, мы здесь ни при чем, — чистосердечно отбил обвинения Тутор-Рор.

— Что будем делать? — спросили они друг у друга одновременно.

Разговор хором на мгновение смутил обоих.

115. ТАЙНА

Хорису-Тату повезло. После того как он чуть не потерял сознания, младший броне-лейтенант Модэ-Мум не выдал его представителям Комитета и даже собственным начальникам. Он предпринял все возможное для того, чтобы его выходить, не дав при этом тайне распространиться далеко. Пришлось привлечь одного надежного, мало болтливого фельдшера из соседней «квадратной пятерни» и еще одного броне-старшину. Вот эта троица и выхаживала приблудного лейтенанта. Похоже, его сильно продуло при обитании в вентиляционной системе, кроме того, все ж таки контузило при взрыве, ну и, разумеется, сказалось нервное перенапряжение. Жил броне-лейтенант теперь во внутренностях «Циклопа», наружу не высовывался — только однажды, когда эрэнкашники «делали шорох» в «пятерне», пришлось временно перебросить его в соседний бокс.

А когда жар у Хориса-Тата спал и он, придя в себя, перестал бредить, он смог поведать Модэ и всем остальным о произошедших с ним происшествиях. Слушали его не без интереса, хотя поначалу и это можно было принять за бред. Однако слухи, независимо обитающие во внутренностях «горы», косвенно подтверждали его историю. Тем более, все помнили ту секунду, когда гига-машина шатнулась при взрыве активной брони. Теперь некоторые элементы мозаики встали на свое место. Конечно, общая картина подспудных причин происходящих в «Ящере» событий оставалась темным пятном, но даже из этих оживших кусков строилась какая-то картина. Насколько она правильна, мое сказать только некий все ведающий наблюдатель, однако те, кто ее складывал, начинали потихонечку проникаться к ней доверием. Краткое объяснение сводилось к тому, что на борту «Сонного ящера» тайно объединившиеся с Комитетом «купольники» ведут скрытую войну с танковыми десантниками. Причины могли быть разные, и точно узнать их покуда не получалось. Возможно, гига-машине грозил продовольственный кризис или просто бледные от безвылазного сидения в креслах «технари» истребляли жилистых, физически закаленных конкурентов, решив наложить лапу на женские «казармы». В принципе поводы пока не имели значения, однако само следствие — план уничтожения «пассажиров» — вынуждало к какому-то противодействию. Конечно, его нельзя было осуществить вчетвером: именно столько коллег-танкистов «крутилось» около «воскресшего» броне-лейтенанта поначалу.

Так что по мере того, как физическое здоровье Хориса улучшалось, количество его слушателей пропорционально росло. В «Ящере», в самых недрах «боевой горы», зрела новая оппозиция.

Пока ни расовые наблюдатели, ни парящие в высях глобализма «купольники» ведать об этом не ведали.

116. СОТРУДНИЧЕСТВО

— Так что будем делать? — теперь уже в одиночку спросил Тутор-Рор.

— А что бы сделали вы? — прозондировал почву Мурашу-Дид.

— Ясное дело, что, — пожал плечами генерал-канонир, — принял бы на борт.

— Еще чего, — сверкнул глазами друг Честного Меча. — Слушайте, а как он нас найдет? В смысле нашего «Соню».

— Понятное дело, — даже не удивился неграмотности эрэнкашника Тутор-Pop, — при его приближении мы выставим радиомаяк.

— Хм. А если «баки» наведут по нему ракету?

— Не исключено, — «успокоил» нынешнего командира «боевой горы» Тутор-Pop, — но вряд ли. Радиомаяк дает не постоянную привязку, а дискретную, раз в несколько минут. Только потом, когда летательный аппарат подходит совсем близко, высвечиваются два маяка, на носу и корме «Ящера».

— Давайте не дадим «тянитолкаю» эту привязку! — предложил Мурашу-Дид. Похоже, он был в панике.

— Нас запросят по радио из штаба, — растолковал генерал-канонир, — и что же мы ответим, когда он нас не найдет?

— Ничего не ответим.

— Вы в своем уме, друг Меча? Нам еще рано раскрывать карты.

— Так, ну а если… — Мурашу-Дид на какое-то время замолк. — Если мы его подстрелим?

— Весело! — удивился Тутор-Pop не самой мысли, он сам сразу же прикинул таковую возможность, а догадливости эрэнкашника. — Но на берегу уже кое-что высадилось. Даю голову на отсечение, там наверняка имеются развернутые средства разведки. Они, может, и хуже наших, но все же могут нас выдать.

— Так что же делать?

— Думаю, придется принять инспекцию, — подвел итог Тутор-Pop, — как это ни прискорбно.

— Нет, я против.

— Тогда придумайте что-нибудь сами, — пожал плечами генерал-канонир.

— И придумаю, генерал, не сомневайтесь. Да пребудет со мной Рыжая Мать!

Оба собеседника снова замолчали. Было о чем подумать. В шифровке, полученной из ШОНО, сообщалось, что на «Сонный ящер» следует инспекция из этого же Штаба оборонительно-наступательных операций в составе штаб-маршала и нескольких сопровождающих. Цель инспекции понятна: с помощью доверенного лица убедиться в правдивости поступающей с фронта информации. Когда армии и флоты раздулись в количестве, соответственно еще более размножились структуры, ими управляющие. И как во всяких больших, обросших бюрократией организациях, в них завязалось множество узлов противоречий и конфликтов. Сидящие на самом верху пирамиды люди не слишком доверяли сообщениям, поступающим снизу. Для проверки и перепроверки посылались вниз инспектирующие комиссии. Конечно, сейчас, в боевой обстановке, да еще при нахождении гига-танка во вражеских тылах, это было нонсенсом. Сам прилет комиссии мог выдать местонахождение и даже просто существование «боевой горы» имперским армейцам, но что можно сделать против дурости генералитета? «Хотя дурость ли это? — размышлял Тутор-Pop. — Ведь вот сейчас на борту его родной подвижной крепости произошел переворот. Кто о нем знает в штабе? Может, „низы“ и правда надо все время держать под присмотром?»

— Вы сомневались? — вывел генерала из задумчивости Мурашу-Дид. — А я сочинил.

— Что?

— Мы их, и правда, примем, генерал Тутор. И вы пообщаетесь с этим маршалом из ШОНО. Только для гарантий, знаете, что сделаю я?

— Ну?

— Я все же не отпущу покуда вашу девицу и еще кое-кого из временно освобожденных по вашей просьбе офицеров запру. В случае чего мне придется перерезать им всем глотки. А в вашем кителе, Тутор, мои специалисты-технари разместят кое-какие кристаллофончики. А то ведь мне неудобно будет шататься рядом с вами, генерал. Вы, военные, почему-то не слишком долюбливаете служителей Честного Меча. И очень зря — контроль над вами нужен, ох как нужен.

— В этом плане вы оказались на высоте, Мурашу-Дид, — кивнул Тутор-Pop, — так что не переживайте.

— Однако есть еще одно упущенное вами дельце, генерал, — внезапно переменил тон комитетчик.

— Какое? — вскинулся бывший командир «горы», не чувствуя направления, с которого последует нападение.

— Как, генерал Тутор, вы разрешите проблему «бортового убийцы»? — с недружелюбной улыбочкой поинтересовался верный друг Честного Меча. «Бортовым убийцей» с недавних пор начали называть броне-лейтенанта Хориса-Тата, до сей поры не обнаруженного и не обезвреженного РНК. Правда, до сих пор не было известно, что «бортовым убийцей» является именно лейтенант Хорис, но, возможно, его анонимность и заставила дать ему столь зловещее прозвище.

— Вообще-то эту проблему вы давно должны решить, в смысле расовые наблюдатели, — легко отбил атаку и сразу сделал ответный удар Тутор-Pop, — тем более что именно вас он и уничтожает.

— А вы и радешеньки, генерал, — покраснел Мурашу-Дид. — Смотрите, чтобы самому не икнулось. Каково будет, если возрадовавшую вас комиссию обстреляют из тяжелого ручного игломета?

— Да, тут я согласен, — помассажировал шею генерал— канонир. — Нам нужно досконально продумать вероятные маршруты движения прибывающих для обеспечения их безопасности. Достать план «Сонного ящера»?

Верный друг Меча некоторое время молчал, решая что-то внутри себя.

— Ладно, — сказал он наконец. — Давайте посмотрим. Придется, конечно, снять посты с кое-каких менее значимых участков.

Затем оба начальника, привстав, нависли над хронопластиной, с послойно записанными схемами поперечных и продольных разрезов «горы». Пожалуй, это было первое абсолютно добровольное сотрудничество техников и комитетчиков. Если бы «бортовой убийца» Хорис-Тат все еще обитал в вентиляционной системе гигантской машины, этот союз не сулил бы ему ничего хорошего. Но ему в очередной раз везло.

117. ВОЗНЯ

Штаб-маршал оказался щупловат. Редкое явление. За время службы Тутор-Pop привык к массивным, животастым инспекторам. Тенденция, сложившаяся из наблюдений генерала-канонира, свидетельствовала о том, что чем выше верховная инстанция, тем увесистей и крупнокалиберней ее представители. Ретроспективно оценивая своих сокурсников-кадетов, Тутор-Pop приходил к выводу, что уже в юношеские годы, замеряя размер скул и толщину кисти, можно с уверенностью прогнозировать его восхождение вверх по служебной лестнице. Конечно, на начальной стадии куда большую роль играло упорство, но на некотором карьеристском этапе общая масса испытуемого и вознесение его плеч над окружающим пейзажем начинали играть первостепенную роль. Тонкокостные пианисты с удлиненными пальчиками или мелкие живчики, напоминающие в подвижности батареечных кроликов, молотящих в барабаны, на роль маршалов не годились априорно, даже если располагали родственниками в штабах всех инстанций. Худощавым жердям — карьеристам получалось сделать восхождение в стане политиков — в дипломатическом корпусе ценились имитаторы выродившейся аристократии прошлого, но уж никак не в армии.

В этот раз ШОНО, видимо, не решился рисковать своим «золотым», массо-габаритным фондом — прислали мелочь, курьез карьеристической статистики, исключение, подтверждающее правило. Явно догадываясь и тайно страдая от своей маршальской неполноценности, прибывший старичок компенсировал ее чем мог. Китель в плечах непропорционально раздувался вширь, используя поролон, вату, а скорее всего, сложный проволочный каркас. Сапоги имели удлиненные, хитро вделанные набойки и завышенный каблук. Ремень, вроде бы затянутый до предела, на самом деле тоже имел хитрые вставки и подставки (Тутору-Рору очень хотелось, вроде бы нечаянно, ткнуть пальцем в натянутую материю, проверяя плотность воздушной подушки). Аэродромы погон и их золотое сияние слепили, подобно снежному насту горных склонов. Но наибольшую инженерную загадку представлял собой головной убор благодаря вложенной в него тайне, он возносился почти до уровня бровей командира «Сонного ящера». Несколько портила осанку и, еще более чем каблуки, смещала в неустойчивость центр масс маршала плотная, многорядная, с перехлестами кольчуга из медалей, но тут уж деться было некуда — необходимая тотальная мода среди всего верхнего эшелона.

Тутор-Pop предчувствовал основные нюансы, потому встретил маршала у трапа втянутой в нутро подвижной крепости лифтовой кабины «тянитолкая». Генерал-канонир тоже имел орденоносную грудь и, расправив плечи, представлял собой имитацию павлиньего хвоста. Он радовался, что парадный мундир был выглажен еще тем, сгинувшим в тартарары денщиком, а не новой приставкой из РНК, возможно, и сведущим в каких-то вопросах, но вот в глажке — не особенно.

Доклад о готовности «Сонного ящера» прошел на «ура!»: маршал был настолько тронут, что после официального приветствия пожал Тутору-Рору руку. Ладонь у инспектора была малюсенькой, но потливой, или, может, он пользовался каким-то кремом — Тутору-Рору недосуг было нюхать мокрую руку. Предложенный генерал-канониром план начать инспекцию с кают-компании, сейчас временно перепрофилированной в банкетный зал, маршал уверенно отверг. Тутор-Pop не удивился, он знал, что будет именно так: После многочасового полета, а, в общем, многосуточного Путешествия с Южного материка маршал пылал активностью и желал застать все службы «боевой горы» врасплох.

Понятное дело, первым объектом в программе значился центральный командный пункт. Здесь маршал торчал около часа: усаживался в боевые кресла, раскачиваясь в них, в целях проверки демпфирующих и амортизационных механизмов (с его малой массой это было крайне сложно); беседовал с личным составом, выбирая самых младшеньких по званию (всех рядовых операторов Тутор-Pop предусмотрительно заменил младшими офицерами помоложе и побойчей, так что все техно-ефрейторы бойко рапортовали старичку о сущности радиолокации, термоядерном синтезе толкающем «боевую гору» вперед, а также о прикидочном арсенале противостоящей Восемнадцатой Береговой армии).

Заскучав или почувствовав головокружение от избыточных знаний, маршал не решился на беседу с оперативным полковником и даже с майором-целевиком. Правда, он потребовал, чтобы оператор-капитан скрутил болты одного из индикаторных блоков, а потом долго и с умилением смотрел на внутренность приоткрывшейся тайны электроннолучевых трубок. Тутор-Pop послал броне-капитану многозначительный знак бровями, так что тот был начеку, и когда в проснувшемся порыве тяги к науке маршал захотел тронуть пальчиками заманчиво шелестящее реле во внутренностях блока, офицер мягко, но ловко перехватил его кисть. «Сорок две тысячи, — сказал он многозначительно, — а отключать нельзя — мы в боевом режиме». — «А», — кивнул маршал с пониманием, вряд ли догадавшись, что речь шла о вольтах. Короче, когда генеральный инспектор несколько пресытился электроникой, Тутор-Pop перевел дух.

— Не желаете спуститься в реакторную? — закрепил он очередную победу.

Маршала передернуло, похоже, его сильно волновали собственные детородные функции: как и большинство далеких от техники людей, он верил страшилкам, передаваемым в армии из поколения в поколение.

— Генерал-канонир, думаете, я совсем штабная крыса? — хитро прищурился маршал. — Я уже отсюда убедился, что ваша термоядерная печь в порядке. А вот медчасть надо будет посмотреть. Как там у вас насчет профилактики болезней, стимулируемых радиацией?

— Все в норме, господин маршал, — заверил его Тутор-Рор. — В смысле никаких ЧП с реакторами последнее время не случалось. Личный состав здоров.

— Проверим, проверим, генерал, — с довольной шутливостью погрозил ему направленец Штаба оборонительно— наступательных операций.

И инспекция продолжилась.

118. БЕГОТНЯ

И все же присланный ШОНО маршал был еще тем живчиком. Сопровождая его в походе по палубам, Тутор-Рор припомнил одного из своих бывших начальников. Тогда он служил на подвижной крепости «Платиновый гвоздь». Командир «Гвоздя», броне-генерал-канонир Цетад-Буб отличался чудовищной подвижностью. Сидишь, бывало, на пункте боевого управления — влетает. Доложились, как положено: все в норме, то да се. Только за микрофон, сообщить другим отсекам о наличии командира — останавливает жестом: не надо мол, будем хранить инкогнито. Глянул туда-сюда, все вроде бы: чем-то заняты. Особо в дела он никогда не вникал, не соответствовало это его подвижной натуре. И уже выскакивает: «Я к реакторщикам спущусь, проверю!» Только двери атомостойкие закупорятся, провернутся засовы, хватаешь микрофон снова — блюдя негласный договор с сослуживцами, предупреждаешь: «Реакторная! Это ПБУ! Был „бронеход“ (так кликали броне-генерала). Направился к вам!» И тут же язвительное похохатывание оттуда: «ПБУ! Майор —канонир Тутор! А я уже тут! Наложить на вас пару праздничных вахт за излишнюю опеку?» Похоже, скорости звука в твердых средах и даже мгновенность распространения магнитной волны в кабеле связи ничего для броне-генерал-канонира не значили. Там вот именно того уникума и напомнил Тутору-Рору инспектирующий маршал, было что-то общее, хотя подвижность все-таки меньше.

Но все же они побывали в танковом госпитале: в палатах с больными бегло, относительно долго только в каюте старшего врача. Тут произошла избирательная проверка карточек и диагнозов больных.

— Я их выведу на чистую воду! — предупредил маршал, опускаясь в кресло. — Вы ребятушки молодые, — говорил он доктору, местами седому, но в основном лысому, — эти прохвосты дурят вас, используя данную Рыжей Матерью доброту. Я этих дезертиров знаю. Сколько я их под виселицу да под Честный Меч подвел. Но сейчас расстреливать не надо, у нас не мирное время. Всех сачкующих гадов под ноготь. Пошлите их в бой, куда-нибудь, где нужно особо быстро прогрызть проходы в минных полях. Есть такие участки, генерал? Так найдите! Во, правильно, в боевую разведку. И что же, что не танкисты? Пусть пешком следуют. Лежат здесь, загорают, когда вокруг сражения не на жизнь, а на смерть! Как вы такое терпите, канонир Тутор? Не ожидал, не ожидал от вас.

Короче, к концу инспекции спешно выписали всех, кто еще оставался в палатах после предварительной фильтрации, проведенной начальником санчасти по указанию Тутора-Рора: выписать всех загодя он тоже не мог, тогда бы появилась претензия за недобросовестное отношение к здоровью горячо любимого личного состава. Интересно, насколько вылезли бы в удивлении глаза маршала, если бы он знал, что под временный госпиталь приспособлено одно из помещений в отсеках, находящихся в зоне Расового Комитета, — именно там укрыли раненных в чревотанковых боях.

Затем комиссия попала во внутреннюю вращающуюся башню. Здесь Тутор-Pop продемонстрировал отработанный трюк с носовым платком и заглядыванием в основание бесконечности ствола. Маршал обалдел, он долго смотрел в уходящую вверх закрученную полированность, а генерал-канонир подсвечивал расстилающуюся даль фонарем. Возможно, маршалу нравилось, что на фоне гигантизма пушки карликом выглядит не только он, но и любой соратник из родимого ШОНО.

Потом были еще и еще палубы. Маршал отличался изрядным упорством. Поглядывая на него сбоку, Тутор-Pop опасался, как бы инспектора не хватил сердечный приступ и оставленная позади санчасть не получила пациента. Но обошлось. Однажды, ставя ногу на очередной трап, маршал произнес:

— Генерал-канонир Тутор, а как же это мы с вами забыли об офицерской кают-компании?

Ну, а там уже ждали накрытый стол и воспитанный шеф-повар. Глянув на сервировку, инспектор проронил:

Пожалуй, смотр офицерского состава мы проведем попозже, а на танки глянем завтра. — Затем он придвинулся к Тутору-Рору ближе и добавил: — Вы перспективный, подающий надежды генерал, генерал-канонир, и моя проверка для вас — полная неожиданность. Так вот, пусть танковые ангары выдраят как следует и гусеницы машинам почистят. Знаю я этих механиков, — подмигнул он Тутору— Рору, — грязнули из грязнуль. Так и норовят подложить свинью своему собственному командиру.

— Спасибо, я признателен вам за советы, — поблагодарил Тутор-Pop и вознес над рюмкой маршала красивый графинчик с «Саблезубой».

Короче, в этот день смотрины офицеров, назначенные на главной палубе, не получились.

119. СООБЩЕНИЕ

А расставались они почти друзьями. Маршал расчувствовался, долго жал руку, все вспоминал свои юные боевые годы — Вторую Атомную и все ее прелести, желал Тутору-Рору успехов в грядущих боях, везения и удачи в любви, послевоенного мира, жаловался на тяжесть предстоящей миссии — продолжение инспекции: теперь на пути маршала лежал Седьмой Громобойный флот, прикрывающий высадку будущего десанта. А напоследок звенел медалями, желая вызвать сочувствие своей старческой немощи. Тутор-Рор посочувствовал, преклонился перед подвигами маршала — вручил на память тяжеленную метасвинцовую модель «Сонного ящера» в масштабе один к тысяче (даже с подвижными, крутящимися от электромоторчика спичечной толщины главными калибрами). Перед тем люди Мурашу-Дида изучили модель вдоль и поперек. Возможно, даже пытались просветить томографом, однако не обнаружили ничего подозрительного. Зато в переданный маршалу «тормозок», дабы не проголодался в пути, Тутор-Pop вложил записку. Он писал ее в гальюне наспех и не глядя в текст, дабы сбить с толку наблюдающую видеокамеру, если таковая имелась. Там значилось: «Уважаемый маршал! Признаюсь, что обманывал вас. На „Ящере“ не все в норме. Власть захвачена кликой Мурашу-Дида. В процессе общения с вами я все время находился под их контролем. Простите!»

Генерал-канонир сам не знал, что толкнуло его на столь опасную авантюру, вероятно, вывели из себя намеки верного друга Честного Меча касательно Уллы, а может, накопилась злость за пропавших без вести офицеров. Однако уже после загрузки маршальской пищи Тутор-Pop начал жалеть о сделанном. Возможно, лучшим ходом стала бы посылка закодированного сообщения. Но ведь пока такое не удавалось, по крайней мере не складывалась благоприятная ситуация: на узлах связи и даже локаторах, дежурили люди Мурашу-Дида, причем не дураки. Однако вопрос даже не в этом. Стоило ли вообще сообщать о творящихся на борту «горы» событиях вверх? Кто мог предвидеть реакцию ШОНО на такое сообщение? Вдруг они сами наведут на подвижную крепость термоядерную боеголовку, опасаясь его перехода на сторону Империи? Разве такой поворот полностью исключался? Что они могли сделать еще? К примеpy, послать десант. Но для этого нужно будет иметь целую эскадрилью «тянитолкаев». Где их взять? Где набраться на них топлива, не говоря об опытных пилотах? И главное, где гарантия, что во время высадки мифических десантников Мурашу-Дид не прикончит всех заложников и самого Тутора— Рора?

Короче, теперь, после передачи на борт маршальского дирижабля-геликоптера завтрака и ужина для инспектора, туман будущего уплотнился и сгустился в абсолютно непробиваемый предсказаниями кисель.

120. ВОЗМОЖНОСТИ

И вот, наконец, можно спокойно заняться разгребанием дел, накопившихся за время ублажаний посланцев ШОНО. Можно деловито, отработанно развалясь в командирском кресле «штаб-купола», 'просмотреть хронораспечатку — профессионально составленную многослойную страницу, способную вместить в своей тонкости увесистый том. Можно внимательно пронаблюдать в индикаторе скольжение луча загоризонтного локатора, с трепетом, подобно «зеленому» броне-лейтенанту, ожидая красных меток рассогласования рельефа. Можно похлопать по плечу прилежного сержанта-оператора, бросить солененькое словечко, вызывая прямодушную улыбочку, крепя личный генерало-канонирский авторитет, не опасаясь косого взгляда нависающей маршальской мелюзги. Много чего можно проявить хотя бы внешне, вырезая из окраины сетчатки торчащих поблизости наблюдателей Расового Комитета. Странно, что нет сейчас среди них Мурашу-Дида — по логике он должен крутиться здесь же, маскируя хмуростью радость расставания с проверяющей инстанцией. Но не крутится, быть может, проникся к Тутору-Рору доверием? Если так, то зря, очень зря! Кто знает, вдруг сейчас парящий в малокомфортном «тяни-толкае» маршал поперхнулся, внезапно обнаружив среди бутербродов неожиданность и неперевариваемость записки генерала.

Какова может быть реакция? Самая глупая — маршальская суть наяву: недоумение, неспособное проколоть вбитый в подкорку трепетный ужас перед верхним начальством, хоть сам давно в эмпиреях последнего эшелона и именно от твоей позиции зависит качание либо неподвижность весов. А потому, возможно, уже сейчас этот рефлекторный трепет и неожиданность трижды перечитанного толкают маршальский сустав к радиотелефонной трубке, и голосо-шифровальная машина маскирует под естественные атомно-фоновые эффекты идиотизм вопроса о том, не считать ли записочку генерал-канонира некой принятой на «Сонном ящере» традиционной шуткой, о которой проверяющим почему-то неведомо, и не является ли та записочка подделкой-проделкой нижестоящего подчиненного состава, который всегда и всюду готов подкузьмить вышестоящего генерала, отомстить ему за доброту, ласку и заботу? И в то же мгновение, ни секундою позже, поскольку скорость света в системе Красного Пожирателя такая же, как и всюду, идентичная голосо-шифровальная машина уже здесь, в подвижной крепости, производит обратное действие, преображает уверенность маршальской глупости в приговор не только Тутору-Рору, но и всем, кого так хотелось спасти. И скалится где-то над динамиком Мурашу-Дид в предчувствии мести.

И потому надежда лишь на то, что одряхлевший маршал по старости не слишком страдает голодом, а, пользуясь случаем нахождения вдали от обязанностей, уже дремлет без задних ног в уютности тряски боевого дирижабля и завтракать с кофе, чаем и прочим ему захочется очень-очень не скоро, в тех местах, где установить связь с «Сонным ящером» будет технически сложнее, чем со Штабом оборонительно-наступательных операций.

А потому будем смотреть в индикаторы и среди хаоса помех с показной отрешенностью наблюдать удаляющуюся метку «тянитолкая», вот-вот должного выйти из зоны прямой видимости, поскольку скользит он достаточно низко, дабы уравновесить вероятность попадания под воздействие имперских ПВО и столкновения с неровностями рельефа из-за превратности «синхронного задувания солнц» относительно плохо наблюдаемыми. И беспечность наша показная будет расти и крепиться по мере удаления метки, поскольку молитвы наши, сквозь метры брони и километры дыма посланные к Рыжей Матери, тем не менее слышны.

121. УСКОРИТЕЛЬ

Бесшумно, да и невидимо в круглосуточной тьме сместилась в сторону многотонная бронеплита: из нутра «боевой горы», ближе к вершине, вдали от утоптанной железом пустыни, выдвинулась смешная, тараканья в сравнении с гига-калибрами пушечка. И если уж внешний ее диаметр представлялся иголкой, то что говорить о внутреннем? Муравьиный лаз! Тем не менее эта штуковина представляла собой относительное новшество. ЭМСУ — электромагнитный снарядный ускоритель — вот как она именовалась в инструкции. На борту «Сонного ящера» таковых чудес имелось несколько. Их разместили в качестве военного эксперимента при последнем капитальном ремонте, ни много ни мало четыре цикла назад. Эксперимент затянулся, кто-то в верхних эшелонах власти, не без помощи лоббистов затормозил распространение новинки по земноводной армии Республики.

Однако даже в экипаже гига-машины мало кто возмущался по этому поводу, и дело было вовсе не в привыкании к медлительности бюрократов. ЭМСУ бесил своей ненужностью. Даже Тутор-Pop, поначалу совсем косо смотрящий на новинку, несколько воспрянул, когда оценил его эффективность на полигоне — трофейный эйрарбакский «Абакур» ЭМСУ дырявил с десяти километров, но в каких условиях?

Только в зоне прямой видимости. Как это можно использовать в бою? Неужели имперские маршалы уже настолько отупели, что пошлют обычные танки против подвижной крепости нахрапом? Генерал-канонир мало в это верил. Правда, пушка показала неплохие качества при стрельбе по летающим целям, но ведь апогей расцвета авиации завершился еще в Первую Атомную, так что и это свойство запоздало. Хотя ходили слухи, что во флоте новинка все же прижилась, и именно для целей ПВО. Но флот есть флот — у них свои тайны, хотя, слава Рыжей Матери, пока они успешно сотрудничают с любителями суши.

Так что к ЭМСУ притерпелись, их казематы еще несколько спрессовали жилой отсек, но совсем микробно в сравнении с гига-пушками. Вот электричества они жрали чудовищно, но причин для беспокойства нет: у «Ящера» три больших реактора, в том числе термоядерный. К тому же это ведь при использовании, а где ЭМСУ реально пользовать, если дальность боя привычных гига-стволов намного больше — им ведь горизонт не помеха: огибаем по законам баллистики — и все дела. Тем не менее сейчас кое-кто хотел использовать одно-два ценных качества «экспериментального» оружия — его относительную бесшумность; понятное дело, скорострельность, а еще — невозможность засечки сверхскоростных снарядов обычными типами локаторов.

Но что самое интересное, командир «Сонного ящера» о готовности к бою ЭМСУ понятия не имел.

122. ПОТЕРЯ

И все длилось, длилось и длилось. Не моргая, пялились очкастые стрекозиные сержантские головы в стеклянные округлости индикаторов. Стрекотали счетные машины, выдавая в экраны броне-майоров и броне-полковников уже не просто переотражение объемности ландшафта, а нарезную плоскость поделенной на секторы сути. И так мерно и образцово-слаженно катился по рельсам реальности окружаюший генерала-канонира ближний, воспринимаемый зрением и слухом фон, что ничто не предвещало будущей, сдвигающей декорации перемены. Тихонько урчал где-то в брюхе гига-машины притушенный термоядерный огонь, гоня по кругу обманутую, свернутую в узел плазму, всегда готовую выплеснуть потребные для мгновенного пробуждения «горы» мегаватты. И дрыхли, свернувшись целлофановыми куколками, позабытые командованием танковые армии. И даже в сам момент демонстрации хрупкости мира, нигде в отображенной локаторами реальности не пыхнуло вражеской активностью, ударяя в виски вышибающей из статики каплей пота. Ведь ничто не приближалось, тревожа напряженную дрему «Сонного ящера», только удалялся, неспешно, неснарядно медлительно давешний инспекторский дирижабль.

И потому даже Тутор-Pop, знающий о закулисной жизни гига-танка гораздо больше любого из стрекозоглазых сержантов, абсолютно опешил, когда внезапно и одновременно все экраны и сигнальные индикаторы, кишащие мерцающими многозначительностями, погасли, а верхние, вделанные в железо «горы» сигнальные лампы предательски, с двойственным переливом умерли. Но до того как освещение вновь родилось, подчеркивая безжизненность сложной аппаратуры, старший в «куполе» показал свое генеральское превосходство.

— Всем сидеть! Проверить привязные ремни! — скомандовал он, отстраняя убитый неизвестностью микрофон. — Если это и заряд, он достаточно далеко, раз электромагнитный импульс его опередил! Сохраняем спокойствие! Прямым попаданием «Ящер» не задет! Ждем ударную волну!

И они стали ждать, молча и невольно вцепившись в кресла. Только те, кому по штату положено, щелкали бессильными тумблерами, пытаясь оживить вымершую аппаратуру. Все зря. Однако уже то, что лампы над головой воспылали яркостью, затеняя остаточное свечение индикаторов, вселило надежду. А генерал-канонир, придвинувшись к переговорной трубе — допотопному средству связи, сквозь ломку новационных копий втиснутому когда-то в «боевую гору» именно на такие случаи, — уже запрашивал «реакторную» и снова взывал, стремясь разбудить, возможно, уже мертвую обслугу термоядерного «монстра».

И, растирая ухо, он отстранился прочь, поскольку оттуда рявкнули, удивляясь и дублируясь, потому как вначале чеканили ответ обычным способом — через микрофоны. И сам Тутор-Pop уже подсознательно догадывался, что не в эйрарбакской водородной бомбе дело. Мало того, что не сможет никакой ЭМИ пронзить подвижную крепость до брюха, так еще и не сумеет поразить так избирательно — только центральный командный пункт. Дело могло быть в использовании чего-то принципиально нового, но почему-то до сего мига не слишком виделась в стороне «баков» инженерная эквилибристика. А потому, когда внезапно начали последовательно, один за другим оживать аппаратные шкафы, генерал-канонир уже знал, произошедшее — маленькое отражение случившегося на «Ящере» переворота. И когда экраны окончательно прыснули импульсной рябью, Тутор-Рор снова опередил всех в догадке.

— Что в воздухе? — спросил он хрипло, сбивая череду докладов, выверенных боевой инструкцией.

— Чисто, генерал! Запрашиваю химиков о радиационном фоне! — доложился один из самых бойких майоров.

— К Голове Черепахи фон! — рявкнул Тутор-Pop в микрофон, как в переговорную трубу. — Искать воздушные цели! — а сам уже шарил по экрану, хоть и не имел на глазах специальных стрекозиных очков.

— Нет целей! — доложил кто-то решительный, доверяясь интуиции.

— Где «тянитолкай»? — спросил генерал, холодея.

Но боевого маршальского дирижабля-геликоптера не наблюдалось. Не нашли его даже, когда задействовали аппаратуру загоризонтной видимости. «А ведь в сущности, инспектор был неплохой мужик», — думал Тутор-Pop, прикидывая, как доложить о случившемся Штабу оборонительно-наступательных операций.

123. СЛОЖНОСТИ

— Ну, и как? — спросил, сверкая чернотой вставных «зубов, комитетчик.

— Что мы доложим Штабу? — встречно поинтересовался генерал-канонир. Сам он размышлял не только об этом. «Знал ли Мурашу-Дид о переданной записке?» — вот что его волновало. А если не знал, то тогда, наверное, дело совсем дрянь. Тогда у эрэнкашника просто волшебная интуиция. Снова, как и в случае с переворотом, он опережал Тутора-Рора на ход, точнее, одним решающим ходом опрокидывал всю тщательно спланированную партию. И даже еще хуже, ведь в теперешнем случае была вовсе не партия. Был намеренно сделанный, незапланированный ход, быстрое, спонтанное движение, неожиданное даже для самого генерала. И все же даже в этом случае Мурашу-Дид опередил. Как могло такое случиться?

— Я не буду говорить, что мне наплевать, какую лапшу вы навешаете Штабу, генерал Тутор, — ухмыльнулся верный друг Честного Меча — он праздновал победу. — Хотя для связки слов хотелось бы сказать именно так, генерал. Но мне, Понятное дело, не все равно. Сообщите, например, что у вас сломалась дешифраторная машинка, это объяснит задержку в передаче. Подойдет?

— Детский лепет, — вздохнул генерал-канонир. — Нет, действительно. Вначале падает «тянитолкай». Потом сразу выходит из строя шифровальщик. Это подозрительно! В конце концов, кто мешает ШОНО использовать менее защищенные от дешифрации Империей частоты? Ну, будут действовать не напрямую, а через Штаб военно-земноводных сил, так? Далее, я хоть и не думаю, что на берегу уже имеются средства наблюдения, равные нашим, но, кто может исключить, что они вообще ничего не засекли?

— Не смешите, Тутор, — подпрыгивая на стуле от возбуждения, возразил эрэнкашник. — Я тщательнейше проконсультировался. Сегодняшний уровень техники не позволяет обнаружить снаряд, движущийся со скоростью восемь километров в секунду.

— Это почему же? — попытался прощупать комитетчика и заодно вернуть магическое превосходство «технаря» Тутор-Рор. В действительности он знал, что тот прав. Снаряд являлся не только быстроходным, но и очень маленьким предметом — засечь его было нельзя. Но ведь существовали другие способы регистрации, основанные на фиксации иных составляющих выстрела ЭМСУ.

— Какое мне дело, генерал Тутор? — отмахнулся Мурашу-Дид. — Мне сказали, нет, значит, нет.

— Но можно обнаружить сам электромагнитный импульс.

— Может быть, в других условиях. Но сейчас, в период «синхронного задувания солнц» — кажется, это так называется, — нет. Это мне тоже пояснили подробно. Если хотите, могу прокрутить запись той лекции. Догадываетесь, кто мне ее читал, а Тутор?

— Кто?

— Ваш бывший заместитель — Огер-Дуд.

— Как он себя чувствует? — спросил Тутор-Pop почти бесстрастно.

— Пошел на поправку. Я достойно оцениваю тех, кто склоняется к добросовестному сотрудничеству, — снова сверкнул отполированными костяными зубами комитетчик. — И, предугадывая следующий вопрос-просьбу: увидеться с ним, покуда, нельзя. И для вашей безопасности тоже, генерал-канонир. — Мурашу-Дид хохотнул.

— Разделяй и властвуй, — вслух подытожил Тутор-Pop. — Ладно, пусть никакие разведывательные средства на берегу не обнаружили, что маршала укокошили мы, но, о том, что «тянитолкай» исчез, они все равно узнают, точнее, уже знают. Что будем передавать? Нас могут обвинить в том, что мы не выявили противовоздушную батарею противника.

— Хорошо, генерал Тутор, — скрестил на груди руки Мурашу-Дид. — Кто вам мешает ее обнаружить?

— То есть?

— Вот именно, генерал-канонир, вот именно. — Друг Честного Меча сиял — празднование победы затягивалось.

124. ОТЧЕТ

«ШОНО от „Сонного ящера“. Летательный аппарат, перевозящий инспекцию, уничтожен не обнаруженной до этого имперской пулеметной машиной. Все находящиеся на борту погибли. В район отослана „квадратная пятерня“ бронеходов „Циклоп-10“. Три вражеские боевые машины уничтожены. Пленных нет. Бронеходцы вернулись без потерь. Большие калибры „горы“ не использовались ввиду опасности демаскировки. Признаю личную некомпетентность. Наверняка требовалось применить собственный „тянитолкай“ для прикрытия „гостя“. По возвращении на родину готов понести положенное по уставу военного времени наказание за проступок».

Вот так звучал текст телеграммы до шифрования. В таком виде он удовлетворил даже главного эрэнкашника.

— А вы любите поиздеваться над командованием, да, Тутор.? — поддел он генерала-канонира. — «По возвращении на родину», вот сказанули. Они вам этого не простят.

— Но, может, и перестанут донимать проверками передовые части? — пожал плечами Тутор-Pop.

— Оптимизм налицо, — оскалился черной полировкой Мурашу-Дид. — Даже в происшедшем вы различаете романтические, розоватые нотки.

Так был подведен итог инспекции из Штаба оборонительно-наступательных операций.

125. КУРЬЕЗЫ

Но снова вроде бы простофили «баки» преподнесли аналитикам «горы» сюрприз. На этот раз присланное десантниками устройство никто не посмел назвать идиотским. Это был явный прорыв «баковской» науки в совсем неожиданную сторону.

— Сожри меня Красный Пожиратель, — хмыкнул рассматривающий прибор Мурашу-Дид. Понятно, что председатель Расового Наблюдательного Комитета явился в «аналитический» вместе с командиром подвижной крепости. Он и до этого имел право на посещение всех отсеков «Ящера», а уж теперь, после победы, отказать ему в экскурсии тем более не представлялось возможным. Да и какой был смысл?

— И что же, «баки» знали о том, что Мертвый Драконий Глаз снова «откроется», и заранее изобрели эту штуковину? — как ни удивительно, но вопрос, заданный верным другом Меча, попал в самую точку.

Я считаю, дело еще хуже. — Лицо Весельчака сияло, создавая явный контраст с тем, о чем он говорил. — Эйрарбия, как и мы, понятия не имела о том, что Потушенная звезда снова воссияет. И, значит, эту «штуковину» они разработали уже после того, как она зажглась. И еще хуже, они разработали ее уже после того, как над Империей взорвались бомбы стратегического эшелона.

— Почему вы так думаете? — с подозрением уставился на Брочи-Фуфа друг Честного Меча.

— Элементарно, — пожал плечами техноаналитик. — Прибор предназначен для использования в теперешней природной аномалии, то есть при «синхронном задувании солнц»…

— Стоп! — шикнул на него Мурашу-Дид. — Эта тема секретна и не предназначена для всеобщего разглашения.

— Виноват, — не поведя бровью, отозвался Весельчак, похоже, друзья Меча и вся их служащая государству деятельность его нисколько не волновали. — Назовем это по-другому. В условиях, когда свет звезд перестал добираться до поверхности Геи, нельзя было знать заранее, как слой дыма и пыли повлияет на их спектр, тем более у вновь разгоревшейся в видимом диапазоне звезды. Для исследования нужен настоящий эксперимент в реальных, то есть теперешних, условиях.

— Но вы сказали, Брочи, что дела обстоят еще хуже, чем если бы прибор изобрели заблаговременно. Почему? — подал голос командир «Сонного ящера».

— А потому, генерал, что из всего этого следует один вывод.

— Какой?

— Вы возьмете меня под свое крылышко, генерал-канонир? — сверкнул победной улыбочкой Весельчак. — Я буду вынужден сейчас произнести крамолу, и наш друг из РНК заведет на меня дело.

— Говорите же, раздави меня Оторванная Голова Черепахи, — скривился Мурашу-Дид.

— То, что прибор такой новой технологии разработан сейчас, говорит о том, что стратегический удар Южной Республики не выполнил своей функции — в Империи Грапуприса Тридцать Первого или его теперешних преемников по-прежнему функционирует высокопроизводительная наука, и, дай Рыжая Мать, если только прикладная. А то, что данный прибор снят с обыкновенного — я имею в виду выбранного случайным образом — подбитого бронехода, говорит о том, что и производство «баков» по-прежнему функционирует. Понимаете, в чем крамола? — На лице Брочи-Фуфа продолжала сиять беспечная улыбка. — Первичный удар по Северному мегаконтиненту не оправдал надежд. Сможет ли теперь тактическая фаза исправить положение?

— Все, хватит! — прервал его, покусывая губу, эрэнкашник. — Эти вопросы не входят в вашу компетенцию. И даже в нашу, кстати.

— Ладно, хорошо, — кивнул головой Тутор-Pop. — Вернемся на наш уровень. Чем нам грозит постановка на вооружение «баков» этой штучки?

— Вы же уже поняли, чем, генерал, — покосился на него старший техноаналитик. — Используя эти пронизывающие «стратосферную подушку» лучи Мертвого Глаза, они могут не пользоваться активной локацией, то есть не выдавать себя радиооблучением.

— Вообще-то у нас есть тепловизоры, — подумал вслух Тутор-Pop.

— У них они тоже есть. Но наличие прибора, позволяющего видеть этот ночной мир, как днем или хотя бы как в сумерки, дает их бронеходам преимущество.

— Но, может, у них мало этих приборов, — предположил Мурашу-Дид.

Брочи-Фуф просто просиял от яркого примера наивности, но воздержался от замечаний.

— Все может быть, — подвел итог генерал Тутор. — Нужно срочно сообщить в ШОНО о находке. Я думаю, в «Пузыре» очень заинтересуются этой штукой. Было бы неплохо вообще переправить ее нашим, но… Война приносит сюрпризы, правда?

Что можно было ответить на столь философское обобщение?

126. ТЯЖЕЛЫЙ ТАНК «МАСИС-17»

Судя по данным разведки, в сторону «Сонного ящера», причем почти прямо на него, выдвигалась группировка танков Империи. Танков было более сотни, по скоростным, радиолокационным и прочим показателям их приблизительно идентифицировали как «Масис-17». Правда, имелось и некоторое количество других машин. В этот раз дальняя разведка подвела «Ящера» — факт, сильно настороживший Туторо-Рора. Дело в том, что обычно подразделения имперцев поначалу привычно выдавали себя радиоболтовней, и уже через сутки генерал-канонир знал не только номер боевого легиона противника, но даже имя-фамилию командира. Теперь, похоже, после понесенных разгромов «баки» начали умнеть. Тутор-Pop не верил в телепатию и прочие штучки-дрючки медиумов, потому следовало заключить, что эйрарбакский механический отряд не общался с собственным командованием. Очень предусмотрительное дело, однако из-за наступления вечной ночи и запыленности воздуха танки были все-таки вынуждены иметь сношение друг с другом. Это их и выдало, хотя, безусловно, рано или поздно их бы все равно запеленговали тем или иным способом.

Глядя на почти полное совпадение вектора движения «Масисов» с местом очередной «посадки» гига-танка, можно было подумать, что это неспроста. Но, во-первых, явно полное безумие бросать танки любого, даже такого тяжелого класса, как «Масис-17», в открытый бой с «боевой горой». По мнению Тутора-Рора, да и всего командного звена подвижной крепости, на такую авантюру не способны даже твердолобые генералы Северного материка. А во-вторых, на теперешний момент маршрут бронированного кулака «баков» совпадал с одним из старых, заброшенных шоссе, построенным еще в те далекие времена, когда на планете Гея в избытке водились бензин и дизельное топливо. «Сонный ящер» вовсе не перегораживал эту старинную коммуникацию. За двадцать километров до него она упиралась в свежие развалины небольшого города, исчезала в них, а потом, вновь родившись, сворачивала в сторону, своим далеким краем достигая все еще тлеющего мегаполиса Горманту.

Нет, танки «баков» не шли только по дороге, разве что некоторые: основная масса перемещалась поблизости. Может быть, они использовали шоссе для ориентации на местности? Это являлось донельзя смелым предположением, но кто-то из разведчиков-аналитиков не постеснялся его высказать. Но неужели Эйрарбия так быстро дошла до уровня, когда в боевых машинах сидят экипажи, не умеющие пользоваться компасом? Хотя и компасы после десятков высотных взрывов над атмосферой стали делом не слишком надежным, Тутор-Pop все же не поверил такой версии. Скорее всего тяжелые «Масисы» ползли вдоль дороги потому, что вблизи нее их не могли застопорить лесные завалы. Все-таки если около трассы что-то и росло, то, уж во всяком случае, не вековые деревья.

Между прочим, столь уверенное движение противника в сторону «боевой горы» говорило о том, что он не имеет понятия о подвижной крепости, а значит, маскирующая деятельность приносит свои плоды.

Тутор-Pop просчитал несколько вариантов уничтожения имперского механического легиона. Можно было переместить по местности уже выпущенные наружу «Циклопы», но стоило ли их дергать? Они заняли достаточно удобные, перспективные позиции. Более простым решением было выпустить из «брюха» новые танки, дабы «размяли» гусеницы и поупражнялись в воинском искусстве. Но и тот и другой варианты предусматривали встречное танковое сражение, а «Масисы семнадцатые» — танки достаточно тяжелые, и, как плохо ни обучены экипажи, больших потерь среди собственного десанта не миновать, тем более теперь, когда выявлено наличие в Восемнадцатой Береговой армии прибора наблюдения нового вида. Самым логичным делом оказывался обстрел эйрарбаков главным калибром, а уже потом добивание оставшихся «Циклопами». Но тогда столь умело замаскированная и затаившаяся «гора» снова выдавала себя с головой.

В конце концов, посовещавшись с аналитиками и заставив «вычислителей» потрудиться, Тутор-Pop принял попахивающее авантюрностью решение. Теперь цель акции для генерал-канонира, кроме непосредственного уничтожения «баков», заключалась в исследовании их способности обнаружить «Ящер». Кроме того, Тутор-Рор хотел проверить ЭМСУ, столь «блистательно» продемонстрировавшего недавно свои возможности. По его плану «боевая гора» должна сняться с места и малым ходом переместиться ближе к развалинам города. Здесь она снова должна «сесть», ожидая, когда пятисоттонные «Масисы» подвинутся поближе.

Однако вначале нужно было преодолеть «внутританковые» препятствия обдуманной акции. Тутор-Pop мог сколько угодно планировать методы истребления «механических кулаков» Империи, но в реальности это могло совсем ничего не значить для мира за пределами его головы. Ведь он уже не являлся верховной инстанцией управления гига-машиной, а потому любой самый грандиозный, тактически отшлифованный план запросто рассыпался в пыль, с разгона ударившись о железный лоб верного друга Честного Меча.

— Мы должны их уничтожить, — с холодной уверенностью повторял и повторял генерал-канонир.

— В честь какого такого праздника? — разыгрывал дурачка Мурашу-Дид. — Вы вроде собирались дезертировать, я вам в этом помог, так чего вдруг теперь надо снова рисковать?

— Эти «Масисы», даже если наш «Соня» и с места не двинется, проползут недалеко от нас. Они могут нас засечь, — спокойно пояснял Тутор, морально готовый к долговременному толчению воды в ступе. — Тогда все равно придется биться, только уже не по заданным нами правилам. Ведь «Масисы» могут вызвать помощь.

— Генерал Тутор, — уводил разговор в сторону эрэнкашник, дабы замаскировать свое будущее сворачивание на другую колею, — а правда, что эти танки названы в честь папы нынешнего короля Эйрарбии?

— Ну да, — кивал бывший командир «горы», понимая, что нужно подыграть «верному другу» и покружить диспут на вытоптанном участке. — Тяжелый эйрарбакский танк «Масис семнадцатый», тезка императора Масиса Семнадцатого, положил начало новой серии танков с револьверным расположением стволов — у него их пять. Это позволило увеличить скорострельность почти втрое, к тому же всегдашняя проблема — перегрев и износ стволов — разрешилась. Танк, несмотря на вес, а он у него едва-едва недостает до пятисот тонн, достаточно подвижен. В открытом бою наши «Циклопы» против него не выстоят.

— Вот видите, — сразу уцепился за слова генерала Мурашу-Дид. — Зачем же вы их хотите выпустить?

— Они будут нужны на окончательной стадии добивания.

— Почему просто не стрельнуть гига-снарядом, а, генерал?

— Зачем нам выдавать себя лишний раз, Мурашу? Если вы согласитесь на мое предложение, мы их прекрасно побьем и без мегапушек, — продолжал наседать Тутор-Рор.

— Вы прекрасно знаете, генерал Тутор, что мне более всего не нравится, — повысил тон эрэнкашник. — Мне не нравится, что нужно выпускать дополнительную «квадратную пятерню». Раздави меня Оторванная Голова Черепахи, но это еще двадцать пять машин добавочно к тем, что до сей поры остаются в округе.

— Ну и что? У нас еще есть время. Все, как и ранее, ваши люди проконтролируют снятие с машин длинноволновых передатчиков, а в экипажи снова добавите по одному поклоннику Честного Меча…

— Другу, — механически поправил Мурашу-Дид.

— Пусть другу, — согласился генерал Тутор. — Сядут вместо башенного пулеметчика. Им что, помешает для практики участие в реальном бою?

— Мне не нравится распылять силы, — уже не столь уверенно, скорее инерционно огрызнулся расовый наблюдатель.

— Это даже повысит авторитет Комитета среди десантников, — продолжал увещевать Тутор-Pop. — Ведь они обычно косо смотрят на ваших «друзей».

— Почему моих? Честного Меча.

— Понятное дело.

Вот так они и беседовали, мило препираясь, а эйрарбакские танки тем временем продолжали навинчивать на гусеницы грязь и копоть припудренных радиацией километров.

127. ДАНЬ

О Великий Пожиратель Крови, большую дань ты сегодня собрал!

На что это было похоже? На раскалывание орехов, вот на что. Или нет! Еще быстрее, еще проворнее и даже совсем бесшумно на такой дальности. Но если уж речь пошла о расстояниях, тогда колка орехов перестает иметь отношение к делу. С той дали, с коей «Сонный ящер» колол танковые черепушки «Масисов», никакого звука и даже видимости процесса не наблюдалось. Понятное дело, визуально. А вот в радиолокационных прицелах виделось совсем неплохо. Вначале очередная метка цели совмещалась с красной риской, демонстрирующей точку попадания снаряда, затем…

Однако между фазами практически отсутствовала фиксируемая мозгом пауза. Как только происходило совмещение, тут же экран пыхал водоворотом фигуристых, пляшущих восьмерок, бледнел спиралями, и операторы, улыбаясь, щелкали чем-то в панелях, желая демонстрировать разухабистую лихость, однако их работа не требовала даже резкой порывистости движения локтями, а уж тем более чего-то сверх.

«Сонный ящер» истреблял эйрарбакскую технику с нависающей, почти божественной позиции. Кажется, в старые времена так могла действовать боевая авиация. Оба передних снарядных ускорителя возвышались над местностью на сто восемь метров. Понятно, их «иголки» на фоне стены подвижной крепости никто бы с ходу не заметил, даже если бы гига-танк не ставил впереди себя сплошную дымовую стену. Была ли последняя необходима, трудно сказать, тем не менее Тутор-Pop считал, что лучше все-таки перестраховаться, тем более что это подразумевало прямое следование боевому уставу.

Итак, за счет абсолютного возвышения над местностью «Сонный ящер» мог стрелять в противника поверх развалин городка, причем не по навесной траектории, а именно по прямой. ЭМСУ ускорял маленькие снаряды почти до восьми километров в секунду. С расстояния пятнадцать километров они даже не успевали особо отклониться притяжением Геи. В жертвы они впивались не совсем сбоку, а чуть-чуть сверху, потому сталкивались с не самыми толстыми участками брони. Конечно, если бы это были обыкновенные, только «чуть-чуть» сверхзвуковые снаряды, то закругления верхней части башен и корпусов «Семнадцатых» отклоняли бы их в сторону, изображали эдакую гальку, прыгающую по волнам. Однако при чудовищных скоростях электромагнитного разгона покатость стальных отливок не имела для дела никакого значения.

Сразу после первых попаданий радиоэфир заполнился возбужденными голосами эйрарбакских танковых командиров. Они что-то у кого-то запрашивали, что-то от кого-то требовали. Тщетные усилия. В этом мире с отвернувшимся от них богом уже никто и ничто не успевали им помочь. Генерал Тутор их даже жалел. Они являлись врагами, но все-таки танкистами, а то, что происходило сейчас, имело мало общего с танковыми поединками. После двух десятков выстрелов часть «Масисов» попыталась вполне организованно «обработать» развалины, находящиеся впереди; их начальники ошибочно, но вполне логично решили, что стрельба ведется из обычной танковой засады.

Кто из них мог подумать, что орудия нужно задирать максимально вверх и по навесной палить через сметенный каким-то недавним катаклизмом городок. Только тогда, возможно, какой-нибудь из везучих снарядов на самом излете мог случайно угодить в подвижную крепость. Конечно, попадание стокилограммовой «мухи» сравнивалось для «Сонного ящера» с посадкой на корпус снежинки, но все-таки это стало бы хоть каким-то ответом. Так что остающиеся «в живых» «Масисы-17» некоторое время, пока не доходила их очередь взорваться, хаотично ровняли расположенный по курсу ландшафт своими тяжелыми пяти ствольным и пушечными барабанами: делали из развалин еще более мелкий мусор. Это продолжалось относительно долго, ведь эйрарбаки не были круглыми дураками — почти сразу их дополнительные малые калибры начали разбрасывать по округе маскирующие дымовые снаряды. Дым был не простой, он имел специальные вкрапления металлической взвеси, а потому время от времени системы наведения обоих участвующих в бою ЭМСУ стали давать сбои. ЭМСУ дольше целились, а значит, давали «Семнадцатым» время на выпуск новых снарядов по несчастным, скорее всего необитаемым остаткам города.

Потом, после уничтожения приблизительно восьмидесяти процентов целей, «Масисы» и попадающиеся среди них вкрапления другой техники начали беспорядочный отход. Наверное, поздно — две республиканские «квадратные пятерни» почти обошли их, захлопывая клещи.

128. ЗАБОТЛИВЫЕ ВЕРХИ

Генерал-канонир Тутор даже сумел уловить момент, после которого верный друг Честного Меча начал его тайно уважать. До этого Мурашу-Дид его терпел, как терпят опостылевшего, с мерзинкой слугу-шофера, который тем не менее великолепно водит мобиль и может с закрытыми глазами перебрать двигатель, тем самым экономя хозяйские сбережения.

Однажды председатель Расового Комитета запаниковал. Сообщение пришло не из ШОНО и даже не из ШВЗС, хотя, разумеется, по логике вещей должно прибыть именно оттуда. Однако оно явилось с поста боевого управления — «купола». К «Сонному ящеру» приближался летательный аппарат. Двигался он относительно медленно — уже по этому можно было заключить, что это «дирижабль», хотя имелись и другие признаки, прежде всего большая отражающая поверхность. Вначале, видимо, из-за превратностей «синхронного задувания» никак не удавалось определить его государственную принадлежность. Ясное дело, что ЭМСУ и другие средства уничтожения стояли наготове, однако это был не гига-снаряд — обстоятельства вполне допускали терпение.

— Возможно, наши, — предположил Тутор-Pop не совсем уверенно.

— А для чего? — спросил Мурашу-Дид, и именно тут генерал-канонир почувствовал, что старший на борту эрэнкашник трусит.

— Откуда я знаю? — пожал плечами Тутор. — Странно, что никто ничего не сообщил заранее.

— Хотели нас взять тепленькими? Застать врасплох? — снова спросил Мурашу.

Генерал с удивлением наблюдал, как по виску комитетчика катится пот. Чего он паниковал? Впрочем, догадаться было нетрудно. Решил, что каким-то образом там, в ШОНО, ШВЗС или РНК, раскусили их заговор. Вдруг он переборщил с уничтожением комиссии? Тутор-Pop с тайным умилением наблюдал за кусающим губу комитетчиком, он даже остановил почти выскочившую фразу о том, что для «Ящера» отражение столь медлительной атаки не может представлять сложности. Хотя Мурашу наверняка и сам это знал. И тем не менее он боялся.

— Мы можем его убить? — «Верный друг» уже нешуточно жевал свою губу красивой чернотой отполированных зубов.

— Запросто, — вяло кивнул Тутор. — Но вначале надобно послать запрос на принятой в земноводных силах частоте.

— Я — против, генерал Тутор.

— Почему?

— Снова делаете из меня дурака? — с ожившей злобой сказал председатель РНК. — Если мы его собьем сейчас — все снова шито-крыто. Ошибочка — и все дела. Вполне уставным способом уничтожили неопознанную опасность. А если мы пошлем запрос и выяснится, что это наши, и к тому же летят сюда, уничтожить их будет сложней.

— Почему же? — решил подискуссировать командир «Ящера». Время сейчас работало в его пользу, требовалось ждать, пока техническая разведка использует какой-нибудь из своих методов определения типа летающей машины.

— А потому, генерал Тутор, — прищурился Мурашу-Дид, — что тогда высаженные на берегу средства наблюдения будут знать, что мы уничтожили «гостя» после того, как узнали, кто он.

— Логично, — несколько удивился столь длинной цепи умозаключений собеседника Тутор-Pop. — Но лучше все-таки подождать.

— Это не ваши проделки, генерал?

— Вы снова о том же, Мурашу?

— Вы предупредили штабы? — понизив голос, надавил верный друг Меча.

— Глупости. Давайте пошлем запрос — и все. Может, эти «баки» летят по своим делам.

— Смеетесь надо мной? — Мурашу-Дид медленно закипал, видимо, следовала реакция на страх.

— Нет, жуть как интересно, — прокомментировал ситуацию старший канонир «горы». — Дожили — имперцев боимся меньше, чем своих. — Он искусственно хохотнул. — Давайте, Мурашу, переберемся в «купол» — будем ближе к событиям.

Друг Честного Меча согласился, правда, по дороге шепотом пригрозил генералу: «Если что, то…» Тутор-Pop даже ухом не повел, мало, что ли, в последнее время его жизнь висела на волоске. Добрались они мигом.

К этому времени угрожающее событие практически разрешилось. Подлетающий дирижабль-геликоптер оказался Действительно своим. Он подал знать о себе короткой шифрованной радиограммой еще до запроса с «Ящера». Это был тяжелый аппарат, высланный Седьмым Громобойным флотом, прикрывающим высадку. Целью прилета оказалось продовольствие. Это был ответ на то несколько забытое в суете сообщение Тутора о фиктивном «пищевом» бедствии на борту.

Вообще-то после уничтожения комиссии генерал-канонир не слишком надеялся на помощь. К тому же генерал-живчик не удосужился проверить бортовые продовольственные запасы, лишний раз убедив Тутора в бардаке, царящем в вышестоящих армейских кругах: он явно никак не желал заканчиваться. Похоже было, телефонограмма с сообщением о ложном пожаре до них просто-напросто не дошла. Теперь оказалось, все не так. Она все-таки дошла, но, как всегда в больших иерархических структурах, одна «рука» не ведала, что творит другая. Потом в подтверждение гипотезы бардака выяснилось, что экипаж летающего грузовика понятия не имел об истории, случившейся с инспекторами, посетившими «Ящер».

Тем не менее Мурашу-Дид отправил на крышу гига-танка ударную группу: на всякий случай, ибо опасался, что под прикрытием легенды о продовольствии там сядет спецкоманда друзей Меча, посланная расправиться с предателями. Но пронесло, спрятавшиеся за пылью и дымом боги помиловали и на этот раз.

Ну, а после того, как кладовки подвижной крепости пополнились новыми ящиками не только с макаронами и мясом, но и с «Саблезубой», верный друг Честного Меча и зауважал генерал-канонира не за одну тактико-техническую гениальность, но и вообще.

129. СИЛОК

Тутор-Pop смотрел на карту. Карта была выполнена на особой хронопластине, обладающей свойством объемности, здесь были горы, долины, леса, поля, озера. Многого из мастерски уложенного в уменьшенный масштаб уже не существовало в природе, но, даже если что-то и сохранилось, наблюдать сие визуально более не представлялось возможным. Тутор-Pop со злобой отбросил чудо имитации прочь, взял со стола обычное, плоское изображение. Новомодные чудеса, изобретенные, видимо, для людей с подавленным воображением, сейчас его не устраивали. Он и на простой карте видел все, что требовалось, излишняя детализация отвлекала. Зачем смотреть на красивые склоны микробного оврага, когда и по отметкам высот и впадин можно с полной определенностью сказать, где пройдет, а где не пройдет по местности «гора»?

Да, генерал-канонир многое бы дал, дабы увидеть кое-что, не обозначенное на карте. Но этого «кое-что» не присутствовало ни на этой, ни на топографической. Он по-прежнему не знал, где размещены ядерные батареи эйрарбаков. Хуже того, он не имел уверенности, что они есть вообще. Точнее, он-то был вполне убежден, что где-то в холодном мраке внешнего мира затаились «большие стволы», а вот те, кто его окружал, и, наверное, даже ШОНО уверены не были. Более того, скорее всего они впали в радостную эйфорию по поводу отсутствия в районе боев серьезного сопротивления. Тутор-Pop не мог дать себя облапошить этой вязкой, убаюкивающей эйфории. Да, передовая разведывательная группа продвинулась вперед по местности, проходимой «боевой горой» без помех почти на сто километров, а «квадратная танковая пятерня», расширяя плацдарм, углубилась еще на пятьдесят. Однако не есть ли это хитрющая ловушка, расставленная поумневшими эйрарбаками? Дальность стрельбы имперских орудий позволяет пулять снаряды больше чем на сто, а если боеприпас снабжен дополнительной реактивной тягой, то… Здесь даже некоторая неизвестность. Обе конфликтующие стороны наготовили друг другу кучу сюрпризов, так что сказать наверняка, с какой дистанции «стволы» возьмут на мушку «Сонный ящер», нельзя.

Один раз Тутор-Pop уже позволил планомерности текущих событий усыпить себя. Что получилось? Хотя, если честно, сейчас в тишине командирского кабинета он не жалел себя за проигрыш. Тот, против кого он играл, оказался проворнее, предусмотрительнее и ловчее, а значит, пусть проигравший плачет. И еще, победа Мурашу-Дида развязала генералу-канониру руки, освободила его от мишуры внутританковых забот, дала ему возможность всю мощь разума развернуть в сфере тактики. Ведь даже от планирования дальнейшей стратегии отпочковавшийся отросток РНК его полностью освободил. Как можно думать о последующей судьбе «боевой горы», если она скрыта в словоохотливой взвеси лилейных речей Мурашу-Дида? И значит, эта текущая и перспективная несвобода выбора судьбы ведет к полной свободе здесь, на ближнем ковре войны. Всю мощь интеллекта возможно обратить в текущую боевую ситуацию, Внешние рамки, клеткой заслоняя перспективу, дают полную свободу выбора промежуточного решения — Мурашу-Дид не так уж плох в качестве диктатора, он не лезет в дела, в которых плохо смыслит. Умен паразит.

И потому, волею обстоятельств освободившись от суетных дел, грешно будет продуть бой, подставившись в разостланный эйрарбаками силок. И пусть никто из окружающих не верил, что силок есть, Тутор-Pop знал: западня существует.

Что лучше, потерять время на лишней доразведке и осмысливании ситуации или смело и уверенно влезть в петлю? С другой стороны, протиснуться сквозь оборону, покуда есть щель, или топтаться, пока она не затянется тяжелой пехотой с еще более тяжелыми танками? Дилемма. И не на кого скинуть решение, нет подходящего Мурашу-Дида на должность канонира-тактика.

130. РАДИУСЫ И МОЛИТВЫ

Большим калибром «Сонный ящер» держал под контролем территорию в радиусе двести пятьдесят километров. Используя подкалиберные снаряды со все меньшей и меньшей, убывающей ступенчато от типа к типу массой, он так же ступенчато расширял свою зону влияния. Конечно, великая разница в возможности сбросить на врагов сразу цельного пятидесятитонного монстра и в падении с неба в сто раз меньшего боевого чуда. Кроме того, физика мира и сделанного в соответствии с ней «Сонного ящера» создавала парадоксальную, бесящую новичков-канониров ситуацию: как раз здесь, вблизи, местоположение противника можно определить более точно хотя бы тем же загоризонтным локатором, но чем дальше, тем менее правильно определялись координаты, а значит, для одинаково вероятного поражения там, вдалеке, требовалось «накрывать» расширенную площадь. Значит, в нашем гипотетическом случае — применения оружия по равнозначной цели, для поражения требовался обратный закон. Вблизи имелась увесистая дубина и вместе с ней верный, точный глаз, а вдали — ноготь и с ним близорукое, кривоватое око. Да, и пятитонная бомба — серьезный аргумент, но все же не столь превосходный, как летающая цистерна напалма. Если бы наоборот, то есть с ростом расстояния дулся калибр, — шансы бы сравнялись, однако…

Конечно, из ситуации имелся простой, наблюдаемый дилетантом выход: даже в пределах пятисот километров гига-калибр мог произвести чудовищные разрушения, используя энергию деления либо синтеза ядер, а можно и то и это по желанию. Однако Южная Республика и так уже довольно сильно напакостила на континенте, который в теоретических разработках собиралась заселять: общий радиационный фон в некоторых местностях превысил допустимый для жизни, причем эта несуразность должна была сохраняться еще многие циклы. Поэтому «боевым горам» предписывалось использовать атомные заряды без согласования с ШОНО лишь в крайней, не имеющей альтернатив ситуации. Да, конечно, теперь «Сонный ящер» вроде бы вышел из подчинения кого бы то ни было, и тем не менее планировщики его дальнейшей судьбы хотели все-таки тоже поменьше гадить нуклидами. По крайней мере Тутор-Pop придерживался таких взглядов. Естественно, если бы дело о «жизни и смерти» гига-танка зависело от применения термоядерных боеприпасов, он бы бровью не повел, отдавая команду. Но покуда имелся шанс обойтись без этого, он обходился. Втайне и очень иногда он молил Рыжую Мать продержать такое положение подольше.

Кто мог знать, слышит ли богиня голос человека, вмурованного в многослойную «шкуру» «боевой горы» и, кроме того, накрытого десятикилометровой оболочкой измельченной, вывороченной из планеты пылевой взвеси?

131. ИНФОРМАЦИОННАЯ ЭНТРОПИЯ

И где-то рядом, но неизмеримо далеко для Тутора-Рора, бубнил что-то Мурашу-Дид. Ждал каких-то ответов на какие-то проходящие мимо памяти вопросы, что-то о текущей ситуации на борту, о том, что «пора бы двигаться» и «действовать по плану». И часть сознания генерала даже переваривала эту входящую мелкую информацию, накручивала ее на извилины и тут же после ответа, удовлетворяющего публику, рвала, растворяла в клочья. И какие-то носовые платки ежедневных докладов чистили ушные раковины, без звона ударялись в броню замкнутого на себя мозга, осыпались в незарегистрированное прошлое. И он что-то отвечал, командовал, точнее, давал поручения, одобрения, кивки. Возможно, кто-то из персонала что-то замечал.

