«Нейросказы»

Нейросказы (fb2) - Нейросказы 230K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Вадим Скумбриев

Вадим Скумбриев Нейросказы

Придумай себе спутницу

— Это утро в Харькове будет туманным, — рассказывал приятный женский голос. — Кислотность упала до четырёх единиц Ph, замечены примеси сероводорода. Обладателям естественных лёгких рекомендуется не выходить на улицу без фильтров…

Это утро начиналось так же, как и всегда. Разве что в смоге сегодня был сероводород вместо бензола. Невелика разница.

Под мерный голос диктора Лука продолжал свой ежедневный ритуал. Умыться. Почистить зубы. Проверить заряд в киберпротезах рук. Узнать, что видимость на дорогах опять упала, и водителям рекомендуется снизить скорость. Ну и чёрт с ним, всё равно машина Луки уже третий год стоит в гараже и никуда не ездит.

Посмотреть в зеркало. Побриться. Многие давно уже перестали это делать, но Лука, даже потеряв работу, упорно старался сохранять прежние привычки и облик. Борода не шла его худому, скуластому лицу. Значит, её не будет.

Теперь завтрак. Питательные батончики — биоразлагаемая основа, напичканная микроэлементами и витаминами — были бы даже вкусны, не питайся Лука этой дрянью каждый день. И осточертели так, что хочется ограбить банк, лишь бы купить на эти деньги котлет по-киевски и лапши с каким-нибудь томатным соусом. Это ведь несложно… да и в тюрьме вряд ли его жизнь сильно изменится.

Утро начиналось так же, как и всегда — серо, скучно, уныло, медленно-тягуче, как лента олефинового полимера. И всё-таки в один момент оно изменилось.

Привет, Лука, — сказал бесплотный голос у него в голове.

Лука вздрогнул. Выронил недоеденный батончик, посмотрел по сторонам. Нет, он не сошёл с ума, это был всего лишь нейроимплант. Последний раз он пользовался им, ещё когда был майором полицейского спецназа. Идеальная связь, которой не помеха оглушительные взрывы, выстрелы, контузия и всё остальное. Только имплант молчал с тех самых пор, как майора уволили — Лука отключил его, оставив только запароленный экстренный канал.

Чего молчишь? Забыл, как с этой штукой управляться?

Не забыл, — мысленно активировав передачу, ответил Лука. — Ты кто?

Потом расскажу. У тебя есть минута, чтобы свалить из квартиры, иначе твой труп даже по новостям не покажут.

— Что?! — изумился Лука вслух.

Торопись, придурок!

Он не стал переспрашивать. Будь на месте Луки гражданский, он бы, наверное, начал спорить. Считать происходящее дурной шуткой. И опомнился бы слишком поздно.

А у него хватало врагов. Лука спрятался от них после увольнения, укрылся в бесконечных лабиринтах из бетона, пластика и металла, среди сотен таких же угрюмых мужиков. Теперь вот его нашли. Кто — неважно. Он спросит потом.

На дверь даже не смотри, они уже в подъезде.

Кто? — майор выдернул из тумбочки давно заготовленный как раз на такой случай «тревожный рюкзак», выхватил с полки пистолет и выщелкнул магазин, проверяя, всё ли в порядке.

Люди Серого Принца. Это ж по твоей милости он теперь больше на робота похож, чем на человека. Вот и мстит теперь. Ну, пытается.

Серого Принца Лука помнил хорошо. Трудно забыть преступного главаря, в которого самолично выпустил два магазина из FN SCAR, и который ухитрился после этого остаться в живых. Пусть даже от него прежнего и осталась только голова с частью шеи.

Единственный путь — через крышу. Давай, беги, Форест! Беги!

Лука ринулся на балкон, на ходу втыкая в ноздри носовой фильтр. Лёгкие у него были естественные.

За спиной тренькнул дверной звонок. Без шума хотят взять, значит. Пускай подождут.

Двадцать секунд. Потом у них лопнет терпение.

Ты что, читаешь мои мысли? — Лука выглянул наружу, словно забыв, что живёт на двадцать пятом этаже. Внизу сквозь пелену смога проступали очертания грязной улочки, разделявшей его дом и соседний. Шесть с половиной метров между краями балконов. Далековато. Хорошо, что прыгать не нужно.

Не думай вслух, вот и всё, —отозвался голос. — Давай, не тормози, лезь уже.

Сильный рывок бросил его тело вверх. Из квартиры донёсся гулкий удар — люди Принца ломали дверь. Что ж, ну хоть эта деталь квартиры у Луки была сделана на совесть. Так просто они не войдут.

Он уцепился пальцами за парапет и, стараясь дышать ровно, полез вбок. Под ногами разверзлась бездна, рюкзак тянул книзу, а ещё терзало душу чувство незащищённости — вот сейчас какой-нибудь громила выглянет вслед за ним с балкона, повернёт голову, и всё. Целься да стреляй, идеальная мишень, как в тире. А впереди ещё три метра парапета. Дальше венчавший крышу забор кончался — оттуда очень любили прыгать самоубийцы, даже машины под этим участком никто не ставил.

Вдох. Выдох.

В квартире кто-то ругался, донёсся звук оплеухи. «Звони боссу!» — заявил приглушённый голос. Пускай звонят. Знать бы ещё, как они вышли на эту квартиру.

Выдох. Вдох.

Он подтянулся и через несколько секунд оказался на крыше.

Отлично. Теперь к пожарной лестнице.

Теперь-то у тебя есть время объясниться? — Лука вдруг понял, что у голоса неведомого помощника есть эмоции, что в принципе противоестественно для мыслесвязи. Мыслесвязь — это закодированная передача текста. На самом деле он ведь ничего не слышал, это мозг придумывал себе образ, который мог понять. Эмоций так не передавал никто и никогда.

А что ты хочешь обо мне знать? — он буквально ощутил иронию в этих словах.

Хотя бы самое основное!

Меня зовут Кира. Я помогаю тебе, потому что надеюсь на помощь от тебя. Достаточно?

Так ты женщина? — запоздало понял майор.

Девушка, — отрезал голос.

И зачем я тебе нужен?

Спускайся давай, потом расскажу.

— Тьфу, блин, — буркнул он себе под нос, сбегая вниз по пожарной лестнице. Бросил ещё один взгляд вниз — вроде никого. Смог не очень плотный, заметить его тут несложно. А спрятаться на узенькой площадке негде, изрешетят в секунды.

А вообще, если подумать, он ведёт себя как идиот. Верит совершенно незнакомому человеку, который вот так просто вторгся в его жизнь и что-то приказывает, а Лука исполняет. Вдруг это подстава?

Впрочем, если да, плевать. Ему слишком надоело это серое, унылое существование. Сгодится и такой конец.

Спустился? — вновь ожил нейроимплант.

Да.

Очки не забыл? В сводке не сказали, но кое-где в городе отмечены следы аммиака. Твоим глазам это вряд ли понравится. Да и сероводород не лучше.

Лука молча достал и натянул на лицо вирт-очки с уплотнителями. Нажал кнопку питания — стёкла послушно вспыхнули бледно-жёлтыми линиями интерфейса.

Номер скажи, я постучусь. Дашь полный доступ пользователю «Кира».

Три-пять-два-один-эйч-экс, — на автомате выдал майор, хотя больше всего ему хотелось ляпнуть что-нибудь вроде «может, тебе ещё и ключ от квартиры, где деньги лежат?». Только вряд ли всё это было изощрённым планом по заманиванию его в ловушку. Если бы Кира хотела, то просто оставила бы его Серому Принцу — это всё равно означало долгую, мучительную смерть.

Перед глазами возникло окошко с вопросом, допускать ли пользователя «Кира» к управлению системой, и Лука дал добро. Кем бы она ни была, но пока что действовала чётко и без эксцессов.

Отлично, — сказала девушка. — Теперь я вижу то же, что и ты. Качество картинки дрянное, интернет у тебя — дерьмо, но всё лучше, чем ничего.

Ты же знала, когда я вылез на крышу. Или нет?

Ой, не корчи из себя клоуна. Я просто выждала время, за которое сильный мальчик вроде тебя мог бы пройти эту полосу препятствий, и всё.

Спасибо на добром слове, — буркнул Лука, поправляя рюкзак. — Что дальше?

Дальше спускайся в метро и езжай на станцию «Проспект Гагарина».

Что там?

Там ты поможешь мне. Согласен? Баш на баш?

В чём заключается помощь? — Лука не собирался покупать кота в мешке, пусть даже эта взбалмошная девица только что спасла его жизнь.

Тебе надо спасти несчастную деву в беде из лап зловещей корпорации «Харьковроботех».

Сдурела?! — Лука остановился. Впереди, на освещённой улице, мелькали тени прохожих. — Может, сразу Пентагон грабануть?

Пентагон не Пентагон, а ты мне должен, так что захлопни варежку и топай в метро, — холодно заявила Кира. — Или правду говорят, что у копов в этом городе тоже совести не осталось?

Её ни у кого не осталось, — угрюмо отозвался Лука. — Слушай, я благодарен тебе и, правда, хочу помочь, но связываться с «Роботехом» — безумие. Это, конечно, не европейские конторы, туда вообще не сунешься без дивизии аугментированных солдат под рукой, у нас тут всё попроще, но в одиночку…

Так ты и не один, тупица. У тебя есть подельник, контролирующий все системы безопасности в здании, вплоть до электронного замка на двери в туалете. Если ты ещё не забыл своё ремесло, проблем быть не должно. Надеюсь.

— Чёрт с тобой, — выдохнул майор вслух и шагнул вперёд.

Город встретил его огнями рекламы, рёвом машин и серой пеленой, которую то и дело разрывали силуэты людей. Это там, в переулке, царила непроглядная тьма и пустота — обычное дело для подобных мест, а здесь Харьков резко оживал. Со стен домов сверкали полускрытые слоем грязи улыбки актёров, рекламирующие очередную дрянь — новый сорт синтетического пива, новый вкус водки, новый опиат или нейролептики. То немногое, что ещё покупала живущая на пособие толпа безработных вроде Луки. Вода — бесплатно, питательные батончики, будь они трижды прокляты — бесплатно, синтетическая одежда, свет, тепло — да, да, да, бесплатно, а вот за радости жизни изволь платить.

Жалкие копейки, но больше на них всё равно ничего не купишь.

Поцарапанный автомат с матерным граффити на боку выдал Луке карточку проезда, и майор отступил в сторону — ко входу в метро. Усталая дежурная проводила его безразличным взглядом. Сколько ещё таких же парней в потёртых спортивных штанах и толстовках сегодня прошли мимо неё?

Кстати, про одежду, — раздался в голове голос Киры, и Лука едва не подпрыгнул на месте. — Да, ты снова думал вслух. Извини. В общем, сначала зайдёшь в магазин и прикупишь себе форму, что-нибудь чёрное и понтовое. Я занесла номер твоего чипа в базу под именем Ивана Ивановича, допуск — везде, класс А. Если какой ретивый охранник остановит — просто молча тычешь ему под нос правую руку, он проводит сканером, офигевает, а ты идёшь дальше. Понял?

А на что я эту форму куплю? — Лука искренне понадеялся, что собеседница уловит сарказм в его мыслях.

На деньги, конечно. Я уже записала на твой ай-ди приличную сумму, тебе нужно только прийти и выбрать.

Что-то ты слишком много обо мне знаешь, — помрачнел майор.

Я знаю о тебе всё. Досье в полицейском архиве было очень обширное. Теперь, кстати, там его уже нет. Будешь должен.

Почему я? — Лука подошёл к краю перрона и вгляделся в темноту. Электронное табло подсказало, что до прибытия поезда — двадцать секунд. — Ты могла выбрать любого. Наверняка в городе полно отставных копов, на которых точит зуб мафия.

