«Пара-циклоп»

Брайан Олдисс. Пара-циклоп

Мммм. Я.

Первая мысль: я есть я. Я есть все. Все и везде. Все, все, все ммммм.

Вселенная состоит из меня, я — это Вселенная. А если нет? Что это так равномерно пульсирует рядом? Нет, это, должно быть, тоже я, просто я еще не все понимаю. Все сейчас в тумане. В тумммане мммм.

Даже я — туман. И во всей моей бесконечности, во всей моей огромной и странной темноте я — тень. Память меня. Но могу ли я быть памятью… не-меня? Парадокс: если я — все, то может ли существовать еще кто-нибудь, не-я?

Откуда у меня берутся мысли? Почему я уже не как раньше, просто мммм?

— Проснись! Проснись! Да проснись же, наконец!

Нет! Не обращать внимания! Вселенная — это я. Раз ты говоришь со мной, значит ты — это я, и я приказываю тебе замолчать. Хочу только убаюкивающее, обволакивающее мммм.

— …Ты не Вселенная! Слушай, что я тебе говорю!

Громче?

— О господи, слышишь ты меня или нет?

Не понимаю. Я должен быть — все. Может ли часть меня, вроде этой пульсации, существовать… отдельно?

— Ты меня слышишь? Отвечай!

— Кто… кто ты?

— Слава богу, наконец-то ты стал принимать. Не бойся.

— Ты еще одна Вселенная?

— Я не Вселенная. Ты не Вселенная. Ты в опасности, и я должен тебе помочь.

Я… Опасность. Нет, свернуться, сжаться, мммм! Во всем мире только я. Не верить ничему, кроме меня.

— …нужно быть осторожнее. Ну и работка, черт возьми! Эй, там, не спи.

Мммм. Хочу мммм…

— …Был бы психоэмбриолог где-нибудь в десятке световых лет отсюда… Ну, надо продолжать. Эй, проснись! Проснись, если хочешь жить!

— Ты кто?

— Я твой отец.

— Непонятно. Где ты? Ты — это пульсация, которая есть не-я?

— Нет. Я далеко от тебя. Много световых лет… О, ч-ч-черт! Ну, как ты ему объяснишь?

— Оставь меня в покое. Когда ты говоришь со мной, я чувствую… боль.

— Держись за эту мысль, сынок, помни о боли. Не бойся ее, но знай, как много боли вокруг тебя. Меня она не оставляет ни на минуту.

— Интересно.

— Хорошо! Сначала — о главном. Самое важное — это ты.

— Я знаю. Это все не настоящее. Это сон, это эхо, которое я как-то улавливаю. Я придумываю, на самом деле есть только я и ничего, кроме меня.

— Постарайся сосредоточиться. Ты — всего лишь один из миллионов себе подобных. Я и ты — одной породы. Мы — люди. Только я уже родился, а ты — нет.

— Бессмысленно.

— Послушай! Твоя «Вселенная» находится внутри другого живого существа. Скоро ты придешь в настоящий мир.

— Так же бессмысленно. Любопытно.

— Не расслабляйся. Я пошлю тебе изображение, чтобы ты понял.

— А…? Расстояние? Свет? Цвет? Форма? Совсем не нравится. Боюсь. Боюсь упасть, страшно… Сейчас же вернуться в спокойное ммм. Мммм.

— Бедный малыш. Лучше оставить его в покое. Что, если он умрет? В конце концов, ему только шесть месяцев. В Академии эмбрионовоспитания их начинают будить и обучать только в семь с половиной. И потом, там работают специалисты. Если б я знал… Осторожнее ногу, ты, синий черт!

— Это изображение…

— А, ты еще здесь. Молодец! Ужасно жаль, что я разбудил тебя так рано, но у меня не было другого выхода.

— Меня хвалят, жалеют. Хорошо. Чудесно. Лучше, чем быть одному во Вселенной.