Но чередовались смены, никто точно не знал, спал ли генерал-канонир вообще, да и сами дежурные офицеры выматывались суетливыми буднями. А те, старые подчиненные, почти друзья? Их не было рядом. Где-то, в тайных камерах Комитета, хранился командир-альтернатива Огер-Дуд, преданный когда-то Тутором, но и сам предавший. Сгинули и остальные. Тутор-Pop уже и не вспоминал их лица, не всплывали в памяти и имена. С новыми было еще хуже. Иногда он в некоторой досадной растерянности смотрел на беседующего с ним броне-полковника, не ведая, как того звать. Судя по бирке, это был оперативный офицер «купола», но кто его утвердил на дежурство? И спросить было неудобно, да и неинтересно, по сути. Так они и расставались, точнее, полковник куда-то исчезал или вдруг уверенно превращался в худощавого лысого радио-майора, чудесно знакомого и не сильно раздражающего. Тутору даже хотелось разглядеть его подробнее, узнать, но становилось некогда — он обшаривал маячащую перед глазами оперативную карту.

Где-то в этих изолиниях высот и низин покоились, упирая трехстволки в синеву его глаз, большие калибры Империи. Они искали, целили в зрачок. Он знал, не облака его маскируют, а прелесть холода и черноты «синхронно задутых солнц» и огромная пылевая подушка, накрывшая материк эйрарбаков. Иногда он немного, осторожно и тихо двигал по ландшафту «Сонный ящер», смещался в сторону от линии прицеливания. Испуганно возвращал назад, опасаясь враждебных сейсмографов. В ужасе распахивал глаза, видел свои мнущие друг друга руки, напряженные, так желающие расслабиться спины дежурной смены; смещал перспективу, пронизывал их насквозь, впиваясь в экран, считывая координаты. Чувствовал внутри кителя, под мышками, холод пота: ведь он, правда, сместил «Ящер» — настоящий, не модельный на карте. И тут же, до обращения к услужливо повернувшемуся офицеру — он уже не считал нужным различать погоны, — пыхало изнутри успокоительное знание: это перемещение сделано еще вчера, четырнадцать часов назад, а то подозрительное холмистое место, из которого целят в карте стволы, локаторщики обшарили загоризонтным спектрометром несколько раз.

Но он все-таки вскакивал, вваливался в «прикупольную» «генеральскую», дергал из кипы хронокарту, прошивал ее воспаленными глазами. Кто-то нависал рядом, следовал по пятам: какой-то эрэнкашник — это не имело значения. Иногда он запрашивал разведывательную сводку.

— Генерал-канонир, — объясняли ему без всякой затаенной злости — начальство всегда имеет свои причуды, — последнее время мы перестали получать разведсводки из ШОНО и вообще откуда-нибудь.

Он не интересовался почему — когда-то он сам это знал, но сейчас это не занимало.

— Я имел в виду оперативную сводку от наших собственных разведчиков, — поправлялся он, натягивая прямодушную улыбочку.

— Полчаса назад, — говорили ему. — Вам принесли ее полчаса назад.

— Полчаса! — ужасался он про себя, ему казалось, что миновал день или ночь. Не имело разницы: он знал, что сейчас, в период «синхронного задувания», эти понятия равнозначны.

132. СЛОИ

— Что вы затеяли, генерал Тутор-Pop? — Несколько сбитый с толку, Мурашу-Дид теперь иногда величал тайно смещенного командира полным именем не только на людях — он ощущал, что не может постигнуть его замыслы. Это сбивало, но сейчас, в приближении решающего момента, невозможно было одним махом ликвидировать этот гордиев узел, нужно было довериться специалисту, как при вынужденном нырке в водопад доверяются не расчету, а интуиции. Но даже интуиция была сейчас на стороне генерал-канонира, и Мурашу-Дид знал это. Но он все-таки спрашивал, инерционно, не веря в чудо понимания потустороннего знания генерала.

— Почему мы не начинаем прорыв? — выспрашивал он. — Как я понимаю, передовые силы Восемнадцатой Береговой выявлены?

— Мы еще не провели сосредоточения, — ответил ему Тутор-Pop, глядя сквозь него в какие-то далекие пространства. — Я не желаю иметь большие потери, — пояснил он далее. — В сущности, я вообще не хочу их иметь, но тут уж как получится. Я не могу предусмотреть все, но хочу сделать максимум. Скоро даже самые туповатые танкодесантники докумекают, что «Соня» действует независимо от республиканского командования, чем мы тогда обеспечим дисциплину? Вашими камерами пыток? Люди должны нам верить. Если жертвы при прорыве будут чрезмерно велики, может дойти до бунта.

— А что, обязательно снова выпускать «Циклопов», да еще заранее? — не слишком смело, но с видимой уверенностью поинтересовался эрэнкашник.

— Мурашу-Дид, я не изобретаю велосипед, — пояснял генерал-канонир. — Откройте наставления по тактике танкового боя. Не мне вас учить, что каждая строка там выверена кровью.

И комитетчик замолчал, в досаде и затаенной злости делая реверанс. А Тутор-Pop даже не радовался очередной маленькой победе, сейчас это получалось так легко. К тому же это был фон, правда, опасный фон, могущий помешать главному. Прошлый опыт, долгое-долгое командирство, когда требовалось заботиться о массе дел одновременно, работали сейчас на него. Дел сейчас было меньше. Главное: обнаружить фантомные, не существующие на карте атомные батареи «баков». Все остальное являлось игрой. И уверенное вранье воцарившемуся в «боевой горе» эрэнкашнику, совсем не превалирующее, так, мелкий штришок. Он ведь не был специалистом, в отношении его персоны можно обойтись гораздо меньшей технологической суетой. Так что широкие мазки, мазки, маскирующие продолжающиеся приготовления к основному, делались для тех, кто соображает, тех, кто заканчивал бронеакадемии и понимал сущность передвижек на карте.

Так что вся суета, перемещение по натуральному, не хроно-голографическому ландшафту трети танкового легиона осуществлялись для них, для соратников. Но накладываемый хлопьями туман имел еще слой — явление начинало конкурировать со свалившимся на материк искусственным катаклизмом. Ведь существовал еще ШОНО — Штаб оборонительно-наступательных операций, внезапно прекративший посылать разведсводки и начавший после уничтожения инспекторского «тянитолкая» о чем-то догадываться. А ведь где-то действовали еще и другие, менее значимые штабы. Можно ли было теперь, после молчания верховной инстанции, верить информации и директивам, поступающим с нижних?

Конечно, молчание ШОНО можно попытаться объяснить его уничтожением. Но неужели эйрарбаки смогли нанести столь точечно-умный удар в самое сердце структуры управления? Глядя на их действия здесь, в такое мало верилось. Хотя, раскручивая спираль догадок далее, можно предположить сокрытие столь важной информации от своих, дабы, как говорится, «не снижать боевой дух и веру в техническое превосходство Республики».

Но генерал-канонир исходил из худшего, он все же предполагал, что вверху сидящие маршалы как-то по-своему, не в пользу гига-машины, интерпретировали происходящие на побережье события. И потому он исходил из возможности намеренной дезинформации, идущей сверху, и, в свою очередь, должен был давать наверх трепанированную информацию о событиях, происходящих в «Ящере» и вокруг «Ящера». Но если о жизни в самой «боевой горе» получалось плести все, что душе угодно, в смысле политико-приемлемую тишь и патриотичную благодать (у ШОНО априорно не имелось методов перепроверки дезинформации), то относительно событий, творящихся вокруг подвижной крепости, требовалось держать ухо востро.

Здесь правда и вымысел должны сплестись в тугую, не сразу рвущуюся веревку. А врать просто необходимо, ведь Тутор-Pop не имел собственной резидентуры внутри оставленных «за бортом» штабов, а значит, кто теперь мог исключить даже явную враждебность верхов? Что, если они решили, будто гига-танк желает перекинуться в стан Империи? Какова может быть реакция на такое предположение? Хорошее термоядерное жаркое, вот какова!

А значит, даже само местонахождение любимой «боевой горы» нужно скрыть. Разумеется, никак нельзя виртуально передвинуть ее на тысячу и даже сотню километров, но вот ввести аккуратненькое рассогласование на десяток — почему нет? Ведь это даже не выйдет за пределы неопределенности, даваемой загоризонтными плавучими локаторами. А потому новое вранье, вранье, возведенное в многократную степень. Врем родному экипажу — большей его части — о том, что все «ой-ля-ля», врем собственному командованию, которое теперь опасается присылать проверяющих и, разумеется, умело и инженерно подковано, врем Береговой армии эйрарбаков. И хоть в последнем случае блюдем верность присяге.

Так что мелкое, бытовое обведение вокруг пальца мельтешащего под ногами Мурашу-Дида — вещь совсем не сложная. Проблем с обманами столько, что на фоне их творить еще одну оболочку очень даже несложно. Главное, как в кулинарной проблеме с тортом, не переборщить с очередным слоем, ведь, когда гравитация начнет выдавливать снизу избыточный крем, вся сложная пирамида может внезапно рухнуть. Нужны очень верный глаз и долгосрочный расчет.

Этими расчетами Тутор-Pop занимался сутки напролет. Самым опасным «иксовым» фактором в них оставались имперские атомные батареи. Только он один верил в их существование, и борьба с их невидимыми, пялящимися в «Ящер» стволами порождала еще один слой обмана, сплетающего паутину вокруг намерений генерала, преобразуя подготовку к уничтожению еще не найденных батарей в текущую повседневность тактической суеты.

И поскольку все эти многослойные битвы с такими же головастыми, относящимися к одному виду и даже к одной расе живыми существами генерал-канонир вел в одиночестве, мозги его постоянно находились в апогее психической нагрузки, они почти кипели, и не было этому конца.

133. ПЕРЕДАТОЧНАЯ ШЕСТЕРНЯ

И как-то выбитый скачком из полудремы мозг выцедил из себя ужасную, непредставимую штуку. И жуть заключалась не в самой мысли — мало ли какие бредни рождает время от времени отрешившееся от суеты сознание. Выскочивший из болезненной сонности кошмар мигом просочился и отвердел жутью именно потому, что проснувшаяся конформистка-логика тут же подперла его увесистыми лесами монументальности, а попытка пришпилить эту системно мыслящую предательницу привела к мгновенному уплотнению постамента и окончательному срастанию с ожившей реальностью. И Тутор-Pop пошатнулся, хотя еще не успел встать, а только присел на своей смятой, так и не расстеленной койке и глянул перед собой потускневшими, выцветшими от индикаторной зелени глазами. Но не увидел загораживающую стену дважды кругластую, синеокую и врущую теперь напропалую полушарную карту, но зато он с фотоумножительной четкостью увидел решение загадки, которая так сильно волновала его когда-то давно — несколько геологических периодов назад.

Четко и ясно генерал-канонир выявил таинственного предателя, с потрохами и тщательностью положившего под жернова друзей Меча всю когорту заговорщиков. Это был он сам — выпускник бронеакадемии и командир «боевой горы». То, что он совершил свое предательство задаром, не имело значения, не прибавило даже мазка обиды. То, что оно произошло ненамеренно, не искупляло, как не помогает раскаяние, если вы с собственным ребенком мгновение назад переходили шоссе в неположенном месте, а теперь вместо него в руках увядшая тряпичная кукла. Что с той циклящейся, забившей подкорку мысли-вопрошения: «Почему я не смотрел по сторонам?» Еще до первого шага нужно было знать, что это главное. И значит, даже то, что непосредственный исполнитель предательства не вы сами, тоже не имеет значения. Утечка произошла от вас и только через одно передаточное звено, то есть почти напрямую.

И как просто все раскладывается по полочкам теперь, когда спали тяжелые, но такие хрупкие, как оказалось, шоры. И нет спасения от слепящего света последнего знания. Можешь скрутить пальцы в узел, изломать руки и размозжить затаившийся под кожей череп — ничто уже не поможет: действие свершилось, и поезд укатил прочь — «ту-ту» в отдалении, вместе с мечущимся дымком.

Но логика, изворотливое, губительное приданое интеллекта, маленькой компенсацией за дискомфорт понимания подсовывает мягкость подушечки под другое наболевшее место: теперь, после сброса в сторону изменника, число преданных сокращается на единицу, и не просто на единицу — на самую увесистую. Такую увесистую, что маятник после потери никак-никак не желает утихомирить дрожь. Наверное, с определенной точки зрения это почти свобода — у верного друга Меча резко уменьшен рычажный момент для продолжения шантажа. Правда, никто не мешает и сейчас, если Мурашу-Диду заблагорассудится пытать выявленного предателя, но какой в этом толк, если камуфляж сброшен?

И генерал-канонир Тутор сжимает костяшки до ломоты — он знает, кто являлся передаточной шестерней предательства: длинноногая планшетистка Улла Ююл. Вполне может случиться, что у нее имеется звание по линии друзей Меча! Есть ли в последнем предположении оправдательный момент? Тутор-Pop не видит его и здесь.

134. МАЛЕНЬКИЕ РЕШИТЕЛЬНЫЕ ШАЖКИ

В основном Тутор-Pop безвылазно обитал в «куполе», поскольку считал, что, когда атомные батареи «баков» заявят о своем существовании, в распоряжении «Сони» останутся секунды. Однако иногда, дабы следовать тактике скрытности и манипуляции информационными потоками, ему требовалось появляться в других управляющих звеньях «боевой горы». В свою очередь, его визиты только в «нервные узлы» гига-танка могли насторожить кого-то из наблюдательных подчиненных или, того хуже, кого-нибудь в РНК. Потому наряду с нужными визитами приходилось бывать в других отсеках, имитируя проверки готовности и прочие повседневные операции. Между прочим, не все из камуфляжных проверок проскакивали мимо сознания и памяти. Иногда на какую-то минуту-две командир «Сонного ящера» удивлялся опознанию знакомых признаков известного опытным офицерам явления. Ремешки дежурных смен уже не демонстрировали горизонтальность затянутости в предельные дырочки. Младшие, да и старшие офицеры беседовали с рядовыми подчиненными почти приятельски, блеск люковых ручек потускнел, а сияние надраенных палубных коридоров поблекло. Вряд ли бы это заметил первогодок лейтенант, но на взгляд какой-нибудь привыкшей к сыру и маслу показухи штабной крысы это могло свидетельствовать о снижении дисциплины, а значит, боевой готовности «горы». Это было не так, наоборот, наблюдаемая внешне расхлябанность рассказывала умеющему видеть о том, что людской «организм» подвижной крепости начал притираться или уже совершенно адаптировался к состоянию повышенной стрессовой нагрузки.

Армия вообще-то предназначена для эффективного ведения войны, явления, в котором напряжение нервов достигает апогея. Ведь на картах постоянно стоит максимально возможная ставка — жизнь. Когда война не ведется и возможность ее видна только параноидальным теоретикам, армия находится в низине энергетической и нервной нагрузки. Вот здесь, дабы она не впала в хаотичность саморазложения, ее активность искусственно подпитывают, колошматят внутренними стрессами, дополнительно к боевой подготовке пичкают строевой выправкой, заваливают хозактивностью с выдраиванием полов, краников, унитазов и блях. В момент начала войны вся эта шелуха спадает. Конечно, поскольку во Вселенной присутствует такое явление, как инерция, это происходит не по мановению волшебной палочки, но та боевая единица, которая в накале выполнения тактической задачи распыляется на краники и унитазы, обречена: сверкание меди блях и сияние бритых подбородков заслонит в нужную секунду блеск снайперских прицелов и черноту вскрывшихся над головой бомболюков.

И, возможно, наблюдаемое изменение внешних признаков подсознательно придавало генералу-канониру уверенности. И может, кто-то из следующих рядышком эрэнкашников (не Мурашу-Дид, конечно, тот был достаточно опытным комитетчиком) удивлялся пониженным требованиям генерала, но что ему было до того?

Относительно часто Тутор-Pop посещал отсек аналитиков. Почти все среди десятка предлагаемых им заданий являлось камуфляжем, но всегда, пусть неявно, а какой-нибудь встроенной частью общей задачи прятался, маскировался, как десантированный в болото парашютист, нужный для дела расчет. И , глядя на эту гору счетоводческого мусора, генерал-канонир сразу видел нужные цифры. Мгновенно, скрыв промежуточные этапы в микросекундах, его голова преобразовывала эти безликие цифры в образы. Он видел возможность подъема на какую-нибудь возвышенность «больших стволов» эйрарбаков либо по уточненному .расчету площади отражения «загоризонтника» опознавал в том, принятом за длинноствольный агрегат объекте цепочку отдельных, обычного размера машин. Иногда после взгляда на единственную цифру он в течение десяти секунд обозревал выросшее дерево возможных сценариев артиллерийского поединка.

А как-то маленькое рассогласование породило внутри Мозга вспышку. В ее сиянии он обомлел, увидев совершенно новую комбинацию в соотношении сил. И руки, предательские руки чуть не дернулись к свисающему с плеча микрофону, и только заблаговременная их заправка за отвисающую портупею скрыла холод понимания. Он взял себя в руки, даже не покосившись на нарезающего акульи восьмерки вокруг него и пульта Мурашу-Дида; закусив удила языка, спокойно довел взгляд до конца листа, смял, бросил в утилизатор хронопластину, отпечатав в голове главное, улыбаясь, полоснул шуткой Весельчака, выдержал встречный ход по поводу «купольников», не знающих умножения и интеграла и из-за коих генерал должен лично бродить по палубам. Потом спокойно проследовал назад в ЦКП и только тут, среди нескольких команд-масок сделал нужный ход — довернул вторую внутреннюю башню на двадцать градусов по азимуту. Этот ход в случае верности озарения давал ему три дополнительные секунды в момент катящейся из будущего дуэли. А еще через час он сумел среди прочего ввести в запоминающее устройство механизма наведения еще и новый угол возвышения стволов. И это добавило еще две с половиной секунды. Но дарило ли это выигрыш против атомной вспышки, когда воздух разогревается от сверхзвукового броска? Тутор-Pop не знал этого, как и многого другого, — он просто отыгрывал один из вариантов. Их было много, очень много. И только с уточнением знаний он мог отбрасывать ложные один за другим.

Как трудно их было добывать!

135. СЛЕЖЕНИЕ

И пялились, пялились с карты сквозь блеск хронопластины черные стволы имперской артиллерии, щелкали где-то через шуршание бумаг и шелест голосистых микрофонных призраков затворы вражьих гига-пушек, и даже обычных, только заряженных не простыми, а атомными зарядами. А иногда сам люк какого-нибудь отсека преображался в распахнутость придвинутого в упор ствола, и Тутор-Pop замирал, натыкаясь на колокольный удар сердца. И тут же, в безумной храбрости шагал в нутро, но вырастал на пути докладывающий о полном ажуре старший офицер «купола». И Тутор-Pop неуверенно опускался в надоевшую привычность кресла, обводил взглядом нанизанных на индикаторы операторов и уже верил в их реальность и в обман прошедшего навылет кумулятивного чудовища.

Он смотрел на внимательно подглядывающего за ним эрэнкашника, внезапно четко вспоминал имя; боль в голове отваливалась, уплывала, сворачивалась, и тут ищущие достойную цель глаза втыкались в большой обзорный индикатор. И оттуда распахивались широченностью железного рта оставленные без внимания атомные трехстволки Эйрарбии.

И он вскакивал с кресла — визуально, для внешних фоновых призраков смены вокруг, неторопливо поднимался, с ленцой подбирался к экрану ближе, спрашивал нечто — для них столь значительное, а сам косил в индикатор, различая, расшифровывая новые неизвестные метки, ища среди них искомое трехглазое железо-гусеничное существо, готовое плюнуть в тех, кто зазевается, ядерным огнем. Как хитро оно маскировалось! И понятно, оно было не одно — они бегали стаями.

И мысленно он доворачивал собственные, спрятанные где-то выше головы калибры на нужный, отмеченный заранее угол и давал отрывистую, однозначную команду. И правая рука, старая дрожащая предательница, хотела рвануться взмахом, как в древние фильмо-исторические времена картечи и ядер, подтверждая команду. И только где-то в плече получалось напрячься и не позволить обнажить план, выдать свое местоположение этим, спрятавшимся за мерцающими метками чернильным трехзрачковым гадам.

Он снова успевал их обмануть!

136. КОПИИ

Стандартная загрузка обычной «боевой горы» включала четыре «колокольчика», увесистых многогусеничных машины, однако на борту «Сонного ящера» их было пять. При массе двести пятьдесят тонн из вооружения «колокольчик» нес только два крупнокалиберных пулемета, один из них — зенитный. Броня у него тоже была не слишком толстой, потому вес складывался из всяческих специальных приспособлений. Еще, конечно, некоторую прибавку давал экипаж — как-никак двадцать четыре специалиста. Однако среди них не попадалось борцов в тяжелом весе — все больше очкарики, так что они никак не могли дать солидный привесок. Следовательно, «колокольчик», не будучи механизмом, предназначенным для стрельбы, то есть настоящей боевой машиной, являлся всего лишь носителем аппаратуры. А вот его задача была достаточно интересной.

Гига-танк спустил с борта выдвижной настил. Времена были непарадные — маскировка прежде всего, потому на пандусе не замигали сигнальные огни. Смотрящий в светоумножительный прибор водитель аккуратно свез тяжелую машину вниз, а затем она не слишком быстро начала свое путешествие — скорее всего последнее.

Ведь назначение «колокольчика» и всей помещенной в него аппаратуры было в имитации своей покинутой «мамы» — «боевой горы». Но, конечно, не в имитации ее как боевой единицы брашских бронетанковых войск, а только в копировании внешних признаков, достаточных для введения в заблуждение противника. Чем эта мимикрия шиворот-навыворот грозила экипажу «колокольчика»? Понятно чем. Ведь не затаившуюся гига-машину должны они из себя корчить — вполне живую и резвую. Для имперской армии «Сонный ящер» являлся очень опасным чудовищем, по нему негрешно садануть даже атомным зарядом. Но в отличие от подвижной крепости, относительно стойкой к. таким подаркам, «колокольчик», как уже отмечалось, имел слабенькое по принятым в нормальных тоталитарных государствах стандартам бронирование. Так что эффект от умелой имитации был однозначен. Соответственно далеко не все двадцать четыре человека экипажа отбирались добровольно. Но даже подневольные рекруты пользовались у остального народа «горы» почетом и уважением — никто не завидовал, когда им выдавали полторы порции пельменей из мяса краба-мурауса или десяток-другой яиц симликлиса сверх положенного, а перед боевым выходом — обычно единственным на войне — двести грамм «Саблезубой». Тем не менее экипаж «колокольчика» все же берегли. В это трудно поверить, но это так.

Перед включением основных узлов оборудования все специалисты покидали основной борт и переходили в следующий на привязи модуль-прицеп: известная схема размещения боевого расчета, принятая даже на флоте. К примеру, в подводных артиллерийских лодках имеется так называемая в народе «кишка». И применяется эта кишка по идентичному поводу: тренированный, обученный аппаратурной и тактической манипуляции расчет нужно беречь до срока. И раз уж их нельзя спасти от эйрарбакских боевых систем, то вполне можно попробовать защитить от негативных следствий работы своих собственных механизмов. А вредоносных факторов имелось достаточно. Прежде всего — шум. Ведь «колокольчик» имитировал миллионотонную подвижную машину. «Букашке» всего в четверть тысячи тонн это, разумеется, достаточно сложно.

Самым тяжелым узлом помимо маленького бортового реактора и являлся, кстати, звуковой имитатор подвижной крепости. Он действовал на основе скоординированного концерта нескольких, попарно пригнанных друг к другу полусфер, из которых вначале откачивался воздух, а затем они резко разъединялись. Примыкающая к «вакуумным дырам» часть атмосферы, заполняя пустоту, проскакивала звуковой барьер. Эта достаточно сильная какофония прослушивалась на многие километры. Кроме того, «колокольчик» имитировал магнитные и прочие создаваемые «боевой горой» поля. Он шарил по округе локаторами, излучал радиоимпульсные «пакеты», испускал звуки-подражания, похожие на стрельбу сверхкалибром. Откуда внешний, солидно удаленный наблюдатель мог знать, что локаторы и лазеры работают в одну сторону, то есть сигнал излучается, но аппаратуры приема попросту нет?

И трудности для четкого опознания возникали не только сейчас — в период «синхронно задутых солнц», когда пыль, дым и копоть стелются до стратосферы. В арсенале «колокольчика» имелась целая батарея метательных труб, раскидывающих по округе увесистые дымовые шашки. За четыре секунды обреченные специалисты «колокольчика» умудрялись создать стену дыма высотой полкилометра и такой же ширины — эдакое черное облако. За чуть большее время они умели маскировать внутри искусственной тучи ближний окружающий ландшафт. Понятно, простым дымом отделаться не получалось: он имел вкрапления, плохо пробиваемые радиоволнами и лазерами. Так что как имитатор «колокольчик» был вполне неплох. Единственный минус: он не мог носиться по миру со скоростью триста километров в час, как умеет делать на ровной местности гига-танк, но ведь не все умные уезжали на .«колокольчике», кое-кто оставался внутри великанской машины. Они не собирались бить на «Сонном ящере» рекорды скорости, покуда их прикрывает имитатор.

Разумеется, сразу все напиханные внутрь «колокольчика» ящики не включались. Он тихонько отъезжал подальше от своей металлической «мамы» — за десять и более километров и уже там в обусловленное время либо по получению команды начинал «шалить».

В некоторых случаях республиканские тактические наставления допускали комплексное применение нескольких «колокольчиков» сразу. Но сейчас Тутор-Pop считал это излишним. Экипажи оставшихся двойников гига-машины могли спокойно и с верой в будущее далее поглощать «Саблезубую» с закуской или без — на собственное усмотрение, ведь «боевая гора» не была осколком какой-то тотальной Империи, она была островком Республики Брашей — оплота планетарной демократии, и потому личные вкусовые пристрастия отдавались на откуп двуногим муравьям, обитающим во внутренностях железной приплюснутости чудовищного яйца.

137. ЕСТЬ ТОЛЬКО МИГ

И однажды это все-таки случилось. Конечно, он оказался самым подготовленным из всех находящихся вокруг. Нет, они не спали, не витали мыслями в облаках, занимались делом и морально-психологически готовились ко всему, и к тому, что случилось, тоже, разумеется. Но им тем не менее необходимо было преодолеть некий неуловимый логический барьер, отвинтить какие-то облепленные гарантийным воском гайки в головах, прежде чем полностью включиться в новую ритмику реальности. А она уже вторглась сюда, скользнула мимо синхронизированной мерцающей выпуклости индикаторных окон, пронеслась сквозь суженные зрачки, взвела пружины сетчаток и завертела механику перемола информации. Но это у них у всех. А у него…

То, что у них еще перетиралось на подсознательном уровне, у него уже дало на выходе — в голосовых связках — четкую однозначность команд. Возможно, их удивила внезапно откупорившаяся активность давно впавшего в таинственную летаргию генерал-канонира, а возможно, и нет — не успела — отодвинулась вбок расправившей плечи привычкой к однозначному выполнению приказаний. И эта спрессованная месяцами и циклами тренажная ловкость пляски пальцев над пультами дала, выкроила из неумолимости времени еще чуточку секунд, досыпавшихся к тем, что выскреб он раньше, выпаливая мозги в многоуровневой битве с неверием. И вместе эти нити состыковавшихся мгновений связали в выгнувшейся дуге времени маленький, нервущийся, неуничтожимый узор, способный сплести свою собственную, запланированную им загодя реальность.

И разбуженная тонкостью пальцев чудовищная механика гига-калибров успела провернуться стотонностью шестеренок, разогнать и глотнуть стонущими демпферами ускорение вращательных моментов. И замерли в решении задранные, скакнувшие ввысь неохватные великаны-стволы, выпялившись в черную непробиваемость неба. И где-то в недрах «горы», в чрево-руслах пялящейся в мир монолитности двуногие точечные муравьишки орудийных расчетов, запыхиваясь и суетясь, задраивались в надежность глухоты коконов-убежищ, обязанных уберечь их опасно-чувственные уши и студенистые тела от неизбежности мега-гаубичной отдачи. И даже здесь, в центральном «куполе», кое-кто из операторов невольно шарил случайно на миг освободившимися ладонями, проверяя пристежки страховочных ремешков. Это их судорожное раздвоение, процедившийся сквозь фильтры страх, даже внезапно обострившийся запах пота в отсеке проходили, огибали Тутора-Рора, не оставляя пятен на сознании. Он существовал там, в многоглазом мерцании экранов, в многорукости бегающих по тумблерам пальцев дежурных офицеров «купола».

Он видел миллиметровую ползучесть фиксируемой локаторами метки, он понимал, что произойдет, он прекрасно знал, что является целью, наживкой, заглоченной этой зеленью мерцания, — там, на конце загибающегося отрезка пыхал дымной завесой, ровнял гусеницами плоскость мира двухсотпятидесятитонный, набитый имитационной аппаратурой, жиденько бронированный «колокольчик» за номером «два». Тогда и там, где его медлительный путь войдет в соприкосновение с падающей дугой отраженного радарного сияния, линия движения «колокольчика» оборвется. И пыхнет под черным одеялом нависающей ночи прущий в холод пространства слепяще-дующийся шар.

И еще можно послать сигнал-предупреждение тем, замкнутым в имитаторе «горы» людям — имелось время, малый запас. Но стоило ли? Не лучше ли им сгореть, выдуться пеплом из скелета почерневшей, оплавленной машины, чем бессмысленно, позорно метаться вокруг считаные — не минуты — секунды, до того как нагрянет накатывающаяся стена из света?

Однако на связь с экипажем «колокольчика» следовало все-таки выйти. Нет, не для их пользы: если после получения команды они поведут себя до крайности расторопно, то успеют забросить в окружающее, с любопытством прослушивающееся разведкой Эйрарбии пространство еще одну «блесну» — имитацию выпуливания гига-снаряда. Эта акция по идее окончательно убедит враждебную артиллерию в том, что они ведут стрельбу, по чему следует. Но оставалось ли реально у «колокольчика» время для этой предсмертной «шуточки»? Даже генерал Тутор не знал этого точно, но антенна связи «Ящера» все же излучила в пространство уплотненный импульсный пакет. Там, внутри имитационной гусеничной машины, люди не имели возможности видеть жующую зеленые миллиметры экрана метку эйрарбакского снаряда, однако по срочности полученного приказа они могли понять.

Имело ли это значение для Тутора-Рора? На данный момент уже никакого: спокойно и четко он дергал ниточками команд послушные марионетки старших офицеров. Их головы, руки и даже голосовые связки действовали, подобно многофазным усилителям его спланированной воли: что-то где-то вершилось, и чудесный, заспанный механизм «горы» оживал — подвижная крепость готовилась к стремительному броску. Но прежде, до того как гига-танк воспарит над вдавленным за время стоянки, смерзшимся до каменного состояния грунтом, он должен был «плюнуть» в рассчитанное место пятидесятитонные стальные бомбы.

И еще до срока, до мига, когда полыхнул, достиг цели первый из обнаруженных эйрарбакских снарядов (ясное дело, атомный, потому как в ином случае их летела бы целая связка — одиночка не имел шанса нанести серьезный урон «боевой горе», а ведь именно за нее наверняка и был принят несчастный «колокольчик»), еще до того, как его метка преобразилась в белое свечение экранов, «Сонный ящер» колыхнулся, выпуская на волю застоявшиеся в затворных стойлах «подарки» пушечной батарее «баков». И перед тем как внешние экраны погасли, засвеченные зарождающимся в двадцати километрах ядерным грибом, Тутор-Рор успел пронаблюдать (отставая на целые секунды, это же сумели сделать дежурные операторы), как в следующем из предугаданных им ракурсов зародилась еще одна стремительно взлетающая метка — ответ «баков» на имитационный выстрел «колокольчика». Тот испепеляющийся в теперешнюю секунду экипаж выдавал замаскированным имперским батареям обратные векселя: теперь генерал Тутор видел еще одни координаты.

И совсем не требовалось делать расчеты. С холодной четкостью он бросил, ввинтил в головы дежурной смены «купола» давно помеченные углы и градусы. Все, совершенно все, совпало: именно туда оказались вздернуты заранее подготовленные монолиты второй внутренней башни. И снова жуткий камертон шатнул миллионотонный танк; закивали в пружинных креплениях боевые кресла «купольников».

И только теперь пыхнула вниз и в сторону сверхплотная воздушная подушка движителя «Ящера», а противофазники с трудом погасили ее мучительный вой. Втягивались, на ходу складируясь, внутрь тяжеленные, но столь спичечные сравнительно со всей гигантской конструкцией пушечные стволы. «Сонный ящер» двинулся в путь — на всякий случай он менял дислокацию, ведь, несмотря на солидность своего веса, он тоже был уязвим. Только одно делало его бессмертным — маленькие двуногие муравьи, болтающиеся в боевых амортизационных креслах. Славный это был симбиоз, и не важно, что он был искусственный, а не природный: с точки зрения отдельной клетки, и человек не самостоятельное живое существо, а скопление синхронно действующих бактерий.

И «Ящер» полетел вперед, туда, в протараненное гига-калибрами пространство.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ СТОЛКНОВЕНИЕ ТЯЖЕЛЫХ ФИГУР

…эти четверо были непревзойденными воинами, они не могли быть убиты в честном бою даже хранителями мира. Точно так же сего сына Дхритараштры не победил бы в честном поединке на палицах и сам Яма. Поэтому и применил я хитроумные средства, ведь иначе победа не досталась бы пандавам. Но не следует принимать близко к сердцу, что все эти герои сражены нечестно. Когда враги становятся многочисленными и опасными, их должно убивать хитроумными средствами, не так ли поступали древние боги, убивая асуров? Следуя примеру благочестивых, мы преуспели…

«Махабхарата, или Сказание о великой битве потомков Бхараты»

1. МИКРОБЫ

Итак, мы прибыли. Вы нас не ждали, а мы явились. И надо бы по этикету пожелать благосклонности богов тем, кто прозябает в этих холодных местах, но мы этого делать не будем. Устарел тот этикет, и яркие божества неба тоже исчезли вместе с его голубизной. Когда еще они выглянут и посмотрят на Гею снова? Если бы знать? За такое не жалко жизнь положить», — размышлял Лумис Диностарио, аккуратно подстраивая фокусировку массивного бинокля. Он совсем не опасался того, что увеличительные стекла выдадут его местоположение, послав по округе отраженный солнечный луч. Во-первых, уже много месяцев свет ни одной из звезд не заливал окрестности, а во-вторых, стекла бинокля были покрыты специальной матовой пленкой, исключающей подобные казусы. Одежда Лумиса тоже была не так проста, как могло показаться на первый взгляд: ткань содержала внутри специальные нити, страхующие от фиксации относительно простым локатором. Это была форма для «невидимок» — особого подотряда «людей-лягушек», береговых диверсантов, бойцов-ныряльщиков, целью тягостной жизни и геройской смерти которых являлись прибрежные укрепления ненавистной Брашпутиды. Когда-то, в укатившем в прошлое эпилоге Второй Атомной, Лумис Диностарио служил в спецвойсках Империи, однако ни в далеком тогда, ни тем паче сейчас, в сутолоке сегодняшних мытарств по обледенелым горам и долам Эйрарбии, он не относился к глазастым ночным ластоногим, любителям сутки кряду выгребать против течения и бесшумно, не моргнув глазом, вспарывать животы конкурентам-крокодилам в битве за удобную, заросшую мхом кочку, имитирующую подушку.

Спецформу отряд Диностарио прихватил в случайно подвернувшемся на дороге и, разумеется, с ходу захваченном подземном складе военно-морского снаряжения. Ох, сколько там имелось добра! Но сейчас, в вершащейся ныне Третьей эта одежда еще не пригодилась. Надо полагать, запасена она была для спланированной когда-нибудь Четвертой, а то и, даст Великий бог Эрр, Пятой Атомной войны. Далеко, очень далеко смотрит военная стратегия распластанной по материку Империи Эйрарбаков! Вот только этот склад НЗ не слишком здорово охранялся: расплатились за его взятие одним раненым человеком. Оставленные властями на произвол судьбы охранники не слишком рьяно бились за его запасы — это все-таки не продовольствие. Возможно, сражаться не пришлось бы вовсе, предложи Лумис пару ящиков тушенки за все, что его отряд будет способен вынести на плечах из вкопанных бункеров. Но сейчас, когда божественные светила перестали видеть творящиеся на Гее муравьиные поползновения, человеческая речь стала совсем редким аргументом в протекающих спорах.

А споры, не научные, а касающиеся дележки, возникали часто. Ведь сколько на придавленной пыле-дымовой подушкой Эйрарбии завалялось неподеленных материальных ценностей. Все-все это надо было оприходовать и утилизировать. Тяжелая работа, но самое интересное, несмотря на утомительность и крайнюю степень риска, брались за нее охотно, и от желающих потрудиться отбою не было. Кроме всего, это был абсолютно самоорганизующийся процесс — нечто вроде произошедшего когда-то на Гее самозарождения жизни. Кстати, ученые, некогда напрягавшие головы над последней проблемой, сейчас, конечно же, затаились: не стоило ломать копья над тем, что и так само собой подтвердится либо опровергнется в ближайший миллион циклов. Ведь скоро на поверхности планеты Геи никакая, самая завалящая бактерия не станет мешать новой фазе зарождения. Вот только надо дождаться, когда радиационный фон спадет до приемлемой цифры. С другой стороны, крайне интересен и не исследован еще один вариант. Что, если произведенный в пределах Геи-мамы эксперимент выкристаллизует из подвергнутой обработке биомассы новый вид или даже виды, способные получать от изотопов дополнительную жизненную энергию?

Короче, наука, вроде бы утвердившаяся в мысли о конечности достижимых для обработки знаний, внезапно получила безбрежное поле для предположений. Тем более что раскидистость этого поля растянулась в бесконечность, ибо сама наука, призванная решить все и вся, вдруг перестала существовать, точнее, преобразилась в остатки брошенных там и тут интеллектуальных центров, ожидающих своей очереди на прихлопывание по мере выявления или просто уточнения своего местоположения и трансформации своей сущности в маленькие метки на оперативных картах противника. Так что, несмотря на массу новых возможностей по части направлений исследований, для науки тоже наступили не лучшие времена. Третья Атомная, как деструктивный фактор, успевала работать во всевозможных направлениях.

Сам Лумис Диностарио в какой-то мере тоже являлся одним из деструктивных факторов, скорее факториков, факторчиков, ну совсем малюсенькой пылинкой-завихрением на фоне больших катаклизмов. Догадывался ли он об этом? Скорее всего да. Кто он, этот небольшой смерчик деструктивности, живая, подвижная молекула на теле подвергнутого опустошительной атаке материка, маленькое, заточенное жизнью и убеждениями острие копья, собранного из соратников и просто прибившихся к отряду бессмысленно и бездумно шаставших ранее по округе громил. Он мыслящий микроб, затаившийся в скальном выступе обточенной ветрами, жаром, холодом и миллионами циклов прошлого горы, в свою очередь накрытой страшной чернотой пыльного одеяла вывороченной откуда-то почвы, дымной периной, взбитой взрывами до стратосферных высей. Нет, он песчинка, не осознающая до конца не только своей микробной сущности, но и игрушечной кругластости всего своего мира, мечущегося по странной орбите между тремя пыхающими жаром и кичащимися друг перед другом неохватными рукавами-протуберанцами газовыми шарами, не помнящими, что сами они атомная пена расплесканной в бесконечности, перестоявшейся в сингулярности закваски. И вот тот самый полувиртуальный микрон, спрятанный в этой нашинкованной одна в другую иерархии предметов, он еще что-то решал, на кое-что надеялся и даже планировал, каким образом сцепить друг с дружкой какие-то фактики и шевеления, дабы результат совпал с предначертаниями из его лилипутской головы.

В теперешний, так же как и во вчерашне-позавчерашний, момент он прикидывал шансы списания в абсолютную пространственно-временную виртуальность соседствующей с ним в географических и хронологических координатах молекулы-привидения Мара Дечеви. Он считал, Что в последние сутки вероятность осуществления этой задумки неуклонно и неумолимо возрастала. Отражали ли его выкладки текущую реальность? Мог ли микроб Лумис Диностарио учесть все факторы бесконечного мира, громоздящегося в обоих направлениях от него в плане масштабной калибровки?

Это было очень и очень сомнительно.

2. ТИШЕ ЕДЕШЬ — ДАЛЬШЕ БУДЕШЬ

Дезертирующий с фронта гига-танк «Сонный ящер» сделал считающийся недопустимым по его тактико-технологическим возможностям трюк, он совершил переход по длиннющему ущелью под названием Верблюжья Шея и оказался у намеченного заговорщиками конечного пункта — Скупой долины. В процессе похода от первичного плана с минированием пройденного пути атомными фугасами отказались. Судя по тому, какие трудности пришлось преодолеть штурманам подвижной крепости под руководством Тутора-Рора, маловероятно, что в военно-земноводных силах Южной Республики нашлось бы много генералов, способных решиться на такое. Так что погони равных по силе левиафанов не стоило опасаться или это только казалось, а в действительности командир «Ящера» не желал строить атомные ловушки для собратьев по оружию? Вполне допустимо, что так, но главное, он смог убедить в этом старшего на борту эрэнкашника. Или сам Мурашу-Дид, в свою очередь, боялся, что на гига-танке лишний раз вскроют ядерный склад. По его, вероятно, здравой мысли, не стоило подвергаться реальному риску самоуничтожения ради страховки от надуманной, притянутой за уши опасности.

Надо ли говорить, что параметры ущелья совсем не походили на равнины, и «боевая гора» двигалась по нему с минимально возможной скоростью. Ну что же, в некотором роде это было к лучшему, ведь чем тише едешь, тем проще гигантским «противофазникам» гасить паразитные шумы, и, значит, тем незаметнее для разведывательных систем просачивался в глубь территории Эйрарбии «Сонный ящер».

Похоже, он перехитрил всех!

3. СКОЛЬЗКАЯ ЦЕЛЬ

«Вот мы и добрались, — размышлял Лумис Диностарио. — Вот мы и добрались до твоего логова, Большой Кошелек. И если нам хоть чуточку улыбнется невидимая ныне звезда-мать Фиоль, если тебя снова не успеет предупредить какой-нибудь продажный гад, если тебя, наконец, подведет волшебство интуиции, выдергивающее прочь в последний момент, если не случится ничего еще, то…»

Однако так бывало все прошлые разы. Осторожно, гладенько стягивалась вокруг резиденции-дворца, или бункеpa-убежища, или вектора движения колонны бронированных мобилей петля-удавка отряда мстителей Лумиса, начинала схлопываться и…

Большой Кошелек — Map Дечеви — ускользал, выпархивал прочь, не потревожив прически и не теряя ни единого волоса, ни одного ценного телохранителя. Разве что подставленных специально совместно с двойником, как случилось уже однажды, тогда…

Сам Лумис едва-едва ушел. Вырвался еще кое-кто из передового отряда. Семьдесят процентов полегли. Трое оказались захвачены ранеными. Потом пришлось потерять еще людей — десять товарищей, менее подготовленных братьев по цели жизни, дабы не освободить, нет — на это не стоило и рассчитывать, просто обеспечить смерть этих троих без длинной бесконечности боли. Даже хуже, приблизить смерть, по сценарию кого-то из окружения Кошелька должную обратиться в шоу. Лумис Диностарио сам уже неоднократно и планово делал из мести видеошоу, а потому этот контраргумент Мара Дечеви тем более нельзя было допустить. Однако главным в операции искренне считалось все-таки первое — спасение угодивших в ловушку товарищей от долгих мук.

Им не понадобилась даже подготовленная взрывчатка: застигнутые врасплох палачи и тюремщики скоренько прикончили всех пленных, а затем выбросили в окно. Людям Лумиса не удалось добраться ни до одного из исполнителей акции, хотя и существовала небольшая вероятность. Но тогда требовалось бы и далее терять обученных лучше или хуже бойцов. Не стоило этого делать из-за нескольких подчиненных Большому Кошельку пешек, тем более что своих целей операция достигла — товарищи по борьбе умерли быстро. Если разобраться, это требовалось не только для них: теперь те, кто остался рядом с Лумисом, знали наверняка, что отряд сделает все, дабы спасти их от долгой боли, если волею спрятанных за черным пологом богов они окажутся пленены. Лумис Диностарио всегда считал, что даже безрассудной смелости не помешает костыль определенности, тем более сейчас, когда над миром повисла не имеющая окончания ночь.

А растрачивать подготовленных и не очень бойцов на мелочных убийц? Это никогда не входило в планы отряда, разве что между прочим, в процессе исполнения намеченных планов. Даже то, что в связи с географическими, информационными и иными ограничениями они вынуждены не идти по Списку подряд, от главных зачинателей к мелочи, а заниматься теми, кто поближе, кто находится в пределах досягаемости, уже это достаточно сильно раздражало командира отряда — Лумиса Диностарио. Как хотелось бы наказать, вынуть пакостную трепыхающуюся душонку вначале из самых главных, самых провинившихся инициаторов всего произошедшего на планете Гея кошмара. Но не получалось. Хотя и это имело свои преимущества. Например, Большой Кошелек — Map Дечеви знал, сколько некогда живехоньких звеньев цепи они уже ликвидировали. Правда, случалось, кто-то из списка выбывал по другим причинам, не из-за Лумиса и его активности, а благодаря каким-то иным, параллельно текущим на планете катаклизмам. Ну что ж, со вздохом и соответствующими комментариями Лумис Диностарио вычеркивал впечатанную в память, но тем не менее помеченную на листке обычной бумаги фамилию или в некоторых особых случаях ставил напротив нее специальную метку. Тогда информацию следовало уточнить, выцарапать из окружающего хаоса подтверждение ухода врага насовсем. Уже имелись прецеденты. Кое-кто из напуганных списочных героев устраивал себе фальшивую смерть, похороны-имитацию. И требовалось держать ухо востро. Такую уж судьбу выбрал себе Лумис Диностарио.

А потому то, что происходило сейчас, ему очень и очень нравилось. Он чувствовал скорое окончание тяжелой работы, точнее, очередного, достаточно важного этапа. Они почти набросили, затянули петлю вокруг шеи второго по списку человека. Как давно они прикончили «первого», и как много прихлопнуто и помечено галочками ниже вписанных фамилий. Сейчас, подбираясь к Кошельку Дечеви, они специально и долго путали след. Однажды даже не тронули находящейся в пределах досягаемости крупной списочной козявки, дабы не спугнуть главного паука, не настроить в резонанс его интуицию, не привести в готовность уснувшую в беспечности сеть оповещения. Лумис очень надеялся, что Map Дечеви еще не сбежал, по-прежнему здесь и наивно считает, что отряд мстителей находится где-то за две-три тысячи километров. Для современной, изрытой ядерными воронками и не функционирующей монорельсом Империи Эйрарбаков это являлось чудовищно большим расстоянием.

И потому, изучая будущее поле боев и географическое место казни, Лумис Диностарио таинственно и злорадно улыбался. «Ну, что же, господин Дечеви, — говорила его ухмылка самым догадливым, — вы нас не ждали? А мы уже тут, приперлись по вашу скользкую душу!»

4. РАЦИОНАЛИЗМ

И чем же занялись команда и десант по прибытии, когда их воздухо-подушечный дом, «боевая гора», коснулся, наконец, поверхности и даже согласно наставлениям преданных им военно-земноводных сил врылся в Гею-маму метров на восемь (из-за скального фунта относительно неглубоко)? Думаю, всем уже ясно. Он занялся очисткой Скупой долины и окрестностей (на дальность проходимости «Циклопов» в горах) от сохранившихся представителей примитивной, но крайне плодовитой расы эйрарбаков. Торопиться ему было некуда, судя по прослушиванию эфира, здесь не имелось серьезных военных целей. Кроме того, «Сонный ящер» действовал только простыми танками и иногда танко-пехотой, он не собирался выдавать себя активностью гига-калибров, а тем более атомными ударами. Поэтому ОБПП — «обеспечение будущего плацдарма процветания» производилось не торопясь. Лишь несколько раз, скорее для тренировки летного состава, чем по крайней нужде, задействовался дирижабль-геликоптер, один из двух оставшихся. Но второй не приводили в готовность, он так и покоился, сложенный и разобранный подетально внутри бронированного ангара. Его время еще не пришло, и никто не ведал, придет ли оно вообще.

Обычно дирижабль «Пустотелый удалец» использовался для сбрасывания на какую-нибудь подающую признаки жизни деревеньку напалмовых «цистерн» и редко — для доставки воздушного десанта. Помимо того в его задачу входило выявление скоплений неприятеля и разведка местности, хотя здесь «тянитолкай», как и сам «Сонный ящер», был вынужден ограничивать свои потенциально вложенные конструкторами способности. Например, летал он как можно ниже, опасаясь попасть в ракурс какого-нибудь далекого эйрарбакского радара, из-за чего сам имел ограниченное поле видимости под собой. Кроме того, он также в подражание своей «маме» — «боевой горе» использовал заниженную мощь подвесного модуля радиоразведки. Если добавочно учитывать теперешние природные факторы, то есть общие физические изменения в атмосфере Эйрарбии, да еще влияние гор, весь «коктейль» сокращал потенциальные возможности разведки с воздуха в десятки раз. Но в борьбе со всякой пассивно шевелящейся внизу и лишь потенциально опасной мелочью и такого преимущества хватало с лихвой.

В итоге ОБПП являлось для подвижной крепости суетным, но вполне решаемым мероприятием, несколько напоминающим травлю попрятавшихся по углам тараканов. Кстати, травля в отношении жителей Северного континента применялась тоже — на борту гига-танка находился огромный запас химических боеприпасов.

Неужто «Ящер» тащил его через полмира для балласта?

5. ВЕКТОР

Все-таки интересно, размышлял иногда командир отряда мстителей Лумис Диностарио, что привело Мара Дечеви именно в эту долину? Что дернуло его броситься сюда за тысячи километров? Ведь не нарезающие круги плавники акул отряда Лумиса? Конечно, очень лестно, но не может того быть.

Когда-то, не так давно, в этой смещенной временной шкале, в которой за последние месяцы искусственно вызванные катаклизмы наворочали изменения, способные встать вровень с парой-тройкой геологических периодов, ходил слух, что зажатая Горами Овальной Цепи Скупая долина хороша тем, что несущиеся из глубины континента ветры обходят ее стороной, а потому в условиях готовящегося обрушиться на материк радиоактивного мора это очень удобно. Воздух Скупой долины, говорили те далекие слухи, питает нечто вроде постоянно дующего муссона, который, проходя по межгорной гряде, забрасывает океанский воздух в это достаточно удаленное от моря место. А поскольку над океаном ядерных фугасов скорее всего взорвется гораздо меньше, чем над сушей, а сам он к тому же значительно объемней, то несложно сделать выводы, где будет удобнее жить в насыщенном радионуклидами мире.

Однако некоторое время назад до Лумиса Диностарио докатились другие вести, что будто бы все не так. В действительности, климат междугорья в плане выживаемости ничуть не лучше остальной Эйрарбии, может, даже хуже. Видите ли, утверждала новая версия, основное количество нуклидов будет переноситься в стратосфере, а уже оттуда постепенно выпадать вниз. На остальной суше спикировавшая пыль будет неминуемо рассасываться вокруг, здесь же, в окружении гор, все произойдет совсем-совсем иначе: пыль так и останется там, куда занесется с дождем и снегом.

У обычного слушателя этих противоречивых версий, у того, в ушах и мозгу которого информация надолго не задерживается, а уж тем более не перемалывается тщательно, эти предположения не могли вызвать особых ассоциаций. Они ведь бубнили в его перепонки не одновременно, а потому расценивались как абсолютно не связанные между собой факты. У другой, менее распространенной категории такие противоречия вызывали в голове неизбежное шевеление шестеренок, а может, нейронных узлов, смотря у кого что наличествовало внутри. Взвесить правдивость той либо иной версии на слух не представлялось возможным, а значит, с неизбежностью нужно было судить о ней, исходя из жизненного опыта. Обычно он подсказывал: найди, кому это выгодно?

Допустим, прикидывал Лумис, исходя из такой предпосылки, что первично выданная информация правдива. Тогда неминуемо в ближайшее время в Скупую долину произойдет наплыв большинства сильных мира сего. Потому, дабы застраховаться от «перенаселения» (само собой понятно, что междугорье не резиновое), те, кто уже предусмотрительно находится там, решают облапошить оставшихся. В таком ракурсе понятна сущность вторичных наукообразных слухов. Однако необязательно в противоречии содержится злой умысел. Вполне может случиться, что именно вторичная информация верна, поскольку начальная исходила только из предположений, а следующий слой — из реальных наблюдений, проведенных на месте.

Сейчас сам Лумис Диностарио находился здесь, в центре Гор Овальной Цепи. Он имел возможность и даже был обязан для собственной безопасности от случая к случаю поглядывать на входящий в подвесную амуницию дозиметр. В данный момент на вершине скального выступа, поверху коего, растопырив ноги, улегся Лумис, дозиметр не показывал ничего особенного по нынешним атомонасыщенным временам. О чем это говорило? Какая из версий заражения долины верна? Вдруг из стратосферы еще не успели прилететь распыленные там республиканские приветы? Очень возможно, что так и есть.

А значит, окружающий Лумиса мир, как обычно, являлся однозначно неопределенным. Тем не менее Лумис Диностарио очень надеялся, что по крайней мере в отношении судьбы Мара Дечеви этот мир уже приобрел устоявшийся вектор.

6. ТРЕТИЙ РАУНД

С внешним миром все ясно, но вот то, что творилось внутри, на борту «Сонного ящера», к моменту его прибытия в окрестности Скупой долины, можно обозначить как полностью созревший заговор. По существу, это был уже третий заговор, причем в данном случае впервые инициатива шла снизу, от младших офицеров, а не от генералов и верных друзей Меча. Кроме того, теперь в заговоре участвовали не техники-аналитики, заседающие в «куполе» и прочих отгороженных от реальности индикаторных мирах, а те, кто непосредственно топчет гусеницами ландшафты, — боевые экипажи «Циклопов». Правда, несмотря на то что заговор был третьим, на их стороне отсутствовал опыт, их не подпирали мощные плечи уже прошедших школу восстаний ветеранов. Однако случившиеся в подвижной крепости события их все-таки кое-чему научили, хотя о самих событиях никто из не задействованных непосредственно особо ничего рассказать не мог, а уж тем более проанализировать и понять, где и когда лопнули мыльные пузыри стратегических планов, наткнувшись на шпоры реальной «внутренней» жизни гига-танка. Но кое-какой опыт все же получить удалось. Например, самый важный — о том, что главным уязвимым пунктом заговора является утечка информации.

Кстати, опыт умножился и у тех, кто победил в последней схватке — у Расового Наблюдательного Комитета. Людям, плетущим нити заговора теперь, требовалось учитывать и это. Они и учитывали.

7. СПЕЦИАЛИСТЫ

— И что же мы имеем на сегодня, полковник Руган? — спросил Лумис Диностарио, глядя на абсолютно непроницаемое лицо своего помощника, не самого главного, но, пожалуй, перспективнейшего из трех.

— Мы почти точно знаем местонахождение нашего подопечного все последнее время и не с полной, но с большой уверенностью можем судить, что он пока еще здесь, — говорил Руган без особой интонации, не входящей в противоречие с общим фоном — большим, мускулистым дядькой неопределенного возраста с помещенной на покатые плечи небольшой головой.

Что можно сказать, глядя на такого человека и не слишком внимательно отслеживая монотонную речь? Только то, что, к великому сожалению, его сильные руки прихватили частицу своей мощи за счет содержимого головы. Однако его начальник, командир отряда Лумис Диностарио, слушал его достаточно серьезно.

— Мне думается, что за столь неполные сведения цена, которую мы заплатили — три невернувшихся разведчика, — чрезмерно велика. Если же они не просто убиты, а захвачены людьми Кошелька, тогда дело совсем дрянь. — Руган тяжело вздохнул, но без особой выразительности. — Это сводит на нет все наши достижения, весь наш бросок сюда. Мне думается, командор, что лишение разведывательной команды раций оказалось чрезмерно опасным ходом. Мы явно переборщили со страховкой.

«Тут ты сгладил выражение, Руган, — подумал про себя Лумис. — Не „мы“, а „вы“ или „ты“ — вот что требовалось сказать». Идея послать разведчиков без передатчиков исходила от самого Лумиса. «Но ведь начальная „пристрелка“ местности не сулила особых опасностей. Но тогда тем более, зачем понадобилась такая предосторожность?» Однако, несмотря на эти параллельно мельтешащие размышления, Лумис не перебивал помощника и бесстрастно слушал дальше.

— Все же, это дело прошлое. Может, по нашим правилам, и стоит послать маленькую группу обследовать район, в котором пропали разведчики, но я предлагаю этого не делать. — Безразличное выражение лица Ругана не изменилось ни на йоту. — Поскольку другие группы выявили местонахождение резиденции Большого Кошелька, нужно ковать железо, пока горячо. Может статься, в опасном районе орудуют еще какие-то неизвестные нам силы, но мы не сумеем воевать со всем миром. Нужно сосредоточиться на главной задаче. Я предлагаю сегодня же начать выдвижение к цели, а сам берусь провести рекогносцировку перед атакой и возглавить подразделение, которое ее осуществит. Даже если наши люди попались прямо в лапы Дечеви, нам тем более нужно опередить врага в развертывании. Что скажете, командор? — Руган посмотрел на Лумиса сероватыми, почти бесцветными глазами. В них не светилось никакого ума.

«Прихлопни меня Мятая луна, — уже по привычке подумал Лумис, — у парня внешность, о которой любой шпион способен только мечтать. Недаром он смог безопасно процветать да еще творить свою собственную политику под носом у императора Грапуприса».

Ругана прибило к отряду Диностарио давненько. Вначале, при первом знакомстве, его чуть не расстреляли бравые парни из команды Фейна, главного разведчика отряда. Однако дебильная внешность снова оказала своему хозяину добрую услугу — его все-таки решили привести к Лумису для определения дальнейшей судьбы.

— Вы кто такой? — спросил его тогда Лумис, на взгляд оценивая прочность стягивающей плечи пленника веревки.

— Извините, — рубанул ему на это Руган. — Я отвечу на многие из ваших вопросов, если вы вначале сами расскажете мне, к кому я попал.

«Сплющи меня луна Мятая, — прикинул тогда командор Лумис. — Этот парень, кажется, не так прост». И он не ошибся. Правда, он не сразу поверил в истории, рассказанные Руганом. Хуже, ему внушило сомнение даже простейшее утверждение о том, что перед ним полковник и официальный, назначенный Грапуприсом Первый Уполномоченный внутреннего порядка давно не существующей столицы Империи. «В парадной форме полиции, он, наверное, смотрелся гораздо лучше», — решил Лумис после, когда почти поверил. А уж совсем невероятной казалась история с подрывом ядерного фугаса в бункере Грапуприса. Он бы не принял доводы пленника никогда, если бы на следующий день Руган не явил пред его очи еще одного свидетеля — специалиста по атомным минам.

Звали специалиста Забат. Наличествующие в отряде техники проверили, как сумели, то есть в пределах своей компетенции, его квалификацию. Она явно превосходила их собственную, а значит, такой человек мог при подходящих условиях отправить в объятия Мятой луны любой как угодно глубоко врытый в Гею бункер. Ну а Ругана командир отряда проэкзаменовал сам и счел его вполне достойным противником в рукопашном бою. Похоже, вместе эта двойка принятых в отряд новичков составляла достаточно опасное сочетание. А специалист с подготовкой Забата требовался отряду Лумиса позарез: тогда в месте уничтожения лазером Mероида отряда Хромосома они подобрали три тактические атомные боеголовки. Это были снарядные насадки, а пушек Лумис с собой не возил. Совсем неплохо попытаться их переделать в «обыкновенные» фугасы, эдакую простоту атомных мин. Ведь раньше, до попадания в отряд Забата, люди Лумиса таскали с собой эти заряды просто так — выбрасывать этих нерасколдованных джиннов рука не поднималась. Никто не умел ими пользоваться, а экспериментировать что-то не хотелось.

8. ВЕХИ ЖИЗНИ

— А что думаете вы, Дили, по поводу предложения? — поинтересовался Лумис Диностарио у командира второй штурмовой группы. За миновавшее после начала войны время многое изменилось, ведь когда-то Дили значился в отряде Лумиса ответственным за внешнюю охрану, но оказалось, точнее, подтвердилось, что его старый подпольный опыт, полученный в период нахождения в группировке «желтых смертников», сейчас как нельзя кстати. Однако долгое «служение» «на фронте» терроризма все-таки наложило на его мышление своеобразную печать. Лумис никогда не забывал держать Дили «на коротком поводке».

— Я выслушал нашего полковника, — кивнул Дили с усмешечкой, абсолютно избыточно подчеркивая этим, что в отряде звание, тем более полицейское, не имело никакого значения. Когда-то «желтые смертники» занимались уничтожением выездных полицейских патрулей. Они делали это, причем по возможности часто, еще в те идиллические — поглядывая из сегодняшнего дня — времена, когда революционная буря только готовилась затопить улицы города Пепермиды. Теперь до вроде бы сообразительного парня Дили никак не могла дойти мысль, что для Ругана его молниеносно-блистательная полицейская карьера являлась только прикрытием совершенно другой деятельности. Кроме того, уполномоченным внутреннего порядка столицы Руган стал незадолго до ее уничтожения и ни разу после назначения на должность не побывал в ее стенах. Однако Дили продолжал вставлять «шпильки» Ругану при каждом удобном случае. Сейчас это повторилось. — Считаю, исчезновение наших людей нельзя оставить безнаказанным. Нужно немедленно послать туда новых разведчиков, теперь уже с рациями и одновременно выдвинуть ударную группу. Можно мою. Убийство наших ребят — если это убийство — нельзя прощать.

Руган посмотрел на Дили без всякого выражения и смолчал.

— Это все? — спросил Лумис и, когда Дили пожал плечами, продолжил: — Тем не менее Руган прав. Я допустил ошибку: разведчиков действительно нельзя было отправлять без раций и прикрытия. Я понадеялся на их выучку, на то, что они сами подстрахуют друг друга. Кроме того, у них ведь имелось оружие. Как видим, не помогло. Я не каркаю, присмотри за нами звезда-мать, чтобы все обошлось и произошедшее оказалось недоразумением. Но мы с вами взрослые люди, мы знаем, кого послали в разведку. Это не те парни, которые способны где-то загулять, даже если они наткнулись по дороге на бесплатный публичный дом. Ясно, что-то случилось. Но не равняйте эту ситуацию с той, когда мы оказались вынуждены пытаться освободить своих товарищей из плена. Тогда мы точно знали, что они находятся в руках Дечеви. Да, сейчас допустимо послать группу. Но есть несколько сценариев, которые могли произойти там. Разведчиков Порэла действительно могли прихлопнуть охранники Большого Кошелька. Если, на наше горе, при этом они еще разобрались, с кем имеют дело, тогда вся операция висит на волоске. Но в теперешнее время, вполне вероятно, что Порэл и его ребята напоролись на какого-то другого противника. Только Красный Гигант Эрр знает, кто и зачем понаехал в эти межгорья за последние недели. Здесь могут оказаться замешаны очень опасные группировки, справиться с которыми нам будет не по зубам. Разве нужно в этом случае отодвинуть поставленные ранее цели и покончить с собой, сражаясь с превосходящими силами? Я думаю, нет. А может, здесь обратная ситуация? Порэла и его людей прихлопнули какие-нибудь крестьяне. Знаете, как в теперешние дни население смотрит на незнакомцев? Иногда лучше сразу убить, дабы потом избегнуть проблем. И что тогда? Что, если это действительно так? Предлагаете вырезать какую-нибудь деревеньку? Может, у нас и хватит на такое сил, но не в этом наша задача. — Лумис Диностарио обвел своих помощников неторопливым взглядом.

— Однако убийц в любом случае стоит наказать, командор! — все-таки вставил Дили.

— Давайте выслушаем нашу техническую разведку, — проигнорировал его замечание командир отряда. — Мы вас слушаем, Карбан.

Карбан кашлянул. Полученное когда-то в мирные времена образование вообще-то не соответствовало его теперешней должности; его военизированное образование — взрывник, — приобретенное в уже не совсем мирном революционном прошлом, тоже не очень совпадало с тем, чем он теперь занимался. Однако за счет общения со специалистами разного профиля, очутившимися в отряде по случайности или согласно расположению светил, он довольно быстро и достаточно серьезно поднаторел в общении со всяческой аппаратурой.

— Командор, вы запретили использовать активную локацию, поэтому мы вынуждены опираться только на пассивные методы, в основном на радиоперехват, — пояснил Карбан. — Что можно доложить? Пока все по-старому. Похоже, преследуемая нами «птичка» еще здесь. Правда, меня беспокоит кое-что новое. Передача идет из местной резиденции Дечеви, однако это какой-то новый шифр, никто из наших не смог его раскусить. В этом же шифре передает еще кто-то, и, судя по диапазону, источник где-то не очень далеко. Меня лично это очень волнует. С той стороны, где пропали разведчики под командой Порэла, мы не уловили ничего. Вдруг действительно верно ваше предположение, и они просто напоролись на засаду местных жителей и те их ухандокали, так сказать, на всякий пожарный?

Лумис про себя скривился. Похоже, давнишнее общение с ученой братией на территории майора Мероида не прошло для подчиненных даром — все они стали немножечко теоретиками. Будет ли это мешать дальнейшему выполнению возложенной на отряд задачи, пока оставалось неясным.

— Хорошо, — подытожил Лумис. — Мы выслушали всех, исключая Фейна. Но его мнение мы знаем, он считает, что только смелость берет города. Значит, подобьем итог. Может быть, я немножечко повторюсь. Старею, наверное. Я считаю, что, если невернувшиеся разведчики столкнулись с людьми Мара Дечеви, нам тем более некогда рассусоливать. Нужно нападать. Предложение Ругана принимается, он и поведет группу. Конечно, впереди пойдет теперь уже снабженная рациями разведка. Ваша группа, Дили, находится в резерве. Часть группы разведчиков под непосредственным руководством Фейна пусть пройдет в район пропажи Порэла. Надо будет подобраться с другого ракурса, допустим, со стороны гор — сейчас прикинем на карте. Соблюдаем режим предельной радиомаскировки. Связью будем пользоваться только в самом крайнем случае. Руган, когда окажетесь на месте, окончательно прикиньте шансы. Надеюсь, уже сегодня ночью мы начнем операцию. Знаю, — поднял руку Лумис, — что это несколько смахивает на авантюру. Но если Кошелек снова упорхнет, у нас будет в тысячу раз больше трудностей. Некоторые из рядового состава отряда на пределе физических и моральных сил. У кого-то есть что-нибудь в дополнение общих соображений?

Никто не проронил ни слова, только кивки стали ему ответом. Здесь заседали люди действия, а не ораторы. Скорое выполнение задачи отвечало их чаяниям, наличию хоть какой-то вехи в сегодняшнем мраке жизни.