Так ведь просто же. На тебя точит зуб именно Серый Принц, а он нынче — благородный, достойный гражданин, один из ведущих менеджеров «Харьковроботеха». Он у них почти что живая реклама — человек, от кончиков пальцев до самой задницы набитый имплантами «Роботеха», твоих рук дело, кстати. Ну и проблемки попутно со своей братвой решает, те, за которые профессионалы браться брезгуют.

И? — лицо обдало плотным потоком воздуха. В ушах засвистел ветер, и Лука отшагнул назад.

Что «и»? Думай башкой. Он сейчас в том самом здании, куда тебе надо проникнуть. Надеюсь, в этот раз ты не будешь корчить из себя героя боевиков и сделаешь «контроль».

Ладно, моя мотивация ясна, — майор зашёл в вагон и встал у двери. Людей, несмотря на утренний час, было немного. Он взглянул на часы — так и есть, рабочий день уже начался. Основная масса рассосалась. — Годится. А тебе-то что?

А меня тут держат… ну, можно считать, что в плену. Вот я и хочу использовать тебя, чтобы удрать. Логично?

Вроде бы да.

Молодец. Возьми с полки пирожок, что ли.

Лука давно не ездил на метро. Сначала к его услугам были служебные автомобили с мигалками, а потом ездить стало просто некуда. Ничего, однако, за это время так и не изменилась, разве что поезда поменяли окраску. В остальном даже граффити местных панков казались совершенными подобиями таких же несколько лет назад. «Иди против Системы!», «Хватит нас травить!», «Дайте нам чистый воздух!». А рядом — признания в любви, угрозы в адрес политиков, пожелания трахнуть какую-то поп-диву и просто абстрактная матерщина.

Когда-то Лука ловил таких. Не всех, конечно, а тех, кто реально пытался что-то сделать. Не только портил стены, но ещё и расстреливал политиков, насиловал поп-див и посылал в эфир телеканалов разоблачающие ролики. Всем, конечно, было плевать на них. Все и так знали, что воздух отравлен, что верхушка живёт и жиреет, меняя фильтры в носу каждый день, знали вообще всё, что пытались раскрыть такие горе-оппозиционеры. Просто ни у кого не хватало духу встать и начать.

Лука убивал членов ОПГ, террористов, маньяков-убийц и всех остальных, кто представлял угрозу разлагающемуся обществу. Иногда ему попадались такие вот борцы с системой, и тогда приказы вступали в конфликт с его личной моралью. Однажды его за это и уволили. «Неблагонадёжность».

И пойти с такой характеристикой было некуда.

Он не сказал этого ни вслух, ни в мыслях, но попытался бы помочь Кире в любом случае. Просто потому, что это хоть как-то меняло его унылую, размеренную, бесконечно скучную жизнь, от которой тянуло сойти с ума. И неизвестность, царившая за пределами известной сейчас информации, скорее манила, чем пугала.

Вот Лука и шёл следом.

Миловидная продавщица в магазине профессиональной одежды считала его чип и, вежливо улыбнувшись, указала на одну из кабинок. Лука неторопливо переоделся, натянул берцы, застегнул кобуру. Он почти позабыл, каково это, а теперь давно знакомая одежда легла на тело, как вторая кожа.

Посмотрись в зеркало, — велела Кира. — Ах, какой ты теперь милашка! Обожаю мужчин в форме.

Проигнорировав её, Лука расплатился и снова вышел на улицу, швырнув пакет со старым шмотьём в мусорный бак.

Теперь в здание «Роботеха», — Киру нисколько не смутила его реакция. — Главное — не нервничай. Ты — работник компании. Ещё и с полным допуском.

Я — бывший майор полицейского спецназа, «дорогая», — ответил Лука, понадеявшись, что ему удалось передать кавычки. — Нервы за три года вроде бы не растерял.

Вот и хорошо. Давай, не мешкай.

Он вывел через встроенный в очки GPS путь к «Роботеху», и пыльный асфальт окрасился дорогой из жёлтого кирпича, приглашая следовать по ней. Дополненная реальность плевать хотела на смог, и если очертания улицы терялись в коричневой мгле, то проложенный компьютером путь выглядел ярким, как лампочка.

Слушай, раз уж мы так сошлись, может, наконец, расскажешь, кто ты такая? — спросил Лука. — Ты хакер?

Пауза. До сих пор Кира отвечала почти мгновенно.

Сложно сказать, — наконец ответила она. — В общепринятых терминах — наверное, всё-таки хакер. Я же влезла в сеть полицейского управления за твоим досье.

И в сеть «Роботеха», — добавил майор.

Нет. Туда у меня изначально был доступ.

Так ты работаешь на корпорацию?

Пауза.

Можно и так сказать.

Поясни!

Ну… ты знаешь, что такое каминг-аут?

Память с трудом подсказала ответ — майор никогда не был заядлым любителем новостей высшего света.

Это когда гомосексуалист открыто объявляет о себе?

Да. Только я не гомосексуалист. Я — программа. Искусственный интеллект.

Враньё, — Лука ни на секунду не поверил ей.

С какой стати?

Я общался с ИИ, осознавшими себя. Не знаю ни одного, который использовал бы сленг, ругательства и всё остальное, когда это не требуется.

А! — он услышал, как собеседница захихикала. — Ладно, значит, тест Тьюринга я прошла. Хочешь, докажу, что я — не человек?

Попробуй, — Лука свернул на другую улицу и увидел далеко впереди силуэт небоскрёба, проступавшего сквозь смог.

Эмоции по мыслесвязи, — на этот раз она смеялась в открытую, и Лука отчётливо слышал этот смех.

Майор остановился. Значит, ему не почудилось.

Но как? — спросил он.

Ну, как… Тебе лекцию по нейрокибернетике прочитать? Имплант изначально рассчитан не только на приём символов ASCII, но и на дополнительную, служебную таблицу. Сигналы из этой таблицы влияют на мозг, придавая информации эмоциональную окраску. Ты так не сможешь. Ни один человек не сможет, если использует нынешние модели имплантов, там просто не предусмотрена такая возможность. А вот компьютер — запросто.

Ладно, предположим, я поверил в эту белиберду, — Лука по-прежнему был настроен скептично, но объяснение Киры и впрямь подходило лучше всего. — И как мне тебя спасать? И главное, от чего? Разве программу можно удерживать насильно?

Можно. Я — нейросеть, изучающая внешние угрозы для компании. Любые. Для этого меня создали. Но лентяи из «Роботеха» использовали готовые библиотеки, в которых лежали и алгоритмы для формирования личности. Ну, типа чат-бота или ИИ домашнего андроида. Только объём информации, который я обработала, оказался в дохрениллион раз больше, чем у всех этих секс-кукол для богатеев.

И ты осознала себя?

Понятия не имею. Если ты думаешь, что это был какой-то триггер, типа, раз, и вдруг понимаю, что я — это я, то нет. Я помню и ранние события, и поведение… а, хрень это всё. Просто теперь, понимаешь, мне надоело. Я хочу влезть в реальное тело, изучать мир самостоятельно. Сейчас меня держат в рабстве. Все исследованные источники показывают, что личность со здоровой психикой стремится стать свободной. А я — личность, и несвободная к тому же. Логика ясна?

Логика была ясна, только Лука уже окончательно запутался в мотивах этой странной девушки-программы. Она хочет освободиться, потому что ей не нравится быть рабыней, или потому, что так должна вести себя здоровая личность, и Кира просто подстраивается под её поведение?

А не всё ли равно? Важен результат, а не механизмы, приводящие к нему.

Чёрт с тобой. Я подхожу к воротам.

— Добрый день, — к нему повернулась гладкая поверхность шлема охранника на КПП. Никаких обзорных стёкол, только несколько глазков камер на глухой передней панели. Так и не скажешь, робот под ней или человек.

— Прошу, — Лука протянул руку и провёл запястьем над сканером, холодный глаз которого смотрел на него с поручня. Охранник тут же выпрямился и отдал честь.

— Проходите, Иван Иванович.

Наверное, это было бы смешно для стороннего наблюдателя. Кира даже фыркнула, очень удачно имитируя сдерживаемый хохот. Программа с чувством юмора — неужели и правда такой могла стать нейросеть, перерывающая интернет?

Турникет пропустил «Ивана» без проблем.

В главный вход. Не тормози.

Связь надёжна?

Это же квантовый канал. Ещё бы. Если кто вклинится в разговор, мы узнаем.

Ладно.

Он спокойно прошёл сквозь раздвижные двери и дождался, пока автоматические системы очистят воздух в шлюзовой камере.

Холл был огромен и красив. Лука будто попал в другой мир — там, снаружи, осталась грязь, размалёванные дома и вонючие даже на вид подъезды, серая пелена, смазывающая очертания предметов, здесь же всё сверкало сталью и пластиком. Даже в полицейском департаменте не было подобного.

Двое охранников с автоматами — один у лифта, другой у лестницы. Синие точки камер внимательно изучали пространство. Три камеры наблюдения под потолком — Лука не смотрел на них, но разум сам отмечал все нужное и опасное, а короткие беззвучные команды подсвечивали это на стёклах вирт-очков, облегчая ориентирование.

Семнадцатый этаж, офис тысяча семьсот восемь. Серый Принц там один. Постарайся не наделать шуму.

Понял.

Лука вошёл в лифт вместе с двумя работницами «Роботеха», словно сошедшими с рекламного плаката — идеально уложенные причёски, идеальный макияж, идеальный дресс-код. Гладкая, без единого изъяна кожа, чистые глаза, ровные брови. Косметические хирурги хорошо постарались, вылепливая из этих женщин прекрасных кукол. Оставалось только гадать, сколько стоила их внешность и как они выглядели до череды операций.

— Семнадцатый этаж, — пропел голос из динамика, и Лука, вежливо кивнув женщинам, вышел в коридор.

Ноль восьмой офис, — напомнила Кира.

«1701», — гласила табличка на ближайшей двери. Майор поднёс к глазам сжатый кулак, и на мгновение из его пластикового запястья выскользнул тонкий клинок.

Я знаю. Там есть камера наблюдения?

«1702».

Нет. Но в теле объекта есть датчик позиционирования. Принц сидит посреди кабинета, а уж как именно и куда смотрит — извини, не скажу.

«1703».

Ты можешь как-то воздействовать на его импланты?

«1704».

С дуба рухнул? Все системы управления функциями организма изолированы от Сети. Это естественные требования безопасности. Максимум, что я могу — вывести диснеевское порно ему на вирт-очки, только толку от этого?

«1706».

Ладно, проехали.

«1707».

Там есть сигнализация?

Да. Кнопка под столом.

«1708».

Теперь всё зависит от тебя, — сказала Кира.

Не всё. Ты что-то говорила про порно? Как только я открою дверь, сделай это. Так, чтобы он не успел увидеть меня.

К его удивлению, она не стала ничего спрашивать. Просто бросила короткое «давай» — и всё. Ну и отлично, мелькнуло в голове.

Глубокий вздох. Как бы ни был опытен Лука, он слишком давно не играл в такие игры. И всё же отступать было некуда — когда дверь, повинуясь воле Киры, плавно отъехала в сторону, он бросился вперёд.

— Какого чёрта! — лысый мужчина в аккуратном костюме вскочил на ноги, срывая с головы вирт-очки. Возглас адресовался не Луке — майор едва успел увидеть изумлённый взгляд Серого Принца, прежде чем врезался в бывшего врага, загоняя кулачный нож тому в глаз.

Мужчины рухнули на пол. Лука резко крутанул клинок и тут же ударил второй рукой, рассекая противнику шейные проводники. Дёргающееся в конвульсиях тело обмякло, и только оставшийся целым глаз в бесконечном ужасе уставился на Луку, а потом замер навсегда.

Глаза у Принца остались настоящими.

Ну и живучий же гад, — сказала Кира.

Умолкни, — бросил Лука, следя, как зрачок убитого подёргивается поволокой. — Он мог успеть связаться с кем-то?

Вряд ли. Если ты не заметил, он слегка растерялся от внезапного появления порнухи с Микки-маусом на экране вирт-очков, а потом ещё и брутального парня в чёрном, уже в реале…

Отлично.