— Это уже кое-что, сынок. Ха, когда ты так говоришь, я, кажется, представляю себе, что чувствовал Создатель.

— Непонятно.

— Извини, я забылся. Не обращай внимания. Надо поосторожнее. Ты спрашивал про изображение. Послать еще?

— Только понемножку. Странно. Очень странно. Форма, цвет, красота. Это и есть настоящая Вселенная?

— Я просто показал тебе Землю, где я родился и где, надеюсь, родишься и ты.

— Непонятно. Покажи еще… формы, звуки, запахи… А, на этот раз уже не так странно. Другое?

— Да, другое изображение. Вот еще Земля, смотри.

— А… Лучше, чем моя темнота… Я знаю только темноту, теплую и ласковую, но мне кажется, что я уже видел эти деревья.

— Родовая память, сынок. Мы с тобой делаем успехи. Твой мозг начинает работать.

— Еще красивые картинки, пожалуйста.

— Нам нельзя терять время на картинки. Мне нужно многое рассказать тебе, пока ты в пределах слышимости. И… эй, чего это мы остановились? Эти синие черти…

— Почему ты так внезапно замолчал? Эй?.. Ничего. Отец?. Ничего. Может, ничего и не было, может, мне все только приснилось и на самом деле я один?

Ничего во всей моей Вселенной, только эта пульсация. Пульсация рядом. Здесь кто-нибудь есть? Эй? Нет, молчание. Нужно спросить у голоса, если он вернется. А сейчас я должен мммм. Уже не так хорошо, как раньше. Странное чувство… Я хочу еще картинок, я хочу… быть… живым. Нет, нужно мммм.

Мммм.

Мне снится: я — рыба, у меня — хвост-плавник, я скольжу в глубокой, спокойной воде. Все зеленое, теплое и совсем не страшное, я плыву и плыву и ничего не боюсь… И вдруг вода взрывается плотными, как веревки, волнами, они бьют меня, вода устремляется вниз, вниз, вниз по залитой солнцем скале. Я бросаюсь назад, я хочу вернуться в глубокую безмятежную тьму, но меня уносит вперед…

— …если хочешь спастись! Просыпайся, если хочешь спастись! Я так долго не выдержу. Еще пару дней по этим проклятым горам…

— Уходи! Оставь меня! Я не хочу.

— Маленький мой! Постарайся понять. Я знаю, как это мучительно для тебя, но ты должен встряхнуться и хорошенько запомнить все, что я говорю. Это необходимо.

— Здесь необходимости не бывает. А ведь он оказал: «родовая память». У меня в голове, кажется, все проясняется. Да! Я существую во тьме моей головы, где раньше ничего не было. Да, верно, необходимость может быть. Отец?

— Что ты хочешь сказать?

— Растерян. Понимаю лучше, стараюсь больше, но так растерян. И потом, все время эта пульсация рядом.

— Не беспокойся, это твоя сестра. В больнице на Поллюкс-2 сказали, что будут близнецы — мальчик и девочка.

— Так много новых понятий, я не успеваю. Я бы бросил все это, но меня подстегивает любопытство. Объясни сначала, что такое «девочка», «мальчик», «близнец» и «сестра».

— Нашел время! Ну, вот что. Для продолжения рода мы, люди, разделены на два пола. Оба пола эти называются мальчики и девочки. Для удобства было решено, что маленькие продолжения вроде тебя должны находиться внутри девочек до тех пор, пока не окрепнут и не смогут жить самостоятельно. Иногда эти маленькие продолжения рождаются по одному, иногда по два, три и даже больше.

— И я — один из двух?

— Вот именно. Рядом с тобой лежит маленькая девочка, ты слышишь, как бьется ее сердце. Твоя мама…

— Подожди, подожди! Слишком много сразу, я не пойму. Должен обдумать это. Потом позову тебя.

— Только недолго. С каждой минутой тебя уносит все дальше и дальше…

— Надо сосредоточиться. Голова идет кругом. Все так странно! И моя Вселенная сжалась до размеров матки. Я немею, просто немею. Не могу справиться со всем этим. Нем. Мммм.

Назад, в глубокую тьму, убаюкивающую и обволакивающую. Теперь я — рыба, серебристым мерцанием скольжу в неподвижной воде. Вокруг все спокойно, но впереди… Берег! Я взмахиваю хвостом и поворачиваю обратно. Слишком поздно, слишком.

— Эй, там, без паники. Это я!

— Опасность, ты сказал — опасность.

— Успокойся, не надо волноваться. Ты должен кое-что сделать для меня… для всех нас. Если сделаешь, никакой опасности не будет.

— Говори скорей.

— Пока еще слишком трудно. Ты сможешь все понять через пару дней… если я сумею столько продержаться.

— Почему трудно?

— Только потому, что ты еще маленький.

— Где ты?

— Я на одной планете, она похожа на Землю. Находится на расстоянии 90 световых лет от Земли и улетает все дальше от тебя даже сейчас, когда мы разговариваем.

— Как? Почему? Не понимаю. Так много непонятного. До тебя все было спокойно, туманно.

— Ну-ну, сынок, не волнуйся. Ты молодец, быстро соображаешь, вы еще попадете на Землю. Вы летите к Земле в звездолете, который стартовал с Мироны (это планета, где я сейчас) шестнадцать дней назад.

— Пошли изображение звездолета еще раз.

— Держи…

— Что-то вроде железной матки для всех нас. Это я могу более-менее понять, но ты плохо объяснил мне про расстояние.

— То, что мы называем световым годом, — очень большое расстояние. Я не могу тебе его описать как следует, потому что человеку его по-настоящему не представить.

— Значит, оно не существует?

— К сожалению, существует. Еще как! Но его можно представить только математически. О-х-х-х! Нога…

— Почему ты молчишь? Ты уже и раньше замолкал, так неожиданно… Сначала в твоих мыслях ужасная боль, а потом ты исчезаешь. Отвечай!

— Подожди немножко.

— Я тебя почти не слышу. Теперь мне уже интересно, почему ты молчишь? Ты слышишь меня?

— …это сверх моих сил. Джуди, любовь моя, если б только я мог связаться с тобой…

— С кем ты разговариваешь? Отвечай немедленно! Это все так неприятно. Тебя так плохо слышно, так трудно понять, что ты говоришь.

— Позову тебя, когда смогу…

Боль и страх. Всего лишь сигналы от его мозга к моему, но в них есть что-то смутное, что-то очень неприятное. Наверное, тоже родовая память.

У меня плохая память. Неразвитая. Нужно ее тренировать. Он что-то сказал такое… я должен вспомнить. А, собственно, зачем? Это ведь меня и не касается по-настоящему, я здесь в безопасности, всегда в безопасности в этой темноте.

Вспомнил! Здесь ведь рядом еще одна сестра. Почему он не связался с ней? Может, я смогу, я ведь ближе.

Сестра! Сестра! Я тебя вызываю. Этот стук идет от нее, но она молчит.

Нет, это все мое воображение. Я разговариваю сам с собой. Постой! Я ощущаю его мысль как какую-то отдаленную пульсацию. Он снова вызывает меня. Не стоит прислушиваться к его головоломкам.

Любопытно.

— …гангрена, как пить дать. Умру раньше, чем эти синие черти донесут меня до деревни. У нас с Джуди было столько планов… Ты слушаешь, сынок?

— Нет-нет.

— Слушай внимательно, — я расскажу тебе, что ты должен сделать.

— Хочу что-то спросить.

— Не нужно, пожалуйста. Слышимость между нами все время ухудшается, скоро мы будем за пределами психической связи.

— Безразлично.

— Сыночек, маленький мой, ну конечно же, тебе еще все безразлично! Как жаль, что я так рано разбудил тебя.

— Непонятное ощущение, полуприятное — благодарность, любовь? Наверняка, родовая память.

— Может быть. Помни обо мне… потом. А сейчас — к делу. Мы с твоей мамой возвращались на Землю и по пути остановились на Мироне, на той планете, где я сейчас. Это была такая ненужная роскошь, летели бы себе прямо. Господи, зачем мы только сделали эту остановку?

— Зачем?

— Ну, в основном, чтобы доставить удовольствие Джуди — твоей маме. Это красивая планета, во всяком случае, у Северного полюса. Не успели мы немного отойти от корабля, как на нас набросилась толпа туземцев.

— Туземцев?

— Это люди, которые здесь живут. Они еще полудикие, с голубой кожей и совершенно лысые — зрелище не из приятных.

— Изображение!

— Нет уж, не стоит, пожалуй. Мы с Джуди со всех ног бросились к кораблю. Мы уже почти добежали до него, когда камень попал мне в коленную ямку (они швыряли в нас камнями) и я упал. Джуди увидела это только когда уже была в шлюзовой камере. А потом

на меня навалились дикари. Я не смог даже сопротивляться: мне здорово попало по ноге.

— Пожалуйста, не надо больше об этом. Мне плохо. Я хочу мммм.

— Подожди, сынок, не отключайся! Самое страшное я уже рассказал. Я крикнул Джуди, чтобы она улетала, спасала себя и вас с сестренкой. Дикари несут меня через горы в свою деревню. Вряд ли они настроены враждебно; я для них просто вроде… диковинки.

— Пожалуйста дай мне мммм.

— Я только объясню тебе, как управляют малыми звездолетами этого типа, и можешь спать, сколько угодно. Астронавигация — перелет с одной планеты на другую — слишком сложная вещь, ею может овладеть только специалист. Я не специалист, я геоисторик. Поэтому на корабле всем заведует киберпилот. Ему нужно только задать некоторые данные, такие, как полезный вес, гравитационные поля, пункт назначения, а уж он сравнит их с информацией, заложенной в блоках памяти, и рассчитает за тебя весь курс, то есть, доставит тебя в целости и сохранности домой. Это понятно?

— Наверное, это очень сложно.

— Сейчас ты заговорил, как твоя мама, малыш. Она никогда не давала себе труда понять, что к чему. А ведь все очень просто. Все сложности происходят под стальными панелями, тебе о них беспокоиться не нужно. Я хочу сказать, что управление кораблем совершается автоматически, надо только задать пару координат.

— Я смертельно устал.

— Я тоже. К счастью, перед тем, как выйти из корабля, я ввел всю информацию, необходимую для полета на Землю. Понимаешь?

— Если бы ты этого не сделал, она бы не смогла попасть домой?

— Вот именно. У тебя голова твоего отца, сынок. Так держать! Она стартовала с Мироны без помех и сейчас все вы летите на Землю… Только у вас ничего не выйдет. Когда я вводил информацию, она была правильной, а сейчас уже нет, потому что на борту не хватает меня. С каждой секундой разгона корабля учитываются лишние семьдесят три килограмма, которых на нем нет. Они здесь, со мной, их волокут через гору.

— А это плохо? Не считая, конечно, тебя. Значит ли это, что мы попадем на Землю, двигаясь с повышенной скоростью?

— Нет, сынок. Это значит, что ВЫ НИКОГДА НЕПОПАДЕТЕ НА ЗЕМЛЮ. Корабль летит по гиперболе и, хотя мой вес составляет всего лишь одну восьмитысячную от общего веса корабля, эта ничтожная ошибка, когда вы долетите до Солнечной системы, превратится в пару световых лет.

— Я стараюсь, но весь этот разговор о расстоянии мне не понятен. Расскажи еще раз.

— Там, где ты находишься, нет ни света, ни пространства. Как же я объясню тебе, что такое световой год? Ты просто должен запомнить главное, то, что вы промчитесь мимо Земли.

— А разве мы не можем лететь дальше, пока не попадем на какую-нибудь другую планету?

— Можете, если ничего не удастся сделать. Но посадку придется отложить на несколько тысяч лет.

— Тебя слышно все хуже. Слишком большое напряжение. Должен мммм.

Снова рыба, и вода вокруг нее, и глубина. Только нет уже спокойствия в пруду. Он холоден, он жесток, этот пруд, пруд… Воду закручивает в воронку и несет к берегу.

Я — рыбий зародыш. Я, наверное, спал? Со мной разговаривал какой-то голос? Навряд ли. А если он и говорил со мной, то говорил ли он правду? Что-то надо было спросить у него, что-то ужасно важное. Что-то… А, не помню. Если бы вспомнил, все вернулось бы на свои места.

Может быть, никакого голоса и не было? Может, я стал развиваться не в том направлении в этой темноте: ошибся в выборе между здравым рассудком и больным? Тогда, должно быть, верной была моя первая мысль. Я есть все и я — ненормальный!

На помощь! Говори со мной, говори!

Нет ответа. Только пульсация. Ага, вот о чем я хотел спросить…

— …слава богу… в ручье горячая вода…

— Эй! Отец?

— Долго они меня продержат в этой луже? Должны же они понять, что мне не прожить в этом их мире, да и в любом другом тоже.

— Я не сплю и готов отвечать!

— Только дайте мне полежать здесь. Самое первое удовольствие для человека, сынок, — лежать и мокнуть в горячей воде. Если б я мог дожить и увидеть тебя… Однако, за работу. Чтобы выбраться из этой переделки, ты должен сделать вот что.

— Бессилен. Ничего не могу сделать.

— Не бойся. Кое-что у тебя уже получается, и очень неплохо — передача мыслей на расстоянии.

— Непонятно.

— Мы разговариваем друг с другом, хотя расстояние между нами все время увеличивается, при помощи так называемой телепатии. Наполовину это — врожденная способность, а наполовину — дело навыка. Сейчас это единственное средство связи между отдаленными планетами, если не считать звездолетов. Но звездолету требуется время, чтобы долететь куда-нибудь, а мысль срабатывает мгновенно.

— Понял.

— Молодец. К несчастью, звездолет может со временем долететь куда угодно, а радиус действия мысли связан с определенными границами. Дальность связи так же строго ограничена, как… ну, как размеры растений, например. Когда ты будешь на расстоянии пятидесяти световых лет от Мироны, связь между нами прервется.

— Что останавливает мысль?

— Не знаю. Точно так же, кстати, как не знаю и того, что ее порождает.

Другой очевидный вопрос: как далеко мы сейчас друг от друга?

— Нам осталось сорок восемь часов, не больше. Потом связи не будет.

— Не оставляй меня. Мне будет скучно!

— Мне тоже будет скучно. Правда, недолго. Но ты, сынок, уже на полпути к Земле или что-то около этого, по моим подсчетам. Как только связь между нами прекратится, ты должен вызвать ТЦЗ.

— Что значит?

— Телепатический Центр Земли. Это центр общего контроля и информации, он всегда настроен на прием, на всякий случай. Ты можешь их вызвать, я — нет.

— Они меня не знают.

— Я дам тебе их позывной. Свяжешься с ними — они тебя и узнают. Если хочешь, дашь им мой позывной. Ты должен объяснить, что случилось.

— А вдруг не смогу?

— Что ж ты, не сумеешь объяснить? Ну, что вы пролетите мимо Земли?

— А они поверят?

— Конечно.

— Они настоящие?

— Конечно.

— Трудно поверить, что есть еще люди кроме нас. Я хотел тебя спросить…

— Одну минутку. Давай выясним все до конца. Сообщишь в ТЦЗ в чем дело, они вышлют за вами скоростной корабль и снимут Джуди и вас, пока вы не улетели слишком далеко.

— Да, теперь я понял. Я все-таки хочу опросить тебя.

Голос…

— Подожди минутку, сынок… Это ты теряешь сознание, или я?.. Чувствуешь этот гангренный запах на таком расстоянии?.. Эти синие чудища собираются вынуть меня из воды, я, наверное, потеряю сознание. Осталось мало времени…

— Отец, что это за «время», которое так много значит для тебя?

— …время, как неудержимый поток, несет своих сыновей… А-а-а-х-х… Времени, сынок, времени никогда не хватает…

— Боль. Боль и молчание. Как все изменилось. Неужели мир и в самом деле так ужасен, как он говорит? Все, как во сне.

Мммм. Только тьма и молчание. Голоса нет. Напрягись. Попробуй.

— …расстояние…

— Голос! Отец! Громче!

— …слишком слаб… Сделал все, что мог…

— Скажи мне только одну вещь, отец!

— Быстро.

— Трудно было будить меня вначале?

— Трудно. В Академии эмбрионовоспитания тренировку и обучение эмбрионов начинают только с семи с половиной месяцев. Но у меня не было другого выхода. Я должен был… ох, как я устал…

— Тогда почему же ты не стал разговаривать с мамой, а разбудил меня?

— Поселок! Мы почти на месте. Только спуститься в долину, и все… Человечество только начинает развивать телепатические способности… Осторожнее, вы!

— Вопрос, ответь на вопрос!

— Это и есть ответ. Полегче вниз по склону, ребята. Вы хотите, чтобы эта громадная ножища лопнула, да? Так вот… У меня были способности, а у Джуди — нет. Она не слышала меня даже на расстоянии одного ярда. А вот у тебя такие способности есть. Полегче, о-х-х!

Сейчас для меня весь мир — моя нога…

— Но почему… твои мысли так путаются… почему?

— Старая добрая теория Менделя… Взять тебя и твою сестру, один слышит, а другая — нет. У великана два глаза, и только один видит нормально… тропинка слишком крута, чтобы… ой-й-й! Циклопы, спокойно, парень, а то выбьешь и другой глаз.

— Не могу ничего понять.

— Понять? Моя нога — как пылающий факел, — выжигай глаз кому угодно. Спокойно, спокойно! Тихонько вниз по склону голубого холма.

— Отец!

— В чем дело?

— Я не могу понять. Ты говоришь о реальных вещах?

— Извини, мой мальчик. Спокойно. Немного забылся, это от боли. Если ты свяжешься с ТЦЗ, с вами будет все в порядке. Не забыл?

— Нет, не забыл. Если б я только мог… Я не знаю. Значит, мама — настоящая?

— Да. Ты должен беречь ее.

— А великан тоже настоящий?

— Великан? Какой великан? А, ты имеешь в виду гигантский холм. Люди взбираются на гигантский холм. К моей гигантской ноге. Прощай, сынок. Я должен поговорить с синим человеком о… ноге… ноге…

— Отец!

— …голубой телячьей ножке…

— Отец! Ты куда? Подожди, подожди, смотри, видишь, я уже могу немного двигаться. Я только что заметил — я могу поворачиваться. Отец!

Ответа больше нет. Только тонкий поток тишины да пульсация. Пульсация. Моя молчаливая сестра. Она не умеет думать, как я. Я должен вызвать ТЦЗ.

Еще успею. Может, если я сначала повернусь… Легко. Он сказал, что мне всего шесть месяцев. Может, связаться будет легче, если я выберусь наружу, в настоящую Вселенную? Если я снова повернусь…

Теперь, если я толкну…

А, теперь легче. Толкну еще раз. Интересно, у меня тоже голубые ноги?

Р-раз!

Хорошо. Что-то поддается.

P-раз…

Оглавление