9. миссия

— Итак, — торжественно объявил Лумис Диностарио, возвышаясь над своими людьми не только из-за природой выданного размера, но и за счет подвинутого под ноги камня. — Мы начинаем новую операцию. Возможно, она много важнее других, которые мы ранее проводили. И понятно, она не самая легкая. У нас неизбежно, как бы мы ни хотели обратного, будут потери. Кого-то из нас не окажется завтра в строю. А кого-то ранят, и ему придется корчиться под скальпелем нашего медика. Не исключено еще худшее — кто-то попадет в руки врагов. Все знают, до сих пор не вернулись из разведки трое наших товарищей. Мы не знаем, что с ними. Сегодня мы скорее всего ввяжемся в бой, который, может так совпасть, прояснит и их исчезновение. Вероятно, кто-то считает мои слова пустопорожним сотрясением воздуха. Но я хочу напомнить…

Лумис сделал паузу и обвел взглядом плотное полукольцо вокруг себя. Они все находились в относительно большой пещере, или скорее нише. Неясно было даже, какого она происхождения, естественного или искусственного. То, что сейчас делал командор, некоторые, особо приближенные, называли политинформацией. В принципе Лумису было все равно, как кличут проводимое им действо, однако он считал его донельзя необходимым: спектр составляющих отряд людей очень широк, и далеко не все в нем имели хорошее образование. А потому он выдавал свою политинформацию от всей души. К тому же это давно стало ритуалом и проделывалось перед каждым уходом на задание, ну а еще, конечно же, повторялось при захоронении убитых. В настоящее время, когда солнцам надоело сиять в небесах, последнее случалось часто.

— Мы все знаем, — продолжал Лумис, и голос его чуточку дрожал от непритворных, желающих явиться миру, но все никак не могущих проделать этот трюк слез, — в чем заключается наша миссия. Мир, в котором мы жили, — плохо или хорошо, здесь уж как получилось, — мы не имеем возможности вернуть. Однако он погиб не из-за какого-то природного катаклизма. Он погиб из-за неумолимой жажды наживы, из-за того, что кто-то считал свои доходы от производства оружия важнее общей безопасности, из-за того, что власть захватили самые жадные, самые бесчеловечные, самые подлые люди. К тому же они оказались далеко не самыми умными. Почти наверняка они не знали, а те из них, кто знал, не верили, что может произойти от их действий, а иногда бездействий. Однако те, кто входит в наш список, вообще стояли у руля процесса. Ради своих мелких подлостей они посчитали возможным угробить миллионы. Тот, кого мы выследили сейчас, — один из двоих, Он договорился с брашами, исконными врагами Эйрарбии, точнее, с кем-то из них, до кого у нас, к сожалению, не дотянутся руки, сбросить на восставший город водородную бомбу. Но благодаря усилиям некоторых смелых людей, действующих в жизни по совести, а не по указанию сверху, у брашей не получилось уничтожить захваченную нашими товарищами столицу. И тогда Пепермиду взорвали, доставив смерть другим способом. Потом замели следы. Несколько миллионов человек погибли мгновенно. На беду, случившееся с мегаполисом совпало еще с какими-то событиями, нам неизвестными. И все это вместе привело к тому, что вы все наблюдаете сейчас. К погасшим солнцам, к вымершим городам, к отравленной почве и к продолжающейся войне. Да, мы не можем возродить убитый мир. Но мы имеем возможность и желание наказать тех, кто привел мир Геи к кошмару! Мы способны осуществить справедливость хотя бы здесь, в этом снизошедшем на Эйрарбию аду! И мы ее осуществим! Смерть убийцам!

И плотно обступившие Лумиса люди подхватили его крик.

10. В ТЕСНОТЕ И ОБИДЕ

Кто в верхах Расового Наблюдательного Комитета думал, что сгинувший в таинстве прошлого командир танковой «пятерни» Хорис-Тат не только жив, но и успешно взошел вверх по лестнице влияния на окружающих людей и события? Разумеется, поскольку официально он считался пропавшим без вести во время береговых баталий, взлет его не отображался возрастанием блеска погон, но…

Вначале, после того как несколько отлежался в связи с полученными в результате путешествий по вентиляционным трубам стрессами физического и психического уровня, Хорис-Тат рассказал о предательстве генерала Тутора считаным единицам приходивших его навещать танкистов. Разумеется, они относились к тем, кто умеет держать язык за зубами: никто не бросился тут же выяснять отношения с друзьями Меча или «купольниками». История, рассказанная Хорисом, в некотором роде расставляла по полочкам неясности, происходившие во внутренней жизни гига-танка, и у маленькой, а со временем расширившейся аудитории выкристаллизовался вывод, что власть на «Сонном ящере» после недолгой междоусобной борьбы захватила инженерно-комитетская клика. Цели ее не совсем ясны, но каждому понятно, что острие репрессий направлено против якобы бесцельно прозябающих в «горе» танкодесантников.

Постепенно прячущийся то в одной, то в другой боевой машине Хорис приобрел славу мессии. Внимающие его приключениям и теории заговора коллеги превратились в нечто, напоминающее тайную секту или недоразвитую партию. У них появились свои собственные задачи, главными из которых значились: месть за уничтоженных на внешней броне товарищей и отстранение от власти преступной группировки.

Похоже, гига-танк «Сонный ящер» попал в какую-то захлестнувшую саму себя петлю времени, ибо он никак не мог выбраться из полосы мятежей и контрреволюций.

Просто беда со слишком многолюдными экипажами!

11. РЕКОГНОСЦИРОВКА

По всему было видно, что Map Дечеви обнаглел. Он явно не чувствовал в Скупой долине никакой опасности. И уж тем более, он не ожидал встретиться здесь с людьми Лумиса Диностарио и с его Маэстро Смерть. Вот насчет последнего он явно прав. Не дотянул Маэстро до звездного часа, доконала его лучевая болезнь, и уволокли его в загробную жизнь невидимые посланцы Мятой луны. Так что, если Большой Кошелек все же предстанет перед видеокамерой, пристегнутый к пыточному стулу, снимать его муки и признания придется другим. Оставил после себя Маэстро Смерть двух поднаторевших в деле киномеханики повстанцев. А то, что Дечеви обнаглел в плане беспечного отношения к своей безопасности, просматривалось невооруженным глазом. Руган не участвовал, но слышал от Фейна, какую крепость вынужден был штурмовать отряд в прошлый раз, сколько вооруженной охраны пришлось уничтожать во время первой попытки добраться до Кошелька. Там даже танки имелись. К счастью, их удалось взорвать. Это, в общем-то, не помогло, но все же потери среди отряда могли оказаться значительно выше.

Сейчас не только на первый взгляд, а в результате трехчасового наблюдения все представлялось гораздо проще. Лумис правильно решил отправиться в бой с места в карьер. Ведь в принципе атакующий даже при равных силах часто находится в преимуществе, тем паче когда нападение абсолютно внезапно. Судя из докладов разведчиков и из собственных подсчетов, Руган уже прикинул, сколько людей входит в охрану Большого Кошелька. Около ста или несколько больше. О чем это говорило? О том, что кошелек у Кошелька Дечеви оказался не такой уж объемистый? Он, безусловно, похудел после начала стратегической фазы атомной войны. Не удалось Дечеви извлечь прибыль из уничтожения заводов конкурента. Теперь его собственные бомбовые цеха скорее всего лежат в развалинах или сползли в ядерную воронку — недобитый когда-то, во Второй Атомной, мегаполис Умброфен при любом раскладе отмечался у брашей как приоритетная цель. Так что денежный пресс Мара Дечеви неминуемо похудел. Да и вообще, значили ли что-то в теперешнее радиоактивное время какие угодно деньги? Тем не менее, кроме объемистого кармана, у Мара Дечеви имелись еще власть и какие-то материальные ценности. В нынешнем термоядерном мире это весило даже больше, чем раньше, ведь количество всяческих сложных предметов, а также заводов, фабрик и рабочих рук, которые их делали, уменьшилось примерно на порядок.

Так почему тогда миллиардер Map Дечеви не держит около себя тысячу охранников и сто танков? Во-первых, он все же не входит в теперешний аппарат управления Империей — он все-таки не семизвездный маршал. Большинство способных держать оружие, и уж тем более все танки армия сгребла себе. Кроме того, даже если какую-нибудь завалявшуюся технику и получится отыскать, поскребя по сусекам бесконечности плохо охраняемых складов… но уж слишком стремительно заочно приговоренный Лумисом Map Дечеви бежал с места своего прошлого обитания — танки так быстро не ездят, разве что какие-то легендарные брашские «свиноматки». А большую ораву охранников Кошелек не держит потому, что сейчас, в условиях дефицита, всю ее нужно кормить, да еще хотя бы периодически прятать в оборудованном убежище. Значит, допустимы два варианта использования избыточной стражи: тащить с собой целые вагоны пищи и сменной одежды или иметь возможность добывать все необходимое на месте. В последнем случае придется еще содержать команду фуражиров, причем хорошо вооруженных (кто же теперь за так отдаст незараженное продовольствие? Ведь после подрыва большинства атомных электростанций даже холодильники энзэшных государственных складов перестали выполнять свою основную функцию). И как следствие всего скопища этих состыкованных катаклизмов, миллиардер Map Дечеви вынужден обходиться минимумом охраны.

А много ли это — сто человек телохранителей? Если все разложить по полочкам, то есть заранее рассчитать и произвести атаку внезапно, то очень даже немного. Времена сейчас радиоактивные, пусть в здешних местах и не смертельно, но все же. Потому смены нужно менять почаще, хотя бы для того, чтоб заранее приучить к надвигающемуся несчастливому будущему. Из указанной сотни какая-то часть всегда отдыхает в убежище. Еще есть, как без этого, внутренняя охрана. А чтобы ни наружную, ни внутреннюю стражу без дела не раздувать, где-то на стреме — дежурный взвод. И, значит, здесь, на «свежем» воздухе в настоящий момент не более двадцати человек, а скорее всего и того меньше. Допустимо ли их всех перерезать тихо, дабы не успели вызвать подкрепление? Вполне допустимо, если только подольше и повнимательней пронаблюдать, где, кто и как затаился.

А еще помимо людишек есть вокруг резиденции Большого Кошелька всякая охранно-технологическая всячина. Но против этого — специалисты Карбана и трофейные костюмчики «невидимок».

Конечно, было бы гораздо проще пальнуть по дворцу Дечеви из миномета, раз эдак десять, а уж потом наступать. Но, по традиции отряда, желательно взять главную «цель» живой, тем более такую важную — Номер Два.

Примерно таким образом размышлял Руган, разглядывая раскинувшиеся перед светочувствительным биноклем постройки. Обидно, что сооружения и округу запрещено «осматривать» с помощью переносного локатора, это наверняка дало бы дополнительную, вероятно весьма ценную информацию. Но запрет есть запрет — командор Лумис страховался. Руган его понимал — недопустимо спугнуть удачу в решающей фазе.

12. ЗАКОНОМЕРНОЕ ЯВЛЕНИЕ

В любом готовящемся тайно грандиозном деле есть момент, когда, несмотря на всевозможные завесы, даже статисты, не имеющие о нем никакого понятия, начинают догадываться — что-то происходит. Вот и сейчас подогреваемое подспудно в человеческих недрах гига-танка новое восстание дошло именно до такого предела. Наверное, слишком много людей уже знали о мессии — Хорисе-Тате. Теперь в котле страстей варилась не маленькая секта — люки задраены и «посторонним вход воспрещен», — а огромная толпа, кое-кому из которой до сих пор не перепала возможность видеть своего пророка вблизи. Может, именно они и должны стать самыми преданными борцами за идею? Вероятно, ведь у них идеальный, построенный из песка образ в голове спокойно сдвигал в сторону малосущественный реализм. Правда, что плохо, проговориться эти люди способны запросто, ведь подсознательно их информация касалась какой-то абстракции — не реального, обремененного плотью человека. А что из окружающей обыденности может грозить идеалу?

Однако танкистам-десантникам, готовящим очередной переворот внутри «боевой горы», повезло. Они, а не их враги первыми почувствовали, когда процесс дошел до критической стадии. И остался единственный путь избегнуть обидного поражения. Обидного потому, что потерпеть его они могли еще до начала фазы активных действий. Но такое зачинатель-мессия Хорис уже проходил — тогда, во время путешествия «альпинистов» по «скорлупе» великанского яйца.

Возможно, следовало начать согласованней, со всех точек одновременно, однако нельзя забывать, что сейчас в восстании участвовали не держащие все нити управления гига-танка инженеры-«купольники», а относительно простые и прямолинейные ребята-механики. Уже то, что они не выдали свои намерения раньше, в дни, когда «боевая гора» вклинивалась в предгорья и нащупывала путь в чрево Гор Овальной Цепи, — само по себе подвиг.

Но теперь, видимо, пришел срок. Да, наверняка не все обдумано до конца, а если и обдумано, то не совсем соответствует реальности. Даже сами глобальные цели, существовали ли они по сути? Допустим, все получилось: истреблены под корень друзья Честного Меча; наказаны провинившиеся господа инженеры, замешанные в когда-то случившейся активации «кольчуги»; подвешен на причальной мачте генерал-канонир, предатель, пошедший на сговор с РНК; провозглашен новый командующий гига-машиной и… А что дальше, собственно? Каков конечный идеал всего проекта? Вопрос даже более узок, кто поведет сухопутный линкор далее? Речь даже не о том, куда — а кто вообще? Толкать по миру миллионотонную железяку — совсем не то же самое, что разгонять в чистом поле комариный вес «Циклопа».

Так что за деревьями многочисленной рискованности грядущих задач абсолютно исчезала из виду лесистая дремучесть всего проекта. По сути, сама спонтанность начального обвала людям философского склада должна показаться абсолютно закономерным явлением. Однако таких среди танкистов-механиков не наблюдалось.

13. ТЕНИ

Вот так они и лежали, притворяясь мертвыми, никому не нужными бревнами. Совсем не шевелясь и уже два часа кряду. Каждый из них, не двигаясь, осматривал окрестности, точнее, находящуюся перед глазами картину, а уставший от бессмысленного бодрствования мозг все метался, все хотел соскочить в какие-нибудь дебри памяти или мечты, и только воля, наверняка феноменально переразвитая, не давала сознанию уплыть в ложную безопасность внутренних миров. Зачем было находиться в засаде так долго? Наверное, не слишком удаленному в пространстве начальнику, Лумису Диностарио, виднее. Но что мешало, кроме усталости, лежать еще два или все десять часов? Старые времена, когда любая ночная темень неминуемо взрывалась красным сумрачным восходом Гиганта Эрр, или звенящим, бело-желтым взлетом звезды-матери Фиоль, или смазанной палитрой согласованного небесного шествия, миновали, возможно, навсегда. Сейчас ночь длилась и длилась. Наступили, снизошли на Гею лихие черные будни, когда любой разбой неизбежно происходил ночью. А потому никто не мешал Ругану и всем остальным таиться в вечности темени хоть до следующего цикла.

И уже пошел, двинулся в медлительности невидимых стрелок третий час ожидания. Можно было тихонько внутри себя паниковать, но стоило ли это делать? Только бог Эрр знает, что могли нагородить в застоявшейся без дела и посаженной на информационную диету голове освобожденные от прочих обязанностей мозги. А если, подсказывали они, вроде бы подшучивая, штаба отряда уже нет? Совершили на него превентивное нападение необнаруженные солдаты Большого Кошелька или же какие-то другие неизвестные силы? Те самые, что вывели из игры трех опытнейших разведчиков накануне.

Чуть-чуть, совсем-совсем незаметно даже для себя лежащий на замороженной траве Руган повел голову в сторону. Ему давалось такое право — он являлся главным в первой атакующей волне. Он совершал движение примерно со скоростью улитки и приблизительно через минуту довел его до конца. Теперь он ясно видел источник постоянного шума: два охранника внешнего обвода беседовали о жизни. Они делали это давно и со вкусом. Странная тема для людей, в мизерной дистанции от которых таилась вздернутая пружина облаченной в снаряжение смерти. Кроме того, один из них, отойдя в сторону, осуществил слив накопленной в организме жидкости. Похоже, дисциплина в рядах телохранителей Большого Кошелька стояла не на самой большой высоте, или они разбаловались уже здесь, лишившись своих «естественных» врагов, оставшихся там, в более населенных когда-то местностях. Единственное, что они покуда себе не позволяли, — это курить. Может, боялись собственных инфракрасных датчиков, расставленных ближе к зданиям и выискивающих в окружающем мире что-нибудь теплое, но не свое? Возможно, и так, тогда то, что они позволяли себе болтать и хихикать, рассказывало наблюдательному уму о том, что шумовые пеленгаторы здесь не применяются или за ними следят с достойной наказания нерадивостью.

Некоторое время Руган смотрел на охранников. Это было гораздо интереснее, чем темные окна, в которые он пялился предыдущий час. Соскучившийся по картинкам мозг параллельно вылепил внутри несколько десятков сцен убийства этих говорунов. Любой из сценариев был короток и с неизбежностью заканчивался трагическим для статистов финалом. В некоторых Руган действовал иглометом, в большинстве ножом, а в особо извилистых, но тоже кратковременных сюжетах и тем и другим одновременно. Руган досадовал о будущем: когда в наушнике пискнет сигнал, зовущий в атаку, ему не придется совершать представленные воображением удары — это сделает лежащий поблизости и только случайно не облитый мочой бывший дезертир и минометчик имперской пехоты Асси. Руган надеялся, что юноша справится: в теперешние времена они взрослели быстро, правда, и жили недолго.

Затем Руган, так же осторожно, словно хрустальным шаром или бассейном с рыбками, повел головой обратно. В этот момент в наушнике пискнуло. Мышцы сразу напряглись, готовясь к броску. И тут же голова, вкованная в шлем, выдавила из пор целую сотню потных капель. Они побежали по вискам. Это была совсем, совсем не та команда, потому что пискливых импульса оказалось только два. Как Руган ни напрягал слух, он не дождался третьего. Может, он его пропустил? Этого не могло быть. Но вдруг он на мгновение, всего на один маленький-маленький полусекундный отрезок, погрузился в сон? Сердце забилось учащенно, отражаясь ритмом в висках, тех самых, по которым лился выдавленный из головы пот. И тут же, предотвращая аритмию, в наушнике повторились сигналы. Их снова было два. Они значили: «Всем затаиться, ничего не предпринимать». Что-то где-то случилось. Руган очень надеялся, что все его люди поняли сигнал правильно.

Однако там, справа, откуда он только что увел глаза, что-то происходило. Как он это почувствовал? Возможно, там зародился новый звук, несмело дребезжащая струна. Снова медленно, но гораздо быстрее, чем раньше, он повел свой хрустальный шар обратно. Радиомаскировочный плащ и шлемоподобная каска достаточно сильно заслоняли обзор. Наконец глянув вправо, он понял, что его насторожило. Охранники больше не разговаривали. Нет, и свои непосредственные обязанности они тоже не выполняли. Оба они лежали, лежали навзничь. Один еще корчился, бесшумно дергались его ноги. Вероятно, и у того и у другого горло оказалось перерезано так глубоко, что они не могли даже хрипеть.

«Асси! — догадался Руган. — Асси не понял сигнала! Принял его за команду к нападению». Ему хотелось тут же рвануться вперед, остановить мальчика или, если уж так случилось, скомандовать общую атаку. Вдруг, несмотря на предупреждение командира, у них все получится, штурм не захлебнется, а главное, в накатившейся кутерьме выживет молокосос Асси. Руган едва сдержал себя, казалось, на борьбу растратился геологический период, но в действительности миновала секунда. Вероятно, это его спасло.

Он заставил себя вглядеться в расстилающийся впереди пейзаж. Там, ближе к постройкам, что-то двигалось. Наверное, недоумок Асси, подумалось ему зло. Даже сквозь теплочувствительную насадку наглазника, совмещенную со светоумножителем, он смутно различал торопливо движущуюся тень — сейчас не было времени доставать бинокль для получения более приемлемого изображения. Паникующий мозг уже подсказывал объяснение: «Садятся батарейки». Он тут же решил, что обязательно по возвращении поколотит Карбана и всех остальных ответственных за техническую оснастку группы. Затем снова справа, в трех шагах от него, в поле видимости шагнула чья-то нога. Руган совсем застыл, а чужие ноги проследовали дальше, быстро, почти рысцой. Теперь он видел всю удаляющуюся фигуру: какой блеклой она представилась даже с такого малого расстояния. «Кто это? — подумал он. — Кто обязался прикрывать мои тылы? Передатчик испорчен, начата общая атака, а мой наушник издох. Карбана убью!».

И сразу в ухе пискнуло. Снова два раза. «Затаиться и ждать!» Но кто же тогда пошел в атаку? Он уже слышал топот новых набегающих сзади ног. Пот лился по щекам. Начало запотевать стекло светоумножителя. Кто-то производил нападение на резиденцию Мара Дечеви…

Кто-то, но не отряд Лумиса Диностарио!

14. ПЕРЕСЕЧЕННАЯ МЕСТНОСТЬ

То, что встретила в своем разведывательном походе группа Фейна, конечно, не шло в сравнение с шоком, полученным передовой линией нападения отряда при штурме резиденции, однако по масштабности это оказалось не менее внушительно.

Во время перемещения по Скупой долине Фейн руководствовался только двумя вещами: картой и собственным опытом, изрядно разбавленным интуицией. Ни по солнцам, ни по компасу он ориентироваться не мог. Насчет светил понятно почему, ни Фиоль, ни Гиганта Эрр, ни так недавно разгоревшегося в небе карлика Лезенгаупа никто в последнее время с территории Эйрарбии не наблюдал. Компас тоже теперь стал не совсем надежным инструментом. Ведь после полыхнувших в стратосфере ядерных снарядов, доставленных в верхние слои неба не столько республиканцами, сколько самой противовоздушной обороной Империи, стремящейся уничтожить пикирующие боеголовки до подрыва, магнитные пояса планеты изменили конфигурацию, да к тому же и собственное количество их стало много больше. Надежных проводников из местного населения у Фейна покуда не имелось, да и, честно говоря, он мало надеялся, что они появятся в скором времени. По этим причинам он прибыл на запланированное место гораздо позже намеченного срока. Непредвиденные задержки в пути придали ему некоторую уверенность по поводу пропажи предыдущих разведчиков. Вдруг они тоже просто подзадержались по неучтенным, объективным причинам. Однако он знал, что в отличие от новой группы передовая тройка должна была продвигаться вдоль отмеченных на карте дорог, а не по пересеченной местности.

Топографическим ориентиром служила деревня, точнее, по обозначению карты «энергопоселение номер тысяча два». Именно туда первично направлялся Порэл. Фейн приблизился к «ЭП-1002» с другой стороны. Раньше, если бы не пропали разведчики, он бы предположил, что деревня давно брошена местным населением. Ведь по определению в энергопоселениях принудительно выращивался только какой-нибудь из видов тото-мака, овоща, из которого вроде бы промышленным способом выпаривался бензин. Растить что-либо другое в таких местах запрещалось, так что с продовольствием здесь после развала государственных структур снабжения неминуемо происходила беда. Кому нужны какие-то крестьяне, когда в первую очередь необходимо снабжать армию и флот? Теперь, после исчезновения Порэла, Фейн усомнился в своем предположении. Вдруг в Скупой долине как раз и сохранился очаг относительно управляемой структуры и неизбежно вспыхивающие в подобных местах крестьянские бунты удалось ввести в рамки? Или же произошло обратное: используя отвлекающие геополитические факторы, стихийное восстание добилось локального успеха. И в том и в другом случае группе Фейна следовало опасаться централизованного отпора.

Поскольку на радиосвязь командор Лумис наложил вето, Фейн, подойдя к «ЭП-1002», все еще не имел понятия о новом, произошедшем недавно чрезвычайном происшествии. Из-за гористой местности исключалась изначально связь со штабом отряда в ультракоротком диапазоне, а после случившегося Карбан, да и Лумис опасались выходить в эфир на средних и на всех прочих волнах, теперь уже вполне сознательно, а не в силу некоего предчувствия. Можно сказать, они предавали группу Фейна, лишая его донельзя важной информации. Однако в ином варианте, то есть при выходе в эфир, они рисковали выдать неизвестному противнику само наличие отряда. Там, в пещере, в штабе Лумиса Диностарио надеялись на опыт, а может, и везение Фейна. Получается, они рисковали частью ради целого. Но понятно, что и об этом тоже группа разведчиков ведать не ведала.

Спустившись с предгорий, но по-прежнему находясь выше энергопоселения, Фейн, сознательно нарушив предупреждения Лумиса, приказал установить на треногу и задействовать переносной радиолокатор. Проработав на излучение две секунды, станция выключилась — командир группы все-таки опасался бдительности Карбана, следящего за эфиром где-то в двадцати пяти километрах западнее. Неизвестно, что бы случилось, если бы локатор проработал на излучение дольше.

При столь коротком обзоре слушающий наушник оператор не мог, конечно, засечь почти ничего, однако с большой гарантией он вряд ли «упустил бы» движущиеся объекты. Конечно, впереди могли располагаться какие-нибудь затаившиеся снайперы или пулеметчики, но, с точки зрения Фейна, такое предположение попахивало мистикой, ведь с такой же вероятностью засада могла встретиться им на пути и ранее. Но ведь никто не мог знать, где и как пройдет группа, хотя, Гигант Эрр — свидетель, почти весь отряд Лумиса имел представление о конечной цели «путешествия» Фейна.

Вот теперь, после радиоразведки, командир группы пустил вперед передовую тройку. Средства связи у них имелись, однако их тоже разрешалось «расчехлять» только в чрезвычайных обстоятельствах.

15. СКАНИРОВАНИЕ

— Что было после? — спросил командир отряда, тщательно обрабатывая корочкой хлеба опустевшую консервную банку. Специально ли начальник совместил доклад с приемом пищи или день у него забит так, что делать это раздельно не получалось, Руган не знал, однако ему тоже перепала половина банки тушенки из большого сиамского омара и обижаться было грех.

— Когда они оказались ближе к зданиям, я слышал, как шипели иглометы, — продолжил он своим бесцветным голосом. — Звук, кстати, странный. Не утверждаю, но мне кажется, это какая-то новая марка. Похоже, нападение явилось для защитников полной неожиданностью, так что иглометы шипели редко. Ни гранаты, ни что-либо подобное не применялись. Хотя допустимо, в глубине зданий использовались какие-нибудь газовые. — Руган пожал плечами. — Все прошло очень быстро. Примерно через десять-двенадцать минут, те из напавших, кто штурмовал здание, вернулись. Они что-то несли. Предполагаю, что это были завернутые в материю трупы, но скорее всего пленные. Несли их на плечах и очень резво. Здоровые ребята попались. Ну, далее вы знаете, командор. Вы ведь самолично осматривали место.

— Руган, что еще, кроме странных иглометов, показалось вам необычным?

— Костюмы эти, конечно. Я поначалу пенял на подсевшие батарейки, но с ними все в норме. Получается, их защитная одежда совершеннее нашей.

— Тут я не удивляюсь, Руган. — Лумис Диностарио отложил жестяную банку. — Неизвестно, сколько циклов назад складировали нашу трофейную форму. А ведь наука идет вперед. Шла, точнее.

— Действовали эти здоровяки очень слаженно. Ясно, что это армия, элитные части. И к тому же — смело. Я так понимаю, они появились на месте позже нас. Если бы случилось иначе, они бы и нас всех перерезали. Выходит, они произвели налет без рекогносцировки? Или я ошибаюсь? Так разве проводится нападение?

— Вообще-то допустимо в некоторых обстоятельствах. Но продолжай, я потом кое-что поясню. — Мощные кулаки Лумиса Диностарио массировали друг друга.

— Значит, прибыв позже нас, они знали не меньше, так? Все о расположении постов. Я даже предполагаю, они обошлись вообще без потерь. Хотя, может, они забрали собственных раненых и убитых, тогда это объясняет, что они несли. Ну, то, что тела Мара Дечеви мы не отыскали, вы знаете. Вряд ли из произведенной там мясорубки хоть кто-то умудрился сбежать. Значит, Большой Кошелек или захвачен, или его там не было вообще. Так, командор?

— Наверно, Руган.

— Меня такое сбивает с толку. Я все размышлял, кого там получалось захватить в качестве пленных. Может, женщин, мы, кстати, ни одной не нашли. Не поверю я, будто миллиардер не возил с собой хотя бы единственной любовницы. У них у всех по этому пунктику сдвиг. Следовательно, женщин они умыкнули однозначно. Видимо, с потенцией у этих элитных вояк все в норме. — То, что Руган пошутил, следовало догадываться по смыслу, а вовсе не по тону или выражению лица. Юморок ему не шел.

Лумис Диностарио посмотрел собеседнику в глаза.

— Наверное, это все, что мы знаем, командор, — закончил Руган.

— Нам, похоже, сильно повезло, полковник. Я уже собирался давать приказ об атаке, когда меня насторожило сообщение Карбана. Его пассивная аппаратура слежения что-то засекла. Я решил перестраховаться, переждать. На счастье, мы не использовали локатор. Карбан предполагает, что с их техникой они бы нас неминуемо обнаружили. Поэтому я и по радио не дал никаких объяснений. С передачей зуммера и то существовал риск. Мы с Карбаном общались по проводам, но даже такое нежелательно. Он предполагает, эти неизвестные вначале прощупали все локатором, причем локационная станция располагалась вверху.

— В горах?

— Нет, на воздушном судне. Хотя вначале, по инерции, наши технари прикинули именно возможность гор. Использовался какой-то новый диапазон, и, похоже, он не насторожил телохранителей Кошелька. То, что у них достаточно систем контроля, мы убедились при осмотре остатков резиденции. Потом, наверное, этот же летательный аппарат сбросил десант. Перед самой атакой наша аппаратура засекла высокочастотные импульсы, что-то типа взрывов в радиодиапазоне, причем остронаправленных. Наши специалисты предполагают, что это срабатывали какие-то широкодиапазонные устройства, выводящие из строя технику слежения. Именно после этого мы выдали вам сигнал «Затаиться!». Думали, уже не дойдет — опасались, что и ваши наушники отключились. У них все было так спланировано, что сразу после импульсного удара началась атака. Техническая охрана Мара Дечеви даже не успела предупредить коллег — времени не хватило.

— Командор Лумис, скажите, у вас, то есть у нас, есть хоть Какие-то мысли, кто это был? — Вопрос Ругана звучал абсолютно бесстрастно, можно было только догадываться, какие бури теснились у него внутри. Лумис снова позавидовал уникальной выдержке: только такой человек и мог прикончить императора атомной миной.

— Пока, полковник, я знаю не больше вашего. И ты прав, мы имеем дело с какими-то элитными войсками, но кто это и зачем им потребовался Большой Кошелек, гадать покуда бесполезно. А нападение можно делать без рекогносцировки, когда у тебя избыточный запас сил и совсем не волнуют собственные потери. Но, как видишь, в радиодиапазоне они все-таки сканирование провели.

16. «ЭП — 1002»

Только более чем через сутки Фейн смог доложить начальнику отряда о том, что видел. Сам он после осмотра «энергопоселения номер тысяча два» сделал вывод, совпадающий с тем, к которому до него пришли Лумис с Карбаном, — от радиосвязи следует пока воздержаться. Теперь, глядя на живого Лумиса, командир боевых разведчиков испытывал благодарность к спрятавшимся в покрове пыли богам за оказанную милость. Ведь он не предупредил об опасности отряд, оставил его в неведении относительно вершащихся в Скупой долине ужасов. По превратности судьбы получалось, что Фейн своим молчанием отплатил Лумису за его собственное умалчивание — теперь они стали квиты. Между прочим, и тот и другой прекрасно понимали свою взаимную виновность, однако ни один не чувствовал раскаяния и уж тем более не держал камень за пазухой и обиду на другого: для обоих общая цель была гораздо важнее частностей. Ведь все обошлось, и очень возможно, сделай кто-то из них по-другому, его выход в эфир мог бы навлечь на всех незапланированные беды. А уж каковы они могли быть, наглядно показал осмотр «энергопоселения номер тысяча два», вернее того, что когда-то им значилось.

Там, в «ЭП-1002» неизвестный, но старательный наемник царящей на Гее энтропии поработал на славу. Конечно, главный удар по поселению нанес упавший когда-то с неба холод, он мигом остудил возомнившую о себе жизненную экспансию, загнал ее в подобающие реализму угасающей Вселенной рамки. Так что то, что совершили в населенном пункте неизвестные, но явно хорошо вооруженные представители разумного вида животных, могло считаться не более чем заключительным аккордом. Свидетелей случившегося Фейн не нашел. Но требовались ли они по существу произошедшего? По большому счету нет. И Фейн, и его подчиненные за последнее время наблюдали сотни развалин, причем невероятного масштаба. Сами они, умея создавать хаос относительно скромного уровня, не очень дивились, когда кто-то кичился, демонстрируя нечто относительно грандиозное. Здесь, в «ЭП-1002» этот кто-то не имел даже предпосылок для производства шедевра. Здесь стоял не какой-нибудь цветущий мегаполис Горманту, смытый впоследствии чудовищным искусственным цунами — так, пришибленная холодом деревенька, где тут можно развернуться, по сути? К тому же — что удивило и бросилось в глаза внимательным зрителям — тот, кто добивал энергопоселение, не использовал наличную мощь до предела. Да, эти неизвестные, по всей видимости, прикончили всю еще сохранившуюся, скопившуюся в нескольких кое-как отапливаемых сооружениях жизнь, однако они не задействовали имеющееся у них тяжелое оружие. Откуда про этот неиспользованный потенциал могли узнать люди Фейна? Смерзшуюся почву там и тут распахали следы тяжелых гусеничных машин. Трудно поверить, что это сделало нечто сугубо гражданское, вероятнее всего, тяжелые танки.

Те, кто приехал на них, явно не собирались никого щадить. Но зачем требовалось уничтожать забытую всеми богами деревеньку? На этот вопрос ни сам Фейн, ни кто-либо из его людей ответа не знали. Более того, у них даже не получалось сказать, как давно произошло нападение. Сейчас, когда угасло солнышко Фиоль и спрятал лицо Красный Гигант Эрр, холод бережно хранил скрюченные тела, а черное остывшее небо совсем не желало накрывать их одеялом из снега. Наверняка среди десятков найденных разведчиками трупов могли попасться и такие, которые лежали тут с первых дней похолодания: кто и как мог отличить их от «новых»? Искать входные отверстия от боевых иголок? Имелось ли время заниматься в темени столь экспертно-специальными штучками?

Однако они все же бегло осмотрели все найденные тела — это могло прояснить судьбу пропавшей ранее троицы. Их находка подвела бы черту не только в этом вопросе, но еще и в том, когда совершено нападение на производителей тото-мака. Однако никого из людей Порэла, ни тем более его самого, не нашли. Сейчас сидящие в пещере командиры могли, как и прежде, теряться в догадках об их дальнейшей судьбе. Тем не менее диапазон возможных ответов сузился. Здесь, в несколько отрезанной от мира долине, вершили свои дела какие-то неизвестные отряду силы. У них имелись танки, летательные аппараты и наверняка много чего еще. Они однозначно опасны, и не только для избранных типа уведенного из-под носа Ругана Мара Дечеви, а и для каждого встретившегося на пути: разве не об этом говорила судьба «ЭП-1002» и передовых разведчиков отряда? Конечно, не зная точно, получалось выдувать предположения подобно воздушным шарикам и населять Скупую долину кучей невероятных и разноплановых напастей, но, загоняя воображение в рамки, не следовало ли связать все происходящее воедино и допустить, что во всем произошедшем виновна только одна неизвестная сегодня опасность? Наверняка это был самый рациональный путь.

Тем не менее при любом раскладе становилось понятно: принятые отрядом маскировочные мероприятия не оказались лишними. Кроме того, требовалось подумать, что теперь делать вообще? Может, стоило подобру-поздорову мчаться отсюда прочь, сверкая пятками? Может, и стоило, но не следовало ли вначале по традиции, принятой у мстителей, убедиться, что цель номер «два» — Map Дечеви — однозначно ликвидирована?

Каким образом возможно такое совершить? Это уже было другим, следующим вопросом — техническим.

17. СОЗРЕВАНИЕ

Вообще-то восстанию следовало начинаться одновременно — изнутри и снаружи. Снаружи это в тех танковых «пятернях», которые занимались очисткой местности от человекообразной расы эйрарбаков. Разумеется, не тут был главный плацдарм для осуществления переворота. Основным по праву считался захват самого гига-танка. А там не получилось бы использовать любимые «Циклопы-10» с их дальнобойными арсеналами, напичканными смертью, все нужно делать простым пехотным снаряжением и лучше совсем тихо, с помощью молниеносного напряжения мышц и мертвых удавьих хваток — так можно без шума продвинуться гораздо дальше по чужим «экипажным» палубам.

И все же где тонко, там и рвется. Даже солидный перевес танко-пехоты над комитетчиками не дал значительных преимуществ. Сложности все те же: узость и ограниченное количество коридоров — малым числом охранников удается достаточно долго (иногда — до подхода подкрепления) удерживать люковые проемы. Кстати, как только начался бой, заговорщикам повезло спонтанно призвать в свои ряды дополнительные сотни соратников. Можно констатировать, что психологически созревание бунта пришлось в самый раз. Основному количеству «пассажиров» надоели непонятные пертурбации гига-машины неясно куда и зачем, а тем счастливчикам, что иногда высовывали нос наружу, приелся жесткий контроль эрэнкашников. К чести зачинателей заговора, они учитывали в своих расчетах общий настрой танкового народа и были уверены в массовой поддержке выступления против засилья «друзей». Однако даже массовости и удачного захвата нескольких арсеналов не хватило для благополучного сноса всех существующих преград. Легко шло поначалу, пока растерянные комитетчики не понимали, в чем дело. Но надо помнить их опыт в подавлении бунта «купольников», и, хотя теперь в отличие от того раза все для них возникло спонтанно, поклонники Честного Меча сработали на редкость быстро. Между прочим, то, что танкисты жестоко расправились с передовыми, застигнутыми врасплох постами, сыграло против мятежников, теперь «меченосцы» знали, что стоять надо насмерть, ибо пощады не будет.

И совсем недалеко, всего лишь в районе шестой палубы, пространственная экспансия бунта захлебнулась, отрыгнулась кровавой пеной после нескольких повально вымерших атак. И на некоторое время все зависло в равновесии. Оттуда, снизу, избыток мощи не мог прорваться выше, к нервным узлам чудовищной машины, а жесткий когтистый кулачок комитета не имел сил придушить и даже загнать назад вырвавшуюся из-под контроля стихию.

18. СТРАННИКИ ЛУНЫ МЯТОЙ

По мере того как отряд Лумиса осторожно и тихо, но все более и более расширял зону своих интересов, перед ним открывались новые и новые картины разрушений. В основном — косвенные последствия ведущейся на материке ядерной войны, но попадались и свеженькие следы локального геноцида. Но однажды раскинувшаяся вокруг вселенная ужаса, видимо, в качестве борьбы со скукой преподнесла «исследователям» совсем нестандартный сюрприз…

— Это все — правда, Фейн? — спросил Лумис Диностарио.

— Когда я сочинял сказки? — Командир группы разведчиков знал, что обижаться на начальника не стоит, ведь он сам не поверил, когда ему доложили подчиненные. — Командор, я сам не поверил, когда мне сказали, — произнес он вслух. — Я вам говорю, это гигантское сооружение, я не знаю, сколько метров оно в высоту, не имелось ориентиров. Понятное дело, я не могу объяснить, почему его нет на картах: наша ведь не настолько старая. Думаю, нужен не один месяц, а то и не один цикл, чтобы возвести такую бандуру. К тому же, мне кажется, она не из стекломильметола и уж точно не из камня.

— Что же это такое? — задумался Лумис, все еще не слишком веря.

— Может, что-нибудь военное, секретное? — предположил Фейн. — Пожалуй, больше ничем не объяснишь отсутствие этой штуки на карте. Мы с ребятами на обратном пути, сколько ни ломали голову, ничего другого не придумали, я имею в виду, путного.

— И никто не пытался подобраться ближе?

— Я же уже докладывал, по склону, с того края, где мы сидели, не спуститься — почти вертикальная стена. Обойти с любой стороны — очень далеко, да и неизвестно, есть ли там поблизости подходящий спуск. И, честно говоря, я не решился. Думаю, случись что, мы вообще ничего не сможем доложить. Сейчас, когда вы в курсе, пожалуйста, приказывайте. Рискнем, если надо. — Фейн тяжело вздохнул.

— Что такое, товарищ Фейн? — улыбнулся Лумис.

— Не нравится мне эта штука. Знаете, что говорят некоторые?

— Разве в отряде уже пошел слух? — нахмурился Лумис Диностарио.

— Некоторые из тех, кто был со мной, разумеется, — пояснил Фейн. — Мне, право, даже неловко, я ведь ко всяким легендам, сами знаете, как отношусь.

— Ну, не тяни резину.

— Говорят, что это гости.

— Какие гости? — не понял Лумис.

— Гости с луны Мятой, вот так. Эта штука — летающая, и они прибыли на ней собирать в ад оставшихся живых.

— Что за глупость? — сказал Лумис, но улыбка улетучилась, наверное, была плохо наклеена.

— Я же не сказал, что верю, командор Лумис, — сделал попытку оправдаться командир боевой разведки. — Я просто доложил, что лопочут подчиненные. У нас люди разные, многие будут напуганы, гарантирую.

— Это уж точно, — нахмурился Лумис. — Именно поэтому штуковину и надо исследовать. Ты не пробовал осветить ее локатором?

— У нас его в этот раз не имелось.

— Слушай, Фейн, но как же ты ее видел? Ведь несколько километров до нее, по твоим же словам, — сейчас темно!

— Я уже пояснял, командор. У меня еще не было галлюцинаций, но за час до того в небе появилось зеленое солнце.

— Может, подрыв водородной бомбы? — со слабой надеждой предположил Лумис Диностарио.

— Командор, подрывов за последние месяц-два я насмотрелся достаточно — различу. Эта штука горела чрезвычайно долго и совсем ровным светом. Это было новое солнце.

— Да, ты уже говорил. Допустим так, но это ведь еще хуже.

— Я не знаю, командор, — пожал плечами Фейн. — А что, собственно, хуже?

— Здесь вообще нет объяснений.

— Я рассказываю то, что наблюдал. Ничего не сочиняю. К тому же я не один. Нас трое было около постройки, а зеленое солнце наблюдали еще двое. Или, думаете, все-таки какая-нибудь наведенная галлюцинация?

— Я не знаю, что думать, — взялся за виски Лумис Диностарио. — Мать-звезда Фиоль, слушай, у нас же есть астроном!

— Я тоже еще по дороге прикидывал насчет него, командор, — внезапно развеселился старший разведчик. — Давайте спросим у него про пришельцев с Мятой луны.

— Не пори ерунды, — махнул ладонью в его сторону Лумис, а сам подумал, что в принципе почему бы нет.

— Я понимаю ваш скепсис, командор, — таинственно улыбнулся Фейн. — Но как вы объясните то, что эту громадину осветило именно зеленое солнце?

И тогда Лумис Диностарио воздержался от парирования: все жители планеты Гея знали, что в небесах отсвечивает зеленым только луна Мятая и именно там согласно божественному распорядку помещается ад.

19. УМСТВЕННЫЙ ФОНД ЭЙРАРБИИ

Астроном прибился к ним — точнее, его подобрал отряд — в дальних окрестностях радиоактивного пепелища столицы Империи. Лумис изначально не планировал никаких гуманитарных миссий по спасению чего бы то и кого бы то ни было. Не имелось у отряда ни сил, ни возможностей помочь сотням тысяч несчастных счастливчиков, уцелевших при взрывах, по которым их тройная мощь со всеми поражающими факторами прошлась вскользь, не превратив в зажаренные обои, в обгоняющие ветер летающие куклы, в пепельную золу, подвешенную в черной стратосферной печали или еще в тысячу вещей, в которые легко и просто обращается человеческое тело, если не поскупиться высвободить очень много энергии в очень малую долю секунды. И уж тем более Лумис не предполагал участвовать в сохранении умственного фонда Эйрарбии, тем паче не сегодняшнего, а былого, почти эфемерного, эдакого унесшегося в тартарары времени забытой славы имперского до-атомного расцвета. Когда в толпе бредущих непонятно куда, но понятно почему беженцев Лумис увидел астронома, он, конечно же, сразу его узнал. Безусловно, повстанец Лумис высматривал в толпе не его, а хоть кого-то из собратьев по убитой революции. Однако их простуженные судьбой лица не наблюдались.

Можно было пройти мимо или приостановиться, давая видению затеряться в тысяче понурых затылков, однако это лицо, единственное знакомое среди моря чужой скорби, лицо, вынесенное из того, похороненного пеплом блокадного героизма, побудило Лумиса дернуться. Мягко, но с суровой непреклонностью вклиниться в податливую тягучесть киселя толпы, выстоять, отжать покатостью плеч напирающую волну и необъятным монолитом застыть поперек траектории движения иссохшего от тягот планетарного бытия астронома. Конечно, тот тоже его узнал.

— Молодой человек, — сказал он, когда людской прибой впечатал его в мертво стоящую мускулистую преграду, — я не совсем понял, для чего вы тогда меня спасли? После уничтожения обсерватории, которое я вам, кстати, не прощаю, злой рок тянет меня из муки в муку, так что, может, вам вовсе не стоило меня выручать? А?

Разглядев академика, а особенно ощутив запах планетарного эксперта вблизи, Лумис сразу понял, что при обычном раскладе судьбы, несмотря на явно приобретенный в последние недели иммунитет к бытовым тяготам и врожденную философскую отрешенность, до конечного финала ученому остается очень немного.

— Придется выручать вас снова, хотя к лучшему это или нет, я пока не знаю, — предрек он, словно разговорившаяся скала. — Следуйте за мной, надо отсюда выбираться. Держитесь за руку.

А когда они вырулили из потока и оказались около недавно конфискованных у каких-то бандитов вездеходов, Лумис добавил, обращаясь к одному из молодых соратников по истреблению избранных:

— Будете присматривать за пожилым. Заодно, если не лень, почерпнете каких-нибудь никчемных, но крайне забавных знаний. Человек интересный.. Накормите и напоите его. Внутри машины, понятное дело, иначе эта толпа несчастных захлебнется слюной.

С тех пор астроном и следовал с ними везде, ибо распрощаться с ним теперь значило свести на нет все то, что уже вложено в восстановление его физического облика, ведь времена теперь стали еще похуже тех, в которых профессора подобрали. Ценность же его как узкого специалиста-теоретика вместе с ценностью его науки, и раньше на практике сводящаяся к нулю, теперь упала в отрицательную область — ни Фиоль, ни Красный Гигант Эрр, ни Мертвый Драконий Глаз, ни луна Мятая, ни, тем более, какие-либо планетарные элементы системы над Геей уже не наблюдались.

20. БЕЗ СУЧКА И БЕЗ ЗАДОРИНКИ

Привычность обстановки — значительный плюс, даже больший, чем перевес в вооружении, тем более что вторая составляющая здесь не присутствовала. И все становится просто. Особенно сейчас, в тесноте подвижного железа. Это свои танко-механики, у кого за плечами тысячи часов тренажерного пота и десятки минут прессованности боев. Они нутром ловят и предвидят за секунды, когда рукоятка, обернувшись волчком, оживит какую-нибудь большую твердую деталь. Тем, кому такая впаянная в нутро «Циклопа» жизнь внове, нужно время для приспособления. Конечно, среди расовых наблюдателей есть и такие, кого пусть факультативно, но натаскивали в изучении общего устройства боевых машин. С ними сложнее. А с львиной массой — с теми, кого .втиснули в специально освобожденное креслице кого-то из экипажа, просто чтобы таращиться глазами вокруг, — с ними никаких проблем. Не нужно марать руки кровью, стукая в висок зажатой в кулаке гранатой. Не надо рисковать окружающими приборами, ибо неизвестно, пробуравит ли приставленный вплотную игломет жертву насквозь. Нужно просто внезапно и без предупреждения крутануть башню и одновременно произвести выстрел каким-то из калибров. И тогда не успевшего среагировать человека инерция шатнет в сторону и тут же его голову — неважно, в шлеме или без — припечатает, сомнет в кашу отдача гавкнувшего орудия. И все! Куда унесся снаряд, значения не имеет — он был здесь фоновым героем.

Но действовать нужно по обстановке. Ведь не всегда возможно так удачно, мгновенно, без сучка и без задоринки, превратить приставленного к экипажу наблюдателя в кисель. Требуется прикладная оперативность ума. Иногда подвижность внутренней механики является только промежуточным этапом: допустим, неожиданным вращением башни зажать пальцы эрэнкашника и обездвижить его посредством болевого шока. Конечно, хорошо, если удастся с ходу, метнув пятидесятитонность башни на девяносто градусов, вырвать таким манером руку. Тогда добить так и так придется, хотя бы из гуманизма. (В первом случае — только из обязательства перед товарищами и из педантичной приверженности плану.) В единичном случае произошедшее даже можно выдать за чудное схлестывание в узел нескольких независимых случайностей. Разумеется, подозрительно, и расследование неминуемо! Но попытаться-то…

Короче, уход из-под власти Расового Наблюдательного Комитета в отдельно взятом танке не представляет особой сложности. В любом случае против одного приставленного «друга» в сокращенном на стрелка-радиста экипаже остается шестеро. Соотношение в пользу восставших — налицо. Проблемы возникают при синхронизации действий в «пятерне», тем более в «квадратной» и тем паче в еще больших формированиях. Но если все загодя договорено, то…

В общем, те мятежники, кто произвел свое черное дело снаружи, в темноте расстелившейся долины, одержали над «друзьями» победу вчистую. Или почти вчистую. Подумаешь, в какой-то из машин какой-то резвый комитетчик успел воспользоваться иглометом: в экипаже шестеро, в разных углах в процессе обстрела всех секторов из сидячего положения он продырявил собственную ногу. Эффект тот же. Три-пять иголок одновременно вызывают болевой шок.

Если бы на палубах оставшегося в ущелье Верблюжьей Шеи гига-танка все произошло так же лихо, то…

21. ПОДХОД ТОЧНОЙ НАУКИ

— Я хотел с вами побеседовать, товарищ звездочет, — произнес Лумис, приглашая астронома присесть на разложенные на полу пещеры сиденья, выдранные когда-то из какого-то транспортного средства. Имя и фамилия ученого не имели для Лумиса Диностарио никакого значения, так же как его возможная былая слава в узких кругах мировых светил, уже само его занятие высвечивало такую грань индивидуальности, что атрибуты обычного человека совершенно не требовались. — Побеседовать по серьезной для нас теме.

— Понял вас, командор, — тряхнул солидно подбритой бородкой астроном. Обскоблить растительность пришлось в связи с частыми и неизбежными напяливаниями изолирующего противогаза, а называя Лумиса командором, он хоть как-то выделял его из толпы «молодых людей». — Вы хотите поднять давно откладываемый вопрос о моей ненужности в вашем вынужденно узком кругу? Я вас весьма полностью понимаю, так что можете не извиняться. Как только вы предложите мне уйти, я сделаю это тут же. Можете не объяснять, я знаю, что количество продовольствия в вашем коллективе пополняется от случая к случаю, и совершенно нерационально тратить его даже в небольшой дозе на немолодого человека, не могущего принимать участие в активной деятельности по уничтожению чудом сохранившихся государственных структур. Я готов. Единственное, о чем попрошу, — выдать мне некоторое количество воды, тогда я смогу отойти достаточно далеко от лагеря, на случай, дабы вас не кольнула совесть, если случайно, в процессе странствий, мое остывшее тело попадется вам на глаза. Лумис выслушал монолог ученого с неослабным вниманием.

— Ценю ваше самопожертвование, астроном, — кивнул он, не дождавшись продолжения. — Однако мы к вам уже попривыкли, так что не торопитесь. Все там будем. Вам тем более не к лицу — у вас есть цель. Это наша не зависит от внешних условий непосредственно, а ваша как раз — очень. Помните, вы говорили, что пыль рано или поздно по законам тяготения и энтропии упадет? Ну вот и дожидайтесь, когда на небе снова засияет мать Фиоль.

— Процесс может затянуться, — удрученно развел руками профессор. — И не знаю уж насколько.

— Вот и питайте надежду, — воодушевил его Лумис Диностарио. — Этот эксперимент получится провести без всяких приборов. Даты фиксируйте, будет вам научный факт.

— Поражен вашим оптимизмом, молодой… э-э, командор. — Глаза звездного специалиста заблестели. — Если бы вы были помоложе, а я — тем паче, можно было бы взять вас в ученики. С вашим упорством в достижении целей я бы после рекомендовал вас в аспирантуру, а там глядишь…

— Я хотел вас кое о чем спросить, гражданин космолог, — решился остановить умчавшийся от реальной действительности монолог Лумис.

— Да-да, я слушаю. Но должен предупредить, если вопрос касается того, когда, хотя бы прикидочно, излучение солнц сможет снова достичь поверхности и альбедо планеты вернется к прежнему значению, то у меня совершенно отсутствуют какие-либо данные. Надо провести хотя бы несколько десятков запусков аэрозондов за границы тропопаузы, проделать спектральный анализ пыли. К тому же абсолютно нет сведений о количестве произведенных взрывов, о соотношении воздушно и наземно расположенных гипоцентров. Хоть бы наши боевые оппоненты — браши похвастались по радио, сколько бросили на нашу голову. Тогда можно, хотя бы грубо, учитывая естественный пропагандистский трезвон, противодействие средств перехвата и прочее, приблизительно рассчитать тоннаж, точнее, мега-тоннаж подброшенной вверх пыли. Хотя, — ученый комедийно быстро пожал плечами, — я припоминаю, что однажды мы для себя, для развлечения и из интереса, к тому же маскируя вычисления всякой плановой галиматьей — не хотелось быть высланными на энергопоселения за разбазаривание рабочего времени, — произвели расчет падения на Гею небесного тела относительно малого размера: диаметр — пять километров, плотность — базальт, встречная скорость столкновения с планетой — сто километров в секунду. Дело в том, что как раз тогда один примерно такой блуждающий астероид разминулся с нами всего на двадцать световых секунд, это нас и подтолкнуло. Но понимаете, мы ввели несколько аксиом, например, о том, что падение должно состояться над океаном — вероятность попадания в него больше из-за площади и так далее. Здесь, у нас сейчас, случай несколько…

— Мне очень интересно, господин ученый, — любезно прервал космогоника Лумис, — но вот в чем вопрос.

— Ах да, я уж подумал, что вы его задали, — озадаченно умолк на полуслове имперский академик.

— Нет, не успел пока, — пояснил Лумис. — Послушайте, мои люди двое суток назад наблюдали солнце зеленого цвета. Это возможно? Или…

— Где? Какой был угол над горизонтом и время? Условия наблюдения? Азимут места? — Старик просиял, а глаза его вспыхнули, словно у пыльного, забытого и заваленного хламом зайца-барабанщика, которому внезапно вставили новую батарейку.

— А зачем это надо? — скромно робея перед готовящимся колдовством, поинтересовался Лумис Диностарио.

— Если наблюдения точны, удастся рассчитать, спектр какого из светил пробил пылевую взвесь. Я почти уверен, пыле-дымовой шлейф поляризовался особым образом. Если бы получилось замерить магнитный потенциал… Задави меня Мятая луна, почему тогда мы не захватили из лаборатории кое-что из переносных приборов?

— Кто же знал? — несмело оправдался Лумис. — А насчет угла возвышения сейчас вызовем Фейна, пусть отчитается.

22. СОЮЗНИКИ

— Что скажете, генерал Тутор? Вам происходящее ничего не напоминает? — Верный друг Меча шутил, но чувствовалось, что под маской непринужденного веселья кроется кипящая через край злость.

— Повторный урок, так я понимаю? — Положа руку на сердце, Тутор-Pop был озадачен. По наивности он считал, что уже выполнил свою миссию — он привел «Сонный ящер» к месту назначения — и теперь может, разумеется, учитывая специфику условий, почивать на лаврах. Все оказалось не так просто.

— Знаете, генерал, если бы я за вами не следил ночи и дни напролет, то подумал, что вы имеете отношение. — Главный эрэнкашник сжал свою кисть так, что послышался хруст.

Старший канонир «Сонного ящера» пожал плечами.

— Ладно, к Оторванной Голове Черепахи болтовню. Давайте свои чертежи. Будем смотреть, что мы можем сделать. Я считаю, генерал Тутор, что в этот раз мы по одну сторону баррикад? Вы ведь слышали их требования? — Мурашу-Дид имел в виду один из пунктов ультиматума «пассажиров». Там значилась выдача командира «боевой горы» в живом, но допустимо и в мертвом виде.

Некоторое время оба просматривали большие листы хронопластин; иногда комитетчик задавал вопросы, тыкая в схемы пальцем; Тутор-Pop давал пояснения:

— Мурашу, мы не знаем точно, что там делается внизу. Не знаем их потерь. Не знаем, сколько «пассажиров» их поддерживает. Вдруг у них там новые свары между собой?

— Хотелось бы думать, Тутор, но… — Комитетчик с подозрением посмотрел на генерала. — Вы в курсе, наши танки не прислали положенный позывной?

— Но ведь вы сами распорядились о снятии раций с большинства машин, и указание было выполнено.

— Искусственно упрощенные там все-таки остались. И это особый позывной, выдаваемый моими людьми с оговоренной периодичностью.

— Думаете?.. — Главный канонир «горы» поднял голову от чертежей.

— Все может случиться, генерал Тутор. Честно говоря, раздави меня наш спутник Оторванная Голова, я не понимаю, каким образом они такое сделали. У меня там в основном подготовленные «ученики» и даже «друзья». За сколько, по-вашему, танки могут добраться сюда, в ущелье? Как думаете, наш «Соня» сможет отбить нападение?

— Нападение «Циклопов»? — Тутор-Pop все еще не верил. До него не доходило элементарное для дилетанта, но невероятное для специалиста предположение о том, что «Ящер» в ближайшее время будет воевать с собственными боевыми машинами.

— Может, поручить вам заняться отражением внешней атаки, а, генерал? А я уж как-нибудь внутри.

— Сглотни меня Красный Пожиратель! Мурашу, у нас в долине две «квадратные пятерни». Считаете, они все под контролем «пассажиров»?

— Мы не знаем точно. Давайте попробуем осмотреть окрест вашими штучками-дрючками, а, генерал Тутор?

— Если только в самом скудном режиме.

— Это как?

— В режиме сверхмалой мощности, — «разжевал» Тутор-Pop.

— Почему так? А, опять маскировка? Чтоб ее. — Расовый наблюдатель в сердцах стукнул по столу.

— Будьте последовательным, «верный друг». Когда вы настояли на съеме с танков длинноволновых передатчиков, то опасались технической разведки. С «загоризонтником» та же самая история. — Генерал-канонир нагнулся и поднял с пола упавшие схемы. — Вообще мы сумеем отбить любую танковую атаку запросто, не стоило бы вообще шевелить антенны. Они все равно не дадут нужного разрешения. Здесь горы, множество мешающих «сигналов-зайцев». — Тутор-Pop имел в виду отражения радиоимпульсов от ландшафта.

— Ладно, генерал, я и сам верю — атаку извне мы отобьем в любом варианте. А вот…

— Не в любом, — очень серьезно посмотрел на эрэнкашника бывший единоначальник «Ящера». — Не забывайте, что ваши люди остановили «пассажиров» по пути наверх. Но есть спорные отсеки, к примеру, реакторы.

— Да? — У Мураши-Дида задергался глаз. — То есть они могут обесточить всю вашу инженерию?

— Если захватят «главный» и «дежурный», то да.

— И что следует сделать? Может, потравим их газом? Получится безопасно для этих палуб разрядить вниз химическую «цистерну»?

— Не паникуйте, Мурашу-Дид, — скривил губы Тутор-Рор. — Давайте, пока суд да дело, распорядимся запустить резервный реактор. Он все-таки в центре «Сони», до него им, наверное, не добраться.

— Вы голова, генерал Тутор, голова! — Комитетчик заметно приободрился. — И все же, почему нельзя травануть нижние палубы?

— Этот вопрос мы уже, правда без вас, как-то обсуждали, но химия у нас в таких дозах, что заразим весь «Ящер». Потом ни вентиляцию не включить, ни вообще что-то сделать. Вещества очень стойкие, будем пятьдесят дней кряду ходить в спецодежде. Да и вообще, верный друг Честного Меча, это же наши люди, не «баки» какие-нибудь.

— Для меня они сейчас те же недочеловеки, только проникшие нам в «брюхо».

— Ах да, вспоминаю, как вы истребили тех ребят, которые пробирались по броне.

— Ну. — Мурашу-Дид осклабился, демонстрируя полированную черноту зубов. — Не скромничайте, генерал, тут и ваша заслуга. Не следовало их вызывать. Ладно, сейчас не время для ссор, правда, генерал Тутор-Pop? У нас куча дел.

— Почему бы не попробовать договориться с мятежниками?

— Да? Выполнить пункты их требований? Как насчет выдачи вашей головы, генерал?

— Там и ваша значится, друг Меча.

— Что верно, то верно, генерал-канонир, — кивнул Мурашу-Дид. — Но раз нельзя газом, так и так придется договариваться. Пожалуй, предложу их лидерам должности в «куполе».

— А почему нет? Мы ведь свои, сыграем мировую. — Тутор-Pop даже несколько воспрянул духом.

— Конечно, — заулыбался во весь рот эрэнкашник. — Будем управлять гига-танком вместе.

— Согласен, раз уж нас приперли к стене. Мы разъясним наши цели и…

— И наступит благодать! Снова засияет тройное солнце! — Комитетчик захохотал, причем почти искренне.

Старший канонир «горы» смотрел на него молча.

— Если б к стене приперли только нас, наверно, пришлось бы кланяться, но они тоже на лопатках, генерал Тутор. А поэтому на переговоры они пойти должны. Но как только я выявлю и заполучу их лидеров, я сверну им шеи. — Главный расовый наблюдатель сомкнул пальцы и изобразил, как он это сделает.

— Думаете, Мурашу-Дид, они вам так сильно доверятся, что не оставят в кармане козырей?

— Мне — нет, а вот вам, генерал Тутор, они поверят. По крайней мере больше, чём мне. Но мы ведь с вами теперь настоящие союзники, да? — И Мурашу-Дид снова напряг кисти так, что щелкнули суставы.

23. КОСМОНАВИГАТОР

К гордости Лумиса, разведчики Фейна подкачали только в пределах приборной ошибки. Однако учитывая, что в их распоряжении не имелось почти никаких инструментов, годных для астронавигации, то эта самая приборная ошибка имела достаточно большое значение. И все же они действительно пометили угол места, азимут нового явления и, конечно, время, так как по инструкции, добросовестно скопированной Лумисом у эйрарбакских пехотных соединений, обязаны были фиксировать взрывы, летательные аппараты и все такое прочее, что могло дать какие-то знания об окружающем мире. Это особо касалось атомных взрывов. От того как точно определялись их мощность и удаленность соотносительно к направлению ветра, зависели жизнь и смерть: неверно выбранное направление отхода могло завести отряд в полосу выпадения радиоактивных осадков. Так что астронома снабдили хоть какой-то информацией. Пользуясь только памятью и калькулятором Лумиса, он обязался к завтрашнему дню выдать положение каждой из трех звезд на интересующее утро.

Интуитивно не особо надеясь на удачу и потому не сильно разочаровавшись, когда ответ оказался отрицательным, командир отряда поинтересовался, не слышал ли ученый о каких бы-то ни было громоздких научных сооружениях в этих местах.

А в ответ на все-таки заданный любопытным Фейном вопрос о том, могут ли Эйрарбию посетить гости с луны Мятой, космолог ответил так:

— Вопрос крайне интересен в плане широкого толкования и абсолютно скучен, если отвечать односложно. К тому же последнее вам ничего не докажет. Потому попытаюсь в пределах моей компетенции и популяризаторских задатков разложить тему на спектральные составляющие. Что есть полеты в космосе вообще? Возможны ли они? Тому, кто скажет вам, что на них наложены некие природные табу, можете с успехом рассмеяться в лицо. Антитезис до ужаса прост: наша собственная планета несется в пространстве с умопомрачительной скоростью, иногда несколько ускоряясь, а иногда замедляясь в своем орбитальном движении вокруг общего центра масс системы. Теперь по поводу того, вероятны ли полеты как техническое достижение реально нашей цивилизации.

— Извините, профессор, — снова перебил неугомонный Фейн. — А как насчет брашей?

— Вас это, должно быть, до крайности удивит, тем не менее в контексте нашей цивилизации мы рассматриваем все государства Геи как единое целое.

— Не понял? — действительно удивился Фейн вслух, а Лумис Диностарио про себя.

— В технонаучном потенциале никакая из так называемых местных цивилизаций принципиально не обходит другую, и, значит, разницы нет. Кроме того, мы, конечно, рассматриваем проблему не на сегодняшний день, когда общество впало в окончательный коллапс, и даже не на недавнее время топчущейся на месте научной стагнации. Не будем сейчас о причинах, скорее всего окончательный сброс «за борт» фундаментальных исследований привел в конце концов и к технологическому застою. Но мы берем проблему в целом как неиспользованную потенциальную возможность. По сути, мы, вся цивилизация в целом и даже каждая из сверхдержав в отдельности, могли бы начать освоение ближнего космоса в любой момент. Дело вот в чем. Поскольку мы умеем запускать в стратосферу гигантские массы, измеряемые десятками тонн, такого потенциала вполне хватит, чтобы заслать на орбиту вокруг Геи что-нибудь несколько меньшее. Насчет полетов людей имеются несколько ограничений. Допустим, они не выдержат разгона внутри больших снарядов. Но давно имеет место принципиально другой путь — использование ракет, то есть поэтапной прибавки ускорения. А пушки можно было бы применять для выброса на орбиту грузов. — Свою лекцию астрофизик сопровождал выразительной жестикуляцией. Таким манером он продемонстрировал, что такое орбита, что такое теоретически предсказанное великим Баруком, но так и не проверенное практикой планетарно-стационарное зависание, а также многое-многое другое. Оба наблюдателя слушали его лекцию, открыв рот, хотя и не в буквальном смысле. А дорвавшийся до чужих ушей вещатель взялся за просветительскую деятельность по-настоящему:

— Кроме того, имеется ограничение, связанное с высоким уровнем радиации в космосе. Как-никак, вблизи нас три звезды, и они помимо всего прочего взаимодействуют. Иногда мы засекали так называемые плазменные бури. Конечно, под слоем атмосферы мы ловили только их отголоски. Однако, умея выбрасывать в верхние слои воздуха многотонные болванки с помощью пушек, мы, наверное, могли бы выводить в космос хорошо защищенные бронированные капсулы, а поднятый ракетами экипаж производил бы там, — имперский академик указал вверх и соединил два костлявых кулачка, — стыковку. После чего хорошо защищенный от излучения экипаж мог бы спокойно вращаться по орбите буквально циклы. Целые циклы! Представляете?! Далее, допустимо, что в будущем эти корабли, дозаправившись с помощью новых стыковок, могли бы менять орбиты, а впоследствии по мере отработки методов и умения покидать близкое к Гее пространство — путешествовать по системе. Между прочим, умело используя притяжение звезд и даже планетарных компонентов, они сумели бы мигрировать по всей нашей системе почти без затрат топлива, ведь хоть какое-то из светил могло бы находиться в нужном для гравитационного маневра месте. С помощью близкого пролета около звезд — что, безусловно, потребовало бы еще более сильного бронирования — получилось бы разгонять эти… я бы выразился — ракеты — до умопомрачительных скоростей — сотен, а то и тысяч километров в секунду.

— В секунду? — переспросил Лумис, скривившись.