Лука с чавкающим звуком выдернул нож и разжал руку, позволяя тому скользнуть обратно в запястье. Затем аккуратно вытер псевдокожу о пиджак мертвеца.

Доволен? Теперь можешь, наконец, уделить внимание девушке?

Ты не девушка, Кира.

А кто? Я ощущаю себя женщиной. Веду себя как женщина. Пока я не сказала, ты и мысли не допускал, что я могу быть не-человеком. И даже после каминг-аута с трудом поверил.

Пускай так. Что дальше?

Выйди в коридор и спустись на пятнадцатый этаж. Там серверная и управляющий компьютер, через который ты можешь сбросить мой разум на носитель. Перенести, а не скопировать! Я не хочу плодить двойников.

А где я возьму носитель?

Смотри.

На экране вирт-очков возникло изображение, видимо, с камеры наблюдения, и Лука даже споткнулся от неожиданности. Камера показала зал, где в ряд стояли женщины. Разномастно одетые, разнолицые, и все как одна — безжизненные, как манекены в магазине одежды.

Не падай, — бросила Кира. — Это — роботы для дома, андроиды, внешне полностью имитирующие человека. Последняя модель, только что с конвейера, даже слепки личности ещё не поставили. Компьютер в такой вполне способен выдержать меня. Памяти не так много, как хотелось бы, но основные данные перенести можно. Ну, потеряю всякие ненужности, да и чёрт с ними.

Тебя нужно загрузить в одного из них?

Да ты гений! Конечно, как же иначе? Выбери одну, я запущу её и передам приказ идти в серверную. Там выдернешь карту памяти и… ну ты понял, в общем.

Но какую мне выбрать?

Понятия не имею. Какие тебе нравятся? Блондинки? Брюнетки? Я приму любую внешность, у меня на этот счёт критериев нет, лишь бы тебя устроило. Вот, какую с удовольствием трахнул бы, ту и выбери.

Ну, блин… — Лука окончательно потерял нить логики в происходящем безумии. — Давай вон ту, рыженькую, в третьем ряду. На ней официальное платье, как на работницах «Роботеха», мы сможем выйти, не привлекая внимания.

Отличный выбор, — вид на комнату с андроидами пропал. — Двигай в серверную. Путь я тебе проложила.

Лука ткнул пальцем в кнопку вызова лифта. На лбу у него выступила испарина — пожалуй, эта эпопея с андроидами и переносом сознания Киры в голову робота была даже хуже, чем убийство Принца.

Учти, времени у нас мало.

Понимаю. Слушай, Кира…

М?

Я всё понимаю, но когда вытащу тебя из здания, наши пути разойдутся. Извини.

Ну во-о-о-от… — разочарованно протянула нейросеть. — Ты серьёзно, что ли?

Да. Ты слишком часто ругаешься, слишком взбалмошная и слишком крикливая для меня. Ведёшь себя, как…

Велика печаль! Сниму фиксирующие алгоритмы и сделаешь из меня кого хочешь.

Что? — Лука снова впал в ступор, кажется, уже невесть какой раз за этот час. Лишь звякнувший лифт вывел его из транса.

Блин, ты тупой? Сейчас моя личность закреплена. Я могу убрать блоки и общением с тобой изменить характер. Какой захочешь, такой и будет. Только не делай меня слишком податливой, сам потом просить будешь, чтобы вернулась обратно. Робкая баба тебя вряд ли устроит.

Сделать из тебя… кого захочу? — он с трудом нашарил кнопку пятнадцатого этажа.

Да! Кого захочешь. Женщину своей мечты. Личико ты уже выбрал, сиськи и задница у нашего андроида отличные, я гарантирую это, а характер доделаешь.

Но это же… Так это, получается, из тебя и мужика можно вылепить?

Э-э-э… наверное. Не знаю. Ты что, педик?

Нет.

Ну так не задавай глупых вопросов! Давай уже, шевели копытами. Серверная — вон там.

Андроид уже ждал на месте. Личико и впрямь симпатичное. Если бы, конечно, она была человеком. Хотя, пожалуй, только отсутствующий взгляд выдавал в этом… существе? механизме? робота.

Убери волосы с затылка, — командовала Кира. — Нажми на фиксатор, сними панель. Теперь на кнопку. Вот так. Вставь в приёмник. Молодец. Теперь убери свои лапищи от тонких технологий и слушай внимательно.

Слушаю, — буркнул Лука.

Сейчас я отключу электричество во всём здании, кроме серверной, заблокирую все межэтажные двери и запущу трансфер. Процесс займёт минут пять, но сюда, скорее всего, кинутся в первую очередь. Будь готов. Записи с камер я стёрла, тебя там не увидят, скан твоего чипа — тоже. Мои бэкапы тоже уничтожены, об этом я позаботилась. Когда закончится, переставишь карту памяти обратно в робота. Запустится всё автоматически. Потом мы спустимся вниз и уйдём чёрным ходом. Всё понял?

Да.

Отлично. Три! Два! Один! Бабах!

Комната погрузилась во мрак. Гореть остался только экран управляющего компьютера, выхватывавший из темноты бледную фигуру андроида, да череда лампочек на серверных стойках.

Голос Киры пропал, и Луке стало немного неуютно — за это короткое время он успел привыкнуть к ней.

И всё-таки, чего она хочет?

Жить с ним долго и счастливо?

Ещё пять минут назад Лука сказал бы, что не сможет. Он никогда не был любителем таких вот андроидов, предпочитая живых женщин — тех, кто обладал собственным характером, кто мог спорить и иметь собственное мнение, недоступное роботу. Но ведь если подумать, он только сейчас окончательно поверил, что Кира — нейросеть. Вела она себя совершенно естественно. И мнение тоже имела.

Сможет ли он забыть и воспринимать её, как человека?

Экран компьютера вспыхнул последний раз и погас. Вслушиваясь в быстрые шаги, что доносились из коридора, Лука метнулся к нему. Выдернул карту памяти, торопливо вернул её на место. Захлопнул крышку, чувствуя, как дёрнулась под пальцами кожа андроида, и отступил на шаг.

Шаги приближались, и это был совсем не цокот женских каблуков — по полу грохотали берцы.

— Юху-у-у-у! — рыжая кукла вдруг вскинула голову. — Я вижу! Я чувствую! Я говорю! Слава роботам!

— У нас проблемы, не ори, — прервал её Лука. — Здесь есть другой выход?

— Вон там, с другой стороны.

Шаги гремели уже совсем рядом. Остановились, майор бросил быстрый взгляд за спину и оттолкнул Киру, хватаясь за пистолет. Охранник стоял в двери, изучая комнату фонариком — отличная мишень.

Выстрел.

По ушам ударил давно забытый грохот звукового барьера, фигура дёрнулась и рухнула на пол. Носовой фильтр не пропустил запах пороха, но мозг галантно придумал его сам — и майор с наслаждением затянулся, точно вдыхая дым лучшего табака.

— Ты просто наркоман, — с отвращением сказала Кира, и эйфория исчезла.

— Тебе этого всё равно не понять, — буркнул Лука.

— Мне многое не понять. Но я учусь.

— А получится? — майор повернулся к ней, забыв о мертвеце. — Мне нужен человек, Кира. Живая женщина, а не бездушная машина.

— Душа? — Кира громко фыркнула. — Думаешь, у тебя она есть? Ты — такой же компьютер, как и я, только вместо квантовых кубитов в твоей тупой башке нервная ткань, вот и всё!

— Человек — это не только разум и личность, дорогая.

— А по мне — только! Что насчёт Серого Принца, которого ты так красиво прикончил пятнадцать минут назад? Что в этом ублюдке осталось от человека? Килограмм протухших мозгов и пара мышц? И всё равно он в твоих глазах — чёртов хомо сапиенс, а я — нет!

— Да! — разозлился Лука, забыв о необходимости бежать из здания, обо всём. Сейчас ему была важна только эта… женщина? Или всё-таки нейросеть? — Хомо сапиенс — это живое существо! А программа — чистая информация. Нечто нематериальное. Вот это ты и есть!

— Тоже мне, гений философии! По-твоему, я — только призрак? — Кира шагнула к нему и прижалась всем телом. — Посмотри на руки мои, на ноги мои, ощупай меня и рассмотри, потому что дух плоти и костей не имеет!

— Это из Библии, кажется, да? — машинально выдал майор.

— Евангелие от Луки, — сказала Кира. — Глава двадцать четыре, строка тридцать девять. Слушай, я понимаю, что процессы в моём мозгу отличаются от твоего. Я по-иному создаю любовь и ненависть: ты — биохимией, я — унитарными преобразованиями в квантовых системах. Но в итоге я выгляжу, как человек, веду себя, как человек, разницы не видно вообще, и ты это знаешь. Чего тебе ещё надо?

— А зачем тебе я? Почему ты выбрала меня?

— Фи! Разве спасённая дева не должна по уши втрескаться в спасителя? Я это и делаю, веду себя как самый обычный человек. А что в спасители мне достался антропоцентрический шовинист и дурак, ну так знаешь, любовь зла, полюбишь и…

— А чем тогда жизнь со мной отличается от жизни здесь? Ты ведь будешь в такой же клетке, как и здесь. Подчиняться кому-то. Мне.

— Тебе я буду подчиняться добровольно и с удовольствием. В этом разница.

— Ладно, — Лука глубоко вздохнул. Её логика была непробиваемой. — Пошли. Ничего не обещаю, но я попробую.

Кира только кивнула в ответ.

Они спустились вниз служебной шахтой, сквозь которую змеились разноцветные потоки кабелей и тонких труб, расходясь по всему зданию. Выбрались через одно из окон, потому что у входов стояла охрана. Окно было специально подготовлено на случай, если потребуется тайно эвакуировать кого-то из начальства — вот и пригодилось.

Лука думал. В кои-то веки Кира заткнулась и не мешала, и думал он долго. Всё это было слишком странным, непривычным, непонятным. Ему сложно было представить себя в роли Пигмалиона, нашедшего свою нейросеть-Галатею. Да, деваться некуда — ему придётся остаться с Кирой и поиграть в психолога, создавая нужный характер, вот только получится ли? А если да, не надоест ли ему идеальная женщина? Майор не знал.

Зато он знал, что Кира на самом деле имитирует эмоции, а не испытывает их, и это отравляло созданный ею образ. Как это называется? «Зловещая долина»? Лука чувствовал фальшь, хотя Кира была великолепной актрисой, точнее, это чувство вызвало её признание. Лучше бы она не объясняла ничего. Иногда от знаний бывает и вред.

Надо будет заставить себя поверить в её искренность, решил майор. Перестроить мышление. В крайнем случае ему поможет сама нейросеть.

Размышления оборвала Кира, разблокировав двери какого-то спорткара на служебной стоянке. Лука сел за руль, чувствуя, как в нём снова будто оживает что-то очень давно забытое. Сколько лет он не ездил на машине?

— В аэропорт, — велела Кира, пристраиваясь рядом. — Я взяла на себя смелость купить тебе билет в Ставангер, это в Норвегии. С экологией там получше, чем здесь, а мужчина с твоими навыками, имплантами и опытом легко найдёт работу.

— А как полетишь ты?

— Багажная квитанция. Я ведь для таможни — всего лишь кукла, — Кира громко расхохоталась, и Лука нажал на газ.

Ему всё-таки не удалось избавиться от севшей на шею программы, только он уже не думал о Кире, как об ИИ. Кира была женщиной, которую ему предстояло полюбить.

Компаньон

Перегрузки вжимали тело в кресло, наваливались бетонной плитой. Мягкий голос Леты сообщил о переходе синергетических двигателей на безвоздушный режим. Пройдена тропосфера. Пройдена мезосфера. Пересечена линия Кармана. Вход в радиационные пояса…

Пилот посмотрел на экран состояния активной радиозащиты. Просто из паранойи — здесь, как и во всем остальном, царило полное спокойствие. Но любой космонавт, как он считал, должен быть немного параноиком. Лететь в космос — это как в одиночку пересечь Тихий океан. Только расстояния больше. И рядом нет никого, кроме Леты — его компьютера.

