«Игра в кости»

Мои руки, лежащие на кожаном подлокотнике, окружающем стол, вспотели. Я следил, как игрок выстраивает кости, выравнивая их для отточенного броска. Не то чтобы я приехал с фермы именно ради этого конкретного броска, но был в определенной степени заинтересован в его результате.

Игрок сидел за дальним правым углом стола. Я стоял ближе к середине, на своем обычном месте возле крупье. Прямо напротив меня сидел один из двух сборщиков, которые собирали проигрыши и выплачивали выигрыши. Между ними сидел человек в костюме. Я не знал, каков его официальный титул, но про себя называл его именно так. Он управлял столом одним своим присутствием, вбрасывал деньги и следил, чтобы игра шла в открытую.

Ни на кого из них я не обращал внимания. Повернув голову в сторону игрока, я имел возможность наблюдать за молодой женщиной, стоявшей справа от меня. Я ее не знал, но не мог отвести от нее глаз.

Дело в том, что она была великолепна. Лет двадцати пяти, с ошеломляющими рыжими волосами. Я готов был поставить ферму за то, что ее с удовольствием взяли бы в любое шоу в городе, даже если бы она не умела танцевать. Мой взгляд, устремленный на игрока, то и дело наталкивался на ее грудь. На женщине было полуофициальное вечернее платье, почти закрытое, но ей и не требовалось обнажаться. Она приковывала к себе внимание безо всяких усилий со своей стороны.

Но я наблюдал за ней не по этой причине, во всяком случае, не только по этой. Нет, она волновала меня, потому что была одна. Красивые молодые леди не залетают в этот городок сами по себе. Обычно женщины без сопровождения выглядели наподобие дамы, сидевшей на другом конце стола, — под шестьдесят или старше, с избытком веса. Она выкладывала на стол каждый грязноватый четвертак с таким видом, словно это была недельная прибыль ее бакалейной лавки.

Это было неестественно, и мне во что бы то ни стало хотелось разузнать, в чем тут дело.

Игрок разложил кости, как ему хотелось. Я вновь взглянул на свою ставку, просто чтобы проверить себя. На первом броске он выбросил шесть, установив этот результат как отправной. Каждый сидящий за столом сделал ставку, сказав, что он «пройдет», то есть выкинет еще раз шесть прежде, чем выкинет семь. Так сделали все, кроме меня. Я же сказал «не пройдет», поставив двадцать пять долларов на то, что он выкинет семь до следующей шестерки.

Своей ставкой я вызвал несколько косых взглядов. Так всегда бывает. Игроки в кости подозрительны и не любят людей, ставящих против них.

Мне, если честно, наплевать. По моей системе мне нужно было, чтобы выпало семь. И пусть другие на меня пялятся.

Игрок высоко подбросил кости, выкрикнув при этом: «Давай, шесть!»

Я улыбнулся. Он должен был молиться мне, а не костям.

Когда маленькие красные кубики упали и запрыгали, я слегка нагнулся и мысленно схватил один из них, убедившись, что он лег шестеркой кверху. О другом я не беспокоился. Если сверху окажется единица, чудесно, я возьму свой выигрыш и сделаю новую ставку, но если он покажет другое число, это тоже будет чудесно. За этим столом существует множество возможностей для ставок помимо «пройдет» — «не пройдет», и иногда я ставлю на них. На этот раз, однако, я не стал этого делать и не очень из-за этого переживал.

Кости показали десять. Некоторые выиграли немного денег и возликовали. Другие вздохнули и посмотрели на меня, радуясь, что это не семь. Все они вновь сосредоточились на игроке, когда крупье выкрикнул «Десять!» и подвинул кости обратно к человеку за дальним концом стола.

И в этот момент рыжеволосая повернулась ко мне и спросила: «Как у вас дела?» Голос у нее был столь же сексуальный, как и все остальное, — низкий, горловой и полный энергии.

Меня не смутила нескромность вопроса. За этим столом подобные слова означают лишь одно. Я взглянул на сборщиков напротив. «Примерно поровну», — сказал я, и это было правдой. У меня были свои правила, — нацеленные в основном на то, чтобы мне не переломали ноги, — и одно из них гласило: никогда не выигрывать слишком много за один раз. «А как у вас?» — впрочем, мне не стоило спрашивать. Я следил за ее ставками и за ее проигрышами в течение последних сорока пяти минут, пока она стояла рядом.