— Разумеется, — отмахнулся ученый. — Даже жаль, что такие показатели для полетов в системе не очень нужны, разве что для экономии продовольствия и кислорода внутри космических снарядов. Так что наука, та, что смотрит дальше пропагандистской завесы усопшего ныне императора, вовсе не имеет чего-то принципиально противного освоению космоса.

Теперь, вы спросили о Мятой луне? — Внемлющий лекции Фейн кивнул. — Настоящая наука, а не какая-то паранормальная, не видит в Мятой ничего особо интересного, разве что ее аномально сильное влияние на мифотворчество на ранней стадии развития государств. У жителей юга она, как всем известно, имеет аналогично тотемное значение и зовется Оторванной Головой Черепахи. И загробная тюрьма для грешников у них, между прочим, помещена там же. Кстати, это сходство религий намекает на общее генетическое и культурное древо нашего происхождения или на идентичность психических функций высшего порядка, что, в свою очередь, заставляет задуматься над наукообразными подтверждениями расовой теории. — Астроном воткнул указательный палец в зенит. — Простите, коллеги, я несколько отвлекся. Так вот, по планетологической гипотезе, признаваемой львиной долей астрофизиков, луна Мятая — просто астероид неправильной формы, захваченный когда-то Геей, вот и все. Зато насчет второй луны — Странницы — мнения науки до сих пор не сошлись. У тех же, упомянутых выше брашей она зовется Бледной Матерью. Возможно, она тоже захвачена в процессе полета, но допустимо, что она образовалась одновременно с Геей. Орбита ее несколько удалена. Мятая находится ближе, именно поэтому она несется по небу как угорелая. Пожалуй, уже на сегодняшнем этапе какое-то из особо мощных орудий могло бы послать навстречу ей небольшой снаряд-зонд. Прежде чем он разбился бы о поверхность, размещенные в его носу камеры передали бы отличные снимки поверхности вблизи. Представляете себе, Мятая явилась бы как на ладони. — Космофизик показал аудитории свои собственные ладони — они были старые и не слишком чистые.

— Насчет жизни на Мятой. — Он скептически скривил губы. — Отсутствие атмосферы и воды, излучение, малая сила тяжести. Хватит? Хотя если смотреть с предложенной вами точки зрения, то… Пожалуй, ее гипотетические жители могли бы, имея пушки, сравнимые с нашими, посылать в полеты по звездной системе гигантские массы. Конечно, их первичной целью стала бы Гея. Она совсем под боком. Но, привыкшие к очень малой гравитации, они, похоже, не смогли бы тут прижиться. Зато они могли бы освоить Странницу. Хотя, разумеется, она ненамного лучше самой Мятой. Снова отсутствие атмосферы и т.д. и т.п. Вы спросите, как насчет других планет? Отвечу. Из четырех открытых на сегодня больших планетарных компонентов три, исключая нашу милую Гею, имеют чрезмерно хаотичные орбиты. То же самое выводит и все малые планеты из рассмотрения в качестве кандидатов на обладание собственной жизнью. Так что, похоже, близких цивилизаций в космосе нет. Он необитаем. — Астроном вздохнул так, как будто только что, не более минуты назад, установил эту скорбную истину. Два его собеседника тоже не вставили реплик и совместным молчанием почтили память так и не родившихся и даже не зачатых планетами-соседями цивилизаций.

— Конечно, вы можете спросить меня, а есть ли развитые существа еще где-то? Ну, или хотя бы жизнь?

— Да, было бы интересно, — подтвердил командир разведчиков.

— Наука и техника нашего уровня развития пока что не способна обнаружить другие звезды. Наверное, они очень-очень далеко, если они вообще есть. И уж если даже свет от них не сумел пронзить такие дали, то что говорить о каких-то снарядо-ракетах.

— Очень жаль, — констатировал по поводу такого пессимизма Фейн. — Очень, очень жаль. Но, забери меня Мятая, что же тогда стоит возле скал?

Лумис смолчал, в процессе лекции у него в голове мелькнула какая-то зацепка, и теперь он старался выудить ее из памяти. Пока попытки не привели ни к чему.

24. НЕЖНОЕ МЕСТО

И что? Думаете, Тутор-Pop начал сильно ерепениться? Не в его правилах значилось показывать норов просто так. Подумал, покумекал и… Что для него оставалось главным всегда и всюду за последнее время? Друзья-соратники, втянутые в бунт? Кто сгинул в водовороте боев, кто предал по разным уважительным причинам. Например, Огер-Дуд — броне-полковник — кремень, а не человек. Что оказалось? Какая сфера для него важнее всего? Он сам признался, когда Мурашу-Дид, скорее всего для собственного развлечения, не так давно свел их вместе. (Сам эрэнкашник не присутствовал, но наверняка подсматривал за ними с помощью какого-нибудь кристаллофона.) В душе Тутора-Рора давно отшумела буря злости за тот, маршальский «тянитолкай», сбитый при участии броне-помощника. Было даже интересно, он так давно не видел своего заместителя. Верный друг Меча держал их врозь, чтобы в непредвиденном случае всегда оставался дублирующий вариант инженера-тактика, могущего управлять гига-машиной.

— Чем вас взяли на испуг, Огер? — поинтересовался старший на борту канонир, не наблюдая на лице заместителя шрамов.

— А вы как думаете, генерал Тутор-Pop? Что у меня явилось слабым местечком?

— Затрудняюсь, Огер, — пожал плечами генерал-канонир.

— Я тоже как-то не думал, — мрачно сощурился броне-полковник, — а вот наш милый Мурашу-Дид нисколько не затруднялся, а сразу выявил. Вот что значит долгое, кропотливое наблюдение.

— Уж признайся, все равно РНК в курсе, а я сейчас в вакууме, кому расскажу?

— Вас-то, генерал-канонир, как я понимаю, приперли, когда разложили на пыточном столе кого-нибудь из молодежи, да? Или вашу милую планшетистку? — предположил броне-помощник. — Вы у нас человек мягкий, не можете терпеть чужих мук, так?

— Так, — кивнул Тутор-Pop, хотя в действительности все случилось несколько иначе. Не людей он любил-голубил — вверенную ему, подпирающую небо машину. Ему предначертано свыше до собственной кремации быть ее преданным рабом. Но так глубоко Огер-Дуд докопать не мог.

— Вот видите, так, — обхватил голову руками броне-полковник. — Вы благородный, и повод у вас достойный. А у меня… — Огер-Дуд глянул на генерала неожиданно покрасневшими глазами. — Они вставили мое нежное место в тиски и сказали, что боль, которую я испытаю, ерунда — коротенькое приключение, хотя они будут шинковать мои прелести долго и со смаком. Главное, что я больше никогда не смогу сблизиться с женщиной. И знаете что, Тутор-Рор? Они даже не успели приступить, а я уже сдался. Я оказался до ужаса слаб. — Полковник снова сжал ладонями виски. — Правда, что в том «тянитолкае» летел маршал?

— Да, целая комиссия из ШОНО, — подтвердил главный канонир «Ящера».

— Но вы представить не можете, что хуже всего, генерал Тутор? Я имею в виду свой индивидуальный случай. Они мне действительно ничего не сделали, но на баб меня больше не тянет. Вообще.

Вот так получилось с Огером. Так что у любой силы имеется слабое, нежное местечко. А поскольку у генерала-канонира Тутора им являлась любовь и отдание себя до капельки чудовищному яйцу «горы», то что он должен был делать? В случае долгого внутреннего противостояния — одна половина в подчинении танкистов-мятежников, другая у РНК — гига-танк неминуемо превращался в беззащитную перед серьезной внешней силой скорлупу. «Ящер» требовалось спасать — даже ценой очередной подлости.

И Тутор-Pop провел переговоры с нижними ярусами.

25. ПРОПАГАНДА И ГЕОГРАФИЯ

Командир отряда Лумис Диностарио слушал правительственное сообщение. Сквозь шелест природных и неприродных помех (как их теперь различить?) голос диктора прорывался довольно уверенно, лишь иногда, неожиданно меняя тональность, нырял в шепот — где-то там, в скрытых мглой небесных далях, радиоволны сталкивались со свихнувшимися магнитными поясами. В принципе не требовалось сильно напрягать слух — в течение суток важные новости неминуемо повторялись. Однако у Лумиса хватало других дел, и сидение у приемника могло относиться к культурному досугу, не более того. Так что если уж слушать, то нужно делать это с максимальным толком. Параллельно с сортировкой звуковых колебаний в ушных раковинах мозги Лумиса проделывали дополнительную работу по анализу полученной информации.

«…На всех трех плацдармах нашего материка враг умело блокирован, его прорывающиеся части рассеиваются, уничтожаются, а иногда даже берутся в плен. Флот со стороны моря делает все возможное для отсечения коммуникаций снабжения, вынуждая человекоподобных ценить каждый имеющийся у них снаряд и каждый килограмм галетного печенья…»

Что разумного можно извлечь из такого сообщения? Плацдармов, так же как и неделю назад, три. Расширились они или нет? Увеличились ли силы, сконцентрированные на них? Каковы размеры самих плацдармов? Ничего из этого понять не получалось. Интересны моменты о прорывающихся частях противника. Насколько далеко они прорвались? Лумис мысленно сверился с картой. Нет, не может быть! Ведь не на две же с половиной тысячи километров. Хотя второй плацдарм относительно близко — всего-то тысяча. Но ведь с той стороны, как, впрочем, и со всех остальных, размещены малопроходимые Горы Овальной Цепи. Разумеется, там есть туннели, по некоторым слухам два, по другим три штуки — в Эйрарбии все так секретно. Но неужели наш доблестный ИШКО — Имперский штаб континентальной обороны — будет столь туп, что не перекроет или уж на крайний случай не подорвет их совсем, до захвата брашами? Но, пусть даже так, пусть туннели захвачены, как это объяснит наличие гигантского сооружения по другую сторону гор?

Лумис выключил приемник — задача требовала гораздо более серьезного подхода.

26. ДАЛЕКИЙ ВЕРНЫЙ ДРУГ

Было бы удобно, интересно и даже весело вести беседу с Дуком Сутомо по обычной, прямой и нешифрованной линии связи. Однако объявленный вне закона террорист Лумис Диностарио и заместитель начальника радиотехнической разведки флота вынуждены были считаться с внешними и специфическими для каждого обстоятельствами. Кроме всего, Лумис не собирался подводить адмирала-инженера под виселицу или того хуже — «ванну-растворительницу». тот был ему симпатичен и к тому же крайне нужен для дела. Часто и, пожалуй, в самых важных случаях именно информация, полученная от Сутомо, наводила отряд мстителей на след схоронившегося в сутолоке атомного хаоса хищника. А однажды вовремя посланное адмиралом предупреждение увело Лумиса из почти захлопнувшейся ловушки. И потому они не могли, не имели права и возможности разговаривать открытым текстом. Их сообщения были умело шифрованы, предельно кратки и совсем не обязывали «собеседников» к какой-то периодичности в общении. Последний раз до того Лумис «общался» с адмиралом-инженером ровно неделю назад. Тем не менее таинственные события, происходящие среди Гор Овальной Цепи, торопили и требовали хоть какой-то внешней подсказки.

В пересказе на нормальный язык сообщение-запрос Лумиса выглядело так: «В Скупой долине и предгорьях действуют какие-то неизвестные вооруженные силы. Экипированы великолепно. На вооружении танки, летательные аппараты. Цели неясны. Местное население безжалостно истребляется, однако тяжелое оружие не используется. Ими же похищен, возможно, убит, объект номер „два“. Прошу сообщить хоть что-нибудь по поводу происходящего здесь. Кроме того, в устье ущелья Верблюжья Шея находится гигантское (!) сооружение. Примерная высота сто-двести метров, ширина у основания — полкилометра или более. Что это?»

Ответ Дука Сутомо пришел на следующий день. Необычайно быстро, учитывая меры, которые он применял для сохранения в тайне своего общения с террористами. Вот что там значилось: «Армия ничего не знает о происходящих в Скупой долине событиях. С небольшими подразделениями, которые находятся (находились) там, связи теперь нет. Тем не менее несколько дней назад одним из филиалов военно-морской разведки перехвачены доселе не дешифрованные сигналы, исходящие из данного района. В связи с вашей информацией пытаюсь „раскусить“ таинственную передачу в срочном порядке».

27. БЕГЛЕЦЫ

В результате проведенных переговоров генерал-канонир шатко-валко, но достиг соглашения о прекращении огня. Попутно прояснились некоторые скользкие моменты. К примеру, о том, что мятежные «пассажиры» не имеют четкой программной линии дальнейших действий даже в случае победы. Кроме того, оказалось, что не все они выступают объединенным фронтом: параллельно основным переговорам одна офицерская группа из состава десанта предложила свои услуги на случай, если «экипаж» решит подавить восстание. А больше половины танкистов и пехотинцев вообще отсиживались в сторонке, со странным спокойствием ожидая, чья возьмет. Одновременно подтвердилось, что во внешнем мире бунтовщикам сопутствовала удача — они захватили все танки, находящиеся в Скупой долине. Тем не менее мятежники благоразумно не решились атаковать подвижную крепость извне. Скорее всего такая атака положила бы конец революции вообще, поскольку именно в долине, как выяснилось, находился теперь предводитель-мессия — воскресший волшебным образом броне-лейтенант Хорис-Тат.

Наверное, новости о происходящем на нижних палубах укрепили старшего на борту эрэнкашника в его замыслах. И как только напряжение несколько спало, он нанес свои удары. Несколько отрядов мятежников, быстро изолированных превосходящими силами, уничтожили подчистую. С лидерами, до которых успели добраться, сделали то же самое. (Еще кое-кого из зачинателей бунта позже выдали офицеры-танкисты, подговоренные Расовым Комитетом.) Неожиданной атакой друзья Честного Меча прорвали «фронт» сразу в нескольких местах. Большая кровавая для обеих сторон свара возникла только на нижних этажах. Здесь восставшие держались еще сутки.

Возможно, последний акт длился бы много дольше, но, пока часть десантников-смертников держала оборону, другие сумели раскупорить две выходные шлюзовые камеры для выпуска танков, несмотря на установленную из «купольных» далей блокировку. А потому «боевая гора» потеряла еще три «квадратные пятерни» или около того. Один «квадрат» состоит из двадцати пяти машин, сейчас подвижную крепость беспрепятственно покинули семьдесят «Циклопов-10» и еще некоторое количество гусеничных транспортеров со снаряжением и припасами.

Кстати, то, что они «спокойно» удалились в узкий горный проход, ведущий из ущелья, стало предметом разбирательств Расового Наблюдательного Комитета. Здесь явно пахло если не заговором, то саботажем, ведь любой из ЭМСУ с такого малого расстояния мог перемолотить все бронированные цели запросто. Однако Мурашу-Дид не решился тут же снимать новые головы среди «купольников» и остальных представителей военно-инженерного корпуса, он еще недостаточно закрепил результаты достигнутой только что победы.

Да и чем грозили покинувшие гига-танк революционеры непосредственно «горе»? Разве что вынужденно задвинутым под сукно планам ОБПП? Наверное, с «обеспечением будущего плацдарма процветания» следовало покуда потерпеть.

28. СЛОЖНАЯ ШТУКА

Самое интересное, что, как только Дук Сутомо самостоятельно вник в проблему дешифровки таинственных радиообменов, множество мозаичных лакун тут же заполнились и относительно выпукло высветили скрытую суть происходящего в чреве Гор Овальной Цепи. Не успели первый из перехваченных радиопакетов извлечь из спрессованных временных координат, адмирал-инженер очередной раз в жизни познал, что такое озарение. Он вспомнил, как имел дело с братом-близнецом полученного теперь шифра. Ему даже не пришлось привлекать всю мощь больших электронных шкафов вычислительного центра морской технической разведки. Последнее было к лучшему, ибо повышало безопасность проводимой адмиралом Дуком работы, ведь секретность имела в данном случае не какой-то коллегиальный, а личностный характер.

В принципе информация о том, что в Скупой долине находится Map Дечеви, один из самых главных заговорщиков, член быстро развалившегося Правительственного (в действительности антиправительственного) Комитета, уже подсказывала, какой шифр будет использоваться. Просто казалось невероятным, что после проведения стратегической фазы войны кто-то еще может поддерживать отношения с брашами. Хотя, с другой стороны, почему нужно исключать такую продуманность? Вдруг номер «два» уверен, что республиканские плацдармы неминуемо и очень скоро расширятся до размеров материка? Просчитывает, что, сократив население аборигенов-эйрарбаков до «приемлемого», не угрожающего колонизаторам уровня, они захотят использовать местных в восстановительных работах — безбрежное море их накопилось уже к сегодняшнему дню! Вот тут и понадобятся доверенно-проверенные заместители брашских наместников, разбирающиеся в делах удаленной от южнополярной метрополии северной провинции. И кто пойдет первым кандидатом на такой пост? Доказавший свою преданность в тяжелую годину Map Дечеви, кто же еще? И, возможно, достоин он будет не простого скипетра администратора губернского уровня, а… (Бери выше!) Дадут ему в вотчину — пусть и совместную с пришлыми захватчиками — всю безбрежность Эйрарбии! Кто может такое исключить, тем более не в реальности, а в мечтах-прикидках?

И «раскусывание» шифра действительно не потребовало большого ума. Однако, как ни странно, именно после дешифровки вырисовалась новая ступенька загадки. Нет, она совершенно не относилась к смыслу, в этом плане ничего новенького не имелось. Какие-то координаты, при сравнении совпавшие с дислокацией гарнизонов именно в Горах Овальной Цепи; некие встречные требования об уточнении нанесенного первой фазой войны ущерба с конкретным расписыванием человеческих и материальных, а также гражданских и армейских потерь; расплывчатые оправдания за невозможность точного подсчета, что уже само за себя говорит и частично является ответом на запрос; новые запросы-уточнения о докризисной производительности бомбовых заводов Умброфена, о ежецикловой добыче кобальта, урана, тяжелой воды и прочего в этом же роде. Для адмирала-разведчика интересно стало даже не это. Как в детской загадке про машиниста, которым по первичному договору являетесь вы сами, долго-долго перечисляются вагоны, их содержимое и количество пассажиров, а потом на уставшего загибать пальцы слушателя обрушивается вопрос о возрасте этого самого, давно — десять вагонов дров, пять капусты, семь цистерн бензина и восемь нефти назад — упомянутого машиниста. Здесь нужно в самом начале интуитивно уловить главное и отсечь мусор, вот так и тут, необходимо было распознать, что в данных переговорах является мусором, а что тайной возраста машиниста.

Ответ начал выкристаллизовываться после того, как Дук Сутомо расставил все перехваченные радиограммы по порядку. В начальный период они ничем особо не отличались от перехваченных когда-то и исходящих из других мест Империи Эйрарбаков. Можно предположить, что Большой Кошелек достаточно много путешествовал, заблаговременно ускользая из мест, предназначенных для новых уточненных ударов. Данный вывод нуждался в проверке, но адмирал-инженер отложил копание с синхронизацией в сторону. Любопытен именно переход запросов, исходящих из таинственных брашских штабов с интересов глобального уровня на узкорегиональный масштаб. Само нахождение момента вызвало в голове Дука Сутомо сверкание молнии. Он кое-что вспомнил.

Учитывая, что добыча информации производилась для повстанцев-террористов, действовал он в одиночку, без привлечения нижестоящих звеньев военно-морской разведки. Потому на проверку нового озарения ушло достаточное время. Он понимал, что промедление с копанием в бумагах может стоить далекому, мерзнущему в горах Лумису очень дорого, однако сделать что-либо сверх возможного не получалось. Тем не менее догадка оказалась в какой-то мере верной, но и спорной одновременно.

Оказалось, что за несколько дней до внезапной интенсификации переговоров Мара Дечеви с брашами в Горах Овальной Цепи резко ухудшилась связь в используемых армией диапазонах. Тогда все списали на очередные радиационные пояса, теперь же, учитывая последовавшее далее переключение интересов брашей на локальные области, можно предположить нечто другое. Что, если южане готовят — уж не поймешь для каких целей — спешную оккупацию Скупой долины? Не является ли резкое ухудшение радиоприема следствием разбрасывания с дирижаблей автономных помехопостановщиков? Следующей фазой можно вполне предположить высадку десанта. Почему, собственно, нет? У республиканцев нет стольких летательных средств? Но ведь родимая, хваленая-перехваленая техноморская разведка, почивая в оставленной позади довоенной благодати, так и не смогла (как оказалось!) выявить точное число брашских надводных… Нет, не кораблей! Флотов!!! И подводных, кстати, тоже. Так кто может знать, сколько и чего сосредоточено в не проглядываемых радарами центральных областях Брашпутиды? Судя по площади, геликоптеров там способно поместиться видимо-невидимо.

И не является ли наблюдаемое Лумисом нападение на резиденцию Большого Кошелька доказательством уже нынешнего присутствия брашей в окрестностях долины? Однако для чего захватчикам уничтожать собственного осведомителя и союзника? Когда-нибудь — понятно: зачем делить с кем-то достижения и победы, но сейчас? Хотя кто знает их мысли? Вдруг они по каким-то соображениям перестали Мару Дечеви доверять? Тогда захват и очная беседа докажут правдивость или обман его прошлых сообщений. Но нельзя исключить и то, что браши здесь совершенно ни при чем. Сколько в Империи разведывательных и контрразведывательных органов? И раньше каждый из них мог вести свою игру, ни о чем не предупреждая конкурентов, а уж теперь, когда Эйрарбия лежит в развалинах… Ведь как ни лестно адмиралу Дуку считать себя самым умным, однако его подчиненные занимаются в основном морской разведкой. Кто мешает какой-нибудь специализированной сухопутной давно прийти к аналогичным выводам и теперь захлопнуть мышеловку?

А поэтому, не будет ли досрочное предупреждение друга Лумиса о вторжении Республики в Горы Овальной Цепи необоснованным паникерством? Разведка — это прежде всего проверка и перепроверка. Семь раз отмерь, потом…

Дук Сутомо решил еще кое-что уточнить. Откуда он мог знать, что через час его вызовут на адмиральское совещание, какой-то очередной суд чести над вляпавшимся в тактическую ловушку брашей начальником — недоработка мозгов, обошедшаяся во множество кораблей и не добравшуюся до суши десантную дивизию? Разве мог он предположить, что на обратном пути — после коллективного голосования о снижении звания провинившегося на три ступени — застрянет в дороге, поскольку городок, находящийся впереди по маршруту, выдуется грибовидным облаком в нижнюю часть стратосферы?

Атомная война — сложная штука, и тут нежелательно оставлять что-то на потом.

29. ОПОЗНАНИЕ

Трудно сказать, поверил ли Фейн выкладкам ученого о необитаемости луны Мятой или все-таки в душе опасался, что по округе рыщут пришельцы из размещенного в космосе ада, разыскивая остатки грешников и праведников, на свою беду уберегшихся от атомного жара. Теперь они должны быть складированы, помечены бирками и отправлены багажом на природный спутник Геи для загробного судилища. Принимая во внимание чудовищные габариты летающего сооружения, подсвеченного таинственным зеленым солнцем и до сих пор стоящего перед глазами главного разведчика, вместить туда можно всех живых, причем до сей поры прозябающих не только в долине, но и во всех Горах Овальной Цепи.

Тем не менее именно Фейну, то ли благодаря отрядной должности, то ли по судьбе, удалось добыть данные для разрешения загадки таинственных массовых убийств.

Он с пятью рядовыми разведчиками направился исследовать еще одно помеченное на карте энергопоселение. На свое счастье они не успели попасть на улицы «ЭП-1008», иначе неминуемо разделили бы таинство исчезновения группы Порэла. Однако не снимаемый одним из их группы звукоулавливающий шлем предупредил их об опасности. И, хотя, как всегда, было очень холодно, они тут же залегли; им повезло, вокруг имелось достаточно камней для маскировки.

Когда появились танки, Фейн возблагодарил потухшие светила за то, что не успел воспользоваться поисковым локатором. Сейчас он наблюдал за обстановкой с помощью светоумножительного бинокля. Он переключился на максимальный угол обзора, дабы шевелить оптикой как можно меньше: вполне резонно, что в холодной мрачности убитого морозом мира фиксировалось всякое резкое движение. На Фейне не были надеты звукоуловители, а суетиться со съемом их с напарника он, понятное дело, не хотел, однако и без того темнота способствовала обострению слуха. Кстати, танки, несмотря на их явную увесистость, доказанную взлетевшими вверх облаками пыли, шумели очень даже не сильно — странное дело, но мало ли до чего могли додуматься головастые умники военных институтов. Фейн в Имперской армии не служил, успешно воевал с ее солдатами некоторое время, но сейчас невольно и параллельно страху испытал гордость за свою вооруженную до зубов родину.

Фейн не ворочал биноклем, потому не мог с ходу пересчитать машины, только через некоторое время определил, что их пять. Из-за пыли он не сразу понял, что они остановились. Момент прозрения наступил, когда ударило по глазам. На мгновение он подумал, что уже все: отшумела юность, а зрелость пыхнула пеплом. Тем не менее он не закричал и не откатился в сторону, не стоило суетностью выдавать остальных. Некоторое время он ничего не видел, только лопались перед глазами разноцветные шары. Но боли совсем не было, значит, он ошибся — никто в него не стрелял.

Все объяснилось проще: там, впереди, в поле зрения его сфокусированных линз вырезал и съел кусок темени тяжелый танковый огнемет. Еще до восстановления зрительной функции командир разведгруппы догадался о происходящем по запаху.

Огнемет пальнул трижды — глупая трата жалких запасов давно выкачанной из планеты нефти. Кляксами жара высветились из мрака какие-то строения. Пока они догорали, Фейн уже без всякой оптики наблюдал и впитывал происходящее. Осталось неизвестно, кого убил огнемет. Может, вообще никого? Просто кто-то практиковался в стрельбе? Проверял исправность системы пуска? Вдруг просто развлекался? Или решил погреться у живого огня? Последнее предположение подтверждалось тем, что в подвижных крепостях откупорились люки и оттуда выбрались живые, жизнерадостные танкисты. Нет, с расстояния и в свете быстро затухающих огненных языков Фейн не мог разглядеть лиц: просто они разминались, прыгали, стукали друг друга по плечам.

«Имперская армии — гордость и слава, — раздумывал, глядя на это, пришпиленный холодом к каменистой почве Фейн. — Что вы здесь делаете? С кем воюете? Почему вы не там, на берегу моря? Вы ведь так нужны для сброса назад захватчиков». Он напрягал слух, очень желая хоть что-нибудь расслышать, уловить их смех. Ничего не выходило, только иногда долетало потрескивание особо противящихся огню бревен.

Затем, когда Фейн и его группа почти превратились в ледышки, танки наконец двинулись дальше. Теперь удалось пошевелиться, растереть друг другу занемевшие члены, прокашляться и обменяться мнениями. Разведчик Боно, который не снимал с головы звукоусиливающую технику, доказывал, что танкисты говорили на чужом языке.

— Прикалывались! — стукнул его по плечу командир группы. — Видел, какие они веселые?

— Конечно, — кивнул молодой повстанец Боно. — А какие у них каски, заметили?

— Вообще прикол! — заулыбался отошедший от окоченения Фейн. — Маскарад!

Однако командор Лумис после доклада не разделил его веселья.

— Вы хорошо рассмотрели шлемы? — спросил он обеспокоенно.

— Конечно, прямо смех, — все еще радовался жизни командир разведгруппы.

— И на них большущий глаз? Переливается? Похож на живой?

— Ну, насчет переливается, не уверен, — пожал плечами Фейн, — темно ведь, хоть и костры.

— Циклопы, — произнес Лумис тихо, уставясь в одну точку.

— Что, командор?

— Это браши, Фейн. Это браши. Явились не запылились, — сообщил Лумис Диностарио.

И у командира разведчиков отвисла челюсть.

30. РАБОТА ЗА ДВОИХ

Нельзя сказать, что дирижабль «Пустотелый удалец» являлся старой машиной. Ведь что значит старой? Все познается в сравнении, и нельзя, к примеру, краткий миг — жизнь бабочки — равнять с существованием буравящей небо тысячелетней секвойи. Вот так и эксплуатацию «тянитолкаев» нужно мерить с сородичами, а не с эфемерными умозаключениями. Да, надувные геликоптеры такого вида появились давно и почти нисколько с тех пор не изменились. Зачем это было надо, если дармовое природное топливо из планеты повыкачали, а добываемое из растений ни ценой, ни количеством с ним сравниться не желало? Так что «тянитолкаи» уже десять циклов не производились; зачерствевший слой смазки, берегущий линии сборки, покрылся пылью. Какой смысл строить новые, а тем более разрабатывать что-то, когда стратегических запасов горючего, припасенного к войне, не хватало даже для тех машин, что уже построены? И значит, из того, что «Пустотелый удалец» долго лежал в охраняемом ангаре, следует только его временная давность, но уж никак не изношенность. По внешнему виду он мог дать фору новомодному брашскому рашиду — совсем недавно, в преддверии накатывающейся горячей фазы войны, пущенной в обращение монете. Ведь воздухоплаватели Брашпутиды не часто садились за настоящий штурвал по причине того же топливного кризиса. Они все больше тискали и оставляли перчаточные отпечатки на тренажерах. Так что, можно сказать, «Пустотелый удалец» был совсем не выработанной машиной. По крайней мере он являлся самым надежным из двух оставшихся на борту «Сонного ящера» летательных аппаратов.

Когда-то их значилось четыре, но первый угробили порожденные катаклизмом и невиданные доселе силы природы еще там, на берегу Вдвойне Теплого Утра, а второй потеряли при разведке прохода в горах: ведь нужно же было гига-танку вести хоть какую-нибудь рекогносцировку во время похода по неведомым тропам эйрарбакского континента? Судьба этого «тянитолкая» осталась тайной. Скорее всего он попал на прицел каких-то недобитых «баковских» пэвэошников, но тем не менее Мурашу-Дид еще долго «рыл землю», разыскивая корни заговора на борту. Он опасался, что экипаж исчезнувшего с экранов «купола» дирижабля уже дает показания где-нибудь в верхних эшелонах Расового Наблюдательного Комитета. Гораздо более грамотный по технической части Тутор-Pop не верил в параноидальное предположение, он предусматривал такой вариант с самого начала и проконтролировал заправку геликоптера лишь минимально необходимым запасом горючего. Так что даже до ближайшей линии фронта машина при всем желании не смогла бы дотянуть. По крайней мере теоретически, но кто теперь мог дать гарантию, что где-нибудь в высоте не дуют какие-то сверхскоростные воздушные течения, способные унести летательный аппарат хоть к бесам Оторванной Черепашьей Головы? Так что вероятность дезертирства потерянного «тянитолкая» все-таки допускалась, а для убеждения в обратном возможности не существовало, ведь не могли же они в самом деле исследовать все окружающие ущелье Верблюжья Шея скалы на предмет поиска обломков?

Парящий в настоящий момент «Пустотелый удалец» являлся, как уже говорилось, лучшим, то есть наименее изношенным из оставшихся боевых летающих машин. Кроме того, он показал себя молодцом при захвате эйрарбакского предателя и в нескольких бомбардировочных вылетах в долину. То, что его близнец, дирижабль-геликоптер «Черный клык», находящийся в походном положении с самого экватора и до сих пор ни разу не летавший, имел большую изношенность, было обычным нонсенсом военно-технической судьбы. После полета над заливом Северного Сияния у его собратьев выявили целую серию неисправностей — устранимых, но тем не менее внушающих опасения. Некоторых сменных блоков и модулей, а также мелкой технической дребедени в запасе не имелось. Пришлось пустить законсервированный «Черный клык» «в расход» — с него сняли все, что могло пригодиться для ремонта. А любой военный техник знает: как только в отношении какого-то сложного устройства производится шажок в направлении энтропии, движение становится однонаправленным навсегда, до превращения в гору металлолома. Самое интересное, процесс происходит так исподволь и незаметно, что, согласно документации, техника по-прежнему соответствует стандартам высочайшей боевой готовности. По всем этим причинам «Пустотелый удалец» «отдувался» за двоих.

Разумеется, теперь и он покидал «гору» только по чрезвычайным поводам. После начала войны между членами команды даже генерал-канонир Тутор стал опасаться дезертирства всерьез. Не хватало еще, чтобы у бунтующих танкистов оказался в распоряжении дирижабль. Понятно, по здравом размышлении они бы не смогли его долго эксплуатировать: у них не имелось ни технической службы, ни даже причальных мачт. Кроме всего, что мешало «Сонному ящеру» в случае прямой угрозы сотворить с перебежчиком то же самое, что когда-то проделали с проверяющей комиссией? Да и вообще, чем мог одинокий геликоптер «насолить» гига-танку, ведь он не являлся носителем ядерных боеголовок. Однако, в конце концов теоретически, он имел возможность сбросить на броню «боевой горы» десант.

Тем не менее в настоящий момент «Пустотелый удалец» продолжал служить верой и правдой своему истинному командованию и делал обратную теоретически возможной работу — он нес десантников-диверсантов в стан враждебно настроенных мятежников.

31. ГАДАНИЯ

«Итак, снова молодость в шинели, а юность туго перетянута ремнем, — размышлял Лумис Диностарио. — Как хотелось, чтобы хоть в этот раз, если уж началось, то пролетело, прожужжало сторонкой где-нибудь в отдалении. Вроде и без того подлезли мы под пирамиду тяжелейшего, рискованного, но праведного дела. Хоть нас-то должна была миновать чаша сия. Но не миновала. Мало того что с иных материков и полушарий прилетевшие техногенные кошмары бьют справа-слева, едва не прихлопывая молодцеватым обухом, так явились не запылись сами их хозяева. Честь имею, отставной „черный шлем“ имперский парашютист Лумис Диностарио. Чем могу быть полезен, господа колонизаторы? Вас ведь так, наверное, следует называть, я не ошибаюсь? Ведь для вас наша опостылевшая, но единственная родина является целью, я прав? Но, забери меня Мятая луна, мало того что вы снова пересекли мою маневрирующую по времени судьбу, дострелили меня на излете, третесь гусеницами вскользь, вы еще… Если, конечно, не ошибаюсь! Хотя, где там. Испари меня Красный Гигант Эрр, если моя догадка неверна. Вы еще сотворили двойное чудо — дополнительно к тому, что явились, приволокли в эти отгороженные от морей-океанов горы свою гигантскую „свинью“. Поправь меня мать-звезда Фиоль, если я путаюсь: такое возможно, ибо не видел я ее никогда вблизи, да и издали не приходилось и даже сейчас не наблюдал, а только слушал доклады и рисовал в головушке соответствующие картинки. Но приголубь меня Мятая, если там, в ущелье, не „свиноматка“ южан-республиканцев, и что? У Фейна и компании случилась галлюцинация — сдвиг по фазе на почве зеленой луны? Однако расчеты астронома касательно зависания одного из солнц сошлись или почти сошлись. Ну, пусть это совпадение — учитывая аппаратную ошибку, все может быть. Но тогда кто тут и там разъезжает на четырехгусеничных монстрах? И как они сюда добрались со своих вроде бы плотно зажатых и неширящихся плацдармов? Хотя представить, как по соседству с окаменевшей холодом долиной оказалась миллионотонная „свинья“, вообще нельзя. По крайней мере мне. Почему молчит адмирал Дук? Вдруг его далекая гениальность даст мне какой-то ответ? Ведь не хочется, не желается влезать в творящуюся вокруг бойню совсем слепым котенком. Безусловно, было бы великолепно попытаться не встревать вовсе, но удастся ли ничего не ведающему и не знающему слепому долго уклоняться от ударов зрячих врагов?»

Последнее время командор Лумис вел такие монологи с собой часто. Что еще оставалось делать? Идти вперед, напролом и прямо, и с ходу интересоваться у первого проносящегося мимо танка: откуда, куда, по какому праву и по чьему приказанию он тут раскатывает ландшафт? Ответ, по всей видимости, исходя из старого опыта имперского парашютиста, будет однозначен. Небольшая кнопочная манипуляция где-то там, под многослойным железом, легкий занос многотонного чудища в сторону, и красная, раскатанная в блин мороженая кукла на обочине.

Кстати, за всю свою службу императору Лумис так никогда и не прыгнул с парашютом. Хуже того, он даже ни разу его не сложил. Нет, он не являлся каким-то арьергардным придатком эйрарбакских парашютных частей, каким-нибудь кухонным подносчиком или погонщиком съедобных свино-лягушек. Он был привилегированным бойцом-убийцей передовой линии. Но дело в том, что «парашютистами» элитная пехота называлась по традиции. Даже во времена юности Лумиса обилие военных летательных аппаратов навсегда ушло в легенду. Кстати, уже тогда «парашютистов» значилось гораздо больше, чем когда-либо в прошлом, ведь теперь их число не требовалось соотносить с реально стоящим на вооружении авиационным парком. По слухам, в настоящее время до нанесения брашского стратегического удара по гарнизонам в армии Эйрарбии наличествовало пять миллионов «парашютистов». Если бы такую массу одновременно и над одной и той же местностью выбросили с какой-нибудь мифической летающей армады, она бы закрыла свет обоих еще не погашенных солнц.

Размышляя и на эту тему, Лумис прикидывал возможность появления в Скупой долине загадочных танков посредством такого гипотетического плана. Сколько нужно парашютов и какой они должны быть площади для посадки с неба хотя бы одного четырехгусеничного монстра? Этого он не знал. Однако даже если б такое свершилось реально, как оно объяснит наличие в ущелье Верблюжья Шея металлической «горы»? Лумису Диностарио крайне требовался совет опытного военного стратега или, на худой конец, подробный рассказ кого-нибудь из местных жителей.

Однако первого у него в отряде не имелось, а адмирал Дук Сутомо сгинул где-то в эфирных далях. Ну, а касательно второго: пока что все встреченные мстителями местные оказывались либо кремированы без урн, либо раскатаны в замороженный блин, либо давным-давно заморожены без раскатки, то есть без непосредственной помощи шляющихся по окрестностям брашей. Эти последние сохранились лучше, но в плане добывания новой информации так же бесполезны. Вот и приходилось заниматься анализом скудных и совсем-совсем недостаточных для принятия решений полусказок Фейна и остальных. Именно отсутствие данных рождало в голове монстров, подобных плывущим в черных небесах танкам. Но как рационально и без бредовых допущений объяснить происходящее вокруг?

32. ОСОБАЯ МИССИЯ

И какая же задача стояла перед десантниками-диверсантами? Взорвать, отправить в гости к Оторванной Голове Черепахи все взбунтовавшиеся танки «одноглазых» вместе с экипажами? Нет, их поручение было не столь глобально, но наверняка более трудно: «обезглавить» всю оппортунистическую группировку; устранить, а если улыбнется Кровавый Пожиратель, то выкрасть для того же устранения, но уже на борту «горы» и после обработки друзьями Честного Меча самого главного мятежника — Хориса-Тата. Поскольку в теперешние времена даже генерал Тутор не слишком доверял «пассажирам», и уж совсем не питал иллюзий в отношении их лояльности «верный друг» Мурашу, то группу специалистов по вылазкам, как и в прошлый раз, при штурме «радиоисточника», солидно разбавили представители Комитета, самые бравые из всех сотен, помещенных под многослойной броней «Ящера». Разумеется, как и прежде, их задача сводилась в основном к наблюдению за исполнительностью аэропехоты и за их лояльностью. Почему почти? Потому как на их долю оставалось добывание сведений из захваченных пленных, ведь здесь приходилось иметь дело со своими, а не с говорящими на чуждом языке «баками». И, значит, мускулистых, узкоспециализированных разведчиков-мясников, зубрящих в свободное время брашско-эйрарбакские разговорники, легко оставили на палубах гига-танка в качестве добровольно-принудительных помощников в регламентно-профилактических работах: тряпки, отвертки и гаечные ключи — вот к чему начали привыкать их руки вместо любимых карманных щипчиков для вырывания ногтей, походно— переносных «дергунчиков» для дергания коротких, неухватных волос армейских причесок (разумеется, вместе с кожей головы) и прочих достижений прикладной военно-разведывательной науки.

Понятно, магнитные мины и остальная обыденность боевых походов на «Пустотелом удальце» тоже имелись. Ведь скорее всего никто не собирался подавать голову предводителя мятежников на тарелочке, наверняка придется пробиваться через танковые заслоны. Но ведь это дело, которому аэропехоту учили в добром, невозвратном далеке, предшествовавшем новой Атомной мира.

Кто на борту «Пустотелого» мог знать, что в одном из ящиков с боеприпасами… Нет, он не тикает, ибо электронному будильнику не требуется различимый уху млекопитающего фон — он просто отмеряет бесшумно время, и все. Безусловно, он соединен с детонатором, а тот в свою недолгую очередь с миной. Так что на борт не пришлось проносить нечто, не значащееся в тщательно отслеженном списке. И, разумеется, тот, кто это совершил, произвел действие намеренно. Мурашу-Дид вел себя до ужаса правильно, не доверяя всем и вся. Кому-то действительно очень не понравилась задуманная акция: возможно, этот техник питал странную привязанность к «одноглазым», считал их дело правым и вынашивал жажду мести к вышестоящему начальству. Наверно, так. Ну, а Мурашу-Дид оказался не вездесущ и не всезнающ.

Взрыв произошел на сто метров выше очередной группы скал. А где же ему еще осуществляться, если «тянитолкай» старался не лететь слишком высоко, дабы не попасть в зону видимости далеких эйрарбакских радаров, а скалы внизу тянулись бесконечно?

Поскольку вокруг мины находились ее славные, но лишенные детонаторов подружки, сам по себе мощный взрыв восполнил эту несправедливость. Несколько ящиков с боеприпасами успешно сдетонировали и без столь необходимой запчасти.

Все произошло практически мгновенно, и все же натасканный на тренажерах пилот успел разблокировать замки, удерживающие бронированный пехотный модуль, ибо кнопка жмется разово, а электрический сигнал по цепи несется почти со скоростью света. Тем не менее, несмотря на предсмертную заботу летчика — профессиональный подвиг, оправдавший академический диплом, — уложенный в специальном отсеке тройной парашютный факел никак не мог успеть сработать на столь малой высоте, точнее, за ограниченное время, в течение которого бронированный цилиндр достиг припорошенного инеем ландшафта. Начавшие, но не сумевшие заслонить небо матерчатые культи так и не смогли хоть раз в жизни преобразиться в натянутые встречным потоком гектары шелка. Это было очень обидно.

Зато короткая, родившаяся и тут же умершая невесомость успела предупредить оглохших от предшествовавшего, еще длящегося наверху взрыва десантников о грядущей — нет, нет, уже вершащейся — катастрофе.

Понятно, они не могли ничего успеть. Разве что подумать.

Их мысли были горьки, но недосказаны.

33. НАХОДКИ, ЯЗЫКИ И ЭРА ГУМАНИЗМА

Можно констатировать, что Лумису и его отряду повезло. Они первые, а может, и единственные, нашли остатки еще в небесах развалившегося на части «тянитолкая». Естественно, случайность помимо себя самой имела какие-то предпосылки для возникновения. Например, в сегодняшней непрозрачной атмосфере требовалось постоянное наблюдение за небом, дабы не пропустить что-то интересное. Дирижабль подорвался ближе к мстителям, чем к танкистам. Объяснялось это, видимо, тем, что к намеченным для нападения врагам он подбирался с неожиданной стороны, а вот об отряде Лумиса Диностарио ведать не ведал.

Самой интересной из находок оказался смятый, но все же не расколовшийся орехом пехотный модуль. Внутри нашлось много-много любопытного: целый арсенал пехотного снаряжения, а главное — несколько покалеченных, но еще не успевших замерзнуть брашей. Отряд Лумиса не готовился к войне с заокеанским агрессором, и в его рядах чисто случайно отыскалось несколько людей, относительно разбирающихся в языке, да и в вещранцах большинства пришельцев имелись неплохие брашско-эйрарбакские разговорники. Что мешало при наличии мозгов использовать брошюры для обратной операции? А накопившаяся за время нахождения в Скупой долине злость позволила не слишком церемониться с полумертвыми обмороженными врагами. В этом действе не было ничего аппетитного, однако шанс пролить хоть какой-то свет на происходящие вокруг события требовалось использовать сполна.

И они действительно кое-что узнали. Пообщавшиеся с поднаторевшими в развязывании языков мстителями и без того покалеченные браши рассказали о том, что за сооружение красуется посреди ущелья Верблюжья Шея; о захвативших власть друзьях Честного Меча; о мятежных танкистах и еще о всякой всячине, относящейся к тактике и стратегии. Теперь эти знания следовало обобщить и обдумать и, вполне возможно, применить с пользой для себя. А выживших после аварии, падения с высоты и многого другого пленных, их…

Ну а что же с ними требовалось делать? Расходовать имеющийся в отряде небольшой запас бинтов и лекарств в целях милосердия? Времена гуманизма на планете Гея давным-давно миновали, если она вообще когда-либо переживала такую эру.

Разумеется, следы своего вмешательства в события мстители тоже тщательнейшим образом «затерли».

З4. НАСТОЙЧИВОСТЬ

— Нам нужно немедленно приступить к накачке «Клыка», — с нажимом предложил Бакзан-Рор, командир отряда летающих машин. — Пока то-се, мои инженеры попробуют устранить выявленные неисправности. Я чувствую себя виноватым, что не настоял на ремонте ранее, генерал-канонир.

Тутор-Pop понимал смятение подчиненного, однако тот явно обращался не в ту инстанцию. Какая-то инерционность мышления никак не позволяла ему уяснить, что золочение генеральских погон на «Сонном ящере» давно стало мишурой — самым главным тут является совсем другой человек. Ему и решать. Хотя, по чести, если бы слово все еще оставалось за Тутором, он бы тоже сомневался, имеет ли смысл рисковать самым последним летательным аппаратом. Причина исчезновения «Пустотелого удальца» с экранов оставалась загадочной. Вполне может случиться, что по нему применили какие-то противовоздушные средства. Тогда посылка в то же место нового «тянитолкая» приведет к повторению трагедии. Будет верхом идиотизма снова наступить на одни и те же грабли, тем более что эта попытка станет самой последней.

Кроме всего, зло брало Тутора-Рора еще и по другой причине. Тайна перемещения подвижной крепости сюда, в Горы Овальной Цепи, привела к ограничению потенциально имеющихся разведывательных возможностей «Ящера». Ведь теперь он опасался не только подвергнутых опустошительному удару эйрарбаков, но и собственных вооруженных сил. Неплохо бы сейчас просканировать местность мощным высокочастотным лучом «загоризонтника», однако нет средств, способных обмануть законы физики: переотражения сигнала от местности и ионосферы неминуемо разнесет по свету весть о «воскресшем» гига-танке. Каждый локатор, даже с перестраиваемым набором частот, имеет свой «почерк», так что родненькие брашские специалисты мигом опознают «беглеца». Это же соображение являлось и ограничителем военных столкновений с мятежными танкистами. В редких случаях, лишь на несколько секунд, командование «горы» позволяло себе «прощупывать» местность «дальнеглазом» в режиме самой заниженной мощности. Это давало мизер информации. Относительно уверенно определялось лишь наличие больших подвижных предметов, но их точная координатная привязка оставляла желать лучшего. Возможно, такого куцего применения разведывательных свойств антенного арсенала хватило бы для борьбы с аналогичной «Ящеру» машиной — она все-таки давала приличное отражение. Но и это стало бы вероятным только в условиях отсутствия радиопротиводействия. Так что в смысле ведения радиовойны гига-танк самолично загнал себя в угол. Но кто мог предположить, что вместо спокойного «обеспечения будущего плацдарма процветания» Скупой долины он «заселит» ее собственными врагами? Даже изощренный в бортовых интригах Мурашу, и тот «прокололся». Сложная штука — жизнь, особенно если вокруг царствует повальная смерть.

А еще у верного друга Честного Меча в отличие от техно-эмпирических рассуждений генерала Тутора имелись свои, более «приземленные», но уверенные доводы.

— Послушайте, «крылатый маршал», — сказал он Бакзану-Рору, тезке генерала по именной приставке, — я так и не понял, что могло случиться с вашим «Удальцом»?

— Вот это мы и сможем установить, если найдем его или хотя бы его остатки. — Начальник летающих машин был все еще уверен в себе, а вот Тутор-Pop, уже достаточно изучивший главного эрэнкашника, почувствовал недоброе.

— Но ведь у вас образование по этим «тянитолкаям», верно? — констатировал Мурашу-Дид. — Есть какие-то предположения?

— Если не воздействие извне, то какое-то странное совпадение нескольких поломок одновременно. Даже если они несерьезны сами по себе, то в комплексе могли выдать кумулятивный эффект, — пожал плечами начавший волноваться по новому поводу Бакзан-Рор.

— Это все опять какие-то гадания, какие-то гипотезы. — Лицо Мурашу-Дида стало приобретать багровый оттенок: в последнее время он все с большим и большим усилием сдерживал перепады своего настроения — череда окружающих катастроф затупила и его отточенный некогда самоконтроль. — Вы все от кого — от наших «аналитиков-параноиков» заразились, а? Вокруг сплошные техногении, а провалы один за другим. Почему вы, Бакзан, не предупредили меня о такой хрупкости ваших машин, ведь и вы лично, и ваши специалисты проверяли все ее узлы?

— Поймите, друг Меча, — ответил наконец начавший понимать, откуда дует ветер авиатор. — Вы прекрасно знаете, что времена серьезных воздушных войн прошли вместе с истощением запасов нефти. Я на борту — самый старший летчик, а сколько я налетал? Вся подготовка к нападению отрабатывалась на тренажерах, вы же в курсе. То, что наши «тянитолкаи» летают, и летают успешно (в основном), — само по себе чудо.

— Это все красиво и благозвучно звучит, — зловеще проговорил председатель РНК, — но мне думается, у творящегося вокруг имеются иные пружины. Не правда ли, вице-полковник?

— Как военный человек, вы должны понимать, что сейчас не время предаваться каким-то домыслам. — Бакзан-Рор побледнел. — Нужно разобраться в причинах аварии.

— Я это и делаю, — хмуро, но с победной нотой кивнул Мурашу-Дид. — А вот вы, как я вижу, пытаетесь нас с генералом запутать. Так, генерал-канонир?

Тутор-Pop промолчал, ему не хотелось подыгрывать комитетчику, но и настраивать его против себя он тоже не собирался — он ведь все еще надеялся когда-нибудь переиграть его по-крупному.

— Верный друг Меча, поймите, мы все будем бродить впотьмах, в мире гипотез и предположений, покуда не выясним истинную тайну аварии, — строил новую линию обороны командир авиагруппы. — Нам нужно найти обломки дирижабля. Вдруг там даже живые окажутся — они расскажут, что стряслось. Кстати, если бы мы вели непрерывное наблюдение за машиной, то могли бы знать больше. Наше шаткое стратегическое положение диктует пассивную тактику даже в радиоразведке, но к этому мы привыкли и учитываем в планировании. Правильно, генерал? — Возможно, старший авиакомандир тоже искал у Тутора поддержки, однако расклад сил случился сегодня не в его пользу, и то, что Бакзан-Рор снова разворачивал разговор в технологические дебри, явилось новой ошибкой. Наверное, требовалось подыграть на маниакальной подозрительности Мурашу, но главный бортовой летчик не сделал этого.

— Вы снова хотите послать в полет дирижабль-геликоптер? — процедил «меченосец». — А я снова должен дать своих людей для контроля? Вы помните, сколько их посадили в пехотный отсек «Пустотелого удальца»? И это были не просто друзья Честного Меча. Туда отобрали самых лучших.

— Мы подготовим «Черный клык», хотя это не слишком просто и надежность будет ниже нормы, проверим его, слетаем туда, осмотрим местность и найдем «Пустотелый», — перебил «верного друга» Бакзан-Рор. — Я сам берусь сопровождать пилотов и участвовать в поиске — можете больше не рисковать своими комитетчиками.

— Да? — Глаза Мурашу-Дида прищурились. — Великолепно, Бакзан. Вначале ухлопали моих лучших людей, ослабив таким образом наши силы внутри «Ящера», а теперь, когда дело подошло к выяснению, решили свалить вон. Интересно, где вас ждут? В стане мятежников или в ШОНО?

— Что за бред? — скривился начальник сократившегося до минимума отряда летающих машин.

— Бред или же заговор, это мы скоро узнаем, — подвел итог диспуту Мурашу-Дид и оскалился в искусственной улыбочке.

— Арестуйте вице-полковника, — скомандовал он находящемуся поблизости ученику Честного Меча. — Мы поговорим с ним в другом месте. Здесь как-то слишком комфортно. Вы не находите, генерал Тутор?

35. СИЛА

— Я собрал вас, командиры, для того, чтобы обсудить сегодняшнюю ситуацию. — Лумис Диностарио обвел всех спокойным, умиротворяющим взглядом. Присутствующих это не очень вдохновило. Они достаточно хорошо знали о происходящих в округе событиях, спокойный тон Лумиса не мог их усыпить. — Что мы имеем? Объект мести выпал из нашего наблюдения, однако мы знаем, куда он скорее всего попал. Правда, мы понятия не имеем, жив ли он или уже нет. В обычных обстоятельствах мы должны убедиться даже в смерти пронумерованного, как вы помните. Сегодняшняя ситуация несколько более тяжелая по сравнению с плановой. Так? — Некоторые из командиров кивнули. — Вопрос стоит о том, что делать? Самый простой способ — уйти, бросить все на потребу луны Мятой, и трава не расти, будь что будет.

— Да она вроде и не очень растет, — вставил реплику Фейн.

— Существенное наблюдение, начальник разведки, — глянул на него Лумис и продолжил мысль: — У нас еще достаточно объектов для «охоты». Кто за такое решение? Давайте честнее, мы ведь просто высказываемся.

— Командор, а разве существует другой способ выхода из тупика? — спросил Руган, как всегда монотонно и без всякой интонации.

— Конечно, хотелось бы сделать хоть что-нибудь здесь, и не только относительно Мара Дечеви, — вздохнул Фейн, — но каким образом? Смотрите, какие силы здесь рубятся, командор.

— А какие, собственно? — скривил подобие улыбки Лумис. Так могла бы улыбаться одиноко торчащая в пустыне скала. — Танковый легион брашей, только и всего. К тому же несколько потрепанный в боях. Правда, и пообтертый. Еще, конечно, «свиноматка», может быть, с сотней, а может, с несколькими десятками гига-снарядов; боевой дирижабль, вполне вероятно, даже не один, хотя вдруг — и ни одного. Мы недавно любовались остатками «тянитолкая» — может, он был последний? «Свиноматка» вроде бы покоится на одном месте. Кто ведает, может, она по каким-то причинам не способна двигаться? Модернизированные «Циклопы» и прочая гусеничная техника, конечно, опасны — у нас супротив нее ничегошеньки, хотя, по-честному, в горах пехота страшней. Сколько в этой «свинье» вместится солдат? Ведать не ведаю. Только тебе, Фейн, повезло любоваться этим брашским чудищем в натуральном виде, мне вот не удалось ни разу за всю жизнь. Допускаю, там, внутри, несколько тысяч иглометчиков, но вряд ли в теперешнем климате и ночной темени они решатся слишком далеко отрываться от бронетехники. Конечно, если бы вся эта свора воевала только против нас… — Лумис присвистнул. — Но! Мы точно знаем, что они бьются между собой. Да, нам неизвестно, сколько сил у каждой из сторон — от тех, с кем мы беседовали, точно узнать не получилось, — может, вся буча идет из-за какого-то нарушившего устав танкового взвода, по-ихнему, «танковой пятерни». Но мне думается, дела у них похуже. Если бы какая-то из сторон была заметно сильней, она бы могла прихлопнуть другую играючи. Этого не наблюдается. Еще не нужно забывать, что браши здесь не у себя дома — как ни ввалили по зубам нашей армии, она рано или поздно сюда доберется. Так что республиканцам нужно держать ухо востро. Кроме того, как мы слышали от захваченных «языков», у обосновавшихся тут брашей не все в норме даже с собственными вооруженными силами. Тут, конечно, дело темное, но неужели все пленники предварительно сговорились, о чем нам врать? Они ведь о нас знать не знали. В общем итоге у южан хватает врагов помимо нас. Я не учитываю остатки местного населения и предположительно шляющихся там и тут дезертиров, ни те ни другие не представляют реальной силы. Что еще из того, что против нас, я не перечислил?

— Если это просто веселые прикидки, командор Лумис, — наигранно ухмыльнулся командир штурмовой группы «левой руки» Дили, — то я могу поучаствовать в разговоре. Так вот, у них, у таких нестрашных и слабосильных брашей, наверное, и атомные снаряды имеются, да?

— Если ты помнишь, Дили, у нас они тоже есть, — кивнул Лумис, — целых три штуки. Может быть, у них несколько больше этого добра, раз эдак в десять, может, и мощность повыше, но что-то мне подсказывает, что они не станут применять эти вещицы по таким муравьям, как мы.

— Я не пойму, командор, — бесстрастно осведомился Руган, — вы хотите войти в соглашение с одной из враждующих сторон?

— Отличный вопрос, полковник Руган. Я отвечу. О нас, я надеюсь, они до сей поры не слышали: мы сидим тихо, как мыши. Попытка переговоров наверняка ни к чему не приведет, хотя я бы и не стал пачкать руки о сотрудничество с этими пришлыми головорезами. Но главное, переговоры выдадут им наши намерения и, что еще важнее, существование. Кроме того, в реальных переговорах нам нечем особо похвастать. Тот, кто имеет десяток или два десятка танков, не воспримет наши три сотни пехотинцев как силу вообще. Тем более, я подозреваю, что танков у них много-много больше. Наше преимущество в незаметности.

— Пока это фантазии, бесполезная болтовня, — рубанул воздух ладонью Дили. — Если у вас есть план, командор, изложите его. Вот тогда и оценим шансы.

— У меня покуда нет плана, командир группы, — спокойно глянул ему в глаза Лумис. — Однако если мы решим не бежать, а сражаться, то нужно вместе подумать, что можно предпринять.

— Это глупость. Где видано, чтобы три сотни солдат победили «свиноматку». Я не силен в истории, но, когда во Вторую Атомную их остановили под Умброфеном, помнится, там использовали термоядерные фугасы или еще что-то в этом роде, и, кажется, десятками штук за раз.

— Однако я знал людей, которые выиграли при еще худшем соотношении.

— Интересно было бы на них посмотреть.

— Смотри. — Повернулся Лумис, расправляя широченные плечи. — Правда, тогда я был помоложе, поглупей и не на главных ролях — наличествовали парни покруче.

36. НЕДОЛЕТЫ И ПЕРЕЛЕТЫ

Кто знает, вдруг поразивший городок атомный снаряд целил именно в морской разведывательный центр Дука Сутомо? Неизвестно, кто его наводил? Откуда пришли координаты? Допустимо, что отработавшие триангуляцию корабли-шпионы южан несколько ошиблись — сработали радиомаскировочные меры, предусмотрительно осуществляемые имперцами. Вполне вероятно, городок давал брашам дополнительную привязку, высвечиваясь размытым пятном на загоризонтных РЛС. Это и решило дело. И городок, конечно же, было жаль. Но, рассуждая здраво, такая потеря в глобальном плане скажется только в будущем, когда на некую долю процента упадет грядущевероятная рождаемость в Эйрарбии, если она — что сомнительно — сохранится как централизованно управляемое государство. А вот разрушение сложнейшего антенного комплекса военно-морской разведки могло самым плачевным образом отразиться на обшей стратегической ситуации. Последнее, наверное, являлось преувеличением, так могло думать разве что какое-то количество местных моряков-инженеров: порой в этой построенной наперекосяк Вселенной только непомерное завышение своей комариной роли способно противостоять полному безумию. Адмирал Дук Сутомо был не столь наивен. Он всегда догадывался, что, если даже в поту добытые его центром данные могли бы сыграть в войне рычажно-опрокидывающую роль, какая-то вышестоящая инстанция затормозит их с решительностью, а если чудом и не затормозит, забуксуют уходящие вниз приказопередаточные цепочки, и гениальность тактико-стратегических предсказаний все равно не вырулит из кособокости фронтовых событий, идущих своим чередом.

Тем не менее эти мысли не делали его пессимистом, он являлся реалистом чистой воды: самым главным предназначением человека он считал расстановку разобщенных знаний по полочкам и скрип смазанных идеями шестеренок где-то внутри головы. Потому в конце концов добравшийся до места службы (пришлось долго колесить, объезжая, а где и обходя пехом места критического заражения) адмирал-инженер тут же взялся за дело. Однако до выхода на связь с повстанцами следовало разрыть всякие срочности. Достаточно близкий взрыв свалил несколько больших антенн центра и спутал в чудовищную паутину полукилометровый участок огромного антенного поля. Теперь требовалось все это восстановить, причем как можно быстрее, и не только в связи с обязательством перед Лумисом.

37. НАМЕРЕНИЯ

Лумису Диностарио вовсе не хотелось хвастать перед соратниками. Однако ему требовался веский аргумент, не относящийся к области рационализма, но притом неопровержимый. К сожалению, оповещение о былых подвигах не только поднимало авторитет, имелись тут и свои подводные камни. Например, приходилось признаваться, что не всегда в жизни ты являлся закаленным мечом революционного возмездия, а существует в далекой тьме прошлого другой Лумис — элитный служака Империи. И можно, конечно, оправдываться тем, что юность глупа, и неплохо бы вправить в ее размытое мозговое тесто некоторое количество отточенной мудростью гранитной крошки, однако прошлого не воротишь, и потому воистину умные люди предпочитают хоронить его заживо в твердости подбородка и задавливать сверху сталью неподвижных зрачков.

Его слушали молча, не перебивая, правда, и не переспрашивали, что было не совсем добрым признаком, но ведь Лумис не ждал театральных эффектов и не планировал делать повторение «на бис».

— История интересная, вы нас просто убили на месте, командор, — сказал скептически настроенный Дили. — Вы предлагаете действовать по предложенной схеме? А если браши на сей раз не купятся? Может, они поумнели за прошедшие десять — или сколько там — циклов?

— Я думаю, повторение тут неуместно. Что прошло однажды, вряд ли идеально повторится опять. Я просто хотел вам показать, что можно играть и даже выигрывать в гораздо худших условиях, вот и все, — откровенно пояснил Лумис.

— Тогда я разверну свой предыдущий вопрос шире, если вы не против, командор?

— Я надеюсь, он не касается грязного белья моей юности, командир группы Дили?

— Ни в коем разе, командор, — мотнул головой бывший «желтый смертник». — Мы все не ангелочки в прошлом и по многим из нас плачет кривобокость Мятой луны. Но вот в чем дело. Вы сами называли, сколько у этой гигантской машины, дежурящей на окраине долины, врагов. Любой из них наверняка сильнее нас. Может, стоит уйти, с чистой совестью предоставив нашей доблестной армии заниматься своей работой? Мне кажется, им неплохо поразмяться, слишком долго они задействовались во всякой безделице типа подавления восстаний. Тем более, из-за последней причины мне не очень хочется им помогать.

— Дили, не прикидывайся, — совсем не театрально вздохнул Лумис. — Думаешь, мне охота умирать здесь, в холодных горах? Совсем нет. Однако с чистой совестью, как ты выразился, уйти не удастся. А что такое запятнанная, я знаю по себе. Потом хочется что-то исправить, но монорельс укатил. И не для армии нам придется это делать — для все той же совести. Ибо, мстя за убитых и за уничтоженную перспективу тогда, не стоит забывать тех людей, что умирают сейчас. Я говорю об обычных крестьянах, которых месят в пыль эти бравые вояки. Нам придется, как ни крути, попытаться испортить брашам праздник.

— Ну что же, командор, если вы прикажете, то слушаюсь и повинуюсь. Наше дело маленькое, — пожал плечами командир группы «левой руки» Дили.

38. ПОДЖИГАТЕЛИ

И они встали на тропу войны. А что еще оставалось?

Думаете, они не знали, что любое партизанское движение, не «подкармливаемое» извне, обречено? Ограниченные силы очень быстро иссякнут в борьбе с превосходящим количественно и качественно врагом, даже если активные действия не ведутся. А ведь они собирались их вести. И по мере возможности яростно-наступательно. На что же они надеялись, кроме безвестной, но героической смерти?

Только на то, что заокеанские пришельцы не объединят усилия в ловле и давке наносящей укусы блохи.

И как можно этого достигнуть?

Нужно нагородить хитрость на хитрость, построить из них эдакую кучу-малу. Не просто корежить и царапать на закаленной в Южном полушарии броне похабные надписи в неумелом переводе на браши, а каждый взрыв, выстрел, а главное — смерть подкреплять убедительными доказательствами, что случилось это вовсе не по вине какой-то партизанящей «блохи», а по замыслу главного противника. Кто оставался основным врагом южан после истребления в долине жалкого, обленившегося в континентальном прозябании гарнизона? Они сами — две антагонистические группировки, борющиеся за абсолютную власть. Правда, одна из них вроде бы собиралась вернуться под крылышко родного ШОНО, но ведь она все равно не может это осуществить до захвата всей «свиноматки», правильно? А уж их противникам, спрятавшимся в подвижном бронированном коконе, следовало как можно быстрее задавить оппонента. Разве сбитый или потерпевший аварию «тянитолкай» не свидетельствовал о намерении расправиться с мятежными танкистами? К тому же именно «тихими» партизанскими методами, аналогичными тем, что использовали при захвате Мара Дечеви?

— Теперь у нас есть их «продвинутая» камуфляжная форма, — констатировал Лумис Диностарио. — Это увеличивает наши шансы не попасть в их тепловые детекторы и, следовательно, позволит подбираться ближе — гораздо ближе. Возможно, Руган, вам снова придется сворачивать кому-то шеи.

— Звезда-мать наградила меня мощными бицепсами. Мне казалось, исчезнув в тумане, она даст им расслабиться, — мрачно пошутил командир отряда «правой руки». — Значит, я ошибался, командор Лумис?

— Выходит, так, полковник. Кроме того, работа может найтись и для трицепсов, так что не слишком переживай за несимметричность развития, — подсыпал черного юморка Лумис, демонстрируя солидарность. — А уж вам, Дили, вообще все карты в руки, — повернулся он к командиру другого звена. — Ведь когда-то вы значились в «желтых смертниках».

— Когда это было, командор? — показушно отмахнулся Дили. — В счастливом далеком прошлом? — Дили не шутил: теперь из холодной темноты сегодняшнего мрака далекая предреволюционная юность действительно смотрелась праздником жизни.

— И еще, — добавил Лумис Диностарио абсолютно серьезно. — Если вы думаете, что наша цель это танки, то сильно промахиваетесь.

— Но ведь это их ударная сила? — удивился Дили. — Я имею в виду тех брашей, что уже здесь, в долине.

— У нас не хватит «пороха» уничтожить весь этот ударный кулак. Самое худшее в том, что, даже если мы прихлопнем десяток танков, южане будут по-прежнему превосходить нас многократно. Более того, уничтожение техники в боях, даже партизанских, можно простить. Вот припрет их жизнь, сделают спрятавшиеся боги условия существования еще противнее чем сейчас, — Лумис предусмотрительно поднял ладонь, прерывая готовые сорваться реплики, — и пойдут брашские коалиции на мировую. Нужно повернуть события так, дабы прощать не хотелось и даже не моглось.

— Чувствую, к чему клоните, командор, — вставил комментарий командир разведчиков Фейн.