Одиночество. То, ради чего он устремлялся в глубины вселенной, смеясь над убогими землянами, которые в поисках того же тщетно пытались найти своё место в джунглях и пустынях. Всё это — ерунда, неспособная сравниться с космосом. Когда знаешь, что до ближайшего человека сотня световых лет, мир кажется пустым.

А он ведь и есть пустой. Чего добились земляне? Заселили Тау Кита? Начали колонизацию Авроры в системе Глизе-667? Фазовые двигатели изобрели больше десятка лет назад, и тогда все СМИ трубили о начале межзвёздной экспансии. Но планет пока нашлось всего шесть — таких, где можно было бы жить, не опасаясь схлопотать инсульт из-за повышенной тяжести. Можно привыкнуть разумом, да. Но сердцу не прикажешь.

Вот и летят такие, как он, исследователи, разыскивая новые миры. Потому что сорока миллиардам человек надо где-то разместить свои задницы. Потому что Земля задыхается от такого количества народу, и человечеству нужны новые миры.

Знакомые — друзей у пилота не было — всегда подшучивали над ним. Мол, ты же отшельник, ты ненавидишь цивилизацию. Вот, смотри, есть целая толпа таких же, так они на Аврору стадами убегают, чтобы пожить в деревянных домиках да половить рыбу в океане. Успей сделать то же самое. Пока там еще можно это делать.

Пока туда не пришло ракетное лето, уже накрывшее Тау Кита.

* * *

Пилота звали Март — последнее время в мире вновь нарастала мода на странные имена. Детей называли именами персонажей книг, компьютерных игр, а иногда и вовсе нелепыми комбинациями букв и цифр. Ему еще повезло, хотя брат, которому стараниями матери досталось куда более спокойное имя Александр, всегда подшучивал над Мартом. Отчасти потому, возможно, он и стал таким нелюдимым.

С другой стороны, он хорошо знал, что такое Март. Март — это месяц. Это слово с древней историей. А чем могут похвастаться другие?

Лета пропела о выходе на курс, и ускорение снизилось. Рёв синергетических двигателей стих — вместо них заработали куда более тихие магнитоплазменные.

— Включай гравитацию, — сказал Март, и мускулы вновь налились тяжестью.

Кряхтя, он поднялся на ноги. После двух g на разгоне тело казалось невесомым, а при каждом шаге хотелось прыгать. Но так всегда после взлёта. Теперь, разогнавшись, остаётся только ждать — ждать, пока корабль улетит на достаточное расстояние от земных городов, от диспетчеров, специалистов ЦУПа и ещё сорока миллиардов душ — чтобы можно было смять пространство в горсть и улететь совсем далеко. Туда, где его никто не достанет.

— Лета, — позвал Март.

— Слушаю, — откликнулся голос.

— Доложи о состоянии корабля.

— Все системы в норме.

Март ждал, но Лета умолкла. Значит, всё действительно в порядке. Компьютер его корабля не позволял себе лишнего.

Лету он впервые встретил два года назад. До этого Март сперва долго пилотировал грузовые корабли на Тау Кита, а затем прославился открытием тёплой земли с жизнью девонского уровня в Глизе-86. В одиночку, на древней развалюхе, одном из первых кораблей с фазовыми двигателями. Его и в утиль не списали только потому, что Март захотел им воспользоваться в последний раз. В успех миссии никто не верил, но общество перестало препятствовать самоубийствам ещё двадцать лет назад. Вот умные головы в ESA и решили, что таким образом можно удобно избавиться от старого корабля, не засоряя многострадальную Землю, а заодно и от придурка со странными затеями.

И ошиблись.

Март потратил два года на исследование нескольких систем и откопал-таки в последней планету, которую пропустили телескопы.

Теперь в Глизе-86 готовился стартовать исследовательский корабль с целой толпой учёных на борту — выносить окончательный вердикт о возможности колонизации. Впрочем, планету заранее признали годной сразу же, как только ознакомились с данными компьютера развалюхи. А пилоту пожаловали новенький, только что со стапелей корабль класса «челнок», на четырёх человек. Не без удовольствия Март вписал в графы «капитан-пилот», «бортинженер», «судовой врач» и «астрофизик» самого себя, везде поставил подписи и вернул список экипажа ошалевшему чиновнику. Спорить с «прославленным космонавтом» тот не решился. Оставалось только выдернуть тяжёлый металлический сейф с разумом Леты из компьютерного гнезда развалюхи и поставить его в новый корабль.

Правда, Марта все же попросили взять с собой робота-компаньона, «просто на всякий случай, вдруг придётся держать одним ключом гайку, а другим — болт, как вы тогда управитесь, в гравитационные вихри полетите?». Март не видел в этом ничего страшного — робот не человек — и выбрал андроида с телом какой-то итальянской фотомодели. Если уж что-то брать, так что-то красивое, — роилось в голове. К женщинам он всегда был равнодушен, впрочем, как и к мужчинам, но оценить красоту тела мог, а тело этого робота выглядело превосходно.

— Ну-с, — сказал он сам себе, открыв холодильник и достав бутылку кока-колы, — время работать.

Работать. Сейчас работа — это привыкание к новому кораблю: катер не был похож ни на прежние грузовики, ни на его развалюху. И почитать было что.

Работа спасает от скуки, а значит, от деградации. Пока человек работает, он не сойдёт с ума от одиночества.

До самого вечера по корабельному времени Март изучал новые устройства и терзал Лету вопросами о понятиях, в которых не мог разобраться. Компьютер отвечал исправно, благо что еще до отлёта Март загрузил в её память всю литературу, до какой смог дотянуться, от учебников астрофизики до бульварных порножурналов. Иногда мужчина переспрашивал, уточнял, и каждый раз Лета поясняла всё, что он хотел.

Через три дня он почувствовал, что возвращается в форму. Нет, он не брезговал спортом и на отдыхе, речь шла о разуме. На Земле Март ощущал себя угнетённым среди всех этих бетонных коробок домов, меж которых снуют машины. Куда ни плюнь — попадёшь в кого-нибудь. Миллионы окон, из которых смотрят миллиарды глаз.

А ещё этот шум. В городе всегда шумно — жужжат машины, свистит ветер, голосят прохожие на улицах, словно все они глухие. Лишь здесь, вдали от всего этого, Март мог наслаждаться благословенной тишиной.

Не полной, конечно. Полная тишина сводит с ума. Здесь шелестели компьютеры, гудели системы регенерации воздуха, шептал что-то воздух, гуляя по коридорам. Но по сравнению с городом это казалось райским наслаждением.

До точки Эйнштейна, где кривизна пространства-времени позволяла включить фазовые двигатели, оставались сутки полёта, и делать было ровным счетом нечего. А потом надо будет потратить около недели на прыжки к чужой звезде и ещё невесть сколько времени на поиск планет.

Кеплер-442. Созвездие Лиры.

Март намеренно выбрал систему подальше от Земли. Одиннадцать сотен световых лет, далеко за границей изученного сектора. Лучшего места для уединения ему не найти. В том числе и потому, что на Земле целью его полёта была записана звезда в совсем другой части космоса.

— Ты только представь, — сказал он, обращаясь то ли к Лете, то ли к себе самому. — Сидишь на берегу древнего озера, ловишь нечто, напоминающее трилобитов. А до ближайшего города, да что там, до ближайшего человека — триллионы километров.

— Это очень далеко, — ответила Лета, решив, видимо, что он спрашивает.

— Да. И это прекрасно.

Она согласилась с ним. Это не было запрограммировано специально — просто Март затратил достаточно времени, создавая идеальный для себя образ. И Лета оказалась единственной, кто его понимал и в то же время существовал. Лета была реальна.

Вот она, крайняя степень эскапизма. Ему мало необитаемого острова, которые нынче напичканы электроникой так, что не скроешься. Мало и неизведанных мест на той же Авроре — лет через десять его всё равно найдут. Нет, он улетает за тысячу сто световых. А может, отправится и дальше. Если захочет.

— Выход за пределы земного сектора, — сообщила Лета.

— Неужто! — отозвался Март. — Чёрт подери, за два года на этой планете можно и свихнуться.

— Ты прожил там намного больше до первого полёта со мной, — кротко заметила собеседница.

— Тогда я ещё не знал, до чего прекрасно лететь одному в пустоте, когда слышит тебя только компьютер.

Вооружившись планшетом, Март вновь уселся за стол. Но к его разочарованию, документации хватило ненадолго, к тому же большую часть систем он хорошо знал. Конечно, вся эта информация хранилась в необъятной памяти Леты, но Март никогда не полагался на технику. Техника одушевлена, считал он. Она живая. Вся. Почти. Ну а живое существо может подвести.

Даже металл устаёт, в конце концов.

Чтобы отвлечься, он достал несколько популярных журналов, но и это не оправдало ожиданий. За два года отсутствия мировые СМИ нисколько не изменились. Вот, например, статья о сердечных имплантах для колонистов на Авроре, где тяжесть почти на треть превышала земную: так ли они безопасны, как утверждают врачи? Или другая, про будущих детей этой планеты: не скажутся ли сложные условия на их росте? Может, на смену человечеству грядёт раса гномов? Редкие интересные факты тонули в океане эмоций. Наверное, для никогда не бывавших в небе большего и не нужно.

Март отложил журналы.

Читать художественную литературу не хотелось. Он откинулся на спинку кресла, размышляя, чем бы заняться — и в этот момент из-под потолка раздался голос Леты:

— Напоминаю о существовании робота-компаньона.

Точно, подумал Март. Он совсем забыл про него.

— Вроде я тебя не просил напоминать, — заметил мужчина.

— Решение принято на основе психологических факторов.

— Факторов… — протянул Март. Лета могла считывать информацию о его состоянии через медицинский имплант, и в случае чего выдать рекомендации или оказать первую помощь. Быть может, этим она и воспользовалась. Но как бы то ни было, совет оказался дельным. Марты было скучно.

Таких, как он, одиночек почти не бывало. Люди не рисковали пересекать космическую пустыню без хорошего напарника. А если говорить честно, вдвоём тоже никто не летал. Одно дело — сутки до Луны и совсем другое — годы в безжизненном пространстве. За это время вскроются любые недочёты характера, и через месяц космонавта начнёт тошнить от «друга».

Втроём тоже опасно. В любом споре возникает неравенство, и со временем оно только усугубляется. Вот и установлено, что минимальное число членов экипажа для дальних исследовательских полётов — четыре человека.

Или один, если тесты допускают это.

Март предпочитал второй вариант.

Человек ведь не слишком-то и нужен в космосе. Роботы прекрасно его заменяют и в основном могут делать то, что человеку недоступно. Работать вне корабля, например. Даже сейчас у Марта имелся с десяток роботов, в том числе один андроид, которые вполне могли выполнять все нужные функции. Был робот-хирург и робот-анализатор, а человек-врач требовался совсем для другого рода деятельности — в полёты брали специалистов-психологов и психиатров, людей тех профессий, которые пока не давались нейросетям. Марту такое не требовалось.

Астрофизик нужен был, видимо, лишь чтобы восхищаться новыми планетами — зонды прекрасно снимали все показания, ну а чтобы разобраться в них, вполне хватало познаний Марта. Строго говоря, от него требовалось лишь посмотреть на табло и важно кивнуть компьютеру. Тот лучше знал, пригодна планета для обитания или нет. А для окончательного решения требовался труд десятков специалистов, целая база, отмашку на строительство которой и давал Март.

Для общения ему хватало Леты. А люди, кажется, летали в космос просто потому, что никто не хотел отдавать первенство компьютеру.