Она пожала плечами, произведя этим движением интересные метаморфозы в облегавшей ее субстанции, и сказала: «Кажется, стала беднее на пару сотен». Я кивнул. Это было похоже на правду.

— Здесь немногие все время ставят на «не пройдет», как вы. Это срабатывает?

Я усмехнулся.

— Ну, не всегда. Как я уже сказал, примерно поровну, а я здесь уже больше часа. — Мне хотелось дотянуться до нее, и не только физически, но я не мог. Мои способности не действуют в таком направлении. Я могу повлиять на движение костей и проделываю подобные вещи. Но читать ее мысли для меня все равно что разбирать иероглифы. И это было плохо. Я наблюдал за ней: каждый проигрыш, казалось, становился для нее тяжелым ударом, и мне хотелось знать, почему.

Печальная истина заключается в том, что красивой молодой женщине гораздо труднее причинить боль, чем старой развалине. Весь мой опыт говорил, что эта молодая леди, проигрывая, теряла лишь несколько доз кокаина, в то время как старая кошелка по другую сторону стола скорее всего проигрывала шанс на полноценное питание в течение этой недели. Тем не менее, даже зная это, я желал помочь именно рыжеволосой соседке справа.

— Послушайте, — сказал я, слегка наклоняясь к ней. До меня донесся запах ее духов, тонкий аромат жасмина; я вновь улыбнулся. Бывали времена, когда мне хотелось управлять людьми. Сейчас настал как раз один из таких моментов. — Я наблюдал за этим столом. У меня предчувствие, что скоро здесь станет жарко. И вот что я вам скажу: почему бы вам не ставить некоторое время так же, как я? Если я прав, вы сможете заработать немного наличных денег.

Она пристально посмотрела на меня. Игрок приготовил кости за рекордное время и бросил их, но я даже не обернулся. Мне не обязательно контролировать каждый бросок. Мне не обязательно выигрывать каждую ставку. Достаточно лишь выигрывать понемногу каждый день.

— А если вы ошибетесь? — спросила она.

Я пожал плечами.

— Что ж, именно это и называется игрой.

Я отвернулся, не желая оказывать на нее давление, и сосредоточился на столе. Тот сборщик, что сидел ближе, забрал мою ставку, а это означало, что игрок выкинул шесть. Так и знал, что нельзя оставлять его без контроля.

Крупье вновь приготовился подвинуть кости.

— Внимание! — выкрикнул он. — Делайте ваши ставки!

Я залез в карман и бросил стодолларовую купюру. Я ставил главным образом красные пятидолларовые фишки и лишь иногда делал более крупные ставки. Сейчас передо мной лежало совсем немного фишек. Как только я извлек наличность, оба — и сборщик, и человек в костюме — переключили на меня внимание.

— Покупаю очки, — сказал я и положил зеленую двадцатипятидолларовую фишку на линию «не пройдет».

Купить очки — это все равно что ставить «пройдет» на каждое число, которое заявлено, за исключением тех чисел, которые автоматически выигрывают или проигрывают. Я делаю это нечасто, потому что это гораздо труднее, к тому же проигрыш гораздо вероятней.

Сборщик дал мне сдачу — ее осталось немного — фишками, и крупье подтолкнул кости к игроку. Я буквально ощущал на себе горящий взгляд рыжеволосой, но не поворачивался в ее сторону. Это было ее решение...

Игрок собрал кости и начал выравнивать их. Как раз перед тем, как ему предстояло бросить их, в самый последний момент, когда еще разрешается делать ставки, я увидел на столе стодолларовую банкноту.

— Покупаю очки, — сказала она чуть слышно, но мне уже было не до нее. Все мое внимание было приковано к прыгающим кубикам.

Это было почти за пределами моих возможностей — пытаться управлять двумя скачущими кубиками и всеми их двенадцатью гранями. Не то чтобы они были тяжелыми — я могу поднимать и более массивные предметы, — все дело было в сложности. Тончайшие изменения в углах наклона оказывают колоссальное воздействие на результат — два числа на верхних гранях. Обычно я воздействую сначала на один кубик, заставляя его показать, скажем, шесть. Затем мне лишь предстоит убедиться в том, что другой не покажет единицу. Выпадет семерка, и я потеряю все свои ставки, кроме «не пройдет». Любое другое число либо принесет мне деньги, либо не произведет никакого эффекта.