— Я и не говорю чего-то мудреного. Это все очень сходно с нашими обычными сценариями. Снова террор, только теперь не адресный, а, можно так выразиться, «по площадям». Не единственным, но главным нашим оружием может быть только чудовищная жестокость. Естественно, ни в коем случае нельзя делать ремарок. Выглядеть все должно так, будто во всем виновны эти таинственные друзья Меча. Придется закатать рукава. Но уверяю, несколько трупов со снятой кожей произведут гораздо больший эффект, чем подбитый танк. Еще лучше, если жертвы выбраны не среди элиты — какой-нибудь отбеленной поколениями офицерской косточки, а среди нижних чинов. Умело разрезанный на кусочки водитель бронемашины или заряжающий, проживший до того серенькую, неприметную жизнь, запомнится гораздо верней. Мятежные танкисты не захотят оставить такое безнаказанным. А ведь нам этого и надо, да? Знаю, сказанное мной выглядит, мягко говоря, неаппетитно, однако… — Лумис обвел подчиненных тяжелым взглядом. — Если у кого-нибудь есть другие варианты действий, я готов выслушать. Но предупреждаю, разговор должен идти о реальных вещах. У нас не хватает мощи уничтожить агрессоров, но, думаю, послужить запалом мы сможем.

— Есть вопрос, командор, — сразу ожил неугомонный командир штурмовой группы «левой руки» Дили. — Как будут метиться следы наших военных преступлений? Предлагаете, писать им записки от имени тех, засевших в «свиноматке»?

— Не стоит, Дили, — кивнул Лумис Диностарио, никак не реагируя на «подкол». — Думаю, всем ясно почему. У нас нет ни одного достаточно грамотного специалиста по языку. Допросы не в счет: под давлением любой разъяснит вам свои ответы в самой доступной форме. Поэтому «следы» должны оставаться косвенными, но в то же время ясно указывать, кто виноват. Любые новации по детализации плана всегда готов обсудить. Но пожар среди брашей должен раздуться до небес.

39. ПОТЕНЦИИ, КОНТРОЛЬ И ЭНТРОПИЯ СЛОЖНОСТИ

Потенциально «боевая гора» «Сонный ящер» только за счет возможностей радиоперехвата и ускоренной машинной дешифровки чужих сигналов имела превосходство над своими противниками. Но, как оказалось теперь, всесильной она оставалась, пока над ней нависала вся войсковая пирамида. Выход из наработанной циклами системы моментально привел к тому, что едва наметившиеся кланы развязали междоусобную свару за приоритеты и власть. Захвативший лидирующие позиции Комитет в силу своей специфики не слишком интересовался тем, что делается снаружи, а значит, был совсем не заинтересован в изучении каких-то радиошумов из далеких пространств. Тем более, последняя операция, проведенная образцово и потребовавшая соответственно тщательного планирования, не привела ни к чему особо интересному.

Подумаешь, захвачен эйрарбакский предатель, периодически выходивший на связь с какими-то спецслужбами или с кем то еще на Брашпутиде. Правда, хоть тут радиоразведка повеселилась. Под тщательнейшим контролем особо грамотных «друзей» им позволили «прощупать» обнаруженный в долине «радиоисточник». Даже частично задействованная аппаратура «аналитиков» легко «раскусила» шифр. Переговоры, ведущиеся добровольным шпионом Брашпутиды, в основном касались глобальных вопросов. Однако «Сонному ящеру» это было совсем неинтересно, он ведь не собирался овладевать всей обширностью Северного материка. И тогда радиоразведчики с высочайшего позволения Мурашу-Дида умудрились немножечко «поиграть». Поставив «шумовую завесу», забивающую «дальнобойность» излучения неизвестного «радиоисточника», они прикинулись старым «собеседником» жалкого своей технической оснасткой эйрарбакского предателя. Ой, сколько всякого разного он «выболтал» о раскиданных по долине остатках почти в полном составе угнанного на фронт гарнизона! Ему даже нечего стало добавить впоследствии, когда «Пустотелый удалец» доставил его в гига-танк для бесед с ребятами-разведчиками другого «отдела» — расовыми наблюдателями, хуже разбирающимися в технике, но гораздо лучше в поиске болевых точек человеческого — в данном случае, по их профессиональным убеждениям, — человекообразного организма.

Но по большому счету это могло бы быть интересно самому континентальному РНК, но уж никак не его маленькому ответвлению, служащему теперь только закреплению личной власти Мурашу-Дида. Эйрарбакский предатель не имел к бегству «Сонного ящера» никакого отношения, он не являлся специальным агентом по его выслеживанию, хотя такая возможность тоже рассматривалась. И не стоило городить огород, даже если бы он жил-поживал в Скупой долине еще некоторое время, покуда до него не докатилась бы плановая волна «Циклопов», осуществляющих ОБПП («обеспечение будущего плацдарма процветания») на окружающей местности. Так что в этом плане радиоразведка себя не оправдала.

Кроме малого интереса к радиовойне со стороны поклонников Честного Меча, имелись и другие факторы, приведшие к деградации всего разведывательного отдела. Львиная доля офицеров-разведчиков участвовала в первичном заговоре. В процессе контрпереворота кое-кто из них погиб, кое-кто угодил в лапы РНК, а оставшиеся оказались под неусыпным контролем. Теперь они шагу не могли ступить без сопровождения или согласования своих действий с представителями Комитета. Даже этого оказалось достаточно для замедления оперативности работы. И ясно почему. Радиоразведчики имели дело с радиоаппаратурой, и Мурашу-Дид все время опасался враждебного акта с их стороны, например, выдачи координат «Ящера» кому-то из окружающих противников. Потому свободный доступ спецов отдела к собственным техническим устройствам отсутствовал. К чему это приводило?

Допустим, один из приемников засек новый канал передачи. Раньше на эту же волну мгновенно настраивались более сложные системы для тщательного анализа. Теперь же следовало звонить по внутренней линии соответствующему другу Меча, он требовал пояснений, конечно, не понимал ничего в технических нюансах и даже если разрешал, то бесценное время уходило. Например, перехват уплотненных переговоров Лумиса с Дуком Сутомо в прошлые времена стал бы для «Ящера» делом плевым, однако теперь, покуда судили да рядили, их сигнальные пакеты даже не успели записать. Если бы Лумис связывался с адмиралом с определенной периодичностью, шанс бы у разведки «горы» был, а так… Аналогично мимо «ушей» разведчиков прошли и «пиканья-предупреждения» Лумиса в момент срыва атаки на резиденцию Большого Кошелька.

Помимо этого в былые времена разведывательный отдел всегда работал бок о бок с аналитическим, используя мощь соседей для дешифровки и шифровки, теперь же и эта бортовая традиция нарушилась. Связь отделов проходила под контролем тех же расовых наблюдателей. Поэтому даже если бы какую-то из передач Лумиса записали, это бы еще не значило, что ее наверняка бы дешифруют. Раньше львиную долю информации «Ящер» подслушивал не для себя, а для вышестоящих ведомств. Сейчас нужда в этом отпала. Поэтому приоритетное внимание контролирующие радиоразведчиков «друзья» обращали на перехват коротковолновых переговорных сигналов, то есть того, что происходило непосредственно в Скупой долине и ее касалось. Значит, предусмотрительность Лумиса в ограничении радиосообщений между группами отряда оказалась абсолютно к месту.

40. ПРЕЕМНИК

— Я хочу поговорить с вами откровенно, командор, — сказал своим бесцветным тоном Руган.

— Я разве против, давай, — пожал плечами Лумис. — Если здесь слишком людно, то можно пройтись по свежему радиоактивному воздуху.

— Да, это было бы лучше. — Руган обвел взглядом часть каменного грота, отгороженного от остальной пещеры подвешенными на веревке одеялами. Мстители Лумиса не стремились слишком переусложнять свою жизнь комфортом. Они опасались чрезмерно «прикипать» к одному месту, так как потом становилось сложнее менять дислокацию, а в условиях войны с качественно и количественно превосходящим противником изменять базирование требовалось как можно чаще.

— И вопрос, разумеется, первостепенной важности, да, Руган? — зевнул Лумис Диностарио.

— Если имеются какие-то неотложные дела, я приду позже, командор Лумис.

— Все понял, полковник Руган, все понял. Выхожу. Дай накину курточку.

Под «курточкой» в данном случае разумелось теплая, из шкуры горного козла ру-ру меховая прокладка, поверх нее — короткий, шитый из толстой шкуры зверя урымбы плащ, специальный удлиненный шарф, использующийся для прикрытия не только шеи, но и головы, а еще рукавицы и нечто похожее на унты. Надо сказать, что последние пять, а может, и более циклов на планете было относительно тепло то ли за счет каких-то орбитальных маневров, то ли в силу усиления свечения какого-то из солнце-звездных компонентов. Это несколько отучило Эйрарбию опасаться зим, а население иметь запасы теплой одежды: кто действительно будет слишком долго хранить ненужные в повседневности веши? Вполне допустимо, что где-нибудь на секретных военных складах имелись соответствующие запасы миллионов шуб и валенок, однако это, лишь если правящая коалиция всерьез и заблаговременно поверила предупреждениям ученых о резких, длительных и повсеместных изменениях климата в результате будущей войны, что вообще-то очень сомнительно. Хотя и в ином случае надо понимать, что гигантские скопища меховых изделий если и не скушались молью, то могут очень легко воспламеняться и сгорать подчистую. Вспомним о втором по мощности поражающем факторе ядерного взрыва!

Поэтому приблизительно ясно, во что одевались выжившие люди в теперешней ситуации вечной полярной ночи. Лумис или кто-либо еще из его отряда не являлись исключением, правда, за прошедшее время они несколько приспособились — закалились душой и попривыкли телом, а главное, с миру по нитке экипировались в соответствии с климатом.

— По твоему лицу ничего не угадаешь, Руган, но смею предположить, ты чем-то обеспокоен, — сказал Лумис, когда они, остановившись в темноте, стали переминаться с ноги на ногу: стоять на месте было холодно, а бродить по обмороженным горам без фонарика не слишком разумно. Естественно, можно надеть наглазники-светоумножители, но стоило ли подсаживать бесценные в нынешние времена батарейки просто ради того, чтобы поболтать?

— Командор Лумис, я должен доложить вам — мне очень не нравится то, что мы сотворили с угодившими в плен брашами.

— Продолжай, чего остановился. Я тебя выслушаю.

— Мне думается, мы перегибаем палку. Знаете, когда вы пытаете тех духовных уродов, выдергивая их из комфортного рая, я обеими руками «за». Это надо делать — они виновны, а иного пути их наказать, а тем более преподать урок другим, до которых пока что некому добраться, не существует. Но здесь мы имеем дело с простыми солдатами. Да, понимаю, их нужно уничтожать, но все же не так жестоко. Я бы еще согласился с такой расправой над какими-нибудь республиканскими маршалами, но здесь… — Лумис не мог видеть, но почувствовал, как Руган тряхнул головой, — здесь — это перехлест.

— Все? — спросил Лумис, поскольку в темноте — глаз выколи — зависло такое же злое молчание.

— И вопрос не только во мне, еще некоторые, даже многие в отряде так думают.

— Я не сомневался, дорогой мой Руган. Наверное, вы меня еще и садистом считаете? — Руган ничего не ответил, но, возможно, он пожал плечами во тьме. — Я не садист, полковник Руган. Тебе это должно быть известно более, чем другим. Я просто палач. Есть такая мрачная профессия. Разница только в том, что своим долгим кровавым стажем, когда я действовал по указанию сверху, я заслужил право выполнять свои собственные задания. Если ты думаешь, что мне стало легче, то очень ошибаешься.

— Но эти танкисты, командор Лумис, виновны гораздо меньше тех, кто ими командует. — В интонации Ругана впервые на памяти Лумиса стали различимы эмоциональные нотки.

— Я сразу предупреждал, как это будет, Руган, так ведь? Ты знаешь, что в основном я, хотя и начальник, стараюсь тащить эту святую пирамиду на себе. Но я не могу успеть везде. И то, что я привлекаю к делу таких, как ты, Руган, еще только полбеды. У тебя стаж конкретный. Ты единственный из живущих сейчас на планете людей, укокошивший не просто кого-нибудь, а правителя самой большой во Вселенной Империи. Конечно, может, ранее в истории такие и попадались, я в ней не силен, но ты живая легенда. Подожди, вот выпотрошат сверхдержавы запасы бомб, поутихнут бои, передаваемая устно информация начнет иметь больший вес — о тебе сложат мифы.

— Командор Лумис, для чего вы так мягко стелете?

— Ты знаешь, Руган, что мы все смертны?

— При нашей «работенке», командор, не заметить как— то трудно.

— Так вот, даже я, как ни прискорбно, обладаю этим же недостатком или, слава нашей угасшей звезде-маме Фиоль, достоинством.

— Не спорю, командор, но все-таки вы еще не так стары, дадите фору многим. Так что если хотите направить беседу по предчувствуемому мной руслу, то не надо.

— Это почему же не надо? Раз обстоятельства способствовали, то надо. Тем более, в силу указанных мной причин. А догадываешься ты правильно. Я считаю, что ты самый подходящий — а скорее единственный из находящихся рядом людей, — годный на мое место. Стоп, Руган, молчи! Дай досказать. Про тактику террора в отношении брашей я уже говорил, и альтернативы тут нет, учитывая, что мы не только проигрываем им в численности и вооруженности, но еще и в мобильности: танк пешком не обгонишь. Эту жестокость пришлось применить потому, что я не уверен, представится ли еще хоть один случай, когда мы сможем действовать не торопясь. Поверь, моя душа за то, чтобы такой возможности больше не было, иначе, по логике, придется все делать опять. Но, к сожалению, поскольку мы уже ввязались, нам придется продолжать и раздувать пожар среди брашей далее. Очень надеюсь, ты давно понимаешь это мозгами — пойми и сердцем.

Лумис на время умолк, и в течение нескольких минут единственной доходящей из тьмы информацией об окружающем мире для них оставалось мерное дыхание друг друга.

— И все-таки я завершу тему, которая тебе неинтересна, Руган. Ты умный человек, опытный боец, ты прекрасно видишь, никто из командиров звеньев не годен для управления отрядом. Кроме тебя, повторяюсь. Предположительно со временем созреет кто-то из молодежи, но это случится при очень грамотном направлении сверху. Ведь мы должны воспитать палачей, но не садистов. А грань очень тонка. Возможно, поверхностным наблюдателем она даже не улавливается. Приглядывайся к моему опыту, именно тебе придется растить новое поколение палачей, причем тех, что будут способны сами выбирать себе жертвы. Это должны быть «достойные» жертвы.

— Командор Лумис, я вряд ли сумею. Лучше всего у меня получается в одиночку, вы ведь знаете.

— Не принижай своих достоинств. Ты уже давно руководишь группой. И тут у тебя все нормально. Кроме того, впереди куча времени для обдумывания и подготовки. Ведь ты сам говоришь, я еще ого-го. — В полной тьме Лумис безошибочно хлопнул Ругана по плечу. — Кроме всего, а вдруг я еще до пенсии успею отправить к Мятой луне весь наш список целиком? Останешься без работы, недобрав стаж. — В этом месте разговора, по логике, требовалось хохотнуть, но Лумис Диностарио, к сожалению, это не очень умел.

41. НИТОЧКА

Сейчас, в тяжелую годину вершащегося на Северном материке кошмара, не только Лумис Диностарио занимался в Скупой долине политической пропагандой. Были и другие. В текущий момент перед своими братьями по оружию выступал бывший командир танковой «пятерни», а ныне добровольно избранный начальник гораздо большего человеческого коллектива Хорис-Тат. Он, как и все его слушатели, стоял на открытой всем радиоактивным ветрам местности и вещал вслух без всякого микрофона. Надо сказать, что за недели своего тайного возвышения броне-лейтенант только за счет интуиции и ежедневной практики приобрел приличные навыки оратора. В настоящее время, когда технонавороченная официальная пропаганда сгинула в тартарары — по крайней мере она не могла непосредственно воздействовать на этих, дышащих нездоровым морозом гор людей, столь редкое искусство стало цениться.

— Бойцы, — вещал Хорис-Тат, демонстрируя самостоятельно образовавшему полумесяц строю свое не закрытое противогазом лицо. — Вы все знаете, по какому поводу мы здесь собрались. Нас снова ужалила подлая тварь расовых наблюдателей. И если до этого, скажу вам честно, многие из нас, даже я, тайком обдумывали, представляли возможное в будущем взаимодействие… Разумеется, не так глупо, как его пытались осуществить недавно на борту нашего «Сони». Ну что ж, думали некоторые из нас, погибло много наших товарищей. Но ведь они убиты в бою, в столкновении лоб в лоб. А если и не так, то во время сражения допустимы многие военные хитрости — на то и существует тактика, на то и изобретена стратегия. Однако сейчас, как мы все видим, сейчас другой случай. — Броне-лейтенант сдернул с себя шлем и в ярости бросил его под ноги.

— Все не так! Если бы, как в прошлые разы… Ну, взрыв. Ну, мина. В конце-то концов, даже захватив, они, эти гады, могли бы просто убить наших товарищей. Но нет! Они наслаждались, растягивая их смерть. И этого мало! Ведь кого они убили и как? Вы все в курсе, что мы едва смогли опознать убитого самым страшным образом. Да, убит, истерзан младший офицер, мой товарищ, даже друг, один из тех, кто первым поднялся на борьбу. Уничтожен, предан мукам, видимо, превосходящим даже те, что приняты в подвешенном к небу аду — Оторванной Голове Черепахи — мой брат по восстанию Модэ-Мум. Но все не так просто, мои бойцы! Не так просто, как кажется на первый взгляд. — Хорис-Тат с силой сжал кулаки, они не побелели только потому, что вокруг и так было морозно, да и освещение оставляло желать лучшего: зауженные конусы замаскированных поляризационными насадками фар.

— Вроде бы убит офицер. Все в норме, в любой войне командир несет большую ответственность, чем его подчиненные. Это справедливо. Но вы знаете, что Модэ не делал карьеры, он к ней никогда не стремился. А поскольку он до безумия любил возиться с механизмами, то и носил форму простого механика. Вначале мы, увидев произошедший ужас, решили, что это сотворили местные недочеловеки, «баки». Однако только РНК мог знать Модэ-Мума в лицо. Они убили его намеренно, осознавая, что он не только ветеран нашего движения, но и мой личный друг. Там ведь попали в плен и другие, в том числе имеющие не меньшие звания, но для самой страшной казни они выбрали его. Мы все содрогаемся, вспоминая, что они с ним сделали. Этого даже я не ожидал от наших комитетчиков. Они сняли с него кожу живьем, и не только с тела, но и с лица. Такой мерзости нужно где-то специально учиться, сам не додумаешься. — Лейтенант Хорис смахнул или сделал вид, что смахнул набежавшую слезу.

— Потом, как мы поняли, эти гады очень заторопились. Они почему-то не захватили наши танки, просто взорвали. Но они невольно выдали свои конечные планы. Поблизости мы нашли выроненную кем-то выписку инструкции. Там значатся их цели. Первой стою лично я — до такой чести дослужился. Затем еще кое-кто. И в том числе несчастный Модэ. Но теперь мы в курсе их планов. Они хотели проводить и проводят индивидуальный террор. Понятно, в реальности на этой стадии останавливаться никто не собирается, вы же видели, они убили всех, кто к ним попал. — Хорис-Тат тяжело и громко вздохнул. — И я призываю вас, братья, сплотить ряды! Заклинаю, стиснуть зубы! Нельзя простить такой жестокости! Покуда мы сидели смирно, не провоцировали конфликт, не считая пары-тройки танковых боев на стыке долины и ущелья, эти гады, инженерно-комитетская клика, готовили свои подлости. Они хотят нас запугать! Считают нас трусами, которые вскинут лапки кверху, как только запахнет жареным. Ну теперь они поплатятся. Я призываю вас, мои братья-бойцы, к сражению. Нужно нанести по их лагерям, а при возможности и по самому «Ящеру» громящие удары. Смерть за смерть! Выкосим РНК подчистую!

Не существующему реально, все ведающему стороннему наблюдателю могло бы показаться, что очень издалека этого республиканского броне-лейтенанта дергает за ниточку бывший имперский «черный шлем» Лумис Диностарио.

Может быть, нить проходила более сложным путем — через передаточные шестерни спрятавшихся за пылевой взвесью звезд? Все возможно, никто всерьез не способен опровергнуть наличие в мире такой трансмиссии.

42. ПАМЯТЬ, ДЕКОРАЦИИ И РЕШЕНИЯ

Нельзя сказать, что они попали в это место совсем уж случайно: карта у них имелась, и на ней, разумеется, значились сооружения административно-общественной направленности. Универсальная школа («униш» по-народному) там, естественно, была отмечена. По традиции, ведущей начало с окончания Второй Атомной, это было достаточно мощное сооружение. Ведь тогда, при внедрении начинания, даже возникали стихийные восстания — так называемые «мамкины бунты» — не желало малоприученное к новациям население расставаться с традиционным институтом семьи, а уж единичных попыток выкрасть и воспитать в глуши собственное чадо было считать не пересчитать. Вот и привыкли тогда строить стеночки вокруг «униш» повыше, желательно в несколько рядов, и заодно вышками со стрелковыми ячейками оторачивать.

Может, по какому-то иному поводу, а может, именно по причинам военно-прикладного характера разведчики отряда и забрели в это место. Вероятно, туда стоило заглянуть раньше, но тогда Лумиса тормозили некоторые соображения. Например, такое — прагматично-эгоистичное, — а вдруг там, в «униш», до сих пор, несмотря на вершащиеся катаклизмы, не глядя на свергнутые с престолов небесные светила и перетертых в радиоактивную пену императоров, до сей поры остаются живые дети? Что делать тогда? Выдавить улыбочку, извиниться (ошиблись, мол, дверью — бывает) и спокойнехонько отправиться дальше вершить свои уголовно преследуемые дела? Получится ли? Удастся ли вычистить из памяти ускоренно повзрослевшие маленькие лица, загоревшиеся смесью надежды и страха при виде здоровенных, разговаривающих на родном языке вооруженных дядей; маленькие лица, уже озаренные проблесками понимания, что родились в не слишком пригодные для жизни времена? А что, если там будут больные или начавшие голодать из-за опустошения «унишных» закромов? Что тогда? Поделить поровну скудные отрядные консервы и лекарства и снова прикрывать дверь с извинительной улыбочкой, выбрасывая с глаз долой, из сердца вон неминуемость этой новой локальной агонии?

И только теперь, разобравшись, какие силы бесчинствуют в Скупой долине помимо холода некончающейся ночи, Лумис решился послать разведчиков в небольшое поселение, рядом с которым располагалась «универсальная школа имени маршала Терпуги», так сказать, убедиться, что там уже не будет нужно поспешно, с извинениями и коликами в сердце прикрывать досрочно распахнутую дверь.

Они рассчитали верно, там действительно не требовалось прятать взоры от испуганно-внимательных детских глаз и извиняться тоже не требовалось…

По крайней мере перед живыми. Сколько там наличествовало мертвых? Здесь вряд ли бы разобрались даже археологи: некоторое время назад над школой разорвался гига-фугас. Хотя, возможно, это сделала бомба, сброшенная с «тянитолкая». Даже башенки с бойницами не устояли, а в месте основных жилищно-коммунальных и учебных сооружений энтропия подвела к общему знаменателю фундаменты и крыши. Теперь стало трудно разобраться, имелось ли в зданиях и подвалах в момент нападения какое-то количество живых? Вполне может быть, что совсем не имелось. И тогда всю акцию произвели для того, чтобы заранее уничтожить удобную базу для плацдарма вероятной в будущем партизанской войны. «Обживающие» Скупую долину антиподы, как видно, отличались изрядной рациональностью.

И конечно, Лумис верил своим разведчикам. Совсем не по этой причине он решил лично осмотреть разрушенную «униш», точнее, место, где она когда-то стояла. Нет, он никогда ее не видел и не бывал в здешних местах, так что непосредственно его решение никак не связывалось с географией. Однако ассоциации имелись, хотя рационалистическое объяснение к ним никак не вязалось, ведь не осталось никаких меток о том, что здесь стояла универсальная школа, кроме координатной привязки. Правда, дальше, далековато от прихлопнутых взрывом башен и поменявших пространственную ориентацию стен, разведчики натолкнулись на пару замороженных трупиков, но мало ли причин, по которым в окрестностях могли прогуливаться детишки? Так вот ассоциации Лумиса явно зарождались именно внутри его головы — никак не из внешнего мира. Они исходили из тех времен, когда он сам воспитывался в подобном заведении. Тогда они еще не назывались «униш» и не имели столь тотальный, без исключений, характер. Да и башенки по периметру в те времена не строились, ведь это было до Второй Атомной: в те славные времена никто еще не слыхивал о «мамкиных бунтах», да и испепеленный знакомыми Лумиса император Грапуприс еще не подозревал о своем будущем царствовании.

Давно это было. И, глядя на разрушенные в округе декорации жизни, Лумис Диностарио ощущал себя чудовищно старой, внезапно оживленной мумией, пришедшей из умчавшегося в никуда Золотого века Империи. И только клокочущая внутри ярость к пришельцам давала ему ощущение цели существования.

Когда потом, после «прогулки», он собрал младших командиров отряда на совет, речь, а скорее ее тон были столь убедительны, что слабые попытки некоторых вставить клин в его рассуждения выглядели донельзя жалко и, главное, чрезвычайно смахивали на ничем не прикрытую трусость. А он всего лишь говорил о том, что удары по «циклонным» ордам, хозяйничающим в округе, не более чем комариные укусы и нужно бить по самому главному гнезду.

— У нас чрезвычайно мало сил, — возразил всегдашний оппонент, командир группы «левой руки» Дили.

— Правильно, — кивнул Лумис и бесстрастно добавил: — Поэтому нам придется пойти на сотрудничество с эйрарбакской армией.

И все вокруг разинули рты.

43. РАДИОШУМ

Новая телеграмма Лумиса адмиралу-инженеру даже без уплотнения была весьма краткой. Безусловно, она все равно кодировалась, прессовалась и, как всегда, маскировалась под естественный фон. Кстати, на планете Гея это получалось гораздо проще, чем в какой-либо еще звездной системе, здесь как-никак бегали вокруг общего центра масс целые три звезды, даже их хромосферы, не говоря уж о магнитных поясах, очень часто взаимодействовали, так что разных не объяснимых наукой радиошумов в атмосфере хватало всегда, а уж тем более сейчас, когда по двум континентам дубасили термоядерные молоты. Радиоразведчики «Сонного ящера», последнее время все больше озабоченные проблемой, как не угодить под горячую руку занятого подавлением бунтов РНК, пропустили ее мимо ушей, а поэтому, естественно, не дешифровали, хотя используемые Лумисом коды уже несколько устарели. Раскусить их для многозальной счетной машины «горы» стало бы делом плевым, а уж то, что они бы там прочли, мгновенно подтянуло бы их рейтинг перед расовыми наблюдателями. Глядишь, грозный Мурашу-Дид погладил бы по головке и разрешил вновь пользоваться любимыми поисковыми локаторами вволю. Потому как значилось в переданном сообщении вот что:

«Могу пойти на временный компромисс и сотрудничество с вооруженными силами Империи. В настоящее время веду своим отрядом партизанские действия против отдельных брашских броне-единиц. Имею намерения вступить в сражение с их носителем — „свиноматкой“. В запасе есть одна ядерная бомба малой мощности. Мне требуется хоть какая-то дополнительная информация, возможно, помощь в планировании и обеспечении операций. Еще раз подчеркиваю, готов сотрудничать с армией непосредственно, если она намерена в ближайшее время выбросить в Скупой долине десант.

Бывший «черный шлем» Имперской армии Лумис Диностарио».

А за день до этого также по радио командир мстителей и Дук Сутомо, приободрившийся после аврального восстановления приемо-передающих антенн, обговорили, каким образом это послание попадет в Имперский штаб континентальной обороны, не навлекая подозрений на заместителя начальника РВМР (Радиотехнической военно-морской разведки). Все должно было выглядеть как радиоперехват. Между прочим, частота тоже отличалась от той, что обычно использовали в своих переговорах адмирал и командир повстанцев, — это уже так, на всякий случай.

44. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ

Очередная, теперь уже по традиции упущенная «Ящером», спрессованная телеграмма была прекрасно принята и дешифрована Лумисом. Там сообщалось: «Лумис Диностарио, несмотря на ваше поражение в правах как гражданина и преступления перед обществом, ваше сознательное желание помочь родине в трудную годину принято армией с благодарностью. Считаем возможным сотрудничество. В настоящее время наши войска находятся в трудной ситуации, так что оказать непосредственное содействие сейчас не могут. Тем не менее мы сделаем все возможное в информационном плане. В ближайшее время готовьтесь принять подробные чертежи и ТТХ стандартной „свиноматки“ брашских военно-земноводных сил, топографические карты местности и прочее в этом роде. Частоты, по которым будет передан разбитый на отдельные пакеты сигнал, прилагаются. Кроме того, сообщаем, что, по сведениям радиоперехвата, установлено: скорее всего обнаруженная вами „свинья“ — это разыскиваемая брашскими штабами гига-машина „Сонный ящер“. По нашему предположению, она „дезертировала“ с фронта. Тем не менее, судя по вашей информации, она продолжает истреблять наше население и армию. Просим сообщать любые сведения, которые вы сумеете добыть».

Прочитав это послание, Лумис попытался представить, какие силы столкнулись сейчас в штабах эйрарбакской милитаристской машины и как сильно они загнаны в угол, если пошли на сотрудничество с мятежниками.

45. ПОДДЕРЖКА

Телеграмма, как обычно не уловленная «Ящером», несла сверхважную для него информацию.

«Лумис. В настоящее время не способны осуществить непосредственное огневое подавление. Тем не менее обеспечим электромагнитное воздействие на объект в необходимый день и час. Он будет „ослеплен“, то есть средства наблюдения и обзорные локаторы на некоторое (не очень большое) время будут задавлены. Поэтому сосредоточение нужно провести не очень далеко от объекта. Рекогносцировку также произвести заранее. Сообщите, когда будете готовы к нападению. Воздействие на объект будет произведено с помощью крупномасштабного высотного взрыва в верхних слоях стратосферы. Просим не волноваться, для людей взрыв не опасен. Единственное ограничение: в указанное время нельзя смотреть в определенном направлении, а все электрические приборы следует отключить, экранировать или очень надежно заземлить. Тем не менее наиболее сильное воздействие взрыв произведет на сложное оборудование — у вас такового нет. Так что не волнуйтесь. Обращаем внимание, взрыв будет проведен не над объектом, а далеко в стороне (мы пока не можем посылать снаряды непосредственно к вам в долину), но воздействие будет значительное».

Адресат, Лумис Диностарио, прочитав дешифровку, задумался. Он понимал, что даже если эта ядерная или какая там она есть в действительности бомба даже и должна — сопутствующим порядком — оказать на его людей долгосрочное и вредное воздействие каким-нибудь излучением, ему об этом вряд ли сообщат. Разве жизнь, а тем паче здоровье его отряда заботит хоть кого-нибудь в ИШКО — Имперском штабе континентальной обороны? Или в КПГВПС — Командном пункте группировки войск прикрытия столицы? Или в ПБСО — Подотделе боевых стратегических операций? Или в ШНВ — Штабе наступательных войск? А может, это беспокоит кого-то в ВКСНО — Верховном командовании стратегических наступательных операций? Или в ОТСА — Отделе технического стратегического анализа? Или в МСОО — Министерстве стратегической обороны океана? Или вдруг от этого болят головы у генералов в ВШНВ — Верховном штабе наступательных войск? Или в ВМДК — Верховном морском диверсионном командовании? Или от этого раскалятся виски у кого-нибудь в МЮКР — Министерстве южно-континентальной Разведки? Или, наконец, в ИЦО — Имперском центре обороны?

Лумис Диностарио устал загибать пальцы (к тому же их не хватало), однако понял, что поскольку все эти ведомства или хотя бы некоторые из них решили с ним сотрудничать и к тому же после его собственной просьбы, то стоит согласиться на этот «крупномасштабный высотный взрыв», тем более чем еще можно воздействовать на эту железную гору? Одолеть ее в одиночку, только силами отряда, ему не дано, и значит, даже если этот «ослепляющий» взрыв дает хоть какой-то шанс подобраться к «свинье» поближе, то его надо использовать.

46. АТАКА

— Это все, командор Лумис, или я ошибаюсь? — как всегда без эмоций спросил Руган.

— По времени совпадает, по азимуту тоже, — бесстрастно констатировал Лумис и в третий раз за минуту глянул на фосфоресцирующий компас, не очень надежную штуку в теперешние времена.

— Маловато будет, — подытожил Руган и повел широченными плечами.

Он был прав. То, что взорвалось на востоке, может, и возымело какое-то действие в неких не прочувствованных человеком диапазонах, но ни глаза, ни уши наблюдателей не заметили никаких эффектов. Разумеется, следуя рекомендации военных, они и не смотрели в указанную сторону, в момент стратосферного подрыва. Но надо учесть, что глаза их уже долгое время находились в специфических условиях искусственной ночи, а потому стали гораздо чувствительнее. Тем не менее то, что произошло на востоке, дало только слабый отсвет, как далекая зарница былых времен, когда на планете еще лили дожди и случались грозы. Люди, стоящие на скале, не были учеными, они слабо представляли толщину слоя пыли и дыма, которую пробил световой поток, чтобы добраться до них хоть в таком виде. Если учесть, что взрыв был произведен не прямо над ними, а далеко в стороне, то кроме всего фотонный фронт пронзил пыле-дымовую подушку под углом, и, следовательно, как минимум в полтора раза более толстую, чем при помещении гипоцентра в зенит.

— Ладно, — вполне бодро сказал Лумис. — Нас и предупреждали, что на людей взрыв воздействия не окажет. Раз в этом не соврали, будем надеяться, что и в остальном все нормально, В смысле, их датчики поражены.

Руган зажег фонарь и сощурился на пятно света.

— Вы все-таки считаете, командор, что следует выдавать себя огнями?

Лумис пожал плечами, видимо, пришла его очередь совершать это бессмысленное движение. В отсвете фонаря его плечи тоже производили шокирующее действие, тем более что на нем была теплая куртка.

— Попробуйте «филина», — предложил он, имея в виду наглазный прибор ночного видения.

Руган достал из коробочки прибор и, не снимая шлемо-подобную шапку, напялил его на голову. Лумис делал то же самое. Справились они одновременно, поэтому кнопками и рычажками занялись разом.

— Можно ваш? — спросил Руган, стаскивая устройство. — Вдруг батарейки?

— Держи. Жалко аппаратуру, предупредили же нас, что надо все прятать и заземлять, — произнес Лумис без всякой досады. Внутри он цвел от счастья.

— Мне прямо не верится, — все так же монотонно сказал Руган, хотя наверняка удивился произошедшему. — Колдовство.

— Давай не терять время, полковник. Некогда судить-рядить, — подвел итог командир отряда. — Люди на исходной позиции.

— Согласен, командор. А то правда, пока мы тут ведем исследования, «свинья» очухается. Мы ведь не лаборанты какие-нибудь, проводить тут…— Руган внезапно прервался. — Извините, командор, что-то я заболтался.

— Я тоже не лучше. Пусть подразделение начинает выдвижение — топать километра три. Сейчас вам принесут рацию, ту, что мы держали в контейнере, — он говорил о специальном ящике, предназначенном для долговременного хранения снарядов, — и помчитесь догонять. Через десять минут после вашего ухода я отправлю людей с миной. Как и договаривались, они остановятся в километре от «свиньи» и будут ждать вашей команды. Если что не так, то… Это на всякий случай. Можно, полковник Руган, я тебя обниму?

— Только без всяких-яких, — пошутил Руган, но шутки его одноцветному голосу не шли.

47. ПОД БРОНЕЙ

— Как мы можем их сбросить? — покусывая губу и маскируя этим растерянность, спросил в очередной раз Мурашу-Дид. Он, впрочем, как и все присутствующие в «куполе», мало представлял себе, кто в данный момент штурмует «боевую гору», точнее, он был уверен, что это люди ставшего легендарным Хориса-Тата. Так что опасался он не самого атакующего отряда, а возможного резонанса от нападения. Ведь если мятежникам удастся пробраться на борт, кто гарантирует, что у них не найдутся новые союзники, которые в настоящий момент трусливо затаились в ожидании какой-нибудь развязки? За прошедшее время друзья Честного Меча обидели достаточно много народу, так что только на почве мести те, кто проберется внутрь «Сонного ящера», могут рассчитывать на значительную поддержку.

— У вас что, Мурашу, не хватит «друзей»? — сонно спросил Тутор-Pop, сутки напролет восседающий в «боевом кресле».

— Вы знаете, генерал Тутор, я берегу их для внутренних боев. Здесь они в курсе дела, имеют опыт. Какой смысл рисковать людьми там, в темноте?

— Ну, хоть они для вас люди, — тихо констатировал генерал-канонир и подмигнул эрэнкашнику. — Не хотите свести их в равных условиях, да?

— Раздави меня Голова Черепахи, генерал, — взорвался Мурашу-Дид. — Эта ваша инженерная штуковина, что не может отбить атаку какой-то мелочи?

— Но ведь они уже на броне, верный друг, — нахмурился Тутор-Pop. — Кто мог предусмотреть, что в «горе» не найдется десятка три пехотинцев для сброса этих самоубийц вон.

— А сейчас сделать, как тогда, нельзя? — уже не в первый раз спросил «верный друг», имея в виду тот давний подрыв активной брони. — Они ведь перемещаются.

— Нет, — качнул головой командир «горы». — Случайно или нет, но они все еще на том, разоруженном вами боку.

— Послушайте, генерал, — достаточно тихо спросил его Мурашу-Дид, — вы спокойны потому, что уверены, будто они не смогут влезть внутрь?

— Нет, в этом я не уверен, Мурашу-Дид, хотя мне кажется, это не танкисты нашего лейтенанта.

— А кто? — искренне удивился комитетчик. — Кто еще, кроме наших, может ведать про прорехи в «кольчуге» «Сони»?

— У лейтенанта Хориса, как мы знаем, нет средств для электромагнитных ядерных ударов. Здесь налицо согласованность действий.

— Ну, и?..

— Поэтому, проникнут эти люди внутрь или нет, меня волнует меньше. Дело может оказаться в том, что им это вовсе не надо.

— Зачем же они лезут?

— Если это какие-нибудь имперские парашютисты, то способны притащить с собой мину — атомную, разумеется.

— Сглотни меня Пожиратель! — Мурашу-Дид вскочил. — Нам надо было запастись огнеметами, ведь у пехоты внизу они есть.

— Ладно, Мурашу, — скривился генерал-канонир. — Поберегите своих людей — пригодятся.

Он дотронулся до микрофона и скомандовал:

— «Дальний поисковик» в готовность!

— Что вы делаете, Тутор? — прошипел эрэнкашник. — Они же у нас под носом.

— Ради Бледной Матери, Мурашу, помолчите, — бросил, не глядя на него, командир «Ящера». — Или лучше вот что: займитесь делом — пусть кто-нибудь из ваших получит человек на десять-двадцать спецкостюмы у локаторщиков.

— Зачем?

— Вам же дороги ваши «друзья»? Вот и сделайте, как я говорю. — Затем Тутор снова включил микрофон, поскольку от дежурных офицеров начали поступать доклады о готовности. — Так, азимут по «горе» девяносто семь, плюс-минус два! Максимальный отрицательный угол!

— Мы же ничего не увидим? — удивился майор-целевик, сидящий поблизости.

— Нам и не надо видеть, — кивнул ему генерал. — Оно, наверное, и к лучшему.

Он снова выслушал короткие доклады.

— Непрерывный сигнал в указанном секторе! Мощность предельная! Сможете выжать из клистронов больше, не возражаю. Пока — пять минут, а там, посмотрим. — Тутор-Рор снова повернулся к председателю бортового РНК. — Ваши подчиненные уже получили костюмы?

— Сейчас уточню, генерал, — отчеканил Мурашу-Дид, мало что понимая в происходящем вокруг.

Он был неодинок в своем неведении, однако самые догадливые уже уловили смысл.

48. АТТРАКЦИОНЫ

Да, кое-кто из находящихся в «штабе-куполе» догадался, в чем дело. Однако даже их одолевали сомнения. Остальные из знающих о происходящем оставались в полном недоумении. Кто-то из совсем запутавшихся косил глазами в индикатор обзора, но тот даже не мерцал, просто монотонно зеленел, демонстрируя всегдашнюю готовность — антенна не работала на прием. А львиная часть экипажа «боевой горы» вообще не представляла, что происходит, да многие из них и знать не знали о нападении. Но уж совсем ничего не знали, не понимали и даже представить не могли те, кто взбирался сейчас по корпусу «Сонного ящера». Возможно, кто-нибудь из них и уловил в отмороженном воздухе какой-то новый шум, жужжание, вибрацию металла. Пожалуй, это и все.

А там, в высоте над ними, гигантские, хорошо смазанные, отъюстированные, а потому бесшумные механизмы занимали позицию. Царящая вокруг тьма маскировала приготовления. Все происходило без непосредственного участия человека — да и что бы значили его ниточные мускулы против примененных в процессе сил. Конечно, где-то там, в тяжелой приплюснутости железной скорлупы «Ящера» какие-то микробы обучение жали кнопки, но, положа руку на сердце, с трудом можно было разобраться, кто чьим придатком является. Слаженность механики демонстрировала уверенный контраст с мелочной расхлябанностью людей: если бы оба действа получилось наблюдать одновременно, то мысль даже .о косвенном участии в процессе человека смотрелась бы нелепо.

Вначале чудовищные домкраты катнули в стороны покатость бронированной палубы: шумно вздохнув, разошлись лепестками многослойные защитные пояса, на миг обнажая уязвимость левиафана, и тут же их коллеги, поставленные на попа, с нелепой для таких масштабов поспешностью вытолкнули вверх четырехугольный передающий модуль. И сразу, выполняя заранее введенные в сельсины команды, он крутнулся, выбросив к покалеченному спутнику Геи воспоминание о своем весе. Он сделал это на огромном, скрытом внутри подшипнике диаметром в пятнадцать метров. Величественные тормозящие магниты не позволили ему даже миллиметрового инерционного излишка — антенный модуль сразу застыл в заданных градусах. И шатнуться вдоль оси он тоже не смог — пятнадцатиметровое колесо имело юстировку в сотые доли сантиметра. Где-то там, внутри модуля, вошел в режим большущий десятитонный клистрон — излучатель сантиметрового режима. А общий вес всей вращающейся антенны превышал две тысячи тонн, не верилось, что эта штука может навинчивать круги практически бесшумно и с такой скоростью, что зацепившийся за ее край человек не выдержал бы и секунды — инерция срезала б его и забросила куда-нибудь в темноту. Ну а теперь, совсем беззвучно, локатор начал работу на излучение.

Вот сейчас те, кто взбирался по боковине гигантской машины, что-то ощутили. Да и то не все, только самые чувствительные натуры. Но даже они, эти доверяющие интуиции, прошедшие огонь и воду, тренированные парни не додумались, что процесс подстегивается извне, а происходит у них внутри. Может, они решили, что подул ветер, потому как волосы у некоторых внезапно попробовали встать дыбом — конечно, им не дала это совершить шапка, но ведь ощущение присутствовало. А кое у кого из штурмующих «Ящер» появилось чувство тяжести в голове, а возможно, их сердце затикало немного по-другому. Но кто из них мог знать?

А там, вверху, горячий от работы в критическом режиме клистрон гнал и гнал по волноводу четко выдержанный ряд невидимых млекопитающими электромагнитных волн сверхвысокой частоты. Конечно, для того, что он сейчас творил, не требовалась столь достойно выверенная амплитудно-фазовая точность, тем более специальная модуляция, но ведь он и не был предназначен для столь варварского использования.

А те безумные, неграмотные кролики продолжали и продолжали взбираться по броне. Они еще более сокращали расстояние, а из-за этого мощность, наведенная на них, росла. Где-то там, под многослойной защитой, кусал губу понимающий больше всех Тутор-Pop. Глаза его были распахнуты, но он не видел окружающей закукленности «купола», он находился далеко, много-много циклов назад, в молодости академии, когда его сокурсник, затейник и балагур, броне-кадет Ёкт веселил коллег самостоятельно придуманным развлечением. Он отлавливал кошек, всяких — старых и страшных или совсем молодых котят — и привязывал веревкой (проволокой было нельзя — она слишком быстро раскалялась и лопалась) к древнему учебному локатору. Тогда хватало двух-трех минут. Сейчас расстояние получалось больше, но зато излучатель во много-много раз мощней. И теперь это были не кошки. Но, как и тогда, сейчас у Тутора застывало сердце и вставали дыбом волосы, хотя он и не находился под лучом. А кошки дико орали: обычно ко второй минуте они уже лысели, но бывало еще ужаснее, когда этого не случалось — тогда громила Ёкт осторожно снимал их с локатора и дул, как на одуванчик, — и шерсть летела, летела так же, как и пух с одуванчиков.

Но, возможно, у зверей повышенная чувствительность? Только небесная Бледная Мать знает, почему они орали, может, броне-кадет Ёкт постоянно умудрялся переусердствовать с крепежной веревкой? Вдруг там, наверху, сейчас, все вершилось в безмолвии. Наверное, это не имело никакого значения для процесса вообще, но Тутор-Pop категорически не хотел знать, как все протекает на самом деле. Если бы в текущий момент вокруг не присутствовали подчиненные, он бы сам кричал во весь голос. Вероятно, это бы выключило в голове видения.

А «забавные аттракционы Ёкта» он смотрел всего четырежды, но и этого хватило — до сих пор перед глазами.

Ну а наверху все еще гудел внутри модуля клистрон.

49. НА БРОНЕ

Наверное, он стал первым — нет, не первым, кто почувствовал, а первым, кто понял, что все идет совсем не так, как планировалось. Вначале создалось ощущение, что просто тело, тренированное и ведущее себя в режиме перегрузки, как рыба в воде, тело неожиданно и впервые подвело: возникло странное состояние вялости, а однажды тяжелая подошва произвольно соскочила с выпирающего из брони выступа. Может, сказывались бессонные дни и ночи? Урезанный пищевой рацион? Где-то несмело зародилась радужная мысль о должном явиться в подобных случаях втором дыхании. Она затухла, когда в луче фонаря мелькнуло катящееся вниз тело — вот это и был кто-то из особо чувствительных натур. Тело делало тщетные попытки удержаться, ватные руки хотели зацепиться хоть за что-нибудь, и вроде ничего сложного в этом не было — в борту «Сонного ящера» хватало выступающих частей. Проскочило оно достаточно далеко от Ругана — ухватить не получалось.

— Раздави меня Мятая, — прошептал Руган, насколько это позволил респиратор, — газовая атака.

Он действительно так подумал. Возможно, подсознательно возникла аналогия с тем давним, произошедшим в иные времена штурмом Великой Дворцовой Пирамиды, там он вволю насмотрелся воздействия химии вблизи. Наверное, сейчас использовалось нечто более мягкое, действующее не так быстро и не так жестоко. Может, некое психотропное? А свободная рука, бросившая повисший на ремне фонарь, уже рвала прочь пломбированный тубус противогазовой сумки; глаза жмурились; откидывался прочь смешной противопыльный респиратор, уже катился, летел в оставленную позади покатость пропасти; а подлые губы не желали раскрываться, не хотели глотать отраву в момент подачи команды. Но он все-таки заставил их, задавив секундный ужас, и призрачный, а может, реальный привкус на языке, повелел им разжаться и хрипло, дохленько в бесконечности ночи вокруг, выкрикнуть короткое, уже сказанное тренировочно-тихо, словосочетание «Газовая атака!». И сразу собственная голова нырнула в тесноту резиновой маски.

Теперь мир вокруг сузился, а добавочные дискомфортные ощущения притупили мистический страх. Тогда он обвел взглядом еще более потускневший мир вокруг. Фонарь выдергивал в реальность поблекшие детали. Кое-кто из ближе находящихся прекратил подъем и старательно поправлял складки резины на лице; прыгала вниз чья-то бесшабашная шапка. И вроде все стало на свое место. И Руган резво дернулся, стремясь наверстать упущенные непонятно на что секунды. Подумаешь, газ! И не такое видали за последнее время. Одновременно он продолжал гадать, кто же это так облапошился, что не удержался на столь покатом, совершенно нескользком склоне. Может, не газ? Но ведь не слышалось ни шипения иглометов, ни автоматического, слитного пуканья пулемета. Правда, что-то там, далеко вверху шуршало некоторое время назад. Или это показалось? Мелькнуло подозрение, что, быть может, там, поперек бесконечно-крутого пути их уже дожидаются ухмыляющиеся, скрытые обогреваемой резиной лица. Но ведь обещалось ослепление «свиноматки» хоть на некоторое время? Однако почему надо думать, что только мы такие смелые, что плюем на радиацию?

Руган преодолел внезапно возникший позыв к рвоте. Он снова начал, как мог быстро перебирать руками и ногами. Уже через полминуты — смешное для былых нагрузок напряжение — он стал задыхаться. Подсознательно изобретя повод для остановки, он замер, щелкнул клавишей фонаря, сводя конус в маленький белый кружок. Повел вверх. Он не увидел ничего особенного: уходящее вдаль, гигантское — невозможно поверить, что умеющее двигаться — туловище «свиньи»; на краткое мгновение что-то блеснуло наверху, словно отблеск чудовищной обсидиановой головы великана, повернувшегося в его сторону, — наверняка признак слабого отравления газом, значит, он все-таки успел хлебнуть порцию. Но там, впереди, не стояли никакие вооруженные фигуры, ни с ножами, ни с иглометами. Он перевел дыхание и снова полез вверх, обгоняя медлительных товарищей.

Всего лишь в пятидесятиметровом броске он сумел обогнать всех — они действительно стали до жути вялы. Затем он снова послал вперед луч и сразу же распластался, еще не осознавая того, что наблюдает. Во-первых, луч фонаря зацепился за край, край этой чертовой, бесконечной машины, а во-вторых, он действительно снова узрел…

Нет, не голову, ее призрачность явно достроило воображение — но словно часть громады отточенного кварцевого подбородка. Самостоятельные руки уже вели вверх игло-метные стволы, когда он заставил себя снова включить фонарь и вглядеться внимательнее. По-видимому, от волевого усилия по вискам катнулась от края к краю боль. Он никогда не страдал от изменений внутреннего давления, и ощущение было новым. Он тряхнул головой, боль послушно прокатилась от левого виска к правому, вернулась отражением, заколыхалась где-то посередине. Он сконцентрировался и глянул в далекий, расплывающийся в глазах конус…

Это действительно напоминало голову, приплюснутую черепашью голову. Где-то в дальнем залежалом углу памяти впервые проснулось какое-то воспоминание. Кажется, браши молились некой черепаховой голове. Может, это был идол, великанский идол, воткнутый в эту распластанную по ущелью металлическую гору? Вроде бы раньше, тысячу или полторы циклов назад, подобными штуками украшали корабли. Ясно, масштаб не тот, но разве с тех пор изменилась суть?

Преодолевая тошноту, Руган подвинулся еще чуть-чуть. Что-то не пустило его дальше, он не знал что, но боль в голове взросла так, будто в макушку ввинчивали электросверло — он даже ощущал, как вибрирует нижняя челюсть. Кроме того, он явно задыхался. Может быть, оказался неисправен клапан противогаза, но никаких сил проверить это не

имелось. Он поднял глаза, но откуда-то стекающий пот не дал ничего рассмотреть.

— Забери меня Мятая луна! — прохрипел Руган и сдернул маску в сторону.

Черный холод сразу привел его в норму. Он, все еще боясь дышать, снова вздернул фонарь. Нет, это не было религиозным символом. И головой великана или черепахи это тоже не было. Что-то механическое, очень большое, вписывающееся габаритами в окружающую машинерию. Ему показалось, что эта безглазая тысячетонная штучка-дрючка смотрит на него, даже не на него, а прямо вглубь, тараня навылет мозг. Он вгляделся в нее внимательнее. Может, ему показалось, но вроде бы от этой черной, словно действительно выточенной из кварца штуковины доносился звук — эдакое легкое, умиротворяющее бурчание. Луч фонаря дрогнул. Руган судорожно глотнул в легкие заледенелый воздух. Он выронил фонарь, автоматически выключившийся и вновь зависший на страховочном ремешочке. Еще ни разу в жизни Руган не испытывал, как выходит из строя сердце, и, хотя сейчас это было впервые, он сразу понял, где поместилась боль. Ему показалось, что в середину груди вонзили широченное копье толщиной приблизительно с ладонь. Ему хотелось крикнуть, громко, протяжно, на всю проглоченную ночью округу, но воздух обратился ватой и никак не хотел всасываться внутрь. И тут одновременно с творящимся, подавляя ужас, его мощный логичный разум сложил икс с игреком и получил результат. Он четко и однозначно понял, какая это машина, догадался, что она явилась в мир совсем недавно, явилась из нутра «свиньи», а главное, он уже обладал абсолютным знанием о ее теперешнем назначении — то, для чего ее изобретали когда-то конструкторы, не имело отношения к делу. Он знал, что она появилась, чтобы их убивать. Еще он яснее ясного понял, что уже ничего нельзя поделать» Фатальность этого явившегося ниоткуда знания внезапно заставила стихнуть, уйти за кадр разрывающую организм боль.

Он понимал, что стоит слишком близко, гораздо ближе смертельного барьера. Но что еще теперь планировалось потерять? Он развернулся, демонстрируя всепроницающему чудовищу-убийце беззащитный затылок. Спокойно, подавив невиданное доселе дрожание рук, отстегнул от пояса и направил в темноту радиопередатчик.

— Колония, говорит Резак! Атака захлебнулось! Отходим! — Затем он переключил тумблер, меняя фиксированную частоту, и добавил как мог громко: — Это Резак! Всем отходить! Спасайте груз!

Он подавился нахлынувшей рвотой, смахнул ее с передатчика и еще раз прохрипел:

— Отходим! Все отходим!

Он попытался вложить рацию назад, в обогреваемый футляр, промахнулся, выронил. Она поскакала вниз. Он стер заполнившие глаза слезы, только со второй попытки смог ухватить непослушный фонарь. Было странное ощущение, будто его поджаривают на медленном огне. Затылок горел. Он осветил далеко отставшие от него, застрявшие в неестественных позах фигуры товарищей. Он видел, как ближний, стоя на коленях, пытается закрепиться фалом за какой-то выступ. Кто-то лежал, обхватив голову, и, похоже, выл. Руган начал осторожный, последний в стирающейся жизни спуск.

Сумев не упасть, хотя центр тяжести почему-то оказался теперь в голове, он преодолел тридцать метров. Поравнявшись с наконец-то зацепившимся фалом товарищем, он смог сквозь противогаз опознать его.

— Гермо, не расслабляйся, надо уходить, — сказал он почти неслышно и выдохся. — Давай отстегивайся, здесь нельзя спать.

Он сумел стащить с тупо упирающегося человека противогаз. Резина, стекла — все было в рвоте. Гермо судорожно задышал, его снова вырвало.

— Давай, минометчик, отстегивайся. К Мятой луне снаряжение.

Руган никак не мог расстегнуть фал, ни за что не получалось разобраться с карабинчиком. Вспомнил о ноже. Достал, развернул пилящей кромкой. Фал лопнул неожиданно, тяжелый Гермо чуть не укатился вниз. Руган удержал его, но оба упали. Он снова поймал в руку фонарь и сверкнул вокруг. Мельком он заметил черного железного бога, продолжающего их убивать. Но он был уже неинтересен, все с ним считалось выясненным, карты разложены козырями вверх.

Внизу продолжало твориться бесшумное побоище. Кто-то падал. Однако сквозь гул в голове Руган все же различал крики. Значит, все-таки убийство не совсем бесшумное и не совсем стерильное, со странной, задавленной радостью подытожил Руган.

— Пошли, Гермо, — сказал он, по инерции дергая вялый рукав.

Гермо снова вырвало, но он все-таки встал. Руган случайно сверкнул лучом в сторону. Кто-то там уже появился.

Уверенно, чуть ниже его, слева по поверхности «свиньи», двигались фигуры. Это явно были не его люди. Его люди уже потеряли боеспособность, а эти перемещались играючи. Но не только это их выдало, вернее, не столько это. Яркая серебристая одежда. «Как избирательно режет эта штуковина! — удивился про себя Руган. — Своих не бьет!» Его снова тошнило, но рвать было, наверное, нечем, и он сдержал позывы. И времени на прихорашивание, наверное, тоже уже не было. Преодолев какую-то странную ломоту в суставах, он схватил в руки игломет. Пришлось бросить высокого Гермо, и тот, потеряв равновесие, снова упал, скользнул вниз, но в последний момент все-таки застрял. «Зря его отцепил», — констатировал Руган отрешенно. Он увидел, что три таинственные фигуры поворачивают лица к нему, ведь он забыл выключить фонарь. Теперь уж стало не до того. Он сделал около десятка выстрелов в авторежиме. Неизвестные кувыркнулись куда-то в темноту. Он снова попытался помочь бедняге Гермо подняться — тот боролся с рвотными позывами, но, видимо, ему тоже было уже нечем рвать, — одновременно провел разведку фонарем, сразу понял, что в текущий момент подъем минометчика — это не самое важное.

Память вытворяла с ним странные вещи, может, мозги в черепе уже кипели и в полусваренном состоянии плохо выполняли свою основную работу? Теперь он забыл, как отключают фонарь, ведь, кажется, раньше это совершалось достаточно просто. В злости он рванул ремешок и бросил фонарь вниз. Вращаясь в полете, отчего-то ставший широким световой конус выхватывал из мрака какие-то застывшие, немые сцены. Несмотря на мимолетность, они успевали впечатываться в барахлящую память, так что Руган даже фиксировал ракурсы происходящего. Там какие-то очень спокойные на вид люди, без лиц, в сплошном облегающем сверкании, заламывали руки и били прикладами по голове кого-то из отряда. Тут — двое таких же сверкающих пилили ножом горло кому-то неизвестному в противогазе. Отсюда — подходили еще несколько, их иглометы были на изготовку.

«Странно, почему они убивают? — снова удивился Руган. — Нас можно брать голыми руками. Конечно, — понял внезапно, — они делают это сгоряча, еще не разобравшись. Потом начнут брать в плен, для допросов. И тогда смогут узнать, кто и что тут делает». Этого нельзя было допустить.

А фонарь еще некоторое время прыгал, бил световым пучком туда-сюда, потом, наконец, потух, может, разбился. Не время было удивляться стойкости столь хрупкой вещицы — и недосуг. Руган начал обстреливать те места, которые запомнил. Наверняка под град из отравленных игл попадали свои, но что теперь он сумел бы изменить? Он опустошил обойму, нагнулся к невидимому Гермо. Это его спасло — он явственно расслышал, как над головой прошел десяток или два ответных брашских приветов.

Руган на ощупь перезарядил обойму, хотя боль в затылке, висках и темени распирала голову. Затем он, бессмысленно и совсем не больно кусая губы, снял с дергающегося, стонущего Гермо игломет. Он уже не фиксировал свои мысли, это стало очень больно и, наверное, не нужно. Да и некогда было. Но он знал, что браши не должны захватить ни одного «языка». Он опрокинул Гермо на бок — тот пытался оттолкнуть его ногами, — добрался до пояса, нащупал там гранату с электроподрывом и произвел фиксацию обеих кнопок. Затем он привстал и пальнул вниз еще одну обойму, ведь все равно не хватало сил тащить два игломета сразу. Он продолжил спуск, периодически останавливаясь и стреляя на шум одиночными залпами. То, что шум производили не только браши, но и свои, было даже к лучшему. Когда наверху граната разорвала ночь, он глянул туда, стараясь в ее свете найти новые цели.

Однажды он наткнулся на кого-то пристегнутого. Нож найти не удалось, зато руки на этот раз смогли запросто справиться с застежкой фала. Тот, кого он отцепил — ясно, что это был кто-то из своих, — сейчас же кувыркнулся в темноту. Он пожалел, что не забрал у приговоренного оружие.

Потом кто-то очень-очень тяжелый навалился на него сзади. Бороться было бесполезно, он никогда не встречал такой силищи. Нож бы сейчас точно пригодился, хотя нападающий был весь облачен в скользкую холодную кольчугообразную броню. Сработали какие-то отточенные катящейся мимо жизнью инстинкты — Руган сумел сбросить тяжеловеса, ударить потерявшим в отсутствие патронов убойную силу иглометом. Его руки успели схватить врага за голову, желая отработанно сломать шею, но сил не хватило, да и сердце застучало в аритмической непривычности: Руган узнавал так много нового о своем организме. Зато кольчуга сыграла с неизвестным злую шутку, он скользнул вниз, как на санках. Совершенно нечаянно в руке Ругана оказался сорванный с браша прибор ночного видения, но понял он это минут через пять, когда боль в груди отошла и он сумел наполнить легкие воздухом.

Он снова спускался, выкинул истощившийся игломет. После пожалел, потому как сзади, на собственном поясе, нашел еще одну затерявшуюся обойму. Прибор мало помог, виски ломило так, что он почти ничего не видел. Затем он, в очередной раз упав, заметил, что характер опоры изменился — он находился на поверхности Геи. Его снова вырвало, и по вкусу он понял, что это кровь. Он с привычным ужасом догадался о скором окончании мучений, но все-таки заставил себя хоть примерно определиться в направлении и пошел в сторону своих.

По дороге он случайно, растирая виски, обломал отмороженное ухо. Было совсем не больно, а удивляться уже не получалось.

Только однажды, вытирая рот ладонью, он ощутил на губах странную налипшую шерсть.

Это были его собственные волосы.

50. НЕОЖИДАННОСТЬ

— Ну, что? — вяло спросил генерал-канонир вернувшегося с осмотра поля боя верного друга Меча. — Справились?

— Страшная штука эта ваша антенна, генерал, — оскалился чернотой рта Мурашу-Дид. — Мы их всех положили. Как-то я раньше не думал, что ее можно так использовать, а то бы…

— Огер-Дуд, который в прошлый раз подсказал вам, как отбиться, знал, что делал.

— Не будем об этом, генерал-канонир, — жестко оборвал эрэнкашник, понимая открытый намек на завязку событий, приведших к сегодняшнему расколу среди экипажа. — Вы бы, Тутор-Pop, пошли отдохнули. Сидите тут прибитой к креслу куклой.

— Теперь будет не до отдыха, дорогой Мурашу-Дид, — зловеще блеснул запавшими глазами Тутор. — Я же говорю, броне-полковник Огер знал, что делал. Если подрыв активной брони слышен за десятки километров, то наш бесшумный удар антенной — раз в тысячу дальше.

— Что?! — опешил друг Честного Меча.

— Нужно привести в готовность все службы противовоздушной защиты, — спокойно глянул ему в глаза командир «горы». — Будем ждать гостей.

«Он меня снова обвел! Он сделал все это, чтобы вновь занять лидирующую позицию!» — цепенея от озарения, констатировал глава Расового Наблюдательного Комитета.

51. РЕШИМОСТЬ

— Это Руган? — совершенно непроизвольно спросил Лумис. Тот, кто лежал перед ним, обернутый подогревающимися одеялами, не мог быть Руганом. Невидимые ныне боги — свидетели, они были знакомы считаные недели, но это были недели походов и боев, а время в них течет бурно, запросто заправляя за пояс неторопливость мирных циклов. К тому же они так и не смогли выяснить, кто опытнее в рукопашном бою, сил, да и времени на состязания не хватало, и вполне может статься, что Руган был все-таки проворнее, он ведь как-никак вдвое моложе. Однако теперь этого абсолютно нельзя было сказать, и не только относительно возраста. Забери Мятая луна, но этот обтянутый кожей скелет Лумис мог задавить двумя пальцами.

— И вы его совсем не стригли? — спросил он, снова понимая, что и этот вопрос задал зря, но все получалось так страшно и так неожиданно. — Это радиация, доктор?

— Вообще-то очень похоже, командор, — пожал плечами врач. — Но я не уверен. Смотрите., как быстро она его убивает. Конечно, большая доза могла бы, но… Если бы имелась лаборатория, то…

— Не порите ерунду, док, — с раздражением оборвал его Лумис. — Забудьте о лабораториях. Мы отброшены назад — в первобытные века, просто еще не поняли этого. Мне сказали, что у него на одежде был датчик и что он ничего особенного не показал. Такое может случиться?

— Я не специалист по датчикам, командор, я обыкновенный врач. Вдруг этот датчик врет? У вас есть спец по бомбам, может, он знает.

— Забат? Я уже его спрашивал. Он сказал, что датчик обыкновенный, действует в режиме накопления излучения, случиться с ним ничего не может.

— Тогда я не знаю, что это, командор.

— Не отравление, ничего такого не может быть?

— Те анализы, что я сумел сделать, ничего не дали, но мало ли какой дряни сейчас напридумывали, тем более браши. По мне, так типичные признаки лучевого поражения.

— Он приходит в сознание?

— Нет, все время несет бред.

— О чем? — Лумис присел на пол, положил руку на огромный после облысения лоб больного. Лоб не горел.

— Я сбил температуру, — похвалился врач. — А бредит он… Например, говорит о черном великане, который убивает глазами. Он вроде бы спустился в огромном корабле с луны Мятой.

— Да? — Лумис залез рукой под одеяло и нащупал ладонь Ругана. Какой маленькой она стала! — У нас есть надежда, доктор Мому? Только не лгите мне.

— Не в наших теперешних условиях, командор Лумис, — скривился врач. — Если честно, то ни в каких условиях.

— Сколько?

— Очень недолго. Он же не ест, мы питаем его искусственно. Да и вообще, там, — он имел в виду организм больного, — там ничего не работает. Сердце нуждается в операции, причем срочной. Почки уже — все. Печень… Даже не знаю, есть ли она у него внутри. Вы поняли, что я имею в виду, Лумис? Там или цирроз, или… Нет приборов. Половина сдохла от повышенного фона, от тряски. Смотрите, чем я меряю давление, командор. Вы, наверное, правы, мы в каменном веке.

— Он сильно мучается? Я понимаю, что он без сознания, но все же?

— Через эту трубку, — врач указал на тонкую, убегающую под одеяло нить, — в него постоянно вливается обезболивающее, но наверняка ему все равно больно — организм сыплется.

— Сколько вы сможете его так продержать?

— Не подумайте, что я бездарь, командор Лумис, но в этом случае я ничего не могу сказать. Руган, — доктор Мому замялся, — был очень сильным человеком. Любой другой оказался бы уже там, на Мятой луне или на луне Страннице — по заслугам.

— Доктор, — сказал Лумис жестким голосом, — дайте я тут посижу один.

— А, конечно, конечно, разумеется, командор.

— Когда врач, наконец, ушел, Лумис склонился на запавшую грудь незнакомого теперь Ругана и заплакал.

— Мы сотрем этих гадов в порошок, слышишь, полковник Руган! — сказал он хрипло. — Мы вытянем из них метод, которым они вас убили. Жаль, ты не смог этого рассказать, хотя я знаю, только этот долг и довел тебя назад, Руган. Я жалею, что послал тебя, полковник. Вообще жалею, что начал это нападение, поверил штабным крысам, что они смогут ослепить «свинью». Втянул вас в историю. Но теперь отступать поздно. Мы придумаем, как это сделать без всяких штабов. Я обещаю тебе, Руган. И еще, знаешь, я всегда верил, что ты действительно казнил императора Грапуприса. Только ты и мог это совершить. Спасибо тебе за это, Руган.

Затем он поцеловал Ругана и долго-долго сидел, гладя его голову. А глаза Лумиса Диностарио были уже сухими.