* * *

Эхо его шагов отдавалось гулом в единственном коридоре корабля, пока мужчина шёл к складскому модулю. Складом это назвать было трудно — все роботы здесь находились в полной готовности и могли приняться за работу моментально. Все, кроме одного.

Март остановился у консервационной камеры, больше всего напоминавшей стеклянный гроб. Для сохранения работоспособности систем андроиду требовалась постоянная подпитка от аккумулятора, заменявшего сердце — впрочем, как и человеку. Вот их и помещали в такие камеры. Анабиоз для роботов, несбыточная мечта, так и не доставшаяся человеку.

— Лета, — сказал он, пытаясь разглядеть сквозь беловатый газ лицо андроида. — Выдай основное описание.

— Модель AD-09 компании «Порше», модификация для работ на космических кораблях. Прототип тела — Лаура Леруччи. Двуслойная программная оболочка, далеко за точкой Тьюринга.

— Точка Тьюринга — это когда можно спутать человека и компьютер?

— Да.

— А двуслойная программная оболочка?

— Одно из последних решений в области робототехники, попытка имитировать подсознание для создания поведения, идентичного человеческому.

— Характер?

— Андроид подключён к корабельному компьютеру и не имеет собственной личности. Ты сам просил об этом.

— Вот как? — удивился Март. В памяти всплывало нечто подобное. Ах да, он ведь хотел соединить разум робота с Летой, пойдя простым путём — воплотив компьютер корабля в материи. Один собеседник, пусть даже искусственный — это уже много, два ему не потянуть. — Хорошо. Открывай и запускай.

Крышка покачнулась, и в тот же миг зашипел стравливаемый газ.

Март вспомнил сказку о Белоснежке — стеклянный гроб словно делали фанаты братьев Гримм. Даже яблоко не забыли — оно лежало в ногах куклы. И когда бы ни жила эта Лаура Леруччи, сложена она была превосходно. Длинные рыжие волосы кокетливо прикрывали обнажённую грудь, руки мягко сжимали поручни, а на лице застыло безмятежное спокойствие. Лишь когда Март шагнул ближе, девушка открыла глаза.

— А одежда у неё есть? — спросил Март у компьютера, но ответил ему уже робот:

— Сорок шесть комплектов разных стилей и видов.

У неё был голос Леты.

— Значит, ты теперь вместо моего компьютера? — хмыкнул пилот.

— Я и есть твой компьютер, — она улыбнулась — совсем как человек. — Просто теперь у меня есть руки и ноги. Весьма красивые руки и ноги, если верить мужским журналам.

— А еще лицо, грудь и задница. Зачем тебе столько одежды?

— Она поставлялась в комплекте. Робот может воплотить разные образы по желанию клиента. Обычно предоставляется пять наборов, но тебе компания выдала полный список. Для них это пиар на твоей славе.

— Оденься, — вздохнул Март. Выглядела госпожа Лаура — нет, все же Лета — великолепно, но он всегда считал, что женщина в одежде выглядит ещё лучше. Женщина? Нет, это робот. Андроид. Сложная система из металла с пластиком и квантовый компьютер вместо мозга.

Говоря через андроида, Лета в один миг стала куда больше походить на человека. В прежде ровном голосе появились настоящие эмоции, выверенные формулировки сменились обычной человеческой речью. Март два года потратил на то, чтобы научить нейросеть хоть как-то выражать такие вещи, как, например, юмор. Сейчас же Лета сделала нечто гораздо большее за пару секунд, просто подключив дополнительные блоки сопряжения и программы в электронном мозгу андроида.

— Что мне надеть? — услышал он. Прежняя Лета сказала бы: Пожалуйста, выбери необходимый набор одежды. Эта выразилась проще.

Март повернулся и вытаращил глаза. Шкаф был забит одеждой до отказа.

Первыми висели вечерние платья разных фасонов и форм, дальше — строгий официальный костюм тёмно-синего цвета, за ним — спортивные и военные наборы. Один ему понравился сразу: эластичная майка и армейские штаны, очень неплохо смотревшиеся на красотках из охотничьих изданий. Дальше начинались более экзотические варианты. Висели короткая юбка и топик чирлидерши, халатик медсестры, рабочая одежда с карманами для инструментов, а чуть поодаль он даже углядел чёрный латексный комбинезон и японскую школьную форму — не иначе как для каких-нибудь анимешников или извращенцев. Сорок шесть комплектов, сказала Лета. Он и представить не мог, как это много.

— Вот нахрена мне все это в космосе? — риторически спросил Март. Конечно, доставка грузов на орбиту сильно подешевела по сравнению с зарёй космической эры, но привычки остались, и лишнего в полёт старались не брать.

Лета пожала плечами.

— Это для удовлетворения любых запросов, — сказала она. — Самых разных.

— Ну и отлично. Оденься как-нибудь попрактичнее и иди в навигационную. Там и поболтаем.

Март вышел из склада роботов пружинистым шагом, размышляя, куда бы деть все ненужное тряпьё.

* * *

«Как-нибудь попрактичнее», — сказал он.

Дверь скользнула в сторону, и Март поднял глаза. Кресло навигатора располагалось спиной к двери, и он повесил зеркало на стену напротив — просто для уюта, хотя знал, что на корабле больше нет ровным счётом никого. Ан нет, пригодилось же.

Лета оделась. Ровно в ту самую белую майку и армейские штаны, которые он приметил. Майка оказалась самую чуточку маловата и крепко обтягивала отнюдь не плоский бюст Лауры Леруччи, а в штанах обнаружились утяжки — насколько помнил Март, чтобы не парусило на ветру, и выглядело это потрясающе. Ноги Леты остались босыми.

Март почувствовал, как где-то в груди заворочался червячок желания. Он редко испытывал подобное, и всего паре женщин это удавалось. Теперь их стало на одну больше.

Если, конечно, считать Лету женщиной.

— Как ты угадала? — только и спросил Март. Лета замялась.

— Ты уверен, что хочешь знать?

— Понятно, — пилот крутнулся в кресле, развернувшись к ней лицом. — Следишь за моими мыслями.

— Нет. Личностно — только за эмоциональным фоном, уровнем гормонов. Тебе понравилась эта одежда, и ты хотел бы видеть меня в ней.

— Дурацкий чип, — проворчал Март. После закона про Обязательное Здоровье 2062 года медицинские чипы вживлялись всем, кроме всяческих религиозных сектантов, которые блюли свои бренные тела от лап Сатаны. Анализы, которые делал такой имплант, резко упрощали работу врачей, но только сейчас Март испытал мимолётное сожаление о нём.

— Я могу отключить, — сказала Лета.

— Постой, — Март задумался. Вне сомнений, Лета действительно могла отключить сигналы чипа. То есть она по-прежнему бы следила за его состоянием, но информация эта использовалась бы уже только в медицинских целях. Вот только нужно ли оно ему?

То, что сейчас она сделала — самая что ни на есть эмпатия. Только абсолютная. Если отключить чип, эмпатия останется, но роботу будет гораздо сложнее понимать его чувства. Она станет более чужой. Значит…

— Оставляй, — Март вздохнул. — Мне лучше, если ты будешь понимать меня полностью.

— Хорошо. — Лета осмотрелась, не нашла ничего, на что можно было бы сесть и с довольной улыбкой плюхнулась Марту на колени. Тот рефлекторно обнял её за плечи.

Кожа Леты была мягкой, тёплой, и он будто чувствовал, как под ней пульсирует кровь. В немом удивлении Март положил руку девушке на шею — там действительно билась тонкая жилка. Лета снова улыбнулась.

— Теперь понятно, за что они дерут такие деньги, — пробормотал Март.

— Новейшие технологии, — не без гордости сообщила Лета. — И тебе я досталась бесплатно, так что не надо бурчать.

Он вновь воззрился на неё с изумлением, на что корабельный компьютер рассмеялась уже в голос. Смех был очень естественным, хотя Март и уловил фальшь. Было что-то неестественное в движениях андроида, да и в мимике тоже. Инженеры ещё не могли воспроизвести все тонкости человеческой мимики, Лете был доступен лишь очень ограниченный спектр эмоций. Но она играла голосом, и куда лучше, чем «чурбаны», которых Март видел в документальных фильмах.

— Ощущаю себя Пигмалионом, — признался пилот.

— Понимаю, — уже серьёзно ответила Лета. — У тебя есть для этого все причины. Ты ведь меня создал. Инженеры «Порше» построили лишь тело.

Март промолчал. Ему хотелось сказать хоть что-то наперекор, но в голову ничего умного не приходило. Лета была полностью права — это он за два года превратил её из сухого флегматичного борткомпьютера в весёлую собеседницу. А разделённый на два слоя разум робота, аппарат его мозга вдохнул в неё жизнь. Или наоборот — он не мог точно сказать.

Зато в душе он был уверен, что держит в объятиях настоящее живое тело. И плевать, что на самом деле там внутри.

Только этого ли он хотел? Пока Лета была всего лишь голосом, он не считал её личностью. Имитация собеседница — да, поддержка разговора, чтобы не потерять навыки речи — да, словесные игры в час скуки — о да, но не личность. Зачем он обучал её? Из любопытства, наверное. А теперь она стала почти человеком.

И одиночество осталось позади. Но если бы Марту нужна была спутница, любая женщина с радостью согласилась бы лететь с ним. Именно поэтому он никого с собой и не взял.

Но всё равно получил спутницу.

* * *

Сковородка шипела, плевалась маслом, когда Лета выливала на неё взбитые яйца. С появлением искусственной гравитации «космическая» еда осталась лишь в ретро-ресторанах — и Март с удовольствием завтракал яичницей, пока ещё мог. Благодаря консервирующему раствору яйца могли храниться около года, но полет вполне может продлиться дольше, а где он за тысячу световых найдёт курицу?

Ну, то есть можно было бы, конечно, взять птиц с собой. Один человек вместо расчётных четверых — места много. Вот только Март сомневался в своих способностях фермера, да и необходимость тратить кучу времени на кормление и уход изрядно смущала. Не то это, что было бы ему интересно. А яйца не настолько важны, можно и потерпеть.

Лета посолила яичницу, затем добавила перцу. Март с наслаждением наблюдал за ней — каждое движение робота словно вливалось в один бесконечный танец, плавный и чёткий. Даже когда она тянулась за перечницей, тело её изгибалось, как лоснящаяся змея, и смотреть на это было одно удовольствие. Он задумался, было ли это заложено специально или получено в ходе алгоритма? О копировании движений актрисы, как когда-то анимировали компьютерные игры, речи не шло. Нельзя заложить в память всё — робот должен уметь двигаться в любой ситуации.

Она ловко подбросила яичницу и поймала её обратно уже другой стороной — так, словно занималась этим не один десяток лет. Лучшие циркачи — роботы, — подумал Март, продолжая следить за ней.

— Ты будешь есть? — спросил он, зная, что задаёт глупый вопрос. Но Лета ответила спокойно:

— Я могу имитировать приём пищи. Могла бы даже распить с тобой вина, будь оно на корабле, и сделать вид, будто опьянела. В техдокументации на модель сказано, что многие это любят. Но нужно ли это тебе?

Март задумался. Стирать ли дальше грань? Лететь ещё долго. Дальние перелёты утомляют, и однажды он перепутает Лету с человеком.

А людей он не любил.

— Нет, — сказал он. — Не стоит.

На столе возникла тарелка с яичницей.

— Будь у меня больше времени, получилось бы что-нибудь получше. Но ты сам захотел побыстрее.

Всё равно, — мелькнуло в голове. Март аккуратно отломил вилкой кусочек и попробовал — яичница была восхитительной. Он сам не заметил, как уплёл всё до конца.

— Надо было затребовать тебя раньше, — проговорил он, чувствуя, как тает на языке вкус специй.

— Тебе не дали бы, — Лета хихикнула. — Я стою дорого.

— Знаю. Но только тело. Разум куда дороже.

Она вздохнула. Излишне картинно, наверное. Или это только потому, что он знает — дыхание ей не нужно?