Звучит элементарно, когда я думаю об этом, но я достаточно часто проделывал такие фокусы, чтобы убедиться, насколько это трудно. Прежде всего, хотя я и воздействую сначала на один из кубиков, они продолжают катиться оба, а это означает, что я должен закончить с первым раньше, чем они остановятся. Если я не успею учесть мельчайшие случайности, например то, что какому-нибудь идиоту вздумается махнуть руками и случайно задеть кубик, — все это может привести к тому, что мои усилия пойдут насмарку.

Дьявольски трудный способ зарабатывать на жизнь.

Ну, как я и предсказывал, игрок отличился. Он бросил кости пятьдесят семь раз кряду, не выкинув семерки. Стопка фишек у рыжеволосой все росла, и к тому времени, как я сказал, что, мол, хорошего понемножку, каждый из нас выиграл по нескольку тысяч долларов. Ирония заключалась в том, что, хотя он выбросил не так много очков, те люди, которые ставили только на «пройдет», выиграли немного. Таким образом, мы загребли все эти деньги, и та старая кошелка со своими нищенскими ставками, возможно, тоже поимела пару баксов.

Можно было продолжить. Вегас полнится рассказами о людях, которые превратили сотню долларов в миллион. Деньги, которые мы выкачали из этого казино, пожалуй были меньше той суммы, что оно потратило в тот день на пиво, и поскольку я делаю такие вещи не часто, то особого внимания к себе я не привлек.

Можно было продолжить, но я обессилел. Не то чтобы я взмок, поскольку усилия, затрачиваемые мной, не относятся к разряду физических, но все же я был на пределе.

— Я готов, — сказал я. — Слишком сильное возбуждение для одного дня.

Она подняла глаза от своего выигрыша и послала мне долгий пристальный взгляд.

— Неужели? — спросила она, и я вновь осознал, насколько она красива.

— Ну, может быть, не совсем, — сказал я.

Она улыбнулась, и мы собрали свои фишки. Когда мы уходили, человек в костюме спросил мое имя — обычная практика, когда вы выигрываете больше пятисот долларов, — и я представился, сочинив имя на ходу: «Том Майклсон». Когда отходили от стола, сзади слышалось ворчание. Игроки в кости не любят тех, кто все время ставит на «не пройдет», если только они не проигрывают. Мы проигнорировали их и направились к ближайшей кассе.

— Вы сказали этому человеку, что вас зовут Том? — спросила она, пока мы стояли в очереди.

— Это то, что я ему сказал, — сказал я, не утруждая себя объяснением своей тонкой усмешки.

— Что ж, пусть будет Том. Я Энн и должна сказать, что познакомиться с вами было для меня истинным удовольствием.

Руки у нас были слишком заняты фишками, чтобы обмениваться рукопожатием, вместо этого мы обменялись улыбками, и ее улыбка показалась мне очень многообещающей.

— Взаимно, Энн, — сказал я. Очередь перед нами закончилась, и я шагнул к окошку.

Ее выигрыш составил почти пять тысяч долларов, немного больше, чем я предполагал. У меня оказалось чуть побольше, но не слишком много. Она завизжала от радости, когда кассир начал отсчитывать ей стодолларовые купюры, а когда она получила все свои деньги, то обернулась и наградила меня долгим поцелуем.

— Спасибо, Том, — сказала она. — Боже, это действительно здорово.

На мгновение она застыла в моих объятиях, затем вырвалась и спросила:

— Что будем делать?

— Ну, — сказал я, — мы заполучили десять тысяч долларов их денежек. Думаю, мы просто обязаны пойти в бар и вернуть им немного обратно. Как ты думаешь?

Она улыбнулась на это, и мы направились к ближайшему бару. Подобно многим казино, в этом было несколько баров, но в них не было столиков. Только длинная стойка с видеоиграми, встроенными в столешницу против каждого стула. Не слишком интимно, но ночь только начиналась.

Едва мы успели усесться и пригубить поданные напитки, как она начала расспросы.

— Боже, Том, ты каждый раз так выигрываешь?

Я хихикнул.