52. ЗАДАЧА

С некоторой точки зрения, можно было констатировать, что затаившиеся в вечности ночи боги Эйрарбии, совсем не щедрые на радости жизни, очень часто и с удовольствием соглашаются выполнить чьи-то срочной депешей отправленные проклятия. Может, Красный Бог Эрр, между прочими делами заведующий вопросом мести и справедливости, в данном случае проявил неслыханную прыть по каким-то своим опекунским соображениям, а может, просто случайно свелись в фокус давно и как бы независимо сходящиеся события, имеющие устойчиво технологическую и физическую опору. Может быть. По крайней мере, именно так произошло в этот раз.

Кулаки Лумиса Диностарио еще розовели от бессильного напряжения, губы еще не успели бесшумно досказать бессмысленные ругательства, а где-то, за сотни километров от ущелья Верблюжья Шея, чуткие антенны чьих-то локаторов насторожились; сложная аппаратура уже занималась дешифровкой и сравнением с давно введенными эталонами поступивших с приемников сигналов. Этот слабый, неуловимый с такой дальности никаким биологическим объектом радиофон был смутным, поблекшим отражением того самого, бесшумного сокрушения беспечной атаки мстителей Лумиса. Опрокинув и вполне, может быть, действительно защитив от уничтожения «Сонный ящер», череда импульсов «дальнего поисковика» сообщила о себе всем, имеющим достаточно сложные радиоэлектронные уши.

Несмотря на то что главный «лепесток» узконаправленного излучения был развернут вниз, на броню самого «Ящера», сигнал имел максимальную, завышенную сравнительно с обычным режимом интенсивность. Кроме того, он производил свою «эманацию» невероятно долго — четыре с половиной минуты кряду. Металлический корпус «Сони», даже несмотря на специальное покрытие, не мог поглотить такую мощность, львиная доля излучения переотразилась. Кроме того, у любой антенны дополнительно к главному «лепестку» — техники-теоретики называют его диаграммой направленности — имеются боковые, так что избежать «предательства» со стороны физики никак не получается. В результате сочетания этих факторов не заметить всплеск излучения средствами радиоразведки просто невозможно.

Там, вдали, за сотни и тысячи километров, за целой грядой холмов и гор, имеющих по гипотезе «придворного» астронома Лумиса метеоритное происхождение, возбудились не только осциллографы. После того как была проведена идентификация — как известно, каждый локатор обладает собственным «почерком», — снизу вверх, по цепочке градаций званий и должностей, пошла оживленная волна обмена информацией. Уже через десять с мелочью минут несколько потоков такой информации, полученной от разных локаторов, слились в единую струю. Поскольку приемные системы были независимы, исключалась возможность артефактов, кроме того, разнообразные ракурсы наблюдения проявили исходные данные для координатной привязки. Всего через полчаса, да и то не из-за медлительности связи, а из-за необходимости согласовать решения нескольких ведомств генералитет Штаба военно-земноводных сил собрался на экстренное заседание. Кроме военных, на встречу прибыл представитель Расового Наблюдательного Комитета. Разумеется, один: это всегда подчеркивалось, напоминая всем, что РНК был и остается исключительно тоталитарной организацией.

Информация, вынесенная на совещание, была коротка, но ее длительность оказалась обратно пропорциональной важности. Средства разведки армии и флота выявили точное местоположение гига-танка «Сонный ящер». Даже самые забывчивые генералы помнили, о чем идет речь, около десятка их коллег из технических служб, а также органов комплектации командного состава бронесил уже слетели со своих насиженных мест по случаю пропажи «Сони». Вялое предложение одного из недавно назначенных марш-генералов сделать попытку связаться с найденной «боевой горой» и выяснить, в чем дело, было тут же играючи «торпедировано» адмиралом транспортного флота, напомнившим о том, что с «Ящером» пытались связаться целую неделю после пропажи, причем использовали всю гамму допустимых для этого частот. Столь обширные познания «транспортника» поразили всех присутствующих, особенно уже жалеющего о своей реплике генерала. В еще более жесткое русло не успевшую разгореться дискуссию загнал почетный друг Честного Меча. «Господа, — жестко и однозначно высказался эрэнкашник, — есть ли сейчас время обсуждать какие-либо альтернативы? „Сонный ящер“ захвачен шпионами, проникшими в армейские круги заблаговременно. Даже памяти о героически сложивших головы в неравной борьбе с предателями друзьях Меча достаточно для принятия решения. Или надо ждать, когда вся мощь перешедшей на сторону наших расовых врагов подвижной крепости обратится против нас? Вопрос стоит совсем в другой плоскости: какими возможностями обладают бронесилы для спешного уничтожения похищенной „боевой горы“?»

53. ИСПОЛНИТЕЛЬ

Даже если бы баллистические ракеты «Великий привет-7», имеющие межконтинентальную дальность поражения, не израсходовались по сю пору, ШОНО все равно бы не позволил использовать их мощь для столь локальной цели (и в том и другом смысле), как «Сонный ящер». По этой причине в вопросе его уничтожения ШВЗС вынужден был рассчитывать только на свои, подвластные по командной линии силы. Кроме того, еще одно ограничение, между делом включающее в себя предыдущее, налагало табу на применение ядерных зарядов в районе Скупой долины «без особой надобности». Почему ограничение касалось именно этого района, понять было нельзя, команда исходила откуда-то с верхних ярусов управления Республикой, скорее всего, зарождалась в населенных министрами трюмах Плавучего Острова.

Понятно, что у Штаба военно-земноводных сил на континенте Эйрарбия и вокруг него имелась немереная мощь, однако в данном случае против выдавшего себя «Ящера» получалось использовать только нечто, находящееся достаточно недалеко. Ближайшей подходящей для дела боевой единицей, вроде бы способной сойтись с «Сонным ящером» на дистанцию выстрела, оказалась «боевая гора» «Крикливый аист» — старая боевая машина, так и не прошедшая модернизации на тему уменьшения калибра стволов. Поэтому запас гига-снарядов в ее чреве был несколько меньше, чем у будущего противника, но разве это имело большое значение? Теоретически для уничтожения «Ящера» хватало одного удачно вывалившегося из стратосферы восьмидесятитонного заряда.

Получив команду, «Крикливый аист» снизил свою активность в радиодиапазоне: его предупредили о повышенных разведывательных возможностях «Ящера». Он практически перестал общаться с ШВЗС в одностороннем порядке, то есть прекратил посылку сообщений в верховные инстанции. Если бы между ним и намеченной на карте границей для открытия огня располагалась ровная местность, гига-танк достиг бы ее за сто двадцать минут, так как на максимальной скорости мог выжимать до двухсот километров в час. Случись этим противникам сойтись в гонках, «Сонный ящер» явно вышел бы победителем, однако сейчас они соревновались в целом комплексе своих главных качеств — в пригодности к бою. Кстати, это ставило обоих противников в условия, к которым они в принципе не готовились, ведь, судя по любым разведывательным сводкам, Империя Эйрарбаков не занималась строительством подвижных крепостей, разве что в планах и перспективных чертежах.

Тем не менее сейчас «Крикливый аист» не мог передвигаться быстро по понятным всем причинам. Во-первых, сама местность была достаточно пересеченной. Кстати, из-за этой же загвоздки схлестнуться в теоретически занимательной дуэли в зоне прямой видимости гига-танки тоже не имели никакой возможности. С северо-восточной стороны, откуда двигался «Аист», к Скупой долине невозможно подобраться вовсе, по крайней мере миллионотонной машине. Дистанция, на которую их планировал свести Штаб военно-земноводных сил, составляла две сотни километров. Именно с такой дальности «Аист» обязался решить проблему мятежной «боевой горы». Кроме топографии, на скорость сближения влияло то, что это был все-таки чужой континент, и его поверхность далеко не везде очистилась от плесени имперских вооруженных сил. А еще, разумеется, «Крикливый аист», несмотря на свое название, не желал сильно шуметь. Как и у конкурента, гигантские противофазники обеспечивали ему относительную бесшумность только на малом ходу.

Так что по любым раскладам терять время на долгие рекогносцировки не следовало. Выслав вперед танковую разведку, «Крикливый аист» поддал жару в реакторы и воспарил над Геей.

54. ПОДОПЛЕКА

Срочность решения и торопливость внедрения в жизнь планов, связанных с «закрытием» проблемы «Сонного ящера», объяснялась не только желанием замять странный случай окончательно и бесповоротно, списать в утиль позор, лежащий не только на армии, но и на РНК, который, как ни крути, а не смог уберечь гига-машину от похищения. Существовали и другие факторы, влияющие на решение. Тем более, первичных лишь с большим натяжением хватало на оправдание нового риска. Ведь теперь еще одна «боевая гора» вынуждалась воевать автономно, отрываясь от основной массы наступающих войск.

Новым фактором, играющим ныне первую скрипку, стала наметившаяся тенденция к анархии в вооруженных силах. Она еще не привела к повальным восстаниям и даже к случаям массового неповиновения, однако косвенные последствия тотальной атомной войны сказались, наконец, и на силах передового вторжения. Имелись секретные, но подтвержденные Расовым Комитетом данные, что на больших военных кораблях офицерский состав уже опасается заходить в матросские кубрики или спускаться в трюмы в одиночку. Хотя военная цензура брашей скрывала цепь катастроф, уже свершившихся на родном материке, встречная пропаганда Империи живописала их во всей красе. Но ведь невозможно опечатать каждый радиоприемник, так и так каким-то радистам нужно прослушивать эфир. Даже если посадить у каждого наушника друга Честного Меча, это решало проблему ненадолго, ведь комитетчики тоже люди, у них также точно могли встать дыбом волосы и выпучиться глаза при многоминутном перечислении стертых подчистую городов Южного полушария.

Так что среди офицеров и солдат распространялись слухи. Насколько они правдивы, судить было трудно, вряд ли кто-то на планете вообще мог охватить всю величину трагедии, однако даже приблизительный показ подкрашенной розовым яви обнулял большинство стимулов к стремлению в будущее. Радостные перспективы великой и скорой победы как-то блекли. В этих условиях мало кто жаждал выполнять не то что смертельно опасные, а даже просто повседневные, набившие оскомину обязанности. Обострение внутренних репрессий в армии и флоте стало неминуемо. Но, на счастье генералитета, теоретики в погонах еще тогда, в прошлом, в небесной голубизне и сиянии солнц, предусмотрели некоторые из сегодняшних бед — аппарат подавления был наготове, и методика военно-полевых судов отработана четко.

Именно этот упадок дисциплины и большая вероятность стихийных бунтов в армейской среде заставили генералов ШВЗС принять решение на немедленный «отстрел» «Сонного ящера». Этот случай при возможной удаче показал бы всем будущим дезертирам, что предателей военно-земноводные силы не прощают и готовы расправляться с ними любыми методами. Грядущий и уже тайно пишущийся в головах нетерпеливых маршалов приказ о награждении экипажа «Крикливого аиста» должен был показать любому анархисту, что лучше закусить удила и стойко продолжать победоносную войну, чем ставить себя на одну доску с беспощадно уничтожаемым противником.

55. МЕЧ

Серия из четырех гига-снарядов дала первую засветку на дальности сто километров. В условиях чистого неба, не задымленного и не запыленного «синхронным задуванием солнц», «Ящер» смог бы обнаружить цели еще раньше. Тем не менее и такой дистанции было достаточно для выработки решений на противодействие. Задача расчета точки падения не требовала всей мощи вычислительного комплекса «аналитиков», с ней вполне успешно справились два больших электронных шкафа, равномерно гудящих тут же, в «куполе». Приведенная в готовность «боевая гора», прошедшая все виды модернизации, имела большие шансы для перехвата. Помнится, какие трудности вызвало у тех же бра-шей отражение кобальтового удара «кишок» по Брашпутиде, однако тот случай не походил на теперешний. Там требовалось прикрыть всю территорию континента — несравнимо более трудная задача, чем защита отдельного, к тому же великолепно бронированного объекта.

«Сонный ящер» мог попробовать перехватить цели встречно посланной ядерной боеголовкой, однако близкий атомный взрыв на сравнительно долгое время выводил из строя аппаратуру слежения и, кроме того, собственными последствиями маскировал подход новых целей, кои по логике должны появиться непременно. Но даже без них мощность зарядов, имеющихся на гига-танке, не гарантировала испепеление в одном «котелке» всех четырех посланников «Крикливого аиста».

Между прочим, офицеры других отделов, не занятых в отражении атаки, тоже не сидели сложа руки. Зная азимут, с которого явились «гости», можно было вплотную заняться определением местоположения выпустившей их пушки. Конечно, на первый взгляд это легко, однако обнаруженные снаряды могли иметь активно-реактивные ускорители, а потому, исходя только из законов баллистики, вычислить место запуска не получалось. Кроме того, в подвижной крепости покуда не знали, какое устройство произвело стрельбу, там даже не ведали, к чьим вооруженным силам относится враг.

Самым лучшим средством для поражения скоростных целей у «Ящера» значились ЭМСУ. Сложность заключалась в том, что разогнанный электромагнитами снаряд должен попасть непосредственно в мишень: он имел слишком малые размеры и не вмещал внутрь необходимое количество взрывчатки. Прохождение даже в метре от цели ничего не давало. Поскольку сейчас оптические свойства верхних слоев атмосферы, мягко говоря, ухудшились, применять телескопические прицелы стало нельзя, разве что на совершенно малой дистанции. Еще одним способом наводки значилась радиолокация. Но ведь даже сантиметровый диапазон излучения не давал достаточной точности для лобового столкновения, сейчас целями являлись не танки, практически статичные объекты, а достаточно быстрые вещи, не равные, но все же сравнимые по скорости с посланцами ЭМСУ. Однако у канониров, заведующих электромагнитными снарядными ускорителями, имелся выход: они могли опереться на тепловую систему наведения. За счет изменения естественных природных факторов — теперь вокруг было постоянно холодно, а пробивающий пылевую подушку гига-калибр раскалялся сильнее, чем обычно — инфракрасные «глаза» подвижной крепости получили преимущество над телескопами и антеннами. Триумф среднечастотных технологий!

56. ПРИКИДКИ

Основной экипаж «боевой горы» ведать не ведал о том, что их жизнь в эти секунды висит на волоске, и дело не только в присущей всем событиям, происходящим последнее время на «Ящере», коалиционной секретности. Просто все вершилось невероятно быстро. Правда, на палубах гига-танка взревели сирены, но кто мог сразу догадаться, что они значат? Приближающиеся гига-снаряды — не слишком яркие метки на экранах кругового обзора — даже здесь, в индикаторе, внушали опасения своей скоростью, а там, в разряженном пространстве, вверху, они каждую секунду нарезали почти километр. Но ведь поскольку «птенчики» «Крикливого аиста» в данный момент вошли в нисходящую часть своей траектории, в ближайшее время они обещали ускориться гравитацией. Значит, в том, что львиная часть экипажа, даже занимая места по тревоге, не представляла происходящего в реальности, не было ничего удивительного. За последние дни команда «Сонного ящера» несколько отдохнула от боев с технологически «продвинутым» противником, а значит, сегодняшний аврал снова отдавал привкусом новизны. Тем более сирена взревела не сразу при засечке гига-калибров, а через некоторое время, когда стало окончательно понятно, кто является целью.

Между прочим, цифровые машины высчитали, что восьмидесятитонные бомбы не упадут точно на «Ящер», а, так сказать, должны равномерно распределиться по округе. Это давало «Ящеру» шанс уцелеть даже при достижении ими конечных пунктов своего маршрута. Разумеется, шанс — это только вероятность, но все-таки. Однако офицеры «купола» не имели технических устройств, способных определить начинку спешащей к ним смерти, хуже того, они даже не знали ее массы. В предельно худшем варианте это могли оказаться термоядерные боеголовки, причем неизвестного типа, а следовательно — мощности! Почему бы, собственно, нет? Хотя то, что посылок четыре, несколько успокаивало: атомные бомбы — все же достаточно дорогое удовольствие, и бросать их гроздьями позволительно не всем. Это, конечно, если не брать в расчет того соображения, что «Ящер» сам по себе — еще более дорогущая штука; ущерб же, который он способен нанести, может быть вообще чудовищным. Так что, по сути, задача по его уничтожению достойна некоторого перехлеста. Тем более, кое-что он наверняка способен перехватить.

А поэтому проблема, стоящая перед противовоздушной обороной гига-машины, имела критическую важность — нужно было постараться перехватить все.

57. ЩИТ

Расположенный в передней части подвижной крепости ЭМСУ сбил две цели. В общей сложности он сделал четыре выстрела, но оба первых промазал: все-таки дымо-пылевая взвесь несколько меняла условия прицеливания. Гига-танку повезло, что еще оставалось время учесть поправки. Поэтому, истратив на первую цель три снаряда, следующую ускоритель сбил сразу. Между прочим, он не умел стрелять очередями, поскольку, даже несмотря на охладители, требовалось время для приведения ствола в готовность. Масса, разогнанная электромагнитами, была абсолютно мизерна по сравнению с восьмидесятитонными тяжестями пикирующих на «боевую гору» посланников «Крикливого аиста», однако разрыв их вдребезги после однократного попадания демонстрировал философски настроенным мозгам существование иного пути развития вооружений, альтернативного гигантизму.

Еще один снаряд удалось поразить встречным выстрелом гига-калибра. Два выпущенных «Сонным ящером» пятидесятитонных монстра лишь вместе обогнали по весу чудище, посланное «Аистом». В отличие от зарядов ЭМСУ они не таранили противника в лоб — их неповоротливые туши не смогли бы это сделать, даже если бы имели корректирующие полет рули, — они просто создали перед носом врага огромное, ширящееся облако осколков самого разного размера. Некоторые достигали двух-четырех тонн, состояли из высококачественной стали и имели режущие кромки, способные в мгновение ока напилить фарш из «Циклопа». Однако хотя эпоха парящих в стратосфере тяжелых танков еще не наступила, многослойная защита посланцев «Аиста» по толщине превосходила танковую, ведь, разгоняясь до километра в секунду, «птенчики» обязаны были выскочить из тридцатиметровых стволов целехонькими, а не сплюснутыми давлением. Среди канониров ходили слухи, что те «толстокожие» посланцы, которые имели неисправный детонатор, промахиваясь, могли провалиться в почву метров на сто, так что они являлись прекрасным оружием против врытых в Гею оперативных штабов и подземных заводов. И все же проскочить невредимым сквозь осколочную завесу снаряду с «Крикливого» не посчастливилось: как только один из раскаленных поражающих элементов достиг взрывчатого наполнителя, восьмидесятитонное чудовище само превратилось в облако парящих в небе железяк. Некоторые из них — не самые крупные — достигли своей цели и немножечко постучали по корпусу «Ящера». Он им не открыл, а тем, что крупнее, пыхнул навстречу активной броней.

Так что из четырех снарядов «Аиста» не подвергся атаке только один. Однако он промазал. Разумеется, его близкий взрыв ощутили внутри «Ящера», кроме того, он сдул со скалы и покалечил двух передовых наблюдателей Лумиса. Скала отстояла от эпицентра на два с половиной километра.

58.ДУЭЛЯНТЫ

Размещение «Ящера» в пересеченной гористой местности, безусловно, маскировало его от разведывательных средств эйрарбаков и, конечно, от родной брашской армии. Однако на каждый плюс всегда имеется минус. Нахождение гига-танка в ущелье мешало и его собственным локаторам получать информацию с максимально возможной дальности. Особенно плохо наличие гор сказывалось на «загоризонтнике». Это же касалось пассивных средств наблюдения — на «боевой горе» их имелось довольно много. Например, специальные инфразвуковые датчики, торчащие наподобие усов из макушки великанской божьей коровки, теоретически были способны распознать выстрел гига-пушки за две тысячи километров. Вопрос не в том, что звук в воздухе распространяется медленнее, чем снаряд: в технологической войне любая информация не становится лишней. Просто сейчас подвинутые вплотную скальные выступы затеняли, многократно переотражали и гасили звуковые колебания. Так что размещение «Сонного ящера» в ущелье лишний раз доказывало известную истину — «боевые горы» совершенно не предназначены для сражений в горах, возведенных природой, так же, впрочем, как обычные танки малоперспективны в битвах на городских улицах. Однако надо помнить, что генерал-канонир Тутор для того и загнал подвижную крепость в предгорья, чтобы навек избавиться от технически развитых конкурентов. Сейчас, «засветившись», «Ящер» в полной мере должен был ощутить все минусы своего положения.

Тем не менее даже теперь, в столь тяжелых условиях, офицеры разведки и чудесная аппаратура гига-танка «высасывали» из далекого окружающего мира огромное количество данных. Так, например, точно и очень быстро установили, что обстрел «Ящера» произвела «боевая гора». Теперь для экстраполяции даже не требовался никакой аналитический отдел: зная, что такие штуки имеются только у одной армии мира, любой понимал — сделали это свои. Давние мрачные предсказания Тутора-Рора о том, что после «дезертирства» «Сонный ящер» станет приоритетной целью, затмив собой танковые полчища Империи, сбывались. Опознать врага точно, как конкретную гига-машину, не удалось, однако это случилось все-таки не из-за топографических и метеорологических условий или недостатков оборудования: пропустив сквозь сито цифровых устройств невидимый дождь радиошумов, пронизывающий «Ящер» извне, растасовав амплитудные и фазовые всплески, разуплотнив спектральную гряду, техномаги отдела разведки сумели определить все частотные индивидуальности чужих загоризонтных локаторов. Однако это походило на то, когда полицейские, найдя на месте убийства четкие отпечатки пальцев преступника и любуясь их ярким, увеличенным изображением, по-прежнему не могут опознать убийцу — его нет в картотеке. Здесь случилось то же самое.

Если в сведениях, касающихся эйрарбакских вооруженных сил, в базе данных подвижной крепости наблюдался явный перебор, то касательно брашских средств ведения войны в системе имелись огромные лакуны. Дело было в секретности. «А вдруг „боевая гора“ будет захвачена, а сведения, хранящиеся в ее сейфах, расшифрованы? — прикидывали таинственные стратеги Мозгового Центра Брашпутиды. — Тогда враг выяснит не только устройство гига-танка, но и вообще все!» Поэтому сейчас в «Сонном ящере» просто не знали, с чем идентифицировать полученные данные. Вот если бы он имел сношение с родным ШОНО или ШВЗС, тогда бы по переданным им диаграммам ему сообщили, что обстреляла его «боевая гора» «Крикливый аист», выпущенная столько-то циклов назад с гига-верфи такой-то, экипаж ее столько-то человек, а командует ею такой-то броне-генерал, кавалер ордена Тяжелой, а также Легкой Гусеницы. Но «Сонный ящер» не мог получить никаких сведений от бывшего командования и потому вынужденно мучился от своей неполноценности. Так что и с этой точки зрения его противник — «Крикливый аист» находился в лучшем положении.

Еще, разумеется, он имел фору потому, что обладал возможностью маневрировать, ведь, несмотря на свое приближение к горам, он все-таки не собирался втискиваться в ущелья. Понятно, что с его стороны, судя по выкраденным когда-то у Эйрарбии картам, не значилось подходящих для этого мест, а, кроме того, «Аист», несмотря на несколько меньшую, чем у «Ящера», массу, имел худшую проходимость, насколько это слово вообще приложимо к «боевым горам». За счет способности менять местоположение капитан «Крикливого» надеялся выиграть пушечную дуэль, причем не тратя атомные боеголовки, даже если «Ящер» решится их использовать. Именно по этой причине, сделав первый залп из всех четырех стволов, он вместо продолжения обстрела тут же начал двигаться. Кавалер обеих Гусениц, генерал-канонир Летер-Гуг разумно считал, что вряд ли поразит «дезертира» первым залпом. Он даже уверился, что захваченная эйрарбакским спецназом «гора» давно поменяла дислокацию, ведь с того времени, как разведывательные станции засекли работу локатора «Ящера», миновали почти сутки — именно столько «Аист» потратил на подход к линии открытия огня.

Самое интересное, что в своем планировании, может, из-за торопливости, а скорее из-за азарта опытный командир «Крикливого» вовсе выбросил из рассмотрения третью сторону, участвующую в этих разборках субконтинентального уровня. Точнее, поначалу при внедрении в еще не контролируемую брашами зону проблема наличия эйрарбаков была для генерала Летера-Гуга основной головной болью. Но, поскольку гига-танк вклинился в новые области, а серьезного противодействия так и не возникло, генерал-канонир убрал этот вопрос в перспективное будущее. Возможно, он ошибался, но ведь все мы в сложных случаях, когда область неизвестности велика, все равно так или иначе производим выбор.

59. ЗАБЫВЧИВОСТЬ

В своих отбрасываниях прочь из рассмотрения не проявившихся покуда факторов командир «Крикливого аиста» непроизвольно опирался на всегдашнее авось, хотя, допустимо, он питал надежду на милость спрятавшихся в искусственной ночи богов? И то и другое было одно и то же, разница в понятиях проходила только в его голове, кроме того, вовсе не следовало забывать, что «Аист» на вражеской территории, и здесь действуют местные боги. Вообще-то было известно, что и та и другая расы являются солнцепоклонниками (причем во множественном числе!), поклоняются они одним и тем же светилам, да так, что даже градация рангов богов совпадает, более того, ад у обоих народов размещен на одной и той же луне. Однако, если бы вы указали на какой-то из этих казусов рядовому представителю любой из наций, вас бы приняли за сумасшедшего, обвинили в святотатстве и — это уж всегда пожалуйста — в агитации со шпионской подоплекой. Тем не менее, глядя объективно, можно все-таки констатировать явное двуличие хитрых небесных властителей Геи. Вот они и поступали в соответствии со своей двойственной природой.

Фактором, исключенным из рассмотрения командным центром «Крикливого аиста», являлись несколько преждевременно списанные в утиль вооруженные силы Эйрарбии. К примеру, начальники гига-машины знать не знали о так называемых «рельсовых метателях». С их стороны это являлось очень большим упущением, впрочем, как и всего разведывательного ведомства Республики. А ведь «рельсовые метатели» уже напомнили о себе. Именно один из них намедни запустил «атмосферную глушилку», обесточившую на время сенсоры «Ящера». Браши почему-то уверовались, что это сделал обычный «большой ствол», но они ошибались.

60. НЕРАВЕНСТВО

Несмотря на равенство званий обоих командиров «гор», дилеммы, возникшие перед командиром «Сонного ящера», переплевывали те, что стояли в очередности решения у «Крикливого аиста». Тот действовал, выполняя направленный свыше приказ, причем вполне однозначный и четкий — диапазон альтернатив генерал-канонира Тутора был много шире. Дело не в том, что ни тот ни другой не представляли будущих последствий своих решений, в этом они отличались от любого другого млекопитающего Геи только масштабностью имеющихся в их распоряжении сил. Однако что следовало теперь делать командиру «Ящера», которого втягивали в драку с родной армией? Если бы его гига-танк обстреляли эйрарбаки, все оказалось бы ясно и просто: ответный удар дубиной помощней. И если бы дилемма обрывалась на этом, так же как у зудящего в ухо Мурашу-Дида, который, дергая генерала за лацкан, приказным тоном советовал:

— Пальните в них чем-нибудь, Тутор! А то в следующий раз они нас точно накроют.

— Конечно, — кивнул генерал-канонир с бравой убежденностью. — Но вы ведь понимаете, мы давно не стреляли. Пусть канониры проверят орудия, а то в этой суете сколько мы уже не проводили регламента. Не хватало, чтобы у нас в башне взорвался собственный заряд.

— Что ж так долго-то? — с подозрением посетовал эрэнкашник. — Они ведь могут и атомной шугануть?

— Вполне согласен, друг Меча, — пожал плечами Тутор-Pop, — но тщательность проверки нам все же не помешает. Вы, кстати, не желаете подняться в какую-нибудь башню?

— Увольте, генерал, здесь как-то спокойнее — больше железа над головой. И вас, между прочим, я тоже не отпущу.

И тогда Тутор снова расставил дилеммы на место и посмотрел на них долгим внутренним взором, он все еще не имел понятия, какая из них лучше.

— Может, пошлем им радиограмму? — без надежды предложил Тутор дремлющему в соседнем боевом кресле эрэнкашнику. — Скажем, что возвращаемся под родимое крылышко?

— Вы в своем уме, генерал? — подозрительно сверкнул в его сторону откупоренным глазом Мурашу-Дид. — Первое, что они сделают, — это пришлют сюда «тянитолкай» с «пятерней» друзей Честного Меча. Хотите с ними встретиться? То-то и оно. Так что надо поскорее смахнуть прочь, подальше к Оторванной Голове, напавшую на нас «гору» — и дело в шляпе. Давайте, вы ведь это умеете — на Берегу Вдвойне Теплого Утра было куда хуже.

— Само собой, — почесал подбородок командир «Сонного ящера».

61. ЖЕЛЕЗНЫЙ РЕЗЕРВ

«Рельсовые метатели» были промежуточным вариантом решения когда-то вставшей перед Империей задачи сотворить нечто равное чудовищным гига-танкам Брашской Республики, тогда еще ФСБ (Федерального Союза Брашей). Из-за распыления сил на сотни одновременно требуемых вооруженными силами проектов, из-за приоритета тому, что можно сделать сейчас, в ближайшее время, пусть через цикл-два, Эйрарбия так и не смогла повторить технологический подвиг Подводного Мозгового Центра и его многочисленных наземно помещенных филиалов. Появление «боевых гор» стало невероятным скачком вперед в создании оружия. Кроме того, скачком резким, ведь брашские разработчики не решали проблему постепенно, начав с неких «маленьких», стотысячетонных машин, чтобы, постепенно набравшись опыта, довести их функциональность до нужного предела. Они, вложив время и чудовищные средства, создали задуманных монстров примерно в том виде, что и планировали. То, что гига-машины оказались сделаны хорошо, более всего доказывал их практически неизменный вид за почти двадцать циклов эксплуатации в тяжелейших условиях локальных и тотальных войн. По всей видимости, действительно впихнуть в танк меньших масштабов все, что втиснуто в «боевую гору», оказалось принципиально невозможным. Ведь требовалось иметь пусковую платформу для гига-калибров, но одновременно с этим уникальную защиту, чего стоила только многометровая броня. А еще это было подвижное хранилище для целого легиона танков, быстроходный паром, техно-разведывательный центр, спрятанный от атомных ударов штаб и многое-многое другое.

Однако в Эйрарбии, в период, когда разведка только донесла, пока еще неточно, а в виде слухов, о планах Брашпутиды, посчитали фантастическую программу выдумкой. Потом, когда подвижные крепости явились во всей красе, стали срочно догонять. Но…

Это нельзя было решить нахрапом. Противодействие или аналог хотелось создать быстро — у Грапуприса Тридцать Первого, последнего императора эйрарбаков, слюни текли при виде достижений конкурентов по геополитике. Поэтому проблему осваивали не в комплексе, а частями. Именно таким «полурешением» и стали «рельсовые метатели».

Они представляли собой чудовищную одноствольную пушку, способную задираться в зенит и крутиться по оси. Калибр ее совсем чуточку перехлестывал— один метр, длина ствола дотягивала до тридцати двух (в основном не так из-за необходимости, как из желания хоть в чем-то переплюнуть брашских гениев). Эта штука абсолютно не бронировалась; не имела своих собственных средств разведки, точнее, они располагались в отдельных гусеничных машинах, так же как и в привычных танковых войсках. Вес ее равнялся сорока тысячам тонн; количество обслуживающего персонала достигало восьми тысяч человек, в этом параметре она почти равнялась «боевой горе»; а перемещалось это орудие по рельсам, за что и получило свое прозвище. Рельсы укладывались параллельно, в несколько сотен рядов, так как общее количество колес обозначалось четырехзначной цифрой. В итоге здесь удалось обойтись без впихивания в корпус термоядерного двигателя — «обычного», атомного, вполне хватало. Однако подвижность комплекса оставляла желать лучшего.

По первоначальному, впоследствии не утвержденному проекту по всей прибрежной части континента требовалось проложить трассы для движения. Даже император Грапуприс, страстный любитель гигантомании, и тот почувствовал подводные камни этой задумки. Дело даже не в том, что недовершенная разработка пыталась подмять под себя всю, далеко не хилую металлургическую промышленность Империи. Монарх не любил столь глубокие обобщения, так что в этом смысле проект проходил на ура. Однако даже он, несмотря на не оправдавшуюся позднее веру в огромную длительность своего существования на этом свете, понял, что не сможет дотянуть даже до четвертинки проекта. Помимо того, любой обученный в академии маршал или генерал, а уж тем более офицер-практик видел уязвимость проекта с тактической точки зрения. Стоит повредить даже не пушку, а сам путь, и…

Институт, разработавший «рельсовый метатель», разогнали, администрацию отправили на лопаточную досыпку линий береговой обороны, их выявленных родственников, как повелось, отрядили в энергопоселения выращивать тото-мак, однако, лишний раз доказывая бренность материи и неугасимость мысли, проект «метателей» все продолжал и продолжал жить какой-то своей жизнью, иногда потусторонней — в чертежах и расчетах, а иногда вполне зримо — в металле и облаченных в военную форму людях. В конце концов этот чудо-проект выродился в эдакий гибрид подвижности и стационара.

«Метатель» по-прежнему перемешался по рельсам, однако они имели всего семикилометровую протяженность (в далеком, нереализовавшемся, как выяснилось, будущем отрезок планировалось довести до пятнадцати км). Всем было понятно, что систему можно поразить одним десятимегатонным зарядом, взорванным посередине участка многорядной дороги. Тем не менее суперпушка избегала этого, маскируясь морфологией через отнесение себя к полустационарным комплексам. Штат обслуживания увеличили еще на три тысячи человек — чем, между прочим, сразу обскакали по общему количеству «экипажа» любую из «боевых гор». Но эти люди не носили иглометы и не водили танки: они занимались тем, что разбирали рельсы с одной стороны семикилометровой дороги и свозили их на другую, где браво и отработанно наращивали длину. Таким образом, средняя скорость передвижения «рельсового метателя» на слабо пересеченной и даже лесистой местности в рекордные месяцы смогли довести до двух километров в неделю.

«Рельсовых метателей» у Империи Эйрарбаков было немного, но с началом войны каждый из них получил задачу как можно скорее выдвинуться к линии фронта. Рабочие-путейцы, таскающие на плечах стекломильметоловые шпалы, проявляли отменный энтузиазм, потому как это было все-таки лучше, чем умирать от отравляющих газов где-нибудь в прибрежных окопах. И потому «метатели» «шли» на фронт относительно быстро.

Ну, а стратеги Брашской Республики о них ведать не ведали.

62. СОВЕТЧИКИ

И снова требовалось обводить вокруг пальца весь мир, напускать тени, чтобы сражаться с многогранной реальностью. И, конечно, он понимал, что половинчатость решений все равно будет трактоваться ближними, а тем паче, дальними однозначно против него. Но что тут можно было поделать? И ведь нельзя тянуть, по сути, ненужный регламент в бесконечность: рано или поздно это должно наскучить верному другу Меча. Хуже того, в любой момент оттуда, из-за горной гряды, огибая ее в умноженной вдвое выси, могли прилететь новые «подарки» от незнакомой, но, не исключено, построенной на одной с «Ящером» верфи «горы». Пока они прозевали лишь четвертую часть залпа — благо броня у «Сони» крепка и еще имеются области, обвешанные «кольчугой», и, помимо того, повезло, что эта четвертинка оказалась всего лишь восьмидесятитонным пороховым чудищем, а не маленьким, обтекаемым цилиндром, снаряженным уранидами.

«Что можно сделать?» — бесшумно спрашивал Тутор-Рор выдуманного собеседника. Обычно это был Арта-Лал, сгинувший в сутолоке мятежа начальник технической разведки.

«Понимаю вас, — заговорило вышедшее из головы генерала отражение вице-полковника, уже давно имеющее к оригиналу весьма условное отношение, — вы хотите показать этой „горе“, что способны расколоть ее, как орех, и в то же время…»

«Вот именно! — поймал мысль собеседника Тутор-Pop и внезапно вскинул палец. (Сидящие ближе офицеры дежурной смены вздрогнули и сделали вид, что поправляют наушники.) — Поймут ли они такой знак?»

«Вообще-то вероятность невелика, — почесал лоб Арта-Лал, невзначай снимая маску и превращаясь из исчезнувшего вице-полковника в отсутствующего в данную минуту здесь, но где-то уверенно дрыхнущего после смены майора-целевика Эпика-Цуца. — Каждое действие можно трактовать с миллиона точек зрения».

«И что же тогда?» — не понял смутный образ командир гига-танка.

«Считаю мнение ошибочным, — совсем незнакомым голосом пробасила неожиданно подросшая и ставшая плечистей фигура. — И вы, Тутор, и ваш любезный противник…»

«Любезный?» — переспрашивал генерал, на самом деле желая узнать вовсе не это — просто опознать собеседника.

«Я Псаммет-Сас, — двинул огромными скулами герой Третьей войны за Острова. — У вас плохо с памятью, канонир? И я говорю, это очень любезнейший противник. Он мог прихлопнуть вашего „Соню“ хорошим водородным зарядом, но не сделал этого».

«Да, да, конечно», — согласился Тутор-Pop, внезапно узнавая черты незнакомого лица.

«Так вот, мальчик, — ткнулся во втянувшего шею генерала огромный палец. — Безусловно, ваше положение уникально: воюем со всем миром и одновременно воевать не желаем. Но я уже сказал, психология твоего противника похожа, ведь он тоже сидит в замкнутом пространстве, отделенном от мира броней».

«Значит, он меня поймет?» — спрашивал Тутор, восхищенно всматриваясь в легендарное лицо и вдруг, сквозь слезящиеся глаза опознавая в нем сияние аварийной лампы.

— С вами что-то не так? — в раздражении резал его глазами верный друг Меча.

Генерал-канонир таинственно подманивал его пальцем и рявкал в самое ухо:

— Живи по уставу — завоюешь честь и славу! Мурашу отвалился, отработанно схватился за подвешенный к поясу игломет, а Тутор-Pop елейно улыбнулся, потягиваясь в боевом кресле, и с полной серьезностью сообщил:

— Пожалуй, пора сворачивать регламентные работы, мой любезный Мурашу.

63. НЕУМОЛИМАЯ ПОДВИЖНОСТЬ

«Рельсовый метатель» под номером «87» имел зону поражения от пятидесяти до двухсот пятидесяти километров. Это обычными, сверхтяжелыми снарядами весом тридцать девять тонн. Взрывчатка составляла около трети веса, так что это являлось достаточно серьезным оружием. Разумеется, до летающих «цистерн» брашей ему было далеко. Подкалиберными «восемьдесят седьмой» стрелял несколько дальше, однако в связи с тем, что использование небольших количеств взрывчатки считалось в век «свиноматок», тем более против них самих, делом зряшным, то на большие дальности «метатели» стреляли только спецзарядами, то есть ядерными боеголовками. Беда «восемьдесят седьмого», впрочем, как и всех остальных «рельсовиков», была в том, что в высоких военных инстанциях Империи они справедливо считались каким-то нелепым недоработанным чудачеством, поставленным на вооружение по чьей-то протекции. А поэтому хоть и были они приспособлены для стрельбы этими самыми специальными зарядами, в штатном, передвижном снарядном погребе их не имели. Тот выстрел, который недавно совершил «восемьдесят седьмой», сделали по особому распоряжению ИШКО снарядом, доставленным с секретного подземного склада, как ни странно, целехонького по сю пору.

Теперь по причине отсутствия спецсредств «восемьдесят седьмой» не мог «достать» подвижную крепость «Сонный ящер», однако в зону его поражения прекрасно вписывался «Крикливый аист». Понятно, учитывая маскировочные завесы, «колокольчики» и прочие технические чудеса, позволяющие «свиноматке» прятаться, «восемьдесят седьмой» не мог начать обстрел с места в карьер. Кроме того, информация о цели поступала к нему не от штатных разведывательных средств (здесь эйрарбакские стратеги разумно подстраховались, не желая показывать свой сюрприз загодя), а от локаторов, расположенных в других местах. Поэтому, пока «метатель-87» продолжал неторопливо кататься туда-сюда по своей семикилометровой ветке, его команда наращивала рельсовое поле.

Кстати, в последнее время темпы строительства снизились. За текущую неделю рельсовые бригады не собрали и километра трассы. Основной причиной, понятно, было изменение климата в связи с «полярной ночью», подмявшей под себя весь континент, однако вмешались и человеческие факторы. Полторы тысячи человек «экипажа» были изъяты по приказу ВКСНО (Верховного командования стратегических наступательных операций) в другие виды вооруженных сил. Те, кто остался, внезапно поняли, что нахождение их в обслуживающем персонале «метателя» не обеспечивает «брони» от попадания на передовую линию обороны. А потому, работай не работай, итог будет один — рано или поздно тебе вручат тяжелый игломет и пошлют подавлять вражеские огневые точки.

Несколько десятков человек дезертировали, использовав вместо шпалы офицера, пытавшегося направить их на путь истинный. ОКН (Отдел культуры науки), который, оказывается, в связи с войной не разогнали, а напротив — укрепили, прислал роту «черных орлов». Полицейские, разумеется, не поймали беглецов — была охота лазить в темноте по обледенелым, обугленным лесам, — зато с бравой оперативностью расстреляли трех рядовых и одного меццо-капрала. Дисциплина сразу повысилась, тем более до всех под роспись довели, что поскольку теперь «восемьдесят седьмой» более не является экспериментальной техникой, то на его обслуживающий персонал автоматически распространяются параграфы военно-полевого суда.

И рельсы «пошли» дальше.

64. ОТВЕТ

И снова напряженные, отупевшие от недосыпания лица офицеров «купола». (Именно их стандартная бледность, отливающие фиолетовой прозрачностью провалы глазниц лучше всего маскируют внутреннее погружение генерал-канонира, глушат сомнения верного друга Меча. Глядя на себя в зеркало, он сам пугался, замечая все более проявляющиеся признаки сходства с этими помешанными технарями.) И вновь хриплость микрофонных команд. И непонятное волнение, вибрирующее в уплотнившемся воздухе. И странная смесь веры и неверия в демонстрируемый планшетами и светящимися стеклами мир. И шелест без умолку трещащих динамиков, и глупое, гонимое прочь желание уловить в этом шуршании что-то понятное или кажущееся понятным всем, тончайшую, невидимую струну, потянув за которую можно выдернуть клубок и развязать узлы спутанной многогранности мира.

И внешняя — в разговоре после — понятность волнения. Потому как, в сущности, все просто: вытолкнута из ствола и движется по траектории — где-то во внешней реальности глотая километры — десятитонная подкалиберная жуть. В ней — вот она, ясность трепетания сердца, — пятьсот килотонн. Это приговор покусившемуся на «Ящер» гига-танку.

И здесь, в «куполе», все вроде бы в норме. Вот только спин за индикаторами меньше обычного, ибо не все, не все согласятся или скорее всего не согласятся выпуливать килотонны по родной армии. А потому предельно малый по количеству боевой расчет — все, кто «купола» вне и еще за двумя оперативными залами, в полном неведении о происходящем. Разумеется, нельзя не ощутить, когда принимает отдачу главный калибр — опытный канонир по сотрясению койки, по режущей жуткости стона вертикальных опор, пронизывающих навылет «гору», может догадаться о том, сколько пороховых шашек выгорело секунду назад в казеннике и сколько тонн ушло вверх, в черноту ночи. Но львиной доле, танкистов, полицейских и даже техников — откуда им знать? Ну, пальнули и пальнули. Значит, надо. Ведь у «Сони» в настоящее время предостаточное количество врагов.

А еще в «штаб-куполе» слишком много, непомерно, невиданно много друзей Честного Меча. Навряд ли они до конца понимают, что меркнет и разгорается в индикаторной зелени, — они здесь по другому делу — стоять на страже и бдить. И, может, время для них не разматывается в такие вечности, как у знающих, что к чему, но даже они прячут в уставших бегать зрачках кристаллизующееся в пространстве «купола» напряжение.

Но все же когда-то кончается растянутая нервами в бездны дискретность трех с мелочью минут. И те, кто слушал ведущийся вслух отсчет, невольно щурятся и напрягают втиснутые в кресло ягодицы, готовясь к слепящему, выжигающему глаза удару, к ужасу тяжелой, катящейся в вертикаль тьмы. Это давит рассудок, бьет наповал абстракцию математики, излишек отгравированного природой воображения — что ему до двухсот километров? До того, что даже грохот рвущего атмосферу и раскидывающего прочь стратосферный мусор столба не перелезет через горы? Нет ему дела. И приходится мириться с избыточной сложностью прилипших к индикаторам существ — нет на всей Гее роботов, способных их заменить. Наверное, и не будет, исчерпала нынешняя цивилизация задел для научно-технических новаций.

Но еще до апогея, до последнего, латающего трехминутную бездну стежка отсчета, те, кто держит руку на пульсе основных систем внешней индикации, вздрагивают: что-то не так! Но четко хронометрированно доводится до нуля счет, прежде чем кто-то решается доложить:

— Подрыв с опережением семь-восемь секунд!

— Перехват?! — отозвался, проворачиваясь вместе с креслом, генерал-канонир.

— Пока неясно, — пробасил кто-то из офицеров-наведенцев.

— Что это значит? — зашипел верный друг Честного Меча.

Командир «горы», не глядя, отмахнулся от него, сверля взглядом индикаторы: на многих из них сплошная рябь.

— Что там? — Мурашу-Дид готов рвать всех на части, но его покуда сдерживают крепящие к креслу ремни.

— Сможем оценить примерную мощность? — холодно поинтересовался Тутор-Pop. — Хотя бы исходя из расстояния?

— Горы мешают, генерал. Разброс параметров от половины до трех мегатонн.

— Что? — эрэнкашник уже освободился и дергал командира гига-машины за лацкан кителя.

— Напрягите мозги, Мурашу, — выстрелил зрачками Тутор-Pop. — В лучшем для нас варианте наша «посылка» перехвачена над целью.

— Так давайте дадим по ним еще! Ведь можно! — Мурашу-Дид все еще беспомощно теребил генеральскую форму.

— А в худшем, — мрачно дополнил Тутор-Pop, — у нас самоподрыв. Какая высота? — запрашивает он в сторону.

— Судя по времени, где-то километров восемь, — дал пояснение один из офицеров.

Тутор-Pop наклонился к комитетчику и прошептал:

— Скорее всего так и есть — досрочный подрыв. Вместо наземного взрыва — высотный в воздухе.

— Так давайте еще, — повторил тоже пытающийся перейти на шепот Мурашу-Дид.

— Теперь нет уверенности в наших зарядах, — пояснил ему генерал-канонир. — Не дай Красный Пожиратель, рванет в стволе. Придется делать регламент.

— Опять?

— Снова! — отрезал Тутор-Pop.

— Мы протестировали орудия, но теперь вынуждены тестировать спецбоеприпасы. И может, не только «спец».

— Свались на меня Оторванная Голова Черепахи, — позеленел Мурашу-Дид. — Перед походом вы говорили, что у нас все в идеале.

— Так то перед походом, — пожал плечами генерал. — Даже светила с того времени могли поменяться местами. Сейчас повышенный радиационный фон, кто когда-нибудь проверял, как он действует на хранение зарядов?

65. ЧИСЛОВАЯ ЭКВИЛИБРИСТИКА

То, что «рельсовый метатель» носил номер «87», вовсе не значило, что Империя Эйрарбаков владела столькими сверхпушками этого вида. У нее, например, имелся «метатель» под номером «203». Однако и это ничего не значило. Дело в том, что это являлось второй «линией обороны» против брашской разведки. Первой, ясное дело, было то, что наличие «рельсовых метателей» вообще скрывали. А вот на случай, если республиканцы все-таки узнали бы о «метателях», их нумерация и ставила агентурной разведке новую паучью сеть. В действительности «рельсовиков» стояло на вооружении гораздо меньше. Командиры суперорудий догадывались об этом, но даже они понятия не имели, сколько все-таки у Империи пушек такого вида. Только в сейфах верховного командования значилось все.

Оказывается, общее число «метателей» лишь чуть-чуть превышало тридцать штук. Перед началом этой войны. В результате стратегического удара брашей и их тактических прорывов в трех местах материка гига-пушек осталось только двенадцать. Однако браши, несмотря на то что уничтожили две трети этих, все еще значащихся экспериментальными систем, не слыхивали о них до сих пор — явное достижение имперской контрразведки. Вышедшие из строя орудия уничтожились брашами либо заодно с чем-то (всем понятно, если где-то взрывается пятьдесят или сто мегатонн, то всей округе наносится много-много разного сопутствующего ущерба), либо на всякий случай: на загоризонтных локаторах чудовищные рельсовые поля «метателей» давали большую, яркую засветку. Что это такое, брашские радиоразведчики так и не поняли, но разбираться времени не хватало, нужно было воевать.

«Восемьдесят седьмой», истинный номер которого оставался неизвестен никому, подобной засветки не давал. Возможно, он являлся самым экспериментальным из всех «экспериментальных», потому как шпалы и рельсы подвижной железной дороги, по которой он катался, имели специальное напыление, несколько по-другому рассеивающее радиоволны. Похоже, иногда милитаризированная наука Эйрарбии рождала чудеса. Однако чрезвычайная секретность, а также неповоротливость гигантской структуры управления не давали этим чудесам прорваться всюду.

66. СИНХРОНИЗАЦИЯ

Кто знает, может, проявила себя двойственная природа загороженных километрами копоти богов? Или они сыграли в кости особыми кубиками, на которых выгравированы судьбы? А возможно, они на время перестали видеть взбившую пыльную перину Гею и теперь на ее коре удавалось происходить совпадениям, невиданным доселе? А может, исчезнувший звездный ветер перестал гасить телепатические послания? Или мыслительные процессы у людей, всю жизнь занятых расчетом траекторий и углов упреждения, сходны до того, что даже синхронизируются во времени? Кто знает, ведь может все-таки быть, что хоть одному «рельсовому метателю» — сколько их уже сгинуло зазря — подфартило? Тем более что обычно либо совсем без исключений везение одного — всегда неудача другого. Так уж создан или самоорганизовался — как кому нравится — этот сложноустроенный мир.

Да, вот только случилось так, что «восемьдесят седьмой» наконец получил право начать обстрел оказавшейся в его зоне поражения цели. Может, рельсы, наконец, куда надо довели, а может, «Крикливый аист» «дошевелился» и «дошумелся», выбирая местечко поудобнее для перекидки «цистерн» через загораживающую «Ящер» горную цепь; или командование «рельсового метателя» окончательно поняло, что спецбоеприпасы со склада им в этой войне больше не перепадут и придется действовать простыми; а еще скорее с помощью радио поступила откуда-то сверху, от пялящих глаза в истыканные булавками карты маршалов команда к действию-противодействию, и все. И тогда славное творение имперской военно-инженерной науки вскинуло в темноту небес длиннющий ствол и последовательно, но быстро пальнуло обойму из четырех тридцатидевятитонных снарядов.

Имел ли не модернизированный по последним перечням доработок «Крикливый аист» силы перехватить летящих в него монстров? Учитывая, что у него не наличествовало ни одного ЭМСУ, его оборонительные возможности были гораздо ниже, чем у «Ящера». Однако за ним числились собственные калибры, причем вдвое большие, чем у «рельсового метателя», всяческие помеховые прибамбасы — на случай самонаводящихся в конечной траектории боеголовок. Кроме того, в отличие от «Сони» он имел под своим самоходным днищем равнину и мог двигаться. Ну и самое главное, подлетающие гига-бомбы вьпустили из одного ствола, а значит, падать на «Аист» они должны были последовательно. Это давало возможность ПВО подвижной крепости не распылять силы, а бить врагов поочередно. Так что, по-серьезному, «рельсовый метатель-87» имел мало шансов на быструю победу. Но…

«Крикливый аист» не умел обнаруживать снаряды, пока они не выпрыгивали из-за линии горизонта, даже активной локацией, а он, помня предупреждение о разведывательных свойствах «Ящера», опасался излишне «светиться». Так что рассчитывать приходилось только на пассивные методы обнаружения и на скоростное предупреждение из вышестоящих инстанций. Последнее было маловероятно и даже глупо по двум причинам. Во-первых, связь в условиях «синхронного задувания» стала делом недостаточно надежным. Во-вторых, в данном случае играла роль каждая секунда, а промежуточных инстанций у ШОНО или ШВЗС наличествовало ой как предостаточно. Пассивная же локация в условиях задымления атмосферы имела заниженные шансы обнаружения. Тем не менее все же имела, и при нормальном развитии событий козыри у «Крикливого» все-таки присутствовали. Но…

Кто знал, что, опережая «восемьдесят седьмой» на сорок восемь секунд, по «Аисту» стрельнет доселе молчавший «Сонный ящер»? (Кстати, его «посылку» с «Крикливого» засекли и уже приняли меры противодействия.) Но кто мог знать, что произведенный более чем в восьми километрах над Геей полумегатонный подрыв, совсем не опасный на таком расстоянии для панциря гига-танка, затенит подход посланников «РМ-87»?

Разумеется, предусмотреть этого не мог никто, такие совпадения весьма маловероятны. Однако это все-таки не чудеса. Совсем удивительно стало бы, если бы атомный посол с «Ящера» расплавил подлетающие железки эйрарбаков. Вот этого как раз и не случилось. Чудо имело предел! Правда, не в пользу «Крикливого».

Ну так уж получилось.

67. ЛАНДШАФТ, ЗООЛОГИЯ И РАСЧЕТЫ

— Разорви меня на части Красный Гигант Эрр, командор Лумис, но я не смогу ничего сосчитать, — со слезами на глазах признался единственный в отряде специалист по атомным боеголовкам.

— Почему? — Лумис опустился на корточки рядом с сидящим на полу Забатом.

— Вы что, думаете, я боюсь, командор? — Он смотрел на Лумиса снизу вверх, потому как его макушка не доставала до плеча командира.

— Не волнуйся, этого я не думаю. Но все равно хочу знать, почему?

— Тут надо иметь море информации. — Забат шмыгал носом. — Знать плотность грунта. Располагать специальной сейсмической картой. Такой для этого места может вообще не существовать. Обычно в подобных случаях копается штольня — наклонный тоннель. Опять же, надо знать, куда и как ее вести.

— А без всего этого?

— Наобум? — Забат достал из кармана какую-то засмоктанную тряпку, высморкался, вытер слезящиеся глаза. От тряпки воняло, но Лумис даже не сморщился, потому что и от самого Забата несло старым застоявшимся потом. Лумис не морщился не по причине солдатской выдержки — он сам был не многим лучше. Где теперь мыться? Наружные водопроводы или расплавились, или стали частью изрытого воронками ландшафта вместе с окружающими их городами; подземные — теперь тоже спали в ожидании археологов грядущего; крупные реки замерзли, а мелкие высохли, поскольку из-за взрывов атмосферная тропопауза сместилась ниже облачного слоя и условия к выпадению дождей перестали возникать. К тому же и та вода, которая вопреки теории могла выжаться сверху в виде снега, и та, что текла внизу, в солидной мере насыщены нуклидами. Так что купаться часто справедливо считалось опасным для здоровья.

Произведя чистку носа, Забат продолжил:

Считать наобум нет смысла. Тогда можно вообще не считать — сделать все на глаз, вдруг что и получится.

А есть вариант, что вообще ничего не получится? — несколько удивился Лумис, как-то он в последнее время приучился к мысли, что атомные бомбы являются абсолютно всесокрушающим изобретением.

Командор, — пояснил выглядевший пожилым человеком, но по возрасту еще достаточно юный Забат, — если бы у нас имелась мегатонна, то вопросов нет. Положили там, здесь, сто метров туда, двести сюда — никакой разницы. Скорее всего мы б эти скалы снесли. — Он ткнул пальцем в расстеленную бумажную карту. — Подчистую, — добавил он, почему-то сделав паузу. — И никаких бы изолиний и прочего тут бы уже не существовало.

Так, ладно, — подвел какой-то итог Лумис, сел на пол и тоже склонился над топографическим раритетом, давно ставшим привычным и надежно задвинувшим в прошлое кристаллический блеск хронопластин. — Хорошо, Забат, а вот подумай, можно завалить ущелье, взорвав наши заряды только с одной стороны?

Вообще-то командир отряда предполагал, что в исполнении задачи возникнут трудности. Дело в том, что, несмотря на желание полагаться только на собственные силы, он все-таки надеялся хотя бы иногда консультироваться с планирующей мощью армейских штабов. Однако не получилось. Несколько раз он отсылал запросные «пакеты», но ответа не дождался, и, по всей видимости, это произошло даже не по вине эйрарбакских военных, вполне могло случиться, что брашская «свиноматка» наконец-то проснулась и взялась ставить помехи радиосвязи.

— У нас всего лишь «крепыши», командор. — Забат почесал слежавшиеся волосы. — Каждый в десять килотонн. Ширина ущелья в этом месте около трех километров. Мне думается, даже если мы рванем все три с одной стороны…

Только два, — отрезал Лумис. — Третий нам еще пригодится. Потом.

Тем более два, — кивнул Забат. — Их не хватит завалить проход.

А если посредине?

В смысле в самой Верблюжьей Шее? — Он посмотрел на Лумиса больными, слезящимися глазами, мотнул головой: — Нет. Воронки вряд ли перекроют все ущелье. Даже наверняка нет.

— Понятно. — Лумис задумчиво потискал подбородок. Некоторое время оба молчали. Забат, используя паузу, высморкался.

— Командор, — сказал он через некоторое время, — можно спросить?

— Конечно, что ты, как девица?

— Я не по теме.

— Звезда Фиоль в помощь, давай уж, не тяни.

— Почему все-таки ущелье называется Верблюжья Шея?

— Шея потому, что тонкая, как я понимаю, — сдержал внезапную веселость Лумис.

— А Верблюд — это кто? — смущенно уточнил Забат.

— Ты, Забат, не красней, не думай, что ты тупее всех. Я сам понятия не имел, пока не решился попытать Нашего астронома. Было, оказывается, когда-то такое животное — верблюд. Питалось неизвестно чем — в смысле теперь неизвестно. Одни зоологи говорят — травой, другие — мелкими черепахами и ящерицами. На спине у верблюда росли горбы — три, четыре или пять штук.

— Тоже неизвестно? — в восхищении спросил Забат и снова высморкался.

— Нет, это, как раз, известно — сохранились рисунки. Именно так: у некоторых — три, у кое-каких — четыре, а у других — пять.

— Странно.

— Ну, что ж, природа, — пояснил Лумис Диностарио.

— Он был большой? — продолжал расспросы неугомонный Забат.

— Еще бы, — подтвердил Лумис. — Кстати, использовался в бою. На нем сидели лучники. Между горбами. Это значит, что у некоторых на спине помещалось пятеро.

— А где же сидел пятый? — удивился математически подкованный подчиненный.

— Между шеей и передним горбом. — Лумис внимательно глянул на слушателя. — Не веришь? Я сам не очень верю, но так мне объяснил Астроном.

— Я у него тоже спрошу, надо не забыть. Могут ведь эти верблюды у нас все известись, но еще до сих пор жить где-нибудь на других планетах?

Лумис пожал плечами: вопрос явно выходил из рамок его компетенции.

68. ГЛОБАЛЬНОСТЬ

«Крикливый аист» не заметил летящие в него снаряды, а поэтому не смог засечь и рассчитать точку их старта. Однако ближе к побережью у брашей имелись независимые средства наблюдения, и, хотя они находились дальше от места событий, их приборы пассивной инфразвуковой локации смогли установить место, из которого велась стрельба, достаточно точно. Кроме того, для большей уверенности эксперты сравнили уточненные данные по пуску того, первого ядерного боеприпаса, взорванного в стратосфере. Точки старта почти сошлись. Где-то там, в пятне неопределенности радиусом в двадцать пять километров у эйрарбаков стояло, а скорее двигалось что-то очень дальнобойное. Находящийся в трехстах километрах от берега огромный корабль «Глаз Бога» с размещенной на четырехсотметровой палубе «антенной-загоризонтником» получил задачу срочно, но внимательно прозондировать нужный участок. Он сделал это с удовольствием, но одновременно с опаской, потому как сам представлял для противника цель первостепенной важности.

«Глаз Бога» мог в принципе действовать один, однако в теперешнем случае он, как обычно, работал в паре. Его «напарничек», практически аналогичный корабль «Ухо Бога», находился от него за многие тысячи километров, совсем с другой стороны эйрарбакского материка. Действовали они, однако, слаженно, а еще попеременно менялись ролями. Вначале свои клистроны и магнетроны питал энергией «Глаз». Его длиннющая антенна включалась и посылала в небо над Эйрарбией поток невидимого излучения. Ионосфера отражала луч вниз, затем то же самое делала Гея. Так, подобно скачущему мячику, луч и проскакивал весь Северный континент.

Помещенное в океане «Ухо» работало как приемник. Ставшие от долгого сидения в полутьме слеповатыми офицеры-разведчики пялились в индикаторы, а потом мацали ладонями усыпанную значками кальку. В это время на самом «Ухе» взвывала сирена, и всех разом сметало с палубы — теперь оно становилось передатчиком. Излученный сигнал снова, прыгая туда-сюда, мгновенно проскакивал эйрарбакский континент и попадал на чуткий, внимательно замерший «Глаз». Не правда ли, это походило на теннис? Затем данные двух кораблей сравнивались. «Теннис» позволял частично разрешить проблему, связанную с длиной волны передающих станций. Ведь здесь использовались довольно низкие частоты, а потому ошибка с точным местоположением того либо иного выявленного объекта оказывалась достаточно большой. Ну, а за счет такой дальнобойной «стереосистемы» можно было заглядывать за горизонт не слишком рассеянным взглядом.

На полученных в результате совместной работы «Глаза» и «Уха» диаграммах в подозрительном месте выявилась странная аномалия — нечто вроде огромного плаца длиной около десяти километров. Если бы времена расцвета авиации не канули в небытие давным-давно, неминуемо напросилось бы предположение, что это какая-то чудовищная взлетно-посадочная полоса для чего-нибудь воистину великанского. Однако там же имелось и какое-то сооружение. Теперь можно было предположить, что это и есть искомое орудие.

Кроме «Крикливого аиста» больше ничто в брашских вооруженных силах не могло «достать» эту штуку, потому «Аист», несмотря на «неприятности», был озадачен вышестоящими штабами что-то предпринять. Помимо того, это отвечало задаче его собственной безопасности. Связь с «боевой горой» имелась, поэтому ей срочно переслали нужные координаты.

69. ИГРА В ПОДДАВКИ

Нельзя сказать, что заявление верного друга Меча сильно удивило Тутора-Рора. Его удивило скорее то, что Мурашу-Дид решил поделиться с ним планами. По мысли генерала, РНК сразу после случившегося должен был заняться проблемой с целью отработки автоматически возникающей версии о саботаже. Конечно, это требовало какого-то времени — в акции задействовалось достаточное количество людей. Даже если не брать в расчет охранников атомных складов, которые вряд ли могли сделать с боеголовкой что-нибудь более серьезное, чем нацарапать на корпусе похабщину, специалистов, обслуживающих материальную часть, хватало. Кстати, Тутора, слушающего версию комитетчика, как ни странно, нисколько не взволновала собственная судьба, хотя по логике уже после выборочного опроса нескольких техников-ядерщиков стало бы ясно несомненное участие генерала в подрывной деятельности (в прямом и переносном смысле одновременно!). Как-то получалось, что он совсем не думал о пыточных креслах «комнаты Честного Меча». В некотором роде он даже считал такой вариант выгодным в том отношении, что все проблемы, висящие сейчас на шее, снялись бы автоматически.

На самом деле его волновало совершенно другое. Он прикидывал, понял ли его «намек» неизвестный командир неидентифицированной «боевой горы». По несколько сдвинувшейся в сторону от реальности логике Тутора-Рора «намек» был просто прозрачен. Над вами взрывается эквивалент полумиллиона тонн обычного боеприпаса, но взрывается высоко, почти в тропосфере. Поскольку вы в боевом походе и следите за небом, то вам должно быть абсолютно ясно, откуда и зачем летел этот эквивалент. И так же понятно, что, взорванный на такой высоте, он принципиально не способен поразить подвижную крепость. Так как последующие обстрелы не проводятся, атомная «телеграмма» ясна до жути: «Я бы мог вас стереть в порошок, но не сделал этого. Я друг, хотя и не могу в этом признаться!» Конечно, неплохо подкрепить «намек» радиосообщением, но… Средства связи Расовый Комитет стережет с гораздо большим вниманием, чем атомные склады.

Вообще-то «намек» получалось трактовать по-разному, например, совсем не как намек. Но, оценивая сделанное не совсем предвзято, с точки зрения человека, знающего о творящемся на борту «Ящера» (таких, кстати, даже здесь, внутри, имелось очень небольшое число), можно сказать, что генерал-канонир и так сделал почти невозможное.

Сейчас не дождавшийся вторичного обстрела противником Тутор-Pop втайне надеялся: случилось это потому, что «намек» понят однозначно. Конечно, надо было учитывать: в отличие от командира «Ящера» тот, неизвестный, а, кто знает, вдруг знакомый по бронеакадемии, генерал не последняя инстанция. Там, над ним, все еще ворох штабов. Как они будут трактовать бездействие «боевой горы»? Сможет ли «догадливый незнакомец» убедить их в том, что «Сонный ящер» вполне боеспособен, но не жаждет причинять зла своим?

Откуда погруженному в войну с тысячей противников Тутору было угадать, что неизвестный прекратил обстрел по абсолютно другому поводу? А именно по причине пожара на борту и выхода из строя одной из внутренних башен. Кто мог догадаться, что недовершенная атака — игра в поддавки, а не обстрел — будет уверенно расшифрована как часть согласованной с эйрарбаками акции? Ведь взрыв, произведенный в тропосфере, действительно послужил прикрытием подлетающим с иного ракурса снарядам, и они к тому же сделали свое черное дело. Тутор-Pop, так же как совершенно незнакомый с ним генерал Аускул-Пуп, почему-то досрочно списывали в утиль нацию, которая владела данным материком уже не одну тысячу циклов. Вот в этом оба «горных» командира походили друг на друга, как братья-близнецы.

70. АЛГОРИТМ

Лумис Диностарио волновался. Волнений в этот час имелось, конечно, не больше, чем в прошлый или позапрошлый, и явно меньше, чем двое суток назад — тогда отряд еще не выполнял чего-то сверхъестественно опасного, не считая ставшего привычным нахождения в районе обстрела гига-снарядами невыясненной госпринадлежности. Лумис волновался бы гораздо меньше, если бы все это время делал что-нибудь сам: волок атомную мину вверх или вниз по темной пересеченной местности, пробовал прочность ледовой корки на замерзшей горной речушке или даже держал на мушке близкую, но очень чужую четырехгусеничную машину. Наверное, он волновался бы чуть слабей, если хотя бы имел возможность общаться с теми людьми, кто лично переживал все эти пропитанные адреналином впечатления. Однако судьба сделала его начальником, а сидеть в бездействии, когда другие рискуют, он очень-очень не любил. Но должность обязывала.

В последние сутки не он один — все действительно натерпелись. Связь с военными штабами так и не наладилась. Не удалось вызвать даже своего человека в разведке — Дука Сутомо. Разумеется, и в том и в другом случае Лумис не слишком усердствовал. Если это проделки брашской «свиньи», то не стоило зря, да еще перед решающими событиями, навлекать на свою голову бед. Мало ли что могло случиться? Вдруг, взяв пеленг, этот самый «Ящер» пальнет в их сторону чем-нибудь? Да просто вышлет сотню-другую пехотинцев? Или еще хуже, сумеет расшифровать код и тогда, предупрежденный, спутает карты. Лумис не мог рисковать, план, который они все еще осуществляли, являлся последней надеждой. В эти сутки, никак не желающие заканчиваться, план несколько раз висел на волоске.