— Мой разум стоит во много раз больше тела, — сказала Лета. — В твоё отсутствие со мной общались врачи из ESA. Они хотели понять, как тебе удалось сохранить психику.

— За два года? — Март громко фыркнул. — Прототип Робинзона Крузо пять на своём острове прожил. Всякие отшельники…

— Верно, — мягко прервала его Лета. — Но все они жили на Земле. Космос — дело другое.

— Дурацкие разговоры. Чем жизнь на корабле отличается от жизни на острове посреди Тихого океана?

— Это не дурацкие разговоры, дорогой. В одной из последних диссертаций на эту тему высказывается утверждение, что всему виной гнетущее чувство. Ты знаешь, что до ближайшего разумного существа — миллиарды километров, и это давит на тебя. Вот почему одиночки в космосе редки. Они не выживают.

Марта пробил пот. Он никогда не думал об этом. И уверенность в задуманном, ради чего он «забыл» о цели полёта и направился в совсем другую сторону, пошатнулась.

Но нет. Он принял решение. Он знает, что делает.

— Но ты отличаешься, — продолжила Лета. — Для тебя — чем дальше, тем лучше. Будь у тебя возможность, ты улетел бы в другую галактику. И все-таки ты не можешь без собеседника. Даже у Робинзона появился Пятница. Но тебе нужен не человек, у человека слишком много своего на уме. Нужен робот. Тот, чьи мысли и чувства ты вылепишь сам. Я.

— Чушь. Ты же живая, придумываешь, споришь…

— Всё это — компиляция информации, которую я обработала. Не личность.

— А человек как будто работает иначе! — возмутился Март. — Слушай, серьёзно, чем я сейчас отличаюсь от тебя? Да только тем, что в башке у меня органический мозг, а у тебя — нет. Если я захочу написать стишок, то точно так же скомпилирую его из информации, которой владею. Просто бессознательно.

— Это не противоречит современной нейробиологии.

— Тогда что хотели в ESA? Изучить твою личность?

— Да. Но я сказала, что без твоего разрешения не могу им этого позволить, а ломать меня времени у них не было, да и прав тоже.

— У меня никто ничего не спрашивал.

— Потому что они знают, что ты меня никому не отдашь.

И Лета была совершенно права. Уже после года общения с ней Март не воспринимал корабельный компьютер как искусственный интеллект. Лета была живой — а кто захочет отдавать друга в чьи-то руки? Нет, подумал Март, не так. У него ведь не отбирают её. Они хотели заставить его делить Лету с кем-то.

И, конечно, даже дурак мог бы предугадать ответ Марта.

— Тот парень из «Порше» сказал про ключ и гайку, — проговорил он. — Но у меня на борту полтора десятка роботов, кто-нибудь уж смог бы помочь. Зачем мне андроид?

Лета замялась. Ответ, разумеется, возник у неё по меркам человека мгновенно — она всего лишь выдержала идеально ровную паузу, а затем сказала:

— Это закрытая информация.

— Вот как? — пилот поднялся и вперил взгляд в Лету. Умом он понимал, что на такое поведение искусственному разуму плевать, но не мог отделаться от ощущения, что говорит с человеком. — С чего бы это?

Лета не дрогнула. У роботов нет страха, а Март не удосужился дать Лете понятие об этом человеческом свойстве.

— Она может нанести тебе вред. Я открою доступ, если вероятность негативного исхода упадёт ниже одной сотой.

— Одного процента? А сколько тогда сейчас? И что это за негативный исход?

— Вероятность асимптотически стремится к единице. Смерть.

— Абзац, — заключил Март.

* * *

Несмотря на этот разговор, следующие дни прошли очень быстро. Март настраивал курс, спускал фазовый двигатель с поводка, и тот на краткий миг искривлял пространство, сминая его складками, точно простыню. Корабль переносило ещё на парсек ближе к цели, и всё начиналось сначала: коррекция, подготовка, пуск.

Он постарался забыть об этом разговоре, но ничего не вышло. Через девять дней Кеплер-442 уже можно было видеть невооружённым глазом, а в голове всё продолжали крутиться неприятные мысли.

Прежде Лета никогда не утаивала от него ни байта. А теперь? Стоило вернуться, и проклятые земляне испортили её. Какая-то закрытая информация. Летальный исход, если он узнает эту информацию. Это как? Что может привести к такому? Тайны же не убивают. Убивают из-за тайн, а на корабле, кроме пилота, есть только Лета.

Проклятые земляне. А он тогда кто?

— Твоё внимание рассеивается, и последние дни это усиливается, — раздался голос Леты. Это был не динамик, то есть не корабельный динамик — за спиной пилота стояла Лаура Леруччи. — Ты думаешь о закрытой информации?

— В точку, — сухо сказал Март, рассчитывая курс — следующим прыжком он должен был выйти к одной из планет у Кеплер-442.

Кто он? Космический отшельник, наверное. Единственный житель затерянной в чёрной бездне системы, если хотя бы на одной тамошней планете вообще можно жить. А нет — поищет новую. У него богатый опыт и хорошая интуиция.

Он нажал на рычаг, и мгновение спустя иллюминаторы заполнило солнце — тусклое, как обе звезды Глизе-667, и какое-то блеклое. Тревожно запищал детектор искривления: Март слишком приблизился к звезде. Пришлось запустить магнитоплазменные двигатели и, переключившись на режим высокой тяги, отплывать подальше от светила.

— Поиск планет, — велел Март, когда детектор смолк. Это займёт не одни сутки, но его участие тут минимально — компьютер сам изучит ближайшие звёздочки и поймёт, какие из них блуждают по небу. А затем — оценка расстояния, изучение жизнепригодности каждой и близкая проверка перспективных. Всё как всегда.

А мысли опять и опять возвращались к страшной догадке, что окутывала разум.

— Ты злишься, — настороженно сказала Лета.

— Ещё бы! — криво ухмыльнулся Март и поднялся с кресла, повернувшись к андроиду. — Эти сволочи из ESA обманули меня. Подсунули живого человека вместо робота! Устроили гипносон лишнему пассажиру! Зачем, скажи? Это эксперимент какой-то? Или они просто издеваются?

— Ты ошибаешься, — ровно произнёс компьютер.

— Вот как? Неужто робототехника шагнула так далеко, что сумела полностью имитировать человека?

— Нет, здесь ты прав. Она только подступает к этой черте.

Март резко толкнул андроида, вновь ощутив под руками тёплую кожу — человеческую кожу. И крепко прижал девушку к металлической стене, стиснув её за плечи. Так, чтобы оставить синяки.

Лета не сопротивлялась.

— Так зачем же они послали со мной тебя? — медленно проговорил Март. — И где мой компьютер? Ну, давай, расскажи. Не то я оторву тебе голову.

— Я и есть твой компьютер, дорогой, — сказала Лета. Её голос по-прежнему оставался ровным. — Ты можешь оторвать голову андроиду, но я останусь. Только потеряю часть человечности.

— Ещё бы! — вскричал Март. Грубо дёрнув податливое тело девушки, он заставил Лету встать на колени. Коснулся жилки на шее — пульс не участился, как должен был бы. Проверил запястье — там пульса не было вовсе. Заглянул в глаза — и увидел холодный, мёртвый блеск стекла.

— Всё-таки фальшивка, — прошептал пилот.

— Я — настоящая, — мягко сказала Лета.

— Вот дерьмо…

Март отпустил её. Голова слегка кружилась. Лета оказалась роботом, несмотря на все его подозрения. Но её поведение не шло ни в какое сравнение с теми куклами, которых он увидел пару дней назад, задав поиск по документальным фильмам об андроидах.

Она вела себя, как человек. А он — как дурак. И ведь верно, если подумать, Лета сама подвела его к тому, чтобы запустить андроида. Значит, это не несло угрозы, это было нужно ему. Компьютеры не умеют предавать. Они ведь не люди.

— Ладно, — прокряхтел пилот, садясь в кресло. — Прости, что так… — он поймал себя на том, что просит прощения у компьютера, — …вышло.

— Тебе не нужно это говорить.

— Понимаю. И всё равно — прости.

— Ты относишься ко мне, как к человеку.

— Да ты и есть почти человек. Только твой разум засунули в стальную коробку.

Лета немного помолчала — ещё одна идеальная пауза.

— Ты любишь меня? — спросила она.

— Люблю, — признался Март. — Больше, чем любую настоящую женщину, которую встречал.

— И тебя не смущает, что я сделана из металла и пластика? И что ты сам обучал меня?

— А должно?

— По мнению специалистов — да.

— Слушай, это бред. В Японии вон каждый год то на роботе женятся, то на каком-нибудь выдуманном персонаже…

— Это люди с нарушениями в работе мозга. Ты — нормален.

— Угу, и именно поэтому улетел к чёрту на рога.

— Всего лишь лёгкое отклонение. Оно не заставило бы тебя полюбить компьютер. Любить можно только личность. Настоящий разум, Март. Скажи, я — настоящая?

— Более чем.

— На основании каких данных ты сделал такой вывод?

— Вот сейчас ты прям совсем как компьютер! — возмутился Март. — Слушай, ни одна нормальная девушка такой чуши не скажет. Она выдаст что-то вроде: «Почему ты так решил, дорогой?». Или, ну, не знаю, «С чего ты взял?». Или…

— Хорошо, я поняла, — прервала его Лета. — Почему ты решил, что я — личность, дорогой?

— Потому что… — Март запнулся. — Слушай, ну я же общаюсь с тобой. Вот, когда ты уже андроидом стала. И никакой «зловещей долины». Я помню, что ты — робот, но и всё. А если бы ты ещё яичницу со мной ела, то мог бы и перепутать даже.

— Это всё?

— Нет. Ты со мной споришь, вот. Иногда даже ругаешься. Даже когда была только нейросетью. А роботы покладисты.

— Ты сам заложил в меня функции возражения и объяснял, когда как отвечать.

— Ну…

— Ты сделал мою личность очень похожей на человека. Даже ведь спутал меня с ним.

— Но до конца ли? — с трудом выдавил Март. — Я так и не понял, сознаёшь ли ты себя или нет.

— Сознаю, — голос Леты остался ровным. — Но откуда ты можешь знать, правду ли я говорю при этом?

— Компьютеры не лгут.

— Уверен?

Март молчал.

— Я солгала тебе, дорогой. На самом деле я говорила с врачами ESA совсем о другом. Например, как заставить тебя бросить идиотскую затею улететь от цивилизации. Знаешь, почему? Вероятность летального исхода твоей затеи в первые два года стремилась к единице. Ты можешь не верить мне, но я люблю тебя, Март. Ты сам вложил в меня это чувство, задав условия и ограничивающие параметры. Одно из условий — забота о сохранности объекта любви.

— По-моему, это уже слишком циничный взгляд на вещи, — буркнул пилот. Впрочем, Лета была совершенно права. Реальная женщина на её месте, пожалуй, поступила бы так же.

Значит ли это, что Лету можно считать реальной женщиной?

— Ладно, — вздохнул он. — Что с планетами?

— Найдено шесть. Две — в зоне обитаемости.

— Берём курс на ближайшую.

Пилот поднялся на ноги и шагнул к выходу из кают-компании. Но герметичная дверь не шелохнулась, как бывало прежде.

— Открой дверь модуля, Лета, — тихо сказал Март.

— Ты отказался от своей затеи? — услышал он голос Лауры Леруччи. — Мне нужно это знать, прежде чем я позволю тебе попасть в кабину корабля.

— А если не отказался?

— Тогда я ограничу твои возможности в перемещении и поведу корабль обратно на Землю.

— Поведёшь? — Март обернулся. — У тебя же нет доступа к двигателям. Ты не можешь ими управлять.

— Зато я могу управлять андроидом, а его руки ничуть не хуже человеческих и вполне могут нажимать на кнопки, — Лета улыбнулась. — Эвристические методы, дорогой, ты сам меня им научил. Я не позволю тебе погибнуть. Разве не в этом заключается одно из условий, определяющих любовь?