— Едва ли. Обычно я рад, когда хоть что-то выигрываю. — Это было, конечно, не совсем так, но в тот вечер я искал себе подружку, а не ученицу.

При моих словах на ее лице не отразилось ни малейшего разочарования.

— Но это, конечно же, не первый случай, когда ты выигрываешь много.

Я кивнул.

— Да, это верно. Хотя такое случается нечасто.

— Скажи, каков был твой наибольший выигрыш за одним столом?

При этих словах моя улыбка слегка завяла, а мысли унеслись в прошлое, к тому, первому, случаю. Это было в Атлантик-Сити, мне только что исполнился двадцать один год. Мои способности были для меня еще в новинку, и мне казалось, что я могу управлять ими, как захочу.

Я был не прав.

Тогда мне преподали тяжелый урок, но я усвоил его хорошо. Даже теперь, почти пятнадцать лет спустя, мне не хотелось об этом говорить. Они не дали мне забрать деньги. Вернее, если выражаться точно, они позволили мне купить на них свою собственную жизнь.

Вернувшись к Энн, я сказал только:

— Чуть больше, чем сегодня. Честно, Энн, мне придется тебя разочаровать, но ты видела, как я ставил: в основном пятидолларовые фишки. При такой игре быстро не разбогатеешь, но и не слишком разоришься.

Она кивнула, но мне показалось, что в ее глазах я заметил первые признаки разрушения иллюзий. Ну что ж, я лишь надеялся, что это не испортит нам остаток вечера.

— Ладно, — сказала она минуту спустя, отхлебнув из высокого, покрытого инеем стакана, — и часто ты играешь?

Она смотрела не на меня, а прямо перед собой, в сторону бармена, и мне было трудно понять выражение ее лица. Какие-то особые нотки в ее голосе заставили меня усомниться в том, что она говорит именно об азартной игре, а не о других вещах.

Я спрятал собственную улыбку в стакане, потягивая виски. Когда его уровень немного уменьшился, я нашел ответ.

— Как только нужда заставляет, — сказал я. — А ты? Ты считаешь себя профессионалкой?

На этот раз она повернулась ко мне, и у меня перехватило дух от огня, тлеющего в ее глазах.

— О нет, Том, — сказал она. — У профессионалов, по-моему, страсть быстро улетучивается. Я же делаю это для возбуждения.

Я поставил стакан на стойку и повернулся к ней всем корпусом.

— Ты по-прежнему говоришь об азартной игре?

Она слабо улыбнулась и потянулась, чтобы взять меня за руку.

— А ты о чем подумал?

Я вновь заглянул ей в глаза и почувствовал, как у меня пересохло во рту. Я рассчитывал на это с самого начала, но теперь, когда дело шло к развязке, я едва мог в это поверить. Она была так красива, и я рассчитывал на то, что остаток этой ночи станет незабываемым.

— А чего бы тебе хотелось? — спросил я ее.

Она вновь улыбнулась и наклонилась для поцелуя. Ее губы были холодными от ледяного стакана, но я чувствовал, что в них бушует огонь.

Когда мы разомкнули губы, чтобы вздохнуть, она сказала:

— Позволь мне подняться к себе в номер и освежиться. После этого мы можем пойти поужинать, посмотреть шоу, может быть, потанцевать. Это Вегас, ночь только начинается; я уверена, с нами произойдет что-то необыкновенное.

Она поднялась, проведя рукой по моей руке и плечу, и ушла. Я заказал еще виски и стал ждать, загадывая, скоро ли она вернется.

Ждать мне пришлось недолго. Я получил заказанный виски только что и сделал первый глоток, как почувствовал на плече чью-то руку. Я точно знал, что это не Энн.

— Мистер Томсон? — спросил глубокий вежливый голос.

Я повернулся на стуле. Передо мной стояли двое, оба в костюмах, оба здоровенные, оба молодые.

Я моргнул, не вполне понимая, что происходит.

— Что вы сказали? — переспросил я.

Тот, кто еще держал меня за плечо, повторил вопрос:

— Я спросил, не вы ли мистер Томсон.

Я вздохнул. Так и есть. Дело в том, что это было мое имя. Майк Томсон.

— А если и так?

— Босс хотел бы увидеться с вами.