Конечно, он с самого начала был рискованным. Но что прикажете делать, если боретесь с шестисотметровым чудищем, — стелить подушечки под каждый шажок? План заключался в том, чтобы с обеих сторон ущелья, практически в самом узком месте, установить двух «крепышей». Они должны взорваться разом и завалить Верблюжью Шею. Таким образом, находящаяся севернее и несколько выше по склону брашская «свиноматка» запиралась в ограниченном пространстве. Если бы это получилось, последующие действия зависели бы от налаживания связи. Но вообще-то могло случиться, что и этого бы не потребовалось. Синхронный подрыв «крепышей» общим эквивалентом двадцать тысяч тонн, конечно, далеко не гига-торпеда «Лилипут», но все-таки сейсмографы смогут почуять их в пределах всего континента. Штабы поймут, что брашский гигант теперь никуда не денется, до того времени, когда найдутся силы для разделки его в металлолом. Лумис все же склонялся к несколько обидной мысли, что периодически пикирующие с небес снаряды, преобразующие пересеченную местность в совсем непролазную, все же принадлежат Южной Республике, а не родному, обещавшему когда-то сотрудничать командованию.

Вообще-то никто не мог исключить возможности, что план сорвется на любом этапе. Мало ли, а вдруг на той стороне ущелья у брашей пограничный пост и, подпустив разведчиков Лумиса поближе, они расстреляют их в упор? Все могло быть. Но тем не менее в лучшем из вариантов требовалось несколько часов для переправы «крепыша» на противоположный край, затем час-два на поиск удобной расщелины или в случае неудачного поиска столько же на то, чтобы врыть мину в землю. Вкапывались «крепыши», конечно, не для того, чтобы взорваться с большим эффектом — для таких мощностей толку в этом никакого, — а лишь для маскировки, на всякий случай. Стало бы до идиотизма обидно, если б южане случайным образом обнаружили мины в последний момент. Даже узнать о том, что с ними случилось, не получалось, возле бомб не остается дневальных — после установки люди Лумиса обязаны отойти на несколько километров. Ну, понятно, еще некоторое, дополнительное время требовалось для приведения детонаторов в готовность. Так что алгоритм операции выверен, и единственное, что еще пригодилось бы, — это божественное прикрытие от происков Мятой луны. Но звезда Фиоль и Красный Гигант Эрр не значились в отряде Лумиса и как следствие не обязывались выполнять его команды.

Возможно, поэтому план встретился с трудностями в самом начале.

71. СТУПЕНИ ГИГАНТИЗМА

Команде «Крикливого аиста» было не до теоретических изысканий и обдумываний, «боевая гора» терпела аварию: в корпусе наличествовала огромная дыра, через которую внутрь спокойно проникал холодный, а главное — приемлемо, но все-таки радиоактивный воздух. Кое-где еще не потухли пожары, несколько локаторов вышли из строя, одну из внутренних башен заклинило, количество убитых и раненых до сих пор уточнялось. Тем не менее, глядя в хронопластину, на которой помещалась дешифрованная информация, кавалер обеих Гусениц, Легкой и Тяжелой, Аускул-Пуп вскинул брови в удивлении. Письменный комментарий к переданным ШВЗС координатам был очень невелик — не стоило загружать боевого генерала всяческими ненужными подробностями. В одной из коротких фраз значилось: «С помощью особо точной загоризонтной локации подтверждено, что в указанных координатах находится объект длиной около десяти километров. Оттуда по вам и велась стрельба. Ранее в этом месте ничего похожего не наблюдалось».

Как это можно было понять? Командир шестисотметрового гига-танка, занятый уничтожением боевой машины аналогичной длины, мог трактовать такие намеки однозначно: у Империи есть «боевая гора» размером в десять километров! Какой калибр она могла нести? Что произойдет, когда она подойдет ближе к побережью? Что способно ее поразить? И есть ли в арсенале «Крикливого аиста» подобные средства поражения? Приблизительно в такой последовательности мелькнули вопросы в голове у генерал-канонира. Понятно, что из-за таких дилемм мелюзга «Сонного ящера» сразу как-то поблекла.

В связи со все еще не потушенным пожаром — в доброй четверти «горы» тлели и коптили кабельные обмотки — в работе электрических систем «Аиста» происходили частые сбои. В данный момент внезапно осталась без питания аппаратура связи. Теперь стало не до совещаний со Штабом военно-земноводных сил. Требовалось срочно, просто немедленно принимать решение. Учитывая размеры противника, допустимо было считать случившееся попадание всего лишь пристрелкой. Между делом становилось ясно, почему до сего момента и ШВЗС, и ШОНО, и ПМЦ скрывали сведения о таких левиафанах даже от генералитета: зная о таком технологическом прорыве эйрарбаков, как можно не потерять веру в скорую победу? Кроме того, раз Империя создала, будем надеяться, единичный экземпляр такого ужаса, войну действительно следовало начинать немедленно. Что бы случилось, если бы такие исполины добрались до Брашпутиды?

Генерал-канониру Аускулу-Пупу вовсе не хотелось стать мишенью для каких-нибудь тысячетонных снарядов. Столкновение требовалось сразу перевести на новый уровень, тот уровень, на котором размеры калибров не смогли бы являться определяющим аргументом. Теперь стало понятно, что казавшийся огромным до этого дня «Ящер» являлся лишь блесткой-приманкой, а его долговременный всплеск радиоизлучения — специальной, наперед продуманной акцией. Все произошедшее выстраивалось по ранжиру, вставало на свои места.

И все-таки что могло уничтожить, хотя бы повредить, опаснейшего левиафана? В арсенале «Крикливого аиста» самым мощным средством значились десятимегатонные подкалиберные снаряды. В отличие от Скупой долины место, на котором находился объект, не объявлялось запретным для использования термоядерной мощи.

Кавалер Легкой и Тяжелой Гусениц не стал пояснять подробности своим помощникам: не стоило сеять панику среди вверенного личного состава.

72. АНОМАЛИЯ

Первое препятствие, на которое наткнулись разведчики во главе с Дили, оказалось полной неожиданностью, причем не только для участников рейда. Наверное, даже имперские штабисты выпучили бы глаза в удивлении, узнай они о случившемся. Нет, это была не танковая засада брашей. Хотя по законам войны, будь Лумис на месте командира «свиньи», он бы обязательно не оставил без внимания узости Верблюжьей Шеи. Но, видимо, у брашей полно внутренних проблем. Лумис предполагал, что у них скорее всего ощущается нехватка личного состава, однако допускал и то, что противоречия в звеньях управления «дошли до ручки», солдатам доверяют вести войну только под строгим неусыпным наблюдением, а его можно осуществить лишь в самой гига-машине. Именно последняя догадка Лумиса являлась озарением, но, к сожалению, он не мог этого знать. Получалось, что «свиноматка» лишилась своей главной после великанских калибров силы — возможности выпускать, куда и где захочет, помещенных внутри «поросят».

Неожиданность, обнаруженная Дили, касалась местности. Карта, имеющаяся в распоряжении отряда, оказалась устаревшей бумагой. В километре с мелочью от скал разведка натолкнулась на глубочайший овраг. Замеры, произведенные подручными средствами, то есть с помощью силы тяжести и камней, показали тридцатиметровую пропасть. Разведчики попытались обойти препятствие. Вообще у Дили имелся переносной локатор, но Лумис наложил вето на его использование, потому пришлось ходить вдоль обрыва. Полукилометровый задел ни в одну, ни в другую сторону не дал ничего: пропасть тянулась в оба края и не желала сужаться. Ширина ее, кстати, оказалась порядка двадцати метров предел. Это был странный курьез, тем более что внизу не имелось никакого намека на протекающую когда-то стремнину.

Вернувшийся для доклада посыльный (они предусмотрительно опасались связываться по радио без убийственной — в буквальном смысле — надобности) ошарашил Лумиса новостью. Но на карте действительно ничего не значилось. У Астронома, которого от отчаяния тоже привлекли к обсуждению, язык чесался провести какую-нибудь лекцию о скоростном, горизонтально чиркнувшем Гею и вновь умчавшемся в космос метеорите — эдаком подобии брошенного вдоль волн, плоского булыжника. Его заставили умолкнуть в самом начале изложения версии — не время было развлекаться отвлеченными от жизни баснями. Быстро сошлись на том, что аномалия как-то связана с неким новейшим оружием. В принципе, вопрос стоял не о происхождении препятствия, а о том, как его миновать. Это тоже решили.

К Дили отослали помощь, еще десять человек с кучей снаряжения. Выдвижному отряду пришлось заняться альпинизмом досрочно — он планировался как крайняя мера на противоположной стороне Верблюжьей Шеи. Выяснилось, что склоны оврага, несмотря на крутизну, достаточно устойчивы и удобны для вбивания клиньев. Пожалели, что нет лишней «бомбочки» для закладки ее на дне — местечко для минирования было идеальное. Как только первый из штурмующих склон мстителей достиг противоположной стороны, приступили к созданию небольшой канатной дороги. Навели ее относительно быстро.

Вот бы Лумис, Дили, Астроном, да и все остальные удивились, если бы знали истинную причину происхождения аномалии. А был это след, оставленный «боевой горой». Именно здесь, в зауженном месте Верблюжьей Шеи, дабы не расшатать близкие скалы, «Сонный ящер» шел на «узком луче», когда вся мощь сверхплотной воздушной подушки группируется вдоль оси гига-машины. Именно чудовищное давление, созданное ею, спрессовало и спекло породу в столь удобную для альпинизма структуру.

73. УДАР

Несмотря на множество задействованных в процессе драмы фигур и масштабность всего происходящего, по времени все размазывалось не слишком широко. Прошел час, в течение которого «Глаз» и «Ухо» пронзили навылет Северный континент и передали данные по инстанции. Там их проанализировали, сообщили в ШВЗС; оттуда послали на «Крикливый аист», а уже здесь полученные координаты преобразовали в наклон орудия, в величину порохового безгильзового ускорителя и во взведенный и настроенный на неконтактный подрыв детонатор термоядерной бомбы.

Однако в это же время и наделавший шуму «восемьдесят седьмой» не сидел «сложа руки». Его система охлаждения несколько раз кряду пропустила по каналам охладитель, температура ствола пришла в норму, а следовательно, и предполагаемая кучность стрельбы уложилась в ограниченную инструкцией вероятность; он оказался готов продолжать обстрел вражеской «свиноматки». Произошедший в отдалении высотный ядерный взрыв озадачил, но поскольку каких-либо новых данных с вышестоящих инстанций не пришло, то, не мудрствуя лукаво, «РМ-87» выпулил в пространство новую серию из четырех тридцатидевятитонных болванок. После этого он снова включил на всю мощь охладители, а сам тронулся задним ходом к противоположному краю своей короткой трассы.

В процессе полета небольшой подкалиберный снаряд с «Крикливого аиста» встретился по дороге с тяжелыми посланцами «рельсового метателя» — они прошли встречными курсами. Конечно, никто из них не задел друг друга. Если бы гига-калибры «восемьдесят седьмого» обладали зачаточным разумом, да еще ведали, что приближается сейчас к запустившей их пушке, они бы наверняка плюнули на свою далекую неизвестную цель и попытались подорваться вблизи встретившегося путника. Но, конечно, они этого не сделали.

Размещенные в отдельных гусеничных кабинах средства обзора горизонта «восемьдесят седьмого» обнаружили снаряд брашей на очень небольшой дальности, уже в пикировании: он появился на границе стратосферы в виде мерцающей радиолокационной метки. Данные автоматически пошли на многоколесные вездеходы ПВО. Те успели поймать цель в тепловые прицелы — снаряд, хоть и был небольшим, солидно разогрелся. В его сторону повернулись многоствольные автоматические пушки; вверх взлетели ракеты, ставящие дымовые и прочие завесы.

Вся эта суета оказалась напрасной тратой сил, хотя, может, и нужной, поскольку отвлекла людей от горестных размышлений о своем несостоявшемся будущем: разумеется, на слишком долгие философские размышления времени бы не хватило. Снаряд так сильно нагрелся, что сделался наблюдаем в виде размытой, красноватой, падающей звезды. Некоторые из рабочих, привычно наращивающие рельсы в неизвестные дали, а также корчующие лес, успели его заметить: это было хоть что-то в царящей в небесах тьме. Наверное, они не очень испугались, недавняя стрельба собственного гига-орудия поражала воображение больше, она ведь имела не только зрительный, но еще и звуковой эффект. К тому же за всю войну «РМ-87» еще ни разу не обстреливали. Все приготовления ПВО «рельсового метателя» имели мало шансов на успех, потому как подлетающий боеприпас брашей, действуя по программе, обязался подорваться на высоте четыре километра. Это несколько превосходило зону поражения основного количества автоматических стволов.

Взрыв произошел там, где планировалось, тютелька в тютельку. Сам «метатель» оказался от эпицентра далековато, ударная волна, пройдя шесть километров, не смогла опрокинуть его сорок тысяч тонн. Однако в него воткнулся целый лес шпал, рельсов и даже прилетевших откуда-то деревьев — некоторые из них успели до этого срубить, некоторые — нет. Там и тут взорвались гига-снаряды: им пришлось кувыркнуться очень недалеко, сравнительно со своими тактико-техническими характеристиками. Всю мелкую технику — гусеничную и колесную — сдуло. Окружающий лес, частично выгоревший еще несколько недель назад, снова вспыхнул, однако многие обледенелые деревья просто упали. Легли они, как солдаты по команде, ногами (корнями) к эпицентру, головой (верхушкой) от — по этой конфигурации было абсолютно невозможно определить, откуда прилетела смерть.

Практически весь «экипаж» «восемьдесят седьмого» погиб. Те, кто остался и мог двигаться, разбежались, «черные орлы» тоже, между прочим. Единственный штатный доктор, четыре фельдшера и пятеро медбратьев, разумеется, не могли обслужить такое количество раненых, а об облученных никто даже не заводил речь. Небольшой отряд имперских спасателей при самом лучшем раскладе смог бы прибыть на место только через двое суток: даже легко раненные, но неспособные идти к тому времени должны были однозначно замерзнуть, ведь тепло просуществовало только несколько секунд, а потом лишь тлеющие, улегшиеся гигантским овалом леса забивали ноздри удушливым дымом.

У Империи Эйрарбаков теперь осталось одиннадцать «рельсовых метателей».

Все они куда-то двигались.

74. АВТОНОМНОСТЬ

Дело не в том, что они, преодолевая овраг, потеряли время. Не имея возможности узнать намерения «свиноматки», они равным образом могли закончить все задолго до ее попытки куда-либо «уехать» — если, разумеется, она вообще собиралась это делать. Могло случиться, что врывшаяся в грунт гига-машина вообще надеется успешно «перезимовать» тут все будущие катаклизмы, и тогда их план — суета сует, землекопные работы с целью демонтажа ландшафта, попытка борьбы со скукой, заслон веером дел от размышлений о грустных перспективах планеты.

Вопрос в том, что, преодолев такое препятствие, группа минеров автоматическим образом отсекалась от основных сил отряда. Если ранее Лумис мог послать им помощь, прикрыть отступление минометным огнем, в конце концов, приказать срочно вернуться при внезапном изменении обстановки, то теперь все эти возможности начисто отсекались. Группа стала автономным соединением.

Конечно, прежде чем перенести «крепыша» через овраг, люди Дили проследовали по местности вперед более чем на километр. Ведь мало ли что могло случиться? Раз уж карта один раз так наврала, кто мог исключить новые казусы? Однако никаких аномалий не обнаружилось, а препятствие, найденное дальше, значилось в плане. Между прочим, его местоположение и прочие параметры совпадали с картой тютелька в тютельку. Единственная разница состояла в том, что маленькая, легко поместившаяся в широком для нее русле речушка давным-давно застыла, намертво скованная далеким атомным кошмаром. Ее обрывистые берега оказались для компании Дили легкой разминкой после предшествовавшей этому «тренировки». Теперь сменяющиеся носильщики атомной мины следовали почти вплотную за разведкой, поскольку путь к отступлению отрезала аномалия. Из-за этого отряд вопреки первоначальному замыслу сгруппировался. Но ведь мстители Лумиса не были какими-нибудь догматиками. В условиях термоядерных битв те, кто не умел быстро подстраивать домашние заготовки под реальность жизни, уже просеялись временем в пепел.

Непредвиденность, однозначно стоившая Лумису Диностарио доплаты из нескольких сотен седых волос, случилась как раз, когда львиная доля маленького отряда находилась в русле реки. Возможно, это обстоятельство сыграло положительную роль.

Неизвестно, кто обнаружил опасность первым. Вполне возможно, это были выставленные Лумисом наблюдатели, изучающие местность в светоумножительные бинокли. Хотя, поскольку разведчики Дили не имели привычки спать в походах, они за счет близости могли успеть раньше. Установить приоритетность сразу не представлялось возможным, а поскольку отряд не содержал на довольствии ни одного прикомандированного летописца, то, проскакивая по инерции реальность, истина тут же и насовсем исчезала в небытии. Никто потом никакими трюками не смог бы ее извлечь, любые логические цепочки оставались лишь допусками. Единственная вероятность установления приоритета внимательности имелась только в первые секунды, да и то если бы между боевыми подразделениями поддерживалась радиосвязь. Но она ведь не поддерживалась! Потому и седели волосы на голове у Лумиса, что он, получив доклады засевших в скалах наблюдателей, не мог рявкнуть в рацию, заставив минеров затаиться и, может быть, перестать на некоторое время дышать. Ведь его позывной мог насторожить врага, а значит, увеличить вероятность обнаружения группы. И оставалось только молиться скрытым пеленой ночи богам и делать это независимо от того, веришь ты в их существование или нет. Потому что всего лишь в полутора километрах от места, где предположительно находилось «ядро» «путешественников», внезапно загорелся прожектор.

75. НАКОВАЛЬНЯ

Для прицельной стрельбы гига-калибрами устаревшей «боевой горе» требовалось находиться в неподвижном состоянии, еще лучше — не висеть на воздушной подушке, а устойчиво покоиться на твердом грунте, в идеале — на базальтовом щите. Но не это являлось основной причиной, из-за чего «Крикливый аист» не ушел с места, на котором получил попадание с «восемьдесят седьмого» во время первого обстрела. Его силовая установка была целехонька — эйрарбакский снаряд свалился вертикально сверху и, несмотря на свою огромную массу, не сумел нанести повреждение нижним этажам. Однако из-за пожаров и перебоев в электросети перестал работать противофазник — устройство, сводящее к минимуму шумовые составляющие движущегося «Аиста». Перед командованием подвижной крепости встала дилемма, менять место дислокации, рискуя разбудить ревом воздушной подушки все инфразвуковые и прочие сенсоры Эйрарбии или же оставаться на месте? На первый взгляд второе решение походило на самоубийство, однако, судя по координатам падений трех не попавших в «Аист» снарядов или возможным местам приземления тех, что перехватили встречным огнем, обстрел велся не по гигатанку, а по определенному району. Может, стоило рискнуть и продолжить бой, оставаясь неподвижными? Хотя бы некоторое время, те самые «час-два», что по обещанию броне-инженеров требовались для приведения противофазника в готовность? Конечно, полностью полагаться на схоронившихся в темноте богов не стоило: «Аист» вывел из ангара «колокольчик», а в небе над собой дополнительно к истекающему из горящих отсеков дыму постоянно ставил объемную маскирующую завесу.

Выбор тактики оказался ошибочным. Два из новой четверки посланцев, уже приговоренного и с секунды на секунду должного умереть «РМ-87», нисколько не прореагировав на отвлекающие шумы имитационного вездехода и облака парящей над «Крикливым аистом» фольги, взорвались возле корпуса. «Аист» получил новые повреждения, сказавшиеся в основном на всяческом выносном оборудовании типа локаторов и антенн. Можно констатировать, теперь он окончательно оглох и ослеп.

Пристегнутый в его «куполе» к креслу кавалер Легкой и Тяжелой Гусеницы Аускул-Пуп запоздало распорядился сдвинуть «Аист» хотя бы куда-нибудь в сторону. Сам он считал, что это не поможет, ибо что значили эти детские прятки против нового вида гига-танка? Реально напуганный этой изобретенной в собственной голове страшилкой, не смея поделиться своими соображениями даже с главными помощниками, не получая никаких новых распоряжений или пояснений из штаба, пожилой генерал-канонир почему-то считал, будто чудовищный противник сумел перехватить его десятимегатонный подарок, или — еще хуже — перенес его абсолютно спокойно. Так чем же тогда следовало поразить великана? Несколько суток назад один из разведывательных танков «Аиста» наткнулся на замороженное поле тото-мака, усыпанное эйрарбакскими листовками (возможно, где-то над ним, ссыпал ношу агитационный аэрозонд). Листовки были отпечатаны на сравнительно грамотном браши, и офицеры гига-машины, обедая в кают-компании, смеялись, изучая нехитрые враки имперских политологов. Теперь, вспоминая содержание, генерал Аускул-Пуп даже не улыбался. Там говорилось о неком супероружии, которое будет непременно со дня на день использовано против «недочеловеков» южан, если они не уберутся с материка подобру-поздорову. Сейчас становилось понятным, что пропагандисты врага не врали.

С полной отрешенностью разглядывая склонившиеся над полумертвыми индикаторами «купола» спины дежурной смены, генерал-канонир пытался рассчитать, сколько может весить эйрарбакский гига-танк. Если он в десять раз больше в длину, то? Может, в десять раз? Десять миллионов тонн. Или все-таки в сто? Но ведь вес растет согласно кубу длины. Миллиард тонн? Может ли такое быть? Почему он не проваливается куда-нибудь под слой магмы? Или все же это не плотное тело — у него внутри пустоты — и тогда все-таки не миллиард? Что эти, столь примитивные, по уверениям РНК, эйрарбаки изобрели? Антигравитационный щит? Требовалось что-то срочно предпринять. Никак нельзя было терять время и ожидать распоряжений сверху.

Возможности «боевой горы» сильно снизились, однако два из четырех орудий работали, как часы. Командир «Крикливого аиста» распорядился произвести обстрел известного района четырьмя ядерными зарядами. Первый взрыв воздушный — полторы мегатонны, — играющий роль завесы. А три снаряда подлетят под ее прикрытием. Каждый приравнен к двум миллионам тонн обычного взрывчатого вещества. Взрывы планировались наземными.

Далекие эйрарбакские спасательные отряды, направленные командованием к остаткам «восемьдесят седьмого», могли бы умерить пыл и не слишком торопиться. Но они понятия не имели о каком-то Аускуп-Пупе, кавалере обеих Гусениц, борющемся с собственными кошмарами с помощью вверенных Брашской Республикой арсеналов.

76. ШАНСЫ

Дили держал брашей на прицеле. Хотелось верить, что в этом имеется какой-то смысл, однако если бесстрастно тасовать опыт прошлой жизни, особенно ее последнюю, короткую, но весьма примечательную часть, то смысла не имелось. Ручной ракетный метатель, спокойно дремлющий под его руками, раскинув трехпалую лапу, не стрелял очередями, а перезаряжался вручную: один снаряд, ясное дело, ждал своего апофеоза в трубчатой направляющей, а два других надо пихать в тубус после, когда первый унесется, разжав по жизни задавленной пружиной гордые крылья. Весьма вероятно, что автоматически — не вручную — заряжающиеся пушки «Циклопов» успеют обнаружить Дили и перемешать с умерщвленным досрочной зимой кустарником еще до того, как помощники подадут ему очередную жаждущую полета ракету. Конечно, «одноглазые» могут и не заметить Дили — не захотят возиться и терять лишнюю секунду и просто начнут обработку подозрительного сектора. Тогда, если координаты начала сектора плюс радиус убойной силы осколков не совпадут с местожительством Дили, он может успеть зарядить и даже снова выстрелить. Беда в том, что вряд ли он второй раз попадет: одновременно с началом секторной обработки «Циклопы» выстроят перед собой чернильно-дымную стену, а сами начнут маневрировать, выделывая на гусеницах кренделя, которым позавидует мотоцикл. Все же эта беда вторична. Первая — в том же опыте жизни. Как показали проведенные в последнее время бои, заряд РРМ далеко не всегда, а если откровенно, то редко способен поразить «Циклоп» нового поколения — что-то и как-то браши сумели сделать с упругостью брони, и потому ручной ракетный метатель внезапно стал оружием древности — вынули из музея и поставили на треногу. Естественно, винить руководство отряда нельзя — никто ведь не ожидал оказаться в гуще танковых боев.

Еще плохо то, что нет у Дили альтернативы. Раз уж браши появились, то сейчас по праву сильного и инициатива у них. Отступать Дили некуда, разве что метров на сто, к ребятам, обнявшим атомного «крепыша», будто маму родную, и затаившимся, поскольку у них, кроме мины, способной, но неготовой сейчас разнести окрестности, да нескольких иглометов, ничегошеньки более и нет. Так что Дили превосходит их не качеством, а ценой жизни. У него в бюджете — слабая возможность продать эту жизнь вместе со всеми непрожитыми циклами, обвязанную одной подарочной лентой, за небольшую разлапистую дырку в броне. Ему есть чем гордиться и есть за что умирать у неизвестной, застывшей речки.

У Дили нет минутки потасовать колоду памяти, но аналогий в его голове гораздо больше, чем у других. Давненько это было, но пользовался он такими или подобными метателями еще в славные, канувшие в —бездну вместе с последним летом дореволюционные времена. Значился он тогда в «желтых смертниках», и главной задачей их мужественной деятельности считался антиполицейский террор. То ли память его путала, то ли полудетская, молодцеватая удаль придавала делу бравады, но казалось ему из сегодняшнего застоявшегося холода, что ночи тогда были короче. Иногда, бывало, хочется в момент ухода от погони после рейда, чтоб продлилась та ночка славная подольше, прикрыла крылом — ан нет. И еще думалось ему, что как-то попроще получалось сваливать залпом в кювет шестиколесные полицейские мобили и потом резать горло уцелевшим «белым каскам». И как-то получалось, что, вынимаясь из пыльных ящичков памяти и ставясь рядышком с четырехгусеничными «поросятами» брашей, те жиденько бронированные мобили Имперской полиции сразу стирали позолоту с былых юношеских подвигов. А иногда даже вредная мыслишка мельтешила, стоило ли тогда кюветы засорять горелыми кузовами, если вместо них явились двухсоттонные монстры, которым что кювет, что дорога никакой разницы в скорости хода, разве что клиренс сменить либо вообще средние гусеницы под брюхо спрятать. Но действительно вредные то были мысли, и задавливал их Дили без суда и следствия. Да и прущий на него, шарящий в окрестностях прожектором враг толкал, загонял в лузу тутошнего, срочного героизма. И потому Дили не шевелился, а внимательно пялился в прицел. Может быть, по праву начальника маленькой группы это считалось не его делом, но он знал, что умеет пользоваться ракетным метателем лучше всех.

Давали ли такие рассуждения дополнительные шансы?

77. ПАССИВНЫЙ МЕТОД

А браши занимались совсем другими обязанностями. Не было им дела ни до Дили, ни до состоящей при нем компании. Безусловно, если б на «Сонном ящере» догадывались об их существовании, а тем более о том, чем они занимались, то тут разговора нет, может, и гига-снаряд бы не пожалели, хотя скорее тех же «Циклопов» хватило бы с лихвой. Раскатали б мстителей вместе с вымерзшим кустарником или так бы пальнули из огнемета, что застывшая река пробудилась бы от летаргии. Однако они знать не знали, что Дили с ракетным метателем где-то поблизости, а потому спокойно выполняли порученную командованием и прочувствованно важную для всех работу. Какая работа могла в настоящее время заинтересовать личный состав «горы» так, что они добросовестно ее исполняли, подвергая себя риску попасть под периодически являющиеся с неба фугасы? Ведь под активно-пассивной броней гига-танка много уютней! Какой ратный труд привлек их так, что сопровождать и присматривать за процессом хватило совсем небольшого количества друзей Честного Меча? Труд тот касался самого важного момента, а именно желания жить!

Пока летящие в ущелье снаряды удавалось перехватывать или они уверенно чередовали недолеты с перелетами. Но ведь понятно, что вечно так происходить не могло. Когда-нибудь явится из стратосферы особо точный и одновременно везучий «подарок» или совсем неточный, но с досыта нашпигованным каким-то из видов уранидов нутром. Лучшим для выживания вариантом, разумеется, являлась бы активность, то есть обстрел далекого «Крикливого аиста». Но поскольку на «Ящере» все еще процветал «махровый саботаж» и его последствия, то с активностью покуда временили. И приходилось по наущению практически отстраненного от генеральства, но все еще значимого в качестве эксперта Тутора-Рора использовать методы пассивные.

В настоящий момент из трюмов «Ящера» выехал в свет очередной «колокольчик». Помнится вначале, по прибытии в Скупую долину, о них как-то забыли, казалось, что война с технически продвинутым противником оставлена навсегда. Сейчас выяснилось, что это совсем не так. Поэтому теперь оставшимся экипажам «колокольчиков» опять вернули потихонечку задвинутые привилегии, даже «Саблезубую» выдали, хотя все ее запасы находились под неусыпной охраной вооруженных тяжелыми пехотными иглометами учеников Честного Меча.

Однако кое-что в жизни изменилось. Теперь экипажи «колокольчиков», возвращенные на боевые тренажеры со всяких народнохозяйственных работ, не желали умирать с улыбкой. Раньше, пока было принято, как-то само собой подразумевалось, что за большую и далекую отчизну можно. Тем более, прилагались привилегии семьям, вписывание золотом в почетные выпускники бронеакадемий и все такое прочее, а вот теперь, когда надо всего лишь за остатки родного экипажа и отдельный, отбившийся от братьев по оружию гига-танк, как-то не выходило. Не то что с улыбкой не выходило, а вообще как-то не клеилось. Может, сказалась тщательно отслеженная судьба тех экипажей, которые уже не вернулись? Ведь до этого, в период учебы искусству вождения и на уроках расового воспитания, все выглядело несколько теоретически. А тут раз, и действительно — ушли на задание, хряпнув «Саблезубой», и более обратно не воротились. И даже не то что просто не воротились, а ищи-свищи укативший «колокольчик». Хоть болт от него найди?! Ни болта, ни винтика, ни запеченной крошечки брони, ни косточки, ни частицы затылочной крышки, не говоря о том, что под тою крышечкой трепыхалось, плюхалось водянистостью. Воронка — двести на двести, в глубину — сто; ближайшие двадцать циклов лучше не ходить, а еще пятьдесят грибочки, там растущие, не кушать.

Это и есть одна из причин, по которой двинулся «колокольчик» в путь-дорогу, из нутра «Ящера» начатую, не один, а с целой кавалькадой машин. Ибо было торжественно генерал-канониром обещано, а верным другом Честного Меча подтверждено, что, как только включит подвижный имитатор свою аппаратуру, экипаж его в машины сопровождения погрузится и назад под многослойность брони воротится.

А еще одна причина, почему множество техники с «колокольчиком» по тропам нехоженым пустилось, имела тактическое свойство. «Сонный ящер» забрел в места, для «боевых гор» не предназначенные, забрел причем лишь благодаря искусству команды — вокруг лежала местность, непривычная для гига-танка. Конструкторы-разработчики этого казуса никак предусмотреть не могли. А так как «колокольчик» обязан имитировать «гору» нормальную, то он тоже предназначался для передвижения по равнинам, а уж никак не по неровностям ущелий, хоть и был он на гусеницах и состоял из последовательно сцепленных кабин. Поэтому целых четыре «Циклопа-10» сопровождали «колокольчик» в качестве тягачей. Они обязались втаскивать его на склоны и, сцепившись тросами, страховать на спусках. Так что этих танков Дили и его компания боялись зря. Им было не до наблюдения за местностью, главным предметом интереса являлся имитатор и его скольжение по неровностям рельефа.

Конечно, браши не были полными идиотами, тут наличествовали и другие танки, назначением коих являлась именно охрана «колокольчика». Но это тоже были не совсем привычные «Циклопы». Дело оказалось вот в чем. Мурашу-Дид по-прежнему не доверял «пассажирам», то есть пехоте и танкистам «Ящера». (И, между прочим, правильно делал!) Так что экипажи этих «Циклопов» более чем наполовину, а некоторые целиком собрали из уже обученных танковому делу эрэнкашников. Какие они были вояки? Сравнительно с уже прошедшими реальную войну командами «одноглазых» никакие. Цель их поездки по большому счету состояла более в присмотре за боевыми машинами, работающими тягачами, и за самим подвижным имитатором, а уж потом в контроле местности.

И значит, ничего удивительного в том, что целая кавалькада танков, проследовав в ста пятидесяти метрах от держащего палец на курке Дили, так его и не заметила, не было.

Может быть, у богов Эйрарбии, прячущих лица в пыли и дыме, проснулась совесть и они решили чуточку помочь своей пастве? Может быть.

78. ВОЛЧОК

В обычных обстоятельствах гига-танк может начать движение сразу. Но сейчас, в условиях холода «синхронного задувания солнц», генерал-канонир Тутор подстраховался, он запустил циркуляционный обогрев опорной части «Ящера» за час до начала движения. Над планетой Гея никогда не висели спутники наблюдения, которые могли бы заметить разгорающееся на сплошном фоне холода огромное инфракрасное пятно, потому далекие имперские стратеги все равно не получили возможность определить точное местонахождения «горы». А разведка Лумиса, присматривающая за ущельем пассивными средствами, даже заметив аномалию, не разобралась, в чем дело. Откуда им догадаться, что генерал Тутор решил заблаговременно разжижить ледовый панцирь, опоясывающий подвижную крепость, чтобы не напрягать конструкцию корпуса при срыве с места.

Все на борту были предупреждены, поэтому в расчетную минуту первичного сдвига, когда гига-машина отрывается от грунта, экипаж находился в боевых креслах или на пристегнутых койках, а всяческая утварь, начиная от тарелок и заканчивая атомными «Циклопами», надежно закреплена. Ясно, что это делалось на всякий случай, никто не планировал разгонять танк до предельных скоростей или давать сбивающее с ног ускорение. Последнее, правда, было принципиально невозможно: несмотря на чудовищную мощь тритиевого реактора, даже он не смог бы растолкать миллионотонную массу быстро.

Произведя отрыв, во время которого офицеры «штаб-купола» просто качнулись на рабочих местах, гига-танк осуществил взлет. Сидящие внутри люди знали, но в душе, если честно, совсем не верили, что в это время земля внизу прессуется и расходится слоями; выдуваются прочь чудовищные глыбы. Никакой живой свидетель не смог бы выжить, пронаблюдав эту прирученную катастрофу. Весь процесс походит на взрыв, воздух бьет в Гею сверхзвуковыми струями железной плотности. По этой же причине великанская машина не может висеть на одном месте, она неизбежно начинает проваливаться вниз, вслед за исчезающей, выталкиваемой прочь породой. Потому «боевая гора» должна тут же садиться — все равно неизбежно проваливаясь, но зато только до определенной глубины, в зависимости от плотности грунта, — или немедленно отваливать в сторону. Что она и собиралась делать.

Но прежде, нарастив выдвинувшийся из боковин защитный кожух, «Сонный ящер» на миг превратился в огромную карусель: откупорившиеся шахты поворотных двигателей ухнули в черную, клубящуюся ураганом тьму. Реактивные струи создали поворотный момент для всей махины. Если бы это можно было наблюдать сквозь взвившуюся пылевую бурю! Грандиозность происходящего не укладывалась в голове. Те, кто сидел в «куполе», не почувствовали практически ничего, а если ощутили, то это был обман чувств под действием известной и уже обработанной мозгом информации — «купольники» находились слишком близко к оси проворота, поэтому инерция даже не шатнула их пристегнутые к боевым креслам тела. Иное дело в других отсеках, расположенных в передней или задней части «Ящера»: вот те действительно получили хороший боковой снос. Моторы, создавшие ускорение, работали очень недолго — секунды, однако, даже когда они снова зашторились чудовищными броневыми плитами, «гора» все еще продолжала вращение — ведь она обладала гигантским запасом инерции. Иссякнуть он должен был в точно высчитанный момент. Представьте, какая микробная скрупулезность требовалась для «волчка — не сходи с места» (так величали этот гига-фокус отставные ветераны, преподаватели академии). Он считался крайним теоретически допустимым, но в реальности мало необходимым трюком, да еще ко всему прочему — очень опасным. Ведь он увеличивал время зависания «горы» над одним и тем же местом. Наверняка гораздо удобнее было бы, чуть разогнавшись, сделать разворот по дуге. Но прикиньте, какой радиус маневра требуется для смены вектора на обратный чудовищной массе «Сонного ящера»? Он снес бы все окружающие скалы.

Однако «волчок — не сходи с места» и, тем более, тяжелое оборудование для таких выкрутасов разработали не из курьезных завихрений ученой братии и не из их приверженности шоу-эффектам. Вторая Атомная показала, что даже в ровном поле, в бою случаются ситуации, где иного пути, кроме верчения на оси, у гига-машины может просто не оказаться. Например, когда прямо по курсу рвется вкопанный загодя эйрарбакский ядерный фугас.

В сегодняшнем случае Тутор-Pop рисковал предопределенно. Ему без вариантов требовалось развернуть «Ящер» назад — для хода вниз по ущелью. Кроме того, риск снижался, возможно, даже держался в приемлемом уровне, так как генерал-канонир использовал статичность уплотнившегося за время стоянки «Ящера» грунта. Однако рассчитать карусельную инерцию великана досконально все же нельзя, ведь это лавина Мощи. Только постоянная коррекция задуманного относительно реальности — причем в секундной дискретности — давала власть, позволяла, верша непрерывную катастрофу, скользить по ее гребню и оставаться вне ее. Ясно, что не все здесь поручалось человеку, массу работы исполняла автоматика, иногда лишь докладывая пристегнутым к боевым креслам существам об уже свершившихся манипуляциях с перераспределением сверхзвуковых потоков.

Так что еще до окончательного гашения инерции, но по завершении полного разворота, когда текущий азимутальный маркер совпал с запланированным, гига-танк сузил выбрасываемый «подушечными» двигателями ураган в «узкий луч» и двинул свой миллион тонн вперед — совсем не резко — тихо-тихо, как дуют на севшую в ладонь тополиную пушинку. Но какая силища требовалась, дабы сдвинуть эту железную мегатонну хотя бы на волос? Где-то внутри, в нижнем ярусе «горы», налилась добавочной мощью невидимая магнитная сеть, сдавливая растущую от впрыскивания трития, желающую рассеяться в пространство, но под индукционной плетью послушно преобразующуюся в контролируемое тепло и токи энергию.

И «Сонный ящер», разгоняясь по миллиметру, двинулся вперед, вспарывая задубевшие от мороза скалы и грунт под собой чудовищным ветряным лезвием «узкого луча».

79. МАЛЫМ ХОДОМ

«Ящер» шел по Верблюжьей Шее тихим ходом, всего десять километров в час. Ему и не требовалось больше, даже это было пределом, у самого края опасной черты, когда при микробной ошибке в лавировании он мог врезаться в какую-нибудь гору, торчащую километра за три в стороне. Ведь мегатонна железа на скорости почти три метра в секунду — это гигантский запас инерции. «Ящер» уходил на новое место, оставив в этой части долины еще один «колокольчик», дополнительно к тому, что отбыл вперед по курсу. Целью акции являлось одурачивание всех отслеживающих его инстанций. После новой посадки «горы», которая планировалась очень скоро, всего через пятнадцать километров, оба подвижных имитатора должны были включиться. Причем тот, что ушел вперед в сопровождении тягачей, обязался продолжать движение, создавая в далеких сейсмографах иллюзию ухода «Ящера» прочь. Второй же, оставленный на месте покинутой стоянки, производя меньший шум, творил бы видимость хитрого, затаившегося гига-танка, отославшего прочь шумный имитатор. Сам же «Сонный ящер», ведя себя еще тише, чем любая из копий, должен был дождаться развязки — ведь какая бы из близняшек-машин ни подверглась атаке, это стало бы растратой мощи противника впустую. В принципе в отличие от давнишних боев с имперскими ядерными батареями оставалась неясной конечная цель акции. Но лично генералу Тутору это недовершенное действо снова дарило оттяжку. К тому же появлялся слабый шанс, что создаваемая вокруг видимость дела волшебно сплотит раздираемый противоречиями экипаж. Если такое случится, то на основе того, под каким «знаменем» это произойдет, и можно будет додумать, что делать и куда «плыть».

Вполне возможно, команда, ценя свою собственную жизнь выше внешних обстоятельств, «проголосует» за столкновение с собственными вооруженными силами. Пожалуйста! Тогда Тутор-Pop планово и честно распорядится «хлопнуть» по не желающему угомониться «стрелку» с достойной «Ящера» меткостью. А может, экипаж каким-то образом сумеет приструнить РНК и решит вернуться под родные республиканские стяги? Ну, и что же поделаешь? Выйдем в эфир и доложим о возвращении, а также о желании понести наказание по всей строгости военного времени. Или вдруг как-нибудь разрешится противоречие с бродячими танкистами созревшего до полковника лейтенанта Хориса. Мало ли каким уродством может повернуться в небе Оторванная Голова Черепахи? В конце концов, пока то-се, вдруг выявится новое внешнее обстоятельство, требующее срочности решения? Кто может такое отрицать?

С другой стороны, в последнее время гипотеза о все большей сплоченности команды при возрастании трудностей начинала выглядеть более и более зыбко, эдаким притянутым за уши неопознанным объектом, маскирующим безысходность. Однако все это относилось к делам будущего, а сейчас требовалось заниматься текучкой.

«Сонный ящер» катился по ущелью малым ходом,

80. ГРУЗ

— Назад слишком далеко — валим вперед быстрее, — констатировал Дили прослушав дешифрованное сообщение Лумиса. Тут не о чем было думать, на его взгляд, альтернативы отсутствовали. Он явно ошибался, ибо тут же, по доведению сообщения до остальных, ему предложили другое. Это сделал обычно молчаливый и скромный «атомный механик» и «гроза императоров» — Забат.

— Мы не успеем добраться, — сказал он совершенно бесстрастно, тем более что маскировке чувств способствовала защитная маска, — а если успеем, то все равно не вкопаем мину по спланированной схеме.

— Что, придется бросить? — в секундной растерянности спросил неудавшийся ракетометчик Дили.

— Командор Лумис не простит нам такую потерю, — ухмыльнулся под резиной взрывник-механик Забат.

— И?.. — Дили уже догадывался, но все еще тормозил прокалывающую мозг мысль-продолжение речи подчиненного.

— Даже если мы дотащимся до скал, у нас может не хватить времени привести бомбу в готовность, — спокойно добивал его Забат. — Тогда все насмарку. Совсем все, даже Руган, его подвиг. «Свинья» вырвется из ловушки.

— Вдруг она «идет» не сюда, — неуверенно возразил командир группы.

— А куда? — спросил механик Забат, неожиданно демонстрируя реальную ухмылку, потому что с жестким спокойствием стащил с лица противогаз.

— Ты чего это? — оторопел много повидавший в жизни Дили. — Сейчас же…

— Не смеши. — Забат достал из кармана подобие носового платка и обильно, не торопясь, высморкался.

— Забери тебя Мятая луна! Нарушаешь дисциплину.

— Я остаюсь здесь, Дили. Попробую подготовить «крепыша».

— Но ведь…

— Ни штольни, ни траншеи мы уже не выроем — некогда, — пояснил Забат, приседая над своим ранцем, полным всяких сложных электрических штучек. — Пусть подтащат сюда бомбу. На первом этапе мне потребуются двое подручных, для одновременного снятия блокировок. Потом я их отпущу.

— А ты? — уже принимая реальность, спросил бывший «желтый смертник» Дили.

— Если успею, — не поворачивая головы, пожал плечами «атомный мастер». — Я должен это сделать, Дили, должен — за Ругана.

И тогда Дили глянул на часы, фиксируя время, и гаркнул оказавшемуся рядом окружению: «Тащите сюда груз!» — и только потом положил руку и потискал небольшое мальчишеское плечико механика. Что он еще мог поделать? 4В б

Разве что успеть отвести людей километра на три? Хотя бы на сколько получится?

И еще не забыть, отойдя подальше отсюда, выйти в эфир — предупредить Лумиса, чтобы убирались подальше от своего заряда, ибо одна из причин долгого «ковыряния» Забата будет состоять в синхронизации взрывов.

81. ПРЕПЯТСТВИЕ

«Сонный ящер» двигался по Верблюжьей Шее уже целый час. Он действительно «прошел» почти десять километров, и Тутор-Pop мог в какой-то мере праздновать победу. Сейчас, даже если бы на место его прежней стоянки враг сбросил десять мегатонн, «боевая гора» не сдвинулась бы с курса ни на волос: так тяжела она была для затухающей с расстоянием ударной волны. До намеченного места «посадки» оставалось полчаса. Напряженные поначалу офицеры «штаб-купола» оживились. Хотя до обмена шуточками дело не доходило, однако у многих уставшие от общения с индикаторами и недосыпания глаза приобрели забытый блеск. Наконец-то «купольники» делали что-то нужное для всех.

Ход «Ящера», как обычно, маскировал гигантский механизм противофазника. Он давил создаваемые тушей «горы» сейсмические, звуковые и инфразвуковые колебания, производя в пространстве мгновенную амплитудную модуляцию обратной относительно нужной для тяги направленности. Это была очень сложная машина. Достаточно сказать, что на ее обеспечение работала почти треть цифровых шкафов аналитического отдела. Полностью суть ее действия мало кто понимал, хотя когда-то в радостной юности бронеакадемии им в формулах и графиках растолковывали работу «фазника». Редко кто выносил те формулы в даль жизни после получения зачета. Тем не менее генерал-канонир помнил, что на малом расстоянии создаваемая «фазником» противоволна не успевает задавить шум. И значит, вблизи, в десятках-сотнях метров, «Ящер» вполне слышен. Более того, даже частично погашенный шум двигателей «подушки» на столь малой дистанции способен убить.

Следуя инструкции еще до начала маневра, гига-танк убрал внутрь себя самые большие антенны, пушки и прочее. Ясно, что браши не собирались ставить трехсоткилометровые рекорды, при которых парусность локаторов создавала тормозящий эффект, — за все командирство Тутора-Рора он только дважды выжимал из гига-танка теоретически предусмотренную скорость. Оба раза это случалось на глади морской по указанию и в присутствии особой комиссии ШВЗС. Однако инструкция есть инструкция, и, даже перемещаясь, подвижная крепость становилась уязвимей, чем если бы она была занявшей позицию и вкопанной в Гею, а значит, не стоило еще более «оголяться», выставляя наружу хлипкие локаторы.

«Ящер» не демаскировал себя прожекторами, от них и не было толку в условиях искусственного задымления и запыления местности. Как обычно, курс «горы» «подсвечивали» радары. Осталось невыясненным, обнаружил ли хоть один из сенсоров препятствие в виде сжавшегося в комок человека. Возможно, на фоне тусклого отражения обычных камней, замороженного кустарника и прочего фона аномальный блеск освобожденного от тягловых ремней «крепыша» мигнул маленькой бриллиантовой точкой. В любом случае это осталось не замеченным операторами или стерлось из их памяти.

И потому все обещало произойти абсолютно неожиданно.

82. УЯЗВИМОСТЬ

«Ящер» двигал по Верблюжьей Шее свою миллионотонную тяжесть, и ничто, по убеждению его экипажа, не предвещало беды. Однажды он уже «проходил» по этим местам, и тогда все получилось. К тому же следящие за небом пассивные датчики не наблюдали ничего валящегося сверху. И значит, все оставалось в норме, и противник покуда не обнаружил его маневр. И «Ящер» шел вперед, вспарывая «узким лучом» схваченную морозом землю.

Имелось что-то нереальное в этом медленном парении над сушей чудовищной, растопыренной в стороны массы. Здесь явно нарушались, обходились на повороте, с помощью каких-то адвокатских вывертов примато-переразвитого разума устоявшиеся законы функционирования мира. Вселенная не могла этого вынести, она и без того слишком долго терпела. Требовалось срочно прекратить этот спектакль-заблуждение возомнившего о себе ответвления генеалогического древа эволюции. И не важно, что для сброса занавеса использовался тот же биологический вид — Природа изворотлива!

Догадывался ли наивный эксплуататор синтезированной мощи ядра о столь серьезном сговоре против себя? Абсолютно нет! Он шел и шел, покуда не был внезапно остановлен несколько более примитивной — в плане извлечения энергии — системой, синфазным подрывом двух «крепышей». Если бы они помещались рядышком, разрыв в опережении начала реакции даже в пикосекунду у одного привел бы к невозможности выхода в режим реакции другого, поскольку взрывная мощь передовика испарила бы соседа раньше, чем он самостоятельно разогрелся бы до миллионоградусного жара. Но они располагались в километрах, а значит, примчавшийся радиоимпульс, блокирующий предохраняющий код и замыкающий контакты, сумел «поджечь» обе бомбы.

Первым до «Ящера» добрались поражающие факторы мины, стершей молекулярную и даже атомную структуру несчастного Забата. «Боевой горе» повезло не попасть в эпицентр, и уникальная броня сохранила свою мощь. В ином случае даже ее многослойность не уберегла бы от беды, ибо в этой Вселенной ничто, кроме сверхмощного магнитного кокона, не может противиться хаосу плазмы. Мгновенная белая вспышка обратила тьму в свет, выжгла тепловые и прочие сенсоры «Ящера», направленные в сторону взрыва. Поток различного рода излучений забил приемные и передающие волноводы локаторов, огненной лапой проскочил по их тонким, извивающимся телам во внутренности «горы», вмиг нагрел рассчитанные на сверхтонкий анализ приемные системы, обратил хлипкими, скрюченными насекомыми новомодные микросхемы, заставил в ужасе моргнуть от страха сигнальные лампы блоков питания. Не слишком, лишь на секунду, отставший сверхзвуковой удар тиснул «Ящера» сдавливающей пятерней, отступил в сомнение, лишь колыхнув этот сверхплотный орех, снова нахлынув, тряхнул, ударил еще, сумел смять защитные кожухи, схлестнуться один на один со сверхдавлением поддерживающей подушки, выдуть ее прочь, освободив от сдерживающих цепей, от рабской покорности еще ничего не понимающим млекопитающим козявкам. А те, наконец, уловили откровение — нужность этих сложных, снабженных амортизаторами боевых кресел, этих самозатягивающихся ремней и выскакивающих из подлокотников подушек. Еще бы, даже без сверхмощного удара, от которого издал стон многослойный корпус, одно лишь исчезновение давления опоры привело к падению «Ящера» вниз почти с десятиметровой высоты. Но что-то сгладили сминаемые остатки защитного кожуха, что-то — продолжающие выть вертикальные толкатели. Может, на одну малюсенькую долю секунды выбитый из привычной колеи «противофазник» заикнулся, и окружающий и уже сошедший с тормозов мир огласил несдерживаемый рев «Сонного ящера». Это не произвело эффекта, хаос уже властвовал в мире, и голос прирученного цивилизацией железа не мог с ним спорить.

Но все вершилось одновременно. Чуть зазевавшийся из-за дистанции удар второго «крепыша» выбил все активизированные сенсоры «Ящера» и с другой стороны корпуса.

Словно подготовленно сработал умелый боксер, дав боковой в челюсть вначале слева, а затем с минимально возможным интервалом справа. Кроме того, оттуда, справа, отправились в полет сорванные непросчитанной, но надежной закладкой заряда скалы. Конечно, они разломились на более мелкие сегменты — как ни эффективен был заряд, он имел тактический уровень и не мог шлифовать местность, подобно мегатонне, а потому камни, долетевшие до «Ящера», имели массу покоя от тонны до пяти, но никак не десять и более: все относительно крупное полегло, не достигнув до цели. Но то, что принеслось, имело приличные скорости. Нет, удары гранита все равно не могли смять структуру брони, но тряхнуть корпус, заставить где-то далеко внутри лопнуть трубы высокого давления или заискрить рубильники они все-таки сумели.

Пораженный «Ящер» лег несколько под углом, потому как дальний «крепыш», воспользовавшийся паузой, выданной сминающимися и гнущимися перегородками удерживающей подушки, вдул под его кренящееся днище несколько тысяч тонн камня и породы. Для столь тяжелой и габаритной машины перекос в пять метров — это очень много. Где-то внутри натянулись, лопнули самые слабые переборки. А вот тяжелые плиты внешней брони были сцеплены достаточно надежно — казус не расщепил ни один шов. И еще, сразу после падения «тело» гига-танка присыпало сверху задержавшимися в воздухе булыжниками и прочей всячиной, так что это в принципе придало внешним креплениям дополнительный пояс прочности, по крайней мере от выдавливания наружу.

Короче, после взрывов «Сонный ящер» не был убит, но достаточно серьезно обездвижен. Мало того, его придавили дополнительные сто тысяч тонн вывороченной породы, но главное — он лишился устройств, способных создать экран для сверхплотной воздушной подушки. И это, разумеется, были только повреждения, заметные извне. А ведь существовали еще и внутренние!

83. МАНИЯ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ

Они сидели в не по случаю празднично освещенной, выглядящей несколько странно из-за наклона палубы кают-компании — сраженные наповал, ошарашенные технократы. Мысленно они загибали пальцы, заслушивая новые и новые травмы, перечисляемые в следующих друг за другом докладах специалистов.

— Подведем итоги, — с горечью в голосе произнес Тутор-Pop и снова обвел взглядом унылых подчиненных. — «Ящер» наполовину присыпан радиоактивной породой. Из— за наклона корпуса большие калибры использовать нельзя — башни не провернуть по оси. По той же причине вышла из строя антенна дальней локации — главный подшипник, похоже, сломан. Из-за нестабильности заглушен основной реактор. Нельзя выпустить танки наружу, только пехоту, и ту через верхние люки. Мы не знаем, кто нас атаковал. Предположительно свои, однако окончательно станет известно, когда наши аналитики, — генерал кивнул в сторону Брочи-Фуфа, — по взятым изотопам определятся с типом боеприпаса. Скоро, кстати?

— Еще пара часов, генерал Тутор-Pop, — подобострастно, почти по-военному отозвался Весельчак.

— Хорошо. Относительно перечисленного. Покуда «гора» не встанет ровно, стрелять вдаль мы не сможем. Но если сейчас не выдадим себя излучением локаторов, то, может, нас примут за окончательно убитых и не станут добивать? Кроме того, поскольку «Ящер» присыпан — от внешних ударов он сейчас защищен надежней, чем в момент нападения. Нам не повезет только при прямом попадании. Мы уже сумели наладить связь с обоими «колокольчиками» — они, слава Рыжей Матери, целы. Тот, что ниже по склону, уже задействовал свою аппаратуру. Так что враг может подумать, что мы где-то ближе к выходу из ущелья. Насчет тритиевого реактора. Пока попытаемся обойтись — два атомных исправны. В смысле резервный проходит окончательный контроль перед повторным запуском. К моменту, когда потребуется термоядерный — если мы сможем выровнять «Соню», — энергетики попробуют раздуть реакцию с помощью двух других. Правильно?

— Да, генерал-канонир, — кивнул старший броне-мастер в звании старшего полковника.

— Теперь вот что. Что там с радиацией, майор-целевик?

— Фон на броне «боевой горы» и в окрестностях высокий, — вскочил Эпик-Цуц. — Тем не менее надеемся, уже через сутки будет легче и можно будет выставить охрану на более дальних рубежах. Уже сейчас работы по откапыванию основных узлов можно вести, но люди должны меняться часто, где-то через полчаса. И работать там раз в день. Генерал-канонир, нам надо привлечь дополнительную рабочую силу.

— Вот, — хмуро кивнул Тутор-Pop, — самое слабое место, и притом главное. Мне понадобится помощь друзей Меча.

— Они что, будут копать? — возмутился главный комитетчик.

— Пока, нет, хотя если жизнь прижмет, то придется и это.

— Это слишком, генерал-канонир, — с нескрываемой злобой сказал эрэнкашник. — Ваши технические маневры, ваши негодные регламентные работы — вот, что загнало «Соню» в эту дурацкую историю.

— Верный друг Меча, — совсем спокойно произнес Тутор-Pop, — я же сказал, если жизнь прижмет. Будем молиться всем справедливым богам, чтобы положение не стало еще хуже. — При этих словах командира кто-то из офицеров злобно хмыкнул, даже не очень таясь. Генерал— канонир не повел бровью. — Сейчас друзья и ученики Честного Меча потребуются прежде всего для обеспечения дисциплины. Вы согласны с этим, дорогой Мурашу-Дид?

— Безусловно, генерал Тутор-Pop.

— Вот и поладили, — с наигранной веселостью констатировал главный канонир «Ящера». — А еще, конечно, друзей и учеников Честного Меча придется привлечь к охране гига-танка. Сейчас, как мы уже слышали, дальние рубежи не прикрыть, поскольку, понятное дело, ходьба туда-сюда чревата лучевой болезнью.

— Но и сейчас непосредственно наверху, с переходами на место и назад из-за булыжников и лазания по люкам у них останется на службу от силы минут пятнадцать. — Мурашу-Дид снова был недоволен.

— Но у вас хватает людей, — возразил генерал Тутор. — Пусть хоть через пять меняются.

— А вы не думаете, генерал-канонир, что само наличие радиации пока является нашей защитой? — спросил Эпик-Цуц.

— Я в этом не уверен. Мы уже подвергались атаке. К тому же прорыв по пробитой атомными фугасами местности — нормальная тактика как для нашей, так и для эйрарбакской армии.

— Но ведь это на танках, генерал? — возразил майор-целевик.

— И все-таки опасность существует. Вдруг имперцы сбросят десант? Помимо этого у мятежников Хориса-Тата тоже танки имеются. Кроме того, мы так и не выяснили, кто нас атаковал в пехотных порядках последний раз. Тем более понятия не имеем, что у них есть.

Некоторые из присутствовавших офицеров переглянулись — у командира «боевой горы» вновь начиналась мания преследования.

84. УРОН

Если для всех остальных обитателей «горы» случившаяся катастрофа была настоящим шоком она доказала даже самым-самым твердолобым, что в условиях тотальной войны и такая штуковина, как гига-танк, является песчинкой в болтаемом, как придется, стакане судьбы, то на Тутора-Рора она, наоборот, оказала какое-то отрезвляющее действие. И дело не в том, что она разрешила кучу проблем. Например, теперь вопрос о том, бить или не бить гига-калибрами по своим, начисто снимался. Так же уходил прочь всегдашний червь сомнения под названием «Что делать?». Сама жизнь распорядилась — что: бороться с навалившимися тяготами, биться за приведение хоть в какую-то готовность почти убитого «Сонного ящера». А может быть, генерала просто хорошо тряхнуло в боевом кресле, а родившиеся из подлокотников подушки сжали так, что начал снова цениться глотаемый до этого автоматически воздух? Как знать? Однако ныне генерал-канонир Тутор смотрел на мир новыми, неожиданно помолодевшими глазами.

Он раздавал приказания, легко ставил на место подчиненных старших офицеров, привыкших за последние дни не слишком обращать внимание на пассивно моргающую куклу в генеральском кителе; свободно приструнивал зарвавшегося «верного друга», доходчиво и быстро объясняя ему, что делать надо так и так и никоим образом иначе. Теперь не требовалось восседать в «штаб-куполе», ибо оперативные возможности «Ящера» и в разведке, и в нападении, и в обороне снизились до уровня пехотной роты. И Тутор вспомнил свои старые привычки: он носился по внутренностям «горы» как угорелый, сам, лично убеждаясь в чудовищности все разбухающего списка полученных в результате взрыва повреждений. Успокаивало то, что броня «Ящера» доказала свою функциональную годность — ни один человек не был в катастрофе убит. Раненые, конечно, имелись, хотя в основном травмы появились не непосредственно в момент удара, а после, когда аварийные команды, а чаще находящиеся на боевых постах люди принялись устранять опасные повреждения. Например, более тридцати человек получили ожоги разной степени, когда внезапно пыхнули огнем блоки питания или лопнули трубы, подводящие мощь реакторов к вертикальным толкателям гига-танка. Не скучавшие и до этого врачи обрели новые возможности для оттачивания своего волшебного искусства. Все эти кошмары с микропожарами в отсеках, с прогнувшимися кое-где крепящими балками, с опасным напряжением шпангоута, с неизвестностью по поводу присыпанных гранитом основных движителей, с невозможностью добраться до днища с целью осмотра, со все еще зависающей неясностью относительно происхождения взорванных атомных бомб породили в душе Тутора-Рора рассвет, сопоставимый с воскресением после длительной и тяжелой болезни.

А совсем развеселил его казус, когда Мурашу-Дид, тоже теперь вынужденный заняться тысячью дел и не могущий дни напролет сиднем сидеть, а тем более бегать как угорелый с командиром «горы», приставил к нему новых охранников. Тутор прямо-таки хохотал, чем привел в шок майора-целевика Эпика. Мало того что охранниками, в смысле надзирателями, приставили подруг Меча — у «друзей» работы стало просто невпроворот, — так еще среди них, причем за главную, оказалась Улла Ююл. Вот это был сюрприз так сюрприз.

— Понимаю ваши чувства, генерал Тутор, — сказал ему по этому поводу Мурашу-Дид, — но, видите ли… Она из тех, кто знает вас даже получше, чем я. — Он оскалился, отодвигая пунцовое лицо. — Так вот, не вздумайте, вспомнив прошлые шашни, снова предпринимать тут какие-нибудь мятежи. Она пришпилит вас, не моргнув глазом, уж вы мне поверьте, генерал.

— А чего же это она раньше планшетисткой значилась? — подмигнул «верному другу» радующийся возвращению жизни Тутор.

— Это только одна, неосновная из ее специальностей, — ответно подмигнул, все еще удивляющийся странному «оживлению» генерала Мурашу-Дид.

— А основная? — снова залился смехом Тутор-Pop.

— Ну, уж вам это лучше всех известно, — хохотнул Мурашу.

Они едва не хлопнули друг друга по плечу.

85. ФАКТОР

Оба вышестоящих командующих «боевой горы» в последнее время погрязли в текучке. Один, волею судьбы отстраненный от влияния на «внутренние» процессы гигантской машины, с головой ушел в тактико-стратегические дебри войны титанов: какое дело было ему до копошащихся в чреве гига-танка муравьев? Другой, окрыленный победами именно на внутреннем фронте, пытался охватить все и вся, даже непонятные тонкости именно тех тотальных схваток, в которых первый являлся рыбой в воде. Так ведь это еще до того рокового мгновения, когда «Ящер» воткнулся в стену огня, испарившую никому здесь неведомого электромеханика Забата. А уж теперь, когда железный монстр превратился в обездвиженную, неровно лежащую, переполненную проблемами великанскую черепаху, обоим местным «маршалам» стало совсем не до давно зародившегося, но скрытого от непосвященных фактора.

А ведь, если оглянуться в недавнее прошлое «горы» внимательнее, метки-заусеницы попадались. У новой тайной силы, зарождающейся в гига-машине, не все шло чисто гладко, тем более с учетом «компонентов», из которых она состояла. Как-то, не очень давно, в одном из темных, малопосещаемых закоулков палубы «четыре» обнаружили труп танк-мастера Чолы Рагнар. В других обстоятельствах, в какой-нибудь пропитанной тропическими испарениями дреме островов Суа или даже в суете первичного шастанья по Берегу Вдвойне Теплого Утра, сыщики РНК занялись бы делом всерьез, выводя на чистую воду свидетелей — соседок по койкам и дневальных по кубрикам. Но сейчас, когда «Ящер» погряз в многослойных противоборствах, стало как-то не очень до…

И то сказать, танк-мастера нашли подвешенной за собственную шею на крепежном ремне собственной же противохимической защитной амуниции. Рядом находился опрокинутый алюминиевый табурет, явно не по собственному желанию послуживший предсмертной опорой Чолы Рагнар. Вроде бы все сводилось к «обычному» самоубийству. Но, как водится, следствие все-таки провели: вряд ли спустя рукава, но уж точно не со всей возможной щепетильностью.

Перво-наперво, существовал ли у жертвы повод для самоуничтожения? Не смешите! После «синхронного задувания солнц» многие, ой многие стали почему-то не прочь отправиться вслед за исчезнувшими звездами. Что это было? Стадное чувство, связанное с солнцепоклонничеством? Привычка к лицезрению в полдень двойной цветовой палитры? А по утрам, после первого восхода, уходящее в биологию предвкушение второго? Вполне может быть. Что сдерживало? Приспособленность к жизни? Отличное, без сбоев функционирование желудочного тракта? (Эти малообразованные органы должны были узнать об угасании светил только после прекращения поступления внутрь себя сырья для переработки, а его запасы еще наличествовали, ведь долгая незапланированная зима только-только началась и покуда приговорила лишь первый из намеченных в жертву урожаев.) Ну и еще, как водится, долг, присяга и прочая атрибутика армейской действительности? Это — разумеется. И кстати, то, что экипаж чудо-машины оказался искусственно — десятью, а где и более метрами брони — отделен от лицезрения воцарившейся снаружи ночи, не давало вредному психологическому фактору влиять на слабых духом со всей возможной остротой. Так что, в общем, у тех, кто воспринимал свое личное существование только как частность окружающей и успешно функционирующей машинерии, позывов к суициду наличествовало меньше, а вот у менее атомированных натур пальчики иногда дергались, нащупывая иглометные предохранители, и в головах засвечивалась картинка наведения этого самого многоствольника прямиком в собственный зрачок, навылет в бесконечность. У танк-мастера Чолы получилось. Бывает!

На самом деле причины гибели Чолы Рагнар были гораздо интереснее. Здесь, во внутренностях гига-машины, появилась и завоевывала позицию для броска новая сила.

86. КАРАУЛЬНАЯ СЛУЖБА

Гига-танк — достаточно большая вещь. Создать вокруг него сплошной пояс обороны только с помощью иглометчиков в принципе возможно. Но в условиях изначально беззвездной, а теперь еще и безлунной ночи, когда вокруг горы прилетевших за километр булыжников, когда ноги готовы провалиться в неустойчивую радиоактивную почву по пояс. А когда сверху бьют прожектора, пытаясь продырявить никак не желающую осесть пыль, и они мешают работе приборов ночного видения, кроме всего, и так дающих сбои из-за высокого фона. А ты, не успев встать на пост и оглядеться, уже считаешь минуты, готовясь убраться отсюда подальше, ибо хочется жить и вовсе не желается оказаться непригодным к употреблению женщинами — и уже вертишь головой, разыскивая смену. А еще, вокруг снуют какие-то люди в защитных плащах — не отличишь начальство от обычного пехотинца, разве что по наличию или отсутствию лопаты. И еще, нужно не просто стоять, а иногда патрулировать, потому как мало людей для такой большой зоны, да еще в условиях «синхронного задувания солнц». А установленные переносные или снятые с запертых в ловушке «Циклопов» локаторы тоже барахлят — сбивают их с толку невидимо, но насмерть пронизывающие все радиоактивные частицы всяких видов. И в таких вот условиях нужно стеречь «Ящер» от каких-то неизвестностей, хотя сам пораженный гига-танк — доказательство, если кто-то и нападет, то явится этот кто-то с неба и будет он весить тонн пятьдесят, а нестись будет быстрее звука. Что против него игломет?