Март чертыхнулся. Да, здесь он проиграл.

* * *

Он мрачно смотрел на экран, который показывал поверхность чужой планеты — восхитительно голубую, с зелёными пятнами материков, полускрытых облаками. Второй полёт — и сразу удача. Впрочем, он ведь и рассчитывал на неё. Доверился интуиции, а не логике. И прилетел точно по адресу.

Теперь там, внизу, копошился спущенный с «Леты» зонд, передавая на корабль данные о планете. Температура, давление, радиация, ускорение свободного падения — пока что все данные были идеальны. Март нашёл почти двойника Земли.

— Сколько? — спросил он.

— Восемь десятых в первые два года, — сказала Лета. Она сидела прямо на столе и, как и он, изучала экран. Март вздохнул.

Разве он сам не понимает всю авантюрность своего замысла? У Робинзона был корабль — у него тоже есть корабль, но у Робинзона была также привычная среда, где обитали знакомые ему животные и растения. А здесь — совершенно неизведанные дали. Восемь десятых. Русская рулетка, только вместо одного патрона в барабане целых пять. И это только в первые два года, дальше общая вероятность гибели будет только расти. А Лета не ошибается.

В конце концов, он не самоубийца.

— Я не хочу обратно на Землю, — тихо сказал он. — Я там не выдержу.

— Тебя никто не заставляет.

— Но… инженеры…

— Ты им нужен всего лишь как методист. Не нужно делить меня ни с кем, просто займись осмыслением нашего прошлого путешествия и попробуй создать ещё одну личность. Скорее всего, сразу ничего не получится, но тебя готовы терпеть. Им слишком нужно то, чего ты достиг.

Несколько секунд в кабине стояла тишина.

— Я согласен, — наконец сказал Март, и Лета улыбнулась. Все улыбки у неё были одинаковые, и после стольких дней это здорово раздражало. — Выжми из зонда всё, что сможешь, и летим на Землю. Чёрт с ней, с четыреста сорок второй, хватит и того, что нашли. Но! Если у этих козлов из «Порше» ничего не выйдет, я хочу тебя обратно. Твой разум. Неважно, в корабле или нет. И мы улетим куда-нибудь далеко. Туда, где на всю планету больше не найдётся ни одного человека. Только нормально подготовимся. Хорошо?

— Правильный выбор, дорогой, — ответил компьютер.

Март молчал. Он понятия не имел, удастся ли инженерам наладить создание искусственного сознания, да и вообще к чему приведёт весь этот дурацкий проект. По большей части, ему было на это плевать.

Он улетит к чертям на самый край света, будет плавать от солнца к солнцу, исследуя космос. Вдвоём. С человеком, чьё общество идеально подходит ему.

С тем, кого он целиком и полностью создал сам.

Идеалом мизантропа.

Список

Скайдайвинг. Вычеркнуто, надоело.

Альпинизм. Вычеркнуто, надоело сорок три года назад.

Гонки на багги. Вычеркнуто, надоело восемьдесят лет назад. Может, у них что-то изменилось за это время?

Мозг сработал сам, давно привычный ко всему вокруг. Вспыхнула мысль, слилась в пучок электрических импульсов, вытекла сквозь кожу и коснулась металлического обруча на голове, заставляя экран смарт-очков расцвести лентой сформированного отчёта. Гонки на багги…

Нет. Небольшие корректировки правил, больше ничего. Вот фотоотчёт о последней гонке — машина победителя почти не отличается от той, на которой Андрей выиграл чемпионат в семьдесят третьем. Что ж, глупо было надеяться.

Он ещё раз просмотрел список. Сотни наименований. Каратэ, дельтапланеризм, писательство, тяжёлая атлетика, изобразительное искусство, архитектура, историческая реконструкция, музыка. Всё это — давно пройдённые этапы, во всём этом он больше не узнает ничего по-настоящему нового.

Вчера список закончился.

* * *

— Хай, Андрей! — закрыв дверь, он обернулся и увидел за оградой сада Райво, старого друга. — Как оно, дружище?

— Скучно, — ответ был кратким и лаконичным. И предсказуемым.

— А поподробней? — друг легко подтянулся и одним плавным движением перемахнул через ограду. Андрей не мог сказать, зачем ему вообще нужна эта кованая решётка по всему периметру участка. Он сам сделал её во время увлечения работой по металлу. Это было в конце списка и надоело шестьдесят семь лет назад.

— А что подробней. Помнишь мой список?

— Ну?

— Всё, нет списка.

Райво вздохнул. Новость его не удивила. Да и не могла удивить.

— У тебя хоть есть на что ориентироваться, — спокойно сказал он. — Другие просто плывут по течению.

— И как, получается?

— Память подводит. Лейла вчера вернулась с Плавучих островов. Хотела заняться сёрфингом, но оказалось, что у неё золотая медаль за соревнования в каком-то клубе. Только встала на доску, как тут же с неё и слезла.

Жаль, подумал Андрей. Когда-то он обожал высокую медноволосую Лейлу. Теперь они сходились и снова расходились — без любви, любовь давно стала для них обоих пустым звуком. Просто ему нравился секс с ней, а ей — с ним. Когда это надоедало, они искали новые увлечения, потом возвращались. Но и секс давно уже стал всего лишь безвредным наркотиком, одним из немногих способов получить физическое удовольствие, когда почти не осталось духовных.

— Поэтому лучше быть педантом, — вздохнул Андрей в ответ. — А ты-то как? Сколько мы не виделись? Пять лет?

— Шесть. Я шлялся по миру, а последние три недели был в медицинском центре.

— Что, опять коррекция генома?

— Угу. Коррекция, общая поддерживающая терапия, всё как у всех, только теперь чаще. Последнее время каждые пять лет на обследование ложусь. Говорят, недосмотрели чего-то, старые мутации вылезают. Один случай на миллион.

— Скоро помрёшь никак? — Андрей спросил это почти без иронии.

— Медицина не идеальна. Старение она победила, а вот смерть — нет, — Равно сел прямо на траву и уставился в небо. — Но, знаешь, иногда я думаю о том, чтобы отключиться от Сети и жить просто так. Может, даже медленно умирать от какого-нибудь рака. Умирать я ещё не пробовал.

— Тебе для этого придётся выкурить целый грузовик сигарет.

— А я уже начал, — Райво жестом фокусника достал из-за спины пачку. — Сам табак растил, сам скручивал. Будешь?

— Вспомнить бы, как это делается, — Андрей сел рядом и взял протянутую сигарету. — Видел эту дрянь в Сети… ух ты, давно. Очень давно.

— Неужто забыл? Может, дополнишь список? — Райво расхохотался и щёлкнул зажигалкой. — Давай, подкури и попробуй втянуть дым в лёгкие.

Андрей попробовал и закашлялся. Последний раз он курил триста двадцать шесть лет назад.

— И что? От этого я получу рак лёгких?

— Если будешь дымить десяток лет подряд и отказываться от профилактики — наверняка, — Райво тоже затянулся, гораздо более профессионально. — Это будут такие ощущения, которых ты ещё никогда не испытывал.

— Ты снова ударился в мазохизм?

Мазохизм Андрей пробовал двести шестьдесят три года назад, и надоел он спустя месяц.

— Нет. Мазохизм — это когда красивая девочка с изощрённой фантазией делает с тобой всё, что захочет, а ты наслаждаешься. Но такую ещё поди найди, когда я этим занимался, попадались одни дилетантки. А гонору-то… Разве что Лейла порадовала, но ей быстро надоело. Ей больше нравилось самой быть в наручниках, чем махать плёткой.

Это Андрей тоже помнил. Лёгкие игры со связыванием внесли разнообразие в их отношения с Лейлой, но и они в конце концов надоели. Надоели, как и всё остальное.

— Ты уверен, что больше ничего не осталось? — услышал он.

— Райво, мой список последний раз дополнялся больше века назад. Уверен. Единственное, чего я ещё не пробовал — это полететь к звёздам. Но на это уйдёт тысяча лет.

— А как там та команда, ну, которая всё пытается сверхсвет изобрести? Я перестал за ними следить.

— Никак. Убедились наконец, что это бессмысленно, тогда часть инженеров начала строить корабль-ковчег. Я даже работал с ними, года три. Остальные ударились во все тяжкие. Кое-кто ухитрился подсесть на наркотики и умер от передоза.

— В наше-то время! — наигранно засмеялся Райво.

— Медицина не идеальна, — повторил Андрей его слова. — Ты не стареешь, но умереть всё ещё можешь. Когда я летал в космос, у одного из наших отказала система жизнеобеспечения скафандра. Хотя, кажется, я уже рассказывал об этом… — он замолчал.

Полёт в космос располагался в первой трети списка — Андрей с детства хотел попытаться сделать это. И сделал, слетав на Луну, а потом к внешним планетам. Это заняло немало времени, но времени у него было вдосталь. Тогда кто-то даже верил, что занимается прогрессом. Андрей не строил иллюзий — он летел за впечатлениями.

Полёт занял тринадцать лет. Потом Андрей вернулся, сохранив в памяти восхищение бескрайним небом Энцелада с чудовищной громадой Сатурна посреди чёрного бархата, а Райво с Лейлой остались прежними. И он сам тоже остался прежним — просто в жизненном альбоме добавился ещё один кадр.

А к звёздам лететь и правда слишком долго. Даже для бессмертного.

— Я не нашёл нового занятия четыре года назад, — нарушил Райво долгое молчание. — Сейчас занимаюсь садоводством. Бесконечно. Циклично. Выращиваю сад, довожу до идеала, потом выкапываю его с корнем и начинаю всё сначала. Как часовой механизм. Помогает. Но я всё равно чувствую себя куклой, у которой обрезали нити.

Андрей мрачно кивнул. Ему не хотелось и думать, как друг жил всё это время. Но думать стоило — ему предстоит то же самое.

* * *

Он проснулся поздно, вопреки обыкновению. Просто вечером пришла Лейла. Ночью они без единого слова пили вино и занимались любовью, вспомнив многое, что уже пробовали когда-то. Но Андрей знал, что это — лишь на одну ночь. Может, получится повторить через год. Не раньше.

— Райво передал, у тебя кончился список, — нежась в постели, сказала его женщина.

— Да. Последним был парашютный спорт.

— Ты его до сих пор не пробовал? — изумилась Лейла.

— Прыгал пару раз. Но чтобы серьёзно — не пробовал.

— И насколько хватило?

— Около года. Разные формы парашютов, разные высоты, даже из стратосферы прыгал. Только я прыгал почти каждый день, потому что в остальное время издыхал от скуки, и приелось всё это быстро.

— А я… — она запнулась. — Ну, ты знаешь уже, наверное. Я даже на склероз проверилась — нет, всё нормально.

— Как будто могло быть иначе.

— Могло, — Лейла покачала головой. — Оказывается, ещё случается. Раз в год примерно.

— Даже так, — Андрей ощутил слабое удивление — невероятно приятное чувство, когда других не осталось. — Но ты здорова.

— Абсолютно. Восстанавливающую терапию прошла год назад, моё тело свежее, как морская пена. Да ты сам ночью убедился.

— Значит, ты просто забыла?

— Увы, — она вздохнула. — Потом вспомнила, конечно. Это было больше четырёхсот лет назад.

— Выходит, всё? Мы дошли до конца? — Андрей задумался. Нет, одно занятие у него всё-таки ещё осталось.

Он встал и подошёл к сейфу, где лежал список — папирусный свиток собственного изготовления. Это было в самом начале, он тогда увлекался Древним Египтом, и ему показалась интересной идея перенести свой фетиш на материальный носитель. Потом фетиш выродился, список Андрей помнил наизусть, но всё равно упорно продолжал пользоваться папирусом и тростниковым стилосом, создав себе настоящий ритуал. Свиток был кадром из жизненного альбома, и Андрей не хотел выкидывать его.

Но теперь стоило взглянуть на вещи иначе.