— Понял. — И я действительно все понял со знакомым чувством, будто что-то проваливается в мои внутренности. — Что ж, буду рад с ним познакомиться, — сказал я, подбирая слова, — но, как видите, я не один. — И я показал на полупустой стакан Энн, который бармен еще не успел убрать. — Может быть, договоримся о встрече назавтра?

Я не надеялся, что это сработает, и это не сработало.

— Мистер Томсон, босс хотел бы увидеться с вами сейчас.

Проклятье. Это совсем скверно. И как, черт возьми, они узнали мое имя?

Я еще раз вздохнул.

— Хорошо. Прошу только одну минуту. — Повернувшись к бармену, я сказал: — Вы запомнили леди, которая только что ушла отсюда? — Когда он кивнул, я продолжил: — Хорошо. Когда она вернется, не скажете ли вы ей, что мне пришлось ненадолго уйти, но я скоро вернусь и прошу ее подождать меня. — Я положил на стойку двадцатидолларовую бумажку.

К моему удивлению, бармен не взглянул ни на меня, ни на деньги. Он смотрел на двух громил, обступивших меня. Один из них, должно быть, кивнул, потому что через несколько секунд он взял деньги со стойки и сказал:

— Разумеется, сэр. Я буду рад передать ваше сообщение, когда молодая леди вернется.

Это, с одной стороны, радовало, но, с другой стороны, лишало возможности еще немного потянуть время. Вздохнув в третий, и последний, раз, я встал и сказал:

— Отлично, джентльмены. Пойдемте к вашему боссу.

Это был просторный кабинет с богатыми темными панелями на стенах и богатым толстым ковром на полу. Там стояло несколько легких стульев, но большую часть комнаты занимал тяжелый дубовый стол. Единственными предметами, которые я мог на нем рассмотреть, были кожаное пресс-папье и старомодный черный телефон.

За столом во вращающемся кресле сидел босс. Я дал бы ему шестьдесят с хвостиком, но очень небольшим хвостиком. Волосы у него были седые, но все на месте, глаза смотрели молодо. Даже морщины придавали ему выражение мудрости, но не старческой слабости.

В общем, совсем не то, что я ожидал увидеть. Охранники остались в приемной. Я был с боссом один на один, они даже не обыскали меня. Впрочем, меня это не удивляло. Каким-то образом им удалось узнать мое имя, а если они узнали это, то узнали и многое другое.

— Садитесь, мистер Томсон, — сказал босс, указывая на одно из кресел.

Я ждал, что он вот-вот зажжет сигару — его голос, хотя и сохранивший силу, отдавал особой хрипотцой, свойственной курильщикам, — но он не стал.

Я медленно опустился на стул, держа начеку все свои чувства и способности на случай обострения ситуации — если у меня будет возможность их при менить. Ничего другого не оставалось.

— Мистер Томсон... можно, я буду называть вас Майком? Не знаю даже, что с вами делать.

Я тоже не знал, что ему посоветовать. Одно было ясно: это было не похоже на мою последнюю встречу с хозяином казино. В тот раз... да, они вычислили меня весьма быстро. Они убедились в том, что у меня нет ничего, что я мог бы использовать, — ни пистолета, ни ножа, ничего достаточно маленького и достаточно смертельного. Парочка здоровенных парней, которые действительно знали, как делать больно.

Однако мне повезло. Я вылечился. Это заняло много длинных и болезненных месяцев, но я вылечился, а за это время мои волосы стали длиннее, я отрастил густую бороду и набрал вес. Изменить цвет волос было уже пустяком, и, кое-что еще подправив в своей внешности, я вернулся обратно в Атлантик-Сити. Вечером я сел в маленький трамвайчик, из тех, которые служат там общественным транспортом, и подъехал к тому казино. За время, что я находился поблизости, мне удалось подстроить максимально возможное количество «джек потов» на игральных автоматах. Затем я сел на ближайший автобус, отходящий из города. Мелкая месть, конечно, но это было все, что я смог сделать.

Сегодняшняя встреча протекала иначе. Он не только оставил костоломов в приемной, но и сам предстал скорее в облике торговца подержанными машинами, чем крутого босса казино. Я был прав, предположив, что он чего-то от меня хочет, и начал прикидывать, что бы это могло быть.

— Майк, ты создал мне большие проблемы. Надеюсь, что ты это понимаешь. — Он достал из кармана пиджака сигару и разыграл целое представление, покатав ее между ладонями, понюхав ее и даже лизнув кончик, прежде чем окончательно взял ее в рот. Разжигание сигары заняло еще несколько секунд, и когда он наконец удовлетворенно затянулся, мне оставалось только сидеть, глядя на красный уголек и гадая, что произойдет дальше.

— Понимаешь, Майк, — продолжил он, выпуская огромное облако сизого дыма, — мы просто не имеем права давать людям вроде тебя брать верх над нами.

Услышав подобный набор слов, я вскинул брови. Я владею своими способностями уже давно и могу добывать деньги десятками способов. Я выбрал этот способ — брать дань с казино — отчасти потому, что в нем нет ничего незаконного, но главным образом потому, что мне нравилась идея изредка давать этим кровососам по носу. Именно поэтому, хотя сам ограничивался маленькими выигрышами, я периодически давал кому-нибудь возможность сорвать большой куш при игре в кости, на автоматах или даже на рулетке. Единственное, на что я не мог воздействовать, были карточные игры. Я мог читать карты, но не мог влиять на расклад.

— Не знаю, видел ты или нет, Майк, но внизу висит большое объявление. В нем говорится, что мы оставляем за собой право отказать в обслуживании — или отказаться выплатить выигрыш — любому посетителю, замеченному в подсчете карт в «блэкджеке» или в использовании какого-либо вида электронных компьютерных устройств в любой игре. Ведь это просто нечестно по отношению к другим игрокам, Майк. И тут приходит тип вроде тебя, обладающий возможностями, настолько превосходящими подсчет карт или использование лаптопов, что я просто не знаю, что с тобой делать. Разве ты сам не понимаешь, Майк? Ты ставил на «не пройдет», и каждый раз, как выигрывал, отнимал деньги не только у нас, но и у всех других игроков, делавших ставки на «пройдет». Разве это справедливо?

Неужели он действительно хотел, чтобы я поверил во всю эту чушь? Только представьте себе хозяина казино, пытающегося убедить собеседника в том, что он альтруист. Сама концепция была смехотворна, но я сохранял бесстрастное выражение лица. Выхода из создавшегося положения нет, но это не значит, что я хотел его усложнить.

— А я скажу тебе, что будет справедливо, Майк. В нашем штате есть несколько казино, которые не являются частью одной... — он запнулся на мгновение, давая мне возможность самому подобрать нужное слово, — ...сети партнеров, к которой принадлежу и я. Не пойми меня превратно, Майк. В этом нет ничего дурного. Игорная комиссия штата имеет исключительное право выдавать игорные лицензии, и мы это полностью поддерживаем. Дело в том, Майк, что некоторые из этих казино... как бы это сказать... не так заботятся об игроках, как мы, и нам хотелось бы призвать их к порядку. Ты мог бы помочь нам в этом. По-моему, это было бы гораздо более эффективное применение твоим... талантам, чем то, что ты делал прежде, как ты считаешь?

— Простите, не понял? — переспросил я. У меня не было потребности задавать такой вопрос. То, о чем он говорил, и без того было предельно ясно, но мне требовалось время, чтобы сообразить, как ответить.

Он выпустил клуб дыма в мою сторону.

— Ну, Майк, я думаю, это вполне очевидно. Я предлагаю тебе работу. На нас, разумеется.

— Ясно, — сказал я. — Простите за любопытство, а что будет, если я откажусь?

Босс выдохнул еще одно сизое облако.

— Майк, тебя ведь однажды предупредили, разве нет? В Атлантик-Сити, кажется. Если мои сведения верны, тебе было сказано держаться подальше от казино, но ты опять здесь. Правда, в другом казино и даже в другом городе, то тем не менее это казино. Очевидно, если простое предупреждение не срабатывает, нам придется предпринять что-то еще.

При этих словах я сжался на стуле. Как они узнали? Выведать ту информацию гораздо труднее, чем установить мое имя. А если то, что со мной сделали тогда, они считают простым предупреждением... При этой мысли я содрогнулся, ибо его намерения были недвусмысленны. И все же я не мог заставить себя принять их предложение. Вместо этого я почувствовал, как во мне поднимается что-то очень холодное и тяжелое.

— Давайте говорить начистоту, — сказал я. — Вы хотите, чтобы я совершал для вас поступки, которые вы считаете неэтичными по отношению к себе, и угрожаете мне членовредительством — и, возможно, даже смертью, — если я откажусь сотрудничать. Правильно ли я изложил вашу позицию?

— Ты немного заостряешь, Майк... — Голос торговца подержанными машинами не изменился, но в нем появились какие-то отвратительные нотки. Я не обратил на это внимания. Моя участь, во всяком случае на данном этапе, была ясна.

— Заостряю? — сказал я. — Соответственно ситуации.

Он начал что-то говорить, но я не дал ему закончить. У меня больше не оставалось времени. Мое положение было практически безвыходным. Если бы мне удалось обезвредить его, возможно, я и смог бы выбраться отсюда, но нужно было делать это быстро, до тех пор, пока не ворвались те двое громил.

Мне еще не случалось применять свою силу непосредственно против человека, но в отношении этого типа я не чувствовал угрызений совести. Я потянулся — не руками — и оторвал от сигары горящий уголек. Затем быстрым движением подвел его прямо к правому глазу босса.

Во всяком случае, я попытался. Прежде мне не приходилось мысленно удерживать горящий уголек, и я боялся, что неприятные ощущения могут помешать мне сконцентрироваться. Однако с этим не было проблемы. Я точно ухватился за кончик сигары и подвел его к глазу, но тут он внезапно остановился в дюйме от его лица. И застыл на месте. Он не упал. Просто повис там, не реагируя ни на какие мои усилия сдвинуть его на этот последний дюйм.

Босс также не пошевелился. Он не выказал ни малейшего признака беспокойства, черт его побери. Просто сидел и смотрел на меня, а раскаленная лампочка горящего табака висела в дюйме от его глаза.

— Я полагал, что вы более здравомыслящий человек, мистер Томсон, — сказал он. — Разумеется, вы знали, что нам все известно о ваших способностях. Почему же вас удивляет то, что мы приняли контрмеры?

При этих словах я услышал, что дверь позади меня распахнулась. Я медленно повернулся, ожидая увидеть входящих костоломов, но и здесь меня ждал сюрприз.

Это была Энн.

— Привет, Майк, — сказала она голосом столь же сексуальным и полным внутренней энергии, каким он был за игральным столом. — Должна признаться, я надеялась, что ты сделаешь иной выбор.

Я присмотрелся к ней повнимательнее и заметил напряженно изогнутую бровь. Я все еще боролся с кем-то невидимым за контроль над угольком, несмотря на то, что момент, когда я мог эффективно использовать его, давно прошел, — и внезапно понял, кто был этот невидимка.

— Ты! — сказал я ей. — Ты — такая же, как я!

Она кивнула.

— Мы могли бы составить великолепную команду, Майк. Хотя теперь...

Она пожала плечами, и я увидел, как ее лоб пошел морщинками от напряжения. В ту же секунду я почувствовал, что уголек вырвался из моего мысленного захвата, и понял, что она выиграла. Я кивнул ей, признавая ее победу, и встал.

— И куда это вы направляетесь, мистер Томсон, позвольте спросить? — поинтересовался торговец подержанными машинами.

Я не обратил на него внимания, полностью сосредоточившись на Энн.

— Ты следила за мной внизу, — сказал я ей. — Ты знала, что я не играю по-крупному, но я был готов выиграть лучший приз в моей жизни.

Она прочитала то, что было у меня в мыслях. Я понял это по тому, как побледнело ее лицо.

— А я-то думал, откуда они столько знают обо мне? — сказал я, восхищенно покачивая головой. — Значит, ты и мысли можешь читать. Потрясающе. Расскажешь мне, каково это?

— Присоединяйся к нам, Майк, и я научу тебя этому, — но в голосе ее не было надежды. Она видела, что творилось во мне, и знала, что я собираюсь делать. — Это убьет тебя, — сказала она через секунду. — Ты не так силен.

Я пожал плечами.

— Возможно. Но если я останусь здесь, меня убьют наверняка. И ты это знаешь. — Она открыла рот, но я перебил ее: — И ты знаешь, что я не могу присоединиться к вам. Кроме всего прочего, ваши люди никогда не будут доверять мне.

Ей нечего было возразить, и она просто кивнула. Я повернулся, поднял свой стул и одним движением запустил его в ближайшее окно. Секунду спустя я уже стоял на подоконнике, готовясь прыгнуть. Торговец машинами за дубовым столом что-то яростно верещал, но Энн и я не обращали на него внимания.

— Я могла бы остановить тебя, — сказала она.

Я кивнул.

— Могла бы, и в этом случае я наверняка умру. «Или, — подумал я как можно громче, — ты могла бы помочь мне, и в этом случае я наверняка спасусь».

Я не стал ждать ее ответа. На это не оставалось времени, потому что уже распахнулась дверь кабинета и из приемной ворвались два головореза. Время действовать. Либо шагнуть, либо остаться, а мы оба знали, что последнего делать нельзя.

Глубоко вздохнув, я обратился ко всем и ни к кому:

— Что за черт! Жизнь — это просто большая игра в кости. — И шагнул из окна.

Очень скоро я понял, что попал в беду. Мысленно потянувшись, я нащупал асфальт этажах в тринадцати подо мной и начал изо всех сил отталкиваться от него. Скорость падения несколько замедлилась, что было хорошо, но недостаточно, что было плохо. А мне нужно было не просто выжить после падения. Мне нужно было иметь возможность уйти — или убежать — отсюда.

И самым ужасным было то, что я быстро уставал. Долгое бдение за игорным столом забрало бóльшую часть моего потенциала, и я быстро выбивался из сил.

Словом, все шло скверно. Казино находилось в пределах моей досягаемости, и, если бы я знал, что точно умру, я мог бы хотя бы устроить несколько «джек потов», прежде чем врежусь в асфальт. Сдаваться без боя было не в моих правилах.

И тут я почувствовал чье-то присутствие и понял, что Энн была со мной. Должно быть, она стояла у окна с остальными и смотрела вниз. Дело в том, что она могла спасти меня, и ее босс никогда не догадался бы, что она это сделала.

Оставался единственный вопрос: спасет ли? Я вспомнил жар ее поцелуев и подумал, что, пожалуй, могла бы. С другой стороны, она не дала повода надеяться на это, а времени оставалось все меньше.

«Ну же, Энн, — подумал я. — Помоги мне. Пожалуйста».

Ответа, конечно же, не последовало. Ведь мне было не дано знать, о чем она думает.

Я мысленно пожал плечами, сознавая, что поступил единственно возможным образом. Порой вам остается только бросить кубики и ждать результата.

Асфальт подо мной продолжал стремительно рваться вверх.

Между игрой и писательским ремеслом существуют определенные точки соприкосновения. Наиболее очевидная из них — это удача, но есть и другие, например, риск. Бросить кости, сдать карты, выбрать лошадь — все эти действия бессмысленны без ставки. Что-то выиграть. Или что-то проиграть.

Писательство сродни этому. Вам нечего выигрывать и нечего терять до тех пор, пока вы не возьмете свой последний шедевр (или последний провал), не запечатаете его в конверт и не отошлете его прочь на волю судьбы.

Риск. Удача играет свою роль, но без этого первоначального риска у удачи нет шанса. Боссы Лас Вегаса не пришлют вам чек, и издатели не кинутся умолять вас продать авторские права.

Мне не суждено зарабатывать на жизнь игрой. С одной стороны, хотя я нередко делал ставки (и при этом проигрывал и выигрывал несколько тысяч долларов), я никогда не ставил ни пенни собственных денег. С другой стороны, я не выдерживаю нагрузки. Если передо мной на столе лежит одна единственная долларовая фишка, у меня начинают дрожать руки.

Писать ничуть не легче. И, поверьте, не менее рискованно.

Есть еще нечто общее между писательством и игрой: и то и другое затягивает. Впрочем, возможно, не всех. Наверное, есть люди, которые могут сделать одну ставку, а затем — неважно, выиграли или проиграли — спокойно уйти. Может быть, другие могут написать один рассказ или одну книгу и больше никогда не пытаться. Но большинство попадаются на крючок: они беззастенчиво выклянчивают деньги и швыряют их на удовлетворение своей привычки; они истощают себя в угоду безжалостной склонности; они иссушают свою жизнь и жизнь своей семьи, и все это из-за обезьянки, сидящей у них на закорках.

Все вышесказанное верно и в отношении игроков.

Удача. Риск. Привыкание. Общие черты разных страстей. Итак, берем ручку и бросаем кости...