Так ведь еще. и к месту несения постовой службы никто привыкнуть не успевает: дежурство десять минут и перерыв от караула на сутки, а поскольку внутри запас работ не ограничен, то там по приходу и после профилактического душа тебя опять в дело. Ведь кому-то надо охранять какой-нибудь иглометный или водочный склад, а то и женские казармы, что гораздо интереснее, потому как иногда, в щелочку, случается увидеть нечто донельзя волнительное. Да и познакомиться можно, вдруг пригодится в грядущем, когда в счастливом обещанном далеке «Ящер» организуется в колонию нового, возрожденного на захваченном континенте человечества.

Кроме того, в настоящее время, дабы поддержать героический личный состав и особо рассеять подозрение, по слухам, зародившееся у друзей Честного Меча, в том, что командование решило специально бросить их под рентгеновские и все другие лучи с расчетом сделать безопасными евнухами в будущих начальственных гаремах. Ведь когда «Ящер» сделается центром Нового мира, на трухе старого представится возможность создать все, что угодно, к примеру, какой-нибудь султанат; так вот, по всем этим поводам сам «верховный» — верный друг Меча Мурашу-Дид изволил покинуть бронированный кокон и лично проверить охранную службу своих подчиненных. И какое теперь получается наблюдение за периметром, если обзор, и так противогазом зауженный, весь направлен на поиск приближающихся высокопоставленных проверяющих?

И еще, самое главное, как можно обеспечить охрану, когда во избежание выдачи координат «горы» противнику запрещено общение по радио?

Вот в этой суете сует подвижная — а ныне не очень — крепость «Сонный ящер» и подверглась нападению. И совсем не с неба оно пришло.

87. ЗАБЫТАЯ ЧАСТЬ ЭКИПАЖА

Можно сказать, танк-мастер Чола стала пробным шаром, который так и так следовало метнуть. Новой силе, зародившейся в жилых отсеках «Сонного ящера», требовалась некоторая обкатка. Что, как не убийство, могло стать максимальной мерой для проверки возможностей, а самое главное — для сплочения рядов? А нерадивость следствия показала всем сомневающимся, но ведающим об истине, что тягаться с Силой не стоит. Вот Чола Рагнар попыталась, решила поведать о тайне куда следует, да и списана теперь в утиль. Может, некоторые слабенькие и скучающие о солнце натуры и не прочь наложить на себя руки, но уж никто не жаждет, чтобы ему накидывали на шею петельку и выбивали алюминиевую табуреточку насильно.

Новым фактором, родившимся в гига-танке и готовящимся повлиять на текущую действительность, оказались те, кого вышестоящие «маршалы» начисто выпустили из внимания. Точнее, те, кто должен был потребоваться только в покрытом дымкой будущем, когда окружающий мир зацепится хоть за какую-то ступеньку стабильности. Долго ли этого нужно ожидать? Судя по нарастающему вокруг «Ящера» хаосу — неопределенно долго. А новым фактором явился никогда и нигде на планете Гее невиданный, зарождающийся матриархат. Ввести его собирались женщины, составляющие часть экипажа.

Отчего бы это у них возникли таковые поползновения? Понятно даже мерактропу, обитающему на экваториальном континенте, — от безысходности происходящего вокруг. Ну, а как могло случиться, что хоть какая-то часть женщин сумела объединить усилия в единой цели? Это ведь почти невероятно. Но, оказывается, факт. Скорее всего от действительно убийственной безысходности вершащегося на Гее в целом, а в окрестностях Скупой долины — в частности. В принципе в психологическом плане представители женского пола гораздо более одинаковы, чем мужского, несмотря на их внешнее выпендривание в прическах и фасонах одежды. Здесь налицо противоречие, но из них и состоит мир. Например, мужчины, имея куда более широкий спектр по типажу и сущности, гораздо лучше взаимодействуют друг с другом. Зато уж если женщины в кои-то веки взялись за что-нибудь всерьез — трепещите.

Сейчас произошло именно это. Даже присущая им от природы болтливость уступила место сдержанности. Еще бы, что ждало их всех в будущем, при реализации планов Тутора-Рора, которые лишь с перестановкой вышестоящих фигур собирался проводить в жизнь Мурашу-Дид? Нахождение в неком общем гареме, цель которого создание нового государства? Но ведь здесь, на «Ящере», оказались собраны не какие-нибудь избалованные жительницы мегаполисов — любительницы комфорта или хозяйственной суеты. Здесь присутствовали женщины, по доброй воле выбравшие рискованное бытие войсковых будней. Средний уровень их образованности, разумеется, превосходил тот, что наличествовал на оставленной в другой части мира Брашпутиде. Им вовсе не улыбалась готовящаяся для них в грядущем роль ублажательниц многочисленного мужского племени или детородных машин для заселения пришибленного ядерным молотом материка. Им хотелось быть приобщенными к управляющим структурам, дабы самостоятельно выбирать свою судьбу. Им вообще никак не желалось терять обретенные в счастье прошлого мира права. В частности — равенство возможностей, хотя бы и номинальное. Еще им жаждалось власти. Они твердо решили, что поскольку их гораздо меньше — приблизительно в десять раз, то и прав на управление другими у них больше. Ведь всегда и всюду некое меньшинство правит другими. Например, хищников закономерно меньше, чем их жертв.

Эти странные обиды на несуразность устройства мира так вскружили некоторым из них головы, что они начисто откинули факты, противоречащие принятой схеме. Но извините, кто говорит, что попыток захвата власти никогда не делали те, кто впоследствии не способен ее удержать? Кроме того, постановка маниакальных целей сумела заставить представительниц слабого пола держать языки за зубами. Это было одно из самых тяжелых испытаний, и, кстати, ликвидация Чолы Рагнар очень наглядно помогала сдерживать неуместное излучение вовне звуковых частот, доступных человеческому уху.

Что еще было на их стороне? Присутствие везде и всюду. Ведь в принципе женский контингент разбавлял многие отделы. А во внеслужебное время некоторым из них ничего не стоило попасть в общество кого угодно — от последнего заправщика дирижаблей-геликоптеров до самого старшего аналитика или даже генерал-канонира. (Ну, это мы уже проходили.)

Единственное, что несколько сдерживало их накапливающий силу порыв, — это никак не наступающий момент некоторого отвлечения служб полицейского контроля — друзей Меча иного пола — на какое-нибудь внешнее событие. В этом плане подрыв «крепышей» дал им хорошую лазейку, а то, что глава Расового Комитета сам передоверил им наблюдение за «внутренностями» гига-машины, стало просто подарком. Оно позволило легально произвести концентрацию там, где необходимо.

То, что их выступление практически совпало с подходом к месту группы Лумиса, вполне закономерно, ведь и те и другие производили перегруппировку сил. Заваруха, начавшаяся во внешнем мире, тем более стимулировала их выступление, поскольку по большому счету они не очень верили в пришествие каких-то имперских парашютистов, а вот то, что львиное количество вооруженных расовых наблюдателей по тревоге бросили наверх, им очень понравилось.

88. КАТАЛИЗАТОР

Вначале, пока складывались «благоприятные» обстоятельства, люди Лумиса просто резали охрану. В смеси слепящего света прожекторов, клочьев тьмы, пыли, поднятой орудующей лопатами пехотой, это оказалось достаточно замаскированной акцией. Правда, на всяческие выкрутасы типа напяливания на себя чужой защитной одежды, придания трупам формы задремавших на камушке путников и прочей эквилибристики времени не хватало, да и радиационный фон не слишком способствовал раздеванию-переодеванию. Ну а когда первый заслон охраны преодолели, пришлось стрелять. Теперь мстители, зная, что все равно обнаружены, начали взаимодействовать с помощью раций, сразу получив преимущество, ведь их растерянные противники все еще соблюдали радиомаскировку. Кроме того, люди Лумиса косили из иглометов все, что подавало признаки жизни, а их враг, действуя подобным методом, поражал своих чаще, чем нужно.

Как только вспыхнувшая паника охватила толпу, возле верхних люков «свиноматки» создался затор. Никто этого не предусмотрел, но танкисты, чувствующие себя без брони, как без одежды, вдобавок вооруженные только лопатами, осознали себя намеренно преданными. Те, кто не бросил землекопный инструмент, пустили его в ход против стерегущих выходы эрэнкашников. Естественно, в ответ заговорили иглометы, и у проходов образовалась свалка.

Поскольку суматоха достаточно быстро охватила всех находящихся снаружи брашей, то уже через несколько минут любые работы прекратились. Самое странное, что первоначальная весть о нападении «имперских парашютистов», начав распространяться и не успев охватить даже верхнюю палубу, перехлестнулась с версией о вспыхнувшем мятеже-восстании. Тут уж каждый выбирал по себе. Понятно, что для друзей Честного Меча происходящее считалось мятежом, но ведь и для всех остальных — вовсе не обязательно агрессией извне, опять же для кого как. Ну а путаница в оценке событий способствовала путанице в принятии решений. А время бежало. Мстители Лумиса не могли сравняться в скорости с пикирующими через стратосферу снарядами, однако в отличие от последних они уже находились тут.

Долгое и продолжающееся сокрытие от многих происходящего на «Ящере» и вокруг него сыграло в данном случае плохую службу. Вера во все командные звенья подорвалась давно. Известие об атаке не давало окончательного знания о том, кто напал. Вдруг это сделали танкисты Хориса-Тата? А может, наконец, нагрянули собственные, примчавшиеся на «тянитолкаях» республиканцы? Тем более, как уже сказано, слух о вторжении сразу смялся вестью о восстании. Теперь, в столь катастрофичном казусе, в который угодил «Ящер», более всего хотелось разобраться с виновными. Для «одноглазых» и пехоты явными виновниками являлся не только надоевший своим терроризмом РНК, но еще более — командное звено сложных технических служб. Даже если здесь не присутствовал заговор, то сама некомпетентность, приведшая к аварии, требовала отдушины для отмщения.

Да и как реально доверять техникам? Вначале они сидели на одном месте, хотя «боевая гора» обстреливалась неизвестно кем. Потом внезапно решили переместиться. Но ведь по всем тактическим наставлениям «Ящер» обязан выслать вперед танковые патрули. Сейчас не имели значения тонкие инсинуации, почему он этого не сделал, важен факт. Кроме того, сразу после случившегося возникло несколько очагов зарождения слуха о том, что крепость поразил не ядерный снаряд, а вкопанный заблаговременно фугас.

В самих инженерных службах, даже среди офицеров, теперь не существовало единства. Конечно, они не рвались резать друг другу артерии, но были не против сделать что-нибудь с РНК, а заодно и с сотрудничающей с ним верхушкой «Ящера». Что говорить о солдатах, которых бросили вручную откапывать «гору», при том что виновные в трагедии «купольники» продолжали благостно отсиживаться под многослойной, не пробиваемой излучением броней.

Короче, весь «Сонный ящер» раздирали противоречия, и их существовало гораздо больше, чем перечислено. Раньше, даже не во время странствий по Берегу Вдвойне Теплого Утра, а в начальный период главенства гига-танка в долине, решить проблему, вызванную прорывом внутрь нескольких десятков мстителей, стало бы делом плевым. Вспомнить хотя бы великолепно проведенную акцию с захватом в плен Мара Дечеви. Однако теперь мизерные отряды, проскользнувшие внутрь подвижной крепости, имеющей первоначально десятитысячный экипаж, попали не просто в потревоженный улей, а в расслоенную на коалиции толпу, каждый из членов которой готов вцепиться в глотку соседу. Так что сами по себе опасные боевики Лумиса послужили катализатором внутреннего взрыва.

Конечно, повстанцы об этом не догадывались. И тем яростнее они воевали, потому как надеялись только на себя.

89. ПРОВОДНИК ИЗ МЕСТНЫХ

Этот подойдет, прикинул Лумис Диностарио, на глаз — но сквозь поляризационные очки оценивая весовые параметры приближающегося браша. Он делал свою классификацию не только по внешним габаритам врага, но и по вымученной торопливости неумелого бега. Возможно, он ошибался, вдруг из-за скученной жизни в замкнутом мире там разучились бегать не только начальники? Правда, окружающие условия тоже не слишком способствовали бегу — свежевзрытая горная порода, — однако командир отряда сравнивал бегущего браша не со спортсменами-спринтерами времен функционирования в мире стадионов, а с такими же людьми, бегающими в свете прожекторов сейчас.

— В ближнего не стрелять! Отсеките остальных! — скомандовал Лумис своему прикрытию. — Я его возьму, — пояснил он и, пригнувшись, поскакал по камням в приблизительную точку перехвата.

Рослый и упитанный, насколько это угадывалось сквозь многослойную защиту, южанин абсолютно не догадывался о том, что стал объектом охоты еще одного двуногого хищника. Он и без того спасался бегством. В настоящий момент он стремился оторваться от настигающей его толпы, которая, по его нехитрому предположению, собиралась его скоренько, прямо тут же на месте линчевать.

Интуиция Лумиса работала, как часы. Это был не просто офицер-республиканец. Это был сам председатель бортового РНК, верный друг Честного Меча Мурашу-Дид. О, как он клял себя за плохо продуманное решение. Сейчас он задыхался от напряжения и по возвращении на «Ящер» мечтал найти виновных, тех, что не отсоветовали ему лезть сюда, наверх, для демонстрации солидарности с работающими на откапывании «горы» солдатами. Только что целая толпа пехотинцев и танкистов прекрасно отблагодарила его за такую заботу — она набросилась на его телохранителей. Но не нужно иметь сан верного друга Меча, чтобы догадаться, кто является вожделенной целью для коротких штыковых лопаток и (слава Красному Пожирателю!) немногочисленных иглометов.

Неизвестно, когда на борту зародился новый бунт, хотя после атомного удара такое предвиделось навскидку. Но сейчас было не время и не место все это разбирать-тасовать, требовалось спасать шкуру. Нескольких охранников укокошили в секунду. Он сам, отстреливаясь, бросился к цепи внешней обороны — прорваться напрямую к входным люкам «Ящера» сейчас не получалось. Он надеялся найти дополнительную помощь. В крайнем случае там, в темноте, за цепью прожекторов оторваться от преследователей, обогнуть «боевую гору» и войти с другой стороны. Само собой, на такой трюк он решился только под давлением обстоятельств, ибо само пребывание здесь, во внешнем холоде, было для него шокирующим, ведь он предусмотрительно не выбирался из «скорлупы» с далеких времен, когда «Соня» бороздил океан верхом на двухкилометровом «корыте». Теперь все окружающее пугало новизной жуткой нереальности, сценической подтасовкой действительности.

Спрятавшись от света прожекторов за великолепным, многотонным и наверняка отменно радиоактивным булыжником, Мурашу-Дид не успел перевести дух, только разобрался, что в обойме кистевого игломета кончились все бесцельно выпуленные заряды, когда внезапно был придавлен сверху. Его слабое в обычных обстоятельствах воображение сейчас работало отменно. Поскольку сдвинувшийся изолирующий противогаз полностью закрыл ему видимость, никакие внешние образы не помешали прокрутить в голове короткометражный фильм-ужастик о штыковой лопате, взламывающей черепную коробку, а также эпилог-продолжение о ее черенке, победно уставившемся в черноту небес.

— Кто такой? Доложить! — приказал ему Лумис Диностарио на браши с очень сильным эйрарбакским акцентом.

Одновременно Мурашу-Дид почувствовал, как в тончайшую уязвимую линию соединения защитной маски и комбинезона вклинивается нечто донельзя холодное и острое. Из-за акцента и полной дезориентации он никак не мог понять, что от него требуют.

— Я назначу вас замом! — ляпнул он первое, что пришло на ум.

Но ему уже скручивали руки, куда-то волокли. Затем сорвали противогазовую маску совсем. По всему ощущалось, что атаковавшей силе наплевать на его бесценное здоровье. Он на мгновение расслабился, когда шея перестала чувствовать это самое что-то, по-прежнему острое и холодное, но уже несколько обыденное. Но этот иголкообразный по ощущению предмет тут же уперся в его правое веко. Вопрос повторили, но теперь он что-то разобрал. Ему не понравился знакомый акцент: он неоднократно участвовал в допросах враждебной расы и потому интуитивно ловил в речи нечто общее. Однако сейчас он не мог поверить, что перед ним имперский спецназ. Само собой понятно, из-за окружающей тьмы он ничего не видел.

— Я глава Комитета, — выдавил он, наконец.

— Что это? Поясни! — рявкнул Лумис, не совсем поняв, о чем речь.

— Я расовый наблюдатель, — паниковал эрэнкашник. — Я Мурашу-Дид. Я пойду на мировую, только…

— Медленнее! — гаркнул Лумис, ожидая, когда до него доберется лучший в отряде переводчик — бывший имперский минометчик Асси. — Ты из Расового Комитета?

— Ну, конечно, — обрадовался новым секундам жизни южанин.

— Поведешь нас туда — в свою машину! — сказал Лумис, оттягивая брашу верхнюю губу. — Думай, как пройти лучше, по самой хорошей дороге. Или я отрежу тебе нос.

И острое, совсем не нагревшееся от кожи Мурашу-Дида лезвие скользнуло вдоль лица, очерчивая контур, но пока не внедряясь.

90. НОВАЯ ВЛАСТЬ

— Ты арестован, генерал Тутор! — вовсе без нежности произнесли уста Уллы прямо в ушную раковину Тутору-Рору. Он почесал в ухе и покосился на до сей поры не реагирующую на его словесные атаки сопровождающую.

— Это что — подкол? — спросил он с улыбочкой. — Я, как известно, уже давно под колпаком Комитета.

— Мы отменяем власть РНК, — совершенно бесстрастно сообщила ему бывшая «купольная» планшетистка и личная любовница Улла. — Теперь ты в плену у Великой Матери.

— Как? — уточнил Тутор, все еще растягивая рот в улыбке.

— Власть мужчин, опорочивших себя неумением руководить для блага, отменяется, — все так же заученно и четко поведала ему Улла. — Теперь и твою судьбу, и судьбу прочих решаем мы.

— Кто? — Генерал-канонир совершенно чистосердечно ничего не понимал.

— Я все растолковала, — заявила штаб-сержант, направляя на генерала легкий полицейский игломет. — Всегда знала, что мужики тупы, но чтоб настолько, — пояснила она стоящим рядом и тоже снявшим с предохранителя оружие подругам.

— Мать моя женщина, — констатировал Тутор-Pop, открывая рот от удивления.

— Я, по-моему, говорила: «Великая Мать»! — рявкнула бывшая услада генерала и навернула ему по макушке рукояткой игломета — не смертельно, но достаточно чувствительно.

Бывший командир «боевой горы» прикусил язык, причем в обоих смыслах.

91. ЦЕЛИ

Вместе с Фейном остались считаные единицы. В этих коридорных баталиях, в непрерывности атаки, в теперешнем отсутствии связи друг с другом из-за радиоэкранирующего воздействия «свиноматки» они потеряли всех. Дело не только в убитых, основную роль сыграло разделение отряда на группы. Слишком избыточное число целей ставилось перед немногочисленными мстителями, решить их одновременно было никоим образом нельзя. Но еще более обидно стало бы завязывание всех групп на решении одного вопроса, если бы впоследствии это обернулось неудачей. Первоначально главную задачу, из-за которой волею богов все и началось, отправился осуществлять Лумис. И совсем не потому, что он состоял начальником. Его умение делать из живых людей фарш пригодилось бы сейчас на любом из разорванных фронтов. Самое главное, Лумис значился штатным палачом, именно он всегда осуществлял Возмездие. Когда-то, когда мстители начинали, он выступал перед камерой в маске, но однажды, по мере того как все новые и новые слои хаоса опускались на Эйрарбию, все осознали, что инкогнито палача — вредная мера. Она показывает, будто палач опасается ответного хода приговоренных и подсознательно подразумевает выступление не за слишком правое дело. Тогда Лумис и открыл лицо. Этим шагом мстители доказали свое презрение к опасности и то, что не собираются уходить на покой, и то, что будут неумолимо приближаться к идеальной цели — наказанию всех виновных.

Так что, поскольку Лумис взял на себя задачу розыска списочного номера «два», Фейну с небольшой группой поручили захватить и уничтожить командный пункт этого доселе подвижного гиганта, а в случае неудачи нанести максимальный вред всем встречающимся на пути техногенным сложностям. У них имелись схемы «свиньи», переданные спрятавшимися за горами военными штабами, но они никогда не бывали внутри такой грандиозной машины. Хуже того, никто из них не служил во флоте и не жил на больших кораблях. Это дало бы им хоть какую-то практику в ориентировании. Ситуация напомнила Фейну старую историю об уничтожении нескольких брашских линкоров около королевства Мирандола. Он никому не сказал о своей ассоциации, зная, как зловеще завершился штурм для всех, в том числе и для берущих корабли приступом пехотинцев.

Между прочим, ни Фейн и никто в отряде понятия не имели, что непокорное маленькое королевство в буквальном смысле стерто с «лица» Геи, еще в первые часы стратегического удара по Северному континенту. Все-таки атомная война странно перенаправила информационные потоки!

Главной надеждой Фейна в достижении поставленной цели был захваченный на подступах к «свиноматке» брашский начальник. Именовался он Мурашу-Дид и с самых первых секунд проявил покладистость, его даже не пришлось бить, о чем Фейн втайне жалел. Несколько раз подряд его открытое обозрению и подсвеченное фонарями лицо, а также столь неуместный сейчас голос с изобилием командных ноток сослужили группе хорошую службу. Они умудрялись подходить к растерянным эрэнкашникам вплотную. Когда те спохватывались, убеждаясь, что пропуск «верного друга» почему-то не гарантирует им ни продвижения по службе, ни даже жизни, становилось уже несколько поздно. Игломет, тем более захваченный здесь же новый вид, — это страшное оружие.

Еще в самом начале, когда мстители пробились сквозь первые внутренние заслоны, от отряда отпочковалось еще одно подразделение. Главным в нем стал Карбан. Можно сказать, его задача оказалась глобальней всех остальных, вместе взятых. Хуже того, в случае опережения в ее выполнении все остальные автоматически обесценивались. Будучи самым опытным в отряде взрывником, если не считать геройски сгинувшего узкоатомного специалиста Забата, Карбан получил приказ добраться до склада гига-снарядов или, если с этим ничего не выйдет, до реакторов, хотя бы до одного из трех.

Короче, и Лумис и Фейн выполняли свою тяжелую ратную работу, ведая, что в любой момент вся внутренность «свиньи» может пыхнуть огнем, причем еще более радиоактивным, чем случившиеся недавно взрывы.

92. МЕТОДЫ УБЕЖДЕНИЯ

Генерал-канониру Тутору-Рору пришлось усмирить гордыню и попытаться договориться с новоявленной властью.

— Послушайте, девочки, — говорил он, потирая вторую из вскочивших на голове шишек, — нужно обязательно предупредить вызванные к нам танки о нападении.

— Как же, — наклонялась к уху командира «горы» штаб-сержант по фиктивному воинскому званию, друг Меча недавнего прошлого и наверняка крупный начальник в теперешние времена матриархата Улла Ююл. — А то я тебя плохо изучила, генерал. Ты же, хитрец, предупредишь «одноглазых» и все «колокольчики». По-твоему, если мы женщины, то полные кретинки?

— Вдруг десант имперцев уже проник внутрь, — неуверенно попытался испугать бывшую любовницу Тутор-Pop, предусмотрительно щурясь, ибо очень опасался удара рукояткой игломета в глаз.

— Решил снова покормить меня баснями, Тутор? — почти дружелюбно, но со сталью в голосе поинтересовалась поклонница Великой Матери. — А если ворвались, то тебе же хуже, глупый. Ты же у нас передвижная тактико-техническая библиотека. Даже по старой инструкции Комитета в случае неизбежности твоего пленения любой друг Честного Меча, находящийся поблизости, обязан этого не допустить. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнул генерал, удивляясь своей былой наивности. Может, именно поэтому рядом с ним всегда крутился Мурашу-Дид?

— Вот и не надо больше нести бред про танки, — миролюбиво ткнула стволом в туловище Тутора штаб-сержант Улла.

— Но они же могут попасть в засаду!

— В нашу — почитателей Матери, да? — хищно ухмылялась собеседница. В чем-то она очень походила на старшего эрэнкашника, хотя раньше генерал-канонир этого не замечал.

— Доиграетесь вы, — бессильно предупредил Тутор и получил рукояткой под дых.

Очень неприятное, долго незабываемое ощущение.

93. ЖЕРТВЫ, ПАЛАЧИ И ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ

Второй человек списка — Map Дечеви — выглядел неважно. Над ним явно «поработали» расовые наблюдатели, однако не слишком рьяно, иначе он вряд ли бы остался живым. Лумис опознал его с трудом и с некоторой досадой. Он привык добираться до «списочников» сквозь многобуферную охрану, через подушечную обкладку слугами и комфортом, выволакивать их из этого кокона безопасности и всесилия и ставить лицом к лицу со скорой и ужасной расплатой. Здесь был другой случай. Скорее всего даже если бы запоры тюрьмы сняли, Map Дечеви не смог бы сбежать — он был достаточно серьезно покалечен: одна нога подозрительно вывернута — и даже без доктора Мому было видно, что сломана; руки представляли страшное зрелище — все пальцы, а может, фаланги всех пальцев раздроблены. Вообще было странно, что Большой Кошелек еще жив..

Лумис Диностарио не смог бы найти концов для выведывания подробностей, но то, что пленника до сих пор не прикончили, явилось следствием неразберихи, охватившей «Ящер» в последнее время. События, выпадающие из непосредственного контроля начальства, шли самотеком, и главе РНК, а тем более генерал-канониру в эти дни было не до захваченного когда-то пленника — он их более не интересовал, так как имелись явные доказательства его непричастности к творящимся вокруг «Ящера» военным передрягам. Но и приказ на его уничтожение не поступил. Вначале ему по инерции — раз в сутки — носили еду, затем забросили и это. Ну а теперь даже охрану сняли — задач у друзей Меча прибавилось. Все равно, в какой-то из ближайших дней пленник должен был умереть «естественной» смертью, из-за обезвоживания или еще из-за чего-нибудь.

— Он — не жилец, — констатировал Цис, глянув на «номер два». За последнее время все в отряде стали большими специалистами по фатальным диагнозам.

— Вижу, — передернул плечами Лумис. — Сам хотел бы встретить его розовым поросенком.

Пленник, при их появлении затравленно отползший в угол, внезапно зыркнул на обоих с некоторой надеждой. Видимо, его сбил с толку родимый эйрарбакский язык.

— Обрадовался, — с напускной веселостью проговорил бывший имперский пехотинец Цис, с ходу расшифровав поведение Дечеви. — Своих узрел.

— Ладно, — прервал командир отряда. — Доставай аппарат.

Он имел в виду не какое-то орудие пыток, а прихваченный с собой фотоаппарат: учитывая первичную неопределенность всей акции, видеокамеру они с собой не потащили. Однако и использование упрощенной техники — эдакой вынужденной любви к ретро — не внушало особой надежды, о чем не преминул напомнить Цис:

— Вы уверены, что он еще работает, командор? Все-таки радиация.

— Ты уже это говорил, солдат, не повторяйся, — вновь оборвал его Лумис. Он знал, что Цис может оказаться прав, и пленка внутри засвечена, но, кроме того, он понимал состояние подчиненного. Одно дело — убивать врагов в бою, и совсем иное — стать участником пыток, причем не когда-нибудь в будущем, а прямо сейчас. Да еще к тому же уже натерпевшегося боли человека. Постановка подчиненного на место с ходу достигалась одним — хорошо отработанным командным голосом.

— Включить кристаллофон! — распорядился Лумис.

— Готово, — отозвался побледневший Цис.

У них не было времени особо театрализовать должные случиться события — они находились внутри чужой территории. Помимо всего прочего нужно еще вынести наружу информацию о том, что здесь случится, а не только осуществить возмездие само по себе. Жалкие остатки совсем недавно живших на материке людей должны узнать о том, что мстители по-прежнему идут по следу и те, кто раскрутил тотальную рулетку, пусть запоздало, но получают свое. И все ж таки некоторая торжественность требовалась.

— Вы возрадовались, увидев земляков, мистер Map? — спросил Лумис Диностарио и хохотнул так, что создалось ощущение пошатнувшихся стен. — Вы зря это сделали. Я с удовлетворением наблюдаю, что республиканцы оказали вам достойный прием. Может, им тоже не слишком нравится вершащийся на планете кошмар? А ведь фитилек к случившемуся поднесли вы, мистер Дечеви. Подзабыли?

— Мне кажется, — несмело, шепотом прервал его Цис, щелкнув записывающим звук кристаллофоном, — он немного не в себе. Может, он уже сумасшедший и…

— Послушайте, Цис, — зло пресек его Лумис. — Вы здесь прежде всего — свидетель, оператор и мой подчиненный. Я мог бы спокойно сотворить все один, но делаю я это не для удовольствия, а для сотен тысяч ставших окончательно несчастными людей. У нас нет времени пререкаться. Да, может, ты и прав, но что с того? В еще худшем варианте он мог оказаться прямо-таки ангелочком с луны Странницы, осознавшим все свои грехи. Даже это не остановило бы нашу месть, понимаешь, Цис? Сейчас он платит за прошлое, за сознательное уничтожение города Пепермида вместе с населением. Ты свидетель возмездия, которое произойдет сегодня. Все может быть: пленка окажется засвеченной, а кристаллофон поврежден. Вот тогда и останешься ты — человек, видевший казнь и знающий, что убийца и властолюбец Map Дечеви умер страшной смертью. Убери сопли и включай технику, солдат!

И Лумис повернулся лицом к испуганному, жалкому человечку и зачитал краткий приговор. К этому моменту тот полностью осознал, кто явился к нему в гости. Он уже видел лицо Лумиса на кассетах.

Затем началось страшное.

94. АВТОПИЛОТ

И умный, бодро проснувшийся автопилот в голове. И точность одиночных пучковых выстрелов в мелькнувшие, только наметившиеся тени, еще не отобразившиеся в мозгах, и неопознанные силуэты. И запрет фиксации уже павших, свалившихся поперек пути. И лишь иногда расточительная, веерная обработка подозрительной темени раскинутого впереди коридора. И совсем редко по особо прытким, аномально быстро прячущимся шлемам — короткие, без замаха, выпады электродетонаторных гранат в таинственные туннельные развилки. И только иногда прерывание постоянства движений паузами — снятие с раскинутых на дороге тел — вовсе не скальпов — обойм, новых и новых обойм к непривычным, подобранным когда-то, полчаса назад, и уже сроднившимся с руками иглометам. И снова вперед, в узость лестниц, сквозь бесконечность коридоров враждебной, великанской машины. И если бог Эрр подсобит, то к выходу отсюда, из теплой пасти «свиньи», к далекой темноте холодной радиоактивности мира. И канувшее в прошлое, но определившее теперешнюю позицию решение — двигаться назад по уже пройденному маршруту, ибо неминуемость опасности в любом из направлений однозначна, а вот вероятность заблудиться все-таки чуть-чуть меньше. Однако оно вершится — автопилот в голове работает. Может, сказываются таящиеся инстинкты — далекие тысячелетия пещерной жизни человечества Геи?

И Лумис Диностарио идет вперед. Сзади — прикрытые кем-то тылы. Здесь — сдвинутый в сторону, мешающий дышать респиратор и шарящие в поиске целей зрачки и такие же маленькие и черные, как зрачки, микрожерла иглометных стволов. А иногда, отработанно прикрывая командира, броски вперед, в особо подозрительную неизвестность, младших товарищей по борьбе. Справедливо ли это? Смотря с какой точки зрения, но явно рационально со стороны перспективы, ведь по отсекам брашской «свиноматки» еще идти и идти.

Что они и делают.

95. НА ПОВОДКЕ

— Пропустите нас для переговоров! — с надрывом орал своим порядком севшим командирским голосом Мурашу-Дид. Он уже не совсем понимал, что происходит вокруг. Это путешествие в качестве пленного проводника его окончательно надорвало. Дважды он попытался ерепениться, по собственной инициативе вести переговоры с захватившей его отставшей в развитии расой. Кончались они неизменно одинаково — его немножечко, но весьма болезненно били и даже чуточку резали. А однажды ему просто взяли и скрутили мизинец. Теперь он болтался на руке независимым предметом, но явно имел связь с остальным организмом — очень активно излучал болевые импульсы. После столь убедительных доводов Мурашу-Дид полностью дезориентировался.

— Кого это — вас?! — спросили из коридорных окрестностей «купола» почему-то женским голосом.

Комитетчику подсказывали, относительно разборчиво шепча на браши в покуда не отшибленное правое ухо, и тут же тыкали ножичком сквозь неоднократно проткнутые многослойные штаны прямо в промежность. Вообще-то теперь «баки» могли и не унижаться до разговора на его языке. После первичного инерционного отмалчивания он резко и достаточно связно заговорил на эйрарбакском, ведь когда-то в далеком ордене Честного Меча его этому учили: какой из тебя расовый наблюдатель без освоения языка враждебной, приговоренной эволюцией расы? Но, возможно, сейчас имперский спецназ не желал рисковать, опасаясь слишком свободного, обнажающего планы перевода? Все могло быть.

— Они всего лишь хотят покинуть «Ящер» живыми! — прокричал по шпаргалке Мурашу-Дид. Кричал он громко потому, что те, с кем он говорил, предположительно стояли за железными выступами стен. — Пропустите их! Как только мы выполним их очень скромные требования, они уйдут!

— Кто ты такой, предатель? — заинтересовались оттуда, с окрестностей «штаба-купола».

— Отвечай, — процедил в ухо эрэнкашнику прячущийся за его туловищем северный абориген. Можно было радоваться, этого маленького он боялся не так сильно, как того первого, большого, хотя вовсе не он сделал из его пальца шуруп.

— Я Мурашу-Дид, председатель РНК!

— А чего это ты с врагами в обнимку? — Там засмеялись, и, кстати, опять женские голоса.

— Да я… — хотел сказать комитетчик самостоятельно, но, снова чувствуя лезвие между ног, замолк, слушая суфлера рядом. — Меня отпустят в обмен на небольшое количество продовольствия. Я заложник.

— Ты заложник, «верный друг»? — хохотнули впереди. — Просто заложник? А зачем ты довел врагов сюда?

Такие вопросы Мурашу-Диду не нравились, а тон еще более, тем паче оскорбительное «тыканье». Во всех прошлых случаях получалось проще: он представлялся, их подпускали ближе, возле уха шипели иглометы, рвались где-то гранаты — и все. Конечно, в первый раз это его ошарашило, но потом выработалось привыкание. Он даже стал надеяться, что когда-нибудь все кончится и его за хорошее поведение отпустят. А кто в родном гига-танке узнает о его походе? Ведь все те, кто видел, однозначно мертвы. Сейчас творилось что-то не то. Могло кончиться плохо. Эти люди позади — переразвитые приматы, — они очень нервные: могут запросто сломать ему не только палец, но и руку — и главное, ни за что, просто из-за несговорчивости собственной бортовой полиции.

— Позовите какого-нибудь офицера! — внешне уверенно приказал Мурашу-Дид. — Лучше генерал-канонира Тутора-Рора!

— Генерал Тутор под арестом! — прокричали оттуда. «Под арестом? — удивился старший эрэнкашник. — Кто же его арестовал?» — хотел спросить он, но внезапно подумал, что все правильно и именно так следовало сделать давно.

— Ну, кто там есть из старших?! — совсем уверенно, жестко, как в былые времена, спросил Мурашу. — Давайте его сюда!

— Самая старшая на борту и всюду — Великая Мать!

— Кто? — искренне не понял комитетчик.

— Ее волей и силой погубивший всех РНК от власти отстранен! — сообщили из преддверия «купола» другим, но внезапно знакомым голосом.

«Улла Ююл!» — неожиданно узнал Мурашу. Он хотел даже гаркнуть, почему она оставила вверенный пост — присмотр за командиром «горы», но неожиданно внешние обстоятельства изменились.

— Смерть предателям! — завизжали спереди.

И верный друг Честного Меча почувствовал ужасающую боль, оставляющую далеко на задворках полуоторванный левый мизинец: похоже, в него одновременно втыкались сотни боевых иголок. И мир для него исчез.

96. ПЕРЕБОР

И хаос лестниц, и чудо ориентации: скорее всего обычно здесь пользуются лифтами. Точнее, пользовались раньше, до того как пиротехник Забат синхронизировал скоротечность предназначения «крепышей». И там, позади, отмеченный кровью след, может быть, сотня или чуть менее трупов — недосуг считать в задыхающейся суете бегства, даже автосчетчик в голове дает сбои. И далеко не все, меньшая часть тех, кто замер, остановил жизненные функции организма, имели шанс и намерения преградить дорогу группе Лумиса — большинство просто оказались не в том месте и не в то время: внутри «свиноматки» явно не слишком много вариантов попасть из одной точки в другую, так что, когда продираешься сквозь какой-то из узлов коммуникации, не встретить кого-нибудь просто невозможно. У этих встречных-поперечных свои меркантильные цели, связанные с аварийным статусом гига-машины? К делу это не относится: задача Лумиса — нанести брашской «свинье» максимально возможный ущерб, а подвластные ей людишки — достаточно слабое, удобное для истребления звено. Расовые особенности не дают каких-то заметных отличий в сопротивлении игольчатым зарядам, а методика слома шеи инженерным работникам на порядок проще того же действия в отношении друзей Меча. Вопреки этому система уничтожения «свиноматки» изнутри посредством технодиверсий — дело новое, еще не отработанное: попробуй разберись сгоряча, какая из попавшихся на пути кабельно-волноводных скруток предельно важна? В отряде Лумиса Диностарио явно прощупывается дефицит по линии инженерного звена. А сейчас устранять этот дисбаланс несколько поздно.

Но все имеет конец, даже Трехсолнцевая вселенная в целом, а уж тем более хаос лестниц присыпанной искусственной лавиной гига-машины. И может быть, где-то внутри опытный дядя — Лумис, съевший в сражениях не существующее на Гее животное — собаку, удивляется. Вполне вероятно, те, где-то за черной пеленой вращающиеся плазменные шары действительно боги. И сейчас они улыбаются, подбадривая любимчика миллионоруким сплетением протуберанцев. Откуда Лумису Диностарио знать, как проведено воздействие? Он не обладает телепатией и не может охватить сторонним взглядом хаос, стимулированный в «Сонном ящере» вторжением отряда. Как он может догадаться, что старые и совсем молодые, только сейчас заявившие о себе группировки сводят дебеты с кредитами, стараясь действовать с перехлестом, ибо в их шатком положении лучше пережать, чем недожать.

И потому, когда он видит над собой распахнутые настежь створки…

Нет, не к солнечному свету и не к колющей звездами ласковости ночи — к черному провалу придвинутого вплотную пыльного неба. Однако к другому вроде и не стремились. А распахнутые и сосущие внутрь «свиньи» радиоактивный холод энтропии створки — это застопоренные подорванными гранатными связками ворота для выпуска наружу «тянитолкаев». Ясно и понятно, кто позаботился о том, чтоб они долгое время не могли быть закрыты.

Но здесь, наверху, еще сюрпризы — два танка марки «Циклоп-10». Похоже, это из тех, вызванных генералом Тутором-Рором, уроженцем Южного полушария, на свое счастье, незнакомым с северянином Лумисом. Эти двухсоттонные многогусеничные монстры действительно удивляют своей проходимостью: они добрались сюда через местность, которую даже мстители-пехотинцы одолели в тяжелейшем броске.

В пыльной разрытости местного хаоса боевые машины пытаются слепить прожекторами. Это уже слишком. Лумис понимает, что зря мучил себя последние минуты, дыша сквозь респиратор, нужно было наслаждаться полной грудью — больше возможности не представится.

Он поднимает бессильный маленький трофей. В игломете еще имеется обойма с газом и иглами. Последние нужно куда-то выпустить. Лумис Диностарио ищет поблизости уязвимую и близкую цель. Позже, в не очень отдаленном грядущем, будет не так обидно лежать под гусеничным ковром.

97. НУТРО «ГОРЫ»

— Ну-ка, кто у нас лучше всех читает на браши? — все еще тяжело дыша после бега, спросил Фейн. Они отступали перед преследующими их по пятам республиканцами. Им еще повезло, что их не положили всех еще там, возле размещенного внутри огромного механизма командного пункта. Они не смогли туда прорваться, то есть не выполнили задание. Но еще оставалась надежда на другие группы. Как им помочь? Только отвлекая на себя превосходящие силы врагов. Так что, по сути, надо радоваться, если преследователи наступают на пятки. И не важно, что сами настигающие меняются. Поначалу это были женщины, чему все очень удивились. Странно, но именно у вооруженных дамочек хватило смелости не поддаться на трюк с захваченным другом Меча: до сего момента против мужчин он всегда срабатывал. Но от «боевых подруг» удалось оторваться быстро, все-таки в беге они — не очень. Однако в настоящий момент на остатки группы Фейна наседали новые отряды. И нельзя позволить взять себя в кольцо, точнее, в шар, ведь они воевали в трехмерном мире — бесконечная брашская машинерия расстилалась во всех измерениях. Сейчас они очутились в новом отсеке, созданном для неизвестных гиганто-технократических целей.

— Что в этих баках? — задумался бывший командир разведывательной, а ныне ударной группы Фейн.

— Ясно, нечто опасное, — предположил остановившийся рядом с начальником рядовой боец отряда Кадидо. — Смотрите, сколько значков.

— Вижу, — с некоторой досадой кивнул Фейн. — Даже надпись «Осторожно!» могу прочесть. Но что здесь конкретно? Взрывчато ли? И как поджечь его эффективней? Позови-ка сюда Асси. Он у нас человек армейский, а их когда-то против брашей готовили.

— Он еще и минометчик, — добавил известную всем истину Кадидо, поворачиваясь кругом.

— «Газ для летающих машин», — уверенно прочел мгновенно явившийся Асси, проведя конусом света по надписи. — Для «тянитолкаев», как я понимаю.

— Он хорошо горит? — отрешенно, будто не собирался тут же использовать ответ по назначению, поинтересовался Фейн.

— Когда заправлен в дирижабли — плохо. Что-то там еще добавляется в смесь. Какая-то разбавка, предотвращающая горение.

— А сейчас, в емкостях, она есть? — с надеждой ребенка, наблюдающего новенькую пачку бенгальских огней, спросил Фейн.

— Кажется, нет. — Асси пытался почесать каску вместо затылка. — Не знаю, я ведь не химик-физик какой-нибудь.

— Придется проверить, — вздохнул в предчувствии большого фейерверка командир группы. — Дай-ка гранату.

— Кончились, командир, — развел руками бывший минометчик Асси.

— Да? — немного удивился Фейн, до сего момента уверенный, что только он прикончил все боеприпасы.

В этот момент из темноты выскочил еще один бледный, почти севший фонарик.

— Командир Фейн, в ту дверь, что мы закрыли позади, уже ломятся, — доложил тонущий в сумраке Жэре.

— Граната есть? — поинтересовался Фейн совершенно спокойно. Он уже догадывался об ответе.

— У кого-нибудь осталась граната?! — гаркнул Жэре в темноту, плюя на ненужную более маскировку. — А детонатор?! — добавил он, когда эхо затихло. Судя по звуку, помещение имело солидные размеры: не верилось, что оно может располагаться внутри подвижного технического устройства.

— И где это вы все успели их растратить? — едва слышно прокомментировал молчание-ответ Фейн.

— Так ведь сколько гадов положили, — негромко оправдался за соратников бывший минометчик Асси.

— Понимаю, — кивнул Фейн и вновь скомандовал в голос. — Все ко мне!

И когда полумрак вокруг ощетинился задраенными в респираторные маски лицами, пояснил цель сборища:

— Назначаю старшим группы славного минометчика Асси. Я остаюсь, попробую изобрести что-нибудь для поджога этого добра. — Он скользнул фонариком по надписям. — Надеюсь, там, в баках, достаточно для достойного пожара, хоть у брашей уже и нет дирижаблей-геликоптеров?

Кто-то, скрытый противогазом и тьмой, попытался что-то сказать, но Фейн вскинул руку, призывая к молчанию.

— Некогда пререкаться, — махнул он ладонью в сердцах. — Помогите-ка крутануть вот этот вентиль — и шагом марш отсюда. Очень советую поторопиться. Командуйте, Асси, если не хотите, чтобы мы полегли здесь все разом. Уповаю на Гиганта Эрр, что надписи не врут и эта штука загорится, — весело предположил самоустранившийся от командования начальник группы, упираясь в огромный вентиль.

Затем он остался колдовать с пыхнувшей на волю газовой струей, а отряд кинулся дальше, вверх по бесконечности коридоров. Они успели отбежать достаточно, когда издали явилось убедительное доказательство удачного эксперимента по добыванию огня посредством высечения искр.

Теперь тыл у них был надежно прикрыт разгорающимся пожаром.

98. КТО НЕ УСПЕЛ — TОT…

— Поздравляю, Тит, — спокойно и приглушенно из-за респиратора констатировал Лумис. — Мне рассказывали, что когда-то ты очень боялся танков.

— Это было страшно давно, командор, в другой эпохе, — улыбнулся во весь рот шутник Тит, предварительно стянув прочь противогазную маску и подсвечивая собственное лицо фонариком. И то, и другое — очень нужная мера, ибо в ином случае снятый с предохранителя трофейный игломет Лумиса уже издырявил бы его тело остатками находящегося в обойме запаса.

— Как вы умудрились их захватить? — поинтересовался Лумис, используя время для успокоения сердца — оно ведь все еще гонит адреналин.

— Рад бы доложить, что с большими трудностями, командор Лумис, — пожал плечами Тит, — но скорее всего они понятия не имели о нашем нападении.

— Одел бы ты противогаз, герой, я уже вволю нагляделся на твою радостную физию, — искренне посоветовал Лумис, чувствуя, что собственные, стянутые недавно надетым назад респиратором губы пытаются растянуться в улыбочке.

— Полезайте в танк, командор. Милости просим, — предложил продолжающий радоваться жизни Тит. — Я думаю, там, внутри радиация будет пожиже.

— Правильная мысль, — кивнул Лумис и махнул сгрудившимся позади и все еще подпирающим тылы подчиненным: как мало их осталось. — Наверное, мы все не уместимся внутрь? — поинтересовался он у разведчика, хотя и сам догадывался об ответе.

— Попробуем, командор, мы ведь не собираемся на этих штуках воевать, — поиграл конусом света Тит. — К тому же, кроме вас, никто пока оттуда не вернулся.

Вот она, та штука, которая гасит внутри респиратора зарождающуюся улыбочку. Но неужели могло случиться по-другому?

— Всем в танки! — скомандовал Лумис Диностарио налившимся сталью голосом. — Кто не поместился — на танки! Так мы все равно выйдем из зоны заражения быстрее.

— А как же?.. — несмело возразил все-таки напяливший противогазную маску Тит.

— Если Карбан с отрядом доберется до цели, — придвигаясь и снижая тембр, пояснил ему Лумис Диностарио, — нас не спасут даже «Циклопы».

— Значит?.. — продолжает тормозить понимание Тит.

— Все на броню! — рубанул воздух голосом Лумис. — Предупредить и собрать всех по периметру! — Он знал, что можно дать Карбану, Фейну и остальным застрявшим в «свинье» еще время — еще и еще — стоять и ждать дополнительные рентгены. Но кто проведет грань между минутой, двумя, пятнадцатью или часом? Где, на каком этапе время выйдет насовсем? Если бы Карбан находился в безвоздушном пространстве, можно было бы мерить по запасу воздуха, а так… Он может выйти в любой момент, а может и никогда. Прожженный боями и жизнью Лумис Диностарио знал, что чудеса если и случаются, то единожды. Одно случилось, следовательно, шансов повторения… И нужно стискивать зубы, потому что твоя удача оплачена сполна, и не тобой — нет. Общей равномерной статистикой, чудеса в которой — локальные всплески, лишь подтверждающие устоявшуюся мрачность модели. Где-то там, внутри оставленного позади чудовища, за везение Лумиса плачено кровью других. И тех, других, — гораздо больше. Сейчас нужно увезти из зоны заражения оставшихся, сохранить ядро отряда, дабы их удаль не обратилась в скором времени в печальное повторение судьбы Ругана. И еще, всех их надо убрать из зоны возможного повторения катаклизма. И как можно быстрее, ибо… Кто знает, вдруг именно в эту секунду умные пальцы Карбана соединяют в цепь какие-то запретные провода управления реактором. Или кто-то из группы Фейна, а может, и он сам, если хоть чуточку удачи распределилось на его долю, отпихивает прочь последнюю стальную створку, хранящую тысячетонную пороховую сухость. И взводится, легко и привычно оттесняя в сторону инстинкт жизни, электрический детонатор. И даже можно обойтись им одним, без присовокупления взрывной начинки.

И Лумис Диностарио полез на броню: какая же она все-таки холодная, несмотря на реакторную тягу танковых внутренностей.

И очень скоро места распределены, и нужно, хотя, наверное, и нельзя, двигаться прочь.

99. ТОРМОЖЕНИЕ

И в ШОНО и ШВЗС были в полном недоумении. Новые наступательные планы не то чтобы трещали по швам, но начинали выглядеть как-то неустойчиво. Один исчезнувший с Восточного плацдарма гига-танк внезапно обнаружился на Северном, причем полностью подтвердилось предположение о его «угоне» эйрарбаками. Другой, посланный решать определенную задачу, перестал отзываться на какие-либо запросы и ведет непрерывный обстрел одних и тех же координат термоядерными зарядами разнообразной мощности. Абсолютно непонятно, что он там обнаружил. Срочно посланные ШВЗС в указанном «направлении „тянитолкаи“-разведчики не вернулись, впрочем, так же как и дирижабль, отправленный для выяснения к „Крикливому аисту“. Возникает впечатление, что этой подвижной крепостью командуют безумцы или подростки, которые дорвались до „ядерных“ кнопок. Напрашивается предположение, будто экипаж „горы“ подвергся обработке каким-нибудь психотропным химическим соединением, попавшим внутрь танка снаружи или, что еще более настораживает, изнутри. Во втором случае это могли быть заранее заложенные бинарные химические мины. Версия ставила под вопрос лояльность промышленности, органов снабжения фронтов и еще кучи ведомств. Это давало пищу для ума и огромное поле деятельности для РНК. Конечно, считалось нереальным отозвать с плацдармов все „боевые горы“ на предмет их тщательного досмотра, однако Расовый Комитет настоял, что они по крайней мере должны находиться относительно близко к берегу, чтобы прибывающие для проверки дополнительные силы друзей Честного Меча смогли безопасно „работать“ на уже отвоеванной территории. Это вынуждало ШВЗС пересматривать сроки по проникновению в глубь эйрарбакской территории. Некоторые обладающие личной смелостью тактики в штабе даже утверждали, что опережение в темпе, достигнутое и удерживаемое с первых дней высадки, может быть потеряно. И тогда все планы, да и целесообразность самого вторжения придется пересматривать. РНК взял на заметку всех указанных смельчаков. Действительно, в условиях казусов, творящихся на фронте, их беспечное поведение выглядело более чем странно.

100. МАСШТАБЫ

И если глянуть вскользь…

Сплошной ковер хаоса, распадающийся на частицы этого же хаоса. Маленькие векторы-точки чьих-то метаний, сталкивающиеся с такими же, руководимыми бешенством, случайности слепыми нажимами. Временные, спутавшиеся клубками размытые линии судеб; чья-то тупая, дрожащая пьянь ножниц, кромсающая, рвущая с надрывом там и тут. Микрошажки — один вперед, два назад — по захлопывающейся игровой доске. Ссыпающиеся жменей многогранные кубики с таинством закодированной пентаграммы знаков — и не успеть разглядеть — вновь толкутся в закупоренном стакане будущего. И что есть вся эта…

Нет, не жизнь! Берем объемней! Что есть это бытие? Пена? Взбитые сливки и разлохмаченная муть, все вперемежку? Бестолковость брызг на истосковавшееся небытием всеохватное множество?

Но если всмотреться серьезней…

Сдвиг фокуса. Размыкание хаоса в составляющие. Хм! Структурные звенья? Голографическое дробление большого в малом и…

Обратное отражение! Ситуационное повторение микробных слепков в великанских моделях! Связь! Необъяснимая?! Только потому, что цепочка взаимодействия слишком длинна, растянута, спутана в бесконечность взаимопроникновений, но…

Явная! И не поспоришь, природные законы отъюстированы не нами. Друг другом! И подогнаны крепче древних стен, возведенных без вмешательства цемента. Но тогда все на местах. Объяснимо? Лишь в приблизительной степени, как и любое знание! Это тоже закон.

Обозреваем окрест в новой, меняющей ракурсы шкале…

Северный материк — Эйрарбия. Общее торможение наступательных прорывов пришельцев. Еще не откат, но… По шкале вниз! Ядерные хлопки на севере. Нащупывается связь с забравшейся в горные выси покалеченной гига-машиной. Еще глубже: знакомое, маленькое, почти виртуальное лилипутство мстителей. Можно еще! Временной срез: рваные, истерзанные и растянутые в предел нити судеб. Опостылевшее влияние личности на историю! Марево. Беспредельно много взаимно дергающихся уздечек. Трудно улавливаемые закономерности. Тут почти не пахнет наукой, а мы ведь…

Теперь объектив вниз! Четкий тягловый канат, влияющий на ситуацию. Шатаются кресла под броне-маршалами, дрогнул трон морского генералиссимуса. Щупаем! Дышит! Это не главный пункт — отражение! Коммутационное переключение в следующий кабель! Вот оно, сильнейшее влияние. Двести с мелочью кобальтовых бомб, полыхнувших в Южном полушарии только в первой фазе встречного превентивно-ответного нападения. Естественно, столь истребительный смерч в тылах обязан воздействовать на мощь наступательного напора. Конечно, инерция есть инерция — тоже закон, между прочим. И все же, когда на первые топчущие врага шеренги прекращают давить сзади или, еще хуже, выдергивают кого-то для помощи в другие места, то…

Напор должен ослабеть только поэтому. Так, может, нащупанная ранее взаимопроницаемость — блеф? Лишь огромное влияет на великанское, а лилипуты давятся невзначай? Хм! Допустим. Но…

Оттуда, сверху, спущены неохватные канаты, толще самих марионеток. Неужели?..

Камеру в зенит! Ого! А выше? Вперед, к краю шкалы масштабности! Да, несутся по несусветной орбите, превосходящей длительностью возведенные в степень детство, юность и зрелость газовых гигантов, сцепленные узами братства звездные сообщества. Что-то кипит в их нутрах — последние гигатонны не глядя выгребаемых со дна запасов. Плещет бессмысленным жаром мимо планетных теней, уносится прочь, в пустую непреодолимую протяженность. Не греет, сеет мимо, разбегаясь неоседающим, меркнущим в раздувании туманом фотонных капель. Растягиваются сломанными эспандерами непонятные волновые качества; толкаются за шкалу зрения — прочь за красное, раздражающее своей безысходностью. И тогда, только если в наушниках поначалу писк, короткие импульсные трели, а потом дующиеся, не дожить до спада (успеешь поседеть, обвить стол разросшейся в бороду щетиной, оттачивая проводимость ушных раковин), осциллографовые горбы. Дальше — хуже: брошенные, выпотрошенные шахтные галереи, откачанный воздух и пятнадцатитонная болванка (точный молекулярный вес по формуляру) на цепи (лучше золото, серебро — и то и другое нереакционно, немагнитно). И фиксация дрожания, отсев встречной фазой сдвигов коры за десять тысяч километров, планетарных парадов за миллионы. И снова кладем жизнь в шпалы для торжества истины. Если повезет, за два-три шпально-рельсовых пролета, отточенная болванка шевельнется на микрон. Не от солнечной вспышки вблизи — в астрономической единице! Нет. От гравитационного всплеска — за мегапарсеки! Может быть, это сигнал? Сообщение о подрыве «Лилипута-один» где-то там? Точнее, подтверждение уловленного нейронной сетью сейчас? Спорно?

Но мы ждем!

Оглавление

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ . ПЕРЕМЕЩЕНИЕ ТЯЖЕСТЕЙ

  1. МАСШТАБНЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

  2. ЗОВ ТРУБЫ

  3. ОСТРИЕ КОПЬЯ

  4. СУЕТА

  5. ПРОЦЕССЫ

  6. ЖАРА

  7. ТЯЖЕСТИ

  8. ВИРУСЫ

  9. ВЕСЫ

  10. НОЧНЫЕ УРОКИ

  11. КАЧЕСТВО МЯСА

  12. СНАБЖЕНЦЫ

  13. СБОЙ СУБОРДИНАЦИИ

  14. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

  15. ПОДЪЕМ

  16. ШКАЛА ИЗМЕРЕНИЯ

  17. ДЕЛА ДАВНО МИНУВШИХ ДНЕЙ

  18. ПОЗАБЫТЫЙ СУНДУЧОК

  19. ЧИСТКА АРЕНЫ

  20. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

  21. РАССТАНОВКА ФИГУР

  22. РОМАНТИКА

  23. БУЛЬДОГИ

  24. ДОРОГИ

  25. МОРАЛЬНАЯ СТАРОСТЬ

  26. ПРОБЛЕМЫ РАЗВЕДЧИКОВ

  27. ВЫБОР ТАКТИКИ

  28. СПЛАНИРОВАННЫЙ РИСК

  29. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

  30. ПРИРОДНЫЕ ФАКТОРЫ

  31. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

  32. ЖЕРТВЫ НАУКИ

  33. ЖЕЛЕЗНЫЙ БОГ ГЕНЕРАЛ-КАНОНИРА

  34. АРСЕНАЛЫ

  35. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

  36. ПОД ДАВЛЕНИЕМ

  37. ЭКОНОМИЯ

  З8. ПЕРЕДЕЛКА ЛАНДШАФТА

  39. КРАСНО-ЗЕЛЕНЫЕ ПРИЗРАКИ

  40. ПЕРВАЯ ФАЗА

  41. СЛЕДЫ

  42. НЕПОДАТЛИВАЯ ЦЕЛЬ

  43. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

  44. БАРДАК

  45. ВЕЗЕНИЕ

  46. ШТУКОВИНА

  47. ХИМИЯ

  48. ЗЕЛЕНОЕ СОЛНЦЕ

  49. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

  50. БОЙЦЫ НЕВИДИМОГО ФРОНТА

  51. АТОМ

  52. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

  53. УВЕРЕННОСТЬ

  54. ВРЕМЕНА ДЛЯ КИБОРГОВ

  55. ИСКУССТВО

  56. СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

  57. ПОБЕДНЫЕ ФАНФАРЫ

  58. СЕРЬЕЗНАЯ НАЧИНКА

  59. ОБРАБОТКА

  60. ВЛАСТЬ

  61. КРАМОЛА

  62. БОЙ ТИТАНОВ

  63. ГЛАВНОЕ — МАНЕВРЫ

  64. ПЛАНИРОВЩИКИ

  65. АНАЛОГИИ

  66. ПЕРЕВЕС

  67. СЮРПРИЗ

  68. СМЕРТЕЛЬНЫЕ ТАБЛИЦЫ

  69. БЕСПОМОЩНОСТЬ

  70. ПРИКИДКИ

  71. ПЛАНЫ

  72. ПРОДЛЕННЫЙ УРОК

  73. МЕЧТЫ

  74. ЖУТЬ

  75. ПУНКТЫ

  76. АУДИЕНЦИЯ

  77. КАРТЫ, ЦИРКУЛИ И ФИЗИКА

  78. ОСКАЛ

  79. ДАЛЕКИЕ ВЗРЫВЫ

  80. ШЕСТЕРЕНКИ

  81. ОБМЕН ЛЮБЕЗНОСТЯМИ

  82. ЧЕРНАЯ МАСТЬ

  83. НЕЗАМКНУТАЯ ВСЕЛЕННАЯ

  84. ПРОВОЛОКА

  85. ИДЕНТИФИКАЦИЯ

  86. НЕЖНОСТИ

  87. ЛАЗЕЙКА

  88. МАРШРУТ

  89. МИКРОСЕКУНДА

  90. МОЩНОСТЬ

  91. ЗОНА БЕЗОПАСНОСТИ

  92. СТАРЫЙ МАРШРУТ

  93. ОПАСНАЯ ТЕРРИТОРИЯ

  94. НЕУДОБСТВА

  95. СЕКТОР СТРЕЛЬБЫ

  96. ХОЛОД

  97. ТЕЛЕНАБЛЮДЕНИЕ

  98. ПЕРСПЕКТИВЫ

  99. ВСТРЕЧИ

  100. ПОРАЖЕНИЕ

  101. НЕИЗВЕСТНОСТЬ

  102. ТОРГОВЛЯ

  10З. УГРОЗА СТАБИЛЬНОСТИ

  104. ПЕРСПЕКТИВЫ

  105. СРЕДА ОБИТАНИЯ

  106. ПОДГОТОВКА

  107. УПУЩЕННЫЕ НАУКОЙ ЧУДЕСА

  108. ТЕКТОНИЧЕСКИЕ СДВИГИ

  109. ОЧИЩЕНИЕ

  110. БЕССОННИЦА

  111. БЕГЛЕЦ

  112. ПЕРЕГОВОРЫ

  113. БОЕВОЙ ТОВАРИЩ

  114. ЧУДО МЕХАНИКИ

  115. ТАЙНА

  116. СОТРУДНИЧЕСТВО

  117. ВОЗНЯ

  118. БЕГОТНЯ

  119. СООБЩЕНИЕ

  120. ВОЗМОЖНОСТИ

  121. УСКОРИТЕЛЬ

  122. ПОТЕРЯ

  123. СЛОЖНОСТИ

  124. ОТЧЕТ

  125. КУРЬЕЗЫ

  126. ТЯЖЕЛЫЙ ТАНК «МАСИС-17»

  127. ДАНЬ

  128. ЗАБОТЛИВЫЕ ВЕРХИ

  129. СИЛОК

  130. РАДИУСЫ И МОЛИТВЫ

  131. ИНФОРМАЦИОННАЯ ЭНТРОПИЯ

  132. СЛОИ

  133. ПЕРЕДАТОЧНАЯ ШЕСТЕРНЯ

  134. МАЛЕНЬКИЕ РЕШИТЕЛЬНЫЕ ШАЖКИ

  135. СЛЕЖЕНИЕ

  136. КОПИИ

  137. ЕСТЬ ТОЛЬКО МИГ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ . СТОЛКНОВЕНИЕ ТЯЖЕЛЫХ ФИГУР

  1. МИКРОБЫ

  2. ТИШЕ ЕДЕШЬ — ДАЛЬШЕ БУДЕШЬ

  3. СКОЛЬЗКАЯ ЦЕЛЬ

  4. РАЦИОНАЛИЗМ

  5. ВЕКТОР

  6. ТРЕТИЙ РАУНД

  7. СПЕЦИАЛИСТЫ

  8. ВЕХИ ЖИЗНИ

  9. миссия

  10. В ТЕСНОТЕ И ОБИДЕ

  11. РЕКОГНОСЦИРОВКА

  12. ЗАКОНОМЕРНОЕ ЯВЛЕНИЕ

  13. ТЕНИ

  14. ПЕРЕСЕЧЕННАЯ МЕСТНОСТЬ

  15. СКАНИРОВАНИЕ

  16. «ЭП — 1002»

  17. СОЗРЕВАНИЕ

  18. СТРАННИКИ ЛУНЫ МЯТОЙ

  19. УМСТВЕННЫЙ ФОНД ЭЙРАРБИИ

  20. БЕЗ СУЧКА И БЕЗ ЗАДОРИНКИ

  21. ПОДХОД ТОЧНОЙ НАУКИ

  22. СОЮЗНИКИ

  23. КОСМОНАВИГАТОР

  24. НЕЖНОЕ МЕСТО

  25. ПРОПАГАНДА И ГЕОГРАФИЯ

  26. ДАЛЕКИЙ ВЕРНЫЙ ДРУГ

  27. БЕГЛЕЦЫ

  28. СЛОЖНАЯ ШТУКА

  29. ОПОЗНАНИЕ

  30. РАБОТА ЗА ДВОИХ

  31. ГАДАНИЯ

  32. ОСОБАЯ МИССИЯ

  33. НАХОДКИ, ЯЗЫКИ И ЭРА ГУМАНИЗМА

  З4. НАСТОЙЧИВОСТЬ

  35. СИЛА

  36. НЕДОЛЕТЫ И ПЕРЕЛЕТЫ

  37. НАМЕРЕНИЯ

  38. ПОДЖИГАТЕЛИ

  39. ПОТЕНЦИИ, КОНТРОЛЬ И ЭНТРОПИЯ СЛОЖНОСТИ

  40. ПРЕЕМНИК

  41. НИТОЧКА

  42. ПАМЯТЬ, ДЕКОРАЦИИ И РЕШЕНИЯ

  43. РАДИОШУМ

  44. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ

  45. ПОДДЕРЖКА

  46. АТАКА

  47. ПОД БРОНЕЙ

  48. АТТРАКЦИОНЫ

  49. НА БРОНЕ

  50. НЕОЖИДАННОСТЬ

  51. РЕШИМОСТЬ

  52. ЗАДАЧА

  53. ИСПОЛНИТЕЛЬ

  54. ПОДОПЛЕКА

  55. МЕЧ

  56. ПРИКИДКИ

  57. ЩИТ

  58.ДУЭЛЯНТЫ

  59. ЗАБЫВЧИВОСТЬ

  60. НЕРАВЕНСТВО

  61. ЖЕЛЕЗНЫЙ РЕЗЕРВ

  62. СОВЕТЧИКИ

  63. НЕУМОЛИМАЯ ПОДВИЖНОСТЬ

  64. ОТВЕТ

  65. ЧИСЛОВАЯ ЭКВИЛИБРИСТИКА

  66. СИНХРОНИЗАЦИЯ

  67. ЛАНДШАФТ, ЗООЛОГИЯ И РАСЧЕТЫ

  68. ГЛОБАЛЬНОСТЬ

  69. ИГРА В ПОДДАВКИ

  70. АЛГОРИТМ

  71. СТУПЕНИ ГИГАНТИЗМА

  72. АНОМАЛИЯ

  73. УДАР

  74. АВТОНОМНОСТЬ

  75. НАКОВАЛЬНЯ

  76. ШАНСЫ

  77. ПАССИВНЫЙ МЕТОД

  78. ВОЛЧОК

  79. МАЛЫМ ХОДОМ

  80. ГРУЗ

  81. ПРЕПЯТСТВИЕ

  82. УЯЗВИМОСТЬ

  83. МАНИЯ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ

  84. УРОН

  85. ФАКТОР

  86. КАРАУЛЬНАЯ СЛУЖБА

  87. ЗАБЫТАЯ ЧАСТЬ ЭКИПАЖА

  88. КАТАЛИЗАТОР

  89. ПРОВОДНИК ИЗ МЕСТНЫХ

  90. НОВАЯ ВЛАСТЬ

  91. ЦЕЛИ

  92. МЕТОДЫ УБЕЖДЕНИЯ

  93. ЖЕРТВЫ, ПАЛАЧИ И ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ

  94. АВТОПИЛОТ

  95. НА ПОВОДКЕ

  96. ПЕРЕБОР

  97. НУТРО «ГОРЫ»

  98. КТО НЕ УСПЕЛ — TОT…

  99. ТОРМОЖЕНИЕ

  100. МАСШТАБЫ

Реклама на сайте