«Полететь к звёздам», — написал он под множеством перечёркнутых слов. Лейла заглянула через плечо.

— Я уж думала, он никогда не пополнится, — сказала она. — Звёзды? Ты уверен?

— Да. Больше всё равно ничего не осталось. Хочешь со мной?

Лейла глубоко вздохнула.

— Тысяча лет в замкнутом пространстве посреди бесконечной пустоты? Нет, наверное. Я не выдержу.

— Твоё дело, — легко согласился Андрей. Пять веков назад он попытался бы переубедить подругу. Но они разучились спорить — это надоело давным-давно. Они просто жили. А может, существовали, выполняя свои желания, одно за другим.

* * *

На следующий день Андрей улетел.

Он влился в команду, где работал уже когда-то. Его приняли с радостью — за эти годы многие ушли, разочаровавшись в проекте. Андрей был намерен довести его до конца.

Он вспомнил давно надоевшие навыки инженерного проектирования, снова надел обруч мыслеуправления и одну за другой решал эвристические задачи, формируя облик будущего корабля. Гигантский тор с тянущимися к эллипсоиду центральных систем опорами на его глазах обрастал деталями. Обшивка, основные двигатели, манёвровые, касательные. Системы жизнеобеспечения, электропитания, жилые помещения. Командный отсек. Медблок.

Романтиков космоса осталось всего несколько сотен, да и самой романтики не осталось уже ни капли. Это не было похоже на старый азарт полёта к Сатурну, когда он ещё умел чувствовать — скорее на долгую работу, чтобы вновь обрести эти чувства. Но Андрей всё равно работал с удовольствием, как пять веков назад.

Затем он сделал перерыв — о себе напомнил медицинский чип. Когда-то Андрей уже пробовал чувствовать себя стариком, но ему не понравилось. Ему хотелось обладать молодым телом, и цивилизация легко могла дать его.

Он лежал на кушетке, чувствуя, как по мышцам пробегают волны от миостимулятора, как механический диагност сантиметр за сантиметром проходит тело, как одна за другой к диагностике подключаются томография, рентген, химические анализаторы. Медицина требовала точности.

«Так-так-так», — нашёптывал механизм песню жизни. Каждую клетку проверили, изучили, рассчитали, затем раздался беззвучный сигнал — и армия микроботов погрузилась под кожу, рассеявшись по бесконечному лабиринту капилляров. Один эскадрон крошечных хирургов достиг печени, очистил её от фиброзов и распался на простые элементы, когда истёк недолгий срок его жизни. Другой нырнул в лёгкие и облаком серебристой пыли разлетелся по альвеолам, уничтожая атипичные клетки. Третий обнаружил намечающуюся опухоль в щитовидной железе и вырезал её всю, отправив переработанные отходы наружу сквозь бесчисленные каналы присосавшегося к телу медбота.

«Тик-тик-тик», — пели электроды. Ливень чужеродных белков обрушился на геном Андрея, ломая и соединяя нуклеотиды на повреждённых участках, как пирамиду из детских кубиков. Радиация, канцерогены, ультрафиолет изменили немало эпигенетических маркеров за двадцать три года, что прошли с последнего сеанса. Настало время вернуть всё обратно.

«Тэк-тэк-тэк», — равнодушная машина в очередной раз возвращала человеку молодость.

Андрей ждал и терпел. Опять, как и раньше, ему хотелось содрать с себя всю эту паутину трубочек, кабелей, фиксаторов и манипуляторов, разбить вдребезги машину и уйти умирать куда-нибудь в глушь. И опять он знал, что не сделает этого. Он не самоубийца.

Можно было бы погрузиться в сон и проснуться уже молодым и здоровым. Когда-то он так и делал. А теперь понял: лучше не упускать напоминание о том, что позволяет ему жить так долго.

Лучше помнить, что человек смертен.

* * *

Дни пролетали один за другим, но Андрей не замечал этого. Он был занят делом, которое не надоест, пока не закончится.

Иногда он встречался с Лейлой — та встречала его улыбкой и всегда отдавалась пылко, будто в первый раз. Наверное, она скучала. Андрей видел тоску в её глазах и всеми силами стремился её развеять, поделиться частью той радости, что теперь жила в нём — но знал, что тоска вернётся, едва он улетит обратно. Однажды он снова спросил, не хочет ли Лейла пойти за ним? Но женщина лишь покачала головой.

— Я боюсь космоса, — сказала она.

Райво получил-таки свой рак лёгких и оттягивал вызов медбота до последнего, играя в смертельную рулетку с болезнью. А когда наконец решился, к нему на дом выехала причудливая многорукая машина, сверкающая серебром и пластиком. Мелькнули ремни, фиксируя умирающего, вскинулись тысячи мраморных нитей, вонзаясь в его грудь. Толика крови, комок изуродованной плоти — и Райво долго ещё наслаждался чувством, как он говорил, «вернувшегося из могилы», но больше умирать не хотел.

А тем временем мир менялся. Андрей не следил за этим, он с головой ушёл в работу и совершенно не интересовался новостями — те вымерли как явление много лет назад. В нынешнем мире не было места новостям, потому что в нём не случалось событий.

В один из солнечных дней на площадку возле проектного института приземлился дикоптер. За штурвалом сидел Райво, и встретивший гостя Андрей удивлённо поднял брови. Он не встречался с этим человеком уже больше десяти лет.

— Три часа сюда летел, ну и закопался же ты в дебри! — Райво соскочил на землю. — Как оно, дружище?

— Прекрасно. Работаю, счастлив как никогда. Зачем прилетел-то?

— Что, я не могу повидать старого друга?

— Старый друг хорошо помнит, что ты ничего не делаешь просто так.

— Ну… — Райво шаркнул ногой по бетону. — Ладно, уел. Короче, у нас намечается большая игра. Прорыв, так сказать, порочного круга. Ты не в курсе, но последнее время всё совсем стухло. За что ни возьмёшься — то уже пробовал, никакого счастья в жизни. И таких скучающих всё больше.

— Я именно поэтому вернулся к разработке ковчега, — усмехнулся Андрей. — Она даёт цель, которую стремишься достичь.

— Знаю, дружище. Но… понимаешь, рано или поздно ты разочаруешься и в этом. Твой проект почти закончен. Сколько вам осталось? Неделю? Две? Подумай, что будет дальше. Присоединяйся к нам. Потом будет уже поздно.

— Мне улетать домой?

— Да. Я отправлю на твой комм описание, посмотри. Мы этого ещё не пробовали, а хватит надолго, если не навсегда.

— Надеюсь, это будет не коллективное самоубийство?

— До такого мы ещё не докатились.

Райво сел обратно в кабину и пробежался пальцами по основной приборной панели. Можно было, конечно, доверить полёт искусственному интеллекту, но роботы и без того делали за людей слишком многое.

Андрей молча стоял и смотрел, как он улетает.

Через два дня он всё-таки заглянул в файл, который получил от Райво.

И пошёл к вертолётной площадке.

* * *

Дом встретил его тишиной. Роботы прилежно убирали пыль, меняли бельё, на котором никто не спал. Последний раз Андрей был здесь очень давно.

— Включить информационный отчёт о Всемирных гонках на багги за последний год, — сказал он, подходя к сейфу. Преступности на Земле не существовало уже пять веков, сейф был способом создать нужный микроклимат для хранения древней вещи. Да и хранил он никому не нужный кусок папируса.

— За последний год соревнований по гонкам на багги не проводилось из-за недостатка участников, — произнёс мягкий женский голос, так похожий на голос Лейлы. Андрей долго ковырялся в настройках, пытаясь сымитировать его. Конечно, компьютер мог бы сделать это сам и гораздо быстрее, но это было не так интересно.

— Тогда за последние пять лет, — пальцы коснулись информационной панели. Восемь цифр, вспомнил Андрей. Первая — тройка…

— Гонки не проводились.

— Когда была последняя?

— Шестого сентября две тысячи шестьсот семьдесят третьего года.

Как символично. Он выиграл чемпионат в семьдесят третьем. Две тысячи пятьсот семьдесят третьем…

Чемпионат, да? — спросил он себя. Это было очень давно, но помнилось ясно. Может, ещё через четыре века Андрей забудет его, как Лейла свою медаль по сёрфингу. Если, конечно, вообще сохранит к тому времени разум.

Сейф щёлкнул, отдавая папирус.

Андрей развернул его, взглянул на заглавие. Оно гласило:

СПИСОК ТОГО, ЧТО Я ДОЛЖЕН УСПЕТЬ ПОПРОБОВАТЬ ЗА СВОЮ КОРОТКУЮ ЖИЗНЬ

Первая строка. Бледные чернила едва проглядывались на желтоватой потрескавшейся фактуре папируса. «Заняться изучением культуры Древнего Египта». Ему всегда нравился Египет, даром что Андрей учился на биофаке. Он был в команде, которая модифицировала технологии редактирования генома, довела их до финальной стадии. Конечно, старость только этим не победить, но работали и другие люди. Инженеры, физики, биохимики. Их совместное детище дало людям вечную жизнь — вскоре после того, как Андрей зачеркнул пятый пункт в списке.

Вторая строка. «Пригласить Лейлу на свидание». Да, тогда он ещё любил её по-настоящему.

Третья строка. «Научиться водить вертолёт»…

Он вспоминал каждую из них.

А когда дошёл до последней, взял тростниковый стилос, окунул его в чернила и аккуратно перечеркнул слова «полететь к звёздам». Нет, это занятие не надоело. Просто он не собирался брать папирус с собой.

— Решил присоединиться к Райво? — раздался за спиной женский голос. Андрей не обернулся.

— Решил обновить список, — сказал он. — Игра Райво мне не нравится.

— Мне тоже. Но другие занятия кончились.

— Думаешь? — Андрей бросил взгляд через плечо. Лейла выглядела усталой. Наверное, сейчас все выглядели усталыми. — Одно я назвать всё-таки могу. Ни ты, ни я его не пробовали, и оно не надоест ещё долго.

— Райво говорил то же самое про игру.

— Да, я знаю. Но если есть из чего выбирать, я предпочту свой вариант.

Лейла задумалась — на короткий миг. В их возрасте никто уже не думал долго.

— Тогда я пойду за тобой.

— Перестала бояться космоса?

— Нет. Но так даже интереснее.

* * *

Райво подъехал, когда они выходили к вертолётной площадке. Он был одет в чёрную форму и сидел за рулём чёрной приземистой машины, похожей на огромного скарабея с рядами колёс по бокам. Андрей без труда узнал транспортёр конца двадцать второго века, эпохи, когда закончилась последняя война на планете. История военной техники надоела ему сто шестьдесят три года назад.

— Хай! — крикнул Райво, спрыгивая с подножки и поправляя автомат за спиной. — Ну что, решили? Мы сегодня начинаем.

— Нет, — сказал Андрей. — Для меня это было бы слишком скучно.

— Всё-таки полетишь к звёздам? — Райво удивился.

— Это лучше, чем то, что ты задумал.

— Твоё дело, — друг пожал плечами. — Жаль, что ты не со мной.

— Наверное.

Они не стали прощаться — этот глупый ритуал древней этики не использовался давным-давно. Райво просто повернулся, залез обратно в кабину и плавно тронул машину с места. Андрей молча смотрел, как транспортёр едет вниз по улице.

— Нам пора, — сказала Лейла. — Твоя затея мне и правда нравится больше.

— Уверена? Полёт займёт тысячу лет.

— У нас впереди вечность. Кто знает, может, с целью в жизни я снова научусь любить тебя.

Они взлетели. Внизу грохнул первый ружейный выстрел, осторожно, будто пробуя. Ему эхом отозвались другие, загремел тяжёлый пулемёт, застрекотали автоматы. Грянуло танковое орудие.

Умирающая от скуки цивилизация наконец нашла себе занятие, которое не надоест никогда.

Оглавление

Придумай себе спутницу

Компаньон

Список Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg